«Магия тьмы»

Магия тьмы (fb2) - Магия тьмы [litres] (пер. Ирма Вальденфельс) (Forgery of Magic - 1) 2247K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Майя Мотейн

Майя Мотейн Магия тьмы

Моим друзьям, которые верили в меня, когда я еще не обрела веру в себя.

Maya Motayne

Nocturna

Copyright © 2019 by Maya Motayne

Cover Art by Mark van Leeuwen, 2019

© ООО «РОСМЭН», 2020

1. Принц без будущего

Принц всегда возвращается домой.

Так Альфи сказала мама, когда он поднимался на борт своего корабля три месяца назад. Тогда юноша покинул Сан-Кристобаль, устремившись к бескрайнему горизонту. Теперь, когда тот же корабль вернулся в покинутый когда-то порт, тень Альфи металась под его ногами, от волнения закручиваясь в тугие спирали.

Он вернулся домой.

Перед ним раскинулся построенный концентрическими кругами город – от покосившихся портовых таверн в Щипе до расположенных дальше на суше роскошных асьенд с витражными окнами и покатыми кирпичными крышами в Банте. Вдалеке взметнулись к небесам горы. Если прищуриться, можно было разглядеть окружавшие город поля сахарного тростника, покачивавшегося на ветру: скоро наступит время сбора урожая. И конечно же, вторым солнцем поднимался над горизонтом дворец.

Пальцы Альфи сжались на поручнях, когда постепенно затихли за его спиной алые паруса. Команда готовила корабль ко входу в док. Перед портовыми лавками и тавернами виднелись фонари, заколдованные гореть всю ночь напролет, и чары словно приветствовали прибывавших в город моряков. Даже после всего случившегося город казался на удивление неизменившимся. Но наверное, в этом и состоит сущность родного дома. Он остается таким же, даже когда ты сам меняешься.

Альфи отчаянно хотелось крикнуть капитану, чтобы тот разворачивал судно и вновь выводил корабль в открытое море. Сердце бешено билось в груди – вот бы можно было уплыть отсюда, вот бы можно было не сходить на берег.

– Принц Альфер… – Капитан отвлек юношу от мыслей. – Ваша карета прибыла.

Альфи глубоко вздохнул. Он никак не мог заставить себя оторвать взгляд от лазурных вод моря. С палубы было видно, как под водой проплыл косяк ярких рыбок, ничуть не пугавшихся корабля. Стоило судну оставить позади мутные волны чужого океана и броситься в мягкие объятия Суаве, моря его родины, как в Альфи начала нарастать тревога. Он знал, что теперь он уже слишком близко к дому. И пути назад нет.

Как и все, он с детства обладал сродством с одной из четырех стихий – и его стихией была вода. Правда, Альфи не был особо умелым заклинателем воды. Как и большинство аристократов, он мало внимания уделял стихийной магии. Но сейчас ему хотелось сплести чары и ударить волнами в бок корабля, направить судно подальше отсюда.

– Спасибо за твою службу, Бастьен.

Капитан, поклонившись, уже собирался уйти, когда Альфи окликнул его:

– Espérate[1]…

– Да, ваша светлость?

– Я… – Альфи смутился. – Я пристойно выгляжу?

Бастьен понимающе покосился на него.

– Вы прекрасно выглядите, принц Альфер. А даже если бы это было не так, ваша семья все равно была бы рада вам. В любом состоянии.

Альфи благодарно кивнул, и капитан оставил юношу наедине с его мыслями. В последнюю неделю пути, надеясь избавиться от темных кругов под глазами, Альфи перестал пить и читать по ночам все те труды по противозаконной магии, которые ему удалось раздобыть. На борту корабля выпивка заставляла его позабыть о стыде, и тогда он не скрывал, насколько же он растерян. Альфи пытался принять свою скорбь, найти в ней хоть какой-то смысл, но ему оставался лишь гнев. И хоть команда корабля знала об этом, принц не хотел, чтобы его мать увидела, кем он стал за эти месяцы, проведенные вдали от дома. И все же на поясе у него до сих пор плескалась во фляге текила – точно якорь, тащивший его вниз, в пучины бесчувствия.

Альфи прошел по шаткому трапу и спустился на причал. Едва его ноги коснулись земли, как он снова ощутил эту странную жуткую беспомощность. Словно невидимые руки протянулись к нему из-под земли, схватили, обездвижили, попытались удержать его здесь, в этом полном воспоминаний месте. Воспоминаний, от которых он так старался избавиться. Стиснув зубы, принц вдавил в землю каблуки, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся у его ног тень, рвущуюся обратно к кораблю. Он вернулся домой. Нужно было держать лицо. Вскинув подбородок, он направился к дожидавшейся его карете.

Рабочие доков, граждане королевства, которое он унаследует – унаследует не по праву! – начали собираться вокруг кареты. В толпе шептались:

– Это и правда он?

– Кронпринц Альфер вернулся!

Их слова падали ему на плечи, точно каменные плиты. Титул кронпринца принадлежал его брату Дезмину, а не ему. Альфи ускорил шаг. Карету окружал конный эскорт в красных беретах с гербом Касталлана.

Какой-то мужчина в широкополой шляпе посадил себе ребенка на плечи, чтобы малышу было лучше видно:

– Mira, mijo![2] Это принц!

Альфи не мог этого выносить. В глазах горожан читалась такая надежда… С колотящимся сердцем он наконец-то дошел до кареты. Но прежде чем юноша успел открыть дверцу, шепот зевак вспорола брошенная в полный голос фраза, ударившая Альфи, точно хлыст.

– Ваша утрата – наша утрата, принц Альфер! Да упокоится душа принца Дезмина с миром!

Натянутая улыбка сползла с лица Альфи. В принесенных этим горожанином соболезнованиях была доля истины: отсутствие Деза действительно было их утратой. Страну лишили настоящего наследника престола, и остался только Альфи. Но кое в чем этот мужчина ошибался. Дез не был мертв. И Альфи вернулся домой, чтобы найти его. Вернулся ради своего народа, заслуживавшего настоящего короля. Он все исправит.

У принца перехватило горло, но он заставил себя превозмочь скорбь.

– Спасибо, – повернувшись к толпе, сказал он.

И пусть голос его прозвучал глухо, Альфи не выдал, насколько он сломлен. А это уже что-то.

Когда карета покинула порт и вдалеке показались серебристые ворота дворца, в груди у Альфи шелохнулся ужас. Почему поездка оказалась такой короткой? Часто говорят, что в лучшие мгновения жизни время будто ускоряет свой бег. Но оно, бывает, мчится столь же быстро, когда грядет что-то страшное.

Серебристые ворота распахнулись, и карета вкатилась в пышный королевский сад. Впереди, в центре широкого озера, возвышался дворец. Его украшенные витражами купола переливались алым, лазоревым и малахитовым, отражая свет уже выкатившейся на небо луны.

Ни одна полоска земли не соединяла дворец с окружающими его садами. По крайней мере, видимая глазу. Когда карета подъехала к кромке берега, заклинатели земли на своем посту слаженно вскинули руки, и из-под воды поднялась каменная тропа. Когда Альфи был маленьким, ему нравилось высовывать голову в окно и смотреть, как каменный мост вновь опускается на дно озера там, где карета уже проехала. Но сейчас его взор был устремлен вперед.

Возчик остановил коней, и Альфи вышел из кареты. Очутившись у громады дворца, принц почувствовал себя крошечным.

У подножия каменной лестницы юношу уже ждал слуга.

– Добро пожаловать домой, ваше высочество. – Мужчина поклонился. – Король и королева сказали…

– Чтобы я ждал их в библиотеке, – закончил за него Альфи. Если родители хотели поговорить о чем-то важном, они всегда приходили именно туда.

Слуга кивнул.

– Я отправлюсь туда незамедлительно. Gracias[3].

Альфи поплелся по ступеням, чувствуя, как вечерний ветерок развевает короткий плащ за его плечом. При приближении принца створы двери распахнулись внутрь, и юноша почувствовал знакомые ароматы дома – благовония с запахом корицы, которые так любила его мать, и душистость свежевыстиранного белья.

Обувь стучала по расписной мраморной плитке пола, и звук гулко разносился по коридорам. Головокружительно высокие потолки украшали яркие ткани, и их сочные цвета привносили тепло в обширные пространства залов. Стены украшала такая же плитка, тоже расписанная вручную, и глаз радовали пестрые мозаики – спиральные узоры из переплетения жгуче-оранжевого, розовато-красного и палево-желтого. Когда принц проходил мимо, слуги отвлекались от своих дел и кланялись ему. Альфи понурил голову: с каждым брошенным на него с такой почтительностью взглядом ему становилось все неприятнее.

Ускорив шаг, он поспешил в библиотеку. Раз уж ему нужно поговорить с родителями, стоит разделаться с этим поскорее. Сегодня его ждала игра. И он намерен был победить.

Свернув в широкий коридор, он заметил слугу, мальчишку лет двенадцати. Паренек тщательно обметал пыль с картин в золоченых рамах. С портретов на принца взирали предыдущие короли и королевы Касталлана. Используя словесную магию, мальчик направлял метелку, стряхивая пыль с огромного портрета прадедушки Альфи. Слуг обычно обучали простейшим формам словесной магии, требовавшимся для их работы, например чарам для уборки и наведения порядка. Альфи не узнал мальчика – наверное, его наняли совсем недавно. Мгновение спустя принц заметил блеск серебряной сережки в правом ухе паренька. Да, слуга определенно был новеньким, раз кастелян еще не застукал его с сережкой. Принц торопливо прошел мимо, надеясь, что мальчик его не заметит. Но паренек замер, потрясенно уставившись на него. Рот у слуги беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы на крючке.

– Принц Альфер! – Отвернувшись от портрета, мальчик низко поклонился.

Он отвлекся от заклинания, и метелка полетела вниз.

– Парар[4]! – Альфи вскинул руку.

Магическое слово остановило метелку, которая зависла прямо над головой мальчика.

Тот, покраснев, застенчиво взял ее из воздуха.

Чувствуя спиной взгляд слуги, Альфи пошел дальше. Мальчик смотрел на него с такой надеждой, как и те люди в порту.

Не выдержав, принц бросился бежать к библиотеке, и уже через мгновение распахнул тяжелые створы из темного дерева. Тишина зала укутала его, успокаивая. Библиотека была огромна. От пола до самого свода витражного потолка вдоль стен тянулись уставленные книгами полки. Перед книжными шкафами виднелись передвижные лестницы, расположились тут и столы, и мягкие кресла, в которых так уютно было сидеть с хорошей книгой в руках. Сколько бы разговоров о наследии и ответственности Альфи ни пришлось выслушивать в этих стенах, в библиотеке всегда было что-то успокаивающее.

Принц подошел к ближайшему шкафу, перед которым стояла передвижная лестница чуть выше его роста. Он поднял голову. Ряды книг тянулись до самого потолка. А наверху, на куполе свода, из яркого цветного стекла складывался витраж, изображавший сцены из истории Касталланского королевства.

Альфи поднялся на первую перекладину лестницы и произнес:

– Аларгар[5].

Лестница начала вытягиваться вверх, пока не достигла верхних полок шкафа.

Тень принца тревожно подергивалась, цепляясь за полки перед ним. Он поднялся на высоту не меньше двадцати человеческих ростов. Но Альфи было почти не страшно. Любой хоть немного одаренный колдун-брухо владел магией, позволявшей замедлить падение и смягчить удар. И побыть немного на такой высоте куда лучше, чем дожидаться внизу, пока придут родители и устроят ему выговор за то, что он на целых три месяца позабыл о своих обязанностях.

Отогнав мысли об этом, принц провел ладонью по кожаным переплетам. Здесь его окружали труды по всем типам магии. Книги по стихийной магии – это искусство основывалось на врожденной способности управлять одной из четырех стихий и требовало следования инстинкту и физических усилий. Книги по словесной и начертательной магии – оба этих направления магического искусства требовали тщательного изучения магического языка. Были здесь даже книги о самом редком типе магии – пропио[6]. Так назывались личные магические способности, уникальные для каждого брухо. Те, кто рождался с пропио, считались благословенными, ведь им была дарована более тесная связь с потоком магии. Впрочем, при любом типе плетения чар брухо использовал накопленную в себе силу. В этом и состоял принцип гармонии и взаимного обмена между человеком и магией – человек впускал магический поток в свое тело, усиливал магию, а магия взамен дарила ему свои чудеса.

Но сколько бы книг Альфи ни прочитал об этом, ни один труд не мог описать, что брухо чувствует, когда использует чары. Когда взаимодействует с животворящей силой, столь могущественной, что она переполняет его, возносит и в то же время усмиряет. Магический поток не мог говорить, но взаимодействие с ним напоминало разговор или танец. Или разделенную с другом историю, чье толкование оставалось открытым. Альфи магия немного напоминала бездомного пса. Приблизишься к нему слишком резко – и он тебя укусит. Приблизишься к нему со страхом – и он убежит. Но если подходить к нему с открытым сердцем и уважением, он позволит тебе погладить его и почесать за ушком.

Запрокинув голову, принц посмотрел на витражный потолок. Сосредоточился, впуская тишину в свой разум. Ощутил гармонию с магией, пронзающей мир, этим потоком, проходящим сквозь его тело. У него ушло немало лет на то, чтобы в совершенстве овладеть техникой концентрации, но теперь, когда принц достигал нужного уровня медитативного транса, он словно ощущал ритм магического потока, его пульс. Он чувствовал, как магия точно гудит в воздухе, то замедляясь, то ускоряясь, подстраиваясь под биение его сердца. Поток магии омывал его тело, и Альфи произнес нужное слово:

– Контар[7].

По велению его чар витраж ожил, закружился над его головой, вспыхнул яркими сполохами цвета. Магия вдохнула жизнь в изображение, и на витраже Альфи увидел свой народ во времена процветания, когда каждый пользовался чарами свободно. Затем яркие цвета постепенно потемнели: к берегам Касталлана подплыли завоеватели-англезы. Они заковали касталланцев в цепи, и Альфи видел, как на витраже зачарованные цепи светятся, выкачивая магию из его соотечественников и передавая силу потока поработителям. Режим англезов уничтожил все книги о касталланском языке, заставив народ королевства позабыть наречие, связывавшее касталланцев с их наследием. И с их магией. А затем вспыхнуло восстание, рабы сбросили оковы, взбунтовались против завоевателей – и касталланский язык возродился. На витраже огромная птица порвала цепи и победоносно расправила крылья – этот образ был запечатлен на касталланском флаге. Под птицей высветились слова на касталланском наречии: «Magia Para Todos».

Магия для всех.

Альфи опустил руку, и витраж снова застыл. Еще задолго до отъезда принц пытался сплести эти чары, но у него никогда не получалось.

– Wépa![8] – не сдержавшись от восторга, воскликнул он.

Его голос эхом разнесся по библиотеке, но никто не повторил возглас, и улыбка сползла с лица Альфи.

Когда Альфи и Дез были маленькими, они тайком пробирались в библиотеку и разыгрывали знаменитые дуэльные сцены, размахивая тупыми тренировочными мечами. Однажды он спросил брата, почему они всегда играют сцены сражений в библиотеке. Дез пожал плечами.

«Библиотека огромная и выглядит впечатляюще. А в книжках на мечах всегда дерутся в каких-то просторных и впечатляющих местах. И когда мы кричим, эхо разлетается по всей комнате».

В подтверждение своей правоты Дез завопил, и его голос отразился от сводчатого потолка. Альфи последовал его примеру, но его крик звучал куда тише по сравнению с братом.

«Вот видишь. – Дез улыбнулся. – Всегда нужно хорошее эхо».

Альфи прижался лбом к перекладине лестницы. Весь дворец словно шептал ему о Дезе. Тут не осталось ни одной комнаты, где принц не чувствовал бы страха. Страха того, что он все-таки не сможет вернуть брата. Что Дез действительно умер, как все говорили.

– Альфер. – Снизу донесся нарушивший тишину голос. Голос, подобный грому перед вспышкой молнии. Голос короля.

Альфи вздрогнул, обеими руками вцепившись в лестницу. Король Боливар и королева Аманда подошли к шкафу и смотрели вверх на сына. С такой высоты он не мог различить выражения их лиц. Если Альфи вырос высоким, даже долговязым, отец у него был коренастым. Дез куда больше напоминал отца, а вот Альфи пошел в мать, унаследовав ее тонкие черты лица.

– Ven acá[9]. – Голос королевы дрожал от чувств. Гнева ли, облегчения ли, Альфи не знал.

– Sí[10], мама, – крикнул он вниз. А затем глубоко вздохнул и произнес: – Акортар[11].

Лестница начала медленно укорачиваться, пока Альфи не опустился к полу. Соскочив с перекладины, он повернулся к родителям.

Пальцы королевы судорожно вцепились в складки ее оборчатого пурпурного платья, а глаза широко распахнулись, будто она не была до конца уверена, кто же стоит перед ней. Альфи потупился, отводя взгляд.

– Простите, что я так долго…

Но он не успел договорить: мать шагнула вперед и крепко сжала его в объятиях. Отец опустил руки на плечи жены и сына – с нежностью, которую так редко проявлял к Альфи. Юноша оцепенел от неожиданности.

– Mijo… – мягко произнес король.

У Альфи защипало глаза.

– Я вернулся.

Отстранившись, королева Аманда ласково посмотрела на сына и опустила ладонь ему на щеку.

– Ты вернулся домой. Нам тебя не хватало.

В Альфи червячком скрутилась вина. Если бы не сегодняшняя игра, он бы здесь не оказался. Но родители ждали его с тех самых пор, как он уехал. А теперь смотрели на него с такой надеждой во взгляде. Надеждой, которой Альфи не заслуживал.

Но все это стоило того, если сегодня на игре есть хоть малейший шанс получить то, что поможет вернуть Деза.

– Зря я так надолго уехал, – хрипло сказал Альфи.

– Все в порядке, сынок. – Король двинулся к четырем мягким креслам, стоявшим друг напротив друга, сел и жестом пригласил Альфи и Аманду последовать его примеру. – Все люди скорбят по-разному. Главное, что теперь ты дома.

Все это время, проведенное в разлуке, Альфи волновался, что именно Дез позволял ему поддерживать отношения с отцом. И теперь, когда Деза не стало, эти отношения разрушатся, сведутся к одному только отцовскому и сыновнему долгу. Но он ошибался. Когда отец обнял его, Альфи почувствовал его любовь – столь же искреннюю, как и прежде. Только теперь эта любовь отдавала болью оттого, что не было рядом Деза.

Сев, королева посмотрела за плечо Альфи, в сторону двери библиотеки. В ее взгляде светилась мольба.

– Лука, пожалуйста… Разве ты не хочешь поздороваться?

Услышав имя своего кузена – и лучшего друга! – Альфи вскочил. Их растили во дворце вместе, и Альфи всегда относился к Луке как к родному брату.

На картине его воспоминаний о детстве яркими мазками выделялись шалости с Лукой и Дезом в коридорах дворца. Вначале Альфи не заметил кузена, стоявшего в дверном проеме библиотеки, но теперь увидел его – как и то, насколько непривычно холодно ведет себя с ним брат. Лука прислонился к створке двери, скрестил руки на груди и мрачно смотрел на принца. Лицо Луки вообще редко покидала улыбка, но видеть его настолько злым и вовсе было странно.

– Альфи… – с подчеркнутой вежливостью произнес Лука, а затем перевел взгляд на королеву. – Я с ним поздоровался. Теперь я могу идти?

Королева протянула к племяннику руку.

– Лука…

– Почему я должен приветствовать его, если он не удосужился попрощаться? – Юноша недобро прищурился.

Вздрогнув, Альфи шагнул к нему, но Лука вздернул подбородок, будто бросая ему вызов.

Поднявшись, король сжал плечо Альфи, взглядом словно говоря сыну: «Брось».

– Ты можешь идти, Лука.

– Gracias. – Не глядя на Альфи, парень вежливо кивнул королю и королеве, развернулся на пятках и скрылся за дверью библиотеки.

Альфи сделал еще один шаг, собираясь последовать за кузеном, но отец его удержал.

– Дай ему время успокоиться, – сказал король. – Он очень болезненно воспринял твой отъезд. – Он выразительно посмотрел на Альфи. – Тебе нужно будет помириться с ним, но вначале нам следует поговорить.

Аманда кивнула, поддерживая мужа, и Альфи опустился в кресло, все еще не сводя взгляда с двери. Зная, что Лука будет мешать ему уехать, Альфи поступил как трус и сел на корабль, не сказав брату ни слова. Он понимал, что обидел Луку, но гнев в глазах юноши все еще причинял Альфи боль, точно пощечина.

– Нам многое нужно обсудить. И многое нужно сделать, чтобы подготовить тебя к престолу. – Голос короля отвлек принца от раздумий.

Альфи оцепенел. Родители уже не впервые заговаривали о том, что ему нужно готовиться к своей роли короля. Именно поэтому он сел на корабль и покинул родной дом. И все же всякий раз, когда они упоминали о том, что ему предстоит занять место Деза, рана в его душе будто вскрывалась заново. И кровоточила.

– Мы не забыли о Дезмине. И никогда не забудем, – надтреснутым голосом произнесла королева, отворачиваясь от Альфи. У юноши заболело в груди, когда он увидел мать такой, но уже через мгновение она взяла себя в руки и посмотрела ему в глаза. – Однако народ должен быть для нас важнее нашей скорби. Тебе понадобилось какое-то время вдали от дома, но теперь ты должен начать подготовку к вступлению на престол. Ты кронпринц, первый в линии наследования короны. Ты должен принять это. Ради своего королевства. И в память о своем брате, entiendes?[12]

– Понимаю, – стиснув зубы, выдавил Альфи.

– Грядет исторический момент для нашего королевства. Уже через пару месяцев нам предстоит встреча с величайшим врагом нашего народа. – Король указал на витраж на потолке. – Первая встреча за много поколений. Переговоры, которые позволят заключить мирное соглашение. Если мы положим конец вражде англезов и касталланцев и станем союзниками, этим мы докажем, что наше королевство восстало из пепла рабства и превратилось в мировую державу, чья сила неоспорима. Но из-за смерти Деза… – Глаза Боливара блеснули. – Из-за смерти Деза наше королевство кажется нестабильным. Неспособным защитить своих граждан. Политическая мощь Касталлана поставлена под вопрос. Как и то, что мы можем предложить как союзники. Поэтому мы должны обучить тебя и представить принца, который готов стать королем. Представить вначале Касталлану, а потом и всему миру. А начнем мы с того, что через два дня в честь твоего возвращения устроим прием для касталланской высшей знати. Через четыре дня наступит время фестиваля Равноденствия и, как и всегда, во дворце этот праздник отметят балом. Бал – отличная возможность представить тебя всему королевству как будущего правителя.

У Альфи сжалось сердце при мысли о том, что его представят как замену Деза. Даже если Дез действительно погиб, весь мир посмеется над принцем без будущего, ответственным за будущее целого королевства. Почему родители не понимают, что ему нельзя становиться королем?

– Но, отец… Я не изменил свою точку зрения. – Альфи судорожно сжал руки на коленях. – Я все еще считаю, что Дез может быть жив. Мы не можем быть до конца уверены, что…

– Альфер! – Голос короля громом разнесся по залу библиотеки.

Альфи вжался спиной в кресло. Королева опустила ладонь на плечо мужа, пока тот переводил дыхание.

– Я не позволю тебе забивать голову этими бреднями. Ты не можешь игнорировать правду и отказываться от ответственности ради самообмана.

– Но… – начал Альфи и умолк под взглядом отца.

– Участники заговора, в результате которого мы лишились Деза, пойманы. Они проведут остаток своих жалких жизней в камерах в Часовой Башне. Семьи трех главных заговорщиков – Марко Зеласа, Алонсо Маркеса и Марии Вильянуэва – принесли нашей семье клятву верности и отреклись от своих близких, пошедших против короны. В этой истории не осталось загадок. Мы ничего не можем сделать. Por favor[13]… – В голосе короля слышалась такая мольба, что Альфи было больно это слышать. – Позволь брату покоиться с миром.

Принц опустил глаза и снова стиснул зубы, сдерживаясь. Его пальцы подергивались, сами собой тянулись к фляге с текилой на поясе, так ему хотелось загасить горевший в груди пожар. Во время покушения Альфи был с братом. Они сидели в Голубом зале, гостиной в восточном крыле дворца, и размышляли, как бы уговорить родителей отпустить их с Лукой в путешествие. Вскоре Дезу исполнилось бы двадцать три года, и подготовка к будущему правлению заняла бы все его время, поэтому братья хотели до начала обучения Деза отправиться за границу и повидать другие страны вместе.

Они как раз продумывали предстоящий разговор, когда обе створки двери распахнулись и в комнату вошла девушка, едва ли старше Альфи. Потом, уже потеряв брата, принц узнал, что ее звали Сиомара Санторо. Это имя Альфи не забудет никогда. За ее спиной на полу он увидел двух убитых стражников. Кровь хлестала из их перерезанных шей. Дез закрыл собой Альфи, защищая его до последнего.

В мгновение ока девушка вскинула руку и развела пальцы. Пол под ногами Деза исчез, открывая проход во тьму. Тьму столь густую, что она казалась неестественной, ненастоящей. И Альфи увидел, как Дез падает в эту бездну тьмы. Увидел наполненные ужасом глаза брата. Увидел протянутую к нему руку. Альфи не успел его поймать. Не успел прыгнуть за ним. Зиявшая в полу дыра исчезла. К этому моменту отряд стражи набросился на Сиомару, придавил ее к полу. Альфи упал на колени, произнося все слова магии, которые могли бы открыть проход в черную бездну. Бездну, порожденную чудовищным пропио девушки. Но все было тщетно.

На допросе девушка назвала имена тех, кто нанял ее для убийства королевской семьи. Брата Альфи не стало из-за того, что несколько аристократов задумали дворцовый переворот. Все королевство затянула вуаль скорби. На рыночных площадях продавали картины и поделки в память о почившем принце Дезмине. Аристократы со всего королевства отчаянно пытались доказать свою верность королевской семье, опасаясь, что и их сошлют в Часовую Башню, признают виновными в государственной измене. Касталлан превратился в обнаженный нерв, содрогавшийся от малейшего прикосновения. Народ настораживался при любом предвестье невзгод.

И все же Альфер не мог оставить надежду. Что-то в его душе знало, что Дез все еще жив. Жив и ждет, чтобы его нашли.

– Прости. – Ложь кислотой жгла Альфи язык. – Я больше не буду говорить об этом.

Королева протянула руку и сжала ладонь Альфи, выразительно посмотрев на мужа.

– Ты, похоже, устал, – сказала она. – Может быть, ты хотел бы отдохнуть, а завтра уже мы все обсудим?

Чувствуя, как у него пересохло в горле, Альфи поднялся с кресла.

– Sí.

Он уже собирался поспешно покинуть комнату, когда король заговорил вновь:

– Mijo, помни. Мой прадед был первым королем свободного Касталлана. Со временем ты станешь пятым. Ты правнук людей, живших в цепях. Людей, которым не позволялось изучать язык магии. Не подведи их.

Тень Альфи тревожно съежилась у его ног.

– Не подведу. Я поступлю правильно, обещаю.

Королева Аманда решительно кивнула. В ее глазах все еще стояли слезы.

– Мы знаем, что так и будет.

Да, принц Альфер собирался поступить правильно. Только не так, как ожидали его родители.

2. Воровка без песо

Финн никогда не нравился театр марионеток. При одной только ее мысли о кукольных спектаклях тень девушки начинала подергиваться возле ног.

И все же в шумной суматохе рыночной площади что-то словно притягивало Финн к этому представлению. Скрестив руки на груди, она остановилась чуть поодаль от группки детей, смотревших выступление. Этот спектакль ничем не отличался от тех, что она видела в детстве. Был тут и обряженный в черное злодей с низким страшным голосом. И принцесса в сверкающем платье – слишком уж большеглазая, с приклеенными громадными ресницами. И доблестный принц, поклявшийся ее спасти.

Еще в детстве, даже до всего случившегося, Финн пугали мысли о нитях, тянущихся от суставов. О нарисованных улыбках и немигающих глазах. Об ухмыляющемся кукловоде за падугой, в руках которого сосредоточена вся власть. И маленькой Финн отчаянно хотелось побежать на сцену и порвать все эти нити, чтобы марионетки упали и больше не шевелились. Лучше совсем не двигаться, чем подчиняться чьей-то воле. Может, еще тогда она предчувствовала, что ждет ее в будущем. Предчувствовала появление кукловода, затаившегося за падугой и готового связать ее своими нитями.

«Разве ты не скучаешь по этим временам, mija[14]? – проворковал голос в ее голове. – Не скучаешь по папочке? Тебе не очень-то хорошо живется без меня, верно? Может, тебе было лучше на нитях…»

Финн мотнула головой, отгоняя голос, но каждый слог будто ввинчивался в ее сознание. Нет, она не могла себе позволить поддаться воспоминаниям. Игнасио здесь нет, он не сможет подчинить ее своими словами, чтобы она больше не видела разницы между его желаниями и своими собственными мыслями. Игнасио здесь нет, он не скажет ей слушать его. Не скажет повиноваться, как и положено послушной дочери. Не заставит благодарить его за то, что он принял ее, когда у нее никого не было в этом мире. Теперь жизнь Финн принадлежит только ей.

– А ну подвинься!

Стоявший перед Финн мальчишка толкнул маленькую девочку, приподнявшуюся на цыпочки, чтобы увидеть сцену. Девочка упала, и ее колени громко стукнулись о землю. Финн ожидала, что девчушка вскрикнет, встанет и даст обидчику сдачи. Но малышка замерла на земле и только после долгого молчания тихо-тихо поднялась, а затем шмыгнула в сторону, подальше от мальчика. Она скрючилась, обхватив тонкими ручками плечи, будто стараясь занимать как можно меньше места. Словно ее так часто толкали на землю, что там ей было самое место. Финн было знакомо это чувство.

И ей оно тоже никогда не нравилось.

Финн скользнула в толпу детей и присела перед мальчишкой, мешая ему смотреть на сцену.

– Хочешь получше разглядеть представление? – прошипела она, улыбаясь.

Мальчик открыл рот, собираясь возмутиться, и Финн увидела пятна шоколада на его неровных зубах. Но сказать он ничего не успел. Девушка провела ладонями по своему лицу, превращаясь в главного злодея кукольного представления.

– Ну как, теперь хорошо видно? – дернув головой, осведомилась чудовищная зловещая фигура со слишком широким для человека багровым ртом и черными как сажа глазами.

Взвизгнув, мальчик развернулся и пустился наутек. А Финн успела вытащить кошель с песо из заднего кармана его брюк. Обычно она не воровала у детей – даже у нее были свои представления о порядочности, – но судя по чистоте подошв и безупречному крою одежды мальчишки, родители дадут ему еще денег, и глазом не моргнув.

Финн снова провела ладонями по лицу, возвращая ему прежний вид. Маленькая девочка с ободранными коленями смотрела на нее, открыв рот. В отличие от мальчика, она не закричала, когда Финн сменила облик.

– Знаешь, – сказала ей девушка, – а ты храбрее, чем кажешься, muchacha[15].

Она окинула взглядом потрепанную одежку малышки, ее тонкие ручки, грязь под ногтями. Может, дело не в храбрости. Может, эта девочка просто видела кое-что пострашнее таких чудовищ. Финн могла это понять. Она выпрямилась, опустила ладони на узкие плечи девочки и легонько подтолкнула малышку ближе к сцене.

– Aqui[16], впереди и в самом центре, вот местечко как раз для тебя.

Финн уже направилась прочь, но затем остановилась, передумав. Голодный желудок запротестовал, но она все равно взяла малышку за руку и опустила в ее ладонь украденный кошель.

– Купи себе что-нибудь вкусненькое.

Пока девочка потрясенно смотрела на кошель, Финн отступила на пару шагов и слилась с толпой, бурлящей на рыночной площади в Грани.

Жители Молота и Щипа, двух внешних, более бедных кругов города, во многом походили друг на друга. Граница между этими двумя кругами была произвольной и особо не оговаривалась. В конце концов, беднякам едва ли требовалось четкое определение разницы между одним уровнем невзгод и другим. А вот Грань, третий из пяти кругов города, служила своеобразным мостиком между бедностью и богатством. Люди всех сословий приходили сюда потратить свои песо, как праздные аристократки в ярких шелковых блузках и длинных юбках с оборками и роскошными поясами, так и немытые крестьяне в заплатанных штанах.

Следующий за Гранью круг, Бант, населяло дворянство. Их территорию снаружи обрамляла кирпичная стена, а в воротах стояли часовые, не пропускавшие внутрь всякий сброд. В центре Банта раскинулся внутренний круг города – Корона. За укреплениями, разделявшими Бант и Корону, пышно разрослись королевские сады, коконом из буйной зелени обволокли дворец с его витражами. Дворец, где утопала в роскоши королевская семья. Финн скрипнула зубами при мысли об избалованных правителях с их шелковыми зонтиками. Уж лучше очутиться здесь, в Грани, где жизнь бьет ключом, чем быть рядом с такими людьми.

Девушка направилась дальше, мимо магазинчика с яркими платьями и юбками из дорогих тканей. Какая-то женщина, примеряя платье, повернулась, и ее наряд сменил цвет, сделавшись уже не кроваво-красным, а густо-синим.

– Три цвета за эту цену, если захотите зачаровать платье на большее количество цветов, цена удваивается! – сказал продавец.

Довольные покупатели сновали по рыночной площади туда-сюда, мешая Финн. Девушка поморщилась. Сегодня на рынке почему-то было больше людей, чем обычно. Слишком многолюдно. И народ какой-то веселый, будто предвкушает праздник. Чуть раньше она даже заметила бродячих артистов, заклинателей воды, танцевавших на улице. Заклинатели закручивали в воздухе полосы окрашенной воды, будто шелковые ленточки. Что-то явно происходило.

Ее терпение лопнуло, когда она увидела, как уличный торговец бесплатно раздает прохожим цветы. Какой идиот станет отдавать даром то, что можно продать за песо?

– Что за бесовщина сегодня творится? Почему вы раздаете цветы просто так? – спросила Финн, останавливаясь перед его лотком.

Старик-цветочник только улыбнулся и сунул ей в руку луноцвет. Теперь, когда натянутый над лотком полог уже не закрывал цветок, белый бутон распустился на глазах, напитываясь лунным светом.

– Разве вы не слышали? – Глаза старика сияли.

Финн покосилась на бесполезный цветок, но продавец казался таким счастливым, что у нее рука не поднялась выбрасывать луноцвет.

– Нет. Очевидно.

– Принц! Принц наконец-то вернулся!

– Мертвый принц? – хмыкнула Финн.

Глаза старика широко распахнулись. Он несколько раз моргнул.

– Нет…

– Тогда это не так уж и интересно, верно? Оставьте себе цветы, дедушка, и не сходите с ума.

Но когда девушка попыталась вернуть ему цветок, старик с улыбкой отмахнулся. К неудовольствию Финн, настроение у него ничуть не испортилось. По-прежнему сжимая цветок, она развернулась и последовала за толпой. Вот что ее больше всего раздражало в столице. Люди тут оказались одержимы королевской семьей. Принц вернулся домой – ну и что? Возвращение на хлеб не намажешь и в холод им не укроешься, но все равно весь город на ушах стоит. А все потому, что какой-то избалованный красавчик вернулся домой. Экая невидаль! Как будто он мог выжить в реальном мире. Конечно же, примчался домой к мамочке, что ему еще оставалось!

– Дурацкий maldito[17] принц, – проворчала Финн.

И разве это не он тот самый принц без будущего? Когда ему исполнилось пять лет, все ждали обычного в таких случаях объявления от глашатаев: «Прорицательница молвила свое слово. Принц станет великим властителем…» и так далее, в том же духе, вся эта чушь, как и полагается членам королевской семьи. Но прорицательница ничегошеньки не разглядела в будущем этого maldito мальчишки. Так что если эти pendejos[18] считают, что стоит праздновать возвращение такого принца, они из ума выжили.

Финн направилась по площади дальше, и тут в животе у нее заурчало. За монеты из кошеля, который она отдала девчушке, можно было бы купить себе порцию-другую еды.

– Заткнись, я и так знаю, что сглупила, – прикрикнула она на бурчащий живот, будто признание собственной ошибки могло утихомирить голод. Но живот заурчал еще громче.

Впрочем, Финн предпочитала отправляться на дело на голодный желудок. Голод подстегивал ее ум. В последнее время она тратила слишком много песо. Но если ей удастся провернуть сегодняшнее дельце и потом продать украденное добро, она будет обеспечена на месяц-два.

Если ей удастся все провернуть.

Финн отбросила эти беспокойные мысли, швырнула их в глубокий тайник где-то на донышке души, куда она прятала все свои страхи и тревоги. Все то, что она не могла позволить себе почувствовать, если хотела выжить.

– Сосредоточься, – пробормотала она себе под нос.

Пусть тревожатся те, кто не настолько хорош в этом деле, как она. У нее все получится сегодня, как и всегда!

Но сомнения не отступали, настойчиво жужжали на краешке сознания. Чтобы отвлечься, Финн остановилась понаблюдать за двумя мальчишками, заклинателями огня, соревновавшимися, кто дольше сумеет изрыгать пламя изо рта. После затянувшегося мгновения один из пареньков согнулся, уперся ладонями в колени и попытался отдышаться. По его лицу градом катился пот. Финн невольно улыбнулась, глядя, как они спорят о том, кто выиграл. Хоть мальчишка повыше и сдался первым, теперь он утверждал, что сегодня пропустил обед и потому у него не было сил, чтобы состязаться как следует.

Где-то в вышине раздался бой часов, громко напоминавший всем ребятишкам, что им пора отправляться спать. Подняв голову, Финн засмотрелась на огромную каменную башню с двумя вертикально расположенными циферблатами. Стрелки на обоих двигались, бесконечно отмеряя время – минувшее и грядущее. Алые часы измеряли ход времени в часах и минутах, их стрелки сияли золотом. А на голубом циферблате серебристые стрелки, поворачиваясь на фоне витражного стекла, отмечали движение солнца и луны. Сейчас они сблизились, ведь вскоре наступит равноденствие, и ночь со днем разделят время поровну, как влюбленные делят сладости.

Осеннее равноденствие было самым важным праздником в году. Финн уже предвкушала торжественную церемонию. С самого детства она хотела посмотреть на чудеса фестиваля Равноденствия в столице. Ей рассказывали, что в этот день лучшие заклинатели огня в королевстве, следя за каждой искоркой, пускают в небеса фейерверки в виде огромных птиц, расправляющих полыхающие крылья. В каждом круге города гремит музыка, и от мелодий бачаты и меренге ноги сами просятся в пляс. А булочные переполняются разнообразнейшей выпечкой, которую Финн всегда хотелось попробовать. Именно поэтому она решила задержаться в городе на целый месяц, вместо того чтобы просто направиться дальше, как она всегда поступала. Ей хотелось увидеть это представление хотя бы раз в жизни.

К тому же фестиваль – это народные гулянья, а значит, текила будет литься рекой. И чем больше текилы, тем больше карманов она легко сможет обчистить. После праздника время двинется к зиме с ее короткими днями и долгими холодными ночами. Нужно будет сесть на корабль и уплыть куда-нибудь, где теплее. Может, на острова к востоку от побережья? Финн там еще не бывала. Слышала только, что паэлья у них невообразимо вкусная, а морепродукты такие свежие, что из жареного кальмара могут брызнуть чернила, стоит его надкусить.

При мысли об этом ее живот опять громко запротестовал.

– Cállate[19], – пробормотала Финн, но желудок не унимался.

Может, зря она потратила все песо на комнату в таверне, вместо того чтобы отложить что-то на еду? Пытаясь утихомирить пожиравший сам себя желудок, Финн прошла мимо лотка, на котором молодой заклинатель огня жарил маринованную свинину на шампурах. Набрав в грудь побольше воздуха, он выдохнул мерный поток пламени, чтобы нежное мясо покрылось румяной корочкой. Живот все еще бурчал, но губы девушки сложились в самодовольную улыбку.

Когда дело доходит до поиска еды, импровизировать всегда легко, в отличие от поиска ночлега. Подобравшись к продавцу, Финн сунула луноцвет в карман его рубашки. Парень посмотрел на нее, смуглые щеки залил румянец.

– Сегодня особая ночь. Вам стоит выглядеть как нельзя лучше, верно?

– Ой… – Рот парня округлился. – Спа… Спасибо.

Он посмотрел на цветок, дернувшийся в сторону в поисках лунного света. А когда поднял голову, на лотке не хватало двух шампуров. А воришки и след простыл.

3. Лис и дракон

Когда все во дворце отошли ко сну, тень Альфи с нетерпением встряхнулась, точно пес, выбравшийся из воды.

Такой уж был недостаток у магии пропио – живая тень двигалась сама по себе, выдавая чувства брухо. Когда Альфи чего-то боялся, тень испуганно жалась к его ногам, упиралась и упрямилась, будто ребенок, которого слишком рано разбудили и заставляют идти в школу. А когда он был счастлив, тень весело скакала вокруг. Во время болезней тень блекла, становилась бледно-серой. Сегодня же тень беспокойно металась по полу, ведь, сидя на краю огромной кровати с балдахином, Альфи думал вовсе не о ночном отдыхе.

Поднявшись, он подошел к прикроватному столику, открыл нижний ящик и снял задвижку, за которой скрывался тайник. Внутри лежало то, что ему сегодня понадобится, – маска лиса и дверная ручка из яркого разноцветного стекла.

Принц надел маску и завязал на затылке шелковую ленту. Маска скрывала все его лицо, кроме рта и подбородка. На эти игры все приходили в масках, ведь, когда на кону в карточной игре запрещенные товары, не следует забывать об анонимности.

Особенно принцу.

В своих странствиях вдали от дома, пока Альфи искал чары, способные спасти Деза, он слышал об играх с высокими ставками – и огромными выигрышами. Не раздумывая, он уплатил вступительный взнос и после этого, получив черную с золотым пригласительную карточку, всегда отзывался на зов. Игры проходили в разных городах, однажды их устроили даже на другом континенте, но Альфи не пропустил ни одной. И почему-то был абсолютно уверен, что сегодняшняя игра станет для него самой важной.

В этот раз на кону были не просто какие-то контрабандные товары. Там можно было выиграть книги по запрещенной магии. Магии, которая могла помочь Альфи найти Деза и вернуть его домой. С Дезмином все будет хорошо, и он займет трон. Дез жив, в этом Альфи был уверен. Да, брата поглотила кошмарная тьма, но это не означает, что он погиб. Просто нужны определенные чары, чтобы отыскать его.

В Альфи нарастал азарт. Закутавшись в темно-синий плащ и подхватив с кровати кожаную сумку, принц перебросил ее через плечо. Нужно было поторапливаться. Райан не впускал опоздавших игроков. Подойдя к углу у кровати, принц бросил в стену стеклянную дверную ручку. Она не отскочила, не упала на пол, как должна была, а закрутилась, будто подброшенная монетка, и ввинтилась в камень.

Шагнув вперед, Альфи опустил на ручку ладонь и изменил цвет текущей в нем магии с привычного синего на ярко-оранжевый. Магия такого цвета перенесет его туда, куда ему нужно.

Пропио каждого человека уникально. У некоторых был всего один дар, другие со временем учились использовать свое пропио разными способами. Альфи слышал об одном англезском аристократе, чье пропио позволяло управлять трением. Одного взгляда этого человека было достаточно, чтобы земля под ногами его противника стала скользкой, как лед. И в то же время он сам мог за считаные мгновения преодолевать целые мили, устраняя трение у себя под ногами. В Уппскале принц однажды повстречал одну девушку, умевшую подчинять своей воле свет. Она легко могла погрузить комнату во тьму или заполнить ее ослепительными лучами. Пропио Альфи было связано с цветом магии: он мог видеть разные оттенки магического потока и менять цвет собственных чар. Эти способности позволяли ему прокладывать путь по цветным узорам магического потока, наполнявшего жизнью все вокруг.

– Вой[20]. – Альфи провернул дверную ручку влево.

Стена распахнулась, открывая многоцветный коридор, который Альфи видел благодаря пропио. Видел саму сеть, связывавшую этот мир воедино. С детства его учили, что магия – основа этого мира, и нити магического потока связывают людей друг с другом – и с родной землей. Пропио позволяло Альфи перемещаться по этим нитям.

Когда он впервые открыл в себе эти особые способности, его испугала безграничность магического потока. Принц чувствовал себя крошечной лодочкой, затерявшейся в бескрайнем океане. И ему нужно было что-то, благодаря чему управляться с пропио станет легче. Так он начал пользоваться дверной ручкой: она позволяла ему рассматривать свой дар как возможность открыть дверь в необъятные просторы магии, звеневшие от жизненной силы. Альфи мог входить в магический поток и без дверной ручки, но такое путешествие казалось ему менее безопасным. Зачем сломя голову нестись вниз по лестнице, если можно спуститься, опираясь ладонью на поручни?

Он шагнул в магический поток и позволил течению магии подхватить его, унести прочь – от дворца и его наследия.

В мир реального он вышел из стены между двумя роскошными особняками в Банте, втором круге города. Улицы здесь были вымощены брусчаткой, вокруг возвышались великолепные асьенды, раскрашенные в яркие сочные цвета и пестревшие витражными окнами. Натянув капюшон плаща пониже, Альфи направился к асьенде Райана. Перед темной деревянной дверью юноша помедлил. Высокие створы будто угнетали его, а маска показалась тесной. Перед его внутренним взором возникли разочарованные лица родителей. Каким же королем он станет, если проводит ночи в поисках запретных вещей?

Принц разрывался между чувством стыда перед родителями и надеждой на возвращение брата. Давление этих двух помыслов было столь сильным, что, будь он графитом, уже превратился бы в алмаз. Альфи не знал, сколько еще сможет это выносить.

«Это моя последняя попытка, – мысленно сказал он себе. – Если сегодня я не найду то, что мне нужно, я сдамся. Оставлю поиски Деза и сосредоточусь на том, чтобы стать когда-нибудь хорошим королем. И на этом все».

Он сглотнул. Окончательность этого решения придала ему ощущение, будто он контролирует ситуацию. И его смятение от противоборствующих устремлений улеглось. Да, ему все еще была неприятна мысль о том, что ему придется стать королем. Но сейчас не следовало думать об этом. Альфи не придется сидеть на троне, если он выиграет сегодня и получит все необходимое, чтобы вернуть Деза. Взявшись за колотушку, он громко постучал.

Дверь открыл крепкого вида слуга, его широкие плечи перекрыли дверной проем.

– Вы опоздали. Сеньор Райан не терпит халатного отношения гостей.

Дверь начала закрываться, но Альфи успел сунуть ногу в проем. Его тень бешено заметалась из стороны в сторону, но принц пристукнул каблуком, утихомиривая ее. Слуга раздраженно уставился на Альфи, вновь приоткрыв дверь.

– Погодите, пожалуйста. – Сунув руку в сумку, он достал пригоршню золотых песо. – Сеньор Райан не терпит халатность, но меня сейчас больше интересует ваше отношение к ситуации, entiendes?

Слуга расплылся в сердечной улыбке.

– У вас есть приглашение?

Альфи вручил ему монеты и произнес фразу, уже не раз обеспечившую ему проход на многие – слишком многие! – из этих опасных игр.

– Лису не нужно приглашение, ему нужен лаз.

Громила отступил в сторону, и Альфи шагнул навстречу новым неприятностям.

Женщина, за которой Финн следила в Банте, явно опаздывала. Это хорошо. Это значит, она будет торопиться и не станет озираться по сторонам. А значит, не заметит, как Финн ловко прыгает с крыши на крышу, не отставая. Величественные асьенды венчались слегка покатыми крышами, идеально подходившими для слежки. Хотя каждый особняк был не меньше шести человеческих ростов, Финн много лет подменяла акробатов в разных цирках, где ей приходилось работать, и потому никакого страха высоты у нее не осталось. Если он у нее вообще когда-то был.

Теплый ветерок трепал ее курчавые волосы, и только негромкий шум от ее прыжков и шорох сумки на поясе нарушали тишину. Мощеные улицы пустовали, обитатели ярких асьенд крепко спали.

От одного названия этого круга города Финн тошнило. Бант. Нежный и милый, как на шее у котенка. Да, это слово подходило второму кругу с его изящными асьендами, ухоженными садами и журчащими фонтанами. От тишины и спокойствия в Банте Финн становилось не по себе. Такой покой себе могли позволить только те, кто рождался богатым и умирал еще богаче. Она предпочитала Щип и Молот.

Да, там было грязно и многолюдно, в любой момент тебя могли обворовать, но в этот час во внешних кругах города жизнь била ключом. Бродячие музыканты перебирали струны гитар, и воздух наполняли чувственные мелодии бачаты. Уличные торговцы следили, чтобы у них не украли ни единой миски свиного рагу с рисом, бобами и бананами. При мысли о рагу в желудке у Финн заурчало, но она заставила себя сосредоточиться на деле. Нужно занять место этой женщины на игре, заполучить товар, а потом сбыть украденное. Тогда у нее появятся деньги и на еду, и на билет на ближайший корабль. Пора убираться прочь отсюда, навстречу новым приключениям.

Когда Финн прибыла в город месяц назад, она приложила немало усилий, чтобы узнать тайны Сан-Кристобаля. Грязные секретики, которые позволили бы ей украсть что-то действительно ценное. И такими знаниями всегда обладали именно аристократки. Поэтому после нескольких дней подслушивания в Банте Финн не особо удивилась, когда узнала об игре, где ставкой были нелегальные товары.

Женщина, за которой следовала Финн, свернула в узкий проход между двумя асьендами. Это было идеальное место для нападения. Финн присела на краю крыши, и тень восторженно закрутилась у ее ног. Луч света упал на красную маску дракона, которую аристократка вытащила из сумочки. На игру требовался особый наряд. Финн ухмыльнулась. Это-то она и искала.

Подняв руку, воровка повела пальцами, будто затягивая тугой узел. Из стены особняка вырвались каменные щупальца, обвили лодыжки и запястья аристократки, обездвижив ее. Женщина выронила сумку и маску, но закричать не успела: после еще одного движения Финн каменный отросток зажал аристократке рот, вдавив ее затылком в стену.

Финн тихонько присвистнула, и женщина подняла на нее взгляд. Помахав ей рукой, Финн прикусила деревянный шампур, оставшийся у нее после кражи двух порций свинины.

– Не уходи. – Ее губы растянулись в насмешливой улыбке. – Я сейчас спущусь.

Пока женщина пыталась высвободиться, Финн небрежно бросила шампур себе за спину и неторопливо спустилась по стене асьенды. От ее чар камни стены вспучивались выступами, чтобы воровка могла держаться и свободно ставить ноги. В детстве Финн жалела, что не родилась заклинательницей воды. Она так любила плавать! Но сродство со стихией земли оказывалось к бесу полезным, когда дело доходило до проникновения в асьенды. Прыгнув на тропинку между двумя особняками, девушка оперлась ладонью на брусчатку, чтобы удержать равновесие.

– Я знаю, о чем ты думаешь. – Финн подняла с земли оброненную напуганной женщиной сумочку. – Ты думаешь, мол, что я сделала, чтобы заслужить такое? – Порывшись в сумке, она сунула себе в карман найденные там песо. – Хочу заверить тебя, что, насколько мне известно, ничего такого ты не сделала. Я уверена, ты у нас просто святая. Ты просто оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. – Отбросив сумку, Финн подняла маску. – И так вышло, что у тебя кое-что есть. Кое-что, что мне нужно.

Аристократка прищурилась.

Финн рассматривала маску – красную, с чуть раскосыми прорезями для глаз, обрамленными белым.

– Надо же, мой любимый цвет. – Она провела кончиками пальцев по изгибам маски. – Повезло, выходит.

Приложив маску к лицу, Финн поняла, что ее рот и подбородок все еще видны.

– Полагаю, нужно притвориться тобой в полной мере. И лицом, и телом, просто на всякий случай, как думаешь?

Аристократка лишь недоуменно смотрела на нее. Как большинство касталланцев, она была смуглой, темноглазой, чуть горбоносой, с широкими бровями и полными губами.

Зажав маску между колен, Финн достала из своей сумки небольшое зеркальце.

– Наверное, это самое интересное, что ты увидишь за сегодняшнюю ночь, так что смотри внимательно.

Она уставилась на свое отражение, вглядываясь в теперешний облик: темная с янтарным отливом кожа, круглые щеки, острый подбородок, курчавые волосы до плеч. Это лицо она примерила пару дней назад, особо не задумываясь, и теперь ей не жаль было с ним расставаться.

Подняв руку к лицу, она смяла его, как глину. Женщина в каменных оковах широко распахнула глаза. Благодаря магии Финн меняла облики, как наряды, – так часто, что уже почти забыла, как выглядит ее настоящее лицо. Впрочем, ей это даже нравилось.

Сегодня ей предстояло украсть новую личину – и выиграть приз, который принесет ей немало денег. Если карты удачно лягут. Буквально.

Кончиками пальцев она подправила себе нос, меняя вздернутый кончик на горбинку. Провела пальцем по бровям, глядя, как они становятся гуще от ее прикосновения. Округлила подбородок. Потерла глаза, будто от сонливости. Когда ее рука опустилась, глаза стали больше и темнее. Запустила пятерню в волосы – и почувствовала, как кудри распрямляются и удлиняются, опускаясь за лопатки. Сейчас Финн изменяла облик куда медленнее, чем тогда на рыночной площади, когда она испугала избалованного мальчишку. Тут требовалась точность лепки.

Закончив с лицом, она начала менять тело. Чтобы прыгать с крыши на крышу было проще, она удлинила себе руки и ноги, сделав их более гибкими. Но эта аристократка по фигуре походила на настоящую Финн, поэтому воровка уменьшилась до привычного роста и распределила плоть по телу, округляя бедра и грудь.

И когда она в следующий раз посмотрела в зеркало, никакой разницы между ней и аристократкой не осталось.

Во взгляде женщины светилось потрясение. Она даже постанывать перестала. И покосилась на землю, на извивавшуюся у ног хозяйки живую тень.

– Sí, – Финн ответила на так и не заданный вопрос. – Это мое пропио.

Она умела менять внешность с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. Такие способности полезны для любого, не говоря уже о воровке, и пропио очень помогло ей, когда она очутилась на улице, лишившись родителей.

– Итак, я могла бы убить тебя. – Финн достала из сумки нож и принялась чистить ногти острием.

Дыхание женщины ускорилось, ноздри затрепетали.

– Но я не вижу, зачем мне это. – Девушка пожала плечами. – Ты тут застряла, а завтра кто-то из милейших семейств в этой округе тебе поможет. Но запомни вот что… – Финн подалась вперед, и их одинаковые лица почти соприкоснулись. – Если ты освободишься и решишь доставлять мне хлопоты, с этого дня я буду совершать все свои преступления в твоем облике. Будет не очень-то приятно объяснять страже, что ты ничего такого не делала. Говорить, что преступление совершила какая-то девчонка, которая умеет менять внешность. Как скоро красные береты перестанут тебе верить? Надеюсь, ты поняла. Моргни дважды, если поняла.

Женщина моргнула дважды.

– Отлично.

Надев маску, Финн завязала ее на затылке. Обычно она зарисовывала новое украденное лицо в дневник, прежде чем отправляться на дело. Так она могла следить за тем, какими лицами она когда-либо пользовалась и какие преступления числятся за каким ее образом. Но сегодня она опаздывала. Нужно будет заняться этим позже. Достав носовой платок и крошечный флакон с синей жидкостью, Финн намочила ткань сонным зельем. Женщина начала дергаться, приглушенно постанывая.

– Cálmate[21]. – Воровка цокнула языком.

Финн прижала платок к носу женщины, и та обмякла. Ее глаза закрылись – аристократка погрузилась в сон.

Когда с этим было покончено, девушка выбралась из переулка и бегом преодолела расстояние до нужного ей особняка. В отличие от остальных зданий на этой скучной улице, в доме горел свет, бросая отблески на цветные витражи окон.

Подойдя к асьенде, Финн увидела, как какой-то мужчина спорит со слугой на пороге. Слуга пытался закрыть дверь, но уже через пару мгновений пропустил гостя, вежливо улыбаясь. Когда дверь начала закрываться, девушка метнулась вперед и сунула ногу в проем. Слуга раздраженно воззрился на нее.

– Вы…

– Я опоздала. Знаю. Как и тот мужчина. – Воровка уставилась громиле в глаза.

Помолчав, слуга вздохнул.

– Хорошо, – смирился он. – У вас есть приглашение?

Финн смерила его взглядом и произнесла слова, которые уже не первую неделю повторяла та женщина:

– Дракон знать не знает, что такое приглашение. Он летит, куда ему вздумается.

Слуга отступил в сторону, и Финн вошла в асьенду, ухмыляясь, будто всю жизнь провела с этим лицом.

4. Игра

Незнакомец, сидевший напротив Альфи, не был хорошим человеком. Принц видел это по тому, как текла в нем магия. Глядя на его маску тигра и худощавое угловатое тело, Альфи использовал пропио и всмотрелся в стального цвета магический поток. Магия будто прорывалась сквозь его противника, поспешная, резкая. Хищная. Каждое движение потока – отточено. Принц понимал, что с мужчиной в маске тигра ему придется быть настороже.

Справедливости ради ему придется быть настороже с каждым в этой комнате. Сидя в прямоугольной гостиной и осматривая гостей в маскарадных костюмах, Альфи различал в цветах их магии дурные намерения. У каждого из собравшихся вокруг игрального стола в потоке магии отражалась тьма.

Принцу вспомнились слова Паломы, обучавшей его в детстве, они словно вновь зазвучали у него в голове: «Магия – чистая сила, льющаяся потоком сквозь наш мир. Но магии нужен проводник. Нужен дом. И мы – эти проводники. Каждый из нас – сосуд, в котором магия может вызреть. Люди и магия не могут существовать друг без друга. Мы дарим ей жизнь, цель, и, как ты можешь видеть, цвет. А когда дело завершено, мы возвращаем магию в эфир, чтобы ею могли воспользоваться и другие».

Палома была одной из дуэно – философов, изучавших магию во всех ее проявлениях и работавших над созданием новых заклинаний. Большинство дуэно посвящали свою жизнь кропотливым исследованиям или работали исключительно над новыми чарами. Но встречались и те, кто был готов поделиться своими знаниями. Такие дуэно обучали детей искусству магии. Палома учила Альфи с самого детства, тренировала его, пока он не сдал экзамены, после которых магу-практику присваивалось звание брухо. Наставница привила ему любовь и уважение к магии, и это чувство крепло с каждым годом, пока он рос, превращаясь из мальчика в мужчину. Благодаря пропио Альфи большую часть жизни наблюдал за свободной магией – бесцветным сиянием, потоком пронзавшим воздух. Только попадая в человеческое тело, магия обретала цвет. И вот сейчас он сосредоточился и задействовал пропио, наблюдая за оттенками магии в телах четырех игроков за столом.

Рядом с Тигром сидел настоящий гигант в маске медведя. В нем пульсировала зеленая магия – неприглядная, неповоротливая, склизкая. Медведь барабанил костяшками пальцев по деревянному столу, пока игроки дожидались хозяина асьенды. Вскоре Райан должен был принести книги, которые достанутся победителю игры.

Служанка поставила перед каждым игроком холодные бокалы с сангрией. Отхлебнув напиток, Тигр осклабился, и Альфи увидел багровые пятна на его зубах.

Медведь жестом подозвал служанку, взмахнув рукой. Ладонь у него была размером с ее голову.

– Текилы! – прорычал он.

Девушка поспешно вышла из комнаты и вскоре вернулась с бутылкой и рюмкой. Выхватив бутылку у нее из руки, Медведь возмущенно уставился на рюмку, будто ему попытались нанести оскорбление.

К своему бокалу сангрии Альфи даже не прикоснулся. При мысли о том, что будет, если сегодня он не найдет искомое, принцу отчаянно хотелось выпить. Но от спиртного у него обычно шаталась тень. А сегодня ему нужно держать тень в узде, чтобы не привлекать лишнего внимания. Управлять движениями живой тени столь же сложно, как следить за своим выражением лица во время разговора с ненавистным собеседником. Сосредотачиваясь, Альфи мог предотвращать подергивания тени, как мог оставаться вежливым и невозмутимым во время беседы. Но чем сильнее чувства, тем труднее контролировать тень. Что ж, сегодня тень должна ему повиноваться, иначе ничего не выйдет.

В целом, к людям с пропио относились с уважением, ведь они обладали более тесной связью с магическим потоком. Но Альфи не хотел, чтобы кто-то подумал, будто он жульничает, пользуясь пропио для победы в игре.

Впрочем, именно так он и собирался поступить.

Сосредоточившись на игроках, он наблюдал, как течет в их телах магия.

Рядом с Медведем сидела женщина в маске дракона. При виде ее магии Альфи удивленно выпрямился. Ее поток был красным, но не одного оттенка, как у всех, кого он когда-либо видел. Ее магия все время менялась: то темнела, то светлела, оттенки сплетались в подвижные узоры из алого, малинового и бордового. Наверное, ему просто мерещится… Женщина вскинула голову и изогнула губы в усмешке.

– Хочешь что-то сказать, Лис? – Она откинулась на спинку кресла, будто гости дожидались ужина, а не шанса выиграть запретные книги. – Или тебя за грудки схватить и потрясти хорошенько, чтобы мысли наружу вывалились?

Остальные игроки захихикали. Альфи тщетно попытался подобрать подходящий ответ, но его спас Райан. Хозяин асьенды вошел в гостиную и запер за собой дверь.

– Добро пожаловать, дамы и господа. – Широкие ноздри аристократа затрепетали, на губах играла ухмылка.

Как и большинство до неприличия богатых людей, с которыми Альфи был знаком, Райан был человеком эксцентричным и вечно терзался от скуки. Именно поэтому он устраивал эти игры и покупал для них запрещенные законом товары, делавшие победу столь заманчивой.

В руках аристократа Альфи увидел четыре фолианта в черных переплетах – сегодняшний приз для победителя. Райан опустился в кресло с высокой спинкой и золочеными подлокотниками, стоявшее во главе стола. Он обожал пафос.

– Вы готовы к игре? – осведомился он.

Игроки кивнули. Повисло напряженное молчание.

Райан аккуратно сложил книги в центре стола. Сердце Альфи затрепетало, готовое отозваться на каждое слово на каждой странице каждой книги. Риск на этих играх состоял в том, что гости никогда не знали, по каким правилам они будут проходить. Тот, кто хотел заполучить выигрыш, платил внушительный взнос и только потом узнавал, во что будет играть. В этот раз выигрыш впечатлял, ведь некоторые из книг привезли из Англеза. Как и все англезские товары, в Касталлане они были вне закона.

Альфи знал, что англезы сотворили с его народом. Знал, как они использовали выкачивающие магию чары. Неописуемо ужасные чары. Но в то же время он едва сдержался, чтобы не схватить эти книги и не броситься бежать. Возможно, в одном из этих фолиантов содержится заклинание, которое Альфи так давно и отчаянно искал. Заклинание, которое поможет ему найти Деза. Если и есть в мире место, где кто-то разработал заклинание для передачи пропио от одного человека к другому, то это Англез. Та девушка поместила Деза в черную бездну при помощи своего maldito пропио. Если Альфи сумеет найти способ забрать у нее пропио и поместить его в свое тело, он сможет открыть проход в бездну и отправиться туда за братом. Это был единственный шанс спасти Деза, и принц это знал.

Задумавшись о книгах, Альфи утратил нужную сосредоточенность, и его пропио перестало работать. Он больше не видел оттенков магии, лившейся сквозь тела игроков.

– Сегодня, дамы и господа, нам предстоит игра в камбио[22], – торжественно объявил Райан.

За столом разочарованно зашушукались, но Альфи едва сдержал улыбку. За игрой в камбио они с Лукой скоротали немало вечеров. Игра велась на время, и победа в ней зависела в равной мере от удачи, планирования игры и магической силы игроков. Пока сыпался песок в часах, каждый брал по карте либо из колоды, либо у игрока слева, пытаясь получить самый удачный расклад.

А главной особенностью игры было то, что на части карт лежали чары.

В самом начале каждому игроку выдавали по пять карт, и он зачаровывал их на свое усмотрение. Затем зачарованные карты клали обратно в колоду и тасовали, после чего сдавали игрокам. Заклинания на картах могли как помочь игроку, так и помешать ему. Например, зачарованная карта могла испортить весь расклад на руке: Император превращался в Шута прямо на глазах игрока. Или наоборот, и тогда зачарованная карта помогала выиграть. Когда песок в часах пересыпался, игрок с самыми сильными картами на руках побеждал.

– Игра чистая или грязная? – Тигр говорил холодно, расчетливо. Будто убийца, притаившийся за темным углом и подстерегающий жертву.

– Грязная. – Райан улыбнулся.

Игроки оживились в предвкушении. Брови Альфи под маской поползли вверх. Райан не стал бы предлагать грязное камбио, если бы игроки не владели словесной магией настолько, чтобы играть. Должно быть, эти люди куда более образованны, чем те, кого аристократ приглашал раньше. Вероятно, сегодня сюда пришли зажиточные купцы и дворяне, захотевшие добавить в личные коллекции кое-что редкое и противозаконное. Пусть даже так, Альфи не ожидал, что Райан позволит игру по правилам грязного камбио, рискуя, что кто-то из игроков умрет на его земле. Теперь же всем грозила куда бо́льшая опасность, чем в начале вечера. Вернее, всем, кроме Альфи.

– Wépa! – весело воскликнул паренек в маске обезьяны, сидевший справа от принца.

Его жилистое тело подрагивало от предвкушения игры. Юноша барабанил пальцами по столу, будто не мог дождаться начала забавы. Раньше принц не успел рассмотреть его, и теперь сосредоточился. В Обезьяне текла лимонно-желтая магия, энергичная и нетерпеливая. Глядя на подергивавшиеся пальцы юноши, Альфи подумал, что Обезьяна даже на месте усидеть не может, не говоря уже о том, чтобы сохранять невозмутимость во время камбио. О нем беспокоиться не стоило.

Райан торжественно достал из небольшой изящной коробки колоду карт.

– Мезклар[23], – произнес он.

Будто подхваченные вихрем, карты взлетели в воздух и закружились, перемешиваясь, пока хозяин асьенды не призвал их обратно в руку. Еще одно слово заклинания – и к каждому из игроков подлетело по пять карт.

– Вам всем известны правила. Зачаруйте карты на свое усмотрение. Я не ограничиваю вашу кровожадность. В конце концов, сегодня мы играем в грязное камбио. – В глазах Райана плясали озорные огоньки.

Игроки склонились над выпавшими им картами, бормоча слова заклинания. В грязном камбио не было правил по зачарованию, впрочем, Альфи надеялся, что игроки не станут использовать смертоносные заклинания. Люди пришли сюда за редкими книгами, а не за кровью на руках.

Но когда он обвел взглядом стол, все маски показались ему зловещими. Он опасался, что эти игроки не смутятся от кровопролития.

Свои карты Альфи зачаровал очень просто: одна карта превращала Императора в Шута, четыре остальных временно затуманивали разум игроков, выводя таким образом своего владельца из игры. Да, принц хотел заполучить книги, но не собирался никому вредить. Насколько это возможно.

– Как я вижу, все уже готовы. – Райан хлопнул в ладони. – Регресар[24].

Зачарованные карты вернулись к нему в руку и сами вмешались в колоду.

– Давайте приступим!

По слову хозяина карты разлетелись по игрокам – каждый получил по семь карт, а в центр стола опустилась высокая колода. На мгновение воцарилась тишина: игроки ждали, не сработают ли какие-то чары. Проведя кончиками пальцев по картам, Альфи сосредоточился. Сквозь его карты не лилась магия, а значит, ему пока что не нужно блокировать какие-либо заклинания. Более того, ему даже выпал неплохой расклад.

С ним все было в порядке. С остальными игроками, похоже, тоже. Может, сегодняшняя игра все-таки обойдется без крови.

– Самый маленький зверек всегда ходит первым. Обезьяна… – Райан кивнул юноше в маске обезьяны и перевернул песочные часы. – Ты начинаешь игру.

Закусив губу, юноша забарабанил пальцами по столу еще быстрее. А потом потянулся к руке Альфи и коснулся карты Императора.

«Не бери ее, не бери!» – мысленно взмолился принц.

Но в то же время он заставил себя растянуть губы в едва заметной ухмылке, будто он обрадовался, что парень хочет забрать эту карту.

И его блеф сработал. В последний момент Обезьяна отдернул руку, раздраженно присвистнув. Альфи удалось скрыть облегчение. Юноша потянулся к колоде, взял новую карту и положил одну из своих под колоду.

Какое-то время Обезьяна молчал. Даже пальцами уже не барабанил. А потом вдруг взорвался кашлем – и кровь залила стол. Миг спустя глаза у него остекленели, белки сделались алыми, и юноша схватился за горло.

Альфи вскочил и схватил парня за плечо, не зная, что делать.

– Помогите ему! Ему нужна помощь!

Но Обезьяна повалился ничком, его голова ударилась об стол, а изо рта полилась кровавая пена. Он затих, рот так и остался открыт.

Райан тихо хлопнул в ладони, только кольца на пальцах звякнули.

– Eso![25] Ядовитая карта, и так быстро!

Альфи уставился на хозяина асьенды, чувствуя, как сердце колотится в грудной клетке. Он недооценил жестокость этой игры. А ведь должен был догадаться.

Райан позвонил в серебряный колокольчик, и в комнату вошли двое мужчин. Они молча взяли тело за руки и ноги и вынесли из гостиной. Резкий запах крови наполнял воздух, и Альфи затошнило.

Мужчина в маске медведя глухо захихикал, с любопытством наблюдая за принцем. Единственным из игроков, кто не двинулся при виде происходящего, была женщина в маске дракона. Альфи посмотрел на нее, пытаясь понять, чувствует ли она такой же разрывающий грудь ужас, как и он сам. Но когда она заметила его взгляд, ее тело расслабилось, будто ей было все равно. Она безучастно скрестила руки. Да, эти люди были настоящими чудовищами.

Альфи сосредоточился на залитой кровью карте, которую выронил юноша. В карте кружила склизкая зеленая магия – чары Медведя. Принц бросил на него возмущенный взгляд. Медведь склонил голову к плечу, будто предлагая высказаться, но Альфи лишь сжал карты сильнее, до боли в пальцах.

Тем временем Райан замешал карты погибшего юноши в колоду, будто ничего особенного не произошло. В гостиную вошла служанка и стерла капли крови с полированной деревянной столешницы.

– Ну что ж, с этим мы закончили. – Райан с нетерпением кивнул Альфи. – Лис, продолжай.

Но Альфи даже шевельнуться не мог. Запах крови все еще разъедал воздух. Принц не позволял себе даже коситься на бокал с сангрией, чувствуя рвотные позывы.

– Ну же, Лисенок, – проворчал Медведь, растягивая слова. Грубо и неспешно – как лилась его магия.

Метнув в него негодующий взгляд, Альфи вздохнул и сосредоточенно посмотрел на колоду. Верхнюю карту наполняла серо-стальная магия Тигра. Задействовав пропио, Альфи заставил текущую в своем теле магию сменить цвет с синего на серый, как у его противника, и только тогда потянулся к колоде. Зачарованная карта не будет вредить тому, кто ее заколдовал. Альфи нечего было бояться, пока он мог подстраивать свою магию под чары карты, прежде чем прикасаться к ней. Магия в карте сочтет его своим хозяином и не нападет на него.

Добавив новую карту к своим, Альфи сбросил с руки карту меньшей стоимости. Затем он провел большим пальцем по внутренней поверхности карты, рассматривая чары Тигра. Принц чуть не расхохотался – его соперник использовал опьяняющее заклинание, от которого прикоснувшийся к карте мгновенно захмелел бы до беспамятства.

«Неплохо сыграно», – подумал Альфи, улыбнувшись Тигру. Плечи сидевшего напротив мужчины напряглись, и принц почувствовал азарт. Он не был столь безжалостен, как другие игроки. И не хотел таким быть. Но он мог перехитрить их.

Сидя во главе стола, Райан явно наслаждался напряжением между Альфи и Тигром.

– И Лису удается переплутовать колоду! Пока что… Продолжай, Тигр. Твой ход.

Тигр потянулся к руке Медведя, и когда его пальцы зависли над одной из карт, челюсть Медведя дернулась. Хмыкнув, Тигр забрал эту карту.

Медведь вскочил, обрушив кулаки на стол.

– Он жульничает! – взревел он. С губ его срывалась слюна. – Он подсмотрел мой maldito расклад! Я уверен!

Его пальцы скрючились, и над ладонью вспыхнул огненный шар. Все игроки вскочили. Альфи поднялся последним, не понимая, что делать. По лбу катились струйки пота, отчего маска могла сползти. Неужели все тут перебьют друг друга еще до того, как сработают зачарованные на смерть карты?

Тигр резко повел пальцами, призывая чары, и сангрия поднялась над его бокалом, зависла в воздухе. Он сжал кулак – и жидкость замерзла, превращаясь в багровое ледяное копье. Игрок взял копье из воздуха и замахнулся. Он был заклинателем воды, как и Альфи. Дракон взмахнула рукой – и вытащила из воздуха кинжал. Принц лишь наблюдал за ними, вцепившись в спинку стула. Три игрока стояли молча, напряженные, как туго сжатые пружины.

– Cálmate[26], Медведь, – со скучающим видом произнес Райан и позвонил в колокольчик. Хозяин дома по-прежнему восседал в кресле, скрестив руки на груди.

В комнату ворвалось несколько громил – людей, которых Райан нанимал для обеспечения собственной безопасности во время игры.

– Либо тебя убьют карты, либо моя охрана. Entiendes?

Пламя дрогнуло над ладонью Медведя. Тигр дернул головой, его губы тронула насмешливая улыбка.

– Ладно, – буркнул Медведь, усаживаясь.

Райан взмахнул рукой, и телохранители молча вышли из комнаты. Остальные игроки тоже расселись по местам. Дракон спрятала кинжал в рукав. Тигр повел запястьем, и замороженная сангрия растаяла, а затем слилась обратно в бокал. Альфи медленно опустился за стол, зажимая карты в дрожащей руке. Поймав на себе взгляд девушки в маске дракона, он глубоко вздохнул и усилием воли подавил дрожь потных пальцев.

– Продолжаем. – Райан закинул ногу за ногу.

Альфи обратил внимание на золоченые туфли Райана на невысокой платформе. Как и многое в Касталлане, мода на такую обувь была пережитком времен англезской оккупации. Англезы, как правило, были выше касталланцев. А во времена англезского правления чем больше ты походил на англеза, тем больше привилегий и уважения получал. Поэтому касталланцы привыкли носить туфли на платформе, чтобы казаться выше. И чтобы выглядеть как представители завоевавшего их народа. Эта мода сохранилась и по сей день.

Было в этом что-то странное. Родители Альфи всегда говорили о том, что у касталланцев отняли во времена англезского правления независимость, магию, культуру, гордость. Но принцу казалось важным не то, сколь многого англезы лишили его народ, а то, сколь мало касталланцы вернули после того, как изгнали оккупантов. Если они действительно избавились от англезского влияния и вернулись к своим корням, то почему они до сих пор носят обувь на платформе?

– Лис, твой ход. – Голос Райана отвлек Альфи от его мыслей.

Отведя взгляд от туфель, принц продолжил игру. Песок сыпался в часах, а расклад на руке у Альфи становился все удачнее. Время от времени Райан произносил заклинание, и стулья игроков менялись местами, облетая стол. От этих перемещений у Альфи кружилась голова.

– В конце концов, – задорно заявил хозяин асьенды, – не могу же я позволить вам все время брать карты у одного и того же человека. Так вы узнаете, как ваши противники могут себя выдать, и воспользуетесь их слабостью. Какое уж тут веселье?

Альфи предполагал, что это просто еще один способ держать игроков настороже. Он сбрасывал в колоду одну зачарованную карту за другой, когда они к нему приходили, защищаясь от заклинаний. Одна карта вызывала неудержимую и бесконечную рвоту, вторая лишала зрения на три хода. Когда Альфи попалась ужасная карта, убившая юношу в маске обезьяны, он взял ее себе на руку, а потом положил под самый низ колоды. Ему не хотелось бы увидеть, как кто-то еще пытается вспороть себе горло ногтями.

Теперь, когда Обезьяны за столом не было, девушка в маске дракона оказалась справа от Альфи. Время игры уже почти истекло, когда она уверенно вытащила у Альфи опьяняющую карту. Видимо, Дракон предположила, что у него нет зачарованных карт, ведь на Альфи не сработало ни одно заклинание. И такое предположение было бы правильным, если бы не его пропио.

Едва коснувшись карты, девушка громко икнула. Ее тело расслабилось, и она залилась медленным смехом.

– Знаете, что я только что поняла? – Она снова икнула. – Я ношу маску поверх маски. Понимаете? Понимаете, что я пытаюсь вам сказать, вы, pendejos? Я ношу две маски одновременно!

Она запрокинула голову и расхохоталась, будто только что выпила целую ванну сангрии.

Райан потер виски.

– Ну конечно, кому-то из вас непременно нужно было зачаровать карту на опьянение. Дракон, ты взяла карту у Лиса. Теперь сбрось какую-нибудь карту с руки, пожалуйста, как того требуют правила, – теряя терпение, сказал он девушке.

– И вы еще эти дурацкие деревяшки называете масками! – Она в пьяном угаре указала на красную морду дракона. – Да я столько масок в своей жизни примерила, что вам, идиотам, и не сосчитать! Я могла бы показать вам, как это делается на самом деле!

– Слушай, может, уже продолжим игру, милочка? – прорычал Медведь.

Но девушка все смеялась.

Райан вздохнул.

– Просто сбрось maldito карту, Дракон. Или замешай весь свой расклад в колоду.

– Ладно, ладно. Но правда прямо перед вами. В моем, так сказать, лице. – Дракон захихикала, как ребенок, дразнящий кого-то секретом.

У Альфи не было времени на эту ерунду. Он был уже так близок к тому, чтобы заполучить книги. У принца чесались кончики пальцев, так ему хотелось прикоснуться к их страницам. А ему приходилось сидеть здесь и выслушивать, как эта девчонка хохочет в пьяном бреду.

Она выбрала карту, которую хотела сбросить, но не замешала ее в колоду, а швырнула Альфи в лицо. И расхохоталась, когда карта задела нос его маски. Принцу следовало бы не шевелиться. Увернуться. Остановить полет карты заклинанием. Но вместо этого он поднял руку, придал своей магии тот же красный оттенок, что и в карте, и поймал ее.

Может, это была случайность. Или сработали рефлексы. Как бы то ни было, он прикоснулся к карте.

И что-то кольнуло его в пальцы, будто в карту ударила молния. Да, магия девушки отличалась от всего виденного им раньше, ему не померещилось. Чары на карте были странными. Альфи сосредоточился.

В карте текла красная магия девушки. Как и раньше, цвет менял оттенок. В потоке, ни на мгновение не останавливаясь, сплетались сложные узоры. Альфи не мог подстроиться под эту магию так же легко, как с остальными.

А еще эти чары были гибкими и хлесткими, как кнут. Если бы у заклинания было лицо, оно бы ухмылялось, и принц пытался понять почему. Он пристальнее всмотрелся в карту и почувствовал, как что-то пульсирует в глубине сплетенного заклинания. И этот пульс ускорялся. Будто вот-вот что-то должно было произойти. Эти чары что-то напомнили ему. Но что? Альфи понял ответ на этот вопрос, но было уже поздно.

Обратный отсчет.

Внутренняя сторона карты взорвалась облачком сладкого дыма. Принц отбросил ее на стол и вскочил, опрокинув стул. Зажимая рот и нос ладонями, он почувствовал, как по его лицу градом катится пот. Ядовитый дым?

Райан, обладавший сродством к стихии воздуха, отогнал дым порывом ветра, чем спас не только себя, но и Альфи, едва не вдохнувшего яд. В комнате раздался многоголосый кашель, стук падающих кресел, удары тел об пол. Когда дым развеялся, все остальные игроки, потеряв сознание, валялись у стола. Их маски съехали с лиц. Телохранители Райана ворвались в комнату, но тоже успели вдохнуть дым. Только хозяин асьенды и принц устояли на ногах. Альфи взглянул на стол, и его сердце болезненно сжалось.

Книги, выигрыш победителя, исчезли.

Все, что он сегодня сделал, было напрасным. Он солгал близким и вернулся в тишину дворца, наполненного воспоминаниями о Дезе, и это ни к чему не привело.

– Воровка! – завопил Райан, тыча толстым пальцем за плечо Альфи.

Девушка в маске дракона распахнула застекленную дверь на балкон и как раз перебиралась через каменную балюстраду, едва не свалившись в процессе.

– Gracias за игру, господа. – Она снова громко икнула. Видимо, чары опьянения еще не выветрились. Девушка сняла маску, открыв округлое личико с полными губами и широкими бровями. – Не утруждайте себя поисками. Меня нелегко найти.

Лукаво улыбнувшись, она провела ладонью по волосам, и длинные прямые пряди завились в упругие локоны. Затем ее ладонь коснулась лица – и нос выпрямился, теряя горбинку, укоротился. Глаза раздвинулись шире. Все лицо изменилось от одного прикосновения.

Икнув, девушка потеряла равновесие и, взмахнув руками, неуклюже повалилась навзничь с балкона. Альфи услышал звук падения, ругательство и удаляющиеся быстрые шаги. Райан все еще стоял, оцепенев и раскрыв рот от неожиданности.

Поправив маску, Альфи ринулся к балкону и после недолгого промедления спрыгнул. Балюстрада находилась на высоте в пять человеческих ростов.

– Амортигуар[27]!

Приземлившись на четвереньки, он почувствовал, что мощеная улица под его ладонями стала мягкой, как песок. Оттолкнувшись с низкого старта, принц бросился в погоню, и вскоре его скрыл полог ночи.

5. Воровка лиц

Так и не сняв маску лиса, Альфи бежал за девушкой по Банту.

Она мчалась по улочкам мимо ярких особняков. Принц врезался плечом в ствол ухоженного мангового дерева в цвету, росшего между домами, но не прекратил погоню. Выскочив из-за угла дома, он очутился на площади. Тут высились дорогие магазины, где тратили свои песо богачи. Узкий, обрамленный асьендами переулок остался позади, а девушки нигде не было. В груди у Альфи все сжалось. Он медленно оглянулся, внимательно все осматривая. Воровка должна быть где-то здесь, верно? Он ведь бежал прямо за ней. Принц не мог ее упустить. Не мог упустить те книги. Сегодняшнее возвращение домой, где не было Деза, сегодняшняя ложь семье – все это не должно быть впустую. Он не вернется во дворец ни с чем.

Альфи прошел по площади, заглядывая в узкие проемы между магазинами. Может, она спряталась там? Днем на площади было полно продавцов, торговавших с лотков кусочками сладкого карамельного пудинга и ломтиками жареной юкки. Но торговцы разошлись много часов назад. Над темной тихой площадью светила полная луна.

Рядом с лавкой портного под ногами у принца хрустнуло стекло. Кто-то разбил окно, но лавка казалась пустой. Странно. Альфи пошел дальше. Он не хотел упустить воровку. Впереди какая-то женщина в желтом платье и широкополой шляпе вышла из переулка между двумя магазинами. Принц помедлил. Кто еще мог оказаться на пустой торговой площади посреди ночи? Тень шаталась под ногами у женщины, как пьяный матрос. Сосредоточившись, принц увидел бурлящую в незнакомке красную магию – и бросился в погоню.

– Сеньорита… – Альфи преградил ей путь. – Книги.

– Молодой человек, я понятия не имею, о чем вы говорите! – Язык у девушки заплетался, поля шляпы подрагивали, но она говорила чуть визгливо, будто стараясь изменить голос.

Воровка могла бы воспользоваться разнообразнейшими способами, чтобы спрятаться от погони. Например, изменить свою внешность. Но опьяняющие чары оказались невероятно сильными и теперь заставляли ее поступать глупо.

Альфи сбросил шляпу с головы незнакомки – и увидел то же лицо, что и на балконе.

– Я знаю, кто ты такая. Будь любезна, отдай мне книги.

– Ты грубиян. – Девушка пьяно погрозила ему пальцем и оттолкнула. – И ты не знаешь, кто я такая. Никто не знает.

– Насколько же ты пьяна, раз подумала, что этот нелепый наряд поможет тебе замаскироваться?

– Достаточно пьяна, чтобы послать тебя к бесовой матери, – парировала она.

Тень разъяренно металась у ее ног, как изготовившийся к нападению зверь. Девушка пошатнулась, и Альфи схватил ее за плечи, чтобы она не упала.

– Отцепись от меня! – Воровка оттолкнула его.

Альфи примирительно поднял руки. Он не знал, как поступить. Девушка была пьяна, и он не хотел пользоваться ситу… Нет! Принц покачал головой. Это она воспользовалась ситуацией. Он ей ничего не должен.

– Пожалуйста, давай не будем все усложнять. Я не стану доносить на тебя в стражу. Просто отдай мне книги и отправляйся своей дорогой. Кем бы ты ни была и что бы там ни скрывали твои чары морока.

На мгновение кипение магии в теле незнакомки прекратилось, и Альфи сумел уловить оттенок ее потока. Заставив текущую в себе магию подстроиться под этот цвет, Альфи потянулся к ее потоку, надеясь развеять ее чары, как до того он расплетал заклинания на картах в камбио.

Юноша нахмурился. Он не чувствовал структуру наложенных на нее чар морока. Странно. Словно щупаешь одежду и не находишь ни единого шва. Он ощущал только текущую в девушке магию, словно еще один кровоток. Ни одной ниточки в узоре чар, за которую можно потянуть и расплести заклинание. У каждого пропио были свои ограничения. Предел силы. Вот и у принца было такое ограничение: Альфи не мог развеивать только один тип чар – чар, наложенных кем-то при помощи своего пропио. Если он не мог снять с этой девушки чары изменения облика, значит, это ее пропио. Палома всегда говорила, что пропио отражает сущность человека, его душу. Так каким же человеком была эта воровка, если пропио позволяло ей принять любой облик?

«Она лгунья, – подумал принц. – Ей нельзя доверять».

И все же он не хотел ей вредить, если этого можно избежать.

Он вытянул руку. Тень туго скрутилась у его ног.

– Книги, por favor.

Пьяно пошатнувшись, девушка отпрянула.

– В этих землях не принято расплачиваться словом «пожалуйста». Если тебе нужны эти книги, заплати за них или отдай мне что-то столь же ценное. А если нет… – Воровка икнула. – То катись ко всем бесам.

– Ладно. – Альфи вздохнул. – Сколько?

Воровка смерила его взглядом, и принц понял, что она пытается определить, сколько он готов заплатить. Он уже пожалел, что надел плащ из такой дорогой ткани.

– Миллион золотых песо, – выкрикнула она, запрокидывая голову.

– Qué?

– Ты меня слышал.

– Не глупи. – Альфи уставился на нее.

– А ты не проигрывай в карты. – Девушка пожала плечами.

– Сеньорита, я не хочу тебе навредить. – Принц стиснул зубы.

– Не волнуйся… – Она зашлась смехом. – У тебя и не получится мне навредить.

От этого веселья в Альфи вскипела ярость.

– Книги принадлежат мне по праву. Если бы ты не прервала игру, я бы честно выиграл их.

– Думаешь? – хмыкнула незнакомка.

Судя по всему, на ее губах всегда играла эта ухмылка, независимо от того, какой облик принимала девушка.

– Готова биться об заклад, что в игре ты пользовался пропио. – Она посмотрела на тень, раздраженно подергивавшуюся у его ног. – По-моему, это не очень-то честно.

– Да кто ты такая, чтобы обвинять меня в нечестности? – Альфи прищурился. – Ты воровка.

Девушка всплеснула руками, будто принц только что сказал самое глупое, что она когда-либо слышала.

– А ты пытаешься воровать у воровки. Думается мне, так ты еще хуже меня.

Глаза Альфи блеснули, но он заставил себя успокоиться, глубоко вздохнув.

– Слушай, я не хочу тебе вредить, – от раздражения его голос стал грубее.

– Это все, конечно, прекрасно. – Девушка скрестила руки на груди. – Но я очень сомневаюсь, что ты способен кому-либо навредить.

Что-то в ее голосе задело его за живое.

– Видимо, придется доказать тебе обратное, – спокойно и уверенно произнес он.

Альфи хотелось выглядеть угрожающе, как те игроки в камбио. На нем все еще была маска лиса, но он вел себя как кроткая maldito лань. Эта девчонка украла его книги, а он все еще медлит. Нет, сегодня нужно быть лисом.

– Мы с тобой сыграем. И книги будут ставкой в игре.

– Тебе мало проигрышей на сегодняшний вечер, muchacho[28]? – ухмыльнулась незнакомка.

– За каждый раз, когда мне удастся ударить тебя, я получаю книгу. За каждый раз, когда тебе удастся ударить меня…

– Возможность наподдать тебе – достаточная награда для меня, спасибо большое.

Она начала стягивать платье, но запуталась в рукавах и начала браниться как сапожник. Альфи закатил глаза. Он словно столкнулся со злым двойником пьяного Луки.

Девушка отбросила платье в сторону и осталась в черной рубашке, заправленной в подпоясанные брюки – в этом наряде она была на игре в камбио. Через плечо у нее был переброшен ремень черной сумки.

– Ну давай сыграем. – Она приняла защитную стойку, чуть пошатываясь и икая.

На мгновение воцарилась тишина. В воздухе звенело напряжение, как бывает, когда два человека готовы вцепиться друг другу в глотки. Взгляд воровки впился в прорези лисьей маски, затем девушка шевельнула запястьем, и над мостовой поднялось несколько булыжников размером с кулак.

Альфи охватило острое, отчаянное желание наброситься на воровку. Но он выжидал подходящего момента.

«Терпение, принц Альфер. Терпение само по себе обладает магией», – слова Паломы зазвучали в его голове.

Альфи и сам принял защитную стойку, ожидая атаки противника. Посмотрев на него, девушка раздраженно вздохнула.

– Не знаю, заметил ли ты, но я немного устала. И хотела бы пораньше отправиться в кровать. Поэтому давай-ка поторопимся. – Склонив голову к плечу, она смерила принца взглядом. – Или ты предпочел бы пропустить драку и присоединиться ко мне?

Альфи напрягся, на долю секунды потеряв концентрацию.

Девушка развела пальцы, и камни полетели в цель. Воздух здесь был влажным, и принцу удалось призвать из него воду, сформировав ледяной щит. Но льда оказалось недостаточно. Он парировал два камня, но еще пара ударила его в грудь. Отшатнувшись, юноша прижал руку к груди и почувствовал, как под рубашкой проступает кровь.

– Санар[29], – произнес он, исцеляя раны.

– Это раз. – Девушка осклабилась. – Давай договоримся: кто нанес три удара, тот и победил. Уже поздно, и такому котеночку, как ты, пора возвращаться к мамочке. Мы ведь не хотим, чтобы она волновалась, верно?

Альфи в ярости уставился на воровку сквозь прорези маски. Стихийная магия – интуитивная, телесная. Она не требует длительного изучения и сосредоточенности на заклинании, как словесная и начертательная магия. Ее нужно применять, полагаясь на инстинкты, а в этом принц никогда не был хорош. Кроме того, аристократы предпочитали использовать речь и письмена для плетения чар – так повелось еще со времен англезской оккупации. И потому для получения звания брухо достаточно было лишь базовых знаний стихийной магии. Альфи еще никогда не приходилось защищаться от нее в магическом поединке.

– Что ж ты отступаешь? Уже испугался меня? – Ухмылка незнакомки стала еще шире.

Принц стиснул зубы.

– Ну хорошо. Кто нанесет три удара, побеждает.

На этот раз он будет готов. Воровка едва держалась на ногах. Он сможет этим воспользоваться.

– Если хочешь завершить поединок, то иди сюда. – Альфи поманил ее, вытянув руку вперед.

– Ну, раз ты настаиваешь… – хмыкнула девица.

Она бросилась вперед – быстро, но неуклюже. Вскинула руки – и Альфи увидел, как красная магия неаккуратным потоком льется из ее тела на мостовую. Над брусчаткой поднялось три больших камня. Она потратила так много магической силы всего на три камня?

И когда девушка уже изготовилась к атаке, Альфи посмотрел на ее ноги и произнес:

– Азерир[30]!

Ноги воровки прилипли к мостовой, она не успела остановить быстрый бег, и тело продолжило движение. Раздался громкий шмяк! – девушка упала лицом вниз. Камни посыпались на мостовую, один попал воровке по спине. Исторгая поток нецензурной брани, она приподнялась на четвереньки. Из рассеченного лба текла кровь.

– Один к одному, значит. – Альфи снял заклинание с ее ног.

Да, эта девушка умела драться, но ее не учили использовать магию. Когда опытные заклинатели земли взывали к своей стихии, Альфи видел, как окрашенная в их цвета магия с невероятной точностью устремляется в нужный им камень. А из этой девушки магия хлестала ручьем – и все для того, чтобы подобрать всего три камня. Высвободив столько магической силы, она должна была сплести куда более мощные чары, но ей не хватало выдержки. Вскоре ее силы и вовсе истощатся. Если Альфи все сделает правильно, он сможет победить ее, как в игре в камбио: может, она сильнее и быстрее, зато он умнее.

– Ну конечно, ты владеешь магией книгочеев, – проворчала незнакомка, пошатываясь.

Альфи удивленно дернул головой. Он еще никогда не слышал, чтобы такое выражение использовали для обозначения словесной и начертательной магии. Еще и с таким презрением.

– Оно и видно. Двигаешься так, будто всю свою maldito жизнь за книжками провел.

Принц протянул руку.

– Книгу, пожалуйста.

– Но ты меня не ударил! – возмутилась она.

– Ты сама себя ударила – из-за моих чар. Это считается. – Альфи выразительно посмотрел на соперницу.

Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, воровка швырнула ему фолиант с такой силой, что книга ударила его в грудь.

– Твой первый и последний выигрыш за эту ночь, Лис, – ругнувшись, сказала она. – Наслаждайся.

Его губы растянулись в ухмылке – столь же насмешливой, как и у нее, надеялся принц.

– Это мы еще посмотрим, Дракон.

Девушка метнулась вперед, замахнувшись для удара, и набросилась на Альфи. Но этому движению не хватало точности. Принц уклонился, и костяшки ее пальцев едва коснулись его щеки, когда он поймал воровку за запястье.

– Адормесер[31]!

Рука нападавшей повисла плетью, покачиваясь, как маятник.

– Что за… – Девушка уставилась на онемевшее предплечье.

Альфи с размаху ударил ее в живот – и барышня повалилась на спину. Ребра ей он так не сломает, но утром живот будет болеть.

Воровка заставила себя подняться на колени. Рука все еще не двигалась. Увидев потрясение на ее лице, принц почувствовал, как в нем теплой волной поднимается удовлетворение. Может быть, он все-таки больше похож на лиса, чем полагал.

Он подошел к незнакомке, протягивая ладонь.

– Я бы обездвижил и вторую твою руку, но тогда как ты отдала бы мне книгу?

Девушка с ненавистью уставилась на него. Их тени переплелись на земле, набросились друг на друга. По ярости во взгляде воровки Альфи должен был бы понять, что она собирается сжульничать. Но возня теней на земле отвлекла принца. То же самое происходило, когда они с Дезом ссорились в детстве. При виде сцепившихся теней его сердце болезненно сжалось.

Как и в случае с зачарованной картой, он слишком поздно догадался о намерениях девушки. Та вскинула руку – и камень взвился над мостовой, метя Альфи в пах.

Боль прострелила принца снизу вверх, вывела из равновесия. А девушка уже вскочила, ее кулак облекся землей, каменея. Прежде чем Альфи успел произнести заклинание, воровка нанесла удар. Под каменным кулаком его нос сломался, а маска, закрывавшая лицо, треснула. Девушка отступила, поднимая руку ладонью вверх. Колонна из облепленной булыжниками земли вырвалась из мостовой и ударила принца в живот, будто кулак.

Альфи отлетел назад и врезался в стену магазинчика. При этом сумка свалилась с его плеча и упала на брусчатку между ним и воровкой.

Финн развеяла чары, поднявшие колонну.

На мгновение ей показалось, что ее соперник выдержит удар: тот оттолкнулся от стены, поднял руку в ее сторону, но потом медленно осел на мостовую и замер, лежа на боку. Проломившаяся маска повисла на сломанном носу, из которого текла кровь.

Девушка попыталась пошевелить онемевшей рукой, но тщетно. Впрочем, она уже ощущала в руке покалывание и надеялась, что воздействие чар скоро развеется. Этот идиот бросил в нее такое сильное заклинание, что руку словно отрубило.

– Pendejo, – пробормотала она, направляясь к поверженному противнику и чуть не споткнувшись о собственную ногу.

От опьяняющей карты у Финн все еще кружилась голова. Она была настолько навеселе, что украла платье, даже не подумав изменить облик. С другой стороны, алкоголь помешал бы ей наложить эти чары. И все равно она одолела этого наглеца. Пьяна вдрызг – и все еще непобедима. Неплохо, сказала она себе. Финн начала рыться в карманах Лиса и вдруг удивленно остановилась. На поясе у него висела оплетенная кожей фляга. Да уж, не ожидала она такого от этого размазни. Открыв флягу, она вылила жидкость на землю. Так ему и надо. Больше не будет таким приставучим. Достав из карманов все, что только можно, девушка выпрямилась и повернула голову Лиса носком башмака. Падая, ее соперник стукнулся затылком о мостовую, челюсть отвисла, и кровь из носа стекала прямо в рот.

Очевидно, Лис не умел сражаться при помощи стихийной магии, но ему совсем не нужно было носить с собой флягу с водой. Его магических сил хватало на то, чтобы призывать воду из воздуха. Он брухо, это уж точно. Наверное, кучу дней провел на какой-то роскошной асьенде, изучая сложные чары, а не работал до упаду в каком-нибудь районе бедняков. В своем книгочействе Лис разбирался, но пижонская книгочейская магия ему не помогла. Тут улица, а не арена для магических дуэлей.

– У меня преимущество игры на своем поле, – сказала она неподвижному телу. – Ничего личного.

Финн даже подумала, не снять ли с него маску. Но кому, как не ей, знать важность выбранного облика? Какое у нее право лишать этого облика другого человека? Отвернувшись, она подошла к сумке Лиса. Там лежала ее книга – и золотые песо.

Жаль, что у него при себе не оказалось зелья, которое смогло бы унять пульсирующую в голове боль. Тень шаталась, как заходящий в порт корабль. Бесова дурацкая карта. И дурацкий мальчишка. За ее спиной Лис застонал от боли. Оглянувшись, Финн увидела, как он поднимается на четвереньки.

– Нечестно играешь, – пробормотал он, поправляя остатки треснувшей маски.

А потом приложил ладонь к носу – видимо, использовал какие-то исцеляющие чары. Было бы неплохо научиться делать так самой – тогда не пришлось бы платить за лечение в переулке Щипа какому-то мошеннику-чародею, который клялся, что сдал все экзамены на звание брухо.

– Кого ты обманываешь? Я и не играла вовсе. – Финн швырнула его сумку на землю.

– Ничего не забыла? – Парень поднял руку.

В его пальцах Финн увидела козырную карту, при помощи которой вывела из строя игроков в камбио.

– Какой ты странный лисенок все-таки. – Она покачала головой, и от резкого движения ее затошнило.

Лис метнул карту в ее сторону, и Финн инстинктивно ее поймала.

А потом заметила что-то странное.

Она зачаровывала этот козырь сама, поэтому управлять им могла только Финн, никто другой.

Наложенное заклинание должно было заставить карту выбросить в воздух дым, от которого любой вдохнувший его потерял бы сознание. И сработать чары должны были всего один раз, в гостиной Райана. Вот и все. Тем не менее Финн чувствовала, как в козыре пульсирует ее собственная магия, будто она сама отдала приказ снова выбросить дым, прямо сейчас. Напасть на нее. Но это невозможно. Должно быть, какая-то уловка?

– Ты сказала, что хотела бы пораньше отправиться в кровать, – напомнил юноша.

Карта выбросила облачко сладковатого дыма. У Финн закружилась голова.

– Спокойной ночи.

Лис позволил бы девчонке повалиться на землю и не вмешался бы в происходящее. Лань отнесла бы ее в какое-нибудь безопасное место. Но Альфи не был ни лисом, ни ланью, потому поступил по-своему. Когда девушка начала оседать на мостовую, он произнес заклинание, смягчающее падение. Неловко поднялся, согнулся пополам, зажимая живот, все еще болевший после удара. Воровка действительно не играла.

Принц переложил книги из сумки девушки в свою, подхватил соперницу под мышки и оттащил в темный переулок между двумя магазинами. Там он уложил ее у стены. Теперь патруль городской стражи, скорее всего, девушку не заметит, и если она проснется до рассвета, у нее будет много времени, чтобы убраться отсюда. А что будет с ней потом – это уже ее дело. Альфи запрокинул голову. Ночное небо затянули тучи. Похоже, скоро пойдет дождь.

Сняв плащ, принц набросил его девушке на плечи, укутал ей шею. Этим и ограничился.

Он отошел чуть в сторону и бросил дверную ручку в стену. Та ввинтилась в камень и, повинуясь его воле, потемнела, стала синей. Используя пропио для перемещений, Альфи мысленно помечал для себя каждое место: каждому пункту назначения соответствовал определенный оттенок магии и определенный поворот ручки.

Он повернул ручку по часовой стрелке и пробормотал:

– Вой.

Магия повиновалась, и стена распахнулась перед ним, открывая проход в многоцветную тишину магического коридора. Украдкой взглянув на спящую девушку, Альфи подумал, не дождаться ли ему ее пробуждения. Но потом он вспомнил, как она ударила его в пах.

«Ты не лис и не лань, вот и дураком не будь», – подумал юноша.

Отвернувшись, он шагнул в магический поток уверенно, будто ступил на знакомую тропку.

6. Сундук

Магический коридор привел Альфи в его спальню. Морщась от боли, юноша вышел из потока, опустился на край кровати и достал из сумки свою добычу.

Вместо четырех книг, которые он ожидал увидеть, тут оказалось пять. Должно быть, принц случайно прихватил пятую из сумки девушки. Да и не книга это была, в общем-то, а небольшая, с ладонь величиной, записная книжка. Открыв ее, Альфи с удивлением увидел на страницах невероятное количество портретов. Лица были изображены с таким тщанием, что принц представить себе не мог, как бы их рисовала та девчонка, ударившая его каменным кулаком. Скорее всего, она просто украла эту записную книжку. Сунув ее к себе в сумку, Альфи сосредоточился на четырех книгах Райана.

Три из них были англезскими, четвертая же оказалась тонким старинным манускриптом с традиционными касталланскими письменами.

Пролистав его, принц улыбнулся, увидев знакомые истории. Это было редкое первое издание знаменитой книги касталланских мифов и легенд. В ней даже нашлась его любимая детская сказка – «Человек и магия: начало».

Несмотря на усталость, Альфи не удержался и начал читать, вспоминая, с каким восторгом слушал в детстве Палому, которая рассказывала эту легенду ему и Дезу.

«Вначале не было в мире ни мужчин, ни женщин, ни моря, ни песка, ни солнца, ни луны. Были только боги. И вот однажды – в один бессолнечный день или одну безлунную ночь – боги заболели. Они чихали, зажимая пальцами носы, – и из-под пальцев их вылетали звезды и рассеивались по небу. Они кашляли – и облака затянули мироздание. Они вычистили грязь из-под ногтей – так по явилась плодородная почва. Они отерли лбы от пота – и соленые капли стали океанами.

Боги увидели, что породили землю, и решили, что кто-то должен беречь ее. Из света звезд, из ила со дна океанов, из дыхания облаков создали они мужчину и женщину, чтобы те стали хранителями земли. Но создание человечества отличалось от создания океанов и звезд. У людей были сердца. Боги спорили, чем эти сердца наполнить, и не могли прийти к соглашению.

Люц взяла в свои ладони половину человечества – и наполнила людей светом.

Сомбра взял остальных – и наполнил их тьмой.

Но и бог, и богиня ошибались».

Сюжет легенды развивался, как и полагается детским сказкам – дальше в ней появился чудовищный злодей. Сомбра, бог, который создал тьму, пропитался ею – и стал с нею един. Когда тьма набирала силу, становился сильнее и он. Сомбра возжелал изгнать свет из мира и наполнить мироздание тенями. По преданию, пока Люц и Сомбра сражались за человечество, мир был странным местом, сотрясаемым дисгармонией света и тьмы. Реки несли пурпурные воды, цветы вырастали выше замков. Мифические создания населяли земли. Но прежде чем исказивший свою сущность бог успел погрузить мир во тьму, заповеданный тьме мужчина и заповеданная свету женщина слились воедино. Мужчина тьмы упал и простерся у ног женщины света, став ее тенью. Их воссоединение наделило человечество тем, что было уготовано людям изначально – равновесием света и тьмы. Из этого равновесия родилась магия – и мир, обретя твердую основу, перестал сотрясаться. Воды в реках сделались голубыми. Цветы уменьшились настолько, что их могли сорвать нежные детские пальчики. Драконы съежились, превратились в ящериц. Все чудовища из мифов и легенд укрылись от людского взора.

Следующая часть сказки нравилась Альфи и Дезу больше всего:

«Сомбра хотел изгнать свет из мира. В наказание за это его изгнали с небес и запретили ему возвращаться. Он пал на землю, но коренившаяся в нем тьма искажала сущность всех, кто попадался ему на пути. Тогда лучшие брухо в мире разделили бога и темную силу, которую он так любил, превратив его когда-то бессмертное тело в кости. Не желая повторять ошибки Сомбры, остальные боги и богини устремили свой взор ввысь. Они построили королевство, куда попадают их дети после смерти, и стали жить там, оставив все заботы о земле человечеству».

У Альфи и Деза было так много вопросов к Паломе после того, как они услышали эту сказку. Как брухо удалось пленить Сомбру? Правда ли, что, если Сомбра восстанет вновь, он обрушит на мир то, что в легендах именовалось Ноктюрной? Альфи не раз слышал предания о Ноктюрне – великой тьме, в которую Сомбра погрузит мироздание и лишит все сущее добра. Но Палома лишь отмахивалась от их вопросов, советуя обратить внимание на мораль этой сказки.

«Мы все несем в себе добро и зло, свет и тьму. Именно это делает нас людьми. И помните, сколь бы глубоко мы ни погрузились во тьму, никогда не поздно обрести свет».

Альфи погладил книгу пальцем. Тогда, в детстве, разница между добром и злом казалась столь очевидной. Теперь же, когда он смотрел на запрещенные книги, которые он украл у воровки, эта грань была уже не столь четкой. Но принц отогнал от себя эти мысли. К лучшему или к худшему, а книги он раздобыл. Нужно изучить в них все, что только было ему по зубам. Приняв это решение, Альфи потянулся к стопке и взял первую книгу, потом вторую. Эти два фолианта были посвящены истории Англеза – бесполезно для его целей. Третий оказался собранием англезских легенд и преданий – тоже бессмысленная трата времени. Альфи провел ладонью по последней книге.

Если в ней он не найдет знаний, необходимых для спасения Деза, то навсегда откажется от своего намерения. Перед игрой он дал себе слово, что это будет его последняя попытка спасти брата. И если она ни к чему не приведет, Альфи примет уготованную ему родителями судьбу будущего короля Касталлана.

Сглотнув, принц взял книгу, надеясь, что в ней будут нужные знания. Фолиант был настолько старым, что золотое тиснение на корешке поблекло, и письмена едва можно было разобрать. Альфи прочел название, и его брови взметнулись вверх: «Печать проклятых».

– Coño![32] – ругнулся Альфи, закатив глаза. – Во имя всех богов!

И все же он открыл книгу и начал читать. Вскоре стало ясно, что это весьма причудливое произведение. Описанные в нем заклинания явно были экспериментальными, почти фантастическими. Морща лоб, принц читал главы о чудовищах из темной магии и о том, как запечатывать их при помощи каких-то странных колдовских ритуалов.

В книге речь шла о древней магии. Одушевленной магии. Магии, придававшей людям цвет собственными желаниями и покорявшей их своей воле. Магии, порожденной грехами человеческими.

Альфи презрительно хмыкнул. Что дальше, заклинания для укрощения драконов? Остановки времени? Одоления смерти? Люди придают цвет магии, а не наоборот, таков всеобщий закон. Бояться магии, окрашивающей человека в цвет греха, просто нелепо. Такие истории рассказывают детям, чтобы они не вздумали использовать какие-то сомнительные чары.

И все же Альфи глаз не мог отвести от грубых набросков, изображавших черных существ из дыма и тьмы. Эти чудовища словно выползли из детских кошмаров и притаились на ветхих страницах этой книги. Перевернув страницу, принц дошел до главы, название которой можно было приблизительно перевести как «Сила круга: как запечатывать и изгонять темные сущности». Альфи понимал, что все это полная чушь, но не мог остановиться, все читал и читал в надежде найти нечто полезное.

В этой главе речь шла о круге как символе вечности. Тут описывались чары, которые якобы позволяли заточить призрака, демона или существо из темной силы в какой-либо предмет и запечатать там при помощи нарисованного кровью круга и словесной магии. Для начертательной магии обычно использовались чернила или мел, но в этой книге говорилось о магических письменах, выведенных кровью. Магия крови использовалась только и исключительно для тех чар, которые Палома всегда называла «сомнительными».

«Если нужное тебе заклинание требует применения крови, – однажды предупредила его наставница, – следует вообще отказаться от использования этих чар».

Но, может быть, для заклинания, которое поможет ему найти Деза, нужно будет совсем немного крови – и очень много силы воли. Альфи провел кончиком пальца по темному кругу, нарисованному в книге, и представил его кроваво-багровым.

Тут дверь его спальни распахнулась, и в комнату ворвалась Палома. Красная мантия – отличительный признак каждого дуэно – развевалась за ее спиной. В ее обращенном на принца взгляде горела ярость – Альфи еще никогда не видел, чтобы его наставница так злилась.

– Где ты был? – Палома подошла к нему так близко, что принц почувствовал на своем лице ее дыхание.

Он открыл рот, но не сумел произнести ни звука, лишь инстинктивно потянулся к книгам, однако Палома, заметив фолианты, схватила их первой. Увидев, что это, она поджала губы.

– Палома… Я могу все объяснить… – пролепетал Альфи.

– Лука пришел поговорить с тобой, а в комнате никого не было. – Глаза Паломы сузились. – Тебе повезло, что он вначале отправился ко мне, а не к твоим родителям.

Несмотря на то что его застали врасплох, Альфи невольно порадовался, услышав, что Лука искал его. Это дарило ему хоть какую-то надежду – и в груди у него засосало при мысли о том, что он упустил эту возможность.

– Я знаю, чем ты занимаешься. Я платила одному из матросов на твоем корабле, чтобы он докладывал мне о твоих действиях.

Альфи хотел возмутиться, но не успел.

– И, как оказалось, я беспокоилась не зря!

Краска стыда залила ему шею. Выходит, наставница посадила его на цепь, как глупого пса, который не сумеет найти дорогу домой.

– Да как ты посмел даже подумать о том, чтобы использовать англезскую магию? – рявкнула дуэно. – Я-то считала, что ты успокоишься и вернешься домой. А тут такое! Лука был вне себя…

Альфи покраснел еще сильнее.

– Ты рассказала Луке?

– Он умолял меня сказать ему хоть что-то. Ты ему ни слова не написал за все эти месяцы!

Лука повел себя как верный друг и ничего не рассказал королю и королеве о похождениях Альфи, а принц даже ему письма не прислал. Вина въедалась в его кости, но принц не позволил ей остудить его гнев.

– Не твое дело, чем я занимаюсь. И не Луки, – стиснув зубы, выдавил он.

Палома бросила на него такой же взгляд, как и в детстве, когда он выходил из себя на уроке. Как же его это раздражало!

– Король и королева ничего не знают о твоих действиях, но, если ты еще хоть раз просто приблизишься к черте, я все им расскажу. Я не позволю тебе использовать запрещенную магию в глупых попытках вернуть к жизни мертвого.

Теперь настала очередь Альфи податься вперед. Ярость словно запустила когти в его внутренности.

– Да, он упал в ту бездну, но это не значит, что он мертв. У тебя нет тому доказательств! Ни у кого нет доказательств!

В глазах Паломы вспыхнула тревога. Она уже смотрела так на него однажды, вскоре после исчезновения Деза, когда Альфи схватил наставницу за плечи и в порыве гнева толкнул ее к стене. Волной в нем поднялся стыд, прорвался наружу, липкой маслянистой пленкой покрыл кожу. Он боялся своего гнева. Именно поэтому он начал топить горе во фляге на поясе. Юноша не мог позволить себе снова превратиться в того человека, человека, чей гнев вселял тревогу в его близких. Уж лучше заглушить в себе все чувства, чем дать этому пламени ярости вырваться вновь.

Принц отпрянул.

– Perdо́name[33], я не хотел… Я не собирался…

– Альфи, – смягчилась Палома. – Я знаю, что ты не хотел. Но ты должен прислушаться ко мне, как прислушался в тот день. Деза больше нет. Пропио той девушки позволило ей создать бездну – безграничное, темное, пустое пространство, где нет ни еды, ни воды, ни времени, ни магии. И она отправила туда Деза. Твой отец под страхом смерти заставил ее снова открыть тот проход и отправил нескольких брухо в темную бездну на поиски Деза. Как девушка и предупреждала, ни один из чародеев не вернулся.

Альфи мотнул головой, не желая представлять себе Деза, умирающего во тьме. Люди и магия нуждались друг в друге, чтобы существовать. Это был неоспоримый факт. Магия потоком пронзала воздух, и люди поглощали ее, как цветы – солнечный свет. Без магии человеческое тело зачахнет. Альфи помнил, как стоял у черной бездны, забравшей его брата. Он не чувствовал исходившей из той тьмы магии. После случившегося он больше не мог заходить в Голубой зал. Когда-то, еще в детстве, в этом зале они играли. Теперь же та комната навсегда стала для Альфи местом, где он видел Деза в последний раз. С тех пор все то крыло дворца закрыли, оставили тишине утраты.

Но Альфи отказывался принять то, что случилось в Голубом зале. Не мог принять.

– Те брухо, которых мой отец отправил искать его… Они – не я. И Дез – не обычный человек, – произнес принц, но его уверенность пошатнулась при виде выражения на лице Паломы.

– Да, Дез обладал поразительным пропио, но оно не вернет его.

– Ты этого не знаешь, – вскипел Альфи. – Никто этого не знает наверняка.

Если кто-то и мог пережить такое, то только Дез. В детстве он часто вырезал из дерева фигурки животных – перепончатолапых воднолисов, медвебразов, красногрудых волков. Когда игрушка была готова, он клал ее себе на ладонь – и она оживала. Другого способа описать происходящее не было. Волки гонялись за своими хвостами, дутосвины раздувались в два раза, медвебразы топорщили иголки. Каждая игрушка обладала собственным характером, собственной волей. Дезмин держал этих существ в застекленном шкафу в своей комнате. Они бродили по полкам, спали, а когда Дез появлялся неподалеку, становились на задние лапы, упираясь передними в стекло.

В тот день, когда Дез исчез, все фигурки замерли без движения. Альфи надеялся, что если Дез мог вдохнуть жизнь в безжизненные деревяшки, то он как-то сумеет пережить случившееся. Он должен был выжить, должен был дождаться, пока Альфи найдет его.

Принц и не заметил, что плачет, пока слеза не стекла ему на губы и он не ощутил вкус соли.

Палома неловко опустила ему руку на плечо. Она была не из тех, кому нравятся прикосновения. Все дуэно избегали прикосновений. Поэтому Альфи понял, насколько жалко он выглядит. Он стряхнул ладонь наставницы, и ее рука на мгновение повисла в воздухе, а потом опустилась.

– Твои отец и мать не смогут смириться с еще одной утратой, принц Альфер, – тихо сказала Палома. – Это твое последнее предупреждение, entiendes? Если ты не сойдешь с этого пути, я все им расскажу.

С этими словами Палома взяла англезские книги и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. И Альфи осталось лишь горькое послевкусие гнева и сожалений.

Он сел на край кровати и вытер тыльной стороной ладони глаза. Все кончено. Эти книги ничего ему не дали, а значит, пришло время оставить прошлое в прошлом. Но Альфи не мог смириться с мыслью о том, чтобы позабыть о Дезе. О том, чтобы принять трон, право на который с самого рождения принадлежало Дезу. Для такого решения ему нужно было набраться храбрости.

Храбрости. А ведь у него было кое-что для храбрости.

Принц прошел к противоположной стене комнаты, где в углу стоял сундук, принесенный с корабля.

– Абрир[34], – произнес Альфи.

По его слову замок открылся, и принц посмотрел на содержимое сундука.

Тут хранились все книги, амулеты и разные мелочи, которые он собрал за время путешествия.

Три месяца скорби – и у него остался только этот сундук.

Альфи достал огарок фиолетовой свечи. Какая-то женщина на рыночной площади в заснеженном королевстве Уппскала продала ему эту свечу и сказала зажечь ее в полночь при растущей луне, чтобы поговорить с утраченным близким человеком. Принц был в таком отчаянии, что зажигал эту свечу каждую ночь целую неделю, пока не бросил ее в сундук и не отказался от этой затеи. Именно тогда он решил искать не артефакты, которые призовут его брата в этот мир, а магию, позволяющую открыть проход в бездну. Он хотел обрести силу проникать в созданную той девушкой бездну, чтобы найти своего брата. Это намерение и привело его на игры Райана.

Однажды в пьяном угаре Альфи признался одному из игроков, что ищет магию для передачи пропио от одного человека другому. Забрав пропио той преступницы, он хотел сам открыть бездну, поглотившую его брата, и отправиться на поиски.

– Ну, если то, что вы ищете, вообще существует, я готов побиться об заклад, что такое заклинание разработали в Англезе, – ответил ему тот игрок. – Вполне в их духе, верно?

Слова незнакомца разожгли пожар в душе Альфи. Безымянный игрок был прав. В последний раз, когда брухо прибегали к столь гнусным чарам, они завоевали предков Альфи. Англезские брухо. Англезы верили, что магия должна принадлежать только англезской знати – и больше никому в мире. Поэтому они разработали заклинание, высасывающее магическую силу из касталланцев и передающее ее англезским аристократам. Если где-то и изучали передачу пропио от одного человека к другому, то именно в Англезе.

Во времена рабства касталланцев, у которых тень двигалась сама по себе, убивали на месте. Оккупанты боялись, что рабы с пропио смогут противиться высасывающим магию чарам.

А значит, Альфи убили бы еще до того, как он научился ходить.

Как он, касталланский принц, даже подумать мог о том, чтобы изучать англезские магические ритуалы? Невообразимое бесчестие, да и только. Тем не менее дошло и до этого. Альфи принялся массировать виски кончиками пальцев. Почему он до сих пор занимается поисками? Пытается найти решение проблемы, хотя, если рассуждать логически, выходит, что нет никакого способа спасти Деза. После случившегося с братом никто не мог бы вернуть его. И все же, пусть его соприкосновение с преступным миром ничего не дало, каждый раз, отправляя в сундук что-то новое, Альфи словно говорил: «Я все еще ищу тебя, Дез. Я всегда буду искать тебя».

Он надеялся, что где бы его брат ни был, Дез это знал.

Принц порылся в сундуке, и вскоре его пальцы сомкнулись на маленькой резной фигурке, которая могла придать ему храбрости. Он взвесил на ладони деревянного дракончика на золотой цепочке. Когда-то украшение было ярко-серебристым, но сейчас краска облупилась. Эту фигурку подарил ему Дез.

Альфи тогда было лет восемь, и кошмары мучили его настолько, что он постоянно забирался под одеяло к брату. Дез сказал ему набраться храбрости, но Альфи никогда не чувствовал себя особенно отважным.

– Я кое-что сделал для тебя, чтобы ты всегда оставался храбрым, – сказал ему тогда Дез.

– Правда? – Альфи удивленно вскинул голову.

– Правда. – Дез вынул руку из кармана и раскрыл ладонь, показывая младшему брату серебристую фигурку дракона.

Когда Альфи протянул руку, чтобы погладить дракончика, тот обнюхал его пальцы.

– Но как он придаст мне храбрости?

– Ну… Если ты хочешь быть valiente[35], нужен дракон, который сохранит сокровище твоей отваги. Сбережет твою храбрость.

Альфи недоверчиво приподнял бровь.

– Поверь мне. Сейчас я попрошу дракончика открыть рот, а когда он это сделает, ты должен зарычать, как дракон. Храбро и неустрашимо.

Альфи с сомнением выслушал брата, но раз Дез это придумал, попробовать стоило. Дезмин дотронулся до носа дракончика, и тот широко распахнул крошечный рот. Альфи зарычал, как дикий зверь. И рассмеялся, увидев, как Дез отшатнулся: брат сделал вид, будто от столь мощного рыка его отбросило назад, как от удара.

После этого Дез опять дотронулся до мордочки дракона, и фигурка закрыла рот.

– Готово! – заявил Дез. – Дракон поймал твою отвагу. Теперь она в безопасности.

Дракончик сладко зевнул на ладони у мальчика.

– Твоя отвага всегда будет здесь, в груди дракона. И ты можешь не бояться всю ночь, понятно? Больше никакие кошмары тебя не испугают.

Дез поднес свою ладонь к руке Альфи, и дракончик, перебравшись к новому хозяину, сонно свернулся клубочком. В тот момент Альфи почувствовал себя неуязвимым.

Но когда Дез пропал, дракончик замер и больше не шевелился.

Тогда Альфи спрятал фигурку – ему было слишком больно видеть ее. Но сегодня он наконец повесил фигурку на грудь: ему понадобится каждая толика отваги, которую он сможет заполучить. Ведь ему предстояло стать королем, который нужен Касталлану. И надеяться, что Дез простит его за это.

Закрыв сундук словом заклинания, Альфи забрался в постель.

На прикроватном столике стояла бутылочка с высоким горлом – сонное зелье. Отхлебнув его, Альфи запил зелье текилой, надеясь, что так быстрее успокоится и уснет. От этой смеси голова у него закружилась, ноги и руки отяжелели. Принц сжимал в кулаке дракона, пока не погрузился в сон.

И уже проваливаясь в объятия сна, Альфи вдруг понял, что видел одно из лиц из записной книжки воровки на плакате с подписью «Разыскивается».

7. Ставка

Если бы всякий раз, когда Финн приходила в себя с мешком на голове, ей давали песо, девушке бы вообще не пришлось заниматься тем, из-за чего она и оказывалась с мешком на голове.

Дернувшись, она пришла в себя в переулке, укрытая чужим плащом. Ее запястья и лодыжки были связаны – как ножки у индейки, которую собираются отправить в печь. Финн ожидала увидеть перед собой юношу в маске лиса, но над ней склонился какой-то незнакомый громила с мешком в руках. Он подхватил ее, и воровка начала отбиваться.

– Что такое? Уже есть планы на вечер? Придется их отменить. Тебя ждут на семейном застолье, – рассмеялся мордоворот.

Финн обмякла в его руках, ощутив, как по спине пробежал холодок. У нее не было семьи. Если не считать Игнасио. Неужели это как-то связано с ним?

А затем громила ударил ее кулаком в висок – и мир погрузился во тьму.

Когда во второй раз за эту ночь Финн пришла в себя, положение ее тела изменилось: мордоворот остановился и сбросил девушку на стул. Кто-то грубо, дернув волосы, сорвал мешок с ее головы.

Пока глаза Финн привыкали к полумраку, она придала лицу выражение уверенности, будто восседала на троне, а вовсе не на неудобном стуле в каком-то подвале, где никто даже не услышит, как она кричит. Тень ее взметалась и опадала, словно крылья огромной птицы.

– Ну надо же, Воровка Лиц собственной персоной!

Из темноты, обнажив в ухмылке желтоватые зубы, вышла какая-то женщина. Незнакомка уселась на стул с высокой спинкой, стоявший в паре шагов перед Финн. У Финн складывалось явное ощущение, что в этом подвале отношения не начинались, а заканчивались – криками и кровью.

У ног женщины стояло ведро, и ее тень хищно обвилась вокруг днища.

– Я наслышана о тебе, девочка. Знаменитая воровка, умеющая менять свой облик! Тебе удалось добиться определенной репутации в моем городе. Я надеялась, что рано или поздно наши пути пересекутся, но рассчитывала, что произойдет это не при таких, скажем так, неприятных обстоятельствах.

– Кто ты, бес побери, такая и что тебе от меня нужно? Женщина рассмеялась.

– Так необычно встретить человека, который меня не узнает. – Она подалась вперед и понизила голос до шепота, будто делясь с Финн секретом: – Человека, даже не понимающего, насколько ему стоит бояться, придя в себя в этом подвале.

Финн с вызовом уставилась на незнакомку, стараясь умерить отчаянное биение сердца.

– Я знаю только тех, кого стоит знать. Жаль, что ты в этот maldito список не попадаешь.

– Пожалуй, пора тебе узнать причину, по которой ты тут оказалась, верно? Меня зовут Коль. Я уверена, мое имя ты уже слышала. Может, даже видела плоды моих стараний?

Финн замерла. Она провела в городе всего месяц, но действительно слышала о Коль и ее банде убийц Ла Фамилиа. И все же девушка не позволила страху проступить на лице. Коль была важной птицей, однако Финн собиралась подрезать ей крылья.

– Сейчас я попрошу тебя вернуть книги, которые ты украла во время камбио. Видишь ли, их должны были выиграть мои люди. Но прежде я хочу показать тебе, что случилось с последним pendejo, который отказался выполнять мою просьбу.

Нагнувшись, Коль потянулась к ведру и достала оттуда отрубленную голову, схватив ее за темную шевелюру. Из шеи убитого капала кровь, изо рта вывалился язык. У Финн все перевернулось в желудке.

– Теперь ты видишь, каковы ставки. Ладно, хватит!

Коль с влажным шлепком бросила голову обратно в ведро. Финн отчаянно сдерживала рвотные позывы. Коль подняла руку, и из темноты выступила какая-то женщина с платком. Она тщательно вытерла кровь с пальцев главы банды.

– Спасибо, mija.

– Не за что, madre[36], – почтительно ответила женщина, отступая обратно в тень.

Финн слышала, как приспешники Коль снуют в темноте вокруг – жилистые мужчины и женщины, привыкшие вначале ломать шею врага, а уже потом задавать вопросы.

– Ты отвратительна, – сказала Финн.

– Нет, я просто нетерпеливая. – Коль пнула ведро. – И жадная, когда доходит до того, что принадлежит мне по праву. Те книги уже обещаны покупателю. И он готов был заплатить за них больше, чем стоит твоя жизнь. – Она смерила Финн взглядом. – Вдвое больше. А теперь говори, где ты их прячешь.

Воровка с трудом сглотнула.

– У меня их больше нет.

Коль склонила голову к плечу, ее жутковатая сердечная улыбка на мгновение померкла.

– Не лги мне, muchacha.

– Я не лгу, – прорычала Финн, заливаясь краской. Чем признавать правду, уж лучше бы она солгала и сказала, что продала книги. – У меня их украли.

В подвале воцарилась тишина. Коль потрясенно уставилась на воровку, а затем запрокинула голову и оглушительно расхохоталась. Ее смех эхом разнесся по залу, растянулся вширь, будто аккордеон.

Она даже махнула рукой, показывая своим подручным, что и они могут посмеяться. Хохот сотрясал стены подвала. Финн нахмурилась, стиснув зубы.

– Вот так воровка! А я еще думала, что ты представляешь для меня какую-то угрозу! – Коль промокнула слезы, проступившие в уголках ее глаз. – Думала, ты собираешься увести у меня часть дел и прочее.

– Просто отпусти меня, и твои тупоголовые прихвостни могут ржать хоть всю ночь.

Коль вскинула руку, и ее приспешники замолчали.

– Я так не думаю. Понимаешь, ты все еще должна мне за те книги. И придется тебе выплатить этот должок, работая на меня. – Она развела руки, будто предлагая Финн обнять ее. – Добро пожаловать в дружную семью Ла Фамилиа, mija.

У Финн сжался желудок. В последний раз, когда кто-то называл ее «доченька», все сложилось не очень-то хорошо. Когда ее родители погибли и Игнасио ее удочерил, Финн много лет проработала с ним в разных цирках по всему Касталлану. Он был обаятелен, и его шарм – гипнотический, ощутимый на телесном уровне – делал его талантливейшим конферансье. Игнасио обожал внимание, ему нравилось, как люди подаются ближе и слушают его слова, выполняют его указания. Пока ее приемный отец выступал на арене, Финн помогала в цирке, чем могла. Так она и выросла. Но они с Игнасио никогда не задерживались подолгу в одном месте. Как только Финн заводила друзей и начинала вписываться в разношерстную цирковую семью, Игнасио покидал это место. Только спустя много лет Финн поняла, что приемный отец увольнялся вовсе не потому, что не мог выносить рутину. Он увольнялся, поскольку ему не нравилось видеть, как она заводит друзей. Не нравилось видеть ее с кем-то, кроме него самого.

Игнасио была нестерпима мысль о том, что Финн может покинуть его, не спросив разрешения. Обычно она боялась выводить его из себя и не проявляла даже малой толики независимости. Но случались у нее и мгновения бунта, когда Финн отказывалась слушаться. Тогда Игнасио бил ее – и она выносила побои молча, ему назло, просто чтобы доказать ему, что она достаточно сильна, чтобы принять такое.

И вот, в один из таких дней она сбежала на несколько часов – бродячий цирк приехал в новый город, и ей хотелось осмотреть новое место. Когда она вернулась, Игнасио бросился к ней и влепил пощечину, от которой у нее даже шея заныла. Финн просто смотрела на него, вскинув подбородок и чувствуя, как болит щека и как поднимается и опадает от плохо сдерживаемой ярости грудь. И тогда Игнасио улыбнулся.

«Я не сержусь на тебя. – Он опустил ладони ей на плечи. – Я знал, что ты вернешься. Ты всегда возвращаешься. Потому что ты сама знаешь, как знаю и я, что никто другой тебя не примет. Что твое место рядом со мной. – Он поцеловал ее в лоб и взъерошил ей волосы. – И так будет всегда».

Это слово – «всегда» – что-то задело в ней. Холодное это было слово, юркое, как угорь, несущийся в ледяной воде. Игнасио и раньше говорил что-то подобное. Но тем вечером разговор с приемным отцом вызвал в ней ужас. Неужели именно такой ее жизнь и будет всегда? Тогда-то Финн и сбежала. Заставила его почувствовать себя столь же бессильным, как чувствовала себя она, помчалась в порт и пробралась на первый подвернувшийся ей корабль.

Нет, Финн не позволит затащить себя в новую семью. Не позволит Коль затянуть удавку на ее шее и рывком поставить в строй. Уж лучше умереть.

– Я не вступлю в вашу банду, – прорычала Финн.

– Ты забрала то, что принадлежит мне, Воровка Лиц. Вор, который позволяет украсть у себя украденное… – Коль цокнула языком. – Никакой и не вор вовсе. А притворщик. Тебе повезло, что я вообще предлагаю тебе возможность поучиться у настоящего мастера воровского дела. И я ожидаю, что ты вступишь в наши ряды без особого тарарама. Но и к тарараму я готова. Тебе известно мое пропио, девочка. Не стоит сопротивляться.

Финн понимала, что сражаться бесполезно. Пропио Коль было чудовищно – она легко могла подавить ток магии в любом человеке. У Финн не было ни единого шанса выбраться отсюда живой. Но она никогда не сидела тише воды, ниже травы. И уж точно не собиралась отступать от своих принципов именно сейчас.

– Итак, что скажешь? – Коль подалась вперед на стуле.

Финн вскинула связанные руки. Тонкие осколки камня взметнулись из пола, вспороли веревки на ее запястьях. Она высвободилась.

Приспешники Коль ринулись из теней, набросились на девушку. У Финн все еще были связаны лодыжки, и она сбила одного из нападавших чередой камней, вспучившихся над полом подвала. Затем она обернула кулак в каменную броню и ударила следующему бандиту прямо в нос. И вдруг, в одно жуткое мгновение, все прекратилось. Ее связь со стихией земли оборвалась, камень на кулаке раскололся, распадаясь в жалкое крошево.

Прихвостни Коль в мгновение ока набросились на нее. Последним, что Финн увидела до того, как мясистый кулак обрушился на ее челюсть, была улыбка Коль. Вот с такой легкостью глава Ла Фамилиа лишила Финн всей магии, струившейся в ее теле. Ей потребовался всего лишь миг. Всего лишь взгляд.

Финн швыряло от одного подручного к другому, которых было не меньше десяти. Удары и пинки сыпались беспрерывно, и от очередного мощного удара по ребрам девушка наконец упала. Из носа на пол потекла кровь.

– Поверните ее, – распорядилась Коль. – Некоторых деток просто нужно иногда наказывать, вот и все.

Какая-то широкоплечая баба перевернула Финн ничком и наступила ногой на щеку.

Воровка задыхалась, с каждым вдохом пыль попадала ей в нос. Все тело сотрясалось от боли. Коль с улыбкой наблюдала за ней, будто Финн была почетной гостьей в ее доме.

– Знаешь, от чего бы я не отказалась после всех этих треволнений? – Коль склонила голову к плечу, словно раздумывая. – От тарелочки супа санкочо.

Финн замерла, чувствуя, как екает сердце.

– Как там называлась та таверна в Грани, где подают изумительный суп? Все только и говорят об их знаменитом санкочо.

– «Яблочный огрызок». У них там харчевня, и комнату тоже можно снять, – подсказал кто-то за спиной Финн.

Желудок девушки сжался в ледяной узел. Коль знала, где она живет. Наверное, следила за ней некоторое время. Страх тисками давил горло, душил изнутри.

– Тебе негде спрятаться. Мы повсюду последуем за тобой, Воровка Лиц. Итак, у тебя есть выбор: вступи в Ла Фамилиа или умри на месте.

– Нет. – Голос Финн дрогнул.

– «Нет» не входило в два предложенных мной варианта.

– Мне нужен третий.

– А мне нужно получить то, что ты мне задолжала. Мне нужна твоя верность – или твоя кровь у моих ног.

– Выбери что-нибудь, и я украду это для тебя. Что-то равное по ценности книгам, которые тебе не достались. – Голос Финн срывался, отчаяние находило мельчайшие трещинки в ее самообладании, просачивалось в ее интонации. Как же мерзко звучали ее слова! – Что угодно. Если я не справлюсь, то буду работать на тебя.

Коль мотнула головой.

– В чем же смысл давать тебе такую возможность, если ты уже здесь, именно там, где мне и нужно?

– Все знают, что ты азартный человек, Коль. Дай мне шанс отыграться. Моя жизнь – ставка в этой игре, и выигрыш будет для тебя куда слаще, если я сама его тебе отдам.

В комнате повисло молчание. Финн чувствовала привкус крови, скапливавшейся во рту.

– Поднимите ее, – распорядилась Коль.

Финн вздернули на колени, и кто-то больно заломил ей руки за спиной, почти локоть к локтю. Встав со стула, Коль подошла ближе, грубо схватила воровку за подбородок и провела мозолистым пальцем по ее скуле. Тень главы Ла Фамилиа бросилась к Финн, точно чудовище, намеревавшееся полакомиться добычей.

Финн отвела взгляд – она не собиралась тешить самолюбие Коль, глядя на ее самодовольное лицо. Вместо этого она уставилась на татуировку на внутренней стороне запястья – бык с раздутыми ноздрями и изогнутыми рогами, будто готовыми проткнуть кожу. Девушке отчаянно хотелось схватить кинжал и воткнуть прямо в морду быка, чтобы острие вышло с другой стороны руки.

– Что же ты такое натворила, а? – осведомилась Коль. – Что ты такое натворила, отчего тебе больше никогда не хочется видеть собственное лицо? Что заставляет тебя скрывать его чарами?

Губа у Финн лопнула, а глаз заплыл настолько, что она им сейчас не видела, но воровка все равно не смогла сдержать ухмылку.

– Я родилась похожей на тебя, но боги смилостивились и благословили меня способностью скрывать такую внешность.

Улыбка Коль стала еще шире.

– Да, я уродлива. Это правда. И пропио у меня не из самых милых. Может, твои чары и скрывают bonita[37] личико, но, учитывая твой дар, в душе ты такая же уродливая, как и я. Мы с тобой – два сапога пара, вот что я думаю.

Финн медленно, демонстративно накопила слюну – и плюнула главе Ла Фамилиа в лицо.

Плевок попал Коль в щеку, но улыбка женщины даже не дрогнула. Она прижала палец к губам Финн, будто поставила печать на письмо.

– Мне приходилось справляться с проблемами серьезнее, чем немного слюны, muchacha. Когда ты присоединишься ко мне, ты еще многое узнаешь.

Ее приспешники рассмеялись. Финн растянула губы в ухмылке, пока палец Коль не оказался прижат к ее зубам. Женщина медленно отвела руку, словно Финн не представляла для нее ни малейшей опасности. И тут воровку осенило. Она ведь и правда не представляла для Коль ни малейшей опасности. Ее связь со стихией земли была перекрыта. Подручные Коль крепко держали девушку, не давая подняться с колен.

– Я думаю, у меня найдется дельце для человека с такими способностями, как у тебя.

Обычно сердце Финн трепетало от восторга, когда ей предлагали новое задание. Но на этот раз не она будет выбирать себе работу. Ей навяжут это дело. Сердце колотилось – болезненно, устало, напуганно. Но оно было живым. До боли живым. Как хромой раненый зверь, ковыляющий прочь от охотника.

– Я буду милостива. И позволю тебе сохранить большую часть магии. У тебя останется управление землей. Но это личико тебе придется носить еще какое-то время, – проговорила Коль. – Никакого использования пропио до тех пор, пока ты не выполнишь задание. Я попрошу тебя найти мне кое-что, что мне уже давно нужно…

Финн сплюнула кровь на землю под ноги Коль.

– Умение общаться с людьми?

Послышался сухой треск – будто сломалась ветка. Острая боль пронзила запястье Финн, и девушка не сдержала вопль.

– Не совсем, – невозмутимо продолжила Коль. – Ты раздобудешь мне кое-что более полезное.

– Жду не дождусь услышать, что же это. – От ярости Финн охрипла.

– Вот какую сделку я тебе предложу: в обмен на свою свободу ты принесешь мне плащ-невидимку.

Один из людей Коль коротко хохотнул. Финн потрясенно уставилась на женщину, от возмущения даже позабыв о боли в запястье.

– Плащ-невидимку? Тот самый? Который передается от отца к сыну? От короля к королю?

– Именно его. Принеси мне плащ-невидимку из дворца. У тебя есть на это три дня. Если у тебя получится – ты обретешь свободу. Если же по какой-то причине тебе это не удастся…

Приспешники захихикали.

– Если не удастся – ты будешь работать на меня с улыбкой. Договорились, Воровка Лиц?

Финн уставилась на Коль со столь обжигающей ненавистью во взгляде, что ей едва ресницы не опалило.

– Когда две стороны добровольно приходят к соглашению, у нас принято пожимать друг другу руки, entiendes? – Ухмылка Коль стала только шире.

Четыре бандита не давали Финн двигаться, а ее магию украли. Можно было назвать это соглашение каким угодно, только не добровольным. Но такие люди, как Коль, часто подменяли определения слов, когда им это было выгодно. «Нет» превращалось в «да», влетая в одно ухо и вылетая из другого.

Локоть Финн отпустили, и она смогла протянуть Коль руку.

– Нет. Другую.

Головорез, удерживавший девушку, завел ей руку за спину и высвободил другую. Со сломанным запястьем.

Но Финн не собиралась выказывать слабость. Она подняла обмякшую руку и протянула Коль. Когда глава Ла Фамилиа сжала ее пальцы, доламывая сломанное, Финн не застонала от боли, а зарычала, глухо, как дикий зверь.

– Договорились? – подчеркнуто вежливо осведомилась Коль.

– Договорились, – прорычала Финн.

Финн открыла дверь в комнату в «Яблочном огрызке» только с третьей попытки. Руки у нее дрожали.

Когда дверь со скрипом поддалась, девушка юркнула внутрь и захлопнула ее, опять повредив еще не до конца зажившее запястье. За чары исцеления, которые наложил какой-то сомнительный брухо в Щипе, она расплатилась плащом мальчишки в маске лиса. Хотя она предпочла бы повесить этого Лиса на его же плаще. Если бы не он, банда Коль ее бы не поймала. Впрочем, Коль все равно бы ее нашла, верно? Ла Фамилиа знала, что Финн живет в этой таверне. Следила за каждым ее движением. К горлу девушки подступила тошнота.

Нужно уехать из города. Изменить внешность, выпутаться из этой передряги. Воровка метнулась к треснувшему зеркалу, висевшему над небольшим ветхим столиком возле узкой кровати. На лице уже проступили синяки, будто она жадно сожрала пригоршню фиолетовых ягод. Нижняя губа кровила.

Она провела ладонью по лицу, думая о другой форме носа. Немного шире. Но когда ее рука опустилась, нос остался тем же. Финн ударила кулаками по столу, запястье пронзило болью. Разразившись бранью, она глубоко вздохнула и попыталась снова. На этот раз она провела ладонью по волосам, представляя себе белые кудри. Ничего не произошло.

Разочарование острыми когтями терзало ее избитое тело. Да кто такая эта Коль, чтобы решать, использовать ей пропио или нет?! Финн было наплевать на подлинное имя или внешность – все это она могла оставить в прошлом и никогда не оглядываться. Но припио было единственным, что она по-настоящему ценила. Единственным, за что она цеплялась. Если можно изменить облик, можно изменить и судьбу. А теперь с этим покончено. Ее пропио украдено.

Девушка чувствовала себя словно запечатанная бутылка игристого вина. Когда она пыталась воспользоваться пропио, она словно трясла бутылку, вместо того чтобы выдернуть пробку. Давление внутри нарастало, а сбросить его было некуда. В точке между бровями вспыхнула острая боль. Если Финн не раздобудет плащ-невидимку, пропио ей не вернуть. А вся эта затея с похищением плаща приведет лишь к тому, что ее поймает замковая стража.

«Нужно бежать», – подсказывал ей разум.

Но и побег ни к чему не приведет. Если Коль поручит Ла Фамилиа разыскать Финн, ей из города ни за что не выбраться.

Воровка притихла, склонилась над столом, с трудом дыша. А потом завопила от обиды, схватилась за столешницу, позабыв о поврежденной руке, и швырнула его через комнату. Хлипкий столик ударился о стену, чуть не попав в узкое окно, и развалился.

Финн даже подумала, не признать ли ей поражение: так она вернет магию. Но ей придется работать на Ла Фамилиа. А потом она вспомнила самодовольную ухмылку Коль, палец, прижатый к ее губам. Девушка отерла рот, отгоняя воспоминание. Нет, она так не поступит. Не станет так поступать.

Что, если выполнить условия игры? Проникнуть во дворец? Но при любых обстоятельствах эта затея самоубийственна. А ей нужно пройти в замок и затем покинуть его без возможности изменить свой облик. Безумие, да и только.

Поток мыслей в ее голове связался тугими узлами, она никак не могла найти решение.

Кровать привычно скрипнула, когда Финн опустилась на матрас. Она ночевала в этой комнате уже несколько недель – достаточно, чтобы назвать эту кровать своей. Зря она тут задержалась. Как только ей стало уютно под одеялом в этой комнате, нужно было собраться, убежать и никогда не возвращаться. Стоит пустить корни, как у тебя появляются слабости. Уязвимости. Нити, связывающие тебя с другими людьми. Нити, всегда эти нити.

И вновь этот голос зазвучал в ее голове. Голос Игнасио.

«Нити кукловода, Финни… Нити кукловода…»

Холодный пот выступил у нее на лбу. Коль была такой же, как он. Игнасио пытался превратить ее в послушную маленькую доченьку. Пытался ее контролировать. Определять, каким будет ее облик. На кого она должна работать. Кто она вообще такая. Финн невольно поддалась воспоминаниям.

Во время их первых дней вместе Игнасио купил ей на рынке кусочек карамельного пудинга. Тогда-то Финн и набралась храбрости спросить, зачем он взял ее, беспризорницу, к себе.

Он посмотрел на нее сверху вниз. И в его пугающе пристальном взгляде Финн увидела любовь, граничащую с одержимостью.

«Чтобы ты любила меня, – ответил Игнасио. – Я взял тебя в дочери, чтобы ты любила меня».

Его пропио – внушение. Но, как и в случае с любым пропио, это внушение имело ограничения. Чтобы принудить кого-то выполнять его приказы, Игнасио нужно было узнать подлинную природу этого человека. Жертва должна была открыться ему, рассказать что-то предельно личное. Что-то, что позволит ему закрепиться в чужом сознании. И тогда такой человек оказывался полностью в его власти. Игнасио нужно было лишь взглянуть жертве в глаза и произнести приказ – и та повиновалась его внушению. Но из-за этого пропио было трудно определить, кто на самом деле хорошо к нему относится. Игнасио забывал, где пролегает граница между настоящей личностью и его внушением.

«Любовь собственного ребенка всегда искренняя, – сказал он. – Ты единственная, в чьей любви я могу быть уверен. Что бы я ни сказал, что бы я ни сделал, мой маленький хамелеончик, я всегда буду знать, что ты по-настоящему любишь меня. Что ты моя».

Он поднял ее на руки и сжал в объятиях – так, как обнимали ее когда-то родители. И Финн почувствовала себя в безопасности. Почувствовала, что ее любят. Однако чем старше она становилась, тем сильнее становился гнет приемного отца. Он занимал все ее время. Требовал всей ее любви. В ее жизни не должно было появиться кого-то еще, кого она полюбит. А если такой человек появлялся, Игнасио его уничтожал.

Или приказывал ей самой уничтожить такого человека.

«Не делай вид, будто убийство вообще когда-то было для тебя проблемой, Финни, – проворковал его голос в ее голове. – Мы оба знаем, что ты прирожденная убийца».

В сознании вспыхнуло другое воспоминание. Жгучее, болезненное. Маленькая девочка перед ней, девочка не старше ее. Такая же потерянная и голодная. И Финн набрасывается на ее, толкает, впивается ногтями в кожу. Девочка падает навзничь… И ржавые гвозди с чудовищным звуком вспарывают ее спину. Этот звук барабанной дробью разнесся в голове Финн, желудок перевернулся…

Удушье выдернуло ее из воспоминания. Судорожно ловя ртом воздух, девушка поджала колени к груди.

– Здесь я в безопасности, – тяжело дыша, пробормотала она. – Он никогда не восстановится. Никогда не найдет меня. Нужно успокоиться, вот и все.

Но эти слова не могли замедлить биение сердца. Ладони и лицо покрывал липкий пот. Зажмурившись, Финн начала считать. Это всегда помогало.

Дважды досчитав от десяти до нуля, она наконец-то успокоилась. И приняла решение.

Никто больше не получит над ней такой власти. Ни Коль, ни Игнасио, ни одна maldito душа. Финн выполнит невозможное. Украдет плащ-невидимку прямо из дворца. А если там ее ждет погибель, то так тому и быть. Но если все получится… Коль такого не ожидает. И уж точно не ожидает, что при помощи волшебного плаща Финн застанет ее врасплох и перережет ей глотку. Тогда пропио восстановится – и она уедет из этого города навсегда.

Финн с трудом подавила зевоту. Не время отдыхать, нужно придумать план. После смерти выспится.

А смерть, подумала воровка, может настичь ее куда быстрее, чем она ожидает.

8. Свин

«Наверное, это расплата за те украденные свиные шашлыки», – подумалось Финн.

За свою недолгую карьеру преступницы она успела натворить много странного. Например, притворялась призраком. Одну женщину убили, и семья подозревала супруга погибшей. Финн приняла ее облик и преследовала мужа целых две недели, прежде чем он наконец-то признал вину. Как оказалось, семья убитой все-таки была права.

Она не раз шла на странные поступки, но этот был, вероятно, самым нелепым.

Финн сидела внутри мертвого дутосвина.

Как оказалось, во дворце планировался какой-то прием для богачей. По этому случаю в королевскую кухню должны были привезти тушу дутосвина поистине колоссальных размеров, и Финн решила воспользоваться шансом. Шеф-повар был заклинателем земли и сам создал гигантскую глиняную посуду для хряка, в которой тушу должны были привезти, а потом запечь.

Поэтому Финн забралась на кухню знаменитого кулинара и залезла в огромных размеров разрез на животе свина. Сидя в маринаде из ароматных трав и специй, она дождалась, пока замковая стража доставит дутосвина во дворец, а слуги отнесут огромную посудину на королевскую кухню. Там она услышала шипение жира на сковородах и бульканье кипящих котлов. Осталось только подождать, пока на упакованного свина не будут обращать внимания. И убежать.

– Ну, ставим в печь! – оживился один из юношей, тащивших посудину.

Услышав эти слова, Финн почувствовала, как сердце у нее выскакивает из груди.

Слуги охнули от натуги, посудина поднялась чуть выше – и дернулась вперед. Воровку окатила внезапная волна жара.

«Бесы! Бесы! Бесы!»

Что же делать? Вырваться из дутосвина и вылезти из посудины? Убить слуг? Но где, к бесу, прятать тела?

– Рано еще! – рявкнул кто-то. – Поставьте хряка в кладовку. Начнем запекать его через час.

– Простите, jefe[38]! – ответил тот же парень. – Будет сделано!

Посудину вытащили из печи. Жар прекратился, но по лицу Финн все еще стекал пот. Что ж, надо надеяться, эти богачи предпочитают солененькую свинину.

Вскоре гигантскую посудину поставили на пол. Слуги ушли, закрыв за собой дверь, и стало очень тихо. Ну, сейчас или никогда!

Финн поднялась на четвереньки, задев спиной исполинские ребра дутосвина. Качнулась в сторону, коснувшись щекой влажного, мясистого бока. Хряк перевалился на бок, и воровка вздернула руку, чарами приподнимая крышку посудины и укладывая на пол. Еще одно движение – и глиняный борт посудины рассыпался, открывая Финн выход наружу.

Только после этого она выползла из разреза в животе дутосвина, спешно расширив проем. Наконец-то она освободилась. Еще никогда девушка так не радовалась, очутившись на грязном полу кладовой. Она вся вымазалась в маринаде и приправах. Судя по запаху – ходячая кухня, да и только.

Поднявшись, Финн уложила хряка, как раньше. Затем отступила на шаг и оценила нанесенный ущерб. С той стороны, на которую она обрушила тушу, кожа смялась.

– Вот вам и праздничное оформление стола, – пробормотала она.

Осторожными движениями пальцев она восстановила магически созданный глиняный борт, а потом накрыла посудину крышкой. Пора было приниматься за дело. Кладовая в замке оказалась больше, чем ее комната в таверне. Стены скрывались за полками с пряными специями и душистыми травами. Девушка начала прощупывать каменную кладку в поисках того, о чем ей рассказала Коль.

Прежде чем отпустить ее, глава Ла Фамилиа дала ей карту замка и сказала, как проникнуть в тайные дворцовые ходы.

«Почему ты мне это рассказываешь?» – спросила ее тогда Финн, недоверчиво щурясь.

«Мне нужен плащ-невидимка, Воровка Лиц. И у меня нет ни малейшего шанса заполучить его, если ты не сможешь пробраться по дворцу никем не замеченной. Найди рычаг, спрятанный в стене. Так ты попадешь в тайный ход».

Финн вытащила из-под рубашки карту дворца. На бумаге остались пятна очень дорогого маринада, но по карте все еще можно было ориентироваться.

В поисках рычага воровка обшарила все стены за каждой банкой специй, но нащупывала только шероховатые камни. Затем она подошла к стене рядом с дверью кладовой. В этот момент снаружи послышались шаги, и Финн вжалась в стену, надеясь, что в укрытии за дверью ее не увидят. Кто-то вошел в кладовую, невнятно бормоча, позвенел банками с пряностями и ушел.

Чуть не попалась! Нужно найти тайный ход, иначе она застрянет здесь, пока ее не обнаружат. И тут Финн увидела рычаг. Едва заметная за банкой маринованного чеснока, из стены торчала фигурка размером с мизинец – птица с расправленными крыльями.

Воровка повернула птицу против часовой стрелки. Послышался щелчок. Уставленные специями полки отъехали в сторону, и в стене открылся проход. Финн поспешно устремилась туда, а затем толкнула плечом тяжелую каменную стену, чтобы закрыть проем.

Ей это удалось! Девушка прислонилась спиной к стене, вздохнув с облегчением. В темноте она провела кончиками пальцев по камням, пытаясь нащупать факел. Коль заверила ее, что они тут будут. Так и оказалось. Чиркнув принесенным огнивом, воровка зажгла факел, и в темный узкий коридор хлынул яркий свет.

Теперь осталось только найти плащ-невидимку, взять его и выйти через главные ворота замка.

– Легкотня! – сказала Финн.

Впрочем, она в это не верила.

Стоя на балконе спальни, Альфи смотрел, как над землей мигают светлячки. Вскоре придет зима, и холод прогонит их прочь до весны. В Касталлане не бывало таких морозов, как в Уппскале, царстве зимы, где дыхание паром слетало с губ. И все же тут холодало, и аристократки сменяли блестящие кружевные накидки на плотные плащи.

«Всему свое время», – когда-то сказал ему отец. Означало ли это, что и время его траура подойдет к концу? Опадет ли скорбь с его души, как опадают лепестки цветов при приближении зимы? При мысли об этом Альфи стиснул зубы. Нет, его скорбь – как эти светлячки. Иногда она скрывается из виду, но всегда проявится снова. Настойчивая, незатухающая.

Всему свое время, но времена года всегда следуют друг за другом. Пусть Альфи и дал себе слово отказаться от поисков Деза и посвятить себя подготовке к наследованию трона Касталлана, он знал, что никогда не перестанет горевать.

Из комнаты донесся бой часов, и Альфи, вздрогнув, поспешно отправился переодеваться в подобающий наряд для сегодняшнего приема.

Тень зигзагами металась у его ног, выдавая волнение юноши. Принц одернул синий двубортный камзол, надел на голову серебряную корону и, не выдержав, всплеснул руками. Какая разница, выглядит ли он так, как и полагается наследнику престола? Все равно все на сегодняшнем ужине будут шептаться за его спиной. Будут обсуждать, имеет ли он право на трон. И говорить, насколько же плохим правителем он станет по сравнению с Дезом. Альфи потер виски.

Сейчас ему не помешало бы словечко одобрения от Луки, но Лука не разговаривал с ним с тех самых пор, как Альфи вернулся домой. Принцу оставалось только надеяться, что со временем ситуация наладится.

Раздался стук, и Альфи метнулся к двери. Он надеялся, что к нему пришел Лука. Но на пороге стояла его мать. Кружевное алое платье струилось с плеч, золотой ажурный шлейф ниспадал до пола, иссиня-черные волосы в высокой прическе украшала карминовая лента.

– Как ты прекрасна, mamá, – выдохнул принц.

– А ты, похоже, расстроен. – Королева склонила голову к плечу.

– Это настолько очевидно?

– Бесстрастность никогда не была твоей отличительной чертой. – Аманда сжала его руку. – Дай Луке время и попроси у него прощения, как полагается. Со временем все будет так, как прежде, mijo.

Альфи кивнул, но он понимал, что мама ошибается. Королева не знала, что Лука поймал его на побеге из дворца. И выяснил, чем Альфи занимался последние три месяца.

– Я знаю, – с трудом выдавил принц. – Ты права.

– Я всегда права. – Она протянула ему вторую руку. – А теперь пойдем со мной. У нас наконец-то есть возможность провести время вместе, как и полагается матери и сыну.

Улыбнувшись, Альфи дал королеве взять его под локоть. Она расплылась в ответной улыбке и сжала пальцы сына, успокаивая его. Но когда Альфер и Аманда двинулись по коридору, в глазах королевы заплясали озорные искорки.

– А если ты снова вздумаешь отлучиться на столь долгое время, отшлепаю тебя chancla[39] по мягкому месту, oíste[40]?

– Да, матушка. – Принц невольно рассмеялся.

«Если бы я была спальней принца, где бы я находилась?» – думала Финн, глядя на карту при свете факела.

Она не знала, услышат ли ее из-за стены, но решила не глупить и не проверять этого, озвучивая свои мысли. Воровка все еще стояла неподалеку от кладовой возле кухни на третьем этаже дворца. Тень вытягивалась то в одну сторону, то в другую, пока Финн раздумывала, куда же ей направиться. Судя по карте, покои принца находились на самом верху замка.

«Ну конечно», – подумала она, сворачивая бумагу. Коль сказала ей, что у каждого члена королевской семьи был ключ от дворцовой сокровищницы, однако Финн все же предпочла обнести комнату принца, но не короля или королевы.

Добравшись до конца извилистого коридора, она очутилась у металлической лестницы и начала подниматься по перекладинам. Девушке предстояло миновать еще три этажа, пройти по длинному проходу на шестом этаже – и там будет еще одна лестница. Только после этого она окажется на одном уровне с покоями принца.

Проходя по коридорам и освещая себе путь факелом, Финн время от времени замечала на стенах небольшие проемы, закрытые задвижками. В какой-то момент любопытство взяло верх, и она, осторожно коснувшись небольшой выемки на задвижке, приоткрыла проем. В отверстие был виден роскошный обеденный зал, где слуги накрывали на стол.

– Да это же глазок… – пробормотала Финн.

Мальчик с цветами в вазе прошел так близко от стены, что воровка почувствовала аромат лепестков. Она отпрянула, рывком опустив факел. Но, похоже, никто ничего не заметил. Судя по всему, этими коридорами пользовалась для слежки дворцовая стража. Что, если она наткнется на стражника? Может быть, стоит погасить факел? Но Финн не стала тушить пламя.

Лучше рискнуть и пройти здесь как можно скорее, а это легче сделать при свете. Тогда, возможно, она тут никого и не повстречает. Надо надеяться. Сглотнув, она прислушалась. Тишина. Девушка пошла по коридору дальше, время от времени поглядывая в глазки. По дороге ей попался проем, ведущий в огромную библиотеку, в которой могла бы поместиться целая деревня. И глазок в фехтовальный зал, где стены украшала коллекция лучшего оружия, которое Финн когда-либо видела. Она едва удержалась, чтобы не украсть одно из великолепных мачете. Однако в основном дворец оказался именно таким, как воровка и ожидала. Безупречным и скучным.

Наконец девушка дошла до очередной лестницы и, зажав в зубах факел, как собака косточку, принялась карабкаться вверх в полумраке. Вспотев от напряжения, она забралась на восьмой этаж. Из этого коридора невозможно было проникнуть прямо в покои принца. Нужно покинуть тайный проход, пройти по ванной комнате в жилых помещениях и уже оттуда выйти в другой коридор. Так-то она и проберется к принцу.

Отодвинув заслонку, Финн выглянула в глазок. Она увидела роскошную просторную купальню с похожей на бассейн встроенной в пол ванной, отделанной черным камнем. По краю ванны тянулся ряд разнообразных кремов и мыла. Стояли там и две бутылки вина. Над ванной нависали пять разных кранов, изящно изогнутых, как лебединые шеи. Зачем кому-то пять кранов? И кто станет пить вино, принимая ванну? Финн закатила глаза. «Ох уж эта королевская семья!»

Из купальни веяло теплом и ароматами духов, но в самой ванне никого не было, только пузырилась высокая пена. Воровка подождала немного – вдруг кто-то просто погрузился в воду с головой? Финн принялась считать про себя. Никто бы не смог задержать дыхание на столь долгое время, а значит, ждать дальше не имеет смысла.

Вероятно, кто-то только что выбрался из ванны. У нее всего несколько драгоценных минут на то, чтобы найти выход в другой коридор в противоположной стене комнаты, прежде чем слуга придет убраться здесь. Девушка повернула фигурку птицы на стене, и проход в купальню открылся. Она поспешно вышла и закрыла его за собой. В этой купальне Финн чувствовала себя будто обнаженной – слишком много тут было простора, слишком мало мест, где можно спрятаться.

И вдруг из ванны донесся чей-то голос, разбивший тишину вдребезги:

– Роза, я готов.

Финн и ее тень замерли за кранами. Девушка изумленно всмотрелась в воду. Она не увидела юношу, поскольку его тело скрывала мыльная пена. Глаза у него были зажмурены.

Ну каков дурак – она ведь могла бы убить его прямо сейчас!

– Роза! – уже громче позвал он. – Дай теплое полотенце, пожалуйста!

Финн едва не бросилась обратно к стене, но служанка, видимо, вышла. Если парень позовет ее снова, эта Роза может услышать. Или сам этот дурак откроет глаза – и увидит стоящую рядом воровку.

Финн потянулась к аккуратной стопке полотенец, лежавших у изголовья ванной. Над полотенцами вился пар. Взяв одно из них, она осторожно накрыла тканью лицо юноши.

– Gracias. – Он с наслаждением вытянулся в воде и вздохнул с показным трагизмом. – Я попытаюсь по возможности расслабиться, чтобы не свернуть Альфи шею при встрече. И вино для этого. – Парень протянул покрытую мыльной пеной руку, схватил бутылку и приложился к ней. – Я из-за него так maldito переволновался, что у меня все тело свело от напряжения. У меня! Ты знаешь, как трудно довести меня до такого состояния? Дворцовый массажист едва сумел размять мне шею, она словно окаменела… – Он осекся, поморщив нос. – Роза, ты на кухню заходила? Пахнет так, будто ты выкупалась в орегано.

Финн ему не ответила. Заметавшись по комнате, она судорожно высматривала фигурку птицы на облицованной плиткой стене. Каждую плитку украшал узор, и потому сложно было разглядеть крошечный рычаг. Девушка отерла лицо тыльной стороной ладони. Пар липкой пленкой оседал на коже.

– Роза? Ты тут? – Юноша протянул пальцы, собираясь убрать полотенце с лица.

– Кхм-м-м… – Стоя в противоположном углу купальни, Финн пробормотала что-то невнятное, едва не сорвавшись на крик.

Парень опустил руку обратно в воду.

– Горло болит? – спросил он.

В панике ощупывая стену, Финн громко закашляла.

– Кхм-м-м!

– Да, простуда какая-то по замку ходит. Подыши паром, это поможет. Прочистит проходы.

Если бы она только могла найти эти maldito тайные проходы!

За двустворчатой дверью ванной раздались чьи-то шаги. Роза! Финн опустилась на четвереньки, осматривая плитку над полом. И нашла! Крошечная фигурка птицы выдавалась из стены на уровне колена. Приподнявшись, Финн повернула ее. Восемь плит на стене, образовывавших квадрат, отъехали в сторону. Юркнув в темный коридор, она поспешно закрыла проход и с облегчением выдохнула. Волосы у нее взъерошились от пара.

Выпрямившись, Финн заглянула в глазок. Роза уже собирала разбросанную одежду парня.

Едва не попалась! Да и вообще вся эта затея – это уже слишком!

Финн пошла по коридору, поглядывая на карту. У комнаты, отмеченной на карте как «спальня покойного принца», она остановилась. Девушка была далеко от столицы, когда принца убили. Она помнила, как люди рыдали на улицах, будто знали его лично. Но Финн было не до слез – ее больше заботило собственное maldito выживание.

И все же любопытство победило. Воровка отодвинула заслонку и заглянула в комнату. Шторы были задернуты, в комнате царил полумрак. Проведя ладонью по стене, Финн нащупала птичку на камне и повернула ее, открывая проход.

На двуспальной кровати, застеленной багровым покрывалом, возвышалась целая гора подушек. У стены напротив стоял высокий застекленный шкаф, полный резных деревянных игрушек. Кто бы ни вырезал эти фигурки животных, он был настоящим мастером своего дела. Деревянный пес, гонявшийся за своим хвостом, выглядел так, будто вот-вот начнет резвиться в шкафу.

На нижней полке Финн заметила изящную лисичку с хитрой мордочкой. Животное сидело, обвив хвостом передние лапы. Ухмыльнувшись, девушка увидела свое отражение в стекле. У нее была такая же хитрющая улыбка. Ей вспомнился тот парень в маске лиса. Может, однажды ему и удалось обвести ее вокруг пальца, но такому неженке до лиса далеко. А вот у Финн лисьей хитрости было хоть отбавляй.

Открыв шкаф, девушка достала лисичку и сунула в карман. Мачете она воровать не стала, так хоть эту мелочь себе на память оставит. Возвращаясь в коридор, она напоследок обвела взглядом спальню. Финн знала, что это комната покойного, и все же тут чувствовалась особая печаль – будто кто-то еще ждал, что принц вернется. Впрочем, времени раздумывать об этом у нее не было. Шагнув в темноту прохода, она направилась дальше.

Наконец-то она очутилась в коридоре, смежном с покоями принца, и открыла заслонку. Комната была пустой, но явно жилой. На кровати валялась одежда. На столе из красного дерева – открытые книги. Финн проскользнула в комнату и закрыла за собой проход.

В комнате пахло чем-то приятным – вероятно, духами принца. Или его мылом. Чистый, мягкий аромат, легкий, как перышко.

Девушка нахмурилась. Было в этом запахе что-то знакомое.

Из замкового коридора доносились разговоры слуг, и этот звук вернул ее к реальности. Открыв комод принца, она тщательно прощупала его одежду. Наряды были роскошными, ткань скользила по пальцам, точно вода. Ключа в карманах не оказалось, хотя Финн все обыскала. Затем она осмотрела высокий платяной шкаф, даже забралась внутрь в поисках тайника. Ничего.

На прикроватном столике она заметила закрытую пробкой бутылочку с какой-то бледной мутной жидкостью. Обыскивая столик, она тихонько простучала дно каждого ящика. В какой-то момент стук стал глухим. У Финн сжалось сердце. Она надавила на планку в дне ящика, и та поддалась, открывая тайник. Пальцы девушки сомкнулись на чем-то узком и холодном. Вот оно! Она достала из тайника золотой ключ длиной в ее ладонь. И тут сзади раздался тихий скрип дверной ручки. Кто-то вот-вот войдет в комнату!

Финн захлопнула ящик, не закрывая тайник, и бесшумно забралась под кровать. В комнату действительно кто-то вошел. Поспешно и осторожно, будто чего-то опасаясь. Финн увидела край простой кремовой юбки – какая-то женщина поспешно обошла кровать и остановилась у прикроватного столика, прямо у воровки перед носом. На краю подола виднелась прореха, да и ткань была грубоватой – ни один аристократ такую ни за что не наденет. Явно служанка.

Воровка услышала, как из бутылки вытащили пробку. Затем раздался какой-то всхлип – и плеск жидкости в бутылке. Служанка, судя по всему, трясла бутылку. И… плакала?

А затем метнулась к двери – и ушла.

9. Прием

В бальном зале дворца вели светские беседы аристократы. Слуги ловко курсировали в толпе, разнося закуски и кубки с прохладной сангрией. Несмотря на такое количество гостей, зал странным образом казался пустым, и Альфи знал, что он не единственный, кто думает об этом. Это был первый прием во дворце после исчезновения Деза. И на приеме не хватало не только его брата. Отсутствовали и все те, кто, как выяснилось, оказался вовлечен в покушение и попытку переворота. Эти люди либо находились в тюрьме, либо покончили с собой, не вынеся позора.

В первые месяцы после нападения на Деза Альфи едва не сошел с ума от подозрений. Ничто не предвещало восстания. Не ощущалось никакого напряжения, которое могло бы говорить о грядущей попытке покушения на членов королевской семьи. И все же покушение произошло. Дез пропал. После Альфи донимал всех, кто допрашивал заговорщиков. Не раз говорил со своими родителями. Но все, кто участвовал в расследовании, пришли к единому выводу: переворот хотела совершить небольшая группа аристократов. Эти люди стремились получить больше власти и ради этого готовы были пойти на убийство. Девушка с чудовищным пропио, обрушившая Деза во тьму, могла лишь назвать имена тех, кто поручил ей покушение: Марко Зелас, Алонсо Маркес и Мария Вильянуэва. Ей мало что было известно о заговоре, но по этим именам король вычислил остальных изменников короны.

Если бы Дез погиб из-за бунта бедняков и угнетенных, Альфи легче было бы принять случившееся. Но аристократы, рискующие жизнью ради еще большей власти? И если те представители знатнейших родов страны готовы были пролить королевскую кровь, то сколь многие в этом зале пошли бы на то же? Холодок побежал у него по спине.

Принц чувствовал, как аристократы в комнате шепчутся, хотя, когда он смотрел на них, дворяне вежливо кланялись ему и их губы не шевелились. Но мысли о том, что случилось – и что теперь ждет королевство, – витали в воздухе. Альфи отчаянно хотелось, чтобы рядом был Лука. Друг отвлек бы его от происходящего. Но сегодня этому было не суждено случиться.

Лука заправски лавировал среди гостей, сражая всех на своем пути искрометным юмором. Но стоило Альфи хоть немного приблизиться к нему, как брат находил вежливый повод перейти в другое место. Лука вырос в этом дворце и знал, как держать лицо во время важных мероприятий, однако Альфи чувствовал исходящие от его друга волны гнева всякий раз, когда их взгляды встречались.

– Принц Альфер. – Нежный голос отвлек Альфи от раздумий.

Принц настолько сосредоточился на своих попытках поговорить с Лукой, что не заметил подошедшую к нему Аврору. Девушке даже пришлось тихонько кашлянуть, чтобы привлечь его внимание.

– Аврора! – Альфи низко поклонился. – Я очень рад видеть вас. Прошло так много времени с тех пор, как мы говорили в последний раз.

Было бы чудовищным преуменьшением сказать, что Аврора просто красива. Темная бархатистая кожа контрастировала с до прозрачности серыми глазами, сиявшими на ее смуглом лице, как звезды в ночном небе. Но Альфи был сражен ею не только из-за ее красоты. Его сердце трепетало при виде нее из-за того, что через несколько лет Аврора, вероятно, станет его женой.

Девушка присела в реверансе, и ткань ее серебристого платья с шорохом скользнула по полу.

– Да, мы не говорили с… – Она осеклась.

– С похорон, – договорил за нее принц.

Он почувствовал, как сдавило грудь при одной только мысли о том дне. Альфи вспомнил, как дуэно провела похоронную службу, произнося речь о том, что теперь душа Деза упокоилась с миром. Но та речь лишь усугубила скорбь принца. Аврора была невестой Деза. Теперь ее будущее оставалось туманно. Король и королева еще не решили, следует ли Альфи жениться на ней – или взять в жены принцессу из другого королевства, чтобы упрочить международные связи Касталлана, пошатнувшиеся после смерти Деза. Сам Альфи не знал, как лучше поступить, но ему казалось неправильным просто передавать Аврору от принца к принцу, как какой-то неодушевленный предмет. Может быть, Аврора по-настоящему любила Дезмина и не захочет выходить ни за кого другого, этого Альфи не знал. Молчание затянулось, и Альфи почувствовал, как ему хочется попросить у Авроры прощения.

– Мне так жаль, что все случившееся привело к тому… что теперь ваша жизнь будет совсем не такой, как вы ожидали… – Он не сумел подобрать правильные слова. – Мне жаль, что все произошло именно так. И мне жаль, что теперь все так неопределенно.

Он говорил сбивчиво, но надеялся, что она его поймет. Губы девушки тронула слабая проникновенная улыбка, будто она прочитала его мысли.

– Это не ваша вина, принц Альфер. И едва ли я единственная, чье будущее еще не определено. Мне тоже жаль, что такое случилось с вами и вашей семьей.

Альфи кивнул, чувствуя, что его неловкость становится все очевиднее.

– Спасибо, Аврора. – Он одернул тунику и сглотнул, едва решаясь задать столь важный для него вопрос. – Я никогда не спрашивал вас об этом раньше и, возможно, я вмешиваюсь не в свое дело, но… Вы с Дезом… – Принц понизил голос. – Я просто хотел сказать, что, если вы с Дезом любили друг друга и вы бы не хотели становиться моей невестой, я приложу все усилия, чтобы отговорить родителей от организации нашей помолвки. Мы с вами… мы не обязаны вступать в какие-либо отношения, которые были бы вам неприятны.

Аврора опустила взгляд, и на мгновение Альфи показалось, что он нанес ей чудовищное оскорбление таким вопросом. Но затем она сочувственно посмотрела на него.

– Я ценю вашу заботу, принц Альфер. Мы с вашим братом были близки, но только как друзья. Мы оба знали, в чем суть наших отношений. Меня избрали стать королевой, а не любовью всей его жизни. – Девушка произнесла эти слова непринужденно, однако Альфи заметил печаль в ее взгляде. – Но я все еще скучаю по нему.

– Я знаю. – Если бы сейчас на них не глазели все гости в бальном зале, Альфи сжал бы ее руку. – Я тоже. Каждый день.

– И воспоминания о нем… Дворец ими полон, верно? – Аврора обвела взглядом зал. – Я не приходила сюда, не говорила с вами, потому что боялась… что будет слишком… – Она поджала губы. – Слишком тяжело.

– Так и есть. – Ком в горле мешал говорить.

– Нам стоит поговорить о чем-то другом, верно? – Со слезами на глазах улыбнулась она.

Тоже едва не разрыдавшись, Альфи кивнул.

– Как ваши чары огня? Все так же великолепны?

Улыбка девушки превратилась в ухмылку. Подняв руку, она развела пальцы, и Альфи увидел крошечную дугу молнии, протянувшуюся от одного кончика пальца к другому. Эти чары были самыми сложными для заклинателей огня, очень немногие были способны на такое. Даже Дезмин не умел призывать молнии, но Аврора овладела этим искусством еще до того, как ей исполнилось двадцать лет. Аристократы редко уделяли время стихийной магии, но Аврора была настолько одарена сродством со стихией огня, что семья предпочла развивать ее талант.

– Безусловно, – ликующе произнесла Аврора, гася вспышку света над ладонью. Подавшись вперед, она заговорщицки шепнула принцу: – Мы оба знаем, что король и королева выбрали меня в невестки, потому что им хотелось внука, способного устроить пожар во дворце еще до того, как малыш научился бы ходить.

На мгновение Альфи лишился дара речи от такой прямоты, но затем и он, и Аврора рассмеялись. Девушка была права: Боливар и Аманда хотели сделать ее будущей королевой не только из-за ее знатного рода и красоты, но и из-за ее таланта как к стихийной, так и к словесной магии. Приятно было оказаться рядом с человеком, разбиравшемся в дыме и зеркалах его мира.

– Ну, если дойдет до такого, то я отличный заклинатель воды, поэтому дворец не сгорит дотла.

– Да. – Она рассмеялась и мягко добавила: – Что бы там ни случилось, обручимся мы или нет, у нас все будет в порядке. И у вас, и у меня.

– Я думаю, вы правы. – Альфи кивнул.

В повисшем между ними молчании было что-то уютное, и на мгновение на душе у принца стало светло.

А затем он взглянул Авроре за плечо и заметил, как к Луке идет Тьяго Вера. Хоть принц и не видел лицо своего кузена, по напряженности плеч он понял, что Луке неловко.

– Аврора… Простите, но мне нужно отойти.

– Все в порядке. – Мягко улыбнувшись, она коснулась его плеча, и Альфи был рад ее жесту. – Было приятно поговорить с вами, принц Альфер.

– А мне с вами. – Низко поклонившись, принц на миг замер, выказывая девушке особое почтение.

Сделав реверанс, Аврора направилась к стайке совсем юных аристократок. А Альфи двинулся по залу в сторону Луки, стараясь не привлекать внимания гостей своей поспешностью.

– Лука, – воскликнул Тьяго. – Как приятно встретить тебя.

Роман Тьяго и Луки продлился несколько месяцев, а потом Тьяго бросил его ради одного из своих приятелей. После этого Лука погрузился в невероятное для него уныние. Тогда Луке едва исполнилось шестнадцать, и его сердце было разбито. Альфи не хотелось, чтобы его другу снова довелось перенести такую боль. Прошло уже много времени, но Тьяго до сих пор не упускал возможности напомнить Луке о том, как он растоптал его чувства. Пусть сейчас Лука и отказывался разговаривать с Альфи, принц не собирался бросать друга в беде. Лука не должен разбираться с этим сам. Подойдя к брату, он кашлянул, и ликующая улыбка Тьяго померкла.

– Ваше высочество. – Тьяго низко поклонился. – Добро пожаловать домой. Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись.

Альфи едва не закатил глаза.

– Тьяго. – Принц вскинул подбородок. – Верно, времени прошло немало. Я был вдали от дома, но даже в заморских странах до меня дошли слухи о том, что этим летом вы проиграли в карты половину своего наследства.

Краска смущения залила щеки Тьяго. Брови Луки поползли вверх, и на мгновение его взгляд встретился со взглядом Альфи. Кузены поняли друг друга без слов.

«Добивай его», – сказали глаза принца.

«Конечно», – ответил Лука.

Но Тьяго не дал Луке нанести удар, атаковав первым.

– Принц Альфер, я так рад, что вы вернулись целым и невредимым из своих странствий. Это чудесно. И все же, полагаю, многие задумываются… – Тьяго склонил голову к плечу, будто размышляя. – Если у вас нет будущего, то что же ждет наш дорогой Касталлан, когда вы взойдете на трон?

Альфи оцепенел, чувствуя, как жаркий гнев разливается у него в груди. Губы Тьяго сложились в самодовольную ухмылку.

В возрасте пяти лет каждого представителя королевской династии вели к королевской прорицательнице. Она предсказывала будущее ребенка, говоря о великих свершениях, ждущих его в грядущем. Дезмину прорицательница сказала, что его наследие будет вечным. По этому пророчеству Дезу предстояло стать великим королем, как его родители и хотели. Когда мама отвела Альфи к прорицательнице, он надеялся, что ему напророчат великие победы, как в книгах, которые ему читали. И боялся пророчества о трусости или бесславном забвении, о какой-то жизни, которой его родители не будут гордиться. Но все оказалось куда хуже.

«Я не могу прозреть его будущее, – сказала прорицательница, разбивая надежды Альфи вдребезги. – Чего-то не хватает, чего-то очень важного. Из-за этого я не могу пророчить грядущее принца».

Как его родители могли подумать, что именно ему нужно править королевством, если у него даже будущего нет? Если ему чего-то не хватает, чего-то, что сделало бы его судьбу целостной?

И если так подумал Тьяго, то сколько других аристократов судачили об этом за спиной Альфера, раздумывая, не приведет ли его правление к краху всего королевства? Принца скрутило цепями смущения, когда он попытался подобрать язвительный ответ на ухмылку Тьяго.

Но за него вступился Лука, напомнив бывшему кавалеру о разнице в статусе между ним и сыном короля.

– Тебе следует попридержать свой maldito язык. Как заметил твой принц, в азартных играх тебе не везет, и с нами я бы на твоем месте тоже не стал испытывать судьбу. – Лука прищурился. – Исчезни с глаз долой, как исчезло твое наследство, Тьяго.

Тьяго изумленно распахнул глаза от такого оскорбления, с каменным от унижения лицом развернулся на каблуках и пошел прочь. Лука и Альфи переглянулись – и рассмеялись. Но когда смех утих, Лука отвернулся, будто вспомнив, что все еще зол на брата.

– Это ничего не меняет, принц Альфер.

Странно было слышать, как Лука называет его полным именем, еще и с титулом. Но Альфи все равно стало легче на душе. Раз Лука защитил его, может быть, они все-таки сумеют помириться. И все будет так, как прежде.

– Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы называть меня Альфи.

– Достаточно хорошо? – Отточенная на множестве приемов улыбка Луки померкла.

Не отрывая от принца взгляда, Лука подхватил с подноса одного из слуг кубок с сангрией.

– Да, – настойчиво произнес Альфи.

Его кузен сделал щедрый глоток.

– Помедленнее. – Принц понизил голос. – Ты же знаешь, от сладкого спиртного тебе потом плохо.

Вздернув брови, Лука высмотрел очередного лавирующего в толпе слугу, залпом допил сангрию и заменил полный кубок на подносе пустым, взяв себе еще.

– А тебе может быть не очень-то хорошо, когда ты тайком убегаешь из дворца, а потом проносишь к себе в комнату контрабанду, – прошипел Лука. – Но я тебе нотации не читаю, верно?

Тень Альфи настороженно отпрянула.

– Лука…

– Что? – Лука говорил шепотом, растягивая губы в вежливой улыбке. – Боишься, что я выпью лишнего и пойду рассказывать всем о твоем новом увлечении? Как же мне его описать? – Чуть склонив голову набок, юноша постучал кончиком пальца по подбородку, будто задумавшись. – Наверное, можно было бы начать так: «А вы знали, что, пока все спят, принц Альфер берет дверную ручку и…»

– Лука! – Голос Альфи был резким, как щелчок кнута. Юноша сохранял самообладание, улыбаясь столь же вежливо, как и Лука. – Я знаю, ты злишься на меня. И у тебя есть на это все основания.

Лука презрительно фыркнул.

– Нам нужно поговорить об этом, но не сейчас.

– Не могу обещать, что не убью тебя до этого, – пробормотал Лука, отхлебывая сангрию.

Альфи надеялся, что раз брат шутит, то он уже не так сердится.

– В принципе, можешь меня прикончить, но тогда будешь обречен на полное одиночество на этом скучном приеме.

– Значит, убью тебя сразу после приема, – парировал Лука.

– Отлично, на том и порешили. – Альфи кивнул.

Улыбка Луки стала искренней, и принц невольно ухмыльнулся в ответ. Может быть, вскоре все действительно станет так, как было прежде.

Шелестя многослойным подолом пышного платья по полу, к ним подошла королева.

– Как тут мои любимые мальчики, как проходит ваш вечер? – Встав между ними, королева обняла их обоих за плечи. – Я так рада видеть вас вместе. Хорошо, что вы помирились.

От ее слов Лука окаменел. Он чуть отстранился от королевы, и ее улыбка погасла.

– Все замечательно. – Улыбка Луки ломалась, крошилась, и Альфи казалось, что он видит бегущие по ней трещинки. – Позвольте удалиться? – Юноша поклонился.

Альфи знал, что мама хотела как лучше, но произносить такие слова было слишком рано.

– Конечно. – Королева встревоженно посмотрела на юношу.

Когда Лука направился к двери, мать кивнула Альфи, жестом предлагая ему последовать за кузеном.

Принц вышел из бального зала в коридор вслед за Лукой. Как только дверь за ними закрылась, Лука взревел от ярости и запустил пятерню себе в волосы.

– Я знаю, что ты злишься… – начал Альфи, но осекся под возмущенным взглядом друга.

– Да! – Лука почти кричал, и принц порадовался, что стены достаточно толстые, чтобы звуки не проникали наружу. – Я знаю, что ты знаешь. И я знаю, что все притворяются, будто теперь, после твоего возвращения, все опять стало хорошо, пусть ты и выбираешься тайком из дворца, рискуя жизнью ради каких-то глупостей! И тебе хватает наглости полагать, что все будет в порядке? Ты уехал, Альфи. Три месяца и ни одного maldito письма!

Принц сглотнул, не зная, что сказать.

– Я знаю. Мне очень жаль. Мне нужно было время. Пожалуйста, послушай…

– Нет, – прошипел Лука, подаваясь вперед. Глаза у него остекленели. – Нет, это ты послушай. Ты меня бросил здесь. Ты бросил меня здесь, и я должен был смотреть на его пустой стул за столом один!

Альфи почувствовал, как у него больно кольнуло в груди, когда Лука заломил в отчаянии руки. Он уехал, потому что не мог выносить мест, где все напоминало о Дезе. Но принц не подумал, что его отъезд значил для Луки. Он думал только о себе, ни о ком другом.

Тень Альфи потянулась к брату, но тот отшатнулся.

– Лука, я перестану этим заниматься, обещаю. Все кончено. Совсем.

Принц говорил правду. Он обещал себе, что остановит поиски, если англезские книги ничего ему не дадут. А в этих книгах не было ни слова о том, как спасти Деза. Лука пристально посмотрел на него.

– Я же не дурак. Я тебе не верю. Почему, когда ты решаешь сглупить, ты совершаешь поступки, которые могут привести тебя к гибели? Почему ты не можешь просто выпивать и спать дни напролет, как поступают другие недовольные жизнью аристократы?

Альфи сжал кулаки.

– Я справлялся со скорбью, как maldito умел, Лука. Не все такие, как ты.

– И не все следующие в линии наследования престола, Альфи, – парировал Лука.

– Ну почему все сводится именно к этому? – Принцу казалось, что стены вокруг него сжимаются.

Он знал, что ему предстоит стать королем, но эта мысль все еще тяжким грузом лежала на его плечах, будто якорь, готовый утащить его в немыслимые глубины.

– Потому что это важно! А ты ведешь себя глупо. Деза больше нет. Тебе его не вернуть. А хуже всего то, что тебе кажется, будто это только твое горе. Будто ты единственный, кто потерял брата! – вспылил Лука. – Но это и моя утрата тоже. А из-за тебя я чувствовал, что одного брата меня лишили, а второй сам меня бросил!

– Я не хотел…

– Мне плевать, что ты там хотел! – рявкнул Лука. – И может быть, ты забыл, но ты был важен для Деза. И для него была важна твоя maldito жизнь! Это королевство, наследие рода – они тоже были для него важны. Дез не хотел бы, чтобы ты погиб ни за что ни про что, и все впустую. И я не стану смотреть, как ты губишь свою жизнь.

Не глядя больше на Альфи, Лука устремился прочь. Лицо принца горело от стыда. Лука был слишком пьян, чтобы поверить его словам. Если ему нужно время, Альфи готов подождать. Лука заслуживал терпения. Но красные пятна на лице юноши и шаткость его походки говорили о том, что сангрии он выпил куда больше, чем следовало бы.

– Пожалуйста, иди в свою комнату и проспись, – бросил Альфи ему вслед. – Мы поговорим завтра.

Лука, не оглядываясь, отмахнулся и скрылся за углом. Альфи хотел последовать за ним, но мама бы голову с него сняла, если бы он сбежал с собственного приема. Раз уж ему предстоит взойти на трон, нужно производить хорошее впечатление на гостей на таких мероприятиях. Именно этого Лука от него и хотел, верно? Выполнения королевских обязанностей. И все же Альфи так хотелось последовать за братом.

Но принц взял себя в руки. Подойдя к двустворчатой двери бального зала, он растянул губы в вежливой улыбке и вошел внутрь.

10. Сокровищница

Досчитав до ста, Финн выкатилась из-под кровати, вернула на место задвижку в секретном ящике и, помедлив, вернулась в тайный проход.

Что сейчас произошло?

Она подумала о булькающей бутылке и плаче служанки. Что-то тут было не так. Отравление требовало злого умысла, но Финн показалось, что та женщина чувствовала только раскаяние. А потом жгучее любопытство сменилось вопросом: заслуживал ли принц смерти? Девушка выглянула в глазок и посмотрела на высокое горлышко бутылочки на прикроватном столике. На мгновение Финн задумалась, не выбросить ли ее вовсе. А потом фыркнула. Какое ей дело до принца? Она пришла сюда обворовать его, а не спасти.

«Что ты за человек такой, раз просто стоишь в сторонке и смотришь, как кого-то убивают?» – подумала она.

Воровка прижалась лбом к каменной стене. Позволить кому-то выпить яд… не худший поступок из всех, что она совершала. Но какой смысл вспоминать прошлое?

Эта мысль камнем лежала у нее в желудке.

«Ты именно такая, как я всегда говорил тебе, mija. Ты чудовище». Голос Игнасио гонгом звенел в ее голове. Руки так и чесались выбросить бутылку, доказать, что этот голос не прав. Но имеет ли значение один добрый поступок? Глупо даже мечтать, будто хорошие дела спасут ее от всего плохого, что она натворила. Это же не детская сказка.

Финн такая, как есть.

На мгновение девушка снова поддалась напору памяти, погрузилась в воспоминание о том первом разе, когда она лишила человека жизни. Перед ее внутренним взором предстала девочка, истекающая кровью, и Финн почувствовала, как что-то темное, что-то уродливое обретает власть над ней. Ладони вспотели, дыхание участилось.

Воровке пришлось досчитать от десяти до нуля три раза, чтобы успокоиться. Чтобы заставить замолчать часть сознания, раздираемую угрызениями совести за давнее прошлое. Нет, она зашла слишком далеко, чтобы погрязнуть в чувстве вины. Из этой грязи она научилась выныривать много лет назад. Нужно сосредоточиться.

Закрыв задвижку, Финн сунула ключ от сокровищницы себе в карман. Что бы тут ни творилось, это не ее дело. Она пришла сюда за плащом-невидимкой.

Теперь ей нужно было спуститься на нижний этаж, где находилась королевская сокровищница. У воровки ушел где-то час на то, чтобы пройти по лабиринту из коридоров и лестниц в самые глубины замка. Откуда-то повеяло холодом и сыростью. Интересно, есть ли во дворце темница в подземелье, о которой Финн доводилось слышать? Она заглянула в карту. Да, темница тут была.

Но девушка не собиралась там оказываться, спасибо большое.

По тайному проходу она наконец-то добралась до коридора, куда выходила огромная – от пола до потолка – дверь сокровищницы. Конечно же, попасть из тайного прохода прямо в хранилище было невозможно. На такое везение и надеяться-то было нельзя – не мог архитектор дворца оказаться настолько глупым. В глазок Финн увидела двух стражников, сидевших за столом перед серебристой дверью сокровищницы. На столе лежали карты – похоже, стражники недавно закончили партию камбио. Воровка поморщилась. Этой игрой она была сыта по горло.

Один из стражников уже придремывал, второй смотрел в потолок, будто усилием воли мог перенестись на прием, проходивший наверху.

Финн достала из сумки запечатанный сосуд с пятью серыми иголками медвебраза – толщиной с ноготь и длиной в средний палец. Достав пробку, воровка взмахнула рукой – и иглы поднялись на уровень ее глаз.

Медвебразы, эти огромные зверюги, выстреливали острыми ядовитыми иглами во врагов и добычу на охоте. Иголки, покрывавшие их тела, были очень крепкими и частично состояли из металла. А металл, по сути, разновидность камня, так что еще нужно заклинателю земли?

Согнув пальцы, Финн подвела две иглы к отверстию глазка. Ей нужно было попасть в стражников с первого раза. Если она промахнется, охрана может заметить иглы и понять, что кто-то пытается напасть. Но если иглы в них попадут, воровка проберется в сокровищницу без каких-либо проблем.

Задержав дыхание, Финн прицелилась. Оба стражника почти не шевелились. Самое время действовать. Она решительно взмахнула рукой – и иглы вылетели из глазка.

«Не двигайтесь, не двигайтесь, только не двигайтесь», – лихорадочно думала Финн.

Иглы впились в шеи стражников, и мужчины поникли головами, крепко уснув. Финн прикусила кулак, заглушая крик ликования. Ее тень победно кружила по полу.

Выйдя в коридор, девушка вынула иглы из шей стражников и вставила ключ в замочную скважину в массивной двери. Замок щелкнул. Воровка оглянулась на двух мужчин, крепко спавших на столе. Яд медвебраза усыплял человека минут на десять. Пятнадцать, если Финн повезет. Нужно найти плащ-невидимку и выбраться из сокровищницы до того, как стража проснется. Толкнув створы, она вошла в хранилище и закрыла за собой дверь. А потом огляделась – и раскрыла рот от изумления.

Хранилище заливало золотистое сияние, исходившее от сокровищ невообразимой ценности. Все сверкало и искрилось, и у Финн даже руки зачесались от желания обнести королевскую казну. На манекенах красовались восхитительнейшие платья и головные уборы из всех, что ей когда-либо приходилось видеть. Должно быть, то были свадебные наряды предыдущих королев. Были здесь и бумаги, имевшие настолько большую историческую ценность, что даже Финн это понимала: оригиналы государственных указов Касталлана; священные тексты времен задолго до англезской оккупации; брачные договоры принцев и принцесс. В сундуках она нашла золотые монеты – воровка даже представить себе не могла, что в мире может быть столько золота. Были там и ожерелья, столь тяжелые от драгоценных камней, что любому сломали бы шею. Неподалеку от стопки аккуратно сложенных гобеленов Финн заметила голый манекен в стеклянном ящике. Должно быть, там когда-то хранилось что-то великолепное. Воровка даже на мгновение задумалась о том, что это могло быть, но блеск золота отвлекал ее от раздумий. Не сумев совладать с собой, она сунула пару пригоршней песо в карманы.

«Остановись!» – приказала она себе. Ей не удастся выскользнуть из дворца незаметно, если она утащит с собой сундук золота. Карманы пришлось опорожнить.

Ну, не до конца, конечно.

После этого Финн принялась за поиски плаща-невидимки. Она не знала точно, как именно он выглядит. Каждый ребенок в Касталлане знал легенду о великом восстании, которое началось с плаща-невидимки. Но в зависимости от того, кто эту легенду рассказывал, плащ менял цвет, а то и вовсе описание в целом. Некоторые говорили, что он легкий, как тень. Другие – что он тяжел от груза истории. В одних историях упоминался цвет – багровый, как касталланский флаг. В других же плащ переливался всеми цветами, известными человеку – и даже неизвестными. Финн понятия не имела, что именно ищет. Но она предполагала, что узнает этот плащ, как только его увидит. Она взялась примерять разные плащи в сокровищнице, но ни один из них не делал ее невидимой. И не казался каким-то особенным.

Застонав от разочарования, Финн плюхнулась на крышку сундука из темного дерева и скрестила руки на груди. Как, бесы побери, она должна найти этот плащ, если даже не знает, как он выглядит? Девушка размяла мышцы шеи, чувствуя нарастающее напряжение. Пока она безуспешно обыскивала сокровищницу, ей на глаза попался пьедестал с бархатной подушкой. На подушке лежал обломок какой-то статуи – две могучих руки, вытесанных из темного гладкого камня. Они поражали воображение мельчайшими деталями, и казалось даже, что не скульптор придал им такой вид, а сама природа породила это чудо, от плеч до кончиков пальцев.

Длинные пальцы рук переплетались: вероятно, это был фрагмент какой-то знаменитой скульптуры, о которой Финн никогда не слышала. Воровку едва ли можно было назвать ценителем искусства, но она не могла отвести от пьедестала глаз. На предплечьях даже виднелись крошечные каменные волоски. Финн еще не приходилось видеть статую, при создании которой скульптор учитывал бы такие мелкие подробности. Каким бы это произведение искусства ни было в целом виде, девушка не сомневалась, что оно производило ошеломляющее и гнетущее впечатление.

Финн потянулась к фрагменту статуи, но не успела даже коснуться кончиками пальцев защитного стекла над постаментом, как в воздухе глухо треснула вспышка чар, ударила, волной прокатилась по ее телу. Девушка отдернула руку.

– Coño![41] Это еще что за бесовщина? – Плечи свело от боли, и Финн пришлось их размять.

А каменные руки по-прежнему невозмутимо возлежали на подушке, словно ничего не произошло.

Воровка сделала неприличный жест.

– Такую статую себе изваяйте! – прошипела она, глядя на свое отражение в стеклянном ящике.

И в этот момент ее осенило. Что, если ей на самом деле нужен плащ, который и увидеть-то невозможно?

Финн вернулась к стеклянному ящику с голым манекеном внутри. Распахнув дверцу, она протянула руку к плечу манекена. Ее пальцы должны были коснуться твердой поверхности, но дотронулись до чего-то мягкого, с выпуклыми узорами, сшитого из тонких полос ткани. Обеими руками девушка стянула плащ-невидимку с манекена.

Набросив его на плечи, она сунула руки в рукава. Вначале ей показалось, что плащ будет ей велик, но рукава будто укоротились – плащ сел точно по размеру. Подол тоже приподнялся, чтобы не касаться пола. Но когда Финн осмотрела себя, ее тело все еще было видимым.

– Серьезно? – раздраженно пробормотала она. Чем она заслужила все эти неудачи?

Она повернулась к стеклянному ящику, собираясь повесить плащ на место, и в этот момент поняла, что у него есть капюшон. Попробовать стоило. Финн натянула капюшон на голову.

И ее отражение в стекле исчезло.

Она победила. Ей удалось найти плащ-невидимку.

– Потрясающе, – выдохнула воровка.

Все знали легенду о том, как этот плащ спас Касталлан от рабства. Англезы считали, что магия – это привилегия, которой дозволено пользоваться только им. Всех остальных они считали простецами, недостойными магического дара. Каждый народ пользовался своим языком для плетения чар. Если родное для какой-то земли наречие уничтожали, разрывая связь народа с его прошлым, предками и историей, то позабывшие свой язык больше не могли призывать магию.

Когда англезы много поколений назад вторглись в Касталлан, они поставили себе цель искоренить касталланский язык, чтобы нарушить связь касталланцев с магией. Погасить пламя речи, как гаснет свеча от касания влажных пальцев.

Во времена англезского режима все касталланские книги о магии были уничтожены, а касталланцам запрещалось говорить на родном языке и пользоваться словесными чарами и начертательной магией. Несколько поколений местных жителей заставляли говорить только на англезском, и касталланцы полностью забыли родную речь. Они больше не могли использовать словесную и начертательную магию. Стихийную магию им позволялось использовать, но только в пределах необходимого для ведения сельского хозяйства. А больше о магии они ничего и не знали.

А потом один раб-касталланец украл этот плащ-невидимку. Незримый, он пробирался в библиотеки, где искал тайники с книгами о касталланском языке. С каждым новым словом ему открывались чудесные глубины магии – и он обучал этим словам людей из своего народа. Его учение распространилось, и в какой-то момент касталланцы наконец-то восстали и прогнали оккупантов. Этот плащ вернул магию предкам Финн – и даровал им свободу.

Воровка прошлась по сокровищнице, чувствуя, как плащ шуршит у ее каблуков. Сейчас на ее плечах была сама история. Тень восторженно свивалась в спирали, видимая на полу. Придется втягивать ее под плащ, чтобы и на нее распространялись чары невидимости.

Девушка направилась к украшенным изящной филигранью створам двери, оглянулась и с сожалением посмотрела на все это золото, за которое могла бы купить целый maldito корабль, а не билет. Но ей нужно было всего лишь выбраться отсюда никем не замеченной, а не переполошить дворец тем, что кто-то обнес казну. Нескольких золотых песо в кармане будет вполне достаточно.

Выбравшись из сокровищницы, Финн заперла огромную дверь. Стражники все еще спали, и воровка едва сдержала радостный смех. Кутаясь в плащ, она пошла прочь по коридору, не утруждаясь долгим петлянием по тайным проходам. Она получила то, за чем пришла, и теперь настало время поразвлечься. Девушка собиралась прогуляться среди дворян, никому не кланяясь.

И может быть, она утащит вещицу-другую. Если будет настроение.

Хотя кого она обманывала? Настроение что-нибудь стащить у нее было всегда.

Прислонившись к полке винного погреба, Лука снова приложился к бутылке. Каждый глоток помогал ему притупить боль от пустых извинений Альфи и самодовольного вида Тьяго на приеме. Осушив бутылку, он взял еще одну и направился в свои покои. Сейчас настроение у него значимо улучшилось. По крайней мере, по сравнению с тем моментом, когда он оставил Альфи в коридоре. Принц казался таким потерянным. Таким виноватым. Полным раскаяния.

Лука отхлебнул еще вина, чтобы отделаться от этой мысли. После пары громких глотков вино показалось ему невкусным и каким-то мутным. Он уже и не помнил, зачем вообще решил выпить. Но Лука был не из тех, кто останавливается на полдороге, поэтому, невзирая ни на что, допил вино. Поднимаясь по широкой дворцовой лестнице, он, подмигнув, вручил пустую бутылку первому попавшемуся стражнику.

Когда Лука напивался и поднимался в свои покои, он любил рассматривать узоры на ступенях. Рисунки расплывались, переползали за пределы плит, в которых были заточены, переплетались друг с другом, порождая новые узоры.

Конечно, при таком способе подъема по лестнице Лука не раз падал. Но было весело. А Лука жил для того, чтобы кутить.

Когда, как ему показалось, в миллионный раз какой-то стражник попытался провести Луку в его комнату, парень удивленно уставился на него.

– Во имя богов, да сколько же вас во дворце? Я сам прекрасно могу пройти в свои покои, о стражник три тысячи первый! Вам стоило бы спасать кого-нибудь поважнее. Например, ни в чем не повинных гостей от неуклюжих танцев Альфи.

И Лука зашелся столь буйным смехом, что его едва не вырвало на столь любимый им пол.

Добравшись до широкого коридора, ведущего к его покоям, Лука остановился. Слова Альфи колокольным звоном разносились в его голове: «Пожалуйста, иди в свою комнату и проспись». Как же его это раздражало!

– Pendejo, – пробормотал Лука, прислонившись к своей двери и раздумывая.

Сейчас ему казалось чрезвычайно важным сделать что-то прямо противоположное просьбе Альфи. Чрезвычайно важным. Он оттолкнулся от двери – и повалился на пол, успев выставить вперед руки.

– Прямо противоположное… – пробормотал он, с трудом поднимаясь. Какой же поступок будет прямо противоположен тому, чтобы пойти к себе в комнату и проспаться? Лука щелкнул пальцами, решив эту задачку: – Нужно пойти в комнату Альфи и не спать!

Он побрел дальше по коридору и ввалился в покои принца. Рухнув на кровать, юноша уставился на вращавшийся над его головой балдахин. На прикроватном столике стояла бутылочка с сонным зельем, которое Альфи пил, когда волновался. А волновался Альфи постоянно.

Вот только не очень-то он волновался, когда исчез на целых несколько месяцев, не сказав ни слова. Когда ввязывался во всякие неприятности, не позвав Луку с собой. Даже не рассказав ему, что происходит. Вот тогда-то он был спокоен.

– Дурацкий ублюдок, бросил меня, – промычал Лука и потянулся к бутылочке.

Она была такой прохладной на ощупь. Лука опустил ее на лоб. Бутылочка скатилась на нос, и юноша попытался удержать ее на переносице. А затем взял в руку, вытащил пробку – и осушил одним глотком. Он отшвырнул пустую бутылку, и та покатилась к двустворчатой двери, ведущей на балкон.

Лука поднялся с кровати. Он был слишком зол, чтобы уснуть. Перед глазами все плыло от вина и зелья, но юноша, покачиваясь, направился к выходу из комнаты. Пьян он или нет, сейчас он Альфи все выскажет!

11. Голубой зал

Ступая как можно тише, Финн в плаще-невидимке шла по дворцу.

Ей удалось утащить немного жаркого, и теперь она могла подтвердить, что дутосвин, в котором она проникла в замок, действительно оказался выше всех похвал. И готова была поклясться, что ее пот только улучшил вкус блюда. Дверь в бальный зал была открыта, и девушка прошла внутрь, чтобы посмотреть на танцы аристократов. Но это зрелище оказалось куда менее занимательным, чем она ожидала. Финн слушала разговоры знати, подражая ужимкам сплетников.

– Вы слышали, что его снова застали с любовницей?

– Нет.

– Правда! И она поставила ему ультиматум.

– Опять?

– Опять!

Впрочем, Финн быстро устала от своей пантомимы, отражавшей возмущение и потрясение на лицах гостей, и покинула бальный зал, решив немного исследовать дворец. Она знала, что пора уходить, но ей хотелось задержаться здесь – назло всему миру. В конце концов, бояться было нечего, ведь на ее плечах – плащ-невидимка.

Миновав залы с картинами и разными предметами искусства, библиотеку, куда она уже заглядывала, и бессчетное количество других комнат, девушка очутилась в каком-то слишком уж тихом крыле замка. Тут не было ни стражи, ни гостей.

Это место казалось каким-то странным – пустым, покинутым. Если во всем дворце плитки пола так и сверкали, тут они потускнели, как будто их не чистили много месяцев. И как будто все это время никто тут не ходил. Витражные окна от пола до потолка закрывали занавеси. В конце коридора виднелась двустворчатая дверь. Любопытство Финн разгоралось все сильнее. Почему это крыло дворца заброшено? Что здесь случилось?

Прежде чем Финн успела бы себя отговорить от этой затеи, она толкнула дверь, зашла в комнату и закрыла за собой створы. Перед ней простирался большой зал с голубой плиткой на полу. Восьмиугольный потолок драпировала ткань, тоже голубая, но чуть более темного оттенка. Большую часть мебели покрывали белые простыни – словно тут сгрудились оцепеневшие призраки, не способные двигаться и говорить.

«Жутковато», – подумала Финн, обхватывая плечи руками.

Затхлая бахрома плесени и паутины свисала со штор. С одного стола белая ткань сползла, и открытую столешницу покрывал толстый слой пыли, точно ряска затянула пруд. Финн коснулась стола кончиками пальцев, удивляясь тому, как она ощущает пыль под рукой, но не видит при этом свое тело. Мизинцем она вывела в пыли узор из нескольких изогнутых пересекающихся линий, а потом нарисовала звездочку. Будто какой-то призрак пытался передать в мир живых послание. Призрачная Финн. Какое хорошее прозвище. Девушка улыбнулась.

Дверь в зал за ее спиной со скрипом открылась. Финн вздрогнула, едва не забыв о том, что она невидима. В дверном проеме стоял какой-то парень, высокий и будто чем-то встревоженный. Он выглядел удивительно знакомо.

– Лука? – позвал юноша. – Ты что, уснул тут?

Он явно колебался, почему-то ему было сложно войти сюда. Его глаза странно заблестели, и он поспешно отер их тыльной стороной ладони.

Глубоко вздохнув несколько раз, юноша медленно расправил плечи, успокаиваясь, и неуверенной походкой вошел в зал.

Полночь уже давно миновала. Что же он здесь делает?

Судя по тому, что Финн видела, этот долговязый паренек тщательно продумывал каждое движение. Была в нем какая-то трепетность. Юноша хмурился, но выглядел ранимым. Даже хрупким. Однако привлекательным, как подумалось Финн: огромные золотисто-карие глаза, тонкая талия, заметная даже при его худощавости. В своей уязвимости он казался милым, точно хромающий щеночек. Не вполне guapo[42], но симпатичный.

Юноша обвел комнату взглядом и подошел к столу, рядом с которым замерла Финн. Наклонился, будто уже привык вытаскивать кого-то спящего из-под стола. Тень змеилась то в одну, то в другую сторону, что-то выискивая. При виде этой живой тени девушка чуть не хмыкнула. Каким может быть пропио какого-то избалованного дворцового мальчишки? Дар составлять восхитительные букеты?

Когда юноша подошел, Финн задержала дыхание. Он стоял всего в шаге-двух от нее – и даже не подозревал этого.

Побарабанив пальцами по столу, парень вдруг замер, его глаза сузились. Финн проследила за его взглядом. Юноша смотрел на узор, который она нарисовала в пыли. Поспешно отступив, девушка задела бедром край стола, и песо в ее кармане тихо звякнули.

Взгляд парня заметался, тень подозрительно затаилась, точно пес при звуке шагов незнакомца. Финн не двигалась, усилием воли заставляя сердце биться тише. В любом случае, он ее не увидит. Подумает, что звук ему померещился. И уберется отсюда. Все будет в порядке.

Юноша вытянул руку и едва не задел нос Финн кончиками пальцев. Но затем его рука безвольно опала. Он коротко вздохнул, явно укоряя себя за глупость.

Чуть не попалась.

Но парень оглянулся на стол и снова подозрительно прищурился, будто это могло ему чем-то помочь. Воровке захотелось рассмеяться, сказать, мол, будешь так таращиться – кровь из носа пойдет. Но в этот момент золотистые глаза широко распахнулись, а рука быстро, как кобра, метнулась вперед – и схватила Финн за предплечье.

– Какого беса ты тут делаешь?!

12. Принц, воровка и кутежник

– Ты следишь за мной? – потребовал ответа Альфи.

Рука – почему-то невидимая рука! – пыталась высвободиться из его хватки. Но принц разглядел магию, текущую в невидимом теле – ту же красную магию, что и на игре в камбио.

– Кто ты такая? Я тебя вижу. Отвечай!

Ответом ему был удар в челюсть. Девушка все-таки вырвалась, но Альфи рванулся вперед и схватил извивающуюся невидимку за талию, прижимая спиной к своей груди.

– Ты меня слышала! Кто ты такая? Снимай свои чары невидимости!

Девушка ударила его локтем в лицо. Принц отпрянул, зажимая ладонями разбитый нос, а когда сосредоточился вновь, то увидел, как пятно красной магии несется к двери.

– Парализар[43]! – Альфи прицелился в красные очертания.

Девушка замерла. Он видел, как в ней струится магия, мечется, трясется от гнева, как потревоженный пчелиный улей. Тень прыгала у ее ног, рвалась к нему, будто разозленный пес. Обездвиживающие чары не продержатся долго. Нужно было действовать быстро.

Альфи схватил девушку за плечо, поднял руку – и случайно сбил невидимый капюшон. Заклинание остановило девушку в тот момент, когда она уже тянулась к дверной ручке. Принц сразу узнал ее – темные глаза, курчавые волосы до плеч, насмешливо изогнутые в ухмылке губы. Пропио его не подвело. Это действительно была та девушка в маске дракона, девушка с меняющей свой поток и оттенок магией.

Альфи провел ладонью по ее плечу, ощупывая невидимую ткань. Его пальцы пробежали по переплетению нитей, легких, как перышко, складывавшихся в сложный узор, и он охнул. Отец всего пару раз давал ему надеть плащ-невидимку, но Альфи ни с чем бы не спутал это ощущение. Такие артефакты были большой редкостью и не могли просто так оказаться у мелкой воришки. Должно быть, этот плащ – из дворцовой сокровищницы. Эта девушка украла самый ценный предмет во всем замке. А может быть, и во всем королевстве.

Как же ей это удалось? Неужели она приняла облик стражника и пробралась в хранилище?

А потом яркой вспышкой вспомнился дневник с набросками лиц. Ну конечно, он ведь видел одно из них на плакате под надписью «Разыскивается». В дневнике воровка зарисовывала личины, которые использовала при совершении преступлений.

– Сейчас я сниму с тебя парализующие чары, и ты не станешь бежать. – Альфи выразительно посмотрел на девушку. – Если ты решишь удрать, я снова тебя обездвижу – и тебя посадят в подземелье, entiendes?

Воровка ничего не могла ответить, но принц видел, как замедляется, успокаивается магия в ее теле.

Альфи расплел заклинание. Опустив руку, девушка замерла, словно раздумывая, что же ей сказать. А потом пожала плечами – будто поняла, что хорошую отговорку ей не найти.

– Я пришла во дворец украсть этот плащ.

Видимо, на лице Альфи проступило недоумение от такой честности, потому что девушка, расслабившись, прошла к столу и села на край столешницы, скрестив руки на груди.

– Буду с тобой откровенна. Я устала. Неделька выдалась, к бесу, тяжелая. Еще и в замок пришлось пробираться в maldito свине. У меня просто не осталось сил лгать.

Альфи задумался, что может означать выражение «пробраться в свине». Видимо, какое-то незнакомое ему просторечие?

– Ты ведь знаешь, что это за плащ, верно? Плащи-невидимки сами по себе встречаются очень редко, но этот плащ – не просто магический артефакт. Это…

– Sí, я знаю. – Воровка обожгла его взглядом, явно сдерживая брань. – Этот плащ передается от короля королю. Этот плащ положил начало восстанию. Этот плащ принес нам свободу. Не всем необходимо сидеть за чистеньким столом и зарываться в книги, чтобы что-то узнать.

– И ты все равно хотела его украсть? Тебя не волнует, что он означает для нашего народа?

– Нет, – помолчав, ответила девушка.

Альфи удивленно кивнул.

Принцу совсем не хотелось чувствовать некоторое облегчение оттого, как мало ее заботило наследие и «груз истории», как любили говорить его родители. Но ему было приятно это услышать. Если не обращать внимания на ноющую челюсть, ему было приятно.

– Плащ нужен мне, чтобы выполнить одно задание. – Подняв руку, девушка задумчиво посмотрела на невидимую ткань. – Да и вообще он полезен в моем деле.

– И что же это, собственно? Что у тебя за дело такое?

– А ты как думаешь? – Она выразительно обвела себя рукой, будто на груди у нее висела какая-то табличка.

– Полагаю, ты притворяешься кем-то другим.

Девушка удивленно вскинула брови.

– В том числе… А ты откуда знаешь?

– Разве ты меня не узнаешь? – Принц раздраженно уставился на нее.

Во взгляде воровки читалось искреннее недоумение.

– Нет.

– Ты наложила на свой кулак заклятье окаменения и ударила меня по лицу.

– Каменный Кулак – это вообще мое любимое заклинание. – Она пожала плечами.

– Это случилось два дня назад.

Когда девушка подозрительно прищурилась, Альфи скрипнул зубами. Безусловно, она должна была узнать его по голосу. Не мог же он оказаться настолько незапоминающимся!

– Мы с тобой уже встречались.

– Ты меня с кем-то перепутал. – Смерив его долгим взглядом, предположила девушка.

– Нет. Я не мог бы тебя ни с кем перепутать.

– Так уверен в своих глазах? – хмыкнула она.

– Именно, – с нажимом ответил принц. – Я вижу магию. И твоя магия мне знакома. Ты выдавала себя за кого-то другого в доме Райана. И потом, после игры в камбио, мы с тобой подрались.

Воровка распахнула рот от изумления. А потом ее лицо исказилось от гнева.

– Если бы не ты, ублюдок, меня бы здесь вообще не было! Ах ты изнеженный мелкий…

– Ты бы все-таки голос понизила, раз уж тебе так нужен этот плащ, – солгал Альфи, прекрасно зная, что они находятся в закрытой части дворца и тут их никто не услышит.

Мгновение спустя воровка оказалась рядом с ним и приставила кинжал к его горлу.

– Как ты это сделал? Как ты заколдовал мой козырь в переулке? – Тут она потрясенно осеклась и уставилась на него, даже тень у нее притихла. – Погоди-ка, ты собираешься отдать мне плащ?

Альфи ушел от вопроса о его пропио.

– Я одолжу тебе плащ… – Он с вызовом вскинул подбородок над кинжалом.

– Это самые умные слова из всех, что ты произнес за сегодня, я уверена. – Воровка чуть опустила лезвие. – Да откуда у тебя вообще maldito право его отдавать?

– Одалживать, – кротко поправил ее Альфи. Его тень раздраженно дернулась вперед. – Это мой плащ, и я могу его кому-нибудь одолжить.

Он бесстыдно лгал. Если бы его родители услышали это, у них бы волосы от ужаса зашевелились.

– Твой, значит, плащ? – хмыкнула воровка, а затем, наклонив голову, всмотрелась в его лицо. – Погоди-ка, ты что, maldito принц?!

Альфи подавил в себе желание закрыть лицо ладонями.

– Да.

– Я вмазала принцу по физиономии, – восхищенно выдохнула девушка. – Ни за что бы не подумала, что когда-нибудь скажу такое.

– Я одолжу тебе плащ при одном условии, – резко прервал ее Альфи. Он был исполнен решимости стоять на своем.

– Я уже начинаю уставать от всех этих условий, принц. – Девушка потерла висок свободной рукой. Вид у нее действительно был изможденный, похоже, она даже не понимала, насколько легко отделалась. – Разве ты не должен прощать дамам все их шалости и выполнять их капризы? По-моему, в этом дело принца и состоит, нет?

– Ты ударила меня по лицу каменным кулаком.

– Повторюсь, прощать дамам шалости и выполнять их капризы.

– Ты дашь мне сказать тебе о моем условии или нет?

Девушка всплеснула руками.

– Да ладно, говори, в чем дело. Итак, что вам нужно от меня, мой принц? Чем могу помочь? – Она делано поклонилась.

Альфи еще никогда не слышал, чтобы кто-то произносил слово «принц» как оскорбление. По крайней мере, никто так не делал в его присутствии.

– Ты умеешь менять свой облик – лицо и все тело, так? Можешь полностью изменить внешность, верно?

– Да.

– А ты можешь менять облик других?

– Sí. – Девушка прищурилась.

– Тогда время от времени я буду просить тебя изменить мой облик.

– Твой облик?

– Именно.

Книги с игры в камбио оказались бесполезны и потому Альфи принял решение стать королем, как он и обещал. Но иногда он сможет на время снимать со своих плеч бремя наследия. Освобождаться, пусть и ненадолго. Может быть, этого будет достаточно.

– Да ты точно как со страниц книги сошел. Небось хочешь притвориться простолюдином и узнать, что истинное богатство – это любовь и дружба, и вся эта чу…

– Я не спрашивал твоего мнения, воровка, – осадил ее Альфи.

Но девушка лишь криво улыбнулась. Ему захотелось стереть эту мерзкую ухмылочку с ее лица, но добиться ее согласия сейчас было важнее, чем потакать уязвленной гордости.

– Слушай, если ты пообещаешь помочь мне, можешь брать плащ-невидимку, когда он будет тебе нужен. А потом опять отдавать мне.

Воровка скрестила руки на груди. Ей будто не нравилась мысль выполнить его просьбу без дальнейших пререканий. Альфи сомневался, что она вообще способна сделать хоть что-нибудь, не споря.

– Но что мешает мне взять плащ и уйти прямо сейчас?

– Я легко тебя одолею.

Девушка с сомнением посмотрела на него, но Альфи поднял одну бровь, будто говоря: «Вот увидишь». Она сжала переносицу.

Медленно, чтобы не спугнуть барышню и не заставить ее опять достать кинжал, Альфи поднял руку.

– Так мы договорились?

Она посмотрела на его ладонь, перевела взгляд на лицо.

– Договорились. – Ее губы раздвинулись в ухмылке: белозубый оскал и ни капельки тепла.

По выражению лица девушки принц понял, что она считает его идиотом и не намерена возвращать ему плащ. Но, как и в случае с козырной картой, Альфи собирался застать ее врасплох. У него была записная книжка – этого достаточно, чтобы отыскать воровку в любой момент. Они пожали друг другу руки, и хватка у девушки оказалась куда крепче, чем принц ожидал.

Он видел, как ее тень восторженно мечется из стороны в сторону на полу. С каким-то коварством даже. Когда она приближалась к его собственной тени, та осторожно сворачивалась у его ног.

Интересно, волнуется ли девушка из-за того, что тень выдает все ее чувства, подумалось Альфи. Или она настолько свободно относится к жизни, что ее тень лишь подтверждает очевидное? А затем он посмотрел на лукавую улыбку, на дерзкую развязную позу. Наверное, второе.

– Как тебя зовут? – осведомился он.

Это был самый странный разговор в его жизни, так почему не закончить его так, как разговоры должны начинаться?

– Финн Вой.

Короткое имя, отточенное, как клинок, который она приставила к его горлу. Альфи нахмурился. Ее фамилия, Вой, звучала точно так же, как словесная форма заклинания, благодаря которому он перемещался по магическим потокам, соединявшим все в мире. Странное совпадение.

– А тебя? – Финн приподняла брови.

Альфи покачал головой. Она не знала, как его зовут. Было в этом что-то успокаивающее.

– Альфер Рей.

И вдруг дверь за его спиной распахнулась. В комнату, пошатываясь и спотыкаясь, ворвался Лука.

– Альфи, – прошептал он.

Ну конечно, Лука умудрился найти его именно сейчас, в самый неподходящий момент.

– О, тот самый чистюля, – пробормотала Финн.

Альфи встал перед ней, надеясь закрыть девушку собой. Судя по тому, как покачивался Лука, он уже немало выпил и к завтрашнему утру, скорее всего, решит, что незнакомка ему просто померещилась.

– Лука, почему ты еще не в кровати? Я тебя везде искал.

– Я был у тебя в комнате. Выпил твое вино, сангрию, даже сонное зелье. А потом отправился тебя искать, и мне… мне что-то нехорошо… – В голосе Луки звучали лишь крохи его привычной бодрости.

Альфи почувствовал, как воровка за его спиной напряглась.

– Что-то не так. – Лука потер побелевшее лицо ладонями.

Сейчас он был похож на заболевшего ребенка, прибежавшего к маме. Не удержавшись, Альфи шагнул к нему и приложил к его лбу ладонь.

– Да ты весь горишь!

Лука родился заклинателем огня, поэтому его тело всегда было горячее, чем у обычного человека, но такой жар – это уже слишком. Альфи оглянулся через плечо, но девушка спряталась. Используя пропио, он видел красные очертания ее тела.

Когда принц снова взглянул на Луку, у того из носа и уголков глаз хлынула кровь. Глаза закатились – и парень повалился ничком.

– Лука! – вскрикнул Альфи, подхватывая тело. Осторожно опустив брата на пол, он присел рядом. – Qué fue?[44] Скажи мне, что произошло?!

Лука стиснул челюсти. Его трясло с такой силой, что Альфи едва удавалось удерживать брата. А потом тот обмяк, и только его грудь часто-часто вздымалась и опадала.

Глаза Луки медленно открылись, и на мгновение принцу показалось, что все в порядке.

– Альфи… – пьяно пролепетал Лука. Язык у него онемел, зрачки расширились. Когда он улыбнулся, принц увидел кровь на его зубах. – Прости меня… за то, что я на тебя накричал. Я хотел помочь.

Альфи не понравился его тон. Не понравилось, как тщательно брат подбирает слова. Будто они для него последние.

– Перестань, Лука! Ты никуда не денешься. Мы с тобой еще не закончили. Просто помолчи немного.

Он опустил ладони на грудь брата и принялся произносить слова исцеляющего заклинания – снова и снова. Но тело Луки не принимало чары. Поток, несший магию сквозь Луку, все заглушал, все высасывал. Магия Альфи не могла взаимодействовать с ним.

– Когда это я молчал? – мягко спросил Лука, и на какой-то миг Альфи показалось, что магия работает. Раз брат шутит – ему, должно быть, легче.

Но затем Лука умолк, биение его сердца под ладонями Альфи ослабело в преддверии смерти. В той же самой комнате, где принц потерял Деза. Потерял все.

– Лука… Что мне делать? – растерянно спросил Альфи. – Скажи, что мне сделать?

Дыхание Луки все замедлялось.

Альфи в отчаянии оглянулся через плечо, зная, что Финн еще где-то в комнате.

– Это ты сделала?! – завопил он, разглядев красные очертания ее магии. – Это ты напала на него, чтобы получить плащ?

Стянув капюшон плаща, Финн дернулась, точно собиралась шагнуть к принцу, но передумала.

– Я не… Я ни на кого не нападала. Не так.

Альфи смотрел на завихрения потока в ее теле. Магия чем-то напоминала сердцебиение – когда люди лгут, оно сбивается. Ее поток не сбивался, а значит, это не она сделала. Значит, Альфи заключил сделку с человеком, непричастным к тому, что творилось с Лукой.

– Помоги мне! – Его голос срывался. – Por favor.

Мгновение Финн колебалась, а затем метнулась к Альфи и опустилась на колени перед Лукой.

– Я не… Не могу помочь. Я почти не владею магией книгочеев. Меня научили заклинанию для игры в камбио. Больше я и не знаю ничего.

В ее взгляде Альфи прочел мысль, которую не желал воспринимать: Лука умирал и ему ничем нельзя было помочь.

Вначале принц будто онемел. Он ничего не чувствовал. Но затем холод оцепенения сменился жгучим гневом. «Нет!» Эта комната больше никого не отнимет у него. И у его семьи. Он не позволит этому произойти вновь.

Его взгляд заметался по залу, но поблизости не было ничего, кроме болезненных воспоминаний. Альфи едва не сорвался бежать за помощью, но его удерживала мысль о том, что он оставит здесь Луку, а по возвращении найдет безжизненное тело.

В сумятице мыслей он ухватился за слова Паломы:

«Чтобы сплести самые могущественные чары, нужно не призывать магию к себе. Напротив, нужно приблизиться к ней в ее собственном царстве».

Если нельзя вылечить Луку базовым исцеляющим заклинанием, нужны более сложные чары. Нужно сосредоточиться, достичь того состояния, когда он и магия сольются воедино. Если представить себе магию как реку, сейчас он плещется на мелководье. Самую сильную магию можно отыскать только на глубине.

Луку опять затрясло, его тело билось в судорогах на полу, розовая от крови пена проступила в уголках рта.

– Пожалуйста, просто держи его голову у себя на коленях, – попросил Альфи воровку. – Я не хочу, чтобы он поранился, а мне нужно сосредоточиться.

Поколебавшись, Финн уложила голову и плечи Луки себе на колени, а Альфи опять опустил ладони ему на грудь. Как всегда учила его Палома, перед применением сложных чар нужно было заглушить в себе все страхи и тревоги и позволить себе погрузиться в магию, достичь состояния, когда останутся только чародей и магический поток – слитые воедино. Альфи замедлил дыхание, зажмурился – и очистил, опустошил разум.

Все звуки вокруг – шорохи от движений девушки, стоны Луки – умолкли. Принц больше не чувствовал одежду Луки под ладонями, плиток пола под коленями.

Когда он открыл глаза, Голубой зал исчез. Лука и Финн исчезли. Вокруг были только цветные потоки магии и бесцветное сияние – свободная магия, пронизывающая воздух. Эта свободная магия ждала, когда ее примет какое-то тело и придаст ей цвет по своему образу. Брухо, достаточно искусные, чтобы добраться до этого мира, могли видеть цвета магии даже здесь. Но Альфи был единственным, кто мог различать оттенки магии и вне этого пространства. Он слышал, что дуэно и философам требуются годы обучения и медитации, чтобы попасть сюда. В вековечное переплетение магических потоков, откуда все черпают силу. Люди использовали магию, придавая ей цвет своим касанием, а затем выпускали ее обратно в эфир. Там она вновь становилась бесцветной и ею мог воспользоваться кто-то другой.

– Por favor, – Альфи слышал свой голос словно со стороны. – Пожалуйста, помоги мне спасти его.

Но чем больше он умолял магию, чем сильнее пытался ухватить ее дрожащими пальцами, тем больше она отстранялась от него, уклонялась от его прикосновения.

Альфи знал, что это означает.

«Если магия избегает твоего касания, значит, твои намерения неправильны. Откажись от них», – слова Паломы эхом отдались в его голове.

Но Альфи не мог оставить это место, пока не нашел магию, которая поможет Луке. Несмотря на все, чему его учили, принц сосредоточился еще сильнее, пытаясь ухватиться за поток свободной магии, угрем выворачивавшийся из его рук. Он плыл против течения магии, которую ему заповедали уважать. Но ему было все равно. Он не мог уважать то, что отказывалось спасти Луку.

В погоне за потоками магии Альфи вдруг наткнулся на какую-то преграду. Выглядела она как кирпичная стена, но каждый кирпичик был своего оттенка. Кирпичики магии. Что бы ни крылось за этой стеной, оно могло помочь, и Альфи это знал.

Он замолотил кулаками по стене:

– Впусти меня! Абрир[45]! – слабо крикнул он.

Но ничего не произошло. Стена оставалась непоколебимой.

Принц прижался к ней лбом, слезы навернулись ему на глаза.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Мне нужна помощь. Я все что угодно сделаю. Пожалуйста!

Краем глаза он заметил какое-то мерцание. Повернувшись, он увидел в центре кирпичной стены замочную скважину, залитую белым светом. Размером она была где-то с его ладонь и находилась на уровне груди. Что-то могущественное скрывалось за этой преградой. Иначе и быть не может. Или это испытание? Возможно, он должен доказать, что достоин получить эту силу, какая бы мощь ни скрывалась за стеной.

Прислонившись к стене, Альфи провел пальцем по краю замочной скважины из магии.

И тут его осенило.

Стена была сделана из магии. Ей и ключ нужен из чар.

Что, если в месте, где из магии можно построить крепкую стену, и ключ можно сделать из чистого потока? Это все, что Альфи мог придумать. У него не было времени на то, чтобы обыскивать бескрайние просторы магического царства. На то, чтобы найти ключ, если он вообще существует. Нужно направить свои чары в замочную скважину и придать им форму ключа. Что легче сказать, чем сделать.

Голос Паломы эхом раскатился в его голове: «Лучшие брухо настолько слиты со своей магией, что она будто получает способность чувствовать. Такие чародеи словно воспринимают мир вокруг через свой поток магии. Чары становятся продолжением чародея, его плоти».

После долгих тренировок Альфи всего пару раз удалось ощутить такой уровень слияния с магией. Бывало, он произносил заклинание – и на мгновение чувствовал движение магии в воздухе, будто сами чары были частью его тела. Но такое случалось очень редко. А теперь ему придется воспринимать это пространство только и исключительно через магию. Ему нужно будет прочувствовать каждый изгиб замочной скважины – и вылепить из магии подходящий ключ. А потом провернуть этот ключ в замке.

Руки у него ходили ходуном от волнения. Альфи направил поток своей синей магии в замочную скважину. Подался вперед и попытался заглянуть внутрь, надеясь, что заметит форму замка. Но он был слишком взволнован, чтобы что-то ощутить. Заклинание распалось. Принц начал расхаживать туда-сюда перед стеной. Ладони у него вспотели.

– Сосредоточься, – сказал он сам себе.

Магию нужно направлять твердой рукой. С верой в нее. Он попытался еще два раза, чуть ли не вжимаясь глазом в отверстие в стене и стараясь высмотреть устройство замка. Но ничего не происходило. Его чары двигались вслепую. Не сливались с ним, и Альфи не чувствовал изгибов замка. Он чувствовал лишь, как сердце выскакивает у него из груди. Заклинание снова развеялось.

Принц прижался лбом к стене, шаря пальцами по кирпичикам. Пот градом катился по его лицу.

– Я смогу это сделать. – Он отер лоб тыльной стороной ладони. – И сделаю. Ради Луки.

Альфи было подался вперед, собираясь снова заглянуть в замочную скважину, но остановился. В этом-то и проблема! Он по-прежнему пытается смотреть туда сам, а не передает все восприятие магии.

Принц немного отошел от стены. Закрыл глаза. И позволил заклинанию вновь сформироваться у него в руке. Он сосредоточился на ощущениях, пока магия распускалась на его ладони, как цветок, подавшийся навстречу солнечным лучам. Дыхание юноши замедлилось, и он почувствовал, как магический поток удлиняется и сокращается в ритме его дыхания.

На мгновение Альфи показалось, что он случайно открыл глаза и снова не сумел отдать восприятие магии. Но нет. Сейчас он будто смотрел сквозь заклинание, тянущееся от его ладони к стене. У него получилось! Чары влились в замочную скважину, и внутри Альфи разглядел изгибы и выступы замка. Он пришел в такой восторг от обретения этого нового уровня слияния с магией, что утратил сосредоточенность на чарах, и видение начало расплываться. Не отвлекаясь больше, принц медленно придал своему заклинанию форму, подходящую каждой прорези в пластинах замка. Пот стекал по его вискам. Наконец Альфи повернул руку вправо – и заклинание повиновалось. Он почувствовал, как замок поддался.

Когда он открыл глаза, цветные кирпичики дрогнули, расступаясь. На месте, где когда-то был замок, открылся проход из сияющей свободной магии.

Не задумываясь, Альфи рванулся вперед. Прошел сквозь сотканную из магии завесу яркого света – и очутился во тьме.

Знакомый узор расцвеченной магии и сияние магии свободной – все исчезло. Тут находилось что-то совершенно другое. Тьма. Невиданная им прежде тьма.

Он шел, но тут не было опоры. Не было цвета. Не было звуков. Только чернота. И хотя при взаимодействии с магией Альфи всегда ощущал хоть искорку тепла, тут в тело въедался холод, будто его костный мозг подернулся коркой льда. Юноша погрузился во тьму еще глубже, и волоски на его руках встали дыбом. А затем раздался чей-то голос, звучный, бархатный:

«Что привело тебя сюда, mi hijo[46]?»

Будто множество голосов переплелись в единый узор, ветвясь, отпочковываясь друг от друга. Рот во рту во рту. Завитки дыма свернулись перед принцем, словно оценивая его. Дымные отростки туго обвивали друг друга, будто что-то ограничивало их, хотя Альфи стоял в бесконечной темноте. Принц сглотнул. Он говорил на языке магии. Но магия ни разу не отвечала ему. Она взаимодействовала с человеком иначе. Чтобы понять устремления магии в тишине взаимосвязи с ней, брухо требовались годы обучения. Но у этой магии был собственный голос. Как странно. Он никогда не сталкивался ни с чем подобным.

А удивительнее всего был цвет этой магии – чернильно-черный. Беспредельно черный. Всю жизнь Альфи говорили, что магия не бывает белой или черной. Абсолютно доброй или абсолютно злой. Существуют лишь мириады оттенков. Но перед ним было опровержение всех этих теорий. Эта магия была черней воронова крыла, темней чернил, разлитых по белоснежному свитку. Это было невозможно. Это вселяло ужас. Но принцу было все равно. Сейчас он не мог думать об этом. Сейчас, когда Лука умирал.

– Мне нужно спасти Луку. Мне нужна помощь. Пожалуйста. Ты единственная магия, не отвернувшаяся от меня. Пожалуйста, помоги мне.

«Мы поможем тебе. Это легко».

Сердце Альфи бешено билось. Этот голос походил на шипение множества змей. Он словно гипнотизировал. И ужасал.

«Но вначале ты должен освободить нас».

– Я не понимаю, – пробормотал Альфи.

Магия и так была свободна. Она пронзала все живое. Магию нельзя заточить. И все же он чувствовал, что что-то удерживает эту черную магию. Вздохнув, чтобы успокоиться, принц сосредоточился, задействовав пропио. И оцепенел.

Перед ним, ограничивая тьму, тянулись круги разных оттенков магии. Круг за кругом. От пастельно-голубого до золотого, от пурпурного до серебристого, и так далее, и так далее. Сколько же брухо ставили эти чары? Сколько брухо плели эти круги из охранной магии, чтобы заточить это существо? Существо из теневой магии, помещенное в самый центр последнего из концентрических кругов…

Что такого ужасного в этой магии? Почему потребовалось так много брухо, чтобы запечатать ее? Холодок побежал у принца по спине. В самой мысли о том, чтобы запечатать магию, было что-то безрассудное. И бесчестное. Заточение магии противоречило всему, чему Альфи учили об уважении к магическому потоку как основанию этого мира. Сковать магию – это наплевать на естественный порядок вещей. Принца затошнило при одной только мысли об этом.

«Мы ждали здесь того, кто найдет нас. Освободит нас. Это ты, дитя мое. Освободи нас. Тогда мы спасем твоего друга».

Слушая, Альфи почувствовал, что кивает. Слова эхом разносились вокруг, эхом нежных шепотков. Этот голос будто источал какой-то запах, густой, пьянящий аромат.

Принцу удалось стряхнуть наваждение. Что-то тут было не так. Все это неправильно. Магия не торгуется. Не предлагает сделки. У магии нет собственных желаний, как у людей. Бессмыслица какая-то. И тут в его памяти вспыхнули слова из той глупой книги, которую у него забрала Палома: «Существует древняя магия, одушевленная магия. Магия, придающая людям цвет собственными желаниями и покоряющая их своей воле».

Быть может, в той книге написана правда и все это не выдумка? Автор рьяно предостерегал читателей от использования таких чар. Но если эта магия поможет Луке, имеет ли значение то, настолько она непривычная? Каким человеком он был бы, если бы предпочел правила спасению жизни лучшего друга? Альфи и так намеревался нарушить любые устои, лишь бы найти Деза. Почему с Лукой должно быть иначе?

В этот момент завитки дыма прекратили ритмичное кружение – магия, видимо, оскорбилась.

«Ты колеблешься? Если тебя не интересует наша помощь, то…»

С каждым словом голос становился все тише и тише, и Альфи почувствовал, как его шанс ускользает.

– Погоди! Нет, погоди! Пожалуйста! Я освобожу тебя, но…

«Осторожнее, мальчик. Мы не славимся тем, что идем на уступки. А твое время на исходе».

Принц вдруг услышал сердцебиение Луки – громко, точно сам очутился в его грудной клетке. Тьма пульсировала медленным биением, и промежутки между ударами становились все длиннее.

Нет. Лука не умрет. Альфи этого не допустит.

– Пообещай мне, что Лука будет тем же человеком, что и прежде. – Голос принца срывался от страха. – Будет в безопасности. Останется собой. Сделай его достаточно сильным, чтобы он выжил. Вот и все. Если ты поклянешься исцелить его и никогда не причинять ему вреда, я выпущу тебя на свободу.

Магия снова закружила. Приветливая, едва не мурлычущая:

«Если ты освободишь нас, мальчик не пострадает, мы клянемся тебе. Мы не тронем его. Мы даруем ему силу, чтобы выжить. Для него эта ночь станет кошмарным сном, который вскоре позабудется».

Альфи колебался. Тьма вокруг, зловещая, безграничная… Все это неправильно. Ему не следует так поступать. Но тысячи шепотков доносились отовсюду, со всех сторон: «Освободи нас, освободи нас, освободи нас!»

А за их зовом слышалось медленное, угасающее биение сердца Луки. Принц должен был так поступить. У него не осталось времени. Но черную магию запечатывали круги многих брухо, круги разных оттенков магии. Они сдерживали что-то могущественное, куда более сильное, чем он когда-либо видел. Что-то древнее. Что-то, что не стоит тревожить, и Альфи об этом знал.

Но оно могло спасти жизнь Луки.

Альфи задействовал пропио. Заставил свою магию подстраиваться под цвет каждого круга. Он вливал свои чары в каждое заклинание, пытался нащупать изъян, шов в ткани чар, нить, за которую можно потянуть и разрушить узор плетения. Круг за кругом цветной магии рушился под его руками, трескался, как стекло, и осколки впивались в его кожу, пока ладони не стали скользкими от крови. Пребывая в этом состоянии и соприкасаясь с пространством магии, Альфи использовал свой разум, но не тело. Так почему же его руки кровоточат? Что-то тут не так…

И тут он очутился перед кругом из темно-зеленой магии. Ее оттенок, ее уверенные, медленные движения были знакомы Альфи не хуже собственных чар. Принц замер. То была магия Паломы. Разрушать чары посторонних людей – это одно, но совсем другое – поступить так с заклинанием человека, которого Альфи знал. Человека, который его вырастил. Сама мысль об этом казалась предательством. Принц совсем не был уверен в том, что справится. К тому же, если Палома запечатала это существо, то оно, должно быть, неописуемо ужасно. Что произойдет, если Альфи его выпустит?

«Освободи нас! Освободи нас! Освободи нас!»

Эти вопли отвлекли Альфи от раздумий. Ему нужно спасти Луку. Палома простит его. Как она может не простить его? Жизнь Луки на кону, а значит, все остальное не имеет значения.

Альфи дрожащими пальцами потянулся к заклинанию Паломы – и развеял его. В этот момент он зажмурился, так страшно ему было видеть плоды своего труда. Этот поступок был куда постыднее предыдущих. Принц словно свернул шею беззащитному зверьку. С трудом сглотнув, он перешел к следующему заклинанию. И еще одному.

Наконец остался всего один круг. Заклинание испускало серебристый свет – такого цвета магии он не видел за всю свою жизнь. Изменив цвет собственных чар на серебряный, он направил свою магию в заклинание круга. Но эти чары были сильны. Заклинание круга сплели столь искусно, что Альфи боялся не справиться. Боялся, что не сумеет развеять эти чары. И в то же время боялся справиться.

Наконец он нашел то, что искал. Шов в сплетенном заклинании, ниточку в кружеве чар, за которую можно было потянуть. Альфи дернул за эту ниточку изо всех сил. Вначале ничего не произошло. Сила этих чар казалась несокрушимой. Принц понял, что все кончено. Он потерял Луку. Он снова проиграл – в том же зале. Но затем узоры магии начали комкаться, распадаться, расплетаться по краям. Альфер потянул сильнее. Чары обжигали ему пальцы, сопротивлялись. Но он не останавливался. Не обращал внимания на боль.

Защитный круг рухнул, магия раскололась, разлетелась на бесчисленные осколки в его руках. И просыпалась сквозь пальцы серебристым песком.

Уже теряя сознание и проваливаясь во тьму, Альфи понял, как можно описать всепоглощающее чувство, которое испытывало освобожденное им существо.

Оно испытывало голод.

13. Свобода

Великолепным сполохом чистой силы сгусток магии расцвел в комнате, когда освободивший ее мальчишка потерял сознание.

Сотканное из магии существо шевельнулось в воздухе, расправляя дымные черные отростки. Его переполнял восторг. Оно и забыло, насколько огромен мир.

Магия посмотрела на мальчишку на полу. Одна жалкая жизнь на кону – и этого оказалось достаточно, чтобы убедить глупца открыть клетку, в которой существо было заточено столетиями.

Сдавленный вскрик ужаса привлек внимание магии. Перед ней на полу сидела девушка с искаженным от страха лицом.

Девчонка отпрянула, тяжело дыша. Высвободившаяся магия с интересом наблюдала, как она сняла с пояса кинжал и метнула его. Кинжал пролетел сквозь густой черный дым, не издав ни звука. Глаза девушки широко распахнулись в панике – она поняла, что совершенно бессильна.

Если бы у существа был рот, оно бы широко усмехнулось. Впрочем, именно это ему и нужно, верно? Рот. Тело. Без тела повелитель не сумеет вернуться. Может, эта девчонка подойдет?

Магия закружила над дрожащей девушкой, точно стервятник над трупом. Как странно оказаться на свободе – и все еще чувствовать себя в заточении без своего владыки. Без его указаний.

– Убирайся вон! – прорычала девушка сквозь судорожно стиснутые зубы. – Прочь от меня!

Существо подобралось поближе, протянуло к жертве дымчатый отросток – точно опаленный дочерна ветер. Его внимание привлекла жавшаяся к ногам девчушки тень. Носитель с пропио – о, это было бы чудесно.

Девушка сдавленно всхлипнула от холода, когда существо заглянуло в ее душу, измеряя баланс света и тьмы.

В освободившем его мальчишке было слишком много света, магия это видела. Но в этой девчушке оказалась и тьма, глубокая тьма, непреклонная. Тело, способное принять эту магию, должно быть погружено во тьму, а не залито светом. Может, она подойдет?

Но существо отступило.

Тьма в девушке отдавала болью, готова была поглотить ее целиком, но этого было недостаточно.

Задыхаясь от ужаса, девчушка закатила глаза – и потеряла сознание, как и мальчишка. Существо не стало терять времени. Оно прошло сквозь стену зала и полетело по коридорам в поисках подходящего носителя. И вдруг при виде высоких потолков замка его осенило. То, что так нужно его повелителю, находится здесь, в этих самых стенах.

Нужно только тело, чтобы добраться до искомого.

Магия сновала в извилистых коридорах дворца. Какая-то служанка вышла из-за угла – и замерла в панике, увидев черный сгусток магии, свернувшийся в воздухе кольцами, как змея. Женщина открыла рот, чтобы закричать, но магия ей не позволила. Она устремилась к губам жертвы, вошла в человеческое тело, не удосужившись проверить баланс света и тьмы. Существо решило быть не таким привередливым в выборе носителя, ведь пробуждение его повелителя оказалось куда ближе, чем оно полагало.

Магия вонзилась в тело служанки, как клинок входит в бьющееся сердце. Как зубы впиваются в сочное яблоко. На один великолепный миг магия обрела руки для движений, губы для болезненной усмешки, ноги, которые приведут ее вглубь дворца. Обрела тело, которое сумеет раздобыть то, что ей так отчаянно требовалось.

Но затем по телу прошла дрожь, И черные трещины вспороли кожу, будто разбилось стекло. Еще мгновение – и плоть взорвалась черным пеплом, оставив магию тьмы без носителя.

Магия в ярости понеслась дальше. Нужно найти тело. Нужно пробудить владыку. И обрести целостность. Пролетев по очередному коридору, существо заметило еще одного человека, мальчика. Магия проникла в него, обжигая ребенку горло, как крепкий виски. На одно роскошное мгновение существо вновь облеклось плотью, но тело тут же обернулось золой, оставив магию без сосуда в тишине коридора, и она задрожала от злости.

Существу была неприятна мысль о том, что придется покинуть дворец, так и не забрав собственность повелителя, однако для этого необходимо было тело. И сила. Судя же по всему, ни того ни другого в этом замке оно не найдет.

Магия хлынула за стены дворца, как кровь льется из открытой раны. Вскоре существо выбралось наружу. Перед ним открылось все королевство. Первые лучики пробуждавшегося солнца коснулись ночного неба.

Бесконечное количество тел, которые можно примерить, как перчатки.

Оно найдет то, что ему нужно. А потом вернется за тем, что принадлежит его владыке.

14. Почему

Альфи пришел в себя на полу Голубого зала. В окна лились солнечные лучи, лаская его лицо. Как тут спокойно. Будто все случившееся было лишь ночным кошмаром.

Но Альфи знал, что это не так.

Он поднялся так резко, что у него закружилась голова. Лоб был неприятно липким от пота. Кости ломило от перенапряжения. Принц обвел взглядом комнату, сосредотачиваясь до боли в затылке. Но ничего подозрительного не обнаружил.

Темная магия исчезла. Он был в безопасности. Пока что.

Прижав ладонь к груди, Альфи перевел дыхание. Тень вяло копошилась у его ног, чуть бледнее, чем обычно, – верный признак того, что, когда Альфи высвободил ту жуткую тварь, он затратил слишком много усилий. Что же он натворил?

Тишину нарушил оглушительный заливистый храп.

На полу рядом с Альфи, раскинув руки в стороны, спал Лука. Волосы слиплись, на щеке засохла дорожка слюны. Грудь мерно поднималась и опускалась. Крови на полу не было. Будто и не случилось ничего. Сердце Альфи забилось так часто, что едва не выскочило из груди.

Лука жив. Облегчение от этой мысли закружило принца, как объятия сна. Чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, Альфи не сдержался и схватил Луку за руку.

И тут воздух прямо у уха Альфи вспорол кинжал. Уклонившись, принц закрыл собой Луку, точно щитом.

В паре шагов перед ним стояла воровка. И похоже, она была в ярости.

– Какого беса ты натворил?

Альфи оглянулся на торчащий в стене кинжал.

– Qué?[47]

– Когда ты его вылечил… – Дрожащий палец Финн указал на Луку. – Что ты сделал?

Альфи примирительно поднял ладони.

– Понятия не имею, – честно ответил он.

Девушка потрясенно уставилась на него, будто не веря, что кто-то мог совершить такую глупость.

– Оно подбиралось ко мне, будто я его maldito ужин, а ты мне говоришь, что даже не знаешь, что это такое?

Альфи беспомощно посмотрел ей в глаза. Он действительно не знал. Но был уверен: это существо не должно было высвободиться. Но, что хуже всего, Альфи не сожалел о содеянном. Ведь Лука лежал в этом же зале, живой и невредимый.

Во взгляде воровки нарастала ярость.

– Объяснись! – прошипела Финн.

Альфи сглотнул.

– Я не знаю, что произошло. Правда.

Он даже не знал, с чего начать и как рассказать о случившемся.

– Ну, что бы ты ни натворил, это была сильная магия. – Девушка покосилась на Луку. – Он вообще как новенький. И как только не проснулся от всего этого шума?

Принц потер слезящиеся от усталости глаза.

– Он как напьется, его так просто не разбудишь.

Он пихнул Луку, но тот лишь перекатился на бок, что-то проворчав. И продолжил спать.

Да, с Лукой все в порядке. Но не стоило так уж радоваться этому. Нужно узнать, что он выпустил, прежде чем это существо кому-то навредит. А у Альфи не было никаких сомнений в том, что оно могло кому-то навредить. Еще как, если ничего не предпринять.

Финн решительно двинулась к нему, и на мгновение Альфи показалось, что она собирается его зарезать. Но девушка просто обошла принца и выдернула кинжал из стены.

– Погоди-ка, ты была в сознании, когда я… – Альфи осекся, не зная, как описать произошедшее. – Когда я это сделал. Что случилось?

Проследив за воровкой взглядом, он увидел, как та прошла чуть дальше и вытянула из стены второе лезвие.

– Ты бросила в него кинжал?

Раз он собирался остановить это существо, ему нужны были все подробности.

Девушка сунула кинжалы в ножны на поясе.

– Если хочешь узнать это, тебе придется заплатить.

– Серьезно? – Альфи прищурился.

– А что, похоже, что я шучу? – Финн выразительно указала пальцем на свое лицо.

Совсем недавно она держала голову Луки на коленях, пока Альфи рыдал, пытаясь спасти брата. Он думал, что теперь девушка видит в нем не просто человека, которого она пришла ограбить. Принцу стало стыдно за свою наивность. Достав из кармана кошель с монетами, Альфи швырнул его воровке с куда большей силой, чем требовалось.

Поймав кошель на лету, Финн спрятала его в карман и тряхнула рукой.

– Отличный бросок. Вот уж не ожидала от тебя таких умений. Думала, ты у нас только взгляды бросать мастер.

– Финн… – Голос Альфи сорвался. – Расскажи мне. Пожалуйста.

– Ладно. Ты опустил ладони на грудь этого парня. И затих. Будто замер. И тень твоя тоже замерла. А потом что-то случилось с воздухом. Я видела собственное дыхание. Хотела убежать, но не могла пошевельнуться. В зале стало холодно. До невозможности холодно. Я закричала, но ты меня не услышал. Так и сидел неподвижно. В какой-то момент я уже и кричать-то не могла от холода. И тогда твои руки… – Она помолчала, покосившись на его ладони. – Из рук у тебя потекла кровь, будто на них кожу вспороли.

У Альфи перехватило дыхание. Он вспомнил каждый магический круг, который разомкнул. И вспомнил, какая кошмарная боль пронзала тогда его руки.

– А потом вся кровь, которая вытекла из твоего приятеля, впиталась в него обратно, будто в maldito губку. Совсем не похоже на чары исцеления. Ты будто пустил время вспять. Словно этому парню и не становилось плохо. Чепуха какая-то. – Финн скрестила руки на груди, вцепившись пальцами в предплечья, а ее тень клубочком свернулась возле ног, как сторожевой пес. – А потом… Трудно объяснить.

– У тебя отлично получается, – подбодрил Альфи, хотя ему совсем не хотелось слышать ее слова.

– А потом над тобой зависло что-то… – Девушка повела ладонями в воздухе, точно пытаясь создать для него образ. – Что-то вроде темного сгустка…

– Похоже на густой черный дым?

Финн воодушевленно кивнула, будто наконец-то удостоверилась в том, что не сошла с ума. Но вне эфирного плана магии магический поток мог видеть только Альфи – благодаря пропио. Как же цвет магии могла увидеть эта девушка? Все это было неправильно.

– Да, как пятно нефти, только в воздухе. Оно подобралось ко мне, вытянулось, окружило меня. Как будто примерялось. – Финн передернулась. – А потом пролетело сквозь стену. Исчезло.

Альфи сглотнул. В горле у него стоял ком.

– Я говорил с этим существом, – прошептал он. – С этой темной магией. Оно было в заточении. Сказало, что спасет Луку, если я его освобожу.

– Ты с ним… говорил? – Финн подняла брови.

Принц потер глаза ладонями.

– Я сказал ему, что освобожу его, если оно поклянется исцелить Луку и никогда не причинять ему вреда. – Он уронил руки на колени, пальцы у него дрожали. – Оно согласилось. И я его освободил.

Альфи отвернулся, чтобы не видеть потрясения на лице Финн. Мысли неслись неудержимым потоком. Нужно рассказать кому-то, кто сумеет помочь. Паломе? Родителям? При одной только мысли об этом у принца сводило живот. Он уже разочаровал их. Нет, он их больше не посрамит. Им не придется разбираться с тем, что он натворил. Он сам все исправит. Так или иначе.

– Спасибо, что все мне рассказала.

Телом он все еще оставался в Голубом зале, но мыслями был уже в милях отсюда. Нужно найти существо, которое он освободил. И остановить его до того, как оно кому-то навредит. Но каким образом остановить существо из магии? Магия свободна. Заточить ее невозможно, если она не твоя собственная. Брухо умели запечатывать свою магию в талисманы, чтобы потом расходовать накопленные силы. Этот способ часто применялся на войне: когда у мага заканчивались силы в бою, он мог задействовать такой талисман. Но брухо вливали в талисманы пропущенный через себя поток. Крохи своей собственной магической силы. Существо, которое он освободил, никак нельзя было назвать крошечным. И оно определенно не принадлежало Альфи, он не мог им управлять. Как не мог и воссоздать магические барьеры, запечатавшие его. Принц не знал, как одолеть это создание. Он никогда не видел ничего подобного. И даже никогда не читал о таком.

И тут колесо его мыслей, заскрежетав, остановилось. Была одна книга, в которой могли содержаться такие знания. Англезская книга, которую забрала Палома. Если и существует книга с такими чарами, это она.

Воровка подошла к креслу, где он оставил плащ-невидимку.

– Не так быстро. – Ее движение выдернуло Альфи из водоворота мыслей.

– Я не люблю медлить. – Финн потянулась за плащом.

Но Альфи перехватил его. Девушка уставилась на принца, с вызовом вздернув брови. Он набросил плащ себе на плечи. Для того чтобы выполнить задуманное, ему понадобится невидимость.

– Пока что ты помогала мне. В благодарность за это я тебя отпущу. Но наша сделка отменяется.

– Какого беса ты имеешь в виду? Как это отменяется? Ты не можешь отменить сделку, когда мы уже договорились!

– Могу.

От возмущения Финн даже рот открыла.

– Разве ты не принц? Разве тебе не полагается держать слово чести?

– Сегодня сделаю исключение, – рявкнул Альфи. – Послушай, у меня сейчас есть дела поважнее. Вообще-то я должен позвать стражу, но я тебя отпускаю. Убирайся из дворца, пока я не передумал.

У него не было времени на все это. Нужно уложить Луку спать, а потом найти книгу. Чем дольше черная магия остается на свободе, тем больше бед она натворит. Каждое потраченное впустую мгновение болью отдавалось в его теле.

– Ты собираешься выяснить, что же выпустил на свободу, верно? – Воровка склонила голову к плечу.

– Если уж тебе так любопытно, то да. – Принц присел перед Лукой.

Какое ей вообще дело?

– Ну ладно. – Финн расправила плечи. – Тогда пойдем.

– Что? – вскинулся Альфи.

– Vámonos[48]. – Девушка закатила глаза, будто ответ на его вопрос был очевиден. – Давай найдем эту тварь.

– Ты хочешь помочь мне в поисках? – Он не ожидал такой щедрости.

– С тобой это никак не связано, принц. – Дернув запястьем, воровка достала из воздуха еще один кинжал и принялась чистить ногти. – Это существо унизило меня. А никто не смеет меня унижать. За этой мерзкой тварью должок. И я всегда возвращаю то, что мне задолжали.

Альфи уставился на Финн, не понимая, как кто-то может быть настолько глуп, чтобы гоняться за черной магией из-за уязвленной гордости. И все же он задумался над предложением девушки. Ему вовсе не хотелось искать это магическое создание, не говоря уже о том, чтобы отправляться на поиски в одиночестве. А просить о помощи было некого. Принц ни единому человеку не признался бы в том, что он натворил. Но эта девчонка и так уже обо всем знала. Видела случившееся. Альфи покачал головой. Блажь какая-то. Страх толкает его на глупости.

– Как будто мне нужна твоя помощь!

– Тебе maldito повезло, что я рядом, – фыркнула Финн.

– Совсем недавно ты швырнула кинжал мне в лицо.

– Это чтобы тебя припугнуть немного, – отмахнулась воровка. – Что ты упрямишься, как ребенок?

– Я не могу позволить, чтобы рядом был человек, которому я не доверяю, когда я пытаюсь все исправить.

– Тебе не нужно мне доверять. Я просто нужна тебе. И все тут. В книгах ты, может, и разбираешься, но в предстоящем деле тебе это не поможет. Ну разве что совсем чуть-чуть.

Альфи отвернулся.

– Я права, и ты это знаешь.

– Зачем тебе идти со мной?

Он не хотел искать существо в одиночку, но полагаться на девчонку, которая бросит его при первой возможности, просто глупо. Если она решила помочь ему, он должен был знать почему.

– Я же тебе сказала, никто не смеет меня уни…

– Да-да, это я уже слышал.

Все это были пустые отговорки. Альфи не мог полагаться на то, что гордость не даст ей подставить его. Ставки были слишком высоки.

– Мне такого объяснения недостаточно.

– Ну зачем тебе вообще это знать? – Финн всплеснула руками. – Тебе повезло, что я предлагаю тебе помощь.

– Я не позволю тебе пойти со мной, не зная, зачем тебе это. – Альфи видел, как судорожно мечется в девушке магия. Этот вопрос ей не понравился. – И я пойму, если ты мне солжешь. Так что не трать мое время.

С каждым мгновением, пока она стояла здесь и отказывалась сказать ему правду, времени становилось все меньше. А ведь он мог бы уже гнаться за тем, что освободил. Нужно было скорее принять решение. На торжество в столицу съехались представители каждого региона и крупного города в королевстве. Много месяцев родители Альфи пытались вселить в свой народ уверенность в том, что младший принц достоин трона. И весь их тяжкий труд вел к завтрашнему балу. Если кто-то узнает, что принц столь беспечно освободил опаснейшее магическое существо, никто не захочет, чтобы он становился королем.

Его ошибка положит конец правлению династии Рей.

И когда воровка снова не ответила, продолжая в ярости смотреть на принца, Альфи решительно произнес:

– Скажи мне, или я ухожу без тебя.

Финн посмеялась бы над тем, как смешно выглядел этот мальчишка, требовавший у нее ответа, в то время как она даже со связанными за спиной руками могла бы избить его до полусмерти. Но его вопрос давил на нее, не позволял отшутиться.

Она знала, что ей не стоит гоняться за противником, природу которого она не понимала. Даже если этот противник осмелился унизить ее, заставив ее почувствовать себя маленькой напуганной девчонкой. И все же Финн понимала, что должна так поступить. Пусть и не находила слова, чтобы объяснить самой себе, зачем ей все это. А может быть, и не хотела их найти. Не хотела произносить их, не хотела слышать. Не хотела узнать, каковы они на самом деле.

Она вспомнила, как ушла из комнаты принца, оставив бутылку с ядом на своем месте. И как Чистюля умирал от этого яда. В своей жизни Финн совершила много ужасных поступков. Она знала, что такие поступки приведут к страданиям других людей, но никогда раньше не становилась свидетельницей этих страданий. Лицо принца, когда он понял, что парень умирает, и чудовищный вскрик отчаяния, сорвавшийся с его губ… этого Финн не забудет никогда. Эти воспоминания прочно укоренились в ее разуме. И сейчас она думала, сколь многие горевали, сколь многие рыдали над бездыханными телами, которые она оставила на своем пути. И ушла со свойственным ей безрассудством. Все ради выживания.

И ради Игнасио.

«Ты чудовище, я всегда тебе это говорил, mija».

Но прежде чем этот голос успел подавить ее мысли, Финн изгнала его из своей головы. У нее все внутри сжималось от вины и жгучего желания оказаться совсем не такой, как говорил ей Игнасио. Оказаться лучше. Или хотя бы попытаться. Хотя бы раз.

– Финн!

Голос принца выдернул девушку из удушающих объятий памяти.

– Я выросла в мире, где каждый мог выжить только тогда, когда смотрел, как что-то плохое происходит с другими людьми. – Она втянула воздух сквозь зубы. – Смотреть и пальцем не шевельнуть – вот как надо было делать. И хорошо еще, если тебе самому не приходилось совершать что-то плохое. Я жила по этим правилам долгое время.

– А сегодня ты не хочешь им следовать? – Принц склонил голову к плечу.

Отвернувшись, Финн поддела кончик ногтя кинжалом.

– Нет, сегодня не хочу.

– Почему?

– Потому что чудовище, которое ты выпустил, похоже, весь maldito мир уничтожит, если ему вздумается. Мне нужно это исправить. Чтобы мир продолжал существовать. И чтобы у меня могла когда-нибудь возникнуть и другая возможность сказать: «Сегодня не хочу». – Финн посмотрела в глаза Альфи. – Ты понимаешь, принц?

Девушка провела так много времени, утопая в толще вод своего прошлого. Ей никак не удавалось выплыть на поверхность и увидеть будущее – будущее, не омраченное страхом и кровью. И сейчас она не позволит воспоминаниям об Игнасио и какой-то странной магии лишить ее этой возможности. Возможности обрести такое будущее. Схватиться за этот шанс, взвесить его на ладони, будто только что украденный кошель с монетами.

Принц смерил ее долгим взглядом, точно разглядывал компас. Финн гордо выпрямилась, готовая пройти эту проверку. Пусть она и знала, что стрелка ее компаса никогда бы не показывала на север. Видит ли это принц, подумалось ей, может ли он заглянуть вглубь ее души?

– Хорошо. – Похоже, Альфи порадовало увиденное. – Я тебе верю.

Финн кивнула. Ее лицо сохраняло невозмутимое выражение, но слова принца что-то задели в ней. Будто коснулись туго натянутой струны, связывавшей воедино разбитые осколки ее сущности. И только через мгновение Финн поняла, что такие слова она слышит впервые в жизни.

– Ладно, – произнесла она, просто чтобы нарушить тишину в комнате и отогнать эту звенящую в ней мысль. – И я заберу плащ-невидимку, когда все это закончится, договорились?

Когда они разберутся с этой магией, Финн выследит Коль и вернет свое пропио. Так или иначе. Вот почему она поможет принцу. Не из-за горя на его лице, когда он склонился над тем парнишкой. Нет. Она поступит так ради выгоды. Ради этого плаща. Ради мести.

– Ладно, – согласился Альфи.

– И? – Молчание вновь затянулось, и Финн стало неловко. – Каков maldito план?

Альфи перевел взгляд на Чистюлю.

– Вначале мы уложим Луку спать. А потом мне нужна будет книга.

Сияющие лучи утреннего солнца протянулись по плитке пола.

– Ну конечно, тебе нужна книга. – Финн закатила глаза.

15. Человек в сером плаще

Магия парила в воздухе, алкая сосуда из плоти и костей.

Скручиваясь в завитки черного дыма, существо пролетело над зеленью дворцовых садов и залитыми солнцем кругами города. Оно промчалось от безупречных асьенд Банта до шумного рынка Грани, от грязных переулков Молота до омытого морем внешнего круга, Щипа. И все же не находило то, что искало.

Оно оставалось невидимым для мужчин и женщин, уже начавших отмечать завтрашний праздник. Их сила притягивала его, будто молила присвоить ее. Но когда существо подлетало ближе и волоски на человеческих шеях вставали дыбом от внезапного страха, темная магия чувствовала лишь отвращение.

Существо слышало мысли в их простых умишках, надежды на любовь, безопасность, здоровье детей. Оно чувствовало сиявший в них свет – и вонь этого света душила его.

Эта магия не могла занять любое тело. Ей подойдет лишь тот, кто способен вынести тьму ее предыдущего повелителя. Любой другой сгорит дотла, как это произошло во дворце. Существо уже несколько раз облетело город, однако все попадавшиеся на его пути тела оказывались бесполезны. Оно было будто человек, умирающий от жажды, но окруженный ядовитой водой, которую нельзя выпить.

Разъяренная неудачей магия в очередной раз направилась в Грань, надеясь, что просто не заметила там добычу раньше. Надеясь, что именно в этом круге города найдется то, что она так отчаянно искала.

Существо летело по сырому переулку между шумных забегаловок, где пахло потом и пролитой текилой. Там оно заметило прислонившегося к стене человека в потрепанном сером плаще. Вид у человека был жалкий. При приближении магии он отхлебнул текилу из почти пустой бутылки. Его лицо обезображивал тянувшийся от виска к виску шрам, проходивший по векам, будто когда-то мужчине нанесли неглубокий, но кровавый порез кинжалом. От человека так и несло бедностью. Зрачки у него отливали молочно-зеленым, и, судя по его движениям, зрение его было замутнено – пусть он и не ослеп полностью. Очередной пьяница в Грани, он ничем не должен был привлечь темную магию. И все же она чувствовала, как ее притягивает к этому бедняку, влечет, будто мощным глубоким течением, скрытым тихими водами на поверхности.

Магия подобралась ближе, ее манила бурлившая в этом человеке тьма. В его разуме барабанной дробью било одно-единственное желание.

Убить.

В его сознании засел образ, отягощенный его яростью. Образ той, кого он когда-то называл дочерью. Руки мужчины сжались в кулаки, обломанные грязные ногти впились в ладони. Он мечтал о гибели этой девушки. Эта мысль возвращалась к нему вновь и вновь. У его ног свернулась бледно-серая тень. Существо запульсировало от восторга при виде живой тени. У этого человека было пропио, глубинная связь с потоком магии, делавшая его сильнее. Идеальный носитель. У тех двух простецов во дворце тоже были живые тени, но им не хватало тьмы. А этот человек – совершенное сочетание всего, что темная магия искала.

Он великолепен.

Существо приблизилось, и волоски на затылке мужчины приподнялись. Задрожав, он закутался в плащ и обвел переулок мутным взглядом, пытаясь разглядеть источник внезапного холода.

«Мы можем дать тебе то, что ты желаешь», – промурлыкала магия, обвиваясь вокруг человека, и ее голос звучал как хитросплетение шепотов и шипения.

– Кто ты? – Мужчина вздрогнул. – Что тебе нужно? – прохрипел он.

«Мы хотим дать тебе то, что ты желаешь…»

Услышав это, человек оцепенел.

– Откуда ты знаешь, чего я хочу?

Магия коснулась его разума и показала ему образы, которые мужчине так хотелось воплотить в жизнь. Он увидел, как та девушка умирает у него на руках, моля его о прощении.

Охнув, бедолага вцепился руками в голову.

– Что ты такое?

«Мы сила, способная дать тебе то, что ты желаешь. Мы можем сделать тебя тем, кем ты был раньше. Но у желания есть цена».

И снова магия коснулась его сознания, выудила из человеческой памяти самые дорогие воспоминания. Воспоминания о тех временах, когда его глаза еще были целы. Когда его власть над окружающими была неотвратима, как восход солнца.

Глаза мужчины широко распахнулись от силы желания. Темная магия чувствовала, что он колеблется, думает, что все это лишь сон.

– Назови свою цену. – Голос мужчины срывался от отчаяния. – Пожалуйста, я сделаю все, что попросишь.

«Впусти нас в свое тело, чтобы мы росли там. Помоги нам распространиться по городу».

Чтобы пробудить повелителя, существо вначале должно было распространить тьму, заселить ее в других людей. Только тогда у этой магии хватит сил, чтобы забрать из дворца принадлежащее владыке. Хватит сил, чтобы расчистить трон для подлинного короля.

«Когда мы совершим это, мы даруем тебе девчонку…»

Мужчина, похоже, почти не слушал. Его сознание лихорадочно цеплялось за мечту о том, чему суждено случиться.

– Да. – Он выдохнул это слово, как молитву. – Пожалуйста, прими мое тело.

Темная магия изогнулась, точно сотканная из дыма змея, и хлынула в рот мужчине в сером плаще. Человек привалился спиной к стене, пока магия распространялась по его телу, растекалась по венам. Чем глубже проникала в плоть магия, тем сильнее живая тень всасывалась в тело – частичка тьмы этого человека устремилась внутрь его, стараясь закрыть собой те крохи света, которые в нем еще сохранились.

Мужчина завопил от боли, его тело сгорало изнутри, переполненное силой. Эта сила предназначалась для бога и лишь вынужденно довольствовалась человеком.

На мгновение темная магия испугалась, что и это тело обернется пеплом и она вновь лишится носителя. Но затем пришло спокойствие: существо почувствовало, как его сила укрепляет этого человека, дарует могущество.

Могущество – и голод. Жгучее желание распространяться.

Мужчина медленно поднялся. Провел ладонью по глазам. И магия услышала его молчаливый приказ. Зрение восстановилось. Существо раздулось от наслаждения служить повелителю – пусть это и не был ее подлинный владыка. Оно было создано для того, чтобы выполнять приказы. И оно будет повиноваться этому человеку, пока истинный повелитель не вернется.

– Невероятно, – вздохнул мужчина, осматривая все вокруг.

«Это лишь начало…»

Человек размял руки и расправил плечи. Желания потоком хлынули из его сознания, и магия подхватила их. В мгновение ока его потрепанная одежда стала новой. Истоптанные башмаки сменились сапогами из прочной кожи, ноги затянули брюки из мягкой ткани, грубая сорочка превратилась в роскошную рубашку из изумрудного шелка, струившуюся с плеч. Дыры на сером плаще затянулись, наряд восстановил былое безукоризненное великолепие. Словно серая грозовая туча, готовая метать молнии.

И темная магия произнесла в его сознании:

«Распространи нас по этому городу, найди тех, кто темен сердцем, и они станут нашими служителями. Мы будем управлять ими».

Мужчина вышел из переулка, гордо подняв голову. Он направился в трактир с яркой синей дверью – это место было ничем не хуже всех остальных. Возможно, там найдутся люди с темными устремлениями. Люди, достойные служить владыке. Люди, чьи тела помогут пробудить повелителя, ждавшего так долго. Существо щелкнуло челюстями, и его голод лесным пожаром разнесся по венам носителя. По телу человека прошла дрожь.

– Я сделаю то, о чем ты просишь. – Опустив ладонь на дверную ручку трактира, он остановился. – А потом получу то, чего хочу сам.

Магия снова явила ему образ той, кого он так хотел покарать.

«Ты получишь именно то, чего хочешь. И много, много больше».

– Тогда приступим, верно?

16. Книга

Едва помещаясь вдвоем под плащом-невидимкой, Альфи и Финн шли по расписным плиткам коридора во дворце. Они собирались раздобыть книгу.

Вначале, пока воровка пряталась под плащом, принц перетащил кузена в его комнату. Стражников это зрелище ничуть не удивило, они привыкли к пьянству и кутежам Луки. Затем Альфи присоединился к Финн. Укрывшись чарами невидимости, они пробрались в комнату Паломы. Слуги, носившиеся по коридорам и готовившиеся доставить завтрак в покои королевской семьи после вчерашнего затянувшегося приема, их не заметили.

Все это время Альфи боялся, что они с Финн свернут за угол – и там уже будет ждать темная магия. Но пока что они с ней не столкнулись. То ли им повезло, то ли это существо действительно покинуло дворец. Этого Альфи не знал, но все равно был рад. Пока не наступил на горстку пепла, взметнувшегося в воздух и осевшего на его обуви. Охнув от удивления, юноша отпрянул. К счастью, в коридоре никого не было.

– Это что за бесовщина? – спросила Финн, стягивая плащ.

– Не знаю. – Пальцы Альфи замерли над черным пеплом.

Вот только он не был черным. Он был на тон темнее, чем вообще представлялось возможным. Настолько черным, что Альфи прищурился, потрясенный глубиной этого цвета. Этот след породила та злая магия, иначе и быть не могло. Но почему она оставила по себе горстку чего-то, похожего на мелкую пыль? Принц тронул пепел и наткнулся на что-то маленькое и гладкое. Он покрутил находку в пальцах, и черные крупинки осыпались, обнажив серебряную сережку. Сердце Альфи замерло. Тот мальчишка-слуга, чуть было не уронивший себе на голову метелку. Мальчишка, смотревший на принца с такой надеждой и восхищением. Эта серьга была у него в ухе.

Альфи отшатнулся, чувствуя, что его сейчас вывернет.

– Это… – Глаза Финн широко распахнулись. – Это останки человека?

Принц смог только кивнуть. Горло у него сжималось, он едва мог вдохнуть.

Голод. Это чувство источала та магия, когда Альфи освободил ее из заточения. Желание питаться. При столкновении с тем существом принц чувствовал себя, как загнанный в ловушку зверь. Так что же случится теперь, если в той англезской книге не найдется нужных ответов? Неужели весь Касталлан обратится таким черным пеплом?

– Принц… – Побледнев, Финн указала куда-то ему за плечо.

В дальнем конце коридора на полу лежала такая же кучка золы, но чуть больше первой.

Альфи прислонился к стене. Руки у него тряслись. Да, он не заслуживал трона. Он вообще едва ли заслуживал права на жизнь после такого. Он поступил вопреки всему, чему его учили родители. Думал о собственной выгоде, собственных желаниях, поставил их превыше всего остального. А теперь из-за этого пострадали люди. Юноша крепко прижал руки к лицу, стараясь не разрыдаться.

Его отвлек тихий скрежет камней. Финн подняла руки, развела их в стороны, и каменный пол под первой горстью пепла расступился. Останки мальчика провалились в эту щель.

– Ты сказал, что хочешь разобраться с этим, пока никто ничего не узнал, верно? – Заметив его потрясенный взгляд, девушка пожала плечами.

Она была права, едва ли они могли оставить кучки золы в коридоре, но при виде трещины в полу у Альфи болезненно сжалось сердце.

– Они заслуживают достойных похорон.

Финн посмотрела на пепел в трещине.

– Многие люди много чего заслуживают. Но если эта тварь настолько быстро взялась за уничтожение людей, у нас нет на это времени.

Отбросив чувство вины, принц кивнул. И тут ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Подожди, не закрывай.

Им нужно будет как-то отследить ту сущность из магии. Если на своем пути она оставляла такой пепел, то он прекрасно подходит для наведения поисковых чар. Черный пепел приведет к его источнику. Альфи сунул руку в трещину, и горло у него судорожно сжалось при мысли о том, что этот прах был когда-то маленьким мальчиком.

– Для отслеживания? – догадалась Финн, глядя, как он достал пригоршню золы.

Принц кивнул. Он был рад, что во взгляде воровки не было и толики осуждения.

– Покойся с миром, – сказал он горке пепла, спрятав образец в карман.

Семья этого мальчика так и не найдет его тела. Не сможет его похоронить. Оплакать. Как было и с Дезом.

Финн повела ладонью, жестом сдвигая камни на место. Затем они прошли к следующей кучке – и воровка проделала то же самое. Альфи наблюдал за этим, стараясь подавить подступающую к горлу тошноту. Невозмутимость девушки вызывала у него отвращение, но в то же время он был благодарен ей за то, что она осталась с ним. Когда Финн просто переступила через место захоронения, принц задумался, что же девушка успела натворить в своей жизни, раз подобное дается ей так легко.

– Пойдем, – позвала Финн.

Они укрылись плащом и пошли дальше по ветвящимся коридорам, миновали высокую дверь библиотеки и наконец остановились перед покоями Паломы. Альфи уставился на дверь, протянув пальцы к ручке. У него живот сводило от волнения.

Дуэно никогда не приглашала его в свою комнату, не говоря уже о том, что сам он никогда не пробирался туда тайком. Вторгаться в личное пространство Паломы казалось неправильным. Но его подданных превращают в черный пепел. Не время сейчас тревожиться по поводу нарушения этикета.

Принц открыл дверь, и они с Финн шмыгнули в дверной проем. Альфи захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть эту комнату. В дальнем углу стояла узкая кровать, на стенах аккуратными рядами висели полки с книгами в кожаных переплетах разных оттенков. На столе темного дерева громоздились свитки и перья. Принц знал распорядок дня своей наставницы – этот час она обычно проводила в библиотеке, а значит, времени у них достаточно.

Финн стянула плащ.

– Что мы ищем? – Лицо у нее было напряженным, ни следа привычной ухмылки.

– Черную книгу с золотым тиснением на англезском.

Воровка повернулась к ближайшей полке, обводя корешки книг внимательным взглядом. Альфи прошел к книжному шкафу у кровати и тоже принялся за поиски. Кончиками пальцев он коснулся книг по введению в магические искусства – по ним Палома учила его в детстве. Каждый из этих фолиантов навевал на него воспоминания о том, как дуэно побуждала его стать хорошим принцем. Хорошим человеком. И ему казалось, что, чем дольше он остается в покоях Паломы, тем сильнее разочаровывает ее. Он оттянул ворот рубашки, пытаясь побороть удушье. В этот момент он заметил краем глаза какое-то движение.

– Поставь на место. – Не отводя взгляд от шкафа, приказал принц.

Вздохнув, Финн вернула на полку серебристое зеркальце Паломы. Ей не до шуток, но до воровства? Видимо, так. Альфи уже собирался устроить девушке выговор, но тут увидел нужную ему книгу. Фолиант стоял на одной из полок, втиснутый между толстыми рукописями о магии.

Чувство вины отступило, Альфи отчаянно хотелось открыть книгу. Он знал, что им нужно уходить, спрятаться в его покоях на тот случай, если Палома решит вернуться. Но принц не мог ждать. Ему нужна была надежда. Надежда на то, что он может все исправить.

Лихорадочно пролистнув страницы, принц нашел главу о магии печатей. Он остановился на этом месте, когда Палома пришла и отобрала у него книгу. Чувствуя на себе буравящий взгляд Финн, юноша погрузился в чтение. Воровка же тем временем принялась чистить ногти, всем своим видом показывая, что предпочла бы оказаться подальше отсюда.

В книге говорилось о том, что сущность нужно запечатывать в предмете, представляющем большую ценность для того, кто накладывает эти чары. При предыдущем прочтении Альфи этого не заметил. Он посмотрел на фигурку дракона у себя на груди. То была самая ценная для него вещь. Ему не хотелось использовать ее для заточения темной магии, ведь так фигурка могла сломаться, но едва ли у него был выбор.

Для чар требовалось одно-единственное слово заклинания. В книге приводилось это слово, означавшее на англезском языке «закрыть». Но Альфер должен был пользоваться для словесной магии языком своей земли, то есть на касталланском это заклинание звучит как «зеррар». Легко запомнить.

Под рисунками на странице принц прочел предупреждение, от которого его бросило в холод:

«Запечатывать сущность кровью следует только при чрезвычайных обстоятельствах. Создавая печать из собственной крови, чародей связывает себя с заточенным существом. И чем дольше это существо остается в заточении, тем больше жизненных сил оно будет выкачивать из запечатавшего его. Последствием этого может быть смерть».

Пот с его ладоней впитывался в корешок книги. Принц сглотнул ком, стоявший у него в горле. Может быть, именно поэтому прорицательница не смогла прозреть его будущее? Потому что с самого детства ему была уготована эта судьба? Судьба лишиться жизни из-за этой зловещей магии?

– Принц… – Воровка вздохнула, опираясь на стол. – Мы не можем проторчать тут весь день.

– Да, не можем. – Альфи отер пот со лба. Во рту у него пересохло.

Что бы ему ни предстояло совершить, делать это нужно быстро. Завтра вечером состоится бал, на котором его представят как будущего короля Касталлана. Очевидно, семья заметит его отсутствие на столь важном мероприятии. Поэтому с этой проблемой нужно разобраться сегодня же. Прямо сейчас. Пока его близкие еще спят или отдыхают после вчерашнего приема.

За дверью раздался чей-то голос. Палома. Финн и Альфи замерли на месте, испуганно распахнув глаза. Если дуэно войдет сюда и увидит принца и какую-то незнакомку в своих покоях, им несдобровать.

– Где плащ? – прошипел Альфи.

Финн оглянулась.

– Ты что, потеряла плащ?! – Принц прищурился.

– Ничего я не теряла! – фыркнула она в ответ. – Я его положила, вот и все.

Опустившись на четвереньки, она зашарила ладонью по полу, точно слепой, потерявший трость.

– Ну ты и дура, – прорычал Альфи, шлепаясь на пол и помогая ей в поисках.

Если их поймают из-за того, что эта идиотка, не подумав, выпустила из рук maldito плащ-невидимку… Наверное, он заслужил наказание, которое ему назначит Палома.

– Где ты его видела в последний раз?

– Он невидимый, – напомнила ему Финн.

– Ты понимаешь, что я имею в виду!

– Нашла!

Финн рывком вздернула принца на ноги, встала рядом с ним и накрыла их обоих плащом. Как и раньше, плащ растянулся, но ткани едва хватало. Палома вошла в комнату, читая на ходу, закрыла за собой дверь и прислонилась спиной к створам, настолько увлеклась чтением. Альфи и Финн затаили дыхание. Они стояли в центре небольшой комнаты. Если Палома двинется вперед, то может наткнуться на них. А если в воцарившейся тишине они попытаются отойти, она может их услышать. Финн подалась в сторону, но Альфи схватил ее за плечи и покачал головой.

«Нет», – одними губами произнес он, надеясь, что в кои веки девушка его послушает.

«Хочешь, чтобы нас поймали?» – тоже лишь движениями губ ответила воровка.

Принц поднес палец к губам. Им нужен был какой-то звук, который приглушит их движения.

Наконец Палома захлопнула книгу и направилась к столу. Затаив дыхание, Альфи изогнулся вбок, когда его наставница проходила мимо. Мантия дуэно едва не скользнула по его ноге. Когда женщина потянулась к стулу, Альфи посмотрел на Финн и кивнул. Под скрип отодвигаемого стула принц, приобняв девушку, увлек ее в единственное укрытие, которое он заметил в этом зале. Узкое пространство между двумя книжными шкафами. Повернувшись лицом друг к другу, они вжались в тесный проем. Финн возмущенно уставилась на Альфи, точно говоря: «Серьезно? И это лучшее, на что ты способен?»

Но прежде чем принц начал корчить гримасы в ответ, Палома открыла ящик стола и достала круглое зеркало размером с тарелку.

Волшебное зеркало. Альфи никогда раньше не видел, чтобы его учительница таким пользовалась. Палома была очень скрытным человеком, и Альфи даже представить себе не мог, что ее связывают с кем-то настолько близкие отношения, чтобы обзавестись этим артефактом. У кого же было зеркало, парное этому? Финн ткнула его пальцем, подняв брови, будто спрашивая, почему это он так заинтересовался обычным зеркалом. Наверное, раньше она волшебных зеркал не видела. Едва ли кто-то, кроме самых богатых горожан, мог позволить себе такое.

Принц качнул головой в сторону Паломы и одними губами прошептал: «Смотри».

Устроившись за столом, Палома водрузила зеркало на подставку. Из-за ее плеча Альфи видел поверхность артефакта. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, Финн приподнялась на цыпочки, прижавшись к Альфи грудью. Воровка была девушкой, так сказать, пышного телосложения, что Альфи совершенно не принял во внимание, подбирая место для укрытия. Впрочем, не мог же он просто наколдовать другое. На мгновение все его чувства сосредоточились на месте, где мягкая грудь Финн касалась его тела. Принц покраснел. Он подался назад, и тут раздалось громкое жалобное «скриииип». Юноша зажмурился.

Вскинувшись, Палома оглянулась и заметалась взглядом по книжным шкафам и полкам. Финн прильнула к Альфи, и юноша почувствовал, что она затаила дыхание.

Прищурившись, дуэно окинула взглядом книжные полки еще раз и вновь повернулась к зеркалу. Альфи возмущенно уставился на девушку, и та примирительным жестом подняла руки, точно говоря: «Я тут ни при чем».

– Ревелар[49],– произнесла Палома, глядя в зеркало.

Финн вытаращила глаза, когда зеркало вспыхнуло мягким голубым свечением. По его поверхности побежала рябь, как на воде в пруду, если бросить туда камешек. Потом рябь улеглась, и на зеркальной глади проявилось лицо незнакомой Альфи женщины. Принц удивленно приподнял брови. Светлые волосы, голубые глаза, тонкие черты лица – незнакомка явно была родом из Уппскалы. Облачена она была в голубую бархатную мантию, отороченную коричневым мехом. Такой наряд носили в Уппскале чародеи, изучающие теорию магии, по сути, те же дуэно. Так почему же Палома связывается с заморской дуэно?

– Свана…

Сейчас Альфи видел только часть лица женщины в зеркале.

– Здравствуй, Палома. – Уппскальский акцент, густой, тягучий, точно замедлял быстрое течение касталланской речи. – Ты хотела поговорить. Что случилось?

Палома вздохнула.

– Ночью я проснулась от ужасного предчувствия. Что-то не так. – Дуэно вцепилась пальцами в край стола, ее костяшки побелели. – Я не могу объяснить. Просто знаю… знаю, что это связано с… – Она умолкла.

Напряжение между двумя дуэно затянулось тугим узлом.

– Ты не можешь всерьез так считать. Неужели ты настолько не уверена в кругах защитной магии? Нерушимых кругах? Чтобы освободить его, нужны дуэно из всех пяти королевств.

Круги защитной магии. Альфи сжал кулаки, вспоминая ту бесконечную тьму. И каждый круг, который он разрушил. В нос ему точно ударил запах крови, стекавшей по его пальцам. Руки взмокли от пота, дыхание участилось.

– Не знаю, Свана. Я чувствую. Что-то не так.

У Альфи сердце ушло в пятки. Он никогда не видел, чтобы Палома проявляла хоть капельку страха. Гнев, разочарование – это может быть. Но не страх.

– Касталланская часть цела, верно?

– Я проверила. – Палома кивнула. – Она на месте.

Принц нахмурился. Что это за часть, про которую говорит дуэно?

– И ты правда ничего не почувствовала? – В голосе Паломы слышалось странное отчаяние. – Никаких… искажений?

Молчание.

– Свана?

– Может быть! – Уппскальская дуэно вспылила. – Но это не значит, что она освободилась. Нам удавалось удерживать ее столетиями. Она никогда не вернется к нему. Никогда. – Голос Сваны успокоился, стал мягким и настойчивым. Доверительным. – Как заканчивается сказка, Палома? После того как свет и тьма слились воедино? Расскажи мне.

Альфи вздрогнул. Не могли ведь они говорить о той самой сказке? Сказке о том, как были созданы люди и магия? О злом боге, полюбившем тьму?

Палома вздохнула и произнесла слова, которых Альфи и боялся.

– Бога, который предпочел тьму, изгнали с небес и запретили ему возвращаться. Лучшие брухо в мире объединились и разделили бога и темную силу, которую он так любил, и обратили его тело в камень. После этого ни его самого, ни его черную магию никто больше не видел.

Палома произнесла эти слова как молитву. Как что-то подлинное. Важное. Что-то куда большее, чем простая детская сказка.

– Наши предки оторвали от Сомбры его силу, и пока она запечатана, бог не может вернуться. Он так и останется бесславным злодеем в детской сказке. Обещаю тебе.

Альфи до боли стиснул зубы. Груз совершенного им поступка обрушился на него с невыносимой силой. Он знал, что высвободил что-то злое, но подобного не ожидал.

Принц отпустил на волю существо, которое могло воскресить бога тьмы. По легенде, Сомбра обрушит на мир Ноктюрну – бесконечную ночь, которая превратит людей в чудовищ, живущих только ненавистью, насилием и жадностью. Сердце Альфи выскакивало из груди. Это не просто конец правления его династии. Это конец мира.

«Что же я наделал?!»

– Ты права. Мне просто нужно было, чтобы ты это сказала. – Палома нежно коснулась зеркала кончиками пальцев.

Принц отвернулся, зная, что не должен этого видеть. Две женщины попрощались, и Палома, осторожно завернув зеркало в бархат, спрятала его в стол. После она вышла из комнаты, и Альфи уже открыл рот, собираясь заговорить, но Финн удержала его. Воровка подняла руку, загибая пальцы.

После того как она отсчитала эту долгую минуту, они выбрались из проема между шкафами и сняли плащ. Принц уперся ладонями в колени, согнувшись и пытаясь подавить рвоту.

– Принц… Да, у твоей учительницы тайные любовные отношения, но вряд ли тебя потрясло именно это. Люди заводят романы все maldito время.

Эти слова стекали с Альфи, как вода омывает камень. Их приглушала, искажала паника, сжигающая его тело изнутри. К ее же счастью, Финн так и не осознала, что они сейчас услышали. Что он натворил.

Альфи поднял на девушку взгляд. Его сознание скрутило, стянуло в тугой узел отчаяния.

– Нам никогда не выбраться из этого живыми.

– Тебе обязательно говорить загадками, будто ты тролль под maldito мостом? – Воровка скрестила руки на груди. – Говори уже, что случилось!

Принцу не хотелось объяснять, что именно ему стало понятно из слов Паломы. Часть его души нашептывала, что времени нет, эта злая магия бесчинствует в его городе, так зачем тратить время на разговоры? Но Альфи знал: он хочет смолчать просто потому, что боится. Боится, что Финн оставит его разбираться со всем этим в одиночку.

Он быстро рассказал, что видел, когда освобождал черную магию. Как это связано со словами Паломы. И с легендой «Человек и магия: начало». Он освободил силу, которой лишили бога, обратив его тело в кости. Глаза у Финн сделались размером с блюдца, когда она это услышала.

– Погоди, погоди, погоди. – Девушка вскинула руку. – Ты выпустил из заточения maldito бога?

– Нет, не совсем, – поспешно ответил Альфи, отчаянно желая все ей объяснить. – Я освободил силу Сомбры. И эта сила, возможно, способна воскресить его, если ее не остановить… – Его голос затих.

– О, отлично! – Глаза Финн яростно блеснули. – А то я было подумала, что стоит волноваться! Но это всего лишь сила злого бога! Значит, никаких проблем!

Альфи скрестил руки. Она сама чуть ли не умоляла его взять ее с собой. Он знал, что совершил ошибку. Но он не собирался мириться с осуждением, учитывая, что им предстояло самое опасное дело в жизни.

– Ну, если для тебя это уж слишком, ты знаешь, где дверь.

Финн нахмурилась.

– Еще maldito ничего не было, что оказалось бы для меня уж слишком. А если будет, ты об этом узнаешь.

Альфи закатил глаза, хотя девушка, вероятно, была права. Он пытался скрыть охватившее его облегчение. Значит, ему не придется справляться со всем одному.

– И после того как ты провел всю свою maldito жизнь в библиотеке, все, что тебе приходит в голову, – это попытаться запечатать ту жуткую дымную тварь при помощи каких-то книгочейских чар, которыми ты никогда раньше не пользовался?!

Ее слова задели его, ударили в больное место, ведь и сам Альфи не был уверен в правильности своего подхода.

– Это не какая-то обычная магия. А ты говоришь так, будто существует множество книг о магии, которая умеет разговаривать и превращать людей в пыль!

Финн открыла рот, собираясь спорить, но промолчала.

– Ну? – настаивал принц. – У тебя есть какие-то идеи по этому поводу?

Его план был смехотворно далек от идеала. Но ничего другого у них не было, и Альфи не собирался позволять Финн критиковать его, если у нее нет идей лучше.

– Итак, мы выслеживаем эту магию и запечатываем ее. – Финн покачала головой, показывая, насколько эта мысль безумна. – При помощи каких-то полоумных книгочейских чар из этой рукописи. Чар, которые ты никогда не плел.

– Это единственное, что может сработать, насколько мне известно.

Альфи боялся гоняться за этой магией, имея столь сырой план. Этот страх когтил его душу, но принц не мог позволить ужасу остановить его. Мысли о завтрашнем бале тяжелым комом ворочались у него в желудке. Он совершил этот ужасный поступок в худший момент из всех возможных. Прямо перед тем, как родители представят его как будущего короля. И прямо после того, как он пообещал себе отказаться от поисков Деза и стать наследником трона, которым семья могла бы гордиться. Вина и стыд бичевали его душу. Родители верили в него, все королевство верило в него. И эта вера давила на Альфи. Но он не мог снова подвести их.

Финн расправила плечи.

– Ну хорошо, тогда за дело, – кивнула она, будто не в первый раз подписывалась на подобное безумие.

И на мгновение Альфи стало легче.

Раз девушка согласилась попытаться, может быть, все и правда сработает.

А может быть, она действительно настолько бешеная, как кажется.

Альфи сглотнул. Он освободил силу бога, силу настолько темную, что дуэно со всего мира объединились, чтобы заточить ее. Силу, вселявшую страх даже в сердце Паломы. Силу, способную погрузить весь мир во тьму, если никто ее не остановит. Альфи достал из кармана образец черного пепла – и вспомнил о серебряной сережке. Он больше не позволит этой твари навредить кому бы то ни было еще. Даже если ради этого ему придется пожертвовать жизнью.

Принц высыпал черный прах себе на ладонь.

– Энкотрар[50].

И его руку потянуло на восток, в сторону внешних кругов города, где люди Касталлана праздновали, не ведая, что натворил их глупый принц.

17. «Синий наперсток»

Финн не ожидала, что перемещаться за чарами отслеживания будет настолько неудобно.

Укрывшись под плащом-невидимкой, Финн и Альфи выбрались из дворца. Они сумели устроиться на повозке, которая привезла продукты для завтрашнего бала в честь праздника Равноденствия. Принц утверждал, что, судя по черному пеплу, которым они пользовались для отслеживания магии Сомбры, их путь лежал за пределы дворцовых садов. По мере приближения к тому магическому существу пепел в ладони Альфи будет нагреваться все больше.

Когда повозка въехала в следующий круг города, Бант, прах стал теплее, и Финн с Альфи спрыгнули на землю и продолжили поиски пешком. Они крались по тихим улочкам Банта, где перед яркими асьендами прогуливались дворяне. Барышни щеголяли длинными юбками с поясами и блестящими кружевными накидками, держа под ручку аристократов в до блеска начищенных кожаных сапогах. Пепел оставался теплым, но не горячим, поэтому принц и воровка пошли в следующий круг, Грань. Тут прах стал еще теплее. Принц подумал, что магия Сомбры переместилась в Щип, и уже подошел к воротам, ведущим из Грани в кварталы бедняков, но в этот момент пепел начал остывать. Так Финн и Альфи остались в лабиринте Грани, лавируя среди магазинчиков в тщетных поисках того зловещего магического существа, точно сотканного из дыма. Тянулись часы, утро сменилось днем, но в какой-то момент Альфи почувствовал жар на ладони.

– Esp rate. – Принц сглотнул. – Пепел стал намного горячее. Мы уже близко.

Финн не могла винить его за такое волнение. При воспоминании о том, как магия Сомбры кружила над ней, будто высматривая что-то в ее плоти, девушку до сих пор передергивало. Они пошли дальше по одной из дальних улочек Грани, где тянулись лотки торговцев. Чары принца вели их, точно компас.

Фестиваль Равноденствия должен был начаться завтра, но королевская семья уже готовилась к балу, и город начал праздновать. Уличные музыканты, стоя спина к спине, наигрывали быстрое меренге, и подвыпившие парочки кружили в страстном танце, бросая им монетки. Сейчас Финн должна была бы сновать по рыночной площади, срезая кошели с каждого встречного кутежника и наслаждаясь сангрией. А вместо этого она шла за принцем, доверившись его сомнительному плану – отследить магию и запечатать ее чарами из той странной англезской книги.

Как и все касталланские дети, Финн слышала легенду о Сомбре и Ноктюрне – тьме, в которую он погрузит мир, если проснется. Однажды она спросила маму, что такое Ноктюрна. «Это конец всего хорошего», – ответила та. Глядя, как мама разминает зубчик чеснока, маленькая Финн просто пожала плечами, не придав этим словам значения. Теперь же они эхом отдавались в ее голове, трещали, как ломающиеся кости.

– Там! – Альфи отвлек ее от воспоминаний о детстве.

Он указывал на трактир с синей дверью, приткнувшийся в темном тихом уголке Грани. Принц направился к двери, вытянув перед собой ладонь. Черный прах источал такой жар, что кожа на руке у юноши порозовела.

– Должно быть, она здесь.

Конец всего хорошего, быть может, подстерегает их внутри этого самого трактира. Финн замерла при виде названия заведения: «Синий наперсток».

– Здесь? – Воровка сглотнула.

В «Синем наперстке» она должна была встретиться с Коль, чтобы отдать плащ-невидимку. Может быть, глава Ла Фамилиа уже ждет ее здесь? Какое странное совпадение. К тому же нельзя просто войти в заведение, принадлежащее Коль. Никто не осмеливался заходить в ее трактиры без приглашения.

Альфи удивленно взглянул на Финн, надвигая капюшон на лоб. Когда они добрались до Грани, плащ-невидимку пришлось снять, ведь так легче было двигаться, однако принц остался в своем плаще с капюшоном, чтобы его не узнали.

– Sí. У тебя какие-то проблемы именно с этим трактиром?

– Нет, – солгала Финн, пытаясь подавить нарастающий страх.

Она все равно собиралась убить Коль. Так почему бы не прикончить главу банды и не помочь принцу запечатать магию одним махом? Двух зайцев, так сказать, одним каменным кулаком.

Принц расправил плечи.

– Тогда нам нужно разобраться с этой магией. И поскорее. – Альфи самонадеянно полагал, что они не только сумеют запечатать ту тварь, но и смогут сделать это быстро.

Переглянувшись и поморщившись при мысли о том, что сейчас случится, принц и воровка открыли синюю дверь трактира.

Первым, что поразило Финн, была вонь. Металлический запах крови будто окатил ее, закутал язык. Зажимая рот и нос ладонью, девушка в ужасе оглянулась.

Тут было так много крови. Слишком много.

Трактир «Синий наперсток» оказался просторным, с высокими потолками. Во всю длину левой стены протянулась барная стойка. И все пространство вокруг было залито кровью. Багровые потоки стекали по деревянной стойке, будто ее только что выкрасили в красный. Около двадцати тел были разметаны по полу, словно капризный ребенок разбросал игрушки. Отрубленные руки, вспоротые глотки, выпотрошенные животы. Реки крови. Множество стульев опрокинуты, столы перевернуты. Пол склизкий от багровой жижи. Финн не могла понять, что же она видит. Багровый цвет заполонил собой все, приглушая ее чувства.

Финн согнулась пополам, и ее вырвало.

Пошатнувшись, она схватилась за стойку. Рука стала мокрой, окрасилась алым. Девушка приглушенно охнула, отступая, и поскользнулась на чем-то хрустнувшем. На полу, точно раздавленный паук из плоти и костей, распласталась отрубленная кисть. Финн упала на колени, штаны пропитались кровью. Отсюда ей было видно, что пол испещрен кучками того же черного праха, что и во дворце. Будто кто-то прочистил дымоход в трактире, а потом разбросал горсти золы.

Принц осторожно поднял ее, приобняв за плечи. Он что-то говорил, но голос его звучал приглушенно, искажался эхом, словно доносился изнутри бутылки с высоким горлом.

И тут Альфи на лоб упали две капли крови. Он осекся на полуслове, запрокинул голову – и кровь скатилась по его носу к изгибу губ. Финн проследила за его взглядом, в ужасе от того, что они могли обнаружить. К потолку ножами было прибито тело мужчины, вспоротое горло напоминало улыбку. Кровь капала из раны, точно из сломанного крана.

Еще три капли упали на лицо принца, обагрив его щеки, прежде чем Финн оттащила Альфи в сторону. Ошеломленный, он вытер лицо, размазывая кровь широкими полосами.

На мгновение страх воровки сменился искоркой надежды. Это трактир Коль. Может, ее убили в этой резне? Если Коль мертва, ее магия умрет вместе с ней, и Финн снова сможет пользоваться пропио.

Девушка сосредоточилась, пытаясь изменить черты лица, но почувствовала ту же нарастающую боль в голове. Пропио все еще было заблокировано.

Надежда угасла, сменившись рвавшимся наружу жгучим гневом. Финн хотелось разбросать залитые кровью столы, привнести еще больше разрушений в этот зал. Значит, Коль жива, но после этой резни, вероятно, устроенной другой бандой, глава Ла Фамилиа, скорее всего, покинула город. И как Финн теперь ее найдет?

А потом из темнейшего уголка ее сознания выползла мерзкая мыслишка: «Что, если я застряну в таком облике навсегда? Останусь с этим лицом?»

От этой мысли ее затошнило даже сильнее, чем от кровавых ошметков вокруг.

Зрачки принца расширились.

– Финн… – Альфи указал куда-то за спину девушке.

Она проследила за его взглядом. Принц смотрел на перепачканную кровью стойку, за которую она схватилась минуту назад. Вначале Финн не поняла, на что Альфи показывает – разбитые бутылки и неподвижные тела, вот и все, что бросалось в глаза. Но затем и она увидела. Рука с черными ногтями поднялась над стойкой, провела скользкой от крови ладонью по дереву. Затем за столешницу схватилась вторая рука – и из-за стойки поднялся мужчина. Его била крупная дрожь, глаза полностью залило чернотой. Вспученные черные вены двигались, змеились под кожей. Он тяжело дышал, и от этого звука девушку бросило в холод. Финн и Альфи попятились, наступая на отрубленные конечности и оскальзываясь в лужах крови.

– Я вижу ее внутри. – Лицо принца побелело. – Он полон…

– Полон чего? – Финн прищурилась.

– Темной магии. Она внутри его!

– Да уж. Плохо дело.

Финн думала, что та черная магия развеивает людей в прах, как произошло во дворце. Она не ожидала, что магия может поселиться внутри, точно паразит какой-то. Может, какой-то осколок души этого мужчины еще жив? Может, магия просто управляет его телом? Девушка стиснула зубы. Она не понаслышке знала, насколько мучительно терпеть заточение в собственном теле, пока тобой управляет кто-то другой. Финн хотела избавить несчастного от мучений, и ее рука дернулась, начиная плести заклинание кинжала. Но затем мужчина с утробным ревом полез через стойку, и Финн поняла, что ошиблась. Нет. Это существо уже не было человеком. Оно стало чем-то совсем иным. И Финн совсем не хотелось узнавать, чем именно.

Тяжело дыша, мужчина протянул руку с черными ногтями в сторону принца и воровки, не обращая внимания на впивавшиеся в колени осколки стекла, усыпавшие стойку. Финн повела запястьем, призывая кинжал, но когда она прицелилась в горло мужчине, его кожа прорвалась, по телу заструились черные разрывы, точно трещины побежали по стеклу. От тела откалывался кусок за куском, превращаясь в черный пепел, будто его плоть горела изнутри. Финн смотрела, распахнув рот, как незнакомец беззвучно распадается в прах. Ни стона боли, ни крика ужаса не сорвалось с его губ. От несчастного остались только обрывки одежды и горстка черной пыли на стойке, да и те тут же начали пропитываться уже густеющей кровью.

– Что за бесовщина только что случилась? – Девушка нерешительно шагнула к столу.

Альфи схватил ее за руку, его голос исказился от страха.

– Стой!

Над прахом поднялся черный завиток дыма – куда меньше, чем дымное существо, которое Финн видела в Голубом зале. Магия сожгла этого человека изнутри, и теперь ей нужно было новое тело. И будь Финн проклята, если позволит совершить с собой такое.

Рядом с ней оцепенел принц, от него так и несло страхом, будто тот пометил его.

Девушка схватила Альфи за плечи, ее ногти впились в его кожу.

– Проводи maldito ритуал! Запечатай ее!

От этой встряски парень, похоже, вернулся к реальности. Он сдернул с шеи цепочку с искусно вырезанной фигуркой дракона, прокусил себе палец до крови и приложил его к груди дракона, выводя круг.

Затем набрал побольше воздуха в легкие, поднял дракончика над головой и завопил:

– Зеррар!

Финн ждала, что ритуал сработает.

Ждала хоть чего-то.

Но ничего не происходило.

Никаких maldito изменений. Темный дым не обращал ни малейшего внимания на принца. Завитки медленно поднимались над прахом, стягиваясь в ужасный шар тьмы.

Альфи посмотрел на дракончика, беспомощно открывая и закрывая рот.

– Серьезно?! – напустилась на него Финн.

– Не сработало, ритуал не… – Приглушенный от страха шепот сорвался с его губ.

– Да, я вижу, что не сработало! Нам надо убираться отсюда!

– Нет! Нужно попытаться еще раз! – крикнул Альфи. – Иначе оно убьет еще кого-нибудь!

– Именно! – взорвалась девушка. – И этот кто-то – это ты! Бежим!

Принц хотел возразить, но тут из угла трактира, из груды разломанных столов и мертвых тел, раздался болезненный стон. Из кровавой гущи, припадая на одну ногу, поднялся мужчина. Каким-то образом ему удалось выжить. Залитый багровой краской смерти, он лежал настолько неподвижно, что Финн и Альфи приняли его за труп. Глаза этого человека не почернели, он еще не был одержим черной силой. Зажимая зияющую рану в боку, он посмотрел на Финн и крикнул:

– Помоги мне! Пожалуйста, помоги!

При звуке его голоса черная магия дернулась. Завитки расплелись, устремляясь прочь от принца и воровки. Магия хлынула в горло мужчины, и тот захрипел. Вскрикнув, Альфи вытянул руку, будто каким-то образом мог помочь бедняге. Незнакомец упал на колени, его тело сотрясали судороги. Принц шагнул было в ту сторону, но Финн его удержала, надавив ладонью на грудь. Крик мужчины оборвался, тело обмякло, голова поникла. Он молча стоял на коленях посреди крови, разломанной мебели и разбитого стекла.

– Магия переходит из тела в тело. – В голосе Альфи слышался ужас. – И убивает.

Финн шагнула вперед и расправила плечи.

– Эй, ты! – крикнула она неподвижному мужчине, чьи глаза уже налились тьмой. – Мне плевать, что ты связан с каким-то дурацким божеством. Ты ответишь на мои maldito вопросы, и все тут. Чего ты хочешь?

Ей самой стало противно оттого, как ее голос дрожал от страха. Но она не могла подавить ужас при виде того, как волны восторга проходят по телу незнакомца – он трясся от предвкушения, как ребенок волнуется при виде конфетки.

– Отвечай мне или я с тебя шкуру живьем спущу!

Мужчина размял пальцы, его губы растянулись в хищной улыбке кота при виде хромой мыши.

– Вы пели о нашем владыке всю жизнь, призывая его.

Налитые черным вены вспучились под кожей, зашевелились, как черви. Мужчина запел, и голос его звучал как переплетенное воедино множество голосов:

Детки, скорее бегите в кроватки, Сомбра ужасный за вами идет, Выпалит душу, сожжет без остатка, Кровью из глаз ваших жизнь утечет! В страшные кости Черный Король Был превращен за свои злодеянья, Волю себе подчинит и сознанье Прячьтесь, несет он лишь горе и боль!

Детская страшилка по мотивам той дурацкой легенды. Песенка, которую дети пели друг другу – для смеха. А теперь каждое слово песни отдавалось в теле Финн угрозой. Предзнаменованием будущего.

– Вы пели его имя. – Мужчина склонил голову к плечу, широко улыбаясь. – Мы очистим этот мир от лжекоролей. Мы пробудим его. Он ответит на ваш зов.

Он расхохотался, капли слюны слетели с его губ. И бросился к Финн.

Двигался мужчина словно марионетка, его тело изгибалось под немыслимыми углами. Девушка слышала, как кровь хлюпает под его ногами.

Финн никогда не ждала, пока на нее нападут, это было не в ее духе. Ей нравилось контролировать ситуацию, действуя первой, независимо от того, удачная это была идея или нет. В данном случае идея явно была так себе. Но если Финн чем и славилась, так это склонностью бросаться сломя голову в разнообразнейшие передряги.

И будь она maldito, если откажется от этой привычки сейчас.

Девушка рванулась вперед, собираясь перехватить противника на полпути. На бегу она призвала из пола камень и обернула кулак. Мужчина даже не пытался уклониться, он лишь ухмыльнулся. Финн изо всех сил ударила его в живот. Она почувствовала, как ломаются ребра, но одержимый тьмой лишь чуть отшатнулся. Его губы вспорол смех.

– Для нашей задачи нам нужны тела, – хором пропел сонм голосов из его рта.

Существо даже не согнулось, невзирая на сломанные ребра. Игнасио научил Финн, как болят поврежденные ребра, и этот человек должен был сейчас корчиться в агонии.

– И неважно, целы эти тела или нет. Твое тело нам прекрасно подойдет.

Одержимый метнулся к девушке, та снова замахнулась, но мужчина легко отвел ее руки, и она поняла, что он лишь играл с нею, позволив нанести удар. Финн охватил болезненный, как удар кнута, стыд.

В мгновение ока рука с черными ногтями сомкнулась на ее шее. С чудовищной силой существо подняло девушку над полом. Она вцепилась в его запястья, царапая ногтями плоть, пока кровь не залила ей пальцы, но одержимец только улыбался. И вдруг его улыбка померкла, существо поморщилось, будто почувствовало исходящую от Финн вонь.

– Ты близка к тому, что нам нужно, но недостаточно. Ты бесполезна для нас.

Его рука сжалась еще крепче, и девушка почувствовала, как трещат ее кости. Сколько пройдет времени, прежде чем одержимец свернет ей шею? Глаза Финн едва не выскочили из орбит.

– Принц! – сумела прохрипеть она.

Послышались неуклюжие шаги, чавканье крови под ногами, глухой влажный удар, будто что-то острое вонзилось в плоть. Существо замерло – и выронило Финн, его глаза широко распахнулись. Девушка ударилась спиной о залитый кровью пол. Тепло постепенно возвращалось в ее тело. Тень посерела, безвольно лежала у ее ног. За спиной человека с залитыми тьмой глазами стоял принц. А из груди одержимца торчало острие ледяного кинжала, пробившего тело насквозь.

Когда существо с черными глазами повалилось на пол, мертвое, неподвижное, Альфи и сам не понял, что сделал.

Как он сумел убить человека? Убить своими руками?

Финн позвала его, и отчаяние в ее голосе наполнило его тело адреналином. Ввергающий в оцепенение страх сменился жгучей силой. Принц бросился к этому мужчине и ударил его кинжалом в спину, прямо в сердце. Как трус. А теперь он стоял посреди разгромленного трактира, и безжизненное тело валялось у его ног, а сердце выскакивало из груди.

Какой-то звук сорвался с его губ, то ли вскрик, то ли всхлип.

Альфи испугался сам себя в тот день, когда напал на Палому. Он настолько ужаснулся тому, на что был способен, что изо всех сил старался похоронить в себе гнев. И кем же он оказался сейчас, если совершил такое убийство? Но была мысль и хуже – он понимал, что на все это нет времени. Нет времени на переживания и волнения. Нет времени бояться потерять самого себя. Нужно запечатать эту магию и спасти королевство. Пусть даже это заставит его совершать такое, после чего он сам себя не узнает.

Финн медленно поднялась с пола и подошла к принцу. В ее широко распахнутых глазах горел непривычный для нее ужас. А потом ее ладонь легла юноше на спину, неловко замерла на его лопатках.

– Один плохой поступок не отменяет всех хороших, принц, – сказала девушка, не сводя глаз с трупа. – Нужно что-то большее, чтобы потерять себя, поверь мне. Я такое уже видела.

Альфи молчал. Как ей удалось разглядеть, что творится в его душе? Как удалось понять, что у него сердце кровью обливается? Ему подумалось, что давным-давно Финн сама испытывала что-то подобное после убийства, но со временем избавилась от этого воспоминания, как змея сбрасывает кожу. Как грустно так жить, вдруг осознал Альфи. Он снял флягу с пояса и приложился к горлышку. Жар текилы укутал его, точно кто-то перебинтовал зияющую в его душе рану.

– Ты остановишь меня, если я буду близок к этому? – спросил он, глядя на Финн. В его глазах стояли слезы.

Ответив на его взгляд, она решительно сжала губы.

– Если ты будешь близок к утрате себя, я скажу. И уже ты решишь, идти тебе дальше или отступить. Но я не смогу остановить тебя.

Альфи слабо кивнул, отирая глаза тыльной стороной ладони. Тень жалась к его ногам, скрючившись от тревоги. Кровь из тела одержимца растекалась по полу, и принц чуть отступил, но она все равно впиталась в подошвы его сапог. Это все – его вина. Он освободил темную магию и запятнал руки кровью того мужчины. Так не все ли равно, останется ли кровь на его подошвах?

– Мне очень жаль, – сказал телу принц. Его голос срывался.

Он опустился перед трупом, не зная, что делать. Что сказать. Палома предупреждала его, что нельзя иметь дело с неведомой магией, поскольку ее последствия всегда непредсказуемы. Нужно было послушаться дуэно. Нужно было знать свое место.

Альфи сжал плечо мужчины.

– Пожалуйста, прости меня. – Его глаза снова наполнились слезами. – Я не хотел навредить ни тебе, ни кому-либо еще. Это все моя вина.

Ладонь Финн легла на его плечо.

– Принц, нам нужно уходить отсюда, прежде чем это случится снова. Пойдем. Вставай.

– Нет. – Руки и ноги у Альфи отяжелели, будто к ним привязали камни.

Он нес ответственность за все случившееся. За того мальчика, от которого осталась только серебряная сережка в горстке пепла. Он не мог уйти, как бы страшно ему ни было.

Мертвое плечо дернулось под рукой Альфи. Принц отшатнулся и вскочил. Магия вновь собиралась покинуть тело. На этот раз он все сделает правильно. Запечатает ее. Тело билось в судорогах на полу, каталось в луже собственной крови. Оно барахталось на осколках стекла, усыпавших пол, и издавало мерзкий звук, похожий на скрежет ногтей по школьной доске.

Впрочем, двигалось не само тело, а темная магия внутри. Она рвалась наружу, как паразит покидает мертвого носителя. Тело с уже не бьющимся сердцем было для нее бесполезно. Когда Альфи убил этого человека, то заставил магию отправиться на поиски нового сосуда.

Рот мертвеца широко распахнулся, и из окровавленных губ хлынул густой черный дым, точно темный сок из-под коры дерева. Мысли принца разбились вдребезги, остались только осколки паники. Он не мог сосредоточиться, глядя, как труп бьется в припадке, изгибается дугой от напряжения, исторгая все больше темной магии.

Альфи обязан был сдержать ее. Каким-то образом. Должно же быть зерно истины в той англезской книге? Только эта надежда у него и осталась.

– Ритуал не сработал тогда, не сработает и сейчас! Нам надо уходить! – вопила Финн, пока тьма поднималась над телом.

Девушка попыталась оттащить принца, но тот уперся.

– Ты действительно готов пожертвовать жизнью ради этого? – Она потрясенно уставилась на Альфи.

Юноша крепче сжал фигурку дракона и посмотрел на Финн, даже не скрывая ужаса, пронзавшего его тело. Пусть хоть один человек знает, что страху его не остановить.

– Разве нет ничего, ради чего ты пожертвовала бы собой?

Воровка уставилась на него, будто он вторую голову отрастил.

– Ты, maldito, с ума сошел!

Альфи перевел взгляд на магию, черным гноем сочащуюся из нарыва рта. Да, он был в ужасе. Но куда больше он боялся того, кем станет, если позволит этой магии уйти. Это его ответственность. Лучше смерть, чем жизнь труса. Труса, который бьет противника в спину.

– Ты идиот. – Финн отпрянула, обходя сломанный стул у стойки, и вытащила из ножен кинжал. Альфи мог бы поклясться, что за оскорблением скрывалось уважение. – Ты храбрый парень, но все равно идиот.

Тьма закружилась перед принцем, и он похолодел при виде этой черноты. И тут, будто кто-то чиркнул спичкой, в голове Альфи вспыхнула идея.

– Магические потоки одного цвета всегда стремятся слиться воедино, – подражая спокойствию Паломы на уроке, произнес он.

– Сейчас не время для maldito лекции по магии! – рявкнула Финн.

– Погоди!

Магические потоки одного цвета всегда стремятся слиться воедино. Это факт. Альфи сам не раз видел, как магические потоки разных людей переплетаются в воздухе цветными нитями. Именно так работало его пропио. Именно так он мог вплетать собственные чары в заклинания других людей. Если эта черная магия окажется рядом с магией ее оттенка, она последует за магическим потоком ее цвета, попытается слиться с ним, может, даже подчинится ему. Это может сработать. Может, этот способ позволит запечатать тьму.

Альфи изменил цвет текущей в его теле магии на черный – настолько черный, насколько это было возможно. Зажав дракончика в ладони, принц призвал тьму в фигурку. Черная магия, излившаяся из мертвеца, заметила цель и с восторгом устремилась к ней. Скользнув по воздуху прочь от трупа, она ринулась в открытый рот дракона, будто нашла своего собрата. Альфи почувствовал, как дракончик моментально нагрелся в его ладони. Магия оставалась внутри фигурки, будто ожидая слов принца. Его приказа.

И пока магический поток чернее ночи лился в его теле, Альфи изо всех сил прижал окровавленный палец к фигурке и завопил:

– Зеррар!

Он зажмурился, ожидая, что черная магия распознает его уловку – и поглотит его. Но ничего подобного не произошло. Дракон вибрировал на его ладони, разогревшись от переполнявшей его силы.

Пошатнувшись, Альфи оперся о стойку и надел цепочку с дракончиком себе на шею. Каким-то образом ему удалось запечатать эту магию. Может быть – может быть! – все будет хорошо. Может быть, он все исправит.

И словно в ответ на эти мысли кожа трупа почернела, тело истлело, рассыпалось – и осталась лишь горстка пепла.

Черные хлопья попали Альфи в ноздри, и юношу чуть не вырвало от вони горелой плоти. Жизнь человека и все ее возможности угасли в одно мгновение.

Может быть, больше ничего и никогда не будет в порядке.

Финн присела рядом с ним, опершись на один из немногих уцелевших столиков в трактире, круглых маленьких столиков, которые пощадил хаос.

– Сработало?

Принц сжал в кулаке горячего дракончика.

– Думаю… думаю, да.

– Так, значит, вот и все? Мы поймали эту тварь? – В голосе девушки слышалась надежда, за которую отчаянно цеплялся сейчас и Альфи. – Мы справились?

Принц судорожно вздохнул. Ему не придется видеть стыд на лицах Паломы и его родителей. Больше никто не умрет из-за его глупой ошибки. Завтра на балу он предстанет с гордо поднятой головой – и сможет обещать, что защитит будущее королевства, а не подвергнет свою страну опасности.

– Мы справились. – Альфи провел ладонью по глазам.

Теперь оставалось только понять, где хранить эту злую магию, чтобы никто другой ее не нашел. Но эта проблема казалась праздником по сравнению с тем, что им только что пришлось вытерпеть. Финн с облегчением кивнула, ее плечи чуть расслабились.

– Тогда давай убираться отсюда.

Альфи медленно выпрямился, схватившись за столик рядом с Финн для равновесия. На руке подсыхала липкая кровь, и юноша не знал, осталась ли она на его ладони от прикосновения к столешнице, или же это была кровь убитого им мужчины. Переступая через трупы, разбитые светильники и расколотые бутылки, принц и воровка направились к выходу. На мгновение их плечи соприкоснулись, и Альфи обрадовался этому мигу близости. Приятно было знать, что он тут не один. И пусть его день был кошмаром, он мог разделить этот кошмар с кем-то еще.

Выйдя из трактира, принц жадно втянул ноздрями свежий воздух. Еще никогда он так не радовался прохладе, не несущей запах запекшейся крови.

– Должна сказать, принц, я не думала, что тебе удастся это провернуть, – призналась Финн.

Они направились по Грани, удаляясь от залитого кровью заведения. Альфи смотрел на лотки с магическими безделушками, выпечку и сангрию – и как он только не ценил всего это раньше? Его народ мог спокойно наслаждаться всем тем, что могла предложить рыночная площадь. Что могло предложить его королевство. Горожане весело осматривали лотки с товарами, улыбаясь в преддверии завтрашнего фестиваля Равноденствия.

Сердце Альфи все еще болело при мыслях об убитом мужчине – и о всех тех, кто распался в прах от прикосновения черной магии. Но теперь юношу питала надежда. Он все исправил. В голове мутилось от усталости и адреналина. Покосившись на Финн, Альфи почувствовал, как его распирает от благодарности.

– Финн, – сказал он. – Gracias. Я…

Но принц не договорил. Какая-то незримая сила отшвырнула Альфи назад так, что он пролетел часть улицы и ударился головой о дверь «Синего наперстка».

– Принц!

Оседая на землю перед дверью, он еще успел услышать этот вскрик Финн, но ее голос долетел до него словно из недр бесконечного туннеля.

А затем его объяла тьма.

18. Отцовский инстинкт

Человек шел по Грани. Сила бушевала в нем, точно молния, загнанная в бутылку. Он разнес в клочья тот трактир, позволив магии забрать всех, кого он видел, и убивая тех, кто осмеливался сопротивляться. С каждым занятым черной магией телом он чувствовал, как расцветает в нем сила. Чувства восхитительно обострились. Каждый волосок на его теле точно ожил. Он чувствовал воздушные потоки, отдельные завихрения ветерка, двигавшиеся каждый по-своему. Ощущал запах свежей краски с асьенды в нескольких милях отсюда, ближе к центру города.

Глядя на людей на рыночной площади, ему хотелось закричать, расхохотаться им в лицо, оторвать им руки и ноги, чтобы они поняли, насколько они ничтожны по сравнению с ним.

Он хотел всех их поставить на колени.

«Еще не время… – прошипела магия. – Те люди в трактире распались в прах, ибо были недостойны. Сила, которую ты ощущаешь, померкнет, когда их тела сгорят окончательно. Мы должны найти тех, кто достаточно…»

– Тихо! – приказал он.

Что-то взывало к нему. Что-то до боли знакомое вцепилось когтями ему во внутренности, требовало внимания. Требовало наказания. Где-то в этой мешанине звуков, ароматов и движений находилась девчонка, отобравшая у него все. Он чувствовал ее запах. Чуял ее страх.

«Не сейчас, – настаивала магия. – Ты получишь девочку и много большее, когда мы…»

Он мотнул головой, не прислушиваясь к магическому существу. Финн была здесь. Судьба привела ее в этот город, как он и полагал. Развернувшись, он пошел в залитый кровью трактир, зная, что его дочь там. Она ждет от него любви. Ждет от него справедливой кары. Так странно, как то и другое иногда бывают едины.

Магия раздраженно заворочалась в нем, но Игнасио не слушал ее. В конце концов, что он за отец такой, если не удосужился бы проведать дочурку?

19. Кукловод

Сжимая в руке кинжал, Финн протолкалась сквозь толпу на площади и бросилась к «Синему наперстку», где скорчился у двери принц. Она присела рядом с ним, обводя глазами людную улицу в поисках врага. В поисках того, кто отбросил принца чарами так легко, будто метнул палку собаке.

Но рядом никого примечательного не было, только зеваки ходили от одного яркого лотка к другому, болтая о фестивале. Несколько человек смотрели в ее сторону, перешептываясь, кто-то направился к принцу, чтобы помочь, но отшатнулся при виде кинжала и разъяренного лица девушки.

Грудь Альфи мерно поднималась и оседала, но затылок сочился кровью.

– С твоим другом все в порядке, сеньорита? – Опираясь на трость, к ним подошел какой-то старик. Он протянул руку к плечу Финн. – Qué pasó…

Его речь оборвалась, и старик застыл.

Чувствуя, как бешено колотится сердце, Финн уставилась на старика и щелкнула пальцами у него перед носом.

– Ау?

Старик словно превратился в статую. Он не моргал, но в его глазах не было заметно ни малейшего напряжения от этих усилий. Пальцы не подергивались, не дрожали, просто зависли у Финн над плечом. Она ощущала исходившее от тела старика тепло, и все же он оставался неподвижным, как мертвец. Может, ей просто все это мерещится? Может, она слишком сильно ударилась головой во время той стычки в трактире?

И тут Финн заметила, как подозрительно тихо стало вокруг.

Отведя взгляд от старика, она увидела, что замер каждый человек в Грани, от торговцев и покупателей до пляшущих парочек и уличных музыкантов. Открытые посреди оборвавшейся фразы рты. Протянутые руки, готовые бросить песо в ладонь торговца. Все и всё, кроме нее, застыли.

– Что за бесовщина? – Ее слова прозвучали в полной тишине неестественно громко.

Финн повернулась, осматривая раскинувшуюся перед ней площадь. Даже капелька слюны, сорвавшаяся с губ зазывалы, замерла в воздухе. Девушку окутывала тишина. И среди всей этой идеальной неподвижности поднималась и опускалась грудь принца. Будто эта неведомая напасть пощадила его из-за того, что он был оглушен. Финн еще никогда так не радовалась тому, что кто-то дышит.

– Принц! – Она тряхнула его за плечо. – Проснись! Что-то случилось, проснись!

Но Альфи не приходил в себя, не издавал ни звука.

Тишину вспорол другой, новый звук, чей-то голос, доносившийся до нее с ветром.

«Хамелеончик…»

В ветре она услышала знакомый голос, вкрадчивый, нежный, как колыбельная.

Голос Игнасио.

– Его здесь нет, – вслух сказала себе Финн. – Его здесь нет. Опомнись.

Ей просто снится кошмар. Все это время ей снился кошмар. Увиденное во дворце. Коль, лишившая ее пропио. Застывшая Грань. Просто сон. Скоро она проснется. Наверняка проснется. Должна проснуться.

«Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты заводишь дружбу с какими-то неприятными типчиками…»

Финн все еще стояла рядом с потерявшим сознание принцем, но голос Игнасио уже гремел в ее ушах. Руки девушки ходили ходуном. Она повернула голову к источнику звука. В центре всеобщей тишины за рядом торговых лотков перед «Синим наперстком» стоял Игнасио. Финн окатило холодом, страх заструился у нее под кожей, будто змея в траве. Тугая хватка паники сдавила ей сердце. Девушка не могла дышать. Тишина уже не была отсутствием звука, стала угрозой того, чего не миновать.

Игнасио сделал к ней шаг.

Этого простого движения хватило, чтобы разрубить узел страха, высвободить парализующий ужас, заполонить им все тело. Игнасио явился сюда, чтобы посадить ее на цепь. Вернуть Финн себе. Подчинить своей воле. Развернувшись, девушка помчалась к углу «Синего наперстка», дальше по улице. Мимо ювелирных магазинов и лотков с шелками, платьями и шляпками. Мимо покупателей и продавцов, замерших в жуткой тишине. Мимо повисших в воздухе образцов тканей. Отчаянно размахивая руками, Финн неслась прочь. Если бы она осталась рядом с Альфи, это убедило бы Игнасио в том, что ей есть какое-то дело до этого юноши. И приемный отец убил бы принца.

Или заставил бы ее убить Альфи.

– Нет!

Так что она будет петлять по улочкам и переулкам Грани, бросив Альфи на произвол судьбы. Она больше не позволит Игнасио заставлять ее совершать подобное.

Ни за что.

Но Финн бежала недолго: что-то лианой обвилось вокруг ее щиколотки, впилось в кожу. Разгон сработал против девушки, и она повалилась ничком рядом с лотком расшитых самоцветами платьев. В открытый рот набилась земля. Хватка была настолько крепкой, словно из мостовой выпросталась рука и вцепилась Финн в лодыжку. Девушка оглянулась через плечо.

Игнасио неторопливо шагнул ближе.

«Нити кукловода, мой хамелеончик. Нити кукловода».

Его губы не шевелились, но голос разносился вокруг, звучал будто повсюду и нигде одновременно. Словно всегда был в ее голове. Как ему это удается? Как он нашел ее? И его глаза… Они изменились. Их полностью залила чернота. Сознание Финн захлестнула паника.

Игнасио выглядел в точности, как те мужчины в «Синем наперстке».

Его забрала темная магия. У Финн перехватило дыхание от ужаса. Игнасио казался чудовищем еще тогда, когда был просто человеком, теперь же он превратился во что-то иное. Существо, готовое использовать всю захватившую его темную магию, чтобы поймать ее и вернуть. Как собачонку, сбежавшую от своего хозяина. Он не разглагольствовал о темном божестве, которое нужно воскресить, как тот человек в «Синем наперстке». Нет, Игнасио оставался собой. Только стал куда могущественнее. И Финн не знала, к лучшему это или к худшему.

Финн задыхалась, глядя, как Игнасио сделал еще шаг. Его затянутые чернотой глаза блестели.

Адреналин сжигал ее изнутри, когда девушка попыталась взрезать нить кинжалом. Но нить не рвалась. Гнулась на лезвии, но не рвалась. Игнасио все шел. Нужно было убираться отсюда. Финн дернула нить свободной рукой. Ей вспороло ладонь, но после мгновения боли ей удалось высвободить ногу. Вскочив, девушка вновь пустилась в бегство.

– Куда же ты торопишься? – позвал Игнасио. – Мы еще не успели обменяться новостями, хамелеончик. И у меня для тебя подарок. Я уверен, он тебе понравится.

«Не оглядываться, не оглядываться!» Если не смотреть ему в глаза, он не сможет сделать так, как всегда поступал с ней.

Она пробежала всего четыре лотка, прежде чем услышала свист – как от лески рыбака, когда тот забрасывает удочку. Острая боль пронзила ее тело, когда нити, вспоров ей одежду и кожу, крючьями закрепились в плоти на спине и щиколотках. Игнасио дернул с такой силой, что девушка упала навзничь и ее швырнуло в его сторону. Легкие горели огнем. С трудом поднявшись на четвереньки, Финн обнаружила, что она снова у лотка с платьями. Она попыталась обрубить нити, но на этот раз безуспешно. Девушка чувствовала, как они заходят все глубже под кожу, будто пытаясь заменить собой вены. Цепляясь за землю, она поползла прочь, противясь натяжению нитей. Еще одна нить. Финн сильно дернуло за ногу, нить натянулась, и она почувствовала, как рвется ее кожа, будто расходится прореха на платье. Нога подломилась, кровь хлынула из рваной раны на лодыжке. Теперь Финн не убежать. Она снова во власти Игнасио.

В тишине разносился только звук его неспешных шагов. Девушка упорно смотрела на землю, когда он остановился прямо перед ней.

– Смотри, что ты наделала. – Игнасио поцокал языком, как заботливый отец при виде малыша, разбившего колено. – Не надо было тебе убегать. А теперь ты поранилась. Все время с тобой такое приключается, верно? Творишь глупости, которые тебе в итоге вредят.

Отворачиваться и дальше было бессмысленно. Финн подняла голову, посмотрела на Игнасио… и охнула. Он выглядел точно так же, как десять лет назад, в тот день, когда они впервые встретились. Молодой, полный сил. Широкие брови, роскошная копна густых каштановых волос. Гладкая кожа, ни следа от оставленного ею шрама. Глаза целы, словно она ничего и не сделала. Никакой мутной пелены, только чернота. Черные вспученные вены кружевным узором тьмы пульсировали под кожей, как у того одержимца в трактире. Страх горячей волной поднялся в желудке, и Финн схватилась за живот, чувствуя, что ее сейчас вырвет.

– Ты хотел, чтобы я убегала. – Она плюнула в сторону Игнасио и зажала ладонью рану на лодыжке. Но это не помогло. Руки скользили от крови. А Финн не владела магией книгочеев, чтобы исцелиться. – Тебе не интересно то, что не пытается от тебя бежать.

– В твоем случае хромать. Но ты права. – Он криво улыбнулся.

Финн было больно вспоминать, что она научилась этой улыбке от него. Вспоминать, как она тренировалась перед зеркалом, учась улыбаться именно так и пытаясь уловить лукавый изгиб губ, в точности как у Игнасио. Даже теперь, когда она улыбалась, она узнавала в своей мимике приемного отца.

– Ты так хорошо меня знаешь.

У пропио Игнасио было ограничение: он мог контролировать только тех, кто открыл ему свою главную тайну. Он не мог управлять Финн, пока та не рассказала ему, чего стыдится больше всего на свете. Так как же ему удалось парализовать всех в Грани? Темная магия усилила его способности – и худший кошмар Финн словно начал сбываться. Горькая желчь страха поднималась в горле, бурлила в желудке.

– Жду не дождусь, когда же ты распадешься в maldito прах! – прорычала она.

Может, это мгновение ужаса обернется благословением. В конце концов, Игнасио погибнет, черная магия сожжет его, как того человека в «Синем наперстке», верно?

Но отец, улыбнувшись, дотронулся кончиком пальца до ее носа.

– Ох, малышка, я же не один из тех идиотов. Эта магия делает меня сильнее. И дарит мне все, о чем я прошу. – Подавшись вперед, он прижался лбом к ее лбу, а когда Финн попыталась отстраниться, схватил ее за шею. – Я ведь говорил тебе, что никогда не умру, верно? Нужно было верить мне.

Финн уперлась в грудь отца ладонями и оттолкнула его. От прикосновения Игнасио лоб у нее зачесался, хотелось сорвать ногтями этот слой кожи, ощутивший его ласку. Но тело уже не слушалось Финн, не принадлежало ей. Оно стало орудием – и отец мог управлять им, заточить в сундук, как ненужную пока марионетку, или выставить на всеобщее обозрение как предмет своей гордости и радости. И если он прав и эта магия поддерживает его, а не уничтожает, то Финн никогда от него не освободится. Она снова будет танцевать на нитях кукловода.

Выпрямившись, Игнасио посмотрел на нее сверху вниз. Яркие солнечные лучи заливали его злое лицо.

– Боги избрали меня, даровали мне возможность вновь обрести себя.

Подол его роскошного плаща взметнулся на ветру. Когда-то он дарил Финн чувство уюта: Игнасио часто укутывал ее этим плащом, когда она была совсем маленькой. Теперь же ей подумалось, не завернет ли он в плащ ее труп.

– И найти тебя.

Вместо ответа Финн всадила отцу кинжал в ступню. Игнасио разочарованно посмотрел на нее. Он даже не дернулся. Вытянув окровавленное лезвие из ноги, он посмотрел на сапог, и за одно мгновение дыра затянулась. Видимо, рана под прорехой тоже закрылась.

– Не думай, что я не причиню тебе вреда только потому, что я люблю тебя. Одно другому не мешает. Знаешь, я лучше покончу с тобой прямо сейчас и буду помнить тебя такой, какой ты была когда-то, моей доброй маленькой девчушкой.

– Я никогда не была доброй, – прошипела Финн. – Уж об этом-то ты позаботился.

– Я заботился о том, чтобы ты была одета, накормлена и окружена отцовской любовью! – рявкнул он. – А ты порезала мне глаза. Оставила меня ни с чем! Подумать только, а я еще подарок тебе отдать собирался!

– Мне от тебя, maldito, ничего не надо! И ты меня никогда не любил, лживый подонок! – завопила она в ответ.

Сейчас, когда Финн прожила так долго вдали от него, его ложь ранила ее куда больше, чем прежде. Она не позволит Игнасио навязывать себе ложную память. Не в этот раз.

– Твой голос звучал у меня в голове. Так ты превращал меня в ту, кем хотел видеть.

Игнасио покачал головой, будто Финн была ребенком. Ребенком, к губам которого прилипли крошки стянутого до ужина печенья, а он говорит, мол, ничего не брал.

– Помнишь, я как-то спросил тебя, любишь ли ты меня? И ты сказала, что рядом со мной чувствуешь себя так, будто оказалась в толпе и задыхаешься, а никто этого не видит. Задыхаешься и не можешь закричать. Так ты сказала, верно?

Он медленно повел в воздухе пальцами, рисуя круг. И когда Финн попыталась сделать вдох, воздух будто отступал от ее лица. Дышать было нечем. Она схватилась за горло.

Игнасио с жалостью посмотрел на нее.

– Ложись, Финни. Так будет быстрее.

– Пожалуйста… – прохрипела она, выпуская последний воздух из легких. – Отпусти меня.

Он опустился рядом с ней на колени, протянул руку к ее щеке. Лицо мужчины исказилось от горя.

– Разве ты не видишь, как мне трудно? Отцы не должны хоронить своих детей. И я никогда не присоединюсь к тебе в загробной жизни, mija.

Девушка отпрянула. Когда они впервые встретились, Игнасио уже был достаточно безумен и утверждал, что никогда не умрет. Но сейчас, заполучив силу темной магии, он был, вероятно, прав.

Она попыталась подняться, но отец удержал ее за плечо. Она видела, как ее тень корчится на земле, становясь все бледнее.

– Все это время я думал, что хочу причинить тебе боль. Но мне все еще хочется спасти тебя. Просто лежи, доченька. Ты словно погрузишься в глубокий сон.

Финн чувствовала, как силы покидают ее. В глазах потемнело, все вокруг поплыло. Губы Игнасио двигались, но она не слышала его, так громко ревело в груди ее сердце.

С того самого дня, как она сбежала от приемного отца, Финн в глубине души знала, что умрет именно так. Умрет, когда Игнасио склонится над ней с отеческой улыбкой безумца. Нежной и жестокой одновременно. Да, она знала. Но ее сознание все еще противилось этой мысли. Даже на грани смерти она продолжала бороться.

«Я не хочу умирать. Не сегодня. Не рядом с ним».

– Фуэрза[51]!

Голос доносился из-за ее спины. Глаза Финн налились кровью, она едва могла что-то разглядеть, но увидела, как Игнасио отшвырнуло назад, и он влетел спиной в деревянный лоток какого-то продавца. От силы удара хлипкий лоток разбился, и Игнасио завалило обломками. Финн снова могла вдохнуть. Со слезами на глазах она ловила воздух губами. Над ней склонился принц. И вид у него был весьма потрепанный.

– Ты должна была помогать мне. – Юноша поспешно присел, чувствуя, как гулко бьется сердце в его груди. – А не бросать меня истекать кровью.

Он не знал, убил ли он того человека или просто оглушил. Но Альфи понимал, что, опоздай он хоть на мгновение, Финн бы погибла.

– Только что… я чуть… не умерла… так что… полегче… – прохрипела девушка, пытаясь отдышаться.

– Нам нужно убираться отсюда. – Глаза юноши буквально вылезали из орбит от паники.

Грань снова ожила. Платья и шляпки на лотках трепал легкий бриз. Продавцы и покупатели продолжили заниматься своими делами, будто никто и не парализовал их только что одним мановением руки.

Оттолкнув принца, Финн поднялась – но сделала всего шагов пять, прежде чем нога у нее опять подкосилась. Вскрикнув от боли, девушка упала на живот.

– Не шевелись! – Альфи уставился на лужицу крови, ширящуюся у ее ноги.

– Мне нужно бежать, – хрипло ответила она. – Немедленно.

– Ты умрешь, если мы не остановим кровотечение. – Принц указал на ее поблекшую тень.

– Я и так уже мертва. – Голос Финн срывался.

Но она действительно перестала дергаться, замерла, не споря больше. Принц не так давно познакомился с этой девушкой, но даже ему было странно видеть ее такой. Будто отхлебнул какао – а во рту оказалось прокисшее молоко.

В Грани снова воцарилась тишина, все замерли там, где стояли.

Глаза Финн широко распахнулись от ужаса, она снова поползла. Деревянные обломки развороченного лотка с оглушительным треском взметнулись в воздух, разлетаясь на щепки. Альфи прикрыл глаза ладонью.

– А это кто такой, Финни? – светским тоном осведомился Игнасио, поднимаясь на ноги. На нем не было ни царапинки. Он улыбнулся Финн, осклабился, точно зверь, обнаживший клыки. – Крепкий парень, да? Я думал, тот удар утихомирит его, пока я не вернусь. Ну ничего, как говорится, в тесноте да не в обиде. Меня зовут Игнасио, я прихожусь Финн па…

– Никем он мне не приходится! – прошипела девушка. В ее глазах плескалась паника. Посмотрев на Альфи, она прошептала: – Беги!

И Альфи хотел сбежать. Тело умоляло его убраться подальше от удушающей черной магии, которой так и веяло от этого человека. Но то магическое существо не оказалось бы на свободе, если бы не он. Если ему придется погибнуть в попытках остановить это создание, так тому и быть.

– Оставь ее в покое.

Альфи знал, что эти слова не произведут на Игнасио никакого впечатления, но ему все равно хотелось их произнести. Возможно, сейчас последние мгновения его жизни, поэтому он собирался говорить все, что захочет.

– Ты же знаешь, как я отношусь к тому, чтобы ты заводила друзей без моего на то разрешения. – Игнасио ни на мгновение не отводил взгляда от лица Финн. Как будто на Альфи и смотреть-то не стоило.

– Беги, дурак, – прошептала она. – Просто беги.

– Зажми рану. – Альфи смотрел на человека в сером плаще. – Ты все еще должна мне услугу за плащ-невидимку. Поэтому уж будь добра, доживи до момента, когда сможешь эту услугу выполнить.

Дракон на его груди опять нагрелся. Может, отвечал на близость потока черной магии? Близость своей же частички?

Отбросив эту мысль, принц сосредоточился. Ему нужно остановить этого человека. Слева высился лоток мастера-стеклодува, уставленный вазами, статуэтками и безделушками.

– Ромпер[52], – произнес Альфи, и все стекло рассыпалось в мелкие осколки. – Волар[53].

По мановению его руки осколки градом ринулись на мужчину. Принцу хотелось отвернуться: ужасно было бы смотреть, как стекло вспарывает кожу. Но ничего подобного не произошло.

– Нет, – сказал человек в сером плаще.

Вот и все. Осколки замедлились и остановились в волоске от его кожи, зависли в воздухе. Альфи рот открыл от удивления. Этот человек остановил стекло, не произнеся ни единого слова заклинания. Он просто сказал «нет». Это не могло сработать. С тем же успехом можно пытаться дышать под водой. Невозможно.

Мужчина улыбнулся ему.

– У тебя никогда не возникало такого ощущения, будто вся твоя жизнь вела тебя именно к этому моменту, muchacho?

Стекло задрожало – и ударило в сторону Альфи. Принц был слишком потрясен, чтобы защититься, и успел только прикрыть лицо руками. Но тут каменная стена вспучилась над мостовой, закрывая юношу. Оглянувшись, Альфи увидел Финн с вытянутой в плетении заклинания рукой. Их взгляды встретились. Принц лишился дара речи, но надеялся, что его глаза все скажут сами: «Спасибо».

– Финни, ну же. Дождись своей очереди, я пока что говорю с твоим другом.

Лицо девушки исказило напряжение – она отчаянно пыталась удержать заклинание каменной стены. Но хватило одного-единственного взгляда Игнасио, чтобы камень рассыпался, обратившись песком. О таких чарах Альфи никогда не слышал.

Мужчина в сером плаще, зловеще улыбаясь, перевел взгляд на Альфи.

– Как я уже говорил, у тебя никогда не возникало такого ощущения, будто вся твоя жизнь вела тебя именно к этому моменту? Едва ли, ты слишком молод для этого. Слишком мало пережил. Иди сюда. – Игнасио поманил его пальцем.

Принц невольно двинулся в его сторону. Он не мог сопротивляться, не мог бороться. Эта магия была безупречна, и Альфи не мог не откликнуться на ее зов, как стихии не могут не откликнуться на призыв заклинателя.

– Остановись и опусти руки, – добавил Игнасио, немного подумав. Он словно проверял, насколько сильны его чары.

Мужчина с наслаждением смотрел, как принц опускает руки и прижимает ладони к бокам. Альфи чувствовал, что дракончик на цепочке жжет ему кожу, будто пытается привлечь внимание, но сейчас он не мог отвлечься. Если он сумеет сплести обездвиживающие чары, может быть, у него окажется несколько мгновений, чтобы схватить Финн и убраться отсюда. Парализар. Может, этого заклинания будет достаточно.

– Пар…

– Молчи.

И Альфи умолк. Он не мог выдавить из себя и звука. Если бы этот человек сказал ему перестать дышать, он бы перестал. И задохнулся бы. Нужно было послушать воровку.

Нужно было сбежать, когда предоставлялась возможность.

Игнасио посмотрел на его руку.

– Покажи мне.

Принц почувствовал, как его рука поднимается сама собой. Этот человек не сплел заклинание, которое дало бы магии понять, чего он хочет. Он даже не приказал Альфи поднять руку. Магия сама толковала его слова и желания – и воплощала их.

Никаких ограничений, никаких законов магии, ничего. Это было неправильно.

Мужчина дотронулся кончиками пальцев до ладони Альфи.

– Кожа нежная, как голубка. Не кричи, – приказал он и посмотрел на руку принца. – Сломайся.

Указательный палец Альфи хрустнул. Юноше хотелось кричать, но он не мог, не мог даже взреветь от боли, мог только всхлипнуть, как ребенок. Должно быть, именно этого Игнасио и хотел, поскольку такой звук магия позволила.

Мужчина улыбнулся Альфи, будто они собрались устроить веселую игру.

Подняв руку, Игнасио повел пальцами – и в воздух со свистом взметнулись тонкие белые нити. Они стрелами впились принцу в колени и локти, ушли глубоко под кожу. Мужчина взмахнул рукой, сжал кулак – и дернул руку назад. Альфи почудилось, будто его кости движутся, вырываясь из тела. От рывка нитей его швырнуло на колени.

– Когда ты была совсем маленькой, моей милой малышкой, ты отказывалась есть рыбу, пока я не выну из нее все кости. Ты показывала мне очередную косточку, и я ее убирал. Помнишь?

Ответом ему была тишина. Глаза Игнасио посуровели.

– Отвечай мне! – Теперь его тон уже нельзя было назвать приветливым.

– Я помню. – Голос Финн дрожал.

– Тогда давай поиграем. Какую косточку вынуть первой? – осведомился он.

– Нет, – тихо сказала она.

– Что?

– Нет! – завопила девушка. – Я не стану этого делать!

На лбу Альфи выступил пот. Дракончик так разогрелся на его груди, что жег кожу.

– Станешь. Если я прикажу. Но пока что я не буду этого делать. Я сам начну. Пожалуй, с малого – с мизинца.

Он повел ладонью. Нить засвистела, впилась в кончик мизинца, иголкой заползла под ноготь. Сделала несколько стежков в плоти на кончике пальца, а потом резко дернулась вовне, вспарывая кожу. Из рваной раны хлынула кровь. Вопли боли нарастали у Альфи в груди, рвались наружу, волны без берегов, о которые можно разбиться. Но он ничего не мог сделать. Повинуясь движениям пальцев Игнасио, нить начала тянуть кость. Принц уже видел белый окровавленный край, прорывающийся сквозь израненную кожу – как зуб режется в десне. Но он не мог завопить. Не мог шевелиться.

Игнасио склонил голову к плечу.

– Можешь покричать, если тебе хочется.

Рот Альфи открылся. Вопль за воплем слетал с его губ. Принц не знал, кричит ли он из-за того, что ему это приказал мужчина в сером. Или просто из-за боли. Ему хотелось только одного. Чтобы мука прекратилась. Чтобы все это исчезло. Боль, этот человек, девушка, плачущая за его спиной так, будто уже много раз видела что-то подобное. Альфи нужно было каким-то образом остановить все это. Дракончик бился о его грудь в такт ударам сердца. И вдруг резкая боль пронзила все тело принца, будто его выжали, лишили остатков сил. Эта волна боли не имела отношения к тому, что творил Игнасио. То было что-то другое. Боль будто выходила из него, прорывалась наружу, как могильные черви, выползающие из трупа.

А потом его желание исполнилось. Все остановилось.

Человек в сером плаще замер. Альфи снова мог двигаться. Он пошатнулся, глядя на окровавленные нити, опавшие с его тела. Застонав, принц зажал ладонью разорванный палец, и плоть закрыла обнаженную кость. Он оглянулся. Финн скорчилась, спрятала лицо в колени, зажала ладонями уши.

Как ему это удалось? Как это произошло? Каждую косточку в теле ломило, будто в них воткнулось одновременно множество игл. Что же он сделал?

Дракончик светился черным, и Альфи чувствовал, как магия в фигурке пульсирует с новой силой, будто только что получила подпитку.

У принца сжался желудок.

Он воспользовался этой магией. Она почувствовала его желание освободиться – и послушалась. Наверное, оттого и возникла эта новая боль. От использования черной магии. Обычно чары расцветали на кончиках пальцев, но это заклинание вспыхнуло внутри его тела – и уже потом прорвалось наружу. Что же он натворил? Неужели теперь эта магия захватила его? Альфи осмотрел себя. Вены не почернели, не вздулись, как у Игнасио. Он не чувствовал себя как-то иначе. Да, ему было больно, но кроме этого все оставалось, как прежде.

Дракончик источал жар на его груди. Похоже, чтобы подействовать, этой магии нужен приказ. И она словно молила, чтобы ею повелевали. С того момента как Альфи запечатал эту магию, он не менял цвет магического потока в своем теле, и тот так и оставался черным, как смола. Поэтому, вероятно, фигурка дракона и защитила его. Заточенная там сила воспринимала Альфи как своего – как порождение черной магии.

Но это все еще не имело ни малейшего смысла. Если цвет потока в заклинании совпадает с цветом потока в теле человека, такие чары не могут ему навредить. Тем не менее эта магия парализовала безумца, стоявшего перед Альфи. Похоже, она подчинялась одному-единственному правилу: тот, кто управлял ею, мог пользоваться ею как угодно, и она подчинялась беспрекословно.

Альфи посмотрел на мужчину в сером плаще. Он все еще был обездвижен, но заклинание начало развеиваться. Взгляд уже не казался застывшим, Игнасио сузил глаза, всматриваясь в принца. Времени на раздумья не оставалось. Он должен был убить этого человека и запечатать его магию. Остановить все беды, которые накликал.

Принц метнулся вперед, призывая в руку ледяной клинок. Нужно пронзить сердце одержимца, чтобы выпустить черную магию наружу.

Страх бурлил в его теле, и все же Альфи замахнулся, чтобы всадить ледяное лезвие в грудь противника. Но в этот момент обездвиживающие чары спали, и Игнасио схватил юношу за запястье.

– Неплохая попытка, – признал он тоном впечатленного наставника. – Но не вполне.

Без лишних слов он отбросил Альфи в сторону. С легкостью, как хозяин бросает собаке мячик. Принц покатился по мостовой и остановился рядом с Финн. От удара он утратил контроль над темной магией, запечатанной в фигурке дракона. Девушка шевельнулась, крепче зажав уши, в каждом ее движении проявлялся ужас.

Поднявшись на четвереньки, Альфи закрыл ее собой.

– Оставь ее в покое! – крикнул он.

Игнасио с любопытством склонил голову к плечу, будто раздумывая, какое еще нелепое требование может выдвинуть этот наглец.

– Беги, – шепнула Финн. – Уходи отсюда.

Принц оглянулся на нее. Девушка обеими ладонями зажимала кровоточащую ногу, на лице отпечаталась безнадежность – и это удержало Альфи. Она осталась с ним в трактире, когда он едва мог дышать от страха. И он не бросит ее тут в одиночестве.

– Ты злоупотребляешь моим гостеприимством, muchacho, – раздраженно заметил Игнасио.

И поднял руку – развел пальцы, затем сжал кулак. Альфи пожалел, что именно это он увидит в своей жизни последним.

Игнасио смотрел, как мальчишка закрывает Финн своим телом, стоя на коленях. Юноша зажмурился, лицо у него перекосилось от страха. Он ждал неизбежного. За плечом этого сопляка Финн, его доченька, решительно смотрела на спину мальчишки, будто силой воли пытаясь сохранить ему жизнь.

Игнасио улыбнулся.

Его малышка ничуть не изменилась. Она все так же хотела, чтобы ее отец проявлял милосердие, когда на самом деле она заслужила наказание. Он убьет мальчишку. И заставит дочку слушаться.

Мужчина в сером плаще сжал кулак. Нити должны были войти в тело мальчишки, вспороть его кожу изнутри.

Но ничего не произошло. Он попробовал еще раз. Опять ничего. Куда делась его сила?

«Игнасио… – Голос существа из темной магии снова зазвучал в его голове, переплетение шепотов и шипения. – Мы обещали тебе девчонку. Мы позволили тебе насладиться ее болью. Но ты не получишь большего, пока не выполнишь свое обещание. Пока не сделаешь то, о чем мы договорились».

– Нет, пожалуйста, дай мне…

«Нет!»

Многоголосое шипение прозвучало куда раздраженнее и резче, чем прежде. Тело Игнасио пронзила резкая боль. Он замер, ожидая, когда это пройдет.

«Вначале нам нужно распространиться. И заполучить то, что наше по праву. А потом ты займешься девчонкой».

– Хорошо. – Игнасио скрипнул зубами.

По мановению его руки Грань снова наполнилась жизнью. Финн и мальчишка потрясенно оглянулись, когда вокруг грянула веселая музыка. Его непослушная дочь отползла чуть дальше, словно раненый зверь, и Игнасио попытался запомнить этот образ, даривший ему такое наслаждение.

– Я вернусь за тобой, Финн. Ты же знаешь, как я люблю играть с тобой в прятки.

Игнасио сделал шаг назад – и растворился в суетливой толпе Грани.

20. Хлопоты с дверью

Мужчина с затянутыми тьмой глазами исчез.

Грань снова наполнила кипучая жизнь, вокруг азартно торговались продавцы и покупатели. На Альфи, стоявшего на коленях в грязи, никто не обращал внимания. Да и зачем, если столько текилы еще не выпито и столько песен не спето?

– Он ушел, – прохрипел Альфи.

Когда ему казалось, что он сейчас умрет, в горле у него встал ком, не рассосавшийся до сих пор. Юноша поднялся. Телу было больно двигаться, нести собственный вес, его истерзала темная магия.

Финн молчала. Она так и сидела на земле, не шелохнувшись, как будто Игнасио наложил на нее чары обездвиживания.

– Финн… – прошептал Альфи, обеспокоенно склонившись к ней. – Ты меня слышишь?

Девушка вздрогнула, посмотрела на него – и отвела взгляд.

– Я сказала, что помогу тебе. Но я не могу. Он здесь, и я не могу. – Лицо Финн странно исказилось. – Не могу.

Вскочив, она бросилась бежать по многолюдной площади Грани.

– Финн! – крикнул ей вслед Альфи.

Она выскочила в промежуток между двумя лотками и очутилась в той части рынка, где торговали уже не платьями, а резными поделками. Альфи последовал за ней.

– Финн, пожалуйста!

Она нырнула в мощенный камнем переулок между двумя магазинчиками.

– Подожди!

Девушка остановилась, но не оглянулась. Не смотрела на него. Ее била крупная дрожь. Альфи вспомнилось, как они в прошлый раз оказались в похожем переулке. И какая насмешливая ухмылка играла на губах воровки, когда она дралась с ним после игры в камбио. Тогда Финн была совсем другим человеком.

– Я не могу. – Каждое слово в этой ее фразе прозвучало так, будто его слог за слогом поднимали в ведрах из глубин бездонного колодца.

Альфи прикусил губу, не зная, что сказать. Финн боялась, как и он сам. Но ему нужна была ее помощь в спасении королевства. Часть магии, которую принц выпустил на свободу, сейчас находилась в теле Игнасио. А Финн знала этого человека. Возможно, ей известны его слабости. Возможно, она способна заманить Игнасио в ловушку, чтобы Альфи попытался запечатать и эту магию тоже. Тот мужчина сказал, что найдет ее. Значит, если Финн будет рядом, у Альфи точно будет шанс пленить всю черную магию. Он не справится без этой девушки.

Принц подошел ближе.

– Финн, пожалуйста, послушай ме…

Повернувшись, она толкнула его к стене переулка. Дернула рукой – и из стены вырвались каменные щупальца, обвили запястья, талию и щиколотки Альфи.

Все это произошло так быстро, что принц даже не успел осознать случившееся. Он похолодел от ужаса. Почему Финн напала на него, притом что всего минуту назад он закрыл ее своим телом, готовый погибнуть ради нее?

– Финн… – Огонь предательства жег его слова, обугливал их по краям. – Почему?

В темных, широко распахнутых глазах девушки плескался страх. Она открыла рот, будто собиралась что-то сказать. И принц знал, какие слова готовы сорваться с ее губ: «Прости меня». Но Финн лишь поджала дрожащие губы. Каким-то образом от этого так и не высказанные слова будто зазвучали еще громче, словно она кричала. Потянувшись к капюшону плаща-невидимки, девушка накрыла им голову и исчезла.

– Финн! Подожди! – крикнул Альфи.

Но она не проявилась.

Альфи посмотрел на каменные щупальца, удерживавшие его на месте.

– Ромпер[54]!

Он повторял это заклинание вновь и вновь и наконец смог освободиться. Тело ломило от боли после пытки Игнасио и использования черной магии. Альфи поспешно пошел по Грани. Используя пропио, он искал в толпе красный магический поток Финн, но ее нигде не было видно. Он не знал, что делать. Ему нужна была эта девушка. Не только потому, что она была знакома с Игнасио и могла помочь принцу остановить его. Финн была единственным человеком, видевшим то же, что видел он. Единственным человеком, который мог сказать, что он имеет право на охвативший его ужас. Потому что причина его страха вполне реальна. А теперь Финн не было рядом. Как же ему найти ее?

Альфи вернулся в пустой переулок, в котором воровка его обездвижила. Залечил сломанные пальцы и рану на затылке. Нужно отдохнуть в тишине, подальше от толпы в Грани. Нужно успокоиться. Живот скрутило от стыда при мысли о том, что нужно использовать Финн как приманку, чтобы найти Игнасио. Но времени на стыд не оставалось. Нужно сосредоточиться. А ведь он даже не знает, чего добивается это магическое существо. Неужели оно просто хочет обратить всех касталланцев в черный пепел?

От этих мыслей его отвлекли шлепки веревки о мостовую, доносившиеся с другой стороны переулка. Четверка ребятишек прыгала через веревочку: две девчонки крутили ее, два мальчишки прыгали.

Детки, скорее бегите в кроватки, Сомбра ужасный за вами идет, Выпалит душу, сожжет без остатка, Кровью из глаз ваших жизнь утечет! В страшные кости Черный Король Был превращен за свои злодеянья, Волю себе подчинит и сознанье. Прячьтесь, несет он лишь горе и боль!

Дети пели эти куплеты снова и снова, веревка вращалась все быстрее, пока наконец-то не попала одному мальчику по щиколотке. Игра остановилась, четверка захихикала. У Альфи зашумело в ушах.

Цель этой магии была у всех на виду, в песне, которую пел в трактире тот мужчина с залитыми тьмой глазами. Магическое существо хотело вернуть Сомбру. Найти кости, в которые он был превращен, собрать их воедино. Альфи едва мог дышать. Отчаянное желание спасти Луку, возможно, возродило ужасного злодея из детских кошмаров, самого Сомбру. Желудок взбесился, и принц прижал к лицу руки, пытаясь удержать рвотные позывы.

По легенде, брухо разделили бога и его темную магию, превратили его тело в кости, а сами кости разнесли по всему миру, чтобы они никогда не объединились в единое целое. Чтобы в тело бога не вернулась черная сила. Чтобы Сомбра никогда не пробудился.

Цель этой черной магии состояла в том, чтобы найти кости Сомбры и восстановить тело бога. А потом обрушить на мир Ноктюрну – конец всего хорошего.

Свана спросила Палому, проверила ли та «касталланскую часть». Должно быть, она говорила о части тела Сомбры – тела темного бога из легенд. У Альфи голова шла кругом от вероятных событий, от новых опасений, которые следовало учитывать, новых планов. Может быть, нужно найти части тела Сомбры и уничтожить их? Но возможно ли это в принципе? И с чего тогда начать? Кости Сомбры могли находиться где угодно. Слишком много вариантов. Нет, лучше всего попытаться остановить магию до того, как она найдет кости Сомбры и пробудит его.

При этой мысли по спине у принца побежал холодок.

– Сосредоточься, – сказал он себе.

Сейчас нельзя было погрязнуть в ужасе. Альфи во многом сомневался, но был уверен, что ему нужно найти Финн. Она сумеет подманить Игнасио, когда принц придумает, как запечатать еще одну часть магии. Если найдет ее, конечно. В голову Альфи пришла одна идея.

Он достал из кармана записную книжку Финн, которую теперь всегда носил в кармане, иногда перелистывая страницы и думая о девушке, нарисовавшей эти лица. Девушке, которая сумела сбить его с ног. К счастью, эта книжица прекрасно подойдет для того, чтобы найти ее.

Альфи изменил цвет текущей в нем магии на винно-красный, как у Финн. Благодаря записной книжке он сумеет добраться до воровки, даже если сам никогда не бывал там, где она сейчас. Но ему нужно было сосредоточиться. Перемещаться по нитям магического потока было сложно – особенно если ориентироваться в магическом коридоре на какой-то предмет. Если не сохранять ясность мысли, все может пойти наперекосяк. Однажды в детстве, пытаясь переместиться в библиотеку, он прошел по магическому коридору наугад и застрял в трубе для белья, ведущей в прачечную. Нужно действовать осторожно, иначе можно и вовсе увязнуть в магическом потоке между точкой входа и выхода. А то и еще хуже. Альфи не знал, какие могут быть последствия у такого перемещения. Он был единственным человеком, способным на такое, ведь так работало его пропио, поэтому не знал, насколько плохо все может обернуться. Что ж, это еще предстояло выяснить.

Достав из кармана дверную ручку, принц бросил ее на землю перед собой. Ручка покрутилась и вросла в землю. Присев, Альфи потянул ручку на себя.

– Вой.

Мостовая распахнулась, открывая многоцветный проход, переплетение магических нитей разнообразнейших оттенков, соединявших всех и все. Принц шагнул в этот коридор, надеясь, что магия приведет его туда, куда ему нужно.

Альфи пришел в себя, чувствуя, как что-то давит ему на живот. Наверное, нечто подобное ощущали затянутые в корсет девушки. Шея болела, будто он спал всю ночь, свесив голову с края кровати. Открыв глаза, принц увидел крохотную комнатушку почти без мебели. В углу едва поместилась кровать. На стене висело треснувшее зеркало, обломки стола валялись у дальней стены. Тут царил чудовищный беспорядок, повсюду была разбросана одежда, догнивали какие-то остатки еды. У сломанного стола, опираясь на подоконник единственного в комнате окна, стояла Финн. Ноздри у нее раздувались от возмущения. Альфи даже успел заметить повязку у нее на ноге, сделанную наспех из грязной ткани.

– Где я? – пробормотал он.

– Хороший вопрос, – сдавленно сказала Финн. – Половина тебя – в моей комнате, вторая половина – в коридоре.

– Qué? – Слова Альфи текли медленно, как сироп, в голове все плыло.

Видимо, он настолько вымотался, что в пути утратил контроль над заклинанием перемещения, и теперь застрял у Финн в двери. Голова, руки и верхняя часть тела находились со стороны комнаты, талия попала в дверь, а нижняя часть тела свисала в коридоре. Ему еще повезло, что поддержания чар хватило на то, чтобы проделать проем в двери, а не оказаться разрезанным на две части.

– Coño, – устало ругнулся он.

– Как ты нашел меня? – Хромая, Финн подошла ближе.

Раненая нога едва сгибалась, кровотечение так и не остановилось. Девушка нагнулась к лицу Альфи так близко, что он почувствовал ее дыхание. В глазах у воровки горел страх, и принц понимал, кого она боится. Кто еще мог найти ее.

– Скажи мне, как ты меня выследил, иначе я не стану тебя вытаскивать. Из тебя выйдет отличная дверная ручка. Королевских кровей.

Все еще не выпуская из рук записную книжку, Альфи прижал ладонь к дереву и произнес:

– Ондулар[55].

По двери прошла рябь, как по воде. Финн потрясенно смотрела, как Альфи встал на ноги и прошел сквозь колышущуюся преграду. После этого дерево снова затвердело. Дыра, в которой застрял принц, осталась на месте, будто гигантский глазок в двери великана. Альфи волнами накрывала усталость.

Потянувшись к кровати, Финн взяла в руки небольшой топорик.

– А ведь я приложила столько усилий!

– Я нашел тебя благодаря моему пропио. И этому. – Альфи протянул ей записную книжку.

Лицо девушки исказила злость. Выхватив у Альфи книжицу, она уже открыла рот, явно собираясь исторгнуть поток оскорблений, но принц примирительно поднял руки.

– Я случайно забрал ее, когда вернул свои книги.

Под налетом ярости он явственно видел на лице воровки ужас, настолько отчетливый, что у него самого защемило в груди.

– Клянусь, никто не последует за мной, – не удержавшись, добавил он. – Никто, о ком я бы знал.

– Отлично. Тогда убирайся из моей комнаты.

– Нет.

Финн скрестила руки на груди, в ее взгляде промелькнуло раздраженное удивление, будто она поверить не могла, как это он посмел ослушаться ее.

– Я здесь, потому что мне нужна твоя помощь.

– Знаешь, всем, похоже, почему-то нужна моя maldito помощь. – Девушка прошла к ветхому комоду в углу и начала рыться в ящиках, швыряя рубашки и штаны через плечо на кровать, где стояла еще не до конца собранная сумка. – Коль нужна была моя помощь, чтобы украсть плащ-невидимку. Тому чудовищу в сером плаще нужна моя помощь, чтобы уложить меня же в могилу. Пару часов назад тебе нужна была помощь в спасении Чистюли – и эта услуга не принесла мне ничего хорошего. А теперь тебе опять нужна помощь? – Она отрывисто хохотнула. – Нет уж, не получишь. Я уезжаю из города. Так почему бы тебе для maldito разнообразия не помочь мне и не починить дверь, пока этот разгром не увидела хозяйка и не начала швырять в меня chancla[56]?

– Ты уезжаешь? – Альфи шагнул к Финн, и в лицо ему влетела рубашка, которой совсем не помешала бы стирка. Принц бросил рубашку на кровать. Неужели Финн настолько наивна, чтобы считать, будто тот человек и черная магия остановятся на столице? – Ты и правда думаешь, что можно просто сбежать от того, что ты видела?

– Не думаю. Знаю. – Финн продолжала рыться в ящиках. – Мы всего в паре maldito кварталов от «Синего наперстка», принц. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока Игнасио постучит в мою дверь. В которой теперь, кстати, огромная maldito дыра, а все из-за тебя. Я ухожу.

Значит, она жила в Грани. Альфи преодолел совсем небольшое расстояние, проходя по магическому коридору, и все равно обессилел до потери сознания. Видимо, так на него повлияла темная магия. Принц заставил себя отогнать эти мысли, судорожно раздумывая, как же удержать тут Финн. Он знал, что не стоит заводить этот разговор. Знал, что заденет ее за живое. Но что ему оставалось?

– Ты уже была в его власти, верно?

Девушка замерла. А потом, будто позабыв о раненой ноге, в мгновение ока очутилась рядом с принцем, схватила его за грудки и толкнула к стене.

– Думаешь, ты что-то знаешь о власти, принц? Ничего ты maldito не знаешь! Тебе кажется, что ты в чужой власти, когда тебя запирают в золотой клетке дворца, – прорычала она. – Представь себе чувство, когда твое тело двигается без твоего согласия. Представь себе, каково это, жить с человеком, который благодаря пропио получает контроль над тобой, произнеся всего лишь пару слов. Вот что значит оказаться в чужой власти! Если бы ты знал это… – Отпустив его рубашку, она отерла ладони о брюки, будто замарав руки. – Если бы ты знал это, ты бы понял, почему я уезжаю.

Внушение. Теперь Альфи понял, о чем тогда говорил Игнасио, когда посмеивался над Финн, напоминая, что она должна его слушаться. Тогда принц думал, что он имеет в виду, мол, дети должны слушаться родителей. Альфи вспомнил, как тот мужчина в сером плаще наслаждался, управляя чужим телом. Вспомнил выражение его лица, когда тело Альфи выполняло его команды, будто став продолжением тела Игнасио. Принца охватило острое чувство вины. Финн была права. Он не знал о том, что с ней случилось. Несправедливо было просить ее о помощи. Но что ему оставалось?

Охнув, девушка пошатнулась, оперлась на стену. Перевязка на щиколотке уже полностью пропиталась кровью, и чем больше Финн двигалась, тем сильнее открывалась рана.

– Дай мне хотя бы вылечить тебя.

– Я ничьей maldito помощи не ищу! – Ее слова хлестнули, как кнут.

В Альфи опять вспыхнул гнев. Одно движение – и он оказался рядом с ней.

– Может, и не ищешь, но помощь тебе определенно нужна!

Финн долго буравила его взглядом. Однако принц не отводил глаз, молча настаивая на своем. Наконец девушка отошла и опустилась на край кровати.

Присев перед ней, Альфи осторожно снял пропитанную кровью повязку. Финн ругнулась – кое-где ткань присохла к коже.

– Санар. – Он поднял ладонь над раной, произнося заклинание исцеления.

Ничего не изменилось. Рука принца дрожала. Увиденное в Грани потрясло его до глубины души, и теперь магия ускользала от него, чуя его неуверенность. Магический поток не давался в его руки, не доверял ему. Если действовать слишком напористо – магия отшатнется. Если чародею не хватает уверенности – результат будет тем же. Равновесие. Ему нужно обрести душевное равновесие.

Очистив мысли, он вспомнил, как в детстве мама проводила ладонью над его оцарапанной коленкой. Вспомнил, что она говорила всякий раз, когда он расшибался.

– Sana, sana, colita de rana. Sí no sana hoy, sanarás mañana[57].

Магия хлынула в него упругим потоком, и рана Финн медленно затянулась под его ладонью.

– Что это было?

– Детская песенка. Мама пела ее мне, когда я был маленьким и у меня что-то болело.

Глупая песенка о лягушонке, потерявшем хвост. У магии был свой язык, и брухо учили, что определенные слова заклинания приводят к определенному результату. Но если ты искусный в магии чародей, тебе не нужно строго следовать словам чар. Мамина песенка заставляла его думать об исцелении, поэтому теперь этой песенкой он мог плести исцеляющие чары. Это поражало Альфи в магии больше всего – ее окрашивали опыт, воспоминания и чувства брухо.

Финн посмотрела на его левую руку. Игнасио сломал Альфи два пальца, но юноша исцелился, прежде чем отправиться на поиски Финн.

– А что она говорит теперь, когда ты ранен?

– Я стараюсь, чтобы она о таком не знала. – Альфи отдернул руку.

В комнате воцарилось молчание. Девушка осторожно ощупывала лодыжку.

– Финн… – Принц поднялся. – Дай мне хотя бы объяснить тебе, почему мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.

Исцелив ее, Альфи, видимо, заработал какую-то толику благодарности, потому что воровка едва заметно кивнула.

– Мне нужно исправить все это. Остановить магию, которую я освободил. Иначе она навредит еще большему количеству людей. Для этого мне нужна помощь с твоим пропио. Если я проведу вне замка слишком много времени, моя семья и дворцовая стража заметят мое отсутствие. Поэтому мне нужно, чтобы ты пошла со мной и поменяла внешность Луки, чтобы он выглядел, как я. Так я смогу уйти из дворца и заняться решением этой проблемы, и никто ничего не узнает.

Если он хотел остановить происходящее, ему нужен был кто-то, кто поможет сохранить его действия в тайне. У Альфи сводило живот при мысли о том, что придется рассказать Луке о содеянном, но чтобы получить хоть малейший шанс все исправить, ему нужна помощь брата.

– А после этого…

Финн отвернулась, в ее глазах светилось упрямство.

– Нет никакого смысла рассказывать мне, что ты будешь делать после. Я не могу выполнить твою просьбу. Я никому не могу поменять внешность.

– Так ты солгала, когда я спросил тебя, умеешь ли ты такое? – опешил Альфи.

– Я не лгала. – В ее голосе слышалось раздражение. – Я просто не могу сделать этого сейчас.

Принц удивленно уставился на нее. Если суть ее пропио состояла в изменении облика человека, Финн может сделать это, когда ей только вздумается. Может, она пытается набить цену? Но он уже пообещал ей maldito плащ-невидимку.

– Не можешь или не станешь?

– Мое пропио заблокировано. – Девушка потерла переносицу.

– Как такое вообще возможно? – Альфи нахмурился.

– Я пыталась украсть плащ, потому что меня заставила Коль, глава одной банды уголовников в Щипе. Ее пропио состоит в том, что она может перекрывать поток магии в других людях. Она заблокировала поток во мне и отказалась отпускать меня, пока я не достану ей этот дурацкий плащ.

– Ох… – глухо прошептал Альфи. – Это ужасно.

– Преуменьшение maldito века. – Финн прислонилась к стене.

– Где она сейчас? Ты можешь найти ее, заставить вернуть тебе магию?

Девушка скрестила руки на груди.

– Сбежала. Уехала из города. А моя магия все еще запечатана. Тот трактир, в котором мы были… «Синий наперсток»… Этот трактир принадлежал Коль. Она явно еще жива, потому что магия ко мне так и не вернулась. Но она точно не осталась бы в округе после такой резни. Поэтому пропио мне не вернуть.

– Мне так жаль…

Магия пропио была неимоверно важна для принца, казалась неотъемлемой частью его самого. Альфи даже представить себе не мог, каково это, потерять такую способность. А если Финн не найдет эту Коль, пропио ей, возможно, никогда не вернуть.

– Погоди-ка… – Глаза девушки расширились. – Твое пропио состоит в том, что ты можешь делать какие-то странные штуки с магией в других людях, верно? Как с моим козырем во время игры в камбио.

Альфи едва не закатил глаза.

– В каком-то смысле можно и так сказать. Я могу управлять магическим потоком других людей.

– Так попробуй. – Посмотрев на недоуменное выражение его лица, Финн добавила: – Попробуй исправить мой поток.

– Это не так просто. – Альфи прищурился. – Я не могу просто взять и изменить движение потока.

– А мне показалось, раньше у тебя все получалось. – Девушка метнулась к нему, вдруг переполнившись новыми силами. Тень восторженно прыгала у ее ног.

– Ты не понимаешь. – Тень Альфи смущенно съежилась. – Когда я пользуюсь пропио, я словно… Сложно объяснить, но я вижу магию. Представь себе вот что… Магический поток в каждом человеке имеет свой цвет. А я могу придать собственной магии любой оттенок. Когда цвет моей магии совпадает с цветом чужой, я ощущаю этот чужой поток, могу нащупать в нем уязвимости. Вплести нити своей магии в чужое заклинание. Или расплести это чужое заклинание вовсе. Но…

– Значит, ты занимаешься подделкой. Подделываешь заклинания других людей, как я… как некоторые люди подделывают подписи.

Альфи нахмурился. Такое объяснение ему не понравилось.

– В каком-то смысле.

– Если магия в каждом человеке приобретает свой цвет, какого цвета твоя?

Альфи осекся от удивления. Когда он рассказывал кому-то, что видит магию, его всегда спрашивали о цвете своей магии, а не его. Он не хотел раскрывать этот секрет.

– Это личное.

Финн закатила глаза.

– Ну ладно. А моя какого цвета?

– Темно-красная. Немного похожа на сангрию.

Девушка победоносно улыбнулась, будто только что выиграла какой-то спор.

– Ну и отлично. Тогда давай, перекрась свою магию в цвет моей. Тогда ты сможешь войти в меня и разорвать чары Коль, верно? Так хватит болтать, войди уже в меня, maldito!

Альфи почувствовал, что краснеет.

– Ну ты и неженка. – Финн закатила глаза. – Я имела в виду, вплети нити своего потока в мой.

– Ты не дала мне договорить. – Он провел по лицу ладонью, будто мог стереть залившую его щеки краску смущения. – Пропио отличается от всей остальной магии. В плетении чар пропио нет нитей, не за что потянуть, даже если я изменю цвет собственной магии. Пропио не имеет структуры. Это как искать угол у круга. Его там нет. Я могу изменять любые заклинания других людей, но на магию пропио повлиять не могу, entiendes?

– Мог бы и раньше об этом сказать. – Финн поникла.

– Могла бы и поменьше меня перебивать.

Они немного помолчали. Наконец принц нарушил гнетущую тишину:

– После того как та бандитка заблокировала твою магию, ты пыталась изменить себе внешность, верно? Но вот пыталась ли ты изменить облик кого-то еще?

Финн покачала головой.

– Зачем? Она заблокировала мое пропио. Я не могу им пользоваться.

– А Коль знала, что ты умеешь менять облик не только себя самой, но и других?

У пропио всегда был какой-то предел. Какое-то ограничение. Вероятно, глава банды знала о существовании способности, чтобы заблокировать ее. Может быть, Финн все еще сумеет ему помочь.

Девушка немного подумала.

– Нет.

– Так попробуй.

Она молча посмотрела на него.

– Попробуй на мне.

– Может, помолчишь и дашь мне сосредоточиться?

– Ладно. – Он прикусил язык.

Подойдя поближе, Финн поджала губы и опустила ладонь ему на щеку. Прикосновение было настолько нежным, что Альфи отпрянул от неожиданности.

– Стой смирно!

– Ну извини, – стиснув зубы, проворчал он. – Я не ожидал, что ты будешь трогать мое лицо.

– А что ты хотел, чтобы я изменила? Форму твоей ноги?

Их тени нерешительно кружили друг вокруг друга. Альфи, закусив щеку, молчал. Финн закрыла глаза и водила ладонью над его носом. Нос защипало.

– Wépa! – Глаза девушки засияли. – Это получается!

Оглянувшись на треснувшее зеркало, Альфи застыл. Сейчас его нос скорее напоминал птичий клюв.

– Так ты мне поможешь?

Финн продолжила собирать сумку.

– Я этого не говорила, но я рада узнать, что еще хоть что-то могу сделать.

Альфи разочарованно хмыкнул.

– Ты действительно думаешь, что тебе удастся сбежать от такого? Сбежать от него?

– Когда ты еще нежился в шелковых пеленочках, я уже научилась выживать. И убегать. У меня все получится. – Прозвучало это так, будто Финн пытается уговорить саму себя. – Все получится. Опять.

– Финн…

– Принц! – рявкнула она. – Никто не заставит меня делать то, чего я делать не хочу, так что перестань!

Альфи покачал головой.

– Я тебя не заставляю. Я тебя прошу. Помоги мне разобраться с этим. Я покончу с той темной магией, а ты покончишь с тем человеком. Пожалуйста.

Это слово ее, похоже, задело. Девушка повернулась к нему.

– «Пожалуйста»? – Ее глаза горели. – Ты думаешь, это твое maldito «пожалуйста» хоть что-то для меня значит?

Стоя так близко к воровке, принц видел, что ее бьет дрожь.

– Ты хочешь, чтобы я столкнулась с ним? Тогда тебе придется поступить так же, как и он. Схватить меня и приставить к горлу кинжал. Сказать мне, какое я ничтожество, и, мол, если я тебя не послушаю, ничтожеством и останусь до конца своих дней! Заставить меня делать то, что ты хочешь! – Она оттолкнула его обеими руками, будто пытаясь спровоцировать. Доказать, что он способен на такой поступок. – Никаким «пожалуйста» ты меня не убедишь, принц. Я ухожу, пока он меня не нашел. И если ты не дурак, то поступишь так же.

Ее слова ударили пощечиной. Альфи вспомнил, как Игнасио приказывал Финн, и каждое его слово било тогда по ней. В животе тяжелым камнем шелохнулась вина. Если бы он не выпустил ту магию, Игнасио не смог бы навредить Финн. Это Альфи навлек на нее такую беду, а теперь еще и просит ее помочь ему все исправить. В юноше вскипел стыд. Он не понимал, что сказать, какие слова подобрать.

Альфи сглотнул. Он не знал Финн настолько хорошо, чтобы говорить с ней на такие щекотливые темы, в этом он был уверен. Но пусть она и отказывалась помогать ему и их пути больше никогда не пересекутся, он хотел ей кое-что сказать.

– Мне кажется, «пожалуйста» значит для тебя куда больше, чем ты думаешь.

С ее губ слетел какой-то резкий, раздраженный звук, будто вывернутый наизнанку смешок. Отвернувшись, девушка принялась запихивать одежду в сумку.

– Значит, ты еще глупее, чем кажешься.

– Когда я попросил тебя во дворце, ты поддержала Луку, чтобы я мог исцелить его. Ты помогла мне.

Финн замерла, и что-то в ее застывшей позе будто взывало к Альфи, просило утешить, но он знал, что не должен к ней прикасаться. Принц не понимал, чего хочет девушка, но она и так уже вынуждена была не раз делать то, чего не хотела. Он не собирался добавлять еще какие-то поступки в этот список.

– Ты сказала, тебе нужен шанс еще когда-нибудь произнести эти слова. «Сегодня не хочу». Сказала, больше не собираешься стоять и смотреть, как происходит что-то ужасное. Смотреть и не вмешиваться. Я поверил тебе тогда и верю сейчас, пусть сама ты в это больше и не веришь. По этому я в последний раз прошу тебя пойти со мной, но решение остается за тобой. Если ты скажешь мне «Нет!», я уйду и никогда не вернусь.

Повисло молчание. Сердце Альфи билось в груди, как птичка в клетке.

– Нет.

Финн на него даже не посмотрела, не повернулась. Просто произнесла это слово.

Оно разбило его ожидания, как камень вдребезги бьет оконное стекло. Ему хотелось настоять на своем, взмолиться о помощи. Но принц обещал, что уйдет. И в этом мире, где все привычное и знакомое обращалось черным дымом, сила данного слова оставалась якорем, привязывавшим его теперешнего к нему в прошлом. Альфи не нарушит обещание, пусть из-за этого ему придется дальше действовать в одиночку. И умирать в одиночку.

Но он это заслужил, верно? Повстречав эту девушку впервые, он подумал, что намного лучше ее. Подумал, что ее пропио означает безрассудный эгоизм. Но он ошибался. Финн скрывалась под обликом других людей, воровала их жизни, чтобы спасти собственную. Это он был безрассуден. Это он подверг весь мир опасности.

Стыд медленной густой волной поднимался в нем. Альфи направился к выходу.

– Esp rate… – Устало произнесла девушка, когда он уже открыл дверь.

Принц оглянулся. Финн странно смотрела на него, широко распахнув глаза. Со страхом. И не только. Было в этом взгляде что-то еще. Словно она что-то увидела в нем. И поняла, что может ему доверять. Альфи вспомнилось, как в детстве он боялся прыгать в бассейн. Дез тогда уговаривал его, обещал, что непременно его поймает. Именно так маленький Альфи смотрел на старшего брата, когда тот ловил его и крепко-крепко обнимал после прыжка.

– Ладно. – Финн потерла ладонью глаза. – Я тебе помогу. При одном условии. Ты отдашь мне плащ-невидимку. Навсегда. И дашь мне сундук золота, который весит не меньше меня.

Она с вызовом уставилась на принца, вздернув подбородок и будто ожидая, что он начнет спорить. Но Альфи спорить не стал. Родители его убьют, но хотя бы королевство будет спасено.

– Договорились. – Повернувшись к стене, Альфи бросил дверную ручку в камень. – Мы и так уже потратили слишком много времени. Нужно возвращаться во дворец.

– Так вот как ты перемещаешься… Ты так попал сюда?

Принц кивнул. Всю свою жизнь ему удавалось путешествовать по магическому потоку только самому, но благодаря запечатанной в дракончике силе он был уверен, что сможет провести двоих. Эта ужасная магия и так уже совершала невозможное, так зачем сомневаться в ней сейчас?

– Oye[58]! – донесся из-за стены чей-то грубый голос. – Что за бесовщину ты сотворила с моей дверью?!

– Это хозяйка! – Финн достала из-под кровати перевязь с метательными кинжалами и сунула их в сумку. – Поторопись! Открывай свой проход!

Альфи посмотрел на дверь.

– Я мог бы починить ее…

Финн дернула его за плечо.

– Некогда, бежим!

– Мало того, что ты за комнату задолжала, так теперь ты мне еще и maldito дверь разнесла?! – надсаживалась хозяйка.

Альфи покосился на Финн.

– Если я помогу тебе остановить ту магическую тварь, весь город будет передо мной в долгу. Пойдем уже!

Руки у принца тряслись от страха: что будет, если он вновь воспользуется этой магией? Но он все-таки повернул дверную ручку. Магический коридор открылся как раз в тот момент, как седая старуха распахнула дверь в комнату Финн. Исторгая поток брани, женщина двинулась к ним, замахиваясь сандалией. Глядя на нее, Альфи вспомнил слова своей мамы, когда та обещала держать его в строгости. И хотя сегодня Альфи столкнулся с темной магией, при виде этой сандалии он испугался еще больше.

– Бесы, давай! – ругнулась Финн.

Принц крепко сжал дракончика в руке и попросил перенести его и Финн в безопасное место. Боль пронзила его тело. Будто кто-то до предела натянул струну гитары, а потом отпустил. Юноша шагнул в магический поток, Финн вцепилась в него, как в якорь из плоти и крови.

Оглянувшись через плечо, Альфи увидел, как хозяйка комнаты швыряет сандалию в уже закрывающийся за ними проход в стене.

22. Песочные часы

Когда Лука проснулся ближе к вечеру после ночного кутежа, чувствовал он себя на удивление трезвым. И даже полным сил.

Потянувшись, юноша отбросил плюшевое одеяло и вскочил с кровати. Только сейчас он понял, что на нем все еще одежда с вчерашнего бала.

– Как всегда, – хмыкнул он.

Пьяный Лука никогда не переодевался в наряд для сна. Да уж, он был ходячим несчастьем, но хотя бы последовательным ходячим несчастьем. Лука не помнил, что произошло вчера после того, как он ушел с приема. Но это, наверное, и к лучшему.

Он восхитился тем, насколько полон сил. Как ребенок, подкрепившийся конфетами.

– Лучшее похмелье в моей жизни! – провозгласил Лука. Голос у него чуть охрип после долгого сна.

А потом он вспомнил, почему, собственно, вчера так напился.

Из-за Альфи. Из-за этого дурака Альфи и его вранья. Его участия в опасных играх в попытке заполучить незаконные товары. Его поисков англезской магии.

Переполнявшая Луку сила померкла, словно ярко полыхавшее пламя съежилось до искорки.

Лука скрипнул зубами. Нет, с него хватит. Он больше не позволит Альфи вгонять его в гнев и разочарование своими глупостями. Нужно поговорить с принцем. Немедленно.

Распахнув дверь своих покоев, Лука помчался по длинному извилистому коридору. Босые ноги мерзли на холодных плитах пола. Юноша здоровался со стражниками и слугами, но, несмотря на его встрепанный вид, те нисколько не удивлялись. Лука бегает по дворцу во вчерашней одежде – таким в замке уже никого было не удивить.

Достигнув двустворчатой двери в комнату Альфи, юноша поднял руку, собираясь постучать. Но затем, возмущенно хмыкнув, он просто ворвался в покои принца и запер дверь за собой. Как будто кузен заслуживал такого жеста вежливости, как стук!

– Альфи… – В голосе Луки прозвучали раздражавшие его самого нотки неуверенности, и он осекся. Кашлянув, расправил плечи. – Нам нужно…

Комната была пуста. На заправленной кровати валялись вечерние наряды. Видимо, Альфи вчера долго выбирал, что же ему надеть на прием.

А значит, сегодня он здесь не ночевал. У Луки тревожно засосало под ложечкой.

Учитывая, что завтра состоится бал, Альфи должен был оставаться здесь. Обычно накануне официального приема принц расхаживал по своей комнате, словно отмеряя шагами время и пространство. Так проявлялось его волнение. Он в такие дни даже в библиотеку не ходил. Раз его здесь нет, он явно где-то, где ему быть не следовало.

Лука потер виски. Может, это знак? Может, ему нужно просто рассказать королю и королеве о том, чем Альфи занимается?

При мысли об этом Лука вздохнул. Он никогда не был maldito доносчиком и сейчас становиться таким не собирался. Но если Альфи все еще принимал участие в тех незаконных азартных играх, то Лука должен рассказать об этом его родителям, чтобы спасти его жизнь, верно? Оно того стоит, так?

– Coño! – ругнулся Лука.

Он не хотел идти к королю и королеве, не дав Альфи последний шанс. Вот как бывает, когда любишь своего брата. Ты спускаешь ему с рук всякие глупости.

И тут Луку осенило. Он подошел к платяному шкафу. Под сложенными стопкой роскошными рубашками была спрятана коробка для камбио. Лука достал из нее песочные часы и покачал их на вытянутой руке. Основание нижнего сосуда занимало всю его ладонь, а сами часы были не длиннее его кисти.

Плюхнувшись на кровать, Лука поставил часы на прикроватный столик.

– Если песок в часах закончится до твоего возвращения, я поставлю стражу на уши и расскажу королю и королеве обо всем, что ты творишь, – заявил Лука, глядя на льющийся песок. – Исход дела за тобой, pendejo.

Теперь все зависело от воли судьбы. Если Альфи не вернется до определенного времени, Лука все расскажет его родителям. Так будет справедливо, решил он. У Альфи все еще оставался шанс вернуться домой и прислушаться к словам Луки. Но пока юноша ждал, его одолевали мрачные вопросы, извивались в его сознании, змеями шипели в голове, предрекали ужасное: «Что, если он прямо сейчас на одном из тех незаконных сборищ? Жив ли он вообще? И что я скажу королю, если он погиб?»

Лука зажал уши ладонями. Сам этот жест почему-то его успокаивал, хотя никак не приглушал мысли. Выпрямившись, он уставился на песочные часы, время от времени переводя взгляд на стену. Стену, в которой Альфи всегда открывал проход домой.

– Если ты погиб, я тебя убью, – сказал Лука стене.

Он был оптимистом, поэтому обычно воспринимал молчание как знак согласия. Альфи же воспринимал молчание как возможность наполнить тишину сомнениями. И сегодня Лука последовал его примеру. Его сознание заполонили мысли о том, что могло случиться с Альфи. Он представлял себе принца в каком-то мрачном месте. Воображал, как Альфи сражается за свою жизнь. А то и вовсе уже проиграл этот бой.

Лука смотрел на часы. Пот струился по его вискам. Песок лился медленно, как мед. Еще так много минут.

Встав, юноша начал расхаживать туда-сюда, то и дело бросая взгляд на часы. Пройдя к платяному шкафу, он в какой-то момент начал рыться в вещах брата, чтобы отвлечься. От безделья он даже примерил рубашку принца, но неудачно потянулся, и рубашка порвалась на плече – Альфи все же был чуть худощавее. Поспешно сбросив рубашку, Лука скомкал ее и запихал поглубже в шкаф. При этом он задел кончиками пальцев что-то теплое. Знакомое. В глубине полки лежал отороченный мехом зимний плащ Альфи. Принц одолжил его Луке, когда они ездили в Уппскалу в прошлом году. Лука улыбнулся, вспомнив, как они сплавлялись по ледяным порогам рек в зимнем королевстве. Как наслаждались свежайшей и вкуснейшей рыбой из всех, что когда-либо пробовали. Как любовались знаменитым северным сиянием, прихлебывая горячее вино со специями. Как флиртовали с хорошенькими аристократками при дворе Уппскалы. Тогда все было иначе.

До смерти Деза Альфи все еще был Альфи – немного мрачноватым, с точки зрения Луки, но его было легко рассмешить. Он позволял себе побыть безрассудным. И свободным. Теперь же Луке казалось, что Альфи боится смеяться. Не говоря уже о том, что он стал бояться жить. До всего случившегося Альфи любил путешествовать с Лукой. Пробовать что-то новенькое. В такие дни Лука говорил, что они «следуют зову приключений». И хотя Альфи не отличался решимостью Луки, он с удовольствием составлял кузену компанию в бесчисленных поездках.

Конечно, Лука знал, почему Альфи после завершения своего обучения как брухо предпочитал проводить время подальше от дворца. Принцу всегда нелегко было смотреть, как отец дарит всю свою любовь Дезу. Подростком Альфи усердно учился у Паломы, надеясь привлечь внимание отца магическим талантом, но Дез всегда оставался любимчиком короля. Когда Альфи хотелось отдохнуть от этого чувства разочарования и повеселиться, Лука всегда приходил на помощь. И не видел в этих приключениях ничего плохого. Юноша отдернул пальцы от зимнего плаща, чувствуя, как в желудке тугим узлом затягивается вина.

Может, если бы он просто поговорил с Альфи, вместо того чтобы всякий раз тащить его в путешествие, сейчас принц не сбегал бы из дворца по ночам в поисках неприятностей, а осмелился бы принять неизбежное. Это Лука научил брата, как приятно убегать от всех бед и делать вид, будто ничего не происходит. А теперь эти уроки обернулись для него настоящим пинком под culo[59].

Закрыв шкаф, Лука вернулся к песочным часам. В верхнем сосуде оставалась где-то половина песка. С каждой песчинкой юноша беспокоился все сильнее. Воображение рисовало ему чудовищные картины того, что могло произойти с Альфи.

– Это просто нелепо! – Лука всплеснул руками.

Широкими шагами он преодолел расстояние до двери и распахнул створки. Два стражника у покоев Альфи повернулись и посмотрели на него.

– Вам с принцем нужна помощь, господин? – спросил охранник.

Лука оглянулся через плечо. Песок все еще сыпался.

– Нет. – Он перевел взгляд на стражника. – Пока что нет.

– Как скажете, господин. – Охранник явно был удивлен. В коридоре повисло неловкое молчание.

– Но через пару минут – да.

Удивление на лицах стражи нарастало.

– Через пару минут… это как, господин?

– Не знаю! – заорал Лука. – Но узнаю. Через! Пару! Бесовых! Минут!

Захлопнув дверь перед опешившими стражниками, он вернулся к кровати Альфи и упал на нее ничком.

– О боги… – Подушка приглушала его слова. – Поторопись.

Лука решил не смотреть на часы, пока не досчитает до ста, но уже на восемнадцати не выдержал, поднял голову – и снова уронил лицо в подушку.

С тридцати он начал считать только четные числа: тридцать два, тридцать четыре, тридцать шесть… С сорока он уже считал только числа, кратные пяти. А дойдя до семидесяти, подумал: «Ну его к бесу!» И поднял голову. В верхнем сосуде по-прежнему было полно песка.

Схватив часы, Лука тряхнул ими, чтобы ускорить процесс.

– Сыпься уже, бесов… – Он осекся.

Часы рассыпались в его руках, будто были сделаны из хрупкого льда. Вскрикнув, Лука уставился на мелкие осколки и песок, ссыпавшийся с его рук на пол. Стекло должно было порезать ему пальцы, но оно точно отскочило от кожи, не причинив ему ни малейшего вреда. Юноша стряхнул последние песчинки.

– Да что ж за часы такие… – Он посмотрел на пол. – Зато теперь можно сказать, что время истекло, верно?

Лука перевел взгляд на стену, из которой должен был выйти Альфи. Ничего не произошло.

– К бесам!

Спрыгнув с кровати, Лука метнулся к двери и опять распахнул обе створки.

– Да, господин? – опасливо спросил стражник.

И когда Лука уже открыл рот, собираясь уведомить стражу об исчезновении принца и приказать довести это до сведения короля и королевы, из стены комнаты вывалился Альфи с какой-то девушкой. Из магического проема за ними вылетела сандалия, с глухим стуком ударившая в прикроватный столик. Лука потрясенно уставился на пару. Альфи никогда не путешествовал по коридорам магии с кем-то еще. Он говорил, что это невозможно.

– У вас все в порядке? – Второй стражник вытянул шею, пытаясь разглядеть происходящее в комнате.

– Все отлично! Великолепная работа, парни! Королевство гордится вами! – Лука моментально захлопнул дверь.

Щелкнув задвижкой, он подбежал к Альфи. Принц скрючился рядом с девушкой на полу, прижавшись спиной к стене. Ему явно было очень больно. Но волнение за Альфи не смогло погасить гнев Луки.

– Где ты, к бесу, был?! – прошипел он. – И кто это? Как тебе удалось переместиться с кем-то еще?

Всю свою жизнь Альфи говорил, что не может пройти по магическому коридору с другим человеком, просто не способен на такое. Сейчас Лука пребывал в слишком растрепанных чувствах и не мог сдержать поток рвавшихся из него вопросов. Он указал на грязную сандалию, пролетевшую в проем.

– И чья это chancla?

Альфи использовал дверную ручку для магических перемещений бессчетное количество раз. И магия всегда распахивала ему проход, приглашала в поток, прокладывала путь в своих просторах, нежно подхватывала течением. В такие моменты принц чувствовал ее трепетное отношение к нему.

Но с темной магией все было иначе.

Когда Альфи и Финн шагнули в магический поток, чары засосали их внутрь, точно зубастая пасть. Проглотили, продавили по давящему пищеводу, швырнули в глубины желудка.

В какой-то момент – и тянулся этот миг целую вечность – Альфи показалось, что его сплющивает, будто его тянуло сквозь коридор тьмы, настолько узкий, что там едва бы смогла протиснуться и мышь. Он не мог дышать, не мог думать, не мог кричать. В магическом проходе кошмарная боль охватила его тело, словно плоть срывали с костей. Точно вскоре от него останется только скелет. По сравнению с этим чувством боль во время сражения с Игнасио, когда Альфи воспользовался черной магией, казалась ничтожной. То был короткий стих агонии, это же – целая баллада боли, долгая и изматывающая.

Магия вышвырнула его на пол в родных покоях. Тело будто превратилось в комок обнаженных нервов. Крик волной тошноты зародился в глубине горла, но принц даже не успел вздохнуть. Лука склонился над ним, лицо брата искажала злость, с губ слетали бесконечные вопросы.

– Мне многое надо тебе объяснить, – с трудом выдавил Альфи.

Игнасио завладел черной магией и сейчас творил бесчинства в его городе – от этой мысли в голове принца все перемешалось. Он даже не знал, как все это рассказать.

– Ну так объясняй! – рявкнул Лука.

Альфи не понимал, с чего начать.

Ему хотелось скрыть те чудовищные события от своего лучшего друга, но принц слишком устал и слишком боялся, чтобы лгать. Правда обжигала ему язык, однако Альфи заговорил.

И рассказал брату все. О том, как Луку отравили. О том, как принц выпустил на свободу темную магию. О сережке мальчика-слуги. О столкновении с Игнасио. О том, что эта черная магия хочет найти кости Сомбры (при этих его словах Финн вздрогнула, Альфи еще предстояло обсудить с ней это). О детской песенке-страшилке и скрытой в ней жуткой правде. Альфи не говорил с Лукой по душам много месяцев, и сейчас слова слетали с его губ, словно цветные ленты изо рта фокусника.

Когда принц наконец-то замолчал, Лука просто смотрел на него, широко распахнув глаза. От потрясения он лишился дара речи – вероятно, впервые в жизни.

– Я знаю, что виноват в случившемся. – Альфи больше не мог выносить затянувшееся молчание. Он примирительно поднял руки. – Но я не мог позволить тебе умереть. Не мог потерять тебя в том зале. – Принц провел ладонью по глазам. – Я знаю, что несу ответственность. И сейчас я не хочу бежать от долга. Я не брошу свое королевство в беде. Я хочу спасти Касталлан. Por favor, ты мне поможешь?

В комнате повисла тишина. Альфи ждал, пока ужас на лице брата сменится чем-то другим.

Лука шагнул к нему и крепко сжал в объятиях.

Альфи обнял его в ответ. Волна облегчения прошла по его телу, облегчения оттого, что Лука жив, его можно обнять, с ним можно посоветоваться. Это облегчение на мгновение затмило собой страх перед тем, что он натворил.

– Ты идиот, – прохрипел Лука. Отстранившись, он опустил ладони Альфи на плечи. – Но благодаря твоему идиотизму я до сих пор жив. Расскажи, чем я могу помочь.

22. План

– Итак. – Лука перевел взгляд с Альфи на Финн. – Вы хотите сказать мне, что у вас нет совершенно никаких идей, как все это остановить? Никакого плана?

Девушка закатила глаза.

– А ты на лету схватываешь, верно?

– Да, никакого плана, – вмешался принц, пока Финн не втянула Луку в перепалку. – Пока еще нет.

Лука уставился на него, будто ответ был очевиден.

– Значит, нам нужно пойти к Паломе, другого выхода нет. Палома скажет, что делать. Она-то должна знать, так?

В животе у Альфи засосало от страха. Он не мог снова разочаровать Палому. Не мог сказать ей, что разрушил творение многих поколений дуэно ради собственной выгоды. От одной только мысли об этом ладони у него взмокли от пота.

– Нет. Я сам придумаю, как все исправить. К тому же нельзя сказать, что план дуэно сработал. Чары, которые они использовали для заточения черной магии, меня не остановили. Я ее нашел и выпустил. Если я смог это сделать, смогут и другие. Нам нужно найти свой способ запечатать магию и спрятать ее в месте, куда никто не доберется. Которое никто не найдет. Где нет самой жизни, которой магия могла бы питаться. И нет тел, которые она могла бы одержать. – Альфи заломил руки. – Дай мне только подумать.

В голове принца вспыхивали мысли, раздувались – и лопались от малейшего прикосновения, как мыльные пузыри. Каждая идея исчезала под напором сомнений из-за изъянов в логике. Каждая была обречена на провал.

Лука внимательно наблюдал за ним. Если Альфи ничего не придумает, его брат все расскажет Паломе.

Застонав от разочарования, Финн взмахнула руками.

– Поверить не могу, что так сглупила и послушала тебя. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока Игнасио меня найдет. Я не приманка. А у тебя даже плохонького плана нет. Надо было сразу понять, что такой надутый брухо, как ты, просто втянет меня в неприятности, даже не понимая, как ему исправить то, что он maldito натворил.

Резкость ее слов больно задела его.

– Ты ничего обо мне не знаешь. – Альфи стиснул зубы.

Она смерила его взглядом с головы до ног.

– Я знаю о тебе достаточно.

Принца охватила ярость, и он метнулся к девушке, чуть не столкнувшись с ней нос к носу.

– Почему тебе так нравится заставлять людей чувствовать себя ничтожными?

Финн вздернула подбородок. Альфи не понимал, как настолько невысокой девушке удается смотреть на него сверху вниз.

– Не обманывай себя. – На ее лице читался вызов. – Я не заставляла тебя чувствовать себя ничтожным, ты таким и был изначально.

Ее слова обожгли его, ярость разгоралась все ярче.

– Насколько я знаю, так поступают только те, кто сам чувствует себя ничтожным. И никому не нужным.

– Это тебе мамочка сказала после того, как слуги тебе целый день задницу подтира…

– Эй! – прикрикнул на них Лука. – Cállate! Оба!

Альфи отвел взгляд от ухмылки на лице Финн, и ярость в нем померкла. Если они даже поговорить не могут, не начав орать друг на друга, как им выпутаться из этой переделки? Принцу стало стыдно. Игнасио бесчинствовал в его королевстве, магия Сомбры освободилась, а он тут отвлекается на мелкие перепалки. Альфи с ужасом подумал, что творит сейчас с людьми мужчина с затянутыми тьмой глазами, пока принц целый и невредимый сидит в своем дворце. Угрызения совести нарастали.

– Послушайте, у меня есть идея. – Лука неуверенно посмотрел на Альфи. – И тебе она не понравится.

Лука редко бывал так смущен. У принца свело живот от беспокойства.

– Ну, а мне она понравится? – осведомилась Финн.

Альфи покосился на нее, но девушка лишь пожала плечами.

– Дайте мне объяснить, прежде чем будете спорить. Итак, нужно где-то спрятать черную магию, – нерешительно начал Лука. – В месте, куда никто не может отправиться, где никто ее не найдет и где она никого не подчинит…

Юноша замолчал, поджав губы.

Каким бы ни оказалось его предложение, Альфи согласится, лишь бы избавить свое королевство от черной магии.

Судя по тому, что он увидел в Грани, сила Игнасио была чудовищна. Принц не отказался бы ни от одной возможности одолеть темную магию. И все же Лука смотрел на него так, словно он взорвется, услышав слова кузена.

– Да-да-да, – проворчала Финн, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. – Все так. Ближе к делу.

Лука не обратил на нее внимания. Обычно в такой ситуации он отпустил бы какую-нибудь ехидную шуточку, а тут смолчал. На него это было не похоже. Альфи охватил страх – словно полог ужаса опустился на него, закрыл ему глаза. Что бы Лука ни собирался предлагать, это было что-то кошмарное.

– Лука… – Принц сглотнул. – Пожалуйста, просто расскажи мне, что ты имеешь в виду.

– Ты знаешь, такое место существует. – В глазах Луки светилась мольба, он словно надеялся, что Альфи и так догадается, и ему не придется говорить такое. – Ты его видел. – Он крепко стиснул пальцы. – Видел в Голубом зале.

Воспоминание вспыхнуло в сознании Альфи, оцарапало острыми шипами, впрыснуло в кровь горе и злость, настолько сильные, что принца бросило в жар, и этот жар словно прижег его раны.

– Нет. – В голосе Альфи звучала чистая ярость.

– Ты должен хотя бы подумать над такой возможностью. Это единственное, что могло бы сработать…

– Мне плевать, что это могло бы сработать! – завопил Альфи. Слова сами срывались с его губ, и он не успевал погасить полыхающее в них пламя. – Я на такое не пойду!

Из угла комнаты донесся громкий вздох.

– Кто-то может объяснить мне, что за бесовщина сейчас происходит? – Финн смотрела на принца, как на ребенка, зашедшегося от плача.

Лука повернулся к ней, открыл рот – и закрыл снова.

– Если она решит помочь, ей следует знать, что на самом деле произошло. – Он посмотрел на Альфи, не спрашивая разрешения, а предупреждая.

– Нет, не следует, – прошипел принц, сжимая кулаки. – Потому что мы не будем этого делать.

Лука потер переносицу и на мгновение зажмурился.

– Если ты хочешь сам с этим разобраться, то пожалуйста. Но если ты не придумаешь план действий, я пойду к Паломе. Пока что моя идея – единственное, что может сработать, и ты это знаешь. Если ты откажешься, я пойду к дуэно и все ей расскажу.

Альфи заглянул Луке в глаза. Ему хотелось выглядеть решительно, но принц чувствовал, как поддается напору своего брата, и понял, что сейчас в его взгляде осталась только мольба. Мольба не поступать так с ним.

Выждав мгновение, Лука сокрушенно покачал головой и повернулся к двери. Альфи хотел остановить кузена, что-то сказать, но слова застряли у него в горле.

Лука опустил ладонь на дверную ручку.

– Подожди, – едва слышно прошептал Альфи.

– Нет. – Финн оттолкнулась от стены. – Нечего тут ждать. Открой maldito дверь и выпусти меня. Если вы, придурки, собираетесь орать друг на друга вместо того, чтобы придумывать план, то я уж лучше куплю себе билет на ближайший корабль, который увезет меня из этого позабытого всеми богами города.

Девушка быстро прошла по комнате, оттолкнула Луку от двери и уже потянулась к капюшону плаща-невидимки, который так и не сняла.

– Послушай… – выдавил Альфи. – Моего брата больше нет. Но случилось совсем не то, что рассказали тебе, как и всему остальному миру.

Жителям Касталлана и других стран сказали, что до Деза добрался наемный убийца. Имя нападавшего не раскрывалось, как и обстоятельства смерти принца. Заговор знати и ужасное пропио Сиомары – все это оставалось тайной. Вести о попытке внутреннего переворота и существовании магической способности создавать бескрайние пустоты – едва ли такое успокоит народ и улучшит международную репутацию королевства.

Финн остановилась у двери и оглянулась через плечо. В ее глазах мелькнуло любопытство.

– Несколько касталланских аристократов планировали захватить трон. Во дворец проникла девушка, обладавшая пропио. И это пропио позволило ей создать бездну.

– Бездну? – Финн приподняла бровь.

– Пустое бескрайнее пространство, где нет ни времени, ни магии, ни жизни.

Голос Альфи сорвался на последнем слове, и Лука метнулся к нему, чтобы поддержать и утешить. Глаза принца горели, он старался не моргать, чтобы сдержать горячие слезы.

Финн словно не заметила, как трудно ему было сказать это, и Альфи был ей благодарен.

Девушка скрестила руки на груди, задумавшись.

– Итак, вы хотите попросить эту девушку открыть проход в бездну, а потом бросить туда это магическое существо?

Альфи кивнул, закрыв глаза ладонью.

– Это может сработать. В эту бездну никто не проникнет. И магия никому не сможет там навредить. – Опустив руку, он посмотрел в глаза Финн. – Никто больше не сможет ею воспользоваться.

В комнате повисло молчание, будто понимание сказанного завернулось в покрывало тишины.

Финн кивнула.

– Хорошо. Я с вами. Где эта девушка?

– В том-то и проблема. – Лука поморщился. – В Часовой Башне.

Альфи был рад, что теперь может помолчать.

– Qué? – Финн подобралась.

В Часовой Башне отбывали наказание худшие преступники Касталлана. Тех, кого заточали туда, никто больше не видел. А теперь нужно было пробраться туда и освободить эту девушку. Девушку, которая забрала у Альфи брата. И ее придется просить о помощи. Сама мысль об этом вспарывала Альфи внутренности, и только рука брата на плече удерживала принца от падения в глубины отчаяния.

– Да, ну… – Лука смущенно почесал в затылке. – Тут нужно будет еще поразмыслить.

Финн прикусила губу, глядя на Альфи.

– Ты сказал, что мне нужно превратить вас друг в друга. Тогда мы сможем уйти из дворца. Итак, мы освободим ту девушку из тюрьмы, я выманю Игнасио, мы его убьем, ты засунешь maldito магию в свою подвеску, и мы выбросим дракона в бездну.

Альфи кивнул. От попыток сдержаться у него уже саднило горло.

– Да, таков план.

Нужно будет воспользоваться Финн, чтобы отвести Игнасио подальше от города и избежать жертв. После Финн и Альфи снова попытаются его убить – и запечатать магию.

– Погодите-ка, я с вами не иду?! – оскорбился Лука. – Я же придумал maldito план!

– Лука, – осадил его Альфи. – Ты едва не умер несколько часов назад.

– Как и ты, – возразил Лука.

Принц поморщился, вспомнив, как Игнасио пытался вытащить кости из его тела, точно рыбу чистил.

– Я чувствую себя превосходно! – продолжил Лука. – Даже лучше, чем когда бы то ни было. Я не позволю вам разбираться со всем этим одним.

Альфи покачал головой. Ему хотелось, чтобы Лука был рядом с ним в этом приключении, но в то же время он боялся. С одной стороны, присутствие лучшего друга подбодрило бы его. С другой стороны, вся эта затея была опасна, и что, если на этот раз Альфи не удастся спасти кузена?

– Нет. Кто-то должен остаться здесь и притвориться мной, чтобы меня не хватились. Ее пропио об этом позаботится, а ты меня прикроешь.

– Разве она не может остаться здесь и притвориться тобой, а в Башню отправлюсь я?

– Не выйдет. – Альфи поспешно объяснил кузену, что Коль сделала с пропио Финн. – А если бы и вышло, она бы просто обнесла дворец и убралась бы отсюда подальше.

Финн чистила ногти острием кинжала.

– Это точно, – кивнула она.

– Ну ладно, – хмыкнул Лука.

Альфи обрадовался этому звуку. Оставалось в этом мире что-то неизменное, раз Лука хмыкает и сдувает упавшую на лоб прядку волос. Привычная жизнь еще не уничтожена до конца.

– Хорошо. Мы знаем, что нам нужно пробраться в maldito Часовую Башню, но как мы войдем туда и потом выйдем наружу? – Финн посмотрела на Альфи, но тот промолчал. – Или ты собирался постучать в дверь и вежливо попросить стражу впустить нас?

Принц не стал обращать внимание на ее колкость. Подойдя к столу, он развернул свиток, взял белое перо из ящика и обмакнул в чернильницу. С едва слышным хлюююп перо втянуло чернила, и стержень налился густым цветом черного дерева. Альфи нарисовал на свитке пять концентрических кругов. Лука и Финн встали за его спиной, глядя, как он рисует карту внутреннего устройства Часовой Башни.

– Часовая Башня разделена на круги, как Сан-Кристобаль. Точнее, на пять кругов. Именно в центральном круге, – Альфи постучал острием пера по самому маленькому кругу, оставив на бумаге чернильную кляксу, – и содержатся заключенные. Но девушка, которую мы ищем, не там. Она заточена в одиночной камере во втором круге, вдали от остальных преступников. – Принц поставил крестик в восточной части самого близкого к центру круга. Ему вспомнился тот день, когда он пришел в Часовую Башню: как он стоял у двери той девушки, как выскакивало сердце у него из груди. Юноша тяжело сглотнул, пытаясь подавить бушующий в теле адреналин. Рука сжала край столешницы. – И ее тщательно охраняют.

– Альфи… – Медленно, точно не желая услышать ответ, протянул Лука. Будто уже знал ответ. – Откуда ты все это знаешь?

Принц отвернулся, но Финн перехватила его взгляд. Ее брови поползли вверх.

– Ты бывал в Часовой Башне? – спросила она.

Судя по ее виду, слова Альфи произвели на нее колоссальное впечатление. Что было Финн несвойственно. Ну конечно, самый постыдный поступок в его жизни – именно это ее и впечатлило.

Альфи уставился на набросок карты.

– Да.

– Что?! – Лука почти уже кричал.

– Слушай… – Альфи перебил брата, прежде чем тот успел продолжить. – Сейчас нет времени объяснять. Нам нужно продумать план. А это все неважно.

Принц и самого себя пытался убедить в том, что именно по этой причине не хочет говорить о том дне в Часовой Башне. А вовсе не от стыда за то, что он едва не сделал. Альфи отогнал воспоминания о том, как посмотрела на него Палома, застав его у камеры.

– Ты вломился в тюрьму для самых опасных преступников в нашей стране, а теперь утверждаешь, что подробности случившегося неважны? – Лука, не мигая, смотрел на кузена.

– Я бы только об этом и говорила. – Финн кивнула.

– Нет, – стоял на своем Альфи. – Сейчас куда важнее придумать, как нам остановить магию Сомбры и не дать ей разрушить наше королевство.

Лука так и не отвел глаза, его взгляд полыхал огнем.

– Хорошо. Но потом мы с тобой еще поговорим на эту maldito тему.

– А почему бы нам не пробраться в тюрьму точно так же, как ты это сделал в прошлый раз? – уточнила Финн, и Альфи был благодарен ей за ее вмешательство. – Если тогда сработало, должно сработать и сейчас.

Покачав головой, Альфи отвернулся, чтобы не смотреть на Луку.

– В прошлый раз я попал туда при помощи привязи.

Большинство брухо использовали для перемещения именно это заклинание, но Альфи редко так путешествовал, ведь у него было его пропио. Чары привязи накладывали на два предмета – если прикоснуться к первому и произнести слова заклинания, можно было перенестись ко второму. Альфи дал заколдованный привязью предмет подкупленному стражнику в тюрьме – и так переместился туда. Но после Палома изъяла оба предмета.

Перед его внутренним взором снова встало ее лицо – в нем читалось разочарование, а что еще хуже, страх. Стыд волной поднялся в желудке, но сейчас не было времени переживать это чувство.

Поскольку в прошлый раз он пользовался привязью, Альфи не сможет проникнуть в тюрьму при помощи пропио: он не запомнил цвет магического потока в башне и не сможет отыскать путь туда, открыв проход по магическим нитям. Не сможет он и использовать частичку магии Сомбры, запечатанную в фигурке дракончика, чтобы переместить себя и Финн. Проход из Грани во дворец дорого ему обошелся. Путешествие этим способом на большее расстояние может и вовсе его убить.

Альфи посмотрел на дракончика у себя на шее.

– Этим мы тоже не сможем воспользоваться. Расстояние слишком велико. Я… я не думаю, что справлюсь.

– Вот и хорошо. – Финн поморщилась. – Я бы туда ни за какие деньги второй раз не полезла. – Подумав, она тряхнула головой. – Впрочем, все зависит от величины суммы.

– Приятно видеть, что ты не забываешь о главном, – хмыкнул Лука. Но при этом он не сводил глаз с Альфи. Лицо юноши оставалось напряженным. – Значит, придется вам добираться туда по старинке. Верхом.

Принц кивнул. Часовая Башня высилась милях в тридцати от города – значит, если поторопиться, они смогут доскакать туда часа за полтора.

– Но вопрос о том, как пробраться в maldito тюрьму незамеченными, остается открытым, – скучающим тоном произнесла Финн. Будто каждый день только тем и занималась, что планировала налеты на тюрьмы. – Как пробраться туда, как выйти наружу, как вывести пленницу.

– Мы с тобой можем воспользоваться плащом-невидимкой, чтобы войти внутрь. Но третий человек под плащ не поместится. – Альфи посмотрел на Финн. – Нужно будет, чтобы ты воспользовалась пропио и изменила мой облик. Так я смогу выйти из тюрьмы, а ты вместе с заключенной спрячетесь под плащом.

Девушка прикусила губу.

– Кем же ты будешь притворяться? Стражником?

Принц покачал головой. Судя по тому, что он помнил, у всех стражников в тюрьме был четко определенный график и маршрут обхода. Чужак сразу вызовет подозрения.

– А кем еще? – удивился Лука. – Не заключенным же.

Альфи вспомнились слова Паломы: «Магия – это дар. Нам как дуэно следует проявлять смирение, чтобы возблагодарить богов за этот дар».

– Ты придашь мне облик дуэно, – сказал Альфи. Это было единственное решение. – Дуэно постоянно приходят в Часовую Башню проводить ритуал смирения. Даже Палома. – Голос принца дрогнул, когда он произнес имя наставницы, и Лука пристально посмотрел на него. Впервые в жизни Альфи пожалел, что брат так хорошо его знает. – Если я притворюсь дуэно, смогу свободно ходить по тюрьме, и я выйду оттуда, когда захочу. Никто не обратит на меня внимания.

Финн медленно кивнула.

– Bien[60], теперь мы знаем, как войти и выйти. Но как нам отвлечь стражу, чтобы незаметно пробраться в камеру заключенной?

Альфи посмотрел на карту с кругами в поисках вариантов, но его внутренний голос молчал.

– Нужен отвлекающий маневр. Что-то невероятное, что заставит стражу покинуть пост у двери этой преступницы. Так мы сможем войти в камеру, спрятать девушку под плащом-невидимкой – и выйти.

Лука дернул головой, в его глазах заплясали огоньки. Такое выражение его лицо обычно приобретало, когда он уже торжествовал победу в камбио.

– У меня есть идея. Подготовку отвлекающего маневра я беру на себя. – Лука вздохнул. – Я придумал лучшие части этого maldito плана, а мне даже пойти с вами нельзя! – Повернувшись, он направился к двери. – Ждите меня здесь.

23. Принц задирает нос

На том они и порешили.

Чистюля придумал прекрасный отвлекающий маневр, которым они воспользуются, когда будут выводить Сиомару из камеры. Парень ушел к себе в комнату, все еще ворча: мол, как же так и почему он не сможет пойти с ними. Финн и Альфи остались в покоях принца.

– Отправимся в путь завтра утром. Сейчас уже слишком поздно пробираться в тюрьму. – Альфи нервно потеребил рукава рубашки.

Он был прав, и Финн это знала. Они потратили весь день на поиски магии Сомбры и столкновение с Игнасио. Сейчас на небо уже поднималась луна. Освобождать заключенного из тюрьмы нужно днем, когда все заняты делом и могут просто не обратить внимания на то, что показалось бы подозрительным ночью. Ночью, когда все охранники настороже.

Принц выглядел разочарованным. Юноша прикусил губу, да и Финн чувствовала, как гнетет ее нетерпеливость. Альфи видел силу Игнасио, как и она, и их обоих сводило с ума вынужденное промедление. Насколько сила Игнасио увеличится завтра? Какие еще ужасы он сотворит за эти часы, пока они ждут рассвета? Но если Альфи и Финн собирались воплотить свой план, им придется ждать. Дуэно не приходят прогуляться по тюрьме посреди maldito ночи.

– Ладно. – Оттолкнувшись от стены, к которой прислонялась, Финн направилась к двери. – Тогда я пойду в таверну и вернусь завтра ут…

– Нет, погоди. Останься здесь.

Голос Альфи всегда напоминал протянутую руку – готовую помочь и поддержать. Интересно, знает ли принц, насколько мягким и пугающе ранимым он кажется из-за этих интонаций?

Девушка, приподняв брови, покосилась на кровать. Лицо принца залила краска.

– Я не то хотел сказать… В смысле… Я… – Закрыв глаза ладонью, он вздохнул.

– Ты просто чудо, знаешь, – невольно рассмеялась Финн. – Именно поэтому мне так легко было отвлечь тебя, когда мы впервые столкнулись.

Девушка покачала головой, вспоминая, как в шутку сказала, что хотела бы пораньше отправиться в кровать, и спросила, не желает ли он присоединиться к ней. Тогда принц смешно приоткрыл рот, будто ее слова сочились медом и он надеялся ощутить их сладость.

Альфи, похоже, тоже вспомнил тот разговор. Он смущенно пригладил растрепавшиеся кудри.

– А ты слишком уверена в своей правоте.

– Только когда я совершенно права.

Принц покачал головой.

– Я хотел сказать, что ты можешь переночевать здесь, в моей комнате. А я пойду к Луке.

Финн опять посмотрела на кровать. Каждая подушка обошлась гусю во все его мягкие перышки. Плотные красно-золотые покрывала манили ее ноющее от усталости тело. Тут можно было так уютно поспать, не ломая себе голову, на сколько еще ночей в таверне хватит денег… Что ж, это почти стоило всех ужасов пережитого дня. Но принц смотрел на нее, и девушка усилием воли заставила себя отогнать эти мечты об отдыхе, нежном, целебном, как чудодейственная мазь.

Финн медленно оглянулась, обводя взглядом комнату с плюшевыми покрывалами на кровати и балдахином, цветами и яркой обшивкой стен. Она уже бывала здесь, но не думала, что вернется, не говоря уже о том, чтобы спать в кровати принца.

– Думаешь, это хорошая мысль? – Девушка подошла к столбу балдахина и прислонилась к нему спиной, чувствуя лопатками твердую древесину.

Принц внимательно, с легкой тревогой посмотрел на воровку.

– Разве твои слуги не умрут от потрясения, зайдя и обнаружив у тебя в постели женщину?

Альфи вздохнул.

– Я прикажу им пока что не входить в мои покои.

Они помолчали. По лицу принца было видно, что он отчаянно пытается сдержать колкость, готовую слететь с его языка. Но в этом сражении он проиграл.

– Конечно, тебя это не касается, но нельзя сказать, что у меня в постели никогда не было женщины.

Губы Финн дернулись в улыбке. Неужели Альфи не понимает, что всякий раз, когда он принимается оправдываться, будто сам бросает к ее ногам веревку, которой она свяжет его и собьет с него спесь?

– Была, говоришь? Ну, ты хоть простыни-то потом постирал?

Лицо юноши побагровело.

– Ты всегда такая грубая? – помедлив, спросил он.

– Зависит от компании. – Финн плюхнулась на кровать и сбросила обувь.

Один башмак перевернулся. На подошве видна была запекшаяся кровь из трактира. Настроение у Финн сразу же испортилось, шутка так и не сорвалась с языка.

В комнате повисло молчание. Принц не сводил глаз с башмака, играя желваками. Если эта тишина продлится, поняла Финн, в голову ей начнут лезть мысли об Игнасио, его нитях кукловода и залитом кровью трактире.

– Знаешь, мало будет придать тебе облик дуэно. Тебе нужно будет сыграть дуэно, а для этого нужно двигаться так, как двигаются они.

– Полагаешь, я не задумывался об этом? – Альфи приподнял бровь.

– Конечно, задумывался. – Она закатила глаза. – Но думать – это одно, а делать – совсем другое. У тебя походка maldito павлина, и я сомневаюсь, что от этой привычки можно просто отказаться усилием воли. – Финн посмотрела на его узкие бедра.

– У меня походка павлина? – повторил он, не зная, обижаться ему или удивляться.

– Ты ходишь, задрав нос.

– Qué? – Проследив за ее взглядом, Альфи выставил перед собой руки. – Ничего подобного!

– Я лишь говорю, что все твои движения – это движения принца. И если ты хочешь пройти по тюрьме, не привлекая к себе внимания, стоит поработать над походкой.

Альфи скрестил руки на груди, и Финн опять увидела, как внутренняя борьба отражается на его лице: гордость и желание все сделать правильно. Победа осталась за последним.

– Покажи мне, – искренне попросил он. – Пожалуйста.

Встав с кровати, Финн стала разучивать с ним другую походку – как сутулиться и прихрамывать, а не расхаживать, горделиво задрав нос и расправив плечи, как и полагалось члену королевской династии. Поработали они и над голосом, ведь мудрые брухо в годах обычно говорили тихо и чуть вкрадчиво.

Когда им удалось добиться немалых успехов, Альфи уважительно прищурился:

– А ты действительно в таком разбираешься.

– Жизнь у меня такая.

Или была такая, подумалось ей, прежде чем Коль лишила ее пропио. Финн нахмурилась.

Альфи поймал ее взгляд, и в его золотистых глазах читалась столь искренняя забота, что у девушки мурашки побежали по коже.

Ей не нравилось, когда он так смотрел на нее.

Всю свою жизнь она играла чью-то роль. И достигла немалого мастерства в том, чтобы уметь заглянуть за чужую личину, увидеть истину, скрытую маской. Быстро и безжалостно. Но когда Альфи смотрел на нее вот так, склонив голову, задумчиво и тактично, она самой себе казалась голой, будто принц мог открыть все ее тайны.

– Все, с меня хватит. – Финн скрестила руки на груди. – Ты почему на меня так смотришь? Давай без обиняков.

Альфи покачал головой.

– Как тебе удается не утратить себя?

– Qué? – Девушка удивленно прищурилась.

– Если ты меняешь личины, как я меняю плащи, как тебе удается оставаться самой собой?

Финн присвистнула. Какую, должно быть, изнеженную жизнь вел этот принц, раз он не видит в ее способностях возможность обрести свободу. Финн могла стать кем угодно, а значит, и вовсе никем. У людей с одним обликом и одной жизнью были свои слабости и уязвимости. Было то, чем можно воспользоваться. То, чем можно сокрушить. Но когда ты никто, тебе нечего терять – и нечего приобретать. В этом и состояла подлинная свобода, простая и незамутненная.

– Это самое лучшее. – Она пожала плечами. – Если менять личину по щелчку пальцев, становишься неуязвимым. Благодаря моему дару я в безопасности, ведь никто не сможет навредить мне.

Альфи помолчал, хмурясь, будто девушка сказала что-то очень печальное, а вовсе не радостное.

– Но тогда тебе и помочь никто не сумеет.

Финн будто ощетинилась. Обычно ее мысли о таком текли плавно, как мед, сейчас же пустились вскачь. Ей не нравилось, с какой легкостью этот принц всего парой слов мог обратить ее главную силу слабостью. И ее слова, казавшиеся ей такими бойкими, теперь вызывали стыд своей прямолинейностью. Раз Финн так хотелось оказаться неуязвимой, значит, кто-то ей уже навредил. Дотянулся до нее и сломал. Раз ей так хотелось менять облики и личины, значит, ее подлинный облик, лицо, с которым она родилась, вызывает в ней такое отвращение, что ей не хочется никому его показывать. И раз уж принц это видел, значит, видят и остальные.

«Что же ты такое натворила, отчего тебе больше никогда не хочется видеть собственное лицо? Что заставляет тебя скрывать его чарами?»

Финн отогнала от себя воспоминания о хриплом голосе Коль. Но золотистые глаза принца никуда не исчезли. Почувствовав неловкость, юноша наконец-то отвел взгляд, понимая, что зашел слишком далеко. Он говорил с ней мягко и заботливо, как добрый друг, а ведь они едва были знакомы, и то лишь из-за обстоятельств.

Огромная комната вдруг показалась Финн маленькой, стены начали сдвигаться, как лепестки закрывающегося цветка. В Грани продавали такие бумажные цветы, большие, яркие, хрупкие. Коснешься их – и они складываются, сминаются, приобретая совсем иной вид.

– Мне пора, – нарушил молчание принц.

– Sí, – устало ответила девушка, опускаясь на плюшевое покрывало. – Пора.

Она укуталась в одеяло, уютно устроившись.

На этот раз Альфи решил не продолжать разговор.

– Я вернусь за тобой утром.

Глядя, как он открывает дверь, опустив ладонь на дверную ручку, Финн вспомнила, что случилось сегодня. Как она сказала, что не поможет ему. И Альфи не стал давить на нее, ломать ее волю, требовать, чтобы она сдалась. Он просто протянул руку к двери, как сейчас. Принц не воспринимал ее как человека, которого может изменить по своему желанию и ради собственной выгоды. Он видел в ней личность. Человека, который сказал «нет».

Ее сердце забилось чаще. Внутри вспыхнуло желание обозначить границы их отношений. Обрисовать пропасть между воровкой и принцем. И подчеркнуть, что эта пропасть, как твердо знала Финн, непреодолима.

– Принц…

Это слово сорвалось с ее губ, мягкое, точно укутанное в тягучую усталость, навалившуюся на девушку, когда она устроилась в кровати. Финн приподнялась на локте и посмотрела в спину Альфи.

– Да? – Он так и не оглянулся.

– Ты наложил на дверь и окна чары, чтобы я не могла убежать отсюда?

Принц чуть повернул голову, не отпуская ручку двери, и Финн увидела точеные черты его профиля, движение кадыка на изящной шее. Напряжение у губ подсказало ответ еще до того, как юноша заговорил.

– Да.

И тугой узел в желудке распустился. Границы снова установлены, проведены густыми яркими чернилами. Ее мир, его мир – и огромное пространство между ними.

– Отлично. – Финн откинулась на подушки, едва сдерживая зевок. – Значит, ты умнее, чем кажешься.

24. Прощание

Когда взошло солнце, Альфи, Лука и Финн собрались в дворцовой конюшне. В них чувствовалось напряжение, как в натянутых струнах настроенного музыкального инструмента. Альфи отер ладони о брюки и поправил седло на коне.

Финн уже превратила Луку и Альфи друг в друга. Лука написал королю и королеве записку, объяснив, что после встречи с Тьяго предпочтет пропустить бал Равноденствия и потому отправится в путешествие с одним другом. Друзей у Луки было много, путешествовать он любил, поэтому Боливар и Аманда этой записке не удивятся.

Ржание лошадей и теплый аромат сена должны были успокоить Альфи. Но пара часов сна не помогла ему расслабиться, и тело молило об отдыхе, так и не восстановившись после использования черной магии. Дрожащими руками он едва сумел оседлать двух коней, готовясь к дороге в тюрьму, где держали Сиомару.

Финн стянула капюшон плаща и проявилась в углу конюшни, подальше от двери. В дверь уже лились лучи рассвета, нежно лаская гривы фыркающих спросонья лошадей. Девушка, опасливо морщась, посмотрела на выбранного Альфи коня.

– Ты умеешь ездить верхом? – Альфи хотелось прервать гнетущую тишину, наполненную тревогой перед предстоящими бедами.

– Я долгие годы работала в бродячих цирках. – Финн покосилась на него. – Конечно, я maldito умею ездить верхом. – Она неловко переминалась с ноги на ногу и вздрогнула, когда конь заржал. – Просто не люблю это делать.

– Почему? – Лука привычным жестом погладил нос ее коня.

Финн подозрительно посмотрела на скакуна.

– Мне просто не нравится то, что…

– Ты не можешь украсть? – предположил Альфи, потрепав темную гриву своего рысака.

Девушка закатила глаза.

– Не нравится то, с чем я не могу поговорить. То, чем я не могу управлять. Даже самая дрессированная и смирная лошадь запросто может сбросить всадника, если ей вздумается. И уж конечно, я могу обнести maldito коня! – Она выразительно посмотрела на Альфи. – Ты что, думаешь, я мелкая карманница какая-то?

– Обнести коня? В смысле, увести коня или украсть то, что на нем? – Лука склонил голову набок.

– И то и то. Очевидно.

Лука прыснул, и Альфи порадовался его смеху. Возможно, сейчас он слышит этот смех в последний раз. Возможно, Игнасио убьет его и больше он не увидится с братом. Что Игнасио делает сейчас? Сколько человек он уже убил той ядовитой магией? Принц выдохнул, отгоняя от себя эти мысли, пока они его не поглотили. Оседлав лошадей, Альфи замер. Ему не хотелось признавать, что делать больше нечего. Пора отправляться в путь.

Лука в облике Альфи (принц подумал, что никогда не сможет привыкнуть к такому) открыл рот, собираясь что-то сказать, но не стал. Да и что он мог сказать, когда смерть уже нависла над Альфи, готовая укутать его тело саваном?

«Ложь, – подумал принц. – Нужна утешительная ложь».

– Я вернусь. – Он сглотнул, стараясь сдержать дрожь в голосе.

– Я знаю, – ответил Лука, играя желваками. – Вот, возьми. – Он протянул Альфи крепко завязанный бархатный мешочек с двумя туго закупоренными флакончиками. – Исцеляющее зелье. На всякий случай.

Исцеляющее зелье не было столь узконаправленным и мощным, как чары, которыми пользовался Альфи, когда ему нужно было излечиться или затянуть рану. При помощи зелья нельзя было срастить перелом или остановить кровотечение. Но они придавали телу сил, чтобы оно могло исцелиться само, естественным образом. Его воздействие ощущалось как внезапный прилив бодрости. Такое зелье действительно могло помочь, но Альфи надеялся, что ему это не потребуется.

– Я вернусь. – Альфи сжал пальцы на плече Луки, будто пытаясь оставить отпечаток этого обещания на коже. – Но если меня постигнет неудача, если я не вернусь… Тебе придется рассказать Паломе правду и попытаться остановить черную магию.

– Cállate. Не говори глупостей. – Глаза Луки блестели. – И помни, если ты там погибнешь, я тебя убью.

Рассмеявшись, Альфи притянул Луку в объятия и хлопнул брата по спине. Он никак не мог заставить себя отстраниться, отпустить его. Еще раз хлопнув Луку по плечу, принц почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Финн тем временем уже забралась на коня. Когда они выедут из стойла, она наденет капюшон плаща-невидимки, и Альфи выведет ее коня в поводу, делая вид, что взял скакуна для друга.

– Вот, возьми. – Принц достал из сумки свиток. – Я заколдовал его на связку с моим. – В сумке виднелся такой же лист. – То, что происходит с одним свитком, произойдет и с другим. Поэтому я увижу то, что ты напишешь на нем, и наоборот. Так у нас будет возможность пообщаться, если будет нужно.

Лука, закатив глаза, забрал у него зачарованную бумагу.

– И ты хочешь, чтобы я сообщил тебе о результатах моего чрезвычайно важного исследования?

– Да. – От сарказма, которым так и сочился голос Луки, губы Альфи растянулись в улыбке. – И это тоже.

Вчера вечером Альфи попросил Луку поискать в библиотеке все книги о Сомбре, пока они с Финн отправятся за Сиомарой. Принц надеялся, что в этих работах можно будет узнать о каких-то уязвимостях в магической силе Сомбры и эти познания помогут им при следующем столкновении с Игнасио.

– Неужели ты действительно предпочел бы вломиться в тюрьму, только чтобы не сидеть над книгами в библиотеке? – хмыкнул Альфи, глядя на исполненное тоски лицо Луки.

– Да. Безусловно. Да и вообще, что ты надеешься узнать? Что магии Сомбры становится дурно от орегано?

– Честно говоря, сейчас я уже ничему не удивлюсь, – прыснул Альфи.

– О боги, никакого больше maldito орегано, – пробормотала Финн из глубины конюшни.

Услышав стук копыт, Альфи выглянул наружу и увидел несущуюся галопом лошадь – и ее всадника, стражника в красном плаще.

– Быстро, – прошипел он девушке. – Скорее надевай капюшон!

Финн исчезла у Альфи на глазах за мгновение до того, как стражник, подскакав к воротам конюшни, спешился. При виде Луки и Альфи он расправил плечи.

– Buenos das[61], принц Альфер. – Он низко поклонился Луке. – Приветствую вас, господин Лука. – Стражник отвесил поклон Альфи.

Принц моргнул, не понимая, что происходит, но тут же вспомнил о смене обликов.

– Доброе утро.

– Конюх вышел, ваше высочество? – Стражник обвел взглядом конюшню.

Альфи попросил конюха ненадолго оставить его с братом – мол, они хотели бы попрощаться. Именно поэтому принц, Лука и Финн смогли спокойно поговорить.

– Да, но сейчас вернется. – Лука кивнул.

Мотнув головой, стражник поспешно поставил лошадь в пустое стойло с уже насыпанным в кормушку сеном, но расседлывать ее не стал, и даже воды ей не налил. На шее лошади виднелись крупные капли пота, да и сам стражник выглядел уставшим.

– С вами все в порядке? – спросил Альфи.

Стражник молча посмотрел на него и Луку, точно раздумывая, можно ли ему ответить на этот вопрос, но затем устыдился своей нерешительности.

– Вы, безусловно, вскоре узнаете о случившемся, так или иначе. – Мужчина вздохнул. – У меня срочное послание для короля и королевы. В одном трактире Грани произошла настоящая резня. Я еще никогда не видел такого количества тел. – Он сглотнул, качая головой при воспоминании об увиденном. – Мне необходимо рассказать его и ее величествам о случившемся. Прошу меня простить.

Еще раз поклонившись, стражник поспешно направился во дворец. Его красный плащ развевался на ветру. Альфи молча смотрел ему вслед. Мысли о «Синем наперстке» нахлынули багровой волной, мешая дышать.

Хотя Финн все еще скрывал плащ-невидимка, Альфи чувствовал исходившее от девушки напряжение.

Лука посмотрел на брата, и в его глазах вспыхнула тревога. Казалось, он хочет что-то сказать, и Альфи понял, что кузен пытается подавить желание попросить его остаться и не рисковать жизнью. Покачав головой, Лука поджал губы.

Альфи переполнился благодарностью – он не знал, смог ли бы уехать, если бы Лука попросил его об этом.

Кашлянув, Лука пристально посмотрел в точку, где верхом на коне должна была восседать Финн.

– Проследи, чтобы он вернулся целым.

– Он и так мелкий, куда его еще на части рвать. – С пустого, казалось, седла донесся смешок.

– Мне она нравится. – Лука ухмыльнулся.

Альфи запрыгнул на рысака. Когда он подтягивался в стременах, голова у него закружилась, но он сумел удержаться. Ему не хотелось показывать Луке, насколько сильно ему навредила магия Сомбры. Вполне возможно, что сейчас они видятся в последний раз. Принцу хотелось попрощаться с братом, но он не мог подобрать слова. Если он произнесет хоть что-то, за одним словом последуют другие – пока его не засыплет этим ворохом слов.

– До скорого, Ворчун, – улыбнулся Лука.

Альфи ухмыльнулся и закатил глаза, услышав свое детское прозвище, но все же был рад, что Лука попрощался первым.

– Hasta luego[62].

Чувствуя ком в горле, принц взял коня Финн под уздцы и, ведя его рядом, выехал с конюшни.

Миновав королевские сады, они молча поскакали по мощеным дорогам для всадников, проложенным сквозь круги города – это был самый быстрый путь из одного круга в другой. Вскоре они очутились у ворот, ведущих из Щипа, внешнего круга Сан-Кристобаля, за городскую стену. Здесь до горизонта тянулись заросли сахарного тростника, и только извилистая проселочная дорога нарушала зеленую гладь полей. К счастью, путь был ровным, без холмов и прочих преград. Им предстояло легкое путешествие – пока они не доберутся до точки назначения.

Вдали, в часе конной езды от города, возвышалась темница, куда им предстояло проникнуть – Часовая Башня.

Вокруг нее поля сахарного тростника сменялись сухой бесплодной землей. Когда-то ее засыпали солью, чтобы уничтожить малейшие ростки жизни в этой пустоши. На этой отравленной почве и построили тюрьму – высокую башню из кирпича под жгучими лучами солнца. Башню окружал ров с водой, зачарованной на вечное кипение. Тут отбывали наказание самые опасные преступники в королевстве. Их магию блокировали вытатуированные на запястьях волшебные письмена. Кроме того, заключенных поили подавляющими зельями, отчего они полностью лишались магической силы. Но хуже всего была пытка, которая и дала название этой тюрьме. Потолок башни занимал огромный часовой механизм – с минутной стрелкой в пять человеческих ростов. Часы оглушительно тикали, каждое мгновение напоминая преступникам об уходящем времени. Заключенные часто сходили с ума, годами слушая беспощадно тикающие часы, которые взирали на них с потолка, округлые, как луна. Такого Альфи и худшему врагу не пожелал бы. А потом принц вспомнил о девушке, которую они пришли освободить. На самом деле, именно такую судьбу он бы ей и пожелал.

Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта, а Альфи чувствовал, как кровь холодеет в его венах. У них было всего шесть часов на то, чтобы пробраться в тюрьму, вытащить заключенную и запечатать магию в бездне. Этот план казался невозможным, будь у них даже несколько дней, и все же придется попытаться. Цель черной магии состояла в пробуждении Сомбры, а значит, медлить было нельзя. Это магическое существо нужно поймать и изгнать в бездну как можно скорее.

Когда городские ворота скрылись из виду, Финн стянула капюшон и взяла поводья. Они галопом мчались по извилистой проселочной дороге, змеившейся в шуршащих на ветру полях сахарного тростника. Кирпичная башня высилась вдали, словно указующий перст, грозящий небесам.

Целый час они скакали слишком быстро, чтобы говорить. Их скакуны неслись по ровной дороге бок о бок. Альфи все подгонял своего коня, вжимая пятки в его бока, но через какое-то время заметил, как по шее и морде животного катятся струйки пота. Подав знак Финн, принц замедлил ход.

Они остановились, и Альфи, спешившись, погладил горячий нос коня. Бедное животное устало.

– Прости, Медвежонок. – Альфи открыл бурдюк с водой, висевший на седле, и повел пальцами.

Над бурдюком длинной лентой взвилась струя воды, и принц осторожно направил край ленты в рот рысака.

Финн, наблюдая за ним, хмыкнула.

– Ну естественно, ты назвал своего коня Медвежонком!

Альфи перешел к ее коню и перенаправил поток воды ему в рот.

– Это не я так назвал, а мама.

На слове «мама» его голос смягчился. Принц вспомнил лицо королевы, когда он пришел во дворец. «Ты вернулся домой», – сказала она тогда. Сможет ли он вернуться теперь, когда все закончится?

Громкий хруст отвлек его от этих мыслей: Финн достала из седельной сумки яблоко, припасенное на тот случай, если они проголодаются, и сейчас с аппетитом жевала.

– А как зовут моего коня?

Принц почесал ее коня за ушком, и животное подалось вперед, ткнувшись мордой хозяину в плечо. Альфи и Лука еще подростками учились скакать верхом именно на этом коне, и рядом с ними он всегда вел себя как огромный котенок.

– А вот твоего коня я назвал сам, правда, я тогда был еще маленьким. Его зовут Пукля. – Альфи потрепал скакуна по боку, наслаждаясь выражением лица Финн, когда девушка чуть не подавилась яблоком. – Думаю, еще до конца пути ты поймешь почему.

Закрыв бурдюк, Альфи ловко вскочил в седло.

– Поедем шагом, лошадям нужно немного отдохнуть, прежде чем они снова смогут пуститься в галоп. Мы доберемся до башни за полчаса, может, даже быстрее.

Все еще косясь на своего коня, Финн кивнула, и они тронулись с места.

Пока лошади шли по дороге, девушка молчала, и принц был благодарен ей за это. До приезда в Часовую Башню ему хотелось снова и снова прокручивать в голове план: они проберутся в тюрьму, Финн подготовит отвлекающий маневр, пока он будет ждать неподалеку, потом они подойдут как можно ближе к камере Сиомары. Когда поднимется шум, стражники у камеры вынуждены будут отойти, чтобы разобраться в происходящем. В этот момент они проникнут в камеру, спрячут Сиомару под плащом-невидимкой вместе с Финн – и выйдут из тюрьмы. С освобождением Сиомары начнется самая сложная часть плана. Нужно будет выманить Игнасио, причем куда-то за пределы города. Убить его, запечатать магию в игрушечного дракончика и швырнуть фигурку в созданную Сиомарой пустоту.

Он мысленно повторял это снова и снова, как молитву. Вокруг царила тишина, и только тихо шуршал под поцелуями ветерка тростник вдоль дороги.

Альфи провел ладонью по лицу – и вздрогнул, ощутив чужие черты. Он никогда не привыкнет ходить с личиной Луки. Как Финн могла так жить, сменяя облик за обликом?

«Это самое лучшее», – сказала она ему вчера. Но Альфи жизнь в чужом облике казалась если не кошмаром, то странным сном, от которого невозможно очнуться.

– Я могу снять с тебя чары, если хочешь, – предложила Финн, указав на его лицо. Альфи даже не заметил, что она наблюдает за ним. – Когда я буду превращать тебя в дуэно, мне все равно придется начать с чистого листа.

Принц немного подумал. Они отъехали достаточно далеко от города, едва ли кто-то здесь его узнает, а если внешность Луки все равно придется убирать, чтобы превращаться в дуэно, так почему бы не отдохнуть немного и не побыть в собственном облике?

– Да, пожалуйста.

Лошади неспешно шагали бок о бок. Финн пристально посмотрела на Альфи и повела рукой. Принц ощутил пощипывание, а потом почувствовал, как его тело меняется – торс удлиняется, плечи становятся уже, нос выпрямляется. А потом все закончилось. Закрыв лицо руками, Альфи вздохнул.

– Gracias.

Финн пожала плечами. Еще некоторое время они ехали в тишине, пока девушка не нарушила молчание.

– То, как погиб твой брат… – Финн присвистнула. Она приподнялась на стременах и охнула, неудачно приземлившись задом в седло. – Это странно.

Альфи стиснул зубы. Его поражала эта способность заводить разговор именно на те темы, которые ему не хотелось обсуждать. Отвернувшись, он сосредоточился на зеленых полях вокруг и стуке копыт по проселочной дороге.

– Да, – выдавил он. – Странно.

– Я помню, как услышала новость о покушении. Я тогда была в одном городе далеко отсюда, но люди на улицах все равно плакали, будто знали твоего брата лично.

То, как девушка произнесла это, задело его. Обычно о Дезе говорили с глубоким почтением и печалью, а Финн сказала это так… легкомысленно.

– И тебя это удивило?

Пожав плечами, девушка чуть склонилась в седле и коснулась кончиками пальцев тростника.

– Мне это показалось бессмыслицей какой-то. Те люди его не знали. Я его не знала. Зачем плакать, если смерть этого человека никак меня не касается?

– Конечно, тебя касается, кто станет следующим королем Касталлана! – Альфи прищурился. – Ты касталланка, ты живешь здесь.

– Такие люди, как я… – Финн хмыкнула. – Мы как муравьи. А правители – как нависший над нами сапог, готовый втоптать нас в грязь. И какая разница, чей это сапог? Сейчас над моей головой навис твой сапог, а не его.

– Ты так нас видишь? – опешил Альфи. – Как людей, готовых навредить тебе?

Девушка сухо рассмеялась.

– А как я должна вас видеть? Как защитников народа? Ты бы звездную пыль с ресниц отряхнул, принц. Ты думаешь, дети, у которых ничего нет, дети, которым приходится воровать и просить милостыню, эти дети видят в тебе защитника? В тебе? С твоим книгочейским столом и расфуфыренной магией? – Она громко хохотнула. – Богатые рождаются богатыми и умирают еще богаче, а остальные живут недолго. Никакой ты не защитник. Ты сапог, готовый втоптать нас в грязь.

Альфи потер шею. Он знал, что в его королевстве существуют бедность и беспорядки, как и везде в мире. И принц не был настолько наивен, чтобы считать иначе. И все равно ему оказалось трудно принять слова Финн, ведь все идеи о величии Касталлана словно померкли, ссохлись, напомнили хрупкую оболочку, скрывающую внутренние недостатки. Девиз его королевства, «magia para todos» – «магия для всех», вдруг прозвучал неубедительно.

Но если они с Финн каким-то образом остановят черную магию и у него появится шанс стать таким королем, как хотели его родители, может быть, он сумеет это изменить? Стать хорошим правителем? Не сапогом, нависшим над головой простого народа, а протянутой рукой, готовой поднять этот народ и возвысить? Он мог бы воплотить девиз королевства. Если выживет и сядет на трон.

Опять воцарилось молчание, и Альфи подумалось, что так может пройти все их путешествие – вспышки гнева, сменяющиеся тишиной, снова и снова.

– А как именно устроена та бездна…

– Финн… – В голосе Альфи слышалась едва сдерживаемая ярость. Он знал, что ему нужна будет помощь той преступницы, но ему не хотелось думать об этом, не хотелось сталкиваться с этими мыслями, пока не возникнет необходимость. – Пожалуйста, прекрати.

Она восприняла его предупреждение как наживку.

– Почему?

– Потому что я не хочу об этом говорить, – рявкнул Альфи. Его пальцы дернулись на уздечке, отчаянно хотелось потянуться к прохладной фляге на поясе, остудить гнев, горячей волной поднявшийся в нем. Гнев, который мог превратить его в совсем другого человека. – От этого я только разозлюсь.

Финн повела плечами.

– А почему ты не хочешь злиться? Обычное чувство, не хуже других.

Вздохнув, Альфи повернулся в седле и потянулся к тростнику. Прикосновение к нежным стеблям его немного успокоило. Ну конечно, Финн не видела в злости ничего плохого. Она легко поддавалась порывам чувств и была не из тех, кто все тщательно продумывает.

– Мне не нравится человек, в которого я превращаюсь, когда поддаюсь гневу. – Альфи вспомнил события того дня. Вспомнил, как его руки схватили Палому и швырнули об стену. Он был сам себе отвратителен. – Это не я.

– Конечно, ты, estúpido[63]. Когда ты злишься – это все еще ты. Не весь, конечно, но в какой-то мере. Если ты отрицаешь эту часть себя, с тем же maldito успехом можешь отрицать себя целиком.

Альфи напрягся от ее тона. Девушка говорила так, будто предлагала ему сменить простыни, а не принять ту часть себя, которую он боялся больше всего.

– Есть вещи, от которых нельзя убежать. – Сейчас голос Финн прозвучал иначе. Не мягко, но без привычной резкости. Как затупившийся кинжал. – С ними нужно столкнуться лицом к лицу. И разделаться с этим.

Принц вспомнил, как она убегала от Игнасио, а тот тащил ее к себе, поймав на крючок, как рыбу. Но ужас этого воспоминания не заглушил его смущения. Раз Финн так заговорила, наверное, выглядел он по-настоящему жалко. А ему не нужна была ее жалость или maldito советы.

– Ну, если когда-нибудь я захочу отрицать, кто я такой на самом деле, и вместо этого мне вздумается расхаживать в чужом облике, я непременно обращусь к тебе за помощью.

– Ладно. – Финн закатила глаза. – Ты уверен, что можешь доверять Чистюле? Он поможет?

Альфи все еще не понимал, откуда взялось это прозвище.

– Поможет. И его зовут Лука.

Он сглотнул. Ему так хотелось развернуть коня и поехать домой. Лука едва не умер, и Альфи нужно было защитить его, узнать, кто совершил покушение, и наказать преступников, как и полагается. Чтобы чем-то занять руки, принц потянулся к седельной сумке и достал манго и маленький нож. Острие вспороло кожуру, очищая мякоть. Альфи бросил ломтик в рот и сосредоточился на вкусе, чтобы отвлечься от желания галопом вернуться домой.

Финн внимательно посмотрела на него.

– Ты хочешь выяснить, кто пытался его убить.

– Очевидно. – Принц потер висок. – Но вначале нам нужно решить проблему с черной магией.

Даже если ему каким-то образом удастся избавиться от той магической сущности, не может же он просто рассказать кому-то, что Луку едва не убили. Тогда придется объяснять и то, каким образом магия оказалась на свободе. Альфи понятия не имел, как ему действовать дальше в этом отношении.

– Ну, у меня есть для тебя зацепка. Его точно пытались убить при помощи яда, – будто невзначай сказала девушка. – И отравить хотели тебя.

Манго выпало из руки Альфи в придорожную пыль.

– Меня?

– Да, тебя. Я была в твоей комнате, искала ключ от сокровищницы.

Достав из кармана ключ, Финн вернула его Альфи. Это был его ключ. От всех этих новостей у принца чуть голова не раскололась.

– И пока я обыскивала твои покои, вошла какая-то служанка. Я спряталась и услышала, как она что-то перемешивает в бутылке. Тогда я не знала, яд ли это, но после случившегося с Чистюлей я maldito уверена.

Пальцы у Альфи стали липкими от сока манго, но он не сдержался и закрыл глаза ладонью.

– Мое сонное зелье!

Лука сказал, что выпил зелье Альфи. Тогда принц не придал этому никакого значения. Ему хотелось накричать на Финн, спросить, почему она не выбросила бутылку, почему не предотвратила все случившееся. Но какой в этом смысл? Она ведь и правда не знала, что сделала та служанка. И Финн была воровкой, у нее не было перед ним никаких обязательств. Нелепо было бы чего-то от нее ожидать.

В голове Альфи роились бесконечные вопросы, и каждому хотелось оказаться в самом центре его внимания. Кто пытался его отравить? Это те же люди, которые погубили Деза? А если очередное покушение произойдет, пока Альфи не в замке? Вдруг Луку попытаются отравить на балу, пока он расхаживает в облике принца?

– Ты хочешь вернуться домой, – тихо, но уверенно произнесла Финн. – Защитить свою семью.

Под маской невозмутимости Альфи заметил понимание на ее лице. Будто и у Финн когда-то были люди, которых она защищала.

– Хочу. Но не стану.

Ему вспомнились слова матери, и ее голос, звонкий, как колокольчик, вновь зазвучал в его сознании: «Ты никогда не думаешь о последствиях, Альфи. Так нельзя. Если ты хочешь стать королем, ты должен ставить интересы народа превыше своих собственных. Всегда».

То магическое существо угрожало всему королевству, а не только его семье. Поэтому принц должен был взять на себя ответственность за содеянное. В первую очередь нужно разобраться с черной магией. Незамедлительно.

Финн кивнула, принимая бурлившие в нем чувства как должное. Он не понимал, как ей удается оставаться настолько спокойной. Она ведь видела в Голубом зале то же, что и Альфи. Почему она ведет себя настолько беззаботно, когда он едва-едва сдерживает дрожь?

– Ты не волнуешься из-за того человека? – спросил Альфи. – Игнасио?

Девушка вздрогнула, услышав это имя, как ребенок при раскате грома, но сразу же взяла себя в руки. Ее лицо приобрело невозмутимое выражение.

– Я мало чего боюсь, принц. И тратить страх на Игнасио не стану, – почти прорычала она.

Губы Финн изогнулись в насмешливой ухмылке, почти скрывавшей бушевавшую в ее душе бурю. Почти.

– Ладно, эти твари уже достаточно отдохнули. – Финн стукнула пятками по бокам своего коня и пустилась в галоп, взметя перед носом у Альфи облачко пыли.

25. Бессмертный

Очередное тело осело пеплом, и Игнасио раздраженно цыкнул зубом.

Он сидел в «Синем наперстке», залитом кровью трактире, который теперь считал своим. Именно сюда он пришел, когда только получил силу – и восторг перед ней вызвал в нем столь жгучую жажду крови, что всем здесь пришлось поплатиться за это. Стража убрала трупы, но кровь осталась, она залила все поверхности, багровое доказательство его могущества. После резни трактир закрыли, и Игнасио устроил здесь убежище, место, куда он мог приводить новых жертв из Грани и заражать их.

Целую ночь он бродил по кругам города, выискивал подходящие тела, в которые могла вселиться черная магия, но все одержимцы распадались в прах. После нескольких часов неудачных поисков он вернулся в «Синий наперсток», чувствуя нарастающее разочарование. Лучи утреннего солнца ударили в окна трактира. Магия просила его не останавливаться, но Игнасио не мог себя заставить и дальше заниматься этим, ведь в его сознании барабанной дробью стучало ее имя:

«Финн. Финн. Финн».

Отхлебнув рома со специями, он пнул пепел, оставшийся от очередного идиота. Игнасио проделал весь этот путь ради нее. Тогда он видел лишь расплывчатые цветные пятна и линии, карманы были пусты. Ему удалось уговорить матроса взять его на корабль, рассказав трогательную историю о давно потерянной сестре, которую он надеялся найти в городе, чтобы не умирать в одиночестве, еще и слепцом. Матрос пожалел его и предложил внезапно освободившуюся каюту на корабле – один из пассажиров пропал прошлой ночью. Очень странная история. Ну, не для Игнасио. Он убил того человека. Затащил его в подворотню и перерезал горло. Но всем остальным исчезновение пассажира казалось очень странным. Впрочем, Игнасио был не против позабавить остальных странными историями.

Он приехал в столицу, потому что в детстве, когда щечки у Финн еще были круглыми, она часто говорила, что хочет побывать в Сан-Кристобале на фестивале Равноденствия. Поэтому Игнасио приплыл сюда – и получил тут силу, дар самих богов. Он показал дочери, настолько могущественным стал, и все же она отказалась повиноваться ему. Сбежала, как вода утекает сквозь пальцы. Мужчина сжал руки в кулаки, и острые черные ногти впились в ладони. Темная магия залечила порезы от ногтей в мгновение ока, поэтому Игнасио даже не успел насладиться болью.

Он вспомнил тот день, когда взял Финн к себе. Воспоминание было ярким – то был для него поворотный момент, изменивший течение всей его жизни. К тому времени Игнасио уже несколько дней следил за девочкой, и живая тень у ее ног взывала к нему, зеркальное отражение его тени. Финн рылась в мусорной куче между двумя трактирами, надеясь отыскать там остатки еды. Кости просвечивали сквозь кожу, как лунный свет, льющийся сквозь стекло. Игнасио подошел к ней сзади, и она сразу почувствовала его присутствие, хотя он не издал ни звука. Чтобы выжить на улице, нужно полагаться на инстинкты.

Насторожившись, девочка злобно уставилась на него. Для такой хрупкой малышки было в ней что-то пугающее.

«Где твои mamá и papá?»[64] – спросил Игнасио, склонив голову набок.

«Умерли. – Ребенок выхватил из грязных ножен на поясе маленький кинжал. – Их похоронили несколько дней назад. Теперь их жрут черви. И тебя сожрут, только тронь меня!»

Игнасио невозмутимо улыбнулся. Он понимал, что девочка слишком часто сталкивалась на улицах с людьми, чьи намерения были совсем не благовидными. Едва ли можно было винить это дитя за то, что она размахивает оружием и скалит зубы.

«Нет, я так не думаю. – Его улыбка совсем не вязалась с ее угрозами. – Сегодня я не умру. Я никогда не умру, раз уж на то пошло».

Девочка недоверчиво прищурилась.

«Все умирают». – Она произнесла эти слова с такой уверенностью. Ни у одного ребенка не должно быть такой уверенности.

«Я не умру. – Игнасио покачал головой. – Мое слово – закон. Оно сильнее смерти. – Он указал на живую тень, уютно свернувшуюся у его ног. – Если моему телу вздумается умереть, я просто прикажу ему жить. Я и твоему телу могу отдать такой приказ. – Он поймал ее взгляд и мягко улыбнулся. – Если захочешь».

Финн молча смотрела на него, будто пытаясь понять, гордец он, дурак или и то и другое.

Игнасио достал из кармана плаща красное яблоко. Он собирался угостить девочку, но та сама выхватила лакомство у него из рук, жадно впилась зубами в мякоть, и брызги сока залили ей подбородок.

Постояв немного, Игнасио повернулся и пошел прочь. Сделав пять широких шагов, он оглянулся через плечо.

«Ну что, ты идешь?»

Финн посмотрела на огрызок яблока у себя в руке, швырнула его через плечо – и пошла за Игнасио. Как собачонка за хозяином. Как ей и полагалось.

Когда же она перестала быть такой?

«Игнасио…» – настойчиво промурлыкала магия в его сознании.

– Что?! – рявкнул Игнасио.

«Нам нужно набраться сил, нужно распространить наше влияние, только тогда…»

– Мы сумеем забрать из дворца то, что принадлежит нам. Да, я понимаю, – раздраженно перебил ее Игнасио.

Магическое существо показывало ему образы будущего, что ждет его во дворце. Оно обещало невероятную силу, которая никогда не угаснет. Но вначале нужно заразить тьмой как можно больше тел – каждое одержимое черной магией тело придаст ему сил, и тогда он сможет захватить дворец и занять трон.

Но всякий раз, когда магия захватывала новое тело, такой сладостный прилив сил оказывался мимолетным. Плоть не выдерживала гнета черной магии – и вспыхивала пламенем, как пропитанная маслом спичка, брошенная в огонь очага. Одержимое тело исчезало, и постепенно уменьшалась и сила Игнасио. Перед встречей с Финн он заразил много завсегдатаев этого трактира – и сила расцвела в нем с пугающей мощью: Игнасио сумел остановить бег времени вокруг себя и наколдовать нити кукловода. Но тела одержимцев сгорели, и его сила померкла, оставив после себя лишь усталость – и голод.

Не может же он штурмовать полный стражи дворец, когда он так истощен и сила вспыхивает в нем лишь на мгновение, а потом опять ускользает!

«Ты не слушаешь. Нам нужно найти черные сердца. – Настойчивый шепот магии вновь взвился в его голове. – Только такие люди смогут вынести нашу мощь, не распадаясь в прах уже через мгновение. Найди таких людей. Тогда мы возьмем во дворце то, что наше по праву. Расчистим трон для подлинного короля. И ты будешь награжден».

Магия наполнила его сознание видениями могущества. Силы, которая переполнит его тело, как только он добудет во дворце то, что ищет черная магия. Благодаря этой силе Игнасио сможет занять любой престол во всем мире.

«Когда мы захватим этот мир, – ворковала магия, – ей некуда будет бежать. Негде спрятаться. Мы приведем ее к тебе».

Игнасио всматривался в манящие образы: магия показала ему, как Финн бежит из города в город, с континента на континент. Но куда бы она ни пошла, всюду простирается власть Игнасио и везде она видит его лицо. Сталкиваясь с проявлениями его могущества, она чувствует, как нарастает ужас, подкашивает ее, и вскоре сил на побег у нее уже не остается. И тогда, упав на колени, она ползет к трону Игнасио, кланяясь, со стыдом касается лбом земли у его ног. Ее трясет от страха перед ним – ах, это облачение ужаса так ей к лицу! Финн умоляет принять ее обратно, вновь позволить стать его дочерью.

«Пожалуйста», – скулит она, и слезы текут по ее лицу. Ее мольба – как молитва. Молитва ему, ее единственному божеству. Вот Финн хватает его руки, в отчаянии целует его ладони. – Por favor, позволь мне вернуться домой».

Волна наслаждения прошла по телу Игнасио, вспыхнула, как пламя, охватившее сухую ветку. Руки мужчины задрожали от предвкушения.

– Черные сердца? – Он вышел из трактира и направился на многолюдную рыночную площадь.

Солнце поднималось все выше над горизонтом. Игнасио посмотрел на север. Где-то там, вдалеке, высилась Часовая Башня, приют черных сердец, закованных в цепи, вызревших и готовых к жатве.

– Я знаю, где их найти.

26. Проникновение в тюрьму

Когда принц и воровка подъехали ближе к Часовой Башне, вид тюрьмы, высившейся в миле впереди, сразил Финн, как удар в живот. Сжав в руках поводья, она едва сдержалась, чтобы не развернуть коня и не поскакать прочь отсюда.

Это место любому вору снилось в кошмарах. В Часовую Башню можно было войти, но покидали ее только мертвые тела.

А хуже всего то, что они собирались проникнуть в эту тюрьму из-за Сиомары, девушки, умевшей создавать пустые бездонные пространства. Финн никогда не видела бездну и не слышала о таком, пока принц не рассказал ей об истинных обстоятельствах гибели своего брата, но она определенно не хотела бы увидеть что-то подобное. Девушка сглотнула. Ее конь тихонько заржал, будто почуял ее страх.

– Не могу тебя винить, Пукля, – пробормотала она.

– Финн…

Голос Альфи отвлек ее от этих мыслей. Пока она, широко распахнув глаза, смотрела на Часовую Башню, юноша уже спешился. Покосившись на тюрьму, он мотнул головой в сторону густых зарослей тростника на обочине дороги.

– Нужно завести коней в поле и спрятать их там, прежде чем мы отправимся дальше.

Чувствуя, как пересохло во рту, Финн кивнула. Она спешилась и повела коня под уздцы в поле. Скакуны жалобно заржали, но Альфи успокоил их. Пройдя вглубь поля, насколько счел нужным, он остановился:

– Доблар[65].

Повинуясь слову заклинания, широкий круг тростника приник к земле, высвобождая пространство для лошадей. Тут Финн и Альфи могли спрятать скакунов и заняться пре вращением принца в пожилого дуэно. Для Финн такая просьба была необычной, мягко говоря. Ее много раз просили сделать кого-то моложе, и сейчас ей впервые приходилось придавать кому-то облик старика.

Напоив коней, Альфи встал перед Финн, нервно и напряженно переминаясь с ноги на ногу. Он ждал, когда же она приступит к делу.

– Сначала нужно сделать твои волосы седыми. – Девушка задрала подбородок, глядя на его голову. Принц был высоким, и когда он не шелохнулся, она приподняла бровь. – Мне взлететь, чтобы до тебя дотянуться, или как?

– Ох, прости, – смутился Альфи и замер в неловком полупоклоне.

Стебли сахарного тростника качались на ветру, отчего в воздухе царило какое-то беспокойство, будто мир вокруг полнился скрытой силой.

Вытянув руки, Финн провела кончиками пальцев по черным кудрям принца. Тугие завитки пружинили под ее руками при малейшем прикосновении, и ей даже стало жаль старить эту роскошную шевелюру, лишая волосы жизненной силы. Она прошлась по вихрам от лба к затылку, провела большим пальцем по шее, где густые пряди ложились на мягкую кожу. Вначале принц точно окаменел, но постепенно его тело расслабилось, он словно сам подавался навстречу ее пальцам. Неужели ему было приятно? Рука Финн замерла. Неужели приятно и ей?

Девушка отогнала эти мысли и согнула пальцы, прикасаясь к щекам Альфи. Принц опустил глаза и отвернулся, будто не зная, куда ему можно смотреть в такой момент. Но уже через мгновение он сдался и поймал ее взгляд.

– Закрой maldito глаза! – рявкнула Финн.

– Я не знал, держать ли их открытыми, – начал оправдываться он. – Ты же мне не сказала, как тебе удобнее…

– Ну и как мне должны помочь твои вытаращенные глаза?

Альфи возмущенно уставился на нее, и Финн ощутила, как он прикусил внутреннюю сторону щеки. Неожиданное движение под ее ладонью отвлекло, и это было странно.

– И? – осведомилась девушка.

Раздраженно выдохнув через нос, принц зажмурился.

Только после этого Финн почувствовала, как жар отливает от ее лица. И поняла, что залилась румянцем.

«Румянцем? Ни в коем случае, – тут же возмущенно подумала девушка. – Это я просто раскраснелась от раздражения. От гнева».

Удовлетворившись таким объяснением, Финн принялась за дело, растягивая кожу на лице Альфи и покрывая ее морщинками. Она полностью сосредоточилась на этом перевоплощении, чувствуя, как ей самой не хватает изменения облика. Довольная своей работой, девушка опустила руки.

– Лицо готово.

Выпрямившись, Альфи совсем по-стариковски схватился за поясницу. Финн поспешно поработала с его руками, а затем достала из сумки зеркальце и подала принцу.

– Ничего себе. Потрясающе!

Финн почувствовала, что раздувается от гордости. Принц разбирался в книгочейской магии, а значит, по меньшей мере слышал о заклинаниях, меняющих внешность. Но ни одно из таких заклинаний не срабатывало настолько хорошо, как ее пропио.

– В чем ограничение твоего пропио?

– Почему ты спрашиваешь? – Финн приподняла бровь.

Юноша все еще не отводил глаз от зеркала, он настолько увлекся, что едва ли сам понимал, о чем сейчас говорит.

– Ты изменяешь внешность настолько безупречно, что мне стало любопытно, насколько велика твоя магическая сила.

Такой комплимент сбил Финн с толку, и она не нашлась что ответить.

Принц наконец-то посмотрел на девушку, и на его только что состаренном лице проступило смущение.

– Хотя это, наверное, слишком личный вопрос, я понимаю. Ты не обязана отвечать. Если не хочешь.

Финн пожала плечами, делая вид, что ей все равно. Впрочем, едва ли принц сможет воспользоваться ее словами против нее.

– Когда я изменяю облик, свой или кого-то еще, тело словно сделано из глины – и ее количество ограниченно. Поэтому, если бы ты попросил меня сделать тебе рост в пять футов, я бы не смогла. Глины слишком много, ты получился бы слишком коренастым. И если бы какой-то ребенок попросил меня сделать его твоего роста, я бы тоже не справилась. Пришлось бы слишком растянуть такое тело, и человек выглядел бы как соломинка, а потом кости не выдержали бы и сломались. Поэтому приходится учитывать ограничения тел, которые я изменяю.

– Потрясающе, – повторил Альфи.

Финн закатила глаза. В его устах это слово звучало так, будто принцу хотелось сесть и записать ее объяснение для дальнейших научных изысканий. Впрочем, он, похоже, всегда так говорил.

– И помни, – Финн убрала зеркало. – Как я уже объясняла Чистюле, моя магия будет несколько часов поддерживать твой облик, но в какой-то момент тебе нужно будет самому перенаправлять магический поток на чары поддержания этой внешности. Так это работает, когда я меняю внешний вид других людей. Я закладываю образ, а…

– А я должен буду поддерживать этот облик при помощи собственной магии, я понимаю.

– Если твои силы истощатся, чары спадут. Это второе ограничение. Поэтому будь осторожен.

Альфи кивнул, ощупывая покрытое морщинами лицо. Кроме удивления он явно испытывал страх – ему не хватало собственной внешности. Финн задумалась о том, каково это. Хотеть оставаться неизменным. Смотреть на собственное лицо и не отшатываться с отвращением. Отогнав эти мысли, она перехватила внимательный взгляд принца. Он смотрел на нее с такой заботой. И хотя золотистые глаза теперь взирали на нее с нового, стариковского лица, их взгляд словно пронзал ее насквозь, выхватывая все ее мысли, какими бы они ни были.

– Что? – не выдержала Финн. – Ну что теперь?

Явно удивившись грубому тону, он указал на кончик ее носа.

– Ты чем-то испачкалась.

Девушка моргнула. Опять покраснев, она вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Скоро приедет фургон. Нам нужно подойти на обочину и ждать там. Ты готова?

– Я последние десять минут следила за тем, чтобы ты был готов. А уж я-то была готова изначально.

Принц нахмурился. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал. Ей больше нравилось, когда он смотрел на нее вот так – с недовольством. В такие моменты он прищуривался. А не распахивал глаза, как когда волновался за нее. Вот такой взгляд она понимала.

– И ты уверена, что это сработает? – спросил Альфи, когда они, спрятавшись под плащом-невидимкой, увидели приближавшийся крытый фургон, запряженный двумя лошадьми.

Альфи знал, когда в тюрьму привозили припасы. Несколько месяцев назад, готовясь к первому проникновению в Часовую Башню, принц выяснил об этой тюрьме все, что только смог. Финн предложила забраться в повозку с провизией, чтобы без особых усилий попасть в башню. Альфи согласился, но его терзали сомнения. Тем не менее лучшей идеи у них не нашлось, а времени что-то придумывать не было. Близился полдень. Время словно ускорилось, и Альфи с Финн едва за ним поспевали. Бал начнется вечером, и принцу оставалось лишь надеяться, что к тому времени все наладится. И он сможет вовремя вернуться в замок. Сменить Луку. Предстать перед гостями в роли будущего короля Касталлана.

– Расслабься, старик. – Финн ухмыльнулась. – Если я в чем и уверена, так в том, что лошади не любят змей.

Взяв у принца носок, она набросала внутрь мелких камешков, а потом положила на обочине дороги.

Альфи надеялся, что она права. Права на ошибку у них не было. До бала оставалось пять часов, а черная магия в теле Игнасио сеяла повсюду хаос и разрушения.

Фургон петлял по извилистой дороге среди полей сахарного тростника, направляясь к бесплодным землям Часовой Башни, островку пыли в море растительности. Кони неспешно перебирали копытами, двое мужчин на к злах беседовали. Финн подняла руку и повела пальцами. Камешки в черном носке повиновались чарам, и носок, извиваясь, пополз по дороге к лошадям.

Финн подняла три пальца и начала обратный отсчет:

– Tres, dos, uno…[66]

Одна лошадь пронзительно заржала, становясь на дыбы при виде «змеи». Вторая последовала ее примеру, а потом принялась топтать носок копытами, не обращая внимания на орущих на нее возчиков.

Фургон остановился, и один из мужчин, спрыгнув с козел, бросился успокаивать лошадей.

– Вперед! – прошептала Финн.

Они метнулись к повозке и забрались внутрь. Тут было полным-полно еды для заключенных. Мешки с мукой, картошкой и репчатым луком занимали весь пол повозки. Альфи затащил Финн в дальний угол, и они присели, прижавшись спинами к стене фургона. Альфи слышал, как переругиваются возчики.

– Проверь, все ли в порядке внутри, – сказал один из них.

Принц еще сильнее вжался спиной в угол, надеясь, что мужчина не станет забираться в повозку и все тут осматривать.

Под полог в задней части фургона заглянул возчик – и выражение скуки мгновенно слетело с его лица. Внимательный взгляд был направлен на ноги Альфи. Посмотрев вниз, принц увидел, что его сапог выглядывает из-под плаща-невидимки. Он подтянул ногу, но задел коленом мешок картошки, который накренился и с глухим стуком ударился об пол. Возчик изумленно протер глаза.

Финн потянулась за кинжалом на поясе, но Альфи схватил ее за руку и покачал головой. Он не мог позволить всему пойти наперекосяк. Времени на ошибки не было, но и так уже много людей пострадало.

Чувствуя, как гулко стучит сердце, Альфи сжал фигурку дракона у себя на груди. Финн встревоженно смотрела на него, а принц судорожно думал: «Забудь, что видел меня. Забудь, что видел меня».

Волна боли прокатилась по его телу, будто иглы впились в каждый участок кожи. Голова закружилась.

Глаза мужчины остекленели, а потом опять прояснились. Он моргнул, словно пытаясь удержать воспоминание, но оно песком утекло сквозь пальцы.

Возчик покачал головой.

– Тут в фургоне todo bien[67]!

Он прошел к козлам, и повозка покатилась дальше.

Разум принца затуманился от боли, но тут что-то теплое скатилось по его губе. Из носа текла кровь. Дрожащими пальцами Альфи зажал нос и запрокинул голову.

Эта магия разрушала его изнутри.

– Плохо дело, да? – пробормотала Финн.

– Хуже, чем я ожидал.

Сердце бешено колотилось, боль расцветала в костях. Но, невзирая на это, Альфи не мог не удивиться могуществу черной силы. Как ей удалось с такой легкостью стереть воспоминание этого человека? Существовали чары, позволявшие полностью лишить кого-то памяти, но ни одно заклинание не работало столь избирательно, не вырывало из сознания воспоминания по одному, как лепестки из цветка. Последствия этих чар истязали Альфи. Принц моргал, пытаясь восстановить зрение, руки тряслись. Если эта сила лишь отголосок магии Сомбры, насколько же она станет могущественна, воссоединившись с телом бога?

А потом мелькнула другая мысль, уколола острыми шипами. Слова из той англезской книги эхом разнеслись в его памяти: «…чем дольше это существо остается в заточении, тем больше жизненных сил оно будет выкачивать из запечатавшего его».

Даже если ему удастся пленить магию Сомбры, она все еще будет привязана к телу Альфи. Она будет высасывать из него жизнь, пока не останется ничего. Принца бросило в холод. В нем созревало осознание грядущей смерти, неотвратимой и болезненной. Но было в этой мысли и что-то высвобождающее. Альфи так тревожился о том, каким станет его вклад в правление Касталланом. Ответ оказался прост – сама жизнь. Со временем магия Сомбры выкачает из него жизненные силы, а когда он умрет, печать будет сорвана. Но из бездны она не сможет вернуться и навредить кому-то еще. За такое стоит отдать жизнь, и принц это знал. И все же мысль о неминуемой смерти подкосила его куда сильнее, чем эта черная магия.

Они молча ехали в повозке, пока колеса не покатились по неровной поверхности – фургон съехал с проселочной дороги в полях на сухую, растрескавшуюся землю перед тюрьмой. На принца и девушку накатила волна невыносимого жара.

– Что это за бесовщина? – спросила Финн, отирая лоб.

– Мы едем по мосту над кипящим рвом. – Альфи чуть наклонил голову: кровотечение прекратилось, но теперь по верхней губе градом катился пот.

– Я думала, это всего лишь байка. – Девушка удивленно вскинула брови.

– Боюсь, что нет.

Ходили слухи, что если человек упадет в этот ров, то у него вскипит кровь и он сварится заживо, даже не успев закричать.

Повозка подпрыгнула, съехав с моста на землю. Жар чуть утих, и фургон остановился.

Альфи и Финн под прикрытием плаща-невидимки выбрались наружу раньше, чем тюремная стража успела подойти и начать выгружать продукты.

Перед ними возвышалась Часовая Башня.

Принц уже бывал здесь, но тюрьма все равно поразила его невероятной высотой и шириной. Она напоминала каменный телескоп, выраставший из земли. Все углы округлены. Ни единого окна. Кирпичи точно раскалились на солнце. Участок земли между рвом и башней казался ничтожным, жалкая полоска иссохшей почвы отделяла Альфи от мучительной смерти в кипятке.

Впрочем, времени раздумывать об этом не было. Голова все еще кружилась после использования черной магии, но Альфи мотнул ею в сторону стражников, которые тащили провизию в боковой вход башни. Небольшая дверь, куда они заносили мешки, располагалась слева от главного входа, огромных двустворчатых ворот, производивших на всех прибывших сюда гнетущее впечатление. Финн с принцем последовали за стражниками по узкому коридору из песчаника, слабо освещенному висящими вдоль стен зачарованными огоньками. Стражники, как понимал Альфи, шли на склад в подвале. По дороге он заметил дверь чулана и жестом предложил Финн укрыться там. Пригнувшись, они прошмыгнули в чулан, а стражники пошли дальше.

Когда дверь закрылась, в чулане стало темно, как ночью. Альфи был рад возможности спрятаться. Стянув плащ-невидимку, он почувствовал, что его тело вопит от боли и усталости. Принц осел у стены, привалился спиной к камням и опустил голову на колени.

Послышался шорох зажигаемой спички, в темноте вспыхнул огонек – и проступило лицо Финн. Девушка присела перед Альфи, вглядываясь в его лицо. Принц был рад, что они отказались от идеи перемещаться в тюрьму при помощи черной магии. Он даже представить себе не мог, настолько больно ему было бы, попытайся они преодолеть такое расстояние, полагаясь на силу Сомбры.

Закрыв глаза, юноша сосредоточился на собственном дыхании. Финн молчала, только поддерживала чарами горение спички. Она не сказала ему, что он идиот. Не сказала, что эта магия может уничтожить его. Не сказала, что это все его вина. Она просто дала ему отдышаться.

– Стоять сможешь? – наконец прошептала Финн.

Принц оперся ладонями о холодный пол.

– Давай узнаем.

Она отодвинулась, чтобы не мешать. Альфи медленно встал на ноги, держась за стену. Но стоило ему выпрямиться, как перед глазами у него все поплыло. Словно сам мир под его ногами закачался. Голос, доносившийся будто откуда-то издалека, сказал ему, что он падает. Финн погасила спичку и в темноте чулана поймала оседающего на пол принца. Его лоб уперся в мягкий изгиб ее шеи. Сжимая юношу в объятиях, Финн привалила его спиной к стене.

Он приподнял голову, и на мгновение их щеки соприкоснулись. Это теплое касание будоражило. Темнота чулана обостряла чувства, и сквозь мантию дуэно Альфи ощущал исходящий от тела Финн жар, чувствовал пот, катившийся по ее коже. Пальцы девушки касались его ключицы, но принц надеялся, что она не заметит, насколько ускорилось биение его сердца.

– Люс[68], – тихо пробормотал он.

Над его ладонью завис шарик размером с яблоко, испускавший белое свечение. Альфи надеялся, что после восстановления зрения иные его чувства утихомирятся, но не тут-то было. Теперь он понял, что не сможет позабыть об этих ощущениях. С тем же успехом можно было пожелать, чтобы распустившийся цветок снова скрутился в бутон. Такое не вернешь вспять.

– Если ты постоянно падаешь в обмороки, зачем тебе вообще ночью спать? – возмутилась Финн.

После этой колкости сердцебиение у него успокоилось.

– Это все из-за той магии.

Обычно магический поток свободно лился сквозь тело, расцветая на кончиках пальцев, но эта магия не лилась, а прожигала себе путь, обугливая плоть. Иссушая. И когда Альфи казалось, что хуже уже не будет, жжение лишь усиливалось.

Но он не дал страху перед этой мощью испортить это мгновение. Он наслаждался достигнутым. Они справились. Пробрались в Часовую Башню.

– Мы это сделали, – сказал Альфи.

– Сделали, – эхом отозвалась Финн, и уголки ее губ дрогнули.

На мгновение только это и существовало – их улыбки и мягкий свет, заливавший лица в полумраке.

– Ты ведь знаешь, что выбираться наружу куда сложнее, чем забираться внутрь, верно? – оживилась Финн.

– Дай мне насладиться этой победой, воровка.

– Как скажешь, принц.

Еще какое-то время они молчали. Финн не мешала ему.

– Ну хорошо, – заявила она в конце концов. – Нам пора двигаться дальше.

Альфи кивнул. В горле у него пересохло.

– Ты права.

Он потянулся к дверной ручке, но не смог себя заставить ее повернуть. Альфи снова очутился в этой тюрьме, и почти по той же причине – только на этот раз он хотел освободить заключенную, а не убить ее. Принц не знал, что бы случилось, если бы Палома его не остановила. Не знал, сумеет ли остановиться сегодня сам.

– Я с тобой.

Альфи не знал, говорит она в прямом смысле или в переносном, но после этих слов его плечи немного расслабились. Он оглянулся посмотреть на девушку, но та уже спряталась под плащом.

– Спасибо, Финн. – Он убрал дракончика под мантию и повернулся к двери.

– Ты слишком часто это говоришь.

Покачав головой, Альфи открыл дверь и выглянул наружу. В узком коридоре было пусто, стражники уже давно закончили с разгрузкой продуктов.

Скрытый чарами Финн, он вышел из чулана и закрыл за собой дверь, чувствуя, что девушка следует за ним. Вокруг было безлюдно – ни дуэно, которые могли бы удивиться незнакомцу, ни стражников, готовых его задержать. Повезло.

Альфи успел сделать всего шаг, когда сзади раздался возглас:

– Эй, вы!

Принц замер. Финн тихо ругнулась.

– Да? – Альфи оглянулся и с весьма дуэновским выражением лица уставился на стражника.

– Вы потерялись? Это вас прислали на церемонию, верно?

Принц замер в ужасе, но Финн вовремя толкнула его под бок.

– Sí, конечно. Церемонию. С годами становишься забывчивым.

Стражник смерил Альфи странным взглядом, но сказал:

– Следуйте за мной.

Сглотнув, принц пошел за парнем по каменному коридору. Он выполнит то, что от него требуется, а потом вернется к исходному плану.

– Может, вырубить его и запихнуть в чулан? – едва слышно прошептала Финн. Ее дыхание щекотало его ухо.

– Не смей, – пробормотал Альфи. – И ни на шаг от меня.

В наступившей тишине он мог бы поклясться, что слышит, как Финн закатила глаза.

27. Церемония

Пока стражник вел его по хитросплетению коридоров на первом этаже, принц мысленно ругался. Ему было трудно сориентироваться, где именно они находятся.

Если бы он провел в том чулане еще минутку с Финн, их бы, скорее всего, не заметили. А теперь придется потратить время на эту «церемонию», которую, по мнению стражника, Альфи пришел сюда провести. Нужно было пройти в центр башни и подготовить отвлекающий маневр, потом пробраться в камеру Сиомары на девятом этаже, а стражник тащил их куда-то во внешний круг башни. У них просто не было времени на все это.

Альфи с трудом переставлял ноги. С течением времени боль от использования магии Сомбры въедалась в его тело все глубже. Он чувствовал, что Финн идет рядом. Плащ-невидимка то и дело касался руки. Принц понимал, что девушка намеренно задевает его, чтобы напомнить: она все еще здесь. Каждое прикосновение плаща успокаивало. Он не один.

Пройдя по широкой лестнице и миновав несколько двустворчатых дверей, они очутились в просторном помещении, залитом светом зачарованных огоньков вдоль стен. В центре комнаты виднелось возвышение, на котором лежало тело. Вокруг собрались люди в черном. Альфи сглотнул.

Похороны. Его привели сюда провести похороны.

Когда Альфи подошел к помосту, тень замерла у его ног. Да и сам он точно окаменел, когда увидел, кто там лежит.

Он знал этого человека.

Ярость, неудержимая, исступленная ярость точно вспорола его внутренности. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на труп.

– Марко Зелас.

Он смотрел на лицо, которое помнил юным и полным сил. Сын благородного семейства. Как Марко громко смеялся. Когда-то он научил Альфи его первому бранному слову. А потом принял участие в заговоре, лишившем Альфи брата. Руки принца сжались в кулаки, ногти впились в кожу. Прикосновение Финн к плечу вернуло Альфи в настоящее. Интересно, она задела его случайно? Или понимала: ему нужен кто-то, кто напомнит, что следует держать себя в руках?

– Sí, Марко Зелас, – нетерпеливо откликнулся стражник.

Мужчина обвел рукой собравшихся у помоста – и Альфи узнал каждого. Мать и отец Марко, два его брата. Горе и печаль на лицах.

– Вас позвали сюда провести похоронный обряд. Церемония состоится по приказу королевы Аманды.

Услышав имя матери, Альфи вздрогнул. Заключенным обычно не устраивали похорон, но мать Марко и его мать дружили. Альфи вполне мог представить себе, что мама попыталась хоть как-то утешить подругу, но он не хотел произносить слова благословения и готовить усопшего к загробной жизни. Он хотел, чтобы его тело сгнило на солнце. Как этот Марко Зелас смеет возлежать здесь со столь умиротворенным видом, когда Альфи приходится жить под гнетом горя утраты? Принц боялся открыть рот. Боялся, что проклянет это maldito тело и уничтожит лживый облик.

Альфи не мог отвести взгляд от застывшего, исхудавшего лица Марко. Он все еще не понимал, как семья Зеласа оказалась замешана в заговоре. Что Марко мог получить? Зеласы были сказочно богаты. Зачем Марко нужно было еще больше власти? Причем настолько, что он готов был убить Деза ради этого? Нет, дело было не только в покушении. Речь шла о чем-то куда большем.

Эти мысли снова и снова крутились у Альфи в голове, в нем нарастало отчаянное желание понять причину случившегося – и вдруг он почувствовал, как дракончик под мантией нагревается. По телу прошла волна боли.

Перед внутренним взором принца вспыхнул образ. Татуировка на внутренней стороне чьего-то запястья. Татуировка грозной морды быка с острыми рогами, выставленными вперед.

Резко вздохнув, Альфи вынырнул из видения. Тело омывала боль. Он задал вопрос – и магия начала отвечать ему. Что она ему показала? Какого-то человека с татуировкой быка на запястье? Но что это за человек? Почему он желал смерти брату Альфи?

Чьи-то мягкие руки коснулись его предплечья – к нему подошла мать Марко. Скорбь вуалью легла на ее лицо, иссиня-черное платье подчеркивало болезненную худобу фигуры. Альфи не помнил, чтобы она была такой хрупкой.

– Огромное вам спасибо за то, что согласились помочь нашей семье. – На глазах у женщины проступили слезы. Поклонившись, она поднесла ладони Альфи к своему лбу, как принято было уважительно приветствовать дуэно. – Мой мальчик совершал дурные поступки. Может, он и заслужил смерть в этой башне, но он все еще mi hijo. Прошу вас, проведите его в мир иной, как любого другого. – Ее руки дрожали.

Альфи почувствовал, как едкое пламя гнева в нем затухает. Он ненавидел это ощущение. Ему так хотелось держаться за свою злость, принять ее. Почему всякий раз, когда он пытался погасить свою ярость, ему казалось, что он предает Деза?

– Конечно, сеньора, – мягко и торжественно произнес Альфи, точь-в-точь как знакомые ему дуэно.

Он знал, что для дуэно неуместно кого-то обнимать, поэтому просто застыл на месте, выпрямив спину и чувствуя, как першит у него в горле при виде скорбящей по сыну матери. Сейчас она напомнила Альфи его собственную маму после утраты Деза. Один из братьев Марко подошел к помосту и обнял мать за плечи.

– Спасибо вам, – сказал он, уводя госпожу Зелас обратно.

У Альфи голова шла кругом. Он даже не знал, на какой проблеме сосредоточиться. Во-первых, проводя похоронную службу, он тратил время. Они с Финн должны были следовать плану и освободить Сиомару, а не торчать здесь. Во-вторых, жгучий гнев в нем разгорелся вновь. Альфи отчаянно хотел проклясть мертвое тело Марко Зеласа на глазах его семьи. Юноша стиснул зубы, пытаясь погасить полыхавший в нем пожар.

Стражник выразительно посмотрел на него, и Альфи, кашлянув, опустил один палец в чашу с золой, а второй – в чашу с меловой пылью. Если он хотел спасти свое королевство, нужно было покончить с этой церемонией. Сосредоточившись, он провел пальцами по лбу Марко, рисуя две горизонтальных линии. Принц надеялся, что помнит слова обряда:

– На перепутье света и тьмы ты рожден. Боги вселили свет в твое сердце, простерли тень у твоих ног, вручили судьбу тебе в руки. Судьба твоя ныне завершена, и на перепутье света и тьмы ты вернешься.

Альфи одеревенел, вдруг осознав, что должно произойти дальше. Сожжение тела. Он не был заклинателем огня, но дуэно, за которого его принял стражник, определенно управлял именно этой стихией.

Стражник за его спиной тихо кашлянул, торопя незадачливого дуэно. Сердце Альфи гулко стучало в груди. Он поднял руку, направив ладонь на мертвое тело.

Может, сказать стражнику, что его силы иссякли и потому он не может призвать огонь? Или притвориться больным и просто уйти? Но эти отговорки были просто нелепы. Нужно немедленно поджечь тело, пока стража ничего не заподозрила. Нельзя позволить, чтобы его раскрыли еще до того, как он найдет Сиомару. Он ведь уже проделал такой путь! Альфи судорожно размышлял, пытаясь придумать хоть что-то. Что угодно.

Тело снова сковала боль, дракончик под мантией разогрелся. И под ладонью принца, прямо на груди Марко, вспыхнуло пламя, вскоре охватившее все тело. Альфи вцепился в помост, чтобы не упасть и не завопить от набухавшей внутри боли. Агония звенела в его теле, словно неумолч ная нота песни.

Тело горело и обугливалось, огонь сильнее разгорался от масла, которым был пропитан помост. На лицах родных Марко читалась боль.

Стражник, оказавшийся заклинателем воздуха, умелым движением руки направил дым в отверстия для проветривания в потолке.

Тело Альфи задрожало, по нему прошла еще одна волна усталости. Если он отпустит помост, то упадет. И не сможет поддерживать облик, наложенный на него Финн. Пот градом катился по его вискам. Их поймают. И это будет его вина. И эта магия – его вина. Руки принца соскользнули с помоста. Его шатнуло в сторону.

– Держись! – пробормотала Финн, и ее голос вернул Альфи к реальности.

В голове гудело, но принц заставил себя выпрямиться и опереться на помост.

– Теперь я отведу вас в место, где вы сможете продолжить ваше служение, – кашлянув, сказал стражник.

Он вывел принца обратно в коридор. Следуя за ним по тюрьме, Альфи едва переставлял ноги. Но Финн шла рядом, поддерживая его под руку.

– Не расслабляйся, – жарко прошептала она.

Так они и шли вместе. Принц опирался на руку девушки, а стражник время от времени настороженно оглядывался. Должно быть, Альфи выглядел странно с такой перекошенной походкой. Судя по всему, стражник вел их к центру башни на первом этаже, проходя по концентрическим кругам. Именно там они бы уже успели подготовить отвлекающий маневр, если бы не эта maldito церемония. Голова принца отяжелела от усталости, он не представлял себе, как поднимется на восемь этажей к камере Сиомары, но особого выбора у них не оставалось. Игнасио все еще был на свободе. И пользовался той ядовитой магией.

Альфи протер глаза. Лицо чуть пощипывало – точно так же, как когда Финн изменила его черты. Сердце забилось быстрее. Он очень устал, и ложный облик начал спадать. Принц чувствовал, как с каждым шагом разглаживаются морщины.

– Молодой человек… – Голос Альфи на мгновение сорвался, прозвучал не слишком по-старчески. – Будьте так добры, не откажите в любезности и проведите меня в ближайшую baño[69]. Мой мочевой пузырь уж не тот, что прежде.

Досадливо поморщившись, стражник завел его за угол и указал на дверь. Принц отстранился от Финн и медленно, чтобы и она успела пройти, вошел в уборную.

– Обождите минутку, – сказал он стражнику.

Закрыв дверь, Альфи склонился над умывальником и сполоснул лицо. Магия Финн ослабела, и в зеркале было видно, как стариковский облик меркнет и черты постепенно приобретают привычный вид.

Альфи зашелся в приступе кашля, зажимая ладонью рот и опираясь о край умывальника, чтобы не упасть. Опустив руку, он увидел, что ладонь забрызгана кровью.

Дыхание с жутким хрипом вырывалось из его рта, будто у Альфи отказали легкие, сплющились, и теперь он не мог вдохнуть. Он сплюнул кровь в умывальник. На языке чувствовался металлический привкус.

Эта магия его убьет.

В зеркале проявилась Финн, придерживая рукой капюшон плаща-невидимки. Судя по выражению ее лица, его страх был вполне обоснован. Да, его ждет смерть.

Альфи отступил от зеркала и прижался спиной к холодной каменной стене. По телу прошла крупная дрожь, и принц сполз на пол.

Он мог в какой-то степени управлять этой магией, но она ранила его. Что же она сотворит с его народом, если ее не остановить?

Мягкие ладони легли на щеки Альфи, останавливая муторное вращение мыслей. Финн присела рядом с ним на корточки и перехватила его взгляд.

– Ну-ну, – повторяла она вновь и вновь.

Ладони у нее были холодными, и принц подался навстречу ее движению. Ему было так страшно, что он не мог сдержаться.

– Посмотри на меня.

Альфи промолчал, и девушка приподняла его голову, взявшись за подбородок.

– MÍrame[70]. Считай. – Она произнесла эти слова очень спокойно, будто делала это не в первый раз. Будто ситуация была для нее привычной. Уверенность в ее взгляде успокоила принца.

– Diez, nueve…[71] – начала она, жестом предлагая ему продолжить.

Альфи слабым голосом начал считать. Взяв его ладонь, Финн опустила ее себе на ключицу. Принц чувствовал, как мерно бьется сердце у нее в груди, так спокойно по сравнению с его собственным.

– Замедли биение сердца, пока мы не сравняемся.

Альфи зажмурился и начал считать, чувствуя, как стучит ее сердце под его ладонью. С каждой произнесенной вслух цифрой его пульс замедлялся.

– Теперь с тобой все в порядке, – заверила его Финн. И каким-то образом ее слова привели к тому, что так и стало.

Альфи невольно задумался, отчего же ее слова начали иметь для него такое значение, что смогли вернуть ему жизнь, когда уже казалось, будто та ускользает. Но почему бы это ни произошло, принц был ей благодарен.

– Со мной все в порядке. – Открыв глаза, он устало кивнул. – Где ты этому научилась?

Девушка удивленно нахмурилась.

– Откуда ты знала, что нужно считать?

Она словно окаменела, поджав губы, и Альфи сразу понял, что это как-то связано с Игнасио.

– Если у тебя есть в запасе время, ты учишься выживать почти при любых обстоятельствах, – сказала Финн, глядя на стену за спиной принца. – Учишься дышать, когда легкие отказываются повиноваться тебе от страха. Учишься успокаиваться, пока твое сердце не разорвалось. Приходится учиться. – Она пожала плечами. – Иначе не выжить.

Биение ее сердца под его ладонью ускорилось, и у Альфи заболело в груди от ее слов. Он невольно задумался – чему еще ей пришлось научиться, чтобы выжить? И какую часть своей души ей пришлось опустошить и отторгнуть на этом пути?

С того момента, как он застрял у нее в двери, его восприятие этой девушки постепенно менялось. Принц словно стоял перед картиной, покрытой слоем пыли. И нужно было лишь стряхнуть эту пыль, чтобы разглядеть ее истинный облик, а не тот, который он представлял себе до того. И Альфи не мог обратить этот процесс вспять. Не мог восстановить тот слой пыли. Не мог увидеть то, что ему хотелось. Жестокую и бессердечную воровку. Он видел девушку, которая готова была рискнуть жизнью из-за его глупых ошибок. Девушку, изуродованную бесчисленными шрамами. Девушку, готовую подниматься после очередного падения. Девушку, которая могла бы стать его другом, если бы они встретились при иных обстоятельствах.

И прежде чем он успел подумать, слова сами слетели с его губ.

– Есть вещи, которым люди не должны учиться. По крайней мере, настолько хорошо.

Финн посмотрела ему в глаза, и снова у него возникло ощущение, будто под гладью спокойствия на ее лице скрыто что-то иное, незримое. Его ладонь лежала на ее ключице над сердцем, и большой палец уперся в мягкую ямочку под горлом. Когда девушка отвернулась и сглотнула, он почувствовал, как движется ее шея, и по пальцам точно побежала искра.

Финн молчала. Осторожным медленным движением она убрала его руку со своей груди и опустила ему на колено. Внимательно всмотревшись в болезненное, покрытое испариной лицо принца, она покосилась на дракончика.

– Когда ты стоял перед телом этого Марко, у тебя вдруг широко распахнулись глаза, как будто ты увидел что-то, чего не видела я. Что произошло?

Альфи захлебнулся воздухом, ярость в его душе вернулась.

– Марко был вовлечен в покушение на моего брата. Раньше он был другом нашей семьи. Мы ему доверяли. – Юноша стиснул зубы. – Я никогда не понимал, почему он так поступил. Мне хотелось получить ответ на этот вопрос. И дракон откликнулся на мою просьбу.

– Что значит «откликнулся»? – Финн удивленно моргнула. – Просто взял – и ответил?

Альфи кивнул, и боль в голове вспыхнула еще ярче от этого мелкого движения.

– Эта магия… не похожа на обычную. Она… слушает. Вернее, слушает меня. Отвечает на возникающие у меня желания. Молча выполняет приказы, не подвергая их сомнению.

Финн опасливо покосилась на дракончика.

– И что она тебе показала?

Альфи вспомнил ту странную татуировку, пытаясь увидеть в ней что-нибудь, что подсказало бы ему причины исчезновения Деза. Но ничего нового он не разглядел, как ни пытался. Ревущий бык с острыми рогами – вот и все.

– Татуировку. С быком.

– Быком? – Девушка дернулась. – Злобным таким быком с выставленными вперед рогами?

Альфи потрясенно уставился на нее. Его сердце снова забилось чаще. Она видела похожую татуировку? Или встречала человека из его видения? Ему нужно было это узнать. Поспешно сунув руку в сумку, он достал оттуда свиток, зачарованный на связь с Лукой.

– Можешь нарисовать?

Развернув свиток, принц прижал его к каменному полу. На самом верху страницы Лука уже написал три сообщения:

«Все в порядке?»

«Альфи?»

«Если ты не ответишь, я сию же maldito минуту иду к Паломе!»

Альфи живо представил себе, как Лука произносит эти слова, и едва не рассмеялся, но в горле у него опять зародился влажный кашель. На свиток брызнула кровь.

– Бесы… – ругнулся он.

Лука увидит кровь и предположит наихудшее. А ведь при этом он даже будет не так уж далек от истины. Альфи быстро нацарапал на бумаге ответное сообщение:

«С нами все в порядке. Ранило, но ничего. Не волнуйся». Последняя фраза была нелепее некуда, и принц это понял, как только ее написал. Учитывая залитый кровью свиток, Лука только волноваться и будет. Но Альфи отогнал эту мысль. Ему нужно было узнать, говорила ли Финн о той же самой татуировке, что и он. Может, она знает что-нибудь еще?

– Вот. – Он достал из сумки черное перо и передал ей. – Нарисуй, пожалуйста.

Присев рядом с ним, девушка нарисовала в нижнем углу свитка ту самую татуировку, которую показала ему магия. Черные глаза быка, капельки слюны на его изогнутых губах. Перо постепенно светлело, расходуя чернила, которые удерживались в нем заклинанием.

– Да, – прошептал принц. – Это она. Тебе что-то об этом известно?

– Ничего, но такая татуировка была на руке у Коль, которая заблокировала мое пропио. Ну, у главы банды.

В голове Альфи завихрились мысли. Что все это значит? Может, существует какая-то организация, стремившаяся свергнуть правящую династию? Люди, участвовавшие в заговоре против Деза, говорили, что только несколько аристократов вовлечены в покушение. Но если с нападением на Деза была связана банда, то речь шла не только о знати. Альфи отчаянно хотелось узнать больше. Призвать магию Сомбры и потребовать у нее ответы.

Дракончик словно подслушивал его мысли. Фигурка разогрелась на его груди, запульсировала, точно обладая собственным сердцебиением.

– Принц… – Взгляд Финн обеспокоенно метнулся к дракончику. – Не надо.

– Я просто… – Голос Альфи сорвался. – Просто хочу знать правду.

– Мы все хотим знать правду, но стоит ли она твоей maldito жизни? – возмутилась девушка.

Он отвел глаза. Ответ готов был сорваться с его губ, горчил на языке.

– Мне это не нравится. – Финн покачала головой.

– Ну хоть в чем-то мы согласны.

Она долго смотрела на резную фигурку, а потом кивнула, будто приняла какое-то решение.

– Отдай. – Девушка протянула руку.

– Что отдать?

– Сам знаешь что. – Финн указала ему на грудь.

– Qué? Нет.

– Эта штука явно опасна, а ты легко поддаешься искушению и пользуешься ею. Если ты все время будешь носить ее на груди, то не выживешь. Посмотри, тебя же трясет. – Когда и это не подействовало, девушка ткнула пальцем в пол. – Посмотри на maldito тень, если мне не веришь!

В детстве Альфи сразила страшная лихорадка. От жара чуть не вскипела кровь. Но даже тогда его тень не была настолько бледной. Сейчас от нее остались только размытые очертания, тень тени. Финн была права, фигурка дракона высасывала из него слишком много сил, и он взывал к ней по глупой случайности. И все же запечатанная магия Сомбры была слишком важна, чтобы упускать ее из виду.

– Финн, эта вещь опасна…

– Я тоже опасна, – не унималась девушка. – Принц, ты привел меня сюда, чтобы я помогла тебе. Так позволь мне это сделать! Нам надо вытащить заключенную из тюрьмы, если мы хотим остановить Игнасио и не позволить ему превратить весь этот maldito город в пепел! А если ты и дальше будешь позволять этой магии выжимать из тебя все силы, ты не продержишься. Ты даже не успеешь дойти до камеры Сиомары.

Ее слова не были лишены смысла. Прошлой ночью, ложась спать, Альфи снял цепочку и положил фигурку на прикроватный столик. Даже столь малого расстояния хватило, чтобы он сразу почувствовал себя лучше, будто связь между ним и запечатанной силой ослабела. Принц не был уверен, что он сможет призвать ее, если фигурка не касается его тела. Только он мог придать потоку в своем теле черный цвет, а значит, никто другой не сможет управлять этой магией. Нужно просто отдать Финн фигурку. Если цепочку наденет она, Альфи больше не призовет эту силу случайно. Сейчас он доверял воровке собственную жизнь, нравилось ему это или нет. А значит, и фигурку с запечатанной силой он может ненадолго ей доверить, верно?

– Хорошо, – сдался Альфи.

Медленно сняв цепочку, он вручил Финн дракончика. Когда фигурка легла ей на ладонь, он почувствовал странную перемену в потоке – будто его лишили чего-то очень важного. Принц сглотнул. Англезская книга его не обманула. Он действительно связал себя с этой запечатанной магией. Связал телом и душой.

Опасливо посмотрев на фигурку, Финн надела цепочку на шею, и дракончик лег ей на грудь. Хотя девушка не могла изменить цвет своей магии, чтобы призвать сокрытую в фигурке силу, Альфи надеялся, что магия защитит Финн, пока находится в ее власти. Услышит зов, если нужна будет помощь. И надеялся, что каким-то образом и ему самому, и Финн удастся выбраться из этой тюрьмы живыми.

– Финн… Просто будь осторожна.

Девушка посмотрела на дракончика на цепочке, будто ожидая, что фигурка что-то сделает.

– Со мной все будет в порядке, принц. – Она протянула ему руку. – А теперь вставай.

Опираясь на нее, он поднялся на ноги, и Финн поспешно восстановила ему облик дуэно.

– Пусть этот стражник отведет тебя туда, куда считает нужным. Побудь там, пока я подготовлю отвлекающий маневр, – сказала она. – Потом я вернусь за тобой, и мы пойдем к Сиомаре. Устроим переполох, выпустим пленницу и уберемся отсюда ко всем бесам.

Альфи покачал головой, уговаривая себя, что хочет остаться рядом с Финн только из-за дракончика.

– План состоял в том, что я буду рядом, пока ты готовишь отвлекающий маневр в центральном круге, и мы сразу идем к нужной камере.

– Принц, ты едва на ногах держишься. – Финн покосилась на него. – Если мы хотим выбраться отсюда живыми, тебе нужно прийти в себя. Отправляйся со стражником и жди меня там. И постарайся maldito отдохнуть, прежде чем мы двинемся дальше. – Она снова и снова поглядывала на его тень. – Такими темпами у тебя не останется сил, когда нам нужно будет сражаться с Игнасио, заманив его в ловушку. – Девушка наконец-то посмотрела ему в глаза. – Если до этого вообще дело дойдет.

Альфи медленно выдохнул через нос. Она была права. Опять. Как это раздражало.

– Хорошо. Я тебя дождусь.

– Фейерверк. – Финн вытянула руку.

Открыв сумку, принц осторожно вручил ей магически уменьшенные свертки с фейерверком. Именно такой отвлекающий маневр и придумал Лука. Когда фейерверки взорвутся в центральном круге башни, стражникам придется покинуть свой пост, и какое-то время за камерой Сиомары никто не будет наблюдать. Крошечные свертки легли в ладонь девушки, как мраморные шарики. В ночь фестиваля Равноденствия во дворце устраивали роскошное зрелище с фейерверками, поэтому на складе в замке их было так много, что едва ли кто-то заметит пропажу после того, как Лука утащил несколько.

– Это не обычные фейерверки, которые можно купить в Грани. Эти собирались запускать с крыши дворца. Так что будь осторожна. – Альфи напряженно посмотрел на девушку. – Просто разложи их в центральном круге башни и не запускай до того, как мы с тобой встретимся и подойдем к камере Сиомары, entiendes?

Если Финн случайно запустит их, а принц в это время будет ждать ее здесь, в подвале тюрьмы, они не успеют дойти до нужной им камеры на самом верху башни. И не успеют выпустить оттуда Сиомару, пока стражников отвлечет огненное представление. Итак, если фейерверк сработает раньше нужного момента, весь план пойдет прахом. Альфи встревоженно закусил губу.

Финн закатила глаза.

– С этого момента я хочу получать по пять золотых песо всякий раз, как ты говоришь мне, что нужно быть осторожной. Я же не дура, принц. Я не стану запускать фейерверк, пока мы не окажемся там, где нужно. Ну что, ты готов?

Слабо кивнув, Альфи поднялся, опираясь о стену. Финн же натянула капюшон плаща на голову и исчезла.

Принц глубоко вздохнул. А потом оттолкнулся от стены и открыл дверь. Охранник что-то проворчал, мол, почему так долго, и повел принца по коридору. Попетляв по многочисленным извилистым коридорам, они добрались до центра башни, где находилось круглое помещение не меньше главного зала дворца. Именно здесь, в камерах, расположенных на нескольких этажах, и содержались заключенные. Стражники патрулировали этажи по открытым коридорам, с одной стороны ограниченным перилами. И конечно, было здесь и то, что дало башне ее название.

Зал наполняло несмолкающее тиканье. Над бесконечными рядами камер нависали гигантские часы. Они занимали весь потолок и словно взирали на преступников. Огромная, тикающая луна.

Стоны и крики заключенных болью отдавались в душе Альфи. При виде человека в облачении дуэно преступники вцепились в прутья камер, моля о прощении и спасении. Стражнику пришлось прикрикнуть на них, чтобы они замолчали. Альфи отвернулся, стараясь не смотреть на их покрытые грязью и полные отчаяния лица. Он почувствовал, как рядом содрогнулась Финн. Стражник провел их мимо камер, и из центрального зала они вышли в очередной лабиринт коридоров, а затем спустились по лестнице в подвальное помещение, прямо под первым этажом с камерами и тикающими часами.

В воздухе повеяло жаром, пот покрыл лицо Альфи, точно маска. Послышался стук кастрюль и сковород.

Стражник провел их на тюремную кухню, где дуэно в огромных чанах готовили еду для заключенных. Альфи удивленно вскинул брови. Палома говорила ему, что для повышения мастерства дуэно приходится годами развивать в себе смирение, но он думал, что их ритуал предполагает что-то более значимое.

– Что ж, не буду вам мешать. – Стражник развернулся и ушел.

Альфи смотрел, как дуэно молча готовят и разливают густой неаппетитный суп по мискам, которые стражники потом разносят по камерам.

– Я скоро вернусь, – шепнула ему на ухо Финн, и ее дыхание коснулось его щеки.

– Будь осторожна, – пробормотал он в ответ. – И поспеши.

У нее не должно было уйти много времени на то, чтобы разложить фейерверки, но от волнения у принца все равно сводило живот. Они и так уже потратили слишком много времени на похороны Марко и отдых Альфи. Чем дольше они пробудут тут, тем дольше черная магия будет вредить его народу. Им с Финн следовало торопиться, чтобы наверстать это время.

Альфи ожидал, что сейчас она потребует у него пять золотых песо за то, что он посмел напомнить ей об осторожности, но девушка уже ушла.

Только в отсутствие Финн он понял, насколько ему хотелось услышать ее очередную шуточку. При этом звуке он всегда представлял, как светлеет лицо девушки, даже когда она была скрыта плащом-невидимкой.

28. Воссоединение

Тьма мурлыкала в нем, готовая вкусить пиршество. Игнасио подошел к мосту, переброшенному через кипящий ров перед Часовой Башней. Серый плащ развевался от дуновения жаркого ветра.

Двое стражников, дежуривших у моста, вскинулись при его приближении и достали мечи из ножен.

– Назовите цель своего прибытия! – Первый принял боевую стойку. – Вам нельзя…

Игнасио повел рукой – и стражник отлетел назад, прямо в ров, в кипящую воду. Второй увидел, как его товарищ, коротко заорав от боли, ушел на дно, бросил меч и поднял руки. Этот стражник был молод, ему и двадцати еще не исполнилось. Совсем мальчишка.

– Пожалуйста, сеньор, – взмолился он. – Мне не нужны неприятности.

Игнасио подошел ближе к дрожащему стражнику. Схватил за шею, поднял над землей. Мальчишка, задыхаясь, задергал ногами, пытаясь вырваться.

– Неважно, нужны ли тебе неприятности. Важно, что ты нужен им.

Игнасио согнул пальцы – и на ладони у него расцвел завиток черной магии. Он сунул магический сгусток юноше в рот, и стражник забился в судорогах. Тень втянулась в тело, глаза почернели – и стражник замер.

Отпустив его, Игнасио почувствовал, как его тело наливается новой силой. И вздохнул с предвкушением. Так много людей в этой тюрьме. Столькими можно насытиться… Он уже дождаться не мог этого пиршества.

Отряд из десяти стражников уже мчался по мосту, чтобы задержать противника, но Игнасио быстро с ними справился, направив магию им в глотки. Они падали, стонали – и вставали уже как части единой магической сущности. Многие оказались слишком слабы для такой мощи и распадались в прах на его глазах, но большинство несли в себе тьму – и потому были словно рождены для этой роли. Они смотрели на Игнасио, ожидая его приказов. При виде их магия в теле Игнасио заворочалась, задергалась – ей хотелось поглотить еще больше тел.

Вместе с одержимыми его силой приспешниками Игнасио двинулся по мосту. Дойдя до двери тюрьмы, он поднял руку – и мост за его спиной взорвался. Щепки полетели во все стороны, на месте моста взвился дым. Никто не уйдет отсюда, не утолив его голод.

В теле разливалось блаженство от силы, полученной от новых одержимцев. Все чувства обострились.

Прикоснувшись к ручке деревянной двустворчатой двери, ведущей в башню, Игнасио почуял запах смолы. Ощутил мышей, сновавших в прогрызенных ими норках в стенах тюрьмы. Услышал стоны и плач пленников где-то в глубине башни, их мольбы о свободе.

Сегодня их молитвы будут услышаны.

Он положил пальцы на темную древесину створ. Под его руками они казались тонкими занавесями, которые можно просто раздвинуть. Распахнуть. Шагнуть навстречу ярким солнечным лучам победы. Игнасио сорвал тяжелые створы с петель и швырнул себе за спину.

Шагнув внутрь сырой башни, он остановился. Стоило ему ступить на мощеный пол, как он ощутил связь с каждым кирпичиком в этой башне, будто она была продолжением его тела. И тут его постигло озарение. Точно легкие пальцы коснулись его волос. Точно муха забилась в сплетенной им паутине.

Она была здесь.

В мешанине запахов пота и горя, наполнявших Часовую Башню, Игнасио учуял ее в легком ветерке, как чует, выходя в поле, крестьянин, что долгожданный урожай уже созрел. Закрыв глаза, он услышал упрямое биение ее сердца, сердца, которым он хотел управлять.

Его губы растянулись в широкой улыбке.

«Черные сердца, – напомнила ему магия. – Мы должны сосредоточиться».

Игнасио пошел по тюрьме.

– Я выполню твое желание. – Он хищно осклабился.

Но кто сказал, что он не может угодить и себе, и магии одновременно?

29. Библиотека

Лука случайно порвал толстый кожаный переплет еще одной книги и, порывисто вздохнув, уронил голову на стол. Стук эхом разнесся по почти пустой библиотеке дворца.

– Боги, да что ж такое!

Весь день сегодня Лука что-то ломал, сея повсюду хаос и разрушение. Ему хотелось поделиться событиями с Альфи, спросить, что это значит, но время писать брату послание на зачарованном свитке казалось неподходящим. Да и что бы он написал? «Приветствую. Похоже, после того как ты спас мне жизнь с помощью той злой магии, я внезапно обрел нечеловеческую силу. Что думаешь об этом?». Так, что ли? Луке не хотелось отвлекать Альфи, и, честно говоря, он боялся возможного ответа. Боялся, что частичка магии Сомбры поселилась теперь в нем – и придавала ему такую мощь.

Утром он сломал песочные часы и сорвал две двери с петель. К полудню к списку сломанных предметов добавился прикроватный столик в комнате Альфи, оттоманка и комод. Когда слуга принес ему отутюженный наряд на бал и увидел следы разрушений, Лука лишь улыбнулся:

«У вас не бывает такого, что вы входите к себе в комнату и ненавидите всю мебель?»

А теперь, пока он искал какие-нибудь записи о Сомбре в библиотеке, как его и попросил Альфи, еще одна книга пострадала от его рук.

От тишины юноше было не по себе. Даже при обычных обстоятельствах он не любил тишину, но сегодня, когда ему так хотелось очутиться посреди шума и гама, чтобы отвлечься, это безмолвие выводило его из себя. Не здесь он хотел бы проводить время, совсем не здесь. Однако Альфи поручил ему выяснить, не обладал ли Сомбра какими-либо слабостями, которые сыграли бы принцу и Финн на руку. Поэтому Лука попросил библиотекарей принести все книги по касталланской мифологии, которые здесь только были.

Еще две книги слетели с полок за спиной юноши и медленно легли на темную столешницу. Вся страна сейчас отмечала Равноденствие, и только несколько несчастных библио текарей остались помогать Луке. Книги сами распахнулись перед ним и зашелестели страницами, открываясь на мифе о Сомбре. Читая, Лука едва сдержал вздох разочарования. Библиотекари находили ему все больше maldito книг о древнем боге, но ничего ценного он так и не узнал. Ничего, о чем они с Альфи не слышали бы раньше. Все это бессмысленно. И каждую минуту нарастал страх за жизнь Альфи, оставляя в душе пустоту и страх.

Лука потянулся за теплой кружкой какао со специями, стоявшей рядом со стопкой книг, отложенных для прочтения. Когда он пришел в библиотеку, слуга спросил, не желает ли принц чего-нибудь освежающего. Альфи ни за что не стал бы пить пряное какао, считая этот напиток слишком сладким, но Луке сейчас нужно было чем-то успокоить нервы. И плевать на то, что Альфи предпочитает всякие скучные напитки. Юноша зажмурился, наслаждаясь медовым привкусом.

– Принц Альфер, как давно мы не виделись, – негромко произнес кто-то за его спиной.

Лука едва не подавился какао от неожиданности. Оглянувшись, он увидел старика-исследователя, обучавшего их с Альфи истории Касталлана, когда они были детьми. Ученый с улыбкой поклонился Луке, и лабиринт морщинок на его лице пришел в движение. Он был очень добрым человеком, но на его уроках Луке всегда отчаянно хотелось спать. Ну конечно, учитель пришел именно сюда, в библиотеку, самое скучное место во всем дворце, а может быть, и во всем королевстве.

– Здравствуйте, мэтр Гильермо. Как я рад встрече!

– Я счастлив был услышать, что мой любимый ученик наконец-то вернулся домой.

Лука едва не закатил глаза. Был ли вообще хоть один учитель в замке, не считавший Альфи своим любимым учеником? Ему хотелось поддразнить Альфи за то, что он воплощает мечту любого наставника. Но Лука пришел сюда не веселиться. Не закатывать глаза. Не обсуждать от лица Альфи самого себя, говоря, что вот, мол, Лука был настоящим учительским кошмаром. У него сердце кровью обливалось при мысли о том, в какую опасную передрягу сейчас ввязался Альфи, пока он сам сидит здесь, в безопасности. Вернется ли Альфи домой? Сможет ли когда-нибудь проводить время в скучных стенах библиотеки? И, как раньше, не обращать внимания на подтрунивания Луки, переворачивая страницы?

– Я удивлен, что вы до сих пор здесь, ведь утро давно уже миновало. Разве вам не нужно готовиться к балу?

Поморщившись, Лука посмотрел на часы в библиотеке. Ему действительно пора было переодеваться, но с учетом случившегося выбор наряда на бал казался совсем неважным.

– Принц Альфер, estás bien[72]? – встревожился мэтр Гильермо. – Вы выглядите обеспокоенным.

– Ничуть, я просто задумался. – Лука заставил себя улыбнуться. – Я провожу одно исследование, связанное с касталланской мифологией. – Он старался изобразить искренний восторг Альфи по поводу всего, что связано с книгами. – Это так… увлекательно.

Взгляд Гильермо упал на книги и их названия.

– О, вас интересует не просто мифология, речь идет о легенде, столь любимой вами и Лукой в детстве.

При звуке собственного имени юноша чуть не вздрогнул. Посмотрев на страницу книги, он опять поморщился. «Человек и магия: начало» определенно больше не входило в число его любимых преданий.

– Вот, взгляните. – Старик склонился над книгой и постучал кончиком пальца по странице, указывая на последние строки легенды. Там говорилось о том, как Сомбру превратили в скелет, а его кости рассеяли по миру, чтобы его тело не могло восстановиться. – Любопытно, что многие ученые усматривают в этой части легенды ошибку.

– Вы хотите сказать, что после того как Сомбру лишили магии, его тело не превратилось в скелет? – Лука нахмурился.

– Видите ли… – Мэтр Гильермо опустился в мягкое кресло рядом с Лукой. Глаза старика загорелись от воодушевления. – Большинство мифов передавались из уст в уста долгое время, прежде чем их записали. Как вы, конечно же, помните из наших уроков.

Лука не помнил.

– Конечно же, – поддакнул он.

– Передаваемые устно предания часто меняются с каждым пересказом. И количество нелепиц в них всякий раз возрастает. Мелкая, незначительная дрязга может превратиться в битву добра со злом, лошадь – в дракона, это просто потрясаю…

– Да, все это потрясающе, – поспешно заверил его Лука, надеясь вернуть Гильермо к более интересной теме. Может, старый учитель знает то, что поможет Альфи? – А что изменилось в этой легенде? Как, по мнению ученых, она звучала изначально? Что случилось с телом Сомбры?

– Многие утверждают, что в оригинальной версии легенды речь шла о том, что после разделения Сомбры и его магии его тело превратилось не в кости, а в камни – вернее, в каменную статую. А потом статую раскололи на части, и эти части рассеяли по миру. В устных преданиях одни слова часто заменяют другие, особенно если они звучат похоже. А слова «кости» и «камни» начинаются с одной буквы. Вполне понятно, почему произошла такая подмена, верно?

Лука кивнул бывшему учителю, чувствуя, как опускаются уголки его рта. «Кости» и «камни» – эта путаница ничего ему не даст. Но, вероятно, Гильермо действительно знает то, что нужно Альфи. Луке нужно просто задать правильный вопрос.

– Мэтр Гильермо, за время ваших исследований вы когда-нибудь слышали о каких-то слабостях Сомбры? Уязвимостях?

Учитель удивленно приподнял брови.

– Мне просто любопытно, – пояснил Лука.

Морщины на лбу старика стали глубже.

– Мне о таких неизвестно. В каждом варианте легенды Сомбра кажется неуязвимым.

– Да, конечно, – сдался Лука.

– Он ведь бог, в конце концов. Обычно у богов нет никаких слабостей.

Юноша помассировал виски. Ему отчаянно хотелось стукнуться головой о стол.

– И то верно.

– Но все это лишь сказки. – Мэтр рассмеялся. – Их не следует воспринимать всерьез.

– Sí, всего лишь сказки.

Лука потянулся за свитком, лежавшим в его сумке. После рассказа Альфи он больше никогда в жизни не поверит, будто что-то может быть просто сказкой. И хотя он сомневался, что Альфи нужно это знать, он все же решил передать брату слова мэтра Гильермо о Сомбре и превращении не в кости, а в камень – на всякий случай.

– Простите, я отвлекусь ненадолго, мне просто нужно кое-что записать.

Пока старик листал книги, которые Лука изучал, юноша разложил на столе бумагу, отодвинув ее так, чтобы учитель не видел написанное там.

При виде свитка в голове у Луки воцарилась глухая тишина. Свиток был забрызган кровью. Внизу виднелась неаккуратно выведенная рукой его лучшего друга надпись. В каждом росчерке пера читался страх.

«С нами все в порядке. Ранило, но ничего. Не волнуйся».

Лука резко потянулся за пером, чтобы написать сообщение – ему необходимо было выяснить, что произошло. Локтем он задел чашку с пряным какао, и густая коричневая жидкость пролилась на зачарованный свиток.

– Нет! – завопил Лука, пытаясь стереть какао рукавом.

Библиотекари, обыскивавшие полки, удивленно повернулись к нему. Один из них от неожиданности чуть не упал с лестницы у шкафа.

– Секар[73]! – крикнул Лука.

Он знал, что высушивающее заклинание не сможет спасти чары на свитке, но все равно должен был попробовать. Одно дело – использовать это заклинание на пропитанной ткани, материале, не разрушающемся от воздействия влаги, и совсем другое – на бумагу, волокна которой уже начали расползаться.

Свиток стал немного суше, но бумага уже разошлась.

– С вам все в порядке, принц Альфер? – Морщинистая рука Гильермо легла на плечо Луки. Старик широко распахнул глаза. – Это всего лишь бумага.

Лука смотрел на промокший свиток, чувствуя, как страх подступает к горлу. Один угол листа все же оказался достаточно сухим, чтобы на нем можно было что-то написать. Тонкая полоска бумаги, на которой еще держались чары. У Луки оставалась лишь пара мгновений на то, чтобы написать последнее сообщение. Целостность бумаги была нарушена, и вскоре заклинание развеется. После этого Лука никак не сможет связаться с Альфи.

Взяв перо, Лука аккуратно вывел на листе:

«Сомбру превратили в камень, а не в кости. В статую».

А потом, тесня буквы и чувствуя, как дрожит перо в его руке, Лука добавил:

«Будь осторожен».

30. Фейерверк

Огромные часы над головой Финн непрерывно тикали.

Ей очень хотелось подпрыгнуть и, обернув кулак камнем, разбить этот механизм, расколоть стекло, оторвать стрелки. Сейчас девушка находилась настолько близко к часам, что могла бы дотянуться до них, если бы действительно прыгнула. Сдув со лба выбившуюся прядку, Финн отогнала эти мысли и сосредоточилась на том, зачем и пришла сюда. На выступе кирпичной стены, который разделял две камеры, она разложила последние две порции уменьшенного фейерверка не длиннее ее указательного пальца. Сосуды с взрывчатой смесью казались крошечными, но, когда принц снимет чары уменьшения, взрыв будет оглушительный.

Около получаса назад Финн оставила принца отдыхать на кухне в подвале и помчалась по крутой лестнице на первый этаж этой темной башни. Отсюда вверх, к ужасным часам, тянулись этажи с тюремными камерами. Тщательно спрятав фейерверки на каждом этаже, девушка наконец-то поднялась на самый верх башни. Пот катился по ее вискам, ноги горели от бесконечного подъема по ступеням. Раскладывать взрывчатую смесь по тюрьме… это должно было казаться Финн забавным, но пока она шла по тикающей башне, ей в голову лезли мысли о принце. Наверное, она ему просто завидует, вот в чем дело. В конце концов, он ждал ее восемью этажами ниже, в спокойном безопасном месте, а не исходил потом, бегая по лестницам. И к тому же на кухне он уж точно мог раздобыть холодной воды и освежиться.

– Везучий pendejo, – пробормотала она.

Но зависть поблекла при мысли о том, как Альфи едва держался на ногах, а его тень постепенно утрачивала глубину, как дерево теряет листья, становясь голым и уязвимым. Сколько еще он продержится?

Финн удивленно прищурилась. С каких это пор ей есть дело до принца? Все случившееся – это его вина, так и что с того, если он умрет? Раньше эта мысль мелькала в ее сознании, но беззвучно исчезала, теперь же эти слова гремели, будто им не было там места.

Эта предательская мыслишка породила другие. Как волны, накатывающие на берег соленой пеной. Финн вспомнилось, какая тревога отразилась на лице юноши, когда он отдал ей дракончика. Как он прикусил щеку, и из-за этого движения челюсти овал лица на мгновение изменился.

Принц чувствовал слишком многое и слишком часто, и хотя он пытался подавлять это, душевные порывы всегда проявлялись на его лице – в морщинках на лбу, багровых пятнах на шее, мягком изгибе прикушенной щеки. Перед тем как дракончик скользнул из руки Альфи в ее ладонь, юноша что-то пробормотал. И сейчас Финн поняла, что он молился о ее безопасности.

Выбросив принца из головы, девушка заставила себя сосредоточиться на поставленной перед ней задаче. Ей нужно было вернуться к Альфи, чтобы они вместе прошли к камере заключенной, а уже потом задействовали фейерверк. В охоте на темную магию эта преступница станет ключевым игроком.

Финн побежала к лестнице в дальнем конце коридора, но вдруг поскользнулась и упала на спину. На мгновение перед глазами у нее вспыхнули яркие искорки. А когда зрение восстановилось, над ней уже стоял стражник. Вначале Финн даже не испугалась. На ней плащ-невидимка, в конце концов. Стражник не сможет ее увидеть.

Но мужчина смотрел прямо на нее. Финн чуть сдвинулась влево – и его взгляд последовал за ней. Вправо – то же самое. Как же так вышло?

Она протянула руку к голове, и ее пальцы коснулись волос, а не ткани плаща-невидимки. При падении капюшон соскользнул с головы. Финн можно было увидеть. Паника зазвенела в ее теле, будто кто-то задел туго натянутую струну.

Ее обнаружили.

– О боги, – пробормотал охранник. – А ты, к бесам, откуда здесь взялась, девочка?

Финн выхватила из ножен кинжал, но стражник, ухмыльнувшись, указал на свой длинный меч. Мужчина чуть нагнулся и оперся руками о колени, будто говорил с ребенком.

– И что же такая малышка, как ты, планирует делать с этой мелочью?

Сверкнув глазами, Финн перекатилась, поднимаясь, и всадила кинжал ему в ступню, пробив кожаный башмак. Стражник заорал, когда она навалилась на рукоять всем весом.

– Сам знаешь, как досаждают, бывает, мелочи, – прорычала она, проворачивая лезвие в ране.

Вопя, стражник замахнулся на нее мечом. Девушка пригнулась, вырывая клинок из его ступни, а затем, зажав рукоять в ладони, ударила его эфесом в нос. Захлебнувшийся кровью охранник отшатнулся – и ударился спиной о решетку. Заключенный в камере схватил его и крепко прижал к прутьям. Другие преступники заулюлюкали, тыча в Финн пальцами.

– Выпусти меня, muchacha! – крикнул душащий стражника заключенный. – Выпусти всех нас!

Этот клич подхватили в других камерах, вопль все нарастал, все больше заключенных кричали:

– ВЫПУСТИ НАС! ВЫПУСТИ НАС!

С противоположного конца коридора к Финн неслось еще четыре стражника. Охрана на нижних этажах перегнулась через поручни, стараясь рассмотреть ее.

– ВЫПУСТИ НАС! ВЫПУСТИ НАС!

Стражники разделились, зашли с двух сторон круглого уступа. Даже если она наденет капюшон, ей не укрыться. Нужен отвлекающий маневр. И немаленький.

Дракончик у нее на груди вдруг начал разогреваться, запульсировал в такт биению сердца.

И все фейерверки, которые она спрятала, взорвались. Раздался оглушительный грохот, башню наполнили яркие цветные вспышки.

Альфи стоял у одной из моек на кухне и неторопливо протирал только что вымытые миски.

Финн оказалась права. Пока она готовила фейерверки, на кухне он смог немного отдохнуть, в глазах уже прояснилось. Голова все еще болела, но боль притупилась, стала ноющей, а не острой. Впрочем, сейчас Альфи скорее волновался за девушку. Он провел с дуэно на кухне больше времени, чем ожидал. Разве Финн не должна была уже вернуться? Впрочем, воровка должна была разложить фейерверки на восьми этажах в центральной части башни. Это непростая задача.

Отложив полотенце, Альфи нервно потеребил рукава мантии. Он посмотрел на каменный потолок кухни и представил себе Финн на самом верху башни, под этими сводящими с ума тикающими часами. Принцу хотелось превратиться в дым и воспарить на восемь этажей вверх, бестелесным призраком нависнуть над плечом Финн.

И вдруг, словно расходящиеся от удара трещины, по его телу прокатилась боль. Принц охнул и, стиснув зубы, оперся на умывальник. Почему его тело опять переполнила боль, если он не пользовался черной магией? Это лишь отголоски того раза, когда он взывал к силе Сомбры?

Над кухней раздался оглушительный грохот и глухой скрежет фейерверков.

Альфи окаменел. Дуэно прекратили работу, настороженно переглядываясь.

– Проклятье… – ругнулся Альфи.

Как она могла так сглупить? Но его разум тут же отмел эту мысль. Финн свойственно безрассудство, но она не первый год ведет преступную жизнь и могла бы, наверное, попасть кинжалом в муху на ветке дерева. Она не допустила бы такую нелепую ошибку.

Вдруг она запустила фейерверки из-за того, что ей угрожала опасность? Вдруг ей нужна его помощь?

Альфи никак не мог побороть оцепенение, не зная, что делать. Должен ли он воспользоваться этим отвлекающим маневром и идти к Сиомаре, как они планировали? Или ему нужно найти Финн и убедиться в том, что с ней все в порядке?

Пока дуэно звали стражников, Альфи побежал прочь из кухни, приняв решение. Раз уж фейерверки сработали сейчас, он доберется до камеры Сиомары. Финн умница, она и так поймет, что нужно встретиться с ним там. Он волновался за нее, но тревога за будущее королевства, которому угрожала темная магия Сомбры, была куда сильнее. Принц говорил себе, что у него нет выбора, но какая-то частичка его души плавилась от мысли о том, что он принял неверное решение.

Наполненный паром коридор перед кухней был пуст – вероятно, стражникам не очень-то нравилось разгуливать в этой удушающей жаре. Альфи сейчас находился на самом нижнем этаже башни. Чем более опасным считался преступник, тем выше находилась его камера. Сиомару содержали на верхнем этаже. Как же попасть туда, прежде чем фейерверки погаснут и стража вернется к патрулированию?

У Альфи был способ сделать это. Рискованный способ, но что есть, то есть.

Магия – это поток, зыбкий и беспредельный. Именно поэтому, когда принц произнес слова детской песенки вместо заклинания, магия исцелила Финн. Чары сработали из-за силы его воспоминания о том, как мама пела эти слова, когда он болел. Воспоминание о коридоре перед камерой Сиомары тоже было очень ярким. Именно там его остановила Палома. Память о тех событиях до сих пор причиняла ему боль – и потому воспоминание было настолько четким. Он толкнул великую дуэно, свою лучшую наставницу, и она ударилась о стену. В тот момент Альфи чувствовал себя чудовищем. Он помнил это так ясно, будто до сих пор стоял в том коридоре, сжав кулаки. Помнил, как поднимался к этой камере по бесконечным ступеням в сопровождении подкупленного им стражника.

Альфи наконец-то подошел к двери камеры. Жалкая деревянная перегородка отделяла его от женщины, лишившей его брата. Но в коридоре его уже ждала Палома. Сердце Альфи на мгновение замерло в груди. Он ведь был так осторожен. Как она узнала о его планах? А потом потрясение сменилось гневом. Как она могла стоять на его пути, когда ему так нужно увидеть Сиомару?

Их взгляды встретились, и Альфи почувствовал себя запятнанным стыдом. Что он творит? Зачем все это? Стражник лебезил перед дуэно, умоляя не доносить на него, не говорить, что он провел принца в тюрьму. Палома величавым жестом велела ему удалиться, и тот поспешно сбежал. Принц и его учительница стояли в тишине.

– Пропусти меня, – потребовал Альфи, но под напускной решимостью чувствовалась дрожь колебания.

– Если ты пришел сюда не мстить, я отойду, – веско сказала Палома, опуская ладонь юноше на плечо.

Альфи стряхнул ее руку.

– Я твой принц. Ты не смеешь ставить мне условия. Пропусти. – Он двинулся к двери, но женщина не шелохнулась.

– Это правда. Но ты еще и мой ученик. А задача каждого учителя – защищать своих учеников. – Ее лицо смягчилось. – Даже от них самих.

Тогда Альфи схватил ее за отвороты мантии, толкнул и впечатал спиной в дверь.

– Я могу заставить тебя пропустить меня.

Он слышал эти слова будто со стороны. Словно кто-то другой очутился в его теле. Кто-то невероятно злой. Кто-то, кем он не хотел становиться.

– Можешь, – согласилась Палома. – Но я хорошо тебя знаю. И знаю разницу между «могу сделать» и «сделаю». Эта разница и определяет границу между хорошим и плохим человеком. Светом и тьмой. Я знаю, что ты выберешь.

Принц медленно отпустил наставницу, а потом замахнулся – и ударил кулаком по каменной стене у двери. Костяшки пальцев едва не хрустнули.

Он прижал ладони к глазам. Почему он не может удержать гнев? Почему его так легко переубедить? Почему он не способен отомстить за Деза?

Почему он такой слабый?

Наполненный теплом голос Паломы доносился будто издалека:

– Я не могу помешать тебе выполнить задуманное.

Она отошла от двери, открывая проход к чудовищу в камере. Альфи так хотелось распахнуть эту дверь, высвободить свой гнев!

– Поступи так, как считаешь нужным. Я буду ждать тебя здесь. Когда ты будешь готов, мы вернемся домой.

«Домой». Это ее слово все изменило. Плечи принца поникли. Руки опустились. Гнев, который он так лелеял в своей душе ради этого мгновения, угас. Чем ему поможет убийство этой девушки? Оно лишь докажет, что он сходит с ума от скорби по брату. Альфи ясно это увидел. И хотя он ненавидел себя за это, ему просто хотелось отправиться домой.

Когда Палома взяла его под руку, Альфи позволил ей увести себя прочь.

Он сможет воспользоваться этим воспоминанием, чтобы перенестись к камере Сиомары. Использовать магию Сомбры для перемещения на большие расстояния опасно, но сейчас ему нужно всего лишь перебраться из одной части тюрьмы в другую. Это он переживет.

Когда он окажется в том коридоре, Паломы уже не будет рядом, чтобы остановить его. На этот раз он явился не ради мести, но Альфи не знал, сможет ли сдержаться. И даже если эта смертоносная магия сработает, что, если перед камерой Сиомары кишмя кишат стражники? В прошлый раз подкупленный стражник убедился, что в коридоре нет охраны. Но не теперь. И плаща-невидимки у него нет. Что делать, если стража его обнаружит? Тень Альфи поблекла, и принц даже не был уверен в том, что ему хватит сил на эти чары.

Свернув за угол, Альфи обнаружил кладовую. Он спрятался там, закрыл дверь и прислонился к ней. Нужно рискнуть. Попытаться перенестись, воспользовавшись четкостью воспоминания. И надеяться, что ему удастся притвориться заблудившимся дуэно, если его поймают.

Достав из кармана ручку, принц бросил ее в стену, и та ввинтилась в камни. Альфи подумал о том дне, о Паломе и двери в камеру Сиомары. О ярости, об отчаянии.

– Вой.

Какое-то время ничего не происходило. Принц не чувствовал изменений в потоке магии. А затем ручка засветилась. Альфи повернул ее – и стена расступилась, открывая знакомый ему проход в магическом потоке.

Его затянуло внутрь, сильно, до боли, толкнуло – и выплюнуло наружу. Принц оказался именно там, где и хотел. В безлюдном коридоре с одной-единственной дверью. У Альфи подогнулись колени, и он больно ударился о каменный пол. Навалилась усталость. Лицо покалывало. Принц зашелся в новом приступе кашля, и пол забрызгало кровью. Отирая рот тыльной стороной ладони, он чувствовал, как нарастает в нем страх. Перемещение в таком состоянии слишком сильно измотало его.

«Неужели все закончится именно так?» – невольно подумал Альфи. А потом вспомнил, что Лука дал ему исцеляющее зелье. Сунув руку в карман, принц достал флакончик с зельем, выдернул зубами пробку и одним глотком выпил светящуюся жидкость. По телу прошла благостная волна облегчения, и Альфи ощутил небольшой прилив сил, в котором столь отчаянно нуждался. Ему хотелось осушить и второй флакон, но зелье могло понадобиться Финн. Если он вообще ее найдет.

Заставив себя подняться, он привалился к стене. От этого малейшего усилия тело опять свело болью. Юноша стиснул зубы, стараясь не обращать внимания на эти ощущения. Ему нужно освободить Сиомару и остановить черную магию. Он осторожно шагнул вперед. В коридоре царила странная тишина. Почему фейерверки так быстро догорели?

Что-то тут не так. Альфи понимал, что отвлекающий маневр сработал раньше времени не из-за какой-то нелепой случайности. Финн, должно быть, попала в беду. Но у него не оставалось времени на ее поиски. Он ведь уже стоял перед дверью Сиомары. Искать Финн, вместо того чтобы действовать по плану, было бы эгоистично. Верно?

Этот поток мыслей прервался, когда он ощутил, что в кармане мантии дуэно как-то странно тепло. И мокро? Он сунул в карман руку и достал зачарованный свиток, но тот размяк, пропитавшись чем-то липким и сладким.

Пряное какао. Любимый напиток Луки. Должно быть, он опрокинул чашку на бумагу. У Альфи сердце ушло в пятки. Свиток расползался в руках, и принц понимал, что восстановить это не удастся. Чары были нарушены. Они с Лукой больше не могли пользоваться этой бумагой для общения. Потом Альфи заметил на подсохшем уголке свитка мелкие буквы: должно быть, Лука в последний момент успел вывести там несколько слов до того, как заклинание развеялось. Его последнее сообщение звучало так:

«Сомбру превратили в камень, а не в кости. В статую.

Будь осторожен».

Альфи всматривался в слова, которые Лука написал на узкой, не шире пальца, полоске бумаги. Сомбру превратили в камень? Может ли это чем-то помочь в борьбе с Игнасио?

– Эй, ты! Muchacho! – окликнул его стражник, выронив поднос с едой, которую он нес какому-то заключенному. – Ты что здесь делаешь?

Рука принца взметнулась к лицу. За время перемещения в пространстве чары Финн развеялись!

Стражник уже бежал к нему, выхватывая из ножен меч.

Вскинув руку, Альфи завопил:

– Парар!

Спина охранника резко выпрямилась, тело оцепенело, и он, застыв, ничком повалился на пол. Альфи поднялся и подошел к нему.

– Простите, – пробормотал принц. От боли он едва мог говорить.

Но времени на угрызения совести у него не оставалось.

Юноша подошел к двери. В Часовой Башне магию заключенных подавляли и блокировали, поэтому в особых мерах предосторожности никто не нуждался. Дверь в камеру была простой, деревянной, с массивным, но легко открывавшимся заклинанием замком. По крайней мере, для человека, владеющего словесной магией, вскрыть этот замок не представляло сложности.

Руки Альфи дрожали, отчаянно хотелось сделать хоть глоток из фляги, висевшей у него на поясе. Он чувствовал, как нарастает в нем гнев, ворочается в желудке, точно плененный зверь, рвущийся на свободу. Ему не хотелось испытывать эту ярость, не хотелось поддаваться ей. Прохладная текила из фляги смягчит остроту его боли. Достаточно будет одного глотка. Одного-единственного глотка. Сорвав флягу с пояса, он открутил крышку и поднес горлышко к забрызганным кровью губам. Резкий запах спиртного успокаивал, укутывал его, точно мягкое одеяло.

Но прежде чем текила коснулась его губ, в голове Альфи эхом раскатились настойчивые слова:

«Когда ты злишься – это все еще ты. Не весь, конечно, но в какой-то мере. Если ты отрицаешь эту часть себя, с тем же maldito успехом можешь отрицать себя целиком».

Он не помнил, в какой момент впустил воровку в свое сознание, но каким-то образом она прочно закрепилась там. Представляя себе ее лицо, Альфи дрожащей рукой повесил флягу обратно на пояс.

Много месяцев гнев и жажда мести раздирали его душу, но в то же время ему так хотелось отречься от этих чувств и просто жить дальше. Каждое из этих противоборствующих желаний разжигало в нем стыд, который могла погасить только текила. Когда фляга оказывалась у его губ, внутренняя борьба утихала. Выпивка приглушала голос сознания, позволяла не гадать, какая его часть права, а какая ошибается. Но Альфи отказывался жить так дальше.

Он был человеком, позволившим гневу полностью овладеть им и напавшим на собственную наставницу. И в то же время он был человеком, который встретил мать Марко Зеласа в столь горестный для нее час – и посочувствовал ей, ощутив, как ее боль эхом отдается в его груди. Эти две противоречащих друг другу личности боролись в нем каждый день, но они составляли неотъемлемую часть его самого. И ему понадобится сохранять целостность души, чтобы пережить все это.

При мысли о том, что нужно будет остаться наедине с Сиомарой, тело Альфи сковал ужас. Никто не остановит его, если он поддастся той части самого себя, которая столь сильно его пугала. Финн обещала, что будет рядом и предупредит его, если он подойдет слишком близко к черте, которую нельзя пересекать. Но Финн здесь не было.

Впрочем, она ведь не так сказала, верно?

«Если ты будешь близок к утрате себя, я скажу. И уже ты решишь, идти тебе дальше или отступить. Но я не смогу остановить тебя».

Решение в любом случае принимал он сам. И при этом не стоило полагаться на выпивку. Или на мнение других людей. Ответственность лежит на нем. Нужно верить, что ему хватит собственных сил, чтобы выдержать все это.

Вздохнув, Альфи попытался унять дрожь и прислонился к двери, собираясь с духом. А затем прижал ладонь к замку:

– Абрир.

– Coño! – выругалась Финн.

Фейерверки взрывались вокруг вихрями цветных искр. Стражники ошеломленно оглядывались. Гигантский фейерверк в виде птицы с касталланского флага пролетел над их головами, взмахнув огненно-красными крыльями. Драконы и другие мифические существа носились в воздухе. Вскрикнув, Финн едва увернулась от звезды с блестящим радужным хвостом, и та попала одному из стражников в живот. От силы удара бедняга перелетел через ограждение и свалился вниз с высоты десятого этажа.

Пленники в камерах ликовали, стражники суетились в панике, выкрикивали какие-то приказы, но тщетно.

Как это произошло?

Дракончик опять запульсировал на ее груди, будто отвечая на этот вопрос.

Голос принца зазвучал в ее голове, мягкий, встревоженный, смущенный:

«Эта магия… не похожа на обычную. Она… слушает. Вернее, слушает меня».

Понятно, что эта maldito магия слушает его. Именно принц запечатал ее, в конце концов. И у него было это странное пропио, связанное с цветом магического потока. Так почему магия в дракончике услышала ее?

– Альфи меня убьет… – пробормотала Финн, приседая и уворачиваясь от несущегося на нее желтого фейерверка.

Предполагалось, что она вернется за принцем и они вместе запустят фейерверки, когда будут достаточно близко к камере заключенной. А не когда их будут разделять восемь этажей. Такими темпами фейерверк прекратится даже до того, как она добежит до Альфи, не говоря уже о том, чтобы успеть в камеру Сиомары. Как же им вытащить заключенную без отвлекающего маневра? А эта девушка нужна им. С Сиомарой у них был бы хоть какой-то шанс избавиться от черной магии.

– Бесы! – снова ругнулась Финн, глядя, как мимо с воплями несется еще один стражник, на котором загорелась форма.

А потом все вдруг прекратилось.

Фейерверки яркими отрезами шелка застыли в воздухе. Стражники и заключенные замерли. Часы остановились.

Финн не могла вдохнуть, будто ей зашили легкие. С ужасающей четкостью она поняла, что он пришел. Пришел вернуть ее.

– Хамелеончик… – позвал ее Игнасио.

Что-то в ее душе, сломанное им много лет назад, разлетелось на мелкие осколки, рассыпалось в пыль. Это ощущение всегда возникало у Финн, когда отец находил ее. Будто какая-то крошечная часть ее души становилась еще меньше. Чувствуя ком в горле, девушка перегнулась через перила. На первом этаже стоял Игнасио. И улыбался ей.

– Я знал, что наши пути пересекутся вновь.

Его голос был не громче шепота, но слова эхом разносились в башне, словно вспорхнула стая птиц. Финн слышала улыбку в его голосе, ухмылку хищника, подобравшегося к раненой добыче. Игнасио поднял руку – и взмыл в центральном круге башни, двигаясь к Финн. Она не могла шелохнуться. Не могла сделать вдох. Отец повис в воздухе перед ней и схватился за поручни. Белки его глаз заполняла тьма.

– Почему ты здесь? – выдавила она. – Ты следил за мной? Почему ты просто не оставишь меня в покое?

Ее голос дрожал, и Финн ненавидела себя за это. Когда Игнасио был рядом, она будто снова становилась ребенком.

– Я пришел сюда не за тобой, Финни. Хотя это совпадение меня и радует. – Он подался вперед. – Возвращайся ко мне. Разве ты не понимаешь? С этой силой, служащей мне, мы с тобой могли бы править всем миром. Нити кукловода, которые ты видела… это лишь начало. Тогда я подселил эту магию в нескольких слабых людей. Но теперь она заберет всех в этой тюрьме, и у меня появится собственная армия. Люди здесь достаточно черны душой, достаточно сильны, чтобы стать носителями этой магии и не распасться в прах. Магия распространится – и моя сила возрастет. Вскоре я стану достаточно могуществен, чтобы получить то, что мое по праву. И когда я заберу это, я пробужу спящего бога, Финн. Божество, которое сожмет этот мир в руке и вылепит из него что-то новое. Оно вознаградит меня за то, что я сделал для него. Я прощаю тебя за ту глупую ссору в Грани. Ну же, давай создадим наше будущее вместе, mija, – увещевал ее Игнасио. – Мы пробудим бога и станем править этим миром вместе с ним. Вечно.

Стиснув зубы, Финн оттолкнула его испещренную черными венами руку.

– Меня интересует только одно будущее. Будущее, в котором ты мертв. И твое тело пожирают стервятники.

Взгляд Игнасио посуровел, вся отеческая любовь на его лице исчезла. Воцарилось гнетущее молчание. Резким движением он влепил Финн пощечину, от которой ее шатнуло в сторону. Но Игнасио перехватил девушку в падении, сжал руки на ее запястьях, и его черные ногти впились в ее кожу. Он дернул Финн к себе и выдохнул ей прямо в лицо:

– Нужно было оставить тебя, чтобы ты выросла таким же ничтожеством, как твои глупцы-родители.

Финн замерла.

Игнасио подобрал ее через несколько дней после того, как ее родных родителей убили. Он ничего не знал о них. Финн не позволит ему осквернять память о них, говоря так, будто он знал их. У нее и так осталось слишком мало воспоминаний о детстве.

– Да как ты maldito смеешь говорить о них! – прорычала Финн. – Что ты, к бесу, о них знаешь?! Они умерли еще до того, как ты меня нашел. Будь они живы, я бы ни за что не впала в такое отчаяние, чтобы пойти с тобой.

– Как и всегда, ты так уверена в себе, доченька, так уверена в своей правоте. – Хватка Игнасио стала сильнее, и Финн едва не застонала от боли. – В тот день, когда я взял тебя к себе, твои родители были мертвы, это правда. Но той ночью, когда я решил, что тебе суждено быть со мной, они еще жили. Я видел, как ты убила девочку за кусок хлеба, Финн. – Его взгляд загорелся. – Видел твою тень, живую, как у меня. Ты взяла то, что тебе нужно, и бросила мертвое тело в переулке. И я понял, что ты должна быть со мной, чего бы это ни стоило. – Игнасио пожал плечами. – Избавиться от твоих родителей оказалось не так уж и трудно.

Кровь Финн застыла в жилах, все тело окаменело при этих словах. Воспоминание о той ночи начало раскручиваться в ее сознании, точно моток пропитанного кровью шелка.

Ей хотелось есть. Ей так хотелось есть. Мама и папа не подавали виду, но Финн знала, что они отдают ей все крохи еды, которые у них были, а сами голодают. У мамы ввалились щеки, когда-то мягкие черты лица заострились. И Финн решила, что должна им помочь. Должна сделать для них все, что только может.

Она не хотела убивать ту девочку. Они просто подрались из-за жалкой подгоревшей буханки хлеба, которую пекарь выбросил на помойку. Не хотела убивать – но это случилось. Финн помнила, как обломанные ногти девочки впились ей в кожу, когда Финн ее толкнула. Все закончилось в мгновение ока. Быстрее вспышки молнии. И вот она уже стояла над трупом. И сжимала в дрожащих руках буханку хлеба.

Финн вернулась домой заплаканная. Хлеб покрывал слой грязи. Когда она отдала буханку матери, женщина встревоженно опустилась перед малышкой на корточки.

– Финн…

Дочь не смотрела на нее. Тогда мама взяла ее за подбородок и осторожно приподняла ее голову.

– Ты это украла?

Финн не крала хлеб, она сделала кое-что куда хуже, но не смогла заставить себя сказать об этом. Малышка молчала. Мама, вздохнув, опустила руку. Теперь ее теплая ладонь уже не касалась лица Финн.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, oíste? Плохое происходит с людьми, которые совершают плохие поступки. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, – строго сказала мама. – Мы справимся. Больше так не делай.

Финн торжественно кивнула.

– Да, mamá.

Тогда мама сжала ее в объятиях и поцеловала в лоб.

Увидев, что хлеб забрызган кровью, женщина оцепенела, но затем осторожно срезала испачканную часть и поджарила остальное на ужин. Всего несколько дней спустя после той ужасной ночи родителей Финн нашли с перерезанным горлом. И жизнь девочки изменилась навсегда.

В итоге ее мама оказалась права. Плохое действительно происходит с людьми, которые совершают плохие поступки. Игнасио заметил ее в том переулке, увидел в ней себя – и за это заплатили ее родители.

– Ты… – Финн знала, что это она произнесла это слово, но ей казалось, будто сама она находится сейчас где-то вне своего тела. Где-то, где не существовали чувства. В убежище, оберегавшем ее от гнева, который готов был подняться в ее душе сметающей все на своем пути волной. – Ты убил их.

– Да. Мне нужен был ребенок, мой ребенок, с пропио, как у меня. Я счел тебя достойной. И потому вначале я вспорол горло твоему papá. Пока он захлебывался собственной кровью, твоя mamá умоляла меня пощадить ее. Ради ее дочери. – Игнасио дернул головой, будто только что рассказал смешную шутку. – Откуда они могли знать, каким ничтожеством ты вырастешь? Откуда они могли знать, что из тебя ничего не выйдет? Я оказал им услугу, когда зарезал их, как свиней на бойне.

Финн стиснула зубы настолько сильно, что казалось, будто они вот-вот раскрошатся. Гнев разъедал ее внутренности, глаза щипало. Глядя на самодовольно ухмыляющегося Игнасио, она почувствовала, как гнев заполонил все ее мысли. Ярость заглушила горе от смерти родителей, прижгла, закрыла, запечатала раны в ее сердце. Финн хотела убить его. Хотела почувствовать, как жизнь покидает его тело, утекает сквозь пальцы.

Она вырвалась из хватки Игнасио и дернулась, чтобы сломать ему шею. Финн впала в такую ярость, что даже не думала о том, чтобы медлить. Она не хотела, чтобы он страдал, не хотела наслаждаться этим – ей нужно было, чтобы он умер.

Но Игнасио снова перехватил ее запястья и, рассмеявшись, вонзил ногти ей в кожу.

– Ну вот… Вот она, моя девочка. – Он жадно всматривался в ее лицо. – Убийца. Ты действительно думала, что можешь оставить это в прошлом? И стать другим человеком? Тебе не изменить свою природу, Финн. А даже если бы тебе удалось измениться, то кто, кроме меня, принял бы тебя после всего, что ты натворила? Кто примет убийцу? Кто поверит, что ты можешь измениться?

На мгновение решимость Финн дрогнула. Когда Игнасио стоял перед ней, ей хотелось быть убийцей. Убийцей, и никем иным. И он был прав. Кто поверит, что она может измениться?

Но ведь она знала ответ на этот вопрос, верно?

«Я тебе верю». Когда принц произнес эти слова, в его золотистых глазах светилась такая искренность! И потом: «Я поверил тебе тогда, и верю сейчас, пусть сама ты и не веришь в это больше».

Если он поверил, то почему не верит она?

– Один человек поверил. И я сумею убедить и других тоже. Ничто maldito не заставит меня вернуться к тебе. – Финн сжала дракончика, и фигурка зажужжала у нее в ладони. – Пусть даже ты сожжешь этот мир дотла на моих глазах.

– Так тому и быть, – прошипел Игнасио.

Отпустив ее окровавленные запястья, он отплыл от поручней и воспарил в центре круглого проема под часами. По мановению его руки неподвижно висевшие в воздухе фейерверки взорвались, цветные искры полетели во все стороны. Финн закрыла лицо ладонями, искры вонзались ей в предплечья, точно раскаленные клыки.

Град огоньков заливал лицо Игнасио яркими красками, подчеркивал ярость, полыхавшую в его глазах.

– Если тебе хочется увидеть, как этот мир сгорит дотла, я сожгу его для тебя.

Не замечая боли от ожогов, Финн отняла руки от лица.

– В тот день, когда ты уничтожил мою семью, ты сам навлек на себя смерть, – прорычала она, оскаливаясь. Сейчас Финн думала только о той фразе ее матери: «Плохое происходит с людьми, которые совершают плохие поступки». Она позаботится о том, чтобы Игнасио убедился в правдивости этих слов. – Я убью тебя.

Он весело взглянул на нее.

– До свиданья, Финн.

Игнасио щелкнул пальцами, и в тюрьму вернулась жизнь. Стражники, вопя, разбегались от фейерверков, искры валили густо, точно огненные снежинки. Заключенные ликовали в камерах. И посреди всего этого, точно ангел смерти, уже заточивший косу, парил в воздухе Игнасио. Финн хотелось сбежать, провалиться под пол. Но ее тело оцепенело. Она всегда замирала, когда Игнасио смотрел на нее вот так. Будто он уже придумал для нее суровое и неотвратимое наказание – и она этого заслуживала.

Игнасио вскинул к потолку кулак, и над его головой сгустилась черная магия. Стражники и заключенные остолбенели, глядя на происходящее. Они наконец-то заметили Игнасио в самом сердце творящегося вокруг хаоса. Мужчина развел пальцы, и из сгустка черной магии во все стороны ударили бесчисленные отростки.

– Займи все тела, которые могут подойти, – приказал Игнасио, не сводя глаз с Финн.

Потоки тьмы хлынули во рты стражников, скользнули между решетками камер, подбираясь к заключенным. Финн и те два стражника, которые пытались ее задержать, обомлели. Черная магия огибала их и нескольких заключенных в соседних камерах, вселяясь в тела других. Магические потоки будто брезговали Финн. Но еще никогда она так не радовалась, что ее отвергли. Тюрьма наполнилась воплями одержимых: тьма проникала в их тела, заполняла собой их сердца.

А потом, на одно мгновение, в тюрьме воцарилась тишина. Будто все замерли на пороге полного хаоса. Даже фейерверки прекратились, и только над полом стелился дымок от догоравших разноцветных углей. Финн невольно надеялась, что, если она не шелохнется, не издаст ни звука, никакой беды в башне не случится.

Игнасио с ухмылкой обозревал свой легион одержимых.

– Убейте всех, кто не может принять в себя тьму, – прорычал он, поймав взгляд Финн. – Всех и каждого.

Глаза заключенного, прижимавшего к решетке стражника, залила тьма.

– Помоги мне, пожалуйста! – пронзительно завопил охранник, пытаясь вырваться из его хватки.

Финн оглянулась. В этом вопле было столько боли, что она схватилась за кинжал, который всего пару минут назад всадила в ступню этого же стражника. Но не успела: заключенный резко повернул голову стражника в сторону, ломая шею.

Когда девушка снова повернулась к Игнасио, тот уже скрылся из виду. Он отправился собирать свою армию, будто гибель дочери не имела для него никакого значения.

Заключенный схватился за прутья решетки – и легко раздвинул их голыми руками, а потом с невероятной скоростью двинулся в сторону Финн и еще не зараженных тьмой стражников.

– Вы звали его по имени, – пропел заключенный, совсем как тот одержимец в трактире. – И вскоре мы пробудим его. Вскоре он ответит на ваш зов.

Другие преступники вырывались из камер, следовали за ним, шептали о пробуждении бога и не сводили глаз с Финн и двоих стражников рядом с ней.

– Их сердца недостаточно черны, чтобы принять волю его, – пропела какая-то заключенная. – А значит, они враги ему.

И тогда понимание хлыстом обрушилось на Финн. Людей, в чьих сердцах не хватало тьмы, черная магия сжигала дотла, остальных же, наоборот, делала сильнее. А после приказа Игнасио всех, кто не мог нести в себе тьму, убьют.

Девушка бросилась бежать, но очутилась в ловушке: орда одержимцев из стражников и заключенных с залитыми тьмой глазами двигалась к ней с обеих сторон по кругу коридора.

– Бесы, бесы, бесы… – бормотала Финн, снимая с пояса еще один кинжал.

Она и два стражника стояли спина к спине, медленно поворачиваясь по кругу. Общий враг приближался, и это сделало их союзниками. Как же выбраться из этого кошмара?

И тут один из стражников обрушил лапищу ей на плечо.

– Возьмите ее! Возьмите ее и позвольте нам уйти!

– Ты что?! – завопила Финн, пытаясь вырваться из железной хватки.

– Дамы вперед, – прорычал охранник, толкая Финн к орде тварей с чернотой в глазах.

Двое заключенных с вспученными черными венами, извивающимися под кожей, протянули к Финн руки. Но девушка успела присесть рядом с мертвым стражником и схватить его меч. Замахнувшись, она обрушила клинок на одержимца – и отрубила тому руку. Финн слышала, как за ее спиной стражники сражаются с другими чудовищами, но не стала оглядываться. Эти стражники бросили ее на растерзание тварям, и девушка надеялась, что за это их ждет гибель. Она замахнулась снова, но одержимая тьмой женщина перехватила клинок голой рукой. Ни одна жилка не дрогнула на лице заключенной, когда лезвие вспороло ее ладонь. Одержимцы ничего не чувствовали. Они знали лишь одно – нужно распространить тьму и уничтожить тела, которые не способны нести в себе силу Сомбры. При виде того, как женщина позволяет лезвию все глубже входить в плоть, Финн затошнило. Окровавленной рукой заключенная вырвала меч у Финн, и клинок со звоном ударился об пол. Увернувшись от рук других чудовищ, Финн прыгнула в сторону стражников, бросивших ее на верную смерть.

– Подлецы вперед. – Финн хлопнула их обоих по плечам, и мужчины, вздрогнув, оглянулись.

Девушка сделала движение кистью, и каменный пол зашевелился, выпуская отростки. Эти щупальца схватили стражников за лодыжки. Теперь несчастные не могли увернуться или сбежать, и на них пошла целая толпа одержимых, вытягивая руки и шепча о возвращении своего бога.

Тем временем Финн вспрыгнула на ограждение и повисла на поручне над проемом, ведущим до самого первого этажа. Если чудовища ее не заметят, они ее не поймают.

Какая-то женщина с налитыми тьмой глазами схватила одного из стражников за шею и ударила открытой ладонью в грудь. Плоть, закрывающая сердце, прорвалась, будто тонкая оберточная бумага на подарке. В то же время другое чудовище схватило стражника сзади за обе руки и отвело их за спину, выдергивая из плечевых суставов.

– Помоги! – завопил второй стражник, обращаясь к Финн.

Но мгновение спустя оба охранника исчезли в толпе тварей. На месте, где они стояли, растеклась лужа крови, словно в полу пробился сквозь камни кровавый родник.

Финн посмотрела на пропасть в десять этажей. Сердце гулко билось в груди.

Тут слишком высоко, чтобы прыгать. Но нужно выбираться отсюда, maldito часы тикают.

Стоп. Часы!

Финн вскарабкалась обратно на ограждение и поспешно перебралась к месту под минутной стрелкой. Сердце выскакивало у нее из груди, когда она замерла на поручнях. Девушка уговаривала саму себя, что нужно прыгнуть, но ее тело словно окаменело. Перед ней зияла пропасть, и тошнота поднималась все выше в горле, но Финн предпочла бы разбиться, только бы ее не схватили слуги Игнасио. Ей вспомнились родители, их полные жизни лица – жизни, которую отобрал Игнасио.

Нет, она не позволит себе умереть от его руки. Уж лучше убить себя самой. И если этот прыжок будет стоить ей жизни, так тому и быть. По крайней мере, она, быть может, встретится с родителями в посмертии.

С этой мыслью Финн развела руки для равновесия – и прыгнула. На одно жуткое мгновение руки нащупали в воздухе лишь пустоту, а ноги засучили над пропастью, на дне которой ее ждал Игнасио. Но потом пальцы обхватили широкую минутную стрелку, Финн дернула ногами, придавая силу своему движению, и стрелка переместилась с цифры семь на цифру два, на другую сторону коридора, где не было толпы одержимцев. Там девушка, еще раз качнувшись, спрыгнула на ограждение и больно ударилась животом о перила. Буквально свалившись на каменный пол коридора, она на время очутилась в безопасности. Твари с почерневшими глазами разделывались с другими жертвами – за решеткой еще оставалось трое заключенных, не зараженных тьмой. Несчастные вопили, как ягнята на бойне. Но Финн видела, что чудовища уже поглядывают и в ее сторону. Они придут за ней. Нужно чем-то занять их.

Девушка огляделась: в соседних камерах кричали, умоляя выпустить их, заключенные, чьи глаза не потемнели. Финн не хотела пользоваться запечатанной в дракончике силой, она знала, что это навредит принцу, где бы он сейчас ни был. Но ей нужно было найти его. И вытащить отсюда. Она была обязана помочь ему. Сжав дракончика в ладони, Финн представила себе, чего хочет.

Двери всех камер Часовой Башни с оглушительным грохотом слетели с петель, и заключенные бросились бежать, зовя на помощь. Орда одержимцев развернулась – точно стая псов, учуявших новые жертвы. И бросилась в погоню за новыми телами, которые им приказали уничтожить. Финн увидела, как два одержимых преступника набросились на какого-то мужчину, выбежавшего из камеры, повалили его на пол и свернули ему шею. Девушка вздрогнула, надеясь, что ее страшный маневр отвлечет толпу и она успеет найти принца и Сиомару и вывести их отсюда.

Она сжала дракончика, готовясь вновь попросить о помощи. Но в животе у нее ворочалась вина – Финн вспоминала, как принц согнулся от боли, как кровь хлынула у него из носа.

– Веди меня к нему! – крикнула она, обещая себе, что пользуется черной силой в последний раз. – Найди его!

Дракончик потянул ее вперед и влево, и вскоре узкий проход вывел девушку в длинный коридор. Финн только надеялась, что ее больше ничто не задержит.

Замок открылся. С гулко бьющимся сердцем Альфи вошел в камеру и закрыл за собой дверь.

И грянул хор часов.

Камера была небольшой, с койкой и грязным отхожим местом. Без окон. И в каждый кирпичик стен были встроены часы. Эту заключенную не могли поместить под огромный часовой механизм, как остальных преступников, поэтому для нее построили камеру с ужасным напоминанием о времени. Времени, которое она проведет в этой тюрьме. Прижавшись спиной к дальней стене камеры и спрятав голову в коленях, чтобы не слышать вечное тиканье, сидела девушка, которая забрала у Альфи брата. Сиомара Санторо. Она даже не слышала, что кто-то вошел. Не подняла голову. При виде ее Альфи накрыло волной адреналина, приглушившего боль и наполнившего тело неудержимой яростью.

От тиканья часов у него зазвенело в голове, и Альфи крикнул:

– Силенсьяр[74]!

Воцарилась тишина. Сиомара потрясенно подняла голову. Она оказалась куда мельче, чем помнилось Альфи. Может, это в его ночных кошмарах она была высокого роста? При виде юноши Сиомара вздрогнула, но Альфи показалось, что она сочла его проявлением бреда.

Лицо у нее было бледным и печальным, волосы коротко и неровно подстрижены, будто девушка сопротивлялась, одежда заскорузла от грязи. Сиомара смотрела на принца с ужасом.

Оглушительная тишина давила на них обоих, словно отражая все, что Альфи сейчас чувствовал. Одно-единственное неловкое движение – и его гнев стремительной волной вырвется наружу.

– Ты знаешь, кто я такой? – Собственный голос доносился до принца будто со стороны, тело трясло от едва сдерживаемой ярости.

Сиомара кивнула. Ее глаза были широко распахнуты.

– Ты помнишь, что ты сделала? Чего ты меня лишила?

Его голос дрожал на тонкой грани между холодным гневом и неконтролируемой яростью. Альфи казалось, что сейчас его разорвет на две части, и из этого разрыва появится совершенно новый человек.

Девушка опять кивнула. Принц сжал кулаки, и ногти вонзились в ладони.

– Ты помнишь, как в один миг разрушила мою жизнь, жизни моих близких? Будущее целого королевства изменилось навсегда! Из-за того, что ты сделала!

Пленница по-прежнему молчала, на ее лице читался только испуг. В три шага Альфи преодолел расстояние между ними, схватил ее за грудки, поднял и ударил спиной о стену.

– Не знаю, почему мой отец помиловал тебя. Деза нет в этом мире, значит, и тебе здесь не место! Он должен был стать королем, а не я. История нашего королевства зависела от него, он родился с этой судьбой. А теперь всем придется смириться с моим правлением. И в этом виновата только ты, понимаешь это?

Сиомара все еще молчала. Альфи встряхнул ее, держа за отворот грязной рубашки.

– Отвечай!

Но девушка лишь неотрывно смотрела на принца, и на ее лице, сменяя друг друга, проступали чувства: страх, вина, горе, вина, страх. Принц не этого ожидал. Он рассчитывал встретить здесь человека, которому чужда совесть. Человека, которого не зазорно было бы избить до кровавого месива. А встретил эту испуганную девчонку. И это оказалось куда сложнее. Он не мог этого выдержать. Не хотел.

– Скажи что-нибудь! – завопил Альфи.

Его охватила ярость. Он не сможет жить, если не заставит эту тварь ответить за ее преступления.

Сиомара открыла рот и пошевелила обрубком языка.

Потрясенный Альфи выпустил ее, и девушка, осев на пол, отползла в дальний угол. Самым опасным преступникам обычно вырезали языки, чтобы они больше не могли пользоваться словесной магией. И при мысли о лезвии, отрезавшем язык заключенной, Альфи ощутил, как в его душе ширится что-то новое, словно из-под коры дерева проступает смола. Сочувствие. Он сочувствовал этой девушке, заслужившей и худшее наказание. Почему он не может удержаться за свой гнев? Почему он такой слабак, что не может смотреть на Сиомару без сочувствия? Его сознание будто раскололось на две части, и эти части сейчас боролись в нем. Часть, охваченная яростью из-за этой девушки и всех ее злодеяний. И часть, охваченная злостью на самого себя за крохи грусти из-за несчастной судьбы Сиомары.

– О боги… – Альфи схватился за голову.

Руки у него ходили ходуном, и ему отчаянно, до боли в груди, захотелось очутиться сейчас в замке вместе с Лукой за каким-нибудь скучным занятием. Принц уже вообще не понимал, как мог даже подумать, что встреча с этой преступницей принесет ему облегчение. И он даже не мог отомстить ей. Он должен был вытащить Сиомару из тюрьмы, лишить заслуженного наказания для того, чтобы исправить созданную им ужасную ситуацию.

Рука Альфи сама потянулась к груди, где обычно висела фигурка дракона. Но дракончик был сейчас у воровки. Альфи нашел нужного человека, но магия Финн развеялась. Он не сумеет сам выбраться из этой камеры, не говоря уже о том, чтобы вывести отсюда заключенную.

Альфи дотронулся кончиками пальцев до лица, а потом опустил руку.

– Послушай…

Сиомара съежилась на полу, подтянув колени к подбородку и обхватив руками плечи.

– Мне нужно, чтобы ты пошла со мной. Вышла из Часовой Башни.

Она отчаянно замотала головой. Хотела остаться здесь?

– Ты не имеешь права отказывать мне. – В голосе Альфи зазвенела сталь, он сам себя не узнавал. – У тебя еще есть долг передо мной. Долг перед всем королевством. И мне нужна твоя помощь. Если ты поможешь мне, этим ты спасешь много жизней.

После этих слов девушка перестала качать головой.

– Можешь рассматривать это как искупление твоей вины за содеянное. Ты понимаешь меня?

Девушка все еще была настолько ошеломлена, что ничего не ответила.

– Понимаешь или нет, ты все равно пойдешь со мной, но могла бы хоть кивнуть.

Она кивнула.

Альфи только теперь заметил символы, вырезанные на ее покрытых шрамами запястьях. Начертательная магия подавляла магический поток в теле Сиомары. Сколько же раз эти письмена наносили на ее кожу? Сколько раз едва затянувшиеся раны вскрывали вновь? Альфи знал, что для начертательной магии можно было использовать специальные чернила, письмена не нужно было вырезать на коже. Но он тут же укорил себя за мгновение жалости. Он не позволит себе сочувствовать этой девушке.

Принц все еще не знал, как им выбраться отсюда. План предполагал воспользоваться плащом-невидимкой и пропио Финн. Но Финн исчезла. Он даже не знал, все ли с ней в порядке. Жива ли она.

А потом волна жгучей боли прошла по его телу. Альфи вскрикнул, хватаясь за стену. Где-то внизу раздался грохот – удары стали о камень. Звук новой беды.

31. Побег

Перед глазами у Альфи вспыхивали огоньки. Принц стонал.

Боль, разрывавшая его тело, прокатилась тремя волнами, оставив дрожь в коленях. Почему это случилось? Он не пользовался запечатанной в дракончике силой, но боль чувствовалась так, будто он снова и снова взывал к магии Сомбры. Может, он пользовался этой силой слишком часто и теперь она могла высасывать из него жизнь в любое время?

Хотя Альфи находился сейчас в одиночной камере, даже здесь было слышно, как тюрьма наполнилась шумом. Кто-то истошно кричал. Раздавался топот. Если бы не абсурдность таких мыслей, Альфи предположил бы, что всех пленников выпустили из камер.

Но что бы там ни случилось, принц чувствовал, что это как-то связано с Финн. Повернувшись к заключенной, он заставил себя расправить плечи. Холодный пот струился по его лбу.

Сиомара все еще смотрела на него со страхом, но в ее взгляде читалась и тревога за него. Девушка словно пыталась спросить, что с ним случилось. Он нахмурился. Сиомара – бессердечная убийца, она не должна волноваться за него. Ему не нужна ее забота.

– Мы уходим. – В голосе Альфи не прозвучало решимости, как он надеялся. Когда заключенная не пошевелилась, он яростно уставился на нее. – Немедленно!

Девушка медленно поднялась на ноги.

Но он не мог уйти без Финн.

Эта мысль повлекла за собой другие, однако Альфи отмахнулся от них, говоря себе, что должен найти воровку из-за фигурки дракона. Без этой фигурки весь план не сработает. Да, вот поэтому-то он и должен найти Финн.

– Перед уходом нам нужно кое-кого найти, – сказал он Сиомаре.

Открыв дверь, Альфи выглянул наружу. В коридоре было пусто, лишь невдалеке лежал стражник, все еще без сознания после удара принца.

– Иди за мной и не пытайся сбежать, – напряженно предупредил Альфи.

Но стоило принцу выйти за дверь, как он налетел на невидимую преграду и отшатнулся.

– Принц… – Финн тяжело дышала, будто только что бегом взобралась на высокую гору.

Она стянула капюшон с головы и проявилась в коридоре. В глазах девушки читался страх, но было там и кое-что еще. Облегчение.

Альфи шатнуло к Финн, будто мир дрогнул, чтобы свести их вместе. Принц не знал, кто из них двинулся первым, но уже через мгновение он распахнул объятия – и девушка очутилась в его руках.

– С тобой все в порядке, – пробормотал он. Ее курчавые волосы щекотали ему нос.

– Можно и так сказать, – хмыкнула она, спрятав лицо у него под подбородком.

Альфи чувствовал ее дыхание на своей шее.

Понимала ли Финн, что всего несколько мгновений назад, когда Альфи столкнулся с худшим своим кошмаром, именно ее голос помог ему? Ее голос назвал его дураком, посоветовал довериться себе, найти ту черту, которую он не сможет перейти. Знала ли она, что ей уже нашлось место в его голове? И, невольно подумалось Альфи, нашлось ли ему место в ее голове?

Финн порывисто высвободилась из его объятий, будто опомнившись.

– Нам нужно уходить отсюда!

Альфи посмотрел на нее, и его взгляд задержался на поджатых от беспокойства губах, окровавленных запястьях, слишком бледном лице.

– Финн, что случилось?

– Ты уже дал моей магии развеяться? – Девушка прищурилась. – Как тебя до сих пор не поймали? – Она взглянула ему за спину и отшатнулась. – Это она? Девушка, создающая пуст ты?

– Ее магия запечатана. Она не может нам навредить, – поспешно заверил принц. – Что с тобой случилось? Почему ты запустила фейерверк раньше времени? Я…

«Волновался», – подсказало ему сознание.

– Удивился, – вовремя нашелся он.

– Так уж вышло. Это все твой maldito дракон! – объяснила Финн. – Меня поймал стражник, его нужно было как-то отвлечь. И магия просто услышала мои мысли, как ты и говорил.

– Qué? Ты воспользовалась этой магией? Но как?

Магия Сомбры не должна была слушаться Финн, и именно поэтому Альфи стало так плохо, когда девушка невольно воззвала к ней. В каком-то смысле это все объясняло. Но как Финн удалось управлять этой силой? Магия слушала Альфи, поскольку он придал потоку в своем теле черный цвет, и сила Сомбры приняла его за часть самой себя. Но почему же она послушалась Финн? И тут Альфи осенило. Ругнувшись, принц схватился за голову. Ну конечно, сила Сомбры услышала Финн. Он сам ее попросил. Принц надеялся, что пока фигурка дракона у Финн, запечатанная сила защитит ее. И услышит, если девушке нужна будет помощь. Альфи надеялся на лучшее, он не отдал черной магии прямой приказ, но она была связана с ним и услышала его пожелание.

– Coño. – Альфи спрятал лицо в ладони.

– А потом я выпустила всех заключенных.

– Что?!

– Это дракон сделал, а не я! Пришел Игнасио и остановил фейерверк, у меня не было выбора…

– Подожди. Игнасио здесь? – Он убрал руку от лица и схватил Финн на локоть. – С тобой все в порядке? – Принц посмотрел на запекшуюся кровь на запястьях девушки и почувствовал, как в нем горячей волной поднимается гнев. – Это он сделал?

Финн отвернулась, пряча лицо.

– Неважно, в порядке я или нет.

– Важно, – возразил Альфи.

Он знал, что ему не обязательно доводить эту мысль до конца. Не обязательно говорить, что это важно для него. Когда их взгляды встретились, Альфи понял, что эта мысль явственно отражается на его лице и каждое слово липнет к коже, как капли пота.

– Неважно, у нас нет на это времени! – взорвалась Финн. – Игнасио заразил заключенных и стражников черной магией. Он пришел сюда, потому что сила этой магии возрастает, когда она занимает тела людей. Но это срабатывает только с определенными людьми. Только некоторые могут нести в себе эту магию – и не распадаться в прах. Могу поспорить, этой магии нужны плохие люди. Поэтому Игнасио явился сюда. Когда вся тюрьма будет в его власти, его сила возрастет настолько, что он станет способен на все, чего ты боялся. И даже большее. – В глазах девушки светился страх. – Чистюле удалось выяснить что-нибудь?

От этих ее слов мысли Альфи лихорадочно заметались в голове. Если Игнасио уже заразил всю тюрьму, то их прошлое столкновение в Грани покажется детской игрой в сравнении с тем, что еще предстоит. Тогда он попытался вырвать кости Альфи из тела. Что же он сделает теперь, когда магия в нем настолько возросла?

– Принц! – Финн сжала его плечо. – Что узнал Чистюля?

Едва шевеля онемевшими от ужаса пальцами, Альфи вытащил из кармана ошметки кое-как высушенного свитка.

– Ничего, что могло бы нам помочь. Он написал, что тело Сомбры превратили не в кости, а в камень. Во что-то вроде статуи.

Финн недоуменно уставилась на свиток, но затем ее взгляд прояснился.

– Ну конечно… – прошептала она. – Так вот что Игнасио ищет во дворце!

Альфи не понимал, почему столь не относящееся к делу известие так ее поразило.

– Ты о чем?

– Тело Сомбры превратили в камень, а не в кости, – тихо повторила она. – Игнасио нужны те странные каменные руки из дворцовой сокровищницы. Это обломки тела Сомбры! Нам нужно добраться туда раньше и не позволить Игнасио их заполучить!

У Альфи отвисла челюсть, когда все ниточки сплелись в единый узор. Тот странный фрагмент статуи в хранилище, который принц всегда считал наименее впечатляющим из всех королевских сокровищ, на самом деле оказался частью тела древнего бога. В хранилище было много обломков статуй, оставшихся с тех времен, когда англезы пытались уничтожить все наследие касталланской культуры. Альфи предполагал, что те каменные руки – сохранившийся фрагмент какой-то старинной статуи, вот и все. Но они были ключом к пробуждению Сомбры.

– Нам нужно вернуться во дворец! И не позволить Игнасио добраться до этих рук!

Альфи судорожно обдумывал, что же теперь делать. Если Игнасио уже заразил тюрьму, его сил хватит для штурма дворца. Сражаться с ним здесь? Или вернуться в город и предупредить жителей?

Принц не знал, какое решение правильное, но у него болезненно сжимался желудок при мысли о том, что Игнасио доберется до каменных рук Сомбры.

– Если он здесь, значит, здесь с ним и сразимся. Без промедления.

– Ты с ума сошел? – Финн вытаращила глаза.

– Нет, – рявкнул Альфи. – Я пытаюсь остановить человека, впустившего в себя злую магию, чтобы он не добрался до рук Сомбры. И до моей семьи.

Финн сжала пальцами переносицу.

– Поверить не могу, что именно я призываю тебя к maldito осторожности. Принц, что случится, если мы погибнем при попытке остановить его, а? – Она подалась вперед, будто бросая ему вызов. – Если мы умрем, а это кажется вполне вероятным, никто не сможет предупредить твою семью. Никто не узнает, что нужно защищать maldito каменные руки. Я понимаю, ты не хочешь, чтобы кто-то узнал о том, что ты натворил. Но тебе придется вернуться домой и рассказать им! Дать им шанс в этой борьбе!

Альфи прищурился. Может, именно поэтому он и отгонял от себя мысли о том, что нужно вернуться домой? Потому что ему не хотелось признавать совершенную ошибку? Но принц не поддался угрызениям совести. Не время для этого сейчас. Финн права. Нужно отправляться во дворец.

Уже понимая, что Альфи согласится с ней, Финн сняла плащ-невидимку и бросила заключенной.

– Надевай! Нельзя, чтобы какой-то стражник убил тебя на месте, когда мы придем во дворец. – После этого Финн с надеждой повернулась к Альфи. – Воспользуйся силой в дракончике, чтобы перенести нас троих в замок. Это наш лучший шанс выбраться отсюда живыми!

Альфи в отчаянии уставился на девушку. В голове у него до сих пор все плыло после того, как Финн воспользовалась этой магией. Он даже представить себе не мог, насколько болезненным для него будет перемещение Финн, не говоря уже о Сиомаре. Переживет ли он вообще такое?

– Если ты попытаешься, то можешь погибнуть, да? – озвучила его мысли Финн.

Она смерила его взглядом, и Альфи понял, что она видит: бледность, мутные глаза, багровые капли на рукаве, кровь во рту. Принц кивнул.

– Тогда мы придумаем другой способ, – решительно заявила Финн.

Его поразило, что ради него она настолько быстро отказалась от изначального плана, но сейчас принцу было не до мыслей об этом: топот множества ног раздавался все ближе. Схватив за руки Альфи и Сиомару, Финн потащила их прочь.

– Быстрее!

Они все вместе помчались по коридору. От слабости у Альфи стучало в голове, каждый шаг отдавался болью. Крепкая хватка Финн была единственным, что удерживало его от потери сознания. Из-за поворота за их спинами в коридор хлынула толпа одержимых стражников и заключенных. В тесноте одержимцы спотыкались, падали, толкали друг друга. Извивающаяся, копошащаяся масса переплетенных тел тянула к беглецам руки с черными ногтями. И на этих руках виднелась кровь. Альфи затошнило.

– Не оглядывайся! – рявкнула Финн.

Финн дотащила своих спутников до конца коридора, но там путь раздваивался – одно ответвление коридора заканчивалось спиральной лестницей, второе вело к полукруглому залу.

– Куда нам? – Девушка закрутила головой, не зная, в какую сторону бежать.

Альфи открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент один одержимый вырвался вперед толпы, схватил его за ногу, и юноша повалился ничком, ударившись головой о каменный пол.

Запаниковав, принц перевернулся на спину и пнул одержимца в лицо. Он почувствовал, что сломал ему нос, но мужчина не отпустил добычу.

Над Альфи склонилась испуганная Сиомара и вцепилась в него изо всех сил. Их взгляды встретились, и даже в сумятице момента Альфи успел заметить раскаяние в ее глазах. Раскаяние, обжегшее его изнутри. Принца затошнило при мысли о том, что пусть лучше его утащат окровавленные руки одержимцев, чем спасет Сиомара. Насколько же ненависть затуманила его рассудок, если он лучше погибнет, чем примет ее помощь?

Выхватив кинжал, Финн бросилась к Альфи и порывистым движением отрезала одержимцу пальцы. Затем она сильно пнула его в подбородок, и заключенный перекатился на спину.

Принц поднялся. Его пошатывало, и только через миг он понял, что Сиомара все еще держит его за руку. Юноша вырвался – и заметил обиду в ее глазах.

– Бежим! – завопила Финн.

Схватив Альфи под руку, она подтащила его к развилке и свернула к лестнице. Сиомара чуть отстала, и одержимец, хватавший Альфи за лодыжку, набросился на нее. Оба тела покатились по коридору – в противоположную от лестницы сторону. Девушка отчаянно отбивалась, но окровавленная рука крепко сжалась на ее горле.

– Мы должны помочь! – Альфи, уже мчавшийся по лестнице, даже разозлился на себя от собственных слов.

Но когда он рванулся к Сиомаре вниз, толпа добралась до развилки между ступенями и залом, готовая наброситься и на принца. Взгляды Альфи и Сиомары встретились, и ему показалось, что она отчаянно хочет что-то ему сказать. Затем девушка ухватила что-то на земле, провела рукой над головой и исчезла.

– Бежим! – Финн схватила принца за рубашку и потянула вверх по лестнице. – Ей уже не поможешь!

– Нет! – завопил Альфи, вырываясь.

Какой смысл во всем этом, если они потеряют Сиомару? Но Финн его не отпускала. Они побежали по ступеням прочь от толпы, которая пыталась втиснуться в узкий проем лестницы. Орда медленно продвигалась вперед, поскольку одержимцы отталкивали друг друга, пытаясь первыми достигнуть своих жертв.

Финн и Альфи добрались до деревянной двери на верху лестницы, и девушка втолкнула принца внутрь. Жаркий ветер ударил принцу в лицо. Они находились на вершине башни, и солнце уже почти скрылось за горизонтом. Финн встала перед дверью на лестницу, широко развела руки и дрожащими пальцами сплела заклинание, а потом прижала локти к бокам. Охнув от напряжения, она завершила чары хлопком в ладони, и каменная лестница рухнула, превратившись в груду камней.

От боли в груди Альфи упал на колени.

– Мы должны ее найти. – Собственный голос доносился словно со стороны, хриплый, ломкий. – Мы не можем уйти без нее, не можем. Финн…

– Нет. – Она крепко схватила его за плечи. – Нам нужно выбраться отсюда.

Альфи попытался оттолкнуть девушку, но решимость в ее взгляде остановила его. Он понурился.

– Принц. Принц, посмотри на меня.

Альфи поднял голову. Горло у него горело. Что теперь делать? Как поймать эту магию без помощи Сиомары?

– Как думаешь, ты сможешь воспользоваться силой в драконе, чтобы переместить нас двоих?

Альфи не знал. Магия Сомбры измучила его, высосала все силы, но особого выбора у них не было, верно?

– Я могу попробовать. – Он протянул руку. Вероятно, его это убьет, но он должен был постараться. – Дай мне фигурку.

Финн застыла, широко распахнув глаза. Понимание захлестнуло Альфи, больно ударило в грудь.

– Дракон лежал в кармане плаща-невидимки, верно?

Девушка кивнула. Фигурка осталась у Сиомары. Если Сиомара еще жива, конечно. В тишине было слышно, как далеко внизу все еще грохочут камни разрушенной лестницы, как ревут чудовища, а у Финн и Альфи не было способа выбраться из этой проклятой башни.

Пригладив дрожащей рукой волосы, принц подошел к краю крыши. Они находились на головокружительной высоте. А внизу их ждал ров кипящей воды.

Каким же глупцом был Альфи, раздумывая, сможет ли он стать достойным королем. Королем, который изменит Касталлан к лучшему. Королем, не похожим на правителя, описанного Финн. Не похожим на нависший над головой подданных сапог, готовый втоптать всех в грязь. Нет, ему не стать таким королем. Своей беспечностью он уничтожил Касталлан. И, возможно, весь остальной мир.

Альфи сел на краю крыши, прислонившись к невысокому ограждению. Закатное небо над его головой окрасилось полосами розового и оранжевого. Вид отсюда открывался прекрасный. Вскоре наступит ночь, начнется бал, но принц останется здесь, на крыше, ожидая смерти.

– Что ж, значит, это конец.

Все было кончено. Орды одержимцев раскопают завал, устроенный Финн. Это лишь вопрос времени. А выхода с крыши не было. Альфи не мог добраться домой. Не мог остановить магию, задумавшую уничтожение мира в том виде, в котором принц его знал.

– Можно попытаться соорудить из камней мост, чтобы нам спуститься, но… – Финн плюхнулась на крышу рядом с принцем. – Но разрушить камень – это одно. Удерживать ступени, чтобы мы могли спуститься вниз… это уже другое. Мне кажется, я не справлюсь. А у тебя нет сил на какую-нибудь книгочейскую магию, да?

Альфи покачал головой.

– Принц…

Она взглянула на него так, будто уже смирилась со своей судьбой. Словно это решение было принято давным-давно и только сейчас Финн решила открыться ему. Принц знал, что она скажет.

И вновь покачал головой.

– Нет. – От движения боль в голове усилилась.

– Тебе нужно идти домой. Так, как ты это обычно делаешь. При помощи той дверной ручки.

Альфи почувствовал, как в нем нарастает стыд, рвется наружу, точно сок из-под коры дерева.

– И бросить тебя на верную смерть?

Финн пожала плечами.

– Это разумный поступок.

Принцу отчаянно хотелось отправиться домой, сбежать к своей семье, спрятаться от того, что он натворил. Но он ни за что не посмел бы произнести то заклинание.

– Это неправильный поступок. Я не брошу тебя, Финн.

– Люди бросают друг друга все время. – Девушка отвернулась, глядя на линию горизонта.

– Но не я. – Альфи думал о том, что, пусть эта темная магия и пытается захватить мир и лишить его всего, что он только знал, он не позволит силе Сомбры изменить его сущность. – Не сегодня.

Глаза Финн вспыхнули, когда она услышала от него собственное слово.

– Но я разрешаю тебе уйти. Я снимаю с тебя вину, о которой ты сейчас думаешь. Я нужна Игнасио. Он собирается идти во дворец за каменными руками, но я могу задержать его. А ты тем временем должен предупредить всех. Ты должен вернуться домой, со мной или без меня.

Она была права, но Альфи все равно не мог пошевельнуться.

– Я тебя не брошу.

– Но я не твоя семья! – завопила Финн. Ее глаза сверкали. – Не будь идиотом. Защити их, пока можешь! Если бы моя семья была жива, если бы они были здесь, если бы Игнасио не… – Она отвернулась, осекшись.

Они никогда не говорили о семье Финн. О том, кто, кроме Игнасио, называл ее дочерью. И Альфи понимал, что Финн потеряла их, когда была маленькой, и это причинило ей кошмарную боль. От этой мысли в груди у него защемило. Он потерял Деза, но даже представить себе не мог, что случилось бы, потеряй он и остальных тоже.

– Просто уходи. Оставь меня здесь.

Финн была безутешна, но Альфи знал, что ее нельзя обнять. Нельзя положить руку ей на плечо, нельзя погладить по голове, опустив ладонь на затылок. Он надеялся, что его слова заменят объятия.

– Я люблю мою семью всем сердцем, – сказал он. – Но они не простили бы меня, если бы я бросил кого-то ради собственного спасения… Если бы я бросил друга, – добавил он. – Я никуда не пойду.

На лице Финн отразилось смятение и потрясение, будто она вышла из дома, ожидая летнюю жару, и очутилась посреди снежной бури. Но под этим удивлением крылось что-то еще.

– Ты идиот. – Резкость ее слов не сочеталась с мягкостью тона.

– Ты уже это говорила. – Альфи невольно улыбнулся.

И воцарилось молчание, нежное, как шелк. Но Альфи не хотел проводить последние мгновения жизни в тишине, наедине с собственными мыслями. Он прожил так слишком много лет, отгородившись от мира сотканной из тревог пеленой. И чтобы нарушить молчание, принц задал первый вопрос, который пришел ему в голову:

– Твоя фамилия действительно Вой?

– Нет. – Финн хмыкнула. – Вообще-то я Финн Сантьяго. Но после смерти родителей мне хотелось изменить свою жизнь. И я мечтала о том, что смогу отправиться куда угодно и увидеть все, что я только захочу. Поэтому я и взяла прозвище Вой.

Звучало точно так же, как заклинание перемещения на магическом наречии. Это слово принц произносил, когда хотел пройти по магическому потоку, связывавшему мир воедино.

Так странно было думать, что он произносил прозвище Финн всякий раз, когда пользовался пропио. Словно она всегда была рядом. Или влекла его вперед и направляла, как сегодня перед камерой Сиомары ее слова указали ему путь. Будто сама судьба по какой-то своей странной прихоти толкала его к Финн. Жаль только, что все завершится вот так.

– У тебя еще осталась та фляга? – спросила девушка, глядя вдаль.

Сняв флягу с пояса, Альфи и сам отхлебнул обжегшей язык текилы, а потом передал ее Финн. Девушка запрокинула голову, и принц не мог отвести глаз от едва заметного движения ее шеи во время глотка. Он вспомнил, как она приложила его ладонь к своей груди, прямо над сердцем, и как его палец коснулся нежной ямки под горлом. Финн убрала флягу, пролив текилу.

Альфи говорил себе, что на этот поступок его толкнул алкоголь. И неизбежность смерти. Как бы то ни было, когда капелька текилы замерла на верхней губе девушки, он протянул руку и коснулся нежной кожи. А затем поднес палец ко рту и слизнул каплю. Под взглядом Финн жар разлился по его телу, догоняя горячую волну опьянения. Текила жгла язык, и на мгновение ему захотелось ощутить вкус поцелуя Финн, а не этой капли.

Но затем его внезапная отвага испарилась. Краска смущения залила щеки.

– Текила на губах… Не пропадать же добру, верно? – пошутил он.

Девушка склонила голову к плечу. В ее глазах блеснули озорные огоньки – она в точности знала, что пытается скрыть принц, и солнечный луч ее взгляда выдал этот секрет. Альфи знал, что с этого дня текила будет для него не просто напитком и компонентом зелья для исцеления ран. В ее вкусе ему теперь всегда будет чувствоваться резкий вдох, прозвучавший в то мгновение, когда его палец коснулся губ Финн.

Но эти мысли нарушил громкий свист, испугавший и принца, и воровку.

Финн и Альфи отпрянули друг от друга и вскочили на ноги. Только теперь юноша понял, насколько близко они вообще-то сидели. Перегнувшись через ограждение, они увидели по ту сторону кипящего рва запряженную лошадьми повозку, одну из тех, на которых в эту тюрьму приезжали дуэно. Рядом с повозкой стоял человек и махал им руками.

Альфи, опешив, прищурился.

– Да это же…

– Сиомара!

Ей каким-то образом удалось выбраться. Наверное, ее спас плащ-невидимка. Точно желчь в горле, Альфи почувствовал горький вкус запретной, нечистой благодарности. Сиомара могла просто уйти, воспользоваться новообретенной свободой, начать новую жизнь где-то далеко отсюда. Но она осталась. В сознании принца снова разразился бой между ненавистью и сочувствием, благодарностью и яростью, и эти чувства разрывали его на части.

– Нам нужно спуститься к ней. – Финн поморщилась, глядя вниз. – Как думаешь, нам удастся пережить падение с такой высоты?

– Ну как «пережить»… – Альфи покосился на нее.

– Ох! – Девушка всплеснула руками. – Может, у тебя есть какие-то блестящие идеи по этому поводу? – Со стороны разрушенной лестницы послышался грохот, и Финн вздрогнула. – Если есть, лучше бы нам поторопиться.

Альфи обвел взглядом крышу. Несколько мечей, другое оружие, пустые бутылки из-под пива и текилы – похоже, стражники использовали крышу как тренировочную площадку и место для отдыха. И тут принц заметил тугой моток запылившейся веревки, побелевшей под палящими лучами солнца.

– Идея-то у меня есть, но едва ли ее можно назвать блестящей.

Финн прикусила ноготь.

Это могло сработать. Наверное.

Присев, Альфи крепко привязал один конец веревки к рукояти меча.

– Вгони лезвие в пол как можно сильнее и закрепи меч при помощи магии земли. – Он протянул ей клинок. – Нужно, чтобы он выдержал наш вес.

Финн замахнулась мечом, едва заметным движением пальцев наводя чары на стальное лезвие и каменную крышу, а потом обеими руками вогнала клинок в пол. Повинуясь ее заклинанию, камни крыши расступились, впуская меч, а потом сомкнулись. Еще одно движение запястья – и камни вспучились, образовывая что-то вроде огромного муравейника. Теперь и рукоять меча, и узел веревки были скрыты камнем. Финн изо всех сил дернула за веревку, наклонившись назад и поднявшись на пятки. Меч даже не дрогнул.

– Готово.

К этому моменту принц уже привязал второй конец веревки к рукояти второго меча. Кивнув, он передал ей клинок.

Девушка подошла к самому краю крыши. Она могла управлять падением меча, как она управляла иглами медвебраза во дворце. Тогда Финн направила тонкие иглы в шеи стражников, а теперь тем же заклинанием направит клинок в сторону повозки и пробьет лезвием крышу.

После они воспользуются кусками ткани из мантии дуэно, чтобы соскользнуть по веревке и не обжечь ладони.

Если бы Финн вонзила клинок в землю рядом с повозкой, веревка могла оказаться слишком близко к кипящей воде. Тогда они с Альфи сварятся заживо, не добравшись до земли. Придется вбивать лезвие в крышу повозки. Оставалось только надеяться, что Сиомара отойдет в сторону. Финн видела, что преступница все еще стоит рядом с повозкой и машет руками.

– Ну, попробуем… – пробормотала Финн.

Повинуясь движениям ее ладони, клинок поднялся над крышей. Финн резко сжала руку в кулак и дернула вниз. Меч вспорол воздух, засвистела привязанная к рукояти веревка. Заклинательница земли повела пальцами, и металл выполнил ее приказ, пролетев по дуге и с глухим ударом вонзившись в крышу повозки.

– Wépa! – Финн победоносно вскинула руку.

Сиомара испуганно отпрыгнула от повозки, но затем, похоже, поняла, что они задумали. Она забралась на крышу и схватилась за рукоять меча, удерживая его на месте. Воровка, ликуя, повернулась к принцу, но его глаза были закрыты. Из носа текла струйка крови. Тело Финн сковала вина. Девушка вспомнила, как призывала черную магию, и всякий раз это наносило вред телу принца. Но сейчас, когда они воссоединились и Финн все ему объяснила, на его лице отчетливо читалась мысль о том, что это того стоило. Он готов был стерпеть боль от силы Сомбры, потому что это помогло Финн вернуться к нему в целости и сохранности.

Девушка ощутила, как что-то шелохнулось в ней. Что-то, уже давно дремавшее в ее душе, но только сейчас пробудившееся ото сна. Что-то великолепное. Что-то, захотевшее быть услышанным. Оно поднимало голову.

Но Финн укрыла его на самом дне души и поклялась забыть его лицо.

– Принц, нам пора. – Она присела рядом с Альфи.

Кивнув, юноша вытер кровь и медленно поднялся на ноги. Наткнувшись на ее взгляд, он пробормотал:

– Со мной все в порядке.

Финн не знала, что задевает ее сильнее. То, что ее беспокойство оказалось настолько заметным и заставило его произнести эти слова? Или то, что принц явно лгал?

– Ты первый.

Альфи подобрался к краю крыши, откуда на противоположную сторону рва вела туго натянутая веревка. Сняв верхний слой мантии дуэно, он накрутил ткань на веревку, взялся за нее с двух сторон и сглотнул, посмотрев на землю с такой высоты. Над кипящим рвом с шипением поднимался пар.

– Если это не сработает, мы оба сваримся живьем.

Финн поглядела на пузырящуюся воду, и струйки пота скатились по ее вискам к подбородку.

– Ну, я всегда любила клецки.

Эта фраза сбила Альфи с толку. Помолчав, он хрипло хохотнул, и Финн была рада услышать его смех.

Принц смеялся настолько редко, что каждый раз девушка гордилась тем, что ей удалось его рассмешить. Она присела рядом с ним на краю крыши и чувствовала его дыхание на своем лице. Это напомнило касание его пальца к ее губам. Напомнило, как от этого мимолетного прикосновения ее бросило в холод.

Альфи повернулся к Финн, его золотистые глаза блеснули.

– Эта шутка настолько ужасна, что по сравнению с ней даже с крыши прыгать не страшно.

За их спинами завал взорвался обломками, и на принца с Финн обрушился град мелких камешков. Одержимые ринулись в проем, отталкивая друг друга в попытке добраться до беглецов.

– Значит, я великолепно выбрала время, чтобы пошутить. Вперед!

Принц оттолкнулся от крыши и полетел вниз по веревке. Они собирались спускаться по очереди, чтобы веревка точно выдержала такую нагрузку, но теперь времени на это не оставалось. Финн даже не успевала занять удобную позу, чтобы оттолкнуться от крыши, как это сделал принц.

И она просто прыгнула за ним, отчаянно перебирая в воздухе ногами, будто могла пробежать это расстояние, если постарается. Безопасная опора крыши осталась позади, и у Финн болезненно сжался желудок. Кусок ткани из мантии принца натянулся над ее головой, и мысли Финн захлестнул поток сомнений:

«Вдруг ткань порвется?»

«Вдруг веревка не выдержит нас обоих?»

«Вдруг я сварюсь заживо?»

Время точно ускорилось. Финн падала, но в последний момент успела выровнять ткань мантии на веревке – и падение замедлилось. Ткань выдержала, но нагрузка на руки оказалась слишком резкой, и запястья девушки свело от боли. Тем не менее она уже скользила вслед за принцем. Финн вздохнула с облегчением.

И тут чудовищный вопль вспорол воздух за ее спиной. Оглянувшись через плечо, Финн увидела, как с крыши с невообразимой скоростью прыгнула одержимая. Залитые черным глаза, растопыренные пальцы… Она ухватилась за талию Финн, и веревка разом провисла.

– Бесы!

Финн пыталась стряхнуть одержимую, но та вцепилась в нее мертвой хваткой. Пальцы девушки соскальзывали с мантии. Спуск снова ускорился, нагрузка на веревку была слишком большой.

– Фуэрза! – завопил принц.

Одержимую, повисшую на Финн, отбросило назад, и девушка едва сумела удержаться на веревке. Морщась, она увидела, как заключенная камнем рухнула вниз и разбилась о землю рядом со рвом. Финн даже не успела поблагодарить принца. Нападение чудовища уже причинило непоправимый ущерб. Веревка моталась и провисла: вероятно, от перегрузки меч в крыше повозки накренился. Финн видела, что Сиомара навалилась на него всем весом, но это не сработало.

– Бесы, бесы, бесы! – бранилась Финн.

Теперь веревка проходила слишком низко над рвом. И она, и Альфи упадут в кипящую воду.

Похоже, принц тоже заметил, что происходит. Он начал раскачиваться, поднимая ноги, как ребенок на качели, потом отпустил ткань мантии и пролетел оставшийся промежуток до земли на безопасном расстоянии от рва. Он кубарем покатился по твердой почве и запутался в оставшихся на нем слоях красной мантии дуэно.

Финн последовала его примеру, изо всех сил качнувшись вперед и отпустив ткань за миг до того, как пальцы ног коснулись бы кипятка.

И она прыгнула, но ноги у нее были не такими длинными, как у принца. Финн не знала, хватит ли силы ее рывка.

Не хватило.

Она поняла, что промахнется. Промахнется и упадет в кипящую воду совсем близко к спасительной земле. Но тут Альфи вскочил на ноги и дернулся к краю рва, в последний момент успев перехватить Финн и потянуть ее на себя, спасая от верной смерти.

Они вместе упали на землю, Финн оказалась на нем, ее лицо уткнулось в изгиб его шеи, руки принца крепко обняли ее за талию.

Уперев ладони в землю с двух сторон от его головы, девушка приподнялась и посмотрела на Альфи, чувствуя, как сердце выскакивает у нее из груди.

– Принц, с тобой все в порядке?

Не открывая глаз, юноша слабо улыбнулся.

– Я не превратился в клецку. И на том спасибо.

Альфи посмотрел на нее, и Финн услышала смех, зарождающийся в его груди, еще до того, как этот звук сорвался с его губ. Ее поразила мысль о том, что прямо сейчас, когда его кожа побледнела от воздействия черной магии, а в волосах застряли комья земли после падения, он все равно выглядел куда лучше, чем во время их первой встречи, когда на принце был чистый плащ и маска. Смех был ему к лицу.

Высвободившись из его объятий, Финн подхватилась на ноги и протянула принцу руку.

– По крайней мере, хоть раз это мне пришлось тебя спасать. – Он воспользовался ее помощью.

– Не особо привыкай к этому. – Девушка стряхнула пыль с его плеча.

К ним метнулась Сиомара, тыча пальцем в сторону Часовой Башни.

Одержимые заключенные и стражники хлынули из тюрьмы в погоне за беглецами. Моста не было, и они безрассудно прыгали в кипящую воду, пытаясь переплыть ров, но их кожа тут же покрывалась кровавыми пузырями. Одержимцы с крыши пытались прыгнуть на противоположную сторону рва, но лишь падали в кипяток или разбивались о землю под башней.

– Пора! Вы двое, садитесь в повозку!

Альфи уже направился к козлам, но Финн подтолкнула его к дверце.

– Что? Но я…

– Принц, ты едва живой. Садись в повозку и отдохни. И за ней присмотришь. – Финн выразительно указала на Сиомару, уже забиравшуюся в повозку.

Альфи открыл рот, собираясь возражать, но тут громом грянул голос Игнасио:

– Стойте!

Он вышел на крышу, не сводя глаз с Финн. Все бежавшие из башни чудовища с налитыми тьмой глазами застыли, ожидая приказов своего повелителя.

– Отпустите их… – Голос Игнасио эхом отражался от стен башни. – Пусть предупредят самозванцев-правителей о том, что их ждет. Пусть поведают народу о скором возвращении истинного короля.

Он склонил голову, глядя на Финн – до боли знакомое ей, пугающее движение. А затем у самого ее уха раздался шепот. Шепот, который слышала только она. Девушка чувствовала его жаркое дыхание на своем ухе, хотя Игнасио все еще стоял на крыше башни.

«Беги на здоровье, Финн. Ты же знаешь, как я люблю тебя ловить».

По телу девушки прошла дрожь.

– Финн…

В голосе Альфи слышалась такая тревога, что девушке невольно захотелось отвести взгляд. В горле стоял ком. Финн затолкала принца в повозку и закрыла за ним дверцу, а потом забралась на козлы. Схватив поводья, она погнала лошадей вперед. Оглядываться Финн не решалась, но она знала, что Игнасио наблюдает за ней.

И улыбается.

32. Слова на стене

Пока Финн правила повозкой, гоня лошадей галопом в Сан-Кристобаль, Альфи не сводил глаз с Сиомары. Девушка смущенно ерзала под его взглядом.

Сиомара спасла ему жизнь. Она могла не мешать тому одержимцу утащить принца. И все же она схватила Альфи за руку, и в тот момент ее глаза были полны страха за него.

Мало того, когда они разделились, Сиомара могла бы сбежать, укрывшись плащом-невидимкой. Могла отказаться от какой бы то ни было ответственности. Но она осталась и помогла Альфи и Финн убраться из башни.

Итак, она спасла жизнь Альфи. Дважды. Еще никогда принц не испытывал такой злости и смятения.

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Сиомара оказалась чудовищем. Оправдала все его кошмары, тревогу, сомнения. Он хотел, чтобы она отказалась помогать им. А она действовала совсем не так, как он ожидал. Сиомара боялась Альфи, но взялась ему помогать. И спасла его.

За это Альфи ее ненавидел.

В трясущейся повозке он хотел поспать, восстановить силы для предстоящей битвы, но тревога выворачивала ему внутренности и не давала задремать. Принц все смотрел на Сиомару, и в его взгляде проступало все больше злости. Девушка напряженно отвернулась.

Альфи хотелось тряхнуть ее, заставить разозлиться. Хотелось, чтобы она перестала сидеть тут с таким виноватым видом. И такой необъяснимой готовностью помочь. Что угодно, только не это. Глядя на ее печальное лицо, он и сам чувствовал себя виноватым – за то, что ненавидит ее.

«Но почему я должен чувствовать вину, если она лишила нас Деза? – думал он. – Мне следовало бы винить себя разве что за то, что она еще maldito дышит».

Гнев все нарастал, и принц сжал кулаки. Ему стоило бы прямо сейчас отомстить Сиомаре за то, как она поступила с ним. И с его семьей. Она это заслужила, верно?

Повозка подпрыгнула на очередном ухабе и со скрипом покатилась дальше. У Альфи ухнуло в желудке, и громкая брань Финн отвлекла его от шепота мыслей.

Юноша глубоко вздохнул. Он мог бы убить ее, это правда. Но он не такой человек. И никогда не станет таким. Ему вспомнилось, как Палома удержала его от встречи с этой девушкой.

Ее голос эхом разнесся у принца в голове, затмевая все остальные мысли: «Я знаю разницу между «могу сделать» и «сделаю». Эта разница и определяет границу между хорошим и плохим человеком. Светом и тьмой. Я знаю, что ты выберешь».

Тогда он не выбрал тьму. Не выберет и сейчас.

Альфи разжал кулаки, и Сиомара со страхом покосилась на него.

– Хочу кое-что прояснить, – начал принц, почти не замечая стали в собственном голосе. – Да, я освободил тебя из Часовой Башни, но это не значит, что я простил тебя. Не значит, что я буду просить о твоем помиловании. Это значит только одно – случилось кое-что очень плохое и нужны твои способности, чтобы избавиться от возникшей проблемы, entiendes?

Девушка неуверенно кивнула. При виде ее страха Альфи разозлился еще сильнее.

– Возможно, если бы прошли годы, а не месяцы, я бы этого не говорил. Но мне нужно понять, почему ты так поступила. Мне нужен ответ на этот вопрос. Мне кажется, пока я не узнаю это, я не смогу вернуться к привычной жизни, вернее, к тому, что от нее осталось. И я боюсь, что убью тебя еще до того, как мы доберемся до замка. Мне нужно знать правду.

Сиомара молча открыла и закрыла рот.

У Альфи не было ни бумаги, ни пера, чтобы Сиомара могла написать ответы на его вопросы, но он придумал другой способ. Юноша достал кинжал в ножнах, который ему одолжила Финн. При виде этого девушка отпрянула, прижавшись спиной к дверце повозки.

– Возьми. – Он протянул ей оружие.

Сиомара осторожно взяла у него кинжал, явно не понимая, что происходит.

– Ты можешь вырезать ответ на досках. – Он указал на деревянную стену повозки. – Попробуй.

Помолчав, он горячо добавил:

– Пожалуйста.

Сиомара страдала оттого, что та девушка оставила ее наедине с разъяренным принцем.

Когда они покинули тюрьму, солнце уже садилось, теперь же слабый лунный свет лился в окна повозки, придавая бледному лицу Сиомары странный, немного жутковатый оттенок. Она взглянула на кинжал. Как же давно она не писала. А если бы и писала, то не знала бы, с чего начать. Сиомара знала одно: что бы она ни написала, этого не будет достаточно.

Может, ей следует начать с того, как она получила пропио? Она выросла в семье, где отец жестоко избивал мать. Сиомара часто пряталась в своей комнате, зажимая ладонями уши в отчаянной попытке не слышать мольбы и крики матери. И не слышать наступавшую потом тишину.

Пропио Сиомары проявилось в тот день, когда отец убил мать. Девочка обнаружила мать ничком в луже крови. Переворачивая тело, она почувствовала, как сдвигаются внутри сломанные кости, будто подняла мешок разбитого стекла. В тот момент в ее душе прошла трещина, и эта прореха обнажила что-то темное, пустое, всепоглощающее.

Всю жизнь Сиомара хотела избавиться от воплей и отцовской жестокости, мечтала о том, что может просто убрать все это куда-то подальше. Пропио услышало это желание – и воплотило в жизнь. Девочка дождалась, пока отец забудется пьяным сном, а потом избила его до смерти. Когда он перестал дышать, она осталась одна в этом доме с двумя мертвыми окровавленными телами. И ей так хотелось, чтобы все это просто исчезло.

Именно так и произошло.

Пустота в ее душе нашла свое воплощение в мире. Черная бездна распахнулась перед ней – и поглотила тела ее родителей. А потом, повинуясь воле Сиомары, закрылась.

Или рассказать принцу о долгих месяцах на улице? О жизни беспризорницы? О том, как она боялась саму себя? Боялась, что бездна поглотит ее саму – и весь мир, если она не будет осторожна?

Или о том, как однажды о ее пропио узнали какие-то очень влиятельные люди? Эти люди позаботились о ней, приняли ее в свою семью. Марко Зелас нежно улыбался, обнимая ее за плечи. Он обещал опекать ее.

Если она кое в чем ему поможет.

Поможет избавиться от королевской семьи.

Или рассказать ему, как она настолько волновалась, узнав о плане покушения, что несколько недель не могла есть? Сиомара была совсем молодой девушкой, по сути, еще подростком. От одиночества и страстного желания обрести семью, людей, которые позаботятся о ней, она сама не ведала, что творит.

Все эти воспоминания за долю мгновения пронеслись в ее сознании. Принц все еще выжидательно смотрел на нее, он тяжело дышал, и его грудь быстро поднималась и опускалась, будто он гнался за Сиомарой, чтобы получить ответ на заветный вопрос.

Сиомара не знала, с чего начать. Но кое-что она знала наверняка и медленно вырезала четыре слова на деревянной стене кареты: «Я хочу все исправить».

Альфи взглянул на эти слова, и на мгновение его лицо окаменело. Затем он медленно выдохнул через нос и слабо кивнул, будто этого было достаточно. Пока что.

– Скажи мне только вот что… И пожалуйста, пожалуйста, не лги. Если ты солжешь, я это увижу.

Сиомара кивнула, чувствуя ком в горле. Принц вздохнул. Его голос все еще дрожал.

– Ты хотела убить его? Хотела забрать его у нас?

От этого вопроса у нее болезненно сжалось сердце. Нахлынули воспоминания о том ужасном моменте. Ей так хотелось объяснить принцу, что все было не так, что она даже открыла рот, пытаясь заговорить. Но только сдавленный хрип сорвался с ее губ. Сиомара замотала головой с такой силой, что у нее заболела шея. Она чувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

– Хорошо. – Лицо принца оставалось суровым, но в его золотистых глазах мелькнуло сочувствие. – Хорошо.

Повисла долгая тишина. Принц посмотрел на вырезанные на стене слова, и его глаза затуманились.

– Я знаю еще одну девушку, которую заставили сделать то, чего она не хотела, – мягко сказал он.

Сиомара воззрилась на него, но принц, не глядя на нее, запрокинул голову и посмотрел в окно повозки на небо, будто пытался найти ответы среди звезд.

Финн представляла свою смерть куда чаще, чем кто-либо из людей ее возраста. Пока повозка неслась по обрамленной сахарным тростником дороге, задевая высокие стебли на поворотах, в голове девушки прокручивались дальнейшие варианты развития событий. И все эти варианты приводили к одному – Игнасио склонялся над ее телом, глядя, как она делает последний свой вдох. Даже после того как она повредила ему глаза, Финн всегда предполагала, что именно Игнасио будет последним, кого она увидит в этой жизни. А теперь, похоже, так все и сложится. Ожидания оправдались.

Но девушка не ожидала, что ее смерть может повлиять на судьбу какого-то принца. Принца, у которого в голове куда больше наставлений из книг, чем здравого смысла. Не говоря уже о том, что ее смерть повлияет на судьбу королевства. Пусть Финн и говорила себе, что это королевство не имеет для нее никакого значения, и все же вот, она здесь. На козлах кареты, которая несется в замок. Она здесь – и пытается остановить Игнасио и не позволить ему заполучить те кошмарные каменные руки.

Но, наверное, подобные ожидания и не должны оправдываться в полной мере. В таких вопросах должно быть место неожиданности.

Как неожиданностью оказался для нее этот принц.

Финн никогда не забудет, как он посмотрел на нее тогда, на пороге камеры. Словно весь мир поглотила тьма, и только в ее глазах остался свет. Как смягчилось его лицо, как он склонил голову, будто смущаясь собственных мыслей. Или чувств. Она боялась узнать, о чем он думал тогда. И боялась не узнать. Боялась ответов, которые подсказывал ей разум.

Мягкий, настойчивый голос принца снова раздался в ее голове: «Я тебе верю».

Эти слова будто облеклись плотью, превратились в дружескую руку поддержки. Руку, которая помогла ей подняться. Помогла высвободиться из хватки Игнасио. Узнав о том, что случилось с ее родителями, Финн впала в отчаяние. Это известие сокрушило ее, повергло в бездну, но слова принца укрепили ее – они внушали надежду. Надежду на то, что она способна отринуть судьбу, предуготовленную ей Игнасио, пусть приемный отец и пытался вшить эти мысли ей в душу много лет назад. Голос Альфи, поселившийся в ее голове, толкал Финн вперед. И этот голос стал для нее родным – еще никогда она не испытывала такой близости. Но Альфи об этом даже не знал.

И не узнает. Она ни за что ему не скажет.

Но одного понимания этого было достаточно, чтобы щеки Финн раскраснелись от охватившего ее жара, хоть ее лицо заливал прохладный лунный свет.

Повозка все еще катилась по дороге, когда принц осторожно перебрался из кузова на козлы и сел рядом с Финн. Девушка даже не повернула голову в его сторону. Она смотрела вперед, на извилистую проселочную дорогу, надеясь, что краска уже отлила от ее лица. К тому же ей не хотелось видеть, насколько изможденным кажется принц после использования черной магии. Они и так уже неслись навстречу смерти, так зачем еще больше впадать в отчаяние?

– Я рассказал ей… – Альфи осекся, будто пытаясь преодолеть какую-то внутреннюю борьбу. – Я рассказал Сиомаре план.

Финн вздернула бровь. Судя по тому, как раздувались его ноздри, ему это нелегко далось.

– И какой же у нас план?

– Мы доедем до дворца и предупредим там всех о том, что произойдет. Попросим дуэно установить защитные чары, которые задержат Игнасио и его солдат на пути к рукам Сомбры. Когда Игнасио придет, мы с тобой нападем на него. Если повезет, мы его убьем, и я заманю магию Сомбры в фигурку дракона. Сиомара все это время будет прятаться под плащом-невидимкой и в нужный момент откроет бездну. Я брошу туда фигурку – и там сила Сомбры не сможет влиять на людей.

– А если не повезет? – слабо уточнила Финн.

Воцарилась тишина.

– Если нам не повезет… – Альфи запрокинул голову и закрыл глаза. – Тогда беспокоиться нам будет уже не о чем.

– Какой милый способ сказать, что мы умрем, – хмыкнула Финн.

– Мне выразиться более грубо? – пробормотал он, подставляя лицо лунному свету.

В серебристых лучах было видно, как Альфи немного прикусил щеку. Мама Финн всегда говорила, что нелегко сохранить нежность в этом жестоком и бессердечном мире, и потому проявление нежности само по себе было проявлением внутренней силы. Девушке вдруг подумалось, что ее маме очень понравился бы Альфи.

– Нет. Милые слова сейчас вполне мне подходят.

Повисла долгая тишина, и Финн даже показалось, что принц уснул.

– Ты действительно убила кого-то, когда тебе было восемь лет? – мягко спросил Альфи.

Он так и не открыл глаза, и его голова склонилась набок – еще немного, и он уткнется лбом Финн в плечо. На груди у него висела цепочка с дракончиком. Должно быть, он забрал фигурку у Сиомары после разговора в повозке. Лунный свет подчеркивал серебром тонкие черты его лица, и Финн задумалась, похожи ли эти густые серебристые пятна на коже на магический поток, который видел принц. Или поток виделся ему мягким свечением, запертым в плоти и едва пробивавшимся из-под кожи, как краска смущения, расползавшаяся от шеи к щекам и подбородку? А может быть, магия поблескивала на коже, как капельки пота?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом сейчас?

– Потому что я в это не верю. – Альфи посмотрел девушке в глаза. – Если нам суждено погибнуть вместе сегодня ночью, я хочу знать, рядом с кем мне предстоит умереть.

Снова воцарилась тишина.

После всего, что сотворил с ней приемный отец, в душе Финн укоренился страх, черный искореженный страх. Когда-то девушка приняла решение: раз она настолько боится Игнасио, она не может позволить себе бояться чего-то еще. Поэтому, когда что-то вызывало в ней ужас, девушка бросалась в бой, показывая, что это ее тут надо бояться.

И все же ужас перед сокрытой в ее душе правдой так и не исчез. Когда-то она рассказала Игнасио о том, что случилось с маленькой девочкой в переулке, когда Финн было восемь лет. Рассказала свою самую жуткую тайну. И отец использовал эту тайну против Финн. Он взял ее слова и выковал из них стальной ошейник, которым ее можно было задушить. В какие бы безумные переделки Финн ни попадала, в скольких бы поножовщинах ни участвовала, выходя из схватки победителем, она не прекращала бояться саму себя. Даже пережив столкновение с черной магией Сомбры, она все еще испытывала ужас перед самой собой. Вернее, перед той частью своей души, из-за которой ей хотелось вспороть собственную кожу изнутри и выбраться наружу. Из-за которой ей хотелось прятаться под чужими личинами. Из-за которой она убила ту маленькую девочку – и в итоге убила своих родителей. При мысли об этом у Финн перехватило дыхание.

Она всегда верила, что если расскажет эту тайну кому-то еще, то этим вызовет лишь отвращение – или, что еще хуже, жалость.

Но Финн не хотела умирать с этим страхом, гноившимся в ее душе, отравлявшим ее, как магия Сомбры отравляла свои жертвы. Пусть ей осталось всего несколько часов до того, как ее вновь найдет Игнасио, Финн хотела, чтобы эти последние несколько часов принадлежали ей полностью. Хотела провести их, освободившись от гнетущей ее тайны. Будто она тонула, отчаянно пытаясь выплыть на поверхность, а эта тайна грузом тянула ее на дно.

Альфи поднял голову и посмотрел на Финн. В его глазах девушка увидела тепло и заботу. Если попытаться открыться кому-то, то почему не ему? Почему не другу?

– Да, это правда. – Она крепче сжала поводья. – Так вышло. Случайно.

– Что произошло?

– Мы с родителями жили в бедном районе на окраине города. Людей там было много, а еды мало. Мои мама и папа притворялись, что все в порядке. Но я понимала, что они недоедают, чтобы я не голодала. – Финн сглотнула, в горле у нее першило. – Я решила помогать им. Я незаметно выбиралась из дома и искала еду. Однажды вечером я пришла в переулок за булочной. Там на помойку иногда выбрасывали зачерствевший хлеб. И я увидела буханку хлеба, здорово подгоревшую, зато целую буханку. Я бросилась к ней, но в этот момент кто-то меня оттолкнул.

Финн вспомнила глаза той маленькой девочки. Она была ровесницей Финн, может, чуть-чуть старше. Впереди не хватало одного зуба. Тело покрывал слой грязи, как бывает только у беспризорников – особый темный налет от сна на улице и рытья в помойках. Точно такой же слой грязи уже через несколько дней появится и на теле Финн. В глазах девочки, схватившей хлеб, горела ярость. Финн испугал ее взгляд. Не из-за силы ее гнева, а потому, что Финн поняла тогда – сама она выглядит точно так же. Отмеченной клеймом отчаяния и страха.

– Что было потом? – тихо спросил Альфи.

Финн не знала, сколько она молчала.

– Мы начали драться из-за этой буханки. Толкали друг друга, царапали, рвали перепачканную грязью одежду. А потом я просто… – Девушка покачала головой, поджав губы. Если бы тогда они дрались в другом месте, все сложилось бы иначе. – Я ее ударила. Она упала на спину, и я навалилась на нее. Я не знала, что на земле лежит доска с острыми гвоздями… – Финн помолчала какое-то время, подбирая слова, но Альфи ее не торопил. – Наверное, она осталась после какого-то ремонта. – Она вздохнула, тщетно пытаясь унять дрожь в голосе. – Когда я повалила девочку на землю, то услышала этот звук… Клянусь, я слышала, как гвозди вошли сквозь тело. И она сразу обмякла. Мгновенно. Один гвоздь пробил ей шею и вошел в основание черепа. – Слова лились все быстрее, Финн уже не могла сдержаться. – И повсюду была кровь. Даже на хлебе. А хуже всего то, что, когда мы дрались за эту maldito буханку, я думала: «Пусть она сдохнет, мне плевать, главное сейчас хоть что-нибудь съесть. Хоть малюсенький кусочек». – Финн заморгала, пытаясь сдержать слезы. – И, видимо, это мое желание сбылось.

– Мне так жаль… – Голос Альфи, нарушивший тишину, казался теплым, как детское одеяльце.

Финн заставила себя пожать плечами, будто это ничего не значило, но сама все время поглядывала на лицо принца. Альфи был настолько открытым человеком, что Финн понимала: как только он ощутит отвращение к ней, она увидит это на его лице, ясно как день. И она невольно всматривалась в его черты, пока говорила. Будто каким-то образом ее могло утешить подтверждение уже усвоенной ею истины – что она чудовище, как и говорил Игнасио.

– Но это… это ведь не твоя вина. – Его шепот был легким, как перышко.

Финн слышала доброту в его словах – и ненавидела принца за это.

– Тебя там не было! – рявкнула она. – Ты не знаешь, чья это maldito вина.

Ей не хотелось рассказывать ему о родителях. О том, что сделал с ними Игнасио. Из-за нее. Эта рана еще не затянулась, и Финн просто не могла об этом говорить. Ей невыносима была сама мысль о том, чтобы произнести эти слова вслух.

– До магии Сомбры у пропио Игнасио было одно ограничение: чтобы внушение сработало, Игнасио нужно было что-то знать о человеке, которого он пытается подчинить. Что-то, чем люди обычно ни с кем не делятся. – Финн сглотнула, в горле у нее стоял ком. – Когда я рассказала ему о той маленькой девочке, он получил власть надо мной. Игнасио хотел оставаться единственным значимым человеком в моей жизни. Поэтому, когда я пыталась сблизиться с кем-то еще, найти друга, он приказывал мне убить этого человека.

Принц молчал, и Финн не могла заставить себя взглянуть в его лицо. Теперь она уже боялась увидеть в его глазах отвращение. И все же слова сами лились с ее губ.

– Смерть этих людей не была легкой. Игнасио любит, чтобы все происходило медленно. И каждый раз по-разному, в зависимости от человека. Мои руки на горле друга – и голос Игнасио: «Души его!» – На Финн нахлынули воспоминания о том, как тот мальчик вырывался, пытался сорвать ее руки с шеи, сучил ногами по полу, а ее пальцы все сильнее сжимались на его горле. – Или выдернутый из раны нож – медленная смерть от кровопотери. Или яд в бокале…

Ей вспомнился Чистюля, бьющийся в агонии на полу. Как кровь хлынула из его глаз, и принц вскрикнул.

– Финн… – Альфи выпрямился, стараясь посмотреть девушке в глаза. – Это не твоя вина.

Она отвернулась, глядя на дорогу.

– Посмотри на меня, пожалуйста.

Тяжело дыша, Финн заглянула ему в глаза. И в них увидела заботу – и что-то еще, что-то невыразимое. Чувство, которое не должно было пугать ее и все равно внушало ужас. Ужас оттого, что при виде этого чувства в глазах Альфи в ее душе сорвется какая-то пружина, которую она так долго сжимала.

– Ты не чудовище. Пусть тебя и заставили думать так. – Его голос звучал тихо, но непреклонно. – Я не позволю тебе умереть, веря в это. Не позволю.

Финн затаила дыхание. Игнасио много лет вбивал ей в голову, кто она такая и кем может стать. Это началось той ночью в переулке. Но принц не говорил о ней с отвращением или жалостью. Он говорил так, будто ее все еще можно было спасти. Будто она совсем не так сломана, как утверждал Игнасио. Будто она не чудовище.

Может, и так.

– Той ночью, когда я забрала буханку хлеба, мое лицо впервые изменилось. – Финн еще никому не рассказывала о том, как появилось ее пропио. Но она не хотела умирать, так никому и не открыв эту тайну.

– После случившегося тебе просто хотелось оказаться кем-то другим… – проговорил Альфи.

Финн молча кивнула.

– А мое пропио впервые проявилось после случая, который никому, кроме меня, не показался бы важным. – Альфи откинулся на спинку козлов и уставился вперед, на дорогу.

– Что произошло? – Финн была рада отвлечься от собственных воспоминаний. Когда принц не ответил, она переспросила еще раз: – Qué fue?

– Тот день на самом деле ничем не отличался от предыдущих. – В голосе юноши слышалась скрытая боль. Эта боль рвалась наружу, как речной поток, который сдерживает лишь хлипкая запруда. – Мне было девять лет. Я искал брата и заглянул в библиотеку. Там сидели Дез и отец. Они смеялись и улыбались друг другу. – Голос Альфи снизился до вымученного шепота. – Они даже не заметили, как я подошел. И я… я просто… просто увидел выражение лица моего папы. Увидел в его лице такую любовь к Дезу. Такую гордость. Я никогда не видел, чтобы отец смотрел вот так на меня. И я знал, что он никогда так на меня не посмотрит. Никогда. В тот день я впервые увидел магический поток и сумел изменить цвет текущей в моем теле магии, подстраиваясь под чужой цвет чар. Впервые я изменил цвет моей магии на золотой оттенок чар Деза. – В горле у принца стоял ком. Юноша кашлянул. – Дез получил пропио, когда впервые взял меня на руки после моего рождения. Он получил пропио, потому что любил меня. А я получил пропио, потому что завидовал Дезу. Вот такой из меня брат. – Альфи помолчал. – Я лишь хочу сказать, ты не единственная, кто хотел бы стать кем-то другим. Ты не одинока в этом, пусть тебе так всегда и казалось.

Эти слова припорошили ее кожу, словно первый снег. Рассказывать о своих проступках – это знак слабости. Почти всю жизнь Финн считала именно так. Если кто-то узнает о них, их могут использовать против тебя. Чтобы тебя контролировать. Чтобы причинить тебе боль. Если бы Финн знала это в восьмилетнем возрасте, она скрыла бы свои тайны и не доверилась бы Игнасио. И Финн всегда гордилась тем, что все понимает с первого раза. С тех пор она твердо усвоила урок: любую боль и связанные с этой болью истории нужно переживать в одиночестве. Былые шрамы нужно прятать глубоко в душе, ведь эти шрамы – карта ужаснейших мгновений ее жизни. Но ей никогда не приходило в голову, что шрамы можно показать, а болью поделиться, разделить этот груз с другим человеком. Осознание этого, пришедшее от сидевшего рядом юноши, потрясло ее. И чувство потрясения все нарастало, когда она видела нежность в его взгляде. Когда Альфи просто укрыл ее тайну в своем сердце, сберег ее боль, а не приставил ей к горлу, точно кинжал.

– Синий, – вдруг сказал принц.

– Синий? – удивилась Финн.

– Цвет моего потока… Он синий. Ты меня как-то спрашивала. Темно-синий. Однажды я показал Луке краску такого же цвета, как моя магия, и он сказал, что мой поток напоминает цвет ночного неба в детской книжке.

Финн легко могла себе представить этот цвет. Чистый, спокойный, вселяющий надежду – и немного печальный. Его цвет.

– Понятно.

– А вот твой поток – не одного цвета. – Принц заговорил торопливо, будто у них осталось не так много времени.

Может, и не осталось.

– Правда?

– Да. Он темно-красный, но оттенки все время меняются.

– Как меняюсь я, – улыбнулась Финн.

– Именно. Я никогда еще не встречал… не видел ничего подобного. – Альфи кашлянул.

Повозку тряхнуло при очередном повороте, и Финн покрепче перехватила поводья, радуясь предлогу отвести взгляд. Ветерок остужал жар, заливший ее щеки.

– Почему ты искал те англезские книги?

– Зачем тебе это знать? – тихо откликнулся он.

– Ты хочешь выяснить, с кем тебе предстоит умереть, а мне нельзя?

Помолчав, принц вздохнул.

– Я думал, эти книги помогут мне вернуть брата. Вернее, с этого все началось. Причина, по которой я продолжал поиски, была куда глупее.

– Какая причина?

– Мне хотелось вести себя безрассудно. Сделать нечто такое, что угодно, чтобы доказать: я не подхожу для трона. Я всегда чувствовал, что корона – не для меня, и пытался подтвердить это.

Краем глаза Финн заметила, как Альфи потирает шею. Теперь этот жест всегда будет связан в ее памяти именно с ним.

– Мои родители называют это грузом истории. Они говорят, что я – это продолжение наших предков, людей, переживших порабощение Англезом и утрату своей магии и культуры. И я верю словам родителей. Я верю в нашу историю. Я благодарен за то, кто я, – поспешно добавил он, будто Финн могла счесть его избалованным мальчишкой. – Но когда я думаю о том, сколько жертв было принесено, чтобы я стал тем, кто я теперь, чтобы я имел то, что имею сейчас, я цепенею от волнения. И не могу здраво мыслить. Вообще ничего не могу. Знаю, звучит это глупо, но если я не могу выдержать груз истории, как я могу стать королем? Я не подхожу на роль правителя и знаю это. Иногда мне кажется, что и мои родители это знают. Особенно отец. Я уверен, он хотел бы, чтобы это я исчез, а не Дез.

Финн покачала головой.

– Дело не в том, подходишь ли ты на роль правителя.

– В смысле?

– Дело не в том, подходишь ли ты на роль правителя. Дело в том, что ты неверно воспринимаешь саму ситуацию.

– Ты теперь у нас разбираешься в вопросах управления страной? – сухо осведомился Альфи.

Финн снова мотнула головой.

– Нет. Но я разбираюсь в людях. Мне нужно полностью понимать людей, чтобы притворяться ими.

– Так это ты и во мне разбираешься, выходит?

Девушка ненадолго задумалась.

– Sí.

Принц печально рассмеялся.

– Ну, хоть кто-то из нас двоих на это способен.

Финн вспомнила, как он укрыл ее плащом после столкновения в вечер игры в камбио. Будто ее нужно было защитить. Будто она вовсе не была незнакомкой, которая его ограбила и избила.

– Ты из тех людей, которым все кажется очень ценным и хрупким. И ты боишься что-нибудь сломать.

– Да, – тихо согласился Альфи.

– Тебе нельзя относиться так к управлению королевством. Я не говорю, что Касталлан – плохая страна. Это хорошая страна. Но она не идеальна. Никогда не была идеальна и никогда не будет идеальна. Забудь об истории. Забудь о наследии предков.

Финн подумалось, что зря она сама не прислушивалась к собственным советам. И ей нужно было не убегать от груза прошлого, а жить настоящим.

– Если ты действительно хочешь править Касталланом, да помогут тебе боги, то тебе нужно смириться с мыслью о том, что твое королевство – такая же гигантская навозная куча, как и все другие страны. Тогда ты не будешь бояться рисковать, чтобы изменить страну к лучшему. И, может, тебе удастся что-то исправить. Но если ты будешь упорно делать вид, что правишь идеальной страной, хрупкой, как стекло, тебе останется только восхищаться. Если ты хочешь стать хоть в какой-то степени хорошим королем, забудь обо всем, что было до тебя. Попытайся увидеть свою страну такой, какая она есть. А потом уже прими решение, что делать с увиденным.

Альфи взглянул на нее, и Финн увидела в его взгляде то, чего не замечала ни в чьем другом. Он смотрел на нее так, будто под налетом мерзости всех совершенных ею поступков, ужасов совершенных ею убийств, причиненной ею боли скрывался человек, с которым стоило познакомиться.

– Жаль, что мы не встретились раньше.

Что-то в голосе принца задело ее, и Финн почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.

– Прямо сейчас мне много чего жаль.

А больше всего ей было жаль, что у них осталось так мало времени. По воцарившейся тишине Финн поняла, что принц сейчас испытывает то же, что и она. Страх перед крадущейся за ними смертью. Смертью, которая уже учуяла их след.

Но иначе и быть не могло. С тех пор как Финн встретила Игнасио, время ее жизни оказалось сочтено. И сейчас сердце билось в груди все чаще, приноравливаясь к скорости, с которой ее жизнь мчалась к своему завершению.

– Финн?

– Да? – В горле у нее стоял ком.

– Тебе не придется возвращаться к нему. Мы убьем его. Или погибнем при попытке убить его. И если нам суждено умереть сегодня, я рад, что мы встретим смерть вместе.

– Но я не хочу умирать. – Финн было мерзко оттого, как трусливо прозвучали эти слова.

Она убрала одну руку с поводьев и смахнула слезы с глаз, а потом вытерла руку о штаны.

– Я тоже. Но в посмертии мы хотя бы будем не одни. Я познакомлю тебя с Дезом, когда мы окажемся там. Он тебе понравится.

Финн никогда не задумывалась о загробной жизни. Она исходила из того, что, если и есть где-то небеса, где души наслаждаются вечным покоем, ее туда не пустят. Но если принц за нее поручится, вдруг она сумеет туда попасть?

– Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. – Она почти не помнила отца и мать. Остались только столь дорогие для нее воспоминания. Как мама и папа нежно смотрят на нее с высоты своего роста. Как берут ее за руки с двух сторон и она качается, как на качелях. Как называют ее «mija». Как целуют в щеку. – В загробном мире я никого не узнаю.

– Ты узнаешь меня. – Рука Альфи осторожно коснулась ее ладони, будто задавая вопрос. И только когда она чуть сдвинула руку в его сторону, их пальцы переплелись, и нежность этого прикосновения противостояла разбушевавшемуся на дороге ветру. – Ведь я тебя уже знаю.

Финн всегда думала, что вес чужой руки в ее ладони будет ощущаться как якорь. Как груз, который тянет ее на дно вынужденного постоянства, в то время как ей хочется сбежать. И быть свободной. Но сейчас ей отчаянно хотелось остаться. В это мгновение она ощущала куда больше свободы, чем за всю свою жизнь.

Свобода, вдруг поняла Финн, возможна не только в каком-то определенном месте. Но и рядом с определенным человеком.

Повозка сейчас катила по пустому прямому отрезку дороги, и Финн перевела взгляд на принца. В его золотистых глазах она увидела тот же страх, который чувствовала сама. Уязвимость, делавшую ее беззащитной перед тем, чему суждено было случиться. Но была в этом страхе, объединившем их, и какая-то сила. Могущество от понимания того, что нельзя терять время на притворство, когда смерть уже поджидает их. Нельзя делать вид, что ты кто-то другой. Нельзя запрещать себе свои подлинные чувства.

– Хорошо. – Девушка снова отвернулась. – Значит, останемся вместе.

Принц и воровка мчались вперед, и в переплетении их пальцев таилась клятва – куда бы ни пошел один, туда же отправится и другой.

33. Принц-подменыш

Лука волновался.

В последний раз он так волновался на балу, когда… ох, да он уже и не помнил, когда такое случалось. Общение было его стихией – даже в большей степени, чем огонь. Волнение при общении было ему не свойственно. И потому раздражало. Пытаясь занять чем-то руки, юноша в очередной раз поправил отворот темно-синего камзола, который Альфи сам надел бы на бал, если бы пришел сюда. Но Альфи не пришел.

И теперь вместо Альфи на золоченом троне принца рядом с тронами короля и королевы восседал Лука. Правители встречали новоприбывших у дальней стены бального зала, напротив огромной мраморной лестницы. Герольд объявлял гостей, те спускались по ступеням, с отрепетированной улыбкой кланялись королевской семье и присоединялись к балу. Гости все прибывали, а Лука проклинал себя за то, что испортил свиток Альфи. Теперь у него не было возможности узнать, все ли в порядке с его кузеном. Волнение болью отдавалось в голове, пульсировало в неумолимом ритме.

Высшая знать Касталлана кружила в танце на начищенных до блеска плитках пола, наслаждаясь общением. На занавеси в бальном зале были наложены чары, заставлявшие ткань то светлеть, то темнеть. Под потолком парили заколдованные свечи – будто сами звезды спустились с небес. Фестиваль Равноденствия был праздником в честь гармонии тьмы и света, и убранство зала отражало этот замысел.

Купол потолка в бальном зале украшал витраж, и днем на полу протягивались тени всех цветов радуги. Но сегодня Лука видел очертания нависшей над замком луны, будто витраж был сделан не из прозрачного цветного стекла, а из яркой бумаги. На балах Лука обычно наслаждался пышностью праздника и текилой, забывая обо всем, но сейчас он не мог себе этого позволить. Слова Альфи вновь и вновь эхом раздавались в его голове:

«Но если меня постигнет неудача, если я не вернусь… Тебе придется рассказать Паломе правду и попытаться остановить черную магию».

Быть может, время настало? И Альфи уже потерпел неудачу? Мир еще не погиб, но Альфи уехал так давно… Он не пропустил бы такой важный вечер, если бы не случилось что-то ужасное.

Если бы он был еще жив.

С этой мыслью Лука вскочил с трона и поспешно пошел по бальному залу. Он двигался так быстро, что подол золотистого плаща бил его по лодыжкам. Юноша молча обошел какого-то аристократа, который хотел поздороваться. Он притворился, что не слышит вопроса королевы, удивившейся его выходке. Не обратил внимания на удивление на лицах знати, недоумевающей от грубости принца. На все это у него не было времени. Сейчас ему не до того. Палома в парадной мантии дуэно с золотой оторочкой укрылась в дальнем углу зала – она предпочитала не вмешиваться в политические игры королевских балов.

– Палома!

Женщина приподняла брови, выразительно глядя на руку Луки на своем плече.

– Принц Альфер. – Она перевела взгляд на его лицо. – Что произошло?

Подобное прикосновение к дуэно считалось совершенно недопустимым, но Луке сейчас было не до этикета.

– Я не принц Альфи, – выдохнул он.

Юноша думал, что после этих слов почувствует облегчение, но сейчас с него словно сняли плащ холодной зимой, и он оказался беззащитен перед буйством стихии, вернее, перед последствиями глупой лжи, на которую он пошел.

– Прошу прощения? – Палома высвободилась из его хватки. – Ты пил? – Она понизила голос, понимая, что на них глазеют аристократы.

Лука сглотнул. Страх за жизнь Альфи желчью поднимался в его горле.

– Мне нужно кое-что тебе рассказать.

34. Два принца Касталлана

Повозка проехала по каменному мосту через озеро и остановилась перед дворцом. По ступеням замка величественно поднимались гости, которых еще не представили на балу.

Пара дворянок, вскрикнув, подобрали юбки и отшатнулись в сторону.

– Посторонитесь, maldito! – рявкнул Альфи под скрежет колес, когда повозка резко остановилась у лестницы.

За время поездки ему удалось отдохнуть, и, хотя тело все еще болело от магии Сомбры, юноша чувствовал себя бодрым и готовым сражаться за свое королевство.

Он спрыгнул с повозки, и уже через мгновение к нему бросилась стража.

– Я принц Альфер, наследник трона Касталлана. – Он увещевательным жестом поднял руки. – У меня срочные известия.

Один из стражников хохотнул, глядя на потрепанную мантию дуэно.

– Ты пьян, muchacho? Принц Альфер во дворце, наслаждается праздником.

Стражники широким кольцом окружили повозку, опустив ладони на рукояти мечей.

Один из них, приподняв брови, повернулся к Финн, сидевшей на козлах.

– Могу я взглянуть на ваше приглашение?

– Конечно.

Резким движением Финн дернула ногой, и стражник упал на спину, исторгая поток брани и зажимая ладонями окровавленный нос.

Аристократки поспешно укрылись во дворце, потрясенные происходящим. Стражники сжали кольцо.

– Послушайте! – крикнул Альфи. – Мы пришли сюда не для того, чтобы драться.

– Говори за себя, – пробормотала Финн.

Альфи недовольно покосился на нее.

– Я принц Альфер, и я прибыл предупредить о нападении на дворец. Немедленно пропустите меня!

– Это вряд ли, chico[75]. – Стражник замахнулся мечом, но в этот момент из земли вспучился столб и ударил его в пах.

Альфи даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять – это дело рук Финн. Другой стражник занял место пострадавшего. Он бросился на принца, и Альфи, не раздумывая, призвал из озера воду и обернул кулак льдом. От удара в челюсть стражник отшатнулся.

Финн уже была рядом с ним. Девушка удивленно покосилась на ледяной шар, скрывавший кулак принца.

– Учусь у лучших.

На душе у него потеплело, когда он увидел, как Финн с гордостью улыбнулась.

Но юноша отвлекся, и в этот момент стражник, призвав камень, ударил принца в живот. Альфи повалился и подтянул колени, стараясь вдохнуть. Финн прикрыла его, швыряя в наступающих стражников призывными камнями. Двум она попала по носу, а под третьим открыла трещину в земле, куда тот провалился по горло.

– Вставай, принц! – рявкнула она. – Если сегодня нам предстоит умереть, пусть это произойдет в зрелищном сражении, а не в какой-то потасовке с твоей собственной maldito стражей.

Альфи поднялся, как раз когда к стражникам прибыло подкрепление. Он перехватил взгляд Финн и невольно улыбнулся, хоть в сердце болезненно кольнуло от воспоминания о Дезе.

«В книжках на мечах всегда дерутся в каких-то просторных и впечатляющих местах. И когда мы кричим, эхо разлетается по всей комнате… Всегда нужно хорошее эхо».

– Ты права. Мы умрем где-нибудь, где будет хорошее эхо.

Финн коротко кивнула. Она явно поняла его мысль, словно и сама разыгрывала дуэльные сцены с Альфи и Дезом в дворцовой библиотеке.

– Это уж точно.

– Фуэрза! – Альфи вскинул руку.

Очередного стражника отбросило назад, и тот ударился о карету какой-то аристократки.

– Немедленно прекратите!

Альфи оцепенел. Он узнал этот голос. Мария, глава дворцовой стражи, обнажила меч и, щурясь, шла ему навстречу. Финн шагнула вперед, готовясь к бою, но Альфи схватил ее за плечо и спрятал за своей спиной. Мария подняла меч и приставила лезвие к горлу принца.

– Мария! – вскрикнул Альфи.

Женщина опешила при звуке собственного имени, но сталь клинка лишь крепче прижалась к шее юноши. Он вздернул подбородок и посмотрел главе стражи в глаза.

– Когда мне было восемь лет, я упал с лестницы в бальном зале, и вы отнесли меня к целителю. Я так рыдал, что у вас воротник плаща вымок насквозь. Чтобы меня успокоить, вы начали петь мне колыбельную. Посмотрите на меня! Я не самозванец! Я ваш принц!

Мария оцепенела, окидывая его взглядом. А потом опустила меч и низко поклонилась.

– Простите, принц Альфер. Я не…

– Нет времени. – Альфи отмахнулся. – Просто пропустите нас. И скажите страже готовиться к нападению врага на замок. Противник готовит штурм! И любой ценой нужно защитить дворцовую сокровищницу. Вы меня поняли?

Других объяснений Марии не требовалось.

– Пропустите принца! – приказала она стражникам.

Те с потрясенными видом расступились, убирая мечи в ножны.

– Ты! – Мария указала на молодого стражника. – Проведи принца и его гостью в бальный зал. И поскорее! Не позволяй никому останавливать их.

– Нет уж, я выбираю этого! – Финн указала на стражника, которого пнула в лицо.

Тот возмущенно уставился на нахалку, все еще зажимая кровоточащий нос.

– Пойдем, Стеклянный Нос.

Негодуя, стражник последовал за Альфи, Финн и невидимой Сиомарой, ринувшимися к открытой двери дворца. Позабыв о годах обучения этикету, Альфи проталкивался сквозь толпу знати, безмятежно прохаживавшейся по широкому коридору.

– Посторонитесь! – крикнул он.

Вздрогнув от неожиданности, группка пожилых дворян поспешно уступила ему дорогу. Финн бежала так быстро, что сбила с ног какого-то слугу. Минуя извилистые коридоры, Альфи слышал, как Сиомара спешит за ним. Время от времени путь им преграждали стражники, но одного кивка их сопровождавшего в красном плаще было достаточно, чтобы Альфи и его спутников пропустили.

Наконец они добрались до распахнутых дверей в бальный зал. Альфи промчался по выложенным мраморной плиткой ступеням, едва не наступив на подол своей перепачканной мантии дуэно. Когда он остановился у подножия лестницы, тяжело дыша, в зале воцарилась тишина, и только возмущенные шепотки там и тут взметались к потолку, будто струйки дыма.

– Это принц?

– На нем… мантия дуэно?

Альфи коснулся горла кончиками пальцев.

– Амплификар[76]. – Он почувствовал покалывание под подбородком, когда магический поток усилил его голос. – Послушайте меня! – звучно произнес он, и эхо разнеслось по всему бальному залу. Даже музыканты перестали играть и уставились на него. – Вам нужно немедленно покинуть дворец! Вражеское нападение…

– Что все это значит? – В дальнем конце зала король поднялся с трона.

Королева последовала его примеру, и стражники подошли ближе, образовав плотное кольцо коричневых мундиров.

У Альфи заболело сердце. Он думал, что больше никогда не увидит родителей. Ему отчаянно хотелось броситься в их объятия, как в детстве. Разрыдаться и пообещать, что он больше так не будет. Но времени на ребячество не оставалось.

Альфи метнулся через широкий зал и остановился перед кольцом стражников. Аристократы отошли в сторону, не желая иметь никакого отношения к тому, что они, без сомнения, сочли смехотворным конфузом.

– Мама, папа… – Принц снял с себя чары усиления голоса.

Увидев его лицо вблизи, королева на мгновение смягчилась, но затем опять посуровела:

– Ты не наш сын. Наш сын здесь. Ты самозванец. Схватить его, немедленно!

– Погодите! – крикнул кто-то из толпы.

Лука, все еще в облике Альфи, протиснулся к ним. За ним следовала Палома. Дуэно смотрела на Альфи с такой яростью, что принцу хотелось укрыться от ее взгляда, защититься от него. Живот Альфи сжался в тугой узел. Палома знала. Лука ей рассказал.

– Qué tal[77], Чистюля? – поздоровалась Финн.

Альфи распахнул объятия, и Лука, притянув брата к себе, сжал его покрепче.

– Ты опоздал, – сказал Лука, отстраняясь.

– Лучше поздно, чем никогда, – отшутился Альфи, хотя при виде лучшего друга к горлу у него подступали слезы.

– Альфи… – Королева перевела взгляд с одного юноши на другого, и Альфи не понял, к кому из них она обращается. – Объяснись!

– Позвольте мне… – Финн взмахнула рукой, и к Луке вернулся его привычный облик. – Вот, пожалуйста.

Король и королева широко распахнули глаза. Альфи никогда еще не видел, чтобы его отец был настолько потрясен.

В следующее мгновение Палома оттолкнула Луку, замахнулась и влепила Альфи увесистую пощечину. Голова принца дернулась, но боль от оплеухи была ничтожна по сравнению с терзавшим его душу стыдом. Лицо дуэно раскраснелось от гнева. Ближайший стражник дернулся, намереваясь остановить ее, но Альфи жестом приказал ему оставаться на месте. Принц знал, что заслужил этот удар.

– Глупый мальчишка! – прошипела она. – Как ты мог так безрассудно поступить…

Не успел Альфи произнести ни слова, как Финн закрыла его собой, направив на Палому кинжал.

– Нечего тут кулаками махать, вы ведь серьезная дама!

Палома презрительно смерила Финн взглядом, будто девушка была букашкой, которую так легко раздавить сапогом.

– Палома! – прогремел голос Аманды.

Королева взмахнула рукой, и стражники расступились, пропуская ее. Уже через мгновение она подошла к Альфи, и Боливар последовал за ней. Финн хватило ума опустить кинжал и отступить к Альфи.

– Еще раз коснешься моего сына – и будешь жалеть об этом до конца своих дней, – стиснув зубы, выдавила королева.

Воцарилась тишина.

Палома, все еще испепеляя Альфи взглядом и полыхая гневом, отступила на шаг.

– Альфи… – Аманда обхватила лицо сына ладонями. Ее голос дрожал. – Где ты был? Что происходит?

Принц сглотнул. Пот градом катился по его вискам. Как она поступит, когда он все ей расскажет? Даст ему пощечину, как Палома? Или даже отречется от него и он навсегда потеряет мать? Но какими бы ни были последствия, ему придется их принять.

– Мы должны подготовиться к вражескому нападе…

Звон бьющегося стекла всколыхнул зал. Тянувшиеся от пола до потолка витражи покрылись паутиной расширявшихся трещин, и разноцветные осколки градом посыпались в бальный зал. В проемы, располосовывая плоть о битое стекло, хлынули одержимцы с залитыми тьмой глазами. Несколько аристократок, стоявших у окон, бросились бежать, но не успели они сделать и пары шагов, как черноглазые чудовища схватили их за платья, точно стервятники, набросившиеся на добычу. Альфи отвернулся, не в силах смотреть, как тени гостей отрываются от пола и втягиваются в сведенные судорогами тела. Стража действовала без колебаний, закрыв собой королевскую семью, Финн и Палому, но принц знал, что ему нельзя здесь оставаться. Именно ему предстояло защитить сегодня этот замок.

– Мама, папа! – Альфи перекрикивал вопли, наполнившие бальный зал. – Бегите, прячьтесь. Прошу вас!

– Принц… – Финн дрожащим пальцем указала куда-то за спину Альфи.

Там, на самом верху лестницы, в окружении одержимых приспешников стоял Игнасио. И улыбался.

С колотящимся в груди сердцем Альфи повернулся к Паломе.

– Ты знаешь, что я натворил. И что нужно сберечь. Я не прошу тебя о прощении, но умоляю, защити руки. Мы с Финн его задержим.

Палома сурово кивнула, и принц перевел взгляд на стражников, столпившихся вокруг с мечами наголо.

– Защитите короля и королеву! И оберегайте сокровищницу!

Вся кровь отлила от лица короля. Боливар лишился дара речи и лишь молча открывал рот, пытаясь возразить. Стражники отказывались выпускать Альфи и Финн за пределы своего боевого построения.

– Я ваш кронпринц! И я несу ответственность за случившееся! – Альфи обращался к стражникам, но затем перевел взгляд на родителей. – Позвольте мне разобраться с этим.

На мгновение внутри круга боевого построения повисло напряженное молчание. Боливар тяжело дышал. Он посмотрел на Аманду, и та едва заметно кивнула. Стражники расступились, выпуская Альфи и Финн в светопреставление бального зала.

35. Руки бога

– Лука! За мной! – крикнула Палома, схватив юношу за плечо, когда Альфи и воровка побежали в зал.

Но Лука попытался высвободиться.

– Отпусти меня!

Он вывернулся из хватки Паломы и бросился в проем в защитном кольце стражников. Сзади находилась дальняя стена зала и троны королевской семьи, впереди простирался бальный зал, полный разбегающихся во все стороны гостей. Повсюду звучали вопли ужаса. Лука побежал вслед за Альфи, но не сумел разглядеть брата в толпе. Он пробивался сквозь поток гостей, а черноглазые одержимцы прыгали на людей, точно бешеные псы, и либо разрывали на месте, либо впускали тьму в их тела. Лука не мог отвести взгляд. Казалось, все звуки вокруг померкли и остался лишь ровный гул.

Внутри угрем извивался страх, зигзагами пота струился по коже. Юноша огляделся, пытаясь отыскать Альфи среди вопящих гостей. Быть может, чудовища уже одолели его? Неужели судьба настолько жестока, что позволила Луке увидеть брата на мгновение – а потом вновь забрала его?

Чья-то рука опустилась на плечо Луки, и юноша вздрогнул. Слух вернулся к нему, и теперь он снова различал вопли в зале.

– Господин Лука! – крикнул ему стражник. – Пойдемте со мной, королевская семья…

Женщина с налитыми тьмой глазами, рыча, повалила стражника на пол.

– Нет! – завопил Лука.

Позабыв о новообретенной силе, он схватил одержимую за плечо и отшвырнул. Она пролетела по всему бальному залу и ударилась о противоположную стену. Ее подергивающееся тело соскользнуло со стены, и Лука, охнув, увидел, как она поднимается на четвереньки, не обращая внимания на сломанные кости. Он не хотел навредить ей, не хотел причинить ей боль. Но должен же он был предпринять хоть что-то!

Стражник на полу тяжело дышал, его глаза были закрыты.

– С вами все в порядке? – Присев, Лука тряхнул его за плечо. – Нам нужно помочь Альфи, мы…

Стражник открыл глаза – и те моментально налились чернотой. Вены вспучились и потемнели. Лука отшатнулся, вскакивая. Поразительно неестественным движением стражник поднялся с пола: будто его ключицу соединяла с потолком невидимая нить и теперь эта нить натянулась.

«Вот и все, – подумал Лука. Поток мыслей в его голове замедлился. – Сейчас я умру».

Стражник смерил его взглядом – и отвернулся, будто потеряв к нему какой бы то ни было интерес. Уже через мгновение одержимец набросился на очередную вопящую жертву. Лука потрясенно проследил за ним взглядом. Каким-то образом юноше удалось выжить. Он бы оскорбился, если бы ему не было так страшно.

Что за бесовщина тут творится?

Он вновь попытался найти Альфи в этой неразберихе. Вокруг, огибая Луку, носились люди – кто-то с почерневшими глазами, кто-то нет. Брухо заклинали свои стихии, обрушивали чары на одержимцев, но тщетно. Противники неслись вперед, их тела вспыхивали пламенем, дробились под градом камней, покрывались коркой льда и шатались от порывов ветра. Словесные чары тоже не способны были задержать врага – одержимцы стряхивали с себя заклинания, как пес отряхивается после дождя.

– Лука!

Оглянувшись, он увидел бегущую к нему Палому. Ее преследовала одержимая в пурпурном платье, аристократка, превратившаяся в чудовище.

Лука метнулся к Паломе и закрыл ее своим телом. Вскинув руку, он направил на одержимую струю пламени, а когда ее тело вспыхнуло, ударил женщину в грудь. Горящее тело отшвырнуло на другой конец зала.

Палома ошеломленно уставилась на него.

– Не спрашивай, я и сам не понимаю. – Лука указал на свою руку.

Палома покачала головой.

– Мне нужна твоя помощь. То, что ищет эта темная магия… части тела своего господина… они в сокровищнице.

Части тела Сомбры хранились во дворце? Он провел здесь всю жизнь и каким-то образом умудрился упустить это? Впрочем, он бывал в сокровищнице всего пару раз, и тогда его интересовали исключительно украшения. Но сейчас адреналин сжигал его изнутри, и сил на удивление уже не оставалось.

– Мы не можем бросить тут Альфи. Я не могу…

– Хочешь помочь ему, защити сокровищницу. Если этим тварям удастся пробраться туда, погибнут все, и не только Альфи.

При виде ужаса на лице Паломы Луку точно холодной водой окатило. Он вообще не предполагал, что дуэно способна испытывать страх. Ему казалось, что за десятилетия изысканий все чувства Паломы сменились бесстрастностью и суровостью, ведь она была воплощением образа мудрой дуэно. Но взглянув в ее глаза, он почувствовал, что его сердце дрогнуло. Он должен помочь ей.

В горле у Луки пересохло, и он с трудом сглотнул. Обвел взглядом толпу, пытаясь отыскать Альфи. Тщетно. Придется помогать ему так, как говорит Палома.

– Пойдем.

Дуэно схватила Луку и потянула его к облицованной плиткой стене. Из стены выдавалась едва приметная фигурка крошечной птицы, которую Лука никогда раньше не замечал. Палома повернула фигурку, и в стене открылся проход. Когда квадратный участок стены отъехал внутрь, дуэно толкнула Луку в коридор и закрыла за собой тайный ход.

Лука зажег над ладонью небольшой огненный шарик, освещая темный коридор. Ему было даже немного обидно, что он не знал об этих проходах.

– А как же остальные? – спросил он.

Крики в бальном зале были слышны даже из-за стены.

Палома покачала головой.

– Нам нужно, чтобы того человека отвлекли, пока мы не добрались до сокровищницы. – Видя, что Лука собирается спорить, она схватила его за локоть и потащила дальше. – У нас нет времени!

Они побежали по извилистому коридору и вышли в анфиладу залов неподалеку от сокровищницы. В залах было безлюдно и тихо – после воплей на балу тишина тут казалась оглушительной. Палома и Лука наконец-то свернули в коридор, ведущий прямо к сокровищнице. Украшенная филигранью дверь была сорвана с петель, и Лука чуть не споткнулся, увидев открывшееся ему зрелище.

– Нет-нет-нет… – прошептала Палома, ускоряя шаг.

На полу лежало около двадцати стражников – шеи вывернуты под неестественным углом, горла вспороты, животы разодраны. Лука зажал рот ладонью, но Палома даже не замешкалась. Она мчалась к выломанному проходу в стене, где когда-то была дверь. Лука последовал за ней – и чуть не налетел ей на спину.

– Палома, что…

Треск, точно от вспышки молнии, заставил его замолчать. В дальнем углу сокровищницы три одержимые женщины в ярких бальных платьях столпились вокруг стеклянного ящика, накрывавшего пару каменных рук. Всякий раз, когда они пытались прикоснуться к стеклу, их оглушала вспышка чар, и во время этой вспышки Лука видел прозрачные очертания защитного барьера, установленного вокруг статуи. Чем чаще одержимые прикасались к барьеру, тем сильнее чары обжигали их, сдирая плоть с их пальцев. Но женщины не кричали, не отшатывались. Они навалились на барьер, и черные тени хлынули из их тел на невидимую преграду, разъедая ее, точно кислота.

– Нет! – завопила Палома, но было уже слишком поздно. Барьер мигнул – и исчез. Одна из женщин разбила защитное стекло, и осколки впились ей в руки. Не обращая внимания на кровотечение, одержимая подхватила фрагмент статуи.

– Мы должны остановить их! – сказала Палома.

– Не дать им забрать статую? – удивился Лука.

И тут его осенило. Сомбру превратили в камень, а не в кости. Это и есть руки бога.

– Фуэрза! – завопила Палома, и двух одержимых отшвырнуло к стене.

Дуэно повела запястьем, и из стены вспучились толстые каменные щупальца, обхватившие отбивавшихся женщин. Лука видел, как камень крошится – сила одержимых была невероятна.

Последняя женщина повернулась к ним, сжимая руки бога. В ее глазах была только пустота.

С обманчивой медлительностью женщина двинулась к Луке и Паломе.

– Не позволь ей выйти отсюда! – крикнула дуэно.

Не зная, что ему делать, Лука подбежал к одержимой и, повалив ее, прижал к полу за плечи. Как и другие чудовища, она не пыталась напасть на него, только вырывалась.

– Где они? Где руки? – запыхавшись, Палома наклонилась над ним.

– Не знаю, она только что их держала!

Сзади послышался какой-то перестук, и Лука, оглянувшись, увидел, как каменные руки, точно пауки, бегут на пальцах по полу хранилища к двери.

– Все как-то забыли упомянуть, что эти руки живые! – взвился Лука.

– Они и не оживали уже много столетий. – Голос Паломы сейчас звучал как обычно – размеренно и монотонно, правда, в нем слышалось некоторое раздражение. – Парар!

Но магия не подействовала на руки, они не замерли.

– Парар! Они слишком близко к силе Сомбры, и та пробудила их.

У Луки не было времени просить ее об объяснении, потому что руки уже выскочили из сокровищницы и выбрались в коридор. Палома сделала сложный жест рукой – и каменная полоса накрыла живот одержимой женщины. Камень не удержит тварь надолго, но обездвижит ее на какое-то время. Дуэно рывком подняла Луку на ноги, оттаскивая его подальше от бьющейся на полу одержимой, и они помчались из сокровищницы.

– Эти руки не должны попасть в бальный зал, ты понимаешь? – крикнула Палома.

К этому моменту руки уже свернули за угол.

Лука полагал, что тот день, когда Альфи притащил во дворец воровку, был самым странным днем в его жизни. Но куда тому дню до теперешней гонки с Паломой за каменными руками по залам дворца.

Быстрым жестом Палома подняла каменные глыбы, загоняя руки в ловушку, прыгнула вперед и навалилась на них.

Дуэно прижала каменные руки к груди, и пальцы растопырились под ее подбородком, напоминая жутковатый букет цветов. Присев перед Паломой, Лука увидел, как они извиваются. Дуэно поднялась на колени и уже собралась что-то сказать, когда каменные руки схватили ее за шею и сжались, как тиски. Широко распахнув глаза, женщина захрипела.

– Бесы! – ругнулся Лука.

Он дернул за обрубки предплечий, но пальцы не шелохнулись, Лука лишь протащил дуэно за собой по коридору.

– Прости! – вскрикнул он, схватился за каменные пальцы и, прилагая все силы, принялся отгибать один за другим. Наконец-то ему удалось освободить Палому, и дуэно повалилась на пол, ловя ртом воздух.

Тем временем Лука прижал каменные руки к себе. Те отчаянно отбивались.

– Фу! Плохие руки! – Он не придумал, что еще сказать. – Очень плохие руки!

Вложив в это движение всю свою мощь, Лука переплел пальцы каменных рук и сжал кисти, удерживая вырывающуюся статую.

– С тобой все в порядке?

– Неважно, – прохрипела Палома, медленно поднимаясь на ноги. – Нужно добраться до моих покоев. Я должна спрятать эти руки как можно дальше отсюда, как можно дальше от того человека в бальном зале.

Она увидела что-то за спиной Луки, и ее лицо напряглось. В дальнем конце коридора стояли трое одержимых из хранилища. И они привели друзей. Орда черноглазых тварей застыла в невероятной тишине, глядя на обломки статуи в руках Луки.

– Ох, – только и смог произнести парень.

И тогда чудовища рванулись в их сторону с головокружительной скоростью. Лука повалился на колени перед Паломой.

– Забирайся на спину!

Дуэно схватилась за его шею, и Лука, вскочив, со всех ног устремился прочь по коридору.

– Фуэрза! – кричала Палома с его спины. – Парар!

Лука слышал, как тела одержимых падают на пол, отлетают назад, трепыхаются в призванных Паломой каменных щупальцах. Но он понимал, что так не может продолжаться долго: чудовищ было слишком много, и магия не очень-то на них действовала. Каменные руки вырывались, пытались высвободиться.

– Лука! – завопила дуэно.

Оглянувшись, юноша успел увидеть прыжок одной из одержимых. От силы удара Лука повалился на землю – и выронил каменные руки. Он уже готов был помчаться за ними, когда его отвлек крик боли.

За его спиной Палома пыталась отбиться от охваченной тьмой женщины. Щиколотка дуэно была вывернута под странным углом – она повредила ногу во время падения. Одержимая трепала ее по полу, как кошка мышку.

– Уходи! – крикнула Палома. – Забери руки! Оставь меня!

Лука успел только покоситься на убегающие по коридору руки. Они с Паломой никогда не ладили – в конце концов, именно он всегда уговаривал Альфи удрать с уроков и втягивал в неприятности. Но он не мог бросить свою наставницу в руках этих тварей.

Ее лицо одеревенело – видимо, дуэно поняла, о чем он думает.

– Лука, делай, что я говорю!

Юноша пинком сбил женщину с черными венами с Паломы. Задействовав свою необъяснимую силу, он швырнул одержимую по коридору, как дети бросают камешек над водной гладью озера, и она влетела в толпу черноглазых тварей, уже догонявших их. Поведя пальцами, он призвал огненный шар, готовясь к бою. Эти чудовища почему-то не могли вредить ему. Но он мог вредить им.

– С каких это пор я делаю то, что мне говорят? – Лука натянуто улыбнулся.

36. Дракон

Финн ожидала увидеть настоящее светопреставление, но бальный зал превзошел худшие ее ожидания.

Гости пытались сбежать, но их захлестнула толпа чудовищ – все больше одержимых прорывались в зал сквозь разбитые окна. Дворцовая стража в коричневых мундирах сомкнула кольцо вокруг короля и королевы в дальнем углу. Оставив Аманду и Боливара, Финн и Альфи бросились в гущу сутолоки, пробиваясь сквозь толпу вопящих аристократов. Принц оглянулся на бегу, и паника отразилась на его лице. Подтянув Финн поближе к себе, он призвал из воздуха воду, обернул кулак шаром льда и ударил в челюсть подобравшегося к ним одержимца. Мужчину отшвырнуло назад, но в этот момент зараженная тьмой женщина набросилась на принца сзади.

Быстрым движением Финн сплела заклинание, от которого ступни одержимой застряли в каменном полу. Та беззвучно повалилась на четвереньки, но все еще пыталась ползти вперед. Финн не могла отвести глаз от ее тени. В это время на Альфи набросилась еще одна женщина, но принц успел развернуться и вскинуть руку:

– Парар!

На мгновение тело одержимой застыло, скованное его заклинанием, но Финн видела, что она постепенно высвобождается. Чем же одолеть эту черную магию?

И тут Финн потрясла другая мысль, от которой кровь застыла у нее в жилах.

– Где Сиомара? – прошипела она.

Сумела ли девушка выжить? Или ее захватили чудовища Игнасио?

Альфи прищурился, сосредотачиваясь. Финн уже знала, что так он выглядит, когда использует пропио.

– Я вижу ее магический поток, – поспешно сказал он, плетя очередное заклинание. Подбиравшуюся к ним тварь отшвырнуло назад. – С ней все в порядке, она у стены, старается не лезть в бой, как мы и договорились.

– Что же нам делать теперь? Мы не можем драться с ними всеми! Нужно найти Игнасио!

Вначале Игнасио стоял на вершине лестницы, но сейчас скрылся из виду, исчез в мгновение ока, будто поддразнив их своим появлением. Вокруг пол устилали тела: кто-то погиб, кто-то бился в судорогах, пока на его коже вспучивались черные вены и белки глаз заливала тьма.

– Принц Альфер! – Из толпы вынырнул стражник и закрыл Альфи собой. – Защитите кронпринца!

Финн подняла из пола бального зала каменную стену, чтобы преградить путь еще одной одержимой, а потом сдвинула стену назад, отстраняя тварь.

– Нет! – напустился на него Альфи. – Защищайте мою семью и тех, кого еще не коснулась тьма. Не убивайте остальных, так эта напасть ширится. Останавливайте их любыми способами. Но не убивайте. Вы поняли? Скажите об этом остальным стражникам!

Стражник ужаснулся.

– Но, принц Альфер, я должен…

– Я ваш будущий король. Вы должны выполнять мои приказы. Защитите всех, друг мой, а я займусь остальным.

Финн украдкой покосилась на него. Мальчишка и правда говорил как король.

Стражник ошеломленно кивнул – и вновь скрылся в толпе.

– Ты его видишь? – Альфи обвел взглядом огромный зал.

Но Игнасио провел на лестнице лишь мгновение, и сейчас принц не мог его обнаружить.

– Нет! – раздраженно отрезала Финн.

Игнасио всегда нравилось заставлять ее ждать. Ждать одобрения, ждать наказания. Неважно. Ждать всегда приходилось.

– Остановитесь! – Звучный голос точно ножом вспорол хаос бойни.

Одержимые замерли на месте. Аристократы застыли. Только Финн и Альфи еще могли двигаться. Девушка оглянулась на голос – и увидела Игнасио на королевском троне. Он развалился так, будто этот трон принадлежал ему всегда.

Внутри Финн горячей пружиной сорвалась ярость. Этот человек перерезал горло ее родителям и при этом смел смотреть на нее так, будто она что-то ему задолжала. Извинения. Жизнь. Дочернюю любовь. Все, что у нее было. Финн отчаянно хотелось стереть эту улыбочку с его лица. И отправить Игнасио прямиком в могилу. Она сделает это – или погибнет, пытаясь убить его.

– Какая приятная неожиданность, mija. Не думал увидеть тебя здесь. Надо же, я полагал, мне придется выслеживать тебя, а ты сама пришла ко мне. Какой хороший подарок, доченька. – Во тьме его глаз блеснули огоньки. – Тебе так не терпится воссоединиться с твоими родителями в том месте, куда я их отправил?

У Финн перехватило дыхание – а потом вскрик поднялся из глубины ее горла. На мгновение в ней осталась только ярость, скрежет зубов и опустошительная жажда мести.

Альфи, вскинувшись, перевел взгляд с Игнасио на Финн, и по выражению его лица девушка поняла: он понял, что это Игнасио убил ее маму и папу. Сочувствие в его взгляде, сочувствие к ней, выдернуло Финн из дурмана ярости. Затем печаль в глазах принца сменилась решимостью. Расправив плечи, он встал рядом с Финн и повернулся к Игнасио.

– Ты омерзителен.

Но Игнасио не обращал на него внимания. Встав с трона, мужчина вышел в центр бального зала. Финн знала, что он делает. Он хочет заставить ее пройти остаток пути к нему.

– Давай уладим это разногласие между мной и тобой, как и должно быть. А я отпущу обоих твоих амиго.

Финн сделала вид, будто не понимает, о чем он. Игнасио закатил глаза. Дернул рукой. И Финн, оглянувшись, увидела, как проявляется Сиомара. Девушка ударилась о стену, и капюшон плаща-невидимки слетел с ее головы.

– Ты уже должна была понять, что с этой магией шутки плохи. – Игнасио склонил голову к плечу. – Но знаешь, я буду вежлив. Я даже принес тебе подарок в знак примирения.

Мужчина щелкнул пальцами – и в яркой вспышке света у его ног появился какой-то человек, связанный по рукам и ногам.

Финн охнула. Это была Коль.

Глава Ла Фамилиа отчаянно вырывалась. Рот у нее был заткнут кляпом.

Всего несколько дней назад Финн больше всего на свете хотела отомстить Коль, ведь та украла ее пропио. Но Игнасио и темная магия изменили ее восприятие ситуации. Финн было так странно видеть Коль здесь – эта женщина напоминала ей о временах, когда ее жизнь была куда менее запутанной. Девушка покачала головой. Она никогда не думала, что в какой-то момент в ее жизни возникнет столько сложностей, по сравнению с которыми кража пропио покажется сущей мелочью.

Теперь Коль – и пропио – были совсем рядом. Финн невольно потянулась к кинжалу на поясе. Одно движение клинка – и пропио вернется к ней. Глаза Игнасио блеснули, когда он увидел ее движение, и его восторга оказалось достаточно, чтобы остановить Финн.

– Наши пути пересеклись в «Синем наперстке». Когда я узнал, что она сотворила с тобой, я решил приберечь ее как подарок тебе.

Во время сражения в Грани Игнасио уже говорил ей, что у него есть для нее подарок. Но Финн даже предположить не могла, что этот подарок – Коль.

Глава Ла Фамилиа смотрела на Финн со страхом в глазах. Девушка могла себе представить, какие ужасы ей пришлось пережить у Игнасио.

– Отпусти ее. – Финн слышала свой голос будто со стороны.

Никто не заслуживал жестокости Игнасио, даже Коль.

На лице Игнасио отразилось отвращение.

– Разве я ничему тебя не научил? Или этот глупый мальчишка сделал тебя слабой? – Он бросил возмущенный взгляд на Альфи. – Она кое-что забрала у тебя, mija. Еще я провел с ней немного времени и узнал, какую судьбу она тебе готовила. Не хочешь послушать?

– Я maldito ничего от тебя не хочу. Просто отпусти ее.

Принц молча стоял рядом, будто оцепенев. Его золотистые глаза округлились, во взгляде, обращенном на Коль, читалось отчаяние. В тюрьме, когда Альфи попросил черную магию объяснить, почему погиб его брат, сила Сомбры показала ему татуировку – такую же, как у Коль. Глава Ла Фамилиа знала что-то о татуировке из того видения. И она могла знать о покушении на кронпринца Дезмина. У Финн не было никаких теплых чувств к Коль, но она хотела, чтобы принц узнал то, что ему нужно. Девушка покосилась на Альфи. На лице юноши читалась сосредоточенность, взгляд был устремлен в пустоту, а пальцы едва заметно шевелились. Финн поняла, что он делает.

В хаосе боя на пол в зале пролилась не только кровь, но и немало вина. Принц дернул рукой, и из лужи за спиной Игнасио поднялось ледяное копье. Почти неуловимым для глаз движением пальцев юноша направил копье, целясь в спину Игнасио на уровне сердца.

Пот каплями проступил на висках Финн. Неужели сейчас им удастся покончить со всем этим?

Но затем Игнасио качнул головой – и повел запястьем. Альфи охнул, будто у него что-то отняли. Ледяное копье вылетело из-за спины Игнасио с такой скоростью, что Финн не успела что-либо предпринять. Альфи дернулся в сторону, уворачиваясь от несущегося прямо ему в сердце копья, и оттолкнул Финн в сторону, но он двигался слишком медленно. Копье с глухим хлюпающим звуком вошло в тело юноши прямо под ключицей.

Принц скорчился от боли, его ладонь легла на копье, и лед растаял.

– Прелестная попытка. Однако, боюсь, вам придется приложить немного больше усилий, – усмехнулся Игнасио.

Постанывая, Альфи зажал рану, из которой хлынула кровь, и поспешно сплел заклинание исцеления.

Тем временем Игнасио снова сосредоточился на Финн.

– Она собиралась выставить тебя виноватой.

Мужчина шевельнул пальцами, и Коль забилась в агонии. Глаза у нее закатились от боли. Затем Игнасио опустил руку, и тело женщины обмякло, только грудь быстро опускалась и поднималась.

– Она шантажом вынудила служанку влить яд в зелье принца. Она воспользовалась вашим спором, чтобы заставить тебя оказаться во дворце как раз во время убийства. Она даже подкупила стражников, чтобы те дали показания, мол, видели тебя во дворце. Но ты умница, доченька, не зря ведь я тебя воспитывал. Ты совершила то, на что – по мнению этой женщины – не была способна. Ты заполучила плащ-невидимку и ускользнула, пока тебя не нашли. – На лице Игнасио читалась гордость.

У Финн голова шла кругом от открывшихся подробностей. Коль хотела свалить на нее вину за убийство Альфи. Наверное, поэтому она и дала Финн карту дворцовых коридоров. Коль рассчитывала, что там ее задержит стража. Если бы план главы Ла Фамилиа сработал, Финн провела бы остаток жизни в Часовой Башне. А Альфи был бы мертв.

– Но зачем это ей? – спросил Альфи. – Зачем ей убивать меня? Она участвовала в покушении на моего брата?

Игнасио с любопытством наблюдал за принцем. Тот шагнул вперед, лицо у него исказилось от гнева.

– Отвечай!

– А я смотрю, тебе хотелось бы это выяснить, верно? – Игнасио рассмеялся. – Уверен, Коль с удовольствием рассказала бы вам все. Интересная история, особенно в том, что касается убийства твоего брата.

Альфи оцепенел, и Финн пришлось схватить его за руку, чтобы он не набросился на противника.

– Но, увы, время Коль подошло к концу. Моя дочь для меня – самое главное. И тот, кто причинит ей боль, поплатится за это. – Он склонился над дрожащим телом женщины.

– Не надо… – Сердце Финн выскакивало из груди.

Игнасио резко повел рукой – и шея Коль, хрустнув, вывернулась под странным углом.

Финн охнула, чувствуя, как магия главы Ла Фамилиа постепенно покидает ее тело. Как будто бурную реку сдерживала прочная дамба, а теперь поток хлынул вновь, окатывая тело изнутри приятной прохладой. Финн снова чувствовала себя целостной. Это было неописуемое ощущение – как внезапное отсутствие боли или как объятия сна после долгого утомительного дня. Она была свободна. Пропио вернулось.

Игнасио улыбнулся.

– Видишь, как папа тебя любит?

Финн покачала головой. Он любит только то, что ему принадлежит, а она больше никогда не будет ему принадлежать.

Мужчина взмахнул рукой, и три двери, ведущие из бального зала, распахнулись.

– Я даже позволю всем остальным уйти. Что скажешь?

Он щелкнул пальцами, и гости снова смогли двигаться, в то время как одержимые черной магией остались неподвижны. Оглушительные вопли знати эхом разнеслись вокруг, и Финн захотелось зажать уши ладонями.

– Убирайтесь! – прорычал Игнасио, и его усиленный чарами голос громом грянул в зале.

Гости затихли после его приказа, будто какое-то божество вдруг заговорило с ними, и они не знали, следует ли вознести ему молитву.

– Или оставайтесь и умрите. Выбор за вами.

При виде открытых дверей аристократы и стражники пустились в бегство – безрассудно и опрометчиво. Лишившиеся тени одержимые проводили беглецов голодными взглядами, но не двигались, ожидая приказа Игнасио.

Финн увидела, как короля и королеву вывел из зала отряд стражников. Они звали Альфи, но принц отвернулся, не глядя, как они уходят. И только глаза у него блестели.

Теперь в бальном зале лишь Финн и Альфи могли противостоять Игнасио. Сиомара все еще лежала без сознания у дальней стены.

Игнасио безучастно посмотрел на чудовищ без тени.

– Можете попировать, кем только захотите. Но трое в этом зале – мои.

Только после этого твари выбежали из комнаты, выслеживая добычу.

В бальном зале воцарилась тишина.

Игнасио с любопытством смерил Финн взглядом, чуть наклонив голову к плечу. Холодок побежал по ее спине. Девушка не знала, сможет ли пошевелиться. Но затем она услышала голос принца:

– Я рядом.

Финн посмотрела на Альфи. Лицо юноши было исполнено решимости. Да, под этой решимостью скрывался страх, но этого было недостаточно, чтобы не позволить ему вступить в бой. Финн тоже было страшно, но она не собиралась останавливаться.

– Прикрой меня, – попросила она.

– Конечно. – Альфи кивнул.

Финн побежала прямо на Игнасио, а принц тем временем призвал воду из каждой вазы, каждого стакана вина, каждой капельки пота в зале. По мановению его руки вода превратилась в тяжелый густой туман. Уже почти подбежав к отцу, Финн расколола камни из кладки дворца и направила их удар в то место, где за пеленой тумана стоял Игнасио. Она услышала, как мужчина охнул, когда камни вонзились в его тело. Быть может, ей удалось ранить его? Каким-то образом нанести урон?

Туман вокруг нее развеялся. Впереди стоял Игнасио, рубашка на груди обагрилась кровью из-за ударов камнями. Ухмыльнувшись, он исчез в облаке черного тумана. Какой-то морок?

Игнасио играл с ними.

Финн охватило разочарование – болезненное, знакомое. И почему именно так всегда получается, когда имеешь дело с Игнасио? Она всегда отставала от отца на один шаг. Всегда думала, что наконец-то избавилась от него – а потом он возникал вновь, улыбался, готовился ранить ее очередным ударом, очередным приказом, очередной удавкой на горле. Зачем она вообще сражается? В чем смысл?

– Принц! – позвала Финн, оглядываясь.

Но Альфи там не было.

Перед ней стояла маленькая девочка. Ребенок выглядел именно так, как виделся Финн в кошмарных снах.

Ребенок, которого она убила. Первая жизнь, которую она отняла.

В бальном зале было пусто. Остались только Финн и девочка. Взгляд ребенка смягчился, повеяло теплым ветром, и волосы девочки растрепались. А потом тепло сменилось холодом, и карие глаза девочки налились тьмой. Вены раздулись, почернели, паутиной теней затянули ее кожу. Ребенок прыгнул вперед и повалил Финн на землю. Маленькие руки сомкнулись на горле Финн, сдавили изо всех сил. Девушка не могла вдохнуть, на глаза навернулись слезы, сердце выскакивало из груди.

– Ты этого заслуживаешь, – вновь и вновь повторяла девочка. В ее голосе слышалось странное, жутковатое эхо. – Ты заслуживаешь смерти за то, что натворила.

И хотя Финн отчаянно цеплялась за руки девочки, пытаясь вырваться, частичка ее души верила, что это правда. Жизнь за жизнь.

А потом лицо девочки изменилось. Ямочки на щеках стали глубже, из тьмы глаз проступила золотистая радужка. Это не маленькая девочка душила Финн.

Альфи.

Он пришел в себя одновременно с Финн и отшатнулся в панике.

– Я не знаю, как… Я… Я напал не на тебя, я… – забормотал он.

Финн потерла горло, глубоко дыша через рот.

– Все в порядке, – прохрипела она. – Все в порядке. Ты не пересек черту, принц. Это был не ты.

Со слезами на глазах Альфи кивнул. Он цеплялся за ее слова, глядя на свои руки с неизбывным ужасом. Финн смотрела на него, и ей хотелось сказать ему кое-что еще. То, что ей хотелось услышать всякий раз, когда Игнасио заставлял ее собственноручно лишить кого-то жизни.

«Это не ты, не твоя вина, – хотелось крикнуть ей. – Твое тело, но не ты управляешь им. Твои руки, но они не запятнаны. Это все он».

Не спрашивая, она поняла, кто привиделся Альфи. Сиомара. Вина впечаталась в его черты. Юноша закрыл глаза ладонями. Откуда у Игнасио сила раздувать тьму в каждом человеке?

– Так, значит, вот он, muchacho, ради которого ты меня оставила? – поцокал языком Игнасио, и Финн с Альфи вздрогнули, оглядываясь. – Этот мальчишка, который готов был удушить тебя? Ты же знаешь, я единственный, кто увидел подлинную тебя и кто все еще тебя любит. Сколько раз мне повторять тебе это? Я единственный близкий тебе человек.

Глаза Альфи блеснули, и юноша шагнул вперед.

– Это неправда, она…

Игнасио вскинул руку, и рот Альфи захлопнулся. Юноша замычал, пытаясь разлепить губы, но рот не открывался.

– Я знаю, кто ты, мальчик. Я вижу твои мысли, как видела их эта магия, когда ты освободил ее.

Альфи поднял руку, пытаясь призвать воду, но Игнасио повел ладонью – и руки принца повисли плетьми.

– Оставь его в покое!

Финн попыталась закрыть Альфи собой, но Игнасио остановил ее.

– Шевельнись – и он умрет, ты поняла? – мрачно осведомился он.

Финн замерла на месте. Когда он говорил вот так, она снова чувствовала себя беспомощным ребенком. Девушка едва могла дышать.

Позади послышалось какое-то шуршание. Финн боялась, что сейчас Игнасио свяжет ее нитями кукловода, но то были не нити. По полу на кончиках пальцев пробежали две каменные руки. Руки Сомбры, те самые, которые она видела в дворцовой сокровищнице. Как только Игнасио получит их, он станет сильнее, чем когда-либо, а ведь она даже сейчас с ним не справляется. Где же учительница принца? Альфи попросил ее хранить руки. Неужели приспешники Игнасио убили ее?

– Принц! – завопила Финн, бросаясь к рукам.

Альфи сумел открыть рот и уже собирался произнести слова заклинания, когда Игнасио взмахнул рукой.

– Ох-ох-ох… – проворчал он, и Альфи с Финн отшвырнуло к ближайшей стене.

Девушка ударилась о стену боком, и ребра пронзила острая боль. Рядом вскрикнул принц – и они оба повалились на пол.

– Не так быстро. Я за этим сюда и пришел, Финни. Это начало моего правления. Нашего правления, если ты сделаешь правильный выбор. Если послушаешь папу.

Игнасио присел на корточки, и каменные руки коснулись его тела. Камень вытянулся, обвился вокруг плоти мужчины, наполз на его предплечья, кисти, ладони – будто длинные перчатки. Игнасио сгорбился, его глаза широко распахнулись. Его руки до локтей затянуло камнем, и тело затряслось, как во время припадка. Финн ощутила сгустившуюся в воздухе силу. «Наверное, такое чувство возникает прямо перед тем, как тебя ударит молния», – подумала девушка. Накопленная, еще не выпущенная мощь – явственная, давящая на плечи. На мгновение в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Игнасио.

Финн протянула руку и схватила принца за рубашку. Ее пальцы дрожали. Она не знала, что еще сказать или сделать.

Они проиграли. Альфи взглянул ей в глаза, и Финн поняла, что он думает то же самое.

Игнасио поднялся. Пошевелил пальцами. Альфи и Финн вздернуло над полом и протащило к нему. Финн похолодела. Кукловод управлял ими. Она никогда не забудет ужас таких мгновений. Это чувство, когда его воля заполоняет ее тело, присваивает ее. Поставив Финн и Альфи перед собой, Игнасио снял чары контроля, словно давая им возможность сбежать. Но ни принц, ни девушка не пустились в бегство. Чем бы это им теперь помогло?

– Итак… На чем я остановился?

Голос Игнасио звучал иначе, будто уже не принадлежал ему. В нем слышался рокот, мощный и гулкий, и у Финн мурашки побежали по коже. Она поняла, что в этих звуках слышится эхо голоса бога.

Хищно улыбаясь, Игнасио шагнул к принцу.

– Быть может, ты и похож на короля, но ты не король. Мы оба это знаем, верно? Жалкий глупец. Цепляешься за эту фигурку дракона, как ребенок. – Оскалившись, как дикий зверь, он перевел взгляд на Финн. – Быть может, вам стоило бы увидеть настоящего дракона.

На их глазах тело Игнасио начало меняться. Финн слышала, как хрустят его кости, перестраиваясь и удлиняясь. Изогнув спину, Игнасио рухнул на четвереньки, с его губ сорвался зычный рык, звериный, уже не человеческий. Тело вытянулось – и через мгновение в пустом бальном зале возникла массивная туша черного дракона. Из носа у него вырывались клубы дыма. То был огнедышащий дракон.

– Coño, – только и смогла сказать Финн.

37. Выбор

Финн вскинула руки, и над полом взметнулась каменная стена. Преграда должна была защитить их, но хвост дракона прошел сквозь камень, как сквозь теплое масло. Финн и Альфи отбросило в сторону, и они пролетели по паркетному полу в противоположный угол бального зала.

– Нужно воспользоваться запечатанной силой! – крикнула Финн.

Выбора не оставалось. Черный дракон втянул носом воздух, ноздри у него раздувались, над ними вился дым. Из раны над левым глазом Альфи струилась кровь – должно быть, его задело обломком стены.

– Всякий раз, когда мы пользуемся ею, все становится только хуже! – ответил принц, поднимаясь на ноги. – Попытаемся задержать его. Если не получится – тогда призовем магию.

Из пасти дракона вырвалась струя голубого пламени и ударила в место, где принц и воровка только что стояли, но Финн успела оттолкнуть Альфи в сторону.

– «Если»?! – завопила она, помогая принцу подняться. – Думаешь, в этой ситуации можно сказать «если»?!

Глаза Альфи широко распахнулись от ужаса, когда он увидел дракона за ее спиной. Оглянувшись, Финн поняла, что еще одна струя пламени уже движется в их сторону. Девушка опять призвала каменную стену и спряталась за ней вместе с Альфи. Огонь бушевал вокруг, оплавляя камень. Они словно оказались в печке. В огромном бальном зале воцарилась гнетущая жара.

– Призови воду! – перекрикивая рев пламени, рявкнула Финн.

Она поднимала из пола все больше камней, заменяя участки стены, но и те плавились от драконьего огня. Альфи повел пальцами в плавящемся воздухе, но сумел призвать всего пару капель воды.

– Воздух слишком сухой!

– Тогда воспользуйся силой в фигурке! Создай воду!

Струя огня оборвалась, и дворец сотрясла тяжелая поступь дракона. Каменная стена, которую Финн выставила как щит, рассыпалась в дымящиеся угли.

– Принц! Нам придется это сделать! – крикнула девушка.

Задумчиво посмотрев на нее, Альфи наконец-то достал фигурку из-под рубашки.

Чудовище запрокинуло голову и исторгло еще одну струю синего пламени, настолько жаркого, словно в пасти дракона укрылось солнце. Альфи выставил перед собой резную серебристую фигурку – и в воздухе из ниоткуда поднялась огромная волна, ударившая по пламени. Таким количеством воды можно было бы затопить весь замок.

Финн потрясенно смотрела на принца. Кровь струилась у юноши из носа, пузырилась в уголках губ. Лицо приобрело пепельно-бледный оттенок. Тень с ужасающей скоростью светлела. Не надо ей было просить его пользоваться силой Сомбры. Такие чары – это уже слишком.

Но даже их оказалось недостаточно.

Пламя дракона усилилось, накалилось почти добела. Волна Альфи накатила на чудовище, но вода взорвалась паром – огонь уничтожил ее в один момент.

Принц покачнулся.

«Это семейное дело, muchacho. Думаю, тебе лучше не вмешиваться», – громовой голос Игнасио доносился со всех сторон одновременно.

Финн услышала свист нитей еще до того, как увидела их. Они обернулись вокруг запястий и лодыжек Альфи, дернули юношу вперед, швырнули о стену. Удар был настолько сильным, что Финн испугалась за его жизнь. Нити держали принца на весу у стены, и его ноги болтались над паркетом.

– Остановись! – крикнула девушка Игнасио. – Прекрати это!

Дракон бил хвостом из стороны в сторону, предвкушая развлечение. Все больше нитей взметалось над полом, они оплели тело принца, точно паутина.

А дракон устроился поудобнее, подобрав хвост.

«Знаешь, я ведь мог бы порвать его на части, – вновь зазвучал голос Игнасио. – На это ушло бы лишь мгновение. Попробуй отговори меня…»

Пот градом катился по вискам Финн. Игнасио лишил ее родителей, взял ее жизнь в свои руки – и сломал. Лучше умереть, чем молить приемного отца о милосердии. Чем торговаться с ним. У Финн не осталось жизни, только гнев. Эта ярость жгла ее – и в то же время поддерживала в ней силы, потому Финн не могла отказаться от нее.

Но затем в ее голове эхом раскатились слова принца, как было уже и раньше. Когда они столкнулись с тем первым одержимцем в трактире, Финн назвала принца идиотом за то, что он готов был пожертвовать жизнью, чтобы остановить магию Сомбры. И хотя голос юноши дрожал от страха, он все же сказал:

«Разве нет ничего, ради чего ты пожертвовала бы собой?»

Тогда у нее не было ответа на этот вопрос. Но сейчас он был. Если ее ярость к Игнасио определяет ее саму, она готова на мгновение отказаться от самой себя. Ради принца. И из надежды покончить со всем этим. Скрепя сердце, Финн подняла руки, показывая чудовищу, что сдается.

– Не трогай его, – сказала она. – Это касается только тебя и меня.

Дракон довольно заурчал.

«Умница моя».

Чудовище постепенно уменьшилось, превращаясь обратно в человека, которого Финн когда-то называла отцом. Он пошел по бальному залу, и Альфи застонал от боли за его спиной.

– Нет! – тихо, но решительно произнес принц. – Выпусти меня!

Ярость сверкнула во взгляде Игнасио. Он поднял руку, и нити на руках и ногах принца резко дернули его тело в разные стороны. Юноша завопил от боли.

Финн примирительным жестом подняла ладони – она знала, как Игнасио любит этот ее жест, означающий признание поражения.

– Отпусти его – и я останусь. Сделаю все, что ты захочешь. И как захочешь.

– Финн, не надо…

Надломленный голос Альфи звучал за ее спиной, но она не могла оглянуться. Ведь тогда она могла бы передумать.

– Ты будешь делать то, что я хочу. – Игнасио склонил голову набок. – А я подумаю над тем, отпустить ли его. Договорились?

Принц снова запротестовал, но Финн уже кивнула. Если Игнасио получит то, чего хочет, он, может быть, позабудет об Альфи. Может быть. А что еще ей оставалось?

Украдкой повернув голову, она взглянула в золотистые глаза Альфи. Горе, отразившееся на его лице, больно ударило по ней, и девушка отвернулась.

– Скажи мне, чего ты хочешь.

Игнасио улыбнулся, и Финн поняла, что он попросит что-то куда худшее, чем она предполагала.

– Я хочу, чтобы принц выпустил магию, которую заключил в ту безделушку. И поместил ее в новый сосуд. В тебя.

Кровь застыла в жилах Финн. Игнасио хотел, чтобы принц заразил ее тьмой Сомбры.

Альфи вскрикнул за ее спиной, а затем послышался его голос – хриплый, напряженный от гнева:

– Вначале тебе придется убить меня, тварь!

Сердце Финн затрепетало. Она знала, что Игнасио ждет от нее покорности. И он хотел напомнить ей, что он единственный человек, который может быть ей родным. Но такого она не ожидала. Да, Игнасио обычно выбирал тех, кто сближался с ней, чтобы они ранили ее. И все же эти слова горели в ее душе, будто пощечина.

– Мое сердце недостаточно черно для этой магии, Игнасио, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал спокойно.

Раньше сила Сомбры избегала ее. Она явно была не из тех людей, в которых эта магия могла задержаться. Она просто сгорит и рассыплется в прах. И эта смерть будет быстрой. Едва ли это в стиле Игнасио. Может быть, ей удастся его переубедить.

– Магия убьет меня. Ты этого хочешь?

Игнасио покачал головой, точно отец, помогающий ребенку делать домашнее задание для школы.

– Тебе просто нужно признать, что ты убийца, доченька. А ты убийца, mija. Ты станешь прекрасным сосудом для этой темной магии. Наверное, тебя нужно просто подтолкнуть к осознанию этой истины. – Он указал на принца. – Он впустит магию в твое тело, и либо ты обратишься к тьме в своей душе, либо будешь держаться за глупую идею о том, кем тебе хотелось бы быть, и тогда магия сожжет тебя. Ты будешь рядом со мной – или погибнешь. А если мальчишка откажется повиноваться, то погибнет он.

Ругань принца едва долетала до Финн. Все звуки казались приглушенными. Значит, к этому сводится ее выбор. Жить одержимой, демоном с почерневшими глазами. Или погибнуть от руки Игнасио. Предоставленный выбор, по сути, и выбором-то не являлся. Одна и та же судьба, скрывавшаяся в разных обликах. Станет ли она одержимой прислужницей Игнасио или рассыплется в прах – в любом случае это смерть.

Ей оставалась только одна возможность действительно принять решение – и выбрать смерть, которая отражала бы веру принца. Ее собственную веру. Веру в то, что Финн могла бы стать хорошим человеком, будь у нее шанс.

– Я согласна.

От выражения подлинного наслаждения на лице Игнасио ее чуть не стошнило.

– Умница, девочка.

Финн подошла к Альфи, и с каждым шагом к путам на стене ее сердце разрывалось. Вблизи казалось, что принц задыхается.

– Финн, я не знаю, что с тобой случится, если ты…

– Я тоже не знаю. Но может, Игнасио тебя отпустит. И тогда у тебя будет хоть какая-то возможность покончить со всем этим.

То была призрачная надежда, но ничего другого им не оставалось.

– Нет. – Альфи точно оцепенел. Он не мог пойти на это. – Это из-за меня все началось. Мы сразимся с Игнасио – и умрем вместе, если придется. Я не позволю тебе жертвовать собой в одиночку.

Их взгляды встретились, и глаза принца отливали золотом, отчего казалось, что сейчас на них проступит мед, а вовсе не слезы.

– Ты не должна этого делать, – взмолился Альфи. – У тебя нет долга ни передо мной, ни перед кем бы то ни было еще.

Какое-то время Финн лишь молча смотрела на него, а потом улыбка тронула ее губы.

– Альфи… – Сейчас она впервые произнесла его имя, и вдруг пожалела, что не называла его так все это время. Ведь она могла бы проговаривать это имя снова и снова. – Всю жизнь меня заставляли делать то, чего я не хочу. Но сейчас не тот случай. Я делаю это, потому что друг застрял у меня в двери и попросил меня помочь.

Какой-то звук сорвался с его губ – точно что-то сломанное разбилось на совсем мелкие осколки. Натянув путы, Альфи подался к ней, прижался лбом к ее лбу, и его теплое дыхание коснулось ее лица.

– Я не смогу спасти тебя, если ты это сделаешь.

Девушка слабо улыбнулась, словно пытаясь утешить принца перед тем, чему суждено было случиться.

– Сегодня мы уже несколько раз едва не умерли. Рискну еще разок.

– Одного раза может быть вполне достаточно. – Альфи закрыл глаза.

Игнасио вздохнул.

– Ты же знаешь, я не очень терпелив, Финни.

Финн всегда мечтала о том, что больше никогда не услышит голос приемного отца. Так или иначе, сегодня эта ее мечта осуществится.

Взгляд Альфи коснулся ее лица, как пальцы ребенка касаются лепестков цветка, – медленно, осторожно. Принц словно пытался запомнить Финн такой, какая она сейчас, до того, как ее одержит магия Сомбры. Фигурка дракона висела на его шее, и ему оставалось только отдать приказ.

– Захвати ее…

И магический поток черным дымом хлынул из фигурки.

Обсидиановая магия чуть отклонилась назад, как змея перед броском, и ударила Финн в грудь, проникая в сердце. Девушка чувствовала, как сила Сомбры струится в ее венах, сжигает ее изнутри, словно в ее теле вспыхнуло черное солнце. Охваченная пронизывающей тело болью, Финн отказалась выполнить приказ Игнасио. Отказалась принять в себе ту часть, которая убивала по его велению. Часть, без раздумий бросавшую друзей. Часть, верившую в то, что она чудовище и потому способна стать сосудом для этой магии. Финн сосредоточилась на лице принца – лице, искаженном болью утраты. Такую боль можно чувствовать только тогда, когда ты теряешь кого-то достойного. Хорошего. Слишком хорошего, чтобы нести в себе зло.

Финн ничуть не сомневалась, что уже через мгновение погибнет, ведь черная магия погасит в ней искру жизни, как гасят свечу влажными пальцами. Но когда через миг тебя ждет смерть, то, возможно, стоит насладиться этим последним мигом. И если бы она могла остановить навечно какое-то мгновение своей жизни, задержать его в сложенных ладонях, то она выбрала бы именно это. Миг, когда принц смотрел на нее. Миг, когда она знала, что не стала тем, кем считал ее Игнасио. Миг, когда она была собой.

Финн едва сдержала крик – ощущение могущества сводило с ума. Девушка упала на четвереньки, ее пальцы заскребли по полу зала. Она ждала, что сейчас рассыплется в прах, сгорит дотла, наконец-то окажется в мире, где Игнасио не сможет ее отыскать. А потом все прекратилось. Боль ушла. А могущество осталось.

– Финн? – В голосе принца слышались и надежда, и страх.

Она распахнула глаза и по выражению его лица поняла, что их залила тьма. И все же каким-то образом ей удавалось сохранять ясность рассудка. Потрясение и облегчение заполонили ее душу, расцвели под кожей, окатили прохладой. Она осталась собой. Финн не знала, сколько это продлится, но она все еще сохраняла разум.

– Попытайся освободиться и привести в сознание Сиомару. И не мешай мне, – прошептала она, а затем отвернулась от ошеломленного принца и направилась к Игнасио.

Сколько бы времени ей ни оставалось, она воспользуется им, чтобы уничтожить Игнасио. Ради себя самой. И ради своих родителей. Она сведет его в могилу.

– Ну наконец-то, – удовлетворенно вздохнул Игнасио, увидев тьму в ее глазах. – Дочь вся в отца. Теперь ты снова моя. И я могу направлять тебя. Что ж, убей мальчишку.

Его слова – точно слабое течение реки. Финн легко противостояла им.

– Я сказал, убей мальчишку, Финн. – Игнасио прищурился.

Она устала слушать его. Финн перешла на бег, занеся кулаки.

Игнасио отрывисто рассмеялся – и в его смехе слышался и восторг, и радость, и ярость.

– Ну конечно. Ты всегда была maldito бойцом. Но я всегда мог победить тебя.

Финн приняла его слова, заставила их придать ей еще больше сил, подхлестнуть невыносимый гнев. Поведя обеими руками, она подняла над полом два огромных валуна – и швырнула в Игнасио. Но тот взмахнул ладонью – и валуны взорвались грудой щебня, который осыпался у его ног.

– Ну же, Финн… – Отец поцокал языком. – Какой в этом смысл? Почему ты не хочешь присоединиться ко мне? Забудь об этом мальчишке. Забудь о мире. Ты была самой собой, когда оставалась рядом со мной.

– Это ты заставлял меня быть той, кем ты хотел меня видеть. Ты заставил меня забыть о том, кто я. Ты лишил меня родителей.

Преодолев расстояние между ними, она мощным ударом в челюсть отбросила отца назад. Он влетел в троны короля и королевы и разбил их вдребезги. Послышался оглушительный грохот, над полом взметнулись пыль и щепки, однако Игнасио, засмеявшись, поднялся. Из подбородка у него хлестала кровь, но на глазах Финн эта рана затягивалась.

– Нет. – Он медленно двинулся к ней. – Я показал тебе, кто ты такая. Освободил тебя от твоей семьи посредственностей. И спас тебя от посредственной жизни. Не моя вина, что тебе не понравилось увиденное, когда ты поняла, кто ты на самом деле. Когда узнала, что под всеми твоими личинами ты такая же, как я.

Метнувшись к Игнасио, Финн схватила его за мантию и швырнула на пол. Пол бального зала треснул от мощи ее удара. Замахнувшись, она обрушила кулак на голову приемного отца.

– Ты лишил меня семьи. Ты говорил мне, что я должна увидеть. – Еще один удар. – Ты врал… – Еще удар. – Манипулировал… – Еще удар. – Ты pendejo!

Но Игнасио только смеялся, его изувеченное лицо вспарывала улыбка, раны затягивались за считаные мгновения. Финн вздернула его с пола. На тело Игнасио сыпались удар за ударом, пинок за пинком. Завопив от ярости, она огрела его валуном, призванным из пола. Швырнула в другой конец зала, раздробила его тело об стену. Игнасио повалился на корточки, но уже через мгновение грациозно поднялся, как будто ничего не случилось.

– Я ведь уже говорил тебе… – Он начал терять терпение. – Не думай, что я не причиню тебе вреда только потому, что я люблю тебя. Одно другому не мешает.

Он присел на корточки, коснувшись пальцами пола – и зал встряхнуло. В воздух взмыли камни размером с человека – и с молниеносной скоростью полетели в Финн. От первого она увернулась, второй парировала, разбив в щебенку. Однако третьему она ничего не успела противопоставить. Девушка вскинула руки, защищаясь, но камень ударил ее в грудь, повалил на спину, и она покатилась по полу зала.

– Сколько мы еще будем заниматься этим, mija?

Игнасио повел пальцами, призывая из воздуха воду. Капли застыли, превратившись в ледяные шипы, и Финн почувствовала, как они пронзают плоть на ее руках. Один шип пробил ключицу, и девушка невольно завопила от боли.

– Почему бы тебе просто не позволить мне быть твоим отцом? – увещевал ее Игнасио.

Финн ненавидела, когда он говорил вот так. Будто все, что он делал, он делал ради нее. Из любви. Но это ложь. И всегда была ложь.

– Прекрати. – Пошатываясь, она поднялась на ноги.

– Приходится поступать так, как должно, чтобы научить детей послушанию. Даже если это больно.

Финн попыталась пробраться к нему сквозь завалы камней, но голос Игнасио ножом вспорол воздух:

– Не двигайся! – приказал он, применяя пропио.

Она замерла.

Игнасио остановился перед ней, осторожно взял ее за подбородок и нежно погладил по щеке, выводя пальцем круги.

– Посмотри на меня.

Ее голова медленно поднялась. Тело била крупная дрожь – Финн пыталась сопротивляться. Но даже черная магия в ее теле не способна была помочь ей.

– Люби меня, как любила когда-то. Когда была маленькой. Восхищайся мной, как восхищалась тогда, – прошептал он. В его голосе звучало отчаяние.

Финн неуверенно, удивленно улыбнулась.

Лицо Игнасио смягчилось.

– Теперь ты любишь меня? Правда?

Финн кивнула, широко распахнутые глаза остекленели.

– Как всегда любила.

В его глазах блеснули слезы.

– Ты снова моя. – Он махнул рукой, камни, удерживавшие Финн, упали, и Игнасио крепко сжал дочь в объятиях. – Сегодня начнется наша новая жизнь. Все будет хорошо, как раньше. Все будет идеально. Мир будет наши…

Его дыхание резко прервалось, и Финн почувствовала, как кровь стекает по ее руке. Руке, сжимавшей всаженный в спину Игнасио кинжал. Она попала клинком ему в сердце и резко провернула лезвие в ране.

– Ты любила меня… – Голос Игнасио постепенно затихал.

Отстранившись, девушка заглянула ему в глаза.

– Не думай, что я не причиню тебе вреда только потому, что люблю тебя. Одно другому не мешает. – Она в точности повторила его слова.

Игнасио приказал ей любить его так, как она любила его в детстве. Но Финн никогда не любила приемного отца. Эту любовь он внушил ей, чувство не было искренним. И потому приказ не сработал.

Взгляды их залитых тьмой глаз встретились в последний раз. На лице Игнасио читалась какая-то нехарактерная для него ранимость, будто впервые в жизни ему хотелось попросить прощения. Он протянул к дочери руку, коснулся ее щеки – и повалился навзничь на каменный пол. Холодок побежал у Финн по спине, когда она увидела, как его глаза остекленели. Игнасио замер в смерти, но напряжение, охватившее девушку, не ослабело. Она не могла поверить в то, что наконец-то освободилась от него. Что он заплатил за то, что сделал. Что она отомстила за всех тех, кого Игнасио ее лишил.

Порывисто дыша, Финн не сводила глаз с трупа. Она боялась, что сейчас Игнасио вновь поднимется на ноги. И улыбнется. Но этого не произошло. Он действительно был мертв. Финн всегда боялась, что частичка ее души будет грустить, если Игнасио погибнет. Боялась, что она будет сожалеть о его гибели, если когда-либо ей представится возможность убить его. Но сейчас она не испытывала ничего, кроме пьянящего чувства свободы. Точно ветер играл в ее волосах. И Финн было все равно оттого, что радость убийства превращает ее саму в чудовище. Любое чудовище, убившее Игнасио, уже только за это можно было считать праведником.

Нужно было запечатать силу, которая вот-вот покинет тело Игнасио. Оглянувшись в поисках принца, Финн уже собралась крикнуть ему, чтобы он приготовил дракончика. Но Альфи был уже не один. Рядом с ним стоял Чистюля. Странным образом на парне не было ни царапины, будто сражение в стенах замка и вовсе его не коснулось.

И тут на Финн снизошло озарение. Она поняла, что нужно делать.

Поняла, как остановить эту магию.

Прежде чем она успела окликнуть принца, черная магия, полыхавшая в теле Игнасио, хлынула наружу, и труп рассыпался прахом. Каменные перчатки соскользнули с его рук, принимая изначальную форму.

Магия черной волной поднялась перед Финн, изготовилась поглотить ее. Сердце девушки дрогнуло. Ей хотелось сбежать, хотелось зажмуриться и надеяться, что все обойдется. Но она не могла позволить этой магии уйти. Она подумала об Альфи. Как он в ужасе смотрел на собственные руки, когда Игнасио заставил его напасть на девушку. Слишком многое было на кону сейчас. В этом зале и за его пределами.

Финн говорила принцу, что всю жизнь безучастно смотрела, как с другими людьми происходит что-то плохое – и ничего не предпринимала, чтобы это прекратить. Говорила, что больше не хочет так делать. Попросила верить в нее. И Альфи поверил. Поверил точно так же, как верили в нее родители когда-то. Как верили бы в нее родители сейчас, будь они здесь.

Теперь пришло время оправдать их веру.

Финн сумела сдержать эхо силы Сомбры, заточенное в дракончике Альфи. Быть может, она справится и с этой магией тоже. Хотя бы на время, пока Альфи не запечатает черный поток.

– Возьми меня, – сказала она магии. Еще никогда в жизни Финн не было так страшно. – Возьми меня.

Магия обернулась вокруг нее черной змеей – и хлынула ей в рот. Разум Финн затуманился от такого могущества. Эхо в фигурке дракона давало огромную силу, но оно было ничтожным по сравнению с этим. Эта магия – источник всего. Для Финн это оказалось уже слишком. Это…

«Ты так близка тьме, дитя мое, так близка, – нежно промурлыкала сила Сомбры, и Финн почувствовала холодное прикосновение каменных рук, пауками взбиравшихся по телу, чтобы слиться с кожей. – Прими ее. Позволь ей поглотить тебя. Мы с тобой будем править черными землями, и не будет на них страха, не будет печалей, ибо не будет сердец, способных на чувства. Будем только мы: ты и я. Покорись мне, дитя мое. Покорись своей истинной сути».

Финн топнула ногой, пытаясь побороть власть магии, но когда каменные руки слились с ее кожей, она утратила контроль над своим телом.

«Ты просила меня взять тебя. Ты сдержишь свое обещание, дитя».

И тогда Финн остался только голод. И желание обрушить на это королевство волну тьмы.

Когда Игнасио погиб, нити кукловода исчезли, и Альфи камнем рухнул на пол. Финн справилась. На его глазах она совершила невозможное. Победила Игнасио на его поле. Но магия… Магия сейчас освободится. И руки Сомбры – их нужно было сдержать! Не сводя глаз с Финн, принц с трудом поднялся на ноги. Нужно было подойти к ней, запечатать силу Сомбры, прежде чем… Громкий треск отвлек юношу, но он успел лишь поднять голову. Огромный камень из кладки, обрамляющей витражи на потолке, дрогнул, качнулся, как готовый вывалиться молочный зуб, и полетел вниз. Прямо на принца.

Альфи бессмысленным жестом вскинул ладони, закрывая лицо, но удара так и не последовало. Он опустил руки – и увидел Луку, держащего в руке исполинский камень, будто это было просто авокадо, которое брат собрался съесть на завтрак.

– Соскучился по мне, Ворчун? – Лука отбросил камень в дальний угол зала.

Альфи потрясенно распахнул рот, всплеснув руками.

– Что…

На лице Луки проступило нехарактерное для него робкое выражение.

– Ну, похоже, у меня теперь… нечеловеческая сила. – В конце фразы его голос чуть повысился, будто Лука спрашивал, правда ли это.

Моргнув, Альфи притянул к себе лучшего друга и крепко сжал в объятиях.

– Как так вышло? – спросил он, отстраняясь.

– Понятия не имею. – Лука пожал плечами. – Наверное, она развилась естественным образом. Как моя красота и чувство юмора.

Альфи на мгновение улыбнулся. Но радоваться было рано – еще нужно было добраться до Финн и воспользоваться бездной Сиомары, чтобы избавиться от силы Сомбры навсегда. Принц не знал, сможет ли спасти Финн от черной магии, которая влилась в девушку. Но он попытается.

– Альфи, что-то не так. – Побледнев, Лука указал куда-то за спину принца.

Неподалеку от него стояла Финн. И вид у нее был голодный.

– Финн? – неуверенно протянул Альфи.

Склонив голову к плечу, девушка усмехнулась и медленно двинулась в его сторону.

Альфи выпрямился.

– Лука… – напряженно прошептал он. – Беги!

– Я тебя не брошу. – Лука замотал головой.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. – Голос Альфи дрожал от боли, ему было трудно стоять прямо со сломанными от удара о стену ребрами. – Приведи в чувство Сиомару. Нам нужно, чтобы она изгнала эту магию в бездну, ты понимаешь? Заставь ее очнуться, иначе мы оба умрем. – Он подтолкнул Луку.

– Хорошо. – В глазах юноши горела тревога. – Береги себя.

Услышав, как Лука идет к Сиомаре, Альфи почувствовал, что его страх немного поутих.

– Финн… – Он двинулся навстречу девушке. – Ты меня знаешь. Я знаю, что ты меня слышишь. И я знаю, что ты никогда не сдаешься. Сопротивляйся этой силе.

Сейчас девушка выглядела не так, как когда в нее вселилась магия из дракончика. Финн утратила себя. Она приняла в свое тело силу из тела Игнасио. Принесла себя в жертву, чтобы сдержать эту силу. Но она должна высвободиться. Альфи не мог убить ее, чтобы запечатать магию. Не хотел ее убивать.

Финн молча шла к нему размеренным шагом. В какой-то момент она вскинула руку. Из пола перед Альфи вспучился каменный столб и ударил принца в живот с такой силой, что юноша, согнувшись, повалился на колени.

– Альфи! – завопил Лука, уже склонившийся над Сиомарой.

Охнув от боли, принц заставил себя выпрямиться.

– Не подходи, Лука! – крикнул он. – Не подходи.

Луку Финн даже не замечала. Она упорно, но очень медленно шла к принцу. И тут сердце Альфи дрогнуло – он заметил под ногами девушки бледную живую тень, волочившуюся за ней по полу. Финн еще сопротивлялась. Часть ее еще была в этом теле.

Девушка вытянула руки – и с ее ладоней хлынуло пламя. Альфи отпрыгнул в сторону, парируя огненную струю тонкой волной воды. Финн шла к нему, медленно переставляя ноги. Почти колеблясь. Она сопротивлялась. Пыталась побороть это.

Должен быть какой-то способ изгнать из девушки магию и запечатать в дракончике, не убивая ее. Нужно обездвижить Финн и каким-то образом вытащить из нее силу Сомбры. А если не сработает – тогда уже целиться ей в сердце.

Пробормотав заклинание, Альфи поднял острые осколки стекла из витражных окон и, поморщившись, прицелился. Нужно было ранить Финн так, чтобы замедлить ее. Попасть ей в колени. И в живот.

– Волар!

Стекло полетело, вонзилось в кожу. Но осколки тут же выдавило наружу, они посыпались на пол, и раны затянулись.

Финн была уже на расстоянии вытянутой руки. Девушка замерла на мгновение, ее тело била крупная дрожь.

– Финн… – Сердце Альфи обливалось кровью.

Залитые тьмой глаза сузились. Девушка вскинула руку и, схватив Альфи за шею, с легкостью подняла над полом. Принц засучил ногами и сумел пнуть Финн в грудь, отчего она потеряла равновесие и, выронив фигурку дракона, упала.

Альфи, охнув от боли, тоже рухнул на пол. Прежде чем Финн успела встать, он навалился на нее, придавил и, схватив дракончика, опустил ладони ей на грудь. Принц чувствовал, как магический поток пронзает ее тело, пульсирует в такт с сердцем. Сосредоточившись, он попытался изгнать силу Сомбры из Финн. Но магия сопротивлялась: поток завихрился тугими спиралями. Пропио Альфи не сработало. Средоточие магии Сомбры нельзя было обмануть и переподчинить себе, просто выкрасив свой поток в черный цвет.

Принцу придется убить ее. Другого выхода не было. При мысли об этом у Альфи больно сжалось сердце, но он знал, что поступить так будет правильно. Ради своего народа. Ради всего мира. Юноша не мог позволить себе потакать своим желаниям, как было при спасении Луки. Не мог позволить себе не просчитывать последствия своих действий. Со слезами на глазах Альфи выхватил кинжал из ножен на поясе Финн и замахнулся, готовясь всадить лезвие ей в грудь.

Ее черные глаза яростно блеснули, и девушка перехватила его запястье, остановив клинок за мгновение до того, как лезвие коснулось бы ее тела. Второй рукой она направила камень в грудь Альфи, и принца отшвырнуло назад. В ребрах вспыхнула боль. Принц завопил от охватившей его муки, пальцы заскребли по каменному полу.

Встав, Финн медленно двинулась в его сторону.

Пока она шла, Альфи призвал в руку ледяное копье. Настало время, он мог попасть в нее. Он обязан это сделать. Ради семьи. Ради народа.

И тут послышались чьи-то шаги. Лука встал между ними, над его ладонью полыхал огненный шар.

– Держись от него подальше! – рявкнул его лучший друг.

– Лука, нет! – взмолился принц.

– Беги, Альфи! – бросил Лука через плечо. – Убирайся отсюда немедленно!

Финн больше не колебалась. Она обеими руками вцепилась в предплечье Луки, глаза прищурились еще сильнее.

– Нет! – завопил Альфи.

Финн резко вывернула руку Луки, и тот завопил от боли. Принц еще успел подумать, что так он и умрет – его убьет подруга, в то время как лучший друг будет умирать рядом.

Но смерть не пришла. Финн замерла, потом рухнула на колени – и черная магия густым, точно сироп, дымом хлынула из ее рта. Фигурка дракона задрожала у Альфи в ладони. Потрясенно выставив ее вперед, принц увидел, как магия черной рекой полилась в серебристую фигурку. Причем не только основная магия, захватившая Финн, но и все ее эхо. Черные магические потоки, бушевавшие во всех кругах города, заструились в окна, пробили витражный потолок. На пол посыпались осколки стекла. Черная магия втягивалась в дракончика. Мгновение – и все завершилось. Сила Сомбры туго свернулась на ладони Альфи, а Финн повалилась навзничь. Магия покинула ее. Альфи вскрикнул от радости – девушка все еще дышала.

Каменные руки лежали рядом с ней совершенно неподвижно. Теперь, когда магия лишилась своих носителей и ее могущество не укрепляли тела людей, руки вновь стали безжизненными.

И Альфи даже не пришлось использовать кровь, чтобы запечатать силу. Не пришлось использовать пропио, чтобы заманить черную магию в фигурку. Сила Сомбры послушно сидела в дракончике. Сердце Альфи дрогнуло. Магия была заключена в фигурке, но он больше не ощущал своей связи с ней. Сила Сомбры больше не навредит ему, не высосет из него жизнь.

Он освободился.

Но как это произошло?

Стон Луки оторвал принца от раздумий. Склонившись над братом, Альфи поморщился.

– Прости, сейчас будет больно. – Резким движением Альфи вправил Луке вывихнутую руку, и тот завопил. – Я знаю, знаю. Теперь все в порядке.

– Это еще как сказать! Болит просто невыносимо.

– Зато ты выживешь.

Лука открыл рот, собираясь задать какой-то вопрос, но Альфи понимал, что сейчас не время для объяснений. Нужно было избавиться от черной магии.

– Жди здесь. Присмотри за Финн. Мне нужно разобраться с этим.

Кивнув, Лука присел рядом с девушкой. Альфи оглянулся в поисках Сиомары, но та уже сама шла к нему, хромая от боли. Должно быть, Лука привел ее в себя, прежде чем броситься на помощь другу.

Сиомара остановилась перед Альфи, ожидая его приказа, и у юноши сжалось горло. Он не хотел заглядывать в черную бездну вновь, не забрав оттуда Дезмина в целости и сохранности. Но жизнь подвела его к этому мгновению по другим, куда более страшным причинам, и он не мог затягивать, как бы у него ни сводило живот и ни щипало глаза.

– Ты можешь открыть бездну? – напряженно спросил он.

Сиомара решительно кивнула. Она сняла плащ-невидимку, вручила его Альфи, а затем вскинула в воздух кулак. Ее пальцы медленно разжались, растопыриваясь, и перед Альфи открылся проход в безграничную тьму. Ту самую тьму, которая поглотила Деза. Из бездны веяло холодом.

Альфи поднял фигурку дракона, гревшую ему ладонь. Рука у него дрожала. Раньше принц носил на себе этого дракончика. Фигурка придавала ему сил после смерти брата. Он сжимал ее в ладони, когда скучал по Дезу. Бросив дракончика в бездну, он клялся, что больше эта безграничная пустота не откроется. Клялся, что не станет искать Деза в ее глубинах. Этим он признавал, что брат никогда больше не вернется домой. Утопая в пучинах скорби, Альфи в глубине души никогда не прекращал надеяться, что однажды он сумеет одолеть печаль. И однажды проход во тьму откроется вновь, и тогда он отыщет своего брата. А теперь скорбь, безграничная и жестокая, молниеносно обрушилась на него, распахнув пасть.

Но принц не мог допустить ни малейшего шанса на то, чтобы магия Сомбры освободилась вновь, пусть ее заточение и погасит свет его надежды. Народ должен быть для него на первом месте. И Альфи поклялся, что эта бездна никогда не откроется вновь.

– Прощай, Дез. – Горячие слезы катились по его щекам, скапливались на носу. Юноша в последний раз провел кончиками пальцев по фигурке. – Я люблю тебя. Покойся с миром.

Судорожно вздохнув, он швырнул серебристого дракончика в бездну – и тот исчез, растворившись в безграничной тьме.

И все завершилось.

Остались только Альфи, Сиомара – и притаившееся между ними прошлое, уже оскалившее клыки. И хотя Сиомара не могла говорить, принц видел сокрытый в ее глазах вопрос: «Что будет теперь?»

Тишина обрушилась на Альфи невыносимым грузом. Эта девушка – убийца. И теперь ее жизнь – в его руках. Альфи не знал, сумеет ли удержаться от того, чтобы эту жизнь уничтожить.

– Я все еще хочу убить тебя. – Принц слышал свой голос будто со стороны. – И всегда буду хотеть.

Сиомара сжала дрожащие губы.

– Но не стану.

Он не позволит себе превратиться в то чудовище, которое пыталось задушить Финн. Игнасио и черная магия показали ему, кем он станет, если позволит ненависти к Сиомаре поглотить себя. Альфи отказывался очернять свою душу местью – пусть ради этого ему придется отпустить девушку, лишившую его брата.

Сиомара согнулась пополам, схватившись ладонями за колени. Ее лицо исказилось.

– Что случилось? Что не так?

«Неужели открытие бездны навредило ей?» – подумал принц.

Девушка приподняла рубашку. Огромный осколок камня торчал из ее живота, кровь пропитала ткань одежды. Альфи не замечал этого из-за темно-коричневого цвета ее тюремной робы.

– Ты ранена.

Принц уже изготовился сплести чары исцеления, но Сиомара жестом остановила его. Подняв руку, она покачала головой.

– Не глупи. Ты умрешь, если я не вылечу тебя.

«Я знаю», – читалось в ее взгляде.

И Альфи понял, что она задумала. Сиомара была единственным человеком, способным открыть проход в эту бездну. Пока она жива, есть риск, что сила Сомбры освободится. Кто-то мог заставить девушку открыть бездну – или она откроет ее сама, случайно или нет. Единственный способ предотвратить возвращение этой магии – это смерть Сиомары.

Альфи столько месяцев мечтал о ее гибели, но теперь мысль об этом не приносила ему радости.

– Есть и другие способы, – слабо возразил он, не в силах сдержать дрожь в голосе. – Ты не должна…

Но Сиомара вновь качнула головой, заставив юношу замолчать. Пошатнувшись, она опустилась на колени, зажимая ладонью зияющую рану, и кровью написала на полу бального зала:

«Я хочу поступить правильно».

Сердце Альфи болезненно сжалось. Подойдя к девушке, он помог ей подняться. Сиомара схватилась за его руку и застонала.

– Хорошо. – К горлу у него подступали слезы. – Если ты этого хочешь.

Но он не собирался смотреть, как она истекает кровью. Она не заслуживала медленной, болезненной смерти. Никто не заслуживал. Призвав из воздуха сотканную из воды ленту, Альфи придал ей форму острого кинжала. Девушка, похоже, поняла, и взяла оружие из его руки.

Затем она подошла к бездне и, зажмурившись, приставила острие к своей груди.

– Сиомара… – Альфи сам не понял, что произнес это. – Gracias.

Она удивленно взглянула на него, услышав свое имя, а потом кивнула, снова закрывая глаза. Какое-то время она не шевелилась, и только слезы катились по ее щекам, а горло подрагивало. Безмолвная пленница Часовой Башни вонзила кинжал себе в грудь и без единого звука повалилась в бездну, которую сама призвала в этот мир. Проход во тьму закрылся – больше никогда она не сможет распахнуть его.

Альфи не знал, правильно ли поступил, позволив Сиомаре умереть. Не знал, злиться ему или ликовать. Он сомневался, что когда-то поймет это, но сейчас не было времени предаваться раздумьям и трепыхаться под гнетом случившегося. Ему предстояло спасти еще одного человека.

Альфи помчался к Финн, все еще лежавшей на полу. Лука с мрачным видом отстранился, пропуская брата.

– Я пытался, – безнадежно сказал юноша. – Она не отвечает.

Альфи опустил ладонь на грудь Финн и направил в тело девушки поток магии. Сила Сомбры истощила ее. Пульс замедлился, бледная тень свернулась у ног. Принц мог потерять ее. Даже Луке хватило тактичности промолчать и не мешать брату плести заклинания. Альфи первым делом исцелил сломанные ребра. Это магия их сломала, когда покидала тело? Сила Сомбры залечивала все ее раны во время боя, но сейчас было видно, как под кожей проступают кровоподтеки. Черная магия оставила ее тело на грани жизни и смерти.

Юноша коснулся ее лба. Финн трясло в лихорадке. Положив ладони ей на живот, он затянул раны, испещрившие ее подбрюшье, затем лицо и руки. Исцелил – или попытался исцелить – все повреждения ее тела, какие только находил. А потом вспомнил про припасенное для нее зелье.

Альфи поспешно достал флакончик из бархатного мешочка, лежавшего в кармане. Выдернул пробку, медленно влил зелье в рот девушки, приподняв голову и нежно проведя пальцами по ее горлу. Принц надеялся, что она проглотит эту жидкость.

Он сделал все, что мог. Теперь оставалось только ждать.

– С ней все будет в порядке? – тихо спросил Лука.

– Не знаю. Но если кто-то и может пережить такое, это она.

Будто услышав зов его тревоги, Финн глухо застонала и медленно открыла глаза. Альфи казалось, что его сердце вот-вот выскочит из груди.

– Принц…

При звуке его голоса что-то в ее душе исцелилось – будто мгновенно сросся какой-то перелом.

– Воровка… – сдавленно откликнулся он.

– У тебя… магия… – Девушка искательно заглянула ему в глаза.

– Ее больше нет. Она в бездне, – заверил принц.

Финн немного расслабилась, но она все еще смотрела на юношу, ожидая ответов. И вдруг Альфи осенило. Ну конечно, с Лукой ничего не могло случиться. И эта его странная сила… Перед тем как принц выпустил магию Сомбры на свободу, она принесла ему клятву. Согласилась даровать Луке силу и не вредить ему. И как только Альфи не понял этого раньше?

– Когда я разрушил темницу этой магии, я заставил ее пообещать, что она никогда не тронет Луку. И когда ты напала на него, клятва была нарушена.

– Да, это я поняла. – Финн невозмутимо кивнула.

Альфи потрясенно посмотрел на нее. Ничего не могло вывести эту девушку из равновесия. Упершись руками в пол, она, застонав, медленно села и вытянула ноги. Принцу хотелось помочь ей, но он сдержался.

– До того как магия вселилась в меня, я увидела Чистюлю. На нем не было ни единой maldito царапины. И я вспомнила, что ты сказал. Как магия Сомбры обещала никогда не вредить ему. Мне показалось неплохим решением вывихнуть ему руку. – Она покосилась на Луку. – Прости.

– Ничего страшного. – Юноша отмахнулся. – Не лучший способ умереть, но лучший способ жить, если хочешь знать мое мнение.

– Ты была великолепна, – сказал Альфи. – Правда.

Какое-то время принц и воровка молча смотрели друг на друга. Их лица после боя покрывали пыль и кровь, но на губах все равно играли улыбки.

– Гхм! – выразительно хмыкнул Лука.

– Ты тоже молодец, Лука, – согласился Альфи.

– Это верно. – Юноша величественно кивнул, будто сидел на троне, а не на усыпанном обломками полу.

И Альфи невольно расхохотался. Засмеялся и Лука.

– Не смешите меня. – Финн не могла сдержать улыбку. – Мне больно смеяться.

Потом Альфи еще долго не мог понять, откуда у них взялись силы на веселье после всего, что им пришлось пережить. Но в какой-то момент он осознал, что просто настало такое время.

После этих дней смерти и возрождения, тени и света, страха и отваги – настало время смеха.

38. Принц, воровка и развязка

Если бы несколько дней назад кто-то спросил Альфи, как бы он отнесся к прощанию с Финн, у него было бы множество вариантов ответа.

И общим для всех этих ответов было бы ощущение облегчения. Как если бы тяжкая ноша свалилась с его плеч. Как если бы отступила головная боль.

Но он никак не ожидал, что будет чувствовать боль в груди и ком в горле.

Принц был в таком замешательстве, что притащил с собой в порт Луку, надеясь, что брат сумеет поднять ему настроение – обычно Луке такое удавалось. Хотя с виду все было в порядке, Альфи знал, что без поддержки Луки он не устоял бы.

После катастрофы на балу в честь Равноденствия Финн провела во дворце еще пять дней, приходя в себя. Два дня она беспробудно спала, а Альфи сидел у ее кровати. Он притворялся, что читает, но на самом деле его взгляд снова и снова возвращался к одной и той же строке на странице. Юноша отходил от Финн, только чтобы поговорить с родителями. К счастью, и король, и королева пережили ту ночь, хотя многие в замке и погибли.

Когда девушка пришла в себя и ее тень приобрела здоровый оттенок, Палома настояла на встрече с Финн и Альфи. Она хотела подробно и с самого начала обсудить, что же произошло.

Альфи рассказал об их встрече на игре в камбио, потом Финн описала, какие обстоятельства привели ее во дворец. И поведала о том, что случилось после. Палома молча слушала ее рассказ, а Альфи кивал, время от времени что-то уточняя и дополняя.

Когда Финн наконец-то договорила, Альфи ожидал, что Палома напустится на них, обвиняя принца в безрассудстве, а воровку в проникновении в замок. Но дуэно сделала кое-что весьма ей несвойственное.

Она улыбнулась.

Едва заметное движение губ. Всего пару раз в жизни Альфи видел, как улыбается его наставница. Почему же она улыбнулась сейчас? Они только что рассказали ей, как выпустили черную магию, едва не уничтожившую королевство. И все же Палома улыбалась.

– Что? – Финн, видимо, тоже стало не по себе. – Эй ты, что тут такого забавного?

Альфи удивленно приподнял брови. Он еще никогда не слышал, чтобы кто-то обращался к Паломе «эй ты». Но дуэно, похоже, это насмешило еще больше.

– Ты попросила черную магию войти в твое тело. Зачем? Финн нахмурилась.

– Не знаю. – Она, словно защищаясь, скрестила руки на груди. – Тогда мне это показалось удачной идеей. – Девушка побарабанила пальцами по предплечьям. – Чтобы выиграть время. Чтобы…

– Чтобы защитить Альфи, – подсказала Палома.

Финн промолчала, и дуэно повела бровью, будто предлагая девушке опровергнуть ее слова.

По шее и щекам у Финн поползли красные пятна. Отвернувшись, девушка посмотрела в окно. А Альфи опустил глаза.

– Ты пригласила тьму в свое сердце. Дважды. Весьма глупое решение.

Финн возмущенно уставилась на дуэно, явно подыскивая какую-нибудь едкую отговорку, чтобы сокрушить Палому.

– То была магия тьмы, но твои намерения полнились светом. Они были чистыми. Искренними. И хотя ты сама призвала в себя тьму, она не смогла повлиять на тебя и поселиться в твоей тени, как происходило с людьми, действовавшими из жадности, ненависти или жажды мести. Магия не смогла сжечь тебя, как других. Тебя защищал свет твоих намерений. И намерения эти, осмелюсь предположить, основывались совсем не на ненависти.

Лезвие тишины вспороло воздух комнаты. Альфи смущенно потер шею.

– А ты, принц Альфер… – Палома сурово уставилась на юношу, и тот подтянулся. – Ты принял эгоистичное и бездумное решение. Ты поставил свои интересы превыше интересов народа, когда освободил ту магию для спасения Луки.

Альфи понурился от стыда.

– Но… – продолжила она.

В груди принца расцвела надежда.

– По крайней мере, ты усвоил урок. Ты не хотел, чтобы твоя подруга пострадала в борьбе с черной магией, но на этот раз ты не позволил желаниям управлять тобой, как было в ситуации с Лукой. Ты готов был пожертвовать ее жизнью ради спасения королевства. Лишь благодаря невероятной удаче вмешательство Луки позволило тебе не убивать эту девушку. Но я уверена, что ты принес бы эту жертву ради своего народа. А потому я полагаю, что со временем ты станешь тем королем, который нужен Касталлану.

На мгновение Альфи стало легче. Да, он будет нести груз вины за случившееся всю оставшуюся жизнь, но сейчас угрызения совести ослабели, пусть лишь на миг.

Палома поднялась из кресла.

– Думаю, на сегодня достаточно. Принц Альфер, мы с тобой еще поговорим об этом. А пока что тебе и сеньорите Финн следует отдыхать и восстанавливаться.

– Да, спасибо, Палома. – Альфи почтительно склонил голову.

– Просто Финн. – Девушка щелкнула пальцами, вытянувшись в кровати. – Без «сеньориты».

Палома хихикнула, и у Альфи глаза едва не полезли на лоб. Он уже очень давно не слышал смеха дуэно. Не промолвив больше ни слова, его наставница вышла из комнаты. Принц и воровка остались одни.

Альфи долгое время мялся в кресле, глядя на сложенные на коленях руки, и лишь потом перевел взгляд на Финн. Та нервно теребила покрывало.

– Ты… – Альфи запнулся. Его голос прозвучал слишком ласково, выдавая мысли, с которыми он еще не готов был столкнуться. Принц кашлянул. – Тебе что-нибудь нужно? Повар, наверное, уже приготовил обед. Или, может, тебе еще подушек принести?

Финн жестом остановила его, указывая на разбросанные на кровати подушки.

– Принц, да тут подушек хватит, чтобы подушечный дворец соорудить. У меня все в порядке.

– Ну хорошо, – угомонился Альфи.

Снова воцарилось молчание.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

Она втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

– Разве я сказала, что этого хочу?

– Ты не сказала, чтобы я остался. – Принц прищурился.

– Ты взрослый человек. Я не должна говорить тебе, где находиться.

– Да, – напряженно согласился он. И почему только Финн так любит создавать какие-то сложности? – Тогда я просто уйду.

Он уже подошел к двери, когда девушка вновь окликнула его.

– Погоди. – Она заправила прядку волос за ухо. – Ты говорил о еде. Проголодался?

Нет, он не проголодался.

– Да.

Финн посмотрела в окно, отвернувшись от него.

– Ты мог бы взять еды и принести сюда.

Альфи улыбнулся, глядя ей в затылок.

– Хорошо.

– Если хочешь. Мне все равно.

Он кивнул, забыв, что она на него не смотрит. Финн смущенно поерзала в тишине.

– Ладно. – Альфи увидел, как расслабились ее плечи. – Тогда я скоро вернусь.

– Принц… – заговорила Финн, когда его ладонь уже легла на ручку двери.

– Да? – Он оглянулся через плечо.

Девушка смотрела ему в глаза, будто искала ответ на вопрос, который еще не задала.

– Ты наложил на дверь и окна чары, чтобы я не могла убежать отсюда?

Не отводя взгляда, Альфи покачал головой.

– Нет.

Он заметил, как дернулись уголки ее губ. И вышел из комнаты с легким сердцем.

Так они провели почти неделю. Альфи в основном засыпал на стуле возле Финн, когда у них уже не оставалось сил говорить. Один или два раза он проснулся оттого, что Лука тряс его за плечо, выразительно приподняв брови. Финн нарисовала татуировку быка, которую он видел в тюрьме, чтобы принц мог начать расследование. Да, Альфи собирался стать королем, он уже принял свою судьбу, но не отказался от своего намерения узнать правду о гибели Деза.

На пятое утро Финн позавтракала яйцами, ломтиками авокадо, присыпанными морской солью, толстыми кусками жареной салями и манго.

– Когда я пришла в замок за плащом-невидимкой, я украла кое-что еще, – призналась она, побарабанив пальцами по краю пустой тарелки.

– Ну конечно, – фыркнул Альфи.

– Я имею в виду кое-что, кроме песо. – Она достала из кармана что-то маленькое.

Альфи увидел на ее ладони фигурку лисицы, которую вырезал когда-то Дез. При виде игрушки сердце принца болезненно сжалось. Он вспомнил, как спросил тогда брата, почему тот выбрал именно лису. В сказках и мифах, которые им рассказывали в детстве, лисы обычно были озорниками. «Каждому в жизни нужен сорвиголова», – подмигнул Дез.

Альфи перевел взгляд с искусной резной фигурки на лицо Финн. До этого момента он не понимал, что тогда имел в виду его брат.

– Оставь себе, – чувствуя, как болезненно сжалось у него горло, произнес принц. – Тебе она подходит. Да и Дезу ты бы понравилась.

При мысли об этом он невольно улыбнулся. Дез смеялся бы до упаду над шуточками и грубоватым поведением Финн.

– Я думаю, он был бы не против, чтобы лисичка осталась у тебя.

Финн спрятала фигурку. Она могла бы пожалеть Альфи, сказать, что «соболезнует его утрате». Или произнести другую столь же благовидную, но ничего не значащую фразу, казавшуюся такой пустой. Но вместо этого Финн ухмыльнулась.

– Ну конечно, я бы ему понравилась! – Ее глаза весело блеснули. – Я же maldito очаровашка.

На шестое утро Альфи принес ей в комнату завтрак, но, хоть кровать и оставалась незастеленной, как и раньше, там никого не было.

Финн ушла, не попрощавшись.

На подушке лежала записка, где говорилось, что Финн нужно «привести дела в порядок». Это значит, предположил Альфи, что девушка собиралась покинуть город. А может, и вовсе уехать из Касталлана. Уйти из его жизни. Кроме того, в записке Финн предлагала встретиться в Щипе на прощание. Теперь, когда Альфи и Лука ждали появления Финн, это послание тяжелым камнем лежало у принца в кармане.

– Выглядишь так, будто вот-вот превратишься в грозовую тучу, – заметил Лука. Парень с аппетитом жевал кукурузу на палочке, обмазанную маслом, посыпанную сыром и приправленную чили.

– Просто задумался.

– Интересно, о чем… Или о ком? – поддразнил его Лука.

Альфи попытался пристыдить его взглядом, но Лука лишь рассмеялся.

– Знаешь, стоит признать, сама судьба свела вас вместе.

– Лука…

– Как в древних эпосах, где есть и любовная линия. Борьба добра и зла, мужчина и женщина выступают на стороне добра и в конце влю…

– Лука! – рявкнул Альфи.

Юноша примиряюще поднял ладони, чуть не уронив кукурузу с палочки.

– Я лишь хочу сказать, что сами боги потрудились над тем, чтобы вы с ней оказались в одной комнате.

– И ты едва не умер, чтобы это случилось.

Лука состроил гримасу, точно говоря: «Тебе всегда надо так занудствовать?»

«Да», – одним взглядом ответил принц.

Глядя Альфи за плечо, Лука ухмыльнулся.

– Тогда пусть это будет не зря. Моя жизнь немало стоит. Может, за это тебе удастся получить поцелуйчик-другой на прощание. – Он мотнул головой, указывая Альфи за спину.

Повернувшись, принц увидел, что к ним идет Финн. На девушке был плащ с капюшоном, скрывающим лицо, но Альфи узнал ее по походке. Она будто скользила сквозь толпу. Когда принц отвел взгляд, Лука уже отошел. Он затерялся в толпе, на прощание оттопырив оба больших пальца в знак ободрения.

Финн остановилась перед Альфи, но, поскольку ни он, ни она не знали, что сказать, девушка просто пошла дальше. Принц последовал за ней.

– Ты покинула замок до того, как я отдал тебе сундук с золотом, – нарушил молчание Альфи. – Мне казалось, ты не из тех, кто забывает о взимании платы.

– А я и не забыла. – Губы Финн искривились в усмешке. – По дороге я зашла в сокровищницу. Мы квиты. Пока что.

Альфи удивленно вскинул брови, а потом хихикнул, будто упрекая себя за то, что не догадался раньше.

– Ты могла бы попрощаться, – уже мягче сказал он. – Вместо того чтобы исчезать…

– Как вор в ночи, – подсказала Финн, лукаво улыбаясь.

Принц молча взглянул на нее, и от обиды в его золотистых глазах шутка показалась Финн почти жестокой.

Пожав плечами, она отвернулась, стараясь не смотреть на его лицо. Внутри тугой тетивой натянулась вина.

– В замке я чувствовала себя прирученной кошкой. Мне нужно было выбраться оттуда. Я ведь не сбежала из города.

– Пока что.

Эти слова тяжким грузом легли на их плечи.

– Пока что. – Финн кивнула.

Она не лгала ему в прямом смысле этого слова, но и правду не говорила. В пятую ночь во дворце Финн как раз думала над тем, что пора бы уходить, когда в дверь постучали. Стук был громким, и девушка поняла, что это не Альфи. Тот всегда стучал тихо, неуверенно, будто волновался, не спит ли она, и неважно, в котором часу это происходило. Злясь на себя за то, что уже узнает принца по стуку в дверь, Финн рявкнула:

– Входите, если уж вам так это нужно.

В комнату вошел Чистюля. Без лишних слов он присел на край кровати и уставился на Финн. Взгляд его темных глаз смерил ее с ног до головы.

– Это ты из-за вывихнутой руки пришел? – Девушка склонила голову набок.

– Нет-нет, это все в прошлом. – Лука отмахнулся. – Я пришел попросить тебя об одной услуге.

– Вот как? – оживилась Финн.

Лука кивнул.

– Альфи говорит, ты живешь воровством. Но, похоже, тебе нравится похищать не только деньги, но и сердца.

Девушка, опешив, смотрела на него.

– Тебе самому-то не было неловко говорить такое?

– Ну, я хотел, чтобы ты оказалась очарована хитроумной игрой слов, но как скажешь.

Финн закатила глаза.

– Так о чем ты на самом деле собирался попросить меня?

– Я знаю таких, как ты. – Лука подался вперед.

– Таких, как я? – Девушка хмыкнула. – Боюсь, я единственная в своем роде. Я слишком оригинальна, чтобы ты нашел еще кого-то такого, как я.

Лука раздраженно помотал головой.

– Ты из тех, кто не сидит долго на одном месте. На самом деле, такие люди мне по душе. Флиртовать с ними – одно удовольствие. – На лице Луки проступила рассеянная улыбка, будто он вспоминал о чем-то. Финн надеялась, что об этом он рассказывать не станет.

– Ну, в этом ты прав. – Девушка пожала плечами. – И что с того?

Наклонив голову, Лука взглянул на нее исподлобья.

– Сама знаешь.

– Что знаю?

– Ну да. Такие, как ты, всегда притворяются, что не знают. – Юноша сжал переносицу.

Она втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

– Что знаю?

– Просто… – Лука всплеснул руками, словно пытаясь поймать в воздухе нужные слова. – Просто будь помягче с ним, когда соберешься его бросить. Постарайся быть милой, насколько такие, как ты, вообще могут быть милыми. Ему будет нелегко потерять тебя.

Финн почувствовала, как ее лицо заливает краска. Прежде чем она успела отпустить какое-нибудь едкое замечание по этому поводу, Лука встал и направился к двери.

– Кстати, если ты скажешь ему, что я говорил с тобой об этом, я буду все отрицать. Мне довелось встречаться с восемью актерами, и я многому научился в тех отношениях, уверяю тебя. Моя ложь будет весьма правдоподобна. – Лука погрозил опешившей девушке пальцем. – Так что не надо испытывать мое терпение.

С этими словами Чистюля скрылся за дверью. Но он был прав. От времени, проведенного во дворце, она размякла. Даже подумывала о том, чтобы остаться в этом городе. Словно тут было что-то, ради чего стоило остаться. Но уж она-то знала: размякать нельзя. Когда Финн задерживалась в каком-то месте надолго, это всегда приводило только к неприятностям. Такая у нее судьба – всегда продолжать свой путь, не рассиживаясь на месте. «Такие, как ты». Да, она была из тех, кто оставляет за спиной бутылочку с ядом, который может выпить ни в чем не повинный человек. И совсем не из тех, кто дружит с принцами. Не из тех, кто вообще с кем-то дружит, если уж на то пошло. Поэтому Финн нацарапала принцу записку и сбежала из дворца.

Голос Альфи вернул ее в настоящее.

– Куда же ты отправишься? – В его мягком голосе слышалось отчаяние.

Финн хотелось запечатать его голос в бутылке, чтобы время от времени вынимать пробку и слушать его слова, когда ей захочется порадоваться. Или погрустить.

Принц кашлянул.

– Если бы я сказала, куда бегу, это было бы уже не бегство, верно?

– Наверное.

– Я не могу просто ходить и рассказывать всем, куда я направляюсь. Я, между прочим, девушка в розыске. Много девушек, на самом деле. И даже несколько парней.

– Я знаю. – Альфи грустно улыбнулся. – Тебя хотели найти. Ты даже не представляешь себе насколько.

Они молча смотрели друг на друга, пока Альфи не отвел взгляд и не открыл сумку. На мгновение Финн показалось, что в руке принца ничего нет, но потом она поняла, что это. Плащ-невидимка.

– Возьми.

– Не стоит. – Эти слова прозвучали странно в ее устах.

Обычно Финн интересовало, что она может сделать, а не что ей стоило бы сделать. Да и плащ-невидимка пригодился бы кому угодно, особенно воровке. Но именно из-за этого плаща Финн согласилась помочь Альфи. И их союз едва не погубил мир. Плащ слишком многое значил для нее. Финн знала, что он будет напоминать ей об этом городе, подталкивать к возвращению сюда. Возвращению к принцу.

– Я отдал его тебе много дней назад. – Взгляд Альфи смягчился. – Он уже твой.

Финн почудилось, что говорит он совсем не о плаще.

Альфи приподнял невидимую ткань, и ветер затрепал плащ. Подол качнулся в ее сторону, и Финн почувствовала, как ткань коснулась ее груди. Затем принц подошел к ней ближе и осторожно набросил плащ ей на плечи.

– И воровать не нужно.

Долгое время ценность вещей определялась для Финн тем, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы завладеть ими. Тем, насколько сложно было отобрать ту или иную вещь у ее владельца. Тем, сколько времени уходило на продумывание плана похищения. Тем, насколько эта вещь дорога для владельца. Тем, сколько за эту вещь заплатят, если она захочет ее продать. И хотя плащ-невидимка был подарком, она знала, что он станет ее самой ценной вещью.

Разгладив складки ткани на плечах Финн, принц улыбнулся. Поразительно, как он мог улыбаться и при этом выглядеть так, будто его сердце разбито. Будто он вопит от боли, и так и хочется чем-то помочь ему. Невзирая на улыбку на его губах.

– Тогда я тоже хочу оставить тебе кое-что на прощание. Так будет справедливо.

– Ты вроде бы не из тех, кто ценит справедливость. – Альфи удивленно приподнял бровь.

– Тебе нужен мой подарок или нет, принц?

Он рассмеялся. Какой чудесный у него смех!

– Конечно нужен, воровка.

– Тогда помолчи, чтобы я могла его тебе отдать.

И Финн замерла на месте. Альфи, склонив голову к плечу, наблюдал за ней.

Как же ей будет не хватать этого его движения. Как он внимал ей всем телом, будто превращаясь в воплощенный знак вопроса, когда что-то удивляло его.

И его улыбки. Ей будет не хватать его улыбки, этого медленного движения губ. Так кошка потягивается после долгого сна.

Отбросив эти мысли, Финн вздохнула и приложила ладони к своему лицу. Потекли долгие мгновения. Будь Финн кем-то другим, показалось бы, что она пытается скрыть слезы.

– Финн, что…

– Еще немного, принц! – рявкнула она, выглянув из-за разведенных пальцев.

Он закатил глаза, но все еще улыбался.

Наконец, завершив начатое, Финн опустила руки. И Альфи увидел незнакомое ему лицо. Большие карие глаза. Густые изогнутые ресницы. Родинка над левым глазом. Тонкая полоска шрама, рассекшего правую бровь. Пухленькая верхняя губа, чуть шире нижней. Лицо в форме сердечка: широкий лоб, узкие скулы, острый подбородок.

Финн видела, как его осенило. Принц понял, что это ее настоящее лицо. Внешность, полученная ею при рождении. Она сняла покров чар, лишилась своей брони.

Позволила ему увидеть свой подлинный облик. По-настоящему увидеть ее.

Воровка вскинула подбородок, глядя ему в глаза с тем же упрямством, что и всегда. Финн пыталась понять, как он воспринял ее выходку. Она словно бросала ему вызов: скажет ли он что-то глупое? Что-нибудь, что даст ей столь желанный повод снова укрыться под маской магии до скончания века? Но принц только улыбнулся и просиял.

– Спасибо. – Он помолчал. – Спасибо.

– Не за что, – пробормотала девушка.

К этой фразе она тоже не привыкла, но говорить такое Альфи казалось… правильным.

Принц медленно поднял руки, будто сомневаясь, не переходит ли он черту. Тело Финн двинулось еще до того, как она успела принять решение. Она бросилась в его объятия с такой силой, что едва не сбила его с ног.

В этот момент во всем мире существовали только они – и понимание того, что распахнувшийся между ними проход сейчас закроется на замок, а ключ от того замка потеряется в море, которое вскоре разлучит их.

Бой часов с башни с двумя циферблатами ознаменовал рассвет – и нарушил очарование момента.

Мимо Альфи и Финн шли какие-то люди, будто этот день ничем не отличался от других. Мерно били о берег морские волны, подводившие корабли к причалу с той же легкостью, с которой уносили суда в далекие миры. Финн высвободилась из объятий принца, развернулась и пошла прочь.

«Прощай». Какое судьбоносное слово. Она отказывалась его произносить. Должно быть, принц чувствовал то же самое: не успела Финн пройти и пару шагов, как за ее спиной раздался голос Альфи:

– Увидимся.

Она повернулась к нему – и пошла спиной вперед.

– Нет. – Девушка лукаво улыбнулась. – Ты меня не увидишь.

Воровка натянула капюшон плаща-невидимки на голову. И исчезла.

Благодарности

Писать книги непросто.

Проработав помощницей редактора в издательстве два года, я думала, что знаю, каково это. Но теперь, написав собственное произведение, я в полной мере осознала, насколько это хлопотно. И осознала, что написание книги – это работа целой команды. Если бы не эта команда, вы не держали бы мою книгу в руках и она так и осталась бы обрывками историй в моей голове.

В первую очередь хочу поблагодарить моих литературных агентов Хиллари Джейкобсон и Александру Мечинист. Вы великолепны, и я поверить не могу, что мне повезло сотрудничать с вами обеими. Вы были на моей стороне с самого начала, и эта книга существует только потому, что вы поверили в меня.

Спасибо моему потрясающему редактору Кристин Ренс, которая вдохновила меня на преодоление собственных границ, а главное, научила меня доверять самой себе. Писать книги всегда сложно, но первый роман кажется и вовсе невыполнимой задачей. Я и мечтать бы не могла о лучшем редакторе. Никто другой не смог бы направить меня в нужную сторону, никто другой не смог бы задать мне все те непростые вопросы. Огромное вам спасибо за все! С нетерпением жду, когда же мы возьмемся за написание продолжения.

Спасибо Келси Мерфи, помощнице редактора, за кропотливую работу над текстом. Как бывшая помощница редактора я очень ценю все, что вы сделали.

Хочу также поблагодарить всех сотрудников издательства «Харпер Коллинз»: редакционный отдел, отдел маркетинга, отдел продаж, производственный отдел и т. д. Спасибо вам за то, что подхватили мою историю и превратили ее в книгу.

Спасибо Лорен Пайрс, Ари Романо и Талии Эртман, моя дружба с которыми незыблема со школьных времен. Неспроста нас называли «Фантастическая четверка»! Спасибо за то, что поддерживали меня еще в те дни, когда я была робким подростком и стеснялась признаться, что хочу писать книги. Спасибо, что поддерживаете меня и сейчас, когда я стала чуть менее робкой взрослой. Благодаря вам я могу пожать плечами и сказать: «Ну, я вроде как книги пишу», когда меня спрашивают о моей профессии.

Спасибо Тейлор Льюис, Коди Гугльюцца, Норин Макки, Эшли Дилейни, Эндрю Лиму и Марлин Черток, моим друзьям по колледжу. Мы познакомились на уроках писательского мастерства, но за эти годы я научилась не только основам литературного творчества, но и дружбе и вере в себя, и все это – благодаря вам. Особо я благодарна Норин, которая прочитала эту книгу в самом первом, черновом варианте и сказала мне, что вышло «не совсем отстойно». Спасибо Коди, постоянно подначивавшей меня: «Да сделай ты это уже!», когда я сидела у нее в квартире и боялась отправить рукопись литературным агентам.

Спасибо Ханне Милтон. Ханна, ты поддерживала меня с того самого дня, как мы стали соседками в общежитии университета Колумбия и провели первую ночь в Нью-Йорке, читая друг другу свои рассказы, пока все остальные пошли праздновать. Без тебя я бы не справилась.

Спасибо Марисе Диновис, которая посоветовала мне попробовать #DVpit[78]. Кристине Форест, всегда готовой выслушать меня, когда я паникую из-за творческого ступора. Кейт Салливан, все время убеждавшей меня, что я не полная дура. Грейс Визерал, чье письмо я считаю первым посланием от поклонницы моего творчества. Ваша вера в меня по-настоящему изменила мою жизнь.

Однажды я прочла в интернете мудрую мысль: мол, тьма сгущается перед рассветом. Спасибо Уитни Биркс, первой прочитавшей этот роман, за тьму-тьмущую замечаний, от которых книга засияла новым светом. Уитни, ваша критика пошла на пользу и мне, и моему произведению. У меня не хватает слов, чтобы выразить мою благодарность.

Сэнди Лианг, спасибо за то, что научили меня отжиматься от пола – и не только. Я стала сильнее и физически, и морально, а все благодаря вам.

Марго Левин, спасибо, что выслушали меня и помогли вспомнить, почему я так люблю писать.

Хочу также поблагодарить центр обучения писательскому мастерству «Писательский дом имени Хуана Хименеса и Кэтрин Портер» при Мэрилендском университете за то, что помогли стать мне тем автором, которым я являюсь сейчас. Я надеюсь, что вы получите все необходимое финансирование и найдете прекрасных студентов для участия в программе обучения в вашем центре. (Да-да, я намекаю на вечно уменьшающийся бюджет гуманитарных факультетов в Мэрилендском университете!)

Эва Фриман, моя первая учительница писательского мастерства в колледже, спасибо вам за то, что убеждали меня перенести на бумагу мои мысли, даже когда мне было страшно писать. Я всегда буду благодарна вам за это. Обучение у представительницы этнического меньшинства стало для меня потрясающим опытом, и я надеюсь, что и сама как латиноамериканка смогу когда-нибудь подарить другим писателям хоть половину того вдохновения, которое вы подарили мне. Я так рада, что мы вновь встретились в Нью-Йорке. Жду не дождусь, когда Джона и Мика подрастут и смогут прочитать мою книгу!

Спасибо Карли Холль-Дженсен и Кеке Кусумаатмаджа за то, что консультировали меня после занятий и верили в мою работу! Вы оба потрясающие преподаватели, подтолкнувшие меня к тому, чтобы начать писать прямо сейчас, а не мечтать о писательской карьере в каком-то далеком неопределенном будущем. За это я в вечном долгу перед вами. Надеюсь, вскоре мы снова встретимся в «Busboys and Poets»![79]

Большое спасибо кафе «Sweetleaf» и всем его сотрудникам за то, что позволяли мне работать над моим романом у вас. Особенно хочу поблагодарить Адреа Гарсиа, Кевина Бургоса и Дезире Камачо – за то, что угощали пирожными, подсказывали, какие ругательства на испанском лучше использовать, терпели мои гримасы за ноутбуком целый год и не выгоняли меня.

Спасибо кафе «Hungarian Pastry Shop», где я провела полтора года за написанием первого черновика этого романа и поеданием ваших изумительных тортиков кусочек за кусочком. Не могу дождаться, когда же я уже принесу вам фотографию обложки моей книги, чтобы вы повесили ее на стену среди обложек всех тех замечательных книг, которые были написаны в вашем легендарном заведении.

Спасибо моей семье – маме, папе, папиной второй жене, сестрам, веселой гурьбе двоюродных братьев и сестер (лучшие друзья на всю жизнь!), дядям и тетям – за то, что терпеливо ждали с тех пор, как я впервые заговорила о своем желании писать книги. Тогда мне было четыре – и путь до первой книги занял у меня всего двадцать два года, так что я считаю, что управилась вовремя.

И конечно, спасибо вам, дорогие читатели. Спасибо за то, что впустили моих Альфи и Финн к себе на полку, под кровать, на стол, а может, и в сердце. Где бы вы ни хранили свои книги, для моих героев большая честь оказаться там.

Примечания

1

Подожди (исп.).

(обратно)

2

Смотри, сынок! (исп.)

(обратно)

3

Спасибо (исп.).

(обратно)

4

От parar – «остановиться» (исп.).

(обратно)

5

От alargar – «удлинять» (исп.).

(обратно)

6

От propio – «собственный» (исп.).

(обратно)

7

От contar – «рассказать» (исп.).

(обратно)

8

Ура! (исп.)

(обратно)

9

Иди сюда (исп.).

(обратно)

10

Да (исп.).

(обратно)

11

От acortar – «сократиться» (исп.).

(обратно)

12

Понимаешь? (исп.)

(обратно)

13

Пожалуйста (исп.).

(обратно)

14

Доченька (исп.).

(обратно)

15

Девочка (исп.).

(обратно)

16

Здесь (исп.).

(обратно)

17

Проклятый (исп.).

(обратно)

18

Придурки (исп.).

(обратно)

19

Заткнись (исп.).

(обратно)

20

От voy – «иду» (исп.).

(обратно)

21

Успокойся (исп.).

(обратно)

22

От cambió – «обмен» (исп.).

(обратно)

23

От mezclar – «перемешиваться» (исп.).

(обратно)

24

От regresar – «вернуть» (исп.).

(обратно)

25

Ну и ну! (исп.)

(обратно)

26

Успокойся (исп.).

(обратно)

27

От amortiguar – «смягчить» (исп.).

(обратно)

28

Парень (исп.).

(обратно)

29

От sanar – «исцелить» (исп.).

(обратно)

30

От adherir – приклеиться (исп.)

(обратно)

31

От adormecer – «онеметь» (исп.).

(обратно)

32

Твою мать! (исп.)

(обратно)

33

Прости меня (исп.).

(обратно)

34

От abrir – «открыть» (исп.).

(обратно)

35

Храбрым (исп.).

(обратно)

36

Матушка (исп.).

(обратно)

37

Хорошенькое (исп.).

(обратно)

38

Начальник (исп.).

(обратно)

39

сандалией (исп.).

(обратно)

40

слышишь? (исп.)

(обратно)

41

Твою мать! (исп.)

(обратно)

42

Красавец (исп.).

(обратно)

43

От paralizar – «обездвижить» (исп.).

(обратно)

44

Что случилось? (исп.)

(обратно)

45

От abrir – «открыть» (исп.).

(обратно)

46

Дитя мое (исп.).

(обратно)

47

Что? (исп.)

(обратно)

48

Пойдем (исп.).

(обратно)

49

От revelar – «проявиться» (исп.).

(обратно)

50

От encontrar – «найти» (исп.).

(обратно)

51

От fuerza – «сила» (исп.).

(обратно)

52

От romper – «разбить» (исп.).

(обратно)

53

От volar – «лететь» (исп.).

(обратно)

54

От romper – «разбить» (исп.).

(обратно)

55

От ondular – «колыхаться» (исп.).

(обратно)

56

Сандалии (исп.).

(обратно)

57

Лечись, лечись, лягушачий хвостик. Не заживет сегодня – заживет завтра (исп.).

(обратно)

58

Эй! (исп.)

(обратно)

59

Зад (исп.).

(обратно)

60

Хорошо (исп.).

(обратно)

61

Добрый день (исп.).

(обратно)

62

До свидания (исп.).

(обратно)

63

Глупый (исп.).

(обратно)

64

Мама и папа (исп.).

(обратно)

65

От doblar – «согнуть» (исп.).

(обратно)

66

Три, два, один (исп.).

(обратно)

67

все хорошо (исп.).

(обратно)

68

От luz – «свет» (исп.).

(обратно)

69

Уборную (исп.).

(обратно)

70

Посмотри на меня (исп.).

(обратно)

71

Десять, девять… (исп.)

(обратно)

72

все в порядке? (исп.)

(обратно)

73

От secar – «высушить» (исп.).

(обратно)

74

От silenciar – «умолкнуть» (исп.).

(обратно)

75

Парень (исп.).

(обратно)

76

От amplificar – «усилить» (исп.).

(обратно)

77

Как дела? (исп.)

(обратно)

78

#DVpit – хештег акции в твиттере, в ходе которой представители различных групп меньшинств имеют возможность познакомить литературных агентов и издательства с идеей своего произведения.

(обратно)

79

«Busboys and Poets» («Уборщики и поэты», англ.) – сеть литературных кафе в США с рестораном, баром и книжным магазином, позиционирующаяся как пространство для писателей и названная так в честь поэта Джеймса Хьюза, в юности вынужденного работать уборщиком в ресторане.

(обратно)

Оглавление

1. Принц без будущего

2. Воровка без песо

3. Лис и дракон

4. Игра

5. Воровка лиц

6. Сундук

7. Ставка

8. Свин

9. Прием

10. Сокровищница

11. Голубой зал

12. Принц, воровка и кутежник

13. Свобода

14. Почему

15. Человек в сером плаще

16. Книга

17. «Синий наперсток»

18. Отцовский инстинкт

19. Кукловод

20. Хлопоты с дверью

22. Песочные часы

22. План

23. Принц задирает нос

24. Прощание

25. Бессмертный

26. Проникновение в тюрьму

27. Церемония

28. Воссоединение

29. Библиотека

30. Фейерверк

31. Побег

32. Слова на стене

33. Принц-подменыш

34. Два принца Касталлана

35. Руки бога

36. Дракон

37. Выбор

38. Принц, воровка и развязка

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg