«Изнанка света»

Михаил Шухраев Изнанка света

Здесь живут дома-колодцы

И не знают, что есть солнце

В облаках.

Здесь на чердаке под крышей,

Где опять летучей мышью

Ходит страх…

ГРУППА «ПИКНИК»

Глава 1 По хищным переулкам

Санкт-Петербург,

наши дни

Подъезды разевали сырые страшные пасти, словно поджидая редкую случайную жертву, которая может оказаться на улице в такое время. А холодный и порывистый осенний ветер уговаривал нырнуть в коварное укрытие. Но, несмотря ни на что, Ника продолжала идти вдоль темной улицы, игнорируя пощечины колючего дождя и накатывающую волнами слабость. Ведь там, в темных арках — она почему-то знала об этом! — и в самом деле притаилась опасность. Хищная тьма, которая навалится и проглотит — стоит только сделать один неверный шаг.

— Живой вы меня не получите, вот! — подумала Ника вслух, прибавляя шагу.

Теперь она шла так, будто у нее и в самом деле появилась некая цель. Хотя это было неверно: понятия «Ника» и «цель» и в принципе-то несовместны, а уж сейчас — и подавно.

Хотя, как сказать… Она отчего-то была уверена, что самое главное сейчас — миновать эту кошмарную безлюдную улицу, которая никак не желала заканчиваться. Девушка шагала, наверное, уже полчаса мимо жутких подъездов, в каждом из которых виделся хищник, ждущий в засаде свою жертву. На улице ей не попалось ни души, но ощущение чьего-то присутствия не ослабевало, — скорее, нарастало. Страх оплетал Нику изнутри липкой паутиной.

Казалось, осеннее небо, залитое чахоточно-желтым светом фонарей, к которым тянулись, словно руки скелетов, тощие и голые ветви деревьев, — само это небо наблюдает за ней…

Девушка теперь почти бежала. Еще чуть-чуть, и она должна уйти из этого паршивого места, выбраться к площади. Там — метро, пускай оно сейчас уже и не работает — но кошмар в любом случае должен там прекратиться!

Хотя ничего не случилось, но когда оставалось метра три до угла последнего из домов, сердце Ники едва не выпрыгивало из груди. Она сделала глубокий вдох. Ей хотелось обернуться, и в то же время девушка понимала — именно этого сейчас и не следует делать. Наконец, она шагнула вперед…

…И зловещий кошмар лопнул, словно мыльный пузырь. Тишина исчезла, сменившись обычными звуками города, готового отойти ко сну. Мимо проехала машина, какие-то прохожие удивленно посмотрели ей вслед — с чего бы это сумасшедшей девице так стремительно выскакивать из-за утла, там что, маньяк ждет в подворотне, что ли?

У Ники отлегло от сердца. Кажется, даже метро еще работало. Все это проклятое ощущение страха схлынуло, прекратился озноб, а, может быть, вокруг стало теплее. Вроде и дождя не было.

Девушка остановилась у ступенек станции, не торопясь полезла в карман куртки за сигаретами и спичками, и только теперь, сделав пару глубоких затяжек, решилась обернуться.

Ну, и ничего особенного. Самая обыкновенная улица. Вон и машина туда свернула… Странно, а почему она только что казалась такой безлюдной?

Впрочем, проверять это самое «почему» Ника как-то не особенно горела желанием. Поэтому она, не бросая сигареты, побрела дальше. Но метро ей было, в принципе, ни к чему, поэтому она шла прочь — спокойно и неторопливо, как привыкла.

От пробежки в частности и от «походной жизни» вообще ноги немного ныли. Ника шла по проспекту, станция и триумфальные ворота остались позади. Девушка задумчиво опустила голову, словно бы изучая свои видавшие виды кроссовки. Редкие темные силуэты людей не всегда попадали в ее поле зрения (да и к чему их разглядывать?), и какой-то тип с початой бутылкой пива в руке налетел прямо на нее.

Он обдал Нику бранью и волной перегара, на мгновение уставился, неодобрительно набычась, но тут же зашагал дальше — вероятно, девушка совершенно не попадала в число «телочек» в его вкусе. Оно и к лучшему — мужик быстро «заглох» вдали, оставив ее в покое. Она обернулась на исчезающий силуэт. Было слышно, как под его ботинками хлюпает осенняя грязь.

— Сам ты такой-сякой… — пробормотала для порядка Ника, когда тип с пивом отошел на безопасное расстояние. На сей раз она не имела ни малейшего желания пускаться в обычные для нее потасовки и разборки — хватит, свою порцию приключений на сегодня уже получила.

Она вновь закурила — пачка была примерно наполовину пуста, а это значило, что надо быть поэкономнее. «Ладно, следующую — у новой станции метро», — решила Ника, после чего отправилась дальше. Прохожие теперь попадались все реже, здесь проспект становился не столь оживленным. Видимо, дело шло к полуночи, но истинно счастливые люди, как известно, часов не наблюдают. А девушка явно принадлежала к ним.

Ее путь шел по аллее. Ника по привычке осмотрелась — на всякий случай, не опасно ли здесь, нет ли каких-нибудь придурков поблизости. Конечно, проспект (она только сейчас вспомнила) — не просто оживленная, но еще и правительственная трасса. Если идти по нему очень-очень долго, то можно добраться до аэропорта.

Ее мысли крутились вокруг двух вещей — сигарет, которые вот-вот закончатся, и денег — их не было. Стало быть, придется деньги раздобывать — очень даже привычным способом: «Ой, извините, у меня на жетон не хватает, не добавите…» В народе это называется очень приниженно и банально — попрошайничеством. Зато у иных неформалов носит гордое название (на смеси английского с нижегородским): Ника была «аскером»-профессионалом.

Но все это были самые обыкновенные житейские проблемы. И вполне решаемые. Но что с ней случилось там, около Московских ворот? На это у девушки ответа не было, а раз так, то надо ли ей о том задумываться?

Она полагала, что — не надо.

Ника прошла мимо странного круглого здания, не обратив на него никакого внимания, благополучно оставила позади железнодорожный мост. Теперь очередная станция была рядом — а значит, неподалеку находились и ларьки. Она направилась туда даже чуть более бодрым шагом, чем обычно.

В конце концов, есть же у неприятностей какой-то предел? А если так, то на сегодня они вполне исчерпаны. И уж на пачку сигарет она всяко «настреляет». И совсем не страшно, что осенняя туманная сырость пронизывает до костей, и уж тем более не страшно, что она давным-давно забыла, как выглядит пятисотенная, не говоря уж про тысячу — это мелочи. Не умом, а каким-то внутренним чутьем девушка понимала, что избавилась от куда более крупных неприятностей.

— Закурить не найдется?

Ника обернулась. В метре от нее стоял парень, но рассмотреть его из-за темноты и плохого зрения она никак не могла. Но ей показалось, что он напоминает своего, из «последних остатков питерских неформалов» — так, по крайней мере, она величала саму себя.

Пожалуй, посылать его не надо. И потом — если уж брести без цели, то почему бы не вдвоем? Заодно поможет денег насобирать. А даже если нет, то можно просто пообщаться — и то хорошо.

— Найдется, — девушка вздохнула и полезла за пачкой сигарет, после чего выудила из бездонного кармана зажигалку. — Держи.

— Ты из Ютов или из ролевых? — спросил он, закурив, и возвращая ей пачку с зажигалкой. Поблагодарить и не подумал. Впрочем, Ника от него «спасибо» и не ждала.

— Ага, из гОтов, — подтвердила она. — Можно сказать, что и так. Со СТАРОЙ «Черной Речки», — последнюю фразу Ника произнесла так, будто дворянский титул назвала.

На этой благодатной почве они и разговорились. Девушка так и не поняла с его слов, бывал ли он на известной всему городу «тусовочной» станции метро — предположить можно было и так и этак, слишком односложно он отвечал. Во всяком случае, она бы его наверняка запомнила, если бы там однажды встретила — уж слишком приметная внешность, даже для ее так себе зрения. Высокий, худощавый, с очень резкими чертами лица, он мог бы походить в своем плаще на древнего скандинава, если бы не темные волосы. Налетевший порыв ветра качнул ближайший фонарь, осветив его лицо, и Нике показалось, что у парня — желтые глаза.

Кажется, с ним и в самом деле можно было общаться. По крайней мере, дурацких вопросов не задавал, а слушал ее достаточно внимательно.

— Вообще-то, я здесь просто так, — призналась, наконец, Ника. — Правда, тут Алиен живет неподалеку, вот только непонятно, он сейчас дома или нет.

«Неподалеку» означало, что надо пройти еще несколько станций метро.

И тут же девушка поймала себя на мысли, что болтает слишком много. С чего бы это? Вообще-то, никто в тусовке — да хоть тот же Алиен — не назвал бы ее многословной.

Но внутренний голос тут же замолк.

— Знаешь, я так закурить попросил, для затравки, — проговорил парень. — Вижу — вроде из своих. Так что держи, — он достал из кармана плаща пачку сигарет, куда более дорогих, чем те, что курила Ника.

Девушка удивленно посмотрела на него, потом взяла одну из сигарет, и улыбнулась. Еще чуть-чуть, и она собиралась идти — наверное, к тому же Алиену. Если он дома — это хорошо, там наверняка вся его компания собралась. Если нет — ничего страшного, переночевала бы на лестнице, не привыкать. Но парень, который так пока и не назвался, чем-то притягивал ее. Хотя черт его знает, что за чел…

Девушка уже сделала несколько шагов прочь, потом все же оглянулась. Нет, незнакомец стоял на месте и не собирался растворяться в тумане. Да и за ней идти тоже не хотел. И почему-то в этот момент ее кольнуло мерзкое муторное ощущение — что-то похожее на то, которое она испытала час назад на той безлюдной улице. Но все тотчас же прошло.

«Да что это такое?» — подумала она, остановившись.

Парень шагнул в ее сторону.

— Ты куда?

— Ну, ээ… к Алиену! — произнесла, запнувшись Ника.

— Эээ… Далековато это твое «неподалеку», — он ухмыльнулся.

— А ты что, бывал у него? — спросила она, окончательно сбившись с мыслей.

— Бывал — не бывал… слышал.

— А может, ты знаешь, где здесь можно вписаться поблизости? — в голосе девушки послышалось ехидство.

— Знал бы — здесь не оказался, — хмыкнул он.

Если бы Ника попыталась вспомнить, о чем точно они болтали потом, у нее все равно ничего не получилось бы. Вроде бы, слово за слово, они куда-то пошли — причем, в обратную сторону. Да и не мудрено — стоять было холодно. Кажется, Ника долго рассказывала о своих любимых группах, о том, что обожает «HIM» и «Лакримозу», что Алиен тоже собирает группу, и называется она «Стальные еретики», что сама Ника сочинила для них пару текстов, и что очень скоро, может быть, произойдет первое выступление в клубе…

Тем временем они опять прошли под железнодорожным мостом, и на секунду Нике показалось, что мерзкое ощущение, которое она испытала на пустынной улице, неожиданно возвратилось. Она резко обернулась к парню. Тот продолжал идти как ни в чем не бывало.

— Проблемы? — проговорил он, пристально вглядываясь в нее.

— Да нет, — мерзкое ощущение исчезло, и она произнесла это вполне спокойно. — Кстати, ты не представился…

— Эрик. Не по паспорту, — и он коротко хмыкнул. — А кстати, скажи-ка на милость, у кого это ты выучилась так ходить здесь?

— Где?

— А, не суть важно, — он махнул рукой. — Потом объясню…

Уже после Ника вспомнила, что идею пойти на кладбище высказала все-таки она. Тем более что находилось оно неподалеку.

— Конечно. Как истинные готы, мы не можем пройти мимо! — поддержал идею Эрик. По его голосу было совершенно непонятно, издевается он или говорит серьезно. Но Ника, которая успела изрядно устать, просто кивнула. По крайней мере, Эрик — это уже какая-то тусовка, а до Алиена ей сейчас все равно не дойти — да и идут не в ту сторону.

— Пошли, наверное, это чуть дальше, — сказала Ника, когда они, свернув с проспекта, пропетляли минут пятнадцать, но так и не нашли входа на кладбище. Зато теперь они выбрались к какой-то узкой заасфальтированной дороге.

Ника недоумевала — ей уже приходилось здесь бывать, но сейчас это место не казалось ей знакомым. Может, все дело в этом моросящем дожде — из-за него предметы кажутся не такими, как их можно разглядеть днем?

К тому же — и это было точно — кладбище находилось почти рядом с проспектом, а не в этих гребенях.

По одну сторону от дороги виднелись какие-то заросли кустарника — колючего, судя по всему. Чуть дальше Ника разглядела темные нагромождения домов. Но стоило им лишь отойти от проспекта, встречные прохожие тотчас перестали попадаться. К тому же, теперь было не очень понятно, где находится сам проспект — шум машин с той стороны не доносился. И ни с какой другой — тоже…

Зато здешние тишина и темнота показались ей привычными и уютными. Возможно, оттого, что она сейчас была не в одиночестве.

Слышны были только их собственные голоса, шорох шагов, и только иногда — шелест ветра в редеющих кустах.

Двигались они медленно, нога за ногу — спешить все равно было некуда. Ника о чем-то говорила: рассказывала про Алиена и его рок-команду. Но сейчас она почти не прислушивалась к самой себе. Девушке на миг показалось, что этот кусочек мира — дорога, кустарник, небо, где луна тщетно пыталась пробиться в разрывы между облаками, — все это принадлежит только ей одной…

Они свернули за угол, миновали совершенно пустынную автозаправку — мало того, что там не оказалось ни одной машины, так и людей, судя по всему, тоже не было. Просто окна «стекляшки» горели ровным желтым светом. Поразительно было не это — весь небольшой павильон оказался оплетенным каким-то ползучим растением. Ника даже примолкла на минуту, вглядываясь повнимательнее. Ну да, так и есть — дикий виноград! Откуда ему тут взяться?

— Да что это такое? — изумленно спросила Ника.

— Не знаю, — пожал плечами Эрик.

Дорога плавно свернула к пустырю, дома остались где-то сбоку. Теперь перед двумя путниками расстилался пустырь. Никакого кладбища не было и в помине.

Тем временем, Ника продолжала рассказывать спутнику о том, что ее интересовало в этой жизни больше всего — о компьютерных играх. О том, что довольно далеко отсюда, на Правом берегу, есть такой замечательный компьютерный клуб «Морской Змей», а работает там один знакомый все того же Алиена. Конечно, деньги все равно надо платить, но для нее, Ники, делается большая скидка. А самая замечательная игра («Представляешь, это самый настоящий мир!») — это «Морровинд».

Она уже перечислила основные расы и народы этого самого мира (а известно, что их великое множество — от самых заурядных эльфов до полулюдей-полу кошек), когда вдруг, примолкнув, уставилась на дорогу.

— Слушай, а где же кладбище?

— Ну да, я тоже что-то не вижу, — пробормотал Эрик. — Но раз уж меня сюда занесло, мы туда как-нибудь попадем. — В его голосе послышалась мрачноватая веселость.

Не столько его слова, сколько этот тон отчего-то очень понравился Нике — кажется, Эрик был и в самом деле «своим» существом.

Он слегка прибавил шагу, девушка старалась не отставать.

— А вот и ограда… — перебил он очередную ее тираду о замечательной игре. — Оно…

Ника вгляделась в темноту впереди, но ничего там не разглядела, кроме неясных силуэтов деревьев. Что и не удивительно — ночью, да с ее слабым зрением, да без очков, от которых она принципиально отказалась…

Да ладно, все равно — добрались, — подумала она. — Правда, почему же так долго?

Через пару минут и Ника заметила серые прутья ограды.

Эрик прошел вперед и почти исчез из виду. Среди пляшущих по земле бледных теней деревьев девушка могла видеть только какие-то неясные очертания его фигуры.

— Да, это здесь… Черт! — услышала Ника, подходя ближе. И тут же поняла, к чему, а точнее, к кому относилось последнее восклицание.

Тотчас же раздался треск ломаемых веток, а Эрик метнулся в сторону.

Ника и не подумала остановиться, и тут же об этом пожалела: здесь и в самом деле имелась ограда, в ней была калитка, но вот войти туда было невозможно: здоровенная собака как раз в этот момент показалась в калитке. Второй пес неторопливо, но угрожающе приближался к Эрику.

Послышалось рычание собаки — нет, скорее, даже не рычание, а хрип пополам с чавканьем. Похоже, животное было безнадежно больным.

Ника попятилась, а Эрик стал медленно отодвигаться от двигающегося на него пса. Зверь, кажется, и не думал нападать.

В этот момент луна все-таки прорезалась из-за облаков — самый краешек, но и этого оказалось достаточно, чтобы Ника поняла — с собаками что-то не то, это вовсе не обычная стая бродячих тварей.

По крайней мере, четыре пса немаленьких размеров заняли свои «боевые позиции» у входа на кладбище. По степени облезлости они, пожалуй, превосходили любую бродячую собаку из тех, которых хоть когда-нибудь видела Ника. Редкие клочки шерсти пробивались на их розовых боках. Но даже не это делало их вид непереносимо отвратительным. При ходьбе звери странно подергивались, как будто под кожей у них было полуразложившееся желе, а не мышцы и кости. Но стоило бы Нике или Эрику сделать шаг вперед — и не миновать расправы. Здоровые или больные, эти твари вполне могли разорвать в клочья двоих незваных двуногих.

Очень медленно и осторожно, не сводя глаз со стаи, Эрик приблизился к Нике.

— Вот что, поперлись-ка отсюда, — пробормотал он.

Она еще раз взглянула на собак и передернулась от отвращения. Нет, задерживаться здесь не следовало.

Отступали молча. Сперва пятились назад, потом, когда расстояние между ними и стаей немного увеличилось, Ника и Эрик развернулись и двинулись прочь. Главным было не бежать.

Пройдя метров двадцать, девушка не выдержала и оглянулась. Псы следовали за ними. «Как суровая и равнодушная стража, притом — странно молчаливая, — пришло на ум Нике. — Церберы, охраняющие местное царство Аида… Интересно, какие тайны там могут нас ожидать?»

Мысли были какими-то «левыми». Интересно, а что же они так берегут от нее и от Эрика? Причем от Эрика — в особенности? Почему-то Ника была уверена: приди она туда без него, никаких собак не оказалось бы.

Парень шел, не проронив ни слова. Он и без того-то говорил мало, лишь коротко отвечая на реплики Ники, а сейчас и вовсе замолк. Дорога впереди странно петляла, вроде бы, к кладбищу они шли иначе, хотя сейчас было не до того, чтобы думать о такой ерунде — и Ника, и Эрик знали, что надо уносить ноги, но бежать, когда за тобой идет стая этих чертовых мутантов — это верная смерть. Теперь справа от них виднелось какое-то пространство, огороженное проржавевшей металлической сеткой. Они оказались словно бы в тоннеле: с одной стороны — заросли, с другой — ограда. А сворачивать некуда.

Ника еще раз посмотрела назад. Псы не приближались, но и не отставали, все так же спокойно и размеренно шли за ними. Только временами из их пастей вырывался отвратительный хрип. Они не лаяли и не собирались нападать — просто выпроваживали ненужных гостей, как будто следовали чьему-то приказу.

«А может, они хотят нас загнать?» — с ужасом подумала девушка, но вслух высказывать этого не стала: еще чего, вдруг этот Эрик вообразит, что она — паникерша?

Да ведь, вроде бы, и слишком сильной опасности сейчас не было.

— А вот и метро, — заметила Ника минут через пять, показывая в сторону плывущего в космах тумана здания впереди, за очередным поворотом.

— Ага, только оно закрыто. И собаки за нами гонятся.

— Что за гадость — смесь бульдога с носорогом, — пробормотала она, чтобы просто поддержать разговор.

— Хранители гребаные… — выругался Эрик.

— Может, и так. Думаешь, эти собаки — хранители кладбища? — спросила она.

Парень подозрительно покосился на нее, но промолчал.

— А ты, случайно, к некромантии отношения не имеешь? — продолжала девушка, оборачиваясь к нему. И за молчала. Наверное, это все-таки была игра теней, но Нике на какую-то секунду почудилось, что под полуприкрытыми веками Эрика скрываются две черные дыры. Никаких желтых глаз нет — на нее смотрела пустота.

Ее передернуло.

Да, что-то у нее нервишки шалят последнее время! То пустынной улицы испугалась, а теперь вот — своего нового приятеля. Да и собаки… самые простые шелудивые бродячие псы. Ничего в них нет особенного.

Иллюзия пустоты моментально рассеялась, стоило только Эрику покончить со своими мрачными раздумьями.

— Что-что? Да хрен его знает, какой из меня некромант, — сказал он, медленно направляясь к станции метро. По крайней мере, здесь должен быть проспект, оживленный даже ночью, а раз так, то эти поганые псы тут же и отстанут, они же прячутся по углам, по помойкам…

Может, на этом приключения и закончатся? Стоп, а что это за станция?

В очередной раз под мостом они не проходили. Значит, станция метро должна быть с другой стороны проспекта!

Ника даже не стала делиться с Эриком своей догадкой. Совершенно неожиданно на нее навалилась усталость, хотелось только одного — чтобы все эти чертовы приключения остались далеко позади. И отдохнуть — где угодно! Раз не вышло добраться до более-менее сухого склепа — не беда. Найдем что-нибудь где-нибудь. Конечно, неплохо бы в компьютерный клуб, да он слишком далеко. А вот Алиен… А если нет его — тоже ничего страшного. Добраться до любого открытого подъезда — всего и делов! Главное — выспаться!

Теперь она еле переставляла ноги. А Эрик шел вперед, как ни в чем не бывало. Похоже, что эти собаки преследуют именно его, — вдруг подумалось Нике. Будь я одна, они меня и не заметили бы…

— «Парк Победы», — прочел Эрик название станции.

— Ни хрена себе мы ушли! — хоть Нике и хотелось спать, изумляться чудесам она еще могла. А это были самые настоящие чудеса. Они никак не могли здесь оказаться! «Парк Победы» — он ведь совсем в другой стороне! И проспект на себя не похож — ни машин, ни редких прохожих, и милиции у закрытой станции тоже нет.

— Куда мы попали? — спросила она едва ли не по слогам.

— А то ты не знаешь! — бросил Эрик. — Лучше подумай, куда нам идти. Твари, кажется, убрались.

И верно — никаких собак больше не было, должно быть, они решили, что исполнили свой долг, и теперь надо продолжать сторожить кладбище.

— Ну, и куда теперь нам путь держать? — повторил Эрик.

— Н-не знаю, — честно призналась Ника.

В этот момент луна снова показалась из-за туч, заливая бледным светом уснувший город — и он тотчас же принял знакомые очертания. На другой стороне проспекта показалось громадное здание национальной библиотеки, впереди виднелся высокий дом со шпилем — кому-то там не спалось, и в одном из окон вспыхнул свет. По проспекту проехала машина, потом еще.

— Может, все-таки, к Алиену? — предложила Ника. — Не так уж и далеко. И потом, у него компьютер есть.

— Ладно, веди, — кивнул Эрик. Он, ухмыльнувшись, посмотрел на луну, которая снова вступила в изнурительную и неравную борьбу с облаками. — «Вышел месяц из туманa…» — пробормотал он почти что про себя. — Ладно, так оно пока что и лучше…

Глава 2 Собачья работа

Санкт — Петербург,

наши дни

Есть в Петербурге, неподалеку от очень оживленного моста, одно малоприметное здание. Местные жители знают, что там располагается какая-то фирма — судя по огороженной автостоянке.

Те, кто заходит в этот дом с проверками и инспекциями, знают чуть больше. По крайней мере, с отчетностью, налогами и пожарной безопасностью там все в полнейшем порядке. Да и вообще, работают в фирме какие-то очень симпатичные и приветливые люди. И директор похож не на бывшего бандита, а на отставного военного — притом, на военного, закончившего с отличием не менее трех академий. И секретарша, приносящая посетителям кофе — просто замечательно красива. И охранник, неизменно располагающийся напротив огромной статуи древнеегипетской кошки, — вежливый и обходительный.

В общем, если есть на свете какая-то образцовая фирма, то это именно она.

Если же кого-то из особенно дотошных инспекторов посещали пусть не подозрения, то какие-то смутные сомнения, они отчего-то рассеивались сами собой. Нечто странное могло почудиться не в отчетах (с ними-то и в самом деле все было гладко), а в выражении лица директора или сотрудников, или в расположении кабинетов. Однако память услужливо подбрасывала любопытным только один образ — огромную кошачью статую в прихожей. Кошка словно бы начинала нашептывать: «Мурр… нечего волноваться… все в порядке… все в полном порядке…»

И сомнения сами собой исчезали.

А о том, чем на самом деле занимается фирма, и в самом деле лучше было бы ничего не знать.

Ну зачем бы ставить кого-то в известность о том, сколько странных случаев самоубийств и убийств предотвращено «фирмой» со скромным логотипом «СБ» и знаком Дао на логотипе? И сколько пришлось расследовать? Или к каким событиям в иных странах она причастна? Или — то, что «СБ» означает «Смерть бесам!» Стало быть, эти самые бесы — реальность?! Или — неофициальные, но очень часто употребляемые названия отделов: «Умбра» («Темный мир»), «Астра» («Мир звезд», Светлые), «Эквилибриум» (Поддерживающие Равновесие или Нейтралы).

Нет уж, живет человечество — и пускай не тужит. А о том, что его жизнь иногда висит на тоненьком волоске, лучше вообще не думать. На тоненьком — зато на прочном! Как эта «фирма», например.

Стоило Оле спуститься по лестнице к столовой, как около нее раздалось звучное:

— Мрннн!

На кошачьем это значит что-то вроде «здравствуй». Девушка наклонилась и погладила пушистое серое в полоску существо.

— И тебе привет, Кассандра!

Кошка неожиданно нервно дернула хвостом и резко мяукнула.

— Это она к тому, что сегодня будет небольшая работка, — усмехнулся светловолосый парень лет двадцати пяти, оказавшийся рядом. — Очередное, так сказать, боевое крещение. Тебе стоило бы поехать с нами. Что там у тебя сегодня, сотрудник Савченко? Лекция по истории? Ну, считай, я тебя отпросил.

— Прямо сейчас?

Девушка была польщена: «сотрудник Савченко», а не стажер! Услышать такое от самого Эйно (Оля так и не знала, каковы истинные имя-отчество шефа), пробыв здесь всего ничего — это дорогого стоит! Она и в самом деле была готова ехать куда угодно, не позавтракав и даже отказавшись от утреннего кофе.

— Нет уж, там спешить, похоже, уже ни к чему, — улыбнулся Эйно. — Так что спокойно идем на завтрак. Сейчас тебя введут в курс дела.

Говорят, что люди привыкают к хорошему очень быстро. Пожалуй, все-таки это не слишком верно. Может быть, эту присказку сочинил тот, у кого в жизни ничего особенно хорошего и не было, а может, наоборот — какой-нибудь супер-счастливчик. По крайней мере, Оля Савченко не считала, что быстро привыкла к хорошему. И не считала, что привыкла вообще. Кажется, еще вчера она была администратором на зарплате, которой может хватить только на еду и самое необходимое — и никаких перспектив впереди. А теперь она стажер в очень странной организации, куда попадают далеко не все — по крайней мере, объявлений о вакансиях от Отряда «СБ» ни в каких газетах не публикуют, и в кадровых агентствах их тоже нет. Зарплата здешнего стажера не снилась ей и в самых дивных снах, но теперь девушка задумывалась — а на что, собственно, эти огромные деньги потратить?

На еду? Ну, знаете ли, после здешней-то, бесплатной для сотрудников столовой?! Смеетесь, господа!

На обновки? Ну, теперь-то она не сможет сказать, что носить нечего! А деньги еще остаются.

На путешествие в отпуск куда-нибудь к южным морям? Говорят, после первого года обучения стажеров непременно отправят за границу. И не в какую-нибудь страну, где умеют развлекать туристов — и только-то. Нет, это будет очень серьезное путешествие — даже страшновато немного.

Что еще? Ах да, сестра, которая с грехом пополам доучивается в школе — и хорошо еще, что она туда ходит вообще. Это было испытанием выше всяких сил — остаться без матери и пробовать воспитывать эту двоечницу, которая и не думала слушать старшую сестру, считала ее неудачницей и «не продвинутой». Впрочем, с Танькой что-то случилось как раз в то время, когда Оля оказалась в О.С.Б. Теперь она заходила домой («В свой бывший дом», — поправляла себя девушка), и удивлялась: никаких юных ухажеров, никакой отвратной попсы из магнитофона или телека, орущего во всю глотку. И вообще — Танька (кто бы это мог подумать!) стала вежливой, предупредительной, а в последний раз на ее столе Оля увидела учебники. Девочка решила загодя готовиться к экзаменам, а не к вероятному «залету»! С ума можно сойти!

Да, О.С.Б. может творить чудеса! Так или иначе, но сестра вполне обеспечена — а слишком много денег будет ей только во вред.

Правда, за деньги Оле полагалось работать, и работать много. То есть, в придачу к большим деньгам предлагалась и работа по душе — вот именно так она и считала. Ну, подумаешь, тревоги-дежурства, неожиданные вводные, как сегодня, например. Казарменное положение… Да в комнатке, откуда два шага до ее рабочего места, куда спокойнее и лучше, чем в бывшем доме!

Да если б только в зарплате было дело!

— Привет, подруга! Ну как, тебя Эйно тоже всполошил?

Оказывается, она пришла на завтрак последней. Вся компания была уже в сборе. Парень с длинными волосами, перехваченными лентой, носивший странное имя Редрик — по виду, самый обыкновенный хиппи, и уж, во всяком случае, «неформал». Кстати, он мог считаться хозяином той самой кошки, которая попалась Оле навстречу. Мог бы, если бы Кассандра (и прочие кошки и коты) считали, что над ними могут быть какие-то там «хозяева».

Слева от него сидела девушка не менее неформального вида, правда, совершенно не хипповского. Никто и никогда не видел Настю в иной одежде, кроме черной.

Более всего старшая Олина подруга походила на девушку из особого «неформального» круга, считающего себя мрачными и до ужаса романтичными поклонниками готического стиля. Для того чтобы походить на «гота», нужно не так уж много: во-первых, одеваться во все черное. Во-вторых, нужны украшения из рок-магазина — что-нибудь помрачнее и позагадочнее: пентаграммы, черепа, змеи, непременный египетский крестанкх — все сойдет. В-третьих, надо иногда с отрешенным видом прогуливаться по близлежащему кладбищу. Ну, и, разумеется, слушать «готическую» музыку — как правило, мрачноватый рок. Это, пожалуй, все.

Черные волосы, темная губная помада и украшения вроде кулончика с черепом и змеей придавали бы Насте совсем уж мрачный облик, если бы не добрая улыбка, с которой она смотрела на Олю — не только младшую подругу, но и ученицу.

Третьим за столом был парень в темных очках, и вот он-то сидел здесь в нарушение всех традиций…

Для чего именно нужен Отряд «СБ», Оля за несколько месяцев уже более или менее поняла.

Конечно, в России, да и в других странах есть множество силовых ведомств. И занимаются они важным и полезным делом: отловом преступников, начиная от уличных хулиганов и заканчивая террористами. Но кое-какие преступления вроде бы и неявны, их списывают на «несчастные случаи», на стечение обстоятельств — да на что угодно. Впрочем, есть и явления природы, от которых не убережет и не застрахует никакое МЧС. А кто-то беречь должен, иначе будет очень плохо. Средневековые хроники наполнены не только ужасами костров инквизиции, есть в них и кое-что пострашнее: стоял, к примеру, мирный городок — а потом его не стало. То есть, здания-то на месте остались, а вот горожане — от бургомистра до последнего подмастерья — взяли да и превратились в скелеты. А два дня тому назад были живы и здоровы — конечно, настолько, насколько в Средние века вообще можно было считаться здоровым.

А случалось еще и не такое. К примеру, великий мор — вроде бы, чума, а, вроде — что-то совершенно другое, непонятное, — ни в те безграмотные времена, ни после.

Ну, а уж про странным образом умирающих королей и полководцев и говорить не приходится. Конечно, некоторые из них скончались по вполне естественным причинам, многие — были отравлены, но имелись и очень загадочные случаи.

Неизвестно, рассказывал ли о чем-то подобном молодому царю Петру, только-только заложившему крепость в устье Невы, кто-то из его наиболее талантливых приближенных. Очень может быть, что и рассказывал. Вполне возможно, что тем приближенным был мудрый и приличный человек Брюс — хотя точно эта история до сего времени не дошла. Зато организация, созданная с согласия Петра, но далеко не всецело подчиненная ему, до наших дней сохранилась. «Смерть бесам!» — так она называется с той поры.

Менялись на троне императоры, а за ними — генсеки. Менялся и Отряд. В свое время недоброй памяти царица Анна Иоанновна попыталась извести «колдунов» — без толку, конечно, никто из них по «слову и делу» схвачен не был. Зато Анна лишилась поддержки — и очень странным образом скончалась, встретившись с собственным призраком.

Прочие цари глупости Анны не повторяли, хотя с «золотого века» Екатерины их и не ставили в известность, что есть, мол, такое специальное ведомство. Зачем? Не царское это дело — общаться с сокрытым от глаз простых смертных миром. На то специалисты есть.

С генсеками было еще проще — они мало во что верили, но охотно пользовались пускай даже и оккультными услугами. Хотя вот тут-то организация однажды едва не погибла — по крайней мере, в Петербурге-Ленинграде… Впрочем, история эта была долгой, основательной и весьма поучительной.

Но, что характерно, в О.С.Б. совместно действовали и Темные, и Светлые маги.

Почему-то люди непосвященные считают, что Темный маг — непременно злобное и поганое существо, которое только и ждет момента, чтобы навести порчу, заморить скот, отравить колодец или сделать еще какую-нибудь пакость в том же роде. Ну, а Светлый маг — во всем ему противоположен: он и раны излечит, и герою в борьбе со злом поможет, — да и вообще, сплошная польза от него, этакий добрый старый Гэндальф и Санта-Клаус в одном флаконе.

На самом деле, ситуация с Темными и Светлыми совершенно иная. Вряд ли тот же непосвященный человек в здравом уме скажет, что протон — это хорошо и великолепно, а вот электрон, к примеру — большая гадость. Или же, что северный полюс — просто замечателен, зато уж южный — хуже некуда.

Вот с видами магии — та же самая история. Кто-то пользуется одним видом энергии, а кто-то — иным. А есть еще и Нейтралы, которым в равной мере доступны оба. Только-то и всего! Ну, а уж кто, как и для чего магической энергией пользуется — это зависит от мага. Во всяком случае, ни один пока добровольно не признался, что любит творить зло.

Три вида магов — Светлые, Нейтральные и Темные — и создали три подразделения: «Астра», «Эквилибриум» и «Умбра» соответственно. Что же касается их отношений, то бывало всякое. Оле сразу дали понять, что О.С.Б. — это семья, а в семье иной раз бывают и ссоры. Но никогда не случалось вражды из-за «цвета» магии. К тому же, их работа иной раз требовала присутствия всех трех подразделений. Уж какие тут разборки!

Было иное — «вы не лезете в наши внутренние дела, а мы не лезем в ваши». Вот это соблюдали все подразделения и все сотрудники. Более того: зайти просто так на территорию соседей, не позвонив по внутренней связи, считалось нехорошим тоном — если, конечно, не случалось что-то чрезвычайное.

И даже в столовой — на общей территории — имелись свои столики для трех подразделений.

А вот Эд из «Астры» (он велел звать себя именно так, а не Эдуардом), вечно носивший темные очки, традицию злостно и уже очень давно нарушал, постоянно оказываясь за столиком у Темных.

Все смотрели на это сквозь пальцы, и даже Виктор Семенович Ольховский, начальник «Астры», лишь плечами пожал: «Традиции для того и создаются, чтобы их иногда нарушать». Так и изрек — правда, с тех пор ни разу не приглашал Эда на свои чаепития в кабинете.

Да и что с того?! Ведь теперь рядом с Эдом была Настя, а это несколько важнее сдержанного недовольства высокого начальства.

Да, они были совершенно неправильной парой, даже для О.С.Б. этот темно-светлый союз казался немного чересчур. Но отношения Эда и Насти продолжались, и постепенно всем остальным пришлось к этому привыкнуть.

— Что, уже слышала? — спросил Эд.

— Ну да, Эйно сказал про какую-то работу. — Оля глотнула кофе и попыталась окончательно проснуться и сосредоточиться.

— Не про «какую-то», а про боевой выезд, — голос Насти прозвучал почти что торжественно. — Собачка, видишь ли, потерялась. А перед этим хозяина успела загрызть.

— Как загрызла? — непонимающе посмотрела на подругу Оля.

— Насмерть, конечно. Да ты кушай, кушай, а я пока расскажу…

В изложении Насти история выглядела так. Некий скоробогач, не столь давно прибывший в город откуда-то с Кавказа, купил себе небольшой коттеджик под Питером. Средства у него нашлись — даже, вероятно, вполне чистые. Особнячок охраняли пять человек — хозяин был весьма предусмотрителен и осторожен.

А с месяц назад южанин вдруг рассчитал четырех охранников. И даже причин не объяснил.

Пятый охранник уволился сам, только посмотрев на существо, которое хозяин поставил сторожить свое имущество, сэкономив на зарплатах.

Просто собакой это существо не было точно. Огромная — ростом с доброго теленка, черная как смоль. По словам человека, нанятого кормить черное чудовище, к ней было страшно приблизиться — она признавала только хозяина, изредка наезжавшего в коттедж.

Приехал он и вчера, и не один — с ним был приятель, должно быть, земляк, и еще какие-то две девицы сомнительной репутации.

Что там произошло дальше — непонятно, девицы очень вовремя оказались в туалете, и, естественно, заперлись, услышав крики и рычание. Так в туалете они и просидели, пока в поселке не поднялась тревога, и в коттеджик нагрянул наряд милиции.

Картина, которую милиционеры увидели в гостиной, привела их в шок — хотя на трупы выезжать им приходилось достаточно часто.

…На этом месте Настя замолчала, озабоченно посмотрела на Олю:

— Ты бы ела, в самом-то деле, в нашем с тобой возрасте думать о фигуре — просто глупости.

И на тарелке у Оли оказался большой кусок яблочного пирога.

— Так вот, продолжаю, — проговорила Настя, обладавшая поистине магическим искусством — рассказывать кровавые и неаппетитные вещи, не переставая завтракать, причем говорила и завтракала она эстетично, с соблюдением всех правил застольного этикета.

…Хозяина особнячка и его приятеля сгрызли с костями. Кое-что для следствия собака все же оставила (например, массивную золотую цепь), зато сама исчезла. Бесследно. Милиция пробовала пустить по следу своих служебных псов — без толку. Овчарки, которые могли смело идти на террористов или на бандитов с ножом, скулили, поджимали хвосты и хотели только одного — оказаться как можно дальше от пригородного поселка.

Что же касается собак в самом поселке, то с утра они подняли такой вой, будто собрались предсказать, по меньшей мере, преждевременный конец света. А среди дач и коттеджей разгуливает чудовище, сожравшее двух человек.

— И хорошо, что сейчас не лето, — подытожила Настя. — Хотя и сейчас там людей хватает.

— Догадываешься, что за собака? — спросил Ред Олю. — Нездешний зверь. Наш клиент.

— Ред, погоди, а разве это возможно? То есть, эта собака провалилась в наш мир… — девушка продемонстрировала хладнокровие, поедая пирог во время рассказа Насти. — И как все выяснилось?

— Эйно выяснил. Знакомый опер ему позвонил — на свое счастье. Иначе и его бы погрызла. А насчет провалившейся собачки — очень даже возможно, что она не провалилась, — ответила за Редрика Настя. — Ее кто-то сюда «провалил», а потом подкинул хозяину. За неплохие деньги, наверное.

— И я даже догадываюсь, кто этот «кто-то». Поймаем в этот раз — шкуру спущу точно! — зло проговорил подошедший к столу Эйно. — Значит, так, кушаем — и по машинам.

Что такое Мир Запределья, Оля едва не испытала на себе в тот день, когда ее привычная жизнь была нарушена. Началось все со звонка подруги — приезжай на день рождения. Потом началась безумная цепочка событий… которая так до сих пор и не закончилась. О том, что Запределье очень даже влияет на здешний мир, она узнала уже в О.С.Б.

Предел. Притягательный и ужасающий одновременно, зависимый от разумных существ на планете. Запределье появилось, вероятно, в тот самый момент, когда первобытный человек сделал ручное рубило или решил, что охотиться с дубиной будет как-то сподручнее.

То было отражение мыслей и ощущений людей, — по крайней мере, в начале. Теперь же мир, существующий рядом с нами, был во многом самостоятелен, мало того, сам порой влиял на текущую реальность.

Но одно дело — влияние, и совсем иное — тварь из-за Предела, каким-то образом перебравшаяся в этот мир. В Петербург.

Вообще-то, «латать» прорывы в наш мир — задача О.С.Б. Но одно дело, если это угрожающий прорыв, и совсем иное — если это слабый прокол. Вполне достаточный, чтобы в нашем мире оказалась большая черная собака. Или же — человек с собакой, которой ничего не стоит сожрать хозяина.

Кстати, для неподготовленного жителя Запределья провалиться в текущую реальность — такая же большая беда, как для обыкновенного петербуржца — оказаться закинутым в незнакомую реальность, в которой со вполне разумными существами живут и чудовища — механические и не только. Оля едва не оказалась там по случайности. Ее вовремя спасли Настя и Эд.

— Если это сотворил Кари… — сказал Редрик, и голос миролюбивого «хиппи» не предвещал ничего хорошего.

— Нисколько не сомневаюсь, что так и есть. — Эйно кивнул. — Думаю, дело было так: он продал псинку за бешеные деньги этому южанину. А потом еще получил деньги побольше — кто-то заплатил за «чистое» устранение конкурента. Я уже попросил наших друзей — пускай узнают, кому этот несчастный мог помешать. Наверняка выйдем на Кари.

— Который давно успел скрыться, — пожал плечами Эд. — Такое уже бывало — года три назад.

— Помню, как же. Только трупов тогда не было. Девушка вдруг с тревогой посмотрела на Эйно.

Тот (хотя и был начальником Темного подразделения «Умбра») не стал говорить ничего вроде «кажется, у нашей юной коллеги есть особое мнение» — он просто кивнул.

— Послушайте, а почему мы не поехали прямо сейчас? Оно ведь там, в поселке… — она запнулась.

— А ты вспомни, — голос Эйно не был насмешливым, — когда в Запределье наибольшая активность почти всех существ? Правильно, днем.

— Значит, собака днем куда-нибудь спряталась. Значит, она — ночное существо? — Оля была несколько сконфужена. Разумеется, она давным-давно знала, почему считается, что всяческая «нечистая сила» может привидеться, как правило, ночью. Если это — проявления Запределья, то все понятно: там самые неприятные явления случаются днем. Такой вот обратный порядок.

— Именно. Думаю, она из поселка и не собиралась уходить. Да на месте разберемся…

Стоянка находилась рядом со зданием, принадлежавшим О.С.Б. Здесь, в здании на Петроградской, было всё — и офис, и библиотека, и столовая, и «общежитие» — уютные комнаты для тех, кто не желал куда-то уезжать после рабочего дня.

Любопытно, что машины на стоянке, обнесенной символическим забором, никто не охранял. А случаев угона не было. Даже если бы и нашелся какой-то отчаянный, решивший завладеть «плохо стоящей» машиной — все равно ничего бы не получилось. Внешне автомобили выглядели совершенно заурядными, но вот их «начинка», пожалуй, довела бы горе-угонщика до сумасшедшего дома.

— Усаживайтесь, — кивнул Эйно, залезая на водительское сиденье.

Настя и Оля оказались позади, там же примостился и Эд.

А Редрик сел впереди. На руках у него была кошка — та самая Кассандра, которая встретилась Оле в коридоре. И не так уж важно, что милицейские собаки поджали хвосты при встрече с неведомым. Кошки — высшие существа, и Кассандра лишний раз это подтверждала.

«Надеюсь, это дело не подвиснет, как история с письмом самоубийцы полтора месяца назад, — неожиданно подумал Редрик. — Хотя, к чему бы здесь это письмо? Оно ведь никак не связано…»

Но всю дорогу он выглядел напряженным, как будто внимательно прислушивался к самому себе. Эйно обернулся в его сторону, но промолчал. Вот точно таким же Ред выглядел лет двадцать назад, когда ему предложили неожиданное задание. Но тогда-то оно было куда более серьезным и опасным, и все это понимали сразу — Ред в том числе.

Так в чем же дело?..

— А вот здесь прежде находился офис «Умбры». Светлые — те на Васильевском жили. Неудобно было — жуть! — Настя указала Оле на группу совершенно типовых домов, мимо которых пролетела по проспекту их машина.

— Так все равно сейчас дома не видно, уплотнительная застройка, — откликнулся Эйно со своего сиденья, даже не обернувшись на прежнее место жительства.

На лицо Редрика как будто набежала секундная тень, но этого все равно никто не мог заметить. Разве что кошка, сидевшая у него на коленях.

Автомобили миновали границу северных районов города и уверенно двинулись к пригороду, который лет пятнадцать назад был облюбован под коттеджи не для бедных.

Глава 3 Пропавшие в Запределье

Ленинград,

ноябрь 1989 г.

— А в чем дело? Почему именно сейчас? — недоуменно спросил Редрик, когда Эйно сказал, что предстоит заграничная поездка, причем — едва ли не завтра.

— У нас, по-моему, и так наступили те еще деньки. Ты за окно посмотри — митинги, «красные», «белые» — что ни день! — продолжал Редрик. — Знаешь, как в Запределье все это отражается? Я там едва-едва могу ходить! Эйно, да когда ты последний раз там был?!

— Успокойся, Ред, был — и недавно, — отрезал шеф «Умбры». — И прекрасно знаю, как там все бурлит. И еще прекрасней ведаю, что ты у нас политизировался за считанные дни — небось, вместе со своей хипповской компанией. Вот и не хочешь никуда уезжать. Так вот, Ред, решение принял не я. Точнее, не только я. И именно потому, что ты политизирован, я и предлагаю…

Эйно мог бы сказать — «я приказываю» — однако же именно предложил. Но Редрик вспомнил об этом уже много позже.

— Светлые решили? — спросил он.

— Да, и они — тоже. И не только. Ты не один в Констанцу отправишься. Просто пойми — гадость, которая там, судя по всему, прижилась, может грозить и нам. Хорошо хотя бы понять, что это такое.

— Думаешь, в Констанце СВА поработал? — осторожно спросил Редрик. — И то, что они молчали столько лет…

— Знаешь, у врагов — по нашим данным — озабочены не меньше, чем у нас. Кажется, им все это тоже не по нутру. И потом — в Констанце исчезли несколько прибалтов и киевлян. Это стало последней каплей. Послали их в разведку, — официально это была турпоездка, — а они к сроку не вернулись. Помнишь такого — Юриса Семецкиса из литовских Темных?

Редрик поднял брови.

Семецкиса он знал — не столько по работе в О.С.Б., сколько по общему хобби: они оба обожали фантастику, а хороших книг еще совсем недавно было не достать. А Юрис доставать книги умел — вероятно, магическими способами, ничего другого на ум не приходило. Полное издание «Властелина Колец» — распечатку, разумеется. Или вещи запрещенные и властями весьма не приветствуемые — Оруэлла Редрик прочел именно с подачи Юриса. Сейчас, правда, все это раздобыть можно, но еще года три тому назад… А теперь, оказывается, Юрис Семецкис не вернулся из разведки. А ведь считался одним из лучших сотрудников О.С.Б. Балтии.

— Когда?

— Завтра, Ред. Сегодня можешь быть свободен. Поездка неофициальная, но документами кое-какими тебя обеспечим. Между прочим, на тамошнем наречии у нас говорят всего двое, кроме тебя. Я и Ольховский.

— Я не говорю. Латынь — другое дело.

— Велика ли разница? Твое «чуть-чуть» вполне потянет. Я там тоже буду, а Ольховский останется руководить…

Редрик промолчал, но по его лицу можно было прочесть очень четко — ну, конечно, чуть что, разбираться будут Темные, «Умбра», а пресветлое подразделение вроде и ни при чем.

— Я его сам отговорил, — вздохнул Эйно. — С трудом. И этот вздох означал только одно: понимаешь, пока эти

Светлые будут взвешивать все отдаленные последствия, пока решат, что ничем никому не навредят… В общем, без них будет проще.

…Констанца. В последнее время о ней не слишком много поминалось даже в новостях. Бурлила вся Восточная Европа — сперва Польша с Венгрией, потом Восточная Германия, Чехословакия, Болгария. Всюду на людей словно бы снизошло какое-то откровение — им очень захотелось стать свободными. А вот в Констанце все было иначе. Люди жили тихо и мирно под зорким присмотром любимого и великого президента Леона Андруцэ, а если и случались демонстрации, то лишь во славу вождя, отстоявшего нейтралитет и особый путь…

Гораздо интереснее то, что творилось в этой небольшой стране в магическом плане. Вот этого-то никто наверняка и не знал. Примерно в середине семидесятых из страны выдворили — под самыми разными предлогами — наиболее известных сотрудников местного О.С.Б. Сделано это было одномоментно, никто и опомниться не успел. А потом новое руководство О.С.Б. уведомило все заинтересованные стороны: дальнейшие контакты с магами Европы нежелательны и противоречат идее особого пути Республики Констанца. В общем, до свиданья, приятно было познакомиться…

Шла «холодная война», но О.С.Б. и на Востоке, и на Западе сотрудничали всегда — политика может влиять на Запределье, как любое дело рук человеческих, но Предел не признает государственных границ. И заявление магов из Констанцы, признаться, многих поставило в тупик. Но в тот момент было не до них. Шла борьба с отколовшейся когда-то частью магов — Союзом Воинов Армагеддона — очень неприятной организацией, почти столь же древней, как О.С.Б. Вот только цель у магов СВА была принципиально другой — вернуть старые добрые времена, прекратив всякое развитие человечества.

Недаром Редрик говорил, что и сейчас не до проблем Констанцы: стоило людям захотеть свободы в Союзе и в городе, давно уже ставшим для него родным, как «Воины Армагеддона» вполне легально раскинули свои сети. Некоторые маги, а по большей части — контролируемые СВА шарлатаны, горе-астрологи, гадатели на кофейной гуще — проникли даже на телеэкран. В ход шли самые дикие вещи, и люди, истосковавшиеся по правде настолько, что не могли сразу отличить ее от лжи, верили всему.

Не далее как вчера Редрик притащил брошюрку, где со слов какого-то «контактера с Высшим инопланетным разумом» говорилось о том, что межзвездные полеты невозможны для людей в принципе, а раз так, то человечеству не надо летать в космос вообще. Гораздо важнее совершенствовать духовность, и тогда наступит золотой век — как в глубокой древности.

СВА даже не пытался хоть как-то прикрыть свои цели.

А тут, видите ли, Констанца…

Но нужно было хотя бы установить судьбу исчезнувших разведчиков, которые должны были там оказаться, — слишком необычна эта страна в магическом плане, чтобы взять и просто так о ней забыть.

— За десять лет там исчезло пятнадцать человек — не только наших, — сказал Эйно. — Были чехи, немцы, один скандинав. Понимаешь, Ред, такого просто не должно быть.

— Понимаю. Ладно, на сегодня отпустишь?

— Какой разговор. Главное, завтра — на инструктаж. — Шеф «Умбры» слегка кивнул.

— Не опоздаю.

Уже стемнело, стоял обычный ноябрьский вечер. Редрик, слегка поежившись, вышел из дверей конторы, располагавшейся на первом этаже ничем не примечательного дома в новостройках. Можно было пойти к совсем недавно построенной станции метро, но Ред предпочитал дождаться трамвая.

— Ну, куда прешь, волосатый! — послышалось сзади. Кстати, Ред и не думал куда-то «переть» — стоял себе и стоял. Напирал как раз мужичонка позади него — судя по всему, трезвый, поэтому не терпящий весь белый свет.

— Расплодилось вас, как Горбатый свободу дал! — мужичишка выругался. Ну, точно, раз генсека кроет — значит, злой и трезвый, а оттого — еще злобнее. Унизили его достоинство, видите ли, водочной очередью.

— Помолчали бы! Тут дети, между прочим, — обернулась к нему одна из женщин, стоявших неподалеку.

— Ну, а я-то ничё… — стушевался мужичишка.

Ред немного презрительно поглядел на него. Пожалуй, можно бы сейчас накастовать ему какую-нибудь мелкую гадость — ну, к примеру, несварение желудка. Хотя тип и без того уже обижен. Природой, например.

Ни Редрик, ни матерщинник не предполагали, как дело обернется: пока что вякающий тип был одинок. Но пройдет немного времени, грянет один кризис, потом — второй, и эта дрянь сплотится, разрастется, как на дрожжах, будет кричать, что она-то и есть народ, просим любить да жаловать! И больше всего на свете захочется дряни, чтобы жизнь была беспросветно серой — словно ленинградский ноябрь, только случившийся навсегда.

Правда, их желания все равно не исполнятся, хотя стараться дрянь станет…

До этого было еще очень далеко. И Редрик сейчас не рассуждал о том. Его мысли были заняты совершенно иным.

О том, что он может разделить судьбу пропавших разведчиков, Редрик тоже не думал. Конечно, нет, он выполнит задание — и вернется, непременно вернется. Главное, чтобы не задержаться там слишком надолго и успеть к Новому году. Эйно бы, конечно, рассмеялся — и с каких это пор Ред стал соблюдать всяческие условности, Новый год ему подавай, и чтобы вовремя! Но дело было совсем не в самом празднике…

Трамвай мягко двигался вперед, мимо пролетали высотные дома, в окнах зажглись огни — люди пришли домой после рабочего дня и стояния в очередях: увы, не только водку, но и самые нужные продукты теперь было не купить без выстаивания длинных «хвостов».

Огоньки в окнах, огни встречных машин — все это сейчас сливалось для Редрика во что-то монотонное и успокаивающее. Рядом кто-то ругался, кто-то говорил о политике, поминая громкие фамилии; он не слушал, занятый своими мыслями — и приятными, и тревожными.

Седьмая остановка. Значит, на следующей.

Он стал протискиваться к выходу. Ну, да, вот оно — здание, точь-в-точь напоминавшее дом, где размещалась его самая необычная контора в городе.

Глава 4 Серьезный разговор

Санкт-Петербург,

наши дни

Утро, казалось, занимается очень неохотно. Солнце уже слегка осветило край невидимого за домами горизонта, но все равно на проспекте было тихо и сумрачно. Над землей стелился туман, машины ехали только с зажженными фарами, а прохожих на улице было очень немного. И каждый старался потеплее закутаться, и пробежать расстояние до остановки транспорта как можно скорей. При этом некоторые еще и умудрялись спать на ходу.

Ника тоже почувствовала сырость и утренний дубак. Да и Эрик, хотя и выглядел так, будто ему все нипочем, проворчал:

— Что-то тут погода меняется…

Оно и верно. Ночью, когда он и Ника шли на кладбище, было довольно тепло. Холодать стало только в тот момент… а, кстати, когда именно? А когда они вышли к станции «Парк Победы» — тогда и стало. Интересно, теперь погода зависит от района города?

Прежде Ника никогда не задалась бы таким вопросом. Но теперь она высказала его вслух. Эрик промолчал, глядя куда-то в сторону.

Может, надо было подождать открытия метро? Правда, народу было бы немного, и, соответственно, пробираться под барьером, без жетона, оказалось бы очень затруднительно. Но Ника и не в таких переделках бывала. В конце концов, ну возьмут их менты — а дальше что? Ментам нужны алкаши при деньгах, а с Ники взять все равно совершенно нечего. Подержат — и отпустят, катись на все четыре стороны.

А вот теперь приходилось идти через белесую от тумана огромную площадь, где в центре смутно угадывались очертания памятника: человек простер руку, указуя на проспект имени самого себя.

— Нам не так далеко, — сказала Ника, чтобы подбодрить сотоварища. — Вон там, справа от второго памятника. — И она, подражая жесту Ильича, показала куда-то в туманную даль. — Пошли в переход.

Они стали спускаться по ступенькам под землю. Почему-то к Нике вернулись прежние тревожные ощущения — переход уходил куда-то вдаль, и ей вдруг показалось, что среди этих стен из серо-фиолетового камня ей придется блуждать вечность. Переходы, галереи, колонны — все было каким-то перекошенным, ненатуральным.

Она испуганно обернулась — Эрик следовал за ней, все так же неторопливо и размеренно, как всегда.

— Слушай, пойдем отсюда, — почти просительно сказала она.

— Ну, так тебе виднее, куда идти, — пробормотал он. — Я же не знаю, в какой стороне дом, где живет Алиен.

— Помню, — произнесла Ника. — Я помню. Сейчас по переходу — направо, а потом — через дома.

Но, даже когда они прошли через переход и оставили проспект слева, неприятные ощущения не исчезли. Все те же серо-фиолетовые перекошенные стены, только теперь они были видны сквозь туман — вот и вся разница. Она готова была признать, что заблудилась и не помнит, где живет Алиен, но это было бы неправильно! Сколько раз она там бывала — и ничего.

Ей неожиданно показалось, что в этом тумане придется идти всегда — выхода уже не будет.

Конечно, Ника не помнила номера дома и квартиры — достаточно было знать код, а все остальное она, как и многие подобные безалаберные натуры, помнила визуально.

Может, глюк у нее такой?

Стоило им выйти к оконечности еще одной площади, и Ника поняла — это и в самом деле глюк. Памятник героям войны находился там, где и должен был — слева. А дома на этой улице были вполне обычными, даже туман начал потихоньку отступать, хотя сырость и холод никуда не делись.

— Это — там, — торжественно сказала Ника. — Около гостиницы…

Они миновали несколько точечных домов, пока не вышли к району панельных пятиэтажек. В одной из них и жил очень даже великий, но совершенно непризнанный лидер рок-группы «Стальные еретики».

Ника уже успела поведать Эрику о том, сколь хороша «еретическая» музыка, как прекрасны их тексты (там постоянно поминались всего лишь несколько образов — вампиры, кладбища, летучие мыши, скелеты, рогатый князь мира сего). Она даже попыталась напеть кое-что — вышло просто отвратительно, но Эрик молча слушал — и, кажется (Ника на это надеялась), с некоторым интересом.

С кодовым замком Ника справилась без особого труда, даже без труда нашла на ощупь нужную квартиру. Но тут пришлось ждать, и довольно долго: им упорно не хотели открывать дверь. Девушка уже было подумала, что у Алиена никого нет — и ошиблась. В коридоре раздались шаги, и на пороге появился сам великий музыкант.

Пришедших обдало смесью пиво-водочных паров. Нике было на это совершенно наплевать, а вот Эрик слегка поморщился.

Но хозяин стоял на ногах более или менее твердо. На его голове была скособоченная бандана, а на черной футболке красовалась огромная летучая мышь — белая с кроваво-красными глазами.

— Ха, Ника, ты откуда это так поздно?! — Алиен не ошибся. Просто здесь это утреннее время и в самом деле считалось очень поздним. Во всяком случае, девушка не ста ла возражать.

— Да так… — бросила она. — Хотели до кладбища дойти, заплутали…

— А… — протянул Алиен. — А это с тобой что за чувак?

— Эрик. Он — наш.

Рекомендации оказалось более чем достаточно. Алиен протянул руку — в особом рукопожатии, ладонь к ладони, как принято у подобного народа.

— Ну и руки у тебя — отморозил, что ли? Да что стоим, проходим, проходим…

Тут же, в прихожей, выяснилось, что репетиция не состоялась. Причина была очень даже уважительной. Просто приятель некоей Леди Джагары, которую Ника отлично знала, разжился деньгами — черт его знает, что он там провернул, да никого здесь это и не интересовало. И, заглянув к Алиену, эта славная компания принесла столько алкоголя, что когда барабанщик про прозвищу Ницше предложил все же попробовать начать репетицию, ему ехидно заметили: «Ну-ну, давай, пробуй…» Он попробовал — и не сумел встать.

— На кухне сейчас сидит. Философствует. — Алиен сделал «умное лицо», получилось очень забавно.

— А Джагара здесь? — быстро перебила его Ника.

— Не. Они, вроде, еще до двенадцати куда-то свалили.

Что-то там ее чуваку понадобилось — работа у него, что ли, срочная… Да проходи, ну что вы стоите.

Судя по тому, что творилось на столе, парень Леди Джагары получил и в самом деле неплохие денежки. Ника не припоминала, чтобы хоть когда-нибудь у Алиена было подобное застолье. В свое время здесь приучились даже к народному лекарству простых российских бомжей — настойке боярышника. Правда, бомжи глушили ее просто так, а кое-кто из «еретиков» все-таки пытался сотворить «аристократический напиток» — боярышником бодяжили пузырь с пивом, получалась отменнейшая гадость — зато очень действенная.

Но чтобы столько водки, еще даже и недопитой — и это несмотря на утро… Ника деловито заглянула под стол — там громоздилась настоящая артбатарея.

— Промерзла? — Весело ухмыльнулся Алиен.

— Тот еще дубак! — Поддержала его Ника.

— Ну так садись. Этот… как его, в общем, Джагарин парень… Кари, что ли… Классный чувак! — Изобилие напитков заставило Алиена возлюбить весь мир, поэтому он закончил, обращаясь к Эрику:

— И ты тоже классный чувак!

Тут выяснилось, что комната, где происходило застолье, далеко не пуста. Ника, усаживаясь, слегка зацепила ногой лежавший на полу матрас, и обнаружилось, что на матрасе улеглась заспанная девица. Светик, — так ее звали, — Ника, в принципе, знала. Это была клавишница все из той же «металлической» группы.

— Алиен, ты?.. — спросила Светик, протирая глаза. Тут же она заметила Нику. — Привет!

Клавишница ухватилась за ножку стула, пытаясь подняться. Удалось это не с первой попытки.

Впрочем, Ника, поздоровавшись, перестала обращать на нее внимание. Гораздо большего внимания заслуживала еда, стоящая на столе. И водка, что характерно — тем более, Алиен уже успел налить.

— Ну, за нас с вами и за хрен с ними! — произнес хозяин ритуальную фразу. Ника выпила, Эрик тоже, но тотчас же потянулся за закуской. Похоже, водку пить он не любил.

А вот Ника давно прославилась в тусовке тем, что может выпить сколько угодно чего угодно — и даже не вырубиться после этого. Еще где-то год назад она попала в компанию, где говорили о делах, а она своим присутствием всем изрядно мешала. Но просто так выставить ее было, видимо, неудобно. В итоге ей поднесли выпить, надеясь, что надоедливая девица, знающая только свои компьютерные игры, моментально срубится. Как бы не так! Весь не слишком большой запас алкоголя в доме был выпит, а срубились первыми все-таки хозяева!

Выпили по новой, уже без всякого ритуального тоста. Ника почувствовала, как по телу разливается тепло — ей стало гораздо лучше, ощущение утреннего холода исчезло напрочь.

Наконец-то можно было просто расслабиться, сидя в хорошей компании. Девушка уже готова была в подробностях начать рассказывать о сегодняшних приключениях. Может, Алиен поймет, в чем было дело.

Но ей не дали поделиться впечатлениями. Светик все-таки поднялась, налила себе очередную порцию водки, выпила, после чего ее состояние стало намного лучше — по крайней мере, прошла сонливость. Она осмотрелась, оценивая обстановку, задержала взгляд на Эрике, а потом решила, что у нее есть серьезный разговор с Никой. О чем и объявила.

«Серьезный разговор» предполагал, что собеседников должно быть двое, поэтому пришлось кивнуть Эрику и полусонному Алиену — мол, мы сейчас придем, — и подниматься из-за стола. Ника сделала это с сожалением — больше всего сейчас ей хотелось отдохнуть, даже желание добраться до Алиеновского компьютера казалось не слишком-то сильным.

Девушкам пришлось выйти на лестничную площадку, прикрыв дверь — беседовать на кухне было невозможно — там накрепко засел юный философ, который сейчас что-то бубнил, разговаривая сам с собой.

— Ницше очень обижается, — сказала Светик, тряхнув кудряшками. — Он дал кому-то на просмотр наши тексты, и их так разругали!

Но разговор, который затеяла клавишница, был наверняка не об этом.

— Ну, так чего? — нетерпеливо спросила Ника, когда Светик достала пачку сигарет — с ментолом, не самых дешевых! — и протянула одну приятельнице.

— Я… в общем, вот что. Слушай, этот Эрик, ну, который все молчит — твой парень?

Эх, надо было это предполагать сразу! О главном увлечении в жизни Светки знали все.

— Ну… вообще-то, нет, — протянула Ника.

Это было правдой. Они даже за руки не держались, пока шли к тому чертову кладбищу, а потом — к Алиену. Ника была не то чтобы равнодушна к парням — нет, конечно, всякое в ее жизни случалось, — но до Светика ей в этом плане было далеко. Приставать к почти незнакомому, пускай и «своему» парню — это как-то несолидно.

Ника могла сказать, что, да, Эрик — ее приятель, и вообще… Но она вдруг догадалась, что Светик на этом не успокоится. Пожалуй, устроит длинные дипломатические переговоры — «а знаешь, парни любят разнообразие; если ты действительно хочешь его удержать…»

«Так вот почему Джагара со своим здесь не остались! — догадалась Ника. — Еще бы, наверное, бегом отсюда бежали…»

— Ой, так это хорошо, что он не твой! У меня правило строгое — чужого не беру! — твердо заявила Светик. — Так он точно не твой? А девушка у него есть?

— Не знаю я про его девушку, — рассеянно сказала Ника. — Может, есть, а может — и нет.

— Ну, тогда я сейчас все и выясню. А то, — она вздохнула, — от Ницше пользы никакой. Алиен… он вообще ничего не хочет, ленивый стал, как старый кот — кастрированный. А остальные расползлись. Что же, мне одной оставаться?

Ника не знала, что и ответить.

— Так ты точно не будешь против? — еще раз на всякий случай переспросила Светик.

— Нет, не буду, — коротко ответила Ника.

— У него такие глаза необычные — золотистые… — мечтательно протянула клавишница.

Через несколько минут она все-таки попросила Алиена провести ее в соседнюю комнату, к компу, а клавишница вплотную занялась Эриком.

Ника включила «Морровинд», на экране появилась заставка со скелетоподобными монстрами. Можно было начинать, тем более, что ее запись с прошлого раза оставалась — не нужно было заново продумывать своего персонажа.

И в то же время девушка размышляла, так, что даже временами отвлекалась от игры. Кто такой этот Эрик, почему она так легко согласилась с этой Светкой? Вот уж одно слово — клавишница. Ника знала несколько рок-команд, и везде клавишницы были примерно такими же.

Нет, она нисколечко не ревновала. Но почему ей вдруг стало немного неуютно? Может быть, дело просто в самом присутствии Эрика. С ним хорошо и спокойно… Да уж, спокойно — особенно, прошлой ночью.

Тогда что же? С ним, наверное, можно говорить о чем угодно. Только вот он почему-то не говорит. Все больше слушает, или односложно переспрашивает.

Так в чем тогда его секрет?

Тем временем, ее персонаж сразил очередного монстра — это был, судя по описанию на экране, «клыкастый щетиноспин», проще говоря — большой кабан. Теперь можно было немного передохнуть.

В чем же секрет Эрика? Его глаза. «Такие золотистые», — сказала Светик. А Ника вдруг припомнила, как он выглядел несколько часов назад, когда они петляли по этим гребням. Глаза Эрика — два провала во тьму.

Девушка еще минут пять посидела за компом, потом решительно поднялась, еще не зная, что, собственно, хочет. Почему-то она чувствовала злость и раздражение.

«Ну, если у них там хентай… Она же его прямо в комнате может», — бессвязно думала Ника.

Хорошее слово в свое время изобрели японцы — хентай. У них это то, что у нас называют «эротикой». Но с некоторых пор сие слово в определенных кругах почти напрочь заменило мат.

Никакого хентая в комнате не было. Алиен удалился на кухню — должно быть, беседовать с Ницше о том, что было бы очень хорошо выгнать всех поэтов из государства куда-нибудь подальше — хотя бы тех, которые, сволочи этакие, критикуют прекрасные поэтические тексты!

Светик спокойно спала на своем матрасе, а Эрик столь же спокойно сидел за столом, вяло поедая чипсы из тарелки с закуской.

— Уже наигралась? — слегка насмешливо спросил он.

— А… да. — Ника слегка удивленно кивнула. — А что? — она посмотрела на клавишницу.

— Да ничего, — коротко сообщил Эрик. — Мы с ней еще немного выпили, потом целоваться полезла. Чего только ни говорила! Странная она какая-то…

— А что? — не поняла Ника, но ей стало любопытно.

— Да так, чушь какую-то несла. Мол, глаза — как золотистые звезды. А потом сказала, что я сам — холодный, как лягушка. — Он даже не засмеялся. — А теперь решила заснуть.

Светка вела себя странно, но почему — Ника не поняла. Может, он вообще «голубой», этот Эрик? Стало быть, девушки ему ни к чему…

— Лады. Слушай, у меня тут одно дело. Надо бы денег в долг занять, а то сигарет нет, — сказала она.

— Ну, у меня еще есть немного.

— Так то — немного. Так вот — я сейчас позвоню, мы еще немного здесь посидим, а потом…

Ника говорила бессвязно, как всегда бывало, когда она неожиданно радовалась чему-нибудь. А сейчас — девушка это только что поняла — некоторый повод для радости был.

— Ну, звони, — пожал плечами Эрик. — А как ты долг потом отдавать будешь? — спросил он не без ехидства.

— А, не беда, отработаю, — махнула Ника рукой. — Я же тут на работу устроилась…

Новость для тех, кто ее знал, была невероятной, но правдивой. Раз в три дня Ника действительно ходила на работу. Работа заключалась в следующем — на нее нацеплялся сдвоенный рекламный плакат музея восковых фигур. Плакат оказался очень большим, и это было хорошо — одежда девушки не всегда была чистой, но никто этого не видел. С этим плакатом нужно было ходить взад и вперед по проспекту на маленьком пятачке у музея. Это была дополнительная реклама — основная ждала посетителей у входа: гигантский минотавр с дубиной — чудище, вполне пригодное для «Морровинда». Не так давно вместе с минотавром стали выставлять кота из «Шрека-2».

— Ну, смотри, — ухмыльнулся Эрик.

— Да я же у своих занимаю. И потом — надо это делать аккуратно, не спеша. Я вот сейчас позвоню, просто встретиться…

Мысль о звонке Джагаре зрела давно. Раз подруга разбогатела — будет очень справедливо у нее занять. Отдавать Ника, конечно, не собиралась.

И девушка решительно направилась к телефону, перешагнув через спящую клавишницу.

— Алё, привет! — На том конце провода ответили сразу, видимо, Джагара уже проснулась.

— Да, от Алиена, — продолжала Ника. — Не, все нормально, мы только под утро дошли. А, чувак один, потом расскажу. Нам бы с тобой повидаться… Что, только в шесть? А, ну-у, нормально! Где-е? На Труда? Так это же очень далеко! И никак по-другому? А если подумать? Ну, ладно, ладно… тогда — пока.

— Говоришь, в шесть? — спросил Эрик, когда Ника сообщила не совсем утешительные новости. — А почему бы и нет. Ты — выспишься. А я… я спать не хочу, здесь посижу.

Уже засыпая на притащенном из другой комнаты матрасе, Ника посмотрела на сидящего за столом Эрика. И снова на секунду ей показалось — глаза у парня совсем даже не золотистые. В них была темнота. Но девушка уже сама не понимала, видит она это наяву или уже во сне.

Глава 5 Двое в бурлящем городе

Ленинград,

ноябрь 1989 г.

Чтобы попасть к цели, Редрику нужно было миновать довольно темный переулок, потом пройти по заросшей деревьями аллее. Фонарей, естественно, не было: раньше не озаботились, а потом, не так уж и давно, настал момент, когда всем стало все равно — хоть трава не расти!

Он с тревогой всматривался в темноту. Слишком много сейчас, примерно с начала года» стали кричать о росте преступности. Мол, правда должна быть известна народу! У нас творится самый настоящий кошмар! Убийства, наркомания, проституция — все, что угодно!

Газеты и телеканалы с жадностью смаковали самые отвратительные вещи. Да, теперь разрешили открыто говорить обо всем — на то и гласность!

Походило это на кое-что иное: словно некий дирижер взмахнул палочкой — и полилась поганая музыка со страниц газет и с телеэкрана. Целей было несколько. Во-первых, люди должны были осознать и прочувствовать — раньше, до перестройки, им ужасно плохо жилось. Ну просто отвратительно! Во-вторых, люди должны быть запуганы. Чем больше запуганных, тем легче будет превратить их в трясущихся обывателей. В-третьих же, подробности кошмаров, легкость, с какой, судя по газетным описаниям, совершались преступления, должны были и в самом деле содействовать преступности, поднять ее на небывалую прежде высоту.

Прямо об этом никто не говорил, но в О.С.Б. очень хорошо знали, кому выгодна вся подобная дрянь — для нее даже специальное слово нашлось — «чернуха». Походило на то, что с горе-журналистами очень хорошо и тонко поработали «Воины Армагеддона». Да ведь и в самом деле, к чему будет стремиться трясущийся обыватель? К хлебу с колбасой, к безопасности, к тому, чтобы его никто не тронул, а уж он-то точно не тронет никого. Такие вещи, как развитие, оставались вне его мира. Зачем? Больше всех надо, что ли? В конце концов, телевизор под боком.

Редрик, да и его коллеги из О.С.Б. и не предполагали, как далеко все зайдет. Последней каплей стало высказывание некоего весьма и весьма известного писателя-фантаста, «архитектора мечты», о том, что, разумеется, самый лучший путь для страны — это превратиться в подобие Швейцарии или Новой Зеландии.

А всякие там полеты в космос, высочайшие научные технологии — это не для нас!

И ведь слушали, слушали таких вот «архитекторов мечт», которые пролезали в издательства и на телевидение. А страна, тем временем, впадала в кошмар.

Редрик прервал свои размышления, чтобы еще раз внимательно осмотреться по сторонам. Нет, вроде здесь никого. Он-то мог не бояться преступников: для того, кто ходит по Запределью, какой-нибудь гоп-стопщик из проявленного мира — всего лишь пустяк. Опасался он совсем не за себя…

А вот Ася… Она же здесь ходит по нескольку раз в день. И все отмахивается — ерунда, ничего страшного!

…Редрик прошел к подъезду. Слева мелькнул человеческий силуэт. Нет, ничего кошмарного в нем не было — случайный прохожий, идет, ссутулившись, думая о том, как бы поскорее добраться до дома.

Метрах в пяти от сотрудника О.С.Б. послышался шорох. Редрик насторожился. Но, опять же, ничего страшного не произошло — из-за облетевших кустов с голыми ветками показалась собака. Небольшая собака, кажется, эрдель или какая-то помесь.

Редрик подошел к самому подъезду, обернулся. Собака не собиралась уходить, она смотрела на него. «Да ведь это же домашний пес, — вдруг решил он. — Люди выкинули. Сейчас часто выкидывают собак и кошек — нечем кормить, видите ли…»

Лампочку в подъезде еще не догадались вывинтить, но это почти ничего не меняло — света было недостаточно, чтобы прочесть газету, а в темных углах лестничной площадки приходилось ступать на ощупь.

— Ред? — осведомились за дверью, стоило ему позвонить.

— Я за него…

Мрачные мысли куда-то моментально улетучились, стоило ему только услышать Асин голос.

— Значит, уже завтра уезжаешь?

Кажется, девушка, сидевшая перед ним, готова была тут же расплакаться.

— Ты, по моему, мне не все говоришь… — раздельно ска зала она. — Это твоя журналистика… Может, отговоришь начальство?

— Не получится.

— Но ты точно — в Киев? Или…

Она недоговорила, да он и сам понял, в чем дело. На юге сейчас возникло то, что притягивало многих журналистов. Зона конфликта — по сути, там уже несколько месяцев шла самая настоящая война.

— Нет, не беспокойся. В Киев. Даже — не в Чернобыль.

— Ну, еще того не хватало! — возмутилась девушка. — В Чернобыль! Да я бы узнала, и…

— Говорю же — не туда, — терпеливо произнес Редрик.

Официальная легенда гласила следующее — он закончил журфак в одной из союзных республик, некоторое время работал в многотиражке мясокомбината на Урале (название газеты, которое значилось в его документах, было невероятным, но реальным — «Мясной гигант»). А потом он переселился в Ленинград, сейчас сотрудничает в нескольких газетах — к счастью, их расплодилось великое множество. Заодно, журналистика объясняет и его «неформальный» вид.

Кстати, легенда была почти что правдой — несколько раз ему доводилось писать статьи в издания вроде «За здравый смысл»: о шарлатанах-лекарях и прочей пакости. Это было одним из побочных заданий О.С.Б., хотя очень скоро его отменили: люди продолжали упорно верить «заряжателям воды», «контактерам со Вселенским разумом» и прочей погани.

Зато с журналистским удостоверением можно было, нисколько не скрываясь, вести наблюдения за тем, что происходило в городе — за некоторыми политическими акциями мог стоять СВА, хотя руководство О.С.Б. давным-давно зареклось заниматься политикой.

Вот на одном из пикетов — в память о гибели революционных студентов в Китае — Редрик и познакомился с Асей.

— Ред, ты только приезжай поскорей, — она поправила длинные волосы, схваченные неширокой темно-синей — под цвет глаз — ленточкой. — Ты…

Кажется, она порывалась сказать о чем-то — да все не находила возможности.

Он подумал, что это здорово — кто-то, кроме сотрудников, называет его по имени. Конечно, Ася думает, что это — хипповское прозвище. Ну и пускай думает.

…В тот день ярко светило солнце, едва-едва начиналось лето, и, проходя мимо Казанского собора, было очень сложно вообразить, что где-то в немыслимой дали — в материковом Китае — три дня назад на главной столичной площади были расстреляны тысячи и тысячи безоружных людей. Однако же, на ступеньках Казанского выстроилось человек двадцать — таких же молодых, как те погибшие китайцы. Кто-то нарисовал плакаты, кто-то даже перевел основные лозунги на китайский и английский. Пусть и иностранцы видят, что в Ленинграде — нет, в Санкт-Петербурге! — живет небезразличный ко всему окружающему народ.

Редрик долго стоял, разглядывая собравшуюся толпу. Не было и намека на то, что здесь имелось хоть какое-то влияние извне. Нет, пожалуй, Союз Воинов Армагеддона спровоцировал бы что-нибудь под лозунгом: «Плевать на всех, хотим колбасы!»

Он уже собирался идти, когда какой-то тип из толпы, протиснувшийся вперед, не говоря ни слова, толкнул одну из девушек, державших тот самый китайский плакат. Девушка не удержалась и упала спиной на ступеньки.

Только тут Редрик заметил, что у типа есть несколько сообщников в толпе. Кажется, сейчас они готовились устроить драку, после чего все можно будет свалить на митингующих. Это была обыкновенная провокация, не более того.

— Да провалитесь вы с вашими китайскими масонами! — визгливо, по-бабьи, заорал тип. — Людям жрать нечего!

И умолк.

Просто ему было очень сложно понять происходящее — невысокий парень, по виду — явный хиппи, не отличающийся физической силой — ухватил его за шкирятник. А потом развернул к себе, держа на весу, и отчетливо сказал:

— Пошел вон, — и добавил — уже тише — куда именно.

— Ты, козел… а… — Тип неожиданно захлебнулся слюнями, и его начало корчить.

Это было даже не заклинание — так, простейшая ерунда. Провокатора скрутила страшнейшая резь в животе — только и всего.

— Беги, говорю, а то хуже будет, — тихо проговорил Редрик. — И друганов своих прихвати.

Он опустил провокатора на землю. Тому не пришлось объяснять дважды — он сам был готов не то что бежать, а лететь до ближайшего туалета, хотя, надо думать, поздно — как говорится, процесс пошел.

Все случилось в какие-то секунды. Митингующие еще не сразу сообразили, что на них только что было нападение, а Редрик уже оказался около девушки, пытавшейся подняться. К счастью, она всего лишь ушиблась, не более того.

…Ее нельзя было назвать особенно красивой. Пожалуй, немного полновата, волосы неопределенно-русого цвета, черты лица — острые, а не плавные. Конечно, синие глаза — это замечательно, но Ася почти постоянно носила очки.

Но, когда Редрик попробовал разобраться в своих отношениях с ней, он понял — это уже поздно. Наверное, уже после митинга было поздно. Он честно пытался найти у нее хотя бы тень способностей к магии — без толку.

«Знала бы она, сколько мне лет на самом деле, и кто я на самом деле такой», — думал он иногда, но понимал, что и это ничего бы уже не решило.

Вообще-то, отношения с обычными людьми тех, кто может жить и в этом мире, и в Запределье, как правило, не приветствуются. Между прочим, о существовании Аси никто из О.С.Б., вроде бы, не подозревал — по крайней мере, Редрик сделал все, чтобы подозрений не возникло.

Что делать дальше, было тем более непонятно: Редрик, если с ним ничего не произойдет, будет жить еще очень долго, он не изменится внешне. А она… ей придется стареть.

Но пока это было неважно, совершенно несущественно.

— Ты до Нового года успеешь?

— Успею, — заверил Редрик, откинув собственные недавние сомнения. Правда, внутренний голос где-то в глубине все же вякнул: «Или успею, как Семецкис…» Но подавлять малодушные внутренние голоса должен уметь любой маг.

— Вот и хорошо. — Она легонько обняла его. — Будет большая компания. А хочешь — можно вдвоем?

— Да, наверное, лучше вдвоем, — кивнул он, думая о том, что, в конце концов, Констанца даже «горячей точкой» не считалась. Ред помнил, что там было «горячо», и даже слишком, но лет пятьдесят назад. Так ведь тогда и во всей Европе оказалось очень сложно выжить.

Ася выбрала наугад кассету, поставила в магнитофон. Техника была так себе, но главное — работала.

— Ты завтра — с утра?

— С утра. А потом сразу — в Киев.

В магнитофоне раздался щелчок, потом послышалась незнакомая Редрику песня.

Не ищи меня, пожалуйста, я ушла гулять по городу полутенью, полусветом мимо заспанных домов. Я спасу от одиночества эти улицы и дворики, позабытые домами ради отдыха и снов

— А кто это? — спросил Редрик. Ася собирала записи всяческих поэтов-бардов, по большей части — совершенно неизвестных Редрику, — и за последние несколько месяцев она успела изрядно заполнить пробел в его эрудиции. Но эту песню он слышал впервые.

— Это Вера Матвеева, — пояснила девушка. — Она умерла давным-давно.

Песня была грустной — о расставании навсегда.

— Ты бы другое что-нибудь поставила, — попросил он.

— Как хочешь. — Она выключила магнитофон, переставила кассету — на сей раз негромко зазвучал БГ, не узнать которого было невозможно.

Она потушила торшер.

— Тебе вставать завтра рано…

— Ред? Ты не уснул?

Конечно, она знала, что Редрик не уснул. Он никогда не засыпал прежде, чем послышится ее равное спокойное дыхание.

— Еще нет…

— Ты знаешь, я еще не проверялась, но по-моему… — Она прижалась губами к его уху.

Новость, которую сообщила Ася, была столь странной, что Редрик минуту собирался с мыслями. Какой он дурак, надо было с самого начала догадаться! А он…

— Ты уверена? — наконец, спросил он.

— Не совсем, но…

— Так значит… Значит… — он не мог подобрать нужного слова. — Это же замечательно, Асенька!

Он целовал ее, думая об одном — а если никуда не ехать? Вот бы не сейчас, не сейчас, только бы не сейчас…

Глава 6 Прицельная стрельба

Санкт-Петербург,

наши дни

Редрик отвлекся от своих давних воспоминаний. А совершенно неприметная среди прочих машина плавно шла в направлении дачного поселка. Можно было бы и побыстрей — уж что-что, а отвести глаза автоинспекции — это самая простейшая задача, с ней смогла бы справиться и Оля. Но Эйно решил, что скорость сейчас не слишком-то и важна. Главное — вовремя найти эту чертову собаку, а заодно — понять, кто ее сюда притащил.

— Пожалуй, включу чего-нибудь, — проговорил шеф «Умбры» и, не встретив возражений, нажал кнопку приемника.

Пел Гребенщиков. «Пожалуй, за столько лет его голос немного изменился, — подумал Редрик. — Жестче, что ли, стал…»

Эйно свернул направо, теперь дорога поднималась в гору — конечно, если хоть одну из местных возвышенностей можно так назвать.

— Скоро будем, — проговорила Настя, обернувшись к сидевшей с краю Оле. — Когда-нибудь там была?

Оля отрицательно покачала головой.

— Там раньше было хорошо, — продолжала Настя. — А теперь понастроили этой кирпичной мерзости, все загадили, в озере машины моют.

— А мы — чуть что — спасать владельцев от бешеных собачек… — протянул Эд.

— Ну, спасать там особенно уже некого. Сказать точнее — нечего. — Настя слегка ухмыльнулась, было похоже, что покойному владельцу особняка, погибшему нехорошей смертью, она нисколько не сочувствует.

— Слушай, я все-таки не поняла… Мне никто толком ничего и не объяснил. — Оля посмотрела на Эйно с некоторым опасением. Конечно, он свой, но все-таки — начальство. А при начальстве ох как опасно говорить, что что-то не понял или не расслышал. Это девушка отлично знала по своей прежней работе.

Однако оказалось, что все не так уж страшно.

— А, вот ты о чем… — Редрик обернулся к ней со своего сиденья. — Конечно, где ж тебе видеть «адских гончих». Эд, пояснил бы пока.

— В общем, так, — начал Настин бойфренд тоном лектора, — в Запределье, в тех местах, куда лучше без сопровождения не ходить, есть много милых, прекрасных и полезных тварей. Вот-вот, один мой приятель из Хьюстона так и говорил: «Прекрасная полезность». Он так хорошо выучил русский…

— А про вкусную полезность он молчал? — не выдержала Настя.

— Погоди. Вкусная полезность для этих тварюшек — это, как правило, мы. По крайней мере, они сами так считают. Так вот, среди этих милых созданий есть несколько особенных, можно сказать, легендарных. Например, Псы Дикой Охоты — они же «адские гончие».

— Дикой Охоты? — переспросила Оля. — Это не легенда?

— Не совсем. Ты же знаешь, прорывы Предела случались в старину чаще. Но там были прирученные «гончие».

— Ага, вроде той, что бегает по поселку. — На сей раз Настя рассмеялась — негромко, но немного нервно, и то, что с верхними зубами у нее было что-то не так, стало на

мгновение заметно. Впрочем, Оля отлично знала, что именно не так и уже научилась не обращать на это внимание.

— Ну, мы еще не знаем, что здесь бегает, — рассудительно проговорил Эд. — Так вот — те самые «адские гончие» в питерском Запределье встречаются в основном в одном только районе. Он связан со здешней Новой Голландией. Ну, а там его иногда зовут Собачьей Слободой и без особой нужды туда не ходят… даже ночью.

— Мне как-то и днем доводилось, — промолвил Редрик.

— Ну да, с твоими-то возможностями, Ред, ты бы их всех переловил. Кстати, с тем моим приятелем из Хьюстона был такой случай…

Настя только вздохнула. Всему О.С.Б. давным-давно было известно, что у Эда есть великое множество приятелей по всему свету, и с ними постоянно происходят какие-нибудь случаи.

— В общем, основал он Лигу «Анти-Гринпис». Вот именно так: мол, конечно, есть на свете и полезные животные, но встречается великое множество вредных. И с ними надо вести непримиримую борьбу.

— Это какие же — вредные? — спросила Оля.

— Его больше всего достали акулы, — Эд был явно польщен, что кто-то всерьез воспринимает его болтовню. — Он говорил, что заботится о будущих поколениях ныряльщиков в Карибском море. И ведь катер снарядил, глубинными бомбами обзавелся. Только одного не учел — там среди магов были еще и экологи. Ребята поняли, что просто так он от своей идеи не откажется. Связались с пуэрториканским О.С.В., пуэрториканцы им в помощь прислали акулу-оборотня.

— И такие бывают? — Вот о подобной экзотике Оле и в самом деле слышать еще не доводилось.

— Разные бывают, — успокоил ее Эд. — Так вот — вышел он в море — на охоту, видишь ли, а суденышко возьми да и перевернись. Точнее, перевернули, конечно. А плавает он — хуже некуда. Стал захлебываться, а тут — акула. Клац — и парня за ноги. Ну, он, понятно, с жизнью прощается. А акула — к берегу. Она его, конечно, зубами не поранила, даже не поцарапала. В общем, очнулся это он, оклемался — и в бар. От такого-то — напьешься. А там подваливает к нему прекрасная знойная латиноамериканская девица, и говорит: «Пойдем-ка поговорим. Ну и что ты против меня имеешь?»

— Чем дело-то кончилось? — Настя наверняка слышала эту историю много раз, но все равно спросила — истории надо досказывать до конца.

— А… Так он теперь не в Техасе, он на Пуэрто-Рико перебрался. Говорят, сам «зеленым» сделался, — ответил Эд.

— А как могла эта «гончая» попасть сюда? Кто мог ее перетащить из Запределья? — задала Оля еще один вопрос.

— Контрабандисты, вестимо, — проговорил Эд. — Ты давно Кари не видел, Ред?

— Да не так уж чтобы очень. Только прежде он этими собачками не занимался. Тут сноровка особая нужна… Может, кто-то из новых?

— Может, и из новых, — почти что прошипел Эйно. — Но попадись мне сейчас этот Кари… Он же наверняка их всех знает! Душу вытрясу! Ладно, приехали, вот эта улица, вот этот дом. А у покойного богача был неплохой вкус.

— А кто такой этот Кари? — спросила Оля.

— Головная боль для О.С.Б. — для питерского отряда, по крайней мере, — ответила Настя. — Ладно, потом расскажу…

Коттедж и в самом деле выделялся на фоне прочих. Скорее, даже не коттедж, а замок в миниатюре — с переходами, галереями и даже башней-донжоном. Конечно, вряд ли хозяин строил дом по собственному проекту: все было сделано до него, а он всего лишь приехал в поселок на джипе, ткнул пальцев в приглянувшийся особнячок — сколько? Беру, заверните в бумажку…

Теперь джип сиротливо стоял во дворе за открытыми воротами. А около самого домика примостился милицейский «УАЗик».

— Значит, слушайте. — Эйно остановил машину у ограды. — Как кому действовать — все знают. Ты у нас все же стажер, — он кивнул Оле, — вот и назовешься стажером. Неважно чего — они не спросят. Теперь — оружие. — Он открыл «бардачок» машины и достал несколько странного вида револьверов — они выглядели слишком миниатюрными и хрупкими, почти что игрушечными.

Когда в свое время Олю предупредили, что будут занятия в тире, она страшно удивилась — конечно, О.С.Б. — это нечто вроде спецслужбы, но спецслужбы магической.

Во второй раз ей пришлось удивиться, когда выяснилось, из какого именно металла изготовлено оружие ее соратников и кто будет ее обучать. Ладно, предположим, про серебряные пули слышали все, но вот чтобы лучшим стрелком О.С.Б. был парень, лишенный зрения!

Вся компания вышла из машины.

Эд помог выбраться своей подруге и Оле. Редрик взял на руки кошку, которая, будучи привычной ко всяческим разъездам, спокойно продремала всю дорогу. Но сейчас Кассандра насторожилась — кажется, что-то ей здесь не понравилось. Или — кто-то.

Ольга в достаточной степени обладала магическим зрением, чтобы понять, что именно произошло. Она как была, так и осталась — в темно-синей куртке. Для стажера непонятно какой, пускай и серьезной «конторы» — вполне нормально. Зато Редрик переменился напрочь: длинноволосый хиппи исчез. Вместо него из машины выбрался деловой подтянутый человек лет тридцати — и хорошо еще, что не в костюме с галстуком, это был бы уже перебор.

Настя тоже как будто постарела лет на двадцать, сделавшись «деловой леди». В ее новом облике промелькнуло что-то невыразимо знакомое, и Оля едва не рассмеялась, когда поняла, что именно — прототипом для Настиного облика стала агент Дана Скалли из «Секретных материалов».

Но за всеми личинами Ольга различала и знакомые черты своих наставников.

Эйно, стоя у входа в дом, уже вовсю беседовал с опером, который был в гражданском. И уж он-то никаких настоящих лиц рассмотреть не мог.

— Григорий Владимирович, у вас теперь — крупные звездочки. Поздравляю! — говорил шеф «Умбры».

— Спасибо, — грустно сказал Григорий Владимирович, который, вероятно, был старинным знакомым Эйно. — Вообще-то, дело совершенно не афишируется, но…

— Но мы и не собираемся афишировать, — улыбнулся Эйно. — Наше дело — найти эту собачку.

— Крокодила! Если верить тому, что плели эти б… — Опер вовремя заметил Олю и Настю, поэтому, слегка смутившись, проглотил последнее замечание. — Держат в до мах всякую дрянь, а потом… В прошлом месяце одного такого же голубчика ручной медведь подрал, так пока пристрелили, он его покалечил.

— Берберовы, одно слово — Берберовы. — Печально по качал головой Эйно. — Тех, правда, сожрали львы. Зато их последователи любят разнообразие. Ладно, как видите, я даже людей подобрал. И не только…

Опер с сомнением посмотрел на кошку, которая, сидя на руках у Редрика, внимательно принюхивалась.

— Кошечка вас смущает, Григорий Владимирович? — шеф «Умбры» слегка усмехнулся. — И напрасно.

— Там кавказцы не управились. Только-только перед вами их обратно увезли. Не хотят брать след — и баста! — кажется, опер сожалел, что подключил к делу кого-то еще.

«Интересно, а за кого он нас принимает?» — думала Оля. Если судить по тому, что было ей известно, опер вовсе не добровольно пригласил к сотрудничеству О.С.Б. Он просто не мог не сообщить Эйно о странных фактах.

— Ваши собачки след не взяли, а наша кошечка — как знать. Вам же нужен результат, Григорий Владимирович — спокойствие в поселке. А нам тоже кое-что нужно: труп «убийцы», а заодно — неплохо бы выяснить, кто продал чудовище этому самому Абуязитову.

— Сделаем, что можем, — сообщил Григорий Владимирович все тем же неохотным тоном, как бы через силу. — Да и с самим Абуязитовым дело нечисто…

— В чем-то замешан? Ну, это, скорей всего, полностью по вашей части. Или какая-то очередная «Аль-Кайда»? — Эйно пожал плечами. — Ладно, все равно вся слава — вам.

— Не «Аль-Каида», а небольшие махинации, иначе бы вы говорили не со мной. А слава? Думаете, приятно? — Опер поморщился. — Нам преступников выбраковывать, настоящих преступников, заметьте! А тут на собак бешеных охотиться заставляют.

— Согласен, приятного мало. Что ж, идемте в дом. Ваши криминалисты уже собрали все образцы?

— С утра, — кивнул Григорий Владимирович. — Но след не затоптали. Там его не вытопчешь… Вот только… — Он вновь посмотрел на Кассандру, и взгляд его выражал все мыслимые сомнения. — Всеволод Рогволдович, неужели вы…

«Ого, — подумала Оля, — а у Эйно, оказывается, имя-отчество есть! Это интересно».

— Вы, Григорий Владимирович, главное, не сомневайтесь, — заверил Эйно. — Доктор сказал — кошка, значит — кошка.

— Не будь вы настоящим волшебником, Всеволод Рогволдович…

— Только учусь. — Пожал плечами Эйно. — Всю жизнь. Провожаемые пристальными взглядами милиционеров, они направились в дом. Только Эд, как было заранее договорено, остался снаружи.

Оля почти не смотрела на шикарную обстановку. Было не до того: у нее слегка заломило в висках, кажется, она чувствовала и видела, что именно произошло. Здесь о кошмаре кричали сами стены, и это ощущали все. Даже кошка, которую по-прежнему нес на руках Редрик, замыкавший маленькую группу, вздыбила и распушила свою шерсть.

— Вот эта гостиная, — сказал Григорий Владимирович. — Здесь оно и случилось. Хозяина загрызли тут же, а его гость попробовал доползти до двери. Ну и не дополз…

Небольшой инкрустированный столик, украшавший один из углов гостиной, оказался перевернутым — видимо, здесь оставили всю обстановку на момент убийства. А на полу кровью было залито почти все. Виднелись два очерченных мелом силуэта. Кровь была и на обоях, и на диване — возможно, люди пробовали бороться. Без толку, конечно.

Вот и все, что Оля увидела — но и этого оказалось достаточно. Она усилием воли подавила приступ рвоты — негоже борцам с бесами бояться вида крови.

— Ну вот, Григорий Владимирович, теперь начнется, как вы выразились, волшебство. — Голос Эйно слегка изменил ся. — Вы постойте здесь, вам все это запоминать не нужно.

И опер послушно, словно китайский болванчик, кивнул. «Да он же под гипнозом, — догадалась, наконец, Оля, — он полностью подчинен воле. Так вот зачем здесь Настя!»

Она была права — Настя владела способностями к внушению почти столь же хорошо, как сам Эйно. Но сейчас ему предстояло сосредоточиться на ином, а держать опера в железных тисках гипноза должен был кто-то еще. Так что «Дана Скалли» делала сознание Григория Владимировича чистым и незамутненным, сейчас следователь по особо важным делам готов был поделиться любым служебным секретом, какой только потребуется.

«Это ладно, но я-то здесь зачем?» — спросила себя Ольга. И ответ пришел сам собой. Тут она перепугалась по-настоящему, медленно протянув руку к карману куртки — там был спрятан казавшийся таким ненадежным револьвер.

— Не надо нервничать! — произнес Эйно, обращаясь к ней. — Справишься…

Шеф «Умбры» подошел к кровавому пятну на полу — первому из тех, что расползлись около дверей. Присел, провел над ним рукой. Потом кивнул, словно бы нашел то, что искал.

Тотчас же Эйно выпрямился, и Оля увидела, как меняются его черты лица. Сейчас, если смотреть магическим зрением, он показался окутанным дымкой. А во взгляде мага появился яростный синий блеск. Еще мгновение — и в его облике осталось очень мало человеческого, он превратился в темный силуэт, а из его глаз, как казалось, исходило ослепительное синее пламя.

Он заговорил — медленно произнося слово за словом. Ольга знала это Заклинание путей в измерения, хотя читать его вслух целиком строжайше запрещалось — обычно ученики должны были вкидывать при заучивании все имена. Иначе можно было спровоцировать большие неприятности — вплоть до локального прорыва Предела.

Ольга машинально повторяла про себя перевод: «Пусть Древний, правящий Миром Ужасов, придет и поговорит с нами, дабы снова мы упрочили союз меж преломлений Левого Пути… Гончие явились в этот мир, и нам не пройти, но придет время, и они склонятся перед нами — видящими два мира…»

Впрочем, важны были не слова, а происходящее.

Эйно закончил чтение, и Оля, которая вынуждена была отвести взгляд — точно также, как люди инстинктивно стараются не смотреть на огонь сварки — вдруг поняла: сейчас он принял свой обычный облик.

— Ну что, чувствуешь, где тварь? — спросил он, подойдя к Ольге.

Она отрицательно покачала головой.

— Вот и я пока не чувствую. Просто догадываюсь — далеко она не ушла. Милиция благоразумно не стала ворошить весь этот дом. Ничего, сейчас собачка проснется — уже наверняка проснулась. Зов Предела не мог не подействовать.

В этот момент Кассандра, все еще сидевшая на руках у Редрика, угрожающе зашипела.

— В башню, быстро! — проговорил Редрик. — Она там!

Каким образом Оля оказалась впереди всех, так и осталось неясным. Видимо, причиной было особенное чувство долга, присущее новичку, которому впервые поручили серьезное дело.

Когда она очутилась около винтовой лесенки, ведущей наверх, над ее головой что-то загрохотало.

Все, что последовало дальше, слилось для девушки в какие-то отдельные, почти не связанные между собой мгновения. Время как будто уплотнилось.

Вот внизу послышался чей-то предостерегающий крик — то ли Редрик, то ли Эйно, она даже не разобрала… Вот она взбирается наверх по ступенькам — почему-то на ощупь, здесь нет окон… Крик Эйно — на сей раз это точно он: «Стрелять по моей команде!»

Ломота в висках становится непереносимой, парализует, ей хочется отбросить револьвер и опуститься на пол, но она продолжает двигаться вперед… к чему-то угольно-черному, рывками приближающемуся к ней, словно бы зависающему в воздухе… Скорее подсознательно, чем на слух она уловила команду: «Стреляй!»

Но еще до того, как револьвер в ее руке тихо прожужжал, выбрасывая не пулю, но тонкую серебряную стрелу, ощущения изменились. Почему-то мир резко поменял свои очертания: тусклый свет, пробивающийся из окна донжона, стал темно-красным, а предметы обрели приземистые очертания. А потом головная боль сменилась тупым ударом — и дикой, невероятной тоской…

Кажется, она ударилась об острый угол какого-то шкафа (уже после Оля увидела, что башенка, которую использовали под кладовку, оказалась страшно захламлена). Именно этот болезненный удар вернул ей нормальное ощущение времени.

Девушка озиралась — здесь было пыльно и тускло. Оля опустила глаза — совсем рядом с ней лежало нечто черное, почти непохожее на собаку. Туша зверя была слишком крупной и вытянутой. Видимо, тварь из Запределья, стремившаяся спрятаться от дневного света здешнего мира, кое-чего не рассчитала. Ее лапы были предназначены для длинных прыжков, для простора, а здесь развернуться было невозможно. Видимо, это и помогло Оле — неясно, как бы развернулась схватка на широком пространстве.

«Адская гончая» оказалась жуткой, но… красивой даже сейчас. Длинная вытянутая морда, блестящая иссиня-черная шерсть, мощные лапы. Такая собака была вполне достойна Дикой Охоты.

— И откуда у тебя столько прыти взялось?! — в голосе Эйно были одновременно и укор, и восхищение. — Рвану лась наверх, как сумасшедшая! Мне было не угнаться, да что там мне — Реду!

Редрик тоже оказался в донжоне — вместе со все еще злобно шипящей Кассандрой.

— Говорил же тебе с самого начала — надо было позволить перекинуться, — проговорил Редрик почти без одышки.

— Ага, а потом будет заметочка в местной газете: пещерные звери устроили битву в дачном поселке, — заметил Эйно. — Ты посмотри, что тут за помещение — не развернуться. Тут бы собачка тебя и сделала, а я не хочу потерь…

Оля, не отрываясь, смотрела на мертвую тварь из Запределья. Эйно деловито нагнулся к издохшей собаке, выдернул три крохотные серебряные стрелы, после чего уважительно посмотрел на Олю.

— Ну ладно, один выстрел, предположим мой, — задумчиво произнес он. — Но вот два остальных… Что скажешь, Ред? Не подвела наша ученица?

— Не подвела. Еще как не подвела.

Ольга во время этого обмена репликами все так же, не отрываясь, смотрела на лежащую около нее тварь. Головная боль совершенно прошла — девушка догадывалась, что это было каким-то образом связано с воздействием чудовища. Да и то, что она увидела и почувствовала в последний момент, когда тварь уже издыхала — вероятно, был окружающий мир глазами «адской гончей».

— Ей было очень плохо, — неожиданно произнесла девушка. — Очень плохо… — повторила она, внезапно почувствовав острую жалость к убитой ею собаке.

Эйно и Редрик с удивлением уставились на Олю.

— Откуда ты знаешь? — спросил шеф «Умбры».

— Она… — Девушка не могла подобрать слов, и лишь растерянно смотрела на своих спутников.

— Ага, ясно. Твой показатель восприятия — он же всегда был очень большим, — проговорил Редрик. — А эта собака все равно уже не могла бы выжить. Просто сожрала бы еще кого-нибудь здесь — и все. После того как она попробовала крови здесь, там, в Запределье, ей была бы верная смерть. И дня бы не прожила.

— Все равно жаль, — вздохнула Оля, поворачиваясь, чтобы пройти к лестнице, ведущей вниз.

— Иди, а то там Настя, наверное, думает, что наши косточки уже догрызают, — сказал Эйно ей вслед. — Тушу мы сейчас притащим — порадуем дорогого оперативника.

«Дорогой оперативник» как встал столбом, когда Эйно начал читать заклинание, так и продолжал стоять. Настя нервно прохаживалась поодаль.

— Ну что, готово? — спросила она, увидев вернувшуюся Олю.

— Готово, — протянула девушка. Почему-то сейчас она чувствовала только дикую усталость — и ничего похожего на радость победы. Ей захотелось пройти к машине и тихонько посидеть там. В конце концов, ведь дело-то закончено.

— Ладно, раз так, будем выводить его из транса, — кивнула Настя на следователя.

Пойти в машину сразу не получилось. Во-первых, туша «адской гончей» оказалась настолько тяжелой, что Эйно и Редрику пришлось привлечь следователя, чтобы с превеликими трудами вытащить черную собаку на первый этаж. Оперативник ахал, удивлялся, качал головой — только теперь он понял, почему служебные псы не только не хотели взять след, а предпочли поджать хвосты и как можно быстрее покинуть коттедж.

— И это вы сделали благодаря кошке? — Григорий Владимирович не верил своим глазам. — Поверить не могу… Там у него на этом чердаке было столько хлама, что слона можно было спрятать. И — никаких следов!

— В том числе, — коротко ответил Эйно. — А следов не было оттого, что тварь — достаточно хитрая. Почти что разумная зверушка! — Он указал рукой на неподвижно лежащую собаку. — А наша кошечка любой собаке фору даст — не всегда, конечно, но в таких-то делах — запросто.

Пока Редрик, Эйно и следователь возились с трупом «убийцы», Кассандру отдали Оле, и теперь кошка сидела у девушки на руках, скромно потупясь, будто бы не осознавая, что речь идет о ней.

— Что ж, Григорий Владимирович, нам с вами осталось выполнить некоторые маленькие формальности, — сказал, наконец, Эйно. — Значит, так. Мы сейчас уедем, а вы забудете — о своем звонке, о том, что кто-то приезжал и пристрелил эту несчастную тварь. Вы ее сами пристрелили, когда она на вас вылетела. Решили на всякий случай проверить, что в башенке, напоролись на тварь — и пристрелили. Об использованных пулях отчет составляете?

— Да. — Оперативник медленно, будто бы в глубокой задумчивости, кивнул.

— Тогда, пожалуйте, контрольный выстрел в голову. Оля отвернулась, ей было невыносимо смотреть, как

оперативник достает табельное оружие, целится в голову мертвой гончей.

Раздался выстрел.

— Вот так, отлично. Как сказал один деятель Французской революции, расстреливая пленных, «вот так стреляет настоящий республиканец».

В голосе шефа «Умбры» послышалось ехидство.

— Все, оружие можете убрать. Теперь — труп собаки. Его, как я понимаю, к делу не подшивают. К ЗАКРЫТОМУ вами делу… Куда вы его денете?

— Ну, его надо предъявить, — пожал плечами опер. — Все будет заснято на видеокамеру.

— А потом?

— Потом? Ну, его уничтожат.

— Думаю, не будет большим нарушением, если его не уничтожат, а выкинут в условленной точке свалки.

— Конечно, — все тем же равнодушным голосом согласился Григорий Владимирович.

— Вот и чудненько. Постарайтесь сделать так, чтобы господа ученые — даже ваши друзья-криминалисты — этим не заинтересовались. Да-да, ПРОСТО МЕРТВАЯ СОБАКА, пускай и очень большая.

— Хорошо.

— Теперь — еще об одном. Мы подозреваем, что это не несчастный случай, а убийство. Поэтому нам нужны данные, которые позволят выйти на человека, продавшего покойному этого пса. Вы эти данные нам сообщаете. А потом — как всегда. Забываете телефон — и до новых ваших затруднений.

— Будет сделано, Всеволод Рогволдович.

— Тогда — всего вам хорошего. — Эйно слегка усмехнулся.

Когда Ольга и вся остальная команда выходила из помещения, милиционеры, сопровождавшие оперативника, все еще стояли по стойке смирно.

Эд прохаживался мимо них, поблескивая черными очками, и что-то рассказывал. По лицам служителей закона не было понятно, слушают они его или нет, но Оля догадалась — слушают. Как тут не прислушаться, коли тебя ввели в гипнотический транс.

На задания он обычно в черных очках и ходит. Больно уж взгляд у Эда застывший, холодноватый и неприятный, никак не вяжущийся ни с его характером, ни с внешностью. Впрочем, Оля и все остальные сотрудники отлично знали, в чем тут дело.

Кажется, Эд травил анекдоты. Причем, такие анекдоты, которые постеснялся бы рассказывать при сотрудниках О.С.Б.

— Так вот, а она ему и говорит… — он оборвал свою речь на полуслове. — Что, уже все? Ну, а я-то думал, вам помощь нужна.

— Управились. Оленька управилась, — уточнила Настя. — А что ты им тут наболтал?

— Я-то? Да так, ничего. — Эд усмехнулся. — Надо же было ребят занять, а то работа у них та еще — знай себе стой столбом, и никакого вдохновения!

— Вдохновения? — Эйно попытался сделать свой голос строгим и начальственным. Как всегда, получилось не очень достоверно. — Помню, как же. В прошлый раз твои истории в газете «Байки» появились. Уже запамятовал?

— Ну, появились. Так это ж было про фильм, ну, как его там… Где эти маги отчего-то орут ненормальными голосами. Я его не видел, зато уж слышал!

Эд сказал это совершенно обычным тоном. Но Оля все равно вздрогнула. Кажется, он никогда не комплексовал от того, что ему было что-то недоступно. «Обычные люди и представить себе не могут, что такое — жить в темноте, когда мир состоит из запахов, звуков — да ведь и не только. Есть такие вещи, которые в людских языках вообще никак не называются. Наверное, оттого, что язык выдуман зрячими», — так говорил Эд, когда Ольга впервые поняла, что этот веселый парень совершенно слеп. Такое даже в голове не укладывалось.

— Ладно, идем. А то эти ребята устали стоять столбом. Свободны, все свободны и все позабыли, — ласково обратился Эйно к милиционерам. — Ваш Григорий Владимирович собаку пристрелил. Шли бы вы к нему, помочь надо.

Милиционеры безмолвно направились к дому.

— Ну, вот и все. Нам, пожалуй, пора. — Эйно открыл дверцу автомобиля.

Слабость у Оли не прошла и в тот момент, когда она оказалась в машине. Пожалуй, только усилилась. Но любопытство оказалось выше желания откинуться на сиденье и заснуть.

— А можно спросить? — наконец, не выдержала она. — Эйно… ээ… Всеволод Рогволдович…

Ответом ей был всеобщий смех. Шеф даже скорость слегка сбавил.

— Как? Как ты меня назвала? Оля смутилась окончательно.

— Да ты не переживай. Всеволод Рогволдович — это для официальных властей, — пояснил, отсмеявшись, Эйно. — Просто был у меня один хороший знакомый, которого так звали. Давным-давно…

— В Киевской Руси, — с совершенно серьезным видом добавил Эд.

— Вот именно, — кивнул Эйно. — И вполне приличный — даром, что княжьего звания. Образованный — по тем временам, конечно.

Можно было предположить, что ее разыгрывают. Но Ольга отлично знала — возраст тех, кто может пройти Предел — вещь очень и очень относительная. К примеру, Настя по возрасту годится ей в бабушки, а вот Эд — помоложе. А выглядят они на самую малость старше, чем она. А уж возраст начальства О.С.Б. вообще не поддается вычислению. Вроде бы, Эйно чуть моложе, чем начальник Светлых. А может, оно и не так, просто он хочет выглядеть моложе, а Ольховскому нравится солидный облик. К тому же (в чем она сегодня убедилась еще раз), внешность для таких, как они — штука весьма зыбкая.

— Ладно, спрашивай, — улыбнулся Эйно.

— А зачем нам нужен труп этой собаки?

— Во-первых, чтобы поменьше было всяких кривотолков и слухов. Еще не хватало, чтобы эта тварь попалась газетчикам. Если просочится в «желтые» газеты — тогда еще ничего. А вот если в серьезные — неприятностей не оберемся. А, во-вторых, собачка принадлежала Запределью — оно и должно ее получить обратно. Ведь ты кое-что поняла, когда сегодня стреляла, верно?

Девушка задумалась. Потом медленно ответила:

— Да. Было похоже, что ей самой не хочется жить.

— Именно. — Эйно резко повернул, машина выехала на шоссе, ведущее к городу. — Именно. Мне тоже так показа лось. Поэтому я тебя не остановил. Так вот — можно пристрелить живое существо, но его сущность останется цела. Так с этой «гончей» и произошло. Вот откуда возникают вся кие привидения! Если мы не отправим труп в Запределье — куда угодно, — то по поселку еще долго будет бегать большая черная собака. Никого не сожрет, конечно, но заикаться люди станут.

Оля хотела спросить что-то еще, но не успела — глаза закрывались сами собой. Когда, она, наконец, задремала, Настя положила ее голову чуть поудобнее.

— Пускай подремлет. Никаких лекций на сегодня, — тихо сказала она.

— Думаю, и на завтра тоже. Эйно, может, не стоило ее брать? — спросил Эд.

— Стоило, — твердо ответила за шефа Настя. — Стоило. Все должны понимать — наша работа может иногда быть очень жестокой. Праздники случаются редко, зато такое — слишком часто.

— Ты права, — сумрачно проговорил Эйно. — Это и есть жестокая работа.

И снова разговор, совершенно не относившийся к событиям двадцатилетней давности, погрузил Редрика в воспоминания. Пожалуй, из всех присутствующих никаких переживаний не было лишь у кошки, уютно дремавшей у него на коленях.

* * *

Никаких лекций для Оли не было ни в тот день, ни на следующий. После того, как охотники на «бешеных псов» прибыли к офису О.С.В., она добралась до своей комнаты и заперлась там. На обед не вышла. Когда ее не оказалось и за ужином, встревоженная Настя бросилась наверх, в «общежитие» для сотрудников.

Оля отыскалась у себя в комнате. Девушка завернулась в одеяло и смотрела в потолок, на тени угасающего дня. Когда Настя открыла дверь, ее подруга слегка повернула голову — и все. Даже слова не сказала.

— Что с тобой творится? — девушка подошла поближе, полагая, что сейчас услышит какую-нибудь злую и истеричную отповедь: «Вы все — злобные твари! Не прикасайся ко мне, слышишь, не смей!» — А дальше последуют слезные рыдания о погибшей собаке.

Ничего подобного не случилось — Оля все так же продолжала смотреть в потолок, будто неживая.

— Что с тобой такое, подруга? — Настя положила ладонь на лоб младшей подруги. Лоб был холодным и влажным. — Понятно. Перенапряглись. Оно бывает.

— Голова болит, — слабо пожаловалась Оля. — Еще там, в поселке…

— Что ж ты раньше не сказала, — в голосе Насти послышался упрек. — А то сейчас стали тебя из депрессии выводить — а тебе было бы все хуже и хуже. Лежи спокойно. Вижу, вижу, депрессия тоже есть — не без того. Моя вина. Все-таки, не надо было тебя туда отправлять. Это ведь я Эй-но уговорила.

И опять никакого взрыва не последовало.

— Раз надо, значит — надо. — Ольга сказала это таким равнодушным голосом, что Насте стало жутковато. Как успокоить истерику, она знала, а вот что прикажете делать сейчас? Правильно — сперва ничего не делать, просто попытаться разговорить.

Настя решительно подвинула табуретку.

— Голова болит? Знаешь, можно, конечно, анальгин — но думаю, он тебе сейчас не поможет. Когда началось? Там? — Она подвинула табуретку и присела на край.

— Там. — Оля попыталась кивнуть и слегка поморщилась от боли. — Понимаешь, я как будто увидела мир — по-другому. Эта собака…

— Вот теперь — все понятно. Какая он все-таки дрянь!

— Кто — он?

— Тот, кто собаку приволок! Он ведь где-то здесь, в Питере. Как бы отыскать! А, черт с ним, надо тобой заняться.

В следующий момент лишь самый непосвященный человек не заметил бы ничего. Тот, у кого есть хоть малейшая склонность к магии, наверняка насторожился бы. А если он способен видеть — и увидел бы: руки Насти, сложенные вместе, стали светиться — неярким фиолетовым свечением. А потом между ладонями появился опалесцирующий шар. Еще мгновение — и эта маленькая шаровая молния поплыла ко лбу Оли. А потом сияние исчезло — очень быстро, в какую-то долю секунды.

— Вот так — и к чертям все анальгины и рекламные новшества, — улыбнулась Настя. — Минут пять полежи спокойно — а потом все пройдет.

— Слушай, я вот чего не понимаю, — проговорила Оля, которая, как казалось, начала оживать почти сразу же. — С этой собакой мы еле-еле справились — все вместе. Она загрызла двух людей — сильных, наверное. А кто же ее поймал и сюда доставил?

— Вот ты о чем! Все собака из головы не идет? Ее никто не ловил — так-то. Поймать «адскую гончую» мог бы, наверное, Эйно — если бы очень захотел. Или — шеф моего благо-вредного. Вряд ли кто-то еще. Редрик их гонял в Запределье, когда перекидывался, — ты же знаешь, откуда у него кошачьи манеры, — но они бы ему не дались. Их можно или подчинить, или… — Настя на секунду задумалась. — Или купить. Да, можно сказать и так.

— Купить? У кого?

— Не у кого, а за что. Есть такая легенда — то есть, сперва это считалось легендой, а потом оказалось самой настоящей правдой — про этих самых «гончих». Человек — конечно, не любой — может попытаться сделаться вожаком стаи. Например, прикончить их вожака. Вот тогда они пойдут, куда он скажет. Или есть еще один способ — отдать им на растерзание того, кто тебе дороже всего. Ну, тут уж я не знаю, что и думать.

Оля слушала с округленными от удивления глазами.

— И он…

— И он — в лучшем случае — просто предатель. А в худшем — крышечка у него не на месте. Если это тот, о ком мы думаем, ему очень не поздоровится, если его выловят. Да и в любом случае, этот Кари давно заслужил больших неприятностей. А история с собакой — последняя капля.

— Она не хотела жить, — вздохнула Оля.

— Может быть, — согласилась Настя. — Значит, считай, что ты сделала благодеяние. И вообще, — ее голос стал чуть более бодрым, — что это за новости! Один боец после операции лежит пластом — с головной болью и депрессией. Второй — не лежит, но у него тоже депрессия, еще почище твоей. А бедная я отдувайся за всех! Безобразие!

— Ред? — догадалась Оля.

— Именно. Сидит, ни на кого не смотрит, даже кошка на него надулась… как мышь на крупу. А любой разговор сводится к письму самоубийцы.

— Он никогда об этом не говорил. Что за история? — Ольга все-таки чуть-чуть приподняла голову — видимо, боль стала потихоньку уходить.

— Погоди, ты у нас летом ведь пришла? Так вот, недели за полторы до того. Тоже — звонок от наших невольных сотрудников — оперов. Мол, самоубийство. Молодой человек, почти наверняка — сумасшедший. Оставил письмо. Все, что изложил о себе — верно, опросили соседей — так оно и было. Ну, конечно, кроме того, что чудовищ видел. Но точно не пил, наркоты не принимал. В общем, дело менты, конечно, закрыли — за отсутствием состава преступления. А нам сообщили так, на всякий случай. И забыли, конечно. Ред этим делом занимался, вроде, что-то пытался нарыть. Никакого результата, одни только его подозрения. А потом — сама помнишь, какой был переполох. В общем, не знаю я, что это был за самоубийца. Может, менты полностью правы. А Ред теперь как-то связывает это с тем, что творилось лет двадцать назад…

— Двадцать? — Оля улыбнулась. — Я тогда и в школу не ходила…

— Правильно. Восемьдесят девятый. Я тогда с Эдом познакомилась. Сама знаешь, наверное, как это бывает. Ред очень плотно работал вместе с Эйно. Была у них такая загранкомандировка — в Констанцу. Много там случилось неприятностей, пока со всем разобрались… Ну да неважно. Представь себе, теперь он говорит, будто это письмо как-то связано с теми событиями. Спросишь — ответит, что не знает, но подозревает. Ох уж мне эти интуиты! Где Рим, а где Крым?! К чему тут Констанца? А он все мрачнеет на глазах. Я его понимаю, там было не без потерь. Но время-то лечит!

— Не без потерь, — вполголоса повторила Ольга.

— Конечно. Думаешь, в сказку попала, что характерно?! — Настя улыбнулась, и теперь стало очень даже заметно — у людей таких зубов не бывает. Правда, странной формы клыки нисколько не портили ее внешность… — У меня с потерь началась вся история в О.С.Б. — такое тоже случается. Мне пришлось пристрелить того, кто меня инициировал в вампиры. Вот так.

— Пристрелить? — Оля вздрогнула.

— Из такого же игломета, как у тебя. Просто он стал опасен. Да я это и так знала. Вообще-то, после войны вампирам здесь было раздолье. Мало того, что лишний труп можно было списать на бандитов — а их было великое множество. Так ведь вдобавок в блокаду выжили те, кто выносливее. Вот он и резвился, сволочь. А я ему, видишь ли, просто глянулась, ну вот… — Настя замолчала. — Не беспокойся, Эд обо всем знает, хотя его тогда и в проекте не было. А потом… потом меня из Запределья вытащили — а уничтожать не стали. Так в О.С.Б. и оказалась. Дальше — большая история была. Потом как-нибудь расскажу. Ты лучше спи, подруга, а то еще приснится какой-нибудь кошмар…

Когда Настя вышла, Оля уже крепко спала. Без кошмаров — опалесцирующий прозрачный шар — «энергетическое лекарство» — сделал свое дело.

Глава 7 Ария вражеского гостя

Ленинград,

ноябрь 1989 г.

Первый колючий снег заставлял прикрывать лицо. Хуже снега был ветер — мерзкий ветер, пронизывающий до костей. И небо обещало быть серым — и этот день, и следующий, и всю неделю…

Конечно, перспектива замерзнуть Редрику не грозила.

Он, идя к остановке трамвая, совершенно не обращал внимания на непогоду. Его занимали совсем иные мысли.

«Наверное, она права. Совершенно права, — думал он, петляя между домами в новостройках. — В конце концов, я — внештатный сотрудник О.С.Б., просто больше работаю с Темными. Только-то и всего. И сказать, что отказываюсь от задания, можно без всяких проблем. А причина… Она более чем уважительная. Кстати, можно так и сообщить — прямым текстом…»

Нет, он не поедет в Констанцу. Пускай шеф подыскивает кого-нибудь еще — не обязательно отсюда. Москвичей, которые отлично смогли бы там работать, великое множество. Уж десяток сотрудников точно наберут. Правда, сейчас москвичи заняты борьбой с СВА гораздо больше, чем здешний Отряд «СБ», ну и что ж — судьба у них такая, столичный город! Да и не обеднеют они в людях.

Размышления утешали. Редрик миновал станцию метро, остановился около недавно построенного ларька. Он уже открылся.

«Книги напрокат». Это было что-то новенькое.

За стеклом размещались Чейз и Агата Кристи, зарубежная фантастика. Такого прежде не издавали вообще, точнее — издавали, но было не достать. А тут — пожалуйста…

— А Урсула Ле Гуин у вас есть? — деловито спросил он у девушки в ларьке. Та окинула его подозрительным взглядом:

— Есть. Но сперва залог. Двадцать пять рублей, — и можете смотреть.

Она наверняка рассчитывала, что у парня в такой непрезентабельной одежде не отыщется и трешки. Но Редрик спокойно полез в карман и достал фиолетовую купюру. Киоскерше ничего не оставалось делать, как выдать требуемое.

…«Волшебник Земноморья». Тень, преследовавшая мага всю его жизнь… В свое время он читал перевод — машинописные копии, разумеется. У кого-то он их брал — кажется, все у того же пропавшего Семецкиса.

На сей раз это была книга — плохонький, на скорую руку сделанный перевод на плохонькой же бумаге — какое-то кооперативное тьмутараканское издательство. И все же, все же!

«Надо бы взять, — решил он. — Похоже, это не библиотека, а именно распродажа».

Взять не для себя. Для Аси. Ей это наверняка понравится. К тому же, если уж надо объяснять, с кем и с чем она столкнулась, начать можно именно с таких книг. А потом она — очень понемногу — начнет узнавать правду. И это не будет шоком.

«А тем временем и детские книги издавать начнут. Как раз ко времени…» — Он улыбнулся своим мыслям.

— Пожалуй, беру, — сказал он слегка удивленной киоскерше. Та даже не стала лишний раз говорить, что прокат стоит рубль в сутки. Просто записала его координаты — на всякий случай, для отчетности.

Он улыбнулся, уложив книгу в сумку. Вот и будет небольшой подарок.

Постепенно его мысли перешли к тому, что было сегодня утром. Ася была огорчена, но вовсе не собиралась плакать, кидаться на шею, кричать — «не пущу!» Не в ее это характере. Просто еще раз спросила: «Точно не на Кавказ?» «Точно», — успокоил ее Редрик — и не солгал.

Он не стал говорить, что постарается отбояриться от командировки — лучше не надо, мало ли, как оно там сложится.

«Приезжай поскорее…»

Вот и все, о чем она его просила.

Интересно, сколько им отведено на счастье. Здоровье у нее неважное, но это дело поправимое. Нельзя сказать, что он не использовал кое-каких магических приемов, которые, вообще-то, к простым смертным применять нельзя — во всяком случае, без согласия О.С.Б. Если согласие, в конце концов, будет (а не будет, так и черт с ним!), можно даже попробовать продлить ей молодость — точнее, сделать так, что ее внешность почти не будет меняться долгие-долгие годы. Если бы у нее проявились хоть самые крохотные способности к магии, к видению Запределья — тогда бы, конечно, был иной разговор. Но их не было.

Можно, в конце концов, менять собственный облик — уж тут-то никто и ничего указывать ему не будет. Станет чуть-чуть стариться — вместе с ней. Хотя бы внешне, хотя бы иллюзорку создаст.

Вообще-то, рановато о том думать. Ей двадцать один — это, по меркам реального мира самая малость. Вот только для Редрика к этому времени «самой малостью» была и сотня. В Запределье все иначе, в том числе — и с возрастом. А он там родился и вырос.

— Явился? — тон Эйно был вполне спокойным, но Редрику почудилось, будто бы шеф чем-то очень раздражен и обеспокоен. — Знаешь что, Ред, я тебя сегодня буду отговаривать. Сам отправлюсь — и точка.

— Что-то случилось?

Редрик едва подавил вздох облегчения. Что бы там ни случилось, сегодня вечером он будет у Аси. Надо бы только позвонить и предупредить.

Но Редрик ощущал себя сейчас, как пациент, пришедший на неприятную медицинскую процедуру, честно постучавшийся в кабинет и внезапно обнаруживший, что кабинет заперт — доктор заболел. Обычно самочувствие после этого немедленно улучшается, даже зубная боль порой моментально проходит.

— Случилось, — пробормотал Эйно. — «Свободу» не слушал? Все новости — оттуда, больше пока почти ничего не известно. В городе Сильвара волнения. Вроде бы, войска диктатора стреляли в народ. А больше никто ничего пока не знает. Началось, кажись… — недоговорив, он махнул рукой.

Если в столице Констанцы — Михайграде — Редрик бывал, притом — несколько раз (правда, слишком давно такое случалось), то Сильвару он даже не проезжал. Просто знал, что есть такой небольшой городок на севере страны.

— Думаешь, как-то все связано? — Редрик пожал плечами.

— Не знаю. Потому туда и собираюсь. И потом… — он досадливо поморщился, глядя на Редрика. — Гость тут у нас. С самого утра.

— Что за гость? — Редрик ничего не понял. — При чем он тут?

— При том! — Эйно уже не скрывал досады. — Из СВА! Парламентера прислали. Полный армагеддец!

— Что-о? — вот в такое верилось с трудом, все мысли Редрика разом улетучились. Событие было настолько из ряда вон выходящим, что его даже не с чем было сравнивать. Кошка с собакой вполне могут сделаться лучшими друзьями, если у них один хозяин. Но маг из «Воинов Армагеддона» в качестве гостя Отряда «Смерть бесам!» — это выходило за рамки нормального понимания.

Сколько существует О.С.Б., почти столько же ему пришлось и воевать с другой силой, которая для непосвященных может показаться почти похожей. Почти, да не совсем: у тамошних магов имелись совершенно противоположные намерения. Одни были за развитие людей, неважно, посвященных или нет. «Человек должен обрести крылья, или он погибнет — рано или поздно. Эволюция — бесконечный путь, а отступление, спад — это гибель». Так считали маги из О.С.Б. — и Темные, и Светлые, и Нейтралы.

СВА полагал нечто совершенно иное. Иногда даже искренне там считали, что техническое развитие — это не благо, а кара человечества. Если мир станет спокойным и «несуетным» — оно будет к лучшему. А космические полеты, сверхскоростные поезда, компьютеры — это «от лукавого». Хорошо бы все это свернуть — при помощи воплей об экологической угрозе, озоновых дырах. Хорошо бы создать у людей иммунитет к науке — а заодно и к здравому смыслу. Пускай решают, что там нагадано в очередном гороскопе.

«Духовность, прежде всего — духовность», — настойчиво внушали им те, кто был важными фигурами СВА. Слово было красивым, и, как любое красивое слово, оно обладало каким угодно смыслом.

Например, таким: мир должен состоять из «простецов» — обывателей с самыми простыми потребностями; этими людьми будет очень легко управлять, а тайные управленцы этого остановившегося мира очень даже найдутся — все в том же СВА, где же еще!

Понятно, отчего они так назвались: Армагеддон — на то и последняя битва, что после этого никакого развития, вроде бы, уже не предвидится.

Война шла с переменным успехом: разгром альбигойцев — удар по развитию, открытие Америки — крупнейший проигрыш магов СВА, разгул инквизиции — их реванш. Это то, что было видно «невооруженным глазом». На самом деле борьбы была куда более жестокой — на невидимом для непосвященных уровне.

И вот теперь человек СВА прибыл с миром? Верилось с трудом.

— Им тоже непонятно, что происходит в Констанце. Они хотят действовать совместно с нами. Временное, так сказать, перемирие. А полномочия у него — самые обширные.

Редрик молча покачал головой.

«Приемная» Эйно была небольшим кабинетом — разумеется, о секретаршах здесь и слыхом не слыхивали. И в этом кабинете Редрик и шеф Темных оказались не одни.

— Сергей, — коротко представился сидящий человек. На мага он совершенно не походил: слегка расплывшееся лицо, на первый взгляд — благодушное, как статуя Будды. Да и сам он показался Редрику каким-то слишком уж расплывчатым — несмотря на то, что Сергей выглядел лет на тридцать, не больше.

Маг носил очки, и было видно, что это не просто личина — он слегка близоруко прищуривал глаза. А вот взгляд этих глаз был поразительно жестким и цепким, настолько, что все впечатление благодушия рассеивалось тотчас же.

Руки Сергей не подал, справедливо полагая, что его дружественный жест вполне могут и «не заметить».

— Редрик, — столь же односложно ответил Темный маг.

— Один из специалистов по Констанце, — заявил Эйно. Вообще-то, Эйно переборщил — скверное знание языка не означало, что Ред — специалист. Ну, бывал там, конечно, даже не раз. Правда, в эпоху Балканских войн, а не теперь.

— Отлично. Вы говорили, что ситуация меняется. Я запрошу своих, но мне приказано ехать в любом случае. Договорившись с вами, конечно. — Голос Сергея был тускловатым, слегка невнятным. «Или это мое собственное предвзятое мнение?» — подумал Редрик.

— Не просто меняется. Там, судя по всему, подавлено восстание, — сказал Эйно. — Локальное восстание, но…

— Ну, локальные восстания там подавлялись и раньше, в здешних газетах этого не писали, но два года назад случалось.

— В Сильваре, судя по всему, хуже, — сухо ответил Эй-но. — Так что я никого не прошу ехать: ни тебя, Редрик, ни, тем более, вас, Сергей. Больше того — я этого не хотел бы.

— В таком случае, мне придется добираться туда без вашей теплой компании. — Полноватые губы Сергея раздвинулись в улыбке. — Конечно, мы отлично знали об осторожности О.С.Б. Но ваши подразделения из других стран, кажется, не отменили разведки.

— Этого мне не известно, — произнес Эйно.

Редрик украдкой посмотрел на чужого мага. Черт его сюда приволок! Сейчас этот тип готов праздновать свою маленькую победу — при том, что мы и так отступаем по всем фронтам. Только этого сейчас и не хватало!.. Значит?..

Да, значит. Долг есть долг.

— Эйно, я готов ехать. Ты говорил про сегодняшний инструктаж, — спокойно произнес он. — И потом, документы для меня уже готовы?

— Готовы, — мрачно сообщил Эйно. — Что ж, Сергей, ваше участие предполагает временное перемирие, не так ли?

— Примерно. Мне надо выяснить судьбу своих. Если с вашей помощью — очень хорошо. Если нет — то нет. — Сергей развел руками. На правой у него виднелся странной формы синеватый металлический браслет со змеиной головой.

«Ого, Эйно выбрал высшую степень защиты! — с удивлением подумал Редрик. — Значит, этот Сержик ох как непрост!»

Такой браслет мог быть одет на руку нежеланному гостю — чтобы не возникло искушения взять и нанести магический удар. В случае, если противник применит магию, синеватая змея может и «ожить».

— А мне надо узнать о своих. Точнее, не мне, а нам с Редриком и остальным из тех, кто участвует в операции.

— Тогда — вперед! — беспечно проговорил Сергей.

Военно-транспортный самолет с «сопровождающими», которые должны были раствориться в Михайграде, летел на юг. Такого рода вылеты использовались чаще всего — никаких особенных документов чаще всего не требовалось, а после посадки экипаж и настоящие сопровождающие моментально забывали своих «попутчиков».

B трюме было очень неудобно, но Редрик все же занял место у иллюминатора, и теперь листал взятую напрокат, а точнее — купленную по бешеной цене книгу. Больше ничего не оставалось делать — не беседовать же за жизнь с этим Сержиком, сидящим напротив! А Эйно ушел в себя, с ним такое случается, когда надо сосредоточиться.

Ленинград, который Редрик упрямо называл Санкт-Петербургом, остался далеко позади. Где-то там, внизу, его ждала Ася. А впереди были облака и… полная неизвестность. Хотя, насчет неизвестности, — это как сказать. Перед самым вылетом Эйно получил информацию от московского О.С.Б. Операция еще не успела начаться, а потери уже были. Несколько австрийцев из Светлых решили не дожидаться остальных и рванули в Сильвару. Надо ли говорить, что на связь они не вышли?! А в самом Михайграде тоже творилось что-то тревожное и непонятное.

Глава 8 Знакомство на пьяной вечеринке

Санкт-Петербург,

наши дни

Голову немного ломило. Это были все последствия пьянки у Алиена, и Ника надеялась, что на свежем осеннем воздухе слабый бодун моментально пройдет. Так оно и оказалось.

От «Московской» до площади Труда путь был не близок, и девушка вполне справедливо поругивала подругу — видите ли, той было угодно назначить встречу в кафе, до которого добираться и добираться. Но тут уж приходилось терпеть, Делать нечего — встреча с Джагарой нужна ей, а не наоборот. К тому же, с замечательным слушателем по имени Эрик идти было куда веселее.

У «Московской», спустившись в подземный переход, — сейчас, несмотря на то, что Ника выпила довольно много, он выглядел вполне обыкновенно, совершенно не так, как было утром, — они с Эриком все же слегка поругались. Тот достал мелочь и пошел покупать жетоны. Как распоследний обыватель, «цивил»! Ну какой уважающий себя неформал поедет на транспорте за плату?! Ладно, пускай у него пара десяток — лишние, но гордость-то должна быть?

— А если сорок будет — тоже станешь покупать?! — вспылила Ника.

Эрик просто молчаливо пожал плечами. А потом протянул купленный жетон. Вот чудак-человек, право слово! Может, и в долг у Леди Джагары теперь не надо брать?

Ну уж нет, если решила увидеть подругу, раз уж договорились — значит, надо встретиться. Заодно посмотреть, что там у нее за приятель такой завелся? Сколько бы Ника ни видела отличий от «цивилов», как бы ни презирала в душе девушек, которые не входили в неформальный круг — но самое обыкновенное женское любопытство оказалось ей весьма не чуждым.

От «Сенной площади» идти было не слишком долго, хотя и утомительно. Времени оказалось довольно много, они с Эриком зашли в маленький магазинчик эзотерических книг и восточных украшений, помещавшийся в одном из бесчисленных дворов. Побродили около полок с якобы магическими вещами — Эрик только ухмылялся, видя пособия по магии и множество бесполезных артефактов. Сказал коротко: «Хлам».

И в самом деле было так. Нике приглянулась одна из книг — «Животные-лекари» — в основном, из-за красивого пушистого котенка на обложке. Она открыла книгу наугад. Глава называлась — «Использование кошачьей мочи в лечении астмы». Просто и мило — возьмите выпаренную кошачью мочу, смешайте с молоком и медом, пейте… Астма пройдет.

Впору было предположить, что пройдет — вместе с жизнью больного.

— Думаю, остальное тут — еще хуже, — подвел итог Эрик. — Ну и народ — магия им только для поправки здоровья нужна, так, что ли?!

Действительно, половина книг была посвящена магии и здоровью, народной медицине (рецепт, прочтенный Никой, относился именно к последней), йоге и всему прочему в том же духе. Другие книги были пособиями по психологии — как стать богатым и счастливым.

— Знаешь, если бы было хоть одно правдивое пособие, других можно было бы не писать, — улыбнулась Ника.

Она и сама удивилась четкости своих суждений — такого за ней прежде не водилось. Эрику ничего не оставалось, как согласиться.

Оба равнодушно миновали полки с сочинениями Кастанеды и некоего якобы тибетского якобы ламы, который длительно и занудно рассказывал о том, как ему открыли «третий глаз» — оказывается, для этого использовались маленькие деревянные клинышки, которые в самом буквальном смысле вбивали в голову, стимулируя некую точку в мозгу.

То, что такие книги появлялись, было, в общем-то, вполне нормально. Ненормальным стало другое — этой белиберде кто-то верил. А из этих верящих некоторые обладали даже институтскими дипломами.

Эрик и Ника вышли из магазина и направились вперед — мимо Юсуповского сада, мимо пожарной каланчи — к мосту, одному из нескольких, которые надо было пройти, чтобы добраться до площади Труда.

— Ну, теперь совсем рядом, — сказала Ника, когда купола Никольского собора, которые делали местный пейзаж солнечным даже в самую плохую погоду, остались позади.

— Теперь нам немного направо, и будем почти на месте.

Она отчего-то решила, что Эрик не так давно оказался в Питере. Что навело ее на такие мысли, было совершенно непонятно — может быть, странное для здешнего «неформала» поведение?

Но, раз он был гостем, то она чувствовала себя обязанной показать ему городские достопримечательности — те немногие, о которых знала.

Поэтому они вполне равнодушно миновали Мариинский театр и консерваторию — для Ники это были старинные здания, и не более того. Нет, конечно, она знала, что такое Мариинский, но память и душа — не одно и то же. А в душе девушки самый знаменитый театр города никакого места не занимал — даже самого завалящего.

Зато она охотно, перебив саму себя (разумеется, речь опять шла о компьютерных играх), указала Эрику на неприметное здание за театром:

— А вот там — через дорогу — настоящий ирландский бар! Я как-то туда зашла.

Зашла туда Ника просто так, денег не оказалось и на обычное-то пиво. А в ирландском баре, к ее сожалению, были ирландские же цены. Занять было не у кого, так что пришлось уйти, ни «Гиннеса» хлебавши.

«Черт, надо было договориться с Джагарой встретиться именно тут, — Ника была крепка задним умом. — Если этот ее бойфренд — такой богатенький, он бы нас угостил…»

Но переигрывать было уже поздно, поэтому Нике и Эрику пришлось идти дальше — через мост, мимо вечно ремонтируемого длинного здания, туда, где остров Новая Голландия выходит к площади Труда. Там, на углу набережной канала, и помещался тот самый бар.

Пришлось снова — в который уже раз — воспользоваться подземным переходом. И снова, как ранним утром, у Ники повторились неприятные ощущения, когда она спускалась по ступенькам. Ей неожиданно почудилось, что этим ступенькам не будет конца, что коварная лестница сейчас заведет их в подземелье — а потом неожиданно раздавит.

Но этот глюк прошел еще в переходе.

— Ну вот, наша дорогая аристократка изволит опаздывать, — с неудовольствием произнесла Ника, когда они зашли в кафе и не обнаружили никого, кроме двух собеседников, которые, судя по папкам с какими-то бумагами, вываленными на стол, обсуждали дела за кружечкой пива. Один из них — тот, что был постарше — походил на доктора, при том — не из нынешних времен: бородка и очки очень соответствовали старинному образу. Второй был несколько по моложе, но, увы, и он никак не тянул на роль Джагариного приятеля. Если собеседник доктора когда-то и был «неформалом», то сейчас давно уже стал отставником.

За исключением барменши, здесь не было ни души.

— Кого-то ждете, молодые люди? — спросила она, окидывая Нику и Эрика опытным взглядом и понимая, что с них персонально не возьмешь и сотни.

— Мы на улице постоим, — быстро сказала Ника.

Оба медленно вышли из полутемного кафе. Перед тем, как прикрыть дверь, Ника заметила, что стены были украшены номерными знаками машин, привезенными из множества стран. На них была даже арабская вязь.

— Не подскажете, сколько времени? — спросила Ника, проходя мимо деловых собеседников.

— Охотно. — «Земский доктор» посмотрел на часы. — Пятнадцать минут седьмого. — И он снова уткнулся в бумаги и дискеты.

— «Хипповская стрелка» действительна полчаса, — заявила Ника, выйдя из кафе. К счастью, сигареты еще были, так что она и немногословный Эрик перешли на набережную канала и закурили, поглядывая по сторонам.

Долго ждать не пришлось.

— Привет! — завопила девушка, углядев вдали знакомое лицо. Конечно же, она не выдержала и бросилась к подруге почти бегом.

Как это часто принято в подобных кругах, девушки обнялись, словно не виделись лет десять, но при этом вспоминали друг о дружке каждый день. А их молодые люди остались стоять, внимательно разглядывая друг друга. Казалось, то ли они когда-то были знакомы, причем знакомство завершилось неважно, то ли чем-то не понравились друг другу. Наконец, тот, что был черноволосым и широкоплечим, шагнул вперед, протянул руку и коротко представился:

— Кари.

Сказано это было весьма горделиво — мол, мое имя никаких иных пояснений не требует.

— Эрик. — Второй тоже сделал шаг навстречу, и они об менялись рукопожатием.

Кари улыбнулся, но не широко.

— Так идемте. — Он кивнул в сторону кафе. — Пора вы пить за знакомство.

В кафе выяснилось, что Джагарин кавалер не такой уж и широкоплечий — кожаная куртка делала его гораздо солиднее. Глаза его были слегка раскосыми, а волосы выглядели, мягко говоря, странновато даже для «неформала» — они были острижены очень неровно, торчали отдельными прядями, будто парикмахерша, которая стригла его, была пьяна вдрызг. На цепочке у него на груди висел отнюдь не золотой крест на цепи, а серебристое изображение летучей мыши.

— Ну-с, кто что заказывает? — осведомился он, словно купец, обмывающий лучшую в своей жизни сделку.

— Мне — розовый мартини. — Джагара проговорила это, гордо обнимая своего парня.

— «Невское». — Эрик был в своем репертуаре — он и в большой компании говорил односложно.

— Ну, а ты? — «Купец» повернулся к Нике. Та уже хотела было сказать что-нибудь капризно-избалованное в стиле подруги, но слегка смутилась под взглядом Кари, и немного растерянно пробормотала:

— Мне тоже — «Невское».

— Отлично! — Кари повторил барменше заказ.

— Значит, за знакомство! — заявил Кари, когда официантка принесла заказ, а заодно — две свежевымытых пепельницы.

— Да. А кстати, нас официально познакомить забыли! — слегка обиженно сказала Ника.

— Да, конечно, извини. — Кари изобразил легкий конфуз. Он протянул руку:

— Сталкер Шухарт!

Ника автоматически ответила рукопожатием — и тут же увидела, как засмеялась подруга, а на лице ее кавалера появилась шкодливая улыбка.

— Да ведь тебя Кари зовут! — с обидой сказала она, не понимая, что тут, собственно, смешного.

— Тогда, значит, мы и так знакомы! — «Купец» улыбнулся — но не широко, а сдержанно и скромно. — Надо же, запомнила старинное финское имя!

— Кари, ну, конечно, Кари! — проговорила Лора сквозь смех.

— А Шухарт — это, если хочешь, профессия. Или — диагноз, — вторил ей Ян.

Ника была обескуражена и выбита из колеи еще сильнее. Она понимала только одно — смеются над ней, а вот почему — оставалось для нее загадкой. И это было ужасно неприятно.

— Успокойся, — примирительно произнесла Леди Джагара. — Просто иногда книги надо читать, а не только за компом сидеть. Шухарт — это из «Пикника на обочине» братьев Стругацких. Я тебе как-нибудь почитать дам.

Инцидент, вроде бы, был исчерпан, но нехороший осадок все же оставил. Однако теперь Джагара и Ника болтали между собой, Эрик сидел молча над своим недопитым пивом и, кажется, вовсе не собирался заказывать еще. А Ника рассказывала — о позднем визите к Алиену, о том, как вчера долго не могли отыскать кладбище, о событиях ночи… Подруга слушала невнимательно, но порой задавала вопросы — из вежливости, не более.

А потом Ника оседлала любимого конька — компьютерные игры, и даже не заметила, как подруга зевнула, осторожно прикрыв рот рукой. Как раз в этот момент официантка принесла уже третью порцию пива — всем, кроме Эрика.

— Так вот, когда мой персонаж пришел в деревню Скаалов и получил еще один уровень, и ему подарили меч, — она не удержалась, чтобы не показать, как именно он держал в руке меч — и немного пива выплеснулось на куртку Кари, лежавшую поодаль.

— Поосторожней, шакальё! — Кари потянулся за курткой.

Вот это было слишком. Открытого оскорбления Ника не ждала!

— Как ты меня назвал?! — заорала она почти что в истерике. — Ты должен извиниться!

— И не подумаю! Я, знаешь, как казах в степи — что вижу, о том и пою. — Кари коротко рассмеялся.

— Кари, ну, зачем ты так! Мы с Никой подруги! — Джагара с тревогой посмотрела на Эрика. А тот, вроде бы, и не обратил внимания на нарастающий скандал — сидел вполоборота над кружкой и скучал.

— Извинись! — наседала на него Ника.

— Ладно. Милая, ради тебя — я извиняюсь!

Фраза звучала издевательски, но Ника, вспомнив, зачем сюда явилась, готова была принять и это.

И тут Эрик неожиданно сказал целую фразу:

— Кари, надо бы поговорить. Выйдем!

Опасения Джагары неожиданно стали реальностью. Кари поднялся, и они с Эриком удалились. Хлопнула дверь.

Джагара нервно откинула со лба спадающую прядь.

— Эх, ну что ты наделала! — упрекнула она Нику. — Вечно ты не умеешь все к шутке свести. Он тебя совсем не хотел обидеть!

— А по-моему, наоборот!

Еще через три минуты Джагара, сидевшая как на иголках и не проронившая больше ни звука, не выдержала и вскочила.

— Пойду, посмотрю. Если что случилось… — Она не договорила и выскочила за дверь. Ника ничего не оставалось, как последовать за ней.

Никакого мордобоя, однако, не было. Оказалось, что молодые люди курят и мирно беседуют друг с другом.

— А неплохая у тебя мышка, — услышала девушка голос Эрика. — Из Запределья, так это, кажется, называют?

— Оттуда, вестимо. Слушай, а чего это девчонка обиделась? Бывают оборотни и похуже шакалов.

— Да ладно, успокоится. О, а вот и все в сборе!

Беседа прервалась, пивная вечеринка через минуту продолжилась. Джагара из странного диалога ребят не поняла ровным счетом ничего, а через минуту это вылетело из ее головы.

* * *

Именно в этот момент Эд, израсходовав почти весь словесный запас, говорил:

— Ред, лучше бы ты напился! И полегчало бы, и всякая дрянь перестала бы мерещиться. Вы же все-таки выяснили, что там случилось двадцать лет назад.

— Выяснили. Не до конца. — Редрик держался спокойно, но это спокойствие было внешним — по крайней мере, те, кто хорошо его знал, могли смело сказать именно так.

— И все равно — единичный случай. Понимаешь, это был единичный случай, если я ничего не перепутал в ваших отчетах.

— Нет, ты ничего не перепутал. И все равно — пока я невыясню, что именно приглючилось этому безумцу, спокойствия не жди. Я слишком много потерял тогда — и не хочу, чтобы теперь пострадал еще хоть кто-то. — Глаза Редрика сверкнули яростным огнем. — Если бы вы все могли это понять, Эд! Мы же проигрываем, постоянно проигрываем этой гадости, вздыхаем о том — ах, как все идет плохо! Ах, проклятое СВА нас опередил, а нам за ним никак не угнаться. Ах, людишки верят всякой чертовщине, слушают и смотрят разную дрянь — ах, в Запределье все больше безжизненных мест, где и мы с тобой можем застрять навсегда! Что, не правда?!

Эд молчал. Потому что сейчас Редрик говорил правду.

— А упредить СВА у нас кишка тонка! Гордимся своей уникальностью, отличием от обыкновенных людей, добываем деньги. Немалые деньги, Эд. А о главном забыли напрочь.

— О чем?

— О стремлении вперед. И о том, кто и как этому стремлению может помешать!

— А вот сейчас ты не справедлив, Ред! — Эд все же плеснул вина в два бокала, стоящие на столике. — Мы прекрасно знаем, что сейчас Великая Серость наступает по всем фронтам. Мы обороняемся, но наступление очень близко.

— Да? — насмешливо протянул Редрик, но бокал все-таки взял. — Эд, скажи-ка, ты в ловушки когда-нибудь попадал? Когда чувствуешь себя, как муха в паутине.

— Попадал, — спокойно проговорил Эд, слегка проведя рукой по глазам. — До О.С.Б…

— Значит, ты меня поймешь.

«Что уже пытаюсь сделать два часа», — хотел было сказать Эд, но вместо этого произнес:

— Значит, за понимание. — Он поднес бокал к губам. Выпили молча, не чокаясь…

Глава 9 Затишье перед штормом

Михайград,

ноябрь 1989 г.

Незаметно покинуть самолет, а затем и аэропорт оказалось пустячным делом. Никто их и не собирался преследовать.

Было прохладно, но после питерского ноября погода оказалась вполне терпимой. Даже солнце светило. И не верилось, что где-то совсем неподалеку стреляют по людям.

Сергей, который за время полета не проронил ни слова, внимательно переводил часы — разница по времени здесь составляла час.

— Теперь — в гостиницу, как оговорено? — спросил он.

— Да, в гостиницу, в «Туристус». Ваши тоже должны были прибыть.

— Надеюсь. — Сергей, все так же близоруко щурясь, указал куда-то в небо. — Красота! Как говорится, над всей Гишпанией безоблачное небо…

Эйно, не отвечая ничего, крутил настройку небольшого радиоприемника.

— Ничего не понятно, — сказал он, наконец. — Диктатор возвратится в столицу завтра, он в Ираке, но, вроде бы, свернул программу визита. Ничего конкретного местные не говорят.

— Тогда предлагаю взять такси до гостиницы. Сойдем мы за интуристов? — спросил Сергей.

— Сойдем. Даже вполне. Только предлагаю легонечко потереть его память. Иначе доложит, кому не следует.

— Разумно. — Маг из СВА пожевал губами. — Я полагал, вы куда менее осторожны. А оказалось — настоящие перестраховщики.

Было непонятно, ехидничает он или говорит вполне серьезно.

— Сперва еще до города надо добраться. Это километров пятнадцать. — Эйно никак не отреагировал на выпад.

— Автобус?

— Думаю, да. Заметим, в первые несколько дней здесь не хватали никого, так что попробуем прорваться.

Автобусная остановка нашлась через четверть часа — поломанный указатель было бы сложно отыскать даже с помощью магического зрения, похоже, им просто повезло.

На той стороне дороги появился прохожий — возможно, житель какого-то окрестного села. Редрик, уже успевший навести на себя иллюзорку, чтобы особенно не выделяться в толпе, внимательно вглядывался в него. Человек, шедший мимо, был каким-то неправильным, что-то неуместное было в этой понурой ссутулившейся фигуре. Вот только непонятно, что именно.

И лишь когда человек прошел мимо, Редрик понял, что именно так привлекло его внимание. Сапоги. Это были даже не разбитые ботинки — человек был обут в деревянные сабо. Увидеть такое в конце двадцатого века в Европе, пускай и в самой бедной ее части — это было непостижимо.

— Что ты хочешь? — Эйно перехватил его взгляд. — Зато диктатор выплатил внешний долг. И построил счастливое общество, где не полагается завидовать кому бы то ни было.

Он опять покрутил настройку приемника, но, видимо, снова не нашел никаких новостей и убрал его подальше. Затем придирчиво осмотрел своих спутников.

— Штирлиц шел по городу, и все видели, что это русский разведчик Исаев — то ли по умному выражению лица, то ли по парашюту, тащившемуся за ним. Сергей, придется вам сейчас снять очки. Иллюзорку-то вы навели, а вот очки, я думаю, не сойдут для этой сельской местности. Ну, пусть они будут хотя бы надтреснутыми, что ли.

Магу из СВА ничего не оставалось делать, как подчиниться.

— Ну вот, теперь мы все смотримся нормально. Сезонные рабочие из города. Хотя — здесь же как у нас, ссылают студентов с учеными на село, помогать пополнять закрома родины. Так что ничего, нормально.

— Вообще-то, ноябрь, не сезон, — пожал плечами Сергей.

— Почему? Вполне сезон, здешний ноябрь — это наш сентябрь.

— Погодите, — Редрику вдруг пришла на ум странная мысль. — Эйно, если диктатор сейчас не в Констанце, то кто отдал приказ о расстреле демонстрантов?

— Да, по «Свободе» сообщили, а мне потом подтвердили наши — Аннибал Андруцэ. Сынок и министр МВД по совместительству. Будущий наследник — с таким-то имечком да как же им не быть!

— Значит, он имеет отношение и к захвату наших?

— Не думаю, — пожал плечами Эйно. — Я предполагаю, он об этом ничего не знает, все делалось без него. Ладно, договорим потом, сейчас, кажется, наш автобус.

Не услышать эту чихающую развалюху было просто невозможно. Может быть, где-то на дорогах Констанцы и работали более-менее современные «Икарусы». Скорее всего, они имелись в самом Михайграде. Этот же автобус наверняка помнил начало пятидесятых. Редрик вспомнил, что видел нечто похожее в фильме «Место встречи изменить нельзя».

— Десять талеров с каждого, — потребовал кондуктор, узнав, что вошедшие собрались ехать до кольца.

Валютой они, естественно, запаслись. Можно было, конечно, обойтись и иллюзоркой, но это означало лишние затраты энергии. К тому же, иллюзорка могла выдать магов с первых же шагов.

Эйно спокойно достал деньги, отсчитав положенные монеты.

Естественно, свободных сидячих мест не было, хотя автобус не казался битком набитым. «Видимо, люди денежки экономят и не ездят почем зря», — решил Редрик.

Он прислушался к разговорам в автобусе в надежде уловить хоть какие-то крохи информации. Он сам понимал тщетность такой попытки — никто из этих понурых людей, сидящих и стоящих около него, не станет прилюдно говорить ни о чем, что могло бы вызвать хоть малейшие подозрения. Уж слишком они запуганы.

Гораздо важнее любой информации был этот самый страх. Редрик отлично чувствовал эмоции людей, и сейчас ему стало не по себе. Страх, каждодневный и ставший привычным — вот что излучали все, кто ехал рядом с разведчиками. Страх — и мерзкую, сделавшуюся частью жизни тоску.

Если мысли и эмоции имеют цвет, то здесь он был темно-серым.

В грязном окне стали видны силуэты новостроек — автобус подъезжал к Михайграду.

Первый действительно тревожный знак показался тотчас же. Автобус резко затормозил у обочины, да так, что стоявшие едва удержались на ногах. Ни водитель, ни кондуктор не объявляли ничего. Но по шуму, который Редрик расслышал через приоткрытое окно, можно было определить — пассажирский автобус пропускал колонну техники, идущую из города.

И точно — через минуту показались бронетранспортеры — штук двадцать. Они двигались не слишком быстро, но достаточно решительно. Значит ли это, что на юге, в той стороне, откуда они приехали, тоже что-то происходит? Или их просто перегоняют в часть?

Этого Редрик не знал, но когда вслед за БТРами появились грузовики, он смог различить солдат, сидящих в кузове. Все они были в касках и, как он заметил краем глаза, вооружены. Вряд ли это были учения — скорее всего, автоматы заряжены боевыми.

Колонна прогрохотала по шоссе, и лишь когда шум затих вдали, автобус снова медленно тронулся с места. Никто так и не проронил ни слова по поводу проехавшей колонны — люди, походившие, скорее, на зомби, просто сидели и смотрели на БТРы. Больше — ничего.

Следующий признак того, что в Констанце творится нечто неладное, проявился уже у самого города. Такую возможность Эйно предвидел, поэтому самые разные документы запасли на всех троих. К тому же, и он, и Редрик, и их закадычный враг отлично говорили на местном наречии без акцента.

Автобус снова затормозил — теперь уже у блок-поста перед въездом в город. Никакого «стакана» ГАИ, как это было в Союзе, здесь не наблюдалось. Просто несколько джипов народной полиции стояло у обочины. Офицер в фуражке с желто-сине-красной кокардой подошел к автобусу и бросил водителю какую-то повелительную фразу. Тот открыл двери, двое полицейских сержантов с дубинками вошли в салон и, проталкиваясь, внимательно осмотрели пассажиров.

Редрик затаил дыхание. Если сейчас кого-нибудь из них сочтут подозрительным, придется или сдаваться, или драться. А если драться, то наверняка провалить всю операцию. Или же — уходить через местный, совершенно незнакомый мир Запределья.

Мало того, что это опасно само по себе, мало того, что придется тащить с собой этого типа из СВА, — так ведь все равно уход будет означать провал.

Он попробовал осторожно ментально прозондировать сержантов — одного, потом — второго. Нет, ничего серьезного в плане магии они из себя не представляли. Полный нуль. Значит, пронесло. Будь здесь служба безопасности «шербими», дело могло принять более скверный оборот.

Но народные полицейские никого из автобуса не выволокли. Они спокойно убрались восвояси, а офицер махнул водителю рукой — мол, проезжай, все нормально. И через несколько минут перед глазами Редрика мелькнули первые городские дома.

Дома были похожи на ленинградские новостройки — где-нибудь на севере, у метро «Пионерская». Вот только было тут намного грязнее. Автобус подпрыгивал на ухабах, разбрызгивал осеннюю грязь. Заоконный пейзаж был унылым и серым до отвращения, солнечный день нисколько его не скрашивал.

Наконец, кряхтя и покашливая, автобус остановился на кольце. Эйно, Сергей и Редрик сошли, смешавшись с толпой пассажиров. Только оставив своих попутчиков позади, они решились перекинуться несколькими словами.

— «Туристус» — это на проспекте 1 Мая? — уточнил Сергей.

— Именно. Думаю, места там имеются в достатке. Сейчас межсезонье — лето закончилось, а зима, когда будут горнолыжники, еще нескоро. Они будут рады кому угодно, — ответил Эйно.

— До гостиницы — километров семь. Нам — пешком?

— Пешком, — кивнул закадычному врагу шеф «Умбры». — Хватит с нас транспорта. Малейшая проверка — и начнутся приключения! Доберемся, встретимся с кем надо — там и поймем, что и как.

Прогулка по городу оказалась удручающей. Нет, конечно, Редрик представлял, что полицейских постов тут будет во множестве, — ни один из них серьезной опасности не представлял. Иллюзорка аккуратно скрывала внешность, под ней все трое казались вполне обычными людьми, а успешного жителя Михайграда от любого другого европейца было очень сложно отличить. Иное дело — сколько их тут, этих успешных? Судя по подсчетам Редрика, очень немного.

К центру и президентскому дворцу они не пошли, свернув на проспект с почти что родным названием — 1 Мая.

— Учтите, среди персонала гостиницы наверняка половина стучит в «шербими», — внушал, тем временем, Сергей.

— Полагаю, я в курсе, — усмехнулся Эйно. — Но не думаю, что у них есть магическое зрение. На то и расчет. Кстати, посмотрите-ка на прохожих. Ничего интересного не чувствуете?..

Сергей замолчал и, как будто, стал принюхиваться.

Редрик поморщился. Стучат в службу безопасности, говоришь? А сам-то ты, приятель, не стучишь куда-нибудь? Где гарантия? Одна только надежда — если Эйно поволок сюда этого круглолицего мага, значит, зачем-то он нужен. Вряд ли для того, чтобы предупредить «шербими» об их появлении.

А то, что с местной службой безопасности не все чисто, Редрик почти не сомневался. Ведь наверняка именно там есть те, кто успешно выявил всех заброшенных разведчиков от О.С.Б. Где ж им еще быть, этим магам?

Редрик всматривался в лица горожан, идущих по своим Делам. Счастливых, улыбающихся и радующихся жизни

почти не попадалось — в Союзе дело обстояло иначе, там за последние год-два их стало даже немного больше. Здесь же все были какими-то мрачными, хмурыми, озабоченными. Часто — напуганными. Это было уже понятно, иных эмоций и быть не могло.

Удивительным оказалось иное — навстречу не попалось ни одного человека хотя бы с самыми мельчайшими проблесками магических способностей. Ни одного!

Вот это совершенно не укладывалось в голове. Примерно десять процентов людей магическими способностями обладают. Это — в среднем, а в Европе как раз наблюдается этот самый средний уровень. В Африке, например, процент равен пятнадцати, на Гаити — даже двадцати, в Штатах — восьми. Значит, примерно десять человек среди ста прохожих просто обязаны быть потенциальными магами!

Конечно, это ничего не значит: вряд ли хоть один из этих десяти смог бы пройти Предел. А уж о том, что он смог бы выжить там хотя бы час, и говорить не приходится. Но какие-нибудь мелочи, интуиция, пусть даже гадость вроде «дурного глаза» — ими-то обыкновенные люди как раз и обладают. Но, видимо, в другом месте, не здесь.

Редрик припомнил, как он оказался в Михайграде проездом в самом начале века. Тогда здесь было все нормально. Что же случилось теперь?

— Тут, случаем, инквизиция не поработала? — с сарказмом в голосе спросил Эйно у мага из СВА. Тот отмолчался, продолжая принюхиваться.

Редрик с сожалением подумал, что эти двое наверняка не встречались во времена инквизиции. А жаль — случись такое, он и Эйно шли бы сейчас по городу без своего досадного сопровождающего. Ведь наверняка агент СВА работал на святош, сволочь! Скорее всего, он довольно немолод, по крайней мере, старше самого Редрика. А значит, дорогой Сержик застал кое-какие неприятные времена, а судя по выражению морды — даже кое в чем и поучаствовал. В те времена Эйно такую дрянь изничтожал. Что было много жертв инквизиции, известно всем. Но вот о том, что довольно много инквизиторов погибло очень неприятной и мучительной смертью — об это говорилось куда меньше.

— Вот он, «Туристус». Добро пожаловать, — усмехнулся, наконец, Сергей, кивнув на высотное здание.

— Тогда — поздравляю с прибытием, — в тон ему откликнулся Эйно.

Оформились они довольно быстро. Тут пришлось применить и иллюзорку, и вполне реальные документы, и даже валюту. Но никаких проблем не возникло. Даже если в штате работали люди из «шербими», они тоже были напрочь лишены способностей к магии.

После оформления новых постояльцев, занявшего примерно час, Редрик и Эйно спустились в гостиничный ресторан. Сергей (что было тактично с его стороны) решил не присоединяться к своим противникам и остался в номере, сославшись на то, что диета ему не повредит.

— Как хочешь, не нравится мне все это? — проговорил Редрик, пока они ждали официантку.

— Знаешь, как ни странно, мне тоже. Я тут, пока размещался в номере, новости послушал. Завтра ОН будет встречаться с народом — сразу после визита. Это что-то новенькое — обычно такое здесь случается в праздники. — Эйно перешел на русский, здесь это казалось правильнее.

— Мне прийти?

— И мне, я полагаю. Думаю, и не только. На сегодняшнюю встречу пойду я — там все и узнается. Так что — наслаждаемся жизнью. А завтра — посмотрим…

— Этот Сергей — не стукач?

— Сомневаюсь. — Эйно улыбнулся. — Думаешь, сопровождающий из органов? Руссо туристо, облико морале? Нет. Я же поинтересовался, что за типа нам прислали. На нем клейма ставить некуда, случись нам встретиться в ином месте в иное время — я бы эту тварь придушил. Да не только я — у Ольховского к нему тоже счет. Если бы они отправили засланного казачка, он был бы чист, как стеклышко…

— Пожалуй… — задумчиво согласился Редрик.

Обед принесли быстро. Тут случилось нечто, оставившее отвратный осадок.

В общем-то, ничего страшного не было. Просто девочка-официантка, которая, скорее всего, работала здесь первый месяц, очень неловко поставила на стол тарелку с супом. Настолько, что несколько капель пролилось на брюки Эйно. Тот даже хотел сделать вид, что ничего не заметил, но увидел искаженное лицо девочки.

— Ничего страшного, пустое! — Он улыбнулся, и это произвело еще худший эффект. Худенькая блондиночка совсем растерялась. Иностранная речь! Возможно, она когда-то учила русский в школе, поскольку тут же пробормотала:

— Я должна…

— Ничего вы не должны! — Теперь Эйно перешел на здешнее наречие со страшным акцентом. — Всякое бывает…

— Я буду должна вызвать заведующего, — повторила девушка. Кажется, она готова была зареветь в голос.

— Да зачем? Нет никаких проблем. — Шеф «Утгарда» демонстрировал все дружелюбие, на которое способен.

— Меня уволят. Опять в деревню… Нет! Пользоваться магией так, как это делалось в Ленинграде,

было запрещено. Но сейчас эта истеричка привлечет к ним всеобщее внимание, а вот этого допустить нельзя ни в коем случае.

«Промывание мозгов» было вещью, для Эйно и Редрика повседневной. Просто девочка должна вмиг забыть об инциденте — вот и все. Он уже потянулся к ее сознанию — и тут же ощутил, как Эйно несильно, но чувствительно толкнул его ногой. Но не это было самым главным — мозг девушки, которая, как и все прочие, была напрочь лишена магии, оказывал сопротивление. Мягкое сопротивление — просто Редрик и воздействовал не слишком жестко.

Только после десятиминутного препирательства официантку удалось убедить, что заведующему докладывать не надо, что русские туристы вовсе даже на нее не обижены, что никакого инцидента не было вообще. Причем, Редрик не сомневался, что испуг официантки — совершенно искренний.

— Ты бы прекратил самовольничать, — сказал Эйно, когда она, наконец, отошла.

— Думаешь, что она…

— Она, Ред, просто официантка — и не более того. Испуганная девочка из голодной провинции, которая считает, что теперь-то живет. Наверно, еще и семье помогает — младшим братьям и сестренкам. Только, по-моему, кто-то с ее сознанием очень хорошо поработал. Кто-то до нас. И я думаю, что этот кто-то отлично знает, и где сейчас наши ребята, и что с ними случилось.

Редрику ничего не оставалось делать, как соглашаться.

— Я плакаль весь, — ехидно продолжал Эйно. — зря ты ей так сочувствуешь. Она напугана, потому что ей это вбили в голову — здесь иностранные туристы, здесь люди, которые выше ее по положению, существа высших воплощений, как сказали бы наши Нейтральные коллеги. А раз так — надобно им угождать. Ты ее представь за прилавком местного магазина, куда ходят ей подобные. Хамство было бы невероятное! Ред, ты родился в Запределье, хотя и живешь здесь, тебе многое непонятно. Человечья натура — вещь сложная, но оччень предсказуемая. А теперь — слушай сюда. — Его голос сделался серьезным. — Сегодня на тебе — вылазка в город. Узнаю, что ты как-то еще насамовольничал — буду думать, что с тобой делать. Ничего хорошего не обещаю. Просто прогуляешься по центру и попробуешь пересечь Предел. Не удастся — сразу назад. Точно так же, если заметишь хоть что-то непонятное. Ясно?

Редрик молчаливо кивнул.

— Твоя прогулка — вечером, думаю, днем в здешнем Запределье появляться не стоит. Так что пока — по номерам, и отдыхать.

Если Эйно позволял себе говорить открыто, можно было понять только одно — никакой электронной прослушки здесь нет, также, как и в его номере. У шефа «Умбры» было на это очень хорошее чутье. К тому же, они говорили по-русски.

Ред последовал доброму совету, поскольку знал — с шефом шутки плохи. Конечно, ему было любопытно, какая система защиты может быть у людей, магией не обладающих. Но выяснять это он не стал. Не были же дураками их предшественники, — а вот попались!

Поэтому он уселся в номере, от нечего делать, включил радио. Передавали патриотические мелодии. Потом — новости. Итоги официального визита президента, вождя нации, в Ирак… Совместное коммюнике с Хусейном… Добыча нефти, выплавка стали. О каких-либо мятежах — ни звука.

Редрик приглушил радио, посмотрел в окно — на проспект. Так себе было зрелище. Потом он перевел взгляд на бисерный браслет-феньку — подарок Аси. А ведь она даже и не знает, где он. Если они поедут обратно на поезде, надо будет купить какой-нибудь украинский сувенир.

Он улыбнулся своим мыслям, потом вытащил из сумки «Волшебника Земноморья». Почему бы не освежить его в памяти, пока есть время?

Времени, как чуть позже выяснилось, уже не было — ни для него, ни для Эйно. Совершенно не было.

Глава 10 Завещание самоубийцы

Санкт-Петербург,

за пять месяцев до событий

«Не помню, сколько мне было тогда лет — шесть или семь. Помню лето. Тогда стояло очень дождливое лето… Шел дождь, я сидел дома и листал какую-то книгу — кажется, сказки Киплинга, хотя точно уже не помню, слишком давно это было. И совершенно внезапно я ЕГО почувствовал. Чей-то взгляд в спину, присутствие в комнате кого-то еще. Сложно объяснить, но все знают, что так случается. И было в тот момент в комнате что-то еще, отчего мне стало очень не по себе…

Так вот — помню, что сидел тогда в своей комнате один, дверь в коридор была открыта. Я слышал звуки голосов, шаги по коридору — в общем, я знал, что не один в квартире, и бояться мне совершенно нечего. Да и не боялся я — даже темноты».

…Сегодня вечером ОН явится снова. Я это знаю. Я всегда это чувствую. Так чувствуешь иногда приближение грозы, хотя на небе — всего лишь редкие облачка. ОН явится и снова будет стоять и смотреть. Долго смотреть — причем, как будто мимо меня. Что ЕМУ надо? Не знаю, да и не уверен, что хочу это знать — что там может быть в башке у таких тварей. Все, что мне точно известно — ОН всегда приносит с собой какое-нибудь несчастье. Наверное, кто-то скажет, что это — бред, что мне пора бы к врачу. Ничего подобного. Оказались бы они на моем месте — посмотрел бы я, как эти болтуны запоют…

Человек потянулся к пачке сигарет, суетливым, каким-то мышиным движением сунул сигарету в рот, проворно щелкнул зажигалкой. Потом бросил украдкой взгляд на пустой подоконник. Из окна на него посмотрела питерская ночь. Ничего интересного там не было: коробка типового дома, точно такого же, как тот, в котором он жил, свет в окнах квартир — люди готовятся ко сну. Ничего, что было бы хоть сколько-нибудь необычным…

Человек докурил сигарету до половины, затушил ее в пепельнице. Потом нервно пригладил волосы, и вновь склонился над письменным столом…

…Так вот, я точно не помню, как ОН появился в самый первый раз. Мне иногда кажется, что ОН был где-то рядом всегда. По крайней мере, когда умерла Катя, — тогда мне было лет пять, — я ЕГО впервые запомнил. Да, Катя — это моя старшая сестра… Была. Случилось это так.

…Человек оглянулся, пристально всматриваясь в полутемные углы комнаты, словно бы ожидая, что мрак может густиться и напасть на него. Ничего там, разумеется, не бы-о, кроме зыбких теней и давно не убиравшейся пыли. Однако сидящему за столом необходимо было в том убедиться — и лишь после этого он снова взял в пальцы отложенную шариковую ручку…

…Не знаю, но в тот момент моя спина сразу же покрылась мурашками. Стало тяжело дышать, воздух как будто сделался густым и ядовитым. Я понял, что происходит что-то странное, отложил книжку и осмотрелся. И тут же я ЕГО увидел. Или — ЭТО, до сих пор не знаю, кем или чем ЕГО считать. ОН (ОНО?) сидел на подоконнике перед открытым окном. Сначала я заметил только силуэт — угловатый, жуткий, какой-то совершенно нечеловеческий. Уцепившись когтистыми лапами (или — руками) за край, ОН сверлил меня взглядом.

Сейчас я понимаю, что ЕГО повадки — скорее звериные, чем человеческие. Тогда мне было не до того, все, что я заметил — длинную белесую морду, напоминавшую череп, расплывшийся в ехидной ухмылке. Было видно ряд заостренных зубов, а из-под свешивавшихся черных прядей спутанных волос на меня смотрели глаза — тоже совершенно черные, как нефтяные пятна. Их было много, тех глаз! Они как будто прощупывали меня. Или изучали.

Я хотел закричать, позвать взрослых. Но голоса не было, а тело в тот момент мне не подчинялось. Такое бывает только в ночных кошмарах: пытаешься убежать, а не можешь.

Поэтому я сидел и смотрел на него, чувствуя, как по комнате волнами распространяется ледяной страх. Что это? Откуда? ОНО казалось неправильным, страшно неправильным…

ОНО протянуло руку, указывая на меня (я четко разглядел, как несколько дождевых капель с его пальцев упали на пол). А потом ОНО приоткрыло рот (или, все-таки, пасть), и я услышал низкий шелестящий шепот (хотя подобрать этому голосу какое-то земное название я не в силах).

В тот момент мой страх перешел ту грань, на которой стирается различие между человеком и перепуганным животным. Не знаю, сколько это продолжалось — секунду, несколько или — целый час. Мне показалось, что время не шло вообще, никаких голосов из коридора в это время я не слышал.

Дождь все хлестал, скатываясь по открытой створке окна, по подоконнику и почти неощутимой преграде между мной и ИМ — прозрачной тюлевой занавеске, отодвинутой в сторону СУЩЕСТВОМ.

А потом пол как будто зашатался и куда-то поплыл, наверное, я потерял сознание. И тут все резко прекратилось. Я услышал звуки вокруг, — те самые, которых не было до того, меня била нервная дрожь. Красная пелена, застилавшая зрение, исчезла. Я услышал голос матери, доносящийся из соседней комнаты:

— Катя?.. Нет, господи, это не так!.. Господи, это неправда!

…Человек снова потянулся за сигаретой, но его рука на мгновение остановилась и дрогнула. Взгляд уперся в окно. Нет, пока ничего, показалось. Плохо, что лампа не заливает светом всю комнату. Хотя, какая, к черту, разница?!

…Сестра ездила с классом в Москву. Дождь, скользкое шоссе. Автобус перевернулся. Несколько учеников получили ссадины, прочие — отделались испугом, а вот Катя… Осколок стекла…

Все это я узнал уже потом, а вот тогда… Прежде всего я поднял глаза на окно: нет, никакого существа там не было. Вообще ничего — открытое окно, намокшая занавеска, подоконник в каплях дождя. Да, и два мокрых следа, которые можно было принять за что угодно.

…Он поднял глаза от блокнота с очередным исписанным листком. Однако озираться не стал, словно опасаясь увидеть что-то жуткое.

Пятно света от настольной лампы выхватывало из темноты только стол и небольшой участок комнаты, все остальное пространство было погружено в полумрак. За спину человек тоже не оглядывался. Мало ли что может там оказаться?!

Но оторвался от блокнота он ненадолго. Через мгновение в блокноте снова заплясали строки, словно бы человек боялся, что не успеет окончить свои записи.

…Второй раз я четко увидел ЕГО, когда умерла Наталья. У нас тогда только-только намечались отношения. Только я это совсем не к тому. В общем, все повторилось, как в первый раз — вот только животного страха я уже не испытывал. Сроднился с НИМ, что ли? Чушь, конечно, как можно с ТАКИМ сродниться? Просто до нового появления я считал ЭТО детским глюком, обманом зрения — чем угодно, только не реальностью.

Да, было жутко, очень жутко, но уже не так. На этот раз я увидел ЕГО, когда шел к своей машине. Я отдыхал на даче в Шапках, но зачем-то понадобилось за полночь сорваться в город. Насколько помню, было там в это время совершенно безлюдно. Даже собаки не лаяли.

Я оставил свою «шестерку» на обочине дороги, шедшей около моего дома. Идти пришлось в совершеннейшей темноте, белые ночи к тому времени давно закончились, стоял август. Но ЕГО я заметил сразу же, стоило только подойти поближе к машине. ОН сидел на капоте «шестерки», точно также, на манер дикого зверя, вцепившись одной рукой-лапой в крышку капота и, — я это заметил, — оставляя когтями длинные борозды в краске.

Я остановился, как вкопанный. А ОН подался вперед, словно собираясь прыгнуть. В том, что это не было глюком, я был уверен тогда — и уверен в этом сейчас. Я мог рассмотреть все мельчайшие подробности, которые едва ли заметишь и при свете дня: колыхающиеся при движении волосы существа, его глаза и лапы, следы когтей на автомобиле. Все это было слишком реальным.

На сей раз ОН ничего не сказал, а исчез столь же неожиданно, как и появился. Я так до сих пор и не понял, что произошло — просто что-то взяло и изменилось в мире: где-то вдалеке залаяла собака, послышался шорох ветра в ветвях дерева… Вроде бы, жизнь вернулась к своему нормальному течению, если бы не звонок по «мобильнику». Звонила мать Наташи…

Кстати, уже потом я внимательно осмотрел свою «шестерку»: никаких следов от когтей. А Наташа в тот день погибла — ехала на маршрутке, водитель не справился с управлением.

Я отошел от шока нескоро. А про ЭТО… или ЭТОГО… старался не вспоминать и не думать.

Через год я снова с НИМ повстречался… В тот день умерла моя мать.

На сей раз ОН стоял над изголовьем моей кровати, от чужого присутствия я проснулся. В этот раз ОН сверлил меня взглядом дольше обычного, и мне удалось рассмотреть кое-какие детали. ОН был одет в продранный плащ, из-под которого торчали неприкрытые ничем ребра.

Существо молчало, а я боялся шелохнуться. А потом ОН исчез — как прежде.

Отец ненадолго пережил маму. Надо ли говорить, что в день его смерти я видел ЭТО снова — за спиной, в зеркале!

Наверное, может показаться, что я надирался до свиней, вот и видел всяческую чертовщину. Вот только я не пью, во всех случаях был совершенно трезв — а про наркоту и говорить нечего!

Или, может, я схожу с ума? Одно время, после того, как потерял родителей, я и сам так думал. Даже сходил к психоаналитику, благо средства позволяли, рассказал ему все как есть, а он стал впаривать что-то про комплексы и прочие заморочки. В общем, я не больший псих, чем тот самый аналитик.

Я просто хочу как могу рассказать все, что видел. А может, и предупредить того, кто это прочтет.

Мне не известно, когда ОН придет на сей раз — сегодня или завтра. Точно знаю одно — ОН придет скоро. Ведь все прошлые его появления я предчувствовал.

Больше я так жить не могу. И на этот раз я уверен, что ОН заберет меня.

Сегодня я уже видел ЕГО — в образе человека, с которым я случайно (случайно ли?) столкнулся на улице. Но я-то видел, КТО это: ОН всего лишь прикинулся человеком, я рассмотрел ЕГО под этой маской, и ОН это понял… Что толку говорить, как ОН выглядел — завтра ОН может оказаться кем угодно!

Очередная строчка расплылась в нечто нечитаемое.

Сидящий за столом отложил ручку, размял усталые пальцы. Потом огляделся, и стало ясно, что он уже почти впал в состояние паники. По его лицу сейчас вряд ли можно было бы понять, что он еще очень, очень молод — страх сделал человека стариком.

Потом он снова слегка подрагивающими пальцами поднес ручку к бумаге.

Сами думайте, КТО это — пришелец, существо другой расы, живущей рядом с человечеством, или кто-то еще. Мне плевать, я так и не нашел ответ. И не хочу больше искать! Одно я знаю точно: сейчас ОН придет за мной, и я не собираюсь сдаваться ЕМУ живым!

Господи, как я устал! Больше так нельзя.

Ищите ответы сами.

Человек вырвал исписанные листки из блокнота, отложил их на край стола, потом, не удовольствовавшись этим, просунул под покрывающее рабочий стол стекло, видимо, опасаясь, что они улетят или упадут на пол.

Потом он медленно поднялся, стараясь не поднимать глаз. Все тем же нервным движением пригладил светлые, слегка вьющиеся волосы, и все же оглянулся на пустую темную комнату.

В глазах человека скользнуло какое-то выражение, похожее на отчаяние. Постояв еще с полминуты, он решительно подошел к ничем не занавешенному окну, отворил его настежь. В комнате раздался противный скрип и вслед за этим чистые листы на столе разлетелись под дуновением ворвавшегося в комнату осеннего ветра. Но на это уже можно было не обращать внимания.

Человек взгромоздился на подоконник и посмотрел вниз, на далекую полосу асфальтированной дороги, едва освещенной тусклым фонарем. От земли его отделяло четырнадцать этажей.

Отлично, это то, что надо. Кто бы ОН ни был, ОН его живым не получит! А мертвому уже все равно.

Человек хитро, почти что торжествующе улыбнулся, посмотрев назад, в скудно обставленную комнату: там никого не было, но это всего лишь пока. ОНО непременно явится!.

Почему-то в воспаленном мозгу хозяина комнаты мелькнула мысль, что он уже знал это СУЩЕСТВО прежде, не в нынешней, а в какой-то другой жизни. Правда, совершенно неясно, где и когда они встречались. Но сейчас и это стало абсолютно несущественно. Человек вновь перевел взгляд вниз, а потом взобрался на подоконник и, окончательно решившись, рухнул головой вниз.

Глава 11 Князь из грязи

Михайград,

ноябрь 1989 г.

В номер Эйно он ворвался, словно вихрь. Шеф был уже здесь. То, что хотел сообщить Редрик, оказалось просто шокирующей новостью.

— Эйно! — он едва не перешел на крик.

Шеф «Умбры» обернулся. Его лицо было спокойным, вот только складка у рта слегка подчеркивала растерянность.

— Успокойся, Ред. Я знаю, что ты хочешь сказать. Предел закрыт. Закрыт полностью по всему Михайграду. Коллеги из Афин попробовали пройти туда на селе, неподалеку от границы. Без толку.

— Что же это? — Редрик так и остался стоять на месте.

— Пока не знаю. Тут какие-то глухие сообщения по радио — черт знает что такое. — Было похоже, что Эйно с помощью своего приемника просто пытается отвлечься. — «Министр МВД Аннибал Андруцэ призвал к бдительности и борьбе с подрывными элементами». Значит, зачесались, голубчики. Ты прислушивался к разговорам на улице?

— Да. Сильвару поминали пару раз. Вроде бы, очень много жертв. Но точно никто ничего так и не знает.

— Отчего же! — на пороге бесшумно возник улыбающийся Сергей. — Кое-кто как раз все неплохо знает!

Эйно и Ред резко обернулись.

Сергей по-приятельски подмигнул обоим.

— Вы уже участвовали в вашем совещании, Эйно? Вижу, что да — слишком у вас озабоченный вид. Не надо. Как там поется — «донт ворри, би хэппи»? Расслабьтесь и будьте счастливы. Такая возможность у нас пока есть. — Он, не сняв плаща, присел на край кровати. Потом достал из-за пазухи томик в красной суперобложке, протянул своим безмолвным противникам. — И как вам это нравится?!

На обложке помещался большой портрет Леона Андруцэ. Явно ретушированный — диктатор, хотя и выглядел моложавым, все же не мог не стариться.

— «Моя жизнь, мое поколение, моя революция», — торжественно прочел Сергей. — Не хватало только «моей борьбы»! — Он расхохотался над собственной шуткой.

— Вы бы объяснили нам, убогоньким, — ядовито спросил Эйно, — вот это торчит здесь в каждом киоске, но при чем тут его книга?

— А при том, дорогие господа, что — какими прекрасными выросли дети! Вот вам чудный пример лжи. Лгунишка он, наш дорогой вождь-маршал-президент. Но не самый обыкновенный.

— Мы и сами о том догадываемся, — неприязненно проговорил Редрик. Ему вдруг показалось, что их партнер по поездке сошел с ума, когда тоже попробовал выйти в Запределье — и понял, что выхода нет.

Колючие глазки впились в Редрика, Сергей даже очки приподнял.

— Ну, одно дело — догадываться, совсем иное — знать, — промолвил маг из СВА. — Видите ли, моя миссия здесь, в Михайграде, подошла к концу, так что спасибо за гостеприимство. Нет-нет, сейчас я не шучу, — это и в самом деле было поступком с вашей стороны — взять меня с собой. Конечно, в своей конторе вы на меня надели эту милую «змейку» — но и я вынужден был бы сделать что-нибудь в этом роде, случись внезапно ваш визит к нам. Однако мы умеем быть благодарными за гостеприимство. Так что в качестве благодарности я хочу дать вам один хороший совет: поезжайте со мной. Через пять часов у меня самолет, номера не сдавайте. Пускай поломают голову, куда мы внезапно испарились. Были — и нет.

— А нам-то зачем уезжать? — Эйно постарался сказать это как можно более равнодушным, даже беспечным тоном.

— Ну, хотя бы затем, что завтра у вас такой возможности, скорее всего, уже не окажется, — улыбнулся Сергей.

— Вот как?

— Именно. Вы-то, Эйно, вероятно, вывернитесь, а вот вашего юного сотрудника мне будет искренне жаль. Тогда извольте объясниться. Да и пожалуйста. Вы, молодой человек, — обратился он к Редрику, — уже попробовали выйти в Запределье? Думаю, даже несколько раз. А вам не показалось, что вас оттуда выбросило каким-то пружинящим движением? Редрик промолчал, хмуро глядя на мага.

— Наверняка все именно так и случилось. Вы постарались проделать свой выход без лишних свидетелей, да ведь это неважно. А знаете, что еще может так пружинить? Нити. Нити паутины. А если вы отсюда вовремя не уберетесь, сигнал от нитей обязательно дойдет до паука. А тогда паук будет просто вынужден принять меры, и никто вас отсюда не выпустит. Надеюсь, вы не подумали разных глупостей — ну, к примеру, что ваш покорный слуга пошел да и стукнул на вас в «шербими»? Я бы обиделся, если бы обо мне думали так плохо. О нет, мы чтим наши договоры и контракты — даже с О.С.Б. С нашими противниками — в особенности.

— А вы не думайте, что мы такие недогадливые, — голос Эйно звучал почти что весело, — иначе мы обидимся. Лучше скажите, зачем нам воспоминания диктатора?

— Я бы на вашем месте перед отлетом купил бы их на память. Просто как прекрасный пример лжи. Ну, сами посмотрите — он родился и вырос в крестьянской семье! Ну-ну. Среди предков товарища Андруцэ крестьян не было. Вот скотоводы в одной небольшой средиземноморской стране — да, были, хотя и очень давно. Скажу по секрету — были даже гадалки и конокрады. Но крестьяне!.. Это ж надо выдумать!

— А я еще не понимаю, к чему вы клоните. — Эйно опять говорил подчеркнуто равнодушно.

— Скоро поймете. А вот, посмотрите, страница двадцать пятая. Здесь он подробно объясняет, как участвовал в Сопротивлении, как попал в концлагерь за расклейку нелегальных листовок. И ведь тоже чушь собачья. Бедняга просто попал «под раздачу», под горячую руку. Уехал бы до войны его папаша в Америку счастья искать — глядишь, и диктатором бы он не стал.

— Да к чему этот ваш разговор, Сергей? Как будто я не знаю, что диктаторы умеют лгать — и этот не исключение.

— О нет, он-то как раз — исключение. На сегодняшний День. А разговор — к тому, что я с удовольствием бы переписал эти воспоминания. — Маг из СВА швырнул томик на кровать. — Но эта лажа — лишнее подтверждение: один маленький и чисто научный эксперимент удался. Маленький, невидный, можно сказать, экспериментище! За такое нобелевки не дают. Но он удался, дорогой мой Эйно! Удался на все сто!

Сергей выдержал паузу — поправил очки, достал из кармана платок, вытер лицо, лоснящееся от пота.

— Конечно, куда интереснее были бы реальные воспоминания дорогого вождя-президента. О том, как прошло его детство в семье мелкого и неудачливого провинциального адвоката. Наверное, его часто пороли, вбивая в голову Закон. Хотя, есть у меня подозрения, что он так его и не освоил. Потом — можно и о войне. О том, как именно он загремел в концлагерь — с тысячами таких же бедолаг. Все это известно под названием Холокост, хотя, справедливости ради, скажу — если бы не союзники и не их бомбардировки, жертв могло бы оказаться куда меньше.

— Виновны в том совсем не союзники, — с неприязнью произнес Эйно.

— Может быть, но я все равно отвлекся. Нас интересует один-единственный узник. Вы только представьте картинку — исхудалый, завшивленный будущий диктатор и вождь. У которого осталась одна мысль — и та о похлебке. Какие там ордена, президентские ленты и маршальские жезлы! А напротив — добродушный круглолицый немецкий доктор — такой, знаете ли, любитель пива и колбасы, милый честный Михель. И так весело поглядывает в сторону нашего заключенного. А почему бы, скажите мне, и не весело? Хотя бы одному несчастному гарантирована жизнь — ну, если он, конечно, выдержит эксперимент.

— И что же за эксперимент? Может, вам и это удалось откопать из его реальной биографии?

— Конечно, удалось! — не без гордости ответил Сергей, и Редрик вдруг понял, что на маге из СВА очень гармонично смотрелись бы высокая черная фуражка и эсэсовские петлицы. — Кандидатов на эксперимент отбирали в «Анэнербе». Знаете, что это была за организация? Вообще-то, они занимались наследием арийской расы, но ради науки очень детально исследовали и биографию, и предков нашего дорогого вождя. О, отыскалось немало интересных подробностей, просто у меня нет времени их пересказывать. Но можно точно сообщить: там была знаменитая в восемнадцатом веке гадалка, к которой обращались даже весьма знатные особы. Был некий колдун, сожженный на костре еще в Испании, при Изабелле и Фердинанде. Да много там кого было. Словом, проект возник не просто так, с бухты-барахты. Так вот доктор и предложил ему — или ты, унтерменш, согласишься немного послужить науке, и тебя будут кормить так, как ты и на свободе не ел. И вообще, условия вмиг станут царскими. Или — сегодня же поедешь в Освенцим. Выбирай!

— Как я понимаю, Освенцим он не выбрал… — заметил Эйно.

— Конечно, нет. И тогда герр доктор усадил его в кресло, дал хорошую сигарету, а потом вынул из ящика стола небольшой предмет из красного стекла. Вообще-то, это было вовсе не стекло — скорее, янтарь. И цены тот камешек не имел. А потом наш доктор и говорит — одевай вот эту штуку на цепочке. И носи.

— Так в чем же состоял эксперимент? — терпеливо повторил шеф «Умбры».

— Представьте себе, дорогой Эйно, он тоже об этом спросил! Как раз в тот момент! И ему было сказано — носи и не задавай глупых вопросов. О любых изменениях самочувствия сообщай немедленно. И ступай в отдельную больничную палату. Вот и все. Ну да, его ломало основательно, пару дней потемпературил. А потом — вот ведь умора! — на очередном обходе дрожащим голосом доложил, что цепочка оборвалась, а артефакт исчез. И стоял с таким видом, словно его тут же должны были расстрелять.

— А вместо этого его выпустили?

— Ну, не сразу. Нужно было обеспечить надежное сопровождение, не только медицинское. Война-то, сами понимаете, шла к концу, а герр доктор понимал это лучше многих.

— Гм, история занятная, ничего не скажешь, — промолвил, наконец, Эйно. — Так вы полагаете, что эксперимент того доктора вполне удался?

— Без сомнения, хотя, сами понимаете, как сложно об этом судить через столько лет. Бедный исхудалый мальчишка немного зазнался за это время. Вообразил, что он и в самом деле вождь. Ведь он, как я знаю, писал всю эту чушь самолично, и притом — вполне искренне. Важен не он сам, а тот пропавший кристаллик. Так что можно считать — эксперимент прошел отлично. Конечно, несколько человек из наших остались здесь навсегда — что поделать, без жертв не обходится, старый добрый герр доктор немножечко переборщил. Зато можно составить отчет и, как говорит товарищ генеральный, «расширить, углУбить — а потом оно само сформируется». И потом, в некоторых странах подобный проект уже частично задействован. Если вы возвратитесь в Ленинград со мной, спросите ваших нейтралов, что они думают о Северном Когурё? Узнаете много любопытного об этом чудесном месте. Так что вам, дорогой Эйно, остается собрать чемоданы. Предупредите своих коллег из Европы. Можете ехать с ними, если моя кампания вам немного в тягость.

— Спасибо, мы сами посовещаемся — и решим, что нам лучше делать. Доброго пути, Сергей. Книжку не забудьте.

— Да уж постараюсь. — Сергей взял томик воспоминаний диктатора. — Как я понимаю, в любом случае мне ехать в аэропорт в одиночестве.

— К сожалению, вероятно — да. — Эйно встал. — Ваше время драгоценно, Сергей, не будем тратить его попусту.

— Тогда — до свиданья. Или — прощайте, как вам будет угодно, геноссе Эйно. — Маг встал и медленно удалился.

Некоторое время Редрик и Эйно молча смотрели на закрывшуюся дверь.

— Ну, и каков наш русский ответ доктору из «Анэнербе»? — Эйно вновь отчего-то обрел беспечность.

— Поступить ровно наоборот. — У Редрика эти слова сложились сами собой, без усилий.

— Ты прав, Ред. — Эйно широко улыбнулся. — Поступить ровно наоборот. А вот почему — достаточно найти близких к диктатору людей с сильной волей, пусть даже с нулевыми способностями — и дело будет сделано. СВА всегда пренебрегала «простецами» — обыкновенными людьми. И напрасно. Пускай пишет отчет — хочет, на русском, хочет — на немецком. Шанс для проигрыша у него есть. Плохо другое — мы ничего не узнали об исчезнувших. Никакой информации нет. Сегодня посовещались — и без толку. Зато ясно другое — отец-маршал достал здесь очень многих. Посмотрим, как он вывернется завтра. А вообще, если хочешь знать, мне немного жаль того мальчишку из концлагеря. Выбора у него не было. Жизнь — или жизнь.

— То есть?

— То есть, Ред, этот артефакт перво-наперво убил его сущность. Мы не знаем, что это была за штука, не знаем, откуда ее достали. Значит, не знаем, что за существо живет в оболочке Леона Андруцэ. Похоже, тип из СВА тоже не до конца все выяснил. С такими тварями даже мне видеться не приходилось. Закрыть Запределье в целой стране! Но в любом случае, Ред, перед нами — не бог. А значит, он уязвим. Почти как наш герр доктор.

Глава 12 Контрабанда — это ремесло!

Санкт-Петербург,

наши дни

Странные, все же, эти существа — люди. О них вообще ничего определенного нельзя сказать. Ведь примитивнейшие создания — амеба и то устроена куда разумнее. По крайней мере, по способу размножения она гораздо ближе к высшим существам, чем человек.

И, однако же, самая большая глупость — это сбрасывать людей со счетов. Это не только глупо, но и опасно. Он понял это достаточно быстро, стоило только понять сущность собственного носителя.

Началось все это давно, очень давно — по здешним меркам, разумеется.

Для него такого понятия, как время, не существовало в принципе — в его мире, по крайней мере. И в этот мир однажды пожаловал гость. Не гость, конечно — скорее, похититель. Несколько его соплеменников исчезли вместе с этим пришельцем. Довольно дефектные экземпляры, надо заметить. Зато гость открыл дорогу. И было бы глупо этой дорогой не воспользоваться, если ее знаешь.

Подготовка заняла очень много времени. Нужно было выбрать заранее своего первого носителя, воспитать его, подготовить к своей будущей роли. И казалось, что он очень успешно управился с задачей — лучше некуда.

Но люди — это очень странный народ. И его тщательно выдрессированный носитель подвел в самый последний момент. Когда все уже было готово, этот человек — добровольно, только подумать, сам по себе! — взял и испортил свое тело! Напрочь испортил! Разрушил, проще говоря.

Мало того — он еще и предупреждение оставил! Конечно, уже найдя нового носителя, он отлично понял, что его предупреждению — грош цена. Люди считают таких, как его первый носитель, сумасшедшими. А он, как оказалось, не все делал правильно. Все началось с видений и снов — а люди отчего-то не считают свои сны и видения важными и не придают им никакого значения. Ну, разве не глупцы?! Примитивнейшие существа, право слово.

Но в тот момент, когда его будущий носитель покончил с собой по своей воле, он испугался. Очень сильно испугался. Настолько, что хотел прервать свою миссию и начать все заново. Так бы и получилось, но, к счастью, быстро подвернулся второй подходящий носитель. Люди селятся слишком близко друг к другу — вот еще один показатель их примитивности. И на второго он вышел совершенно случайно, когда понял, что первого, тщательно выдрессированного, как ему казалось, больше не вернуть.

Этот сопротивления оказывать не стал. И очень, очень быстро они срослись.

Правда, на некоторый период времени пришлось затаиться. Виной тому стала информация, которую оставил первый, своевольный человек. Но все удалось очень легко. Работа его носителя была связана с разъездами — он уехал на время из того человеческого муравейника, в котором жил. Это было как нельзя более кстати.

А теперь вернулся.

Ему повезло — хозяин его нынешней шкурки обладал кое-какими способностями и кое-каким восприятием. Поэтому можно было даже не вытеснять полностью его личность, а просто срастись с ним. Так оказалось лучше. Но следовало что-то предпринимать дальше.

Существа его мира размножаются при помощи энергетических сгустков. А для этого пришлось бы подчинить здешний мир себе. К счастью, его носитель достаточно молод — времени должно хватить. К тому же, появление Хозяина сделало его практически бессмертным. По людским меркам, разумеется, между прочим, срок жизни людей — важнейшее доказательство того, насколько примитивны эти существа.

Он быстро обнаружил, что этот мир — двуедин. Выяснилось, что здесь для границы со вторым лицом мира используется термин «Предел», а знают о том очень немногие. К примеру, это глупое существо женского пола, которое следует за его носителем, может перейти в Запределье, но даже о том не подозревает. Встречаются там и те, кто похож на людей лишь внешне. Пожалуй, они-то могут представлять нешуточную опасность — как и прочие, на людей совсем не похожие. Но с ними, пожалуй, следует разобраться после — когда то, что люди считают реальным миром, будет полностью принадлежать ему. Тогда можно будет кое о чем позаботиться, а вот пока… Пока следует изучить и Запределье, и здешнюю реальность, и подумать, как все это использовать в своих планах. Ну, а заодно начать процесс размножения — множить не тело, как делают глупые люди, а собственную сущность.

Пожалуй, его новые знакомства идеально подходят для всего.

Он уже знал достаточно много о мире, о людях, об их представлениях о жизни. От своего носителя, но и не только. Прежде это человеческое существо мало чем интересовалось, кроме самых простых вещей. Теперь все стало несколько не так.

А тем, кто путешествует через Предел постоянно, да еще и с гордостью об этом говорит, придется заняться особенно тщательно. Что-то странное в нем есть, не похож он на просто человека, совсем не похож.

Теперь следовало подумать дальнейшие планы. И все же, все же… Он уже знал — то, что здесь называется литературой и используется для удовольствия, наполнено историями про внеземных пришельцев, про то, как Землю будут захватывать твари из глубин космоса или из иного пространства. Они читают это, читают с удовольствием, воспринимают информацию — а осторожности она им не прибавляет. Хотя ему это на руку. Они поглощают эту информацию так, как поглощают вредные для здоровья их тел вещества. Самое главное — и ему иной раз приходится следовать этому дурацкому обычаю.

Эрик слегка отодвинул свою кружку с пивом. Посиделки явно затянулись, а случая переговорить как следует с Кари так и не предвиделось. Какое там поговорить — Ника и слова не давала вставить. «Морровинд», компьютеры — и все в том же духе. Хоть бы дыхание перевела, что ли — так ведь нет! Вот уж язык без костей!

Пожалуй, даже Кари эта болтовня начинала потихоньку надоедать.

Но, стоило только Нике замолчать, и в дело вступала Джагара: «А вот на одной игре…» Эрик вовремя не спросил, что это такое — ролевые игры? Иначе его бы просто не поняли.

Ника забыла свою идею насчет взять в долг, и лишь иногда гордо посматривала на Кари. Мол, обойдемся мы и без твоих «новорусских денег», можешь ими взять и подавиться, хоть прямо сейчас.

Вероятно, оно было и к лучшему.

— Нам бы поболтать, — произнес Эрик, когда Ника и Джагара удалились на минутку. — Есть о чем.

Он вполне дружелюбно посмотрел на Кари. Тот навострил уши — кажется, приближалась еще одна выгодная концессия. Этот парень по имени Эрик только прикидывается не очень серьезным. А на самом деле… На самом деле будем посмотреть.

Просто так проводник по Запределью вряд ли кого заинтересует. Стало быть, ему понадобилось что-то получить?

Ну, Кари в таких делах почти безотказен. Правда, иногда можно продать один и тот же предмет дважды, но такие случаи все-таки редки. Хотя с «адской гончей» получилось очень даже забавно.

* * *

Простой человек, провалившийся внезапно в Запределье, почти что обречен. Особенно, если это произойдет днем. Он либо сойдет с ума, либо погибнет. Конечно, случаются исключения, и некоторые из этих исключений даже входят в состав сотрудников О.С.Б., — но это редкость. Да и никого из них к «простым людям» отнести нельзя.

Гораздо реже человек, свободно гуляющий по Запределью, пополняет ряды магов СВА. А тот, кто гуляет сам по себе — это вообще исключение.

Да и кто ж такое выдержит?! Особенно, если прокол реальности случился днем!

Только представить себе — белый день, город должен быть наводнен народом. А на улицах нет ни души. Да и сами улицы, мягко говоря, производят странное впечатление. Как там было у Гребенщикова? «Ты выбежал на угол купить вина, ты вернулся, но вместо дома — стена…» Вот-вот, такое впечатление, что сам БГ когда-то побывал в Запределье, но потом все-таки вернулся — на радость нам — живой и невредимый.

Или же ему это приснилось, такое тоже бывает.

Так вот, представьте, что в разных, даже близко расположенных друг к другу районах, стоит совершенно разная погода. Где-то идет снег, а в нескольких сотнях метров пригревает июльское солнышко. А дома совсем непохожи на то, что мы привыкли видеть. А уж население… Не каждый сохранит разум, если встретится лицом к лицу с оборотнем или вампиром — и неважно, что вампир был совершенно мирный и даже не думал кусать случайного прохожего. А если уж кто и думал кусать, так это — всевозможные монстры. Некоторые — из плоти и костей, как, например, «адские гончие». Некоторые — механические творения, такого кошмара больше всего в метро, и даже опытные сотрудники

О.С.Б. стараются туда без самой крайней нужды не соваться — целее будут.

Но и это еще не все. Запределье нестабильно, там постоянно появляются места, куда лучше не ходить, и Кари, сравнивший себя со сталкером, пожалуй, приуменьшил свои подвиги. Книжному сталкеру было легче. Хотя, как сказать — ведь Кари в Запределье родился и вырос.

Так или иначе, лучше Запределью и текущей реальности (Оборотной Стороне, как там ее обычно зовут) друг с другом не пересекаться. Никогда. Собственно, для того и существует О.С.Б. — хранить мир от проколов реальности, которые нет-нет, да и случаются. Иногда это вещь самопроизвольная, вроде небольшого стихийного бедствия, иногда — плоды деятельности всяких магов. Порой сотрудникам приходится вытаскивать попавших в беду и заставлять их забыть свои приключения — ради их же блага.

Но бывает и другое. В Запределье есть вещи, которые невозможно достать в обычном мире. К примеру, некоторые ингредиенты для магических зелий (как правило, для запрещенных). Или же, это некие предметы, артефакты. Иногда — и существа вроде несчастной «адской гончей».

Вот для доставки всего этого и существуют личности вроде Кари. Проще говоря, контрабандисты. Им живется очень вольготно — стыки Предела с текущей реальностью — это все-таки не линия государственной границы, заставы там не выставишь. Так что приходится действовать по обстоятельствам. Кому-то из контрабандистов и попустительствуют, кого-то держат под контролем, а вот особо опасных — преследуют.

Кари был из последних.

Бывают вампиры инициированные, бывают — потомственные. Эти, в основном, живут в Запределье, им там гораздо уютнее и легче. Никто, по крайней мере, с осиновыми колами и чесноком за ними не бегает. И далеко не все из них опасны для человека. В конце концов, если люди (не вегетарианцы) кушают мясо, это совсем не значит, что все они — людоеды. И даже из тех вампиров, которые могут напиться человеческой крови, далеко не каждый станет приканчивать свою жертву.

Кари жил вполне спокойно довольно долгое время — до шестнадцати лет. А потом с ним случилась неприятность — в один очень не прекрасный день произошел небольшой пространственно-временной сдвиг. И парень обнаружил себя стоящим посреди шумной и людной улицы.

И что прикажете делать милиции, если какой-то длинноволосый подросток с диким видом прижимается к стене, как только видит проезжающую машину? Ну, как минимум, подойти и спросить документы. Мало ли что — на террориста он, конечно, не похож, зато на наркомана — очень даже.

Документов у Кари, естественно, не оказалось.

В отделении юный бомж дико озирался, бормотал что-то невнятное. Его проверили на предмет наркотиков — оказалось, чист. По картотекам он тоже не значился. Так что пришлось Кари ночевать в обезьяннике, пока милиция совещалась — что с ним делать.

Наутро совсем уж было хотели отправить вконец сбрендившего бомжа в дурдом. Там бы ему и погибнуть, однако все произошло совершенно иначе.

С утра в отделение прибыл человек весьма представительного вида. Спросил, не содержится ли здесь некий юноша без документов. Сообщил, что это его двоюродный племянник, десятая вода на киселе, конечно, но, все-таки, жалко парня, вообще-то он — совершенно безобидный. Доказательства? О, они были предъявлены — зеленоватые, хрустящие и достаточно крупные, чтобы им поверили. Оборотни в погонах в отличие от обыкновенных оборотней отчего-то предпочитают именно такие аргументы.

Человек улыбнулся несчастному родственнику, попавшему в неприятные приключения, поправил оправу дорогих очков, вытер пот со лба (в отделении было довольно жарко), и сказал:

— Пойдем!

И Кари пошел — куда ж ему было деваться. И долго потом об этом сожалел.

Разумеется, Сергей Геннадьевич — так «добрый дядюшка» велел себя называть — вовсе не собирался встречать Ка-Ри с распростертыми родственными объятиями. Юноша из Запределья был необходим для совсем иных целей.

Однажды Сергей Геннадьевич очень хорошо сблефовал перед О.С.Б., где решили, что у него тоже есть кое-какие способности к выходам в Запределье. Хотя суть тогда была совсем не в том.

На самом деле у мага (а «добрый дядюшка» именно им и оказался) не было никаких шансов выжить в Запределье. Вот у Кари — как раз наоборот. А некоторые магические предметы из старых домов Сергею Геннадьевичу были очень даже нужны.

Поэтому договор оказался следующим: ты можешь появляться в своем Запределье, друг Кари, больше того, ты должен там бывать. И не просто так, а с некоторыми небольшими заданиями от твоего любимого дядюшки. А потом в условленном месте возвращаться в здешний мир. Тебе его не следует бояться. Говоришь, машины? Да, они иногда давят несчастных, но они здесь не могут ожить сами по себе. А день?.. Истории о том, что вампиры не любят дневной свет — это выдумки, ты прекрасно знаешь об этом сам. Здесь, пожалуй, гораздо опаснее ночь. Ну, да сам со временем все поймешь.

Первый раз я даже помогу тебе выбраться обратно. Потом — научишься сам, это несложно. Но ты ведь очень молод, окажешься в Запределье — и вмиг забудешь о своем любящем дядюшке. А про его задания и говорить не приходится. Поэтому надо тебе помочь. Вот этот воротничок… с чем бы его сравнить? Ну, да, с шагреневой кожей. Есть такая книга, с удовольствием дам почитать. Так вот, если ты не прибудешь за неделю, то погибнешь от удушья. А это весьма неприятно, да и дядюшка будет расстроен.

Да, вот еще что — у нас есть один общий враг. Называется — Отряд «СБ». Знаешь, что такое это самое «СБ»? «Смерть бесам!», вот что! То есть, таким, как ты. Если они каким-то образом узнают, что ты, вампир, гулял по здешней реальности, если они выяснят, что именно ты проносишь из-за Черты, тебе не жить. Запомни, О.С.Б. следит за нами, и лучше тебе к ним не попадаться. Но я тебя прикрою.

А для пущей наглядности воротник «сработал» — не в полную силу, но мальчишке хватило. Маг предупредил его, что ошейник лучше не пробовать снимать, если Кари хочет остаться в живых. И для Кари началось самое настоящее рабство. А когда о завершилось, он уже очень хорошо знал тайные тропинки через Предел и обратно. Конечно, он мог бы не поверить Сергею Геннадьевичу и пробовать связаться с О.С.Б. в Запределье. Мог бы оказаться пойманным. И тогда одно только упоминание имени мага из СВА спасло бы его от любой ответственности — пожалуй, Кари стали бы опекать. Ведь у некоторых магов из КС.Б. имелся к Сергею Геннадьевичу очень крупный счет. Но так не сложилось. Мага, выжившего во множестве передряг, в коих он при-мал участие, подвела склонность к блефу. Одно из зада-й оказалось слишком сложным, и Кари не смог выйти к сроку. А воротник никак себя не проявлял. Тогда Кари осторожно подцепил его двумя пальцами. Никакого эффекта.

Уже потом Кари догадался, что маг использовал собственную энергию, чтобы вызвать эффект удушения — так ему показалось дешевле.

И что же, Кари сбросил воротник и стал наслаждаться свободой, оставшись в Запределье? Ничего подобного: он быстро приладил «подарок» Сергей Геннадьевича на место — и явился с выполненным, пускай и просроченным заданием. Маг ничего не заметил, а напрасно.

К тому времени Кари, который с очень раннего детства был одинок, обставил свое жилище в Запределье множеством полезных вещей, найденных во время странствий по приказу мага. Среди этих вещей было и оружие. Некоторым рецептам ядов, в том числе, и парализующих человека, научил его Сергей Геннадьевич. Он же имел неосторожность показать своему юному рабу собственное жилище — книги, лабораторию. Ведь «шагреневая кожа» была надежной защитой от исполнительного, но наивного и недалекого вампира.

И когда «звездочка», похожая на земной сюрикен, вонзилась в грудь мага — причем, был использован яд, одновременно парализующий, причиняющий жесточайшую боль и безопасный для вампиров (Кари все хорошо рассчитал — маг не должен даже пытаться колдовать, болезненный яд подходил для этого лучше всего), — вот тогда было уже поздно. В лицо упавшему «дядюшке» полетел воротник из «шагреневой кожи». Это могло бы стать последним воспоминанием Сергея Геннадьевича о земной жизни. Но судьба, наказавшая мага из СВА, оказалась еще злее — он умер после того, как в его горло вонзились клыки.

А Кари преспокойно ушел через Предел, прихватив все самое ценное, разумеется. Но сам он считал наибольшей ценностью опыт, полученный в контрабандной торговле.

Даже после этого, попадись он О.С.Б. и расскажи, кого именно выпил, ему, пожалуй, оказались бы рады. Но чем именно «дядюшка» насолил магам, Кари не знал. Зато знал иное — «дядюшка» не врал, когда говорил: О.С.Б. охотится за контрабандистами.

Через несколько лет его все же поймали — на какой-то мелочи. Кари вывернулся. Был пойман вторично — и успешно удрал в Запределье, оставив патруль Отряда «Смерть бесам!» ни с чем. На некоторое время ему пришлось покинуть отраженный Петербург — во избежание неприятностей. Но предпринимательская натура взяла свое: он вернулся в текущую реальность. И встретил Джагару.

Мог бы встретить и кого-нибудь получше. Мог бы познакомиться и с вампиршей в Запределье — среди них бывают очень даже прелестные создания. А ему приглянулась стервозная особа с Оборотной Стороны, которую он впервые увидел в клубе — на какой-то вечеринке. Да так приглянулась, что глаз отвести не мог.

Леди Джагара (которая по паспорту звалась Ларисой) и в самом деле была чудо как хороша собой — длинноногая брюнетка с огромными «эльфийскими» глазами. И танцевала лучше всех. И вообще… Когда тебе двадцать один, а ты еще ни разу не влюблялся, и этого бывает вполне достаточно.

А то, что девушка предпочитала стильно одеваться, обожала дорогие развлечения — ну так что ж, Кари это вполне мог позволить.

Его даже не смутило, что лучшей подругой Джагары оказалась не просто замарашка с самого дна неформальной тусовки, — нет, вдобавок ко всему эта тварюшка была до непереносимости болтливым шакалом-оборотнем!

Про шакалов Джагара, предположим, не знала (как и насчет Предела). Но то, что подруг покрасивее не нашлось, кое о чем да говорило — Леди Джагаре нравилось блистать, а это лучше всего получалось на фоне разных Ник. Но Кари понять этого не мог — и не пытался.

Конечно, Кари не хотелось отпускать свою девушку домой после пивной вечеринки — да еще и с этой Никой в придачу. С другой стороны, Эрик чем-то очень сильно его заинтересовал — например, возможностью заработать. К счастью, неформальная замарашка сама пришла на помощь — она сообщила, что здесь, совсем рядом, живет ее приятельница Эвелина, и что она непременно должна заглянуть к ней. Денег у Джагары так и не попросила. И, уже расходясь, Эрик и Кари обменялись адресами и телефонами. Впрочем, обмен был односторонним — Эрик свой адрес, — он жил неподалеку от «Парка Победы», — дал, а вот Кари заявил, что он здесь чаще у знакомых зависает, поэтому любые адреса просто бесполезны.

Эрик хмыкнул, но не сказал ничего. Девушки о чем-то болтали, а молодые люди молча шли за ними. Впрочем, насчет молодых, быть может, и верно, но насчет людей — ох, вряд ли… Но прохожие, когда Эрик, Кари и Джагара, оставив, наконец, Нику, вышли на Невский, не обращали на них никакого внимания. Разве что кто-нибудь из встречных парней оглядывался на Джагару. Но с научной точки зрения она-то и была самым заурядным экземпляром.

Глава 13 Лопнувшая паутина

Михайград,

ноябрь 1989 г.

Эйно и Редрик спали по очереди в своих номерах — на всякий случай. Слишком уж ясным было предостережение их «гостя» — и это при том, что Эйно, судя по всему, узнал на своем совещании нечто обнадеживающее. Нечто такое, что пока не мог сказать даже Редрику.

Уже в конце ночи по проспекту прошло множество автобусов и машин — все они двигались в направлении Дворца эдельвейсов, резиденции диктатора. Теперь оставалось только ждать развития событий.

— Знаешь, Ред, это даже удобно, что здешних людей лишили способностей, — говорил Эйно. — Мы сможем различить всех наших — и действовать по обстановке.

— Придется отказаться от завтрака, — улыбнулся Редрик.

— Да уж какой тут завтрак! В любом случае, мы сейчас занимаемся еще и собственным спасением.

Больше они ни о чем не говорили. Пора было действовать.

По радио твердили, что сегодня у Дворца эдельвейсов состоится митинг трудящихся, на котором выступит сам герой среди героев, лидер партии и нации, великий зодчий народной Констанцы — и прочая, и прочая. Передавали информацию с мест — народ выражал поддержку возвратившемуся диктатору. Всюду вчера прошли митинги, где люди клеймили экстремистов и «хулиганствующие элементы».

Всю эту белиберду Эйно выключил только перед уходом.

— Значит, их достало! Что ж, посмотрим, что будет дальше, — зло и весело сказал он.

К площади решено было идти порознь — также врозь они вышли из гостиницы.

Неяркое осеннее солнце и на сей раз баловало Михайград, но оттого было не легче. Редрик шагал, набросив на себя самую малейшую иллюзорку — пожалуй, пользование магией здесь могли и отследить. С другой же стороны, он вполне мог сойти за студента. Почему бы и нет?

Первые ряды перед Дворцом эдельвейсов были ужо плотно заняты, хотя на площадь пускали всех. На Редрика никто даже не обратил внимания. Сам президентский дворец охраняли люди в военной форме, их было великое множество у всех входов и выходов.

Как раз в тот момент, когда Редрик смешался с толпой, к площади подошел очередной автобус, и оттуда вышли заспанные и усталые люди — не надо было обладать магией, чтобы увидеть это. Им было глубоко безразлично, что сейчас будет происходить. Тут же к ним подошли несколько человек и начали раздавать плакаты и знамена.

— Я ваш куратор, — говорил один из раздающих. — Все внимание на меня — конечно же, после вождя. Скандировать по моей команде. Вы должны выразить полный энтузиазм. Запомните: только по моей команде! В выступлении будут паузы, мы с вами должны будем заполнить их… Для них ужо проводилась репетиция? — спросил он кого-то, стоящего рядом с автобусом.

— Так точно, — ответили ему.

— Понятно, тогда вперед и за мной. Ох уж мне эта провинция…

Последняя фраза прозвучала явно не по плану.

Значит, сюда свозят тех, кто будет выражать энтузиазм… Что-то они довольно вялые, — отметил Редрик. — Не спали всю ночь, это точно. Стало быть, репетировали… Мы и то выглядим получше».

Колонну, тем временем, отвели куда-то в первые ряды, Редрик присмотрелся — там стояло оцепление — люди в гражданском. В первые ряды пускали только тех, кто прошел репетиции.

Подъехал еще один автобус. И около него повторился примерно такой же разговор — с раздачей знамен и транспарантов. У этой группы Редрик заметил не только заспанность и вялость — было и раздражение. Видимо, их руководитель проводил репетиции всю ночь.

— Да кончали бы это все поскорей, — пробормотал один из прибывших, судя по лицу — простой рабочий. — Ждать уж надоело…

Его слова были тотчас же услышаны.

Руководитель группы посмотрел на него колючим взглядом, заставившим Редрика вспомнить вчерашний разговор с Сергеем.

— Закончится, когда будет необходимо. Вам оказана честь присутствовать при историческом моменте. Неужели вы никак этого не поймете! Сам вождь нуждается в нас!

Рабочий не стал возражать — он просто взял в руки плакат «Да здравствуют достижения нации под руководством вождя-героя!» — и прошел со своей колонной.

Редрик взглянул на все это безобразие магическим зрением. Эмоции — раздражение, усталость, покорность и страх. Это было основным. Присутствовали и другие — был даже тот самый неподдельный энтузиазм, которого так добивались руководители групп. Но таких любителей великого вождя оказалось мало, очень мало.

И вновь, как вчера во время неудачного похода в Запределье, у Редрика возникло ощущение нависшей над этим городом звенящей натянутой паутины. Узлами паутины были люди — те, кто чьей-то могучей волей были лишены любых способностей к магии и подчинены воле вождя. Это именно они раздавали сейчас плакаты, изображали энтузиазм и радость встречи с «героем столетия». И от каждого, от каждого тянулась невидимая ниточка. Да и от остальных — тоже. Здесь пока что не было ни одного человека — перед Редриком хлопотали у автобусов и размещались на площади пустые куклы-марионетки.

На ниточках.

Теперь оставалось ждать явления паука народу.

Редрик благоразумно не полез в первые ряды — возможно, при помощи илллюзорки он бы и проник за внешнее оцепление, но сейчас было не время рисковать. Сегодня одни будут скандировать и выражать восторг по команде, а другим предстоит по команде нанести удар.

Что ж, да будет так.

Ред занял место с краю. Справа рядом с ним стояла женщина средних лет с бессмысленными и заспанными глазами, слева — парень, похожий на студента, в заношенной куртке на молнии. Его взгляд тоже ничего не выражал — ни любви, ни ненависти к вождю.

Все взгляды были устремлены на балкон Дворца эдельвейсов.

И паук не замедлил появиться.

Но до этого, словно бы здесь разыгрывалась богохульная пародия на Евангелие, явился его предтеча.

Лысоватый человечек — он казался отсюда маленьким и незначительным — появился на балконе, и толпа пришла в движение. В первых рядах послышались дружные отрепетированные хлопки, потом хлопать стали и по всей площади, и Реду, чтобы не особенно выделяться, пришлось несколько раз сдвинуть ладоши.

Впрочем, его внимание было занято не только происходящим на трибуне. Он — нет, не заметил, а, скорее, почувствовал — что не один на площади. Метрах в пятнадцати от него стоял кто-то из магов — живых! (Возможно, это был Эй-но, но, скорее всего, кто-то из других разведчиков).

«Да мы видны здесь невооруженным глазом, — подумал Редрик. — Но сейчас нас вряд ли возьмут. После митинга — да, конечно, но не сейчас».

Если план Эйно провалится, то остальное будет бессмысленно. Сейчас — или никогда. А не получится — значит, придется просто дорого отдать свою жизнь.

Ред машинально провел рукой по бисерному браслету, который подарила ему Ася.

Интересно, их будут брать при выходе с площади? Или — чуть погодя?

«Не будут! — твердо сказал себе Редрик. — Не дотянутся!»

Человечек на трибуне, тем временем, окинул взглядом толпу. И, убедившись, что она настроена так, как надо, начал свою речь.

— С чувством глубокого удовлетворения мы, жители Михайграда, и весь народ Констанцы, встречаем вождя нации, героя современности, президента и генерального секретаря партии товарища Леона Андруцэ, вернувшегося из исторической поездки в Ирак…

Тяжелые и громоздкие слова поплыли в утреннем воздухе.

Это тоже было репетицией — на сей раз, генеральной. Слова не имели никакого значения — важнее были паузы, которые делал оратор. Важнее были аплодисменты, заполняющие паузы, скандирование лозунгов.

«Слава президенту!» — прокатывалось по команде над площадью. Начинались крики в первых рядах, но второй, третий выкрики звучали уже с того конца площади, где стоял Редрик. Кричали все, даже его соседи по ряду, чьи лица так и оставались бессмысленными и безучастными.

— …И Народная Республика Констанца под мудрым руководством единогласно избранного президента выходит на новые рубежи!..

«Слава! Слава! Слава!..» — гремело перед Дворцом эдельвейсов.

Теперь пауза была длиннее — оратор давал народу накричаться вдосталь и замолчать, ожидая, что будет дальше — то ли речь закончится, и появится сам вождь, то ли произойдет что-то еще.

— Но! Империалистические круги различных стран готовы подорвать могущество Народной Республики Констанцы. Именно они виновны в отдельных случаях отставания и регресса…

«Ага, голубчик, признался! — мелькнула у Редрика злорадная мысль. — Конечно, конечно, виновны в том, что у вас крестьяне ходят в деревянных башмаках…»

А выступающий уже вовсю говорил о группах контрреволюционных экстремистов внутри страны, пошедших на сговор с империалистическими разведками. Эти группы немногочисленны, но именно они мешают нормальной жизни и нормальному развитию.

Теперь дирижеры задали иную тему.

«К ответу!..»

— Мерзавцев — к ответу! — надсаживалась женщина рядом с Редриком — видимо, слово «экстремисты» было для нее слишком непонятным.

Теперь оставалось немногое. Еще пара-тройка здравиц в честь вождя — и оратор сошел с трибуны, не дожидаясь, пока верноподданные куклы на площади успокоятся.

Редрик проводил его внимательным взглядом. И за этим лысоватым оратором тянулась все та же ниточка паутины. Кукла воодушевляла кукол.

А вот теперь настала очередь для явления. И оно не замедлило произойти.

На балконе дворца произошло какое-то легкое движение — и перед толпой явился сам Леон Андруцэ вместе со своей супругой — президентом Академии наук по совместительству.

Редрик обладал очень острым зрением, и ему показалось, что губы «подруги и соратницы» Зои Андруцэ были презрительно и брезгливо надуты, когда она осматривала толпу.

Разумеется, тут же начались приветственные крики. Редрику в это мгновение стало не до вождя — он спиной чувствовал опасность. Значит, с площади их уже не выпустят. А если глянуть краем глаза…

Человек в гражданской одежде стоял в нескольких мет-рах от него, и непрерывно смотрел в его сторону, не переставая привычными движениями аплодировать и выражать восторг. Но делал это сухо, без энтузиазма. Еще один — почти что его брат-близнец — стоял чуть позади. Ниточки паутины шли и к ним, но сейчас Ред почувствовал, что некоторые способности у них были.

«Великому вождю — ура!» — кричал он вместе со всеми. Только бы не упустить момент, только бы не упустить!

Голос «великого героя современности» звучал плавно и торжественно, он был хорошо поставлен за десятки лет правления. Начал он с того момента, на котором остановил — я его предшественник, хотя мог бы начать и с чего-нибудь иного — не менее бессмысленного.

Народная Констанца идет вперед… Удвоено производство нефти… Выпуск сельхозпродукции возрастает год от года… Достигнуты исторические договоренности с рядом государств…

Редрик во все глаза смотрел на этого человека. Сомнений быть не могло — на балконе Дворца эдельвейсов стоял от самый паук, к которому тянулись все ниточки от этих людей. А если посмотреть магическим зрением…

Там не было ничего. Не было в природе такой личности — Леон Андруцэ. Была шевелящаяся Тьма. И Тьма прекрасно заметила Редрика, он был перед ней, как на ладони. Ей просто было не до него — пока что.

Редрик пропустил очередной момент, когда надо было аплодировать, но это было уже и не важно. Сейчас голос вождя сделался суровым и слегка грустным.

— Некоторые безответственные люди в нашей стране пытаются спекулировать на временных трудностях. С тяжестью на сердце я узнавал в эти дни о случившемся в Сильва-ре. Группы хулиганов и отщепенцев попытались устроить мятеж в этом городе. Мне пришлось принять трудное решение — со вчерашнего дня в городе и уезде введено чрезвычайное положение, преступные элементы должны будут понести суровое наказание по всей строгости закона. Они хотели вернуть угнетение, сбить нашу страну с пути в светлое будущее, о котором мечтали величайшие умы человечества. Мы готовы принять вызовы нового времени…

Невидимые нити напряглись, и в этот момент он почувствовал мысленный приказ — сейчас или никогда!

Магический удар по сгустку Тьмы на трибуне не дал бы ровным счетом ничего. Редрик даже не помышлял о такой возможности. Цели были сейчас совсем иными…

«Начинай!»

Это Эйно — больше некому. И Редрик закрыл глаза.

Серебристая нить, тянувшаяся к диктатору, от его соседки, напряглась и лопнула. Редрик уже не обращал на это внимание. Сотрудником «шербими» он тоже не стал заниматься — черт его знает, какую защиту он имеет. А вот парень-студент — другое дело. Там и ниточка истонченная, у этого мальчишки неплохая голова на плечах. Нить, еще одна, и еще…

В первых рядах слышались аплодисменты, одобрявшие мудрость и прозорливость вождя, а рядом с Редриком установилась зловещая тишина. А потом женщина, та самая, что призывала покарать «мерзавцев», негромко, словно бы про себя, сказала:

— У меня сестра в Сильваре!.. И вдруг заорала в полный голос:

— У меня там сестра, слышишь ты, поганый недоносок! Обрывок невидимой нити впился в ее голову — поздно,

слишком поздно! Она уже ничего не желала знать!

Человек в штатском сделал шаг — скорее, к Редрику, а не к ней. Ред демонстративно засунул руку в карман куртки и подмигнул сотруднику «шербими» — нет, приятель, сейчас тебе действовать не надо, постой спокойно.

По задним рядам проносились крики и шелест — словно бы осенний ветер несся по толпе. Студент заорал:

— Долой убийц! — и тут же замолк, сам перепугавшись собственной храбрости. Зря — нити дрогнули и начала рваться, теперь Редрику ничего не нужно было предпринимать, наступила цепная реакция.

А потом случилось и другое.

Вождь все еще продолжал свою речь, до него не сразу дошло, на площади творится нечто очень непривычное. Точнее, дошло, но сила инерции оказалась велика.

— Контрреволюционные мятежники, вступившие в сговор с разведками иностранных держав…

Он осекся на полуслове. И замолчал.

Видимо, от своих противников, стоявших на площади, он ждал иного — удара по себе.

Удар и последовал — только от верноподданных, теперь уже — бывших.

Разрозненные голоса начали сливаться в хор:

— Сильвара! Сильвара! — слышалось из задних рядов. Передние, управляемые полностью, замолкли — видимо, дирижеры оказались не готовы сделать хоть что-то.

Паук на трибуне подобрался — тьма изготовилась к удару.

Он все еще мог исправить — стоило дать знак кому надо, а потом вновь сплести паутину. Его противники победили, но только лишь на считанные минуты.

И в этот момент вмешалась судьба. Ох, и недаром это слово — женского рода!

Иногда женщина может спасти своего любимого, а иногда — погубить, торпедировать, смешать с прахом земным. Вот Редрик, к примеру, верил, что его бережет любовь Аси. А с пауком случилось нечто совсем другое.

Одна фраза Зои Андруцэ сделала победу необратимой.

Президент все еще пребывал в легкой растерянности, но товарищ народный академик уже полностью пришла в себя — настолько, чтобы дать мужу дельный совет. Шепотом, конечно, но при включенном микрофоне.

И совет услышала вся площадь:

— Да что ж ты стоишь столбом, как этот самый!.. Пообещай им чего-нибудь!

Это было слишком — и неожиданно вся площадь разразилась свистом. Свист усилился, когда вождь стал обещать:

— Сегодня я с гордостью готов заявить об увеличении пенсий, пособий по уходу за ребенком и заработной платы трудящимся — на пятнадцать талеров. Студенческие сти пендии увеличиваются с декабря на десять талеров…

— Ну и урод! — злобно проговорил студент, и обернул ся, ища единомышленников. — Эй, Андруцэ, народ — это мы!

Президент вновь замолчал, зло и затравленно посмотрел на Зою, потом резко повернулся и скрылся где-то в глубинах дворца.

А на площади нарастал возмущенный хор:

— Эй, «слуги народа», народ — это мы!

Редрик оглянулся — те, кто следил за ним, куда-то бесследно слиняли. Да и черт с ними, — сейчас было не до того.

Уже перед самым Дворцом эдельвейсов разгоралось бешенство. Заспанные, усталые и измученные «репетициями» люди деловито рвали плакаты, славившие диктатора, кое-где к ним присоединялись даже «дирижеры»-кураторы.

Плакатов хватало на всех, так что через минуты три по площади летели бумажные клочки от лозунгов «Единство — наш выбор», «Слава президенту — строителю нации», «Мы выбираем план вождя!» и прочей бессмысленной макулатуры.

Редрик знал, что сейчас репортаж о событиях у президентского дворца идет по всем местным немногочисленным телеканалам. Паутина рвалась не только в Михайграде, но и по всей стране. И по всей стране высвобождался мир Запределья.

Ему очень хотелось посмотреть в лицо Сергею, когда до того дойдет сегодняшняя новость. «Что, съел?! — весело думал он. — Что скажешь теперь, герр доктор?»

— А вот с этим как быть? — спросил студент, которому передали национальный флаг — желто-сине-красное полотнище со звездой, обрамленной колосьями.

— А что такое-то?

— Да ведь это наш флаг, вот только эта звезда…

— А братья-венгры в свое время всю эту гадость вырезали, — пришел на помощь пожилой рабочий. — Кто-нибудь, ножик дадите?..

И в следующее мгновение над толпой стали взмывать национальные флаги — с дырой посередине. Люди спешно избавлялись от символов диктатора.

— Ты с нами или не с нами? — спросил Редрика какой-то рослый парень, предводитель компании человек из десяти.

— А с кем же еще, — откликнулся Редрик, оказавшийся в самом центре разрушительного карнавала.

— Тогда готовься, сейчас на штурм пойдем. Мы народ, нас не тронут! Думаешь, армейские не голодают?

Редрик не видел, что делается у входов во Дворец эдельвейсов, но чувствовал, что там происходит какое-то движение.

Пока что солдаты удерживали входы, а люди, столпившиеся на площади, были не готовы начинать действия первыми.

Пожилой майор за спиной у солдат подошел к радисту, дежурящему в служебной машине.

— Что? Приказ? Сам?! — переспросил майор. — Выполним немедленно!

— Внимание! Боевая задача — не мешать самовыражению народных масс! Приказ министра обороны! — раздалось у входа во дворец, когда майор, вооруженный автоматом, оказался на броневике.

— Армия с нами! — начала скандировать толпа.

Где-то грохнул выстрел, потом еще и еще. Солдаты мгновенно перестроились и пришли в движение — оцепление со входов было снято. Через секунду стало ясно, кто стрелял — оказывается, один из входов, куда особенно напирали люди, был блокирован «народными полицейскими». Если бы не солдаты, немедленно вытеснившие их, полиции пришлось бы очень плохо.

— Да здравствует армия! Слава министру обороны! — неслось по рядам.

Еще мгновение — и люди пришли в движение. Начался штурм никем не охраняемых входов.

В этот момент Редрик заметил кого-то из европейских О.С.Б. — он не знал его по имени.

Тот тоже стоял в толпе и сейчас пребывал в небольшой растерянности. Вроде бы, все уже сделано, — все, что в их силах. Что дальше?

Ред начал пробиваться к нему, держа в правой руке знамя с прорезанной дырой, которое ему передали — он даже не заметил, кто именно.

— Привет, — проговорил Редрик по-русски. Незнакомый маг сперва не понял, потом расплылся в

улыбке.

— Из России? Тогда, салют! «Умбра»?

Ред кивнул. Коллега чуть помрачнел — самую малость, из чего можно было понять, что он — не из Темных.

— Варшава! Матей Гурницки, «Астра». Что, лихо мы их?!

— Лихо! Только, по-моему, еще никакой победы…

— Вечно вы, Темные, всякую гадость пророчите! — рассмеялся поляк. — Победа! — закричал он.

— Победа! — откликнулись люди на площади.

И в этот момент в небе раздался неясный шум. Над крышей Дворца эдельвейсов показался вертолет.

— Бегут, сволочи! — закричали вокруг. — Удрал! Держи вора!

Какой-то подросток рядом с Редриком орал ругательства, подняв средний палец к небу. А потом люди вновь пришли в движение, бросившись к дворцу. Теперь им не препятствовал никто. Но еще до того, как Редрик успел добежать до входа, на балконе показались совершенно незнакомые люди, тащившие тяжелый, в золоченой раме портрет Леона Андруцэ. Кто-то глянул вниз — не хватало только скинуть эту гадость на людей. Нет, под балконом было пусто, и портрет рухнул вниз, а над балконом взвилось пробитое знамя.

— Друзья, диктатор бежал! — кричал кто-то в микро фон. — Да здравствует победа! Да здравствует Констанца! Слава армии! Слава министру обороны! Слава — вам!

Он выкрикивал в микрофон еще что-то, его почти не слушали. Люди вокруг походили на очнувшихся после сна или тяжелой болезни. Страх и многолетняя тоска исчезли — точно также, как растворились бесследно люди в штатском, наблюдавшие за выражением чувств собравшихся.

Теперь нужно было отыскать Эйно. Редрик расстался с польским коллегой возле самого входа во Дворец эдельвейсов.

Нужно было понять, что делать дальше.

Победа легкой не бывает. Тем более, если твой противник — вовсе не человек. И даже не обитатель Запределья.

Диктатор, точнее, СУЩЕСТВО, которое заполняло его оболочку, было абсолютно чуждым. Разумное насекомое с какой-нибудь отдаленной планеты — вот с кем можно было его сравнить. И от такого чужака можно ожидать чего угодно.

Глава 14 Древние, которые будут

Санкт-Петербург,

наши дни

Пожалуй, то, что Ника оказалась сегодня у Эвелины, было для нее благом. Все же — под крышей, а не на свежем воздухе и уж тем более, не в склепе. Но даже не это главное. Последнее время она оказалась в каком-то тумане, мысли постоянно путались, а прогулки она совершала по очень и очень странной местности. Только сейчас, поднимаясь по узкой, пропахшей кошками лестнице, Ника осознала, что с ней творится нечто странное.

Эвелина могла бы во всем разобраться.

Имена у тусовщиков иногда бывают самыми невероятными. К примеру, Ника почти уже забыла, что когда-то ее нарекли Ирой. Леди Джагара (которую порой называли в шутку «японской волчицей») — это всего лишь аристократичный персонаж фильма-аниме. А вот Эвелина… Вообще-то, по паспорту эта светловолосая девушка звалась всего лишь Александрой. Но второе ее имя тусовочным не было, оно иногда появлялось в некоторых совсем уж «желтых» газетах — там, где печатаются объявления короткой строкой:

«Колдунья Эвелина. Сглаз, порча, любовная магия. Имеется гарантия. Тел….»

Увы, пока что больших объявлений с фотографией — «салон колдуньи Эвелины: мы поможем Вам стать счастливыми» — не было. Для этого надо работать и работать. Но и того, что имелось, оказалось достаточным, чтобы девушка чувствовала себя профессионалом в магии.

Ни о каких «Воинах Армагеддона», а уж тем более — об О'СБ., — Эвелина слыхом не слыхивала. Да и ее заказы сводились к просьбам дамочек недалекого ума отомстить сопернице, вернуть друга или любовника и тому подобной ерунде. Иногда друг-любовник возвращался, это можно было считать случайностью, а можно — и последствием применения магии.

Эвелина предпочитала последнее.

Но куда больше ее интересовала магия, которая не имеет практического применения и на которой нельзя заработать.

«А значит, Эвелине можно выложить свою историю, и она попробует разобраться», — думала Ника, нажимая кнопку звонка.

— …И ты понимаешь, что идешь по совершенно незнакомому городу… Я не знаю, что вчера случилось, — в десятый раз повторяла Ника.

Эвелина молча слушала, удивляясь не столько тому, что рассказала Ника, сколько тому, как она говорит. Ее историю можно было бы посчитать пустой фантазией, в тусовке рассказывают и не такое, случается, что кто-нибудь (друг очень дальних знакомых, желательно — из другого города) путешествовал в параллельный мир — где-то на Земле есть такие странные точки, откуда туда можно попасть. Верить всему этому совершенно не стоило.

Но в самой Нике что-то переменилось. Она не стала с порога просить пустить ее к компьютеру, не стала бесконечно рассказывать про осточертевший «Морровинд». И ее речь, хотя она говорила о странных вещах (некий мистический автор в таких случаях повторял — «у меня нет слов, чтобы выразить это словами»), речь невежественной и необразованной девицы с тусовки, приобрела некую стройность и внятность.

Вот это заставляло прислушаться, и прислушаться внимательно.

— А когда вы снова встретитесь с этим… Эрик, да? — переспросила Эвелина.

— Он сказал, что сам меня найдет. В самое ближайшее время.

— Интересно, как? Он что, поставил тебе «жучка»?

— Электронного, что ли? — Ника рассмеялась, но Эвелина сохраняла серьезность:

— Нет, конечно, магического.

— Это как?

— Ну, так я называю одно действие. Когда очень хочешь, чтобы человек как бы случайно с тобой встретился. Надо бы посмотреть, что там с тобой такое.

На столике у Эвелины Ника заметила толстый том в зеленой обложке. Это был не Кроули и не Папюс. «Лавкрафт», — прочла девушка.

— Фантастика? — спросила она, чтобы слегка переменить тему разговора. Уж больно тягостным показалось ей собственное путешествие по заброшенным местам и безлюдному городу. Что, если она проваливается в какой-то мерзкий мир?

— Почти фантастика, — улыбнулась Эвелина. — Скорее мистика. Знаешь, у меня такое впечатление, что он кое-что знал. Древние, кошмарные существа, Первая Раса… О них вообще ничего не известно, вот Лавкрафт и домыслил.

— Первая Раса — это Атлантида, что ли? — заинтересовалась Ника.

— Нет, это совсем, совсем другое. Посерьезнее, пожалуй. Погоди, а как он выглядит, этот Эрик?

Ника, как могла, рассказала, не забыв про желтые глаза.

— А еще мне показалось… — она неожиданно запнулась.

— Что показалось?

— Что, когда мы искали кладбище и пошли по этой странной дороге, он переменился. Будто глаз у него и вообще нет — только темные провалы.

— Не знаю, что и думать, — Эвелина и в самом деле погрузилась в размышления.

Случайностей на свете не бывает. Если она за три дня до того купила на распродаже Лавкрафта и прочла его, значит, ее готовят ко встрече с чем-то неизвестным. Кто готовит? Судьба, рок — это совершенно неважно и несущественно. Главное — готовит. А раз так, все, что рассказывает Ника, может быть серьезным, очень серьезным. А может, конечно, это глюк, может, и нет никакого Эрика, а все, что Ника сейчас сказала, привиделось ей в бреду. Как-то Ника пригласила ее к Алиену — после тех напитков, какие подают в этом избранном обществе, можно увидеть всех Древних разом.

Но если Эрик — личность реальная? И не просто реальная, а один из Них?

Ника отчего-то вздрогнула.

— Холодно? — Эвелина закрыла форточку, потом накинула на плечи подруге пуховый платок и села напротив.

— Успокойся, — мягко проговорила она. — Все просто замечательно. Ведь ты нашла дорогу обратно…

Ника закрыла глаза. Вот и прекрасно — теперь можно было приступать к исследованию

Вряд ли Эвелина знала, что такое магическое зрение. Но, если и не разглядеть, то почувствовать она могла. Яркий, слегка подрагивающий силуэт — это Ника, ее сущность и энергетические оболочки (для колдуньи они сливались в одно). Вроде бы все в порядке, ровно и чисто — по крайней мере, это значит, что Ника вполне здорова. А это еще что такое?..

Эвелина даже подалась вперед — настолько любопытным показалось ей то, что, несомненно, присутствовало в этом ее видении…

Говорят, любопытство погубило кошку. Увы, с людьми такое тоже иногда случается. Даже — с профессиональными колдуньями. Эвелина была очень любопытна. Правда, и очень осторожна.

Она вовремя почувствовала какое-то неясное чуждое присутствие — за мгновение до того, как это неясное нечто должно было войти в ее мозг. И тут же прервала свой сеанс, с удивлением посмотрев на Нику.

Она откинулась на подушки кресла.

— Знаешь, по-моему, это все-таки глюк, — сказала она. — Я сейчас посмотрела. Даже не знаю, честно говоря. Ты, по- моему, просто переутомилась. Устала. Тебе бы нормально выспаться. А все эти кошмары… В общем, не придавай значения. Забей. Хотя я бы не прочь посмотреть, кто такой этот Эрик. Но ты должна это знать, все они — козлы порядочные. И он наверняка не исключение. Вот Лариска наша этого не понимает…

Вот это было любимым коньком колдуньи. Если Ника готова была часами рассказывать о «Морровинде», то Эвелина могла сутками рассуждать о том, что все молодые люди — отпетые сволочи и мерзавцы. Началось это еще с той поры, когда она обнаружила во время похода своего парня в палатке с какой-то незнакомой девицей — больше всего ее почему-то возмутило, что он и имени той девицы не узнал! А потом истории из жизни ее клиенток только подкрепляли ее убеждения.

Она говорила привычные вещи, и все же, как-то подозрительно поглядывала на Нику. А вдруг за этим Эриком и впрямь кроется нечто любопытное. И очень, очень опасное…

А ощущение опасности и тайны ей очень нравилось.

* * *

Редрик пытался уснуть, но совершенно безуспешно. Пожалуй, хватит с него воспоминаний, и так всю душу вымотали. «И вынули!» — он зло улыбнулся своей мысли. Да мало ли, что ему почудилось в письме этого сумасшедшего! Они же осмотрели квартиру самоубийцы, осторожно опросили соседей… И — ничего, по нулям! Ни следа какого-нибудь магического артефакта, ни тени присутствия какого-либо существа, которое несчастный мог принять за чудовище. Абсолютно ничего!

И соседи сплошь нормальные. Впрочем, нашли не всех, да и не мудрено — дачный сезон тогда уже начался. Один уехал в Москву — вроде бы, еще до того, как самоубийца оставил письмо и покончил с собой.

Конечно, можно было бы обследовать все и поподробнее, Редрик готов был этим заняться. Но не вышло — как раз в тот момент выяснилось, что дорогой СВА решил подложить О.С.В., а заодно и всему Петербургу гигантскую свинью. Такой мерзости, в принципе, ждали, но меры пришлось принимать самые серьезные…

СВА… Вот жаль только одно — ни он, ни Эйно уже не встретятся с этим поганцем Сергеем. Хотелось бы посчитаться с ним лично… Увы, не придется! То, что стало известно по агентурным каналам, привело Эйно в полный восторг — мага, который обожал проводить эксперименты над людьми, не имеющими возможности ему воспротивиться, больше не было в живых. А его смерть оказалась очень, очень нелегкой. Какой вампир им полакомился — осталось полнейшей загадкой. Ясно было одно — к О.С.Б. он никакого отношения не имел.

«А это тебе — за Юриса Семецкиса, сволочь! — подумал Редрик. — И за тех ребят в Констанце. И за Асю… Жаль только, что не я».

Мстительная мысль никакого облегчения не принесла.

Кассандра заворочалась во сне и тихо заурчала. Вообще-то, у нее был специальный кошачий домик, но она предпочитала спать в ногах у своего человека.

Осторожно, чтобы не разбудить кошку, Редрик повернулся на другой бок.

Что еще можно сделать, чтобы ухватить ниточку, которая приведет его к той твари, о которой поминал самоубийца? Как это сделать?

Редрик не представлял, что для этого нужно. Если тварь воплотилась, то некоторое время она будет отсиживаться. А потом? Потом вокруг нее начнут собираться люди. Самые разные люди. О, этот демон будет и симпатичным, и располагающим к себе! А дальше?

А дальше начнется тихий захват сознаний людей. Предположим, тварь даже винить за это нельзя — таков способ ее существования. А когда это гнездо, кластер, достигнет критической массы, весь О.С.Б. может оказаться бессильным. И что тогда? Бежать в Запределье? Героически погибнуть?

Ведь наверняка тварь учтет то, что случилось двадцать лет тому назад…

Глава 15 «Раб кесаря»

Михайград,

ноябрь 1989 г.

Иногда нам приходится долго, невообразимо долго терпеть то, что мы ненавидим больше всего на свете.

Генерал Александру Киву ненавидел унижение. Ненавидел с очень давней поры. С того момента, когда эсэсовский унтер-офицер бил по лицу молоденького солдата из Констанцы — за то, что этот солдат, пускай и из союзнической армии, но все же явно низшей расы, — несвоевременно и неверно отсалютовал ему, истинному арийцу.

Этот миг старший рядовой Киву не забыл. Не забыл через три года, когда стал лейтенантом и вел свой отряд все к тому же Дворцу эдельвейсов, где засел тогдашний фашистский вождь. Что они кричали тогда? «За Родину, за короля Мигуэла!»

Именно так.

А еще — за то, чтобы ни одна сволочь не могла бить по лицу того, кто не сможет ответить.

Потом творилось много событий. Родина и король потребовали сражаться против бывших союзников. Александру не видел того эсэсовца, и после не сожалел об этом. «Истинный ариец» наверняка погиб, а если даже и нет, то был жестоко наказан. Молодой офицер знал, что творилось в Германии после победы, он побывал в нескольких городах, от которых не осталось вообще ничего — одни обугленные фундаменты. Англичане с американцами постарались на славу, Советы — тоже…

А потом Родина осталась, а вот королю пришлось собирать дорожный саквояж. Зато появились новые союзники — не «истинные арийцы, высшая раса», но «старшие братья».

Эти никого по лицу не били. Просто установили новую власть, которую считали справедливой и верной. Полковник Киву не имел ничего против — он сам происходил из очень небогатой семьи. Неприятности начались как раз после — когда молодой второй президент, его одногодок, решил: «старшие братья» — это, конечно, хорошо, видимость Дружбы поддерживать надо. Но — не более. У Констанцы есть свой собственный путь, и путь этот связан с ним — с Леоном Андруцэ.

Неприятности начались не сразу. По крайней мере, генерал не сразу их заметил.

И вновь пришлось унижаться, выслуживаться, сделать все для того момента, когда великий вождь аккуратно, двумя пальцами возьмет досье с его персональным делом. «Как вы сказали? Генерал Киву? Да, пожалуй, он подходит…»

И на стол лег приказ — назначить министром обороны Надо было выслуживаться. И ждать. Ждать вот этого самого момента. Генерал поднял телефонную трубку:

— Ты! Ты больше не министр, понятно?! — проорал такой знакомый голос.

— Кто говорит? — холодно осведомился генерал. — Представьтесь по всей форме!

— Не узнаешь, сука?

Казалось, в трубке раздалось змеиное шипение.

— Ты посмел не выполнить приказ!

— Я посмел исполнить закон! — прогремел генерал. — Мои солдаты не станут стрелять в безоружный народ! И не станут выполнять преступные приказы!

— Забыл, из чьих рук жрал?! — осведомился голос в трубке. — Забыл, гнида? Отвечай!

— Я не стану подчиняться безумным приказам! Советую отложить трубку и добровольно сдаться!

— Тебе недолго жить, Киву, раб кесаря! — прошипел голос. Раздались гудки — связь разъединили.

Значит, мы теперь кесари!

Генерал улыбнулся. Вот так — момент настал. И прошел. Что теперь? Он, откровенно говоря, не знал.

Киву прошелся по кабинету, выглянул в окно. Около министерства собралась небольшая толпа, солдат, стоявших в оцеплении, забрасывали цветами. Надо распорядиться, чтобы сняли флаг с гербом. Пожалуй, этим и займемся…

Отчего-то резко заломило затылок, но генерал не обратил на это никакого внимания. Не до того ему сейчас было.

Вновь зазвонил телефон:

— Товарищ генерал, вас… — голос телефониста был слегка растерянным, как будто он не знал, как представить звонившего.

— Кто? Опять этот… кесарь? Или его кесарица? Можешь послать их к чертям. Разрешаю. — Генерал ухмыльнулся в усы. — Сообщи, что приказ об их поимке уже издан.

— Товарищ генерал… — голос телефониста стал жалким и извиняющимся. — Никак нет, не они. Это… — он вдруг замолчал. Пришлось все же самому трубку поднять.

— Генерал Киву? — услышал он совершенно незнакомый голос. — Ваш телефонист слегка под гипнозом, будьте к нему милосердны. Нам необходимо встретиться и переговорить…

— Кто вы? — резко спросил генерал. Почему-то он поверил звонящему — сразу. «Слегка под гипнозом…» Черт знает что творится!

— Это пока не столь важно, — голос звучал с каким-то странным акцентом. — Мы помогли вам у Дворца эдельвейсов…

— Из восставших? Там уже избрали представителей? — деловито осведомился генерал. — Да, думаю встречу можно назначить вечером.

— Совет избран, но я не от них. Генерал, ради всего святого — будьте бдительны! Ваша жизнь — под угрозой!

— С какой стати? ЭТИ — бежали. Кто мне угрожает? «Шербими»? Или этот недоучка Аннибал?

— Нам нужно встретиться, — настойчиво говорил голос. — Вам необходима охрана. Специализированная охрана.

— Она у меня есть, — генерал коротко рассмеялся. — Восемьдесят хорошо обученных десантников — это вам не охрана?

— Речь не о том, — сказал человек, и генерал догадался — кажется, звонит русский. Вот только сейчас не хватало очередной помощи «большого брата». Нет уж, хватит, теперь они и в самом деле пойдут своим путем! Уж лучше призвать на вакантный трон все того же короля в изгнании. Или — стать президентом самому, и не прислушиваться к советам. И к Советам с их «перестройкой» — тоже.

— Можете удвоить охрану. Но вам угрожает бежавший диктатор. Не думайте, что все завершилось, генерал. Я сказал о воздействии на телефониста. Воздействие может ударить и по вам. Мы защитим вас, сделаем все возможное. Но…

— Кто бы вы ни были, я не верю в мистику! Можете передать это вашему КГБ или куда там еще!

— Это не КГБ! Прошу вас поверить нам, генерал!

— Еще раз говорю — в мистику не верю! — Александру Киву бросил трубку.

Черт, как болит голова! Он вышел в приемную.

— Кто там у нас на коммутаторе? — спросил он у застывшего адъютанта. — Разберитесь, что там за чертовщина. И, вот еще что: приказываю удвоить охрану здания!

— Есть, товарищ генерал! — щелкнул каблуками адъютант. — Разрешите идти!

— Идите!

Генерал закрыл дверь. Уселся в кресло.

Вот и все — сбылась его мечта. Что теперь? Теперь будем восстанавливать справедливость. Да-да, справедливость, те же Советы еще посмотрят, что может по-настоящему свободный народ. А диктатор — сядет. Хорошо сядет, на всю оставшуюся жизнь.

Генерал открыл потайной шкафчик, достал бутылку, плеснул в рюмку коньяка. Залпом выпил. Через минуту вроде бы подействовало — головная боль стала чуть тише. Вот еще новости — разболеться именно в такой день. Хотя, чему бы тут удивляться. Годы, годы, да какие… Этот поганый выскочка мог общаться только на крике, хотя так было не всегда. В шестьдесят восьмом он только что в ногах не валялся, когда надо было аккуратно и бескровно указать «старшим братьям» их истинное место в Констанце. Тогда генерал очень хорошо справился с задачей. Но вся слава досталась не ему, а президенту.

«Мы отстояли независимость и свой путь в мире!» Это еще подумать, кто отстоял.

Голова вдруг едва не взорвалась, он даже сморщился от боли — стало трудно дышать. Но тут же отпустило. Хорошая это все-таки вещь — коньяк. Особенно — местный, не французский. То-то советские да и не только коллеги так на него налегали. Лечебная штука, гордость Констанцы!

А все-таки, кто это прорвался к телефону? Чего ему на самом деле было надо? Какой-нибудь дипломат? Он бы действовал совсем не так: представился бы для начала, что ли. А этот?

Постой-ка, Фома, в мистику не верующий, а что это за глухие слушки ходили про спецподразделение «шербими», лично подчиненное Леону Андруцэ? Кого-то они там громи-

ли и подчиняли, он слышал о таком, но не проверял… «Смерть бесам!» Мистика какая-то! Да, вроде бы так называлась какая-то подпольная организация. Больше все равно ничего известно не было.

Черт его знает! Интересно, где приземлится вертолет? Уж точно — не в столице. Но границу не перелетит — еще со вчерашнего дня подготовлен секретный приказ для ПВО. Самое главное — они не кинулись в посольства! Хотя и на этот случай был план.

Генерал машинально выдвинул ящик стола. Достал именной револьвер — подарок советского маршала. «На память о том, как мы НЕ СТАЛИ врагами», — сказал тогда коллега. Да уж, тогда пришлось мобилизовать все силы. Вторжение означало гибель, но вот этого-то и не состоялось. Границу держали очень хорошо.

Маршал еще раз прошелся по комнате. Почему-то звонок не шел из головы. Может, он зря с ними так? Надо было переговорить… Надо было…

Головная боль подобралась незаметно — и теперь она стала легкой, ползучей. И это было еще хуже.

Он грузно опустился в кресло. Надо бы позвать кого-нибудь… Сегодня он не сможет ни с кем встретиться, пускай готовят свой временный совет. Кажется, все идет по его плану. Что ж, это хорошо.

Боль давила и внушала, не давая передышки. И неожиданно генерал сообразил, что это за внушение.

Он должен сделать всего-то несколько простых вещей. Протянуть руку. Это ведь очень легко. А потом — еще легче — взять со стола оружие. Снять с предохранителя. Поднести к виску…

Он сжал голову руками, отбрасывая наваждение. Что же это такое, что?

Снова зазвонил телефон. Генерал попробовал протянуть руку к трубке — боль тут же сделалась совершенно невыносимой. Трубка будто бы раскалилась докрасна. Как заготовка на наковальне в деревенской кузнице…

Он невольно улыбнулся, вспомнив деревню, соседа-кузнеца, — его потом, вроде, расстреляли немцы. За то, что был Цыганом…

И вновь рука, словно бы зажив совершенно самостоятельно от его воли, потянулась к револьверу. Генерал с ужасом смотрел на происходящее, пытаясь закричать — теперь ему было уже все равно, кто из подчиненных и что об этом подумает. Но кричать он не мог — из горла рвался только свист.

А перед глазами возникло лицо великого вождя Леона Андруцэ. Оно было искажено злобой.

«Тебе недолго осталось жить, раб кесаря!..» Губы вождя кривятся в усмешке. А глаза… Нет у него глаз. Есть только шевелящаяся Тьма. Только Тьма — больше ничего…

Стук в дверь…

— Товарищ генерал! Товарищ генерал, откройте! Танки входят в город! Бои на окраине…

Что это? Что? Бои? Диктатор?!

Он попытался встать с кресла. Тело выгибалось, не желало слушаться.

И все-таки встал — самым последним осознанным движением.

Выстрел в кабинете был слышен даже на улице.

* * *

Эйно выругался. Он понимал — шанс помочь был слишком невелик. Значит, Киву не спасти. Жаль — солдатом он был хорошим.

Что ж, теперь придется действовать по обстоятельствам. Перво-наперво — послать сигнал всем своим. Иначе — потери неизбежны. Ред — тот наверняка сейчас с революционным народом. Да и остальные тоже. Они еще не знают, что сейчас начнется.

Не вышло договориться с военными — выйдет с гражданскими. Только бы успеть, успеть хоть как-то их организовать.

А на окраине, как раз в той стороне, где вчера оказался Эйно со своими спутниками, шел бой. Несколько армейских БТРов было уже подбито, и теперь солдаты укрылись в близлежащих домах. Но становилось понятно, что все уже подходит к концу — «шербими» зашли с тыла, а спецотряд народной полиции довершил разгром. Еще через пятнадцать минут вход в город для тех, кто устроил резню в Сильваре, был свободен.

Глава 16 «Все мужики — сволочи!»

Санкт-Петербург,

наши дни

Ника заснула, а вот Эвелине не спалось. Она встала, бесцельно прошлась по комнате, вышла на кухню и нервно закурила. То, что она увидела в мозгу девушки, наводило на странные мысли. Что это вообще могло быть? Как будто кто-то сделал бедную девочку энергетическим генератором. Для себя. Хотелось бы знать, кто именно так ее использовал. И странные видения, о которых она так долго рассказывала — что это? Глюк?

Сама Эвелина именно так и сказала: «Глюк». И повторила несколько раз — пускай лучше Ника именно так и считает, знать правду ей совсем не обязательно, как бы эта правда не довела ее до психдома. А что, мало там вот таких, несчастных? Да и притом, у Ники так себе наследственность. Папаша — из старых хиппи, да вдобавок, покуривал он кое-что, когда девочка родилась. Мало того — Эвелина подозревала, что он еще и кололся.

И ушел — вскорости после рождения ребенка. Ника о нем говорила, но сама отца никогда не видела. Иное дело — мать. Ей, пожалуй, сейчас совершенно все равно, где обретается дочка. Не приходит домой — и ладно! Тем лучше…

Ника как-то рассказала, как она однажды, несколько месяцев назад, явилась домой… Эвелина поморщилась, вспомнив бесхитростный рассказ девочки. Ника ей все выложила. От этих мерзостей — мороз по коже. Да, бывают ведь на свете такие женщины — на одну букву русского алфавита! Вот как бы дорогая Ларисочка такой же не стала! Слишком много места в ее жизни занимают эти козлы!

Почему-то мысль о подруге вызвала у Эвелины бешеное раздражение. Ларисочка… Ведь надо же ей всем похвастаться — и новым платьем, и золотыми сережками, и богатеньким кавалером. Эвелине Кари или как-там-его был представлен — и не понравился сразу. К тому же, Джагара не смогла не сболтнуть о роде деятельности Эвелины — и это вызвало поток «остроумия» со стороны Кари. Остроумия… Ослоумия, лучше сказать! Ах, неужели — самая настоящая ведьма? Скажите пожалуйста, а где ваш хрустальный шар и черный кот? А я думал, это обязательно…

Он думал?! ОНИ, эти козлы, если и думают, то всего лишь одним местом!

Эвелина нисколько не сомневалась, что это именно Кари поставил энергетическую ловушку на Нику. Ну и мразь же он после этого!

Тогда она не удержалась и кое-что высказала этому типу. Он был очень недоволен, и Джагара — тоже… «А, по-моему, ты мне просто завидуешь», — так по телефону и сказала. Завидовать? Чему? Деньгам? Деньги ею не заработаны, это — хуже проституции! Или — завидовать так называемой личной жизни? Ну-ну…

В глубине души Эвелина надеялась, что Джагара когда-нибудь все поймет — и станет жить так, как она сама. Другой образ жизни ведьма просто не признавала.

Значит, Кари? Правильно, Ника же сказала, что они встречались с ним и Джагарой в кафе, что она с этим Кари поссорилась. Доказательства вполне достаточные. А там есть еще какой-то Эрик — тоже отпетый мерзавец, это уж наверняка.

Пожалуй, следовало продумать, как нужно будет действовать. С завтрашнего же дня, не откладывая в долгий ящик.

Этот недалекий парень из мира Запределья вызывал некоторый интерес СУЩЕСТВА. Пожалуй, его можно использовать для своих целей, даже вполне возможно. Что о нем скажешь? Молод, точно также, как его собственный носитель. Живет и здесь и там, причем здесь он даже не подумал обзавестись жилищем. У знакомых зависает, если не врет, конечно. Вероятно, имеется в виду эта его девица — вот уж ничего из себя точно не представляет. Этим людям очень важны внешние образы. Надо бы потом, на досуге, подумать — почему? Это для существа оставалось загадкой примитивных тварей. Впрочем, загадок было много, но они требовали вдумчивого и внимательного изучения. Когда этот мир станет ЕГО миром, — вот тогда эти загадки можно будет неторопливо решать. Все равно как заполнять клеточки японского кроссворда — вот уж странное увлечение!

Он даже не стал подключаться к сознанию девицы этого Кари. И так энергии и информации у него вполне достаточно.

Ну, а пока следовало подумать о другом. У Кари имелась очень, очень необходимая вещь. Ерундовое украшение в виде местного животного. Пожалуй, он даже не представляет, насколько ценной вещью обладает. С этой вещью СУЩЕСТВО могло бы одновременно захватить и текущую реальность, и Запределье — по крайней мере, на это ушло бы гораздо меньше времени и трудов. И опять же, можно было бы легко воздействовать на сознание Кари, подключив его. Мало того, существо именно это и попыталось проделать — прямо там, в кафе, сидя за кружкой пива. И поняло, что это невозможно. Мешал тот самый артефакт. Сознание Кари было надежно экранировано, и это было почти что оскорблением!

Теперь было бы неплохо встретиться с ним без его подружки. Будет там Ника или нет — не важно, ее в расчет не берем, она полностью подчинена. Но Кари… Ишь, сразу заметил, кто там шакал оборотень, кто может ходить в Запределье. Многовато он видит, ох, многовато.

Эрик выглянул в окно, на проспект. Самый обыкновенный проспект — не в Запределье, а в реальности.

Нет, все-таки это очень оскорбительно — для какого-то там типа с летучей мышью перейти через Предел где угодно ничего не стоит. А для него, совершенного существа, нужны провожатые. Например, эта Ника.

Он прошелся по пустой квартире. Как хорошо, что у носителя дома не было никого! В тот момент, когда он был скоропалительно выбран в носители, существо об этом совершенно не подумало. А если бы получилось, что жилище битком набито соседями и родственниками, пришлось бы сразу же их подчинять. Чем бы это закончилось? Правильно, существо могли бы легко вычислить! Оно быстро разобралось, что в этом мире есть кому его вычислять. Иначе этот мир был бы захвачен его предшественником.

Кстати, неплохо бы узнать историю своего предшественника — того, кто оказался здесь, в этом мире, не совсем добровольно. Что с ним стало? Погиб? Скорее всего. Но почему? Неужели эти примитивные существа могли хоть как-то противостоять ему? Что-то с трудом в это верилось. Легче представить другое — у этих людишек были какие-то хозяева, те, кто может распоряжаться их жизнью и судьбой. Древняя раса… Где-то его носитель читал об этом. Ох, просто так про такое не пишут, дыма без огня не бывает…

Звонок в дверь вывел Эрика из состояния легкой медитации. Он подошел к дверям. Вроде бы, в столь поздний час никто не должен его тревожить. Да и в любой другой тоже.

— Привет! — услышал он знакомый голос.

— Привет. — Эрик открыл дверь. — Проходи. Что ж ты у Джагары не остался?

— Да так. — Кари неопределенно махнул рукой. — Главное было — проводить. Мы же с тобой не договорили.

— Верно, — как всегда, односложно ответил Эрик. — Только у меня тут обстановочка…

— Понятно, этим меня не напугаешь, — хохотнул Кари.

«На ловца и зверь бежит!» Существу, которое с некоторых пор стало Эриком, иногда очень нравились присказки примитивных людей. Сейчас был как раз тот самый случай.

Глава 17 Бой с нелюдями

Михайград,

ноябрь 1989 г.

— Только что стало известно — министр обороны Александру Киву был злодейски убит врагами революции!

Слова человека, выступавшего с балкона, обрушились на толпу у президентского дворца.

— Они за это ответят! — произнес пожилой человек, стоявший рядом с Редриком. — Теперь этим гадам не жить!

— По последним сообщениям, танки и БТРы «шербими» и полиции движутся к центру города. Просим всех, кто может держать в руках оружие, помочь нам защитить свободу и Родину. Мы обратились с просьбой к международному сообществу считать Совет народного спасения единственным законным представителем нашего народа. Нам окажут помощь. Но сейчас — сейчас нам надо продержаться, обязательно продержаться! Они не пройдут!

И никто не ушел. Редрик видел, что после обращения с балкона (его транслировали и по телевидению) людей на площади стало еще больше. Это уже была не толпа — люди сами организовывались в очередь на получение оружия почти безо всякого руководства разбивались на отряды, из хлама, который вытащили из дворца, спешно возводили баррикады. Конечно, чтобы смести такую баррикаду, танку не потребуется слишком много времени. Но хотя бы несколько выстрелов из-за прикрытия сделать будет можно.

Следующего оратора встретили было свистом — на трибуне оказался народный полицейский.

— Долой! — заорал кто-то едва ли не над ухом Редрика.

— Тише, чего орешь! Туда теперь всякую дрянь не пустят!

— Товарищи! — разнеслось над площадью. — Наше подразделение полиции только что в полном составе перешло на вашу сторону. Наш долг — бороться с преступностью, а значит — и с диктатором.

Теперь те, кто свистел, готовы были закидать полицейского цветами.

— Так поймайте мерзавца Андруцэ! — заорал кто-то из стоявших рядом с балконом.

— Обязательно! — откликнулся полицейский. Теперь у восставших появилась плохонькая, но техника.

Несколько машин милиции прикрывали один из входов на площадь. И все же этого было мало, страшно мало.

Эйно приказал ждать его здесь, на площади. Сам он отправился к Совету — как парламентер. Отправился примерно минут сорок назад, и пока его не было. Что ж, значит, случись что, Реду придется действовать на свой страх и риск. Самовольничать, так сказать…

И первым его самовольством стало участие в строительстве баррикады.

— Новый министр обороны генерал Андзердж, призвал все вооруженные силы перейти на сторону Совета спасения. Войска охраняют телецентр и важнейшие объекты города.

С балкона постоянно кто-то выступал — сообщались последние новости, указы Совета. В самом дворце тоже шла бурная деятельность.

Председатель Совета стал таковым совершенно неожиданно. Просто оказался в нужное время и в нужном месте. И вот теперь на него обрушился сущий кошмар. Мало того — русский представитель очень настоятельно просил его уделить хотя бы несколько минут.

Председатель случайным человеком не был, даже занимал довольно высокий пост — до тех пор, пока не сделался неугодным диктатору. Леон Андруцэ мог бы вполне его и расстрелять — но гибель именно этого человека очень сильно испортила бы отношения с Советами — настолько, что диктатор ограничился домашним арестом.

А утром охрана исчезла. И разжалованный Василэ Шеху пришел на площадь — как самый обычный гражданин. Он просто наслаждался воздухом свободы — причем, в самом буквальном смысле. И тут же был узнан в толпе…

— …Да, знаю, я же учился с ним в ВПШ, — председатель улыбнулся Эйно. Он отлично говорил по-русски. — Он уже как-то отреагировал, готов нам помочь? Если Советы будут сейчас с нами, все сомнения в победе отпадут. Вы ведь с посланием от…

— Нет, не совсем так. Нам необходимо кое о чем поговорить. Вам известно, как погиб министр обороны?

— Не знаю, что и думать, — неуверенно сказал председатель. — Он застрелился, но я в это не могу поверить…

— Он был убит, — твердо ответил Эйно. — То же самое может случиться и с вами, и со многими другими. Я должен вам кое-что продемонстрировать. А уже после — говорить о НАШЕЙ помощи. Посмотрите на ваших телохранителей…

Телохранители — это было слишком громко сказано. Двое автоматчиков, вероятно, вчерашних рабочих, недавно отслуживших в армии, охраняли вход в бывший зал собраний дворца.

— Так вот, если вы на мгновение исчезнете, они не обратят на это внимания. Просто застынут столбом — и все. Это очень слабое воздействие. На генерала Киву такое воздействие было в сотню раз сильнее…

— Постойте, я ничего не могу понять…

— Пока — да. Верьте мне на слово.

И мир перед председателем неожиданно задрожал и расплылся.

А потом — сложился во что-то серое и мрачное — это были все те же стены зала, но выглядели они так, будто здание было покинуто людьми полвека назад.

— Это — Запределье, — услышал председатель голос русского, который представился невыразимо сложным именем — Всеволод Рогволдович. Друга Василэ Шеху по ВПШ звали куда проще. — Так мы это обычно зовем.

— Где мы? — обеспокоено спросил председатель.

— Если хотите — параллельный мир. Эта экскурсия — исключительно для того, чтобы мне не быть голословным. Вы сами не знаете, с какой силой вы столкнулись.

— Кто вы? — встревоженно спросил председатель Совета.

— Я — тот, кто сможет вам помочь. По крайней мере, попытаться помочь. У меня свои цели, я должен найти пропавших при диктаторе людей. Узнать, что с ними стало. Но моя задача совпадает с вашей, можете не сомневаться… Я верну вас назад, с вашего позволения…

Еще через несколько минут председатель, отсутствия которого никто так и не заметил, уже уяснил для себя несколько моментов. Во-первых, есть те, кто не сможет не выполнить приказа бывшего диктатора. Во-вторых, то, что власть в Констанце держалась не просто на штыках и на авторитете. В-третьих, пока Леон Андруцэ жив, кровь литься не перестанет. И даже, если он окажется в тюрьме, все может обернуться очень плохо.

Верить в такое не хотелось, разум отчаянно сопротивлялся — все же научный атеизм и Высшая партшкола давали о себе знать — в самый неподходящий момент.

Но Эйно убеждать умел. К тому же, наглядная демонстрация Запределья оказалась еще убедительнее.

— В прессу все это не должно попасть, — предупредил шеф «Умбры». — Это — во всеобщих интересах. По крайней мере, на вас гнев диктатора не выльется, он вас знал слабо, как я понимаю. Просто сейчас он на некоторое время будет ослаблен и растерян. Но соберется, очень быстро соберется.

— Я дам вам самые широкие полномочия для поиска пропавших без вести, — сказал председатель.

Разговор продолжался считанные минуты. Теперь Эйно покидал дворец, приказав — как старший — одному из польских коллег быть с председателем и Советом, что бы ни произошло.

Удар по телецентру удалось предотвратить — туда шла колонна народной полиции, которая была разоружена без боя. Людям у Дворца эдельвейсов повезло куда меньше.

В сумерках пальба на площади началась настолько неожиданно, что даже Редрик оказался к этому не готов. Только что все было в порядке, люди дежурили на баррикадах и ждали новостей. Несколько подразделений, которым было приказано штурмовать город, сдались восставшим. Кажется, самые мрачные вещи все-таки не подтверждались.

И в этот момент у края площади остановилось несколько грузовиков.

Оттуда выскочили люди в гражданской одежде — и по восставшим полоснули автоматные очереди. Еще минута — и вся площадь перед дворцом пришла в движение.

Редрик, который уже успел получить автомат у входа во дворец, дал пару очередей, кажется, даже зацепил кого-то. Потом для него начался ад. Он сам потом не помнил, сколько вытащил раненых, воспользовавшись выходом в Запределье. Категорический приказ Эйно не самовольничать сейчас не мог иметь значения — помочь надо было слишком многим.

Выход через Предел у президентского дворца — надо было предполагать это — оказался отнюдь не безопасной. Мостовой не было, под ногами Реда хлюпала болотная жижа. Пару раз он основательно проваливался в нее, но каким-то чудом выбирался, чтобы идти дальше.

Стрельба продолжалась около часа. Нападавшие были в меньшинстве, зато владели оружием куда лучше, чем люди на площади. Несколько раз казалось, что вот-вот — и они прорвутся ко входу во дворец, тогда исход событий мог бы оказаться каким угодно. Потом «шербими» (а это были именно они), откатывались, оставляя у баррикад убитых и раненых, перегруппировывались, когда к площади подъезжали еще грузовики — и вновь яростно бросались в атаку.

Смолкло все совершенно неожиданно. Редрик, вытаскивая очередного раненого из-под огня (этим раненым оказался тот самый давешний студент, с которым они познакомились утром), увидел, как через одну из улиц на площадь въезжают броневики.

Через пару минут все было кончено: несколько грузовиков загорелось, кто-то из нападавших попробовал убраться — и был изрешечен пулеметным огнем.

Солдаты отомстили за своего генерала.

— Армия с нами! — слышалось в разных углах площади. Люди, только что пережившие первый в своей жизни бой, оглядывались вокруг, словно бы только что осознав — они каким-то удивительным образом остались живы.

Где-то рядом раздалась сирена «скорой помощи».

— А взяли кого-нибудь из ЭТИХ? — услышал Ред.

— Куда там! Или сдохли, или застрелились!

— Это просто фанатики, — поддержал их кто-то тре тий. — Повышенную зарплату отрабатывали!

Редрик осмотрелся. Раненых с баррикад уже успели вынести. Пожалуй, его место сейчас с теми, кого он спас — пока еще о них доберется «скорая». А он, хотя и мог очень немногое — сказывалась усталость и напряжение — попытался хотя бы облегчить боль. Это могло получиться.

И вдруг ему пришла в голову другая мысль. Если кто-то из нападавших всего лишь тяжело ранен, его будет просто необходимо спасти.

Тело человека из «шербими» нашлось рядом — около одной из баррикад. Редрик вдруг подумал, что если этот человек еще жив, его следовало бы спасти — он мог бы дать хоть какую-то информацию по исчезнувшим.

Ред подошел ближе, перевернул тело на спину, попробовал просканировать энергетику — а вдруг что-то еще можно сделать? И отшатнулся в ужасе.

Человек, который вполне мог застрелить сейчас и его, безусловно, был мертв. Но у только что убитого обязательно есть энергетическая оболочка — он мертв, но она еще некоторое время живет.

Однако тот, кто стрелял по восставшим, никакой энергетической оболочки не имел вообще. Если он и умер, то не сейчас.

«Я схожу с ума — подумал Ред, вглядываясь в лицо убитого. — Такого не может, не должно быть».

Но доказательство было перед ним.

Глава 18 «Ответы ищите сами»

Санкт — Петербург,

наша дни

Этим вечером Оле показалось, что в ее комнате чувствуется запах дыма. Она с тревогой посмотрела на работающий компьютер — вот будет радости, если он сгорит вместе с ее рефератом по геометрии порталов! Но нет — комп работал, как всегда, и еще бы ему не работать, коли над ним поработал никто иной, как Эйно. А если Эйно чего-то не знал о компьютерах, значит, этого не было вообще. Шеф «Умбры» увлекался этим на досуге, если, конечно, у него был хоть какой-нибудь досуг.

Проводка тоже не могла барахлить — где угодно, только не в здании О.С.Б. Тогда что же случилось?

Наконец, пройдясь по комнате и выглянув за дверь, — вроде бы, в коридоре «общежития» было все в порядке, — она догадалась открыть окно. Порыв холодного ветра принес сырость и уже вполне явственный запах дыма. А мгновение спустя девушка разглядела тяжелое серо-синее облако, плывущее над городскими кварталами. Вот оно что — где-то случился пожар!

Она захлопнула окно и включила телевизор. Показывали какое-то развлекательное шоу, и прерывать его не собирались. Оля немного успокоилась, но все же, выключив «ящик», решила выяснить, где же бушует такой пожар. Она вышла в коридор и наткнулась на Редрика.

— Тоже дым почувствовала? — спросил он. — Это в Невском районе, черт знает как далеко отсюда. Говорят, склады, жертв нет.

— И на том спасибо. Девушка зябко поежилась.

— Тревожно как-то, — проговорила она.

— Знаешь, эта осень вообще какая-то тревожная, — Редрик проговорил это вполголоса. — Еще и пожар. А так — и у нас, и вообще — какая-то дребедень. Да еще и…

— Ты — про письмо? — неожиданно спросила Оля, сама не ожидавшая такой наглости.

— Про письмо? Тебе тоже сказали?.. Знаешь, по-моему, у меня какой-то пунктик. Иногда мне кажется, что тот парень был просто сумасшедшим. Иногда — что он знал какую-то вещь, что-то такое, что не смог вынести. Ты бы прочла сама. Я снял копию — на всякий случай. Даже с графологами встречался — и все в один голос: «Это писал нормальный, но очень нервный человек…» Да ты сама посмотри. Вдруг что-нибудь заметишь?

То, что завещание было написано человеком нервным, можно было понять и безо всяких графологов. Достаточно посмотреть на разбегающиеся строчки, на перечеркнутые буквы и целые фразы. Некоторые места в письме были почти нечитаемыми

И первые же фразы наводили на мысль о сумасшествии.

«…Сегодня вечером ОН явится снова. Я это знаю. Я всегда это чувствую. Точно также, как чувствуешь иногда приближение грозы, хотя на небе — всего лишь редкие облачка… ОН явится и снова будет стоять и смотреть. Долго смотреть — причем, как будто мимо меня. Что ЕМУ надо? Не знаю, да и не уверен, что хочу это знать — что там может быть в башке у таких тварей. Все, что мне точно известно — ОН всегда приносит с собой какое-нибудь несчастье… Наверное, кто-то скажет, что это — бред, что мне пора бы к врачу. Ничего подобного. Оказались бы они на моем месте — посмотрел бы я, как эти болтуны запоют…»

— Ред, а по-моему… — Ольга оторвалась от чтения.

— Погоди, досмотри до конца. Тогда и сделаешь выводы, — его голос был серьезен. Он уселся на стуле у ее компьютера и неторопливо раскладывал пасьянсы. Похоже, и сам не замечал, что и как надо раскладывать — действовал чисто автоматически, чтоб хоть как-то себя занять.

Девушка углубилась в чтение.

Погибший человек подробно рассказывал о смерти своей старшей сестры — это случилось почти двадцать лет назад, несчастный случай со школьным автобусом. Потом, много позже, должно быть, пару лет назад, погибла Наталья — вероятно, невеста или подруга. Затем — умерли родители.

И каждый раз несчастный видел рядом с собой ЕГО. Некое мерзкое существо, которое появлялось, как вестник гибели.

«Сегодня я уже видел ЕГО — в образе человека, с которым я случайно (случайно ли?) столкнулся на улице. Но я-то видел, КТО это: ОН всего лишь прикинулся человеком, я рассмотрел ЕГО под этой маской, и ОН это понял… Что толку говорить, как ОН выглядел — завтра ОН может оказаться кем угодно!

Сами думайте, КТО это — пришелец, существо другой расы, живущей рядом с человечеством, или кто-то еще. Мне плевать, я так и не нашел ответ. И не хочу больше искать! Одно я знаю точно: сейчас ОН придет за мной, и я не собираюсь сдаваться ЕМУ живым!

Господи, как я устал! Больше так нельзя.

Ищите ответы сами».

— Вот и всё. А после он выпрыгнул из окна, — Редрик проговорил это, не оборачиваясь от компа. — И что скажешь?

— Я бы проверила все, за что можно зацепиться. Всю его биографию…

— Правильно мыслишь. Я именно так и сделал. И все подтвердилось — до последнего слова.

— И…

— И это еще ничего не значит. Мало что ему там глючи-лось?! И потом — если бы мы могли знать, как он провел свой последний день… Так ведь нет — друзей у этого парня не было, родственники — только дальние. Ни единой зацепки…

— А где это случилось?

— На Московском. Если идти от «Парка Победы» к «Электросиле». Там такие громоздкие и неуютные дома — высокие потолки, простор, а все равно как-то там неприятно. Он в одном из них жил. Очень легко запомнить — около него какой-то «новый русский» поставил бронетранспортер — конечно, без оружия. Он на нем не катается, БТР там стоит просто так, для понта.

— А соседи?

— Так мы их опросили. Один парень с его лестницы был в отъезде, а остальные — не «зацепки». Так, немного рассказали про его жизнь — ничего конкретного.

— А как ты думаешь, насколько это опасно, если это — правда?

Редрик, наконец, оторвался от пасьянса и повернулся к Оле.

Веселый и беззаботный хиппи сейчас окончательно исчез, перед Ольгой был вроде бы молодой человек с даже не стариковским, а каким-то совсем уж запредельным взглядом.

— Знаешь, если это то, что я думаю… Тогда Оно не про сто опасно. Это — смерть, — сказал он. — Когда-то мы столкнулись с такой тварью. Как-нибудь ты об этом узна ешь. Ладно, пойду я к себе домой, а то заболтаю тебя. А тебе завтра реферат Ольховскому сдавать. Так что давай, рабо тай. Спокойной ночи…

Он улыбнулся, и все мрачное в его блике если и не исчезло тут же, то отступило куда-то.

— Спокойной ночи и приятной работы. А письмо… Не Думай ты об этом.

Реферат был сделан, но выполнить совет Редрика Оля никак не могла. Мысли о завещании самоубийцы никуда не делись. «Кажется, Ред меня этим заразил, — подумала она, засыпая. — Как там было — ответы ищите сами? Найдем…»

Глава 19 Паук в боевой стойке

Михайград и окрестности,

ноябрь 1989 г.

— У вас появились какие-то соображения? — Василэ Шеху устало улыбнулся. Никто из Совета не спал в эту ночь. — Мне тут кое-что порассказали, — он кивнул Редрику. — Вас, молодой человек, видели ночью почти одновременно в самых разных местах. Сколько человек вы вытащили из-под огня?

— Не знаю, — честно ответил Ред.

— Зато теперь я готов поверить во что угодно, даже в ваше существование, — он еще и шутить пытался, это после бессонной ночи, после пальбы! Нет, кажется, Констанце наконец-то повезло.

— Да, предложение есть, — быстро проговорил Эйно. — Приказ об аресте диктатора уже разослан?

— Со вчерашнего дня.

— В таком случае, нужно дополнительное указание — после ареста диктатор должен быть в экранированном помещении. В танке, броневике, вертолете. Заметьте, генерал Киву был убит не сразу. Скорее всего, после того, как вертолет приземлился. Пока диктатор на свободе, он представляет опасность. Но и в обычной тюремной камере мы ни от чего не гарантированы…

— И вы предлагаете?.. — лицо председателя Совета спасения моментально стало серьезным, почти мрачным. — Мы хотели принять указ об отмене смертной казни, мы — европейская страна…

— Хотите знать мое личное мнение? — Эйно вздохнул, и Редрик вспомнил, что именно так он разговаривает с учениками, которые силятся, но никак не могут понять какую-то очень простую истину. — Так вот, такой указ очень несвоевременен и нехорош. Вы распишетесь в своей слабости, а не подтвердите силу.

— Думаете? А как же Европа?

— Европа еще хлебнет горя со своим либеральничанием, поверьте мне, это будет очень скоро! Но это мое мнение, а я все-таки и в Совет не вхожу. Так что, делайте что угодно, но повремените с указом хотя бы до гибели Леона Андруцэ.

— Это обязательно?

— Знаете что, с вами-то он церемониться не станет! И с вашим Советом — тоже.

— Почему-то я верю вам. Надеюсь, никакого воздействия вы не оказываете. — Василэ Шеху слегка улыбнулся.

— Вы — достаточно волевой человек, чтобы почувствовать воздействие и даже сопротивляться ему. Не меня вам надо опасаться.

— Я уж думаю, — кивнул председатель. — Хорошо, мы сейчас же разошлем циркуляр. Нас заботит другое — вчера начались грабежи. Разгромлена дача диктатора. Как-то это не слишком приятно для европейцев.

— А вот тут я бы даже не стал судить этих людей, — убежденно сказал Эйно. — Вероятно, им очень хотелось есть, а на даче был запас продуктов. И одежды — которой у них не было. Главное — наведите порядок за неделю, но тут-то вы и сами управитесь.

— Постараемся.

— Что выяснили врачи с трупами «шербими»? Наши выводы подтвердили?

— Полностью я не узнавал. Вроде, говорилось, что они очень быстро разложились — за какие-нибудь час-два. Сами понимаете, все врачи были заняты ранеными, было не до вскрытия этих типов.

— Оно понятно. Можете не сомневаться — ни одного из этого спецназа «шербими» вы в плен не возьмете. И никто не возьмет. Обычных сотрудников — да, конечно, сколько Угодно. Но не этих.

— Я не думаю, что их слишком много… — Василэ Шеху пожал плечами.

— А вот это мне как раз и не известно, — тихо проговорил Эйно.

С танковой колонной удалось очень удачно разминуться. Георге загнал машину на лесную дорогу, и уже оттуда смотрел на грохочущие танки, идущие куда-то к Сильваре. Что творилось в самом городе, ему даже не хотелось предполагать. Слава Богу, у него там не было ни друзей, ни родственников. Слухи были самыми разными — говорили, что «шербими» и полицейские врывались в дома, что был расстрелян каждый десятый. Руководил всем этим сынок диктатора, так что можно ожидать чего угодно.

Ладно, этот кошмар как-то можно пережить.

Он пригляделся к танкам. На них не было никакой символики. Ни единого опознавательного знака Георге не заметил.

Только когда грохот затих где-то вдали, он решился завести машину.

…Вообще-то, его считали удачливым. Работать на такси — это, все-таки, какие-никакие, но деньги. А уж когда соседи выяснили, что двоюродный брат Георге служит в «шербими», их зависти не было предела. Ведь всем было известно — конечно, служба безопасности — это страшно, зато ее бойцов обеспечивают — страшно и подумать! — отдельными однокомнатными квартирами! А уж зарплаты у них такие, что и армейскому полковнику могут привидеться только в радужном сне. А если родственник дорастет до хороших чинов, то уж непременно поможет всем своим…

Соседи завидовали. А Георге давно уже не видел своего брата. Тот служебными секретами не делился, но как-то обмолвился о новом назначении. И — исчез, как в воду канул. Его шикарная однокомнатная квартира пустовала — и год, и второй…

А теперь Георге оказался здесь, в этой местности, где его машину запросто могли смять проезжающие танковые колонны — и даже не заметить. Надо быть осторожным, очень осторожным…

Именно из-за танковой колонны он не услышал другого подозрительного звука — шума лопастей вертолета…

Георге включил радио. Сегодня там постоянно передавали новости.

— …Диктатор, десятилетиями терзавший наш народ, бежал, как последний трус, спасаясь от народного гнева… — услышал он чей-то голос. Должно быть, веди репортаж с митинга.

Бежал — и черт с ним. Он, Георге, человек маленький, ему все эти разборки неинтересны. Лишь бы сегодня было все в порядке. Лишь бы денежек подзаработать. Сейчас многие будут уезжать из Михайграда, может быть, попадутся беженцы. Но с этими надо быть поосторожнее — если на дороге их окажется много, могут ведь и из машины выкинуть. Вот если один-два, если они при деньгах, захватили все свои сбережения — тогда, пожалуй, можно и подзаработать.

Подходящий, по мнению Георге, объект показался на дороге примерно через километра полтора. Он успел несколько раз проклясть ту самую танковую колонну — дорога, и без того-то неровная, теперь стала и вовсе непроезжей. Да еще эта осенняя грязь!..

Путь шел по вершине холма, поросшего редкими деревьями. И именно тут Георге увидел женщину, «голосующую» у обочины. Еще не подъехав, он обратил внимание, что она как-то очень странно одета. Так может одеваться городская дама не из самых бедных.

Она была очень немолода, а плащ, в который женщина укуталась, был просто роскошным — Георге не видел ничего подобного у своих пассажиров. Лица дамы водитель не разглядел — оно было полускрыто капюшоном.

— До Коритзэ можете довезти? — отрывисто спросила женщина, когда он приоткрыл дверку.

Вот странная дама!

Вообще-то, Коритзэ — это черт знает сколько километров отсюда. Но если у нее есть деньги или ценности — да хоть до самой границы, ему-то что?!

— Могу. Деньги — вперед! Двадцать тысяч…

— Двадцать тысяч? — возопила дама, будто ее булавкой укололи. — Да за что?! Ты с ума сошел?!.

Она ошалело посмотрела на него — и тут же осеклась.

— И ни одним талером меньше, — твердо сказал Георге.

— Хорошо, — поморщилась она, держась за дверцу машина. Стала рыться в одежде — и внезапно в висок Георге уткнулось что-то холодное. И твердое.

— Сиди спокойно, барыга. Руки — за спину. Дернешься — тебе конец, — прошипела женщина. Сказано это было так, что Георге понял — это не шутки. Она его действительно прикончит.

Позади него хлопнула дверца — похоже, у дамы были сообщники.

— Не оглядывайся, — прошипела она. — И только пикни…

— Зоя, убери пистолет, он больше не нужен. Еще пристрелишь ненароком, — проговорил позади раздраженный голос. И не узнать этот голос было невозможно.

Почему-то по телу Георге разлилась слабость, он даже удивиться ничему не мог. Он, конечно, слышал, что Леон Андруцэ бежал, но это случилось в каком-то совершенно другом мире, как будто бы и не здесь.

— Можешь повернуться, — произнес Леон Андруцэ. — Да убери же ты пистолет! — он почти что заорал на супругу.

Бывшая председатель Академии наук нехотя повиновалась.

Диктатор был не один, с ним рядом расположился охранник с каменным и ничего не выражающим лицом.

— Я… сделаю все, что вы скажете, вождь… — пробормотал Георге, все еще находясь в полубреду.

— Вот и хорошо. — Леон Андруцэ устало откинулся на сиденье. — Поведешь машину в Сильвару. Не бойся, там прорвешься. Будешь правильно себя вести — получишь орден и деньги. А ты, — он обернулся к жене, — ты могла бы и забыть кое-какие замашки!

— А кто бы его тогда остановил?! — все так же сварливо произнесла она.

Беглый диктатор не стал возражать. Что толку спорить с глупой бабой, которая, как была торговкой из портового города, так ею и осталась — при всех регалиях и постах.

Вот ведь незадача — на нее он никогда не мог оказать никакого внушения. А в результате она провалила все, что могла… Он с раздражением посмотрел ей в затылок. Поседела, а ведь когда-то ее волосы были рыжими. Как непрочна шкурка этих существ, как они быстро устаревают. Вот и его носитель — уже старик. А, казалось бы, миг назад был еще молод и полон сил!

Ничего, он позаботился о том, чтобы не исчезнуть со смертью носителя, очень хорошо позаботился. Вот только бы вылезти сейчас, выбраться из этого кошмара, который заварился в Михайграде. Ничего, все поправимо. Важно оказаться на открытой местности и начать действовать. Призвать на помощь… Нет, даже не так — не призвать. Ведь те, кто слепо и без раздумий выполняли его приказы, давно уже не были людьми. Они были им самим, его частью — как руки или ноги. Поэтому и не знали страха, и повиновались приказам.

Были другие, те, кого он просто подчинил себе. Резерв, так сказать. И вот этот резерв у него сегодня отняли. Кто? Кто эти твари, которые оказались на площади? Неужели те самые, которые проникали из-за границы и до этого? Похоже на то, похоже…

Приказ об их аресте уже был, не хотелось только, чтобы их выловили перед телекамерами. Он никак не мог предположить, что удар нанесут именно во время его утреннего выступления. Просчитался…

Ничего, все еще поправимо, — в очередной раз он постарался утешить себя…

Вдалеке показалась какая-то деревня.

— Туда, — приказал он водителю. Приказал голосом — просто для того, чтобы Зоя не возмутилась и не прикончила бы этого парня. С нее станется.

Такси затормозило около сельской управы.

— Оставайся здесь, — приказал он Зое, а сам, в сопровождении телохранителя прошагал в управу. Небрежным жестом оттолкнул секретаря — того даже и подчинять не при шлось, наверное, обмочил штаны со страху, увидев своего вождя. Телефон есть — вот и прекрасно.

Андруцэ набрал нужный номер. То, что он делал сейчас, было немного театральным жестом — но такова уж была его натура. Главный виновник его бед должен очень хорошо знать, откуда будет нанесен удар. Он будет знать — и ничего, ничего не сможет сделать.

— Ты должен забыть все, — сказал он скорчившемуся за своим столом секретарю. И в тот же момент невидимая простому зрению нить протянулась к голове перепутанного человека.

Готово!

Теперь можно было идти.

И еще одна нить-щупальце отделилась от СУЩЕСТВА, когда оно вышло из управы. Предателя Киву следовало уничтожить как можно быстрее!

— Теперь — вперед! — приказал он водителю, усаживаясь в машину. Сам же подумал, что, возможно, напрасно покарал изменника именно сейчас. Можно было бы и потерпеть немного, слишком много сил уходит на такие вот действия. Но месть была важнее. А силы он сможет восстановить ближе к ночи — и тогда можно нанести пробный удар. Если он будет неудачным — последуют новые, сильнее. Те идиоты, которые сейчас собрались на площади, еще не знают, чем это для них обернется.

Это будет обвалом. И тогда он не остановится. Констанца вновь окажется оплетенной паутиной, но этого будет недостаточно, очень недостаточно. Начнем, пожалуй, с территориальных споров с соседями, а дальше — поглядим. Этот мир будет принадлежать ему и его носителям. Он возьмет реванш!

— На ночь остановимся в лесу, — проговорил он, игнорируя протесты Зои. — А завтра — в Сильвару.

Спать почему-то совершенно не хотелось. Редрик тупо уставился в телевизор. Повторяли репортаж о вчерашнем нападении на площадь перед Дворцом эдельвейсов. Редрику показалось, что он увидел где-то в кадре себя, но это сейчас было совершенно неважно и неинтересно. Потом на экране появился длинный список погибших, которых уже удалось опознать. Передавали контактные телефоны для родственников, говорили, в какие именно больницы отправили раненых. Пока даже подсчитать все потери было невозможно.

— Ни одного из сотрудников «шербими», участвовавших в нападении, опознать не удалось, — коротко произнес диктор.

И это — всё. Что ж, спасибо товарищу Василэ Шеху, он отлично выполняет свои обещание. Вот только панику создать сейчас и не хватало! Хватит и того, что уже есть.

— К сожалению, минувшая ночь была омрачена и иными событиями, — говорил, между тем, диктор. — Группы не сознательных граждан совершили разграбление одной из дач диктатора. Подразделения народной полиции, перешедшие на сторону восстания, не открывали огонь. Однако сегодня Совет спасения выпустил декрет о пресечении мародерства. Предупреждаем — с сегодняшнего дня всем под разделениям охраны приказано применять огнестрельное оружие по мародерам при попытке разграбления общественных зданий. Вся собственность бывшего диктатора при надлежит народу! Совет обращается ко всем, кто участвовал в разграблении, с призывом проявить сознательность и сдать похищенное. А теперь — репортаж об этих событиях прошлой ночи.

…Толпа пробивается мимо перепуганного молоденького полицейского, кто-то толкает его:

— Ну, а ты чего столбом стоишь? Это все — наше!

…Люди тащат все, что смогли оторвать и отвинтить. Кто-то втроем тащит оторванный с болтами унитаз, их сотоварищ каким-то чудом удерживает шахматный столик с инкрустацией…

Редрик поморщился. Вот это напоминало не восстание, а самый настоящий бунт рабов. Рабов, вдруг почувствовавших себя хозяевами.

Нет.

Оборвать нити паутины — это полдела. Вот сделать так, чтобы и само напоминание о них исчезло в душах людей, в их мозгах и сущности — это настоящая работа. Но такое не сотворишь за один миг. Тут понадобятся годы и десятилетия, и некто не даст никаких гарантий успеха… Даже Эйно. Даже весь О.С.Б. Только сами люди — в том числе и те, кто сейчас увлеченно занимался грабежом…

…Вот какой-то парень, почти подросток. Плащ, который он нацепил, ему явно велик, он путается в его полах, а шляпа на голове невольно заставляет улыбнуться. Но мальчишка смотрит в камеру молодцом:

— Эй, товарищ Леон Андруцэ, ты телек смотришь? Ты меня сейчас слышишь? Вот он я — в твоем плаще и в твоей шляпе! Если хочешь, поймай меня! Ну, где твои верные «шербими»? Что, слабО?! А вот, посмотри — видишь эту брошку? Ее твоя Зоя носила, а я своей девчонке подарю! А еще одну — матери!

Похоже, мальчишка добрался не только до одежды диктатора, но и до его бара.

…Редрик отошел от телевизора.

— Ты хоть спишь иногда? — спросил его парень, дежуривший тут же, в одном из кабинетов дворца. Его Редрик видел вчера на площади, когда началось нападение. Они уже познакомились, парень немного стеснялся, когда его называли по имени — Леон.

— Иногда, — откликнулся Редрик.

— Вон, принесли новые газеты, можешь посмотреть. А я бы на твоем месте поспал.

Название газеты переводилось как «Истина». Редрик заметил, что шрифт заголовка был тем же самым, что и в прежней основной газете — «Заря победы». На первой же странице была огромная фотография — парень и девушка под пробитым знаменем.

«Новый век начинается сегодня!» — гласил огромный заголовок.

Он развернул газету. На последней странице были даже анекдоты.

«Ложатся в постель Леон и Зоя. Леон и говорит: «Никогда не думала, что тебе придется спать с президентом, вождем и отцом нации? То-то!» «Это что, — отвечает Зоя, — а вот ты-то, наверное, уж точно не думал, что будешь в постели с председателем Академии наук, крупнейшим специалистом в химии, лауреатом госпремий?»

Редрик отложил в сторону газету: на экране телевизора появилась крупная надпись — «Внимание, сейчас будет передано важное сообщение!»

— Ох, наконец-то, взяли их! — радостно воскликнул дежурный. — Ну, всё, тогда нам — скоро по домам!

Но лицо диктора, появившегося на экране, было на редкость мрачным.

— Из различных районов Михайграда поступают сведения о том, что в городе действуют снайперы. Войска Совета спасения проводят операции по зачистке. Мы предупреждаем жителей Михайграда — соблюдайте все меры предосторожности. Повторяем — соблюдайте все меры предосторожности! Принадлежность снайперов пока не установлена, вполне вероятно, это спецподразделение службы «шербими». Имеются жертвы среди населения…

— Ни хрена себе! — Дежурный сорвался к телефону, бросился набирать номер. — Ч-черт! — прошипел он, бросая трубку. Никто не подходит! А если она вышла?..

Он был растерян.

Редрик не стал спрашивать, о ком именно беспокоится дежурный — о девушке, матери или сестре. Надо было предвидеть именно такой поворот дел. И Эйно говорил о чем-то подобном.

— Ред, все уже в зале. — Эйно возник на пороге почти бесшумно. — Обсуждаем план действий. Наш паук ожил…

Ситуация была куда страшнее, чем то, что говорилось по телевизору. Снайперы полезли, словно черти из табакерки, примерно часа два тому назад. Работали они почти что без разбора, казалось, им было совершенно безразлично, кто должен стать целью — солдат, старик, женщина или ребенок. Правда, потом наметились некоторые закономерности. Особой «популярностью» пользовались машины «скорой помощи». Какой-то тип, переодетый в полицейскую форму, сделал несколько точных выстрелов по армейскому патрулю, после чего спокойно дал себя прикончить. Пока разбирались, что и как, солдаты, и без того не очень хорошо относившиеся к полиции, едва не забили насмерть троих офицеров народной полиции. Свои — своих же.

Жертв было уже несколько сот, а случаи, когда снайпера Удавалось прикончить, оказывались единичными — как с тем лже-полицейским. Было похоже, что тайное подразделение «шербими» просто неуязвимо. Снайперы растворялись в городских кварталах практически бесследно — чтобы появиться вновь.

Василэ Шеху сказал что-то о фанатиках, преданных диктатору, но Эйно покачал головой:

— Это — не то! Вот теперь мы и в самом деле будем вам нужны.

На совещании сотрудников О.С.Б. никто из Совета спасения не присутствовал. Эйно попросил выделить комнату и убрать оттуда дежурных — что и было выполнено.

— Догадались, куда деваются снайперы? — спросил он, войдя в небольшой зал. Там собралось человек пятнадцать.

— Но Предел был полностью перекрыт до вчерашнего дня, — возразил грузноватый человек в пиджаке, меньше всего похожий на мага. Кажется, он был из немцев.

— Выходит, не для всех он был закрыт! К тому же, эти снайперы — не люди. Это придатки нашего дорого диктатора, не более того, — хмуро сказал Эйно. — К счастью, их можно убить окончательно. Есть у меня такое нехорошее предчувствие… — он замолчал, а потом закончил:

— Мы найдем среди них тех, кого ищем.

— Думаете? — с сомнением произнес венгерский коллега — наверняка из Светлых, слишком уж мягкими были черты его лица.

— Пока это догадка. Кто-то из наших должен отправиться в морг, на вскрытие этих типов. Только времени нет. И людей.

— Думаю, поступим так — разделим город на квадраты, разбиваемся по парам — ив Запределье, — решительно сказал немец.

— Ну-ну, льва в пустыне вы, Дитрих, никогда не искали? — голос Эйно стал ехидным. — Очень простое задание — берем пустыню, делим надвое, на одной половине — лев, на другой — нет. Потом еще надвое — и так далее, и лев будет в ловушке.

— А вы что предлагаете? — насупился Дитрих.

— Ничего. Принять ваше предложение, хоть кого-то да спасем от снайперов. Только запомните — пока диктатора не изловят, никакие меры нам не помогут. Эти снайперы — только начало.

— Эйно, и откуда вам это известно? То, что вы узнали об эксперименте С В А… — начал было венгр.

— Да, это эксперимент, только нам не было сказано, что он давно вышел из-под контроля. Диктатор — то, что он из себя представляет — действует один. Как истинный герой, — Эйно усмехнулся, — без всякого СВА. Эти снайперы — его органы, не более. Сами они без него — просто ничто. Трупы. Сейчас он растерян, но так будет не всегда. Если его не поймают дня через три, тогда нам останется героически погибнуть, или…

— Или — что? — спросила хмурая русоволосая женщина, сидевшая рядом с Дитрихом.

— Или — стать его снайперами, войти в спецподразделение. А предварительно, пани Вондрачкова — умереть. Но я согласен — сейчас половине из нас лучше заняться снайперами. Остальным — попробовать исследовать убитых «фанатиков». Авось, что-нибудь и отыщется.

— Русский авось… Как это мило с вашей стороны, Эйно! — с сарказмом проговорила чешская пани.

— А на большее мы и не рассчитываем, — улыбнулся ей Эйно. — Прорвемся! Предел — за нас!

Глава 20 Не дружите с вампирами!

Санкт-Петербург,

наши дни

— Так что ж это получается? В Запределье — только при сопровождающем?

Кари смотрел на Эрика почти что с сожалением. Тот нахмурился:

— Выходит, так оно и есть.

— Ну, не думаю, что это — большая проблема. По-моему, все вполне решаемо. Тренировка, только тренировка. И вообще.

Кари окинул взглядом комнату.

— Слишком бедновато мы живем. Я понимаю, шакалам- оборотням приходится еще хуже, они и по склепам иногда ночуют, но уж ты-то…

Он расселся на диване и философствовал.

— Зато некоторые богачи ходят к пьяным парикмахерам. Наверное, их стригут за пузырек настойки боярышника, — заметил Эрик.

— Но-но, сегодня это кажется таким. А завтра — будет модно. Все в мире относительно, Эрик.

— Ну вот, и здешняя обстановочка — считай, что она тоже относительна.

Кари встал с дивана, прошелся по комнате, остановившись перед массивным книжным шкафом. Из-за стекол тускло просматривались корешки книг. Ни одной яркой и цветной обложки. Сплошь — собрания сочинений: Уэллс, Конан Дойл, Дюма…

Книг по магии, которые Кари не только покупал здесь для себя, а заодно и ухитрялся продавать в Запределье (порой, как весьма дельную литературу, а порой — как юмористические творения), здесь тоже не водилось.

— Господин маг, а где же у нас магическая литература? — вопросил Кари.

— Я немного выше этой дряни, — в тон ему ответил Эрик. — И вам, сударь мой, не советую. Умрете… от смеха.

— Что верно, то верно.

Вот так и шла вся их беседа — с подколками, но вполне дружелюбно.

— А кофе-то у тебя хоть есть? — на сей раз голос Кари прозвучал вполне серьезно.

— Есть, — проговорил Эрик и вышел на кухню. Через пару минут он вернулся с двумя чашками ароматного кофе.

— Растворимый? — деловито осведомился Кари.

— Да, — хозяин квартиры поставил перед ним чашку. Кари осторожно взял ее, внимательно посмотрел на жидкость в чашке.

— Хороший кофе… вот бывает ли он растворимым, неясно. Ладно, так и быть, проверим.

Он все же сделал глоток.

— Слушай, и как ты живешь? Пожалуй, надо тебя к делу приставить. Иначе — пропадешь. Ты подумай — такая квартира, а живешь ты в ней — как древний спартанец. Были такие в этой реальности — очень глупая тусовка. От глупости они и вымерли.

— И что ты предлагаешь?

— Сначала тебе придется научиться ходить через Предел. Можешь даже с помощью этой самой… шакалёнка. Потом — научишься сам. Потом… Хоть жить тебе, наконец, захочется. Нет, ты посмотри — такая шикарная квартира, а ты что делаешь. Да у тебя тут все так, будто ты здесь не живешь! Хоть бы девчонок приводил, и то дело. Так ведь нет!

— Ну-ну, — пробормотал Эрик.

Все, что в нем оставалось человеческого, вопило и умоляло об одном — протянуть руку, взять наглого гостя за шкирку, и решительно спустить с лестницы. Можно — в пролет, поскольку он в этом доме был. Можно даже в окно…

Но человеческого почти не оставалось. Поэтому приходилось сидеть и слушать нравоучения Кари. И ждать нужного момента. Летучая мышь приковывала цепкий взгляд его желтых глаз. Точнее, не сама мышка — что она такое? Кусочек серебристого металла — и не более того! Но амулет был заряжен именно так, как необходимо. И — Эрик уже смог удостовериться в этом — он не был «именным», рассчитанным только на хозяина и более не на кого.

— Слушай, а сколько это стоит? — он решил идти в лобовую атаку.

— Что — сколько стоит? Сменить обстановку? Ну, месяца три на меня поработаешь. Думаю, достаточно.

— Нет, я не о том. Вот эта вот летучая мышь? — он указал на амулет.

Кари расхохотался.

— Знаешь, зашел я тут как-то в здешний магазин. А там куриные ножки продают, лежат они на прилавке. И одна мадам в возрасте спрашивает: «А три ваших ножки сколько стоят?» А продавщица ей в ответ: «У меня их только две, и они не продаются!» Так что — нисколько эта мышка не стоит, Эрик, она не продается, вот и весь сказ.

— Ну, было бы предложено. — Несостоявшийся покупатель развел руками. На его лице отразилась легкая досада. — Как хочешь… — сказал он как можно более безразличным тоном.

— Именно так и хочу.

Эрик принял несколько сосредоточенный вид.

— Может, к кофе чего-нибудь?

— Пожалуй, да, его надо заесть. Хотя, знаешь, если уж идти за едой, то вдвоем. Пожалуй, продолжим гулянку?

— Ладно, — тогда идем. Ты лучше скажи — откуда у тебя такие деньги?

— О-о, это длинная историйка! Ты что-нибудь слышал про «адских гончих»?

Поскольку Эрик ничего о них не слышал, то, пока они спускались вниз на древнем лифте с «расписными» стенками, Кари пересказал ему почти все — и о методах приручения, и о том, как можно продать одну собаку дважды.

— Ну вот, главное здесь — приручить и найти покупателя. И все будет просто о-кей. Вот-вот, о-кей! Эх, хотел бы я побывать знаешь где? В Запределье, но в Америке. Там, правда, хранители пострашней, чем здесь, ну эти, О.С.Б. — и их обвести можно. Даже наверняка.

— Так как ты приручил «гончих»?

— Просто стал для них своим. Старшим в стае. А тут главное — не бояться. Испугаешься — и всё, крышка тебе… Трудноватый способ.

«А без твоего амулета — невозможный», — подумал Эрик.

Такого количества еды Эрик не мог себе представить. Дело было даже не в количестве — все, что покупал Кари, сводилось к деликатесам: начиная от корейских салатов и заканчивая упаковками с сельдью по-мексикански. Не были забыты и несколько бутылочек легкого пива.

— Ну вот, легонько подкрепились? Думаю, достаточно. — Кари отложил упаковку с едой, потянулся было за бутылочкой с пивом. И тут же отставил ее в сторону. Ему — совершенно неожиданно — пришла в голову забавная мысль. Этот Эрик — очень уж странный малый. В нем чувствовалась огромная магическая сила. Ну, если и не огромная, то немалая, — поправил себя Кари. А если взять да и разыграть немного этого увальня. Может, хотя бы оживет, перестанет отвечать односложно.

Эрик молча смотрел на него и казался каким-то сонным и усталым. Нет, точно, его нужно оживить…

Кари внимательно посмотрел на своего собеседника. Очень внимательно. А потом тихо заговорил:

— Эрик, а ты слышал когда-нибудь о таком поверье — вампир никогда не войдет в дом сам по себе, если его не впустить?

— Да, но к чему ты это? — сонно пробормотал Эрик.

— К чему? Ну, к тому, что ты сам меня сюда пригласил. — Кари мило улыбнулся, скинув остатки легкой иллюзорки, скрывавшей клыки. — А ты не боишься этого? Знаешь, что бывает с теми, кто так необдуманно приглашает вампиров в гости?

Неожиданно он резко поднялся — и оказался за спиной у сидящего Эрика. И легонько провел пальцами по шее хозяина квартиры.

— Ты чего, с ума сошел? — проговорил Эрик, который, как показалось Кари, был совершенно растерян происходящим.

— Ну, это — вряд ли, — усмехнулся Кари, показывая клыки. — Не думаю, что сошел. Скорее, наоборот.

— Ты что, и вправду — вампир?

— Самый настоящий. Это нужно было раньше заметить. Нет, в Запределье тебе с такими замашками не выжить. Тебя там сразу кто-нибудь или что-нибудь обязательно съест.

Он замолчал, пристально уставившись на Эрика.

Тот все еще растерянно моргал, явно не понимая, что именно происходит.

И происходило следующее.

Кари ожидал чего угодно — возмущения, бешенства, даже махания кулаками — но только не растерянности. И теперь, видя то, что происходит с Эриком, он был удивлен. Но не в том дело — хищник всегда готов напасть именно на растерянную жертву. И теперь у Кари работал инстинкт. Вздумай Эрик возмутиться или начать сопротивляться — и дальнейшего не случилось бы.

— Знаешь, я не чувствую себя сытым, — проговорил Ка-Ри, глядя на остатки трапезы. — Это все не то. Иногда нужна кровь. Знаешь, как диабетику — инсулин.

— Или — как наркоману его укол.

Эрик попробовал отшутиться, но сделал это таким растерянным, почти что дрогнувшим голосом, что шутка не удалась. Инстинкты Кари, дремавшие до поры до времени, вдруг мощно выплыли наружу.

— А знаешь, как это приятно — освежиться настоящей, живой кровью. Можно, конечно, наведаться на станцию переливания крови, но эффект будет совсем не тот. Разница — как между кофе и растворимым кофе.

— Да перестал бы ты… Не смешно уже, — буркнул Эрик.

— Ну, кому смешно, а кому и нет — так всегда бывает. А хорошо смеется тот, кто смеется последним…

Он кружил по комнате, как акула около жертвы.

Кари было невдомек, с чем связана растерянность хозяина квартиры — а то, пожалуй, он прикусил бы язык вместе с охотничьим инстинктом. Но мышка-амулет успешно отражала все попытки воздействия. Эрик пробовал самый простой метод — заставить Кари подчиниться, сделать его таким же послушным орудием, как Нику. И каждый раз короткий, и, разумеется, невидимый человеческому глазу, зато хорошо заметный СУЩЕСТВУ разряд энергии из глаз летучей мыши делал все его воздействия ничем. Было тут отчего растеряться!

Но Кари сейчас совершенно не замечал этого.

— А знаешь, донорам, говорят, даже приятно. Да-да, можешь в том не сомневаться. Так что — как насчет добровольной сдачи крови? Вроде бы, в старину доктора кровь отворяли — специально в качестве лечения. Не попробуешь?

У Эрика не оставалось сил, чтобы подняться, да и поговорить по душам с этим типом. По душам — или по ушам. Этот Кари вполне заслужил хорошей взбучки. Более того — он на нее откровенно напрашивался.

Но неравная борьба истощала силы.

— Ну так что? Добровольно, значит, не хотим? Тогда придется добровольно-принудительно! Вот так!

Кари сделал почти неуловимое движение — и впился зубами в шею слабо сопротивляющемуся Эрику.

— Готово! — пробормотал он. Сейчас Кари выглядел совершенно ошеломленным.

Разумеется, сейчас речь о смерти «донора» не шла. Кари нужно было немногое — всего-то лишь удовлетворить инстинкт хищника. А то, что сопротивление было слабым, придавало всему действу еще более приятный оттенок.

— Ну вот, боевое крещение состоялось! — воскликнул Кари, оторвавшись от шеи вконец обессиленного хозяина квартиры. — Теперь ты — «донор»! Поздравляю!

— Ты — маньяк! Ты — опасный сумасшедший! — пробормотал Эрик.

— Ну с чего ты это взял?! Эх, надо было инициировать тебя, и ты стал бы вампиром! Кстати, и через Предел ходить быстрее бы научился. Ну да ладно, все еще впереди!

— Слушай, оставь меня в покое! — Голос Эрика звучал тихо и зло.

— Раньше думать надо было! Да и что тебе, чуть-чуть крови жалко? Экий ты жадный.

— Я пойду спать. А ты — делай, что хочешь! И учти… — Эрик не договорил, поднялся — это стоило усилий, и не прошел, а почти что прополз в соседнюю комнату, не забыв закрыть за собой дверь.

— Ну, как знаешь!

Эйфория уже начала проходить. Кари тщательно вытер рот, не забыл вновь накинуть иллюзорку. Посидел несколько минут в кресле. А потом он решительно поднялся и, миновав прихожую, управился со входным замком и хлопнул дверью напоследок.

Глава 21 Спецназ — паукам не помеха

Михайград,

ноябрь 1989 г.

Совещание могло бы окончиться еще быстрее, если бы не очередная новость, которую надо было предвидеть.

— Только что в здании Министерства обороны был ликвидирован один из снайперов «шербими», — тревожно говорил диктор. — Им были убиты трое охранников. Снайпер был окружен на последнем этаже, на предложение о сдаче ответа не поступило. Он либо убит, либо покончил с собой. По всей видимости, он проник в хорошо охраняемое здание через подземный ход.

— Ну, вот и ответ, вот вам уже не цветочки, а ягодки, — заявил Эйно. — Какой такой подземный ход, мы с вами от лично знаем. Знаем, что делать. Охранять. Следовательно…

Теперь никто и не думал с ним спорить. Все сидели, глядя на экран, словно бы пришибленные ужасом.

— Следовательно, немного меняем план. Часть из нас — по два сотрудника, не больше, — охраняет все важные здания. Их не так много. Почта, телеграф, телефон… — Эйно усмехнулся. — Сами представьте, какие именно здания. Людей у нас хватит. Прочие — охотятся за снайперами в Запределье. Это еще не все. Желательно, чтобы каждый направил сообщения своим — пусть шлют подкрепления. До завтра все равно вряд ли кто успеет, но постарайтесь. Скажите, что ситуация чрезвычайная. Хотя это будет слишком мягко.

— А вы куда? — несколько неуставной вопрос задал Дитрих. Кажется, он возглавлял отдел О.С.Б. в каком-то небольшом городке и считал себя почти равным Эйно по званию.

— Я тоже займусь охотой. На очень достойную дичь, — отрезал Эйно. — А теперь — небольшой вам сюрприз, — он встал и на секунду вышел за дверь, и тотчас же вернулся — не один.

— Представляю вам новый О.С.Б. Констанцы. Не умеют пока ничего, о Запределье узнают сегодня — от вас. Способности… Это плюс: есть у них способности и немалые. Так что прошу любить, беречь, обучать — и пусть они вас подстраховывают при охране.

— Где вы их набрали? — спросил венгерский маг, глядя на шестерых парней и двух девушек, стоящих напротив и внимательно вслушивающихся в идущий по-английски разговор.

— Здесь, прямо на площади. Было бы странно, если бы ребята с ТАКИМИ способностями остались вчера и сегодня сидеть дома. Конечно, у них все было заблокировано, но теперь… В общем, действуем. К тому же, город они знают уж всяко лучше нас с вами.

— Невероятно! Вы очень оперативны, герр Эйно. Только вот первый выход в Запределье… Сами знаете, как это бывает тяжело, — заметил Дитрих.

— А вот поэтому рядом будете вы, — не допускающим возражений тоном сказал шеф «Умбры». — Вы поможете им, они — вам.

— Русские всегда представлялись лихими ребятами, — усмехнулся Дитрих. — Но чтобы вот так…

— Боюсь, вы еще не до конца нас знаете. — Эйно улыбнулся. — Распределяемся по объектам, а я пока доложу нашим друзьям из Констанцы, что мы предпримем. Смотрите, как бы вас, господа, не приняли случайно за снайперов!

Редрик посмотрел на ребят, которых собрал Эйно. Лицо девушки показалось смутно знакомым. Ну, еще бы — ведь это та самая официантка из гостиницы, которая смертельно испугалась, что пролила тарелку на важных иностранных туристов.

Да, пролить тарелку она, видите ли, испугалась. А прийти на площадь, где стреляют, где творится кромешный ад — это ничего, в порядке вещей.

Бывает ведь и такое: трусость и храбрость — понятия очень относительные. Один готов полезть на амбразуру, а поговорить со своим начальником по душам — боится, ну просто ни в какую! Другой — по жизни не боится ни бога, ни черта, а вот случилась какая-нибудь по-настоящему кошмарная ситуация — и готово, хвост поджал…

Ребята стояли молча, сосредоточенно глядя на сотрудников О.С.Б. Скорее всего, они даже отдаленно не понимали, что сейчас предстоит. Видимо, решили, что революционный Совет дает им какое-то особо важное задание. Собственно, так оно и было.

— Вы уже все слышали? Несколько снайперов проникли в правительственные здания, и теперь…

— Конечно, слышал, — быстро проговорил Эйно. — Еще полчаса-час — и они возьмутся за нас всерьез. Точнее, взялись бы. По подземному, говорите, ходу? Я вам этот «ход» продемонстрировал.

И вы поможете нам?

Эйно обратил внимание, что Василэ Шеху выглядел больным. Слишком большая ответственность на него свалилось, слишком тяжело было бы просто браться за руководство разоренной страной. Но теперь эта страна еще и превращается в осажденную крепость.

«Пожалуй, тут без небольшой энергетической подпитки не обойтись, — подумал Эйно. — Воздействие, на самую малость. Надеюсь, товарищ Роман меня простит за вмешательство…»

— Поможем. Если вы поможете мне. Во-первых, наши люди будут дежурить на всех важнейших объектах. Список прилагается. По нескольку человек на объект — и снайперы туда просто не попадут. Не смогут.

— Вашим людям нужны пропуска? Я готов выписать.

— Не думаю, что нужны. Наши ребята, судя по всему, сами себе пропуска. Нет, я просто вас предупреждаю, хотя можете выписать удостоверения — на всякий случай. Дело в другом. Вы должны помочь нам.

— Да в чем же?

— В деле поимки диктатора. Полагаю, вам тоже этого очень хочется.

Василэ Шеху даже слегка остолбенел от неожиданности:

— В деле поимки? Но мы и без того этим занимаемся. Если хотите знать…

— Очень хочу. И отлично понимаю, что от ваших людей — пускай там будет самый лучший спецназ — он запросто уйдет!

— Как уйдет?

— А также точно, как снайперы приходят туда, куда их не звали. «Подземным ходом» — вообще-то, это называется словом «Предел». Или же ваши люди просто перестанут быть вашими. А, может, и людьми.

— Как будто вы каждый день имели дело с диктаторами, Всеволод Рогволдович!

— Ну, не каждый день, но через день — это вас устроит? — Эйно рассмеялся, на сей раз весело. — Вообще-то, ваш случай, я имею в виду Леона Андруцэ, уникален. Или — почти уникален. Так что нам следует быть как можно осторожнее. И лучше, если операцию по аресту вы доверите мне.

— Ну, если вы за это беретесь… Что вам предложить взамен, говорите сразу? Такие дела просто так не…

— Конечно, не решаются, — перебил Эйно. — Первое: вы оказываете нашим людям помощь. В охране зданий, в поимке террористов из «шербими», а главное — в поисках пропавших. Вот это — важнее всего, хотя есть у меня определенные подозрения, где именно мы их найдем.

— Авторов?

— А второе будет после победы. Окончательной победы. Наша организация в Констанце оказалась слаба, настолько слаба, что Андруцэ ее сожрал — и не поперхнулся. А ведь они сплотились раньше, чем, скажем в России, в этом вы — впереди нас.

— Когда же? — слегка удивленно сдвинул брови Василэ Шеху.

— При господаре, который заложил вашу столицу, — совершенно серьезно ответил Эйно. — Был он человеком образованным и продвинутым в магических искусствах. Так что немудрено, что «Смерть бесам!» здесь — его заслуга. Так вот — когда они возродятся, вы им не препятствуйте. И оказывайте поддержку. Это и есть второе.

— Так что вам будет необходимо?

— Форма спецслужбы — это раз. Офицерское удостоверение службы «шербими» — это два. Вы уже выяснили примерный район нахождения диктатора?

— Да. Он рванул в Сильвару — вероятно, к своему сынку. Его там видели неподалеку — на машине, вместе с Зоей. А около Сильвары сейчас бои, там пожарче, чем здесь.

— Плохо, — покачал головой Эйно. — Очень плохо. Надеюсь, его не обнаружат, пока мы мило с вами болтаем. Так что прошу предоставить все необходимое, а потом — перебросить на вертолете в тот район. Там и разберемся в обстановке. Да, не просто так перебросить — выделить БТР, желательно, чтобы там было хорошо закрытое помещение. Выделить людей — на всякий случай, если он заартачится. Да, еще самую мелочь — на машине должна быть старая символика, это очень желательно. Никаких пробитых знамен. Луч-ше скажите, что вы с ним собираетесь сделать?

— Судить. Разобраться во всех его преступлениях — и судить.

— А убить при попытке к бегству?

— Боюсь, это недопустимо.

— Боюсь, товарищ Шеху, что если будете собирать доказательства для суда, вы до него не доживете. И никто из здесь собравшихся.

— Но общественность…

— Для общественности сойдет и трибунал! — жестко сказал Эйно. — Вы что, не видели, как стреляли по безоружным? Какие вам еще преступления нужны?! Говорю вам — он смертельно опасен для всех. Это — не человек. Поймите — не человек!

— Но мы хотим стать цивилизованной страной, — вздохнул Василэ Шеху. — Страной, где уважают основные права…

— Права человека? По отношению к кому? К тому, кто отдал приказ стрелять в мальчишек и девчонок — в Сильва-ре и здесь? Кто ограбил миллионы людей? Кто расстреливал без суда и следствия? Ох, поплатитесь вы когда-нибудь за эти декларации прав убийц и людоедов. Прощения вам тогда не будет!

— Вы сами — диктатор, Всеволод Рогволдович, — горько усмехнулся Василэ Шеху.

— Вам непременно надо будет судить его здесь? — уже спокойным тоном спросил Эйно.

— Да. Даже если это будет трибунал, как вы настаиваете.

— Что ж, тогда готовьте сменные экипажи для моего БТРа. Пускай меняют друг друга в каждом крупном населенном пункте — от места поимки до столицы. Лишние предосторожности не помешают. Готовьте помещение для трибунала. Кстати, помните: этот трибунал — потенциальные смертники, даже если диктатор будет расстрелян.

— Почему?

— Есть такая гадкая штука — предсмертное проклятие. Ну, да вы заканчивали ВПШ у нас в Союзе, в проклятия не верите.

— Если вы захватите Леона Андруцэ, я поверю во все что угодно. — Председатель Совета спасения улыбнулся. Кажется, энергия, отданная Эйно во время разговора, пошла на пользу товарищу Шеху. По крайней мере, сегодня он продержится на ногах…

— Все распределились? Ну вот, теперь — по местам! — Эйно закончил совещание одной фразой. — За работу!

Редрик уже вышел в коридор, когда его ухватили за рукав:

— Таварэш!

Он удивленно улыбнулся — кто это здесь окликает его на ломаном русском.

— Таварэш, я с вами…

Все та же давешняя официантка. Вот ведь, ее же, вроде, к венграм определили, на телецентр.

— Зачем? — спросил он.

Дальше полилась довольно сумбурная речь. Потому что она умеет хорошо стрелять — на военной подготовке выбивала Шиз 10. Потому что она была тут на баррикадах, и видела, что именно русский «таварэш» вытащил какого-то Пет-рэ, когда того подстрелил налетчик. Потому что она хорошо знает город, пусть даже и не родилась здесь. Потому что…

— Тебя как зовут? — спросил Редрик, прервав все эти излияния.

— Мирэла, — смутилась она.

— Так вот, Мирэла, ты хоть знаешь, что ты сейчас собираешься выйти в Запределье, так?

Девушка смущенно кивнула.

— Днем, девочка? В первый раз в жизни попасть в Запределье — и днем?

— Это опасно, да? — спросила Мирэла смущенно. — Ночью на баррикаде было тоже опасно. Петрэ еще сказал — уходи, тебя подстрелят. А ранили его.

— Это опаснее, — решительно сказал Редрик. — Но это еще не все. Мы будем не в здании, где нас кое-как хранят стены, а снаружи. И станем охотиться на тех, кто готов охотиться за нами. Это тебе как? Это не совсем люди, Мирэла. Даже — совсем не люди.

И все равно, — упрямо проговорила девушка. — Я… — Не упрямься, Редрик, — раздался позади голос Эйно. потом он тихо добавил по-русски:

— Или она погибнет сегодня в Запределье, или станет шефом Темных, когда придет срок. Ты ее все равно не переупрямишь, если скажешь «нет», она сама туда выйдет!

Редрик покачал головой.

— У нее же и игольника нет.

— Будет палить из автомата. Главное — подскажи, чтобы точно в голову, иначе этих зомби просто так не завалишь.

— А ты? — спросил Редрик.

— У меня свое задание. Там лучше действовать одному. Надеюсь, вечерком свидимся — все вместе. Да поможет тебе Предел. Точнее, вам обоим…

Редрик искренне надеялся на одно — как только эта глупая и самоуверенная девчонка окажется в смутно знакомом, но совершенно непонятном городе, она смертельно перепугается, и тогда можно будет совершенно спокойно и без всякой тени сомнения отослать ее обратно. Но все произошло совершенно иначе.

Они миновали сгоревшие машины на площади — остовы грузовиков, на которых прибыли ночные налетчики, пошли на укрепление баррикад.

Улица вела в исторический центр Михайграда, к национальному музею и оперному театру. Здесь было вполне чисто и уютно — по крайней мере, до вчерашнего дня. Все же, лицо столицы, а значит, и страны.

Пока стрельбы слышно не было — видимо, снайперы работали в других местах. Что ж, это к лучшему. Вероятно, здесь и в Запределье более-менее спокойно. А попробуем-ка мы взять и перейти именно теперь. К тому же, среди старых зданий переход выполнить всегда легче, чем в новостройках. Ему-то, в принципе, все равно, а вот девочке… Он посмотрел на Мирэлу. Ее личико было напряжено, как будто девушка каждую секунду ждала нападения.

«Как тогда, в гостинице», — усмехнулся про себя Редрик. Что ж, вперед, кому жизнь недорога.

— Советую закрыть глаза, — негромко сказал он. — Считай про себя до десяти…

Он отвернулся, понимая, что девочка четко выполнит все его указания.

И мир переменился — мгновенно все его краски стали иными, дома и улицы утратили четкость очертаний, стали туманными и зыбкими, а потом, почти сразу же, все сложилось заново — пугающе, зловеще, непонятно. По крайней мере, для того, кто окажется в этом месте в первый раз.

— Можешь открывать глаза, готово, — пояснил Редрик своей спутнице. — Ну, как впечатления?

Разумеется, она огляделась по сторонам. Разумеется, округлила глаза. Конечно же, тут же задала вопрос:

— Где мы?

— Это и есть Запределье, — четко и раздельно произнес Редрик. — Отраженный Михайград. Как, нравится?

Нравиться тут было нечему. Никакого исторического музея более не существовало — перед путниками, которые пока что оказались здесь в гордом одиночестве, возвышался самый настоящий замок. И был он настолько мрачного вида, что разум поневоле начинал предполагать — в этом здании цвета бычьей крови просто обязаны находиться пыточные камеры, темные казематы с прикованными узниками, зловещие переходы и галереи, по которым волокли обреченных на смерть…

А вместо театра был виден поросший серо-зеленой травой пустырь — вполне вероятно, что в его центре находилось болото, такое же, как перед Дворцом эдельвейсов.

Начинал накрапывать дождь, было серо и тоскливо.

— Ну как?

— Теперь нам куда? — спросила девушка.

Вот сейчас Редрик посмотрел на нее с некоторым уважением. Он-то ожидал, что поток слезных мольб начнется вслед за первым недоуменным вопросом. Нет, судя по всему, не начнется…

— Теперь? Думаю, в сторону тех зданий, которые начнут атаковать снайперы. Гляди в оба, они могут оказаться где-то Рядом.

Мирэла нервно сжала автомат. Что ж, видно, его судьба оказаться рядом с такой вот ученицей в Запределье, где опасность подстерегает отовсюду. Ладно, в крайнем случае, у него всегда хватит сил выбросить ее в обычный мир. Хотя, черт его знает, где опаснее сейчас!

— Теперь вот что, — начал он свой инструктаж. — Самое опасное здесь — это всякие подземные сооружения и станции метро. К ним тебе лучше не подходить. Останешься одна — ну, мало ли, отобьешься — или в сторону площади у Дворца эдельвейсов, там у тебя больше шансов.

— А почему именно метро? — спросила Мирэла, во все глаза глядя вокруг. Она на мгновение даже забыла о том, что выполняет революционное задание.

— А потому. Скоро увидишь. А ну-ка… Быстро туда!

Он едва не сбил девушку с ног — они оба оказались в высокой траве, заросли которой начинались сразу же у разбитой асфальтовой дороги. Интуиция жителя Запределья сама подсказала, что необходимо делать.

— А что такое? Они? — тихо спросила она.

— Увидишь, — шепотом произнес Редрик. — Главное — молчи и не шевелись…

Еле слышное рычание, которое заставило его спрятаться в кусты, постепенно усиливалось, превращалось в мерный рокот.

— Это же… машина, — шепнула Мирэла.

— Знаю, — он сказал это одними губами.

Это была не просто машина. По асфальту катил экскаватор, утюжа его гусеницами. Ехал он медленно и словно бы неохотно. Как будто осматривал свою территорию.

— Посмотри на кабину, — шепнул Редрик. — Только — тихо.

Мирэла все-таки не удержалась от едва слышного вздоха.

В кабине экскаватора не было никого. Он лениво двигался сам по себе.

Им пришлось лежать еще минут десять, пока шум не затих вдали.

— Что это было? — спросила Мирэла, когда они поднялись.

— Экскаватор, — сказал Редрик. — Ты же сама видела. — И он улыбнулся.

— И что? Почему он был…

— Потому что. Это — отраженный мир, здесь такая техника — если и не одушевленная, то, по крайней мере, самостоятельная. И очень опасная для нас. Поэтому, — он слегка задумался, — движемся по болоту. К телецентру, как указано в плане. — Редрик достал из кармана сложенную карту города. Там, похоже, все и происходит. Думаю, телецентр здесь — одно сплошное стоячее болото, но если они найдут тропу — могут оказаться прямо там.

Еще через некоторое время Мирэла перестала удивляться. Они шагали по грязным и запущенным пустырям, обходили огромные лужи — один раз из подобной лужи донеслось мерзкое бульканье, Редрик не решился идти туда: было непохоже, что это — просто пузыри, должно быть, там угнездилась какая-то непонятная тварь. Может — безопасная, может — нет.

Иногда на пустыре попадались фундаменты и даже руины каменных зданий, однажды им пришлось затаиться среди таких руин — вновь послышалось гудение, на сей раз под землей. Но минуту спустя все успокоилось.

В первый раз они встретили зомби именно в руинах. Как следовало из карты, здесь были кварталы зданий наиболее обеспеченных людей города — приближенных диктатора, писателей, крупных журналистов.

— Замерли, — быстро проговорил он, и Мирэла застыла, слившись с каменными обломками. Редрик очень медленно выглянул в проем полуобвалившегося окна.

Метрах в двадцати от них двигались три человеческих фигуры. Двигались как-то не по-людски, механически переставляя ноги. У каждого за плечом был автомат, вероятно, они не ждали нападения здесь. Или просто это было неважно.

— Мой — с левого края, — шепнул Редрик. — Огонь!.. Игольник и автомат сработали одновременно. Третьего,

который резко развернулся на месте, добил Редрик.

— А теперь осмотрелись — и к ним, — приказал он, когда стало ясно, что больше зомби пока не будет. Ничего ценного, кроме патронов, у них не нашлось. Ни Удостоверений, ни каких-либо документов. Вроде бы, лицо одного из этих живых мертвецов Редрик смутно припоминал, но где и когда, он так и не понял. Теперь — дальше, — сказал он. Через пару сотен метров путь им преградило низкое каменное строение, похожее на очень длинный сарай или склад. Редрик, сделав девушке знак подождать и затаиться, осторожно прошел вдоль стены и заглянул внутрь через распахнутую проржавевшую дверь. В нос ударили запахи застоявшейся плесени и еще какой-то невообразимой мерзости. Он развернул карту — судя по всему, именно здесь и должен был находиться телецентр.

Что ж, если Запределье отражает реальность, то вот оно — отражение. И за один день его не переделаешь.

Дождь припустил в полную силу, и Редрик пожалел, что у него не было плаща.

Значит, вот она, их цель. В сам телецентр им было незачем соваться — там и без того находились дежурные. У них была своя задача — прикрыть здание из Запределья, чтобы зомби из «шербими» не прорвались туда. Что ж, пускай занимаются защиткой, это, хотя и не столь увлекательно, зато — вполне безопасно.

«Интересно, а есть ли здесь хоть кто-то из местного населения?» — подумал Редрик, когда они осторожно миновали здание, за которым начинался каменный лабиринт, больше всего напоминающий заброшенную много лет назад промзону в текущей реальности. Если здесь кто-то и был, то он надежно прятался, хотя сейчас и наступил вечер. И потом — существа Запределья очень хорошо чувствуют чужаков. Поэтому они, скорее всего, предпочтут не высовываться — ведь от зомби исходила реальная угроза, стоило только на них посмотреть магическим зрением, и это можно было понять.

Еще одна пустынная дорога тянулась между развалинами и обветшалыми домами. Они осторожно, не говоря ни слова, двинулись вправо. Здесь тоже были следы гусениц, сейчас в выбоинах хлюпала вода. Дождь, на сей раз, припустил всерьез, и Редрик пожалел, что у него нет плаща. Надо было озаботиться. Ладно, геройство требует некоторого вознаграждения. Он посмотрел на Мирэлу. Та, в своей джинсовой куртке, уже успела основательно продрогнуть.

— А знаешь, здесь еще иногда и снег бывает. Среди лета, — успокоил ее он, накидывая на плечи свою кожаную куртку. — Это называется погодой Запределья. А иногда шутят про «запредельный климат». Он может быть каким угодно, но вот здесь, в Михайграде, пока что мерзкий. И будет мерзким какое-то время…

Он не договорил. Дорога заворачивала, и около угла одного из домов виднелось что-то темное.

— Стой на месте, — приказал он девушке. Та безмолвно застыла, прижавшись к серой кирпичной стене.

Редрик медленно двинулся вперед.

Шагов через пять он понял, что лежит на дороге.

Перед ним был зомби — теперь их можно было отличить сразу: ни один из них не давал обычного фона. Но этот живой мертвец был уже безопасен — кто-то постарался до Редрика.

Лежащее у дороги тело оказалось перекушенным пополам, рядом валялся изогнутый автомат. Судя по всему, зомби принял бой — на стене ближайшего здания маг заметил выбоины от пуль.

Редрик искренне понадеялся на одно — эти твари не должны чувствовать боли. Вид растерзанного живого мертвеца мог довести до истерики людей и покрепче Мирэлы. Но, тем не менее, Редрик решил — она должна видеть всё. Если Эйно прав, и у девочки и в самом деле открылся большой магический потенциал — значит, вперед.

Он возвратился к боящейся шелохнуться спутнице.

— Пошли, этот — уже окончательный труп. — Редрик улыбнулся. — Посмотришь, что было бы с нами, не уберись мы от экскаватора. Этот тип попал в засаду часа полтора на зад, ничего страшного.

Пожалуй, можно было сказать, что в глазах девушки мелькнул ужас, когда она увидела тело зомби. Но не более — она не вскрикнула, не стала биться в истерике, даже не расплакалась. Может быть, это случилось оттого, что разорванный пополам тип был из тех, кто ранил ее ненаглядного Пет-Рэ. Может, все дело в усталости — мрачных впечатлений у нее за эти дни было столько, что одним больше, одним меньше — было уже безразлично. А вот Редрику пришлось гораздо тяжелее.

Он заметил то, на что не обратил внимания прежде. Одна из рук мертвеца была неестественно вывернута, и на запястье ясно проступила татуировка — красный дракон и

знак «дао». Он помнил, кто носил такую татуировку. Парня звали Андрей, он работал в Киевском отделении, у Нейтралов. И больше точно такой же татуировки не было ни у кого!

Нельзя сказать, что они с Редриком были близко знакомы — так, виделись пару раз, не больше. И было это лет десять тому назад.

Значит…

Он склонился над мертвецом, потом, поддавшись непонятно чему, наклонился и закрыл ему широко распахнутые глаза.

Значит, твари оказалось мало своих магов — пошли в ход все, до кого он смог дотянуться. Значит, и он, Редрик, сейчас бегал бы по Запределью с оружием, ища выходы в реальность — туда, где есть люди, которых приказано убивать — всех без разбора.

Точнее, бегало бы его тело. А сам он…

А что — сам он?!

— Сердце твое принадлежало Пределу, память о тебе живет в Мире, а душа — на свободе. Мы будем помнить тебя…

Он говорил по-русски. Мирэла молча стояла рядом.

— Это молитва? Вы его знали? — спросила она, когда Редрик отвернулся и шагнул по дороге. — Это же «шерби-ми»?

— Нет, Мирэла, он — не агент «шербими». Точнее, он стал таким не по своей воле. Вот именно, стал. А мог бы идти сейчас здесь вместо меня.

Редрик замолчал, и девушка больше не задавала вопросов. Она неожиданно представила, что и сама могла оказаться на месте этого несчастного зомби. А ведь вполне могла…

— Смотри, смеркается. Сейчас нам будет полегче шагать. Ночью в Запределье бывает не так страшно.

Часом позже выяснилось, что он ошибся.

* * *

Зоя спала в машине, убедившись, что водитель не сбежит и не сдаст их.

— Куда же ему деваться? — усмехнулся Леон Андруцэ. — Он, поди, теперь думает об одном — чем бы еще нам услужить. Пожалуй, когда все закончится, назначу его личным водителем — мне понадобятся преданные люди.

Такси было приказано загнать в лес. Сам беглый диктатор совершенно не хотел спать. Какой же может быть отдых, когда надо управлять событиями. Пожалуй, будет неплохо создать эффект неожиданности, когда те, кого он бросил в бой, захватят одно из важных зданий. Генштаб, телецентр, министерство обороны. А уж потом дойдет очередь и до Дворца эдельвейсов. Его придется брать осторожно, но это вполне осуществимо.

Пожалуй, можно будет дать противникам порезвиться день-другой, пока подгонят силы из-под Сильвары — и тогда уж напасть, чтобы наверняка.

Пускай почувствуют, что значит терять позиции — одну за другой. Все равно им конец.

Конечно, Аннибал — алкоголик, что поделать, испортило сынка «золотое детство», да и мамаша постаралась. Но все же он командует силами в Сильваре и как-то держится — до сих пор по радио не сообщалось о взятии города мятежниками. А значит, шансы на победу еще есть.

Через несколько минут беспечность свергнутого диктатора сменилась тревогой. Послушные марионетки из спецподразделения, его живые мертвецы, шли в бой через Предел. И что-то выталкивало их. Ни один зомби не смог и близко подойти к телецентру.

Но даже это было не самым худшим.

Кто-то старательно обрывал ниточки, связывающие его и зомби, находящихся в Запределье. Это могло значить только одно — этот кто-то старательно уничтожает живых мертвецов. А ведь их не так уж и много.

Диктатора переигрывали, притом — по какому-то жесткому плану.

Тут было отчего встревожиться.

Но пока потеряно оказалось не все.

Главное — передохнуть, набраться сил. А уж потом можно устроить большой прорыв Запределья в реальный мир — прямо в центре Михайграда.

Вот тогда тем, кто так неосторожно и неосмотрительно выступил против него, будет очень весело. Всем — и тем, кто орал на площади, и тем, кто сидел по домам у телевизора, и даже тем его сторонникам, которые и не подумали поддержать вождя. Бездействие тоже должно быть наказано…

Существо, которое все знали, как вождя и президента, должно было выждать. Выждать совсем чуть-чуть.

Глава 22 Ведьмы против вампира

Санкт — Петербург,

наши дни

Кари был поражен гораздо больше, чем Эрик. Сказать точнее — был ошеломлен. Он предполагал, что зашел в гости к очень слабому магу, да и не магу вовсе, а так — заготовке, из которой когда-нибудь что-нибудь может быть и получится. Например, если он будет следовать его, Кари, умным советам, и не задавать дурацких вопросов — «а можно, я куплю у тебя артефакт из Запределья, а сколько он стоит?» ТАКИХ денег у этого Эрика нет и никогда не будет, да и не в деньгах дело!

Но после своей шутки, закончившейся вполне обычной для вампира процедурой, Кари захотелось как можно скорее покинуть квартиру своего знакомого. И обдумать где-нибудь в тишине и спокойствии то, что ему удалось узнать и понять.

Сказать, что этот Эрик не так уж прост — значит, промолчать вообще! Если бы не артефакт Запределья, Кари оказался бы перед ним полностью беззащитным! Полностью и абсолютно — такова была сила, прятавшаяся в этом, вроде бы, почти непримечательном типе.

То, что Эрик пока не мог ходить через Предел, не имело ровно никакого значения. То, что Кари сумел так легко с ним справиться — тоже.

Известно, что кровь — это набор лейкоцитов, эритроцитов и тому подобного. Но есть и еще одна сторона, о которой знают не все — это энергоинформационная система. И вампиры поглощают отнюдь не только кровяные тельца — даже у тех, кого они оставляют в живых.

Именно после укуса Кари понял, что с его знакомым все очень и очень непросто. Более того — это существо, угнездившееся в нем, кем бы на самом деле оно ни являлось, готово захватить здешний мир — и скушать его со всеми потрохами. Да и Запределье тогда не избегнет той же судьбы. А он, Кари? Окажется ли в новом мире место для него, или он станет всего лишь придатком нового властителя, который пришел НАВСЕГДА?

Ответа на этот вопрос контрабандист не знал, но сильно подозревал, что — не окажется. В самом лучшем случае на него наденут ошейник (может быть, и в самом буквальном смысле), и это уже не будет блефом о «шагреневой коже».

Проблемы того, что станет с миром, Кари волновали не слишком сильно — они сводились лишь к немногим вещам. К примеру, что тогда получится с его бизнесом? Что делать с Ларисой-Джагарой? Останется ли свободный выход из Запределья в реальность и наоборот?

Вопрос о собственной свободе был куда более животрепещущим.

«Сейчас он еще слаб, и его можно убить, — размышлял Кари, проходя по проспекту — метро, что здесь, что, конечно же, в Запределье, ему не слишком сильно нравилось. — Но не лучше ли будет понаблюдать за ним некоторое время. Сейчас он слаб, а судя по тому, что произошло на квартире — намного слабее Кари. Значит, можно немного повременить».

Посмотреть, каковы способности и возможности этого существа, понять, чего от него ждать, нельзя ли использовать что-нибудь для себя. Ну, а когда Эрик наберет сил достаточно, чтобы опасно сравняться с Кари — тогда, конечно, стоит избавиться от этого «властелина мира».

«Угу, а потом еще и О.С.Б. информацию продать, — весело подумал Кари. — Вот уж они-то обрадуются!..»

Он рассмеялся собственной дурацкой мысли.

«А может, придется устранить его и сейчас. Будем посмотреть», — Кари был совершенно уверен в собственных силах. Он-то был не просто здешним, он чувствовал себя хозяином и Оборотной Стороны, и Запределья: во всяком случае, с некоторых пор гостем себя не чувствовал. А значит, разобраться со всем он успеет.

Так толком ничего и не решив, он, слегка насвистывая, двинулся к тому месту, где в Запределье находился его дом.

На следующий день Кари уже твердо и основательно решил — необходимо наведаться к Эрику еще раз. Пока что наведаться без особой цели — именно, посмотреть. Однако к себе, в жилище в Запределье, заглянуть он успел, и кое-что в кармане куртки у него имелось — на случай добрых и дружеских переговоров.

В последнее время проникать через Предел именно там, где Кари жил — неподалеку от Витебского вокзала — стало все труднее и труднее. И связаны были все затруднения исключительно с О.С.Б. Все лето Витебский усиленно патрулировали. Почему — среди контрабандистов ходили разные слухи, но никто ничего точно не знал. Рассказывали полушепотом, будто бы кто-то пронес из Запределья запрещенный артефакт, при помощи которого можно превратить в дымящиеся развалины половину города на Оборотной Стороне. Но Кари слухам не слишком-то доверял.

Впрочем, это никаких затруднений не доставляло — Кари давно уже мог пройти Предел и выйти в реальность где угодно.

Поэтому зайти к себе и порыться в коллекции оружия не составило ему особого труда. Он выбрал вещь, рассчитанную как раз на такое существо, как Эрик — по крайней мере, этот очень простой, безо всяких украшений, кинжал, мог бы выпить жизненную энергию такого, как Кари, практически мгновенно. Один удар — и готово.

В свое время Кари приобрел его здесь, в Запределье. Он достался довольно дорого: пришлось выложить едва ли не целый шкаф недешевых, а главное — очень громоздких собраний сочинений.

Зато теперь эта небольшая вещица оказалась востребованной.

Кари не без гордости посмотрел на свою гостиную. Нет, в самом деле, он устроился очень уютно — небольшой домик с мансардой во дворе-колодце принадлежал исключительно ему. Квартира здесь была только одна — в гостиную вела лестница, украшенная плакатами с Оборотной Стороны. Эти плакаты Кари покупал самолично, там они стоили всего ничего. Здесь же — ценились, как любая редкость. В основном, это были постеры рок-групп и афиши. Попадались среди них и совершенно странные экземпляры: к примеру, изображение странного ажурного сооружения, вытянутого вверх. Пожалуй, тот, кто строил его, знал или хотя бы догадывался о существовании Запределья. Однажды он показал Джагаре фотографию этого сооружения в какой-то книге и спросил, что это?

Девушка только фыркнула презрительно.

— И ты не знаешь? Это же Эйфелева башня в Париже. Эх, хотелось бы в Париж… — мечтательно протянула она, после чего заговорила о модах, платьях и тому подобном.

Пожалуй, тогда он правильно решил — лучше задавать поменьше вопросов и искать ответы самому. Иначе своим незнанием можно себя преждевременно выдать — а этого делать не следует. Он очень хотел показать Джагаре мир Запределья и свое жилище, но девушку следовало ко всему этому подготовить. Иначе она и испугаться может.

Одна из стен гостиной была стеклянной, причем такой, чтобы пропускать солнечные лучи. Кари очень удивился в свое время, когда выяснил представления жителей Оборотной Стороны. Чеснок Кари не любил, что верно, то верно. Ковыряться осиновым (а также прочим) колом в ком бы то ни было — хоть в вампире, хоть в оборотне, хоть в человеке — можно было с совершенно одинаковыми результатами. А уж эта знаменитая нелюбовь к солнцу! А уж этот ритуал — засыпать днем в гробу!

Кари не понимал этого странного людского обычая — загорать, валяться, ничего не делая, под жаркими лучами солнца. Это было глупо и непрактично. Но сгореть от одного-единственного солнечного луча — это было как-то слишком. А уж сколько фильмов и книг было посвящено именно таким методам борьбы с вампирами!

Поэтому комнаты, где жил Кари, как правило, днем заливало солнце. Правда, порой он все же прикрывал окна занавесками — чтобы солнечные лучи его не будили, но не более того. Порой он этого не делал: день в Запределье — это время работы тех, кто не очень хорошо ладит с законами. Контрабандистов — в том числе. А избегать всего того, что представляет опасность здесь, Кари давно научился…

…Правда, теперь опасность была особенно велика. И, вдобавок, не слишком-то понятна. Поэтому ее надлежало узнать, а узнав — устранить. Тем самым магическим клинком, который он спрятал в глубоком кармане куртки.

Кари решил, что на метро ему ехать все-таки придется. Не в Запределье, разумеется, а на Оборотной Стороне. Ничего, это можно перетерпеть, просто несколько раз повторить себе — здесь не могут водиться чудовища! И ехать ему лучше до «Парка Победы».

О том, что представляет из себя эта станция по субботам (а был как раз субботний день), он не подозревал. Впрочем, самые обычные люди этого не знают. «Неформалы» — иное дело.

Есть в Петербурге несколько мест встреч, которые, правда, иногда меняют местоположение, но по большей части становятся древней и неизменной традицией. Кто первый предложил встречаться по средам на одной станции метро, а по субботам — на другой, теперь уже стало загадкой истории. Эти тусовщики давным-давно выросли, стали инженерами, менеджерами, а иные — даже писателями и бизнесменами. У них уже подрастают дети. А новые поколения по-прежнему встречаются на «Черной Речке» или же — у рок-магазина на Лиговке. Или — на «Парке Победы».

Публика эта — довольно живописная и, по большей части, безвредная. Выйдя на «Парке Победы», Кари тут же столкнулся с этой самой тусовкой. Сказать точнее — с Никой, которую сопровождала, будто гувернантка, ее старшая подруга Эвелина.

— Привет! — он весело улыбнулся Нике, вспомнив, что она как-то связана с типом, которого он не прочь отыскать.

«Ну, вот и моя информация подоспела. Тут откуда-то шакал прискакал…» — весело подумал Кари.

Если бы взгляд Эвелины мог прожигать насквозь, в теле Кари появилась бы приличных размеров дыра. Но он этого не заметил. Да и Ника, искоса поглядевшая на него и буркнувшая «привет!», его нисколько не смутила.

— А нам, случайно, не в одну сторону? — спросил Кари. Ника открыла рот, чтобы что-то сказать, но старшая под руга ее опередила:

— Не думаю, — сказала она и пояснила:

— Я не думаю, что у нас с ВАМИ может быть какая-то общая дорога, Кари!

— Ну, почему бы и нет, — он все еще не понимал, куда клонит эта некрасивая девица.

— А вот почему. Вы пытаетесь сбить с пути очень многих, Кари. Не думайте, что вы можете управлять людьми! У вас это очень плохо получается!

— Что-что? — он немного растерянно посмотрел на ведьму. Слабенькая ведьма, конечно. О таких вещах, как Запределье, она и не подозревает. Да вдобавок, кажется, крыша у нее была — и съехала.

— То, что слышали! — Эвелина гордо и победно улыбнулась, отчего ее лицо стало еще более некрасивым. — И не пытайтесь говорить, что вы чего-то не поняли!

Ей казалось, что этот тип сейчас должен начать спешно оправдываться и каяться, но ничего подобного Кари делать не собирался.

— Да что такое? Когда Лариса нас познакомила… Ну, уж пошутить было нельзя?

— Не просто пошутить, — прошипела ведьма. — Я должна вам кое-что сказать, Кари. Вы… Ника, подожди, пожалуйста, в сторонке, — это было сказано совсем иным, ласковым и заботливым тоном.

— Ну, я слушаю, — нетерпеливо проговорил Кари, когда Ника удалилась.

— Вы — ведете себя — как развратник и донжуан, — раздельно выговаривая слова, начала Эвелина. — Да, вы красивый и даже, может быть, симпатичный самец. Да-да, самец, именно так, послушайте меня! У вас хватило совести упомянуть Ларисочку. Да, как будто все нормально, ничего не происходит…

— А что происходит. И вообще — что за оскорбления? Пожалуй, надо послать эту психованную ведьму к черту, и продолжить путь. Кари уже открыл рот, чтобы именно так и сказать, но ему все же стало любопытно — что она еще ему выскажет.

— Я должна была ее предупредить. Открыть, так сказать, глаза. Вы совращаете эту девочку, — она кивнула в сторону, где осталась Ника. — Я понимаю, вам ничего не стоит разбить ей сердце, довести ее до самоубийства, вам это будет даже лестно! Ведь вы и сюда пришли только для того, чтобы найти ее, верно?

Явление Эрика на тусовочной станции метро стало еще одним из «неопровержимых доказательств» того, что этот кобелирующий юноша на самом деле готов завязать роман с несчастной девочкой.

Которую она просто обязана защищать.

Честно говоря, Кари так и не понял, что же именно ставится ему в вину, зато очень хорошо просек другое: стриженая дура пытается нанести удар по его отношениям с Джагарой-Ларисой. А эти отношения он считал своей собственностью.

— Стоп. Что ты сказала Ларисе? Расскажи-ка это мне. Вот прямо сейчас расскажи. — Он произнес это почти дружелюбно, но поглядел на нее так, что будь ведьма поблагоразумней, она могла бы как-нибудь свернуть эту беседу — и убраться восвояси.

Но Эвелина была ослеплена горячкой боя с «проклятым козлом» — и ничего не хотела замечать.

— Вот оно значит как? Что-то нас задело? Хорошо, — проговорила она. — Значит, так, я вам с удовольствием расскажу. Во-первых, я сообщила о ваших приставаниях к Нике. Вы…

— Я виделся с ней один раз — в присутствии Лары, — возразил Кари. Он посмотрел на нее своими слегка раскосыми глазами почти кротко. Но этот кроткий взгляд запомнили в свое время многие его конкуренты из Запределья.

— Значит, все еще хуже. Затеяли роман на стороне прямо при подружке. И с кем? Эта девочка, несчастная девочка, которую надо защищать. Так что я сообщила кое-что о вашей верности. И Джагара обещала быть впредь благоразумной…

— Замечательно. — Кари улыбнулся Эвелине, сжимая в кармане куртки клинок. Конечно, это оружие рассчитано не на Эвелину, нет, оно для тех, кто гораздо сильнее. Но если эта стриженая сумасшедшая не врет, то она должна получить свое. Вот прямо сейчас.

— Значит, наговорила гадостей. А я, пожалуй, отблагодарю. — Его улыбка стала более ласковой, а поскольку они отошли за станцию, где народа почти не было, можно было не стесняться. Кари снял иллюзорку и улыбнулся по-настоящему — так, что Эвелина вздрогнула. — Я не стану тебя ПИТЬ, у тебя для этого слишком дурная кровь, как бы не заразиться. Но ведьмой тебе не быть…

Из глаз его артефакта, показавшегося из-под куртки, ударили два лучика света. Удар оказался очень простым — у ведьмы не было и видимости защиты.

— Так что, пойду я, пожалуй. Счастливо оставаться. — И он зашагал к подземному переходу.

А Эвелина, довольная тем, что «козел» получил свое, подошла к Нике.

И тут же она почувствовала себя плохо, очень плохо. Как будто мир разом утратил свои краски, стал черно-белым, причем — навсегда. Приступ мерзкой черной тоски никак не желал заканчиваться.

И она понимала — он не закончится и за всю ее жизнь.

Эвелина перестала быть ведьмой.

СУЩЕСТВО, смотревшее на происходящее глазами Ники, еще раз удивилось — насколько же силен Кари! Точнее, не он сам, а его артефакт!

Забрать эту вещь будет необходимо, но, пожалуй, будет лучше попасть в логово врага.

Возможно, этот Кари — обладатель множества полезных вещей. Вот только жаль, что в распоряжении существа так мало тех, кто может гулять в Запределье.

Впрочем, придется рискнуть…

Ника молча встала со скамейки, где сидела, закрыв лицо Руками, Эвелина. Эрик, который совершенно неожиданно стал лидером тусовки и душой компании, собравшейся неподалеку, в парке (а ведь еще неделю назад его тут не знали), мог не смотреть на Нику. Давать устные инструкции было совершенно ни к чему. Просто девчонка станет его глазами в Запределье.

А вот потом придется прийти туда самому.

Глава 23 «Равнение — на вождя!»

Констанца, окрестности Сильвары,

ноябрь 1989 г.

«По сообщениям ряда зарубежных информационных агентств, из неофициальных источников в Совете народного спасения стало известно о контрнаступлении, предпринятом сегодня вечером верными диктатору войсками и подразделениями «шербими» в районе города Сильвара. Продвижение войск Совета было остановлено, есть данные, что они отброшены от города с большими потерями. О местонахождении самого бывшего диктатора пока ничего не известно, есть данные, что он находится за пределами Констанцы. Никаких официальных заявлений по поводу контратаки под Сильварой пока сделано не было».

Как только вертолет, в котором находились Эйно и несколько офицеров, сопровождавших его, приземлился, и был уточнен район, где мог находиться беглый тиран, в Михайград был отправлен запрос. Он состоял всего лишь из одного слова: «Наживка».

Теперь в эфир по всем каналам была запущена именно она. Разумеется, дикторы не знали, что это за информация, поэтому их трагический тон был вполне трагическим. Еще бы — когда в таких случаях используются зарубежные агентства, беда не просто на пороге — она уже случилась. Это было понятно всем — мало того, что в самом Михайграде не затихает стрельба, мало того, что в столице постоянно «работают» на улицах снайперы, и никто не защищен от пули, — теперь Сильвара полностью в руках убийц, и их войска движутся… Куда? Понятное дело — на столицу. А свои бегут, а это значит — надо идти ко Дворцу эдельвейсов, к последней точке опоры. И держаться, что бы там ни случилось!

Конечно, кое-кто рассуждал и иначе, некоторые уже готовились бежать из столицы. Но не все, далеко не все.

И уж подавно, далеко не всем было известно — информация рассчитана всего лишь на одного человека. На того самого, который мечется по своей стране, как загнанный заяц.

Один из встречающих покачал головой:

— Во врать! Я же сам два часа как оттуда! Они еще стреляют, но этого… Недополководца Аннибала уже взяли. Пьяный в дупель! Он, говорят, даже не сообразил, что его при шли брать. Что-то там орал про обращение не по форме.

Возражать сержанту никто не стал. Эйно было не до того: он внимательно рассматривал дорожную карту. Ему и фонарик-то был ни к чему, он аккуратно подсвечивал схему только для того, чтобы не вызвать удивление собравшихся.

— Думаю, дело обстоит так. Вот лесной массив. Проходившую мимо машину видели в последний раз здесь… И вот здесь, — он ткнул в кружок на карте. Прятаться им остается только на участке леса, там, где дорога делает поворот. Если бы они прорвались в Сильвару…

— Да уж был бы им горячий прием! — зло сказал офицер.

— Не горячитесь, капитан, — покачал головой сопровождающий. — Горячий прием мог быть приготовлен нам… Поэтому — по машинам. Инструктаж все прошли? Теперь мы — «шербими».

— Флаг над головной машиной, — напомнил Эйно.

— Выполним, — кивнул сопровождающий. А потом тихо спросил:

— А он вас знает?

— Полагаю, нет. Может почувствовать — пожалуй. Главное — действуйте быстро и четко, по моей команде. После поимки остальные машины увеличивают дистанцию.

— Проще было бы вертолетом! — почти с укором сказал один из офицеров.

— Не проще, капитан. Очень даже не просто. В лучшем случае вертолет сел бы за границей. А про худшие и говорить нечего. Мы не знаем, что он сейчас из себя представляет.

— Хорошо.

Офицер ничему не верил, но приказ есть приказ, а уж если это — приказ Совета, а не диктатора — его надо выполнять и не задавать лишних и ненужных вопросов.

Дела шли все хуже и хуже. Он почти забросил руководство своими зомби, посчитав, что они и без того наведут панику. А паника в столице — это было главным, для чего все и рассчитывалось. Основательно перетряхнуть Михайград, заставить толпу у Дворца эдельвейсов рассеяться, организовать смятение в рядах военных, а еще лучше — заставить их стрелять друг в друга по ошибке, — все это его особые снайперы выполнят и без чуткого руководства. А то, что их отстреливают — не столь важно, всех все равно не перебьют.

Теперь надо было думать о другом. Мертвецы пусть себе работают — пора заняться живыми. Например, войсками, которые остались ему верны. И прочими, которые перешли на сторону мятежников. С ними все понятно: главное для него — появиться в нужное время в нужном месте. И — захватить как можно больше. Когда паутина, пусть на небольшом пространстве — снова свяжет живых, — тогда придет конец мятежу.

Он слушал информацию, исходившую от мятежников, безо всякого отвращения — с чистым и холодным интересом. В Михайграде есть убитые и раненые? Что ж, работа продолжается. Мировое сообщество замерло в ожидании? Прекрасно, в столицу не доставят ни грамма «гуманитарки» — кому ж охота рисковать?!

В глубине души он предполагал, что охотниками до риска могут стать русские, но ведь у них сейчас были свои проблемы. И вряд ли даже они смогут хоть что-то быстро наладить. На это уйдет не один день, а пока горожане будут лишены еды и пищи. Кстати, неплохо бы, чтобы кто-то из зомби взорвал водоочистные сооружения. То-то будет радости в столице. Кстати, один отряд он уже туда посылал, но их перебили по дороге. Можно будет организовать следующий, это существенно…

Размышления Леона Андруцэ прервал какой-то неясный шум. Он подошел к машине, растолкал спящего шофера.

— Ну-ка, выгляни на дорогу. Там что-то происходит… Водителя такси не надо было упрашивать дважды. Его вообще не надо было упрашивать.

Диктатор посмотрел вслед удаляющемуся силуэту. Что ж, они надежно укрыты. К тому же, совсем необязательно, что здесь появятся танки мятежников. Скорее уж, наоборот — по крайней мере, если верить «неофициальным сообщениям».

Для искушенного в политике диктатора было понятно — сообщение-то вполне официальное. Просто Совет мятежников сообщает: под Сильварой им устроен полный разгром. Может быть, даже Ватерлоо…

— БТРы. Штук пять, — выдохнул запыхавшийся водила. — Движутся сюда, очень медленно…

— Молодец, спасибо. А чьи — не уточнил?

— Как прикажете, товарищ президент!

— Никак не прикажу. Сам посмотрю — поближе. Вождь решительно направился к придорожным зарослям. Ага, а вот и они. Колонна БТРов медленно двигалась по дороге, словно бы никуда не спеша. Никаких эмблем, хотя есть флаг над головной машиной. Посмотрим, если это — «дырка от бублика», знамя мятежников — значит, они отступают от Сильвары. Только вот почему так медленно?

Порыв ветра развернул флаг, но диктатор так и не смог рассмотреть символики («Что тут поделать, стареет эта шкурка, стареет», — с досадой подумал он). Но еще один порыв ветра подсказал: флаг — целый. Свои! Верные «шербими» не оставили его, не забыли, кто кормил их с руки.

На губах Леона Андруцэ заиграла радостная улыбка.

— Беги, заводи машину! Живо. Выезжаем к ним.

Ему вдруг не захотелось показываться пешим — в лесу, в испачканном и мятом плаще. Каким бы он стал жалким зрелищем. А так — хоть какая-то представительность.

Когда перед первым из БТРов выскочила автомашина — прямо из редколесья — те, кто сидел в броневике, были уже готовы.

К машине немедленно подскочили двое автоматчиков, кто-то дернул дверцу.

— Вылезай! Документы! — раздался грубый голос офицера.

И тут же он сменился на восторженное:

— Товарищ президент!

Автоматчики мигом отскочили от автомобиля и застыли по стойке «смирно», когда из машины показался САМ.

— Смирно! — проорал офицер. Все было слегка не по уставу, но сейчас это можно и извинить. — Равнение на президента!

Зое помогли выйти из машины, а телохранитель, повинуясь безмолвному приказу, вышел сам — и застыл около своего повелителя.

— Товарищ президент! Подразделение спецназа службы безопасности готово выполнять ваши приказания!

— Вольно! — проговорил Леон Андруцэ. — План дальнейших действий мы обсудим. А сейчас…

Он не договорил. Что-то было совершенно неправильно.

«Паутина… Немедленно!» — вихрем пронеслось в его голове. Нужно было одно: немедленно подчинить этих людей, выскочивших из БТРов. Пусть они выражают радость, но… И в этот миг он встретился глазами с одним из старших офицеров. И не вспомнил, — для этого не было времени, — скорее, ощутил: он уже видел его раньше. Там, на площади!

Радость? Они выражают радость? Нет. Это было злорадство.

Он сделал шаг назад, к машине, все еще надеясь на что-то — если встреча чуть-чуть затянется.

— Наша машина — в вашем распоряжении, товарищ президент! — щелкнул каблуками офицер, и диктатора под хватили под руки. Сзади хлопнул выстрел. Можно было да же не оглядываться — его телохранителя убили, и притом — окончательно.

Что-то отчаянно закричала Зоя — он уже не мог разобрать, что именно. Щупальца паутины вытянулись, силясь охватить хотя бы тех, кто стоял ближе всего к нему. Но в этот момент руки, державшие диктатора, разжались. И наступила тьма.

Тьма прерывалась бранью Зои и мерным рокотом мотора. Ни на одно, ни на другое он не обращал внимания.

Его переиграли, снова переиграли. Но — хорошо смеется тот, кто смеется последним. Поэтому следовало поберечь силы.

— Сообщения об отступлении от Сильвары не подтвердились, — улыбнулся Василэ Шеху, когда тут же, во Дворце эдельвейсов, устроил пресс-конференцию. — Все обстоит ровно наоборот — в городе подавляются очаги сопротивления террористов. Как, кстати, и в столице, — активность снайперов резко пошла на спад. Судьба диктатора? Сразу скажу — она выясняется. И будет выяснена, можно не беспокоиться. Справедливость обязана восторжествовать…

Это будет утром. А пока бронетранспортер несся по проселочным дорогам к столице, а Эйно клял про себя вовсю «цивилизованные нормы общества», которые не позволяли просто прикончить диктатора на месте. Но, увы, он пообещал его доставить, и он его доставит. Чего бы это ни стоило! Даже если придется менять экипаж на каждом километре. А придется, если тварь, загруженная в БТР, начнет действовать в полную мощь, решив как можно скорей освободиться и приложив для этого все силы. Но тварь пока что проявляла себя слабо, видимо, копила силы для решающей атаки.

БТР слегка потряхивало на колдобинах, твари, видимо, не нравилось подобное обращение, а вот Эйно сейчас было совершено все равно. Главное было — как можно скорее оказаться в столице. И тварь была совершенно ни при чем.

Он уже знал из сообщений радио о том, что большинство снайперов перебито, что больше никто ни в одно здание по «подземному ходу» не проник. Но Эйно было известно и другое: О.С.Б. понес потери. Из тех семерых парней и девчонок, которых он отобрал для службы, погибло двое. Четверо были не в самом лучшем состоянии — что поделать, поход за Предел в первый раз может отобрать много сил. Но эти ребята, по крайней мере, будут живы. А вот шестерых опытных европейских сотрудников не вернешь. И не было

никаких вестей о судьбе еще двоих: Редрик и его напарница бесследно исчезли в Запределье.

И это заставляло шефа «Умбры» искоса поглядывать на очередного водителя — ну, неужели нельзя побыстрей! Впрочем, торопить профессионала — при любых обстоятельствах — Эйно не стал бы ни за что.

Глава 24 Огненная месть

Санкт-Петербург,

наши дни

Кари был не просто зол или взбешен. Он был убит. После того, что он собирал столько лет — все, все пошло прахом! В самом буквальном смысле.

Что ж, он прикончил это поганое существо. И нисколько не винил себя в том, что перешел этому Эрику дорожку — рано или поздно пришлось бы драться, так пускай уж раньше, чем потом. Сколь бы могущественной тварь ни была, но и на нее нашлась, наконец, управа. Пусть лежит и подыхает во дворе. А лучше — пускай выползет на улицу. Все равно его ждет мучительная гибель. И это будет справедливо.

А он, Кари, сейчас возьмет и уничтожит все, что связано с Эриком на этом свете.

От переживаний кружилась голова. Кари забрался в пустующий дворик, чтобы хоть как-то прийти в себя. Но его злость требовала сейчас выхода. Он не должен расслабляться, он будет действовать!

Неожиданная мысль вдруг оформилась в его голове. Правильно, действовать! Вот прямо сейчас! Да так, что к вечеру в мире не останется и воспоминаний от поганой твари.

Он встал, вышел через арку на улицу. Это было довольно опасно, но Кари было сейчас совершенно все равно. Он вышел из Запределья.

…Приобрести пластмассовую канистру и наполнить ее бензином оказалось достаточно просто. Кари долго думал, как бы спрятать свое приобретение, наконец, ему пришло в голову купить черный полиэтиленовый пакет. Так, с пакетом в руках, он и подошел к дому, где жил Эрик. Теперь оставалось очень немногое — подняться по лестнице, сбить замок — точно так, как сделала эта чертова тварь в ЕГО доме. А потом он польет стены и пол бензином — и готово!

Кари и не думал скрываться, сотворить задуманное ночью. О, нет, зачем?! Чем быстрее — тем лучше…

Видимо, пьяным и сумасшедшим помогают какие-то высшие силы. Во всяком случае, никто из соседей не попался Кари по дороге, пока он тащил канистру к Эриковой квартире. А вот и она — теперь можно действовать.

Замок оказался на удивление хлипким. Кари едва не влетел в квартиру, когда небольшое усилие заставило замок вылететь, а дверь — резко распахнуться. Ну вот и все! Еще несколько минут — и следа поганой твари здесь не останется.

«А это тебе — за книги. За те книги, которые были во второй комнате, — приговаривал Кари, поливая бензином шкафы и стол. — А вот это — за коллекцию оружия…»

Он израсходовал весь бензин и победно осмотрелся. Готово. Теперь остается немногое. Выйти в прихожую, чиркнуть спичкой — а потом сразу в лифт. И — через Предел. А там можно отойти подальше и понаблюдать, что и как получилось.

Голова кружилась — то ли от запаха бензина, то ли от бешенства.

Все же, Кари, сколь бы злость не затуманивала его сознание, принял кое-какие меры предосторожности. Последние капли бензина ушли на то, чтобы провести дорожку в прихожую, почти к самой двери. Здесь можно было более-менее безопасно воспользоваться спичкой. Кари и сделал это — не раздумывая о том, что в доме — не одна квартира. Сейчас его это нисколько не интересовало. Важным было одно — удовлетворить свою месть.

Когда Кари захлопнул дверь, комнаты уже вовсю полыхнули…

Дело было сделано.

…Он перешел проспект, остановившись около дома. К нему было не подойти — пожарные машины прибыли тотчас же. Случай обещал стать очень скверным: Московский проспект недаром назывался когда-то еще и Международным (да он и вообще много как назывался). По нему в центр проезжали все иностранные делегации. И если здесь окажется хоть один выгоревший дом, это будет крайне неприятно.

Так что пожарные действовали смело, быстро и решительно.

Может быть, благодаря этому удалось спасти остальные квартиры.

Когда Кари подошел к небольшой толпе зевак, столпившихся неподалеку от дома, языки пламени все еще рвались из окон «нехорошей квартиры». Но пожарные деловито разворачивали свою технику. Тут же стояли и «скорая», и милицейская машины. На всякий случай.

— Эта лестница — вообще «нехорошая», — вещала какая-то старуха, судя по ее довольному виду — жительница совсем другой парадной. — Там вон, летом, один молодой парень из окна выкинулся. То ли «белая горячка» у него была, то ли этой… наркоты обожрался.

Вот оно как? Кари нисколько не сомневался, что и это наверняка связано с Эриком.

Запах бензина мог выдать его, поэтому он встал чуть в стороне. Хотя — при чем тут бензин? Мало ли тут, в этом районе, хозяев легковушек?

Кари вздохнул. Жаль, что у Эрика не было машины, иначе можно бы устроить и еще один фейерверк. Но и того, что он уже сделал, было достаточно.

Над проспектом поднимался густой жирный дым. Иногда из окна пробивался огонь, и это зрелище завораживало. Потом дым сменился паром — пожарные, наконец, ворвались в квартиру. Наверняка они удивятся, почему дверь была открыта, наверняка поймут, что это — поджог. Да и пускай! Вряд ли кто-то станет искать поджигателя в Запределье.

Теперь можно было спокойно уходить. Пожалуй, стоило сделать вот что: пройти сейчас до того места, где он живет («Жил раньше», — хмуро поправил себя Кари), пройти Предел и посмотреть, что стало с другом Эриком? Может, он еще жив?

Тогда можно будет пересказать ему — в перерывах между пинками — о том, что стало с его домом. Наверное, это было бы очень приятным занятием — рассказывать, а потом бить под ребра этот полутруп. За то, что сотворил Эрик, любая месть будет хороша — по крайней мере, Кари считал именно так.

Он спокойно перешел проспект, сел в троллейбус. Ехать было не слишком далеко, и, стоя у окна, Кари еще раз обернулся, чтобы полюбоваться на дело своих рук.

Огня уже не было, пожарники знали свою работу хорошо. Но, как бы они ни торопились, квартира Эрика превратилась в воспоминания…

…Дом Кари уже успел догореть, и никто его не тушил. Этот район вообще был малолюдным и полузаброшенным. Поскольку жителей Петербурга в Запределье не слишком много, они селятся очень неравномерно. Но Кари обожал именно пустынные улицы, прилегающие к Витебскому.

От дома остались дымящиеся руины, и рыться в них совершенно не хотелось. Он уже решил, что начнет все заново — вот только не здесь.

Интереснее было другое — полутруп Эрика куда-то подевался. Исчез. Конечно, это было грустно — ведь Кари так хотелось поскорей поделиться впечатлениями о великолепном пожаре! И, пожалуйста, его внимательный слушатель куда-то запропастился.

Что ж, вероятно, он решил найти свою судьбу. Вероятно, Эрика разорвал в клочья какой-нибудь механический монстр. Скорее всего — проглотил живьем. Что ж, неплохая смерть Для этой поганой твари. Наверняка уже сдох. Или, подыхает.

Правда, никакой кровавой полосы не было.

Ну и что с того?

И вновь Кари, не оглядываясь, покинул дворик, пропахший дымом.

Знай он, что Эрик находится в нескольких шагах, к тому же, совершенно не собирается подыхать быстро, — контрабандисту пришлось бы, наконец, отбросить свою самоуверенность.

Вуокко не считалась контрабандистом с большим опытом. Отнюдь — она была достаточно молода для этого. Но выскочка Кари был ей просто ненавистен. Без году неделя — и он стал ее основным конкурентом. А потом вышвырнул со «своей» территории, словно бы эта территория и в самом деле принадлежала лично ему.

«И если перейдешь мне дорогу — хотя бы еще раз, — не взыщи!» — так и сказал, ублюдок. И пообещал натравить своих псов. На кого — на нее?

Мало того, что было это не по-рыцарски. Кари поступал против всех правил, принятых с давних пор в среде контрабандистов, работавших с Оборотной Стороной.

Вуокко не решилась тогда возражать. И правильно поступила — уже потом она узнала, что Кари все-таки применял своих «адских гончих» против оставшихся конкурентов. Кое-кого и порвали — хорошо еще, что не до смерти. Управы на мерзавца не было, и оставалось только одно — ждать удобного случая.

Было совершенно непонятно, зачем она вообще оказалась в том квартале, да еще и днем. Возможно, это было случайностью, но вероятно, что тут сработала интуиция, без которой контрабандист быстро становится жертвой О.С.Б. — или кого-нибудь похуже.

Так или иначе, зачем-то ее понесло к Витебскому именно в тот день. Идти приходилось проходными дворами, предварительно изучая, все ли в порядке. Магическое зрение обычно ее не подводило, но ведь бывает и так — первая ошибка становится и последней.

Вуокко благополучно миновала несколько кварталов, когда почувствовала сильный запах дыма. Неужели где-то здесь случился пожар? С чего бы? Кто-то поджег нежилой дом? Зачем?

Она была любопытна, поэтому прошла несколько шагов в ту сторону, откуда ветер принес запах дыма. Запах усиливался, похоже, что горело что-то очень основательно. И тут она сообразило, что источник запаха находится как раз в той стороне, где живет поганец Нетопырь. Оборудовал себе целый дворец, и спокойно там обитает, не опасаясь, что его кто-нибудь ограбит — никому не хотелось разбираться потом с «адскими гончими».

Еще до того, как Вуокко подошла к дому, арка которого вела к жилищу Кари, она уже догадалась — с ненавистным ей типом случилось большое несчастье. И это радовало.

К тому времени, когда она оказалась во внутреннем дворике, дом уже догорал. И это был дом Нетопыря! Кто-то решил покончить с ним! Может быть, спалили не только жилище, но и его самого?! Как бы это выяснить?

И в этот момент внимание Вуокко привлек тихий стон, донесшийся откуда-то из-за угла.

Добивать Нетопыря, окажись это он, Вуокко бы не стала. Но порадоваться его несчастью — отчего бы и нет? Всегда приятно, когда страдает твой враг!

Человек лежал лицом вниз, его волосы и куртка обгорели, и Вуокко решила, что это и в самом деле Кари. Выпрыгнул из окна, спасаясь от огня, а теперь лежит — и едва ли может пошевелиться. Рукав куртки, там, где он не был обожжен, намок в крови.

Человек слабо дернулся и снова застонал.

Вуокко захотелось перевернуть его лицом вверх. Она просто мило улыбнется Нетопырю — а потом пойдет своей дорогой, естественно, забыв о том, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. А можно сделать и по-другому: пообещать, что помощь будет. Пусть помучается сильнее, он это вполне заслужил.

Она так и сделала, хотя человек был очень тяжелым Для нее.

И тут же выяснилось, что это — вовсе не Нетопырь, а кто-то совершенно незнакомый. Он посмотрел на нее безумным и затравленным взглядом желтоватых глаз.

— Что здесь случилось? — спросила Вуокко, совершенно не ожидая никакого связного ответа.

— Он… — прохрипел незнакомец. — Он… ушел…

В голосе человека послышались злость и бешенство — почти такие же, какие владели и самой Вуокко при одном Упоминании о Кари.

— Ты дрался с Нетопырем? — спросила Вуокко. — Ты это сделал?

— Он ушел… — повторил вместо ответа незнакомец. Вуокко еще раз посмотрела на дымящиеся развалины.

Если этот парень разгромил и поджег жилище Кари — тогда он — вполне достойный. И вполне заслуживает того, чтобы о нем позаботились.

«Крокодил, съевший твоего врага — хороший крокодил». Вуокко понимала это очень хорошо, а вот вторую часть поговорки она не учла: «Но и этот крокодил остается крокодилом».

— Ты сможешь идти? — спросила девушка, склонившаяся над Эриком.

Его носителя хотят спасти? Как, почему? Задумываться об этом СУЩЕСТВО сейчас не хотело. Ему было не до того. Это было даже не досадой, а холодным и спокойным гневом.

Кто-то нарушил его расчеты.

И он знал, кто и как.

Это было несчастным случаем, не более того. Нужно было отключить от кластера шакала-оборотня, выполнившего свою задачу. Хотя бы временно отключить. Он проявил беспечность — и поплатился. Теперь уже поздно, теперь и в самом деле надо было спасать своего носителя. До чего же хрупкая шкурка у этих людишек! Никакой брони, никакой серьезной защиты! И из-за этого может сорваться то, что было задумано? Но кто и почему хочет его спасти? В чем здесь логика?

Искать ответы на эти вопросы нужно будет потом. А сейчас — воспользоваться обстоятельствами.

— Да, далеко ты, парень, не уйдешь, — с сожалением говорила Вуокко, кое-как поставив Эрика на ноги. СУЩЕСТВО отключило болевые центры носителя, но все равно идти оказалось почти невозможно.

— Мы пойдем недалеко. За несколько домов отсюда. Там есть хорошая ухоронка. Подождем ночи — и все будет хорошо, — уговаривала его незнакомая девушка, и Эрик подчинялся. Делать больше ничего не оставалось, о том, что день в Запределье — опасное время, он отлично знал. И носитель почти наверняка умер бы.

Нужно будет подготовиться, сконцентрироваться — а потом начать действовать. Если он что-то ощущает и даже может передвигать конечностями, то ничего еще не потеряно. Его носителя можно восстановить. Способ есть, правда, СУЩЕСТВО до сей поры его не использовало. Что ж, все делается когда-то в первый раз.

«Ухоронка» оказалась пустующей комнатой, в которой из мебели был только один рваный матрас. Для того, чтобы добраться до этой комнаты, пришлось петлять среди проходных дворов, подниматься по лестнице, проходить через черные ходы и какие-то совсем уж разгромленные и нежилые квартиры.

Эрик тут же улегся на матрас и закрыл глаза.

Ему требовался небольшой отдых — путь оказался слишком тяжелым.

— Здесь хорошо тем, что есть три выхода, — говорила между тем Вуокко. — Можно удрать в случае чего. В общем, не беспокойся, сейчас надо тебя осмотреть и перевязать. А потом можно магию использовать…

Вуокко была очень посредственным магом, иначе бы поняла, что с этим незнакомым парнем что-то не так, но сейчас ей было совершенно не до того. Она задумалась, как бы ему помочь. Похоже, у незнакомца есть и переломы, и ожоги — эта сволочь Нетопырь жутко его отделал. Что ж, значит, придется парню потерпеть.

Также Вуокко была посредственным контрабандистом. Для контрабандиста главное — даже не магия, а наблюдательность. Вывернуться от Отряда «Смерть бесам!», убежать от монстра — это не показатель. Важнее — не попадаться. А для этого надо глядеть в оба. И замечать подробности.

Например, то, что несчастный обожженный, лежащий на матрасе, в подобной позе — свернувшись калачиком — должен был бы кричать от боли. А он отчего-то молчит, и не спешит улечься поудобнее. К чему бы эта нечувствительность к боли?

Вместо того, чтобы заинтересоваться тем, что происходит с незнакомцем, она спросила:

— Как тебя зовут?

— Ха…ген, — раздельно выдохнул тот.

— Эрик? Понятно. А меня — Вуокко. Подснежник на од ном очень старом здешнем наречии. Это для друзей, а те, кто воюет с Нетопырем — мои друзья.

СУЩЕСТВО ничего не ответило. Оно было занято иным. Если все задуманное пройдет удачно, носитель восстановится. И тогда Эрик станет непобедимым. Ошибка могла оказаться роковой — если произойдет неудача, тогда он точно погибнет, и никто не сможет его спасти. А значит, придется все начинать сначала. Да еще и в Запределье — в куда более враждебной среде.

Значит, нужно действовать наверняка.

— Не надо перевязывать, — прохрипел он. — Я… продержусь.

У Вуокко оказалась при себе фляжка с коньяком. Она по привычке носила ее с собой — говорят, так поступали и контрабандисты из Запределья в Новом Свете лет восемьдесят назад. Но тогда-то это был настоящий товар.

Но вот коньяк и пригодился. Вуокко поднесла фляжку к губам Эрика. Тот глотнул и, вроде бы, ему стало чуть полегче.

— Сейчас-сейчас. Боль должна немного пройти, — при говаривала Вуокко.

Отчего-то ей захотелось спать. Наверное, от усталости — уж слишком тяжелым был этот Эрик, а шел он еле-еле, и если бы не она, он наверняка упал бы где-нибудь по дороге.

— Главное — переждать день, — наставительно сказала она, подавив зевок. — А уж переждал — считай, спасся…

— Угу, — почти безразлично согласился с ней Эрик.

Нужно было заставить эту Вуокко потерять всякую бдительность, и СУЩЕСТВО это сделало. От его носителя в нынешнем состоянии никто ничего не ожидает, а у Вуокко было очень слабое магическое зрение — он понял это сразу. Плохо было то, что связь с его кластером здесь почти не ощущалась: его рабы остались в на Оборотной Стороне. Но протянуть нить к сознанию этой девицы Эрик смог совершенно безвозбранно. А теперь можно было, не отпуская жертву, выкачать ее запасы жизненной энергии. И носитель будет в порядке, СУЩЕСТВО знало это.

— Спать до чего хочется… — произнесла она. — Что-то с погодой не то…

Вуокко уселась у стены прямо на полу. Она что-то сонно пробормотала, а потом закрыла глаза. Ей снились стены из фиолетового камня — переходы, галереи, лабиринты. Казалось, этому не будет конца — они уводили куда-то вперед и вперед, и надо было идти по ним — неторопливо, размеренно и без всякой цели…

В своей позе — сидя на полу — она так и осталась.

Когда Эрик поднялся с матраса — осторожно, как будто все еще опасаясь потревожить затянувшиеся раны, Вуокко все так же сидела у стены. Точнее, не Вуокко, конечно, а то, что от нее теперь осталось — высохшая мумия-оболочка.

Никаких угрызений совести СУЩЕСТВО не чувствовало — разве человек сильно горюет, покупая куриные лапы или кусок ветчины в магазине? Для Эрика люди — что в Запределье, что на Оборотной Стороне, были точно такими же «куриными лапами»: пищей, ресурсами, тем, что можно и нужно использовать. Какие уж тут угрызения совести?

Он поднялся на ноги. Как хорошо, что он — почти что в момент гибели того мага из кластера — сумел забрать силы и способности. Сейчас он уже отлично мог ходить по Запредлью безо всяких проводников. Но что нужно делать теперь, после того, как его носитель полностью восстановился. Во-первых, дождаться ночи. Во-вторых, перейти на Оборотную Сторону — что-то подсказывало ему, что его враг может находиться там. Сильный враг, способный вычислить, кто он, и даже попытаться сорвать его планы. Впрочем, попытка была вполне безуспешной. Но сейчас следовало учесть всё. И как можно быстрее набирать силы.

СУЩЕСТВО задумалось. От людишек из своего кластера оно уже почерпнуло немало интересных сведений — вся их информация становилась его достоянием. Выяснились даже кое-какие милые подробности о том, кто просто не мог не быть его предшественником в этом мире. Выходит, то дефектное СУЩЕСТВО оказалось достаточно живучим. Что уж говорить о нем?

Его предшественник мог оказаться его современником, и тогда пришлось бы драться. Кто победил бы в драке, Эрик ни на мгновение не сомневался. То СУЩЕСТВО совершило

огромную изначальную ошибку. Оно сразу же решилось быть у всех на виду. Даже установило контроль над целой страной — по тому, как именно это было сделано, Эрик и понял, что там было на самом деле. Диктаторов на Земле множество, но мало кто отличался таким размахом, мало у кого было такое число верноподданных, и мало кто получил по свержении такой заряд ненависти от своих бывших рабов.

Да, вот она ошибка — действовать тайно, публично, захватывать сознания тех, кто у людей называется «политиками». Гораздо проще и лучше не показываться до поры до времени, быть в тени, строить послушную армию рабов, входящих в спаянный тобою кластер. А потом окажется, что захват уже произошел, и можно отлично устроиться в мире, который ты успешно подчинил. И гонять тех, кто появится следом, со своей охотничьей территории. Им здесь будет нечего делать…

И набирать свою армию придется сразу по возвращении на Оборотную Сторону.

Глава 25 Предсмертное проклятие

Михайград,

ноябрь 1989 г.

Еще четверо зомби были убиты, когда Редрик окончательно понял: Эйно был не просто прав, когда решил, что у его сотрудника должна быть малоопытная напарница, которая оказалась в Запределье впервые, ничего не зная и ничего не умея.

Они петляли между развалинами, за которыми начинался очередной пустырь, в глубине которого стояло какое-то отдельное строение — полуобвалившееся, как все здания в этой местности. Редрик внимательно осмотрел пустырь — и не обнаружил ничего подозрительного. Света почти не было, но это и не страшно — глаза мага давно привыкли к темноте. Он искоса посмотрел на Мирэлу — пожалуй, кое-ка-

кие его способности все-таки доведут эту девушку до шока. Если ему придется перекидываться…

Он понадеялся, что — не придется. Это было бы уже слишком. К тому же, и смысла особого в том не было. Зомби не испугаются ничего, а крупный зверь — только лучшая цель для этих тварей. Скорее всего, им приказано стрелять во все живое и движущееся.

Впрочем, как это ни удивительно, те живые мертвецы, которые попались им, были несколько вялыми. Только один из четырех попробовал вести ответный огонь. Остальные действовали слишком медленно, они даже не успели залечь — и были скошены выстрелами Мирэлы и Редрика.

Девушка не соврала — она и в самом деле была отличным стрелком. Что ж, диктатор приучил жителей страны к стрелковым тирам — и это ему сейчас выходило боком!

Редрик еще раз взглянул на местность. Пожалуй, они смогут пройти по этому пустырю; за их спиной ничего страшного пока не было.

Он еще размышлял, и тут Мирэла потянула его за рукав.

— А там что такое? — шепотом спросила она, показывая куда-то слева от развалин на пустыре.

— Что? — не понял Ред.

— Слева… Кажется, что-то мелькнуло в траве. — Она замолчала, вглядываясь в руины, стоящие метрах в сорока от них, на пустынном пространстве.

— Вроде, ничего. Тебе не показалось?

— Посмотрите, опять, — сказала она.

Какая-то смутная тень мелькнула на траве. Хотя все произошло настолько быстро, что Редрик даже не понял — то ли это было на самом деле, то ли всему виной слова этой девчонки. Ну, мало ли, что могло ей почудиться. Вообще-то, сейчас она уже должна чувствовать смертельную усталость. Первый переход через Предел всегда дается очень тяжело — и не важно, провалился туда человек или пришел туда под руководством инструктора. А ей пришлось еще и побегать по этому разрушенному и пустынному городу, да и повидать немало.

Настолько немало, что Редрик опасался — роль Мирэлы в Революционных событиях сегодня же и закончится. Потом — да, конечно, она станет отличным сотрудником. Но не сейчас. Еще два-три часа — и нужно вывести ее в свой мир, и кто-то из опытных магов должен будет наблюдать за ней, пока она не придет в себя в больнице. За ней, и за остальными ребятами, которые прошли сегодня через боевое крещение. А чудиться ей может что угодно, но они сейчас забрели туда, откуда путь к историческому музею (его Редрик считал самой безопасной точкой для возвращения) лежал именно через этот пустырь. К тому же, они уже ходили по его краю днем, а ведь всем магам известно — днем в Запределье всегда страшнее.

И тут он снова увидел какое-то едва заметное мелькание в траве — теперь гораздо ближе. Как будто над самой землей пронеслась нечеткая плоская тень.

— Теперь вы тоже это видели? — отрывисто сказала Ми- рэла.

Он промолчал, не отрывая взгляда от пустыря.

— Что это было?

— Не знаю, — честно ответил Редрик. Он и в самом деле ничего подобного прежде не встречал. — Не знаю…

И в этот момент Редрик почувствовал нарастающее чувство муторного и гадкого страха. Мало того — страх перешел в нежелание двигаться вперед.

Он обернулся на спутницу — глаза Мирэлы были наполнены ужасом.

Черт, да что здесь может быть? Еще одна тень мелькнула совсем рядом — Редрик немного отступил, на всякий случай приготовив игольник к стрельбе.

Ничего подобного в Петербурге не существовало. Да и нигде в Европе. В Михайграде прежде ночью было легко встретить вампира, что да, то да — зачем-то тянуло их в столицу Констанцы со всего Старого Света. Сейчас вампиров почему-то не обнаружилось, — да и не суть важно. Попрятались — Запределье наверняка среагировало на боевые действия. Но вот о таких существах из тени Редрик слышал впервые. Или это — наваждение?

Дальнейшее произошло очень быстро, почти мгновенно: мыслей о наваждении больше не возникало. Что-то гибкое и мягкое обвилось вокруг его ноги, и Редрик почувствовал жгучую боль. Он рухнул на землю, стреляя наугад из игольника по темному пятну, которое растекалось, словно чернильная клякса, у его ног. Серебристая игла пронзила существо насквозь — и не причинила ему никакого вреда. И в этот момент раздалась автоматная очередь.

Тварь вздрогнула, выпустив свою жертву, и слегка подалась назад.

И тут Редрик вспомнил. Нет, он никогда не видел ничего подобного, зато кое-что слышал…

Древние майя, наследники атлантов. Вроде бы, Запределье тамошних городов охраняли такие твари. По крайней мере, сохранились воспоминания одного испанца, который смог вернуться живым после встречи с этой дрянью.

Испанец был достаточно известен, он составил неплохие описания Запределья заброшенных городов Юкатана, но сам считал свою работу десятым делом. Он был не просто истинным Светлым, но стал под конец жизни религиозным фанатиком. Существование святой инквизиции ему не казалось ничем противоестественным, он горел желанием обратить в истинную веру тех, кто жил в Запределье в Новом Свете.

Маг был готов вернуться в Европу, дабы испросить благословение у Папы, а о том, что после этого может последовать костер, он даже не задумывался. Но до Европы испанец так и не добрался — исчез бесследно во время очередной своей экспедиции в Запределье, а цели не достиг…

Долгое время эти твари считались легендой и вымыслом воспаленного мозга, потом их все-таки, вроде бы, обнаружили, но мало кто совался в те заброшенные города — там и в обыкновенном мире бывает жутковато.

«Оные злобные твари, порождение воинства Лукавого, боятся лишь солнечного света, такоже и открытого огня, будь то факел или костер, разожженный на земле, в пламени же они сгорают без остатка, возвращаясь в адово пекло, откуда и явились. Охранять же они приставлены богомерзких идолов…»

Вот эта фраза испанского фанатика и высветилась в мозгу Редрика, когда он заорал Мирэле:

— Стреляй, стреляй, не прекращай ни за что!

Упрашивать девушку было не надо — от убитых зомби им досталось достаточно патронов, чтобы дать Редрику несколько секунд. Морщась от боли, он дотянулся до кармана, где была припрятана зажигалка. Пришлось долго возиться с пуговицей — секунду или даже три. И, наконец, в его руке оказался маленький живой огонек.

Вовремя. Одно из темных пятен снова подползло совсем близко к путникам.

Вот сейчас был самый наилучший момент, чтобы уйти через Предел. Черт с ней с болью — выбраться бы.

Огонь зажигалки уже начал обжигать пальцы, когда Ред-рик понял — уйти будет очень непросто. Со стороны пустыря к ним приближались двуногие силуэты. Зомби! Почему-то твари их не трогали.

Но самое мерзкое — боль. Она мешала думать, мешала действовать. О том, чтобы сосредоточиться и попробовать выбраться через Предел сейчас, не могло быть и речи.

Но Мирэла? Что делать с ней?

— Стреляй по ним! — хрипло приказал Редрик, пытаясь оторвать клок своей рубахи под свитером. Если она промок ла настолько, что не сможет загореться — они пропали. Если нет, оставался какой-то мизерный шанс.

Руку, сжимавшую зажигалку, пришлось опустить, и одна из тварей немедленно воспользовалась этим — щупальце или ложноножка немедленно ударило по нему, целясь в голову. К счастью, он успел увернуться и откатиться в сторону, удар пришелся лишь по касательной, но горло и плечо оказались слегка задеты.

— Получай! — заорал Редрик, выбросив руку с зажигал кой вперед. Тварь вспыхнула, как канистра с бензином, ос тальные черные амебы попятились по траве, избегая при близиться к горевшей жирным и чадящим пламенем твари.

И в этот момент первый из зомби оказался почти рядом. «Почему он не стреляет, они хотят взять нас живыми?» — подумал Редрик; пытаясь удержать игольник в левой, пораженной руке. И остолбенел на секунду, разглядев в свете пламени от горящей твари очень знакомое лицо. Юрис Се-мецкис, любитель фантастики и приключений… Казалось, он совсем не изменился с того момента, когда они виделись в последний раз. Вот только черты лица стали каменными, безжизненными. Или это почудилось Редрику, когда тот послал тонкую серебряную иглу в своего бывшего товарища, пробормотав:

— И Семецкиса убили, сволочи!

И тотчас же его буквально скрутил новый приступ боли — Редрику показалось, что это — очередная тварь. Но нет — просто боль усиливалась, становясь непереносимой. Твари кружили поодаль, готовясь повторить нападения. А зомби шли вперед — под автоматные очереди Мирэлы.

Возможно, их сущности были уничтожены не полностью. Возможно, сейчас они делали какой-то выбор. Редрику было все равно. Сейчас нужно было лишь одно — заставить Мирэлу уйти через Предел. Остальное отступило куда-то.

— Сосредоточься! — крикнул он ей. — Сосредоточься! Представь обыкновенный город ночью!..

Может быть, ему казалось, что он кричал. Может быть, это были всего только мысленные образы. А потом пришел новый приступ боли, и не стало ни догорающей «амебы», ни темного пустыря с силуэтами бывших людей, ни Мирэлы… Тьма вдруг разрослась — и захлестнула его с головой.

* * *

— Ваших пропавших ребят нашли только что! — сказал председатель, едва Эйно вошел в кабинет. — Но…

— Что с ними?

— Ваш сотрудник — без сознания, а девушка… Мне сказали, у нее бред. Поминает каких-то темных тварей. Их подобрали на улице часа полтора назад. Сперва решили, что это — жертвы очередного снайпера. Кстати, ваши предсказания сбылись — стрельба поубавилась.

— Очень рад, — сухо сказал Эйно. — Как их состояние?

— Тяжелое, но стабильное. Ваш сотрудник не был ранен, но у него серьезные ожоги. Вы поедете сейчас в госпиталь? Я предоставлю машину.

— Нет, пока не нужно. Я свою часть уговора выполнил — выполните и вы свою. Иначе все будет бесполезно. Моя поездка в госпиталь — в том числе.

— А если подождать хотя бы день? Нужно подготовить все материалы, защиту. Нельзя же так просто — взять и расстрелять!

— Если бы я знал, что вы это скажете, я пристрелил бы его сразу же! — резко произнес Эйно. — Хотите оказаться чистеньким — пожалуйста, только как бы вам не получить снятую голову в свои чистые руки! Вы бы хоть вспомнили тех ребят, которые погибли в эти дни. Они что — погибли просто так?!

— Если вы настаиваете… — Василэ Шеху замялся.

— Я не просто настаиваю. Прессу не приглашать. Не объявлять. Если это очень нужно, снимите процесс на кинокамеру. Правда, не знаю, что получится.

— Мы не должны допустить кривотолков. Хорошо, я согласен. — Председатель покачал головой. — Но что скажет мир, Европа, Америка? Да и у вас все это не очень одобрят. Мой друг из Москвы звонил, интересовался событиями — но официальной телеграммы пока нет.

— Да, он — большой перестраховщик. Как бы эта перестраховка не довела его до большой беды. А вас… Что скажет мир, если вся Констанца неожиданно погрузится в грязное и кровавое болото? Вам, правда, это будет уже совершенно все равно.

— Едемте, — махнул рукой председатель, словно бы желая освободиться от этого кошмарного человека, который не даст ему покоя, пока не добьется своего.

Суд был настолько поспешным, насколько мог быть таковым. Бывший диктатор, когда его ввели в помещение, где уже расположился трибунал, молча и хмуро смотрел вперед, словно бы не замечая ни судей, ни только что назначенного генпрокурора, ни солдат. Одного из присутствующих — в военной форме, но без знаков различия, — он все же отметил. Легкая улыбка искривила губы диктатора. Многообещающая улыбка.

— Судебный процесс по обвинению в разграблении на родного достояния и массовых убийствах объявляю открытым, — холодно и деловито начал председатель трибунала. — Подсудимый, ваше имя?

Леон Андруцэ поднялся, слегка подался вперед:

— А вы меня в первый раз видите, председатель?

— Ваше имя? — повторил судья.

— Да ты сука, вчера пятки ему лизать был готов! — выкрикнула со своего места Зоя. — И еще будешь, попомни мои слова!

— Подсудимая, вам вопросов не задано! — Судьи и прокурор были проинструктированы сохранять спокойный тон, что бы ни произошло.

— Я отказываюсь отвечать на вопросы этих комедиантов! — обратился Леон Андруцэ, повернувшись к камере.

И это было хорошо — с формальной частью покончили тут же.

— Подсудимые Георге и Зоя Андруцэ отказались отвечать на вопросы. Слово предоставляется генеральному прокурору…

Диктатор теперь молча смотрел на единственного человека, которого отметил в зале суда. Остальные, казалось, были для него просто безгласными тенями. Он улыбался, улыбался торжествующе.

А Эйно старался ни единым движением не выдать своей растерянности и тяжелых мыслей. Что с Редриком? Перед выездом на суд он звонил в госпиталь, там ответили — состояние ухудшается. Эйно должен быть там, а не в этом зале. Конечно, сейчас в том госпитале дежурят сотрудники О.С.Б. из числа охранявших Дворец эдельвейсов. Конечно, врачи будут делать все возможное, да и не только они. Но тревога не отпускала, становясь все сильнее и сильнее.

«Мы ответственны за тех, кого приручили, — вспомнил Эйно фразу классика. — Вот только еще есть долг. Сент-Экзюпери это знал, оттого и погиб так рано…»

Но внешне Эйно выглядел таким же, как в момент поимки беглецов. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Согласны ли вы с обвинительным заключением? — произнес суконным голосом судья.

— Это с каким? — насмешливо осведомился Леон Анд-РУЦэ. — Не с тем ли, в котором будете обвиняться вы? Тогда — очень даже согласен. Только вы до него не доживете. Вас прежде растерзает верный мне народ. И будет прав.

— Суки, подлые клеветники! — поддержала его жена. — Вам легкой смерти не будет! — Она брызгала слюной, солдаты едва удерживали ее на скамье подсудимых. Казалось, ошалевшая баба готова их перекусать.

Адвокат что-то быстро пробормотал, его никто не слушал. Всем было ясно одно — процесс надо заканчивать, и побыстрей.

— Заслушав обвинительное заключение и материалы следствия, военная коллегия верховного суда Констанцы пришла к выводу о виновности подсудимых. Подсудимый Леон Андруцэ приговаривается к смертной казни через рас стрел.

Все же Василэ Шеху и те, кто готовил трибунал, хотели дать вздорной хабалке небольшой шанс спасти свою шкуру. Но ее последнее слово — очень краткое и выразительное — оказалось воистину последним:

— Да идите вы все!..

Судья и прокурор переглянулись.

— Подсудимая Зоя Андруцэ приговаривается к смертной казни… Приговор может быть обжалован…

«И где он ТАКОЕ отыскал?! — думал с раздражением Эйно. — На какой помойке, в каком портовом кабаке?»

— То, что вы говорите — ложь. Вас будет судить народ, — заявил Андруцэ. И спокойно уселся, поглядывая на Эйно. Вот и отлично, думаешь, осудил? Ну-ну, брось, придется подождать некоторое время, таков порядок. Будет об жалование, будет камера смертников — что, конечно, нехорошо, но и оттуда можно управлять людишками. Да и этого не потребуется — только выведете на воздух, и узнаете, кто, кого и к чему присудил.

Глаза Эйно сузились, и, видимо, диктатор кое-что понял. Приговор был окончательным, а обжалование — скорее всего, ложь.

— Судебное заседание закрыто, вывести подсудимых из зала.

Диктатора провели совсем рядом с Эйно. И шеф Темных услышал тихое:

— Ты будешь жить долго. И с этого дня не узнаешь покоя… Во дворе уже ждал взвод солдат. Чем именно зарядили

оружие по требованию Эйно, солдатам незачем было знать: серебряные пули могли вызвать самые нежелательные подозрения. В стороне стоял кинооператор, нервно прохаживались Василэ Шеху и еще несколько человек из Совета спасения. Когда из ворот вывели бывшего диктатора и его жену, которая, несмотря на свою бурную молодость, решила быть с мужем до последнего (а скорее всего, просто так до конца и не поняла, что этот процесс — вовсе не фарс), офицер приготовился отдать команду. Но и этого не потребовалось. Многие из солдат потеряли своих друзей в боях с войсками диктатора. Они очень любили великого вождя и президента, были благодарны ему за всё.

Выстрелы загрохотали почти сразу же…

— Вот и все, — тихо сказал побледневший Василэ Шеху.

— Кажется, да, — откликнулся Эйно.

Душа несчастного паренька, на котором не было вины и у которого не было выбора, оказалась освобожденной. Рай, ад, круг перерождений — да какая, собственно, разница, лишь бы душе не быть рабом такие долгие-долгие годы, что гораздо хуже просто смерти. Но что теперь оставалось от того, кто был Леоном Андруцэ?

Эйно первым заметил происходящие перемены.

— Нет, еще не все закончилось!

Он быстро оказался рядом с трупом диктатора, который лежал в заасфальтированном дворике, прямо у открытых дверей. И этот труп начинал дымиться!

Еще миг — и в синих и оранжевых языках пламени скорчилось что-то, едва ли напоминающее человека.

Глухо вскрикнул кинооператор, выронив камеру, солдаты попятились от происходящего.

— Что это, что? — воскликнул Василэ Шеху.

— Это то, о чем я вас предупреждал, — сказал Эйно, не оборачиваясь. — Теперь-то хоть верите?

Еще мгновение — и на земле остался лишь один труп.

— И что теперь с этим делать? — председатель Совета был в растерянности, ничего подобного он не ждал.

— Во-первых, кое-что уже сделано. Солдаты, судьи — никто ничего не помнит. С кинопленки все будет удалено. Дальше — дело техники. Найдете в морге подходящий труп, загримируете, снимете на пленку, потом можно будет сказать, что оператор случайно уронил камеру. Придумаете что-нибудь, — Эйно отмахнулся.

— Но, Всеволод Рогволдович…

— Я в этом — не помощник, уж простите. Мне — пора. А вам «промывание мозгов» не устрою — надеюсь на наш уговор. Можете радоваться — его проклятие адресовано не вам.

Все-таки председатель Василэ Шеху и его люди выполнили работу довольно халтурно, хотя их не следует в этом винить. Слишком много было у них работы, слишком быстро пришлось всё выполнить. Кривотолки поползли не сразу, их приурочивали к свободным выборам, причем не раз. Якобы одежда у расстрелянного диктатора не та, да и выглядит он чуть-чуть иначе — на процессе и после расстрела. А где сама сцена расстрела? Говорите, у оператора задрожали руки? А мы вам, что характерно, верим!..

Но Эйно было сейчас не до того.

Как можно скорее успеть в госпиталь — вот что он должен был сделать первым догом.

«Ты будешь жить долго. И с этого дня не узнаешь покоя…» Предсмертные проклятия сбываются почти всегда. И Эйно отлично это знал.

Глава 26 «Чертям нужна твоя душа!»

Санкт-Петербург,

наши дни

Кари не зря считал свое место обитания идеальным убежищем. Во-первых, это все же исторический центр. А в центре — хоть в Запределье, хоть на Оборотной Стороне — жить гораздо проще и удобнее. Разве не так? Все под боком!

Но и это не было самым главным. Когда летом начались неприятности с О.С.Б. (видимо, они в очередной раз перессорились с магами из СВА и решили принять все меры предосторожности), у Витебского и на Обводном появились их патрули. И все те, кто не был в ладах с законом, очень быстро оставили территорию, прилегавшую к Витебскому. А на кого оставили?

Ну, это понятно.

Кари, увидя впервые патрули, тоже решил, что пора уходить. И ушел бы, сделал бы такую глупость — но что-то его в тот момент остановило. Видимо, интуиция.

Где лучше всего спрятаться от охранителей закона? Лучше всего — у них под носом! Вот уж здесь вряд ли кто-то станет его искать. К тому же, его дом стоял во дворе-колодце, он был виден через арку, но никто не обратит на него особого внимания. Из арки он выглядел, как вполне обыкновенная нежилая пристройка.

Расчет оказался точным. Не стали его искать. И он провернул несколько очень неплохих сделок.

Общаться с «хозяевами жизни» на Оборотке Кари не любил. Слишком уж вспыльчивый и (что случается очень часто) недалекий народ. Но пришлось. Вышел на конкурентов этого несчастного, который задумал обзавестись собакой, а потом — и на него самого. До чего жадный тип! Жался до последнего гроша. Решил, видите ли, охрану подсократить. Ну, и подсократил — собственную жизнь. Собачка была запрограммирована на то, чтобы в один прекрасный момент сойти с ума, Кари постарался. Да и вообще, эта «гончая» считалась среди своих изгоем и браком. Стал бы он нормальную собаку отдавать!

Пожалуй, с точки зрения безопасности был здесь только один недостаток. Он считался вождем стаи, пришлось для этого хорошо поработать — почувствуй собаки его страх, разорвали бы в клочья, и никакой амулет не помог бы. Но именно амулет, настроенный должным образом, глушил силу его страха.

Так Кари и сделался вожаком одной из стай Собачьей слободы — места, куда днем не пойдет ни один здравомыслящий житель Запределья. Но многие (даже контрабандисты, среди которых друзей у него не было, зато врагов водилось много) считали, что у этого парня не все в порядке с головой.

А вскоре конкурентам Кари пришлось понять, что с «адскими гончими» лучше не шутить. А он сам — тот, кого нельзя обидеть безнаказанно.

Вот это было совершенно справедливо. Гадостей Кари очень долго не забывал.

Эрика во время своей прогулки к «Парку Победы» он так и не отыскал. Зато, добравшись до очередной станции и позвонив Ларе, выяснил, что Эвелина не шутила — она и в самом деле наплела Ларисе такое количество мерзостей про Кари, что девушка и слушать его не стала: обозвала кобелем (явно со слов Эвелины) и бросила трубку.

В этот момент Кари пожалел, что Эвелины нет рядом. Кажется, он избрал очень простое наказание для нее — всего лишь погасил искру магии. Пожалуй, этого оказалось маловато — по правде, не искра-то и была! Еще не хватало, чтобы ведьма оправилась.

Было бы хорошо встретить «бедную совращенную девочку» Нику, выспросить адрес Эвелины и устроить что-нибудь особо приятное. Одному очень наглому типу пришлось устроить поджог — только тогда он успокоился. Здесь можно сделать что-нибудь и получше.

Чтобы повстречаться с Никой, ему надо было бы всего лишь пройти на несколько десятков шагов назад, сделав это как можно более поспешно. Но об этом Кари не догадывался.

А, между тем, за ним следили, притом очень внимательно. Сознание Ники было почти полностью отключено, ее действия контролировались Эриком, который преспокойно продолжал сидеть в окружении своей тусовки у фонтана в парке Победы. Тусовка вела себя, как всегда — кто-то пил пиво, кто-то кому-то что-то втолковывал, один из парней собрал кружок любителей послушать скверную игру на гитаре. Но никто из этих парней и девчонок более не принадлежал самому себе. До их сознания дотянулся Эрик, и теперь они стали его послушными придатками.

Заодно СУЩЕСТВО получало информацию, с каждым новым захваченным сознанием оно обогащалось. Но Эрику нужен был кто-то, кто располагал способностями для выхода в Запределье. Нужен был проводник. Им бы могла послужить и Ника, но у девчонки имелась другая роль…

Поэтому нити-щупальца оказались раскинутыми достаточно далеко — по всему парку. Несмотря на осень, погода сегодня была неплохой, поэтому гуляющих оказалось много. Кто-нибудь да непременно попадется.

Подходящий экземпляр попался примерно через час. Нить-щупальце немедленно вошла в его мозг. И вот что было совершенно невероятно — Эрику впервые оказали сопротивление! Правда, сопротивление было тут же сломлено — пришлось использовать энергию примерно половины своего кластера. Несколько тусовщиков оказались почти что без сил, но Эрика это почти не интересовало. Ничего страшного — ну, перепились пива, улеглись у фонтана. Проспятся!

Дело было совсем не в них, а в пойманной жертве. Это оказался самый настоящий маг, правда, с очень посредственными способностями. Эрик проник в его сознание. Оказалось, что по Запределью он не ходил, даже не знал о его существовании, но потенциал для этого был. Тут же СУЩЕСТВО усвоило некий термин СВА, но не стало подробно выяснять, что это, и насколько оно опасно. Если судить по этому человеку, опасность была довольно слабой. Его не остановят!

Кари размышлял, что, может, и надо бы держать при своем доме «адских гончих». Безопасность превыше всего. Но сделать этого было нельзя. Собаки должны жить в Собачьей Слободе, там их дом. Кари усмехнулся про себя, вспомнив первую встречу с Никой и Эриком. Знай он, что в действительности представлял из себя Эрик, можно было бы утащить типа в Запределье прямо из кафе. Из кафе — и в Собачью Слободу! Там бы ему и конец пришел. Даже столь сильный способности к подчинению не гарантировали бы Эрику безопасности, попадись он «адским гончим»…

С улицы послышался отчаянный мяв, потом чье-то тявканье. Вот она, вторая причина, из-за которой сюда нельзя привести «гончих». Конечно, можно приказать стае не трогать кошек — и они не станут их трогать, даже если очень захотят. Воля вожака — закон.

Но вот кошки этого не поймут. И разбегутся.

Первым хобби Кари было магическое оружие. Имелось в его коллекции и самое обычное, принесенное с Оборотной Стороны, но магического было гораздо больше. А второе хобби — подкармливать бездомных кошек, которых в городе — что на Оборотке, что в Запределье было великое множество. Многие жили одновременно и там и там. Как-то раз Кари проделал эксперимент — осмотрел свою территорию в на Оборотной Стороне. Выяснилось, что там тоже есть дом во дворе-колодце, что в нем тоже кто-то живет — правда, в небольшом здании оказалось полно квартир. Но больше всего поразило его другое — во время прогулки он встретил четверых своих пушистых знакомцев. Это людям ходить через Предел бывает тяжело — кошки проделывают все гораздо легче.

Имелось какое-то сходство между Кари и кошками. И они, и контрабандист устраивали собственную жизнь совершенно самостоятельно, ходили сами по себе. Наверное, поэтому и были добрыми соседями.

Кстати… Он развернул купленный на Оборотке увесистый кусок ветчины. Надо было его порезать и вынести. Не всякая кошка, живущая у «новых русских» может похвастаться таким вот обедом. Но Кари признавал все только самое лучшее.

Пока он готовил кошачий ужин, снизу снова послышались звуки кошачьей драки, на сей раз тявканье перешло в протяжный вой. Скорей всего, местные обитательницы объединились против приблудной собаки — не «адской гончей», конечно, а самой обыкновенной дворняги. Обычно собаки сюда не заходили, видимо, эта заплутала в лабиринте домов. Ну, и нарвалась.

Оказалось, что кошки загнали собаку в какую-то щель в фундаменте.

Когда Кари вышел, кошки отвлеклись от разборки с незваной гостьей. Они медленно, оглядываясь назад, двинулись к своему благодетелю, решив, что чужая собака все равно побеждена, а вот ужин — вещь, которая ждать никого не будет.

— Держите. Ловите крыс, — наставительно заметил Кари, выкладывая на землю угощение.

Кошки принялись за еду, а Кари удалился, чтобы им не мешать.

Он не стал смотреть, что там за собака оказалась днем в пустом дворе. Еще чего — лезть в кошачье-собачьи международные дела! Пускай сами разбираются с территорией, он то разобрался…

Самоуверенность еще раз подвела контрабандиста. Если бы он вытащил за шкирку загнанную собаку, то был бы немало удивлен. Это была вовсе даже не собака, а небольшой и худющий шакал.

Теперь шакалу предстояло выбираться, но тот, кто привел его сюда, считал, что дело уже выполнено. Кари живет в Запределье именно здесь. Так что шакалу предстояло выбираться и перекидываться в Нику самостоятельно.

Нос очень саднило, было больно. Но, пока не наступила ночь, приходилось терпеть…

— Ника?!

Эвелина всплеснула руками в ужасе, открыв дверь своей младшей подруге и посмотрев, во что она превратилась. От испуга даже горести ведьмы отошли куда-то на задний план.

— Кто с тобой такое сделал? Почему? Зачем ты тогда ушла?! На Нику и впрямь было страшно посмотреть. Нос, щеки оказались исцарапанными до крови, одежда — изодранной. Ее глаза блуждали, похоже, девушка была очень не в себе.

— Кто с тобой такое сделал?! Проходи скорей!

— Понимаешь, Эвелина, — жалобно сказала Ника, я бы ла должна… — она осеклась. — Этот Кари…

Хорошо, что у Эвелины не было дома коллекции оружия. Иначе она схватила бы первый попавшийся кинжал, заперла бы Нику от греха подальше — и пошла бы по городу, желая только одного — найти и прирезать этого «поганого козла».

Возможно, явление Ники спасло Эвелине жизнь. Она Уже подумывала, как именно быстрее и легче всего покончить с собой — неожиданно нахлынувшая депрессия становилась невыносимой. Теперь же депрессия перешла в столь же неудержимый гнев.

Никаких бессвязных объяснений Ники (Эрик, разумеется, наложил лапу на сознание несчастной девчонки) Эвелина не слушала. Ей и так все было ясно: подлец и развратник попытался изнасиловать несчастную! Вот теперь он не уйдет!

Истошный кошачий мяв разбудил Кари под утро.

Вопреки обыкновению, он задремал именно ночью. И теперь стоял у окна, пытаясь рассмотреть, что случилось с кошками и зачем они подняли такой визг?

Мяв повторился — на этот раз он был еще громче и резче?

«Да что этот там такое? — подумал Кари, окончательно просыпаясь. — Режут там кошку, что ли?»

Кошачий концерт происходил где-то во дворе. Вряд ли с кошками что-то случилось. Похоже было на то, что кто-то, очень им неприятный, зашел во двор. То ли снова собака, то ли кто-то еще…

А что, если кошки предостерегают его? На всякий случай Кари ухватил первое, что нашарил на стене — небольшой взведенный арбалет и пару стрел. Вовремя — тихо скрипнула входная дверь, пропуская кого-то на лестницу. Друзья так не приходят, да и не ждал он никого.

Значит, надо обороняться.

Он быстро схватил керосиновую лампу, стоявшую на окне, и вышел в прихожую. Эх, надо было погасить ее, когда лег вздремнуть, может быть, по ней и вычислили, что хозяин — дома.

По лестнице послышались тихие шаги. Кари застыл и прислушался — вошедших явно было несколько, но они не разговаривали друг с другом. И двигались так, что это заставило осажденного еще более насторожиться.

Что ж, по крайней мере, первый из нападающих получит горячий прием. А потом — разберемся по ситуации.

Дверь в квартиру с треском распахнулась — те, кто тихо поднялись по лестнице, решили, что теперь можно не церемониться. Кто-то одним резким движением сбил замок.

Вероятно, арбалетный болт попал именно в него — стоило Кари увидеть силуэт в дверном проеме, как он без долгих раздумий привел в действие арбалет. Тихо тенькнула тетива, стрела застряла в башке нападавшего, сделавшего неуловимо быстрое движение — будто он хотел в последнюю секунду заслонить кого-то.

И заслонил. Вторым шел трижды проклятый Эрик!

Прежде чем до контрабандиста дошло, кто именно пожаловал к нему в гости, он успел пригнуться и отскочить. То, что тип явился к нему в гости, совершенно не удивляло. По венам растеклась адская смесь из азарта, ненависти, злобы и какой-то сатанинской радости. Пожаловал сюда, трудов не жалея?! Значит, считаешь меня опасным — и достойным!

Эрик выставил перед собой длинный и узкий клинок и стал медленно приближаться. Он был не один — амбал, медленно протиснувшийся в дверь вслед за хозяином, был готов вновь закрыть Эрика собой. Телохранители, стало быть — телами храним! Сколько он их запас — двух, трех?

В квартиру вошел еще один человек — этот был в пиджаке и при галстуке, что в другой ситуации было бы неописуемо смешно. Его взгляд забегал по квартире. Кари было достаточно взглянуть на него магическим зрением, и стало понятно — этот тип и привел Эрика в Запределье. Маг, мелкий, но опасный.

Ну, это мы еще посмотрим, кто кого!

Амбал метнул в Кари какой-то предмет — контрабандист так и не понял, нож это был или что-то еще. Кари увернулся, не выпуская из рук керосиновую лампу и, перехватив арбалет, даже успел дотянуться до кинжала — того самого, который как раз и предназначался для Эрика.

«Может, надо заговорить и выиграть время?» — промелькнуло в голове Кари. Но он тут же отбросил эту мысль. «Гости» пришли вовсе не для того, чтобы его обобрать. То есть, обобрать, конечно, оберут, и Эрик добудет амулет в виде летучей мыши — но сперва он добудет голову Кари. А все прочее — приложится.

Следующий нож будет точным — вдруг понял Кари и, сместившись к окну, с силой метнул керосиновую лампу в нападавших. Послышался звон разбитого стекла, на полу появилась лужица огня, а рука нападавшего все же дрогнула — нож разбил окно над головой контрабандиста.

Противник растерялся, и теперь надо было действовать быстрее, как можно быстрее.

Кари успел натянуть тетиву, для этого пришлось пригнуться. Еще одна стрела, пущенная почти в упор свалила амбала, хотя он целился исключительно в Эрика. Если убить эту тварь, оба оставшихся противника немедленно выйдут из строя. Они просто перестанут быть противниками. Или умрут — сейчас контрабандисту было совершенно все равно, что происходит с жертвами поганой твари.

А теперь предстоял ближний бой в горящей квартире. Пламя продолжало растекаться по полу, лизнуло ковер, висевший на стене. Уже было трудно дышать, и Кари вдруг понял, что квартиру не спасти.

Ян был вооружен всего лишь кинжалом, Эрик держал в руках меч, но, судя по всему, не умел как следует им воспользоваться. А вот маг был опаснее всего — он держался чуть в стороне и что-то шептал — вероятно, заклинание, ослабляющее волю противника.

Ну, не ему тягаться с амулетом Запределья!

Первый выпад сделал именно Кари, понимая, что наступление — самая лучшая защита. Эрик ждал удара по себе, и, возможно, поэтому растерялся вконец, видя, как контрабандист резко перескочил через лужу пламени, и маг, недоговорив заклинания, осел на пол.

Теперь Эрик остался один, если снаружи его не ждали остальные «верные нукеры». Но Кари был уверен — перетащить еще нескольких человек в Запределье было бы нереально. Значит, теперь противник один, и надо поторопиться — возможно, еще есть шанс затушить пожар.

И до Эрика, наконец дошло, что он проиграл!

Отбросив почти бесполезный клинок — он метнул его в Кари, но попал в небольшой стеклянный шкафчик, где контрабандист хранил бесценные керамические вазы — черные с золотом, той эпохи, когда здесь еще существовало Запределье города Ниеншанц. От бесценных ваз остались лишь бесценные же черепки.

Эрик молча бросился на врага.

Ему даже удалось вывернуть руку, в которой держал свой клинок. Но тут же он получил болезненный пинок ногой. Дополнительно Кари ударил его в подбородок головой, и противники покатились по комнате в направлении прихожей. Драка была молчаливой, иногда оба хрипели и кашляли, но не отпускали друг друга.

Рядом оказался труп одного из амбалов, и Кари удалось дотянуться до стрелы, застрявшей в голове убитого. Стрелу он тут же использовал повторно, всадив Эрику в плечо. Тот зашипел, невероятным усилием высвободился из рук Яна и рванулся по лестнице вниз. Но сейчас силы были явно не на его стороне — он успел выскочить во двор, но контрабандист все-таки настиг его. Кари отлично понимал, что квартира квартирой, но если Эрик уйдет, то станет вечным источником беспокойства и беды. Если, конечно, не сдохнет в Запределье.

Еще несколько ударов кинжалом — и противник, хватая воздух ртом, повалился на землю и застыл. Наверху раздался звон вылетающего стекла. Теперь жилье было уже не спасти. И того, что там хранилось — тоже.

Черт с ним, главное, он сделал эту проклятую тварь!

Эрик еще дышал. Кари подумал, не добить ли противника, но тут же решил, что этого делать как раз и не стоит. Теперь у него нет дома в Запределье! Из-за кого — из-за этого желтоглазого урода?!

— Ты у меня быстро не подохнешь, — проговорил Ян, ткнув носком ботинка своего врага. Тот едва заметно дер нулся. — Ты в Запределье — чужак, каков бы ты ни был. А скоро, очень скоро, наступит день. Знаешь, что творится здесь днем? Нет? Ну, тебе это еще предстоит.

Он пнул врага еще раз — теперь уже в полную силу. Послышался хруст ребер. Эрик еле слышно застонал. Потом Кари посмотрел на окна, из которых вырывался дым, и пробормотав:

— Теперь уж точно — до свиданья. — Он, не оглядываясь, вышел через арку.

Эвелина не слушала никаких объяснений Ники. Она усадила «бедную девочку» на диван и заметалась по квартире, не зная, что, собственно, сделать. Позвонить в милицию? И что сказать? Изнасилование? А что ей скажут в ответ? Адрес, кто да как… Станут дергать Нику, вконец ее травмируют. Нет, милиция отпадает.

Врачи тоже отпадают, это — тоже травма. Нужно действовать как-то иначе. Сперва — успокоиться, взять себя в руки. Потом… Она почти пробежала на кухню, вернулась оттуда с бокалом, в котором плавала шипучая таблетка.

— Ника, это снотворное. Ты должна сейчас выпить, выспаться, отдохнуть. Во сне все проходит, — как можно убедительнее произнесла Эвелина.

Мозг Ники оставался связанным с существом, но ее сознание Эрик сейчас не контролировал — не было в том нужды. Поэтому «бедная девочка», которая не могла высказать всего, что с ней произошло, молча взяла бокал и выпила содержимое. Что-то еще пробормотала про Кари — Эвелина и теперь не вслушивалась. Снова волнами нарастала депрессия, и нужно было что-то делать и с собой — например, взять еще одну таблетку снотворного.

«Нет, ты с этим — подождешь, — строго сказала она себе. — Пока ты должна помочь ей, ей куда хуже, и ты будешь самой настоящей эгоисткой, если начнешь думать только о своих проблемах…»

Такие мысли депрессию не прогнали, но стало чуть легче.

Дождавшись, пока «бедная девочка» закроет глазки и завалится на диван, Эвелина укутала ее одеялом, немного постояла, еще раз осматривая царапины на лице Ники, которые уже обработаны спиртом. Какая гадость этот отвратительный Ян! Подумать страшно, что ТАКОЕ ходит рядом с обыкновенными, нормальными людьми!

Эвелина все же была плоховатой целительницей. Иначе, может быть, и заметила бы, что ссадины как-то странно припухли. Такое иногда бывает с «кошачьими царапками». Но для ведьмы и без того было все ясно.

Она попробовала сосредоточиться, как делала это раньше. Этот гад Кари заявил, что лишил ее магии?! Какая чушь! Вот сейчас она докажет, что это — совершенно не так.

Концентрация отняла почти все ее силы — и все-таки, у Эвелины получилось — после двух часов мучительных стараний — восстановить силы и посмотреть на энергетические оболочки Ники.

Все-таки, Кари легонько схалтурил, расправляясь с Эвелиной — некоторые остаточные способности у нее все же пока были. Магические силы не могут уйти полностью и сразу.

Кари так и не узнал, что выжил благодаря собственной топорной работе.

…Посторонняя нить-щупальце, идущая к чьему-то сознанию, никуда не делась. К чьему именно сознанию, Эвелина нисколько не сомневалась. Теперь нужно было ухватиться за эту нить — и Кари окажется в ее руках. Вот тут-то он и будет наказан за все свои прегрешения!

Ведьма, не раздумывая, сделала то, что хотела… и в кластере, который создавало СУЩЕСТВО, прибавилось еще одно человеческое сознание.

И впервые — не по воле Эрика.

Волна серой, муторной депрессии, мучительной тоски «гаснущего» мага обрушилась на СУЩЕСТВО как раз в тот момент, когда Кари сделал первый выстрел из арбалета…

Испытания несчастный мозг Эвелины не вынес.

Почему-то в тот момент она твердо решила, что знает, где находится этот поганец Ян, которого непременно надо отыскать и покарать. И она станет орудием судьбы.

Еще раз посмотрев, все ли в порядке с Никой, Эвелина тихонько открыла входную дверь и выскользнула наружу, Даже не позаботившись о теплой куртке.

А зачем?!

Все равно ей предстоял довольно близкий путь. Она придушит поганого развратника — и тотчас же вернется.

Почему-то такая вполне спокойная и знакомая — даже ночью — улица показалась ей неправильной, искривленной. Она направилась вперед, в сторону Невского. Она прекрасно помнила, что неподалеку ведутся дорожные работы, и что придется миновать довольно опасный участок. Но это ее нисколько не смущало.

Почему-то сейчас она увидела, что дорожные работы не только не сделали улицу лучше — наоборот, окончательно ее испортили. В асфальте зияли многочисленные трещины, самые крупные из них было не перепрыгнуть — их приходилось обходить. Улица все никак не желала заканчиваться, петляла и струилась между домами, а потом из трещин повалил ядовитый дым.

Наверняка это было каким-то мистическим образом связано с поганцем Кари. Скорее всего, он предполагал, что к нему может явиться Эвелина, а посему принял меры.

Но, возможно, этот дым означал и другое — для насильника и развратника готовился адский котел.

— «В аду звонят колокола! Чертям нужна твоя душа!» — пробормотала Эвелина фразу из какой-то английской песни.

А вот отправить в ад этого подонка — ее задача. И она эту задачу выполнит. С честью и немедленно.

Наконец, улица вышла к Невскому проспекту — он тоже был покрыт трещинами, а тротуар кое-где вздыбился, мешая пройти. Пришлось обходить по проезжей части. Ничего страшного, главное сейчас было не бояться и настигнуть преступника.

И он показался!

Эвелина бросилась на своего врага. Рядом мелькнули еще какие-то люди, они что-то кричали, возможно, пытаясь подбодрить ее. Кари отчего-то струсил и кинулся бежать. Ведьма победно рассмеялась, и рванулась за ним? Что, готов воевать только со слабыми, а перед нею, сильной — спасовал?! Ну, получай, погань!

Она вцепилась в горло своему врагу…

Господин Кари (бывают ведь в жизни совпадения!) Лехтинен, прибывший из Финляндии, потом клялся, что друзья очень долго отговаривали его от поездки в Россию. И все-таки не отговорили, а напрасно. Когда ты хочешь пройтись по ночному проспекту лучшего города страны, а на тебя с хриплым кличем вылетает какая-то женщина — полуодетая и босая — и хватает тебя за горло… Нет, господа, этот аттракцион может оказаться слишком дорогим для здоровья. И последним.

К счастью, ведьме все-таки не позволили перегрызть ему горло, чего она так страстно добивалась. Финну принесли извинения, а безумную Эвелину отправили туда, где она могла сколько угодно воевать с Кари — без ущерба для других и для себя.

Глава 27 Решение в пользу жизни

Михайград,

ноябрь 1989 г.

— Состояние девочки лучше. — Доктор не делал попыток сказать что-либо особо бодрое, что было правильно. К тому же, куда там было до врачебной бодрости — весь персонал больницы не спал уже вторые сутки, люди дежурили посменно.

— Можете с ней поговорить, — продолжал врач. — Тяжелое нервное перенапряжение, сейчас такое немудрено. Надеюсь, что скоро все закончится.

Что такое это «все», можно было и не спрашивать. Конечно, Эйно мог сказать, что оно, вообще-то, УЖЕ закончилось, но торопить события не стоило. И без того доктор, вероятно, уже узнал о кое-каких странностях.

— Что с парнем? — устало спросил Эйно.

— Это не мое отделение. Он сейчас в реанимации, и там… Простите, но там тоже ничего не понимают! Вы ему…

— Родственник, — подсказал Эйно. — Двоюродный брат.

— Тогда должен вам сказать — по-мужски, — он не выживет. Сегодня, завтра… Этот человек медленно сгорает, и совершенно неясно, отчего. Это какой-то странный случай отравления нервно-паралитическим ядом. Да, перенапряжение, усталость — все это тоже есть. Ожоги. Ногу мы ему спасти можем, гангрены нет. Но вот происхождение яда совершенно непонятно. Как его анализы крови. Есть там что-то подозрительное…

— Я не специалист в медицине, — быстро сказал Эйно. Пока «промывание мозгов» доктору можно не проводить — ему не до научного интереса. Что-то странное с анализом крови! Еще бы — речь идет об оборотне из Запределья. Это еще хорошо, что кровь — не зеленого цвета! Но сейчас было не до шуток.

— Давайте, поступим так. Я поговорю с той девочкой, которая его нашла. После этого вы проводите меня к нему в палату.

Последнюю фразу Эйно проговорил очень медленно и четко.

И начальник отделения столь же медленно и четко кивнул.

Мирэла смотрела в потолок, и даже когда открылась дверь в палату, не повернула головы.

— К тебе — посетитель, — шепнула медсестра, вошедшая чуть раньше Эйно. — Вроде, от Совета…

— Ну что, с боевым крещением? — Шеф Темных попробовал улыбнуться, и вроде, даже получилось. — Завтра тебя переведут, будешь под присмотром наших.

— Хорошо, — она даже не прошептала это, а сказала одними губами. — Он жив?

— Да, — коротко сказал Эйно. — Жив. А чтобы он жил, тебе сейчас надо попробовать сосредоточиться и рассказать мне, что и как с ним случилось. Я понимаю, это трудно. На то здесь и я.

Он легко провел ладонью перед лицом девушки.

— Вот так, теперь — чуть-чуть подождем. Ты его выта щила из Запределья? — почти с явным восхищением спро сил он.

— Да.

— Ты знаешь, что это вообще почти невозможно? В первый раз — не только вернуться, но и кого-то вытащить. Я в тебе не ошибся. Догадывался, что он напорется на какую-нибудь гадость. А людей, кроме тебя, не было. Прости, что пришлось так подставить…

Кажется, она даже не понимала, за что этот человек извиняется перед ней. На секунду он разглядел в девушке все ту же прежнюю запутанную официантку из гостиницы. Но эта, прежняя Мирэла, проявилась только на мгновение — слишком много успело произойти с тех пор.

— Я смогу отвечать, — уже чуть более живо произнесла она. Щеки девушки слегка порозовели. Простейшее подпитка энергией — это как раз то, что ей сейчас было нужно.

— Хорошо. Что с вами случилось перед выходом через Предел?

— Я говорила сразу — мне не верили, меня успокаивали, — пожаловалась она. — Там — черные… черные пятна, похожие на… — Девушка окончательно сбилась.

— Мне можешь ничего не говорить. Лучше сделай по-другому: закрой глаза и представь, что там было. Представь — как на четкой картинке.

Через минуту Эйно вышел из палаты. Выглядел он как обычно. Только те, кто близко знал шефа Темных, могли бы догадаться — сейчас он мрачнее тучи. Но единственный близкий человек в этом городе умирал здесь, в реанимации. Врачи хлопотали над умирающим, как могли, но это были пустые хлопоты. Медицина здесь была совершенно ни при чем.

В отличие от Редрика, Эйно отлично знал, с чем столкнулся О.С.Б. в Запределье. После этого можно было бы выдвигать новые обвинения в геноциде против диктатора — если бы в том была нужда.

Механические монстры, живые мертвецы и Хранители Покоя Богов — вот и все население Запределья в Михайграде. Вряд ли кто-то еще там остался, скорее всего, прочих давным-давно истребили.

Хранители Покоя… Хорошо бы понять, где этот поганец их отыскал, кто подсказал ему, каких монстров лучше всего притащить для охраны? Может быть, все тот же маг из СВА? Скорей всего, хотя сейчас это не столь существенно.

О Хранителях мало кто знает — даже у О.С.Б. они считаются чем-то вроде малоизвестной легенды. Еще меньше тех, кто их видел — и смог вернуться из Запределья назад. Обычно Хранители Покоя никаких свидетелей не оставляют. Точнее, ничего не оставляют от свидетелей — даже скелета. Человек или животное растворяется, как в кислоте — только очень быстро. Очень может быть, что тот испанец, помешанный на миссионерстве фанатик, погиб именно так — при встрече с Хранителем. Этого уже все равно не узнать.

Зато именно он рассказал о самом простом и самом надежном способе защиты. Нужно всего лишь иметь при себе факел, если идешь ночью по территории, где водятся Хранители. И только-то — они не переносят живого огня. Пожалуй, даже огонек сигареты может послужить плохонькой, но защитой. Но вот электрический фонарик в таком случае — вещь, вполне бесполезная. Хранители никак не реагируют на электрический свет, обыкновенные и даже серебряные пули, они совершенно равнодушны даже к химическому оружию. Подчинить их сложно, но и этого кое-кто добился. Во всяком случае, живых мертвецов — гвардию диктатора — они не трогали. Видимо, выполняли единую задачу.

И, скорее всего, Андруцэ обрушил бы этих тварей и на здешний мир, если бы только получил такую возможность.

Так что о встрече Реда и Мирэлы с Хранителями можно было бы сказать — очень повезло. Если не знать, что ожог твари смертельно опасен.

Человек очень быстро теряет силы и умирает. Яд действует именно на энергетическом уровне. Можно ему противостоять — если очень быстро приняться за лечение. Очень быстро — но не через несколько часов.

И теперь никакие усилия не только врачей, но и всех сотрудников О.С.Б., которые были в городе, спасти бы Редри-ка не смогли.

Эйно пустили в реанимацию беспрекословно — сил на столь небольшое воздействие у него вполне хватало. А вот что делать дальше, он и сам не знал.

— Что ж ты, Ред? — прошептал Эйно. — Ты же должен жить, мы победили, слышишь, победили!

Конечно, Редрик ничего не мог сейчас услышать. Его глаза были закрыты, а сознание — полностью отключено. Он и не должен более прийти в себя — чудо, что он еще до сих пор дышал. Видно, сказывалась природа жителя Запределья.

Эйно задумался. Не так уж много близких ему существ было даже среди Темных. Темные, как правило, вообще очень большие индивидуалисты, а уж его уровня — и подавно. Поэтому и дружбу ценят гораздо больше, чем Светлые или Нейтралы — так уж сложилась жизнь.

И все проблемы, которые срочно надо было решать, вдруг показались мелкими и не то что маловажными — нет, конечно, но очень простыми. Что там у нас на завтра?

Начинает прибывать большой десант О.С.Б. Очень хорошо, у ребят здесь появится масса работы. Именно благодаря Кору стали ясны главные опасности здешнего Запределья — и теперь в Михайграде не должно случиться никаких потерь. А через неделю Запределье не только в столице, но и по всей стране будет вычищено от тварей. Полностью безопасным оно, конечно, не станет — просто будет не хуже других.

А потом придется обучать новичков, здесь откроется специальный центр. Выжившие — это далеко не все. Они даже не подозревают, в каком темпе придется учиться. Первый — боевой — выход в Запределье, который они выдержали, — это лишь начало. Теперь вся их жизнь пойдет в бешеном темпе. Лет через пять или семь они станут полноценной организацией.

Информация о Леоне Андруцэ, о роли СВА в его появлении здесь станет известна всем. Но вряд ли кто-то из СВА поплатится за это — по крайней мере, не сейчас. Но предупрежден — значит, вооружен.

Нужно будет проследить, чтобы никакой опасной информации не появилось в прессе. Нужно будет помянуть всех павших — и превратившихся в зомби, и погибших во время боев. Нужно будет… Будут сотни, тысячи серьезных и малосущественных неотложных дел.

Вот только Редрика рядом не будет. Сколько ему осталось? Доживет ли до вечера? Может, проще было бы сейчас же прервать его жизнь?

«Проще? — злобно оборвал свои размышления Эйно. — Когда это ты выбирал «проще»?! Когда это ты научился сдаваться?.. Ты же знаешь — выход есть и теперь!»

— Выход есть, — медленно и тихо проговорил он. Но до чего же страшен этот выход!

Редрик, конечно, мог сколько угодно думать, что ни единая живая душа в О.С.Б. не догадывается, что у него появились какие-то отношения с девушкой, не имеющей ни малейших способностей к магии. На самом деле знали все — и никто не задавал каких-то неловких вопросов. Знал об этом и Эйно — мало того, он даже как-то мельком видел ту девушку. В общем-то, ничего такого особенного — по крайней мере, ему так показалось. Да важно было то, что для Реда она стала особенной — а остальное совершенно несущественно.

Впрочем, важно было и другое — эта Ася имела для него особое значение. Они действительно становились единым целым. Единым энергоинформационным объектом — так это называется на языке магов конца XX века.

И сейчас никакой жизненной энергии у Редрика не оставалось. Зато она была у девушки в далеком Ленинграде — городе, который Ред упорно называл его истинным именем.

И если эту энергию отнять…то один из них все равно должен будет умереть. Сегодня. Сейчас.

И это будет не Редрик.

Эйно помотал головой.

А если случится так, что Ред не захочет жить, узнав, что случилось с его подругой?

Это — вряд ли. Скорее, все будет совсем наоборот. Он с головой кинется в работу, как только пройдет первый шок. А время — лечит. Это Эйно знал по себе.

Теперь — Ася. Девушка с очень слабым здоровьем. Сможет ли она жить, если Реда не станет? Вряд ли, даже если приставить к ней кого-нибудь из О.С.Б. Мы не боги. А жить она просто не захочет — вот и все.

Все ли? А если у них должен появиться ребенок? Как тогда поступить?

Он еще раз посмотрел на Реда, на серое лицо с запавшими глазами.

Ребенок. Новая жизнь. Жизнь, которую люди ценят более всего.

Оно и понятно — так устроила природа задолго до того, как на земле появился Разум. И это меняет ситуацию.

Кто более ценен — маленький кричащий розовый комочек, которого придется еще обучать и обучать, и неизвестно, что в итоге получится. Или — взрослый, чей опыт и силы сегодня помогли устранить угрозу для целого города?

Люди — да только ли люди? — пожалуй, все Темные в Питерском О.С.Б. в полном составе скажут: как можно применять математику, когда речь идет о не рождённой жизни! Можно, очень даже можно. Математика — мера всего, и эмоций, движений души — в том числе. А значит, можно и действовать.

…И не узнать покоя до конца жизни, да это уже будет неважно. Выбора нет. Почти как у юного Леона Андруцэ.

Значит, решено?

Значит…

Эйно закрыл глаза. Сейчас никто не должен обратить на него внимания — ни врачи, ни персонал, он на несколько минут как бы исчезнет из мира, станет пустым местом. Не надо его сейчас видеть, плохо будет тому, кто нечаянно застанет его здесь.

И с его губ срываются не людские слова древнего языка.

Сколько так продолжалось, Эйно не знал. Зато точно нал о другом.

Лед на тротуаре, лед на дорогах. Ноябрь — а убирать дороги некому. И машины летят, как сумасшедшие… Визг тормозов, звук удара. Тьма. Небытие… Голоса: «Да тут никто не виноват!» «Водитель пьяный!» «Что ж это делается-то, а?!». Голоса. Они неинтересны. И совершенно неважны. Важно другое — там, впереди — свет. А за этим светом откроется радужный мост. Широкий мост. Куда он ведет? Да не все ли равно — важней всего добраться, долететь до него…

Когда Эйно сбросил «серое безмолвие», Ред еще не пришел в себя. Яд тварей из Запределья, Хранителей Покоя — слишком сильная штука, так просто его не вывести. Пройдет еще много дней, пока он не сможет нормально дышать и нормально ходить.

Вроде бы, ничего не изменилось. Но Эйно точно знал — сегодня врачи будут удивлены: человек, обреченный на смерть, не станет умирать. А завтра ему станет — чуть-чуть, на самую малость — лучше.

«А если он когда-нибудь узнает об этом? Ну, что ж, тогда Ред имеет право вызвать меня на магический поединок. И нанести первый и решающий удар. А я буду иметь право снять с себя защиту…»

Глава 28 Охота начинается

Санкт-Петербург,

наши дни

Оля как раз выходила из столовой, когда Редрик, столкнувшись с ней, едва не сбил ее с ног. Девушка посторонилась — таким его она никогда не видела. С перекошенным лицом — то ли от ужаса, то ли от бешеной радости охотника, нашедшего след дичи, он буквально ворвался в столовую.

— Эйно? Где он? — Редрик ошалело осматривался.

— Да что такое случилось? — спросила Оля, совершенно не понимая, что с ним творится.

— Ну и чего это ты прибежал, как на пожар? — Эйно как раз в это время проходил к своему столику с порцией куриного жаркого.

— На пожар! — заявил Редрик вполне безумным тоном. — Вот именно, пожар! Понимаешь, пожар! В том самом доме, где жил самоубийца! На той самой площадке! Ты понимаешь, что это вообще значит?!

— Это значит, что тебе не терпится начать следствие. — Эйно улыбнулся. — А пока советую перекусить, хотя ты от совета откажешься. По телевизору увидел?

— Именно. — Ред отдышался и слегка успокоился. — Говорили про поджог. Вроде, считают, что это — криминальные разборки, только чувствую — это связано с письмом.

— Ох, и не знаю, как это может быть связано. Это существо из завещания самоубийцы — оно следы принялось заметить, так, что ли? А почему — так поздно?

— Не знаю. Пока я ничего точно не знаю. Надо опросить людей, посмотреть, что и как. По-моему, это квартира человека, который уехал, когда тот парень выкинулся из окна…

— Вот и установи поточнее. Кстати, хозяина квартиры показали?

— Нет.

— Вечно он в отъезде, когда случаются разные гадости… — хмыкнул Эйно. — Сотрудник Савченко, ты сейчас свободна?

Девушка все еще стояла у дверей, не понимая, что происходит.

— Вроде да.

— Ну, раз вроде, значит, будешь работать на пару с Редриком. Твоя задача — опрос соседей. Заодно попрактикуешься в создании иллюзорки и в стирании лишней памяти — нас, как ты понимаешь, видеть и запоминать не должны. Так что — приступайте. А для начала рекомендую посмотреть, что там расскажет наше славное телевидение. Может, никакой проблемы и нет?

Редрик молча посмотрел на Эйно, его взгляд выражал полное несогласие. Он опять готов был «самовольничать», только пока не знал, в чем именно.

— …Наш корреспондент передает с места событий, — проговорил диктор.

На экране появился корреспондент с микрофоном, который стал объяснять в телекамеру, что пожар начался внезапно, в середине дня. Причиной мог быть поджог, такое пламя могут дать облитые бензином стены. Хозяин квартиры — нигде не работающий Н. — уже несколько дней там не появлялся. Милиция не исключает версии криминальных разборок, возможно, на почве торговли наркотиками.

— Какая чушь, — пробормотал Редрик, глядя на самодовольного корреспондента. Тот продолжал: погибших нет, есть двое пострадавших от отравления угарным газом — дым проник в соседние квартиры, но все же пожар удалось локализовать.

Корреспондент показал окна квартиры, пожарников, сматывающих шланг, стоящие рядом машины.

Возникло лицо офицера милиции, которого спросили, не мог ли поджог быть терактом. Тот отрицательно покачал головой и сказал, что все точки в этом деле расставит следствие.

Наконец, телевизор пробормотал что-то бодрое о том, что, все, к счастью, живы. Заканчивая репортаж, оператор обвел камерой окрестности. И вновь Редрик встрепенулся:

— Ты посмотри, нет, ты только на это посмотри! — Он указал пальцем куда-то в экран. — Я только сейчас заметил, хорошо, что запись есть…

Он щелкнул пультом. Кадр остановился.

Пожар уже не показывали — камера показала кучку зевак. Самых обыкновенных петербургских зевак различного пола и возраста, которые возникают, словно бы из-под земли, стоит только чему-то случиться.

— Видишь, вон там, за толпой? — спросил Редрик Олю.

Кадр оказался очень размытым и нечетким, было сложно понять, что там за молодой человек, и молодой ли — он мог вполне оказаться мужчиной средних лет в плаще. Но Редрик безо всякого сомнения произнес:

— Это Кари. Помнишь, тот самый «король контрабандистов». А он-то здесь что делает?

Представить себе, что «головная боль» всех подразделений О.С.Б. появился на месте происшествия по чистой случайности, Редрик был просто не в состоянии.

Оля не знала, прав он или нет. Предстояла работа и, видимо, работа интересная. Ее ждала какая-то тайна, которую было необходимо раскрыть.

— Поедем завтра, прямо с утра. Там, наверное, тучи следователей. А завтра будет поспокойнее. — Редрик уже вполне обрел свойственную ему рассудительность.

* * *

К сообщению о том, что пожар мог быть как-то связан с завещанием самоубийцы и с тем существом, которое было упомянуто в этом завещании, Эйно отнесся немного скептически. Зато кадр, в котором мелькнул Кари, привел его в охотничий восторг.

— Поезжайте немедленно, — поторопил он Редрика и Ольгу. — Я с вами, если там много милиции, надо будет за ставить их спокойно допустить вас к следствию. Сами мо жете не справиться…

Пожарные машины уже уехали, «скорые» — тоже. Зеваки, однако, все еще стояли на тротуаре, обсуждая подробности произошедшего.

— Ужас, ужас, кошмар! — услышали Оля и Редрик обрывки разговоров. — Теперь не знаешь, как уберечься! — говорил какой-то старческий голос. — Отовсюду подстерегают. То наркоманы, то шпана, то льготы отнимают.

— Ох, порядок бы кто навел! — вздохнула другая старуха.

Пожалуй, эти свидетельницы никакой ценности не представляли. Надо было начать опрашивать соседей. А для этого у всех троих коллег имелись распечатанные фотографии Кари.

Кто-то да должен был его узнать.

Опрос начали с квартир снизу. И где-то на восьмой удача улыбнулась Эйно — тетка, открывшая двери «товарищу следователю», сказала, что она этого «парня с лохмами» видела, когда ей зачем-то понадобилось выйти ночью в суточник. Зачем именно, «товарищ следователь» тетку спрашивать не стал — по ее виду было понятно, что надо было спешно добавить водки или портвейна.

— Он поднимался или спускался? Тетка задумалась.

— Да так, мимо проходил, — пробормотала она. — Уж и не знаю, что ему тут понадобилось, наркоману этому несчастному…

Смех сказать — она еще и наркоманов осуждала! Кажется, в этой стране самая главная война идет не между милицией и преступниками и уж, тем более, не между СВА и О.С.Б. — нет, здесь развернулась гигантская битва алкоголиков с наркоманами.

Пропустив замечание о наркомане мимо ушей, Эйно постарался поточнее выяснить, когда и в какое именно время тетка видела этого «наркоманского» типа. Пришлось оказать небольшое ментальное воздействие на сознание тетки: это было просто отвратительно, но ничего иного не оставалось. Выяснилось, что тип именно спускался по лестнице, причем — среди ночи.

Так что, вполне возможно, он посетил именно хозяина сгоревшей квартиры.

— А что о хозяине можете сказать? — продолжал Эй-но. — Ну, о погорельце…

— А, это которого ищут, да найти никак не могут, — сообразила тетка и глубоко задумалась. — Да так, ничё особенного. Парень и парень, только… — она замолчала.

— Что только?

— Глаз у него дурной! — убежденно сказала алкоголичка. — Глаз дурной, от такого жди чего угодно!

Вот на этом разговор и завершился. Информации почти не было.

Заставив тетку забыть свой визит, Эйно вышел — и столкнулся на площадке с Редриком и Ольгой.

— Ну, как?

— Бывал здесь наш Кари, бывал… — тихо сказал Эйно тоном, не предвещавшим ничего хорошего контрабандисту. — Пожалуй, действительно надо опросить всех соседей. Думаю, узнаем кое-что новенькое и интересное.

* * *

По возвращении из Запределья Эрик не решился отправляться домой. Он стоял на углу Рузовской и Загородного, около пожарной части, и раздумывал, стоит ли прямо сейчас ехать к себе или же лучше и безопаснее «зависнуть у знакомых»? Проще говоря, последнее означало, что он использует любого раба из своего кластера. Каждый из них запросто предоставил бы ему жилище — правда, не каждое жилище подошло бы сейчас его носителю. Вид у него был весьма и весьма оборванный, а куртка оказалась в пятнах крови, и ее пришлось выбросить.

Подходящий «знакомый» нашелся поблизости — это был один из «тусовщиков» с «Парка Победы». И Эрик, перейдя на другую сторону Загородного, двинулся мимо ларьков к странной триединой системе маленьких узких улочек, которая еще не столь давно называлась «переулок Ильича».

Его «знакомый» снимал комнату в коммунальной квартире. Разумеется, он открыл Эрику, разумеется, тут же предоставил ему свою одежду — на выбор. Все это происходило молча — рабу говорить Было не нужно, а Эрик отлично отдавал ментальные приказы.

Заморачиваться сейчас на то, чтобы включать в свой кластер еще и соседей, СУЩЕСТВО не хотело. Подчинение все же требовало некоторого расхода энергии, пусть самого небольшого, но расхода. А ему требовался нормальный полноценный отдых. И тогда все будет возможным — носитель восстановится полностью.

Следовательно, надо было сделать так, чтобы соседям было вполне понятно — в комнате все как всегда. И Эрик приказал рабу включить телевизор — любой канал. И по случайности это была именно петербургская программа.

Некоторое время Эрик спокойно лежал на кровати, отключившись от всего. Сейчас все его силы были направлены на «ремонт» шкурки-носителя. Но все же какая-то часть сознания СУЩЕСТВА наблюдала внешний мир. И в этом внешнем мире произошло что-то, что потребовало сосредоточить все его внимание.

Сообщение о пожаре прошло в вечернем выпуске новостей. Именно в этот момент Редрик, сидевший в комнате, раздумывая о чем-то совершенно своем, подскочил, словно ужаленный. И именно в этот момент Эрик узнал, что квартира его носителя сгорела. И даже разглядел поджигателя.

Он ни секунды не сомневался, кто именно устроил поджог. Вот только зачем?

Нужно было срочно что-то предпринимать. Во-первых, к месту событий будет привлечено слишком много внимания. Вполне возможно, носителя начнут искать. А это было совершенно ни к чему.

Во-вторых, наверняка начнут опрашивать соседей. Среди соседей в кластере только один человек. И если этого человека начнет опрашивать милиция — не беда. Но Эрик уже отлично знал, что в таких случаях за дело может взяться и кое-кто другой…

Подключил он этого человека совсем не так давно — на всякий случай.

И сразу выяснилось, что вскоре после самоубийства его несостоявшегося носителя дом посетили не только сотрудники милиции.

СУЩЕСТВО активировало нить, связывающую его с соседом. Тот занимался сейчас подготовкой своей комнаты к ремонту — видимо, он тоже несколько пострадал от огня. Эрик включил сенсорное восприятие, и его глаза защипало от мерзкого запаха дыма.

Ничего о поджигателе этот раб не знал. Можно было просто отключить его от кластера, но Эрик не представлял, что может произойти дальше. Если раба начнут опрашивать всерьез, то дело может принять очень неприятный оборот. Поэтому срочно надо было подстраховаться. А лучший способ страховки — и СУЩЕСТВО отлично это знало — был связан с хрупкостью шкурок здешних так называемых представителей разума.

Следовало позаботиться о своем рабе так, чтобы даже его мертвое тело не дало никакого ключа к разгадке. Наоборот, устранение раба должно запутать тех, кто заинтересован в его, Эрика, провале. А с Кари можно будет поработать и после.

Мысленный приказ, отданный рабу, был недвусмысленным и однозначным. Подойти к окну. Взобраться на подоконник. И броситься вниз, с седьмого этажа. Самым главным было то, что человек должен упасть вниз головой…

Звон разбитого стекла где-то наверху застал Редрика и Ольгу врасплох. Тут же внизу послышался звук тяжелого удара, и кто-то истошно завопил. Слов было не разобрать.

Из очередной квартиры вышел Эйно, видимо, спешно прервав очередной опрос.

— Ну вот, Ред, мы потеряли нужного свидетеля, — сказал он, пока еще никто ничего не понял. — Сижу, никого не трогаю, показываю фотографии нашего друга из Запределья. И тут пролетает мимо окна тело… Я опрашиваемой велю сидеть и не высовываться. В общем, видимо, нас упредили-Идемте вниз, там сейчас такое будет твориться…

— Это мог сделать Кари? — почти зло спросил Редрик.

— А у него и спросим, если поймаем, — усмехнулся Эйно. — Что-то мне не верится, что наш приятель набрал такую силу. Конечно, он может получить самый сильнейший артефакт, но приказывать на расстоянии, да еще так. Конечно, можно попробовать узнать это у трупа, на то и есть некромантия. Дело неприятное, но иногда — необходимое. Только, есть у меня такое подозрение — наш преступник и это учел.

Подозрение Эйно оказалось полностью справедливым — у мужика, вылетевшего из окна под звон разбитого стекла, голова была полностью размозжена. Доискиваться до чего-нибудь с помощью некромантии в этом случае совершенно бесполезно.

— Утро вечера мудрёней, — заявил Эйно, видя, как к месту событий подъезжает «скорая». Разумеется, все трое уже накинули на себя иллюзорку, точнее, вариант под названием «серое безмолвие», когда можно оказаться на сцене перед огромной толпой — и тебя все равно никто не заметит. — Поехали-ка обратно, на Петроградскую. Или ты, Ред, хочешь узнать, не оставил ли и этот прощального письма?

— Что-то не думаю, — покачал головой Редрик. — Вот он, надо думать, к самоубийству не готовился. Понять бы другое…

— Что именно?

— Не связано ли это с нашим появлением? Или он просто решил подстраховаться?

— Если здесь как-то замешан Кари, можно ждать чего угодно. Но, похоже, его тут просто нет. А отдать такой приказ из Запределья не мог бы и я. Так что, Ред, будем действовать по принципу «лев в пустыне». Пока это все, что нам остается.

Глава 29 «..А меня убьют на войне»

Вена,

декабрь 1989 г.

Потолок, белый безо всяких украшений потолок — вот что увидел Редрик, когда очнулся. Некоторое время он лежал с открытыми глазами, не двигаясь и просто глядя в этот белый потолок. Боли не было, была слабость во всем теле — и, пожалуй, больше ничего.

Он вспоминал. Черные пятна, зомби… Все это было чем-то нереальным, вроде сна. Но кто же и как вытащил их из Запределья? Он осторожно повернул голову. Это была больничная палата — небольшая, но очень уютная. Зеленые занавески на окнах, столик с телевизором, тумбочка, — на ней Редрик заметил свои вещи, те, что оставались в гостинице.

Сколько же времени прошло? Где Эйно, где остальные? Было ли покончено с диктатором? В окончательной победе Редрик почти не сомневался. Но где он? В Михайграде или где-то еще.

— Простите, мы пропустили момент, — дверь открылась, вошла медсестра в светло-зеленом халате.

Говорила она по-немецки, на языке, который Редрик понимал через два на третье.

— Где я нахожусь? — это было первым, что он сказал. Голос показался Редрику каким-то чужим, незнакомым.

— В Вене, в частной клинике, — сестра назвала фамилию профессора, которая ничего Редрику не говорила. — Ваши коллеги очень переживали за вас…

— Что — там? — спросил он. — Что в Михайграде?

— А, — сестра наморщила личико, словно бы припоминая, что надо отвечать. Должно быть, новостями она не интересовалась. — Я же знаю, вы оттуда. Все в порядке — диктатор казнен, там сейчас сменилась власть. Больше не стреляют…

— Понятно, — проговорил Редрик. — А какой сегодня день? Сколько я уже здесь?..

Если диктатор казнен, то могло пройти много времени.

— Уже давно, очень давно, — вздохнула девушка. — Сегодня двадцать третье декабря, скоро Рождество… У вас было очень тяжелое поражение — малоизвестный яд, ожоги… Но вы не беспокойтесь, все уже в порядке. Ваши друзья говорили, что так и должно быть, что вы придете в себя не раньше Рождества.

— Понятно, — Редрик проговорил это спокойным голосом, но тут же вздрогнул от ужаса. Еще чуть-чуть — и будет Новый год, а Ася…

— Если мне уже лучше, когда меня отпускают? — спросил он.

— Отпускают?.. — непонимающе взглянула на него девушка. — То есть как… Вам надо будет лечиться довольно долго. Если вы беспокоитесь о плате, то она внесена. Потом нужен курс реабилитации…

Спорить и возражать этой девушке было глупо. Редрик замолчал. Он еще успеет поговорить с доктором, доказать, что лучший курс реабилитации — это усадить его на самолет Вена — Ленинград. Хоть прямо сейчас.

— Да, я совершенно забыла, — сестра указала на его тумбочку. — Здесь письма — для вас. И еще, — она подала ему его запасной свитер. На нем что-то блеснуло.

— Что это?

К свитеру была приколота небольшая восьмиконечная звездочка — с пробитым знаменем в центре. Орден «Знамя революции», как прочел Редрик в дипломе, поданном сестрой. «Юрьеву Роману Игоревичу» С ума можно сойти — он уже почти что забыл об ОФИЦИАЛЬНОМ имени. А вот Эй-но — помнит.

Эйно помнил и о многом другом. К вещам Редрика было приложено два письма. Одно — большое и подробное — от шефа «Умбры».

— Вот только я не смогу это вам прочесть, — засуетилась девушка. — Они написаны…

— По-русски, я думаю, — улыбнулся Редрик. — Только зачем, я сам прочту.

— Но почерк очень мелкий, а перенапрягать зрение вам нельзя…

— Ничего, как-нибудь. Зрение у меня хорошее.

«…Ох, и задал же ты нам работы! Думаю, когда ты будешь читать, этих тварей из Михайградского Запределья уже перебьют. Мне самому пришлось на них взглянуть — впечатляет. Что до Мирэлы, то она держится молодцом, рвется выполнять задания в Запределье и очень возмущается, почему это старшие коллеги не пускают ее изничтожать Хранителей Покоя Богов. Это ведь она вытащила тебя без чьей-либо помощи! Можешь себе такое вообразить? Я — не мог. Зато очень правильно сделал, что вас тогда вместе отправил. Надеюсь, теперь ты со мной спорить не будешь.

Да, есть тьма новостей — диктатора прикончили, как именно — расскажу при встрече, это было нечто! Его же сперва поймать пришлось, как ты знаешь. Товарищ Василэ Шеху наградил нас всех орденами — едва ли не первыми номерами, я с трудом его упросил не печатать указ в газетах. Сейчас здесь до черта наших, собрался весь высший европейский свет, есть даже японцы с американцами. И все, заметь, восхищаются — как ты думаешь, кем? Тобой! Даже завидно.

Наши австрийские друзья решили устроить тебя в клинику получше. Будут тебя навещать. На Новый год им даны указания провести небольшую спецоперацию по поводу тайного пронесения горячительных напитков и празднования в духе австрийско-советской дружбы. Можешь не беспокоиться, они выполнят все что надо на уровне. Думаю, к тому времени ты в себя придешь.

А в начале января будешь в Ленинграде. Да, чуть не забыл главное указание — не самовольничать!..»

В начале января?

Редрик уселся на постели. Нет, ничего подобного! Ведь Ася ждет его к Новому году! Какая, к черту, клиника?!

Второе письмо было коротеньким — от Мирэлы. С ужасающими ошибками, зато — по-русски. Она просила поскорее поправляться, говорила, что считает себя ученицей Эй-но «и Вашей, таварэщ Ред».

Больше, в общем-то, ничего, но записка была очень трогательной.

Значит, говорите, не самовольничать? Редрик улыбнулся. Нет уж, придется. Думаю, из О.С.Б. за такое не выгонят? Уж после всего, что случилось… Впрочем, можно еще и с доктором поговорить: может, скажет — выметайся, мол, у нас тут Рождество вот-вот, а тут — ты. Ведь самочувствие-то неплохое, зачем Эйно перестраховывается? Ему нужно быть рядом с Асей, вот тогда-то и станет лучше! Где ж еще можно выздороветь, если не рядом с ней?! И потом — Эйно ведь не в курсе. Придется рассказать, конечно. Поймет, куда он денется.

Появился доктор, провел осмотр, улыбаясь, пожелал выздоравливать. Оказалось, что нога у Редрика до сих пор даже не в бинтах, а в каком-то быстро застывающем аэрозоле. Зрелище было мерзким и жутковатым, но боли почти не чувствовалось. Да и рука более-менее двигалась. Правда, оставалась слабость, но это было вполне переносимо.

— Даже не думайте! Что с того, что можете ходить? Можете, конечно, но пока — плохо, — строго заявил доктор, едва Редрик задал вопрос о скорой выписке. — Здесь — пока что ваш дом, так и знайте. И потом — зачем вы так рветесь в Россию? Ведь там, как я знаю, голодают…

Фраза Редрика о том, что у доктора немного неверные сведения, была пропущена мимо ушей. Судя по всему, эскулапу было очень любопытно узнать о некоторых подробностях организма своего пациента «из первых рук». Но, как предположил Редрик, это любопытство очень сильно отрегулировали хорошей оплатой.

— Тогда возможно ли мне позвонить домой? — спросил обескураженный Ред.

— Да. Конечно, — кивнул доктор.

Редрик припомнил код, набрал номер. Ася не отвечала — шли длинные гудки.

В первый момент он подумал, что ничего особенного не происходит — она могла куда-то выйти. Но через полчаса он позвонил снова, потом еще и еще — и ничего. Гудки повторялись снова и снова.

Свет был погашен, он лежал в своей палате и не мог заснуть. Тревожные мысли роились все сильнее и сильнее. «Да нет, все — ерунда. Скорее всего — авария на АТС. Сейчас все вечно ломается, вот и не дозвониться. Или — номер поменяли. Мало ли что могло случиться? Вот завтра…»

Он старался ободрить себя, звонил снова и снова. И снова и снова — ничего.

Когда в пятый раз он вновь подошел к телефону, снова стал набирать ее номер, то внезапно остановился на середине и медленно положил трубку…

Врать самому себе было невыносимо.

* * *

Нельзя сказать, что Редрик сходил с ума от боли, что он решил покончить с собой или погибнуть в бою. Он просто ушел в себя.

Эйно, все еще находившийся в Михайграде, очень опасался, что Редрик снова начнет «самовольничать» — проще говоря, совершенно больной, попробует пройти через Предел в Вене, чтобы бежать из больницы и добраться до Ленинграда каким угодно способом.

Но этого не произошло. Он больше не заговаривал с доктором о том, что надо бы поскорей выписываться. И вообще ни о чем не говорил. Просто молча принимал все, что было назначено.

Австрийские коллеги, которым было поручено его навещать, несколько удивились спокойствию и отстраненности Редрика. Удивились, впрочем, не особенно — это безразличие могло быть последствием поражения ядом, а, быть может, оно началось из-за того кошмара, который Редрик увидел в Михайграде.

Оба австрийца были молодыми, о кошмарах войны знали из рассказов, книг и фильмов. Они встревожились, но потом решили, что это состояние их сотоварища должно постепенно проходить с выздоровлением.

— Мы еще и Рождество отметим! — предложил один из них, Фридрих. — Что, в России отмечают Рождество?

Редрик просто молча кивнул.

Ребята и в самом деле принесли и хорошего коньяка, и закуски, надеясь, что уж к этому-то русский не останется равнодушным. Редрик пил, когда нужно, он пытался улыбаться, даже пробовал изображать радость. Ничего, конечно не получалось.

В конце концов, австрийцы решили, что это такая особенность русского характера — или безудержное веселье, или — депрессия, от которой не поможет ничто. Пожалуй, ребята зареклись разбираться во всем этом.

…Алкоголь не помогал. Становилось только хуже. Хотелось одного — чтобы рядом сейчас не оказалось ни единой души, чтобы можно было спокойно зарыться в подушку и взвыть. Но и этого он был лишен.

А пятого января прибыл Эйно. Поговорил с доктором и австрийскими коллегами, хмуро покачал головой, потом прошел в палату Реда.

* * *

…Ни дня спокойствия. Проклятая тварь знала, как именно надо его проклясть. С той самой поры у Эйно не было ни дня спокойствия. И он знал, что и не будет.

В тот день он вошел в палату, где лежал Редрик. Нужно было сохранять спокойный и радостный вид, говорить о том, как приятно, что больной выглядит неплохо, рассказывать про бои в Запределье в Михайграде. Улыбаться, радостно и непринужденно улыбаться!.. Но слова застревали в горле, а улыбка была словно бы приклеенной маской. Редрик знал. А если и не знал — сердце подсказало. После первой же беседы, еще в палате у Реда, Эйно понял — он ошибся. В Михайграде, когда он решился на свой жуткий поступок, он думал, что спасет друга. А это было совсем не так.

Эйно никого не спас. Он просто продлил Реду жизнь. Точнее — существование. «Жизнь — это способ существования белковых тел…» Вот-вот. Именно это он и даровал другу, отобрав то, что делает жизнь — пусть самую тяжелую — человеческой.

— Держись, Ред, завтра будем в Петербурге. — Он надеялся, что хотя бы любимое название родного города заставит Реда хоть на секунду ожить. Нет, все впустую.

Так продолжалось недели две. Никто из питерских друзей никаких вопросов не задавал, сам Редрик ни с кем о случившемся не говорил. А потом он, вроде бы, стал немного оживать.

Конечно, пришлось подождать даже с хождением через Предел. Такие ранения, как те, что он получил, требовали осторожности и еще раз осторожности. Но постепенно он набирал сил, организм окончательно справился и с ядом, и с его последствиями.

Эйно очень долго не хотел пускать Редрика на задания, которые представляли хоть малейшую опасность. Но Редрик, вроде, и не собирался, очертя голову, лезть в бой. Как не собирался и уйти с головой в работу, чтобы забыть обо всем.

Иногда он даже не отказывался от совместных посиделок с другими сотрудниками, но старался сидеть где-нибудь в уголке, надеясь, что о нем все забудут. Случалось, что ему это удавалось.

Он даже улыбаться постепенно научился. И смеяться шуткам, когда смеются все. И смех был вполне естественным. И только Эйно пробирало холодком, когда он слышал этот смех.

Редрик не хотел умереть. Но и жить не хотел. И не мог.

Он медленно сгорал, это была смерть — возможно, растянутая на долгие годы. Ред винил себя в гибели Аси.

И вот теперь шеф «Умбры», маг со стажем, который исчислялся не десятками, а сотнями (и хорошо, если только сотнями) лет, не знал, что делать. Он был абсолютно растерян и выбит из колеи.

Предсмертное проклятие твари сбывалось, притом сбывалось самым жутким для него образом. Год-два, может быть, чуть побольше — и Редрика не станет. А он, Эйно, будет виновен в его смерти. И эта тяжесть прибавится ко всему, что уже лежит на душе.

«Лежит на душе? Да плевать на свою душу, — думал он в сердцах. — Если я сейчас не помогу ему, на хрена мне эта душа?!»

Но ничего придумать он не мог. Время не лечило Редрика — оно медленно его перемалывало. По частям.

Так прошел почти год. И Эйно даже не сразу понял, что с Редом происходят какие-то перемены. Чуть иначе заблестели глаза. Слегка иным стал голос. Улыбка уже не казалась приклеенной.

Перемены поражали, но Эйно и все меры, которые он пытался принять, оказались совершенно ни при чем.

Помог случай. Случай и совершенно иная магия — та, которой ни Эйно, ни кто-то из друзей не могли обладать.

Редрик никогда не ходил на ее могилу. Как-то он все-таки позвонил ее подруге и узнал, на каком именно участке на Ковалевке похоронили Асю. И тут же решил, что будет обходить Ковалевку стороной. «Ее там — нет. Ее вообще нигде нет. Ни здесь, ни за Пределом», — твердо решил он.

Но вот у Казанского собора Редрик появлялся довольно часто.

В тот год у Казани было весело и интересно — что по будням, что в выходные. Там все время собирался народ. Кто-то продавал новые, свободные газеты, кто-то проводил митинги, случались даже серьезные драки между политическими противниками.

А еще там же собирались вольные музыканты, неформалы, просто тусовщики — каждой твари по паре.

Редрик проходил мимо них, его не замечали. И это было очень хорошо и правильно.

Музыканты были самыми разными. Чаще всего исполняли песни каких-нибудь известных авторов, иногда выступали с целой программой на злобу дня. Порой — просто пели, чтобы пустить по кругу шляпу. Так можно было даже неплохо заработать на жизнь.

Редрик остановился как раз в тот момент, когда один из музыкантов, обратившись к напарнику, сказал:

— Давай из Михаила Щербакова, здесь этого еще не дышали.

Тот кивнул, взяв первые аккорды.

Песня была о нем, о том, что происходило там, в кошмаром сне Михайграда. По крайней мере, так показалось. Вряд ли неизвестный Редрику поэт знал хоть что-нибудь о тех соитиях, да разве это важно?

Он посмотрел на музыкантов. Молодые ребята, не ведающие о том, что такое война. И жуть и безысходность песни до них не доходила.

Не кричи, глашатай, не труби сбора, Погоди, недолго терпеть. Нет, еще не завтра, но уже скоро Риму предстоит умереть. Радуйся, торговец, закупай мыло — Мыло скоро будет в цене. Скоро будет все иначе, чем было. А меня убьют на войне. Голос не дрожал, ребята пели спокойно и ровно: Знать, что будет завтра, — много ль в том толка! Думай о сегодняшнем дне. Я ж, хотя и знаю, но скажу только, Что меня убьют на войне.

Редрик отошел к скамейке. «Думай о сегодняшнем дне!» Легко сказать!

А если дни тянутся и все никак не могут закончиться, муторные, серые дни, полные тоски и пустоты. И ты знаешь, что пройдет ночь и настанет точно такой же серый день, во всем повторяющий предыдущий — и некуда, некуда от этого будет деться!

Он присел на скамейку, закрыл глаза и надолго задумался. Стоило ли продолжать жить, если тебя УЖЕ убили на войне, а все, что ты есть — это ходячая и говорящая оболочка. А больше — ничего!

— Молодой человек, — окликнул его какой-то девиче ский голосок, — молодой человек?

Редрик не сразу понял, что обращаются именно к нему, но все же обернулся.

— Вам котенок не нужен? Мне надо раздать, последний остался, — сказала девчонка лет двенадцати. Ишь ты, как по-взрослому обращаться научилась!

— Котенок? — немного непонимающе спросил Редрик. — Зачем — котенок?

— Ну, котенок, — девочка показала коробку, в которой спало нечто серое и пушистое. — Кошечка…

Вероятно, котенка пока так и звали — Кошечка. Словно бы расслышав, что речь идет о нем, котенок открыл глазки, привстал на лапки и посмотрел на Редрика.

— Сколько стоит?

— Нисколько. Мне, я же говорю, раздать надо. А эта — последняя. — Она легонько погладила зверушку. — Не берете, — вздохнула девчонка. — Ладно…

— Погоди, — что-то кольнуло сердце Редрика. Он сам не понял, зачем это сделал, но протянул руку, и котенок доверчиво вскарабкался на рукав его куртки. Кажется, этот человек пришелся зверушке по душе. К тому же, было в нем что-то кошачье, родное — что именно, маленькое создание не могло понять.

— Вот и хорошо, — девчонка сразу отодвинулась подальше, словно бы опасаясь — незнакомый «молодой человек» сейчас отправит котенка обратно в коробку и скажет, что такого добра не нужно.

— Считай, что взял, — успокоил ее Редрик. — Как ее называть-то?

Но девчонки и след простыл.

Уже дома котенок получил имя — Кассандра. Просто Редрику — совершенно неожиданно — захотелось дать зверьку имя позаковыристее. Он еще и сам не понял, что именно происходит. Ему ЗАХОТЕЛОСЬ что-то сделать. И это было впервые после Михайграда.

Кошечка деловито поужинала — Редрик выставил ей миску с молоком. А после сытного ужина Кассандра решила, что будет очень неплохо немного поиграть со своим человеком.

Тот безучастно сидел в кресле, будто бы наблюдая за котенком, а на самом деле — не видя никого и ничего вокруг. И это было совершенно неправильно. Поэтому Кассандра взобралась к нему на колени и требовательно мурлыкнула — зачем расселся, давай немного поиграем.

Редрик склонился над ней, погладил короткую шерстку, почесал за ухом, заставив котенка блаженно прикрыть глазки.

А потом он улыбнулся — впервые просто так, не на людях, и тихо проговорил:

— А знаешь, ты права, Касси. Я что-то совсем раскис, так нельзя. Нельзя никого любить так, чтобы ты не мог пере жить его смерть…

Котенок внимательно поглядел на своего человека. Вряд ли он понял, о чем идет речь, но Редрику показалось, что в глазках маленькой зверушки промелькнуло что-то, похожее на сочувствие…

Он обернулся к окну: осенний закат раскрасил небо в оттенки красного и фиолетового, розовые блики падали на пол, на мебель, даже на котенка, свернувшегося у него на коленях. Закат не был тревожным, он казался спокойным и мягким. Мир для Редрика потихоньку становился таким, каким он должен быть. А в центре этой вселенной тихо и успокаивающе мурлыкала маленькая кошечка.

Глава 30 Предложения и отказы

Санкт-Петербург,

наши дни

После разговора с Эвелиной Джагара была раздражена. Значит, ее Кари ухитряется еще и приударять за кем-то другим. Конечно, он парень видный, на другого она и смотреть бы не стала, но он должен, обязан хранить верность ей! Понятно, что Эвелина — дура, что она всех мужиков не считает за людей. Но дыма-то без огня не бывает!

Конечно, Кари ей не изменял — в физическом плане. А если он просто посматривал на кого-нибудь? Вряд ли, конечно, на Нику, хотя…

Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Нет, правда, хороша, можно сказать, фотомодель, но если после красоты его тянет к чему-то похуже? А ведь бывает, бывает и такое. Она сама читала, только не помнила, где именно.

А раз так, надо принять все меры. И совершенно правильно она послала его по телефону. Ничего, придет как миленький, и станет прощения просить! Даже если и без греха — все равно будет!

Леди Джагара не хотела признаваться себе, что даже если бы грех и был — даже такой, о котором говорила Эвелина, — она бы все равно сменила гнев на милость. Кари — это подарки, клубы. Развлечения. И отказываться от всего этого она не собиралась.

В дверь позвонили. Девушка быстро выбежала в прихожую, еще раз бросила на себя взгляд в зеркало — вроде, все было, как надо, — и только после этого подошла к двери и спросила:

— Кто там?

Было уже довольно поздновато, Кари не звонил, а больше она никого не ждала.

— Это Кари, — откликнулись из-за двери.

Пару мгновений Джагара раздумывала — сразу открывать двери или предварительно поломаться. Потом решила все-таки открыть.

— Заходи, — холодно сказала она. — Ты не позвонил… Он застыл в прихожей, не зная, что делать дальше. Даже

тапочек Лариса не предложила.

— Ты все еще злишься из-за звонка этой дуры? — спро сил он напрямик.

— Эвелина — моя подруга, а подруги — это… Девушка едва не сказала «это — святое», но вовремя

прикусила язык. В свое время она прочла воспоминания какой-то знаменитой женщины — то ли писательницы, то ли телеведущей, — о том что «подруг она ликвидировала как класс». Иногда ей самой хотелось сделать то же самое. К тому же, она была полностью согласна с определением Эвелины. Но не так же, прямо в лоб, надо выражать свои мысли?! — … подруги — это подруги, — многозначительно закончила она.

— Я все понимаю, только она очень не права, — терпеливо произнес Кари.

— Ну, не знаю, не знаю, — голос Ларисы был все еще холоден. — Может, и не права, а может, и… Вот поговорю с Никой, и все станет ясно. А почему от тебя такой запах? Ты что, машину за это время купил? — капризным тоном заметила Леди Джагара.

— Какой запах? — Кари уже притерпелся к бензиновым испарениям, он их просто не замечал. — А, вот ты о чем… Нет, не машину. Ты извини, что без звонка. Просто у меня небольшие неприятные обстоятельства.

Леди Джагара кинула на него испытующий взгляд. Кари говорил уверенно, и держаться старался, как всегда, и даже его «извини» звучало как «я извиняюсь». Но Джагара каким-то — шестым или седьмым — чувством поняла, что в жизни ее парня что-то пошло совсем не так. В смысле — не так, как хотелось бы. И это «не так» наверняка связано с деньгами. Или — с неприятностями при их добывании.

Что она знала о нем и о его работе? Да ведь ровным счетом ничего! Чем он живет, чем занимается, откуда у него деньги? Да какая разница, главное, в подарках ей не отказывает! А о том, что это мог быть какой-то криминальный бизнес, она даже не задумывалась.

А вот теперь, видите ли, приходит почти что ночью, говорит, что у него какие-то неприятности… Нет, мы так не договаривались!

— А что за неприятности? — осведомилась девушка почти сочувственным тоном. — Что-то на работе?

— Можно сказать и так, — быстро проговорил Кари. — В общем, мне бы надо чуть-чуть отдохнуть. Может, ты меня все-таки впустишь?

— Ага, без цветов, без подарка, с запахом бензина да еще и с неприятностями… — Лариса расхохоталась, ей вдруг пришла в голову совершенно дурацкая шутка, и она ее тут же озвучила:

— Вот-вот, от тебя пахнет бензином… Может, это ты и есть тот террорист, который сегодня дом на Московском спалил? Заплатили — и спалил!

— Ты с ума сошла! Какой еще дом?

— В новостях показывали. Кто тебя теперь знает, тебе доверия нет. Эвелина вот плакала даже по телефону…

— Эвелина, — кивнул Кари. — Плакала. По телефону. А я — террорист. Понятно. Теперь мне все понятно, — Он пожал плечами, и совершенно неожиданно — даже для себя — сказал:

— До чего ж ты мне надоела, кукла крашеная!

И тут же он почувствовал, как после этой фразы стало легче дышать.

Кари повернулся и вышел, не слушая, что кричит вслед Джагара — кажется, она кричала «не уходи», а может, выкрикивала ругательства… Он не слушал, ему было абсолютно все равно.

Кари вышел в ночь. Было довольно холодно. Он посмотрел в небо. Над головой светили неяркие осенние звезды. Почему-то контрабандисту сделалось очень неуютно. Такого прежде не было — ни в Запределье, ни здесь. Как будто с самим городом творилось что-то не то, что-то, что превращало его в темный лабиринт фиолетово-серых стен, которому не будет ни конца ни края — ступив такой, будешь блуждать в нем вечность, как в аду. А может, и было это самым настоящим адом — без котлов, сковородок и пил. Есть вещи куда более адские… Видение внушало неясную тревогу — такую тревогу начинают чувствовать животные, когда землетрясения еще нет, но что-то уже начало смещаться в глубинах земли.

Кари отогнал видение. Неужто это из-за ссоры со вздорной девицей?

«Брось, — усмехнулся он про себя. — Это не ссора, а разрыв — раз. Этот разрыв — к лучшему — два. А в-третьих, тебе надо сейчас восстанавливаться, отстроить свое жилище заново. Главное — типа он все-таки замочил! А если враг не мешает, жить можно…»

Но чтобы жить, требовались деньги. Требовалось отыскать временное жилье. С последним, впрочем, проблем не было — в Собачьей Слободе в Запределье он всегда был своим. Кари с сожалением подумал о кошках, которых теперь некому будет кормить.

Ничего, дайте только время — и он все устроит в самом лучшем виде. И обойдется без всякой Джагары.

Кари остановился у станции метро, достал из кармана сигареты, закурил. Пожалуй, надо сделать один звонок. Было некое предложение, очень денежное, но он все тянул и отказывался. Оно возникло как раз в то время, когда он дважды продал одну-единственную больную собаку. И как раз от того, кто купил ее во второй раз — от конкурента слишком жадного бизнесмена.

Теперь пора соглашаться на предложение. Выбора нет, хотя вряд ли какой контрабандист возьмется за такое.

— Слюшаю, — раздался на том конце провода голос с заметным акцентом.

Кари назвался — большего и не требовалось. Посредник отлично знал, с кем говорит и в чем смысл предложения. Зачем же трепать языком по телефону.

— Я согласен, — просто ответил он.

— Завтра? — спросили на том конце.

— Завтра. Желательно… — он на секунду задумался, потом сказал:

— У Новой Голландии. Клуб «Морийский гоблин». В одиннадцать вечера.

Собеседник замолк, видимо, обдумывая сказанное.

— Нэльзя. Вера запрэщает по вашим клюбам хадыть, — раздался ответ.

— Думаю, ради дела все же можно. А если нет — желаю здравствовать.

— Харашо, — с неудовольствием произнес голос.

— До завтра. — Кари положил трубку.

Он прошел по линии, не выходя в Запределье, хотя здесь ему всегда очень нравилось. В другом мире эти дома приобретали совершенно невероятные очертания, становясь средневековыми замками и крепостями. Это был обжитой и очень приятный район Запределья. Но сейчас ему отчего-то хотелось побыть здесь. На Оборотной Стороне — и в полном одиночестве.

Теперь надо было пройти по мосту над Невой, которая совсем скоро покроется льдом и замерзнет до весны. Кари всмотрелся в темные воды — и вновь на какую-то долю секунды увидел темный и тоскливый лабиринт. Он оторвал взгляд от медленной и неторопливой реки — и зашагал дальше — к площади. К той самой площади, где несколько дней назад он впервые увидел Эрика.

Сейчас кафе было закрыто. Да и не надо было ему в кафе. Он просто шел в направлении Собачьей Слободы. Выйти в Запределье здесь можно было всегда — и без проблем.

Он обогнул Новую Голландию, прошел мимо того самого «Морийского гоблина», где завтра должна была состояться встреча. Вроде бы, место вполне надежное. Сегодня клуб был выходным, а завтра там намечалась готическая вечеринка. Ну, не все ли равно.

В арке почудилось какое-то движение. Кари затаился, потом медленно двинулся вперед, рассмеявшись в душе собственному страху. Это оказались две девчонки лет шестнадцати, занятые очень серьезным делом. Вся арка была заклеена афишами выступлений рок-команд, и девчонки деловито и по-партизански орудуя бритвами, срезали какие-то афиши — вероятно, чтобы вывесить у себя дома. Кари вгляделся — это были портреты певицы Светланы Сургановой.

Он молча прошел мимо девчонок, которые поняли, что этот парень в черном и с лохматой прической — наверняка свой и ничего им не сделает.

Кари вдруг подумал, что, может быть, напрасно он согласился на «деловое предложение». Одно дело — приторговывать тем, что, в общем-то, не следует переносить из Запределья в наш мир — и наоборот. Совсем другое — использовать Запределье как безопасный маршрут для доставки… Доставки чего именно? Оружия, наркотиков, взрывчатки? Чего-то из перечисленного — наверняка. Вряд ли эти его клиенты станут интересоваться антиквариатом, не тот это народ. Совсем не тот.

Против кого будет нацелено это оружие? А, впрочем, так ли уж это важно! Не видишь — и не бредишь. А деньги обещаются такие, что можно отстроить двадцать таких особнячков, как был у него.

«И купить — со всеми потрохами — двадцать таких Ларисочек!» — Кари рассмеялся этой мысли. Нет уж, пожалуй, и одной-то было несколько многовато!

Теперь можно было переходить Предел. Впереди ждала Собачья Слобода.

Стук в дверь раздался в тот момент, когда Редрик подумал — нет, ЭТОТ день еще не закончился. Еще какая-то пакость непременно должна сегодня произойти!

— Ред, не спишь?

Это был голос Эйно.

— Нет, телевизор смотрю. Чего только не говорили! «Самоубийца не вынес нанесенного урона!»

— А что они могли еще сказать? Лучше бы молчали, конечно. Тут у меня информация по нашему другу. Ты же знаешь, мы с некоторых пор ставим в голову программки не только господам правоохранителям?

— Кто-то из посредников?

— Ну да, позвонил, сам того не желая. И, как всегда, о звонке позабыл. В общем, наш дорогой Кари только что решился отметиться в одном очень милом дельце. Настолько милом, что будем завтра брать с поличным. Теперь его можно куда угодно отправить — хоть к руководству в Женеву, хоть в дорогие органы — везде будут ждать с распростертыми.

— Что именно?

— Наркота. Доставка через Запределье.

— Во дает! Он не знает, что за подобное…

— Именно. И, скорее всего, очень даже знает. В общем, встреча у них завтра. Клуб «Морийский гоблин» — это у Новой Голландии. Всем будет весело, я это обещаю! Догадывался я, что он — гад распоследний, но чтобы так… Уметь надо!

— Тревогу объявлял?

— Завтра. Пускай все выспятся. Завтра берем и его, и посредника. Если даже и прикончим — ничего, на то некромантия и есть. А через него — выйдем на всю их шарагу. Террористов — органам, дорогого Кари — нам. Уж теперь-то он отбегается.

А еще говорят, что на свете случайностей не бывает. Нет, господа мои, иногда они происходят. Закономерно происходят, разумеется.

СУЩЕСТВО должно было пополнить свой кластер свежими силами. И, как и прежде, основными рабами на этом этапе должны были стать те, на кого никто никакого внимания не обращает — но, в тоже время, рабы нужны в виде сплоченной команды. Армию и политику Эрик отверг сразу. А вот «неформальные» тусовки — это было самое то. Как говорится, что доктор прописал.

И лучше всего заполучить их на концерте — там, где их энергетика выше всего.

Эрик стоял перед рок-магазином, рассматривая афиши. Жаль, но почти ничего подходящего здесь не было — по крайней мере, на сегодня. Разве что концерты в небольших клубах. Ему бросилось название, набранное очень мелким шрифтом: «Стальные еретики». О, Алиен и компания! А почему бы туда и не сходить? Где это, кстати? У Новой Голландии. Пожалуй, район был вполне знакомым.

Глава 31 Раздавленный паук

Санкт-Петербург,

наши дни

Эрик не просчитался — народу собралось немало. Были здесь и его знакомые по тусовке у «Парка Победы», и девочки — любительницы срезать афиши своих кумиров. Да кого же в этом «Гоблине» не было?!

Их одежду можно было бы принять за униформу — армейскую или какой-то странной военизированной организации. Форма была явно парадной — вместо орденов на черных куртках блистали многочисленные заклепки и символы — как правило, страшноватые: черепа и кинжалы, вороны, змеи, обвивающие меч. Были и магические символы, хотя истинные магические способности имелись у очень-очень немногих. Да разве это было существенно?! В душе каждый из этих мальчиков и девочек чувствовал себя величайшим магом!

Оля улыбалась, глядя на эту публику, которую нельзя было даже назвать пестрой. Было решено, что она и Настя придут сюда, как самые обыкновенные посетителе, возьмут билеты — а потом немедленно покинут зал, хорошенечко его осмотрев на предмет появления Кари.

Но нет, никакого Кари не появилось, и девушки осторожно выскользнули из зала. Со входными билетами здесь было очень просто — поскольку клуб был из дешевеньких, вместо отрывных талонов здесь ставили печать на руку (и привет Иоанну Богослову и Апокалипсису!) Правда, в печати хотя бы не было сочетания «666» — и на том спасибо.

— Пошли в кафешку, — предложила Настя. — До одиннадцати время есть…

На набережной, около въезда на Новую Голландию, девушкам попались двое «чисто конкретных» накачанных парней. Парни, похожие друг на друга словно близнецы, о чем-то спорили, и не обратили на девушек никакого внимания. В лицах коротко стриженых «качков» чудилось что-то волчье. Не случайно, конечно. Ребята были вполне приятными к своим, но немного хамоватыми, Эйно, как ни старался, эту милую черту из них так и не вытравил.

Зато в бою они проявили себя с самой лучшей стороны.

Значит, О.С.Б. уже занял позиции и теперь готовился к атаке. Пожалуй, для такого опасного и верткого типа, как Кари, требовалось довольно много сотрудников.

В кафе Настя и Оля заказали всего лишь по чашке крепкого ароматного кофе — пить на задании никто бы не стал.

— Что там у них в программе? — спросила Ольга. — Показ «готической моды»? Хотела бы я знать, что это такое?

— Ну, наверное, соответственные платья, — предположила Настя. — Мы еще успеем, нам надо прийти туда в девять, а сейчас половина. Как раз успеют…

Они поболтали о том о сем, после чего отправились обратно к клубу. Так было правильнее всего — те, кто не выходили на улицу подышать свежим прокуренным воздухом, могли вызвать подозрения у того же осторожного Кари.

«Чисто конкретные» волки-оборотни уже успели удалиться куда-то — их место занял молодой человек в темных очках, который явно ждал на набережной кого-то — и демонстративно отвернулся от Насти и Оли. Ему явно хотелось сказать что-нибудь вроде: «Девочки, а знаете, был с моим приятелем такой случай…»

Но долг есть долг, и он требовал, чтобы Настя и Ольга пришли в клуб одни. Таков сценарий.

Веселье было в полном разгаре. Основное число народа толпилось около сцены, а Ольга с Настей уселись за столик. Да, вот теперь можно было и выпить — согласно все тому же сценарию. Оля подошла к буфету, где толпилась небольшая очередь.

«Крюгеровка», — прочла девушка ценник. Интересно, что бы это было такое? Попробовать, что ли, приколоться? Пожалуй, можно.

Коктейль оказался ядовито-красного цвета, что при его замечательном названии и неудивительно.

Оля заказала два бокала, и они с Настей уселись за столиком так, чтобы видеть сцену. Рядом вовсю развлекался народ. Кто-то пытался не очень умело танцевать, остальные молча пили, глядя на слабые кривляния какой-то совсем малоизвестной команды на сцене — этих ребяток наверняка выпустили только для «разогрева» — то есть, пока они создают музыкальный фон, вполне можно заказать коктейль или поболтать с друзьями. Потом тоже будет можно, да не захочется.

Наконец, командочка убралась под жиденькие аплодисменты, а ведущий заявил, что сейчас будет «гвоздь программы» — выступят девушки, числом, разумеется, тринадцать, каждая из которых была бы вполне достойна сделаться невестой графа Дракулы.

— Или — Франкенштейна, — тихо заметила Настя.

Оля тихо рассмеялась — пожалуй, большинство манекенщиц были и впрямь редкостной красоты и пропорций. Самое ужасное было то, что на них почти ничего не оказалось — черные купальники (а чем же ЭТО еще могло быть?) можно было едва-едва заметить на массивных телесах. И каждая из них пыталась подражать профессиональным моделям на подиуме.

Выглядело вся сцена пародийно.

Все девушки «блистали» татуировками, которые колыхались при каждом их шаге. Но не только татуировками — у одной из них на руке был процарапан египетский крестанкх. Видимо, «расцарапы» считались здесь последним писком моды.

Оля не выдержала первой и отвернулась в уголок, корчась от смеха.

— Ты погоди, сейчас второй заход, наверное, будет… — предсказала Настя — и не ошиблась.

Второй заход был еще интереснее — теперь демонстрировались прозрачные топики (Оля решила, что сделали их из прозрачных же колготок). «Манекенщицы» увлеченно демонстрировали свои довольно-таки отвисшие для столь юного возраста прелести, и выглядело это и в самом деле мрачно — особенно под записи «Лакримозы», которые поставил ди-джей.

Наконец, «показ мод» завершился, чему порадовались даже некоторые зрители.

— Они же уродины, — услышала Оля речи какой-то девушки за соседним столиком. Девица с рыжими волосами на одной половине головы (вторая была старательно выбрита) обернулась к своему спутнику. Она уже успела основательно нахлебаться «крюгеровки», а это способствовало прямодушным высказываниям. — Нет, ты только полюбуйся! Я хоть и не манекенщица, а смотрелась бы лучше. И вообще, во мне есть что-то древнегреческое…

— Она права, — шепнула Настя. — Были в Древней Греции такие гарпии…

Объявили перерыв, народ потянулся к буфету. Оля попробовала через соломинку «крюгеровку» и поняла, что это лучше не пить. Никогда в жизни.

— А они вот еще и удовольствие получают… — покачала головой Настя.

И в этот момент Оле показалось, что нечто пытается дотронуться до ее сознания — что именно, она так и не поняла. На секунду ей показалось, что стены превратились в серые сгустки какой-то неприятной вязкой массы, а люди — все, кто находился в зале — распластаны между этими стенами.

А потом это ощущение разом прошло.

Она с тревогой посмотрела на подругу. Настя сидела совершенно спокойно, делала вид, что потягивает через соломинку ядовитую жидкость неизвестного происхождения и качества.

— А вот и началось, — Настя усмехнулась. — По-моему, все пошло не по сценарию. Но мы-то — зрители, так давай досмотрим…

Оле вдруг сделалось не по себе — а вдруг Настя подпала под какое-то магическое влияние? Но нет — ее спокойствие было всего лишь плодом тренировки и опыта. А дергаться, нe поняв, откуда исходит угроза, не следует.

Вот в том, что угроза была, Оля теперь уже не сомневалась. Мало того, угроза сгущалась в этом зале. Но в чем она состоит, девушка еще не могла понять.

Перерыв закончился, и на сцене снова оказался ди-джей.

— Группа «Стальные еретики», хорошо вам знакомая! — заявил он, и на сцене под аплодисменты оказались несколько парней и девчонок в черных банданах, куртках — таких же, как и у зрителей, и с невероятным количеством символов, нашивок, ошейников и браслетов.

— «Цените цинизм» — первая наша композиция, — проорал тот, что выглядел старше других. И тут же, при первых аккордах, он взвыл. В этом вое не было ничего человеческого — так может хрипло орать больное бешеное животное в последней стадии агонии. Слов все равно было не понять, да кажется, никто в зале не смог бы их расслышать.

Оля вдруг почувствовала себя в центре какого-то черно-го карнавала. Здесь не было лиц — одни лишь разнообразнее маски, скрывавшие нечто, что совсем не было похоже на человеческое лицо. Этот мир вертелся вокруг нее, хрипел в микрофон, дергался в конвульсивной пляске. Как это напевалось? «Поганый пляс Кощеева царства»?» — Ольга ухватилась за эту мысль, и ей стало чуть легче. В зале царила духота, было очень пыльно и просто невыносимо.

«Стальные еретики» завершила свое выступление, со-рвав аплодисменты. Теперь лидер команды, которого звали Алиен (он и походил сейчас на Чужого из фильма) представлял присутствующих:

— Ницше, наш бессменный барабанщик… Барабанщик уже успел перехватить где-то бокал с «крюгеровской», соломинка показалась ему лишней, и он под очередной всплеск аплодисментов залпом выплеснул в себя сомнительный напиток.

— Ялли, клавишные…

Черноволосая девица на сцене поклонилась.

— А теперь… — Алиен на секунду застыл, как бы соображая, что нужно говорить дальше, он никак не мог понять этого — команда, вроде, была уже представлена.

— Теперь, — он все же стал говорить, — позвольте представить нашего замечательного друга группы и всей тусовки города Питера — Эрика!

— Bay! — раздался в зале многоголосый вопль, и на сцене оказался какой-то парень с торчащими в разные стороны волосами и холодным взглядом ярко-желтых хищных глаз.

Он встал рядом с Алиеном, а потом лидер команды тихонько отстранился назад — не говоря ни слова. Да и весь зал молчал.

О чем было говорить?! Торжествующее СУЩЕСТВО упивалось потоками чистой энергии, исходившей от его рабов. Звенела и проламывалась Оборотная Сторона — чтобы стать застывшей. Это было началом строительства нового прекрасного мира — мира, в котором будет только один Хозяин.

Что-то мешало ему в зале еще во время концерта, он хотел подробно рассмотреть, что именно, но ему никак не удавалось сосредоточиться, несколько людей упорно сопротивлялись проникновению в их сознание. Но это было совершенно не страшно — сейчас он был силен, как никогда, а его носитель — даже лучше, чем прежде, до ранения. И вдруг все оборвалось.

В одну секунду.

В первый момент Кари, едва прошедший Предел, даже не понял, что происходит. Сейчас «билетеры» уже удалились, в клуб можно было пройти спокойно. Он и прошел, и первые несколько секунд тщетно искал в зале того, с кем должен был встретиться. А вместо этого встретился глазами… с живым убитым!

— Ты… жив?! — удивленно и как-то нехорошо произнес он в полной тишине.

СУЩЕСТВО не произнесло более ни звука. И никто не произнес.

Все молча, как один человек, обернулись к вошедшему. В этот момент произошло сразу несколько событий. Настя выкрикнула:

— Пора! — И выхватила игольник. — Удвоить защитки! Пока — не стрелять!

Это уже относилось к тем, кто мгновенно оказался около входа.

Оля, как и Настя, встала у стены с оружием наготове. По крайней мере, с тыла их обойти никто сейчас не смог бы.

Но тот, кого называли Эриком, смотрел вовсе не на них, а на Кари. А потом, повинуясь молчаливому приказу, те, кто стоял ближе к контрабандисту, бросились на него.

И тут Кари показал, на что способен.

Он сделал обманный маневр, буквально взлетел на один из столиков, сбив все, что там стояло — кроме одного из бокалов, полетевшего в лицо первому, кто приблизился к нему на опасное расстояние. Тот взвыл, закрывая лицо руками — «крюгеровка» попала в глаза.

Еще несколько довольно неуклюжих попыток добраться до него Кари отбил ногами. Он перепрыгнул еще на один столик, крутнулся, пнув со всей силы кого-то, и вытащил из кармана нож. Эрик был уже почти рядом, а его послушные рабы дрались неуклюже, действуя числом, а не умением, мешая друг другу. Кари через миг уже оказался на сцене.

Он не учел лишь Алиена, кинувшемуся Кари под ноги, а также — того самого посредника, с которым была договоренность. Кари, едва устояв на ногах, сумел добраться до Эрика, даже ударил его кинжалом в бок — и тут же кинжал вспыхнул и испарился, а Кари невольно отдернул обожженную руку.

В этот момент в зале послышались выстрелы. Посредник, который, выполняя договоренность, пришел в клуб, тоже попал под влияние Эрика. И теперь он самозабвенно па-лил по тому, кто осмелился поднять руку на ХОЗЯИНА.

Один из сотрудников, стоявших у входа, сделал лишь один выстрел, и посредник тут же упал. Но это случилось только секунду спустя.

Но продолжалось все это лишь мгновение. Кари больше не интересовал СУЩЕСТВО. Беда пришла совсем с другой стороны, и Эрик понял это еще до того, как контрабандист бросился на него.

На него, а не на контрабандиста нацелились несколько человек, оказавшихся в зале и у входа. И даже если приказать своим рабам броситься на них, они все равно успеют сделать выстрел. И тогда все прочее станет неважно.

Можно было уйти в Запределье, но Эрик неожиданно почувствовал, что не в силах сделать это, да и ни одного движения. Оставался еще один выход, и им надо было пользоваться. Пользоваться как можно быстрее, иначе и этого он будет лишен. Та сила, с которой он столкнулся сейчас, оказалась совершенно неизученной и непонятной, но думать об этом было совершенно некогда.

СУЩЕСТВО приняло решение. Надо было действовать как можно быстрее — самоуничтожать носителя. Тогда, быть может, он еще сможет вернуться — не сейчас, но когда-нибудь в будущем. Если его убьют сейчас — это навсегда.

Маленькие серебряные иглы еще не успели вонзиться в Эрика, когда он словно бы засветился изнутри — а потом на сцене возникла ослепительная сине-красная вспышка.

И все моментально завершилось.

Оля услышала чей-то визг, девица с полулысой головой кинулась к входу, ничего не видя перед собой — она в секунду забыла и о своем спутнике, и о Древней Греции, и, видимо, даже о собственном имени.

Те, кто сосредоточенно «мочил» Кари, отскочили от своей жертвы, видимо, совершенно не понимая, что такое на них нашло. Кто-то плакал в углу, кто-то рухнул в обморок.

— По машинам — всех, — распоряжался Эйно. — Сей час начнется самое веселое.

Сотрудники О.С.Б. успешно выполняли приказание.

— Пошли на улицу, — сказала Настя. — Не волочить же нам этих свинищ?! Пускай волколаки поработают.

Ольга окончательно пришла в себя, только вдохнув свежего воздуха. Около «Морийского гоблина» стояло несколько «ГАЗелей», и несчастных полубезумцев, приведенных в состояние транса, спешно сгружали туда.

— Вот работы теперь будет! — вздохнула Настя. — Придется аврал объявлять.

— А что это было? — спросила Оля, доставая сигареты.

— Если бы я знала! Ну, спрашиваешь тоже! Это был — прецедент. Теперь станем работать, учитывая, что и ТАКОЕ иногда тоже встречается. Только и всего. Может, Эйно, конечно, знает.

Эйно, конечно, кое-что знал, но сейчас ему было не до того, чтобы удовлетворять любопытство учеников и сотрудников.

Он подошел к неподвижно валяющемуся на полу окровавленному Кари.

— Ну, не ожидал, что так оно будет… — пробормотал Эйно. Он посмотрел на тело контрабандиста, и вдруг воскликнул:

— Ред, иди-ка сюда! Глянь, кажется, он и на сей раз выкрутился! Живуч, зараза! В машину его — и вперед. Ценный свидетель, если не помрет, конечно.

Глава 32 Песни магов

Санкт-Петербург,

наши дни

Все на свете имеет привычку приходить к какому-то равновесию сил. Так произошло и в этом случае.

Настя была права, но не во всем. Большинство тех, чьи сознания Эрик захватил совсем недавно, получили всего лишь легкий шок. Их отпустили почти сразу же — разумеется, с небольшим ментальным воздействием. Естественно, они позабыли все, что с ними произошло.

Лишь несколько случаев оказались очень серьезными. Например, Ника и Эвелина, о которых в О.С.Б. узнали от Кари — тот пришел в себя и волей-неволей вынужден был сотрудничать со следствием.

Эвелину спасти удалось, но, увы, лишь тело. От мании преследования она не избавилась, как и от желания растерзать «поганого козла» по имени Кари. Так что пришлось оставить ее в помещении с мягкими стенами и предупредительными, но очень строгими санитарами. И магия, и медицина оказались бессильны.

Вроде бы, в больнице ей стало немного легче, но о полном выздоровлении говорить пока не приходится.

Нику вылечить удалось — от всего, кроме мании бродяжничества. Было совершенно непонятно, что делать с этим шакалом-оборотнем. К работе в О.С.Б. (да и к какой-либо работе вообще, а к творческой и созидательной — и подавно) она была органически неспособна. В конце концов, решили отпустить, но оставить под некоторым наблюдением.

Посредника террористов застрелили прямо в зале клуба. Ниточка к наркодилерам оборвалась, зато неожиданная гибель своего должна была надолго отучить их от мысли пользоваться магическими услугами.

С Кари оказалось все не так просто. Им заинтересовалось высшее руководство О.С.Б. в Женеве. И ничего хорошего это не предвещало: художеств Кари сотворил столько, что на пару высших мер вполне набиралось. Но это — только с одной стороны.

Прежде всего, пришлось его лечить — долго и упорно. Будь Кари человеком — он умер бы давным-давно: с такими ранениями внутренних органов люди не живут. Но он был потомственным вампиром из Запределья, а живучесть вампиров — едва ли не единственное, что верно о них говорится.

Уже когда лечение подошло к концу, а Кари сообщил все, что ему было известно об Эрике, о попытках наладить провоз наркотиков и оружия через Предел и о многих других, не менее интересных вещах.

Попутно выяснилось много других подробностей: ну, к примеру, то, что Кари и в самом деле планировал продавать «гончих» из Запределья здешним богатеям, но только больных и отбракованных — все равно им не жить.

Кари разместили в офисе О.С.Б., откуда выбраться такому как он было совершенно немыслимо. Так что пришлось сотрудничать, тем более сотрудники заинтересовались далеко не всеми его похождениями.

— Ну-с, больной, как поживает ваш аппетит тройной? — спросил Эйно, заходя в очередной раз в изолятор, приготовленный специально для подобных посетителей.

Кари буркнул что-то, что можно было перевести как «нормально».

— Вот и отлично. Вас, сударик мой, требует к себе Женева. Главное руководство О.С.Б. Что такое их высшая мера, наверное, известно.

— Уничтожение? — хрипло проговорил Кари, глядя в веселые глаза Эйно.

— Не совсем, — покачал головой шеф «Умбры». — Уничтожение — это для таких, как Эрик, да и то мне кое-кто протесты выслал. Сейчас они все помешались на своих толерантных идеях — или заболели на голову, я полагаю. В общем, любая смерть хуже любой жизни! Так что ЛЮБУЮ ЖИЗНЬ они оставят.

— Тогда что?

— А то же самое, что ты, дружок, проделал с этой помешанной… с Эвелиной. Только они работают очень чисто. ЛЮБОЙ ЖИЗНИ тебе останется на полгода — а потом помрешь от тоски и от безумия. Но это их совсем не волнует. Сам же помрешь, без их помощи.

— Зачем же меня тогда лечили?! — Кари резко поднялся. — Лучше бы сразу… Может, и сейчас не поздно?

— Не поздно, — согласился Эйно. — Не поздно тебя отпустить — сотрудничество со следствием кое-чего стоит, и потом, неясно, сколько бы промучились с Эриком. А в Женеве… Ну, узнают, что ты сделал подкоп из изолятора. Что я скажу им — не твоя забота. Уж что-нибудь, да скажу, а они проверять не станут. А вот ты… Ты же за старое примешься. И уж тогда я с тобой рассчитаюсь — за все про все. Так что лучше не надо. Поэтому твой артефакт из Запределья, извини, не верну. Будет тебе другой.

— «Шагреневая кожа», — скривил губы Кари.

— Кое-что посерьезней, и, увы, не блеф. Маленький такой браслетик. В здешний мир он тебя просто не допустит. Ведь Запределье — твой дом?

— Да. Здесь у меня друзей нет.

— Ну и ладно. Устроишься там как-нибудь, не думаю, что пропадешь, — усмехнулся Эйно.

Через пару дней Кари и в самом деле исчез из изолятора. Больше о нем не вспоминали. Ольга с головой ушла в учебу.

Эйно распорядился организовать ее день так, чтобы свободного времени практически не оставалось. И это было верно — через некоторое время ужас и тревога тех дней, когда О.С.Б. столкнулся с неведомым, потихоньку схлынул. Но схлынул только для нее.

Для Редрика кошмар полностью не прекратился никогда. Для Эйно — тоже.

Ноябрь оказался удивительно теплым и приятным. В такую погоду было легко проводить занятия по выходу через Предел, в чем Оле и пришлось тренироваться — под чутким руководством Редрика.

В середине ноября из Михайграда пришло послание — уже вполне традиционное. Мирэла Кристо, шеф Темных О.С.Б. Констанцы, приглашала своего дорогого коллегу и соратника Эйно приехать в Михайград на празднование Дня Свободы. Послание было написано на чистейшем русском языке.

Особое приглашение было и для Редрика.

Редрик сразу же поблагодарил и отказался, сославшись на массу дел. А Эйно засобирался в Михайград.

— Проветрюсь, посмотрю, как там у них — говорят, все тамошнее пространство Запределья заново отстроено. На товарища Василэ Шеху полюбуюсь.

— Он же давно в отставке, — сказал Редрик.

— Верно. Вообще-то, его часто можно здесь увидеть, не так уж обязательно в Констанцу ехать. Приезжает ловить рыбу со своим большим московским другом. Бойцы вспоминают, так сказать, минувшие дни. Оба — уже не у дел.

— Как там наша молодежь?

— Вот это и проверю заодно, — сказал Эйно. — Неплохо. Ты лучше скажи, как продвигается пособие по кластерным существам? Прочел уже мои заметки?

— Прочел, — сказал Редрик. — Знаешь, тебе не кажется, что они уже давно здесь и давно применяют другую тактику?

— То есть?

— То есть, имеются невидимые глазу твари. Работают через радио и телевидение, проникают в рекламу и в газеты. И потихоньку добиваются своего — люди глупеют и глупеют на глазах.

— И что нам с ними делать? — вполне серьезно спросил шеф «Умбры».

— Не слушать и не смотреть то, что якобы должно нравиться всем. И посоветовать остальным поступать именно так. Пока — это все рецепты. Больше ничего посоветовать нельзя.

— И люди последуют совету?

— Думаю, некоторые — последуют…

Сев в самолет, шеф «Умбры» был мрачен и сосредоточен. Иногда очень тяжело хранить тайны О.С.Б. — особенно те, которые ни к чему знать и самым ближайшим и опытным сотрудникам. У Эйно такие тайны были.

С его отъездом забот не стало меньше. Тренировки Ольги продолжались, и вел их по-прежнему Редрик. Впрочем, не один — в Запределье его всегда сопровождала Кассандра.

* * *

Теплый ноябрь давал возможность ночевать в склепе. И Ника отлично пользовалась этим. Когда будет совсем холодно, она наверняка уйдет к каким-нибудь знакомым. К таким же, как она сама, только имеющим жилье и больше привязанным к нему. Но можно поступить и иначе — можно будет уйти в Запределье и остаться там. Говорят, там тепло и много пустующих домов. Ей даже объяснили, где опасно ходить, а где — нет.

Она решила, что подумает.

Деньги, которые ей дали сердобольные маги из ОСБ, еще не подошли к концу. Жить было вполне можно. Только вот иногда по ночам она просыпалась от того, что стены казались ей склизким серо-фиолетовым лабиринтом, и тогда она слышала тихие голоса. Что они ей говорят, Ника не понимала, зато совершенно определенно знала, кто они. Это были те, кого погубил ее странный знакомый по имени Эрик. Голоса не внушали ей страха, не звали к чему-то — нет, просто Ника знала, что рано или поздно она поймет, что ей хотят сказать. А пока… пока надо просто слушать.

* * *

— А вы такого еще не слышали, — Редрик улыбнулся Оле, Насте и Эду, когда они вошли. Что-то слишком долго не приходили ужинать ни он, ни Кассандра.

— Еда стынет, — возмутилась было Настя.

— Подождет, — успокоил ее Редрик.

— Понятно. Коллекция «Песен магов» пополнилась кое-чем интересным, — улыбнулась Настя. — Кто на сей раз?

— Ты права, пополнилась. Это «Башня Рован». Слышали когда-нибудь?

Оля слышала и даже на концертах бывала, но уже давно. Но вот этой записи и в самом деле место было разве что в «Песнях магов».

Асфальтовые реки пересекая вброд, Я вижу, как за мной на полшага бредет Моя смерть, бредет за моей спиной… Покупая хлеб к семейному столу, Я вижу висящий паутиной в углу Мой голос, и он наблюдает за мной… Город полон озябших людей, За ними протекают вереницы смертей, Их много, за каждым из людей своя…За месивом дождей, фонарей, кутерьмы, Холодное дыханье наступающей зимы, И где-то в сыром тумане потерялась я… Тем, кто любит Петербург, вряд ли дорог разум. Люди, кошки, фонари здесь собрались разом. И меж небом и водой высится надменно Город — каменный цветок, ядом напоенный… А я опять иду туда, где ты…

— Ну как? — спросил Редрик. — Вряд ли дорог нам разум?

Кассандра, сидевшая рядом на диване, негромко мурлыкнула.

Для служебного пользования Совершенно секретно

Кластерные существа

…Принцип жизнедеятельности кластерного существа примитивен — более сильная сущность подчиняет и захватывает менее сильные. При этом подобная сущность остается во главе созданной «локальной сети». Все части кластера остаются внешне самостоятельными личностями. На энергетическом уровне может происходить обмен знаниями/опытом внутри сети. В экстренных ситуациях доминирующая сущность способна использовать всю энергию подчиненных сущностей…Нам известно несколько проявлений кластерных существ в мире текущей реальности, однако до сих пор не вполне ясно, откуда именно данные существа могли появиться.

Любой контакт с кластерным существом чрезвычайно разрушителен и опасен для человека, как обладающего восприятием магии, так и для любого другого!

Образ действий кластерных существ сравним с тем, который изложен в древнегреческом мифе о Лернейской Гидре. В связи с этим можно допустить, что сам миф является отражением, в котором зашифровано предупреждение о возможном проникновении на Землю подобных созданий. Есть предположения, что в свое время подобным существом был захвачен крупный остров в Атлантическом океане (ныне — район Саргассова моря), а все жители оказались его пленниками.

В итоге остров пришлось уничтожить, поскольку надежда на ликвидацию основного носителя кластерного существа оказалась потеряна. В результате мир Запределья на этом отрезке океана является особо опасным и вызывает явления, которые известны под именем «феномена Бермудского треугольника».

Как известно, Гидра — чудовище с огромным числом голов. Сколько бы голов ни было обрублено, они будут отрастать заново.

В случае с кластерным существом «основной головой» является существо-носитель, прочими — те, чьи сознания захвачены существом. Можно сколько угодно «рубить головы», то есть, уничтожать рабов существа — оно все равно будет функционировать.

Кроме того, контакты даже с рабами могут обернуться гибелью для любого человека с любыми способностями к магии. Поэтому единственным путем является вычисление носителя и его уничтожения.

Иллюзии относительно того, что с этим существом возможны какие-либо переговоры, что оно является обладателем разума, как и мы, должны быть отброшены. Безусловно, оно разумно, но этот разум подчинен совершенно чуждой логике. Наблюдения говорят о том, что оно просто не может пойти ни на какой контакт с человеком, кроме единственного — попытки захвата сознания.

Поэтому, повторяем, здесь требуется только одно — полное уничтожение. Причем оно должно произойти как можно быстрее, пока существо не захватит большого числа сознаний…

Примером того, что может произойти с обществом, которое захватило кластерное существо, является Констанца до 1989 года. Устранение кластерного существа потребовало огромных жертв как со стороны народа Республики Констанца, так и со стороны ОСБ…

Пока мы располагаем точными сведениями о проникновении в наш мир двух кластерных существ: одного — в Констанце, второго — в Санкт-Петербурге. И оба случая были раскрыты вовремя лишь благодаря некоей слабости, присущей обоим кластерным существам.

Им требовалось быть на виду, получать энергетическую подпитку от большого числа людей. Именно поэтому и в одном, и во втором случае основные носители были выявлены и уничтожены.

Однако мы должны предупредить, что при следующих попытках вторжения на Землю их тактика может быть сменена. Поэтому следует заранее предупредить все заинтересованные организации об усилении бдительности…

Из пособия, разработанного О.С.Б.

(Санкт-Петербург, 20.. г.)

Оглавление

Глава 1 . По хищным переулкам

Глава 2 . Собачья работа

Глава 3 . Пропавшие в Запределье

Глава 4 . Серьезный разговор

Глава 5 . Двое в бурлящем городе

Глава 6 . Прицельная стрельба

Глава 7 . Ария вражеского гостя

Глава 8 . Знакомство на пьяной вечеринке

Глава 9 . Затишье перед штормом

Глава 10 . Завещание самоубийцы

Глава 11 . Князь из грязи

Глава 12 . Контрабанда — это ремесло!

Глава 13 . Лопнувшая паутина

Глава 14 . Древние, которые будут

Глава 15 . «Раб кесаря»

Глава 16 . «Все мужики — сволочи!»

Глава 17 . Бой с нелюдями

Глава 18 . «Ответы ищите сами»

Глава 19 . Паук в боевой стойке

Глава 20 . Не дружите с вампирами!

Глава 21 . Спецназ — паукам не помеха

Глава 22 . Ведьмы против вампира

Глава 23 . «Равнение — на вождя!»

Глава 24 . Огненная месть

Глава 25 . Предсмертное проклятие

Глава 26 . «Чертям нужна твоя душа!»

Глава 27 . Решение в пользу жизни

Глава 28 . Охота начинается

Глава 29 . «..А меня убьют на войне»

Глава 30 . Предложения и отказы

Глава 31 . Раздавленный паук

Глава 32 . Песни магов

Для служебного пользования . Совершенно секретно

Реклама на сайте