«Попаданец - лучшее»

Попаданец - лучшее (fb2) - Попаданец - лучшее [Компиляция] 4968K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Борисович Земляной - Макс Мах - Владимир Поляков (Влад Поляков) - Георгий Лопатин

Попаданец - лучшее (сборник)

Андрей Земляной. Кровь Рюрика

1

Чистоту, простоту мы у древних берем, Саги, сказки – из прошлого тащим. Потому что добро остается добром В прошлом, будущем и настоящем! В. Высоцкий.

– Вы верите в реинкарнацию?

– Извините, а можно мне другого врача?

Великому командору Ордена Креста Луи де Баролю

Донесение

В течение последних трех месяцев Орден Странствующих предпринял шесть неудачных попыток провести вызов Дикой Охоты, опираясь на новое заклинание, зарегистрированное во внутреннем кодексе под номером 238. Само плетение модифицировано под носителей истинной крови второго или третьего уровня и, в теории, может позволить вызвать сущность четвертого круга, полностью лояльную вызывателю, что открывает широкие возможности по наращиванию потенциала Дикой Охоты и по переводу ее в Кровавую Мессу.

Однако в силу причин, которые остались неизвестными, все попытки провести обряд провалились, а их инициаторы погибли, о чем свидетельствуют погасшие личные метки.

Обращаю внимание великого командора на слабую проработку оперативной обстановки в местах проведения операций и на слабую техническую подготовку инициирующих обряд.

Уверен, что с должным вниманием к подготовке и тщательным отбором вызывателей операцию можно провести, опираясь на технические возможности Ордена Креста. Должным образом вызванная Дикая Охота позволит собрать большое количество С-энергии, что положительно повлияет на баланс сил в Большом Совете.

Командор шестой курии Франц де Гольц. Магистру Ордена Песочных часов Карлу Гаэтано от старшего хранителя мудрости кавалера Антонио Больцано

Прошение

Настоящим сообщаю, что количество регистрируемых заклинаний первого – третьего уровня неуклонно уменьшается последние два года, так же как снижается их ударная мощь и магометрия. Исследования в данных областях или свернуты, или финансируются недостаточно, что приводит к ослаблению атакующей и защитной мощи Ордена, а как результат – к неоправданным потерям братьев в войнах и стычках.

Также в плачевном состоянии учебные лаборатории и испытательные комнаты в орденской школе, где основной упор сделан на физическое развитие и освоение немагического оружия.

Особо хочу упомянуть о необходимости снабжения ингредиентами из «особого списка», а также о своевременной поставке накопителей для бесперебойного снабжения братства боевыми амулетам и жезлами.

С неизменным почтением, верный слуга вашего магистерства Антонио Больцано.

Константину, военному пенсионеру семидесяти восьми лет, всегда нравилось отдыхать в Сосновке. И тишь заброшенной деревеньки, и речка, причудливо вьющаяся между перелесками, и крошечные пятачки золотых пляжей вдоль нее… Перечислять можно было бесконечно.

Дом в деревне, который он выкупил, уже через пять лет был превращен в настоящий оплот холостяка, а оставшиеся развалины разобрал на бревна и сложил за околицей, вывесив плакат, что можно забирать бесплатно.

Так и жил, сначала по месяцу в году, потом все лето, а когда смертельный диагноз из предположительного превратился в реальность, и вовсе переехал в Сосновку. В последнее время приступы боли случались все чаще, и порой приходилось их долго пережидать или купировать инъекциями сильнодействующих препаратов.

От деревни до трассы было всего пять километров, и поскольку дорогу никто, кроме него, не использовал, она быстро заросла травой и фактически исчезла, оставив лишь направление меж крашеных столбиков. Вот по такому направлению он и катил в райцентр, за продуктами и кое-какой мелочевкой, заказанной через хозяина магазина.

Последний поворот перед выездом на трассу, и Константин, плавно оттормозившись, остановился возле потрепанной жизнью «шахи», перегородившей проезд. Автомобиль стоял наискосок, с распахнутыми дверями, и всем своим видом намекал, что происходит что-то необычное и неправильное.

Константин вздохнул, открыв дверь, медленно вышел из машины и огляделся. Собственно, из этого места можно было уйти лишь вниз к маленькому болотцу или вверх, на плоскую вершину холма, возвышавшегося над всеми окрестностями. Холм, поросший старыми дубами, как-то устоял перед любителями легкой поживы, и дубрава, раскинувшаяся прямо посреди холма, была настоящим украшением местности. Дубы росли вокруг поляны, на которой находился огромный плоский валун… Константин знал, что местные, когда деревня была еще жива, обходили и холм, и дубраву десятой дорогой.

Наверх можно было подняться и на машине, но тогда нужно было дать почти километровый крюк и потом долго карабкаться по каменистой осыпи вдоль русла, образованного потоком талых вод.

Когда наверху раздался тонкий захлебывающийся женский крик, Константин уже был на половине подъема и, ускорившись, оставшееся расстояние преодолел достаточно быстро. Выскочив наверх, он увидел группу мужчин восточного типа, собиравшихся хорошо порезвиться за счет крошечной девчушки в линялых джинсах, уже порванной розовой футболке и со свежим порезом на щеке.

– Отошли от нее, быстро. – От короткого подъема сбилось дыхание и изношенное сердце заныло в груди, но Константин коротким движением размял кисти и шагнул вперед. Смерти он не боялся, а единственный его страх был – бесчестие.

Мгновенно девушка была оставлена, и шакалы в человеческом обличье пошли прямо на Константина, негромко переговариваясь на своем гортанном языке. Откуда-то в их руках появились ножи, и Константин широко улыбнулся. Эту игру он хорошо знал. Рука скользнула к бедру, и он вытащил из потертых ножен НР-43, доставшийся от отца.

Первые двое легли мясом, каким они, в сущности, и были. Третий чуть задержался на белом свете, отчаянно размахивая перед собой ножом, словно вентилятор, а вот последний, явно кем-то обученный и натасканный именно на ножевой бой, ухитрился ударить именно в тот момент, когда очередной спазм боли скрутил Константина, и в результате пропорол ему руку почти до кости. Но на этом удача варнака закончилась, и, вытаращив глаза, гость с юга завалился в кусты, фонтанируя кровью из взрезанного горла.

– Вот ты ж! – Костя одной рукой сдернул с себя футболку и туго перетянул рану. – Кому расскажу, не поверят. Получить ножом от какого-то проходимца. Ты как? – Он поднял взгляд на девчонку и поразился происшедшей с ней переменой.

Не чумазая, захватанная тысячами рук заплечница, а юная девушка, прекрасная совершенно неземной красотой, стояла в пяти шагах с улыбкой на сочных губах. Куда-то делись и порванная футболка, и джинсы, а появились длинное белое платье, вышитое по подолу золотой нитью, и платок, покрывавший голову, перехваченный по лбу толстым золотым обручем.

Атеистом Константин, как и все побывавшие в окопах, конечно, не был, но вот такое преображение даже его выбило из колеи. Он на всякий случай оглянулся, ища ту самую девицу, из-за которой влез в потасовку, но кроме него и женщины в белом на поляне никого не было.

– Ты за мной? – брякнул он и сразу же пожалел о сказанном.

Но женщина не обиделась, а только рассмеялась серебряным смехом.

– А хочешь в Ирий? – Она подошла совсем близко, и Константин почувствовал тонкий запах трав, шедший от незнакомки. – Славные воины, долгий пир, сладкие утехи?

– Да какой мне Ирий, с моими-то грехами… – Константин, несмотря на боль в руке, улыбнулся, покрепче затягивая узел на ране. – Доскриплю как-нибудь сколько осталось, а там посмотрим.

– Осталось немного. – Женщина покачала головой. – Почти доконала тебя хвороба. Но кровь, пролитая на старом капище, да еще и в бою, дорого стоит. Четыре жертвы… Так что я твоя должница.

– А вылечить сможешь? – без особой надежды спросил Константин.

– Судьба твоя в этом мире уже прописана Отцом Небесным, и не мне ее менять. – Женщина покачала головой. – Но кое-что сделать можно. – Она взяла его за руку и повела в дубовую рощу.

– Ложись. – Кивнула на камень, и уже слегка одуревший от боли Костик безропотно улегся на теплый от солнца гранит. – Готов? – Красавица улыбнулась, и от ее улыбки странным образом прошла боль в руке и даже перестало ныть в животе.

Неожиданно склонившись над Константином, она впилась долгим поцелуем в губы мужчины, и мир для него погас.

– Горыня, Горыня! Вот паскудник, чтоб тебя! – Хриплый мужской голос ворвался в сознание Кости словно молот. Поморщившись, он повернулся на теплом шершавом камне и замер, глядя на свои руки. Крепкие, жилистые, со следами многочисленных порезов и мозолями… и совершенно чужие.

«Съездил за хлебушком!» Он снова повернулся на спину и посмотрел в синее небо, на котором плыло одно-единственное облачко. Показалось или нет, но облако вдруг приняло форму женского лица, а правый глаз на мгновение прикрылся, словно лицо ему подмигивало.

От этого видения он вскочил и, перевернувшись в воздухе словно кошка, встал на ноги. Длину нового тела оценить было невозможно, но судя по габаритам камня, новый Константин был примерно такого же роста и близких пропорций. Но самое главное, в теле не было ни одной знакомой болячки. Нигде не тянуло, не стреляло, не было постоянной тошноты, которая сводила его с ума в старом теле.

Что еще поразило Костю, так это запахи. Яркие и мощные, они словно сбивали с ног. Стоило посмотреть на что-нибудь, как обоняние тут же находило в общей мешанине ароматов нужную ноту и выделяло ее.

«Даже если это все бред, – подумал он, – то все равно красивый и очень приятный. Лучше чем раковый корпус больнички».

Длинная, до середины бедра, полотняная рубаха из чуть желтоватой некрашеной ткани, подпоясанная засаленной веревкой, штаны из плотной темной материи, сапоги, надетые прямо на босую ногу, и тяжелый плетеный хлыст в левой руке составляли ансамбль под названием «пастушок». Вздохнув, Костя ощупал лицо и, насколько позволяла чувствительность пальцев, понял, что оно не рябое и более-менее правильное. А остальное мало его волновало. Красотой лица пусть парятся другие.

Но девушка, кем бы она ни была, не подвела, и тело ему досталось просто превосходное. Жилистое, крепкое и весьма скоординированное. Во всяком случае, стоило ему лишь подумать о том, чтобы взобраться на дерево, как он ловко, словно рысь, взлетел на самый верх могучего дуба, чтобы осмотреть окрестности.

В целом он увидел, что и ожидал. Рельеф остался почти таким же. Речка под холмом и деревенька вдали. Только вот не деревенька, а настоящее село, а может и городок, поскольку виднелись крыши больших зданий, круглый купол чего-то похожего на церковь, только без креста, и мощный частокол, окружавший поселение.

Он легко сбежал с холма, но на том месте, где были оставлены его верный УАЗик и «шаха» несостоявшихся насильников, увидел лишь дорогу, огибавшую холм, и черно-белый верстовой столб с цифрой «186» на указателе.

Глубоко вздохнув, Константин сел в мягкую, нагретую солнцем придорожную пыль и крепко задумался. По всему выходило, что незнакомка перебросила его в чужое тело и, судя по одежде, в другое время. Тот ли это мир, в котором он жил, или другой, покажет время, а пока совершенно непонятно, что делать.

Замечтавшись, он прозевал появление кавалькады всадников, выехавшей из-за поворота. Насколько он разбирался в лошадях, все были как на подбор, стройные тонконогие и в прекрасной сбруе, отделанной золотом. Всадники тоже, словно с выставки, щеголяли камзолами и шляпами, украшенными перьями, а также шпагами, ножны которых бряцали о седла.

– Прочь с дороги, смерд! – Ехавший первым, высокий длинноволосый мужчина замахнулся на Константина стеком, но промахнулся и, досадуя на свою оплошность, замахнулся вновь, и снова хлыст просвистел мимо.

Улыбка на лице Константина взбеленила всадника больше прежнего, и мужчина потянул шпагу из ножен.

«Вечер перестает быть томным» – подумал Константин, наблюдая, как шпага покидает ножны и по дуге летит прямо ему в лицо. Короткий нырок вниз, подшаг, и удар коленом в прыжке вышибает всадника из седла.

Второй всадник тоже попробовал ударить стеком, и Константин машинально принял его на ручку и на долю секунды скосил взгляд на то, что держал в руках. Кнутом он пользоваться не очень умел, но вот тело, доставшееся попаданцу, точно знало, что делать с этим предметом. Коротким взмахом «пастушок» захлестнул плетеную кожаную веревку на шее всадника и мощным рывком сбросил его с седла.

Один из оставшихся в седле вдруг вытянул руку в сторону Константина, и из нее вырвался огненный шар, но, не долетев до обалдевшего от такого поворота Костика, с тихим треском схлопнулся, истаяв в воздухе. Так же истаяли и льдисто-голубые иглы, и серое нечто, запущенное третьим всадником.

– Здесь земля Мокоши, госпожа, – произнес мужчина, гарцуя на лошади, и Костя наконец рассмотрел стройную девушку в мужском платье и ярко-алом плаще, державшуюся чуть позади. – Мы не сможем атаковать его силой.

– Я сама пристрелю эту тварь! – Девушка, одетая в мужской кафтан небесно-голубого цвета, с богатой золотой вышивкой, откинула полы плаща, подняла в руке нечто, похожее на кремневый пистолет, но между ней и Константином неожиданно возникло препятствие в виде высокого мужчины, как показалось Косте, с небольшим деревом в руке.

– Стойте! – раздался властный и мощный голос, и мужчина ударил в землю комлем дерева. И сразу же от него по земле рванула такая волна, что Константин с трудом удержался на ногах. Лошадям тоже досталось, и пуля, предназначенная Косте, ушла в небо. – Вы на земле Сосновской общины. Назовитесь, или будете уничтожены.

– Я графиня Светлова! – Девушка даже чуть привстала на стременах, видимо, чтобы казаться солиднее, и чуть подняла кромку широкополой шляпы, показав красивое породистое лицо с тонкими бровями и небольшим точеным носиком, обрамленное светло-русыми кудрями.

Горыня, глядя на красотку, только успел подумать, что с удовольствием повалял бы ее на сеновале, и лишь улыбнулся, когда девушка буквально ожгла его злым взглядом.

– Это мои люди, сопровождающие меня на праздник в имение князя Стародубского, и мои друзья. Виконт Рошфор и дворянин Бельский.

– Ну, и что же вас завело так далеко от казенного тракта, графиня Светлова? – Мужчина с посохом чуть наклонился вперед, и на лицах всадников Костя увидел признаки неуверенности. – Решили срезать путь по общинным землям? И указ государя от восемнадцатого вересня шестьсот тридцатого года вам не указ? И почему вы напали на общинника Горыню?

– Он первый!

– Ложь, – припечатал мужчина, явно имевший право задавать все эти вопросы. – Его следов нет на дороге. Значит, стоял он на обочине и не мог напасть на всадника. А вот вы даже не постеснялись обнажить оружие и применить силу. – Мужчина повернулся к Константину. – Иди, молодец. Я тут без тебя разберусь.

И куда сейчас? Горыня… хм-м. Хорошее имя. – Покинув место скоротечной схватки, Константин оглянулся. – Я же вроде пастух? Значит, нужно двигать к стаду. А стадо у нас?.. – Он постоял с минуту и, развернувшись, уверенно пошел к тому месту, где в старом мире была большая низинка, густо поросшая травой.

– А вот я тебя! – Навстречу ему из кустов вылетел сухонький старичок, потрясая кнутовищем. – Мало того, что у тебя в башке квашня, дак еще и бездельник!

– Охолонь, дед. – Константин, легко перехватил занесенный над собой кнут и коротким кистевым движением вынул его из руки склочного старика. Неожиданно для Константина старичок крутанулся и ударил локтем назад, целясь Горыне в бок, но тот жестко блокировал удар и обозначил свой, остановив руку в нескольких миллиметрах от головы старшего пастуха.

– Вот так значит? – Дед хмыкнул и разразился целым каскадом ударов, на всех уровнях, стараясь ни сколько поразить противника, а хотя бы достать. Но Константин, который провел всю молодость в спортзалах, а юность и зрелость – в местах, совсем негостеприимных, легко блокировал отнюдь не безобидные движения старика.

– Хорош! – Он отскочил в сторону и, приложив руку к груди, коротко поклонился. – Правда, хорош. Удалось, значит, Никифору. Откуда же тебя такого молодца занесло?

– Издалека, деда. – Горыня тоже приложил руку к груди и поклонился в ответ. – Места у нас неспокойные, воюем часто.

– А кем был-то? – раздался сзади спокойный голос, и, обернувшись, Константин увидел того самого мужчину с деревцем в руках, стоявшего метрах в десяти.

– Даже не знаю, как сказать-то… – Горыня пожал широченными плечами. – Царев человек был. Как кто шалил или чего не понял, так мы ехали – объясняли. Или закапывали.

– Особая сотня Разбойного приказа, значит. – Мужчина с посохом покачал головой и слегка пристукнул своим дрыном, отчего по земле пошел густой гул, словно от удара в колокол. – До вечера будь при стаде, а вечером приходи в общинную избу.

Мгновение, и мужчина словно растворился в пространстве, оставив за собой серебристый быстро тающий след.

– А… – Константин пораженно обернулся. – А, где?

– Никифор это, – веско произнес пастух, словно это объясняло все. – Волхв наш. Вчера было ему явление пресветлой Мокоши, и сказала она, что нашла новую душу для Горыни. Тот-то совсем дурачок был. Не говорил ништо да все норовил спать залечь. Только и мог, что с хлыстом управляться. Дочка мельника его нажила с кем-то, а с кем, так и не сказала. – Старик устало присел на траву. – Вырастила тебя до двух годков, да и померла от огневицы[1]. А тебя вот, ну, Горыню, выходили да к делу никак приставить не могли. К воинскому искусству оказался негоден, даже к девкам на околицу не ходил. Пустой человек. Ни души, ни разума.

– И обычное это дело, такие, как я? – Константин тоже присел рядом.

– Не скажу часто, но бывает. – Старик покачал головой. – Сам вижу в первый раз, а вот полковой волхв, тот сказывал, что видел такого. Но ты, паря, языком-то не чеши. Чего деревенские спрашивать будут, улыбайся и молчи. Целее будешь. Кроме меня и Никифора, что ты пришлый, никто не знает. Ну, вот вечером староста будет знать. А для всех – тебя Никифор исцелил. Но память ты потерял. Деревня у нас, конечно, не простая – воинская деревня, под рукой князя Медведева. Холопов и смердов тут нет, но болтунов хватает. Так что держи пасть на замке, а язык прибитым к зубам. Целее будешь… – Старик вздохнул. – А как ты там, рукой, ну вот этак… – Он изобразил удар по горлу.

– Это просто. – Константин, не вставая, медленно показал движение. – Важно еще пальцы сжать вот так. Но только перед самым ударом.

Пока остальные подпаски гоняли коров, не позволяя им выбраться за пределы пастбища, Константин делился с дедом разными тонкостями боевых искусств, стараясь при этом не особенно размахивать руками, потому как мальчишки, которых определили к стаду, были весьма глазастыми и уж точно не страдали немотой.

Наконец, когда дед хоть немного удовлетворил свое любопытство, стал сам рассказывать о жизни в селе.

– Тут у нас, паря, все по-простому. Староста, он отвечает перед миром и перед князем. Налоги мы сдаем в казну уезда, но главный наш налог – люди. Каждый год на службу князю из села уходит пара подготовленных воев. Служат по десяти лет, а дальше как сами решат. Или деньгой получают выслугу и сюда возвертаются, или берут землей на дальних рубежах и туда едут с хозяйством, или дальше служат князю, но уже там расчет вдвое, а кому и втрое от прежнего, так что желающие есть. Кто-то идет в вои сам, сверх списка, но тогда веси положен откуп. Или деньгами, или послаблением в подати. Но воинская служба у нас в почете. В каждой деревне есть пусть маленький, но свой отряд. И от кромешных тварей защита, и от людишек лихих.

– Кромешные твари? – Константин заинтересованно посмотрел на главпастуха.

– В хорошем месте ты жил, если не знаешь, что это такое. – Старик вздохнул. – У нас кромка эта, почитай, рядом совсем. Только шаг ступи. Иной раз такое чудище вылезет, а деревенские и не сдюжат, тогда упырь откормится на силе человеческой, и упокоить такого большой крови стоит. То охотников да Перуновых сотен забота. Для того у них и сброя[2] лучшая, и брони, и сами вои из отборных. Иначе с кромешниками да тварями им не сладить. Но и честь Перуновым воинам великая. Но попасть в сотню тяжко, а в охотники еще тяжеле. Из набора в три сотни Перуновым благоволением едва ли пара человек уходит. Остальные только после службы в обычных тысячах.

– А со мной как?

– Да как, оботрешься в селе, а там посмотрим. Чего тебе сейчас куда лезть? Мозги у тебя встали нормально, вона как меня отбил. Остальную науку сам поймешь. Одно скажу. Не знаю, как там у вас, откуда ты, но здесь с девками строго. Если понесла – женят. А так, вона к вдовушкам ходи, хоть корень сотри до комля. Они ж все корень мары пьют. А если и понесет, то дитя как бы всего мира считается.

– А кто такие смерды?

Дед усмехнулся.

– Смерды – это те, кто под хозяином живет. Едят – пьют, все хозяйское. Ничего своего нет. Но и живота лишить смерда никак не моги. Кормить-поить обязан, одевать-обувать. А уж он на тебя работает, стало быть. Ну, как может. В смерды идут в основном или погорельцы, у кого семьи нет и помочь некому, или из долговых, за кого хозяин деньгами вступится, или совсем людишки пропащие, типа галицких или полонских. Есть еще холопы, но их совсем мало. Тако кличут потомственных в услужении. Бывает до десяти поколений в слугах княжеских ходят.

– А вот эти герцоги там и графы, они к нам вообще как?

– Да никак. – Дед вздохнул и, приложив к глазам руку козырьком, посмотрел на солнце. – Служилые, те да. Но служилых не много. В основном больше таких, кто титул и достояние свое нажил как-то да часть денег обратил в родовой знак. Они в основном зовутся герцогами, графьями да баронами всякими. А служилые, те или князья с боярами, дворяне, стольники или вои. Есть еще по службе всякие разделения, но это тебе пока ни к чему. – Он неожиданно легко поднялся на ноги и громко крикнул: – Егорка, Васята, собирай стадо! А тебе, – дед строго посмотрел на Горыню, – идти следом, смотреть, чтобы ни едина животина не отбилась.

Стадо собрали споро, тем более что в лес никто не забрел, и под хлопки кнутов и лай огромных, черных, словно смоль, косматых псов погнали к селу. Костя шел замыкающим и лишь посматривал, чтобы живность не отставала, для чего было достаточно щелкнуть бичом, и рогатый скот быстро сбивался в кучу.

До села была всего пара километров, и меньше чем через полчаса стремительно редеющее стадо брело по улице, разбираемое владельцами.

Тут-то и нагнал Горыню Никифор, пристроившийся рядом.

– Твой дом, вон, в конце улицы. Неказист, конечно, но крепкий. Хозяйства у тебя, можно сказать, нет. Столовался прежний Горыня или у бабки Тасьи, что приходится тебе дальней теткой, или чего-то сам варил. Помогал соседям, чего тяжелого сделать, и те платили продуктами. Все. Мне пора. Зайду ближе к вечеру. Завтра с пастухами не вставай, отдыхай покамест.

– Было бы от чего отдыхать. – Костя стоял на пороге чуть перекошенного сруба, где кроме закопченной печки, широкой лавки и почерневшего стола не было ничего. Даже пол был не дощатый, а просто утоптанная до каменного состояния земля. Совсем маленькие окошки, тем не менее, были забраны настоящим стеклом, хоть и в наплывах, но довольно прозрачным.

– Это дело так не пойдет, – резюмировал Константин и для начала принялся за уборку и ревизию. Вымел из углов кучи объедков и мусора, который просто и без изысков покидал в топку печи. Потом настал черед печки, но проведенный осмотр ни щелей в кладке, ни поврежденного воздуховода не выявил. Простое кресало прилежно высекло искру, и скоро в печи заплясал веселый огонек.

Продуктовые запасы не порадовали, но и не слишком огорчили. Несколько склянок с маслом, бочонок с кислой капустой в погребе, зачерствелый хлеб и початая бутыль чего-то мутного со слабым запахом спирта и ягод.

– Негусто, – резюмировал Костя и полез искать заначки. Богатый опыт обысков в домах дал ему возможность быстро найти несколько тайничков. Монета – плотный тяжелый кругляш диаметром примерно в три сантиметра с чеканным мужским профилем на аверсе, какое-то украшение в виде массивного медальона из белого металла и два десятка мелких монеток разного цвета, в грязной полинялой тряпице. Последнее явно было кладом самого Горыни, и, вздохнув непонятно от чего, Константин отставил в сторону найденные сокровища и занялся едой. Приготовил скромный ужин, распарив закаменевший хлеб в чугунке с водой и наложив в тарелку капусты, только сел перекусить, как раздался тихий звук шагов.

С оглушительным скрипом распахнулась входная дверь, и на пороге появился Никифор, сжимая в руке свой странный посох.

– Пойдем. Староста ждет. – И увидев взгляд, брошенный Константином на еду, улыбнулся. – Там покормят.

Дом старосты – просторный пятистенок, с высокой крышей, над которой гордо реял маленький треугольный флаг алого цвета с вставшим на дыбы медведем, – стоял на деревенской площади. Кроме дома старосты на площади располагались управа, храм Рода и общинный суд, где проходили все собрания глав семей.

Всю эту картину мгновенно отпечатал в памяти тренированный разум Константина. Поднимаясь по ступенькам высокого крыльца, он, уважая хозяйку, тщательно вытер подошвы об лежавшую у входа тряпку и, поклонившись, вошел в просторную светлицу.

– Мира вашему дому… – Горыня еще раз поклонился и встретился взглядом с коренастым широкоплечим мужчиной с седыми волосами; одет тот был в холщовую рубаху, широкие штаны и мягкие сапоги.

– Да, Никифор. Это не Горыня. – Староста вгляделся в глаза Константина и, отведя взгляд, покачал головой. – К добру ли…

– То лишь Род ведает. – Никифор усмехнулся. – Скажи лучше, что с вирой?

– Вирой? – Староста нахмурился. – Виру за поругание общинной земли вложил в казну общины. Или не так?

– Не так, Аким. – Никифор не прекращал улыбаться, но глаза его опасно сузились, а руки, державшие посох, ощутимо напряглись. – Вирная запись гласит: «За поругание земли общины, за оскорбление общинника Горыни, за угрозу убийством общинника Горыни». Две трети виры – его.

– Да как же это? – Староста удивленно поднял брови. – Он, можно сказать, на попечении общества был все это время. Общество его кормило, поило, одевало, обувало…

– Кислой капустой да черствым хлебом? – Константин покачал головой. – Да, видно община совсем прогнила, если такие дела в ней творятся. Выдай-ка мне положенное, да пойду я отсюда прямо с утра. Нечего мне делать в месте, где имя закон – пустой звук. – Он встал и шагнул к выходу, когда на его плечо легла тонкая женская ладонь, пахнущая травами.

– Постой, воин. – Возникшая словно ниоткуда моложавая женщина, в длинном сарафане, с тонким золотым ободком на лбу и в повойнике[3] вздохнула и, взяв гостя за руку, посадила на лавку. – Простите моего мужа, гости дорогие. От забот и тревог за нашу весь забыл и законы людские, и законы богов.

Теперь Константин видел настоящего главу поселения. Высокая, темноволосая, статная женщина с властным лицом и пронзительными льдисто-голубыми глазами. Жена старосты говорила низким, бархатным голосом и так, что казалось, трепетала каждая жилка в организме.

– Ты, Горыня, получишь все до последней монеты, а ты, волхв, прими в дар от мира[4] сто рабочих часов на благо травного подворья и лекарской избы.

– Я согласен. – Никифор кивнул и посмотрел на Константина.

– А расскажите, хозяйка, для чего срочно нужны деньги? – Константин внимательно посмотрел в глаза женщине. – Может, я как-то смогу помочь?

– Помочь… – Жена старосты невесело усмехнулась. – Недород же был в прошлом году. Вот и скопились недоимки. Могли бы списать за счет воинского набора, да куда там. Только три человека в этом году в набор уходят. Больше никак не собрать. Тридцать гривен нужно заплатить – столько, сколько взяли вирой. А еще зерно закупать на посев…

– Хорошо. – Константин кивнул. – Люди действительно не дали мне помереть, когда я без разума был, и это – долг чести. Пусть моя часть виры с той девицы вся уходит в казну, но мне нужно кое-что. Лес строевой, инструмент плотницкий и столярный, посуда для дома да стекла оконные. Буду дом в порядок приводить.

– Будет так. – Зоря склонила голову, признавая договор заключенным. – А теперь, гости дорогие, прошу к столу…

2

Жизнь нужно прожить так, чтобы депрессия была у других.

Старшему управителю собственной государевой канцелярии боярину Орлову

Настоящим спешу донести, что имеются случаи засылки в империю магов-кромешников и боевых магов – выпускников военно-магических факультетов Лейпцигской, Лозаннской, Лондонской и иных школ, проходящих служение в Орденах Креста, Странствующих рыцарей, Огненной купели, Песочных часов и других.

Цель внедрения – получение Камня – источника, а также проведение массового обряда жертвоприношения для инициации выброса некротической энергии с последующим ее собиранием в артефактах и боевых амулетах.

Лавинообразное повышение стоимости подобных амулетов на рынках Европы, Магриба и Востока способствует попыткам различных орденов получить новые источники энергии, а также упрочить свое положение в ситуации внутри европейских войн.

Управитель первого стола Тайной канцелярии дворянин Джимгурдин Бэлджо.

Резолюция главного управителя дел Тайной канцелярии боярина Худякова.

Копию в Личную канцелярию государя.

Копию в архив в дело номер 288/100.

Копию в третий стол Тайной канцелярии, с пометкой «срочно».

Собственной рукой написано и печатью заверено.

Худяков

История обретения благодати восходит своими корнями к временам столь древним, что предания о них сохранились лишь благодаря памяти людской и скрижалям, что высекали на золотых листах монахи древних монастырей.

В своем труде Гермес Трисмегист прямо указывает дату обретения благодати как год тысяча сто пятый до Рождества Истинной Благодати и описывает его как божественное сияние, спустившееся с небес и зажегшее двадцать больших источников по всей Земле.

Поиски этих источников, соотнесение их с силами стихий и божественных сил продолжались на протяжении более чем тысячи лет, и обретение последнего источника – Золотой Пирамиды, в империи инков, произошло в один день и в один миг, с появлением на свет дитяти богов и людей, прозванного в народе Иисусом Иерусалимским, великим магом, прославившим свое имя многими славными делами, включая создание десятков средних и сотен малых источников на землях монастырей и храмов.

Каждый источник был посвящен своей стихии, и именно этому мы обязаны столь широкому разнообразию видов и типов магических сил на землях Европы, Северной Африки и Ближнего Востока.

Из книги «Источник в душе и в сердце» монаха Ордена Песочных часов Джона Бенедикта Благословенного.

А полусотней километров восточнее, на берегу неширокой реки, где раскинулось родовое владение князей Стародубских, начинался праздник. Князь, потерявший сына в случайной стычке с разбойниками, всю свою любовь обрушил на единственную наследницу огромного состояния семьи – юную Марию Стародубскую. Для нее нанимались лучшие учителя, покупались дорогие наряды, и вот теперь, в день совершеннолетия, князь устроил роскошный бал, словно желая сиянием свечей затмить горе, обрушившееся на семью с потерей единственного сына.

На бал собрались гости со всей Руси, а кое-кто даже приехал из-за границы, как, например, деловой партнер князя – нумеролог[5] граф Борхард[6] и старинный друг семьи – этнограф Карл Маркс, изучавший обычаи и практики арабских колдунов. Гости, прибывшие в костюмах прошедшей эпохи, танцевали под модный в этом сезоне вальс, знакомились, флиртовали и, конечно, решали многие насущные дела. И лишь графиня Светлова, прибывшая в числе последних гостей, была явно не в духе. Отдав в качестве своей доли виры тысячу рублей серебром, она просто истекала злостью к смердам, посмевшим так унизить ее, жрицу кромки в пятом поколении. Волхва ей не достать, это было понятно. На своей земле он десяток таких, как она, закопает и не вспотеет. А вот холопа с наглыми глазами, словно раздевавшими ее, прямо там, на дороге, можно и нужно было наказать.

К слову сказать, причина приезда графини была весьма не праздной. Многоходовая интрига по соблазнению юной княжны Стародубской вступила в завершающую фазу. Виконт Рошфор, статный красавец и выпускник Лилльской школы благородных мужей, был уже «заряжен» любовной аурой, снабжен деньгами и обложен нужными людьми, так что этой маленькой птичке не вырваться.

Но и свои дела графиня не забывала. План мести, который за столом только обрел первые очертания, во время игры в фанты оформился окончательно, и, сказавшись больной, графиня поспешила в выделенную ей комнату, чтобы там, без свидетелей, подготовить все нужное.

Через три дня, когда основная масса гостей начала разъезжаться, а сам князь ускакал на охоту, графиня, переодевшись в дорожный костюм, прошла к конюшне, где сама оседлала и вывела Уголька – черного, словно смоль ахалтекинца.

Рысью выскочив из распахнутых ворот, она погнала вороного к краю огромного лесного массива, примыкавшего к землям князя, и, лишь оказавшись в самой чаще, соскочила с коня. Бросив поводья, пошла пешком. Звериное чутье не подвело ее, и к ночи Елена вышла к одной из волчьих лежек. В глубине старого, поросшего лесом, оврага повсюду белели разбросанные кости, и над логовом стоял стойкий запах псины.

Сняв с плеча сумку, графиня достала большую литровую бутыль из темного стекла и, откупорив пробку, стала лить густую, словно мед, жидкость тонкой струйкой на землю, рисуя сложный узор. Когда рисунок был закончен, аккуратно вернула пробку на место и спрятала бутылку в сумку. Потом настал черед других ингредиентов, и в конце графиня сняла с шеи медальон, опустив его в ямку посреди узора, и замерла, внимательно просчитывая структуру плетения и проверяя, все ли в порядке. Затем разделась догола и, встав в определенной точке, движением руки активировала плетение.

Линии сразу засветились синеватым цветом, окутав поляну колдовским светом, и в тишине замершего леса сначала едва слышно, а потом все громче и громче стал прорезаться резкий пульсирующий звук, словно сам Соловей-разбойник вышел из своей могилы. Звук рвал кроны деревьев и гнул к земле мощные стволы, но на поляне, будто застывшей в янтаре, не колыхнулась ни единая травинка.

Через минуту рядом с ведьмой начало сгущаться серебристое облако, из которого на траву легко выскочило четырехлапое существо, похожее на огромную обезьяну, но только с серо-стальной шкурой, длинными когтями и рядом острых, игольчатых зубов в широкой пасти.

– Ур-рх-х. – Существо, переваливаясь, подошло к ведьме и неторопливо провело когтем по ее молочно-белому бедру, оставляя кровавую борозду. Потом опустило голову, длинным языком слизнуло кровь с ноги и, блаженно зажмурившись, стояло какое-то время, покачиваясь, словно в трансе, но через минуту широко раскрыло глаза и подняло взгляд.

– Ур-рорхх гр-рым.

– Ты знаешь, что мне нужно. Принеси его сердце.

– Уох уох-х. – Существо словно захохотало и село, подтянув ноги под себя. – Вохх иу?

– Хорошо. – Колдунья, усмехнувшись, шагнула вперед. – Только быстро, а то я тебя знаю. – И встала перед упырем на четвереньки.

К удивлению Константина, инструмент, привезенный с утра мужичком невысокого роста с длинной окладистой бородой, оказался весьма неплохого качества. Топор, лучковая пила, несколько стамесок были остро заточены и аккуратно переложены промасленной тряпицей.

– Эта… инструмент, ну? – Мужчина, сдвинув шапку на затылок, размахивал руками, показывая на короб с железками. – Топор значить…

– Я знаю, что такое топор. – Константин кивнул и подхватил сундук. – Когда лес привезут?

– Ох… – Мужичок отшатнулся, словно увидел чудовище. – И вправду Никифор вылечил убогого. – Ты, это… значить… Топором сторожко, вострый он. Свояк у меня брился им, – зачастил он, словно боясь, что его остановят. – И лес товой, ну да, с деляны везут, значить. До полудня привезут. А то эта, ну, тут артель плотников пришлых, значить. Они вроде подряжалися крыльцо резное сладить в доме Родовом, да видать не сошлись в цене. Так сейчас по дворам ходют да ищут работу, значить.

– А берут-то дорого?

– Ну, токмо серебрушку в день, отдать нужно. Да харч какой-нито взять опять жешь.

– Харч, это интересно. – Заинтересованный Костя кивнул. – И где тут харч берут?

– Так знамо где… – мужичок удивился. – У Гаврилы Кушки. Вот как пойдешь по улице, так вон туда, а там изба с крышей такой, ну, сразу кочета, в багрец повапленного[7] видать. Кабак тама. И харч тама.

Пока Костя ездил с говорливым мужичком за едой, пока сговаривался с плотниками да размечал, чего нужно сделать, подвезли пять длинных телег с бревнами. Правда, на каждой уместилось лишь четыре-пять штук, но в итоге получилось немало.

Визит в трактир заодно прояснил и денежную систему государства. Выходило так, что самым дорогим металлом была платина, или так называемое истинное серебро, из которой делались гривны[8]. И шла одна полновесная гривна за сто золотых рублей.

Каждый золотой рубль, в свою очередь, был равен десяти серебряным гривенникам, а те – десятку медных копеек.

Запас продуктов на несколько дней обошелся Горыне в пятьдесят копеек, а трехлитровая бутыль ягодного кваса – еще в три копейки, правда, бутылку нужно было отдать обратно.

Первым делом подняли угол дома и выправили сруб. Потом настал черед крошечных слепых окон, которые расширили против прежнего почти в три раза, и снесли старое, развалившееся крыльцо. Затем выкопали новый погреб, а рухнувший сарай и хлев разобрали на дрова, и на этом месте начали делать основание под баню.

Через три дня, когда на верхушки стен завели еще по паре бревен, поднимая высоту дома, и заново сладили крышу, дом было не узнать. Мужики сделали красивые резные ставни на окна и даже изящного конька на крышу крыльца, а местный каменщик сложил белую печку для бани и переложил печь в доме.

Вся работа обошлась Константину в пятнадцать золотых, что было очень даже немало, но сделанное того стоило. Теперь он мог спать на нормальной кровати и складывать вещи не в сундук, а в шкаф, который сделал сам, распустив бревно на тонкие доски. Но совершенно неожиданно для него самым эпичным строением, на которое под разными предлогами прибегало смотреть все село, оказалась баня с «белой» печкой и парилкой – каменкой. Баню сразу же прозвали «боярской забавой» но еще более неожиданным было то, что к избе, бане и приведенному в порядок участку стали проявлять нездоровое внимание девицы на выданье, сделавшие этот кусок улицы штатным участком для вечернего променада, а лавку у ворот местом встреч и посиделок.

Выставив плотникам по окончании работ бутыль вишневого самогона и рассчитавшись, Костя проводил телегу, на которой они уезжали на новый «объект», и первый раз за три дня сел передохнуть на вкопанную рядом с домом скамейку под раскидистой вишней.

За время ремонта Константин, пусть и шапочно, перезнакомился почти с половиной жителей деревни, и теперь каждый проходивший мимо здоровался или бросал заинтересованный взгляд на аккуратный дом бывшего деревенского дурачка.

К удивлению Константина, в основном жители реагировали с умеренным интересом, пытаясь понять, что за человек новый Горыня и чем он может быть лично им полезен. А так как обещаний тот не раздавал, помочь, несмотря на свою богатырскую силу, никому не рвался и вообще вел себя замкнуто, общий интерес сам собой рассосался.

Зато тетка Анастасия, что кормила его со своего и так небогатого хозяйства, совершенно неожиданно расплакалась от счастья и стала Горыне самым близким человеком в деревне. Он, как мог, поправил и ее хозяйство, но там проще было все снести и отстроить заново, так что Горыня потихоньку начал уговаривать тетку переехать к нему жить совсем, отдав старый участок на мир.

Никакой повинности для Горыни так и не придумали, что дало возможность ему обойти все окрестности села, стоявшего на невысоком холме с плоской вершиной. Взгорок был всего метров десять, но довольно крутым, и сразу упирался в частокол из мощных дубовых бревен, за которым находилась дорожка для стрелков и дозорные башни. Все почерневшее от времени, но крепкое до звона и готовое простоять еще два века.

Несмотря на то, что округа уже вот как полсотни лет жила в мире, дозорные выставлялись каждый день, что, как полагал Константин, было частью воинского обучения. Также было интересно, что оружие имелось в каждом доме, и довольно разнообразное, хотя больше всего длинных однозарядных ружей крупного калибра и сабель с тяжелым лезвием. В ходу здесь были и обереги от различных напастей, и даже амулеты, позволявшие, например, видеть в кромешной темноте, защищать владельца от чего-нибудь, или насквозь бытовых, типа светлячка, освещавшего дом.

Мир, куда угодил Константин, был интересным, и, складывая по кусочкам картинку, он не переставал удивляться тому, как сложно и противоречиво все скроено. На металлических деталях инструмента было выбито явно заводское клеймо, и по поверхности металла были видны переливчатые следы магии, укрепляющей металл, а бутылки в трактире вписывались в некий стандарт, как минимум, по высоте и диаметру. А еще были самовары и керосиновые лампы, хотя последние явно не пользовались спросом, в силу того, что янтарные шарики, заряженные магией, давали свет не хуже и при том были куда безопаснее. То есть где-то была промышленность, которая все это производила, причем производила уже давно, так как сформировались стандарты.

В местной версте было ровно тысяча аршин, а в аршине – сто вершков. Также к нормальной метрической системе были подогнаны и другие величины. Типа малый пуд и штоф, что соответственно равнялось килограмму и литру. В ходу, из традиционных, были лишь пуд и линия, причем только для оружейных стандартов.

У сельского кузнеца кроме орудий труда Константин видел и мечи, и копья, но это ровным счетом ничего не значило. Доспехи тоже существовали в то время, когда уже были мушкеты. Конечно, шанс нарваться на автоматическое оружие был невелик, но Костя понимал, что этот мир его еще не раз удивит.

– Скучаешь? – Рядом на скамейку плюхнулся главный пастух села, а по совместительству наставник местного войска Луконя, отслуживший в свое время двадцать пять лет сотником княжьего войска.

– Отдыхаю. – Константин улыбнулся. – Второго дня только спровадил работников. Зайдешь в дом? Я квасу свежего от Опанаса принес.

– Да что тот квас… – Старик отмахнулся. – Мы с Никифором тут всю голову сломали, думая, куда тебя пристроить. Ты в воинском деле как?

– А черт его знает. – Костя пожал плечами. – Не знаю я, что тут у вас воинским искусством называют. Может, машете мечами до посинения, так это не ко мне. Я в железках этих вообще никак не соображаю. Ну, если только с ножом или с палкой. Но с ножом против меча не пойдешь. С винтовкой нормально управляюсь, да вот только пока не по карману мне такое.

– Думаешь, у князя в дружине мастера меча служат? – Усмехнулся Луконя.

– А ты меня уже и в дружину прописал?

– Дак куда тебе деваться-то? – Старик удивленно приподнял серебряно-седые кустистые брови. – У кузнеца уже подмастерья да ученики есть, да и стар ты в ученики идти. Надел тоже поднять не успеешь, даже если выделит тебе община. А зима она не тетка – пирожка не поднесет.

– Придумаю. – Константин махнул рукой. – А в кабалу на десять лет идти, так этого мне не надо.

– А как же по-другому? – Дед от возмущения всплеснул руками. – Ты же не боярский сын какой да не отслуживший срок. Да и кто возьмет тебя на свободную-то службу? Сам вона сказал, что воинским делом не разумеешь!

Дед посидел еще какое-то время, подходя к теме с разных сторон, но через полчаса ушел, махнув рукой, а Константин, чтобы не разряжать осветительный камень, лег спать. Спал он чутко, поэтому, когда на улице тревожно забил колокол, быстро вскочил, намотав портянки, надел сапоги и выскочил на улицу.

Бежавшая мимо девчонка – дочь старосты – крикнула на бегу:

– Упырь на луговой стороне! – и унеслась прочь, а Константин рванул в противоположную сторону, где уже, судя по звукам, разгоралась битва.

Когда он поднялся на стену, там столпилось больше двух десятков мужчин, в основном с топорами на длинных рукоятях и тяжелыми длинноствольными ружьями.

– В башку ему бей, в башку! – надсадно кричал кто-то слева, неожиданно сильно громыхнул выстрел, и кисловатое облако порохового дыма на несколько секунд заволокло стену.

Когда дым рассеялся, в свете факелов, Горыня разглядел чудовище, похожее на огромную карикатурно искаженную фигуру человека. Размером примерно с быка, с узловатыми мощными конечностями и сравнительно небольшой головой на широченных плечах. Пуля попала куда-то в бок, и, взвизгнув, упырь дернулся и, подняв голову, уставился кроваво-красными глазами на людей. В этот момент Константин мог поклясться, что существо смотрит именно на него, но через секунду, упырь, рыкнув, в несколько скачков достиг стены, и от тяжкого удара люди чуть не попадали вниз, а от бревен полетели мелкие щепки.

Мужики бились, словно сработанная артель. Кто-то подавал ядра и порох, кто-то заряжал пару мелких пушек, а кто-то стрелял сверху, и не было видно никакого командования, но при этом ни капли суеты и беспорядка.

– Силен упырь, – сказал кто-то сзади. – Первый раз такого вижу. Эх, жаль, Никифор уехал. Теперь без него совсем кисло будет.

Когда Горыня оглянулся, то увидел коренастого мужчину с карабином в руках, быстро заряжавшего трубчатый магазин патронами.

– На, держи. – Он сунул ему в руки еще пару магазинов и простой холщовый мешок с патронами. – Заряжай и подавай.

Вскинув ружье, мужчина не торопясь всадил все шесть пуль точно в упыря, отчего тот взревел еще громче и снова ударил в стену. Но если первый раз стена выдержала, то сейчас в треске и гуле удара Костя явно расслышал хруст дерева.

Теперь в монстра палили со всех стволов и даже кидали небольшие гранаты, но было незаметно, что это как-то ухудшает здоровье упыря. Наоборот, он стал кидаться на стены чаще, и здоровенные бревна частокола уже явственно накренились, сдаваясь под напором чудовища.

– Ванята, бей в колокол «двойную зорю»! Пусть уводят детей и мамок в схроны!

Колокол сразу зачастил, выбивая какую-то сложную дробь, а пушкари, наконец взявшие прицел, ударили с двух стволов по упырю, взбивая пыль вокруг попаданием крупной картечи.

Еще один удар, и под треск ломающихся бревен и хруст расползающегося настила, люди посыпались со стены горохом. Несмотря на внезапность, большинству защитников села удалось вовремя отпрыгнуть в сторону, а тех, кому повезло меньше, быстро вытаскивали из-под завала.

Увидев ноги, торчащие из кучи бревен, Константин разметал дрова по сторонам и, приподняв без усилий толстый, почти в обхват, остаток частокола, одним движением ухватил человека за ногу. Выдернув его из завала, откинул куда-то далеко, а когда поднял голову, перед ним уже щерилась двумя рядами острых зубов морда упыря.

Не раздумывая ни секунды, Горыня воткнул кулак ему в свиной пятачок, вложив в это движение всю новоприобретенную силу и весь свой опыт владения боевыми искусствами. Ощущения были такие, словно кулак врезался в каменную стену. Боль в поврежденной руке вспыхнула и затихла, задавленная волевым импульсом, а чудовище осело на задние лапы и замотало башкой, чтобы прийти в себя.

– Бей, Горыня! – Откуда-то справа и сверху рукоятью вперед упал тяжеленный топор с двумя лезвиями и длинным тонким шипом в середине. Подхватив оружие, Костя взмахнул рукой, проверяя массу и баланс, и, не давая упырю более ни мгновения передышки, рубанул лезвием по голове. Почувствовав встречное движение, чуть сдвинулся в сторону, пропуская лапу с когтями мимо, и, с хрустом и скрипом вытянув топор на себя, снова качнулся вперед, вбивая сталь в рану и прорубая голову почти до самой шеи. Выдернув топор последний раз, резко прыгнул вверх и, падая, ударил топором, вкладывая в движение всего себя до капли и прорубив упыря почти до середины груди.

Глаза на разваленной башке упыря мигнули, глядя в разные стороны, и он завалился на спину, выдернув оружие из рук Константина. Сразу же откуда-то из-за спины подскочили несколько стрелков, разрядивших ружья в упор, а остальные принялись споро разбирать завал в поисках уцелевших.

– Молодец. – Тяжелая рука хлопнула Константина по плечу, и, повернув голову, он увидел мужчину, которому заряжал ружье. – Хороший удар.

– А чего ж его пули-то не брали? Калибр-то вполне серьезный.

– Калибр? – удивился стрелок и, перехватив взгляд, направленный на ствол ружья, произнес: – А, ты про размер. Так, шкура-то у него какая… Любая пуля отскочит. Только вот если из пушки, да попасть хорошо, да картечь стальная или вообще серебряная. Да только мало железа и стоит дорого. Оттого и стреляем голышами да каменным дробом. А они только людей пробивают. От шкуры упыря, сам видел, – отскакивают да крошатся в пыль.

– И часто такое? – Горыня кивнул на лежавшего ничком монстра.

– Не часто, но бывает. – Мужчина подошел к голове упыря и потянул топор за рукоять, но тот даже не шелохнулся. – Давай вынимай, а то Глеб орать будет на все село.

Костя, чуть поднатужившись, со скрипом выдернул топор и обратил внимание на лезвие. Сталь была смята, словно удар пришелся не по плоти, а по наковальне.

– Точно будет орать. – Мужчина вздохнул. – Да и хрен с ним. Староста пусть платит. Упыря не пустили в село – великое дело. Таких дел бы наворочал. А ты не кручинься. Тебе еще награда от князя положена. А за такого могут и вдвое дать. Вона, какой матерый. И чего он к нам полез?

Но вопреки ожиданию хозяин оружия только хмыкнул, увидев замятое лезвие.

– Знатный удар. – И оглянувшись на кузнеца, стоявшего в отдалении, спросил: – Лукьян, поправишь мне топорик? Смотри, как этот молодец его уработал.

– Поправлю, чего же не поправить. – Кузнец, коренастый мужчина в толстом тегиляе и потертых кожаных наручах, посмотрел на лезвие. – Даже перековывать не нужно, так сделаю. Только вот рукоять… – Он с сомнением посмотрел на смятую, словно та была сделана из пластилина, ручку. – Нет, сделаю топор наново. Эх, тебя бы в кузнецы с такой рукой, да стар ты уже. Только вот если в подручники… пойдешь?

– Нет, дядько Лукьян. – Горыня покачал головой. – Действительно поздно мне. Всю науку не постичь, а быть до старости подручником…

– Ладно. – Кузнец кивнул, признавая правоту Горыни. – Сделаю.

– Сработаешь и отдай вон ему. – Глеб кивнул на Горыню. – Пусть будет у него. Такое дело сделал. Это ж видано ли, с двух ударов завалил матерого упыря. Всей весью ему поклониться должно.

Лукьян снова кивнул.

– Сделаю лучше прежнего из уральского железа и с рукоятью из мореного дуба. Тяжелый будет, но ты вона какой здоровый, обвыкнешь.

Завал из рухнувших бревен частокола уже разобрали, а раненых отвезли в лекарскую избу. Староста, обходивший место боя, остановился перед Горыней и неожиданно в пояс поклонился.

– Спасибо тебе, Горынюшка. От всей веси прими поклон. Спас всех нас. Такое страшилище завалить…

– Это что, – подал голос Гридя. – Он энтого упыря кулаком как есть опрокинул. Самолично видел. Хрястнул ему в пятак, да тот так и сел на жопу.

Мужчины, которых медленно отпускал страх за родных и близких, сначала негромко, а потом в голос расхохотались.

– Ну, учудил, Горыня. Это ж надо, кулаком ему в харю тыкать…

– Так не было оружия. – Костя пожал плечами. – Не бежать же от него прятаться.

3

– Красная Шапочка, а почему ты гуляешь в лесу так поздно?

– А чего мне бояться? Стреляю быстро и точно. Крови не боюсь, патронов до хрена…

Газета «Московские новости». 5 червена 7358 года. Новости кратко

Публичная порка купца Никандрова, поставившего негодные шестерни для подъемников Московского императорского университета, состоится в полдень шестицы на наказной площади.

* * *

Выпускные экзамены Безбородовского училища Тайной канцелярии прошли в Тверской губернии в присутствии великой княжны Ольги и шефа училища неведника[9] князя Бенкендорфа. Выпускники показали высокое мастерство в скрытом преодолении полосы укреплений и в прочих науках, входящих в курс обучения.

* * *

Представления скоморошьей компании «Круг» вновь вызвали пересуды в московском обществе и многочисленные обращения к городскому исправнику общественного надзора. В ходе представления скоморох Аркашка Рязанский уронил с чресел штаны, и публика могла лицезреть его заднюю часть в свете многочисленных фонарей, освещавших сцену зала купца Горшенина.

Особо чувствительные дамы тут же упали в обморок, а негодующая публика хотела идти бить скоморошью кодлу, и только вмешательство охранителей остановило расправу, обещанием подробно разобрать нарушение общественного порядка и примерно наказать виновных. Тем не менее, билеты на следующее представление раскуплены совершенно, включая галерку и приставные кресла.

Графиня Светлова в момент смерти призванного ею упыря ужинала в веселой компании молодых людей и выбирала тех, с кем проведет эту ночь. Пока безусловными фаворитами были дворянин Бельский и граф Миллер. Оба высокие, статные и широкоплечие, с красивыми ухоженными лицами и буквально купавшиеся в облаке дорогих духов.

Посмертный выплеск сбросил ее со стула, и, потеряв сознание, графиня рухнула прямо на грязный пол трактира, устроив немалый переполох в своей свите. Занеся Светлову в комнату, молодые люди послали за лекарем и, подумав, что с припадочной иметь дело себе дороже, вернулись к столу.

На следующий день в село на взмыленной лошади примчался Никифор и, внимательно осмотрев упыря, которого отволокли на околицу, наложил заклятие от гнили и порчи. Потом осмотрел разрушенный частокол и долго разговаривал со всеми, кто был в ту ночь на стене, оставив Горыню напоследок. Но и его пытал недолго, основное время посвятив осмотру уже заживающей руки, после чего оставил стекляшку с каким-то зельем и ушел.

А к вечеру того же дня Горыне стало плохо так, что он не смог подняться с кровати, и в таком положении его застала Настасья – одна из многочисленных дочек живущего через улицу кузнеца Лукьяна. Всполошившись, привела сначала травницу, а уж та подняла и Никифора, снова чуть не уехавшего по своим делам.

Осмотрев руку, потемневшую до локтя, волхв вздохнул и покачал головой.

– Жизни тебе от силы пара месяцев. Отравил тебя упырь клятый. К ревуну[10] сляжешь и не поднимешься. И я, дурак старый, подумал, что тебя Ро́довым промыслом обнесет лихо.

Думал Константин недолго.

– А вернуть руку, пусть ненадолго, можно?

– Тогда неделя, – сказал, как отрезал, Никифор. – Яд будет не проникать постепенно, а сразу двигаться по всему телу.

– Скажи, а разбойники есть в округе?

Несмотря на ситуацию, Никифор улыбнулся.

– Понятно, что ты задумал. Привести лихих людишек на старое капище, да на камень жертвенный. Есть разбойнички, как не быть-то? Банда Черного на сто десятой версте тракта. Уж сколько ловили ее, да так все без толку. Там болота да плавни, не найти. След вода смывает, да старая ведьма им ворожит. Думаешь, возьмешь их?

– Дело не такое уж хитрое. Разбойники – это все же не военные разведчики.

– Как сказал? Военные разведчики? Что речение сие означает? – заинтересовался Никифор.

– Ну, люди специальные, кто уходит в тыл врага, чтобы все движения войск подмечать и передавать воеводам.

– Пластуны, значит. Ты был разведчиком? – Никифор склонился над небольшим сундучком, который привез с собой.

– Давно. В начале службы.

– А служил сколько? – Волхв, одним взмахом руки подвинув к себе стол, стал смешивать разноцветные жидкости в пузатой бутылочке.

– Тридцать лет почти. – Константин повернул голову, но из-за спины волхва было ничего не видно, и только волны разнообразных запахов да звон стекла говорили о том, что тот работает.

– Тридцать лет – срок. Сколько же лет тебе было?

– К восьмому десятку подбирался.

– Варвара, дай настой липовика, у тебя свеже́е, – обратился Никифор к травнице. – И горелку малую давай.

Минут через двадцать, за неспешным разговором, волхв наконец-то сварил зелье и, охладив его в ведре с колодезной водой, поднес к кровати.

– Это пей сейчас. Организм у тебя здоровый, так что, может, и поболе недели протянешь. Это, – он протянул совсем маленькую бутылочку, – когда совсем плохо станет. На пару часов всего. Потом – смерть.

Староста лично привел боевого коня с полной сбруей, которого весь выкупила у Ратибора, и набил его сумки всем, что нужно в дорогу. Уже все знали, что за хворь приключилась у Горыни и куда он собрался, и на проводы собралась почти половина села. Сам Константин предпочел, чтобы секретность была бы повыше, но в данной ситуации приходилось мириться с неизбежным.

Горыне стоило немалого труда отбиться от желающих помочь, но он спокойно и внятно объяснил, что у одного, в данной ситуации, шансы найти банду куда выше, чем у толпы. Зато кузнец поднес ему чудо чудное – вполне приличный четырехлинейный[11] шестизарядный револьвер и небольшой полотняный мешочек с двумя десятками патронов, чем сразу поднял настроение Горыни. Все-таки однозарядное оружие сильно смущало бывшего армейского разведчика.

Доспехи и поддоспешник он надевать не стал, справедливо полагая, что скорость и подвижность важнее защиты.

К исходу второго дня доехал до приметной сосны, росшей на высоком взгорке, и углубился в лес, ведя коня в поводу.

Следы бандитских засидок и прохода людей искал пять таких драгоценных дней и лишь утром, на шестой, вышел к повороту, где не так давно была жестокая схватка. Об этом говорили и попятнанные стрелами стволы деревьев, и едва уловимый запах крови.

А потом нашел и путь, по которому уходили бандиты, прихватив добычу. Длинный извилистый овраг с ручьем на дне был удобен как для отступления, так и для обороны, но, как полагал Костя, на одинокого путника, к тому же без доспехов, нападать сразу не будут, а скорее, все же попробуют выяснить, что ему надобно.

Так и случилось.

Перед очередным поворотом в камень перед ним ударил арбалетный болт и, отскочив, звякнул на камнях.

– Стой, где стоишь.

– Стою. – Костя поднял руки, показывая, что в них нет оружия, и через мгновение раздался звук осыпающихся камней и шорох травы. Кто-то спускался со склона, не сильно беспокоясь производимым шумом.

Неплохо одетый мужчина в сером поддоспешнике, надетой поверх него траченой кольчуге, залатанной проволокой, и с заряженным самострелом в руках неспешно подошел ближе и смерил гостя взглядом.

– Давай-ка раздевайся да коня своего отпускай. Тебе он боле не надобен будет.

– Вот так, да? А здравствуй, мил человек, чем помочь тебе, дорогой? А к столу пригласить? – Константин явно насмехался, и разбойник, мгновенно почуяв издевку, вскинул оружие или точнее стал поднимать самострел, как в лоб ему ударила рукоятка ножа, заставив покачнуться.

В долю секунды сократив расстояние до пребывающего в прострации бандита, Константин перехватил самострел и впился глазами в глаза, ломая волю противника. К его удивлению, бандит почти мгновенно «поплыл», и глаза его слегка остекленели.

– Скажи другу своему, чтобы спускался. Дело у меня до атамана вашего. Не хочу, чтобы подстрелили.

– Галаш, спускайся, проводишь гостя, – негромко, но внятно произнес мужчина, не отрывая взгляда, и через несколько минут на тропе появился второй дозорный. Через пять минут оба бандита, связанные, сидели рядом, с ошалелыми глазами наблюдая, как Горыня демонстративно правит на камне тонкий, длинный кинжал.

Сломались они не сразу, но быстро, и со сноровкой опытного палача Костя погнал допрос.

– Еще дозорные на тропе есть? Тайный знак, что все в порядке? Сколько всего разбойников в лагере? Есть ли посторонние? – И так далее, и несколько кругов подряд, уточняя и закрепляя информацию.

В итоге, зарезав одного разбойника, словно барана, и оставив другого в качестве проводника, он быстро двинулся вперед, идя с бандитом рядом, словно они старые приятели.

– Стой, Бакай, – раздалось сверху. – Кто с тобой?

– Да от Елисея Калиты человек. К атаману, – бодро крикнул разбойник и махнул рукой. – Я Галаша там оставил, присмотрит, пока не вернусь.

– Ну, иди.

Горыня наконец разглядел дозорного, с удобством устроившегося в развилке толстой дубовой ветви. Короткий взмах рукой, и разбойник, получивший нож в шею, рухнул вниз, замерев сломанной куклой. Бодро ввинтившись меж огромных кустов лещины, разбойник, так и не отошедший до конца от процедуры ломки, повел Горыню к лагерю.

Всего на дороге промышляло около трех десятков татей, но уже вторую неделю они безвылазно сидели в лагере, зализывая раны после очередной стычки, стоившей им почти десятерых подельников. Караван был не только богатым, но и хорошо защищенным. Даже возницы были опытными воинами, так что вместо обычной десятки охраны бандитов встретили почти три десятка воинов, заставивших банду отступить, теряя людей. Поэтому момент для Горыни был исключительно удачный. Боеспособными оставались лишь двенадцать человек, а остальные имели раны различной тяжести и представляли куда меньшую опасность.

Дорога к логову проходила в том числе и по проложенному по дну болота мосту. Бакай потянул за неприметную палку, мост, бурля грязной жижей, всплыл на поверхность, и проводник, хлюпая сапогами, бодро пошел вперед.

– Здесь все? – спросил Константин, как только они вышли на край поляны в центре большого острова на болоте.

– Там еще тропка, к бабке Змеихе, но туда никто, кроме атамана, не ходит, – обморочно произнес Бакай и, поскольку Горыня его больше не держал, мягко осел на траву.

Сориентировались бандиты быстро. Тенькнула тетива арбалета, но Костя уже был в движении. Метательных ножей он набрал три штуки, и они полетели в лежавших вокруг костра татей, после чего настал черед револьвера. Кто-то, видимо, соображал быстрее, чем другие, и от самой большой палатки раздался сначала один выстрел, потом еще и еще, пока Горыня, спрятавшись за мертвецом, освобождал барабан от гильз и перезаряжал свой револьвер. Два выстрела, и атаман с простреленными плечами упал ничком.

Атаман тоже стрелял неплохо и, несмотря на рывки Горыни из стороны в сторону, сумел зацепить его, пробив ногу навылет. Туго затянув рану полоской ткани, Костя, хромая, начал обходить лагерь. Стрелял он аккуратно, и среди бандитов нашлось двадцать живых, что, как ему казалось, было вполне достаточно. Поэтому самых тяжелых он без зазрения совести добил, оставив только дюжину. Перевязав раны разбойников и крепко связав их, начал обходить землянки и в третьей по счету, среди рванья и тряпья обнаружил совершенно седую женщину, явно находившуюся не в себе. Прижав к груди тряпичный сверток, она баюкала его словно малыша, что-то невнятно мыча.

Догадываясь, что произошло, Горыня осторожно коснулся ее иссохшей руки.

– Поедем домой?

– Домой? – Женщина неожиданно улыбнулась и кивнула. – Покормлю Бориску и пойдем. – Она отогнула рубаху и стала совать грудь в тряпки, продолжая мычать, словно пела колыбельную.

Из землянки Константин вышел с таким лицом, что бандиты, будучи даже связанными по рукам и ногам, попытались расползтись в стороны, мыча в заткнутые в рот кляпы.

И лишь мысль о том, что смерть разбойников должна послужить нужному делу, остановила Горыню. Обыскивая землянку атамана, он, к удивлению, обнаружил кучи почти сгнившего тряпья и несколько крепких сундучков, в которых, судя по весу, были монеты. Серебро или даже золото. Кроме этого, он нашел огромное количество оружия и пару револьверов замечательной выделки, похожих на американские Smith & Wesson с переломной рамкой. Револьверы были украшены искусной инкрустацией, а щечки на рукоятях сделаны из перламутра. Кроме того, нашлось больше тысячи патронов разных калибров, что само по себе было немалой ценностью, так как снаряженный патрон стоил гривенник за штуку.

От обыска его отвлекло внезапно проснувшееся чувство опасности, и, быстро зарядив оба револьвера и сунув в карман горсть патронов, он выскочил наружу.

Сначала ничего не заметил, но, проследив по взглядам разбойников направление, увидел как по воде, словно скользя по поверхности, идет женщина, замотанная в черные одежды.

Справедливо полагая, что ничего хорошего от колдуньи ждать не приходится, открыл огонь сначала из одного револьвера, а когда закончились патроны, из другого, замечая, как колышется ткань от попадания пуль. Калибр у револьверов был вполне приличный – примерно двенадцать миллиметров, так что колдунье приходилось несладко. Тем не менее, понимая, что уже не успевает перезарядить оружие, Константин подхватил тяжеленное ружье с колесцовым замком за цевье и понесся навстречу, собираясь использовать его как дубину.

Но двигаясь вперед, он начал замедляться, и с каждым шагом ему становилось все тяжелее, пока он почти не остановился, словно продавливая ставший тугим и вязким воздух.

Уже не надеясь достать колдунью сверху, а хотя бы пробить стволом, начал толкать ружье вперед, прикладывая все силы.

Противостояние для колдуньи тоже было непростым, и по ее иссохшему лицу стекали ручейки пота, оставляя светлые дорожки.

Проталкивая ружье, рука Горыни легла на курок, и лишь для очистки совести он нажал спусковой крючок.

Выстрел крупной картечи с расстояния в пару метров начисто снес правую руку колдунье вместе с плечом, и та, каркнув словно ворон, завалилась на бок, фонтанируя черной кровью.

Ружье было двуствольным, и, спотыкаясь от перенапряжения, Константин вскинул оружие и почти в упор превратил грудину старой ведьмы в одну сплошную кашу.

Сидя возле остывающего трупа, Горыня первым делом перезарядил оружие, перевязал нормально рану на ноге, а потом поднял бандита, захваченного первым, и заставил его запрягать две телеги и таскать связанных разбойников, укладывая их словно дрова. Седую женщину усадили на другую повозку, там, где везли награбленное бандитами богатство.

Выехали с разоренной стоянки еще до полудня и двинулись в сторону села. Боевые кони, запряженные парой, шли ходко, так что к вечеру они уже пересекли границу общины, а уже ночью, объехав село, поднялись на холм к старому капищу. Приступы, грозящие беспамятством, накатывались все чаще и чаще, и он уже почти из последних сил подошел к заповедной поляне.

К удивлению Горыни, там уже горел костер и мирно, словно два старых друга, беседовали Мокошь, все в том же белоснежном платье, и Никифор, в своей вечной хламиде.

– Пришел. – Мокошь легко, словно танцуя, встала, подошла ближе и провела ладонью по щеке Горыни. – Хорошее дело сделал, воин. Ее я тоже забираю. – Она взмахнула рукой в сторону женщины, которая уже спала среди тюков с тканью и оружия, прижимая к груди сверток, которого считала своим ребенком. – Пусть душа ее давно отлетела, но не могла найти покоя.

– А…

– Знаю, о чем спросить хочешь. – Богиня кивнула. – Выбирай. Или она или ты. Энергии в этих телах совсем немного.

– Пусть будет она. – Константин, у которого вдруг пересохло в горле, кивнул. – Люди не смогли ее защитить так пусть хоть в посмертии у нее все будет.

– Ты сказал. – Мокошь кивнула. – А теперь покажи.

Константин кивнул и подошел пребывающему в ступоре вознице.

– Ты готов?

– К чему, господин? – чуть заикаясь, спросил разбойник.

– Умереть. Но не жертвенным бараном, а воином, хотя вы этого и не достойны. Но насколько я понял, боги здесь не принимают безвольных жертв.

Тот вздохнул и, тряхнув головой, слез с телеги.

Бой, несмотря на перевязанную ногу Горыни, получился коротким, и через десяток секунд он четко воткнул нож прямо в сердце бандита. Так или почти так закончили жизнь все двенадцать разбойников, за исключением атамана.

– Это не мое. – Мокошь покачала головой. – Это сестрицы Мары.

– Так отдай. – Костя равнодушно отвернулся.

– Не могу. – Богиня виновато улыбнулась. – Тебе придется самому ее призвать.

– Просто позвать достаточно? – уточнил Горыня и, увидев кивок Никифора, негромко произнес: – Мара, слышишь ли меня? Приди, забери свое.

Короткий порыв ветра, и на поляне возник туманно мерцающий вихрь, из которого вышла высокая черноволосая женщина в длинном платье, похожем на звездное небо.

– А, старый знакомый. – Она приветливо улыбнулась Горыне. – Радовал ты меня в том мире, радуешь и в этом. Она взмахнула рукой, и атаман, лежавший на телеге, захрипел, чуть дернулся, и глаза его остекленели.

– Ну, все. Старую ведьму я прибрала еще на болоте, а этих отдаю тебе, сестрица. – Мара ослепительно улыбнулась и, сделав пару шагов, вдруг обернулась. – Нет, посижу немного. Подышу воздухом этой земли. Ты ведь не против, сестрица, и вы, уважаемый Никифор?

– Прошу. – Волхв в мгновение ока сдернул с себя плащ и расстелил перед костром.

Мокошь с непонятным выражением на лице обернулась в сторону Мары и, вздохнув, махнула рукой. Сразу же в центре поляны возник сверкающий вихрь, откуда во все стороны ударил плотный солнечный свет, и с криком «Мама!» выбежал мальчишка лет шести.

Женщина, спавшая в повозке, вдруг встрепенулась и, забыв про сверток, рванулась к мальчишке. Встав перед ним на колени, она просто стала целовать его, прижимая к себе.

– Мама, не плачь. Мама… – Мальчишка что-то говорил, а потом, когда женщина встала, взял ее за руку и, что-то рассказывая, повел за собой, и через секунду вихрь схлопнулся, оставив на поляне лишь примятую траву.

– Но сдается мне, сестрица, что ты хочешь обжулить моего верного паладина? – Донесся от костра голос Мары. – Условие он выполнил, и даже более. Двенадцать жизней за одну… более чем справедливо. А если учесть тех, кого я забрала на болоте, так просто грабеж получается.

– Он не твой!!! – Мокошь резко, будто кошка, обернулась и даже чуть пригнулась, словно перед броском.

– Не мой. – Мара насмешливо посмотрела на сестру и поудобнее устроилась на плаще, растянувшись на нем словно кошка. – И не твой.

Горыня, смотревший на все это с круглыми от удивления глазами, не нашел ничего лучше, чем, подняв руки, подойти ближе.

– Девочки, не ссорьтесь, вы чего?

В ответ обе как-то отпрянули и через секунду рассмеялись заливистым смехом.

– Это все воздух среднего мира, – сказала, отсмеявшись, Мокошь. – Бьет в голову сильнее вина…

Но окончание фразы он уже не расслышал, повалившись в траву словно подкошенный.

Очнулся уже в своей постели. Травница Варвара сопела на лавке рядом, и тут же на табурете сидела девчонка лет двенадцати.

Стоило ему открыть глаза, как девочка метнулась к бабке и стала трясти ее за плечо.

– Бабушка Варвара, бабушка Варвара, проснулся он.

– Да не тряси меня, ужо всю душу вытрясешь. – Женщина опустила ноги на пол, села и, накинув платок на голову, посмотрела на пациента.

– Глазки, я смотрю, чистые, испарины нет… Попьешь, вон на столе в бутылке оставила отвар. По стакану кажно утро. – С чем и отбыла по своим делам, оставив после себя тонкий запах сушеных трав и бутылочку с лекарством.

А Горыня, не торопясь, сел на кровати и первым делом проверил руку, которая была вполне нормального цвета, и рану на ноге, которой просто не нашел. Затем прополоскал рот настойкой, глотнул и, скривившись от горечи, стал прибирать в доме. Лишь наведя порядок, вымылся и, надев чистую одежду, пошел к кузнецу, прихватив оба револьвера.

В кузне уже стоял дым коромыслом, а подмастерья и ученики бегали словно ошпаренные. Сам Лукьян, стоя возле кузни, перебирал инструменты, а, увидев Горыню, широко улыбнулся и сразу предупредил:

– Если по делу – говори, а если так пришел, то вечером заходи. Вечерять будем и по чарке пропустим.

– Я по делу. – Горыня выложил на стол револьверы.

– Добрая работа. – Кузнец взвел и спустил курок, крутанул барабан, слушая, как щелкает трещотка, и вопросительно поднял взгляд.

– Нужно сделать самовзвод. Ну, чтобы, когда крючок нажимаешь, курок сам взводился и соскакивал на капсюль.

– Я знаю, что такое самовзвод. – Лукьян усмехнулся. – Зачем тебе эта господская забава?

– Как сделаешь – покажу, что вовсе не забава. – Горыня улыбнулся. – Очень мне этого самовзвода там, у разбойничков, не хватало.

– Сделаю. – Кузнец кивнул. – Сегодня уж не успею, а завтра займусь. Так что, придешь вечерять? Как солнце сядет, так мы садимся.

– Приду. – Горыня благодарно прижал ладонь к груди и поклонился.

К моменту когда револьверы были готовы, сельский скорняк уже сшил две кожаные набедренные кобуры, и Горыня потратил почти две сотни патронов, пристреливая оружие сначала стоя, потом в движении, и, наконец, попробовал стрелять с двух рук. Из-за тугих взводов получалось не очень хорошо, но на короткой дистанции преимущество двух стволов могло быть решающим. Еще в прошлой жизни Константин был высококлассным стрелком и участвовал в соревнованиях по скоростной стрельбе. Тогда у него, правда, были куда более удобные автоматические пистолеты, но и с револьверами тоже можно было многое сделать.

Еще Горыня сходил к местной мастерице, и та буквально за два дня сшила ему пару удобных штанов, с карманами в нужных местах, и длиннополый пиджак, не пожалев плотного темно-синего голландского сукна, а на подкладку голубого ханьского шелка.

Через три дня, когда вся деревня, разморенная жарким солнцем, вяло копошилась по своим делам, в село вошел большой отряд воинов, под квадратным флагом с вздыбленным медведем. Все были хорошо одеты, в чистое и почти однообразное обмундирование, а на груди красовались полированные нагрудники. Возглавлял процессию молодой мужчина в алом кафтане с лихо заломленной шапкой. К нему и подскочил староста, поймав коня за повод и рассыпаясь в величаниях.

– Ты, Афанасий Егорыч, давай сразу к столу и воев своих приглашай. А там уж и баньку натопят.

– Некогда мне в баньках рассиживать, – лениво растягивая слова, произнес княжич. – Тятька наказал другим днем быть обратно, так что глянем на твое чудо дивное, коли не обманул, и повезем в Медведевск.

– Дак не получится другим днем. – Староста ухмыльнулся. – Мы тут немного татей побили…

– Каких татей? – Сын князя Медведева нахмурился.

– Так банду Черного как есть всю положили. Самих людишек вон в тот сарай определили. Никифор их нетленным заклятием покрыл, а товар и прочее у меня во дворе. Только там, кроме казны, и брать-то нечего. Погнило все. Ну, вот только если оружье.

– Казна – хорошо. – Афанасий оживился. – А как же так вы всю ватагу смогли? – Он легко спрыгнул с лошади и пошел к сараю, где сложили тела бандитов.

– Да не мы сами. – Староста, семеня следом, вздохнул. – Дурачок деревенский. Ну, бывший дурачок… Вылечил его Никифор. Так он и упыря того, и банду всю один приморил.

– Да как такое можно! – возмутился шедший следом мужчина с сединой в волосах, на ногах у него были богатые мягкие сапожки алого цвета. – Чтобы один, да всю ватагу?

– А упыря, значит, можно с двух ударов? – ехидно спросил Аким. – Вона топор в колоде торчит. Полюбуйся.

Тысячник, в подчинении которого были сотни медведевской дружины, развернулся к столбу, рядом с которым лежала пиленая колода. На колоде воткнутый углом торчал топор замятым лезвием вверх. Легко выдернув железку из колоды, тысячник молча осмотрел исковерканный металл и покачал головой.

– И где же молодец этот? Очень мне на него посмотреть хочется.

– Так послали уже, Савва Панкратьич.

Когда гости вышли из сарая, туда сразу же зашли трое воинов и принялись составлять опись разбойников, сверяясь с розыскными листами. За прошедшие дни жители деревни съездили к бывшему лагерю и вывезли все, что можно было вывезти и представляло хотя бы гипотетическую ценность, а кроме того, прихватили все найденные тела вместе с колдуньей.

Когда Горыня пришел на площадь, с телами почти покончили и разбирались с горой барахла и деньгами в трех окованных железом дубовых сундуках. Монеты, оказавшиеся в основном платиновыми гривнами, уже разложили по кучкам, и сейчас тысячник и староста громко обсуждали долю веси в добытых богатствах. Оба спорщика вспоминали какие-то указы и уряды, переходя временами на личности, но было заметно, что торг доставляет обоим настоящее удовольствие.

Никифор, подошедший чуть раньше, в празднике не участвовал, а сидел в тени под раскидистой вишней и спокойно смотрел на суетящихся вокруг деревенских жителей и воинов князя. К нему и подсел Горыня.

– Это надолго? – Он кивнул в сторону спорщиков.

– Нет. Все уже решено Родовой Правдой. Тебе треть от казны да все оружие, что с бандитов добыл. Да рухлядью мягкой половина. За Черного тебе по листу розыскному десять гривен да за ведьму двадцать. А остальные по гривне – всего сорок пять. Еще за упыря двадцать гривен, но из них половину общине. Оружие у тебя выкупят еще за сто гривен, хоть и дешево, но не торгуйся. Этот прибыток дружине пойдет. Да не в казну, а в братину[12].

– Да не нужны мне эти железки. – Горыня вздохнул.

– Да уж, конечно. – Волхв усмехнулся. – Купно с частью казны у тебя тысяча триста гривен, или сто тридцать тысяч рублей. Таких богатеев в нашем уезде всего трое. Князь, братья Шуйкины да Антип Горлов…

Разговор прервал молодой княжич, встав перед Горыней и лениво хлопая по сапогу тонкой нагайкой.

– Так ты тот самый воин?

Горыня встал.

– Если речь о банде и упыре, то да.

– Обращайся ко мне князь, холоп!

Горыня в ответ глянул на Никифора и, увидев, как тот едва заметно отрицательно качнул головой, снова посмотрел на боярина.

– Князь у веси Медведев, да и тому я присягу не давал. И не холоп я тебе. Звать меня Горыня, хочешь поговорить, обращайся нормально.

– Да я… – Афанасий Медведев вскинул хлыст, и на подставленной руке Горыни заалела кровавая полоса. И в ту же секунду в лоб княжичу уперся шестигранный ствол револьвера.

– Назови хотя бы одну причину, почему бы мне не пробить тебе башку. – Горыня холодно посмотрел ему в глаза и большим пальцем медленно взвел курок.

Те воины, которые стояли рядом, двинулись было на помощь, но остановились, глядя в зрачок другого револьвера.

– Охолони. – Тысячник, ничуть не смущаясь направленного на него револьвера, подошел и руками опустил стволы к земле. – Княжич, конечно, не прав, но и тыкать в него оружием не след. Посиди-ка отдохни.

С этими словами Савва отвел сына князя в сторону.

– Говорил мне твой отец, что умишка ты не нажил, но вот совсем дураком не казался. – Тысячник, воевавший с князем еще на порубежье, вздохнул. – Ты видел, как он вынимал скорострел? И я не видел. Только мелькнула рука и все. А я много чего повидал. Такой воин десятка дружинного стоит, и я разменяю любой из них на этого Горыню. Ты перед ним стелиться должен, как батюшка твой перед воями Перуновой сотни. Знаешь, что государь наш, Михаил Елисееич сам подносит чарку воям, что отличились в бою? Сам подносит и зазорным не считает. Потому как они в землю ложатся за Русь. А ты его холопом кличешь. Ну, не стал он перед тобой шапку ломать. Да и не должен, по правде-то. А теперь что? Обиду ты ему нанес кровную. За такое не деньгами берут – кровью.

– Ништо. – Все еще бледный от злости на собственный страх княжич скривил тонкие губы в усмешке. – Золотой кину – утрется и благодарить будет.

– Дурак ты, княжич. Так я батюшке нашему и доложу. Дурак, мол, сын твой родный. Дурак и к воинской службе негодный. Тот, кто в одиночку взял банду из трех десятков лихих людишек, не деньгам счет ведет. У него свой счет. Они вместе с Марой наособицу считают. Давай, иди, сунь ему золото. Посмотрю я на то, что он тебе скажет. Говорю тебе, если есть у тебя хоть что-то в голове, поди и повинись перед ним. Повинись и проси его быть тебе наставником. Коли согласится – значит, тебя Род-батюшка в лоб при рождении поцеловал. А не согласится, тоже невелика беда. Хоть зла не затаит.

– Да я…

– Ты, ты. – Савва устало кивнул. – Делай, как знаешь, а я без этого Горыни в обратный путь не двинусь. Буду жить тут хоть год, хоть два, но к себе в сотню переманю. – С этими словами тысячник двинулся наводить порядок в приданом подразделении, а княжич, послонявшись по площади, плюнул на все и пошел к старосте за стол.

Когда все, что нужно было увезти, улеглось на повозках, воины пошли в баню, а тысячник, побродив по деревне, подошел к Горыниному дому.

– Проходи, не стой. – Хозяин дома, коловший дрова, качнул головой на скамейку. – Садись, сейчас баню догрею, и пойдем попаримся.

Через час, вдоволь напарившись в выскобленной до белого цвета бане, они сидели в полотняных рубахах и пили клюквенную настойку, закусывая жареным мясом и соленостями.

– Да, а баня у тебя просто царская. – Тысячник покачал головой. – Чисто, аж входить боязно.

– Так грязная баня – это же вообще глупость. – Горыня усмехнулся и разлил по новой. – А я все жду, когда ты меня сватать начнешь. Ведь не в баньке попариться пришел?

– В такой баньке попариться – праздник, но ты прав, Горыня. Нужда у меня до тебя есть. – Савва бодро дохрустел яблоком и, вытерев распаренное и мокрое от пота лицо рушником, продолжил: – Дела у нас нынче такие. На западной границе собирает войска король Сигизмунд. В помощь ему уже идут войска короля Наполеона Второго и других прочих. И придут они, как сам понимаешь, не подарки раздавать. Государь собирает армию, и князь Багратион назначен командующим армии, которая будет закрывать юго-запад. А там Аустрия да оттоманы. Так что вся турецкая орда, аустрийцы да италийцы – все будут наши. Хан польский по слухам призвал в армию больше трех сотен кромешников…

– Это еще кто?

– Колдуны, что таскают существ из-за кромки, – пояснил тысячник. – Потому и кромешниками кличут. Упырь, которого ты завалил, тоже оттуда. Случается, прорываются сами, но в основном колдовство черное. Тварей этих, конечно, немного, но бывает, что и один целой сотни стоит. Сами европцы лезут редко, но насылают тварей разных, упырей там, навок, умрунов. От того, кроме охотников, и стоит в каждом уезде Перунова сотня. Где-то поспокойнее, как в Сибири, а где-то каждый день сеча, как на западных границах. Кромешников, конечно, ловим да на кол сажаем, но не переводятся. – Тысячник вздохнул и почесал ветвистый шрам на левом плече. – Извести бы колдунов этих под корень, да руки коротки. Их в германских землях, да у галлов учат, а первейшие академии колдовские у испанцев да бриттов. И простой народ от этой нечисти обороняют волхвы наши да воины земли русской. Так что не на гульбище зову. На смертный бой, где мы по одну сторону, а они по другую. И пока мы их не одолеем, не будет покоя. Все одно пакостить будут.

– Да я как бы и не против, только вот что объясни мне. Кем буду я? Солдатом? Так это мне не интересно. Чтобы мною командовал какой-нибудь… ну вроде вот этого княжича, или как он называется. Знаешь же, что хороший командир – это половина победы. А вот так, ложиться в землю из-за глупости чьей-то…

– Я-то знаю. – Савва усмехнулся. – А вот откуда ты это знаешь?

– Так, воинская деревня-то. – Горыня улыбнулся в ответ. – Только и разговоров на празднике, где кто служил и что там было. Тут, почитай, любой малец малый строевой устав расскажет без запинки.

– Это да. – Тысячник кивнул. – Ну а сам-то кем хочешь быть?

– Так не знаю я толком, ни как война идет, ни как тварей этих убивают. Разговоры разговорами, но и собственное представление нужно тоже иметь. Вот коли вольным стрелком…

– А потянешь весь приклад? Дорогонько-то будет все за свой счет брать. – Савва покачал головой. – Там в десять гривен только и уложишься.

– Конь у меня есть, оружие… Ну ружье еще прикупить да какую-никакую защиту, чтобы хотя бы грудь прикрыло.

– А, да. Ты же за банду виру свою имеешь, – вспомнил Савва. – Да, там денег, чтобы полк свой собрать, хватит. Но смотри, в вольных могут потребовать испытания, а княжич наверняка подсуетится и сунет опытного бойца, чтобы тот заломал тебя как бы ненароком. И убивать тебе поединщика никак нельзя. Сразу людей против себя поставишь.

– Ладно, на месте посмотрим. – Горыня кивнул. – Есть еще, что мне знать нужно?

– Ну, как… – Тысячник задумался на несколько секунд. – Вольные обычно в отрядах за пластунов да доглядов. Народ там разный, но своих в обиду не дают. В Перуновой сотне их половина, но те наособицу стоят. Вои из первейших и в сече самым острием идут. А кто в строевых сотнях, так те – стрелками да пушкарями обыкновенно. Ну и, конечно, летуны…

– Летуны? – переспросил Горыня.

– Ну, да. Летуны. – Савва улыбнулся. – Те, кто в воздухолетах летает. Отчаянный народец, но дружный. Да все с княжьего подворья харчуются, да в одеждах шелковых, что с Желтороссии везут. Есть еще догляды княжьи. Ну, так про них и не узнаешь, пока в порубе[13] у князя не окажешься.

Просидели с Саввой почти до утра, а с рассветом Горыня начал сборы. Он с самого начала предполагал, что может и не задержаться в селе, но вот так, сразу, срываться, конечно, не планировал. Хотя, может, оно и к лучшему. Хозяйства особого не нажил, и собираться толком было нечего. Одел под рубаху медальон, который назначил своим талисманом в этом мире, прихватил личные вещи, деньги в трех мешках из толстой кожи, почистил и смазал револьверы, надел сшитый по его рисунку патронташ и поверх всего накинул длиннополый пиджак из голландского сукна, тоже пошитый мастерицами Сосновки. Не хватало только широкополой шляпы, чтобы закончить образ.

Дом он отдал тетке Анастасье, с трудом уговорив ее на переезд из крошечного домишки с протекающей крышей.

Седлать лошадь он уже более-менее научился и, взгромоздив на Обжору мешки со скарбом и деньгами, повел в поводу к площади.

На этот раз там собралась практически вся деревня. Провожали трех молодых воинов, уходивших в войско князя по набору, и вокруг разодетых в яркие ткани новобранцев крутился вихрь из девок, теток, мамок и детей. Люди заходили в храм Рода группами и по одному и буквально через минуту выходили, оставив небесному Отцу подношение. В основном дарили деньги – горсть медных, иногда серебряных монет, мастерицы – свои изделия, а воины – что-то добытое с врага.

В большой и светлый храм, с высоким куполом и стрельчатыми окнами, забранными тонким «хрустальным» стеклом, Горыня вошел без трепета и спокойно, как хороший офицер входит в кабинет генерала. То есть понимает – всегда найдется, за что его взгреть, но косяков особых нет, и потому душа спокойна.

Никифор, встретивший у входа, молча протянул чашу, вырезанную из дерева, и качнул головой в сторону стоявшей в глубине храма статуи. Там, на длинных полках вокруг идола уже стояли рядами такие же чаши. Принятое богами исчезало, а то, что оставалось в чашах, делилось между весью и храмом Рода в Медведевске.

Горыня ссыпал в чашу медные чешуйки своего предшественника по телу и ту серебряную монету, что нашел в доме. Добавил от себя еще пять монет и уже понес, чтобы поставить на полку, когда вдруг остановился.

Сердцем понимая, что не серебро нужно Роду, подошел ближе к статуе и вгляделся в черты лица, исполненные талантливым резчиком из древесины столетнего дуба. Род в сосновском храме был похож не на гневного карающего бога, а на чуть усталого, но внимательного родителя, с едва заметной полуулыбкой смотрящего на своих детей.

Ссыпав деньги в горсть и спрятав в карман, Горыня поставил чашу перед статуей и, полоснув по ладони ножом, сжал руку в кулак.

Когда в чаше набралось примерно полстакана, перехватил рану куском чистой тряпки, которая лежала в кармане именно на этот случай, и поднял свой дар.

– Прими, Род-батюшка.

Резкая вспышка ударила по глазам, словно взрыв световой гранаты, а когда Горыня проморгался, то сквозь зеленое марево увидел, что чаши в руках нет, как нет и пятен крови на сжатом в руке платке.

– В чем клялся-то? – спросил Никифор, подошедший сзади.

– Да ни в чем. – Горыня поднялся на ноги и оглянулся на слегка опешившего волхва.

– Клятва кровью – серьезная клятва. Тако вои, что идут на смерть за родную землю, призывают Родово благословение.

– Мне, чтобы защищать родную землю, не нужно клятв. – Горыня, почувствовав, что боль в раненой руке куда-то ушла, размотал платок и увидел, как рана буквально на глазах полностью исчезла. – Я один раз уже поклялся и уверен, что этого достаточно. А вот подношение сделать… Ну, что я купец, чтобы деньгами кланяться? – Он залез в карман и вытащил приготовленные для дара деньги. – Это вот возьми для тех, кто нуждается. Можешь в храм отдать, можешь людям. Сам смотри. И вот это, – он достал из другого кармана горсть гривен, – отдай Тасье. Не берет она у меня деньги, говорит, что мне нужнее. А хозяйство у нее небогатое. – Он кивнул волхву и вышел из храма на площадь.

Телеги, на которых сложили разбойников и тело упыря, уже вытянулись одна за другой, и потихоньку караван двинулся вперед.

Горыня поклонился до земли бабке Анастасье, что привечала его, когда все в селе отвернулись, обнял на прощание, легко взлетел в седло и легким хлопком коленей послал Обжору ходкой рысью, чтобы догнать голову колонны, где ехал Савва.

В разговорах и неторопливой езде по Царскому тракту провели пять дней, столуясь в придорожных трактирах и один раз остановившись на берегу широкой реки, которую называли Волгла. На реке вопреки ожиданию Горыни было вполне оживленное судоходство. Сновали крупные баржи, широкие лодки и высокие парусники.

Савва, вышедший к утесу вместе с другими, вдруг поднес ладонь к глазам, закрываясь от солнца, и ткнул пальцем в едва заметную точку в небе.

– Глади-ко, почтовый из Новограда пошел. Смотри, Горыня, такого чуда мож и не видывал никогда, чтобы люди-то по воздуху, словно птицы.

Горыня чуть напряг зрение и действительно увидел на фоне небесной синевы чуть вытянутый пузырь, за которым тянулся едва видимый дымный след.

– А летает, на угле, что ли?

– Ты бы еще сказал на дровах. – Савва рассмеялся в голос. Нет не на угле, но земляное масло жрет исправно. Сам видел, как заливают из бочки.

– А корабли такие есть? Ну, на земляном масле, – поинтересовался Горыня и оглянулся на посерьезневшего тысячника.

– Есть, как не быть-то. Только дорого то. Вон у нас всего пара, у нижегородцев два десятка, у астраханцев с сотню, да в Русском море[14] – с сотни две. Вот те точно на угле ходят. Только не обычном, а горючем камне, что добывают из земли. А вообще это тебе к розмыслам княжьим, да вот не любят они вопросов.

– Это понятно. – Горыня кивнул и пошел расседлывать Обжору.

4

«Да, какая-то недетская сказка у нас получилась», – подумал Колобок, дожевывая остатки лисицы…

Упырь, суть незаложный покойник, а тварь кромки, обликом схожая с человеком, но больше оного втрое и вчетверо. Ходит, како зверь, на четырех ногах и бегает зело быстро, что догоняет всадника на лошади. Руки же у него силы такой, что разрывает кольчугу, а зубами может перекусить цепь в два вершка.

Голову имеет покатую, с вепрем схожую, но без клыков торчащих, но нос пятачком, како у вепря…

И ядом тот упырь истекает очень сильным. Яда того меньше одного грана нужно, чтобы убить человека, и противоядие неизвестно. Однако, ежели заболевший жив будет, то в другой раз от яда не умирает.

Бестиарий тварей кромешных и навьих созданий, собранный монахом Муромской волхвической школы Федором Борецким.

«Губернские известия». Нижний Новгород. 8 червена 7358 года

Анисья Вяльцева, мещанка пятидесяти трех лет, принесла жалобу волхву Михайловского уезда на бесчинства, творимые на ее подворье домовым и пригретой им кикиморой, что совершенно лишили семью сна, а подворье – всяческого порядка.

Волхв Никифор, согласно указу государя о «Нежити малой», спешно прибыл на подворье и, увидев полную правоту мещанки Вяльцевой, тотчас изгнал домового прочь, а кикимору развеял как существо зловредное и норов свой показавшее.

В Медведевск входили после полудня, когда тучи заволокли небо серой пеленой, грозясь пройти долгожданным дождем. Сам город, судя по рельефу, находился там или примерно там, где в оставленном мире располагался Городец, в семидесяти километрах от Нижнего Новгорода. Только был Медведевск куда крупнее Городца девятнадцатого века, и по окраинам стояли высокие наблюдательные вышки с тремя ярусами для стрелков, окруженные двухметровым частоколом. Своеобразные мини-крепости, отмечавшие край городской черты.

Дома в городе были в основном деревянные, но много и каменных строений, и домов с каменным первым этажом.

Горыню поселили на подворье[15], выделив на удивление чистую комнатку на втором этаже трехэтажного дома, где на первом были трактир и службы, а на втором и третьем – комнаты постояльцев.

Покидав вещи, Горыня сразу отправился в Серебряный приказ, который в этом мире был чем-то вроде банка. Принимал на хранение деньги и выдавал именные пайцы, которые можно было обналичить в любом месте государства и даже в некоторых других странах. Взамен денег вынесли небольшую прямоугольную серебряную пластину с дыркой и затейливым тисненым рисунком, потом укололи палец и, размазав кровь Горыни по металлу, дождались, когда та мигнет синим свечением. Потом сделали оттиск пластины в книге и отдали пайцу новому владельцу.

«Средневековье, блин, – ворчливо прокомментировал Горыня увиденный способ идентификации владельца. – Что дальше? Интернет на блюдечках с яблочками и вещательные станции с диджеями – котами-баюнами?» Но ворчал он, скорее, по неизжитой еще стариковской привычке, примеряя новый мир на себя и осознавая, что кое-где этот мир ему тесен, а кое-где совсем не укладывается в понятные рамки.

Потом он, жуя пирожок со стерлядью, прошелся по городскому торжищу, просто глядя, чем торгуют и что возят, и вновь был немало удивлен огромному количеству товаров с Дальнего Востока. Даже фейерверки в виде ракет и цветастые бумажные веера продавались в лавках, как самый обычный товар.

Залезшему в карман вору Горыня просто зажал руку и резким поворотом тела сломал запястье, а когда засек двинувшихся на подмогу громил, просто откинул полы пиджака с рукоятями револьверов и спокойно посмотрел в глаза местного криминалитета. Тот, как и предполагалось, сразу же «исчез как сон, как утренний туман», а воющего от боли воришку через минуту приняли городские стражи.

В оружейном ряду присмотрел себе хорошее магазинное ружье с нарезным стволом, пару кинжалов, очень похожих на ходившие в его мире «арканзасские зубочистки» и походные ремни на оба плеча, которые здесь были частью снаряжения командиров – от десятника и выше. Прекрасно сбалансированные клинки из отличной стали, как родные, устроились в ножнах чуть сзади револьверов и при ходьбе висели словно приклеенные.

На княжий двор его позвали на следующее утро, прислав мальчишку в темно-зеленом кафтане и с вышитым медведем на спине.

Горыня, одетый во все чистое, утром смахнул едва заметную поросль на лице остро заточенным ножом и был готов хоть на пир, хоть на войну.

Дворец князя был просто большим трехэтажным особняком, правда, сложенным из белого камня с садом, к нему примыкала обширная площадь, прямо за воротами. На площади числом около полусотни толпились воины князя, а сам местный властитель – грузный сорокалетний мужчина в расшитом золотом, зеленом шелковом кафтане – сидел на широком балконе в кресле с высокой спинкой, поглядывая сверху, и нетерпеливо постукивал об пол носком алого сапога.

Во дворе Горыню сразу подхватил Савва и повел ближе к лестнице.

– Ну, не подведи, Горынюшка. – Савва как-то вымученно улыбнулся. – Очень многое от твоей победы зависит. И не только деньги на кону.

– Потом расскажешь. – Горыня кивнул и, поскольку шум на площади разом стих, посмотрел наверх. Князь, встав со своего места, еще раз внимательно осмотрел всю площадь, кивнул и произнес неожиданно сильным и низким голосом, похожим на рык льва.

– Сотники, полутысячники и тысячники войска государева. Сегодня день испытаний молодых воев, прибывших по набору. Лучшие из них те, кто согласился на испытание и пройдет его, пойдут в Перунову сотню, Особую сотню и тысячу правой руки, остальных разберут по росписи. Сейчас вы не воины, а тиуны[16], что должны судить честно и верно.

Князь сел, и на площадку вышел совсем молодой, лет восемнадцати, парень, с чуть изогнутой саблей в руках. Поклонился князю и повернулся как раз в тот момент, когда с другой стороны толпы вышел обнаженный по пояс воин с длинной секирой.

Поединок, на взгляд Горыни, был коротким и не зрелищным, но двигались оба воина, едва не смазываясь в туманное пятно. Через минуту протяжный гонг остановил схватку.

– Достоин! – прозвучал вердикт старших командиров, и юноша почти вприпрыжку унесся куда-то.

Так и пошло. Достоин, недостоин и далее, пока толпа, в которой стоял Горыня, не сократилась до последнего человека.

Он уже снял свой пиджак, расстегнул и снял походные ремни; сложив их аккуратно на краю площадки, в одной рубахе и штанах вышел вперед. Навстречу ему откуда-то из задних рядов двигалось бугристое нечто, напоминавшее человека только общими очертаниями. Сам Горыня был даже по здешним меркам высок и широкоплеч, но такого ужаса он не видел ни в той жизни, ни в этой.

– Чем биться будешь? – спокойно спросил гигант и посмотрел в глаза Горыни, и тот сразу отметил, что здоровяк вовсе не тупое мясо.

– Как скажешь. – Горыня пожал плечами. – Мечами, секирами, да хоть на хлыстах.

– На хлыстах у себя в деревне с коровами будешь биться. – Здоровяк оглянулся и коротко бросил: – Бердыши. – Дождался, пока принесут два боевых топора с длинными древками и затейливой формы лезвием.

Горыня уже оценил противника как довольно опасного, но не сильно подвижного, принял оружие, качнул в руках, проверяя баланс, и кивнул горе мышц.

– Начнем?

Без малейшей паузы гигант выбросил бердыш вперед, на всю длину древка и руки, но Горыня лишь сдвинулся в сторону и, когда оружие пошло назад, смахнул его в сторону и, словно шестом, выстрелил обратной стороной древка в лицо противника. Тонкий шип, которым оканчивалась рукоять, замер в нескольких сантиметрах от головы гиганта и, словно нехотя, ушел назад.

– Топор! – взревел гигант, отбрасывая бердыш, и стоило Горыне протянуть руку, как в нее вложили двухлезвийный топор, точно такой же, как и его собственный, оставшийся в комнате на подворье.

Теперь гигант был куда осторожнее. Короткими взмахами проверяя оборону Горыни, он пер, словно носорог, и успокоился лишь когда тот подловил его на взмахе и, сместившись влево, мгновенным ударом ноги выбил оружие из рук здоровяка.

– Достоин. – Воин хмуро зыркнул на Горыню и, не оглядываясь, словно ледокол, пошел сквозь толпу.

Горыню сразу же обступили воины, одобрительно хлопали по плечам, так что через минуту плечи ощутимо ныли. Выдернул его из толпы Савва и, сияя словно медная бляха, потащил куда-то к дворцу.

– Идем. Тут тебя видеть желают.

Горыня только и успел, что подхватить одежду да кобуры с патронташем, а надевать все это пришлось на ходу. Пробежавшись бодрой рысью по длинному коридору, пахнущему почему-то керосином, поднялись по винтовой деревянной лестнице и через маленькую дверь попали в большую залу с колоннами и узорчатым паркетным полом.

Зал, украшенный высокими – выше человеческого роста – зеркалами и массивными золотыми подсвечниками, был вытянут вдоль особняка, и окна выходили на обе стороны дома.

Они быстро прошли всю залу и, снова поднявшись по лестнице, на этот раз мраморной с алой ковровой дорожкой, попали в небольшой холл с пятью дверями.

– Княже? – Тысячник распахнул одну из дверей и, войдя, сделал знак Горыне, чтобы тот тоже проходил.

– Так это из-за тебя я проиграл полсотни гривен и… кое-что еще? – Говоривший грузный широкоплечий мужчина с длинными седыми волосами, окладистой бородой и роскошными усами сидел за монументальным столом, затянутым зеленым сукном, и пристально смотрел на Горыню.

Тот вместо ответа вежливо поклонился, понимая, что в данной ситуации ответа и не требуется.

– Хорош, правда хорош. Дубыню победить, это дорогого стоит.

– Дубыня – воин хороший, но не очень быстрый. – Горыня едва заметно улыбнулся. – Если бы на его месте был воин с быстрыми руками, мне было бы гораздо сложнее.

– Скромный, это тоже хорошо. – Князь кивнул. – А что скорострелы так смешно носишь, неужто и с левой умеешь стрелять?

– Если вы позволите, князь, готов показать. Только вот где?

– Пойдем. – Князь неожиданно легко поднялся из кресла и быстро вышел из кабинета, а Горыне пришлось поспевать следом.

В полуподвале дворца нашелся настоящий тир, длиной метров двадцать, что даже для такого револьвера было смешной дистанцией. Мишени уже висели, так что Горыня просто вышел на рубеж стрельбы и оглянулся на князя.

– Ну, давай. Покажи.

Горыня встал и, чуть сдвинув кобуры вперед, одним движением выхватил револьверы и в пулеметном темпе отстрелял оба барабана.

– Осип! Подай-ка мишени, – скомандовал князь, и из-за загородки метнулся мужчина в форменном камзоле.

– Вот, княже. – Он с поклоном подал два листка, а князь начал считать дырки.

– Двенадцать. – Он с каким-то странным выражением посмотрел на Горыню. – Двенадцать. Есть пара девяток, но все остальные в центре. А не подскажешь, где это ты так стрелять научился?

– Так воинская весь, княже, – выдал Горыня заготовленный ответ. – Народ или мечами машет, или стрельбой вот развлекается. Патроны сам снаряжал, капсюли Никифор привозил. А револьверы эти я у банды Черного взял.

– Оружие это сынка князя Стародубского. Подарок ему был на Мокошин день. – Князь тяжело вздохнул. – Убили его там. Отпишусь сегодня Григорию Николаичу, что оплатили тот должок. А скорострелы оставь себе. Ты их честно взял. Да еще будет тебе награда от Стародубского. Тот уж и охотников посылал, и егерей… Сам-то как прошел?

– Так я один был. Вот меня и не посчитали. – Горыня усмехнулся. – Шли бы толпой, так они сразу мостик бы притопили да сами попрятались. А болото большое, ходить не переходить.

– А с упырем как? Я смотрел, матерый аж жуть. Кромешный приказ нам за него целых двадцать гривен отсчитал.

– Вытягивал из завала стражника, а как голову поднял, так смотрю, он рядом, вот как Савва Панкратьич сейчас стоит. Ну и врезал от души. Прямо в пятачок ему попал. А место, видать, чувствительное, ну, и сел он, а пока в себя приходил, я топором и рубанул.

– Говорят, с одного удара завалил?

– Ну, не с одного, но третий раз, когда бил, он уже мертвый был.

– Я топор тот велел обратно не чинить. – Князь усмехнулся. – В оружной зале повешу. Будет гостей удивлять. Теперь о тебе. Воин ты справный, и вот Савва о тебе печется, словно о сынке родном. А это, поверь, дорогого стоит. Савва у нас, вообще, недоверчивый. Да и Никифор за тебя поручился. А я старого пройдоху знаю давно, и он свои слова на ветер не разбрасывает. Так что предлагаю тебе службу у меня. Если пойдешь в гридь[17], то присягать будешь мне лично, а если в Перунову сотню, то – государю. Разницы, в общем, немного, но личную присягу могу снять я, а государеву – только сам Михаил Елисеич. Но я хочу, чтобы ты послужил в Перуновой сотне. Дружина здесь в Медведевске небольшая, но крепкая. Разбойному приказу, если что, помогаем, не чинясь, да и моя гридь, бывает, впрягается. Большая война-то отгремела всего лет сорок назад, так что тати по дорогам встречаются. И самое главное, человек ты пока незнакомый, так что кое-что сделать сможешь того, что мои люди не сумеют. Пойдем.

Вернувшись в кабинет, Медведев сел за свой стол и, порывшись в ящике, достал небольшой кожаный кошель; развязав тесемки, кинул его поближе к Горыне.

В кошельке было с десяток серебряных рублей, но, когда тот взял в руки один из них, то сразу почувствовал, что монета чуть тяжелее оригинала. Внимательно оглядев монету, он заметил и другие признаки подделки. Рант был неровный, а гурт с перепадом по глубине. Но в целом, если не приглядываться, качество подделки было довольно высоким.

– Хорошая работа, князь. С оловом сплавляли?

– Молодец, сразу углядел. – Медведев качнул головой. С оловом. Самое простое – расплавить нормальное серебро да влить в него олова. Да, монеты будут дрянные, но для подделки очень даже неплохо. Так вот. Монеты эти идут откуда-то отсюда. Это Разбойный приказ точно установил. А вот откуда отсюда, мы никак выяснить не можем. На каждой монете знак особый, невидимый, стоит. Да только, чтобы ставить тот знак, нужно много силы вложить, и это сразу нашими волхвами замечено будет. Но вот монеты есть, а как они тот знак ставят, мы никак понять не можем. Может, не видим то, что прямо перед глазами, а может, вообще не там ищем. Попробуй посмотреть новым взглядом. Поможешь поймать, и будет тебе честь великая.

– Хорошо. – Горыня еще минуту покрутил монету в руках, запоминая признаки подделки, и положил на стол. – Кто-то этим делом занимался?

– Да. – Медведев кивнул. – Сейчас тебя Савва проводит к дознатчикам, и там все сам решишь.

Идти к местным следователям Горыне пришлось довольно долго, заодно он выяснил, что княжеский дом занимает фактически целый квартал, очерченный тремя улицами и рекой, к которой примыкала территория, обнесенная высокой, почти в три метра каменной стеной. Внутри находились местный Разбойный приказ, тюрьма и казармы, где жили неженатые воины Особой сотни, приписанной к приказу, и часть сотрудников. Княжеские гридни жили совсем недалеко, буквально в ста метрах от острога, а между казармами находился плац и площадки для тренировок.

Дознатчики сидели на втором этаже трехэтажного деревянного дома, выходившего торцом к тюремному двору и фасадом к внешней стене. Смысл этого стал понятен Горыне, когда он вместе с Саввой поднялся в один из кабинетов и увидел узкие бойницы окон, обращенные на улицу.

За столом, заваленным бумагами и папками, сидел крепкий лысоватый мужчина в чуть лоснящемся мундире и коротких мягких сапожках.

– Вот, Гордей, принимай помощника, – произнес Савва, входя в кабинет.

– А… Савва. – Гордей Копытин – старший околоточный пристав Разбойного приказа чуть подслеповато прищурился, глядя на вошедших, и, подхватив со стола очки с небольшими круглыми линзами, надел на нос и внимательно, словно на рынке, осмотрел Горыню. – Опять мясника сватаешь. Говорил я тебе, Разбойный приказ – это не Особая сотня. Тут головой думать нужно.

Вместо ответа Савва расстегнул форменный кафтан и вытащил на свет золотую пластинку пайцы, украшенную фигуркой сокола из накладного серебра.

– Ну, так-то да. – Гордей кивнул, признавая волю князя. – Против такого не попрешь. Ладно, лети, соколик наш драгоценный, мы тут сами разберемся. – Дознатчик сделал жест ладонью, и Савва, подмигнув Горыне на прощание, ушел.

– Ну, голубь сизокрылый, – Гордей взял в руки перо и начал аккуратно чистить его от подсохших чернил и бумажных волоконец. – Делать-то что умеешь? Про воинские умения свои не сказывай. То будешь девкам заливать. Что, кроме того?

– Могу расспросить человека, не попортив шкуру, могу войти в дом без ключей и не потревожив никого. Могу сказать, что человек врет, если разговор спокойный. Могу…

В этот момент дверь кабинета распахнулась с такой силой, что ударила о стену. Сидевший чуть в стороне Горыня уже скинул пальцем большой руки предохранительную петлю с рукояти револьвера, но как оказалось, это не к нему.

– Гордей Иваныч, Миньку Седого в трактире на Речной видели! Пятерка Гаврилы вся там, да Особая дает два десятка.

– Пока они приедут, Миньку поминай, как звали, – произнес Гордей, напряженно задумавшись. – Давай хватай всех, кто рядом, и поехали. – Он поднял острый взгляд на Горыню и кивнул. – Ты тоже.

Открытая рессорная повозка, запряженная парой крепких лошадей, домчала до места буквально за пятнадцать минут, и, не доезжая до места целый квартал, дознатчики Разбойного приказа стали соскакивать с подножек, беря трактир в оцепление.

– Так. – Гордей оценивающе посмотрел на Горыню. – Одет подходяще. Войдешь в трактир и закажешь выпить. Там публика чистая, так что помои не наливают. Сидишь, пока наши не ворвутся в зал. Дальше сообразишь сам.

– А как он выглядит-то, Минька этот? – Горыня проверил еще раз, как ходят в кобурах револьверы и на месте ли «зубочистки».

– Шрам у него через все лицо да волос длинный и седой, как у волхва, – нехотя ответил Гордей. – Ты ж не вздумай его брать. Пулю поймаешь, меня потом Савва без соли сожрет. Иди…

Легко соскочив с возка, Горыня сделал движение, словно поправлял шляпу, и двинулся вперед, туда, где на углу стоял двухэтажный дом, занимаемый трактиром «Пивная бочка». Сразу срисовав наблюдателей внизу и в окне второго этажа, он поднялся на крыльцо и распахнул неожиданно тяжелую дверь. Внутри кабак представлял собой просторное помещение с двумя десятками массивных столов и длинной стойкой, за которой находился сам кабатчик и ряды разноцветных бутылок.

Не глядя ни на кого, Горыня прошел к свободному столу, сел, чуть расфокусированным взглядом посмотрел на хозяина и сделал приглашающий жест.

Полноватая девка в несвежем переднике подскочила через несколько секунд.

– Немецкие вина есть?

– Германские? – переспросила официантка и, не дожидаясь ответа, кивнула. – Рейнвейн есть. Айсвайн…

– Давай рейнвейн да рыбки жареной. – Горыня опустил в потную распаренную ладонь золотой рубль и откинулся на спинке стула, разглядывая посетителей с явной гримасой презрения и неудовольствия. А наткнувшись на лицо, перечеркнутое длинным шрамом, вообще скривился и отвернулся, уставившись на колыхающиеся полупопия другой официантки, протиравшей свободный стол грязной тряпкой.

Только стукнуло об стол донышко зеленой бутылки и тарелки с жареными стерлядками, как возле стола нарисовался высокий кряжистый мужик в легкой поддевке, подпоясанный тонким ремешком и свисающими с ремешка кожаными кармашками под всякую мелочь.

– Ты не нравишься хозяину, – гулко произнес мужик и в упор посмотрел на Горыню.

– Ты чьих будешь, сиделец? – лениво процедил Горыня и смерил гостя долгим взглядом, пройдясь от нечищеных сапог до бородатой головы с торчащей на макушке прядью засаленных волос.

– А ты пошто такой любопытный? – Мужик сжал кулаки до хруста и уже открыл рот, чтобы что-то добавить, когда от хлесткого удара в грудину глаза его остекленели и он тихо и почти чинно стек на пол грязной кучей.

Горыня отхлебнул прямо из горлышка и, держа бутылку в правой руке, а левой подхватив мужика за шиворот, потащил того к человеку со шрамом, прямо по полу кабака.

– Твое говно? – Он толкнул тело прямо под ноги Миньке Седого и снова приложился к бутылке, не отрывая взгляда от атамана.

Второй подельник бандита только начал вставать, когда бутылка из толстого стекла звонко разлетелась вдребезги об его голову, а третий так и остался сидеть, получив кулаком по темечку. Таким ударом в мире Константина медбратья успокаивали буйных психов, и мужчина, получив по голове словно кувалдой, тихо растекся по столу, уткнувшись лицом в тарелку с квашеной капустой.

Услышав за спиной нездоровую суету, Горыня одним движением, словно кузнечик, перепрыгнул через сидевшего Миньку, развернулся и, положив один револьвер тому на спину, упер ствол в затылок, а второй вытянул вперед, демонстративно взведя курок. Кто-то слева встал, с грохотом опрокинув стол, и Горыня, почти не глядя, воткнул пулю в лоб самого непонятливого.

Когда в кабак с двух концов ввалились бойцы Особой сотни, все посетители кабака сидели чинно, не отводя взглядов от револьверного ствола. Трупов на полу было уже целых три, но оставшиеся не хотели на себе проверять качество оставшихся патронов в барабане.

Дознатчики и воины споро приняли арестованных, и вереница одинаковых закрытых возков покатила в сторону княжеского острога.

– И откель же ты такой шустрый на нашу голову, ворон залетный? – Гордей, брезгливо смахнув крошки с грязного стола, разлил принесенное официанткой густое фряжское вино и пригубил бокал. – Неужто выпускник Гагаринского училища?

Горыня, дегустировавший вино, в этот момент чуть не поперхнулся.

– Или паче, безбородовских будешь? – Гордей, внимательно отслеживавший малейшие проявления вазомоторики собеседника, удивленно поднял бровь. – Тоже нет?

– Про то князя спрашивай. – Горыня виновато развел руками.

– Это понятно. – Глава местного отделения Разбойного приказа кивнул с грустным выражением лица. – Ну, раз ты такой весь из себя орел, то будем разбираться с нашей главной бедой.

В только что пустой ладони, будто из воздуха, появился белый кругляш серебряного рубля.

– А можно еще раз глянуть? – Горыня протянул руку, и в нее упала поддельная монета.

Горыню прежде всего интересовала технология производства, и он внимательно, словно под микроскопом, начал осматривать изделие. Сейчас он понял, почему показался неровным рант. Накатан он был нормально, только вот сами риски бокового рисунка были неодинаковы, словно каждую вырезали отдельно. И главное, что заметил Горыня, это тонкий след срезанного облоя по всей окружности монеты, там, где заканчивался гурт.

В прошлой жизни ему пришлось пару раз заниматься фальшивомонетчиками, и технологию процесса он представлял себе довольно хорошо. Тем более что тогда подделывали тоже серебряные монеты Госбанка.

– Значит так. Монета эта сделана не литьем, а штампом. Формы низа и верха подогнаны плотно, но щель все равно есть и излишек выступает вот здесь. – Горыня показал Гордею след. – И потом его срезают, но в результате остаются характерные царапины. Если возьмешь хоть пару таких монет, сразу увидишь, что на них есть такой же след.

– И что это дает? – Гордей достал из кармана жилета лупу в бронзовой оправе с длинной ручкой и стал внимательно осматривать монету. – Полагаешь, что прессов таких в городе немного?

– Ручной не подойдет, – ответил Горыня. – Сплав серебра с оловом дрянной. Хрупкий. Давить нужно так, чтобы металл потек, а это вручную не сделать.

– Паровой молот, – неторопливо и словно нараспев произнес Гордей и, облокотившись на руку с лупой, задумался, расфокусировав взгляд.

– Да еще думаю, охрана у завода должна быть и работников немного.

– Немного работников… – Гордей откинулся на спинку стула и задумчиво уставился в потолок. – И сторожа, и молот паровой… Никандр! – Глава приказа звонко щелкнул пальцами, и в кабак ввалился неприметный мужичок в рубахе и широких штанах.

Мужичок почесал под редкой бороденкой и вопросительно посмотрел на Гордея.

– Значит так, селезень быстрокрылый. Лети-ка ты на Лесную да глянь, не курится ли дымок над Шубинской фабрикой. А паче молот услышишь, так пулей обратно. А Антипу передай, пусть на всяк соберет десятка три своих убивцев да настороже побудет. Чую, дело ему будет. Да Афанасия зови. Волхв тоже пригодится.

– Сделаю, вашбродь. – Мужичок истаял в воздухе, словно привидение, а Гордей внимательно посмотрел на Горыню.

– Ежели ливцы[18] Шубина при деле, лично государю отпишусь.

– Тут другое интересно. – Горыня кивнул. – Если все так, то Шубин этот по своей воле, или как? И нет ли тут чьих-то хвостов?

– Как сказал, хвостов? – Глава приказа громко расхохотался. – Разберемся. Это уж совсем просто. У меня такой мастер есть, ему все словно в храме Родовом каются. Очищает так сказать душу, орелик когтистый. – Гордей достал из жилетного кармана крупные часы, щелкнул, открывая крышку, и помолчал, прикидывая расстояние и время. – Минут двадцать туда, да там с полчаса, да двадцать обратно… – Он захлопнул крышку часов и повернулся в сторону кабатчика.

– Неси-ка обед, селезень наш бестолковый, да смотри, чтобы все было свежим. Если что не понравится, отдам тебя вон ему. – Гордей кивнул на Горыню, который в этот момент как раз закончил перезаряжать барабан и бросил задумчивый взгляд в сторону труженика стакана и поварешки.

От этого взгляда мужчина чуть побледнел и, что-то неразборчиво икнув, унесся в кухню.

Сам Горыня съел жареной рыбы, потом после щей отдал должное рубленому мясу в соусе и, шлифанув все стаканом морса, довольно отвалился от стола. А охранительный чин только наращивал скорость и после судачков, бульона и тушеного в масле перепела принялся за сочный ломоть мяса, запивая все это легким тавридским вином и делая перерывы на пирожки.

Но, как ни странно, к возвращению Никандра старший взыскающий Разбойного приказа уже сидел, вполне насытившись, и благостно ковырял зубочисткой в ровных, словно вчера от стоматолога зубах.

– Ну? – бросил он, не обернувшись, услышав тихие шаги Никандра.

– Есть дым, – Никандр кивнул. – Машину видно обложили мешками с песком, тако, что едва слышно, но земля гудит. И дорожка набитая от задних ворот к лесу. Там видно живут или что прячут…

– Людей поднял?

– Да, вашбродь.

Горыня посмотрел на Никандра и изумился тому, как не соответствует общему облику простоватого мужичка жесткий сконцентрированный взгляд опытного волкодава.

– Тянуть не будем. – Гордей улыбнулся и, посмотрев с ленинским прищуром на Горыню, кивнул. – Поехали.

В этот раз ехали долго. Почти через весь город, туда, где уже заканчивались дома и начинались промышленные постройки. Сама дорога сузилась до проезда между заборами, и четверо возков неспешно катили по утоптанной до каменного состояния земле. Наконец приехали, и люди, быстро высыпав из возков, подошли к широким воротам, а часть споро унеслась вдоль забора.

Никандр, подошедший первым, неожиданно сильно стукнул в створки, так, что доски загудели от удара.

– Именем государя, открывай! Разбойный приказ!

Он прислушался к тишине за воротами и кивнул молодому мужчине в длинном плаще с капюшоном, который слез со своего места последним. Мужчина откинул капюшон, поправил длинные волосы и, размяв пальцы, вдруг сделал движение, будто толкал что-то от себя. Ворота прогнулись, словно в них уткнулся огромный зверь, но не поддались и с хрустом выпрямились обратно.

– Надо же, рунная защита! – тихо проговорил волхв и, сдернув с шеи четки, намотал их на правую руку, отошел чуть назад и снова шагнул вперед, толкая от себя невидимую волну. На этот раз ворота не выдержали и с хрустом распахнулись, разбрасывая вокруг оторванные куски досок.

Люди, словно по команде, рванули вперед, и Горыня, успев подумать, что не хватает чего-нибудь вроде «Всем стоять, работает ФСБ!», кинулся следом. Где-то впереди вдруг зачастили револьверные выстрелы, бухнуло ружье, и резко прибавивший в скорости Горыня первым влетел в длинный сарай, в котором остро пахло дегтем, дымом и еще чем-то знакомым со сладковато-приторным ароматом. Дернувшись на одних рефлексах в сторону, он ушел от пули и, перекатившись, выстрелил на звук. Дальше все утонуло в мелькании вспышек и грохоте выстрелов, когда Горыня содрогнулся от хлесткого удара в грудь. Оставаясь в сознании каким-то чудом, он стоял и смотрел на находившегося в паре метров грузного мужчину с большим животом, одетого в дорогой голландский сюртук и щегольские туфли на высоком каблуке, с кривой усмешкой поднимающего оружие прямо в лицо Горыне.

Тот вхолостую щелкнул сначала одним револьвером, потом другим и, выронив бесполезное оружие, уже уходя в сторону, метнул с правой руки один из своих кинжалов. Пуля ударила ему в руку как раз в момент броска, и острое стальное жало, которое должно было приколоть лоб толстяка, словно игла бабочку, воткнулось тому в плечо. Но этого Горыня уже не увидел, потеряв сознание от боли.

5

Основным критерием жизненного успеха является способность оставаться в живых.

Брунгильда Северная, знаменитая германская охотница на волколаков, была пятой в семье потомственных охотниц-валькирий. Ее мать, Ульрика Кровавое Лезвие, и бабушка, Ульфилла Два Кинжала, постарались передать девочке все семейные секреты охотников, и Брунгильда не посрамила их чаяний, вырезав свое первое волколачье гнездо в девять лет и получив приставку к имени – Красная Шапочка, за свернутый из шкуры вожака колпак, который она надела мясом наружу.

Охотники и охотничьи корпорации Европы. Бартоломео Траскони, монах Ордена Странствующих. Лейпциг.1827 год от обретения истинной благодати

«Парижский вечер». 5 июля 1850 года

Война за Тайное Озеро Маниту, начавшаяся как незначительный конфликт, постепенно охватывает всю границу между Британской Северной Америкой и Союзом Племен. Большое количество огнестрельного оружия успешно компенсируется шаманами племен, широко применяющими массовые заклинания вроде «Стены огня» и «Ледового шторма». В свою очередь колдуны британской армии не могут противопоставить ничего столь же мощного ввиду отсутствия на территории БСА сколь-нибудь значительных источников благодати.

На сегодня потери британской армии уже исчисляются десятками тысяч, но, похоже, что Британия твердо решила взять курс на военное решение вопроса.

Князь Медведев просматривал документы по задержанию банды фальшивомонетчиков, когда в кабинет вошел Никифор, опиравшийся на свой древообразный посох.

– Как он? – Князь поднял взгляд на волхва.

– Рану в ноге убрал, плечо тоже подлатал, а вот с пулей в грудь занятная история вышла. – Волхв вздохнул, полез в карман и вытащил небольшой медальон, похожий на монету с выбитым на лицевой стороне кречетом. – Вот что его спасло. Оберег старый, почти разряженный, но на одну пулю его хватило. – Волхв положил на стол медальон и сплющенную револьверную пулю в медной оболочке.

– А оберег-то… – удивленно протянул князь, рассматривая медальон в сильную лупу. Никак князя Стародубского герб?

– Думаю, что сынок это его. – Никифор кивнул. – Любава-то прижила дите еще восемнадцать лет тому как, да никогда не сказывала, чье оно. А через пару лет после родов от огневицы померла. На дальнем хуторе тогда жила, и ни травница наша Варвара, ни я не успели. Сгорела за один день, словно свечка. А мальца выходили и взяли сначала в семью тетки его, Аглаи, а потом, как видно стало, что совсем дурачком растет, выжили к Тасье, что ему тоже сродственница, а тако жил в избе, что после старого мельника осталась да Любаве перешла, а потом и Горыне.

– Григорий Николаевич… я даже не берусь предсказать, что он сделает. – Медведев покачал головой. – Может доказательств потребовать. Он же после раны уже все… Деток не сможет иметь.

– Доказательств? – Никифор расхохотался гулким раскатистым смехом, похожим на уханье филина. – Да на кой ляд Горыне сдался этот старый стручок? Воин он из первейших, высок, строен, лицом пригож… Знаешь, сколько он виры за банду получил? Вместе с деньгами за упыря почти сто тридцать тысяч рублей!

– Да и сейчас за боярина Шубина и его подельников получит не меньше сотни. Он же и пострелял там, в заводе, почти всех. Сам подстреленный уже, приколол боярина к стене, кинжалом. Да так, что тот и провисел, пока не отцепили. До рукояти в боярина клинок вошел, а в стену на пол-ладони.

– Вот-вот. – Никифор улыбнулся и ладонью огладил длинную седую бороду. – А титул ему и так случится. Пусть этот старый окаянник сам доказывает Горыне, что тот его сын.

– А сам-то что думаешь? – Медведев пристально посмотрел в глаза волхва.

– А то и думаю, что, как глянет Григорий на Горыню, так все и решится. Горыня-то один в один с князем в лицо. Только моложе да глаже. Любава-то первой красавицей на веси была, и, видать, сыну ее с той благодати перепало. А не признает, так и нет в том никакой печали. – Волхв усмехнулся. – Такой молодец и нам самим надобен будет. Вот отпишет Гордей в Москву, да знак какой-никакой пришлют молодцу. И будет у тебя в сотне воин Горыня Сосновский. Никому не должен, никому не кум и не сват… Человек он такой, что не выдаст да за спины прятаться не будет. Это я тебе точно говорю. Такого молодца хоть завтра в Соколиную сотню государя нашего.

– Переманят его… – Князь вздохнул. – Новоградские или московские…

– А и переманят, так не за мышкин чих. Будет тебе и с этого прибыток. Или деньгами, или землей, или еще чем отдарятся. Но я тебе вот что скажу. Ты не держи его. Сразу все расклады расскажи да объясни. Это сейчас он молод, богат да свободен. А станет князем Стародубским, так сразу почует, каково оно, быть всем головою. Ну и, кроме того, ты не смотри, что он молодой. Там в нем старик с таким опытом, что и нам не зазорно будет. Если фальшь почует, никогда больше доверять не будет. Так что, пусть сам решает, что ему надобно.

Князь Стародубский, темник и старший советник поместной управы канцелярии Военного приказа, дома старался одеваться как можно более просто и удобно. Серые штаны тонкого сукна, рубаха из тончайшего шелка, синий сюртук и мягкие сапожки делали его похожим на помещика средней руки, если бы не массивный платиновый перстень с сапфиром и вырезанным на камне соколом – знаком военачальника десяти тысяч воинов – тьмы, или, как сейчас стали писать в государевых документах, – дивизии.

Лицо князя, украшенное усами и длинными бакенбардами, просто излучало властность и волю, которой этому человеку было не занимать. Но имея характер жесткий, почти диктаторский, никогда не забывал выслушать совет, и вообще самодуром не был.

Почту, привезенную курьером Государевой почтовой канцелярии, князь Стародубский распаковывал уже после завтрака и доклада управляющего. Дела шли хорошо, и даже более того, так что князь пребывал в благодушном и чуть расслабленном состоянии духа, когда из разорванного конверта на стол выкатился небольшой металлический кругляш.

Родовой оберег князь узнал мгновенно. Точно такой же висел у него на груди, как и у всех членов не очень многочисленного рода Стародубских. Полностью заряженный оберег мог отклонить или погасить до пяти выстрелов и примерно столько же стрел. Это не помогло его сыну, которого разбойники буквально изрешетили пулями, но несколько раз выручало самого князя, до самых последних пор водившего дружину Кречета в бой.

Чуть дрожащими пальцами князь развернул письмо и, чертыхнувшись, потянулся за очками, лежавшими на письменном приборе. По мере чтения складка между кустистыми бровями становилась все глубже, пока лицо не застыло в выражении крайнего удивления. Перечитав письмо еще раз, а затем снова, князь отложил бумагу и снова взял в руки оберег.

То, что это тот самый, подаренный насмешливой красавице в маленьком селе, на границе владений Стародубских и Медведевых, не было никакого сомнения. И в словах, собственноручно написанных его соседом – князем Медведевым, тоже не приходилось сомневаться. И дело тут было даже не в фактах, которые легко проверялись. Письмо было составлено так, чтобы никто не мог уличить Медведева в том, что тот не поставил Стародубского в известность, но никак не влияло на решение самого князя. Даже написано было на официальном бланке княжества. Да и приписка, что Горыня уже принят в Перунову дружину, тоже говорила о многом. Перуновы сотни комплектовались самыми лучшими и отчаянными воинами, исполнявшими роль летучих боевых отрядов в мирное время, а в военное – занимавшихся разведкой и особо важными поручениями. Желающих попасть в Перунову сотню всегда было предостаточно, а мест было ограничено, так что очередь из дворянских и боярских сынков стояла от дверей и до вечера. И связи тут играли последнюю роль, так как воевала сотня серьезно и даже в мирное время, бывало, хоронила воинов. Но честь дороже жизни, и молодые воины рвались в сотню изо всех сил.

– Никон! – Князь оперся тяжелым подбородком о скрещенные руки и, встретив взглядом вошедшего, кивнул на стул. – Садись, Никон Петрович. Будем думу думать. Вот тебе раз. – Князь подал письмо от Медведева. – Вот тебе два. – Он вручил помощнику оберег.

Читал Никон бегло и, скользнув по тексту еще раз, поднял взгляд на князя.

– Так что же это получается. Прижила девка сыночка от вас, Григорий Николаевич? И оберег фамильный, он же только вашу кровь охраняет. Ни на ком боле не работает оберег-то. Арефий свет Осипович дело свое туго знает. По тридцать лет его обереги как новенькие.

– Значит так. Поезжай в Сосновку да в Медведевск. Расспроси людей, денежку кому надо дай, но все мне про этого молодца вызнай до донышка. Что за человек, с кем знается, с кем гуляет, да как вообще…

– Ясно, Григорий Николаевич. – Старый слуга встал и вытянулся во фрунт. – Все исполню в лучшем виде. Не извольте сомневаться.

Как раз в этот момент Горыня очнулся от зелий, которыми его поил Никифор, и открыл глаза. Потолок в комнате ничем не напоминал таковой в его номере в подворье, за исключением того, что был тоже беленый. Но роспись по краю потолка в виде цветов и ажурная лепнина со всей очевидностью говорили о том, что это никак не его комната. Скосив глаза, Горыня увидел опрятно одетую женщину в белом переднике с вышитым по ткани стилизованным цветком, в таком же белом платке и узорчатых ичигах[19] на ногах.

– Проснулся, соколик. – Женщина сразу подхватилась с места, суетливо налила полную кружку какого-то питья и подала его Горыне. – Испей-ка отвара, а я кликну девок, чтобы мыльню готовили. Пропотел ты хорошо, так что к вечеру уже почти здоров будешь.

Отвар со вкусом ягод и мяты провалился в желудок. И не успел Горыня подумать о том, что вместо мытья предпочел бы плотно перекусить, как вошедшие в комнату девицы подхватили его под руки и почти волоком отвели в комнату с каменными полами; раздев догола, молча стали споро намывать душистым мылом во всех местах.

Ошалевший от такого обращения Горыня только успел прикрыть глаза, когда ушат ледяной воды обдал его с головы до ног. Потом его обтерли полотенцами и так же быстро одели в подштанники, штаны, рубаху и, даже обернув ноги портянками, надели сапоги.

– Спасибо, красавицы. – Горыня благодарно кивнул девушкам. – И сам бы справился, но так и быстрее, и приятнее.

– Еще приятнее к ночи будет, коли к нам дорогу найдешь. – Черноглазая девица с толстой косой, доходившей почти до колен, улыбнулась, показав ровные белые зубки, и с коротким смешком удалилась вместе с подругами.

Когда Горыня вернулся в комнату, где лежал, там уже сидел Никифор. Окинув пациента долгим взглядом, он кивнул.

– Ну, хоть на человека похож. А то лежал такой, что краше в домовину кладут. Дай-ка я тебя посмотрю. Нахватал ты немало, но, твое счастье, Мокошь-матушка на тебе печать свою оставила. Я токмо пули вынул да раны стянул, как все заросло, словно и не было ничего. Сам-то как?

Горыня с наслаждением потянулся, разминая тело после долгого бездействия, и улыбнулся.

– Да как новый. Ничего не болит, не ноет… Как благодарить вас, Никифор Кондратьич?

– То пустое. – Волхв отмахнулся. – Воев поднимать – благое дело. Ты вон к бандитам сунулся не за ради благодарностей?

– Так я же быстрее, чем люди Гордея, быстрее, и стреляю лучше.

– А вот три пули поймал! – сварливо перебил его волхв.

– Сам дурак. – Горыня кивнул. – Перестал выстрелы считать. Забыл, что их только двенадцать. Вот и поплатился.

– Не кори себя. – Никифор улыбнулся. – Кто знает, как бы оно сложилось, если бы тати в тебя палить не начали. Про все позабыли, только тебя и выцеливали. Вот их и повязали всех. Ну, кроме двенадцати. – Волхв хищно усмехнулся. – А буде у тебя не двенадцать пуль, а поболе, так и вязать было бы некого. Но и так повязали почти с два десятка, да самого боярина взяли. Они как раз в тот ден убирали все следы. Перевозить хотели в Тверь. Но теперь Гордей в именинниках, да дознатчики, все живы – здоровы. Только пару воев сотни особой подранили, ну, так их уже небось вином в кабаке поят. Ты у меня самый тяжелый был. – Никифор хлопнул ладонью по колену. – Ладно. Давай потихоньку спускайся вниз. Там вещи твои да оружие. Сегодня переночуешь здесь, а завтра давай с утра в казармы Перуновой сотни. Там уже все за тебя обговорено.

– А я думал, так и оставят в Разбойном приказе. – Горыня улыбнулся.

– Так тебя сунули только проверить да посмотреть, что за человек. – Никифор хитро сверкнул глазами. – Да и не до тебя сейчас у дознатчиков. Две банды за день взяли. Теперь бумаги сколько испишут да человека из Москвы ждать будут. А в городе после таких случаев тихо да гладко с месяц, а то и два. Так что нечего тебе штаны там просиживать да девок лапать. В сотне всяк при деле будешь.

Казарма Перуновой сотни оказалась вполне уютным домом с отдельными комнатами, которые язык бы не повернулся назвать кельями. Широкие кровати с мягкими матрасами, мыльня, которую постоянно держали под парами, и даже собственный скверик, где можно было уединиться с девушками и женщинами Лекарского приказа.

Первым делом Горыню обмерили с головы до ног, сообщив, что доспех на него будет готов через неделю, а военный кафтан, выходной сюртук и попону для коня он должен пошить сам, но затраты ему компенсируют. Затем замерили калибр револьверов и вписали в особую книжечку для снабжения боеприпасами. Еще вручили личную пайцу воина Перуновой сотни и стальной браслет – оберег от кромешников. Правда, как говорили опытные воины, помогал тот оберег слабо, но Горыня посчитал, что лучше такая защита, чем никакой. Последним выдали форменный палаш, и, заставив расписаться в книге учета, отпустили с миром.

Кормили воинов сотни в трактире, стоявшем через дорогу. Там по предъявлении пайцы можно было получить обед, ужин или завтрак, а за небольшие деньги – спиртное и всякие дополнительные услуги, вроде пирогов в дорогу и напитков, разливаемых в большие литровые бутыли.

Понимая процесс «прописки», Горыня сам пошел и договорился с кабатчиком, чтобы тот «накрыл поляну», и вечером кабак гудел, принимая всех свободных от службы воинов. Скоро сюда же подтянулись дознатчики и другие воины медведевского гарнизона, квартировавшие на территории княжеского дворца, так что, несмотря на огромный зал, вмещавший больше ста человек, столы начали ставить уже во дворе трактира.

Дубыня, здоровяк, который участвовал в испытании, подошел к сидевшему за столом Горыне и, протянув здоровенную полуведерную кружку, кивнул:

– Давай, брате. Чтобы не таить зла да быть верным побратимом всем нам. – Он оглядел длинный стол, за которым сидели воины сотни. – Про подвиги твои дознатчики рассказали. И про то, что жизни многим из них спас. И то – добре. Сотня Перунова во всем особых статей, но главное, сотня – наша жизнь. Мы не отступаем без приказа князя или государя. Не бросаем своих, работаем, когда все отдыхают, и делаем то, что никто не сделает. – Дубыня протянул братину Горыне, и тот уже, наученный старшими товарищами, с поклоном принял ее и сделал первый глоток.

– Во здравие государя. – Оторвался и глотнул еще раз. – Во здравие князя, – и третий раз приложившись, поднял братину над головой. – Во здравие Перунова войска!

К себе в комнату Горыня попал уже по утро, а буквально через два часа его, как и всех воинов сотни, подняли на утреннюю тренировку. Тренировка не впечатлила ни самого Константина, ни тело, привыкшее к тяжелому крестьянскому труду. На следующее утро болели некоторые группы мышц, но в целом нагрузка не была запредельной. Удивил только пожилой китаец, обучавший воинов сотни бою без оружия и со случайными предметами. Ханьский воин был совсем не субтильным, а вполне крепким мужчиной высокого роста, с прекрасно развитой мускулатурой и движениями горного барса. Посмотрев на его учебные схватки, Горыня понял, что ловить в данном случае ему нечего, и, в свою очередь, постарался хотя бы проиграть достойно, что и было оценено мастером.

– Тии где училися? – произнес он, когда воины закончили работать и потянулись с площадки.

– Если скажу, что это не первая моя жизнь, вы удивитесь?

– Не очена сильно. – Ханец кивнул с серьезным выражением лица. – У тебя ниххонская школа. Есть немного у-и[20] и чего-то иссе. – Покази есе, как бьешь рукой… – Нет, не знаю такой техники. Будес у меня заниматься?

– Почту за честь, мастер, – произнес Горыня и поклонился.

– Ти хао. – Мастер поклонился в ответ и в первый раз за все время улыбнулся.

Между тренировками и занятиями по групповому бою оставалось достаточно времени, чтобы Горыня обошел весь город вдоль и поперек. В городе было много производств из глины, небольшой судостроительный и ремонтный завод, несколько казенных фабрик, выпускавших военное имущество, и большая ткацкая фабрика.

В своих прогулках он довольно случайно нашел маленькую фабрику с относительно простыми, но вполне рабочими станками производства Московского завода. Фабрика занималась выделкой оружия для охотников, в том числе и для охотников за всякой нечистью и нежитью, поэтому на складах было полно разных стволов, заготовок под спусковые механизмы и проволоки для пружин.

За двадцать рублей владелец мастерской, он же мастер, разрешил Горыне приходить вечерами и делать свои поделки, при этом иногда помогая в особо сложных случаях. Жил мастер при самом заводе и явно маялся от одиночества, так что его помощь была существенной.

А мастерить Горыня взялся ни много ни мало, а автоматический пистолет, так как его уже сильно утомила возня с револьверными барабанами. Полученная в юности профессия станочник плюс практика на Тульском оружейном заводе привела к тому, что по окончании службы его хобби стало изготовление действующих миниатюрных копий разного оружия под патрон Флобера. Делал и винтовки, и пистолеты, и даже пулемет Дегтярева, так что механику автоматического оружия знал отлично.

Взяв за основу знакомый ему до последней гайки и простой, как водопроводная труба, пистолет-пулемет Стэн и доработав конструкцию, он получил вполне приличный агрегат с тридцатипятизарядным магазином и стволом, упакованным в глушитель вихревого типа. Основную трудность доставил четырехлинейный рантовый револьверный патрон, но и это, с помощью такой-то матери и напильника, удалось преодолеть. Получилось оружие примерно в тех же габаритах что и прототип, только с торчащим вниз магазином, легким рамочным плечевым упором и откидной рукояткой для левой руки, чтобы повысить точность автоматического огня. Трясло автомат от мощного револьверного патрона нещадно, и рукоять была очень кстати.

Второй экземпляр изначально задумывался как одноручное оружие, и Горыня сделал его компактнее, рукоять переместил на приемный кожух магазина и уменьшил, насколько можно, заднюю часть, чтобы затвор и возвратный механизм не сильно торчали над запястьем.

Патроны купил в лавке, снабжавшей воинов сотни, немало удивив хозяина, когда взял сразу три сотни обычных медных патронов и две сотни с серебряной дробью в стальной посеребренной оболочке, предназначавшихся против нежити. Высшую нежить так было не убить, но мелкая, легко переносившая обычную пулю, от серебра загибалась достаточно быстро.

– Страшное оружие ты сделал, соколик. – Мастер покачал головой, смотря, как Горыня под злой шелест глушителя и лязг затвора укладывает весь магазин в десятисантиметровый торец полена на заводском дворе.

– Оружие – это инструмент, дядько Макар. – Горыня вздохнул и стал собирать гильзы. – Человеку все едино, зарубят его топором, застрелят из фузеи или убьют голыми руками. Убивает не оружие, а человек.

Первый боевой выход в качестве воина Перуновой сотни Горыня совершил в плановом порядке в качестве сменного сопровождения обоза с серебром, добытым в Зауралье. Караван, лишь называвшийся «серебряным», вез не только серебро, но и золото, платину и, вообще, дары Сибири и Дальнего Востока, включая ценные меха и мамонтову кость, поставляемую якутами.

Воины Перуновой сотни из Горска[21] сопровождали ценный груз до Москвы, а по землям Нижегородской губернии до железнодорожной станции в столице губернии их сопровождала Медведевская сотня, передавая там воинам из Владимира. Таким образом, сопровождение было выстроено по всем землям империи от порта Дальний в Желтороссии.

Сопровождение каравана оказалось просто очень долгой прогулкой, так как уже давно повывели дураков, готовых напасть на две сотни воинов и полный десяток боевых волхвов.

Вокзал Нижнего Новгорода – скромное двухэтажное строение – не произвел на Горыню никакого впечатления. А вот сам паровоз, пыхающий сизым дымом и белым паром, с большими колесами и высокой трубой, понравился своей технологичной красотой, и пока шла передача груза, он с таким же любителем техники – Антипом – под снисходительные улыбки паровозной бригады облазил техническое чудо сверху донизу.

Саму Великую имперскую дорогу строили уже не первое десятилетие, и сейчас укладывали последние километры до Казани, откуда она должна была пойти в Горск и дальше, на Восток, к берегам Тихого океана.

Задержавшись в Нижнем, чтобы набрать гостинцев, Медведевская сотня так же неспешно двинулась в обратный путь, прицепив за собой обоз торговцев с телегами и пару карет с путешествующими дворянами. Купцы и группка молодых дворян ехали из Нижнего с ярмарки, а боярин Лаптев спешил по казенной надобности в Горск.

За длинной дорогой Савва просвещал Горыню, для чего вообще созданы были Перуновы сотни. По словам тысяцкого, в каждом уездном городе стояла своя сотня, насчитывавшая от полусотни до двух сотен воинов, исполнявших в мирное время роль внутренних войск, а в военное – разведки и спецназа. Больше всего воинов было в Москве, где квартировали три полка, общим числом более пяти тысяч человек. А всего по Руси Перунова войска было больше двадцати тысяч.

Особые сотни, приписанные к Разбойному приказу, в основном патрулировали города вместе с городскими охранителями и занимались отловом бандитов. Также воины особых сотен были приписаны к Тайному приказу – контрразведке, и приказу Посольских дел, ведущему дела с другими государствами. Каждая сотня имела свое название, в основном по родовому тотему князя или месту, где квартировала. Таким образом, воины Медведевской сотни звались «медведями», Стародубской – «кречетами», Владимирской – «рысями» и так далее. Все сотни в случае войны собирались в один или несколько ударных отрядов, на плечи которых ложились самые сложные и особо опасные операции.

Особо отличившиеся воины Медведевской сотни носили на плаще вышитую золотом оскаленную медвежью голову, просто отличившиеся – серебряную, а остальные воины – медный знак на груди с той же ощеренной пастью.

Горыня, как новик[22], не имел даже медного знака, но это его совсем не печалило. К отличиям в сотне было легкое отношение. Никто не кичился наградами и знаками, и в подразделении поддерживался дух воинского товарищества и взаимопомощи.

Но кроме аналога внутренних войск в этой реальности существовала и регулярная армия, сформированная не по дружинному а по полковому и дивизионному принципу. Общая численность армии была около пятисот тысяч, включая Перуново войско и Особые сотни, что при огромной площади империи было совсем немного. Но на случай войны существовал и общий призыв, когда армия могла вырасти до пяти миллионов, что последний раз случилось во времена нашествия Наполеона I.

Горыня ехал в передовом дозоре, когда почуял тонкий, едва уловимый запах крови. По привычке поднял кулак, призывая товарищей к вниманию, и лишь через секунду подумал, что его могут не понять. К счастью, воины, ехавшие рядом, мгновенно догадались, что что-то не так, и в руках их появились короткие ружья с толстыми стволами, дававшие на близкой дистанции чудовищное облако картечи из посеребренной рубленой стали.

Через минуту подскочил тысяцкий.

– Что?

– Кровь. Свежая. – Горыня еще раз принюхался и, соскочив с Обжоры, уверенно подошел к обочине и, смахнув тонкий слой желтоватой пыли, обнажил черное пятно. Рядом спрыгнул Савва и, коснувшись пятна, растер по пальцу алую полосу.

– Часа полтора как. Куда вот только ушли… – Он обернулся на подъехавших воинов. – Антип, Всеслав и ты, Горыня. Пройдитесь вдоль обочин. На листьях кровь не забросаешь.

Следы нашли практически сразу, да и не особенно их маскировали. Возможно, надеялись, что просто проедут мимо, не заметив крови на дороге, а возможно, просто торопились.

Два десятка двинулись в погоню сначала верхом, а когда пошел лесной бурелом, взяли коней в повод. Через полчаса ровного бега в яме, прикрытой ветками, нашли первое тело. Мужчина лет тридцати с пулевыми ранами в груди и конечностях. Он явно погиб еще у дороги, а унесен уже мертвым. Второй человек, чей труп был найден неподалеку, умер уже на месте, где его оставили, что следовало из приличной лужи крови, натекшей из тела.

Оба следопыта скользили по лесу, словно тени, справа и слева от тропы, а остальные воины бежали экономной рысью рядом с лошадьми. Еще через тридцать минут следопыты вытащили на тропу один труп и человека в глубокой отключке.

– Дозорных сняли, – лаконично пояснил Антип и снова исчез в лесу.

Оказалось, что и полевому допросу воинов сотни учить было не нужно. Через три минуты выживший активно каялся во всех грехах, сотрудничая изо всех сил, и даже сверх того.

Банда оказалась аж из-под самого Новгорода Великого, а знакомый атаману кромешник подрядил их напасть на маленький караван князя Елецкого, когда он ехал в свое муромское имение. Что хотел сделать кромешник, разбойник не знал, так что этот момент следовало прояснить воинам Перуновой сотни.

Большая поляна, метров сто в длину и около пятидесяти в ширину была почти пуста, так как шалаши разбойников ютились на самом краю. А вот в центре поляны были вкопаны пять столбов, где, привязанные за руки и за ноги, висели сам князь, его жена, двое сыновей и дочь.

Первым на поляну выкатился Дубыня, приложил к плечу небольшую пушку калибром пять сантиметров, снабженную прикладом, и выстрелил по шалашам. Двести граммов картечи со ста метров перемешали палки, ветки и кровоточащую плоть в одну кашу, а выжившие, те, кто кинулся в лес, были сметены залпом пятерки воинов, вышедших с другой стороны.

Горыня уже выдвинул плечевой упор и, удерживая в прицеле кромешника, подбежал ближе, садя короткими очередями. Маг, видя окружавших его воинов, поднял руки и голову, но сказать ничего не успел. Посеребренные пули одна за другой врезались в поставленный им щит, заставляя колдуна дергаться и не давая сосредоточиться на заклинании.

Точку в противостоянии поставил Дубыня, ударивший сверху огромным топором. Защита кромешника на такое рассчитана не была, и колдун разошелся на две аккуратные половинки.

– Да, зря волхва не взяли. – Подошедший из-за спины Никанор покачал головой.

Дубыня, не отвечая, хмуро посмотрел на десятника, потом на окровавленное лезвие и пошел оттирать его травой. Князя и его семью уже снимали со столбов, оказывали первую помощь, послав пару самых быстрых воинов за подмогой.

А рядом с поляной нашли десяток раненых и связанных воинов из княжеской дружины. Оглушенных заклятием колдуна, основательно помятых, но живых. Всего разбойников было около полусотни, и если бы не первый выстрел из пушки Дубыни, они могли бы оказать достойное сопротивление. Но, как сказал взмыленный Савва, оглядев поляну: «не свезло им».

Вместе с Саввой прибыл и отрядный волхв, занявшийся ранеными и семьей князя Елецкого, еще не вполне отошедшего от случившегося с ними кошмара.

Через пару часов поляна, бывшая местом бойни, преобразилась. Лекарь торгового каравана и волхв сотни Иван Акинфиев обрабатывали раны, следопыты осматривали детали некогда целого колдуна, а воины сотни бродили вокруг, изображая бдительную охрану, впрочем, поглядывая по сторонам.

Савва, полулежа на мягкой траве, беседовал с князем, когда к ним подошел Антип. Он отозвал тысяцкого в сторону.

– Савва Панкратьич, посмотри-ка. – Он держал в руках исковерканный попаданиями пуль нагрудник. – На кромешнике был.

– Ох. – Савва мгновенно понял, в чем дело, покачал головой. – А ведь из наших по нему стрелял только Горыня. Получается, он живой-то был только из колдовства своего. А тут-то его Дубыня и посек. Спрячь, потом покажешь Ивану, да скажи, чтобы сохранил колдуна до Медведевска.

– Сделаю. – Антип кивнул и отошел, а тысяцкий вернулся к князю.

– Так кому кланяться-то, Савва? – Елецкий, знавший тысяцкого лет десять, уже порозовел, отходя от ужаса неминуемой и страшной смерти, и временами даже улыбался.

– Мокошиным промыслом вы живы остались, Кирилл Мирославович. Новик наш, Горыня, почуял кровь, ну, а дальше все так. Пошли по следу да взяли татей.

– А что за ружье такое у новика этого? – Князь исподлобья посмотрел на Савву. – Показалось мне или нет, штук двадцать пуль он вогнал в этого кромешника.

– Так Перунова сотня. – Савва скупо улыбнулся. – У Дубыни топор волшебный, рубит камень словно дерево, а сам острый, что травинку сбривает. У Антипа ружье бьет почти на десять сотен шагов, а у Ладимира кинжал огнем пыхает так, что вместо раны – дыра в теле. Кто знает, чем он заплатил Перуну за скорострел свой. Захочет – сам скажет. Не захочет – спрашивать никто не будет. Не по воинской правде это, сам знаешь.

– То так. – Князь кивнул. – А все же воинам твоим я поклонюсь. И пиром честным, и справой воинской. Не ведаете ли в чем нужды?

– Так всегда чего-то недостает… – начал Савва. – Но огненным припасом поклонишься – в самый раз будет. Его много не бывает.

Тяжелораненых и тех убитых, что представляли интерес для Разбойного приказа, на дорогу перенесли на руках и, споро перераспределив груз на телегах, продолжили путь. Никто из торговцев даже не думал протестовать, так как все понимали, меньше банд – спокойнее дороги. А из ближайшего городка отправили донесение по телеграфу[23], и на полдороге до Медведевска их встретили телеги Разбойного приказа, куда и перекидали неприятный груз.

Не успел Горыня вымыться и переодеться с дороги, как его затребовал к себе князь Медведев. Борода на юном лице Горыни практически не росла, так что, взглянув в зеркало и решив, что и так сойдет, он поспешил в княжеский дворец. Князь встретил его приветливо, сразу предложив сесть, и после пары ничего не значащих вопросов перешел к делу.

– Тут случилась у нас потрава мелкая. – Он усмехнулся. – Слуга князя Стародубского был взят стражей здесь, в Медведевске, за тайным сыском. И оно бы ничего, коли разыскивал он беглого татя или вороватого холопа. Но вот интерес к воину Перуновой сотни уже совсем по другому ведомству. Это дело Тайной канцелярии. До греха доводить не стали – сосед все же. Но отправили слугу того под конвоем, и письмо я присовокупил. Так, мол, и так, негоже за моей спиной розыск вести, да еще и на воина справного, в воровстве не замешанного.

– Долго вы его выпасали? – Горыня усмехнулся.

– Словцо какое… – Князь покачал головой. – Но верно говоришь. Выпасали мы его недолго, но людей в том деле было занято с полсотни. Я тебе это к чему говорю. У тебя сейчас в Серебряной избе под сто пятьдесят тысяч серебром. Этого хватит и на титул, и на землицу, и пахарей переманить. Своя земля, свое хозяйство… Никому не обязан, кроме государя нашего да богов. А Григорий Николаевич, он же не просто так старается. Он тебя сначала понять хочет. Понять, а потом к делу своему пристегнуть. Семейство у него небольшое, всего два десятка человек будет, но шумное и драчливое. Что ни год, все лаются друг с другом в губернском суде за межи да доли от доходов. Сейчас всему этому голова – князь Стародубский, а ему уже за шестьдесят. Годами он пусть и не стар, но всего одна дочка в прямых наследницах. Она, конечно, по государевому указу княжной наречена будет, только вот хозяйство ей не удержать. Девка шустрая да быстрая, на коне скакать да белку самострелом бить может. Но в хозяйстве совсем нет разумения. Управляющие, конечно, найдутся, но и хозяйство без головы – не жилец. И все это понимают, и первым делом сам князь. И сейчас ему просто край как нужен молодой наследник. Тот, кому все княжество передать можно да дела торговые.

– А мне-то это зачем? – Горыня усмехнулся. – Да будь мне хоть семьдесят, зачем мне грузить на плечи чужое хозяйство? Да я, честно говоря, и своего-то не хочу. Ну, край – прикупить дом хороший в большом городе. И все. Какой из меня помещик? Нет, мне этот воз и даром не нужен, и с деньгами не нужен.

– Ну, то сам решать будешь. – Князь, удовлетворенный ответом Горыни, кивнул. – Григорий Николаевич сам к нам решил пожаловать. И за слугу своего виру внести, и, как я понимаю, с тобой встретиться.

– Да пусть приезжает. – Горыня безразлично качнул головой.

– Я тебе все это сказываю зачем? Затем, что князь опытный баюн. Опомниться не успеешь, как шубу ему будешь заносить на поворотах. Может, услать тебя на дальний кордон? Все спокойнее будет. А я уж перед князем отбрешусь.

– Посмотрим. – Горыня пожал плечами. – Чего гадать? Я от опасностей не бегал еще и привыкать не буду. Может, и он мне тапочки будет приносить?

– Скажешь… – Князь фыркнул, но, судя по улыбке, и этот ответ молодого воина ему понравился.

6

– Ты куда, Иван-царевич?

– В чисто поле. Отец велел из лука стрельнуть, на чей двор стрела упадет – там и невесту брать…

– А гранату к стреле зачем прикрутил?

– Да жениться неохота!

В местах, отдаленных от людей и жилья, селятся создания навьи, что людей избегают, а тако же к месту привязанные. Лешаки и лешачки суть духи лесные и силу имеют, пока лес, хранимый ими, жив, тако же водяные и полевые, и рудные. Все они создания нейтральные и зла не причиняют, пока не увидят такого же от людей. И подношения принимают, но не деньгами или яствами, а подношением от души и от сердца, тем, что согрето духом человеческим, и это и есть самое лакомое яство духов тех.

И не жалей о потерях в лесу ли в поле, в реке ли в горах. То духи места взяли плату малую, а принесут пользу великую…

Бестиарий тварей кромешных и навьих созданий, собранный монахом Муромской волхвической школы Федором Борецким

Князь Стародубский въезжал в Медведевск шумной кавалькадой карет и под грохот подков личной дружины. Проследовав прямо к дворцу, он вышел на расстеленную к его приезду ковровую дорожку и, с чувством обнявшись с князем Медведевым и представив свою дочь, пошел, беседуя о приличествующих в таких случаях пустяках. Обсудили виды на урожай, закупки казной отборного зерна и солонины, а также погоду и очередную забаву известного вольнодумца князя Кропоткина – самобеглую коляску. Кропоткин вообще слыл чудаком, но его дом, оснащенный электрическим освещением, прудами с фонтанами, и личный воздухолет были предметом всеобщей зависти и постоянных сплетен.

Приступив к неспешной трапезе в парадной столовой, князья как добрые соседи быстро разрешили незначительный конфликт из-за потравы картофельного поля и подробно обсудили статью в «Губернском вестнике», посвященную новому спектаклю заезжей труппы, и возможные стати актрис, на которые оба так и не нашли времени полюбоваться. После стерляжьей ухи и пирогов «на шести углах» настало время тщательного анализа всеобщего падения нравов, обсуждения различных педагогических аспектов воспитания подрастающего поколения и способов заготовки розог[24].

Медведев не торопил события, а его гость тоже не спешил переходить к делу, ради которого, собственно, приехал. Так уж повелось, что одной из норм этикета являлась неспешность, которая стала синонимом солидности и благочестия.

Наконец, когда принесли сладкие наливки и закуску к ним, князь Стародубский, пригубив вишневую, как бы случайно поинтересовался:

– Егор Тимофеич, а какова дружина у тебя ныне? Много ли с набора взял и каковы люди?

– С набора взял две сотни, – охотно ответил Медведев. – Полтора десятка взял к себе в дружину, два десятка отдал в Разбойный приказ да десяток – в Кромешный. Пятеро в Перунову сотню да полтора десятка в Особую. Там у них убыль случилась, так что люди нужны были срочно. Остальных в Медведевский полк расписали.

– Целых пять человек в Перунову сотню? – изумился Стародубский. – Я вот двоих взял и то за удачу считаю. А ты целых пять! Смотри, зимой государев смотр Перунова войска…

– То пусть другие беспокоятся. – Медведев усмехнулся. – Четвертого дня побили банду с кромешником – литвином да пять десятков татей. Князь Елецкий уже, наверное, с жизнью прощался, когда мои молодцы его со столба снимали. Его да все семейство. Жалко только, что кромешника этого живьем не взяли. Дубыня его аккурат пополам ссек. Так и развалился, словно кочан капустный.

– Я тебя не про Дубыню, он воин справный, – ответил несколько раздраженно Стародубский. – Недаром уже знаки воинских достоинств считать перестал да золотом шитого медведя носит. Я про молодых твоих.

– Абаш – сабельник да стрелок из первейших. Я его тятьку знал. Такой же лихой рубака. Варлам – мастер ножевого боя да ружьем владеет как своей рукой. С двухсот аршин[25] пулей в яблоко попадает. Кузьма, так тот, наверное, с топорами родился. Да из скорострелов тоже неплохо попадает. С сорока шагов почти все в круг укладывает. А вот Матвей, тот пластун потомственный. Прадед его, дед и отец пластунами были. Ну и Горыня. Тот на испытании топор из рук Дубыни выбил ногой. Да потом его ханец наш, Кунь Лао, взял в личные ученики. Ну, а стреляет он так, что пока пятак подброшенный на землю упадет, с двух рук все двенадцать пуль в мишени будут, да не хуже девятки лягут. Так что воины справные. Но я так понимаю, что тебя Горыня интересует в первую голову? – Медведев улыбнулся. – Помяни мое слово, будет у нас второй Дубыня. Упыря кончил, пробив ему башку топором. До грудины пробил! А у Гордея в один день две банды взял. Пятнадцать покойничков как рядком положил.

Гордей, наш стольник Разбойного приказа, уже в столицу отписался, чтобы Горыне Серебряного сокола дали, а Серебряный сокол – это сразу титул, пусть и невысокий, но это только начало. Будет он как Дубыня – боярином и сотником, или я ничего в воинском деле не понимаю.

– Знаешь же, что сын он мне… – хмуро произнес Стародубский.

– Знать не знаю, но мысль такая была. Потому и отписал тебе скорой почтой. – Медведев покачал головой. – Но разговаривать тебе с ним придется самому. Присягу он не принимал. Ни мне, ни государю, так что он свободный человек. Захочет уйти – держать не буду.

В парке, куда пришел Горыня, по распоряжению князя Медведева, было тихо. Дети князя Медведева – сыновья Афанасий, Никон и Лавр – уже выросли для игр в парке. Афанасия князь услал на западное порубежье – набираться ума, Никон и Лавр учились в столице, а дочери были замужем и проживали в своих имениях. В эту часть парка заходил лишь сам хозяин и травницы, следившие за цветами и кустами, приходившие с утра или вечером. Побродив среди ухоженных деревьев и цветников, Горыня уселся на скамейку из резного дерева и задумался, строя будущий разговор с князем. Собственно, он мог и хотел его просто послать в пешее эротическое путешествие, но в этом мире князя не пошлешь – себе дороже будет. Но вот заслать его по тому же адресу, но окольным маршрутом – вполне можно и нужно. Самому Горыне ни в одно место не уперлась возня с хозяйством, если только это не его единоличное и персональное хозяйство.

Легкий шорох шагов отвлек от раздумий, и, повернув голову, он увидел бредущую по дорожке девушку лет шестнадцати с длинной косой, в тонком шелковом платье и летних узорчатых сапожках. Девушка была настолько хороша собой, что, казалось, от лица ее исходит легкое сияние.

– Ты кто? – Она остановилась и с изумлением, словно увидела жабу в рост человека, уставилась на Горыню.

– Человек. – Горыня, уже догадавшись, что видит дочь князя Стародубского, усмехнулся. Но девушка была не только задиристой, но и глазастой, и, скользнув взглядом по кафтану Горыни, зацепилась за знак на груди, изображавший ветвистую молнию, вышитую серебром по синему полю.

– Перунова сотня, – задумчиво произнесла Мария, и во взгляде ее что-то изменилось. – Из новиков будешь?

– Из новиков. – Горыня кивнул, признавая очевидное.

– Это же вы освободили семью Кирилла Мирославовича?

– Князя Елецкого? – уточнил Горыня и, увидев кивок девушки, подтвердил: – Мы. Там колдун какой-то привязал их к столбам, хотел, наверное, какой-то обряд провести. Ну, в общем, не смог.

– А кромешник, он каков?

– Да некогда его разглядывать было. – Горыня пожал плечами и подвинулся, давая место княжне, захотевшей присесть. – Там и мыслей-то: не поймать шальную пулю да упокоить всех быстренько. Черный плащ помню да глаза как два уголька. И вот еще нос торчал из-под плаща. Еще руку правую запомнил. Перстень с большим черным камнем и браслет вроде золотой. И рука такая, как у старика. Костистая и в пятнышках вся.

– А говорите, не запомнили! – Мария улыбнулась, и от этой улыбки у Горыни неожиданно посветлело на душе. – А страшно там было?

– Да есть, конечно, – согласился Горыня. – Пуля, она же дырочку найдет. Только вот страх свой нужно крепко держать. Не давать ему принимать за тебя решения. Иначе сам погибнешь и товарищей за собой утянешь.

– Странно, вы вроде новик, а рассуждаете, как мой дядько Тарас. – Девушка задумалась. – А вот, к примеру, упыря видеть приходилось?

– Приходилось. – Горыня кивнул. – Только ничего в нем интересного нет. Здоровый как бык, мордочка маленькая, а вместо носа пятачок. И сам он серый, а пятачок, словно у хряка, – розовый. Только твердый словно камень. – Горыня машинально потер костяшки правой руки.

– Вы что, его кулаком?!!

– Да не было в руках ничего. – Горыня досадливо вздохнул. – Вот и приголубил на первый раз. А после уже топор кинули, так я его тем топором и… остановил.

– Ну, коли такое мне рассказали бы про Дубыню, я бы поверила. Но вы… – Она насмешливо посмотрела на Горыню. – У вас тоже волшебный топор?

– Нет, дочка, топор был обыкновенный. – Тихо подошедший князь Стародубский улыбнулся и поправил ленту на плече дочери. – Тот топор сейчас у нашего доброго хозяина в оружной зале висит. А рядом чучело упыря. Можешь сама посмотреть. Да, как посмотришь, проверь воев наших, как устроились, да зайди в Лекарский приказ. Там для нас травы приготовили.

Когда Мария, недовольно взмахнув подолом платья, ушла, князь, не чинясь, присел рядом и посмотрел тяжелым, давящим взглядом на Горыню.

– Познакомились, значит?

– Нет, – Горыня проводил взглядом уходившую девушку и улыбнулся. – Она не спрашивала, как меня зовут, и сама не представилась.

– Ну, а я представлюсь. Князь Стародубский – темник поместного войска канцелярии Военного приказа[26].

– Горыня. Воин Перуновой сотни Медведевского уезда.

– Знаешь ведь, зачем я приехал?

– Не знаю… догадываюсь. – Горыня покачал головой.

– Твой. – Князь достал из кармана и протянул Горыне на раскрытой ладони оберег, чуть подпорченный пулей.

– Был вроде мой. – Он безразлично пожал плечами. – Заказал я себе у Никифора такой же. Обещался сделать, как из Новгорода приедет.

– Забирай. – Стародубский взял руку Горыни и, раскрыв ладонь, вложил в нее оберег. – Это я твоей матушке подарил, когда… ну мы…

Горыня спокойно молчал, ожидая продолжения, но князь, видя непробиваемую стену безразличия, сам начал заводиться:

– Не знал я о том, что ты на свет появился. Любава понесла тебя, когда я на порубежье был. Да и после все никак не вырваться было. А потом сообщили мне, что она померла. А вот оно как оказалось…

– Если что было, князь, все быльем поросло. – Горыня качнул головой. – Тому уж столько лет, ворошить не нужно. У меня своя жизнь, у вас своя.

– Ты мне сын, и твой дом там. – Князь качнул головой куда-то в сторону.

– Мой дом – казарма Перуновой сотни. – Горыня замолчал. Ему вдруг стало жалко этого немолодого человека, но и свою жизнь он не хотел ломать.

– Как ты не поймешь. – Григорий Николаевич тяжело вздохнул. – Княжья кровь не водица. Мы родственники самим Рюрикам. Род наш от Игоря, сына Рюрика, Святослава Игоревича, Владимира Святославовича и Ярослава Мудрого, и князя князей Всеволода Ярославича. Ты даже среди воев Перуновой сотни будешь выделяться как сосна в поле. А если примешь родство, то через пару лет поведешь в бой свою сотню, это я тебе обещаю.

– Честь великая, но я откажусь. – Горыня покачал головой. – Хочу быть сам себе головой и отвечать только за себя.

Князь, едва сдерживаясь, резко вскочил, посмотрел в спокойные зеленые глаза Горыни и… натуральным образом сдулся. Постоял и шлепнулся обратно на скамейку, потому что ноги отчего-то не держали. Не так он представлял себе этот разговор. Мальчишка, смеет отказываться от такой чести! От несметных богатств рода Стародубских?!! Но одна мысль грызла сердце словно червь. А если Любава сказала ему, кто его отец? Или передала через родственников? И рос он в деревне, наверняка не всегда досыта ел, ходил в обносках, (а то он не знает, в чем крестьянские дети бегают!) и думал об отце, живущем в каменных палатах и евшем на серебре. Смог ли он сам после такого оставаться спокойным, как этот мальчишка? Смог ли он сказать «все быльем поросло» и даже не высказать и тени обиды?

Ощущая, как уходит слабость из тела, князь тяжело вздохнул и посмотрел в глаза сыну.

– Хорошо. Делай, как знаешь. Но помни – дом твой будет ждать. – Встал и, не оглядываясь, ушел быстрыми шагами, словно боясь, что его остановят.

Горыня вернулся в казарму и до вечера лежал в постели, прикидывая варианты развития событий, но в итоге его сморило в тяжелый и тягучий сон, из которого вынырнул уже утром с гудящей головой и усталостью во всем теле.

Но тренировку никто не отменял. Пришлось собирать организм в кучу и выходить на пробежку, которой начинался день Перуновой сотни. Потом из него вынимал душу в течение трех часов Кунь Лао, шлифуя навыки снижения численности человечества, и, едва волоча ноги, Горыня побрел в мыльню.

Но молодой организм восстанавливается быстро, и уже через час вымытый и переодетый во все чистое Горыня сидел в кабинете младшего письмоводителя княжеской канцелярии и учился грамоте. Буквы этого мира лишь напоминали известную ему кириллицу, и даже порядок букв был другим. Зато цифры были арабские, что весьма удачно. Во всяком случае, письмоводитель, проверив навыки счета у Горыни, больше к этому вопросу не возвращался.

Вечером, когда свирели у Родова дома оповестили о зажжении жертвенного огня, он уже стоял у дверей мастерской, с большим свертком и котомкой, в которую сложил всякие деликатесы, купленные у лучшего трактирщика в Медведевске. Горыня всегда старался прихватить гостинец для мастера, выказывая тому уважение, и мастер ценил его знаки внимания.

На этот раз Горыня собрался пополнить свой арсенал гранатами и попробовать сделать нормальную пушку для Дубыни. С заряжанием с казенной части и осколочным снарядом.

Нужная труба нашлась сразу, а вот нарезка такого ствола да еще термообработка и все остальное заняло почти три дня. Затвор он сделал самым простым – продольно скользящим, как у «мосинки», а заряжание – вручную.

Для демонстрации он увез Дубыню за город, где был глубокий овраг. Под слегка насмешливым взглядом богатыря распаковал пушку, зарядил и, мысленно помолившись Роду, нажал спусковой крючок.

Ахнуло так, что в голове потемнело, и опомнился Горыня, сидя на заднице, сжимая в руках оружие и очумело мотая головой. Зато в том месте, куда попал снаряд, все было переломано и чуть дымилась небольшая воронка.

– А ну-ка. – Гигант легко взял пушку и, сдвинув затвор назад, посмотрел, как вылетает стреляная гильза, и вложил новый заряд. На этот раз Горыня заткнул уши ладонями и смог увидеть, как снаряд врезается в ствол дерева и как само дерево разлетается облаком щепок.

– Изрядно. – Дубыня довольно качнул головой. – Сам придумал? Не отвечай, знаю, что сам. Нет такого оружия ни в Нижнем, ни в Москве. А летит далеко?

– Не пробовал еще. – Горыня покачал головой. – Ты же видишь, как меня унесло. До этого только раз и стрельнул, и то, в тисках зажал механизм. Так чуть не вывернул стол вместе с тисками.

– Царская пищаль. – Дубыня кивнул. – Чем поклониться тебе, брате?

Горыня улыбнулся.

– А, ерунда. Придумаю что-нибудь еще – сделаю. Только вот снарядов к ней маловато. – Он протянул Дубыне патронташ, где в кармашках торчали еще семь зарядов. – Но если девицы из лекарской избы принесут еще кислоты, то можно будет сделать.

– Принесут. – Дубыня кивнул и, прихватив оружие за цевье, пошел к лошадям.

– Ты вместо поклонов лучше расскажи, как тут с девицами дело обстоит. А то глаза разбегаются да не понять никак, к кому подойти-то можно. Уж больно под венец идти неохота.

– Кстати, девки тобой уж сильно интересовались. Все выспрашивали, к кому в городе ходишь.

– Интересовались, это хорошо, – Горыня усмехнулся. Организм требовал свое, но патриархальность местных нравов несколько пугала. – И вот куда ее вести, если что? А коли понесет?

– Ну, вести можешь и к себе в комнату, и у них в Лекарском приказе мест хватает. А что понесет, не беспокойся. Они же все грамотные. Знают, как все правильно сделать. – Дубыня хитро усмехнулся. – Такое учиняют, что разума лишишься. Нет в этом деле лучше их. И сегодня у них праздник. – Он поднял указательный палец вверх. – Пойдем-ка, заглянем к Трифону, пусть приготовит яств всяких да напитков, а мы к вечеру́ подойдем.

Легонько хлопнув коня по шее, Дубыня оглянулся и, увидев, что Горыня пристроился рядом, пустил першерона рысью.

– А к городским не ходи. Тама они все про замужество думают. Если что, и князь не поможет. А мало будет травниц, так сведу тебя со швеями Небесного приказа. Там, конечно, летуны пасутся, но для нас двери не закроют. Тоже с понятием.

В деле изготовления взрывчатки неожиданно большую помощь оказала травница Анастасия, имевшая дело с местной химией. От Анастасии Горыня узнал и о школах травниц, алхимических училищах, и о развитой сети учебных заведений, готовивших кадры для промышленности и управления. Ну, и само собой как-то случилось, что темноокая черноволосая красавица сначала осталась ночевать у Горыни в комнате, а после – чаще зазывала его к себе в лекарскую избу, где у нее была большая светлая комната на третьем этаже.

Именно из этой комнаты его и выдернул слуга, сообщив, что его срочно требует к себе князь.

Поцеловав на прощание Анастасию, Горыня быстро собрался и через пять минут уже стучался в кабинет Медведева.

– Заходи. – Князь со странным выражением лица посмотрел на Горыню и, отчего-то вздохнув, полез в стол.

– Это твой дружинный знак. Держи, заслужил. – Князь положил перед Горыней золотой медальон. – Конечно, положено, чтобы ты как новик поносил медный, но после вот этого… – Медведев рядом с дружинным знаком положил красиво исполненный орден с изображением сокола. – Серебряный сокол третьей степени – это, если ты не знаешь, – личное дворянство. Так что ты теперь воин Горыня Сосновский. Носи его и дружинный знак, не снимая, как велит указ государев. Ну, и самое главное. – Князь выложил на стол запечатанный пакет. – Здесь бумаги для князя Стародубского. Бери пару заводных из конюшни сотни, да поторопись. Деньги и подорожную возьмешь в канцелярии.

«Личное дворянство – это неплохо, как и золотой знак, – размышлял Горыня, двигаясь по тракту в направлении родового имения Стародубских. – Здесь это статус. Покруче, чем просто дворянство, так как сокола даже третьей степени за деньги не купить. А вот, что в конверте, было бы интересно прочитать. Но рисковать не буду. Черт знает, что там за защита от вскрытия».

Двигаясь ходкой рысью, Горыня постоянно менял лошадей и поддерживал средний темп больше ста километров в сутки, проходя в день два стандартных перехода, и к вечеру третьего дня уже подъезжал к имению Стародубских.

Дворец князя выглядел по-настоящему роскошно. Выстроенный в греческом стиле с колоннами, портиками и галереями высоких окон, он имел возвышающуюся над зданием башенку, а вправо и влево уходили крылья здания с длинными балконами и пилястрами.

До ворот было еще метров сто, когда из них вылетела кавалькада всадников в цветах княжеской гриди и галопом унеслась куда-то в сторону. Еще через минуту за ними поспешила новая группа, и, когда Горыня подъехал, уже чуть более спокойно, на рысях вышел десяток всадников в плащах Перуновой сотни. Увидев Горыню, отсалютовали ему приподнятыми руками и ускакали по своим делам.

Стоило подъехать к ступеням дворца, как сразу подскочили двое. Один принял поводья лошадей, а второй вопросительно посмотрел на Горыню.

– Воин Горыня Сосновский с письмом от князя Медведева.

– Сейчас доложу. – Слуга кивнул и, повысив голос, крикнул: – Василь, проводи господина в малую приемную.

Стародубский ворвался в приемную словно вихрь. Буквально вырвав из рук Горыни документы, он тут же вскрыл конверт и бегло просмотрел бумаги.

– Никон! Зови стряпчего и князя Волконского.

Ничего не говоря, князь немигающим взглядом посмотрел на Горыню и молча сел в высокое кресло.

Прошло совсем немного времени, когда в зале появился невысокий округлый мужчина в сером форменном кафтане и с серебряным знаком Поместного приказа на лацкане. Сверкнув обширной лысиной при поклоне присутствующим, он занял место за столом и быстро разложил какие-то бумаги и письменные принадлежности. Затем вошел высокий широкоплечий мужчина в зеленом кафтане, с большим медальоном на груди и наградными знаками в три ряда. Бегло окинув комнату взглядом, коротко поклонился князю, кивнул, словно знакомому, Горыне и занял еще одно кресло.

– Начинай, Порфирий Егорыч, – произнес князь, и стряпчий взял в руки документ.

– Сим указом государя нашего Михайло Третьего, от двенадцатого июля семь тысяч триста пятьдесят восьмого года[27], оглашается достоинство дружинника Перуновой сотни Медведевской Горыни Сосновского, как сына князя Стародубского, с присвоением ему родового знака Кречета, дарованного Ростиславу Мстиславовичу Смоленскому как основателю рода. В присутствии головы губернского дворянства и служилого сословия, главы особой канцелярии Костромской губернии, князя Волконского, свидетельствую печать канцелярии государя Михайло Третьего и собственноручную подпись, а тако же знак тайный личного письмоводителя государя.

Волконский, едва заметно улыбнувшись, кивнул и встал.

– Я, князь Волконский, старший советник Тайной канцелярии и престолосоветник второго разряда, свидетельствую личность Порфирия Колчина – старшего стряпчего Поместного приказа Костромской губернии, и находящегося здесь князя Стародубского, темника и старшего советника канцелярии Военного приказа.

– Князь, соблаговолите поставить подпись, – стряпчий посмотрел на Стародубского, и тот, тяжело ступая, размашисто расписался на документе. – Теперь вы, княжич Стародубский. – Он обернулся в сторону Горыни, и тому не оставалось ничего другого, как поставить подпись, которую успел натренировать на уроках грамматики.

После этого чиновник достал из деревянного футляра печать, что-то сделал и, когда она засветилась мягким голубым свечением, плотно прижал к документу.

– На основании документа сего будет сделана запись в шестую часть родословной книги Костромской, Владимирской и Нижненовгородской губернии и выдан знак княжьего достоинства княжичу Горыне Стародубскому. – Он достал из полотняного мешочка серебряную пайцу, провел по металлу каким-то стерженьком и, убедившись, что та начала светиться, положил ее на стол. – Пожалте вашу руку, княжич. – Уколол палец Горыни тем же стерженьком и, мазнув кровью по пластине, удовлетворенно кивнул и протянул пайцу.

– Ваша честь – честь государя, – произнес князь Волконский, вставая. – Преумножайте честь рода поступками своими и будьте верным сыном державе. – И с коротким поклоном он вышел из кабинета.

Горыня заторможенно кивнул и, слегка ошалев, наблюдал, как гости покинули комнату, а его практически под руки потащили куда-то наверх и оставили в роскошно обставленном кабинете. Монументальный стол, длиной в пару метров и шириной метр, окружали высокие, до потолка, полки с книгами, и на стенах – пара ковров с обязательным оружием всех времен: от потертого и изъеденного временем клевца[28] до вполне современного многозарядного ружья.

– Извини, нет времени на политесы… – Князь Стародубский вошел быстрым шагом в кабинет и открыл верхний ящик стола. – Вот родовая печать, вот княжеская пайца, все остальное у управляющего.

– Что это все значит? – Горыня сдвинулся так, чтобы загородить проход.

– Машеньку выкрали, – почти спокойно пояснил князь, но руки его, стиснувшие родовую пайцу, побелели. – Там, конечно, письмо, что, мол, уезжает сама, но Кузьма Никандрович, наш волхв, сказал, что это точно подделка. Мы разослали летучие отряды по всем дорогам и тропам и нашли их след, ведущий в Бачину топь, где стоял охотничий дом князя Темносинего. Сейчас все отряды подтягиваются к дому. Я пойду вместе со своей дружиной…

– Я с вами. – Горыня кивнул и наткнулся на полный ярости взгляд Стародубского.

– Нет, ты останешься. Останешься, потому что, кроме тебя, прямых Стародубских больше не осталось.

– Нет, я поеду и вытащу Марию. – Горыня улыбнулся. – У меня с этими тварями разговора не будет.

Уверенность Горыни как-то передалась князю, и тот, успокаиваясь, кивнул.

– Ладно. Поехали, а там что-нибудь придумаем.

7

Самый нахоженный путь – на тот свет.

Общее количество источников благодати на землях Европы более десяти тысяч, но лишь шестьдесят восемь из них являются источниками первой категории и годятся для наполнения амулетов и проведения активных ритуалов.

Сильнейшими же являются – Лондонский королевский источник в Англии, Венецианский алмазный фонтан дожей в Италийском королевстве, озеро гурий Альгамбры в Гранадской провинции Испанского королевства, водопад благодати в Паризии Французской империи и Колодец слез в Лейпциге, Германская империя.

Каждый из этих источников является подлинной жемчужиной и огромной ценностью для государства, на чьей территории находится, так как представляет поистине неисчерпаемый кладезь магической энергии и силы магов.

Государи иных стран, не имеющие подобных источников, вынуждены выкупать время пользования для проведения особо сложных ритуалов. Кроме того, каждый из источников поддерживает целую сеть из источников более низкой категории, и не будет преувеличением сказать, что вся жизнь и мощь отдельного государства полностью зависит от наполненности источника благодатью.

Основы магического ремесла и магической практики.

Томас Аквинат. 1280 год

Охотничий домик оказался маленькой, но вполне серьезной крепостью на болотном островке. Высокие стены с навесом от стрел и бойницами, башнеобразный дом без окон на первом этаже и даже десяток пушек, чьи жерла сверкали начищенной бронзой в свете вечернего солнца, – все было основательным и крепким даже на первый взгляд.

Единственной дорогой на остров был подъемный мост, а сами стены уходили прямо в черную жижу болота.

Дружинники, егеря и воины Особого приказа рассматривали дом, негромко переговариваясь и обсуждая перспективы штурма. Все сходились на том, что крепостицу-то они возьмут, но людей положат просто без счета.

Графиня Светлова стояла возле окна и в надвигающихся сумерках смотрела на шевеление войск вокруг крепости. Темнота не мешала ей прекрасно видеть все до последней детали, и графиня улыбалась тому, что все идет строго по ее плану.

Огромная пентаграмма гекатомбы[29] была расчерчена и скрыта слоем земли во избежание повреждения, а главная жертва уже готовилась к своему последнему выходу. Конечно, в идеале было бы хорошо взять не одного носителя Рюриковой крови, а пятерых, но и одна жертва, подкрепленная несколькими десятками смертей, тоже позволяла закончить ритуал. Для Дикой Охоты она специально призвала лярву, пять упырей и два десятка навок и не без основания полагала, что крови прольется достаточно, чтобы вызвать могучего демона, который будет подчиняться ей одной. А имея такой аргумент, она будет в создаваемом Русском Ковене не просто лучшей, а первой из всех.

Да, вызов такого количества существ из-за кромки практически исчерпал ее резерв, но награда покроет все.

– Лионель! – Она чуть повернула голову и увидела, как Рошфор сразу же подскочил и замер рядом в ожидании приказа своей госпожи. – К полуночи все должно быть готово. Вспорешь ей брюхо только по моему сигналу, и упаси тебя сделать это раньше!

– Да, госпожа. – Глаза француза горели огнем фанатика, и Светлова не сомневалась, что этот уж точно исполнит все как нужно.

– У нас есть не больше часа, – с придыханием сказала графиня и левой рукой распустила шнуровку на платье. – Поторопись, мой рыцарь.

Горыня, не торопясь, обошел островок, осмотрев крепость со всех сторон, а потом, заведя лошадей на более-менее спокойную полянку, разложил свое имущество на попоне. Гранат было всего пять штук, зато с гексогеном и нормальными взрывателями, позволявшими сделать растяжку. Кроме этого была одна мина, даже не мина, а вольная импровизация на тему ОЗМ-72, прозванная в среде советского войскового народа «Ведьмой», ну и патроны. Десять магазинов по тридцать пять патронов к автомату и еще восемь двадцатипатронных к пистолету, плюс револьвер – на совсем крайний случай. Все оружие с глушителями, пусть и не лучшего качества, но тут уж что есть, то есть.

– Ты никак собрался куда, княжич? – Сотник личной дружины князя с легким подозрением рассматривал вываленное на подстилку железо.

– Да, прогуляюсь перед сном. – Горыня кивнул и, накинув разгрузку, стал набивать кармашки жилета магазинами, а остаток патронов взял россыпью, надеясь, что будет возможность доснарядить их в процессе боя.

– Часа через три пушки подвезут.

– Сначала их подвезут, потом поставят, потом будут долго ломать стену…

– Ну, уж. Сказал долго. За десяток выстрелов дыру такую пробьют…

– Потом вы под огнем будете переправляться через болото…

– То да. – Сотник поскучнел. – А сам-то как через воду переберешься? Волхв говорил, что навки там. А в воде навка страсть как сильна.

– Ну, они-то тоже не бессмертные. – Горыня сфокусировал взгляд на брикете взрывчатки, который так и не успел приспособить к делу, но углубление под детонатор на всякий случай сделал.

– Сгинешь там, – спокойно сказал сотник. – Ты сгинешь, а меня князь со свету сживет. Там как минимум три упыря по двору бегают. А три упыря, это тебе не баран чихнул. Это, ежели без ума попереть, всем нам хватит. А окромя упырей еще десятка три разбойников да кромешник в башне.

– Будем преодолевать трудности по мере поступления, а врагов убивать по мере появления. – Горыня пошевелился в разгрузке, попрыгал, чуть подтянул ремешок правой кобуры и, подхватив с попоны кирпич аммонала, смешанного с гексогеном, двинулся к болоту.

Замедлитель слегка задымил, и, оставляя туманную дорожку, взрывчатка ухнула в черную воду. На поверхности воды сразу пошли круги и всплески от навок, метнувшихся к месту падения бомбы.

– Ложись! – Горыня резко прилег за дерево, а сотник так и остался стоять, не в силах понять, какую опасность представляет подожженный кирпич.

Взрыв трех килограммов взрывчатой смеси взметнул фонтан воды выше стен крепости и обдал всех находившихся с этой стороны стены водой, а через мгновение глубины болота содрогнулись от слитного воя потревоженных навок. Но тут воины уже не плошали. Белесые фигуры в чем-то, похожем на саваны, брали на острия алебард и расстреливали из ружей и револьверов серебряными пулями. Визг, крики и грохот выстрелов на несколько минут заполнили весь лес, но быстро все стихло. Две навки, выскочившие на Горыню, уже подернулись дымкой и начали превращаться в черную слизь, а он спокойно доснарядил использованный магазин, вставил в приемное гнездо и, взведя затвор, поставил оружие на предохранитель.

– Ну, вот. Первая проблема решена.

– Князь, – как-то вымороженно произнес сотник, глядя за спину Горыне, и, обернувшись, тот увидел Стародубского в окружении ближников и одетого в полевой камзол князя Волконского. Тот, предполагая разнос со стороны Стародубского, быстро вышел вперед и довольно хлопнул Горыню по плечу.

– Хороший ход, княжич. Выманить навок из болота, это правильно. Теперь их сильно поубавилось, а возможно, что и совсем нет. Потери при переправе будут намного меньше. Я ведь прав, Григорий Николаевич?

– Прав, прав… – хмуро подтвердил Стародубский, мрачно глядя в упор на Горыню. – Только было бы неплохо сказать про то воинам, что рядом с болотом сидели. Или еще какие сюрпризы есть?

– Полагаю, пока привезут пушки да пока мы пробьем стену, эти гниды могут все что угодно сделать с Марией. Нужно их отвлечь. – Горыня забросил автомат за спину.

От такого предложения князь Стародубский налился кровью и выпучил глаза, словно внутри него взорвалась граната. Он несколько раз открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не смог произнести ни слова, а Волконский с интересом прошелся взглядом по снаряжению Горыни и посмотрел прямо ему в глаза.

– Ты уверен, что не сгинешь там просто так?

– Ну, кто в этом уверен, долго не живет. – Горыня качнул головой. – Но вот смотрите. Они же знали, что их найдут, и знали, что штурм будет кровавым. Значит, что-то приготовили. Нужно сломать им их расчет. Сделать такое, что поломает их планы. Навок перебили – хорошо, но кто знает, что там у них за стенами. Мы видели трех упырей. А сколько их еще? А может, и еще какие люди есть, только хоронятся от взгляда. Надо сделать разведку боем. Тогда и видно будет, что у них в карманах. А кого послать? Дружинники – люди подневольные. Присягу князю принесли. Их на смерть посылать нечестно. Воинов Особой сотни – тоже. Да и не пойдут они, пока дыру в стене не пробили. Значит, кроме меня некому. Да и не собираюсь я помирать. – Горыня усмехнулся. – Есть у меня для этих гнид сюрпризы.

– Интересно. – Волконский задумчиво качнул головой. – Что ж, надеюсь, твои слова – не пустая бравада. Потому что смерти дочери и вновь обретенного сына ваш батюшка не переживет.

В самом узком месте, там, где находились подъемные ворота крепости, ширина болота была всего около десяти метров, так что наскоро сколоченный и стянутый веревками щит относительно спокойно поднесли к краю и под прикрытием силовых пологов волхвов после подъема опустили на стену, сделав своеобразный пандус, по которому можно было подняться.

Все дело портили пушки и два десятка стрелков, открывавших ураганный огонь по любому, кто появлялся вблизи моста, как только волхвы ушли.

– Хорошая была идея. – Волконский, наблюдавший за событиями через подзорную трубу, насмешливо глянул на Горыню, который и предложил настелить штурмовой мост прямо поверх стены.

– Это не все представление. – Горыня в ответ усмехнулся. – Порох-то у защитников дымный. Через пару минут там можно будет полк провести. Все одно никто не заметит.

– Не выдержит настил такое количество людей. Вон как его пушками посекло.

– Так я и не зову с собой никого. – Горыня оглянулся на конструкцию, побитую ядрами и пулями, и, уже не раздумывая, кинулся вперед, набирая скорость.

Дерево хрустело под ногами, дым застилал глаза, и, когда он уже подумал, что удалось проскочить, одна из выживших навок вылетела из воды словно торпеда. Скользнув в дыру в настиле, она взмахнула руками, пытаясь поймать того, кто уничтожил их гнездо, но автомат коротко рявкнул, и практически обезглавленное тело опять рухнуло в воду.

Горыне оставалось проскочить буквально пару метров, когда тяжелая пуля ударила в кирасу, чуть не сбросив с настила. Чтобы не упасть, пришлось буквально лечь на острые, криво обломанные сучья. Перебирая конечностями словно таракан, он влез на край и спрыгнул внутрь крепости как раз в тот момент, когда настил не выдержал и начал рассыпаться, обрушиваясь в воду.

Два десятка мужчин, суетившихся у стены, только начали разворачивать оружие, когда по ним прошелся свинцовый дождь. Короткими точными очередями Горыня зачистил стены крепости и, видя, как по двору мечутся три упыря, достал гранату из кармашка. Взрывчатка была не самой лучшей, но двести граммов – это двести граммов, и упырю, который сунулся к цилиндру, просто оторвало голову, а второй нахватал в бок осколков и, взревев словно паровоз, попытался достать в прыжке Горыню, но не допрыгнул и врезался башкой в стену, чуть не сбросив его с верхней площадки.

Почуяв врага совсем рядом, монстр встал на задние лапы и, пробив головой относительно тонкий слой настила, оглянулся, ища человека.

– Да здесь я, здесь. – Горыня изо всех сил врезал окованным сталью носком сапога по чувствительному носу упыря и, когда тот широко раскрыл пасть и огласил лес ревом, вогнал в пасть короткую очередь из автомата. Тело сразу же обмякло и рухнуло на землю.

А третий упырь в это время забрался по лестнице и по скрипящим и подламывающимся доскам неторопливо двинулся к такому вкусно пахнущему мясу…

Графиня Светлова, которую накрыл откат окончательной смерти двух десятков навок, потеряла сознание как раз в тот момент, когда ее тело раскачивалось в коленно-локтевой позиции. К счастью, вошедший в раж кавалер этого не заметил, продолжая движение.

Очнулась магистр практической магии довольно быстро, но настроение у нее было совсем не радостным. Сухо поблагодарив Рошфора за «незабываемые наслаждения», она быстро привела себя в порядок и пошла проверить, как обстоят дела в подземелье.

Вернулась Светлова как раз в тот момент, когда сдох первый упырь, и упала, словно подкошенная, прямо перед окном. И напрасно виконт подносил к ее лицу нюхательную соль. Стоило ее глазам открыться, как раздался дикий рев упыря, странный шелестящий звук, и графиня снова вырубилась.

Теперь будущее уже не казалось виконту таким блестящим. Без поддержки сильного мага крепость было не удержать, а уж потом трудно себе представить, что сделают с ним воины князя. За счастье будет просто провисеть пару дней на колу. Ханьские мастера долгой смерти могли растянуть пытки на долгие месяцы, поддерживая тело в сознании и раскрывая новые аспекты слов «адский ужас» своим подопечным.

А третий упырь неторопливо двигался к Горыне, полностью игнорируя трупы. Его интересовало только свежее, еще кричащее мясо, потому что именно эманации смерти, выделяемые погибающим организмом, делали упыря сильнее.

Горыня забросил автомат за спину и достал короткое ружье в десять линий[30], именно на такой случай заряженное серебряной картечью. Тщательно выцеливая голову, он мягко нажал на крючок, и десяток сферических пуль ударил в рыло, содрав с него кожу и обнажив мышцы и череп. Упырь завыл, широко раскрыв пасть, и Горыня торопливо вбил в пасть новый заряд, снеся чудовищу голову.

Резкая боль от ударившей в плечо пули чуть не выбила его в беспамятство, и, повернувшись, он увидел десяток воинов, бегущих к месту боя с другой стороны стены. Выронив ружье на настил, он распластался, уходя от новых пуль, и, извернувшись, взял в руки автомат.

Как и следовало ожидать, автоматический аргумент поставил жирную, кровавую точку в этом противостоянии, а воин уже торопливо менял магазин и, чертыхаясь от боли в правой руке, сунул левую в подсумок, достал склянку с зельем, зубами выдернул пробку, а затем, не считая глотки, опрокинул содержимое в глотку. Боль сразу утихла, кровь на ране начала на глазах темнеть, схватываясь в плотную корку, а в голове прояснилось. Зато в горле словно зажгли факел и нещадно саднило от ожога. В таком нерадостном настроении Горыня спрыгнул во двор крепости и, дернув рычаг, заставил опуститься мост через болото.

Практически сразу в крепость влетели два десятка воинов Перуновой сотни, за ними полсотни воинов княжеской дружины, и степенно, как и подобало положению и возрасту, вошли два боевых волхва и князь Стародубский в окружении воинов личной охраны. Воины быстро встали у двери в крепость, а волхвы, переглянувшись, улыбнулись друг другу, и тот, что постарше, сделал приглашающий жест своему молодому коллеге. Тот поклонился и коротко взмахнул рукой.

Удар был такой силы, что вылетела дверь, а вместе с ней полукруглые куски стены, четко очерчивая границу заклинания. Воины, вооруженные щитами и короткими ружьями, по двое начали забегать внутрь, и сразу же донеслись звуки отчаянной рубки.

Горыня встряхнулся и, счистив ножом грязь с разгрузки, чуть прихрамывая, пошел в здание. На первом этаже, там, где в просторный холл выходили сразу шесть мощных дверей, и откуда поднималась винтовая лестница, воины уже рубились еще с одним упырем, и, в отличие от боя с крестьянами, доставалось тому весьма серьезно. Упырю уже посекли шкуру, и, целясь именно в рану, непрерывно били два стрелка. Наконец пули сделали свое дело. Монстр, взревев последний раз, рухнул на бок и, дернув лапами, издох.

Последнего живого упыря воины сначала приняли на рунные щиты, а потом вступил в дело подоспевший волхв, обративший чудовище в неподвижную статую. Просто столкнув его с дороги, пятерка воинов взбежала по крутой лестнице вверх, и оттуда сразу же донесся истеричный вопль: «Не стреляйте!»

Боль в ноге у Горыни все усиливалась, и, с трудом поднявшись по высоким ступенькам, он увидел смутно знакомого юношу в простом дорожном сюртуке и с длинноствольным пистолетом в руке. А перед ним, словно щит, стояла Мария Стародубская, в изорванном платье и с растрепанной прической.

В свете ярко-желтых магических светильников вся сцена отпечаталась в сознании до мельчайших деталей словно фотография.

Молодой человек что-то говорил, когда то, что Горыня принял за ком тряпок у окна, зашевелилось и, сначала встав на четвереньки, выпрямилось, и оказалось, что это молодая женщина, в коричневом охотничьем костюме и с роскошной золотой цепью с тяжелым медальоном на шее. Лицо у нее было бледным, словно снег, и, судя по тому, как дрожали подламывающиеся ноги, чувствовала она себя не вполне хорошо.

Горыня вспомнил женщину, заплатившую виру его веси.

Светлова коротко взмахнула рукой, и юноша, удерживавший Марию, просто осыпался на пол серой пылью и кучей одежды, а сразу порозовевшая графиня схватилась левой рукой за медальон и начала поднимать правую, когда в нее начали стрелять. Тяжелые пули из крупнокалиберных ружей воинов Перуновой сотни были специально приспособлены для упокоения нежити и кромешников, так что каждая была не только посеребрена снаружи, но и имела внутри несколько мелких дробинок из того же серебра.

Несмотря на шквальный огонь и удары пуль, Светлова все же подняла руку, когда в нее ударил плотный луч света из-за спины Горыни. Это вступили в бой подоспевшие волхвы. Кромешница окуталась туманной дымкой и схватилась второй рукой за медальон, когда Горыня вклинился между ней и Марией, оттолкнув девушку к стене. Воины мгновенно сориентировались и прикрыли княжну, встав перед ней с рунными щитами, а Горыня уже всаживал пули в раскрытый рот колдуньи длинной очередью из автомата.

Затвор клацнул, и, в секунду сменив магазин, он снова нажал на спусковой крючок. Кустарно сработанное оружие все же заклинило, и Горыня выдернул из кобуры пистолет.

Но точку в бою поставили волхвы. Подобравшись ближе, волхв князя Волконского вскинул руки, и словно светящееся облако окутало женщину, а второй хлопнул ладонями, и графиня, замкнутая в магический полог, повалилась, словно подкошенная, на пол.

Зачистка старой крепости, бой с лярвой, обнаруженной в подвале, и уничтожение алхимической лаборатории – все это прошло мимо Горыни, которого взяли в оборот лекари княжеской дружины. Выяснилось, что он таки поймал еще одну пулю, которая прошла навылет через мягкие ткани правой ноги. Защита, отработавшая на весь вложенный заряд, поглотила все что можно, а остальное пришлось по самому организму, который, судя по пульсирующей боли в ноге и в плече, был весьма недоволен прошедшим праздником.

Лекарь, заметив боль Горыни, окликнул волхва, и тот походя коснулся пальцами лба раненого, мгновенно погружая в глубокий сон.

В этот раз для разнообразия Горыня проснулся от того, что страшно чесалось плечо. Сунув руку, чтобы почесать это место, наткнулся сначала пальцами на повязку и сразу очнулся окончательно, потому что чесать рану его отучили еще в детстве. В комнате, с огромными, до потолка, окнами и лепниной, окрашенной в бледно-голубой цвет, было относительно пусто. Кровать в центре, камин, несколько кресел вдоль стен и одинокий стул, в метре от изголовья, который намекал о возможном присутствии сиделки или врача. Чуть прихрамывая, пациент обошел всю комнату и в углу на манекене обнаружил роскошный серый шелковый камзол, расшитый жемчугом и серебром, и другие детали одежды, включая сапоги и исподнее. Надевать это попугайское чудо Горыня не хотел категорически, хотя и понимал, что слуги хотели как лучше и наверняка расстарались ради молодого князя. Но вот шелковые подштанники он одел с удовольствием, так же как и рубаху, приятно холодившую тело. Так, в подштанниках и рубахе, вышел в коридор и сразу же наткнулся на стражника, стоявшего у дверей.

Воин в серо-голубом кафтане княжьей сотни только открыл рот, как Горыня приложил указательный палец к губам.

– Одежда моя где?

– Так эта, ужо…

– Давай принеси, а то там какая-то тряпка, вся в блестках, так я такое носить не буду. Принеси нормальную одежду, ладно?

– Да, княжич. Сполню махом. – Стражник истово кивнул и, придерживая шапку правой рукой, а саблю левой, унесся по коридору, топая сапожищами.

Гулять по дворцу в одном исподнем категорически не хотелось, и Горыня вернулся в комнату, подумав о том, что неплохо было бы еще и перекусить. Молодой организм настоятельно требовал белков, жиров и углеводов, причем желательно побольше.

Но первым в комнату вошел князь. Хмыкнул, глядя на одетого в белье Горыню, и присел на тот стул, что стоял возле кровати.

– Кафтан-то чем тебе не угодил?

– Не люблю такое яркое. – Горыня вздохнул. – Знаю, что, чем выше человек стоит, тем ярче должен быть убор, а все равно не могу. Пусть камзол стоит хоть сто гривен, но выглядеть должен просто и скромно.

– Ты прям как наш Михайло Алексеич, дай Род ему здравствия многие лета. Тоже не любит яркие одежды. – Григорий Николаевич усмехнулся и огладил длинную седую бороду. – То не беда. Сейчас принесут сотника моего кафтан, а там и пошьют тебе, что захочешь. Оружие твое вот только оружейник посмотрел и сказал, что чинить не сможет. Придется тебе его к мастеру везти, уж больно чудное оно.

– Так я и есть мастер. – Горыня подошел к окну и, рывком раздвинув тяжелые занавески, выдохнул от роскошного вида освещенного солнцем сада. – Думаю, если станки будут, починю быстро. А нет, так сделаю заново. Железо брал, какое было, так от этого и все беды.

– Так ты еще и по железу мастер? – Стародубский усмехнулся и, услышав осторожный стук в двери, чуть повысив голос, бросил: – Входи давай, кто там…

– Вот, князюшко. – Пожилой мужчина внес в комнату простой кафтан серого сукна, штаны и пару сапог. – Все, как ты велел. Авдотья клянется, что все как раз будет.

– Одевайся да в трапезную иди. – Князь встал и вышел из комнаты, а принесший одежду стал суетиться вокруг Горыни, помогая тому с ней разобраться.

Но не успел княжич одеться и привести себя в порядок окончательно, как в дверь постучали и, услышав «войдите», на пороге появился князь Волконский.

– Займу у вас совсем немного времени, – ответил князь на выражение легкого удивления на лице Горыни. Он сел на тот же стул, что и Стародубский, и Горыне пришлось садиться напротив, чтобы лучше видеть лицо гостя.

– Простите меня, что я некоторым образом влез в вашу жизнь, наведя подробные справки о вас и вашем окружении, но мне как главе Тайной канцелярии нашей губернии это простительно. – Князь улыбнулся. – Вы сразу показали себя очень хорошим воином, уничтожив банду и колдунью, на которую у нас был розыскной лист, причем сделали это в одиночку. Прекрасный результат, если учесть, что до сих пор в геройстве замечены не были. Впрочем, вы из воинской деревни, а это многое объясняет. Полагаю, что слухи о вашей недееспособности до определенного возраста есть проявление естественной нелюбви простых людей ко всему необычному, а отставной сотник Луконя Сосновский о вас весьма высокого мнения, равно как и боярин Савва Михайлов.

Скажу сразу, в переселение душ и прочую высокую материю не верю, но происшедшее с вами иначе, чем Ро́довым промыслом, назвать не могу. Потому что манеры ваши, походка и привычки – это совсем не манеры деревенского жителя, будь это хоть сорок раз воинская деревня. Но что имеем, то имеем, и мне приходится принимать случившееся как данность. И в связи с этим хочу просветить вас о некоторых тонкостях положения дворянства в империи, его привилегиях и обязанностях. Уверен, вы об этом недостаточно осведомлены.

Итак, начнем с того, что у вас личное дворянство, благодаря знаку дружины Серебряного сокола. Пусть и третьей степени, но это весьма почитаемый воинский знак, которого у меня, к примеру, нет. Никаких особых прав это, конечно, не дает, но общинный суд судить вас больше не может, а лишь воинский суд, или губернский, или, не приведи Род, – государев. Но это уже крайний случай. Потом, есть некоторые послабления по налогам и приобретению земли, это вам лучше расскажут в Землеустроительном приказе. Еще вы можете иметь свою дружину, пока не больше десятка, не снимать головной убор в присутствии дворян и поступить в среднюю и высшую школу Военного, Тайного и Разбойного приказов. Это что касается прав. Обязанностей поболее будет. В случае войны вы обязаны встать под знамена какой-нибудь воинской части, если не приписаны к конкретному подразделению, или поступить на действительную гражданскую службу, предполагающую освобождение от службы военной. Ну, и конечно, оказывать помощь работникам Военного, Особого и Разбойного приказов, буде таковая понадобится в силу срочной необходимости.

Но сейчас, в силу вступления в действие государева указа о присвоении вам княжеского достоинства, это уже не имеет особой важности. Как княжич Стародубский вы обретаете дополнительные возможности, как то: поступление в любую высшую школу империи, и даже в училище Канцелярии Военного приказа. Это, чтобы вам понятнее объяснить, планирование военных кампаний, а также особые дела для обеспечения военной силы государства. Скажу сразу, за один скорострел вас примут без экзаменов хоть в инженерную академию. А по результатам штурма лесного замка да с учетом Сокола третьей степени и княжьего достоинства место в училище Канцелярии Военного приказа вам уже, можно сказать, оставлено.

Но я это все к чему. Отношение государства Российского к семьям старой крови особое. Даже если вы прямо сейчас повернетесь и уедете из имения Стародубских, даже если бы вы не подписали указ о присвоении княжьего достоинства, вы тем же указом фактически единственный прямой наследник рода Стародубских и носитель Рюриковой крови. Поясню, что это значит. Вы уже не принадлежите себе, хоть скройтесь в тайном скиту. Вас отныне будут включать во все расклады политических сил государства, и только от вас зависит, будете ли вы в этих раскладах активной частью либо пассивной. Вы также попадаете в Реестр лиц особого внимания и подлежите особому учету как вероятный престолонаследник. Да, перед вами не одна сотня достойнейших дворян, но право престола – это тема, на которую никто не шутит. С вас, если что, спросят и за благополучие рода, и за верность государю, и никого не будет интересовать отдаленность от дел семьи. Да, в случае вашего отказа от участия в жизни семьи спрос будет не очень строгим, но он будет. И уж совершенно точно на вас буду коситься, если ущербу подвергнется жизнь и честь сестры. Отрицательное отношение всех старых родов в таком случае гарантировано.

– Да, чем больше вы говорите, тем сильнее мне хочется уехать как можно дальше и, возможно, навсегда. – Горыня усмехнулся. – Я никого не звал к себе в родственники и никому в родню не набивался. Вырос, сделался таким, как есть, все сам.

– А сможете так. Совсем в одиночку? – с вызовом бросил князь. – Человек – существо общественное.

Горыня хмыкнул.

– Если завтра попаду на необитаемый остров с одним ножом, то через месяц там будет дом, а через год остров превратится в уютное имение.

– Глядя на вас, я в это почему-то верю. – Волконский кивнул. – И все же, я полагаю, что понятие Родина что-то для вас значит.

– Значит. – Горыня кивнул, признавая очевидное. – Но только если родина не сильно настаивает на том, чтобы ее любили. Родина для меня или мать, или вообще никто. Мать любит своих детей не за что-то, а просто, потому что мы ее дети. Часто даже вопреки. Да и есть разница между Родиной и чиновниками, которые корчат из себя ее воплощение на земле. Так что со своим сыновним долгом перед русской землей разберусь сам. А что касается князя Стародубского, так у меня нет к нему никаких особых претензий. Претензий нет, но и любви тоже немного. Я и документ-то подписал, так как понимал, что это ничего, по сути, не меняет. Фактически расписался в том, что ознакомлен с указом государя. А не подписал бы, так и всякое противоречие указу государя должно иметь границы разумного. Но вот принуждение меня к делам Стародубских… это уж увольте, сверх меры. Сестру освободил, что же еще? Разбирать склоки крестьян за спорный лужок? Ездить с товаром на ярмарку? Ну, посмотрите на меня, князь. Где я, а где ярмарка. Вы меня видите в ином качестве, нежели покупателя, причем исключительно в оружейной лавке?

– Все так. – Михаил Афанасьевич кивнул. – Только я не предлагаю вам хозяйственного участия в делах семьи, а предлагаю правильно войти в систему государства. Уверен, что княжеское достоинство вы можете получить сами. Я видел вас как воина, и признаюсь, это весьма впечатляюще. Только Рюриковой кровью можно объяснить вашу доблесть и удачливость. Да и Серебряный сокол в первую неделю службы тоже дорогого стоит. Но вот, как вы правильно заметили, Россия – это не только государь, но и огромное количество чиновников, в том числе и военного ведомства, и хотите ли вы тратить двадцать лет на приобретение того, что ваше по праву? А князь столь достойного и древнего рода уже совсем другое дело. И голос ваш, и влияние, если что, будет куда заметнее как князя Стародубского. Служите, где хотите и кем хотите, но не забывайте о семье. Какая бы она ни была – она ваша. Ну, представьте себе, что вдруг Машеньку снова похитили. Не поедете ее вызволять?

– Поеду, конечно. – Горыня кивнул. – А после разобью в кровь морды всем, в том виноватым.

– А если от какого соседа имению раззор будет? Или не приведи Род, поругание чести?

– Если буду в том уверен, разберусь так, что мало никому не будет. – Горыня снова кивнул.

– Так и я о том! – Михаил Афанасьевич всплеснул руками и, подхватившись, со стула начал ходить по комнате. – Можете их не любить, можете даже ненавидеть, но это же ваша кровь. А кровь не водица. Знаете, что за последние полгода это уже восьмое похищение особ Рюриковой крови?

Горыня кивнул.

– Насчет восьмого не знаю, но князя Елецкого сам освобождал. Кирилла Мирославовича уже со столба снимали.

– И ведь то не просто так. Хотите вы Машеньке такой судьбы?

– Нет, конечно. – Горыня вздохнул. – Только ведь не успокоится Григорий Николаевич. И невест начнет подсовывать, и вообще делами опутывать. Человек он опытный и цепкий. А я не хочу сейчас никаких дополнительных сложностей. Только-только служить начал, быт себе обустроил.

– Ну что вы несете? – Укоризненно покачал головой Волконский. – Какой к ляхам быт? Речь идет о серьезных вещах. Не просто о вашем будущем, а о наиболее эффективной вашей работе в государстве. Возможно, вы гениальный управленец, возможно – военачальник, талантливейший инженер или, вообще, все это, вместе взятое. И никто не будет впихивать вас в узкое стойло княжеского имения. Я первым буду, кто воспротивится такому вашему применению. Я еще, знаете ли, хочу от государя знак «Наставник в серебре», за сотню достойных кандидатов, принятых по моей рекомендации. – Михаил Афанасьевич улыбнулся. – Понимаю, что вам, молодому и обеспеченному человеку, не хочется терять ни крохи из той свободы, что вы имеете. Но свободу вашу империя обменивает на возможности, а это, согласитесь, вполне равноценно.

– И ответственность.

– Разумеется. – Князь кивнул. – Но ответственность – это необходимый элемент государственного устройства. – Он вздохнул и неожиданно подмигнул Горыне. – Покидаю вас и надеюсь, что ваше благоразумие не уступает вашей доблести и отваге.

Двери за князем давно закрылись, а Горыня все стоял у окна, размышляя о прошедшем разговоре. В принципе подход, озвученный Волконским, его устраивал. Он действительно многое мог сделать для этой России. Мог и должен. И то, что его не собирались использовать как будущего управителя поместья, только радовало. Кроме того, была еще и война, набухавшая на западной границе. Где-то в эти годы в покинутом им мире тоже была война, где случились очередное пришествие евроорды и осада Севастополя, так что ему было, что внести в программу будущего пребывания гостей.

Но все это будет, если Волконский выполнит все, о чем говорил. Горыня вздохнул и вышел из комнаты.

– Где сейчас князь? – поинтересовался он у усатого стражника, и тот с готовностью кивнул.

– Туточки, счас провожу.

В высоком зале с колоннами и расписным потолком, чуть потерявшись от окружающего величия, стоял длинный стол, за которым могло свободно сесть до пары десятков воинов. Но приборы стояли лишь на четверых. Князь Волконский, князь Стародубский и его дочь Мария, едва отошедшая от шока похищения, беседовали о чем-то, когда в зал вошел Горыня и вежливо поклонился сначала князьям, а затем Марии Стародубской.

– Ну, здравствуй, брат. – Девушка, пронзительно глядя Горыне в глаза, подошла и совершенно неожиданно обняла, обдав целым букетом ароматов трав и едва чувствовавшегося аптечного запаха. Потом взяла за руку и усадила по правую руку от князя. – Отныне это твое место.

В чинном молчании прошла первая перемена блюд, когда Григорий Николаевич вытер губы салфеткой и, глотнув из бокала с вином, внимательно посмотрел на Горыню.

– А что, сын. Не поделишься планами на будущее?

– Поделюсь… батюшка. – Горыня отставил в сторону тарелку и тоже вытер губы. – Полагаю служить дальше в Перуновой сотне князя Медведева. Скоро сотня идет на порубежье с турками, и негоже мне уходить в такое время.

– То так, – хмуро подтвердил князь, комкая в руке салфетку. – Никто не может говорить, что Стародубские труса празднуют. Но ты последний из прямых наследников в роду…

– Это что-то меняет? – спокойно спросил Горыня. – Скоро война будет. А там и последние сыновья, и, вообще, последние в роду встанут. Иначе никак.

– Слова, достойные князя. – Волконский довольно улыбнулся. – Большая война – большие почести. А вы, любезный Григорий Николаевич, снарядите-ка молодца вашего по первому разряду, чтобы не знал ни в чем утеснения, да благословите на подвиг ратный. Тяжело отпускать сына, но он не только вам сын, но и России-матушке, и встать на ее защиту – сыновний долг, что паче долга княжеского стократ.

А после заката, когда пропели свирели у Родова храма, Горыню повели к родовому источнику князей Стародубских.

Сам источник – гранитный шестигранный столб высотой метр и диаметром двадцать сантиметров, отполированный временем и людьми, стоял в храме в ста шагах от усадьбы и, в отличие от такого же источника в Сосновке, даже слегка мерцал голубоватым светом, словно показывая мощь княжеской семьи.

Семейный волхв молча взял Горыню за руку и подвел к столбу.

– Прими, Род-батюшка, под руку свою нить жизни Горыни Стародубского. Узнай его по делам славным и по крови. Услышь его молитву и будь добрым родителем.

Волхв достал короткий меч, спокойно, словно хирург, взрезал кожу на руке Горыни и крепко прижал к столбу.

Боль на секунду взорвалась в теле, но сразу же успокоилась, оставив после себя быстро проходящую слабость.

А источник едва слышно загудел и, словно губка, впитав в себя кровь, засветился заметно ярче, и когда гул, издаваемый источником, стих, волхв отпустил Горыню.

– Рюрикова кровь в тебе, княжич. – Волхв почтительно поклонился. – Источник против прежнего почти на треть сильнее стал. Теперь и урожаи под рукой князя будут богаче, и люди болеть будут меньше, а паче всего, заслон на кромке будет сильнее. А значит, твари к нам приходить будут реже и выходить ослабленными.

8

Все когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны. Но за патроны особенно обидно…

Газета «Московские новости». 10 червена 7358 года. Новости кратко

Решением государя-императора набор в волхвические школы увеличивается вдвое. Теперь для принятия в школы не требуется грамота от уезда, а лишь демонстрация способностей при приеме. Кроме того, снижается возрастной ценз на прием, и с этого года будут сформированы детские классы, поначалу набираемые из сирот и из семей, находящихся на попечении общины. Всяким общинам и семьям за принятого кандидата будет выплачено единовременно десять рублей серебром и по пяти рублей ежегодно до конца обучения, а в случае успешного завершения обучения двадцать рублей серебром единовременно.

* * *

Тайный притон, организованный в Нижнем Новгороде подданной польского короля Малгожатой Вальской, был взят с бою отрядом Охранительной стражи и сожжен дотла за потакание блуду и распространение срамных болезней. Сама Вальская предстанет перед губернским судом по обвинению в нарушении десяти статей Кодекса уголовных преступлений Российской империи. Женщины из притона направлены в послушание Речиской волхвической обители Томской губернии бессрочно.

«Московские ведомости». 9 червена 7358 года

Новый воздухолет Первой московской фабрики, получивший название «Богатырь», отличается большими размерами – сто пятьдесят саженей в длину и отменной мощью, позволяющей поднять и переместить на расстояние в тысячу верст две тысячи пудов груза, что позволит ему стать незаменимым помощником в строительстве Трансазиатской железной дороги, которую уже подвели к Казани, где завершается строительство огромного моста.

Теперь движение внутри империи будет еще быстрее и удобнее, что, несомненно, оценят купцы и все те, кому нужно быстро и без особых затрат добраться до места, потому как билеты на грузовые воздухолеты пока еще весьма недешевы и доступны немногим.

Утро десятого дня червена[31] выдалось хмурым. На низко нависших облаках набухали первые капли дождя, а перед дворцом Стародубских провожали сына и единственного наследника огромного состояния – княжича Горыню. Уезжал молодой княжич не налегке, а в сопровождении двух телег, с десятком охраны из княжьей гриди. На охране настоял князь, а Горыня просто махнул рукой, понимая, что не во всем нужно соблюдать неуступчивость и, если хочешь выиграть в главном, хотя бы в мелочах нужно соглашаться.

Зато в телеге лежало пятьдесят малых пудов[32] самой наилучшей стали в слитках и готовых стволах уральской выделки, а также слесарный инструмент и точные мерные приборы, которых Горыне очень не хватало. Была еще куча презентов скрипящей от злости родни, что с приклеенными улыбками оставляли какие-то подарки и, уверяя в своей горячей любви, уступали очередь следующему. Ну, и, разумеется, дары от Стародубского – Медведеву, и разнообразное барахло, соответствующее княжескому титулу.

Горыня расцеловался с сестрой, поклонился отцу, легко взлетел в седло Обжоры и, взмахнув на прощание шапкой, тронул коня.

Ехали неспешно и в Медведевск прибыли к закату пятого дня. Горыня устроил дружинников на подворье, а сам поспешил доложиться князю о прибытии.

– Ну, покажись, княжич Стародубский. – Егор Тимофеевич встал и, приветливо обняв Горыню, усадил его на кресло возле стола. – Не чаял я, что вернешься, но вижу, что долгу воинскому верен. То добре. – Он широко улыбнулся. – Два месяца нам на сборы, а после двинемся на порубежье. Идем всей дружиной. И мои гридни, и Перунова сотня, все там будут. Так что обоз немалый, и дело у меня для тебя есть важное. – Увидев, что Горыня что-то собирается сказать, повысил голос. – И не думай отказываться. Десятник Никанор Старицкий вот уж третью неделю недужит, так что тебе принимать десяток. Воины там справные, если что, подскажут.

– Не рано мне десяток принимать? – Горыня вздохнул. – Боюсь, обидятся воины, кто больше моего служат.

– Это ты верно сказал. – Князь кивнул. – Верно, да не совсем. Служить под княжичем старого рода и честь великая, и прибыток немалый. Воинам тем ведь и батюшка твой доплачивать будет.

– Чтобы они вместо меня под пули ложились? – Глаза Горыни зло сузились. – Да как я потом дружине в глаза смотреть буду?

– Того не будет, – уверенно ответил Медведев. – Но десятника, а уж тем более сотника все одно прикрывать будут да вытаскивать отовсюду. Как поймут, что ты за них радеешь и жизни их не размениваешь, так и сойдетесь, так что не разделить потом будет. Первый десяток – это как первая любовь. Вместе потом будете многие лета. Я потому тебе и десяток тот даю, что необычный он. Там простыми воинами Дубыня, Анисим, Савелий да Егорий, все дворянского достоинства, да и остальные тоже им под стать. Никанор-то сам до боярина дорос, да вот годами уже преклонен, восьмой десяток ему, так что, как здоровье поправит, в сотники пойдет али в полутысячники, но на десяток уже не вернется. Держал я его там только как узду для ватаги этой. Но раз ты у меня, так тебе и десяток этот. Завоюешь их доверие – быть тебе полководцем. Нет – не обессудь. – Егор Тимофеевич развел руками. – Вот такой мой сказ тебе. По имуществу и прочему – зайдешь к Тарасу. Он внизу в казарме сидит. Там у него и склад, и книги. Примешь все, что есть, и возьмешь, чего недостает. Строго смотри на припас огненный, чтобы свежим был, да лекарские свитки и зелья все с печатями. Ну, за последнее можешь сильно не переживать. Тарас все проверит. Это по его части. Вопросы есть?

– Да какие тут вопросы. – Горыня хмыкнул. – Вопросы будут, когда я в этой истории разберусь. А пока ничего не знаешь, какие вопросы.

– Ну и ладно. – Князь кивнул. – Иди сейчас к Тарасу, а там и десяток твой подойдет. Советую повечерять с ними да все обговорить ладом.

– Понял, сделаю. – Горыня поднялся и, поклонившись на прощание, вышел из кабинета.

– Ну? – громко произнес князь, когда стихли шаги Горыни по коридору и в стене открылась маленькая дверка, откуда вышел волхв.

– Не нукай, не запряг, – сварливо отозвался Никифор и, отряхнув плащ от пыли, посмотрел на князя. – Говорил и повторю еще раз. Дашь десяток – справится с десятком. Дашь сотню – будет и сотней командовать. Насчет тысячи не уверен, но пооботрется в наших делах, можно и на тысячу ставить.

– Не знал бы тебя с малолетства, не поверил бы. – Князь покачал головой. – Ну да чего уж. Десятку тому, и правда, новый командир был нужен. А княжич молодой, как раз к тому способен. А проявит себя, так и полусотенным сделаю.

А Горыня первым делом зашел в кабак, где кормили княжеских воинов, и заказал стол на пятнадцать человек. Десяток только назывался таковым, а людей в нем могло быть куда больше. Вот и в десятке Горыни числилось пятнадцать воинов, а всего в Перуновой сотне Медведевского уезда было сто восемьдесят пять воинов. Десяток ему действительно достался непростой, но и в той, прошлой, жизни у него было достаточно много сложных сослуживцев. И кавказцы, признающие только авторитет силы и мастерства, и украинцы мечтающие забраться куда-нибудь потеплее, и всякого хватало. Так что этого испытания он не боялся. Вопрос с начальником склада вещевого имущества и боеприпасов тоже решился быстро, и к тому времени, когда сотня вернулась со стрельбища, у Горыни все было готово.

Дубыня сам нашел его во дворе и присел рядом на жалобно скрипнувшую лавку.

– Ты угощение-то воям составлять будешь? Не каждый день десятника меняем.

– Так готово уже все. – Горыня повернулся к Дубыне и улыбнулся. – Первым делом от князя туда зашел. И стол, и угощение. Только вас ждал.

Выпив за государя, за князя и братство и вкусив от мастерства повара, перешли к текущим делам.

– Я, братие, за место это не дрался, и мне оно досталось волей князя. Спорить с ним тяжело, – при этих словах дружинники усмехнулись. – Но вот мое мнение. Если не в бою и есть время, каждый из вас сделает мне честь, показав на ошибки и подсказав, как правильно. Особенно это касается дел хозяйственных, в которых я совсем плохо понимаю. Но и в бою, при возможности, выслушаю совет. Начальник, конечно, должен быть один, но ваш опыт и знания я очень ценю.

– А что по припасу огненному? – подал голос Анисим – один из лучших стрелков в сотне. – Прошлому разу за свои докупали.

– Припаса получили по норме. Тут я ничего сделать не могу и нормы те не я утверждаю. Но договорился отдельно докупить две тысячи. Если считать с теми, что положены по списку, то получается по три сотни на каждого. Хватит этого?

– По три сотни-то хватит. – Анисим заметно повеселел.

– Кроме того, я предлагаю тем, у кого ружье и скорострел – не основное оружие, поделиться со стрелками, чтобы те имели запас.

– А сам-то сколько берешь? – задорно выкрикнул с дальнего края стола дружинник Гаврило, работавший парой сабель. – Твои-то скорострелы в три горла жрут!

– Себе купил тоже две тысячи штук и договорился еще на пять тысяч. А если сделаю одну штуку, то повезем еще десять тысяч.

– Я тако понимаю, что не просто так берешь тьму огненного припаса. – Дубыня задумчиво посмотрел на Горыню и улыбнулся. – Но видел твои поделки в бою и всем братием скажу, ежели хоть половина тех пуль уйдет по врагу, им совсем не лепо будет.

Сидящие расхохотались, и пир пошел куда веселей.

А днем специально приехавший с Горыней от князя Стародубского поверенный уже предоставил список домов, подходящих для нового статуса Горыни. Из всех строений Горыня выбрал просторный двухэтажный каменный особняк с большим двором и, что очень важно, каменным сараем, высоким забором, расположенный через одну улицу от дружинных казарм. Весь дом обошелся в две тысячи двести рублей, и оставалась сущая мелочь: нанять работников, привести пустовавший дом в жилой вид и, вообще, обустроить. Скинув все хозяйство на княжеского поверенного, Горыня съездил к мастеру, у которого делал автомат и арендовал его фабрику, озаботив того покупкой хорошего фрезерного станка и переделкой горна. Потом, уже к вечеру, появился у Анастасии и, поднеся пару роскошных китайских платков и искусно сделанную серебряную птичку, уговорил ее помочь с изготовлением взрывчатки, тем более что древесный спирт, для каких-то других надобностей, уже получали на маленьком заводике в Медведевске.

Два месяца пролетели единым мигом, и Горыня едва успел сделать все, что хотел ко дню отъезда. Дубыня получил полсотни зарядов для своей ручной пушки, стрелки осваивали пусть примитивную, но вполне рабочую оптику на винтовках, а в телеге с высокими бортами лежали полсотни гранат и столько же мин, с простыми, словно палка, ударными взрывателями из переделанных патронов. Главная же гордость Горыни – весьма удачная реплика пулемета «максим», с длинной матерчатой лентой на двести выстрелов и кожухом водяного охлаждения. Правда, чтобы закончить эту, еще давно начатую работу, пришлось нанимать двух мастеров и одного ювелира, но дело того стоило. Пулемет под винтовочный пятилинейный[33] патрон для тяжелой винтовки, с которой охотились на высшую нежить и кромешников, получился громоздким, словно пушка, но, несмотря на задержки, выдавал сумасшедшую плотность огня, а ствол дополнительно укрепили магией, что позволяло надеяться на долгий срок службы. Пришлось поставить этого монстра на колесный лафет и лепить широкие клепаные колеса, чтобы пулемет не вяз на слабом грунте.

Теперь все это хозяйство неторопливо грузилось на четыре баржи – беляны, что повезут воинов к южным рубежам. Беляна – несамоходная баржа, длиной сто метров, имела кроме просторного трюма надстроенную над бортом верхнюю палубу, что позволяло взять действительно огромное количество груза и людей.

Грузили воинское имущество, продукты долгого хранения и лекарские припасы, так как десяток целительниц ехали вместе с сотнями на границу. Для девушек выделили самые лучшие помещения в носу первой баржи, а воинов расселили на верхних палубах под широкими брезентовыми навесами. В трюмах ехало все имущество и лошади, которых было чуть больше шести сотен при полусотне конюхов и десятке коновалов.

Десяток Горыни попал на первую баржу, и, пользуясь случаем, он занял пустовавшие постройки в середине, разместив не только свой десяток, но и канцелярию сотни, так что прибывший на борт Савва попал на все готовое, включая обед, приготовленный уже здесь, на борту.

Савва, взмыленный словно лошадь, взлетел на борт баржи и долго озирался, ища, к чему бы докопаться, но опытные воины уже все сделали как надо. Лошади размещены, накормлены – напоены, люди все по местам, у печки под дружинным котлом курится дымок, где девчонки – поварихи готовят кулеш на всю баржу, а вещевое имущество или спрятано в трюм, или укрыто непромокаемой тканью. Не найдя причины для разноса, тысячник для порядку спустился в трюм и, устроив нагоняй попавшемуся под горячую руку конюху, наконец успокоился и поднялся на палубу уже в относительно нормальном настроении, был накормлен от пуза и, довольный, ушел на верхнюю надстройку, к капитану каравана, гонять чаи.

К следующему утру пришел паровой буксир, взявший на трос все четыре баржи, и без помпы и оркестра Медведевская дружина двинулась в дорогу.

Путь по Волге – Волгле оказался неторопливым и размеренным словно круиз. Мерно пыхтел пароход, сплошной лентой проплывали берега с городами и деревнями, мелькали встречные и попутные суда, а Горыня отоспался за все время подготовки к походу. Наконец-то начала отходить крепко въевшаяся в ладони металлическая пыль, а дым парохода уже не напоминал о кузнечном горне.

Быт постепенно наладился. Горыня на одной из остановок прикупил досок и кусок плотной ткани, соорудив по правому борту большую беседку со столом, где можно было и перекусить, и посидеть, любуясь проплывающими мимо берегами.

Движение по реке было весьма интенсивным. Вниз и вверх по реке торопились тяжелые баржи, шустрые коммерческие пароходы и двигались неторопливые пассажирские суда. Река не засыпала даже ночью, так как на берегах были установлены хорошо видимые створные знаки, а по всему фарватеру – красные бакены, в которых ночью зажигали достаточно яркие фонари.

А по берегам реки теснились заводы. И с огромными водяными колесами, и пыхтящие паровыми машинами, и просто длинные производственные цеха с причалами для погрузки.

В районе Казани Горыня увидел примыкавший к Волгле большой порт для дирижаблей, где в тот момент громоздились пять серо-голубых туш пассажирских лайнеров и два курьера с вытянутыми корпусами и узкой обтекаемой кабиной.

А ближе к Астрахани встретились действительно с редким гостем – скоростным фрегатом Волго-Каспийской флотилии, резавшим воду узким остроносым корпусом под мерный рокот мощных двигателей.

Очень скоро безделье прихватило Горыню, и тот в поисках занятия для себя на одной из остановок забрался на буксир, где словоохотливый механик рассказал ему, как устроена паровая машина и что у них самый лучший водяной винт от заводчика Гаранина, поставлявшего свои машины и винты на большую часть пароходов и кораблей, которые строились в России. Там, у механика, Горыня и углядел потрепанную книжку «История от сотворения мира», которую выменял за два десятка револьверных патронов.

Книга оказалась настолько интересной, что Горыня читал даже ночью, устраиваясь под ярким светильником на носу баржи, с бережностью переворачивая потертые страницы.

Первым делом его, конечно, интересовало, где и когда два мира и две Руси разминулись в своем развитии. Со знанием истории у него было очень плохо, но вот примерные даты со школьных времен помнил. Выходило так, что кромка или граница между миром, совершенно чуждым человеку, здесь, в этой реальности, была не просто близко, а буквально рядом. От этого и развитие магии шло довольно быстро. В России волхвы приняли на себя обязанность бороться с нечистью, а, когда твари поперли особенно сильно, к делу подключились охотничьи команды, в число которых входила и знаменитая Муромская сотня во главе с Ильей Муромским, получившим прозвище Чоботок за то, что во внезапной схватке надел на кулак латный сапог, называемый чобот, и в несколько ударов упокоил огромного упыря.

Также в истории отметились и другие богатыри: Алеша, носивший прозвище Чародеев, так как был сыном знаменитого ростовского чародея Леонтия, и родной дядя князя Владимира воевода Добрыня, прославившийся тем, что в одиночку зарубил двух кромешных змеев, которые завелись в окрестностях Новгорода.

Постоянные набеги и прорывы тварей заставили князей сначала сформировать общую стражу, которая боролась с нечистью, а после и единое войско, собираемое в случае серьезной опасности. И главную роль здесь сыграл князь Владимир, унаследовавший большую магическую силу от матери – ведуньи Малуши. Вынужденные призывать дружину Владимира князья так или иначе объединялись в общее государство, хотя и сохранили немало вольностей, например, право иметь собственные войска и даже определять размер таможенных пошлин у себя в княжестве.

Главное, что здесь не случилось той чехарды с многочисленными потомками Рюрика, когда в каждой деревне было по князю с соответствующими амбициям. Ты мог быть потомком Рюрика по прямой линии, но если не являлся носителем «истинной крови» или сыном носителя таковой, то все титулы даровались только по личным заслугам. Так, с одной стороны, не давали захиреть старым родам, а с другой – не плодили высшее дворянство сверх меры. И лишь носители истинной крови могли поддерживать жизнь в родовых источниках, составлявших главную ценность старых родо́в.

А христианство в этом мире приживалось сложно и тяжело, так как его адептам сначала пришлось делить катакомбы с выводком хищных тварей, а после, когда началось соперничество с иудаизмом, их не спасло даже наличие весьма сильных священников. Зато в сильно исковерканной версии распространилось на землях Европы, и жертвенные костры запылали по всему континенту. После, когда в церкви устоялись основные догматы, она технически разделилась на приораты, имевшие территориальные границы в пределах соответствующих государств, и великие ордены, занимавшиеся трансграничной деятельностью. Но было еще кое-что. Все рыцарские ордены так или иначе поощряли и всячески поддерживали разнообразные магические школы, меньшая часть из которых честно боролась с кромешными тварями, а часть использовала в своих целях, причем последних было в разы больше. Знаменитый борец с нечистью Роланд переворачивался в гробу, но его последователи насылали на своих врагов толпы созданий хаоса, используя их как военную силу и расплачиваясь кровью подданных в многочисленных жертвоприношениях.

Пышным цветом расцвели каннибализм и некромантия, и католиков совсем не смущало, что учение Христа было, мягко говоря, не об этом.

Благодаря многочисленным алхимикам и исследователям технический прогресс двинулся рывком, и появилась вполне приличная химия и металлообработка, что позволило уже в шестнадцатом веке запустить массовое ткацкое производство, а веком позже додуматься до парового двигателя. Были страны, как, например, Голландия или Швеция, сделавшие упор именно на техническое развитие, а были и те, что предпочитали развитие магическое, и ситуации, когда на поле боя маги сходились с пушками, случались регулярно. Но поскольку результат всегда был разным, спор между магией и технологией продолжался.

В России уже действовали два десятка высших учебных заведений, готовивших как волхвов, так и инженеров, а спор между двумя ветвями развития был решен в пользу совместного существования. Но технические новинки постепенно проникали в общество, и корабли на паровой тяге уже ходили по рекам и морям, а дирижабли плавали в небе.

На место перевалки прибыли в начале сентября, и в центральной части России уже начинались дожди, а здесь, на юге, царило лето. Неторопливо выгрузились и сразу двинулись обозами в крепость Калач, откуда на шнявах спустились к Ростову-на-Дону и дальше – в крепость Отрадная. Крепость стояла на границе российских владений, и оттуда через границу частенько набегали всякие личности, желавшие пограбить и увести в рабство мирных хлебопашцев.

Сама крепость представляла собой просто укрепленное поселение, едва обрамленное валом – редутом, буквально в пять метров высотой, отдельными укреплениями – редутами и башнями, возвышавшимися над всей крепостью. В целом, крепость, построенная из гранитных валунов, скрепленных раствором, и насыпных валов, представляла собой весьма унылое зрелище, и лишь зелень и лето, царящее вокруг, немного поднимали настроение Горыни.

Служить им предстояло вместе с двумя сотнями из Твери, а сменившиеся сотни из Полоцка и Казани радостно собирали имущество и грузились в обратный путь.

Был в крепости и постоянный состав – около двухсот пластунов, артиллеристов, и персонал госпиталя. Впрочем, совсем постоянным он тоже не был, меняясь через два года. Еще в крепости служили штрафники, направленные в дальний гарнизон отмывать грехи кровью, но тех было совсем мало – не более полусотни, и заняты они были в основном хозяйственными работами, хотя в случае атаки самой крепости стояли на стенах наравне с остальными.

Всего в крепости было больше трех тысяч человек, что для этого места представляло собой немалую силу, несмотря на то, что приходилось постоянно раздергивать сотни на разъезды и поддержку малых крепостей, стоявших ближе к границе.

Противниками русских сотен на этом участке границы были бесчисленные орды башибузуков, лезущих со стороны Турецкой империи и Иранского ханства. Обкуренные и упившиеся магических зелий бандиты воевали до последнего человека и падали, лишь получив критические ранения. Русских воинов отчасти спасал избыток патронов и пушки в крепостях. А еще Горыня поразился количеству запасенного в крепости провианта, снарядов и патронов. Такое ощущение, что у крепостных подвалов вовсе нет дна и там, кроме второго подземного этажа, есть и третий, и, вообще, какой хочешь. Ящики с припасами, бочки и мешки стояли плотными рядами, теряясь в темноте переходов.

Медведевской сотне как наиболее ветеранской назначили головной редут, и башню, возвышавшуюся над крепостью на десять метров. Первым делом Горыня разобрал пулемет и втащил его на самый верх, после чего собрал и одиночными выстрелами пристрелял на разные дистанции, затем установил в основании крепостного вала взрывчатку, протянув инициирующие шнуры в окопы. За три дня подготовки позиции в инженерном отношении намахался лопатой, как землекоп, но к первому выезду в патрулирование не только успел все сделать, но и показать десятникам, как все работает.

Бывалые мужики чуть смущенно улыбались, не веря словам, что один взрыв сметет всех перед валом, но Савва, уже видевший пулемет в деле, прекратил все споры одной фразой:

– Вы, как девицы красные, ломаетесь. – Он насмешливо хмыкнул. – Ну, чего сложного в том, чтобы дернуть веревку, когда полезут особо густо? Денег за то не возьмут, времени тоже немного, да и вреда никакого не вижу.

На том дискуссия прекратилась.

Тревога прозвучала на вторую неделю пребывания Горыни в порубежье. Раненый всадник на взмыленной лошади, едва крикнув, что башибузуки взяли в осаду Черкесск, упал, к счастью, подхваченный подскочившими воинами.

Уже через полчаса пятьсот воинов вылетели из ворот крепости и скрылись в облаке пыли, повисшем над дорогой, а для остальных была сыграна «малая тревога», и бойцы разошлись по редутам и стрелковым башням.

Через час на башню поднялся тысячник и, посмотрев в сторону Черкесска, где уже вставали сигнальные столбы красного и белого дыма, покачал головой.

– Худо дело, десятник. Черкесск в осаде. Думаю, и по нам ударят. Тут, конечно, не там, но и ты не зевай. Как быстрострел твой, готов?

– Готов, Савва Панкратьич. – Горыня кивнул. – Воду запас, патронов вон натащил. Если что, только человека бы, чтобы ленты набивал. У меня пять всего.

– Так из десятка своего возьми. – Не понял проблемы тысячник.

– А кого взять? Четверо внизу, с пищалями картечными, да у них двое в помощь, пятеро на втором поверхе, с дальнобойными ружьями, да у них двое – на смену и заряжание. Еще пару забрали на редут, а остальные внизу, у вала.

– Кто забрал?

– Сотник Вакула Горшенин по приказу коменданта Суходольского.

– Да, у него там совсем негусто. – Савва кивнул. – Ладно, пришлю тебе человека из резерва. Поставишь его картечникам в помощь, а сюда возьмешь из своих.

С тем и отбыл, оставив Горыню в одиночестве. Через пять минут прибыл боец из резервной сотни и после короткой суеты, вызванной перетасовкой людей, вновь воцарилась тягучая тишина.

«Бинокль бы сюда, а лучше стереотрубу, – Горыня до рези в глазах вглядывался в серое марево близких холмов и никак не мог понять, чудится ему движение или это плод воображения и игры света. – А еще лучше систему активного наблюдения с беспилотником». Горыня вздохнул и тут же вздрогнул от резкого звука колокола, возвещавшего тревогу. Видимо, у дозорных на центральной башне глаза были лучше и они увидели опасность раньше всех.

В сотый раз проверив ленту и личное оружие, Горыня глянул на спокойно посапывающего Антипа и поразился тому, насколько спокойно человек относится к предстоящему бою. Ведь все из мяса и костей и жизни у каждого тоже не две, а вот, притулился себе в тенечке и дремлет…

Где-то через полчаса стало видно, что в направлении крепости неспешно движется конная лава, тысячи в четыре, и, полоща по ветру квадратными флагами, разворачивается широким фронтом.

Сразу зазвучали выстрелы дальнобойных винтовок, и у турков начались первые потери. И хотя выбитых всадников было немного, но психологический эффект от такой стрельбы был весьма значительным. Войско еще не развернулось, а убитые уже есть, и пуля в любой момент может настигнуть именно тебя. От этого, а может, и от чего другого турки сразу взяли быстрый темп, и, набирая скорость, лава, свистя, вопя на разные голоса и постреливая из ружей, двинулась к крепости.

Прицел на пулемете был самый примитивный, открытого типа, но по такой толпе промахнуться сложно.

– Ну, с богом. – Горыня крепко взялся за рукоятку и нажал на спуск.

Басовитый голос пулемета сразу перекрыл все звуки боя кроме взрывов снарядов. Всадники, срезанные очередью, валились под ноги другим лошадям, в гуще врагов то и дело вставали огненно-черные фонтаны взрывов от крепостных пушек, но, словно заговоренные, башибузуки рвались вперед.

Сменив ленту, Горыня повел стволом вдоль фронта, выкашивая передних, а хлопки винтовок слились в один ровный гул.

– А до нашего-то редута ни один не доскакал! – Антип, ловко набивавший патроны в холщовую ленту, широко улыбнулся. – Ты спомоги левому редуту. У них завсегда самая рубка.

– Понял. – Горыня переставил прицел и, развернув пулемет на поворотном основании, врезал длинной очередью во фланг врагам, подскочившим к защитному сооружению, чуть выдававшемуся вперед. Там всадники действительно уже начинали соскакивать с лошадей и лезть на крутой склон бруствера.

Пулеметная очередь отсекла прорвавшихся от основной части войск, и их быстро перестреляли и перекололи воины Тверской сотни.

Штурмующие быстро поняли, откуда им грозит главная опасность, и перенесли удар на Горынин редут, буквально заваливая ров трупами. Сразу по щитку зазвенели пули, но толстый, почти в полсантиметра, металл хорошо держал свинцовую пулю. Кто-то, впечатленный напором турков, дернул шнур, и в основании редута рвануло так, что широкий конус перед укреплением очистило от врагов, а осколками и поднятыми взрывом камнями посекло даже тех, кто стоял относительно далеко.

С высоты башни, стоявшей в центре редута, Горыня простреливал все пространство перед валом и даже успевал бить в сторону других угрожаемых мест. К этому времени беснующаяся толпа уже вплотную подвинулась к укреплению, и в ход пошли гранаты Горыни и бомбы старого образца, которые взрывались похуже, но было их намного больше.

От выстрела прямо под ухом зазвенело в ушах, и, чуть обернувшись, он увидел стоявшего во весь рост Дубыню, спокойно перезаряжавшего свою пушку.

– Сподручнее отсюда, – произнес он коротко и, не обращая внимание на пули, свистевшие вокруг, и привстав над ограждением верхней площадки, всадил новый снаряд в самую гущу врагов. Пятьдесят граммов взрывчатки в литой чугунной оболочке посекли десяток всадников, а когда со второго этажа залпом ударили картечницы, толпу перед башней просто смяло в кровавую кашу.

Чуть дальше, но близко к врагам ударили пушки центральной крепости, и осколки, рубанувшие по задним, исчерпали наступательный порыв врагов. Они попытались отойти, бросив своих умирающих и раненых, но в тыл им неожиданно ударила тяжелая сотня всадников, отсекая от возможности побега. Даже лошади, закрытые кольчужной попоной, рвали врагов зубами, оставляя тяжелейшие раны, а уж ратники в тяжелых латах, вообще, не щадили никого, пройдясь по полю боя словно мясорубка.

– Добро мы их посекли. – Дубыня дернул рукоятью затвора, и толстая гильза звонко запрыгала по камням. – Упырей, конечно, не было, но и так славно вышло. Даже за редуты не дошли басурманы клятые. Огненного припаса-то сколько сжег?

– С тысячу примерно. – Горыня посмотрел на болтающийся хвостик последней, пятой, ленты. – Уже думаю, не мало ли привез припаса.

– А сколько взял-то?

– Сначала купил пять тысяч, потом еще десять и после докупил еще десять тысяч. Двадцать пять всего. Но с такой скоростью, боюсь, и пятьдесят тысяч мало будет.

– Ништо. – Дубыня легонько стукнул Горыню по плечу, отчего тот вздрогнул всем телом. – Надо будет, зашлем в Ростов людей, да привезут тебе хоть воз. А лучше всего так сделай-ка ты еще парочку таких же быстрострелов.

– Пулемет.

– Что? – удивился богатырь.

– Я говорю, штука эта называется пулемет.

– Пулемет так пулемет, – согласился Дубыня. – Так что, сделаешь?

– Сделаю. – Горыня кивнул. – Только не здесь. Тут ни станков, ни металла нужного. А как домой приедем, так сделаю сколько надо. Хоть десяток, хоть два. Только вот патронов он жрет… Ну, огненного припаса.

– То не беда, коли пуль много по врагу уходит. – Дубыня махнул рукой. – Беда, когда в рукопашную придется идти. Так бывало намашешься, что едва на ногах стоишь, да кровушкой уделаешься так, что не отмыться.

С грохотом откинув люк в полу, на башню вбежал Савва и с ходу обнял Горыню так, что у того затрещали ребра под доспехом.

– Ну, удружил, десятник. Сколько живу, такого ни разу не видывал. Чуть не пять тыщ басурманов положили, и почитай без потерь.

– Нешто не зацепили никого? – Дубыня покачал головой.

– А, – тысячник, наконец отцепившийся от Горыни, махнул рукой. – Волхвы же в бой не вступали да силу свою сохранили. Так всех, кого зацепили, сразу вытаскивали. Сейчас уже лечат. Эх, мне бы еще десяток таких скорострелов… – Он испытывающе посмотрел на Горыню.

– Говорил уже. – Горыня покачал головой. – Станки нужны. Да не простые. Станки, сталь да мастера хорошие… Ну и время. Каждую деталь подгонять приходится. Штучное изделие пока.

– Что штучное, это не очень хорошо. – Савва улыбнулся. – А вот что «пока», это хорошо. Вернемся домой, я князю все доложу. Будут тебе и станки, и сталь, какая захочешь, и мастера. Хоть с самой Москвы выпишем. А может, поедешь в Ростов да наладишь там дело? Я отпишусь тамошнему князю…

– Ну, нет уж. – Горыня мотнул головой. – Сотня здесь, а я – там?

Огромные кучи трупов пришлось убирать волхвам, так как похоронить их не было никакой возможности. Но и магам эта работа далась не просто. Сменяясь через каждые полчаса, они ворожили что-то, пока перед крепостью не поднялся черный туман. Густое темное марево медленно двигалось по земле, превращая тела погибших в прах, оставляя на земле все металлические детали снаряжения. Освободив землю на одном участке, вихрь неторопливо, словно гусеница, переползал на другой, пока все пространство не было очищено от трупов.

9

Если удача повернулась задом, у вас есть интересная возможность…

Противостояние на южных рубежах России имеет давнюю и весьма кровавую историю. И в те времена, когда Османская Порта была великой империей на трех континентах, и в дни ее упадка Кавказский хребет, разделяющий земли России и Порты, не служил препятствием для перемещения больших групп войск, товаров и рабов, за которыми турки ходили на Русь.

По сути, вся борьба с турками была войной против людоловов и разбойников и единственным средством этой борьбы стали не походы русских витязей в Порту, а планомерное и неторопливое вытеснение их с удобных рубежей – поселениями, засеками и воинскими станицами.

Начиная с Владимира Красно Солнышко, эта работа подчинена строгому плану и оплачивается из казны, как важнейшее государево дело. О важности этой работы можно судить и по количеству крепостей, строившихся на южных рубежах, и по скорости, с какой покидали работорговцы некогда изобильные для них земли.

Уже во времена Алексея Волховича, дяди и наставника князя Владимира, на южное порубежье отправляли не только поместные полки, но и травниц, и боевых волхвов, и специалистов по возведению военных укреплений, с рабочими и инженерами. И к 7000 году от сотворения мира граница была окончательно передвинута к предгорьям Кавказа, где и проходит в настоящее время.

«История от сотворения мира и до наших дней», изложенная волхвом Московской академии Изяславом Рубахиным. Издано в Москве типографией Печатного Двора. Цена 5 копеек.

По случаю набега были резко усилены разъезды и патрули. Десяток Горыни назначили в разъезд на боковом участке ответственности крепости вдоль реки Большой Зеленчук. Они находились в дозоре уже второй час, когда глазастый Анисим увидел цветные дымы над Отрадной.

– Горыня, с крепости сигналят. – Он приложил к лицу руку козырьком и привстал в стременах. – Нападение, уходят.

– Чье нападение, куда уходят? – нетерпеливо спросил Горыня.

– Ну, чье – понятно. Немчинов-то тут нет. Только турки. Уходят куда, тоже понятно. По Куберлянке-то дорога перекрыта. Там крепостица малая стоит. Малая, да так стоит, что не сковырнуть. А дорога у них теперь одна. Вдоль Урупа да в горы. Ежели поспешим – перекроем.

К дороге успели вовремя. Когда всадники вылетели на убитую тысячами ног и телег тропу, турки как раз показались вдали. Небольшая группа из полусотни всадников, тяжело нагруженная поклажей, двигалась по дороге. На конях, переброшенные словно тюки, висели связанные целительницы, а в поводу турки вели еще пару лошадей с плотно набитыми мешками.

Удар дружинной конницы разметал караван по обочинам, и лишь мужчина в дорогом шелковом халате, расшитом золотом, стоял, прижав кривой нож к шее Анфисы – одной из целительниц крепости Отрадной.

– Стой иблисово семя! Стой, или я перережу ей горло.

Вместо ответа Горыня спрыгнул с лошади, спокойно вытащил пистолет и, тщательно прицелившись, вогнал пулю в глаз турка. Анфиса сразу же вывернулась из объятий мертвеца, оттолкнула труп в сторону и поправила сбившуюся набок безрукавку.

– Снягол[34] клятый. – Потом подняла пронзительный взгляд голубых глаз на десятника и улыбнулась. – Добрый выстрел, воин.

– Горыня, гости. – Анисим как самый зоркий кивнул в сторону гор. – Этих, видно, встречали.

– Девок в седла и в крепость! – коротко скомандовал Горыня и посмотрел вдаль, где уже клубилась пыль, поднятая лошадиными копытами.

– Не уйдем. – Дубыня встал рядом. – Лошади турок устали. А с двойным грузом наши ходко не пойдут.

– Я придержу их, а вы гоните в крепость за подмогой. – Горыня оценивающе посмотрел на нагромождение валунов вдоль дороги. – Час продержусь, а может, более. Давай, поспеши. А то за так все ляжем и девчонок не выручим. А вы мне тут с ружьями своими не помощники.

Дубыня хмуро кивнул, признавая правоту десятника, и, очень скоро похватав целительниц, десяток унесся к крепости, а Горыня, осмотрев еще раз будущее место боя, прилег за удобным камнем.

Первые шеренги всадников легли, даже не успев понять, что они уже умерли. Автомат с глушителем стрелял куда тише, чем звучали крики раненых людей и отчаянное ржание лошадей, и довольно долго бандиты не могли понять, откуда их убивают.

Сотня откатилась назад и снова нахлынула, словно морской прибой, и вновь отступила, оставив на камнях два десятка всадников. Трупы уже перегородили дорогу высоким валом, и все попытки растащить завал пресекались короткими очередями.

Потом турки полезли сразу с трех сторон, и Горыня метнул одну за другой две гранаты, целясь в самую гущу спешившихся всадников.

Занятый зрелищем разлетающегося во все стороны мяса, он прозевал момент, когда стоявший вдали кромешник взмахнул руками и над камнями промчался настоящий огненный вихрь, опаливший лицо Горыни и раскаливший верх шлема так, что подкладка задымилась.

– Вот засранец! – Горыня, рванув застежку, сбросил шлем, переполз под другой валун и аккуратно выглянул наружу. Кромешник стоял метрах в ста от места бойни, с поднятыми руками, словно готовил оркестр к вступлению.

– Я те музыку-то испорчу. – Горыня сменил магазин и, тщательно прицелившись, высадил весь рожок в фигуру, чуть дрожащую от потоков горячего воздуха.

Колдун чуть покачнулся, но, сразу поняв, откуда стреляют, резко опустил руки, и Горыня лишь успел, словно ящерица, заползти под валун, когда по телу ударила мощная волна, вбившая его в камень, словно сверху сбросили мешок с цементом.

Уже не вполне соображая, что делает, а на одних рефлексах, Горыня лежа перебросил через валун пару гранат и по раздавшемуся вою понял, что враги подобрались совсем близко. Немного очухавшись после магического удара, он снова высунулся и сразу наткнулся на усатую рожу турка, подползшего к валуну.

Очередь в упор смахнула тому голову словно мечом, и, улегшись поудобнее, Горыня начал зачищать пространство перед позицией короткими очередями, от которых башибузуки метались, словно тараканы под дустом. На половине очередного магазина оружие заклинило, но, передернув затвор, удалось восстановить работоспособность и продолжить стрельбу.

От тяжелых потерь банда откатилась за поворот, а Горыня, сменив позицию, ревизовал свой арсенал. Оставались еще пара магазинов к автомату, две гранаты, пистолет с десятком магазинов и как оружие последнего шанса – револьвер.

Но в заплечном мешке было еще две сотни патронов россыпью, так что, устроившись удобнее, он начал снаряжать опустевшие магазины, поглядывая на дорогу.

Но новой атаки не случилось. Через полчаса с обратной стороны дороги застучали конские подковы, и в клубах пыли показалась конная сотня, летящая, словно на пожар. Перед кучей мертвых и раненых людей и лошадей передовые круто осадили коней и с ружьями в руках рассыпались по обе стороны вала.

– Горыня, жив! – Дубыня легко поднял десятника с земли и обнял так, что покореженные пластины доспеха жалобно скрипнули.

– Был жив, пока ты обниматься не полез, – ворчливо ответил княжич, освобождаясь от медвежьего захвата. – Да ничего, вон, отсиделся за камушком…

– Ты это видел? – Богатырь поднял с камней шлем с оплавленной маковкой. – Никак кромешник здесь был? – Он окинул взглядом поле боя и, заметив трещины на огромном валуне, покачал головой. – Отсиделся он. Колдун-то выжил?

– Того не знаю, но с пяток пуль я ему только в голову воткнул. Так что жить он, может, и будет, но улыбаться перестанет.

Несмотря на протесты Горыни, сразу по приезде его приняли в свои руки целительницы и, сняв помятые доспехи с тела, принялись лечить от всей широты русской души, не забывая подсовывать то ковшик ледяного кваса, то туесок с ягодами.

А к вечеру следующего дня наблюдатели на центральной башне что-то такое просемафорили дежурному по крепости, и тот унесся скачками поднимать полковника Суходольского – коменданта крепости. В свою очередь комендант поднял всех командиров от сотника и выше, и через полчаса они, одетые строго по форме, наблюдали, как к центральной башне швартуется туша воздухолета класса «Скороход».

Винты еще вращались, разгоняя едкий черный выхлоп двигателей, когда на верхнюю площадку башни сошел худощавый невысокий офицер в черном с серебром камзоле Канцелярии Военного приказа и несколькими высшими знаками империи на груди.

Вышедшую группу военных в форменных кафтанах встречали со всем почтением и сразу же попросили пройти откушать чем бог послал. Но генерал Пушкин уже успел перекусить в дороге и соизволил прямо сейчас ознакомиться с невиданным результатом штурма крепости, каковой и был ему представлен в виде огромной кучи сабель, пик, ружей и доспехов, сваленных в углу плаца. Осмотрев гору мятого и окровавленного железа, что была выше его невеликого роста, князь удовлетворенно хмыкнул и, повернувшись к коменданту крепости, произнес:

– Мы эту орду два месяца ждали. Думали, как навалятся они на вас да в штурме увязнут, так мы под утро и врежем. Шесть полков под это дело собрали. А вы вон как. Лихо, господин полковник. Лихо. А что в Черкесске?

– Посад слегка пожгли, а крепость удержали, – доложился комендант. – Мы сразу две конные сотни туда направили, так они и ударили. Из басурманов десятка три ушли.

– А здесь?

– А здесь никто не ушел. – Суходольский усмехнулся и подкрутил кончик длинного седого уса. – Да и выжило-то с сотню всего. Уж больно злой скорострел у «медведей». – Он вытащил из горы трофеев искореженный нагрудник и показал две огромные дыры в толстом металле. – Ружья-то под такой патрон однозарядные. Да и мало их у нас. Всего десяток. А этот, вона как, словно водой поливает. Если со ста шагов, двоих прошивает насквозь, а в третьем застревает.

– Ну, хвались, Савва Панкратьич. – Князь с прищуром посмотрел на командира Медведевской тысячи.

– Пойдем, князь. Там такая штука, что ее враз перед тобой не поставишь. Заносили наверх полдня да еще столько же опускать… Вон, на башне центрального редута стоит.

Не чинясь, князь со свитой поднялись на самый верх, где уже стоял Горыня, одетый по такому случаю в полную форму, и даже со знаком Сокола на груди.

– Здорово, молодец! – Князь с улыбкой протянул руку для пожатия и, усмехнувшись аккуратному движению кисти дружинника, посмотрел на пулемет. – Твоя задумка?

Горыня, слегка охреневший от вида, пусть и слегка постаревшего, но вполне узнаваемого светоча русской поэзии, машинально вытянулся по стойке смирно.

– То не могу знать, господин генерал.

– Это как так? – Пушкин заинтересованно перевел взгляд на Горыню.

– А приснился мне сей агрегат, в точности до последней детальки. Даже вот щит от пуль этот и тот приснился. Только сделать оставалось. А того, есть ли такой еще где-то – не знаю.

– Это я знаю. – Князь широко улыбнулся. – Мне по должности положено. Так вот, нет такого. Ни такого, ни близко к такому. И мне, в общем, все равно, где ты там подсмотрел эту конструкцию, но вот прям сейчас мы эту твою пушку разбираем и везем в Москву.

– Не пойдет, ваше сиятельство. – Горыня отрицательно мотнул головой. – А ну как опять приползут басурманы бешеные? А ведь приползут обязательно. И как товарищи мои не отобьются? Ведь кровь их на мне будет.

– Что о товарищах думаешь – хорошо. – Князь кивнул Горыне. – Только вот пострелять медведевцам да тверичам в этом году не придется. Уже к завтрашнему полудню генерал-майор Афанасьев приведет сюда Первую новоградскую конную дивизию, а к вечеру здесь и в окрестностях будет стоять стопятидесятитысячный корпус под командованием неведника стольного князя Багратиона. Хватит туркам здесь хозяйничать. А тебя я приглашаю с собой. Приказывать не хочу, знаю я про вашу дружинную вольницу, но прошу. И вот еще… – Он обернулся к сопровождающим, и в его руку вложили небольшой знак с диском алого цвета. – Знак Ярилы в золоте ваш по праву. Как и сказано в статуте: «А кто три десятка и более врагов в битве положит, тому знак ярого воина и честь великая от товарищей и от народа». А так как за вами много раз по тридцать, то и знак сразу первой степени.

Вопрос с отъездом в столицу, как всегда, урегулировал Савва. Коротко переговорив с десятком Горыни и с князем Пушкиным, он без разговоров приказал разбирать пулемет и отвел Горыню в сторону.

– Так. Едешь с князем в Москву и без разговоров. У меня на твой счет железные инструкции и от Михайлова, и от Стародубского, так что не переживай. Десяток твой я себе в личную охрану возьму, ничего с ними не станется. Обратно мы поедем только весной, так что, если к травному[35] подъедешь в Медведевск, мы как раз вернемся. За Обжору своего тоже не волнуйся. Обиходим как своего, а ближайшей оказией отправим в столицу в казармы Московской дружины. Доспехи тоже не бери. Они сейчас только в переделку.

– Тогда, Савва Панкратьич, я вам весь свой огненный припас под четырехлинейки оставляю. Пули жалеть – последнее дело.

– Вот это разговор! – Тысячник довольно хлопнул ладонью по плечу Горыни.

Несмотря на то, что дирижабль был курьерского класса, в грузовом отсеке места хватило и для пулемета, и для лафета. А палубой ниже, где располагались жилые помещения, нашлась вполне уютная комнатка с огромным окном – иллюминатором, правда закрытым наглухо на толстые винты.

Легко открутив чуть прикипевшие барашки винтов, Горыня немного полюбовался видом через стекло и стал устраиваться в каюте.

Пыхнув двигателями, дирижабль загудел, неторопливо отчалил от башни и, чуть поднявшись, взял курс на северо-восток. Горыня, прилично измотанный как вчерашним боем, так и Анфисой, устроившей ему жаркую ночь, завалился на узкую койку и под монотонный гул моторов просто вырубился, проспав до следующего утра. Разбудило его яркое солнце, нахально светившее через иллюминатор прямо в лицо. Поняв, что больше не уснет, он встал, оделся и вышел в коридор, откуда попал сначала в машинное отделение, а потом нашел-таки туалет и умывальник.

Потом матрос в короткой куртке и бескозырке проводил его в кают-компанию, где уже сидел князь Пушкин с тремя офицерами – полковником в черном, подполковником в лазоревом мундире и капитаном в светло-голубом шелковом камзоле Управы воздушных сил.

– А вот и наш герой. – Пушкин приветливо кивнул Горыне. – Как спалось?

– Хорошо спалось, господин генерал. – Горыня кивнул. – Чего же не спать. Не трясет, покачивает как в люльке…

Стюард отодвинул ему стул за общим столом и дал кому-то знак нести завтрак.

– У вас завидное самообладание, десятник. – Александр Сергеевич заразительно рассмеялся. – Я вот в первый раз когда летел, так чуть штаны не обмочил. А когда первый раз в училище прыгал с парашютом, так чуть не стал заикаться. Уверен, у вас все получилось бы с первого раза.

– Надо попробовать. – Горыня, совершивший в прошлой жизни за сотню прыжков, спокойно пожал плечами, присаживаясь за стол, и благодарно кивнул матросу, который принес большую тарелку каши с маслом, стакан с горячим чаем и тонко нарезанную ветчину и балык.

– А правду ли говорят, что вы в последнем бою один уложили полсотни турок? – Седой полковник из генштаба, сидевший по левую руку от Пушкина, внимательно посмотрел на Горыню.

– Да не считал я их. – Горыня, уже нацелившийся на истекающую ароматным паром кашу, с сожалением отложил ложку. – Но так-то да. Их там всего сотня была или чуть больше. Ну и где-то половину я там оставил.

– Да как же так вышло? – Полковник тоже отложил столовые приборы. – Один да против стольких врагов?

– Реализовал тактическое преимущество. – Горыня усмехнулся и, обратившись к прислуживающему за столом, попросил:

– Простите, не знаю вашего звания…

– Старший матрос… – вполголоса произнес командир воздушного корабля.

– Старший матрос, – поправился Горыня, – не сходите ли ко мне в каюту и не принесете ли такое короткое ружье. Оно там возле окна стоит, не ошибетесь. Да из-под подушки быстрострел тоже.

Офицеры помолчали.

– Вы все время кладете оружие под подушку? – спросил молчавший до сих пор подполковник в лазоревом кафтане Тайного приказа.

– Тяжелое детство, господин подполковник, – Горыня насмешливо развел руками. – Побудки случались порой довольно неприятные.

Через пару минут в зал на небольшом столике, словно очередное блюдо, вкатили автомат и пистолет.

– Полюбопытствовать взглядами можно уже сейчас, но я предлагаю сначала все же поесть, а после разбираться с оружием. – Горыня чуть склонил голову, обозначая поклон. – Тем более что оружие хорошо смазано маслом, а оружейная смазка неважная приправа к завтраку.

Под такое напутствие еду смели в десять минут и, освободив стол от тарелок, выложили на него оружие.

– Ну, вот это условно можно назвать автомат. – Горыня вынул магазин, передернув затвор, убедился в отсутствии патрона в патроннике и, сняв заднюю крышку, вытащил затвор с возвратной пружиной. – Боеприпасы обычные, в четыре линии под скорострел.

– Мы называем его револьвер, – негромко подсказал офицер Тайной канцелярии.

– Револьвер так револьвер. – Горыня, внутренне усмехнувшись, кивнул. – А огненный припас для ручного оружия я называю патроном.

– От латинского patronus – покровитель?

– Или от испанского patron – главный. – Горыня кивнул. – Все же в оружии патрон – главный, как ни крути. А «огненный припас» как-то длинно. Патроны располагаются вот в таком коробе – магазине, откуда автоматикой подхватываются по одному и подаются в ствол, где выстреливают и выбрасываются наружу механикой, приводимой в действие силой отдачи. Дальше цикл повторяется, пока нажат спуск или есть патроны в магазине. Их тут тридцать пять штук, а смена магазина при должной сноровке занимает две-три секунды. Собственно, таким образом и развивается подавляющая огневая мощь, позволяющая одному стрелку вести огонь, сравнимый с десятком, а то и с сотней.

– А это? – подполковник показал на пистолет.

– Конструкция та же, только нет возможности стрелять очередями как у автомата.

– Тогда зачем он нужен? – удивился контрразведчик.

– А вы когда-нибудь оказывались в ситуации, когда не успеваете перезарядить револьвер? У меня, пока я не сделал это оружие, такая ситуация возникала с пугающей регулярностью.

– У вас такая неспокойная жизнь, десятник? – поинтересовался Пушкин, внимательно рассматривая пистолет.

– Четыре упыря, штук пять навок, ну и так, по мелочи всякого. – Горыня улыбнулся. – А вы как проводите свободное время?

– Ну, примерно так же. – Подполковник в лазоревом камзоле кивнул и улыбнулся. У меня на личном счету уже десятка полтора упырей, пяток кромешников и один драхун. И скажу, что от такого автомата я бы точно не отказался. Уж очень хлопотное это дело колдунов упокоивать. У меня револьвер под пятилинейный патрон, а вместо пули – серебряная дробь в тонкой стальной оболочке. Только так и спасаемся. Живучие поганцы…

– Да, Михаил Викторович, ваш револьвер не всякий удержит. А уж стрелять-то… – заметил генштабист и усмехнулся. – Я вот по времени боевой службы своей в основном десятилинейной картечницей пользовался. Если попал, то все. Конец колдуну.

– А если промазал – втык от сотника за растрату дорогого боеприпаса. – Офицеры рассмеялись.

Тем временем Пушкин уже разобрал и собрал автомат и, выдвинув приклад, вскинул оружие к плечу.

– Дельно, дельно. – Он довольно покачал головой. – И в руках держать удобно, и легкий. А с надежностью как?

– С надежностью пока не очень хорошо. – Горыня развел руками. – Сталь нужна получше да станки более точные. Но осекается редко. На пять магазинов – один раз или менее. Но чистить нужно после каждого боя, причем чистить аккуратно. Никакого песка или толченого кирпича. Только масло, и не жалея.

– А почему такой толстый ствол? – контрразведчик с любопытством осмотрел глушитель, только что не лизнув металл.

– Это, господа, я бы назвал модератором. Функция его та же, что и на рояле или пианино – уменьшать громкость. В данном случае громкость выстрела. Модератор, или глушитель, не только уменьшает громкость, но и размывает звук таким образом, что определить, откуда ведется огонь, очень тяжело. Да и вспышку от выстрела он хорошо маскирует. В принципе можно сделать так, что звук стрельбы будет не громче лязга механики, но тут уже нужно особо постараться.

– Да, оружие не рядового пехотинца. – Полковник четким наработанным движением вскинул пистолет на линию прицеливания. – Но полагаю, что поклонников у вашего оружия будет до неприличия много.

– И очень кстати поставили новые заводы в Туле и Рыбинске. – Капитан корабля тоже взвесил в руках автомат, а сложив приклад, покрутил в руках. – Пожалуй, и я бы с удовольствием вооружил этим экипаж. С винтовками-то много не навоюешь.

– А я бы предложил вам поставить пару пулеметов по бортам, – сказал Горыня. – Можно и по земле ударить, и если вдруг в воздухе кто заведется.

– Так и с земли могут в ответ… ударить, – ответил капитан дирижабля.

– Могут, господин капитан. Но пятилинейная пуля летит почти на пять верст, а на три сохраняет определенную прицельность. Попасть по воздушному кораблю, который находится на высоте двух верст да еще двигается со скоростью сто верст в час, можно лишь случайно. А вот, когда ответят из пары пулеметов, случайностей уже будет так много, что очень быстро они перерастут в закономерность. – Горыня усмехнулся. – А если чуть увеличить размер патрона, ну, скажем, до восьми линий[36], то в пулю уже можно вложить взрывчатку, и будет это небольшой, но вполне действенный снаряд, а из пулемета мы получим автоматическую пушку, которая при малом калибре запросто покроет огневой мощью даже тридцатилинейные пушки[37].

– Ну, это вы хватили. – Пушкин улыбнулся.

– Тридцатилинейная пушка с казенным заряжанием стреляет один раз в десять секунд, или шесть раз в минуту, выбрасывая при этом почти десять килограммов взрывчатого пороха. Сама пушка при этом весит больше сорока пудов, и ей нужен расчет из пяти человек. Автоматическая пушка за ту же минуту в теории может выстрелить двести раз, выбросив шесть килограммов взрывчатки, а весит втрое меньше, да и расчет нужен не более трех человек. Плюс, автоматическая пушка может быстро корректировать огонь по своим попаданиям и мгновенно переносить его в стороны, а пушке нужен квалифицированный артиллерист-наводчик, каждый раз вычисляющий угол возвышения орудия. Да, обычная пушка стреляет куда дальше, но в случае дистанций прямой видимости автоматическое оружие становится царем поля боя.

– Надеюсь, вы не возражаете против показа вашего оружия для офицеров Военного приказа? – произнес Пушкин. – Очень мне хочется утереть нос некоторым деятелям из Стрелково-артиллерийской части. Они уже несколько лет бьются над разработкой такого оружия, но все никак не получается.

– Не получается или не хотят? – уточнил Горыня.

– Хм-м. – Пушкин весело переглянулся со своими спутниками. – Смотрите в корень, десятник. Скажем так. Не проявляют должного усердия.

– А если получить живительного пинка от государя?

Все дружно рассмеялись, видимо, представив картину в красках.

– Шеф Стрелково-артиллерийской части – великий князь Константин, мужчина богатырских пропорций и большой силы. Думаю, дать ему пинка – весьма нетривиальная задача, – засомневался, отсмеявшись, полковник из генштаба.

– Сила государя не в руках, а в его воинах. – Горыня пожал плечами. – Думаю, если будет нужно, великий князь сам удавится и еще спасибо скажет, за доброту.

– Опасные речи ведете, десятник. – Пушкин с улыбкой покачал головой. – Государева семья – это запретная тема. Давайте лучше обсудим, как эффектнее провести демонстрацию вашего оружия…

К Москве подходили рано утром, когда город только начинал просыпаться.

Суета причаливания и стыковки прошла мимо Горыни, который собирался у себя в каюте и ждал, пока его позовут на выход.

Подполковник из Тайного приказа удовлетворенно кивнул, увидев уже собранного пассажира, и пригласил следовать за собой.

– Вашу пушку, десятник, привезут прямо в казармы Первого гвардейского полка, а мы с вами сейчас отправимся в Гостевой дом Военного приказа. Там за нами должны оставить комнаты.

Когда Горыня спустился по длинной лестнице на поле, то сразу почувствовал разницу в климате. В Москве, несмотря на теплый сентябрь, было не выше пятнадцати градусов, и шальной прохладный ветерок сразу стал задувать под ткань легкого кафтана.

– Вы тоже не местный? – Горыня сел в карету, которая чуть качнулась под его весом, и положил автомат на колени.

– Да, я из Ладожска, что на Неве. Город небольшой, с Москвой не сравнить, но быстро растет. Опять-таки, большой порт на Варяжском море и железная дорога от Ладожска до Москвы сильно сокращают время доставки грузов. Ну и, кроме того, к нам уже перевели Управление Северного флота и Таможенный приказ, так что жизнь в Ладожске бурлит. Модные магазины, ресторации и прочее. Кстати, насчет магазинов. Рекомендую вам завтра с утра посетить лавку готового платья и приобрести себе что-то потеплее вашего кафтана. Неизвестно, насколько вы здесь задержитесь, а волхвы обещали холодную зиму в Москве.

– Это обязательно.

Открытая всем ветрам пролетка шла довольно быстро, и Горыня, несмотря на накинутый полог из медвежьей шкуры, уже слегка продрог.

– Особенно если посоветуете, где все это можно купить.

– Тут и советовать нечего. Военным пошивом занимается каждый второй портной. Но если хотите что-то особенное, могу посоветовать мастерскую Шульца. Она на Суконной площади, прямо напротив дома Купеческого собрания.

За разговорами доехали до гостиницы, где вещи постояльцев сразу же подхватили шустрые мальчишки в военной форме без погон и утащили наверх, пока Горыня с подполковником Гариным оформляли все документы.

Потом они поднялись по широкой лестнице на третий этаж, где уже ждал портье в таком же сером кафтане с аксельбантами, но без знаков различия, и, передав с поклоном ключи от двух номеров, испарился.

Номер Горыне понравился. Три комнаты – холл, спальня и кабинет – были светлыми, чистыми, и везде едва уловимо витал запах лаванды и лимонной полыни. Но особо покорила ванная комната с большой медной ванной, украшенной завитками, и краном с горячей водой.

Приведя себя в порядок и переодевшись, Горыня спустился вниз и, сев в поджидавший посетителей гостиницы возок, направился по своим делам, оставив все оружие в номере, за исключением пистолета, который он пристроил в поясной кобуре.

Заехав в первую очередь в московский Серебряный приказ, обналичил полторы тысячи рублей, вместо которых ему выдали плотную пачку ассигнаций, которых он еще не видел в этом мире, так как в провинции все предпочитали рассчитываться металлическими деньгами, а в столицах он еще не бывал. Но и, к слову сказать, таскать с собой мешок с монетами действительно было неудобно, а пятнадцать сотенных бумажек совсем не отягощали карман.

После этого доехал до портного, где ему из заготовок сразу подогнали шинель, приличный форменный камзол на подкладке, сапоги и даже перенесли наградные знаки. Затем сняли мерки, пообещав весь остальной гардероб доставить в гостиницу, и предложили неширокий, но все-таки приличный выбор модных в этом сезоне аксессуаров: тростей, часов, перчаток и прочего барахла.

В качестве головного убора носили нечто, похожее на сильно укороченный кивер, или низкий цилиндр, расширяющийся кверху с небольшим козырьком. Военные чины с имперским соколом на кокарде, а гражданские безо всяких эмблем или со знаками ведомства, по которому служили. Купив означенный убор, носивший название матроха, Горыня, одетый по столичной моде, вышел из ателье уже почти другим человеком и слился с толпой. Послонялся по гостиному двору, заехал в оружейные мастерские мастера Кутепова. Походил между стеллажами с различным оружием, но так ничего не выбрав, поехал обедать.

В принципе, при гостинице был ресторан, но Горыне захотелось не только поужинать, но и посмотреть на московскую публику и город.

Здания в Москве строили в основном из камня, но попадались и деревянные строения, уцелевшие после огромного пожара в войну 1812 года. Собственно, после пожара и появился указ императора о запрещении строительства деревянных домов в Москве и о перестройке уже имевшихся зданий государственного назначения. Поэтому к 1850 году от Обретения Истинной Благодати, или к 7358 году от сотворения мира, столица, словно модная щеголиха, была одета в новенькие каменные мостовые и роскошные дворцы, строить которые приезжали именитые архитекторы со всего света.

На площади, где стоял недавно отстроенный Большой императорский театр, находился большой дом купца Чебышева, с банями, гостиницей и большим двухзальным рестораном. В зале было еще немного посетителей, так как основная масса приходила после спектакля в Большом. Были люди, одетые в штатское, так и в форме, причем несколько офицеров в мундирах полков нового строя, отличавшихся от дружинных кафтанов малым количеством пуговиц, полным отсутствием шитья и узкими погонами на плечах, со вполне привычными звездочками на золотом или серебряном фоне.

Публика в основном спокойно трапезничала под слегка заунывную музыку струнного квартета, игравшего что-то неторопливое и, вероятно, очень изысканное. Хотя в данной ситуации Горыня с удовольствием послушал бы настоящий новоорлеанский джаз, до которого и в Америке было еще лет восемьдесят.

Официант, или, как их называли, половой, принес меню, написанное от руки, но твердым каллиграфическим почерком, на плотной бумаге с цветным вензелем и графическим изображением фасада чебышевского дома. Блюд было много, поэтому, не разбираясь, Горыня попросил принести что-нибудь на вкус официанта, но не слишком острое, и большой кувшин с морсом, и продолжил рассматривать публику. Смотрел по привычке скрытно, уткнувшись в меню, из-под полуопущенных век, так что со стороны можно было подумать, что он продолжает раздумывать над заказом.

Молодые офицеры в серой с синим форме артиллеристов наливались вином, обильно закусывая мясом и рыбой, а пара солидных господ в платье европейского кроя с белыми манишками и выглядывавшими из-под обшлагов крупными золотыми запонками негромко беседовали, делая поправки в документе, который лежал перед ними на столе, а временами опрокидывая по стопке наливки, закусывая нежнейшим балыком из осетрины.

Рядом с Горыней, буквально в трех метрах, стоял большой стол, где устроилась шумная компания молодежи в цивильном платье, и среди них юноша в кафтане поместной сотни, со знаком рыси на левой стороне груди. Компания, видимо, праздновала день рождения одной из девушек, так как пили, в основном провозглашая здравицы в ее честь.

У самой эстрады – два столика. За одним – молодая пара, судя по одежде, явно пришедшая на свидание или отмечающая какое-то торжество, и за другим – три молодых волхва, школяры Московского училища вед, а сбоку от входа стоял еще один длинный стол, за которым восседали шестеро серьезных господ с внешностью волкодавов. Кого пасли эти граждане, Горыне было не интересно, и он продолжил свои наблюдения.

Горыня сразу отметил большую раскованность столичной публики. Громкие голоса, широкие жесты и, вообще, довольно шумное поведение, которое не мешало остальным посетителям ресторана, так как, судя по всему, находилось в рамках приличий.

Вкусная уха и пироги отвлекли Горыню от наблюдения за природой столичной живности, и выплыл он из облака ароматов и вкусов лишь тогда, когда за соседним столом, где праздновали день рождения, разгорелся довольно серьезный скандал. Кто кого и в чем упрекал, Горыня так и не понял, но тут принесли котлеты на пару, и на несколько минут он снова выпал из мира, пытаясь ощутить всю гамму ароматов.

Обратно в реальность его вернул высокий девичий голосок:

– Вы меня вообще слушаете?

Рядом со столиком стояла прехорошенькая девица в голубом шелковом платье, с игривым бантом на плече, украшенным мелкими бриллиантами. Красивая аккуратная прическа из темно-русых волос с длинными кудрями, обрамлявшими лицо, подчеркивала легкую смуглость и яркий насыщенный цвет пухлых губ. Руки девушки, обтянутые белыми шелковыми перчатками, прижимали маленькую дамскую сумочку, расшитую мелким бисером, а на указательном пальце правой руки прямо поверх перчатки красовался большой перстень с крупным рубином.

Горыня сразу же встал и, отодвинув стул, помог девушке сесть, после чего вновь занял свое место.

– Чему обязан?

В ответ девушка пристально посмотрела на него, пройдясь цепким взглядом от макушки до кончиков пальцев.

– Новик, приехал с порубежья. Скорее всего, проездом, возможно, по ранению или еще по какой причине. Рода небогатого, но доброго. Ну? – Она нетерпеливо сжала кружевной платок в тонких холеных руках.

– Что, ну? – не понял Горыня.

– Удивите меня, новик. Скажите, что из этого неправда.

– Да, собственно, почти все неправда. Не желаете паровых котлет? Официант уверял, что они сегодня особенно удались, а я, ощущая их аромат, пожалуй, соглашусь с ним. И может быть, вина? – Горыня сделал жест, и сразу же подскочил половой. – Даме, пожалуйста, котлет, французского красного вина и вечернюю газету.

– Сей момент. – Разносчик кивнул и поспешил на кухню.

– А газету зачем? – поинтересовалась девушка.

– Думаю, там вы подберете себе достойное развлечение, которое будет вас удивлять этим вечером. – Собеседник улыбнулся. – А у меня на вечер совсем другие планы.

– Неужели прекрасная незнакомка не растопила ваше сердце, неприступный воин? – Девушка негромко рассмеялась серебряным смехом, словно зазвенела колокольчиком, и, чуть привстав с места, окликнула свою подругу, сидевшую за праздничным столом, где уже не было молодых людей.

– Анна, иди к нам. Тут интересно.

До сих пор сидевшая к Горыне спиной девушка медленно встала и повернулась, когда у него что-то сжалось внутри. Совсем юная, может быть всего лет восемнадцати, девица была не просто красива, как ее подруга, а божественно хороша. Светлые волосы, забранные в длинную косу, обрамляли лицо правильной формы с тонкими пушистыми бровями над необыкновенно синими глазами. На голове красовался маленький венец, усыпанный мелкими бриллиантами и похожий на корону, а на красивых аккуратных ушках висели длинные сережки, сделанные в одном стиле с диадемой.

Но больше всего Горыню поразило сходство девушки с Мокошью. Настолько похоже было ее лицо, что он чуть было не произнес имя богини вслух. Но, присмотревшись, все же увидел различия. И дело было не в чертах, а скорее, в том, что выражение самого лица было куда мягче и чувственные розовые губы не сжимались в тонкую линию, а взгляд вовсе не отливал сталью, хотя и мягким его назвать было тоже никак нельзя.

– Присаживайтесь, сударыня. – Горыня вновь встал и отодвинул стол, чтобы незнакомке было удобно сесть. – Он нашел взглядом распорядителя зала и показал на еще одну гостью. Тот мгновенно понял, что от него требуется, и чуть поклонился, давая понять, что все будет исполнено, подозвал к себе официанта.

– Мы обсуждаем вот этого интересного юношу, – продолжила разговор первая девушка. – Я назвала его новиком из небогатой семьи, следующим проездом через столицу, возможно, по ранению. И представляешь, он утверждает, что все это неправда!

– Конечно. – Анна внимательно прошлась взглядом по Горыне. – Мундир, конечно, поместный, но собран в ателье почтенного Фимы Шульца. Вот тут, на обшлагах, его любимая веточка вышита. Как бы вензель, который ему по роду не положен. И вот тут, – девушка чуть оголила левое запястье десятника, – браслет против упырей и мелкой нежити. А вот тут… – она кивнула куда-то под столик, – нож, который явно попробовал мертвой крови. Да и живой тоже. Видно, есть щель между клинком и рукоятью, и она набрала достаточно, чтобы запах чувствовался.

Горыня выдернул кинжал из ножен и чуть склонился над клинком.

– Да, запах есть. Но я, похоже, привык к нему. Навками чуть пахнет и упырем. По-видимому, когда камзол от грязи чистил, натекло. – Он спрятал оружие обратно.

– А вот тут, – девушка протянула руку и аккуратно отогнула широкий борт камзола, – знак Сокола в серебре и Ярило первой степени, что весьма и весьма прилично, если не сказать больше. Обрати внимание, как ловко придумано. И указ государя «Носить, не снимая» исполнен, и знаки не на виду.

– Да, ты у Доброславы лучшая ученица, – ревниво заметила первая и отодвинулась от края стола, потому что расторопные официанты уже принесли исторгающие жар котлеты и, продемонстрировав бутылку, разлили терпкое вино в три бокала.

– Ну, давайте за незнакомство. – Горыня поднял бокал.

– Вы просто кладезь талантов, милостивый государь. – Анна чуть пригубила вино и улыбнулась. – И воин хороший, и остроумный.

– Угу. – Горыня кивнул и принялся за уже чуть подостывшие котлеты. – И самое главное – все еще голодный. Вы, кстати, тоже ешьте. Повар здесь – настоящий мастер.

– И все-таки, – первая девушка, имя которой так и осталось Горыне неизвестным, чуть попробовав котлету, отставила тарелку в сторону, – вы нас будете удивлять?

– А как же! – Горыня, уже наевшийся и напившийся, сделал знак официанту. – Счет, пожалуйста.

– Тридцать восемь рублей и пять копеек извольте.

Горыня молча отсчитал сорок и, встав, коротко поклонился.

– Сударыни. Оставляю вас в этом храме еды и желаю всего наилучшего. Да хранит вас Род. – После чего он спокойно пошел к выходу.

Увидев боковым зрением, что к нему наперерез спешат двое из шестерки, сидевшей за длинным столом, Горыня продолжал идти как ни в чем не бывало, но, когда дистанция до боевиков сократилась до метра, буквально выстрелил коленом в грудь первого и врезал кулаком в лицо второго. Оба противника упали как подкошенные, а десятник, переступив через тела, вышел через любезно открытую служащим дверь, сунув в протянутую руку гривенник.

Остальная толпа ввалилась в гардеробную, когда Горыня, уже накинувший шинель, надевал головной убор.

– Стой, сука! – заревел широкоплечий здоровяк, но, уткнувшись глазами в ствол пистолета, остановился. – Не дури, парень. На нас на всех амулеты, так что минимум по четыре пули на каждого придется потратить.

– Не велик расход. – Горыня усмехнулся. – Или думаешь, что у меня всего шесть пуль? Да даже если так, то одного точно пристрелю, а с остальными и так справлюсь. Вам чего надо, служивые? Счет я оплатил, в государевых преступлениях не замечен. Да и не по чину вам меня арестовывать. – Он левой рукой вытащил на свет княжескую пайцу. – Я десятник Перуновой сотни Медведевского уезда, княжич Стародубский. Представьтесь!

– Лутоня Железнов, – уже не так уверенно ответил старший группы и, чуть помедлив, добавил: – Охранная артель «Крепость».

– На каком основании вы устроили весь этот балаган? И потрудитесь объяснить, как можно правдоподобнее, потому что в ином случае я накатаю жалобу охранителям и в Разбойный приказ, с описанием ваших художеств.

– Ты, десятник, опусти свой ствол и давай шагай себе, подобру, – подал голос тот самый широкоплечий мужчина, ворвавшийся в гардеробную первым.

– На «ты» будешь с дворней своей лаяться, собака шелудивая, – отчеканил Горыня. – Я вас на елдаке крутил, гниды помойные. Пошли вон, пока я не наделал в вас лишних дырок.

Когда четверо охранников, даже не поднимая взгляда, словно побитые псы вернулись в зал, Анна негромко рассмеялась.

– А ведь и вправду удивил парень. Сначала ушел, словно от двух прилипчивых модисток, а после еще и уделал мою охрану. Надо про него разузнать все подробно и в деталях.

– И чего это он так тебе глянулся? – Лиза подхватила бокал и сделала большой глоток вина.

– А тебя он не зацепил? – Анна снова рассмеялась. Лицо вон покраснело, ушки горят, браслет теребишь постоянно. Расстегни пуговки на груди, полегчает. А то у тебя сейчас сиськи так набухли, что продырявят платье.

– Сама-то! – Лиза сделала вид, что обиделась, но села чуть вполоборота, чтобы закрыться плечом от глазастой подруги.

– Так я и не скрываю, что он меня заинтересовал. – Девушка задумчиво посмотрела поверх бокала. – Интересный экземпляр. И в коллекцию добавить не стыдно, и вообще…

10

Нет недостижимых целей, есть высокий коэффициент лени, недостаток смекалки и запас отговорок. Ну и, конечно, нехватка автоматического оружия.

Газета «Московские ведомости». 5 ревуна 7358 года

Лавка Кутепова представляет новую коллекцию оружия для повседневного ношения и легкого использования. Среди представленных образцов новейшие барабанные скорострелы, карманного и кобурного ношения, а также комбинированные изделия: трость-пистолет, портсигар-пистолет, скорострел-кастет и новинка сезона – дамский зонтик с встроенным скорострелом в две линии. Все товары проверены и зарегистрированы в Охранительной управе и имеют весь набор разрешающих документов.

Также в широком выборе огненный припас всех размеров и для любого оружия.

* * *

Дворянин, поступивший на службу, ищет учителя стрельбы и фехтования. Обращаться в редакцию, для предъявителя банк. билета 3589077.

* * *

Комнаты молодым офицерам.

Для проживания в столице доходный дом Лубешникова предлагает меблированные комнаты от трех рублей ежемесячно до двадцати пяти рублей. Все комнаты с мебелью, вода и отхожее место на этаже или в комнатах. Завтрак и ужин входят в оплату только для комнат от десяти рублей и выше. На первом этаже дома – баня и ресторан. Во дворе конюшня с теплыми денниками.

* * *

Опытный волхв, с регистрацией от Городской управы, примет заказы на избавление домов и землевладений от злокозненных тварей и всякой вредной живности. Снимет порчу и сглаз, поможет советом в делах финансовых и любовных.

Обращаться: абонентский ящик 429, почтовая управа Сокольники.

* * *

Ремонт ювелирных изделий и артефактов любой сложности, замена накопителей. Лавка волхва Ганина – ул. Лубянка, дом 6.

С самого утра Горыня поехал в казармы на Ходынском поле, где получил разобранный и завернутый в мешковину пулемет, собрал его и, прицепив к артиллерийской упряжке, неторопливо поехал на полигон, который располагался с самого края и простирался от Москвы на север. Провожатый – сержант из полигонной обслуги – рассказал, что сегодня должны были привезти для стрельб новую картечницу из Стрелково-артиллерийской части и на стрельбы должен быть сам глава Военного приказа, стольный князь Воронцов. Расспрашивал о «пушке» Горыни, но тот все время переводил разговор на другие темы и больше слушал словоохотливого служаку.

На площадке, где должны были располагаться стрелковые позиции, уже суетились солдаты, а рядом стучали молотки, подновляя высокие трибуны, откуда гости будут наблюдать за результатами стрельб.

Горыня вкатил пулемет чуть в стороне и стал проверять механику. На то, что пулемет отстреляется без единой задержки, он не надеялся, но агрегат был сделан на совесть, так что на сердце было спокойно.

Потом возле пулемета выставили караул, а самого Горыню пригласили к навесам, где уже подавали горячий чай и бутерброды, что на свежем осеннем ветру было очень кстати. Заодно он познакомился с бригадой, представлявшей новый образец картечницы, которая была просто блоком из пятнадцати ружей, собранных в одном стволе, с одним затвором. Перезаряжать такое чудо планировалось с помощью длинного рычага, расцеплявшего замок затвора, после чего следовало специальным инструментом по одному вытащить гильзы из патронников, и все это прямо на поле боя, подставляясь под ответный огонь, так как даже противопульного щита специалисты САУ не сделали. Зато они очень интересовались конструкцией Горыни, на что тот с улыбкой отвечал весьма уклончиво, ссылаясь на прямой запрет командования.

К одиннадцати начали прибывать роскошные кареты с военными чиновниками, и всем резко стало не до Горыни, а когда прибыл государь-император с сотней личной охраны, про десятника вообще все забыли, стремясь попасть государю на глаза.

– Готов? – Князь Пушкин, одетый в белый парадный мундир, подошел ближе и бросил короткий взгляд на пулемет.

– Готов, господин генерал.

– Стрелять будешь вторым. Мишени твои там. – Он махнул рукой в белой перчатке, показывая сектор стрельбы. – Как позовут к государю, не менжуйся, отвечай четко, коротко и ясно. Хотя… – Александр Сергеевич улыбнулся. – Думаю, ты-то не растеряешься.

Он отошел к шатру, где степенно беседовали штатские и военные чиновники, и пропал из виду.

Через полчаса прозвучал сигнал к началу испытаний, и первой начала стрельбу картечница. Грохнув всеми пятнадцатью стволами, чуть подалась назад от отдачи, и артиллеристы начали суетиться, выбивая гильзы из камор. Даже со своего места Горыня видел, что лишь несколько чучел на крестообразных рамах были задеты пулями, а остальные стояли, как и прежде. Всего картечница сделала три залпа, после чего генералы долго переговаривались, рассматривая мишени в подзорные трубы.

Потом прибежал вестовой, и Горыня встал к пулемету, готовясь начать стрельбу, но шум впереди отвлек его, заставив встать во весь рост и сильно пожалеть о том, что он накануне не купил немецкий бинокль, который ему усердно сватал приказчик в магазине Кутепова.

Группа всадников числом до трех-четырех сотен, двигалась по полигону к стрелковым позициям, нахлестывая коней и сверкая вытащенными из ножен шашками.

Охранная сотня государя не зевала и сразу же вылетела из-за шатра, заняв оборону вокруг свиты. Неожиданно вперед вышел один из императорских волхвов, взмахнул руками, и легкая сиреневая дымка буквально накрыла поле перед всадниками, мгновенно превращая землю в жидкое болото, где лошади вязли по колено.

Горыня оглянулся на государя, тот стоял в плотном кольце людей, доставших личное оружие. Артиллеристы, стоявшие рядом, уже распаковали ящик с патронами и перезаряжали свою картечницу, а к Горыне подскочил Пушкин.

– Десятник! Бей! Что стоишь?

– Понял. Только мне нужна будет помощь.

– Что делать, говори.

– Вот, как конец ленты полезет из короба, взять новый короб, пододвинуть сюда, вытянуть начало ленты и поднести прямо к пулемету.

– Сделаю. – Александр Сергеевич задорно блеснул глазами и ощерился в радостном оскале волка, почуявшего кровь.

Горыня еще раз проверил ленту и, порадовавшись тому, что снарядил все пять коробов, приник к прицелу. Как раз в это время часть всадников, явно не с добрыми намерениями, двинулась в обход топкого участка, конная лава подалась вперед, и по ним ударила картечница. Пятеро всадников покатилась в осеннюю грязь, но остальные нахлестывали лошадей, надеясь вырваться на простор.

– Ну, с богом. – Горыня прижался щекой к пулемету и нажал на гашетку, сконцентрировавшись на стрельбе и слушая басовитый перестук. Двенадцатимиллиметровые пули с расстояния четыреста метров игнорировали любые защитные амулеты и прошивали броню, поражая сразу двух, а иногда и трех всадников.

– Горыня, бей их, давай! – Александр Сергеевич стоял с горящими глазами, приплясывая от азарта, и, крепко сжав кулаки, смотрел, как катятся в грязь кони и люди. Вся группа в сотню конных была перемолота за одну длинную очередь, но, когда Горыня поднял крышку механизма, Пушкин мгновенно подхватил конец матерчатой патронной ленты и поднес ближе. Княжич аккуратно уложил ленту, захлопнул крышку и повел стволом в поисках мишеней. К этому времени центральная группа придвинулась почти на сто метров, так что, не стесняясь, он ударил по фронту рвущихся вперед всадников. Дистанция была уже около трехсот метров, так что ни одной пули не прошло мимо плотного строя, пытавшегося разогнать коней по глубокой грязи.

Они зарядили последнюю ленту, когда враги просто кончились. Жалобно ржали недобитые кони, ворочались в грязи раненые и молча стояли вокруг императора генералы, увидевшие собственными глазами уничтожение полных трех сотен одним человеком.

– Пойдем. – Александр Сергеевич, сияющий от восторга, хлопнул Горыню по плечу и качнул головой в сторону шатра.

Только подойдя к государю вплотную, Горыня понял, что еще два волхва, стоявшие за спиной императора, все это время прикрывали его и свиту мощным силовым щитом, который истаял в воздухе, неярко сверкнув напоследок.

– Десятник Перуновой сотни Медведевского уезда княжич Стародубский. – Горыня вытянулся перед государем по стойке «смирно» и приложил ладонь к груди.

– Да, мо́лодец, – государь Михайло III – мужчина среднего роста, с окладистой бородой, пышными бакенбардами, в накинутой на плечи шинели и небольшой фуражке, вышел вперед и внимательно посмотрел на Горыню. – Славный сын славного рода. Отпишусь князю с благодарностью. Это ж надо. Когда мне Александр Сергеевич про тебя рассказывал, я, честно говоря, не поверил, а оно вот как получилось. – Он повернулся в сторону начальника Стрелково-артиллерийской части генерала Дубина. – Ну что, Павел Игнатьич, демонстрация можно сказать удалась?

– Да, государь. – Князь Воронцов поклонился. – Демонстрация была впечатляющей. Охранная сотня, вон, и стрельнуть-то не успела, как всех побили.

– А кто же это такой шустрый? – спросил Михаил Алексеевич, чуть обернувшись в сторону, и посмотрел на стоявшего за правым плечом князя Бенкендорфа.

– Так докладывал я, государь. Это графа Муравьева дела. Не успокоится никак.

– Так успокойте или упокойте. – Государь покачал головой. – А ну, как не было бы этого молодца?

– Так, у меня еще три волхва-огневика вон, стоят. Маятся от безделья. Сожгли бы, и вся недолга. – Бенкендорф усмехнулся. – Да еще пять сотен, в засаде, за ручьем.

– А дальше? – Рюрик усмехнулся и повернулся к главе охранного корпуса целиком. – Для чего-то вы у меня вытребовали грозную бумагу?

– Аресты идут уже по всей России, государь. Как только выехали на полигон, так и начали. К седьмице[38], думаю, в основном закончим, ну, а остатки еще долго будем выкорчевывать.

– Хорошо. – Самодержец коротко кивнул и вновь посмотрел на Горыню, но на этот раз взгляд его был изучающим, словно он решал какую-то задачу. – А ты, княжич, едешь с нами. И картечницу свою прихвати. Посмотрю ее внимательно.

Длинная кавалькада карет и всадников двигалась по дороге в Москву, охраняемая тремя сотнями Царского полка. Прогрохотав по камням гранитной мостовой, кортеж потихоньку втянулся в Кремль и встал перед крыльцом Большого Дворца, выстроенного еще прадедом государя, императором Василием I.

В этом Кремле Горыня был впервые и поэтому жадно смотрел по сторонам, с удивлением подмечая явные сходства с тем, что он знал. Как видно, история была дамой тяжеловесной, и даже в отделке дворцов и планировке внутреннего устройства крепости было больше сходства, чем различий.

Предъявив на входе пайцу Особого стола Военной канцелярии, Пушкин провел Горыню в роскошно обставленную комнату, где оставил одного, приказав не скучать. Но скуки так и не случилось, потому что через полчаса прямо в покои вкатили пулемет, правда без патронов, и Горыня принялся за разборку и чистку капризного механизма. Только закончил и отмыл руки в небольшом рукомойнике типа «мойдодыр», как две барышни в жемчужно-серых платьях и белых передничках на больших блюдах принесли и сервировали обеденный стол, но сесть перекусить он не успел, потому что в коридоре забухали сапоги, и двери распахнулись, пропуская самодержца всея Руси Михайло III.

– О! Обед! – воскликнул он с улыбкой, увидев сервированный стол. – Очень кстати. А то за этой беготней и помрешь голодным.

Как по волшебству из воздуха появился второй стул, и государь присел, не притрагиваясь, однако, к еде.

Один из двух волхвов провел рукой над едой и кивнул.

– Все хорошо, государь. Можно есть.

– Ну, присаживайся, чего стоишь? Али мы не родственники? – Михаил Алексеевич ухмыльнулся и, подождав, пока Горыня сядет, принял поданную ему салфетку, воткнул уголок за воротник, подхватил столовые приборы и принялся резво опустошать тарелки.

Опасения Горыни, что он останется голодным, развеяли шустрые девицы, быстро подававшие новые блюда и убиравшие опустошенную посуду.

Насыщался Михаил Алексеевич спокойно, системно и уверенно, словно зерноуборочный комбайн, вызывая у Горыни искреннюю зависть здоровым аппетитом. Наконец государь насытился и, отпив из высокого бокала белого крымского вина, задумчиво посмотрел на Горыню.

– И что же мне с тобой мо́лодец делать? – Император всея Руси отставил бокал в сторону, сделал какой-то знак, и стол стал быстро очищаться от посуды, принимая вид, достойный для переговоров на высшем уровне. На столе, будто из воздуха, материализовались тонкая скатерть беленого сукна, миниатюрный письменный прибор и папка, обшитая красным сафьяном. – Есть просьбы, предложения?

– Как не быть, государь. – Горыня кивнул. – Наши на Кавказе-то будут двигаться быстро. К весне или весной Карс возьмут. А как возьмут, так вся Европа на дыбы встанет. Сначала уговорами будут донимать, а потом, как поймут, что нам все набеги османов поперек горла уже встали, и армии собирать начнут. В этом году и в следующем, не знаю, а вот через год армию двинут. Да сразу с разных сторон, чтобы мы не могли встретить их объединенными силами. У нас какой-никакой маневр войсками есть. А у них похуже, да и только что попробовали пробить в одном месте. Не вышло. Так будут с разных сторон пробовать. Да и насчет земли, делиться друг с другом тоже не захотят. А первым делом полезут на наш юг, где Крым да Малороссия. И когда раздергают наши армии по углам, тогда и попробуют откусить русской земли. Умоются, конечно, но если не разбить их совсем, придется уходить из Османской империи, а это значит, что Проливы опять будут под турками.

– Интересно. – Михаил Алексеевич одобряюще кивнул и сделал жест, после которого стоявшие поодаль царедворцы вымелись из комнаты, словно при пожаре, оставив их совершенно одних. – И как же ты видишь решение этой задачи?

– Построить завод по выпуску пулеметов, ну, картечниц этих, да начать обучать стрелков. Пулеметов нужно много, а огненного припаса они жрут как в три горла. Так что еще один завод не помешает. Кроме пулеметов наладить выпуск другого оружия. Вы позволите? – Получив благосклонный кивок императора, Горыня встал и положил на стол перед Михаилом Алексеевичем автомат и пистолет. – Конструкция не самая удачная, но простая. Это можно назвать автомат, поскольку он стреляет, пока не закончатся заряды вот в этом коробе. – Горыня отстегнул и вынул магазин. – Здесь тридцать пять зарядов. Выпустить можно одной очередью.

– Но ведь это гигантский расход? – Государь нахмурился.

– Усиленная сотня поместного воинства или батальон нового строя – это примерно пятьсот воинов. Каждый стрелок, имея шестизарядную винтовку, может сделать примерно сто выстрелов в минуту. Выстроятся шеренгой и будут бить линиями, отходя для перезарядки. За десять минут это три тысячи выстрелов. Британцы, насколько я знаю, теряют наступательный порыв после потери сорока процентов личного состава. Если учесть ответный огонь и то, что в цель попадает в лучшем случае каждая десятая пуля, батальону нужно десять минут для производства требуемого количества выстрелов. За это время атакующие подойдут вплотную, и начнется рукопашная. Но бритты, как и германцы, людей не считают. Их там, в Европе, раз в пять больше, чем русских, и они могут себе позволить разменять трех своих солдат на одного нашего. И даже пять к одному их не расстроят. Земли мало, а людей много. А вот нужна ли нам такая математика? Пятьсот человек в пешем строю может уничтожить один пулеметный расчет. Кроме того, он защищен от пуль и осколков и сможет быстро поменять позицию. Его же можно упрятать в защищенную от взрывов яму с бойницей и крышей, и тогда несколько таких пулеметных гнезд смогут сдерживать полк наступающих до полного исчерпания огненного припаса.

– Или пока пушки не подвезут, – не преминул вставить государь.

– Пушки, да… – Горыня кивнул. – Пушки, конечно, сила, но тоже не всегда. Можно сделать такие укрепления, что ядрами их не взять. Ну, и против их пушек есть наши пушки. Их тоже можно сделать дальнобойнее, точнее и быстрее в перезарядке. Но это что касается пулеметов. А с автоматами другая математика. Стреляют они накоротке. Для них триста шагов уже много. Но вот в лесу и таких дистанций нет. А с ружьем в зарослях много не набегаешь. Потом есть артиллерийские расчеты и все те, кому нужно небольшое, относительно легкое и скорострельное оружие. Например, матросы, абордажники или охрана важных мест. Также охотникам за нечистью не помешает. Одно дело, когда в два ствола из револьверов садят, и другое, когда в два автоматных ствола. Шестьдесят пуль – это не двенадцать.

– Тут спорить не буду. – Михаил Алексеевич рассмеялся. – Батюшка мой на охоте навку сначала из ружья стрельнул, а как та кинулась, на меч принял. И даром, что богатырем настоящим был, все одно едва выжил.

– Это не все, государь. – Горыня взял в руки пистолет. – Вот оружие, которое пусть и не стреляет как автомат, но все же двадцать выстрелов могут стать решающим аргументом в споре. Двадцать выстрелов, а потом… – Он нажал защелку магазина и, когда тот упал на стол, мгновенно вставил новый. – Механизм устроен точно так же, как и у автомата, только нет возможности стрелять очередями.

– А что так? – Император заинтересовался пистолетом и взял его в руки.

– Вот это точно перевод огненного припаса. Хотя вернуть такую возможность не сложно. Сложно будет удержать его в руках, когда тот начнет стрелять очередью.

– Завод, значит, построить, – задумчиво произнес государь. – А чем же тебе не угодила Тула или Ижевск?

– Не сможем мы тягаться по производительной мощности со всей Европой. – Горыня покачал головой. – А если секрет пулемета утечет за границу, то нас на поле боя встретят не десятки, а сотни таких машинок. И опять будем заливать ошибки военного планирования кровью.

Михаил Алексеевич задумался. Война с Наполеоном была совсем недавно по историческим меркам, и тогда вскрылось столько провалов в снабжении, планировании и стратегии, что впору было хвататься за голову. Чего стоила лишь одна операция по отсечению войск Наполеона от Москвы и перенаправлению их на Новгород, когда почти полностью полегла армия Кутузова.

– Ну, предположим, завод мы поставим. Здесь, возле Москвы. Горский станкостроительный завод сейчас заканчивает заказ по оснащению Тульского моторного завода и сможет приступить к производству уже в следующем месяце. Даже проект завода можно подготовить достаточно быстро. Но кто спроектирует станки и инструменты? Кто определит, сколько нужно каких станков и сколько и какого металла?

– Начнем с малого. – Горыня совсем не видел проблем в том, что сказал император. – Поставим сначала одну линию, потом будем наращивать производство, заодно решая проблемы с инструментами и прочим.

– Да… – Государь совершенно по-простецки почесал затылок. – Представляю, как легко ты девок уговариваешь. Я тут уже во второй раз пытаюсь начать разговор о наградах, а все время возвращаюсь к заводу и твоим быстрострелам. – И видя, что Горыня хочет что-то сказать, поднял раскрытую ладонь. – Потом скажешь все, что хотел. Дай и мне тебя озадачить. – Он открыл лежавшую перед ним сафьяновую папку. – Во-первых, хочу выразить благодарность за деятельное участие в срыве покушения на меня и, согласно статуту, вручить… – Он полез сначала в один карман, потом в другой. – Да куда же я засунул-то? Ага. – Во внутреннем боковом кармане наконец нашлось искомое, и на свет появилась небольшая плоская коробочка размером с пол-ладони, обтянутая алым бархатом. – Звезда Перуна с мечами заслужена тобой по праву, и носи ее с честью.

– Благодарю, государь. – Горыня встал, но был усажен взмахом руки монарха.

– Вторым пунктом у меня значился перевод тебя в ведение Стрелково-артиллерийской части, но по здравому размышлению и сравнив то, что сделали они, и то, что показал ты, хочется назначить тебя главой этой самой управы… – Он вопросительно посмотрел на Горыню.

– Ну, если вы, государь, желаете выслушивать как минимум года два жалобы на меня и разбирать многочисленные доносы…

– Смотрю на тебя и думаю, может, отправить сыновей в ту деревню, где ты рос?

Горыня благоразумно отмолчался.

– Армии сейчас нужно новое оружие. – Михаил Алексеевич сцепил пальцы в замок и пристально посмотрел на Горыню. – Мой наставник – глава Большого Круга Белояр – предупреждал о новом человеке в ближнем окружении, но старик никогда не говорит прямо, предпочитая, чтобы я сам разбирался. Молод ты годами, конечно, но разумен на диво. Так что сделаем по-другому. Переведу тебя в свою личную канцелярию в ранге советника. Заводом займешься сам, как и выпуском этих своих пулеметов. Как наработаешь десятка два, будем формировать учебные команды, тоже под твоим руководством. Ну, и чтобы не простаивал зря, отпишу приказ по механическим мастерским Приказа охотничьих дел. Они там стоят практически. Хотели выпускать снаряжение для охотников, да помер старый волхв, который все это организовал. Оборудование мастерских сначала хотели передать в Московский университет, да разве у охотников что-нибудь заберешь? Вцепились словно медведь. Заодно посмотрим, как с этим делом справишься… – Михаил Алексеевич открыл папку и, взяв со стола ручку и обмакнув перо в чернильницу, написал на чистом листе гладкой и белой бумаги короткий указ. Потом посыпал на текст мелким песком и, смахнув песчинки, впитавшие излишки чернил, достал из кармана и оттиснул на документе личную печать.

– За остальными бумагами зайдешь в канцелярию. Там же будешь оставлять отчет о ходе работ. Отчеты закладывай в конверт и опечатывай. Что еще? – Государь задумался. – Сегодня вечером большой осенний бал. Быть при параде: в мундире соответственно чину и при наградах.

Государь уже давно покинул комнату, а Горыня сидел на роскошном диване, задумчиво перебирая снаряжение. Указ государя, датированный сегодняшним числом, лежал здесь же, намекая о тщете проникнуть в замыслы монарха и о грядущих сложностях, которые росли словно снежный ком. Первым делом следовало зайти в канцелярию и вновь посетить портного.

Горыня встал и, развесив на себе оружие, вышел в коридор.

– Сержант?

Седоусый воин в лазоревом мундире Тайной стражи вытянулся во фрунт.

– Где находится приемная личной государевой канцелярии и где бы здесь раздобыть транспорт? Мне срочно нужно в город.

– Приемная дальше по коридору, дверь с гербовым соколом, а транспорт на первом этаже у лестницы, малая канцелярия Конюшенного стола, личной его императорского величества канцелярии, господин советник.

– Ну-ну. – Горыня кивнул. – Благодарю за службу.

– Рад стараться, господин советник! – гаркнул усач, вытянувшись еще больше.

Новенькую серебряную пайцу личной канцелярии государя ему выдали, лишь внимательно прочитав текст указа и отобрав пайцу поместного войска. Затем дав на подпись кучу бумаг, ознакомили его с регламентом работы канцелярии, оставили часть из них для ознакомления, присовокупив книжку из ста десяти страниц, озаглавленную «Кодекс поведения и правила личной государевой канцелярии Михайло III».

Служебная дворцовая карета была больше похожа на разъездную «Волгу» из обкома партии. Скромно, но удобно, и, благодаря глянцевому черному цвету и золотым соколам на дверях, пропускаема всеми седоками и возницами на улицах.

На часах было еще десять часов утра, когда белый с золотом мундир с полковничьими аксельбантами и аккуратно перенесенными знаками, включая четырехлучевую звезду Перуна, уже был надет Горыней и придирчиво осмотрен портным.

– Смею заметить, что этот мундир идет вам как нельзя лучше, господин советник. – Портной смахнул несуществующую соринку с плеча Горыни и довольно кивнул. – За такое время лучше ничего не построить, господин советник. – Пожилой мастер с характерным вислым носом печально вздохнул. – Но мерки я снял, так что заходите через три дня, и будет вам настоящий парадный мундир, шинель, а также три повседневных, десяток рубашек и костюм для конных прогулок. Кстати, рекомендую заказать еще шубу, теплые штаны, десяток тонких перчаток и одни на меху. Зимы в столице бывают весьма суровыми.

– Хорошо. – Горыня кивнул. – Похоже, действительно придется задержаться, так что и к зиме нужно готовиться.

К его удивлению, карета стояла у дверей, ожидая седока, и он с удовольствием забрался в темноватое нутро возка, приказав ехать в гостиницу.

Уже подходя к номеру, Горыня увидел отсутствие маячка, который оставил на стыке дверей и косяка, и остановился. В принципе, ничего особенного не произошло. Это же гостиница, и зайти в комнату могла и горничная, и рабочий, следивший за состоянием отопительных труб, и вообще любой работник. Только вот после этого не следовало врываться в собственный номер, не приняв мер предосторожности, что Горыня и сделал, развернув автомат из свертка, который ему сделали в ателье, и взвел затвор. Затем провернул ключ в замке и резким движением распахнул дверь.

Сидевший у стола мужчина явно надеялся своим присутствием удивить княжича, но в итоге был удивлен сам, увидев направленный на него ствол.

– Сидеть. – Горыня чуть сдвинулся вперед, удерживая мужчину в прицеле, и быстро огляделся. Как и следовало ожидать, еще один стоял сбоку у дверей, надеясь резким броском сбить с ног вошедшего человека.

– Стреляю без предупреждения, – все-таки упредил княжич и качнул головой тому, что стоял слева. – Сесть на диван, руки держать на виду.

Дело, которое поручил старшему дознавателю Тайной канцелярии Павлову его начальник, не выглядело сложным. Требовалось прощупать залетного воина на предмет возможных связей при Дворе и в случае чего чуть придавить, завербовав как осведомителя. О странном десятнике, путешествующем в компании высших руководителей Тайного и Военного приказов, было доложено сразу же по прибытию курьерского воздухолета в порт, но тогда филеры не успели сесть на хвост десятника, и вот только по прошествии суток его нашли в гостинице. Процедура подобной вербовки была отработана очень хорошо. Разговор, перемежаемый болезненным физическим воздействием и моральным унижением, делал человека сговорчивым и готовым к сотрудничеству.

– Охолонь, десятник. – Старший дознаватель, сидевший за столом и раскладывавший пасьянс маленькими картами из французского «Набора для дилижанса», невозмутимо поправил очки и, потянув за цепочку, вытащил из-за пазухи пайцу. – Тайная канцелярия. Клади-ка свое ружье и не дергайся. Как бы хуже не стало. Из наших подвалов не все выходят. Проходи, не стесняйся. Поспрашаем чуток да побьем для порядку…

– А пайца-то у вас поддельная, похоже. – Горыня осторожно вошел, контролируя незваных гостей. – С чего бы это Тайной канцелярии врываться в гостиницу, устраивать тут погром…

– Да где погром-то? – Павлов поднял удивленный взгляд на Горыню.

– Сейчас будет. – Резкий удар ногой в грудь второго гостя отбросил его к стене, и тот сполз вниз уже безвольным телом. Павлов дернулся было за револьвером, но, получив удар стволом по голове, тоже потерял интерес к происходящему и улегся в живописной позе на ковре.

Горыня дунул в разговорную трубку, которая шла от его номера к портье внизу, и тот через пару секунд отозвался дежурным «чегоизволите».

– Вызовите охранителей ко мне в номер, да пусть поторопятся. Воры какие-то буйные попались.

– Щас, это мы мигом!

Через минуту в комнату вбежал гостиничный охранник, одетый в черную поддевку и лаковые сапоги с внушающей уважение дубиной в левой руке и револьвером на боку.

– Ах, ты ж, злыдни какие! – Он хотел сплюнуть, но удержался и лишь сморщился, словно выпил уксуса. – Как пролезли только. Это, наверное, через черный ход. Там вечно этот бездельник Санька. Только и может, что прачек за ляжки тискать.

Охранители прибыли в течение пяти минут, и здоровенный, словно медведь, надзиратель дежурной группы быстро и мощно вошел в номер, как ледокол в бухту, растолкав по сторонам стоявших в дверях работников гостиницы.

– Так, что это у нас? – Он несколько брезгливо посмотрел на валяющихся по углам незваных гостей и, подойдя к тому, что ранее сидел за столом, ухватил широкой лапой за волосы и повернул лицом к себе. – Не, не знаю таковых. Может, из залетных кто. – Он вопросительно посмотрел на Горыню. – А вы, милостивый государь, из каковских будете? А то, я смотрю, на вас шинелька-то поместная, а вот брюки от серьезного мундира.

Горыня в ответ скинул шинель на диван и, потянувшись за пазуху, достал из кармана серебряную пайцу личной канцелярии государя. Но полицейский смотрел не на вытянутую пластинку пайцы, а на Звезду Перуна. Потом скользнул взглядом по другим наградам и остановился на аксельбанте личной канцелярии.

– Господин полковник… – Он вытянулся по стойке смирно, положив правую руку на эфес форменного меча. – Участковый надзиратель городской охранительной управы, полусотник Калинин. Дозвольте вашу пайцу?

– Пожалуйста. – Горыня передал пластину, и тот, вытащив из кармана свою пайцу, совместил их и, увидев голубоватую вспышку свечения, с поклоном вернул Горыне.

– Благодарю. – Урядник оглянулся на подчиненных, уже спеленавших находящихся в прострации сотрудников. – Ну, что там?

– Да вот, господин участковый надзиратель. – Старший городовой, осматривавший лежавшего у стола, протянул уряднику черненую пайцу Тайной канцелярии.

– И эта настоящая. – Участковый надзиратель, увидев красноватый сполох, вернул пластину городовому. – Да, история. – Он с интересом посмотрел на Горыню. – Не можем мы их забрать, господин полковник. Это уже не по нашей части. Сейчас вызовем ихний наряд, так пусть они и разбираются.

– Да мне все равно. – Горыня небрежно взмахнул рукой. – Пусть только уберут это из номера.

Вызванные сотрудники Тайной канцелярии приехали довольно быстро. Пока Горыня с участковым надзирателем пил чай в гостиничном буфете, бойцы тайного фронта приехали в черной карете без гербов и опознавательных знаков, вытащили своих сотрудников из номера. Закончив срочные дела, старший группы вошел в помещение буфета и остановился, увидев нечто совершенно удивительное. Полковник личной государевой канцелярии и кавалер Звезды Перуна сидел за одним столом с охранителем и, не чинясь, о чем-то беседовал, попивая чай с пирожными.

«Интересный господин», – подумал подполковник и шагнул ближе.

Работник Тайной канцелярии уже выяснил все, что нужно, и теперь история обрастала подробностями, не просто неприятными, а совершенно катастрофическими. Пытаться арестовать или хотя бы допрашивать наследника рода Стародубских было глупостью несусветной. А то, что княжич кроме всего прочего был еще и советником личной государевой канцелярии, что по табелю о рангах равнялось полковнику, придавало всей истории совершенно непрогнозируемый характер.

С сотрудниками канцелярии тайные стражи могли разговаривать только в официальной обстановке и лишь в присутствии как минимум начальника канцелярии, государственного советника 1-го ранга стольного князя Юсупова. Теперь княжич мог запросто пустить обоих проштрафившихся на обивку для мебели, и никто не сказал бы ему ни слова, поскольку разговор шел не об оскорблении конкретного княжеского рода, но об умалении чести государя, что было уже коронным преступлением. И теперь все зависело от самого Стародубского.

– Подполковник Тайной канцелярии, дворянин Рубахин, – коротко представился он, остановившись в метре от стола.

– Присаживайтесь, господин подполковник. – Горыня приветливо кивнул на свободный стул. – Чаю?

Рубахин уже открыл рот, чтобы отказаться, но неожиданно даже для самого себя кивнул.

– С удовольствием.

Сдвинув кобуру с револьвером набок, он присел и снял головной убор.

– Хочу сразу сообщить, что ваши работники, видимо, приняли меня за кого-то другого. – Горыня, уже сделавший знак подавальщице, улыбнулся. – Я никогда не поверю, что Тайная канцелярия начинает свой разговор с угроз и оскорблений. Собственно, поэтому я и решил, что это какие-то неправильные сотрудники. Они даже не спросили моего имени!

– И что вы собираетесь в связи с этим предпринять? – осторожно спросил сотрудник Тайной канцелярии, отодвигаясь от стола, чтобы подавальщица поставила еще один прибор.

– Да, не знаю. – Стародубский вновь улыбнулся. – С одной стороны, конечно, придурки. Но с другой – случайных людей в Тайной канцелярии не держат, и нехватка людей у вас, как и везде, очень серьезная. Будет, наверное, справедливо, если с ними проведут беседу да объяснят правила поведения, чтобы не повторять ошибок вновь. А в остальном… ну, нет никакой чести в том, чтобы дожимать простого служаку. Дурь, конечно, сморозили, так не выгонять же их?

– Разумеется. – Подполковник кивнул, хотя это было его первым желанием – выгнать обоих с лишением званий и выслуги.

– Конечно, я не знаю ваших внутренних раскладов, – продолжал княжич, – но если дело зависит от меня, то я отказываюсь от обвинений.

– Тут еще понимаете, нарушение регламента о Государевой канцелярии…

– Они могли запросто этого не знать. – Горыня пожал плечами. – Указ о моем назначении был подписан пару часов назад, и они ехали всего лишь к десятнику и княжичу. Тоже не самый умный поступок, но уже не такой тяжкий.

Они еще посидели, попивая чай и беседуя о всяких пустяках, и расстались если и не друзьями, то со взаимным уважением.

Когда подполковник сел в карету, ожидавшую его у входа, он посмотрел на проштрафившихся, и те от тяжелого взгляда начальника втянули головы в плечи.

– Молите Рода, недоумки, что княжич Стародубский умен и великодушен. Но свое все одно получите. Чтобы впредь наука была.

11

– А ты, добрый молодец, небось, какое бесстыдство надо мной учинить хочешь?

– Да что ты, бабушка! И в мыслях не было!

Бабушка щелкает предохранителем.

– А придется.

Газета «Московские новости». 12 ревуна 7358 года. Новости кратко

Премьера оперы «Три богатыря», написанной профессором алхимии дворянином Бородиным на стихи генерал-майора князя Пушкина, состоится в Большом императорском театре 14 ревуна. Скоморошья труппа Михайло Щепкина, нанятая для постановки оперы, уже показала спектакль становому приставу Исаковскому, ответственному за благочестие публичных мероприятий, и получила его полное одобрение.

* * *

Посол Британии, сэр Чифтейн, был вызван в Приказ посольских дел для вручения рескрипта о недопустимости вмешательства во внутренние дела Российской империи и о высочайшем недовольстве деятельностью самого посла сэра Чифтейна. Тем же рескриптом послу предписывается покинуть пределы Российской империи в десятидневный срок, без права возвращения бессрочно.

А в землях германских из-за кромки приходит чудище, гхором называемое. Чудище то трех аршинов росту, и на спине щупальца имеет аки восьминог морской, но без присосок, а с ядовитыми иглами. И силою гхор такой, что разрывает ловчую цепь пяти вершков, а дроб каменный из пушки никакого урона ему причинить не может. Берут гхора ямой ловчею, куда опускают живого человека приманкой, и сжигают после, закидывая горящими дровами.

Бестиарий тварей кромешных и навьих созданий, собранный монахом Муромской волхвической школы Федором Борецким

Вечер подкрался настолько незаметно, что Горыня чуть не пропустил время, когда нужно было собираться на бал. Оружие убрал в большой металлический сундук, привинченный к полу и закрывавшийся на хитрый замок, а с собой взял лишь кинжал, подарок князя Стародубского, и тонкий стилет, выкованный собственноручно из пружинной стали.

До Кремля доехал быстро, но после встал в пробку из подъезжавших карет, словно перенесся в Москву начала двадцать первого века. Несмотря на огромное скопление людей и лошадей, все вели себя тихо и степенно, как и подобало первым людям империи.

Посмотрев на то, как двигаются кареты, Горыня отпустил возницу и пошел пешком, как делали все те, кто был не обременен женщинами в изящных туфельках. Но и на лестнице, ведущей в зал, тоже пришлось постоять в очереди, так как объявляли каждого, кто пришел на бал, и зачастую титулование было весьма длинным.

Когда Горыне оставалось пройти всего пару метров до дверей, к нему учтиво обратился разодетый в ливрею слуга и тщательно записал все его данные, которых оказалось совсем немного.

Он вошел в зал под звучный голос распорядителя:

– Советник личной государевой канцелярии княжич Стародубский!

Первое, что бросилось в глаза, была яркость освещения. Роскошные хрустальные люстры светились так, что даже слегка резало в глазах. Магические светильники, исполненные в форме свечей, давали приятный, чуть желтоватый свет, позволявший орденам на мужчинах и бриллиантам на женщинах ярко сверкать, приковывая внимание. Звезда Перуна, не украшенная драгоценными камнями, смотрелась бы весьма скромно, не будь она одним из высших орденов империи, а в ранге военных наград стояла всего на втором месте после знака Сварога – высшей военной награды, дававшей, кроме потомственного дворянства, большой надел и пожизненное освобождение от налогов.

Совсем молодой полковник, да еще и при наградах, сразу привлек внимание многочисленных мамочек, выведших в свет подросших дочерей после долгого летнего перерыва.

Горыня успел лишь подойти к столам с закусками, когда совсем рядом раздался воркующий и знакомый голос:

– Так вы уже не десятник, господин полковник?

Когда Горыня повернулся, то увидел девушку из ресторана, одетую в белоснежный шелк и с алой лентой на шее, спадавшей по телу и платью до самой земли, а также голубой перевязью с восьмилучевым коловратом знака Рюрика.

– Прошу прощения, но помню лишь ваше имя. – Горыня едва заметно усмехнулся.

– А я вот вашего не знаю, а лишь фамилию. Так как зовут вас, княжич Стародубский?

– Горыня. – Он коротко поклонился.

– Хорошее, славное имя. – Девушка отпустила веер, который держала в руках, и он повис на длинной цепочке. Горыня только отметил то, как дернулась привязь, оценивая немалый вес такого воздушного на вид аксессуара, но сразу же перевел взгляд на Анну.

– Горыня, Дубыня и Усыня. Древние герои, снискавшие славу на поле боя. – Девушка внимательно следила за выражением лица Горыни, словно надеясь увидеть какой-то нужный ей знак.

– Ну, насчет себя не знаю, но вот мой товарищ по службе, Дубыня, тот точно герой. – Горыня качнул головой в сторону стола. – Не желаете чего-нибудь?

– А вы можете свернуть гору? Второе имя Горыни – Вернигора.

– Пара недель подготовки, два воза бутылей с кислотой да три воза с ямчугом[39], и не то что сверну, а разметаю по округе. – Горыня улыбнулся. – Разум человека сильнее его мышц. Тигр, лось, буйвол да многие другие сильнее человека. Но только он строит города, летает в небе и плавает в море по своей воле. А горы? Что горы. Надо будет – и горы свернем.

– Великая княжна? – Подошедший сзади мужчина в черном с серебром мундире и с внушительным рядом орденов почтительно поклонился. – Вижу, вы уже познакомились с нашим молодым героем?

– Героем? – Анна несколько наигранно всплеснула руками. – А я ничего об этом не знаю! Расскажите же скорей, Святослав Константинович. Я вся в нетерпении!

– Ну, – стольный князь Юсупов, исполнявший обязанности начальника личной канцелярии государя, улыбнулся и расправил пышные седые усы, да чуть пригладил волосы. – Так вот запросто перебил три сотни заговорщиков, покушавшихся на жизнь государя. Заметьте, один! Я бы не поверил, если бы не произошло это на моих глазах. Конечно, государю ничто не угрожало. Там были пять сильнейших волхвов империи, но до них дела не дошло. Этот вот юноша всех извел.

– Теперь понятно, откуда появилась Звезда Перуна. – Девушка кивнула. – Хотя и маловато, но… государю виднее.

– О, нет! – Юсупов бочком продвинулся к столу и налил себе большой бокал с хмельным шипучим медом. – Звезду ему дали за геройство на порубежье, когда он почти в одиночку оставил без работы корпус генерала Багратиона, и за уничтожение банды Исмаил-паши. – Глава канцелярии повернулся к Горыне. – Тело его было найдено среди погибших, как и тело его сына, и их родового колдуна.

– Ну, хоть полковника дали, тоже награда. – Анна усмехнулась.

– И это совсем не за то. – Юсупов припал к бокалу и жадно выпил почти половину. – Горло пересохло от постоянных разговоров, – пожаловался он и внимательно посмотрел на княжну. – Звание действительного советника личной государевой канцелярии сей юноша получил за разработку и воплощение в работающие экземпляры удивительного и невероятно эффективного оружия, с помощью которого и были одержаны столь славные победы. А вопрос о награждении за спасение государя сейчас на рассмотрении Государственного совета и внимательно отслеживается Советом старых семей как дело, касающееся семьи из Бархатной Книги. Так что, не обидят молодца.

– Да вы просто скопище талантов, княжич Стародубский! – Анна громко рассмеялась красивым переливающимся смехом, вызвав интерес окружающих. – А что еще умеете?

– Могу копать. – Горыня улыбнулся.

– Что делать? Копать? И что же вы копаете? – Девушка ловко подхватила веер и, раскрыв его со стальным щелчком, принялась остужать разгоряченное лицо.

– Могилы в основном.

– А что же еще?

– Могу не копать, – тоном прилежного ученика ответил княжич. – Тут ведь как. Если ты не можешь чего-то не делать – уже ограничен в возможностях, а значит, имеешь явную слабость характера. И только те, кто может отказаться от желаний, пусть даже и приятных, достаточно сильны.

Великая княжна уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но осеклась и очень, очень внимательно посмотрела в глаза Горыни.

Паузу прервал многоопытный Юсупов.

– Я, собственно, хотел представить нашего нового товарища коллегам по работе в канцелярии. Если не возражаете, великая княжна, я украду у вас этого юношу для дел государевых.

– Разумеется. – Княжна Анна, едва заметным движением головы обозначив поклон, горделивым шагом пошла в сторону зимнего сада, а Юсупов, чуть приобняв Горыню, повел в соседнюю залу.

Князь действительно хотел познакомить Горыню с коллегами, тем более что советников у государя было всего семеро, и каждый являлся выдающимся специалистом в своем деле. Но думал он совсем о другом. Идя на помощь своему молодому сотруднику, для того чтобы вырвать его из лап знаменитой светской акулы, великой княжны Анны, он ожидал, что совсем юный, едва отметивший свое восемнадцатилетие, Горыня будет мяться, смущаться и, возможно, лебезить перед столь блестящей красавицей, как Анна, но тот проявил редкостную силу духа и весьма необычное чувство юмора. Тем более что попал он на подобное собрание впервые и не мог быть не впечатлен сиянием красивых женщин, высших орденов и аксельбантов старших княжеских родов.

– Я хотел бы предостеречь вас, княжич, от излишне легковесного отношения к великой княжне. Анна имеет характер мстительный и весьма едкий, и не одна светская карьера оказалась загублена ее острым язычком. Она обавница[40], и ее любовь может быть страшнее гнева.

– Я, князь, еще неделю назад был десятником и командиром пятнадцати оторвиголов, а еще год назад – простым деревенским пастухом. Так что, если завтра государь повелит отправляться на порубежье, закуплю гостинцев на все деньги и с легким сердцем отправлюсь копать.

Юсупов внимательно посмотрел на Горыню.

– А вы ведь не врете, юноша. Дар у меня пусть и слабый, но правду ото лжи я отличаю довольно легко. Просто поразительно. И что, дамы высшего света и запах власти вас совсем не прельщают?

– Дамы высшего света? – Горыня усмехнулся. – А знаете, как пахнут тела травниц, разгоряченные от любви, как сладка кровь убитого тобой врага или как наполняет силой плечо побратима рядом? Вот где настоящая власть и сила.

– Занятно. – Юсупов кивнул, но больше своим мыслям, чем Горыне, и привычно сменил тему для разговора.

– Вы еще не ездили в Стрелково-артиллерийскую часть?

– Пока нет необходимости, – ответил Горыня. – Сначала нужно ревизовать станки, что у охотников, оценить их систему безопасности и решить с закупками металла. Хочу скорейшим образом выпустить пробную партию оружия и хотя бы вооружить государеву охрану. Может, что-то подкинем Тайному приказу и Приказу охотничьих дел. Ну, или кому нужно.

– Я не видел в действии вашего легкого ружья, как вы там его назвали? Автомат? Но, по словам Александра Сергеевича, нечто весьма впечатляющее. Надеетесь справиться с приказом государя в кратчайшие сроки? Похвально.

– Если будут мастера и хотя бы один волхв, сведущий в деле обработки металла, никаких препятствий не вижу. А вот сделать что-то более серьезное, там посмотрим. Не хочу загадывать, но планы есть, и весьма обширные.

– Разумеется, можете обращаться за помощью к любому из советников. – Юсупов вошел в раскрытые перед ним двери и строгим отеческим взглядом окинул небольшую группу мужчин в белых мундирах, стоявших у овального стола и о чем-то оживленно беседовавших.

Комната была относительно небольшой, но обставленной мягкой удобной мебелью, с золотистой шелковой обивкой и ярко-голубыми панелями на стенах.

– Друзья, спешу представить вам советника государевой канцелярии княжича Горыню Стародубского.

– В чем вы сильны, княжич? – Слегка округленный, но подвижный мужчина в таком же, как у Горыни, мундире, со знаками Вед всех трех степеней, подошел и крепко пожал руку Горыни. – Мы здесь все приличные специалисты в очень разных областях.

– Да я как-то больше по изведению вредных насекомых. – Горыня улыбнулся. – Очень, знаете, важное это дело. Заведутся вдруг, да в раз не выведешь. Вот я и придумал инструмент подходящий.

– Старший советник боярин Шемберг, – представился толстяк. – Научный консультант, доктор химии и алхимии. Я тоже, знаете ли, люблю иногда сварить нечто такое… против вредителей. – Он негромко рассмеялся.

– А это граф Изотов. – Глава канцелярии показал на высокого, стройного и изящного, словно книжный эльф, мужчину, с тонким породистым лицом и щегольскими усиками. – Он у нас ведает вредителями в других странах, – поддержал Юсупов шутку Горыни. – Большой специалист и любимец девиц.

Изотов улыбнулся и отвесил учтивый поклон.

– Советник, стольный боярин Белов, из старинного порусского рода, наш гений финансов. Финансов и цифр. Тоже в каком-то роде специалист по вредителям, но руки пачкать не любит. Хотя умеет. – Юсупов усмехнулся. – Умеет.

Белов – широкоплечий, кряжистый мужчина с хмурым лицом и широкими, словно лопата, ладонями кивнул Горыне, словно старому знакомому.

– Старший советник Муруки Катхыев, великий шаман Северного Круга и стольный боярин.

Худой и жилистый якут, с непроницаемо застывшим лицом, похожим на кусок потемневшего дерева, приложил руку с четками к груди и сделал дугообразное движение в сторону Горыни. Бывавший на Севере много раз, еще в другой жизни, полковник тоже приложил руку к груди.

– Пририбиэт, Туох сонун?

– Улахан сонун суох. – Муруки неожиданно улыбнулся, и пальцами словно поставил три точки на Горыне.

– А это наш незаменимый и все знающий архивариус и хранитель Государева книжного собрания, поместный боярин Ицхак Рушенбах.

Совершенно седой старик с короткой аккуратно подстриженной бородой и внимательным острым взглядом неожиданно крепко пожал руку Горыни.

– Ну, и гений организации – князь Шереметев.

Сухощавый, подвижный мужчина лет сорока, со знаком Велеса на широкой зеленой ленте и рядом других наград, с улыбкой пожал руку Горыне и посмотрел вопросительно на Юсупова.

– А не кажется ли вам, стольный князь, что кое-кого пропустили?

– Кого пропустили? – Святослав Константинович даже обернулся, видно, надеясь кого-то увидеть за спиной.

– Да вас же и пропустили. Негоже так. Да, я представлю. Вот, княжич, глава личной государевой канцелярии, советник первого ранга, стольный князь Юсупов Святослав Константинович.

– Ну не совсем… – Юсупов качнул головой. – Дело в том, что начальника канцелярии так и не назначили. Боярская дума подсовывает своих, Совет старых семей – своих, а государь успешно топит эти попытки в разговорах и согласованиях.

– А зачем дарить надежду? – поинтересовался Горыня.

– Так выгодно для отвлечения их от действительно важных дел, – пояснил Рушенбах. – Эти и ряд других спорных вопросов рассеивают внимание наших противников, позволяя проводить нужные решения. А как назначат Святослава Константиновича, так еще что-нибудь придумаем. – Он широко улыбнулся. – Не желаете что-нибудь выпить?

– Как не желает? – Белов, не меняя выражения лица, освободил большую золотую вазу от фруктов, высыпав их на стол, и откупорив пару бутылок красного вина, опрокинул их прямо в вазу. – Помните, стервецы, как меня споили братиной?

– Мы-то ладно. – Шемберг с улыбкой покачал головой. – А вот московские охранители до сих пор новобранцев пугают этой историей. А ведь десять лет уже прошло.

– Десять лет не срок. – Граф Изотов усмехнулся. – Мадрид нашу гулянку с Ицхаком уже двадцать лет вспоминает. Le Buster Diablo. Это пирушка дьявола, – пояснил он Горыне. – Так что? Пьем, или день пропал зря?

– Я напоминаю, – вкрадчиво произнес Юсупов, – что наши услуги могут быть востребованы в любой момент.

– Две бутылки на восьмерых? – Изотов выразительно приподнял бровь. – Меньше бокала.

Хмурый Белов, уже нацелившийся на еще одну пару бутылок, со вздохом покачал головой и, ухватив вазу за ножку, словно бокал, поднес Горыне как новику.

– Будь побратимом нам. Здесь последний рубеж защиты государя и Родины. Твоя честь – это его жизнь и жизнь страны.

Горыня аккуратно принял чашу и поднял над головой.

– Во здравие государя. – Оторвался и глотнул еще раз, и, второй раз приложившись, поднял братину над головой. – Во здравие воинов личной канцелярии государя!

– Вот молодец. – Белов одобрительно смотрел на щедрые глотки Горыни и принял братину от него. – Теперь ты, Ицхак, как самый старший из нас.

Несмотря на преклонный возраст, мужчина держал золотую вазу с вином легко, словно рюмку.

– Я знаю вас давно. Кого десять лет, кого больше, а кого и совсем долго. Я похоронил пятерых наших братьев. Егория Седова, Путяту Бельского, Даниила Галицкого, Анвара Иоселиани и Рустама Ибрагимова. Это были настоящие воины Земли Русской. Не посрами их чести, сынок. – Он поднял чашу. – Во здравие государя. Во здравие воинов личной канцелярии государя!

Последний принял братину князь Юсупов.

– Во здравие государя. Во здравие воинов личной канцелярии государя.

После того, как чаша опустела и ее вернули на место, расселись у стола, развлекая себя неспешной беседой и разговорами о службе.

– Кстати, княжич. – Юсупов словно что-то вспомнил, прервал себя на полуслове и повернулся в сторону Горыни. – Канцелярия – это не только восемь советников, но и наши люди. По рангу вам положен свой штат, и штат этот набираете вы лично.

– А сколько людей? – Горыня тоже отложил вилку и повернулся к собеседнику.

– Да хоть тысячу человек. – Юсупов всплеснул руками. Финансирование у нас фактически неограниченное, так что можете не стесняться.

– Хм-м. – Горыня на секунду задумался. – А люди должны быть те, что нужны мне для исполнения поручений государя, или можно просто набрать полк сорвиголов?

– Интересный вопрос. – Изотов усмехнулся. – И где же вы найдете целый полк?

– Что-то батюшка даст, что-то возьму у Медведева, по старой памяти, охотников найму в губернии. Полк не полк, а сотни три соберу. Там главное не набрать людей, а где их разместить да учить. Вот вы, граф, наверняка заходили в дома с целью сделать так, чтобы оттуда кроме вас более никто не вышел?

– Бывало такое. – Изотов с улыбкой посмотрел на Горыню.

– А теперь представьте себе, что у вас в руках оружие, стреляющее двадцать – тридцать раз без перезарядки, и при этом не с грохотом, а на уровне лязга затвора многозарядной винтовки. Насколько это изменит способ ваших действий?

– Принципиально изменит. – Изотов кивнул. – А что, вы придумали такое оружие?

– И придумал, и сделал. – Кивнул Горыня.

– Было бы крайне любопытно посмотреть, – отозвался сидевший с краю Шемберг.

– Я как-то не подумал, что оружие может мне пригодиться на балу, так что оставил в гостинице. Но завтра…

– Нет-нет! – Шереметев взмахнул рукой. – Никаких завтра, тем более что оставлять такие вещи даже под замком не вполне разумно. – Он подхватил со стола небольшой колокольчик и негромко звякнул, после чего одна из панелей, негромко шелестя, сдвинулась в сторону, и из темного провала показался мужчина в зеленом мундире Погранично-таможенной стражи.

– Никодим Юрьевич, не сочтите за труд. Съездите в гостиницу за вещами нашего нового товарища.

– Не извольте беспокоиться, сичас все сладим. – Никодим кивнул и уже собирался исчезнуть, когда его окликнул Горыня.

– Подождите, а ключ?

– Ну, давайте, – он пожал плечами. – Хотя возни там минут на пять, однако ж, время дорого.

– Так возвращаясь к нашим вопросам… – Изотов проводил взглядом скрывшегося в стене сотрудника и вновь посмотрел на Горыню. – Вы полагаете, что даже опытных воинов нужно переучивать на новое оружие?

– Дело не только в оружии, хотя и от него многое зависит. – Княжич, окончательно решив, что поесть ему не дадут, отодвинул тарелку. – Полагаю нужно сформировать боевые группы по семь – десять человек, где у каждого будет своя специализация. Кто-то поддерживает с дальней дистанции огнем из точной винтовки, кто-то ведает тяжелым вооружением вроде пулемета, а кто-то занимается взрывчаткой.

– А это зачем? – Белов заинтересованно придвинулся.

– Выбить двери, уничтожить засевших в подвале, оставить подарок тем, кто войдет позже… да мало ли поводов? – Горыня вопросительно посмотрел на присутствующих. – Я так понимаю, что одними консультациями дело не обходится и частенько нужно брать в руки оружие? А люди как инструмент. Нужно не только хорошо подобрать, но и заточить под необходимые задачи, а кого-то и переделать на задачи, совсем необычные. А для этого людей нужно обучать, тренировать и воспитывать.

– А это разве не одно и то же? – спросил Юсупов.

– Обучение – это теория, тренировки – практика, а воспитание – оболочка первому и второму, позволяющая принимать правильные решения в неоднозначных ситуациях. Обычно в школах это делает один человек. Но нам-то нужны специалисты очень высокого класса, поэтому теорию подготовят ученые в данной области, практику – соответственно практические специалисты, а воспитанием должны заняться те, кто может увидеть все движения души человека. Иначе можем столкнуться с нами же подготовленными чудовищами.

– Интересный подход. – Юсупов откинулся на спинку кресла и устремил взор на потолок, расписанный под синее небо. – Но это, как я понимаю, дело будущего. А сейчас?

– Я полагаю, то же, что вы и делаете, только с углубленной практикой. Ну, например, кто-то замечательно ищет тайники. Пусть научит этому других. Пусть даже сам отберет их, но чтобы совершенно уникальных специалистов не было. А кто-то может разговорить собеседника. Пусть и этому люди научатся. Вот вы, советник Шемберг, могли бы дать курс по отравляющим веществам или вообще все, что сочтете важным и нужным. А советник Белов мог бы устроить обучение математическим наукам и основам учета.

– А нужны ли нам такие специалисты? – лениво поинтересовался князь Шереметев.

– В канцелярии, возможно, и нет, хотя чем человек более грамотный и знающий, тем его решения точнее и эффективнее. А вот империи в целом… Личная государева кузница кадров. Чем плохо?

– Так ведь есть уже и Безбородовское училище, и Гагаринский институт? Зачем городить что-то еще?

– А вы контролируете набор в эти учебные заведения? – Горыня усмехнулся. – Может быть, их учебные программы или то, что им внушают на лекциях? Ну, или хотя бы контролируете подбор преподавателей? А без контроля на всех стадиях проверенные кадры не получить. Будем брать людей как-то обученных, кем-то воспитанных и долго проверять их в реальных условиях, рискуя получить весьма нежелательный результат.

– Ну, что ж. Идея рабочая, теперь осталось ее изложить в соответствующем докладе, – решительно сказал Юсупов и остро глянул на Горыню. – Справитесь?

– Да, князь. – Горыня кивнул. – Только хорошо бы несколько дней на подготовку. У меня, к моему стыду, нет ни бумаги, ни писчих принадлежностей, ни нормального рабочего кабинета.

– Это все, включая жилье, у вас будет в Кремле, – успокоил Юсупов. – Мы квартируем в Старом посольском дворце, и для вас уже готовят апартаменты на втором этаже. Библиотека у нас общая, столовая там же, и, кроме того, к вашим услугам будет штат переписчиков и собственная типография. Мы подаем доклад государю обычно уже отпечатанным, так, чтобы ему было удобно читать. Ну, или в спешном варианте – написанным набело особым человеком. Наши люди, исключая особый контингент в тысячу воев, квартируют в Хорсовых казармах, там, где был военный городок поместного войска. Пять лет назад государь выкупил казармы, и сейчас они полностью отданы нам. С остальным познакомитесь позже. – Святослав Константинович вынул из внутреннего кармана луковицу часов, щелкнул, открывая крышку, и посмотрел на циферблат. – Так. Сейчас выход государя, затем представление сведского посла, а после – танцы. Рекомендую всем не увлекаться игристым вином и дамами.

В общей зале, где вальяжно прогуливались и беседовали представители знатных родов России, дипломаты и приглашенные иностранные гости, было чуть более многолюдно, чем час назад, когда Горыня покинул собрание. Дамы в длинных платьях всех цветов, с прическами, украшенными княжескими и боярскими венцами, мужчины в мундирах всех ведомств, и, словно кульминация, громко прозвучало:

– Государь всея Руси, император Михайло Третий, великая княгиня София, великая княгиня Ольга.

Государь появился, ведя под руку своих жен, спускаясь, словно небожитель, с широкой лестницы, по краям которой стояли воины его личной стражи в парадных алых мундирах и с короткими многозарядными ружьями, приставленными к ноге.

А оглянувшись, Горыня увидел еще как минимум два десятка охраны в штатских костюмах, внимательно смотревших не на выход государя, а на публику в зале.

Дождавшись, пока Михайло III спустится и сольется с пришедшими на праздник, Горыня подошел к столу с закусками, стоявшему с того края, где они уходили в тень мощных колонн, поддерживавших свод зала, и, к некоторому удивлению, обнаружил там еще одного человека, спокойно поглощавшего тонко нарезанное мясо и запивавшего его клюквенным морсом. Седоволосый и бородатый мужчина, одетый в военный мундир бледно-зеленого цвета с эмблемой волхва на погонах, приветливо улыбнулся и чуть сдвинулся в сторону, давая Горыне место.

– Тоже решили отдохнуть от суеты? – спросил волхв, приветливо улыбаясь.

– Да все никак поесть не дают с этими разговорами. – Горыня улыбнулся в ответ и, пристроив тарелку на край стола, стал неторопливо поглощать пищу. Благодарно кивнув волхву, налившему полный стакан кваса, сделал щедрый глоток и чуть прикрыл глаза от наслаждения, когда ароматный шипучий напиток провалился по пищеводу.

Когда они утолили первый голод, Горыня заметил, с каким любопытством волхв смотрит на эволюции столичного общества. Можно было бы подумать, что он впервые на таком собрании, но во взгляде мага был скорее интерес исследователя, чем восхищение блестящей публикой.

Заметив интерес Горыни к своему занятию, волхв улыбнулся и пояснил:

– Вот уж, наверное, более сотни раз бывал на подобных сборищах, а все никак не привыкну к этому мельтешению. Словно мотыльки у ночной лампы. Кружат, чего-то интригуют, договариваются… И ведь так короток их век, а все одно не перестают тратить время на суету.

– Занятия наши – суть мы сами. Если у человека не хватает разума для занятия важным, то остается занимать время суетой, – спокойно заметил Горыня.

– Согласен. – Волхв кивнул и с интересом оглянулся на собеседника. – Прошу простить, я не представился. Князь Васильчиков Дмитрий Николаевич.

– Княжич Стародубский. – Горыня коротко поклонился. – И судя по вашему званию неведника – глава управления военных волхвов, – предположил он.

– Скорее атаман этой безумной банды. – Васильчиков улыбнулся. – У нас, конечно, не такой змеиный клубок, как в высшем обществе, но и своих проблем хватает. Только-только разобрались с училищем, как нужно создавать уездные службы. А людей просто катастрофически не хватает. Вот вы, советник, не стали поступать в наше училище? – Палец князя обличающе устремился в сторону Горыни. Все о подвигах ратных мечтаете. А как умруна упокоить, так сразу волхва кличете.

– Сила волхвов, конечно, велика. – Горыня кивнул. – Лично видел нескольких в деле, был впечатлен. Но в каждый уезд сильного мастера не поставишь. Нет их столько. Нет, и не будет.

– А прорывы с кромки постоянно происходят! – продолжил Дмитрий Николаевич. – И людей при этом гибнет без счету! А кровь пролитая снова напитывает этих тварей.

– А нельзя как-то закрыть кромку? – спросил Горыня. – Ну совсем?

– Можно, как нельзя-то? – Волхв вздохнул. – Только вот нельзя того делать. – И видя изумленное лицо княжича, пояснил: – Как кромку запечатаешь, так сила сразу начнет уходить из этих мест. А неживые не только опасные да вредные бывают. И лешаки, что за лесом следят, и водяные, что реки блюдут, и даже травы полезные, вроде цветка папоротника, все от нее зависят. Я уж не говорю, что вся наша сила слиянием яви и нави питается. От вихрей на стыках миров энергия великая образуется. Все лекари, все волхвы и даже травницы ей питаются. А как не станет этой силы, так и нас не станет.

– А может, ну ее, эту силу. – Горыня пристально посмотрел на князя. – Лекари научатся лечить без силы, одними травами, светильники да прочие волшебные штуки сделаем и так, но люди погибать не будут.

– Думали уже. – Васильчиков кивнул. – Все сделаем. Несложно это. Да вот волхвов всех потеряем. Кто будет учиться владеть силой, когда той силы совсем на донышке блюдца? Потеряем сначала источники, потом волхвов, потом лекарей, потом лишимся всех трав волшебных. Захиреют все создания волшебные в лесах и полях. И то не великая беда. Найдем чем заняться, хотя век человеческий сократится лет до шестидесяти – семидесяти, а не как сейчас, по сто пятьдесят и более живут. Но кромка никуда не денется. Останутся блуждающие провалы, останутся места силы, которые не закроешь – просто ямы, куда будет утекать сила этого мира, и останутся колдуны, что у себя кромку эту закрывать не будут, а наоборот, начнут вливать туда вдвое, а то и втрое больше живой крови. А у матушки Земли все вровень. Здесь убудет – там прибавится. И полезут на нас колдуны еще сильнее да чернее.

– Тоже не велико горе. – Отмахнулся Горыня. – Пушкам все равно. Колдун он или простой воин. Разметает в клочья.

– То верно говоришь. Пушка – это сила. – Князь качнул головой, соглашаясь. – Только вот получим мы ту кромку не в лесах и полях, а в головах человеческих. И сейчас католики уже и плотью мертвецов не брезгуют, и кровь пьют. А вырастет там вообще погань, какой не видывали, которая без крови и жертв совсем жить не сможет. Войны начнутся такие, что и свет не видывал. Ты вот, наверное, думаешь, что Наполеон этот к нам пришел, чтобы земли урвать? Нет, советник. Он больше чем с полумиллионом воинов да с пятью сотнями чернокнижников да католиков пришел. И им все едино, кто полег на поле брани. Слав, германец или мавр. Там такие вихри над полем боя стояли… А эти… все жрали, словно упыри, все не могли силой насытиться. Большой крови тогда стоило перебить их, и все одно три десятка обратно утекло. И эти вымески опять к нам придут, потому что друг с другом воевать им не с руки. Тогда на поле под Новоградом их остановила отборная сотня волхвов, и не все из нас живы остались. А ну как не было бы нас? Тридцать воинов и более нужно, чтобы одного колдуна завалить.

– Ну, это не проблема. – Горыня улыбнулся. – Будет оружие, что колдуна убивает. Извернусь, но сделаю.

– Верю. – Волхв кивнул. – Да вот только ситуации это не изменит. Перестанут к нам ходить, начнут убивать людей в других местах, медленно, но верно превращать весь мир в помойку. И отсидеться за порубежьем не получится. Будут собирать толпы и ходить на Русь за кровью.

– А что они делают с этой силой?

– Хороший вопрос. – Васильчиков усмехнулся и, подняв бокал с морсом, сделал большой глоток. – Наша сила чистая, она и в лекарском деле помощник, и в светильниках работать будет. А мертвая сила она такая… в светильник засунуть можно, но от того света все живое умирать будет. Медленно, но верно. А вот жизнь продлевать они научились хорошо. И живут там некоторые лет по пятьсот и более. Сил на то требуется очень много, да и вид они имеют… краше в гроб кладут. Но не это главное. Главное, что от такой жизни, на черноте этой, они всякий разум теряют. Превращаются в упырей, и внутренне и кое-кто внешне. Глянешь на такого – сразу глаза вымыть хочется. И уж эти ни на пядь своей силы не уступят. Зальют кровью хоть всю землю, но себя будут поддерживать.

– И что же делать? – задал вопрос практичный Горыня.

– Да как всегда. – Дмитрий Николаевич пожал плечами. – Теперь будем не просто набирать крестьянских детей, но приказом свозить их в уезды и там осматривать на предмет пригодности к волхвованию. То приказ государя, и думаю, противников будет немного.

– А что, такие находятся? – удивился княжич.

– Да от прежнего государя такая княжья вольница досталась, то нам с того еще лет двадцать будет икаться. Развели, понимаешь, божедурье. Что ни князь или боярин – своя дружина, а как на порубежье ехать, так сто отговорок да болезней…

– Княжич? – Тихо подошедший к ним полковник неопределенных лет в черном с золотом мундире Тайной канцелярии коротко поклонился. – Государь-император просят вас…

– Да. – Горыня кивнул в ответ и низко поклонился князю. – Прошу простить. Дела.

– Иди, воин. – Рука волхва словно что-то собрала из воздуха и опустила это на голову Горыне. – Пусть благословение Рода пребудет с тобой.

Государь стоял в окружении двух десятков высших сановников страны и членов Боярской Думы и что-то неторопливо и негромко выговаривал присутствующим, а те напряженно внимали каждому слову, несмотря на то, что слова эти были далеко не всем приятны. Попытка покушения на главу дома Рюриков и в спокойные годы могла повлечь волну отставок и казней, а в ситуации войны с крайне опасной Османской империей – послужить причиной всеобщей зачистки всех неугодных.

– …И что же я вижу? Уважаемые семьи, Рюрикова кровь, столпы империи и пример для подражания подрастающего поколения сделали все возможное, чтобы участники предыдущего заговора не только ушли от ответственности, но и получили должности в государственном аппарате, словно уже сделанного было мало, чтобы отринуть их от рычагов власти навсегда. Если бы не ваши сыновья и дочери, служащие верой и правдой нашему отечеству, и не былые заслуги, не сносить бы вам всем головы, – произнес Михайло III, обводя тяжелым взглядом склоненные головы.

Но самое главное было – не что говорил монарх, а как. Публичная порка столь влиятельных лиц, даже изрядно смягченная упоминанием заслуг и достойных членов родов, не могла сильно смягчить саму ситуацию публичного выговора.

Даже Горыне, мало сведущему в хитросплетениях имперской политики, становилось ясно, что с прежней вольницей старых родов или уже покончено, или будет покончено в ближайшем времени. В конце концов, лучше иметь на службе две сотни верных середнячков, чем одного выдающегося предателя.

Да, в руках Долгоруких, Захарьиных-Кошкиных, Годуновых, Воронцовых и Белосельских оставались мощные политические и экономические рычаги. Но тут уже шла речь о сохранении самих родов, так как Государева Метла, как называли Тайную канцелярию, готова была утопить любое недовольство в крови самих недовольных, а противостоящие старшим роды были готовы воспользоваться любой оплошностью, чтобы потеснить или вообще сбросить зарвавшихся с вершины государственной власти, и было таких куда больше.

Всю эту картину Горыня наблюдал с приличной дистанции, остановившись поодаль, чтобы не попасть под каток монаршего гнева, и читая слова государя по губам. Когда государь закончил публичное наказание провинившихся, то повернулся и как ни в чем не бывало прошел вперед, сквозь расступившихся сановников, сделав Горыне знак следовать за ним.

Пройдя всю залу, вышли в один из коридоров, откуда по узкой лестнице поднялись в приемный кабинет, отличавшийся пышной отделкой и огромным глобусом из полудрагоценных камней, стоявшим у стены с книжными полками.

– Садитесь, советник. – Михайло III жестом отослал свиту, и они остались одни. – Вопреки правилу давать приказы только через непосредственного командира я в текущей ситуации вынужден обратиться к вам напрямую. Как вы знаете, у нас тут непростая ситуация образовалась. Некоторые из старших семей подумали, что имеющихся вольниц недостаточно, и решили сильно расширить список. Ну, а поскольку в их планах нашей семьи не значится, то и заодно устроить смену правящих династий. Не в первый раз, конечно, но неприятно. – Государь поморщился. – К сожалению, нити заговора проникли намного глубже, чем мы рассчитывали, поэтому людей, на которых можно опереться без колебаний, у меня совсем немного, а людей, коих нужно сохранить, намного больше. Ваши коллеги по корпусу советников уже приняли к исполнению распоряжения и убыли по местам исполнения приказов. Вы – единственный, у кого нет своих воинов, но обличены должным доверием. И для вас у меня особое поручение. Насколько меня проинформировали, великая княжна Анна проявила к вам некоторый интерес, а значит, пару дней, а может, и целую неделю, вы можете сыграть роль ее ухажера. К сожалению, моя дочь отличается редкостным вертопрашеством, так что более недели история не продлится. Но и того не надобно. Дня три-четыре, и мы полностью ликвидируем все очаги заговора. А там вы вернетесь к исполнению моего первого поручения.

Государь помедлил, словно что-то вспоминая, и с некоторой долей жалости посмотрел на Горыню.

– Ну, не печальтесь, советник. Все не так плохо. Анна, конечно, весьма взбалмошна и резка в суждениях, но пусть вас хоть отчасти согревает мысль о том, что Рюрики никогда не забывают ни добра, ни зла.

12

Кто с мечом к нам придет, тот конкретно отстал в гонке вооружений.

Газета «Имперские ведомости» от 5 листопада

Высшая школа волхвов объявляет о наборе учеников на начальные курсы по разделам «Боевое волхвование», «Целительство», «Природопользование», «Промышленное волхвование и алхимия».

Кандидатам обращаться в Московский филиал на Старомосковской дороге, либо в Школу волхвов в Китежграде, улица Гостомысла, 14, строение 6.

Газета «Имперские ведомости» от 7 листопада 7358 года

Воздушное сообщение компании «Скороход» на маршрутах Москва – Берлин, Москва – Париж и Москва – Вена прекращается до особого распоряжения. Всем следующим в указанные города следует воспользоваться маршрутом Москва – Варшава или Москва – Женева, откуда они могут добраться до места назначения воздухолетами других компаний.

«Охотничьи ведомости» от 9 листопада 7358 года

Корпорация охотников «Секира» сообщает об уничтожении вампирского гнезда в окрестностях озера Бад-Аусзе. Гнездо, насчитывавшее более двадцати кровососов, было хорошо укреплено, в том числе и магическими фигурами, исполненными кровью.

Не желая рисковать людьми, глава корпорации приказал расстрелять гнездо из пушек, что и было проделано к удовольствию окрестных жителей, сильно притесняемых вампирами. В результате гнездо было полностью уничтожено, а граф Людвиг Лицен закрыл контракт премией в пятьсот марок.

К комнатам Анны, на третьем этаже Теремного дворца, он подходил в совершенном спокойствии, так как, во-первых, почти не испытывал к княжне никаких романтических чувств, а во-вторых, потому что и дела-то всего было – поохранять младшую принцессу, которую и без него стерегли три десятка воинов и троица волхвов из военной управы. Правда, в этом, весьма странном, назначении он предполагал еще и второй слой, но он в данном случае был не так важен. Само поручение было хорошим поводом отличиться в глазах государя, а помощь монарха ему еще не раз понадобится. Производство автоматического оружия неизбежно упрется не в один и даже не в два тупика, которые без верховной власти не преодолеть.

Усиленный караул у высоких дверей расступился, лишь увидев алое мерцание пайцы личной канцелярии государя. Отворив с некоторой натугой двери, что неожиданно оказались очень тяжелыми, он вошел в просторный холл, где из всей мебели были лишь массивные монументальные диваны у стен, пара кресел да широкий стол, за которым сидела хорошенькая девица в розовом шелковом платье, со свитской лентой через плечо.

– Советник личной канцелярии государя, княжич Стародубский. – Горыня коротко поклонился и только сейчас узнал ту девушку, что подсела к нему в ресторане первой.

– Садитесь, советник. – Девица показала кончиком пера на кресло. – Княжна знает о вашем приходе.

– Вот и славно. – Горыня бросил рядом на ковер объемистый сверток и начал развязывать узлы.

Оружие в чистке не нуждалось, но вот проверить пружины магазинов и, вообще, работу механики стоило. Все же фактически кустарное производство. За этим занятием его и застала великая княжна, явившаяся в облаке упоительных луговых ароматов и высверков крупных камней в украшениях.

– Княжич? – Анна требовательно посмотрела на Горыню и от досады чуть не топнула ножкой, одетой в расшитые жемчугом бархатные туфельки. – У вас в деревне не принято вставать при появлении члена царствующей семьи?

– Малый полевой устав, пункт десять. Воин при исполнении приказа и в случае приведения снаряжения к бою команду смирно не выполняет, – спокойно процитировал Горыня, продолжая протирать тряпкой возвратную пружину. – И пользуясь случаем, хотел бы спросить, где мне можно переодеться. Не на парадный же мундир разгрузку надевать?

– Разгрузку? – Княжна почла за лучшее сменить тему разговора.

– Да, великая княжна, вот такая штука. – Горыня поднял в руках предмет обсуждения. – Здесь и патроны, и средства первой помощи, и всякие полезные мелочи.

– Неужели вы собрались здесь воевать? – Анна громко и заливисто расхохоталась. – Двери в эти покои охраняет десяток Лутони Железнова, а лучше воинов я и не видала.

– Не знаю, какой он там справный, но государев приказ был охранять. – Горыня со вздохом посмотрел на несколько незашитых прорех на разгрузке и стал набивать карманы длинными автоматными магазинами. – А охранять – это не значит ходить кругами. – Он посмотрел в глаза Анны и чуть не утонул в их густой синеве. – Охранять – это значит сделать так, чтобы с вами все было в порядке. И чтобы ни одна тварь не подошла и близко. – Он снова вздохнул, накинул разгрузку прямо поверх парадного мундира и, когда стал затягивать ремешки на боках, перехватил взгляд княжны, смотревшей на дырки в ткани, оставленные пулями, и черные пятна подсохшей крови.

– Да, надо бы новую пошить, да все некогда. – Виновато развел он руками, подхватил со скамейки пистолет, оттянул затвор, досылая патрон, и, поставив на предохранитель, вложил в кобуру. Затем взял автомат, отщелкнул магазин, проверил пружину и, воткнув в приемное гнездо, тоже щелкнул предохранителем и забросил оружие за спину. – Покажете, что тут и где?

– Хорошо. – Анна, сжав губы в тонкую полоску, коротко кивнула. – Лиза вам все покажет. Вы ведь ее помните?

– Конечно, такую красавицу трудно забыть. – Горыня едва заметно усмехнулся, увидев, как заалели щеки Анны и как она, резко развернувшись, вышла из приемной.

– Что желаете посмотреть в первую очередь, господин советник? – Лиза улыбнулась, встала из-за стола, подошла ближе и чуть повела плечами, демонстрируя высокую грудь. – Купальню, гардероб или, может быть, спальню?

– Елизавета. – Горыня посмотрел на девушку как на несмышленыша. – Мне, возможно, здесь придется принять бой и, возможно, сдохнуть, а вы все в игрушки играетесь. Давайте показывайте от самой крайней комнаты и не забудьте про входы в потайные коридоры. Как минимум на сегодня их все нужно блокировать с нашей стороны.

Апартаменты великой княжны оказались весьма обширными, но, к счастью, оказались замкнутым блоком в жилом крыле дворца. Не было никаких лестниц кроме главной и не было никаких новомодных балконов и огромных окон. Все предельно функционально и надежно.

От центральной залы, игравшей роль приемной, отходили четыре двери, по две в каждой из противоположных стен. Правые вели в небольшую библиотеку и жилые комнаты девушек из ближней свиты княжны, со спальнями, ванными комнатами и большим центральным холлом, где стоял рояль и десяток мягких кресел.

Налево от входной двери располагалась небольшая кухня, а вторая дверь вела в личные покои княжны из пяти комнат. Купальня у младшей дочери императора была своя, как и небольшая алхимическая лаборатория, и дверь в потайной ход, через который можно было попасть в Большой Дворец или через систему подземных ходов выйти за пределы Кремля.

– Отлично. – Горыня кивнул, осматривая последнюю комнату, а по сути – большую кладовку, где стопками лежали книги, стояло несколько кресел с потертой обивкой и три сундука, окованных медными полосами. Он вышел из кладовки и двинулся в приемную, куда нужно было пройти через спальню княжны и ее рабочий кабинет. – Я тогда устроюсь прямо в приемной, откуда будет проще контролировать все комнаты.

– Княжич. – Анна, сидевшая за рабочим столом и читавшая какой-то документ, подняла взгляд на Горыню. – Переодеться можете в общей библиотеке…

– Спасибо, великая княжна. – Горыня поклонился. – Это очень кстати. А то парадный мундир совсем шею натер.

Одежда, пошитая еще в Медведевске, совсем не была похожа на мундир поместного войска, и лишь знаки отличия и плащ были как у всех. Широкие просторные штаны из прочной ткани, куртка с нарукавными карманами и короткие шнурованные сапоги были гораздо удобнее, чем военная форма этого времени, и Горыня предпочел надеть ее, тем более что у советников государя полевой формы не было вовсе. Разгрузку накинул сверху и, воткнув пистолет в кобуру, машинально подпрыгнул, проверяя, насколько подогнано снаряжение. Потом еще плотнее подтянул пару ремешков и, подхватив автомат, вышел в приемную.

Время было уже к ночи, и девушки из свиты постоянно шастали из комнаты в комнату, но поскольку Горыня сидел тихо и, вообще, больше слушал, чем смотрел, быстро привыкли и почти перестали замечать странного охранника.

Несколько раз заходили незнакомые Горыне мужчины и женщины, но после одиннадцати как отрезало. Дворец стал потихоньку засыпать, и лишь в коридоре временами скрипели половицы под шагами внешней охраны.

Княжна Анна несколько раз открывала «Динамику внутренних потоков» знаменитого волхва Сергия Радонежского, но, прочитав буквально несколько абзацев, снова вываливалась из переплетения магических формул в реальный мир. И причиной этого был новый советник отца – Горыня Стародубский. Анна, несмотря на юный возраст, прекрасно разбиралась в людях и с легкостью отличала ложь от правды. И именно поэтому не сводила близкого знакомства с сыновьями именитых семей, вившихся вокруг нее с тех пор, как княжна отпраздновала свое двенадцатилетие. Да, среди них было полно достойных людей, а кое-кто обещал вырасти в серьезную политическую фигуру, но никто из них не говорил то, что думает, и буквально все лгали даже в мелочах.

Это не сильно огорчало Анну, но относиться к такому человеку серьезно, она, конечно же, не могла. Так и жила, не подпуская к себе никого, кроме пятерых близких подруг, с которыми выросла и которые точно так же, как она, не имели привычки врать.

Да, это в определенных ситуациях сильно усложняло жизнь и совершенно точно отпугивало потенциальных женихов, но отказываться от дара было выше их сил. Начальная стадия магического посвящения, когда открывается истинное зрение, далась большинству из них совсем непросто, но девчонки во всем следовали за своей подругой, и не было той вершины, на которую они не пошли бы вслед за ней. После были и другие степени посвящения, и специализации их разделились. Анфиса Гагарина стала учиться на боевого волхва, Катерина Лопухина постигала искусство работы с материалами, Любава Туманова подавала большие надежды в артефакторике, а Лиза Дашкова была самым многообещающим студентом лекарского факультета.

Анна, хоть и мельком коснулась всех аспектов искусства волхвов, но лучше всего ей удавалось создание магических источников и расчеты сложных плетений.

Поймав себя на мысли, что она опять отвлеклась от книги, княжна отложила толстый том, откинулась в кресле и уставилась невидящим взором куда-то в пространство.

А вот княжич Стародубский совсем не врал. Да, бывала в его словах некая недоговоренность, но лжи Анна не чувствовала. И, кроме того, во взгляде этого странного молодого человека совсем не было похоти. Великая княжна недаром считалась одной из первейших красавиц в империи. Длинные густые волосы цвета спелой пшеницы, чувственные губы, небольшой аккуратный носик и огромные синие глаза, обрамленные длинными ресницами и тонкими пушистыми бровями, прекрасно дополняли стройную фигуру и вызывали вспышку вожделения практически у всех мужчин, кроме отца, и вот теперь – Горыни. И это, совершенно неожиданно для Анны, сильно задело ее чувства. Где-то в глубине души она уже привыкла к всеобщему восхищению, перемешанному со страхом напороться на ее острый язык. А Горыня с самого начала отнесся к ней совершенно спокойно, словно к сестре, которую давно знал.

И ведь уже не мальчик. Мужские гормоны явно проскальзывают в его запахе. Да и взгляд… Твердый, уверенный, словно у вожака стаи. И двигается словно волк. Мягко и так же неотвратимо. Хищник. Анна порывисто вздохнула.

– Скучаешь?

Лиза, словно кошка, ходила совершенно бесшумно и пользовалась этим, подкрадываясь в самые неудачные моменты.

– Тьфу на тебя! – Анна шутливо замахнулась тяжелой книгой. – Сама чего не спишь?

– Да ходила посмотреть на нашего стража. – Лиза задумчиво улыбнулась. – Представляешь, сидит, развалился в кресле, но не спит. Слушает. И судя по размеру аурного поля, слышит если не весь дворец, то наше крыло точно.

– Он волхв?! – Анна оторопела.

– Нет, конечно. Но талант у парня неординарный. Я, когда мимо проходила, он сразу меня почувствовал и узнал по запаху. Тоже спросил, чего это я не сплю. Вообще интересный парень. – Лиза, словно кошка, запрыгнула на кровать и, развернувшись в воздухе, мягко опустилась, сложив ноги по-турецки. – Я вот думаю, надо к нему присмотреться получше. – Она задумчиво накрутила на палец локон распущенных волос.

– И тебя не смущает его равнодушие? – Анна внимательно посмотрела на подругу.

– Ну, да. Держит себя строго. – Лиза кивнула. – Но думаю, эта крепость вовсе не неприступна. Анфиска заскочила в библиотеку, чтобы взять книгу, ну, и вышла по привычке в ночной сорочке. Так взгляд у него был вполне оценивающий, уж можешь мне поверить.

– Он тебя этим зацепил?

Анна вышла из-за стола и, запахнув халат, дошла до столика, где стояла лабораторная спиртовка под большой колбой, в которой она обычно заваривала себе кофе. Негромкий щелчок пальцами, и спиртовка зажглась неярким голубоватым пламенем, а княжна налила в колбу воду и всыпала две ложки кофе.

– Не только. – Лиза покачала головой. – Я как-то начала его поддевать, уж больно он суровым показался, так он так просто осадил меня… А еще у него такой жилет странный, весь в карманах. Так там я насчитала семь дырок от пуль. И кровь… уже схватилась, не отстирать.

– Ярого и Сокола за кабинетные заслуги не получить. – Анна прошлась по спальне, едва слышно шелестя босыми ногами по толстому ковру. – У нас при дворе батюшки едва ли десять человек Ярого в серебре получили, а уж в золоте и не знаю кто. Так что не зря его определили к нам в охрану.

– А ты видела, какой он топор приволок? – Лиза развернулась на месте, словно перетекла из одной позы в другую. – Я подняла-то с трудом! Не меньше пуда[41]!

– Стоп! – Анна остановилась, напряженно глядя куда-то в пространство. – Прошлый выпуск «Охотничьего вестника» Там описывалось, как боевым топором зарубили упыря. И даже изображение того топора было. И фамилия охотника там была…

– Неужели?..

– Точно. Стародубский. – Анна, которая отличалась прекрасной памятью, легко вспомнила и саму статью, и даже имя автора.

– Да, силен. – Елизавета задумчиво кивнула и обернулась в сторону кофейного столика. – А давай я ему кофе отнесу?

– А давай мы сначала его заварим? – несколько сварливо предложила Анна. Она и сама подумывала о чем-то таком, но прилично ли великой княжне подавать кофе пусть и сановнику высокого ранга?

– Щас мы это быстро! – Лиза потерла ладошки и направила раскрытую руку в сторону колбы. Огонь под стеклянным сосудом вспыхнул белым свечением…

– Стой, что ты делаешь, дура! – Анна успела лишь закрыть лицо руками, когда перегретая жижа вскипела во всем объеме колбы и выстрелила плотной коричневой струей в потолок. Чуть не залив кровать, жидкость обрушилась на девушку, испачкав халат и ночную рубашку коричневыми потеками.

– Да чтоб тебя! – Что именно и кому полагалось сделать, Анна не договорила, так как точно знала силу сказанного слова. – Сбросив халат прямо на пол, посмотрела на испорченную рубашку, вздохнула и, подхватив под полы, потянула ее с себя, внезапно застряв в горловине.

Именно в этот момент в спальню вошел Горыня, вжимаясь в приклад автомата.

– У вас все в порядке?

– А? – Лиза, хоть и была одета, густо покраснела, а Анна замерла словно мышка, застигнутая возле куска сыра, и одним движением рук просто разорвала тончайшую ткань рубашки в клочья, оставшись совершенно обнаженной.

– Все нормально, советник. Решили приготовить кофе и немного напутали с рецептурой. – Она обворожительно улыбнулась и, повернувшись спиной, пошла к шкафу с одеждой. – Присоединитесь к нам?

– Нет, пожалуй. – Горыня еще раз тщательно осмотрел комнату и опустил оружие. – Полагаю, вы и без меня справитесь.

– Силен мужик. – Лиза, которую вовсе не мучило раскаяние, покачала головой. – Представляешь, он даже чуть наклонил голову, чтобы посмотреть, что находится за тобой.

– Может, он из этих? – Анна, накинувшая новый халат, собрала испачканные тряпки в ком и бросила его к дверям.

– Да, нет. – Лиза негромко рассмеялась. – Аура у него полыхнула как пороховой склад. Все нормально у мальчика с предпочтениями. И рассмотрел он тебя очень четко. Только вот прости, подруга, но, похоже, ему твоя жизнь дороже, чем лицезрение сисек.

– Ящер знает что происходит. – Несмотря на то, что в комнате было тепло, Анна поежилась, словно от холодного ветра, и поплотнее завернулась в халат. – Давай, делай кофе, раз ты такая умная, и бестолковая.

Вернувшись в приемную, Горыня покачал головой. Фигурка у княжны действительно была просто загляденье. Словно девчонка каждый день упиралась рогом в спортзале. Подтянутая, стройная, без жировых складок, и даже мышцы живота четко обрисованы под кожей.

Он вздохнул и вышел в коридор, где нес службу десяток Железнова.

Сам Лутоня что-то тихо выговаривал одному из бойцов, но, увидев, как Горыня вышел из покоев княжны, отпустил подчиненного.

– Ну, давай наново знакомиться?

– Давай. – Горыня кивнул и протянул руку. – Советник государевой канцелярии княжич Горыня Стародубский.

– Подполковник Тайной канцелярии стольный боярин Лутоня Железнов. – Он крепко пожал руку Горыни.

– Как там твои, не сильно на меня злятся? – спросил Горыня.

– Они, кстати, тоже спрашивали насчет тебя. – Лутоня улыбнулся.

– Да, я что. Сегодня ты, завтра тебя.

– Это точно. – Подполковник кивнул. – Значит так. Смотри. Коридор в это крыло уже перекрыли рунными щитами. Там на внешнем рубеже Соколиная сотня и три волхва из Военного приказа. Мы тут так, продержать супостата пять – десять минут, пока ты будешь спускаться в подземелье. Ну а там уж самому придется.

– А окна?

– А что окна? – не понял Лутоня. – Там на окнах и рунный щит, и заклятья. Какие, не знаю, только окнам тем уже лет по сто, и такие только в покоях государевой семьи. Да и к тому же все стены закрыты и заклинаниями, и рунами. Весь дворец выгорит, а это крыло да государевы покои стоять будут.

– Ясно. – Горыня кивнул. – А чего вообще ждать-то?

– Ну как… – Железнов замялся. – Все, что угодно, быть может. И тварь какая из-за кромки, и людишки подсыльные. Ты главное не робей да патронов не жалей. Ну, а умереть будет нужно, так сделай, чтобы родичи твои не краснели со стыда.

Расстались они вполне по-дружески, и Горыня вернулся на свое место, не забыв запереть входную дверь на тяжелый стальной засов. На столике рядом с креслом обнаружилась чашка с горячим кофе, который он с удовольствием выпил, после чего вновь впал в медитативное состояние.

В активную фазу его выдернуло таким резким рывком, что Горыня сначала не понял, что происходит. И только через несколько секунд понял, что стены приемной отчетливо потрескивают, словно дворец нагрузили сверху парочкой дополнительных этажей.

Потом тонко, на грани слышимости, зазвенела люстра и погасла, погрузив комнату в полную темноту, а когда глаза начали привыкать к отсутствию света, на ковре, устилавшем пол, стали видны бледные голубые линии, переливающиеся неярким свечением. Горыня, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги и, сбив в сторону стол и кресло, подхватил край ковра и откинул его от себя, открывая паркетный пол.

Теперь линии стали видны намного лучше, и Горыня рассмотрел семиконечную звезду, исписанную какими-то знаками по углам. Знаки постепенно наливались светом, и очень скоро от их мерцания осветилась вся приемная.

Внезапно весь центр гептаграммы словно потемнел, и оттуда, словно из ямы, ударил столб яркого свечения, больно ударившего по глазам. Когда Горыня проморгался, в ярком свечении стал проступать силуэт непропорционально вытянутой фигуры высотой больше двух метров и с длинными, до колен, руками. Фигура постепенно, словно при фотографическом процессе, проявлялась, прорисовывая все новые и новые детали, и в какой-то момент из-за ее спины вдруг полезли длинные щупальца, словно у осьминога.

– Твою… так. – Горыня вытащил из кармашка гранату и, сорвав кольцо, катнул ее под ноги монстру, уйдя перекатом под защиту монументального дивана. Взрыв почему-то прозвучал глухо, словно в колодце, и, высунув голову, советник увидел странно согнутую фигуру, словно та что-то вынюхивала.

Щупальца на спине беспорядочно шевелились, и Горыня, решив, что уже пора, дал короткую прицельную очередь в голову незваного гостя. Тот дернулся, словно от удара, и, когда поднял голову и повел коротким сплющенным носом, княжич увидел, что глаз у него нет, а на их месте бугрятся какие-то наросты.

Уже не раздумывая, Горыня нажал на спусковой крючок, поливая кромешную тварь огнем, и лишь когда автомат захлебнулся, сбросил пустой магазин и мгновенно вставил следующий.

Чудовище наконец определилось с направлением атаки и прыгнуло вперед, но недостаточно быстро. Горыня мгновенно отскочил в сторону и, когда тварь врезалась в стену, высадил еще один магазин, целясь ей в то место, откуда росли щупальца.

Полоснув по стене когтями, тварь развернулась и снова прыгнула, успев в полете зацепить Горыню кончиком щупальца. От мощного толчка того отбросило к стене, но, к счастью, он ударился в спинку другого дивана и, вывернувшись, увидел, как смяв стол секретаря, чудище врезалось в окно.

Стекло полыхнуло алым светом и, отбросив в сторону, на несколько секунд дезориентировало гхора, что дало Горыне время перезарядить оружие и отстрелять еще один магазин в башку твари.

– Да сдохнешь ты, в конце-то концов?! – Горыня вставил новый короб и рывком взвел затвор.

Несмотря на то, что пули словно втягивались в тело монстра, лицо твари потеряло форму и больше всего напоминало криво слепленный ком из теста.

Автомат коротко пророкотал очередью на пять патронов и смолк. Дернув скобу затвора, Горыня понял, что на этот раз оружие сломалось серьезно, отбросил автомат в сторону и рыбкой прыгнул к лежащему креслу, где на полу валялся его топор.

Одно из щупалец твари выстрелило ему вслед и, когда княжич уже подхватил оружие и разворачивался к врагу лицом, пробило грудь насквозь, воткнувшись в стену позади. Судорожный взмах топором – и щупальце обвисло, торча впереди и сзади и волочась по полу.

Хватая воздух, ставший вдруг таким жестким, княжич сделал пару шагов и с ревом опустил топор на шею гхора, отрубая ему голову. Увидев, что щупальца продолжают жить, из последних сил рубанул еще раз и только потом рухнул на колени, завалился на бок, упав рядом с отсеченной головой, продолжающей раскрывать и закрывать рот, полный игольчатых зубов.

Он не видел, как линии магического портала вспыхнули еще раз и как из чернильной тьмы вышла высокая стройная женщина в темно-синем шелковом платье и с большим, размером в ладонь, золотым медальоном на груди, висевшим на широкой пластинчатой цепи.

Одним взглядом женщина оценила обстановку в комнате и покачала головой.

– Смелый мальчик. Зарубить гхора топором, это ли не эпический подвиг? – Голос у нее был негромкий, но обволакивающе-бархатный. – Только некому будет о нем рассказать. – Она носком сапога перевернула Горыню на спину и, помяв что-то в ладони, сдула это прямо в лицо княжича, заставив того прийти в себя и открыть глаза. – Но ты будешь все видеть и слышать. Сначала я выпью эту маленькую вкусную девочку и всех ее подруг. Они, конечно, не все носители истинной крови, но по справедливости нужно убить их всех. Я так много сил отдала, готовя этот ритуал. Потом я выпью ее отца, братьев и сестер и всех, кого найду во дворце. И лишь затем, на сладкое, выпью тебя, мой маленький смельчак. И знаешь что? – Она неожиданно нагнулась вперед так, что в разрезе платья стали видны полные упругие груди ламии. – Твоя смерть будет феерией чувств. Я подарю тебе самые изысканные цвета смерти.

– А сама не сдохнешь? – прошептал Горыня, по сантиметру вытаскивая из кармана на груди толстый стальной цилиндр, и, скрипя зубами от боли, вытащил предохранительное кольцо. – Держи. Это тебе.

Шелестя замедлителем, цилиндр подкатился по ковру к ногам распрямившейся ведьмы, и в ту же секунду она взмахом руки поставила защитный купол, отсекая себя от всех возможных угроз. Но мина была уже внутри, и, прогорев положенные пять секунд, двести граммов гексогена расплескали стальные шарики внутри кокона.

Защита вмиг почернела, вздрогнула, через несколько секунд вспухла туманным шаром и с грохотом распалась. Бесновавшаяся внутри шрапнель хоть и потеряла скорость, но в бок Горыни и в ногу впилось штук пять стальных шариков, глубоко войдя в тело. Магия ведьмы все еще действовала, и он, несмотря на адскую боль, не потерял сознания и видел, как кровавый кусок мяса, который еще несколько мгновений назад был человеком, рухнул на пол, конвульсивно дергаясь. У тела не было ни рук, ни ног, но голова, ободранная до черепа, вдруг подернулась дымкой и на глазах стала обрастать кожей.

– Нет, уж. Сдохла так сдохла. – Скрипя от боли и хекая кровью, княжич дрожащей рукой достал пистолет и, порадовавшись тому, что заранее взвел затвор, поймал голову ламии в прицел и высадил весь двадцатипатронный магазин в башку твари. Уже на десятом – одиннадцатом выстреле дымка рассеялась, и последние пули прошли насквозь через тело, осыпающееся невесомым пеплом.

Со смертью ламии все ее заклятия резко ослабли и начали рассыпаться. Вот рухнул застигнутый магическим сном дозорный на крыше, стали приходить в себя охотники и Соколиная сотня, и последними вспыхнули и с сухим треском выгорели защитные руны в стенах царских покоев.

Когда в покои княжны ворвался глава управления военных волхвов князь Васильчиков, Горыня уже лежал с наскоро обработанными ранами, но все еще с почерневшим щупальцем гхора, торчащим из груди.

Государь был в ярости. Государь был в ужасе от того, что произошло, но самое обидное, что он был во всем прав. Глава Тайного приказа князь Бенкендорф, как никто другой, понимал это. Но еще он точно знал, что ничего не мог сделать в этой ситуации сверх того, что сделал. И никто бы не смог.

– Весь Кремль был предельно насыщен войсками и волхвами как из военной управы, так и гражданскими специалистами высших степеней посвящения. Ментальный удар пришелся на зону, ограниченную правым крылом здания, где располагалась сотня соколов, трое боевых волхвов и десяток охотников. Кроме того, во всех коридорах стояли наши люди в виде смешанных постов. Человек из Тайной канцелярии, человек от Военного приказа и человек от охотников. Все они попали под удар и потеряли сознание. Сам взлом охранной сети Кремля стал возможен из-за того, что на полу приемной великой княгини Анны была начертана гептаграмма портального перехода. Активировали ее, полив ковер небольшим количеством воды. По плану заговорщиков сначала через портал переходит гхор, который убивает всех охранников в приемной, а за ним верховная ведьма германского ковена – Лигалла со свитой.

Выпив всех, кто находился в покоях княжны, ведьма получила бы достаточно сил, чтобы иметь все шансы на успех в противостоянии с охраной и частью волхвов. Уйти бы она, конечно, не смогла, но народу бы полегло без счету. Но княжич сорвал им весь план. Сначала он вкатил в портал чрезвычайно мощную бомбу, уничтожившую или ранившую половину круга вызывателей, поэтому гхором все и ограничилось. А после убил самого гхора. Мы собрали почти полторы сотни гильз…

– А как он ухитрился убить Лигаллу? – Несколько нервно спросил государь.

– Мы не очень поняли, но, по-видимому, это тоже была какая-то очень мощная бомба или граната. Целители вынули из стен и из самого Горыни несколько десятков крупных стальных шариков, покрытых серебром – по-видимому, картечь. Эта картечь сначала сильно ранила ведьму, а добил он ее уже из своего пистолета. К моменту, когда подоспела помощь, она уже истлела.

– Ну, ящер знает, что творится! – Раздраженный и злой государь вскочил с места и стал нервно ходить по кабинету. – А если бы не было этого юноши?

– Родовым провидением, государь, назначили вы его в охрану великой княжны, – произнес глава управы военных волхвов Васильчиков. – Тварь эта, чтобы пробить нашу защиту, пролила настоящее море крови. Больше двух сотен человек обагрили жертвенный камень в католическом соборе Лейпцига. Колодец Слез переполнен кровью.

– Король германский еще утром прислал соболезнования и жалуется, что, мол, не имеет власти над колдунами да католиками, но лжет, собака шелудивая, – припечатал глава Посольского приказа князь Белосельский. – Не мог глава посольства германского отправить депешу в Берлин. Вся связь магическая была закрыта до утра.

– Так значит, да? – Михайло III остановился и задумчиво посмотрел в окно. – Хорошо.

Сановники, хорошо знавшие государя, поежились, словно от холодного ветра. Михайло III, в отличие от своего отца Ильи, очень любил напоминать своим недоброжелателям когда-то сделанные ими гадости, причем и момент и сам способ напоминания были так подобраны, чтобы наглядно проиллюстрировать понятие «стократно».

Одна фраза, и глава Военного приказа переглядывается с начальником Тайной канцелярии, а тот успокоительно кивает, мысленно уже достав с полки папку со списками германской резидентуры, а глава Приказа дорожных дел прикидывает возможные резервы по транспорту и исполнение начального этапа мобилизации.

В общем, опытные, много повидавшие чиновники на глазах подтянулись, словно за окном запел полковой горн. И лишь главный военный волхв сидел спокойно. И не только потому, что война для него была делом насквозь привычным и понятным, и не потому, что в военную управу брали лишь волхвов с очень специфическим характером, а проще говоря, полных отморозков. Просто у него в хозяйстве война не утихала ни на миг. Постоянно требовались специалисты для зачистки мест прорыва кромешных тварей, уничтожения темных алтарей и тому подобных дел.

Поэтому даже в самое мирное время Управа военных волхвов была чем-то средним между кипящим котлом и рекой, кишащей крокодилами и пираньями. А еще у него был собственный план, как испортить настроение европейским деятелям, и на эту мысль его натолкнул не кто иной, как герой отражения ночного покушения. Но план был настолько дерзок, что требовал не только обсуждения в узком кругу Малого Государственного Совета, но и разрешения государя для вынесения этого плана на обсуждение. Вот поэтому князь Васильчиков спокойно ждал, когда же закончится совещание и можно будет поговорить с государем один на один.

Суета царила не только в зале Государственного Совета, но и по всему Кремлю. Везде сновали патрули, волхвы проверяли и обновляли защитные структуры, а в Москве, которая всегда доверяла слухам больше, чем официальным сообщениям, ширились и множились подробности эпического боя юного княжича с ордами кромешных тварей.

Сам же герой лежал в отдельной комнате царских покоев, под присмотром личного целителя императорской семьи, и самым постыдным образом спал, вскрикивая от снящихся ему кошмаров.

– Коршун, давай по краю болота. Режь им хвост. Палый, десять лево. Там снайпер… Рыжий, не подставляйся и не давай им сблизиться… Марк, давай связь с вертушками…

– Какая, однако, бурная молодость у княжича. – Седой старик в мягком просторном кафтане и с немецким кожаным чемоданчиком на коленях считал пульс Горыни, сверяясь с большим ручным хронометром.

Тут Горыня снова застонал, скрипнул зубами и дернулся.

– В себя не приходил?

– Нет, батюшка. – Пожилая сиделка снова поклонилась волхву. – Бормочет токма непонятное, да и ясно, бредит соколик. А в себя не приходил.

– Так. – Старик спрятал часы и аккуратно кончиками пальцев поднял веки Горыни. – Поить водой чаще, обтирать настоем ладынника, если огневица вернется, звать меня немедля.

– Все поняла, батюшка. Исполню как есть в лучшем виде.

– И другим сиделкам передай то же. – Целитель встал и, оглянувшись в последний раз на княжича, вышел из комнаты.

– Анна Михайловна! Матушка, да как же вы так себя запустили? – Доктор, пришедший к княжне, чтобы рассказать о состоянии ее спасителя, посмотрел на Анну, бледную от недосыпа и с горящими глазами. – Я вам истинно говорю, так вы и своего героя не дождетесь. Сляжете до того, как он поднимется. – Ловкая и сильная рука целителя уже подхватила кисть княжны, нащупывая пульс. – Давайте-ка, сейчас эликсирчик выпьем, и в постель. Ничего с княжичем не будет. Раны я вычистил, яд из организма выгнал, так что через седмицу очнется, а там и встанет. И мой вам совет: к этому времени быть в самом цветущем виде. Чтобы от лицезрения вашей красоты у героя не только руки и ноги шевелились.

Княжна, несмотря на то, что очень хорошо представляла себе, как и почему случаются дети, густо покраснела, а стоявшая рядом Елизавета порывисто вздохнула и отчего-то спрятала руки за спину.

Очнулся Горыня к исходу седьмого дня, ночью. Скосив глаза, увидел, как в кресле рядом с кроватью сопит опрятная бабушка в белом переднике, а на столике стоит большая бутыль с темной жидкостью. Света в комнате от пары светильников было достаточно чтобы разглядеть и шкаф с книгами и длинный стол со всякими баночками и бутылочками.

Горыня закрыл глаза и уже совершенно спокойно и без кошмаров заснул, повернувшись на бок. Второй раз пришел в себя, просто проснувшись от того, что его тело обтирали пахучей жидкостью с тонким приятным ароматом, напоминавшим хвою. Открыв глаза, увидел совсем другую женщину, лет тридцати, что хлопотала над ним, смачивая полотенце зеленоватой жидкостью из бутылки.

– Доброе утро.

– Ах! – Женщина выронила из рук полотенце, но тут же подхватила его. – Очнулся, сокол ясный! – Быстро закончив процедуры, набросила одеяло и куда-то выскочила, а минут через десять в комнату быстрым шагом вошел статный широкоплечий мужчина в расстегнутом кафтане и с объемистой сумкой в руках. К этому времени Горыня чуть подтянулся и уже полулежал так, чтобы хорошо видеть всю комнату.

– Ну, княжич, как самочувствие?

– Отлично. – Горыня прислушался к организму. – Вроде ничего не болит, не тянет. Если это не обезболивающее, то можно попробовать встать.

Волхв закатал рукав на правой руке, снял четки и провел ладонью вдоль тела, от лба до ступней. Потом задумался и внимательно посмотрел в глаза Горыни.

– Знаете, княжич. Вы так быстро выздоравливаете, что долг перед наукой просто криком кричит о том, что надо бы вас еще чем-нибудь острым потыкать, а лучше стрельнуть и еще раз посмотреть на результат, но боюсь, княжна Анна мне просто оторвет голову. Но могу подтвердить, что вы здоровы совершенно, хотя вскакивать и бежать я бы вам не советовал. Неделя почти полной неподвижности замедлила течение соков в теле, и нужно дать организму время войти в привычную колею. Так что рекомендую пару дней, а лучше неделю, спокойные прогулки, посещения театров и приемов. Но без танцев!

Горыня делал проникновенное лицо, кивал и только что не кинулся записывать рекомендации доктора, и остановило его только отсутствие бумаги и ручки. Но целителя этим было не обмануть, и, тяжело вздохнув, он покачал головой и удалился.

Не успела дверь закрыться, как в комнату влетел разноцветный, двухголосый вихрь, в котором Горыня через секунду узнал Любаву Туманову и Лизу Дашкову.

– А нам как сказали, что вы очнулись, так сразу поспешили!

– И от уроков отказались.

– А вам уже разрешили вставать?

– Как вы себя чувствуете?

– А позвольте, я поправлю подушку?

– Вы уже обедали?

– Ну, хватит! – В комнату величаво, словно линкор, вплыла княжна Анна в темно-красном шелковом платье. – Что вы тут устроили, девочки? Только-только наш герой пришел в себя и сразу же оказался на восточном базаре. – И посмотрела на Горыню, словно выпалив в него в упор залп сияния огромных синих глаз. – Целитель сказал, что вам уже можно вставать?

– Да вот, и рад бы. – Горыня развел руками. – Только одежды никакой нет.

– Кстати, ваш новый мундир уже доставили из пошива. Так что одевайтесь, и жду вас у себя. – Она чуть помедлила и лукаво улыбнулась. – Или оставить этих болтушек вам в помощь?

Девицы почему-то покраснели и вымелись прочь. А через десять минут внесли парадный белый мундир, и Горыне пришлось, кряхтя, словно старый дед, вставать с кровати, и тащиться в мыльню, а после натягивать жесткий мундир и сапоги.

Взглянув напоследок в ростовое зеркало, он кивнул сам себе и вышел из комнаты.

13

– Девочка! А ты не боишься так поздно одна возвращаться домой?

– Еще как боюсь! Вдруг кто-нибудь остановит, а я с паленым стволом.

Указ личной государевой канцелярии № 458 от 12 ревуна 7358 года

…а такоже именовать припас огненный для пушек снарядами, а припас огненный для ружей и скорострелов ручных – патронами и в документах новое наименование применять повсеместно. Но старые бумаги не переделывать, оставляя как было…

Боевые и магические ордена Европы относятся к старейшим организациям Старого Света, ведущим свою историю от охотничьих корпораций Рима, Вавилона и Византии.

Превращение охотников за тварями кромки в их полную противоположность или в наемников, представляющих свои умения тому, кто заплатит больше, произошло на рубеже тысяча двухсотого года, когда крупнейшая магическая школа Европы – Тампль отказалась исполнять приказ римской Магикус Инквизио и продолжила исследования кромки, а также укрывала у себя несколько сотен беглых магов, разыскиваемых за различные преступления. Это настолько усилило Тампль, что совместный поход десятка корпораций охотников и армии французского короля не принес ничего, кроме разоренных земель и пролитой крови.

Впоследствии Тампль разделился на Орден Странствующих, занимавшийся в основном ростовщичеством и сбором редких книг и артефактов, и Орден Песочных Часов, занимавшийся наемничеством. Но как свидетельствуют знающие люди, оба ордена находятся под руководством одних и тех же людей и исполняют согласованные задачи.

«Краткая история Европы». Учебник для курсантов военных школ. Утверждено Приказом учебных заведений Российской империи

Замок Ордена Странствующих в Наварре был настоящей цитаделью, властно вздымавшей свои потемневшие каменные стены над окружавшими холмами и долинами. Именно здесь принимались многие важные решения, которые эхом разносились по всем европейским и некоторым азиатским столицам. Специальная комната, где находились маги-связисты, работала днем и ночью, принимая и отправляя сотни сообщений ежесуточно.

Здесь же находилась библиотека ордена, ее казна и святая святых – источник божественной благодати, из-за чего замок и был построен в столь неудобном месте.

– Старая сука все-таки сдохла. – Великий магистр Ордена Странствующих Гуго фон Баттенберг с кривой ухмылкой поднял чашу и глотнул красного вина, что поставляли французские короли по эдикту от 1450 года. – И все же, Ларош, как же так случилось, что столь блестяще подготовленная операция увенчалась огромным фиаско?

– Мы получили донесение из Московии, повелитель. – Приор надзирающих, Ларош де Моль, с почтением поклонился и раскрыл папку, лежавшую на коленях. – Из того, что известно, великий командор Ордена Креста Луи де Бароль действительно очень тщательно подготовился. Три сотни человек умертвили в источнике благодати, насытив его в максимальной степени. С помощью своего человека в Кремле вызыватели смогли взломать защиту крепости. Ну, и участие самой Лигаллы – тоже весомая заявка на успех. У них была даже запасная гептаграмма переноса, для ухода в непредвиденной ситуации.

– Что же пошло не так? Ну, Ларош, не интригуйте меня, я уже давно вышел из возраста томительных ожиданий.

– Мы полагаем, что защита все же сработала, так как половина круга вызывателей погибла сразу после вывода фокуса переноса за кромку. Гхор, привлеченный кровью и заклинанием подчинения, успешно перенесся в покои младшей принцессы, но оттуда сразу же ударило какое-то защитное заклинание, которое разрушило круг и убило вызывателей. Лигалла, правда, сразу перехватила управление переносом и, стабилизировав фокус, перешла сама. Но вызвать свиту одновременно с переносом было уже невозможно. И тут, мой повелитель, начинается самое странное. В Москве все поговаривают о каком-то юном воине, который якобы убил гхора, а после убил окончательной смертью саму Лигаллу. Бред, конечно, но если предположить, что русские достали из запасников оружие, освященное богами, то вполне возможно. Но тогда получается, что вся эта операция – одна огромная ловушка для Лигаллы.

– Провокация, – со вкусом произнес магистр. Это дело он не только хорошо знал, но и любил. И не видел в происшедшем ничего странного. Выманить противника, втянуть его вроде бы на удачную позицию и уничтожить было основой основ европейской политики.

– И кто же вместо Лигаллы примет посвящение высшего круга?

– Тиварра слишком стара. Пятьсот лет – срок даже для верховной ламии. Гелетта, наоборот, не достигла даже столетнего возраста, и вся борьба будет между Рассаной и Биарой. У них, кроме того, поддержка части дворянства и нейтралитет германского императора. Но Орден внимательно следит за развитием ситуации.

– Следит – это хорошо. – Магистр кивнул. – А что источник?

– Выпил слишком много крови и в ближайшие пару месяцев бесполезен, – поспешил ответить Ларош. – Но у императора на сей случай запасено много накопителей, так что опасность германцам не грозит. Да и проснуться источник может в любое время. Так что никто не рискнет.

– Кстати о благодати. – Браттенберг остро глянул на приора. – Как продвигается дело с добычей истинной крови?

– Два десятка захваченных нами потомков Рюрика оказались пусты, но даже сильно ослабленная кровь дала прирост эманации благодати на десятую часть.

– Десятая часть – хорошо. Хорошо, но мало. Нам нужно больше, Ларош. Нам нужно как минимум наполовину больше, а еще лучше вдвое. Торопите своих людей, если нужно, выкрадывайте московитов прямо на улицах и доставляйте сюда, но источник должен работать.

От княжны Горыня возвращался в состоянии крайней задумчивости. С одной стороны, все было хорошо. Его долго и сердечно благодарили за спасение, надарили милых безделушек, включая роскошный кинжал к парадной форме, и вообще всячески обхаживали. Но при этом его не оставляло ощущение, что от него чего-то ждут, словно он сговорился прийти свататься, а нужных слов так и не сказал. В конце концов, устав от этой круговерти, Горыня просто ушел, сказавшись больным, но вместо того чтобы пойти в свои покои, поехал в Приказ охотничьих дел.

Большое четырехэтажное здание располагалось в районе Старомынки и занимало огромную площадь. К подъезду неторопливо и солидно подъезжали казенные кареты и, высадив седока, отправлялись на площадку ожидания.

Горыню с его пайцой пропустили без задержек и сразу же проводили к товарищу[42] начальника приказа, а тот, как только узнал, с кем говорит, лично довел его до приемной начальника.

Главный охотник империи, князь Остен-Сакен, моложавый мужчина в гражданском кафтане и мягких сапогах принял Горыню словно старого знакомого и, пригласив в кабинет еще десяток командиров охотничьих команд, долго и подробно расспрашивал о ночном бое.

Скрывать Горыне было нечего, и он действительно подробно рассказал, что и как творилось в приемной великой княжны.

– А вот эта граната, ее можно как-то увидеть? – подал голос один из охотников – кряжистый невысокий и бородатый мужчина, представившийся Даниилом Хаткиным.

– Не могу пока. – Горыня развел руками. – Последнюю извел на ведьму. А вот автомат и пистолет – это пожалуйста. Только в автомате затвор сломался. Нужно заново делать. А пистолет в порядке. Я собственно и приехал для этого.

– Показать ваше оружие? – уточнил Остен-Сакен.

– Нет. – Горыня извлек из небольшого тубуса свернутый в рулон документ. – Настоящим приказом государя повелевается на базе вашей мастерской развернуть производство нового оружия. Ну а там, где оружие, там и взрывчатка. Если в химическую лабораторию пустите…

– Мы, княжич, если вы сделаете гранату, что упокаивает высшую ведьму, вас не только пустим, а на руках будем носить от Кремля. – Усмехнулся князь. – А пистолет можете показать прямо здесь. У меня вон, колода стоит. Люблю, знаете ли, пар выпустить, отстреляв десяток пуль.

Горыня кивнул и, отойдя от колоды на максимальное расстояние, одним движением выдернул оружие и в пулеметном темпе отстрелял весь магазин. Щелкнув рычагом, отпустил пустой короб и мгновенно вставил новый.

Один из охотников взмахнул рукой, и едкий пороховой дым мгновенно рассеялся. Затем он подошел к колоде и повернулся к Остен-Сакену.

– Все в центре. – Затем посмотрел на Горыню. – А чего звук такой негромкий, порох особый?

– Порох обычный. Пистолет особый. – Горыня открутил глушитель. – Вот без этой штуки будет намного громче.

– Двадцать выстрелов, изрядно. – Князь задумчиво кивнул. – А этот ваш, ну, сломанный, автомат, да?

– У него тридцать пять, и можно сделать магазин хоть на полсотни, хоть на сотню выстрелов. Тяжело таскать будет, но если нужно – сделаю. Но я вот что хочу сказать. Это оружие не против тварей или ведьм. Оно против человека. А вот если вы расскажете мне, что нужно именно вам, то я с большой вероятностью смогу сделать оружие именно для охотников. Побратиму своему вот сделал ручную пушку, в двадцать линий, с казенным заряжанием и взрывчатым снарядом. Ну, так он настоящий богатырь.

– Эх, не ходил ты, княжич, на упыря с ружьем двуствольным. – Вздохнул один из охотников.

– Ходил с топором. – Горыня усмехнулся. – Правда, едва жив остался, ну, так он-то на месте помер.

Остен-Сакен задумчиво посмотрел на Горыню.

– Если кто не знает, княжич уже упокоил пяток упырей, пару кромешников, гхора и одну верховную ведьму. Так что знает, о чем говорит. Но это частности. А возвращаясь к нашим делам, подытожу. Десятники и сотники моего приказа подготовят свои пожелания, а канцелярия их обработает и передаст вам, для размышлений. Будет очень хорошо, если оружие, что вы сделаете, пригодится охотникам.

– Да я бы и от скорострела такого не отказался. – Темнолицый узкоглазый охотник с длинной тонкой бородой бросил взгляд на пистолет в руках княжича.

– Будет вам и пистолет, и все, что захотите. – Горыня кивнул. – Мне бы вот только станки, сталь хорошую да волхва, что с металлом работать умеет.

– Все будет. – Князь негромко хлопнул ладонью по звонку вызова секретаря. – Подготовьте распоряжение по приказу: выделить княжичу Стародубскому в подчинение двух волхвов, что раньше при мастерской работали, да мастеров отпиши, по потребности. И все нужное сразу поставлять, без задержек.

Мастерская была просто длинным бревенчатым сараем с полом из гранитных плит, на котором стояло два десятка станков. Станки были гораздо лучшего качества, чем в Медведевске, и в отличном состоянии. Привод у станков был от массивной нефтяной машины, от которой разбегались приводные шкивы, расположенные под потолком цеха.

Удовлетворенный Горыня кивнул и отбыл. А на следующий день приехал, имея с собой рабочую одежду и сапоги, чем немало удивил собранных мастеров и волхвов.

– Значит так. – Горыня собрал вокруг себя мастеров. – Делать будем новое оружие. Оружие, которого еще не было. Если секрет такого оружия уйдет нашим врагам, я лично обещаю этому человеку тяжелую смерть, а его семье бессрочную ссылку на Север.

– Ты не пугай, княжич. Ты дело говори, – отозвался один из мастеров.

– Ну, дело так дело.

Два волхва, специалисты по металлу, умели снижать прочность стали до уровня бронзы, а после, наоборот, повышать ее до уровня легированных сплавов. Поэтому патроны уже делались из стали, а не из меди или латуни.

С помощью волхвов Горыня довольно быстро сделал магазинное ружье под патрон 8 линий, что приблизительно равнялось охотничьему двенадцатому калибру. К ружью предполагалось два вида магазинов: рожковый двадцатизарядный и тридцатипятизарядный барабанного типа.

Стоявший рядом сарай уже обшили толстыми бревнами и уложили у дальнего края мешки с песком, превратив его в тир, где командиры охотничьих команд с удовольствием пожгли пару сотен патронов, переснаряженных под тяжелую экспансивную пулю, и, когда первые восторги улеглись, Горыня вытащил из сумки барабанный магазин и вставил его в приемное гнездо.

– Ну, а теперь, главное. – Он шагнул к огневому рубежу и вскинул ружье к плечу. Сплошной поток картечи длинной очередью превратил в труху деревянные мишени, и, когда грохот стих, от них остались лишь обгрызенные пеньки держателей.

Тишину нарушил князь Остен-Сакен, подошедший к мишеням и задумчиво ковырнувший остатки мишени.

– И сколько таких ружей мы можем получить?

– Скажу честно, князь. Мастерская мне нужна совсем для другого. Государь мне приказал сделать оружие для армии. То, что сделано, это скорее исполнение данного самому себе обещания создать оружие против тварей. Но вот производить его будете сами. Места здесь еще много, так что можно поставить еще десяток станков и начать выпуск ружей. А не хватит, так перенесем стрельбище в другое место, а здесь сделаем еще один цех.

– Но это вообще-то наше хозяйство! – подал голос кто-то из охотников.

– Государево, – поправил Горыня. – И скажите, сколько вы возились, пытаясь сделать новое оружие? Пару лет?

– Да лет пять, наверное. – Князь усмехнулся. – Все правильно, княжич. Завтра же дам команду расчистить площадку, и начнем строить цех в три этажа. Оружия нам нужно много, а пока вы здесь, сможете помочь с производством.

Параллельно с работой в мастерских Горыня готовил доклад по изменению принципов подготовки воинских подразделений, приписанных к личной канцелярии государя, и длинный меморандум о необходимости вооружения воздушного флота.

То, что мысль начальственная ходит запутанными путями, он знал давно и поэтому сделал пять автоматических пушек на основе механики пулемета Максима. С помощью волхва, используя легкие материалы, удалось снизить общий вес пушки до ста тридцати килограммов, а вместо ленты подвесить барабанный магазин на двадцать выстрелов. И еще сделал много полезных и приятных мелочей для оснащения армии. Все это пока хранилось в одной из кладовок на территории Охотничьего приказа, ожидая своего часа, так как лезть со своими советами в момент, когда еще не разгребли последствия заговора, было просто глупо.

А последствия были действительно серьезными. Род Муравьевых лишился как титула, так и состояния и выслан в Тобольск в полном составе под надзор правоохранителей. Кроме этого, пострадали в различной степени несколько десятков именитых родов, а те, кого не зацепило, сидели тихо, не показываясь в свете.

Поэтому осенний сезон балов вышел скомканным и обошелся и без роскошного фейерверка у Гагариных, и без традиционного детского карнавала у Белосельских, и даже без гвардейского бала, обычно даваемого Захарьиными. Но Горыню, занятого с утра и до вечера, это никак не печалило, хотя пару раз в неделю одна из барышень, входивших в ближний круг великой княжны, вытаскивала его на публичное мероприятие, словно давая понять, что о нем не забыли.

Катя Лопухина – тоненькая словно тростинка, молчаливая и задумчивая – водила его в музеи и галереи и всегда больше слушала, чем говорила, выпытывая у Горыни подробности его жизни не хуже опытного следователя. А белокурая валькирия Анфиса Гагарина, посвятившая свою жизнь военной службе, как и десятки поколений рода Гагариных, живо интересовалась военными приключениями и сама красочно рассказывала о битвах и сражениях, выбирая местом посещений тренировочные площадки и места ратных игрищ, точно и остроумно комментируя все происходящее, словно опытный ведущий.

Хохотушка и заводила Любава Туманова, которую при рождении явно посадили попой на шило, предпочитала таскать его в людные и шумные места, где громко звучала музыка и танцевали нарядно одетые пары. Именно Любава и познакомила Горыню с большинством танцевальных залов Москвы и рестораций, где можно было растрясти плотный ужин под бодрый ритм заводной музыки. А Лиза Дашкова, лучшая студентка лекарского факультета, любила тихие спокойные места, вроде Царского зимнего сада, Зеленой галереи, или Аптекарской оранжереи, где и в самое холодное время цвели розы и пели яркие тропические птицы.

С самой Анной он пересекался несколько раз и удостаивался благосклонного кивка, улыбки и странного шевеления ее тессена[43]. То, что встречи не были случайными, Горыня понял сразу, но вот смысл подобных свиданий не понимал категорически, хотя дворцовый этикет выучил наизусть.

Собственное отношение к Анне он затруднился бы определить однозначно. Да, его тянуло к этой необычной девушке, и вообще при виде княжны срабатывал глубоко спрятанный инстинкт защитника. Но вот ввязываться в любовную интригу он не хотел категорически. Девчонки из лекарской управы Охотничьего приказа его вполне устраивали и как спутницы, и как любовницы, позволяя не делать из юношеской озабоченности проблему.

Но девицы, окружавшие княжну, явно имели свой план и постоянно донимали его разговорами об отношениях между мужчинами и женщинами, выясняя его пристрастия, порой переходя черту приличий.

Но и светская круговерть была вполне к месту, так как он попутно знакомился с окружением, включавшим не только пустобрехов, но и вполне серьезных людей, представлявших все сферы деятельности – от архивов до авиации. В силу своей занятости он чуть было не пропустил торжественную демонстрацию нового дирижабля «Русь», на которую собрали огромное количество народа.

Горыня присутствовал на этом событии как советник государя, а посему сидел в непосредственной близости от Михайло III и его семьи.

Огромный дирижабль длиной почти двести метров не особенно впечатлил Горыню, но публика была в восторге. Оркестр Московского гренадерского полка играл нечто бравурное, везде развевались ленты и флаги, а нарядно одетая публика гуляла вокруг изгороди, которой был окружен воздухолет.

Горыня уже нацелился было к столам, где подавали горячий сбитень и блины с икрой, когда услышал из-за плеча знакомый голос.

– А вот хочу представить вам нашего юного героя княжича Стародубского.

Горыня обернулся и увидел Михайло III и незнакомого господина в генеральском мундире. Мужчина был чуть полноват, но высок, широкоплеч и имел острый взгляд, словно просвечивающий все до основания.

– Государь. – Горыня коротко поклонился.

– И вас, княжич, хочу представить творцу этого чуда инженерной мысли, князю Кропоткину Дмитрию Николаевичу. К вашему сведению, князь, Горыня Стародубский – замечательный оружейник, придумавший и сделавший великолепные образцы автоматического оружия, ввергнувшего казну в расходы по срочному строительству еще одного завода для производства огненного припаса.

– А старого-то накопили изрядно. – Кропоткин посмотрел на Горыню. – Что с ним-то делать?

– Да продать втридорога или охотникам отдать. – Горыня был полон спокойствия, словно тибетский монах. – У охотников новые ружья как раз под патрон старого типа. Да и в войсках таких ружей полно. За пару-тройку лет все расстреляем. А будут излишки, так продать куда-нибудь подальше. У них-то патрон с закраиной еще долго будет в ходу.

– Дельно. – Кропоткин кивнул. – А что скажете по поводу сего корабля? – генерал кивнул на дирижабль.

– Грузы возить на далекие расстояния, людей да почту, лучше не придумаешь. Чугунка-то не скоро до Желтороссии дойдет. Так что таких кораблей нужно не меньше десятка.

– А военного применения вы не видите? – поинтересовался государь, переглянувшись с Кропоткиным.

– Военного? – Горыня задумался. – Возможно. Например, закидать бомбами скопление войск, мост или дорогу. Также можно использовать для разведки с воздуха, заброски егерей в тыл врага – для организации диверсий…

– А диверсии – это что?.. – остановил Горыню Михайло III.

– Порча тех же мостов, перехват сообщений, уничтожение штабов… да мало ли найдется работы?

– А про штабы вы мне не писали. – Государь с улыбкой посмотрел на князя.

– Так я и не военный человек, государь, хоть и ношу генеральский мундир. – Кропоткин улыбнулся, и его щеголеватые усы на мгновение встали дыбом. – Но вы, княжич, меня заинтересовали. А что бы вы еще предложили для превращения воздухолета в военный корабль?

– Пара автоматических пушек, по одной с каждого борта. Штук пять пятилинейных пулеметов, причем один из них хорошо бы сделать наверху, там, где площадка наблюдателя. – Горыня показал на торчавшую над корпусом аэростата башенку и продолжил: – Еще можно пристроить бомбовый прицел и бомбосбрасыватель к нему, чтобы зря не расходовать боеприпасы. Катушки для сброса десанта и подъема его обратно без посадки на землю, грузовую стрелу для погрузочно-разгрузочных операций и несколько мощных светильников для работы на неподготовленных площадках. Сами двигатели или винтовые группы на поворотных основаниях, чтобы повысить подвижность.

– А пулемет с синхронизатором винта не нужно? – с улыбкой спросил Кропоткин, пристально глядя в глаза Горыни.

– Это следующий этап. – Горыня в ответ усмехнулся. – Если начнем делать систему противовоздушной обороны. Но к этому времени было бы неплохо иметь двигатель с мощностью одна лошадиная сила на килограмм веса.

– Ну, о чисто технических вопросах вы можете поговорить и без меня. – Государь с отеческой улыбкой кивнул стоявшим напротив друг друга Стародубскому и Кропоткину и продолжил променад.

– Полагаю, нам нужно более тихое место для беседы. – Князь кивнул и, качнув головой в сторону выхода с площадки, пошел вперед.

Ездил Дмитрий Николаевич на самобеглой коляске, похожей на легкую повозку, только с толстой матерчатой крышей и длинным моторным отсеком впереди. На темно-синем лаке дверей ярко выделялся герб Кропоткиных с пушкой, а на капоте торчал флажок дома Рюриков.

– Это ездит? – Горыня осторожно сел в кресло, неожиданно оказавшееся очень удобным, и посмотрел на место водителя, с несколькими рычагами, какими-то рычажками и большим рулевым колесом.

– И вполне прилично, хочу заметить. – Князь что-то потянул, подвинул, покрутил и через секунду мотор неожиданно громко рыкнул мощным басом, и, развернувшись, коляска медленно покатила между карет, ожидавших своих сановных пассажиров. – Сейчас выйдем на дорогу и прибавим, – громко произнес Дмитрий Николаевич, ловко управляясь с рычагами и кулисами.

Доехали действительно быстро. Автомобиль на Царской дороге разогнался километров до сорока, и уже через час они подъезжали к огромному московскому особняку князя.

Тяжелые кованые ворота распахнулись, словно сами собой, и машина, пофыркивая, лихо развернулась вокруг клумбы, замерла у входной лестницы.

Быстрым шагом Горыню протащили через анфиладу комнат, пока они не попали в большой кабинет, заставленный книжными полками, скромно стоявшим у стены кульманом и действительно монументальным столом площадью около двух квадратных метров.

– Осип! – крикнул Кропоткин.

– Ваше сиятельство? – Пожилой слуга просунулся в двери с вопросительным выражением на лице.

– Тащи там… закуски, выпить чего… ну, сам сообрази.

– Сделаю, ваше сиятельство. – Кивнув, слуга удалился, и, чуть приглушенные дверьми, раздались четкие военные команды.

– А это… – Горыня подошел к кульману и с удивлением стал рассматривать чертеж. – Никак двигатель?

– Да, корабельный дизель нормальный задумал. Но пока все упирается в нефтепереработку. Очень медленно растет выработка и глубина. Да и доставлять целая морока. – Князь с некоторой отрешенностью наблюдал, как меж двух кресел появился столик, а на нем тарелки с закусками и чуть запотевший графин водки, прозрачной, словно родниковая вода.

– Ну, давай за встречу, хронопришелец. – Они чокнулись рюмками и, вбросив в себя первую, неторопливо и синхронно, словно репетировали, втянули воздух через нос.

– Узнаю школу! – Кропоткин расхохотался и снова разлил. – Давно здесь?

– Года нет еще. – Горыня улыбнулся и поднял рюмку. – Давай за Рода да за родителей.

– Это хороший тост, – произнес с узнаваемым грузинским акцентом Кропоткин и махом выпил вторую.

Теперь оба стали неторопливо закусывать, перемежая ломтики острого мяса с нежнейшей осетриной.

– А я здесь больше полусотни лет, – разоткровенничался Дмитрий Николаевич и вздохнул. – Временами так тяжело было, что и представить себе не можешь. Ничего не было. Станки – полное убожество, измерительного инструмента нет, да и системы мер – тоже. Куда ни сунешься, везде дырка. Ладно, хоть в отпрыска именитого рода попал.

– А как тебя угораздило?

– Да как… – Князь невесело рассмеялся. – Девчонку одну из-под колес «КамАЗа» выдернул, а сам не успел. Вот меня сюда и выбросило. Словно второй шанс дали. А ты?

– А я тоже девчонку спасал от каких-то южан. Но не подох, а девчонка та меня сюда и воткнула.

– Так ты с Мокошью поручкался? – Кропоткин громко и заразительно расхохотался. – Поздравляю. Далеко не всем она является. Так что ты у нас тоже… избранный.

– А ты из какого года?

– Девяностого. – Князь улыбнулся и в свою очередь спросил: – А ты?

– Уже две тысячи семнадцатого.

– И как там?

– Ну, как. Страну таки развалили, но аккуратно. Союзные республики отвалились, но кто поумнее, те сразу под крыло России, а те, кто поглупее, те под американцев. На Украине гражданская война, Прибалтика потихоньку вымирает, южные республики кто как, но совсем не жирно. Европа напустила к себе проходимцев из арабских и африканских стран и, естественно, захлебнулась в этом дерьме, так, что уже некоторые города не контролируются полицией. Америка прожрала все деньги, что заработала в двух войнах, и теперь мечется по миру – ищет, кого бы ограбить. Но нас уже не выйдет, а все их союзники и так последнюю рубаху с себя снимают. А мы недавно накатили бармалеям в Сирии, отняли обратно Крым у хохлов. Ждем, пока Украина окончательно развалится, чтобы забрать свое. В общем, процесс идет.

– А сам из каковских будешь?

– По первому образованию – технологии металлообработки. Московский институт стали и сплавов. Ну, а потом, армия, учебный центр, снова армия, опять учебка, и двадцать лет мотался по всей планете.

– Да, покидало тебя. А у меня все проще. Я же МАИ закончил. Ну, и работал по специальности. Только делал не самолеты, а крылатые ракеты. Даже докторскую защитил. А после Горбатого у нас все разваливаться начало, так меня на пенсию и выперли. Скрипел себе потихоньку, в аэроклубе самолетики строил… Да вот сюда попал. А я, как только про скорострелы твои услышал, сразу подумал, что такой же, как я, хронопутешественник.

– В мое время уже говорили «попаданец»

– Как? Попаданец? – Кропоткин рассмеялся. – Забавное словечко. И как тебе здесь?

– А что? – вскинулся Горыня. – Местами забавно, местами непонятно, а так – все то же самое. Мы тут, они там. И пока мы тут, они там не успокоятся. Так что планы на будущее простые. Показать в крымскую войну у кого длиннее да умыть их кровью.

– А не умоемся сами?

– Ну, если ты сделаешь полтора десятка бомбардировщиков, да я сделаю нужное количество скорострельных пушек, да потом нормальные доты в Севастополе, возвращаться будет некому.

– Слушай, а пулеметы эти твои сколько весят? – неожиданно загорелся идеей князь.

– А сколько надо? – Горыня улыбнулся. – Я тебе хоть ручник сделаю, хоть штурмовой автомат. Меня сейчас только патрон этот дурацкий с закраиной тормозит. А как фабрику запустят, так хоть калашникова, хоть КПВТ сделаю. Ресурса такого, конечно, не будет, но уж на одну войну хватит. Я же оружие это еще там мастерил вообще из всего, что под руки попадется. Не везде протащишь нормальный инструмент, так приходилось часто на месте изворачиваться. А на пенсии стал делать миниатюрные копии, так и разобрался в механике.

Когда в кабинет вошла стройная высокая женщина в синем замшевом костюме для верховой езды, они, уже забыв и про выпивку, и про закуску, стояли у кульмана, выдирая друг у друга карандаш, вычерчивали что-то совершенно невероятное.

– А тут у тебя что? Курсовой пулемет? Так давай сразу пушку поставим. Нам же нужно не только дырок наделать, но и поджечь его. А в пулю зажигательный состав затолкать будет дороговато. Да и сколько выстрелов нужно будет сделать, чтобы его поджечь? А так, пару снарядов положил, и ищи следующего. И сразу воткнуть пару штук в районе кабины. А движки разнесем на крылья…

– Милый? – Женщина с улыбкой наблюдала, как двое мужчин возятся возле чертежной доски.

– Душа моя! – Кропоткин подскочил к жене, обнял за тонкую талию и осторожно коснулся губами щеки. – Позволь представить княжича Стародубского. Гениального механика и изобретателя.

– Вы, мой князь, забыли, что княжич еще и великий воин, убивший в одиночку гхора и высшую ведьму, – добавила княжна.

– А вам, княжич, спешу представить любовь всей моей жизни, княжну Софью Кропоткину, урожденную Булгакову.

– Ваша светлость. – Горыня коротко поклонился и, как полагалось по этикету, звонко щелкнул каблуками. – Рад знакомству с вдохновительницей великого инженера и, судя по тому, что я вижу, первой московской красавицей.

– Ах, княжич, – София лукаво улыбнулась, – а вы вовсе не такой бука, как говорят в свете. Я как раз от Голицыных, так только о вас разговоры. И какой вы суровый, и как строго себя держите, и вообще не похожи на светскую молодежь.

– Естественный результат деревенского воспитания, ваше сиятельство. – Горыня улыбнулся. – Тяжелое детство, стальные игрушки…

– Приваренные к потолку… – Князь рассмеялся. – Ты его не слушай, он так шутит. Но вот насчет гениального механика тут я полностью подтверждаю. С его помощью мой проект воздушного охотника сдвинулся с мертвой точки, и думаю, что к лету следующего года мы его поднимем в воздух. Как, княжич, полетаем?

– У меня, кстати, вполне приличный налет на легкомоторах, – добавил Горыня.

– Отлично! – Князь просиял. – Будет, кому поднять нашу этажерку. А теперь все же давайте к столу.

– А мы это сейчас что? – Горыня обернулся на столик с закусками.

– А это вы разминались перед обедом, княжич, – проворковала София. – Пойдемте, мне не терпится узнать, кого же вы прочите себе в невесты.

– Да, собственно, никого не прочу. – Горыня пожал плечами и вопросительно посмотрел на хозяйку дома. – Мне и так хорошо.

– Смотрите, государь может решить вашу проблему одним росчерком пера. – София кивнула. – Да, да. Решит, что вы засиделись в одиноком состоянии, и найдет вам невесту.

– Ну, вот это уж без меня. – Горыня покачал головой.

– И поперек слова государева пойдете?

– Государь властен над моей жизнью, но строительство семьи – дело слишком личное, – твердо ответил княжич. – Тут мне ничья помощь не нужна.

– Смотрите, – княжна звонко расхохоталась. – Похоже, на вас объявили охоту. Весьма многим семьям не терпится заполучить вас в родственники.

– Просто не будет, – пообещал Горыня, проходя с княжной в распахнутые двери обеденной залы, где заканчивали сервировать стол.

14

– А что за груда кирпичей на дороге валяется?

– Да Емеля в поворот не вписался.

«Московский листок» от 20 листопада

Традиционный бал в Мещанском собрании в этом году имеет все возможности стать истинным украшением осени. Приглашены и уже отписались о своем согласии присутствовать скандальный попиратель чистоты нравов Михайло Щепкин с ведущей актрисой его труппы, Ниной Донгуладзе, знаменитый охотник Даниил Хаткин, цирковой борец Вакула и настоящая звезда сезона – певица и ведун-иллюзионист Гелла Иорданская. Кроме того, возможно появление на балу князей Гагарина, княжича Курбатова и, по слухам, явление инкогнито нескольких персон из Высшего Семейства.

Как всегда, балу Мещанского собрания будет сопутствовать ярмарка, где можно купить редкие товары со всего мира, а также выставка товаров московских мастеров волхвических изделий и известных ювелиров.

«Университетские известия» от 22 листопада

Дискуссия о возможности существования жизни в других мирах, кроме нашего, перешедшая сначала в перепалку, закончилась всеобщей дракой, в которой сошлись две непримиримые научные школы – дворянина профессора Василия Струве и профессора Карла Эрнста фон Бэра.

Быстро прибывшие на место правоохранители прекратили побоище, а кареты скорой помощи развезли пострадавших по больницам города.

К сожалению, мы не можем сказать нашим читателям, какая истина в итоге победила, так как Василий Струве, получивший перелом носа, и Карл Бэр, которому повредили голову, признаны виновными в равной степени и строго предупреждены о переносе научной дискуссии на площадь для кулачных боев.

Вызов из Канцелярии выдернул Горыню со стрельбища охотников, где он демонстрировал легкую пушку, предназначенную для упокоения высших тварей. Алхимическая мастерская уже наладила мелкосерийное производство гексогена, и двадцатилинейный снаряд рвал магически защищенные мишени в клочья с первого попадания.

Курьер, высокий молодцеватый гренадер, коротко откозырял Горыне и подал запечатанный конверт.

– Ваше превосходительство, карета ждет.

– Понял. – Горыня кивнул и обвел взглядом столпившихся вокруг пушки охотников. – Разберетесь без меня?

– Да уж как-нибудь. – Вакула, огромный кряжистый сотник, немного не дотягивавший по габаритам до Горыни, ловко отсоединив пушку со станка, приложил ее к плечу.

– И снаряды берегите. Уроните хоть один, и будет здесь большая яма и облако кровавого дыма.

– Все поняли, княжич. – Другой охотник, рано поседевший полусотник, успокоительно кивнул. – Езжай спокойно. Ты свое дело сделал. И прими поклон от нас от всех, и живых и ушедших. Сколько душ сбережешь пушкой своей, и не рассказать. – Полусотник низко, до земли поклонился Горыне, и через секунду это же сделали все остальные.

– Да, ладно, братцы. Не нам заслугами чиниться. – Горыня поклонился в ответ. – Перед Родом все равны.

В коляске он вскрыл конверт, закрытый аж тремя печатями, и стал знакомиться с материалами к внеочередному заседанию Малого имперского совета.

Когда Горыня вошел быстрым шагом в малую приемную, там уже сидели шестеро из восьми советников. Не было только князя Шереметева. Но секретарь государя решил, что собравшихся достаточно, дал команду гвардейцам, и высокие двери в царский кабинет распахнулись.

В кабинете уже находились глава Управы венных волхвов, глава Военного приказа, начальник Тайной канцелярии Бенкендорф и несколько незнакомых Горыне чиновников.

– Садитесь, господа. – Государь, не вставая с места, повел рукой, приглашая занимать свободные места. – Окончательно подтвердилась информация, что за выступлением Германского ковена стоит ковен Британский, и конкретно Британский императорский дом.

Сегодня на малом совете обсуждается доклад князя Васильчикова Дмитрия Николаевича, который предлагает совершить нападение на Лондонский источник, с целью его повреждения или полного уничтожения. Командующий Северным флотом, адмирал стольный боярин Нахимов, предлагает собрать для этой экспедиции ударный флот из двадцати линейных кораблей, пользуясь тем, что основные силы Британии заняты в Индийском и Атлантическом океанах и никак не успеют к сроку, для пресечения действий наших моряков. Сам источник предполагается уничтожить закладкой двухсот пудов взрывчатого пороха в основании башни, где расположен источник. Князь Васильчиков утверждает, что этого будет достаточно для повреждения источника и ослабления его как минимум на пять лет. По старинной традиции предлагаю высказываться, начиная с самого младшего. Советник Стародубский?

– Государь. – Горыня поклонился императору. – Господа. Предлагаемая операция не только возможна и желательна, но и обязательна, так как Британская империя – наш основной противник и недоброжелатель. Но привлекать корабли Северного флота для этой операции считаю нецелесообразным. Даже оставшихся возле берегов Британии кораблей будет достаточно, чтобы дать решительный бой нашему флоту, и несмотря на то, что победа будет за нами и поставленную задачу моряки, несомненно, выполнят, для большей части нашего Северного флота это будет путь в один конец. Да, моряки выполнят свой долг, но кто прикроет наши северные рубежи, когда придут мстить английские линкоры из Атлантики? Поэтому я предлагаю провести операцию силами Воздушного флота. Корабль «Русь» вполне способен взять на борт оружие, сотню воинов и необходимое количество взрывчатки. И конечно, никакого пороха – даже зачарованного. – Он, словно извиняясь, посмотрел на князя Васильчикова. – У нас уже есть производство вещества, которое я назвал гексоген. Оно мощнее пороха в десять раз, и полагаю, тонны гексогена будет достаточно для гарантированного уничтожения источника. Причем заряд можно сбросить прямо с борта воздухолета, не опускаясь на землю. Таким образом, мы не только сможем выполнить задачу, но и сбережем людей.

– А ну как колдуны британские ударят? – поинтересовался кто-то из незнакомых Горыне чиновников.

– А какая дистанция удара у них?

– Полверсты – это самое большее[44], – ответил Васильчиков.

– А воздухолет может забираться на высоту три версты… Вот вам и ответ.

– Но и у британцев ведь тоже есть воздухолеты, – возразил Нахимов. – Один удачный удар, и всей экспедиции конец.

– Уже сделаны и опробованы новые автоматические пушки, бьющие на полторы версты. Так что, кто кому нанесет удачный удар, еще посмотрим.

– Гх-м. – Михайло III задумчиво пошевелил бумаги на столе. – Неожиданно. У господ советников есть что добавить?

– Да, государь. – Князь Юсупов поклонился. – Предлагаю передать подготовку экспедиции вашей личной канцелярии, так как мы обладаем всем комплексом сил и средств для организации данного предприятия. Кроме того, мы можем организовать перестройку Руси под проведение операции и соблюсти нужную степень секретности.

– Это здесь все могут, – как-то невесело произнес государь и обвел взглядом присутствующих. – Так. Предлагаю встретиться завтра в это же время – для окончательного обсуждения вопроса. Подготовьте свои соображения и возражения, если, конечно, таковые случатся.

Все встали и потянулись к выходу. Горыня уже подходил к дверям, когда в спину ему прозвучало:

– Княжич, останьтесь.

И тон, которым это было произнесено, не предвещал ничего хорошего, но Горыню почему-то никак не впечатлило. Начальственная любовь и ненависть беспокоят только в первые десять лет службы, а после тебе уже практически все равно, если, конечно, целью жизни не стоит занять почетную должность главного подлизывающего.

– Государь? – Горыня остановился возле рабочего стола монарха и, увидев, как тот нетерпеливо взмахнул рукой, сел на стул рядом.

– Княжич… – Самодержец был явно не в своей тарелке. Руки суетливо перекладывали документы с места на место, а глаза не смотрели прямо. – Хочу задать вам личный вопрос и попрошу на него ответить, даже если он покажется вам странным. – Михайло III помедлил и наконец выдал: – Что у вас с Анной?

– Ничего, – спокойно ответил Горыня. – Мы и не общались с тех пор, как она поблагодарила меня за спасение. Несколько раз меня сопровождали дамы из ее окружения, но только на публичные мероприятия и только по своей собственной инициативе. Собственно я бы и не ходил с ними никуда, но посчитал, что это будет крайне невежливо. Но в общении вел себя с соблюдением всех правил этикета и вежливости. Если беседы, то лишь на приличествующие темы, и даже перчатки никогда не снимал.

– Да верю я вам! – Государь с хлопком закрыл лежавшую перед ним папку. – Только все в окружении княжны Анны считают, что это я запретил вам оказывать ей знаки внимания и любви, которую вы к ней тайно питаете.

– Государь… – Горыня уверенно посмотрел на монарха, – я вроде не давал никаких поводов так считать.

– А и не нужно! – Михайло III встал и в волнении начал мерить шагами кабинет. – Начитаются всякой ерунды, вот и лезут им в голову мысли всякие. – Как же, светлый воин Рода, спас царевну, рискуя своей жизнью…

– Ну, честно говоря, так оно и было. Вот только если бы вместо царевны там была ваша супруга, вы или кто-либо другой, кого нужно было защищать, результат был бы тем же самым. Есть рубеж, есть приказ, а больше ничего и не нужно.

– А вы действительно не испытываете к Ане никаких чувств?

Горыня задумался.

– Она красавица. Когда ее вижу, на сердце тепло и хочется защитить именно ее. Но вот совершенно нет времени на всякие страдания. Дел столько, что сплю уже по шесть часов в сутки, а проблемы только прибывают. И, государь, я, честно говоря, просто не хочу пока жениться. Я хочу нормальной молодости с пирушками, девчонками и без отчетов, куда, зачем и с кем уехал.

– Но ведь такой брак… это сразу изменит ваш статус в обществе, – заметил Михайло III.

– А зачем мне это? – Горыня вздохнул. – Карьера сама по себе, власть и деньги меня не привлекают. Восхищенные взгляды публики совершенно не интересуют.

– А что же вас интересует?

– Я, государь, хочу жить в стране, где дети и старики не умирают от голода, чтобы никакая иноземная сволочь не могла и подумать, чтобы прийти сюда с оружием. Чтобы для молодых людей самым желанным было служение отечеству.

– Но чем выше положение в обществе, тем больше ваши возможности по служению, – удивился государь, делая рукой какой-то странный жест.

– Да мне и так забот хватает. – Горыня внимательно посмотрел на монарха. – Но главное не это. Вам, должно быть, уже князь Кропоткин доложил, что я, как и он, из другого времени? – Увидев кивок Михайло III, Горыня продолжил: – А там, в своем времени, я прожил довольно бурную жизнь. Бурную и долгую. Без малого восемьдесят лет. И взгляд на мир у меня как у старика. Старика, видевшего такое, что может заставить поседеть обычного человека этого времени. Просто по прихоти Макоши я оказался в молодом теле, и, видимо, от того все проблемы. Княжна видит во мне предмет увлечения, а я вижу вокруг огромные горы проблем, не разрешив которые не могу спокойно спать. Хоть в том времени, хоть в этом Русь – моя земля. Моя земля, моя вера и моя честь. Да, эта Русь много лучше, чем та, что была в то же время в моей истории. Добрее, сильнее, и вообще словно пришла из сказок. Но и здесь хватает того, к чему можно приложить руки и голову. А вот любовные страдания, извините, у меня кончились еще лет пятьдесят назад. И эта история мне совершенно не интересна.

– Ясно. – Государь кивнул. – Да, жалуется на вас князь Стародубский. Не пишете вы ему совсем.

– Виноват. – Горыня качнул головой. – Но я надеялся, что он все же приедет в столицу, как обещал.

– Уже едет. Насколько я знаю, сел на поезд в Нижнем и завтра утром будет в Москве.

Горыня кивнул.

– Нужно будет встретить.

– Обязательно. Московский дом Стародубских уже приводят в порядок, и без вас там вполне справятся. Но я на всякий случай дал команду перевезти ваши вещи. И это не обсуждается… – Государь так посмотрел на Горыню, что у того сразу отпало желание спорить. – Кроме того, я тут вам задолжал слегка… – Михайло III открыл ящик стола и достал парочку генеральских эполет и плоскую деревянную коробочку.

– Генерал в восемнадцать лет? – Горыня покачал головой. – Государь, многие из старых семей будут недовольны.

– Да, пусть идут… куда хотят. – Монарх отмахнулся. – Вот Знак Воинства Небесного, первой степени с мечами, возбудит многих. Это, если вы не знаете, довольно редкий знак, вручаемый за личный подвиг, и вручено таких было всего сто восемь штук. Ваш – сто девятый. – Государь открыл коробку и выложил на стол перед Горыней красивый восьмиконечный знак, вписанный в овал. В центре знака парил похожий на ангела воин с мечом в руках, а внизу – какая-то тварь. – Ну а батюшку вашего я порадую при личной встрече.

Когда свежепроизведенный генерал покинул рабочий кабинет Михайло III, скрытая дверца в стене беззвучно открылась и из полутьмы тайного хода вышла великая княжна Анна.

– Довольна? – сухо поинтересовался самодержец, глядя на младшую дочь.

– Вполне, батюшка. – Анна хмыкнула и села в кресло, которое еще не успело остыть, подтянув под себя колени.

– Вот ведь. Еще один пришелец из будущего на нашу голову… – Государь покачал головой и, отодвинув документы, пригнулся к переговорной трубке. – Чаю.

– А что, собственно говоря, не так? – Анна дернула плечиком и смахнула с рукава невесть откуда приставшую пылинку. – Все честно рассказал, служит тоже на зависть многим. Уже сделал столько, что достаточно для внесения имени на стену Ро́дового Дома.

– А то, что он сказал о тебе и своих чувствах?

– А что он такого сказал? – Анна с удивлением посмотрела на отца. – Честно признался, что ему лучше с целительницами да швейками. Так это совсем и не секрет. Мужчины вообще не любят сложностей.

– И я так понимаю, тебя это не сильно пугает?

– У тебя, батюшка, две жены и три наложницы. У моего деда и того больше. Аж пять жен. И при этом носителей истинной Рюриковой крови всего пять человек потомков. Да пусть охаживает хоть всю Москву! Мои-то подруги давеча чуть не передрались, споря, кто с ним в очередной раз на бал пойдет и кто в очередной раз выкупит у целительниц место в его постели.

– Да что в нем такого, не пойму?!! – Государь вопросительно посмотрел на дочь.

– Обходительный, вежливый, воспитанный, никогда не спорит, а только вздыхает – вот как ты сейчас, и все подробно раскладывает, объясняя что и почему. А еще с ним надежно и спокойно. Словно у Рода за пазухой. Ты ведь знаешь об этой истории с Сашкой Голициным? Он одно время ухаживал за Любавой Тумановой, но та дала ему от ворот поворот. Причем не придумала ничего умнее, чем сделать это публично. И вот на вечере у боярыни Лопухиной он видит Любаву под руку с Горыней и моментально вспыхивает, да так, что тоже не удумал ничего другого, как оскорбить княжича публично. А тот, не вступая в спор, просто отодвинул Голицина в сторону, словно колоду, и прошел мимо, что-то шепнув ему на ухо. Так Сашка уже неделю в свете не появляется. Хоронится у отца в подмосковном имении.

– Ну, и что ты теперь будешь делать? – нейтральным тоном поинтересовался государь.

– А теперь ему точно не отвертеться… – сказала Анна и громко рассмеялась. – Я не Рюриковна, если на затащу его под венец в Ро́довый Дом.

Шипя паром и громыхая колесами, паровоз медленно втягивался под навес над перроном. Многочисленные носильщики в форменных кафтанах и черных лаковых картузах уже стояли в ожидании клиентов, тут же чинно прогуливались городовые в синих шинелях и сновали юркие разносчики с пирогами.

Горыня в повседневном черном мундире и светло-серой шинели прошел через толпу и, посмотрев на станционные часы, проверил карманный брегет[45]. Несмотря на русскую расхлябанность в определенных вопросах, поезд пришел точно по расписанию, и кондукторы уже протирали поручни, высунувшись из вагонов.

Стоило составу остановиться, как из него сначала хлынула публика попроще, вроде рабочих, мастеровых и мелких торговцев. Гомоня и таща тяжелые узлы с вещами, они проходили, не обращая внимания на носильщиков, к остановке конки, ходившей от вокзала в дальние районы столицы. Затем чинно и неторопливо стали выходить мелкопоместные дворяне, чиновники и технические специалисты, служившие по разным ведомствам. Зачастую с большими семьями и огромным багажом, они, торгуясь и рядясь, нанимали носильщиков, чтобы проследовать к местной бирже извозчиков, и уже оттуда шумными кавалькадами разъезжались по всем уголкам Москвы. Последними вагон покидали именитые дворяне и старшие военные чины. Эти уже никуда не торопились. Солидно и спокойно выходили из вагонов и, пока слуги занимались багажом, обсуждали свои дела, зорко поглядывая, чтобы ничего не разбили и не повредили дорогие чемоданы.

Князя Стародубского Горыня заметил сразу, стоило ему появиться в полумраке вагона, и, когда тот ступил на перрон, княжич уже шагал навстречу.

– Батюшка… – Горыня с улыбкой поклонился, а старый князь, не веря своим глазам, смотрел на высокого статного генерала в новенькой не обмятой еще шинели, с роскошным кинжалом на поясном ремне.

– Ваше сиятельс… Горыня? – В секунду переменившись лицом, он подскочил ближе и крепко обнял сына. – Да как же так? – Он отстранился и еще раз окинул взором фигуру Горыни, задержавшись на чуть осунувшемся после ранения лице.

– Батюшка, а вы не представите меня господину генералу? – раздалось откуда-то сбоку, и Горыня едва успел подхватить врезавшийся в него пушистый снаряд в коротком меховом жакете, кокетливой шляпке и длинной плиссированной юбке.

Мария, вполне оправившаяся от похищения, радостно обнимала брата, повиснув на нем, и ничуть не стеснялась бурного проявления чувств. Горыня наконец оторвал от себя сестру и аккуратно поставил ее на перрон.

– А вы, князь, рассказывали мне, что сын у вас десятник. – Незнакомый чуть полноватый и кряжистый мужчина в поместном мундире с серебряными знаками Охотничьего приказа в петлицах с улыбкой смотрел на сцену встречи семьи.

– Повезло немного. – Горыня улыбнулся.

– Позвольте представиться, старшина охотничьей управы Нижегородской губернии тысячник Маковский Виктор Аполлинарьевич.

– Старший советник личной канцелярии государя, генерал-майор Стародубский Горыня Григорьевич. – Горыня крепко пожал протянутую руку и посмотрел на все еще пребывающего в прострации князя. – Отец, я заезжал вчера в московский дом. Там уже все должно быть готово. Но если они не успели, то я на всякий случай оставил за нами большой номер в подворье Шуваловых. Там целый этаж, и полагаю, будет вполне удобно. А на вечер шестицы вы все приглашены на малый прием у государя.

– Ох, высоко взлетел, Горынюшка. – Григорий Николаевич покачал головой. – Кабы чего ни стало…

– Делай что должно, и пусть будет что будет. – Горыня усмехнулся и, подхватив под руку приплясывающую от нетерпения Марию, пошел по перрону к ожидавшей их карете.

Черная служебная карета с гербовым соколом на дверцах тоже немало впечатлила князя, и он, хмыкнув, уселся на широкое мягкое сиденье, потом, поерзав немного, признал транспорт подходящим и кивнул.

– Ну, поехали, што ль?

Особняк на Якиманке был вполне добротным каменным домом в три этажа с крошечным садом и широкими чугунными воротами, на которых красовался герб Стародубских с геральдическим дубом и княжеской короной.

Горыня напрасно волновался. К приезду семьи особняк был вымыт, подкрашен, натоплен, и стоило им войти, как слуги стали сразу же накрывать на стол. А Григория Николаевича ждал еще один сюрприз, когда Горыня снял шинель и развернулся к отцу.

Ордена блеснули в свете солнца, пробивающегося сквозь высокие окна, вызвав у старого князя на несколько секунд немоту и желание проснуться. У самого Стародубского знаков воинского отличия было значительно больше, но вот Ярого в золоте, Перуна и Небесного Воина среди них не было.

– Как же так, Горынюшка?

– Да вот, обласкали, можно сказать.

Горыня явно не хотел обсуждать тему, но Григорий Николаевич не сдавался.

– Знаешь, за что я получил Ярого в серебре? Тогда к волхвам нашим прорвались всадники, и я с побратимами полчаса держал их на рубеже, пока не подоспела подмога. Народу покрошили просто ужас. Земли не было видно. Кровь лужами стояла.

– А я участвовал в отражении набега башибузуков на крепость. – Горыня благодарно кивнул в ответ на приглашение садиться к столу и сел напротив князя. – Ну, и так получилось, что тысячи полторы было убито моим оружием. Сам я считаю, что особой доблести в том не было, но князь Пушкин меня и не спрашивал.

– Рассказывай. – Стародубский, не обращая внимания на поданный ему суп, тяжело посмотрел на Горыню.

Как ни старался Горыня, рассказ коротким не получился. Стародубский-старший все время переспрашивал, выясняя подробности, а Маша ахала, округляла глаза и тоже требовала деталей.

Под рассказ отобедали, и закончил Горыня, лишь когда подали десерт.

– Наша кровь, – резюмировал Григорий Николаевич, махнув рюмку «Стрелецкой», и закусил хрустящим огурчиком. – Ну, а сейчас-то чем занимаешься?

– Сейчас готовим исследовательскую экспедицию на Север, – выдал Горыня официальную версию похода. – Работы там много, но должны справиться к сроку.

– Сам пойдешь?

– Так без меня никак. – Горыня развел руками. – Оружие новое кроме меня никто толком не знает, так что – наверняка. Хотя личный состав еще не утверждали.

– Да, как все круто завертелось. – Стародубский задумчиво посмотрел в потолок. – А невесту-то нашел, или мне поискать?

– Искать не нужно. – Горыня покачал головой. – Сам разберусь.

– О, вижу, уже есть кто-то на примете? – Князь повеселел.

– Желающие есть, а я сам как-то не очень… – честно признался Горыня.

– Да вот и Машенька тоже не спешит… – со вздохом отметил князь.

– Хватит, наспешилась уже. Чуть ломтями не нарезали на жертвенном камне, – отрезала Мария.

15

Надпись на придорожном камне:

«Налево, недорого».

Высочайшим указом предписано быть шефом-покровителем управления Воздушных сил Военного приказа великого князя Константина с 5 просинца[46] сего года.

Главой приказа назначить неведника Федора Ушакова, с назначением его командующим всеми Военно-воздушными силами армии и приданными к ним подразделениями.

Во исполнение программы строительства воздушного флота установить отвод земли в Рыбинском уезде Московской губернии под строительство воздушной верфи. Назначить шеф-директором верфи генерал-полковника князя Кропоткина, с окладом соответственно чину и выплатами по сводному листу.

Советнику личной канцелярии государя, княжичу Стародубскому быть при той верфи главным инженером и надзирающим за производством от канцелярии.

Главному казначею, действительному государственному советнику первого ранга князю Гагарину отпускать все положенные средства незамедлительно и в полном объеме, следя за расходом оных.

Писано лично государем Михайло III, им же подписано. 15 студеного 7358 года.

Стоя на мостике первого по-настоящему боевого дирижабля «Сокол», Горыня вполглаза наблюдал за скользящим внизу рельефом. Леса, реки и речушки, редкие деревни и совсем редкие города. Дежурный штурман отслеживал путь корабля по ориентирам и временами запрашивал верхнюю рубку, где штурман-наблюдатель измерял высоту солнца.

Во всю эту бодрую суету Горыня не вмешивался, хотя и являлся руководителем экспедиции. Но у корабля был свой командир – капитан корабля первого ранга Владимир Иванович Истомин[47], поднимавший в воздух самые первые летательные аппараты князя Кропоткина. Несмотря на службу по Военно-морскому приказу, он всегда живо интересовался летательными аппаратами и при этом был весьма грамотным инженером, помогая выявить ошибки в проектировании. Теперь же Истомин был полностью переведен в Управление воздушных сил и возглавил первый воздушный крейсер.

Вооружение на «Соколе» было, конечно, на порядок слабее, чем на любом из морских крейсеров, не говоря уж о линейных кораблях, но это если сравнивать лишь количество пушек и калибры. Пара автоматических тридцатилинейных пушек, восемь пятилинейных пулеметов и три тонны десятикилограммовых бомб делали его настоящим кошмаром для любого флота, учитывая, что палубы еще никто не бронировал, а нескольких таких зарядов, рванувших внутри деревянного корпуса, было достаточно для утопления линкора. Кроме этого, на борту разместили три мины особой мощности, собранные Горыней вместе с советником Шембергом. К удивлению Горыни, взрывчатку в этом мире почти не использовали, предпочитая магически измененный порох. Но при всей простоте технологического процесса было у пороха два очень важных недостатка. Нестабильный порох мог взорваться в самый неподходящий момент, детонировав от боевого заклинания, и он требовал огромное количество селитры, которую еще не умели производить в промышленных масштабах.

Поэтому прописи производства тринитротолуола и гексогена стали для профессора настоящим откровением. Особенно последний, так как древесный спирт производился массово, а именно он и был начальной стадией синтеза гексогена.

Взрывателей Горыня поставил целых шесть штук, причем все различного типа действия, от механического до химического, и, несмотря на настоятельный совет Шемберга, не стал включать в схему магический активатор. Теперь дело было за малым: совершив огромный круг и обойдя Северную Европу, доставить подарок в Лондон.

Полугодовую подготовку к экспедиции он еще долго поминал непечатными словами. Приказ государя, даже подтвержденный грозной бумагой и практически неограниченным финансированием, это было, конечно, важно. Но для того, чтобы приказ воплотился в жизнь, потребовалось много, очень много усилий. Отдельный патронно-снарядный завод, производивший боеприпасы для нового оружия. Фабрика по производству взрывчатки, нефтеперегонный завод, ткацкая фабрика и пусть маленький, но вполне производительный металлургический цех по выпуску алюминия. Да, печи с глиноземом разогревались волхвами, трудившимися посменно, саму печь пришлось поставить на магическом источнике, но пять тонн в месяц цех давал стабильно. Затем из металла отливали нужные детали и после их магического упрочнения везли на участок сборки.

Сначала предполагалось, что для военных целей будет переделан дирижабль «Русь», но Кропоткин смог настоять на постройке, а точнее достройке уже заложенного корпуса, несмотря на то, что там кроме плиты с закладной табличкой ничего не было.

Зато это дало возможность Горыне и Кропоткину развернуться во всю ширь, спроектировав действительно военный корабль.

Аэростат сделали с большим удлинением, а гондолу, максимально обтекаемую, но с выдвижными пулеметными турелями и двумя пушечными гнездами. В носу и в корме гондолы. Заодно сделали спаренный пулемет для штурмана-наблюдателя, располагавшегося в башенке на самом верху аэростата.

Сделали даже кислородные посты, для подъема на высоты выше четырех километров. Правда, баллонов хватало всего на пару часов, но и это уже было очень важным для боевых действий. Сделали также подъемное оборудование и для десантников, и для грузов, причем все с электрическим приводом и вполне приличным управлением на релейных автоматах.

Вершиной же всех технических изысков стали винты на поворотных узлах, позволявшие очень гибко управлять воздушным кораблем и даже сажать его на площадку без всякой обслуги. При этом тепло от двигателей подавалось в специальные воздушные мешки внутри аэростата, что позволило сильно поднять грузоподъемность. Крейсерская скорость дирижабля была около восьмидесяти верст в час, а максимальная – сто тридцать, что позволяло с оптимизмом смотреть на возможные встречи с вражескими летательными аппаратами.

В целом Горыня был доволен проделанной работой и пребывал в хорошем настроении. И лишь ситуация с Анной где-то в глубине души слегка грызла своей неопределенностью и двусмысленностью.

Нет, он не позволял себе ничего такого, что могло быть расценено как ухаживание или какие-либо намеки, но каждый раз, когда он пересекался с великой княжной на светских мероприятиях, Горыня испытывал чувство неловкости и затаенную тоску, словно что-то сделал не так.

Сама княжна, после объявления Горыни начальником экспедиции, ходила чернее ночи, но это никак не повлияло на его планы предъявить островитянам пару счетов к оплате. Тем более что Южная армия Багратиона еще ранней весной взяла Карс и успешно продвигалась к Стамбулу, круша все турецкие части, а коалиция европейских стран выслала России ультиматум и чуть позже объявила войну. Теперь на вполне законных основаниях можно было стереть Лондон с лица земли, как и ряд других европейских столиц.

К планировке внутренностей гондолы Кропоткин подошел вдумчиво, и поскольку экипаж предполагался небольшим, а боевая нагрузка увеличенной, то в распоряжении Горыни было целых три комнаты, с душем, удобным кабинетом, спальней и собственной комнатой для совещаний, имеющей широкие панорамные окна. Кроме того, у команды была кают-компания и даже небольшая спортивная комната.

Всего на корабле располагались двадцать человек команды и тридцать бойцов. Хотя помещений хватило бы и для полутора сотен человек, основной груз был топливо. Дирижаблю предстояло пройти около семи тысяч километров, сделав большой крюк над Северной Европой и Северной Атлантикой, выйти над Лондоном, а после уходить по кратчайшему маршруту над Центральной Европой на Москву.

На всякий случай были организованы две площадки дозаправки: в Архангельске и на обратном пути в Смоленске. Топливо туда уже завезли, как и команды техников, и расчистили посадочные площадки.

Несмотря на относительно низкую скорость – дирижабль в крейсерском режиме шел всего восемьдесят километров в час, дорога до Архангельска заняла всего десять часов с учетом маневров в пути и задержек от встречного ветра.

Пополнив баки топливом, «Сокол» неторопливо оторвался от земли и взял курс на Северную Атлантику.

Поскольку кабина была пусть и не герметичной, но с отоплением, шли на высоте четырех километров, почти скрывшись в пелене облаков, накрывших север Европы. Через двое суток совершили поворот в сторону Британии и еще через сутки уже видели туманную глыбу острова в мощную оптику центрального поста.

На финишную прямую к Лондону вышли над заливом Те-Уош и, прибавив скорость до максимальной, двинулись к столице.

– А ведь нас тут ждали. – Капитан первого ранга Истомин внимательно рассматривал стайку дирижаблей внизу, в стереотрубу. – Смотрите, как засуетились.

– Похоже на то, Владимир Иванович. – Горыня опустил вниз объективы морского бинокля. – Похоже на то. Не пора ли объявлять боевую тревогу?

– Так давно уже идем по боевому расписанию, Горыня Григорьевич, – не отрываясь от окуляров, произнес Истомин. – И ведунов наших подняли. Саватей Егорыч сейчас на оружейной палубе, а Никандр вместе с наблюдателем наверху.

– Это правильно. – Горыня кивнул. – Сейчас сверху никто не подберется, но скоро снижаться будем…

– И я о том же. – Капитан оторвался от стереотрубы, чуть наклонился к переговорной трубе. – Машина, самый полный. Рулевой, винты пять градусов выше, лево десять.

– Все, Владимир Иванович. – Горыня отложил бинокль. – Я на боевую палубу, там и видно больше, и если что, помогу стрелкам.

– Род в помощь. – Истомин кивнул и, уже не отвлекаясь, сосредоточился на управлении кораблем. Ему предстояло не только выйти над Королевской башней, но и сделать это на определенной высоте, с определенной скоростью, что было совсем непростой задачей для столь неповоротливого воздушного левиафана.

Оружейная палуба находилась в самом низу, и это было оправдано, так как здесь же находились бомбосбрасыватели и патронные бункеры. Когда Горыня спустился по металлической лесенке, все стрелки и операторы уже стояли на постах, зорко поглядывая вокруг.

Мутное облако, клубившееся над Королевской башней, первым заметил волхв, сидевший в кабине наблюдателя. Даже не заметил, а почувствовал эманации смерти, что, словно щупальца, хлестали по небу и городу, окружающему башню.

На том месте, где в мире Константина был городской парк Ридженс, над Лондоном вставала на высоту в сто метров башня Королевского Источника. Наверху башни, которая представляла собой гигантскую трубу диаметром в двадцать метров, сложенную из гранитных блоков, находилась площадка, где сейчас стояли два десятка магов Королевского лондонского полка и вытягивали из-за кромки все новых и новых гарпий. Летающие монстры, отличавшиеся не только фантастической агрессивностью, но и не менее известной тупостью, бросались на все, что двигалось рядом, и единственное, что их удерживало от всеобщей свалки, – воля верховного магистра Ордена Песочных часов, стоявшего в центре пылающей пентаграммы.

В пятикратный прицел на носовой пушке была прекрасно видна и сама башня, и фигурки вызывателей, и даже отдельные тушки гарпий, мелькавших в облаке над башней.

Горыня уже отогнал старшего артиллериста расчета от пушки и, прильнув к прицелу, наводился на цель.

– Фугасную!

Второй номер выдернул из укладки снарядную кассету с алой маркировкой и подал старшему артиллеристу, который и пристегнул ее к пушке.

Сыто клацнул затвор, досылая в приемник первый снаряд, и Горыня, выдохнув: «С богом», нажал спусковую гашетку.

Джон Уинстон Спенсер-Черчилль, седьмой герцог Мальборо, стоял в центре круга вызывателей, и, подчиняясь его воле, безмозглые гарпии расходились вокруг башни широким кольцом, защищая ее от любой попытки проникновения. Вызов нескольких сотен существ был сложной операцией, и герцог был предельно собран. Но русские, прорвавшись через воздушный заслон первой бригады, уже были рядом, и нельзя было допустить, чтобы они приблизились к Королевскому Источнику.

«Варвары непредсказуемы» – это была последняя мысль герцога Мальборо, перед тем как тридцатимиллиметровый снаряд, попавший по стечению обстоятельств точно в голову члена палаты лордов, расплескал ее по всей верхней площадке. Но ассистентам и ученикам великого мага было не до красоты одежд, заляпанных кровью. Кучно ложащиеся снаряды перемололи легкий настил площадки в труху, сбросив часть магов с края башни, а большинство просто рухнуло в источник в треске рассыпающихся досок и визге разлетающихся осколков.

Не сдерживаемые ничем, кроме собственных инстинктов, гарпии начали бессмысленную битву друг с другом, а часть из них спикировали на город, где было так много вкусных людишек.

Третий драгунский полк, охранявший башню внизу, был растерзан первым, и лишь нескольким десяткам солдат и офицеров удалось спастись, забаррикадировавшись в полуподвальных помещениях Особого арсенала, где хранились боевые артефакты. Несколько магов, бросив подпитывающие каналы к башне, смогли не только отразить нападение гарпий, но и активно выбивать их одну за другой.

Весь этот ад и кошмар наблюдал и командир воздушного крейсера Истомин, в сердцах бросивший по старинному флотскому обычаю, приветствуя «золотой выстрел»:

– Чарку водки артиллеристам! А тому, кто стрелял, гривну от меня!

– Гривна – это хорошо, правда, братцы? – Горыня оторвался от прицела и оглянулся на артиллеристов. – Будет на что выпить! А ну, осколочную! – И снова прижался к теплому боку пушки. – Добавим огоньку!

Корабль шел на высоте около семисот метров, так что можно было не бояться магических атак, но пушки с башен Тауэра уже палили, не переставая, несмотря на то, что ядра падали на головы жителей города.

Отстреляв еще пару барабанов по особенно крупным клубкам гарпий, Горыня наконец освободил место для расчета и пошел к сбрасывателю, установленному в центре орудийной палубы.

Цилиндр из магически упрочненной стали, трех сантиметров толщиной, был настолько велик, что нижним концом торчал из днища гондолы. Таких бомб всего было три штуки, и вторую сейчас неторопливо поднимали на талях, чтобы зарядить бомбовый отсек после сброса заряда.

«Сокол» заходил на цель по спирали, снижаясь, чтобы не облегчать жизнь британским артиллеристам.

Молодой мичманенок, ровесник Горыни, не отрываясь, смотрел вниз через бомбовый прицел, сжимая поручни так, что побелели пальцы.

– Над целью! – выкрикнул он, подкручивая фокус. – Есть снижение!

– Ну, приготовились. – Горыня взялся за стопорный рычаг и успокаивающе кивнул старшине рядом. – Даже если все поляжем, великое дело сделаем.

– Стоп снижение, – отрепетовал команду матрос на переговорном устройстве, и Горыня потянул тугой рычаг вниз.

Бомба ухнула вниз, и из открытого люка неожиданно пахнуло гарью.

– Есть сброс! Уходим! – Горыня посмотрел вниз, но «Сокол» уже уходил в сторону, чтобы не быть захваченным ударной волной. Это был момент, которого сам Горыня очень опасался. Стальной цилиндр должен был выдержать падение с высоты в четыреста метров и взорваться не сразу, а только через двадцать минут, когда сработают детонаторы. Опыта взрывов в магических источниках не было ни у кого, но князь Васильчиков особо предупредил Горыню, что выброс энергии может быть таким сильным, что захватит площадь в несколько верст.

Но корабль уже набирал скорость и не просто разгонялся, а с набором высоты, развернув ходовые винты вверх и дав полную тягу.

– Воздушная цель. Дистанция полтора.

Уже собиравшийся уходить Горыня посмотрел через стекло и увидел, как часть гарпий, видимо, взятая под контроль выжившим магом, плотной кучей догоняет дирижабль.

– Ну, и кого ждем? – Горыня повернулся в сторону артиллерийского офицера, застывшего словно соляной столб.

Тот мгновенно пришел в движение.

– Пушкам – картечь. Пулеметы, бить по готовности. Наблюдатель, счислять дистанцию.

– Ваше превосходительство, я не смогу долго удержать гарпий, – крикнул волхв Саватей Егорыч Силин, прильнувший к иллюминатору.

– Да я не очень-то и рассчитывал на это. – Горыня огляделся, убедившись в том, что все боевые посты или открыли огонь, или готовы к этому, снял с держателя ручной пулемет и, подойдя к иллюминатору, стал откручивать винты.

Палуба уже сотрясалась от грохота пушек и пулеметов, когда Горыня, высунув ствол наружу, начал короткими очередями сбивать все, что подлетало ближе двухсот метров. Но, несмотря на шквальный огонь, часть летающих монстров все же прорывалась к летающему кораблю и, врезаясь в обшивку аэростата и гондолы, вцеплялась острыми, словно иглы, зубами в корпус.

– Матрос! – Горыня кликнул подающего боеприпасы матроса. – Держи меня за ноги, да покрепче! – Он высунулся из окна спиной вниз и, вскинув к плечу пулемет, начал методично сбивать с обшивки гарпий, рвущих ткань оболочки.

Вероятно, даже тупость гарпий имеет свои пределы, так как очень быстро твари сообразили, что к чему, и подобравшаяся снизу гарпия вцепилась зубами в плечо Горыни, но мелкие зубы не смогли пробить толстый кожаный реглан, и княжич отделался большим синяком.

Ткнув прикладом пулемета в пасть твари, он с помощью матросов все-таки вернулся обратно в гондолу и, отцепив от плеча мертвую гарпию, бросил на пол.

– Будет вам украшение для кают-компании.

Основная волна была отбита, и Горыня поднялся на мостик управления как раз в тот момент, когда аварийная бригада заканчивала сбор информации о повреждениях. Потрепали их сильно, но пока «Сокол» имел положительный запас подъемной силы и большой запас водорода в баллонах, чтобы ремонтники в своих громоздких дыхательных масках успели залатать все дыры.

Корабль успел удалиться почти на полсотни верст, когда воздух над Лондоном грохнул, расколотый черным столбом, вставшим от земли до неба, а ударная волна рванула расширяющимся кольцом от места, где стояла башня, превращая все строения в развалины.

Даже с такого расстояния было видно, что Сити уничтожен практически полностью. Тауэр, Букингемский и Вестминстерский дворцы превратились в кучи мелкого щебня, а волна – пусть и ослабленная расстоянием – продолжает двигаться дальше, сметая постройки.

– Неплохо погуляли, Владимир Иванович. – Горыня опустил бинокль и с улыбкой посмотрел на Истомина.

– Да, уж. – Капитан нервно дернул плечом. – Такого я, простите, не ожидал.

Хорошо, что связь в этом мире пока не зависела от технологий и обеспечивалась специальными магическими устройствами и собственно волхвом-слышащим, способным отправить и принять сообщение через многие тысячи километров.

Несмотря на то, что подслушивать чужие сообщения маги не могли, по настоянию Кропоткина еще тридцать лет назад была принята кодовая таблица, позволявшая шифровать сообщения, и в Москву отправилась депеша, исключавшая прочтение даже при перехвате.

Ответ был получен буквально через час, что говорило о том, что сообщение доставили государю немедля.

Расшифровав цифры, Горыня покачал головой над текстом и поспешил в рубку.

– Владимир Иванович, – Горыня протянул бумагу с текстом капитану, – это и вам тоже.

Истомин поднял сообщение к лицу, и по мере того, как он вчитывался в текст, лицо его темнело.

– Значит, все меж ними было договорено заранее? И заранее они флот свой выдвинули?

– Ну, не все так плохо. – Горыня, который никогда не заблуждался насчет миролюбия европейцев, пожал плечами. – Пишут же, что половину флота утопили еще на подходе, а вторую половину с воздуха забросали бомбами. Так что ответили достойно. А город отстроим заново. Да и чего там в этом Архангельске отстраивать-то? Все из дерева было. А заново все из камня поставим. Я про это государю особо скажу.

– Двадцать три – шесть и семнадцать два восстановлены, – ожил матрос у переговорного устройства. – Начинают ремонт остальных баллонов.

– На приборах, подъемная? – Истомин обернулся к матросу, стоявшему у небольшого приборного пульта, показывавшего наполненность основных баллонов водородом и с помощью хитрых манипуляций вычислявшего подъемную силу.

– Восемьдесят шесть, – четко отозвался вахтенный, не отрывая взгляда от трех десятков стрелочных приборов.

– А мы-то сейчас куда? – Истомин кивнул и, сделав короткую запись в бортовой журнал, снова повернулся к Горыне.

– Домой, Владимир Иванович. Домой. Можно было, конечно, еще и по Берлину пройтись или стереть источник в Лейпциге, но тогда воспитательный эффект будет ниже.

– Это почему же? – вскинулся Истомин, который, как и другие военные, предпочитал быстрые и легкие решения всех вопросов.

– Ну, смотрите… – Горыня улыбнулся. – Бритты разгромили Архангельск, и буквально через день мы фактически стерли с лица земли их столицу. Не знаю, уцелела ли королевская семья, но удар мы нанесли страшный. Теперь источник магической силы на острове уничтожен, и что они будут делать, я даже не знаю. А германцы еще никак не проявили себя в этой войне, и их как бы не за что бить, но одно то, что от Москвы до Берлина всего полторы тысячи верст, должно сильно охладить их решимость. Какую-то активность наверняка проявят испанцы и итальянцы, но и им будет интересно узнать, что удар может быть нанесен в любое время и парировать его они не в силах. Так что косвенным следствием нашей операции будет появление в небе огромных воздушных флотов. Сейчас все кинутся строить воздушные корабли, оснащать их бомбами и пушками…

– А мы-то выдержим такое давление?

– Ну, Владимир Иванович, не будь у нас пары козырных тузов в рукаве, револьвера под столом да десятка друзей в зале, неужели я бы сел играть с этими европейскими шулерами? – Горыня рассмеялся. – Есть у нас, чем удивить этих прощелыг. Но все равно, расслабляться не советую. Вы, я так понимаю, останетесь на «Соколе» командиром?

– Да, Горыня Григорьевич. – Истомин широко улыбнулся. – Пока не прогонят, буду командовать. Влюбился я в этот корабль, словно мальчишка.

– И это хорошо. Теперь вам гонять матросов и офицеров до седьмого пота. Стрельба по воздушным целям, ремонт в небе и на земле. Бомбометание и сброс десанта. Новый корабль такого класса сойдет со стапелей не раньше зимы следующего года, но более мелкие, артиллерийские, разведывательные и штурмовые будут строиться довольно быстро. Особенно, если поставим еще одну печь для выплавки металла для внутреннего каркаса. Всего к следующему лету планируем довести воздушный флот до двух десятков вымпелов, а через два года – до сотни. Да, это сильно сократит программу строительства обычных кораблей, но нам куда важнее иметь хорошие коммуникации внутри страны и возможность нанести удар любому противнику, чем морской флот.

– Так что же, морские корабли спишут? – грустно произнес Истомин.

– Нет, конечно. – Горыня удивленно посмотрел на капитана. – Так много грузов, которые можно и нужно доставлять морем. Да и защита прибрежных районов необходима. Так что нет, морской флот будет служить еще очень долго. Но и воздушный флот нужно развивать всеми силами. Сейчас дорога до Желтороссии посуху занимает больше полугода. А по небу до Китая всего семьдесят – восемьдесят часов. Много так, конечно, не перевезешь, но срочные грузы – вполне. Да и строительство железных дорог, доставка землеустроителей, геологов в дальние уголки будет куда быстрее и безопаснее.

– Наблюдатель докладывает. С курса север-северо-запад движется наперерез курса сорокатонник под флагом Германской империи.

– Будем атаковать? – Истомин вопросительно посмотрел на Горыню.

– Вам решать, – тот дипломатично ушел от прямого ответа. – Но полагаю, гоняться за ним нет необходимости. Догонит – хорошо. Не догонит – его счастье. Не стоит раскрывать нашу возможность сбивать вражеские корабли раньше времени.

– Да ведь после нашей операции над Лондоном это не секрет? – удивился Истомин.

– А свидетели есть? – Горыня хмыкнул. – Не думаю, что кто-то выжил. Шарахнуло, как тактическим зарядом.

– Чем простите? – Капитан заинтересованно поднял взгляд.

– А, не берите в голову. К счастью, до этого оружия сто верст и все по болотам.

16

Демонстрация сковородки золотой рыбке автоматически увеличивает число желаний вдвое.

В результате взрыва Башни Королевский Источник уничтожен полностью. Остаточные эманации благодати крайне малы и постепенно иссякнут. Также отмечено резкое падение истечения благодати на всех источниках Британии, включая Старый Ирландский Источник и шотландскую Лесную Заводь, что подтверждает их связь с Королевским Источником.

Выброс благодати при взрыве затронул весь центр Лондона, полностью разрушив здание Парламента, Виндзорский дворец и многие правительственные здания.

После траура по королю Эдуарду и всей королевской семье будет коронована старшая дочь Эдуарда – Виктория, находившаяся в тот день в поместье в Балморале, что и спасло ее от ужасной смерти.

Всего же в Лондоне погибло по приблизительным оценкам двести тысяч человек, причем большая часть погибших – аристократы старых семей, так как разрушения затронули самый центр города, не коснувшись окраин, где проживает чернь.

Самая же жестокая убыль случилась среди британских магов, так как для отражения возможной атаки было собрано более пяти сотен колдунов, включая два десятка самых сильных призывателей. Почти все они погибли, а те, что не погибли, пребывают в состоянии плачевном – на грани жизни и смерти.

Назначенное правительство и Двор переехали в Кембридж, где сейчас находится временная столица. Вопрос с восстановлением Лондона пока не решен.

В целом можно констатировать, что нашему союзнику нанесен мощный удар, хотя в целом Гранд-флит не пострадал и готов нанести московитам ответный удар.

С нижайшим поклоном, представитель вашего королевского величества в Британской империи Луи де Молина.

«Сокол» совершил посадку на Ходынское поле в Москве в десять утра. Так подогнал время прибытия Истомин, который точно знал, что большое начальство будет встречать экспедицию, а большое начальство крайне не любит рано вставать.

Так и вышло. Стоило крейсеру прижаться к полю, как грянул Встречный марш Преображенского полка и к трапу потянулась раскатываемая парой солдат алая ковровая дорожка.

Горыня и Истомин, переодетые в парадное, вдвоем дошли, печатая шаг, до встречавшего их государя, где Горыня, вскинув руку к фуражке, четко доложил:

– Государь, воздушным крейсером «Сокол» совершен скрытный марш к вражеской столице, где ударом с воздуха уничтожен Королевский Источник. Старший советник личной государевой канцелярии Горыня Стародубский.

В ответ государь кивнул княгиням Софии и Ольге, и жены государя вышли вперед, неся в руках подносы с узорчатым бокалом из чеканного золота.

– От всей России – спасибо, и примите чашу величальную.

– Во славу Рода и России. – Горыня поднял чашу и, не торопясь, выпил терпкое красное вино.

– Во славу Рода и России. – Истомин тоже выпил вино, и толпа за государем начала кричать: «Славься!»

Горыня, Владимир Иванович Истомин и весь экипаж «Сокола» еще много раз услышали это «Славься»: и по дороге в центр, и на пиру, посвященном их победе.

Несмотря на то, что Горыне, в общем, были безразличны все эти пиры и забавы, он как мог радушно улыбался, поднимал чашу с морсом, а когда начались танцы, довольно ловко сбежал в дворцовый сад, куда музыка доносилась едва-едва. Но успел он только присесть и вдохнуть еще теплый от жаркого солнца воздух, насыщенный запахами трав, когда раздался характерный шелест ткани и тонкий серебряный перестук каблучков по гранитным плитам дорожки.

Великая княжна Анна без особых церемоний присела рядом и, раскрыв с металлическим щелчком веер, стала обмахивать разгоряченное лицо.

– Устала. Еще этот Белосельский, пристал как банный лист… А вы, княжич, по-прежнему игнорируете общество столичных красавиц, предпочитая их травницам Лекарского приказа?

– Там все честнее и проще, княжна. – Горыня улыбнулся. – Мы делаем приятно друг другу и разбегаемся до следующего приступа любовной горячки. И при этом все тихо и вполне пристойно.

– Тихо? – Княжна Анна фыркнула, словно кошка. – Да о ваших посиделках пол-Москвы судачит. И про то, какие песни вы там поете, и про то, как князя Кропоткина видели с женой, пробирающегося по лекарскому огороду.

– Кропоткин, ладно. Там еще много кто побывал. – Горыня усмехнулся, вспоминая явление Бенкендорфа и Васильчикова, вошедших в самый разгар импровизированного концерта. Горыня с девушками уже разучил несколько песен того мира, и они как раз выпевали многоголосием «Прекрасное далеко», когда два высших сановника империи тихо, словно мышки, вошли и присели в задних рядах.

– Так почему же там вы свой, а здесь чужой?

– У меня сложностей хватает и без высшего света, княжна. Перевооружение армии, подготовка войск и охотничьих команд, создание военной авиации и противовоздушной обороны, связь между войсками и дальними уголками империи, которая не зависит от магического фона, и вообще от волхвов. Я тут не знаю, за что хвататься и куда бежать в первую очередь, а эти светские хороводы, вообще, ни сердцу, ни уму. Я еще могу понять девиц на выданье и их матушек, но мне-то это зачем? Ходить павлином, раздавая авансы, поднимая свою значимость?

– Да, это точно не про вас. – Анна рассмеялась негромким серебряным смехом. – Ну, а мне-то спеть для вас не сложно?

– Почту за честь, но где? – Горыня с улыбкой оглянулся. – Ни рояля, ни гитары…

– Это не беда. – Анна встала со скамейки и провела перед собой правой рукой, за которой словно дымка оставался светящийся след. Потом протянула Горыне левую руку и рывком втянула его в серебристое сияние «близкой дороги».

Один шаг, и они оказались в музыкальной гостиной княжны, едва освещенной тусклым огоньком ночного светильника.

Стоя совсем близко к Горыне, княжна почти касалась его мундира своей грудью, она повела носиком вдоль орденов, потом прошлась выше, на мгновение чуть прикрыла веки и посмотрела прямо в глаза княжичу.

– Теперь понимаю, почему сходят с ума девчонки из Лекарского приказа. От вас, княжич, пахнет сталью, порохом и силой, хотя магии в вас вроде бы нет совсем.

Она резко отпрянула и громко рассмеялась. Потом хлопнула в ладоши, и светильники вспыхнули разом, сразу сделав комнату меньше, но куда более праздничной.

– Ого, и гитара, и даже струнный квартет.[48] – Горыня, внутренне готовый к какой-нибудь каверзе со стороны княжны, и виду не подал, что его как-то задела эскапада Анны, сконцентрировавшись на музыкальной части.

Сел к роялю, чуть пододвинув стульчик, открыл крышку и прошелся по упругим клавишам из слоновой кости.

– Отличный инструмент.

– Да, это подарок Екатерины Андреевны и Федора Федоровича Дидерихсов к моему шестнадцатилетию[49].

– Ну, тогда мы его удивим. – Горыня подмигнул княжне и взял первые аккорды.

Старый рояль весь в испуге, Раньше играл он только фуги, Он весь дрожит от страха, Не слыша Баха. Теперь на нем играю я, Старый рояль, мне поверь, Мне поверь, старый рояль[50].

– Еще! – Анна жалобно, словно котенок, взглянула на Горыню, пристроившись с краю рояля.

– Еще так еще. – Горыня с улыбкой кивнул и уже без пауз начал петь песни разных времен. И «Бьется в тесной печурке огонь», и «Мгновения» из фильма «Семнадцать мгновений весны», и многое другое. Из потока выпал только тогда, когда после песни «Звездный мост» раздались громкие аплодисменты, а, оглянувшись, увидел, что за его спиной сидят все девушки из ближней свиты княжны.

– Простите, княжич. – Любава Туманова, с улыбкой и томной поволокой в глазах, встала и подошла ближе. – Мы никак не могли пропустить такое.

– А как вы прошли-то? – Горыня, сидевший лицом к входным дверям, удивленно оглянулся.

– Секретом «близких дорог» владеет не только великая княжна, – пояснила Анфиса Гагарина. – И кстати, пора воспользоваться ими, если не хотим опоздать.

– Куда? – опешил Горыня.

– Сегодня ночь перед Ярилиным днем[51], – тихо произнесла Любава Туманова. – В эту ночь мы выходим в лес и очищаемся огнем, водой, землей, ветром и божественной силой. Ну, и собрать травы для наших занятий. Согласитесь быть нашим спутником в эту ночь? Как мы убедились, мужчина вы строгих правил и не болтливы…

– Да пожалуйста. – Горыня развел руками.

– Тогда быстро переодевайтесь. – Анна хлопнула в ладоши. – Ваша одежда в библиотеке, а нам нужно кое-что подготовить.

«Похоже, что меня как-то изысканно поимели…» – подумал Горыня.

Он нашел на стуле в библиотеке простые холщовые штаны, рубаху, пояс и пару мягких сапог, быстро переоделся и задумался насчет оружия. Парадный кинжал был очень хорошим ювелирным изделием, а тяжелый канделябр, несмотря на удобную ручку и большое количество острых выступов, как-то не очень понравился, да и отбиваться от потенциального врага толстым фолиантом явно было не лучшей идеей.

Поверхностный обыск комнаты тоже не дал результата, но, двигаясь вдоль шкафов, Горыня наткнулся ногой на странную выпуклость под ковром у стены. Кто-то подложил кусок трубы или отрезок ствола, чтобы ограничить ширину открытия двери, чтобы она не билась о книжный шкаф.

Сунувшись под ковер, Горыня обнаружил тяжелый металлический стержень длиной в полметра, похожий на гладкую арматуру, только с утолщением с одного конца. Стержень был покрыт густым слоем пыли, и было понятно, что пролежал он под ковром не один день и даже не один год.

Вес у дубины был приличный, около пяти килограммов, и княжич решил, что для вылазки в лес такое оружие будет в самый раз.

– Это не бери, – раздался откуда-то снизу негромкий голос, и, когда Горыня опустил глаза, на стол перед полками запрыгнуло создание, похожее на крошечного, всего в две ладони ростом, бородатого мужичка, одетого в длинную рубаху, штаны и поддевку, подпоясанную витой веревкой алого цвета. – Не по тебе размерчик.

– А ты кто таков будешь? – Горыня нагнулся, чтобы лицо было вровень с мужичком, и внимательно посмотрел в его маленькие глаза.

– Домовой я. Федором кличут. Ну, те, кто знает. – Он огладил длинную окладистую бороду и поправил шапку. – Не спас бы ты царевну, так и не показался бы я. А так – должок за мной. Если бы ведьма здесь прошла, не стоял бы я тут.

– Так и меня бы не было. – Горыня усмехнулся. – Давай выкладывай, что за дубина такая?

– Этого не скажу. Только не надо брать ее. Положь туда, откуда взял, да забудь.

– Ох, чувствую я – врешь ты, Федя, как сивый мерин!

– Да что ты знаешь, человек, о вещах тайных! – Домовой даже притопнул от возмущения.

– О вещах тайных, что могут всю землю уничтожить? – Горыня, имевший в свое время допуск к материалам системы «Периметр», усмехнулся. – Немало.

Федя на секунду вгляделся в глаза Горыни и слегка вздрогнул.

– А и вороны с тобой! – Домовой махнул рукой. – Забирай. Только все одно – не послушается он тебя.

– Да и хрен с ним. – Горыня взвесил в руках тяжелую дубину и крутанул кистевым движением. – Мне и так сойдет. – И засунув палку за пояс на бедре, вышел из библиотеки.

Девушки, уже переодевшиеся в простые рубахи, босые и с распущенными волосами, стояли в приемной, явно ожидая только его.

Серебристый овал возник словно ниоткуда, и Горыня, поняв, что от него требуется, шагнул первым и оказался на большой поляне, которая, несмотря на глубокую ночь, была освещена довольно ярко. И огромной луной, висевшей словно фонарь, и многочисленными светлячками в траве, и яркими светящимися шариками, плавающими в воздухе.

Он потянул терпкий лесной воздух носом и почувствовал близкое дыхание реки, и еще теплый от солнца луг, и густой аромат дубравы, окружавшей поляну. Но опасности он не чувствовал и, посторонившись, дал дорогу девушкам.

Занятый охраной, он лишь мельком видел, как девушки под пение песен собирали цветы, плели из них венки и танцевали какой-то сложный и явно обрядовый танец на поляне, а после, натащив сухостоя, зажгли огромный костер и с визгом и хохотом прыгали через него, проходя прямо через пламя.

Все это время Горыня наворачивал круги вдоль края поляны с дубиной в руках и, хотя ничего опасного или даже подозрительного не нашел, расслабляться себе не позволил. Он точно знал, к чему приводит беспечность.

Вокруг костра, взметнувшего пламя выше деревьев, кружился все набирающий силы хоровод. Огоньки, висевшие в воздухе, потянулись к центру поляны, вытягиваясь в разноцветные гирлянды, скользящие затейливыми путями, а светлячки, собравшиеся плотным кольцом вокруг танцующих девушек, тоже пульсировали в ровном ритме, словно задавая такт.

Почувствовав, что от зрелища обнаженных тел, освещаемых бликами костра, становится тесно в груди и еще кое-где, Горыня поспешно отвернулся и, взвинтив темп, побежал вокруг поляны, скользя среди веток и деревьев, словно ночной призрак.

К отнорку поляны – небольшой плеши диаметром в десять – пятнадцать метров он выскочил одновременно с парой крупных, по пояс человека, теней.

Звери, похожие на огромных котов, покрытых густой шерстью, на мощных толстых лапах вышли прямо навстречу, тяжело поводя боками, словно пытаясь отдышаться от долгого бега.

Несмотря на то, что никакой агрессии Горыня не почувствовал, палка в руках коротко крутанулась, словно примериваясь к будущему бою, но, приглядевшись к нежданным гостям, он понял, что те сами только что побывали в жестокой схватке. На боках и головах котов были заметны раны, а на траву под их лапами уже накапала лужица крови.

Нарастающий треск ломаемых деревьев и шелест веток прозвучал, словно ответ на вопрос, от кого или от чего бежали такие сильные и опасные звери.

– Ну-ка, шерстяные, подвиньтесь. – Горыня шагнул вперед и сделал жест, который коты правильно поняли, разойдясь в стороны.

Через минуту на край поляны выскочил огромный упырь, поводя поросячьим носом и нетерпеливо переступая огромными узловатыми лапами.

Горыня понимал, что с тем оружием, что у него в руках, будет лишь одна возможность нанести удар, и он, сорвавшись словно стрела из лука, прыгнул вперед. Сжимая дубину в руках как копье, ударил упырю в голову, целясь между глаз, в самое слабое место черепа.

Но в момент удара упырь резко вздернул голову, раскрыл пасть, и дубина влетела в мягкое нутро монстра, выскользнув из руки Горыни, и, ломая шейные позвонки, ушла на всю глубину.

Упырь постоял еще какое-то время, качаясь всем телом, но через секунду завалился на бок, дергая лапами в агонии. И тут тело его стало прозрачным от яркого света, пробивающегося сквозь раны в толстой шкуре.

Ослепительные лучи ударили вокруг и вонзились в небо, словно лучи зенитного прожектора, а через мгновение погасли.

Когда зрение вернулось к Горыне, на месте упыриного трупа кружился вихрь из алых точек, а один из котов подошел совсем близко, ткнулся в бок, и, когда поднял голову, княжич увидел, что в зубах его болтается маленький шарик, будто узелок из тряпки. Когда Горыня протянул руку, кот разжал зубы, и в ладонь мягко упал пушистый, но увесистый комок, а кот, лизнув то, что было в руке у человека, беззвучно и мгновенно исчез в лесу.

Без сомнения, живое и пушистое нечто Горыня сунул за пазуху рубахи, а сам подошел к месту, где упокоился упырь.

Так хорошо послужившая палка лежала на земле в облаке голубоватого свечения, и, взяв ее в руки, Горыня почувствовал тепло, идущее от металла, и запах окалины, словно оружие недавно достали из кузнечного горна. Палка стала чуть тоньше, длиннее и немного тяжелее, чем была, но больше не было ощущения тупой железяки, как от обрезка арматурины. Дубина ощущалась как вполне боевое и весьма опасное оружие.

А на поляне уже было пусто. Девушки, закончив обряд с огнем, купались в реке, весело плескаясь на мелководье, и по всему лесу гуляло эхо их серебряных голосов.

Присев у костра, Горыня аккуратно достал котенка из-за пазухи и внимательно рассмотрел нежданное приобретение. Малыш темно-серой в пятнышко масти с вытянутой мордочкой и большим розовым носом сразу ткнулся носом в ладонь и, лизнув шершавым языком, благодарно заурчал в ответ на почесывание за ушком, потом, свернувшись в комочек, прикрыл глаза, греясь от огня.

Убаюканный теплом и урчанием котенка, Горыня чуть не задремал, когда услышал голос от реки.

– Горыня! Горыня, иди к нам!

– Ну что там еще? – Княжич встал и, вернув котенка за пазуху, пошел к песчаной косе, где резвились царевна с подругами.

Анфиса Гагарина вышла к нему из воды навстречу и, потянув носом, покачала головой.

– Пойди, смой черную кровь, в реке.

Трусы в комплекте одежды предусмотрены не были, а купаться в подштанниках Горыня посчитал глупым, так что раздеваться пришлось догола. Сложив одежду на песке и устроив котенка в тепле, он, коротко разбежавшись, почти без всплеска вошел в теплую воду.

Доплыв до середины реки, повернул обратно, но не успел выйти на берег, как сзади раздался всплеск и к спине прикоснулось нечто упругое и мягкое. Горыня развернулся и хотел что-то сказать, но губы ему уже закрыли жарким поцелуем, и его руки, сначала сомкнувшиеся на спине, скользнули вниз, лаская упругие полушария попки. Подхватив Анну на руки, вынес ее на берег и положил рядом с собой на мягкую, словно шелк, траву.

Остальное для Горыни слилось в сверкающий водоворот, и лишь громкий крик Анны, когда из ее запрокинутой головы и рук в небо ударил плотный луч света, сохранился в памяти, словно фотография.

Эпилог

К роскошному дворцу австрийских королей, сквозь три сплошные цепи охраны, неторопливо съезжались приглашенные гости, разодетые в шелка и бархат и несущие на себе знаки высшей власти. Короны, жезлы и массивные медальоны с камнями – накопителями. Ни один монарх не смог проигнорировать высокое собрание и отказаться приехать. Даже французский король оставил свою разоренную войной и смутой страну, чтобы посетить конгресс правителей Европы. Двенадцать королей, три королевы, десять верховных магов, главы влиятельных магических и боевых орденов и даже старейшина Большого Круга нойдов Севера.

Вел собрание старейший монарх Европы и хозяин дворца – король австрийский Фердинанд. Поприветствовав всех присутствующих, он сделал длинную паузу, давая понять, что закончил с протокольными делами.

– Господа, случай, заставивший нас собраться в таком представительном составе, настолько вопиющ, что не имеет прецедентов в истории. В результате вероломного нападения русскими варварами был уничтожен Королевский Источник, а вместе с ним и половина Лондона. Присутствующая здесь королева Британской империи Виктория, – Фердинанд изобразил поклон в сторону королевы, – случайно осталась жива, благодаря тому, что накануне уехала в загородное имение. И сейчас я призываю всех властителей сплотиться перед лицом страшной угрозы миру и дать отпор зарвавшимся дикарям.

– Австрия ничем не рискует, – спокойно и меланхолично произнес Наполеон II, насмешливо глядя на Фердинанда. – У нее нет больших источников благодати. И нет никакой гарантии, что завтра русские не прилетят к нам, для того чтобы уничтожить Водопад Благодати. Кроме того, именно Франция понесла самые тяжелые потери в последнюю войну. Как вы наверняка помните, Австрийское королевство пропустило русские войска практически без боя, выплатив огромную контрибуцию, и сейчас у нас просто нет сил, чтобы ввязываться в новую войну.

– Война. – Коротко произнес сидевший рядом глава Ордена Песочных часов. – Наши умники полагают, что, если бы у русских была еще одна такая бомба, они бы уничтожили на обратном пути Колодец Слез в Лейпциге. И, да… Это не замагиченный порох, потому что в источнике он мгновенно теряет свою разрушительную силу. Мы полагаем, это был какой-то артефакт, который в мощном луче благодати пошел вразнос и взорвался, вызвав дестабилизацию потоков в источнике.

– Война. – Король Швеции кивнул. – Балтика должна быть под шведской короной.

– Война, – коротко отозвалась королева Виктория, только что взошедшая на трон. – Кровь, пролитая в Лондоне, должна быть отмщена.

– Война. – Король Польши Сигизмунд воинственно лязгнул саблей. – Москали должны умыться кровью.

– Испания слишком далеко, господа. – Король Испании Карлос II покачал головой. – Далеко и тоже измучена междоусобными войнами. Мы предоставим возможность всем желающим добраться до Италии, на кораблях Короны, но официально вступать в войну не будем.

– Война. – Фридрих-Вильгельм уверенно качнул головой. – Мы уже приняли ряд мер по обеспечению безопасности Колодца Слез и верим, что на этот раз империя северных дикарей будет повержена.

Так и пошло. Редкие отказы и куда более частые подтверждения участия в будущей войне.

А совсем рядом, в одиноком замке в Альпийских горах, беседовали три человека преклонных лет, с удовольствием попивая драгоценное столетнее вино из Венеции и беседуя о всяких пустяках, вроде видов на урожай.

– Мой лорд. – Бесшумно вошедший слуга внес на золотом подносе небольшой листок бумаги, остановился за шаг до хозяина и низко поклонился, держа письмо перед собой.

– На словах, Анри.

– Они согласились. – Слуга выпрямился, – Отказались лишь испанцы, французы, Орден Странствующих и швейцарцы, хотя обещали не мешать отдельным отрядам наниматься в армию.

– Ну вот, – Аарон Зелингманн довольно прищурился, – наши вложения в этого австрийского дурака все же оказались полезными.

– Полагаешь, что в этот раз они сломят русских? – Симон Лазар покачал головой.

– Нет, конечно. – Аарон рассмеялся. – Но отвлекут их от Турции, и Проливы опять будут наши. А как говорил мой дедушка Лазарь, власть над торговыми путями – это…

– Власть над миром, – закончил фразу Меер Ротшильд. – Как все-таки легко управлять людьми, обменивая сегодняшние мелкие монетки на завтрашнюю кровь и сегодняшнюю кровь на обещание рая.

– В этом вся суть, мой дорогой. В этом вся суть.

Приложения

Старшинство дворянских званий

Государь-император

Великий князь

Стольный князь

Князь

Стольный боярин

Боярин

Поместный боярин

Стольник

Дворянин

Воин

Соответствие званий поместного войска и полков нового строя

Неведник – маршал.

Военный князь – командующий армией.

Темник – генерал-лейтенант.

Воевода – генерал-майор.

Тысячник – полковник.

Полутысячник – подполковник.

Старший сотник – майор.

Сотник – капитан.

Полусотник – лейтенант.

Старший десятник – старший сержант.

Десятник – сержант.

Воин – солдат.

Новик – рекрут, необученный

солдат.

Охранительная стража

Действительный – глава Охранительной

тайный советник стражи.

Действительный – полковник.

статский советник

Исправник – подполковник.

Становой пристав – майор.

Околоточный пристав – капитан.

Участковый пристав – старший лейтенант.

Участковый надзиратель – лейтенант.

Старший урядник – унтер-офицер.

Урядник – старшина.

Старший городовой – сержант.

Городовой – мл. сержант.

Младший городовой – рядовой.

1. Тайная канцелярия.

2. Личная государева канцелярия.

3. Поместный приказ.

4. Особые сотни разбойного приказа (аналог ОМОНа).

5. Охранительная стража – полиция, ППС.

6. Разбойных дел приказ (Разбойный приказ) (аналог следственного управления).

7. Приказ охотничьих дел (охотники за нежитью).

8. Таможенный приказ.

9. Приказ почтовых и телеграфных дел.

10. Серебряный приказ.

11. Приказ дорожных дел.

12. Военный приказ.

12.1. Главное управление сухопутных сил Военного приказа.

12.1.1. Канцелярия Военного приказа (генштаб).

12.1.1.1. Управление тайных дел Военного приказа.

12.1.1.2. Стрелково-артиллерийская часть Военного приказа.

12.1.2. Управление военных волхвов.

12.1.3. Управление Перунова войска.

12.1.4. Саперно-строительное управление.

12.2. Управление воздушных сил.

12.3. Кавалерийское управление.

12.4. Управление учебных заведений Военного приказа.

12.5. Управление снабжения и обеспечения.

12.5.1. Арсенал, склады и транспортная служба.

12.6. Лекарское управление Военного приказа.

12.6.1. Морская пехота и береговые силы обороны.

13. Военно-морской приказ.

Макс Мах. Командир Браге

Предыстория истории

Вселенная бесконечна, и в этой беспредельности возможны практически любые из невозможных миров. В одном из них, в мире пара и летающих кораблей, живет авиатор Елизавета фон дер Браге. Наша история началась с ее гибели в воздушном бою с польским крейсером-тримараном (роман «Авиатор»). Но смерть отважного пилота неожиданно обернулась новой жизнью и для нее, и для девушки из иного мира – мира, где СССР недавно отпраздновал 90-ю годовщину Великой Октябрьской революции. Так случилось, что во время научного эксперимента сознание инженера-электрика Елизаветы Берг не только проникло в некое «параллельное пространство», но и оказалось в теле авиатора Елизаветы Браге. В результате списанная по состоянию здоровья из Флота республики Себерия капитан 2-го ранга Браге, которая на самом деле уже совсем другая женщина, принимает командование «Звездой Севера» – бригом искателей сокровищ, летающим под флагом Техасской республики. На дворе начало тридцатых годов, а приключения брига и его шеф-пилота разворачиваются в республике Себерия и ее столице Шлиссельбурге, в Немецких государствах и Венецианской республике, над Средиземным морем и в горах Атласа, над Сахарой и в джунглях африканского королевства Яруба.

Целью приключений были поиски сокровищ древнего африканского царства Яруба. Однако желающих найти так называемое сокровище Кано оказалось больше двух. И экипаж брига «Звезда Севера» вступил в смертельно опасную борьбу за сокровища и тайны народа яруба с английским лордом Эдвардом Диспенсером и его клевретом капитаном ван Россомом, профессором Нольфом из города Брюгге и его дочерью Мари, а также с полковником Штоберлем из Гейдельберга.

Пролог

26 декабря 1931 года

Рождество в Германских государствах отмечают весело и сытно, но главное – пьяно. Тем более в университетском городе, таком, к примеру, как Гейдельберг. Бурши гуляли всю ночь, но под утро угомонились и они. Разбрелись по домам или упали там, где уронило их выпитое в рождественскую ночь вино.

Под утро мороз немного усилился, и пошел снег. Мягкие белые хлопья, цепляясь друг за друга и постепенно подрастая, ложились на красные черепичные крыши, голые ветви деревьев, на серо-коричневый узор мостовых. Стояла удивительная тишина. Улицы пустынны, двери трактиров и лавок заперты. Казалось, город вымер. Лишь в некоторых домах из труб поднимался навстречу тихо падающему снегу сизый дым от разожженных спозаранку печей.

Но кое-кто спать еще и не ложился. Небольшой элегантный локомобиль – спортивный «Кокорев», расцветки «себерская зима» – мчался этим утром – двадцать шестого декабря 1931 года – по Тиргартенштрассе через кампус университета. Справа сквозь облетевшие кроны деревьев открывался вид на реку, слева мелькали факультетские здания. Не снижая скорости, «Кокорев» свернул на узкую подъездную дорогу, огибавшую парк, промчался арктическим вихрем через Верштег – мост, проходящий по плотине – и, наконец, влетел в узости Гнейзенауштрассе и Манхеймерштрассе, чтобы, в конце концов, остановиться у дома номер семь по улице Стейнзейтвег.

Чуть скрипнув, откинулась вверх дверь со стороны водителя – белый лак и серебристая «изморозь» – и на булыжник мостовой, цокнув стальными подковами тяжелых черных берцев, выбрался высокий человек, весь – с ног до головы – затянутый в черную кожу. Пожалуй, это была женщина, но ее наряд был настолько необычен для чопорно-консервативной Германии, что сторонний наблюдатель – если бы таковой имел место быть – наверняка усомнился бы в своем первом впечатлении. Однако это была именно женщина. Она неспешно поднялась на крыльцо, отомкнула замок двери собственным ключом и уверенно шагнула в темноту пустого дома.

Небольшой коридор, лестница наверх, гостиная с камином, кухня, кладовка, дверь на задний двор. Все замки целы – и на дверях, и на окнах, – и на всем печать забвения. На полу и мебели толстый слой пыли, на лампах, карнизах и в углах потолка – паутина. Одним словом, запустение. Жилье это было оставлено хозяином давно – месяцы, если не годы назад, – и с тех пор никто не потревожил его покой.

Подсвечивая себе фонариком, женщина осмотрелась внизу и поднялась на второй этаж. Здесь располагались спальня и кабинет, причем кабинет по площади был значительно больше. Просторный письменный стол, затянутый зеленым сукном, кожаное кресло, застекленные книжные шкафы, картотечные ящики и несгораемый шкаф в человеческий рост. Над камином женский портрет. Мягкий свет снежного утра освещал его достаточно, чтобы рассмотреть характерное удлиненное лицо с высокими скулами, прямым носом и большим ртом. Светлые брови над серыми глазами, коротко стриженные светло-русые волосы. Не красавица, но мужское внимание к себе наверняка привлечет.

Вошедшая в комнату женщина остановилась перед портретом и довольно долго его рассматривала, потом вздохнула и, отвернувшись, направилась к сейфу.

– Одну минуту!

Женщина явственно вздрогнула, мужской голос, произнесший эти два слова, возник, казалось, ниоткуда. Но затянутая в черную кожу посетительница на этот счет не усомнилась. Она вздрогнула – это правда, но во всем остальном ее реакция оказалась мгновенной и безупречной. Незнакомка стремительно развернулась на голос, а уж револьвер в ее руке возник, похоже, сам собой.

– Ради бога, баронесса! Я не вооружен и не опасен. Во всяком случае, сейчас.

Мужчина сидел в кресле в дальнем углу, где до времени его скрывала плотная тень. К тому же сидел он неподвижно, не производя даже самого слабого звука, что было необычно, учитывая его комплекцию. Сейчас, когда глаза женщины попривыкли к освещению, она рассмотрела грузную фигуру в задвинутом в угол кресле. Мужчина был, по-видимому, высок и, мягко говоря, плотно сложен.

– Вы меня напугали, полковник.

– Извините, баронесса! Видит бог, я не хотел вас пугать. Я просто хотел поговорить с вами тет-а-тет.

– Как вы сюда попали?

– Впечатляет, не так ли? – хмыкнул мужчина. – Следов нет ни внизу, ни на лестнице.

– Рассказывайте, не томите! – усмехнулась женщина, но револьвер не опустила.

– Тут есть еще одна дверь, – спокойно объяснил мужчина, – и черная лестница со двора. Может быть, все-таки уберете оружие?

– Зачем вы здесь? – женщина опустила руку, но возвращать револьвер в кобуру не стала.

– Я об этом уже вам сказал, – напомнил мужчина. – Я всего лишь хочу поговорить.

– Говорите!

– Судя по тому, что список частот и ключи находились у вас, Тюрдеев встречи с вами не пережил, – это был не вопрос. Простое утверждение, и ничего больше.

– Заявите в полицию? – равнодушно поинтересовалась женщина, убившая своего несостоявшегося любовника в честной борьбе.

– Нет, баронесса, я здесь не для того, чтобы вас шантажировать! Да, хоть скальп с него снимайте, мне-то что?

– А он, между прочим, считал вас другом.

– Не считал, – возразил мужчина. – Не заблуждайтесь на его счет, баронесса. Доктор был тем еще сукиным сыном! Вас он любил, это бесспорно. Но любил ли он когда-нибудь кого-нибудь еще? Сомневаюсь!

– Ладно, полковник, уговорили! – женщина обошла письменный стол, села в жесткое рабочее кресло, больше похожее на тяжелый стул, аккуратно – назад – стянула с головы кожаный шлем с коротким козырьком и наушниками, достала портсигар. Кинула короткий взгляд на собеседника, щелкнула крышкой, взяла папиросу, неторопливо закурила.

Все это время мужчина молча пережидал возникшую паузу. Кажется, он даже не шевельнулся ни разу.

– Говорите! – предложила женщина, выдохнув дым первой затяжки.

Сейчас, когда она сидела лицом к свету, стало очевидно, что это та же самая женщина, которую изобразил художник на полотне, висящем над камином. Только теперь она, пожалуй, стала чуть старше, да еще вот волосы отрасли.

– Я не трогал архив доктора, хотя и мог.

– Почему?

– Он мне не нужен. Не скажу, что неинтересен. Любопытно, разумеется, но определенно не настолько, чтобы вступать с вами в конфликт. Так что нет, не нужен. И потом, я ведь вам обязан, если помните.

– Так что же вам нужно, полковник?

– Мне нужно ваше доверие, – чуть шевельнулся мужчина.

– Выходит, это жест доброй воли? – спросила женщина, не выпуская папиросу изо рта.

– Один из.

– Вот как? Есть и другой?

– Баронесса, вы хотите найти капитана ван Россома?

– Он не числится в списках офицеров армии герцогства Фландрия, – с явным сожалением в голосе сообщила женщина.

– Не удивлен, – кивнул мужчина. – Так хотите?

– Хочу! – после короткой паузы согласилась женщина.

– Считайте, вы его получили. Встретимся сегодня у меня дома. Вы ведь знаете, где я живу?

– Знаю.

– Ну, вот и прекрасно! Приглашаю вас на обед. В пять часов, вас устроит?

– Вполне.

– Отлично! Тогда не смею вам более докучать. Работайте! – полковник встал. Он действительно был таким, каким казался, сидя в кресле. Крупный мужчина, едва ли не гигант.

– Обратите внимание на левую тумбу стола, – сказал он, открывая неприметную дверь в стене, облицованной деревянными панелями. – И на нижние полки вот этого шкафа! – кивнул он на единственный не застекленный шкаф. – Там тоже есть на что посмотреть!

11 января 1932 года

До дома добралась только накануне вечером. Усталая, злая, с затекшей спиной и мигренью «на всю голову». Собственный локомобиль, разумеется, замечательная вещь, но если ехать на нем через всю Европу, получается долго и утомительно. Тем не менее Лиза о покупке не жалела. Оно того стоило.

«Звезда Севера» встала в доки Роттердама восьмого октября, а девятого в салоне «Нордия – Кабриолет» Лиза увидела – обомлела от восторга – и тут же купила «Кокорев» последней модели. Длинный, поджарый и быстрый, покрытый белым лаком и расписанный по всем поверхностям тонким серебряным узором. Назывался отчего-то «Северное сияние», но понравился Лизе не поэтому. Он был приемистый, легкий в управлении и устойчивый на высоких скоростях. Не штурмовик, но чем-то на него неуловимо похож, хотя максимальная скорость – каких-то жалких сто километров в час.

Итак, девятого она купила локомобиль, десятого отправила в Себерию «малой скоростью» свой ненормально разросшийся багаж, а одиннадцатого после отвальной, затянувшейся до утра, списалась на берег, убыв в отпуск на время ремонта «Звезды Севера». Следующие три месяца Лиза колесила по Европе. Дел было много, времени мало, да и концы неблизкие: Нидерланды и Фландрия, Париж и Рим, Венецианская республика и Объединенное королевство Англии и Шотландии. Ездила, говорила с людьми, встречалась со знакомыми и знакомыми знакомых, работала в архивах и библиотеках и снова мчалась по отличным европейским дорогам. Жила в отелях, ела в трактирах, временами выпивала, но палку не перегибала, и, невзирая на погоду, плавала везде, где получится: в озерах и реках, в море и океане. Если не получалось, бегала. И тоже в любую погоду: хоть в дождь, хоть в снегопад.

Из Северной Италии через Каринтию и Тироль поехала в Баварию, Швабию, королевство Вюртемберг и уже оттуда в Пруссию, в Берлин и Кенигсберг. В Кенигсберге погрузилась на паром до Стокгольма, и уже оттуда – снова своим ходом – домой.

В Шлиссельбург приехала затемно и, поручив управляющему, Федору Емельяновичу, разбираться с ее сумками и чемоданами, забившими под «завязку» весь багажник «Кокорева», отправилась в ресторацию Шергина. Если бы не головная боль, съела бы, кажется, все, что «есть в печи», но по состоянию здоровья ограничилась тарелкой красной ухи, парой слоеных пирожков с осетриной, кружкой карельского взвара и пирожком с яблоками и брусникой. Еще выпила водки под уху, немного, но достаточно. До апартаментов на двенадцатом этаже дома Корзухина добралась осоловелая, едва переставляя ноги и только что не засыпая на ходу. Бросила взгляд на расставленные в прихожей коробки и тюки, чемоданы и баулы – здесь складировали и пришедший малой скоростью багаж, – прошла в спальню, из последних сил сдернула с кровати шелковое покрывало, залезла не раздеваясь под одеяло и заснула как убитая.

Проснулась от телефонного звонка. Зуммер у аппарата в спальне имел на редкость противный «голос», а заменить просто руки никак не доходили. Лиза полежала, послушала. Телефон не умолкал, и, смирившись с неизбежным, она сняла трубку.

– Браге у телефона! – зло бросила в микрофон.

– А уж я как рада! – ответили с другой стороны провода.

– Ты меня разбудила! – объяснилась Лиза, аккуратно сдавая назад. – Как ты узнала, что я вернулась?

– И тебе здравствуй! – хохотнула Надежда.

– Здравствуй! – поздоровалась Лиза. – Как поживаешь?

– Твоими молитвами, Лизонька! А сдал тебя дворник, я ему рупь посулила за своевременную информацию.

– Вот же люди! – вздохнула Лиза. – Но я действительно рада. Соскучилась вусмерть!

– Так и мы с Клавой! К тебе можно, или как?

– В смысле ко мне – ко мне?

– Да, Лизонька, к тебе – к тебе!

– Когда?

– Минут через пять?

– Что, серьезно? – не поверила своим ушам Лиза.

– Конечно, серьезно! – засмеялась Надежда. – Мы, как узнали, сразу подхватились и на извозчика. Теперь вот сидим в кофейне Пургина, пьем… Что мы пьем, Клава? Серьезно? Говорит, пьем шампанское.

– По утрам шампанское пьют только аристократы и дегенераты! – вспомнила Лиза цитату из старого советского фильма.

– Все правильно, Лизок! – Надежда, как и следовало ожидать, обижаться не собиралась. – Ты у нас аристократка, а мы с Клавой – две дегенератки, а на дворе декаданс!

– Вы что, с вечера не просыхаете? – догадалась Лиза.

– Точно! – подтвердила Надежда. – С позавчерашнего. У нас загул!

– Загул – загул или?..

– Загул, милая! По полной программе! Клава спела Далилу в Великокняжеском, меломанов валерианой отпаивали, а у Густафсона случился нервный припадок. Клава у нас теперь лучшее меццо-сопрано Европы, не фунт изюма!

– Тогда ладно! – смирилась с неизбежным Лиза. – Только учтите, у меня дома хоть шаром покати!

– И не забудьте про папиросы! – добавила вдогон.

– Сейчас придем!

Пришли через четверть часа, великодушно позволив Лизе хотя бы наскоро принять душ. Впрочем, Лиза не особенно и торопилась. У Надежды, по-всякому, были ключи от ее квартиры. Так повелось с давних пор – задолго до славного боя под Опочкой, – и после «воскрешения» Лиза решила ничего в этом вопросе не менять. Подруги! Подруги и есть! Кто бы еще следил за твоим домом, пока тебя бог весть где черти носят? А так ни пылинки нигде, окна прозрачные, и запаха затхлости нет, не говоря уже о том, что постельное белье свежее, и махровый халат пахнет лавандой.

Вышла из ванной комнаты, завернувшись как раз в этот свой любимый халат, а дамы уже тут как тут: накрывают на скорую руку стол, и, судя по всему, завтрак предполагается плотным и пьяным, а закупались подруги отнюдь не у Пургина. Вернее, и у Пургина тоже, потому что знаменитые пургинские эклеры и торт «Наполеон» имели место быть наряду с везиготским хамоном, картофельным салатом по-штирски и фламандским жирным сыром. Впрочем, не только. В тот момент, когда Лиза вошла на кухню, Клава как раз включила плиту, вспыхнул голубым пламенем газ, и на огонь встала сковорода с баварскими белыми колбасками и тушеной капустой.

– А пиво? – спросила Лиза, разом почувствовавшая лютый голод.

– А как же ж! – И Надежда с гордостью выставила на стол высокие, темного стекла бутылки с «Кемским двойным» и штоф «Новгородской княжеской».

– Девки, упьемся ведь! – вполне искренно всплеснула руками Лиза, которая давно уже не позволяла себе «гулять вволю».

– Не робей! – отмахнулась от нее Надежда. – Однова живем! А мы тебя, почитай, с мая месяца не видели. Только в газетах про твои художества читали!

Она покачала головой, рассматривая Лизу хитрым взглядом, и тут же бросилась обнимать ее и целовать, а вскоре к ним присоединилась еще и Клавдия, бросившая по такому случаю сковороду с сосисками на произвол судьбы. Наобнимались вволю. Перецеловались. Да так страстно, с такой неподдельной искренностью, что чуть снова не ввели Лизу в грех, но она устояла, чем и осталась невероятно горда.

Отсмеялись, Клава вернулась к плите, а Надежда взялась разливать.

– Ну, что, Лизонька, первый тост за тебя! – подняла она граненую рюмку. – За авиатора Браге!

– Ну, ты и скажешь! – смутилась Лиза, но водку все-таки выпила.

– Закусывай! – кивнула Надежда на стол. – Огурчики сей год у Лукодьялова особенно удались, да и капустка хрустит, что снег под лаптем!

– А что ты о газетах давеча сказала? – Лизу дважды упрашивать не пришлось, сама все увидела и по достоинству оценила. Прихватила пальцами огурчик в пупырышках, бросила в рот и заработала челюстями, по ходу дела подтягивая к себе готскую ветчину и душистый белый хлеб.

– Так ты что, не знаешь? – удивилась обернувшаяся от плиты Клава.

– О чем? – Лиза все еще не поняла, о чем идет речь, и, соответственно, аппетита не потеряла.

– «Себерский курьер» с ноября месяца публикует переводы из чикагской «Трибьюн»… – Надежда смотрела на Лизу и явно ожидала от нее какой-то реакции.

– Ну? – кинула реплику Лиза, одновременно пережевывая квашеную капусту, хамон и хлеб. – И что?

– Серия очерков об экспедиции в Ярубу…

– В Ярубу?! – вот тут до Лизы и дошел смысл происходящего. – Чьи очерки?

– Не знаю, – пожала плечами Надежда и, усмехнувшись, принялась разливать по второй. – Какой-то тип по фамилии «Питсбургер». Псевдоним, вероятно.

– Питсбургер, говоришь? – Лиза знала одну дамочку из Питсбурга, которая могла так назваться, и подозревала, что это именно у Рейчел Вайнштейн прорезался вдруг литературный дар.

– Газеты ты, конечно, не сохранила. Или да?

– Сохранила, – улыбнулась Надежда. – Но сегодня я их тебе не дам, завтра насладишься! А пока скажи только: ты что, действительно, льва завалила?

– Думаешь, слабо? – прищурилась Лиза, «опрокинув» не глядя вторую рюмку.

– Значит, да? – обернулась к ним Клавдия.

– Минуту! – Лиза опрометью выскочила в прихожую, нашла тяжелый брезентовый кофр или, скорее, тюк с номером «5» на боку и не без усилия отволокла его в гостиную.

– Все сюда!

Она споро срезала пломбы, развязала шнур, удерживающий края укладки, – тюк раскрылся, распадаясь в обе стороны, и глазам «почтеннейшей публики» предстала великолепно выделанная шкура огромного льва, причем голова зверя с оскаленной пастью и черная грива шли в комплекте.

– Ох ты ж! – всплеснула руками Клава.

– Ну, и зверюга! – поддержала Надежда. – Где положишь?

– Думала, в спальню, но у меня уже есть прикроватный коврик из леопарда.

– Про леопарда мы тоже читали, и про гепарда, и про кабанов… – улыбнулась Надежда.

– Ну, вот я и говорю, прикроватный коврик у меня есть.

– Ну и что! – возразила Надежда, с восхищением рассматривавшая шкуру. – Брось перед камином. На нем и покувыркаться при случае можно…

– Покувыркаться, если приспичит, можно и в гостиной, – не согласилась с подругой Лиза. – Но мы это еще успеем обсудить, а пока – раздача слонов!

– Кого-кого? – не поняла Клава.

Этой идиомы здесь никто не знал потому, наверное, что Ильф и Петров в этом мире занимались чем-нибудь другим.

– Подарки дарить буду!

– А! – кивнула Клава и шевельнула носом. – Сосиски горят!

Прервались на сосиски, но под них накатили еще по паре рюмок. Хлебная шла легко и просто, как и должна идти хорошая холодная водка под отличную закуску. Однако Лиза про подарки не забыла!

– Где что находится, убей бог, не припомню! – заявила она, потроша чемоданы и баулы. – Найду, наверное, постепенно… Но кое-что…

С этими словами она достала из чемодана две одинаковые шкатулки, искусно вырезанные из темно-красного африканского тика.

– Вуаля!

– Прелесть какая! – всплеснула руками Клавдия.

– Да, – согласилась Лиза, – неплохая работа. Я их в Хартбарте купила на обратном пути. Но главное все-таки не форма, а содержание. Вы бы, девки, открыли их, что ли!

Надежда и Клавдия переглянулись, почти синхронно перевели взгляды на Лизу, улыбнулись «многообещающе» и, наконец, открыли шкатулки. Каждая свою. Да и реакция, как выяснилось, у них была похожая. Обе поначалу даже слова вымолвить не смогли. Что называется, онемели от изумления. Только стояли, держа открытые шкатулки перед собой, таращили глаза и «бурно дышали».

«От восхищения в зобу дыханье сперло!»

– Ох ты ж! – сказала, раздышавшись, Надежда.

– Да уж! – выдохнула Клавдия.

Они были правы, обе две. В шкатулках лежали серебряные ожерелья или мониста – бог весть, как их следовало называть, – созданные мастерами яруба лет триста-четыреста назад. Точной датировки никто пока сделать не смог, но про триста лет говорили с определенной уверенностью. Они были разными эти ожерелья, но в то же время похожими: собранные из колец, украшенных тонкой резьбой, со множеством подвесок в виде искусно отлитых фигурок животных, рыб и птиц на серебряных цепочках разной длины. И все это великолепие было инкрустировано не ограненными алмазами, сапфирами и гранатами.

– Умереть не встать! – Надежда достала свое ожерелье и теперь рассматривала его на свет. – Откуда это? Вы же вроде не нашли сокровища Кано?!

– Не нашли! – Лиза изобразила интонацией горькое разочарование, демонстрировать которое вполне научилась за последние три месяца. – Но зато нашли «храм Ноху».

Лиза так ничего никому о своем открытии и не рассказала. Не из жадности или коварства, а потому что не совсем ясно представляла себе значение этих сокровищ, их назначение, цель, которую преследовали яруба, скрывая эти богатства в сердце пустыни. Свою роль во всей этой мистической драме Лиза не понимала вообще. Вот поэтому ничего о сокровищах Кано никому не рассказала. А «храм Ноху» она нашла случайно. Ну, почти случайно, поскольку афаэр и тут сыграл определенную роль.

В пирамиде оказалось куда меньше сокровищ, чем ожидали найти, но тем не менее они там были. И оценивались в три с половиной миллиона золотых флоринов. Впрочем, Лиза, как и некоторые другие компаньоны, предпочла взять часть причитающейся ей доли натурой. Деньги у нее, в принципе, и без того водились, а вот таких украшений, как эти, не было.

12 января 1932 года

После девичника, устроенного подругами, Лиза спала, как ребенок. Даже снов не видела, а, проснувшись и постояв под холодным душем, и вовсе почувствовала, «что жизнь удалась». Сварила кофе, закурила сигару из тех, что подарил ей благодарный до омерзения Нольф, и села читать «Себерский курьер» за ноябрь-декабрь 1931 года.

Ну, что сказать? Рейчел нигде не соврала, ничего не перепутала и лишнего не сказала. Рассказ получился увлекательным и в меру драматическим, и Лиза играла в нем отнюдь не последнюю роль. Были там, правда, пару сцен, которые она предпочла бы не афишировать, но сделанного не воротишь, не правда ли?

«Написанное пером… – вздохнула Лиза. – Эк она меня подставила! И ведь не специально, не со зла! Исключительно любя!»

Однако всех последствий этой нежданной «публичности» Лиза не знала. Она не могла даже вообразить, какую странную роль сыграют «путевые заметки» госпожи первого трюмного инженера в Лизиной судьбе.

Однако все это случилось позже, а сначала позвонил Петр.

– Э-э… – сказал он в трубку. – Я… Но… Ты…

– Петруша, – улыбнулась Лиза, которую и раньше-то не слишком трогала личная драма капитана Браге. Теперь же, после того как она с Петром переспала лично, и по прошествии шести месяцев – и каких месяцев! – она и вовсе не рассматривала «своего бывшего мужа» в качестве полноценного антагониста. Есть и есть, ей-то какое дело?

– Петруша, – сказала она в трубку, – ну что ты как маленький, ей-богу! Ты был на мне женат со всеми вытекающими последствиями. Что же ты теперь мнешься, как девица на первом свидании? Убивать я тебя передумала, уводить у Варвары и не собиралась, так что расслабься и получай удовольствие!

– Значит, мы…

– Никаких «мы»! – отрезала Лиза. – Я тебе ясно объяснила, продолжения не будет!

– Извини!

– Извинения приняты! Скажи лучше, откуда ты узнал, что я в городе?

– Полина сказала.

– Какая Полина? – не сразу сообразила Лиза.

– Ну, ты даешь, Лиза! – удивленно воскликнул Петр. – Она же супруга Григория!

– Ах, вот ты о ком! – Лизе даже стыдно стало, что она так легко забыла эту славную девушку. – А она откуда знает?

– Она мальчику в твоем доме платит.

«Да что же это такое! – возмутилась Лиза. – Вот же твари продажные! За деньги мать родную сдадут! Никакой приватности! Все, блин, на продажу!»

– Ну, хорошо! – сказала она вслух. – Полина узнала, ты позвонил. Зачем?

– Что значит зачем? – опешил Петр. – Ты же мне не чужая! Могу и просто твоим здоровьем поинтересоваться!

– Спасибо, Петя! – усмехнулась Лиза, не устававшая удивляться человеческим странностям. – Я чувствую себя хорошо. Настроение отличное. И вообще, все пучком!

– Мы вечеринку устраиваем! – неожиданно выпалил Петр. – В воскресенье семнадцатого, у нас с Варварой дома. Придешь?

– А повод какой?

– А нужен повод?

– А вы умеете без повода?

– У Варвары день рождения.

– Извини, – смутилась Лиза. – Забыла. Ты же знаешь…

– Знаю и не в обиде. Придешь?

– Во сколько?

– В пять. Значит, придешь?

– Я не помню, где вы живете.

– Ты этого просто не знаешь! – успокоил ее Петр. – Мы там недавно, всего год как живем. Гвардейская, дом сорок.

– Весь дом?

– Да.

– На Гвардейской? – переспросила Лиза, вспомнив, что это за улица и сколько стоит там недвижимость. Читала в путеводителе, и надо же – не забыла.

– Лиза, я уже второй год вице-директор банка. Оклад, бонусы, пакет ценных бумаг…

– Поздравляю!

– Спасибо. Так мы тебя ждем?

– Я приду, – пообещала Лиза, хотя и предполагала, что еще об этом пожалеет. Опрометчивое решение, но раз уж обещала, слово надо держать.

«Я же офицер, как-никак, а не просто погулять вышла!»

И словно в подтверждение этой мысли, буквально через несколько минут после разговора с Петром, позвонил совершенно неизвестный Лизе капитан-лейтенант Коковцев. Позвонил, представился, спросил, имеет ли честь разговаривать с капитаном фон дер Браге? А она, как назло, на звонок ответила не обычным своим «Браге у телефона», а просто кинув в трубку нейтральное «але».

«Вот же незадача!» – По реакции на свое имя Лиза обычно сразу понимала, с кем говорит, и выбирала правильный тон. Не то на этот раз. Иди теперь пойми, как с этим Коковцевым вести разговор, и о чем, прости господи?

Она по-прежнему не любила иметь дело с флотскими. А ну, как окажется знакомым? Скажем, учились вместе, служили, пересекались тут или там…

– Да, – сказала она в трубку как можно более равнодушным голосом, – это я.

– Елизавета Аркадиевна, – с явным облегчением продолжил разговор офицер, – я звоню вам по поручению адмирала Маркова.

«Час от часу не легче!»

С Марковым, одним из трех новых лордов Адмиралтейства – их в Себерии по старинке все еще называли боярами – Елизавета встречалась дважды. Вернее, Лиза знала о двух встречах, а сколько их было на самом деле – бог весть!

В первый раз Марков, тогда еще вице-адмирал, вручил Елизавете Браге медаль «За отвагу в бою», во второй – вынес выговор за «неоправданный риск» в точно таком же бою, как и первый. Знакомство не слишком близкое, но тем не менее знакомство.

– Чем могу быть полезна Георгию Алексеевичу? – спросила она вслух. Намеренно назвав адмирала по имени-отчеству, Лиза хотела сразу расставить все точки над «i», подчеркнув то простое обстоятельство, что Елизавета Браге на Флоте более не служит. Однако Коковцев на провокацию не поддался, продолжил разговор в том же деловом ключе, в каком и начал.

– Госпожа капитан, адмирал хотел бы встретиться с вами в неформальной обстановке и как можно скорее. Вас устроит сегодня в пятнадцать ноль-ноль в Морском клубе?

– Сегодня? – переспросила Лиза и бросила взгляд на часы. – В пятнадцать ноль-ноль?

На самом деле приглашение Лизу взволновало.

«Что это? – лихорадочно соображала она. – Происки Ивана? Разведка флота? Но отдел документации находится в ведении Набольшего Адмиралтейства боярина Порхова, а Марков…»

Марков руководил управлением кадров и к делам разведки, по идее, касательства не имел. Да и послужной список адмирала к играм рыцарей плаща и кинжала не располагал. Строевой офицер, он даже в высоких штабах надолго не задерживался.

– Так точно, – повторил капитан-лейтенант. – В пятнадцать ноль-ноль.

– Хорошо, – решилась Лиза. – Передайте адмиралу, что я буду.

Любопытство победило, пересилив опасения.

– Однако, – добавила из осторожности, – хочу отметить, что я в полной отставке, и приду на встречу, как частное лицо, и, разумеется, не в форме.

– Как вам будет угодно, Елизавета Аркадиевна. Я буду ждать вас в фойе клуба и провожу.

– Мы разве знакомы? – снова насторожилась Лиза.

– Никак нет. Но я видел ваши фотографии. Не ошибусь.

* * *

Морской клуб находился на Александровской набережной. Буквально в одном квартале от главного здания Адмиралтейства в одну сторону и в двух кварталах от Новгородского подворья – резиденции великих князей Новгорода и Пскова, в другую. Однако, памятуя об ограничениях движения транспорта по одной из самых роскошных набережных Шлиссельбурга, Лиза подъехала к клубу со стороны Староверского переулка. Оставила «Кокорев» на подземной стоянке Первого Себерского Кредитного банка и вышла к Морскому клубу через переходной тоннель подземки. Поднялась на поверхность прямо на набережной, пересекла проезжую часть и, поднявшись по семи гранитным ступеням, вошла в предупредительно распахнутую перед ней дверь. Вместо обычного швейцара около дверей Морского клуба нес службу не менее представительный седоусый отставной старшина.

Лиза вошла в просторное, отделанное мрамором фойе, огляделась – она была здесь впервые, – увидела спешащего к ней капитан-лейтенанта в пенсне и, улыбнувшись ему, направилась к гардеробу. Гардеробщика чуть удар не хватил, но он с честью выдержал выпавшие на его долю испытания: вежливо, хоть и с сумрачным видом, принял манто из меха черно-бурых лисиц, купленное Лизой по случаю невероятных на севере Италии морозов в модном доме Бергони в Милане.

Лиза только усмехнулась, глядя на постное лицо гардеробщика, и решила по такому случаю оставить ему еще и меховую шапку.

Следует сказать, что, как и большинство других «исторических» клубов, Морской создавался как клуб исключительно мужской. Таким он и остался, хотя в согласии с новыми веяниями уже не запрещал появление женщин в своих стенах, но жестко ограничивал их круг старшими офицерами Флота. Таких на данный момент было всего пятеро. Контр-адмирал Панова – главный гинеколог Центрального госпиталя при Военно-медицинской академии, капитан-интендант 1-го ранга Забелина, являвшаяся заместителем главного военного прокурора Себерии, и два боевых капитана: капитан-лейтенанты Корсакова и Крузенштерн. Ну, и Лиза, разумеется. Но она находилась в отставке.

– Елизавета Аркадиевна! Госпожа капитан! – Коковцев был уже рядом и первыми же словами, произнесенными – и, по-видимому, неспроста, – несколько громче, чем следует, дал знать окружающим, что все в порядке, и основы миропорядка неколебимы. – Разрешите проводить вас к адмиралу.

– Разрешаю! – согласилась Лиза и вслед за капитан-лейтенантом прошла вглубь здания.

Марков ожидал Лизу на втором этаже, в комнате с окнами на Ладогу, и он был не один. В кожаных креслах вокруг низкого столика, вырезанного из цельного куска мореного дуба, сидели еще два адмирала. Впрочем, они встали, как только Лиза вошла в кабинет.

– Елизавета Аркадиевна, – шагнул к ней Марков, – душевно рад знакомству!

– Вообще-то мы знакомы, – ответила Лиза, протягивая адмиралу руку. – Вы, Георгий Алексеевич, может быть, меня не помните, но мы встречались как минимум дважды.

– Медаль и нагоняй, – кивнул Марков с улыбкой. – А говорили, память напрочь отшибло!

– Это смотря кто говорит! – улыбнулась в ответ Лиза. Обсуждать свое здоровье с высшими офицерами Флота показалось ей лишним.

– Здравствуйте, Кирилл Николаевич! – повернулась она к невысокому сильно располневшему адмиралу. Адмирала Кондратьева она узнала по фотографии, остальное было взято из справочников, морской энциклопедии и дневников Елизаветы Браге.

– Здравствуйте, Лиза! Искренно рад вас видеть живой и здоровой. Люди разное говорят, а я вас, как вы понимаете, хорошо помню. Не каждый день девушка в Академию поступает!

– Да уж… Мне, наверное, перед вами извиниться следует, – притворно вздохнула Лиза. – Нервов я вам попортила немерено!

– А уж сколько крови выпили! – рассмеялся довольный ее репликой адмирал.

– Та еще язва была! – объяснил он другим адмиралам.

– Так ведь не сильно и изменилась, не так ли! – усмехнулся третий, самый старший из присутствующих. Лиза опознала его как адмирала Верникова, но не знала, пересекались ли они в прошлом.

– Я Верников, – представился адмирал, – Павел Кузьмич.

– Очень приятно, – пожала ему руку Лиза. – Браге.

– Что ж, – Марков подошел к столику и указал на кресла. – Прошу садиться, господа!

Согласно флотской традиции, чуть подправленной в угоду прогрессу, все офицеры – по определению – господа. Женщины тоже.

– Благодарю! – Лиза села в одно из четырех кресел и с любопытством, которое не собиралась скрывать, посмотрела на адмиралов.

– Что будете пить, Елизавета Аркадиевна? Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

– Спасибо, – чуть кивнула Лиза. – Коньяк будет в самый раз.

Она достала портсигар и закурила. Пепельница на столике это предусматривала.

– Скажите, Елизавета Аркадиевна, – начал между тем адмирал Верников, – в газетах пишут, вы сажали крейсер в грозу на неподготовленную площадку. Это правда?

– Легкий крейсер, – уточнила Лиза. – Бриг. Голландский, восьмой серии.

– То есть да? – пыхнул трубкой Кондратьев.

– В принципе, да, – согласилась Лиза. – Не так элегантно, как описывает в своих очерках господин Питсбургер, но в основном все так и было.

– Кто этот Питсбургер? Вы его знаете? – Марков достал сигару и, казалось, был всецело занят раскуриванием, но, как выяснилось, так только казалось.

– Ну, это, собственно, не секрет, – улыбнулась Лиза. – Это Рейчел Вайнштейн, наш первый трюмный инженер.

– Ну, я где-то так и понял, – кивнул Марков. – По описанию событий видно – писал скорее инженер, чем пилот.

– Расскажите, как все было на самом деле? – снова вступил Кондратьев.

Ну что ж, ей стыдиться было нечего.

– Расскажу.

И Лиза стала рассказывать. Минут за десять управилась, как раз принесли кофе и коньяк.

– Вот что значит отсутствие метеорологической разведки! – подытожил ее рассказ адмирал Марков. – Но вы молодцом, Елизавета Аркадиевна! Все правильно делали, укорить вас просто-таки не в чем. Не посрамили честь мундира! А еще говорят, что из истребителей капитаны крейсеров не получаются! Еще как получаются!

– Спасибо! – Лизе действительно было приятно. Всегда хорошо получить похвалу, но из уст лорда Адмиралтейства – это уже, как мечи к Александру Святому.

– Значит, и про бой техасского брига с английскими кораблями тоже правда? – Верников отпил немного коньяка и одобрительно кивнул.

Коньяк и в самом деле был хорош. Лиза уже успела его оценить по достоинству. Вопрос, впрочем, тоже.

«Это что, – спросила она себя, – это они любопытство тешат или тут есть какой-то подвох?»

Ей показалось, что подвох есть. Но в чем, она даже представить себе не могла. Тем не менее про ночной бой рассказала.

– А ведь хороший маневр! – похвалил ее Кондратьев.

– Ну, не скажи! – возразил ему Марков. – Это вот Елизавета Аркадиевна смогла, а большинство капитанов угробятся, если попробуют. Ты представляешь, какое тут требуется пространственное чутье?

Завязалась дискуссия. Адмиралы живо обсуждали тот Лизин маневр, когда она положила бриг на борт, и другие детали боя, а заодно и вообще злободневные вопросы тактики тяжелых кораблей. О Лизе словно бы забыли, но она не сомневалась – помнят, и, как вскоре выяснилось, не ошиблась.

– Как думаете, Елизавета Аркадиевна, – повернулся к ней Марков, – вы медицинскую комиссию пройти сможете?

– А смысл?

– Вернуться в строй, перейти в активный резерв.

– Активный резерв…

Звучало заманчиво. Резервисты первой волны действительно рассматриваются как находящиеся в строю.

– О чем конкретно мы говорим, господин адмирал?

– О «Вологде».

«“Вологда”? Серьезно?» – ее словно жаром обдало. Дай бог, чтобы собеседник не заметил, но в виски ударило не по-детски, и судорога прошла от поясницы до плеч.

«Вологда» – артиллерийский крейсер 1-го ранга, и назначение на него означало неслыханный карьерный взлет. Впрочем, это на первый взгляд. А на второй – крейсера типа «Псков» уже «старые старички» и все, как один, находятся на консервации.

«На консервации… Даже так?!»

– Мы что, к войне готовимся? – прямо спросила Лиза.

– Мы всегда к войне готовимся! – хмыкнул Кондратьев.

– Да, Елизавета Аркадиевна, готовимся, – подтвердил Марков. – К большой войне. Так что резерв может очень скоро понадобиться. На «Вологде» сейчас полным ходом идет ремонт, проводится частичная реконструкция. Оптимизируем машину, ставим радиоискатель и автоматические пушки. В общем, подтягиваем ветерана под новые стандарты. Скорость и высотность, конечно, от этого сильно не изменятся, но броня и главный калибр все еще очень даже соответствуют!

«Водоизмещение под двадцать тысяч тонн… Но скорость максимум семьдесят узлов. Сиречь – 120–130 километров в час. Почти как мой “Кокорев”, однако в строю… В строю он действительно должен быть хорош. Главный калибр паровой – 180 миллиметров, но сотки – обычные пушки и скорострельность у них будь здоров! И шестнадцать левитаторов…»

– Допустим, я пройду медкомиссию, что потом?

– Переаттестуем в офицера действующего резерва и назначим командиром на «Вологду». У нас командиров крейсеров с боевым опытом сейчас немного, будете более чем полезны. Так как?

– С брига мне придется уйти? – вопрос, как оказалось, непростой. Болезненный.

– Зачем? – остановил ее Марков. – Вы же не на вражеском корабле служите! Не на поляке или, прости господи, киевлянине. Ходите себе на техассце сколько вздумается. Нам же лучше! Пока суд да дело, нарабатываете опыт судовождения в сложных условиях пилотирования, и никакие сборы не нужны. Вот сходите в феврале на недельку в учебный поход на «Вологде», и свободны! До тревоги, разумеется, но тогда будет уже не до поиска сокровищ…

17 января 1932 года

Оказалось, Петр преуспевает. Лиза об этой стороне жизни своего «бывшего» ничего толком не знала, а Елизавету эти мелочи жизни и вовсе не интересовали. Отметила мимоходом, что он из хорошей семьи – прямиком из новгородской старшины, – добавила, что занимается финансами, и все, собственно. Однако когда Лиза начала изучать факты, находящиеся в свободном доступе, выяснились весьма любопытные подробности. Мамоновы ведь были не просто почетными гражданами Господина Великого Новгорода. Они и по сей день владели значительной долей на новгородской лесной бирже, но торговали не только лесом и пиломатериалами, им принадлежали, правда, в основном на паях, рудники, а также обогатительные и металлургические заводы на Кольском полуострове и в Ниене. Платина, титан, алюминий, редкие металлы… Но и сам Петруша был не промах. В последние годы он сделал головокружительную, но вполне объяснимую его способностями и семейными связями карьеру. Вице-директор второго по величине себерского банка – это, считай, как минимум контр-адмирал. Но к их отношениям, вернее, к отношениям между Лизой и ее вновь обретенной семьей прямого отношения карьерный рост Петра не имел.

Через день после разговора с Петром Лиза уже не была уверена, поступила ли она правильно, согласившись прийти на вечеринку. Что ей там делать? Кто она им и кто они ей? Однако слово не воробей, вылетит – не поймаешь: обещала прийти, изволь соответствовать.

«Ладно! – решила Лиза. – Схожу. С меня не убудет, и это всяко не страшнее путешествия на плоту по реке Мосезе!»

И вот в воскресенье семнадцатого она остановила свой белоснежный «Кокорев» на подъездной дорожке у дома номер 40 по Гвардейской улице, оказавшегося особняком в италийском стиле. Лиза притерла локомобиль к поребрику, оставляя место для проезда других машин, и вышла на оставленную между асфальтом дороги и травой газона узкую тропинку, вымощенную кирпичом.

На этот раз она оделась скромно: итальянские туфли, меховое манто, парижское шелковое платье, марокканский шарф из тонкой шерсти и семейные драгоценности – аметистовый гарнитур. Прошла к подъезду, швейцар открыл перед ней дверь, и первой, кто бросился обнимать Лизу, оказалась Полина.

– Лиза! Ну наконец-то! – затараторила девушка, проявляя несколько чрезмерный, на взгляд Лизы, энтузиазм. – Мы так переживали за тебя! Это путешествие… А в газетах… Григорий говорит… Я даже не поверила… А мы… Ты знаешь, мы поженились! А тебя не было… Так жаль!

Между тем к ним подошел Григорий.

– Представь себе, Лиза, я соскучился!

– Серьезно? – она своим ушам не верила.

Григорий проявил какие-то человеческие чувства? Соскучился? По ней?! Но факт, исчезло куда-то наглое равнодушие из глаз, и – хотя все остальное осталось без изменений – этого было достаточно, чтобы «проникнуться».

«Что происходит? – спросила она себя едва ли не с оторопью. – Что я пропустила?»

– Обойдемся без объятий, не возражаешь?

– Ни в чем себе не отказывай! – оскалился Гриня, но и оскал у него сегодня получился какой-то «вегетарианский».

– Кстати, поздравляю!

– С чем именно? – «недоуменно» поднял бровь Григорий.

«А что, свадьба не повод? Или есть что-то еще?»

– Во-первых, со свадьбой! – изобразила Лиза «техническую» улыбку. – А во-вторых, с внеочередным производством! – она все-таки углядела, что Григорий стал носить полковничьи погоны. – Ведь внеочередное, я права?

– Права, выслуги не хватало, – и он как бы невзначай коснулся пальцами левой руки своей груди.

«Ого! – оценила Лиза. – Во что же ты влип, Гриня?!»

– «Михаил» второй степени? Впечатляет! Кого же ты убил, братец? Не иначе как самого Пятковского!

– С чего ты решила, что это были поляки?

– А кто еще? – насторожилась Лиза.

– Потом расскажу, – и он отошел в сторону, приглашая Лизу, пройти в гостиную.

«Вот те раз! Что, блин, за тайны мадридского двора?»

Однако с Грини все только началось. Пока поздравляли виновницу торжества, пока «выпивали и закусывали», Лиза нет-нет да бросала взгляд на Ивана – мужа ее двоюродной сестры Татьяны, однако капитан 2-го ранга Иван Гаврилович Кениг оставался невозмутимо нейтрален, словно и не было того в высшей степени занимательного ночного разговора. Зато совершенно неожиданно для себя Лиза обнаружила, что живой интерес к ее особе проявляют кузен Виктор и его жена Дарья. Виктор Львович и Дарья Дмитриевна Шумские Елизавету никогда всерьез не занимали, и в своих дневниках она о них почти ничего не написала. Пара фраз тут, замечание там, но никогда и ничего конкретно о них. Обычно только в контексте и по случаю. И все, что Лиза знала о Шумских, это то, что Виктору – на глаз – лет сорок или около того, а Дарья, пожалуй, даже моложе Лизы. Лет двадцать семь – двадцать восемь, больше не дашь. Женаты шесть лет, детей пока нет, и это все о них.

«Ну что ж, – решила Лиза, – про Ивана я тоже раньше ничего не знала. Поживем – увидим!»

Между тем вечеринка продолжалась. Перед десертом Лиза вышла покурить на застекленную веранду. Несколько фикусов, пальма в кадке, какие-то вьющиеся растения по двум стенам – дикий виноград или еще что, – стол, несколько стульев, кресло, этажерка с газетами. Почему не пошла в курительную комнату? Наверное, потому, что подсознательно ожидала некоего повторения прошлогоднего семейного торжества. Все – там, она одна здесь. И любой, кто захочет поговорить с ней тет-а-тет, имеет возможность подойти под благовидным предлогом: покурить на веранде – в холодке и тишине, или перекинуться парой слов с непутевой родственницей.

Едва слышно скрипнула дверь. Потом половица, и еще одна. Человек шел мягко, но не беззвучно. Одним словом – не прятался, хотя и мог.

«Этот может!» – вспомнила Лиза замечание Елизаветы.

– Полагаю, на мой счет ты не заблуждаешься?

– Нет, Гриня, не заблуждаюсь. – Оборачиваться не стала. Если есть, что сказать, и так скажет, а рассматривать его физиономию – очевидный перебор.

– Вообще-то ты сука, Лиза!

– Сразу в карьер? – пыхнула папироской.

– Ты переспала с невестой на смотринах, – холодно констатировал ей в спину Григорий. – С моей невестой! Мало того что извращенка, так еще и наглая сука, разве нет?

– Без комментариев, – бросила коротко.

– А и не надо, Полина мне сама перед свадьбой все рассказала.

– Я рада за тебя!

– Вот и я попервости обиделся, а потом смотрю, чистый профит!

– В чем твой интерес? – любопытство заставило обернуться.

– Ты в курсе, что у нас война на носу? – Григорий стоял в нескольких метрах от нее, смотрел этим своим фирменным, «рыбьим» взглядом.

«И этот туда же! Да что они все свихнулись, что ли? – возмутилась Лиза, но тут же и спохватилась. – А что если и в самом деле?»

– Война? – спросила вслух. – Серьезно?

– Такими вещами не шутят.

– Ладно, допустим. Что с того?

– Ты давеча спросила, за что я «Михаила» получил.

– Так за что?

– За диверсию византийцев в низовьях Днепра.

– Значит, это были не византийцы! – поняла Лиза.

– Без комментариев, – оскалился Григорий. – Но по факту, Лиза, неделю назад я принял третий полк гвардейских пластунов. Отсюда и просьба, присмотри за Полиной, если что.

«От оно как! Гвардейские пластуны!»

Теперь Лиза кое-что поняла и про Григория, и про то, каким образом год назад он впутал в ее дело армейскую контрразведку. Гриня служил в местном аналоге спецназа. Элитные части. Аксельбанты и прочие фантики. Однако на самом деле гвардейские пластуны такие же отморозки, как и разведчики флотского десанта. Красавцы, безумцы, и, разумеется, если что, их посылают в самое пекло.

– Прости, Гриня, – сказала она почти искренно, – но ты обратился не по адресу. Я два дня назад вернулась в активный резерв. Если начнется, поведу в бой крейсер, а крейсера в строю, сам понимаешь, не самое безопасное место на войне…

– Прошла медкомиссию? – нахмурился Григорий.

– Признана годной для строевой, – пожала плечами Лиза.

– А я думал, уйдешь со своими пиратами куда-нибудь подальше и Полину с собой заберешь.

– А вот это идея! – кивнула Лиза. – Я могу попросить шкипера, он мне не откажет.

– Что ж, – согласился Григорий, – попроси!

И, ничего к этому не добавив, даже не попрощавшись, покинул веранду.

Григорий ушел. Лиза проводила его взглядом. В задумчивости щелкнула крышкой портсигара и даже не запомнила, как доставала папиросу и как закуривала. Нашла себя через какое-то время с прогоревшей до мундштука папиросой, потухшей и даже уже не дымившей: стояла у стеклянной двери и смотрела, как на улице медленно падает снег.

Разговор с «братом Гриней» уже не в первый раз поставил вопрос ребром: кто она, Лиза Браге? Тень воина или воин? Лиза Берг, Елизавета Браге или кто-то третий, новый и неизвестный?

Сейчас она с полной очевидностью поняла, что, не задумываясь, легко и естественно приняла предложение адмирала Маркова и, более того, была горда и счастлива получить такое предложение. И перед медкомиссией волновалась, как «настоящий пилот». И позже «держала себя в узде», стараясь никому из проверявших не показать ни своего страха, ни своей неуверенности. И, разумеется, она помнила приступ счастья, обрушившегося на нее, когда прочла в заключении комиссии, «практически здорова»… «ограничений не имеет»… «пригодна к строевой службе на боевых кораблях Флота».

«Пригодна» – означало среди прочего именно то, о чем она сказала пару минут назад своему «полубрату»: если начнется война, Лизе предстоит повести в бой артиллерийский крейсер «Вологда». И этим все сказано. Война – это кровь и смерть, но для авиатора Елизаветы фон дер Браге это еще и работа. Впрочем, как только что выяснилось, для Лизы теперь все обстояло точно так же.

«Есть такая профессия – родину защищать», – вспомнила она фразу из старого советского фильма и даже не удивилась, почувствовав, как точно соответствует это определение ее внутреннему ощущению.

11 марта 1932 года

Ресторан «От-кутюр» – не трактир, тем более не корчма, а именно ресторан на европейский лад. Модный в этом сезоне, пафосный и дорогой, но столичные кутюрье хаживали сюда еще задолго до того, как заведение приобрело такую популярность у шлиссельбургских богачей. Собственно, в первую очередь, поэтому Наде оказалось достаточно всего лишь выразить желание зайти вечерком в «От-кутюр», и ресторатор Самошин тут же организовал для нее столик. Впрочем, имелась и другая причина. Когда еще и где увидишь вместе одного из самых востребованных модельеров столицы Надежду Вербицкую, оперную диву «европейского розлива» Клавдию Добрынину и кавалерственную даму капитана баронессу Елизавету фон дер Браге? Если честно, то редко когда и, черт его знает, где.

Так что ничего удивительного, что на них смотрели. Смотрели, и еще как! Однако умение игнорировать настырный интерес совершенно посторонних тебе людей – непременное условие публичности. Без этого на горних вершинах известности и славы не то что не прожить, просто не выжить. И если Елизавете, с ее ничтожным опытом, искусство «равнодушия» давалось с трудом, – Надежда с Клавдией помогали ей, как могли. А могли они много как, хотя этим вечером превзошли самих себя. Мало того что место атмосферное, и марсельский диксиленд – выше всяческих похвал, так еще и разговор, доверительный, непринужденный и на более чем подходящие темы: мода, любовь и оперная сцена – со смехом, шутками и с франкским шампанским, которое буквально лилось рекой. Тем не менее «среди своих», то есть исключительно между собой, подруги оставались внимательны друг к другу и не скрывали своего благожелательного интереса ко всем «грязным подробностям» личной и общественной жизни «любой из трех».

– Милая, ты уже в четвертый раз смотришь на часы, – испытующе глянула на Лизу Надежда, – мы кого-то ждем?

– Жду, – вздохнула Лиза и пыхнула в рассеянности папироской.

Телеграмму из Гетеборга она получила еще утром и сразу же отписалась, указав, где и когда ее искать, если, конечно, курьерский «скороход» Эдинбург – Антверпен – Ниен прибудет без опоздания, и в Ниене найдется попутный борт в Шлиссельбург.

– Вот как? – заинтересовалась Клавдия. – Кто он? Почему раньше не рассказывала?

– Да сама еще не уверена, – снова вздохнула Лиза. – Познакомились случайно и при весьма драматических обстоятельствах. Во всяком случае, тогда мне было не до любви. Позже виделись лишь мельком, да и то на людях. А потом он мне написал…

– И понеслось! – хохотнула Клава, уловившая самую суть интриги.

– Да нет! Что ты! – покраснела Лиза, обычно не склонная к смущению. – Мы только переписывались…

«Да, представьте! Только переписывались!»

С ее-то наклонностями, с ее-то «послужным списком»! Однако из песни слов не выкинешь: так оно все и происходило. Переписка, пара-другая телефонных разговоров. А потом он вдруг сообщает, что взял билет на «экспресс» и спрашивает совета, на каком постоялом дворе в Шлиссельбурге ему стоит зарезервировать номер?

– Он хорош собой?

– Мне нравится.

– Где вы познакомились?

– В Африке.

– Наш, себерский?

– Нет, франк, вернее, шотландец…

– Так франк или шотландец?

И дальше в том же роде.

За разговорами Лиза отвлеклась и какое-то время не смотрела ни на часы, ни в сторону входа.

– Только не говори, что этот красавчик он! – Первой Якова увидела Надежда и оценила по достоинству.

– Извини, Надя, но это именно он! – ответила Лиза, повернувшись туда, куда смотрела подруга.

Яков шел по проходу между столиками, и да, он был чудо как хорош. Высокий, широкоплечий, темноволосый и темноглазый. В общем, мечта любой себерской женщины, которые – так уж сложилось – легко западали на южан. А Яков как раз и являл собой лучший образчик средиземноморского типа, хотя по происхождению считался скорее шотландцем, чем франком. Впрочем, темноволосых шотландцев тоже пруд пруди, только у них тип другой. А еще Лиза впервые увидела Якова в смокинге, со всем прилагающимся к этому «блюду» «гарниром», – белоснежной манишкой, галстуком бабочкой и лакированными штиблетами, – и мгновенно поняла, что все это ему ужасно идет, и к тому же все это он умеет носить.

– Умереть не встать! Какой мужчина! – констатировала Клавдия, которая, несмотря на очевидные сексуальные предпочтения, умела быть объективной.

Между тем Яков подошел к их столу и вежливо поклонился.

– С вашего позволения, дамы, – сказал он по-русски, хотя и с чудовищным английским акцентом, – разрешите представиться! Джейкоб Август Мария Паганель! К вашим услугам!

Он обвел подруг чуть насмешливым взглядом темно-карих глаз, одарил их своей невероятно привлекательной улыбкой и, повернувшись к вставшей навстречу ему Лизе, осторожно коснулся губами ее щеки.

– Если позволишь…

– Ты спросил постфактум! – неискренне возмутилась Лиза, забывшая вдруг, сколько ей лет и кто она такая в этой жизни.

– Главное, что спросил! – возразил Яков, пододвигая ей стул.

– Позволите? – снова постфактум спросил он, садясь за стол.

– С каких пор ты говоришь по-русски? – «поддержала разговор» Лиза, хотя, видит бог, даже от этих ничего не значащих реплик ее вдруг бросило в жар.

«Вот же напасть! Совсем голову потеряла, дура старая!»

И в самом деле, напасть. Ведь, если быть искренней, первое время «в новом мире и в чужом теле» Лиза образчиком благонравия явно не была. Скорее наоборот: грешила легко и беззаботно, словно не ведавшая греха Лилит. Однако со временем Лизино отношение к постельным играм несколько изменилось. Достаточно сказать, что последним мужчиной, с которым она спала, был профессор Скиапорелли. И случилось это аж в мае месяце прошлого года. Был, правда, еще один мужчина, но Федора можно было считать персонажем сна.

– С каких пор ты говоришь по-русски? – спросила Лиза.

– С недавних. Решил вот выучить…

Между тем перезнакомились, и официант принес еще один прибор. Подняли бокалы «за знакомство», и Яков выпил со всеми за компанию шампанского, но уже через пару минут – закурив, раз уж дамы курят – кликнул официанта и попросил принести шотландский виски, но виски в карте вин не оказалось.

– Принесите виленскую старку! – распорядилась тогда Лиза.

– Так виленская, она же контрабандная, – потупил взгляд официант.

– Мы не из полиции, милейший, и не из министерства финансов, – улыбнулась Лиза, – так что давай неси! В графине.

– Старка немного напоминает зерновой виски, – объяснила она Якову, – хотя и лучше. Попробуй! Не пожалеешь!

Яков «попробовал», затем «попробовал» снова и еще раз, и стало очевидно, что шотландцы, как и себерцы, под хорошую закуску и в хорошей компании пить могут до бесконечности.

– Скажите, Джейкоб, – спросила после очередного тоста Надежда, – вы имеете какое-то отношение к шляпам «паганель»?

– Самое прямое, – улыбнулся Яков, явно довольный этим вопросом.

– Вот как? – удивилась Лиза. – Этого ты мне еще не рассказывал!

– Увы, мой друг, – снова улыбнулся Яков, но теперь уже персонально Лизе, – я тебе еще много о чем не успел рассказать.

И это было правдой. Когда и где ему было рассказывать ей о своей жизни? Она ему, впрочем, тоже о многом не рассказала.

– Что же касается соломенной шляпы «паганель», – обернулся Яков к Надежде, – ее придумал и ввел в моду мой дед Жак Паганель, в честь которого я, собственно, и назван Джейкобом. Ну, знаете, Джейкоб, Яков, Жак…

– Вернемся к вашему деду, Джейкоб, – предложила Надежда, которую, в первую очередь, интересовал мир моды, а все остальное можно было отложить «на потом». – Какое отношение он имел к изготовлению шляп?

– Не он сам. Скорее его жена. Видите ли, мой дед был известным естествоиспытателем и путешественником. В частности, в 1868 году он совершил невероятное по сложности путешествие вдоль 37-й параллели южной широты. Вот в ходе этого удивительного путешествия он и придумал шляпу нового образца, отлично защищавшую голову от солнца. Позже его жена и моя бабушка Мэри Грант открыла в Эдинбурге модный дом и среди прочего начала продавать «паганели»[52], пользовавшиеся большим успехом у спортсменов и всех тех джентльменов, кто отправлялся в колонии…

– Так вы из Эдинбурга? – уточнила Надежда. – Кутюрье?

– О нет! – рассмеялся Яков, поднимая рюмку. – Я из Эдинбурга, но совсем не по этой части. За милых дам!

– Хороший тост, – согласилась Клавдия, поднимая свой бокал.

– Чем же вы занимаетесь, Яков? – спросила она, выпив шампанское.

«Сколько веревочке ни виться…» – смирилась Лиза с неизбежным.

– Яков, – сказала она, принимая на себя обязанность представить подругам своего мужчину, – профессор Эдинбургского университета, непременный член Лондонского Географического общества, иностранный член Французской академии и рыцарь ордена Чертополоха[53].

– А с виду и не скажешь! – хмыкнула Надежда.

– Вот как легко ошибиться в человеке, – поддержала ее Лиза. – Я же сказала, мы познакомились в Африке.

– Я помню, – кивнула Надежда, – в Африке. Но не до такой же степени!

Часть I Одиссея капитана Браге

Глава 1 Одинокий марш

Июль, 1931

Подъем оказался гораздо сложнее, чем казалось снизу. Сначала пришлось пересечь пологую, но обширную осыпь, потом долго плутать среди огромных обломков скалы и колючего кустарника, и, наконец, апофеоз отчаяния – вертикальная стена. Двенадцать-пятнадцать метров ровной, как стол, скалы, и поздно уже спускаться вниз и искать дорогу в обход. Дело за полдень, солнце стоит высоко и жарит беспощадно, а воды во фляге Тюрдеева осталось максимум на треть. Если не подняться здесь, где наверху виднеются ветви деревьев, – и значит, остается надежда найти воду, – то уже не принципиально, умрешь ли ты, сорвавшись со скалы, или тебя медленно убьет жажда. Лиза решила, что лучше все-таки идти вверх, тем более что, как говорят в Себерии, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Однако где-то на середине подъема ей вдруг подумалось, что, пожалуй, она погорячилась.

Разумеется, стена – в скалолазании такие участки называют «зеркалом» – была не абсолютно гладкой. Тут и там ее пересекали вертикальные трещины, некоторые из которых шли зигзагом или даже под углом. Имелись и выступы. Немного, но они находились, если долго шарить пальцами по нагревшейся под солнцем скале. Карнизы и козырьки, за которые можно ухватиться лишь кончиками пальцев, и полки, на которых умещались одни только носки ее ботинок. Крайне утомительный подъем – трудный и опасный, – и все это под яростным солнцем, без страховки, волоча за собой веревку, к которой привязаны рюкзак и шест. Тем не менее подъем был возможен, и Лиза карабкалась вверх, борясь с усталостью и жаждой, а заодно и с готовым обрушиться на нее приступом отчаяния.

И вдруг… Впрочем, такие вещи всегда случаются неожиданно.

– Не шевелитесь, месье!

Лиза не сразу поняла, что обращаются к ней, но голос сверху был настойчив.

– Замрите! Мы спускаем веревку! Держитесь, месье, мы вас вытащим!

«Месье? – удивилась Лиза, хотя бог свидетель, сил на эмоции уже не осталось. – Это ко мне? Ах да! Он же видит только голову в платке и плечи…»

Все верно. Сооружая из парашютного шелка платок, защищающий от прямых солнечных лучей лицо и голову, Лиза думала о хиджабе, то есть смотрела на проблему с точки зрения женщины. Мужчина на ее месте, скорее всего, подумал бы о бандане или о куфие, если бы все-таки захотел прикрыть еще и лицо. И тот, кто сейчас смотрел на Лизу сверху вниз, тоже думал на мужской манер. Ну, а встретить одинокую белую женщину в самом сердце черной Африки, такого ужаса не мог себе вообразить ни один цивилизованный человек по ту и эту сторону Атлантики. Впрочем, этот был европейцем. Он говорил по-франкски, и притом не абы как, а с великолепным парижским произношением.

«Парижанин? Здесь? Ну, надо же!»

Между тем франк не обманул, и через пару секунд рядом с лицом Лизы появилась веревка с петлей на конце. Это была крученая льняная веревка, какие используют при горных восхождениях, что могло кое-что рассказать об опытности ее хозяина и серьезности его намерений.

– Хватайте веревку, месье! – крикнул мужчина. – Держитесь! Мы вас вытащим!

Возможно, франк предполагал, что Лиза сможет продеть веревку под мышками. Это была неплохая идея, но Лиза никак не могла сообразить, как это сделать так, чтобы не сверзиться вниз. Такое вот мгновенное помутнение, но и раздумывать было некогда. Так что Лиза обошлась малым. Она схватила веревку правой рукой, накрутила ее вокруг ладони и запястья, удерживаясь на одних лишь кончиках пальцев левой руки и носке правого башмака, и, наконец, решительно перенесла весь свой вес на альпинистский трос. Рывок, резкая боль в правой руке, но в следующее мгновение Лиза уже ухватилась за веревку еще и левой рукой и уперлась ногами в стену. По-видимому, за ее действиями наблюдали, потому что, как только она попробовала «идти по скале», веревку потянули вверх. «Идти» сразу стало легче, и через пару минут Лиза уже перелезала через край скалы. Ее тут же подхватили под руки, оттянули от обрыва и подняли на ноги. Лиза шагнула вперед, постояла мгновение, собираясь с силами, отвязала от пояса и передала кому-то конец тянущейся вниз веревки, но уже в следующее мгновение едва добралась до первого подходящего дерева, силы покинули ее. Лиза опустилась на землю, оперлась спиной о ствол и потянулась к фляге, висевшей справа на поясе, уравновешивая тяжелый «горбатов», прикрепленный слева.

Однако фляга оказалась пуста.

«Что за хрень!» – Лиза была уверена, что у нее еще оставалась вода. Немного, но не меньше трети объема фляги.

Она в раздражении встряхнула флягу, словно надеялась на возможную ошибку, перевернула горлышком вниз, но это, разумеется, не могло изменить того факта, что вода закончилась. Вопрос, когда это случилось? Но этого Лиза не запомнила.

– Ваша фляга пуста, – констатировал уже знакомый Лизе голос. – Возьмите мою, месье. Она полная.

Лиза не стала благодарить. На все эти глупости у нее просто не оставалось сил. Она сдернула с лица прикрывавший нос и рот платок, приняла предупредительно открытую мужчиной флягу, поднесла к губам и пила до тех пор, пока не выпила всю воду до дна.

– Давно без воды? – сочувственно спросил все еще неизвестный Лизе собеседник.

Лиза посмотрела на фляжку – «не меньше семисот граммов, однако!» – и подняла взгляд на мужчину.

– Я думала, у меня еще есть вода. Но раз фляга пуста, значит, остатки воды я выпила сегодня утром… или вчера вечером. Не помню.

– Вы не мужчина! – удивление Лизиного спасителя могло показаться комичным, но Лизе было не до смеха.

Сидя сейчас на земле под деревом, она, наконец, поняла, что в очередной раз практически чудом избежала смерти. Скалолазание и само по себе дикий вид спорта, но «фри соло» на пятнадцатиметровом зеркале без специальной подготовки и оснащения, и в состоянии, близком к тепловому удару – настоящее безумие. Тем не менее это именно то, что она сделала.

– Да, месье, – сказала она вслух, – я женщина. Обращаясь ко мне, следует говорить «мадам». Мадам Берг, месье! Услуг не предлагаю, но за помощь благодарю!

Вот теперь он улыбнулся.

– Приятно познакомиться, мадам Берг! Джейкоб Паганель, к вашим услугам!

«Паганель?» – имя незнакомца показалось Лизе смутно знакомым, но она не помнила, откуда. Впрочем, она была сейчас не в том состоянии, чтобы напрягать память.

– Могу я спросить, где находится месье Берг? – спросил между тем Джейкоб Паганель.

– Дома, я полагаю, – пожала натруженными плечами Лиза, вспомнив отчего-то не своего бывшего – Петра, а совсем даже не своего – покойного Тюрдеева.

– Мы в разводе, – уточнила она, поразмыслив над тем, как прозвучал ее ответ. Другой вопрос, отчего она назвалась своей «девичьей» фамилией?

– Так вы одна?

Вопрос, что называется, напрашивался. Но Лиза не хотела рассказывать правду. Для этих людей стоило озвучить какую-нибудь правдоподобно звучащую версию, но ни в коем случае не называть имен и не раскрывать истинного положения дел. Ее обстоятельства и так были весьма запутанными, а ведь королевство Яруба контролировали не одни только британцы. Франки тоже в деле.

– Я не совсем поняла, месье Паганель, – сказала Лиза, обводя взглядом собравшихся вокруг людей, – что вы делаете в горах Кхонга?

В принципе, это было невежливо, ведь он спросил ее первым, но дюжина белых и черных мужчин, одетых в тропические костюмы и вооруженных винтовками, выглядела весьма подозрительно. Однако Паганеля вопрос не удивил.

– Мы экспедиция Лондонского Географического общества, мадам Берг, – объяснил он. – А я имею честь стоять во главе этой экспедиции.

– Что же вы изучаете? – не унималась Лиза.

– Мы пытаемся найти приемлемый маршрут для строительства железной дороги из Томбута к рудникам Маобы и в другую сторону – до побережья. Вывозить руду воздушными судами слишком дорого…

– Так вы, месье Паганель, стало быть, инженер-геодезист?

– Нет, мадам, – снова улыбнулся Джейкоб Паганель, – я ученый-географ, профессор Эдинбургского университета.

– Как интересно! – попробовала восхититься Лиза, но ничего путного из этой ее попытки, разумеется, не вышло.

– Не думаю, – покачал головой профессор Паганель. – Во всяком случае, не сейчас. Если позволите, мадам, я бы сказал, что вы выглядите, как настоящая жертва кораблекрушения.

«Робинзон Крузо? Спасибо, профессор, вы мне очень помогли!»

– Ну, так я и есть жертва кораблекрушения! – заявила Лиза, припоминая подробности одной из сказок, рассказанных Мари Нольф.

– Я летела… – начала она свой «печальный» рассказ, но сама же себя перебила на самом интересном месте.

– У вас случайно нет папиросы? – спросила она франка. – Очень хочется курить, знаете ли!

– Вас устроит трубка? – сразу же предложил профессор Паганель. – Разумеется, если вы не побрезгуете. Это моя трубка.

Сейчас, когда Лиза лучше рассмотрела Джейкоба Паганеля, он показался ей отнюдь не типичным профессором. Молодой – ему нельзя было дать больше тридцати пяти, – высокий и крепкий, он выглядел, скорее, бывалым путешественником, чем кабинетным ученым. Впрочем, Лиза уже встречала одного такого молодца, но профессор Нольф был старше Паганеля как минимум на двадцать лет. И еще один немаловажный факт: новый знакомый Лизы определенно был хорош собой. Темно-каштановые волнистые волосы, внимательные карие глаза, волевой подбородок и большой, типичный для франков нос с небольшой, но выразительной горбинкой.

– Трубка? – переспросила Лиза. – Что ж, это лучше, чем ничего. И я не брезглива, профессор. После того, что я ела и пила в эти дни… Ну, я думаю, вы меня понимаете.

– О да! – Он ее понимал.

Профессор был даже так любезен, что сам взялся набивать Лизе трубку.

– Так вот, – продолжила Лиза, наблюдая за тем, как споро работают пальцы Джейкоба Паганеля. – Мы путешествовали на шхуне «Лютеция». Сама я себерянка, но мой старинный приятель Кристоф Девулф, владевший этим прекрасным кораблем, фламандец. Мы вышли из Антверпена около месяца назад. Хотели, знаете ли, устроить себе африканские каникулы. Охота на слонов и носорогов, дикие земли, народные танцы… Увы, наша шхуна потерпела крушение где-то восточнее хребта Асаи. Вернее, шхуна взорвалась, но это случилось, когда меня не было на борту. Удачное для меня стечение обстоятельств, не более того, однако в тот день судьба явно мне благоприятствовала. Я с несколькими спутниками находились в то время на экскурсии в излучине реки Мосезе. Там мы устроили временный лагерь и ночью увидели мощный взрыв как раз там, где на якорной стоянке осталась наша шхуна. А на рассвете лагерь был атакован какими-то жуткими людьми, они расстреляли наш геликоптер, и… и чуть нас всех не убили, не говоря о худшем! – Лиза попыталась изобразить глазами ужас, но не знала, насколько убедительно это у нее получилось. – Впрочем, нам удалось спастись от них бегством. Однако во время бегства… Вы же понимаете, профессор, на этой местности легко потеряться. В общем, я оторвалась от остальных и уже не смогла никого найти: ни друзей, ни врагов… И вот я здесь.

– Куда же вы идете? – спросил явно заинтригованный ее рассказом профессор Паганель и передал Лизе трубку.

– Ночью, перед атакой, – объяснила Лиза, прикуривая от предложенной ей спички, – мы, я имею в виду себя и моих спутников… Так вот, мы говорили о том, что случится, если мы вдруг потеряемся. Фантазии, – горько усмехнулась она, – и ничего более! Но видите, как все повернулось?

– Тогда мы и условились, – пыхнула Лиза трубкой после драматической паузы, – что, если такое случится, мы встретимся на северном берегу озера Косогу. Тогда мне это показалось забавным, теперь уже так не кажется!

Она понимала, разумеется, что ее история звучит не слишком убедительно, но какой у нее был выход? Она в любом случае не могла придумать ничего путного. Слишком устала. Слишком сильно болела у нее голова. Слишком медленными и невнятными были ее мысли…

* * *

– Вы, Лиза, невероятно везучая женщина, – сказал ей профессор Паганель тем же вечером. – Я таких не встречал. Мужественная, умелая и удачливая!

Профессор оказался не только умен и хорош собой. Он являл собой практический эталон джентльмена в лучшем смысле этого слова, то есть не того, какими были на самом деле эти широко разрекламированные английские господа, а того, какими их воображали себе наивные и пылкие обыватели в далеких от Великобритании городах и весях. Он не мог «покинуть женщину в беде», а потому, выслушав «подлинную» историю Лизы, оставил ее без комментариев, однако решил проводить «несчастную жертву кораблекрушения» до озера Косогу. Ну и, кроме того, как заметил профессор Паганель, его помощь могла понадобиться и другим «выжившим в кораблекрушении путешественникам». Однако, если менять маршрут и идти к Косогу, сначала имело смысл двинуть на восток. Там, объяснил профессор Лизе – примерно в дне пути, – на берегу реки Осоа находилась крупная деревня яруба, ну а сама река Осоа, как известно, впадает в озеро Косогу.

Разумеется, Лиза этого не знала, но поверила профессору на слово, тем более что вместо многодневного утомительного похода через джунгли он обещал просто сплавиться по реке, и не на самодельных плотах, прости господи, а на нормальных пирогах. Однако отправляться в путь тем же днем оказалось уже поздно, и Джейкоб Паганель приказал разбить лагерь. Вот в этом лагере, вечером, у костра профессор и сделал Лизе свой сомнительный комплимент с двойным дном.

– Вы, Лиза, невероятно везучая женщина, – сказал он, попыхивая трубкой. – Я таких не встречал. Мужественная, умелая и удачливая!

– Это комплимент? – спросила Лиза, дожидавшаяся своей очереди затянуться.

– Не думаю, – на полном серьезе ответил Паганель и передал ей трубку.

В курении одной трубки на двоих – если речь идет о мужчине и женщине, – как и в распитии вина из горлышка, содержится некий элемент близости. Слишком интимно, имея в виду, что «из губ в губы». Слишком похоже на поцелуй. Однако Лиза не роптала: с Джейкобом можно было бы и поцеловаться. «Уж точно не стошнит!» – а то и чего еще, но про это «еще» Лиза себе даже думать запретила.

«Не время и не место!»

– Мы сейчас на плато Кондор, – объяснял между тем свою мысль профессор Паганель. – Соответственно, когда мы встретились сегодня днем, вы, Лиза, поднимались на Белую стену. Но от излучины Мосезе до Белой стены не менее ста миль по прямой. Как долго вы шли?

– Семь дней, – Лиза затянулась еще раз и передала трубку собеседнику.

– На пути вам пришлось переправляться через южный приток Мосезе, – понимающе кивнул профессор.

– Пришлось, если, конечно, это был он, – подтвердила его догадку Лиза и с ужасом вспомнила свою робинзонаду!

О да, все началось с переправы, и это было нечто! Спасибо еще, покойник Тюрдеев – чтоб ему ни дна, ни покрышки! – позаботился, скотина! Разумеется, он думал о себе, любимом, но всех превратностей судьбы учесть не смог. Когда он умер, Лиза взяла у него все, что могло пригодиться в ее одиноком странствии. «Остальное» спихнула в реку, предполагая, что крокодилы своего не упустят. После этого она уже было совсем собралась выступать, но тут ее посетила мысль, что спешить не надо. Лиза своей интуиции научилась доверять, а потому отправилась осматривать окрестности. Искать она умела, систематичности ей, правда, обычно не хватало, но не в этот раз. Шла от берега до берега, по дуге, все время понемногу расширяя круг поисков.

В конце концов, ее упорство было вознаграждено: она нашла рюкзак Тюрдеева. Похоже, этот двуличный тип заранее готовился к необходимости внезапного бегства с корабля. Во всяком случае, рюкзачок был собран на славу и явно не в последний момент. Просто идеальный комплект выживальщика, включая топорик, моток льняного крученого троса и сухой спирт. Покойный лекарь даже котелок и пару стальных шампуров предусмотрел, не говоря уже об аптечке. Где Тюрдеев скрывал все эти богатства, пока не наступил день «Д», один бог ведает. На самом деле, бриг – большой корабль, и на нем должно быть много потайных мест. Умелый человек всегда найдет, где спрятать рюкзак, подготовленный на черный день. Другое дело, что эту лекарскую нычку никто и не искал. Кому такое в голову придет? А вот вопрос, как доктор Тюрдеев пронес этот рюкзак на «фоккер», имел, похоже, всего одно решение: лекарь посетил ангар еще до того, как отправился «спасать» дам, и сам выбрал «фоккер», на котором предполагал покинуть борт «Звезды Севера». Не предусмотрел он только того, что Лиза с ними не полетит, хотя, судя по его намекам и недоговоркам, нужна ему была одна только Лиза. Зачем – совсем другой вопрос, и ответ на него Тюрдеев, к сожалению, унес с собой на дно Мосезе. Похоже, он предполагал, что Лиза укажет ему путь к сокровищам, вернее, к одному конкретному предмету. Ему нужен был афаэр, и это все, что Лиза знала об этом скверном деле теперь. А тогда она ничего еще не знала и не полетела с остальными, так как решила прикрыть их бегство.

Не полетела и в результате оказалась один на один с прекрасной и ужасной страной. Не тайга, одним словом, и даже не приполярный Урал. И переправа через приток Мосезе являлась живой иллюстрацией известного себерского тезиса – «здесь вам не там!» Ну, что это за река, в самом деле, если пить из нее нельзя, а погружаться в медленную мутную воду цвета кофе с молоком – много кофе и очень мало молока – и вовсе опасно. Вброд не перейти, поскольку нет того брода, да если и есть, то где он, где? Возможно, однако, что Лиза сгущала краски, и проблема африканских рек не стояла настолько серьезно, как ей это представлялось. Просто Лиза не знала Африку – вернее, знала недостаточно, – а ночные ужасы тем и любопытны, что когда вокруг темно, в голову ничего хорошего не приходит. Поэтому Лиза лезть в воду побоялась. Пришлось метать веревку с импровизированным якорем из топора. С пятой или шестой попытки удалось зацепиться за дерево. Ну, а дальше все, как в инструкции: двойной трос, саморазвязывающийся узел, то да се. Однако переправа – с подготовкой, исполнением и отходняком – отняла целый день и сожгла тонну нервов.

– А за рекой вы вступили в полосу джунглей… – пыхнул трубкой Паганель.

– Вы знаете карту, а я нет… – пожала плечами Лиза.

Ну, что сказать? Тайга по сравнению с джунглями – детская игровая площадка, во всяком случае летом.

– Хотите выпить? – неожиданно спросил Паганель. Наверное, он что-то такое увидел в выражении лица Лизы. Что-то понятное ему, известное по себе и по другим.

– А у вас есть? – Лиза и в самом деле не отказалась бы сейчас от глотка aqua vitae.

– Если бы не было, стал бы я вам предлагать? Значит, да?

– Да.

– Держите! – профессор достал из рюкзака флягу и передал ее Лизе. – Только аккуратно! Это местный самогон чанга. Крепкий и ужасный на вкус…

«Да уж! Крепкий и ужасный! Великолепное определение Африки! И я ею сыта по горло!»

Лиза думала, что все самое страшное случилось с ней в пустыне, но она заблуждалась: джунгли превзошли все ее ожидания! Только войдя в их зеленый сумрак, почувствовав, как шевелится под ногами невероятно толстый слой листьев и цветов – свежих, мертвых, разлагающихся, начинающих гнить. Вдохнув воздух, насыщенный влагой и странными, слишком сильными, терпкими, тошнотворно приторными ароматами. Услышав многоголосье жизни: чавканье, чириканье, шорохи, попискивания и потрескивания. Увидев насекомых, в огромных количествах копошащихся везде – под ногами, на воздушных корнях деревьев, на живых и мертвых стволах, – только прочувствовав все это, Лиза поняла значение выражения «зеленый ад».

«Ад и есть!»

В джунглях нельзя было спать, невозможно развести огонь, сориентироваться без компаса или найти чистую воду. При диком разнообразии жизни здесь нечего было есть, в особенности тому, кто, как Лиза, не знал ни местных растений, ни автохтонных животных. Так что, не будь у нее запасов Тюрдеева – галет, витаминных таблеток, кофеина и глюкозы, – сгинула бы там без следа и памяти. Но она выжила…

– …Пройти в одиночку сто миль по горам и джунглям… Не обижайтесь, Лиза, но это не по силам даже абсолютному большинству мужчин.

– За что же мне обижаться? – вполне искренно удивилась Лиза, хотя и поняла уже, куда клонит ее новый знакомый. – Это вы мне, Джейкоб, комплимент сделали, или нет?

– Сделал.

– Ну вот! – воскликнула Лиза и во второй раз приложилась к фляжке. – Ух!

– Значит, – тихо сказал профессор Паганель, глядя Лизе прямо в глаза, – ваша правда, Лиза, такова, что рассказать ее незнакомому франку никак нельзя?

«Не дурак! Впрочем, профессор… Везет мне, блин, на профессоров!»

– Не сгущайте краски, сэр! – улыбнулась Лиза. – Все не так плохо, как кажется!

– Кажется… – кивнул Паганель. – Возможно, вы правы, Лиза. Но вот что вам следует знать. Две недели назад, когда мы покинули Томбут, по телеграфу для сведения колониальных властей передали ориентировку на легкий крейсер «Звезда Севера», идущий под флагом Техасской республики и занятый нелегальным – в смысле без лицензии – поиском сокровищ. В сообщении высказывалось также осторожное предположение о браконьерстве и чуть ли не пиратстве, со всеми вытекающими из этого рекомендациями для английских и франкских колониальных властей. Я, как вы, возможно, уже поняли, не военный и не колониальный чиновник, принимать ориентировки к исполнению не обязан. Но вам, я думаю, об этом стоит знать.

– Спасибо!

– Не за что.

– Да нет, есть за что! Вы ведь не сейчас об этом подумали?

– Нет.

– И значит? – спросила Лиза, не разрывая зрительного контакта.

– Я свои обещания выполняю. Провожу вас до озера Косогу, слово джентльмена!

Второй раз за очень короткое время она попала в ситуацию, когда ложь не помогала, а мешала. Федор и Джейкоб. Два разных, но одинаково сильных и умных мужчины, и она под их взыскующим взором. Решение следовало принять сразу, но Лизе было не привыкать. Она истребитель, и еще она доверяла своей интуиции. Профессор Паганель казался ей порядочным человеком, только и всего.

– Что ж, – кивнула Лиза, – я верю вашему слову, Джейкоб, а потому вот вам та часть правды, которую я могу открыть постороннему человеку, не рискуя подвести других людей. Меня действительно зовут Елизавета, и я на самом деле из Себерии. Фамилия у меня другая, но ее не стоит произносить вслух. Во всяком случае, пока. «Звезда Севера» – частный борт, но мы не совершили ничего противоправного. Мы всего лишь обычные искатели сокровищ, что разрешено Женевской хартией и не предусматривает необходимости получения специальной лицензии, если речь идет о территориях, не имеющих государственного статуса. То есть на необитаемых или не отмеченных на картах землях, в колониях, протекторатах и на подконтрольных территориях. Другое дело, Джейкоб, что кое-кто у вас на родине хотел бы присвоить то, что мы нашли, используя в свою пользу право сильного. У нас в Себерии по такому поводу говорят, «закон, что дышло, куда повернул, так и вышло!» Вот, собственно, суть той правды, о которой вы спросили. Что скажете, профессор?

– Я не офицер и не чиновник, – усмехнулся Паганель. – И я вам верю. Расскажете остальное как-нибудь после, если захотите и сочтете возможным…

«Хотеть не значит мочь! – с грустью подумала Лиза. – Но какой тонкий намек! Браво! Я подумаю, профессор! Я обещаю подумать!»

* * *

Ночь, звездное небо, потрескивание веток в костре. Надо бы спать, но сон не идет.

«От излучины Мосезе до Белой стены сто миль по прямой…»

Справедливое замечание, потому что по прямой идти не удавалось, да Лиза и не знала, куда идет. Лишь представляла себе в самых общих чертах карту и шла на юг, чтобы когда-нибудь добраться до северного берега озера Косогу. Даже если там ее никто не ждет, – а она надеялась на обратное, – вокруг озера полно деревень яруба. Есть, кажется, даже город, и значит, вероятность выживания поднимается в разы. Идти на юг – таковы были ее планы.

Лиза сказала Паганелю, что шла семь дней. По ее прикидкам так и должно было случиться, даже учитывая неизбежные отклонения от прямой. Переправиться через приток Мосезе удалось не сразу и совсем не в том месте, куда вышла Лиза. Подходящие деревья на противоположном берегу реки нашлись только километрах в пяти-шести ниже по течению. То же самое в джунглях. Тропический лес пересекало множество тропинок. Лиза решила, что это звериные тропы, но ни одна из этих троп не вела в нужном направлении. Да если даже и вела, не факт, что по ней можно было пройти. В середине первого дня пути – возможно, это был полдень, но точно сказать было трудно – дорогу преградило упавшее дерево. Оно было таким же исполинским, как и все остальные деревья в лесу, и перебраться через него, через колоссальный, оплетенный лианами скользкий ствол и сквозь дикую путаницу ветвей нечего было и думать. Пришлось обходить. Тогда Лиза поняла еще одну вещь. Ощущение, что она идет по дну глубокого ущелья, не случайно. Плотно стоящие шестидесятиметровые – или того выше – деревья не позволяли увидеть небо. Отдельные голубые пятна на огромной высоте, и это все. О солнце не могло быть и речи. Лишь зеленый сумрак, как на дне реки, среди колышущихся высоких водорослей.

Семь дней… На самом деле девять, но про дополнительные два дня пути Лиза никому рассказать не могла. Во всяком случае, пока и не всякому, но по-любому некоторые события ее отчаянного африканского марша не могли быть озвучены нигде и никогда.

Первое из них произошло к исходу второго дня пути через джунгли. Лиза была невероятно измучена. Устала, вымоталась, бредила от бессонницы. Кожу саднило, во рту сухость и кислый привкус рвоты, ноги дрожат и сознание, скорее мерцающее, чем ясное. Было очевидно, если она не выйдет из джунглей сегодня, выходить вскоре будет уже некому. Вот эта мысль – единственная на тот момент здравая мысль – засела в голове, как заноза, и вела Лизу вперед, несмотря на полное истощение физических и моральных сил.

И вдруг сознание прояснилось. Лиза не сразу поняла, что причиной этому афаэр, но не связать одно с другим было невозможно. Она словно бы внезапно очнулась от сна, и ясно увидела ту отчаянную ситуацию, в которой оказалась, а в следующее мгновение поняла, что афаэр на ее груди ожил. Отяжелел, нагрелся и завибрировал. Правду сказать, Лиза ожидала, что ее снова выбросит в какой-нибудь из знакомых или незнакомых миров, но случилось другое. Она сделала шаг, почва под ее ногами колыхнулась и спружинила, как и следует быть. Еще шаг и еще один, и вдруг подковки ботинок клацнули о камень.

«Что за хрень!»

Переход оказался внезапным и нечувствительным. Лиза не заметила, когда и как это случилось, но вот она идет по джунглям, а в следующее мгновение уже стоит на вершине скалистого холма.

День еще не закончился, и света хватило, чтобы увидеть джунгли, простирающиеся на юг до самого горизонта. Впрочем, обернувшись, Лиза увидела точно такую же картину. Безбрежный океан зелени. Отсюда, с высоты – все-таки это был не холм, а скорее, невысокая гора – джунгли казались зеленым покрывалом, но Лиза не обольщалась. Она уже побывала внизу, у самых корней исполинских деревьев. На дне этого океана мир выглядел совсем иначе.

Лиза не знала, как далеко отправил ее афаэр. Возможно, это и вовсе иной мир, или пункт, расположенный в сотнях километров от ее прежнего местонахождения. В любом случае афаэр снова исполнил ее желание. Однако вот что странно: Лиза не могла им управлять. Не было у нее над ним власти. Ведь не переправил же афаэр ее через реки, хотя, как выясняется, мог. Он творил свою магию почти случайным образом. Вернее, иногда он отвечал на призыв Лизы помочь. И, похоже, это должна была быть по-настоящему страстная просьба. Хотя, возможно, и что-нибудь другое. А по поводу того, куда направил ее афаэр на этот раз, все стало понятно как-то само собой. Пока обдумывала случившее, вдруг поняла, что находится в одном дневном переходе к юго-западу.

До наступления ночи времени оставалось совсем мало. Лиза спустилась с вершины на южный склон и метрах в десяти ниже нашла небольшую каменную площадку, где можно было расположиться на ночлег. Сбросила с плеч рюкзак, вооружилась топором и, спустившись еще ниже, туда, где росли густые колючие кусты и редкие зонтичные деревья, споро – несмотря даже на смертельную усталость – нарубила «дров». Костер, конечно, будет дымить, но оно и к лучшему – прогонит мошкару.

Воды было мало. Буквально несколько глотков, и Лиза решила оставить ее на утро. Холодной ночью – а ночь на горе наверняка должна была быть как минимум прохладной – жажду вытерпеть легче. Но так только казалось. Есть она не хотела, и это не странно. Сухая глотка горела огнем. Во рту было, как в пустыне. Не было даже слюны. Жесткий как наждак язык тер по такому же иссохшему небу. В конце концов, Лиза поддалась слабости и выпила воду. Выпила, смакуя каждый глоток – удерживая ее во рту как можно дольше, и медленно проливая в горло, – завернулась в свой шелковый саван и, пригревшись у костра, провалилась в сон.

Утром встала с ломотой во всем теле и затекшей шеей, но живая, что само по себе совсем неплохо. Костер догорел, но уже наступил рассвет, и солнце вскоре прогреет воздух. Лиза осмотрелась. Первое впечатление о местности, возникшее у нее накануне, оказалось неверным. Если приглядеться, на горизонте – в его правой части – можно было увидеть голубые тени гор. Она достала бинокль. Все точно – горы. На юго-западе и на юго-востоке, а вот прямо на юге словно бы провал. Это могла быть долина – черт ее знает, как она там называется, – по которой проходит русло реки Осоа, а уж река прямиком выводит к побережью озера Косогу.

Однако между Лизой и рекой лежали многие километры джунглей. Впрочем, если идти не прямо на юг, а отклониться к западу, пейзаж становился куда более многообещающим. В двух-трех километрах к западу от горы, на которой находилась сейчас Лиза, и немного южнее, из зелени джунглей торчала скала, вполне пригодная – на взгляд Лизы, для дневного отдыха. Следующий холм находился еще километрах в пяти на юг и несколько меньше на запад. Холмы – иногда просто скалы, а кое-где и небольшие горы, – тянулись неровной цепочкой на юго-запад. Они уводили Лизу с прямого пути на юг, но обещали сухие ночлеги и нормальный дневной отдых. В конце концов, скорректировать курс можно и позже, двигаясь на восток у подножия горного хребта.

Очень хотелось пить, но на данный момент это было не смертельно, а все бессчетные километры до озера Косогу вместо Лизы никто не пройдет. Поэтому разумным компромиссом было выйти в путь немедленно, найти воду по дороге и к полудню добраться до второго в очереди холма, пройдя к нему напрямик. Там можно будет вскипятить воду, попить, поесть и отдохнуть. В худшем случае заночевать. Так, в принципе, все и вышло. С одной лишь, но весьма существенной поправкой. Воду Лиза нашла не сразу, но все-таки нашла. Следуя за инстинктом, она спустилась в попавшийся на маршруте овраг, прошла по нему до следующего, который был больше и лежал ниже предыдущего, и там нашла ручей. Вода была прозрачная и «пахла» удивительно, но пить прямо из ручья не стоило. Где-нибудь выше по течению в нем вполне может лежать падаль. Тем не менее это была вода, и Лиза набрала ее во все емкости, какие нашлись, – в бутылку из-под виски и в две фляги Тюрдеева, литровую в рюкзаке и семисотграммовую на поясе, – и пошла дальше. Однако дорога оказалась сложнее, чем она предполагала, и к цели путешествия Лиза вышла не в полдень, а ближе к вечеру.

Поднявшись до более или менее подходящего места – что-то вроде крошечного ущелья с сухой землей, – Лиза уже едва стояла на ногах, но выбирать было не из чего: упасть и лежать она себе позволить не могла. Посидела на обломке скалы, сняла со спины рюкзак и пошла. Срубила деревце, порубила на дрова, разожгла костер, соорудила из камней подставку и, водрузив на эту импровизированную плиту котелок с водой, села, наконец, на землю, привалилась спиной к камню и закрыла глаза. Все – «завод кончился», не было у нее больше сил.

Ее разбудил легкий бриз. Уже стемнело, но, по-видимому, времени прошло немного – костер еще не прогорел. Лиза сняла с огня котелок, перелила кипяток в крышку от водяного бака и поставила на огонь новую порцию воды. В крышку, служившую ей верой и правдой уже который день подряд, Лиза всыпала щепотку чая из запасов Тюрдеева, и, пока он заваривался, решала проблему с ужином. В конце концов, решено было влить в чай ампулу глюкозы и добавить к нему две галеты. Пока копалась в рюкзаке в поисках глюкозы, вспомнила вдруг, что воду в тропическом дождевом лесу можно добывать из лиан.

«Вот же я дура беспамятная! Вот же, господи прости, тупица!»

Оказывается, все эти дни у нее была возможность пить чистую прохладную воду, которую даже не надо кипятить. А она шла, умирая от жажды, и о лианах даже не вспомнила. То ли крыша поехала, то ли действительно проблемы с памятью. Но, скорее всего, и то, и другое. И усталость, разумеется.

«А, может быть, я не только становлюсь Елизаветой Браге, но и перестаю быть Лизой Берг?»

Сейчас она вспомнила, что на курсах переподготовки инструкторов ГРУ и ВДВ готовили к выживанию не только в тайге, но и в пустыне и джунглях. Но от тех знаний, как ни странно, почти ничего не осталось. А ведь учили – это как раз она помнила – и еду находить учили, и тем более воду.

«Я действительно становлюсь кем-то другим? Или это цена за способность летать?»

Лиза напилась чая, оставив еще порцию на утро, поела – пусть и не досыта – и, в принципе, первый раз за много дней нормально выспалась. Утром встала свежая, но голодная и злая. Однако на то, чтобы охотиться, времени не было, и в свой поход к следующему холму Лиза вышла натощак.

Шла шесть часов, ориентируясь исключительно по компасу. Солнца не видела. Над головой вздымались ввысь кроны огромных деревьев, висели толстые плети лиан. Воздух был тяжелый, влажный, густой. Дышать им было трудно. Вокруг порхало множество бабочек, больших, как птицы, и мелких, словно моль. Спускались на нижний уровень и птицы, но все они были слишком быстрыми и мелкими, чтобы пытаться в них стрелять из одиннадцатимиллиметрового револьвера. Но зато Лиза напилась воды из перерубленной топором лианы и, морщась от отвращения, набрала в брезентовую сумку из-под аптечки довольно много древесных червей, которых предполагала зажарить на вечернем биваке.

Добравшись до холма и поднявшись по его склону выше уровня деревьев, Лиза увидела солнце в зените, пологую скалу на севере, мимо которой в это утро она прошла не сворачивая, и следующий холм на юге, до которого на глаз было километров семь-восемь.

«Сколько же я прохожу за день?»

Получалось, что и вчера и сегодня она проходила не такие уж большие расстояния.

«Ползу, как черепаха!» – но продвигаться быстрее она не могла. Не получалось, да и сил не было.

Лиза немного отдохнула, попила воды, съела галету и пошла дальше.

И так день за днем – от скалы до скалы – три дня подряд. И всей разницы, что вместо галет, Лиза ела теперь дикий инжир – нашла одно за другим целых два дерева – и мясо какого-то довольно крупного животного, уложенного наповал выстрелом из «горбатова». То ли лошадь, то ли зебра, но, на взгляд, ни то, ни другое[54]. Еще были змеи, крупные пауки и древесные черви. Не слишком вкусно и не так, чтобы много, но и не голод.

И вот прошло три дня, и с очередной вершины Лиза увидела, что до предгорий остался день – максимум два дня – пути, и это, как говорят в Себерии, «внушало» и «обнадеживало».

Следующей «станцией» на ее пути к горному кряжу на юге стал холм, едва выглядывающий из-под зеленого покрывала джунглей. На нем Лиза решила заночевать, но оказалось, что воплотить эти планы в жизнь совсем непросто. Добиралась до холма долго и трудно – овраги какие-то, упавшие деревья, в общем, жуть, – так что, когда все-таки дошла, сил хватило лишь на то, чтобы залезть по ступенчатым скалам наверх, развести костер на узкой террасе и все, собственно. Напилась, доела остатки печеного мяса зебро-лошади и заснула. Буквально провалилась в сон, чтобы проснуться с первыми лучами солнца.

Проснулась, открыла глаза и сразу же увидела на покрытой охряно-желтым лишайником скале, под которой устроила бивак, силуэты людей. Охотники, кажется… и… Пожалуй, это был лев. Лиза увиденному не удивилась – во сне и не такое бывает! Однако уже через несколько секунд поняла, что это не сон. Прошлым вечером она была так измучена, что ничего вокруг не замечала, как не заметила и того, что разжигает костер у основания огромного барельефа. Несмотря на покрывавший их лишайник, фигуры охотников с копьями и изготовившегося к прыжку огромного зверя были отчетливо видны в лучах восходящего солнца. Свет и тени создавали замечательный контрастный рисунок.

Лиза встала, подошла к рельефу, тронула пальцами.

«Не может быть!»

Она достала нож и начала счищать лезвием покров лишайника. Обнажился камень. Красный гранит, какого Лиза на своем пути еще не встречала, и очертания фигур, явно вырубленные в камне человеческой рукой.

«Ничего себе!»

Лиза осмотрела террасу, на которой провела ночь. Площадка метров восемь длины и глубиной в два – два с половиной метра. Вертикальная стена с барельефом – чуть выше Лизы, и точно такая же идет вниз, образуя огромную ступень. Внизу терраса шире, и ниже можно рассмотреть еще три ступени, уводящие в глубину, под колышущееся зеленое покрывало джунглей.

«Как же я сюда забралась?» – Впрочем, вопрос можно было не задавать, все и так было ясно.

По краям террасы находились заросшие мхом и лишайником ступени меньшей высоты. Они тоже не подходили под обычный шаг, но все-таки позволяли взбираться вверх и спускаться вниз.

Беглый осмотр местности расставил все точки над «i». Лиза ночевала не на холме, как думала вечером, а на рукотворной террасе, опоясывавшей вершину четырехугольной ступенчатой пирамиды, по краям граней которой были устроены четыре лестницы. Что-то вроде индейских пирамид в Мексике – Лиза видела их фотографии, – только там, кажется, лестницы были расположены на самих гранях. Но, возможно, она ошибалась, и эта пирамида напоминала ту, которую построили в древнем Вавилоне. Ну, не сильна была Лиза в этих материях. Не историк, одним словом. Не интеллектуал.

Она прошла вдоль периметра, пытаясь понять, что изображено на других барельефах, но кроме того, что очертания выступающих фигур напоминают людей и животных, ничего толком не разобрала. Почти все поверхности пирамиды покрывали зеленоватые и бурые мхи и лишайники охряно-желтого цвета. И всю ее оплетали вьющиеся растения. Тем не менее Лиза твердо знала, куда ей идти. Это не было похоже на зов, который она услышала в пустыне. Напротив, Лиза чувствовала, что идти ей необязательно, но если захочет, то это ее право. Вот какое сложное это было ощущение, и афаэр почти не подавал признаков жизни, только чуть похолодел, и все.

Лиза спустилась по лестнице на три террасы вниз и с западной стороны пирамиды обнаружила узкую и низкую дверь, ведущую во мрак. Она уверенно отвела в сторону особенно густой занавес, сотканный из множества зеленых вьюнков, и увидела вход, из которого повеяло прохладой, но отнюдь не затхлостью. Постояла перед темным зевом, подышала прохладой, раздумывая о том, разумно ли в одиночку лезть внутрь пирамиды. Рассказы об исследованиях египетских пирамид оптимизма не прибавляли, но интуиция подсказывала, что Лизе можно. Можно спуститься и посмотреть, и ничего с ней там не случится. Такое вот мнение, ну а еще – ей было интересно конечно же! Одну сокровищницу она уже видела, стоит взглянуть и на вторую.

«С чего это я взяла, что это сокровищница? Скорее, храм или могила».

Однако мысль не уходила. Что-то тут было связано с сокровищами, а что именно, ей предстояло узнать. Однако если все-таки идти вниз, к походу в недра пирамиды следовало сначала подготовиться.

«Объявляю дневку!» – решила Лиза и первым делом пошла охотиться и искать воду.

Воду она нашла быстро, «выдоив» ее из толстых лиан. С мясом, однако, возникли проблемы. Стрелять обезьян не хотелось, хотя Лиза и знала, что в некоторых странах – в той же Африке, к слову – их используют в еду. Но то – они, a у Лизы принципы, и поскольку от голода она пока не умирает, есть обезьянье мясо она не будет.

«Каннибализмом попахивает, разве нет?»

Поиски затягивались, но кроме мелких птичек, «мартышек» и огромного количества разнообразных насекомых, Лиза никого не находила. В конце концов, довольно рискованно поохотилась с топором на змей. Двух уложила. Вполне должно было хватить на поздний завтрак и ранний ужин. Ну, и чтобы два раза не ходить, нашла дерево, остро пахнущее чем-то вроде ацетона, и сняла с него несколько комков смолы. Наломала подходящих веток, содрала несколько кусков коры и вернулась на пирамиду. Там некоторое время занималась разведением костра и приготовлением обеда, и только после этого взялась за изготовление факелов. Наука невеликая: расщепить один конец зеленой ветки и вставить в зажим фитиль – полоску парашютного шелка, смоченного древесной смолой, растопленной на камне у огня. Лиза не знала особенностей горения местных материалов, а потому исходила из худшего: три-четыре минуты. Соответственно даже для краткой экспедиции ей нужны были как минимум десять факелов. Впрочем, Лиза придумала еще два способа не потеряться в лабиринте, если, конечно, это именно лабиринт. Пройдя в глубину коридора несколько метров, она оказалась на площадке, от которой начиналась весьма необычная лестница. Ступени – на самом деле, обыкновенные каменные бруски – выступали из стены колодца, уводящего во тьму.

Вот на этой площадке Лиза и развела костер, который должен был гореть достаточно долго, чтобы служить ориентиром на обратном пути. Ну, а еще у нее была веревка, один конец которой Лиза закрепила среди камней.

«Ну, помолясь!» – сказала она себе и осторожно пошла по ступеням.

Факел горел вполне сносно, труднее оказалось зажигать от прогоревшего новый. Приходилось стоять на одной ступени, балансируя и стараясь не делать резких движений. Но тут пригодились отличный вестибулярный аппарат авиатора и натренированность мышц.

Спуск занял гораздо меньше времени, чем можно было предположить. Три факела – на все про все, но, по-видимому, строители пирамиды ставили перед собой вполне конкретные цели. Никакой метафизики и прочей бесовщины. Колодец и лестница, заканчивающаяся в просторном зале, у одной из стен которого стояла статуя в человеческий рост. Вернее, так: статуя стояла на плоском постаменте в полметра высотой и оттого казалась больше и выше. Лиза осветила фигуру факелом и ничуть не удивилась, обнаружив, что та отлита из серебра. Тонкая работа, вполне узнаваемый образ. Скорее всего, это была царская усыпальница, но почему яруба – а это, скорее всего, были именно они – похоронили своего царя не в обычном для их культуры здании-склепе, а в нехарактерной для них пирамиде, Лиза даже гадать не пробовала. Приняла как факт.

Никаких других изображений в усыпальнице не было, как не было и проходов в другие помещения. Возможно, их попросту искусно спрятали в стенах или полу, но Лизе показалось, что никаких тайных ходов попросту нет. Пустое помещение с памятником древнему царю, и ничего более. А все те статуи и горшки с украшениями, что стояли вдоль стен, этому месту – неродные. Усыпальницу просто использовали, как хранилище ценностей. Сокровище это было много меньше того, что обнаружила Лиза в пустыне, но золота, серебра и необработанных драгоценных камней здесь было много. Очень много.

Был соблазн – взять немного с собой, но Лиза от этого опрометчивого поступка воздержалась. Нести с собой след сокровищницы яруба было бы полным безумием. Поэтому Лиза и не стала здесь задерживаться. Поднялась наверх. Прикрыла вход все тем же пологом из вьющихся растений и назавтра продолжила свой квест. Она направлялась к горам.

Глава 2 Кхонга

Июль, 1931

Два дня они двигались вниз по реке. Пироги шли одна за другой, растянувшись темным пунктиром, едва заметным на кофейного цвета воде. С двух сторон по берегам реки стеной вставал тропический лес. Временами казалось, что отряд движется по дну глубокого каньона. Небо виднелось где-то высоко над людьми, а солнце заглядывало в полумрак «ущелья» всего на несколько десятков минут в день. Тогда река начинала сверкать, отражая солнечный свет.

Ночь провели на берегу под сенью деревьев. Лиза уже пережила один тропический ливень во время своего одинокого путешествия, но эта гроза оказалась и вовсе инфернальной. Небо расколола чудовищная молния, на мгновение сделавшая все вокруг ослепительно-белым, а затем пришел гром. Он обрушился на путешественников с такой невероятной силой, что все невольно втянули головы в плечи. Вздрогнул и лес. Деревья загудели, шум листвы был похож на звук лавины, медленно стекающей со склона горы, но не успевшей еще набрать скорость. Не обвал, а грозный шорох, от которого встают дыбом волосы.

Еще одна молния, и еще. А потом на людей упал дождь. Не было капель, не было струй, вода свободно лилась с неба, как если бы Лиза встала под водопад. Огромное количество воды. Так много, что в этом ужасе трудно было дышать. Ливень ломал ветви деревьев и лианы, сбивал вниз листья и цветы.

«Царица небесная!»

Что-то яркое сверкнуло неподалеку, и Лиза увидела сквозь потоки воды белые и фиолетовые шары, плавно перемещавшиеся среди черных штрихов лиан. Потом последовал чудовищный взрыв, лес заревел, внезапный шквал бросил на людей обломки веток и невнятный, неразличимый мусор джунглей. В свете молний заметались тысячи летучих мышей. Вокруг стоял рев и вой, и голоса животных были неотличимы от голосов деревьев.

Все кончилось так же быстро, как началось. Вода больше не падала с небес, не гремел гром, утих даже ветер, и наступила тишина. Слышалось лишь журчание стекавших в реку ручьев и звуки капели – это остатки воды просачивались с верхних ярусов джунглей на нижние, чтобы, в конце концов, упасть на землю.

– Это было… сильно! – Лиза ни к кому конкретно не обращалась, но ответил ей профессор Паганель.

– Слава богу, все живы и невредимы, – сказал он, стирая воду с лица. – В такую грозу рушатся даже самые большие деревья.

И словно в подтверждение его слов где-то поблизости раздался чудовищный треск, и в реку обрушился один из тех исполинов, что формируют облик тропического леса. Река едва не выплеснулась из берегов, тучи брызг полетели в людей, но вскоре завершился и этот инцидент. А на следующий день, ближе к вечеру, пироги вошли в спокойные воды озера Косогу.

– Мы на северном берегу, – Джейкоб смотрел на Лизу, ожидая продолжения, но она молчала. – Я к тому, Лиза, что северное побережье озера – это его длинная сторона. Двадцать километров неровного берега. Где будете искать своих спутников?

– У вас есть карта? – Лизе не особенно нравилась идея знакомить Паганеля с Варзой и Рейчел, однако и отвязаться от профессора она не могла. Оставалось надеяться, что он хороший человек. Ну, а если нет, то решать проблемы Лиза предпочитала по мере их поступления.

– Разумеется, – Джейкоб открыл свою полевую сумку, весьма похожую на обыкновенную офицерскую планшетку, и достал карту. – Держите, капитан!

Лиза взяла карту, развернула, разыскивая место, указанное Райтом, и только тогда сообразила, как именно назвал ее профессор Паганель.

«Капитан!»

– Вы не оговорились, Джейкоб, не правда ли? – подняла она на него взгляд.

– С чего бы? – слегка пожал плечами Паганель.

– То есть вы все это время знали, что я?..

«Кто?»

– Знал, – подтвердил Паганель и слегка улыбнулся. – Не буду вас интриговать, Лиза, это не плод моей выдающейся наблюдательности и дедуктивного метода, который развивает один мой лондонский знакомый. Он частный детектив, знаете ли, ему и карты в руки, а я вас просто узнал.

– Узнали? – Звучало более чем странно. – Разве мы раньше встречались?

– К сожалению, нет, – покачал головой Паганель. – Но, видите ли, Лиза, моя мама держит в Эдинбурге модный дом. Собственно, его основала моя бабушка, поэтому салон назван ее именем – «Мэри Грант».

«Мэри Грант? Серьезно?! – как ни странно, но о романе Жюля Верна «Дети капитана Гранта» она вспомнила только сейчас и сразу же сообразила, откуда ей знакома фамилия Паганель. – Умереть не встать! Но если он внук Мэри Грант и носит фамилию Паганель, значит, Жак Паганель женился на дочери капитана Гранта, а не на сестре майора Мак-Ноббса! Ну, вообще!»

– Вас что-то смущает? – нахмурился профессор.

– Нет, нет! Все в порядке! – поспешила успокоить его Лиза. – Продолжайте, Джейкоб! Прошу вас!

– Однажды, когда я пришел к ней в гости, – продолжил свой рассказ Паганель, – моя мать оказалась занята примеркой нового платья герцогини Кембриджской. Пришлось ждать, и я от скуки начал просматривать модные журналы. В себерском «Фасон» я обратил внимание на фотографию манекенщицы, демонстрировавшей вечернее платье. У меня отличная зрительная память, Лиза. А память на лица еще лучше. Я сразу понял, что уже видел это лицо, хотя и при других обстоятельствах. Пришлось поискать в закромах своей памяти.

– Нашли? – Лиза помнила этот случай. Надежда уговорила выйти на подиум. Ей нужна была высокая и стройная манекенщица.

«Плоская вешалка, чего уж там!»

– Нашел, – кивнул Паганель. – Я читал в журнале «Тайм» статью о мужественной себерской женщине-авиаторе капитане Елизавете фон дер Браге. Это было то же лицо. Оставалось лишь прочесть имя манекенщицы.

– Читаете по-русски? – подняла бровь Лиза.

– Нет, что вы! Но разобрать имя манекенщицы, написанное латинскими буквами… Ведь вы не сестра-близнец пилота Браге?

– Нет, – вздохнула Лиза, смиряясь с неизбежным. – Я сама она и есть!

– Что ж, – улыбнулся ей Паганель, – рад знакомству, капитан! Теперь я хотя бы могу свести концы с концами. Капитан Браге действительно могла пройти сто миль по африканским джунглям.

– Не преувеличивайте мои способности, Джейкоб! Жить захочешь, не так извернешься!

– Тем не менее не каждому дано. Поверьте, Лиза, я знаю, о чем говорю!

– Что теперь? – спросила Лиза после секундной паузы.

– А что теперь? – переспросил Паганель. – Неужели факт того, что вы себерский авиатор, что-то меняет в наших планах? Повторюсь. Я не военный, Лиза, и не чиновник. Мне все равно, в какие игры вы играете с моим правительством. И потом, я дал слово джентльмена! Итак, где точка встречи?

* * *

Разочарование оказалось сильнее, чем Лиза готова была признать. Однако факты были таковы: в точке сбора ее никто не ждал. И не только сейчас, но и раньше. Пустой берег. Несколько деревьев тут и там. Кустарник. Лес, начинающийся метрах в ста от обреза воды. Пока окончательно не стемнело, Лиза успела прочесать берег вдоль и поперек, но кроме следов диких животных ничего не нашла. Ни примет, ни знаков – совсем ничего. Означать это могло только одно. Подруги до места сбора не добрались. Райт и другие – тоже. Вполне возможно, из всего экипажа «Звезды Севера» она осталась единственной выжившей.

Стемнело, и искать дальше стало невозможно. Лиза подсела к костру Паганеля, машинально – занятая своими тяжелыми мыслями – приняла кружку, отхлебнула. Горячий кофе в джунглях и сам по себе немыслимое чудо, особенно для того, кто как Лиза уже много времени бывал чаще голоден, чем сыт, принимая за пищу все, что можно съесть. Впрочем, Лизе сейчас было не до чудес. Что-то она сделала не так. О чем-то не подумала, не смогла предусмотреть. И вот она жива, а они…

«Бог ведает!»

– Не расстраивайтесь! – попробовал утешить ее Джейкоб, протягивая Лизе свою флягу с самогоном. – Возможно, мы их просто опередили. Хотите трубку?

– Хочу! – кивнула Лиза.

– Нет, не думаю, – сказала она через мгновение. – Я не могла их обогнать! У них была фора по времени, и немалая!

– Непредвиденная задержка? – предположил Паганель.

«Смерть тоже веская причина…»

– Всем оставаться на местах! – приказал откуда-то из тьмы низкий мужской голос. – Оружия не трогать. Руки поднять!

Паганель вздрогнул. Лиза, признаться, тоже. Однако, когда мужчина приказал поднять руки, она не только успокоилась, она и почувствовала прилив настоящего счастья.

– Бейли! – окликнула она оружейника. – Это не враги. Это экспедиция Лондонского Географического общества.

– Вы уверены, кэп? – спросили из темноты.

– Вполне!

– Тогда мы выйдем, – решил Бейли, – но оружие, господа, лучше не трогайте! Пару стрелков я все-таки за собой оставлю!

Раздались тихие шаги, и вскоре к костру, около которого сидела Лиза, вышли Бейли, Монтанелли и еще пара людей из наземной команды.

– Рад найти вас живой, кэп! – следуя мгновенному порыву, Бейли шагнул к Лизе, обнял ее и, похоже, едва не прослезился. Во всяком случае, когда он ее, наконец, отпустил и, отступив назад, продолжил разговор, голос у него предательски подрагивал.

– Я не вижу здесь доктора, – сказал оружейник, оглядев вставших при его появлении людей. – Он вас не нашел?

Из этого вопроса с очевидностью следовало, что кто-то из дам сюда все-таки добрался. Возможно даже обе. Однако рассказывать о том, что произошло между нею и Тюрдеевым на берегу Мосезе, Лизе не хотелось. Начнешь говорить, возникнут вопросы. Одна ошибка потянет за собой другую, а там, глядишь, придется рассказывать и про афаэр. Однако о том, что этот таинственный артефакт существует, знают пока немногие. А о том, что он находится у Лизы, не знает вообще никто. Зачем же ей самой усложнять себе жизнь? Она – ее жизнь – и так уже усложнилась до крайности.

– Нет, – покачала головой Лиза, – не нашел. Его нашла я.

Она вынула из кобуры и, показав оружейнику «горбатов» Тюрдеева, тяжело вздохнула, причем совершенно искренно. Ей до сих пор было горько и обидно вспоминать, чем закончились такие красивые, как ей казалось, отношения с доктором. Увы, он оказался тем еще говнюком, но и об этом упоминать не стоило.

– Доктор сорвался со скалы и свернул себе шею, – «объяснила» она после паузы. – Я наткнулась на него случайно. То есть не на него, разумеется, а на тело. Но он был уже давно мертв… Сам понимаешь, Бейли, зрелище не для слабонервных! Я сложила могилу из камней, но это животных, скорее всего, не остановит. А копать мне было нечем. Разве что топориком…

Свой бронзовый топор Лиза, по здравому размышлению, оставила в джунглях. Он единственный указывал на то, что она нашла сокровища Кано. Афаэр скрыть было легче, да и кто его видел? Мари? Ну, так перед Мари Лиза догола раздеваться не собиралась.

– А остальные? – спросила она, меняя тему разговора.

– Рейчел и Варза здесь! – кивнул оружейник. – И еще кое-кто! Но об этом позже, кэп. А пока представьте нас своим новым друзьям!

Бейли явно не хотел говорить при свидетелях, и был прав. Меньше узнают, меньше расскажут другим, если их вдруг об этом спросят.

Начались представления, но, проявляя осторожность, обе стороны демонстрировали всего лишь учтивую сдержанность и были, разумеется, правы. Каждый, глядя со своей колокольни, видел в другом незнакомца, намерения которого неизвестны, а возможно, и опасны. Поэтому сразу после знакомства Монтанелли вежливо, но недвусмысленно предложила «разойтись миром». Паганель кивнул, соглашаясь, и посмотрел на Лизу.

– Пару слов наедине, капитан?

– Да, пожалуй, – согласилась она и первой пошла от костра в сторону воды.

Поверхность озера чуть серебрилась в свете ущербной луны. Рассеять ночную тьму это сияние, разумеется, не могло, но позволяло худо-бедно ориентироваться на берегу.

– Утром мы уйдем. Возвращаемся на маршрут…

Слушая голос Джейкоба, Лиза пожалела, что не видит его лицо.

– Скорее всего, вы спасли мне жизнь, – сказала она после короткой паузы. – Я вас никогда не забуду.

– Я вас тоже не забуду, Лиза. – Показалось или нет, но Лиза решила, что Паганель улыбается.

– Хотя вам я жизнь не спасала, – усмехнулась она.

– Нет, – согласился он, – но вы ее изменили.

– Хорошо, я согласна! – На самом деле Лиза была не уверена, что поступает правильно, но кто сказал, что жизнь женщины должна состоять исключительно из правильных поступков?

– Прошу прощения? – не понял ее Паганель.

– Вы пригласили меня на свидание, – объяснила Лиза, – и я согласилась. Вот вернемся из Африки и обязательно сходим.

– Как я вас найду?

– Хороший вопрос… Пишите на имя Елизаветы Браге. Смолянка, дом Корзухина, Шлиссельбург, Себерия, не ошибетесь!

– У вас есть телефон? – Джейкоб, как успела узнать Лиза, никогда не оставлял вопросы открытыми.

– Шлиссельбург, 3-42-47. А как вас найду я?

– Очень просто! – Паганель взял ее руку и вложил в нее кусочек картона. – Это моя визитка. Ну, а если потеряете, самый простой путь через модный дом «Мэри Грант». Мама обычно знает, где я нахожусь…

* * *

Экспедиция профессора Паганеля снялась на рассвете. Лиза постояла на берегу, наблюдая за тем, как пироги одна за другой исчезают в клубах предутреннего тумана. Проводила взглядом Джейкоба, сидевшего на последней лодке, и повернулась к Бейли.

– Итак?

– Пойдемте, кэп! Это недалеко. – Судя по всему, Бейли не терпелось поскорее убраться с берега, и, наверное, у него были на то веские причины.

– Ладно, – согласилась Лиза. – Показывай дорогу, Сэм! Я следую за тобой!

Тропа, на которую они вступили, едва войдя под кроны деревьев, оказалась хитрой. Немудрено, что накануне Лиза не нашла здесь никаких следов. Дорога начиналась на обломках скалы, потом сливалась со звериной тропой, взбиралась по лианам на высоту нижних ветвей исполинов тропического леса, спускалась на скалы и снова взмывала вверх, пока не привела отряд к скалистому холму, едва выглядывавшему из-под зеленого полога джунглей. По-себерски говоря, место было козырное. С вершины, где было легко спрятаться среди зарослей кустарника и камней, просматривалась значительная часть береговой линии. И место это на северном берегу озера Косогу было выбрано не случайно. Здесь джунгли подходили близко к воде и не было людских поселений. Деревни яруба располагались восточнее и западнее.

– Хорошее место, – сказала Монтанелли, обычно предпочитавшая словам мимику и жесты.

– Северо-восточный склон холма с берега не просматривается, – объяснил Бейли, – а из джунглей и смотреть некому.

Обогнув холм, отряд вышел к небольшой террасе, поросшей по краю колючими кустами. Прорехи в этой естественной изгороди, служившей надежной защитой от диких животных, были завалены точно такими же кустами, срубленными, очевидно, где-то выше по склону. Здесь – всего на десять-пятнадцать метров ниже плоской вершины – под защитой высокого колючего вала и располагался лагерь. Несколько шалашей. Навес из бамбука. Пара круглых очагов, сложенных из камней. И просторный грот, по всей видимости, служивший команде и складом, и жильем.

– Так и живем, – вздохнул Бейли. – Александры, бля, селькирки[55] гребаные!

– Следите за языком, Сэм! – К ним шла, вернее, бежала, улыбающаяся во весь рот Рейчел.

– Нашла чем укорить! – фыркнул Бейли и благоразумно отступил от Лизы, потому что с другой стороны на них набегала совершенно «сорвавшаяся с резьбы» навигатор Варзугина!

– Лизка, сука! – завопила она, заключая Лизу в объятья. – Живая! Вот же ты путка, живучая!

«Путка?! – удивилась Лиза. – Что за слово?»

Русский язык калифорнийцев временами мог поставить в тупик любого носителя великорусского наречия, на котором с теми или иными вариациями говорили и себерцы, и киевляне.

«Надо будет спросить…» – но додумать эту мысль Лиза уже не смогла. Своими объятиями, воплями и поцелуями Варза и Рейчел буквально задавили мысль в зародыше. Дальше были только жаркий сумбур, хохот, радостные восклицания и множество тянущихся к Лизе рук. Все хотели поздравить ее с «возвращением», обнять, коснуться плеча, пожать ей руку.

Лиза знала, что она популярна, но даже представить себе не могла, до какой степени. Она на самом деле против этого и не возражала, тем более что ей, похоже, этими людьми теперь командовать, как старшему по званию и наиболее авторитетному из беглецов. Она лишь отметила мысленно, что выглядит и пахнет сейчас не так ужасно, как во время встречи с профессором Паганелем, и это хорошо. В деревне яруба, откуда они затем вышли в поход по реке, Лиза первым делом соскребла и смыла с себя грязь, смылив едва ли не половину куска мыла, одолженного ей Джейкобом Паганелем. Промыла и вычесала волосы, воспользовавшись «трофейной» расческой Тюрдеева, и выстирала всю свою одежду. С экипировкой, следует заметить, дела обстояли не так чтобы хорошо. Ботинки еще держались, но вот штаны и рубашку пришлось зашивать во многих местах. Вместо бюстгальтера Лиза использовала теперь полосу хлопковой ткани, вырезанную из лекарской рубашки, но вот запасных трусов у нее не было, да и заменить их было нечем. Так что трусы по дороге через джунгли Лиза стирала неоднократно.

Между тем восторги и поздравления стали понемногу стихать, объятия ослабли – «свита», сыгравшая «короля» в лучших традициях Станиславского и Немировича-Данченко, помаленьку успокоилась.

«Верю!» – признала Лиза, выныривая из-под накрывшей ее волны всеобщего энтузиазма.

– Все, все! – остановила она людей. – Делу время, потехе – час! Переходим к рассказам о себе любимых и обмену жизненным опытом!

Никто, собственно, не возражал. Всем не терпелось рассказать, что и как происходило с ними в эти дни и недели, но больше всего люди хотели узнать о приключениях Лизы. Однако Бейли, взявший на себя обязанности старшего начальника, попросил не спешить.

– Предлагаю для начала перекусить! – сказал он, и Лиза должна была признать, что в словах оружейника есть смысл.

Сейчас, когда схлынула первая волна восторга, она учуяла запах жарившегося на огне мяса и сразу же поняла, что успела проголодаться. Ее интерес не укрылся от внимательного взгляда по-военному сдержанной и невероятно наблюдательной Анны Монтанелли.

– К столу! – коротко бросила командир десанта, и хаос, устроенный членами экипажа, растрогавшимися от встречи с утерянным и вновь обретенным «кэпом», начал стремительно обретать черты организации. Ведь что есть организация, как не совместная целенаправленная деятельность больших коллективов людей? Кажется, что-то такое писал Лев Троцкий, но что именно имел в виду Лев Давыдович, Лиза не помнила. Выучила к экзамену и забыла, как и многое другое, что напрямую не относилось к сфере ее интересов, а уж научный коммунизм к ней точно не относился.

– Чем богаты! – улыбнулась Анфиса, едва расселись вокруг очага и за примыкавшим к нему импровизированным столом.

Ну, что сказать? Пока Лиза шла через тропический лес, она не раз и не два пожалела о скудости своего образования. А вот среди членов экипажа оказалось сразу несколько знатоков африканской флоры и фауны. К слову сказать, одной из них была Анна Монтанелли, выросшая в экваториальной Африке в семье дипломата, представлявшего при колониальных властях Франкского королевства Венецианскую республику.

Плотный завтрак, предложенный Лизе гостеприимными хозяевами, состоял из неизвестных ей печенных на углях мучнистых клубней, инжира, молодых красных листьев, отваренных с мясом водяного оленька[56], и шашлыка из мяса друкера – некрупной лесной антилопы. Более того, запивать еду предлагалось «компотом» – горячим отваром из нескольких видов листьев, стеблей, цветов и плодов, и все тем же крепким и ужасным африканским самогоном чанга. Наличие самогона и кое-какой «неуставной» утвари – глиняных и деревянных плошек, кружек, мисок и ложек – недвусмысленно указывало на «межкультурные контакты».

– У нас есть английская надувная лодка, – объяснил Бейли, встретив недоуменный взгляд Лизы. – Трофей. Я тебе об этом потом расскажу. Сплавали пару раз на восточный берег. Там есть «партизанские» деревни яруба, в смысле повстанцы местные живут. У них и выменяли на обезьян.

– На каких обезьян? – не поняла Лиза.

– На мертвых, – коротко объяснила Монтанелли.

– Мы обезьянье мясо не едим, – поспешила вмешаться Рейчел, – а у местных на этот счет предрассудков нет. Мясо, оно и в Африке мясо. Вот мы им и продаем тушки, а они нам взамен домотканые одеяла, циновки, выпивку и домашнюю утварь.

– Так, – Лиза еще не вполне переварила полученную информацию, но вопросов у нее и до этого было больше чем достаточно. Теперь возникло еще несколько. Всего-то дел!

Еще по дороге в лагерь Бейли коротко, а значит и без подробностей, обрисовал Лизе возникшую ситуацию. Семнадцать дней назад Райт приказал им – Бейли и Монтанелли – тайно покинуть лагерь, забрав с собой всех, к кому удастся подобраться, не поднимая шума, и идти в точку сбора. Ну, они и ушли, взяв с собой двух командиров артиллерийских расчетов, второго помощника – Нильсена и пять бойцов из отряда Монтанелли. Поднялись налегке, захватив с собой только свои рюкзаки и личное оружие, и на том спасибо. Прошли за трое суток восемьдесят километров через отроги Восточного хребта, и вышли к озеру. Ну, а неделю назад к ним присоединились навигатор и инженер.

– Ждали только вас и доктора, а так нас здесь давно уже ничего не держит.

«Не держит, – согласилась мысленно Лиза. – И это правильно!»

Рассказ Бейли заставил Лизу задуматься о «продолжении банкета», но чтобы что-нибудь решить, ей нужны были подробности, и эти подробности она предполагала теперь получить.

– Так! – сказала она вслух. – А теперь, пожалуйста, с первой ноты и не забывайте про детали. Бог скрыт в мелочах, не правда ли?

– По-моему, там говорится о дьяволе, разве нет? – возразила ей Анфиса.

– Вот-вот, – покивала ей в ответ Лиза. – Мы даже не знаем, бог или дьявол кроется в подробностях, но я хочу знать их все!

* * *

Все-таки за едой хорошо болтать, перебрасываясь короткими репликами. Длинные рассказы подразумевают другой контекст. Поэтому начали, только дожевав и допив. На ясную голову, так сказать, на сытый желудок и пустой рот.

– Мы добрались до излучины Мосезе в ту же ночь… – Анфиса рассказывала спокойно, без обычных своих двусмысленных шуточек и каламбуров и, разумеется, без какой-либо ажитации.

– Видимость была неплохая, – Рейчел позволила Варзе вести основную партию, сама же лишь аккуратно комментировала рассказ, уточняя или объясняя то, что казалось ей достойным вмешательства.

– Луна во второй трети, – кивнула, соглашаясь с подругой, Анфиса. – Небо чистое, и вода блестит. В общем, я прошлась над рекой, но садиться на берегу поостереглась. Нашла проплешину в полумиле к югу, как раз между лесом и скалами…

Подробности одиссеи Анфисы и Рейчел во многом напоминали историю самой Лизы. Сели ночью, недалеко от реки. Высадились, осмотрелись и решили ждать Лизу где-нибудь поближе к реке, но костра не разводить. Дело в том, что, по идее, Лиза должна была их опередить: скорость-то у «гренадера» всяко выше, чем у «фоккера». Так что отсутствие подруги «в излучине Мосезе» их, грешным делом, напугало не на шутку. Иди знай, что случилось со штурмовиком! Его могли сбить, он мог испортиться. Лиза могла погибнуть или снова попасть в плен.

Ждали до утра, но никого не дождались: ни Лизы, ни преследователей. Тогда решили не торопиться с выводами и «дать Елизавете шанс». Разбили под деревьями лагерь, разожгли костер, и Тюрдеев ушел к винтокрылу, забрать остатки имущества, то есть все, что еще можно было унести с «фоккера».

«Ага, значит, рюкзачок он перепрятал именно тогда, – решила Лиза, слушая рассказ подруг. – А держал он его, скорее всего, не в грузовом отсеке, а в поддонной нише, предназначенной для установки крупнокалиберного пулемета…»

В общем, сидели на месте четыре дня, но так никого и не дождались. Вернее, дождались, но совсем не того, что могли предположить. Ночью подхватились от заполошной пальбы. Стреляли хоть и близко, но не рядом, а где-то в паре миль к востоку от лагеря. Доктор предложил погасить огонь и спрятаться где-нибудь поблизости, но не у самой реки. Так и сделали: укрылись в сухом овражке неподалеку. Сидели там до утра, слушая постепенно стихающие звуки боя. Судя по всему, где-то неподалеку сошлись стенка на стенку два крупных отряда и махались до утра. Позже Анфиса и Рейчел узнали, что так все и обстояло. Но это позже, а в то утро никто ничего определенного про ночную перестрелку сказать не мог, и Тюрдеев предложил разделиться. Женщины, по его идее, должны были идти к озеру Косогу, так как существовала вероятность, что, опоздав по тем или иным причинам на встречу в излучине Мосезе, Лиза направится прямиком к озеру. Доктор же предполагал остаться у реки еще на несколько дней – на случай, если Лиза все-таки объявится – и догнать навигатора и инженера или в верховьях Осоа, где, судя по карте, находилась деревня яруба, или уже на точке сбора – на северном берегу озера.

Разумеется, они попытались отговорить лекаря, но, в конце концов, его доводы показались им разумными. В одиночку ему будет легче скрыться от врагов, да и темп ходьбы у него всяко-разно выше, когда Тюрдеев идет один, а не в компании двух женщин. Они хоть и сильные, но ходить, как он, не умеют.

«Вот ведь говнюк!» – При воспоминании о Тюрдееве и о том, зачем он остался в излучине Мосезе, Лизу снова словно кипятком обдало.

Она женщина, он мужчина. До этого места все вроде правильно. Мужчина может быть к ней равнодушен, любить ее или не любить. Его право. Может ей изменить, как изменил Петр Елизавете Браге. Неприятно, но не смертельно. Однако то, что совершил доктор Тюрдеев, явно лежало за пределами добра и зла. Что за страсть вела его к той роковой встрече на берегу реки? Откуда взялось это черное пламя, сжигавшее его изнутри? Он был безумен, это так, но его безумие было особого рода. Оно никак не мешало ему день за днем вести с Лизой свою хитрую игру, которая, продлись она еще немного, дала бы ему куда больше, чем мертвое тело Лизы. Но нет! «Отдай афаэр, или я сниму его с твоего мертвого тела!»

«Вот же ушлепок!»

Однако негодяй Тюрдеев или нет, это не отменяет куда более насущного вопроса: что случилось с лекарем на берегу Мосезе? Что за блажь ударила ему в голову? Ведь, что ни говори, трудно поверить, что он оказался всего лишь примитивным злодеем.

«Или он таким и был?»

– Мы пошли на юг, – продолжила между тем свой рассказ навигатор Варзугина.

Итак, Рейчел и Фиса пошли на юг. Однако в двух днях пути – в горном лесу – женщины едва не попали в беду. Они буквально чудом и в самое последнее мгновение избежали встречи с английскими солдатами. И ведь томми были настороже. Выставили охранение и секреты – как будто готовились к нападению, – но солдаты в дозоре вспугнули птицу и этим выдали свое местоположение. Анфиса выросла среди охотников и золотоискателей – одним словом, с индейцами в лесу – и такие штуки просекала на раз даже в Африке. Они с Рейчел отступили назад и попробовали пройти восточнее, но только потеряли время, потому что англичане неспроста шли на запад. На востоке местность понижалась и вместо нормального леса стеной вставали экваториальные джунгли. Соваться в дождевой тропический лес они не решились и в результате продолжили идти на восток, пытаясь найти удобный проход к Восточному хребту, но нашли только кладбище. На холме стоял крест, отмечавший захоронение. Дерево было свежее, могила тоже, и, судя по надписи на кресте, лежали под ним девять английских солдат. Отдельно был похоронен лейтенант Вайолет, и по всем признакам, это были жертвы той ночной перестрелки, которую женщины слышали несколько дней назад на берегу Мосезе. Да и по карте выходило, что они находятся в двух-трех милях юго-восточнее их бывшего лагеря. Настолько близко, что появился соблазн вернуться к реке. Вдруг доктор Тюрдеев все еще там? Но прогулявшись по окрестностям, решили этого не делать. Дело в том, что и без навыков индейца-следопыта они почти сразу обнаружили место ночного боя, и то, что они там нашли, напугало их так, что обе две едва ли не опрометью бросились бежать куда глаза глядят, а глядели они на юг.

– Англичане похоронили своих убитых, – объяснила молчавшая все это время Рейчел, – а вот тела своих врагов оставили диким животным. И если бы только это! Они явно пытали и убили пленных…

– Царица небесная! – ужаснулась Лиза. – Вы знаете, кто это был?

– Повстанцы-яруба, – ответила ей Анфиса.

– Откуда вам знать? – Лиза не любила скоропалительных суждений, особенно если не хватало фактов. Если убитые были неграми, это еще не означает, что они повстанцы.

– Мы нашли одного выжившего, – пожала плечами Рейчел. – Он сносно говорил по-франкски, так что…

Один из яруба уцелел и сумел спрятаться в лесу. Англичане его не нашли, но парень был ранен и самостоятельно уйти к своим не мог. Вообще-то чудо, что он вообще выжил. Один, раненный в ногу, в лесу, полном всякой опасной живности. Возможно, ему повезло, но, скорее всего, дело в том, что он местный и умеет здесь жить и выживать.

К слову сказать, женщины его не увидели, пока он сам их не окликнул. Решил, что вряд ли это томми, да и на франкских сенегальцев эти белые женщины не походили. В результате Анфиса и Рейчел сначала несколько дней выхаживали раненого, а потом еще долго тащились до партизанской базы. Но зато партизаны провели их позже через джунгли и познакомили с людьми из «командования косогу», то есть с теми повстанцами, кто скрывался в поросших лесом горах к востоку от озера. И уже оттуда на пироге добрались до точки сбора на северном берегу.

Рассказ подруг объяснил, наконец, Лизе, что за костры она видела с горы близ места своего приземления. Партизаны и англичане, ну, и дамы с Тюрдеевым, вот чьи биваки увидела Лиза той ночью. Другое дело, что теперь она поняла, насколько ошибалась, считая необитаемыми земли, по которым пролегал ее путь. Это было всего лишь делом случая, что первыми людьми, которых она встретила, оказались члены экспедиции Джейкоба Паганеля. Могли попасться и другие, и это, не говоря уже о нескольких деревнях яруба, которые, оказывается, располагались в верховьях и в среднем течении Мосезе, то есть выше и ниже тех мест, где побывала Лиза. И еще несколько деревень протянулись неровным пунктиром вдоль границы пустыни и леса. Но Лиза на них не наткнулась. Просто у нее не было карты, и она шла практически наобум. Немного по памяти, но в основном где и как получится. Вот, собственно, и все. И еще ей, разумеется, чертовски везло. Не без этого.

* * *

– Черт! – сказала она в сердцах, прочертив на карте Бейли маршрут своего одинокого марша. – Черт, черт и черт! Я же от голода чуть с ума не сошла!

– Да, голод не тетка! – согласилась с ней Анфиса. – Но, может, оно и к лучшему, что ты их не нашла. Ты для них по-любому одинокая белая женщина… сама понимаешь.

Лиза понимала. Это была именно та вещь – возможно, единственная, но оттого не менее поганая, – из-за которой ей иногда не хотелось быть женщиной. Женщина – будь она хоть трижды герой и офицер – в некоторых обстоятельствах всегда ультимативная жертва. Конечно, мужиков порой тоже насилуют, но отнюдь не везде и не в обязательном порядке. А женщине на войне приходится куда тяжелее. Иногда ей даже в плен сдаваться нельзя, не то что попасть в руки врага по ходу боя. Увы, но это еще с древности повелось, и клич «в городе вино и бабы!» своей актуальности не потерял даже в просвещенном на всю голову двадцатом веке. Что уж говорить об Африке! О ней даже думать не хотелось.

– Ладно, – сказала она вслух. – Проехали! Рада, что вы уцелели, девки. И за вас, господа, рада! – кивнула она остальным. – Но давайте к делу! С инженером и навигатором разобрались! Что с остальными?

– А что с нами? – усмехнулся Бейли. – Как видите, кэп, мы живы и здоровы…

* * *

История Бейли и Монтанелли оказалась не менее захватывающей и замысловатой. Собственно, историй было две, потому что, как вскоре выяснилось, рассказывая Лизе о том, как они попали на северный берег Косогу, Бейли упростил изложение, опустив для краткости несколько довольно важных деталей.

Начать с того, что на восьмой день пути экспедиция, возглавляемая профессором Нольфом, пересекла хребет Асаи в его относительно невысокой северной части и, углубившись в лабиринт горного узла Коубедо, достигла места, в котором профессор и его дочь предполагали найти сокровища Кано. Каковы были источники его информации, Нольф, разумеется, никому не рассказывал, но пещеру он искал, используя не современные топографические ориентиры, а координатную сетку, созданную яруба на заре их цивилизации. Впрочем, профессор оказался прав. Вернее, правильной оказалась найденная им информация, и через два дня поисков на местности экспедиция вышла к устью карстовой пещеры, спрятанной в глубине неприметной расселины.

Первичный осмотр показал, однако, что речь идет о довольно глубокой пещере, попасть в которую можно только через узкий девятиметровый колодец. То есть для того, чтобы приступить к поискам сокровищ, вначале предстояло осуществить довольно сложный для необученного человека спуск. Между тем дело шло к вечеру, и начинать спелеологические экзерсисы на ночь глядя было бы весьма опрометчиво. С этим согласился даже находившийся в невероятном нервном возбуждении профессор Нольф. Поэтому решили отложить исследование пещеры на утро. Разбили лагерь, разожгли костры, начали готовить ужин. И в это время Иан Райт подал Бейли условный сигнал.

Шкипер заранее обговорил с Бейли несколько вариантов действий на любые случаи жизни. Райт Нольфам не доверял и хотел подстраховаться. Отсюда и планы. Остальное – техника. Райт подал знак. Бейли принял «отмашку» и в свою очередь «оповестил» доверенных людей: артиллерийских командиров Вагнера и Хегберга, второго помощника Нильсена и палубного матроса Фейхи. Ночью, когда ирландец Фейхи «встал на вахту», они и ушли. Взяли с собой самое необходимое – личные укладки и оружие – и пошли на юг. План был предельно прост: идти к озеру Косогу и ждать там вестей. Предполагалось, что если до середины августа никто больше в точку встречи не придет, они двинутся к побережью и попытаются покинуть Ярубу любым возможным способом. В этом случае – предполагающим, между прочим, что и на бриге случилась беда – Бейли и компания оказывались единственным гарантом выживания для остальных членов экипажа «Звезды Севера» или «карающей рукой правосудия», если дела пойдут совсем уж скверно.

* * *

Лиза слушала рассказ Бейли и диву давалась. Ну чисто Буссенар или Хоггарт какой-нибудь! Если бы все это происходило не с ней и не на самом деле, Лиза бы с удовольствием почитала такую книжку. Ну, очень увлекательная история получилась бы! К сожалению, это была не повесть, и даже не роман.

«Это жизнь, детка! – признала Лиза с ужасом и восхищением, удивившими ее саму. – Это жизнь, милая, и она прекрасна!»

– Значит, ты осталась в лагере? – повернулась она к Анне Монтанелли, к стыду своему, даже не подумав, что, возможно, обижает этим Бейли, не успевшего еще завершить рассказ о своих приключениях. Однако всему свое время и место, вежливости тоже. А вопрос, который задала Лиза, был не праздный: почему? Но не менее интересно ей было узнать и то, чем закончилась история с карстовой пещерой?

«Так почему же ты не ушла вместе с Бейли?»

– Так решил шкипер! – коротко ответила на ее вопрос Анна.

– Но… – нахмурилась Лиза, пытаясь понять ход мыслей Иана Райта, – если парни уже ушли, Нольф должен был заподозрить неладное!

– Наверное! Но мы сказали, что не знаем, что и как случилось той ночью, – пожалуй, это была самая длинная фраза из тех, что слышала Лиза из уст Монтанелли. – Не знаем, дескать, почему Бейли увел своих людей. Может, испугался чего? У нас ведь не военный корабль: Бейли сам по себе, а мы сами по себе.

– Нольф вам поверил? – недоверчиво прищурилась Лиза.

– Трудно сказать, – пожала плечами Анна. – Но мы старались быть убедительными. Даже пытались идти по следу «дезертиров».

– Бейли оставил след?

– В том-то и дело, что нет! – рассмеялся оружейник. – Хогберг и Нильсен умеют скрадывать следы.

– Я был наемником у негуса Эфиопии, – подтвердил Хогберг. – Ловил в джунглях неаполитанцев, а они ловили меня. Вот как-то так и научился. Дело нехитрое, если знаешь, как. Скажи, Берт!

– Ну да, – кивнул Нильсен. – Только я учился не в Африке, а в Бразилии. Но суть одна, – усмехнулся он, – не наследить!

– Ладно, – согласилась Лиза, – с этим понятно. Но, в конце концов, вы все-таки ушли. Что-то произошло?

– Мы нашли сокровище Кано.

– Вы нашли сокровище Кано?! – Лиза не верила своим ушам.

«А что тогда нашла я?»

– Да, – подтвердила Монтанелли, – мы их нашли. И тогда люди Нольфа попытались нас разоружить.

– Но, судя по тому, что ты здесь…

– Они справились с задачей только частично.

«Разговорчивость» Анны была просто невероятной, но и тема, как говорится, способствовала.

– Райт и остальные?

– Они были живы, когда мы прорвались в джунгли.

– С боем, – поняла Лиза.

– Думаю, двоих мы угомонили навсегда, но, возможно, есть еще и раненые.

– Но их было больше, не так ли?

– Численное превосходство не всегда ключ к победе, – возразила Анна. – Воюют мозгами, а не кулаками, у нас просто не хватило мозгов.

– Хорошая мысль, – согласилась Лиза, вспомнив суворовское «воюют не числом, а умением». – Кто сказал?

– Король Римский Цезаре Борджиа.

Про Цезаря Борджиа Лиза читала в детстве. Вернее, она читала про Леонардо да Винчи, а тот как раз дружил с этим самым Борджиа. Но Лиза определенно помнила, что ни о каком короле Римском в той книге и речи не шло. Там даже такого титула не было.

«Король Римский! Ну, надо же! Впрочем…»

Себерии в том варианте истории, который Лиза изучала в школе, тоже не было, и что теперь?

– Как все происходило? – спросила Лиза.

– На третий день после того, как ушел Бейли, нашли сокровища. Оказалось, они в самой глубокой части пещеры, и доставать их оттуда, через два колодца и колено, сложно и долго. На пятый день подняли первую золотую голову. На шестой – еще одну голову и серебряную статую. Дело шло медленно. Не хватало веревок, и «Звезду Севера» не вызовешь. Англичане могут засечь или франки. В общем, Нольф и Райт решили сначала достать сокровища, а потом уж вызывать бриг. О том, что он захвачен, мы, разумеется, не знали.

– Там действительно так много золота?

Лиза никак не могла взять в толк, что бы это могло означать. Сама она нашла два клада. Один большой, который и полагала настоящими сокровищами Кано, другой – маленький. Относительно маленький, разумеется, но все же куда меньше того, где хранился афаэр. А теперь выясняется, что есть еще и третий. Так что вопрос о его размере она задала не случайно.

– Не знаю, – пожала плечами Анна.

– Как так? – удивилась Лиза.

– Линдеман сказал, много, но точной оценки дать не смог, а наших, чтобы спросить, там никого не было. Вот Райт и пошел с Нольфом и Мари оценивать клад. Только спустились вниз, как эти суки взялись за нас. Так что уйти удалось только тем, кто был наверху. Внизу с Райтом остались три человека.

«Вот так-так! А если так?»

Идея, неожиданно мелькнувшая у Лизы во время рассказа Монтанелли, на первый взгляд казалась совершенно дикой. Но в то же время она была не лишена той толики божественного безумия, которое одно отмечает по-настоящему оригинальные планы. Кроме того, она «всплыла» сразу вдруг, словно сложилась, наконец, разбитая на тысячу осколков мозаика. Такие решения ученые в мире Лизы называли английским термином «инсайт». Дословно не перевести, но смысл именно в мгновенном постижении. У Лизы инсайт в последнее время получался, как никогда прежде. Возможно, это было связано с «подселением» в Елизавету Браге. Однако – так или иначе, – но каждый раз, когда Лиза «приходила» к мгновенному решению, оно оказывалось не только правильным, но и наиболее удачным из всех других возможных решений. Так отчего бы не оказаться правильной и той, что возникла у нее сейчас?

– Как далеко отсюда до Томбута? – спросила она, и, что характерно, никто ее вопросу не удивился.

– Десять километров, если идти по воде, – Анфиса ответила не задумываясь. Ну, на то она и навигатор, чтобы знать такие вещи.

– А от Томбута до Хартбарта, если по прямой?

– Дай подумать! Без карты, сама понимаешь…

– Километров шестьсот? – Лиза помнила карту побережья. Вот горы Заранга запомнила так себе, а устье Лас-де-Гестойя и верхнее течение Лолубу помнила неплохо.

– Думаю, около семисот, – уточнила Варза.

– Сэм! – повернулась Лиза к Бейли. – Вы говорили, у вас есть армейская надувная лодка?

– Так точно, кэп. Шесть гребцов, три пассажира.

– Как думаете, сможем дойти до Томбута?

– Сможем, – кивнул Бейли, – но не прямо. Мы же ночью пойдем, я правильно понимаю?

– Ночью.

– Тогда отсюда прямо на юг, а потом на запад вдоль берега.

– Что ж, господа! – хищно улыбнулась Лиза, предвкушая новую порцию приключений. – Откладывать не будем, пойдем сегодня же ночью. И, если сделаем все правильно, объегорим наших «заклятых друзей» так, что никому мало не покажется.

– А поподробнее? – озвучила общий интерес Рейчел.

– Можно и поподробнее, – довольно хохотнула Лиза, настроение у нее сейчас было просто замечательное, и неспроста. – Господа, у меня есть план!

Глава 3 Марш энтузиастов

Июль, 1931

В институтские годы Лиза, бывало, хвасталась под настроение, что служила в спецназе ГРУ. Перед парнями выделывалась, девчонок дразнила. Почему-то все думали, что если спецназ, то она и сама с парашютом прыгала: ну, типа «калаш», десантный нож и лицо в гуталине. Люди поопытнее, соображавшие, что к чему, предполагали в ней снайпера. Федя в этом смысле оказался неоригинальным. Чем еще может заниматься женщина в спецназе ГРУ? Стрелять с защищенной позиции, прикрывая разведгруппу огнем откуда-нибудь с крыши дома или из кроны дерева. Можно еще отвести глаза охране объекта, прогулявшись поблизости в чем мать родила. Но это, разумеется, если внешность позволяет. Слышала Лиза как-то во время распития горячительного такую историю. Может быть, Капралов и не врал, и у них в самом деле была в группе симпатичная снайперша, как-то раз купавшаяся ночью при луне аккурат поблизости от французского космодрома в Куру.

Правда же, увы, заключалась в том, что Лиза никогда бойцом спецназа не была, и никто ее к спецоперациям в тылу врага не готовил. Она служила инструктором по выживанию, а не по боевым искусствам. Спасибо еще, другие инструктора – факультативно и на общественных началах, – научили драться и стрелять. Тоже, как теперь выяснялось, не лишнее знание, но вот к «спецухе», диверсионным операциям и прочему «террору» Лиза подготовлена не была. Остальные в ее команде тоже. Ну, разве что Хегберг и Нильсен – исключение, да и то они, скорее, спецы по антипартизанской войне, а Монтанелли и вовсе не военная. Просто хороший командир наземной группы. Ну, там, местность разведать, найти воду, лагерь разбить и выставить охрану. Так что приходилось импровизировать. Этим Лиза сейчас и занималась.

Было уже за полночь, когда подошли к Томбуту. Высадились метрах в ста от рыбацких лодок, вытащенных на ночь на берег, и, стараясь не шуметь, двинулись к «белому городку». Один из людей Монтанелли бывал раньше в Томбуте, он и рассказал, что европейцы живут отдельно, в окруженной высокой оградой из кольев и охраняемой английскими солдатами слободе. Представительство Объединенной горнорудной компании «Ореада»[57], почта, больничка, гостиница с рестораном и бар, магазин и четыре десятка домов – вот, собственно, и весь городок. Однако для Лизиных целей в самый раз. Другое дело, что иди, найди эту «слободку», в темноте на незнакомой местности!

Ночью в таких городах, как Томбут, темно, как в средние века. Ни фонарей, ни освещенных окон. Ночь и тишина, только побрехивают временами собаки, да видны в слабом лунном свете контуры крыш. Люди давно спят. Они встают с солнцем, но и спать ложатся рано. Для них это как раз середина ночи, так что маленький отряд пробирался по темным улицам никем не замеченный и не услышанный. Ну, разве что собаки их чуяли, но на собачий лай никто из местных не реагировал. Томбут стоит на берегу озера и на краю леса, так что дикие животные часто заходят на его улицы. И хорошо, если это антилопа какая-нибудь, а что, если гепард или лев?

Плутали долго – битый час. Томбут хоть и маленький город, но плоский, растекшийся лужей вдоль берегов озера и реки, дома и загоны для скота, амбары, сараи, пустыри. Улицы ни разу не прямые, указателей нет, и спросить некого. Однако недаром говорится, что упорство и труд все перетрут. В конце концов наткнулись на частокол. Забросили веревку, и отправили на ту сторону ограды разведчика. Он и доложил спустя всего несколько минут, что все правильно – это наверняка то место, которое они ищут. Есть электричество, вдоль улиц хоть и редкие, но горят фонари. Над дверями домов тоже.

«Белый городок!»

– Ну, с Богом, господа! – шепнула Лиза, взглянув на часы с подсвеченным фосфором циферблатом. – На все про все у нас два часа с копейками. И то наверняка уходить придется со светом! Бейли, за тобой почта. Анна, со мной.

И понеслось. Перевалили через частокол. Спрятали веревки под деревом и, проскользнув между домами, вышли на главную улицу.

– Вот этот! – выбрала Лиза двухэтажный кирпичный дом. – Пошли!

Здесь они разделились. Бейли повел своих людей искать почту, а группа Монтанелли пошла вместе с Лизой «творить разбой и разорение».

В дом вошли не с фасада, а со двора, через черный ход. Один из бойцов сумел отворить кухонное окно, проник внутрь и открыл дверь, закрывавшуюся на засов. Остальное дело техники. Лиза просила только не стрелять и никого без нужды не убивать и не калечить, но ее люди и сами бы не стали. Все-таки не пираты какие-нибудь, прости господи, и не разбойники. Выслушав приказ, бойцы рассыпались по дому, а Лиза, запалив фитиль керосиновой лампы, осмотрела гостиную и кухню. В гостиной ничего интересного не нашлось, а вот в кухонном чулане Лиза обнаружила настоящее сокровище: рис, овсянку, сахар, чай и кофе в плотно закрытых стеклянных банках, сгущенное молоко, мясные консервы – не армейский рацион, разумеется, а колбаса, ветчина, сосиски, виски и джин в бутылках и несколько жестянок нидерландского табака. Что и как пойдет дальше, Лиза не знала, поэтому прихватила жестянку табака и бутылку шотландского виски и быстро вернулась в гостиную, рядом с которой, как ей запомнилось, располагалась курительная комната, и в своих расчетах не ошиблась. Здесь Лизу дожидалось сразу несколько отличных трубок из византийской пенки и английского вереска, а виски она, недолго думая, перелила в семисотграммовую флягу, которая висела у нее на поясе. Вылила воду в кадку с фикусом, залила вместо нее виски, а тут уже и бойцы спешат с докладами. В доме живет, оказывается, представитель горнорудной компании «Ореада» с женой, дочерью, двумя служанками-яруба и стариком негром, работающем в саду.

– Отлично! – кивнула Лиза, выслушав доклад. – Заводчика в кабинет, остальным связать руки за спиной и запереть в подвале. И сходите на кухню. Там полно еды. Нам не помешает, только на выпивку не налегайте! Ночь еще не закончилась!

Ночь и в самом деле еще не закончилась, но время шло, а дела сами собой не сделаются, и Лиза пошла наверх, в кабинет хозяина. Того как раз усадили в кресло и привязывали сейчас бельевыми веревками к ножкам и подлокотникам.

– Доброй ночи, сэр! – поздоровалась Лиза и, взяв стул, села напротив средних лет мужчины, облаченного по случаю африканской жары в одно лишь достоинство джентльмена. – Будьте любезны представиться!

– Кто вы такая?! – тут же закричал мужчина. – Кто вы? Что вам надо?!

– У меня револьвер, сэр! – остановила его Лиза и показала свой «горбатов».

– И нож, – показала она висящие на поясе ножны. – А еще у меня заложниками ваши жена и дочь. Поэтому прекратите истерику и отвечайте на вопросы. Ответите, и я уйду. Лично вы мне не интересны, как, впрочем, и ваша компания.

– Что вы хотите знать? – теперь мужчина был готов сотрудничать. Истерика сменилась тихим ужасом, и с ним стало возможно говорить по существу.

– Как вас зовут, сэр? – спросила Лиза и, обнаружив на письменном столе коробку с сигарами, задумалась о том, может ли она себе это позволить? Курить хотелось ужасно. Вот вроде бы сколько дней жила без никотина и ничего – не умерла. И даже, выкурив с Паганелем «трубку мира», не повелась. А сейчас так прижало, что просто нет сил терпеть. Однако и времени на все эти глупости у нее тоже не было.

«Увы!»

– Джорж, – выпалил мужчина, порываясь встать. – Джорж Стокс, миледи! К вашим услугам!

Встать он, разумеется, не смог, зато обнаружил, что сидит перед дамой в чем мать родила, и разом покраснел.

– Я…

– Глупости! – остановила его Лиза. – Что я мужчин голых не видела? Успокойтесь и отвечайте на вопросы. Чем раньше закончим, тем быстрее получите штаны! Итак?

– Я готов! – А что еще он мог ей сказать? Да ничего!

– Отлично! – кивнула Лиза. – В Томбуте есть воздухоплавательное поле?

– Да! Да! Да! – закивал Стокс. – Как не быть! К нам раз в месяц пакетбот из Хартбарта приходит. Почта, продовольствие…

– Когда он был здесь в последний раз? – перебила мужчину Лиза.

– Три дня назад, миледи.

«Черт! Ад и преисподняя! Не мог подождать, сука, до завтра!»

– Сейчас там есть кто-нибудь?

Лиза спросила только для порядка, но оказалось, что это был правильный вопрос, заданный в удачное время.

– Сейчас там только яхта лорда Диспенсера…

– Что?! – вскинулась Лиза, которую словно холодной водой окатили. – Какая яхта?! Чья яхта!?

– «Рейнбоу», – опешил от ее напора Джозеф Стокс. – Яхта графа Уинчестера… Я сказал что-то не то?

– Да нет, милый! – улыбнулась Лиза. – Все хорошо! Продолжай!

– Что продолжать? – не понял мужчина.

– Яхта большая? – уточнила свой вопрос Лиза. – Вооружена? Экипаж большой?

– Яхта? Ну да, большая! – подтвердил ее догадку англичанин. – Ярдов семьдесят, я думаю! Может быть, чуть меньше… Один котел… Несколько пулеметов. Команда – человек сорок. Они прямо там на поле и живут. Разбили палатки, выставили часовых…

«Жаль, конечно, но не судьба! Положат они нас всех…»

– Есть прожектор? – спросила Лиза для проформы.

– Впереди и сзади. – Ответ англичанина окончательно ставил крест на идее взять яхту с ходу, без подготовки и малыми силами.

– Лорд Диспенсер ночует на яхте?

– Нет, нет, мисс! Или миссис?

– Где? – подалась к мужчине Лиза.

– В доме майора Гловера, – сразу же уточнил англичанин, на которого гнев Лизы действовал как удар бичом.

– Кто он, этот Гловер? – Лиза все-таки встала со стула, подошла к столу и взяла из ясеневого хьюмидора сигару. Оказалось, «Sir Winston» братьев Упман.

«Красиво жить не запретишь!»

– Губернатор Тумбута.

– Где находится его дом?

– В городе, миз[58].

– Это там, где банк, суд и казармы? – Не заморачиваясь поисками гильотинки, Лиза срезала ножом кончик сигары и прикурила от керосиновой лампы.

– Да, миз, это там!

«Видит око, да зуб неймет… Не достать! У них там взвод томми! А жаль! Ох, как жаль!»

– Где живет телеграфист? – спросила она, пыхнув сигарой.

«Хоть что-то же должно получиться!»

* * *

В конце концов, телеграфиста отловили и доставили на почту. Там же собрался и весь отряд. До рассвета оставалось всего ничего, так что следовало спешить. На данный момент, как командир, «проводящий спецоперацию в тылу врага», Лиза могла поставить себе в заслугу лишь три рюкзака с едой – взяли бы и больше, но лодка не потянет – несколько охотничьих ружей и четыре пистолета. Не бог весть какие трофеи, если честно, но как говорится, чем богаты, тем и рады! Впрочем, все еще могло перемениться к лучшему, но переменится или нет, зависело от многих не зависящих от Лизы обстоятельств. Однако все, что она могла сделать сама, должно было быть сделано, и притом сделано быстро. Presto, prestissimo[59]! Где-то так.

– Давай-ка, друг, врубай машину!

Лиза попросила, чтобы их с телеграфистом оставили в аппаратной наедине. Не все, чем она собиралась сейчас заниматься, можно и нужно было показывать остальным. У всех свои тайны, свои секреты. Никто и не возражал. Хочет остаться одна, пусть так и будет. Командир всегда знает, что делает.

– У тебя ведь есть список адресов для аппарата Бодо? – спросила Лиза, пока телеграфист настраивал радиопередатчик.

– Д-да, м-миз, ес-сть, – телеграфиста била нервная дрожь, что в данной ситуации отнюдь не удивительно. – Т-там, м-миз, н-на с-с-с-толе.

– Молодец! – Лиза взяла со стола тетрадь в коленкоровой обложке и села за пульт телеграфного аппарата.

– А ты работай, милый, не отвлекайся! – кивнула она телеграфисту и начала просматривать список абонентов.

«Бинго!»

Ну, должно же было ей когда-нибудь повезти? Вот и свезло.

Лиза набрала на диске, подобном телефонному, адрес представительства себерского торгового дома «Коммерсант» в Хартбарте и, получив подтверждение о подключении, начала набирать сообщение. Печатала она медленно, но и сообщение было невелико. Можно было и одним пальцем набрать.

«Господину Лодыгину, – напечатала она по-русски. – 16–13. Нуждаюсь срочной эвакуации. 15 человек. Северный берег озеро Коубедо. 6 дней полночь. Три костра треугольник. 13–72 от 84–15».

16-13 являлся резидентом себерской разведки на побережье Западной Африки. Это было всего лишь счастливое совпадение, что он сидел в Хартбарте, а не в Монровии или Ломе, но именно из таких мелочей и складывается порой удача, потому что 13–72 было позывным Лизы, а 84–15 – капитана 2-го ранга Ивана Гавриловича Кенига.

«Спасибо, Иван! Я у тебя в долгу!»

Оставалось надеяться, что 16–13 найдет для них – для нее и ее людей – подходящий борт, и не когда-нибудь потом, а сейчас, в смысле завтра или послезавтра, потому что время уходит, а они «зависли посредине нигде» и никому не могут помочь. Даже себе самим.

Впрочем, ограничиваться резидентом Лиза не стала. Почта – это ведь средоточие технических чудес, а не только мешок для писем.

«Мосты, почта, телеграф… – вспомнила Лиза. – Мосты, почта, телеграф… Военно-революционный Комитет».

Она достала часы-луковицу доктора Тюрдеева и, подцепив лезвием ножа, открыла заднюю крышку. Там в невеликом зазоре между внешней и внутренней крышками хранился сложенный вчетверо листок папиросной бумаги, испещренный цифрами и буквами. Не тайнопись и не шифр. Всего лишь перечень адресатов, частот и «окон» для связи. Тюрдеев провала не ждал, вот и не конспирировался. Хранил, дурашка, компромат прямо в своих часах.

– Ну, что там? – спросила она телеграфиста.

– В-все в п-поряд-дке, м-миз! – сразу же вскочил с табурета телеграфист и даже вытянулся перед Лизой, словно стоял в строю.

– Ну и ладно тогда! – Лиза встала, подошла к мужчине, проверила, так ли обстоят дела, как он сказал. И, убедившись, что радиостанция работает, треснула телеграфиста рукоятью «горбатого» по голове.

– Извини, приятель! – она подхватила падающее тело и оттащила мужчину в сторону. – Но уж лучше так, чем в гроб! Согласен?

Лиза уложила телеграфиста в углу, проверила пульс – «вроде жив» – и вернулась к передатчику. Села на табурет, надела наушники и начала «настраиваться». Временное окно должно было закрыться меньше чем через четверть часа, так что ей стоило поспешить.

– На связи! – передала она ключом. Работала Лиза медленно, так как у нее давно не было практики, да она и раньше не блистала. Так что да! Медленно и неуверенно и обычной азбукой Морзе.

– Кто это? – посыпались после короткой паузы «короткие и длинные» морзянки.

– Слишком быстро! – передала Лиза. – Не успеваю.

– Кто вы? – медленно, четко.

– Аноним, – отстучала Лиза. – Позовите полковника.

Как ни странно, Тюрдеев своего компаньона толком даже не зашифровал. «ПШ» – выглядело почти по-детски. Полковник Штоберль, почему бы и нет?

– Позовите полковника! – потребовала Лиза, ответом ей была тишина.

Пауза. Тишина. Вернее, треск разрядов. Минута, две, три.

«Ну, нет так нет! – решила Лиза, слушая электрическую тишину. – А попытка не пытка, не правда ли?»

Тем не менее ей ответили, и, значит, она опять угадала.

– Здесь полковник.

«Надо же, с первой попытки!»

– Я знаю, где сокровище Кано, – передала Лиза.

– Я тоже, – ответил радист, по-прежнему выдерживая средний темп передачи.

– Вы блефуете! – остановила Лиза бессмысленный обмен репликами. – Мало времени. Переходим к делу?

– Что взамен? – По-видимому, полковник понял, что «торг здесь неуместен». Да и связь ненадежная. Вести переговоры морзянкой с неумелым оператором, та еще головная боль.

– Десятая доля для экипажа «Звезды Севера».

Не слишком мало, но не так уж и много. Одним словом, разумно: без жадности и наивности. По-видимому, полковник это оценил.

– Согласен, – решил он.

– Десятая доля мне, – продолжила перечислять свои требования Лиза. Бессребреников никто не любит, зато все опасаются. – Оставите обе доли в банке «Швейцарский кредит» во Фритауне.

– Согласен. На чье имя?

– На предъявителя, – решила Лиза. – Код 12Z-18N-73E-94F.

– Принято.

– В точке находится шкипер Райт и несколько его людей.

– Доставлю во Фритаун.

Что ж, полковник наверняка уже догадался, что «говорит» с кем-то из офицеров «Звезды Севера», и не посчитал нужным скрывать этот факт.

– Также там находятся профессор Нольф и его дочь Мари.

– Хотите, повешу?

– Не надо. Доставьте во Фритаун.

– Договорились.

– Записывайте координаты, – и Лиза отстучала координаты и приметы на местности, которыми ее снабдил Бейли.

– Это все?

– Надеюсь, что вы меня не разочаруете, полковник. Доктор говорит, вы не дурак.

Намек был не слишком тонкий, но и не грубый. Лиза просто сообщила контрагенту, что у нее есть нечто посерьезнее догадок и косвенных улик. Свидетельство соучастника преступления вполне могло отправить полковника под суд. Так что пусть имеет в виду.

– Слово офицера! – передал Штоберль, и Лиза прервала связь.

Как ни странно, Лиза Штоберлю поверила. Впрочем, в гораздо большей степени она полагалась на то, что полковник не дурак и умеет считать выгоды. Он ведь уже знает, что у Анонима есть свидетели, и может предполагать, что их «разговор» тоже слушали. Две десятых от доставшегося ему почти задаром богатства и жизнь нескольких абсолютно безразличных Штоберлю людей не стоили того, чтобы оказаться на скамье подсудимых или что похуже. Так что Лиза закончила «разговор» на положительной ноте. Теперь можно и честь знать, в смысле сматываться из Томбута, и как можно быстрее.

Так бы и случилось, наверное, будь на месте Лизы настоящий офицер спецназа, но она была всего лишь пилотом штурмовика, и этим все сказано. Бес попутал, месячные начались, моча в голову ударила – выбирай любую из причин или добавляй свою, все будет правильно, потому что соответствует действительности.

Лиза совсем уже собралась выйти из аппаратной и уходить «огородами в лес к партизанам», когда ее взгляд упал на коммутационный шкаф.

«Да нет! – сказала она себе. – Бессмысленно, а значит, избыточно».

Но пропади все пропадом, ее вел кураж. Пьянящее чувство свободы. Привилегия человека, внезапно оказавшегося вне рамок общества с его законами и правилами – право делать все, что в голову придет. И Лиза повернула к коммутатору. Подошла, посмотрела задумчиво, изучая нехитрое его устройство, и, повозившись пару минут с переключениями, соединилась с резиденцией губернатора. На вызов ответили не сразу – все-таки ночь на дворе, – но тем не менее минуты через три и несчетное количество гудков трубку все-таки сняли.

– Резиденция губернатора!

– Будьте любезны, пригласить к телефону лорда Диспенсера! – попросила Лиза, сжимая телефонную трубку так, словно это было горло самого графа Уинчестера.

«“На кадык дави! На кадык!” – вспомнилась вдруг реплика “царского сатрапа” из фильма “Ленин в октябре”».

– Но сейчас ночь, мадам! – опешил мужчина на другом конце провода. – Лорд Диспенсер спит.

– Срочно! Секретно! В интересах империи! – выпалила Лиза, переходя с франкского на английский. Акцент у нее был ужасным еще в «той жизни». В этой он наверняка казался носителям языка чем-то попросту невероятным.

– Э-э… – откликнулась трубка.

– Не мычи, не бык! – нахамила Лиза, возвращаясь к языку Мольера. – Зови графа! Потом объяснимся!

И тут выяснилось, что стервы бьют валетов на раз, а хамство оно и в Африке открывает все двери.

– Сию минуту, мадам!

«Надо же! Проняло!»

Лорд Диспенсер прорезался минут через пять. Лиза успела раскурить сигару и ожидала ответа, наполняя помещение аппаратной клубами дыма, пахнущего степным пожаром, шоколадом и корицей.

– С кем я говорю? – спросил лорд Диспенсер, не поздоровавшись и не представившись. Тем не менее, услышав этот уверенный, спокойный, даже несколько равнодушный голос, Лиза решила, что это Уинчестер собственной персоной.

– Капитан Браге, – представилась она.

– Вы не перестаете меня удивлять, капитан!

Комплимент не комплимент, но что-то весьма на него похожее.

«Будем считать это комплиментом».

– Будем считать, что обмен любезностями себя исчерпал, – сказала она вслух.

Лорд не возражал.

– Как я понимаю, вы в Томбуте, – констатировал он.

– Вы правильно понимаете, граф, – не стала отнекиваться Лиза, – поэтому сразу переходим к делу!

– Чего вы хотите?

– Прикажите ван Россому освободить бриг и экипаж!

– Даже не знаю, о чем вы говорите, капитан.

– Ну, не знаете так не знаете! – Лиза едва не сорвалась на площадную брань, но все-таки удержалась, взяла себя в руки. – Только учтите, граф, не дай вам бог заиметь такого врага, как я. Вы меня рассердили, это так. Но, если с моими людьми и моим кораблем что-нибудь случится… – Лиза специально подчеркнула интонацией определение «мой», потому что так оно и было. Вернее, стало. Ее люди. Ее корабль.

– Договаривайте, капитан! – с оттенком холодного пренебрежения в голосе предложил Диспенсер.

– Я вас, граф, на дне моря найду, – предупредила Лиза, – и мало вам, обещаю, не покажется!

– Увидим! – бросил Диспенсер в ответ и положил трубку, лишив Лизу возможности оставить последнее слово за собой.

«Сукин сын!»

Честно говоря, у Лизы была слабая позиция, и лорд Диспенсер это прекрасно понимал. В сущности, на руках у нее был всего один козырь – изувеченные в бою английские корабли. Но пойди, найди их, эти корабли, скрываясь в дебрях черной Африки! А доберется Лиза до Европы – если действительно выберется из Заранга и доберется до Себерии, – иди еще докажи, что ты не верблюд, и заставь английские власти расследовать инцидент, который то ли произошел, то ли нет, в далекой, как луна, Ярубе. Да если и произошел, то где именно и почему? Возможно, и в самом деле виноваты британцы, но также возможно, что как раз не они, а сам техасец спровоцировал чреватое жертвами боестолкновение. А может быть, и вовсе – «ошибочка вышла». Да и от связи с ван Россомом Диспенсер мог отпереться. Все так, но и не поговорить с ним «по душам» Лиза не могла. Вот и поговорила.

* * *

Вообще-то это была чистой воды авантюра. Вполне в стиле обычных Лизиных безумств. Но, с другой стороны, победителей не судят, не правда ли? Другое дело, что не все победители доживают до суда истории, и это как раз то, что легко могло случиться с Лизой и ее маленьким отрядом.

До северного берега озера добрались уже под встающим солнцем. Спрятали лодку. Замели следы. И поспешили на базу. Устали ужасно – всю ночь на ногах, – да и поволноваться пришлось. Поэтому, добравшись до «крепости за скалой», лишь поели по-быстрому, наскоро пересказав не ходившим в рейд товарищам события прошедшей ночи, и завалились спать.

Лиза забралась в тень под навес, улеглась на кучу свежих листьев – не слишком мягко и пахнет аптекой, но зато мошкара не донимает – закрыла глаза, и все, собственно. Свет разума померк, и в пространство Лизиного сна вошли чудовища. Имя им было Соблазн и Вожделение, Похоть, Страсть, Разврат и Порок. Хотелось так, что от желания даже во сне сводило челюсти, и черное пламя сжигало низ живота. В помрачении Лиза готова была отдаться любому из демонов, обольщавших ее обещанием «невиданного счастья». Однако где-то в глубине ухнувшего в сонный морок сознания Лиза помнила о достоинстве и чести и сопротивлялась, как могла, инкубам и суккубам, совращавшим и искушавшим ее каждый на свой манер. Ее то окатывала волна недвусмысленных ощущений, то перед ее взором возникали картины соблазнительных в своей реальности соитий, то запах мужчины заставлял кипеть кровь.

«Запах мужчины… Почему бы и нет?»

Жаркий, пропитанный запахом духов и пота воздух. Танцпол, натертый воском паркет… Короткий подол платья «в облипку», свинг и шимми… Чарльстон и фокстрот, черный джаз… Ударившее в голову шампанское, и рука широкоплечего незнакомца, медленно и неотвратимо скользящая по «второй коже» – по тонкому шелку платья, спускаясь с талии на задницу. Ужасно неприлично, но приятно – черт возьми! – и если выключат свет, а его наверняка выключат, потому что так делают всегда… Ох, даже во сне ей стало жарко от предвкушения! Его рука, ее бедро, и край подола так близко, что только руку протяни… А под платьем шелковые чулки… Они, возможно, и не самая практичная вещь – уж Лиза-то знает! – но чулки на резинках невероятно соблазнительный предмет женского гардероба. А между тем барьер подола пройден, и, если пальцы мужчины поднимутся выше, он коснется ее кожи и почувствует жар ее тела. Ее страсть. Ее желание!

Бог его знает, откуда что взялось, и чем бы все это закончилось, но Лизу разбудили, не дав досмотреть «фильму» до конца. Растолкали, наорали и даже водой в лицо брызнули.

Она вздрогнула и разом открыла глаза.

– Что?

– Тревога! – зашипела ей в ухо Анфиса.

– Вставайте, командир, по наши души пришли! – крикнул Нильсен, протягивая ей винтовку.

И тут Лиза услышала близкую стрельбу, и сон как рукой сняло.

Она вскочила на ноги и огляделась. Весь лагерь был в движении, и эта суета под аккомпанемент ружейных выстрелов Лизе решительно не понравилась. В ней, как это ни странно, учитывая склонность Лизы к чисто женским излишествам, все больше и больше прорастал военный человек. «Сапог кирзовый, правый».

«Бардак! – подумала она с поднимающимся в душе холодным гневом. – Распустил вас Райт, люди! Никакой дисциплины! Но ничего! Я вас, голуби, еще построю и научу ходить гусиным шагом[60]!»

– А ну все тихо! – приказала она.

И хотя голоса не поднимала, все ее услышали. И бестолковое перемещение туда-сюда прекратилось. Люди остановились и повернулись к Лизе, ожидая продолжения.

Как давеча обратился к ней Нильсен? Командир? Ну, так оно и есть, вернее, стало с некоторых пор.

– Где противник? – спросила Лиза, оборачиваясь к Монтанелли.

– На пляже, – коротко ответила женщина, застегивая подсумок, который только что проверяла.

– А стреляют по кому?

– По джунглям, на авось! – Что характерно, никто не вмешивался. Лиза спросила, Монтанелли ответила. Командир знает, что делает.

«Даже когда не знает!»

– Ну, так значит, нашего местоположения они еще не знают, – подытожила Лиза. – Я наверх. Варзугина и Бейли со мной. Остальным замаскировать базу, чтобы сверху не засекли. Старшая – Вайнштейн. Монтанелли – в охранение. Приступайте!

Через пять минут они уже были наверху, лежали на вершине холма, притаившись среди камней и кустов, и смотрели на разворачивающееся перед ними действо, а посмотреть, если честно, было на что. Над озером – на высоте от силы в сто метров – зависла «английская»[61] шхуна со свежей заплатой на левой скуле, а над восточным берегом озера, над поросшими лесом предгорьями ходил галсами корвет, изредка открывавший огонь из пулеметов. До корвета было километров пять, но день был африканский, солнечный, видимость отличная, да и Лиза не жаловалась на слабость зрения. Она и без бинокля увидела достаточно, чтобы опознать корвет второго класса, то есть второго из двух засранцев, атаковавших «Звезду Севера» на границе королевства Яруба.

– Старые знакомые, – сказала Лиза вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, – а садят они по повстанцам яруба, я права?

– Да, – коротко ответил Бейли.

«Как же я об этом не подумала?! Вот же дура нелеченая! Вот же уродка, твою мать!»

Что сказать? Но нет таких слов, чтобы выразить Лизины чувства. Только междометия да затейливый флотский мат, от которого, как гласит традиция, киснет даже материнское молоко. Не следовало Лизе звонить лорду Диспенсеру, да бес попутал. Гордыня в мозги ударила. И вот теперь кое-кто расплачивается за ее ошибки своей кровью. Что там происходит сейчас с бедными повстанцами, одному Богу известно, однако и ежу понятно, что ничего хорошего.

Впрочем, на душевные терзания времени не оставалось, и Лиза отложила вопросы покаяния на когда-нибудь потом, если, разумеется, это «потом» для нее наступит. Пока же она перевела взгляд вниз. На берегу озера – на ее собственном, северном берегу – в километре или чуть больше к западу, как раз там, где горели еще недавно костры экспедиции Джейкоба Паганеля, на пляж было вытащено с дюжину разномастных лодок, и, судя по разбитым поблизости палаткам и радиоантенне, там же находился штаб операции. Ну, а сама операция разворачивалась в джунглях. Томми прочесывали лес, постреливая для острастки или для куража по сторонам. Попасть в кого-нибудь, имеющего интеллект, при таком образе действий было затруднительно, так как огонь велся неприцельный и на ходу. Большинство пуль наверняка пролетели бы выше любого человека, притаившегося среди древесных корней. Однако чтобы выкурить скрывающихся в лесу людей, большего и не требовалось. Способ, конечно, небезопасный для самих томми – а ну как начнут стрелять в ответ? – да и не бог весть какой эффективный. Но, похоже, настоящих рейнджеров у Диспенсера под рукой не оказалось, и он пошел другим путем, пытаясь нащупать место, где могла прятаться Лиза, и заставить ее «взлететь».

«Нашел, сукин сын, куропатку!»

– Делать нечего! – сказала она вслух. – Будем, судари мои, прятаться, пока не прижмет. Не сможем прятаться, отступим в джунгли.

– Так может быть, не затягивать? – поинтересовалась Варза. – Если выйдем сейчас, будем иметь сутки-двое форы.

– В обычной ситуации я бы так и поступила, – согласилась Лиза, – но давайте подождем еще одну ночь. Все еще может перемениться к лучшему, но, может, и не переменится…

– Мы кого-то ждем, – поняла навигатор.

– Мы кого-то ждем, – подтвердила Лиза.

– Кого? – вопрос не праздный, вот Анфиса его и задала.

– Я попросила о помощи двух разных людей, – объяснила Лиза, наводя тень на плетень. – Не друзья, но оба мне кое-чем обязаны. Вопрос, кто из них откликнется на призыв – если откликнется вообще, – и когда?

На самом деле Лиза отнюдь не была уверена в том, что себерская разведка сможет и захочет прийти на помощь. Другое дело, что выбирать было не из чего. Оставшись в джунглях, Лиза рисковала банальным образом «не уцелеть». В этом случае – как, впрочем, и в том, если уцелеет – помочь своим людям на «Звезде Севера» она не сможет. Отбить бриг тоже. И еще вилами по воде писано, выполнит или нет взятые на себя обязательства полковник Штоберль. Одно дело, если она на свободе и «на коне», и совсем другое – если в бегах или «пропала без вести».

– Попробуем отсидеться, – сказала она вслух, но отсидеться не удалось.

* * *

Плавно, медленно, словно во сне, шхуна поднялась выше, одновременно так же неторопливо разворачиваясь на месте, и… Черт его знает, как Лиза это поняла! Интуиция, не иначе. Шестое чувство, или еще что, но только она вдруг отчетливо «увидела» образ будущего несовершенного и успела предупредить остальных буквально за мгновение до того, как разорвался первый снаряд.

– Вниз! – крикнула она и, дернув за собой Варзу, покатилась по склону. Бейли и наблюдатель среагировали чуть позже, но на их счастье английский канонир целил в холм вообще, а не в его вершину. Однако второй снаряд рванул уже именно там, где они прятались всего пару мгновений назад.

Ба-бах! Ухнуло. Ударило в уши, и вслед за грохотом разрыва полетели осколки металла и битого камня. Вжик! Что-то быстрое пронеслось рядом с ухом, обдав щеку и висок волной горячего воздуха.

«Твою ж мать!» – Лиза скатилась по камням и с ходу влетела в колючий куст. Плечо и руку пронзили острые шипы – больно, аж слезы из глаз.

«Ну, чисто сказки дядюшки Римуса! Не бросай меня, блин, в этот терновый куст!»

Пока выдиралась из куста, успела обматерить всех святых. Но тут один за другим на вершине холма и на спускающихся в джунгли склонах разорвались еще несколько снаряда, и Лизе стало не до остроумия. Она сбежала по тропе вниз, окинула быстрым взглядом картину Репина «Не ждали» и поняла, что схитрить не удастся. Если со шхуны начнут стрелять по навесной траектории…

В памяти неожиданно всплыли неприятные подробности относительно углов возвышения и возможностей артиллерийской стрельбы в варианте «воздух-земля», и Лиза принялась отдавать приказы.

– Всем в джунгли! – распорядилась она тем тоном, который обычно называют непререкаемым. – Анна, веди людей к оврагу. Попробуйте пересидеть там. Пока не стихнет, сюда не суйтесь, и если что, идите на север.

– Рейчел, – обернулась она к инженеру, – быстро! Все, что сможете унести, но в первую очередь медикаменты и оружие! Проследи!

– Варза! Бейли! Остаетесь со мной! Всем остальным – аллюр три креста!

Наверху грохнул еще один разрыв, потом сразу два – один за другим – к западу от холма, и люди, сообразившие, что ловить здесь больше нечего, понеслись выполнять ее приказы.

* * *

Артиллерийский обстрел товарищество «Лиза и Ко» пересидело в гроте, спрятавшись за импровизированный бруствер – стенку, наскоро сложенную из обломков скалы уже под аккомпанемент разрывов. Молотили англичане методично – что называется, снарядов не жалели, – но все равно наобум, поскольку действовали спонтанно – без предварительной разведки. Впрочем, работали военные профессионалы, поэтому, обстреляв джунгли и холм, шхуна подошла к берегу, опустилась метров до шестидесяти и неторопливо потюхала над своим недавним стрельбищем. Не иначе как «нэви» любовались результатами «боевой работы». Впрочем, поваленные и покоцанные деревья Лизу не беспокоили. Тревожило другое: как только шхуна пройдет над холмом, англичане сразу же увидят разгромленный лагерь беглецов. Не могут не увидеть. И хотя там разорвалось аж целых два снаряда, порядком перепахав всю стоянку, стереть все следы пребывания людей взрывы не смогли. Напротив, они открыли до времени скрытое, без жалости сметая жалкие ухищрения маскировки.

«Да, не стоило мне дергать тигра за усы!»

Но сделанного не воротишь. Доигралась.

– Скоро подойдут томми, – сказала Лиза, следя за тенью шхуны, скользящей по ярко освещенному солнцем зеленому морю джунглей.

– Они движутся цепью, – кивнул Бейли, подхватывая ее мысль, – и будут обходить холм с двух сторон.

– Решат, что мы ушли в джунгли, – согласилась Варза.

– Ну, мы туда и ушли, ведь так? – пожал плечами Бейли.

– Здесь их будет немного, – уточнила Лиза. – Можем и пересидеть… Или перебьем.

– Сколько их будет-то? – хмыкнула Варзугина. – Три-четыре человека?

– Перестреляем и отойдем на южный склон холма, – продолжил ее мысль Бейли. – Там они нас точно искать не станут.

– Во всяком случае, не сегодня, – закончила обсуждение Лиза, – а ночью, если ничего не изменится, отойдем к берегу и переждем день там.

Так все и произошло. Ну, почти так.

Для начала шхуна, почти ушедшая на юго-восток, неожиданно произвела залп из кормовых орудий. Два снаряда. Один по северному склону холма, ну, а второй – как раз по гроту. К счастью, рвануло не внутри, а снаружи: снаряд попал в штангу – в правый край широкого устья. Ударило по ушам, так что голова зазвенела, и обсыпало пылью и осколками. Лиза поймала две «железки» и камень в лоб, но все по мелочам. Кусок содранной кожи на правом плече – не слишком больно, но чертовски обидно, – и застрявший в спине под левой лопаткой осколок, прилетевший рикошетом от задней стены грота. Ну, а камень просто саданул в лоб, отчего все вокруг поплыло, а колокол в черепе ударил в набат.

Ударил, выбивая дурь, как пыль из мешка, и прошел раскаленной иглой по всем старым Лизиным переломам и разрывам. Да так, что ошеломленная внезапной болью, она и заметить не успела, как оказалась на земле. В таком виде – лицом вниз – она себя и обнаружила, когда миновала волна судорог и невыносимой боли, и к Лизе вернулось, наконец, помраченное было сознание.

«Ох ты ж!» – простонала она мысленно, едва придя в себя.

– Твою ж мать! – выругалась вслух.

– Лежи спокойно! – приказала откуда-то сверху Варза. – Я осколок вынимаю! У тебя. Из. Спины.

Судя по ощущениям, за неимением хирургических инструментов, навигатор попросту подцепила «железяку» острием ножа. Больно было ужасно. И еще сразу же ударило в нос запахом горелого мяса.

– А ты как думала! – устало выдохнула Варзугина в ответ на Лизины упреки, сдобренные матом и обещаниями рукоприкладства. – Мы же в джунглях, Лизок. Не ровен час, случится заражение крови, и что тогда?

– Навигатор права! – поддержал Варзу Бейли, удерживавший Лизу в лежачем положении, пока Варзугина заклеивала рану лейкопластырем Троповица[62]. – Жива, и на том спасибо! Могло быть и хуже.

– Сколько? – вопрос напрашивался, тем более что, немного оклемавшись, Лиза сразу же вспомнила предысторию событий.

– Да не так чтобы долго, – сразу же ответила навигатор, возвращая на место закатанную до шеи Лизину рубашку. – Две минуты, три… Как думаешь, Бейли?

– Три минуты, – подтвердил оружейник, отпуская Лизины плечи.

– А где шхуна? – Лиза села, но, наверное, слишком резко. Болью откликнулись спина и покалеченная во время несостоявшейся гибели нога, полыхнуло в голове, и мир поплыл перед глазами.

– Ушла на северо-восток, – Бейли поднялся с земли и отошел в сторону. – Если хотите блевать, кэп, не стесняйтесь! Дело житейское!

– Спасибо, что разрешил. – Тошнота стояла в горле, и Лиза боролась с ней, как могла. Оттого и слова прозвучали тихо и невнятно. – Вода есть у кого-нибудь?

– Держи! – Варза протянула ей флягу и пошла смотреть, что делается снаружи.

Пока она разведывала, что там и как, Лиза успела прополоскать рот и сделать несколько неуверенных глотков. Рвотные позывы ослабли, и в голове немного прояснилось.

– Ну, что там? – сейчас речь звучала яснее.

– Уходит на северо-восток, – рассказала вернувшаяся в грот Варза. – Наверное, думают, что мы пошли к Лулобо.

– Вообще-то логично! – признала Лиза. – Туда бы мы и пошли.

– Это точно, – кивнул, соглашаясь, Бейли и протянул Лизе флягу размером поменьше. – Держите, кэп! Самогон вам сейчас в самый раз будет!

– Остаемся на месте и ждем! – Лиза приняла фляжку, понюхала чангу и ее чуть не стошнило. – Вот же гадость!

– А ты не нюхай! – усмехнулась навигатор. – Ты пей!

«Чунга-чанга! – вспомнила вдруг Лиза. – Весело живем!»[63]

Она поднесла флягу к губам и сделала несколько коротких, но решительных глотков. Как ни странно, «народное средство» помогло. Блевать расхотелось, да и в голове ясности прибавилось.

– Вы не закончили свою мысль, кэп, – напомнил Бейли. – Ждем, и что дальше?

– Дальше, если повезет, ночью кто-нибудь прилетит. Сегодня или завтра. И тогда у нас появится шанс уцелеть самим и спасти всех остальных. Ну, а если не повезет, вы, Сэм, и сами, поди, знаете. Заберем наших и двинем к Лулобу. Только возьмем чуть западнее…

* * *

До наступления ночи они прятались в кустарнике на южном склоне холма. Им даже убивать никого не пришлось. Просто сидели и ждали, пока томми не пройдут мимо. Англичане двигались ниже, а вершину обследовали, поднявшись по северному склону. Будь беглецов больше, их бы наверняка заметили, но троих… В общем, пересидели. Дождались, пока англичане не уйдут обратно на берег озера, и уже в сумерках вернулись на место разгромленной стоянки. Огляделись, провели рекогносцировку – на предмет не замеченных ранее пикетов, и взялись складывать костры. Три костра в углах условного треугольника. Все, как и обещала Лиза резиденту себерской разведки.

– Ну, вот и все, судари мои, – устало усмехнулась она, когда был обустроен последний из трех костров. – Теперь пан или пропал!

И они разошлись каждый на свою, заранее обговоренную позицию – метрах в трех-четырех от сложенных, но не зажженных до времени костров. Засели, спрятавшись за кустами, камнями и деревьями, и стали ждать, прислушиваясь к шумам и пытаясь определить на слух, не идет ли к ним долгожданная помощь. Конечно, существовала вероятность, что ушедшие на север и восток английские корабли неожиданно вернутся, но Лиза хотела надеяться на лучшее. А что еще ей оставалось делать? Только ждать и надеяться. Надеяться и ждать.

Глава 4 И охотник вернулся с холмов

Июль-декабрь 1931 года

Первая ночь в разгромленном лагере прошла в бесплодном ожидании. Не лучшая ночь в ее жизни, хотя и не худшая, если не лукавить. Было жарко, душно, чесалась и саднила кожа, ныли раны. Хоть и не тяжелые, но болезненные, они причиняли Лизе настоящее страдание. И еще было муторно на сердце, тревожно, маетно. Ничего смертельного, но когда наступил рассвет, Лиза едва держалась на ногах и себя сдерживала лишь последним усилием воли. Сил хватило только на то, чтобы разобрать сигнальный костер и отступить ввиду наступления светлого времени суток в лес на южном склоне холма.

Там, наконец, утолила жажду – Бейли прихватил из лагеря воду в кубышках из высушенных тыкв, – съела без аппетита несколько французских галет, украденных во время рейда в Томбут, «приняла на грудь» граммов пятьдесят виски и, попросив разбудить, когда настанет ее черед нести вахту, забылась неспокойным болезненным сном. Снился всякий бред, но тем не менее проснуться и прекратить это кино Лиза так и не смогла. Видно, совсем до ручки дошла.

Разбудила ее Варза уже в ранних сумерках. Они с Бейли, как выяснилось, решили Лизу не трогать и дежурили вдвоем, по очереди. Лиза этим фактом осталась недовольна. Что за неуместная дружественность! Мы на войне, или как? Даже выругалась в сердцах, но положа руку на сердце, должна была признать, что долгий – пусть и не слишком здоровый – сон пошел ей на пользу. Перестала болеть голова. Отпустило спину и ногу. Да и сознание прояснилось, и голод неожиданно прорезался, а желание есть, как известно, лучший признак выздоровления.

Так что с аппетитом поужинав чем бог послал, Лиза вернулась вслед за Варзой и Бейли на площадку их бывшей базы и довольно споро сложила свой костер – все ту же пирамидку из посеченных осколками веток. Сложила, отошла в сгустившейся теме за камни и стала ждать, рассматривая от нечего делать звездное небо. Обычно в джунглях неба не видно. Его закрывают ветви высоких деревьев. Ветви, лианы, листья и цветы – вот свод, под которым обитают жители джунглей. Но здесь, с северной стороны холма, пологий склон зарос лишь кустами и редкими деревьями, казавшимися карликами по сравнению с растущими неподалеку гигантами джунглей. И вот в это созданное природой окно смотрела сейчас Лиза, находя и опознавая известные ей звезды и созвездия. Теперь, по прошествии времени, было уже невозможно с определенностью сказать, чье это знание: Лизы, увлекавшейся в школьные годы астрономией, или Елизаветы, прошедшей, как и положено пилоту, полный курс штурманской подготовки. Их память слилась, и Лиза, если, разумеется, это не касалось специфической подготовки авиатора, не всегда могла провести четкую грань между «тем и этим». Однако она в большинстве случаев над этим и не задумывалась. Просто жила с той естественностью, с которой жила бы каждая из них двоих – Лиза и Елизавета, – не свяжи их судьба так, что уже и не развяжешь. Это сиамских близнецов – если повезет – можно разделить. Лизу и Елизавету – нет.

Покончив с европейскими созвездиями зодиака, Лиза взялась припоминать звездное небо народа яруба, и в этот момент в созвездии Большой Медведицы появилась новая пульсирующая звезда. Ну, разумеется, это была не звезда, а проблесковый маяк, который англичанам и задарма не сдался. Другое дело, если это себерский борт. Вот ему проблесковый маяк, направленный вертикально вниз, был как раз необходим.

Не задержавшись ни на одно лишнее мгновение – все-таки реакция у истребителей стремительна и безупречна, – Лиза рванула к костру и мигом запалила растопку. Немного сухой коры, тряпка, смоченная в керосине, добытом в Томбуте, и шведская серная спичка – вот, собственно, и весь секрет успеха. Растопка вспыхнула, занялись от жара тонкие, подсохшие за пару дней веточки, и вскоре запылал весь костер. После этого события разворачивались настолько стремительно, что на все про все понадобилась одна ночь. На то, чтобы подняться на борт какого-то насквозь левого вестготского шлюпа и переговорить с арматором себерянином, сказавшем Лизе «правильные слова в правильном порядке» – много времени не ушло. Лиза успела даже за разговором выпить чашку кофе и выкурить франкскую сигаретку – короткую и толстую «голуаз», набитую черным сирийским табаком. Главной новостью дня было появление во Фритауне прусского йола, высадившего там Райта с несколькими людьми из экипажа «Звезды Севера» и профессора Нольфа с дочерью. Кроме того, немцы, старавшиеся не афишировать своего присутствия, перенесли в отделение банка «Швейцарский кредит» несколько тяжелых деревянных ящиков.

«Что ж, полковник, – мысленно кивнула Лиза, выслушав рассказ арматора, – вы человек слова, и это вам зачтется!»

После этого шлюп пошел к месту вынужденной стоянки брига. Как она будет отбивать у ван Россома свой корабль, Лиза пока не знала, решив вернуться к планированию после рекогносцировки на местности. Но, к счастью, ничего планировать не понадобилось. Тем более не пришлось воплощать эти планы в жизнь. Когда прибыли на место, все уже, собственно, закончилось. Шлюп «Конкордия» исчез, отчалив, как вскоре выяснилось, почти сразу после того, как португальское радио в Сьерра-Леоне передало новость «о появлении во Фритауне хозяина «Звезды Севера» Иана Райта и известного ученого из Фландрии профессора Нольфа». Похоже, ван Россом решил не испытывать судьбу и, испортив главную машину брига, исчез в неизвестности. С одной стороны, это было хорошо, поскольку Лизе не пришлось брать корабль с боем, но с другой стороны… Авантюра ван Россома стоила жизни пяти членам ее экипажа: без квалифицированной медицинской помощи двое умерли от ран в лазарете, еще трое погибли при неудавшейся попытке освободиться своими силами. Не утешало даже то, что и фламандцы потеряли несколько человек убитыми. Счет начала Лиза, Тюрдеев продолжил, ну и во время мятежа кое-кто пострадал. Но главный сюрприз ожидал Лизу в ее разгромленной и разграбленной каюте. На столешнице лежал листок бумаги, приколотый к дереву егерским штык-ножом. На бумаге были аккуратно выведены имена всех погибших членов экипажа, а под ними имелась приписка: «Счет не закончен, капитан. Вы живы, я тоже».

* * *

«Вот же сукин сын! Вот же ушлепок гребаный!» – негодование Лизы было настолько велико, что едва не перешло в истерику.

«Это он меня что, так пугает? Ты кем себя возомнил, козел вонючий?! Лярва ты, ван Россом, а не офицер! Висельник! Тать уголовная!»

Записка капитана в буквальном смысле слова выбила Лизу из колеи. Дня два после возвращения на борт «Звезды Севера» у нее все из рук падало, и никакое дело толком в голову не шло. Но одновременно она понимала, разумеется, что не может – просто не имеет права – дать слабину. Она командир, а не погулять вышла. На нее люди ровняются, от ее решений зависит их жизнь. А значит, никаких бабских глупостей она позволить себе не может. Капитан Браге, по сути, скорее мужик, чем женщина. Где-то так.

«Хладнокровный такой, жестковатый мужичок. Тем и хорош!»

Между тем жизнь на крейсере потихоньку налаживалась. Разобрались на вахты, прибрались в первом приближении, провели инвентаризацию. Дела, как выяснилось, обстояли не так уж и плохо, но не сказать, чтоб хорошо. Большинство основных и вспомогательных систем оказались исправны или хотя бы ремонтопригодны, имея в виду, что чинить придется своими силами, а не в доках. Главной проблемой оставалось отсутствие хода, и у Рейчел были серьезные опасения по поводу способности экипажа починить машину.

– Не знаю, кэп! – сказала она на совещании старших офицеров. – Просто не знаю. Надо посмотреть, что у нас есть на складе из запчастей и инструментов, и подумать, откуда можно снять недостающее. Сварочный аппарат, положим, у нас имеется. Заклепочный пневмомолот тоже, ведь так? – повернулась она за подтверждением к главному механику.

– Есть, – кивнул О’Брайен.

– Ладно, – вздохнула Рейчел, – дайте мне пару дней, чтобы разобраться. Тогда скажу точнее.

Лиза согласилась, а что еще ей оставалось делать? Сказать нет, не дам? А смысл?

– Что у нас со связью? – спросила она, переключаясь на другую тему.

– Передатчик разбит, – доложил радист. – А запасной комплект мародеры унесли.

«Мародеры? Ну, где-то так и есть! Мародеры!» – согласилась Лиза.

– А что случилось с пеленгатором? – вопрос сорвался с языка как бы сам собой, чисто машинально, но оказалось, в самую точку.

– Какой пеленгатор? – удивился радист, и тут Лиза сообразила, что про пеленгатор никто на бриге, кроме узкого круга лиц, не знал и не знает.

Бросились смотреть, а он и в самом деле уцелел. И еще полно запчастей, оставшихся после сборки. Лиза спрятала их тогда в железном шкафу на нижней палубе. Их тоже никто не умыкнул. Настоящее сокровище!

– Отлично! – объявила она. – Собираем передатчик, и ключик наш!

Дело в том, что «левый» арматор, ушедший обратно той же ночью на своем вестготском шлюпе – ему просто нельзя было надолго оставаться в Ярубе, – обещал передать Райту письмо и просьбу, не торопиться и не предпринимать никаких «спасательных мероприятий» еще как минимум в течение недели. А там или Лиза сама даст о себе знать, или «езжай и выручай!»

Передатчик мог серьезно облегчить им всем жизнь, но для этого его сначала следовало собрать. Впрочем, на этот раз Лиза работала не одна, ей помогали радист и электрик, и дело спорилось. В результате передатчик собрали за сутки, а вот машину чинили две недели, однако во Фритаун прибыли своим ходом.

– Даже не знаю, как тебя благодарить! – выглядело так, словно Райт расчувствовался. Наверное, так и было. Расчувствовался. Второй раз на ее памяти.

«Еще немного, и станет как родной!»

– А ты промолчи! – предложила она вслух.

– Такое не замолчишь! – возразил Райт. – Расскажешь при случае, как ты Штоберля в оборот взяла?

– Может быть, – улыбнулась она. – Нам, Иан, на разговор по душам одной бутылки виски не хватит.

– Ящик ставлю! – улыбнулся шкипер.

– Звучит обнадеживающе! Но это позже, а сейчас нам деньги нужны, чтобы «Звезду» в порядок привести. У тебя есть?

– Твоими заботами, кэп! Но вообще-то это лучше в Роттердаме сделать. Что Вайнштейн говорит, дотянем до Европы?

– Не знаю, не спрашивала, – пожала плечами Лиза. – Но спрошу… И вот что, Иан, я тут подумала и поняла, половина наших проблем от бестолковости. На корабле должно быть единоначалие, иначе кроме бардака, ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому, если я поднимаюсь на борт, я – капитан. Царь, бог и воинский начальник. Хозяин ты, а командир – я. Согласен?

– А у меня есть выбор? – притворно вздохнул Райт.

– Нет, Иан, нет у тебя выбора. Но я рада, что ты это понял сам.

* * *

Первый день во Фритауне прошел в суете. Визиты к консулам Себерии и Техаса, переговоры с местным руководством банка «Швейцарский кредит», согласившимся выдать ссуду под гарантии золота яруба, коллективные обсуждения закупок и необходимых ремонтных работ – в общем, к вечеру от беготни, нервов и влажной жары Лиза уже на стенки лезла и рычала на всех, «аки лютый зверь». Люди, однако, терпели, принимая ее хамство как должное. Не принимала она сама. Спохватывалась, извинялась, сердилась на себя, но сделанного не воротишь, и слово не воробей.

В конце концов, ее остановил Райт.

– Все, кэп, брэйк! – сказал он, перехватив Лизу на нижней технической палубе. – На сегодня хватит. Ты обедала?

– Я что? – не сразу поняла его Лиза.

– Значит, нет, – кивнул шкипер. – Пошли!

– Куда? – нахмурилась Лиза.

– Отдыхать, кушать, разговаривать… Ты мне, между прочим, рассказ задолжала, а я тебе ящик виски.

Лиза прислушалась к своим ощущениям.

«И в самом деле, на сегодня достаточно!»

– Пошли, Райт, раз угощаешь.

– Я подумал, что лучше будет на борту, а не в ресторане, и тет-а-тет, разумеется. Без свидетелей, как смотришь?

– Положительно. – Лиза и сама понимала, что не все из ее рассказа предназначено для чужих ушей, даже при том, что и Райту она всю правду выкладывать не собиралась. Истории золота Кано, афаэра и Тюрдеева огласке, по ее мнению, не подлежали. Во всяком случае, пока. Не сейчас и не здесь.

Прошли в каюту Райта. Ее тоже порядком обчистили, но хотя бы мебель не поломали. Сели за стол, накрытый на двоих: холодные закуски, салаты, в общем то, что американцы называют стартерами, а итальянцы антипасти.

– Горячее подадут позже, – объяснил Райт, доставая из шкафчика бутылку с жидкостью цвета темного янтаря. – Вот, как и обещал, лучший виски, который можно достать в Западной Африке. «Макаллан» 1915 года. Вернемся в Европу, за мной ящик чего-нибудь более благородного, ну а пока, чем богаты, как говорит моя матушка.

– Давай уже разливай! – прервала его разглагольствования Лиза. – Не томи!

Выпили по первой. Закусили чем бог послал, и Райт наполнил стаканчики по новой.

– Рассказывай!

И Лиза начала рассказывать. Рассказывала спокойно, но когда дошла до сцены изнасилования, сердце трепыхнулось не по-детски, и кровь в голову ударила. Райта, видно, тоже проняло, челюсти сжались, заходили на скулах желваки.

– Мразь! – сказал, как отрезал, и Лиза поняла, не дай бог, теперь ван Россому попасться Иану на пути. Если его прежде не прибьет Лиза, это сделает Райт. Под такой нерв накатили по третьей, Лиза закурила и продолжила рассказ.

– Ну, ты даешь, мать! – под впечатлением от ее эпопеи Райт даже на русский перешел. – Двести миль по горам, пустыне и через джунгли? Да ты, Лиза, круче Левингстона, Бейки и Бертона, вместе взятых. Во всяком случае, среди искателей сокровищ ты, считай, имя сделала. Наши оценят!

– Не преувеличивай! – отмахнулась Лиза. – Жить захочешь, и не такое провернешь!

– Ну, не скажи! – возразил шкипер. – Жить хотят все, а доходят немногие. – Я кликну жаркое?

– В самый раз, – согласилась Лиза и продолжила повествование.

Под рассказ и жаркое из козлятины первая бутылка ушла влет, и Райт открыл вторую.

– Хорошо сидим, – бросил он, снова переходя на русский, усмехнулся и наполнил стаканчики. – За тебя, Лиза, и за твой безупречный авантюризм!

– Да какой там авантюризм! – заскромничала Лиза, но Райт отклониться от темы не позволил.

– Давай, Лиза, рассказывай! Что там дальше было?

– Дальше? – усмехнулась Лиза, подошедшая к самому интересному. – Дальше, Иан, я нашла сокровище Кано.

– То есть как? – не понял ее Райт. – Ты что имеешь в виду?

– Сокровища Кано, – пожала она плечами. – Я нашла древний храм яруба, а в нем сокровища.

– Постой! Постой! – поднял руку Райт. – А мы тогда с Нольфом что нашли?

– Вам виднее! – снова усмехнулась Лиза. – Разливай!

– То есть там этого много? – Райт подхватил бутылку и разлил виски по стаканчикам.

– Все относительно, Иан. Не с чем сравнивать.

– Нет, ну все-таки, Лиза, хоть в общих чертах! – взмолился Райт.

– Ну… – задумалась Лиза. – Инвентаризацию я, как ты понимаешь, не проводила, но на глаз… Больших фигур в человеческий рост, пожалуй, с дюжину будет. Есть еще головы и статуэтки. Это если про золото и серебро. Но там еще стоят большие кувшины с ювелирными украшениями…

– Где стоят?

– А ты слушай и не перебивай! – И Лиза продолжила рассказ.

– То есть дорогу туда ты найдешь? – уточнил Иан, когда Лиза закончила и с этим эпизодом.

– Ориентиры помню, – пожала она плечами. – Расстояния тоже. Отчего же не найти? Найду… Но, Иан, принцип распределения долей теперь должен быть другим. Согласен?

– Не имею возражений. Завтра на трезвую голову сядем, обсудим и решим.

– Идет, – кивнула Лиза. – Слушай дальше!

Под эту часть повествования так же незаметно, как первая, опустела и вторая бутылка. Однако Лиза контроль над ситуацией не упустила.

– Стоп! – остановила она Райта, полезшего было доставать третью бутылку. – Смерть от алкогольной интоксикации в мои планы не входит. Объявляю перерыв. Вернусь через два часа. – И, встав из-за стола, она отправилась к себе.

Вошла в каюту, закрыла за собой дверь, заперла на замок и быстренько-быстренько заспешила в гальюн. В люксе шеф-пилота по-прежнему было неуютно, но все-таки успели прибраться и подмести. Так что, на взгляд Лизы, жить было можно, и притом жить неплохо. Ну, а уж требования к сортиру – после всего, что ей пришлось пережить в Африке – были у Лизы весьма и весьма скромные. Минимальные, если уж на то пошло. Влетела, села, едва успев спустить штаны… Ну и все об этом. Однако через два часа она вернулась в каюту Райта, свежая после душа, бодрая после трех чашек невероятно крепкого кофе и с совершенно пустым желудком.

Райт тоже выглядел неплохо, а на столе появились новые закуски: песочное печенье в жестяной банке, бисквиты из армейской упаковки и банка клубничного варенья.

– Бедненько, конечно, – развел руками Райт, – но чем богаты, тем и рады. Продолжаем разговор?

– Давай! – махнула рукой Лиза и взялась, пока суд да дело, за бисквиты и варенье.

– Значит, ты еще и Томбут на уши поставила?

– Ну, как тебе сказать? – вздохнула Лиза. – Если честно, задумано было неплохо, исполнено чуть хуже, а концовку я просрала…

– Да, история, – признал Райт, выслушав Лизу. – С Диспенсером это ты, кэп, погорячилась. Но с другой стороны, я тебя понимаю – кураж!

– Кураж, – согласилась Лиза.

Выпили, помолчали, закуривая.

– Получается, – пыхнул сигареткой Райт, – Нольф кинул нас, вернее, собирался кинуть, но ван Россома перекупил Диспенсер, и, не вмешайся ты, кинули бы нас всех. Причем совсем кинули, с концами. Я правильно понимаю?

– Да, – кивнула Лиза. – Думаю, живых свидетелей они оставлять не предполагали.

– Старею, – вздохнул Райт. – Мне такие многоходовки уже не по зубам.

– Да они, Иан, никому не по зубам. Нам просто чертовски повезло! – успокоила его Лиза.

– И я даже знаю имя этого черта, – улыбнулся Райт, наполняя стаканчики. – За тебя, капитан! И да, за единоначалие!

* * *

Как ни странно, гардероб Лизы уцелел. По-видимому, женская одежда брабантским стрелкам оказалась без надобности, и это хорошо, потому что, прожив несчетное число дней в одних и тех же трусах и штанах, Лиза ценила теперь тихие радости бытия – типа душа, мыла или чистого белья – как мало кто другой. Лишения позволяют расставить правильные акценты. Ну, она их и расставила, с утра одевшись в тонкие флорентийские шелка семи оттенков синего, от кобальта до небесного.

А еще она никак не могла наесться. После древесных червей, змей и прочих мерзостей ей нравилось почти все, даже африканская версия португальской кухни в ресторане «Блисс». Соломенная крыша на деревянных столбах, плетеная мебель, негры в белых фартуках, горячая фейжуада – черные бобы, запеченная свинина, колбаски, мука маниоки и, черт знает, что еще – в глиняных горшочках, «кузиду португезе» – мясное ассорти по-португальски и много-много молодого «винью верде» – зеленого вина из провинции Минью. Это был просто праздник живота, никак не меньше. И в довершение гастрономического разгула черный кофе – бразильские сорта, – миндальное печенье со сметаной и египетские папиросы.

Лиза как раз отобедала и теперь в приятной истоме попивала кофе и вишневый ликер жинжинья, попыхивала папироской и ни о чем не думала. Чудные мгновенья. Почти парадиз[64]. Однако ей помешали.

– Здравствуйте, Лиза!

«Вот только вас мне для полного счастья и не хватало!»

Около ее столика стояли Нольфы, папенька и доченька.

– Я, собственно, хотел бы вас поблагодарить, Лиза. – Было видно, говорить профессору мучительно трудно, но он тем не менее справлялся. – Полковник Штоберль был так любезен, что передал мне суть состоявшегося между вами разговора. Вывод очевиден, своими жизнями мы с Мари обязаны вам.

Мари молчала. Бледная, несмотря на жару, унылая, словно ниенская осень, она явно не находила слов. Отдувался папенька.

– Видите ли, профессор, – Лиза решила не вставать, говорила сидя, – вы, конечно, не такой подонок, как ван Россом. Скорее всего, вы бы нас не убили, но кинули бы непременно. Поэтому вы и ваша дочь мне омерзительны. Люди, чье слово ничего не значит, представляются мне потерянными для общества. А спасла я вас из личных соображений. Во-первых, чтобы грех на душу не брать, а во-вторых… Во-вторых, это не в моем стиле – подставлять ближних или дальних…

На самом деле имелась еще одна – третья – причина. Нольф и его дочь – свидетели. Могут пригодиться, когда и если она возьмется за лорда Диспенсера и капитана ван Россома.

– Тем не менее я ваш должник, – сухо поклонился профессор Нольф и поставил на столик перед Лизой хьюмидор средних размеров. – Лучшее, что мне удалось найти в этой дыре. Испанский кедр, сигары «Карл Первый». Просто презент.

– Просто презент, – кивнула Лиза.

– Мы возвращаемся в Брюссель, – Нольф смотрел на нее со странным выражением, словно хотел что-то добавить, но сомневался, стоит ли. – Так что, если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Честь имею!

«Как же! Имеешь ты честь!»

Они уже отошли от ее столика на несколько шагов, когда неожиданно вернулась Мари.

– Извините, Лиза, что молчала! – сказала она каким-то напряженным надтреснутым голосом. – Трудно признавать свое поражение, знаете ли… Но… Лиза, ответьте, пожалуйста, на один вопрос.

– Да? – подняла бровь Лиза.

– Мой блокнот, тот, что вы нашли в каюте…

– Что с ним не так?

– Кто-то вырвал из него несколько страничек.

– Что-то ценное? – равнодушно пыхнула папиросой Лиза.

– Даже и не знаю, – пожала плечами Мари и вдруг пошла красными пятнами. – У меня была гипотеза, но… Похоже, на бриге кто-то ее разделяет. Больше эти странички никому не интересны.

– В чем вопрос? – поинтересовалась Лиза, которая, разумеется, уже поняла, о чем идет речь.

– Вам они не попадались, эти странички?

– А что там? Слова, цифры?

– Рисунки.

– Рисунки?

– Предмет, нарисованный в трех проекциях. Похож на «венерино зеркало», но без креста. Называется афаэр.

– Нет, – покачала головой Лиза. – Ничего похожего. Извините.

* * *

Через три дня «Звезда Севера» покинула Фритаун и взяла курс на север – северо-восток, имея целью Танжер или Гибралтар. Во всяком случае, так было записано в официальной декларации. Однако ни о каком Танжере речь пока не шла. Через двадцать часов полета бриг изменил курс и вместо Европы снова отправился в Ярубу. Поиски пирамиды заняли почти шесть дней, но, забрав сокровища, «Звезда Севера» двигалась уже почти без остановок, правда, не на северо-восток, а на северо-запад. Шли медленно, так как машина работала ненадежно. Огибали крупные города и старались не попадаться на глаза колониальным администрациям и местным властям. Ремонтировались на ходу, но иногда все-таки останавливались в незаселенной местности для чуть более сложного ремонта. Однако в конце сентября добрались все-таки до Гибралтара и уже оттуда направились в Венецию, где обменяли большую часть найденных в Ярубе сокровищ на три с половиной миллиона золотых флоринов, один миллион из которых принадлежал Лизе. Деньги немалые, но, как вскоре выяснилось, для Лизы по большому счету не принципиальные. Есть – хорошо, нет – значит, нет.

– Вот, Иан, возьми! – они седели за столом в клиентском кабинете в частном банке Мирабо и заполняли бесчисленные бумаги, но Райт сразу понял, о чем речь. Он осторожно взял со столешницы чек, поднес к глазам, хмыкнул и покрутил головой.

– Двести тысяч… Куда? Зачем?

– На ремонт брига и на кое-какие инновации.

– Инновации? – не понял Райт.

– Забудь! – усмехнулась Лиза.

– Здесь, – подвинула она к Райту тонкую папку, – изложено несколько технических идей.

– Изобретения? – с интересом посмотрел на папку шкипер.

– Вроде того.

– И что я должен с этим делать?

– Прежде всего обсуди с Рейчел, и, если идеи стоящие, патентуй на три имени: мое, твое и Рейчел.

– Но это же твои идеи! – возразил Райт.

– Мои, – согласилась Лиза, – но я ими заниматься не стану. А вот вы могли бы! И бриг улучшить, и денег в перспективе заработать. Тебе решать.

– И двести тысяч?

– И двести тысяч.

– Тогда надо бумаги оформить…

– Вот и оформляй! – предложила Лиза, и разговор на этом закончился.

Во Флоренции они пробыли около двух суток. Лиза погуляла по городу – октябрь в Тоскане, даже эпитеты не требуются, – посидела в тратториях, пробуя то и это, побродила по старинным улицам, заглядывая в книжные лавки и в лавки, торгующие женским бельем и галантереей, платьями и тканями, шляпками и обувью. Посмотрела на Давида и Персея, полюбовалась интерьерами церквей и словно бы сбросила груз африканских приключений. Успокоилась. Отошла. Это не значило, разумеется, что она что-нибудь забыла. Отнюдь нет. Все, что следует, она помнила и планы свои менять не собиралась. Просто теперь она могла взглянуть на проблему как бы со стороны, не отгородившись, а лишь немного отстранившись.

Ужинала в компании Варзы и Рейчел. Они сидели на веранде над рекой. Смотрели на Понте-Веккьо – Старый мост, пили белое вино и курили английские сигареты с гашишем. Было весело, но ранним утром следующего дня Лиза уже поднимала «Звезду Севера» в небо. Курс на запад с небольшим склонением на север, так чтобы выйти к Роттердаму кратчайшим маршрутом. Шли открыто, оповещая национальные диспетчерские службы, и восьмого октября встали в ремонтные доки компании «Эльстак и сыновья». Поход закончился.

– Незабываемые скачки! – ухмыльнулся Бейли, когда Лиза объявила, что сдает командование Райту. – Домой поедешь?

– Не сразу, – качнула головой Лиза. – Образовались дела.

– Сегодня? Завтра?

– Что-то ты подозрительно любопытный сегодня, – усмехнулась Лиза, сообразив, куда ветер дует.

– Значит, организуем отвальную завтра, – как ни в чем не бывало кивнул оружейник. – Что будешь пить? Виски? Коньяк? Водку?

– Водки я еще в Себерии успею выпить. Давай остановимся на шотландском односолодовом.

– Заказ принят, мэм! – ухмыльнулся Бейли. – Завтра в восемь в кают-компании!

* * *

И вот они все сидели за длинным столом в кают-компании брига, словно и не прошло полугода с тех пор, как Райт впервые представил Лизу офицерам «Звезды Севера». Снова, опять, как прежде… Но не зря сказано, что два раза в одну реку не войдешь. Снова, но совсем не как прежде, потому что за шесть месяцев много воды утекло. И Лиза не та, и экипаж изменился.

– Внимание, командир на мостике! – голос Монтанелли заставил Лизу подобраться, хотя, скорее всего, это была всего лишь шутка.

Однако шутки шутками, но Лизу встретили стоя и едва ли не «руки по швам».

Она обвела их всех насмешливым взглядом и – бросив «вольно!» – направилась к своему месту рядом с Райтом. В кают-компании возник обычный для команды «вольно» невнятный шум осторожных движений, но сели «господа офицеры» лишь после того, как «командир» опустила свой зад на твердое сиденье складного стула.

– Без чинов! – криво усмехнулась Лиза, почувствовав на себе напряженные взгляды экипажа. – Убываю в отпуск, с чем себя и поздравляю!

– Тогда первый тост за командира Браге! – Райт, что характерно, не ерничал. Напротив, был стопудово серьезен. И остальных тост шкипера ничуть не удивил.

Встали, подняли рюмки, салютуя Лизе, и разом выпили. Выпила и она. Виски был превосходен, но Лизе не понравился настрой. Это больше смахивало на торжественное мероприятие, чем на веселую отвальную.

«Умеют же люди испортить праздник!»

Но, как тут же выяснилось, она поторопилась с выводами. Лиза успела только перехватить хитрый взгляд Варзы, брошенный Рейчел, и в этот момент в громкоговорителе под потолком что-то зашумело, раздался треск статических разрядов и искаженный микрофоном придушенный голос выдохнул в замершее пространство кают-компании почти каноническое:

– Гребаный засранец!

И сразу же раздалось грубоватое стаккато спаренных пулеметов.

«Умереть, не встать! Да это же я! Но кто записывал?»

То, что в радиорубке есть, вернее, был проволочный магнитофон, Лиза знала. Не знала только, что сохранилась эта запись. А между тем из динамиков раздавался то треск пулеметных очередей, то отрывистые пух-пух пушечных выстрелов, а то и перлы истребителя Браге.

– А что скажешь, швед, если я тебя в задницу отымею?!. (Выстрелы, шум работающих двигателей, что-то еще.) Поставлю раком и… (И опять пух-пух, тра-та-та и бум-бум-бум.) Аллилуйя! В бога душу мать!

– Сильно сказано! – рассмеялась навигатор, как только отзвучала запись, и в кают-компании стало относительно тихо. – Но вот какое дело. Мы тут с дамами обсудили и пришли к выводу, что раком-то Лиза способна поставить любого, а вот отыметь…

– Туш! – выкрикнула Рейчел, Анфиса и Анна Монтанелли «пропели туш», и Надин Греар вытащила из-под стола и подняла над собой – так, чтобы всем было видно – ларец из красного мангрового дерева, покрытый резьбой в стиле яруба.

– Особый подарок от дамского клуба командиру Браге! – объявила она, опустила ларец на стол и откинула крышку.

– Владей! – объявила Варза и, достав из ларца, протянула Лизе нечто, что та попервости приняла за какой-то церемониальный жезл. Впрочем, возможно, так все и обстояло, но, только взяв эту вещь в руки, Лиза оценила подарок по достоинству.

Это был искусно вырезанный из слоновой кости двадцатисантиметровый мужской половой член в состоянии эрекции. То ли фаллоимитатор – но уж очень замысловатый, – то ли архетипический символ мужественности, наподобие жезла власти или еще какой-нибудь африканской фигни в том же роде.

– Н-да, – выдохнула она в смущении, чувствуя, как краска заливает ее лицо. – Удружили. И что мне теперь с ним делать?

– Гусары, молчать! – заржала Варзугина, и кают-компания взорвалась гомерическим хохотом.

«Подловили! – признала Лиза, отсмеявшись. – Ловко это они! Но что мне теперь с ним делать? Где хранить? Не мастурбировать же, в самом деле! Или все-таки да?»

«Жезл» был великолепно отполирован и обладал заметными «аэродинамическими» качествами, так что кое-какие мысли просто не могли не возникнуть в голове женщины, уже почти шесть месяцев изнурявшей себя воздержанием, достойным принявшей постриг монахини. Но Лиза-то была не монашка. Отнюдь нет.

– За пилота Браге! – провозгласила тост Надин Греар.

Выпили за пилота и, посмеиваясь, принялись за закуски. Кок, следует отметить, постарался на славу, выставив на стол блюда как минимум семи национальных кухонь. Себерский студень из говяжьей головы и мослов, техасские фахита – завернутая в пшеничную лепешку жаренная на гриле говядина – и тако, мэйнский омар, кровяная колбаса и альгойский сыр из Баварии и много чего еще. В общем, ешь не хочу!

Заправлялись минут пять. Затем встал третий пилот Генрих Корб.

– От пилотажной группы! – объявил он и поднял над головой меховую маску для полетов в открытых кабинах. Она была белая с палевыми разводами, словно зимний маскхалат, и невероятно легкая и мягкая, о чем Лиза узнала, получив ее из рук в руки.

– Чудо какое! – восхитилась она, примеряя маску на лицо. – Никак не пойму только, что за мех?

– Мех молодых фенеков, – объяснила Клара ван де Хелст. – Это, Лиза, пустынные лисы. Помнишь, мы их ловили?

– Точно! – вспомнила Лиза. – Ох! С гоглами и кислородной маской можно хоть в Арктике летать!

Гоглы, ее старые летные очки венецианской работы, украли брабантцы, но во Флоренции Лиза купила себе другие – падуанские. Эти были не только технически хороши, но и замысловато украшены серебром и перламутром. Изящная вещица и нужная в хозяйстве. Вот в них и меховой маске летать можно было на чем угодно и где угодно.

– За фенеков! – подняла она тост. – И за пилотажную группу.

– За пилотов! – подхватил Бейли, и все выпили.

Тостов еще было много, выпивка не заканчивалась, а камбуз творил невероятные чудеса. Вторым заходом на стол подали горячее: венгерский гуляш, немецкие биточки «клопс» с картофельным салатом, русский дрожжевой пирог с капустой и говядину, приготовленную на углях по-тоскански.

– Все! Я объелась! – объявила Лиза ближе к полуночи, но дело было не только в количестве съеденного, но и в количестве выпитого.

– Дамы и господа! – встала она со стула. – Это честь служить с вами!

– Ура! – откликнулся стол.

– Я люблю вас!

– Вау!

– Я вернусь! – Последнюю фразу Лиза сказала по-английски. – I will come back!

«Ай вил кам бэк! Ну, где-то так и есть. Я вернусь!»

* * *

Ван Россома Лиза так и не нашла. Сколько ни спрашивала, кому только ни платила – а некоторых она еще и била, – никто ничего не знал. Нет такого и никогда не было. И тех брабантских стрелков тоже след простыл.

– Ну, что вы, фрау?! Какие брабантские стрелки? Этот полк еще в 1893 году упразднили. Даже ветераны, поди, померли все!

«Не все! Впрочем, похоже, никакие они не брабантцы. Но тогда кто?»

То же и с афаэром. Ничего нового и, тем более, определенного. Ни в архивах, ни в библиотеках. Нигде ничего. И профессура ничего путного сказать не может.

– Нет, мадам, это все. Возможно, что это даже не предмет, а концепция…

– То есть вы не знаете, профессор?

– Не знаю. Но моя тематика связана с Восточной, а не Западной Африкой. Может быть, вам обратиться к профессору Нольфу из Брюссельского Католического университета или к профессору Скиапорелли из Падуи?

Но ни к одному из этих двоих она, в конце концов, не поехала. Нольфу ее интерес будет понятен, его собственная дочь об этом позаботилась. Однако Лиза его видеть не могла. Во всяком случае, пока. А Доминик мало того что не знает ничего, так, скорее всего, потащит в постель, однако «тащиться» Лизе вдруг решительно расхотелось. Она все время вспоминала Джейкоба Паганеля. Думала о нем. Видела во сне.

«Вот же напасть! Как девка несмышленая, прямо слово! Может быть, завести себе какого-нибудь мулата? На время. Они, говорят, неутомимы, эти мулаты, и с воображением…»

Но вместо этого она позвонила в Эдинбург. Как ни странно, визитка, которую дал ей Джейкоб на прощание, сохранилась. Однако дома у Паганеля никто не отвечал, а в университете сказали, что справок по телефону не дают.

«Вот же уроды, прости господи! Ну, ничего. Я его все равно достану!»

Найти в справочнике телефон модного салона «Мэри Грант» оказалось совсем не сложно.

– Салон «Мэри Грант», – ответил из Шотландии приятный женский голос. – Чем могу быть полезна?

– Здравствуйте, – ответила Лиза по-франкски. Связь между Амстердамом и Эдинбургом была отличная, и это обнадеживало. – Я хотела бы говорить с госпожой Паганель!

– Одну минуточку! Как прикажете доложить?

«О как! Ладно! Будет вам представление!»

– Скажите, что с ней хочет говорить баронесса фон дер Браге.

– Баронесса? – голос у матери Джейкоба оказался низким, произношение – ужасным.

– Мадам Паганель, я собственно звоню по поводу вашего сына. Когда он возвращается из Африки?

– Вы Лиза?

– Лиза? Откуда вы?..

– Джейкоб прислал мне три письма, – объяснила Кэтрин Паганель. – Одно в июле, два других в сентябре. И во всех трех он пишет о некоей Лизе – Елизавете Браге. Я нашла ваше фото в себерском «Фасоне». Вы интересная женщина, Лиза, я понимаю своего сына. Сейчас он в Лондоне, в отеле «Эксельсиор». А где вы?

– Я в Амстердаме.

– Ну, это же рукой подать. Приезжайте, Лиза! Мы встретим Джейкоба вместе.

– Увы, госпожа Грант, сейчас я немного занята, но может быть позже…

– Позже у нас будет совсем поганая погода!

– Так у нас в Себерии не лучше!

На том и расстались, но чуть позже Лиза позвонила в Лондон, и вот этот выстрел оказался безошибочным. Разговор получился славный, хотя «о чувствах» Джейкоб ни разу не упомянул, да и Лиза не осмелилась. Просто поболтали, открыв счет нечастым, но обязательным телефонным разговорам и, разумеется, дав старт переписке.

«Роман в письмах… Отчего бы и нет?»

* * *

Итак, ни к Нольфу, ни к Скиапорелли Лиза по здравому размышлению обращаться не стала.

«Ну их совсем! И без них обойдусь!»

Лезть к лорду Диспенсеру посчитала безрассудством. «Что я совсем умом рехнулась?!» – но зато нежданно-негаданно получила приглашение на рождественский обед к полковнику Штоберлю. Впрочем, не совсем рождественский, и уж точно не обед, потому что, если двое сидят за накрытым столом, но не столько едят, сколько разговаривают, это вряд ли можно назвать трапезой.

– Почему? – Первый вопрос, как дебютный ход. Он задает тон беседы.

– Наверное, потому что я не злодей, – усмехнулся полковник, вполне оценив ее вопрос.

– Это обнадеживает, но ничего не объясняет, – возразила Лиза.

– Вы мне интересны, а теперь и симпатичны. Как вам такое объяснение?

– Заигрываете?

– Ни в коем случае!

– Тогда что?

– Вы удачливая женщина, баронесса. Такое иногда случается, хотя и редко. С вами нужно дружить, тогда, возможно, магия вашей удачи коснется и меня.

– Поэтично! Вы в это верите?

– Это не вопрос веры, Елизавета Аркадиевна. – Как ни странно, это свое «Елизавета Аркадиевна» полковник Штоберль произнес по-русски и без акцента. – Здравый смысл и никакой мистики. Задайтесь вопросом, баронесса, есть ли у меня причина желать вам плохого?

– Я не знаю, – Лиза пожала плечами и достала из сумочки портсигар. Разговор ей начинал нравиться, полковник тоже.

– Ни одной причины, – улыбнулся полковник.

Большие люди умеют казаться добродушными, у полковника это тоже получалось, но Лиза на его счет не обольщалась. Тот еще злодей, что бы он там ни говорил!

– Допустим, – кивнула она. – Но все равно не понимаю: не враг еще не означает друг. Я-то вам зачем? В чем ваш интерес?

– Ладно, – кивнул полковник, пододвигая к себе кисет и трубку. – Вы правы. Я объясню. Но сначала, баронесса, ответьте на вопрос: что вам яруба?[65]

– Это вы Шекспира так цитируете?

– Вы образованная женщина, – улыбнулся полковник, набивая трубку. – И все-таки?

– Тюрдеев считал, что я сама и есть яруба.

– Серьезно? – поднял взгляд Штоберль. – Так и сказал?

– Ну, может быть, не этими словами…

– Бедняга! – вернулся полковник к своей трубке. – Совсем спятил! Но я вас не об этом спросил.

– Тогда объяснитесь! – пыхнула Лиза папироской.

– Что ж… У каждого, Елизавета Аркадиевна, в этой истории свой интерес. Нольф хочет разбогатеть. Ученый он, если правду сказать, посредственный. Знает предмет поверхностно, хотя и умеет надувать щеки. Мари Нольф девушка, не в пример отцу, умная. Аналитический склад ума, неплохое знание предмета… Но она забила себе голову всякой романтической чушью. У яруба, знаете ли, как и у любого достаточно развитого народа, существует своя мифология. Причем отделить сказки и героические песни от религиозно-этических сочинений зачастую невозможно. Во-первых, у яруба весьма своеобразные взгляды на все подряд, и, если взять мир их смыслов, понятий и определений и сравнить с нашим, эти множества пересекаются хорошо, если на треть. В сущности, среди европейцев практически нет таких, кто бы понимал яруба по-настоящему. А во-вторых, трудности перевода. Даже дословный перевод может заставить человека поседеть, а уж если говорить о правильном переводе, то, увы, таких переводов пока нет вообще. Поэтому, когда читаешь в хронике яруба о том, что из прошлого в будущее вел племена царь Имярек и владел тот царь сокровищем «афаэр», отрывок этот понять можно по-разному, и не уверен, что хотя бы одна из возможных для нас трактовок соответствует действительности. Не факт, что царь в данном контексте – это конунг, курфюрст, король или великий князь. Непонятно, идет ли речь о физическом действии – вел, предводительствовал – или о метафизическом: указывал путь, прозревал или, бог знает, что еще. Ну, вы поняли смысл этого примера. Но некоторые – и Мари в их числе – верят, что афаэр – это ровно то, что о нем написано.

«О как! – напряглась Лиза. – А что если это и есть тот благоприятный случай, о котором я и не мечтала?»

– Извините, господин полковник, что перебиваю… Но… Мне неприятно об этом вспоминать, но в нашу последнюю встречу доктор Тюрдеев готов был меня убить, и все потому, что вбил себе в голову, что афаэр этот у меня. Сказал, что заберет с моего мертвого тела!

– Да, похоже на него, – вздохнул полковник. – И ведь он вас любил, баронесса… Впрочем, бог с ним. О покойниках либо хорошо, либо ничего. Но пример хороший. Для Мари Нольф и для доктора Тюрдеева главный приз – афаэр.

– Но что это такое?

– Афаэр – некий таинственный артефакт, который яруба принесли с собой из своего мира-родины. Он один или их несколько, но это могущественный магический инструмент. Он открывает двери на «божественных тропах» и позволяет путешествовать между мирами. Это основное, но вокруг этого наворочено огромное количество домыслов и фантазий. Теперь понимаете?

– Не понимаю, – покачала головой Лиза. – Так он существует? Ну, то есть в этой истории действительно что-то есть?

– Вы в Бога веруете? – вместо ответа спросил Штоберль. – Вы православная, не так ли?

– Я православная по рождению, – осторожно объяснила свои непростые обстоятельства Лиза. – Крещена. Иногда ношу крест, но…

– Достаточно! – поднял руку полковник. – Вы сказали достаточно, и извините за вопрос. Но смысл его вот в чем, вы уверены, что крестом можно изгнать нечистую силу? Убить вампира? Защититься от сатаны? Крест – это символ веры или рабочий инструмент?

– Хотите сказать, что афаэр – это символ веры?

– Необязательно, – пожал плечами Штоберль. – Символ… Реальный объект, символизирующий нечто, но никак не ключ от замка в примитивном смысле слова. Но Мари Нольф с этим не согласна.

– Понимаю, – кивнула Лиза. – Но почему доктор думал, что афаэр у меня?

– Не знаю подробностей, – снова пожал плечами полковник. – Но могу предположить. Если он считал вас агентом яруба… Разумеется, не этих несчастных аборигенов, которых гнобят бритты и франки, а истинных яруба. Их еще называют «великими древними». Так вот, если он считал вас засланкой оттуда, из мира, откуда пришли в Африку первые яруба, то целью такой миссии могло быть только одно – найти и вернуть домой афаэр. Ну а поскольку, по некоторым сведениям, последний афаэр спрятан вместе с сокровищами Кано, найти их должны были именно вы…

– Замысловато! – Лиза была поражена тем, насколько близко к тайне афаэра подошел безумный Тюрдеев. – Так вы тоже думаете, что я?..

– Не думаю, – покачал головой Штоберль. – Может быть, немного вина?

– Но ведь я действительно нашла сокровища Кано!

– Не обольщайтесь, баронесса, не нашли. Это все что угодно, только не сокровища Кано. На самом деле, я даже знаю, что это такое, и написал на эту тему статью, опубликованную в «Гумбольдтовском журнале» за прошлый месяц. Вы, судя по всему, не читали… Я подарю вам репринт. Вы нашли сокровищницу храма Ноху. Это уже третий храмовый клад, который удалось найти. Правда, самый большой. Итак, немного вина?

– Совсем немного.

– Как скажете. – Полковник встал из-за стола, прошел к буфету, открыл одну из верхних створок… – Здесь у меня встроенный ледник для вин… Думаю, рислинг «Альте Ребен» 1929 года будет в самый раз. Вы ведь пьете сухие вина?

– Приходилось, – усмехнулась Лиза. – Итак, вы не верите в афаэр, но во что тогда? В чем ваш интерес?

– Ну, мы с этого и начали, если помните! – Штоберль достал вытянутую бутылку зеленого стекла с длинным горлышком, внимательно осмотрел пробку, потом поднял бутылку к свету, и, наконец, утвердительно кивнув, взялся за штопор.

– Итак, интерес… Пусть подышит! – он поставил бутылку на стол и принес два хрустальных бокала. – Уверены, что не хотите есть? Кухарка ожидает приказа. Я вчера был в гостях, так что рождественского гуся она приготовила только сегодня. Специально для вас, вы ведь вчера наверняка не озаботились…

– Возможно, чуть позже.

– Как скажете, – не стал спорить полковник. – Но имейте в виду, Грета фарширует гуся кислыми яблоками и каштанами, натирает розмарином, и вообще, это рецепт из Южной Германии, а так есть, как едят в Швабии, Пфальце или Франконии, мечта любого немца.

– Уговорили! – улыбнулась Лиза. – Но это чуть позже, а пока расскажите мне, пожалуйста, чего добивается Диспенсер?

– Того же, что и я, – полковник разлил вино по бокалам и один из них предложил Лизе. – Сейчас я вам все объясню. Видите ли, баронесса, так случилось, что, изучая культуру яруба прямо на месте, а не в тиши кабинетов, мы с лордом Диспенсером, похоже, пришли к одним и тем же выводам. Афаэр – это ерунда, эфемерность, в лучшем случае некий символ, не имеющий прямого отношения к тайне яруба. Знак, символ, но никак не инструмент. А тайна заключается в том, что яруба не уроженцы Земли. У них нет корней в Африке и нигде вообще. Это длинная история. Если захотите, я вам как-нибудь потом объясню ход моих рассуждений и покажу результаты исследований. Пока же главное – они пришельцы. Заметьте, целый народ. Какой вывод напрашивается?

– Должна быть дорога…

– Да, но не совсем. Была бы дорога, по ней уж точно прошел кто-нибудь еще…

– Может быть, это разовый феномен, – предположила Лиза.

– Разумно, – согласился полковник. – Но дело в том, что были и другие. Об этом мало что известно, поскольку свидетельства не настолько очевидные, как в случае яруба, но они есть. В Дании был такой физик Оле Стемгрен, так он полагал, что физическая реальность нашего мира позволяет прорывы из других миров. Он даже создал математическую модель, но ученый мир его идеи отверг, а вот я думаю, что Стемгрен был прав. Может быть, не в деталях, но по существу… Как вам вино?

– Оно превосходно! – признала Лиза. Вино и в самом деле оказалось выше всяческих похвал.

– Рад слышать, – кивнул Штоберль. – Итак, пути… Что ж, найти пути и научиться их открывать… Как вам, баронесса, такая перспектива?

– Приглашаете в компанию? – усмехнулась Лиза, одновременно пытаясь свести воедино все, что знала об этом предмете она, с тем, что рассказывал полковник. Получалось замысловато, но правдоподобно.

– Разумеется! – Полковник встал, поднял бутылку и добавил Лизе и себе. – С чего бы иначе мне вести с вами весь этот разговор? Вы удачливая, смелая женщина, опытный путешественник… И у вас, насколько я понимаю, нет в этом деле личного интереса. Кроме мести, разумеется. Но мне это не мешает. А ван Россом, к слову, офицер САС[66], но в данном случае работал по заданию СИС[67]. Имени его я, к сожалению, не знаю, но знаю случайно, что он из Йоркшира.

– А при чем здесь военная разведка? – удивилась Лиза.

– Колонии, разве нет?

– Колонии?

– Деньги, ресурсы, власть…

– А вы?

– Все то же самое, только из научного интереса. Любопытно взглянуть, что там, по другую сторону.

– Мило.

– И потом я хотел бы открыть в Берлине музей с самым полным собранием африканских древностей. А значит, мне нужны деньги, власть и сокровища Кано!

Они проговорили весь вечер. Лиза все-таки отведала рождественского гуся в его южно-германском варианте и узнала много интересного о Западной Африке, королевстве Яруба, лорде Диспенсере, профессоре Нольфе и полковнике Штоберле. Штоберль, как начала догадываться Лиза, и в самом деле был таким, каким ей его описывали. Опасным, бессовестным и беспринципным. Но не в отношении Лизы, которую нежданно-негаданно избрал в подруги и чуть ли не конфидентки. Она ему понравилась, вот в чем дело.

Глава 5 Дуновение картечи

Март 1932 года

Если бы не алкоголь, наверняка вышло бы неловко. По идее, после ресторана Джейкоб, как и подобает воспитанному человеку, собирался отправиться на постоялый двор. Это было очевидно, ведь они с Лизой все еще были, что называется, едва знакомы. Поэтому переодевшись прямо на аэровокзале, Джейкоб отправил свой багаж в «Серебряный бор» – пятизвездочный отель, расположенный всего в двух кварталах от дома Корзухина, и, не задерживаясь, поехал на извозчике в ресторан «От-кутюр». Он ехал на встречу, от которой ожидал так много, как только мог: он надеялся, что этот скромный ужин в компани близких подруг Лизы положит начало долгому и упоительному процессу ухаживаний, которые – кто знает! – могут однажды завершиться счастливым браком. Таков был ход его мыслей, таковы были планы Джейкоба Паганеля – ведь при всех своих очевидных достоинствах профессор Паганель являлся тем еще консерватором. Однако человек предполагает, а события идут своим чередом.

Скромный ужин на поверку оказался настоящим кутежом. Подруги Лизы были очаровательны и раскованны, а она сама – еще лучше, чем ему запомнилось. Само совершенство, никак не меньше. И хотя он ни разу не позволил себе ничего лишнего, тем более неподобающего – ни словом, ни жестом, ни взглядом, – в душе Джейкоба Паганеля творилось невероятное. Он был влюблен. Нет, не так. Он был безумно влюблен в эту невероятную женщину-авиатора, и этим, собственно, все сказано.

Когда вышли из ресторана, на город уже опустилась ночь, а электрические огни – те, что все еще можно было разглядеть – размыл упавший на Шлиссельбург весенний снегопад. Было холодно и тихо. И с неожиданной грустью Джейкоб подумал, что в такую ночь печально оставаться в одиночестве. Тем не менее ноблес оближ. Положение обязывает, а профессор Паганель был настоящим шотландским джентльменом, что обязывает вдвойне.

Разошлись не сразу. Постояли минуту или две, прощаясь с Надеждой и Клавдией под козырьком у входа в ресторан, перекинулись парой слов, а потом… Джейкоб даже оглянуться не успел, как уже несся на Лизином «Кокореве» сквозь набиравшую силу метель. И все остальное случилось как-то само собой, легко и просто, словно так и должно было быть. С той особой естественностью, замешенной на немалой дозе алкоголя, при которой о неловкости не может быть и речи.

Целоваться начали еще в лифте. Потом, едва ли не вальсируя – не в силах оторваться друг от друга даже на мгновение, – пролетели коридор до двустворчатых дубовых дверей. «Капитан 2-го ранга баронесса Е. А. Браге» – прочел Джейкоб, случайно скосив взгляд, но в следующее мгновение Лиза уже впечатала его спиной в дверь и, не разрывая поцелуя, попыталась попасть ключом в замочную скважину. Левой рукой. В порыве страсти. Но дверь неожиданно поддалась, распахиваясь внутрь, и профессор влетел в Лизину квартиру спиной вперед. Дальше все помнилось с трудом и словно бы в жарком тумане. Не зажигая свет, натыкаясь на стены и косяки дверей, с грохотом роняя на пол предметы мебели и бог знает что еще, они умудрились – к слову сказать, все еще не разрывая объятий – освободиться от большей части одежды, так что, достигнув спальни, профессор обнаружил, что ему и снимать-то уже, собственно, нечего. Если не считать, разумеется, носков. Ну, а на капитане Браге одежды оставалось и того меньше. Сережки в ушах да какие-то кулоны, болтающиеся в ложбинке между небольших красивой формы грудей… Впрочем, мгновенный образ обнаженной женщины Джейкоба не смутил, а напротив – вдохновил. Паганель вспыхнул, словно стог сена от удара молнией, и мгновенно впал в знаменитое шотландское неистовство, удивительным образом сочетавшееся в нем с унаследованной от деда не менее знаменитой франкской изысканностью. В соединении получилось неплохо, а возможно даже хорошо. Во всяком случае, если судить по ответной реакции женщины, Джейкоб Паганель чести хайландеров не уронил. Напротив, он упрочил их репутацию.

* * *

Лиза проснулась первой. Полежала неподвижно, переживая послевкусие отбушевавшей страсти. Прислушалась к ровному дыханию мужчины, тепло которого ощущала рядом с собой. Покачала мысленно головой, припоминая детали прошедшей ночи. Усмехнулась недоверчиво, и, приподнявшись на локте, посмотрела на спящего Джейкоба. То новое, что Лиза узнала этой ночью о профессоре Паганеле, лишь укрепило ее в уверенности, что встреча их произошла неслучайно. Лизе явно благоволили добрые духи народа яруба, или божьи ангелы, или сама судьба наворожила ей такого мужчину. Джейкоб был практически идеален. По-мужски красив. Умен и образован, как мало кто еще среди знакомых Лизе мужчин. Галантен, как франк, и учтив, как англичанин. Отважен, если не сказать большего. Непрост. И попросту неутомим, восполняя очевидные, но простительные «пробелы в образовании» недюжинным энтузиазмом и исключительной обучаемостью.

«Ночь удалась! Тьфу-тьфу-тьфу! Только бы не сглазить!»

А между тем ее нежданный любовник открыл глаза и посмотрел на Лизу снизу вверх, глаза в глаза. Самое смешное, что спать с ним этой ночью Лиза не планировала. Предполагала, что это должно случиться, но, разумеется, не теперь, а несколько позже. Может быть даже, не в этот визит Паганеля в Себерию. Когда-нибудь потом, когда придет время. Однако все случилось, как случилось. Спонтанно и словно бы само собой.

– Это была лучшая ночь в моей жизни! – Не комплимент и не куртуазный оборот франкской речи. Произнося эти непростые слова, Паганель, похоже, был искренен, и Лизе его чистосердечие скорее нравилось, чем наоборот. Однако слова Джейкоба ее смутили и, пожалуй, даже напугали, так что она поспешила остудить его пыл и снизить уровень ожиданий. Своих и Паганеля.

– Было замечательно, – улыбнулась она. – Сварить тебе кофе?

– Кофе? – недоуменно переспросил Джейкоб.

– Чай? – предложила Лиза как ни в чем не бывало. – Чай с молоком? Молоко без чая? – она не желала замечать, что обыденность ее вопроса способна окоротить даже закоренелого романтика.

Но вот какая штука – Джейкоб Паганель не был романтиком. Он был путешественником, исследователем и человеком дела, то есть мужчиной, последовательным, упорным и в известной степени бескомпромиссным.

– Полагаю, – сказал он, по-прежнему не отводя взгляд, – после того, что между нами случилось, Лиза, я должен на вас жениться.

Подразумевалось – как порядочный человек.

«Жениться? Серьезно?»

– А что случилось-то? – неожиданно ее разобрал смех. С ней просто истерика случилась. И не со зла или из вредности. Напротив, Лиза была вполне счастлива, но вот эти его слова, этот подразумеваемый по умолчанию вопрос…

«Мадам, после того, что случилось между нами… Матерь божья, ну не до такой же степени!»

– Чему вы смеетесь? – ее смех его не обидел, скорее удивил.

– Для начала, – сказала она, смиряясь с неизбежным, – нам следует перейти на «ты». Как думаешь, Джейкоб, после всего, что между нами случилось?

– Перейти на «ты», – кивнул он. – Согласен, это разумно.

Они говорили по-франкски, а в этом языке, как и в русском, разница между «вы» и «ты» весьма существенна.

– А смеюсь я, Джейкоб, потому что у нас в Себерии есть такой анекдот. Коротко говоря, встретились двое и сразу же угодили в постель. А утром состоялся между ними такой вот разговор. Он: «После того, что случилось, я, как благородный человек, просто обязан на тебе жениться». Она (одеваясь, испуганно): «А что случилось-то?»

Рассказала и тут же покатилась со смеху. Ну, действительно – один в один! Такого нарочно не придумаешь! Однако Паганель ее не поддержал. Он не засмеялся, он задумался. Вернее, задумчивым стал его взгляд, и Лиза подтянула одеяло повыше. Она вдруг застеснялась своей наготы.

– А знаешь, – тень улыбки все-таки скользнула по губам Паганеля, – действительно смешно, потому что я такой и ты такая. В тебе это есть!

«Какая это такая?!» – оскорбилась Лиза.

– Это ты меня только что шлюхой обозвал, – нахмурилась она, – я тебя правильно поняла?

– Ни в коем случае! – возразил Джейкоб, улыбаясь уже в полную силу. – Я просто вспомнил сейчас, как ты поднималась на Белую стену, и как рассказывала мне позже, у костра, о своем «одиноком марше». Сто миль по горам и джунглям, от Мосезе до Белой стены. И знаешь, что меня тогда поразило больше всего? Естественность, с которой ты говорила о совершенно невозможных вещах. Но ты, кажется, этого так и не поняла. А что случилось-то?! – рассмеялся он, вполне оценив, должно быть, выражение ее лица. – Что случилось?!

– И в самом деле, – улыбнулась Лиза, – всего лишь сто миль. Что случилось-то?

– Намекаешь, что не стоит торопить события?

– Не намекаю, – объяснила она. – А прямо говорю, не торопи события, Яша! Нам и так хорошо, разве нет? А пойдем под венец – хлопот не оберешься! Ты католик, я православная. Я подданная республики Себерия, ты – британской короны. Ты ученый, я авиатор…

– Ты женщина, я мужчина, – кивнул Паганель, не отпуская улыбку.

– И это тоже! – согласилась Лиза.

– Значит, категорически нет?

– Не категорически, но точно не сейчас.

– Как скажешь! – согласился Паганель, не проявив, впрочем, никакого энтузиазма. – Возможно, ты права. Да и вообще, руки женщины так не просят. Твоей руки тем более. Это я погорячился. Но я обещаю, мы еще вернемся к этому разговору, а пока свари мне, пожалуйста, кофе!

«Сварить кофе? Вот с этого, Яша, и следовало начинать! А то сразу жениться! Нашел, понимаешь, время и место!»

Лиза огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно «прикрыть стыд», но – увы – ничего подходящего не нашла. Ну, не подушкой же, в самом деле, прикрываться.

«Что в лоб, что по лбу! Придется светить голой задницей!»

– Любуйся! – сказала она вслух и решительно вылезла из-под одеяла. Ощущение было странное. Незнакомое. Еще пару месяцев назад Лиза своей наготы не стеснялась, тем более в присутствии своего собственного любовника. Теперь все было иначе.

«Сука любовь!»

Стараясь не показать смущения, Лиза прошла к стенному шкафу. Ровным шагом. С гордо поднятой головой. Следя за тем, чтобы ни в коем случае не покачивать бедрами. Как на плацу или на палубе корабля-матки, но при этом почти физически ощущая пристальный взгляд Джейкоба на спине и ниже. Дошла, сдвинула дверь и выдернула на удачу, что под руку попало. Все еще не оборачиваясь, наскоро натянула на себя шелковую шаль-пончо в излюбленных яруба «тонах ярости»: от рассветного алого до цвета запекшейся крови, и только после этого посмотрела на Паганеля.

– Мне еще ночью показалось…

Признаться, его взгляд Лизу удивил. Она ожидала от Джейкоба совсем другой реакции, инстинктивно приготовившись смутиться и покраснеть, и не сразу сообразила, что дело не в ее наготе, хотя и в ней тоже. Просто сейчас профессор впервые увидел Лизу нагой, и случилось это при свете дня. А значит, увидел он не только то, что стыдливость настоятельно рекомендует не открывать взору мужчин, – кроме гинеколога, разумеется, ну и мужа, иногда, – но и то, что Лиза никак не стремилась афишировать из своих личных «бабских» соображений.

– Тебе не показалось, – сказала она после короткой паузы. – Все так и есть.

– Господи, Лиза! – Джейкоб даже покраснел от смущения. – Извини! Я дурак! Знал про твой бой под Опочкой, но ни разу не сделал правильных выводов…

– Ужасно, не правда ли?

– Да, – кивнул Паганель. – Другого слова и не подберешь. Представляю, как все это болит…

«Ах, вот ты о чем!» – удивилась Лиза, не всегда правильно понимавшая реакции окружающих ее людей на все, что было связано с ее боевым прошлым.

– Не представляешь! – усмехнулась она, отпуская напряжение. – И хорошо, что так! Хочешь, сварю тебе кофе по-арабски?

– Звучит соблазнительно! – Паганель преодолел первый шок и смог даже улыбнуться, что опять-таки скорее говорило в его пользу, чем наоборот. – У тебя есть йеменский кофе?

– У меня есть йеменский кофе, – усмехнулась Лиза, пытаясь побороть возникшее напряжение. – Сорт бурай тебя устроит?

– Бурай? – переспросил Джейкоб. – Бог с тобой, Лиза! Мне и того, что он из Йемена, вполне достаточно. А про сорта я вообще до сегодняшнего дня не знал.

Зато знала Лиза.

– Ну, не скажи! – возразила она. – Сорт сорту рознь. Санани – одно, шарки – другое, а бурай – совсем третье. Аромат, вкус… да все разное! Впрочем, не сейчас! Я иду на кухню, так что надевай трусы и присоединяйся… Посидим, поболтаем, может быть, немного выпьем… Потом примем душ и пойдем завтракать в ресторан напротив.

Описав таким образом порядок действий и ближайшие планы, Лиза покинула спальню, оставив Джейкоба Паганеля предаваться своим мыслям, или чем он там еще мог заниматься!

«Ну, уж точно не онанизмом!»

Об онанизме после такой бурной ночи и речи быть не могло!

«Вот же придет такое в голову!» – Она миновала несколько комнат – двери нараспашку, поваленные стулья, разбитая ваза и детали мужской и женской одежды по всему пути от входной двери до спальни, – но до кухни не дошла. Наткнулась в гостиной взглядом на егерский штык-нож, повешенный на стену в обрамлении двух ярубских ассегаев, пинги[68] и телека[69], и замерла. Ну, нож этот здесь на то и висел, чтобы помнить. В смысле не забывать.

«Я помню! – повторила она, как мантру, глядя на доставшееся ей без боя оружие брабантских стрелков. – Я ничего не забыла. Выстрел за мной…»

Ван Россом обыграл ее дважды. Или трижды. Как считать. Тем и запомнился, как тот польский тримаран, который расстрелял ее под Опочкой.

«Но ты не думай, капитан, я и того поляка не забыла, и тебя буду помнить, и оба вы покойники!»

Ее африканские приключения завершились семь месяцев назад. Столько времени прошло, но Лизу не покидало ощущение, что ничего на самом деле еще не кончилось. Наверное, это чувство возникло у нее потому, что, какой бы ни была сама история – а она получилась на редкость динамичной и насыщенной невероятными событиями, – ее концовка очевидным образом подкачала. И не сказать, чтобы все закончилось плохо. Никак не трагедия – в подлинном смысле этого слова, – и не решительное фиаско, если на то пошло. Но финал вышел каким-то двусмысленным, и от всей этой истории у Лизы остался горький осадок незавершенности.

* * *

Следующие дни пролетели, как курьерский швертбот над тихой водой. Время не шло и не бежало. Оно летело, уносилось в туманную даль, толкая Лизу вперед и выше, в близкое счастливое будущее, которому не видно конца. На сердце было удивительно легко, в крови гулял хмель, и в какой-то момент Лиза поймала себя на мысли, что, возможно, идея выйти замуж за Якова, который Джейкоб, не так уж плоха. Что дурного, если женщина хочет счастья? Кто возьмется ее за это осуждать? Никто. Да ей, если честно, на мнение окружающих попросту наплевать. Раньше не оглядывалась «на всяких там», так с чего бы начинать теперь? Ну, а если замуж, то как минимум стоило познакомить Якова с родственниками. Нет, не для себя, разумеется, – ей эти родственники по-всякому не интересны, – а для него. Все-таки Паганель ее обстоятельств не знает, да и не должен знать, если честно, однако наверняка удивится – не сейчас, так позже – тому, что Лиза его ни с кем так и не познакомила. Считай, месяц в Шлиссельбурге околачивается – и не просто в Шлиссельбурге, а конкретно в ее квартире на Смолянке, – надо бы и честь знать. Лиза повздыхала, но исключительно про себя и недолго, и выбрала меньшее из зол – позвонила Полине.

– Вот, – сказала, поболтав минут пять о том и сем, – хочу напроситься к вам в гости. Как смотришь?

– Не поняла! – удивилась Полина. – Ты что, разрешения у меня спрашиваешь? Совсем спятила?! Я тебя в любое время видеть рада … Хотя бы и ночью! – прыснула жена Григория на том конце линии. – Гриша рассердится, конечно, но это мы как-нибудь переживем. Я ведь и с ним сплю!

– А так, чтобы Гриня тоже был дома? – остановила ее фантазии Лиза.

Гриню она больше не боялась. Напротив, чем дальше, тем больше, он становился понятней. Так что Лиза начала ему даже симпатизировать. Интересный тип. Умный и не без изюминки. В общем, неординарный мерзавец, тем и интересен. Ну, а после того, как Лиза договорилась с Райтом и Варзой, что – «если что» – Полину возьмут на бриг, да еще и присмотрят «как за родной», Гриня проникся к Лизе неожиданной в этом говнюке братской любовью и «прочим всем».

– То есть ты именно к нам в гости придешь? – переспросила Полина, подчеркнув интонацией это самое «к нам».

– Именно.

– Тогда тебе придется мне что-нибудь объяснить. – Полина только казалась несмышленышем с этой ее почти наивной восторженностью. На самом деле жена Григория была дипломированным хирургом, что для женщин все еще являлось большой редкостью. Ну ладно – акушерка или гинеколог. Но хирург… Хирурги – это по определению крупные и брутальные мужики. Однако глядишь ты, оказывается, отнюдь не всегда!

«Объяснить, – мысленно кивнула Лиза. – Мне бы кто объяснил!»

– Хочу представить вам моего… Ну, как бы сказать… – неожиданно смутилась Лиза. – Моего друга.

– Даже так? – вот сейчас с Лизой точно говорил хирург. Такой хмурый седой дядька с руками по локоть в крови и с дымящейся папиросой в хирургическом зажиме. – Представить?

– Думаешь, зря? – Лиза была готова сыграть отбой, в таком деле не стыдно и отступить.

– Да нет, что ты! – остановила ее Полина. – Будем рады! За Гришу не скажу, может и гадостей наговорить, ты его знаешь, но лично я точна рада. Приходите в пятницу, часов в семь. Гриша как раз на выходные вернется с базы. Вместе поужинаем, как смотришь?

– Смотрю положительно, – вздохнула Лиза. – Фрак надевать?

– Без официоза, – засмеялась Полина. – И не тушуйся! Герою нации не к лицу!

* * *

В пятницу утром проснулась в странном настроении. Не тоска смертная, но и не чистая незамутненная радость, что было бы естественно после вечерних «художеств», плавно перешедших в ночные «безумства». Все дело во сне. Приснится же такое! Не ужас! Не кошмар! Просто сон, но сон, что называется, дурной на всю голову.

Дело происходило почему-то в кабинете директора института, но сам Завадский отсутствовал, а в его кресле сидел парторг.

«Посмотри на себя, – говорил Хромов. – Ты же советский человек, Елизавета! Инженер, комсомолка, без пяти минут член партии. И в кого ты превратилась? В кокотку! В кокаинистку и алкоголичку. Чем ты занимаешься там, в этой твоей Себерии? Тебя Родина не затем послала, чтобы ты жизнь прожигала! Ты там уже считай два года, и что? Освоила их буржуйскую камасутру. Достижение, однако!»

«Я летаю», – возразила Лиза.

«Летаешь, как же! Это не ты, Лиза, летаешь, а Елизавета Браге! А ты, прости господи, лесбиянка и шлюха, если не сказать хуже!»

«Вообще-то лесбиянка как раз Елизавета, а я пить стала меньше…»

«Ну да! Меньше! – погрозил ей пальцем парторг. – Литр шампанского вместо литра водки! А в Шлиссельбурге, между прочим, работают коммунисты!»

«Какие коммунисты?» – опешила Лиза.

«Да разные! – отмахнулся Хромов. – Ленинцев у них, конечно, нет, но все равно!»

На этом месте Лиза, собственно, и проснулась. И первые несколько минут после пробуждения находилась в прострации, но все-таки вспоминала, что коммунисты в Себерии действительно существуют. Называются по-другому, но по сути то же самое. Левое крыло социал-демократов. Пожалуй, даже левее тех, кто совершил Октябрьскую революцию, а уж Ульянова-Ленина или Троцкого в правизне даже Сталин не упрекал.

Лиза оглянулась на Якова, тот спал. Взглянула на часы. Семь утра, а на улице снег с дождем. Хмуро, пасмурно и мокро. Самое то – поспать еще часок или два, однако на возвращение сна не стоило и надеяться.

«Что ж, умерла так умерла!» – Лиза вылезла из-под одеяла, передернула плечами, ощутив вполне обоснованный озноб, и, набросив халат, пошла в ванную комнату.

«Это все не просто так! – решила она, закрывая за собой дверь. – Наверное, все дело в смотринах».

Все-таки брак подразумевает какую-то окончательную бесповоротность. Любовницей может быть кто угодно: хоть Лиза, хоть Елизавета. А вот кто будет женой? Вопрос не новый, сто раз рассмотренный со всех возможных точек зрения, обдуманный, разжеванный, едва ли не замусоленный. И все-таки, все-таки… Кто, в конце концов, пойдет по венец? Которая из двух? Или все-таки кто-то третий, имеющий к Лизе Берг точно такое же отношение, как и к Елизавете Браге.

Все-таки душа и тело нераздельны. Одно без другого не существует, и связаны они взаимно.

Лиза сбросила халат и встала перед зеркалом. Ничего нового она в нем, впрочем, не увидела. Дылда дылдой, и весь сказ. Ноги длинные, это да, но, во-первых, по-спортивному мускулистые, а во-вторых, имеет место неаппетитный шрам на правом бедре, и он у Лизы, увы, не единственный. Бедра узкие, не слишком женственные, плоский живот – что в эти времена еще не ценится, потому что случается редко, – и маленькая грудь. Грудь при таком росте, как у Лизы, кажется даже меньше, чем есть на самом деле. Тонкие плечи и запястья, длинные и узкие кисти рук, но руки, как и ноги, не по-женски тренированные. Так что тоже мимо кассы. Сухое длинное лицо, которое оживляют только большие серые глаза. Длинный нос, большой рот с узкими губами и высокие скулы. Не красавица, совсем нет. Даже цвет волос не спасает. Они, конечно, светло-русые, но острижены так коротко, что по себерским понятиям красивыми не могут считаться по определению.

«Так что же ты во мне нашел, Яша? В кого влюбился? В это вот?»

Временами – то есть едва ли не постоянно – Лиза была самоуверенна до неприличия. Самодостаточна и легка. Победительна, словно роскошная красавица из мужских грез. Но иногда – как случилось с ней этим утром – на нее накатывала волна разочарования, и тогда ничто уже не казалось ей само собой разумеющимся: ни внимание мужчин, ни возможность счастья…

«Федор называл меня красавицей…»

Назвал. Было дело. Но что он имел в виду?

«Что, черт побери, он хотел этим сказать?»

Никакой особой красоты Лиза в зеркале не видела. Зато уродства – сколько хочешь! Одни ее шрамы должны были вызывать у мужчин отвращение. У женщин, впрочем, тоже. Однако сначала Ильин, потом Полина и Петр, Тюрдеев и Скиапорелли, а теперь и Джейкоб Паганель – все они не только хотели ее – любовь зла! – но и считали красивой. Или только так говорили…

«Впрочем, Полина не в счет!»

Полина девочка молодая. Ей мужиковатая и волевая, доминирующая любовница, возможно, как раз и нужна. Не то – мужики. Впрочем, у мужчин и свои бзики случаются, типа «братства по оружию» или разницы в возрасте. К тому же Ильин продержался рядом с Лизой всего неделю. Скиапорелли и Федор и того меньше. Поэтому думать – если думать вообще – следовало о Джейкобе, которого она как раз сегодня ведет знакомиться с братцем Гриней. Вот что он нашел в Лизе такого, что захотел на ней жениться? Вопрос. И к тому же вопрос, на который у Лизы не было сейчас вразумительного ответа.

Мысль о Джейкобе, однако, заставила Лизу вспомнить и о другом. Бог с ней, с красотой. Не девочка, да и вниманием мужчин не обделена, даже если все они извращенцы долбаные, которых хлебом не корми, а дай отыметь покалеченную девушку. Другое дело, что чем дальше, тем больше Джейкоб демонстрировал Лизе те самые черты, за которые таких мужчин и любят «беспомощные» женщины. Забота, все больше напоминающая опеку, внимание, даже беспокойство… Оно вроде бы и неплохо, но отношения такого рода ни разу не равноправны. По сути же, любовь Джейкоба – если, конечно, это была любовь, – все больше сводилась к намерению контролировать все ее поступки. Раньше он восхищался незаурядным мужеством Лизы – так ей и говорил, – но чем больше ночей он проводил в ее постели, тем чаще и сильнее проявлялось в поведении Джейкоба то самое отношение мужчины к женщине, которого нынешняя Лиза принять не могла.

«Похоже, я поторопилась со смотринами, – вздохнула Лиза, – но сделанного не воротишь, ведь так?»

* * *

– Григорий Берг, – представился Гриня, протягивая Джейкобу большую крепкую ладонь, – брат Лизы. По матери.

Вот это уточнение – «по матери» ее чуть не добило. Такое она от Григория слышала впервые.

«Хорошо хоть не единоутробный…»

– Рад знакомству, полковник! – улыбнулся Джейкоб. – Лиза мне про вас никогда не рассказывала, наверное, готовила сюрприз.

Простодушие Джейкоба переходило все границы. Однако, судя по опыту, он был искренен, и его наивность была естественной и не оскорбительной.

– Моя кузина Татьяна Кениг и ее муж Иван, – поспешила Лиза переключить внимание Джейкоба на бойца невидимого фронта и его верную подругу, приходившуюся Лизе по совместительству двоюродной сестрой.

Вообще-то предполагалось, что они с Яковом идут в гости к Полине и Григорию, но, как оказалось, Полина устроила смотрины по полной программе. Спасибо еще, не пригласила Варвару и Петра. Вот был бы паноптикум. Впрочем, отсутствовало и старшее поколение.

– Мадам! – поклонился Джейкоб, поднося Танину руку к губам. – Капитан!

– Профессор!

После возвращения из Африки Лиза виделась с Иваном трижды. Первый раз, сидя в чайной на Нивенской, она поблагодарила себерскую разведку за оказанную помощь и подробно рассказала Петру о своих приключениях в Ярубе, не забыв упомянуть и о злоключениях. Рассказывала часа два, не упустив ни одной существенной детали. Причин для скрытности Лиза не видела и излагала историю как есть, умолчав лишь о последней встрече с доктором Тюрдеевым, местонахождении истинного сокровища Кано и, разумеется, об афаэре. Вот об этом Лиза никому рассказывать не собиралась. Это был ее личный секрет.

Второй раз встретились через неделю, и капитан Кениг задал ей несколько уточняющих вопросов. Звучали они невинно, но у Лизы сложилось впечатление, что Петр догадывается, что в ее рассказе присутствуют лакуны. Его интересовало, в частности, не мог ли Тюрдеев погибнуть не вследствие несчастного случая, а быть кем-нибудь убит? А еще он хотел уточнить, как именно Лиза нашла пирамиду. Хорошие вопросы. Неприятные, но Лиза была к ним готова и отвечала уверенно, а Кениг, что характерно, не «усугублял». Трудно сказать, что он знал на самом деле или о чем догадывался, но на Лизу не давил, принимая ее объяснения без комментариев.

Ну, а в третий раз пересеклись на именинах Варвары и едва ли обменялись парой слов. Похоже, новых вопросов не возникло, и говорить стало не о чем. Но на этот раз капитан второго ранга Кениг неожиданно совместил «приятное с полезным». И родственников – уж какие есть – уважил и об интересах конторы не забыл. Впрочем, чьи интересы он соблюдал, отдела документации Адмиралтейства или Лизины, еще вопрос. По первому впечатлению, и те и другие, но…

«Шпионам верить нельзя!»

Иван перехватил Лизу перед сладким. Не таясь, спросил, не может ли она уделить ему пять минут? Извинился перед Джейкобом.

– Не подумайте плохого, Джейкоб, речь о протекции. Старший сын, понимаете ли, решил поступать в академию Аэронавтики, но баллов может не хватить. А Елизавета у нас как-никак кавалерственная дама и вхожа в большие кабинеты. Буквально на пять минут…

Джейкоб не возражал. Кивнул понимающе и присоединился к остальным мужчинам, курившим в кабинете.

– Что за спешка? – удивилась Лиза, когда они остались одни. – Не могли подождать пару дней?

– Не мог.

– Ну, ладно… Это как-то связано с Африкой?

– Думаю, что да.

– Что стряслось? – насторожилась Лиза.

– Да вот какая штука, – поморщился Иван. – Похоже, вами вплотную заинтересовалась английская разведка.

– Английская разведка? – переспросила Лиза, которая такого оборота никак не ожидала. – В смысле СИС[70], секретная разведывательная служба?

– Да, – подтвердил Иван, – она самая. Секретная и разведывательная. Отсюда вопрос. Лиза, вы уверены, что точно ничего эдакого в Африке не видели? Какая-то встреча, документ, разговор?

– Даже и не знаю, – остро захотелось курить, но они находились в кабинете Полины, а та не курила. – Может быть, ван Россом? Он не из Фландрии. И никогда не служил в их армии. Во всяком случае, под этим именем. Но мне шепнули, что он как раз из СИС или САС[71].

– Кто шепнул? – насторожился Иван.

– Полковник Штоберль, я же вам рассказывала.

– Еще что-нибудь?

– Мы ограбили дом Джорджа Стокса, – вспомнила Лиза. – А я его даже не спросила толком, кто он такой.

– Джордж Стокс, – кивнул Иван. – Выясним.

– А может быть, это из-за телеграфа? Мы там, в принципе, ничего не взяли, но вдруг в столе или в почтовом мешке была какая-нибудь секретная депеша?

– Хорошая мысль, – согласился капитан Кениг. – Это все?

– Пока все.

– Ну, если вспомните что-то новое, сразу звоните! Не нравится мне эта их активность. И вот еще что, – тронул он пальцами лоб. – Не хотелось бы вас огорчать, Лиза, но думаю, вам следует знать, Джейкоб Паганель не так прост, как может показаться, и уж точно, что он не только профессор.

– В каком смысле не только профессор? – Предположение, что Джейкоб шпион, звучало вполне по-идиотски.

– А чем, по вашему мнению, занимаются географы?

– Географией, – пожала она плечами.

– И разведкой, – добавил Иван. – Орден Чертополоха Джейкоб Паганель получил за миссию в Кушан… Остальное сами можете домыслить.

– Кушан – это ведь территория племен? – нахмурилась Лиза, припоминая детали.

– Не совсем, – уточнил разведчик.

– Но мы познакомились случайно, – возразила Лиза. – И в любом случае до событий в Томбуте.

– А я и не говорю, что он за вами примитивно шпионит. Не тот калибр. Но иметь в виду следует.

* * *

Лиза, разумеется, в Джейкобе не усомнилась даже на мгновение, но настроение Иван ей испортил основательно. Настолько испортил, что пришлось одну за другой выпить две рюмки коньяка, чтобы хоть немного отпустило. За разговором Лиза, соответственно, не следила и очнулась только тогда, когда кузен Виктор поинтересовался, не составит ли Лиза ему протекцию.

«Протекцию?! – удивилась Лиза. – Да вы тут что, сговорились все, что ли?»

– Какую протекцию? – Судя по всему, начало разговора она благополучно пропустила, оттого, возможно, и удивилась, услышав слово «протекция».

– Да вот, хотим с Дарьей напроситься на борт «Звезды Севера».

– Разбогатеть решил? – усмехнулась Лиза, все еще не вполне понимая, о чем идет речь.

– Не помешало бы! – рассмеялась Дарья. – Но все гораздо проще. Мы хотим снять фильм о приключениях брига, ну и о тебе, Лизонька. Ты ведь у нас герой!

И тут Лиза вспомнила, наконец, чем знамениты Виктор и Дарья Шумские. Они в этом мире были тем же, чем Дзига Вертов для советского документального кино и Лени Рифеншталь – для немецкого.

«Ничего себе семейка!» – усмехнулась она мысленно.

– Ладно, – кивнула она Дарье. – Поговорю с Райтом. Он хозяин, ему и решать.

Взглянула на Джейкоба, поймала его теплый взгляд, увидела улыбку, и на сердце сразу же полегчало.

«Да нет! Что за глупости! Никакой он не шпион!»

Следующие полчаса прошли весело и беззаботно. Много смеялись – даже Гриня, что для него было редкостью, – пили ягодные настойки и ели сладкие пироги. Телефон зазвонил, когда уже встали из-за стола и стали прощаться.

– Берг слушает! – ответил Григорий. – Да. Да. Я вас понял.

– Лиза, – сказал он неожиданно мягко, положив трубку и обернувшись к ней. – Объявлена мобилизация!

Часть II Маленькая победоносная война

Глава 1 День Д

Апрель 1932 года

– Лиза, это безумие!

«Ну, да – безумие! Кто бы спорил!»

– Пойми, Лиза, ты не можешь, не должна этого делать!

– Почему бы это? – Лиза собирала вещи, а Джейкоб бродил вокруг и пытался убедить ее в том, что считал правильным. Другое дело, что думала об этом она сама.

– Ты женщина! – выдал он подразумевавшийся, но все еще не озвученный аргумент.

«Прямо в точку! А то ты не знал, в кого кончаешь!»

– Ты женщина, – сказал он таким тоном, словно это могло что-нибудь изменить. – Женщины на войне в лучшем случае нонкомбатанты!

– Сильный довод! – усмехнулась Лиза в ответ. – Но в моем случае не прокатит. Я старший офицер себерского Флота, не забыл?

– Но война, Лиза! Это не маневры, это война!

– Яша, – обернулась она к нему. – Я все понимаю. Ты заботишься обо мне. Беспокоишься, волнуешься. Ты хороший! – Лиза коснулась пальцами его лица, заглянула в глаза, улыбнулась. – Но и ты должен меня понять, я военный человек, Яша. Офицер. Авиатор. И я уже воевала, а большинство молодых офицеров – будь они тестостероном хоть по уши накачаны – пороха не нюхали.

– Давай поженимся, и я увезу тебя в Англию. – Предложение заманчивое и не новое, он уже раз пять или шесть его излагал. Только разными словами.

– Давай ты пока поедешь домой, – выдвинула Лиза встречное предложение, – а я, как тревогу отменят, сразу к тебе! Познакомишь с матушкой, с семьей, обсудим перспективы.

– Я никуда без тебя не уеду! – Яков умел быть твердым. Такая порода, что, впрочем, не мешало ему быть воспитанным человеком.

– Спасибо, Яша! Я ценю твою дружбу…

– Это не дружба, Лиза, и ты это прекрасно знаешь! Я тебя люблю и никуда от себя не отпущу.

– Типично мужской эгоизм! – возразила Лиза, на самом деле страшно довольная тем, что Яков снова произнес эти слова. – Я, я, я! Всюду твое драгоценное Я! А где тогда мое Я? Обо мне ты подумал? Мое мнение принял в расчет?

– Извини! – сдал назад Паганель. – Наверное, ты права, но я не привык…

– Ты! – улыбнулась Лиза.

– Да, прости!

– Что ж, – добавил он через мгновение, – ты своего решения не изменишь, но тогда я остаюсь в Шлиссельбурге.

– А если это война?

– Но не между Англией и Себерией.

– Когда на город посыплются бомбы, им будет безразлично, какое у тебя подданство.

– Я остаюсь! – повторил Яков.

– Вот же ты упрямый!

– А ты разве нет?

– Я – да! – согласилась Лиза. – Ладно, оставайся, что с тобой делать! И не вздумай переезжать на постоялый двор. Живи у меня!

– У тебя!

– А если бы я жила у тебя? – улыбнулась Лиза. – Кто тут хвастался намедни замком в Ардвиче?

– Не замок, Лиза, просто дом на берегу озера. И потом это другое! Жена может жить у мужа, а муж у жены не может. Так не принято!

– Ты мне пока не муж, Яша! – остановила его Лиза. – Ты любовник, а любовник у любовницы жить может без угрызений совести. Это нормально. Примаком не назовут. Вот и живи!

– Сложная ты женщина, Лиза!

– Ну, если не красотой и молодостью, – криво усмехнулась Лиза, вспомнив свои вчерашние мысли, – то чем мне тебя тогда заинтересовать?

– Заинтересовала! – кивнул Джейкоб. – Не каждый день встретишь в сердце Африки одинокую белую женщину, взбирающуюся без страховки на вертикальную стену. Я серьезно!

– Вот и отлично! – Лиза решила, что тему пора закрывать, а то они так до утра не закончат, а транспорт – в полночь!

– Мне надо еще кое-какие бумаги привести в порядок, – добавила она через мгновение и увидела, как разом выцветают глаза мужчины. Не дурак, чай, понимает, о каких бумагах речь. – Будь другом, Яша, свари мне кофе. Я недолго!

Лиза повернулась и поспешила уйти в кабинет. Видеть больные глаза Джейкоба было выше ее сил.

Вошла, закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и стояла так минуту или две. Писать завещание было страшно. Расставаться с Яковом – возможно, навсегда – больно и нелепо. Но она приняла на себя определенные обязательства, когда вселилась в это тело, получила вместе с ним не только имя, но и судьбу.

«Что ж… – она отлипла от двери и медленно подошла к столу. – Завещание. Я должна…»

На самом деле, все было сделано заранее. Такие вещи на произвол судьбы не оставляют. Не доверяют случаю. Не спохватываются в последний момент. Безответственно это, и вообще…

Лиза открыла сейф. Достала завещание. Просмотрела, хотя после многих переделок знала его наизусть. Это был последний вариант – крайний, как говорят авиаторы. Нотариус заверил его две недели назад, но дело было не в нем, а в письмах, которые она то ли оставит, то ли – нет. По новому завещанию в случае ее смерти титул, квартира на Смолянке и мыза «Кобонский бор» переходили к Григорию. Смешно, но никого лучше она на роль наследника не нашла. Следующим в порядке наследования шел Виктор Шумский, но поскольку и у него детей не было, то замыкали список Кениги. Остальное – деньги, коллекции, локомобиль и архив – она по-честному разделила между Надей, Клавой, Варзой и Джейкобом. В принципе, этого было достаточно, сами потом разберутся, что кому и почему, но Лиза решила все-таки написать пару писем. Этим и занялась.

Положила перед собой на кожаный планшет лист белой нелинованной бумаги, взяла самопишущее перо и, помедлив мгновение, вывела в левом верхнем углу: «Джейкобу Паганелю». Писать Якову предсмертное письмо, как она и думала, оказалось трудно. Поэтому Лиза ограничилась главным: написала, что любит и сожалеет о случившемся – в смысле о своей преждевременной смерти, – еще раз объяснила свои мотивы и, наконец, призналась, что прошедший месяц был лучшим в ее жизни. Самым светлым и счастливым. Закончила она просто: «Свою и твою любовь я забираю с собой. Храни тебя Господь, Яша! Вспоминай иногда! Лиза».

* * *

«Свою и твою любовь я забираю с собой. Храни тебя Господь, Яша! Вспоминай иногда! Лиза».

Откуда что берется? Раньше бы ей такое и в голову не пришло, впрочем, раньше она еще никогда не уходила на войну.

Кроме письма Джейкобу, она написала еще несколько коротких писем о главном. Адресаты известны: Надежда, Полина, Варза и Райт.

Райту она позвонила в полдень, когда в утренних выпусках газет уже появилось сообщение о мобилизации в Себерии. Позвонила сказать, что в ближайшее время обязанности шеф-пилота исполнять не сможет. Разумеется, это была фигура вежливости, Райт и сам все понимал. Он про возвращение Лизы в активный резерв знал уже с месяц и ее решение, что любопытно, уважал.

– Ну, ты не торопись! – крикнул он ей через шум помех. – Мы все равно раньше лета в Лемурию не пойдем. Там сейчас магнитные бури…

– В Лемурию? – удивилась Лиза. – Ты сказал, пойдем в Лемурию? Серьезно?

– А как же! – прокричал в ответ Райт. – Должен же кто-нибудь найти, наконец, Алмазную гору Говарда!

– Завидую!

– Не завидуй! Вместе пойдем. Ближе к осени, я думаю.

– Ладно! – усмехнулась Лиза. – Постараемся уложиться в заявленные тобой сроки. Маленькая победоносная война, как думаешь?

– Звучит соблазнительно!

– Иан, ты про девочку мою не забыл? – напомнила она о Полине.

– Я от своих слов никогда не отказываюсь! – возмутился шкипер. – Сажай ее на ближайший рейс до Стокгольма или Мельме и дай мои координаты. Я ее заберу.

Однако Полина уезжать категорически отказалась.

– Да вы что? – возмутилась она, услышав Лизино предложение. – Вы в своем уме? Вы двое, значит, на фронт, а я в эмиграцию? Не дождетесь! Я хирург, между прочим, а не мужнина жена! Мне и здесь найдется дело!

– Феминистка хренова! – бросил в трубку Григорий, когда Лиза объяснила ему суть нежданно возникшей проблемы. – Это она от тебя, Лизка, набралась! Не зря говорят: поведешься с блохастой собакой – наберешься блох!

Тем не менее разговор между ними вышел неплохой. Хоть попрощались по-людски. Однако прощальное письмо Лиза написала все-таки не Григорию, а Полине.

Закончив с письмами, Лиза вышла к Джейкобу. Время поджимало, и заказанный загодя извозчик должен был появиться у дома Корзухина с минуты на минуту. Постояли молча, смотря один другому в глаза, потом выпили по рюмке коньяка «на посошок», присели перед дальней дорогой, поцеловались коротко и вместе вышли в прихожею.

– Не провожай! – сказала Лиза, надевая кожаный реглан. – Не надо!

Паганель выдал в ответ кривую улыбку, но спорить не стал.

– До встречи! – Она поправила фуражку, подхватила баул и чемодан и вышла из квартиры.

– Возвращайся! – крикнул вдогонку Джейкоб. – Я буду ждать!

«Жди меня, и я вернусь, – вспомнилось Лизе. – Только очень жди!»

По дороге на Самсоновское поле, где ее и других резервистов ждал транспорт на Юрьев, Лиза заехала к Надежде. Обнялись. Постояли молча, отстранились и посмотрели одна на другую.

– Это ключ от ячейки в «Балтийском кредите», – протянула Лиза фигурный ключ. – Там кое-какие бумаги… Не суть важно. Сверху лежит письмо и мои официальные распоряжения относительно некоторых вещей, не упомянутых в завещании. Прочтешь письмо, сама решишь, что с этим всем делать. Мой портрет возьми себе, если захочешь. Ну, и вообще, ты названа моим душеприказчиком, так что соответствуй.

– Не ввергай меня в депрессию! – как ни странно, Надежда ей улыбнулась. – Один раз уцелела, уцелеешь и теперь!

– Твоими молитвами!

– Вот именно! – перекрестила ее Надежда. – Иди, капитан! А мы тут за вас молиться будем.

* * *

«Вологда» входила в состав 7-й бригады крейсеров, назначенной на прикрытие польской границы. По расчетам Адмиралтейства, крейсера, расквартированные в Юрьеве[72] и Гдове, должны были выдвинуться к границе на третий день мобилизации, поскольку 7-я бригада – не кадровая, а резервистская. И всегда такой была. Только если раньше в строю находилось всего четыре крейсера типа «Волхов», сейчас к ним добавились три отремонтированных «Пскова», на которых резервисты составляли до шестидесяти процентов списочного состава. И вот теперь – на вторую ночь после объявления тревоги – на базе в Юрьеве творился ад кромешный. В ярком свете прожекторов прибывали и убывали транспорты, громыхали подъемники, лязгали сцепками железнодорожные составы, басовито жужжали лебедки, и то и дело раздавались гудки, свистки и команды, когда через громкоговоритель, а когда и матом через рупор.

Лиза высадилась на площадке для малых транспортов. И, разумеется, ее никто не встречал.

«Бардак!» – вздохнула она и, поймав попутку, старенький грузовой локомобиль «Ниен-110», добралась на нем до штаба бригады. Там тоже, несмотря на ночь, дым стоял коромыслом, и сна ни в одном глазу. Тем не менее командир крейсера – фигура. Не успела представиться дежурному офицеру, как все сразу же и образовалось. Лизу быстренько провели на второй этаж в приемную комбрига и, обеспечив стаканом крепкого чая и бутербродами с колбасой, оставили дожидаться аудиенции. В помещении кроме нее находились еще два старших офицера: немолодой каперанг с седыми висками и молодой подтянутый капитан 2-го ранга. Оба они появлению Лизы сильно удивились и теперь следили за ней с нескрываемым интересом. И то сказать, в лицо ее мало кто помнил. Знали больше по имени, но та Браге, по общему убеждению, если и выжила после своего знаменитого боя под, а вернее, над Опочкой, жила теперь не так чтобы хорошо, и уж точно – не служила на Флоте.

Войдя в приемную, Лиза молча отдала честь, и пока сопровождавший ее офицер вполголоса переговаривался с адъютантом комбрига, сидевшим за столом у двустворчатых дверей, сбросила реглан на свободное кресло, одернула китель и повернулась к капитанам, едва не проделавшим взглядами дырок в ее многострадальной спине.

– Господа, – сказала она с легкой усмешкой, – баба на Флоте, разумеется, невидаль, но не до такой же степени!

Теперь взгляды офицеров сконцентрировались на Лизиной «Полярной звезде», и истина открылась перед ними во всей своей строгой простоте.

– Браге! – сказал, вставая из кресла, каперанг. – Ну, надо же! А я-то грешным делом… Впрочем, глупости! Разрешите представиться, капитан Куролесов Матвей Ильич.

– Рада знакомству! – в тон ему ответила Лиза. – Браге Елизавета Аркадиевна.

– Ломов, – представился второй капитан, – Игнатий Львович.

– Так вы, значит, снова в строю? – Вопрос, что называется, напрашивался, вот Ломов его и задал.

– Выходит, что так, – усмехнулась Лиза, доставая папиросы. – Вы, господа, на «волховах» служите или на «псковах»?

– Значит, вы Елизавета Аркадиевна на «Вологду» назначены, – кивнул Куролесов. – Я к тому, что в Юрьеве сейчас только три крейсера стоят: «Мста», «Онега» и «Вологда». «Мстой» командует Игнатий Львович, «Онегой» – аз грешный, но о вашем назначении мы не осведомлены. Остается, «Вологда». Первым помощником, чаю?

– Командиром, – Лиза прикурила от серной спички и села в кресло.

Мужчины постояли еще немного и тоже сели. Молча, что характерно. По-видимому, переваривали услышанное.

– Серьезный карьерный рост, однако, – сломал, наконец, паузу Куролесов. – С истребителя на крейсер…

– Понимаю ваши сомнения, господа, – пыхнула папиросой Лиза, – но ничем не могу помочь. Таково решение управления кадрами. И к слову. Если я это и заслужила, то не в койке. Рылом не вышла, да и сисек подходящих не отрастила.

Мужиков от ее хамоватого цинизма ощутимо тряхнуло, едва ли не повело, однако оба были авиаторы, и этим все сказано.

– И в мыслях не было! – всплеснул руками каперанг. – Но мордой об стол вы нас знатно приложили!

– Да уж! – ухмыльнулся Ломов. – Эк, вы нас, Елизавета Аркадиевна!

– Ну, извиняйте, господа, я женщина простая, говорю без затей…

– Спасибо, баронесса, – улыбнулся Куролесов. – Мы все поняли!

– Тогда позвольте проставиться, как новоприбывшей.

– А вот это по-нашему, – кивнул Куролесов. – Закончим здесь, махнем в Юрьев, там есть пара мест, где подают всю ночь.

– Не надо в Юрьев, – кивнула Лиза на свой баул. – Виски пьете, господа капитаны?

– Ну, точно не стошнит, – хмыкнул каперанг. – А что у вас там, если не секрет?

– «Макмиллан» 1915 года. Презент от друга.

– Так если презент… – начал было Ломов, но Лиза его остановила:

– Друг презентовал мне ящик, так что не обеднею!

Но разговор развития не получил: командиров крейсеров пригласили в кабинет комбрига.

– Проходите, господа! Присаживайтесь! – контр-адмирал Житьин встретил их посередине просторного кабинета, предлагая сесть не за стол для совещаний, а в креслах, расставленных вокруг круглого низкого столика в углу. – Рад вас видеть, Елизавета Аркадиевна! Как раз вовремя! – улыбнулся он Лизе и сразу же перешел к делу.

– Хочу поговорить с вами приватно, господа. Видите ли, я взял на себя смелость вызвать сюда ваших старших навигаторов и первых помощников. Но они прибудут несколько позже, так что у нас есть немного времени…

Вступление комбрига Лизе не понравилось, остальным – судя по выражению лиц – тоже.

– Выпить не предлагаю, – Житьин сел в кресло, обвел всех мрачным взглядом. – Чаю хотите?

Но никто ничего уже не хотел.

– Как считаете, будет война?

«И это он спрашивает нас на третий день мобилизации?»

Лиза не слишком хорошо разбиралась в политике. Ей это было как-то ни к чему. Поэтому сказать, что она точно знает, из-за чего весь этот сыр-бор, значило сильно погрешить против истины. Она была не по этой части. Обе-две: и та Лиза Браге, которая летала на штурмовике, и уж тем более нынешняя. Она офицер. Отдадут приказ, и хоть трава не расти. А отчего и зачем, это пусть в Адмиралтействе рассуждают или в Думе. Это их прерогатива – решать.

– Вообще-то, если хотите знать мое мнение, Борис Александрович, – нарушил молчание каперанг Куролесов, – войны не будет. Если, конечно – тьфу, тьфу, тьфу! – у кого-нибудь палец на спусковом крючке не дрогнет. Война киевлянам не просто не нужна, она им на данный момент во всех смыслах противопоказана. И потом, в чем сакральный смысл этих убогих телодвижений?

– Полагаете, бессмыслица? – прищурился Житьин. – Но ведь Дмитрий Олегович в своем послании Большому Сходу нам определенно угрожал, разве нет?

– Пар выпускал, – пожал плечами каперанг. – На публику работал. У него же там, в Сходе, милитаристов больше трети, да еще эти… которые за Великую Русь. Должен соответствовать.

– Ну, не скажи, Матвей Ильич, – возразил Ломов. – Киев четко выразился. Они хотят себе всю северо-восточную Русь.

– А потеряют, если что, Ростов и Суздаль, и как бы даже не Владимир с Рязанью и Муромом, – отмахнулся Куролесов. – У них флот слабее, это раз! Да и не любят их там. Чужие они что рязанцам, что суздальцам.

Это был, собственно, материал школьного курса истории. Лиза учебник для старших классов гимназии читала и основные факты, почерпнутые из него, помнила достаточно хорошо. Себерия и Киев возникли на территории так называемой Киевской Руси, к нынешнему Киеву имевшей отношение лишь в плане территориально-культурном, то есть ровно такое же, как и к Себерии. То протогосударство – Древняя или Киевская Русь, – действительно по временам управляемое Великими князьями Киевскими, в отдельные исторические периоды включало в себя до двадцати полностью или частично независимых княжеств, иные из которых на равных вели войны с Венгрией, Польшей, Пруссией или Швецией. Однако позже, на пороге Нового времени, на двух полюсах этого аморфного союза – в Киеве и в Новгороде – активизировались настоящие государствообразующие процессы. Так возникли современные Киев и Себерия, но если государственная принадлежность Черниговщины или Северного Причерноморья с одной стороны и северной Руси – с другой, ни у кого – в здравом уме и твердой памяти – никаких сомнений не вызывала, вопрос – кому принадлежат княжества северо-восточной и центральной Руси, оставался открытым. И, к слову, стал причиной многочисленных войн между Себерией и Киевом на протяжении без малого трех веков. В последнюю большую войну в игру включился новый участник – Польша. Не в первый раз, допустим, но с очень неприятными последствиями, как для Себерии, так и для Киева. Поляки оттяпали у ослабленных войной противников значительную часть Полоцкого и Владимиро-Волынского княжеств[73], Латгалию, Курляндию и Семигалию, Талавское княжество, Ливонию и Алумбус[74].

– Ну, раз не любят, может быть, нам имеет смысл помочь братьям-русичам? – спросил адмирал.

– Не вижу смысла, – покачал головой Куролесов. – Север и так от Киева отпадет. Там не сегодня-завтра так полыхнет, что ни Дмитрию, ни Сходу мало не покажется. А мы влезем, нам еще поляки в спину нож всадят. Да, вот и англичане угрожают. Даже эскадру, я слышал, в низовья Днепра послали. Для моральной, так сказать, поддержки союзников.

– Пятнадцать вымпелов? – поднял бровь Ломов. – Для моральной поддержки?

– А вы что думаете, Елизавета Аркадиевна? – повернулся к Лизе комбриг.

– Я в политике не разбираюсь, – пожала она плечами. – И к Киеву по большому счету ненависти не испытываю. Русские, православные… Не наши, но все равно не чужие. Пусть себе живут с богом. А вот парочку англичан я бы с удовольствием уронила с воздусей на грешную землю. В особо извращенной форме… Но это личное, к делу отношения не имеет.

– Н-да, – покачал головой адмирал. – Мне, Елизавета Аркадиевна, сведущие люди вообще-то говорили, что вы настоящий флотский… э-э… «хрен моржовый», уж извините за выражение. Но я, признаться, не верил. Теперь вижу, ошибался.

– Я с пятнадцати лет в строю… – пожала плечами Лиза, надеясь только, что краска не зальет лицо.

– Да, я понимаю… – кивнул комбриг и отвел глаза.

– Что ж, господа, – сказал он через минуту. – Будем считать, что преамбула завершена. Переходим к делу.

Он вернулся к столу, щелкнул тумблерами селектора внутренней связи и приказал провести к нему в кабинет господ офицеров и подать чай. В следующие четверть часа за длинным столом для совещаний расселись командиры крейсеров со своими старпомами и навигаторами, а также начштаба бригады, начальник разведки и флагманский штурман.

Своих людей Лиза знала только по февральскому десятидневному походу, в котором впервые участвовала в должности командира крейсера. Старпом – капитан-лейтенант Сергей Мартынович Монастырев – происходил из древнего псковского рода, был молод и числился в кадрах, так что для него должность старшего помощника на «резервистском» крейсере была удобным трамплином для дальнейшего карьерного роста. Отсюда он мог шагнуть прямиком в командиры крейсеров Главных Сил или попасть на службу в высшие штабы Флота. Лизе было очевидно, что Монастырев подсидит ее при первой же возможности, тем более что считает Лизу скорее курьезом, чем настоящим флотским командиром. Она все это про него поняла сразу – еще во время февральских маневров, – хотя, следует отметить, вел себя капитан-лейтенант Монастырев безукоризненно.

А вот навигатор у Лизы был старенький, из тех, кто «дослуживает» с грехом пополам уже и резервистскую службу. Еще год, и он выйдет в полную отставку, но поскольку год – это двенадцать месяцев, которые еще не истекли, капитан-лейтенант Котлярский снова надел форму и «приступил к исполнению».

– Приступим, господа! – комбриг посмотрел на своего зама по разведке и кивнул. – Капитан Толстов ознакомит вас с деталями, но суть дела такова: Польша приняла принципиальное решение – как только начнутся боевые действия с Киевом, атаковать, Себерию в превентивном порядке, имея задачей минимум захват территорий Ревельского княжества, Эстляндского епископата, Принаровья, Виронии. По максимуму поляки готовы присоединить Псковскую землю и вообще все, что получится.

– Тотальная война? – спросила Лиза, ухватившая главное: сбывается прогноз адмирала Маркова.

«И всего Адмиралтейства… Кондратьев-то, приглашая меня в активный резерв, тоже имел в виду не прогулку под парусом!»

– Очевидно, так! – подтвердил ее мысли комбриг. – Разведка так же считает, что война с Киевом неизбежна, поскольку активные дипломатические мероприятия Польши и Англии подпитывают решительный, если не сказать радикальный настрой князя Дмитрия и его Генерального Штаба. В связи с этим Адмиралтейство и Главный Штаб приняли решение о превентивной войне с нанесением упреждающего удара не позднее трех часов утра седьмого апреля.

«Следующей ночью… Царица небесная!»

– Удар будет наноситься с ходу, имеющимися силами и до завершения первого этапа развертывания, – закончил комбриг и сделал жест в сторону разведчика. – Павел Максимилианович, ваша очередь!

* * *

– …таким образом, «Вологда» начинает движение в полночь через Веланди на Пернов, пересекает Рижский залив и высаживает десант в устье реки Роя и, по возможности, на мысе Колка, с тем, чтобы нейтрализовать польские радиометрические станции на полуострове и обеспечить прорыв правого фланга седьмой дивизии на линию Рига – Либава – Мемель. – Монастырев поднял взгляд от карты и строго оглядел собравшихся вокруг стола старших офицеров крейсера. – Все понятно?

Капитан-лейтенант был в своей стихии: карта, циркуль, линейка и цветные карандаши. Но Лиза его почти не слушала. Она, в отличие от остальных офицеров «Вологды», узнала о плане операции еще в штабе бригады. Другое дело, как реализовать этот план? Территория противника разведана совершенно недостаточно, а одинокий артиллерийский крейсер, идущий на малых высотах, лакомая цель для любой зоны ПВО. А в том, что поляки не дураки и устроили себерцам сюрприз в виде глубокоэшелонированной оборонительной линии, Лиза не сомневалась.

«Роя… – она присмотрелась к обозначениям на карте и попыталась представить себе ландшафт, окружающий русло реки. – Скалы и сосны… Ширина минимальная, но крейсер вписаться может…»

– Игнатий Леонидович, – обратилась она к Котлярскому, – а нельзя ли где-нибудь достать карту-трехверстовку района Роя?

– У пластунов! – сразу же откликнулся навигатор. – Им там высаживаться, наверняка запаслись.

– А где они вообще? – прервала Лиза разглагольствования старпома.

– Кто, простите? – поморщился Монастырев.

– Наш десант.

– Полковник Рощин должен прибыть с минуты на минуту, – взглянув на часы, сообщил старпом.

– Хорошо, – кивнула Лиза. – Ждем!

Но долго ждать не пришлось.

– Господин капитан, – сунулся в навигационную рубку вестовой, – разрешите доложить! Прибыл полковник Рощин!

– Пропустите!

– Здравия желаю! – полковник чем-то неуловимо напоминал брата Гриню, что, в общем-то, неудивительно.

«Из одного полена тесали!»

Высокий, поджарый, с опасным взглядом и сухим лицом, полковник Рощин двигался плавно и, казалось, держал в поле зрения сразу всех находящихся в помещении людей. Мгновение-другое он пребывал, что называется, в поиске, но, в конце концов, уставился на Лизу и отдал честь.

– Господин капитан!

– Господин полковник! – вскинула руку к козырьку Лиза.

– Вы командир Браге?

– С утра была… Что-то не так?

– Простите, командир! Я думал, вы мужчина.

– Не извиняйтесь! – отмахнулась Лиза. – Я тоже так думала, пока с мужем не развелась.

– Что, простите? – Рощин явно не поспевал за ходом ее мысли.

«Ну, вот! А говорили кремень. Любого можно укоротить, знать бы только, как».

– Это я так пошутила! – Лиза улыбнулась, но улыбка, похоже, вышла невеселая, потому что полковник закаменел еще больше. – Но к делу! Кто пойдет на «Вологде»?

– Зависит от того, сколько народу вы можете взять на борт.

– Как думаете, Сергей Мартынович, человек двести примем на борт?

– Двести? – засомневался старпом.

– Сгрузим часть боезапаса, – предложила Лиза. – Опять же, если сдвинуть технику к задней стене, можно и в ангар.

– Значит, двести? – подытожил Рощин. – А как будем высаживаться? Вы же крейсер, а не десантный транспорт.

– На канатах и в грузовых сетках, – пожала плечами Лиза. – Другого варианта не вижу.

– А высота какая?

– Семь-восемь метров.

– Терпимо! – кивнул полковник. – Тогда пойдет усиленная рота, ну и я с ними.

– Это хорошо, – Лиза сказала это просто так, не задумываясь. Думала она совсем о другом.

– Что же здесь хорошего? – полковник смотрел ей глаза в глаза. Холодный, тяжелый взгляд. Давит и спрашивает. Кишки на руку наматывает.

«Смертник… А мы тогда кто?»

– У вас карта-трехверстка есть?

– Есть, а вам зачем?

– Не знаю пока, но может пригодиться.

– Справитесь? – вдруг спросил Рощин, не переставая давить взглядом.

– С чем конкретно?

Спросила и спросила, эка невидаль! Надо же поддерживать разговор.

– Нам, как я понимаю, придется идти под огнем…

– И что? – удивилась Лиза, возвращаясь из своего далека в этот мир «здесь и сейчас».

– Под огнем многое меняется, – пожал плечами Рощин.

– Карта при себе, или за ней сходить придется?

– Придется сходить, – кивнул Рощин. – Пойду, подготовлю своих людей. Когда примете на борт?

– В 11.00. – Лиза прикинула, что позже могут не успеть, а раньше – понапрасну мариновать десантников.

– Принято! – бросил Рощин руку к козырьку. – Я вернусь через полчаса.

Повернулся и вышел.

– Что он о себе возомнил? – бросил в воздух старший артиллерист.

– Ничего особенного! – отмахнулась Лиза, снова возвращаясь к своим трудным мыслям. – Это их повседневная форма… поведения. У меня брат командир гвардейского полка. Я знаю.

«Брат? Вот уж, прости господи, придет же такое в голову! Брат! Впрочем…»

Грине, как и Рощину, в эту ночь выступать. Бог весть, где. И неизвестно еще, как оно все образуется. Ей самой тоже ведь эту ночь, скорее всего, не пережить. План командования прост, груб, но эффективен, однако догадалась она об этом только сейчас, когда Рощин спросил, как Лиза будет вести крейсер под огнем. Спросил не потому, что разгадал план командования, а потому что не видел другого варианта. Высаживать десант, значит, идти под огнем. Вот только это и являлось планом. Три старых крейсера пойдут высаживать десант и между делом вскроют систему ПВО. Вот тогда на поляков и навалится 7-я дивизия. Всем весом, со всей дури. Пойдет по костям резервистов, развивая успех, на Ригу, Либаву, Мемель.

«Простенько и со вкусом! Ладно! Еще не вечер! Посмотрим… А отпевать себя перед боем – плохая идея».

* * *

– Командир в рубке!

– Вольно! – Лиза прошла к своему креслу. – Время?

Можно было и не спрашивать, подсвеченный циферблат часов находится прямо над панорамным окном. Однако таков порядок.

– Судовое время 23 часа 49 минут, – откликнулся вахтенный офицер.

– Запись в судовой журнал, – продиктовала Лиза. – Командование приняла, капитан второго ранга Браге.

– Есть запись в судовой журнал.

– Навигатор?

– Здесь, командир.

– Артиллеристы?

– Готовы, кэп!

– Машинное отделение?

– Все в норме, капитан! Под паром!

– Всем вахтам – готовность номер один!

– Есть готовность номер один, – отрепетовал старпом.

– Пойдете со мной, в рубке? – спросила Лиза Рощина.

– Если позволите, командир.

– Хорошо, – кивнула Лиза. – Садитесь вон в то кресло, пристегнитесь и молчите. Говорить в рубке теперь могу одна я. Остальные повторяют или отвечают на вопросы. Все понятно?

– Так точно, командир! – кажется, ей удалось удивить Рощина. Впрочем, еще не вечер.

– Лейтенант! – повернулась она к командиру флотских стрелков. – Блокировать вход на мостик, в радиорубку и машинное отделение. Двое остаются со мной на ходовом мостике.

– Так точно! – отдал честь лейтенант и вышел.

– Стрелки, – обратилась Лиза к двум сержантам, оставшимся в рубке, – займите посты согласно боевому расписанию! Любая попытка помешать управлению – бунт на корабле. Стрелять на поражение!

– Так точно! – козырнули стрелки и поспешили к своим местам.

– Время?

– Судовое время 23 часа 53 минуты.

– Запись в судовой журнал. Отходим в ноль часов ноль минут. Курс вест-зюйд-вест, ориентиры: северная оконечность озера Выртсьяр, Виланди, Пернов. Скорость пятьдесят узлов, высота 1700 метров. Второму пилоту, принять управление.

* * *

До Пернова «доехали с ветерком» и без болтанки. Пятьдесят три минуты полетного времени без турбулентностей и прочей фигни. Ветер слабый до умеренного и практически попутный. Слоисто-дождевые облака остались значительно ниже, и видимость была отличная. Навигаторы ориентировались по звездам и по своим вычислениям.

– Пернов справа по борту, расстояние одиннадцать кабельтовых, – доложил навигатор. – Высота тысяча пятьсот семьдесят метров, скорость пятьдесят два узла. Идем по графику.

– Отлично! – Лиза запила таблетку амфетамина глотком черного сладкого кофе, сделала еще одну затяжку и загасила окурок в пепельнице.

– Запись в судовой журнал, – скомандовала она, вставая из кресла. – Приказываю сразу после выхода в Рижский залив погасить огни, – Лиза открыла приготовленную загодя укладку и достала из нее кожаный комбинезон на меху, – соблюдать радиомолчание! Радиоискатель отключить. – Она сбросила ботинки и расстегнула китель. – Не для протокола. Мужчины могут отвернуться.

Лиза сняла китель, натянула шерстяной свитер с высокой горловиной и залезла в комбинезон.

– Все. Спасибо. Можно смотреть, – она надела на ноги унты, а на плечи куртку с меховым воротником-капюшоном.

Под взглядами озадаченных членов экипажа Лиза застегнула куртку, надела зимний летный шлем с гарнитурой внутренней связи и, засунув в карман перчатки с высокими крагами, направилась к трапу, ведущему на открытый мостик.

– Запись в журнал. Пилотирую лично. Командир Браге.

– Елизавета Аркадиевна, – встрепенулся старпом, – что вы собираетесь делать?

– Забыли устав, Сергей Мартынович?

– Никак нет! – сдал назад Монастырев.

– Вот и отлично! – улыбнулась Лиза. – Закрыть бронеставни! Открыть кокпит на верхнем мостике. Пилотам быть готовыми передать управление.

Зажужжали электромоторы, опуская на остекление рубки броневые плиты, а Лиза споро вскарабкалась наверх. Здесь, на открытом мостике было прохладно, но Лиза к этому была готова. Она надела на лицо маску из меха фенеков, опустила на глаза летные очки и подняла капюшон.

Ноль часов 59 минут.

Кокпит открытого мостика – кресло пилота, спартанского вида пульт управления, щит, прикрывающий ноги пилота, педали, рычаги и скошенную панель пульта от встречного ветра, и козырек над головой, – и все это на самом краю командной башни. Выше только дальномер и антенны.

– Готова принять управление, – сказала она в микрофон, подключив кабель связи к разъему на кресле пилота.

Выслушала рапорт, застегнула страховочные ремни и надела перчатки.

– Управление приняла!

Ноль один час, две минуты.

– Поехали! – Лиза начала плавно снижать скорость и высоту, одновременно совершая маневр выхода на новый курс.

Прошли насквозь сизо-черную облачную толщу. Снизились еще больше, и перед Лизой возник слабо фосфоресцирующий морской простор. Балтику штормило, и по Рижскому заливу шла неровная, рваная волна. Белые барашки волн делали воду и воздух еще темнее.

– Прогноз погоды? – запросила Лиза метеорологический пост.

– Ветер северо-восточный, умеренный, пятнадцать узлов. Температура у поверхности плюс пять градусов по Цельсию. Высота волн до полутора метров.

– Снижаемся, – сообщила Лиза по громкой связи. – Пойдем над водой. У кого головокружение или несварение желудка, наружу не выглядывать! Снизить скорость до тридцати узлов. Так держать!

– Есть так держать! Скорость тридцать узлов, – старпом «звучал» обнадеживающе.

«Может быть, и не трус…»

Еще через десять минут «Вологда» снизилась до высоты десять метров, имея в виду расстояние от поверхности моря до нижней оконечности крейсера.

– Выдвинуть бортовые плавники! Выдвинуть крылья стабилизатора!

– Есть выдвинуть бортовые плавники! – отрепетовал старпом. – Есть выдвинуть крылья стабилизатора.

– Снизить скорость до двадцати пяти узлов.

«Побегаем!» – ощутив, как снижается скорость, она решительно сократила расстояние до воды еще на пять метров.

Теперь махина крейсера неслась над самой водой, поднимая бурун не хуже морского транспорта. Вода буквально кипела под днищем «Вологды», и крейсер оставлял за собой отчетливый кильватерный след. Если сейчас кто-нибудь находится над ними – под нижней кромкой облачного слоя, – Лизе от него не скрыться, но вероятность такого события ничтожно мала, а вот радиометрические станции в Роя и на мысе Колка засечь крейсер теперь не могли. Радиоискатель, заточенный под высотные цели, не видит ничего, что находится ниже отметки пятьдесят метров. Да, в общем-то, им и не нужно, ночью, на такой скорости и на такой высоте, никто в здравом уме пилотировать крейсер не станет. Одно дело, плавно опустить многотонную махину, скажем, для забора воды. В ясный день, на хорошо просматриваемом участке. И совсем другое – гнать двадцать тысяч тонн «живого веса» на скорости пятьдесят километров в час над штормовым морем. Ночью. Без прожекторов и луны…

«Вот же я дура стоеросовая!»

Вот когда ей мог пригодиться афаэр. Но, памятуя, что отправляется на войну, Лиза оставила артефакт в банковской ячейке, а вместо него надела на шею крестик. Верила она в Бога или нет, это не тот предмет, который она бы стала теперь исследовать. А la guerre comme а la guerre. На войне как на войне. А вот то, что не взяла с собой афаэр, большая глупость. Вдруг бы и помог?

Но никаких чудес не предвиделось, одна сплошная ловкость рук. Лиза вела крейсер так, как делала это уже не раз за свою короткую практику – по наитию, пытаясь почувствовать и совместить пространство и скорость, массу и размерность, габариты и погодные условия. От напряжения свело челюсти, и струйка горячего пота стекла вдруг с шеи и плеч вдоль позвоночника вниз.

«Твою ж мать!» – во рту стало сухо, и Лизу начало ощутимо потрясывать.

«Озноб? Ну, да! Это же амфетамин».

В голове возникла кристальная ясность зимнего утра. Снег, солнце, бодрящий морозец и голубое небо. Думалось легко и быстро, и чертовски обострилось зрение. Ночь выцвела и превратилась в сумрачный вечер.

«Неплохо!»

Ощущение было такое, словно едешь с ветерком верхом на бешено несущемся вперед паровозе. Даже дымком попахивало, хотя дым из труб должно было сносить назад, так же как и стравливаемый пар.

– Навигаторы, расстояние до Роя?

– Девяносто семь километров.

– Расчетное время прибытия при неизменной скорости?

– Ноль три, десять.

– Какова вероятность утреннего тумана?

– Минута, командир! – попросил навигатор.

– Жду, – ответила Лиза и бросила взгляд влево, где ей все время мерещились быстро перемещающиеся во тьме тени. – Артиллеристы, что у нас на зюйд-зюйд-ост?

– Вижу силуэты морских эсминцев, – доложили с дальномера. – Два, нет, три… Расстояние – шестнадцать кабельтовых. Судя по курсу, наши. Наверное, идут на Ригу.

– Командир, – включился навигатор, – вероятность утреннего тумана выше семидесяти процентов. Точнее не скажу.

– Спасибо, господа! – поблагодарила Лиза. – Артиллеристам. Держите эсминцы на прицеле. Береженого Бог бережет.

Если на эсминцах стоят артиллерийские радиоискатели кругового обзора, заметить «Вологду» – дело нехитрое. Впрочем, крупные надводные корабли такую скорость развить не могут даже теоретически. Поймут, наверное, что летит крейсер. Но могут для острастки и долбануть главным калибром. Сколько у них там? Миллиметров сто пятьдесят, а то и все сто восемьдесят. Мало не покажется!

* * *

Никто их так и не обстрелял, ни свои, ни чужие. Себерские эсминцы тоже, видать, подкрадывались к Риге на расстояние удара и шли с выключенными огнями, соблюдая радиомолчание и без радиоискателей. Ну, а полякам «Вологду» было просто не достать. Вот никто их и не увидел, а в три десять Лиза вывела крейсер к устью реки Роя. Ну, то есть за точность ручаться было сложно, к берегу подходили в густом тумане на скорости черепахи, едва-едва подрабатывая маневровыми двигателями. Однако навигаторы утверждали, что, судя по вычислениям, Роя должна быть где-то здесь. И она там была.

Лиза реку не увидела, но странным образом почувствовала. Убрала боковые плавники и, рассчитывая только на свое неожиданным образом обострившееся чутье, ввела громаду «Вологды» в узкое русло реки.

– Карту на монитор! – приказала Лиза.

Опасность того, что кто-нибудь с берега увидит слабое свечение экрана, расположенного справа от Лизы, была куда меньше вероятности врезаться в берег. Местность тут, как помнилось Лизе по карте-трехверстовке, низкая, но валуны и гранитные скалы обещали много неприятностей, если наехать на них брюхом со всей дури. Да и штурмовать сосновый лес в лоб Лизе не хотелось даже пробовать.

Снизив скорость до минимума – какие-то жалкие пять узлов, напоминающие о скорости пешехода, – Лиза поднялась метров на четыреста вдоль русла реки и здесь легла в дрейф.

– Спускаем первую группу десанта! – приказала она, вглядываясь в белесые клочья тумана, начавшие уже отдавать жемчужным сиянием, поскольку где-то на востоке вставало солнце.

– Рощин!

– Слышу вас, командир!

– Мы в излучине, здесь русло поворачивает на юго-запад. Город слева сзади, радиометрическая станция справа, метров триста почти прямо на юг. Счастливой охоты!

– Спасибо, командир, но я пойду с вами до Колки. Группу «Роя» ведет штабс-капитан Северин.

– Принято! Дайте знать, когда закончите высадку!

– Есть!

Полковник вел себя безукоризненно, хотя вначале, судя по всему, и сомневался в способностях Лизы как пилота и командира корабля. А может быть, был еще и наслышан об отмороженной стерве Лизке от своего брата пластуна – полковника Берга. Могло случиться, что они знакомы? Вполне. Ну, а Гриня про нее где только языком не трепал.

«Наш пострел везде поспел. Н-да…»

Между тем туман начал отчетливо розоветь на востоке и помаленьку редел. Время поджимало, потому что, когда рассветет по-настоящему, прятаться станет негде, а у поляков тут наверняка зона ПВО, и стопятидесятимиллиметровые зенитные пушки, стреляющие бронебойными снарядами из закаленной стали с сердечником из вольфрама – это вам не хлопушка. При удачном попадании может разворотить на крейсере все, до чего доберется – а доберется он до многого, – да еще и пожар вызовет. Страшная вещь эти новые франкские зенитки, но, с другой стороны, спасибо еще, что пока не додумались до зенитных ракет. Вот ракеты – это да! Это полный трендец всем этим летающим гигантам. Ни скорости у них, ни маневра, зато площадь поражения такая, что стреляй – не хочу.

Вообще-то Лиза об этом много думала. Развитие техники в этом мире шло, по ее разумению, вкривь и вкось. С одной стороны, роботы – пусть и весьма специфические, – антибиотики, радиолокаторы и телевизоры, воздушные корабли водоизмещением двадцать тысяч тонн, а с другой – полное отсутствие ракетной техники, вычислительных машин и многого иного, что в тридцатые-сороковые годы уже существовало в ее мире, например, понимания важности аэродинамики. Был соблазн спрогрессировать этот мир, но было жалко людей. Зачем им – бедолагам – еще и ракеты? Будто и без них убивать нечем. В конечном счете Лиза пришла к выводу, что на первый случай будет достаточно и скромного прогресса в радио– и электротехнике. Вот эти разработки она и оставила Райту. А остальное… Видно будет.

Ее размышления прервал оживший коммуникатор.

– Командир, здесь старший помощник!

– Слушаю вас, Сергей Мартынович! – сразу же ответила Лиза.

– Высадка закончена.

– Ну, тогда с Богом! – с облегчением вздохнула Лиза. – Идем на Колку.

От Роя до Колка двадцать километров над морем, если идти вдоль берега. Туман уже рассеивался, а высаживать Рощина при свете дня означало погубить пластунов и не выполнить задачу. Правда, в этом случае уничтожение радиометрического поста могла взять на себя сама «Вологда» – и возьмет, разумеется, если до этого дойдет, – но Лизе было жалко десантников. И полковника было жаль тоже. Не заслужил он такого конца. Поэтому Лиза шла максимальным ходом, который могла себе позволить, и расстояние от точки А до точки Б прошла за полчаса, но все равно, чтобы успеть «под туман», десантников Рощина высаживали прямо в воду – благо мелководье, – метрах в ста от берега.

Пожелав пластунам удачи, Лиза решила, что соло исполнено на «ять», но ехать и дальше на броне – при свете дня и в виду вражеской артиллерии ПВО – слишком стремно даже для нее. Она, конечно, оторва отмороженная и все-такое, но не до такой же степени!

– Что ж, господа, – сказала она, вернувшись в рубку, – задание мы, как ни странно, выполнили. Я, правда, не уверена, что это именно то задание, которое нам назначили, но помирать не очень-то и хотелось.

– Спасибо, командир! – очень строго козырнул Монастырев. – Это было… Сильно. Какие будут приказы?

– Да нет у нас других приказов, – Лиза уже вылезла из комбинезона и надевала китель, совсем забыв, что кроме пропотевшего и прилипшего к коже тельника на ней ничего нет. – Комбриг на продолжение банкета не рассчитывал. Так что мы сейчас на свободной охоте. – Она села в кресло, водрузила на голову фуражку и начала шнуровать ботинки.

– Наши начинают атаку через десять минут, – бросила она взгляд на часы. – А мы уже у поляков в тылу. Никем не замечены, и пока не выйдем в эфир, вообще можем притворяться хоть сосной, хоть березкой. Я вот думаю про рейд на Виндаву, что скажете?

– До Виндавы, если полным ходом, дойдем минут за пятьдесят, – дал прогноз навигатор.

– Но для этого придется взлететь, – кивнула Лиза. – Взлетим, нас увидят. Засекут, начнут стрелять, но наводиться по радиоискателю на быстро передвигающуюся цель, совершающую к тому же противозенитные маневры, задача не из простых.

– То есть пойдем вне прямой видимости, – сообразил старпом. – Выше облаков.

– Судя по прогнозу, облачность низкая, – внес свою лепту навигатор. – Дождевые тучи.

– Можем подняться выше верхней границы, – предложил старпом. – На пределе прыгнем чуть выше трех километров.

– И тогда они вызовут штурмовики из Талсы, – поставила точку Лиза. – И тут уж, как получится, господа: или отобьемся, или нет. Но если да, Виндавский порт наш.

– Приказать не могу, – сказала она после короткой паузы. – Вернее, не хочу. Во всяком случае, не старшим офицерам. Поэтому предлагаю решить голосованием всех присутствующих в рубке. Дальше рубки, увы, моя мера демократии не распространяется.

Она знала, разумеется, что никто не откажется, – успела уловить настроение, витавшее в рубке, – но, с другой стороны, и не спросить не могла. Случаются на войне такие вот вполне самоубийственные миссии, и, если нет прямого приказа вышестоящего начальника, командир советуется с подчиненными, спрашивая у них разрешения, убиться самому и убить нафиг их всех. Ради дела, естественно. Из лучших побуждений, так сказать. Из чувства патриотизма и воинского долга. Но приказывать нельзя, вот Лиза и спросила…

* * *

Их перехватили уже у самой Виндавы. Крейсер пер курсом на юго-запад на запредельной для него скорости в семьдесят семь узлов на высоте 3200 метров. Усилившийся ветер разогнал облака, и Лиза вдруг увидела, что километрах в десяти по курсу лес заканчивается – его как ножом обрезало шоссе Виндава – Рига, – и перед крейсером открываются опутанные подъездными путями портовые склады: нефтяные танки, угольные бункеры, желтые холмы серы, кирпичные пакгаузы и контейнерные поля. И в тот же момент внизу полыхнули первые пристрелочные залпы зенитных батарей. Лиза резко положила «Вологду» на левый борт, совершая маневр уклонения, увидела краем глаза, как вспухают в небе черные облака разрывов – это подрывались, начиная падать вниз бронебойные снаряды, – и тотчас с артиллерийского поста сообщили о трех быстро приближающихся к крейсеру малоразмерных целях.

«Талса, псякрев!»

По данным разведки, с аэрополя подскока в Талсе работал усиленный эскадрон 8-го уланского полка. На вооружении у поляков стояли английские «ландскнехты», вооруженные тридцатисемимиллиметровыми автоматическими пушками, и встреча с ними не сулила тихоходному и инертному при эволюциях крейсеру ничего хорошего.

«От судьбы не уйдешь…»

– Открыть огонь! – приказала она. – Главный калибр – стрелять картечью, остальным – по усмотрению.

– Есть открыть огонь! – отрепетовал старший артиллерийский офицер.

– Запись в судовой журнал! – Лиза снова крутанула крейсер, сбивая прицел зенитным батареям. – Принимаю бой. Командир Браге.

Теперь у нее была одна цель, отбиваясь от штурмовиков, пройти зону ПВО и сбросить бомбы на перевалочную базу Виндавского порта. Если повезет, там полыхнет не по-детски. Но это если повезет.

«Сера, кажется, горит и сама по себе, или нет?»

Черт ее знает, эту серу. Но нефть определенно горит, а боеприпасы взрываются. И если уж совсем свезет, и что-нибудь залетит в бункер с малитом[75], вот тогда и случится «большой детский праздник», настоящее светопреставление! Приятная мысль, завораживающее предвкушение, но насладиться грезами Лизе не позволили.

– Командир, здесь пост наблюдения!

– Слушаю! – сразу же ответила она, ожидая еще какой-нибудь гадости. Но оказалось, зря паниковала.

– Это не поляки, – доложил наблюдатель, – это кочи пятой серии.

«Кочи? Наши здесь?!» – она резко отвернула вправо, клюнула носом и упала метров на полста вниз. Ей все равно придется пикировать, так что потеря невелика, а слаженный залп зенитной батареи ушел «в молоко».

– Отставить огонь! – выдохнула она, кладя крейсер на правый борт. – Радист, связаться можем?

– Никак нет! Не знаю частот.

– Монастырев! – позвала она, уводя крейсер вправо и вверх. – Попробуй семафором!

– Есть семафором.

Между тем они прошли уже полпути и все еще – тьфу, тьфу, тьфу – были целы. А Лизу снова пробило на пот. Стало жарко, и в висках пульсировала набирающая силу боль.

«Ах, как не вовремя!»

Лиза хотела спросить, нет ли у кого под рукой амфетамина, но не успела. Крейсер ощутимо тряхнуло и повело вбок.

– Попадание! – доложил второй помощник, исполнявший сейчас обязанности командира группы живучести.

– Теряю управление! – заорала Лиза, разом забыв о головной боли.

Крейсер застрял на неизменном курсе в горизонтальной плоскости. По-видимому, полетели кабели, питавшие током блок управления приводом горизонтальных рулей. Ну, или разорвало механическую систему тяг. В любом случае это был еще не конец, но могло стать его началом.

– Маневрирую вспомогательными двигателями! – объявила она «для протокола». – Монастырев!

– Пытаюсь! – коротко бросил занятый делом старпом.

– Гаврилов?!

– Похоже на гидравлику, – ответил за старшего механика кто-то из его людей. – Проверяем.

– Проверяйте!

Лиза подработала маневровыми двигателями, ложась на однозначный курс атаки, и направила крейсер в крутое пике, одновременно убирая в корпус горизонтальные стабилизаторы. Вообще-то, устав не предполагал ни таких углов атаки, ни того, что Лиза попробовала превратить крейсер в штурмовик. Могла не выдержать конструкция, могло сорвать винты… Да много чего еще могло случиться. Уставы же не дураки пишут, и не просто так. Однако Лиза полагала, что игра стоит свеч, да и по внутреннему ощущению конструкция должна была выдержать.

«Может быть…»

Скорость возросла. Лизу ощутимо прижало к спинке кресла. Не перегрузка, но что-то начинающее на нее походить.

– Приготовиться к сбросу бомб! – сейчас Лиза знала только одно, выйти на цель она сможет, а вот что случится потом, она узнает только после сброса.

– Без команды, – она ни о чем не думала, ни о чем не тревожилась. Просто знала то, что должна знать, и делала то, что должно. – Сброс на нижней точке глиссады. Двести пятьдесят метров. Артиллерии открыть огонь!

Носовые пушки ударили почти сразу. Видно, канониры были готовы и только ждали отмашки.

Строенное глухое бу-бух, движение воздуха в лицо и встречный удар по корпусу, словно великан отвесил крейсеру пощечину.

«Ох ты ж!»

Теперь начали стрелять в унисон сотки из бортовых и килевых казематов, заработали четыре пятидесятисемимиллиметровых автомата в башне и в носовой надстройке. Земля стремительно приближалась, скорость росла, корпус скрипел и дрожал от напряжения, содрогался от частых артиллерийских выстрелов.

Альтиметр и тахометр вели отсчет.

Высота 950, скорость 83 узла.

«…Ты правишь в открытое море…»

910 метров 83 узла.

«…где с бурей не справиться нам…»

870 метров, 84 узла.

«…в такую шальную погоду… Нельзя доверяться волнам…»

560 метров, 86 узлов.

«Вологду» било мелкой дрожью, заполошно лупили навстречу несущемуся к земле крейсеру зенитки, и торопились расстрелять боезапас корабельные канониры.

490 метров, 87 узлов.

«Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал!»

В глаза ударил яркий свет, такой сильный, что даже гоглы не помогли. Вспышка, грохот, визг осколков, треск рикошетов, вопли…

Кажется, кричала и Лиза, но не слышала свой голос. Не понимала, что почем. Только знала, что нельзя пропустить высоту выхода из глиссады. Садиться-то она не собиралась. Крейсер не штурмовик, да и некуда садиться. А пикирование – оно, блин, такое пикирование, что, если не успел, то опоздал.

– Кто-нибудь! – заорала Лиза, едва оклемавшись. – Какая высота?

Перед глазами черным черно и плавают золотые и алые звезды.

– Триста!

Кто сказал? Бог весть. Голоса Лиза не узнала, но начала выводить разогнавшуюся тушу крейсера из пике. Как раз на отметке сто девяносто и вывела.

– Сто девяносто! – этого голоса она тоже не узнала, но зато сразу же почувствовала, как подскакивает крейсер, освобождаясь от груза бомб.

Следующие пару минут Лиза маневрировала практически вслепую, но кто-то упорный надиктовывал ей в наушники высоты, скорости, векторы движения. Очухалась она на семистах метрах, идя на скорости в сорок узлов курсом на запад.

– Пилоты! – позвала она в пустоту. – Жив кто?

– Монастырев, командир, – голос первого помощника охрип и свистел.

– Принимай управление, Сергей! – выдохнула Лиза, ощущая, что «уходит». Но она держала контроль до последнего, до тех пор, пока не услышала ответ старпома.

– Управление принял, командир. Веду крейсер на запад. «Онега» передает SOS, штурмовики идут на помощь.

«Ломов? Три точки – три тире – три точки? Все там будем…»

– Где? – сознание уходило, но Лиза зубами держалась за край реальности, не отпускала, тужилась «всплыть».

– Десять километров на запад от Виндавы…

* * *

Лиза очнулась от грохота, ударившего в уши, и жара, опалившего лицо. Вскинулась, еще не понимая, где она и почему, но встать не смогла. Что-то удерживало ее, не давая подняться и бежать, лишая свободы воли. Она испугалась. Заметалась, и только через пару мгновений поняла, что все еще сидит в командирском кресле, и бьется в «паутине» привязных ремней.

«Твою ж мать!»

Судя по всему, очнулась она от прямого попадания снаряда в рубку. Первый, который ее чуть не убил, ударил навстречу, в лобовую броню. Пробил щит, закрывавший панорамное окно, разворотил левую часть центрального пульта и ушел куда-то за спину Лизы, сломав переборку или две. Калибр, если судить по входному отверстию и прочим разрушениям, был маленький. Никак не больше тридцати-сорока миллиметров. Второй снаряд прошил переднюю часть рубки слева направо, и тоже был невелик. Но дел они натворили немало. Рубка выглядела ужасно. Впрочем, ужас – не подходящее слово, просто у Лизы другого – подходящего – не нашлось. Освещение вырубилось, лишь кое-где мигали аварийные лампы да искрили оборванные контакты. Свет и ветер врывались сквозь пробоины в броне, а среди обломков кресел и пультов лежали тела большинства из тех, кто голосовал за рейд на Виндаву. Навигатор, старший помощник, пилоты, офицеры командного поста…

Если верить часам, времени с ее отключки прошло немного. Буквально пять-шесть минут… Командирский пульт, как ни странно, уцелел. Часы тикали – секундная стрелка бежала по циферблату короткими толчками. Альтиметр показывал – семьсот сорок пять, тахометр – пятьдесят три узла.

Лиза тронула рычаги управления, но впустую.

«Все! Крышка! Отлетались!» – это была не паника, а холодное бешенство, и оно Лизе помогло. Она вспомнила вдруг, что перед тем как упала в небытие, передала управление Монастыреву.

«Что ж, это многое объясняет…» – Лиза потянулась к рычагу ручного переключения. Дотянулась. Дернула на себя. Услышала клацанье механической передачи, и на командирском пульте вспыхнули зеленым индикаторы готовности. Тогда она снова положила руки на рычаги и для начала попробовала увеличить угол атаки. Крейсер отреагировал, задирая нос.

«Отлично!»

– Кто-нибудь меня слышит? – крикнула Лиза, одновременно пытаясь включить экраны переднего обзора. Но все напрасно. Наверняка разбита система зеркал, а возможно, и камеры проекторов. – Кто-нибудь!

– Извините, командир, но связи нет! – выкашлял кто-то за ее правым плечом.

– Ты кто?

– Мичман Журавлев!

– Умеешь опускать перископ?

– Теоретически…

– Без разговоров!

– Есть! – выдал хриплым фальцетом мичман и стал возиться с лючком перископа у нее над головой. – Вот черт! Заело!

– Ты действуй, мичман, а не оправдывайся!

– Есть, командир!

Пока он пытался открыть вручную фиксаторы люка, Лиза вела крейсер вслепую. Она знала высоту, скорость и направление движения, но не знала обстановки, пытаясь угадать, что и как происходит вокруг крейсера по одним лишь звукам боя. Стреляли пушки «Вологды», где-то совсем рядом с рубкой – возможно даже в самой башне – надрывался в стаккато пулемет, и время от времени ударяли по броне пули и мелкокалиберные снаряды.

К ее удивлению, снова появилась возможность маневрировать по горизонтали. Скорее всего, пока она была в отключке, механики задействовали резервный контур управления.

«Это хорошо, ребята, но мне нужна видимость и связь!»

Лиза уже совсем решилась убрать броневые щиты с панорамного окна, но мичман Журавлев, наконец, справился: крышка люка откинулась, освобождая ход трубки перископа, и еще через пару мгновений перед лицом Лизы оказался бинокуляр с гуттаперчевыми наглазниками-амортизаторами, налобником и подставкой для подбородка.

Лиза сняла гоглы и, щелкнув тумблером активации, приникла глазами к окулярам.

«Слава тебе, господи!» – перископ работал.

– Мичман, систему управления перископом видишь? – спросила она, наскоро изучая ТВД.

– Вижу!

– Бери управление, Журавлев, и слушай мои команды.

– Есть!

Лиза отвлеклась лишь на секунду, когда услышала, как со скрежетом открывается броневая дверь рубки. Взглянула на вбежавших людей из аварийной команды и, не разбираясь, кто там кто, отдала приказы первой необходимости.

– Мне нужна связь! – выкрикнула она, возвращаясь к перископу. – Найдите мне боеспособного пилота! Активировать боевой пост «Прим»! И я хочу услышать отчет о повреждениях. Приступайте!

О раненых и убитых она спрашивать не стала, спасатели и сами позаботятся о тех, кто попал под раздачу в рубке, как и обо всех остальных. Сейчас было не до того.

Буквально через минуту кто-то аккуратно надел ей на голову гарнитуру связи, и Лиза тотчас включилась в корабельную сеть. У нее даже диспетчер связи появился, переключавший каналы в зависимости от ее приказов и порядка срочности, если речь шла о входных запросах. Но к этому времени Лиза вчерне уже разобралась в ситуации.

Они находились над морем в виду Виндавского порта. «Онега» сражалась с наседавшими на нее польскими «ландскнехтами» и крейсером-тримараном, «парившим» километрах в двух мористее и на «полкило» выше. «Онега» горела, пускала пар и ощутимо заваливалась на левый борт, что означало потерю как минимум пары левитаторов. Сейчас в бой уже вступили и себерские кочи. Лиза отчетливо помнила, что раньше их было три, но видела сейчас только два. Однако и эти двое гоняли «ланскнехтов», не давая им слаженно атаковать уже сильно поврежденный крейсер.

– Боевой пост! – вызвала Лиза артиллеристов. – Отчет!

– Главный калибр цел, – офицер-артиллерист понимал, по-видимому, что времени в обрез, и излагал коротко и по существу, – но снарядов мало. Потеряны две кормовые сотки и одна по правому борту. Снарядов хватит минут на десять интенсивного боя.

«А больше и не надо, – отметила Лиза главное. – Мы дольше не проживем».

– Средства ПВО, – закончил артиллерист свой краткий отчет, – выбиты на пятьдесят процентов, но периметр держать можем.

– Прекрасно! – Лиза сказала это искренне, не задумываясь о том, кто и как воспримет ее слова. – Сосредоточить огонь на тримаране! Штурмовики – только если полезут в ближку.

Следующие одиннадцать минут «Вологда» вела бой, но его подробностей Лиза не запомнила. Сколько ни напрягала потом память, ничего кроме кровавого тумана и отдельных, но бессвязных эпизодов там не обнаружила. Еще помнился грохот, артиллерийские выстрелы и хриплые крики, невыносимая жара, запах сгоревшего пороха и боль. Боль она помнила хорошо, не запомнив, однако, что именно у нее тогда болело. В общем, смутно, сумбурно и лишено смысла.

Последний эпизод, зацепившийся за сознание, таким и был. Отчетливая картинка: прямое попадание в главный корпус тримарана. Мгновенная мысль, что, если, по случаю, это сам «Маршал Гелгуд», считай, ей неслыханно повезло. «Стефан Гелгуд» убил Лизу три года назад, а теперь она убила его. В то, что крейсер переживет прямое попадание стовосьмидесятимиллиметрового снаряда в главную машину, верилось с трудом. Вот эту мысль Лиза и запомнила. Потом только боль, грохот и жар, и отчаянный крик: «Пожар в машинном!» – и последние разумные слова, попавшие ей в уши.

– Командир, сажай на воду! Здесь глубина десять метров…

И все, собственно. Больше она ничего не запомнила, потому что ее сознание ухнуло во тьму.

Глава 2 Повторение пройденного

Апрель 1932 года

Разумеется, это был сон, и Лиза знала об этом со всей определенностью, и более того, через какое-то время – едва ли измеряемое во сне, но, кажется, не такое уж продолжительное – она вспомнила предшествовавшие события и поняла, что сон этот смертный, как у Шекспира в «Гамлете»: уснуть и видеть сны.

«Как там, у Гамлета? Скончаться. Сном забыться. Так, что ли? Уснуть и… видеть сны?»

Да, точно, но Шекспир сказал еще кое-что, о чем Лиза вспомнила только сейчас. Он спросил…

«Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?»

Лизе приснился чудный сон. Чудной и чудесный. Где-то так.

Она стояла на краю пропасти, но бездна – и это важно – ее не пугала. Зато простор, открывшийся перед ней, пьянил и восхищал. Воздух был прозрачен, пронизан золотыми солнечными лучами и словно бы окрашен в бирюзовые тона: голубой и зеленый. Под Лизиными ногами лежала колоссальных размеров кальдера[76]. Огромный, с вертикальными стенами кратер невероятной глубины. Противоположный край калдеры был едва виден и, скорее, интуитивно угадывался, чем воспринимался глазами. Внизу, в бездне клубился белый туман, скрывавший дно кратера.

Лиза осмотрелась. Оказывается, за ее спиной лежала пустыня. Пустыня была везде, куда достигал глаз. Красноватый щебень, невысокие гранитные скалы цвета запекшейся крови. Высохшее русло реки, обрывающееся в кратер, и древние руины циклопических сооружений. Рухнувший мост над исчезнувшей рекой, полуобвалившаяся крепостная стена с прилично сохранившейся надвратной башней по одну сторону сухого русла, и мегалитическое сооружение непонятного назначения по другую его сторону.

«Возможно, храм… Точно! Храм и есть! Храм…»

Постройки казались древними, но при этом не вызывали у Лизы чувства отторжения. Скорее, наоборот. Она словно бы узнавала их очертания, хотя точно знала, что никогда прежде ничего подобного не видела. Следовало предположить, что те, кто построил крепость и храм – если это был все-таки храм, – давно ушли из этих мест или умерли вместе с этой некогда цветущей землей. Как минимум тут протекала река, а значит – даже если климат не изменился, – здесь наверняка росли деревья, и люди обрабатывали землю, ну и все прочее, что делают обычно крестьяне.

«Цветущая земля… Земля, текущая молоком и медом…»

Цивилизации это, прежде всего, крестьянский труд. Без него нет ни ремесел, ни храмов, ни крепостей. Да и мосты, на самом деле, никому не нужны, если не сеять хлеб и не разводить скот.

Осмотрев руины, Лиза снова обернулась к кратеру. Разница была впечатляющая. За спиной Лизы пустыня дышала жаром и смертью, но стоило повернуться лицом к кальдере, как ощущения изменялись. Теперь в лицо Лизе дул прохладный ветерок, который пах водой и жизнью. Со стен кальдеры тут и там срывались в пропасть потоки воды. Водопады, казалось, возникали сами собой, но стоило приглядеться, как Лиза увидела, что по крайней мере два потока изливались из огромных пещер. Учитывая размеры кратера, Лиза оценила высоту одной из них метров в шестьдесят, ширина была и того больше. Откуда вода бралась в пещерах, совсем другой вопрос, но могло случиться, что чудовищный взрыв, от которого образовалась некогда кальдера, разорвал русла подземных рек, и они теперь низвергались водопадами вниз, к невидимому из-за клубившегося там тумана дну. Но если так, они давно должны были заполнить воронку целиком, образовав одно из тех кратерных озер, которые возникают порой даже в дышащей зноем пустыне. Однако этого не случилось, и значит, там, внизу имелся сток. Но куда могла уходить вода на такой глубине?

«Только в ад…»

Однако даже это «инфернальное» замечание «прозвучало» скорее положительно, чем наоборот. Оно было пронизано чувством восхищения, переходящего в восторг, и не имело ничего общего со страхом и трепетом, тем более с ужасом. Вид бездны завораживал, притягивал, но даже не намекал на всякие глупости, типа «отчего бы не полетать?» Падение ведь тоже полет…

Чем дольше Лиза смотрела вглубь кальдеры, тем больше замечала удивительных подробностей. Вертикальные стены казались гладкими лишь на первый взгляд. Тут и там на них имелись террасы, иногда такие большие, что на них росли целые рощи деревьев, похожих издали на кедры, сосны и оливки. На одном таком широким уступе, находившемся по правую руку от Лизы и метров на двести ниже, кроме деревьев и кустарника посверкивала в солнечных лучах поверхность озера и впадавших в него ручьев, вытекавших из скалы. Из озера, в свою очередь, изливался короткий, но мощный поток, сразу же срывавшийся с уступа водопадом. Вдоль стен кальдеры тянулись трещины и желоба, спускались с уступов и из расселин плети вьющихся растений. И над всем этим стоял неумолчный гул падающей воды…

Соблазн спуститься в кратер оказался сильнее осторожности, и Лиза пошла вдоль края пропасти искать дорогу вниз. Однако нашла она ее или нет, так и осталось неизвестным, потому что в следующее мгновение – как это часто случается во сне – Лиза стояла на берегу того самого озера, на которое только что смотрела с высоты. Она даже оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что так все и обстоит. Невдалеке от нее взмывала ввысь неровная стена кальдеры. Как раз метров на двести до отмеченного солнечным сиянием обреза.

Лиза отвернулась, приблизилась – буквально в три шага – к воде и, присев на корточки, опустила руки в воду. Вода оказалась холодной, как лед, глубокой и прозрачной. И там, в зеленоватой глубине Лиза увидела человеческие фигуры. Потребовалось мгновение или два, чтобы понять – это не люди, а статуи, отлитые из какого-то потемневшего от времени металла. Одни фигуры стояли на чистом каменном дне озерной чаши, другие лежали у их ног.

«Ну, какая тут может быть глубина? – подумала Лиза, стаскивая с себя кожаный летный комбинезон. – Метра три? Четыре? Не так, чтобы много… Донырну!»

Вообще-то четыре метра – это серьезно, но Лиза ныряла без спецредств и на шесть-семь метров. Так что должно было получиться. А то, что вода холодная, так это даже хорошо. После такой изнурительной жары ледяная вода казалась чудом чудесным. Лиза разделась догола и нырнула с той решительностью, какая появляется иногда во сне. Нырнула, прошла дельфином расстояние до скульптур и вдруг оказалась лицом к лицу с одной из них. Женщина – судя по убранству, царица – смотрела на Лизу с тем же интересом, с каким сама Лиза смотрела в лицо отлитой из золота женщине.

– Ну, вот ты и пришла, – улыбнулась царица. – Спасибо, что не забыла.

– Ерунда! – отмахнулась Лиза. – У меня просто не было другого выбора.

– Выбор есть всегда, – возразила женщина.

– Но не тогда, когда тебя убили, – покачала головой Лиза. – Это особый случай…

* * *

– Это особый случай, – сказала Лиза и проснулась.

Ну что сказать, там, где она проснулась, было гораздо хуже, чем во сне. Боль. Вот первое, что она почувствовала, очнувшись от своего «смертного сна». Кажется, болело все, что только может болеть, и прошло некоторое время, пока Лиза поняла, что это терпимая боль. Болит. Ну и что? И раньше иногда прихватывало. Бывало и хуже. Так что боль – всего лишь боль.

Еще ужасно хотелось пить. Нет, не то слово: не «хотелось», а что-то куда более сильное. Это была Жажда с большой буквы. Ну, и раз уж речь зашла о потребностях, то Лиза хотела не только пить, но и писать, есть, курить, да и выпить не отказалась бы. И неизвестно еще чего ей хотелось сильнее. Пожалуй, все-таки писать.

Попыталась встать. Оказалось, что двигаться может, но в локтевую вену левой руки вставлены иголки, соединенные с трубками от прозрачных медицинских склянок, подвешенных на чем-то похожем на стальную вешалку для шляп.

«Инфузия?»

И тут все встало на свои места. Вид помещения, в котором находилась Лиза, кровать, на которой она проснулась, капельница и неустранимый запах карболки – все это означало, что Лиза опять угодила в госпиталь.

«Ну, хорошо хоть не в могилу!»

Она все-таки встала и рассмотрела склянки, благо света от лампы под потолком вполне хватало. Судя по надписям, Лизе вливали всякую ерунду: глюкозу и физиологический раствор.

«Сахар с солью? – усмехнулась Лиза, вытаскивая иголки из вены. – Да вы, судари мои, как я посмотрю, отпетые гурманы!»

Между тем из проколов, оставленных в вене иглами, пошла кровь, но Лиза еще раньше заметила на прикроватной тумбочке стальную кювету с марлевыми тампонами и бинтом, так что кровь она остановила быстро и радикально. Труднее оказалось решить проблему с одеждой. Одета Лиза была, прямо сказать, легко: в хирургическую рубаху, у которой перед есть, а вот зад не предусмотрен. Только тесемочки, чтобы хоть как-то удержать вместе края рубахи.

– М-да…

Неверными шагами – ноги ее держали, но как-то неловко, неуверенно – Лиза обошла палату, заглянула в шкаф и в тумбочку, но ничего кроме байкового халата не нашла. Ни формы, ни вещей, вообще ничего. Даже тапок. Однако была и хорошая новость: Лиза была жива и не так чтобы очень покоцана. Ничего себе на этот раз не сломала, отделавшись синяками и ссадинами, да и чувствовала себя терпимо. Кое-где болело, в других местах чесалось и свербело, но, по сути, ничего фатального – сплошной быт.

– Ладно, – пожала она плечами, – пойду босиком.

Лиза вышла в коридор и поволоклась разыскивать уборную. Искать отхожее место в больничных коридорах всегда надо в торцах. Это Лиза усвоила еще с прошлого раза, и опыт ее не подвел. Сортир нашелся именно там, где и должен был быть: в самом конце коридора. Или в его начале. Смотря откуда смотреть.

Решив первую из неотложных проблем, Лиза отправилась к сестринскому посту.

– Сейчас вечер, ночь или утро? – спросила она дежурную сестру, и та, увлеченная чтением какого-то журнала, даже вздрогнула от неожиданности.

– Вечер! Ой!

– А чего народу не видать? – уточнила свой вопрос Лиза, которую вдруг пробило на просторечный жаргон.

– Так здесь только тяжелые лежат… Все по палатам. А вы… вы ведь Браге, да? – от испуга у девушки чуть обморок не случился. Зрачки расширились, кровь отлила от лица. То ли выглядела Лиза особенно устрашающе, то ли еще что, но девица явно начинала «закатывать глазки».

– Давайте начнем с воды! – остановила ее Лиза. – Очень хочется пить. Готова, знаете ли, прибить за глоток воды.

– Вода, – кивнула милосердная сестра, оживая. – Я понимаю. Вода. Пить.

И она с готовностью выставила перед Лизой графин с водой и стакан.

– Вам налить, сударыня?

– Если вас не затруднит, – кивнула Лиза и после этого молчала до тех пор, пока не выпила подряд три стакана воды.

В пустом животе сразу же заурчало, но это было лучше, чем ничего.

– Хорошо, – Лиза по-простонародному вытерла губы рукавом халата и, отставив пустой стакан, снова посмотрела на дежурную сестру. – Какое сегодня число?

– Девятое апреля тысяча девятьсот тридцать второго года.

Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

– Год я и сама помню, – Лизе не хотелось, чтобы ее, как в прошлый раз, принимали за дуру беспамятную. – Месяц тоже. Но девятое число? Это выходит, я три дня в отключке провела?

– Получается… – Выражение лица у милосердной сестры было такое, будто это она, а не Лиза, пролежала три дня без сознания. – Доктор сказал, вы в коме, и уже… уже…

– Что «уже»? – нахмурилась Лиза.

– Сказал, что уже не очнетесь. Наверное.

«Наверное?!»

– То есть не ждали? – прямо спросила она.

– Нет, – покачала головой бедная девушка.

– Ну, ну! – кивнула Лиза, думая о своем. – Вот так всегда! Возвращаешься домой, а там «не ждали».

«Не ждали… И никто даже не почесался! Умерла так умерла».

– Ладно, проехали, – Лиза вспомнила вдруг, что она не сама по себе, а офицер воюющего флота. – Что с крейсером? Выжившие еще есть?

– Крейсер? – опешила милосердная сестра. – Какой крейсер?

– Не заморачивайся! – покривилась Лиза, догадываясь, что толку от девицы не будет.

«Такая даже дать толком не сумеет… Компетентности не хватит!»

– Какие новости с фронта?

– Хорошие! – оживилась девушка. – Наши Ярославль взяли, Кострому и Смоленск, вот!

– А в Ливонии что? – Взятие Смоленска или Костромы было хорошей новостью, но сердце Лизы лежало много западнее Ярославля. – Что в Семигалии и Лифляндии?

– Не знаю… – стушевалась сестра. – Сегодня все только про Смоленск говорили, а вчера – про Кострому и Ярославль.

«Эх, была б ты поумнее! Да чего уж там! Не дал Бог…»

– Я своих вещей в палате не нашла, не знаете, случаем, где они могут быть?

– Так у вас же и не было вещей! – снова оживилась милосердная сестра. – Я как раз на дежурстве была, когда вас привезли… Эти, флотские, сказали, что все ваши личные вещи в море утонули. Один хотел денег оставить, но доктор сказал, мол, не надо. Все равно не пригодятся…

«Вот же урод, прости господи! Но, похоже, кто-то уцелел!»

– Как, говорите, зовут вашего доктора? – спросила, чтобы при случае объяснить эскулапу, кому и для чего могут понадобиться деньги. В этой жизни или в той.

– Военврач Евграфов, Дмитрий Антонович… Он еще приказал собрать ваши награды с кителя…

– А где китель? – сразу же встрепенулась Лиза. Все-таки надежда умирает последней.

– Китель выбросили, – смутилась девушка. – А что, нельзя было? Он же рваный был весь, обгорел и вообще…

– А мы, к слову, где находимся? – мысль, пришедшая Лизе в голову, была проста и очевидна.

– В пятом армейском госпитале тыловой зоны Западного фронта, – девушка, по-видимому, знала ответ наизусть и выдавала его автоматом, не задумываясь.

– А город какой?

– Ивангород.

«Господи милосердный! Ты, дура, служишь в Ивангороде, и ничего не знаешь про Лифляндию и Ливонию? Уму непостижимо!»

Возможно, в следующую секунду Лиза сказала бы это вслух, но ее прервали.

В коридоре раздался нервный цокот каблучков, и не успела Лиза оглянуться, чтобы посмотреть, кто это тут бегает на шпильках, как к сестринскому посту подлетела – другого слова не подберешь – высокая молодая женщина в расстегнутом светлом плаще. Красивая, с породистым лицом, вьющимися рыжевато-каштановыми волосами и зелеными глазами, она была лишь ненамного ниже Лизы, а на каблуках и вовсе смотрела ей глаза в глаза.

«Вот бывают же такие красивые женщины!» – едва ли не с завистью подумала Лиза, сразу же осознав, как нелепо выглядит в этом своем байковом халате.

– Здравствуйте! – сказала женщина медсестре и на мгновение перевела взгляд на Лизу. – Ой! Вас что, побили?! – распахнула она глаза. – Ужас какой! Вот же люди! Извините! – и она снова посмотрела на милосердную сестру. – Я ищу капитан-лейтенанта Монастырева! Я его жена. Мне сказали, он здесь…

Похоже, женщина очень сильно нервничала, оттого и тараторила без умолку. Не могла остановиться.

«Так это, стало быть, жена Монастырева! – впечатлилась Лиза и посмотрела на незнакомку совсем другими глазами. – Надо же, кукла ручной работы, а Сергея, выходит, любит по-настоящему».

– Капитан Монастырев в третьей палате…

– Он?.. – у красавицы от ужаса даже голос пресекся.

– Нет-нет! Что вы! – встрепенулась милосердная сестра. – Он жив… У него только обе ноги сломаны, а так он…

Но женщина уже стучала каблуками по коридору. Спешила к своему ненаглядному капитан-лейтенанту, и это было правильно.

«Заслужил!»

– Слушайте, сестра, – Лиза проводила взглядом спешащую по коридору женщину и снова посмотрела на милосердную сестру, – а где тут у вас голодный человек может ночью поесть?

– Только в кантине, – сразу же ответила девушка. – Артельщик ее никогда не закрывает, у него для этого дела мальчик…

– Спасибо, – оборвала ее Лиза. – Я поняла. Еще вопрос. Мне надо позвонить родным в Шлиссельбург, это возможно?

– Ой! – девушка прижала ладони к лицу и смотрела теперь на Лизу как бы из-за забора. – Они же про вас, наверное, плохое думают!

– А им, думаете, сообщили?

– Ну, конечно! Мы же ваше имя знали. Наверняка передали в штаб Флота. Таков порядок!

«А кадровики кому сообщат? Грине, наверное…»

– Так я могу позвонить?

– Да, только быстро! Не положено это…

– Где аппарат?

– Там, – кивнула сестра на дверь за своей спиной. – Только вы уж покороче, пожалуйста, а то старшая меня без горчицы съест!

– Коротко! – кивнула Лиза и пошла в комнату за постом.

Там действительно висел на стене телефонный аппарат, и уже через минуту Лиза услышала в трубке заспанный голос Нади.

– Надя, – сказала она враз охрипшим голосом, – это я, Лиза…

– Лиза? – всполошилась Надежда. – Ты где? Что случилось?!

– Надя, мне разрешили позвонить буквально на минуту. Я в госпитале…

– Господи исусе! Куда тебя?

– Да, не ранена я! Не паникуй! – остановила подругу Лиза. – Я в Ивангороде, в пятом армейском госпитале тыловой зоны Западного фронта. Запомнила?

– Тыловой зоны… Запомнила.

– Надя, все мои вещи остались на крейсере…

– А крейсер где?

– В море у Виндавы.

– Что совсем?

– Да нет, торчит, наверное. Там глубины метров десять не больше. Но все мои вещи утопли, и у меня сейчас даже трусов своих нет.

– Поняла, – сразу же взяла быка за рога Надежда. – Если возьму твой «Кокорев», к утру буду у тебя. Сколько тут ехать-то?

– Километров двести, я думаю, – предположила Лиза.

– Ерунда! Так что привезти?

– Формы у меня дома нет, придется покупать новую, но это успеется. Привези, на первый случай, мои галифе и гражданский китель, кожан, ботинки какие-нибудь, белье… Старый несессер на верхней полке в шкафу… И да, денег привези, пожалуйста. Тысячу рублей одолжишь?

– Я поняла, – сухо ответила на это замечание Надежда, – ты ударилась головой.

– Извини!

– Извиняю. Что еще?

– Не знаю, Надя! Я действительно головой приложилась. Никак не соображу. Прикинь сама. Я голая в буквальном смысле слова. Ничего своего, но с Флота меня пока не списали, так что хоть что-нибудь привези, чтобы голой задницей по коридорам не светить. И смотри, Якову ни слова! А теперь давай закругляться, а то тут человек вся на нервы изошла.

– Хорошо, Лизка! Держись! Утром буду!

На том и расстались.

* * *

Итак, некоторые из первоочередных вопросов были благополучно разрешены, но не все. Голод не тетка, да и курить хотелось немилосердно. Поэтому, переговорив с Надеждой и поблагодарив дежурную сестру, Лиза направилась в третью палату. Она сомневалась, что изувеченный в бою старпом знает о крейсере больше нее. Но, с другой стороны, перелом ног не обязательно означает потерю сознания. Может быть, видел что, слышал, с кем-то говорил?

Лиза прошлепала босыми ногами по коридору, подошла к выкрашенной в белый цвет двери, постучала костяшками пальцев. Вежливо, но решительно, «извините, конечно, но я все равно войду». И, дождавшись разрешения, вошла в палату. Монастырев лежал на кровати в той неудобной, беспомощной позе, которую поневоле принимает человек, ноги которого мало того что закатаны в гипс, так еще и подвешены на растяжках. Его красавица-жена сидела в изголовье кровати, но, судя по некоторым признакам, едва успела выпрямиться перед тем, как вошла Лиза. Наверняка рыдала на груди героя…

«Или целовались… Или хотела отсосать…»

– Здравствуйте, Сергей Мартынович! – Лиза вошла в палату и не мешкая привалилась плечом к притолоке. Ноги ее держали, но не сказать, чтобы уверенно. – Как сами?

– Да вроде ничего, – попробовал пожать плечами старпом. – А вы, Елизавета Аркадиевна? – он был явно удивлен ее визитом. – Я к тому, что мне еще сегодня днем сказали, что вы того. Ну, то есть не жилец.

– Нет, Монастырев, – покачала головой Лиза. – Это они поторопились. Меня убить не так просто, как кажется. Живучая я. Это, к слову, уже третья или четвертая попытка. Зависит, как считать. Однако вот она я.

– Если честно, рад безмерно, – улыбнулся старпом. – Было бы жаль… – помрачнел он. – А мы вам все жизнью обязаны…

– Да что за глупости! – возмутилась Лиза. – Я вас всех едва не погубила! Потери, небось, зашкаливают! Это ведь авантюра была чистой воды!

– На войне как на войне! – не согласился с ней Монастырев. – Вы нас спросили, мы ответили. Не дети, знали, на что подписываемся! А потери для такого боя – умеренные. Семнадцать процентов списочного состава, считая раненых, то есть и нас с вами.

– Сергей! – напомнила о своем присутствии жена Монастырева. Разговор-то шел, минуя ее, едва ли не над ее головой.

– Ох, извини! – смутился старпом. – Елизавета Аркадиевна, разрешите представить вам мою супругу.

– Зинаида Павловна Монастырева, – встала со стула жена старпома, все еще, по-видимому, не понимая, что здесь происходит, и кто такая эта странная женщина в больничном халате.

– Зина, – повернулся к ней Монастырев, – познакомься с моим командиром. Капитан второшо ранга Браге, прошу любить и жаловать!

– Вы командир крейсера?

«И эта туда же!»

– Зинаида Павловна, – через силу улыбнулась Лиза. – На данный момент я всего лишь пациентка госпиталя. Родственники приедут утром. Знакомых, кроме Сергея Мартыновича, никого. Отсюда просьба, не могли бы вы великодушно ссудить меня червонцем или двумя? До утра.

– Червонец? – не поняла ее женщина.

– Зинаида Павловна, – разъяснила ситуацию Лиза, – я, видите ли, была трое суток без сознания. В меня, разумеется, вливали раствор глюкозы и физиологический раствор, но это не еда, и мне сейчас смертельно хочется есть, а денег нет.

– Ох, извините! – вскинулась Монастырева. – Экая я глупая! Присаживайтесь, пожалуйста, – показала она на стул и потянулась к сумке. – У меня вот тут ватрушки, пирожки с марципаном и апельсины…

– Зина! – остановил жену Монастырев, – дай, пожалуйста, Елизавете Аркадиевне, четвертной… Есть у тебя с собой деньги?

– Есть.

– Ну, вот и дай! А пирожки твоей матушки Елизавета Аркадиевна попробует позже. Договорились?

– Да! Естественно… – смутилась женщина, которая, по-видимому, никогда по-настоящему не голодала. – Сейчас, сейчас…

Через минуту – никак не более – Лиза уже плелась по госпитальному коридору, сжимая в руке кредитный билет Себерского Государственного банка достоинством в двадцать пять рублей…

Путь до кантины занял у нее десять минут, но зато столовка, как и обещала давеча милосердная сестра, оказалась открытой и практически пустой. Пара мужчин в белых халатах за дальним столиком, пожилая женщина за столиком около прилавка, ну и сама Лиза.

– Любезный! – позвала она молоденького артельщика, задремавшего, подставив под щеку кулак. – Проснись, милый, и восстань!

Ну, паренек и «восстал», да так резво, словно его с перепугу родимчик хватил.

– Тише! Тише! – успокоила его Лиза. – Ну, ты как, по-русски разумеешь, или память напрочь отшибло?

– Что изволите, сударыня? – вытянулся за прилавком парень.

– Горячее есть?

– Сейчас только пшенная каша, – развел руками артельщик и выразительно посмотрел в темное окно.

– Пшенка? – вздохнула Лиза. – Ладно, пусть будет пшенка. Заправить-то есть чем?

– Обижаете, сударыня! Имеем сливочное масло и смальц со шкварками.

– Звучит соблазнительно, – согласилась Лиза, чувствуя, что еще немного и у нее живот к позвоночнику прилипнет. – Давай, друг, сразу двойную порцию, ну и шкварок, шкварок не жалей! Добавь пару кусков хлеба и… Есть у тебя что-нибудь мясное? Колбаса, буженина, окорок?

– Хлеб предпочитаете белый или черный, – включился, наконец, парнишка.

– Белый.

– Окорок тихвинский?

– Режь! И плесни чего-нибудь крепкого!

– В госпитале алкоголь запрещен, – уныло сообщил юный артельщик.

– Ну, так ты мне в кружку плесни! – пожала плечами Лиза. – Граммов сто пятьдесят. И еще пачку папирос, – она посмотрела на полку за спиной артельщика и мысленно покачала головой. – Давай, что ли, «Восторг»! И спички не забудь.

В шкварках оказался любимый Лизой жареный лук с тимьяном и майораном, а в кружке водка, хотя, возможно, это был самогон. Так что каша ушла влет. И хлеб. И окорок. И два стакана чая с пряниками.

«Жизнь удалась, – думала Лиза, поднимаясь на свой этаж. – Не убили. Не умерла. Не спятила. И наелась от пуза».

Она остановилась на лестничной площадке третьего этажа, села на деревянную скамейку поближе к пепельнице, закурила папиросу «Восторг» и вдруг почувствовала, что к глазам подступили слезы.

Быть героем почетно. Народ любит своих героев. И ее, Лизу, народ знает и любит. А как же! Ведь она пилот. Авиатор. Кавторанг и кавалер «Полярной звезды». Но, может быть, лучше быть просто любимой женщиной Джейкоба Паганеля? Выйти замуж за красивого и умного мужчину. Уехать в Англию, в Шотландию, в Эдинбург. Пить виски, ездить верхом среди зеленых холмов. Есть отварную рыбу и баранину, пожаренную по-простому на решетке без приправ и излишеств. Слушать волынку, смотреть на дождь за окном. Родить детей, если, конечно, она еще способна на этот подвиг. Просто жить…

* * *

День начался с побудки, но пробуждение вышло не из приятных. Оказывается, Лиза заснула прямо на скамейке, на лестничной площадке третьего этажа. Там ее и обнаружил доктор Евграфов, направлявшийся спозаранку в свой кабинет на том самом третьем этаже. Вышел скандал, потому что все было неправильно: пациентка, вместо того чтобы находиться в коме, спала на скамейке для посетителей, живая и, похоже, здоровая, и мало того, от нее явственно несло алкоголем, что в общем-то не странно, если учесть, что выпила она за поздним ужином никак не меньше трехсот граммов водки. Лиза посидела на скамейке, слушая гневные филиппики эскулапа, поморгала глазами спросонья, да и врезала, недолго думая, доктору в глаз.

– Накопилось, – объяснила она начальнику госпиталя чуть позже, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния.

– Эх, – вздохнул полковник медицинской службы Кулешов, немолодой одышливый мужчина в мешковатом мундире нестроевого командира, – будь моя воля, отдал бы я вас, капитан, под суд!

– Военный суд называется трибуналом, – поправила его Лиза. Настроение у нее было поганое – дальше некуда, а бояться ей попросту надоело. – Решили отдать, не тяните!

– Не могу, – снова вздохнул начальник госпиталя. – Во-первых, Евграфов идиот и неуч. После того, что он понаписал в вашей истории болезни, я бы его и сам высек. Но мне можно, я его начальник и несу ответственность за его художества, а вы, Елизавета Аркадиевна, пациент и не имеете права на рукоприкладство. По-хорошему вы даже голос повышать на медперсонал не имеете права.

– А во-вторых? – заинтересовалась Лиза, закуривая.

– Во-вторых, нечего ему было крик поднимать, – полковник неодобрительно посмотрел на пускающую дым Лизу и, щелкнув серебряным портсигаром с монограммой, тоже взял папиросу. – Ну, выпили и выпили. В конце концов, после такого стресса, какой вы пережили в бою, я бы вам и сам водки выписал. Граммов двести пятьдесят.

– Ну, я столько и выпила, – пожала плечами Лиза. – Это все или есть еще и «в-третьих»?

– В-третьих, – хмыкнул начальник госпиталя, выдыхая дым. – В-третьих, мне уже с утра звонили два адмирала, два гвардейских полковника и статс-секретарь Министерства Главы Правительства. И всех, представьте, интересует состояние вашего здоровья. Меня, кстати, тоже.

– А что со мной не так? – насторожилась Лиза.

– Да все вроде бы нормально, если смотреть со стороны, – пыхнул папиросой полковник. – Это и настораживает. А ведь вы, голубушка, едва из комы вышли. Три дня в коме – это вам не фунт изюма!

– Так, может быть, это была не кома? – осторожно поинтересовалась Лиза.

– Да нет, капитан! – покачал головой врач. – Самая настоящая церебральная кома второй степени!

– А какие симптомы? – Любопытство заставило Лизу забыть, что речь идет о ней самой.

– Ну, как вам сказать… – задумался было полковник. – Дыхание Чейна-Стокса…

– Что, простите? – Лиза такой термин слышала впервые.

– Дыхание Чейна-Стокса… Это, капитан, так называемое периодическое дыхание. Периодичность же выражается в смене поверхностных и редких дыхательных движений частыми и глубокими, и наоборот. Притом не резко, а по нарастающей.

– Я так дышала?

– Да, капитан, именно так вы и дышали.

– Что еще?

– Глубокий сон, ступор, – начал загибать пальцы полковник, – резкое ослабление реакции на боль, спонтанные некоординированные движения, непроизвольное мочеиспускание и дефекация…

– Простите, доктор, я что, описалась? – Узнавать об этих подробностях было стыдно, но и не знать – глупо.

– Да, – кивнул доктор, – и неоднократно, но стыдиться тут нечего. Вы же в коме лежали… Мы, признаться, уже и о катетеризации подумывали, а вы вдруг возьми да проснись.

– А причина комы?

– Обычно травма головы. Закрытая черепно-мозговая… И у вас как будто не в первый раз. Вот Евграфов вас и похоронил. Но так, как вы, из комы не выходят. И внешне вы, капитан, коматозной больной не выглядите… Ну и еще по мелочам… Одним словом, странная история. Но мы вас тщательно обследуем и попробуем в этом медицинском казусе разобраться.

– А может, ну его? – предложила Лиза. – Жива и слава богу. Выписывайте меня, пока я еще кого-нибудь не побила, и я…

– Вы не поняли, капитан, – покачал головой доктор. – Это не мое решение. Это приказ Адмиралтейства. Обследовать тщательно, но быстро!

* * *

В десять утра приехали Надежда и Клавдия. «Прискакал» бы и Паганель, но ему, как иностранцу, покидать Шлиссельбург в военное время не рекомендовали. Однако от Клавдии Надежда отвертеться не смогла. Она, впрочем, и не пыталась. Причина проста – любовь-морковь, ну а, кроме того, чем дальше, тем больше, себерская дива относилась к Лизе как к родной. Как к сестре, например. К давней подруге или к любимой женщине. Правду сказать, там всего было намешано. И немало.

Женщины примчались на «Кокореве», но мчаться удавалось не везде: на дорогах блокпосты и пробки из-за прохождения армейских колонн. Тем не менее добрались. Таких двух поди еще останови! Привезли тюк одежды и две сумки съестного: все тряпки из Лизиного гардероба, какие показались им подходящими к случаю, и деликатесы, до каких смогли добраться в ранние утренние часы по дороге из Шлиссельбурга в Ивангород.

– Ну, вы даете! – возмутилась Лиза. – Вы куда ехать собрались: на голодный остров или в цивилизованный европейский город?!

– Только не ругайся! – увещевала Лизу Надежда, выкладывая на стол вкусности и разности себерского хлебосолья. – Тут не так уж и много всего. Только кажется…

Лиза, впрочем, и не собиралась ругаться! Зачем? Она была счастлива. И дело не в еде и одежде. Не в трусах и лифчиках, если на то пошло. Не в копченых угрях и вологодском сыре, а в том, что Надежда и Клавдия преподали ей очередной жизненный урок: пусть их и немного, но в этом мире есть люди, которые дороги Лизе, и кому дорога она. Небезразлична. Где-то так.

Однако ни поесть толком, ни поболтать, ни переодеться Лизе не дали. Набежали эскулапы, и «пошла писать губерния». Для начала ее осмотрел хирург, через час передавший Лизу, словно переходящее красное знамя, офтальмологу, а уже от того она попала на рентген. После рентгена Лиза все-таки поймала паузу, чтобы переодеться, но поесть нормально смогла только ближе к вечеру, сдав анализы и побывав у ЛОРа, гинеколога и на кой-то хрен у кожника. Невропатолог и психиатр ожидались только назавтра, как, впрочем, и ортопед-травматолог и еще какой-то профессор из Ниена, занимавшийся чем-то, что называлось нейропсихология.

«Ну, ладно! – решила Лиза. – Оно, может быть, и к лучшему! Пусть осмотрят! Но про боли я никому рассказывать не обязана!»

Тюрдеев – скотина – что-то такое про ее боли знал, и даже снадобье подходящее соорудил, но ничего толком не рассказал, а теперь его об этом и не спросишь. Унес гад тайну с собой в могилу…

Между тем время приближалось к вечеру, и Лиза смогла, наконец, переодеться. Надела брюки галифе и пилотский китель и даже чувствовать себя стала лучше. Конечно, это был не мундир, но все-таки нечто вполне приемлемое. В байковом халате Лиза ощущала себя пациентом, теперь же она снова стала человеком. Нельзя сказать, что история с переодеванием сильно понравилась медперсоналу, но возражать лекари не посмели, имея в виду Лизин скандальный характер. Только попросили заменить ботинки шлепанцами, но Лиза и сама не возражала: пусть ноги отдохнут.

Наконец, суета поутихла, и не без помощи медперсонала – подругам для полного счастья недоставало пары стульев и кое-какой посуды – в палате был накрыт стол, и даже бутылка старки прихерена на широком подоконнике за занавеской. Ну, не всухую же пировать, в самом деле!

Сели за стол. Клавдия плеснула понемногу в чайные чашки, и Надежда провозгласила тост:

– За нашу авиатрикс! И пусть сдохнут все завистники!

– Это два тоста, – улыбнулась Клава, – но пью за оба.

– Спасибо! – едва ли не покраснела Лиза. – Принимаю!

Выпили, закусили, разлили по новой. И в этот момент в дверь постучали.

– Быстро! – первой отреагировала Лиза и рывком влила в себя ту малость старки, что плескалась на дне ее чашки.

Подруги поддержали, и только тогда она разрешила стучавшему войти. Дверь открылась, но вместо посетителя в палату вплыл огромный букет чайных роз.

– Господи Всемогущий! – Клавдия от восторга даже встала из-за стола. – Это «Глория Деи», ведь я не сплю?

Лиза присмотрелась. Цветы были огромные, ярко-желтые с розово-красным краем, махровые и обладали таким сильным ароматом, что разом вытеснили из палаты все больничные запахи.

– Браво! – сказала она, вставая. – И нетривиально. Выходите на свет, «Мистер Икс». Родина должна знать своих героев!

Букет – у него, разумеется, имелись ноги, обутые в офицерские ботинки с высокими голенищами – аккуратно отступил в сторону, и на авансцену вышел полковник Рощин собственной персоной.

– Капитан! – бросил он ладонь к козырьку фуражки с высокой тульей. – Дамы! Полковник Рощин, штабс-капитан Северин, – движение рукой в сторону офицера, шагнувшего из-за его правого плеча, – в роли букета поручик Львов. Честь имею представиться!

– Здравствуйте, полковник! – улыбнулась Лиза. – Рада, что уцелели! И за цветы спасибо! Ограбили оранжерею?

– Ни в коем случае! – Рощин смотрел ей прямо в глаза, странно смотрел. Лизе даже неловко стало. – Военный трофей!

– Господин полковник! – сунулся в палату кто-то невидимый за спиной Рощина. – Все недоразумения улажены! Просили только не шуметь!

– То есть предлагаете пригласить вас за стол? – усмехнулась Лиза.

– А разве нет? – поднял бровь Рощин.

– Наглость второе счастье, – прокомментировала ситуацию Надежда.

– Не удивляйся! – бросила через плечо Лиза. – Гвардейские пластуны! Вы не представляете, полковник, как вы похожи на моего брата!

«Так значит, Гриня мне уже брат?»

– Прошу прощения, госпожа капитан, – Рощин дал-таки слабину, не назвал ее господином, – ваш брат пластун? В каком полку служит?

– Он командир третьего пластунского.

– Полковник Берг ваш брат?

– По матери, – уточнила Лиза.

– У вас славная семья, капитан! – уважительно кивнул Рощин. – По последним данным, полковник Берг ночным рейдом овладел крепостью Чердынь. Путь на Южный Урал открыт!

– О как! – удивилась Лиза. – А что с аэрополем в Покче?

– Я же сказал, капитан, Пермский край наш!

* * *

Полковник Рощин оказался совсем не таким, каким рисовало его Лизино воображение. Не солдафон и не дурак. Впрочем, дураки полковниками становятся редко, да и то не в гвардейском спецназе. Пил он, к удивлению Лизы, немного, вел себя сдержанно, говорил интеллигентно. Легко поддерживал беседу и замечательно рассказывал истории. Смешные по большей части. И что любопытно, без мата и скабрезностей.

Теперь, когда они сидели за одним столом, Лиза, наконец, его рассмотрела. Лицо сухое, удлиненное, но скорее интересное, чем наоборот. Глаза внимательные, жесткие, прозрачно голубые. И волосы, постриженные под бокс, оказались не просто светлыми, но и наполовину седыми. Серьезный мужчина. Не мальчик, и цену себе знает. Но на Лизу смотрит так, что даже неловко. Недвусмысленно, хотя и без хамства.

«Однако не судьба, полковник! У меня уже есть мужчина, и второй мне не нужен. Даже такой, как вы…»

Между тем допили старку, привезенную Надей и Клавой. Полковник сделал знак, и на столе тут же возникла новая бутылка. Характерной формы – пузатая, – темного стекла, с этикеткой, сплошь покрытой гербовыми печатями и изображениями золотых медалей. «Starka Piastowska».

Лиза взяла бутылку, повернула к себе второй этикеткой.

«Так-так… по старинному рецепту… Ну, это понятно. Ржаные спирты… бочки из-под португальского портвейна… листья яблонь сорта “Розмарин”… Пятьдесят лет?»

– Читаете по-польски, Елизавета Аркадиевна? – полковник наблюдал за ней с интересом, и улыбка блуждала на его губах.

– Понимаю.

– Что скажете?

– Тоже трофей?

– Естественно, – еще шире улыбнулся Рощин. – Когда определитесь с местом службы, пришлю ящик, только дайте знать!

«Тонко! Переписка, то да се… Коготок увяз, и далее по тексту».

– Вы меня балуете! – улыбнулась и она.

– Оставьте! – отмахнулся полковник. – Вам десант жизнью обязан. За такое никакой старкой не расплатишься!

И, заметив, что Лизины подруги не понимают, что здесь сейчас происходит и отчего, стал рассказывать про десант на Роя и Калк. С юмором, не без некоего «полковничьего» шика – типа «настоящего полковника» – и с подходящим к случаю налетом умеренного цинизма. Тем не менее от его рассказа кровь стыла в жилах. Причем не только у Нади и Клавы, но и у самой Лизы, хотя ей ли не знать всех подробностей того дела!

Страшная это была сказка. Не для детей и уж точно – не на сон грядущий. Кровавая и правдивая от начала до конца. Но вот что любопытно. Слушая сейчас Рощина, вспоминая рейд на Роя и все прочее, что приключилось с ней в тот кошмарный день, Лиза недоумевала, как она вообще со всем этим справилась?

«Как это возможно?» – спрашивала она себя и не находила ответа.

Лиза Берг – в том ее, прежнем мире победившей социальной утопии – была девушкой довольно-таки смелой. Некоторые даже утверждали – рисковой. Ни разу не авантюристка, не лихачка, но согласитесь, спуск на байдарке по горной реке или путешествие зимой по горному Уралу – занятия не для слабонервных. И все-таки это не война, не полет на крейсере через ожившую зону ПВО, не воздушный бой с превосходящим противником. Все это наверняка оказалось бы для Лизы Берг слишком чересчур и «сильно выше ее крыши». Однако и Лиза Браге не подходила под образ. Судя по записям в дневнике, она была «гусаром», как и большинство истребителей. Пьянела от риска и не ведала страха, как какой-нибудь гребаный берсерк, но ее «терпелки» хватало ненадолго. Легкая кавалерия – что с них возьмешь?

«А я тогда кто? И кто эта “я” вообще?»

Три дня назад она вела бой. Страх отступил. Чувства притупились, кроме тех, разумеется, что потребны в бою. И Лиза «работала», потому что война для офицера – это прежде всего работа. Тяжелая, грязная и смертельно опасная, но профессионал всего лишь делает, что должно, и получается это у него, как надо. Оттого и профессионал. Ни рефлексий, ни лишних мыслей, ничего, что способно помешать ему делать дело. В данном случае ей.

– О чем задумались, Елизавета Аркадиевна? – Рощин сидел вполоборота и смотрел ей в глаза с таким выражением, словно хотел о чем-то спросить, но не решался. И это был совсем не тот вопрос, который он задал вслух, но и не тот, который хотела бы услышать Лиза.

– Да вот, – усмехнулась Лиза, – ударилась в философию. Задумалась о душе… – она смутилась, сообразив, как прозвучали ее слова и как они могут быть истолкованы. – Не в религиозном смысле. Просто о душе, и о том, кто мы есть на самом деле.

Ну, так все и обстояло. Она думала о душе. И вопрос, ответа на который у нее не было, формулировался так: чья душа поселилась в теле Елизаветы фон дер Браге? И кто этот кто-то, ведущий сейчас этот безмолвный диалог с самим собой?

– Давайте перейдем на «ты», – предложила она после короткой паузы. – Только без брудершафта. Я Лиза.

– Я Вадим, – кивнул Рощин, принимая правила игры. – Будем знакомы!

И он поднял свою чашку, как поднял бы рюмку или бокал.

– За знакомство! – поддержала Лиза, и все выпили.

* * *

С утра ее снова взяли в оборот.

– Кости в местах переломов болят? – Ортопед крутил Лизу так и эдак, заставлял нагибаться во все стороны, мял пальцами суставы и делал записи в истории болезни, распухавшей буквально на глазах.

– Ноют, – пожала плечами Лиза. – Иногда. Особенно к непогоде.

– Боли сильные? – гнул свое ортопед.

– Не боли, – возражала Лиза. – Ноет – не значит болит.

– Где сильнее?

– Нигде. Ноет иногда правое плечо и левое бедро.

Она боялась попасться на откровенном вранье и поэтому допускала «некоторые возможности». Другое дело, верил ли ей доктор Петросельский, и если верил, то чему и насколько. Было бы любопытно заглянуть в его записи, но вряд ли удастся.

Петросельский промурыжил ее битый час, но если Лиза думала, что это ужас, она ошибалась. Настоящим ужасом, летящим на крыльях ночи, оказался профессор Кипнис. Этот крупный мужик с гривой седых волос, гипнотическим взглядом черных глаз и завораживающим драматическим баритоном, умел, как говорят на севере, вынуть кишки, прополоскать и вставить их обратно.

– Тэк-с, – психиатр постучал карандашом по костяшкам пальцев левой руки и шевельнул крыльями крупного носа. – Ночь не спали, я прав?

– Почему же! – изобразила святую невинность Лиза. – Спала, только мало.

– Выпили много?

– Да нет, не думаю.

– А сколько для вас много? – не унимался Кипнис.

– Для меня много – это много, – усмехнулась Лиза.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Отчего же? Я сказала: много!

– А в цифрах?

– Затрудняюсь ответить.

– Что же здесь сложного? – поднял бровь профессор. – Это меньше литра или больше?

– Когда как.

– Спасибо, – кивнул психиатр, – так и запишем.

– Записывайте, – пожала плечами Лиза.

– А вчера?

– Что, извините?

– Вчера много выпили?

– Нормально.

– Пол-литра, меньше, больше?

– Граммов четыреста, я думаю.

– Четыреста граммов, – кивнул профессор. – Ну и как? Проняло?

– Расслабилась, – призналась Лиза. – Но не опьянела. Чушь не несла, со стула не падала. В уборную сходила, обратно вернулась. Все путем.

– В постель к себе никого не пустили?

– Это же госпиталь, профессор! – возмутилась Лиза.

– Но причина не в этом, – возразил психиатр. – А в чем?

– У меня есть мужчина, – призналась Лиза. – В Шлиссельбурге.

– Вы ведь уже были замужем?

– Была, но неудачно.

– Бил? – поинтересовался профессор.

– Это вряд ли, – усмехнулась в ответ Лиза.

– Пил?

– Умеренно.

– Изменял?

– Этим все и кончилось.

– Когда это случилось? – поинтересовался психиатр, заглядывая Лизе в глаза.

– Пять лет назад.

«Можно подумать, это тайна за семью печатями! У меня же в личном деле все записано!»

– Пять лет… – задумчиво произнес Кипнис. – Мужчины или женщины?

– Что, простите? – снова не поняла его Лиза.

– Каковы ваши половые предпочтения? – объяснил свой вопрос профессор.

«Вот же гад!»

– Предпочитаю мужчин, но могу и с женщинами!

Зачем она это сказала? Какого рожна? Бог весть.

– Вот как? Любопытно.

– Послушайте, профессор, – не выдержала Лиза, – ну какое вам дело, с кем я сплю? Да хоть с Тузиком! Вам-то что?!

– С Тузиком противозаконно, – улыбнулся Кипнис. – Не горячитесь, пожалуйста, госпожа капитан! Я всего лишь выполняю свою работу.

– Исполняйте! – вздохнула Лиза. – Я закурю?

– Курите, пожалуйста! – он пододвинул ей пепельницу и что-то чиркнул в свой блокнот.

– Итак, – продолжил Кипнис, когда Лиза, наконец, закурила. – Мы остановились на женщинах.

– Разве? – удивилась Лиза.

– А разве нет? Сколько их было?

– Вы уверены, что эта информация останется между нами? – насторожилась Лиза.

– Разумеется! – обнадежил ее Кипнис. – Во-первых, я врач. А во-вторых, я это не записываю. Итак?

– Одна до замужества и еще две – после.

– Продолжительные отношения?

– До того, как я вышла замуж, продолжительные. Остальное – эпизоды.

– А мужчины?

– Не скажу, что много, – усмехнулась Лиза, – но, правду сказать, несколько.

– Больше десяти или меньше?

– Вот же вы какой настырный!

– Такая работа, – развел руками Кипнис.

– Наверное, больше. Но я отказываюсь считать их по пальцам!

– Как скажете! – не стал спорить психиатр. – Поговорим о ваших снах…

– А что с ними не так?

– Не знаю, но хочу узнать…

Глава 3 Командир Браге

Апрель-май 1932 года

Если честно, Лиза успела забыть, «как хорошо» ей жилось в госпитале. Она, вообще, как выяснилось, стала легко забывать «неактуальные» периоды своей жизни: тридцать лет в СССР, несколько месяцев в госпитале, в котором однажды очнулась от комы, пару недель отношений с Тюрдеевым. К счастью, не амнезия. Простое забвение. Но нынешние обстоятельства заставили ее вспомнить много такого, о чем она предпочла бы забыть.

Лиза открыла окно, села на подоконник, опершись спиной на одну стену и упираясь согнутыми в коленях ногами – в другую. Достала пачку папирос – на этот раз привычные «Норд» – и закурила. Выдохнула в сияние апрельского утра сизое облачко табачного дыма и в очередной раз послала по известному адресу «всю эту маету». Она торчала в госпитале уже шестой день. Если не считать, разумеется, того времени, когда пребывала в отключке. У нее ничего не болело, и вообще Лиза чувствовала себя совершенно здоровой. Но врачи, напуганные большим флотским начальством, буквально землю рыли, пытаясь хоть что-нибудь эдакое, но найти. И хотя поиски эти, судя по всему, оставались до сих пор безуспешными, Лизу все равно никуда из госпиталя не отпускали. А между тем за его стенами продолжалась война.

В первом решающем сражении, длившемся чуть менее недели, правофланговые дивизии Западного фронта прорвали – пройдя буквально по костям 7-й бригады крейсеров – одну за другой три линии обороны 2-й польской армии и ударили во фланг и тыл основной группировке польских войск, вызвав этим масштабное обрушение фронта. Однако затем наступление застопорилось под Либавой и Мемелем и на линии Шауляй, Паневежис, Утена. Впрочем, на левом фланге 1-я ударная армия генерала Колычева продолжала продвигаться – медленно, трудно, неся потери, – через Двинск и Браслав на Полоцк и Витебск с задачей окружения 3-й польской армии.

Дела на Восточном фронте обстояли и того лучше. Там, ни на мгновение не снижая темпа, себеряне наступали через Великие Луки на Витебск и Полоцк, пытаясь замкнуть кольцо окружения, в котором оказались 5-я польская армия и 2-й казачий корпус армии Киева. Одновременно, прорвав фронт киевлян под Вышним Волочком и Торжком, 3-я армия генерала Кантора развивала наступление на Тверь, Ржев и Волоколамск. Продолжались тяжелые бои в районе Углича, Ростова и Нижнего Новгорода, в Пермском крае и на Южном Урале.

Однако Лиза могла следить за этими событиями только по сообщениям радио и газетным статьям. Об участии в огромном сражении, развернувшемся на трехтысячекилометровой линии фронта, не могло идти и речи. С ней на эту тему никто не желал даже разговаривать. Оставалось сидеть – или лежать, или стоять, – в госпитале, смотреть злым глазом на докторов, с тоской вспоминать убитых и раненых офицеров и рядовых «Вологды» и мечтать об утерянной свободе.

«Я этого не заслужила! Я обеспечила прорыв седьмой дивизии, а они мне… Сиди, мол, Елизавета, ровно на попе и дыши носом! Вот же суки неблагодарные!»

Лиза пыхнула папироской и посмотрела на госпитальный парк, раскинувшийся прямо под окном ее палаты. Аллеи, обсаженные деревьями и кустами, скамейки и фонтан. Милосердные сестры, спешащие по своим неотложным делам, раненые, прогуливающиеся по аллеям, сидящие на скамейках, покуривающие на солнышке. И несколько флотских в черных мундирах, идущих по центральной аллее от ворот к главному входу. Офицеры чуть отстали из соображений субординации, а впереди шествовал адмирал. Невысокий, плотный, если не сказать толстый, прихрамывающий на левую ногу, но двигающийся уверенно и не пользующийся тростью, что в его возрасте и звании вполне допустимо.

«Умереть не встать!» – Лиза сорвалась с места, не успев даже сообразить, что делает и почему.

Выскочила из палаты, пронеслась через коридор и побежала по лестнице. Адмирала Борецкого она перехватила в вестибюле. Подскочила, не задумываясь обняла и расцеловала в обе щеки, для чего ей пришлось нагнуться, потому что Андрей Федорович был ниже Лизы почти на целую голову.

– Угомонись, егоза! – потребовал Борецкий, отстраняясь. – Чай, не на посиделках. Я при исполнении, да и ты хоть и не в форме, а младшая по званию.

– Как скажешь, дядя Андрей! – улыбнулась Лиза, отступая. – Но я точно не в строю.

– Тогда ладно! – адмирал улыбался, рассматривал Лизу, кивал одобрительно. – Еще подросла, или это я в землю врос?

– Просто давно не виделись!

– Ну, и как оно, понову жить? – Прищурился адмирал.

– Да в целом неплохо, если бы еще каждый говнюк не норовил на ровном месте прибить.

– Не лезла бы ты на рожон, Лиза, жила бы, как у попа за пазухой.

– Твоими бы устами, Андрей Федорович! – Лиза вдруг сообразила, что знать Борецкого не могла. Его знала Елизавета, но Лиза-то узнала старого адмирала издали и назвала правильно. Дядей Андреем звала его Елизавета.

«С чего бы вдруг?»

Это было странно, но, если разобраться, не должно было удивлять. Что-то – и помимо рабочих навыков и черт характера – нет-нет да просачивалось в сознание Лизы из глубин подсознания, безраздельно принадлежавшего Елизавете Браге. А Борецкий, такое дело, был ее собственным двоюродным дедом, и это он в свое время ходатайствовал за Лизу перед руководством Академии. Любил старик внучатую племянницу. Души в ней не чаял. Однако в то время, когда Лиза очнулась от комы, адмирал Борецкий находился в опале и служил военным атташе посольства Себерии в Северо-Американских Соединенных Штатах. Что называется, с глаз долой, из сердца вон. Руководство республики спровадило «известного себерского националиста и радикала» в Филадельфию, благо далеко и политически безопасно. Однако полгода назад в себерских верхах что-то явным образом изменилось. Подули ветры перемен, и адмирал Борецкий в одночасье был «амнистирован» и назначен чрезвычайным и полномочным послом республики Себерия в королевстве Пруссия.

– Моими бы устами, – хмыкнул адмирал. – Ладно, пошли, егоза. Разговор есть, а времени в обрез.

– Так ты ко мне? – опешила Лиза.

– А к кому еще? – вновь усмехнулся адмирал. – Ты у меня, Лизонька, одна такая. Другой нет и не предвидится. Пошли-ка на солнышко, егоза, там и поговорим!

Вышли в парк, отошли в сторонку, где никто не мог слышать их разговора, закурили. Вернее, закурил адмирал, ну Лиза и угостилась, раз такое дело. Адмирал курил гаитянские сигары «Дон Антонио», а Лиза в последний раз курила хорошую сигару в Томбуте чуть ли не год тому назад.

– Кури, заслужила!

Адмирал подождал, пока Лиза раскурит сигару, пыхнул своей и заговорил в своей обычной неторопливой манере, которая ничуть не мешала лаконичности, если не сказать лапидарности его речи.

– Рад, что жива, егоза. Особо доволен, что вернулась в строй. Отдельно отмечу, что без протекции. Так держать!

– Спасибо, дядя Андрей, – растрогалась Лиза.

– Офицеру плакать невместно! – пожурил старый адмирал.

– Я и не плачу! – хлюпнула носом совершенно раскисшая вдруг Лиза.

– Это ты поди расскажи моему денщику, а мне мозги не морочь!

– Извини!

– Так-то лучше, – пыхнул сигарой Борецкий. – Положение на фронтах представляешь?

– В общих чертах.

– Всего, сама понимаешь, сказать не могу, но будь уверена, самое интересное только начинается.

«К чему это он? Или меня возвращают в строй?»

– А ты молодцом, Лизонька, – вдруг улыбнулся адмирал. – Не посрамила честь семьи. Настоящая Браге, без страха и упрека!

– Спасибо на добром слове, но я…

– Не перебивай! За десант на Роя армейское командование требует наградить тебя «Александром Святым», а за бой под Виндавой Флот представил тебя к «Михаилу» второй степени. Однако Дума опасается, что ты эдак станешь у нас иконой и, не дай бог, полезешь после войны в политику.

– Я? В политику? – обалдела Лиза, ни о чем подобном никогда даже не помышлявшая.

– Идиоты и неврастеники, – отмахнулся адмирал. – Хотя я бы не удивился… Но к делу. Адмиралтейство предложило компромисс: «Михаил» и внеочередное производство.

– Следующее звание капитан первого ранга, – осторожно напомнила Лиза.

– Да, высоко, – согласился Борецкий, – но Флоту, так вышло, как раз нужен каперанг. Вот мы о тебе и подумали.

– Но я угробила крейсер!

– Во-первых, в седьмой бригаде, Лиза, после первого дня боев осталось всего два крейсера «на крыле», – пыхнул сигарой адмирал. – Это так, для сведения. И потом, ты его не угробила. Во всяком случае, не до конца. Вердикт комиссии «подлежит восстановлению». А во-вторых, размен все равно в нашу пользу. Поляк был жирнее. «Князь Витовт» не кот насрал!

Лиза, конечно, ожидала другого. «Маршал Гелгуд» – вот кого она мечтала в гроб уложить. Однако убить на стареньком крейсере резервистской бригады новейший польский крейсер-тримаран… Да, это было круто. Круче крутых яиц, как говорили ребята в Академии.

– Куда хотите меня поставить? – спросила вслух.

Вопрос не праздный, любопытный вопрос. А ответ на него может быть и того любопытнее.

– Тут у нас ЧП случилось, – тяжело вздохнул Борецкий. – Строго между нами. Командир корабля в звании капитана первого ранга стрелялся с лейтенантом из тылового обеспечения.

– На жене поймал? – понимающе спросила Лиза.

Дело житейское, она и сама поймала мужа за этим делом. Так что, ей ли удивляться!

– На любовнице, но сути дела это не меняет. Лейтенант убит, каперанг тяжело ранен. Корабль без командира, а у нас на носу события.

– А что за корабль? – чувствуя, как сжимает сердце от предчувствия жутковатой удачи, спросила Лиза.

– Корабль-матка «Архангельск».

– «Архангельск»? – не поверила она своим ушам. – А он разве уже в строю? В смысле прошел испытания?

– Второй месяц пошел… – хитро усмехнулся адмирал. – Красавец! Орел!

– И вы?.. В смысле меня?..

– Тебя, тебя! Но с условием.

– С каким?

– Ты идешь на командование кораблем-маткой и, следовательно, всей приданной ему авиагруппой. Уровень ответственности понятен?

– Вполне.

– Отлично. Но авиаматка, Лизонька, не крейсер, тем более не штурмовик. Так что без высшего пилотажа. Тебе его, к слову, вообще не надо пилотировать. Для этого есть первый пилот, ну и вся пилотажная группа в придачу. А ты командуешь кораблем, авиацией и всей группой.

«Значит, не пилотировать? Что ж, по сути, верно».

– Я согласна!

Требование разумное. Тут и спорить не о чем. Авиаматки типа «Ниен» – огромные корабли. А последний в серии – «Архангельск» – и того больше. Пятьдесят штурмовиков и бомбардировщиков, даже представить такую махину страшно.

– Второе условие. Ты не летаешь на штурмовиках.

– Тогда я вынуждена отказаться, – с сожалением покачала головой Лиза. – Извини, дядя Андрей, но умерла так умерла!

– Ну, я где-то так и думал, – кивнул адмирал. – Предлагаю компромисс: летаешь, но в бой с противником не вступаешь. Ибо приказ!

А вот это уже предложение, от которого так просто не отмахнешься. Главное же требование, если подумать, справедливое. Если все командиры начнут ходить в штыковую, из армии вместо «упорядоченной мощи» «новгородское вече» получится.

– Согласна, – кивнула она во второй раз.

– Тогда третье и последнее условие: ты возвращаешься в кадры.

– Я? В кадры? Командиром авиаматки?

– Ты в кадры, командиром авиагруппы.

А вот это уже было за гранью мечты. Просто фейерверк какой-то и воплотившийся в реальность сладкий сон.

«Я возвращаюсь в кадры… Ну, надо же!»

– Я согласна.

– Другого не ожидал. Дмитриев!

К ним тут же подошел один из офицеров «свиты», открыл портфель и, вынув оттуда, передал адмиралу коробочку вполне узнаваемых формы и цвета.

– Извини, что в неформальной обстановке, но прими от лица службы, – адмирал открыл коробочку, достал из нее орден Святого Михаила 2-й степени и протянул Лизе. – Я тобой горжусь, Лиза! Так держать!

– Служу Себерии! – только и смогла ответить Лиза, принимая орден.

– Ну, ну, – кивнул адмирал. – Служи! – и передал Лизе кожаную папку с патентом на звание капитана 1-го ранга. – Шувалов, предписание!

Другой офицер передал Лизе приказ о назначении ее командиром авиаматки «Архангельск» и авианосной группы «Рцы», конверты с банковскими чеками – премиальные за орден, за сбитый тяжелый крейсер, за бомбежку Виндавы и за ранение – и проездные документы.

– Довольна? – прищурился адмирал, и Лиза сразу же зыркнула на кожаный баул в руках третьего офицера. – Правильно мыслишь, егоза! Я приказал пошить тебе форму по меркам из ателье в Шлиссельбурге, где ты шила ту, что утопила. Не голой же тебе в Мологу ехать!

* * *

Городок оказался небольшим. Выглядел неказистым и неухоженным, хотя война обошла его стороной. Части 8-го корпуса взяли Мологу с ходу, так что ни от артобстрелов, ни от бомбардировок он не пострадал. Лиза приехала в город с запада на попутке из Кесовой горы, где находился штаб 5-й эскадры. Корабли эскадры были разбросаны по временным стоянкам на довольно большой территории. В Кесовой горе, например, «квартировали» линейные крейсера «Ямбург», «Ревель» и «Свеаборг», а в Мологе стояли «Архангельск», два фрегата сопровождения – «Дерзкий» и «Дозорный» – и судно снабжения «Олонец», – то есть вся авианосная группа «Рцы».

Сержант-водитель довез Лизу до Ярославской улицы и высадил у порога чайной. Дальше ей предстояло добираться самой, но Лиза уже видела – идти ей недалеко и недолго. Огромный корпус «Архангельска» вздымался над домами, как гора.

«Здоровый черт!» – подумала она оторопело.

Все-таки одно дело просматривать сухие числа в справочнике или рабочем документе, и совсем другое – увидеть корабль вот так, своими глазами, при подходящем освещении и в правильной перспективе. Старые городские дома служили эталоном размерности и позволяли понять масштаб всей конструкции.

«Большой… Ну, так по-другому и быть не может! На него же, считай, целый штурмовой полк базируется».

Самое странное, что сейчас она ясно вспомнила «Ниен», на котором Елизавета прослужила несколько лет. Другой вопрос, как могла его помнить Лиза. Не могла, наверное, но помнила. Вид с надстройки к корме… Старт штурмовика в сплошной облачности… Необъятность полетной палубы…

«Да, подруга, приплыли! Все, что было не со мной, помню…»

Вспомнилось и другое. Когда невропатолог – профессор Михеев – закончил обследование, Лиза спросила его без обиняков, «что это такое и с чем его едят?»

– Скажите, профессор, я здорова? – ну, имела же она право задать ему этот очевидный вопрос!

– Не знаю, – развел руками профессор. – Вроде бы здоровы.

– Что значит «вроде бы»?! – возмутилась Лиза. – Я здорова или нет?

– По всем признакам, Елизавета Аркадиевна, вы полностью здоровы, – вынужден был признать Михеев.

Ну, это она и сама знала. По ее собственным ощущениям точно так все и обстояло – здорова. Это Лизу и раньше удивляло. С одной стороны, боли – порой очень сильные, – которые на самом деле никуда не делись. Приходили, уходили, давали о себе знать. А с другой стороны, разбитое вдребезги два года назад тело работало, как часы. Днем и ночью, в холодной воде, в пекле пустыни, на льду под мокрым снегом. И ничего его не брало: ни перепады температуры, ни голод, ни алкоголь. Алкоголь, как, впрочем, и избыточные жиры и углеводы, попросту сгорал в топке Лизиного организма. Оставались калории, которые Лиза тратила не жалея, да приятные воспоминания, но ни на печень, ни на мозги крепкие напитки, – сколько ни пей – не действовали вообще. Это было более чем странно, но обсуждать эту тему с врачами Лиза опасалась, хотя и хотела бы знать, что и как с ней происходит.

– Хорошо, – кивнула Лиза профессору Михееву. – Я здорова. Но что тогда это было? Каков мой диагноз?

– Знаете, капитан, – сказал тогда раздраженным тоном профессор, – лучше выздороветь от неизвестной болезни, чем умереть от известной…

Лучше и не скажешь! Хотя, положа руку на сердце, Лизе хотелось в этом вопросе большей определенности, потому что она знала, чувствовала, что все не так однозначно. Совсем нет.

«Ладно, семь бед один ответ! – решила Лиза, переводя взгляд с громады авиаматки на вход в чайную. – Сумасшедшая я или нет, а кушать надо всем. Выпью чаю, съем чего-нибудь сдобного и в путь!»

Она поднялась на крыльцо и, толкнув плечом тяжелую дверь, вошла в заведение.

– Иди-ка сюда, любезный! – кивнула она пробегавшему мимо половому.

– Что изволите, су… сударыня! – ее грозный вид произвел на полового неизгладимое впечатление.

– Возьми-ка вот, – протянула ему Лиза свои баул и вещмешок, – прихерь где-нибудь, пока я заправляюсь!

– Не извольте беспокоиться, г… господин офицер! – поспешил парень забрать у нее вещи. – Будет исполнено в лучшем виде!

– Ну-ну, – кивнула Лиза и пошла искать свободное место в переполненном помещении чайной.

По случаю войны в зале находились практически одни военные, большей частью офицеры, но присутствовал и рядовой состав. Было шумно, тесно и накурено. Однако место для Лизы нашлось на удивление быстро. Проталкиваясь между столами, на которых было больше бутылок, чем чайников, и больше мяса, чем сдобы, Лиза неожиданно обнаружила своего «то ли брата, то ли нет». Григорий сидел за столом в компании нескольких офицеров и по сторонам вроде бы не смотрел. Во всяком случае, Лизе так показалось, но в следующее мгновение она поняла, что ошибается. Гриня был в своем репертуаре. Бдел. Он такие фокусы и в детстве показывал.

«Чингачгук – Большой, блин, Змей, Следопыт и Кожаный Чулок!»

Не успела она к нему приблизиться, а он уже смотрел на нее поверх плеча.

– Не маячил бы ты за моей спиной, парень! – сказал он, резко оборачиваясь.

Обернулся, прищурился, дернул губой.

– А мне сказали, что ты, наконец, в ящик сыграла!

– Я тоже рада тебя видеть! – усмехнулась Лиза.

– Вот же тварь живучая! – оскалился Григорий, вставая, и неожиданно для Лизы обнял ее и прижал к груди.

– Полина в обморок, говорят, грохнулась, когда сообщение пришло… – шепнул на ухо, не разрывая объятий.

– Э! – сказал кто-то за столом. – Полковник! Что за нежности! Так и знай, обо всем сегодня же отпишу твоей супруге!

– Пиши! – оскалился Григорий, отпуская Лизу. – Полина только обрадуется. Вот, господа, разрешите представить! Капитан второго ранга Елизавета Браге. Моя сестра, Алексей Нилович, к твоему сведению.

– Честь имею! – бросила Лиза ладонь к козырьку.

– Спасибо! – кивнула она одному из офицеров, мигом – едва ли не по волшебству, – раздобывшему ей стул.

– Елизавета Браге, – назвалась по имени, когда представились все остальные офицеры, собравшиеся за столом Григория.

По случаю прохладной погоды и за неимением полного комплекта формы обмундирования, Лиза надела в дорогу кожаную летную куртку без знаков различия. Фуражка на голове и форменные брюки в любом случае указывали на то, что она офицер Флота, но ее звание оставалось при этом неизвестным. Сейчас, однако, она с удовольствием сняла куртку, повесила ее на спинку предложенного ей стула и повернулась к собравшимся. Реакция оказалась вполне ожидаемой, но Лизе нравилось иногда покрасоваться. Все-таки она женщина как-никак, хотя и мужики, по правде сказать, не чужды этой слабости. Во всяком случае, некоторые из них.

– А ты, смотрю, времени зря не теряешь! – хмыкнул Григорий. – Вношу поправку, господа, капитан первого ранга Браге, и за это следует выпить. Но! – поднял он указательный палец. – Первый тост мы поднимем не за это, а за десант на Роя и Колка. Как считаешь, Лиза, заслужила?

– А ты откуда знаешь? – удивилась Лиза.

– А мне полковник Рощин рассказал. Умеешь ты, Лизка, из нормальных мужиков калек делать!

– А что с Рощиным? – спросил один из присутствующих. – Ранен?

– Хуже, – осклабился Григорий. – Влюблен!

* * *

«Влюблен…»

Для Лизы это новостью не стало. Рощин с ней, разумеется, о любви ни разу не заговорил. Серьезный мужчина, умеет держать чувства в узде. Глупостей – по легкости характера – не совершает, слов на ветер бросать не станет. Но Лизе оказалось достаточно и того, что все-таки прорвалось на поверхность. Перехватила один его, казалось бы, случайный взгляд, посмотрелась ненароком в глаза полковника, и, кажется, увидела себя такой, какой видел ее Рощин, а видел он ее, похоже, на свой особый лад.

«Не было ни гроша, да вдруг алтын…»

Так уж вышло, что «ни в том, ни в этом мире» никто Лизу Берг по-настоящему не любил. Елизавету Браге, впрочем, тоже. Случалось, ее хотели, что, по сути, не так уж и мало. Иногда очень сильно хотели – так что и Лизу порой прихватывало – и продолжали хотеть в течение достаточно продолжительного времени, как тот же Петр или капитан-лейтенант Ильин. Бывало, ей симпатизировали или еще что, но любить – это не про Лизу. Любят, полагала Елизавета, нежных девушек, а не мужиковатых кобыл, барышень в воздушном крепдешине, а не авиаторов в черной с серебром униформе Флота. Ну, а Лиза думала, что у нее в этом смысле есть две проблемы, и обе неустранимые: мозги и внешность. Мозгов слишком много – а шибко умных мужчины не любят, – роста мало, а значит, и ноги коротковаты, да и цвет волос подкачал.

«Джентльмены предпочитают блондинок? Ну, где-то так и есть. Вопрос только, для чего предпочитают?»

Однако, как выяснилось, чудеса еще случаются. И на Лизу запали сразу два исключительных – каждый в своем роде – мужчины. Умные, серьезные, волевые, и – чего уж там! – привлекательные. Джейкоб, пожалуй, несколько красивее, если иметь в виду одну только внешность, но Рощин компенсировал отсутствие приятной наружности своей очевидной для любой женщины брутальной мужественностью. Такой мужчина способен завести женщину с полуслова, с полувзгляда. И Лиза пару раз тоже «вспыхивала» не по-детски, а ведь они и виделись-то, считай, два с половиной раза. Во время десанта ей вообще было не до любви, но зато в госпитале она вполне оценила силу влечения, возникшую у нее к Рощину пусть даже всего лишь на пару мгновений. Однако полковнику не повезло. Первым Лиза встретила Джейкоба, и метаться, как штатская дура, между двумя любовниками отнюдь не собиралась.

«Моногамия рулит!»

– А что с Рощиным? – спросил один из присутствующих. – Ранен?

– Хуже, – осклабился Григорий. – Влюблен!

– Не преувеличивай! – небрежно отмахнулась Лиза. – Мы с Вадимом друзья, никак не больше! И повод у нас, согласись, достойный: фронтовое братство.

– Нет-нет! – остановила она одного из офицеров, протягивавшего ей наполненный до краев стограммовый стаканчик. – Спасибо, но это много!

– И без обид, господа! – обвела она взглядом собравшихся за столом офицеров. – Не знаю ваших планов, но мне сегодня еще командование кораблем принимать. Не хотелось бы в первый же день появиться перед подчиненными подшофе.

Гвардейцы вняли и более не настаивали. Так что Лиза просто поела – перемолов в своей обычной манере пару кусков отварного языка с хреном, кулебяку с капустой и пару пирожков с яблоками, – выпила два стакана чаю и накатила за встречу и под первый тост граммов восемьдесят водки. Доза для нее смешная. Да еще и на сытый желудок. Поэтому, когда выходила из чайной слегка за полночь, была трезвая как стеклышко, чего не скажешь о братце Грине, взявшемся проводить ее «до порога», то есть до КПП «Архангельска».

Если честно, Лиза думала о какой-нибудь легковой машине, но Григорий отвез ее на «Архангельск» на своем колесно-гусеничном «Тургеневе-6». Командирская машина десанта – механизм простой, но надежный. Удобств минимум, зато прет по бездорожью, как по столбовой дороге, да и скорость показывает неплохую. Броня у него, правда, легкая, противопульная. Но Т-6 и не предназначен «для штурма глубокоэшелонированной обороны противника, насыщенной противобронеходными средствами усиления». Это машина десанта с задачей высадиться, где приказано, и ехать, куда скажут. Отсюда ограничения по весу и повышенные требования к проходимости и надежности. Так что Гриня доставил Лизу с ветерком и без затруднений, хотя авиаматка и квартировала, что называется, в чистом поле. Огромная, как Смольный собор в Ниене, она висела над берегом Волги, выбросив все четыре якоря на стальных цепях и опустив на землю складные конструкции лифтовых платформ.

«Ну, здравствуй, красотка! – У Лизы при виде этого исполинского корабля даже дыхание пресеклось… – И это все мое?»

Вспомнилась давняя история, случившаяся с Лизой во время летной практики на авиаматке «Кронштадт». К ней тогда начал клеиться – по-другому и не скажешь – нагловатый, но по-своему обаятельный командир звена. Приманчивый, широкоплечий, но ростом – увы – не вышел. Головой, дай бог, Лизе до подмышки доставал. И это без каблуков.

– Ну и зачем все это? – простодушно спросила Лиза на их первом и последнем «свидании под луной» – на второй галерейной палубе.

– Как зачем? – улыбнулся коварный соблазнитель. – Это, детка, называется любовь.

– За «детку» могу и нос сломать, – честно предупредила лейтенанта Чиркова мичман Браге и тут же перешла к делу.

– Ну, и какая же у нас будет любовь? – спросила она.

– Бурная! – ответил пилот и с ходу попытался Лизу нагнуть.

Не в том смысле, в котором употребляют это слово мужчины в разговорах между собой, а в изначальном, прямом. Чирков просто не мог поцеловать Лизу в губы. Для этого или она должна была опустить голову, или он ее к себе притянуть. Он попробовал, но Лиза не поддалась. И не потому, что он был маленький – в конце концов, невинности ее лишил тоже не великан, – а потому что наглый. Позже она пересмотрела некоторые из своих взглядов на мужчин, но в то время Лиза страдала юношеским – или правильнее сказать, девичьим – максимализмом и изображала из себя черт знает кого.

– Ну, и как же ты будешь меня бурно любить? – Лиза иронии не скрывала, но Чирков по жизни был настоящим альфа-самцом, самодостаточным и полноценным до невозможности.

– Я, Лиза, – ответил он на ее вопрос, – буду ползать по тебе, как дите по мамке, и умиляться – все мое!

«Все мое! – усмехнулась Лиза, глядя на громаду корабля-матки. – Все мое!»

Вопрос, однако, откуда вдруг взялось это воспоминание? Ведь Чирков клеился к Елизавете Браге, а не к Елизавете Берг. И в дневники этот эпизод, что характерно, не попал.

Между тем доехали до временного КПП, и машина остановилась. Лиза наскоро попрощалась с Григорием, предъявила дежурному офицеру бумаги и, передав вещи нижнему чину, зашагала к лифту.

– Командир на борту!

Ну, это было ожидаемо и правильно. Командир на то и командир, что для подчиненных он царь, бог и воинский начальник, даже если, по случаю, родился женщиной.

– Командир на борту!

* * *

Первая неделя войны осталась за Себерией, но решительного разгрома противника достичь тогда не удалось ни на Западном, ни на Восточном направлениях. И это было плохо, поскольку вскоре вражеское командование подтянуло резервы и короткими, наспех организованными контрударами стабилизировало фронт. Особенно хорошо это получилось у поляков, но и киевляне не лаптем щи хлебали. Восточный фронт, который в первые дни войны пер вперед наподобие разогнавшегося под уклон парового катка, сначала замедлил ход – после сходящихся контрударов киевлян от Кинешмы на Кострому и от Ростова на Ярославль, – а затем и вовсе встал, напоровшись на глубокоэшелонированную оборону на линии Дубна – Переславль-Залесский – Шуя – Лух – Пучеж. Ну, встали и встали, на то и война, что дела могут обернуться и так, и эдак. Однако бессмысленное бодание двух армий начинало не на шутку тревожить высокие себерские штабы. На горизонте замаячила перспектива позиционной войны, что было прямо противопоказано республике Себерия. Ей могло элементарно не хватить «глубины дыхания». Республика к войне на истощение не готовилась, что было, разумеется, стратегической ошибкой, но из песни слов не выкинешь. И чем дольше длилось это чертово топтание на месте, тем тревожнее становилось на душе у тех, кто, как и Лиза, понимал, о чем на самом деле идет речь. Затянувшаяся кампания могла закончиться разгромом похуже того, что случился в 1903 году, когда Себерия как раз и потеряла значительную часть тех территорий, которые освобождала теперь в ходе так не вовремя застопорившегося наступления.

Пятая эскадра в этом «медленном танце» на линии противостояния пока не участвовала. Она находилась в резерве и готовилась к еще одной последней попытке «сыграть на все». Лиза это понимала, ерундой не мучилась – бездельем, впрочем, тоже, – терпеливо ожидая, когда командование прикажет Флоту «Ату!» К слову сказать, ей эта затянувшаяся пауза оказалась в известном смысле небесполезной, ведь принять командование и командовать – не одно и то же. Как минимум Лизе следовало лучше узнать людей, составлявших экипаж авиаматки и кораблей сопровождения, сработаться с ними и выстроить систему отношений. На первый случай хотя бы со старшими офицерами. Вот этими важными, если не сказать, критически важными делами Лиза и занималась все последовавшие за ее прибытием на «Архангельск» одиннадцать дней.

Учебные тревоги, проверки готовности служб, селекторные совещания и беседы тет-а-тет с личным составом… Учет запасов и их пополнение, решение технических и дисциплинарных проблем… Да мало ли дел у командира авианосного соединения, готовящегося к наступательной операции в направлении «куда прикажут». А командование, – что неудивительно – карт своих до времени не показывало, плотно прижимая их к собственным орденам. И неспроста. Засечь себерские резервы противник, может быть, и мог, но вычислить, куда себерцы нанесут свой удар, наверняка затруднялся. Командиры кораблей и сами терялись в догадках. Что уж говорить о киевских или польских шпионах!

Перелом наступил двадцать восьмого апреля. Вернее, в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое, когда, приняв душ, Лиза совсем было приготовилась отойти ко сну. Но не судьба: позвонили из ГКП[77], и дежурный офицер сообщил, что, судя по последним данным, «лед тронулся».

– Ну, говори уже, Суровцев, не томи! – потребовала Лиза, уловив в голосе лейтенанта неприкрытое торжество.

– Пруссия вступила в войну!

– Ух ты! – непроизвольно вырвалось у Лизы. – Надеюсь, на нашей стороне?

Могла бы и не спрашивать, Берлин мог вписаться за Варшаву только в силу невероятного стечения обстоятельств. Но, поскольку чудес на свете не бывает, германцы наверняка решили, что настало время для восстановления исторической справедливости. Дело в том, что тридцать лет назад – на пике своего могущества – Польское королевство разгромило Прусский союз и завладело Восточной Померанией и Вармией. Теперь же королевство Пруссия, возникшее на руинах Прусского союза, намеревалось возвратить утраченные земли, нанося удар из крепостей Мариенбург и Эльблонг на Данциг и из Колберга на Гдинген. Эта операция должна была восстановить непрерывность прусской территории, что означало, в свою очередь, что германцы отсекают поляков от Балтийского моря. Для себерцев, однако, это был долгожданный второй фронт, который – при любых обстоятельствах – оттягивал на себя значительную часть польской армии.

– В связи с этим, – закончил свой доклад начштаба группы капитан 2-го ранга Измайлов, – Адмиралтейство приказывает нам быть готовыми к развитию ситуации в условиях тактической неопределенности. Наша эскадра будет введена в бой там и тогда, где и когда возникнут условия для прорыва. В соответствии с этим мы будем оперировать во взаимодействии с одной из трех сухопутных армий, – повернулся он к карте и, не глядя, ткнул указкой куда-то северо-западнее Москвы. – С третьей ударной, которая может наступать или в направлении Вязьма – Рославль, с целью окружения Руднинской группировки противника или по линии Вязьма – Брянск с выходом во фланг Калужско-Тульской группировки. Другим вариантом является поддержка действий восьмой армии, наступающей на Москву, или второй армии, действующей против девятой механизированной армии Киева в районе Владимира и Коврова.

Измайлов только что вернулся из штаба эскадры, накануне перебазировавшегося вместе с отрядом линейных крейсеров в район поселка Брейтово. Приказа на выступление он, однако, не привез. Командование, судя по всему, и само еще не решило, куда ударить, когда и каким нарядом сил. Поэтому Измайлов излагал сейчас одни лишь общие соображения, с которыми его соизволил ознакомить начштаба эскадры капитан 1-го ранга Ольхин.

«Негусто, – отметила Лиза, выслушав своего начштаба с непроницаемым лицом, – но спасибо и за это…»

– Что ж, господа! – сказала она, когда, закончив доклад, капитан Измайлов занял свое место за столом для совещаний. – Все вы слышали ровно то же, что слышала я. Нас могут ввести в бой практически в любую минуту, то есть для нас это будет такой же неожиданностью, как и для противника. Кроме того, у нас на выбор четыре операционных направления, и значит, мы никак не успеваем изучить будущий ТВД во всех подробностях. Отсюда приказ. Навигаторам и штабу подготовить соображения на любой из четырех вариантов. Главной машине – полная готовность на малых парах, остальным готовность номер один. Отпуска отменяются. Охрану усилить. Авиакрылу иметь в любой момент времени четыре боеготовых штурмовика и дежурных пилотов на четырехчасовых вахтах. Ну, и я надеюсь, господа, что, когда мы, наконец, получим приказ – даже если это случится всего лишь через час, – у нас не откроется внезапная нехватка чая, крупы или патронов и не сломается что-нибудь из того, без чего не обойтись в бою. Благодарю вас, господа, все свободны!

Офицеры встали из-за стола и, негромко переговариваясь, направились к выходу, а Лиза поднялась по трапу в боевую рубку, села в командирское кресло и, придвинув к себе столик на шарнирах, взялась просматривать почту, приготовленную для нее адъютантом еще с вечера, то есть считанные минуты после полуночи по корабельному времени. Последние дни почта не радовала: сплошные запросы флотских служб, рапорты нижестоящих чинов и прочая бюрократическая дребедень, без которой, впрочем, немыслима жизнь командира корабля.

«Рутина… – думала Лиза, просматривая очередной рапорт с жалобами начальника склада номер 93/17 на старшего баталера фрегата «Дозорный» кондуктора 1-й статьи Михайлова. – Ну да! Вы правы, господа! Хам и мерзавец. Но ловкий шельма, этого не отнимешь! У него уж точно все давно припасено. И то, что потребно, и сверх нормы тоже».

Лиза чиркнула резолюцию – «вынести устный выговор» – и, записав в качестве адресата старпома «Дозорного», перешла к следующему документу.

«Вот же, прости господи, неймется некоторым!» – покачала она мысленно головой, вскрывая запрос из контрразведки флота. Однако оказалось, что запрос непростой, а более чем любопытный. Дело в том, что с началом военных действий в Себерию устремились волонтеры из бывших себерских колоний. Конкретно из трех провинций Русской Америки – Ново-Архангельска, Порта Росс и Сан-Франсиско, Тулеары[78] и Тасмании. Причем, если с Мадагаскара и из Тасмании ехали в основном пехотинцы и разведчики, то из Америки прибывали как раз флотские специалисты, ходившие обычно на коммерческих судах. В целом себерцы любили этих добровольцев, но очевидно, что для контрразведки это была немалая головная боль. Вот и сейчас запрос был направлен Лизе, потому что ее назвала в качестве поручителя навигатор 1-го класса Анфиса Осиповна Варзугина – гражданка республики Росс. Вообще-то провинция Росс никогда республикой не была, но в составе Тихоокеанского Союза, как и в Северо-Американских Соединенных Штатах все «штаты» технически считались независимыми государствами в составе федеративной республики. Однако Лизу история с географией интересовали мало. Другой вопрос, как бы заполучить Варзу в свой штаб?

Подумав с минуту над возможными ходами, Лиза выбрала самый оригинальный. Она подняла трубку телефона, соединенного кабелем с наземной сетью, и для начала попросила коммутатор «Архангельска» соединить ее с коммутатором фронта. Ее звание и служебное положение такой запрос оправдывали, и коммутатор штаба фронта откликнулся достаточно быстро. Ждать пришлось не более двух минут, но зато теперь начиналось самое интересное. Она представилась телефонистке по всей форме и непреклонным тоном потребовала соединить ее – срочно, разумеется – с начальником управления кадров Флота адмиралом Георгием Алексеевичем Марковым. Самое смешное, что «барышня» прониклась, и вскоре на звонок Лизы ответил личный референт адмирала Маркова капитан-лейтенант Олсуфьев.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил он после обмена уставными приветствиями.

– Господин капитан, – Лиза решила не тянуть резину и сразу перешла к делу. – Передайте, пожалуйста, Георгию Алексеевичу, что я прошу помочь в переводе на вверенный мне корабль волонтера из республики Росс – навигатора первого класса Анфису Осиповну Варзугину, благонадежность которой я подтверждаю личным поручительством.

– Думаю, я смогу решить этот вопрос, не отвлекая Георгия Алексеевича от дел, требующих его личного участия, – ответил референт адмирала, выслушав подробности дела. – Попробую вам помочь, госпожа капитан. Я свяжусь с вами не позже чем через полчаса.

Лиза поблагодарила капитан-лейтенанта и взялась за следующее письмо. Оказалось, от Джейкоба. И не одно, а целых четыре. Писал Паганель часто, чуть ли не через день, но вот беда – полевая почта работала из рук вон плохо. Вот и на этот раз Лиза получила несколько писем сразу, так сказать, одним пакетом, вместо того чтобы получать их по одному, через день, и смаковать содержание каждого из них до тех пор, пока не придет следующее.

Джейкоб писал красиво. Интеллигентно, но не сухо. С чувством, если вы понимаете, что это значит. И это его чувство ощущалось даже тогда, когда в угоду правилам хорошего тона он не позволял себе открыто писать о своих переживаниях или называть вещи своими именами. Эпистолярный жанр требует не меньшего искусства, чем стихосложение. Более того, для написания по-настоящему хорошего письма потребен талант. У Паганеля такой талант был. Лиза так увлеклась чтением, что забыла обо всем на свете. Но время шло, и в конце концов, зазвонил телефон, разом вернув Лизу к «злобе дня».

– Госпожа капитан! – звонил капитан-лейтенант Олсуфьев. – Все недоразумения улажены, и ваша подруга присоединится к вам не позже завтрашнего утра.

– Спасибо, Леонид Петрович!

– Да, не за что! – смутился референт Маркова. – Рад был услужить!

«Что ж… День удался!»

И в самом деле – сразу столько новостей, и все хорошие. Пруссия – это раз. Это считай полпобеды. Письма от Паганеля – это два. И, наконец, Варза. Иметь в экипаже кого-нибудь вроде Варзугиной – удача и само по себе. Однако Анфиса за время африканских приключений превратилась для Лизы в настоящую подругу. Еще не Надежда, разумеется, но как минимум Клава или Полина, хотя с Варзой она так и не переспала.

«Оно и к лучшему! – подумала Лиза с улыбкой. – И вообще, пора, мой друг, завязывать с этими извращениями! Ты женщина, а значит, должна спать с мужчинами. Такова наша природа…»

– Господин капитан! – отвлек ее от приятных размышлений мичман Ломоносов. – Разрешите обратиться!

Рома Ломоносов был молоденьким курносым и белобрысым парнем из скобских. Формально он все еще являлся слушателем академии в Ниене, но по случаю военного времени был условно-досрочно выпущен в звании мичмана и отправлен на фронт, где и получил свою первую офицерскую должность, став личным адъютантом командира группы «Рцы». Парень этим назначением чрезвычайно гордился, хотя, по мнению Лизы, куда лучше было получить направление в артиллерийскую башню или на дальномерный пост. Впрочем, мичман оказался неглупым, тщательным и невероятно старательным. Из-за своей старательности он и звал Лизу господином, так как этого требовал устав. Другие могли себе позволить и «госпожу», этот – нет.

– Обращайтесь, мичман! – разрешила Лиза.

Не совсем по уставу, но бог с ним. Она каперанг, ей можно.

– Прибыл делегат связи из Ставки Верховного Главнокомандования, требует личной встречи.

– Откуда-откуда? – не поверила Лиза своим ушам.

– Из Ставки, господин капитан первого ранга. На геликоптере с опознавательными знаками Полевого штаба Ставки.

«Чудны дела твои, Господи! Мне теперь что, приказы отдает сам Главковерх?»

– Тогда пошли, что ли! – Лиза встала из кресла и пошла вслед за своим адъютантом. Коридор, лифт, переход и еще один лифт. А на улице – благодать! Светит солнышко. Тепло, но не жарко, и с Волги дует прохладный ветерок. Запах, правда, подкачал, но на то и война: пахло вперемешку свежей листвой и разогретым металлом, стравленным паром и полевыми цветами и много чем еще. Лиза вздохнула и хотела было закурить, но передумала.

«Сначала разберемся с курьером Ставки».

Недалеко от КПП действительно стоял геликоптер со всеми атрибутами делегата связи.

– Подпоручик Семенов! – бросил руку к козырьку офицер в кожаном фельдъегерском комбезе.

– Капитан фон дер Браге! – представилась Лиза, в свою очередь, отдав честь. Она впервые имела дело с военным фельдъегерем и предположила, что действовать следует строго в рамках устава. А коли так, то никак не капитан Браге, а так, как в военном билете записано – капитан 1-го ранга фон дер Браге.

– Пакет! – протянула она руку.

– Никак нет! – неожиданно улыбнулся подпоручик из высоких штабов. – Посылка!

– Какая посылка? – опешила Лиза.

– От полковника Рощина, госпожа капитан! Слеганцов, выноси!

Из геликоптера появились фельдфебель и зауряд-прапорщик, тащившие ящик из-под тридцатисемимиллиметровых снарядов и поставленную прямо на него картонную коробку.

– Что это? – нахмурилась Лиза.

– Не имею чести знать! – снова улыбнулся офицер. – Но Вадим Николаевич просил передать из рук в руки и напомнить про шесть часов вечера после войны!

«В шесть часов вечера после войны? Серьезно?»

Что ж, шутка удалась, но ее последствия могли оказаться весьма проблематичными. Уяснив характер испытываемых полковником чувств, Лиза старалась никак Рощина не обнадеживать. Тем более не поощрять. Он был хороший, интересный человек, блестящий офицер спецназа, но нежелательный кавалер. Кто не успел, тот опоздал, не правда ли? А Рощин свое счастье, увы, упустил. Поздно встретились, и все такое. Однако и грубить хорошему человеку было бы верхом неприличия. Поэтому любые намеки на чувства Лиза старательно игнорировала, и все попытки полковника «обострить» ситуацию по возможности сводила к шутке. Так и случилось, что, получив от Рощина прямой вопрос – «где и когда?» – ответила ему цитатой из старого советского фильма: «В шесть часов вечера после войны». Лиза пошутила, но Рощин ее слов не забыл и теперь напоминал о назначенном свидании.

«В Ниене на Великокняжеской набережной, у львов… В шесть часов вечера после войны».

– Разрешите убыть к месту прохождения службы, госпожа капитан?

– Убывайте, подпоручик! – вздохнула Лиза и первым делом открыла картонную коробку.

Ну, что сказать! Рощин ее приятно удивил. Букет персидской сирени, коробка дорогущего ниенского шоколада от «Авдотьи Крупской» и, разумеется, письмо, которое еще предстояло прочесть, но не здесь и не сейчас.

Выяснялось, что Рощин умел не только взрывать польские радиометрические станции. Ухаживать он тоже умел. Притом ухаживал красиво. Галантный кавалер, с воображением.

Ну, а в ящике, как полковник и обещал во время давешней встречи в госпитале, переложенные соломой, лежали двенадцать бутылок пятидесятилетней польской старки…

«С нее и начнем…»

Настроение поднялось, но интуиция подсказывала, что радоваться рано. Так все и случилось, да так скоро, что Лиза даже прибытия Варзы дождаться не смогла. Она только и успела, что прочитать письмо Паганеля – то, которое оказалось крайним в очереди – и короткую, но полную скрытых смыслов записку Рощина. Выпила под настроение немного старки – темно-коричневая жидкость едва плескалась на самом дне стакана – и большую чашку черного, как африканская ночь, и сладкого, как кровь диабетика, кофе. Выкурила папиросу и потянулась было за второй, но тут полковая труба пропела «сабли наголо!», и понеслось.

* * *

Следующие восемь дней группа «Рцы» и вся 5-я эскадра оперировали восточнее и юго-восточнее Смоленска. Глинка, Ельня, Угра и Спас-Демьянск. «Архангельск» большей частью – имея в виду дневное время – шел на высотах от трех до четырех километров, плотно опекаемый двумя фрегатами и тремя линейными крейсерами. Внизу лежали набравшие зелени леса, перемежавшиеся с цветными прямоугольниками полей, деревни, городки и города, но Лиза редко смотрела вниз. Большую часть времени она осуществляла «общее руководство боевыми действиями», от которого, как от оскомины, сводило челюсти, и со свирепой завистью наблюдала за стартами и финишами штурмовых кочей и лодий-торпедоносцев.

Противник дрался отчаянно, проявляя общие для всех русских – и себерских, и киевских – черты: упрямую, но не всегда осмысленную цепкость в обороне и бешеный, а то и безумный порыв в контратаках. Однако в современной войне, как это понимала теперь Лиза, качество бьет количество.

Армия Себерии была оснащена и подготовлена к войне лучше киевлян, превосходила их в надежности и живучести бронеходов и боевых кораблей, в их – кораблей и машин – оснащении, скорости и огневой мощи. Короче говоря, себерцы стреляли дальше и точнее, и их залп весил больше. Оборона киевлян была прорвана сразу на пяти или шести направлениях, и Восточный фронт снова пошел вперед.

Тем не менее сражение не прекращалось ни на минуту, и его накал со временем не только не снижался, но, кажется, даже возрастал. Трижды киевляне прорывали боевое охранение авиаматки, и положение спасали одни лишь вымотанные до предела пилоты штурмовиков. Один раз дело дошло до того, что плюнув на грозные приказы Адмиралтейства, Лиза оставила «за старшего» своего старпома, а сама повела в бой неполную штурмовую эскадрилью, подняв в воздух коч, пилот которого был ранен в предыдущем вылете. Атаку они, к счастью, отбили, отделавшись легким испугом в виде нескольких попаданий снарядов малого калибра в корпус «Архангельска». И когда усталые, но довольные истребители вернулись домой, «моральное удовлетворение» вкупе с сопутствующим ему резким выбросом адреналина и эндорфинов в кровь едва не свело Лизу с ума. Просто крыша поехала, как от хорошей дозы «номера один», о котором Лиза даже вспоминать себе запретила, не то что употреблять. Впрочем, правды ради следует отметить, что никого в этом «безумстве храбрых» она не сбила, и даже, возможно, ни в кого конкретно не попала, хотя боезапас израсходовала до последнего патрона. И получалось, что слетала она не для дела и не из необходимости, а всего лишь, чтобы выпустить пар. Что ж, выпустила, и даже снискала некоторую толику народной любви. Истребители после этого ее кунштюка Лизу конкретно зауважали, экипаж – в особенности, младшие чины, – тоже, чего не скажешь о старших офицерах, смотревших на нее в лучшем случае с неодобрением. Впрочем, Лиза и сама знала, что по большому счету была неправа. Нечего ходить в штыковую, если у тебя за спиной целая ударная авианосная группа. Расточительно, неумно и чревато для нее самой большими неприятностями, вплоть до трибунала.

Обдумав все как следует – и возблагодарив ангела-хранителя за то, что не сняли с должности и не отправили под трибунал, – Лиза решила больше не чудить. Мало ли что хочется! Хотеть не всегда означает мочь. Тем более что она – капитан 1-го ранга Елизавета фон дер Браге, а не «просто так, погулять вышла».

* * *

Седьмого мая в 8.30 утра «Архангельск» шел на высоте три тысячи метров курсом зюйд-тень-вест, а попросту говоря, от Орши на Могилев. Штурмовики с подвешенными под крылья стокилограммовыми бомбами взлетали позвенно и уходили вдоль Днепра к близкому уже городу. Бомбили переправы, не позволяя 12-му механизированному корпусу киевлян выйти из окружения, созданного сходящимися ударами фланговых соединений Западного и Восточного фронтов.

Настроение в боевой рубке царило приподнятое, настрой – боевой. Всем хотелось приблизить конец войны. А они – войны – обычно заканчиваются только тогда, когда у одной из сторон не остается возможности или воли к дальнейшему сопротивлению. И не важно, означает ли это безоговорочную капитуляцию, или произнесенное сквозь зубы согласие «как-нибудь договориться». Однако пока Киев к переговорам был не готов, и себерцам не оставалось ничего иного, как принуждать княжество к миру всеми доступными способами.

– «Свеаборг», займите верхний эшелон!

– Старт, вашу мать! У вас там что, все перепились? Срочно освободите полосу!

– Здесь четвертый, отбомбились, идем домой…

– Разрешите взлет!

– Машина, добавьте…

– Вижу дымы…

Лиза сидела в «адмиральском» кресле, но всю работу за нее делали другие. Первый помощник, шеф-пилот, диспетчер летной палубы, командир авиагруппы… Она лишь наблюдала и слушала, изредка вмешиваясь в эту деловитую суету или отвечая на прямые запросы. Внутренний коммуникатор работал в режиме конференции, и Лиза могла слышать любые переговоры на выбор, всего лишь играя переключателем на левом пульте. Ну, и еще старший связист командного пункта выводил на нее время от времени «прямые линии» от заинтересованных сторон.

– Вестовой! – подозвала Лиза матроса, дежурившего у выхода на правое крыло мостика.

– Здесь, командир!

На Флоте, как, впрочем, и в армии, в боевой обстановке устав упрощал обращения на всех уровнях до разумного минимума.

– Принесите, пожалуйста, чашку кофе.

– Есть!

Вестовой служил с ней уже третью неделю и знал, что кофе Лиза пьет не просто крепкий, а очень крепкий. Без молока и сахара, но зато с шоколадом.

– Командир! – неожиданно вклинился в переговоры Центра управления полетами голос начальника разведки. – Срочно! Высший приоритет!

– Слушаю! – сразу же откликнулась Лиза, переключаясь на изолированный канал связи.

– В районе Жлобина разведчик второго флота засек группу кораблей, идущих курсом на Могилев, и это не наши корабли.

«От Жлобина, значит, встречным курсом».

– Кто? Сколько? Координаты, скорость? – Лиза начала задавать вопросы, выводя на планшет справа от себя подробную карту района. – Подтверждения есть?

– Радиометрическая станция армейской зоны ПВО в Клинцах данные разведчика в целом подтверждает. Расхождения есть только в количестве бортов и типе кораблей. Радиометристы видят тринадцать отметок, из них пять вроде бы большие, а разведчик визуально наблюдал только семь и еще три или четыре обнаружил радиоискателем. Но он утверждает, что как минимум четыре борта – это линкоры.

– Четыре линкора? – такого поворота Лиза, признаться, не ожидала. Киевляне в последние дни тяжелые корабли на линию соприкосновения не выпускали, и вдруг на тебе! Сразу четыре – а возможно, и больше – линейных кораблей в строю и, значит, втрое больше кораблей сопровождения. И, разумеется, корабль-матка в тылах, а то и два.

«Эскадра полного состава? Но откуда? И зачем?»

Группа «Рцы» вряд ли представляла собой такую уж важную цель, чтобы задействовать целую эскадру.

«Хотя…»

Если поблизости нет других сил Флота, то идея становится вполне разумной. Одним махом угробить и авианосную группу, и сорвать план по окружению могилевской группировки. Чем плохо?!

– Что-нибудь еще? – чуя недоброе, спросила Лиза и оказалась в своих предчувствиях права.

– Разведчик при визуальном контакте уверенно опознал «Королеву Елизавету» и «Герцога Йоркского».

«Британцы решились вступить в войну? Бред какой-то!»

– Выясни по своим каналам, сколько у них кораблей по максимуму! И вообще, все, что мы про них знаем! – приказала она и сразу же переключилась на радиорубку. – Дайте связь с адмиралом Богорадом! Высший приоритет!

Однако разговор с командующим 5-й эскадрой много радости Лизе не принес. Богорад ничего о вступлении Великобритании в войну не знал и полагал, что английская эскадра по-прежнему всего лишь «демонстрирует флаг» в низовьях Днепра. Впрочем, он обещал связаться с Адмиралтейством и Ставкой, чтобы уточнить ситуацию. И это была, по-видимому, хорошая новость. Плохая заключалась в том, что, если это война, то Лизе надо срочно уносить ноги, потому что никто к ней на помощь, похоже, не успевает. Однако, если это не война, а блеф – «демонстрация намерений», так сказать, – то уходить, напротив, никак нельзя. Сыграл труса, проиграл все.

– Но мы к тебе не успеваем в любом случае. Держись!

Вот и весь разговор.

«Боится принять решение, – поняла Лиза. – Ответственности, сукин сын, боится!»

– Кондрашов, – связалась она с командиром авиакрыла, – возвращай своих на борт и готовьтесь к воздушному бою.

– С кем? – оживился авиатор.

– С четырьмя линейными кораблями.

– То есть нам звездец? – ухватил главное капитан 2-го ранга Кондрашов.

– Можешь не стесняться, – разрешила Лиза. – Говори по-русски, детей здесь нет.

– Если по-русски, командир, то я лучше кого-нибудь из механиков позову! Они лучше выразят мою мысль. Ладно, я пошел.

– Иди, но недалеко! – разрешила Лиза и, дождавшись, пока Кондрашов отключится, обратилась к первому помощнику, который все время разговора был на линии: – Все слышал?

– Да.

– Приказ: приготовиться к бою, курса не менять.

За следующие полчаса Лиза узнала, что речь действительно идет об английской эскадре, то есть о тех «пятнадцати вымпелах», о которых она слышала накануне войны. Четыре линкора, три тяжелых крейсера и один линейный и восемь кораблей обслуживания, охраны и сопровождения, но без авианосной группы. Англичане шли встречным курсом и, учитывая скорость, явно рассчитывали перехватить группу «Рцы» в районе железнодорожной станции Поликавичи. Тем не менее формально Великобритания в войне все еще не участвовала.

«Но зачем тогда лезть на линию фронта?»

Хороший вопрос. Знать бы еще на него ответ.

– На связи адмирал Верников!

– Здравствуйте, Павел Кузьмич! – Итак, с ней говорил сам командующий Вторым флотом.

– Здравствуйте, Елизавета Аркадиевна!

– Что скажете? – прямо спросила Лиза.

– Бежать нельзя! – без обиняков ответил Верников.

– Ну, я так и решила.

– Я в вас не сомневался. Но вы должны знать, капитан, помощь не придет.

– Не придет или не успеет? – уточнила Лиза.

– Не успеет. Ближайшие к вам корабли доберутся только через полтора часа, а у вас, по моим данным, рандеву через четверть часа.

– Так точно! – подтвердила Лиза. – Мои радиометристы их уже обнаружили, они нас, полагаю, тоже.

– Разведку высылали?

– Нет, Павел Кузьмич, не хотела до времени провоцировать.

– Верное решение, – поддержал ее Верников. – Что дальше?

– Через десять минут начну поднимать торпедоносцы…

– Тогда удачи! Отбой.

Торпедоносцы. Что ж, это был настоящий туз в рукаве. Одна беда – никто те торпеды в реальном бою пока не использовал. Просто не получилось испытать. То погода не благоприятствовала, то цели подходящей не было. А теперь и пробовать не хотелось, но если уж так карта ляжет…

На самом деле никакие это были не торпеды. Обыкновенные твердотопливные – на основе нитроцеллюлозы – ракеты. Большие, с малым боевым радиусом – каких-то жалких пятнадцать верст – и с простейшим гироскопическим автопилотом. Но зато боевая часть заточена как раз под большие корабли: шестьдесят килограммов малитана – мощной взрывчатки, созданной на основе малита[79]. Так что Лиза ошибалась, когда ругала местную оборонку. Оказывается, себерцы уже сделали вполне разумный первый шаг на пути перехода от артиллерии к ракетам. Не было только опыта применения этих самых ракет-торпед, и Лизе очень не хотелось стать первым их испытателем. Однако на войне, как на войне. Надо будет – применит, ну а о том, что если до этого дойдет, то всем им конец, Лиза старалась не думать. Не до того было.

– Вижу корабли! – сообщили с дальномера. – Дальность тридцать шесть километров. Идут тремя эшелонами: 2700 метров, 3200 и 3700, оценочная скорость – восемьдесят узлов.

– Радиометристы? – Лиза и сама вглядывалась вдаль через бинокуляр командирского перископа. Двенадцатикратное увеличение давало возможность оценить строй эскадры и даже угадать тип наиболее близких к «Архангельску» кораблей. Лизе казалось, что она видит линкор и два крейсера, но так ли это, знать доподлинно не могла.

– Пятнадцать целей, – сразу же ответили с радиометрического поста. – Вывожу схему построения на тактический экран.

– Снижают скорость, – доложили с дальномера. – Производят перестроение.

«Меняют ордер с походного на боевой, – предположила Лиза, – но атаковать с ходу опасаются. Почему? Вероятно, не оценили еще ситуацию на ТВД и подозревают засаду».

– Снижаем скорость до шестидесяти узлов, – приказала Лиза, – выравниваем высоту по верхнему эшелону противника. «Ямбургу» выдвинуться на три километра вперед и занять эшелон 4000 метров. Торпедоносцам – готовность «Ноль».

– Дальность двадцать девять километров, – доложили с дальномера. – Продолжают перестроение и снижают скорость.

«Значит, все-таки берут на испуг?»

Предположение вроде бы логичное: обычно перед боем корабли стремятся набрать как можно более высокую скорость и подняться так высоко, как только смогут. Но при таком преимуществе в дальности и мощности залпа, каким обладали англичане, они могли себе позволить и вовсе остановиться. Артиллерия себерских линейных крейсеров британским, правда, не уступает, однако этого мало. У англичан больше тяжелых кораблей, и четыре из них линкоры. Себерские боевые кочи не в счет – они что слону дробинка, – а про торпедоносцы противник, похоже, ничего не знает.

– Опознаю линкор «Карл Стюарт» и крейсер «Герцог Бекингем».

– Радиорубка! – пришло время расставить точки над «i». – Свяжите меня с этими… – Лиза хотела сказать «говнюками», но использовала другое слово, – …джентльменами.

– Опознаю линейные корабли «Королева Елизавета», «Иоанн I» и «Ричард III»…

– Торпедоносцам взлет! – скомандовала Лиза. – Держать дистанцию, не подходить ближе пятнадцати километров, быть готовыми к атаке.

Итак, решение принято, и время пошло. Теперь или атаковать, или расходиться миром, но на все про все – полчаса времени. Торпедоносцы на длительное барражирование не заточены. Так что или пан, или пропал.

– На радиовызов не отвечают, – доложила радиорубка.

– Продолжайте настаивать! – отрезала Лиза. – Сигнальщики, отстучите им семафором, чтобы не строили из себя глухонемых!

– Лодьи пошли!

– Держите темп! Через десять минут поднимайте штурмовики!

– Есть!

– Господин капитан, ваш кофе!

Это была уже вторая чашка за последние полчаса, впрочем, когда начнут стрелять пушки, станет не до кофе, а пока…

«Как там говорили латиняне? Carpe diem? Лови момент? Ну, хорошо хоть, что не “Помни о смерти”!»

Лиза закурила и запила горький табачный дым еще более горьким горячим кофе. Ей нравилось это сочетание вкусов, запахов, температур. Самое то, чтобы прочистить мозги.

– Противник ложится в дрейф!

– Вижу! Расстояние?

– Восемнадцать километров.

Восемнадцать километров… А зона эффективного огня главного калибра – пятнадцать, да и то иди еще прицелься в корабль, совершающий эволюции в трех измерениях!

– Ложимся в дрейф на дистанции пятнадцать километров, – приказала она. – Изображаем танго «Нетерпение», но дистанцию не сокращаем!

Танго «Нетерпение» – это дрейф с подработкой вспомогательными двигателями так, чтобы, оставаясь на одном месте, все время находиться в движении. Прием, несмотря на свою видимую простоту, в исполнении отнюдь не простой, но зато весьма эффективный: нервирует противника, сбивает прицел пушкарей.

– Запрос с «Короля Ричарда», «кто такие?»

– Ответь этим наглецам: МКС, «параграф девятый пункт третий».

МКС – международный кодекс связи. Девятый параграф толкует очередность запросов и ответов. Пункт третий – касается вопросов статуса и приоритетов.

– Указывают на пункт два.

«Пункт два? Серьезно?!»

Пункт два трактовал ситуации с перехватом иностранных судов над суверенной территорией государства.

– Спросите по-русски: «Вы киевляне?»

– Ответ по-английски: «Мы союзники Киевского княжества».

«Союзники, значит… Ну-ну!»

– Попросите повторить на человеческом языке, по-франкски или по-немецки, если они не владеют языком страны пребывания.

– Так и спросить? – опешил офицер-связист.

– Не стесняйся, Лепешинский! Так и передай! – отрезала Лиза, в душе которой неожиданно поднялся гнев такой силы, что ее впору было изолировать от легковоспламеняющихся жидкостей и боеприпасов.

– Повторили по-франкски. Требуют представиться.

– Требуют? Ладно! Переходим на голосовую связь. Переключай на меня!

– Есть канал, – доложил Лепешинский, – вы на связи, командир.

– Внимание! Английская эскадра, – начала Лиза ровным голосом, – к вам обращается командир соединения Себерского республиканского Флота капитан первого ранга баронесса и кавалерственная дама Елизавета фон дер Браге. Назовитесь и объясните ваши действия!

Ответом ей была тишина. Видимо, командир эскадры решал, как поступить. Это заняло у него никак не меньше минуты.

– Вы говорите с командиром эскадры. – Слышимость была хорошая, но и то сказать, расстояние для мощных корабельных радиостанций почти смешное. – Я адмирал Королевского флота Великобритании виконт Дэвид Уинчестер. Мы находимся в воздушном пространстве Киевского княжества и, находясь с оным в союзнических отношениях, рассматриваем ваш отряд, баронесса, в качестве нарушителя границы.

«Да вы смеетесь? Сынок графа? Здесь? Вот же зловредная семейка!»

– Отлично, адмирал! – ответила Лиза все тем же спокойным, несколько равнодушным голосом. – Довожу до вашего сведения, что республика Себерия и Киевское княжество находятся в состоянии формально объявленной войны. Таким образом, вы, виконт, вывели вверенную вам эскадру как раз на линию вооруженного противостояния, и я вижу только два выхода из положения. Или вы официально от лица британской короны объявите республике Себерия войну, и тогда я буду рассматривать вас в качестве вооруженного комбатанта и с удовольствием атакую. Или вы уберетесь отсюда к чертовой матери так быстро, как сможете, иначе я обвиню вас в нарушении параграфа седьмого Римской конвенции и все равно атакую. Выбор за вами.

– У вас, капитан, кажется, говорят: «Бодался теленок с дубом». – В словах младшего Диспенсера звучало пренебрежение, граничащее с презрением, но Лизе это уже было все равно. Что будет, то и будет.

– Даю вам десять минут на размышление, – сказала она, заканчивая разговор. – После этого атакую без дополнительного объявления. Время пошло.

«Время пошло…»

– Господа, – Лиза встала из кресла и обвела взглядом всех присутствующих в рубке, но говорила она по внутренней трансляции сразу со всем экипажем авиаматки и экипажами приданных ей кораблей, – это честь служить с вами. Не посрамим флага! Да пребудет с нами Господь!

Глава 4 Скажи-ка, дядя…

Май-июнь 1932 года

В конце концов, англичане отступили. За пару минут до истечения срока ультиматума подняли пары, развернулись и, не попрощавшись – по-английски – пошли прочь. Небо было ясное. Видимость идеальная. Ветер относил в сторону клубы пара. «Юнион Джек» гордо развевался над кораблями эскадры, но дело было сделано: попытка надавить на себерский Флот авторитетом, основанным на традиции и мощи главного калибра линейных кораблей, провалилась. У себерцев нервы оказались крепче, чем полагали в Лондоне. Или Короне просто не повезло. Что называется, нашла коса на камень. Виконту Уинчестеру попался неподходящий противник: упертая, больная на всю голову патриотка, от которой всего можно ожидать. Даже подвига. А начинать всамделишную войну адмирал, по всей видимости, не собирался. Вернее, не мог. Не имел таких полномочий.

Однако нет худа без добра, как говорят в Себерии, да и не только там. Конфликт, едва не ставший из политического военным и грозивший перерасти в мировую войну, заставил кое-кого задуматься о главном. Так что не прошло и нескольких дней, как воюющие страны получили предложения о посредничестве в ведении переговоров. Франки подсуетились, византийцы и даже сам император обкорнанной «по самое не могу» Священной Римской империи немецкой нации. Разумеется, стороны еще повоевали немного, демонстрируя серьезность своих намерений, однако уже двадцать девятого мая в Равенне открылась многосторонняя мирная конференция под эгидой Венецианской республики, Генуи и Византийской империи. Франков не захотели немцы, австрийцев – поляки. Ну, а англичан после их демарша в районе Могилева не хотели видеть за столом переговоров ни себерцы, ни пруссаки.

Ругались там – за закрытыми дверями и строго в дипломатических выражениях – знатно, но не долго. Себерия предложила своим истощенным войной противникам условия, от которых в нынешних обстоятельствах им было крайне сложно отказаться. Польша возвращала Себерии практически все прибалтийские территории, захваченные в предыдущих конфликтах, и, разумеется, северную часть Белой Руси и восточную часть Латгалии, так что граница проходила теперь по линии Мемель – Келме – Паневежис – Утена – Игналина – Сморгонь – Борисов, то есть значительно дальше к северу и востоку, чем линия Западного фронта на момент объявления перемирия. Себерия не стремилась к захвату коронных территорий Польши и Литвы – ну их к черту, одна морока и никакой выгоды! – она лишь желала вернуть свое. Не больше, но и не меньше.

То же и с Киевом. Ни Пермская земля, ни земли черемисов Киеву исторически не принадлежали. А княжества северо-восточной и центральной Руси – Владимиро-Суздальское, Муромское, Рязанское и северные районы Полоцкого, Смоленского и Черниговского довольно долго сохраняли свою независимость, тяготея скорее к Новгороду, частью которого и стали в конце семнадцатого века, чем к Киеву, частью которого являлись относительно недолго и не по своей воле. В результате Восточный фронт отошел на север и запад, а граница прошла по линии: Ирбит, Нижний Тагил, Кунгур, Оса, Ижевск, Казань, Саранск, Липецк, Брянск, Могилев.

Мирный договор подписали третьего июля, но еще двадцатого мая на «Архангельск» прибыл новый командир – контр-адмирал Егорычев, и Лиза «списалась на берег». Адмиралтейство обещало равноценную замену, но цена таким обещаниям – грош. Да и то в базарный день. Была война – не хватало людей, – и в тех условиях могла сгодиться и баба в погонах. Даже звания каперанга не пожалели. Командуйте, дескать, барышня, родина вас не забудет! Но то война, а в мирное время желающих порулить авианосной группой хоть пруд пруди. Тот же Егорычев, просидевший всю войну зампотылом 5-й эскадры.

Однако Лиза по простоте душевной сигнала «поворот все вдруг» не поняла. Сначала удивилась. Думала, что это наказание за ее художества, типа вылета на штурмовике в составе эскадрильи – та история реально грозила трибуналом. Однако под трибунал ее никто не отдал и грозных выговоров не сделал. И тогда Лиза задумалась, что за притча? Обиделась позже, переговорив с парой-другой начальников в управлении кадров 2-го флота и увидев, как при разговоре с ней прячет глаза адмирал Борецкий.

– Дядя Андрей, я знаю, ты не трус! – сказала твердо, уловив основной мотив адмиральских недоговорок. – Так чего же ты передо мной, соплячкой, труса празднуешь! Говори, как есть, и будет тебе счастье!

– Переоценил я Маркова, – тяжело вздохнул старик. – Да и себя, Лиза, если по совести, тоже. Об авиагруппе забудь. Крейсер дадут, да и то не сразу. Сначала загонят на год или два в адмиралтейский резерв или в Академию Генштаба. Это, значит, чтобы ты, Лиза, свой образовательный уровень подтянула и научилась ходить под седлом. Все-таки, думаю, дело кончится Академией, не полные же они мудаки! Потом дадут поплавок, если, разумеется, не заблажишь, не сорвешься и все экзамены сдашь, как положено. И уже тогда поставят на крейсер…

– Серии «Псков»?

– Возможно, что и так, – кивнул адмирал.

– А кто эти они? – поинтересовалась Лиза, которая что в той жизни, что в этой, была в политике ни в зуб ногой. Не знала и не понимала, как работают большие организации, не умела учуять, «куда ветер дует».

– Они, Лиза, это они, – дернул адмирал подбородком, указывая куда-то вверх.

– Понимаю. – В душе Лизы вспыхнул жаркий огонь гнева, но внешне это никак не выразилось. Она была спокойна, неколебима и самодостаточна. А гнев… Что ж, он высушит подступившие к глазам слезы и сожжет все лишнее. Останется основное.

– Скажи, дядя Андрей, ты наш разговор в госпитале помнишь? – спросила, хотя и знала, он помнит.

– Помню, как тут забудешь! – подтвердил старый адмирал.

– Тогда, верно, помнишь и свое третье условие? – прищурилась Лиза.

– Не блажи! – вскинулся Борецкий. – Такими вещами не бросаются!

– Отчего же? – подняла бровь Лиза. – Я, если помнишь, соглашалась на авиаматку. А на «Вологде» я могу и резервистом ходить! Плавали, знаем!

– Значит, в кадрах не останешься? – нахмурился старый адмирал.

– А оно мне надо? – притворно удивилась Лиза, хотя ей это решение далось отнюдь нелегко. – Я, дядя Андрей, женщина богатая, могу себе позволить dolce vita и любые излишества. Мужиков, какие понравятся, гимназисток румяных в постель с мороза, шампанское рекой… Ну, ты понимаешь! И это не мне, а вам, суки, – сорвалась она вдруг на хриплый шепот, – надо очень постараться, чтобы я по доброй воле поменяла платья haute couture, туфли-лодочки на шпильках в два вершка высотой и венецианское шелковое белье на ваш долбаный мундир! Объявят мобилизацию, я свой патриотический долг выполню, а для удовольствия у меня есть частный бриг, где я и так царь, бог и воинский начальник!

Борецкий молча выслушал ее тираду, кивнул.

– Прости нас, Лиза, – сказал, наконец, нарушив повисшую между ними гнетущую тишину.

– Подашь прошение об отставке, – добавил еще через пару секунд, – я прослежу, чтобы не тянули. Уж на это-то моей храбрости достанет…

* * *

Лиза тоже не стала тянуть. Написала прошение. Коротко, жестко, без указания причин. И, не мелочась, адресовала прямиком на имя адмирала Маркова. Добавила к «декларации о намерениях» просьбу о предоставлении внеочередной вакации для поправки здоровья и сроком «до вступления в силу приказа о моей отставке», и отослала курьерской почтой, в последний раз воспользовавшись прерогативой командира авианесущей группы. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что адмирал Борецкий не забудет «похлопотать» и на этот раз будет достаточно настойчив. Должен же он, старая перечница, испытывать угрызения совести? Или ему хоть ссы в глаза – все божья роса?

Лизе позиция «дяди Андрея» казалась бесхребетностью, а поступки – предательством, и – увы – все это теперь ассоциировалось для нее с тем, чем еще недавно она искренне гордилась, с Флотом и Адмиралтейством.

«Да идите вы все нахрен со своей подковерной борьбой! Козлы!»

Штаб 2-го флота располагался во Владимире, там Лиза и обосновалась в ожидании приказа. Остановилась она на постоялом дворе «Золотые ворота». Гостиница стояла на высокой стороне Подсоборной улицы, и так как обалдевший от Лизиного вида администратор готов был ковром стелиться перед себерянкой-авиатором, она получила великолепный номер на верхнем, девятом, этаже, откуда открывался восхитительный вид на Клязьму, шоссейный мост и заречные леса. Вечерело, но воздух все еще оставался прозрачным, лишь окрасился в палевые тона. Солнце садилось, заставляя реку блестеть, деревья и здания отбрасывали длинные тени.

«Красиво, но лучше бы шел дождь!»

Настроение у Лизы было дерьмовое. К такому минору подошли бы низкое сизое небо и мелкий холодный дождь, временами переходящий в мокрый снег. Но не сложилось. Лето в центральной Руси, что называется, удалось. А дождь со снегом – это, господа, привилегия северной Новгородчины, то есть тех коренных земель, откуда пошла есть Себерская Земля.

Мысль эта Лизу удивила. Она по случаю взглянула на ситуацию как бы со стороны и вдруг осознала, что мысли – не одна лишь мысль о Новгородчине, а все ее мысли в последнее время – совершенно не соответствуют жизненному опыту Лизы Берг. Ну, какая, к черту, офицерская честь могла быть у советского инженера-электрика, да еще и у женщины? О какой Новгородчине могла грезить гражданка СССР, проживающая отнюдь не в Ниене, а совсем даже в Ленинграде?

«Что он Гекубе? Что ему Гекуба? А он рыдает… Бред какой-то!»

Но тоска не проходила, и черная меланхолия, под которую господа офицеры пускали, бывало, пулю в висок, никуда не делась. Висела за спиной, дышала в загривок.

– Твою ж мать! – сказала Лиза вслух и, выбросив в открытое окно окурок, потянулась за новой папиросой. – Пойти, что ли, напиться?

И в этот момент зазвонил телефон.

«Да вы что, сговорились, что ли!»

– Да! – зло рявкнула она в трубку. – Слушаю!

– Госпожа баронесса, прошу прощения за беспокойство…

– Кто это? – нахмурилась Лиза.

– Портье, ваше благородие!

– Ну, что еще? – коротко бросила Лиза, сообразив, что гневаться на самом деле не на кого. Портье – всего лишь наемный работник, и уж точно не имеет отношения к себерскому Флоту. Он вообще пока даже не гражданин Себерии, хотя по факту подданным Киевского княжества быть уже перестал.

– Меня настоятельно просили сообщить вам, госпожа баронесса, что стол в ресторане накрыт к ужину, и друзья ожидают вас в великом нетерпении.

– Это цитата, – поспешил объяснить он Лизе, чтобы она, не дай бог, ничего такого не подумала.

– И много там собралось этих моих друзей? – поинтересовалась Лиза, заинтригованная анонимным приглашением.

– Не могу знать!

– А с тобой кто говорил?

– Военная дама, госпожа капитан! При погонах. И форма на ней черная, такая же, как у вас!

«Флотская? Серьезно?» – однако, ломай голову или нет, никаких флотских офицеров женского пола Лиза в своих подругах не числила.

«Но с другой стороны…»

Она ведь все равно собиралась напиться, так отчего бы не в компании? В обществе других живых людей даже водка пьется лучше. А уж если это флотские…

Отбросив сомнения, она быстро надела китель, застегнулась на все пуговицы, поправила перед зеркалом фуражку, чтобы, не нарушая устава, выглядеть все-таки чуть иначе, чем остальные. А попросту, чтобы хоть чем-то отличаться от одетых в ту же форму мужчин. Сейчас, как ни странно, она себе неожиданно понравилась. Ей даже показалось, что она похожа на актрису Людмилу Глазову, сыгравшую в старом советском фильме – там еще поют «Первым делом, первым делом самолеты…» – командира женской эскадрильи. Ну да! Ни дать ни взять старший лейтенант Кутузова.

«Только ростом повыше да рот побольше…»

Лиза посмотрелась в зеркало, поправила фуражку на коротко остриженных волосах и отметила, как бы мимоходом, что выглядит на редкость хорошо. Что-то такое случилось с ее лицом. Может быть, дело в освещении, а возможно, и в настроении, но только сейчас Лиза показалась самой себе если и не красавицей, то уже верно не уродиной, как случалось с ней в последнее время с удручающим постоянством. А сейчас, надо же! И настроение – хуже некуда, и поясницу тянет в преддверии месячных, а все равно – хороша!

«Я красавица! И пусть умрут все завистники!»

Лиза спустилась на лифте в вестибюль, прошла в ресторан с неоригинальным названием «Клязьма» и остановилась при входе, выцеливая «взглядом истребителя» тот самый стол и тех самых друзей.

«Да уж, сюрприз удался…»

За столом у открытого окна сидели две женщины в черной парадно-выходной форме себерского Флота, и одна из них, как раз посмотревшая на Лизу, была не кем иным, как навигатором Варзугиной. Вторую флотскую даму Лиза не знала. Зато сразу узнала капитана Кенига, полковника Рощина, себерскую диву Клавдию Добрынину и Джейкоба Паганеля, которого никак не ожидала увидеть в прифронтовой зоне, да еще и в расположении штаба 2-го флота.

«Рощин и Паганель, оба два? За одним столом? Явный перебор!»

– Рада вас видеть! – сказала она, подходя к столу. – Всех сразу и за одним столом! Но, черт меня подери, ничего не понимаю! За вами, дамы и господа, рассказ со всеми подробностями и разоблачением фокусов. Но прежде разрешите познакомиться с капитаном второго ранга! – и она обернулась к рыжеволосой женщине с внушительным набором орденских знаков на полной груди.

– Честь имею представиться, Елизавета Браге!

– Рада знакомству! – встала ей навстречу женщина. – Анна Корсакова.

– Корсакова? – по-хорошему удивилась Лиза. – Наслышана. И поздравляю! Вы ведь начинали кампанию капитан-лейтенантом?

– Так точно! – улыбнулась ей Корсакова. – И спасибо за поздравление. Если честно, заждалась. Обещали еще весной, но вы же знаете, как это у нас делается!

– Я знаю! – кивнула Лиза и непроизвольно дернула губой.

Она-то знала, как это делается в Себерии! Ее-то как раз и сделали. И не так, чтобы давно!

– Не отвлекайся! – Варза, носившая погоны лейтенанта-волонтера, развернула ее к себе и крепко поцеловала в губы. Так, что у Лизы даже дух захватило, и волосы на загривке встали дыбом.

– Ну, ты и живучая, Лисута! – Варза отстранилась от Лизы, но продолжала держать ее за плечи. – Прямо жуть берет!

– Лисута это по-каковски? – поинтересовалась Клавдия, мягко, но уверенно оттесняя навигатора роскошным плечом и не менее соблазнительным бедром.

– Так у нас в Порт Россе по деревням Елизавет кличут, – объяснила Анфиса, возвращаясь за стол.

– А… – рассеянно протянула Клавдия и аккуратно поцеловала Лизу в щеку. – Это от меня, милая. А это от Нади! – и она поцеловала Лизу в другую щеку.

Ну, и далее по списку: рукопожатия, братание и в меру дружеские поцелуи, ровно настолько, впрочем, чтобы не загореться ненароком «прямо здесь, прямо сейчас».

Потом принесли закуски – балык из белорыбицы, икру днепровской стерляди, картофельный салат и прочие разносолы, которые хорошо идут под водку. Накатили по первой под какой-то неопределенный тост «про все сразу», обстоятельно закусили, перебрасываясь двусмысленными шутками и соревнуясь в остроумии на вечные темы, и выпили по второй. Вот после второго тоста, а тостовали как раз за Корсакову и Браге – повышение в звании не пустяк – Лиза и задала давно напрашивавшийся вопрос. Дескать, все замечательно, дамы и господа, и «я безумна рада всех вас видеть, правда, правда!», но все-таки как?!

– Ну, – сказал Иван, пододвигая к себе блюдо с маринованной донской сельдью, – вы же понимаете, Лиза, что в этой истории теперь сам черт ногу сломит, и контрразведка концов не соберет…

Капитан Кениг не улыбался. Даже не иронизировал. И Лиза подумала, что кто-кто, а Иван правду знает, но никому не скажет. Возможно, даже ей. Или ей в первую очередь.

«Темна вода во облацех…»

Так, на самом деле, и вышло. Рассказывали все сразу и каждый по очереди, но так ничего, по сути, и не рассказали, хотя под это дело успели выпить не только по третьей, но и четвертая прошла влет, а половые успели сменить приборы и понесли горячие закуски.

Лиза слушала рассказчиков и пыталась восстановить ход и смысл событий, но ничего путного у нее из этого не выходило, потому что история, вернее, истории, рассказанные за столом, явственно отдавали водевилем и бурлеском. В общем, авантюрный роман какой-то, а не всамделишная история. Но с другой стороны, вся ее жизнь, в этом мире и в этом теле, была одним сплошным «невероятным приключением». А в приключенческих романах всегда так: если не рояль в кустах, то уж точно бог из машины!

Итак, пару дней тому назад некий не названный по имени чиновник из канцелярии Великого князя Новгородского – а в Себерии князь является скорее аналогом президента САСШ, чем монархом – по долгу службы ознакомился с неким обменом шифротелеграммами между Адмиралтейством, МИДом и Кабинетом Великого князя. Содержание переписки чиновника крайне удивило, поскольку касалось персонально капитана 1-го ранга фон дер Браге, каковой он, по случаю, чрезвычайно симпатизировал. Поразмыслив так и сяк и решив, что по максимуму совершает должностной проступок, а не Родину-мать, не дай бог, предает, чиновник этот связался приватно с хорошо ему знакомой Клавдией Добрыниной. Так Клава узнала, что Елизавету приказано «гнобить». Не до смерти, но капитально, и, скорее всего, из соображений политических, чем карьерных или личных. Новость эта застала их с Надеждой врасплох – а Надежду еще и в постели со сломанной ногой, – «поразила в самое сердце» и заставила начать действовать.

– Так вы меня что, утешать приехали? – догадалась вдруг Лиза. – В смысле поддержать морально, я правильно понимаю?

– Правильно, правильно! – отмахнулась Клавдия. – Ты не перебивай! Ты слушай!

Итак, первым делом, используя свои связи – поклонников Клавдии и клиенток Надежды, – подруги попытались повлиять на уже принятое решение. Однако это оказалось не в их силах, чего и следовало ожидать, учитывая уровень инстанций, в которых на самом деле и решалась судьба Елизаветы Браге. Впрочем, попросту послать на три буквы таких особенных женщин, как Надежда Вербицкая и Клавдия Добрынина, прикосновенные к делу люди не посмели, а возможно, и не захотели. Поэтому в качестве компенсации подругам сообщили, где конкретно можно теперь найти баронессу фон дер Браге. И более того, оказались настолько любезны, что выписали пропуск в прифронтовую зону не только Клавдии – Надежда по понятным причинам поехать не могла, – но также иностранному подданному, профессору Паганелю. Чтобы, значит, поддержать баронессу фон дер Браге морально и, так сказать, физически, имея в виду то, о чем воспитанные люди говорят только иносказательно, если говорят вообще.

Получив проездные документы, ехать решили немедленно, но оставалась проблема: они не знали, где именно искать Елизавету. Инстанции обрисовали ситуацию в самом общем плане. Дескать, капитан 1-го ранга Браге все еще не покинула района дислокации 2-го флота, и, скорее всего, находится в расположении его штаба во Владимире. Владимир, однако, довольно большой город – да плюс в нем сейчас полно военных, – и найти среди них конкретного человека не так уж просто, и уж точно не быстро.

И тут Надежда вспомнила про «брата Гриню». Он вроде бы встречался с Елизаветой не так чтобы давно и почти в тех же краях: то ли в Рыбинске, то ли еще где, но точно где-то на Восточном фронте. Так в историю оказалась вовлечена Полина, которая действительно знала, как можно быстро связаться с полковником Бергом. Ну, а Григорий, сумевший буквально за сутки обнаружить, где во Владимире обосновалась капитан 1-го ранга Браге, не преминул осведомить о происходящем другого полковника. И Рощин не посрамил чести мундира. Его перебросили из Курзене, где квартировал его полк, во Владимир на учебно-боевой ладье-спарке практически в тот же день.

Но это еще был не весь сказ, а только одна – пусть и важная – его часть. В тот день, когда Полина вызванивала через армейские коммутаторы своего супруга, к ней в гости – чисто по-родственному – зашел Иван Кениг.

– Я, видите ли, проходил мимо…

«Ну, разумеется! Чисто случайно!»

Случайно или нет, но про «Золотые ворота» Полина уже знала, и значит, название постоялого двора не так давно – то есть незадолго до визита Кенига – прозвучало по телефону.

«Интересно только, кого они слушают? – задумалась Лиза. – Ну, не Полину же, в самом деле! Она-то им на кой ляд сдалась?»

Вот так и вышло, что и капитан 2-го ранга Кениг – будто у него других дел нет – нежданно-негаданно тоже присоединился к делегации друзей и близких капитана Браге, отправившихся из Шлиссельбурга в недавно освобожденный Владимир, чтобы поддержать Лизу морально или еще как.

«Ох, Иван, чует мое сердце, что ты здесь неспроста! Ох, чует! Вопрос только, зачем? Зачем, а?»

Ну, не приехал же он, в самом деле, только для того, чтобы посочувствовать Лизиному «горю» и водки выпить в хорошей компании. Или все-таки да?

Между тем первый рассказ подошел к концу, и «Шахерезада продолжила дозволенные речи»…

Капитан Корсакова как раз находилась в Адмиралтействе, когда за высокими дверями решалась судьба другого капитана.

«Ну, прямо Каверин! Два капитана! Кто бы мог подумать…»

– Я отчитывалась перед военно-технической комиссией Адмиралтейства об испытаниях кое-каких… э-э… ну, скажем, об испытании в боевой обстановке новых приборов и приспособлений…

Кто шепнул капитану Корсаковой о деле капитана Браге, никто из присутствующих за столом так и не узнал. Кто-то. Причем, учитывая обстоятельства, этот кто-то мог оказаться кем угодно: стенографисткой или пишбарышней, старшим офицером или даже адмиралом. Одно ясно, этому анониму дело капитана Браге сильно не понравилось. Настолько сильно, что он – или она – осуществили классический слив. И не кому-нибудь, а лицу заинтересованному, если не сказать больше. Ведь и кроме женской солидарности, у капитана Корсаковой мог быть – и наверняка был – в этом деле свой особый интерес. Карьера одной женщины открывала перспективы и перед другой. И наоборот. Прецеденты важны не только в судебной практике.

В общем, Анну Корсакову полученные известия равнодушной не оставили. А на борту ее корабля – Корсакова командовала легким крейсером «Слава» – находилось еще одно сильно заинтересованное в этой истории лицо. Дело в том, что, не успев на «Архангельск» к началу наступления, американский волонтер Анфиса Варзугина попала как раз на корабль Корсаковой и успела в перерывах между боями наплести командиру такое, что капитан-лейтенант, и без того уже безмерно уважавшая Елизавету фон дер Браге, зауважала ту еще больше. В общем, сначала Корсакова решила отпустить на поиски Елизаветы одну Анфису, все-таки близкие подруги, как-никак. Однако, выяснив через свои источники в штабе флота, что капитан Браге вселилась в гостиницу «Золотые ворота» – офицер, приписанный к штабу, обязан сообщать о месте своего пребывания, – решила проветриться и сама. Лету из Иваново во Владимир – даже если не насиловать винтокрыл – каких-то жалких полчаса. Предполагалось, имея в виду саму Корсакову, слетать по-быстрому во Владимир, познакомиться с капитаном Браге, выпить с ней за боевое братство всех носящих офицерские погоны женщин и ночью вернуться на крейсер. Однако в фойе постоялого двора флотских офицеров женского пола окликнул полковник-пластун, заподозривший – и, по-видимому, неспроста, – что их появление здесь и сейчас неслучайно. Окликнул. Задал простой вопрос, получил ответ, и вскоре обе стороны пришли к выводу, что таких совпадений не бывает, и что это знак свыше или еще откуда, и что раз так, им следует объединить усилия. Вот, собственно, и все.

– Да, – согласилась Лиза, дослушав рассказ Корсаковой, – замысловато! Ну, – подняла она перед собой стаканчик с водкой, – за случай!

Тост поддержали немедленно, и «дело пошло», как говорят в Себерии. Вскоре уже все говорили одновременно, со всеми и обо всем. Зазвучал смех – «ну, надо же!» – посыпались анекдоты и шутки. И полились – куда ж без них – рассказы о пережитом, в стиле «бойцы вспоминают минувшие дни».

«И битвы, где вместе рубились они…» – вздохнула про себя Лиза, припомнив классика русской литературы, так и не появившегося, к слову, в Себерии, но экстремально любимого в СССР.

«Хорошо сидим!» – отметила она мысленно какое-то время спустя.

«А может, ну его! – подумала чуть позже, встретив влюбленный взгляд раздухарившегося под водочку Паганеля. – Послать всех нахрен, выйти замуж за Якова, родить детей… Если получится…»

По поводу возможности завести детей у Лизы имелись серьезные сомнения. И не без основания. Мало того что вся побита, так ведь и опытным путем доказано – как ни «старалась», дуря во всю Ивановскую, так ни разу и не залетела. А ведь по всем расчетам должна была забеременеть. Не от одного, так от другого. Предохранялись-то, что называется, через раз, а до гормональных контрацептивов здешние фармакологи еще не доросли.

– Добрый вечер, господа! – отвлек Лизу от неприятных мыслей мужской голос, прозвучавший откуда-то из-за ее спины. – Здравствуй, Иван Гаврилович! Душевно рад тебя видеть! За что пьем? Полагаю, за победу?

Лиза обернулась и посмотрела на говорившего. Высокий, сутулый, средних лет. Бледный, сивый, веснушчатый. Одним словом, чухонь. Одет в повседневную флотскую форму, но, судя по знакам различия, не строевой офицер, а военный юрист.

– Постойте-ка! – воскликнул мужчина, встретившись с Лизой взглядом. – Вы же капитан фон дер Браге!

– Так точно! – кивнула Лиза. – А вы кто?

– Лукомский, – склонил голову в приветствии военюрист. – Павел Андреевич! Военюрист первого ранга Лукомский. Рад познакомиться, и примите, баронесса, мои самые искренние сожаления. Сурмин сволочь известная, нам ли не знать, к тому же англоман…

– А при чем здесь вице-канцлер? – «удивился» Кениг.

«Так вот, значит, как! Лихо!»

– Ну, как при чем! – «принял подачу» Лукомский. – Это же он интригует против Елизаветы Аркадиевны. Он и его, прости господи, партия. «Прогрессисты», твою ж мать!

«Да, Иван, удивил так удивил!» – Лиза предполагала, что «родственничек» нарисовался здесь неспроста, но не до такой же степени!

– А ну-ка садитесь за стол, Павел Андреевич, – предложил сразу же ставший серьезным полковник Рощин. – Выпейте с нами и рассказывайте!

Лукомский не стал отказываться. А чего ему, собственно, изображать из себя целку: сам пришел. И уж, верно, не затем, чтобы поздороваться с Кенигом и уйти. Неторопливо сел к столу, кивнул половому, принимая стаканчик с водкой, выпил со всеми без тоста, крякнул и закурил.

– Рассказывать, по сути, нечего, – сказал, выдохнув дым. – Не знаю уж, Елизавета Аркадиевна, чем вы насолили англичанам, но только ветер дует с Британских островов. Государственный секретарь сэр Кингстон-Лейси лично просил Сурмина о том, чтобы вас убрали с Флота. Это достоверное известие, поверьте! Подробностей я не знаю, но все началось с Сурмина, это точно. В Адмиралтействе были против, но Василий Федорович принял сторону вице-канцлера, и вы, баронесса, угодили в жернова. Сочувствую, но такова жизнь!

«Ох, ты ж и паскуда, Иван! За мой счет решил в политику сыграть?!»

Сейчас – после слов Лукомского, все, наконец, встало на свои места. И столь удивившее Лизу участие Ивана Кенига в делегации «друзей и близких», и неожиданное, но весьма своевременное появление военюриста, и его как бы случайный рассказ о предыстории истории. Вполне возможно, Лукомский не соврал, и все так и обстояло, как он рассказал. Но по факту, сейчас, за этим столом был произведен классический слив компромата. Метили в князя Ижорского, вот уже два срока подряд избиравшегося Великим князем Новгородским, – то есть президентом Себерии, – и в лидера партии прогрессистов Игнатия Сурмина. Обидеть национального героя в угоду англичанам… Да, это могло сильно ослабить позиции обоих на предстоящих выборах. Особенно если все это правда.

– Извините, Павел Андреевич, но я не поняла, – вступила в разговор Анна Корсакова, – англичанам-то какое дело до Елизаветы Аркадиевны? Где она и где они!

– Не знаю, – пожал плечами Лукомский, – но ходят слухи о каком-то инциденте в районе Могилева… – и он заинтересованно посмотрел на Лизу. – Будто бы вы, Елизавета Аркадиевна, унизили великобританцев «в ближке». Что скажете?

«Ну, спасибо, Иван! Век не забуду!»

– Что за история? – поинтересовался Рощин, он тоже смотрел сейчас на Лизу, ждал ответа.

Следует отметить, что хотя инцидент с английской эскадрой и не был засекречен, историю эту, послужившую толчком к началу мирных переговоров, предпочитали не афишировать. Никаких официальных сообщений о несостоявшемся бое в небе над Могилевом и настоятельная просьба к участникам конфликта, едва не переросшего в мировую войну, не трепаться почем зря. Со временем, разумеется, все это всплывет, но острота момента пройдет, и реакция общества будет не такой однозначной.

«Но я-то теперь командованию ничем не обязана, не так ли?»

– Что ж, – Лиза взяла папиросу, прикурила от зажигалки Рощина и, прикинув границы возможного, никогда, увы, не совпадающие с границами желаемого, начала неспешный рассказ.

– Случилось это двенадцатого мая утром. Мы шли курсом зюйд-тень-вест на высоте в три версты…

Рассказывала Лиза по видимости спокойно, но на самом деле воспоминания о том дне снова зажгли в ее душе черное пламя гнева.

– Пятнадцать вымпелов – не кот насрал, – Лиза ухватила бутылку и одним резким движением наполнила свою стопку, – и полное превосходство в броне, калибрах и дальности боя…

Выпила, выдохнула, закурила следующую папиросу. Перед глазами стоял подернутый кровавым туманом «вид на английскую эскадру через командирский перископ».

– …и тогда я приказала торпедоносцам взлет…

– Мать частная! – выдохнула капитан Корсакова. – Это же практически точка невозврата.

– Да нет, – возразила Лиза, – у нас был небольшой зазор по времени…

И начала описывать ситуацию в доступных всем присутствующим терминах.

– И вдруг они посылают запрос – «кто такие?» Я чуть матом не выругалась! Надо же быть такими скотами! Ну, то есть выругалась, конечно. А потом приказала напомнить этим байстрюкам про параграф девятый пункт третий МКС.

– МКС – международный кодекс связи, – объяснила тем, кто не в теме, навигатор Варзугина.

Лиза хотела было продолжить, но ее прервал Паганель.

– Лиза, – сказал он мягко, – не унижай себя, пожалуйста, оскорбляя людей, которые всего лишь выполняли свой долг.

– Ты серьезно? – прищурилась Лиза.

– Вполне, – кивнул Джейкоб. – Вы же даже не воюете с Англией, так что…

– Помолчи! – остановила его Лиза. – Ты штатский, Яша, тебе не понять! Впрочем, слушай дальше. Сейчас поймешь, какой долг выполняли твои соотечественники.

Ее замечание Джейкобу явно не понравилось, но на этот раз он промолчал, только покачал головой.

«Ну, чисто дите малое, а не взрослый мужик!» – она тоже покачала головой, но только мысленно.

– И вот висим мы друг напротив друга, время уходит, и дело идет к развязке, а они ваньку валяют. То делают вид, что мы нарушители границы, то нос задирают, мол, мы британцы, а вы кто? Голь подзаборная!

– Лиза, – снова вмешался Паганель, – никто в Англии так не думает. Бывают, конечно, спесивые люди, как и везде, но нельзя же по ним судить о целой стране!

– Как скажешь, Яша, – Лизу несло, и остановиться она уже не могла, хотя и понимала, что говорит лишнее. – Как скажешь, но только я так разозлилась, что попросила их общаться со мной исключительно на человеческом языке, по-франкски там или по-немецки, раз уж языка страны пребывания выучить не удосужились…

– Ну и как? Перешли? – поинтересовался Иван.

– А как же! – зло усмехнулась Лиза. – Потребовали по-франкски, чтобы я, значит, представилась!

– Козлы! – покачала головой Варза. – Какие же они все-таки козлы! И ничему не учатся, вот что интересно!

– А зачем им учиться? Они выше этого, – холодно прокомментировал Рощин.

Паганель ему не возразил, но по его лицу снова прошла судорога.

– Бог с ними! – отмахнулась Лиза. – Я представилась с полным титулованием… Ну, там кавалерственная дама, баронесса… И потребовала взаимной вежливости. Но только у их командира при упоминании моего имени, похоже, речь нахрен отбило.

– Не знала, что у тебя такая жуткая репутация, – улыбнулась Анна Корсакова.

– Дело не в репутации, – покачал головой Кениг. – Я прав?

– Прав, – пожала плечами Лиза и снова потянулась к бутылке.

То пламя, которое бушевало у нее в душе, ни водой, ни песком, ни противопожарной химией не погасить. Только водкой или ее аналогами.

– Давай, Лиза, я за тобой поухаживаю, раз мужики не в деле! – Варза перехватила бутылку и начала разливать. Лизе, Анне Корсаковой, себе. Потом передала бутылку Паганелю и повернулась к Лизе.

– Итак, кэп, кто это был?

– Виконт Уинчестер.

– Постой, он же вроде бы граф.

– Он граф, а его сын виконт. Я права, Яков? Таковы правила наследования?

– Да, – кивнул Паганель. – Все верно. Я с ним, кстати, знаком лично. Ты встретилась с Дэвидом Уинчестером, не правда ли?

– Вот как? – подняла бровь Лиза. – Знаком? Серьезно? Каков он?

– Молодой адмирал, – ничуть не смутившись, стал рассказывать Паганель. – Храбрый, умный, образованный. Вероятно, талантливый, раз сделал такую успешную карьеру. Хороший охотник, приятный собеседник, спортсмен…

– Но ты, кажется, имела в виду что-то другое, – опомнился Джейкоб, сообразив, что рассказ Лизы не предполагал такого ответа, какой дал он. – Что ты имела в виду?

– Скажи, Яша, а папеньку адмиральского ты тоже знаешь?

Вообще-то, Паганеля должен был насторожить тон, которым Лиза задала свой вопрос. Но, судя по всему, Джейкоб никакого подвоха в вопросе Лизы не уловил.

– Ты имеешь в виду лорда Диспенсера графа Уинчестера?

– Именно! – кивнула Лиза.

– Сэр Эдвард член палаты лордов…

– Это достоинство или недостаток?

– Я думаю, все-таки достоинство… – Похоже, Паганель начал понимать, что говорит что-то не то, но все еще был дезориентирован, поскольку не знал предыстории истории.

– Ладно! – пыхнула папироской Лиза. – Скажи, он приличный человек?

– Лиза! – попробовала образумить ее Анфиса, но было поздно, Джейкоб начал отвечать, и лавина сошла с гор.

– Он джентльмен!

– По приказу этого джентльмена в нейтральной зоне Яруба мой крейсер был атакован двумя английскими боевыми кораблями… – Лиза остановилась, потому что почувствовала, как кровь бьет в виски. – И то уведомление колониальным властям, о котором ты рассказал мне во время привала у Белой стены, разослал тоже он, хотя и первое, и второе совершенно противозаконно, как и захват моего корабля. Мне ведь не просто так пришлось идти одной через джунгли…

– О господи! Лиза! – ее слова не на шутку взволновали Паганеля, у него даже краска сошла с лица. – Я… Я даже не знаю, что тебе сказать! Это какое-то ужасное недоразумение! Но в любом случае я должен сначала спросить лорда Диспенсера и получить от него все необходимые разъяснения.

– То есть моего слова тебе недостаточно?!

Разумеется, Джейкоб этого не хотел, но сумел ее разозлить. И хуже того, дремавшая глубоко в душе Лизы ненависть ожила от его слов, подняла голову и приготовилась ужалить любого, кто попадется на пути. Попался Паганель, психология которого очень сильно отличалась от всего того, что знала и понимала Лиза.

– Лиза, я тебе верю, – воскликнул Джейкоб. – Но ты не можешь знать этого наверняка. Возможно, тебя ввели в заблуждение. Сэра Эдварда могли оговорить…

– Я с ним говорила по телефону… – сказала Лиза, вытирая испарину со лба. – Налейте кто-нибудь водки!

Продолжать она не могла. Она боролась с собой, давя на корню пьяную истерику. За Лизу продолжила Анфиса.

– Лиза пробралась в Томбут и позвонила с почты в дом губернатора, – объяснила Варза, одновременно наливая водку в стаканчик Лизы. – Лорд Диспенсер говорил с ней лично. О содержании беседы ничего не скажу, меня там не было. Но на следующий день на нас устроили форменную охоту. Понизу, прочесывая джунгли, шли томми, а сверху нас обстреливали из пушек два английских корабля. К слову, те же, с которыми у нас прежде был бой. И вот что, Джейкоб, давайте закроем эту тему. Апропо. Осколок снаряда я сама доставала из Лизиного плеча. Ножом. А рану прижгла. Джунгли, знаете ли… Всякое может случиться.

После этого Анфисиного интермеццо все долго молчали. Молча выпили, но к горячему даже не притронулись. Всех обуревали непростые мысли.

– На чем разошлись? – наконец, сломала паузу капитан Корсакова.

– Я сказала ему: или пусть официально объявляет войну, или сматывается, потому что через четверть часа я атакую…

Глава 5 Прощание славянки

Июнь 1932 года

Приказ об отставке был подписан 5 июня, а шестого Лиза возвратилась в Шлиссельбург. Повесила мундир – на самом деле, два комплекта парадно-выходной и повседневной формы – в шкаф, переоделась в штатское, в брючный костюм из цинского расписного шелка – и пообедала у Шергина. Все еще в одиночестве – никто пока не знал о ее возвращении в город – выпила старки у Гинзбурга в рюмочной «Зимник». Купила шляпку в салоне мадам Кротовой и сумочку во франкском бутике «Эксельсиор». Посидела на репетиции «Аиды» в Великокняжеском оперном. Попила горячего шоколада с Клавдией. Навестила Надю в ее особнячке стиля модерн в Тихоновском проезде. И, наконец, в девятом часу вечера осталась одна в своей огромной пустой квартире на двенадцатом этаже дома Корзухина на Смолянке. За окнами все еще было светло – белые ночи в разгаре, хотя до Кокуя[80] оставалось почти три недели.

Лиза плеснула в стакан немного подаренного Райтом виски, закурила и вышла на балкон. Было прохладно, но не холодно. Озеро, как темное зеркало, лежало под серебристо-палевым небом, чуть тронутым белилами перистых облаков. Тут и там на воде виднелись лодки и яхты, а где-то далеко – на пределе видимости – на высоте в полверсты редкой цепочкой двигались по обычному маршруту Ниен – Сулаж-Гора[81] большие грузовые суда. Было тихо, только где-то поблизости с патефонной пластинки срывались звуки вошедшего в Себерии в моду негритянского джаза из франкской Луизианы.

«Ну, и что мне теперь делать?» – Вопрос любопытный, поскольку касался он весьма щекотливой темы.

Отношения простыми не бывают по определению, даже когда все идет хорошо и гладко. А уж «под хмурым небом», бывает, так все запутается, что и на трезвую голову всех узлов не развяжешь.

«А может быть, ну его? Не срослось…»

После памятного разговора во Владимире они с Паганелем не то чтобы поссорились, но их отношения явно зашли в тупик. Оказалось, что Лиза как в воду глядела, когда просила Якова не торопить события. Хороши бы они были, если бы поспешили тогда «сбегать под венец». И дело не в том, что Паганель подданный британской короны. Эту мелочь Лиза как-нибудь да пережила бы. Люди и не такие проблемы решают. Другое дело – стиль мышления. Профессор Паганель был слишком хорошо воспитан. Притом воспитан не по-себерски, а по-английски, а джентльмен – это даже не состояние души, это диагноз. Яков просто не понимал многое из того, что казалось элементарным не только Лизе, но и ее друзьям. Разумеется, она знала, что Яков никак не хочет ее оскорбить или обидеть, но воспитание брало верх даже там, где должна была властвовать одна лишь хозяйка Любовь. И ведь Паганель любил Лизу. По-настоящему любил. И она, похоже, тоже его любила. Тем больнее было осознавать, что любовь Рощина ей куда понятнее и ближе, чем любовь Паганеля.

Впрочем, Яков не дурак и не бесчувственное бревно. Он все понял. Вернее, так – почувствовал возникшее напряжение, увидел изменения в поведении Лизы, осознал случившееся между ними недопонимание. Но вот понимал ли он причины того, что произошло – большой вопрос. И у Лизы не было на него ответа. Вернее, был, но ей не хотелось его принимать.

На данный момент формально они все еще оставались парой, хотя незадолго до Лизиного возвращения в Шлиссельбург Паганель съехал с ее квартиры, переселившись на постоялый двор. Тем не менее они продолжали переписываться, и даже говорили по телефону, когда возникала оказия. Однако о том, что она уже вернулась, Лиза Джейкобу не сообщила. Почему? Трудно сказать. Не захотела. Испугалась. Не решилась. Все вместе и всего понемногу. Где-то так.

«Ладно, завтра с утра телефонирую на постоялый двор…»

Она допила виски и решила принять еще порцию, но только покинула балкон, как зазвонил телефон.

«В десятом часу? – удивилась Лиза, бросив взгляд на часы. – Впрочем, для чужих поздновато, а для своих в самый раз».

– Да, – сказала она в трубку, – Браге у телефона.

– Добрый вечер, Елизавета Аркадиевна! Говорит лейтенант Вепс, я адъютант адмирала Ксенофонтова…

– В десятом часу вечера мне адъютанты не звонят! – прервала его Лиза и дала отбой.

«Вот же суки! Еще и звонят на ночь глядя!»

Телефон зазвонил снова.

«Упорный холуишко!»

– Я же сказала! – зло бросила Лиза в трубку.

– Здесь адмирал Ксенофонтов, Елизавета Аркадиевна. Не бросайте трубку!

«Сам? Могут, когда хотят!»

– Слушаю вас! – холодно, деловым тоном.

– Прежде всего, извините, что сразу не позвонил сам! Привычка вторая натура.

– Продолжайте.

– Я так же приношу извинение за поздний час. Заработался, не заметил.

– Переходите к делу, адмирал.

– Нам надо встретиться и поговорить.

– Не вижу необходимости.

– Хорошо, Елизавета Аркадиевна, – продолжил Ксенофонтов. – Сформулирую иначе. Я прошу вас о встрече. Лично, приватно.

– Завтра, – предложила Лиза, – в два часа пополудни, в ресторации «Ветер с моря» на Якорной набережной.

– Предложение обсуждению не подлежит, – чуть усмехнулся адмирал, – не правда ли?

– Вы правильно поняли, адмирал. Я гражданское лицо.

– Вы резервист первой волны.

– Призовите меня, тогда и отдавайте приказы.

– Вы правы, – согласился Ксенофонтов. – Завтра, в 14.00, в ресторации «Ветер с моря». Честь имею!

– До свидания!

* * *

Что ж, новый виток ее военной карьеры начался было в январе с предложения адмирала Маркова вернуться в активный резерв, и заканчивался теперь, в июне, встречей с адмиралом Ксенофонтовым. Между тем и этим случилась война, на которую Лиза успела как раз вовремя, чтобы принять командование крейсером, а не болтаться, как дерьмо в проруби, числясь «для особых поручений» при штабе какой-нибудь дивизии крейсеров или одного из трех флотов. Но ей повезло – получила в командование «Вологду» и отличилась в первый же день войны, обеспечив десант пластунов и поучаствовав в воздушном бое. Даже крейсер-тримаран сбила. И как следствие этих побед и невероятного стечения обстоятельств, вернулась в кадры Флота и закончила войну командиром авианесущей группы, чтобы затем разом все это потерять по причинам настолько заковыристым, что сам черт ногу сломит. Лиза и сама уже не знала, что именно явилось причиной того, что, выдвинув сперва так высоко, ее вдруг начали задвигать куда-то «за спину». И добро бы за дело! За лихачество и прочие художества, не подобающее командиру авианосной группы, или за слабое владение тактикой воздушного боя в составе корабельной группировки. Это бы она поняла – высекли, но за дело. Так нет же! Получалось, что бьют ее не за это, а за то, что не струсила, демонстрируя флаг. Не дала слабины перед превосходящим противником. Не сдрейфила бодаться с самим Royal Navy!

В конечном итоге, обдумав не раз и не два случившийся с ней «казус», Лиза решила, что все к лучшему. Теперь ей не придется разрываться между «Звездой Севера» и авианосной группой «Рцы», между Флотом Себерии и возможностью совершать незабываемые и попросту невероятные путешествия в такие экзотические места, как королевство Яруба или Лемурия, в глубинах которой никто пока так и не побывал. Решение вернуться на «Звезду Севера», чтобы больше ее не покидать – разве что случится новая война, – судя по всему, оказалось правильным. Лиза успокоилась и даже обрадовалась, что все кончено, и ей не нужно больше ничего выбирать. Выбор сделали за нее. И вот этого она прощать не собиралась.

В назначенное время – ни минуты опоздания, ведь не на свидание идет – Лиза вошла в ресторан. Ксенофонтов ее уже ждал. Сидел в углу, чтобы не привлекать внимания адмиральским кителем, пил белое вино. Лиза подошла, сухо поздоровалась и села напротив.

– Троллингер из Бальцано, – коротко бросила официанту, – бутылку урожая 1931 года.

Достала портсигар, закурила и, наконец, посмотрела на Ксенофонтова.

– Я вас слушаю, адмирал.

– Елизавета Аркадиевна, прежде всего я хотел бы вас заверить, что в Адмиралтействе никто не гордится произошедшей с вами скверной историей.

– Так история произошла сама собой, вы это хотите сказать?

– Нет, разумеется, – чуть поморщился адмирал. – Поверьте, если бы можно было отыграть назад, даже те, кто все это затеял… Даже они были бы рады не делать того, что было сделано.

– Пропустим преамбулу, адмирал. Я вас поняла, переходите к основному блюду.

– Хорошо, – кивнул Ксенофонтов, – скажу, как есть. Вы ведь понимаете, что Адмиралтейство – это не только военный орган, но и в значительной мере орган политический.

– Военно-политическое руководство, – усмехнулась Лиза.

– В принципе, так и есть.

– Чего вы хотите от меня? – Ей было любопытно, из-за чего весь этот сыр-бор.

– Не выставляйте свою кандидатуру на выборах.

– Уточните! – потребовала Лиза, которая, ей-богу, ничего не поняла, но показывать этого не хотела.

– Прошу прощения? – нахмурился Ксенофонтов. – Кажется, я ясно выразился.

– Какие выборы? – Лиза сообразила, что отмолчаться не получится, так как они с адмиралом явно говорят на разных языках.

– В Думу, – кажется, Ксенофонтов ей не поверил.

– Но они же через год! – возразила Лиза. – Кроме того, я не состою ни в одной политической партии. Я же офицер…

«Ах, вот оно что!» – до нее, наконец, дошло, что она теперь отставной офицер, и ничто не мешает ей баллотироваться в Думу. Можно от какой-нибудь партии – ей при нынешнем раскладе будут рады в любой из них, – а можно пойти на выборы как независимый кандидат.

– История получила огласку, – между тем объяснял Ксенофонтов, – но это не страшно, если позволить общественному интересу угаснуть естественным порядком. Однако если вы озвучите свою версию инцидента с английской эскадрой и к тому же расскажете, как адмирал Борецкий просил вас принять командование авианесущей группой… Вы же понимаете, Елизавета Аркадиевна, когда и если адмирала вызовут в думскую комиссию, он будет вынужден сказать правду. Тогда полетят головы, и не только голова вице-канцлера. Не поздоровится многим, в том числе и в Адмиралтействе.

– Я вас не понимаю, – Лиза была в бешенстве, и неспроста. – Вы считаете, что вправе о чем-либо меня просить? Призовите и отдайте приказ!

– И нас на клочки разорвут, – покачал головой адмирал. – Я думал, вы в курсе, но сейчас вижу, что ошибался. Вас выводят в королевы, Елизавета Аркадиевна, и подозреваю не без участия кого-то из наших. Я имею в виду флотских.

«Да, пожалуй, – согласилась Лиза. – Похоже, так и есть!»

– Что бы мы теперь ни сделали, что бы ни предприняли, последствия будут еще хуже. У нас в Адмиралтействе капитальная утечка, в канцелярии Великого князя тоже. Так что минимизировать урон можно только в случае, если вы сами дистанцируетесь от всего происходящего и не станете участвовать в выборах. А еще лучше, езжайте в Антверпен, Елизавета Аркадиевна, принимайте командование своим бригом и…

– Не возвращайтесь, нахрен, никогда! Так?

– Было бы замечательно, – кивнул Ксенофонтов, – но у меня нет такой власти. Поэтому я принес вам предложение о компенсации.

– Серьезно? – Гнев опять брал верх над разумом и волей, и Лиза ничего не могла с этим поделать. Казалось, черное пламя неистовства зажгло ее, как факел.

– Серьезно, – кивнул адмирал. – Во-первых, вы получите княжеский титул – это все еще прерогатива Великого князя, – и, во-вторых, звание контр-адмирала. Поставим вас, Елизавета Аркадиевна, на командование эскадрой и проследим, чтобы в подчинении у вас была хотя бы одна авианесущая группа. Появится реальная возможность войти со временем в число думных бояр Адмиралтейства. Но, разумеется, все это после выборов.

– А после выборов выяснится, что у вас не было полномочий давать мне какие-либо обещания, – Лиза встала из-за стола и не глядя достала из сумочки несколько ассигнаций. Все, если честно, сколько попало в руку.

– Знаем, – зло усмехнулась она, швыряя деньги в лицо адмиралу, – плавали! Это за вино!

Лиза повернулась, чтобы уйти, и в этот момент что-то острое воткнулось ей в основание шеи со стороны левого плеча. Мгновенный болезненный укол, и ощущение, словно бы ударили в поддых. Не то чтобы так же больно, как при ударе в солнечное сплетение, но дыхание пресеклось и потемнело в глазах.

Ее шатнуло. Ноги налились тяжестью, и Лиза рефлекторно оперлась о стол. Сработал рефлекс, и…

* * *

…это была мгла. Плотная бурая взвесь, вроде песчаного тумана, как тогда, в пустыне, сразу после самума.

«Вот же черт!» – Мгла была непроницаема даже для мощного корабельного прожектора. Притом она не отражала свет, а поглощала его. Такой эффект.

«Ладно, ладно! Расслабься! – приказала себе Лиза. – Ты же помнишь, как вела крейсер в тумане над самой водой! Как входила в устье реки…»

Она вдруг поняла, что это не ее мысли. Они звучали в голове, как эхо, но говорила вроде бы не она.

«А кто?»

Не отвлекайся! Слушай!

«Я…» – слов не нашлось. Лиза действительно «услышала» свод. Услышала, ощутила, увидела внутренним взором… Нет. Разумеется, не то и не другое, но что-то ужасно похожее на слух или зрение, на ультразвуковой эхолокатор, как у летучих мышей, или на электромагнитную локацию, как в радиоискателе.

Не отвлекайся! Слушай!

«Да, слушаю я, слушаю! Отвяжись!»

Мгла заполняла туннель, имевший в сечении никак не меньше пятидесяти метров, но это означало, что под днищем всего ничего, и клотик, считай, скребет по «потолку». Хорошо хоть ширины хватало, чтобы не поотбивать себе бока. Впрочем, проблем хватало и без этого: время от времени тоннель менял направление. Правда, не резко, а плавной дугой, но от этого не легче.

«Держи ухо востро, Лиза!»

Она и держала, тем более что афаэр молчал. Как воды в рот набрал. Не помогал, и все.

«А ведь самое время!»

Лиза сосредоточилась на своих ощущениях, природу которых даже не пыталась понять. Ведь не обязательно же знать, как работает мотор, чтобы летать на винтокрыле! Она и не знала, как устроен этот ее «мотор», зато знала теперь о тоннеле гораздо больше, чем несколько мгновений назад. Крейсер пробирался, подрабатывая одними маневровыми двигателями, сквозь заполненный клубящимся «туманом» естественный тоннель. Размеры пещеры и ее протяженность были попросту невероятны, тем более что, по ощущениям, тоннель пролегал сквозь массивы твердой горной породы. Одним словом, не песчаник, а какие-нибудь базальты или граниты. И да, по дну тоннеля текла довольно приличная река. Русло метров тридцать в ширину и до трех – в глубину, и мощное течение, которое отчего-то несло воду не вниз, а вверх. Подъем Лиза оценила градусов в восемь-десять. Вроде бы немного, но пойди заставь воду течь вверх!

Краем сознания Лиза отмечала невероятность происходящего с ней и вокруг нее, но на то, чтобы удивляться, не было ни времени, ни сил. Она лишь фиксировала факты. Отрешенно. Без эмоций. И почти без анализа. Пещера. Тоннель. Река. Твердая порода, угол наклона, скорость течения воды, глубина… Как выяснялось, для того, чтобы ориентироваться в затопившей тоннель мгле, афаэр Лизе был не нужен. Она и сама справлялась.

И только она подумала об этом, как сразу же поняла, что ошибается. Афаэр ей еще понадобится. Не здесь. Не сейчас. Но понадобится. И когда это случится, будет лучше, если он окажется при ней…

* * *

Ее шатнуло. Ноги налились тяжестью, и Лиза рефлекторно оперлась о стол. Сработал рефлекс, и как раз вовремя, потому что в следующее мгновение она потеряла ориентацию, и в глазах потемнело.

По-видимому, на какое-то время Лиза отключилась, но тем не менее умудрилась вернуться назад. Ненадолго, на считанные мгновения, но вынырнула из небытия и попыталась понять, что же произошло? Это потребовало от нее неимоверного усилия, невероятного напряжения воли, но у Лизы все-таки получилось. Она снова осознала себя. Почувствовала отяжелевшие, непослушные ноги, огонь в легких, агонизирующих без доступа кислорода. Увидела адмирала Ксенофонтова, падающего вместе со стулом назад. Его выпученные от удивления глаза. Его руки, пытающиеся уцепиться за край стола…

Между тем «изображение» уходило слева направо. Потерявшую равновесие Лизу разворачивало налево, туда, откуда пришел удар. В поле зрения попали какие-то люди, застывшие в самых нелепых позах. Взгляд выхватил из «толпы» знакомое лицо, и в следующее мгновение Лиза увидела нападавшего. Во всяком случае, так его определило ее уходящее во тьму сознание. Последним усилием воли Лиза вскинула правую руку, на которую до этого опиралась, и ударила противника вилкой под кадык. Откуда в ее руке взялась вилка, Лиза не знала, но она об этом и не подумала. Все произошло слишком быстро. Удар, крик мужчины, а она сама уже падала на спину. Сознание покинуло Лизу раньше, чем она коснулась пола.

* * *

– Ну же, Лиза! Хватит спать! – Полина, если хочет, может мертвого достать, не то что спящего.

– Отстань! – буркнула сквозь сон Лиза, пытаясь вернуться обратно, туда, откуда ее выволок голос Полины.

«И в самом деле, шла бы ты, Полина… Гришкой своим командовать!»

– Лиза, проснись, а не то щипать начну!

«Вот же приставучая!»

– Просыпайся, твою ж мать! – зло гаркнула, по-видимому, окончательно потерявшая терпение Полина.

– Ну, ты и зануда! – простонала Лиза, не открывая глаз. – Тебе легче дать, чем объяснить, что не хочу!

– Уже лучше, – удовлетворенно усмехнулась Полина. – Ты только про «дать» потом не забудь. Слово, знаешь ли, не воробей, вылетело – не воротишь!

– Я с женщинами больше не сплю! – Лиза попыталась, «не просыпаясь», повернуться на бок, но не тут-то было.

– А что так? – удержала ее за плечо Полина.

– Решила встать на путь исправления…

– Во как! Здорово! А теперь открой глаза, дрянь такая! Кому сказано, просыпайся!

– Ты чего ругаешься? – удивилась Лиза и открыла глаза. – Это ведь не я тебя разбудила, а ты м…

– Постой! – осеклась она на полуслове, узнав незабываемый интерьер. – Где это я?

– Известно где! В первой городской больнице!

– Я что?.. – испугалась Лиза, но у нее не нашлось, что спросить.

– А ты не помнишь? – спросила Полина, присаживаясь на кровать рядом с ней. – Ну-ка напрягись! Что последнее помнишь?

– Помню?

Полина была одета в белый халат, выглядела обеспокоенной и не такой молодой, как до войны.

– Я ранена? – спросила Лиза.

– Нет, – покачала головой Полина. – На этот раз обошлось без увечий. Что, так-таки ничего и не помнишь?

– Ретроградная амнезия? – спросил кто-то стоящий с другой стороны кровати. Лиза скосила взгляд. Мужчина. Но это она поняла еще раньше, по голосу. Молодой, худощавый, прилизанный и тоже в белом халате.

– Тимофеев, я же не психиатр! – огрызнулась Полина. – Откуда мне знать?

Лиза напрягла память.

– Я была в ресторане… Это возможно?

– Так, – прищурилась Полина, – уже лучше. Ты действительно была в ресторане. Вспомни, с кем? Как называется ресторан? Что ела? Что пила?

– Не ела, – вспоминалось с трудом, но все-таки вспоминалось. – И не собиралась, кажется… Хотела выпить… «Ветер с моря»! Ресторан называется «Ветер с моря»!

– Точно!

– Я заказала… Кажется… Белое сухое… Троллингер из Бальцано! – вспомнила вдруг Лиза. – Я заказала троллингер урожая тридцать первого года. Очень хорошее вино. Мы как-то раз пили с Надей и Клавой… А была я там с адмиралом Ксенофонтовым…

– Не амнезия! – удовлетворенно констатировала Полина. – Что и требовалось доказать!

– Я сидела за столом, – Лиза помнила это точно. – Адмирал напротив. Мы… Ах ты ж сукин сын!

Она вспомнила, наконец, содержание разговора, но лучше бы не вспоминала. На душе сделалось гадко.

– Кто сукин сын? – переспросила Полина.

– Неважно! – ее начала бить мелкая дрожь, но не рассказывать же всем и каждому, что и как было сказано за столом.

«Адмирал, княгиня… Вот же сукин сын!»

– Это так и должно быть? – спросил между тем Тимофеев.

– Не знаю! – раздраженно ответила Полина. – Ты бы еще спросил, что ей впрыснули!

– Мне впрыснули?! – вот этого она точно не помнила.

– Иван сказал, было покушение. Тебе что-то впрыснули… Притом прямо в шею. Наверное, целили в сонную артерию. И это все. Он тебя сдал нам с рук на руки и убег выяснять подробности.

– Давно?

– Да уже почитай часа три назад.

– Ничего не помню.

– То есть сам момент покушения…

– Ничего! – как ни обидно, она действительно ничего не помнила. – Мне бы стакан чаю… Или нельзя?

– Не знаю, – вздохнула Полина. – Пульс у тебя нормальный, симптомов отравления нет… Это тебя еще три часа назад наши терапевты обследовали. Ты просто крепко спала. Ну, очень крепко! Взяли анализ крови. Может быть, это какое-нибудь сильное снотворное?

– Я задыхалась! – припомнила Лиза. – Не могла вздохнуть, словно получила под дых…

– Тогда это не снотворное, – снова подал голос мужчина.

– Да, пожалуй, – согласилась Полина. – Ладно! Под мою ответственность. Тимофеев, будь другом! Сходи в ординаторскую к хирургам. У нас там хороший цинский чай… Скажи, я попросила. Мне, кстати, тоже можешь заварить.

– А вода тут есть? – спросила Лиза, когда за Тимофеевым закрылась дверь.

– Вода есть, – кивнула Полина. – Сейчас.

Выяснилось, что ее мучила сильная жажда. Лиза выпила – один за другим – два стакана и задумалась было о третьем, но решила не спешить.

– А теперь дай закурить!

– Ну, ты что, совсем с дубу рухнувшая? – возмутилась Полина. – Пять минут назад помирала…

– Ты сказала, пульс нормальный…

– Мало ли что я сказала!

– Полина! – остановила ее Лиза. – Дай, пожалуйста, закурить!

Полина тяжело вздохнула, но папиросу все-таки дала и «спичкой женщину угостила».

Помолчали.

– Расскажи хоть, что знаешь! – попросила Лиза.

– Я не знаю практически ничего. Вызвали в приемный покой. Прибегаю. Там Иван бледный, как смерть, и ты на койке. Выглядела, прямо сказать, не лучше. Иван… не знаю уж, каким боком он в этом деле… Он вроде тыловик, нет? В общем, он сказал, что в ресторане на тебя покушались. Выставил охрану и убег. А ты, пока суд да дело, оклемалась. Пульс выровнялся, дыхание нормализовалось, цвет лица… Никаких симптомов. Только сон, но и это, как видишь, прошло…

Снова помолчали. Лиза пыталась вспомнить что-нибудь еще, но ничего не вспоминалось.

Потом вернулся Тимофеев, принес чай. Под чай Лиза выкурила еще одну папиросу, но ни кофеин, ни никотин на нее сейчас, похоже, никак не действовали. То есть нормально действовали, как и должны.

– Ну, все! – объявила Лиза через полчаса. – Я здорова. Пора и честь знать. Мне бы какую-нибудь нормальную одежду…

– Пока не будут готовы анализы крови, и не думай! – отрезала Полина.

– А когда они будут готовы?

– Не знаю! Я не токсиколог! Потерпи!

А потом пришел Иван. Взглянул внимательно на Лизу, поздоровался и сразу же перешел к делу.

– Вот, – протянул он Полине лист бумаги, – тут перечислены все возможные симптомы.

– Симптомы чего? – сразу же насторожилась Лиза.

– Отравления ингиберином[82].

– Ингиберин? – спросила Полина, поднимая глаза от списка симптомов. – Никогда не слышала. Что это такое?

– Препарат, предназначенный для захвата пленных. Практически сразу отключает сознание и моторный контроль. В принципе, должно действовать в течение десяти-пятнадцати часов, в зависимости от дозы. Тебе, Лиза, вкололи максимальную дозу и чуть этим тебя не убили. Не специально, просто перестраховывались, наверное. Знали, что в вену не попадут, а распространение через мягкие ткани… Сама понимаешь!

– Но Лиза спала! – возразила Полина. – Это никак не похоже на паралич!

– Когда я ее привез, так не казалось.

– Ну, она быстро оклемалась.

– Странно, – нахмурился Иван. – В ресторане все симптомы были более чем очевидны. Сфинктеры расслабились…

– Я что, обделалась? – Подробность неприятная, но зато это объясняло, зачем ее мыли и переодевали.

– И обгадилась, и описалась, – развел руками Иван. – И вырвало тебя знатно. Ингиберин страшная штука, даже когда не прямо в кровь! У тебя еще и с диафрагмой возникли проблемы…

– Так вот отчего я задыхалась!

– Вспомнила? – вскинулся Иван. – Что еще помнишь?

– Да, ничего из того, что было бы важно, – поморщилась Лиза. – Сидела с Ксенофонтовым. Мы разговаривали. Я заказала белое вино, но, кажется, так его и не дождалась… Все, пожалуй.

– Полина, – повернулся Иван к двум докторам, изучавшим принесенный им лист бумаги, – без обид, но не могли бы вы оставить нас наедине? Буквально на пять минут.

Полина Берг пожала плечами и молча вышла из палаты. Следом за ней вышел Тимофеев.

– Лиза, ты помнишь, я говорил, что тобой плотно интересуется английская разведка?

– Да, – кивнула Лиза, – это я помню.

– Ингиберин в Себерии не производится, у нас для этих целей другая отрава имеется. Ингиберин производят в Англии. Это раз.

– Продолжай!

– Человек, который впрыснул тебе это зелье, местный. Наш, себерский. Ты ему гортань вилкой порвала, но мы его выходим, хотя лучше бы ему прямо там, в ресторане, помереть.

– И он собирался захватить меня в одиночку? – не поверила своим ушам Лиза.

– Ну, почему в одиночку? В зале было еще двое его сообщников. Плюс один на входе, и еще один за рулем локомобиля. Серьезная операция, и целью ее совершенно определенно было похищение, а не убийство.

– Они что совсем сдурели? – покачала головой Лиза, выслушав рассказ Ивана. – Похитить капитана первого ранга на глазах у множества свидетелей… Это, знаешь ли, отдает безумием.

– Или указывает на спешку. Вдруг они попали в цейтнот?

– С чего бы им спешить? – не поверила Лиза, но у Ивана на все имелся ответ. Нашелся он и на этот раз.

– Сегодня в вечерних газетах появится открытое письмо ЦК партии себерских консервативных демократов. Знаешь, кто это?

– В общих чертах, но какое отношение это имеет ко мне?

– Письмо адресовано тебе, Лиза, и в нем партия предлагает тебе идти на выборы с ними. Первым номером.

– Час от часу не легче! А если я откажусь? Как они могут быть уверены, что я вообще пойду на выборы? С какой стати?

– Но ты же любишь родину…

«Я люблю родину? Ну, может быть, и люблю. Впрочем, Родина меня тоже любит… в разные места!»

– Предпочитаю демонстрировать любовь к Родине в бою.

– Ах, Лиза, Лиза! – покачал головой Иван. – Никто тебя силком в политику не тянет! Но люди сделали предложение. Обдумай! До выборов год, а скорее всего – полтора. В Думе вопрос о переносе даты выборов обсуждается уже третий месяц. За полтора года многое может измениться…

– Ты имеешь к этому отношение? – прямой вопрос, и Лиза ожидала получить на него прямой ответ.

– Косвенное. Не мой уровень, должна понимать!

– Но я-то им зачем? Герой не герой, а на поверку я просто военная баба. К тому же шлюха, если озвучить все мои приключения.

– Народу может понравиться, – усмехнулся Иван. – И потом тебя же не в канцлеры прочат. Есть мнение, что председатель думской комиссии по обороне – самое то. Женщина. Капитан первого ранга. Герой войны. Кавалерственная дама. Баронесса, в конце концов. Устраиваешь практически все активные слои населения, включая аристократию и монархистов. Ну и Флот не внакладе…

– При нынешнем раскладе? При их-то ко мне отношении? – не поверила своим ушам Лиза.

– Уберем пару стариков из Адмиралтейства, – пожал плечами Иван, – всем будет только лучше. И тебе полегчает. Отправим на пенсию как раз тех, кто поддался на уговоры вице-канцлера. Им, собственно, терять теперь нечего. Они пойдут под нож при любом раскладе.

– Почему это? – не поняла Лиза.

– А ты взгляни на ситуацию со стороны! Ты встречалась в ресторане с адмиралом Ксенофонтовым. Будешь? – Иван открыл перед Лизой портсигар, подождал, пока она возьмет папиросу, и продолжил только тогда, когда она закурила. – Вы разговаривали на повышенных тонах. Ты швырнула ему в лицо деньги… Там же свидетелей, Лиза, целый ресторан, и все это появится в завтрашних газетах. А уж то, что тебя собирались похитить англичане как раз накануне появления открытого письма…

– А кто узнает, что это были англичане?

– Все, Лиза! – пожал плечами Иван. – Это то, чего я не успел тебе рассказать. В момент нападения в ресторане находился высокопоставленный сотрудник МИ-6 майор Ричард Седжвик.

– Случайно? – нахмурилась Лиза.

– Нет, – покачал головой Иван. – Он руководил твоим похищением.

– Ты это точно знаешь?

– Точно, – кивнул Иван. – И ты со мной согласишься, когда взглянешь на эту листовку, – он достал из кармана сложенный вчетверо листок желтой бумаги и протянул Лизе. – Посмотри! Это розыскной лист на майора Седжвика. Удрал, гад, теперь ловим по всему городу…

Лиза взяла листок. Развернула. И едва сдержала готовую сорваться с губ площадную брань. С фотопортрета на нее смотрел капитан ван Россом.

* * *

В конечном счете, не сегодня так завтра, но этот разговор был неизбежен. И он состоялся. Увы.

– Яков… – было крайне сложно начать, но и не спросить оказалось невозможно. – Яков, я…

– Тебе плохо? – встрепенулся Джейкоб. – Позвать врача?

Лизу оставили в больнице – чего и следовало ожидать – еще на два дня. Хочешь не хочешь, а обязан соответствовать. Раз отравлена, значит, лечись. Ну, или хотя бы наблюдайся.

– Да нет! – отмахнулась Лиза. – Не надо! Чувствую я себя как раз нормально… Скажи… То есть нет! Постой!

Паганель пришел ее навестить вечером того же паскудного дня. Полина позвонила ему по собственной инициативе. Впрочем, Лиза не возражала. Она и сама соскучилась. Но любовь любовью, а вопрос – этот вопрос – висел над ними, как дамоклов меч.

– Я сначала хочу извиниться, – у Лизы было омерзительное чувство, что она затягивает Джейкоба в гнилое болото ее собственных тайн и бед, разрушая все светлое, что уже успело между ними возникнуть.

– Извиниться? – удивленно поднял брови Джейкоб. – За что?

– За гадкий вопрос, подразумевающий еще более гадкие подозрения, – решилась, наконец, Лиза.

– Гадкий вопрос? – он все еще не понимал или искусно скрывал свое знание, что маловероятно, но все же возможно в свете обвинений, выдвинутых Иваном Кенигом.

– Яша, ты шпион?

– Я кто? – кажется, ее вопрос его озадачил.

– Ты шпион? – повторила она свой вопрос. – Ты работаешь на специальную секретную службу?

– Я джентльмен! – Словно бы это могло что-то объяснить! Не в современном мире, да и раньше…

– Хорошо, – чуть кивнула Лиза, – значит, ты не работаешь в СИС. А как же тогда миссия в Кушан?

– Ах вот ты о чем! – улыбнулся Яков. – Не знаю, кто твой источник, Лиза, но должен сказать, его осведомленность впечатляет. Да, это была разведывательная миссия, но я выполнял личную просьбу премьер-министра.

– Вот и славно! – перевела дух Лиза.

Поручение премьер-министра, просьба, услуга… Это не шпионаж. Она и сама не так давно без трепета и сомнений откликнулась на просьбу Ивана. Но разве можно назвать ее шпионкой?

– Скажи, а Ричард Седжвик… Это правда, что он навещал тебя на постоялом дворе?

– Да, – недоуменно посмотрел на нее Джейкоб. – Откуда ты знаешь? – нахмурился он. – И потом, какое отношение имеет мистер Седжвик к нашему разговору? В чем дело?

«Действительно, Яша, в чем дело?» – Сжало сердце, и во рту стало горько, словно желчь поднялась горлом.

– Яша, ты его давно знаешь?

– Лет пять или шесть… – пожал плечами Яков. – Но объясни мне, пожалуйста, в чем все-таки дело?

– О чем вы говорили, когда он вчера зашел к тебе?

– Это допрос? – в голосе Якова зазвучала обида, как тогда во время застолья во Владимире. Но сейчас все было куда хуже. Паганель не дурак, сообразил, поди, откуда у Лизы такая осведомленность.

– Нет, просто вопрос. Мой вопрос. Имею я право спросить?

– Да, – кивнул Паганель. – Конечно. В этом нет сомнений, но…

– Ответь, пожалуйста! – перебила его Лиза.

– Лиза, мы с майором Седжвиком давно и хорошо знакомы…

«Господи! Ну, что у тебя за друзья, Яша? Ты что, совсем не разбираешься в людях?! Кого ни возьми, все мерзавцы. Или у вас других нет? Но ты-то не такой, я знаю!»

– Он зашел ко мне, так как знал, что я нахожусь в Шлиссельбурге. Визит вежливости, если это тебе так важно.

– Вы говорили обо мне?

– Ну, разумеется, Лиза! Он спросил, чем я так долго занимаюсь в Себерии. Я сказал, что здесь живет моя невеста. Он спросил о твоем имени. Я ответил. Слово за слово, я стал рассказывать о тебе. А что, нельзя?

– Можно… Он интересовался нашими планами? Встречаемся ли мы сегодня или завтра? Вернулась ли я в город?

– Ты его в чем-то подозреваешь?

– Только в том, что он организовал на меня нападение.

– Глупости! Лиза, этого не может быть! Седжвик джентльмен!

«Джентльмен? Господи, Яков, ты не должен был этого говорить! Зачем же сказал? И что мне теперь с этим делать?»

– Считаешь, это достаточный повод, чтобы не верить себерской полиции? – Лиза взяла с прикроватной тумбочки и протянула ему розыскной лист.

– Ерунда! – отмахнулся Яков, просмотрев листовку. – Это какое-то недоразумение! Зачем бы ему нападать на тебя. Вы даже не знакомы!

– Ошибаешься, Яков. Мы знакомы. Только тогда его звали иначе. Твой Седжвик это мой капитан ван Россом. Пират, бандит и убийца. Я, кажется, тебе рассказывала…

– Ты не могла ошибиться? – снова нахмурился Паганель. – Это серьезное обвинение, Лиза. Очернить человека легко, вернуть ему честное имя гораздо сложнее. Я должен с ним поговорить. Он джентльмен, и я не верю… Возможно, есть какое-то другое объяснение…

– То есть моего слова тебе недостаточно? – Ее словно по лицу ударили.

«Мое слово против его… И кому ты поверишь?»

История повторялась. То же самое произошло тогда во Владимире. И ведь Паганель ей не чужой. Он, несомненно, ее любит, и все-таки не может поверить ей на слово. Не может согласиться с тем, что люди, которых он знает как джентльменов, способны на злодейство.

«Он просто наивен, как детя. Искренен… За это я его и полюбила», – Лиза пыталась успокоить себя, но у нее ничего не получалось.

«Он просто не знает, как это бывает в жизни!» – Но Лиза знала одно жестокое правило юриспруденции и, к сожалению, должна была с ним согласиться. Незнание законов не освобождает от ответственности.

Сердце уже не болело. Оно разрывалось. И слезы стояли в глазах.

– Уходи! – сказала она. – Уходи, Яков!

– Лиза! – вскинулся он, все еще ничего не понимая.

– Уходи и не возвращайся! – сухо повторила она.

– Но почему?

– Потому что я не глупая шотландская барышня, Яков, – взорвалась она, дав волю бушевавшему в ней гневу. – Я офицер Флота Себерии. И если я говорю тебе, что твои друзья подонки, ты должен мне верить. Мне, а не им. Ты должен испытывать стыд за то, что знаком с этими людьми, и не смог понять, кто они на самом деле. Но ты мне просто не веришь! Они джентльмены, и потому на них распространяется принцип презумпции невиновности. А на меня нет. Меня ты подозреваешь в наивности и глупости. Ведь я женщина, не так ли?

– Лиза, но согласись, такие обвинения…

«Господи! Ты так ничего и не понял!»

– Ты не понимаешь, Яков, – покачала она головой. – Не способен понять. Уходи!

* * *

Лизу выписали из больницы через два дня. Не было больше причин держать ee в стационаре. Все равно ведь никто – даже консилиум медицинских светил – ничего определенного о состоянии Лизы сказать не мог. Ингиберин, которым ее отравили, нашли в Лизиной крови в первый же день, но, к удивлению специалистов, лишь в следовых количествах. Посовещавшись, токсикологи пришли к выводу, что все дело в ускоренном метаболизме пациента. Получалось, что Лиза просто переварила по-быстрому это чертово зелье, и все, собственно. Другое дело, как Лиза вообще пережила такую дозу? Шпионы – если, разумеется, это были английские шпионы, а не кто-нибудь еще – явно ошиблись в своих расчетах, если, разумеется, преследовали именно ту цель, которую озвучила полиция. Такое количество ингиберина, какое вкололи Лизе, должно было убить ее на месте. Однако смерть от удушья не наступила. На вопрос, как это возможно, вызванный из Военно-медицинской академии профессор ответил просто:

– А вы просмотрите ее историю болезни, коллеги! Елизавета Аркадиевна у нас своеобразный медицинский феномен. Демонстрирует невероятную живучесть! Просто невероятную!

Ну, а с метаболизмом еще проще. Оказывается, Лизин обмен веществ был способен не только переваривать значительные количества алкоголя и наркотиков, – о чем Лиза уже догадалась и сама, – он, похоже, разложил на составляющие даже такую боевую химию, как ингиберин. Оттого и действие препарата оказалось не столь сильным и длительным, каким должно было быть. Впрочем, все эти объяснения подлинно научными считать нельзя. Всего лишь гипотезы, домыслы, и ничего более. Однако, так или иначе, но по факту Лиза была здорова, и в конце концов ее выписали.

Оказавшись дома одна, она, словно тигр в клетке, долго моталась по комнатам своих необъятных апартаментов, не находя себе места, но звонить никому не стала. Собрала вещи, села в «Кокорев» и уехала в Кобонский Бор. Добралась до мызы, когда уже капитально стемнело, но оно и к лучшему. Никого не встретила и никому не попалась на глаза. Чистое инкогнито. Мистер Икс гребаный, или, вернее, больная на всю голову миссис.

До двух часов ночи Лиза приводила в порядок дом, в котором не жила целую вечность. Потом парилась в бане и пила самогон, оставшийся с тех времен, когда она закатывала здесь, на мызе, веселые гулянки с друзьями Нади и Клавы. Из бани вышла усталая и разомлевшая с жару. Упала в кровать, натянула на себя одеяло и провалилась в сон.

Следующие восемь дней она сидела в Кобонском Боре безвылазно. Смотрела радиоскоп – так здесь называли телевизор, – читала книжки, гуляла по лесу, купалась в реке. Простая жизнь без затей. Прекрасная возможность «остановиться и оглянуться». Понять, осмыслить и примириться с тем, что у нее есть, чтобы не скорбеть бесконечно о том, что безвозвратно потеряно.

Первым в списке потерь стоял Паганель. Он был хорошим человеком – Лиза в этом нисколько не сомневалась, – но оказался чужим. Любить Джейкоба она могла – и он был более чем хорош в постели, – но вот остаться с ним никак не получалось. Ей было хорошо с ним, пока их отношения не перешли на тот уровень, который предполагает полное взаимопонимание и уж тем более – доверие. Но именно взаимопонимания и доверия между ними не возникло. Можно было плакать или еще что, но, по сути, жалеть об этой потере не стоило. Лучше раньше, чем позже. Было бы печально осознать все это однажды в недалеком будущем, являясь уже леди Паганель.

«Не срослось… а жаль!»

Если честно, Лизе фатально не везло с мужчинами. Причем именно с теми, с которыми ей хотелось быть. Сначала Петр – черт бы его побрал! – потом Тюрдеев, а теперь вот Паганель. Не успеешь влюбиться, как понимаешь – не он. И это еще мягко сказано! Один изменил ей, затащив в супружескую постель Лизину двоюродную сестру. «Это надо же до такого додуматься!» Другой посчитал агентом преисподней и вместо любви предложил девять граммов свинца в лоб, ну а третий… Третий оказался слишком джентльменом. Увы.

Итак, мужчину своей мечты она потеряла. Возможность стать адмиралом, скорее всего, тоже. Не сложились у нее отношения с Флотом. И случилось это почти так же, как с Паганелем. Сначала легкий флирт, переходящий в аргентинское танго. Шампанское. Фейерверк. Мечта. Ей прощали даже такое, за что обязаны были вышвырнуть вон. Все, как во время «первого подхода», когда даже недостатки женщины кажутся мужчине ее достоинствами. А потом – словно мордой об стол – приходит суровая действительность, в которой нет места сантиментам.

«Но, с другой стороны, оно мне надо?»

Хотела ли Лиза проходить всю свою молодость в застегнутом на все пуговицы мундире? Была ли готова соблюдать субординацию и бездумно выполнять приказы?

«Нет уж, дудки! Плавали, знаем!»

Не стоило и губу раскатывать! Карьера флотского офицера не для нее. А летать можно и на «Звезде Севера». На ней даже лучше. Там Лиза сама над всеми начальник, и никто ей – кроме совести – не указ. Опять же ходить на бриге предвещало приключения в неведомых землях, поиски невероятных сокровищ, и все это в компании симпатичных Лизе и симпатизирующих ей людей.

Эти две темы – Флот и Паганель – занимали ум Лизы большую часть проведенного на мызе времени, вызывая к тому же нешуточные перепады настроения. Однако все когда-нибудь кончается. Закончились и терзания Лизы. Остались печаль без гнева и сожаления без угрызений совести.

«Аминь! Так тому и быть!»

Все эти дни – чтобы не мотаться по лавкам, где все наверняка станут на нее глазеть, как на невидаль заморскую – Лиза ела простую здоровую пищу, то есть все то, что нашлось в ее доме. Гречневую и пшенную кашу с топленым маслом, суп из сушеных грибов и картошку, жареную, вареную и печеную. Меню разнообразили рыбки, выловленные в реке: жерех, красноперка, карась. Не так уж и плохо, особенно после африканского меню.

«Африка… Что ж, не самое худшее, что случилось в моей жизни».

Парадоксально, но факт. Воспоминания об африканском «сафари» вызывали у Лизы преимущественно теплые чувства. И это еще мягко сказано. Там, в Африке, как, впрочем, и здесь, на войне, Лиза оказалась на своем месте. Признаваться в этом было стыдно даже перед самой собой, но, с другой стороны, «это правда, и другой у меня для вас нет!»

«Авантюристка! Ера[83]!»

Бедовая голова? Да, наверное. И ее безумие в этом смысле очевидно и безупречно, и в то же время не отвратительно и не смертельно. Просто факт, о котором следует знать и принимать таким, как есть. Лиза обдумала это и приняла. Приняла и сразу успокоилась, решив больше по этому поводу не переживать.

«Что есть, то есть! Другого не будет!»

Так, в первом приближении, были сняты с повестки дня три волновавшие Лизу проблемы. Оставалось еще три: политика, англичане и афаэр. Первая решалась легко и просто. Лиза не собиралась участвовать в этих грязных играх, и ее ответом должно было стать категорическое «нет». С англичанами предстояло разобраться, особенно с некоторыми из них. Неплохо было бы также выяснить, кто и зачем устроил этот цирк в ресторане? Похоже на водевиль, но может быть, и не фарс. Оперетка вполне могла оказаться связанной как с политикой, так и с афаэром. И разобраться в этом деле стоило хотя бы потому, что ее там чуть не убили нафиг! Что же касается афаэра, Лиза даже не умела пока задать правильные вопросы, не то что найти на них правильные ответы.

* * *

Как и предсказывал Иван, ее история стала достоянием общественности, и покушение на Лизу агентами английской секретной службы – во всяком случае, так это выглядело – только подлило масла в огонь. Шум поднялся беспрецедентный. Вопрос обсуждался в Думе и во дворце Великого князя. Посла Великобритании в Шлиссельбурге трижды вызывали в МИД – случай невероятный в дипломатической практике – и каждый раз вручали ноту, одна страшнее другой. В третьей ноте, в частности, содержалось ультимативное требование к правительству Его Величества о выдаче «для суда и следствия» офицера 2-го Нортумберлендского полка майора Седжвика, обвиняемого в покушении на убийство капитана 1-го ранга баронессы фон дер Браге. К ноте прилагались копии документов из полицейского досье, включая свидетельские показания и результаты опознания майора Седжвика по фотографическому портрету и портрету, нарисованному полицейским художником.

После публикации серии разоблачительных статей в «Шлиссельбургском экспрессе» и в «Ведомостях», практически сразу перепечатанных всеми европейскими газетами, вице-канцлер Сурмин подал в отставку, а вслед за ним ушли «на покой» четыре адмирала, двое из которых являлись думными боярами Адмиралтейства. Но события на этом не закончились. Себерия отозвала – для консультаций – своего посла в Лондоне, а лидер оппозиции в английском парламенте потребовал экстренного обсуждения вопроса «о злоупотреблении властью».

В этой ситуации Лиза нашла за лучшее не ввязываться, чтобы не замараться, но и отмалчиваться было нельзя. Поэтому она сделала заявление для печати, в котором коротко, сухо, практически нейтрально, изложила свое видение событий, участницей которых – случайно или нет – она оказалась. Без оценок и комментариев. Только факты. Даты, калибры, число вымпелов и прочее, что могло иметь общественный интерес. Сделала она это не из любви к искусству, а для того, чтобы прекратить спекуляции журналистов и заинтересованных лиц, как с той, так и с этой стороны. Закончила Лиза свое заявление настоятельной просьбой уважать ее приватность, тем более что она не собирается возвращаться в кадры Флота, – оставаясь тем не менее резервистом первой волны, как и следует настоящему себерскому патриоту, – и не предполагает участвовать в политической жизни республики. Короче говоря, баллотироваться в Думу не буду, политических амбиций не имею, зла на Флот не держу, Родину люблю, и шли бы вы все лесом!

Возможно, этим заявлением она кое-кого разочаровала, но гораздо больше людей – успокоила. И никого, что характерно, не обидела, не высказавшись даже по поводу майора Седжвика и виконта Уинчестера. Адмирал, к слову, ее деликатность оценил – его имя и так уже полоскали в прессе и великосветских салонах кто хотел и как хотел – и написал Лизе письмо, содержавшее формальное извинение за некорректное поведение и объяснение своих действий, сводившееся к известной формуле: «Ничего личного, только бизнес».

«Только не для меня! – Лиза разорвала письмо и выбросила в корзину для мусора. – И учтите, адмирал, я злопамятная! Выстрел за мной!»

Эпилог

Индийский океан, координаты 31°11′32″ южной широты 89°29′19″ восточной долготы, 3 октября 1932 года

– Земля на горизонте!

«Ну, надо же! Даже сердце колыхнуло! А ведь не в шестнадцатом веке живем. Карты лучше, приборы, о каких Колумб и не мечтал, обученные навигаторы… И все равно пронимает до костей!» – Лиза отвернулась от Райта, с которым вела под кофеек неспешную беседу, и посмотрела вдаль через панорамное окно мостика.

Посмотрела и, разумеется, ничего не увидела. Океан и небо. Небо и океан. Это из дальномерной рубки все в оптику видать, а невооруженным глазом еще нет.

– Куда выходим? – спросила в микрофон, переключившись на пост навигаторов.

– Идем строго по маршруту! – ответила Варза, сидевшая на своем месте тут же в рубке. – Выходим к заливу «Стоянка Лимана». Если не менять скорость, будем в пределах видимости через десять минут.

– Ну, что, Иан, штурмуем с ходу или как?

Раннее утро. Шесть часов по меридианному времени. Так что весь день впереди, можно и «вздремнуть». Но в Лемурии все не так, как в других местах. Тут и время не время, и физические константы перестают быть таковыми. В общем, если хочешь чего-нибудь добиться и при этом еще и уцелеть, надо знать главное – где и когда.

– А ты что думаешь? – Иан смотрел на нее заинтересованным взглядом. Сразу видно, не для проформы спрашивает. Но и Лиза без Иана принять решение не могла. Оно, конечно, командир на бриге она, но вот в таких местах, как Лемурия, мнение Иана – не безделица.

– Я… – Лиза прислушалась к себе, к себе и к афаэру, едва подающему признаки жизни, но все-таки переставшему «молчать». – Я думаю, медлить не стоит.

– Вот и у меня такое ощущение, – кивнул в ответ Райт. – Но знаешь что, кэп, я бы все-таки чуток притормозил. Есть мнение, что начинать надо где-то минут через сорок и идти в створ между «Котелком» и «Кружкой», а потом сразу менять курс и подниматься вверх по течению Яремной вены.

– Мне нравится! – Лизе предложение Иана действительно понравилось. Афаэру тоже. Такой маршрут имел смысл, вот в чем дело. – Значит, решено!

– Дамы и господа, – обратилась она к экипажу через систему громкой связи, – мы приближаемся к Лемурии в районе залива «Стоянка Лимана» и ровно через сорок минут начнем вскрывать эту консервную банку. Надеюсь, все понимают серьезность момента. Всему экипажу занять места по боевому расписанию. Кому надо отлить, лучше сделать это сейчас. С Богом!

– Господа! – теперь она переключилась на командный канал, чтобы объясниться со старшими офицерами. – Через тридцать минут принимаю управление на себя. Пилотажная группа – Райт, Греар и Корб. Старшему навигатору вести запись маршрута. Это все.

Лиза встала из командирского кресла, прошлась по мостику, подмигнула Варзе, улыбнулась Надин Греар. Потом вышла на крыло мостика, но долго там не простояла. При скорости в тридцать узлов – что означает, порядка пятидесяти пяти километров в час – и легком встречном ветре делать на открытой площадке было нечего. Только мерзнуть.

Лиза вернулась на мостик, закурила и встала у самого панорамного окна. Стояла и смотрела, пока не появился на горизонте быстро приближающийся к ним берег. Первое впечатление, что подходишь к плоскому острову. Но это не остров, а мыс Рукосуева, за которым лежит «Стоянка Лимана» – вытянутый в ширину залив с несколькими скалистыми островами и устьями двух рек, Яремной вены и Трахеи. Какой «эскулап» дал рекам такие странные названия, Лиза не знала. Забыла выяснить, когда изучала вопрос по доступным источникам.

«Ну, и бог с ним! Потом у Анфисы спрошу. Она навигатор, должна знать!»

Между тем берег приближался, и стало понятно, отчего он прежде казался плоским. Горы начинались в глубине материка и были почти полностью скрыты низко опустившимся облачным массивом.

«Терра нова… Терра инкогнита… Кто бы мог подумать!»

Лиза стояла у панорамного окна до тех пор, пока «Звезда Севера» не вошла в воздушное пространство над «Стоянкой Лимана». Перед ее глазами открылась весьма впечатляющая картина: просторный залив с прозрачной водой, обломки морских и воздушных кораблей, наведавшихся сюда не в сезон, золотой песок пляжей, буйная зелень леса, подступившего к самому берегу, и обрамленные скалами устья двух рек, впадавших в залив.

«Красивая земля…»

– Время, кэп!

– Спасибо, навигатор! – Лиза кивнула Анфисе и вернулась в командирское кресло. – Ну, что, Иан?

У Райта было непривычно отрешенное лицо и взгляд, обращенный в себя.

«Медиум? Ну, где-то так и есть».

У Иана, как выяснилось, имелась одна весьма необычная, но крайне полезная способность. В особенности полезная для искателя сокровищ. Иногда он мог прокладывать курс там, где обычные средства навигации были бессильны. Оттого он и работал сейчас в паре с Лизой. Варза здесь была бессильна, а Иан – нет.

– Подожди!

– Ждем!

«Звезда Севера» зависла метрах в двадцати над водой и метрах в двухстах по прямой от створа, образованного двумя скалистыми островками – Котелком и Кружкой. Руки Лизы лежали на рычагах управления. Она ждала. Все остальные тоже. В рубке повисла напряженная тишина. Делом был занят один только Райт. Он «слушал».

– Пора, – сказал он, наконец, все еще пребывая где-то «там». – Курс в створ между Котелком и Кружкой, поворот к устью реки и дальше вверх по течению. Скорость десять-пятнадцать узлов[84]. Высота – десять метров. Вперед!

– Поехали! – И Лиза мягко тронула рычаги управления.

Крейсер вздрогнул и плавно пошел вперед, набирая скорость и ложась на единственный возможный здесь и сейчас курс.

Начиналось новое приключение, и от его предвкушения у Лизы даже губы пересохли. Там, куда она направляла «Звезду Севера», лежала неизведанная земля. Лемурия. Одна из трех величайших загадок человечества.

Влад Поляков. Конфедерат

Здесь за деньги снимают боль, Выкупают любовь и стыд, И на каждого будет роль — Кто слезами, кто кровью умыт. Здесь на каждого свой туман, Злые грезы и просто рай. Каждый верит своим богам, А по сути бежит на край. Здесь из веры куют гроши, Здесь заплеванных душ приют, Что из окон идут в тиши, Кто в последний, кто в первый путь. Здесь сжигают себя дотла, Чтоб хоть миг, но побыть огнем. И влюбляются в зеркала, Чтоб исчезнуть в них ясным днем. Здесь в бессмысленном ищут суть. Здесь истоки покрыты мхом. Здесь так сложно найти свой путь И так просто упасть на дно. Маврик. Здесь и сейчас

Пролог

Неизвестно где

Сны бывают разные. Иногда они фантасматоричны, тогда сразу понятно, что ты спишь. Порой сновидения попахивают откровенным бредом. От которого хочется или ржать, как лошадь, или откровенно плеваться. Иногда они приятные и сложнозапоминаемые. Зато иногда их почти не отличить от реальности. Бывает вскинешься посреди ночи и долго таращишься в полумрак, пытаясь осознать, что это был всего лишь сон.

Вот так и в этот раз…

– Мы тебя достанем, сраный «снежок»! – истерический визг раздается почти сразу. – Ты отсюда не уйдешь, сейчас я звоню по телефону, и «праведники» выбьют все дерьмо из твоей белой задницы. Я тебе лично собачий хрен в жопу вставлю! И сучку сейчас твою пристрелю!

– Ты ж ей вставить грозился? – отвечаю, сам прикидывая, откуда именно раздается голос. Точнее то, за какой именно из мусорных куч расположился говорливый ушлепок. – Или предпочитаешь трахать мертвую, а на живую не встает?

Брань в ответ, только вот английский бедноват на выражения, а чтобы сплести из обычных слов нечто унизительное… Помилуй боги, так для этого умение надобно и хоть немного мозга. А он у этих недоделков только спинной, по моему глубокому убеждению.

Три выстрела подряд, каждый раз сдвигая прицел чуть в сторону. И сдавленное бульканье, едва различимое на расстоянии. Попал… Что тут сказать – бандюк не понял простую истину – если ты укрылся от взгляда врага, это еще не значит, что укрытие защитит тебя от его пули. А бытовой мусор, он свойствами брони не обладает.

Четыре в минус, остался последний. Значит… Подозрительный звук с тыла. Поворачиваюсь, и прежде чем мозг успевает осознать переданную глазами информацию, тело уже действует. Выстрел, еще… И рывок вперед, на сокращение дистанции, потому как барабан уже во второй раз опустел.

Трое… На шум приперлись трое. Те же банданы. Значит, «праведники», та же самая банда. Неудивительно, если это их территория. Просто занесло на звуки выстрелов, проверить, что да как. И двоих я снял или наглухо, или просто ранил – это не суть. Главное, что иного варианта не было. Промедлил бы чуток – меня бы изрешетили с трех стволов. Тут бандиты пустыми не ходят, все при оружии.

У последнего стоящего на ногах негра глаза стали… как у героев японских мультиков: большие, круглые, удивленные. Вот-вот наружу погулять выйдут. Но ударил я стволом в шею. Тычком, дробя в кашу кадык. Пустой револьвер падает вниз. Времени на перезарядку нет. И сразу подхватить пистолет! Даже не успеваю понять, какой именно марки. Рука на автомате сдвигает флажок предохранителя, на всякий случай передергиваю затвор… ну да, патрона в стволе не было! Два выстрела, по одному на брата, для добивания подранков. Оба были еще живы и опасны…

Удар. В спину, как будто кувалдой. С трудом удерживаюсь на ногах, пытаюсь развернуться, но второй удар… Бросает на землю, в голове все мутится, приходит боль. БОЛЬ! Медленно текут секунды. И чувствую, как сердце, вместо того чтобы гнать кровь по телу, еще и выплескивает ее под давлением наружу.

Подстрелили… Глупо. Сквозь туман вижу, как из-за укрытия выходит тот самый, последний из первоначальной пятерки. И идет в сторону девушки, которая только сейчас начала выходить из состояния шока. Кричит что-то непонятное, никак не складывающееся в слова… Нет, это только я ничего не понимаю.

Снова понимаю… Просит, чтобы ее не трогали! Глупая… Таких как ты как раз и трогают. Чтобы НЕ трогали, надо уметь стрелять в тех, кто захочет сделать что-то плохое. Она же этого не умеет. Слабая… Не ее вина. Мысли опять путаются.

Уметь стрелять. Я вот умею… И в руке пистолет. Только рука никак не хочет работать. Почему? Ранен… Но если мысли еще ворочаются в голове, то не убит! Древние что-то там говорили… Разум двигает материю! А я материя или разум? Наверное, все же разум, потому что материи больно. Мне уже нет…

Плевать! Зато могу стрелять, рука снова двигается. Медленно, с огромными усилиями поднимаю руку, прицеливаюсь… Сложно разглядеть мушку. Навожу по линии ствола, хорошо хоть расстояние позволяет. Нажать на спуск. Отдача выбивает пистолет из руки, рука снова падает. Но я попал… Попал! Из головы негра в бандане выплескивается что-то не то красное, не то серое. Не вижу. Устал… Как же все глупо. Был бы шанс снова… начать снова. И отомстить! Кому? Кто допустил, чтобы такая глупая и нелепая ситуация вообще могла возникнуть… Неважно. Главное – месть. Спать… Темнота.

* * *

Сон, всего лишь сон. Но зато какой реальный! Такого еще со мной не случалось. А сейчас… Здравствуй, незнакомый потолок! Именно эта фраза чуть было не вырвалась, когда я с большим трудом разлепил глаза и увидел его. Его – это тот самый потолок. Причем не то что незнакомый, но еще и абсолютно чужеродный. Ни тебе потолочной плитки, ни обоев, ни даже простецкой побелки. Дерево, причем явно выполненное «под старину». Не совсем, конечно, но века эдак девятнадцатого, как я понимаю своим отнюдь не увлеченным антиквариатом разумом.

Смотрю в потолок и пытаюсь пошевелиться. Хотя бы немного, но пока не получается. Равно как и вытолкнуть из глотки хотя бы нечленораздельный возглас, не говоря уже о паре-тройке слов. Без толку!

И волна паники… Тяжелой, накрывающей с головой. Потому как оказаться в беспомощном состоянии – это хуже всего, даже сколько угодно мучительной смерти. Ведь смерть – это конец, а подобное состояние сравнимо разве что с бесконечным ужасом.

Слава всем богам, что паника оказалась напрасной. Сказать я по-прежнему ничего не мог, но зато почувствовал сначала руки, потом ноги, а затем и остальное тело. Мало того, даже удалось пошевелиться. Пока стали действовать всего лишь пальцы рук, но и это было воспринято как позитив. Да и само тело, оно… словно бы просто затекло и сейчас возвращалось к норме. Ага, вот и мурашки побежали, и заныли все до единой мышцы. Выходит, и впрямь просто как-то неудачно во сне повернулся или еще что, вот тело и занемело. Так что отставить панику! Полежу еще немного, все пройдет. После чего встану и хотя бы пойму, где нахожусь.

Начинаю осторожно двигать руками и ногами, прямо на глазах возвращающимися в нормальное состояние. Чуток приподнимаюсь, автоматически бросаю взгляд на окружающее и…

Нет, это что-то откровенно непонятное! Такое впечатление, что я попал в гости к абсолютно повернутым на прошлом реконструкторам. Ухитрившимся не только обставить комнаты в стиле примерно середины XIX века, но еще и меня за каким-то чертом переодеть в штаны на завязках и что-то вроде рубахи той же эпохи.

Возникает вполне правомерный вопрос: «Кому за такое безобразие морду бить?» Благо это я делать не просто умею, но и обладаю неслабым таким опытом, да еще довольно постоянным. Ага, постоянным. Несмотря на то что мне уже под тридцатник. Жизнь просто вокруг слишком беспокойная. Вот только недавно во время командировки в США пришлось…

Проклятье! Накативший приступ дикой головной боли заставил обхватить голову руками и стиснуть зубы. Лишь бы не заорать. Невместно как-то, чай, не девушка и не маменькин сынок! Но как же больно, с-сука!

Боль стучала в виски тяжелыми молотами, буравила череп изнутри и словно бы пыталась распилить голову тупой пилой. Но вместе с тем боль сносила невидимые преграды, заставляя меня… вспомнить. Вспомнить все, что случилось совсем-совсем недавно. То самое, что еще недавно считал неотличимым от реальности сном. В той самой Америке, куда меня на свою беду и занесло…

Россия, США, май 2016 года

Детройт – сейчас это просто руины некогда примечательного и мощного флагмана автомобильной и прочей промышленности Америки. Честно признаюсь, что никакой особой да и вообще симпатии к американцам сроду не испытывал, но видеть то, до чего можно довести некогда процветающий город, было печально. Заодно с печалью было четкое понимание, что это лишь начало… начало конца. Следом за Детройтом отправятся и другие города, причем не из маленьких, а вполне себе солидные. Многие города, в некоторых из коих уже чувствуется затхлый ветер разложения, а в других его миазмы может различить только понимающий причины творящегося человек. Самое же тревожащее – это то, что бацилла упадка и развала не ограничивается этой страной, она уже давно перескочила в другие места, в том числе и мои родные. Невидимая, никакими врачами не диагностируемая, потому как к медицине отношения не имеет.

Да… Тоскливо, печально, но вместе с тем понимаю, что для «раскрытия глаз» на это безобразие нормальным людям нужно очень чувствительно приложить по голове. Пусть в переносном смысле слова, но от всей души! К примеру, тот самый новогодний беспредел в одном германском городе с полной, тотальной импотенцией полиции и вообще власть имущих. Хотя нет, импотенция – это когда хочется, да не можется. Здесь же скорее извращенный мазохизм или склонность к саморазрушению. Мда, печаль и ужас.

Впрочем, возвращаясь к Детройту и моим причинам появления здесь. Одна из серьезных организаций, занимающаяся, помимо прочего, еще и стратегическим планированием, всерьез занялась моделированием перспективы дальнейшего развития американских городов в ближайшее десятилетие. Особенно их беспокоил тот самый упадок.

При чем здесь я? Аналитика – этим словом все сказано. Я составлял довольно неплохие аналитические прогнозы, не обращая внимания на то, как именно будут звучать выводы, не кастрируя их в угоду всяческих толерастий и политических конъюнктур. Многих это откровенно бесило, однако меньшая часть по достоинству оценивала и соответственно платила. На жизнь хватало… хорошую жизнь.

И вот последовал тот самый заказ. Особо сильного отторжения клиент в лице корпорации не вызывал, тема была из тех, в которых я ориентировался, задаток… тоже порадовал количеством нулей. Можно было начинать.

Я и начал. За неделю был составлен набросок аналитической записки, после чего и отправлен на известный электронный адрес. Звонок тому человеку, который контачил со мной. Подтверждение о получении наброска. Все было как всегда… до определенного момента. Уже на следующий день мне позвонили и уже знакомый голос, говорящий по-русски с небольшим акцентом, сообщил, что набросок произвел впечатление, но требуется кое-что еще. «Еще» заключалось в том, чтобы побывать на местах и, возможно, внести определенные коррективы.

Это было что-то новое. Естественно, я поинтересовался, какая, к ангельской матери, разница, руководствуюсь я документами и видео, в том числе самым что ни на есть свежим с «ютуба», или сам топаю по улочкам американских городов? Тем паче что не испытываю никакого желания к дальним перелетам вообще и в США в частности?

Представитель заказчика сперва вилял, не желая отвечать по существу, но потом все-таки сдался, со вздохом проговорив следующее:

– Ваша аналитическая записка, ее черновик, логически обоснована и дает подробное представление о дальнейшем развитии городов США… Знаете, после прочитанного ни о каком развитии говорить не приходится. Анализ пророчит упадок и деградацию. Но указанные причины… Это, знаете ли…

– Такова истина, – хмыкнул я, ничуть не удивившись словам говорившего со мной. Как-никак реакцию среднестатистического американца на изложенное в аналитической записке предсказать было несложно. – Я предлагаю именно анализ, а не взгляд через розовые очки гуманизма и наркотические грезы толерантности. И он ясно показывает, что все города США, в которых цветное население превалирует над белым, либо уже в полной жопе, либо идут в нее верной дорогой, никуда не сворачивая. Как наиболее яркий пример мной приведен Детройт. Приложена компьютерная программа, моделирующая дальнейшее развитие ситуации в тех или иных условиях. Достаточно лишь задать определенные параметры и…

– О, я не ставлю под сомнение ваш профессионализм, мистер Доронин! – в голосе послышались виноватые нотки. – Ваши прогнозы оказываются верными с достаточно высокой вероятностью, не уступающей, а местами и превосходящей конкурентов…

Ну все, замолола молотилка! Поморщившись, я поспешил прервать поток словесной шелухи, которую извергал голос с той стороны трубки.

– Свои плюсы и минусы я и так знаю. В чем проблема-то?

– Политика, мистер Доронин. Председатель совета директоров корпорации, решивший поручить работу именно вам, вынужден считаться с пожеланиями крупных акционеров, обладающих правом голоса…

– Пока еще не понял суть проблемы, из-за которой я должен отрывать задницу от дивана, лишать себя приятного общества друзей и девушек и лететь в плохо переносимое мной место… В вашу страну. А хотите разорвать контракт… Да на здоровье! Платите неустойку и идите целоваться взасос с акционерами, озабоченными излишней толерантностью. Да хоть групповую черно-бело-желтую камасутру устраивайте!

Из динамика мобильника донеслось сдавленное хрюканье, больше всего похожее на пресекаемый волевыми усилиями смех. Никак американец с еще не до конца атрофированным чувством юмора попался? Надо же.

– Простите, мистер Доронин… У меня богатая фантазия.

– Я так и понял. И даже где-то рад, что среди жителей вашей страны еще не полностью вымерли те, кто способен смеяться над толерантными потугами.

– Вы русский, вам не понять… – тяжелый вздох, длинная пауза. – У нас даже за произнесенное «негр» вместо «афроамериканец» можно во многих местах получить много проблем. Мне повезло, что мистер Ричардс, глава корпорации, родом из Джорджии. Вы понимаете меня?

– Конечно. Рад, что кровь плантаторов еще не совсем растворилась. Думаю, что предки вашего босса участвовали в войне Севера и Юга на ПРАВИЛЬНОЙ стороне. Правильной и ни в одном месте не толерантной.

Теперь уже не скрытый смешок. И чувствую, что этот самый до сего момента безликий представитель заказчика начинает лично для меня приобретать определенную индивидуальность.

– Сторона была именно той, на которую вы намекнули. Но акционеры… Иногда их не выбирают, они приходят сами. Деньги, мистер Доронин, они правят моей страной. И кое-кто хочет убедиться, что ваши выводы не выстроены на эмоциях, а факты и доказательства не подогнаны.

– Даже интересно, как они собираются это проверять!

– Вы использовали Детройт как самый яркий пример из всех городов.

– Из всех в США, – ухмыльнулся я поневоле. Ведь было ясно, что глумливая гримаса, отражающаяся сейчас на моем лице, собеседнику не видна. Не по скайпу же общаемся. – Есть, в качестве наглядных примеров, еще города в ЮАР, а особенно наглядные прелести распада можно наблюдать в Родезии.

– Родезии?

– Сейчас эта страна называется Зимбабве. Переименовали после того, как там не осталось белых. Имя Сесиля Родса, по сути основателя страны, там с некоторых пор не в чести.

Молчание. Гробовое… Ясно было, что у моего собеседника присутствовали определенные пробелы в образовании. Ничего удивительного, ведь американская система получения знаний в настоящее время глубоко ущербна. Крайне узкая специализация и соответственно отсутствие широкого кругозора. Выхолощенные или искаженные представления о мире вокруг. Все как и планировалось теми, кто эту программу создавал, но со стороны то смех, то отвращение вызывает. А иногда и легкое сочувствие. Все же когда-то там жили пусть и не самые лучшие, но вполне вменяемые люди. Вот только именно что «жили», сейчас их число падает в геометрической прогрессии. Как и во многих других местах. Печаль…

Собеседник еще не до конца отмер, поэтому я решил продолжить разговор сам.

– Однако я полагаю, что подробное изучение городов Зимбабве не входит в интересы особо любопытных акционеров корпорации. Хотя я бы с удовольствием отправил их набираться опыта, в командировку. Да еще вне центра тамошней столицы. Их бы там либо просто съели, либо разрезали на кусочки, перед этим воздав должное такому несомненно полезному взгляду на жизнь, где преобладают гуманизм и толерантность.

Я откровенно глумился, спору нет. Только не над собеседником, а над теми, кто, понимаешь ли, сомневался в моих аналитических способностях, причем не приводя разумных аргументов.

Только в ответ мне было сказано нечто куда менее экстремальное, но все же вызывающее невольное уважение к тому, кто это придумал.

– Именно поэтому, мистер Доронин, мой босс, мистер Ричардс, и желает, чтобы вы лично посетили Детройт. Не один, а в сопровождении одного или двух доверенных представителей тех самых акционеров, которые выразили сомнение. Покажите им факты, удостоверяющие сделанные вами выводы. Пусть увидят… И заткнут свои сраные языки в обосранные задницы! Мы вам заплатим большие премиальные.

А что… Это может быть действительно интересным. Немного подумав, я согласился. Дальше все развивалось стремительно. Уже на следующий день мне прямо на дом доставили билет с открытой датой. Первый класс, что и неудивительно, учитывая заинтересованность корпорации в моих услугах. И настоятельная просьба не затягивать с вылетом.

Ладно, если меня просят, да еще и вежливо, грех не уважить. Тем более учитывая тот факт, что за возможность постебаться над больными «толерастией личности» в терминальной фазе еще и хорошо заплатят. Помимо уже оговоренного в контракте.

Перелет был… обычным. То есть как и в других случаях полета у меня было редкое в своей отвратительности настроение. Вовсе не по причине плохого самочувствия в воздухе, как можно было бы подумать. О нет, физически я чувствовал себя просто превосходно. Бесило другое – то, что во время перелета от меня ни черта не зависело и, случись что, шансов уцелеть просто не было.

Впрочем, все прошло без осложнений, даже разносящие напитки и закуски стюардессы были и красивые, и даже в моем вкусе. Не то чтобы я собирался кого-то из них соблазнять, но пара-тройка комплиментов и милые улыбки в ответ – это довольно приятно и помогает скрасить проведенное в воздухе время.

И сразу по приземлении началось! Меня встретили, заселили в гостиницу, но честно предупредили, что отдохнуть удастся лишь несколько часов. Затем возвращение в аэропорт и посадка уже на один из принадлежащих корпорации самолетов. Компанию же мне будут составлять двое тех, кому я и должен буду показать факты. Те самые, на которые я ссылался в своей аналитической записке.

Беспокойство? Ага, прямо щаз! В гостиничном номере я просто отсыпался. В воздухе этого у меня сроду не получалось. Максимум – легкая дрема, да и то постоянно прерываемая бунтующим против нахождения в воздухе подсознанием. Зато на мягкой кровати в люксовом номере – совсем другое дело.

Гр-р! Ненавижу просыпаться от будильника. Но еще больше раздражает, когда из объятий сна тебя грубо вырывают стуком в дверь. Причем будит тебя не очаровательная горничная с третьим-пятым номером бюста, а азиатская, скорее всего китайская, морда, заявляющая, что я должен уже через пятнадцать минут быть на выходе из отеля, где меня ждет автомобиль. С трудом удержавшись от комментария, что я вообще-то никому ничего не должен, а уж ему и подавно, ограничился лишь тем, что кивнул в знак понимания и закрыл дверь.

Собраться – дело нехитрое. Особенно если лишним да и вообще сколь-либо объемным багажом не обременен. Спуститься по лестнице, игнорируя лифт, выйти на улицу… Хм, некисло! Не говорю про обычное такси, его я увидеть и не ожидал, но авто представительского класса – это серьезно. Хотя, учитывая оплаченный люкс в гостинице, удивляться тут нечему. Мелочь, а все равно приятно, показывает отношение к специалисту. Ведь именно из таких вот мелочей и складывается общее впечатление.

Вот только я уверен, что помимо плюсов, я и минусов нахлебаюсь. В частности, от того или тех, кого придется сопровождать в поездке по Детройту. Постебаться над ним или ними – это одно. Зато выдерживать общество подобных персонажей – совсем другое. Э-эх! Ну да попала собака в колесо – пищи, но беги.

Дорога до аэропорта ничем не запомнилась. Обычная поездка, а глазеть на улицы Вашингтона – это не по мне. Чего интересного там можно увидеть? Да ровным счетом ничего. Муравейник да и только, никакой индивидуальности у этого города нет и явно уже не появится. Как и у почти всех городов в этой звездно-полосатой, смертельно больной уже несколько десятков лет, но никак не сдыхающей стране. Стране, продляющей свою агонию за счет переманивания элиты из европейских стран и впрыскивающей все новые и новые порции отравы – помимо уже бегущей по жилам – из Африки и Азии. Причем, что самое забавное, большинство власть имущих знало об этом, но… продолжали. Зачем, почему? Наверное, живя по принципу «После нас – хоть потоп!». Заветы мадам Помпадур, всесильной фаворитки одного из многочисленных французских Людовиков, живут и здравствуют. Только в гораздо более циничной и извращенной манере.

Невесело улыбаясь, я поднялся по трапу небольшого самолета, рассчитанного максимум на десяток пассажиров, зато быстрого, надежного и очень комфортабельного внутри. Оказавшись же в салоне, увидел наконец тех, кто будет составлять компанию в экскурсии по Детройту. Что тут сказать… Хотя на самом деле сказать можно было многое.

Двое. Мужчина лет сорока и девушка лет двадцати пяти. Если первый вполне соответствовал моим представлениям о высокопоставленном сотруднике влиятельной корпорации, то девица… Дело даже не в возрасте, ведь ум и целеустремленность порой позволяют в сжатые сроки подняться по той или иной иерархической лестнице. Тут иное. Мозг аналитика всегда анализирует: обстановку, разговоры, людей вокруг. Это происходит само собой. Зачастую бывает сложнее понять всю логическую цепочку, заставившую тебя сделать вывод, чем получить нужный результат.

Сейчас же я четко ощущал – эта девушка не представляет из себя ничего особенного как личность. Да вообще ничего не представляет. Мужчина хоть тоже не производил впечатления, но был все-таки несколько более сформировавшимся, осознающим свое место в мире и цели. А эта… Однако первым делом следовало представиться.

– Имею честь представиться, Виктор Доронин.

– Джон Гиббс, – тусклым, невыразительным голосом отозвался мужчина. – личный помощник члена совета директоров корпорации Алена Раваля.

Взгляд в сторону девушки, но та лишь одарила меня пренебрежительным взглядом, после чего поправила упавшую на лоб прядь русых волос. Хм, однако!

– Мисс Сара Дженкинс, заместитель главы пресс-службы, – представил спутницу Гиббс, желая сгладить неловкую ситуацию. – Мисс Дженкинс имеет большие заслуги в поддержании благоприятного имиджа корпорации. Ей мы обязаны связями с несколькими телеканалами…

Так-так! Прозвучавшие затем названия были мне частью неизвестны, частью же были известны слишком хорошо. Те еще гадюшники, защищающие права всех, с кем в одном помещении-то находиться западло, не говоря до том, что прикасаться к таким можно, лишь пиная под зад или в другие места: педики, нарики, прочие меньшинства, страстно желающие, чтобы их образ жизни был перенят большинством, причем в приказном порядке на законодательном уровне. Политкорректность, ети ее! Та самая, которая требует суровых и немедленных кар для тех, кто не стесняется назвать мужиков, долбящихся в жопу, педиками и просто извращенцами; обдолбанных наркоманов в периодически обоссанных во время ловли кайфа портках выродками, недостойными находиться в приличном обществе; даунов и прочих умственно отсталых – не «альтернативно одаренными», а всего лишь генетическим браком.

Все с тобой понятно, Сара Дженикинс. Равно как и то, зачем именно тебя направили в мое общество. Чистые эмоции апологетки политкорректности и более серьезный взгляд Гоббса. Что ж, надо отдать должное автору идеи, хоть он и попытался доставить мне дополнительных хлопот. А пока… немного пошалим.

Короткий кивок в сторону мужчины, затем несколько шагов по направлению к девушке. Взять ее за руку и обозначить легкий поцелуй.

– Приятно видеть на борту красивую девушку, мисс…

Эх как она дернулась. Чуть было до потолка не подскочила и почти сразу вырвала свою руку.

– Это… Это! Русский дикарь! – взвизгнула девица. – Были бы вы гражданином США, я бы подала на вас в суд!

Чуть приподнятая бровь, легкая снисходительная улыбка… Они заставили ее захлопнуться, но взгляд… Была бы василиском, быть бы мне каменной статуей.

– Забавно, – произнес я, обращаясь «в пространство». – Если ведешь себя как джентльмен в «дикарской России», то это воспринимается с пониманием и даже одобрением. Если же в «передовой и прогрессивной» Америке, то сразу обвинят в варварстве и грубости. Еще и судом испугать пытаются… Нет уж, мисс, пугать у вас плохо получается. Попробуйте для начала дикобраза голой попкой испугать, вдруг да получится.

Легкая провокация и бурная реакция на оную доставили мне искреннее удовольствие. Равно как и то, что на протяжении всего перелета мисс Дженкинс показательно меня игнорировала. Я же тем временем вполне плодотворно пообщался с Гоббсом. Тот, по крайней мере, вдумчиво читал ту самую аналитическую записку. Не соглашался с ней, равно как и его начальник – это да. Но все же читал, приводил какие-никакие аргументы в ее опровержение. Считал, что наш вояж по различным районам Детройта поможет именно его точке зрения, а не моей.

Что же до мисс Сары… Она ничего из аналитики не читала. Ей было достаточно выводов, которые «борчиху» за права меньшинств и как бы «угнетаемых» категорически не устраивали. И распечатала уста девица лишь один раз, после одного из моих высказываний, впрочем, всего лишь иными словами пересказывающего маленький кусочек аналитической записки.

– Понимаете ли, Джон, уникальность Детройта состоит в том, что доля белого населения – куда я без сомнений включаю и его латинский подвид в лице мексиканцев и жителей стран Южной Америки – снижалась год от года, причем катастрофическими темпами. А вот доля преступности и разрухи повышалась. Возьмем за точку отсчета тридцатые годы. Белое население более девяноста процентов, число ограблений на сто тысяч лишь немногим более сотни, чисто убийств – всего четыре.

Начало семидесятых – эпоха бесноватого Мартина Лютера Кинга, «черных пантер» и прочей швали, на словах борющихся за равные права, а на деле мечтающие о превосходстве над белой расой и только об этом. Доля белых – немногим более половины. Число ограблений на сотню тысяч населения – полторы тысячи. Число убийств – более трех десятков.

Наконец, переходим к началу разгула политкорректности, то есть к девяностым годам. Доля белых колеблется между двадцатью и десятью процентами, причем неуклонно снижается. Официальное число ограблений несколько снижается. Это, как свидетельствуют определенные данные, происходит лишь потому, что по-крупному грабить особо уже и некого – люди с деньгами покидают город, – а мелкие и не регистрируют особо. Да и вообще, многие районы становятся зонами, куда полиция опасается даже заходить малым числом и без средств усиления. Зато убийства не спрятать, их по-любому приходится регистрировать. Их число – под шесть десятков на сотню тысяч за год. И это лишь уголовная статистика, без добавления экономики, о которой отдельный разговор. Исходя из этого…

– Гнусный расист!

О, какие люди, какие голоса… Интересно даже. Может ли она сказать что-то помимо клише? Проверим, может быть, голос разума все же способен просочиться через стену откровенной глупости человеческой.

– Это не я, мисс Дженкинс, это цифры с сайта вашего же американского правительства. Также советую посмотреть падение уровня доходов города и сравнить его с изменением процентного состава населения. А насчет расизма… – говоря, я одновременно серфил по Интернету, выискивая нужные фоторепортажи с улиц города Из числа тех, которые не были включены в переданную заказчику аналитику, как особо «сочные и забористые».

– Смотрите и наслаждайтесь, мисс Сара, – с этими словами я повернул планшет экраном к девице и начал листать фотографии, комментируя по ходу:

– Для начала позвольте вам продемонстрировать фото с «Ночи дьявола», как негры называют ночь перед Хэллоуином. Если нормальные люди, отмечающие сей праздник, в это время устраивают довольно красочную атмосферу, пусть на вкус некоторых и мрачноватую, то эти «с пальмы упавшие» развлекаются, поджигая и разрушая автомобили, магазины, отдельные здания и даже целые районы. И так из года в год. Вот это фото, сделанные участниками сего маразма «в процессе». Эти же показывают то, во что превращаются части города после этих «милых и невинных» развлечений.

– Кон…

– Молчать и слушать, мисс. Потом выступите, если будет что-то помимо дурных воплей о «расизме» и «правах меньшинств», – рявкнул я на Сару, зная, что таких фифочек можно заткнуть только жестким прессингом, – Вот фото множества зданий, причем расположенных вовсе не на окраинах города. Выбитые стекла, проломы в стенах, прочие свидетельства разрухи. И это сделали вовсе не те, кого вы любите величать «расистами» и «неполиткорректными ретроградами». Просто выходцы из Африки гадят даже там, где живут. Не верите? Вот вам фото тех же домов с указанными датами «до» и «после». Очередные беспорядки из-за их внутренних разборок и вуаля! Стоит же городским властям восстановить тот или иной район – спустя максимум пару лет он вновь превращается в место, где хорошо разве что снимать фильмы в жанре «постапокалипсис», но никак не жить. И еще один «хит сезона»! Минутку внимания и попрошу сохранять тишину в зрительном зале.

Та-ак. Быстренько ищем еще одну интересную подборочку. Ту самую, после которой дамочка вряд ли сможет столь рьяно бросаться в меня терминами вроде «расист» и что-то в этом роде. Быстрее, пока это создание не отмерло и не разразилось воплями… Хочется поставить жирную такую точку в не то чтобы разговоре. Скорее уж полном моральном и психологическом изничтожении оппонента. Есть, нашел!

– Десертом послужит тот самый «расизм», в котором вы и вам подобные столь любите обвинять всех… если они относятся к белой расе. Внимательно смотрим на фотографии объектов Детройта. Среди них бары, отельчики, кинотеатры, прочие заведения. Как вы видите, их много, даже за то малое время, что я искал в сети, мне удалось обнаружить десятки таких мест. Внимательно смотрим… Видите?

– Что? – каким-то квакающим голосом отозвалась мисс Дженкинс. – Обычные снимки обычных мест.

– Обращаю внимание на довольно габаритные надписи «black owned»[85]. Они есть на всех фото. И вот что интересно, появись на каком-то магазине или баре надпись «white owned»[86] – как скоро вы бы затаскали владельца по судам и сколько серьезных проблем он бы получил? Молчите, мисс Сара… Понимаю. Ведь ответить-то вам и нечего. Особенно после того, как я наглядно продемонстрировал, что в вашем хваленом толерантном, политкорректном и мультикультурном обществе буйным цветом цветет расизм, только вот несколько не такой, про какой вы и вам подобные истерично орете с экранов, газет, новостных сайтов. Кстати, могу приводить множество более кровавых и тошнотворных примеров, но… Мне недосуг. В конце концов, мне не платят за сеансы политпросвещения малолетних дурочек с промытыми с детства мозгами. Умному достаточно и сказанного, а хроническому кретину и десятки лекций не помогут. Выбирайте мисс, к какой категории относитесь лично вы. Dixi.

США, Детройт, май 2016 года

Ну что тут еще можно сказать. Мы прилетели! После того разговора Сара Дженкинс не разговаривала не только со мной, но и с Гоббсом. Правда, мрачно сопела в две дырки и смотрела с печальной такой моськой исключительно в мою сторону. Сначала смотрела, а потом вновь стучала по клавишам ноута и щелкала кнопками мышки. А еще сразу сворачивала открытые окна, стоило мне пройти поблизости. Правда, не сильно ей это помогло. Я человек бывалый, могу и по мимолетному взгляду на экран определить суть просматриваемого.

Девочка искала опровержения сказанному и показанному мной. Надеялась, как я понимаю, что статистика липовая, а фотографии смонтированные. Напрасные надежды, все источники были вполне себе надежные, а некоторые, что связаны с цифрами, и вовсе железобетонные. Просто их не принято было озвучивать для широкой аудитории. Однако интересующийся человек вполне мог все это найти в открытом доступе.

Неудивительно, что вид у мисс Сары становился все более недоумевающий и… печальный. Наверняка понимала, что может продолжать вопить и бросаться в мой адрес привычными обвинениями, вот только… Ситуация-то будет совершено иной – и она, и я будем знать, что обвинения-то откровенно липовые.

Уже перед самым выходом из самолета я лишь с очень легкой иронией поинтересовался, обращаясь к ней:

– Ну так что, мисс Дженкинс, в свете последних событий имеет ли смысл наша экскурсия по Детройту?

Или достаточно будет и тех свидетельств, которые отражены как в моих материалах, так и в тех, которые я показывал вам лично, и достоверность которых вы столь дотошно проверяли?

– Мы продолжим! Я должна… удостовериться.

– Нам дали инструкции, мистер Доронин, – а это уже Гоббс прорезался. – Мы должны будем отчитаться перед советом директоров о проделанной работе. Я не хочу быть уволенным.

Что ж, пусть будет так. Будет вам экскурсия по городу, причем по различным его местам. Вот только нутром чую, что приятных впечатлений от нее не появится. Да и откуда бы им взяться в этом гниющем и рассыпающемся в ничто городе?

Для начала следовало решить вопрос с транспортом. Этим я и занялся сразу же после заселения в гостиницу. Вроде бы одна из лучших в городе, а ощущение того, что вокруг все не то и не так, никуда не уходило. Я понимал причины возникновения, а вот Гоббсу и Дженкинс пришлось объяснить. Прямо в холле, куда мы спустились после того, как закинули невеликий багаж в номера.

– Научитесь чувствовать направленные на вас взгляды. Ловить тени эмоций, на вас обращенных. Сейчас это легкое удивление, неприязнь и предвкушение. Удивление от того, что сюда прибыли белые. Неприязнь вследствие того, что местные, с позволения сказать, афроамериканцы считают этот город своим. Предвкушение от того, что они знают – в относительно ближайшем будущем здесь будут только они и никто из столь ненавистных им «снежков» не будет обладать тут ни малейшим влиянием.

– Ну это уже…

– Доказательства последуют в самом скором времени, – оборвал я вякнувшую было что-то Сару. – На своей нежной шкурке почувствуете. Хотя чего время-то тянуть… Эй, ты. Да-да, именно ты, – поманил я пальцем одного из гостиничных работников, негра лет тридцати пяти. – Хочешь сотню баксов?

– Хочу! – подойдя, тот алчно уставился на купюру, которую я держал в руке. – Че надо, мистер?

– Ответить на несколько вопросов о творящемся в городе. – Заметив, что негр малость скис и понимая причины, я уточнил: – Здесь нет ни журналистов, ни копов. Вот эти двое – шишки из строительной корпорации. Хотят тут земли прикупить и отели строить. А я у них вроде как проводник по той стороне жизни, которую эти «белые воротнички» из окон офисов сроду не увидят.

– Че-то не понимаю, бро!

– Говорю попроще. Я от тех ребят, которые держат за глотку немалую часть Нью-Йорка. Русская мафия, короче. Слышал?

Слышал. Насторожился, но слушает, теперь уже куда более спокойный. А вот двое работников корпорации стоят и тихо обтекают от глубокого разрыва шаблона. Хорошо хоть под руку не лезут. Наверное, дошло, что таким образом я всего лишь создаю соответствующую атмосферу для разговора с объектом.

– Ты не коп, да! Винни не лузер, Винни понял, – сразу изменилась речь негра, которому больше не надо было даже пытаться проявлять несвойственные ему манеры. – Сотка баков это хорошо, но я тебе ничего такого не скажу.

– Мне и не нужно знать секретов ваших банд. Этот город моему боссу не интересен, он лишь выплатил старый должок. Послав меня как проводника, чтобы этих двух, – жест в сторону Гоббса и Дженкинс, – не обидели ненароком. А это легче сделать, если они будут знать, куда им не следует соваться в темное время, а куда вообще не следует. Именно это и стоит сто баксов. Хоп?

– Йо, бро, это стоит сотки. Это я скажу. Вам, «снежкам», ночью вообще из домов лучше не высовываться. Братья любят жирных белых цыплят. У них в кармане мобила, баксы, кредитки! Да и прикид хорош, скупщики берут!

Округлившиеся глаза Сары, гримаса отвращения на лице Гоббса. Ну а негр Винни, обладающий полным отсутствием присутствия манер и невеликим мозгом, продолжал распинаться. Особенно когда я достал еще полсотни. Для увеличения интенсивности словесного потока.

– Эта белая цыпочка пусть оденется по-другому. С такими сиськами, да в такой прозрачной блузочке, – говоря, он с неприкрытым вожделением смотрел на упомянутые части тела. Еще чуть-чуть и облизываться начнет. – Чувак, да она и нескольких шагов вне центра не пройдет, как любой брат ее на плечо и в тачку. Прямо там и трахнет, потом с другими братьями, разом…

– Полиция…

В ответ на это вырвавшееся из ротика мисс Сары слово Винни захихикал своим тоненьким голосом. Глумливо так, противно. Хотя и я сам не смог удержаться от усмешки. Мало того, решил окончательно прояснить ситуацию:

– Я-то знаю, а вот этой мисс надо бы тоже узнать. Скажи-ка, Винни, что сделает полиция, получив заявление от белой, которую хором оттрахали твои соплеменники на своей территории?

– А ничего, мистер русский! Скажут лишь, чтобы цокала в больничку, синяки пудрой мазать. У нас тут эта, как ее… Бро, ты же умный, все русские хоть и бешеные, но умные! Ну, я ж слово это и не скажу…

– Толерантность? Политкорректность?

– Йоу! Типа она… они две сразу! Если копы схватят черного брата, белый адвокат всегда его вытащит, А если «снежок» попробует что-то сделать, его свои же и посадят. Надолго!

– И последний вопрос, – появилась еще купюра в полсотни баксов. – Скажи вот этим двум… «снежкам», – пренебрежительно скривился я, понимая, что эти двое такого прозвища таки да заслуживают своей глупостью и бесхребетностью, – почему твои соплеменники из Гарлема, что в Нью-Йорке, и носу не кажут в Брайтон и прилегающие районы? А в другие – легко и без проблем. Винни поскреб затылок, явно осмысливая поступившую информацию. Дело для него было не слишком привычное, поэтому пауза длилась довольно долго. Наконец он отмер и заявил:

– Чувак, это ж просто! А они что, не знают?

– Они – нет. А мне не верят.

– Во лузеры! Баксов много, а такого не понимают. Гы! Если братья из Гарлема вывернут карманы кому-то на территории русских или там латино – их там же и кончат. Или руки битами переломают! И будет сотня свидетелей, что скажут копам нужное. Типа что этот чел пил виски с ними с утра и до заката.

– А обычные, как ты говоришь, «снежки»?

– Ничего не сделают. И вообще, президент у нас теперь тоже черный брат! Он своих в обиду не даст, йоу! И та белая чувиха, которую он после себя поставить хочет, она тоже это… за нас. Потому как дура, вот!

– Логично. Держи баксы, заработал.

Негр алчно схватил деньги и мигом спрятал их, на всякий случай озираясь по сторонам. Рефлекс, однако. Вечная боязнь того, что кто-то покрупнее да позубастее перехватит доставшийся лакомый кусок. Я же, сказав ему пока не исчезать, обратился к спутникам:

– Отойдите пока в сторонку. Вам дальше слушать наш разговор не стоит.

– Но…

– Хорошо, мистер Доронин, – неожиданно быстро согласился Гоббс. – Пойдемте, Сара. Не будем мешать.

Девушка открыла было рот, чтобы что-то возразить, но взгляд случайно упал на негра Винни, продолжающего хищно пожирать взглядом ее и впрямь не шибко прикрытые прелести. И именно этот хищный взгляд заставил ее сдуться и покорно проследовать вслед за Гоббсом. Ну а я тем временем задал негру еще один вопрос. На сей раз касающийся исключительно моих личных интересов.

– Я сюда из Вашингтона. Аэропорт, металлоискатели…

– И че?

– Нужен ствол. Два часа. Двойной тариф за срочность.

– Тройной!

– А не подавишься? Два с половиной.

– Ты умеешь взять свое, чувак! – расплылся в улыбке негр. – Номер?

– Триста пятнадцатый.

– Придет один из братьев с пакетом. Спустишься и отдашь деньги. И это… Я не знаю, какой будет ствол. Если хочешь что-то конкретное – нужно время.

– Там посмотрим. Я жду.

Винни кивнул, еще раз оскалился, изображая улыбку, и упылил по своим – а точнее уже частично и моим – делам.

Хорошо. Вот теперь действительно хорошо. Шляться по улицам этого тонущего в беспределе города «пустым» – верный способ найти неприятности на собственную задницу. А вот наличие при себе оружия – другое дело. Пользоваться им я хорошо умею, есть опыт, пусть и не такой большой, как хотелось бы. Впрочем, опыта всегда бывает только мало, ведь нет предела совершенствованию себя в той или иной сфере.

Пока же возвращаюсь к Гоббсу и Дженкинс. Последняя смотрит на меня волком по причине… Нет, пока не могу понять. А, все равно это чудо без перьев сейчас озвучит. И точно, стоило мне подойти поближе, как раздалось тихое, но эмоциональное шипение:

– Это что, заранее купленный вами актер? Дешево и низко пытаться таким способом…

– Снова вынужден попросить вас захлопнуть рот, мисс Дженкинс. И для разнообразия подумать головой, а не отдавать все на откуп эмоциям. Мистер Гоббс может подтвердить, что я понятия не имел, в какой гостинице мы окажемся. И в какое время мы прилетим. А что до возможно возникшей у вас мысли о том, будто я заранее подкупил всю обслугу десятка приличных гостиниц города… Самой-то не смешно?

– И… извините, – потупилась Сара. – Но это выглядело как… Как…

– Злобная карикатура на все то, что вы привыкли считать истиной в последней инстанции? – задал я откровенно риторический вопрос и сам же на него ответил: – Только вот злобной карикатурой на здравый смысл является не это, а вся та реальность, в которой вы живете. Ничего, скоро мы втроем отправимся на экскурсию по тем самым районам Детройта, о которых говорил наш недавний знакомец-негр. Посмотрите на «черных братьев» в естественной среде обитания, полюбуетесь на их повадки. Только вот выходить из автомобиля я крайне не рекомендую. Вас и впрямь могут «на плечо и в машину», чтобы вдумчиво и в разных позах поиметь сначала там, потом в провонявшем крэком и перегаром доме. Потом передать другим «братьям» и так, пока ты не потеряешь товарный вид.

– Хватит!

Не обратив внимание на этот жалобный крик-просьбу, я продолжал вбивать в ее сознание прописные истины, напрочь игнорируемые большинством в этой странной стране.

– Я то могу прекратить, но кто ж тебе, кошечка, скажет-то горькую, но нужную правду? Кстати, а ты знаешь, что негры, снимая шлюх, при имеющемся выборе всегда предпочтут белую? Не в качестве жены или постоянной подружки, а именно как одноразовую подстилку, «дырку», в которую можно засунуть наиболее грубым и грязным способом. Причем в последние годы они любят снимать сей процесс на видео и потом показывать его приятелям. Комплекс у них такой. Неизлечимый! Стремятся всеми способами показать свое превосходство, но вот получается только такими, первобытными, которые со стороны любым нормальным человеком воспринимаются с глубоким отвращением. Показать видео?

Девушка лишь замотала головой, а на глаза явственно наворачивались слезы. Значит, хватит проводить «шоковую терапию».

– Тогда воздержимся от просмотра порнографии низкого качества. Мистер, Гоббс, будьте столь любезны, проводите мисс Дженкинс до ее номера. Думаю, что ваше общество она сейчас воспримет более благосклонно. Немного отдохнем, а к послеобеденному времени можно будет и на экскурсию по городу выбраться.

Сотрудник корпорации лишь кивнул и, взяв не сопротивлявшуюся девушку под руку, повел ее в сторону лифта. Я же предпочел покамест остаться здесь. Подняться в номер всегда успею, а пока хочется просто понаблюдать за окружающей обстановкой. Просто так, без особых целей и смысла.

* * *

Звонок в номер с просьбой спуститься в вестибюль раздался часа через полтора после того момента, как Винни принял от меня заказ. Что ж, это неплохой знак. Стоило надавить на жадность, и вот он, результат. Поэтому я не мешкая спустился вниз, и взгляд сразу зацепился за совсем уж инородное в гостинице довольно высокого класса тело. Больше всего тело было похоже на разожравшегося до состояния воздушного шара рэпера, облаченного в невероятно цветастую рубаху, кроссовки и классические рэперские штаны. Ну те самые, которые спущены так, что мотня находится ниже колен, как будто болезный носитель прикида обгадился и таскает там несколько килограммов низкосортного сельхозудобрения собственного производства.

Едва портье подтвердил, что это именно он просил вызвать постояльца из номера триста пятнадцать, я подошел к «пузырю» и без долгих прелюдий спросил:

– Принес? – кивок в ответ. – Отлично. Тогда поднимаемся ко мне в номер.

– Баксы? Четыре сотни!

– После. Я заказа не видел. Топай следом.

Ну он и потопал. Понимая, что эта туша явно плохо переносит подъем по лестнице, я шел к лифту. И оказавшись в кабине вот с этим вот представителем хомо сапиенс, я понял, что некоторым людям понятие мытья если и знакомо, то явно понаслышке. Сразу вспомнился студент-одногруппник из очень дальней Азии, с которым все без исключения отказывались находиться за одной партой и за одним стендом во время выполнения лабораторных. Причина? Умопомрачительная вонь немытого тела, нестираных носок и жареной селедки, до которой многие азиаты большие охотники.

«Пузырь» селедку не жрал, но остальные два компонента присутствовали в той же степени. И поэтому меня откровенно тянуло блевать. Утешало лишь то, что как выйдем из лифта, будет полегче.

Ф-фух! Действительно легче. В номере же работает кондиционер, да и освежителем воздуха можно побрызгать. Впрочем, беспокоиться сейчас надо не о том. Не внушает мне этот тип доверия, равно как и негр по имени Винни. Вся эта братия одного розлива, стремится облапошить всех и каждого в меру своих невеликих мозгов. А если облапошить белого, «снежка» на их жаргоне, так это и вовсе за доблесть считается. Потому держим ухо востро и готовимся к любым неожиданностям.

Открыв номер и пропустив вперед себя «пузыря», я зашел внутрь сам, пяткой пнув дверь, чтобы та сама захлопнулась, после чего сразу перешел к делу:

– Показывай товар!

– Четыре сотни, «снежок», давай их.

– Еще раз вякнешь это слово, шоколадная твоя задница, на собственной бабке учившаяся с бабами обращаться, цена упадет вдвое. А еще вернее, что упадут твои яйца… прямо на пол. Пять, четыре…

Негр возмущенно засопел, явно не привык к тому, что его ставят на место не свои «черные братья», а один из белых эпохи политкорректности. Но нутром своим почуял, что продолжать выделываться опасно. Вжикнул молнией висящей на боку небольшой сумки и достал оттуда короткоствольный револьвер. Да никак это…

– Кольт «кобра», к нему два десятка патронов. Четыре сотни!

– Вот деньги, – показал я «пузырю» четыре купюры. – Кладу их на тумбочку. Ты деньги не берешь, пока я не проверю револьвер. Понял?

Едва я положил деньги на указанное место, как рука «пузыря» дернулась назад, за спину… Только с реакцией у такой жирной бочки с салом были большие проблемы. Да и я ушами хлопать не собирался, ожидая чего-то в этом роде. Не стопроцентно, но вероятность «кидка» со стороны подобной публики была высока.

Четкий удар носком окованного металлом ботинка по яйцам – это гарантированный вывод из строя. Если приложиться от души – в лучшем случае операция по восстановлению нижней анатомии. В худшем… персональное место на кладбище. Зная это, я ударил куда слабее. Так, чтобы пациент всего лишь рухнул на пол и покорчился там минут пять, издавая нечленораздельные стоны. Хотя… стоны меня раздражают, да и внимание персонала привлечь могут.

Так что ногой его по башке. Опять же не слишком сильно, как раз на то время, которое необходимо для проверки и коротких размышлений. И тишина… хорошо.

Сперва обыскать болезного. Что там у него в сумке? Ф-фу! Пара десятков косяков и пяток пакетиков с белым порошком. Героин или кокаин… мне без разницы, один черт белая смерть. Что, на все руки от скуки, торгуем тем, за что платят и на что есть спрос? Похоже на то. Оставляю сумку в покое – я не доктор-гуманист, чтобы мне было дело до того, чем и как травятся негры. А за чем ты там тянулся, что у тебя за спиной под ремнем? Еще один револьвер, тоже кольт, но уже «питон» с длиной ствола в три дюйма. Не люблю револьверы, но машинка все же неплохая. Беру его, равно как и пару скорозарядников, найденных в карманах «пузыря».

Но чего он так резко дернулся, за пушкой потянулся? Надо проверить. Беру в руки «кобру», откидываю барабан, возвращаю обратно. Взвод курка, нажатие на спуск, проверка на самовзвод… Вроде все нормально, но понимаю, что нормальным тут все быть не может. Или все еще проще? Проверим.

Пинаю «пузыря» заради приведения в чувство, держа под прицелом его же «питона». Единственное, что я сделал до этого, надел на правую руку тонкую нитяную перчатку. Пусть пальчики на стволе будут оставаться только прежнего хозяина. Да-да. Именно прежнего, потому как «питон» приглянулся мне куда больше «кобры». Более мощный, да и вообще…

– Просыпайся, «шоколадка». Или тебя еще раз пнуть? – протестующий стон в ответ. – Не хочешь? Ладно, не буду. Чего тебе было надо, придурок? Отвечай, а то продырявлю, сказав, что ты попытался меня ограбить. В сумке у тебя дурь, на револьвере твои отпечатки… Даже самый американский суд в мире ничего против не скажет. Ну, давай!

– Богатый беленький парень платит чуть не втрое больше за ствол. Значит, можно показать товар и взять все, – простонал «пузырь». – Надо было Винни послушать… Он говорил, что ствол нужен резкому челу… Ой-е-е…

– Жадность и глупость – убойное сочетание, – усмехнулся я, поняв суть. – Ну никак с вами, порождениями Африки, по-хорошему не получается. В общем, так. В качестве штрафа возьму твой «питон». Если хочешь, то можешь рассказать, как заезжий белый тебя отпинал, отобрал оружие и пинками выставил из номера. Вот остальные обхохочутся-то!

– У-у, – загудел негр, явно страдая как телесно, так и душевно.

– Вставай давай и выметайся. «Кобру» возвращаю, правда без патронов. Нечего вводить скудоумного тебя в искушение. Так что подбирай револьвер и пшел вон отсюда.

«Пузырь», покряхтывая и пошатываясь, поднялся, подобрал разряженный револьвер и побрел к выходу. Отворил дверь и… вылетел в коридор от увесистого пинка под зад. Как ни крути, а если я упоминал про «выставление пинками», то грешно не держать обещаний. Вот и привел их в соответствие с реальностью.

Все, главную проблему, а именно безопасность себя любимого, хоть немного, но сгладили. Человек со стволом и человек без оного – это две ну очень большие разницы. Теперь чуток подремать, заказать в номер чего-нибудь пожевать. После чего можно и собираться. Как-никак именно мне устраивать Гоббсу с Дженкинс экскурсию по тому, что осталось от Детройта. И все же… негры, они такие негры!

* * *

Экскурсия выдалась… насыщенной. Начать с того, что видок у Сары был такой, что сразу вспоминалось выражение «краше в гроб кладут». Похоже, что моя ускоренная ломка навязанных с детства стереотипов, совершаемая со всем знанием дела, шла именно так, как и задумывалось. Внушаемые окружением и изливаемые изо всех СМИ установки вошли в жесткое противостояние с реальностью. Мои слова, подкрепленные данными и фотографиями, ее собственная проверка и отсутствие противоречий… Затем этот самый Винни, «представитель афроамериканского меньшинства» в том городе, где оно давно стало большинством. Его абсолютно естественные речи про родные места и отношение к «снежкам», в которых были смешаны исконная ненависть и лишь последним поколением приобретенное презрение к склонившимися перед не победителями, но вечными побежденными потомками рабов… И четкое понимание того, что скоро можно будет обходиться даже без привычных мантр о «притеснении меньшинств» и «искуплении вины предков, угнетавших черных братьев».

И вот теперь последний этап слома установок – вид тех мест, где почти не осталось белых, вид творящегося там. Разруха, грязь, мусор и самое что ни на есть дерьмо посреди улиц. Отливающий прямо на фонарный столб негр. Стайки подростков, передающие по кругу косяк. Те самые надписи «black owned», то есть «принадлежит черным», о которых я говорил и которые красовались на десятках фотографий. Шлюха, отсасывающая у клиента чуть ли не у всех на виду, доносящиеся из полуразрушенных домов крики и визги не то избиваемых, не то насилуемых.

Воистину постапокалиптические зрелища. Атмосфера распада и гниения, среди которой дикари пируют и просто живут на остатках цивилизации. И, что самое главное, местных обитателей вполне устраивает это место, они не стремятся менять его к лучшему. Привычная картина. Жили у меня знакомые в ЮАР. Жили, но быстро слиняли, видя, во что превращаются некогда цветущие мегаполисы. Избавившиеся от апартеида аборигены быстро и качественно принялись загаживать район за районом. Теперь даже в столице далеко не везде работают лифты, свет, канализация, водопровод. И никого это особо не волнует. Ну а центр… Для поддержания его в мало-мальски пристойном виде используют квалифицированных специалистов «со стороны». А еще недавно принятый закон о насильственном отчуждении земельных угодий у всех белых. Что тут сказать, все как в бывшей Родезии, а нынешней Зимбабве. И результат будет такой же, только с отставанием на соответствующее число лет. И это не исключение. Это – правило.

За рулем не наемный шофер, а Гоббс, чтобы не было никого постороннего, смазывающего эффект. На заднем сиденье я и Сара Дженкинс. И мой спокойный голос, комментирующий то одну картину, то другую. Никаких эмоций на сей раз, исключительно факты и их сочетание с рассказанным и изложенным ранее. Крыть тут нечем, как пытаться перебить выпавший игроку в покере флэш-рояль. А своего «каре с джокером» у этих двоих нет. Совсем нет.

– Остановись…

– Хорошо, я пока помолчу, – соглашаюсь я. – Да тут и слов не надо, просто смотри и запоминай. Это будущее большинства городов твоей страны. Близкое будущее.

– Останови машину. Надо выйти. Мне плохо! Не могу видеть, слышать… Ты выворачиваешь наизнанку весь мир, сукин ты сын! Еще немного и я сойду с ума!

– Мистер Гоббс… Остановите машину в месте потише. Пусть дама выйдет подышать свежим… Хотя откуда здесь свежий воздух, все провоняло мусором, дерьмом и крэком.

Наш автомобиль остановился, свернув с относительно людной улицы на более узкую и куда более пустынную. Едва дождавшись полной остановки нашего транспорта, Сара рванулась наружу, словно из тюрьмы на волю. Отбежала шагов на восемь и остановилась, глубоко дыша и обхватив себя руками, как будто вокруг было холодно. На самом же деле светило солнышко, температура соответствовала времени года и вообще было весьма и весьма тепло. Нервы, однако!

Зато у меня появилась возможность переброситься несколькими словами с Гоббсом, что я и не преминул сделать.

– Как по мне, так теперь истинность моего аналитического доклада будет сложновато опровергнуть. Зато не исключено, что лицо пресс-службы корпорации несколько изменит свою позицию. Не находите это ироничным?

– Вы жестоки, мистер Доронин…

– Жесток? Скорее жесток. Да и не столько я, сколько сама жизнь вокруг. У этой девочки, – поворачиваю голову в сторону Сары, – был огромный шанс рано или поздно вляпаться в серьезные неприятности. Она же всерьез верила во всю ту чушь, которой дурят головы подавляющему большинству граждан вашей страны. Так пусть лучше снимет розовые очки сейчас, чем жизнь расколотит вдребезги все глупые иллюзии. Такой вариант куда больнее и с гораздо боле печальными последствиями. Иногда и вовсе фатальными.

– Полагаю, вы все же преувеличиваете. Это место… исключение. Все еще может…

Я поднял руку, жестом останавливая речь Гоббса. Эт-то еще что за нафиг?! Куда ж тебя, странную сущность по имени Сара, понесло? Я ж тебе на твоем родном языке говорил, чтобы не смела никуда от машины отходить.

– Сиди тут, – бросаю Гоббсу, покидая машину и с силой захлопывая за собой дверцу. И оказавшись снаружи, кричу: – Тебя куда понесло? А ну назад, быстро!

– Там кто-то кричит! Женщина… Может, нужна помощь, может, ей плохо!

Ду-ура! Я даже не знаю, что тут еще можно сказать. Это ж не привычные тебе относительно спокойные места, это черный квартал во всей своей красе. Полиция сюда набегает очень выборочно. Да и то далеко не всегда рискует вмешиваться, откровенно говоря.

Хватит с меня всего этого. Сейчас догоню, поймаю, переброшу через плечо и, невзирая на все визги-писки, закину в салон авто и прикажу везти в аэропорт. Экскурсия уже проведена, впечатлений оба моих спутника массу получили. Все, работа выполнена, с какой стороны ни посмотри.

Быстро бежит, и каблуки на туфлях не мешают! Вот ведь… Причем куда-то совсем в глухой переулок, куда в здравом уме…

Сворачиваю туда и сам. И почти сразу останавливаюсь, потому как дальше бежать смысла нет. Вот он, источник крика, на который бежала Сара. Не впечатлило… Потасканная негритянка лет тридцати с гаком, одетая в вызывающий наряд шлюхи, прислонившаяся к стене полуразвалившегося четырехэтажного дома и оглушительно верещащая. А ее хлещет по морде высокий и тощий негр, предъявляя вполне четкие претензии:

– Барби, сучка жопастая, ты куда дела два десятка доз чистого кокса? Ты же, членососка, еще с утра сказала, что загнала и отдашь бабки? Сама снюхала? Ты ж у меня больше не получишь!

– Ай, Бобби, не я это! – взвизгивала шлюха в перерывах между визгами. – У меня сумочку сперли. Там и мазилки, и сотовый, и деньги… Не виновата я! И мне доза нужна-а!

Картина маслом. Только засматриваться на нее не стоит, потому как тут не только эти двое, но еще и четверо свидетелей, причем у всех, как и у Бобби, на голове белая с зелеными пятнами бандана. Как я понимаю, отличительный знак одной из местных банд, чтобы издалека своих видеть и не перепутать.

– Сара. А ну давай отсюда подальше. Не видишь, люди делом заняты. Сутенер лупит шлюху наркоманку за пролюбленный кокаин. Тут жалеть некого, все хороши.

– Но… Я… не знала.

– Теперь знаешь.

Хватаю дурочку за руку и уже собираюсь было тащить это глупое создание по обратному маршруту, как ситуация резко меняется. В плохую для нас сторону.

– Ты только осмотри, Майки, какая сладенькая белая девочка к нам пришла! – масляным взглядом буквально раздевая дуреху, прогнусавил один из четырех бандюков. – Это тебе не Барби, у которой хоть в п…ду, хоть в жопу уже кулак пролезет. Свеженькая, нерастянутая.

– Точно, бро, на всех нас хватит. Только я первый!

– Первый – я! – а это уже тот самый Бобби, оторвавшийся от бития шлюхи-наркоманки. – Иди сюда, киска, я тебе покажу, что у меня и больше, и толще, чем у всех тех, с кем ты раньше трахалась. А ты, снежок, – это уже ко мне, как я понимаю, – деньги, мобилу и прочее из карманов, да и куртка клеевая, тоже снимай. И беги отсюда. Пока мы добрые. А киска потом к тебе придет… если захочет.

Громкий хохот, как его, так и других негров… Полная борзота и абсолютная уверенность в себе. Чувствуют себя дома, это их территория, а белых уже давно отвыкли бояться. Нет в Детройте ни байкерских банд, ни «арийского братства». Вот при виде кожанки с символом «1 %»[87] или кельтского креста на шее вся эта гопкомпания мигом бы сходила по большому и предпочла тихо слиться[88].

– Конечно, сейчас все сделаю!

Нотки испуга в голос, да подостовернее, чтобы точно поверили. Дикий страх в глазах девушки…

Делаю вид, что готовлюсь вытащить из карманов все ценное. Достаю смартфон, весьма навороченный, и сразу видно, что дорогой и… роняю его на землю. Старый, очень старый прием отвлечения внимания. Взгляды всех пятерых ошибок теории эволюции притягиваются к упавшему предмету, ну а я рывком выхватываю из-под ремня револьвер.

Стрельба двойками на близкой дистанции – жестокая и беспощадная, если руки растут из нужного места. Первый дуплет в грудь получил тот самый Бобби. Главарей всегда надо выбивать первыми. Второй достался Майку – как особо говорливому… Не мой все же это ствол, да и практики нема… Поэтому Майки обзавелся дырками в брюхе…. Результат все одно фатальный, но сдохнет не сразу, а еще минут дцать будет орать, аки резаная свинья.

Фора кончилась… Две оставшиеся в барабане пули уходят уже по движущимся целям, да и сам я перекатом ухожу влево, под прикрытие вонючего, но все же пригодного для укрытия мусорного бака. И успеваю отметить, что еще одна пуля попала в цель… Пока объект жив, но валяется на замусоренном асфальте, держась за простреленное колено и блажит на всю округу противным таким голосом.

Благослови боги скорозарядники! Без них перезарядка опустевшего револьвера была бы делом долгим и опасным. Ведь пауза – явное приглашение противнику сократить дистанцию, выйти на траекторию стрельбы и «порадовать» меткой пулей. А так… Откинуть барабан, экстрактировать разом все стреляные гильзы, после чего скорозарядник в барабан, повернуть, чувствуя, как освобождаются удерживаемые им патроны… Отпустить, пусть падает под ноги, после чего резким движением руки с револьвером поставить барабан на место. И снова готовность к стрельбе.

– Сара, греби тебя через колено! – ору я девушке, стоящей на месте и обхватившей голову руками. – В сторону, укройся!

Стоит… Шок. Ну а что я тут сделать могу? Героически броситься ее спасать, с большой вероятностью подставляясь под пули? Велика честь, она мне не просто никто, но еще и откровенно достала. Поэтому спасти ее хочу, стараюсь, но не до дурного героизма. А вот поставить точку в незавершенном деле – это надо. Прицеливаюсь, стреляю… Вопли подранка с подстреленной ногой как отрезало. Ну да, с пулей в башке, как правило, уже не кричат. Мертвецы, они вообще молчаливые.

– Мы тебя достанем, сраный «снежок»! – истерический визг раздается почти сразу. – Ты отсюда не уйдешь, сейчас я звоню по телефону и «праведники» выбьют все дерьмо из твоей белой задницы. Я тебе лично собачий хрен в жопу вставлю! И сучку сейчас твою пристрелю!

– Ты ж ей вставить грозился? – отвечаю, сам прикидывая, откуда именно раздается голос. Точнее то, за какой именно из мусорных куч расположился говорливый ушлепок. – Или предпочитаешь трахать мертвую, а на живую не встает?

Брань в ответ, только вот английский бедноват на выражения, а чтобы сплести из обычных слов нечто унизительное… Помилуй боги, так для этого умение надобно и хоть немного мозга. А он у этих недоделков только спинной, по моему глубокому убеждению.

Три выстрела подряд, каждый раз сдвигая прицел чуть в сторону. И сдавленное бульканье, едва различимое на расстоянии. Попал… Что тут сказать – бандюк не понял простую истину – если ты укрылся от взгляда врага, это еще не значит, что укрытие защитит тебя от его пули. А бытовой мусор, он свойствами брони не обладает.

Четыре в минус, остался последний. Значит… Подозрительный звук с тыла. Поворачиваюсь, и прежде чем мозг успевает осознать переданную глазами информацию, тело уже действует. Выстрел, еще… И рывок вперед, на сокращение дистанции, потому как барабан уже во второй раз опустел.

Трое… На шум приперлись трое. Те же банданы. Значит, «праведники», та же самая банда. Неудивительно, если это их территория. Просто занесло за звуки выстрелов, проверить, что да как. И двоих я снял или наглухо, или просто ранил – это не суть. Главное, что иного варианта не было. Промедлил бы чуток – меня бы изрешетили с трех стволов. Тут бандиты пустыми не ходят, все при оружии.

У последнего стоящего на ногах негра глаза стали… как у героев японских мультиков: большие, круглые, удивленные. Вот-вот наружу погулять выйдут. Но ударил я стволом в шею. Тычком, дробя в кашу кадык. Пустой револьвер падает вниз. Времени на перезарядку нет. И сразу подхватить пистолет, даже не успеваю понять, какой именно марки. Рука на автомате сдвигает флажок предохранителя, на всякий случай передергиваю затвор… ну да, патрона в стволе не было! Два выстрела, по одному на брата, для добивания подранков. Оба были еще живы и опасны…

Удар. В спину, как будто кувалдой. С трудом удерживаюсь на ногах, пытаюсь развернуться, но второй удар… Бросает на землю, в голове все мутится, приходит боль. БОЛЬ! Медленно текут секунды. И чувствую, как сердце, вместо того чтобы гнать кровь по телу, еще и выплескивает ее под давлением наружу.

Подстрелили… Глупо. Сквозь туман вижу, как из-за укрытия выходит тот самый, последний из первоначальной пятерки. И идет в сторону девушки, которая только сейчас начала выходить из состояния шока. Кричит что-то непонятное, никак не складывающееся в слова… Нет, это только я ничего не понимаю.

Снова понимаю… Просит, чтобы ее не трогали! Глупая… Таких как ты как раз и трогают. Чтобы НЕ трогали, надо уметь стрелять в тех, кто захочет сделать что-то плохое. Она же этого не умеет. Слабая… Не ее вина. Мысли опять путаются.

Уметь стрелять. Я вот умею… И в руке пистолет. Только рука никак не хочет работать. Почему? Ранен… Но если мысли еще ворочаются в голове… То не убит! Древние что-то там говорили… Разум двигает материю! А я материя или разум? Наверное, все же разум, потому что материи больно. Мне уже нет…

Плевать! Зато могу стрелять, рука снова двигается. Медленно, с огромными усилиями поднимаю руку, прицеливаюсь… Сложно разглядеть мушку. Навожу по линии ствола, хорошо хоть расстояние позволяет. Нажать на спуск. Отдача выбивает пистолет из руки, рука снова падает. Но я попал… Попал! Из головы негра в бандане выплескивается что-то не то красное, не то серое. Не вижу. Устал… Как же все глупо. Был бы шанс снова… начать снова. И отомстить! Кому? Кто допустил, чтобы такая глупая и нелепая ситуация вообще могла возникнуть… Неважно. Главное – месть. Спать… Темнота.

Глава 1

США, штат Джорджия, близ Бэйнбриджа, май 1860 года

Значит, все это было не сном. Или сном? Ведь нет ни боли от ран, ни самих ран. И вообще… Тело – не мое! Другие руки, ноги. Нет полученных в разное время шрамов и с давних времен присутствующих родинок. Зато есть другие, которых у меня точно никогда не имелось.

Ну ни себе же! Кхм, да, вот это неожиданно. Но с другой стороны, не мне жаловаться, не мне! Лучше уж оказаться неведомо где, чем помереть от пары пуль, нанесших «несовместимые с жизнью повреждения», как любят говорить граждане эскулапы.

Тело не мое. Зато разум свой собственный, никакими раздвоениями личности не затронутый. И это не может не радовать. А уж как меня радует полученный «второй шанс» – так и словами не описать!

Вот только где я и КТО я в глазах окружающих? Терзают меня вовсе не смутные сомнения, что тут не «избушка реконструкторов», а нечто более серьезное и могущее показаться невероятным. Как в тех самых книжках, которые я, любитель почитать в свободное время, частенько просматривал.

Встаю, покачиваясь, держась сначала за спинку кровати, а потом, сделав пару шагов, опираюсь рукой о стену. Штормит-с, однако! Так, а что это у нас на стене висит? А это фотография, причем одновременно и новая, и старая. Новая – потому как не затронутая временем. Старая… бумага и качество, привычному для меня не соответствующее. И впрямь тем самым XIX веком попахивает.

На фото же изображена семья: мать, отец и трое детей. Если точнее, то сын и две дочери. Погодки или около того, лет им… Старшему я бы дал лет шестнадцать-семнадцать, ну а девочки помладше на пару лет. Логичным будет предположить, что… Нет, пока об этом рано, я свою морду лица рассмотреть не сумел. Зеркало бы найти. Да только на стене его не висит, а рыться по ящикам стола и в шкафу… Шума много будет, а этого мне пока как-то не шибко хочется. Привлекать внимание к себе любимому, который ничего не помнит насчет прошлого своего тела и здешних реалий…

Память! Дикая вспышка боли, и вот я уже оседаю на пол, хватаясь за голову. В голове словно бы открылась потайная дверца, а из нее под давлением поперли воспоминания того, чье место я занял. Все воспоминания, от детских до последнего до моего вселения дня. И сейчас весь огромный массив информации пытался устроиться в моей черепушке. Отсюда и приступ головной боли. Ничего, мозг, он машина посерьезнее любого суперкомпьютера по своим потенциальным возможностям. Переварит. По крайней мере, я сильно на это рассчитываю.

Уж не знаю сколько я так просидел. Думаю, минут двадцать-тридцать. Но в конце концов и голова затихла, и первые «пакеты» информации о прежнем владельце тела стали всплывать откуда-то из глубины теперь уже моей памяти.

Теперь я знаю ответ на те самые два вопроса. Отныне меня зовут Виктор Станич, двадцати лет от роду. Спасибо вам, неведомые боги и демоны еще и за то, что почти десяток лет возраста сбросили. Жизнь, она штука такая, двадцатилетним телом обладать куда приятнее, чем тридцатилетним. Правда, мускулатура не столь развита. Вернее развита, но не по тому стилю, который я для себя во время занятий боевыми искусствами выработал. Ну да ничего, это дело поправимое, причем даже не особо сложное. Энное количество свободного времени, желание и упорство в достижении цели. И все получится, гарантия!

А нахожусь я таки да в США, в мае одна тысяча восемьсот шестидесятого года. Это если в общем. Что же до частностей, то тут тоже все прояснилось. Штат Джорджия, окрестности города Бэйнбриджа, дом семьи Станич. А вокруг собственно дома хлопковая плантация. Не сказать чтобы совсем уж обширная, но вполне себе немаленькая. Семейство моего донора не бедствовало, да и определенным весом в округе пользовалось.

Хотя осталось от этого семейства немного: сам донор да две его сестры. Те самые трое детей на фотографии. Мать же с отцом, Александр и Полина Станичи, два года тому назад подхватили очень опасный в этот временной период грипп. Осложнение и… нет больше Александра и Полины Станич.

И вот уже два года бывший хозяин тела являлся главой семейства, в меру сил и способностей управляясь с довольно обширным хозяйством: плантацией хлопка, шестью десятками рабов, занятых как на ее обслуживании, так и по дому. К этому еще стоило добавить самую малость ориентированного на обеспечение самих рабов натурального хозяйства. Сам он, равно как и я, не слишком в этом соображал. Зато хватило ума и сообразительности прислушиваться к советам старого и опытного управляющего, работающего на Станичей уже более чем два десятка лет. Этот управляющий, Рамон Круз, действительно знал свое дело. И своего жалованья однозначно стоил. Хотя, надо признать, некоторые соседи косо на него посматривали. Мексиканец же! А в свете сложных отношений с Мексикой подобная реакция была неудивительной.

К тому, прежнему Виктору порой аккуратно так и вежливо подкатывали соседи-плантаторы. Дескать, негоже такого в должности управляющего держать. Предлагали, причем от чистого сердца, другие кандидатуры, которые и запрашивали поменьше, и хорошей репутацией обладали. Однако хватило и ума, и твердости характера все с той же вежливостью, но непреклонно отказывать. Дескать, от добра добра не ищут.

И не прогадал. Доходы с плантации ничуть не упали, как можно было опасаться. Все шло по накатанной колее. Сам же Виктор Станич находился, скажем так… на распутье. Никак не мог найти свой жизненный путь. Оставаться и потихоньку развивать доставшееся от родителей, заботиться о пока еще молодых сестрах? Не самый интересный был для него путь. Поступить в один из университетов? Об этом он серьезно подумывал. Да и военная карьера его тоже манила, но вот дисциплина в армейской среде не радовала. Слишком был свободолюбив и независим. Вот и откладывал решение до поры.

Ну а дух авантюризма… Жажда приключений худо-бедно утолялась активным участием в «патрулях», которые поддерживали порядок в окрестностях Бэйнбриджа. Занятие это было небезопасным, но уважаемым и даже престижным.

В чем суть? Тут стоило остановиться на особенности жизни в южных штатах. Почти половину составляли рабы и поворачиваться к большинству из них спиной… не стоило. Суть господ негров, она вечна и неизменна. Чуют силу – будут кланяться и полировать сапоги. Почуют, что ты слаб и нет никакого риска – непременно ударят в спину. Причем это совершенно не зависело от пребывания оных в зависимом или свободном состоянии. Что они многократно и доказывали с самого начала столкновения черной и белой расы вплоть до современной мне исторической эпохи.

Впрочем, мысль съехала несколько в сторону. В городах Юга было вполне себе спокойно, потому как и полиция присутствовала, и негров в городах было… немного. Ровно столько, сколько необходимо для самых грязных работ и для прислуживания состоятельным горожанам. Зато за пределами городов все было куда как более серьезно.

Любой дом плантатора был по умолчанию еще и довольно крепким местом, где, в случае чего, можно было укрыться и из-за крепких стен отстреливаться. От кого? От беглых рабов, которые частенько сбивались в шайки и пытались перед бегством на Север поживиться деньгами и прочим ценным и не очень имуществом. Да, нападения были редким явлением, но о таковой возможности всегда помнили.

Над Югом словно витала частица духа Спарты. Не в смысле аскетизма и прочего, о нет. Южане были куда более северян склонны к радостям жизни и не забивали голову пуританскими бреднями и прочим, близким к аскетизму. Тут иное. Как известно, спартиат всегда был готов к нападению илотов, этого порабощенного населения. И это считалось естественным, илотов не придавливали до конца. Спартанские цари разумно считали, что свободный человек в любой момент должен был готов сражаться с оружием в руках за эту самую свободу.

Вот и в южных штатах давненько сложилась чем-то схожая ситуация. Были «патрули», которые разгоняли или просто ликвидировали шайки беглых рабов. Отлавливали и возвращали в случаях, если те еще ничего серьезного не учинили. Вырезали до последнего негра, если на их руках уже была «белая» кровь. Обычным делом считалось уйти в далекий рейд по следам особо отметившихся. И плевать, что они уже были за пределами Юга. Хватали и вешали на ближайшем дереве и на территории Севера. Но вместе с тем не выжигали каленым железом мысли о побеге. Да, та самая поддержка статус-кво, держащая всех в тонусе. Хорошо это или плохо? Кому как, мнения могут быть различные. Но как по мне, положительного тут было все же больше.

Вот в одном из таких рейдов моему донору и прилетело… Камнем из пращи по голове, просто и банально. Беспамятную его тушку доставили домой и принялись лечить. Лечили уже три дня, но в сознание тело до сих пор не приходило. Пришло только сейчас, с моим в него вселением. Похоже, что душа уже покинула тело, я же занял освободившееся место. И теперь постараюсь до-олго отсюда не вылезать. Лет шестьдесят уж точно!

Ну все, хватит сидеть на полу! Пора вставать, приводить себя в пристойный вид, то есть одеваться, бриться и «выходить в люди». Хотя бы в пределах собственного, млин, дома. Заодно и познакомиться с сестрами, благо память прежнего хозяина тела более-менее прояснилась. Но память это одно, а собственное впечатление – совсем другое. Вот и составим его, ведь именно мне жить с ними бок о бок. Или не жить, в зависимости как раз от этого самого впечатления. Себя подстраивать под мир я как-то не склонен, лучше уж его попробовать под себя переломить.

Неслабая такая заявка, да? Согласен. Но ведь и время за окном соответствующее. Время перемен. То самое, которое из китайского проклятия. Чтоб тебе жить во времена перемен! Так говорили хитрозадые азиаты, по натуре своей довольно трусоватые и склонные как раз приспосабливаться и ценить стабильность превыше всего. И неважно, что стабильность может быть и посреди кишащего лягушками и затянутого ряской болота. Стабильность!

А ведь у тех же самых китайцев иероглиф «кризис» может означать как «опасность», так и «шанс». Вот я и предпочту видеть в надвигающейся на эти места буре не столько угрозу, сколько серьезный шанс для себя лично. Как ни крути, а есть у меня определенные преимущества. Хотя бы в том, что я мало-мальски помню то, что должно произойти в течение ближайших нескольких лет. Именно они и будут ключевыми в той партии, которую я хочу начать в самом скором времени.

Одежда, где ты! Ага, в шкафу. Нормальные штаны, в которых не стыдно за пределы комнаты выйти. Рубашку… тоже лучше сменить. Что же насчет причесаться и особенно побриться, то это чуть позже. Не вижу я здесь бритвы, мыла и даже расчески. Зато в ящике письменного стола нашел другой предмет, очень сильно меня заинтересовавший.

Пистолет. Не револьвер, которые к этому времени уже появились и приобрели огромную популярность, а именно пистолет. Многозарядный, само собой разумеется, и очень мне понравившийся с первого взгляда.

«Вулканик». Вот такое у пушки название. Слышал я о ней, но буквально краем уха. Дескать, было такое оружие, но именно что было, особого следа после себя не оставив. А вот я смотрю на это бесследно исчезнувшее оружие и понимаю – это если и не любовь с первого взгляда, то уж глубокая симпатия точно. Десятизарядный, с высокой точностью боя и неплохой мощностью. Самовзвода, понятное дело, нет, перезарядка рычажная, по примеру винтовки Генри, а по сути знаменитого «винчестера». Рычажная скоба прямо под спусковым крючком, усилие прилагается довольно слабое. Спуск мягкий опять же. Что еще радует – магазин хоть и неотъемный, но трубчатый, значит, можно туда загонять новые заряды в любой момент. Для этого нужно было нажать на специальный рычаг, повернуть магазин вокруг своей оси и по одному заталкивать боеприпасы вперед в открывшееся «окно». В сравнении с привычными мне пистолетами та еще морока, но вот если сравнивать с перезарядкой древних револьверов – это еще как сказать! Открытие или вообще съем барабана, экстрактирование стреляных гильз по одной, причем с помощью специального штыря-экстрактора, затем поочередная же зарядка камор… Гемор тот еще! Нет, нафиг мороку с револьверами этого времени, пистолет, пусть и архаичный, мне куда больше нравится.

Тем паче я его уже и зарядить успел между делом. Пока вспоминал-изучал. Десять зарядов, все как один. Теперь его в кобуру. Кобуру на пояс. Все, можно и в люди. Относительно бодр, вооружен и вообще готов к любым свершениям.

Скрип открывающейся двери… И на рефлексе разворачиваюсь, выхватывая было из кобуры пистолет… Хорошо хоть успеваю задержать движение, одновременно поняв, что тут угрозы быть не может, и узнав доставшейся памятью входящую в комнату девушку хрупкого телосложения, одетую в блинное светло-синее платье, и с платиновыми волосами, заплетенными в доходящую до пояса косу.

– Вик? Ты… очнулся! Вик!

Искренняя радость в голосе. Слова переходят в радостный визг, и превратившаяся в синий вихрь девушка бросается мне на шею. Мда… Хоть и хрупкая, хоть и невеликого веса, но ведь могла и обрушить на пол от избытка энтузиазма. Как-никак я еще слабовато на ногах держусь. Ну да обошлось. А спустя несколько секунд и сама девушка отпрянула, пробормотав:

– Ой, Вик… Прости, я же не подумала. Что ты можешь быть еще слаб. Но… Тебе надо лежать! Доктор нас всех так напугал! Меня и Марию! И Рамон беспокоился. И твои друзья приходили справляться о твоем здоровье. И наши соседи. Ой, что это я… Мари! Мари, брат очнулся!

Только что была и вот уже сплыла. Унеслась из комнаты. Словно миниатюрное торнадо, до краев заполненное жизненной энергией и энтузиазмом. Однако!

Сестра донора. Одна из двух, по имени Елена. Вторую же зовут Марией и, как я помню, у той характер поспокойней. Погодки. Елене восемнадцать, а Марии соответственно семнадцать натикало.

А Елена мне понравилась. По первому впечатлению так точно. Милая, непосредственная и совершенно искренне беспокоится за своего брата. Хм, пусть его и нет, осталась лишь оболочка, но обижать эту милашку и сам не собираюсь, и другим не позволю. Попытавшимся же гарантированно оторву либо руки, либо сразу яйца, после чего сожрать заставлю.

Выхожу из комнаты, в которой состоялось мое первое знакомство с новым миром. Да уж, обстановка в стиле суперретро, что тут еще можно сказать! Дерево, стены украшены то простенькими пейзажиками, то охотничьими трофеями. До охоты были охочи как отец тела, так и его дед. Тот самый, который и перебрался в США из Европы. Из России, если быть точным. Кстати, это большой такой для меня плюс, потому как не придется выкручиваться насчет знания русского языка. Он ведь для меня единственный родной, а значит, словечки будут чисто на автомате вырываться, в том числе и даже в первую очередь малоцензурные.

Каким ветром сюда занесло деда моего теперешнего тела? О, тут отдельный разговор. Но если кратко, то он ухитрился нажить себе серьезных врагов вреди титулованной аристократии, проткнув на дуэлях с пяток их родственников. Насмерть, конечно. Понимая, что спокойного житья больше не будет, да и неспокойное долго не продлится – найти бретера, готового за деньги спровоцировать Станича на поединок и там превратить в подушечку для иголок, не так и сложно – Петр Станич решил собрать манатки и совершить стратегическое отступления в направлении «куда подальше». Как его предок от турок, в елизаветинские времена. Так он и оказался в Америке вместе с женой, дочерью и достаточно большой суммой, полученной от продажи всего движимого и недвижимого. Обладая капиталом и буйным нравом, заставил соседей с собой считаться, а там и привыкли к этому довольно чужеродному в местной среде элементу. Привычка переросла в нечто большее, особенно после того, как первый на землях Юга Станич не просто показал буйный свой нрав, но применил по прямому назначению, ввязавшись в несколько серьезных заварушек со стрельбой и трупами.

Произошло… укоренение. А уж его дочь, вышедшая замуж за Александра Каширского, бежавшего за океан от долгов поляка, воспринималась местными как неотъемлемая деталь пейзажа.

Кстати, русский язык Станичи не просто не забывали, а использовали как основной внутри семьи. Наказ Петра, да и просто природное упрямство и нежелание отрываться от корней. Равно как и наказ по возможности сохранять славянскую кровь. Если же не кровь, то уж дух точно. То есть любой человек иного языка, входящий в семью, обязан был прежде проникнуться сутью того, что так ценил основатель рода.

Уважаю! Нет, действительно уважаю, без тени иронии. Кстати, отсюда и некоторые мелочи в быту, вроде той же косы у Елены. Несвойственная для американцев, кстати, но одновременно и привлекающая взгляд всех окрестных парней из семей плантаторов. Только сама девушка пока еще не сильно интересовалась противоположным полом. Хотя вроде как уже восемнадцать лет красотке! Именно красотке, уж в этом я сроду не ошибался.

Пока я «вспоминал» историю рода Станич, раздался цокот женских туфелек. На сей раз в двойном количестве. Вот и обе сестры пожаловали. Мда. День и ночь! Внешне похожи, сразу видна родственная кровь, но вот стиль и впечатление… Елена – с ней все понятно. Зато Мария… Если первая сравнима с оранжерейным цветком или изящной статуэткой слоновой кости, то вот вторая если кого и напоминает, то лишь валькирию, по какой-то непонятной ошибке оставившую меч и доспех, взамен последнего облачившуюся в серо-стальное платье.

– Брат! – и голос жесткий, волевой. – Я так и знала, что этот доктор ошибается. Ну не мог тебя серьезно ранить какой-то беглый черномазый. Его, к слову, твои друзья поймали и повесили низко… Сказали, что четверть часа «танцевал» в петле.

– Мари! Как ты можешь…

– Я говорю то, что должно, – сверкнула голубыми глазищами младшая. – И Виктор этому лишь рад. Да, брат?

– Радость – это не совсем то. Рад я вас обеих видеть. А это, – небрежно отмахиваюсь. – Ты, Мари, верно сказала. Сделано то, что и нужно было сделать. И, Лен, со мной действительно все в порядке. Просто хочу на свежий воздух. Стены… немного давят. Пойдемте со мной, близ дома прогуляемся?

* * *

Вхождение в образ. Именно этим я занимался неделю после своего здесь появления. Легкие нестыковки замечательно списывались на последствия удара по голове. Да и то относились они не к памяти – с ней, слава богам, все было в порядке – а к изменившемуся поведению. Оно, по словам тех же сестер, особенно Елены, стало куда более жестким и резким. Не к ним, конечно, а к слабознакомым людям. Словно бы, по ее словам, я быстро и резко повзрослел, отбросив в сторону всю свойственную ранее юношескую горячность и некоторый идеализм.

Ну да тут было легко отбрехнуться, сказав, что порой один прилетевший в голову камень заставляет быстро провести переоценку ценностей и более серьезно относиться к окружающему миру.

Кстати, по той же отмазке удалось объяснить резко проснувшийся интерес к собственным владениям и поездкам по окрестностям. Дескать, хочется своими глазами как следует удостовериться в том, что хозяйство не просто ведется, а ведется с максимальной эффективностью. Обязанность хозяина как-никак, пусть немало крупных плантаторов и сваливали большую часть хлопот на управляющих.

Надо было видеть, как обрадовался Рамон Круз. Оказалось, что он раньше прикладывал немалые усилия для того, чтобы почаще вытаскивать юного плантатора на профилактический осмотр территории. А тут вдруг сам, да еще и подгонять не надо… В общем, пары дней хватило, чтобы сунуть свой любопытный нос во все мало-мальски интересные углы, да и просто проехаться по окрестностям.

Проехаться, да… Раньше никогда не то что не ездил на лошади, но даже и близко к этим животинам не подходил. Теперь же, как оказалось, вполне ловко с ними управляюсь. Приятное открытие! Ведь именно лошади сейчас основной вид транспорта. Особенно на малые и средние дистанции. Для больших, к счастью, есть уже довольно развитая сеть железных дорог. Кстати, именно в Бэйнбридже конечная станция одной из них. Как-никак этот город является одним из центров, куда доставляется хлопок для доставки сего крайне ценного сырья в Саванну. Ну Саванна один из значимых портов побережья, где прибывающие парусники и пароходы из числа грузовых и грузопассажирских загружают тюки прессованного хлопка для отправки в страны Европы.

Хлопок… Ключевой продукт для большинства южных штатов. Важнейшее сырье для легкой промышленности европейских стран, которые задыхались от его нехватки. Получаемого той же Британией из Индии категорически не хватало фабрикам. Они требовали увеличения закупок. Поэтому цены на хлопок неуклонно росли, а плантаторы Юга получали большие деньги. Король-Хлопок – порой именно так называли эту сельскохозяйственную культуру. И поверьте, было за что.

Только где водятся большие, огромные деньги, там есть и масса желающих наложить руку на чужое добро. И именно это желание, как я знал, и стало одной из предпосылок войны меж Севером и Югом. А пока… пока я смотрел на сам хлопок. На занятых на плантации рабов… И понимал, что скоро эти места станут полями, обильно орошаемыми кровью вместо воды. Или именно эти места все же НЕ станут. Хочется на это надеяться. Надежды же… Лучше не ограничиваться лишь ими, а самому воплощать желаемое в жизнь. И если цель кажется слишком большой. Недостижимой… Разбей ее на этапы, начни с первого шага.

Каков для меня будет этот первый шаг? Освоение в новом теле и новом окружении в расчет не беру – это совершенно естественно даже в том случае, если бы я ничего не собирался делать, помимо обеспечения целостности собственной тушки. Хм, это вопрос. До начала войны меньше года, а поэтому медленное, но менее рискованное совершенно не годится. Значит, остается нечто на порядок авантюрнее. Но зато при успехе сулящее неплохие бонусы.

Эх, нет у моего донора и даже у его семейства связей в местной верхушке. Обидно? Да ничуть. Мне и так неведомые силы подогнали царский подарок в виде новой жизни и хорошего в ней старта. Так что ворчать и брюзжать было бы откровенным свинством.

По этой, хотя и не только, причине спустя неделю после моего первого тут дня состоялось довольно обычное, но важное для меня событие. По поводу успешного и полного выздоровления меня в дом семьи Станич были приглашены ближайшие соседи и просто хорошие знакомые. Таковых было не так и много, потому как плантации-то большие, а расстояние между ними, кхм, пешком так очень долго топать.

Гости… И первая возможность серьезно поговорить с теми, кого я помнил, но лично толком не знал. Ну разве что кроме Елены с Марией. Эти две разные и в то же время похожие девушки уже успели не раз со мной поговорить. С взаимным, кстати, интересом, поскольку юным красоткам показались весьма интригующими те изменения, которые произошли с их старшим братом. Ведь он – то есть я – стал куда более интересным, стал рассказывать о необычных вещах, о которых раньше ни слова не звучало. Каких именно вещах? Для начала о тех, которые могут быть интересны девушкам. О том, что возможно – а на самом деле почти наверняка – случится в относительно близком будущем. В общем, развлекал по мере сил, укрепляя связи и привязанность. Да и просто нравились мне они чем-то, эти девушки из далекого прошлого, ставшего отныне настоящим. Живые, естественные.

Только одно дело сестры и совсем другое – остальные. Их я за прожитую здесь неделю видел, конечно, но разговаривали мы с ними кратко. Я ссылался на еще не до конца прошедшие последствия удара по голове, что воспринималось как весьма уважительная причина. Но и оттягивать не стоило. Поэтому приглашение. Поэтому званый ужин. И вот уже первые гости, прибывшие задолго до назначенного часа.

Вот они, три откровенных обалдуя, разгильдяя, любителя пощекотать нервы себе и довести до седых волос беспокоящихся за них родственников. Те самые, вместе с которыми прежний хозяин тела состоял в «патруле» и кто был с ним тогда, когда тому прилетело камнем по башке. Вместе появились, верхами. Пыльные… Ну да ничего, это все мелочи жизни.

Филипп Мак-Грегор – главный заводила в компании. По причине жидких волос на голове лет в восемнадцать обрился наголо и до сих пор не изменял этой привычке. А сейчас ему стукнуло двадцать пять, он был наиболее великовозрастным из всех. И еще любитель выпить и девочек. Неважно каких. Полненькие или худышки, блондинки или брюнетки, англосаксонского или испанского типа – ему нравились все и со всеми он стремился установить тесные и непременно горизонтальные отношения.

Помимо прочего, с такими сомнительного рода талантами, он довольно часто получал по физиономии и пару раз даже был вызван на поединок. Стрелок из него был откровенно средний, поэтому рисковал оба раза весьма серьезно. Хорошо еще, что в первый раз противник попался тоже «не фонтан», а дистанция была пятьдесят шагов, да к тому же стрелялись из однозарядных пистолетов. Оба промазали… конфликт был исчерпан. Вот во второй для Мак-Грегора все было куда печальнее. Противник без лишних церемоний вогнал пулю в ту самую руку, в которой тот держал пистолет. И не преминул заявить, что если бы условия поединка были иные, а не на один выстрел за малое время, то пуля попала бы не в руку, а в «тупую башку недоумка, пытающегося задирать юбки даже тем, от кого следует держаться подальше».

Филипп был сам виноват. Умудрился же ухлестывать за слабой на передок женушкой известного в Джорджии ганфайтера. Мало того, еще и не позаботился как следует скрыть свою причастность к увеличению и так немалых рогов стрелка. Вот и допрыгался. Думаю, что его не пристрелили окончательно лишь по двум причинам. Во-первых, ганфайтер знал, что его женушка та еще шлюха. Во-вторых, не хотел из-за ситуации, где вина больше лежала на его жене, ссориться с большим и довольно отвязанным семейством Мак-Грегоров. Шотландская кровь, понятие клана, оно продолжало жить и на этой земле. А вот прострелить руку блудливому юнцу – за это семейство мстить не станет. Соответственное проступку наказание.

Все эти сведения пронеслись в голове за пару секунд. Еще столько же понадобилось для того, чтобы понять, для чего больше всего пригоден именно этот человек. В тех самых моих далеко идущих планах.

Следующий… Вилли Степлтон, родословная которого уходила к временам войны Алой и Белой Розы. Длинная череда родовитых предков. Безупречные манеры… которыми он пользовался лишь тогда, когда сам считал это нужным. Средний рост, среднее телосложение. И ничего от англичанина в лице. Напротив, не зная историю его и его рода, Вилли принимали за испанца или, с поправкой на местность, за мексиканца. Лицом он пошел в мать, донью Амалию Бланку де ла Нуньес. Степлтон-старший, будучи по делам в Бразилии, не мог пройти мимо красивой, богатой и умной португалки. Да еще с не менее длинной и замысловатой родословной, чем у него самого. Результат их законного брака сейчас неспешным шагом приближался ко мне, перед этим бросив поводья подбежавшему конюху.

Смешение латинской и англосаксонской ветвей расы дало своеобразный, но воистину качественный результат. Классическая невозмутимость и «рыбья кровь» британского аристократа в обычное время. Дикая ярость и свойственная лишь испанцам, португальцам и местным латиносам запредельная жестокость в экстремальных ситуациях и в моменты, когда его пытаются оскорбить или тем паче унизить. Были случаи, я их помню. Прежний хозяин тела был потрясен, хоть и старался не подать вида. Я же считал это нормальной, пусть и жесткой реакцией. Сам чем-то в этом на него похож.

Вояка! В самом хорошем смысле этого слова. Правда, в академии Вест-Пойнт не обучался, но не по причине нежелания. Просто старший сын, наследник, на которого у его отца были несколько иные планы. Были, да не совсем сложились. Не желая прямо идти на конфликт с отцом, Вильям избрал обходной путь. Изучение всей теории по заказанным книгам. Ну а практика… С ней было похуже. Пусть стрелять из карабина или винтовки он научился превосходно, ну а искусство наездника на Юге было у многих буквально в крови… В других областях приходилось довольствоваться суррогатом в виде охоты за беглыми неграми. Да еще надеяться, что в ближайшие годы, когда подрастут младшие братья, отец поймет, что те куда больше подходят на роль плантаторов, управляющихся с семейным достоянием.

И третий закадычный дружок моего донора – личность в высшей мере таинственная и своеобразная. Джон Смит. Джон и, изволите видеть, непременно Смит! То же самое, что в моем времени кто-то представится Иван Иванычем Ивановым. Бре-ед! И если бы только имя…

Джон – парень неопределенного возраста, которому можно было дать от двадцати до эдак двадцати семи – был горазд рассказывать разные интересные истории. Местами из как бы своей биографии, местами из жизненного опыта приятелей. Прежний хозяин тела не улавливал некоторых нюансов, зато я, получивший его память, кое-что подмечал. Джонни был не отсюда, это было ясно всем. Акцент выходца из северных штатов, поведение… Да и места, про которые он говорил в своих рассказах и байках, были отделены от Джорджии большим расстоянием: Мэн, Вермонт, Массачусетс. Складывалось впечатление, что он постарался оставить между привычными местами и собой любимым как можно большее расстояние.

Впрочем, это тоже немногое значило. Разрыв с семьей, неразделенная любовь или иные романтические бредни. Кстати, он даже пару раз о чем-то подобном намекал. Не говорил, о нет! Джонни был парнем умным и хитрым, не желал, чтобы в будущем выплыла какая-то серьезная ложь. Намеки же к делу не пришьешь, они нечто иное. Зато некоторые продемонстрированные Джоном, понимаешь, Смитом умения…

Скоростная стрельба из револьвера. Именно что скоростная, действенная на относительно малой дистанции, особенно против нескольких противников сразу. Обращение с ножом. Ножевой бой, метание… Да и стиль. Сам я невеликий спец по холодному оружию, но кое-что читал и кое-что видел. Не-ет, Джон был ориентирован на быстрое устранение противника. Самый лучший для него вариант, как я понял, оказаться сзади и, одной рукой зажав рот, другой ударить в спину. Пару раз, чтоб наверняка. Специфические повадки, наводящие на вполне определенные мысли.

Имя однозначно липовое, тут и гадать нечего. Наверняка накуролесил в северных штатах, давно и прочно стоя если не по ту сторону закона, то уж точно на грани. Вроде той, где комфортно расположились господа ганфайтеры, они же охотники за головами. А накуролесив, решил скрыться, здраво опасаясь знакомства либо с пулей, либо вообще с веревкой.

Как же этот человек без четкого прошлого умудрился устроиться в среде плантаторов Юга, которые обычно серьезно присматриваются ко всем новоприбывшим? Случай помог. Тот самый, который порой играет столь важную роль в судьбах человеческих. А началось все с того, что одна юная леди из семейства Мак-Грегоров решила проехаться на своей лошадке по окрестностям. Мало того что без сопровождения, так еще и сильно задержалась. А когда смеркается, то можно разглядеть смотрящих из тени чудовищ…

Впрочем, чудовищ тут не водится. Зато имеются люди… или не совсем. Уж не знаю, можно ли отнести к таковым тех, которые попытались воспользоваться доступностью юной и по сути беззащитной девушки в самых малопотребных целях. Вестимо, рабы беглые, кто ж еще-то! Эх, ничего со временем не меняется! Как в двадцать первом веке широкие негроидные массы больше всего любили ночью поймать и изнасиловать белую девушку, так и полтора века назад та же картина имела место быть. Только здесь у них возможностей для этого куда меньше, да и ни о какой толерантности с политкорректностью слыхать не слыхивали. А проповедующего даже жалкое их подобие тут, на Юге в лучшем случае высмеяли бы.

Что до юной Мак-Грегор, то она избежала печальной участи по причине того, что Джон, будучи в малость подвыпившем состоянии, тащился куда глаза глядят, поздневечерний моцион совершая. Ну и увидев приблизившихся к девушке с недобрыми намерениями негров, без малейших раздумий открыл огонь из револьвера. Двух наглухо, еще двоих ранил, а последний убежал так быстро, что… Да и не собирался Джонни его догонять. Ведь ловить негра в потемках…

Вот с того самого случая выходец с северных штатов, личность весьма мутная, и получил хороший задел для освоения тут. Хотя… какое там освоение! Поселившись изначально на временной основе в одном из домов семьи Мак-Грегор, Джон Смит так и продолжал там находиться вот уже три с лишним года.

Работа? От любых предложений заняться делом он увиливал, как помесь угря с вьюном. Единственное исключение – участие в «патруле», тут он сам инициативу проявил, даже намекать не пришлось. Остальное же – увольте.

Вместе с тем сидящим на шее Мак-Грегоров нахлебником его нельзя было назвать. Деньги… имелись, причем не сказать что малые. Он вполне мог бы и за проживание платить, но этого уже сами Мак-Грегоры не могли позволить. Человек, спасший одну из них, был желанным гостем от того момента и вплоть до бесконечности. Юг в этом плане был куда ближе к старой аристократии, чем суетливые, озабоченные лишь наживой северяне, все сильнее забывающие о том, что помимо выгоды есть еще и честь.

Вот такие вот три друга имелись у моего донора. Именно друга, а не приятеля. Надежные уже хотя бы потому, что спину они друг другу прикрывали, а это верный показатель. А раз так, то и мне грешно от подобной роскоши отказываться. Тем паче в тех задумках насчет ближайшего будущего, которые уже начали оформляться в голове. Помощь надежных людей сильно пригодится. Да что там, будет и вовсе незаменимой!

Глава 2

США, штат Джорджия, близ Бэйнбриджа, май 1860 года

– Фил… Вилли. Джон! Рад, очень рад каждого из вас видеть.

Первым добравшийся до меня Мак-Грегор мало того что изрядно похрустел костями моей руки при рукопожатии. Так еще и ребра помял, полезши обниматься. Медведь, блин, шотландский! Зато Вильям был, как и всегда, в обычном своем состоянии, сдержан и корректен, потому ограничился нормальным рукопожатием и словами:

– Надеюсь, такого больше не случится. У меня не так много друзей, чтобы лишаться одного из них из-за жалкого беглого раба с камнем.

– Ну, он за это уже расплатился. Сполна.

Легкая улыбка и едва заметный промельк в глазах Степлтона позволили теперь уже воочию, а не по чужой памяти, убедиться в той хищной сути, что скрыта за респектабельным фасадом. Видел я таких у себя, в родном времени. Опасные враги, но если на твоей стороне, то можешь считать, что фортуна улыбнулась по полной.

– Да ты совсем-совсем здоровый, Вик, – неслабо так хлопнул меня по плечу Джонни. – Плохо верится, что недавно от трупа мало чем отличался.

– Сам с трудом верю. Проходите в дом, вы первые из приехавших. Да оно и неплохо. Сначала чуть поговорим, да и после у меня важный разговор будет. Очень важный.

– Важный? – сверкнул глазами Джонни, и в его лице что-то неуловимо изменилось. – А ведь верю. Сейчас – почему-то верю, – и тут же привычная маска простого, без особых затей, человека. А секунду назад проявилось нечто хищное. Но не того разряда, что у Степлтона. Куда как поковарнее. Значит, верно я про тебя подумал, «Джон Смит». – Сестры твои, красавицы, мужское общество украсят?

– Несомненно. Большую часть времени, – усмехнулся я, вспоминая некоторые нюансы. – Только ты, Филипп, с лицом своим поосторожнее.

– Вик?

– Да-да, с лицом. А то оно у тебя, когда красивую девушку видишь, становится как кошачья морда, когда тот миску сметаны в пределах досягаемости узрит.

Смеялись все, включая самого Мак-Грегора. Благо его удачные и не очень похождения по завоеванию сердец и не только прекрасной половины человечества давно стали притчей во языцех на местном уровне. Но стоило заметить, что к родственницам друзей от подступаться даже и не помышлял. Смотрел с привычным азартом в глазах – это да. Это уж чистой воды инстинкт бывалого донжуана. Зато переступать определенную черту – ни-ни.

– Всегда Филипп, – с нарочитой обидой вздохнул бритоголовый. – Я-то нормально смотрю, вижу, поступаю так, как и должен нормальный мужчина в расцвете сил. А вот наш Джонни никак своего счастья видеть не хочет! Смотрит куда угодно, только не в нужную сторону.

Теперь пришла очередь посмеяться над Джоном. Тоже беззлобно. Тем более что тема была давней, также всем своим известная. Принцесса, влюбившаяся в рыцаря, победившего похитившего ее дракона. Правда, вместо дракона были лишь несколько беглых рабов, но все равно романтика присутствовала, куда ж без нее! Так что Сильвия Мак-Грегор, двоюродная сестра – а поместному кузина – Филиппа, давно уже вздыхала по своему спасителю. Ну а тот… Относился к ней весьма даже неплохо, но явных попыток претендовать на ее руку – сердце и так уже того, было – не делал. Не в последнюю очередь по причине того, каким отец Сильвии, Коннор Мак-Грегор, видел жениха своей дочери.

Джон был хорош в качестве гостя, друга семьи, человека, в случае необходимости способного легко и без раздумий пристрелить врага. Но вот в качестве мужа своей дочери он хотел видеть кого-то посерьезнее и с видимыми перспективами. Однако Сильвия, в которой тоже текла кровь Мак-Грегоров со всем растворенным там упрямством, уперлась рогом. И единственное, чего добился отец – обещания подождать года три-четыре. Искренне надеялся, что за это время влечение Сильвии поутихнет. Однако не тут-то было! И никакие подбираемые кандидаты в женихи не помогали.

Потому скрепя сердце Коннор Мак-Грегор хоть и оттягивал неизбежное, но потихоньку смирялся с ним. Отсюда и все усиливающиеся попытки занять Джонни чем-то более серьезным, нежели «патруль» и ничегонеделание с друзьями. Равно как и осторожные попытки выяснить, а какими средствами располагает его будущий зять.

Только вот узнать о капитале и его происхождении у Джона было чуть ли не сложнее, чем выдать замуж сорокалетнюю девственницу. Равно как и узнать что-то о его семье, не получив в ответ ворох туманных присказок и смутных фраз.

Люблю загадки! И если представится случай, непременно попытаюсь докопаться до истины. А случай, как мне кажется, в относительно скором времени представится. Особенно если разговор пойдет в нужном направлении и удастся развести кое-кого на частицу откровенности.

Меж тем, перебрасываясь фразами обо всем и ни о чем, мы как-то незаметно подошли к дому, а там и внутри оказались. Затем в гостиную, путь в которую был хорошо знаком всем трем прибывшим гостям. Сколько раз они тут бывали, даже не сосчитать. Так что удобные кресла – или, в случае Джона, стену, которую удобнее спиной подпирать – нашли без труда. Предложение освежиться прохладными напитками, да и сигару выкурить, пока остальные гости еще не появились, было принято с заметным энтузиазмом. Правда, Фил заказал не прохладительное, а совсем даже наоборот, горячительное. Иными словами, дозу виски. Ну да дело хозяйское. Но еще до того как служанка – Хуанита, женщина латиноамериканских кровей средних лет – принесла заказанные гостями напитки, появились и мои, хм, сестрички. Обе, что характерно. И сразу попали под шквал естественных для Филиппа комплиментов, которые он раздавал уже чисто рефлекторно, как само собой разумеющееся. Но не стандартные, а относящиеся к той или иной женщине. Подчеркивая достоинства той и умело обходя недостатки, если таковые имелись. Бабник, что тут еще сказать. Но со стилем!

Пока Филипп развлекался привычным для себя образом, Джон, глядя на это, ехидно ухмылялся, а сестры благосклонно внимали потоку славословий… Вильям, которого это не интересовало, спросил:

– Давно меня занимало, почему у тебя в доме прислуга не из просто рабов или даже освобожденных, как некоторые делают? Должна быть причина. Не требую ответа, по дружески спрашиваю. Это ведь не тайна?

– Да какая тут тайна, – слегка улыбнулся я, раскуривая тонкую сигарку, больше всего напоминающую по габаритам привычные сигареты. – Даже немного удивлен, что ты раньше не спросил. Я, как и мои предки, не доверяю рабам. В любой момент от них можно ждать чего угодно. Иная кровь, совершенно другие мысли в голове. Они предсказуемы по сути и даже, при некоторых усилиях, по времени возникновения… Но стоит ли держать в доме койота, который укусит тебя за… пятку, как только ты будешь в не самом лучшем состоянии?

– Такого почти не случалось.

– Ключевое слово тут именно «почти», – раскурив, наконец, сигару, я выпустил в потолок струю ароматного дыма. – Поэтому не хочу ощущать себя неуютно в собственном доме.

– Почему мексиканцы и полуиндейцы?

– Деньги. Они не так много запрашивают. Кстати, напитки прибыли. Благодарю, Хуанита.

Небольшая пауза в нашей беседе, но потом она возобновилась. И я заметил, что другие тоже к ней помаленьку прислушиваются, хотя и не полностью на ней сконцентрировались.

– Глубокомысленно, Вик. Раньше ты так не рассуждал. Я удивлен!

– Все мы взрослеем, Вильям. Кто-то постепенно, кто-то рывком. Ну а я, наверное, по-особенному… Думаю, что мне очень хотелось продлить беззаботное время, поэтому я и позволял себе думать, мыслить, рассуждать, но до поры не оставлять и прежнюю легкость.

– Разве что-то изменилось?

– Кроме камня по голове и понимания того, что все это – неопределенный взмах рукой, – может мигом взять и исчезнуть? Пожалуй, что да. То самое умение рассуждать и желать выводы из происходящего вокруг нас. Вокруг – это не близ Бэйнбриджа и даже не в Джорджии, а в целом по стране.

– Вот как. Мой отец также обеспокоен и поделился со мной некоторыми мыслями. Это не тайна, и я могу… Небольшая, но многозначительная пауза. Понимаю.

А вот донор бы не уловил этого, не тот склад мышления.

– Не стоит… утруждаться два раза подряд. Я все равно собираюсь поднять за столом эту тему. А при большем количестве людей и прозвучит убедительнее, да и куда как удобнее. Со стороны порой подмечаются интересные аспекты. Сам знаешь, мои соседи более почтенного возраста. Различие поколений, которого у нас, тут собравшихся, в принципе быть не может.

– А кто еще приглашен?

– Уэйн и Бакхорст, конечно. Оба, как всегда, прибудут с супругами. А вот Холландер не появится. Отправился по делам в Олбани и не вернется еще с пару недель. А его жена леди старых правил, без мужа редко по гостям ходит.

Степлтон в ответ на то лишь улыбнулся. Понимал суть. Этикет – штука серьезная, хотя может довольно широко варьироваться. Сам он пользовался то одной его вариацией, то другой. Аккурат по своей выгоде. А уж в хороших манерах был подкован с двух сторон, со всеми отличиями латинских и английских правил.

Дальше разговор свернул на обсуждение последних новостей и сплетен. Тут можно было и посмеяться, и посочувствовать некоторым из соседей. Светский треп – я назвал бы происходящее именно так. И мне это очень даже нравилось. Особенно в сравнении с тем, что было привычно тогда, в прежней жизни. Атмосфера была совсем другая, не преисполненная ядовитого цинизма, пошлостью и всего в этом роде. Слово «честь» было отнюдь не пустым звуком, а за любую подлость тут с легкостью вызывали на дуэль, не доводя дело до суда. До суда тут вообще нечасто доходило.

В общем, сидели дружно, общались хорошо. А там и оставшиеся гости подоспели: Грегор и Лавиния Уэйны, а также Роберт и Марта Бакхорсты. Прибыли с интервалом минут в пять, как раз, чтобы поприветствовать и проводить в дом первых и успеть встретить вторых.

Обе супружеские четы были дружны с родителями донора, а к его детям относились почти что по-родственному. Часто появлялись, готовы были в случае чего помочь словом, советом и делом. В этом не было ничего удивительного. Юг, однако. Все знали всех в определенном секторе, плантаторов связывала не только и не столько кровь, сколько дух этих земель. Ну и понимание того, что только держась друг за друга, они представляют силу. А если связи нарушить – по отдельности им не устоять. Против кого? Да хотя бы против тех господ с севера, от которых на юге да-авно уже не ожидали ничего хорошего. Никакого единства между южными и северными штатами не было где-то с начала века. А к середине легкое недоверие переросло в открытое противостояние и глубокую неприязнь.

И дело было не только и не столько в самой рабовладельческой системе Юга. Это так, верхний слой, удобный и эффектнее всего выставляемый напоказ. На самом же деле бал правила ее величество Выгода! Экспорт хлопка, а в меньшей степени и иных выращиваемых в южных штатах культур, приносил очень большие деньги. Но вот промышленные товары и предметы роскоши южанам было гораздо выгоднее завозить из той же Европы, нежели покупать на Севере. И это с учетом того, что стоимость заокеанских товаров нехило так вырастала за счет транспортных расходов.

О чем это говорило? О феноменальной жадности финансовых воротил Севера, которые, имея возможность снизить цену, нипочем не желали этого делать. Ага, та самая погоня за сверхприбылями, от которой эти господа не отказались вплоть до следующего тысячелетия! Уж я в этом на своей шкуре убедился, имел такое сомнительное удовольствие.

Зато были истеричные вопли на самом верху. Равно как и попытки вместо снижения цен на свои товары ввести огромные пошлины на иностранные. Мало им было и так больших налогов, которые уплачивали плантаторы.

К слову, это лишь одна из причин конфликта, пусть и из числа наиболее весомых. Имелись и другие, куда более заковыристые. Впрочем… Сейчас всех нас ждал хорошо приготовленный и роскошный ужин. Следовало сначала отдать должное ему, а уж потом переходить к более серьезным и не столь приятным делам.

* * *

Ранний ужин шел хорошо. Достойное общество, легкие застольные беседы, чередуемые подачей новых блюд. Правда в кухне отчетливо прослеживались испанские мотивы, ну да учитывая личность повара, оно и неудивительно. К тому же гости удивлены не были. И правда, чему тут удивляться, если оно длится много лет подряд?

Обсуждали дела на моей и окрестных плантациях, планы насчет реализации хлопка, проблемы с воспитанием детей и внуков – это уже Уэйны и Бакхорсты подняли тему, которая молодым поколением поддерживалась лишь из вежливости. Нас-то воспитывать точно не стоило, сами воспитались.

А затем, уже когда были поданы десерты и кофе, проскользнула тема, которую я не мог упустить. Причем поднял ее Роберт Бакхорст – седоволосый и кряжистый бородач, недавно разменявший шестой десяток. Суть темы – грядущие президентские выборы, насчет которых Юг пребывал в глубоком пессимизме.

– Этот пройдоха Линкольн! – размахивая дымящейся трубкой, рычал Бакхорст. – Я слышал, что республиканцы хотят выдвинуть его. Он, видите ли, «отвечает их идеалам и является компромиссной фигурой в вопросе о рабстве». Компромиссной! Пусть Господь покарает его одной из своих молний!

– Тише, дорогой… И ты знаешь, у нас на юге за этого, прости меня Боже, проходимца никто не отдаст свой голос.

– Я еще сдерживаюсь, Марта, – чуток сбавил громкость Бакхорст. – Но если ты думаешь, что я преувеличиваю, давай спросим у Виктора. Он хозяин дома, а значит, должен высказаться.

Ай спасибо тебе, Роберт. Не пришлось аккуратно выводить нить разговора в нужную сторону. Надо всего лишь подхватить эстафету, а заодно использовать свои способности аналитика. Зачем? Да чтобы на примере этой типичной для южных штатов компании лично понять уровень их несовместимости и готовности противостоять Северу.

– Выборы-выборы. – А в голове всплывает известное продолжение, озвученное певцом-матерщинником Шнуром. – Их однозначно выиграет кандидат от Севера, причем совершенно неважно, флагом какой партии будут махать за его спиной. Все дело в количестве населения в южных и северных штатах. Я тут не так давно имел возможность ознакомиться с примерной оценкой численности населения. Результаты…

– Какие? – не выдержал Филипп. – Вик, не медли!

– В северной части, то есть территории этих янки, проживает около двадцати миллионов. У нас несколько менее десяти. Причем их них половина – это негры, которым, как вы понимаете, здесь никто права голоса давать и не собирается. Делайте выводы, леди и джентльмены, делайте выводы. Следующим президентом будет Линкольн, если только янки не захотят сменить вывеску, выдвинув вместо него очередную «говорящую голову».

– Прости, Виктор, какую голову?

– Говорящую, – улыбнулся я, отвечая на вопрос задавшему его Грегору Уэйну. Этот джентльмен был не слишком силен в образном мышлении, да и метафоры не очень воспринимал. Предпочитал конкретику. – Сам по себе Линкольн или любой другой на его месте значит не так чтобы очень уж много. Он лишь выражает интересы тех, кто стоит за его спиной. В нашем конкретном случае это банкиры и крупные промышленники. Хотя первые более значимы в силу некоторых причин, которые я не хочу сейчас излагать. Долго будет и малоинтересно для всех нас. Да и речь не совсем о них идет. Но очевидно, что победа Линкольна не принесет Югу ничего хорошего. Поэтому…

– Отделение, – сказал, как припечатал Вильям, после чего тяжелым взглядом обвел всех присутствующих. – Не мои слова, отца. И других, кто высоко сидит. Другого пути нет.

Слово прозвучало. Я же, ожидавший подобного момента, смотрел на лица и отражающиеся на них эмоции. И увиденное меня откровенно радовало. Никакого отторжения, лишь понимание, что при таком варианте иного выхода для Юга действительно нет.

Там, наверху, то есть в среде губернаторов и конгрессменов, еще могли питать какие-то иллюзии. Да тому пример и нынешний президент-южанин, Джеймс Бьюкенен, невероятным стечением обстоятельств сумевший победить на прошлых выборах. Вот он продолжал верить, что можно как-то договориться, найти общий язык… Ага, с банкирами и их ставленниками, которые спали и видели устранение угрозы для них, которую они ощущали в том пути, по которому двигался Юг. Юг с его опорой не на многочисленные эмигрантские потоки, а меньшее число, но куда более качественное, более развитое в разных сферах бытия.

Нет уж, с такими договариваться себе дороже. Запутают, закормят ложными обещаниями, после чего ослабят и потом схарчат жертву, ставшую менее опасной. Знакомое дело. Просто сейчас они в самом начале пути. Апогея же это их умение достигнет через век с небольшим. Печальный факт, однако!

Потому мне и хочется приложить все усилия, чтобы этот монструозный конструкт, каким стали знакомые мне с детства США, не смог состояться. А для этого… Есть задумки, еще как имеются.

Тем временем разговор снова свернул на куда более мирные и приятные для большинства собравшихся темы. Ну да это и неплохо. Чрезмерно заострять внимание на грядущем сейчас не стоило. Для всех не стоило. А вот для дружной троицы – непременно и обязательно. Только не сейчас, а после того, как старшее поколение, утомившись, отправится либо по домам, либо почивать в гостевые комнаты. Впрочем, скорее всего по домам. Недалеко, да и места вполне спокойные.

Собственно, так оно и произошло. Сначала, сославшись на дела, которые ну никак нельзя надолго бросать, откланялся Уэйн с супругой. Ну а еще минут через двадцать засобирались и Бакхорсты. Все же сказалось не слишком большое количество тем, которые можно продолжать. Разница поколений, что тут скажешь. Вот и остались той самой узкой, но дружной компанией. Оставалось только под благовидным предлогом сестричек спровадить.

Легче сказать, нежели сделать. Что Елена, что Мария – те еще энергичные и любопытные создания. Зато… О, точно! Это и впрямь неплохой вариант.

Улучив момент, я шепнул Вильяму:

– Если не затруднит, то вместе с Филом выведи моих сестричек вечернюю прогулку совершить. Ненадолго, даже минут двадцати хватит. Фил, он такой, умеет девушкам голову морочить. Они его общество любят.

– Даже Мари?

– Он ее забавляет, – криво усмехнулся я, зная отношение сестры к лысому бабнику. – Любит смотреть за тем, как другие тают от расточаемых комплиментов.

– Хорошо. Сделаем. Тебе ведь нужно поговорить с Джоном?

– Именно. Хотя потом почти обо всем и с вами. Просто он может кое-что подсказать насчет… выгодных финансовых вложений. Сам знаешь, что о капитале стоит бережно заботиться.

– Я знаю. А вот Джонни, – Вильям пару раз щелкнул пальцами, словно подбирая подходящее выражение. – Пойми, Вик, он и мой друг, но Джонни и финансы… Удивлен, что у него хоть какие-то деньги есть. И не похоже, что наследство. Может, на золотых приисках повезло? Его могло по всему континенту поносить.

– И я о том же. Наш друг таит в себе много интересного.

Степлтон понимающе кивнул.

– Да, тогда лучше один на один. Помогает при доверительных разговорах. Если захочешь, то потом расскажешь. Потом, оно может быть и далеко по реке времени.

Понятливый. И это хорошо. Хоть такие люди и сложные по натуре. Зато их потенциал куда как выше среднестатистического человека. Закон природы, хоть и не признанный официально даже в моем времени.

Мак-Грегора упрашивать устроить небольшую прогулку в женском обществе никогда не приходилось. Так что уже через четверть часа я остался тет-а-тет с Джоном, по моему мнению, ни разу не Смитом.

* * *

Чутье! Оно у некоторых людей работает быстрее разума. Вот и Джонни в это число явно входил. Не зря с легкой улыбкой смотрел за тем, как два наших друга с дамами собрались прогуляться, в то время как мы остались в доме. И вопрос его был вполне логичен:

– И зачем я тебе понадобился, Вик?

– Друзья нужны всегда. Это так, к слову, чтобы ты не пойми чего не помыслил. А ты был и остаешься моим другом, – с ходу уточнил я, чтобы не накалять обстановку. – В остальном же… Мне бы очень пригодилась твоя помощь, Джонни. Только сможешь ты ее мне оказать или нет, зависит от одного очень интересного нюанса…

– Это какого?

– Тот ли ты, кем тебя многие считают, или же под маской обычного славного парня, мастера рассказывать занятные истории и просто обаятельного человека таится некто более сложный и интересный.

Спектр эмоций на лице. Сложно читаемых даже мной, порождением грядущих времен, а про местных и вовсе говорить не стоит. Легкое изумление, возникшая, но мигом отброшенная подозрительность… Затем тень любопытства и хитрая расчетливость. А венцом всему непреклонная уверенность в собственных силах, явно сопровождающая этого человека всю его недолгую, но однозначно яркую жизнь.

– Как догадался?

– Стрелок, ориентированный на скорость, но с меткостью у тебя не слишком. Владение ножом, так обычно индейцы армейские патрули вырезали. Ночью, со спины, чтобы и писку не было. Все твои рассказы родом из северных штатов. Рядом расположенных и отсюда очень удаленных. Да и маленькие расхождения в рассказах. Иногда ты говорил, что кое-что произошло с тобой, потом, через несколько месяцев, эта деталь всплывала в рассказе об одном из твоих приятелей… Заметить сложно, но все же можно.

– От тебя я такого не ожидал, – честно признался Джонни, пристально буравя меня испытующим взглядом. – Верю, что ты не хочешь и не станешь делиться этим с другими. Тогда снова спрошу… Зачем?

– И снова отвечу, что мне бы очень пригодилась твоя помощь, но лишь в том случае… А для прояснения теперь уже у меня один не очень приличный вопрос. Сколько у тебя осталось денег? И если ответ будет «мало», «не очень много» или «хотелось бы больше», то я, как ни прискорбно это говорить, буду рад.

– Не слышу в твоем голосе злорадства, да и не свойственно оно тебе, Вик. Выходит, что хочешь предложить мне заработать. Меня это… интересует. Денег и правда осталось немного. Хватит еще года на два-три, если продолжать ту же жизнь, которую я сейчас веду.

Такой ответ меня очень даже устраивал. Всем было очевидно, что работать Джонни не любил, а жить привык хорошо. А раз деньги скоро закончатся, то… И женитьба на Сильвии Мак-Грегор не стала бы панацеей. Ее отец непременно стоял бы над душой зятя, требуя заняться делом. Единственное, что могло его выручить – подтвержденное наличие такой суммы, которая априори освобождала бы его от необходимости работы. И именно это я и собирался ему предложить. Однако повторюсь, лишь в том случае, если он верно для меня ответит еще кое на что.

– Скажи, Джонни, ты был просто ганфайтером или твои интересы заходили еще дальше?

– Всякое случалось. Да, Вик, я налью себе еще кофе? У тебя в доме его варят бесподобно.

– Конечно, угощайся…

Паузу взял. Кофе тут лишь подходящий предлог. Понимаю, уж слишком резко и неожиданно все на него свалилось. Частичное раскрытие созданного образа, смутное предложение от меня, которое толком не прозвучало, зато уже появился намек на большие деньги. Ничего, если он и впрямь из тех самых, то должен согласиться. Но лишь после того, как я объясню суть.

Джонни, со свеженалитым кофе вновь занявший кресло напротив моего, выжидал. Прихлебывал маленькими глотками напиток, скользил взглядом по многократно виденной обстановке комнаты… То есть делал то, что и стоило в такой ситуации – передавал ход тому, у кого на руках карты. Мне.

– Скоро президентские выборы, на которых победит кандидат Севера. Юг этого не потерпит и разорвет все связи с этим президентом и его правительством. То самое отделение, о котором сегодня говорили. Понимаешь?

– Вилли впустую болтать не станет, – согласился Джон. – Только кто ж нас, таких богатых от продажи хлопка, отпустит?

– Верно, никто. А значит, начнется что?

– Проблемы…

– Эх как ты мягко выразился, – не удержался я от улыбки. – Война будет. Разумеется, после того, как нас попытаются заманить обратно, сначала пустыми обещаниями, а затем вполне реальными угрозами. Только вот к войне мы, скажем так, не очень готовы. Совсем не готовы. И не улыбайся, имелась у меня возможность узнать. Дело даже не в гораздо меньшем числе потенциальных солдат. Юг – аграрный край. Промышленность изначально развивалась там, где сельское хозяйство менее выгодно. Это естественно для любой страны, но… Когда из одной страны образуется две, подобный нюанс очень больно ударяет по той, которая образовалась на землях с малой концентрацией промышленности.

– Я не такой образованный, Вик. Попроще.

Ладно, будет тебе попроще. Благо это дело нехитрое.

– Солдат нечем будет вооружать. Да, у каждого южанина в доме есть оружие. Но револьвер или старый одно-, двухствольный пистолет – для войны оружие неподходящее. А ружья, карабины и винтовки в большинстве своем устаревшие. Хороши для охоты и поддержания порядка, но не в условиях войны. Там нужно сочетание дальности и скорострельности. Сейчас понятно?

– Сейчас – да.

– Вот и хорошо. А еще для стрельбы нужны патроны. Много патронов! Кстати, где у нас патронные заводы? Правильно. Нету их. Ну или почти нет, что не сильно отличается. Остальные сектора, также необходимые для нормального ведения войны, я пока даже не затрагиваю, хотя и могу.

Джонни слушал внимательно. Видно было, что сказанное отторжения у него не вызывает. Да и не было это по большому то счету ни для кого секретом. Просто над этим не задумывались и все тут. Своего рода инерционность мышления, только и всего. И именно по этой причине армии Юга будут после начала войны в большой заднице, а с ее продолжением будут скатываться туда все глубже и глубже. Мужество, большая в сравнении с северянами выучка, лучшие командиры… Все это лишь оттягивало окончательный крах, но никак его не предотвращало. Правда этого, по вполне понятным причинам, я говорить не собираюсь. Не идиот, чай!

– Ты изменился, Вик! – в словах было не столько удивление, сколько констатация факта. – Сильно.

– Скорее уж проявилась другая часть меня. У некоторых из нас не по одному лицу, тебе ли этого не знать.

– У меня были весомые причины. У тебя же… Но ты прав, оба мы не совсем те, кем кажемся другим. Глоток виски по такому случаю?

– Тебя не отговариваю, а сам воздержусь. После того камня у меня от крепких напитков голова кружится и нехорошо становится. Так что разве очередной чашечкой кофе компанию воздержу.

Соврал, конечно. Просто, в отличие от прежнего хозяина тела, пью куда как меньше. А залегендировать этот аспект требуется, чтобы недоуменных вопросов каждый раз не возникало. Так что действительно обойдусь новой чашкой кофе, тем паче что кофейник еще где-то на треть полон и даже служанку вызывать не надо ради новой свежесваренной порции.

Проглотив порцию виски, надо заметить, что весьма скромную, Джонни, проигнорировав закуску, вернулся к поднятой теме:

– Я тебя понял. Южные штаты готовы к отделению, но не готовы к войне, которая за ним последует. При чем здесь я и твое предложение?

– В последнее время я много думал над тем, что можно сделать, чтобы не избежать проблем, но хотя бы смягчить их. И представь, для этого нужны деньги. Большие, даже огромные. Зачем? Новые винтовки лучше не просто купить, а заодно и приобрести все нужное для оружейного завода. То же самое насчет патронного производства. Запасы сырья, о них тоже не следует забывать. Лично у меня и близко нет такой суммы. А просить у каждого из состоятельных людей понемногу… Сейчас это бесполезно. Люди просто не видят надвигающейся тени большой войны.

– И ты хочешь…

– Взять у тех, кто никогда не был другом Юга. Более того, у тех, кто при первой возможности вцепится нам в горло. Тех, кто проталкивает на пост президента абсолютно чуждого нам Авраама Линкольна – проводника неприемлемых для нас идей вроде закона о гомстедах, освобождения негров с последующим наделением их равными с нами правами и тому подобных идей. У банкиров…

Джонни задумчиво вертел в руке опустевший стакан, в котором раньше плескалось виски. По сути, я уже все сказал, только что прямо не проговорил цель. Ну а метод и так очевиден.

– Фил и Вильям не поймут…

– А кто им скажет то? Уж точно не я. Все знают, что мой дед привез из России состояние в золоте и драгоценностях. Но никому не ведомо, какую именно часть он потратил, а какую оставил потомкам на «черный день». Сам знаешь, о подобном спрашивать не принято.

– Не принято…

Задумался. Сразу не отверг подкинутую мысль. Более того, напомнил о том, что двое других наших друзей по-любому должны оставаться в неведении насчет… Быть может, насчет того замысла, который он склонен принять, если его правильно убедить? А ведь похоже на то. Тогда надо найти еще парочку весомых аргументов. Что у нас там идет впереди всего? Безопасность. Точнее сказать, высокие шансы на успех рискованного предприятия. Ну а тут мне есть чем приободрить нашего таинственного Джонни. Как ни крути, а патриархальная эпоха еще не привыкла к тому, что войдет в моду значительно позже.

– Большая часть мной продумана. Давай вот как поступим. Сейчас я кратко пройдусь по основным вехам своего замысла. А ты, как человек опытный… Ведь опытный?

– Сам не участвовал. Я немного ганфайтер, немного… Любил пустынные дороги. Зато наслышан… немного. Знакомства были.

Приоткрылся… романтик с большой дороги! Но эта область для него и впрямь иная, непривычная. Ничего, в той среде слухи разлетаются быстро, что-то наверняка в одно ухо влетело, да в голове и осталось.

– Пока и этого достаточно. Тогда я говорю, а ты слушаешь. Если что-то непонятно – уточняй. Покажется бредовым – отметь. Выясним, бред ли это или просто непривычное тебе нечто. Договорились? Хорошо, тогда начнем. Времени немного, так что…

* * *

Хорошо поговорили. Нет, в самом деле хорошо! Тут ведь при «акциях» криминального толку даже о простейших методах отвлечения внимания слыхом не слыхивали, не говоря уже о чем-то более изощренном. Стволы в руки и вперед! Дуболомы, по-иному и не выразиться. Чего уж тут говорить насчет последних достижений прогресса? А я об этом и говорил, помимо всего прочего.

Однако время не резиновое, вот-вот должны были вернуться наши друзья с двумя моими сестричками. И следовало подвести пусть пунктирную, но все же черту.

– Знаю, что многое еще надо уточнить, согласовать, найти нужные материалы и помощников… Но если в целом, Джонни, ты заинтересован?

– Что я скажу… Убедил ты меня, Вик. Риск есть, но к нему я привык. А получить мы можем столько, что на десять жизней хватит.

– Мне оно для другого нужно, на жизнь и так хватает.

– А мне уже нет, – мечтательно улыбнулся Джонни, явно видя в мечтах груды золота и пухлые пачки банкнот.

– Мечтать пока рановато, – осадил я его. – Теперь насчет того, что говорим Вилли с Филом. Поездку скрыть не удастся, да оно и не требуется. Надо лишь самую малость сместить акценты. Да и их задействовать в «дневной» стороне моего замысла будет хорошо. Кстати, слышишь шум?

– Слышу. Вернулись.

– Говорю я, а ты делаешь вид, будто в том числе и это с тобой обсуждали. Хорошо?

– Постараюсь. И все равно, Вик, удивляешь.

Неопределенный жест в ответ. Пока слова тут не требуются. Ну а за делами видно будет, к чему это самое умение удивлять приведет в итоге.

– Ну и как, хорошо прогулялись? – спрашиваю, конечно, не у этих двух охламонов, а у сестер. – Елен?

– Закат был такой красивый… Багровый, я редко такой видела.

Мария же лишь загадочно улыбалась, глядя не на меня, но на Вильяма с Филом. Ну а двое последних явно желали узнать причину, по которой их временно попросили удалиться. Что ж, сейчас они ее услышат… в отредактированном и причесанном виде. А сестры… Конечно, можно их попросить удалиться, но в семье Станич не было принято держать в тайне от родных то, что рассказываешь друзьям. Действительно важное, а не те тайны личного характера, которые есть у каждого человека. Да и я был с подобным подходом целиком и полностью согласен. Следовательно… приступим ко «второму акту Мерлезонского балета».

Не мудрствуя лукаво, я почти дословно повторил все то, что говорил Джонни. Насчет прогнозов по поводу надвигающейся войны, а также того, что с этим однозначно надо что-то делать. Про нехватку на Юге почти всего, что требуется для ведения войны, и про свое искреннее желание исправить хоть небольшую часть этого. Только вместо поведанных Джонни планов, лежащих по ту сторону закона, сейчас я говорил о совершенно прозрачных и законопослушных действиях.

– Вот это, – на стол, рядом с фарфоровой посудой и серебряными столовыми приборами лег громоздкий десятизарядный пистолет «вулканик», – будущее стрелкового оружия. Многозарядное, с высокой скоростью стрельбы, с довольно быстрой перезарядкой. Все вы видели его в действии и вряд ли будете оспаривать очевидное.

– Не будем, – уверенно подтвердил Степлтон, сейчас бывший абсолютно серьезным и невозмутимым. – Я сам заказал себе такой, а вот отец ворчит на новомодность. Но я отвлекся…

– Ничего, это тоже важно. Так вот о чем я… Фил, Вильям, вот подумайте, какие карабины или винтовки сейчас в ходу? Можно не отвечать, я и сам скажу. Однозарядный дульнозарядный хлам вроде систем Энфилда и Спрингфилда. Три выстрела в минуту. Может быть, четыре… Печально. Конечно есть еще и карабин Шарпса, заряжаемый с казны, но он однозарядный. Скорость стрельбы повышается, да и дальность у него куда пристойнее, но все не то… К тому же его широко использовать пока так и не стали. Почему? Это уж меня не слишком интересует. Зато из вот этой же лежащей на столе прелести я без каких-либо затруднений выпущу все десять пуль за половину минуты.

– Но это же пистолет… – пискнул было Филипп. – Вот из револьвера тоже шесть выстрелов, ну так и что с того? Револьвер и вот этот твой «вулканик» и ружья, они разные.

Это называется за деревьями леса не видеть. Ведь достаточно посмотреть на лежащий перед ними «вулканик», чтобы увидеть его сходство с винтовкой, да с тем же карабином Шарпса. Тот же «рычаг», только в «вулканике» с его помощью идет «досыл» нового патрона, а у «шарпса» лишь выброс стреляной гильзы. А в остальном по сути своей то же самое, только уменьшенное и короткоствольное. Ан нет, не видят-с. Придется говорить прямым текстом.

– Пару месяцев назад оружейник Кристофер Спенсер запатентовал многозарядную винтовку, которая перезаряжается почти так же, как этот «вулканик». Мало того, там есть возможность пополнять боезапас не по одному патрону, а сразу по семь. Не спрашивайте как, это долго и сложно объяснять. Да и не оружейник я.

– Шутишь! – Опять Фил.

– Хочется увидеть самому… – а это уже более расчетливый Вилли Степлтон заранее примеривается к оружейной новинке, о которой еще не слышал. – Если это правда, то в тактике пехоты многое изменится.

– Чтение учебников из Вест-Пойнта для тебя даром не прошло, – подмигиваю любителю военного искусства, после чего продолжаю: – А еще есть другой оружейник, Бенджамин Генри, который, собственно, самым прямым образом был причастен к созданию «вулканика». Сейчас он работает над преобразованием его в полноценную многозарядную винтовку. Понимаете, к чему я все это говорю?

Тупят. Хотя Джонни, кривя угол рта, собирается было высказать свое мнение, но его опережает… моя собственная сестричка, Мария.

– Вик, ты что, хочешь выкупить у них все права? Но это же будет очень дорого!

– Дешевле, чем ты думаешь, сестренка. К тому же не обязательно выкупать полностью, достаточно предложить им интересные условия. Ведь их изобретения не слишком интересуют тех, к кому они обращаются. Консерватизм, плохое восприятие новых, непривычных идей. Конечно, через какое-то время им удастся найти того, кто по достоинству оценит их изобретения, воплощенные в металле, но… Зачем нам этого ждать? Лучше самим сорвать с дерева столь спелый и редко встречающийся плод, – чуть помедлив, я добавил: – Горд за тебя, сестренка. Умение думать и делать правильные выводы, оно всегда пригодится. Далеко пойдешь, многого достигнешь!

– Я буду стараться, брат.

Серьезная, спасу нет! А ведь такая действительно будет, по глазам видно. Главное, чтобы в правильном направлении двинулась. Ну да за этим и присмотреть можно… и нужно. Сейчас же обратно к нашим баранам, то есть винтовкам и их создателям.

– Одному мне не разорваться, поэтому прошу вас, своих друзей, помочь мне в этом. Хотя бы в том, чтобы кто-то поехал к Спенсеру, а кто-то к Генри. Провести предварительные переговоры и обсудить условия уже настоящей встречи, на которой будет осуждаться основное. В том числе и финансовый аспект. Ну а мы с Джон ни кое-что еще на эту же тему узнать должны. Если получится, вообще интересные перспективы откроются.

– Ты говоришь «хотя бы». Значит и деньги от наших семей тебе бы не помешали, – хитро так прищурился Вилли Степлтон. – Война не только бедствие, но и толчок к развитию оружейной мысли. И Югу нашему поможем, и себя не обидим. Да, Фил?

– Тебе… то есть вам виднее, – развел руками Мак-Грегор. – Но вам верю, так отцу и скажу. Что-нибудь точно даст, но как много – это я не знаю.

Один умный и расчетливый в плане получения выгоды. Другой просто верит в нашу компетентность в этих вопросах. Да и помочь, как я понимаю, точно не откажутся. Что же до денег… Они в любом случае лишними не окажутся. И дело тут даже не в количестве, а в самом факте участия не последних в штате Джорджия семей Мак-Грегоров и Степлтонов. Будут задействованы они – вряд ли у кого-то возникнут вопросы насчет возникновения больших сумм. Прикрытие, оно в таких случаях лишним не бывает!

Ну а мы сейчас обсудим все это поподробнее. Затягивать же не стоит, время тикает. И тиканье это с каждым днем будет становиться все более тревожным.

Глава 3

США, штат Нью-Йорк, город Нью-Йорк, июнь 1860 года

Хорошо, что к концу пятидесятых годов сеть железных дорог в США была вполне себе разветвленной. Иными словами, загрузившись в вагон в Бэйнбридже, можно было, пусть и с пересадками, доехать почти до любого нужного нам крупного города. Например, до Нью-Йорка. Конечно, это был тот еще гадюшник хоть в моем времени, хоть сейчас, но наряду с недостатками, у него имелись и некоторые достоинства.

Какие именно? Ну как же, ведь именно Нью-Йорк можно было с полным правом назвать финансовой столицей страны. Да и по количеству населения он успел обогнать Филадельфию, долго удерживавшую знамя первенства. Хотя стоит заметить, что население большей частью росло за счет иммигрантов, особенно ирландцев, готовых бежать куда угодно от притесняющих их на родине англичан.

Что было особенно интересным, именно в Нью-Йорке, наряду со сворой банкиров, руками и ногами поддерживающих Линкольна, имелось немалое число сторонников еще не образовавшейся Конфедерации. Откуда они взялись? Ну хотя бы по причине тесных торговых связей с Югом. Да и «вкусившие от щедрот» развивающегося «дикого капитализма» иммигранты видели в Юге возможную альтернативу. Пока еще смутно, но все же видели. Здесь они в большинстве своем были на самой низкой ступени, а вот на Юге… Там имелись некоторые варианты.

Плюс к тому для тех же ирландцев был глубоко чужероден пуританский образ жизни, который местные власть имущие пытались навязывать как самый верный. Им говорили про строгость нравов и аскетизм, про ограничение потребностей до минимально возможного… И первым делом ограничивали плату за выполненную работу. Так что особых симпатий католики-ирландцы к подобным «проповедям» со стороны хозяев предприятий не питали. Ну а я знал из истории, во что это выльется через пару-тройку лет…

Впрочем, мы с Джонни прибыли сюда по причине наличия в этом городе наиболее богатых банков. Естественно, не под своими именами и даже не в своем облике. Признаться, меня сильно опечалил бедный выбор средств для изменения облика в этом времени, но… Приходится обходиться тем, что есть под рукой. В конце концов, даже со скудными средствами можно достичь приемлемого результата. Особенно тут, где к подобному еще не привыкли.

Сапоги на высокой платформе? Рост заметно увеличивается. Сутулость? Уменьшается. Трость дает иллюзию хромоты, а уж иллюзию полноты создать и вовсе проще простого. Парик меняет прическу, усы и бородка скрывают черты лица. Остается лишь голос, но и это поправимо. Вырезанные из резины и доведенные до нужной формы «вкладыши» за щеки. Результат – частичное изменение формы лица и сильно поменявшийся голос.

Маскировка – это хорошо, но одной ее недостаточно. Для грамотного подхода к цели требовалось должное оснащение и еще людские ресурсы. Первым, что логично, занимался я. А вот второе пришлось переложить на плечи Джонни. Как-никак, из нас двоих только он имел некоторые связи с криминалом.

Нужные нам люди делились на две категории. Первая, более многочисленная, должна была осуществить собственно отвлекающие действия. Для этой цели идеально подходила нью-йоркская шпана, готовая за несколько долларов учинить любую мелкую пакость. А именно мелкие пакости от них и требовались. Так что по сути нужен был лишь один, хорошо знающий эту самую шпанистую шушеру. Зато вторая категория, тут все было куда сложнее.

Двое бойцов для ограбления банка – этого по-любому слишком мало. Сколько всего требовалось? Минимум трое внутри собственно банка. Один контролирует общий сектор, пока двое других сначала вяжут персонал и посетителей, а потом, применяя должные способы убеждения, заставляют персонал открыть хранилище. Один на транспорт, то есть подгоняющий в нужное время экипаж, запряженный не абы какими, а действительно хорошими лошадьми. От него, понятное дело, первым образом требуется умение кучера хорошего уровня. Да-да, транспорт нужен. Ведь добыча может оказаться довольно тяжелой. Одно дело банкноты, но ведь есть еще и золото, которое легкостью пуха сроду не обладало. Да и большое количество бумаги отнюдь не невесомо.

И наблюдатель. Минимум один, хотя лучше двое. Чтобы, если будет замечено нечто тревожащее, один проскользнул внутрь банка, а другой продолжил отслеживать ситуацию. Итого – желательно шесть, но на крайний случай и пять сгодится.

Вот всем этим я и нагрузил бедолагу Джонни, который ни разу не Смит. Кстати, в этом он сам признался. Имя было оставлено, зато фамилию пришлось сменить на такую, самую распространенную. Очень временную, как он считал тогда. А вот оказалось, что не совсем временную. Или же совсем не временную, если так и дальше пойдет.

Насчет людей он меня и порадовал, и огорчил. Порадовал тем, что бывал в Нью-Йорке и знает там парочку людей, через которых можно нанять хоть несколько, хоть несколько десятков мелких уголовников, дешевых и небрезгливых. Да и относительно более серьезных людей проблем возникнуть не должно было. Его забыть не успели, готовы будут поучаствовать в совместном деле, тем более таком прибыльном, как ограбление банка. Надо лишь, не доезжая до штата Нью-Йорк, остановиться в Гаррисберге, что в Пенсильвании. Там он за несколько дней подберет нужных людей, умеющих быстро стрелять и не боящихся крови.

Это были хорошие известия. Плохие же заключались в том, что большая часть из подобранных будет, как он выразился: «Тварями, что коварнее койота и ядовитее гремучей змеи. Повернешься к ним спиной, можешь заказывать гроб… если успеешь». Хотя… А что, разве я рассчитывал на что-то иное? Среди подобного контингента пропорции принципиальных и беспринципных где-то один к десяти. Поэтому оставалось надеяться, что из набранных Джонни головорезов хоть кто-то окажется мало-мальски приличным. Иначе…

Иначе придется «множить на ноль» их всех. Разумеется, предварительно спровоцировав на пакостные действия. Точнее даже не спровоцировав, а заставив действовать раньше задуманного. Как? Дело нехитрое.

Джонни не подвел. Оказавшись в Гаррисберге, он развил бурную деятельность. Прошло несколько дней, и мой друг с довольной улыбкой на лице поделился сведениями, что сумел найти для нас нужных четверых людей. Мало того, за одного готов поручиться, а другой вроде бы тоже не был замечен в излишнем коварстве. То есть может попробовать обсчитать при дележке, но вот пулю или нож в спину строить – это не в его привычках. Зато оставшихся двоих он сам «рекомендовал бы пристрелить сразу после того, как выйдем из дверей банка». Веская рекомендация, спору нет! Но я все равно еще и сам присмотрюсь к получившей «черную метку» парочке. Вдруг да ошибся Джонни. Вряд ли, конечно, ну да чего на свете не бывает.

Вот и увидел всю «великолепную четверку». По отдельности, конечно. Каждый из них получил некоторую, не слишком большую, сумму в качестве аванса: на путевые расходы, приведение себя в порядок и просто по обычаю, сложившемуся в этой среде в таких вот случаях. Организатор оплачивает подготовку. Оно и правильно, тут я не спорю. Ну а потом мы расстались. В Нью-Йорк они поедут своим ходом, по отдельности. Нечего привлекать к себе внимания. Эти-то аборигены своего времени личины не использовали. Да и сильно удивились, увидев Джонни не в его родном обличье. Впрочем, деньги легко гасят если и не само удивление, но лишние расспросы точно.

Впечатление от каждого из четырех было… неоднозначное. Крови все четверо совершенно не боялись, это сразу заметно. Готовы на любое дело, лишь бы куш был соответствующий. А вот дальше начинались определенные нюансы, над которыми стоило поразмыслить.

Сэм Дубина. Думаю, даже по прозвищу многое становится ясным. Большой, тупой, зверски сильный, а заодно хорошо управляется с лошадьми. Поручать ему хоть что-то интеллектуальное – непременно провалит, а скорее даже не поймет. В общем, обычное тупое «мясо», причем «мясо» жадное и жестокое. Охотно протянет лапы к чужой доле, перед этим голыми руками свернув шею тому, кто показался ему утратившим бдительность. Мда. Насчет этого субъекта я был полностью согласен с Джонни. И от него надо избавляться.

Майк Везерспун и его кузен Тед. Первый «на все руки от скуки», то есть мог быть использован и как боец, и как наблюдатель. Никакими особыми талантами не выделялся, но вместе с тем и бездарностью не назвать. Типичный середнячок во всем. Зато его кузен – это другое. Человек-тень, умеющий сливаться с толпой и вообще оставаться незаметным почти в любой обстановке. Собственно, именно поэтому Джонни его и позвал, ну а Майк шел всего лишь довеском к такому специалисту.

Одно было плохо – к неоспоримым талантам Теда Везерспуна прилагалась его откровенно гнилая натура. Об этом знали почти все из тех, кто жил по ту сторону закона. Его подельники то бесследно исчезали, то обнаруживались спустя некоторое время в изрядно подгнившем или поеденном крысами виде. Напрямую привязать Теда к этим смертям не получалось, но иметь дела с ним почти никто не хотел. Только новички или слишком жадные, польстившиеся на большой куш. Все же Везерспуны проворачивали неплохие дела.

Не-ет, с таким как Тед не то что долго рядом находиться, мимо пройти и то неприятно. Таких я всего пару раз видел, еще тогда, в прежней своей жизни. Про одного парой лет позже выяснилось, что он был большим любителем садистских игрищ, превращая свои жертвы в куски воющей от боли плоти. Другой… Там был бизнесмен высокого полета, ненавидящий всех вокруг и единственное довольствие видящий в том, чтобы измываться, пусть и морально, над всеми, над кем он мог себе это позволить.

И вот третий такой субъект, но уже, так сказать, в естественной среде. Даже особо не скрывающий свою суть. Уже потом, после того как Везерспуны, получив аванс и указания, покинули гостиничный номер, я спросил у Джонни:

– Неужели нельзя было обойтись без ТАКОЙ пакости, как этот самый Тед? Или почти все такие, как он и Сэм Дубина?

– Как Сэм – хватает. Но Тедди Везерспун неповторим. Он умеет убивать посреди дня, в толпе или просто посреди улицы. Прошел мимо, ткнул ножиком, человек и умер. Криков нет, стонов тоже, даже крови почти не выступит. Есть у него привычка…

– Подпиленный у основания тонкий клинок, обламываемый в ране? – догадался я, вспомнив появившийся в первой трети XX века способ устранения людей, неугодных некоторым криминальным структурам.

– Оно! – изумился Джонни. – А ты откуда знаешь?

– Просто догадался, сопоставив тобой сказанное и личные впечатления от этого… Теда.

– Догадливый ты, Вик. Но теперь ты понимаешь, что Тед Везерспун нужен… как тот самый наблюдатель. А потом его придется убить. Потому что иначе он сделает это с нами. Душа у него такая, гнилая и ядовитая.

– Охотно верю!

– И Дубину… тоже. Глуп и жаден. Зато следующий и последний человек среди найденных мной должен тебя обрадовать. Сам увидишь сейчас!

Действительно, последний из привлеченных Джоном людей произвел вполне приличное впечатление. Стэнли О’Галлахан, местами ганфайтер, местами наемный убийца, он же большой специалист по стрельбе из двух револьверов. Участник мексиканской и индейской кампаний, получивший там несколько дырок от пуль, но капитала не заработавший. Ну а вернувшись и подлечившись, продолжил заниматься тем делом, к которому уже привык. Главное же для меня было в том, что бывший вояка сохранил и определенный «кодекс чести», которого по возможности придерживался. И никогда не был замечен не то что в попытке пристрелить напарников, но и в желании наложить лапы на не принадлежащую по уговору долю добычи.

Одно было печально – что из четырех подобными принципами обладал лишь он один. Почему? Просто Джонни смог за малый срок найти только его. «Товар» больно уж редкий, да и личное знакомство тут тоже роль играло. В общем, все есть как есть, переигрывать не станем.

Команда была собрана. Необходимые для организации «акции» вещи, которые нельзя или не стоило покупать на месте, также были при нас. Дата встречи с другими участниками? Назначена. Контакт с нью-йоркской шпаной тоже известно через кого налаживать. Так что первая часть подготовки была завершена. Оставалось лишь вновь совершить путешествие по железной дороге – на сей раз куда более краткое – и продолжать воплощать в жизнь пришедшую мне в голову задумку.

Что же до Филиппа Мак-Грегора и Вильяма Степлтона – они занимаются своими делами. Один отправился договариваться с Генри, другой, соответственно, со Спенсером. И уж в дипломатических талантах Вилли я уверен почти на сто процентов. А вот сработает ли обаяние Филиппа…. Не знаю, все же оружейник Генри ни разу не красна девица. И сильно надеюсь, что у него нет молодой и красивой жены! А то знаю я повадки одного упертого и неизлечимого бабника…

* * *

На подготовку уже после прибытия в Нью-Йорк я отводил около недели, может быть чуть больше. Мало? Да нет, в самый раз. Изучить само место, его окрестности, выбрать точки для отвлекающих внимание простых людей и полиции «акций». Встретиться с нужным человеком по имени Майкл Льюис. Тем самым, который мог предоставить за смешные деньги немалое количество шпаны для тех самых мелких, но очень важных в моем плане пакостей.

Собственно Льюиса мы с Джонни посетили в первый же день после прибытия. Сразу же, как только убедились, что все остальные члены группы добрались и готовы к «великим свершениям». Что можно сказать про этого человека? Жадноватый, но весьма хитрый пройдоха, видящий свою выгоду и очень любящий торговаться. Рекомендации от нужных людей сыграли свою роль, поэтому он с охотой согласился быть посредником в найме «шустрых парнишек» на любую, но не слишком опасную работу. И чтобы без крови. Это я ему с легкостью пообещал, в крови никто из нанятых точно не вымажется. Разве что в своей… в том случае, если будут нерасторопными и их успеют схватить за шиворот.

Это Льюиса устраивало. Так что став на четыре сотни долларов беднее, я получил два десятка исполнителей, готовых в назначенное время устроить отвлекающие внимание от выбранного мной банка происшествия. Сразу вспомнился культовый французский фильм «Доберман», где одноименный герой таким образом притянул внимание полиции куда угодно, только не к месту основного действия. Кино-то оно кино, но эти умные мысли, пусть и не с таким размахом, частенько использовались на практике. Вот и я использую, тем паче здесь, в этом не искушенном хитрыми ходами преступности времени.

А потом мы вдумчиво и с усердием изучали место вокруг банка и внутри него. Ну, в той части, которая доступна обычным клиентам. К слову сказать, банк был серьезным, не из захудалых. Более того, он являлся одной из важнейших частей финансовой системы и назывался «National City Bank of New York», то есть «Национальный Городской Банк Нью-Йорка». Солидное такое название, да?

И история была соответствующая. Как-никак основателем был не кто иной, как друг самого Джорджа Вашингтона Самуэль Осгуд. Неудивительно, что банк развивался быстрыми темпами и на него мало кто из конкурентов рисковал даже пасть оскалить, не говоря уже о более серьезных действиях. Да и после смерти Осгуда управление сим серьезным заведением перешло к Моисею Тэйлору, одному из доверенных людей и верных клевретов Джона Астора. А Джон Астор, на минуточку, основатель и владелец «Американской меховой компании», наложившей лапу на большую часть добываемых на севере мехов… Да еще и наркоторговец в промышленных масштабах, ага! Контрабанда опиума во всей красе, на которой он первоначально приподнялся и которую не бросал до самого конца. Пусть уже и вел по большей части через подставных лиц. Ну а «Национальный Городской Банк Нью-Йорка», тогда еще носивший название «Городской Банк Нью-Йорка», под управлением его протеже обслуживал его финансовую империю. Плюс ко всему и в легализации денег тоже участвовал, как без этого!

Помер Астор, а банк остался. И вкуса к отмывке всего и вся не утратил. Да и как еще могло быть с такими-то владельцами! Так что если бы у меня и имелись какие-либо угрызения совести насчет противозаконных дел, то они бы мигом испарились.

Хорошо все же «работать» в середине XIX века. Ни тебе беспокойства насчет отпечатков пальцев, ни тем паче видеосъемки. Надо лишь не стесняться пользоваться тем, что тебе кажется обычным, а для местных – полная неожиданность, столкнувшись с которой, они просто не будут знать, как именно в таких случаях поступать и что делать дальше.

Сам же банк… Под видом обычных клиентов тут побывали почти все из группы. Ну, кроме Сэма Дубины, потому как его тупая рожа ну никак не ассоциировалась с банком в хорошем смысле этого слова. Вызвал бы подозрения, а этого нам сейчас точно не требовалось.

Обстановка… Впрочем, плевать мне было на внешний вид, помпезность и все такое прочее. Куда больше интересовало количество охраны в общем зале, двери, которые вели в комнату отдыха персонала, и другие, по которым спускались в хранилище. Важным было еще и то время, в которое лучше всего совершать нападение. Чем меньше народу, тем оно и спокойнее. Путем наблюдений выяснилось, что часов одиннадцать – самое то. Схлынет первая волна, а вторая еще довольно далеко. К тому же вполне можно было именно в это время повесить на дверь соответствующую табличку, извещающую о перерыве в работе, вполне себе реальном. Такое тут тоже случалось, пусть и было скорее исключением, нежели правилом.

Форма охранников. Тут уж ничего не поделать. У нас ее не было, доставать – значит вызвать подозрения. А без подозрений – это надо делать задолго до собственно нападения, чтобы след замести надежно и качественно. Так что куда логичнее будет содрать оную с того, кто больше всего подойдет по габаритам.

На кой она нам и почему именно одна? Ответ на первую часть вопроса был весьма прост. В случае появления желающих пройти в банк – должен появиться человек в форме охранника и вежливо сказать, что случилась форс-мажорная ситуация и объявлен перерыв в работе. А еще лучше, если говорить будет не он сам, а вежливо позовет одного из «клерков» с хорошо подвешенным языком. На эту роль подходим только мы с Джонни.

О’Галлахан, который будет третьим «бойцом», несколько иного типажа. А вот в форме охранника бывший вояка будет вполне комильфо.

Ну а почему только одно переодевание? Так больше и не нужно, нас всего трое внутри будет. Вот и весь ответ.

А охранников внутри было не так и много. Иные времена. Четверо в общем зале, двое-трое должны быть внизу, в хранилище. Ну и в комнате отдыха, я полагаю, не более пары индивидов затесалось..

Да, по моим понятиям это именно что немного. Ведь они разделены на три группы. Первую, что в общем зале, надо нейтрализовать быстро, «на рывок». Затем – комната отдыха. Ну а те, которые в хранилище, они даже ничего и не услышат. Двери-то хорошие, плотные, звук не долетает. И снаружи тоже почти ничего не слышно. Проверено. Как именно? Да просто во время одного из визитов в банк Джонни, как и было задумано, уронил чемоданчик на пол. И посыпались из него разные металлические хреновины… Грохоту было!

И ничего. Даже из комнаты отдыха никто не прибежал. О, боги, благодарность вам за то, что тут все двери делаются из хорошего дерева, да еще и солидной толщины. К тому же комната отдыха на то для отдыха и предназначена, чтобы шум не достигал ушей людей, там находящихся. В хранилище же, как я знал из тех еще источников по прежней жизни, всегда тишь да гладь. Даже с учетом того, что сейфовых дверей еще не существует. По большому счету и сейфов почти нет – привычных, с шифрами и сложной системой замков. Есть лишь «несгораемые ящики» – их предтечи, которые открываются обычным ключом. А если ключа и нет, то на помощь приходит хороший ломик. Лень возиться с ломиком или силенок не хватает? Пороху в замочную скважину! Громко, но надежно. Собственно, так частенько и поступали.

* * *

Вот и настало утро намеченного заранее дня. Еще с вечера были розданы последние инструкции, причем всем, включая местную шпану, нами нанятую. Сэм Дубина с самого раннего утра был отправлен куда подальше, то есть к экипажу, запряженному парой действительно хороших лошадей. Да и сам транспорт был не из дешевых. Так было надо, поскольку обшарпанный экипаж у дверей банка… не смотрится, внушая подозрения. А мне хотелось уйти тихо, имея хотя бы небольшую фору.

Половина одиннадцатого. Захлопываю крышку карманных часов на цепочке – обычных, незапоминающихся – и убираю их обратно в нагрудный карман. Мы уже здесь. Покамест именно что мы с Джонни. О’Галлахан появится без десяти, ну а Везерспуны без четверти. Только вот первый потом зайдет в банк, а два родственничка останутся снаружи, наблюдая за ситуацией и отслеживая происходящее.

Без четверти. Вижу Майка. Прогуливается по улице в щегольском наряде, довольно безвкусном, но показывающем состоятельность обладателя. Маскировка под богатство, взгляды он притягивает, но не является подозрительным объектом.

А где же Тед? Твою же мать! Вот не знал бы… что он точно должен здесь быть, не обнаружил бы. Правильно Джонни его человеком-тенью обозвал. Вроде стоит себе на месте, даже не пытаясь слиться с толпой, а все равно глаз лишь с большим трудом на нем останавливается. Прирожденный уличный шпик. Агент «наружки», до которой еще ой как далеко по временной оси. Хотя наверняка государство таких вот уникумов широко использует. Не всех, но тех, кто соответствующим людям на глаза попался.

Десять пятьдесят… Вот и О’Галлахан, последний из главных участников событий. Спокоен, собран, чувствуется некоторая напряженность, но если не знаешь, то и не заметишь.

Пора? Почти. Сейчас ждем начала шумовых эффектов. Должны вступить в дело нанятые мелкоуголовные элементы, которым вручены такие полезные вещи, как бутылки с керосином с горлышком, заткнутым пропитанной в том же керосине тряпкой. А некоторым и более внушительные штуки – импровизированные световые гранаты, от которых эффект потрясающий, а вреда по большому счету ноль.

Откуда такая роскошь? Обычный порошок магния плюс толченые кристаллы перманганата калия – с детства мне известные как «марганцовка». Вспышка замечательная и паника гарантирована. Ну а от бутылок с керосином, которые подожжены и брошены в стены важных общественных и административных зданий района, тоже эффект хороший. Будут тушить огонь, будут сбегаться зеваки, местные органы правопорядка в лице своих представителей начнут искать злоумышленников. И все это при участии добровольных помощников и присутствующих зеваках. Ну что может быть лучше в плане отвлечения внимания.

Ага! Вспышка неподалеку. А вот и звон разбившейся бутылки о стену дома, который находится в пределах прямой и хорошей видимости. Замечаю начало помеси паники и энтузиазма, который обычно идет под руку с любопытством. Пора!

О’Галлахан заходит в банк первым, а за ним и мы с Джонни. У каждого из нас в руке по чемодану, которые так удобны для переноски больших грузов и имеют вполне пристойную форму.

В банке спокойно, прохладно и народу не так уж и много. Да что уж, мало народу, а это меня откровенно радует. Охранники… Один у дверей, еще один отвлекся, в окно смотрит. Наверняка интересуется, чего это там люди так засуетились. Еще двое ближе к клеркам и именно они более опасны. Относительно более опасны…

Заранее условленными знаками отправляю Джонни к тому, который у окна. Ну а О’Галлахан с его двумя пушками будет нейтрализовывать тех двоих. Сигналом же к началу послужат мои действия.

Ставлю свой чемодан на пол, делаю пару шагов. Вплотную приближаясь к стоящему у двери охраннику и спрашиваю его:

– Разрешите у вас узнать, а что можно…

Договаривать фразу я даже не собирался. Мне всего-то и нужно было, чтобы охранник переключил свое внимание на меня, как на желающего что-то узнать, и потенциальный уровень угрозы снизился. А так как я был весьма дорого и по моде этого времени одет, то…

Удар коленом в пах. Издавая утробное мычание, тот складывается пополам. Руки инстинктивно тянутся не за револьвером, а к пострадавшему месту. Ну и зря. Потому как спустя секунду он получает по голове рукояткой «вулканика», до этого бывшего у меня за поясом. Бесчувственное тело падает на пол, а я уже оборачиваюсь, готовясь, в случае чего, выстрелить по источнику угрозы.

Охранник у окна? Выведен из строя Джонни. Тот уже с револьвером держит под прицелом еще ничего не понимающих клиентов и обслуживающий персонал.

О’Галлахан. Этот держит под прицелом обе свои цели и нехорошо так скалится, показывая отсутствие некоторых зубов. От этого, что логично, оскал более дружелюбным не становится.

– Леди и джентльмены, – громким голосом разрываю повисшую было в помещении тишину. – Мы пришли сюда, чтобы нарушить обычную скуку этого места и немного развлечь как вас, так и себя.

Свободной рукой устанавливаю табличку «Закрыто», которую видно через стеклянную дверь. Прислоненную к стеклу отчего ж не видеть. Да и засов задвинуть тоже не забываю. Ибо нефиг!

– Оружие. У кого оно есть, медленно… Очень медленно достаем, кладем на пол и резким ударом ноги отправляем поближе к стенам. После этого ложимся на пол. Не пытайтесь становиться героями, когда вот эти добрые люди будут связывать вам руки за спиной. Лучше подумайте о чем-нибудь… добром. Ну а мы займемся тем добром, которое хранится в этом несомненно добром к своим клиентам банке. Сегодня все получат свою порцию добра!

Героев и впрямь не было. Охранники явно не хотели получить пару пуль в брюхо ради спасения денег банка. Клиенты и клерки… Совсем смешно.

В одном из чемоданов было ну очень большое количество кусков тонкой, но крепкой веревки, которыми под прицелами револьверов клерки вязали сначала охранников, затем клиентов, а потом и друг друга.

Комната отдыха… Стоило туда сунуться О’Галлахану, как проблема мигом перестала быть таковой. Слабо слышный звук выстрела… Джонни, повинуясь приказному жесту, метнулся было туда, но очень скоро вернулся, ухмыляясь.

– Один пытался за револьвером потянуться. От неожиданности. Он больше не будет!

– Вообще?

– Не, как руку вылечит, – улыбнулся он. – Сейчас его перевяжут, затем свяжут. Все в порядке.

Я лишь кивнул в знак того, что меня все устраивает. Лишь добавил:

– Пару работников поважнее держи наготове. Вниз пойдем.

– Хорошо.

– Ты, – тычок пальцев в сторону появившегося Стэнли О’Галлахана, несущего с собой ворох одежды. То что надо, форма. – Переодевайся. И будь рядом с дверью. Мы с тобой, – взгляд в сторону Джонни, – все, как и задумали.

Минута с небольшим на переодевание Стэнли. Готово. Идем к хранилищу, используя в качестве проводников и живых ключей двух работников банка. Не рядовых клерков, понятное дело. Их даже искать не пришлось, не зря же мы тут несколько раз уже появлялись. Успели узнать, «кто есть ху» в этом заведении финансового толка.

– Охранников внутри сколько? – ласковым голосом спрашиваю у одного их «проводников», столь же «ласково» ткнув его дулом пистолета в спину.

– Д-двое!

– В твоих интересах, чтобы все мирно обошлось. Ты же впереди идешь, своим пухлым брюшком меня от пуль прикрывая.

– Конечно-конечно, Все будет хорошо, они не станут в меня стрелять.

На то и расчет. Мне вообще не хочется устраивать тут бойню, пусть даже и среди охранников. К ним у меня нет претензий, а владельцев банка здесь все равно нет. Вот любого их них я вполне мог бы и пристрелить. Не люблю банкиров, тем более предшественников тех, которые расплодились в моем родном времени.

Дверь. Нехило обитая железом и в маленьким окном-решеткой. И оттуда смотрит охранник с большими такими глазами.

– Открой им дверь, Джек, – с надрывом сипит наш проводник. – Это приказ.

– Но, мистер…

– Открой! Иначе они убьют меня.

– Но…

– Слушай дяденьку, мальчик, – радостно скалюсь я. – Иначе я просто взорву эту дверь. Взрывчатка с собой, обращаться с ней я умею. Только вот что останется от тебя после взрыва, я думаю, понятно. И от второго, который тихо притаился, думая, что его сопение не будет услышано. Времени тебе… почти не даю. Пять… Четыре… Три…

Никто не хочет помирать за чужое бабло. Исключение – идейные люди, но такие на частника не работают. Они либо на государство пашут, либо на структуры вроде печально известной итальянской мафии. А на обычного бизнесмена и прочего банкира – это нет, такого просто не бывает.

Дверь открылась. И двое охранников уже стояли с поднятыми руками, а револьверы лежали на полу.

– Связать! – приказываю Джонни. – И быстро. Время!

Вот оно, сердце банка! Несгораемые шкафы, предтечи сейфов, стоят в большом количестве. Одни больше. Другие меньше. Но их много и в каждом может быть что-то интересное. Ключи? Тут же. В хранилище. Даже указано, какой к какому замку. Предусмотрительно. И для меня очень удобно.

Дождавшись, пока Джонни свяжет обоих охранников, я начал процесс «потрошения» местных «сейфов». И первый же открытый контейнер – ну не поворачивается язык назвать открываемый КЛЮЧОМ стальной ящик сейфом – выбранный из-за невеликого своего размера, порадовал меня… акциями.

Именные? К черту! А вот те, которые на предъявителя – это однозначно брать. Серьезная добыча, но с отсроченным сроком реализации. Да и лучше сбывать ее в дальних краях. Лучше вообще в Европе, чтобы след ушел в никуда.

– Золото! – радостный вскрик Джонни. – Тут целое состояние…

– Это же банк, тут сотни состояний, – с незлой иронией отвечаю ему. – Быстро вверх, за чемоданами. Бегом!

И стук подкованных сапог. Верно, такую команду надо исполнять буквально. Ну а я продолжаю ревизию хранилищ ценностей разного калибра.

Много серебра, как в монетах, так и в слитках. Нет, не так, его ОЧЕНЬ много. А это ресурс для нас совершенно бесполезный. Почему? Да потому как соотношение вес-ценность откровенно не радует.

Золото лишь в монетах. Это хорошо. В любом случае часть добычи надо брать золотом. Оно, в отличие даже от обычной банкноты, «безликое», на нем номера нет. Возможно у меня паранойя, но все же лучше иметь возможность выбора в расчетах.

Пачки банкнот… Их много, но не вперемешку. Их будем брать по полной, но не меньше половины объема в сравнении с акциями на предъявителя. Хотя это так, ведь акций в хранилище не столь много. Но вот валюту, а именно английские фунты – их выгребать надо все. Да и не столь большое ее тут количество, зато исключительно крупного номинала.

Стоп, а это у нас что такое? Ай какая прелесть! Небольшие ящички, в которых лежат знакомые такие цветные кристаллики. Драгоценные камни, причем частью даже не ограненные. Изумруд, сапфир, рубин… Насчет этого вопросов точно не возникает. Брать! Тоже реализовывать придется долго и с осторожностью, но это не просто удача, это сорванный джек-пот!

Знакомый стук подкованных сапог. Вернулся…

– В порядке?

– Все тихо, – отвечает он, и тут его взгляд падает на различные виды богатства. – Уау!!

– Именно оно. Пакуем. Отобранные акции, банкноты, – палец указывает на то, что необходимо брать. – Золото и камни. Начали.

И не забывать про равномерное распределение веса. Пихать в один чемодан исключительно золото… Глупо. Равномерно надо, равномерно!

Два чемодана заполнены. Остается один, ведь Джонни за один заход принес три. Все те, которые были у нас с собой. А вот вынести наружу мы сможем больше. Каким образом? Так ведь у находящихся в зале клиентов банка тоже есть разного рода вместилища для ценных вещей. Пусть поменьше, но есть. Поэтому Джон отправляется на второй заход, унося с собой два набитых чемодана. Тяжело? Ну так а что ж тут ожидать? Надо и мускульную силу приложить! К тому же своя ноша не сильно к земле тянет.

Я же продолжаю набивать третий чемодан, но при этом не забываю о времени. По заранее рассчитанному графику у нас еще семь минут. Откуда время? Ну, не то чтобы «с потолка», просто попробовал проанализировать, какое время табличка «закрыто» не будет казаться слишком уж неуместной. Вот из этого и исхожу Из минимального срока. Поскольку повышать степень риска… что-то не тянет.

Готово. И Джонни вернулся. Снова подтверждение, что все тихо. Теперь уже совсем быстрое набивание двух небольших – в сравнении со взятыми нами – чемоданчиков. Полна коробочка!

– Уходим! Время.

– Еще три…

– Новый заход не успеем. И так много взяли.

Против этого моему другу возразить просто нечего.

Это у него так, легкая вспышка жадности, вполне естественная в подобных условиях. Уходим.

Наверху О’Галлахан, спокойный, как удав, держащий под прицелом уже одного револьвера связанные тушки клиентов и персонала. Просто так, порядку ради.

– Уходим. Подавай знак!

Стэнли отодвигает засов, открывает дверь и выскальзывает наружу, не забыв убрать в кобуру револьвер. И сам факт его появления снаружи показывает как Везерспунам, так и Сэму Дубине, что пора убираться отсюда. Но если Везерспуны сначала метнутся к лошадям и будут сопровождать экипаж с нами и добычей, то Сэм должен сначала подать этот самый транспорт прямо к дверям банка.

Ждем… Совсем немного времени, но ожидание бьет по нервам очень чувствительно. Только бы ничего не напутал этот болван.

Нет, вот он, цокот копыт. И появившийся в проеме двери О’Галлахан это символизирует. Джонни, знающий, что перенос тяжестей от дверей до нутра экипажа на нем, сразу хватает первые два чемодана. Выходит, потом возвращается. Еще раз… Все. Теперь и нам со Стэнли пора.

Свежий воздух, пусть и солнышко припекает. Опасности… не ощущается. И вопрос от метнувшегося к дверям банка человека вполне солидного облика:

– Почему закрыт банк? Поймите, мне срочно нужно…

Обращался он к О’Галлахану, который был в форме охранника, но ответил ему я. Хотя бы потому, что куда лучше знал, что именно следует ответить.

– Простите. Непредвиденная ситуация. Помощник управляющего крупно проворовался, искажая отчетность. Мы вывозим часть документов на проверку. Следует удостовериться, не причинил ли он банку еще большие неприятности вдобавок к тем, в которых уже сознался, – я печально вздохнул. – Мы откроемся через час. А пока погуляйте по улицам нашего славного города. И ни о чем не волнуйтесь, непоправимого ущерба не случилось.

Озадаченный услышанным человек пробормотал нечто маловразумительное… и пошел куда-то, как ему и советовали. Видимо, счел причину временного закрытия вполне уважительной. Собственно, на то я и рассчитывал. Залезаю внутрь экипажа. Захлопываю за собой дверцу. Все. Сэм подхлестнул лошадей, и мы пусть относительно медленно по моим меркам, но все же стали удаляться от места, где удалось провернуть очень серьезную авантюру.

Когда все это обнаружится? Думаю, довольно скоро. Хоть дверь и закрыли снаружи, но сам этот факт вызовет подозрение. Начнут стучать, ломиться внутрь… А стекло высадить дело простое. Высадив же, увидят творящееся внутри. И тогда начнется…

Но мы к тому времени будем уже не просто далеко, но еще и сменим транспорт. Да-да, этот экипаж будет брошен, вместо него пересядем в другой, уже купленный и ожидающий нас в заранее условленном месте. А как выберемся за пределы Нью-Йорка – последует третья пересадка. И только тогда можно будет сказать, что удалось не только взять добычу, но и скрыться вместе с ней.

А помимо этого, в самом скором времени придется кардинально решить еще одну проблему…

Глава 4

США, железная дорога по пути в Бэйбридж, июнь 1860 года

Успех. Полный, абсолютный, сулящий в будущем большие выгоды. Это я о нем, о том самом ограблении «Городского Банка Нью-Йорка». Нам удалось не просто уйти, но еще и обрубить почти все нити. Почти, потому как абсолютно все обрубить в принципе нереально. Но по оставшимся добраться можно было разве что до О’Галлахана, а от него к Джонни. К тому самому Джонни, который и так уже был в розыске, но давно сменил фамилию, место обитания, манеры и образ жизни.

Да и до Стэнли они вряд ли доберутся. Максимум – узнают его имя, так и что с того? Там, где он был раньше, ирландец более не появится. Его хорошо проинструктировали насчет того, как он должен жить дальше, чего ни в коем случае делать не должен и в какой части страны ему больше в жизни появляться не стоит.

Так что катил ирландец сейчас по направлению во славный град Новый Орлеан, что в штате Луизиана. Именно там он должен был отсидеться с годик, обладая солидной суммой. Ну а потом уже к нему должен был появиться посланник с основной частью полагающейся ему доли. Нормальной доли, отмытой и перегнанной во вполне законные активы. Какие? Этого я еще пока не знал.

Почему О’Галлахан согласился на такой вариант раздела добычи? Да хотя бы по той причине, что понимал неуместность споров. Как-никак, разговор происходил почти сразу после того, как количество участников налета на банк сократилось ровно наполовину.

Ожидаемо все получилось… Как раз в тот самый момент, когда мы собирались перегружать чемоданы с ценностями из одного экипажа в другой. Как раз тогда Везерспуны решили разыграть свою партию, ожидаемо подключив к ней Сэма Дубину. Тот своим скудно развившимся мозгом просто не понимал, что его тоже отправят в иной мир, только чуть позже.

Зато это понимали как я, так и Джонни.

Когда удобнее всего убивать подельника? Когда он либо повернулся спиной, либо у него руки заняты. А поскольку поворачиваться спиной к Везерспунам давно никто не собирался, то оставался лишь второй вариант. То есть попробовать повернуть дело так, чтобы ценности перегружали мы, а они как бы присматривали за окружающим пространством. Дескать, мы вам самое ценное доверяем, добычу!

Обломились… с громким хрустом и жалобным писком. И стоило мне в хамско-циничной манере намекнуть, что их намерения тайной не являются, как эти субчики сразу решили действовать. Нахрапом, видимо позабыв, что тут им не здесь, что если об их намерениях известно, то и противодействие подготовлено. Вот и получили… что им полагалось.

А, что тут вспоминать. Не самое приятное дело, но необходимое. Трупы под сено – благо дело происходило в арендованной пустой конюшне – кровь тоже забросать, чтобы видно не было. Оставить старый экипаж и лошадей, после чего дальше отправиться уже на новых. Ну а кучером посадить О’Галлахана. Хорошо хоть он не попытался вступить в резко образовавшуюся перестрелку не на той стороне. Кстати, Джонни все же ухитрился словить револьверную пулю в ляжку. Хорошо хоть ранение было и не опасное, и сквозное.

Вот после случившейся разборки ирландец и стал склонен быстро соглашаться с предложенным ему планом дальнейших действий. Да и просто разум должен был подсказать – явиться куда-либо не просто с большими, а с очень большими деньгами… Верный признак привлечь к себе нежелательное внимание. Ведь он кто? Правильно, бродяга без роду и племени, а за такими всегда местные, тем более южане, наблюдают. Поэтому первое время пусть изображает из себя человека с достатком, но не чрезмерным.

Гарантии, что мы его не облапошим? Помимо слова Джонни и понимания ирландца о том, что с нами лучше быть в хороших отношениях, имелось и еще кое-что. Каждый месяц он должен был получать по телеграфу сообщения. Ну, своего рода подтверждения о том, что все в порядке и что о нем помнят, равно как и о данных обещаниях. Их, кстати, я нарушать точно не собирался. Свою долю ценностей из банка О’Галлахан честно заработал. И не испаскудил первое хорошее о себе впечатление. Это меня особенно порадовало.

Ну а дальше… Добраться на «лошадином» транспорте вместе со всем ценным грузом до одной из железнодорожных станций – само собой, не самой ближней от Нью-Йорка, где мы сильно пошалить изволили, – после чего банально сесть на поезд и отправиться в родной Бэйнбридж.

Слишком просто и рискованно? Вовсе нет. Ложный облик был полностью «стерт», про одежду и чемоданах, в которых были ценности, говорить и вовсе не приходилось. К тому же теперь мы вновь были двумя «джентльменами из южных штатов», возвращающимися из деловой поездки. Вообще в это время не было принято обыскивать багаж уважаемых людей из числа обеспеченных или выглядящих таковыми. И это нельзя было не использовать.

К тому же мы были далеко за пределами города Нью-Йорк, про это тоже не следовало забывать.

Перестук колес, покачивание вагона… Поездка по железной дороге всегда настраивала меня на этакий философско-задумчивый лад. Ну а Джонни был одновременно и рад, и раздражен. Рад понятно чему, да и для раздражения причина имелась. Рана, она все же не просто так, а вполне себе болит, пусть и неплохо заживает. Да и трость, которую он вынужден был купить, его ну совершенно не радовала.

– И что будем делать теперь, Вик? – спросил он меня, глядя на проносящиеся за окном деревья, коровье стадо, чей-то покосившийся домишко. – И вот что, друг, теперь я даже сомневаться не стану, когда ты очередное дело предложишь. Убедился!

– Только про осторожность не забывай, Джон. Все могут ошибаться, я не исключение. Заметишь что-то показавшееся ошибкой – не постесняйся сказать об этом. Всякое может быть.

– Не постесняюсь, – ухмыльнулся тот и поморщился от боли в ноге, когда наш вагон ощутимо подскочил не то на стрелке, не то на плохо состыкованных рельсах. – Но все же:

Это он про свой вопрос. Верный, кстати. Ведь Джонни хочет получить ответ не в плане «дождемся приезда Филиппа с Вильямом, после чего будем решать дела с оружейниками». Нет, он интересуется про дальнейшие планы. Что ж, их есть у меня!

– Джонни, я же уже говорил тебе про то, что у нас, на Юге, нет почти ничего из нужного для войны.

– Помню.

– Вот и будем это самое «ничего» превращать в «хоть что-то». Производство оружия, патронов, кое-какой необходимой амуниции. А еще будем долго и тщательно думать над тем, как это самое оружие использовать. И кто его будет использовать. Ты ведь не думал, что я прямо сразу брошусь раздавать его всем желающим?

– Я думал, что ты его будешь продавать, – подумав, все же ответил Джон. – Многозарядное ружье должны покупать.

– Консерватизм! – поднял я вверх указательный палец. – Там, наверху, он особенно силен. Пока их в задницу острым не ткнут, не почешутся. Нужно будет как следует задуматься о своих людях. Умеющих стрелять, но вместе с тем считающих не зазорным подчиняться такому безвестному юнцу, как я.

Джонни понимающе загрустил. Всем было известно, что без какой-никакой известности на тебя как на командира никто и не посмотрит.

– Не делай грустное лицо. Есть у меня идеи и по решению этой проблемы. Сложно будет? Да. Но все возможно.

– А…

– Сейчас не скажу. Потом. Заодно и сам как следует подумаешь, может, что полезное в голову придет. Потом расскажешь, сравним. Сейчас же лучше поговорим о делах более приятных. Например, о том, что теперь ты очень завидный жених…

– Ви-ик!

США, близ Бэйнбриджа, июль 1860 года

Вернулись. Не знаю, могу ли в полной мере назвать земли семьи Станич своим домом, но в настоящий момент они ближе всего к этому определению. И еще с того самого момента, как поезд остановился у бэйнбриджского вокзала, я успокоился насчет отсутствия угрозы не на девяносто девять, а на все сто процентов. Тут, в краях, где Станичи были своими, не грозило абсолютно ничего.

Оставалось лишь нанять экипаж, загрузить туда ценные чемоданы, устроиться самим и сказать, куда именно нам надобно. А надобно было к дому Станичей. Ведь где же еще должны храниться те самые честно награбленные деньги и иные ценности? Ко всему прочему их сперва следовало как следует разобрать, рассортировать, определить, что именно следует пускать в оборот первым и где реализовывать такие сложные активы, как акции и драгоценные камни.

Как же я был рад, что под домом располагались подвалы, часть из которых не просто запиралась, но и мои дражайшие сестрички туда доступа не имели. В одном из «запретных» для них помещений располагался запас оружия «на крайний случай». В другом… там было пусто. Пока пусто. Ну, почти пусто. Ведь изначально, еще при закладке дома, этот особо крепко запирающийся подвал предназначался для хранения ценностей. Правда, их в столь серьезных количествах у семьи до сего момента не появлялось, но изначально такую возможность предусмотрели. И большое за это спасибо.

Встреча была… Громкой. И основная часть громкости пришлась на Елену, которая с радостным визгом, от коего чуть уши не заложило, бросилась мне на шею, да так там и повисла. Еле отлепил от себя эту пиявку местного розлива! И даже после этого сие чудо не отходило ни на шаг, докладывая обо всех новостях, которые произошли за время моего тут отсутствия. Хорошо хоть Мария была куда более сдержанной. Хотя чувствовалось, что рада ничуть не меньше. Просто не считает верным для себя такое яркое и непосредственное выражение эмоций.

А еще именно она с ходу заметила трость, на которую опирался Джонни. И сразу спросила, но шепотом, за что я ей глубоко признателен:

– Что с ним случилось? И не говори про ушиб или вывих. Так хромают лишь если рана.

– Умная…

– Вся в тебя!

Тут я искренне улыбнулся. В меня она точно быть не может, так что юмор ситуации точно не оценит. Зато позабавило.

– Сквозное. Уже заживает. Просто попробовали нас ограбить, но им объяснили, что они сильно ошиблись. Теперь за свою ошибку там ответят, – я ткнул пальцем в небо. – Дуракам и смерть дурацкая.

– Но Джон пусть доктору еще раз покажется, – поставила точку на этой теме Мария. – Сейчас вас кормить будем. Игнасио! Игнасио, быстро давай, пошевеливайся, а то…

Что там «а то», я просто не расслышал, потому как громкий хохот Джонни лишил меня такой возможности. Тот аж про ногу свою забыл, сгибаясь чуть ли не пополам. Наконец разогнулся. Отдышался, смахнул выступившие слезы и заявил:

– Жалко мне будущего мужа твоей сестры… Младшей, конечно. Сильная, самостоятельная, необычная. Сложно с ней придется.

– Зато не скучно. Ладно, сейчас вещи перенесем, а потом уже… Елена, помоги сестре.

– Опять твои страшные тайны, братец, – скорчила хитрую мордашку, подмигнула и игривой походкой неспешно удалилась.

Ну а мне только и оставалось, что подозвать одного из слуг и поручить ему перетащить поклажу в подвал. И там оставить, после чего идти по своим делам. После этого озадачить управляющего, старого и надежного Рамона, необходимостью послать весточку Мак-Грегорам и Степлтонам. Дескать, Виктор вернулся и очень хочет в самом скором времени видеть Филиппа и Вильяма. А заодно передать им, что поездка была более чем успешной. Последнее просто чтобы не вздумали беспокоиться. Ах да, еще и отдельный привет Сильвии Мак-Грегор непосредственно от Джона Смита. Вот не мог я не подколоть его, нравится мне наблюдать за своеобразным выражением лица. Оно почти всякий раз появляется, стоит всплыть имени Сильвии с конкретным таким намеком.

Управляющий понимающе покивал и с достоинством удалился. А там уже командным голосом рявкнул на каких-то двух негров. Хорошо хоть пинка увесистого не выделил, а то у него это легко и просто. Нет, я понимаю, что хорошо пнутый черномазый первый участок пути просто пролетает, но ведь он еще и мерзко при этом верещит… Так что лучше чуть медленнее, но без столь неприятных звуковых эффектов.

Мы же… Нас ждал подвал. То еще местечко, не самое комфортное и сыроватое, но именно там стоило держать «закрома родины». Каменные стены, несколько дверей… А нам нужна вот эта, внешне от других не отличающаяся, но на самом деле куда прочнее прочих. Да и ключ, к ней подходящий, есть только в одном экземпляре и всегда находится в распоряжении главы семьи.

Хороший такой ключ, к сложному, даже замысловатому замку. Его, кстати, с завидной периодичностью было заведено смазывать, капая туда масло из масленки. Правда, ради непривлечения внимания смазывались все подвальные замки, ну да то дело несложное и нехитрое. На то слуги есть.

Замок открылся легко. Дверь отворилась тоже почти без скрипа. Это хорошо. И вот… небольшая каморка, где из обстановки лишь полка с жестянкой керосина, грубо сколоченные стол и три стула, да керосиновая лампа, подвешенная на цепях к потолку. Ее я и зажег, хотя мы тоже не с лучиной пришли. И все равно от двух ламп стало куда как светлее. Особенно в столь маленьком помещении. Теперь затащить внутрь всю нашу добычу, притворить дверь, после чего задвинуть засов.

– Вот тут и оставишь? – полюбопытствовал Джонни.

– Нет, конечно. Тут удобно разговаривать по душам, никто не побеспокоит. А под нашим домом много таких вот комнатушек, – ухмыльнулся я. – Но не о том говорим. Пришла пора посмотреть на плоды трудов наших. Раньше ведь толком возможности не было, всего стереглись. А теперь все, абсолютно безопасное место. Да, кстати, со своей долей как поступать намерен?

– Вопросы серьезные задаешь, – призадумался он. – У меня таких деньжищ никогда не было, и не мыслил, что появятся. Знаешь, Вик, я часть, конечно, возьму. А остальное… У тебя же есть твои планы. Вот и используй. Друга ты не обманешь, я знаю. Если ничего и не получится – останется достаточно, чтобы хорошо жить хоть здесь, хоть в любом другом месте.

Немного сбивчиво выразился, но я его понял. Просто не знает Джонни, что делать с ТАКИМИ суммами. Вот и спихнул проблему на меня, понимая, что я в этом уж точно получше него разберусь. Сдал, так сказать, большую часть своей доли в «доверительное» управление. Тут оставалось только поблагодарить и гарантировать, что жалеть ему о таком решении точно не придется. Что я и сделал.

Кстати, о тех самых долях. Джонни, когда договаривался к подбираемыми им людьми, использовал привычное ему обещание раздела добычи в таких вот случаях. Организатор – тот, кто нашел место, разработал план налета и профинансировал подготовку – получал в таких случаях как минимум половину. А вот остальное делилось между участниками в равных долях. Это когда было что-то незапланированное вроде обычного налета – тогда делили поровну. Но у нас был совсем иной случай.

Учитывая же, что часть участников, скажем так, не выполнила условия договора, то их доля делилась между оставшимися. Вот из этого и исходили. Впрочем, не о том речь.

Добыча, извлеченная из чемоданов, серьезно радовала. Вот только легкой в реализации была лишь небольшая ее часть – золото в пяти– и десятидолларовых монетах. И его было не сказать, чтобы сильно много. Пятидолларовая монета весила восемь граммов. Десятидолларовая – шестнадцать. Отсюда легко посчитать, что сумма в десять тысяч тянула аж на шестнадцать килограммов. У нас же было без малого двадцать тысяч в драгоценном металле. Мало? Не сказал бы. Достаточно? Тоже не совсем верно. Но в любом случае с золотом не возникнет никаких проблем. Гарантия.

Теперь банкноты. Английские фунты. Маленькие сложности с ними могут быть, но не так чтобы из-за этого болела голова. Просто фунтами лучше всего расплачиваться при сделках с зарубежными партнерами, только и всего. А они будут, гарантия. Количество же английской валюты – сто тридцать тысяч. Много? Нормально, ведь в серьезных банках всегда хранится немалый запас дензнаков этого действительно влиятельного государства.

Теперь местные банкноты. Проблема была в том, что финансовая система США в отношении бумажных денег в это самое время отличалась редкостным безумием. Достаточно сказать лишь то, что привычных мне однотипных купюр просто не существовало. Пока не существовало. Ведь они появятся именно в период войны Севера и Юга. Сейчас же каждый штат выпускал свои бумажные деньги, да еще и некоторые банки с радостью подключались к сему увлекательному процессу.

Мара-азм! Может прозвучать совсем по-идиотски, но факт остается фактом – в настоящий момент было несколько тысяч видов банкнот. У служащих крупных банков имелись даже специальные иллюстрированные таблицы, с которыми они сверялись, принимая те или иные образчики. Фальшивок было… много. Именно поэтому малые банки старались поменьше иметь дела с таковыми средствами платежа, а уж частные лица, особенно в отдалении от центра распространения – тем паче.

Ну да в нашем случае фальшивок опасаться не стоило – не стал бы столь крупный и солидный банк держать в хранилище чистой воды бумагу.

Еще один нюанс – я специально не брал банкноты, выпущенные в штате Нью-Йорк. Опасно. Проявись такие похищенные деньги в большом количестве – сразу станет ясно, где искать виновника. А мне оно надо? То-то!

В любом случае банкнот разного достоинства и разного места производства набралось аж на триста семьдесят тысяч. Солидно. Правда, стоило учесть, что их частенько принимали где-то с десяти– или пятнадцатипроцентной скидкой в местах, отдаленных от места выпуска. Ну да ладно, это не столь важно. Хотя сам факт откровенно веселил.

Ценные бумаги на предъявителя. Ну, их оценивать очень затруднительно. Среди доставшихся нам бумаг были как явно ценные, наподобие акций железных дорог и нефтяных компаний Пенсильвании, так и малоизвестные. Рудники, транспортные компании. Судостроительные… В общем, всякой твари по паре.

– А их кто продавать станет? – полюбопытствовал Джонни. – Надо же быть этим… финансистом или в биржах разбираться. Ну вообще можно поискать…

– Можно. Но не нужно. Все это добро, – показал я на разномастные ценные бумаги, – будем продавать не здесь. В Европе. Да, это сложнее. Да, кое-что потеряем, потому как там не слишком нашими акциями интересуются. Зато и найти гораздо затруднительнее. То же самое и с драгоценностями. Они чуть ли не самое ценное, что мы взяли. Но осторожность прежде всего. Плюс к тому именно в одной из европейский стран самый большой рынок драгоценных камней. Да и огранщики там вопросов не задают, если им заплатить.

– Нидерланды.

– Они, Джонни.

Тот понимающе закивал головой. Слава этой страны насчет любого рода ювелирки была общеизвестна. Равно как и неразборчивость ювелиров. Эх, были бы хоть какие-то связи в краях «альпийских гномов», то есть в Швейцарии! Тамошние банкиры еще в эти времена были полностью отмороженными в сравнении с другими своими коллегами. Они брали ВСЕ ценности. Равно как и конвертировали замазанные в чистые. Конечно же, за соответствующий процент. Впрочем, насчет этого тоже стоит подумать. Но несколько позже. А пока…

– Вот и закончили с изучением доставшихся нам сокровищ, – улыбнулся я. – Сейчас с собой брать что-то будешь?

– Зачем? Крупных покупок делать не собирался, а на расходы денег хватает.

– Ну тогда иди отдохни. Я чуть позже поднимусь.

Понимающий кивок, и вот уже через минуту Джонни тут как и не было. Мне же остается сделать последнее, что планировалось. Спрятать добычу. Именно здесь, что бы я там ни сказал Джонни немногим ранее.

Тайник. Хороший такой, качественный, устроенный еще при постройке дома. Для открытия надо просто внимательнее посмотреть под ноги. Присутствующим тут же веником смести на определенном участке пола землю. Вот и та самая как бы часть пола, а на деле люк. Открыть и его, который ведет в совсем уж крохотное помещение, куда и скинуть чемоданы, не особенно заморачиваясь. Затем спуститься самому, поставить их вдоль стен, а заодно чуток подумать. Насчет чего? Что именно следует забрать, а что оставить.

Решено. Забираю из тайника почти все, что там было раньше, а в придачу десятку «бумагой», причем вразнобой… Да, я не оговорился, тайник не был пуст. Как-никак семья Станич, помимо плантации и шести десятков негров на ней, имела еще и некоторый резерв «на черный день». Вот его я и выгреб.

Поднявшись обратно, закрыв люк и замаскировав его обратно наметенной землей, я посмотрел на лежащие на столе ценности. Десять «бумагой» плюс двадцать пять золотом. Хорошо. Ну а то, что на счету семьи, то пусть и остается. Не стоит. В дальнейшем же, когда будут вводиться новые и новые крупные суммы, придется работать и со счетами. Ну да это будет потом. А сейчас лежащее на столе в чемоданище. Тяжелый! И вот его, матерясь на драгоценную ношу, потащим к себе в комнату. Там ведь тоже имеется несгораемый шкаф. Массивный, качественный по нынешнему времени. Все равно ведь придется делать «первое вливание». Не сегодня, но в самом скором времени.

* * *

Фил с Вилли появились быстро. Очень быстро по здешним понятиям. Наверняка им не терпелось и нас с Джонни увидеть, и похвастаться своими успехами… полными или же частичными, тут пока сложно было судить.

На сей раз никаких «праздничных» обедов и ужинов не планировалось, поэтому появившегося Вильяма, а за ним и Филиппа просто встретили и проводили в ту комнату, где сидели и расслаблялись мы с Джонни. Причем серьезный разговор не начинался до прибытия Филиппа, так что Вилли обходился обычными сплетнями о нашей поездке и особенностях железной дороги, о которой можно было много забавного рассказать. А уж на плохо подвешенный язык я сроду не жаловался.

– Ну вот мы все и в сборе, – предвкушающе потер я руки сразу после того, как Фил Мак-Грегор не просто оказался тут, но и поприветствовал нас, и осведомился о состоянии подраненного Джонни. – Сразу скажу, что у нас все хорошо, не считая маленькой неприятности с ногой нашего общего друга. Узнали много нового, что понадобится в дальнейшем. Но об этом позже. Что там с оружейниками, с обоими? Порадуйте Виктора, друзья мои!

– Кристофер Майнер Спенсер ждет лишь телеграммы с датой и местом встречи. Готов выехать сразу по ее получении, – с ходу обрадовал меня Степлтон. – С финансами у него не сказал бы, что плохо, но выданный аванс в пару тысяч его все равно обрадовал. Но больше всего ему понравилась возможность воплотить в металле свои изобретения. Не единичными образцами, а массово. Он очень честолюбив.

– Для нас это хорошо. А сроки… Сегодня же… Нет, лучше уж завтра надо послать кого-то на телеграф с предложением выезжать немедленно. Ведь Спенсер согласен передать нам право на производство винтовок своей системы?

– Только в случае, если сам будет участвовать. Я только что говорил, что он честолюбив и не отойдет в сторону.

– Тем лучше. Хорошие оружейники редки, их следует ценить. Только надо будет оформить все на бумаге, заверить у юриста… Ну да с этим справимся. И все же хорошо, что Спенсер честолюбив. Значит он приложит все усилия, чтобы планируемое мной производство винтовок его системы было действительно эффективным.

– Производство? – несколько удивленно переспросил Вильям. – Я думал, что ты хочешь заказать винтовки на уже действующих… Разрази меня гром! Они же в северных штатах!

– В этом и проблема. Сейчас Спенсер никому не известен. А что будет, если винтовки его системы начнут производиться большими партиями? Местные янки обратят на это внимание, и сделанные выводы могут оказаться для нас не самыми приятными. Так что лучше воздержаться. Но не от закупки на Севере станков, инструментов и разного необходимого материала для оружейного производства. Этого добра много не будет. И еще работники… – я малость загрустил. Понимал, что с последними тоже будут проблемы. Поначалу уж точно. – Ладно, это все решаемо.

– Совсем забыл! – вскинулся Степлтон. – Я ведь привез с собой ту самую винтовку, которую придумал Спенсер. Сейчас принесу!

Быстро из комнаты выскочил. Хотя, учитывая его беззаветную любовь к оружию, ничего странного. Сейчас будет хвастаться пусть не своей – ведь предназначена заказчику, то есть мне, – но все равно очень интересной игрушкой для настоящего мужчины.

А пока он не вернулся… Все равно эти двое успели друг другу во всех подробностях изложить свои успехи-неудачи.

– Фил, ну скажи же мне, что у меня будет не один оружейник, а сразу два!

– Ты пойми, Вик, Бенджамин Генри, он не просто так, он суперинтендант завода в Нью-Хейвене, в Коннектикуте. Это большая должность, его мало чем удивишь. Он… сюда не приедет.

– Это не страшно. Не приедет он, к нему приедут. Главное, чтобы его что-то из предложений заинтересовало.

– Ему… и так хорошо, – сделал печальную моську Мак-Грегор. – Есть завод, где он может работать и получать деньги. И там же он хочет собственные открытия испытывать. И деньги за них брать. У Оливера Винчестера, хозяина завода. А он южан не жалует.

Печально. С трудом удержавшись от выражение эмоций, я не смог хотя бы в мыслях не покрыть обоих – Генри и самого Винчестера – многоэтажным матом. Впрочем… Если у меня будет Спенсер, то можно провернуть парочку хитрых «финтов ушами», которые поставят этих двух господ не в самое лучшее положение. А Мак-Грегор… Не его это вина. Он пытался сделать все от него зависящее, вот и все.

– Отрицательный результат – тоже результат. Все нормально. Фил. Зато мы теперь знаем, чего от этих людей ожидать. А чего ожидать не стоит. О, Вильям, ты вернулся! И даже не один!

Степлтон лишь радостно оскалился, бережно держа ту самую винтовку Спенсера, явно один из опытных образцов. Ну-ка посмотрим. Та-ак… Вот она, та самая новаторская идея – полость в прикладе, куда и вставлялся первый в мире полноценный магазин с патронами. По сути своей обычная металлическая трубка с пружиной, которую вставляем в цилиндрическую полость внутри приклада. Защелкивающаяся крышка… Правильно, чтобы от малейшего движения не вывалился магазин!

Затем опустить затворный рычаг. А механизм? Понятно, выброс из зарядной каморы стреляной гильзы и одновременный захват следующей из магазина. При возврате патрон досылается в ствол, а личинка запирает казенник винтовки. Замечательно. Для этого времени.

Магазин, конечно, сильно непривычного вида и габаритов, ну да что ожидать от «первого блина», который почти всегда комом. И вместе с тем скорострельность может быть воистину фантастическая для середины XIX века. Главное тут, чтобы стрелок носил с собой магазинов двадцать-тридцать. Тогда гарантирован шквал огня, если не от одиночки, а от, к примеру, роты, вооруженной такими вот девайсами.

– Джентльмены, позвольте представить вам оружие, которое просто обязано перевернуть представления о военной тактике, – поднявшись, я со всей серьезностью произнес эти слова. – При огне из такого оружия используемые сейчас плотные построения просто обречены на уничтожение. Быстрое и жестокое. Но! Никому ни слова. До поры…

– Ты преувеличиваешь! Наверное…

Вскинувшийся Филипп быстро увял, стоило мне лишь внимательно так, с явным скепсисом на него посмотреть.

– Несколько позже. Когда у нас будет с десяток таких винтовок, мы проведем опыт. И ты увидишь. Все мы воочию увидим преимущество этой крошки над однозарядными, тем более с дула, уродцами, которые теперь лишь позорят имя огнестрельного оружия. Это будет скоро… Если вы, тут присутствующие, поможете со скорейшим воплощением замыслов. Так поможете?!

Помогут. Иначе бы не издавали радостных возгласов и не улыбались с искренними радостью и энтузиазмом. Фил радуется просто так, от чистого сердца. Вильяму милее всего в данный момент именно новизна оружия и намек на изменение тактики боев. Ну а Джонни, у него более сложная и скрытая мотивация. Рад как тому, что уже изменилось в его жизни, так и серьезным перспективам, открывшимся с недавних пор. Теперь туманное будущее для него прояснилось, появилась четкая перспектива. И это хорошо. И для них, и для меня.

Вино по такому случаю? Несомненно. Достаточно было позвонить в колокольчик, и Хуанита – эта тенью перемещающаяся по дому служанка, – выслушав пожелания, лишь кивнула и удалилась. Ненадолго, как раз на время, потребное для нахождения и доставки заказанного.

– Да, а что там насчет вроде бы возникшего желания вложить часть семейных средств в производство такого мощного и новаторского оружия? – поинтересовался я, хотя вопрос был скорее в суммах, чем в самом факте. – Скоро прибудет Спенсер, тогда все и начнется. Подготовка и подписание бумаг, закупка станков и прочего оборудования…

– Мой отец видел и оценил винтовку, – говоря это, Степлтон прямо-таки с любовью смотрел на оружие. – Он даст мне деньги. Немало… Тысяч пятьдесят.

– Двадцать, – вздохнул Мак-Грегор, разводя руками. – Он не особенно верит в успех, но рад, что я решил заняться делом.

– Джонни тоже готов принять участие. Его взнос не уступит. Плюс мои вложения. Серьезные, – не озвучивая сумму, я дал понять, что собираюсь использовать немалую часть «семейного капитала». – Этого должно хватить. Но поездить по стране придется.

– Зачем?

Лысый Фил в своем репертуаре. Любит он задавать вопросы, ответы на которые ну просто очевидны.

– Покупку станков и прочего что, случайному человеку доверишь? Поиск специалистов, которые будут производством управлять? Мы ведь в этом не понимаем, нам в этом деле с самых азов разбираться предстоит. Равно как и в других делах.

Филипп осознал. Филипп проникся. Ненадолго, конечно, слишком хорошо я его… помню. Именно помню, поскольку термин «знаю» пока не совсем уместен. Но посылать с целью договориться о поставках его персону… не рискну. Обманут же. Так что если и поедет, то не один. А вот Степлтон – это другой расклад. Его не проведешь и уж точно не обманешь. Въедлив, дотошен, умеет видеть подвох. Ладно, чуть позже разберемся. А пока нам принесли пару бутылок действительно хорошего вина. Не местного, а испанского. По такому случаю даже я от бокала не откажусь… Есть за что выпить. И просто посидеть, дела самую малость в сторону подвинув.

Хорошо все же когда вот так вот тебе приносят нужное. Самому ноги бить не приходится и шарить в винном погребе. Слуги. Привычный здесь элемент домашнего уюта. И именно здесь не раздражающий, в отличие от тех, которые я помню по другим домам. Слуги – это нужно, даже необходимо. Преданные слуги – особенно. Чего стоят знаменитые английские дворецкие, камердинеры, личные слуги того или иного аристократа, ставшие чуть ли не легендой. Передающие свою должность чуть ли не по наследству и искренне ею гордящиеся.

Юг шел по тому же пути, семимильными шагами отдаляясь от тех самых «демократии и равенства», с которыми, аки дурак с писанкой, носились северяне. Они носились, а управляющие нити были у малого числа банкиров, которым эту дурь была откровенно на руку. Нет аристократии, есть иллюзия равенства… Самое то для «теневого управления». Оно как началось в начале девятнадцатого века, так и продолжалось до двадцать первого. Единственной серьезной угрозой был Юг, именно поэтому и началась эта война.

Почему они видели в Юге угрозу? Именно видели угрозу, а не ощущали неиллюзорную попоболь от пролетающей мимо них прибыли! Плантаторы, они трансформировались. Сначала медленно, потом процесс пошел куда более быстро. Это были уже не совсем землевладельцы. В их быте, образе жизни, стиле проскальзывали элементы той самой аристократии. Тому способствовало большое количестве свободного времени, возможность развивать разум, заниматься не тяжелым другом ради выживания и бездумного накопительства, а самосовершенствованием. Было… неприлично являться не начитанным и не разбирающимся в оружии, происходящем в мире, других вещах, отличающих развитого человека от того, кто предпочитает оставаться в тупой и примитивной пустоте.

И явственно просматривающаяся иерархичность. Причем та, в которой низшие ступени были прочно и безальтернативно зарезервированы для тех, кто являлся чуждыми элементами. Для рабов. Многие живущие на севере не совсем это понимали, но… Любой прибывший в южные штаты мог оказаться в разном положении, но ниже определенного уровня ему было не опуститься. Никогда! Сама система бы не позволила, ибо это подорвало бы ее основы.

Вот поэтому Юг в моей истории и был обречен. Ну не мог не просто зародившийся, но уже и укрепившийся олигархат допустить возникновение конкурирующей с ним системы. Тем более той единственной, которая действительно страшна для него. Отсюда и все последующие события, стоящие на желании сохранить выгоду, а также ее увеличить, и страх потери имеющегося. Железная мотивация.

Ну а я… Раз уж оказался здесь, да к тому же успел сделать начальные шаги, то сами боги – ну или демоны, не суть – закинувшие меня сюда, велели попробовать изменить ход истории. И шансы на то не сказать чтобы сильно маленькие. Хотя усилий придется приложить огромное количество. Но оно того стоит. Мир, где нет юсовских транснациональных корпораций и разгулявшихся политкорректности и прочей толерастии, он дорогого стоит.

Глава 5

США, штат Джорджия, Бэйнбридж, июль 1860 года

Кристофер Майнер Спенсер, оружейник двадцати семи лет от роду и немалого таланту, прибыл в Бэйнбридж довольно быстро. Как я понял, сборы заняли у него с момента получения телеграммы не более пары-тройки дней. Ну а затем – неблизкий путь по железной дороге, которая в это время была, так скажем, куда медленнее мне привычной.

Прибыв в Бэйнбридж, согласно полученным указаниям, Спенсер снял номер в приличной гостинице, после чего послал с курьером сообщение, в какой именно гостинице он остановился и в каком номере. Все, больше от него ничего не требовалось. Оставалось лишь ждать моего визита, с которым я точно затягивать не собирался.

Да и брать с собой большую толпу тоже не имело смысла. Для доверительной беседы вообще лучше всего формат тет-а-тет использовать. Решил не изобретать велосипед, именно так я и поступил. К тому же и смысла не видел посылать за кем-либо из друзей. У них и так дел предостаточно, отдыхать не часто удается.

Именно дел! Ведь что требуется для фабрики по производству оружия, помимо соответствующего оборудования? Правильно, земля, на которой она будет располагаться. Поблизости от воды, не в глуши, но чтобы рядом домов не было. Ведь шуму от любого производства… масса. Есть земля? Надо договориться о ее покупке, да не просто договориться, а начать оформлять бумаги. Да и что даст голая земля? На ней ведь надобно начать строительство, а для этого требуются специалисты.

Вот всеми этими вполне естественными, но выматывающими делами они и занимались. Разумеется, не в полном отрыве от общества. Как-никак, у старших поколений семей Мак-Грегор и Степлтон в таких делах опыта куда больше. Вот они и помогали советом. Ну а я… Общий контроль и разработка дальнейших планов. Тут от меня пользы куда больше будет. Я свои сильные и слабые стороны хорошо знаю.

Сейчас же меня ждал разговор со Спенсером. Путь от дома до Бэйнбриджа, тем более верхом, да на хорошей лошади… Недалекая прогулка на свежем воздухе, право слово. Я ведь научился получать от пребывания в седле даже некоторое удовольствие. Раньше было просто полученное от прежнего хозяина тела умение, а вот теперь… Есть тут существенная разница, знаете ли.

Город. Большой по меркам южных штатов. Да еще и транспортный узел, куда стекается груз хлопка и прочих экспортируемых товаров чуть ли не с половины штата. И вместе с тем не возникает ощущение присутствия в большом человеческом муравейнике. А вот в Нью-Йорке оно четко прослеживалось. Атмосфера разная, вот и все дела. Местная, что неудивительно, нравится куда больше. Интересная архитектура. Неплохие увеселительные заведения. Девочки красивые…

Только сегодня я сюда не на отдых прибыл, а по важному делу. Так что девочки сегодня в пролете. Печально, но факт.

Вот и нужная мне гостиница под названием «Серебряная подкова». Не самая шикарная в городе, но приличная. Осаживаю лошадь и спрыгиваю на землю. Бросить поводья вместе с мелкой монеткой подбежавшему негритенку. Все, можно и внутрь заходить. О сохранности четвероногого имущества можно не беспокоиться – конокрадов тут без лишних церемоний на виселице потанцевать отправляют.

– К мистеру Спенсеру, восемнадцатый номер, – говорю портье за стойкой, как только оказываюсь в гостиничном вестибюле. – Передайте, что его желает видеть Виктор Станич.

Одно движение руки, и местный «бой» несется во весь опор. Дисциплина, она в таких случаях незаменима. И никакой тебе лени. Прислоняюсь к стене, думая, что пару минуток можно просто постоять, отрешившись от происходящего вокруг. Бывает у меня такое настроение…

И тут же его надо порушить. Впрочем, я не в обиде, даже наоборот. Прошло совсем немного времени, а в мою сторону довольно резвым шагом движется не «бой», а совсем даже Кристофер Майнер Спенсер. Да еще с искренней, радостной и где-то сребролюбивой улыбкой на лице. Сам спустился к дорогому гостю в моем лице. Приятно видеть такое рвение, не спорю.

Взаимные приветствия, рукопожатие… И обратно в номер, причем Спенсер еще порывался было заказать что-то вроде дорогого вина или виски двадцатилетней выдержки. Пришлось вежливо пресечь эти поползновения, объяснив, что сперва дело, а остальное уже потом.

Это оружейника успокоило. Относительно, конечно, все же мандраж по поводу итогов нашей встречи никуда не делся. Ничего, разберемся.

– Ну что же, мистер Спенсер, приступим, – усевшись на диван напротив присевшего на краешек кресла оружейника. – Мой друг, встречавшийся с вами ранее, Вильям Степлтон, кое-что обрисовал, но до конкретики дело не дошло. Так?

– Да, но он уверил меня…

– И правильно сделал. Я вместе с моими компаньонами начинаю строить фабрику по производству оружия и боеприпасов. И первым изделием, которое будет там производиться, должна стать ваша винтовка. Поэтому я желаю выкупись у вас эксклюзивное право на производство. Однако с каждой произведенной винтовки вам не только будут идти определенные отчисления, но и ваша известность станет расти день ото дня. Согласитесь, что сочетание этих двух факторов способно поднять настроение.

– Если…

– Скажу сразу, я с компаньонами готов вложить в работу фабрики несколько сотен тысяч долларов. – Глаза оружейника приобретают уже не раз виденную мной по жизни круглую и заметно выпученную форму. – Что до числа винтовок, вами разработанных и потому обязательно носящих в названии ваше имя… Думаю, что счет пойдет не на сотни, а на тысячи.

– Я готов. Непременно готов обсудить такое серьезное предложение! – зачастил Спенсер. – Я рад наконец-то услышать, что моей винтовкой всерьез заинтересовались. Я устал объяснять этим…. Они не понимают, не хотят смотреть в будущее! Только хотелось бы… Контракт… подписать…

– Понадобится время, – сразу чувствуется обеспокоенность. – Думаю, что до завтрашнего дня я управлюсь. Несколько вариантов уже имеется. Посидим, посмотрим, какой из них окажется более подходящим для всех. – Неверие и радость в глазах. Понял, что никакой затяжки даже не намечается. – И, помимо всего прочего, я намерен предложить вам должность суперинтенданта на фабрике. Ну или главного технолога, если так звучит более для вас привычно.

Слов у Спенсера нет… Видать, горло от избытка эмоций перехватило. Зато кивает очень усердно, того и глади голова отвалится. Э, нет, так не пойдет, на кой мне оружейник без головы?

Чуток успокоившись, Спенсер начал выпытывать насчет будущей фабрики, станков, мастеров и рабочих. Что касается количества денег, которое будет ему причитаться как единовременно, так и в качестве отчислений с каждой проданной винтовки. Названные цифры… устроили. Хм, а я думал, что придется поторговаться, специально занизил суммы. А оно вот как получилось. Да. Неизбалованный покамест предлагаемыми условиями человек. Удалось перехватить его в нужное время, удалось. Ведь в известной мне истории он, несмотря на революционность своего оружия и имеющиеся на производство опытных партий деньги, поимел массу хлопот. А потом еще несколько месяцев мыкался по всем инстанциям, доказывая эффективность разработанного им оружия.

Сейчас же… не будет никаких скитаний. Оружейник вытащил выигрышный билет намного раньше. А еще он послужит очень хорошим прикрытием для дальнейшей работы. Какой? Ну, пусть я ни разу не технарь, но основополагающие идеи все же помню. Равно как и исторические сведения.

Например, я очень хорошо помню, что жил-был такой человек по фамилии Гатлинг… Здесь жил, в США. И не просто жил, а как раз во время войны Севера и Юга ему пришло в голову, как создать первый в истории пулемет. Пусть он был основан на механическом принципе ведения огня, а не на автоматике, но и это было революционным по тем временам шагом. Существующие до этого митральезы – это скорее многоствольные картечницы, стреляющие или из всех стволов разом, или группами стволов. Хлопотно, а толку не столь уж много.

Так вот, возвращаясь к изобретению Гатлинга. Можно было попытаться создать его еще до самого Гатлинга, особенно при помощи настоящего оружейника, уже проявившего себя. Правда, разговор на сей счет с ним стоит вести не сейчас, а несколько позже. Ну а пока… Кристофер Спенсер получил лишь намек на то, что от него потребуется заниматься не только своей винтовкой, находя возможные слабые места и усовершенствуя отдельные узлы конструкции, но и работать над новым. К примеру, над пистолетом наподобие «вулканика», но по принципу зарядки всего магазина сразу, а не по одному патрону. Само собой, тоже не задаром.

Впрочем, Спенсера сейчас всецело поглотило желание поскорее подписать бумаги и получить гарантии своего будущего как оружейника. Я это понимал, поэтому и не стал заострять внимание на более отдаленных событиях. Так, обозначил и не более того. Нет особого смысла вести серьезные разговоры, когда человек мыслями… несколько в ином направлении. Вот когда подпишет, получит на свой счет оговоренную сумму в качестве материального доказательства серьезности моих намерений. Привыкнет к тому, что уже не «непризнанный гений», а человек с хорошим будущим. Тогда и на изобретательские темы с ним поговорим. Благо действительно есть о чем.

Пока же я вежливо попрощался со Спенсером, обещав, что завтра, уже в первой половине дня, буду у него вместе с бумагами на подпись и с юристом, который должен будет все это заверить. Обещание простое. Правда простое, ведь все уже было готово, надо лишь проставить суммы выплат да озаботиться юристом. Таковых же в Бэйнбридже хватало. В том числе и с весьма хорошей репутацией.

Дела на сегодня были почти закончены…. Кстати, я вроде упоминал про то, что в городе есть места, где постоянно присутствуют красивые девушки? Думаю, что небольшой отдых в приятной компании я однозначно заслужил.

США, штат Джорджия, Бэйнбридж и окрестности, август 1860 года

Время, оно иногда плетется как беременная эстонская черепаха, а порой несется во весь опор. Сейчас, к сожалению, был верным второй вариант. Время летело вперед на всех парах, ну никак не желая останавливаться. И ведь нельзя было сказать, что впустую. Просто его все равно не хватало.

Построить фабрику, тем более по производству оружия – дело не просто сложное и дорогое, но еще и не быстрое. Одно дело купить землю и начать стоить здания. Другое – скупить необходимые для производства станки, причем не стесняясь доплачивать за срочность, перекупать квалифицированных специалистов, заранее позаботиться о закупках сырья. Сырье, кстати, тоже было большой проблемой. Первоначальные запасы можно и нужно было приобретать в северных штатах. Зато на будущее однозначно стоило позаботиться и о местных источниках. Иначе… Я ведь не позабыл о такой мерзкой штуке, как блокада с моря. Флот по большей части поддержит Линкольна и его свору, этого не изменить. Единственный шанс хотя бы немного выровнять ситуацию – заранее озаботиться насчет закупки военных кораблей в той же Европе. Разумеется, там спихнут «осетрину второй свежести», но за неимением лучшего и она сойдет. Главное, чтобы не подсунули совсем уж откровенную тухлятину.

Только… Корабли, во-первых, нужно покупать на что-то. Во-вторых, необходимо в них разбираться. И в-третьих, для них нужна команда. Если первое еще можно было решить реализацией в Европе акций и драгоценных камней, а по второму пункту найти пару-тройку людей, в военно-морском деле разбирающихся… С командой же на корабли – полный швах. Полный и абсолютный. Тут нужен контакт с власть имущими, причем не просто случайный, а вполне себе на доверительном уровне. Да и не получится приобрести военные корабли в мирное время так, чтобы они очутились вне интересов и досягаемости властей. Тех самых, которые будут однозначно против Юга. Поэтому тут ждем. Точнее сказать – выжидаем нужного момента.

А от поездки в Европу было ну никак не отвертеться. Не лично, конечно, но с использованием доверенных людей. Таковыми могли считаться немногие. Вот и пришлось резать буквально по живому. В довольно спешном порядке в Европу – а точнее в Нидерланды, эту вотчину неразборчивых ювелиров, к тому же еще и с не самыми малыми биржевыми торговыми площадками – были отправлены двое. Рамон Круз, как проверенный годами управляющий, разбирающийся в финансах. Ну а в качестве цербера и охраны – Джонни, у которого к тому же и нога поджила так, что и трости более не требовалось.

Сроки… Трансатлантический переход мог занять время вплоть до пары недель. То есть этот период туда, там как минимум три-четыре недели, а то и больше, если вдумчиво к вопросам подходить, да еще обратная дорога. То есть где-то в октябре можно было ожидать их возвращения.

Им была вручена большая часть акций на предъявителя, а заодно и примерно третья часть драгоценных камней. Туда они повезут их, а вот обратно – нет. Все должно будет поступить на счет в банке. В нескольких банках, я об этом заблаговременно позаботился. Причем незамедлительно по поступлении счета будут несколько… опустошены, переведены в золотую и серебряную монету. Я-то хорошо знаю, что будет твориться с бумажными деньгами с самого начала войны. А вот золото с серебром цены никогда не теряли. Такова уж их природная особенность.

Спенсер… Тот блаженствовал. Мало того что его финансовое положение, и так довольно неплохое, изменилось в еще более приличном направлении. Так он еще и получил значимую должность. Пусть фабрика только-только строилась, но он частенько пропадал либо там, либо в снятой в городе квартире. Там он то чертил какие-то усовершенствования для своей винтовки, то, вдумчиво изучив полученные телеграммы, прикидывал, что бы еще из станков и прочего инструментария заказать. Помогали также и знакомства оружейника. С его знаниями насчет того, кто именно из фабричных специалистов знает свое дело, а кого лучше даже не трогать, работа по привлечению нужного количества действительно ценных кадров шла куда быстрее, чем я предполагал.

А то, что фабрика лишь строилась… Ничего, лучше нанять основной костяк чуть раньше и платить им недолгое время «вхолостую», чем потом страдать из-за отсутствия спецов на уже готовом производстве. Переживу, благо взятая добыча позволяла некоторые повышенные траты.

Это что касаемо дел оружейных. Насчет же другой проблемы дела обстояли не столь радужно. Но и не печально. Просто следовало как следует обдумать ситуацию насчет того, кто именно будет вооружен первыми произведенными винтовками и с какой эффективностью они смогут их использовать.

Мне сразу вспомнилось то, что я в свое время читал о первых неделях после объявления войны. Именно тогда проводился начальный сбор армии что на Севере, что на Юге. И сбор этот был… откровенно печальным зрелищем. Кадровая армия в США была в это время весьма невеликой по численности. Пятнадцать тысяч человек – это уже само по себе печально. То есть их только-только хватало на гарнизоны пограничных фортов на охрану арсеналов. Увидеть солдата в форме вне окрестностей тех самых фортов и арсеналов… В общем, редкое это было явление.

Было мало солдат, еще меньше офицеров. Неудивительно, что основную роль играли добровольческие формирования, которыми в большинстве случаев командовали, скажем так, далеко не профессиональные вояки в офицерских чинах. Командир, откровенно говоря, выбирался из числа наиболее авторитетных персон. Он и назначался официально, получал звание и… И вперед. Роты, батальоны, даже полки – они формировались именно так. Думаю, ничего удивительного не было и в том, что вооружение там присутствовало… разномастное.

Ну, допустим, вооружение к тому времени уже будет. Стоп! Не «допустим», а точно будет. Пусть пока не тысячи винтовок, но первые партии уже будут готовы, равно как и боеприпасы к ним. Проблема тут в другом. Маловероятно, что местные, то есть жители Бэйнбриджа и окрестностей, согласятся видеть хотя бы в качестве командира роты пусть и своего, пусть и из известной семьи плантаторов, но всего двадцати лет от роду. А быть в подчинении у всех подряд или же оставаться всего лишь «жертвователем оружия и амуниции» меня категорически не устраивает.

Безвыходная ситуация? Да как бы не так! Просто не нужно пытаться прошибать лбом каменную стену. Надо ее всего лишь обойти… ну или взломать дверь маленькой и тонкой отмычкой.

Нет шансов, что тебя выберут командиром? Так обзаведись теми, кто будет от тебя зависеть. Наемниками, проще говоря. Благо такое в США, а особенно на Юге, далеко не в диковинку. Собрать отряд, чтобы отправиться в дальний рейд вне территорий США? Не так чтобы поощряется, но и запрета нет.

Откуда брать наемников? Уж точно не здесь, не в Джорджии. Тут почти все при деле, а имеющиеся «свободные художники» будут стоить все же слишком много. На северных территориях искать надо, именно там. Почему, ведь они вроде как будущие враги? Так ведь не янки же я имею в виду! Совсем не их.

Эмигранты. Те самые, которые прибывают на другой континент за новой жизнью, считая эту землю землей обетованной. Только вот реальность вдребезги разбивает мечты большинства из них. Вместо легкой работы и большой оплаты – каторжный труд на какой-то фабрике. Не для всех, конечно, лишь для многих. Но эти самые «многие»… они-то сильно разочарованы. Не все из них хотели такого, далеко не все.

Вот и будет им альтернатива тупой и примитивной работе. Тем из них, кто подходит, обладает нужной искрой авантюризма и пассионарности, а также не боится риска. Да что там далеко ходить! Я хорошо помню, что такое город Нью-Йорк. Равно как и о том, какое огромное число людей прибывает туда. Зачастую совершенно «пустые», не обремененные даже минимумом денег.

Взять тех же ирландцев. Почему их? Просто я помню, как читал о серьезных беспорядках в Нью-Йорке через не то год, не то два после начала войны. Основную роль в них играли как раз те самые ирландцы, не желающие почти за просто так мобилизовываться и умирать на поле боя. Да и симпатии их не сказать, чтобы были на стороне северян.

Имеется возможность. Грешно будет ею не воспользоваться по полной программе. Ну то есть как «по полной». Послать в город человека с целью завербовать там для начала… с полсотни или сотню людей. И оставить кого-то из тех же самых ирландцев, что потолковее и поавторитетнее, на должности своего рода агента-вербовщика. И держать с ним связь по телеграфу, по необходимости сообщая ему, сколько еще людей желательно нанять. И еще такой нюанс… Брать только тех, которые уже полной ложкой хлебнули от щедрот хозяев нью-йоркских фабрик. Условия там, мягко скажем, хреновые. Вот отведав их, нанятые мною явно не захотят возвращаться обратно. Есть у меня четкое предчувствие, основанное на природе человеческой.

Вот этой идеей я и озадачил Вильяма Степлтона, который, как это часто бывало, нагрянул ко мне ближе к вечеру. Посидеть, поделиться последними новостями, да и просто отдохнуть. Услышав мою задумку, Степлтон нахмурился, после чего взял некоторую паузу. Спустя пару минут и половину стакана виски он ответил:

– Ты думаешь, наемники будут надежными солдатами?

– Это смотря как повернуть… Там, на севере, они были пустым местом, работая там, куда мы только рабов пошлем. И то с рабами приходится обращаться как с ценным имуществом. Заболеет, так работать не сможет какое-то время. Помрет – так и вовсе безвозвратная потеря. А здоровый мужчина-негр в расцвете сил до тысячи долларов может стоить.

– Знаю, отец недавно пять новых работников на плантации покупал.

– Ну вот, ты знаешь, я знаю, все плантаторы и фабриканты Юга знают. А у этих янки что? Заболел работник – пинка ему под истощенный зад. Нового нанять можно. И пусть хоть дальше болеет, хоть вовсе помирает. Это тамошних выжимателей денег не волнует. Понимаешь, что увидят эти самые ирландцы-наемники, прибыв в нам, в солнечную Джорджию?

– Догадываюсь, но не до конца… Продолжай, Вик, я очень внимательно тебя слушаю.

– Что мы даже с РАБАМИ не обходимся так, как их БЕЛЫЕ наниматели обращаются с людьми своей расы и своего языка. Что даже самые никчемные работники-надсмотрщики тут живут лучше, чем они там, на северных землях. Как думаешь, захотят ли они остаться тут и получать хорошие деньги, пусть и связанные с риском?

Степлтон кивнул, полностью соглашаясь с такой постановкой вопроса. Ответ же… был очевиден.

– К тому же им можно будет кое-что интересное пообещать. Не сейчас, конечно, а потом, когда начнется… война.

– Что же?

– Там посмотрим. Есть у меня мысли, но говорить еще рано. Но ты сам как думаешь?

– Любой человек, обладающий честью и достоинством, не захочет, чтобы его ставили наравне с черномазым, – сверкнул глазами Вильям. – Я читал про ирландцев, видел кое-кого из них. Увидев и сравнив, они будут хорошими наемниками. Они будут воевать не только за деньги, но и за свое будущее. Не работника, с которым обращаются хуже, чем с рабом. А свободного человека, знающего, что такое достоинство и гордость.

Ох как Степлтона на пафос пробило! Но здесь это нормальное явление, так что я принял как должное подобный тон. Плюс ко всему сказанное Вильямом означало, что он проникся высказанной идеей. А раз так, то…

– Вот ты, друг мой, и поедешь в Нью-Йорк. Говорить ты хорошо умеешь, деньги на аванс наемникам и проездные для них же тоже будут. Ну и придется открыть счет, к которому будет иметь доступ наш будущий вербовщик, которого пока еще нет…

– А почему не Фил?

Крик души, однако. Вроде и понимает Степлтон, что ехать надо, но уж очень хочет перевалить сию почетную обязанность на другого. Хорошо хоть не на меня. Понимает, что немного не тот профиль. К тому же не хочется мне что-то еще раз в Нью-Йорк. Причин для беспокойства нет, а все равно не хочется. Инстинкт, однако! Где напакостил, от того места некоторое время лучше держаться подальше.

– Послать туда нашего лысого бабника Мак-Грегора? – не скрывая эмоций, задал я ответный вопрос. И тут же сам на него ответил: – Его обаяние действует на женщин. К тому же наш друг… может что-нибудь напутать. Пусть наберется опыта. Он сейчас что делает?

– Договаривается о закупках сырья для строящейся фабрики, – вздохнул Вильям. – Не один, под присмотром.

– Во-от…

– Да понимаю я. Джонни нет, он в Европе. Ты весь в делах. Мне и придется… Просто лень, – вздохнул он, явно понимая, что это не есть веская причина. – Поеду, конечно, Филипп не справится. Полсотни или даже больше наемников. Искать среди ирландцев. А сколько им платить станешь?

Тут и думать особо не пришлось. Плата солдатам в армии никогда не была секретом.

– Простой солдат получает, как я помню, одиннадцать долларов в месяц. Мы положим им пятнадцать. Платить будем ежемесячно, еда и обмундирование. Как и положено, тоже наши.

– Щедро…

– Экономя на медяках, потеряем золотые, – сразу же ответил я. – Но зато прохлаждаться в тенечке они у нас не будут. Бег, пешие переходы, стрельба, умение обращаться с лошадьми. Хотя бы минимальное понимание полевой тактики…

– Она-то им зачем?

– Да затем, чтобы, случись что с офицером, сержант мог временно занять его место. Случись что с сержантом… Ну да ты меня уже понял.

– Замены… Необычно, но я действительно понял. Я сам попробую заняться их обучением по приезду обратно. Это будет интересным экспериментом!

Вот так и договорились. Если у человека есть к чему-либо интерес, то он выполняет такую работу куда более эффективно, не по необходимости, а по зову сердца. Да… Вильям отправится в дорогу и пробудет в Нью-Йорке далеко не один день. Что же до меня… Тут дел тоже предостаточно. К тому же у меня, помимо дел, есть еще и две очаровательные сестренки. Привык я их считать таковыми, что тут сказать. Милые, смышленые, вызывающие исключительно приятные эмоции. И скучать не придется, и отдохнуть в приятной компании всегда можно.

Глава 6

США, штат Джорджия, Бэйнбридж и окрестности, ноябрь 1860 года

Это случилось! Шестого ноября одна тысяча восемьсот шестидесятого года прошли выборы шестнадцатого президента США. Им, как я и был уверен, стал Авраам Линкольн, верный цепной пес банкиров и прочего олигархата. Тот самый, который, по их планам, должен был окончательно свернуть эту страну в угодную им сторону, напрочь отсечь все другие пути. И уничтожить тем или иным образом угрозу, которую представляли собой южные штаты.

Линкольн не мог не победить, ведь число жителей Севера значительно превышало число жителей Юга. Но показательным был тот факт, что почти из тысячи южных избирательных округов Линкольн одержал победу… в двух. То есть Юг категорически отказал ему в доверии. Ка-те-го-ри-че-ски! Можно ли было сделать это еще более наглядно? Сильно в том сомневаюсь.

Юг забурлил в тот же день, как только стали известны результаты выборов. Адское варево кипело в котле с наглухо закрытой крышкой. И всем было очевидно, что до момента взрыва не месяцы – недели.

Пока что люди просто собирались, обсуждали произошедшее, дружно ругали свежеизбранного президента и утверждали, что не собираются подчиняться этому потерявшему всякое понятие о реальности янки. Это говорили во всех слоях, всех группах – от последнего надсмотрщика на плантации до крупнейших плантаторов, фабрикантов, политиков, которые считали своей родной землей Юг, а вовсе не США в целом.

Ну а я лишь улыбался… По какой причине? По той, что теперь мне не приходилось старательно увиливать от объяснений или отделываться разного рода отговорками по поводу одного очень интересного вопроса. Что это был за вопрос? Наемники.

Ага, те самые наемники, первая партия которых числом в полсотни прибыла в сентябре. И эти полсотни ирландцев в самые сжатые сроки стали предметом сплетен и обсуждений сначала среди соседей-плантаторов, а потом и до Бэйнбриджа добрались. Полсотни здоровых, крепких парней – это же явно не просто так. Прибывают, обустраиваются в специально выстроенных для них за короткое время домах, что больше всего похожи на казармы.

Для работы на строящейся фабрике? Не похоже, ведь там они и не появлялись. Зато в скором времени стали учиться меткой стрельбе, верховой езде. Их частенько заставляли бегать вокруг пруда и даже совершать большие пешие переходы. Тут уж ни у кого не осталось сомнений, чему учат этих людей за землях, принадлежащих Виктору Станичу. Но вот зачем учат…

Любопытство – страшная сила. Ничего удивительно не было в том, что у меня в гостях перебывала немалая часть видных жителей Бэйнбриджа. Не говоря уж об окрестных плантаторах. Все они встречались с максимальным уважением, им охотно показывались нанятые мною ирландцы, равно как и их тренировки, которыми руководили по большей части трое моих друзей, но основную роль играл все же Вильям Степлтон. Его давняя мечта поступить в Вест-Пойнт хоть и не реализовалась, но теперь не им командовали. Командовал он, руководствуясь теми знаниями, которые получил как из книг академии, так и из разговоров с прошедшими войну ветеранами-офицерами.

Но Степлтон был лишь… исполнителем по большому то счету. Причем сам это и понимал, и признавал. Я даже и не думал оставаться в тени, изначально позиционируя себя как основного командира, а Вильяма как своего первого заместителя. Двоевластие мне нафиг не требовалось.

Впрочем, о гостях, многочисленных и очень разных. Все они рано или поздно, прямо или косвенно задавали тот самый вопрос: «Зачем вы обучаете солдат, мистер Станич?» И не получали однозначного ответа. Равно как и от тех немногих, кто был в курсе, то есть от семей Мак-Грегор и Степлтон. Лишь туман и отговорки, равно как и намеки, что в скором времени… И вот теперь это самое время настало. Но требовались ли теперь эти самые вопросы? Ведь в симпатиях к Линкольну и его сторонникам меня точно невозможно было заподозрить.

А меж тем планы реализовывались вполне себе бодренько! Джонни вкупе с Рамоном, моим управляющим, вернулись из Европы, сделав все то, ради чего и были туда посланы. Сторговать акции по приемлемой цене и сдать треть из взятых в банке драгоценных камней голландским ювелирам было бы возможно и обычным путем, однако… Да, я всегда предпочитаю подстраховаться. В данном случае подстраховкой выступили рекомендательные письма для Джонни с Рамоном от Степлтона-старшего и еще нескольких знакомцев семьи Станич. Не бог весть какие весомые рекомендации. Спору нет, зато достаточные хотя бы для того, чтобы выслушали предложение. Ну а выслушав, от светящего крупного куша сложно было отказаться. Продавался-то «горячий товар» со скидкой. А европейские дельцы не идиоты, понимали, что акции на предъявителя – они ж на то и безликие, чтобы ими кто угодно мог воспользоваться.

Закупка там, в Европе, станков для строящейся фабрики. Лишнее? Да ни в коем случае. Я хорошо помнил, что Юг будет в грядущей войне корчиться от катастрофической нехватки производственных мощностей. И если запасы сырья хоть как-то, но будет удаваться восполнять, со средствами производства совсем тоска-печаль.

Казалось бы, что мешало заказать партию современного оружия? Теоретически – ничего. Зато на практике из стрелкового подходили лишь ружья системы Дрейзе, да и не были сравнимы по характеристикам с карабинами Шарпса. Так что везти через океан «шило» для смены на местное «мыло»… Толку то, как говорится, маловато будет. Лучше уж забить зафрахтованное место на судне станками и особо ценным и компактным сырьем, а не страдать откровенной фигней.

В общем, все прошло гладко. Товар продан, оплата получена. Ну а перевести ее уже здесь в золото и серебро – дело простое. Так что проблема с финансами, уже начинающая прослеживаться, исчезла, как будто ее и не существовало. Да и сделанные покупки доставлены. Железная дорога рулит!

Оружейная фабрика… строилась. Процесс, мягко скажем, не сильно быстрый, ну так я знал, чего ожидать. Сначала большие затраты времени и особенно денег, ну а отдача пойдет несколько позже. Впрочем, пару десятков винтовок системы «спенсер» все же удалось сделать. Почти что «на коленке», но для тренировки это было очень важно. Ну а первые нормальные партии пойдут, я так думаю, начиная с весны. До этого же времени…. Если понадобится, вот такие скудные количества можно выдавать.

Полсотни завербованных в Нью-Йорке превратились в целую сотню. Оставленный там агент, прислав очередную партию, сообщил, что отбирал самых-самых, поскольку желающих хватало. Остальным же, согласно полученным инструкциям, сообщалось, что в относительно скором времени понадобятся и новые люди. Впрочем, так оно и было, я планировал по полной разыграть карту наемников. Единственную, кстати, возможную в моем положении на первых порах.

Поскольку людей стало больше, то пришлось выделять из первой полусотни наиболее талантливых и назначать их старшими над десятками. Пока так… Потом уже пойдет разбивка на более свойственную армии структуру.

Затраты… Чистая оплата – полторы тысячи в месяц для сотни человек. Еда и амуниция – тоже на мой счет. Вполне себе приемлемо, учитывая имеющиеся резервы. К тому же потом, с началом собственно боевых действий, я буду не я, если не выбью некоторую сумму из властей Конфедерации. Ведь одной сотней я ограничиваться точно не собираюсь.

Сколько всего людей потребуется? Не совсем правильно поставленный вопрос. Вернее будет задать себе вопрос, сколькими я с моими друзьями сможем эффективно управлять на первых пора? И вот тут все куда более определенно. Пара сотен, не более того, да и то с учетом некоторой помощи со стороны. То есть надо будет попробовать соблазнить деньгами или еще чем-нибудь тех, кто уже имеет некоторый боевой опыт. Причем таких, которые не станут взбрыкивать по поводу того, что не они окажутся на вершине пирамиды.

А вот у заботливо прикормленного оружейника работа шла полным ходом. И это я вовсе не о фабрике, на которой он также постоянно крутился. Нет, он был занят воплощением сначала на чертежах, а потом и в металле одной очень перспективной идеи. Идеи механического пулемета, который теперь точно не назовут «гатлингом».

Я долго чесал в затылке, прежде чем выдавил из своей памяти то немногое, в чем был точно уверен насчет конструкции пулемета. Хотя бы самого примитивного. Несколько стволов, расположенных по кругу, их вращение, уже примененное в бундельревольверах… Главное тут было в другом. Все стволы прикреплялись к специальному роторному блоку, В пазах которого были проделаны затворы, числом соответствующие количеству стволов. Шести или там восьми – это неважно. При помощи выведенной наружу ручки, вращением которой стрелок приводил систему в движение, происходило следующее. При вращении роторного блока каждый подведенный к нему ствол проходил шесть стадий, а потом снова и снова, пока не закончатся патроны.

Сначала открывался затвор. Затем шла стадия извлечения гильзы, если только это не было самое начало стрельбы… В последнем случае операция шла вхолостую. Досыл нового патрона из расположенного сверху магазина. Затем затвор закрывался и следовал удар по капсюлю и, соответственно, производился выстрел.

Ну и магазин, из которого шла подача патронов. Расположенный сверху по той простой причине, что патроны подавались не из-за распрямления пружины, а под действием силы тяжести. Быть может, потом и с пружиной удастся разобраться, а пока так, по примитиву.

Все равно тут работы Спенсеру хватало. В лучшем случае к весне что-то получится, а то и к лету, это уж как дело пойдет. Получится – это в смысле нормальный, действующий образец, который можно пускать в серию, пусть пока и малую. Хорошо хоть как применять пулеметы, даже такие вот механические, я знаю. А то эти комики, увидев действие творения Гатлинга, так его по достоинству и не оценили. А ведь для обороны – самое оно было. Особенно если его не выставлять у всех на виду, а поместить в специально сооруженный окоп или там траншею. И стрелки не на виду, и сам пулемет накрыть сложнее. Эх, ретрограды-консерваторы!

И еще одна новость вот-вот должна была произойти, никоим образом к политике и важным делам не относящаяся. Джонни нашего наконец-то дожали… Точнее, Сильвия Мак-Грегор дожала своего папашу, а уже тот, в свою очередь, дал уже открытое согласие на брак своей дочери и Джона Смита. Не в последнюю очередь на ситуацию повлияло его знание о том, что Джон Смит теперь не просто не пойми кто, а один из владельцев строящейся оружейной фабрики, которой уже прочили большое будущее. Как-никак первые образцы «спенсеров» он уже и видел, и даже сам попробовал пострелять.

Саму свадьбу ориентировочно решили назначить на конец марта или начало апреля. Потеплеет к тому времени гарантированно, ведь зима в Джорджии… она когда как. Может быть относительно пристойной, а может и совсем наоборот. Вроде и южный штат, но солидное число градусов «ниже ноля» тут не так чтобы редкость. Так что у Джонни были в запасе аж несколько месяцев свободной холостяцкой жизни. Только отдохнуть у него… не слишком-то получалось. Злобный я продолжал загружать работой.

Мария, сестренка младшая, продолжала удивлять. В последнее время она проявляла ну совсем уж серьезный интерес к последним политическим новостям, делам фабрики, но особенно к тренировкам наемников. Даже выпросила у Вильяма часть его книг. Ну тех самых, по которым в Вест-Пойнте обучаются. И выклянчила себе одну из винтовок, из которой и училась стрелять. Не абы как, а с полной выкладкой. Прилагая максимум стараний, не пренебрегая советами. Лично я с большим удовольствием наблюдал за ее стараниями. Как-никак родное мне время очень даже способствовало адекватному восприятию женщины с оружием в руках.

В общем, дела двигались в нужном направлении. Делалось все возможное… Заодно и время «на подумать» имелось, а ведь это самое занятие почти всегда пользу приносит.

И приносило! Вот как сейчас. Как следует перетряхнув свою память на предмет надвигающихся событий, мне удалось вспомнить нечто интересное. Вспомнив же, начать выстраивать стратегию, которой лучше всего придерживаться. А поскольку лучше всего подобные вещи обкатывать не наедине с самим собой, а в разговоре с надежными людьми, то… Думаю, ответ очевиден. Вот только из тех самых надежных в конкретный момент поблизости оказался лишь Степлтон. Филипп с Джонни были несколько вне доступа. Ненадолго, максимум завтра должны были появиться, но вот конкретно здесь и сейчас… Только обсудить кое-что хотелось сейчас, не затягивая. Поэтому подвернувшийся под руку Вилли был пойман и под вполне весомым предлогом обсуждения планов на ближайшее будущее доставлен ко мне в дом. Впрочем, именно он был наилучшим вариантом. Ведь темы, которые я хотел затронуть, были ему, как выходцу из крайне аристократического семейства, хорошо знакомы. Не ему лично, так отцу уж точно.

* * *

Хоть ноябрь в Джорджии несколько теплее ноября же, но в средней полосе России, но все равно не лето. Осень, млин, да причем не из слабых. Поэтому чем ближе к источникам тепла, тем оно и лучше. Посидеть у камина, смотря на пляшущий в нем огонь, да еще если этот самый огонь не открытый, а виден через стекло витражей… Красиво, уютно, хорошо. Правда, сестренка младшенькая, Мария, намеренно пропустила мимо ушей мягкое пожелание оставить нас для разговора. И что тут делать? Уж точно веником не погонишь.

Ладно, она, в конце концов, в излишней и вообще болтливости не замечена. Пусть сидит, слушает. Тем паче все равно потом постаралась бы выжать из меня большую часть того, о чем мы говорили в ее отсутствие.

– Надеюсь, Вик, ты позвал меня не просто перед камином посидеть, – устало проворчал Степлтон, пальцами массируя виски. – Прости, друг… не хотел показаться грубым. Усталость.

– Не считаю это грубостью. И понимаю, что у тебя слишком много дел, особенно с нашими ирландцами. Кстати, как они на твой взгляд?

– Неплохо, – высказался Вильям, подтверждая мои собственные впечатления. – Их не надо заставлять, это добровольцы-наемники. Некоторые из них уже умели обращаться с оружием. К тому же ты сам сказал не уделять внимание муштре. В строю смотреться будут так себе, но стрелять, совершать пешие марши и даже ездить на лошадях способны.

– А когда станут на один уровень с кадровыми?

– Бог ведает… Джонни вроде уже нашел нескольких отставников, готовых заработать. Они помогут в обучении наемников.

– Инструктора из бывших военных – это хорошо Но к весне наши люди уже должны представлять из себя организованную силу. К весне…

Я-то помнил, с какого времени начнется настоящая война. Равно как и про то, что мобилизацию объявят несколько ранее. Именно тогда лучше заявить о себе в первый раз. Во всеуслышание, чтобы ни у кого и сомнений не было в моем праве быть не просто «солдатом Конфедерации», но одним из командиров. Только так реально сделать себе имя, чтобы одновременно влиять на принимаемые политиками решения и вместе с тем получить авторитет в армейской среде. Ограничиться чем-то одним – большая ошибка.

В отличие от меня, Степлтон не обладал «послезнанием», но возражать не собирался. Просто потому, что мои слова были вполне логичными. Война, вполне вероятная по мнению большинства южан, должна была начаться в удобное время. То есть не зимой. Зимняя кампания… С нее редко когда начинают. Да и время «на раскачку» конфликта требовалось. Как для одной, так и для другой стороны.

– Сделаем все, что сможем, – голос Вильяма звучал хоть и устало, но уверенно. – Вик… А сколько всего ты собрался завербовать людей?

– Пока не более пары сотен. Больше даже с нанятыми инструкторами не осилим.

– Пока?

– Когда пожар войны разгорится, можно будет строить более смелые планы. Но я даже не об этом. Я тут слышал, что сторонники отделения то ли уже собрались на совещание, то ли только собираются…

– Мой отец тоже это слышал, – подтвердил Степлтон. – Собираются. В Южной Каролине. Где именно – он не знает. Тебе это нужно?

– Не особенно, – ухмыльнулся я.

Да и что тут знать? Эббивилл, вот название того городка, где пройдет собрание сторонников отделения южных штатов. Совсем скоро, практически на днях. Только меня интересует не это событие, а то, которое последует вскоре после него. Выборы губернатора штата, затем, через пару дней, собрание делегатов из всех городов штата и… Принятие решения об отделении, о выходе штата из состава США. Ключевая точка, которую лично я не хочу пропустить. Поэтому…

– Думаю, нам стоит задуматься о том, чтобы «выгулять» первую полусотню наших наемников в Колумбии, столице Южной Каролины.

– Зачем? – опешил Степлтон.

– Ну как же. Есть у меня уже оформившиеся мысли, что если сторонники отделения собираются в Южной Каролине, да там еще и выборы губернатора в декабре состоятся… Понимаешь?

– Не очень.

– Наверняка именно там и провозгласят отделение от Севера. Далеко от мест, где есть сторонники Линкольна. Только что избранный губернатор, которому никак не откажешь в том, что он не соответствует желаниям народа. Да и Южная Каролина – твердый в своих убеждениях штат. Я думаю, что шансы очень велики. Нам стоит поставить именно на эту карту.

– Хочешь, чтобы тебя запомнили.

Улыбаюсь в ответ. Мария… Сообразительная, да и реакция хорошая. Последние слова вылетели из ее рта, опередив явно собиравшегося сказать нечто похожее Вильяма. А ведь до сего момента молчала, лишь внимательно слушая. Напомнила же о своем тут присутствии только тогда, когда представилась очень удачная возможность.

– Верно, сестренка. Полсотни с иголочки одетых, хорошо вооруженных бойцов… Это не то, что легко забыть. Зачем появились? Выразить поддержку первым из тех, кто осмелился не словом, а делом дать отпор Линкольну и его своре. И не просто появиться, но заявить о себе еще и словами. Думаю, полсотни ружей – неплохой аргумент для того, чтобы командир отряда имел возможность переброситься хотя бы несколькими словами с губернатором или кто там еще будет из власть имущих.

Вот тут Степлтону объяснять ничего не требовалось. Потомок британских аристократов понимал, что показать часть имеющейся у тебя силы только-только формирующейся власти – дело очень полезное. Особенно если не стремиться получить выгоду незамедлительно, а сработать на перспективу. Кстати, не такую и далекую.

– Это сильный ход, Виктор. Надеюсь, я буду тебя сопровождать?

– Конечно, – легкая и понимающая улыбка. – Семья Степлтонов довольно известна на Юге. В Южной Каролине также…

В отличие от Станичей, которые все же иного полета птицы. Так что присутствие рядом Вильяма сильно поможет в тех случаях, когда потребуется разговаривать с местными влиятельными персонами. А их в Колумбии – столице штата – явно соберется очень большое количество.

Что же до губернатора, которого должны будут избрать… О, это личность по-своему весьма примечательная. Френсис Пикенс – бывший посол США в России. Сам-то он ничего такого особенного из себя не представлял, зато его жена – это совсем иное дело. Люси Пикенс, в девичестве Холкомб. В отличие от ранее виденных при русском дворе американок – весьма далеких от изящных манер и высокого интеллекта, – Люси произвела крайне благоприятное впечатление. Причем впечатление не только на придворных, но и на самого императора Александра II. Ходили даже упорные слухи, будто император, всегда являвшийся большим ценителем женщин, в конце концов перешел с Люси Пикенс к совсем уж тесным отношениям. А это многого стоило. Особенно для моих планов.

Как ни крути, а именно Люси Пикенс станет чуть ли не самой популярной женщиной Юга. Она передаст свое немалое состояние, включая подаренные императором Александром драгоценности, на нужды армии. Будет всеми своими силами помогать и мужу в его делах, и Конфедерации в целом. И вообще, портрет на долларовой и стодолларовой купюрах Конфедерации просто так не появляется. Это весомый знак признания! Следовательно, упускать возможность навести мосты с семейством Пикенсов упускать точно не стоило. Уже сейчас.

Так что разговор с Вильямом мне помог. Хотя бы тем, что окончательно подтвердил намерение оказаться в декабре в Колумбии, столице Южной Каролины. Готовиться к поездке? А чего к ней особенно готовиться-то? Транспорт в этом времени уже имелся, поэтому оставалось лишь приобрести билеты. Заранее, потому как полсотни человек это не абы что. Ну и еще разок повнимательнее присмотреться к наемникам. Особо буйные в мирной обстановке как-то ну совсем не требовались. Оставалось подождать совсем немного… самую малость.

Глава 7

США, штат Южная Каролина, Колумбия, декабрь 1860 года

Первый раз в жизни мне довелось присутствовать на действительно историческом событии. И не просто присутствовать, а вдобавок и поучаствовать. Самое же забавное было то, что об этом событии я много лет тому вперед читал в книгах и учебниках по истории.

Выход Южной Каролины из состава США. Начало образования КША, то есть Конфедеративных Штатов Америки, в просторечии Конфедерации. Семнадцатое декабря одна тысяча восемьсот шестидесятого года.

Добраться до Колумбии оказалось просто. Подождать несколько дней тем более. Единственная сложность – разместить полсотни с лишком людей, ведь все гостиницы и разного рода «постоялые дворы» в городе были забиты под завязку. Ведь именно в столицу штата съехались делегаты от всех городов, чтобы принять почти единогласно то самое постановление о выходе из США.

Само собой разумеется, что я, Вильям Степлтон и полусотня наемников-ирландцев днем семнадцатого декабря были у здания Первой баптистской церкви, где и произошло то самое заседание делегатов городов штата Южная Каролина. И само это появление не просто людей, а вооруженных, в однотипной одежде. Больше напоминающей форму, не могло не привлечь внимание. Поначалу настороженное. Затем доброжелательное, когда было объявлено, что мы прибыли поддержать хоть словом, хоть делом людей, собравшихся тут для сохранения свободы Юга от Эйба Линкольна и его банды.

Внимание привлечь удалось. А раз так, то ничего удивительного не было в том, что нам с Вильямом, который таки да нашел среди делегатов нескольких знакомых своего отца, напроситься перемолвиться несколькими словами с новоизбранным губернатором Южной Каролины, мистером Френсисом Пикенсом. Не в этот день, лишь на следующий. И как раз по той причине, что притащили сюда сопровождение из полусотни бойцов. Десять минут – вот сколько времени он согласился нам выделить. Целая уйма времени, но только если знать, что именно ты должен сказать, чтобы действительно заинтересовать человека, нащупать наиболее чувствительные для него места.

Губернаторская резиденция, она же на довольно долгий срок дом Пикенсов… Что тут сказать, внушает. Не слишком помпезно, но в то же время со стилем, да и положению соответствует. Внешние признаки, они тоже играют весьма важную роль.

Понятное дело, что выделенные нам со Степлтоном десять минут были, так сказать, неофициальными. Поэтому и в резиденции, а не на «рабочем месте». Но мне оно и лучше. Так я буду куда более свободен в своих словах. И в то же самое время могу разговаривать о делах, а не абы о чем.

Саму Люси Пикенс мне увидеть пока не удалось. Жаль… По крайней мере, по дороге к кабинету губернатора я ее даже краем глаза не заметил. Ну да ничего. Я надеюсь, что не последний раз тут появляюсь. Очень надеюсь. Ведь мои предложения, они не просто так…

– К вам мистер Станич и мистер Степлтон, – докладывает своему начальнику секретарь, который явно сопровождает новоизбранного губернатора почти везде, даже дома. Оно и понятно, мало того что дел у только что избранного Пикенса много, так еще и подготовка к официальному оформлению выхода Южной Каролины из состава США. Наверняка спать ему еще долгое время придется урывками. Впрочем… такова плата за власть, так что жалеть его я точно не собираюсь.

– Мое почтение, губернатор, – неглубокий, четко выверенный поклон, который повторяет Вильям. Кстати, именно у него я малость подучился действительно хорошим манерам. Дожидаюсь ответа и лишь после этого продолжаю: – Для начала позвольте засвидетельствовать искреннее уважение тому, кто нашел в себе силы сделать первый шаг. За Южной Каролиной в самом скором времени последуют и другие штаты. И Джорджия будет одним из первых.

– Я не сомневаюсь в решимости жителей вашего штата, – вежливо ответил губернатор. – И в вашей решимости особенно. Иначе вы бы не привели пятьдесят людей…. Нет, солдат, отлично вооруженных и экипированных. Да, мистер Станич, а зачем вы их привели?

Первый промельк любопытства в глазах. Это хорошо. Ведь Пикенс далеко не глуп, глупый человек просто не смог бы долгое время подвизаться послом в моей стране, особенно в ее великие имперские времена. Необходимо умение видеть скрытый смысл происходящего, по любому действию и даже намеку на него делать далеко идущие выводы… Так что губернатор понимал, что у меня есть какие-то серьезные мотивы, доселе не озвученные.

Хочет услышать? Он их получит. Не все, конечно, но даже от той части, которую я сейчас собираюсь изложить. Отмахнуться не получится.

– Во-первых, я немного опасался, что кто-то может попытаться сорвать собрание делегатов от городов штата. Самую малость опасался…

– Но ведь это только начало, – не спросил, а скорее подчеркнул очевидное Пикенс, хитро прищурившись. Дипломат… Они все привыкли и сами играть словами, и ценили это умение в других. В тех, кто может стать союзником или подчиненным. Верным подчиненным. – Нападение… было почти невероятным.

– Но ключевое слово тут все же «почти», – позволил я себе намек на улыбку. – Впрочем, это не главное. Я имею давнюю и полезную привычку следить за ситуацией в стране. Отсюда я не мог не обратить внимание на то, что Чарльстонская гавань служит источником беспокойства для вас.

– Для меня? Интересно, с какого времени?

Пытаешься поймать? Нет, мистер Пикенс, меня на такой крючок ловить бесполезно.

– Лично для вас с того самого, как вы стали для только что избранного, но еще не утвержденного в должности Линкольна, а также для еще исполняющего обязанности президента Бьюкенена бунтовщиком. Как и все жители Южной Каролины, чьи делегаты поддержали вас не далее чем вчера.

– Продолжайте, мистер Станич.

– В Чарльстонской гавани несколько фортов. Но гарнизоны… символические. И сотни солдат не наберется. Зато есть командир, Роберт Андерсон. Его не зря назначили. Ведь приехал он в конце ноября, меньше месяца тому назад. Не удивлюсь, если нынешний пока еще президент назначил его, предвидя случившееся вчера здесь, в Колумбии.

– Мистер Бьюкенен мудрый человек. А майор Андерсон почти ваш земляк. Его супруга из Джорджии…

Ай молодца, мистер Пикенс! Вы только что по сути признали, что ситуация с фортами в Чарльстонской гавани вас сильно беспокоит. В противном случае вы бы просто не имели представления о деталях вроде родных краев назначенного командиром майора.

– А еще он давний знакомец Линкольна. В одном полку служили. Причем Линкольн находился под его командованием. А сейчас наоборот будет. Но я не совсем о том… Я уверен, что телеграф уже вчера передал в Вашингтон новость о выходе Южной Каролины из состава США. Выходе по сути, а не «по букве». Буква же последует со дня на день. И что в таком случае будет делать майор Андерсон и вашингтонские власти? – секундная пауза, и я продолжаю, отвечая на собственный вопрос: – Первый, если он не полный профан, переведет гарнизоны в один, наиболее мощный, форт. Остальные же постарается привести в непригодное состояние. На взрыв вряд ли решится, скорее просто приведет пушки в негодность и испортит что-либо еще. Вторые же постараются поскорее прислать ему подкрепление, провизию, боеприпасы. Если я не ошибаюсь, то форт Самтер, наиболее мощный, хорошо защищен не только с моря, но и с суши. Там может разместиться гарнизон более полутысячи человек, при полутора сотнях орудий. Крепкий орешек, такой сложно будет разгрызть. И вот тогда…

Итак, нужные слова сказаны. Теперь все зависит от губернатора. Я рассказал ему об уже имеющейся у него проблеме. И довольно толсто намекнул, что проблему надо решать. Быстро решать, чтобы потом не пришлось очень сильно пожалеть о своей медлительности. Теперь я очень хочу услышать от Френсиса Пикенса любую фразу, которую можно будет повернуть в нужное для меня русло.

– Меня, как губернатора независимого от Вашингтона штата, не может устраивать нахождение войск США на территории Южной Каролины. Но мои возможности…

Понимаю. Кадровой армии как таковой нет. В Чарльстоне наверняка найдутся местные, так сказать, ополченцы, но без четкого приказа далеко не факт, что предпримут даже попытку атаковать гарнизоны фортов. И вообще, отдавать четкий и явный приказ начать военные действия… Пикенс все же больше дипломат, привык искать обходные пути. Что ж, именно это я и хочу ему предложить. Повод он уже дал своими последними словами.

– Вам достаточно лишь отдать приказ… Мне. И выдать документ за вашей подписью, согласно которому моему отряду будет позволено привести форты Чарльстонской гавани к покорности перед властями Южной Каролины. И проблема будет решена. Обещаю.

– Полсотни ваших людей будет недостаточно.

– Пятьдесят бойцов, вооруженных многозарядными винтовками новой системы. Тех, которые последние месяцы ежедневно готовились к надвигающейся войне. Хорошо мотивированные и подчиняющиеся командирам – мне и мистеру Степлтону, который является моим заместителем. Позвольте усомниться в ваших последних словах, губернатор… К тому же вы в любом случае ничего не потеряете.

Френсис Пикенс и впрямь ничем не рисковал. Получится у меня затея с захватом фортов? Он на коне как отдавший приказ. Не получится… Во всем виноват болван Станич, опрометчиво сунувшийся под выстрелы верных Вашингтону солдат. А письмо, подтверждающее правомерность действий этого самого Станича… Помилуй бог, его можно и забрать обратно, и повернуть написанное там под другим углом. Уж на заковыристых речевых оборотах дипломаты не одну свору собак схарчили.

Думал губернатор недолго. А надумав, потянулся за листом бумаги. Затем открыл чернильницу, обмакнул туда гусиное перо и заскрипел им по бумаге. Закончив спустя пару минут, подписал его, посыпал песочком, чтобы клякс не образовалось… Теперь осталось лишь приложить печать и… готово.

– Возьмите, мистер Станич. Здесь то, что вы просили у меня. – Дождавшись, пока я возьму у него из рук уже не просто лист бумаги, а важный документ, Пикенс дождался короткой благодарности, после чего уточнил: – Вам нужно что-то еще?

– Места в поезде, который направится в Чарльстон.

– Нужный вам поезд НЕПРЕМЕННО отойдет сегодня. Курьер будет отправлен в течение часа. Это все?

– Еще раз благодарю. Этого более чем достаточно. Разрешите откланяться. Губернатор…

– Мистер Станич. Мистер Степлтон…

Вновь полагающиеся неглубокие короткие поклоны от нас, соответствующие действия с его стороны. Все, аудиенция окончена. Обе стороны получили от нее желаемое. Теперь можно покинуть губернаторскую резиденцию. Дольше нас здесь ничего не держит. Зато ждет поезд, который НЕПРЕМЕННО сегодня же отправится в Чарльстон, имея зарезервированные для нас места.

Что ж, в самом скором времени полусотня наемников примет свой первый бой, так сказать «огненное крещение». Как они себя поведут? Надеюсь, что достойно. В конце концов, все они понимали, что их последние месяцы гоняли не просто так, а с вполне определенными целями. Если же найдутся желающие смыться… Для таких пуля в спину – самое то.

Вместе с тем если готов применить «кнут», то не стоит забывать и про «пряник». Например, о чем-то вроде премиальных выплат, если все пройдет успешно. Я от подобного не обеднею, а буйные ирландские парни, нанявшиеся ко мне из-за лютого безденежья и доли авантюрности в характере, такой подход явно оценят. Вот перед отправкой на вокзал им и скажу. И еще… Надо будет срочно отправить телеграмму в Бэйнбридж и в Нью-Йорк. Первую понятно по какой причине. Уведомить Джонни с Филом, равно как и сестричек, что задерживаюсь по важной причине. И просьба усилить как работы на фабрике, так и подготовку оставшихся наемников. Агенту в Нью-Йорк – активизировать вербовку наемников и готовиться, в случае чего, «ложиться на дно». Этот ирландец показал себя неплохим специалистом по подбору кадров, не хочется терять ценный ресурс в его лице.

А нас ждет Чарльстон. Очень ждет, ведь медлить нельзя. Насколько я помню, майор Андерсон еще не перешел к активным действиям, да и ополченцы Чарльстона толком не собрались. Решение об отделении Южной Каролины принято вчера. Официально еще не вступило в силу, так что… Но часики тикают. Тик-так, тик-так!

Глава 8

Южная Каролина, Чарльстон, декабрь 1860 года

Неслабо так меня мотает по стране, из одного города в другой. А куда деваться, обстоятельства требуют. Вот сейчас они настоятельно рекомендовали быть в Чарльстоне – том самом городе, в котором, собственно, был дан старт войне между Севером и Югом. Только в привычной мне истории ситуация искусственно затягивалась из-за откровенной нерешительности участников событий. И затянулась аж до апреля месяца.

Кому было выгодно так тянуть время? Может показаться, что Югу, но это лишь на первый взгляд. Зимой северяне все равно бы не проявляли активных действий. Зимняя кампания – тот еще геморрой, особенно для страны, у которой и полноценной кадровой армии толком не было. Вот объявление мобилизации – это да, это другое дело. Хотя тут для Севера тоже были значимые препятствия, о коих чуть позже. Зато активизация Севера автоматически заставила бы активнее действовать и южные штаты. А на Юге качество солдат было куда как выше. Да и мотивация весомее, что также не стило забывать.

Решительные действия – они всегда понятнее и привлекают симпатии не власть имущих, а более простых людей. В данном случае плантаторов, которым не может не понравиться чувствительная оплеуха, отвешенная сторонникам Линкольна. Не хотите по доброй воле освободить укрепления на территории отделившейся от вас Южной Каролины? Тогда и не удивляйтесь, что получили весомый пинок сапогом под зад. И никаких стенаний переговорщиков по поводу «ну вы уж оставьте форт, уж будьте так любезны»… Нет, такое горячая кровь южан воспримет куда хуже.

Еще один нюанс… Покамест действующим президентом США оставался Джеймс Бьюкенен – человек крайне нерешительный, которому перед действительно важным действием требовалось большое количество времени на глубокие раздумья. Плюс, несмотря на всю его нерешительность и аморфность, он был избран при поддержке Юга. Следовательно, не мог так просто взять и ополчиться на оказавших ему поддержку. Грозные слова, имитация намерений, но не более того. Его психологический портрет не то что говорил, громко кричал об этом.

Каков итог? До инаугурации Линкольна можно было смело предпринимать любые действия, в ответ один бес ничего, помимо громких слов, не последует.

Примерно в таких словах я и объяснял перспективность активных и быстрых действий Степлтону во время нашего движения к Чарльстону по железной дороге. Тот не возражал, хотя и сделал одно дельное замечание, заявив, что: «В таком случае, Вик, тебе во что бы то ни стало надо захватить форты быстро и без больших потерь».

Так именно это я и собирался сделать. Помнил, что пока майор Андерсон с большей частью людей засел в форте Мольтри, где располагался штаб гарнизона фортов Чарльстонской гавани. А у этого форта не было никакой защиты со стороны суши, и со дня на день Андерсон должен был перевести весь гарнизон в форт Самтер. Именно этого и нельзя было допустить.

Бойцы… Признаться, они порадовали меня тем, что никакого ропота и откровенного страха в глазах не было замечено. Как проворчал один из них: «Знали, что стрелять учат не для того, чтобы только по мишеням. И лучше уж в бою под пулями, но с деньгами, чем как раб с утра до ночи на хозяина фабрики, но с почти пустым карманом». Да-а, и впрямь правильных людей подобрал вербовщик-ирландец. Не зря свои немалые деньги получает.

Чарльстон встретил нас солнечной погодой. И неслабым интересом местных жителей. Правда, как только здешние представители власти увидели подписанный губернатором Пикенсом документ, в котором предписывалось оказывать «мистеру Станичу» возможное содействие в деле «урегулирования проблемы с незаконно находящимися на территории Южной Каролины солдатами другого государства»… Прониклись. Мало того, как я и думал, солдаты майора Андерсона жителей Чарльстона откровенно раздражали. Теперь же, когда было официально объявлено о выходе штата из состава США, чарльстонцы всерьез подумывали насчет атаки фортов своими силами.

К сожалению, «подумывать» и воплощать мысли в действия – это разные понятия. В известной мне истории они додумались до того, что проворонили уход отряда майора Андерсона из форта Мольтри в форт Самтер. Ну да здесь, если удастся запланированное, такого не случится.

Все, что мне было нужно от местных – пара людей порешительнее и потолковее в качестве проводников. И этого будет более чем достаточно. Разве что стоило добавить отсутствие помех. Ну да это гарантировал подписанный губернатором документ.

Ждать пришлось недолго. Хоть и не под открытым небом, но суть не в том. Просто любое ожидание сейчас работало отнюдь не на нас. Я не помнил, когда именно Андерсон перетащит своих солдат в форт Самтер, это был слишком мелкий факт, который не отложился в памяти. Как ни крути, а я никак не мог предположить, что меня неведомым образом забросит в далекое прошлое. Впрочем, вряд ли он сделает это днем, слишком велик риск. А ночь… Сейчас четвертый час дня, время по-любому есть.

Необходимую нам пару местных нашли быстро. Не абы кого, а из числа не просто смышленых парней, но хоть немного разбирающихся в военном деле и знающих о ситуации с фортами в Чарльстонской гавани. Я, недолго думая, взял в оборот того, который на вид показался более энергичным. Не прогадал. Мэтью Финч уже не первый день внимательно наблюдал за гарнизоном фортов и мог кое-что порассказать. Правда, делать это ему пришлось по дороге к гавани.

Отправились туда пешком. Ноги не отвалятся, температура несколько выше ноля, так что никаких неприятностей ожидать не стоило. Да и особой спешки я не требовал. Не имело смысла гнать бойцов на пределе их возможностей. Я отнюдь не собирался атаковать с ходу. Во-первых, атака в лоб сама по себе внушала мне нехилое отвращение. Во-вторых, здесь так не принято. Для начала следует хотя бы обозначить свои намерения. Репутация, однако! Лишишься ее – потом вовек не отмыться. А мне требовалось не лишаться оной, а напротив, нарабатывать. Так что сперва будут переговоры. Уверен, что безуспешные.

– Когда ты последний раз наблюдал за фортом Мольтри, что ты заметил? – спрашиваю у идущего рядом со мной Финча.

– Все как обычно, мистер Станич. Его солдаты ведут себя смирно, но уходить не собираются.

– Форт Самтер?

– А что Самтер? – слегка удивился чарльстонец. – Штаб в Мольтри, а в Самтере лишь с десяток караульных, может и меньше. И сколько-то из обслуги.

Все понятно, больше уточнений не требуется. Блокаду Мольтри местные даже не подумали устроить. Нормальную блокаду, чтобы и мышь не проскочила. Благодать для кадрового военного, который просто обязан разбираться в тактике. Ничего, мы тоже не из-под печки выползли и не лаптем щи хлебаем!

Чарльстонец мне пока больше не требовался. Зато со Степлтоном поговорить стоило. Так что я чуть убыстрил шаг и подошел вплотную к Вильяму. Тем паче что он, как и я, находился примерно в середине колонны.

– Вильям!

– Да, Вик?

– Местные даже не почесались. Майор Андерсон со своим отрядом сидит в форте, а его там даже не заблокировали.

– Думаю…. Думаю, что у них не было приказа.

– И голов на плечах, как я понимаю, тоже, – саркастически хмыкнул я. – Инициатива, если она разумна, лучше слепого повиновения и тем более бездействия.

Степлтон лишь невесело улыбнулся.

– Безынициативным людям легче жить. Они лишь повинуются приказам.

– Скучно. Зато мы от скуки точно страдать не станем. Ты готов вести переговоры…

– Но я думал, что ты…

– И ты. И я. Причем лично с майором Андерсоном, на нейтральной территории, то есть вне стен форта. Попробуем воззвать к его здравому смыслу. Не для успеха, ибо он почти нереален.

– Тогда для чего?

– Для слушающих наш разговор. Пусть сам майор окажется виноватым в том, что произойдет дальше.

– Дальше?

– Я планирую выманить гарнизон из форта. Мольтри не приспособлен для обороны с суши, в отличие от форта Самтер. И что будет, если я сегодня буду угрожать Андерсону тем, что завтра гарнизон будет атакован силами чарльстонских добровольцев?

Степлтон призадумался. Сильно, потому как даже замедлил шаг. Ненадолго, потом снова ускорившись, чтобы не выпадать из ритма колонны, идущей по Чарльстону.

– Он не сдастся. Андерсон храбрый солдат.

– А мне и не нужна сдача. Я хочу спровоцировать его на выгодные мне действия. Если он будет знать, что завтра форт Мольтри, неприспособленный для отражения атаки с суши, будет атакован, то постарается покинуть неудобную позицию. Сменить ее на куда более выгодную…

– В форте Самтер! – воскликнул Вильям. – Он переведет гарнизон туда. Весь гарнизон… Как ты и говорил губернатору.

– Майор Андерсон не сумеет попасть в форт Самтер, – жестко отрезал я. – Мы оставим наблюдателей. Как только в форте Мольтри начнется суета – это будет знаком для нас. Днем они не рискнут. Отправятся ночью. Точнее отплывут. На лодках, которые имеются в форте Мольтри. Нам необходимо сделать лишь одно – оказаться в форте Самтер и захватить его таким образом, чтобы это не оказалось замеченным Андерсоном и его людьми. Остальное – рутина. Можем расстрелять только что высадившихся на берег хоть из пушек, хоть из винтовок. Как бы то ни было – залпами на малой дистанции хоть из пушек, хоть из «спенсеров» весь гарнизон будет уничтожен. Ночь не станет помехой при высоком темпе огня наших винтовок. Уцелеют немногие… И тем самым немногим останется лишь сдаться… или умереть. Меня устраивают оба варианта.

Степлтон молчал, явно переваривая услышанное. Что ни говори, а для середины XIX века подобные методы ведения войны были… в новинку. Да и высокий уровень жестокости в бою для джентльменов с Юга был… непривычен. Мягко говоря.

Вместе с тем Степлтон уже успел привыкнуть к «новому Станичу», который стал куда более сложной личностью, нежели старый вариант. Да и успел убедиться, что другие мои планы имеют обыкновение реализовываться. Правда, пока они не имели прямого отношения к военным действиям, ограничиваясь лишь общим планированием. Хотя… Тут тоже планирование, и выглядит оно весьма перспективно. В общем, в том, что он не даст «задний ход», я был уверен. Просто к такому сложно сразу привыкнуть. Сложно, но нужно. Придется, ведь иначе во время военных действий будет весьма непросто.

Ну а я, получив возможность немного отвлечься, рассматривал Чарльстон. Красивый город. Именно город, а не городок. Ведь Чарльстон был весьма старым, по меркам этой страны, городом. Основан еще в семидесятых годах семнадцатого века, а до конца восемнадцатого именно Чарльстон был столицей штата. Да и после потери этого статуса, перешедшего к Колумбии, Чарльстон оставался одним из важнейших портов юга. Все увеличивающийся трафик хлопка и прочих экспортируемых в Европу товаров увеличивал благосостояние города и его жителей, способствовал развитию порта, общей инфраструктуры. Неудивительно, что городские здания отличались монументальностью и словно бы источали ауру уверенности, достатка, ощущения самодостаточности этого места.

Наверное, после того, как проблема с фортами будет решена, стоит пройтись по улицам города. Не так как сейчас, а от души, желательно ночью. Ночной город – это вообще нечто особенное. Нет людей на улицах, зато на небе луна, звезды и просто черный бархат ночного неба. Красиво…

Потом, это все потом. А сейчас мы уже близко. Чарльстонская гавань открывается перед нашими глазами. Пять фортов, три из которых сейчас были не опасны, а вот форты Мольтри и Самтер… Особенно Самтер!

– Боевой порядок. К форту Мольтри, – скомандовал я. – На дистанцию огня не подходить. Выслать парламентера с предложением о переговорах.

– Кого пошлем, Виктор?

– Одного из наших ирландцев в сопровождении местного. Финча… – ответил я Степлтону, уже успевшему воспринять и принять сказанное мной ранее. – О’Рурк!

– Здесь!

Голосина у этого бойца… Да и сам больше всего похож на оживший кусок камня, настолько широкоплеч и с грубыми чертами лица. Но вместе с тем еще и храбр, да и во время подготовки показывал один из лучших результатов в стрельбе и выносливости. Правда, кавалерист из него совсем никакой. Он не любит лошадей. Лошади не любят его… Ну да сейчас это значения не имеет.

– Берешь белый флаг и в сопровождении Финча – чарльстонец, наш проводник по городу и окрестностям – приближаешься к форту. Вот этому форту, который форт Мольтри. Твоя задача – договориться с командиром гарнизона, майором Робертом Андерсоном, о переговорах. Вне форта, между ними и нами. По три человека с каждой стороны. Понял?

– Да.

– Тогда иди. Не мешкай.

Ждать. Ждать и смотреть. Не просто так, а при помощи подзорной трубы. То еще, доложу я вам, убожество, в сравнении с привычными биноклями, тем более с электронной составляющей. Но тут до них полтора века п…чим паром!

Так, дошли, причем О’Рурк машет флагом так, будто стремится, чтобы белая тряпка оторвалась от палки. Что-то кричит… Бедный Финч. Наверняка у чарльстонца аж в ушах звенит от такого громового вопля. Не стреляют… Хотя и не должны, тут такое было бы вообще чем-то непредставимым, середина девятнадцатого и начало двадцать первого века в этом диаметрально различны.

Та-ак… Ведут внутрь. Все, просмотр закончен, теперь остается ждать возвращения парламентера. Пока же…

– Ну что, Вильям, видишь, что форт Мольтри с суши укреплен… Да никак он не укреплен, хоть развернутым строем в атаку идти, противопоставить атакующим просто нечего. Особенно ночью, особенно в том случае, когда у противника преимущество в огневой мощи..

– Вижу, Вик. Просто не думал я, что война…

– Война. Ты сам сказал. Применить военную хитрость – значит победить. Будешь держаться старого и пытаться чересчур сильно облагородить военные действия – проиграешь. Нужно уметь и сохранить честь, и использовать все, что ей не противоречит. Поэтому мы и скажем майору, что до завтрашнего вечера произойдет штурм. Честь не нарушена, мы ни в чем не солгали.

– Но нападение ночью, неожиданно… А, я и сам понимаю твои резоны! – с досадой махнул рукой Степлтон. – Он захочет обмануть нас, а ты обманешь его.

– Игра на опережение, друг мой Вильям. Просто я стараюсь всегда оказаться в ней первым. Не люблю проигрывать. Особенно когда платить приходится кровью.

Немного помолчали. Степлтон уж не знаю о чем думал, я же прислушивался к шепоту своих бойцов. Слышно было очень плохо, но кое-что я все же улавливал. И эти самые обрывки вселяли уверенность.

А меж тем парламентеры возвращались…

* * *

Ну что, пришло время поговорить. С тем, кто является представителем врага. Того врага, которого, по сути, я сам себе выбрал. Но самое парадоксальное было в том, что майор Роберт Андерсон являлся сторонником тех идеалов, что разделяли жители южных штатов. Разделял, но вместе с тем продолжал поддерживать Вашингтон и засевших там субъектов – старого Бьюкенена и нового Линкольна. Это называется «мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус».

Поговорим, кактусофил! Степлтона я с собой на переговоры все же взял, хотя поначалу и хотел оставить. Не из-за недоверия, просто по привычке к контролю всего и вся. В данном случае – своих бойцов-наемников. Но потом все же внял его желанию присутствовать на весьма значимом событии – первых переговорах только что начавшейся войны. А бравая полусотня… Не дети, тем более что в пределах прямой видимости и даже слышимости. Ну а третий… О’Рурк, однако. Тут и грубая сила, и неплохая подготовка. Что же до ума и сообразительности, так на то мы с Вильямом, а от ирландца совсем другое требуется.

Мы двинулись навстречу Андерсону со товарищи, когда они уже достаточно удалились от форта Мольтри. На всякий случай, не хотелось мне очень уж далеко отходить. Не то чтобы паранойя, просто здоровое беспокойство. Насчет же возможных эксцессов со стороны собственно переговорщиков… Сильно сомневаюсь, что они вообще могут возникнуть. Но если и да, то оружие, то у меня всегда при себе. В данном случае – пара пистолетов «вулканик», которые по моему глубокому убеждению были куда полезнее револьверов на малой дистанции. Да и про «спенсеры» у Вильяма с О’Рурком я не забывал.

– Приветствую вас, майор Роберт Андерсон, – кивок в сторону остановившегося в нескольких шагах от нас командира гарнизона и двух сопровождающих его солдат в сержантских званиях. – Имею честь представиться… Виктор Станич, командующий отрядом добровольцев, подчиненных властям Южной Каролины. Мой заместитель Вильям Степлтон.

– Майор Андерсон, – приняв максимально приближенную к парадной позу, майор скользнул взглядом сначала по нам, потом по стоящим в отдалении моим бойцам. – Добровольцы… В… мундирах, одинаково вооруженные.

– Пока их нельзя назвать кадровыми военными. Южная Каролина еще не создала кадровую армию. Но переговоры не на эту тему, майор.

– Понимаю, мистер Станич. Или может?..

– Пока что у меня нет воинского звания. Пока. Итак, к делу. Вы готовы выслушать меня в качестве уполномоченного представителя губернатора?

Андерсон кивнул, соглашаясь с таким восприятием ситуации. Не орет про мятеж – это уже хорошо. Значит, хотя бы частично адекватен.

– Гарнизон, командиром которого вы являетесь, должен покинуть форты, сдав оружие. Знамена и личное оружие офицеров останутся при вас. В фортах не должно быть совершено никаких действий, направленных на уменьшение их боеспособности. В случае отказа выполнения законных требований законной власти этой территории, я уполномочен начать боевые действия. Срок на раздумья – три часа. И от души советую вам, майор, соглашайтесь. Иначе завтра немногие из ваших солдат останутся целы и невредимы.

– Вы слишком самоуверенны, – кисло ухмыльнулся Андерсон, понимая, что его положение действительно серьезно. Малое число солдат, непригодность форта Мольтри к обороне при атаках с суши и еще кое-что. – Да и моя честь никогда не позволит сдаться мятежникам, даже не пытаясь оказать сопротивление.

– Честь – это хорошо. Только вот должным ли образом вы ее понимаете? Линкольн, которого вы сейчас защищаете – абсолютно чужероден здесь, на Юге. Продвигаемые им и его приближенными идеи никогда не найдут здесь отклика. Южная Каролина уже официально подтвердила это, со дня на день ее примеру последуют и другие штаты. Ваша жена, как я помню, родом из Джорджии. Как и я сам, кстати. Спросите у нее, как она относится к аболиционистским бредням?

– Ее убеждения мне известны. Они к делу не относятся. Как и мои.

– Забавно… Сражаться и иметь большой шанс умереть за чуждые идеалы. За торжество тех, кто пытается растоптать тот мир, который нравится вам куда больше, нежели тот, что должен занять его место по планам ваших хозяев. Уважаю верность присяге, но понять не могу. И здесь, – жест в сторону Чарльстона в частности и Юга в целом, – здесь тоже мало кто поймет. Впрочем… три часа у вас еще есть. Буду надеяться, что верность идеалам переборет верность государственной машине, во главе которой встал… не тот человек. Уходим!

Вот и поговорили. А поговорив, отправились каждый к своим. Бой состоится. Это было очевидно для меня с самого начала, но нормы приличия следовало соблюдать. Да к тому же хотелось лично увидеть столь интересное явление – человека, сочувствующего идеям Юга, но сражающегося за Север. Ведь в разговоре я не кривил душой. Действительно, никогда не смогу не то что понять, а принять такое вот поведение.

– И теперь… – произнес Степлтон, когда мы вернулись к отряду и отошли чуть в сторону от чужих ушей.

– Разворачиваемся и удаляемся. Так, чтобы Андерсон и его помощники поверили в это. Оставляем лишь нескольких наблюдателей, это будет нормально воспринято. Сами же, дождавшись, когда начнет темнеть, начнем действовать. Сейчас не лето, зелень нас не прикроет. Да и не очень тут ее много даже летом.

– А ты уверен, что они будут отходить к форту Самтер именно этой ночью? Могут ведь понадеяться, что ты всего лишь пугал их.

– Ты же видел глаза майора. Он не испугался, но серьезно воспринял сказанное мной. Понимает, что в форте Мольтри его сомнут. А я обещал, что завтра ему и его людям будет совсем плохо. Он будет отходить к Самтеру! Само собой, предварительно позаботившись о том, чтобы вывести из строя артиллерию форта Мольтри. Иначе лодки с ним и его людьми просто перетопят.

– Наши действия?

Хороший вопрос. И ответ будет дан незамедлительно и во всех подробностях.

– Форт Самтер. Воспользуемся тем, что он беззащитен. Несколько гражданских из числа обслуживающего персонала, да максимум с пяток караульных. Всего с пяток, а не в каждую смену. Они просто напрашиваются на то, чтобы этот форт был захвачен. Главное сделать это незаметно для находящихся в Мольтри.

– Как?

– Пользуясь местными условиями и по сути мирной жизнью города и окрестностей. По заливу плавают себе лодки, это никого не удивляет, открывать огонь по ним никто даже не пытается. Это не должно насторожить караульных форта Самтер.

– А форта Мольтри?

– Ну, друг мой, именно поэтому лодки будут находиться в том месте, которое скрыто от наблюдателей майора Андерсона. Между фортом Джонсона и батареями Каммингс-Пойнта. Пара-тройка лодок, где гребцы будут одеты как обычные рыбаки или кто там сейчас на лодках катается. Ну а другим предстоит, растянувшись на днище, оказаться незаметными. Шуточка старая, но вполне себе действенная даже в наше время.

Что тут можно было сказать? А ничего. Да, определенный риск присутствовал. Хотя… Караульные в Самтере уж точно не станут стрелять по лодкам, не видят они в них ни малейшей угрозы. Ну а когда эти самые лодки пристанут к берегу – причем вне видимости с Мольтри, – тут уже отдельный разговор.

Самый худший расклад? Поднимут тревогу, и засевший в форте Мольтри Андерсон поймет, что в форте Самтер ему делать совсем уж нечего. Останется или выбрасывать белый флаг или тупо сидеть в непригодном для обороны с суши месте, ожидая неведомо чего.

Излишний оптимизм с моей стороны насчет собственно захвата Самтера? Вовсе нет. Ну что могут сделать максимум пять караульных, поняв, что дело пахнет керосином, чисто с военной точки зрения? Привести в боевую готовность хотя бы несколько орудий и попытаться начать пальбу? Тут проблема даже не в том, что они, на минуточку, не артиллеристы. Просто форт велик, а численность караульных…. тосклива и печальна.

Ворота закрыты? И ладно. Достаточно лишь нескольких «кошек», которые будут использованы для того, чтобы забраться на стены форта. А уж оказавшись внутри… Так что единственная проблема – поднявшийся шум и не более того.

Организовать нужные приготовления оказалось… несложно. Добраться до нужного места, временно изъять для своих целей несколько лодок, а именно три, дабы не нервировать находящихся в форте Самтер излишне большим числом, а заодно, на всякий случай, заплатив владельцам лодок. Ну и, собравшись, начать действовать.

Находиться на дне лодки, рядом с другими, в тесноте и понимании того, что лучше даже не пытаться шевелиться. Неприятно… но терпимо. Гораздо больше раздражает то, что ни черта не видно из-за ткани, которая скрывает наше наличие в лодках от всего лишь возможных особо любопытных взглядов. Может, я и перестраховываюсь, но все же, все же.

Однако все рано или поздно заканчивается. Закончилось и это «морское» путешествие. И, судя по отсутствию каких-либо предупреждений от тех двух бойцов, что сидели на веслах – наше прибытие на остров или вовсе не заметили, или не обратили особого внимания. Что же до двух других лодок, этого я пока не знаю. Все же мы должны были высадиться не совсем рядом, ибо это точно вызвало бы подозрения.

Буквально выпрыгиваю из лодки, поднимая брызги. Хорошо еще, что сапоги высокие, вода внутрь не залилась. И сразу же окидываю взглядом окрестности. Маленький островок, очень маленький, а на большей его части как раз и находится форт. Большой, современный, хорошо вооруженный, с высокими стенами. И почти безлюдный.

– К стене, быстро!

Вместе со мной шесть человек, все вооруженные и готовые действовать. Из числа тех, которые лучше других были готовы не просто стрелять, но еще и убивать, не боясь крови. И неподалеку должны быть еще две группы по пять человек… Почти одновременное нападение на трех участках – это лучшее, что можно было сделать. Равно как и приказ не стрелять, если к тому не вынудят обстоятельства. Шуметь… не хотелось.

Вот и сам форт. Такое впечатление, что никто из находящихся внутри даже не думал обращать внимание на творящееся у его стен. Разгильдяйство чистой воды. Впрочем, нам от этого только лучше. О’Рурк, как наиболее мощный из всех, забрасывает прикрепленную к канату «кошку». Архаизм в какой-то мере. Но в нашей ситуации самое оно. В результативности «заброса» сомневаться не приходится, равно как и в том, что крючья не сорвутся во время подъема по стене. Как-никак, заточены они неплохо. Да и первым лезть тому самому О’Рурку, как наиболее массивному.

Есть! Он уже на стене. А следом за ним и я. Да, давненько мне не приходилось взбираться по канату на стену. Сразу вспоминается подростковое и очень недолгое увлечение городским альпинизмом. Вот же ситуация! Никогда не думал, что спустя довольно долгое время полученные азы знаний в этой области мне пригодятся на деле.

Большой форт. Очень большой. Оказавшись не вовне, а внутри, понимаешь это еще сильнее. Равно как и тот факт, что несколько караульных – это просто смешно.

Стоп! А вот и один из них. Идет, что характерно, в нашу сторону, но при этом явно не врубается в ситуацию. Невдомек ему, что люди на стене могут оказаться весьма опасными. Может, думает, что это кто-то из гражданского персонала, ведь лица с такого расстояния разглядеть… сложновато.

Приказываю бойцам быть готовыми, но не стрелять, пока я не разрешу. Ну и не светить незнакомыми лицами перед этим… караульным. Меж тем он подходит все ближе, но угрозы… нет. Оружие за спиной, что с любой точки зрения… глупо.

Ближе. Еще ближе… Выражение недоумения на лице. Рука тянется к винтовке, чтобы сбросить ее с плеча, рот вот-вот откроется, чтобы закричать. Не получится. Бросок ножа, который я до этого момента держал обратным хватом, так, чтобы не было видно со стороны… И клинок входит точно в шею, заставляя без нескольких секунд покойника тянуться руками уже не к оружию, а к пробитому сталью горлу. И крика… не получается, лишь едва слышный хрип. Минус один караульный. Осталось… В любом случае немного. Совсем немного.

Собственно, промелькнувшая в голове мысль оказалась верной. Караульных и впрямь осталось немного. Всего трое. И нейтрализовать их удалось быстро. Сами подняли руки, когда на них наставили стволы винтовок. Последние сомнения у них исчезли после того, как им предложили «последовать в мир иной следом за приятелем». А туда, «в жизнь вечную, где нет ни слез, ни воздыханий», согласно проповедям, парням явно не хотелось. Про гражданских тем паче упоминать не стоило. Им ведь вообще ничего не грозило. Просто сказали, что форт Самтер теперь переходит под контроль независимого от США штата Южная Каролина, ну а им следует некоторое время просто тихо посидеть, после чего могут быть абсолютно свободными. Мало того, некоторые вполне смогут остаться на прежних местах работы. Если, конечно, не являются такими уж рьяными почитателями Эйба Линкольна и его прихлебал.

В общем, форт Самтер был взят. Оставалось лишь дождаться темноты и уже без особых предосторожностей перевезти на остров оставшихся бойцов. А там уже будем ждать гостей. Тех самых, с майором Андерсоном во главе. Они-то не должны знать, что в форте «власть поменялась». Вот и пусть плывут… прямиком в ловушку.

Спустя малое время после того, как начало темнеть, в форт прибыли и остальные бойцы во главе со Степлтоном. Он, кстати, успокоил меня, сказав. Что никакой особой тревоги в форте Мольтри не было замечено. Следовательно, очень велики шансы на то, что Андерсон со своим отрядом все же сунутся сюда, не подозревая об истинном положении дел на острове.

Нам же только и оставалось, что приготовить максимально горячую встречу. А для этого стоило использовать не только стрелковое оружие, но и артиллерию. Благо уж чего-чего, а пушек в форте Самтер хватало. Проблема была в другом – мы не были артиллеристами. Вот и пришлось положиться на довольно скудные знания самого Степлтона, да «добровольную» помощь местных гражданских специалистов. Не из числа подсобных рабочих и прочих уборщиков территории, само собой. Ведь имелись и куда более образованные люди, причастные к обслуживанию артиллерии. Не артиллеристы, конечно, но на краткий ликбез… годились.

В общем, пушки были заряжены, худо-бедно наведены на предполагаемые места высадки противника. Оставалось только ждать. Благо на долгий срок ожидание и не должно было затянуться.

Тишина. Бойцы как-то не особо стремились болтать, давал о себе знать мандраж перед, по сути, первым в их жизни боем. Молчали и мы с Степлтоном. Лишь смотрели в ту сторону, где находился форт Мольтри. Полчаса, потом час.

– В форте началось движение, – сообщил Вилли, пристально вглядываясь в сторону мало-мальски, но все же освещенного форта Мольтри. – А вот отплывающих лодок я пока не вижу.

– Это как раз понятно, Вилли. Разрушают все, что только можно разрушить, не взрывая сам форт. И наверняка заклепывают пушки, зар-разы. А ведь пушки – это тот ресурс, которого нам будет сильно недоставать в этой войне.

– И мы ничего не можем сделать…

– Можем. Чуть позже, когда они появятся.

Чуть позже – понятие относительное. Да и изгаживание содержимого форта в промышленном масштабе тоже дело небыстрое. Так что прошло еще почти два часа, прежде чем гарнизон под командованием майора Андерсона погрузился в лодки и отплыл в нашем направлении.

Плыть им было… недалеко. Причалили к берегу они спокойно. Точнее даже не к берегу, а к имеющемуся причалу. И никаких подозрений у Андерсона и его людей явно не было. Никаких подозрительных нюансов, освещение форта строго по уставу. В общем… лепота да и только.

Было, пока быстро не сплыло. А сплыло как раз тогда, когда Степлтон, как обладающий голосом несколько помощнее моего, не крикнул, сам находясь под прикрытием стены:

– Форт Самтер находится под контролем штата Южная Каролина! Сдавайтесь, майор Андерсон, или мы откроем огонь. И мой командир надеется, что вы не взяли с собой в лодки гражданских. Ведь не взяли, да?

– Не взяли, – отозвался майор, понявший, что дела у него в полной… Да, именно в ней. – Дадите время на размышления?

Ага, как только, так и сразу. А то я не вижу, что они аккуратненько так пытаются отступить обратно к лодкам. Явная надежда – и вполне обоснованная – на то, что среди захвативших форт нет грамотных артиллеристов. Ведь если так, да время удастся потянуть, то отплывающие от причала лодки будут осыпаны лишь пулями. Причем Андерсон-то рассчитывает на три-четыре выстрела в минуту, свойственные для дульнозарядок. Обломится. Да в полный рост!

– Дам, я ж не зверь какой, – включаюсь в разговор. – Считаю до пяти и после открываю огонь. Один… Два… – Майор, надсаживая глотку, орет на своих, чтобы те отступали к лодкам, а заодно и стреляли в нашу сторону. Поэтому следующие цифры отсчета идут куда быстрее. – Три. Четыре. Огонь!

Заранее наведенные пушки – это хорошо. Даже если они наведены так себе, кривовато. Даже если в качестве артиллеристов выступают мои наемники. Даже если… Ведь расстояние мизерное, а в этом случае много списывается, очень многое.

Залп. Что тут сказать, уши от него закладывает нехило. Зато результативность откровенно радует. А сразу после, исполняя заранее озвученный мною приказ, бойцы открыли шквальный огонь из «спенсеров». На этом фоне отдельные ответные выстрелы… не смотрелись. Да и сколько их было, ответных? Особенно после орудийного залпа из пяти стволов и последующего винтовочного огня. Лишь малая часть пыталась отбиться, огрызнулась ответным огнем. Однократно, потому как их оружие-то однозарядное. А перезаряжать его в темноте еще неприятнее, чем при свете дня. И к лодкам!

О, а вот и пальба из револьверов. Стреляет всего несколько человек. Офицеры, неведомо как выжившие после залпа, может, кто-то из сержантов еще.

Огонь из револьверов затих… Все, тут уже не отступление противника, а его резвое убегание. Только куда убегать-то? Если в лодку и пытаться грести, то по таким огонь вести не прекращают. Лишь те имели шанс выжить, кто упал на землю и прикидывается мертвым, либо бросил оружие и машет руками, аки взбесившаяся мельница.

Все, кончено. Пытавшиеся отстреливаться или уйти на лодках мертвы или прикидываются таковыми. Подающие сигналы о сдаче… В них, вестимо, стрелять не следует. Не по правилам, так сказать.

– Четыре пятерки вниз. Пленным связать руки, проверить раненых, найти тех, кто притворяется трупами. И осторожно, мало ли что. Затем собрать трофеи. Выполнять!.

Нелишние команды. Мало ли кто из недобитков решит в героев поиграться. Тут это вроде не принято, но я лучше подстрахуюсь. Шкура, она ведь своя, а умирать больно и очень паршиво. Знаю, прочувствовал так, что второй раз ну совершенно не тянет.

Вильям тоже распоряжается, но уже насчет более бытовых моментов. К примеру, свериться насчет того, кто жив. Кто ранен, пусть и легко, а кто убит наповал. Да и о вражеских раненых тоже позаботиться приказания отдает. Это правильно. Война не повод для откровенного зверства.

Результаты… впечатляли. Как меня в хорошем смысле слова, так и всех остальных, но уже куда более неоднозначно. Обычные бойцы были рады тому, что потерь было мало. Собственно, погибло лишь двое, да и то один по причине того, что слишком уж открыто стоял, забыв о необходимости укрытия от вражеских пуль. Ну а второй – просто случайное попадание от того самого жидкого ответного огня. Плюс пять раненых, но ни одна рана тяжелой не являлась. Однако первые смерти все равно дали о себе знать. От тел своих глаза… отводили. Понимаю, на такое всегда тяжело смотреть.

Успех, что ни говори! Особенно если учесть, что на поле даже не боя, но расстрела попавших в засаду осталось где-то пять десятков трупов, более десятка раненых, ну а остальные… пленники. Уйти с острова, тем более такого маленького – это, извините, просто фантастика. Иными словами, гарнизона форта Мольтри больше не существовало.

– Майор Андерсон… мертв, – сообщил Степлтон, когда первая помощь раненым была оказана, да и пятерка бойцов на одной из имеющихся теперь в избытке лодок была послана к властям Чарльстона. Объяснять, так сказать, причину случившегося и достигнутый результат. – Похоже, что все офицеры убиты. Находились не в задних рядах, отстреливались из револьверов. По ним тоже стреляли.

– Война, – пожал я плечами. – Сложись все иначе, на их месте могли бы быть мы. Но мы не на их месте, поэтому улыбнись, Вильям. Смерть пронеслась мимо нас, ее крылья простерли свою тень над нашими врагами. И это есть хорошо.

– Хорошо…

– Да, именно хорошо. Суть войны не в том, чтобы погибнуть за свою Родину или за идеалы. Пусть те, по ту сторону прицела, гибнут за свою Родину, свои идеалы. А ты должен не просто выжить, но победить. Думай именно так, и тогда все воспринимается гораздо легче. Не проще, а именно легче. Ну что, успокоился?

– Да… Наверное. Немного успокоился.

– Правильно. Ведь это лишь первая из битв, которые нам предстоят. А их, я уверен, произойдет немало. И крови там будет литься куда больше.

Глава 9

Южная Каролина, Чарльстон, декабрь 1860 года

Утро красит нежным светом… Да ни хрена оно не красит! Оно встретило мелким, противным дождем и туманом. Та еще погодка, контрастная настроению. Вот оно было на высоте. Одержана первая победа, причем важная не столько по своей фактической значимости, сколько в психологическом плане. Первая битва – это раз. Соотношение потерь – два. Быстрота и эффективность – три. Осталось лишь поставить победную точку.

Какую именно? Вернуться в столицу штата, Колумбию, да доложить тому, кто меня сюда направил. Хотя бы чисто формально, но действительно направил. Во всех подробностях доложить, а не кратким сообщением по телеграфу, которое было послано незамедлительно. Кратенькое такое. «Форты Чарльстонской гавани под вашим полным контролем. Гарнизон частично уничтожен, частично взят в плен или разбежался, более не представляя опасности. Командир гарнизона майор Андерсон пал в бою. Станич».

Расписывать более подробно? Пока не стоит, это все при личной встрече. Главное, что форт Самтер был взят. И конечно, я ни за что не смог бы отказать себе в удовольствии прогуляться по этому самому форту, который значительно позже окончившейся войны был признан архитектурным памятников и вообще национальным достоянием. Вот я и не отказался. Степлтон, что логично, тоже. Ну а простым наемникам слушать разговор начальства вроде как-то и не следует. Хотя в форте они были, осматривали все и вся, проверяли, чтобы никто из посторонних тут случайным образом не нарисовался.

Вот мы и в той части форта, что обращена к морю. Не внутри, а снаружи, там и свежий, пусть и холодный, ветер, и ощущение какой-то странной свободы от мира. Лично мне очень даже нравится.

– Красиво, – вдыхаю полной грудью холодный воздух с запахом океана. – И на душе хорошо. Первая, но я уверен, что не последняя победа. И вражеская крепость, павшая к твоим ногам. А сам-то ты как оцениваешь наш успех?

Вильям, до этого стоявший подобно статуе, да еще с закрытыми глазами, открыл их, посмотрел на волнующийся океан и лишь затем ответил:

– Необычно. Чувство гордости из-за победы. Понимание, что вчера мог погибнуть от совершенно случайной пули. Беспокойство… за будущее. Этот ночной бой был большим, чем мог показаться.

– Верно…

– Теперь в Вашингтоне не захотят решить дело миром. Или потребуют слишком многого, на что у нас никогда не согласятся.

– А им и не хочется решать дело миром. Все слова – пустота, пыль, поднимаемая ветром, – криво усмехнулся я. – Стоящие за Линкольном люди никогда не позволят южным штатам спокойно уйти. А еще будут тянуть время, пока хоть немного не подготовятся к войне. Им ведь сейчас воевать некем. Кадровой армии почти нет, она разбросана по фортам и пограничью. И далеко не факт насчет того, какую из сторон она поддержит. Если же точнее – расколется на части. Так что… Им нужно время. Нам нужно время.

– И когда начнется, Вик?

– Я не пророк, – на лице эмоций не отражается, но внутри переполняет ирония. Не пророк, но кое-что из послезнания можно и нужно использовать. – Думаю, что весной. Скорее всего, начало или середина. И времени на сбор солдат хватит, и погода совсем хорошая для ведения боевых действий образуется..

Недолгое молчание. Вильям думает, переваривает, окончательно укладывает получившийся результат в голове.

– Нам нужно к губернатору. Срочно.

– Причины? – спрашиваю его, поскольку хочется знать, как глубоко он вник в суть проблемы.

– Убедить, что надо начинать собирать добровольцев и делать из них армию. Оружие, амуниция, припасы. И офицеры, которые смогут сделать из людей армию.

– И все?

– Нет, – мой друг яростно мотает головой в древнейшем знаке отрицания. – Другие губернаторы, из Джорджии, Миссисипи, Флориды, других южных штатов. Они должны поторопиться. Объявить о выходе вслед за Южной Каролиной, начать собирать людей. И… нужно общее государство.

– Думаю, это уже происходит. Только теперь все пойдет куда быстрее из-за нашей ночной победы. Но по сути ты верно мыслишь. И это меня очень радует. Хотя бы потому, что тот же Фил и трети тобой сказанного не произнес бы.

– Ну, Мак-Грегор, он всегда таким был.

– Так ведь не один он такой. Ладно, постояли на свежем воздухе, полюбовались видами океана, пора и честь знать. Сейчас дождемся отряда добровольцев из города. Передадим им форт Самтер и начнем собираться. В Колумбию. Все же там сейчас наше место, вовсе не здесь.

Да, пора. Тем более что те самые чарльстонцы уже направлялись к форту, чтобы занять освобожденный от сторонников Вашингтона форт. А мы уходим. Оставляем здесь тела, которые похоронят на местном кладбище. Пяток раненых… Трем из них тоже предстоит остаться тут на несколько дней, а вот у двух остальных всего лишь легкие ранения, не мешающие переезду. По железной дороге, само собой разумеется. Уж если у меня есть документ, рекомендующий оказывать всяческое содействие, то я собираюсь пользоваться им на полную катушку. Хотя бы из соображений собственного комфорта. Да и наемникам куда лучше проехаться по железной дороге, чем любым из других средств передвижения.

И еще… Раненые – это разговор особый. Сейчас мы их оставляем на попечение чарльстонских врачей, квалифицированная медицинская помощь им гарантирована. Но это сейчас, а в целом над этим вопросом стоит очень конкретно задуматься. Нужен собственный врач. Хороший, надежный, к тому же не боящийся войны как таковой и своего нахождения в боевой обстановке. А то пока есть лишь минимальные знания о первой помощи, которые все же были донесены до наемников. Совсем минимальные, надо отметить. В общем, еще одна проблема, которую следует решать. И решать незамедлительно. Равно как и еще один нюанс. Похороны своих. Неприятный церемониал, печальный, но от него никуда не скрыться. Придется присутствовать, а еще выступить с короткой речью. Слава богам, что язык у меня неплохо подвешен. Так что… справлюсь.

Южная Каролина, Колумбия, декабрь 1860 года

Сразу же по прибытии в Колумбию я отправил одного из бойцов в качестве курьера к губернатору. Просить о встрече, разумеется. Ну а еще нескольких – на предмет размещения несколько поубавившейся числом полусотни. Ага, покамест я не собирался отправлять их обратно. И для внушительности, и просто из-за вечно бдящей подозрительности.

Ну а мы со Степлтоном и парочкой бойцов в качестве не то свиты, не то дополнительной охраны, в ожидании известий расположились в баре поблизости от вокзала. Хороший такой бар, куда по большей части заходила исключительно приличная публика. Отсечка ценами, да и при попытке побуянить тут явно реагировали сразу. Вышибал сразу видно, а здесь они могли как кулаком или деревянной дубинкой поработать, так и пустить пулю, если кто-то совсем страх и чувство меры потеряет. Впрочем, такое на Юге редко происходило.

Только расположились и успели лишь немного посидеть, отдыхая от уже откровенно утомившего перестука колес – мы отдельно, бойцы, что логично, тоже отдельно – как вернулся взмыленный боец. Тот самый, посланный курьером к губернатору. Рванулся к нам и замер как истукан в метре от столика. Стоит, ждет разрешения. Молодец, значит, определенный уровень дисциплины достигнут.

– Говори… Мак-Тавиш.

– Губернатор приглашает вас и мистера Степлтона к себе домой. Вечером, в шесть часов. И передал, что доволен быстрым выполнением его приказа.

Приказа, млин! Обожаю власть имущих за особенности их мышления. С другой стороны, формально все верно. Он главный в Южной Каролине, а значит, произошедшее в Чарльстоне происходило по его приказу.

– Полагаю, ответа он не требовал, и так все очевидно, – слегка улыбаясь, я жестом отпускаю наемника к его товарищам. – Ну вот, Вильям, и первый отклик на наши действия. Теперь нас вполне официально приглашают к губернатору домой. Уверен, нам найдется о чем с ним побеседовать.

– Наши люди… Их надо отправить домой.

– Завтра. После сегодняшнего разговора с мистером Пикенсом. К тому же мы отправимся к нему не одни, а в сопровождении хотя бы нескольких бойцов. Почетная свита, знак статуса.

– Хочешь поставить нас как можно выше?

– Именно так и есть, Вилли. Очень уж ситуация благоприятствует. Уверен, что в газетах или уже напечатали о случившемся в Чарльстоне во всех подробностях, или вот-вот это сделают. Без наших имен и указания той роли, которую мы во всем этом сыграли, точно не обойдется. Пресса любит как сенсации, так и тех, кто их творит. И наверняка господа журналисты будут надеяться на повторение столь роскошного повода для своих творений.

Журналисты… они вечны, равно как и их повадки. Просто здесь, в этом времени, они все же не склонны столь откровенно врать. Причина? Так ведь могут найти, взять за ухо или же за иные органы, после чего предложить поучаствовать в дуэли. А братия эта невеликой храбрости, поэтому…. Вот поэтому откровенной клеветы и брехни в газетах гораздо меньше, чем могло бы быть. Особенно в адрес тех, кто априори может устроить настоящие, физические проблемы.

А приглашение – это хорошо. Разместив – а точнее пораспихав – почти полсотни человек по нескольким «постоялым дворам», мы отправились к губернатору Южной Каролины, мистеру Френсису Пикенсу. Времени как раз хватало на то, чтобы сделать это не спеша, вдумчиво и с расстановкой прогулявшись по улицам города. Люблю, признаться, такие вот прогулки по новым для меня местам. Ну чистой воды экскурсия, причем без вечно мешающего экскурсовода.

Хм, а вот это уже действительно интересно. Я сейчас не о городских достопримечательностях, а о жителях города, которые попадаются по дороге. Они на нас смотрят.

Любопытство, доброжелательный интерес, промельки искреннего восхищения у некоторых. О причине и догадываться нечего, все более чем очевидно. Телеграмма-то была послана еще до нашей отправки из Чарльстона. А шила в мешке не утаишь, тем более такого, которое связано не с поражением, а с победой. Не слишком важной, но первой, а потому такой необходимой с чисто моральной точки зрения. Психология ж, ети ее!

Делать вид, что не замечаю этих взглядов, нет никакого смысла. Так что улыбку туда, короткий кивок сюда, а этой очаровательной девушке можно не только улыбнуться, но еще и подмигнуть. Ох ты как засмущалась, аж румянец на щеках сразу появился. Стеснительная, однако.

Вот после такой приятной прогулки и настроение еще немного поднялось, хотя и до этого было весьма приличное. Все, пришли. Знакомая уже резиденция губернатора, но встречают уже с куда большим радушием. Слуги из негров суетятся, ну да им это по жизни положено. А встречает нас не секретарь, аж сам… О как! Не хозяин, а хозяйка дома. Прелестная и очаровательная миссис Люси Пикенс, в девичестве Холкомб. Та самая, которая даже императора Александра Николаевича впечатлить умудрилась. И я теперь понимаю, что было чем впечатлять.

Я в восхищении, – цитирую одного шкодливого демона, не забывая поклониться красавице. Благо она этого достойна. Ну и поцеловать ее затянутую в перчатку руку тоже и по этикету, и просто приятно. А теперь уже на родном для себя языке: – Неудивительно, что в России вы произвели большое впечатление на двор и на императора лично.

– Лестно слышать, мистер Станич, – акцент… сильный, очень сильный. И видно, что разговор по-русски дается ей с трудом, поскольку она сразу переходит обратно на английский. – Вы жили в России?

– Мой дед был вынужден покинуть страну из-за проблем с нежелательными дуэлями. Но родной язык в нашей семье остается таким же родным, как и был раньше. И поверьте, миссис Пикенс, я буду признателен, если вы поведаете о том, что сейчас происходит в тех далеких, но родных для нашего рода краях, откуда вы с мужем не так давно вернулись.

– О, с удовольствием расскажу о своих впечатлениях тому, кто сможет по достоинству это оценить, – еще более заметно оживилась красавица. – У нас, даже в южной части страны, все-таки нет того блеска, что при дворе Санкт-Петербурга…

– Южной части? – добродушно усмехнулся я. – Есть у меня подозрение, перерастающее в уверенность, что это сведения несколько устаревшие.

– Ах да, и правда. Особенно после ваших недавних подвигов в Чарльстоне, мистер Станич.

– Для вас можно просто Виктор, миссис Пикенс.

– Хорошо, Виктор… Но сейчас вас и мистера Степлтона, – милостивое наклонение головы в сторону моего друга, – ждет мой муж. Для разговора о делах. А потом мы с вами снова увидимся. За чашечкой кофе или бокалом вина вы расскажете нам с мужем что-нибудь занимательное. А я расскажу вам о красотах русской столицы.

– С благодарностью принимаю столь радующее меня предложение.

Снова легкий поклон, показывающий, что сейчас беседа закончена, но вместе с тем никаких прощаний. Всего лишь пауза. Еще одна улыбка, и вот красавица разворачивается и уходит куда-то по своим делам. А нам пора… Твою же мать.

– Вильям, отомри, – совмещаю свой локоть и бок Степлтона. – Понимаю, что красивая дама, но ведь не Медуза, чтобы взглядом в камень обращать.

– Она… Она совершенна, – выдохнул друг, наконец выходя из состояния статуи, но все еще находясь под серьезнейшим впечатлением от губернаторской жены. – Я и не думал, что такая женщина может быть реальной.

– Может. Мало того, после разговора с губернатором ты вновь можешь наслаждаться не просто созерцанием, но и поговорить с ней. А то стоял, словно немой истукан, даже слова не проронил. Пошли уж, впечатлительный!

Молчание в ответ. Но на месте уже не стоит, топает следом за мной. Да, серьезно его амурчики по голове приложили. Ну или стрелами во все подобающие места утыкали, это не суть как важно. Мда. Слабоват Вилли оказался насчет устойчивости к женским чарам, слабоват. С другой стороны, Люси Пикенс – признанная красавица и просто очаровательная женщина. Это признано не только тут, но и при императорском дворе, даже лично Александром II. В общем, влип человек по полной. И я даже не знаю, что с ним теперь делать, чем помочь. Остается надеяться, что это помрачение рассудка любовного характера всего лишь временное. Иначе… хлопот не оберешься.

Губернатор нас ждал. Это было видно сразу. Хотя бы по той причине, что, завидев нас, слуга-негр, стоящий у дверей хозяйского кабинета, изобразил то, что, как я понимаю, считал приветливой улыбкой, и распахнул дверь. Внутри же нас ожидала другая улыбка, на сей раз губернаторская.

Френсис Пикенс на сей раз не просто поднялся из-за стола, а даже сделал несколько шагов навстречу, тем самым выражая крайнюю степень приязни посетителям. Взаимные раскланивания, приветствия, приглашение присаживаться, дабы не утруждать ноги. Хорошие признаки, очень хорошие. Но как только мой организм соприкоснулся с креслом и почувствовал себя вполне уютно, губернатор, тоже не любящий стоять, когда можно более уютно устроиться, перешел к делу:

– Мистер Станич, мистер Степлтон. Вы выполнили порученное вам очень быстро. Добились желаемого и даже… – переменив тон с добродушно-восторженного на чисто деловой, он поинтересовался: – Я могу опустить излишние дипломатические обороты?

– Несомненно, – кивнул я. – Тут детей нет, наивных восторженных идеалистов тоже. Хотя идеалы присутствуют, иначе ничего из случившегося в последние дни не произошло бы.

– Понимаю вас. В разгроме противника, столь успешно вами осуществленном, есть не только выгода, но и проблемы.

– Эйб Линкольн в бешенстве, так?

Пикенс скривил губы в подобии улыбки, что больше напоминала оскал.

– Не только он, но и действующий президент. Они оба не могли подумать о том, что от требования покинуть форты Чарльстонской гавани мы перейдем к силе оружия. Признаться, я сам и мои советники хотели попробовать выкупить форты у Вашингтона.

– Это бы вам не помогло. Затягивание переговоров, невыполнимые условия, а может, и хвалебные статейки в газетах, посвященные «героям форта Самтер», которые держатся в окружении многократно превосходящих сил подлых мятежников. Теперь статьи другие. Этим, – презрительный жест, адресованный вашингтонским заправилам, – остается лишь жалобно скулить о понесенных потерях и обвинять «коварных и жестоких мятежников». А это уже совсем другое. Крики проигравших не производят должного впечатления.

– Ваши слова более подходят политику, а не военному.

– Предпочитаю совмещать эти два увлечения, мистер Пикенс Однако…

– Да?

– Вы же не просто так пригласили сюда меня и моего друга, – констатирую очевидный факт, внимательно смотря на губернатора и отслеживая мимику, движения рук, тела. – Светская беседа – это хорошо, приятно, особенно когда между умными людьми. Но вы еще и политик, дипломат с большим опытом. Следовательно…

Я говорил, Пикенс слушал. Что же до Вильяма, то он сидел с улыбкой на лице, малость блаженной. Понимаю, Люси, она такая Люси. Ничего, пусть посидит, помечтает. Благо его активное участие в разговоре мне сейчас не так чтобы сильно нужно.

– Верно, мистер Станич. Но сначала я спрошу, понимаете ли вы, что будет происходить в ближайшие не месяцы, а недели? Здесь, на Юге.

– Выход большинства южных штатов из состава США. По той модели, которая была успешно опробована вами. Думаю, что быстрее всего это сделают Джорджия, Луизиана, Алабама, Флорида, Миссисипи. Увидев, что процесс пошел, должен присоединиться Техас. Они не для того воевали за свою независимость с Мексикой, чтобы подчиняться откровенно бредовым пожеланиям из Вашингтона. А с остальными штатами придется… сначала поговорить, как я понимаю. Арканзас, Теннеси, Северная Каролина, возможно Виргиния. Решительности там… поменьше.

Приятно озадачить человека. Особенно если он изначально тебя недооценивает. Пусть я сейчас нагло пользовался банальными знаниями известной мне истории, но эффект от этого ни на йоту не снижался. Губернатор Пикенс получал полный расклад по состоянию дел в южных штатах, об их готовности поддержать отделение сразу или же чуть позже, после определенных усилий. Разумеется, он и сам это знал, но слышать такое от по сути случайного человека… Да, случайного, пусть уже и успевшего выполнить одно очень серьезное поручение. В общем, надрыв шаблона происходил успешно. И это меня радовало.

– У вас информированные источники…

– Источников почти нет, – улыбнулся я. – Есть лишь умение читать газеты, говорить с людьми. Обычными людьми, не обладающими секретной информацией. И на основании всего этого делать выводы. Похоже, они приближены к истинному положению дел, судя по вашим словам.

– Я проверю.

– Мне скрывать нечего. – Ну, помимо ограбления банка, крупнейшего в этой стране. Заголовки газет лишь не так давно прекратили постоянно о нем напоминать. Но до этого тебе не докопаться, да и рыть именно в этом направлении тебе даже в голову не придет. – Однако я ответил на заданный вами вопрос.

– Больше чем просто ответили. Но если вы так хорошо разбираетесь в расстановке сил, то должны понимать – без создания единой страны ничего не получится. А у любой страны должен быть…

– Лидер, – не дожидаясь окончания сделанной Пикенсом паузы, говорю я. – О выборах тут речи не идет, он, скорее всего, будет назначен влиятельными людьми Юга из числа тех, кто известен за пределами родного штата и пользуется уважением и авторитетом. При войне на пороге ни затягивать, ни шутить не стоит.

– Снова вы попали в цель, мистер Станич, – тон губернатора напоминал тон учителя, беседующего с подающим надежды учеником. – Может, и кандидатуры угадать сможете?

Стоп. А это уже точно будет лишним. Их, учитывая имеющуюся в открытом доступе информацию, просчитать практически нереально. Значит, сейчас прозвучал вопрос-ловушка. Отвечу верно – покажу неправильную информированность. Неверно – смажется уже заработанное впечатление. Поэтому…

– Не зная, какой круг людей будет осуществлять выбор, я просто не могу делать разумные предположения. А угадывают пусть игроки в рулетку.

Снижение напряженности и даже некоторая расслабленность – вот то, что я уловил, наблюдая за Пикенсом. Тест я прошел. Неудивительно, что следующими словами он чуть приоткрыл завесу тайны… о которой я пока что и так имел представление.

– У нас, губернаторов отделяющихся штатов, есть… кандидат. Даже несколько, но те лишь про запас. Нам нужен президент, разбирающийся в военном деле и не боящийся принимать жесткие решения. Но и поддающийся управлению со стороны тех, кто позволит ему занять такую высокую должность.

– Это необходимые качества.

Я согласился, не кривя душой. Для них необходимые, а вот по сути… Последнее как раз и опасно. Да и кандидатура Дэвиса – то еще сомнительное решение. Нет, он был искренне предан Югу, изо всех сил старался сделать все от него зависящее. Вот только обладал довольно ограниченным кругозором и категорически не умел отличать действительно полезные советы от тех, которые лучше даже до конца не дослушивать, не то что применять.

Иными словами – идейный дуболом. Вот только его избрание по сути предрешено. Все отделяющиеся штаты, помимо Джорджии, будут за него. Джорджия, как я помню, поддержит второго из вероятных кандидатов, Роберта Тумбса. Однако тот сам снимет свою кандидатуру, осознавая, что расклад не в его пользу. А зря. Более подходящий кандидат, как по моему мнению. Впрочем, мое мнение по весу пока что немногим отлично от нуля. Но уже отличается, за что следует благодарить как раз недавнюю победу. Ну да ладно, сейчас немного не о том. Тем более Пикенс, прервавшись на то, чтобы плеснуть в стакан немного виски и приложиться к оному, вновь заговорил.

– Как только мы выберем себе президента, каждый из губернаторов объявит о созыве ополчения. По поручению президента, конечно.

– Тут лучше, хм, поторопиться. Мало созвать людей, их надо еще и обучить. Не стрелять, а быть именно солдатом, а не просто человеком, умеющим метко стрелять. Я понимаю, что у наших «друзей» из Вашингтона те же самые проблемы, но лучше быть впереди, а не догонять.

– Я губернатор Южной Каролины. И только… – хитро так посмотрел на меня Пикенс. – После победы в Чарльстоне я могу использовать подъем патриотизма и объявить о наборе нескольких тысяч добровольцев. Особенно тех, кто уже имеет боевой опыт.

– Офицеры и унтер-офицеры, – понимающе кивнул я. – Они смогут обучать остальных. Это поможет. Очень поможет. Но я хотел бы обратить ваше внимание на ряд проблем.

Губернатор благосклонно кивает. Хорошо, поскольку я сейчас буду говорить о вещах крайне неприятных.

– Как у Южной Каролины, так и у других штатов Юга вот-вот начнутся большие… Нет, скорее огромные проблемы. У нас есть деньги, на которые можно многое купить. Однако кто даст нам гарантии, что мы сможем это сделать.

– Не понимаю вас, мистер Станич…

Вот именно. Действительно не понимает. Или, что еще хуже, гонит от себя плохие мысли. Хотя нет, этот, похоже, и впрямь не осознает суть встающей во весь рост ПРОБЛЕМЫ.

– Флот. Я кое-что слышал о настроениях среди моряков. И они меня опечалили. Почти все они поддержат Линкольна. А значит, стоит ожидать блокады. Полноценной блокады, когда мы не сможем ни отправлять тот же хлопок – наш главный источник дохода – в Европу, ни получать оттуда особенно нужные нам сейчас товары. Товары, необходимые для ведения войны: оружие, боеприпасы, амуницию.

– Войны еще нет.

– Да, ее ПОКА нет. Поэтому и стоит этим воспользоваться. Вы губернатор, поэтому вас послушают или хотя бы внимательно выслушают. В отличие от меня.

– Мы с Виктором и еще парой компаньонов сейчас строим оружейную фабрику, – неожиданно для меня вышел из состояния отрешенности Степлтон. – она будет довольно большой, на ней будет производиться современное оружие, но она одна. У нас не так много денег, как хотелось бы. И уж тем более мы не можем заказать в Европе большие партии необходимого нам сырья и прочего.

– Мистер Степлтон дело говорит, – подхватил я. – Инициатива нескольких людей ничто в сравнении с государственной машиной. Помогите запустить ее, это в ваших силах. Хотя бы попытайтесь.

– Блокада, – губернатор словно бы пробовал на вкус это понятие. – Вы мрачно смотрите на мир. Да и флот еще не сказал своего слова. Может, он поддержит нас, может, мнения разделятся и часть моряков окажется на нашей стороне.

Хочется побиться головой о стену или там столешницу. Ну вот почему очевидные, казалось бы, вещи столь трудно донести до некоторых персон. Пикенса же не просят верить, ему лишь намекают на то, что все может обернуться как удачно, так и неудачно. А он лапки крестиком и ждать.

– Если живете в деревянном доме, лучше позаботиться о том, чтобы во дворе имелись средства для тушения пожара, – покачал я головой, укоризненно глядя на губернатора. Хорошо ли будет одним прекрасным днем узнать, что флот не поддерживает Юг. А уж то, что Линкольн с удовольствием установит блокаду… Иди выверите в его бесконечное благородство?

В благородство Линкольна Пикенс верить точно не собирался. Одно имя свежеизбранного президента служило для губернатора источником нехилого раздражения. Хотя он и скрывал эмоции под маской опытного дипломата, но пару раз все же не удержал лицо. Как-никак дома находился, да и я не тот человек, чтобы совсем уж сильно стараться удерживать подобающую физиономию.

– Я проверю, что говорят на флоте. Если вы правы, то тогда… Тогда будем решать.

– Решать – да. Но сейчас можно скупить в северных штатах то, что Югу в любом случае понадобится. Только не тем, кого свяжут с Южной Каролиной или с вами лично. Это будет и полезно для новообразующейся страны, и выгодно для тех, кто поймет перспективность ситуации.

– Выгодно? – навострил уши Пикенс. – Уточните, в чем заключается эта выгода.

Доводов хотите? Что ж, их есть у меня… много. Так что ближайшие минут двадцать пришлось при помощи Вильяма подробненько так поговорить о тех товарах и о сырье для производства оных, которые по-любому будут необходимы, даже если война не началась бы.

Странно все это. Ведь не дурак губернатор. Скорее наоборот. Тогда почему этот разговор вообще свернул на очевидное? Инерция мышления, консерватизм? А ведь пожалуй, так оно и есть. Ну да ладно. Что мог, то я сделал. Попробовал достучаться до конкретной личности, на которую удалось не просто выйти, но еще и установить какие-никакие отношения. Плюс к тому у Пикенса на мою персону явно прослеживаются вполне определенные планы. Я даже догадываюсь, какие именно.

И на закуску…

– Сами понимаете, мистер Пикенс, я вскоре отправляюсь обратно в Джорджию. Если точнее, то в Бэйнбридж, где находятся как унаследованная от отца плантация, так и строящаяся оружейная фабрика. Нужно дать очередные указания управляющему, озаботиться еще некоторыми делами, но… Все это вторично. Сейчас у меня сотня бойцов, в скором времени прибудут еще. Но их сначала надо должным образом обучить. Процесс обучения уже поставлен, хотя я и стараюсь его усовершенствовать, – тут немного приукрашено, потому как инструкторов только-только наняли. Да и не все так гладко, как хотелось бы. – Однако сейчас мои бойцы не обладают никаким официальным статусом.

– Звание?

– Оно самое. Мне и моим помощникам. Одного из них вы сейчас видите, – Степлтон поднимается, вытягивается в струнку, словно настоящий выпускник Вест-Пойнта, а затем вновь присаживается. – Двое других сейчас обучают пополнение.

Губернатор изображает глубокую задумчивость. Именно изображает, уж я-то понимаю, что мое предложение выгодно и ему. Почему? Да просто оно делает меня ему обязанным. Что же до правомочности, то он может сделать это как чисто с формальной точки зрения, так и по духу ситуации. Назвать меня юнцом и выскочкой? Это могут. Зато никчемностью, купившей звание или получившей за не связанные с воинским искусством заслуги – это уж, извините, теперь нереально. Не после того, что случилось в Чарльстоне.

– Полковником вам не стать, мистер Станич. Меня просто не поймут, – в глазах губернатора словно бесенята пляшут. – Ведь у вас более сотни, но менее двух сотен солдат? Тогда поздравляю вас со званием капитана. Документы о присвоении получите сегодня же. Мистера Степлтона назначим первым лейтенантом, а двух других ваших помощников – вторыми.

– Благодарю вас, губернатор, – теперь уже встали мы оба. – Значит, рота…

– Рота, – подтвердил Пикенс. – Обмундирование у вас однотипное, это уже хорошо. Знаки различия… Пока можете использовать старые, новые еще не существуют. И не забудьте о названии роты и знамени.

– Несомненно.

– Тогда… Капитан Станич, первый лейтенант Степлтон, приглашаю вас на чашечку кофе, вино и сигары. Моя прелестная жена составит нам компанию. Вы ведь уже познакомились?

– И даже успели немного поговорить. Она обещала рассказать о жизни двора Санкт-Петербурга…

– Ей есть о чем рассказать. Как и мне. Пройдемте.

Вот и закончена официальная часть. Началась неофициальная, которая может оказаться не менее информативной и лишь немногим менее важной, чем первая. Хоть о делах как таковых разговоров не будет, но вот прощупывание намерений, составление более подробного впечатления – это по полной программе. Семья дипломатов, как ни крути. Со всеми присущими им особенностями. Ничего, я уж постараюсь. И за Вильямом прослежу, чтобы этот впечатленный красотой и стилем жены губернатора что-нибудь внезапно не ляпнул. Умный у меня друг, но удар кувалдой амура по голове всякое творит с человеком…

Глава 10

КША, штат Джорджия, Бэйнбридж, февраль 1861 года

Конфедеративные Штаты Америки, они же КША или просто Конфедерация. Здесь они образовались несколько раньше, чем в привычной мне истории, пусть и на пару недель. Девятнадцатое января одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года – вот эта самая изменившаяся дата. И количество штатов тоже изменилось. В лучшую сторону, потому как Техас, впечатленный резким ответом на попытку верных властям США частей удержать за собой форты Чарльстонской бухты, присоединился к шести штатам без каких-либо задержек. Неплохой знак.

А вот город, где состоялось «конституционное собрание», остался тем же. Монтгомери, столица Алабамы. Именно его и объявили столицей новообразованной Конфедерации. И через десять дней, двадцать девятого января, был выбран президент, которым ожидаемо стал Джефферсон Дэвис, бывший военный министр.

Кстати, я, к некоторому своему удивлению, оказался в числе приглашенных как в первом случае, так и во втором. Конечно же не в качестве участника, но и сам факт приглашения по поводу провозглашения Конфедерации и на торжество в честь избрания ее президента… Это уже был заметный шаг вперед. Да и с верхушкой КША удалось некоторым количеством слов перемолвиться. Тут сыграли роль как рекомендации губернатора Южной Каролины, так и моя собственная известность. Газеты…. На сей раз они сработали в нужном для меня ключе, со всех сторон обмусолив биографию «победителя сражения при фортах Чарльстона». Грех не воспользоваться. К тому же я был уже не просто «мистер», а капитан Станич. Всяко внушительнее. А с учетом отзывов прессы, даже ворчания насчет «юного выскочки» не прозвучало.

Вообще, с учетом уже произошедших изменений, ситуация развивалась заметно быстрее. По крайней мере, со стороны Конфедерации. Как раз из-за того, что всем было ясно, что после состоявшегося сражения и пролившейся крови решить дело миром будет… сложновато. Поневоле Югу приходилось пошевеливаться, мало-помалу отбрасывая в сторону прекраснодушные иллюзии насчет «мирного выхода из США».

К тому же пусть действующий президент Бьюкенен еще что-то мямлил про мирное решение вопроса и бескровном возврате штатов, пытающихся отделиться… Зато Авраам Линкольн воистину бесновался как при публичных выступлениях выступлениях, так и в раздаваемых газетчикам интервью. Там доставалось всем: мятежным штатам, конгрессменам-предателям, конкретным личностям. Даже меня, зараза этакая, упомянул как «кровавого и подлого мятежника, предпочитающего сражаться не лицом к лицу, а нападать ночью и из засады». Это я не понял, он действительно таким образом оскорбить пытался? Как по мне, помимо «подлого», все верно.

Впрочем, это все по большей части лирика. Зато назначение Дэвисом членов правительства Конфедерации – это действительно важное дело. Хотя назначенные кандидатуры частично вызывали… непонимание. Да и выбранный вице-президент Александр Стивенс заставлял недоуменно чесать в затылке. Ну вот не понимал я причин его назначения и все тут! А память ничего не подсказывала, поскольку эти нюансы как-то не особо в ней задержались… если вообще там когда-либо присутствовали.

Ладно, будем посмотреть, что покажет время. Равно как и результаты принимаемых этим кабинетом министров решений. Важнее было то, что президент КША первым же делом разослал губернаторам вошедших в Конфедерацию штатов письма с просьбой объявить набор добровольцев с необходимым общим минимумом в сто тысяч человек. Тут он, как военный министр, принял абсолютно правильное решение. Равно как и насчет отправки полномочных представителей в те штаты, которые могли присоединиться к Конфедерации. Таковых ведь хватало.

А вот за что его однозначно стоило обматерить особо заковыристыми конструкциями, так это за вялое отношение к ситуации с флотом. Ага, тем самым, который почти что в полном составе перешел на сторону Линкольна с его сворой. Не помогла даже речь губернатора Южной Каролины, который хоть и не полностью, но все же проникся угрозой блокады.

Твою же мать! Мнение «ну нет флота, так его можно и построить» просто поражало. Не построить, так заказать в Европе – поражало не меньше. Ведь военные корабли быстро не строятся, этим надо озаботиться практически незамедлительно, а не когда-нибудь потом. Выкуп же уже существующих и несколько устаревших военных судов тоже надо было производить быстро и с большой осторожностью. Принцип «не продашь, не нае…шь» действует везде и всюду. Так что при покупке устаревших судов в Европе следовало пристально изучать продаваемое. Чтобы не всучили откровенный хлам. Да и несчастные две верфи, имеющиеся в КША, следовало загрузить работой на все сто процентов, одновременно задумываясь о их расширении.

Короче говоря, с флотом было откровенно печально. Определенные надежды имелись лишь в плане покупки кораблей в Европе, которую собирался продавливать губернатор Южной Каролины. И на которую даже я собирался внести определенную долю. Небольшую, потому как фабрика сжирала большую часть имеющихся денег и алчно требовала еще. Но сам факт моей уверенности и готовности вложиться в это дело заставлял Френсиса Пикенса поверить в искренность моих намерений. И не столько его, сколько его жену, Люси, на которую и был расчет. Я помнил о том, что эта женщина чуть ли не все свои драгоценности, в том числе и подаренные Александром II, продала, чтобы помочь снарядить несколько воинских частей конфедератов. Вот и надеялся, пусть и несколько циничным образом, подвигнуть ее использовать финансы в несколько ином, сейчас более важном направлении. Посмотрим, как карта ляжет. В таких делах не давят, лишь тонко намекают, осуществляя почти незаметные воздействия.

Февраль месяц… И никакого покоя для меня лично. Я понимал необходимость этого, равно как и поездки в Монтгомери, в Колумбию и возвращение обратно в Бэйнбридж. И все равно – тяжело.

Вся эта круговерть завертелась почти сразу после того, как мы со Степлтоном и бойцами вернулись из Южной Каролины уже совсем в ином статусе, отличном от того, в коем покидали родные края. Ведь уезжали, если смотреть со стороны, два юнца со странными, хоть и очень амбициозными планами. Вернулись же офицеры, выигравшие первое сражение в войне, да к тому же сумевшие завязать очень полезное знакомство с губернатором соседнего штата. Да еще, по сути, получившие полный карт-бланш на официальное формирование отряда. Сейчас роты, но всем было ясно, что при дальнейших успехах подразделение может… подрасти.

В общем, встречали нас как триумфаторов. Я не говорю о друзьях и хороших приятелях – это как раз нормально и естественно. Но ведь и до сего момента относившиеся с легким скепсисом резко поменяли свое мнение. Это, что ни говори, серьезный знак.

Получение же капитанского звания позволило придать по сути уже сформированному отряду официальный статус. Пока что роты. Долго думать над названием я не стал. Народ у меня довольно дикий и злобный, но командам вполне подчиняется. Отсюда и возникла мысль обозвать роту «Дикая стая». Со знаменем пришлось мало-мало поломать голову. Ведь оно должно и запоминаться, и привлекать к себе внимание, и в то же время соответствовать названию, равно как и духу подразделения.

Нужное сочетание нашлось. Оскалившаяся голова волка над песочными часами. Часы и волчья башка цветов серебра, ну а общий фон, вестимо, черный. Данная символика самую малость будет напоминать еще и о пиратских флагах, ну да оно тоже неплохо. «Джентльмены удачи» никогда мягкостью характера не отличались, как не будет страдать этим и собранный мной отряд.

Приложить руки к собственно созданию знамени вызвались… обе мои сестрички. Все же в плане работы с тканями и относительно вышивки им подобное вполне можно было доверить. А отдавать на сторону… Можно, конечно, но тогда и обид не оберешься. Зато внутри семьи подобного уж точно не требуется. Вот они и постарались, в рекордные сроки соорудив действительно достойный результат.

Сами же бывшие наемники, отныне же солдаты Конфедерации, изменения приняли спокойно. Патриотических чувств к Северу никто из них, вчерашних эмигрантов, да к тому же хлебнувших лиха полной ложкой, точно не испытывал. Разве что некоторые, оставившие в Нью-Йорке и окрестностях дорогих им людей, попросили посодействовать насчет их прибытия сюда. Разумное требование, чего уж там. Пообещал, хотя и предупредил, что добираться их близкие будут не в самые сжатые сроки. Ну да на это никто и не претендовал, понимали возникшие сложности. Рады были и тому, что от них не отмахиваются. А отмахиваться было бы очень глупо с моей стороны. Психология, однако, во всей своей красе. Если твои бойцы беспокоятся за близких, то их эффективность в сражениях резко снижается. Следовательно, при возможности надо это беспокойство нейтрализовать. Что я и собирался сделать. И делал по мере возможностей.

Подготовка же… вышла на новый уровень. Нашлись несколько ветеранов, которые были наняты в качестве инструкторов. Да и уже нюхнувшие пороха бойцы делились пусть скромным, но все же опытом с товарищами. Ах да, и про знаки различия не забыли. Пусть привыкают к тому, что часть их них, более отличившиеся, становятся капралами и сержантами. А это, соответственно, влечет и некоторое увеличение получаемого жалованья.

И медицина. О ней я ни в коем случае не забывал. Перво-наперво нужен был врач. Хороший врач, специализирующийся по возможности на огнестрельных и колюще-режущих ранах, да и про переломы понятие имеющий. Плюс обязательным условием была готовность находиться если и не в самой гуще военных событий, то где-то рядом.

Не самые скромные требования, согласен. А как иначе-то? Зато финансовый вопрос даже рядом не стоял, платить такому эскулапу я готов был много. Ну и выбить звание тоже не вопрос, ведь военврач без звания… по моим понятиям это как-то не комильфо.

Поиски шли довольно долго, сложно, но успехом все же увенчались. Хотя кандидатура, если смотреть на нее с точки зрения классического южного джентльмена, была, скажем так, крайне специфическая.

Доктор Маркус Шмидт, специалист на все руки, не привязанный конкретно ни к одной из областей медицины уже довольно долгое время. Возраст у него был уже под сорок, а биография… замысловатая. Выходец из Гессена, одного из немецких микрогосударств, подался в США от каких-то возникших в Европе проблем. Впрочем, легко догадаться, каких именно, потому как тут они у него тоже возникли довольно быстро. Любил доктор симпатичных пациенток. Так сильно любил, что ему было глубоко безразлично, имеются ли у них мужья.

А связи с пациентками, они для докторов всегда были… под запретом. И даже если «со спущенными портками» не ловили, то урон репутации был катастрофический. Вот и у доктора Шмидта она после подобного обрушилась не то что до уровня пола, а, пробив оный, потерялась в сумраке подземных ярусов. В том числе и оттого, что он чисто по врачебному рассчитался с одним из обматеривших его рогатых мужей, тем не менее отказавшимся участвовать в дуэли по каким-то причинам. Уж неизвестно каким образом – а может и при помощи женушки того человека – доктору Шмидту удалось подсыпать бедолаге какой-то сильный галлюциноген. И после этого… Зрелище вроде как почтенного джентльмена, лунной ночью передвигающегося на четвереньках, облаивающего столбы и воющего на полную луну… Такое в Джорджии происходило… нечасто.

Всем все было понятно, но доказательств… не было. Да и отказ того, кому достался галлюциноген, от дуэли не давал возможности некоторым особо горячим головам самим вызвать Маркуса Шмидта. Поэтому результатом стало полное отсутствие у него пациентов… из числа приличного общества. Зато если кому-то требовалась нелегальная пакость из области фармацевтики – все знали, к кому именно обращаться. Ну и операции он все же проводил. Большинство из них, правда, были насквозь нелегальными. Проще говоря, выезжал к таким клиентам, кому с законом лучше было совсем не пересекаться. Однако, если у такого человека были деньги, то доктор Шмидт был всегда готов.

На жизнь ему хватало, но не на шикарную. А хотелось больше. Поэтому я не удивился, когда в ответ на поступившее предложение стать штатным врачом роты «Дикая стая» Маркус Шмидт ответил согласием.

Правда, Степлтон с Мак-Грегором откровенно воротили нос от подобного… субъекта, но все же понимали необходимость наличия хорошего врача. Врачом же Шмидт был хорошим, невзирая на особенности его характера и мировосприятия. Да и загрузил я его по полной программе. От него требовалось преподать бойцам мало-мальски приличные уроки оказания первой помощи. Потом же выбрать из числа бойцов тех, у кого они сильнее прочих в голове отложились. Ведь пара-тройка помощников ему по любому потребуются.

Оружейная фабрика… Большая черная дыра в плане финансов в настоящее время. В том смысле, что сколько туда ни вбухай, все равно мало. Но процесс строительства идет полным ходом, да и винтовки, пусть и в «аптекарских дозах», все же выпускаются. Равно как и необходимые для них магазины и патроны. Медленно, очень медленно, ну да на другое я и не рассчитывал. Для вывода фабрики на действительно приличную мощность понадобится еще около года. Вместе с тем темпы-то все равно будут постепенно увеличиваться, так что поводов для пессимизма не наблюдается.

Особенно четко это стало ясно после того, как обстоятельно поговорил со Спенсером. Тот, воспользовавшись выдвинутыми идеями насчет создания пулемета, используя полученные от меня грубые наброски необходимой для работы механики, успел кое-что сделать. В смысле не просто чертежи, хотя и они присутствовали, но первое воплощение в металле.

Мда-а… Тот еще, доложу я вам, уродец получился. Неуклюжий, громоздкий, с грубой нашлепкой магазина на полсотни патронов сверху и неслабой такой рукояткой, вращение которой приводило в действие роторный блок из шести стволов. Про периодические заклинивания патрона и вовсе молчу, чтоб нецензурно не выражаться. Однако прототип он на то и есть прототип, чтобы болеть всеми «детскими болезнями», которые только можно себе представить. Главное было в том, что девайс в принципе способен был плеваться пулями в резвом темпе и на относительно приличное расстояние. Остальное поправимо. Поэтому Спенсер получил массу комплиментов в адрес его талантов, неплохую премию и пожелание ускориться в плане устранения недостатков.

Естественно, работу первого в этом мире пулемета наблюдал не я один, но и друзья, все трое, и даже одна из сестер. Мария, конечно. Старшая, Елена, оружием как-то ну совершенно не интересовалась, увлечения у нее были чисто девичьи. В отличие от младшей, к которой стоило прикрепить ярлык «пацанка». Не по внешности даже, а по поведению и интересам. Ее вообще мало-мальски сдерживала исключительно эпоха, в которой она жила. Если точнее, то место, которое здесь занимали женщины. Даже образованные, из общества.

А впечатления от опытных стрельб были… Они были и этим все сказано. Особенно после того, как я рассказал, что именно случится с пехотой, попавшей под такой вот огонь. Тем более если пехота движется в плотных порядках.

– Стрелок за этой «кофемолкой», – вполне логично обозвал Джонни пулемет из-за той самой ручки, которую надо было вращать, – он же уязвим. Большая она, эта машинка, сразу поймут, что опасность представляет и залпом туда!

– Так это первый образец, друг мой, – сразу же ответил я в ответ на логичное замечание. – Потом поставим броневой щиток, что будет защищать стрелка и его помощника. Да и располагать это новое оружие сперва придется в окопе или траншее. Тогда попасть затруднительно будет, да и вражеские пушки не сразу накроют. К тому же лучше перемещать с места на место.

– Да ты, Вик, все продумал!

– Пока не все, но стараюсь, Джонни. Сам имел возможность убедиться.

Филипп с Вильямом, не говоря уж о моей сестре, не поняли, почему Джонни сразу широко и искренне заулыбался. А он всего лишь вспомнил то самое ограбление банка, которое имело все шансы стать «ограблением века». Сочетание откровенной наглости, тщательного расчета и кое-каких фокусов родом из будущего, как ни крути, а дало замечательный результат. Без «честно награбленного» было бы куда сложнее, если не совсем невозможно, реализовывать все мои немаленькие планы.

Но приложился к пулемету каждый, причем с большим удовольствием. Даже Мария, аж радостно взвизгнувшая, когда массивный монстр раскрутил стволы и начал плеваться пулями по мишеням. В общем, пока не расстреляли отведенное для теста количество патронов, не успокоились. И никакие заклинивания патронов помехами не стали. Неполадки устранялись и веселье продолжалось… пока патроны выделенные не закончились.

И было еще одно событие местного, так сказать, значения. Приятное. На волне энтузиазма, поднявшегося после нашего возвращения в Бэйнбридж, Сильвия Мак-Грегор все же дожала своего отца насчет свадьбы. Точнее не насчет нее самой, а насчет смещения даты оного события. Разумно аргументировала это тем, что во время явно надвигающейся войны далеко не факт, что ее обожаемый Джонни, уже в офицерском звании, не отправится в далекие от этих мест края по военной надобности.

Крыть отцу Сильвии было нечем… разве что матом. Вот он и согласился. А согласившись, начал приготовления, соответствующие значимости события. Мак-Грегоры – известная и влиятельная в Джорджии семья, так что…

Не обошлось и без своего рода «мальчишника», то есть хорошей такой пьянки жениха в компании друзей. Учитывая же, что именно друзей у него было трое – остальные же всего лишь приятели – то неудивительно, что это самое событие мне еще долго будет в кошмарах сниться. По причине того, что малопьющего меня все же… уговорили. Не то чтобы много выпил, но с утра все равно было плохо. Второе в жизни похмелье, чтоб ему пусто было. После первого, пойманного в раннеюношеском возрасте, я если что и пил, то вино и в очень малых дозах. А тут… В общем, желание бросить пить вообще не просто возникло, но и окрепло. И плевать на легкое непонимание окружающих, которое может будет, а может, и вовсе обойдется баз такого нюанса.

Свадьба… Она прошла по высшему разряду. Приглашенные чуть ли не со всего штата, роскошные подарки новобрачным, невеста в восхитительном платье и абсолютно счастливая из-за «сбычи мечт». И слегка ошарашенный жених, лишившийся привычного ему холостого состояния и толком не понимающий, как на это все реагировать.

Ну а после торжественной церемонии и части застолья, когда новобрачные уже удалились, оставив гостей догуливать… Народ, само собой, стал окончательно разбиваться на небольшие компании. Так всегда происходит, независимо от положения собравшихся гостей в обществе. Люди, они все же во многом одинаковые.

Отпочковалась и наша тесная компания. Я, Фил с Вильямом, да последнее время старающаяся ходить за нами хвостом Мария. Елена… та осторожно флиртовала с кавалерами, не переходя, впрочем, ей же самой установленные рамки приличий. Как по мне, довольно строгие. И это при том, что я уже имел с ней откровенный разговор насчет того, что не собираюсь никоим образом ограничивать ее личную жизнь. Главное, чтобы без беременности и хотя бы с мало-мальски подходящими парнями.

Засмущалась, покраснела… И ведь абсолютно искренне это сделала. Оказалось, что пока она об этом и не думала, ожидая того самого «любимого и единственного», с которым и собирается невинности лишаться. Ну-ну. Это уж исключительно по ее выбору. Мне главное было уверить местами наивное и однозначно очаровательное создание, что я никаких препятствий ей ставить не собираюсь. Тем более в плане выбора теоретического жениха. Разве что минимальные рамки, которые считал необходимыми вне зависимости от времени и места бытия. И вообще, странно было бы, поступи я иначе. Моя психология ведь родом из времени на полтора века вперед.

Зато младшенькая, Мария, погревшая уши на этом разговоре, сама мне заявила, что если я позволяю это ее старшей сестре, то и она считает себя вправе воспользоваться разрешением. Не конкретно сейчас, но если будет такое желание. А что тут можно было сказать? Лишь от души рассмеяться и подтвердить, что позволяемое одной сестре верно и в отношении другой.

Забавно. Смущающаяся и ожидающая «единственного» сейчас кружится в танце то с одним, то с другим кавалером. Ну а та, которая с заметными уверенностью и наглостью буквально выхватила такое же разрешение и для себя, им даже и пользоваться пока не собирается. Парадоксы природы человеческой, что тут еще скажешь.

– Ну что, парни, вот один из нас и женился, – улыбнулся Мак-Грегор, растекшийся по креслу релаксирующей и довольно нетрезвой лужицей. – Причем Джонни, на которого я бы и не поставил. Интересно, кто будет следующим? Может ты, Вик?

– Это вряд ли, – усмехнулся я, лишь услышав подобное предположение. – Во-первых, пока об этом даже не задумывался. Во-вторых, не встречал еще ни одной девушки, которая бы смогла за душу зацепить. Поэтому, скорее всего, вторым будешь либо ты сам, либо Вильям. Хотя… чтобы впечатлить до состояния женитьбы такого казанову, как ты, это как же постараться девушке придется! Разве что по доисторическому методу, только наоборот.

– Это как?

– Да очень просто, Фил. В древности мужчина хватал женщину, перекидывал через плечо и с ней в хижину или там пещеру. А тут вот найдется какая-нибудь решительная леди, подкрадется сзади да ка-ак даст по голове чем-нибудь тяжелым. После чего поперек седла… и в церковь, к сговорчивому священнику. Теперь понял?

Мак-Грегор попытался было изобразить оскорбленную невинность, но она почти сразу сменилась искренней улыбкой. Шуточка, являющаяся весьма бородатой в моем времени, тут была в новинку. К тому же планов в ближайшее время ограничивать себя оковами брака у него явно не наблюдалось. Разве что отец настоятельно порекомендует начать подыскивать невесту… Тогда Филу и впрямь придется это делать, папаша у него личность довольно суровая.

– Не получится меня по голове, я бегаю быстро, – открестился Фил даже от шуточной попытки представить его в роли жениха. – Скорее уж Вильяму попадется какая-нибудь очаровательная мисс с длинной чередой благородных предков и с достойными высшего света манерами. Такие как раз в его стиле.

Однако в точку. Даже более того, в самый центр мишени. Не в смысле пристрастий Степлтона – о них его друзьям было хорошо известно – а в плане того, что Мак-Грегор нечаянно наступил Вилли на больную мозоль. На ту самую, связанную с его неожиданной влюбленностью в губернаторскую жену. Всем стало видно, что Вильям помрачнел, загрустил, к стакану потянулся… Правда суть этой нахлынувшей тоски была известна только мне. Другим я это как-то рассказывать не собирался. Личная жизнь, она на то и личная, чтобы другие о ней не знали. Так что копаться против воли в сердечных делах друга… в высшей степени дурной тон.

Филипп толком ничего и не заметил. В отличие от Марии, которая сразу просекла причину грусти друга своего брата. Да и знала она Степлтона не первый год, могла отличить причину плохого настроения.

– А ведь ты в кого-то влюбился, Вилли, – проворковала сестричка. – Точно влюбился… И похоже, твоя обоже тебя либо не замечает, либо замужем. Бедненький!

– Машуль, ну что ты к человеку в душу-то лезешь? – одернул я сестру, которая, пусть и из лучших побуждений, могла сделать все еще хуже. – Вилли не мальчик, сам справится. Если же что нужно будет – он сам скажет. Ну а мы, опять же если реально, поможем.

– Сам… справлюсь. Или нет, но тоже сам. Помочь тут не получится.

Эх как он с оставшимся в стакане виски-то разделался. Залпом, даже не поморщившись. Мда, дела. Кому другому, менее искушенному в знакомствах с прекрасной половиной человечества, я бы длительную прогулку по борделям посоветовал. Увы, не тот случай. Вильям Степлтон вниманием женского пола обделен сроду не был. Да и бордели порой посещал, устраивая там серьезные загулы. Благо средства более чем позволяли. Здесь же другое. Тут чувства накатили, а они шлюхами не так чтобы хорошо лечатся. Зато воинскими делами – вполне реально. Думаю, что пара-тройка сражений быстро выбьют из него довольно дурную влюбленность в, по сути, незнакомую красотку. По крайней мере, я сильно на это надеюсь. Очень сильно…

* * *

Сразу же после того, как избранный президентом Джефферсон Дэвис поручил губернаторам входящих в Конфедерацию штатов организовать набор ста тысяч добровольцев в формирующуюся армию, начался сам процесс. Надо заметить, что начался он довольно быстро. Каждый относительно крупный город из своих жителей и тех, кто проживал в его окрестностях, формировал свое вооруженное формирование. Как правило, это была, скажем так, рота. Численность, что логично, от полусотни до полутора сотен. Порой, если город был крупным, то рот могло быть больше, чем одна.

Собственно, сделать это было не так и сложно. Городские власти опирались на старую милиционную организацию, только перекраивалось все на новый лад. Как только известие о создании «роты» разносилось по городу и окрестностям, начинали стекаться добровольцы, возрастом, как правило, от немногим менее двадцати до сорока с лишним лет от роду. Приходили со своим оружием, которое было… разным. Порой таким, от которого хотелось плакать и смеяться одновременно. Его бы в музее выставлять, а они… Зато имелось искреннее желание воевать, этого не отнять.

Если есть добровольцы и создаваемое из них подразделение, то должен был быть и командир. Что самое забавное, в большинстве случаев он… избирался самими добровольцами. Хотя надо признать, что выбирали они обычно кого-то из ветеранов войны, особенно если он был в офицерских чинах. Ну или недавнего выпускника Вест-Пойнта, этой военной академии. Хотя выпускников было куда меньше, чем офицерских должностей. На порядок меньше, а то и больше.

Но это был лишь первый этап. После формирования рот, выбора ими названий и командира, им следовал приказ двигаться в учебный лагерь. Как правило, их было по два, максимум три на штат. И вот там начиналось самое «веселое».

Моей роты это все прямо не касалось, однако, согласно формальностям, я все же должен был проскользнуть по этим стадиям. Поэтому и отметился в одном из таких учебных лагерей, появившись там вместе со всеми тремя офицерами. Других, признаться, я еще не подобрал. Доктор наш покамест без погон щеголял. Пусть пообтешется, себя проявит. А нужно было хотя бы еще двух, лучше даже трех, причем Шмидт в это число не входил, он – дело отдельное. Пусть местные роты и не чета мне привычным, для них трех офицеров, что называется, «за глаза», но у меня иные понятия. Да и численность местных рот поменьше привычной, «Дикая стая» на их фоне была явным переростком. Плюс ко всему, абы кого назначать не хотелось, нужны были специалисты в военном деле, а не выдвиженцы из числа моих наемников. Ну да это еще терпело. Пока, но время уже поджимало.

Подполковник, явно разменявший свой пятый десяток, командующий учебным лагерем, сначала пытался изображать скепсис. Однако, стоило представиться, как скепсис сменился несильным, но все же интересом. Без малого две сотни бойцов были внимательно осмотрены, бегло оценены и признаны заслуживающими внимания. Особенно после того, как я вывел их сначала на стрельбище, а потом продемонстрировал, что тактике на минимальном уровне они тоже обучены. Пусть непривычной для старого вояки, привыкшего к тем самым «плотным построениям пехоты», но все же именно тактики. Да и ореол «победителя при Чарльстоне», он давал некоторые преимущества.

В общем, как и ожидалось, смотр роты «Дикая стая» был по большому счету формальностью. Особенно учитывая тот факт, что она уже существовала и была официально признанным подразделением армии Конфедерации. Причем рота «Дикая стая» являлась отдельным подразделением и могла придаваться тому или иному полку для выполнения какой-либо задачи, но не более того. Не удивлюсь, если губернатор Пикенс тоже понимал, что ротой дело не ограничится, что у меня куда более серьезные планы.

Другие же роты… Их прямо в учебном лагере сводили в полки. Командиры рот выбирали полковое начальство, после чего начиналась муштра. В нормальном значении этого слова, поскольку о дисциплине и азах тактики мало кто имел хоть какое-то представление. Зато у меня появилась возможность полюбоваться на то, как тут дрессируют другие подразделения. Наблюдал я за этим всего несколько часов, но мне хватило.

И ведь не придерешься, гоняли их в хвост и гриву по совершенно заслуженному поводу. А в ответ неслись стоны, крики, ругательства… Не привыкли добровольцы к серьезным нагрузкам, а на офицеров-инструкторов смотрели, словно голодные волки на добычу. Я не удивился, когда командующий лагерем подполковник сказал мне, что никто из инструкторов не будет командовать теми, кого они обучают. Слишком уж сильна неприязнь к ним, порой переходящая в откровенную ненависть.

Разумеется, я не мог не спросить, что будут делать эти нужные для армии люди чуть позже, когда через них пройдет вот это море новобранцев. Ответ был прост и понятен. Их планировали влить на командные должности в другие подразделения, которые обучаются в иных лагерях. Это и в самом деле был лучший вариант.

По результату нашего визита в учебный лагерь, рота окончательно была встроена в механизм армии КША, причем на весьма хороших условиях. Оставалось лишь дождаться собственно начала полноценных боевых действий. Ведь в настоящий момент их как таковых… не было. Да что там, до своей инаугурации Линкольн даже не имел права объявить набор добровольцев уже в армию Севера. Не имел, но неофициально он таки да, проводился. Но неофициально – это все же немного не то.

А Бьюкенен… Он, по своей обычной нерешительности, продолжал тянуть резину, ограничиваясь полумерами. Какими именно? Ну, помимо чисто словесных, он старался стянуть в единый кулак имеющиеся кадровые части армии, равно как и официальные военизированные формирования.

Печальное явление, ага! Особенно учитывая размер кадровой армии. Около пятнадцати тысяч, то есть двенадцать пехотных полков и по четыре кавалерийских и артиллерийских. А ведь стоило учитывать то, что немалая часть их состава предпочла «сделать ноги», присоединяясь к образующейся армии Конфедерации.

Эх-х! Вот если бы Дэвис решился на превентивный удар! Воспользовавшись выигрышем по времени, можно было ударить с такой силой, что Север был бы если и не повержен сразу, то получил бы хороший такой нокдаун, от которого бы долго отходил. Тем самым предоставив Конфедерации резерв времени для занятия выгодных территорий. Но нет, местная патриархальность в данном случае играла против Юга. И это было печально.

Значит, март. Именно март, потому как инаугурация Линкольна назначена на четвертое число. Все согласно букве закона. Не удивлюсь, если на следующий же день будет объявлен призыв добровольцев тоже эдак тысяч на сто или поболее. Затем хотя бы минимальное обучение новобранцев. Не думаю, что больше месяца, скорее обойдутся парой-тройкой недель, после чего бросят «мясо» на поле боя, стремясь решить дело одним ударом. По крайней мере, в привычной мне истории они сделали именно так. Да и теперь люди-то те же самые. Мотивация практически не изменилась. Разве что они еще более обозленные по причине оскорбительного для них щелчка по носу.

Повлиять на командование мне пока никоим образом не под силу. Кстати, о командовании. Знаменитый в мое время Роберт Ли, чуть ли не самый известный военачальник Конфедерации, пока еще даже не был призван на службу. О его местоположении я тем паче ничего не знал. Сейчас наиболее значимую роль играли такие военачальники, как генералы Пьер Борегар и Джозеф Джонстон. Последний хоть и был родом из Виргинии, которая пока еще находилась в подвешенном состоянии, вроде поддерживая Юг, но официально не выхода из состава США, но уже склонился на сторону Конфедерации. А сделав выбор, покинул армию США и присягнул Конфедерации. Ну а про Борегара и говорить нечего, он с самого первого дня был готов служить хоть простым солдатом, но лишь бы против янки.

Впрочем, это генералы, а я всего лишь капитан. Пока капитан. Зато с некоторой свободой действий. Следовательно, стоило хорошенько призадуматься, куда именно северяне нанесут свой первый удар. Им очень нужна была хотя бы символическая, но все же победа. Чтобы хоть как-то сгладить унизительную оплеуху, полученную в Чарльстоне.

Очевидно, что точка, к которой они попробуют приложить силы, будет… Ясно, что где-то в штатах, которые склоняются к Конфедерации. Время? Вскоре после того, как тот или иной штат присоединится к КША. Так что остается внимательно следить и быть готовым выступить в направлении, которое покажется наиболее подозрительным. А для этого придется еще раз поговорить с одной влиятельной персоной, которая мне… не то чтобы благоволит, а скорее видит свою выгоду в дальнейшем сотрудничестве. Да и выходы на военного министра Лероя Пола Уокера имеет. Как-никак губернатор, оно и неудивительно.

Глава 11

КША, штат Виргиния, Александрия, апрель 1861 года

Ну вот и все, она началась. Она – это активная фаза войны. Ведь десятого марта, спустя несколько дней после инаугурации, теперь уже полноправный президент США Авраам Линкольн издал прокламацию о наборе ста пятидесяти тысяч добровольцев в армию США. В этой, уже изменившейся реальности, он не стал скромничать, сразу желая получить серьезную армию, способную, по его мнению, силой загнать южные штаты обратно и уж точно не допустить выхода доселе не сделавших этого.

Реакция последовала довольно быстро. Сначала Виргиния, а затем, с промежутком в несколько дней, Северная Каролина, Теннеси и Арканзас дружно послали Линкольна куда подальше и объявили о выходе из состава США. Не последнюю роль сыграло и то, что Линкольн предъявил требования к губернаторам этих штатов также осуществить набор добровольцев в немалом размере. Неудивительно, что реакция последовала незамедлительная, пусть и не та, на которую тот рассчитывал. Губернаторы рабовладельческих штатов хорошо понимали, что эти набранные войска будут доставлять неприятности им же в первую очередь. Так что… все было более чем логично.

Однако существовал нюанс, на который следовало обратить пристальное внимание. При объявлении о выходе из состава США примерно треть представителей штата Виргиния была против этого. Существенный нюанс, особенно если учитывать их географическую обособленность, «сдвинутость» на запад в географическом смысле. И они как раз твердо намеревались остаться в составе США, отколовшись от Виргинии.

От Виргинии… Штат уж больно интересный с географической точки зрения. Основная его особенность была в том, что он почти вплотную примыкал к Федеральному округу Колумбия, где и располагалась столица, город Вашингтон. Десяток километров – это, извините, даже не смешно. Всем было понятно, что допусти Линкольн такое, то получит «столицу на ногте мизинца» со стратегической точки зрения. Один удачный удар и все, сушите сухари. Поэтому он и его военачальники просто обязаны были как-то реагировать на подобные новости.

Как именно? Необходимый минимум – перейти реку Потомак и занять хотя бы часть территории по эту ее сторону, включая несколько городов, которые удобно использовать как базы, опорные пункты для войск. Арлингтон и тем паче Александрию – непременно. Да и другие, но уже во вторую очередь, опираясь на эти два города. Так удобнее и эффективнее во всех отношениях. Иначе… все будет очень печально для янки.

Так что интересующая меня «точка приложения сил» была найдена. Оставалось лишь оказаться там в нужное время, при этом еще и глупо не подставившись. И тут помогло удачное стечение обстоятельств. Не случайное, а то, к достижению которого были приложены определенные усилия.

Флот. Именно его отсутствие у Конфедерации и желание бригадного генерала Пьера Борегара исправить это опасное для КША стечение обстоятельств и свело нас в одной точке времени и пространства. В столице штата Южная Каролина, в присутствии губернатора Пикенса и его очаровательной жены. Казало бы, при чем тут они? А ведь на самом деле все просто.

Генерал Борегар почти сразу после получения им от Конфедерации сего высокого звания, буквально затерроризировал президента Джефферсона Дэвиса насчет необходимости скорейшим образом обзавестись флотом, способным хоть как-то противостоять тому, что имелся у Севера. Даже сумел вытащить на свет божий одну очень интересную информацию. Компания «Фрейзер, Тренхольм и Ко», занимающаяся выгодной перепродажей всего и вся, причем в крупных объемах, должна была получить с десяток военных кораблей Британской Ост-Индской компании. Распродажа имущества, ведь после подавления восстания сипаев сия структура приказала долго жить. А имущество-то хорошее! Все корабли паровые, причем четыре из них имели железный корпус, что ставило их на голову выше остальных шести, деревянных. Соответствующее вооружение, небольшой износ машин… В общем, хоть и секонд-хэнд, но вполне приличный. Главное же, способный создать начальный противовес имеющемуся у северян флоту.

И что бы вы думали, какая реакция была у президента Дэвиса? Ноль, дырка от бублика! Дескать, не видит он смысла тратить довольно большие деньги на сомнительную авантюру с покупкой подержанного хлама. Флот сейчас не так важен и вообще, если надо, сами построим. Ага, на двух верфях с не такой уж большой производительностью!

В общем, Пьер Борегар, шипя и плюясь ядом в адрес дуболома на президентском посту, удалился. Но шипел он так громко, что ни для кого не остался тайным этот разговор и последовавшая за ним склока. В том числе и для губернатора Пикенса. Вот тут-то его проняло всерьез. Вспомнил о нашем с ним разговоре и заново оценил его значимость. Все же какой-то там капитан Станич, пусть и с перспективами – это одно. Зато аж целый генерал, чуть не самый сейчас авторитетный в Конфедерации – это уже совсем другой расклад. А тут еще мои прямые намеки на то, что готов поучаствовать в создании флота финансово, плюс возникшее у Люси Пикенс сразу после начала войны намерение пожертвовать немалой цены драгоценности, в том числе подаренные императором Александром II, скупостью сроду не отличавшимся, на благо победы Юга. Все вместе сложилось в очень цельную и привлекательную для губернатора картину.

Капитал политический, если с его помощью удастся создать зародыш флота Конфедерации. Капитал материальный, ведь имея флот, можно не столь сильно опасаться действительно полноценной блокады. Да и установление действительно хороших отношений с генералом Борегаром – тоже не пустяк. Вот итогом губернаторских раздумий и стала та самая встреча, где присутствовали губернатор с женой, генерал Борегар, ну и моя не слишком-то скромная персона.

К чести своей, Пикенс не стал скрывать, что первоначальная идея была предложена мной, хотя и в несколько теоретическом виде. Зато желание оказать помощь пусть и не столь большими, но деньгами – это уже не теория, а практика. Люси Пикенс подтвердила свое намерение пожертвовать на создание флота немалую сумму. Ну и сам губернатор, что логично, обладал возможностью на официальных основаниях запустить руку в финансы Южной Каролины. Цель? Обеспечение безопасности торговли, против такой формулировки мало кто мог бы возразить.

Генералу же нужно было заняться иным аспектом, не финансовым. Люди. Ведь без матросов и командующих ими морских офицеров флот не флот, а всего лишь стальные – ну или деревянные – коробки, ни на что не пригодные. В общем, Борегар должен был собрать в кратчайшие сроки костяк для команд судов, которые планировалось купить у «Фрейзер, Тренхольм и Ко». А собрав, обеспечить их отправку в Европу, чтобы они приняли покупаемые корабли. Не вместе отправить, а несколькими группами, чтобы избежать «неизбежных на море случайностей» со всеми вместе.

Уговаривать генерала армии КША не пришлось. Совсем не пришлось, он подхватил идею сразу и пообещал, что сделает и все возможное, и в максимально сжатые сроки.

На душе стало… поспокойнее. Будет хоть какой-то флот, появится выигрыш по времени. Тогда блокада не установится сразу, да и будет она весьма дырявая. Одно дело, когда у блокируемых «флота нет ва-аще», и другое, когда «есть хоть какой-то флот». А там и верфи должны заработать.

Ну а для меня такая вот встреча с Пьером Борегаром позволила высказать ему кое-какие идеи, которые хотелось бы осуществить. В частности, относительно применения своей роты в качестве не просто отдельного подразделения, а подразделения, способного действовать в отрыве от основных сил. В общем. «рейнджерская тактика» в стиле налетел, больно укусил, быстро отступил, если нет возможности быстро и с гарантией разгромить противостоящие силы противника.

Козырная карта для воздействия на вышестоящее начальство у меня имелась. Та самая победа при Чарльстоне, одержанная как раз одним, но очень неожиданным для противника ударом. Вот и доказательство эффективности избранной тактики ведения боя, от него просто так не отмахнешься.

Вот Борегар и не отмахивался, хотя подобное ведение боя ему, как джентльмену и дворянину с богатой родословной – полное имя его было Пьер Гюстав Тутан де Борегар – пришлось не слишком по душе. Зато необходимость понимал. И сам готов был использовать.

Возможную опасность вторжения северян в Виргинию для обеспечения безопасности Вашингтона он вроде бы и принимал, но как нечто больше теоретическое. И почему-то был уверен, что в том не будет особой проблемы. И уж точно не собирался выдвигать туда сколь-либо значимые отряды. Правда, и к моему намерению проследить за творящимся там отнесся с пониманием, признавая полезность подобного. И на том спасибо. Теперь у меня имелся вполне конкретный приказ от вышестоящего начальства. Причем такого начальства, которому мало кто, в свою очередь, приказать в состоянии.

Так что… рота «Дикая стая» отправлялась в Виргинию, причем поближе к границе с Федеральным округом Колумбия. Думаю, что немного времени в запасе у нас все же имелось. Откуда такая уверенность? Да просто Виргиния хоть и вышла из состава США, но официальный документ об этом еще не был готов. Но будет готов буквально на днях. А там, в Вашингтоне, все еще надеются, что удастся воздействовать на ситуацию, оставив за собой не только западные территории штата, а всю Виргинию целиком.

Нет, не удастся. Я в этом даже не сомневался, а потому и двигался вместе со своей ротой на максимальной скорости. На сей раз не по железной дороге, ситуация не та. На лошадях. Ведь лошади при нынешних временах лучший способ быстро и надежно отступить с поля боя.

А подобное было не то что вероятным, а наиболее реальным исходом всей моей затеи.

Зачем тогда весь этот рейд к городам близ реки Потомак и рядом с Федеральным округом Колумбия? Ответ прост. Нельзя было давать северянам ощущение уверенности в собственных силах, в том, что они могут вот так просто взять и хапнуть кусок не принадлежащей им территории. Психологический фактор, он в вой не играет очень важную роль. Здесь об этом еще не особенно задумываются, а вот потом начнут в полной мере осознавать влияние морали войск на исход тех или иных сражений и исхода войны в целом. Ну а я… Я знаю уже сейчас и хочу использовать к выгоде выбранной мною стороны.

* * *

Александрия… Никогда не понимал склонность американцев называть многие свои города теми же именами, которые носили или все еще носят города другие. Не в пример более великие и с многовековой историей. Право слово, просто пакостная насмешка какая-то! Ну разве можно сравнить великий город, основанный самим Александром Македонским, ставший столицей Египта времен династии Птолемеев, служивший центром науки, искусств, бывший родиной великих людей, которых мир до сих пор помнить и помнить будет и… вот это.

Там – были великий маяк, не менее великая библиотека, пусть и не дошедшие до наших дней. Зато сохранились мрачные и величественные катакомбы Ком-эль-Шукафа – многоуровневый лабиринт, к которому ведет спиральная лестница. Сама по себе достойная объявлением ее новым «чудом света». Правда… это чудо откроют в начале XX века, но суть-то не в этом. Американская Александрия – всего лишь довольно убогий городишко, ничем не славный и не примечательный в сравнении с Александрией истинной, первоначальной и еще существующей. В общем – обычная и ничем не обоснованная мания величия, свойственная местным. Тьфу на них.

Но именно этот небольшой город со стратегической точки зрения имел большое значение. Потому мы и здесь. Мы – это полторы сотни бойцов. Не две, потому как малую часть пришлось все же оставить. Тех, которые еще не до конца были готовы в плане боевой подготовки или же совсем плохо держались в седле. Лишние потери мне были не нужны.

Прибыв в Ричмонд, столицу штата, удалось почти без временных затрат узнать, что официальное объявление о выходе из состава США – не де-факто, а уже де-юре – произойдет через три дня, двадцатого апреля одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года. А это означало, что нам надо было торопиться. Ведь на месте вражеских военачальников я, если уж не было приказа перейти Потомак до объявления Виргинией о выходе из США, сделал бы это сразу после такого события. Незамедлительно. Рассчитывать же на нерасторопность или глупость врага – изначально порочный путь. Может сработать раз, другой, но потом ты сам неизбежно окажешься в дураках. Нет уж, пусть лучше вражеские промахи всегда будут приятными сюрпризами, но никак не тем, на основании чего можно строить далеко идущие планы.

Смена изрядно вымотавшихся лошадей – спасибо вам, генерал Борегар, за отданный официальный приказ и возможность использовать ресурсы местных властей – после чего продолжение выматывающей тело скачки в направлении Александрии.

Успели. В город мы въехали девятнадцатого числа, во второй половине дня. Изрядно, кстати, удивив местное население. Они, к моему глубокому офигению, пребывали в этаком глубоко расслабленном состоянии. У меня складывалось искреннее впечатление, что местные даже не думали о том, что на днях их вполне могут того, мало-мало завоевать. И это при том, что Конфедерацию тут поддерживали многие, несмотря на близость к Вашингтону. Хотя поддержка поддержке рознь. Тут она была больше на словах, а вот оказывать ее с оружием в руках, да по собственной инициативе… Этого я не замечал. Почти не замечал.

Впрочем, на подарки судьбы я старался не рассчитывать, хотя всегда готов был с благодарностью их принять. Не мешают местные – и то радость. За Потомак свалить не пытаются, дабы предупредить «федералов» – тем более радует. Кстати, конные патрули вдоль Потомака я все равно выслал, равно как и по ведущим в город дорогам. Лучше было подстраховаться, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно отбитые яйца. Пусть оно и в переносном смысле, равно как и боль, но от того не особо легче будет.

На эти действия я с болью в сердце оторвал три десятка бойцов. Остальным же предстояло сделать то немногое, что было в наших силах, а именно как следует затруднить федеральным войскам высадку на этом берегу реки.

Почему я считал, что высадка произойдет именно в Александрии? Да просто очень уж хорошая тут пристань, к такой большим пароходам причаливать самое то. Разумеется в том случае, если на северный берег реки не перелетит слух о появлении в Александрии войск Конфедерации. Так что на телеграфе с самого нашего прибытия в город постоянно находились двое-трое моих бойцов. Для того, чтобы заблокировать передачу телеграмм частными лицами. Секретность, однако. И плевать мне на легкое ворчание некоторых местных, которые именно сейчас вознамерились послать кому-то телеграммы. Может, это и безобидные послания. А может, и совсем наоборот! Проверять как-то не хотелось, равно как и рисковать.

Следующим действием, после рассылки патрулей и взятия под контроль телеграфа, стал поиск всего, что может взрываться. Проще говоря, имеющегося в пределах города пороха. Было его, надо сказать, не так чтобы очень много. Однако и то хлеб, учитывая то, что у нас самих тоже был определенный запас взрывчатки. Для произведения нормальных таких, полноценных взрывов. Равно как и средства для проведения этих самых взрывов в дистанционном варианте. Как-никак электродетонация при помощи проводов и машинок, основанных на гальванических батареях, была известна аж с десятых годов XIX века, а в не так давно закончившейся Крымской войне уже весьма широко использовалась. Особенно моей родной страной, Российской империей.

Подрывная машинка имелась, запас проводов тоже. Взрывчатка… Хотелось бы большего, но и уже имеющегося было достаточно для устроения «большого бума». Так что организовать классические «фугасы на дороге» было делом довольно простым. Хотя… не совсем классические. Сам по себе порох или иная взрывчатка этого времени обладают невеликой убойной силой. Зато если к взрывчатому веществу добавить «начинку» в виде гвоздей и прочего малогабаритного железа, то убойная мощь становится куда солиднее.

Места расположения фугасов? Пристань как основная цель и ведущие в город основные дороги как вспомогательные. При таком раскладе с какой стороны ни сунутся, все равно нехило огребут. Ну а что до конкретных мест, то копать ямы под заряды, проводить провода, а после этого хорошенько маскировать будут исключительно солдаты моей роты. Местным я такое точно не доверю.

К слову относительно местных. На всякий случай несколько бойцов из числа тех, у кого голос соответствующий, проехались по улицам Александрии и проорали то, что я хотел донести до жителей города. Во-первых, что прибывшие в Александрию войска КША будут рады, если к ним присоединятся местные добровольцы. Во-вторых, пристань и ее окрестности вплоть до особого распоряжения объявляются «свободной от присутствия гражданских лиц территорией». В-третьих, в течение нескольких дней покидать город строго воспрещается. Попытка же пересечь Потомак будет считаться попыткой перейти на сторону «федералов» и караться согласно с реалиями военного времени.

Лично я был уверен, что таковые найдутся. Но одно дело отстреливать таких красавцев просто так, а совсем другое, если предварительно предупредить о грядущей судьбе таких вот доброхотов Севера. И вообще, я им не местные малорешительные представители власти, да и понятие «достойного для джентльмена» у меня гораздо шире. Что до наемников-ирландцев, ставших солдатами Конфедерации, но жалованье продолжающих получать от меня, так тем вообще по барабану, с какой степенью жесткости будет идти война. Ну а насчет кого-то пристрелить… этим они уж точно заморачиваться не собираются. Потомки кельтов, больше тут и сказать нечего.

Места были выбраны, земляные и последующие за ними маскировочные работы начались. Участвовать в них лично не было никакого резона. Разве что потом, чтобы проверить, все ли правильно сделано и не вызывает ли получившееся подозрений.

Можно было и отдохнуть. Не в полном смысле, конечно, а так, немного расслабиться, хотя и держа руку на пульсе происходящего. Тем более что дело уже к вечеру, сумерки на дворе. Однако сумерки там или нет, а патрули по границам города и вдоль реки были усилены. И если насчет пытающихся покинуть город был приказ сначала пытаться остановить по-хорошему, то насчет желающих переправиться на ту сторону реки приказ был однозначным – стрельба на поражение. Впрочем, по возможности, взять хоть одного живым и разговоропригодным.

Ну вот, подчиненные озадачены. Часть из них в патрулях, другая часть отсыпается, после чего пересменка и так далее… Я же могу одновременно и отдохнуть, и обсудить кое-что со своими друзьями, они же офицеры роты. Предварительно, конечно, озаботившись тем, чтобы нас никто не подслушал. Благо это сделать довольно просто – занять весь этаж в единственной действительно нормальной гостинице города. Точнее, не весь этаж, а его крыло. И выставить караульных, само собой разумеется, которые должны заворачивать любого любопытного куда подальше, пусть и с максимальной вежливостью.

– Значит пристань, Вик? – неспешно прохаживающийся взад-вперед Джонни был несколько взвинчен, но это так, обычный для него мандраж перед делом. Примерно то же самое наблюдалось перед ограблением банка, так что волноваться не стоило. – Я тебя знаю, фугасы на дорогах ты закопал только чтобы исключить случайности.

– Пристань тут удобная, – усмехнулся я. И, предупреждая возможные возражения того же Степлтона, добавил: – А еще завтра, прямо с утра, вывесим большие такие, издалека видные флаги Конфедерации. Такие, чтобы с того берега Потомака хорошо видно было, пусть и через подзорную трубу. Подсыплем под хвост Линкольну и его своре молотого перца.

– Провоцируешь на действия. Умно.

– Ну а как иначе-то, а, Вилли! Знамена Конфедерации в десятке километров от Вашингтона – это угроза. Ее, угрозу эту, надо будет срочно парировать. А зная невеликие воинские таланты линкольновских выдвиженцев, вероятнее всего будет предположить, что они всей оравой на одном или нескольких пароходах сюда и приплывут. Пристань же тут и впрямь удобная, сами все видели.

Степлтон, развалившийся в кресле со стаканом в одной руке и сигарой в другой, кивнул, принимая объяснения. А вот Филипп нервничал, стоя у окна и смотря куда-то вдаль. Это было заметно всем, не только мне.

– О чем так переживаешь-то, Фил? – не выдержал Джонни. – Бой, он ведь такой, не сильно по существу отличается от того, что мы делали, будучи в «патруле». Риск головы лишиться и там, и там есть. Только людей и у нас, и у врагов куда больше. Вот и все, как по мне. Да и людей ты уже убивал, я сам видел.

Мак-Грегор тяжело вздохнул, поворачиваясь к окну задом, а к нам, соответственно, фасадом.

– Фугасы эти пороховые, которые Вик задумал закопать и взорвать в нужный момент. Оно… Джентльмены так не воюют.

Джонни лишь сдавленно фыркнул, не слишком успешно подавляя смешок. Степлтон, уже успевший поговорить со мной на эту тему, лишь печально улыбнулся. Ну а отвечать на сей «крик души» ожидаемо пришлось именно мне.

– А как, по-твоему, воюют джентльмены, Фил? – кривя губы в саркастической усмешке, спросил я. И тут же, не делая паузы, сам ответил на вопрос: – В чистом поле. В классических боевых порядках, как будто вернулось время рыцарских турниров и всего такого прочего. Так я тебя разочарую, друг мой. Даже в те времена имеющие преимущества не стеснялись ими пользоваться. Английские «длинные луки», тогда оружие страшно неблагородное, изрядно проредили французскую рыцарскую конницу во время Кресси и Пуатье. Затем были арбалеты, которые тоже клеймили, затем первое огнестрельное оружие…

– Но то ведь оружие!

– И это оружие. Как пороховые заряды, которыми подрывали стены вражеских крепостей, перед этим тихо и неслышно подкапываясь под них. Нет уж, Филипп, на войне хорош как любой вид оружия, так и любой хитрый тактический прием. А наши пороховые фугасы… Скажи, ну чем они хуже того же «чеснока»? Ну тех простейших кузнечных поделок, которые разбрасывали по полю и которые останавливали лихую кавалерийскую атаку.

Потупился, смотрит в пол, потому как доводов не находится. Понимаю, тяжело. Но у меня еще не все высказано. Надо продолжать, чтобы больше у Мак-Грегора подобных мыслей не возникало.

– Ты же знаешь, Фил, что северян банально больше. Намного больше. И воевать с ними, как ты выразился, «как подобает джентльменам» – верный путь к поражению. А оно, поражение, обрушит весь мир, который нам привычен и дорог. Для примера возьмем именно нашу ситуацию и рассмотрим ее «от и до». Давай представим себе с нашей стороны ту самую «джентльменскую войну». Дадим мы высадиться прибывшим сюда федеральным войскам, после чего ровными рядами пойдем на них в атаку, стреляя из своих винтовок. Рота против полка, а то и двух, которые, как я думаю, должны высадиться в первую очередь. Какой будет результат?

– Раздавят нас с хрустом и треском, – сказал как отплюнулся Джонни. – И живыми мало кто уйти сумеет.

– Вот именно. Так что подумай еще разок. Как следует подумай, стоит ли относиться к врагам «истинно по-джентльменски».

Кажется, и до Мак-Грегора начало доходить. Искренне надеюсь, потому как проблемы внутренние мне уж точно не требуются. И вообще, Филу сейчас лучше всего банально напиться, после чего проспаться и потом быть по уши загруженным разного рода ротными хлопотами. Решено, так и сделаем. Щелчком пальцев привлекаю внимание Джонни и выразительно смотрю на бутылку, а потом на поникшего Фила. Дескать, действуй. Ну, Джонни парень понятливый, сразу понимает суть. Так что… Накачает его под завязку, тут я даже не сомневаюсь. Мне же лучше пока выйти из комнаты, пройтись. Потом и самому поспать. Долго ведь все равно отдохнуть не дадут. Сомневаться не приходится.

Глава 12

КША, штат Виргиния, Александрия, апрель 1861 года

Напророчил! Выспаться действительно не получилось. Точнее не дали. Когда в дверь замолотили кулаком, я первым делом схватился за пистолет, но голос О’Рурка, ставшего кем-то вроде ординарца, мгновенно снял вспышку подозрительности. Просто срочно требовалось мое присутствие в связи с поступившими новостями.

А вторым делом я посмотрел на часы. Самое начало пятого… Изверги! Поспать как следует так и не получилось. Однако, если уж карта легла, то ничего не поделаешь. Никто не обещал, что будет легко. Быстренько приведя себя в порядок, я вышел из номера и, сопровождаемый О’Рурком, спустился на первый этаж гостиницы. Именно туда и принесли, хм, тело. Живое и жалобно скулящее тело, принадлежащее одному из здешних рабов.

– Докладывайте…

– Мы берег реки патрулировали, – вытянувшись во фрунт, начал доклад сержант Дональд О’Ши, парень довольно смышленый, за что, собственно, это звание и получил. – А тут шорох, тень какая-то проскользнула. И туда, где должны были лодки стоять.

– Должны были?

– Раньше стояли, – поправился сержант. – Мы их, как вы, капитан, и приказали, все в одно место перегнали. Но эти, которые туда шмыгнули, того знать не могли. Лодку не нашли. Стали что-то вроде плота из досок вязать. Вот мы их там и поймали. Они бежать попытались. Двоих застрелили, а этот живой. Ногу прострелили, потом перевязали. И у них деньги нашли. Серебряные доллары, у рабов столько быть не может. А орет он так, жалость вызвать пробует. Может, ему по зубам?

– Благодарю, сержант. Хорошо службу несете. Этого оставляете тут, а сами… Отдыхать идите, вас сменят. О’Рурк, проследи.

Ну что, вот и попытка донести информацию до «федералов». Чего-то подобного я и ожидал, потому и подстраховался, усилив патрули. Не зря, значит, старался. Теперь остается лишь выпотрошить вот этого субъекта.

– Лейтенанта Смита разбудить и сюда его. Срочно!

Один из бойцов на всех парах унесся в сторону занимаемого Джонни номера. Ну а этот… Поганить гостиничный холл нет никакого желания, поэтому…

– Тут, насколько я помню, есть и подвальные помещения? – Дождавшись положительного ответа, я продолжил: – Вот и хорошо. Тогда в то, где всякий старый хлам лежит, тащите это явление. И пасть ему заткните наконец, вопли откровенно раздражают!

Ну вот. Стало куда как тише. И спокойнее. Я же раскурил тонкую сигарку и стал ждать, пока сюда спустится Джонни, наверняка столь же раздраженный внезапной побудкой.

Ждать долго не пришлось, пару минут, не более того. А вот насчет настроения друга я не угадал. Джонни был бодр и весел, словно его и не будили. На не прозвучавший, но легко читавшийся по моему лицу вопрос он ответил:

– Жизнь научила быстро просыпаться и мгновенно в бодрое состояние приходить. Иначе…

– Понимаю.

– А у нас тут, как я понял из слов разбудившего меня, негра поймали. И не простого, а захотевшего с дружками на тот берег перебраться.

– Именно. И мне очень хочется узнать, кто его на это надоумил.

– Думаешь?

– А то как же, – хмыкнул я. – У самих у них мозгов бы не хватило. Они не более чем инструмент. Мне же нужен мозг. Вот его имя нам вскорости и расскажут. Иначе… ну, ты меня понимаешь.

– Понимаю. Можем сами заняться, может, нашего доктора, клятвой Гиппократа не особо обремененного, позвать. Пошли?

– В подвал. Иди за мной.

Подвал как подвал. Всякий явно списанный хлам: старые кровати, стулья, какая-то утварь, прочее… Вот на один такой отчаянно скрипящий стул посадили негра-бегунка со связанными за спиной руками. Едва мы вошли, как я приказал вытащить кляп изо рта. Он нам говорящий нужен, а не что-то невнятное мычащий.

– Кто приказал тебе и твоим дружкам перебраться на ту сторону реки? Говори!

– Сам я, масса, сам! Я бежать туда, где не поймать. И Джим с Боб тоже бежать. Через реку бежать. Хотел лодку, лодки нет. А в нас стрелять, я упасть, бояться. Не виноват ни в чем! Я простой негр, ничего не знаю!

– И у простого негра в кармане… – смотрю на горстку серебра, примерно оценивая количество монет и их номинал. – Сорок долларов. И не у одного тебя, а и у тех двоих, которых мои люди пристрелили. Да и всем в городе известно было, что любой, попытавшийся переправиться через реку, будет убит.

– Я не читать…

– Зато слышать в состоянии, – усмехнулся я столь наивной и примитивной попытке выскользнуть. – Об этом по всему городу кричали. Громко, многократно. В общем, дурной ты, черномазый, у тебя всего два пути. Первый – ты все рассказываешь и тогда возможны определенные варианты. Второй… Я начинаю резать тебя острым ножом на мелкие кусочки, а ты громко вопишь, гадишь под себя и в итоге все равно все рассказываешь.

– Пусть меня вернут хозяину, массе Гордону, я его раб! Он должен реша-ать…

Интересно, на что этот вот надеется? На то, что тут с ним будут официальщину разводить? Ах да, тут же близость к Вашингтону и даже привычных по Джорджии «патрулей» практически нет. Ну-ну!

Звать доктора Шмидта? Да нет, пожалуй, вроде как сложностей тут не предвидится особых. Рука привычно достает из висящих на поясе ножен хорошо наточенный клинок, меж тем как другая берет негра за ухо и отводит в сторону. Потом прикоснуться лезвием и медленно, но без нажима начать движение….

– Я скажу-у! Все скажу! Это масса Николсон, Бернард Николсон! Он дал денег и обеща-ал!..

Отпускаю ухо, на котором лишь еле заметная царапина, набухающая кровью. Вот и все воздействие. Минимальное по сути, зато результат налицо. Сейчас негр буквально захлебывался словами, выдавая весьма ценную информацию об этом самом Николсоне и его приказах. Хотя какой там приказ… Добраться до любого представителя власти на том берегу и передать, что в Александрии находятся войска Конфедерации, как минимум рота, а то и больше. И что они что-то замышляют и перекрыли все пути из города.

Как я и говорил, все просто. А вот личность мистера Николсона меня сильно интересует. Именно поэтому даю поручение Джонни, как человеку хитрому, пронырливому и умеющему убеждать, выяснить все об этой личности в кратчайший промежуток времени. Что до негра… Пусть пока снова с заткнутой пастью посидит, а там как следует выпороть и вернуть хозяину. Пусть сам разбирается, что с ним дальше делать.

Сам же я… Поспать толком уже не получится, а вот подремать некоторое количество времени все еще реально. А то усталость до конца так и не прошла.

Снова меня разбудили уже в восьмом часу. На сей раз лично Джонни молотил в дверь номера. И не просто так, а уже с выполненным поручением. Зайдя внутрь и с облегчением обрушившись в гостеприимные объятия кресла, мой друг радостно заявил:

– Нашли мы Николсона! И где живет знаем, и кто он такой, и почему все это сделал. Я даже двух солдат наших, но без формы, отправил к его дому, наблюдать.

– Ну-ка, излагай!

Этого авантюриста и вообще неблизкого к законам человека особо упрашивать не надо. Джонни с удовольствием выдавал узнанную им информацию – нужную, полезную. Ну что тут можно сказать – факт, что у «федералов» были доброжелатели в городе, меня ничуть не удивил. Равно как и то, что эти сторонники были еще и убежденными аболиционистами. Только до сего дня они вели себя мирно, тихо, спокойно, не пытаясь устраивать никаких фокусов. Хотя негры бегали, особенно последнее время. Но черт с ними, с неграми, они меня нисколько не волновали. Сейчас Николсон со товарищи вляпались в куда более серьезную проблему – в шпионаж в пользу федеральных войск. Иначе расценивать совершенное было просто нереально. Следовательно, реакция должна быть соответствующей. Что ж, начнем.

– Два десятка человек к дому Николсона. Оцепить, да чтобы мышь не проскользнула. Попробуем взять его тихо. Но не шпионами едиными… Флаги Конфедерации вывесить. Да и про плакат на пристани тоже не забыть. Большой, издалека видный, с понятной надписью.

– Это какой? – искренне удивился Джонни.

– Простой. «Солдатам и офицерам армии США сходить на берег запрещено. Нарушители будут отвечать согласно законам войны». Все.

– Посмеются.

– Перед смертью своих пусть хоть обхохочутся. Это лишь для того, чтобы нас в очередном «коварстве» обвинять не вздумали. А так… Мы ведь заранее честно предупредили.

– Сделаем. А что со шпионом-то?

– Известно что. Их принято вешать. Но поскольку я считаю, что это крайне… неэстетичная процедура, то к ближайшей стенке и залп в нескольких винтовок. Быстрее и гуманнее, чем заставлять в петле болтаться.

– А если…

– Не-ет, нам не соврали. Когда у него вот-вот ухо должно было отвалиться, он с ним одним целым остаться хотел. Такой страх и такую искренность ни с чем не спутаешь. Сам понимать должен.

– И то верно, Вик. Ну, я тогда пошел.

– Иди. И поосторожнее там, мало ли что.

Джонни лишь отмахнулся. Оно и понятно, два десятка солдат это не абы что, а серьезный аргумент. И пошел выполнять указания. Да и мне следовало начинать включаться в работу. День сегодня может быть как спокойный, так и не очень. Все зависит исключительно от скорости реакции на том берегу на флаги Конфедерации над Александрией, да еще на известие об официальном выходе Виргинии из США. А оно должно прийти именно сегодня.

Пока же стоило проинспектировать все места, где были заложены пороховые фугасы. На предмет уровня маскировки. Этим я и занялся, в качестве компании взяв Степлтона и еще десяток бойцов. Первого для собственно помощи в осмотре. Вторых для гарантированной безопасности. Не люблю бесцельного риска.

Ну что тут можно было сказать? Сделано хорошо. Все закладки порадовали, две на пристани особенно. Одна совсем рядом, которая должна была подорвать тех, кто будет рядом с пароходом или пароходами. Вторая чуть дальше, у начала ведущей к центральной части города дороги. И, само собой, вторая должна была взорваться раньше. Это, конечно, если они будут высаживаться здесь, а не в том же Арлингтоне. Но и при таком раскладе взрыв их неслабо потреплет. Только уже в другом месте, а не здесь. Пока же остается только ждать.

Звуки стрельбы… Из города. Сначала несколько выстрелов вразнобой, потом очень частая, залповая. Это точно наши палят. Но кто? Неужели…

– Джонни, – констатировал почти очевидное Степлтон. – Видимо, шпион не захотел сдаваться.

– А кто бы захотел! Ладно, возвращаемся. Надеюсь, ничего серьезного не произошло. Да и стрельба стихает, сам слышишь.

Стрельба действительно уже не то что затихала, а стихла окончательно. Оно и неудивительно, ведь Джонни и наши головорезы как-то явно побоевитее местных аболиционистов будут.

* * *

Адрес этого самого Николсона я помнил, уточнять не требовалось. Да и Александрия эта – та еще дыра, которую и городом-то назвать сложно, особенно по моим меркам. Так что быстро добрались, успев застать Джонни и бойцов на месте. Злобных, можно даже сказать озверелых. Охотно их понимаю, ведь двоих сейчас перевязывают, а еще одному только гроб и понадобится, заодно с местом на здешнем кладбище. И один из раненых… кость ноги раздроблена, это видно. Хорошо еще, что не орет от боли на всю округу, наркоз свой получил. Слава богам и демонам – при любом, даже малом отряде имелись не просто бинты, но и некий аналог «армейской аптечки». Разумеется, с поправкой на нынешнее время. Хорошо я помнил, какие серьезные потери несли даже не от несовместимых с жизнью ранений, а от болевого шока или хреновой медицинской помощи. Вот и было сделано все, что только в моих силах.

Ну да сейчас не об этом. Раненых сейчас к нашему доктору отвезут. Или его сюда сначала. Это уж по обстановке. Мне же надо с Джонни побеседовать. Хм, легок на помине, вон он, бежит к нам резвой такой рысью.

– Вик. Мы такого и не ожидали… Думали, что тут если кто и будет, то двое-трое из тех, кто стрелять осмелится. А их тут девять, да вооруженных хорошо. Карабины, револьверы, патронов к ним много. Склад оружия в доме был. Пострелять пришлось, но мы справились.

– Вижу, хорошо сработал. Пленных, я надеюсь, взять догадался?

– Конечно! – радостно оскалился мой друг с очень темным прошлым. – Трое, из них на двоих и царапинки нет, только синяки. И этого, Николсона, тоже взяли. Но он… Ему пулю в живот всадили, сдаваться он не хотел. Я так думаю, что через час-другой помрет.

– А на долгое время он мне живой и не требуется. Язык есть, говорить сможет. Остальное… плевать. Хорошо, что нашего чувствительного Фила тут нет. Внутри?

– Николсон и те двое? Конечно.

– Веди давай. Вильям, ты, если не хочешь видеть нечто неприятное, лучше уж тут побудь.

Степлтон явно замялся. Вроде и мне помочь хотел, и понимал, что я не ради красного словца посоветовал ему остаться. Ладно, облегчим ему задачу.

– Вообще-то… Здесь военные дела, сам видишь, закончились. А за Потомаком следить надо, да и вообще за окрестностями. Фил может не справиться. Поэтому давай туда, пока прими командование. А мы скоро присоединимся. Это приказ, первый лейтенант Степлтон.

– Исполняю, капитан!

Ну вот, приказ отдан, приказ получен. И все сомнения у Вильяма мигом испарились, что тоже хорошо. Нам же с Джонни предстоит заняться довольно грязной работенкой. Той самой, которую мало кто из «джентльменов» готов на себя взвалить. Да-да, я хорошо помню историю. Чего стоит хотя бы отношение на моей Родине, в Российской империи, к господам жандармам. А ведь те действовали вполне себе мягко по моим меркам, на чем многое теряли. И все равно вечные крики вроде: «Сатрапы! Душители свобод». Плюс крайне холодное отношение к большинству представителей «стражей империи» со стороны не то что светского общества, но и многих армейских и особенно гвардейских офицеров.

Мда, ну да сейчас мне немного не до того, у меня допрос не то агентов «федералов», не то просто слишком горячих их сторонников намечается. Вот иду следом за Джонни и думаю, о странностях бытия человеческого в целом и аболиционистского в частности. Как началась эта чума не один год назад, так с тех пор и не прекращается. Вот уж воистину не ведают, что творят. Да, эти еще не ведают. Но с воистину дурным упорством начинают мостить дорогу для тех, кто значительно позже придет им на смену. Я знаю, я видел. Потому и сделаю все, чтобы увиденное мной там, в будущем, больше не смогло реализоваться.

Вот и комната, где находятся эти субчики-голубчики. Двое со связанными руками стоят под прицелом «спенсера» одного из солдат роты, третий же, тот самый Бернард Николсон, валяется на полу и стонет. Понимаю, что от пули в животе хорошо еще никому не становилось. Только о качественной медицинской помощи сему индивиду и мечтать не приходится. А вот о легкой смерти – это вполне реально. Но и ее придется заработать.

– Женщины, дети и вообще непричастные к стрельбе в доме есть?

– Никого, – покачал головой Джонни. – Этот вот, – взгляд на подранка, – свою жену с детьми еще несколько дней назад в Вашингтон к своей кузине отправил. Не думаю, что случайно.

– Я так и вовсе в этом уверен. Солдат, выйди. И сержанта О’Рурка сюда.

Вытянулся в струнку, после чего метнулся выполнять приказ. Что до сержанта, то он сейчас пригодится. Полезный, небрезгливый, жестокости не чурающийся. Впрочем, как и большинство отобранных для меня головорезов, но и на их фоне он заметно выделялся.

Звук шагов, причем знакомый такой, от явно массивной туши. Сержант О’Рурк собственной персоной. Тебя-то мы и ждали. Не давая ему и рта раскрыть, командую:

– Вот это, сержант, шпионы. Не военнопленные. Потому как без формы, без знаков различия… А поэтому мы с ними можем делать все, что душе угодно и для дела полезно. Поэтому для начала дай несколько раз по морде тем двум, которые у стеночки со связанными руками стоят. Вдруг кто-то из них захочет поделиться с нами чем-то важным? Например, с какой целью они тут все собрались, почему столько оружия и зачем они из него по нашим солдатам стрелять начали. Тебе все понятно?

– Да, капитан!

– Вот и приступай.

Вид надвигающегося как неотвратимое стихийное бедствие О’Рурка подействовал на пленников… Хорошо подействовал, да так, что один вжался в стену, а другой попытался бежать, проскользнуть мимо ирландца к двери. Зачем? Думаю, он и сам этого не знал. Сработал инстинкт и все тут. Только инстинктов было недостаточно. Сержант, несмотря на схожие с мебельным шкафом габариты, двигался довольно быстро. А вот пленник был и помят, и со связанными за спиной руками, потому уязвим. Неудивительно, что получил хорошую такую оплеуху, от которой отлетел в угол комнаты, ломая стоящую там тумбочку.

– Низко полетел, к дождю, наверное, – усмехнулся я, после чего некоторое время понаблюдал за продолжившимся «вразумлением». – Ну что, мне позволить сержанту продолжить или все же кто-то из вас двоих поделится ценными сведениями, отвечая на уже прозвучавшие вопросы?

Попавший под тяжелые кулаки О’Рурка лишь жалобно постанывал, а вот второй, ему явно хватило и самого зрелища избиения.

– Что вы хотите?

– Для особо плохо слышащих повторю. Кто вы, собравшиеся в этом доме? Что вас объединяет?

– Мы… – пленник нервно сглотнул, невольно бросив взгляд сначала на по сути помирающего Николсона, а затем еще на одного своего знакомца, лицо которого уже опухало от нанесенных сержантом ударов. – Мы из «Подземной железной дороги»… Здесь наша «станция», она помогала переправиться через Потомак.

– «Подземка», значит. Интересно…

Это действительно было интересно. Нелегальная на Юге и почти что официальная на Севере организация господ аболиционистов, переправляющая негров в штаты, где рабство было запрещено. Тогда найденное оружие, связи с неграми – все это получало вполне логичное объяснение.

– Кто главный на вашей «станции»? Николсон?

– Нет, Джек Холт. Он… мертв.

– Жаль, – покривился я. – Он мог бы быть полезен. Есть ли еще ваши в городе?

Мотает головой из стороны в сторону. И пожалуй что я ему поверю, слишком напуган. Но страх вот-вот пройдет, едва только до него дойдет, что прямо сейчас его вешать или расстреливать не собираются. Поэтому…

– Связаны ли вы с другими «станциями» «подземки»? С какими именно? Кто в них состоит? Сможешь ли на бумаге изложить все тебе известное?

– Не смей, Барни! А-а…

Что у нас там? Ах да, второй, тот, который пытался бежать незнамо куда и зачем, напомнил о себе, явно желая заткнуть рот своему сообщнику, напомнить о том, чтобы тот не смел сдавать подельников. Правда, тут же получил от О’Рурка очередное «вразумление», на сей раз непосредственно ногой.

И все же даже такое сумбурное напоминание не просто нашло адресата, но и подействовало. Иначе не стал бы наш вроде как разговорившийся пленник пытаться играть в несознанку.

– Больше я ничего не знаю… Ничего.

– Врет? – спрашиваю, а скорее уточняю, обращаясь к Джонни.

– Врет. Слышал я о «подземке» от некоторых… заинтересованных денежно. Одна «станция» связана с несколькими другими. Все всех не знают – это да. Но «соседей» – знать обязаны. Только по доброй воле он тебе рассказывать это не хочет.

Тут я лишь усмехнулся. Да, время тут несколько другое, отличное от родного мне. Но термин «военное время» и все, что с ним связано – это, знаете ли, не просто слова, а нечто куда более серьезное. Интересно, понимает ли это наш пленник? Пленники… О, свежепобитый зашамкал опухшими губами, кровь и осколки зубов на пол выплевывая:

– Не говори им ничего, Барни, Они не имеют права. Они вломились к нам, стали стрелять, убили защищающих свой дом.

– Тупоголовый, – ласково произнес я. – Неужели ты серьезно думаешь, что вас кто-нибудь услышит и прислушается. Давай я расскажу тебе и твоему дружку то, как это все будет доложено, если вы не возьметесь за ум… В условиях военного времени нами были пойманы негры, пытающиеся бежать на север через реку Потомак, при которых найдена была ну совсем для их черномазых величеств непредставимая сумма – по сорок долларов на брата. О, конечно же, слово раба ничего не стоит и не может быть использовано как свидетельство, это мне хорошо известно. Зато я вполне мог отправить своих людей для того, чтобы мирно поговорить с мистером Николсоном, которого пытался оклеветать какой-то раб. Да, лейтенант?

– Несомненно, капитан. Так все и было. Как сейчас это помню. И парни тоже это подтвердят. Вот хотя бы сержант О’Рурк.

Громила радостно закивал, разминая кисти рук, которые, как по мне, следовало хотя бы от крови оттереть. Впрочем, не к спеху.

– Он у меня памятливый. А потом, подойдя к вашему дому, обнаружилось, что в моих солдат под командованием лейтенанта Смита целятся из ружей и уже готовы выстрелить. В солдат, о прибытии которых знает вся Александрия, которых нельзя перепутать с обычными местными жителями.

– Этого не было! – взвыл пленник, пока остававшийся для меня человеком без имени. – Они сами вломились в дом, они…

– И кто ж тебе поверит-то? Аболиционисту, активному участнику «подземки», этой запрещенной организации… К тому же после того, как твой дружок Барни подпишет, а то и собственноручно напишет во всех подробностях о событиях сегодняшнего дня. То напишет, что ему скажут. Он ведь жить хочет. По глазам вижу, что хочет. Да и ты, неизвестный мне по имени аболиционист, я думаю, тоже хочешь хотя бы помереть не очень болезненно.

– Вы не посмеете…

– Джонни, мне кажется, что мистер Николсон тянется к припрятанному за поясом пистолету… Это нехорошо. Исправь это. Совсем!

Негромкий выстрел из «вулканика» хлопнул как-то даже буднично, поставив точку в жизни того, кому и так предстояло умереть. Своего рода «удар милосердия», потому как мучения от смертельного ранения в живот… лучше уж так, чем долгая агония. Да и в любом случае за шпионаж в пользу врага – петля или расстрел у ближайшей стенки. По всем понятиям так надо и так… правильно. Попался? Вот и не обессудь.

Ну а Джонни – человек с богатым прошлым и без комплексов, – присев рядом с телом на корточки, вложил тому в руку маленький однозарядный пистолетик. Такие носят обычно либо дамы, либо люди, стремящиеся иметь такой вот козырь в качестве «туза в рукаве».

– Вот и все, капитан, – хмыкнул он, в то время как О’Рурк убедительно так рыкнул на попытавшихся было метнуться в комнату простых бойцов. Выстрел услышали, оно и понятно. – Застрелен при попытке выстрелить в вас. Может, и этого, разговорчивого? Хотя бы в ногу-руку парочку пуль, а?

– Как вести себя будут. Да, Барни? – подмигнул я «слабому звену» в оставшейся двойке. – Я шутить умею с фантазией, просто пулей у меня не всякий отделается. Вот помню, к примеру, наставления монахов средневековой инквизиции. Те самые, что для пыток подозреваемых в колдовстве предназначались. Так там такие необычные способы предлагались. Например…

– Скажи ты им, Джейкоб! – взвыл Барни, в глазах которого сейчас плескался исключительно страх. – Я тоже скажу! Этот капитан ненормальный, он будет нас медленно убивать… Ему же это понравится!

– Проверено в Чарльстонской гавани, – изобразил я ла-асковую такую улыбку. – Жаль, что там все быстро закончилось, очень жаль. А с вами можно еще несколько часов вдумчиво пообщаться. Хотите? Или все-таки напишем все, что знаем, и отправимся в путешествие по городам?

Отправятся, теперь никакого сомнения. Я и так придавил их неслабым таким прессом по меркам нынешнего времени. Это для моего родного времени методы «полевого допроса» с пристреливанием наименее ценного из захваченных – дело обычное. Тут… иное. А еще напоминание о том, что именно я отметился в пока еще единственном сражении этой войны, в Чарльстоне. Газеты, они ведь много что понаписали, создавая определенную репутацию «мистеру Виктору Станичу», ныне капитану войск КША.

Вот только перед собственно допросом этих двоих надо по разным помещениям развести. Хотя бы для того, чтобы получаемая от них информация не была искаженной. Давняя заповедь силовых ведомств, где допросы – дело естественное, будничное даже.

И пошла писанина. Дело крайне муторное, но при всем при том необходимое. Если уж довел допрашиваемого до «момента истины», то нельзя останавливаться. И покидать его тоже нельзя, иначе объект может начать вилять, как шлюха своей пышной задницей. У нас же объектов было аж две штуки.

Написали все, что только могли вспомнить. Правда, того, который Джейкоб, пришлось несколько раз дополнительно мотивировать. Но уже не О’Рурку с его примитивными зуботычинами, а куда более тонко и менее кроваво. Ведь достаточно просто взять человека за плечо, надавить должным манером, а в результате – дикая боль, от которой на стенку полезешь. Заодно и на второго допрашиваемого стимулирующе действует.

Через час допросный материал был готов, причем в ассортименте: списки известным обоим членов «подземки», особенно на территории Конфедерации, показания насчет сегодняшних событий, признание в том, что они участвовали в попытке передать ценную информацию федеральному правительству. Собственноручно написано, подписано, а также заверено как мной в роли проводившего допрос, так и второго лейтенанта Джона Смита с сержантом Стэнли О’Рурком в качестве свидетелей происходящего.

Зачем мне была нужна вся эта позорная бюрократия? Да хотя бы для того, чтобы местные чистоплюи не похоронили столь ценную информацию о «подземке». А ведь эта организация аболиционистов, она куда опаснее, чем могло показаться на первый взгляд. Это даже не просто агенты влияния, а самая настоящая, причем неплохо законспирированная, сеть шпионов. Контакты, явки, пароли. Налаженный трафик переправки людей, который можно использовать в самых разных целях. Плюс нехилое такое влияние на негров, которые охотно доложат все, что творится в домах их хозяев.

Мля, тут что ни говори, а полная жопа с точки зрения безопасности. Многие из верхушки Конфедерации даже не задумываются о том, что в их собственных домах есть чужие уши, которые пусть и не блещут наличием мозга, но способны передавать ВСЁ услышанное за какой-то период времени. Передавать тем, у кого этот самый мозг присутствует, А умному человеку легко сделать выводы даже из случайных обмолвок. Я же вовсе не считаю сторонников Севера дураками, там и умных немало попадается. Врагов, но умных.

Именно поэтому после возвращения из рейда буду серьезно говорить как с генералом Борегаром, так и со всеми, с кем смогу выйти на контакт. И начать надо будет именно с «подземки», как с беды уже известной, а потому к этому аспекту сразу прислушаются. Что же до домашних рабов, которые могут и наверняка уже сливают информацию… Тут придется аккуратнее действовать, шаг за шагом. Ну да ничего, и тут извернемся. Надеюсь.

Вот и пришлось двух этих красавцев, надежно скованных, поручать паре солдат с четким наказом морды не бить, но пресекать малейшие поползновения к побегу. Ценный, мать его, груз, который при отходе надо будет посадить в седло и беречь по возможности от всяких-разных неприятностей.

Зачем, если они и так все важное рассказали? Во-первых, их можно использовать как наживку для других членов «подземки». Во-вторых, если первое не получится – повесить при большом скоплении народа как первых представителей врага. В-третьих… даже и не знаю, может, и «в-третьих» найдется, просто сейчас особо разбирать перспективы недосуг, и так дел по горло. Хотя стоп! Точно найдется. Одно дело – форсированный допрос в условиях дефицита времени. Совсем другое – допросы вдумчивые, тщательные, которые можно начать, лишь ознакомившись с предварительной информацией. Не-ет, им еще довольно долго предстоит быть полезными. Повесить же… всегда успеется.

Не опасаюсь ли я, что эти двое недобитых поднимут громкие вопли по поводу моих действий? Да пусть хоть до сорванного голоса вопят, слушать активных участников «подземки» и шпионов в пользу «федералов» никто особо не станет. А даже если кое-кто и пожелает что-то сказать в мой адрес – это легко можно будет опровергнуть. Их слово против моего и моих людей. Джонни вообще большой мастер плести любую хрень как просто, так и на официальном уровне. Прошлое налетчика и ганфайтера тому сильно способствует. Бывшие же в его отряде ирландцы и в особенности О’Рурк… Право слово, это даже не смешно! Ирландцы вообще сами по себе, и с людьми извне не особенно откровенничают. Ментальность у них такая. А еще они очень не любят англичан как явление. Не отдельных англичан, а именно что всем скопом. Историческое это у них, можно сказать, что «генетическая память».

Я ведь для них как командир хорош еще и потому, что русский по крови – по духу тоже, но это им уже знать не особо надо. И несмотря на то, что тут, на Юге, отношение к ним куда лучше, чем там, на Севере, пока сие не слишком многое значит. Кельты народ не шибко доверчивый. И главное – от меня они ничего, кроме хорошего, не видели, да и в будущем я менять ситуацию не собирался. Так что выдавить из них хотя бы несколько слов – уже большой подвиг для любого человека со стороны. Остальное и вовсе фантастика.

Меж тем в самой Александрии все шло так, как и требовалось. Были вывешены большие такие флаги Конфедерации – душевная провокация, на которую просто должна была клюнуть рыбка. После этого оставалось только ждать. Разумеется, не снижая бдительности и держа под контролем этот захудалый городок.

Городок и впрямь был местом сонным и малоинтересным. Вроде бы поддерживающих Конфедерацию было много, но вот активных сторонников, то есть готовых записаться в ополчение и с оружием в руках отстаивать свои убеждения… Их было маловато. Впрочем, посмотрим, что будет после того, как произойдут ожидаемые мной громкие события…

Глава 13

КША, штат Виргиния, Александрия, апрель 1861 года

Люблю, когда противник предсказуем. Хотя… А чего иного следовало ожидать от «федералов», которые находились в самом начале процесса формирования армии? Уж точно не гениальных тактических ходов, особенно в области прифронтовой разведки. Полководцев вроде того же Гранта, не к ночи будет помянут, пока еще нет и звать их никак. Сейчас главные «арии» у федералов должны исполнять «благонадежные выдвиженцы», у которых ума и талантов – мышонок наплакал. Впрочем, действовать я собираюсь в расчете на то, что противостоять будет умный противник. Считать врага дураком – верный способ заполучить себе на голову массу проблем.

А началось все с первыми лучами рассвета. Именно тогда в гостиницу, где мы с максимально возможным в данной ситуации комфортом расположились, прибыли двое из числа тех, кому было поручено следить за рекой. И вести были вполне в рамках ожидаемого. Федеральные войска засуетились, погружаясь на пароход. Нагло так, без особых предосторожностей, явно ничего не опасаясь. Меж тем за ними внимательно наблюдали… в подзорные трубы, потому как до биноклей приемлемых габаритов было еще очень и очень долго по временной оси. Впрочем, подзорная труба – это тоже неплохо, особенно если качественная. Хлама же я для своих солдат не закупал!

Понеслись события! Личный состав «в ружье», за исключением тех, кто находился в патрулях. Полная готовность в бою, но при всем при этом никакого там строя или, упаси боги, маршевых колонн под барабанную музыку. Нефиг-нафиг! Вместо этого – аккуратное выдвижение в сторону пристани и залегание на заранее выбранных и распределенных позициях. И самое главное – подрывникам особенное внимание. Им предстоит привести фугасы в действие в нужные моменты. Чуть раньше или позже – пропадет немалая часть эффективности.

И перед самым выдвижением в сторону пристани я напомнил как сержантам, так и рядовым о самом важном:

– Стрелять начинаем исключительно по команде! И уж никак не раньше первого взрыва. Вооруженные «спенсерами», к вам обращаюсь! Не стремитесь непременно попасть во вражеских офицеров, знаменосцев, даже сержантов. Просто грамотно распределяйте цели. Вас этому учили. Стреляете часто, патроны не жалеть. Вспомните учебу и все у вас получится. Теперь те, у кого карабины Шарпса с оптикой… – выдержав паузу секунд в пять, я продолжил: – А вот для вас важнее не скорость стрельбы, а меткость. Цели – те самые офицеры, знаменосцы, сержанты, просто наиболее храбрые, пытающиеся воодушевить остальных, повести их в атаку или отступить не толпой, а в строю. Всем все понятно?

Судя по виду – понятно. Ну а то, что и «премиальными» их не обделят – так то парни уже знают, лишний раз напоминать не требуется. Мои же друзья – разговор особый. Тут мотивация более сложная, но уж точно не нуждающаяся в «премиальных».

Выдвижение к месту и рассредоточение на местности прошло… планово. Особенно если учитывать тот факт, что здесь подобные «приятные сюрпризы» для врага не были сколь-либо серьезно распространены. Ждать таких коварных засад могли разве что от индейцев, но те с техническими достижениями… слабовато дружили.

Зато у меня с техникой было более чем нормально, особенно с пониманием эффективности оной для достижения победы. Не зря же я находился рядом с «подрывной машинкой». Она, надо отметить, была куда более громоздкой и грубой, чем виденные мной там, в родных временах. Впрочем, плевать на внешний вид, главное, что работоспособна. Провода тоже проверены. Искра нормально пройдет, а там и взрыв. Взрывы. Еще подзорная труба, к которой я частенько прикладываюсь, наблюдая за большим таким речным пароходом, который медленно, но верно приближается к пристани.

Интересно, сколько внутри него вражеских солдат? Явно больше роты. Тут и сомневаться не приходится. Батальон? Или, кхм, полк… Полки местные, это, надо отметить, тот еще оксюморон! По всем понятиям полк должен был состоять из нескольких батальонов, но это именно что «должен». На деле же творилось демоны ведают что. Полк должен был насчитывать около тысячи человек в минимальной комплектации. На деле же… На деле редко когда в полку было более одного батальона, пусть и раздутого аж до восьми-десяти рот.

Почему так? Мирное время, ети его! Сокращался офицерский штат и соответственно необходимые расходы. И это вместо того, что в моем родном мире называлось «кадрированием», когда, напротив, сохранялся офицерский костяк, на который при нужде наращивалось чисто солдатское «мясо». Не зря говорят, что в Америке все всегда через задницу. Ах да, и во главе этой самой задницы непременно стоят деньги.

Ну да сейчас не совсем о том. Просто попытка снять пенки с дерьма никогда ничем хорошим не заканчивается. Управлять в бою таким, с позволения сказать, полком – это будет той еще морокой. Сейчас с этим столкнуться не успели, а когда столкнутся… Да поздно будет, ведь на живую резать и сшивать во время разгоревшейся войны – то еще удовольствие.

Признаться, когда я узнал об этом бедламе, то у меня глаза на лоб полезли. От глубокого офигения, а также от своего полного бессилия в данный момент хоть что-то изменить. Не будут слушать, ибо ведь до сей поры никаких претензий к системе не было. Работает, ну да и ладно. Сразу же пойдут ссылки на войны с Мексикой и индейцами, не беря в расчет то, что у противника еще больший бардак творился. Да тот же Вилли, мать его Степлтон, когда я с ним поделился своими серьезными опасениями, изволил лишь отмахнуться. Он серьезно не понимал суть сложившейся проблемы. И это он, который стремился ко всему новому. Что уж тут говорить о закостеневших в чувстве собственной непогрешимости генералов, точнее большей их части.

Мда, засада. Печально, но сделать тут можно немного… То есть показать на собственном опыте, что используемая система глубоко порочна и ее надо коренным образом модернизировать. И свое воинское подразделение – на роте «Дикая стая» застывать точно не намерена – будет выстроено по куда более боеспособным шаблонам.

– Причаливают, – вздохнул Джонни, печально взирая на сигару в своей руке, которую периодически мусолил, но закурить не решался. Понимал, что по голове получит, причем больно. Ибо в засаде курить дело паршивое, ведущее к большим неприятностям. Это ж на уровне рефлекса должно быть. – Вилли и Фил со своими стрелками только и ждут, когда можно будет начать.

– Скоро, уже совсем скоро.

– Да вижу, не слепой. Сколько «федералов» на том пароходе, как думаешь?

– Батальон, может, два, – пожал я плечами. – Хотя у нас с этим дурным методом «полк из одного батальона»… Скорее всего, как раз один из этих добровольческих полков и загрузился. Опыта ноль, боевые качества тоже вряд ли блистают, да и не ждут они тут ничего этакого.

– То есть если мы их сейчас разобьем…

– Вместо одного полка вышлют сразу пять, а то и больше. И с разных направлений, чтоб наверняка, – с ходу погасил я оптимизм, наметившийся было у Джонни. – Не нашей роте эти места удерживать. Тут нужны несколько бригад, да не свежесколоченных, а уже опытных. Были бы они тут, я бы рискнул и до Вашингтона прогуляться. Но увы и ах. Сейчас это невозможно.

Джонни понимающе кивнул. Ну да, ко мне только-только начинают не то что прислушиваться, скорее просто замечать и запоминать сказанное, поступая после чисто по своему усмотрению. Пока я всего лишь юнец-выскочка. Пусть уже кое-что сделавший. Этого хватило, чтобы мне дали возможность здесь оказаться, но не более того. Зато если удастся тут как следует пошуметь и уйти не особо покусанными – это будет очередной ступенькой тщательно выстраиваемой репутации.

Ну вот пароход и у пристани. Видны люди на его палубе в очень яркой форме. Чересчур яркой для «федералов», я такой сроду не видел. Нечто подобное стоило ожидать где-нибудь в Турции или в Персии, но никак не тут, на берегах Потомака, близ Вашингтона.

Причаливают. Тупо, нагло, ничего не опасаясь. И уж точно не обращая особого внимания на надпись, специально оставленную нами. Ту самую, предупреждающую о смертельной опасности для всех солдат армии США. Однако выслать разведку на предмет обшарить саму пристань – на это соображалки хватило. Ничего и никого не нашли – ну так оно и неудивительно, ведь всех людей из обслуги мы оттуда заблаговременно удалили.

Высадка. Сходят на берег, сгружают амуницию и припасы, начинают готовиться к короткому маршу собственно к городу, к его центру. Туда, где реют флаги Конфедерации, те самые, что заставили «федералов» столь резво возбудиться. Да и по всем раскладам им нужно захватить телеграф, железнодорожную станцию, да и здание мэрии просто как знак своей полной власти над городом.

Ну же, я жду… Того самого момента, когда вы, судари мои нехорошие, окажетесь в зоне действия второго фугаса, что ближе к выходу с территории пристани. Первый-то можно хоть сейчас рвать.

Подозрительность? Ноль. Желание как следует разведать окрестности? Отсутствует. Зато присутствует стремление поскорее выполнить поставленную перед вами задачу по захвату города. Ну-ну!

Пора! Взмах рукой. И вот уже боец, сидящий у подрывной машинки, активирует ее. Спустя какое-то мгновение до нас доносится звук неслабого такого взрыва, а следом еще один, но уже через пару секунд. Это второй фугас, он же первый, который не у выхода с пристани, а на ней самой.

Звуковые эффекты, визуальные эффекты. А главное – эффективность подрывов, которую я мог наблюдать через подзорную трубу. Часть солдат, которые оказались в эпицентрах, порвало на составные части. О них и говорить нечего, если они кого теперь и будут заботить, то исключительно гробовщиков. Много раненых, которые катаются по земле и истошно кричат. Кто-то вот-вот помрет, кто-то, может, и выживет, но лишь при получении квалифицированной медицинской помощи. Впрочем… тут оную точно ждать не приходится. Есть просто раненые, но не так чтобы сильно. Контуженые, что просто сидят на земле, ошалело мотая головой. Другие стоят на ногах, но при попытке сделать шаг бедняг мотает из стороны в сторону. И уж точно не приходится говорить о том, что сохранилось управление этим недавно вполне грозным отрядом.

И первый залп, который внес дополнительную толику хаоса в и так творящееся безумие. А за ним второй, третий и так далее. Винтовки Спенсера работали, как им и полагается, то есть позволяли вести стрельбу с высокой скоростью и довольно неплохой точностью. Что же до особой точности, так на то «шарпсы», оптикой оснащенные. Тот еще девайс, доложу я вам! Нынешний оптический прицел не чета привычному для меня: длинный, чем-то напоминающий подзорную трубу в миниатюре, да к тому же капризный до ежиков. И все-таки даже подобная его разновидность лучше, чем ничего. Да и пристреляны были карабины с оптикой, чего уж там.

– Они отходят к пароходу, – подметил Джонни, тоже наблюдающий за боем, а точнее избиением «федералов». Некоторые прямо в воду и вплавь до него добираются, там им веревки с палубы сбрасывают. А часть отстреливается, наших стрелков им видно. Дым от пороха днем на стрелка сразу указывает. Без потерь не обойдемся!

– У них все равно куда больше мертвецов ожидается, – хмыкнул я. – Бобби, Теренс, пулей к лейтенантам Степлтону и Мак-Грегору! Передайте, чтобы даже не думали переходить в атаку. Только обстрел. Только с закрытых позиций. И про пароход не забывайте. Мостик-то у него открытый, надо бы проредить морячков!

Чего у моих ирландцев не отнять, так это дисциплины. Она не сама по себе возникла, вбивалась бесконечными тренировками, но ведь результат налицо. Никто не попытался рвануться вперед, поддавшись азарту. Все продолжали делать то, что им было велено – вести стрельбу из укрытий. А укрытий хватало. Частью естественные вроде стен или густого кустарника. Частью искусственные, а именно вырытые окопы. Таковых было не столь много, но они все же присутствовали. Замаскированные, конечно, ветками или чем-либо еще, чтобы в глаза не бросались до поры.

Были ли шансы у «федералов»? Даже и не знаю, что тут можно сказать. По моим прикидкам их высадилось что-то вроде семи или восьми сотен, то есть именно полк. Полк обычный, со стрелковым оружием, без поддержки артиллерии. Два подорванных среди боевых порядков полка фугаса уже нанесли нехилый материальный и огромный психологический урон. Кадровые, обстрелянные бойцы при таком раскладе попробовали бы атаковать, ориентируясь на демаскирующие стрелков дымки от сгоревшего пороха. Он тут дымный, другого нема. И тогда противник мог бы достичь определенных результатов, чего уж там скрывать. Не разгромить нас, но заставить свернуться и отступить. Вот только эти… необстрелянные. У их офицеров явно не было наработанных схем, они не знали, как именно реагировать на подобное, а импровизация… тоже не была их коньком.

К тому же не стоило забывать о стрелках, вооруженных «шарпсами» с оптикой. Им ведь было приказано отстреливать всех, кто выделяется на общем фоне. Вот они и старались.

Хорошо старались! Я при всем желании не мог разглядеть кого-то из офицерского состава. А ведь сначала были, не затронутые взрывами. Были… да сплыли. Отстрелены. Вот он какой, дебют снайперов, пусть пока название они покамест не получили. Зато результат уже налицо.

А с парохода спускают шлюпки, которые, как я понимаю, должны забрать раненых. Ведь сама пристань… серьезно повреждена, не зря же пароход отошел подальше от берега. Оставшимся на его палубе и так досталось, особенно от взорвавшегося фугаса, начиненного поражающими элементами. Что касательно находящихся на мостике… Их почти всех постреляли, лишь каким-то чудом другим, пришедшим на замену, также понесшим потери, удалось развернуть пароход так, чтобы стрелкам с «шарпсами» стало неудобно «работать» по этому сектору. Ну а потом уже пароход отвели еще дальше.

Белого флага меж тем как не было, так и нет. И это значит, что стрельба с нашей стороны прекращаться даже не собирается. По находящимся в шлюпках в том числе, причем по этим пусть снайперы особенно поработают. Для этого посылаю очередных бойцов, чтобы те донесли мой приказ до лейтенантов, а те передали дальше.

Агония… Не кого-то конкретно, а вражеского подразделения как такового. Будучи лишенными офицеров и большей части сержантов, необстрелянные солдаты имеют свойство паниковать и уж точно не способны на тактически осмысленные действия. Максимум, что в их силах – спорадический ответный огонь и попытка покинуть поле боя. Это они и демонстрировали.

Вот только для раненых добраться вплавь до парохода… гиблое дело. А сей водный транспорт отошел на такое расстояние, что даже пули из «шарпсов» уже не могли достать находящихся на палубе. Зато доставали тех, кто был в шлюпках, равно как и тех, кто пытался вплавь добраться до спасительного транспорта. В этой ситуации следовало ожидать одного – белого флага. Призыва к переговорам. И этот самый флаг не заставил ждать себя слишком уж долго.

– Вик… Капитан, они что, сдаются? – неверяще выдохнул Джонни. – Даже не верится.

– Прекратить огонь! – рявкнул я. – Другим тоже передать, – и после этого, обращаясь уже к Джонни, ответил на его вопрос: – А что им делать остается? Две мощные бомбы взрываются, потом град пуль с разных сторон, офицеры выбиты, командовать некому. Да еще и особо резвые удрали вплавь на тот самый пароход, с которого сюда высадились. Те, кто вообще успел это сделать. Ну не остается им ничего иного, кроме как белой тряпочкой размахивать.

– Выдумщик ты, капитан Вик, – довольно оскалился лейтенант Смит. – Только от выдумок твоих нам хорошо, а врагу плохо. Мертвым вообще хорошо не бывает.

Тут бывший ганфайтер, наемник, временами и вовсе откровенный убийца был прав. И спорить с ним я даже не пытался. А меж тем огонь стих, совсем стих. Пора было принимать капитуляцию того, что оставалось от врага на этом берегу Потомака. Но делать это следовало быстро, не затягивая. Ведь пароход-то того, не просто развернулся к нам задом и к тому берегу фасадом, а дал ход и явно стремился как можно скорее оказаться на том берегу реки. Следовательно, скоро там узнают о провале попытки высадиться в Александрии и начнут «бить во все колокола» с призывами немедленно устранить возникшую прямо под боком угрозу. И очень скоро здесь будет не в пример большее количество федеральных войск. Какой отсюда вывод? Нам надо поскорее отсюда сматываться.

Но первым делом – подвести жирную черту, несомненно, в свою пользу. И для этого требуется незамедлительно принять капитуляцию у тех, кто имеет право ее засвидетельствовать. Искренне надеюсь, что в живых остался хотя бы один подранок в офицерских чинах. Ведь в ином случае хоть все и будет по правилам, но вместе с тем несколько… бледновато.

– Условие одно… Пусть все сложат оружие. Проверить! – начинаю раздавать указания. – Пошлете туда солдат во главе с сержантами. Пусть позаботятся о раненых… в меру возможностей. И если есть хоть кто-то из офицеров, способный внятно разговаривать и при этом не быть одной ногой в могиле… Это будет для нас подарком судьбы. Выполнять!

Завертелось колесо. Ну а пока мои парни будут договариваться о разоружении, надо хотя бы разобраться, во что нам встал этот бой. Именно бой, а не расстрел у форта Самтер.

Что же до переговоров, то… Пока пусть сержанты этим занимаются. Вот потом, когда буду уверен, можно будет либо самому подключиться, либо того же Степлтона отправить. Да и вообще, горе побежденным, им сейчас не до жиру.

Раненые, убитые… Да, досталось нам серьезно. Шестнадцать трупов и тех, кто наверняка ими станет, почти два десятка раненых, которым нужна медицинская помощь, про легкие ранения я и вовсе не говорю.

Не скажу, что рота серьезно обескровлена, но потери чувствительные. Зато противник получил так, что от противостоящего нам… ну, пусть это будет «полк», осталось совсем немного. Из числа тех, кто может продолжать противостоять Конфедерации. Остальные же либо мертвы, либо ранены, либо вот-вот сдадутся на нашу милость. И эта самая «милость» будет заключаться в том, что здоровых и легкораненых тут не оставят, а погонят в глубокий тыл. Неплохо будет показать первых пленных в достаточном для показа количестве.

* * *

Ну вот и все, предварительные переговоры проведены, остатки «федералов» согласны были сдать оружие. Но только после того, как их командир встретится со мной. Чтобы, так сказать, правила были соблюдены. Ну, коли так, я, в общем, и не против. Тем более что командир и в самом деле оказался командиром этого подразделения, а именно 11-го Нью-Йоркского добровольческого полка под названием «Огненные зуавы».

Полковник Элмер Эллсворт, вот как звали того, кто командовал столь плачевно завершившимся рейдом «федералов» на Александрию. Каким чудом он выжил? Даже не знаю, но две пули – в левое плечо и в голень правой ноги – он все же получил. А получив, лишился сознания, видимо, от болевого шока. Это его и спасло, мои стрелки просто сочли сей объект мертвым. А он возьми да и очнись, но уже значительно позже. Да еще и кровопотеря оказалась вполне приемлемой. Так что полковник был перевязан, причем врачом нашей роты, тем самым Маркусом Шмидтом, взбодрен несколькими глотками виски и являлся мало-мало, но все-таки пригодным для сдачи в плен остатков своего подразделения.

Встречу требовали – встреча состоялась. По всем правилам. То есть я, как командир роты «Дикая стая», был в сопровождении лейтенанта Смита, пары сержантов и даже барабанщика, чтоб ему с его тарахтелкой! От интенсивной пальбы и так в ушах звенит помаленьку, до сих пор звон не прошел, а тут еще и барабанная дробь. Но таковы уж местные реалии, которые лучше соблюдать. Положение обязывает и никуда от этого не деться.

Ну а от полка «Огненных зуавов», что логично, был собственно дважды подстреленный полковник Эллсворт и тоже два сержанта, лишь один из которых был в полной степени невредим. Второй… оглох в результате взрыва, хотя каким-то непонятным чудом остался целым, отделавшись лишь легкими ранами, скорее даже царапинами, на которые и внимания обращать особо не стоило. О барабанщике, положенном в таких случаях, говорить не приходилось, да я и не настаивал. При капитуляции не до поисков наверняка побитого инструмента и тех, кто может на нем хоть что-то изобразить.

Полковник Эллсворт выглядел… хреновато. Две пули, попавшие в организм, они вообще здоровью не способствуют. Но сидеть на доставленном моими парнями стуле он был в состоянии, тем более что сзади находился его сержант, готовый, случись что, поддержать командира. К тому же затягивать беседу я не собирался, и так все всем понятно. После «ритуальных танцев», без которых никуда, прозвучали первые слова «по делу», причем с моей стороны:

– Ваш полк разбит, немногие оставшиеся боеспособными добрались до парохода и уже должны быть на том берегу Потомака. Вы же, оставшиеся на этом берегу, можете быть окончательно уничтожены менее чем за полчаса. Вы это понимаете, полковник?

– Да, капитан. Я здесь, чтобы вручить вам свое оружие и просить отнестись к пленникам, как подобает джентльмену.

Ну вот и тот самый момент. Снятая с пояса сабля, остающаяся в ножнах, протягивается мне. Встать Эллсворт не может по уважительной причине. Но этого и не требуется. Принимаю у него клинок и говорю:

– Ваш полк хорошо сражался. И можете не беспокоиться, о людях позаботятся. Раненых разместят в Александрии. А вот тем, чьи раны незначительны, равно как и оставшимся невредимыми придется отправиться… Пожалуй, в Ричмонд. Там решат, где вы будете находиться. Ну и вас я в Александрии не оставлю, полковник. Этот город Конфедерации не удержать.

– Но почему…

Эллсворт прерывает так и не прозвучавший вопрос. Только мне и так понятна его суть.

– Чтобы ваше командование не смело даже думать, будто можно спокойно вторгнуться на земли Конфедерации, не заплатив за это немалую цену. Кровью. Думаю, разгром «Огненных зуавов» будет хорошим напоминанием для мистера Линкольна, развязавшего эту войну. Лейтенант Смит!

– Слушаю вас, капитан.

– Проследите за сдачей противником оружия и сбором трофеев. Пусть разделят их по тяжести ранений. Что делать с теми и другими, вы уже слышали. И не забывайте, что мы должны поскорее убраться из этого города. Скоро тут будет… неуютно.

И это я еще мягко выражаюсь. Получив по зубам, «федералы» должны по-настоящему озвереть. А озверев, бросить на Александрию куда большие силы, против которых моей потрепанной роте ловить ну совсем нечего. Поэтому – грамотное и разумное отступление и никак иначе. Только отступление отступлению рознь. Мы уйдем отсюда победителями, перед этим уведомив командование о нанесенном армии США поражении.

Пока Джонни следит за разоружением и сбором всего, что годится под определение «ценные трофеи», я спешу раздать указания Степлтону и Мак-Грегору. Последний, кстати, выглядит бледновато. Первый действительно серьезный бой явно не прошел для него незамеченным. Приходится успокаивать в меру сил и способностей.

– Все хорошо, Фил. Мы живы, большая часть роты также. Ну а враг получил отпор, которого не ожидал. Так что не стоит переживать.

– Война… Я и не думал, что она будет такая… такая жестокая. Эти взрывы, от которых от человека остается кровавое месиво. Звук пули, которая входит в тело. Крики раненых, некоторым из которых нельзя помочь… Это не похоже на то, о чем мне рассказывали, о чем писали.

– Ты столкнулся с реальностью без прикрас, друг мой, – кладу руку ему на плечо и встряхиваю Фила пару раз. – Такова жизнь, не нам ее менять, да и не в человеческих силах изменить основы бытия. Можно лишь постараться, чтобы оскал войны по большей части доставался врагам, а не своим. Именно потому были те взрывы, потому мы стреляли с заранее подготовленных и замаскированных позиций. Иначе…. Роли бы переменились.

– Вик правду говорит, – криво усмехнулся Вилли. – Сегодня был настоящий бой. И мы его пережили, мы победили. Это самое важное. А то, что война не такая, как о ней рассказывают – это я догадывался и раньше. Мало кто хочет вспоминать самое страшное. Пугающее. Неприятное.

– Именно так, друзья мои. Именно так, – соглашаясь со словами Степлтона, я тут же перевел разговор в другое русло. – Фил, тебе, чтобы отойти от неприятных воспоминаний о бое, поручаю проследить, чтобы жители Александрии были оповещены как о случившемся, так и о предстоящем.

Непонимание в глазах. Видимо, у Мак-Грегора вылетело из головы то, что вот-вот должно произойти.

– Мы покидаем Александрию, вот что. И сюда придут «федералы». Много. И как они себя будут вести после произошедшего разгрома, лично я утверждать не возьмусь. Да и тем местным, у кого в собственности имеются негры, я бы тоже посоветовал как следует призадуматься. И не только им.

Вот теперь Фил понял. Ну а для Степлтона другое дело найдется, требующее более жестких мер.

– Вилли, сам понимаешь, что Александрия хоть и небольшой город, но далеко не самый бедный. И далеко не все тут в частной собственности. Обидно будет оставлять «федералам» ценности, особенно те, которые не громоздкие. Позаботься по-быстренькому так.

– Это как-то…

– Нормально это. Это трофеями я делиться с другими не намерен, а имущество Конфедерации таковым и останется. К тому же я не говорю, что мы сами должны все это тащить. Пусть те, кто захочет покинуть город, этим озаботятся.

– А ты?

– А я на телеграф. Нужно доложить генералу Борегару о нашей победе, равно как и о том, что удерживать город нет никакой возможности.

Что хорошо в этом небольшом городе, так это наличие железной дороги. Почему? Ну тут и близость к столице, и тот факт, что в тридцатых годах именно Александрия была одним из крупнейших центров по продаже рабов. В общем, железная дорога тут присутствовала, а это открывало… определенные перспективы для эвакуации как всех желающих, так и немалой части имущества.

Но и связь с начальством не могла ждать. Вот я и засел на телеграфе, посылая телеграммы всем тем, кому стоило знать о случившемся. Первым делом, конечно, генералу Пьеру Борегару, но и про губернатора Южной Каролины Пикенса забывать не стоило. К тому же к последнему телеграмма могла попасть значительно быстрее, нежели к Борегару, который сейчас был занят сколачиванием отдельных отрядов в Потомакскую армию.

Однако мне повезло. В том смысле, что ответ от генерала пришел практически мгновенно. Ну, по меркам этого неторопливого времени. Борегар явно помнил о том, что разрешил моей роте отправиться в Александрию, хотя и не придал этому особого значения. Оказалось, что зря не придал. В этом он убедился сразу же после получения сообщения. Как ни крути, а разбитый вдребезги полк «федералов» стоит того, чтобы обратить на это самое пристальное внимание.

В целом общение по «прямому проводу» напоминало привычный мне обмен эсэмэсками. Ну, с поправкой на то, что вместо ма-аленьких телефончиков были громоздкие станции телеграфа. И использовать их в подобном режиме могли лишь по серьезному поводу и очень малое число народа.

– Что планируете делать дальше, капитан? Есть ли возможность оборонять город?

– Лишено смысла, генерал. Рота потрепана, местные жители не обучены и не обстреляны. Из-за близости к Вашингтону на нас вот-вот бросят не один полк, а пять или более. С разных направлений. Планирую отступление с эвакуацией той части населения, которая не захочет оставаться под властью США.

– Отступление разрешаю. Реквизируйте паровозы и лошадей, если вам это необходимо.

– Благодарю, генерал. Помимо прочего, постараюсь вывезти часть имущества, которое пригодится Конфедерации, чтобы не досталось Эйбу Линкольну. И есть важные пленники.

– Кто?

– Полковник разбитого нами полка Элмер Эллсворт. Личный друг Линкольна. Ранен, но жить будет.

– Сохранить во что бы то ни стало. Непременно. Доставить ко мне без промедлений!

Эмоционирует Борегар, это даже по тексту телеграммы видно. И я его вполне понимаю. Ведь столь ценный трофей делает одержанную победу еще более значимой, а заодно в очередной раз унижает северян и лично Авраама Линкольна. Не везет его окружению с военными действиями против Конфедерации. Сначала Андерсон, теперь вот Эллсворт. Причем последний не просто погиб, а захвачен в плен, что с психологической точки зрения куда более серьезно. А ведь это далеко не все новости для генерала.

– Захвачены шпионы из числа организации аболиционистов, известной как «Подземная железная дорога». По сведениям, добытым при их допросе, они полностью переключились на шпионаж в пользу США. Просьба сохранить это в тайне от всех. Просьба поручить мне и моим людям раскрытие всей сети «подземки», способной нанести большой вред КША.

Небольшая пауза. Похоже, генерал серьезно задумался. Слишком много сейчас навалилось на него, причем такого, от чего он, как человек умный, отмахиваться не собирался. Но вот телеграф снова заработал, передавая очередное сообщение.

– Не могу скрывать столь важные сведения от президента. В докладе ему подчеркну необходимость строжайшей секретности. Рекомендую вас для участия в недопущении развития шпионажа в Конфедерации. До того момента поручаю вам сделать все возможное, чтобы нарушить работу аболиционистов на нашей территории. Необходима скорейшая наша встреча. Подтвердите.

– Подтверждаю. Эвакуация из Александрии состоится до вечера сего дня.

– Вас понял, капитан Станич. Поторопитесь.

Ну вот и поговорили. В хорошем смысле этого слова. Генерал Пьер Борегар вновь подтвердил свою состоятельность не только как умного человека, но и как понимающего стратега. Иначе бы не среагировал столь быстро и правильно на мое сообщение об активизировавшихся агентах «подземки». И то, что он мне поручил – тот максимум, который было реально из него выжать. А ведь выжимать не пришлось, он сам дал максимум от возможного и даже пояснил, почему не в состоянии дать больше. Президент Джефферсон Дэвис по сути своей еще и главнокомандующий. И генерал просто не имеет права скрывать от высшего начальства столь важные сведения. Особенно учитывая тот факт, что чего-то вроде контрразведки как таковой в КША не наблюдается.

Зато теперь у меня есть полное право отойти из обреченного на скорый захват города, причем реквизируя транспорт, вполне сейчас необходимый. Да и раскручивать деятельность шпионской сети «федералов» могу на полных основаниях. Более того, покамест делать это практически единолично. Ну, до того момента, как сверху не придет новое указание. А зная уровень бюрократизма государственной машины… Несколько дней у меня по-любому есть, тут даже сомневаться не приходится.

И все же первым делом – эвакуация. Дело хлопотное, но куда ж без него?

Глава 14

КША, штат Виргиния, Ричмонд, апрель-май 1861 года

Ричмонд – город, славный не своими красотами, а большей частью металлургической промышленностью. Неудивительно, что власти КША придавали ему огромное значение. Без металла нельзя создавать почти ничего из требующегося для армии. Ружья, пушки, корпуса кораблей, паровозы, рельсы для починки имеющихся и прокладки новых железных дорог. Для всего этого нужен металл, причем в огромных количествах. Так что я понимал необходимость формирования армии для защиты даже не всей Виргинии, а хотя бы той ее части, где была особо развита промышленность.

Именно в Ричмонд мы и прибыли после отступления из Александрии. Оно, кстати, было реализовано на неплохом уровне. С ходу были реквизированы те немногие паровозы и необходимое количество вагонов, которые только имелись на железнодорожной станции, на запасных ее путях. Помня о том, что для Конфедерации важно все, имеющее отношение к промышленности и вообще технологическим товарам, я заставил местных в бешеном темпе погрузить в товарные вагоны буквально все, что нашлось из числа ценного, важного и технологичного. Разумеется, не забыв о том, что люди по-любому в приоритете.

Впрочем, я бы не сказал, что покинуть город лишь с некоторой частью имущества решились многие. Довольно большая часть считала, что приход северян лично им ничем таким серьезным не грозит. Что ж, это было их право. К тому же сейчас, в самом начале войны, уровень ожесточения и впрямь болтался где-то около нулевой отметки. И даже разгром «Огненных зуавов» не должен был пагубно сказаться на поведении федеральных войск.

Однако некоторые уходили. В основном идеологические сторонники Конфедерации, равно как и те, кто вполне обоснованно опасался конфискации «говорящего имущества».

В общем, Александрия была покинута теми, кто этого хотел. Армии США должен был достаться город, лишенный тех, кто не желал их там видеть. С одной стороны, им от этого будет легче. С другой – от воспоминаний о цене, которая была заплачена, им все равно никуда не деться. Конфедерация ушла из Александрии с честью, навешав «песикам Эйба» внушительных и болезненных оплеух.

А в Ричмонде нас встречали как победителей. Собственно, мы ими и являлись в их глазах, несмотря на то что отступили. Такой вот парадокс бытия, однако имеющий немало аналогов в мировой истории.

Немного омрачало ситуацию лишь то, что понесенные ротой потери нельзя было назвать несущественными. Шестнадцать погибших – цена хоть и оправданная, но серьезная. Сами тела остались там, в Александрии, на местном кладбище. Гробы, прощальные слова как от меня, так и от трех других офицеров роты… Церемониал прошел как положено, хоть и сжато по времени. А еще раненые, которых мы доставили сюда, в Ричмонд. Некоторым из них требовалась помощь куда более серьезная, чем мог обеспечить ротный врач, доктор Маркус Шмидт. Он сделал от него зависящее, претензий не было. Но никто не может объять необъятное, даже в области медицины. Особенно в этой очень обширной области. Так что надежда была на местных врачей.

Здоровым же и легкораненым требовался отдых. Не просто, а активный, чтобы парни могли выбросить из головы недавний бой, воспоминания о смертях своих товарищей. Средства известные: выпивка и женщины. Хорошо, что Ричмонд – город немаленький, недостатка в разного рода кабаках и борделях тут сроду не водилось, они были на любой вкус и толщину кошелька. А с кошельками у моих наемников было все в порядке. Как и было обещано, каждый из участвовавших в бою получил премиальные. Ну а семьям погибших, у кого они вообще были, ведь некоторые являлись совсем одиночками, не имевшими близких родичей… Единовременные выплаты от меня лично вкупе с обещаниями попробовать устроить их дальнейшую жизнь. А подобные обещания я стараюсь выполнять.

Пусть парни отдыхают. Главное, чтобы горячая кельтская кровь не взыграла совсем уж сильно. Но на сей случай сержантам было приказано пить крайне умеренно и следить за подчиненными им обалдуями. В случае чего – безобразия пресекать. Учитывая же то, что сержанты выдвигались в том числе и по чисто физическим кондициям… Должны справиться с поддержанием хоть какого-то подобия порядка.

Что же до нас, офицеров, то об отдыхе покамест и мечтать не приходилось. Нас ожидал генерал Борегар. Точнее ожидал он меня и еще кого-то из офицеров роты по выбору. Но и остальным дело найдется. Ведь следовало подробно доложить о бое офицерам штаба, а ЭТУ работу я собирался спихнуть на одного из друзей. В то время как выбивание для роты всяких полезных вещей за казенный счет – на другого офицера. Вот и получалось, что все будут заняты делами.

Бригадный генерал Пьер Борегар, как оказалось, обосновался не в самом Ричмонде, а поблизости, заняв под штаб один из особняков. Хозяин оного сейчас отсутствовал в городе, но позволил использовать свой дом для этой цели. И теперь некогда спокойное место напоминало растревоженный муравейник. Проносились туда и обратно офицеры в разных званиях, важно шествовали люди без мундиров, но определенно причастные к властным структурам. В общем, стояла привычная для военного времени суета, усугубленная еще и тем, что армия, названная Потомакской, находилась в процессе формирования.

Хорошо еще, что нас ждали. Да и сопровождение в лице капитана Гэмбла тоже было в тему. Один из офицеров «ближнего круга» Борегара, он мог не только перемещаться сам, но и проводить с собой других. Доверенное лицо, однако. Уже успевший узнать, кого из нас куда, он и повел нас так, чтобы забросить Фила к интенданту, а Вильяма к штабистам. Ну и про ценных пленников забывать не стоило. Тут были и двое «подземщиков», и чисто военный трофей по имени Элмер Эллсворт. Последнего вели как «почетного пленника», ну а первых совсем по-иному. Черная ткань на головах, связанные за спиной руки. Ну и кляп во рту у каждого из шпионов. Подобное вызывало удивление, но плевать. Лишние сказанные ими слова или же увиденные лица «подземщиков» были бы весьма вредными факторами.

Кстати, шпионам этим на сколь-либо пристойное отношение рассчитывать не приходилось. И вообще я хотел попросить генерала выделить какое-нибудь особо охраняемое подвальное помещение, которое планировалось использовать как совмещенную допросную и «камеру потрошения», если нужда в таковой возникнет.

Ну а мы с Джонни отправлялись непосредственно к генералу Борегару. Требовалось поговорить, причем исключительно по важным вопросам. Почему именно с Джонни? Ну, сейчас мне нужен был не грамотный офицер и тактик вроде Степлтона, а наглый и жесткий субъект, готовый без малейшего смущения поддержать мои идеи. Они же, идеи, по местным понятиям довольно… своеобразны.

Пришлось немного подождать, пока генерал освободится. Он, по словам капитана Гэмбла, пытался согласовать передачу Потомакской армии дополнительной артиллерии. Ее, увы и ах, было не так много, да к тому же большая часть оной являлась откровенно устаревшей. Неудивительно, что за мало-мальски приличные орудия шла настоящая война, пусть и в переносном смысле этого слова.

Однако все заканчивается, в том числе и такие вот разговоры. И судя по тому, что чужие офицеры выходили от Борегара с недовольными физиономиями, а у его людей лица были вполне себе оптимистичными… Похоже, кое-что он себе выбил. Неплохо. Для предстоящего разговора, ведь разговор с довольным начальством идет куда лучше, чем с НЕдовольным. И от времени и географического положения сия истина ни черта не меняется.

Вот адъютант генерала Борегара приглашает нас, то есть капитана Станича и лейтенанта Смита. Вежливо и с уважением, которое особенно и не скрывает. Приятно это осознавать. Заходим внутрь, как полагается, по всем правилам приветствуем генерала. Джонни и вовсе усиленно изображает безмолвную тень у меня за спиной, но вот меня ему не обмануть. Опытный ганфайтер и наемник обшаривает глазами кабинет генерала, не упуская ни единой детали, которую считает важной. Давняя, но полезная привычка.

Ну а сам бригадный генерал, подергивая себя за кончик уса и доброжелательно улыбаясь, предлагает нам присесть, угоститься кофе или вином, но при всем при этом начать разговор по делу. Я так возражать даже не пытаюсь. Сигары у генерала хорошие, это я знаю. Кофе… К нему я по сути безразличен, но чашечку выпить можно. Заодно и для разговора полезно. И начинать его должен генерал. Он, что характерно, оправдал мои ожидания, не став излишне затягивать.

– Капитан Гэмбл уже успел мне рассказать о том, что ваши пленники доставлены сюда. Все пленники. Но зачем эти мешки на головах, капитан?

– Чтобы их лиц никто не увидел. А под мешками кляпы, чтобы не пытались орать, – усмехнулся я. – Ситуация куда более опасна, чем может показаться, генерал. Аболиционистская зараза глубоко пустила корни и у нас, «станции» «Подземной железной дороги» есть во всех штатах Конфедерации и не по одной. Там, в Александрии, и по дороге сюда, я с моими офицерами допрашивал обоих членов «подземки», кто попал в нам в руки живыми. Слишком многого они не знали, но кое-что нам выяснить удалось. В частности, «станцию» и ее частичный состав здесь, в Ричмонде. Большая «станция», на пару десятков активных членов и куда больше сочувствующих. Я уж и не говорю про возможность «подземщиков» получать почти что любые сведения от рабов.

– Неужто любые?

– Конечно, генерал. Мы расплодили вражеские глаза и уши в своих домах. Они всегда рядом, они слышат многие слова, а умные люди смогут по обрывкам собрать цельную картину. И нам не стоит обольщаться относительно того, что негры не пойдут против нас. О нет, сами по себе они трусливы, открыто выступить побоятся. Но вот передавать все увиденное и услышанное, тем более за вознаграждение – это непременно.

Я видел, что к этим моим словам генерал относится скептически. Что ж, сейчас лишь первое упоминание об угрозе. Потом будут и другие. Капля за каплей, но я все же подточу эту преграду между верхушкой Конфедерации и здравым смыслом в этом самом вопросе. А пока…

– Вот копии допросных листов, генерал, – на стол легли написанные пусть и не самым лучшим почерком, но ценные сведения, полученные от обоих «подземщиков». На этом листе список членов ричмондской «станции». Список тех, кого знали эти двое. Их больше, около двух десятков, но известны имена лишь девятерых. – Дайте помощников из местных, и мы готовы действовать.

– Вам их могут просто доставить, – пожал плечами Борегар. – К чему утруждаться, ваши люди устали.

– Их надо брать тайно, не у всех на виду. Иначе покамест нам неизвестные «подземщики» могут узнать об аресте своих сообщников и скрыться. А скрывшись, непременно предупредят остальных, в других городах. Единственный выход – быстро схватить известную нам часть и «убедить» выдать оставшихся. Быстро! Тогда никто ничего и понять толком не успеет, как уже окажется под замком и без возможности кого-либо предупредить.

– Некоторым такие действия могут не понравиться…

Хорошая интонация прозвучала в голосе Борегара.

Да и само построение фразы о многом говорило. Дескать, сам он понимает, но вот общественное мнение. Поневоле вспомнились слова одного великого человека, канцлера Германии Отто фон Бисмарка о том, что: «Во врага никто не стреляет общественным мнением». А «подземка» – это очень опасный инструмент во вражеских руках.

– Шпионы США одной своей деятельностью поставили себя вне любых правил. Работа у них такая, опасная и рискованная, – саркастически хмыкнул я. – И если не действовать против них жестко, можно потерять очень многое. Помните историю Франции, генерал?

– Как может француз не помнить историю своих предков?

– К тому же с богатой и славной родословной, – не преминул я добавить и этот нюанс. – Так вот, мне сразу вспоминается император Наполеон и многочисленные попытки его убийства со стороны как якобинцев, так и сторонников дома Бурбонов. Вряд ли он смог бы выжить и сохранять порядок в своей империи без таких людей, как Фуше и Савари.

– Полиция, тайная полиция…

– Они самые, генерал. В этих делах все средства хороши. И у нас в Конфедерации может сложиться похожая ситуация. На наших территориях хватает аболиционистов, они преданы своей идее и готовы на многое. Эту заразу нужно выжигать каленым железом. Не медля и не сомневаясь. Иначе… Мятеж Джона Брауна покажется детским криком на лужайке, если «подземка» начнет готовить восстание рабов. Сами по себе они почти ноль, но если ударят в спину, создав проблемы в тылу…. Боевой дух армии будет подорван.

Вот так вот, мон женераль! Вижу, что помаленьку начинает доходить. Французский дворянин как разумом, так и подсознанием, генетической памятью должен осознавать опасности бунта. Что ни говори, а случившаяся во Франции революция была самым ужасным для всего мира событием за последний век, а то и больше. И такого рода намеки сильно волновали бригадного генерала Борегара. Точно волновали, иначе он бы не сказал следующие слова:

– Действуйте, Станич. Вы получите от меня людей, средства, будет отдан и проведен соответствующий приказ, наделяющий вас нужными полномочиями.

– Благодарю вас, генерал. Жалеть об этом не придется.

– И нам понадобится место, куда будем свозить арестованных, – впервые напомнил о себе Джонни. – Отдельное, где не будет чужих глаз и ушей.

– В течение дня такое место будет предоставлено, лейтенант. Поблизости, так удобнее, – легко согласился Борегар. – Но меня интересует плененный вашей ротой полковник Элмер Эллсворт. Вы вообще понимаете, кого сумели привезти сюда?

Джонни в подобных нюансах не разбирался, ну а я кое-что успел выведать.

– Позер, склонен к внешним эффектам, любит внимание к себе от власть имущих. Именно поэтому активно участвовал в предвыборной кампании Линкольна. Понял, что именно он обладает самыми весомыми шансами на президентское кресло. Старался постоянно быть на виду у будущего президента, что у него неплохо получалось. В конце концов, лично сопровождать Эйба в Вашингтон – это показатель того, что Эллсворт стал не последним для того человеком, – усмехнувшись, я продолжил: – Думаю, что и в Александрию он сунулся для того, чтобы вновь быть на виду у президента. Сложностей при захвате города не ожидалось, а польза была бы огромная. Вот, пожалуй, и все, что я могу о нем сказать.

– Вы вновь удивляете своей осведомленностью, Станич. Значит, понимаете, что пленение близкого к Линкольну офицера станет известно как у нас, так и у янки. Газеты не пройдут мимо такой новости.

– Нам это лишь на руку, генерал.

– Да. Но лично вы становитесь для наших врагов неким… символом неудач. Сначала Чарльстон, теперь Александрия. В тот раз газетчики с севера всеми силами старались извалять вас в смоле и перьях из-за методов ведения вами войны. Теперь они еще сильнее закричат, ведь вы использовали закопанные бомбы.

– Понимаю, о чем они попытаются кричать. Но не получится. На пристани было вывешено полотнище с надписью, предупреждающей о смертельной угрозе для солдат армии США, которые попытаются высадиться на землю Конфедерации. Они не вняли предупреждению, вот и получили. Так что никакого коварного нападения, все по правилам чести. Пусть не жалуются.

Борегар довольно улыбнулся и что-то черкнул на лежащем перед ним листе бумаги. Наверняка чтобы не забыть это мое объяснение. Не удивлюсь, если скоро он призовет пред свои очи уже местных газетчиков, чтобы те изложили случившееся в наиболее выгодных уже для нас тонах.

– Ваша рота опять хорошо себя показала. Как командующий Потомакской армией не могу не задать вопрос… Есть ли возможность увеличить состав вашего подразделения? И если есть, то насколько?

Не совсем ожидаемый, но порадовавший меня вопрос. Коли его задали, да еще и с искренней заинтересованностью в голосе, из этого четко следует одно – начальство желает большего, чем просто рота. И это полностью соответствует моим планам. Более того, предложение последовало даже раньше ожидаемого. Поэтому и ответ будет однозначным.

– Сейчас на моих землях близ Бэйнбриджа, что в Джорджии, проходят обучение еще сотня или чуть больше солдат. Большая часть из них – завербованные мной ирландцы из Нью-Йорка. Их скоро можно будет вызвать сюда и доучивать уже здесь. Проблема в том, что сейчас, после начала вполне официальных боевых действий, с моим вербовщиком и его людьми связаться очень сложно. Да и доставку свежих, еще не обученных наемников придется производить кружным путем. К примеру, через Кубу.

– Нью-Йорк?

– Понимаю ваше недоумение, генерал. Но у меня поначалу не было другого выбора. К такому юнцу, как я, добровольно мало кто пошел бы в подчинение. Оставались наемники, которые куда охотнее смотрят на деньги, чем на возраст того, кто их платит. А почему именно Нью-Йорк…. Там больше всего эмигрантов, уже успевших хлебнуть нищеты и изматывающего труда за ничтожную плату. Они же там больше наших негров работают.

– Подтверждаю, – процедил Джонни. – Я там некоторое время жил. Жуткое место, если нет денег.

Слова двух офицеров – не простое сотрясение воздуха. Борегару оставалось лишь принять наши слова к сведению. Сам он, как я полагаю, подобными делами не особенно интересовался. А надо бы, ой надо! Особенно если…

– Недавние и не очень эмигранты, прибывшие сюда – это ресурс. Очень важный, потому как немалую их часть составляют молодые мужчины, порой умеющие стрелять и убивать. Некоторые сами предпочтут рискованную жизнь солдата, ганфайтера, налетчика наконец, но не будут чахнуть и сохнуть от непосильной работы. Другим объяснят это. Вопрос лишь в том, КТО это сделает – мы или они?

– Вы тоже опасаетесь, что война затянется?

– Я не знаю, – покривил я душой. Ну не говорить же Борегару, что с таким нерешительным лидером, как Дэвис, и склонностью многих генералов к оборонительной тактике… грядут большие проблемы. – Но лучше заранее подготовиться. Так же, как и к блокаде, которую вот-вот установят по-настоящему. Надеюсь, что скоро это положение изменится.

– О да! Обязательно изменится. Скоро прибудут корабли, которые мы все же купили! Уже с нашими командами, которые мы, как и договаривались, отправили в Европу на нескольких кораблях.

Тут оставалось лишь улыбнуться. Десяток паровых и довольно мощных кораблей, четыре и вовсе со стальным корпусом, в отличие от остальных, где присутствовало дерево в качестве основы. А это даст возможность противостоять попыткам установки блокады. Главное тут – не пытаться устраивать сражения с флотом северян. Все же корабли канувшей в Лету Ост-Индской компании были несколько устаревшими. Хотя и боеспособными. И со временем должны были из ядра флота Конфедерации стать вспомогательными кораблями, заместившись построенными на верфях КША современными судами.

Между тем бригадный генерал Борегар продолжил говорить:

– Но вернемся к вам, Станич. Чарльстон, теперь Александрия, участие в действиях, направленных на обретение конфедерацией флота… Я не зря спрашивал о том, можете ли вы увеличить численность своего подразделения, МАЙОР Станич.

Тут оставалось лишь встать, вытянуться в струнку и произнести:

– Это честь для меня, генерал. Но сделать из роты полк в кратчайшее время, даже из моей… Нужно время.

– Потому пока вы майор. И командуете отдельным батальоном. У вас будет более двух сотен солдат. К тому же я рекомендую вам набрать добровольцев. Будет из кого выбирать, ваша известность достаточно велика.

– Благодарю. Я могу подать представления на возведение в офицерское звание в батальоне тех, кто того заслуживает?

– Можете. Лично прослежу, чтобы не было задержек.

Конечно же, я не мог не выжать еще немного полезного для себя. А именно получение для своих людей той амуниции и припасов, которые считал возможным использовать. Равно как и попросить Борегара в ближайшее время устроить мне встречу с военным министром. Зачем? Да чтобы продемонстрировать ему и некоторым из военачальников Конфедерации новинки в оружейном деле, часть из которых уже применялась на практике, а другая вот-вот будет использована.

Это было важно. Нет, это было чрезвычайно важно. Ведь одно дело вооружать своих бойцов и совсем другое – начать поставки современного оружия другим частям. А для увеличения объемов производства я нуждался в помощи со стороны правительства. Не только в заказах, но и в таких вещах, как, к примеру, постоянные поставки сырья по пристойным ценам и содействии в найме квалифицированного персонала. Это бы значительно ускорило работы.

Борегар не отказывался, но предупредил, что от него тут немного зависит. Посоветовал задействовать еще и губернатора Пикенса. Что ни говори, а у губернатора штата большее влияние на Лероя Уокера, нынешнего военного министра. Зато свое личное содействие и благоприятные отзывы о тех же «спенсерах» он обещал однозначно. Потому как понимал их эффективность, да и результаты моего подразделения тому подтверждение. И то хлеб!

Кстати, нынешний военный министр – личность интересная и весьма серьезная, умеющая смотреть вперед. Один из немногих в правительстве Джефферсона Дэвиса, если уж быть честным, понимал необходимость концентрации власти в едином центре и всячески противился размазыванию ее тонким слоем по всем входящим в Конфедерацию штатам. В знакомой мне истории как раз на этом бедняга и погорел, причем довольно скоро. А жаль, ведь пришедший ему на смену был куда менее пригоден для занятия этой должности.

Я думал, что наша с Борегаром беседа вот-вот закончится, но генерал приготовил еще один сюрприз. Из числа вполне себе приятных. Решил поделиться со мной кое-какими сведениями, пришедшими оттуда, с самых вершин. И сведения эти не сказать, чтобы сильно радовали.

– Перенести столицу из Монтгомери в Ричмонд?! – не смог сдержать я эмоций, хотя новость была вполне ожидаемой. – Но это же… авантюра. Федералы и без этого не могут не попробовать устроить наступление на Ричмонд, важнейший промышленный центр Конфедерации. Понимают, что лишив нас металлургических производств, посадят армию на голодный паек. А тут еще столица! Достопочтенный президент Дэвис что, не соблаговолил на карту посмотреть? Линкольн в своем Вашингтоне себя не очень уютно чувствует, потому и послал спешным образом войска на ту сторону Потомака. Хочет создать хоть какое-то «предполье». А мы сами себе проблему создаем, буквально из ничего!

– Майор прав, – искривил губы в подобии усмешки Смит. – Этим мы частично лишаем себя гибкости, будучи вынуждены перенести в Виргинию больше сил для защиты Ричмонда и окрестностей, чем это необходимо. Противник захочет любыми путями захватить столицу, которая довольно близко. Опасно.

– Решение не армии, а политиков, – вздохнул Борегар. – Меня слушать не захотели, других сомневающихся тоже. Все уже решено, через месяц, может даже раньше, в Ричмонд переберутся все, от президента и его министров до… Ну вы и сами понимаете.

– Это плохо, но благодарю, что сказали об этом, генерал. Но что насчет собираемой вами армии, где она пройдет свое «боевое крещение»?

– Приказано готовить армию, наращивать ее силу и опыт, но не проводить наступательных действий. Президент Дэвис и военный министр ожидают, что федеральные войска сами вторгнутся на земли Виргинии.

– Уже!

– Что «уже»? – слегка опешил Борегар.

– Я недавно из Александрии. Тоже, что ни говори, часть Виргинии.

Генерал усмехнулся, вновь дернув себя за кончик уса.

– Это для них не так важно. Они ждут наступления на Ричмонд. Имеются два удобных направления, одно из которых противник и использует.

– Та-ак… Одна через Сентервил, Манассас и Фредригсберг. Пойдут по ней, выйдут прямиком к Ричмонду. Удобно. Но такое решение прямо напрашивается. И второй путь, обходной – через долину реки Шенандоа и в обход горной цепи… Блю-Ридж, если не ошибаюсь. Я бы выбрал второй путь, но если против нас поставят любителя простых решений, то он двинет напрямик.

– И почему вы в Вест-Пойнт не поступали?

Вопрос, я чувствовал, был риторическим, ответа не требующим. Генерал таким образом выражал свое одобрение. Ведь я высказал свое видение ситуации даже не глядя на карту, просто воспользовавшись находящимися в памяти сведениями.

– Так уж исторически сложилось… Но отказ от наступательных операций ставит нас в уязвимое положение. Это еще допустимо на первом, начальном этапе войны. Но потом потребуются и рейды-наскоки на вражескую территорию, и удары, направленные на разрушение промышленных центров. Да и другое тоже нельзя забывать…

– Готовьте свой батальон, майор Станич. У меня с ним связаны определенные планы. Они пойдут на пользу и вам, и мне, и Конфедерации.

– Я вас понял. И еще один вопрос…

– Слушаю вас?

– Что там с индейскими территориями? Они наконец приняли решение о том, кого будут поддерживать? Индейцы могут стать камешком, который, упав на нашу чашу весов, убедит и до сих пор колеблющиеся штаты. И сами племена могут быть весьма полезны для армии. Особенно для тех самых рейдов…

Борегар призадумался… Надеюсь, насчет того, как именно лучше ответить, а не в плане «стоит ли отвечать вообще». Нет, к счастью, все же первый вариант.

– С индейцами работают наши агенты. Настроения у большинства племен хорошие, они куда больше симпатизируют нам. Против лишь многие семинолы с их странной привычкой пытаться привечать у себя негров. Но индейские вожди ждут.

– Чего именно, генерал? Первой победы или поражения?

– Да, майор. Как только мы докажем им свою силу, они перейдут на нашу сторону. А вот солдаты США уже покинули территории индейцев, разумно опасаясь за свои жизни. Там уже создаются отряды, готовые сражаться на нашей стороне в ожидании последующих благ для своих племен. Особенно в этом замечены чероки.

– Попробую отправить туда доверенных людей. Нанять некоторое число тех же чероки. Они очень полезны, если знать, как их использовать.

– А вы знаете?

– Догадываюсь.

– Пробуйте, майор. Как я и говорил, моя поддержка у вас есть.

Снова прозвучавшие слова о поддержке – это не просто так. Бригадный генерал человек умный и прозорливый, вот и успел понять, что от моих идеей покамест ничего, помимо пользы, не было. Новое оружие, ход по закупке начального ядра флота КША, Чарльстон, теперь вот Александрия. Да и про вскрытие шпионской сети аболиционистов и планы по ее уничтожению тоже забывать не стоило. Я ему полезен. И он мне тоже. А взаимовыгодное сотрудничество – это крепкая основа для дальнейшего.

– А те штаты, которые могут все же склониться на сторону Конфедерации, – тут Борегар тяжко вздохнул. – Владеющие рабами в Мэрилэнде и Дэлавере готовы смириться с их утратой. Близость к Вашингтону, тесные связи с политиками, банкирами и промышленниками. Увы, они уже янки. Не мы.

– Миссури и Кентукки?

– Как и индейские территории. Они ждут. Агенты докладывают, что они уже склоняются к нам, жесткий ответ федералам при Чарльстоне им понравился. Понравится и случившееся в Александрии. Но нужно что-то более…

– Масштабное?

– Пожалуй. Победа в крупном сражении. Тогда они станут частью Конфедерации.

– Тогда все зависит от вас, генерал.

– Не только. Потомакская армия преградит путь к Ричмонду у Манассаса. Железнодорожный узел удобен для концентрации войск. А близ Шенандоа формируется другая армия.

– Чья?

– Бригадного генерала Томаса Джексона. Это достойный человек. Патриот Конфедерации и умелый организатор.

Джексон Каменная Стена… Ну как же, как же! Одна из наиболее ярких фигур в этой войне. Малость сдвинутый на религии, но вместе с тем полководец, каких мало, да и к тому же умеющий вести людей за собой, разжигать в их душах и сердцах огонь готовности идти до конца. Не зря говорили, что смерть Каменной Стены стала для войск Конфедерации самой большой потерей за все время боевых действий. И с этим, пусть и с некоторыми оговорками, можно согласиться. Такой охреневающей харизмы не было ни у кого другого. Борегар, Ли, другие – все они никак не дотягивали до уровня Джексона.

– Наслышан. Если он формирует армию, то это очень хорошо. А главнокомандующего так и не назначили?

– Все по-прежнему, – поджал губы Борегар, явно недовольный подобным явлением. – Президент считает, что сам способен отдавать приказы.

Это было печально. С другой стороны, в этом направлении пусть все идет как идет. Сейчас это не столь критично. Да и вообще, необходимую в настоящий момент информацию я узнал. Равно как и успел озаботиться поддержкой насчет ближайших своих планов. А их у меня хватало. «Подземка», наращивание численности «Дикой стаи» не в ущерб качеству, контроль за оружейной фабрикой, пусть и на расстоянии. Ну и подготовка к ожидаемому обеими сторонами крупному сражению. Чую я, что история – явление, стремящееся вернуться в привычное ей русло. Тому свидетельство – слова Пьера Борегара о том, что федералы все так же щелкают зубами на Ричмонд, который вот-вот станет столицей Конфедерации. Раз так, то к новой битве стоит подойти, будучи максимально подготовленными. Так что – вперед и… можно даже без песни. Один бес у меня голоса нет, да и на ухе целое стадо медведей потопталось.

Глава 15

КША, штат Виргиния, Ричмонд, июнь 1861 года

Суматошный был месяц. Постоянные метания из одного города в другой. Множество дел, почти все из которых были важными и требовали скорейшего их разрешения. И ощущение жесткого цейтнота, когда понимаешь, что на все из имеющегося времени не хватит, как ни старайся.

Главной проблемой, что можно было предсказать, оказалась «подземка». Долбаные аболиционисты не одно десятилетие выстраивали свою паучью сеть по всем южным штатам, причем при откровенном разгильдяйстве местных. Впору было хвататься за голову после почти каждого допроса. Пять лет, семь, десять! Это сроки активной работы того или иного объекта, попавшего к нам на процедуру «экстренного потрошения».

О нет, я не был совсем вне темы, знал о «подземке» как из прежней жизни, так и тут кое-что слышал. Ведомо было о «станциях», через которые шел трафик беглецов. О «кондукторах», руководящих этим трафиком. О «пилигримах», которые собственно организовывали побеги и порой сопровождали беглецов. Равно как и тянули новые «рельсы» маршрутов.

А вот чего я не знал, так это то, на кого была основная опора. Не на севере, там-то все понятно, а именно здесь, на юге. И почему я не был столь уж сильно удивлен, узнав о сильной завязанности с подземкой местных «религиозных сект», особенно квакеров и баптистов. Первые были, так сказать, провозвестниками «всеобщего равенства», «пацифизма» и «мира во всем мире». Очень удобный инструмент для сильных мира сего, желающих аккуратно разрушить сложившуюся «пирамиду». Понятно, что их проповеди находили моментальный отклик среди негров. А где есть психологические привязки, там и все остальное нарисуется в самом скором времени. Такие вот внешне безобидные, а на деле обладающие крайне ядовитыми «зубами» святоши.

Вторые были несколько иного толку… Баптисты – по сути наследники радикальных пуритан со всеми их крайне специфическими взглядами на окружающий мир. Тут использовался несколько более жесткий подход, но рабы также очень активно «окучивались». Религия – серьезная сила, что ни говори.

Жаль, очень жаль, что именно этих брать за жабры было практически невозможно. Меня бы совсем не поняли. Поэтому за пасторами реально было лишь следить, но без активных действий. Но остальные…

Их хватали. Было ясно, что времени мало, что как только пойдут первые панические телеграммы – пиши пропало, «станции» уйдут в глубокое подполье, но сохранят большую часть своего вредоносного потенциала. Так и оказалось. Шесть дней. Ровно столько нам удалось порезвиться на полную катушку. Начали с Ричмонда и продолжили по мере получения нужных сведений.

Действовали жестко, скорее даже жестоко. Появиться в адресе, если объект можно было изъять оттуда без особого шума. Прихватить прямо с улицы, но опять же, если обстоятельства благоприятствуют. Быстрый допрос, зачастую с применением физического воздействия, после чего бросок к новой цели-«станции». Помогло то, что генерал Борегар снабдил не только соответствующими бумагами, но еще и выбил для нас паровоз с несколькими вагонами. Один из вагонов, кстати, предназначался исключительно для арестованных. На скорую руку переделали из товарного, благо с окнами там был полный порядок… их практически не было.

Железные дороги, что ни говори, в этом времени наиболее быстрое и удобное средство перемещения. Вот ими мы и пользовались, рассекая по территории Конфедерации. Правда, следовало заметить, что за шесть дней, до момента, когда эффект внезапности прошел, нам удалось прихватить не столь большое число агентов «подземки». Да и не всегда охота на них оказывалась легкой и бескровной. Господа аболиционисты считали вполне естественным делом отстреливаться, если чуяли неладное. У них ведь был немалый опыт и выработанное годами чутье, в то время как у моих ирландских головорезов все было по большей части на голом энтузиазме. Я же мог дать лишь советы, но никак не разорваться на «много маленьких медвежат», пытаясь оказаться всюду и везде. Нет уж, это был бы верный путь к истощению и нервному срыву. Мне и так хватало работы по сведению полученной информации в единое целое и выбору следующей цели.

Результат был… радующим и печальным одновременно. Более сотни задержанных агентов «подземки», еще около трех десятков было пристрелено при попытках сопротивления или же для вразумления особо несговорчивых.

Вот разве что некоторых персон никак нельзя было трогать. Слишком влиятельны, слишком много связей. Тронешь таких раньше времени – шум до небес поднимется. Приходилось подобного рода субъектов просто «приглашать побеседовать» с целью прояснить, что они знают о своих знакомых, «внезапно» оказавшихся активными участниками «подземки». Противно до ежиков, но никуда не денешься, я привык здраво оценивать свои возможности.

Зато удавалось кое-чего добиться самим фактом разговора и поднятыми в нем темами, особенно если правильно были подобраны интонации… Дескать, взять за глотку прямо сейчас тебя не сможем, а вот при первой же серьезной ошибке с твоей стороны – непременно устроим «райскую жизнь». Прямых угроз, конечно же, не звучало, исключительно «тонкие намеки на толстые обстоятельства». Вот и получалось, что сразу на телеграф не побегут, рассылая телеграммы с воплями-предупреждениями своим коллегам по «подземке». Постараются использовать курьеров из числа негров или просто обычных людей, ничего не понимающих в ситуации, но это дело уже не такое быстрое.

Печально… Хотя удивляться нечему. Эта клятая «подземка», не говоря уже об аболиционистах в целом, действует на южных территориях очень, очень давно. Первые «станции» появились вроде как в конце двадцатых годов и с тех пор росли вглубь и вширь. Одним лишним наскоком тут ничего не сделаешь, нужна длительная и кропотливая работа. Я же сейчас так, верхушки сшибаю и временно снижаю эффективность работы этой шпионской сети. Небольшая пауза, но и она сейчас крайне важна.

Но в любом случае экспонатов для грядущего открытого суда было в избытке. И с доказательствами все обстояло неплохо. Я даже не говорю про собственноручно написанные и подписанные признания, равно как и готовность некоторых «подземников» утопить других, лишь бы самим избавиться от танца на виселице. Имелись письма с определенными намеками, маршруты, по которым переправляли беглых рабов, подозрительные денежные суммы опять же. То есть к показаниям и признаниям добавлялись косвенные, но улики, которые в случае подозрения в шпионаже являлись вполне достаточными даже здесь, в Америке середины XIX века.

Реакция общественности? Меня откровенно выручала репутация победители при Чарльстоне и Александрии. Да, последнее сражение пресса Конфедерации представила не просто как победу, но еще и как важный психологический фактор. Дескать, отдельная рота Потомакской армии «Дикая стая» отошла лишь потому, что полностью выполнила поставленную перед ней задачу. Ну да не о том речь. Кого другого могли бы обвинить в излишней жестокости, пусть даже по отношению к аболиционистам-шпионам. А вот меня…. сложнее. Мешать с грязью командира покамест единственного подразделения, которое уже дважды столкнулось с янки и оба раза более чем удачно – стрелять себе же в ногу. Да и помнил я, что те же северяне хоть и имели определенные претензии к тем же генералам Гранту и Шерману с их «тактикой выжженной земли» и крайне жесткому отношению к гражданским с юга, но… Вот именно, что «но»!

Непосредственное начальство в лице бригадного генерала Борегара также было вполне себе довольно. Если его подчиненный в очередной раз громко напоминает о себе, на сей раз борьбой с врагом не внешним, но внутренним, то и самому генералу от того польза немалая. Борегар ведь был не просто предан идеалам Конфедерации, но еще и стремился вверх, где смог бы приносить большую пользу, при этом получая немалую самостоятельность в своих действиях. А разоблачение шпионской сети северян этому серьезно способствовало.

Но не «подземкой» единой! Помимо аболиционистов, имелись и другие дела, не менее важные. Хотя бы та самая необходимость нарастить численность уже не роты, но отдельного батальона. А для этого предстояло не только вызвать к себе по большей части уже обучившихся близ Бэйнбриджа бойцов, но и начать набор новых.

К слову, из интендантов удалось выбить не просто обмундирование и амуницию, но и неплохих лошадей для новых бойцов. Учитывая же их стоимость… Ведь финансы у меня отнюдь не бесконечные, а оружейное производство пока еще не готово выдавать большие партии «спенсеров». Да и договора с военным министерством покамест нет, хотя определенные шаги вот-вот будут сделаны.

Жаль, что выбраться в относительно «родные края» сейчас было просто нереально. Приходилось ограничиваться телеграммами и отправкой доверенных лиц, чтобы хоть через них не просто отдавать распоряжения, но еще и присматривать за творящимся на родовых землях Станичей. Там ведь скоро от классической плантации ничего не останется, все сменится на чисто промышленную часть. Сама оружейная фабрика, сопутствующее патронное производство, да к тому же все это по планам должно будет неслабо так расшириться. Ну и «тренировочные полигоны» для бойцов, вкупе с помещениями для их пребывания, это тоже территорию занимает. Так что…

Поскольку сам я отправиться в Бэйнбридж не имел возможности, туда покатил Фил. Хотя бы потому именно он, что Мак-Грегор был наименее военным из нас четверых. Степлтон занимался натаскиванием уже обстрелянных бойцов на реагирование в различных ситуациях, пользуясь не только теоретическим опытом из рекомендованных в Вест-Пойнте книг, но и сам немного понимая суть войны. Джонни… Этот не боящийся крови, смерти и малопристойных дел циник нужен был здесь, как «офицер для особых поручений». Фил же…

Каждого лучше применять там, где он более других эффективен. Вот и юный Мак-Грегор там, в Джорджии, в своих родных краях, окажется полезен более прочих. Ведь ему легче других будет сагитировать молодежь из хороших семей из окрестностей Бэйнбриджа и вообще из Джорджии. По какому поводу агитация? Да по такому, что если есть желание послужить Конфедерации, то делать это лучше не в абы каком подразделении, а в том, которое уже успело не просто повоевать, а сделать это успешно для себя и с печальными результатами для противника. В отдельном батальоне «Дикая стая», разумеется.

Я понимал, что часть местных уже куда-то записалась и отбыла на подготовку в лагеря наподобие того, где я мимоходом побывал. Но это была именно что первая волна. Если хоть немного повезет, я тоже успею собрать неплохой урожай качественного человеческого материала.

И не только этим путем. Другой вариант, он тоже имел место быть, хотя становился куда более заковыристым. Война войной, а используя некоторые связи, можно было связываться и с находящимися на территории противника. В частности, с агентами-вербовщиками в Нью-Йорке. Равно как и передать письма, написанные немалой частью моих бойцов. К кому? К своим знакомым, которые находились в том городе и при этом были, по мнению моих ирландцев, пригодными для войны. Хорошо этак пригодными.

Зачем эти письма? Как документальное подтверждение того, что их знакомцы живы, вполне себе здоровы и куда как более обеспечены, чем те, кто остался работать за гроши в жутких условиях. Ведь экономить на бойцах я точно не собирался, считая это верным путем к провалу всего и вся.

Правда, вербовщик заранее предупреждался о некоторых сложностях. Ведь теперь напрямую границу не пересечь, война, однако. Только обходным путем. Сначала пароходом на Кубу, принадлежащую Испании, а уже оттуда в порты КША. Только так и никак иначе. Путь через Мексику… Не с нынешними тамошними проблемами, не с отношением многих власть имущих к Конфедерации.

И слава богам, что морская блокада… временно откладывалась. До флота США уже донеслась весть о том, что Конфедерация оказалась не столь беззащитной на море, как надеялись Линкольн со товарищи. Купленный десяток военных кораблей бывшей Ост-Индской компании уже должен был выйти в океан. А раз так, то скоро можно было ожидать их здесь, в одном из портов Конфедерации. Мало того, генерал Борегар и губернатор Пикенс сумели не просто поговорить, но и поговорить результативно с новоназначенным министром военно-морских сил КША, Стивеном Мэллори. О чем? О флоте, конечно. О том, как купленные десять кораблей должны стать ядром, вокруг которого в срочном порядке нужно собирать действительно мощные силы.

Стивен Мэллори… Моряком он не был, но косвенное отношение к флоту все же имел, одно время возглавляя в конгрессе комитет по военно-морским делам. Неудивительно, что он осознавал, в отличие от президента Дэвиса, серьезность ситуации. Потому и планировал загрузить все верфи по полной. Только в известной мне истории Конфедерация сначала на скорую руку пыталась модернизировать торговые суда, что было… не самой лучшей затеей. Здесь же, имея уже реальные боевые корабли, можно было сразу сосредоточиться на постройке серьезного, боеспособного флота. Более того, постройке нового класса кораблей, а именно броненосцев.

Для броненосцев нужно что? Правильно, броня. Много брони. А центром металлургии КША был тот самый Ричмонд. И я сильно сомневаюсь, что сведения о том, что военно-морской министр Мэллори сделал ставку на постройку бронированных кораблей с полностью стальным корпусом не достигнут Вашингтона в самом скором времени. Следовательно, атака на Ричмонд становится не просто неизбежной, а неизбежной в ближайшей перспективе. «Дикая стая» же непременно будет участвовать в надвигающейся заварушке, в этом даже сомневаться не стоит.

Вот только всегда стоит иметь определенного рода козыри, которые можно выложить на стол в самый неожиданный для противника момент. К счастью, подобные козыри у меня имелись. Три козыря, как раз по числу готовых механических пулеметов, доведенных до ума. Был и четвертый, но он необходим был там, на полигоне близ фабрики.

Прототипы? Да, согласен. Медленное производство? Тоже верно, но я и так это предвидел. Со временем эти проблемы уйдут в прошлое, ну а пока обойдемся тем, что можем получить. К тому же даже три пулемета, которые должны были доставить, при грамотном применении способны серьезно удивить северян. Да и прибудут они не просто так, а уже с обученными расчетами, умеющими и устранять мелкие неполадки, и добиваться от этих механических чудовищ приемлемого темпа стрельбы. И еще один ма-аленький нюанс… Я хорошо помнил, что беда этих самых пулеметов была еще и в их слабой подвижности. Хоть при консультациях со Спенсером мы и постарались снизить вес «станка», но переносить пулемет системы Спенсера-Станича все равно могли лишь двое бойцов. Да желателен был еще и третий, чтобы боеприпасы тащил.

Однако история давно расставила все по своим местам. Если пулемет тяжел, но его надо перемещать на большие расстояния вкупе с боеприпасами, то способ для этого быстро найдут. И нашли. Рессорные двуколки, то есть двухколесные конные повозки. Как только пулеметы стали играть важную роль, так сразу двуколки и приспособили для их быстрого перебрасывания с одного участка на другой. А при необходимости можно было вести огонь прямо «с колес». Не столь удобно, но вполне себе реально. Вот и я хотел попробовать, как оно получится. А то очень уж мне не хотелось, чтобы пулеметы были этакими статичными или почти статичными точками в обороне. Имея же возможность перебрасывать их почти в любое место… Да это ж будет просто праздник какой-то!

* * *

Сюрпризы бывают разные – приятные и не слишком, хотя на первый взгляд их иногда сложно различить. Это я понял на железнодорожном вокзале Ричмонда, куда лично прибыл встретить поезд, на котором должны были прибыть пулеметы, боеприпасы и некоторое число бойцов. Ведь нельзя же ценный груз, да без охраны пересылать. А у особо ценного груза и охрана немаленькая.

И вот ярким солнечным днем, пребывая в хорошем настроении, что же я вижу? Нет, пулеметы и прочее – это все наличествовало. Но сюрприз заключался в двух персонах, которых я никоим образом не ожидал здесь увидеть. Очень знакомые персоны, ну просто очень… Одну зовут Елена. Другую соответственно Мария. Сестрички пожаловали! Причем я даже не сомневаюсь, кто из них был инициатором. Конечно же Мария, младшенькое чудовище! Изображает из себя святую невинность, а глазки-то блестят так, как будто играющие в них огоньки вот-вот вырвутся наружу. Сжигая все и вся в пределах досягаемости. А еще Джонни давится от тщательно сдерживаемого смеха. Понимаю, подобная картина редко когда вырисовывается. Это я про свое выражение лица, которое было… явно необычным.

Ну и что тут поделаешь? Отправлять обратно никак нельзя, разобидятся. Да и выглядеть это будет… для меня не совсем комильфо. Придется делать вид, что все нормально, что сие появление плановое, естественное. В конце концов, Ричмонд – новоявленная столица, со дня на день сюда прибудут президент, правительство и прочие персоны.

Бегло проверяю, все ли в порядке с грузом, после чего отдаю приказ грузить оный в повозки, да и самим там же располагаться. Сделав же это – двигаться вслед за нами, к тому месту, где располагается наш недобатальон. А вот насчет сестер, тут одна большая проблема. Тяжко вздохнув, прошу Джонни:

– Будь другом, найди где-нибудь приличествующий этим юным леди экипаж. И пожелай мне терпения, а то хочется сделать кое с кем то, что только с детьми делают.

– Понимаю тебя, Вик, – скалится Джонни. – Но дети уже выросли, расцвели, и ЭТО с ними уже сделать не получится. Держись, я скоро!

И смылся. Экипаж подобающий искать. Ну а я… Хоть и хочется кое-кому уши накрутить, но я действительно рад их обеих видеть. Подхожу, но прежде чем успеваю даже пару слов сказать, с радостным писком Елена бросается мне на шею. Мда… Почти как тогда, когда я ее первый раз увидел. По сути именно она была первым живым человеком здесь, в этом времени. Ностальгия прямо!

– И я очень рад тебя видеть, сестренка, – тихо говорю ей, ощущая аромат незнакомых духов. – Вас обеих. Мари, иди сюда!

– Когда она от тебя отцепится, – улыбнулась младшая. – Повисла ведь, даже про стеснительность позабыла.

– Ой!

– Вспомнила…

Мда. Вот и словно дома. Нет, даже намеков на некоторое недовольство их неожиданным появлением делать не буду. Плюсы-то значительно перевешивают все минусы. Можно будет периодически выбираться в город не только по делам и чисто мужским развлечениям, но и за ради приятного времяпрепровождения с теми, кто в этом мире и времени по-любому ближе многих и многих.

Меж тем Елена все же перестала тискать меня в объятьях, а Мария… Эта засыпала вопросами, которые по большей части касались моих военных успехов. Я отвечал, стараясь опускать некоторые особо жесткие и жестокие нюансы, но это въедливое создание желало знать все и во всех подробностях. Про бой у пристани Александрии, про «подземку», про тех ее членов, которых мы отлавливали, и как именно удалось заставить их говорить. И в такие отговорки, что «аболиционисты разговорчивые попались, особенно когда их соответствующими словами пристыдишь», ни капельки не верила. Чего стоят одни ее слова:

– Наверняка, братец, ты их как тех беглых негров убеждал. Только не знаю, кнутом или сразу своим любимым пистолетом.

Понимающая девушка, спору нет. Про таких говорят, что они «родились не в свое время». Мария, она слишком… активная, самостоятельная, энергичная. И право слово, ей очень повезло, что ее никто не ограничивает. Я-то именно эти качества ценю и уважаю, а вот подавляющее большинство местных считают иначе по своему несколько патриархальному мировосприятию.

А вот Мария этому стандарту не соответствует. Елена – та да, легко. Мария же… даже со скрипом не укладывается. Тем и очаровательна в особой, уникальной манере.

В общем, к тому времени как вернулся Джонни вместе с найденным им вполне приличным экипажем, от моего изначально паршивенького настроения и следа не осталось. Понимающе улыбнувшись, мой друг помог забраться в экипаж Елене. Мария же… Эта всегда старалась быть самостоятельной. Поблагодарила, но… обошлась даже без символической помощи. Правда, особо этим никого из нас двоих не удивила. Джонни ведь тоже того, давно ее знает.

Ну а следом и меня туда же, внутрь то есть, затащили. Заради общества и вообще поговорить. Я предложил было сначала устроить их в гостинице прежде всего остального. Но куда там! Обе сначала возжелали сопровождать меня к тому месту, где располагалась «Дикая стая», а уж потом устраиваться в городе. Только так и никак иначе. Ну что ж, особых причин возражать вроде как и не было. Вот только багаж обеих юных леди таскать туда-сюда не было ни малейшего резона. Так что парочка бойцов получила четкий приказ – доставить его в ту гостиницу, в коей проживал и я сам, а заодно выкупить два хороших… Нет, два очень хороших номера. Причем, случись что, не стесняться ссылаться на мое имя, при этом упомянув, что номера нужны для сестер майора Станича. Это уже была довольно серьезная рекомендация.

Пока мы ехали до того места за городом, где, несколько отдельно от других частей, размещалась «Дикая стая», сестрички успели вывалить на меня много, очень много новостей и откровенных сплетен оттуда, из Бэйнбриджа и окрестностей. Но если Елена рассказывала почти все о «светской жизни», то Мари… О, она сконцентрировалась на том, в каком свете представали успехи «Дикой стаи». Оказалось, что во вполне себе героическом, что не могло не радовать. А появление Фила Мак-Грегора и вовсе послужило толчком для новой волны слухов, эмоций и желания самим поучаствовать.

Что это означало для меня лично? Да хотя бы уверенность в том, что приток добровольцев из Джорджии, а особенно из мест близ Бэйнбриджа будет неслабый. Это когда рота только-только создавалась, я для них был всего лишь много о себе мнящим юнцом. Сейчас же… ситуация резко изменилась. И будь я проклят, если не воспользуюсь этим. Жаль правда, что большая часть добровольцев будет откровенно «зеленая», которых придется учить почти с нуля. Но тут уж ничего не поделать, умелых и обстрелянных вояк взять особо и негде. Разве что посланным на индейские территории эмиссарам удастся завербовать некоторое количество тамошних головорезов.

Нда. Если удастся, то некоторая часть офицеров Потомакской армии будет натуральным образом шокирована. Нет, видеть индейцев как союзников они точно не откажутся. Но именно что отдельными подразделениями. А вот чтобы рискнуть включить их в состав собственных отрядов… это уже куда более серьезный шаг. Впрочем, мне легче. Хотя бы потому, что есть четкое понимание ситуации. Какое? У индейцев, конечно, свои тараканы в голове, но парни это вполне вменяемые. Могут быть врагами, могут и союзниками. Но вот гнили в их душах особой не обнаруживается. Проверено временем. В отличие от этих, которые хлопок на плантациях собирают.

Единственный важный нюанс – при удачно сложившихся обстоятельствах не стоит форсировать события. То есть нужно будет аккуратно притирать одну часть батальона к другой, причем это относится и к набираемым Филом добровольцам. Для них «Дикая стая» тоже будет… необычным подразделением, отличающимся от тех, о которых они слышали.

Доехали. И понеслось! Разгрузка доставленного груза, проверка того, не вышло ли что-то в сложных механизмах этих протопулеметов из строя, пересчет доставленных боеприпасов и винтовок. В общем, привычная суета. И за всем этим наблюдали Елена с Марией. Для них все это не было в новинку – как-никак они и в Джорджии такое недалеко от дома не один месяц подряд наблюдали. Но там и здесь – все же несколько разные понятия. К тому же там это было всего лишь «учебкой», а здесь была настоящая, нюхнувшая порохового дыма и запаха крови слаженная воинская часть. Атмосфера сразу ощущается, если есть хотя бы зачатки эмоциональной чувствительности. А у сестер они имелись.

В целом тут и впрямь было на что посмотреть. Натаскивались в стрельбе и умении перемещаться в рассыпном строю те, кто недавно изъявил желание вступить в батальон. Не прекращались и плановые тренировки для тех, кто уже давно прошел «курс молодого бойца» еще там, близ Бэйнбриджа. Правда, для последних это было уже не в столь насыщенном режиме, оставляя вполне приличное количество свободного времени. Я, как ни крути, не был сторонником методики «чем бы боец ни занимался, лишь бы он задолбался». Да и практика показывала, что подобный подход дает в лучшем случае тупую исполнительную массу, не склонную даже к минимальному умению здраво мыслить.

Зато новобранцам доставалось по полной! О нет, никаких признаков, так сказать, «дедовщины», которую я ненавидел всеми фибрами души. Просто нагрузки, лишь немного недостающие до предела выносливости. В условиях дефицита времени это был единственный способ подготовить мало-мальски подготовленного бойца.

Откуда взялись эти новобранцы? Вербовка среди жителей Виргинии. Ведь этот штат, лишь недавно ставший частью Конфедерации, прокламация Дэвиса о наборе добровольцев не затронула. А они, добровольцы, имелись. К тому же добровольцы – это в нынешних реалиях те, кто мог пробовать как поступить в только формирующиеся части, так и вступить в уже имеющиеся, нуждающиеся в пополнении личного состава. «Дикая стая» однозначно нуждалась.

Значило ли это, что я хватал всех, кто только изъявил желание вступить в подразделение? Отнюдь. Требовались такие люди, которые не были обременены излишними рефлексиями, способные воспринимать новые методы ведения войны. Атака из засады, использование снайперов, пусть этот термин еще и не вошел в обиход, и прочие подобные новинки. Именно поэтому новобранцы заранее предупреждались, что в случае чего, они могут быть и того, быть признаны не справляющимися, после чего последует приказ об их переводе в другую часть.

И такие случаи имели место быть. Мне на хрен не требовались те, которые пренебрежительно кривили нос, завидев карабин Шарпса с оптикой или увидев рассыпной строй, вместо привычных плотных порядков при наступлении. Так мало того, некоторые еще и пренебрежительно высказываться пробовали. Ну и что тут делать, кроме того, как вежливо, но однозначно гнать куда-нибудь подальше… в другие подразделения. Поближе к милым их сердцам устаревшим порядкам. Зато оставшиеся уж точно не преподнесут неожиданных сюрпризов. И не станут «в третью позицию» из-за не совсем благородных методов ведения войны.

Сейчас же я работал этаким экскурсоводом для Мари и Елены, показывая им все, что тем было интересно увидеть, узнать, рассказывая о непонятном. Особенно Марии, та не упускала ни малейшей возможности сунуть свой любопытный носик в самые неожиданные места. Хотя не такие и неожиданные. Ее ведь всегда интересовало все связанное с оружием, военным делом и вообще чисто мужскими делами.

Елена же начала утомляться. А поскольку кровь давала о себе знать и показывать этого она не собиралась, то попробовала «сбить темп», заданный совсем уж неутомимой Марией. Как? Перенеся внимание в осмотра местных, кхм, достопримечательностей на нечто иное. А именно на несколько газетных вырезок, которые она достала из сумочки. Достав их, она принялась меня с ними знакомить. На кой? Да потому что это были напечатанные статьи, где упоминалось мое имя. Причем часто упоминалось. Статьи были разные, причем некоторые даже с той стороны, с Севера. И там, что логично, меня выставляли чудовищем в человеческом облике, выливая на мою голову целые ушаты выдержанных помоев и обваливая в говняном кляре.

Ну-ну, нашли чем удивить человека, знакомого с таким понятием, как «желтая пресса» и «наброс дерьма на вентилятор» во всемирной глобальной сети. После XXI века потуги писак середины XIX казались робкими шажками только выбравшегося из колыбели младенца. Право слово, даже на некоторое умиление непроизвольно пробивает!

А вот эту статейку я не просто видел, но даже, смеха ради, принимал непосредственное участие в ее составлении. Не статья в прямом смысле слова, а скорее небольшой такой набросок, сделанный как бы по мотивам беседы с одним из уцелевших и даже избежавшим плена солдатом из полка «Огненные зуавы». Того самого, что мы «помножили на ноль» близ Александрии.

Разумеется, никакой такой беседы не было, обычная выдумка, но изложено все было в этаком ехидном, насыщенном черным юмором стиле. Самое то для нынешнего времени, еще не избалованного подобными опусами.

«Беседа» была… запоминающаяся, изобилующая теми нюансами, которые представляли солдат северян в крайне идиотическом виде. Основная суть была в том, что воодушевленный речами Линкольна и политиков калибром поменьше вступивший в «Огненные зуавы» доброволец из числа пожарных Нью-Йорка был полон радужных мечтаний. Особенно о том, что, в самое короткое время разбив «проклятых рабовладельцев», получит много денег, а на его шею будут вешаться не только освобожденные негритяночки из числа тех, что посимпатичнее, но и покоренные мужеством освободителей страны от рабства южанки.

И вот этот самый доброволец, весь преисполненный надежд и мечтаний, высаживается на пристань Александрии. Даже не обратив внимания на большую и заметную предупреждающую надпись. И в самом скором времени оказывается чуть ни не в адском пекле, где все взрывается, а вокруг бодро посвистывают пули. И вместо легкой прогулки требуется воевать. А ему-то обещали совсем-совсем другое! Да к тому же и доставивший их на южный берег Потомака пароход разворачивается и готовится уплыть в безопасные дали.

Опасность же, как известно, сильно обостряет сообразительность, особенно если собственная шкурка вот-вот задымится. И еще недавно примеряющий на себя лавры «освободителя» «огненный зуав» бросается в воду, тем самым окончательно охлаждая себя от всяких глупостей. И в момент прыжка его таки достает меткая пуля южан, поражая не успевшего «стать героем» аккурат в задницу. И вот, спустя пару дней, уже с извлеченной пулей, он беседует с репортером, при этом раз за разом отклоняя предложения присесть в мягкое и удобное кресло. А заодно всерьез задумывается о том, стоило ли все это нескольких долларов, красивого цветастого мундира и возможных «благодарных негритянок», красота которых… весьма относительна?

Пресса – тоже в какой-то степени оружие. Особенно если вот такие вот приемчики использовать. Однако про свое, скажем так, некоторое участие в составлении этой околохудожественной статейки я Елене говорить не стал. Не видел необходимости. А пока она зачитывала мне самые, по ее мнению, удачные строчки, я чуть было не упустил из виду младшенькую, Марию. Она, оправдывая репутацию чрезвычайно бодрой леди, уже ускользнула в сторону одного из распакованных и приведенных в боевое состояние пулеметов. Вот и на кой, спрашивается? Неужто там, поблизости от дома, наглядеться не успела?

Оказалось, она надеялась, что тут будут проводиться «пробные» стрельбы. И хотела сама, хм, приложиться, почувствовать, как стреляет этот «очаровательный механизм». Ох, Мари, чую я, будут с тобой разные сложности, от которых не спрятаться и не скрыться! Не в последнюю очередь из-за этого я свел свое тут пребывание к минимально необходимому. Спешил доставить одно стихийное бедствие поближе к цивилизации и подальше от атмосферы военного лагеря.

Глава 16

КША, штат Виргиния, Ричмонд, июль 1861 года

К началу июля в Ричмонд таки да стали прибывать высокопоставленные персоны. Резко прибывать, целыми, так сказать, партиями. Президент с правительством, верхушка бюрократического аппарата, конгрессмены, часть генералитета опять же. Ричмонд теперь уже и де-факто становился столицей Конфедерации. Чрезвычайно спорное и местами откровенно вредное решение, но его уже не изменить. Оставалось лишь попробовать извлечь из этого хоть какую-то пользу. А она вполне могла быть. Ведь чем ближе к высоким чинам с чисто географической точки зрения, тем легче с ними встретиться. Если, конечно, у тебя имеется достаточный уровень известности и влияния, равно как и знакомства в «высоких сферах».

У меня это худо-бедно, но уже имелось. Поэтому, еще разок тряхнув генерала Борегара и губернатора Пикенса, я смог продавить встречу с военным министром, Лероем Полом Уокером. С целью не просто поговорить, а предложить перевооружение армии Конфедерации нормальным, более чем современным оружием. Каким именно? Винтовками Спенсера, модернизированными карабинами Шарпса, ну и, конечно, механическими пулеметами Спенсера-Станича, куда ж без них!

И вот я, в сопровождении Вилли Степлтона, уже капитана, и в компании самого командующего Потомакской армией, бригадного генерала Пьера Борегара, нахожусь в приемной военного министра. Не с пустыми руками даже, а с парой узких и плоских ящиков из красного дерева, сработанных местными умельцами. В одном «спенсер» в подарочном исполнении. В другом – тот самый модернизированный «шарпс» с прилаженной оптикой.

Нервишки? В полном порядке. Ну не получается у меня «проникнуться душевным трепетом» к власть имущим. Что там не получалось, что здесь положение ни черта не изменилось. Как по мне, это только к лучшему. Я вообще трепетать не обучен и учиться не собираюсь. Зато ощущение азарта – оно присутствует в полной мере. Ощущаю себя как перед партией в покер или преферанс – то есть чувствуется желание сорвать банк, при этом душевно поимев всех противников.

Открывается дверь, и весь преисполненный важности секретарь произносит чеканным таким голосом:

– Бригадный генерал Борегар, майор Станич, капитан Степлтон… Министр вас ожидает. Прошу входить.

Так мы и войдем, без сомнений и колебаний. Это я про себя, а вот насчет Вилли такого пока сказать не могу. Все же он немного робеет, не привык еще вращаться в таких кругах, пусть и из благородной в демон ведает каком колене семьи. Вот Борегар, тот не то что спокоен, скорее просто уверен в себе, словно сытый удав. И это правильный подход!

Заходим, обмениваемся с министром вежливыми словами – хотя большая часть слов с нашей стороны от Борегара, как от наиболее значимой персоны в армейской среде – после чего располагаемся кто на стуле, кто в креслах, тут уж исключительно по собственному выбору, ибо мебели в министерском кабинете более чем достаточно.

Так вот ты какой, северный олень… То есть, конечно же, военный министр Лерой Уокер. Вид весь такой благостный, типично штатский. Но на своей должности успел себя проявить с лучшей стороны. Взять хотя бы набор добровольцев в формируемую армию Конфедерации. Военные лагеря для обучения новобранцев, обеспечение армии оружием, амуницией и прочими нужными припасами, причем из довольно скудных резервов. Тут все было более чем в порядке. Равно как и желание Уокера сконцентрировать власть в центре, а не распылять по отдельным штатам. По предварительным данным с ним можно было иметь дело, особенно если доводы подобраны правильные.

Меж тем Борегар закончил с «лирикой» и стал переходить к делу. Это было ясно уже по его словам…

– …понимаю, что у вас, как у военного министра, много дел. Особенно после переезда сюда, в Ричмонд. Но я вам уже докладывал, что предложения майора Станича из тех, которым стоит уделить внимание.

– Я помню, генерал, – мягкий, но уверенный голос, останавливающий слова жест. – Новое вооружение, о котором вы так хорошо отзывались. Пусть о нем расскажет майор Станич.

– Благодарю. И расскажу, и даже покажу. Капитан, будьте любезны, дайте футляр со «спенсером».

Официоз, понимаю, но обращаться к Вилли по имени сейчас нельзя. Только по званию и никак иначе. Хорошо, что он это также понимает. Беру у него этот самый футляр, кладу на стол, откидываю защелки и, помедлив несколько секунд, извлекаю собственно винтовку. Причем, что характерно, уже улучшенную в сравнении с первоначальным вариантом. И начинаю говорить.

– Вся наша армия вооружена однозарядными винтовками, карабинами, даже мушкетами. И их боевые качества, по моему глубокому убеждению, оставляют желать лучшего. Для начала достаточно напомнить, что винтовка Энфилда и мушкет Спрингфилда дульнозарядные. А это означает очень низкую скорострельность и проблемы при перезарядке, особенно при атаке. Карабинов Шарпса же просто мало, а фабрики для их производства отсутствуют.

– А это оружие чем отличается?

– Семизарядная винтовка, позволяющая поддерживать очень высокую скорость стрельбы. Удобно прицеливаться, после выстрела для произведения нового достаточно лишь «качнуть» рычаг. Вот так вот, – продемонстрировал я работу механизма, хотя в «спенсер» и не был вставлен магазин. В ранней версии требовалось еще и курок взвести, но сейчас это неудобство удалось исправить. – Как только заканчиваются все семь зарядов, нужно сделать вот так… И можно стрелять снова.

«Вот так» – это значило сдвинуть защелку, вытащить из полости внутри приклада пустой магазин и вставить на его место заполненный патронами. Что я и продемонстрировал. Наглядность – вот то, что сильно помогает производить нехилое впечатление на большую часть людей. Даже на таких. Или особенно на таких. Тут вопрос сложный, четкого ответа не имеющий.

Проблеск хорошего такого интереса в глазах министра. Но темпа сбавлять нельзя. Более того, не стоит даже давать ему пару слов вставить. Не перебивать, конечно. Просто продолжить излагать плюсы, чтобы у него голова «поплыла» от избытка информации.

– Винтовки этого типа уже дважды проявили себя в бою. Сначала у Чарльстона. Затем в Александрии. И оба раза успешно, особенно второй раз, помогая уступающему в численности отряду разгромить более крупный за счет более высокого темпа ведения огня. Но это лишь одна часть. А сейчас будет и вторая, а потом третья. Капитан…

– Вот, майор…

На сей раз Вилли сам положил на стол второй футляр и раскрыл его. И перед глазами военного министра оказался вроде бы классический «шарпс», но с некоторыми очень значимыми дополнениями. А именно – оптикой, посаженной на надежное крепление. Оптика, конечно, была громоздкой, растянувшись более чем на половину длины оружия, но тут уж ничего не поделать.

– Посмотрите внимательно, министр. Вам известно, что карабин Шарпса очень хорош для стрельбы на большие дистанции. Но беда в том, что человеческий глаз слабо приспособлен для того, чтобы видеть столь далеко. Однако есть приспособления наподобие подзорной трубы, позволяющие, так сказать, расширить пределы отведенного нам.

– И вот это, – палец Уокера указал на оптический прицел, – позволит стрелять на большое расстояние?

– Не стрелять, а видеть, куда попадет пуля, выпушенная из оружия. Тут есть свои сложности, поскольку этот, как я его назвал, «оптический прицел», необходимо жестко закрепить на оружии. Иначе отдача от выстрела собьет настройки.

– Настройки?

– Да. Стрелок должен, перед тем как признать оружие готовым к бою, «пристрелять» его, настраивая положение оптического прицела, ориентируясь на попадания в мишень пробных выстрелов, – прежде чем на лице Уокера появилось скептическое выражение, я добавил: – Прицельная стрельба на дистанции вплоть до мили стоит некоторых сложностей. И вообще, назначение этого вида оружия – редкая, но очень меткая стрельба. К примеру, выбивать прислугу у орудий, при этом стрелки должны находиться в укрытии. Причем частично эффективность стрелков, вооруженных оружием с оптическим прицелом, проверена в бою при Александрии. Я бы никогда не стал предлагать для вооружения солдат Конфедерации то, что не прошло проверку боем.

Я чувствовал, что мои слова не просто выслушиваются, но их пытаются осмыслить. А этому, в свою очередь, способствовало то, что я не только принес рабочие экземпляры, но еще являлся зарекомендовавшим себя боевым офицером. Да к тому же из хорошей плантаторской семьи. Это на Юге тоже многое значило.

– Я ручаюсь за майора Станича, – внезапно, потому как ни о чем таком мы не говорили, вымолвил Борегар. – Я знаком с производимым на его фабрике в Джорджии оружием и оцениваю его высоко. И хотел бы предложить вам выехать на демонстрацию его возможностей самому или послать доверенных офицеров и оружейников.

– Благодарю, генерал, – и затем уже обращаюсь к Лерою Уокеру: – Да, это действительно будет очень запоминающейся для вас поездкой. Хотя бы потому, что есть еще и третий вид оружия, совершенно новый, которого вы еще не могли нигде видеть и даже слышать о нем.

– Не слишком ли, майор?

– Ничуть, – слегка улыбнулся я. – И клянусь честью, что если вы не впечатлитесь, готов съесть подметку от собственного сапога. А это, при моем пристрастии к хорошей кухне, будет действительно большой жертвой.

Уокер сперва улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся. Слишком уж разителен был контраст между действительно серьезным обсуждением нового оружия и… обещанием схарчить кусок собственной обувки. Ничего, нормально! Разрядка обстановки порой весьма полезна. Как сейчас вот.

– И, как я понимаю, вы мне сейчас ничего не скажете? – отсмеявшись, поинтересовался он.

– Только если прикажете. А если серьезно, то о таком оружии лучше узнать сразу все, что только можно, а не обходиться обрывочными сведениями.

– Я понял вас, Станич. И склоняюсь согласиться с предложением лично присутствовать на показательных стрельбах. Но в присутствии как мастеров-оружейников, так и офицеров из моего министерства. Если сумеете убедить большую их часть, показать преимущества вашего оружия над используемым – будем говорить более детально. Число, цена, сроки, возможная помощь.

– Благодарю вас, министр. Опять же повторю, что разочароваться у вас вряд ли получится.

– Когда вы сможете быть готовы?

– В любой момент. Это зависит от наличия свободного времени у вас. А мои солдаты всегда готовы, да и оружие в полном порядке.

Такие слова пришлись Уокеру по душе. Он сначала проворчал нечто одобрительное, ну а потом заявил, что довольно скоро назначит конкретное время. Это меня полностью устраивало.

Собственно, на этом наш визит к министру подошел к концу. Разве что я не преминул сообщить, что эти два образца предназначены ему в подарок. И он, если захочет, может лично оценить преимущества нового оружия над устаревшим. Хоть сам, хоть воспользовавшись помощью инструктора для лучшего и более быстрого освоения оружия.

Мы оба понимали, к чему прозвучали последние слова. Дескать, без помощи будет сложнее, да и вообще, если военный министр самолично поучаствует в испытаниях нового оружия… Хороший нюанс для репутации, особенно если будет присутствовать кто-то из журналистов. Да еще и фотографию сделает, помимо всего прочего.

Уже потом, когда мы покинули министерство, Борегар, подбавив в голос серьезности по максимуму, высказал свое мнение:

– Министр заинтересован твоим предложением, Станич. Постарайся, чтобы на демонстрации твоего оружия все прошло… хорошо.

– Обязательно, генерал. Я всегда стараюсь делать все так, чтобы слабых мест было минимальное количество.

– Если мне будет позволено, генерал… – заговорил по большей части молчавший во время визита к министру Вилли. – Во время показательных стрельб будет лучше, если вы пришлете одну из рот. Любую, но чтобы с хорошей выправкой и умеющую хорошо стрелять. С «энфилдами».

– Сравнение результатов, – почти мгновенно догадался о сути просьбы Пьер Борегар. – Я это сделаю. Пришлю такую роту, командир и солдаты которой не станут поддаваться, будут стараться показать себя как можно лучше. Майор?

– Это будет лучше всего. Только скажите командиру заранее, что все это не с целью его принизить. Люди бывают разные…

– Капитан Марлоу не из таких. Но я рад слышать, что вы держите в голове и это. Майор. Капитан…

Ну вот и готово. Генерал со своими людьми по важным делам отправился. Да и у нас есть чем заняться. Причем, что самое забавное, нет никакого смысла заранее готовиться к показательным стрельбам. У нас и так все хорошо как с оружием, так и с личным составом. Поэтому никакой «предпарадной беготни». Нафиг ее! Сила «Дикой стаи» отнюдь не в этом. Ну а голодранцами они у меня и без того не выглядят: сытые, обмундированные, приученные следить за оружием и даже собственным видом. Последнее, правда, в пределах разумного. В общем, милости просим, министр, нам есть чем вас удивить.

* * *

Два дня! Именно столько времени прошло до того момента, как военный министр КША Лерой Пол Уокер собрался почтить своим присутствием тренировочный лагерь батальона «Дикая стая». Ничтожный срок по любым меркам, особенно учитывая тот факт, что собрался он не один, а в сопровождении разного народа.

Со всеми надо было поздороваться, перемолвиться несколькими словами, а то и фразами, причем не шаблонными, а исходя из личности конкретного человека. Военное министерство и просто немаловажные люди – такие знакомства в любом случае пригодятся. Следовательно, необходимо было предстать перед ними в должном виде. Не только внешне, но и в качестве собеседника с хорошими манерами, человека из общества.

Вроде как получалось. А ведь народ-то был ра-азный! Но из военных были полковники Монтгомери Корса, Патрик Мур, а также совсем неожиданная личность. Неожиданная здесь и сейчас, а не вообще. Генерал-майор Роберт Эдвард Ли, тот самый, известный военачальник и по сути командующий войсками КША в известной мне истории. Сейчас он занимался тем, что, будучи назначен командующим вооруженными силами штата Виргиния, собирал войска из числа имеющихся и изыскивал возможности для набора новых бойцов. И делал он это очень и очень хорошо. По крайней мере, генерал Борегар не имел ни единого повода жаловаться. В его Потомакскую армию пополнения поступали с завидными скоростью и постоянством, накачивая «мускулы» до вполне себе грозного вида.

Сам Борегар, кстати, тоже был тут. Равно как и обещанная им рота под командованием капитана Харви Мэлоуна. И конечно же я не мог, оказавшись рядом, не задать ему вопрос по поводу Ли:

– Скажите, генерал, а почему столь опытный военачальник, как Роберт Ли, не получил приказа, к примеру, принять под свою руку ту же армию Шенандоа? Она невелика числом, но очень важна.

– Президент считает, что он должен заниматься организацией набора солдат в штате и, в случае опасности, обеспечить защиту Ричмонда. Он доверяет Ли, поэтому и принял решение держать его поблизости от себя.

– Понимаю. Но все же он был бы гораздо полезнее на поле боя. Это мое личное мнение, генерал, просто считаю, что вы должны его знать.

– Мое мнение не сильно отличается от вашего, майор, – усмехнулся Борегар. – Но мы еще поговорим с вами и об этом, и о многом другом. А пока… Командуйте, собравшиеся ждут того зрелища, которое вы обещали.

Это да, это верно подмечено. Собравшиеся желали увидеть то, ради чего их вообще сюда пригласили, а они, соответственно, это приглашение приняли. Оружие. Новое оружие.

Впрочем, все было подготовлено. Огневые рубежи, ростовые мишени, выставленные на разном расстоянии и в больших количествах. Ну и полусотня моих бойцов в одной стороне и полусотня из роты капитана Мэлоуна – с другой. У тех и у других свои мишени. И свое оружие, что самое важное. «Энфилды» против «спенсеров», старое против нового. Лично мне и так было все ясно, но вот собравшимся тут, а особенно самому министру требовалось наглядно показать ту пропасть, которая зияла между дульнозарядными и магазинными винтовками. И это лишь для начала.

Зрители на месте, действующие лица тоже… Осталось только отдать приказ, что я и делаю. Понеслось.

Стрельба обычная, с места, срок – минута. Сравнивать магазинную рычажную винтовку и винтовку дульнозарядную… даже не смешно. Грустно. Мои парни стреляли не спеша, четко прицеливаясь и лишь после этого делая очередной выстрел. Магазин отстрелян, затем замена его на новый, извлеченный из специальной коробки, подвешенной на поясе. Два магазина – именно столько им и сказано было отстрелять, не гонясь за сверхскоростью, а более уделив внимание меткости.

Ну а бойцы Мэлоуна… Нет, они вели стрельбу правильно, быстро перезаряжали, не суетились. Но все это откровенно не смотрелось в сравнении со стрелками «Дикой стаи». И собравшиеся зрители, большинство из них при погонах, видели разницу. К концу минуты мишени, в которые палили из «энфилдов», были отмечены тремя, реже четырьмя, почти никогда пятью попаданиями. Ну а те мишени, которые «познакомились» со «спенсерами»… Решето да и только. Более десятка попаданий в каждой.

Теперь новое упражнение, которое и не снилось бойцам с дульнозарядками.

– Из положения «лежа». Приготовились… Пли!

Долго ли для обученного бойца упасть в невысокую траву и изготовиться к стрельбе? Правильно, это дело нескольких секунд. А когда поступил приказ начать стрельбу, она началась, причем с той же скоростью и результатами. Вот и еще одно преимущество казнозарядного оружия. Ведь из дульнозарядных «энфилдов» лежа не постреляешь. Точнее. Выстрелить-то можно, но лишь единожды. Перезарядиться же… не судьба.

Разумеется, «открытием века» данный нюанс стать не мог. Те же «шарпсы» были давно известны, равно как и их преимущества. Но вот наглядная демонстрация, да еще в сравнении… она вновь дала свои плоды. И даже это еще не все. Дождавшись, когда стрелки снова поднимутся, а собравшиеся переварят очередную дозу впечатлений, я отдал новую команду:

– Стрельба в атаке. Начали!

А как стрелять на ходу из дульнозарядной винтовки? Один раз выпалил и… Останавливайся, однако, чтобы перезарядить. Зато унитарный патрон снимает эту проблему раз и навсегда. Если же оружие еще и многозарядное, тогда… Вот бойцы «Дикой стаи» и показали применение новых веяний на практике. Иди и стреляй. Причем пока стреляет один, находящийся по правую руку ждет, пока у него закончится магазин. Закончился? Тогда пока первый перезаряжается, начинает стрельбу второй. А потом снова меняются. Безостановочная стрельба. Не подавляющий огонь из автоматического оружия, но и этого бледного подобия для начала хватит. Особенно при местных милых привычках воевать в плотных построениях.

Третья и покамест последняя часть демонстрации преимущества винтовок системы «спенсер» закончена. И слышу голос генерала Борегара, подошедшего ко мне поближе:

– Я видел лицо министра. Сравнение получилось… впечатляющим. Вам будет о чем с ним поговорить.

– Рад это слышать. Но это лишь начало, первая часть из трех. И если вторая часть ничем особенным не удивит, то третья…

– А мы, майор, даже мне ничего не сказали, – усмехнулся Борегар. – Любите тайны…

– Грешен. Но поверьте, ожидание того стоит.

– Жду. Посмотрим, чем вы собрались нас удивить.

Уж насчет этого можете не беспокоиться, генерал.

Удивлю и вас, и министра, и всех, кто вместе с ним сюда выбрался. Точнее сказать, продолжу удивлять. Хотя признаюсь честно, вторая часть, а именно демонстрация работы карабинов с прикрепленной к ним оптикой… Она была не столь впечатляюща. Впрочем, определенная реакция все же была достигнута. Полковники и генералы понимали, что увеличение дистанции поражения – штука серьезная. Но вместе с тем несколько… неоднозначная с точки зрения «правильной войны», с их точки зрения.

Ну да ничего, по поводу первых «снайперок» я примерно на такую реакцию и рассчитывал. Потому и не удивился и тем паче не расстроился. В своей «Дикой стае» один бес буду использовать по полной. Да и другие, я уверен, со временем поймут, какие преимущества дает оптика на оружии.

Но сейчас… Сейчас «главное блюдо» сегодняшнего показа. На позицию притащили и установили пулемет, один лишь внешний вид которого вызвал множество удивленных взглядов. Более того, недоуменные возгласы, перешептывания. Я краем уха улавливал, что некоторые принимают его за какую-то миниатюрную пушку, другие же и вовсе не понимают, что это за механизм.

– Джентльмены, попрошу минуточку внимания, – громко, но не надрывая глотку, произнес я. – Благодарю вас. Итак, представляю на ваш суд действительно новое и на сей день не имеющее аналогов оружие. Итак… пулемет системы Спенсера-Станича. Прежде чем вы его полюбите, а враги возненавидят, это оружие покажет вам всю свою мощь. Сержант О’Хара, начинайте!

Бритоголовый и сухощавый боец «Дикой стаи», с самого начала находившийся близ Спенсера, помогавший ему пристреливать еще самый первый прототип пулемета, показав, что услышал меня, двинулся к предназначенному ему месту. Не один, конечно, потому как необходим был и «второй номер». Хотя бы для того, чтобы следить за «бункерным магазином», менять оный на новый по исчерпании патронов и устранять почти наверняка гарантированные заминки, когда очередной патрон не совсем правильно уткнется в приемник. Хотя… решение-то простое – в девяноста процентах случаев достаточно мощного удара кулаком, чтобы патрон проскользнул куда следует.

И началось то, что тут еще никогда не видели и даже не думали о возможности подобного в реальности. Сержант ритмично вращал ручку и одновременно слегка поворачивал ствол пулемета. А оружие, как ему и полагалось, попеременно плевалось пулями из своих шести стволов, дырявя мишени, а потом и вовсе разнося их в клочья. Менялись магазины, а стрельба прекращалась лишь ненадолго. Для перезарядки и устранения перекоса очередного патрона. «Адская кофемолка», как ее прозвали ирландцы, впервые показала свой дурной характер при большом скоплении народа. Пусть пока пули разносили в клочья лишь мишени, а не людей, впечатление было действительно серьезным. Куда больше, чем даже от сравнения боевых качеств «спенсеров» и «энфилдов».

Тишина. Именно она воцарилась вокруг, стоило замолчать пулемету. Она длилась недолго, зато эти секунды надолго останутся не только в моей памяти, но и в памяти многих из присутствовавших на этой демонстрации нового оружия армии КША. Да, именно так, сомневаться в этом не стоило.

И голоса… Все что-то говорили друг другу, многие на повышенных тонах. И разговоры эти крутились вокруг одной темы – оружейной. Мне же оставалось лишь немного выждать. И на прозвучавший вопрос находившегося рядом Степлтона нашелся ответ.

– Ты спрашиваешь, не опасаюсь ли я, что сегодняшняя демонстрация не принесет успеха… Нет, не опасаюсь. Посмотри на их лица. Послушай их голоса, – взмах руки в ту сторону, где должен был находиться военный министр и его окружение. – Им показали оружие, которое даст Конфедерации преимущество. Наглядно продемонстрировали это самое преимущество. Кто откажется от такого?

– А если сочтут оружие слишком… жестоким? Как арбалеты, потом брандскугели и еще можно примеры привести.

– Министр выглядит умным человеком. Да и не он один здесь присутствовал. Просто с его помощью будет куда проще, чем без. Кстати, кажется, это по мою душу.

Ну да, так и есть. Незнакомый лейтенант был, как я понимаю, специально послан, чтобы попросить меня подойти к Уокеру и его окружению. Понимаю, не им же самим ко мне идти. Оно как-то не по чину и не по понятиям.

Спустя всего пару минут я уже стоял в нескольких шагах от министра и слушал его слова насчет увиденного. И слова эти меня никоим образом не огорчали.

– Ваши… пулеметы, они удивляют и даже пугают, майор.

– Пугать они будут врагов Конфедерации, министр. А если с трупами враги получат еще и деморализующее воздействие на оставшихся в живых – тем лучше. Не находите?

Уокер сделал этакий неопределенный жест. Военные в высоких званиях рядом с ним молчали. А вот бригадный генерал Борегар, чувствуя подходящий момент, напомнил об интересующем его. И меня.

– Моей армии пригодились бы такие пулеметы!

– Полтора десятка для начала хватит, – подумав несколько секунд, изрек Лерой Уокер. Ваша фабрика сможет выполнить заказ?

– Заказ будет выполнен, но сроки…. Они зависят и от числа имеющихся станков, и от опытных мастеров и рабочих, которые на ней работают. А их нехватка. Но если министерство посодействует благожелательным отношением и рекомендациями, то работы значительно ускорятся.

Это было не совсем то, что хотел услышать министр. Однако он был неглупым человеком и понимал, что с тем почти полным отсутствием оружейного производства, что наличествовало в Конфедерации… В общем, он обещал прислать своего представителя на фабрику, чтобы тот посмотрел, как там все устроено и что можно сделать для расширения производства и ускорения выпуска готовой продукции.

Что же насчет «спенсеров», то тут речь пошла не о пробной закупке, а о поставке как минимум десяти тысяч винтовок с необходимым количеством магазинов и патронов. Большой, очень большой заказ для только начавшего развиваться производства. Но кое-что на складах уже имелось, да к тому же с отныне благожелательным отношением министерства будет куда легче привлекать к работе на фабрике квалифицированные кадры.

Разговоры о цене винтовки и пулемета… Получать большую прибыль СЕЙЧАС я не намеревался, честно сказав Уокеру, какая примерно себестоимость винтовки, пулемета, даже магазинов и патронов. И накрутка была по минимуму. Зато этой своей открытостью я показывал министру, что дело тут отнюдь не в наживе, а в искреннем желании помочь армии получить действительно достойное оружие. Да уж, здесь, где еще не запамятовали о чести, подобный подход воспринимали с уважением. И это откровенно радовало меня, привыкшего к совсем другой атмосфере.

Конечно же, сейчас разговор был, так сказать, предварительный. Договора сначала будут подготовлены, потом и подписаны. Но и данное при свидетелях слово значило немногим меньше, чем подпись на документе. А потом… Сам министр удалился, вместе с немалой частью своей, хм, свиты. Но кое-кто остался. Причем главные из оставшихся – это как раз генералы Борегар и Ли. Ну насчет Борегара все понятно, я сам попросил его задержаться. Хотелось кое-что у него узнать насчет предстоящих событий. А вот генерал-майор Ли… это по собственной инициативе, как я понимаю.

Два генерала на одного скромного… ладно, не слишком скромного майора. И если к Борегару я уже привык, то вот Роберт Эдвард Ли – это другое дело. К тому же человеку уже более полтинника натикало. А по нынешним временам – это весьма серьезный возраст, от которого не отмахнешься.

– Давайте пройдемся, Станич, – предложил Борегар. – Неспешно, в стороне от ваших солдат и моих и генерала Ли адъютантов и прочих. Не возражаете?

– С чего бы, – слегка улыбнулся я. – И да, для меня честь познакомиться с вами, генерал Ли.

– И я рад знакомству, майор. Вы… необычны. А еще молоды.

– Молодость – такая особенность, которая со временем проходит.

Ли промолчал. Пока промолчал, явно выдерживая паузу до той поры, пока мы не отойдем в сторону. Неспешно так отойдем. Это ведь просто прогулка, а не марш в конкретном направлении.

– Молодость всегда спешит привнести в мир что-то новое. В мир и… в войну, – вновь заговорил тот, кто являлся потом для Юга настоящей легендой. – Я говорю не столько о новых винтовках и этих…

– Пулеметах, – подсказал я нужное слово. – Иногда мои бойцы называют их «адскими кофемолками».

– Адскими… да, это хорошо сказано. Многие сочтут это оружие… недостойным джентльменов.

– Как раньше таковым считали длинный английский лук, потом арбалет, брандскугель, да и вообще огнестрельное оружие. Мир движется вперед, генерал. Нам остается лишь не отставать от него, но сохранять при этом честь и достоинство. Потеряем их – утратим самое главное…

– Что именно, майор?

– Уважение к самим себе. Мне не хочется, чтобы, глядя в зеркало, было противно. А мне будет противно это делать, если я не предприму все возможные усилия. Усилия, способствующие победе Конфедерации над янки, которые нам абсолютно чужды со своими торгашескими ценностями и опаснейшими идеями мнимого равенства. Поэтому новые винтовки, пулеметы, необычная тактика и приемы на поле боя – все хорошо для победы, если не затрагивает основы, что внутри нас.

Ли слушал внимательно. Видно было, что он далеко не со всем согласен. Однако его явно подкупала звучащая сейчас в моем голосе искренность. Уж отличить человека с идеалами от того, у кого их и не ночевало, не так сложно.

– Господь на небесах потом разберется, кто больше прав. И история скажет свое веское слово. А мы с вами еще поговорим. Я уверен. Да и сейчас наш разговор еще и не начинался. Ведь вы хотели поговорить с бригадным генералом Борегаром о том, что будет в скором времени?

– Именно так. Но вы…

– Откуда я знаю? Он сам мне сказал. Как и о состоявшемся ранее разговоре, при котором обсуждались возможные пути продвижения армии США. И теперь нам стало кое-что известно.

– Да, Станич, известно уже немало, – подтвердил Борегар. – Обычно до майоров такие сведения не доводят, но ваш случай особый. Ваше подразделение обзавелось определенной репутацией, поэтому я, как командующий Потомакской армией, приказываю использовать ваш отдельный батальон для нанесения неожиданных ударов по армии противника в то место и в то время, какие именно вы сочтете нужным. Вы ведь слышали про рейнджеров, которые действуют в Техасе еще с тридцатых годов?

– Я многое о них ЗНАЮ, генерал. И кое-что из этих знаний использовал при подготовке «Дикой стаи» к боям.

– Тем лучше, майор. Пусть у меня не будет большого числа именно «техасских» рейнджеров, зато найдется замена, схожая по сути.

Карт-бланш, однако! Я хорошо помнил, чем именно промышляли «горячие техасские парни», отличавшиеся как высокими боевыми качествами, так и редкой отмороженностью по здешним временам. Нанесение ударов по коммуникациям противника, удары в тыл и по флангам, функции мобильного резерва, действующего по усмотрению своего командира. Ну и войсковая разведка тоже. О ней забывать не следовало. Правда, насчет последнего… это пока не для моих парней.

– Не пожалеете, бригадный генерал, генерал-майор… Но насчет битвы. Уже стало известно, кто, куда движется и когда все произойдет?

– Известно, – скривился Борегар. – Как хорошее, так и плохое. Янки собрали в своей Северо-восточной Виргинской армии более тридцати тысяч солдат. Командует армией бригадный генерал Ирвин Мак-Дауэлл. Мы с ним вместе в Вест-Пойнте учились.

– Так это превосходно, генерал! Вы должны знать его сильные и слабые стороны. Хотя… может быть верным и обратное.

Борегар невесело усмехнулся.

– Ирвин всегда был…. неустойчивым к окрикам сверху. Он будет делать то, что ему скажут, даже не пытаясь отстоять свое мнение. И проявлять инициативу не любит. Сейчас он стронул с места свою толком не обученную армию от Арлингтона к Сентервиллу, а там и на Фредригсберг.

– То есть выбрали самый очевидный путь. Простота… она порой хуже воровства.

– Что? – не понял меня генерал Ли.

– Такое русское выражение. В том смысле, что самые простые и предсказуемые действия вреднее всего прочего. Ведь если вы, генерал Борегар, резко двинете вперед Потомакскую армию, отрезая Мак-Дауэлла от Вашингтона, а потом ударите… Да еще подчинив себе армию Шенандоа. «Федералы» будут разгромлены, а нам откроется дорога на их столицу. Войну так не выиграть, но нанеся первый удар такой сокрушающей силы мы многое приобретем. Как со стратегической, так и с моральной позиции.

Грусть на лице Борегара и доброжелательная, но тоже не шибко веселая улыбка Ли мне были… непонятны.

– Видите, Ли, у юноши светлая голова, раз он предлагает то же самое, что и я пытался донести до президента. Но что я получил в ответ? Видите ли, «ваши войска еще плохо обучены, лучше ограничиться действиями от обороны».

– Президента можно понять, – вздохнул генерал Ли. – Наши войска тоже нельзя назвать опытными и обученными.

– Но они лучше! Хотя бы за счет того, что у нас на Юге принято учиться стрельбе еще будучи мальчишками.

– Я не соглашаюсь с президентом, Пьер, я всего лишь его понимаю. Он не хочет рисковать.

– Но выиграть войну, сидя в обороне…

– Вы получили приказ…

– Да, получил, – процедил Борегар. – И вынужден буду его выполнить. Хорошо еще, что армию Шенандоа на помощь согласились перебросить. Генерал-майор Джонстон, сменивший Джексона, готов выдвинуться на соединение с нами. Точнее приехать. Джонстон решился использовать железную дорогу для ускорения переброски войск. Конечный пункт – Манассас. Теперь ему осталось окончательно ввести в заблуждение находящиеся неподалеку войска янки. Я уверен, это будет несложно, их командиры… не отличаются воинскими талантами.

Я внимательно слушал и мотал на ус все услышанное. Соединение двух армий – Потомакской и Шенандоа – уже очень хороший знак. В том смысле, что это соединение могло состояться в оговоренные сроки. Но то, что Мак-Дауэлл уже стронул армию с места, означало, что и нам пора выдвигаться. И стоило мне задать этот вопрос, как тут же был получен ответ от Борегара.

– Несколько составов ждут нас. Армия уже там, а вот отдельные части все еще в Ричмонде. Пора это исправить. Твоя «Дикая стая» готова?

– Да, генерал. Люди отдохнувшие, новобранцы хоть немного, но обучены… Только лошади… Сомневаюсь, что их стоит загонять в товарные вагоны. Место для более важного груза понадобится. А обычным перегоном… время займет.

– Время еще есть. Лошадям подготовка на месте не требуется, в отличие от людей..

– Тогда больше вопросов нет. Готов выдвигаться по направлению к железной дороге.

Кажется, именно это Пьер Борегар и желал услышать. И я его не разочаровал. Собственно, на этом наш разговор… был закончен. У всех имелись неотложные дела. Лично мне надо было в экстренном порядке срывать с места весь личный состав, «порадовав» или же действительно порадовав их тем, что вот-вот начнется новая заварушка, в которой мы примем самое непосредственное участие.

Что же до второго этапа переговоров с военным министром…. В конце концов, доверенных лиц еще никто не отменял. А Филипп Мак-Грегор, как один из акционеров оружейной фабрики, вполне может заменить меня на этапе предварительных согласований. Благо и сам не дурак, и посоветоваться, в случае чего, есть с кем.

Меня же ждет очень важное событие. Первое по настоящему масштабное сражение, где силы с обеих сторон исчисляются даже не тысячами, а десятками тысяч. Пусть в нем мое подразделение будет лишь одним из многих, но даже так там можно будет проявить себя… в очередной раз. И придется как следует пошевелить мозгами, чтобы понять, как это лучше всего устроить. Ведь имеющиеся на руках козыри должны быть использованы в нужное время, а вовсе не при первой мало-мальски пригодной возможности. Ну да ладно, на месте виднее будет.

Глава 17

КША, штат Виргиния, близ Булл-Рана, июль 1861 года

История, собака страшная, как я понял, обладает очень большой степенью упругости. И стремится идти по своей естественной колее. В этом можно найти как плюсы, так и минусы. Хотя знание минусов – тоже в своем роде плюс, ведь можно заранее предпринять определенные меры противодействия.

К чему это я? Да к тому, что первое серьезное и массовое сражение в этой войне таки состоится в тех же краях, что и в известной мне истории. Та же река Булл-Ран, по одну сторону которой и сконцентрировалась Потомакская армия Борегара, опирающаяся на заранее подготовленные позиции. Броды через реку были вполне надежно блокированы, так что потери при переправе «федералам» гарантированы.

Да и армия Шенандоа, получив приказ, уже неслась сюда на всех парах. Генерал Джонстон умело создавал иллюзию своего присутствия на прежнем месте, тем самым вводя в заблуждение находящуюся неподалеку от Шенандоа армию генерала Паттерсона. В ней, конечно, были наименее боеспособные новобранцы, но почти двадцать тысяч человек – все ж не пустое место.

А что Мак-Дауэлл? О, сей индивид успел подойти к Сентервиллу и готов был попробовать на зуб нашу оборону. Хотя, конечно, атаковать «в лоб», да еще когда твои солдаты-новобранцы вымотаны после марш-броска… Как по мне, не самая лучшая затея. Однако, как я понимал, на него оказывалось давление. Сильное. Постоянное. Вашингтонские бонзы требовали победы. Обязательной, скорой, впечатляющей. Ведь пока что янки было просто нечем хвастаться. Не считать же успехами те «сражения», которые по сути своей являлись перестрелками на дальней дистанции, после которых малое число конфедератов просто отходило к основным силам. Здесь же, при Булл-Ране, перестрелками уже ни одна из сторон не обойдется.

Пятнадцатое июля одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года. Именно эта дата. Ну а я… Как и предполагалось, бригадный генерал Борегар дал моему недобатальону в количестве трехсот пятидесяти человек неслабую свободу действий. И это не могло не радовать. Понимая, что сила «Дикой стаи» в ее мобильности и возможности сконцентрировать на узком участке шквальный, по нынешним понятиям, огонь, именно так я и собирался действовать. То есть выступить в роли некоего «летучего отряда» на начальных этапах сражения. Ну а потом можно будет и козырь в виде пулеметов выкатить на позиции. Надо же проверить оружие не на полигоне, а в реальном сражении.

Численность «Дикой стаи» в настоящий момент позволяла разбить ее на три роты по сто бойцов, довеском к которым шло подразделение, ориентированное на имеющиеся в наличии пулеметы. Само собой разумеется, подросло и число офицеров, коих было необходимо по три на роту. Честно признаюсь, сложно было найти таких, которые удовлетворяли бы выдвигаемым мною требованиям. Однако, все реально на этом свете, особенно если приложить определенные усилия. Усилия, что логично, были приложены. Результат же… пока что он меня вполне устраивал. Ну а все точки над «е» мог расставить лишь бой. Там уж точно видно будет, кто чего стоит.

Ключевыми тут были два человека, которым предстояло командовать ротами. Август Байер и Грегори Сильвертон. Первый отметился во время конфликтов с индейцами, а потом куда его только не носило. И везде спокойно не сиделось, везде он словно притягивал к себе кровь, стрельбу, трупы. При этом ничего не имея против. Классический «пес войны». Что до возраста… Вполне себе крепкий человек, хотя и было далеко за сорок.

Идеология? Не так чтобы она была. У меня сложилось впечатление, что ему было все равно, на какой именно стороне воевать. Главное, чтобы был риск, азарт и хорошая оплата всего этого.

Зато Грегори Сильвертон – это иное явление. Из семьи алабамских плантаторов, которого с детства готовили к управлению семейным делом, но тот взял, да и прорвался в Вест-Пойнт, который и закончил несколько лет назад. Затем служба на мексиканской границе, где он показал себя хорошо с точки зрения эффективности, но вот проявленная при этом жестокость… В общем, из армии его пусть и аккуратно, но вышибли более года тому назад. Озлобленный подобным действием Сильвертон вынужденно вернулся в родные края и временно затих. Думал, чем бы заняться таким, что позволило бы ему использовать полученные в Вест-Пойнте знания. Временами отводил душу, участвуя в «патрулях», что вылавливали беглых негров. Ну и вот, началась война между Севером и Югом.

Почему его занесло именно ко мне, в «Дикую стаю»? По той причине, что Сильвертон не столько даже разумом, сколько чутьем понял, что в «Дикой стае» его за склонность не брать пленных и жестко допрашивать ценные источники информации журить не станут. Да и идеология… Вот у него она присутствовала от разума до самых первобытных инстинктов. Мозгом, подсознанием, инстинктами Грег Сильвертон осознавал, что приход к власти Линкольна и ему подобных обрушит все, что он привык воспринимать как данность. Так что в этом случае мотивация была железная… даже железобетонная.

Вот эти два человека и были поставлены на роты. Две из трех. Третья же, наиболее проверенная, состоящая из уже обстрелянных и проверенных в бою… Ее поручать кому-либо со стороны было бы неразумно. Вот и досталась она Джону Смиту. Что же до Вилли Степлтона, то для него было отдельное предназначение. Личный помощник, а по сути начштаба. Полученные им из учебников Вест-Пойнта знания вполне позволяли делать такую работу. Да и поддержание общей дисциплины – это тоже было на нем. Единственное, чего ему поручать никоим образом не стоило – тыловое обеспечение. Не то чтобы Вилли не мог с этим справиться… Просто душа ну совершенно не лежала. А это, уж извините, весьма важный нюанс.

Сражение вот-вот должно было начаться. По крайней мере, первый, пусть и пробный, удар со стороны противника. Мак-Дауэллу приказали атаковать позиции конфедератов как можно скорее, прямо с марша. Следовательно, именно это он и сделает, как очень уж исполнительный офицер. Кто-то назовет это силой, я же отнесу к разряду серьезных недостатков. Оставалось лишь узнать, в какое место будет нанесен этот самый удар. И именно туда будет выдвинута большая часть «Дикой стаи». Ведь свободу действий, предоставленную нам Борегаром, грех не использовать.

Вот и я чувствую себя, словно ко мне электричество подключили. Весь на иголках. Обычные люди этого не замечают, но от тех, кто знает меня получше, скрыть уже не получится. По крайней мере, Джонни с Вильямом этот нюанс четко видят. Не обманывает их моя вроде бы спокойная прогулка взад-вперед на свежем воздухе. Да и бросаемые время от времени взгляды то на бойцов, то в сторону Булл-Рана, они тоже не остаются незамеченными.

– Ждешь?

– Да, Джонни, жду, – остановившись, отвечаю я. – Откуда угроза, туда и мы.

– Стоит ли оно того?

– Еще как. При Чарльстоне и в Александрии мы были сами по себе, а тут в составе большой армии. И если покажем, что и здесь наши действия окажутся заметными на общем фоне, то это многое значит. Вилли, подтверди!

– Вик прав, – кивнул Степлтон. – Если сейчас кто-то может попробовать сказать, что на нашем месте справился бы любой другой отряд такого же числа, то сейчас, когда этих отрядов вокруг множество…

– Понял я. Но еще один вопрос есть. Новобранцы. Ты ведь, Вик, хочешь роты Байера и Сильвертона сразу задействовать. Почему не мою, где все уже обстрелянные?

– В бой рвешься?

– Нет, просто не пойму…

– Все просто, Джон, – слегка улыбнулся Степлтон. – Вик хочет их проверить. И солдат, и офицеров. А твоя рота будет активным резервом.

– Вот оно что. Теперь понял. Значит, если…

Разговор был прерван появлением несущегося в нашу сторону во весь опор всадника. Одного из наших, потому его и не остановили. Наблюдатель, с десяток которых были отправлены в разные сектора у реки. Они должны были дать знать о себе лишь тогда, когда кто-то удостоверится в том, что части армии Мак-Дауэлла двинулись к реке.

– Где? Какими силами?

Только это я и спросил у солдата, спрыгнувшего с лошади и подбежавшего ко мне, И ответ был получен незамедлительно:

– Блэкберн. Больше бригады, скорее несколько. Кажется, хотят установить пушки.

Пушки… Если близ Блэкберна, то у тамошнего брода есть несколько холмов, артиллерию там и правда хорошо устанавливать для прикрытия переправляющихся через реку войск. Более одной бригады – явно Мак-Дауэлл решил нанести удар силами одной из своих дивизий. Разведка боем? В надежде, что при удаче и остальные войска можно будет ввести? А ведь пожалуй так оно и есть.

Кто держит оборону на том участке? Бригада Джеймса Лонгстрита, состоящая из четырех полков и толики кавалерии. Артиллерии… нема. Ну, почти что нема, потому как считать за оную отнюдь не дальнобойные гладкоствольные «наполеоны»… Печаль и тоска. Зато сам бригадный генерал вроде как с головой, жесткий, способный принимать решения. Хотя личность… неоднозначная. Впрочем, эти его особенности к отдельным сражениям не относятся, свою репутацию он изгадил в ноль после войны. Чего стоит дружба с Грантом – тем самым, который, наряду с Шерманом, считался самым ярким военачальником Севера – да и очень уж успешная карьера после крушения Конфедерации. Плюс обливание помоями генерала Ли в послевоенную пору. Серьезный повод присмотреться? Несомненно, да еще какой! Прямо сейчас? Явно не тот случай. Все это будет позже, гораздо позже.

– Приказ – выдвигаемся к позициям бригадного генерала Лонгстрита. Тремя ротами. Пулеметы с охранением туда же, но они остановятся в некотором отдалении. Их время еще не пришло. Вильям, доведи это до офицеров. И пусть фортуна не оставит нас своим благосклонным вниманием.

На фортуну надейся, но и о собственных действиях не забывай. Это я понял давным-давно. Вот и на этот раз ничего не хотелось оставлять на волю случая. Так что до позиций бригады Лонгстрита добирались пусть и верхами, но не сломя голову, да к тому же выслав вперед головной дозор.

Предосторожность оказалась лишней, все было в порядке. «Федералы» еще не успели подойти, а вот Лонгстрит уже развернул все свои четыре полка поперек ведущей на Манассас дороги. И наше прибытие оказалось для бригадного генерала… не совсем ожидаемым. Это стало ясно практически сразу, едва я, сопровождаемый Степлтоном и Смитом, оказался «пред его глазами».

– Майор Станич, отдельный Джорджианский батальон «Дикая стая». Прибыл по приказу генерала Борегара для помощи в отражении атаки противника.

– Станич, значит, – саркастически хмыкнул бригадный генерал Лонгстрит, отрываясь от разглядывания лежащей перед ним карты. – Сколько у вас солдат?

– Три роты.

– Хорошо. Подкрепите первый Виргинский полковника Мура.

Вот как? А вот тут, уважаемый, буду вынужден вас расстроить. У меня несколько иные планы, да и полномочия присутствуют немалые. В плане самостоятельности уж точно.

– Простите, генерал, но вынужден внести поправку. Мой отряд не просто мобилен из-за наличия лошадей, но еще и вооружен новыми винтовками, позволяющими стрелять не только очень быстро, но и не в полный рост, а лежа.

– И что?

– Будет куда эффективнее, если оставить нас вне четкой позиции, чтобы мы могли оказаться на направлении удара «федералов». Может, и не остановим, но точно собьем темп их продвижения.

Не слишком доволен Лонгстрит, это ощущается. Но не по причине полученного подкрепления и его боевых качеств – о которых наверняка наслышан, не в вакууме же он живет, – а из-за того, что младший по званию, изволите ли видеть, советы дает. А ведь может попробовать закусить удила, так что придется выкладывать козырь. Но мягко, без излишнего нажима.

– Командующий армией рассчитывает использовать мой батальон именно так. Вы же знаете генерала Борегара, он привык просчитывать предстоящее сражение до мелочей.

– Да, знаю, майор, – кивнул Лонгстрит, явно малость расслабившийся. Как-никак именно генерал Борегар был его непосредственным командиром, поэтому и идти поперек его воли без веских причин он явно не намеревался. – Займите позицию позади первого Виргинского. Далее действуйте по обстановке.

– Разрешите выполнять, генерал?

– Разрешаю…

Ну вот и поговорили, причем обойдясь без никому не нужного конфликта. Я получил желаемое, а командир бригады сохранил лицо, по сути почти не изменив свое первоначальное распоряжение. Мы, как он и говорил, подкрепим первый Виргинский, но не будем к нему привязаны. Наличие у «Дикой стаи» лошадей позволит быстро перебросить личный состав в нужном направлении. Именно то, что и требовалось.

– Пользуешься именем Борегара? – ухмыльнулся Джонни, когда мы уже оказались на достаточном расстоянии и никто посторонний услышать не мог. – Генералу это не очень понравилось.

– Имеющиеся карты нужно разыгрывать в нужное время, не открывая раньше, но и не передерживая. Ты лучше проследи, чтобы наши наблюдатели крутились у всех четырех полков бригады. И не в тылу, а впереди, тут несколько минут уже многое решат.

– Знаю.

– Все мы знаем, но лучше лишний раз напомнить, – поддержал мое беспокойство Степлтон. – А ты, Вик, еще капитанам рот напомни, чтобы не вздумали стрелять стоя. Сам же говорил, помнишь?

– Помню, Вилли, хорошо помню. Если действуем от обороны, то или из укрытий, или лежа. Попасть сложнее, а у нас винтовки такие, которые перезаряжать и лежа можно. Но Сильвертону с Байером напомнить следует. У них могут старые привычки в крови взыграть. А лишние потери нам точно не нужны.

Собственно, именно это я и сделал, едва мы добрались до своих. Даже прежде того, как отдал приказ выдвинуться к позициям первого Виргинского и расположиться за их боевыми порядками. К счастью, во время этого инструктажа я не увидел никакого возражения или недоумения на лицах ни капитанов, ни даже их лейтенантов. Разве что в том плане, что «мы и так помним, зачем нам еще раз о том же напоминать». Более того, Сильвертон даже задал дельный вопрос, который стоил подробного на него ответа:

– Как использовать стрелков с «шарпсами», майор? Приказать им отстреливать офицеров и сержантов или сначала простых солдат. Если первое, то может начаться паника и янки убегут раньше, чем мы нанесем им большие потери.

Капитан Байер при этих словах слегка поморщился. Опытный солдат удачи готов был выполнять приказы, но ему не очень нравилось выбивание офицеров противника с дальней дистанции. Однако… он признавал эффективность данной тактики. И это было главным. Зато Сильвертон подобными вопросами точно не был удручен. Скорее наоборот. Неудивительно, что из регулярной армии его вежливо выперли. Зато тут он точно на своем месте будет.

– По ситуации, капитан Сильвертон. Если вы увидите, что противник атакует малыми силами, то действуете по второму варианту. То есть стрелки с «шарпсами» сначала выбивают простых солдат. А потом, при сближении до пятисот метров… офицеров желательно устранить. Если же число янки велико, то лучше выбивать их командиров сразу, не дожидаясь возникновения проблем для нашего батальона. Да, капитан Байер, это касается и вашей роты. Всем все понятно?

– Да, майор.

– Да, сэр.

– Капитана Смита я и не спрашиваю. К тому же его рота будет выступать в роли мобильного резерва, поддержав вас или вас, – перевожу взгляды с Байера на Сильвертона, – в случае нужды. А теперь просто ждем. Просто… ждем.

* * *

Нельзя сказать, что ожидание сильно затянулось. Чуть больше часа прошло до того момента, когда зашевелились наши наблюдатели. А зашевелившись, быстро донесли, что противник, перейдя реку, движется к позициям семнадцатого Виргинского.

А раз так, то и последовавший приказ сдвинуться влево был вполне оправданным. Роты Байера и Сильвертона должны были показать, что они из себя представляют. Я же на сей раз буду наблюдать за сражением издалека, через окуляр подзорной трубы. И следить, кому и когда следует послать подкрепления из числа роты Смита.

Артиллерия… Нарезные орудия янки, что и следовало ожидать, были куда более эффективными, со своих позиций на холме стреляя куда дальше, чем гладкоствольные «наполеоны» Лонгстрита. Снаряды из этих устаревших орудий просто не долетали до позиций противника. Впрочем, орудия янки тоже не могли стрелять очень уж далеко, а Лонгстриту хватало ума не располагать полки так, чтобы артиллерия северян всерьез их проредила. Для эффективного огня тем следовало перетащить артиллерию через речку, но попробуй они это сделать и… И тогда наши «наполеоны» их бы достали по полной.

К тому моменту, как мы добрались до позиций семнадцатого Виргинского, а роты Баейра и Сильвертона, спешившись, двинулись в нужном направлении, там уже началась перестрелка. Около трех рот, как я мог судить, пытались попробовать на прочность боевые порядки виргинского полка. И довольно успешно, потому как часть конфедератов, им противостоящих, попятилась. Новобранцы, ети их в центр мирового равновесия! А вот янки, как я понял, послали на «разведку боем» хоть немного, но более опытных солдат. Ну да ничего, сейчас вы вкусите полным ковшом от щедрот «Дикой стаи».

Сильвертон с Байером все сделали правильно. Как только стало ясно, что расстояние достаточно для прицельной стрельбы из «шарпсов» с оптикой, стрелки открыли огонь. Причем приоритетными целями были офицеры. Сейчас было плевать на численные потери противника. Нужно было смятение, хотя бы частичное. А уж потом можно будет и бойцам со «спенсерами» подключаться, когда дистанция сократится. Как ни крути, а у «спенсера» прицельная дальность куда меньше.

Ай молодцы, ай умницы! Огонь почти сразу принес результаты. Первые, но от этого не менее радующие. У янки стали валиться первые убитые именно что от огня наших снайперов. Учитывая же выбор целей и плотное построение противника… Видя, что враг – то есть мы, конфедераты – получили подкрепление, да к тому же перешедшее в некое подобие контратаки, северяне несколько замедлились. Пока они еще не понимали, что происходит, да и угрозу от рот Байера с Сильвертоном оценить просто не могли. Ведь основная стрельба велась со стороны семнадцатого Виргинского, а наши покамест не вышли на рубеж, с которого можно было открывать прицельную стрельбу из «спенсеров».

Вот только даже минутное замешательство в подобных ситуациях может дорого стоить. И это было доказано здесь и сейчас. По команде обе наших роты совершили резкий бросок вперед, сокращая дистанцию. Конечно, это привлекло к ним еще более сильное внимание, на них перенесли большую часть огня, но… Попасть в рассыпные порядки, да к тому же не с самого близкого расстояния, да с низким темпом стрельбы из своих дульнозарядок и немногих однозарядных винтовок и карабинов, заряжающихся с «казны». Потери если и были, то ничтожные.

А затем, уже по другому сигналу от офицеров, обе роты… залегли. А сделав это, открыли стрельбу. Не беспорядочную, а очень даже ритмичную, повинуясь командам. Но сам факт стрельбы лежа, да еще и с огромной, непривычной для противника скоростью… Деморализующее воздействие было однозначным. Неудивительно, что уже спустя пару минут все три роты северян не просто попятились, а начали откровенный драп в сторону брода через реку. Причем их провожали не только выстрелы, но и свист с улюлюканьем. Последние, правда, шли больше со стороны виргинцев. Мои, что радовало, оказались куда более дисциплинированными.

– Отбились! – радостно выдохнул Джонни. – Янки бегут.

– Три роты. Всего лишь авангард. Вилли, прикажи кому-нибудь пулей лететь к полковнику Корсе, командиру семнадцатого Виргинского. Пусть пошлет своих подобрать подранков. Хотя нет… Пусть это сделают наши. Нужно допросить.

– Сделаю. Пошлю ирландцев под руководством одного из сержантов. Новички все же… могут быть излишне чувствительными.

– Это ты правильно, – согласился я со Степлтоном. – Но они хотя бы успели почуять свист пуль над головами, ощутить дыхание смерти, что всегда есть на полях сражений.

– Скоро ли будет новая атака? – спросил меня Джонни, пока Вильям отдавал приказы насчет притаскивания сюда кого-то из не до конца пристреленных. – Или они будут ждать до завтра?

– Вряд ли. Сейчас командиры поговорят с офицерами отступивших. С теми, кто не поймал пулю от наших стрелков, конечно. А поговорив, двинут куда более серьезные силы. И затягивать они не станут, чтобы наше командование не успело перебросить подкрепления.

– То есть мы их… не напугали?

– Конечно же нет, Джонни! И не должны были.

– Жаль!

– Наоборот, – возразил я. – Пока они не принимают нас всерьез, имеется преимущество. И им надо воспользоваться максимально эффективно.

Мой друг лишь пожал плечами. Дескать, тут тебе виднее. А ведь и впрямь виднее. Тут ведь дело не столько в принесенном из двадцать первого века знании, сколько в ином складе личности. По-другому я воспринимаю окружающий мир, видя в нем то, что люди середины XIX века видят также, но толком не научились понимать. И вот это – настоящее преимущество, которым я пользовался и пользоваться буду.

Насчет пленных меня… не обрадовали. Нет, они были и некоторые даже не собирались в скором времени помирать, но толку с них в качестве источников информации было ровным счетом никакого. Ну что они знали? Полк свой, роту, да и все по большому счету. Планы командования до них не доводили, а они не офицеры, чтобы самостоятельно уметь думать в нужном ключе. Да и вообще эти парни особыми умом и сообразительностью не отличались. Печально. А вот немалая часть офицеров трех рот таки полегла, это мне сообщили. Что ж, получается, использование снайперов снова себя оправдало. Приятно это осознавать. Заодно и некоторые мои офицеры будут меньше ворчать по тому поводу, что в случае атаки им приказано идти находиться не впереди и даже не в первом ряду, а в лучшем случае в середине боевых порядков.

Как ни крути, а офицеры – крайне ценный ресурс на войне. Времени и денег на его подготовку тратится на порядок больше, да еще и не из всякого человека можно сделать офицера даже при всем старании. Хорошего офицера, грамотного, а не абы какого. А то знаю я, к чему приводило подобное. К крайне печальным результатам, ой к печальным!

Меж тем полковнику Корсе, командиру семнадцатого Виргинского, приспичило что-то обсудить с нами. Поскольку отвлекаться от пристального наблюдения за ситуацией не было ни малейшего желания, но и полковника не следовало обижать, пришлось отправить к нему Вильяма. Как-никак заместитель, а такая персона вполне себе в рамках приличий. Разумеется, Степлтон получил напутствие не задерживаться и поскорее возвращаться. Его помощь однозначно понадобится, как только начнется настоящая атака. А она должна была начаться!

И она началась. Достаточно было даже мимолетного взгляда через окуляр подзорной трубы, чтобы понять – сейчас на наши позиции спустили с цепи как минимум полк. Как минимум! И намерения были вполне очевидные – закрепиться на этом берегу. Причем не у самого берега, после чего использовать плацдарм для развертывания новых подразделений. Вполне разумно и логично для вражеского командира. Впрочем, я бы не сказал, что у этого полка северян имелось серьезное преимущество против семнадцатого Виргинского, да еще усиленного нашим особым батальоном. Но вот роту Джонни явно придется вводить в бой. Более того…

– О’Рурк! – подозвал я сержанта, успевшего не раз себя зарекомендовать с лучшей стороны. – Возьми с собой пару бойцов и скачи к нашим пулеметчикам. Пусть на всякий случай выдвигаются к нам поближе. Кто знает, может придется и их в бой ввести.

– Да, сэр!

Быстро собрался. И это правильно. Сейчас медлительность проявлять никак нельзя, события явно понеслись вскачь, не обращая внимания на многочисленные колдобины на дороге жизни и смерти.

Северяне приближались. И вот уже застучали первые выстрелы. Это снайперы начали свои игры, им разрешено стрелять без команды, раньше прочих. Хорошие стрелки, им виднее, когда именно противник вышел на доступное для стрельбы расстояние. Что же до тактики, то на сей счет приказ они уже получили. Не до жиру, то есть не до максимизации вражеских потерь, сейчас лучше отстреливать самые «вкусные» цели.

Короткая заминка, но на сей раз янки явно не собирались мазать пятки салом. Неужто ничего не боятся? Ах вот оно в чем дело! Видно было, что через брод начали переправляться новые части. Второй полк? А ведь все к тому и идет!

– Джонни, полусотню своих выдвини слева, пусть подкрепят ребят Байера.

– Только половину?

– Да. Чую я, что это далеко не конец. Два полка куда неприятнее, чем один. И артиллерия еще эта!

Словно подтверждая мои слова, неподалеку разорвался очередной снаряд, выпущенный из нарезного орудия. Одного их тех, что были установлены на холме по ту сторону речки. На излете долетел, с рассеянием, делающим прицельную стрельбу почти невозможной, но получить хаотично прилетевшим снарядом – явление не менее фатальное.

А вот и Степлтон. Вернулся, бродяга! Жаль, что Джонни уже несколько в стороне. Отдает приказы своим и немного досадует по поводу того, что сам пока здесь останется.

– Ну что хорошего скажешь, Вилли? – с ходу спросил я, не желая разводить политесы на пустом месте. Свои ведь люди.

– Лонгстрит приказал держаться всем четырем полкам. Сказал, что будет перебрасывать части бригады на направление, которое покажется более опасным. И запретил переходить в наступление. Генерал Борегар хочет притянуть сюда побольше янки, создав впечатление, что мы можем лишь обороняться, а на контратаку сил не хватает.

– И потом ударить по сходящимся направлениям… скорее всего, через броды Мак-Лина и Айлэнд, – припомнил я карту местности. Тогда удастся отсечь от Сентервилла одну из дивизий Мак-Дауэлла и изрядно ее проредить. Борегар умен, но в этом я и не сомневался.

– Но тогда мы…

– Вкусный кусок сыра в мышеловке, – усмехнулся я. – Ничего, это нормально. К тому же шансы неплохие, с такими картами на руке играть стоит. Да и пулеметы я на всякий случай приказал переместить поближе. Могут понадобиться.

– Здесь? На открытом месте?

– Конечно нет. Подумаем, где установить, чтобы в окопах, так их подавить куда сложнее будет.

– Ну тогда…

– Сейчас начнется, Вилли. Смотри.

И впрямь стоило. Полк янки пер прямо на нас, то есть на усиленные нашими ротами позиции полка Монтгомери Корсе. Пер упрямо, не обращая внимания на потери, чувствуя, что сзади их вот-вот поддержит другой полк. Мне даже на какое-то время стало любопытно, предупредили ли их о необычном противнике в нашем лице? Судя по всему, если и предупредили, то командование полка не особенно этим впечатлилось. К тому же наш батальон пока обходился без развернутых знамен. Психология, однако.

Частая стрельба залпами. Заработали «спенсеры», «радуя» янки градом пуль, причем выпущенных вполне себе прицельно. К тому же наши стрелки видели противника как полноразмерные ростовые мишени, в то время как те должны были выцеливать залегших среди травы солдат в неброских мундирах. Именно неброских, потому как сероватый цвет куда сложнее выцелить, нежели синий довольно яркого оттенка.

Стрелки нещадно опустошали магазин за магазином, что для плотного строя полка северян было особенно губительно. Если пуля не попадала в нужную цель, то с высокой долей вероятности могла попасть в соседнего янки или находящегося в заднем ряду. Да и прохождение пули насквозь еще никто не отменял, особенно если она выпущена из «шарпса», куда более мощного, нежели «спенсер».

– Много патронов уходит, Вик, – покачал головой Степлтон, подчеркивая заботящее его наблюдение. – Как бы не остаться нам без боеприпасов в разгар битвы.

– Этой?

– Нет, не этой. Сейчас у нас просто огромное количество патронов на винтовку. Я про потом, про следующие сражения. Да и это… Оно у этого брода не закончится. Это бой с авангардом.

– Статистика, Вилли. Сейчас вы получаем статистику расхода боеприпасов по ротам. Она нам очень пригодится в дальнейшем. Будем знать, сколько патронов улетает за бой в целом, за определенное время и все такое прочее.

– Я понимаю. Но в масштабах всей армии, если она будет вооружена «спенсерами»… Огромный расход патронов. А если еще и пулеметы… Хотя их еще не использовали. Но это очевидно.

– Прогресс, друг мой. Оружие совершенствуется, жизнь не стоит на месте. И лучше терять деньги, чем солдат. Юг богат, наш хлопок – словно мягкое золото, которое нужно всем. Мы справимся.

Если не будет жесткой блокады – действительно справимся. Но этого я, понятное дело, говорить уже не стал. Ни к чему излишне смущать Вилли, тем более сейчас, в разгар боя.

Полк северян, нещадно расстреливаемый не только нами, но и семнадцатым Виргинским, чувствовал себя… Хреново чувствовал, это было очевидно. К тому же Лонгстрит, видя обстановку, сделал сильный ход. Со стороны одиннадцатого Виргинского, занявшего позиции левее, а также со стороны пятого Северокаролинского, что располагался правее, выдвинулось до двух рот. Подкрепления, однако, пусть и временные. Они должны были окончательно укрепить наши боевые порядки, сделав присутствие второго полка северян не столь значимым.

А второй полк янки, еще не понесший потерь, намеревался ударить в стык между нами и пятым Северокаролинским. И завидев это, выдвинутые было с той стороны две роты медленно попятились назад. Правильно, ибо нефиг ломиться с голым задом на ощетинившегося дикобраза.

– Знамена «Дикой стаи» – поднять! – командую я и тут же уточняю: – Знамена, но не самим в полный рост вставать. И вообще, где мои пулеметы?

– Да вон, уже подъезжают, – хмыкнул вернувшийся Джонни, уже успевший перемолвиться несколькими словами со Степлтоном. – А что, хочешь ввести их в бой?

– Именно, а то очень мне не нравится второй полк северян. Да и на той стороне реки нездоровая суета. Как бы они третий не ввели в бой, – поделился я опасениями. – Но стрелять придется прямо с повозок. Пусть еще не идеально получается, маловато учились, но придется. Если янки закрепятся тут, то будет совсем нехорошо.

– Понятно, – процедил Степлтон. – Я отдам приказы, чтобы дополнительно укрепили пулеметы и установили щитки.

– Действуй, Вилли, – впрочем, говорил я это уже спине Степлтона, потому как тот метнулся к своей лошади. – Хм, а ведь поднятые знамена явно не порадовали северян. Смотри сам, Джонни, если не верится.

Джонни верил, да и удивления на его лице не было заметно. Знамя «Дикой стаи», оно ведь уже успело стать известным. Газеты хоть некоторые люди, но все же читают, а уж дальше «сарафанное радио» всегда работать умеет. А о нас много чего понаписали на Севере. Слепили из нас этаких чудовищ, при этом не забыв и про собственный флаг отряда. И тут вот он, внезапно появляется, вводя в злобу одних и откровенно пугая других. Причем как одно, так и другое можно использовать к нашей выгоде.

– Командир у янки не из робких, – покачал головой Джонни, оценивая ситуацию. – Кажется, наше знамя подействовало на него, как красная тряпка на быка. Первый полк уже пятится, но сейчас начинает переправу третий. Кажется, они решили бросить на прорыв целую бригаду. И если не удастся остановить второй, который между виргинцами и северокаролинцами пробиться хочет… Плохо будет.

– Остановим. Пулеметов они еще не видели. Они не только на тела, но и на души подействуют. Страх, его тоже стоит учитывать.

– Посмотрим, Вик.

Тут уж не поспоришь. Действительно, мы именно что посмотрим, причем находясь в эпицентре разгорающегося сражения близ брода Блэкберна.

Первый полк, находящийся под нашим и семнадцатого Виргинского обстрелом уже довольно долгое время, не просто пятился, а довольно быстро отступал, пусть и сохраняя боевые порядки. Однако я не сказал бы, что его можно было списывать со счетов. Если на его месте окажется третий, только что переправившийся полк северян, а этот приведут в порядок, дадут чуть передохнуть и вновь бросят в пекло…. Мда, не хотелось бы.

Что до второго, то… Я видел, что повозки с установленными на них пулеметами уже разворачивались. Причем делали это так, чтобы оказаться в некоторой степени прикрытыми двумя ротами северокаролинцев. Теми самыми, которые должны были подкрепить полковника Корсе. Да и собственное боевое охранение, пусть и невеликое числом, у них присутствовало.

И вот… Прерывистый треск механических пулеметов сложно с чем-либо спутать. А пулеметы, бьющие по плотному строю…. Это полная и гарантированная мясорубка. Мало какая пуля пролетит мимо, пусть даже многие попадут в уже мертвую или умирающую цель. Темп стрельбы более двухсот выстрелов в минуту, три пулемета, да еще не стоило забывать про простых стрелков. В общем, полк северян явно почувствовал, что вокруг стало совсем тоскливо. Именно поэтому, подозвав к себе лейтенанта из роты Смита, я приказал, одновременно чиркая карандашом в блокноте:

– К бригадному генералу Лонгстриту. Немедленно. Пусть высылает кавалерию. Самое время ударить по во-он тем, которые, вкусив от наших пулеметов, начали очень плохо себя ощущать. Да и другие цели могут появиться, – вырвав листок, где было написано почти тоже самое, пусть и более казенным языком, я добавил: – Гони свою лошадку не щадя, лейтенант. Время на вес золота.

И почти сразу после того, как лейтенант ускакал в сопровождении пары бойцов, уже к нам прибыл посланец от того самого Лонгстрита. И доставленное им известие было… обнадеживающим. Оказалось, что Борегар уже приказал частям третьей и пятой бригады перейти Булл-Ран через, соответственно, броды Мак-Лина и Айлэнда, и по сходящимся направлениям нанести удар по янки. Отсекая как минимум бригаду, а может и несколько, от основных частей. Плюс было обещано, что скоро пойдет в атаку стоящая позади Лонгстрита резервная шестая бригада под командованием Джубала Эрли. В общем, вот-вот должно было начаться самое интересное.

Раз что-то должно начаться, то, как правило, именно это и происходит. Это стало ясно минут через тридцать после того, как до нас дошло сообщение от командующего Потомакской армией Борегара. Впрочем, и за это время много чего успело произойти. Попавший под пулеметный обстрел полк был… откровенно деморализован. Оно и понятно, ведь попасть под огонь доселе неизвестного, но крайне эффективного оружия само по себе крайне неприятно. Так еще и большую часть полка явно составляли новобранцы, для которых это был первый бой. Этого ни с чем не перепутать. А раз так, то… Отступление, переходящее в паническое бегство – вот как можно было назвать случившееся. К тому же Лонгстрит все-таки прислал конницу для поддержки. Особого вреда она вроде бы и не причиняла, но вот как дополнительный психологический фактор – самое оно.

Ну а у нас все шло примерно в том же ключе. То есть стрелки перемалывали очередной полк северян, в то время как ранее отступивший полк янки смог худо-бедно восстановить боевой дух и вновь пытался поддержать атаку товарищей. Хотя… Поубавившееся число давало о себе знать, равно как и понимание того, что сражаться им придется не только против обычных конфедератов, но и против обладающей мрачной славой «Дикой стаи». От которой они, к слову сказать, уже получили добротного пинка.

Почему же тогда они полезли заново? Это мне удалось узнать после допроса одного из пленных в сержантском звании. Против нас сражалась бригада полковника Ричардсона, прозванного Драчливым Диком. Он готов был хоть выдрать кнутом заикнувшихся об отступлении, хоть пристрелить их. Ну и излишним было упоминать о том, что он был рядом с наступающими войсками. Не в первом ряду, но всегда поблизости, чтобы, в случае чего, не допустить совсем уж откровенного бегства. Да к тому же часть его войск нельзя было назвать новобранцами, что также имело большое значение.

Получается, что Тайлер выбрал из своей дивизии самую боеспособную бригаду. Да еще под началом решительного командира. Зашел сразу с козыря? Да, похоже на то. Только у нас на его козырь свой нашелся, ничуть не уступающий. Вот и получилось, что они полк бригады Ричардсона все же панически бежит, а два других изрядно потрепаны. Оставалось только бросить на нашу чашу весов новый груз и…

И груз был брошен. Звуки труб с тыла свидетельствовали о том, что подходит подкрепление. Бригада Джубала Эрли, та самая, резервная. Не вся, а три полка из четырех, но и их было более чем достаточно. Ударный кулак, назначением которого было форсировать реку, оттесняя полки Ричардсона, а затем, при поддержке частей третьей и пятой бригад, показать не только Ричардсону, но и другим бригадам дивизии Тайлера «небо в алмазах».

– Если полковник Ричардсон не полный болван, то он прикажет своим полкам отступать за реку, – усмехнулся я, не отрываясь от подзорной трубы, переводя ее с одного сектора на другой. – О, еще одиннадцатый и семнадцатый Виргинские из бригады Лонгстрита начинают движение.

– Им меньше других досталось, это естественно, – высказался Степлтон. – Удар силами пяти полков, да к ним части третьей и пятой бригад с левого и правого флангов. Ожидается большой бой.

– Или быстрое отступление янки, – возразил я. – Сомневаюсь, что Тайлер и сам командующий армией Мак-Дауэлл рискнут.

– Почему?

– Вилли, ну ты что? Ричардсон нанес удар почти сразу после окончания марша к Сентервиллу. Его бригада, как я понял, наиболее боеспособной оказалась из входящих в дивизию Тайлера, а может и вообще. А остальные еще не сосредоточены, уставшие, часть наверняка отстала. Они нас на испуг взять хотели, да не вышло. Мы показали, что оборона сильная, да и контратаковать способны. Им сейчас отступать, чтобы в окружение не попасть, а не о большом сражении думать!

– Похоже. Но что делать нам?

– Ждать, Вилли, – хмыкнул Джон. – Мы уже достаточно себя показали. Пусть наши солдаты отдохнут, придут в себя, оружие приведут в порядок. Да и патронов много расстреляли. Надо бы из запасов пополнить.

Прав Джонни, совсем прав. Не стоит пытаться быть во всех бочках затычкой, во всех почках заточкой. Теперь наше дело не биться, а смотреть за тем, как сражаются другие. Ну и быть готовыми, в случае совсем уж неожиданных событий, громко напомнить о своем существовании. Впрочем, это вряд ли. Конфедерация однозначно выиграла завязку сражения при Булл-Ране. А вот до какой степени, это мы скоро увидим.

Глава 18

КША, штат Виргиния, поблизости от Булл-Рана, июль 1861 года

Бой при Блэкберне закончился. И результаты откровенно радовали как меня, так и куда более высокопоставленных командиров. Удивляться не стоило, ведь контратака с трех сторон, организованная Борегаром, удалась как нельзя лучше. Три полка резервной бригады Эрли и два – Лонгстрита послужили в качестве поршня, что выдавливал полки бригады Ричардсона по ту сторону Булл-Рана. Ну а части третьей и пятой бригад стали для северян печальным сюрпризом, показывающим, что если и удастся отойти, то под обстрелом аж с трех направлений. Печальный для них исход, как ни крути. И исход этот был реален лишь для трех бригад дивизии Тайлера. Они могли выскользнуть из огневой ловушки, не вступая в затяжной бой с плохой для себя перспективой. А вот четвертая бригада, бригада Ричардсона, та должна была прорываться с боем по-любому. Причем далеко не факт, что ее потрепанным и деморализованным полкам удалось бы это сделать.

Перед Тайлером встал… неприятный выбор. Бросить бригаду Ричардсона, предоставив ее частям прорываться самостоятельно? Это оказало бы совсем печальное воздействие на боевой дух армии. Перейти в атаку, ввязаться в бой с третьей и пятой бригадами конфедератов, понимая, что их части лучше подготовлены и воодушевлены удачной для них завязкой боя? К тому же нельзя было исключать, что генерал Борегар перебросит новые подкрепления, и тогда положение станет совсем печальным…

Однако долго терзаться сомнениями Тайлеру не пришлось. Как стало известно несколько позже, пришел приказ от Мак-Дауэлла на срочное отступление к Сентервиллу, на соединение с основной частью армии. Следовательно, судьба бригады полковника Ричардсона была решена. В печальную для ее солдат и офицеров сторону.

По сути, бригада Драчливого Дика стала жертвой. Ее бросили, словно часть груза с саней стае волков, которая за ними гонится. И командующий Потомакской армией принял эту жертву, смыкая колечко вокруг бригады северян. Ну а дальше…. Дальше было форменное избиение. При подавляющем преимуществе даже из дульнозарядок можно вполне себе эффективно расстреливать обескровленные и деморализованные полки еще до того, как те успеют подобраться на дистанцию штыкового удара, пытаясь прорваться из окружения.

Так и случилось. Вырваться удалось лишь неполному полку, который вел на прорыв лично полковник Ричардсон. Он явно собрал вокруг себя не сопливых и неумелых новобранцев, тут и гадать было нечего. Вот и сумел прорваться. Его целью было именно уйти, а не нанести побольше урона нам, конфедератам. Потому, наверное, Драчливый Дик и ускользнул из «мешка».

Остальные же… Часть полегла еще на южном берегу Булл-Рана, часть подняла лапки кверху. Но при любом раскладе янки лишились трех полков целиком. Учитывая же, что они были полновесные, то есть составом около восьмисот человек, то… Минус две с лишним тысячи бойцов убитыми, ранеными и пленными – существенная потеря для армии Мак-Дауэлла. Ведь его армия состояла, как доносила разведка, примерно из тридцати пяти тысяч. В сравнении с этим несколько более трех сотен с нашей стороны… несущественно, право слово. Было бы неудивительно, если б Мак-Дауэлл вместе со всей своей армией свалил бы, роняя тапки и припасы. Но… Это было крайне маловероятно. От него требовали победы, иначе… Карьера под хвост первой же блохастой шавке, да и про ушаты помоев, которые на него выльют как политики, так и пресса, забывать не стоило. Так что генералу с этого момента терять было особо и нечего. Хуже точно не станет. Именно поэтому я считал, что сражение будет продолжено. Невзирая ни на какие потери и пониженный боевой дух.

Будет, но явно не сегодня. Да и Борегар не рискнет выдвинуться в боевых порядках на Сентервилл. Понимает, что рисковать, атакуя наверняка худо-бедно, но укрепившегося противника, имея в качестве альтернативы встретить его на своих условиях… Глуповато. Так что первое сражение закончено, время взять паузу, готовясь к следующему.

Только пауза паузе рознь. Можно тупо ничего не делать, а можно в самые сжатые сроки организовать совещание на предмет того, чтобы обсудить недавно закончившийся бой. А во время такого осуждения очень удобно выявить сильные и слабые стороны – как свои, так и вражеские – да и скорректировать планы на отражение следующей атаки Мак-Дауэлла.

Признаться, я думал насчет того, как бы отловить Борегара после того, как он проведет это самое совещание с командирами бригад и, возможно, некоторых полковых командиров. Вот только жизнь преподнесла весьма приятный подарочек в виде приказа явиться в дом Мак-Лина. Именно там, невдалеке от одноименного брода, расположился командующий Потомакской армией со своим штабом.

Сначала я думал прихватить с собой Степлтона или даже Джонни, но оба они отговорились, ссылаясь на действительно имеющие быть место дела. Хотя Вильям наверняка опасался, что ему-то на совещание попасть не удастся, а сидеть где-то снаружи… не в его привычках. Джонни же, по своей давней, еще с ганфайтерски-криминального периода жизни, привычке держаться подальше от определенных людей, и тут предпочел остаться в тени. Иногда это у него прорывалось особенно сильно. Вот как сейчас.

Пришлось тащиться туда без хорошей компании, в сопровождении сержантов О’Рурка и О’Ши. Боевые, надежные, но поговорить с ними по дороге особо не удастся. Так что я просто размышлял как о случившемся, так и о предстоящем. Благо мыслей было в избытке.

Столпотворение. Именно это слово пришло мне на ум, когда я подъехал к тому месту, где расположился Борегар со своим штабом. И не только Борегар. Ведь сюда прибыл и командующий армией Шенандоа генерал Джонстон вместе со своими командирами бригад. Сами части еще не наличествовали в полном составе, но командиры уже присутствовали. Ведь надо было состыковать планы, притереться к уже существующим. Как ни крути, но именно Потомакская армия являлась основной силой, да и Борегар вовсе не собирался отдавать командование объединенными силами Джонстону. Сейчас, будучи по сути успешным победителем янки, тем более. Прислушиваться и советоваться – это да. Но никак не подчиняться. И тот факт, что Джонстон был генерал-майором… не слишком-то его волновал. Лично я искренне надеялся, что из-за этого командующий армией Шенандоа не решит «встать в третью позицию». Это было бы совсем неуместно.

Да уж, я среди приглашенных точно был в самом скромном звании. Не из присутствующих, ведь многие явились с адъютантами и прочими, а именно из числа приглашенных. Смущаться по сему поводу я не собирался, но сей факт по-любому привлечет ко мне внимание. Впрочем… все равно от него никуда не деться. «Дикая стая» у многих на слуху. Равно как и ее командир. К тому же внесенный нами в сражение вклад тоже не получится спрятать. Плюс именно громкой известности я и добиваюсь. Она крайне необходима для дальнейшей реализации имеющихся планов.

Отвечая на приветствия шапочно знакомых офицеров, я спустя некоторое время оказался внутри дома. А затем и в не самом просторном зале, где собрались приглашенные на совещание по поводу случившегося и предстоящего.

Поскольку я в сражении при Блэкберне был как бы при бригаде Лонгстрита, то рядом с ним меня и приткнули. С другой же стороны расположился тот самый Джубал Эрли, командир шестой бригады, которая послужила ударным кулаком. Тот еще персонаж: мрачный, гневно сверкающий глазами, с довольно неухоженной бородищей. Он и на меня смотрел, словно на неведому зверушку, но, получив в ответ столь же пристальный взгляд, успокоился. Усмехнулся себе в бороду, проворчал что-то невнятное, но все же утихомирился. А там и Борегар начал свою речь, подводя итоги сражения у Блэкберна.

Как и ожидалось, она была выдержана в оптимистическом ключе. Пройдясь по потерям нашим и вражеским, генерал не забыл про полученные трофеи. Ну да, несколько орудий удалось-таки отжать у янки. Хороших, нарезных, системы Паррота. Артиллеристы из бригады Ричардсона просто не успели удрать. И это было хорошо, потому как с артиллерией у наших армий было не скажу что хорошо.

Затем Борегар подчеркнул тот факт, что прибытие сюда армии Шенандоа под командованием генерал-майора Джонстона ликвидировало превосходство Мак-Дауэлла в живой силе. С учетом понесенных «федералами» потерь особенно. Реакция собравшихся на это была ожидаемо бодрой. Ну а затем…. Затем началась куда более интересная часть. Командующий Потомакской армией начал говорить о своих планах, связанных со вторым этапом сражения. И это стоило внимательно послушать.

Хотя… был еще один вопрос. Формально Джонстон был старшим по званию, а значит, именно он должен был принять командование над объединенными войсками. Однако генерал-майор понимал, что он толком незнаком с местностью, его войска не успели развернуться и встроиться в общую диспозицию. Да и успех сражения у Блэкберна играл весьма значимую роль. Его бы просто не поняли, вздумай он диктовать свои правила. Совсем не поняли! Поэтому он озвучил то единственное, что было разумным. Формально оставляя командование за собой, он «до прояснения ситуации» поручил Борегару продолжать осуществлять общее командование. То есть де-юре командовал Джонстон, а де-факто все оставалось на своих местах. Ведь «прояснение» могло длиться долго, хоть до конца сражения. Да и не мог Джонстон, будучи военачальником довольно консервативного склада, быстро и качественно включиться в ту стратегию, которую начал реализовывать Борегар.

Командующий Потомакской армией вполне резонно желал, используя втягивание противника в бой, в решающий момент совершить частью своих войск глубокий обходной маневр, отсекая армию Мак-Дауэлла от Вашингтона. Ведь теперь, используя положение обороняющегося и учитывая прибытие войск Джонстона, он мог выделить на это дело довольно большое число войск. В частности, кавалерию он планировал использовать именно так, для охвата противника. Охват должен был происходить с нашего правого фланга, силами пяти бригад и кавалерии, причем с возможным вводом резервов.

Видно было, что части командиров подобный план… не очень то нравится. Однако они видели, что он реален. Бой у Блэкберна ведь как раз и завершился охватом части войска противника и отступлением остальных. Но риск тут был, это признавали все. Заключался он в том, что требовалось почти идеальное взаимодействие войск и способность уловить нужный момент. И если последнее зависело исключительно от нескольких человек, то первое… Слишком большая часть войск Конфедерации была, по сути, такими же новобранцами, как и солдаты армии Мак-Дауэлла. Преимущества заключались в умении лучше стрелять и в наличествующей серьезной идеологии. Не больше. Примерно такими словами подчеркнули слабые места плана как сам Джонстон, как и командующие несколькими бригадами. В частности, те же Джубал Эрли, Кирби Смит и Бернард Би. Явно и открыто подчеркнули. Зато Джексон и Лонгстрит были скорее за данный план, хотя и с оговорками насчет того, что «дать отмашку» на выполнение стоит лишь тогда, когда противник будет действительно измотан и обескровлен.

Что для этого требовалось? Создание одной или двух точек притяжения его сил. Удобных, очень удобных для обороны. Причем нужно было, чтобы северяне атаковали именно их. А как это сделать? Дельный вопрос. Надо было хотя бы исключить часть переправ через Булл-Ран, куда янки точно не сунутся. Вот это было уже реально.

Почти все собравшиеся соглашались, что через броды Блэкберн, Митчелла и Мак-Лина северяне… вряд ли рискнут сунуться снова. Убедились уже в крепости обороны. Если, конечно, сохранять там необходимое количество войск прикрытия.

Другая группа бродов через Булл-Ран – это Айлэнд, Болл и Льюис. Вроде бы и ничего вариант для противника, но ведь в этот сектор так удобно перебрасывать резервы хоть с правого, хоть с левого флангов. Вот и получалось, что наиболее привлекательными для Мак-Дауэлла могут стать каменный мост через реку, что значительно левее брода Льюиса, находящийся неподалеку слева Крестьянский брод и брод Садли-Спрингс. Последний располагался совсем уж левее, но был чрезвычайно соблазнителен для обхода наших позиций с левого фланга. Да и дорога Садли-Спрингс-Манассас могла соблазнить северян. «Оседлай» ее и получишь неплохое преимущество. К тому же она пересекается с Уоррентонским шоссе, идущим к Сентервиллу, пересекая реку через тот самый каменный мост.

Итак, имеем то, что имеем. Немного послушав весьма многомудрые предложения командиров бригад, я таки да не удержался, вклинившись со своей идеей:

– А почему бы нам, джентльмены, не убрать из нашего «уравнения с тремя неизвестными» тот самый каменный мост? Причем убрать так, что сам процесс «уборки» задействуется лишь в случае необходимости.

– Майор Станич, командир отдельного батальона «Дикая стая», – на всякий случай представил меня Борегар. – Поскольку батальон, которым майор командует, очень неплохо проявил себя при Блэкберне… Говорите. Мы слушаем.

– Все согласны, что до завтра атак на нас точно не будет, – сделав небольшую паузу, я услышал и увидел, как собравшиеся подтверждают очевидное. – Ночью воевать нет особого смысла в данных условиях, а вот подготовку провести можно. У моего батальона в обозе есть достаточное количество взрывчатки, упаковка для нее, не боящаяся влаги, а также «подрывная машинка», работающая от электрической искры. Мои люди заминируют каменный мост. Ну и, если янки попробуют по нему двинуться…. Сначала огонь, а потом холодная речная вода наверняка остудят их желание лезть куда не следует. А в эффективности взрывов и деморализующем их воздействии на противника я уже убедился в бою при Александрии.

– Неожиданное предложение, – слегка улыбнулся командующий Потомакской армией. – Но от вас, майор, сложно ожидать чего-то обычного и не выходящего за привычные рамки. Я вижу в этом… рациональное зерно. При условии, что вы гарантируете, что взрыв произойдет в нужное время и без осечек.

– Гарантирую. Для этого достаточно провести не один кабель, а два. Один точно сработает.

– Воевать такими методами… Неприлично для джентльмена, – скривился Джонстон. – Я понимаю и одобряю ваши новые многозарядные винтовки. Но взрывы, а еще стрельба из особых винтовок по офицерам…

– Нормальные военные хитрости и веяния прогресса, генерал Джонстон. Они наносят большой урон противнику. Ну а их непривычность… Когда-то обычный кремневый пистолет считался «оружием нечестивцев», да и иных примеров множество. А это всего лишь оружие. Главное, против кого оно направлено и в чьих руках находится. Засевший в Вашингтоне Эйб Линкольн точно бы воспользовался чем угодно, лишь бы изгнать нас с наших земель и раздать их своим клевретам-аболиционистам. Ну а для нас бы оставил… участь немногим лучшую, чем у негров.

Я знал ненависть Борегара к Линкольну, равно как и то, что кое-кто из присутствующих ее также разделяет от и до. А еще был Джексон, пока еще не получивший прозвище «Каменная Стена». Так что слова были сказаны к месту. И нашли отклик… у того самого бригадного генерала Джексона.

– Сам Бог велит мне сражаться против безумца, решившего разрушить дорогой для нас мир, – печально вздохнул тот. – И если для этого потребуется использовать нечто новое и необычное, Бог простит наши грехи, он милостив. Но бездействия или неполного деяния я сам себе не прощу. Пусть камни моста обрушатся под ногами нечестивцев, принесших огонь и смерть на благодатные земли Виргинии.

Это было сильно сказано. Даже генерал Джонстон был вынужден поубавить свое неодобрение. Борегар же и так был «за», как и его единомышленники из числа прогрессивно мыслящих, не чурающихся новых веяний.

Забавно вышло, что мне удалось опереться как на их поддержку, так и на Джексона, этого воистину пережитка минувшей эпохи с точки зрения психологии. Однако результат налицо. Мост будет заминирован. Ну а, пользуясь благоприятной обстановкой, я не преминул напомнить еще и о том, что в этом секторе есть такие штуки, как очень удобные холмы.

Удобные для чего? Для установки артиллерии. Ведь, опираясь на ее поддержку, можно было неслабо так усилить позиции войск в секторе. Да и как ключевые узлы обороны будут нелишними, особенно в случае, если северянам все-таки удастся прорвать первые оборонительные рубежи либо просто оттеснить наши войска от переправ.

Тему нужно было всего лишь удачно вбросить. Ну а дальше… процесс пошел. Борегар умел подхватывать дельные идеи прямо на лету. Теперь он не упустит возможность построить серьезную оборону. Для того, конечно, чтобы, измотав янки, устроить тот самый обходной маневр.

Дальше вмешиваться в естественный ход совещания нужды не было. Все необходимое сказано или вот-вот будет сказано. Мне оставалось лишь досидеть до конца, после чего… Подготовкой к минированию моста чужой дядя заниматься не будет. Придется самому контролировать процесс. Дело не самое привычное для нынешних времен. Ведь заминировать надо так, чтобы было незаметно и в то же время надежно. Ну да ничего, справимся, думаю, что не шибко сложнее, чем заложенные в Александрии фугасы.

* * *

Однако это было далеко не все. Я думал, что просто возвращусь к своему отряду и займусь делами, но генерал Борегар думал совсем иначе. Когда совещание как таковое было закончено, ко мне подошел один из адъютантов командующего и сказал, что мне нужно задержаться и проследовать за ним в другую комнату. Там ко мне и еще нескольким офицерам позже присоединится и сам командующий.

Интригующе. Сразу стало интересно, кого возжелал видеть командующий и по какой такой причине? Догадки у меня, само собой, имелись, но догадываться и знать – две большие разницы, как будут говорить сколько-то то лет тому вперед в одном южном портовом городе.

Проследовав за адъютантом, я оказался в комнате, где, помимо меня, уже находились трое, причем люди эти были… своеобразные. В хорошем смысле этого слова. Первый – тот самый бригадный генерал Джексон, живое воплощение фанатичной веры в Бога в целом и собственную правоту в частности. Человек больших талантов и еще большего упорства. Не зря его Каменной Стеной прозвали. Совсем не зря.

Второй… Чем-то он был похож на меня. По крайней мере в той части, что также решил не извращаться со встраиванием в существующую армейскую систему, предпочтя создать собственное подразделение и по большей части на собственные средства. В общем, прошу любить и жаловать, командир «Легиона» Уэйд Хэмптон Третий, сын и наследник Уэйда Хэмптона Второго – самого известного плантатора Юга, владеющего огромными земельными участками и самым большим количеством рабов. Их он и получил после смерти отца пару лет назад. И немалую часть наследства он обратил в деньги, на которые и собрал свой «Легион» из добровольцев. Разве что артиллерийскую часть он не покупал сам, да и то по причине того, что пушки бы ему никто не продал. В общем, за ним было более восьми сотен штыков – большая сила, причем верная не только Конфедерации, но и ему лично.

Ну и «на закуску» – майор Читем Уит, командир батальона «Луизианские тигры», состоящего из пяти рот. Ирландцы, портовое отребье и откровенный криминалитет из Нового Орлеана, способные зарезать не то что за оскорбление, а даже за косой взгляд в их сторону. Держать таких в узде – это надо было обладать жесточайшим характером и звериным чутьем на опасность. А Уиту это удавалось.

В общем, здесь, со мной вместе, было четверо человек, явно выделяющихся из стандартов. И должен был появиться пятый – сам командующий Потомакской армией Борегар. И явно не для пустопорожнего разговора. Пока же, обменявшись несколькими ничего особо не значащими фразами, мы ждали. Впрочем, Хэмптон, уже наслышанный и лично видевший результаты работы «спенсеров» и пулеметов, не тратя время даром, подкатил на предмет закупки оружия для своего «Легиона». Причем даже не желая торговаться, ставя во главу угла не цену, но скорость поставки. От подобного предложения грешно было отказываться. Вот я и не отказался, пообещав, что его заявка будет выполнена одной из первых. Хотя бы по той причине, что хорошие отношения с таким человеком могут оказаться весьма полезными. Как чисто с военной, так и с политической точки зрения. Ведь род Хэмптона был крайне влиятелен, следовательно…

Едва мы успели договориться и, фигурально выражаясь, «ударить по рукам», как появился Борегар. Появившись же, командующий Потомакской армией, не желая тянуть кота за хвост, сразу изложил суть дела.

– Бой у брода Блэкберн показал, что для надежной обороны нужны стойкие полки под командованием того, кто умрет, но не отступит. И этим человеком должны стать вы, генерал Джексон. Вы и ваша бригада.

– Все в руках Бога. Я лишь его орудие. Но сделаю все, чтобы исполнить свой долг.

– В этом у меня нет сомнений, – искренне произнес Борегар. – А вас, Станич, за достигнутые результаты в бою пора поднять из майоров повыше. Я уже телеграфировал насчет присвоения вам полковничьего звания. Считаю, что ни у президента, ни у военного министра не будет поводов отказать. Уверен, что не позднее чем завтра придет подтверждение. Разворачивайте свой батальон в полк, Станич. Пора.

– Благодарю, генерал, – встав, я вытянулся в струнку. – Но вы же помните, что пополнения набрать за несколько дней не удастся. И обучить тоже. А брать кого попало… боеспособность «Дикой стаи» резко снизится.

Улыбается. Нет, скорее даже торжествующе скалится. Значит, что-то придумал этот хитрец и авантюрист в генеральских чинах. Что именно? А вот сейчас и скажет, тянуть точно не станет.

– Примете под свое командование батальон «Луизианских тигров» майора Уита, ПОЛКОВНИК Станич. У него большая часть батальона ирландцы, и у вас их хватает. Дисциплину только им надо… хоть какую-то. Зато ничего не боятся и храбрости им не занимать. А после обучите на свой манер. Справитесь?

– Справлюсь, генерал, непременно справлюсь, – без малейшего сомнения ответил я.

– Как насчет вас, майор Уит?

– Приказ будет выполнен, сэр. В «Дикой стае» мои «Тигры» будут на своем месте. А то многие их… побаиваются.

Вот уж привалило… пополнение. «Материал» хороший, но хлопот, чую, немало доставит. Не в этом сражении, а после, во время настоящего обучения. Пользоваться новым оружием научить не будет столь уж сложно, равно как и новым тактическим приемам. Зато дисциплина, с ней сложнее. Придется применять воистину драконовские меры, при этом сочетая оные с материальными «плюшками». Методика кнута и пряника. Она почти всегда работает. Уж в этом времени точно.

Ну а Борегар, решив и впрямь имеющуюся проблему малой численности «Дикой стаи», теперь по сути трансформировавшейся из батальона в полк, продолжил развивать свою мысль. На этот раз он обращался скорее к Джексону.

– От вашей бригады, генерал Джексон, требуется одно – занять позиции и не отступать, если на то не будет приказа от меня лично. «Легион» будет вашим резервом, хотя его командир волен действовать и самостоятельно, руководствуясь здравым смыслом. «Дикая стая» Станича… У этого теперь уже полка особая задача. Такая же, как в бою у Блэкберна. Вы понимаете меня, генерал?

– Да. Моя бригада должна стать «крепостной стеной» на пути янки. В том месте, где мне скажут. А эти джентльмены, – взгляд на Хэмтпона и на меня, – они будут помогать так, как у них лучше получается. Вы хотите повторить сражение у Блэкберна, но в больших масштабах?

– Не совсем, – покачал головой командующий. – Но пусть так подумает Мак-Дауэлл и его штаб. А когда мы нанесем удар с другого фланга… У кого-то есть вопросы?

Джексон промолчал. Этот человек вообще, как я понял, не слишком любил говорить, получив ясный и четкий приказ. Зато командир «Легиона» напомнил о себе словами:

– Артиллерия. Ее нужно как можно больше.

– Поддерживаю, – добавил я. – Расположить батареи на холмах – это хорошее решение. Но вместе с тем не стоит делать это открыто. Ночью оборудовать ложные позиции на старых местах, а на новых… замаскировать до поры. Пусть янки думают, что все осталось неизменным.

– Это уже планировалось, Станич, – радостно улыбнулся Борегар. – Вы лишь подтверждаете правильность принятого решения. Все будет сделано. Еще вопросы?

По существу больше не было. Так, по мелочам, пусть и немаловажным. Ну а в целом ситуация меня более чем устраивала. Решение проблемы с кадрами, пусть и неожиданное, было значительным шагом вперед. Правда, новое подразделение предстояло вооружить и переучить на нужный мне лад, но это вполне реально. Теперь реально, ведь наработанный в войсках авторитет позволял это сделать. Недаром майор Читем Уит не устроил не то что скандала, но даже «итальянской забастовки». Напротив, проявил вполне искренний энтузиазм по поводу вливания его «Тигров» в «Дикую стаю». Понимал, что это и для репутации полезно, и для уровня оснащенности оружием и амуницией, да и с чисто финансовой точки зрения. Ага, именно так. Ведь с недавних пор «Дикая стая» тоже, хм, состояла «на балансе» Конфедерации. Выплачивалось жалованье всем, начиная с меня и заканчивая рядовым солдатом. Тем самым частично компенсировались мои затраты. Частично, потому как изначально им платилась куда большая сумма. И то же самое теперь будет с «Луизианскими тиграми». Уверен, что их приятно удивит разница в денежном довольствии, не говоря уже о прочем.

А сейчас… меня ждали дела. Много дел. Начиная с того самого минирования каменного моста через Булл-Ран и заканчивая необходимостью экстренного, но все же слаживания старой и новой частей полка. Пять новых рот… Пять! Пусть они и были численностью от пятидесяти до шестидесяти человек, но все же это были сработавшиеся подразделения со своими особенностями. И их предстояло учитывать. Ну да ничего, это вполне реально, если приложить необходимые усилия. Уверен в этом.

Глава 19

КША, штат Виргиния, поблизости от Булл-Рана, июль 1861 года

Утро добрым не бывает. Обычно сия мудрость приходит в раскалывающуюся голову того, кто сильно страдает от последствий вчерашних неумеренных возлияний. Но в моем случае дело обстояло несколько иначе. Просто недосып и усталость, причем не от физической, а исключительно от нервной нагрузки.

Зато все возможное было сделано. Каменный мост через Булл-Ран теперь заминирован так, что его разрушение гарантировано. Да и сила взрыва внушит янки «страх божий», равно как и нанесет неслабые такие людские потери. Ой как нанесет, учитывая внесенную «направленность» взрыва. Каменные осколки должны будут обрушиться как раз на вражеский берег. Самое оно для планов нанести как можно больший урон северянам.

На это ушла почти вся привезенная нами взрывчатка. Почти, но не вся. А коли так, то и для остатков нашлось применение. В районе того самого Крестьянского брода, что был расположен неподалеку от каменного моста, о коем мы уже позаботились. В обрез, но на три импровизированных фугаса хватило. Небольших, к сожалению. Расположили, конечно, таким образом, чтобы с высокой вероятностью в зоне поражения оказалось побольше янки. И вот это было уже чисто моей инициативой. Хотя курьера к Борегару я отослал, как иначе! С сообщением, что и у Крестьянского брода противника будет ожидать пусть не такой серьезный, но все равно неприятный сюрприз. И именно по этой причине поблизости будут находиться несколько моих людей, которые и должны привести в действие взрывные устройства. Возражений… не последовало. Неудивительно, потому как командующий Потомакской армией не был заплесневелым ретроградом… в отличие от некоторых.

Преобразование нашего батальона в полк… Оно было встречено с энтузиазмом всем старым офицерским составом. Они понимали, что именно формат от полка и выше дает куда больший вес командиру подразделения и позволяет гнуть свою линию в некоторых ситуациях. Да и пополнение в лице «Луизианских тигров» являлось далеко не худшим из возможного. Вот только за вечер-ночь встроить их в уже работающую систему было… крайне сложно. Никуда не деться от того, что в этом сражении воевать они будут по привычным им схемам. Переобучение начнется потом. Пока же… Приказы будут новые, зато их исполнение по старым лекалам. А значит, и добиться снижения потерь у «Тигров» вряд ли удастся. Ну да бой покажет.

Вот офицерский состав во главе с майором Уитом порадовал. Откровенных дураков и тупиц там не было. Правда, некоторые казались слишком жесткими, ну так и личный состав того требовал. Одна беда… оружие. То самое, которое редкой древности, не отвечающее условиям. Ну да тут ничего не изменить.

Разведка наша показала себя… неплохо. По крайней мере, разведпатрули не ловили ворон, а старались наблюдать за перемещением вражеских войск. Многое, конечно, оставалось неясным, но кое-что прояснялось. Большая часть войск Мак-Дауэлла смещалась к нашему левому флангу. Это значило одно – против правого фланга оставят лишь заслон на пути к Сентервиллу, но атак ожидать не стоит. Разве что чисто символических, да и то не факт.

И артиллерия, ее тоже перебрасывали. Причем артиллерию тяжелую нельзя было не заметить. Надрывное ржание упряжных лошадей, пытающихся сдвинуть тяжелый груз по пересеченной местности, его ни с чем не спутаешь. Ну а в мистификацию огромного масштаба … лично мне не шибко верилось. Не от человека вроде Мак-Дауэлла уж точно.

Ну а войска были расставлены согласно вчерашним мыслям Борегара. Про «ударный кулак» из пяти бригад на правом фланге я и не говорю, его раздергивать никто и не мыслил. Зато остальные… Бригада Джексона заняла свое место на холме Мэтьюза, ожидая приказа занять более конкретную позицию. Кук в центре прикрывал броды Айлэнд, Болл и Льюис, Кирби Смит же, соответственно, разместил части своей бригады у каменного моста и у Крестьянского брода. Как ни крути, в центре не ожидалось особых проблем по причине не шибко большого удобства наступать через первые три брода и… неприятные взрывающиеся сюрпризы на двух остальных путях через реку.

Зато путь через брод у Садли-Спрингс был словно бы специально открыт. Переправляйтесь, родимые, флаг вам… во все места, куда воткнется. Собственно первой преградой на этом пути должна была стать бригада Бернарда Би. В задачи ее не входило во что бы то ни стало остановить северян. Вовсе нет, их требовалось всего лишь задержать и, медленно отступая, дать время Джексону развернуть уже свою бригаду, которая и должна будет стать главной узловой точкой обороны. Причем неважно, откуда будет нанесен удар: от Садли-Спрингс или все-таки со стороны Крестьянского брода. Именно в расчете на такой случай слева от холма Мэтьюз находилась небольшая бригада Бэртоу, а справа, базируясь на холм Доган, расположился Эванс со своей минибригадой из пары полков с толикой кавалерии.

Что до холма Генри… О, там находились мы, то есть «Дикая стая», «Легион», а еще артиллерия. Много артиллерии, равно как и на холме Мэтьюза. Артиллерия, кстати, была замаскированная «зеленкой», то есть связками ветвей с еще не увядшей листвой, которые были накинуты на рыболовные сети. А что поделать, пришлось выкручиваться вот таким образом, ведь маскировочных сетей как таковых тут в принципе не существовало.

В общем, приготовления были завершены, оставалось ждать хода противника. И он, ход этот, был сделан. Причем сделан без каких-либо проволочек. Похоже, что Мак-Дауэлл также не хотел ждать, стремясь решить судьбу сражения еще до вечера.

Началось… В половине восьмого утра заговорили крупнокалиберные нарезные орудия северян. С двух направлений: со стороны каменного моста и Крестьянского брода. Артподготовка и последующее наступление? Если так, то я буду не просто рад, а рад до зеленых ежиков! Просто артподготовка с целью отвлечь внимание от Садли-Спрингс? Тоже не огорчусь, ведь тогда все идет по тому сценарию, который и просчитан Борегаром.

Нет, все же это была артподготовка с целью привлечь наше внимание. Покамест атаки со стороны каменного моста не ожидалось. Зато пришло донесение от тех разведчиков, которые были посланы к переправе у Садли-Спрингс. Вот там и были замечены отряды янки, старающиеся продвигаться без излишнего шума. Много северян, очень много. Что ж, четырем полкам бригады Бернарда Би предстояло показать, на что они способны. Без фанатизма, но и так, чтобы противник не понял истинного замысла командующего армией.

– Скоро и артиллерия с холма Мэтьюз «проснется», – напомнил об очевидном Степлтон. – А как только это случится, генерал Джексон выставит свою бригаду как надежный заслон. Вместе с полками Би этого должно хватить.

– А что мы? И еще «Легион»…

– Мы пока ждем, Джонни, – ответил Вильям, а майор Уит, ухитрявшийся, никому не мешая, находиться рядом, согласно кивнул. – Не верю я, что янки забыли про такой хороший и удобный каменный мост. Ждут, наверное, что мы привыкнем и не успеем вовремя среагировать на их наступление. Богом клянусь, оно начнется.

Да кто бы спорил, но точно не я. Слишком большие силы сосредоточились на той стороне, готовые рвануться хоть через мост, хоть через Крестьянский брод, хоть одновременно по двум направлениям.

Меж тем бригада Би уже втянулась в бой, азартно паля по переправляющимся через реку северянам. Плюс ко всему им помогало то, что их позиции были среди деревьев, что затрудняло янки прицеливание.

Однако численное преимущество по-любому должно было сыграть свою роль. И с каждой новой ротой, оказавшейся на нашем берегу, оно становилось все более и более существенным. А раз так… Би не приказывали быть героем, напротив. Его целью было раззадорить врага, а потом отступить к холму Мэтьюз, где соединиться с полками генерала Джексона. Вот спустя минут тридцать или чуть больше после начала атаки северян он приказал своей бригаде отступать. Организованно, огрызаясь огнем, но отступать, причем стараясь показать, что его полки уже не в силах сдерживать натиск противника.

А позади ждали войска Джексона, должным образом «накрученные» этим генералом, фанатично уверенным в своей правоте и в том, что он является «орудием божьим». Причем заранее выбранная позиция, готовность включить в свои боевые порядки немного уже потрепанные части Бернарда Би, да еще и понимание, что в нужный момент откроют огонь установленные на холме батареи… Джексон явно чувствовал себя вполне уверенно и готов был выполнить приказ командующего во что бы то ни стало.

Похоже, что узловая точка – по крайней мере, одна из них, уже определилась. Холм Мэтьюз просто обязан ею стать. Полки бригады Би были уже там. Сначала они отступали за позиции бригады Джексона, а потом, повинуясь приказам генерала, вставали каждый на предназначенное место. И когда отряды северян, надеющиеся на продолжение наступления, выкатились к холму, то…. В общем, дружный залп объединенных бригад явно не добавил им хорошего настроения… А уж когда открыли огонь доселе молчавшие батареи… Думаю, что многие солдаты-новобранцы ощутили явственный зуд в пятках и желание смыться куда глаза глядят.

Однако не все обстояло так просто, как могло показаться. Уже было ясно, что через брод у Садли-Спрингс переправились дивизии Хейцельмана и Хантера. А это, на минуточку, двадцать или даже более полков против всего девяти у Джексона и Би. Нехилое такое численное превосходство, особенно учитывая тот факт, что в среднем полк северян являлся куда более многочисленным, нежели у конфедератов.

Конечно, имелись еще части Бэртоу и Эванса – по два полка у каждого – но в их задачи входила подстраховка основной части войск от обхода с правого или левого флангов, так что у них имелись свои дела.

Вновь разгоревшееся сражение, на сей раз у холма Мэтьюз, поневоле притягивало к себе взгляд. Две дивизии в наступлении против двух бригад, зато закрепившихся на крайне удобных для обороны позициях к тому же при поддержке мощных артиллерийских батарей. Как Джексон, так и сам командующий армией Борегар, поручивший ему это дело, понимали – держаться тут можно довольно долгое время, если только не «праздновать труса». Впрочем, последнее для генерала Джексона было просто нереальным, не тот человек.

Зато была у этой позиции и своя «ахиллесова пята», которую не могли не увидеть командиры северян. Притяжение почти всех свободных сил центра и правого фланга нашей армии к холму Мэтьюз. Ведь каменный мост и Крестьянский брод прикрывала лишь малая бригада Смита из трех полков. Из резервов же… «Легион» да мы, «Дикая стая» на холме Генри, то есть два полка. А северяне стянули туда аж две дивизии – Тайлера, который уже был бит при Блэкберне, и Раньона. Всего то ли семнадцать, то ли девятнадцать полков, тут данные разведки… плыли.

Впрочем, какая нафиг разница! Один бес северяне, если они не полные идиоты – чего, к сожалению, не наблюдалось в большинстве случаев – просто обязаны воспользоваться столь явно отсвечивающим козырем. Вот только воспользовавшись, обязательно попадут в заботливо приготовленную нами западню. Но не прямо сию минуту. Им же надо дать бою у холма разгореться, да до такой степени, чтобы все полки бригад Джексона и Би втянулись. И только потом Мак-Дауэлл выложит на стол свой главный козырь – дивизии Тайлера и Раньона.

Час… Нет, больше часа битва рычала, грохотала, перемалывала плоть и кости, ворочаясь у холма Мэтьюз и в его окрестностях. Полки под общим руководством Джексона и впрямь напоминали стену. Только не каменную, а скорее резиновую. Когда было нужно, они пятились с первой линии обороны. Но лишь для того, чтобы потом резкими и короткими контратаками вернуть утраченное, при этом серьезно огорчая янки.

Сам генерал Джексон… лично меня он откровенно пугал. В том смысле, что я опасался его гибели. Ведь периодически находиться в первых рядах, словно не замечая вражеских пуль – это уже чересчур. Случись беда и настигни его одна из пуль в нужное место организма – не уверен, что его с той же эффективностью заменит кто-либо другой. Надо будет потом, после боя, с ним поговорить. Вежливо, со всей учтивостью, но вместе с тем очень серьезно. Хотя один бес фанатично верящий в собственное предназначение гениальный упрямец меня вряд ли послушает. Но попытаться все равно надо.

Нельзя сказать, что Хейцельман с Хантером бросали части своих дивизий исключительно в лобовые атаки. О нет, они пытались обойти Джексона с флангов, но не тут то было! Бэртоу и Эванс тут же напоминали о себе, выдвигая часть своих войск и блокируя обходные маневры северян. Поддержка же крупнокалиберных орудий с холма Мэтьюз им в этом очень даже способствовала.

А потом… Потом началось то, чего лично я уже давно ждал. И первым это заметил Джонни. Он чаще прочих направлял подзорную трубу в сторону каменного моста через Булл-Ран. Потому и заметил, что по ту сторону реки шевеление вражеских войск стало очень уж заметным и не сказать что хаотическим.

– Кажется, скоро начнется, Вик, – протянул Смит, не отрываясь от подзорной трубы. – Готов поставить свой револьвер на то, что они начинают! Видят же, что мост прикрывается одним лишь полком бригады Смита и одной же батареей, пусть и нарезных орудий. Отнюдь не те силы, которые способны остановить ту же дивизию Тайлера.

– Значит, пора и нам. Сигнал приготовиться!

– Взрываем мост сразу?

– Нет, Вильям, не сразу, – покачал я головой. – Пусть часть войск янки окажется уже на этом берегу. Пусть ввяжутся в бой с третьим Теннесийским полком… Вот тогда мы и взорвем мост, уничтожая одну часть вражеских войск и отрезая на этом берегу другую. Им, отрезанным, совсем печально станет. Про находящихся в момент взрыва на мосту и говорить нечего. Но и на той стороне реки… Взрыв-то будет «направленный», осколки камня взрывной волной на ту сторону полетят, мы взрывчатку должным образом заложили.

Степлтон лишь развел руками, ибо возразить на это было нечего. Радостно скалился Джонни, ну а майор Уит с интересом слушал этот наш разговор. С интересом, а не с негодованием, что радовало. Хотя удивляться тут нечему, командиру «Луизианских тигров» обладать излишне чувствительной нервной системой… Сказки, право слово!

Атака! Янки из дивизии Тайлера все же решились, выбрав, по их мнению, самый подходящий момент. Выбрав же, рванулись вперед, по мосту, понимая, что единственный полк их недолго задержит. Особенно учитывая то, что поддерживающая их артиллерия уже успела перепахать снарядами участок земли за мостом, не давая солдатам третьего Теннесийского подходить слишком близко без большого риска быть разорванными в клочья.

Понимая, что его полк долго не продержится, Джон Вогн подал сигнал, что ему нужна помощь. И несколько рот из числа двух полков, прикрывающих участок у Крестьянского брода, двинулись на помощь. Слабая поддержка, но и она могла оттянуть тот момент, когда полки дивизии Тайлера прорвут преграждающие дорогу в тыл войск Джексона заслоны.

Осталось ли это незамеченным? Отнюдь! Вторая из находящихся за рекой дивизий под командованием Теодора Раньона, полезла через Крестьянский брод. И против такого хода, сделанного командирами Мак-Дауэлла, в обычной ситуации было бы толком нечего возразить. Но не в нашей!

– Пора взрывать! – с надрывом крикнул Джонни. – Пора!

– Джонни прав, – поддержал Степлтон.

– Ваши офицеры здраво оценивают обстановку, – а это уже майор Уит о себе напомнил. – Еще немного и полковника Вогна опрокинут…

– Вот именно, что «еще немного». Но тут главное уловить, когда струна вот-вот будет готова порваться. Ждем!

Еще пять минут… И тогда стало ясно – пора. Сигнал тем подрывникам, которые были ориентированы на каменный мост. Готово. Менее чем через минуту воистину адский грохот заглушает все остальные звуки: выстрелы винтовок, орудийные залпы, воинственные крики атакующих и вопли раненых. А мост… Его больше нет. Зато огромная масса каменных осколков и действительно больших камней обрушивается на противоположный берег Булл-Рана, накрывая оказавшихся в зоне поражения северян. Спустя же еще пару минут один за другим взорвались три небольших фугаса, прикопанных близ Крестьянского брода. Эффект от этих взрывов был значительно меньше, но свою лепту они внесли. А уж о психологическом воздействии и вовсе говорить не приходилось!

– Передайте Хэмптону просьбу – помочь частям Кирби Смита у Крестьянского брода. «Легион» – немалая сила. А мы… Мы сначала к тому, что осталось от моста, поможем третьему Теннесийскому добить отрезанных от своих янки. «Дикие» в центре, «Тигры» по флангам. Пулеметы в резерве.

Добить деморализованных и отрезанных от основных сил янки…. Я бы не сказал, что это было сложно. Их и было-то меньше полка… Или чуть больше, но разбираться в этом незамедлительно лично я не видел ни малейшего резона. Да и какие тут разбирательства, когда, прямо с марша, бойцы «Дикой стаи», включая и новичков, дружно начали разряжать винтовки по солдатам и офицерам второго Нью-Йоркского полка и кому-то там еще. Свежий и хорошо вооруженный полк в качестве резерва, да в такой ситуации… Прорваться у янки шансов практически не было.

Ничего удивительного, что часть просто бросалась в реку, срывая с себя мундиры и амуницию, бросая оружие. Это был далеко не самый глупый поступок для тех, кто не хотел сдаваться в плен или просто умирать под огнем. Булл-Ран – не столь уж широкая речка, любой мало-мальски умелый пловец может перебраться на другой берег. Но только сам, без оружия и снаряжения.

Оставшиеся же на нашем берегу… Белый флаг. Похоже, что командование полка не решилось стоять до последнего. Или же поняло, что прорыв с деморализованными новобранцами нереален. Кто знает… Результат все едино налицо.

Вот только пока мы разбирались с малой частью сил противника, куда большая часть была задействована у Крестьянского брода. Да, прозвучавшие взрывы уничтожили некоторое количество наступавших янки и шокировали других. Но вместе с тем никакой шок не длится вечно… На первых порах двух полков Кирби Смита и присоединившегося к ним «Легиона» было достаточно, чтобы отражать довольно вялые – после случившихся взрывов – попыток северян вновь закрепиться на нашем берегу Булл-Рана. К сожалению, лишь на первых порах.

Две дивизии – Тайлера и Раньона – пусть с упавшим боевым духом, пусть уже понесшие потери от взрывов, от винтовочного огня и артиллерии. Это по-любому была грозная сила. И если Тайлеру нужно было немного времени, чтобы сместить свои полки от ныне не существующего каменного моста в район Крестьянского брода, то Раньон уже находился там и продолжал бросать новые части в мясорубку боя. Упорно бросать, невзирая на то что взрыв замаскированных фугасов вверг часть его войск в смятение. Тех, деморализованных, он временно отозвал в тыл, заменив на свежие полки, которые видели случившееся лишь издали.

Что тут можно было сделать? Тянуть время, перебросив к Крестьянскому броду все, что только было можно. А именно третий Теннесийский, за исключением той части, которая погонит в тыл пленных, да собственно нас самих, «Дикую стаю».

– Вилли!

– Да, Вик…

– К Крестьянскому броду. Быстро. Но еще и курьеров ко всем, с просьбами. Настоятельными.… К Джексону, может, пару или хотя бы полк наскребет в поддержку. К полковнику Вогну – пусть его клятые теннесийцы помогут родной бригаде. Да и сам командир бригады должен приказать ему идти к себе на помощь.

– А к командующему? К генералу Борегару?

– Само собой, – вздохнул я, ничуть не думая возражать относительно сказанного Степлтоном. – Пусть ему передадут, что три дивизии уже притянуто к двум «узловым точкам». И вот-вот и дивизия Тайлера там же окажется. Двадцать с лишним наших полков только и ждут приказа… А им противостоит лишь одна дивизия. Одна! Да и то часть ее наверняка в самом Сентервилле. Понимаешь?

– Понимаю, командир. И нам надо лишь продержаться у Крестьянского брода. Да надеяться, что генерал Джексон тоже не отступит.

– Именно. Так что… Со щитом или на щите, как говаривали в античные времена.

* * *

Тот час или около того, который мы находились поблизости от Крестьянского брода, я даже вспоминать особенно не хочу. Янки ломились на прорыв как безумные, один полк сменялся другим, а потом снова и снова… Получившие по зубам части северян подменялись новыми, еще не побывавшими под ураганным огнем защитников. У Раньона и подошедшего ему на помощь Тайлера было предостаточное число «мяса», питающего это сражение. Полтора десятка свежих полков, выбор, мягко скажем, огромный. А с нашей стороны лишь семь – это со всеми частями, которые удалось выпросить «с бору по сосенке» – причем назвать их свежими значило бы сильно погрешить против истины. Менее потрепанными являлись – до поры – «Легион» и наша «Дикая стая». Но и это изменилось довольно скоро.

Не стану говорить за другие подразделения, но «Стая» в очередной раз оказалась в гуще событий. Ветераны, само собой, делали то, что умели – отстреливали лезущих янки, причем отнюдь не стоя в полный рост. А вот новички майора Уита… Единственное, что удалось им внушить – плотный строй вреден для здоровья. И это уже было большим достижением.

Потом, когда стало совсем туго, на позиции были выдвинуты все три имеющихся пулемета. И началось… Все три били почти непрерывно, замолкая, лишь когда отдавался приказ менять позицию. А менять ее было жизненно необходимо. Уже знающие, что именно это оружие делает с наступающей в плотном строю пехотой, командиры северян отдали приказ артиллерии незамедлительно стрелять туда, откуда доносятся звуки нового оружия конфедератов. И не меняй наши пулеметчики позиции, их бы уже давно… пожурили. С фатальным исходом.

Но даже и без этого один пулемет разнесло в клочья вместе с расчетом. Второй повредило осколками так, что ремонт на месте был попросту невозможен. Это было… печально.

«Тиграм» Читема Уита тоже досталось. Это случилось тогда, когда один из полков Кирби Смита, деморализованный гибелью самого командира бригады, резко, почти в полном беспорядке, отступил, обнажив хар-рошую такую дырищу в наших порядках, давая возможность янки прорваться на оперативный простор. И тогда «Луизианским тиграм» пришлось, сначала постреляв, схватиться врукопашную. Они себя здорово показали, но вот стало их заметно меньше. Потом же… Подошедший полк под командованием Бэртоу выровнял положение. В меру выровнял, потому как численный перевес все равно был не за нами.

Однако… Тогда исход битвы был уже решен, просто до янки эта новость не успела дойти. Борегар умел как ждать, так и действовать. И действовать он начал, лишь убедившись в том, что Мак-Дауэлл втянул в бой четыре из пяти дивизий. Убедившись же, он двинул четыре бригады в двадцать полков на ту сторону Булл-Рана через броды Митчелла, Блэкберна и Мак-Лина.

Кто преграждал ему путь? Всего лишь одна из двух бригад дивизии Майлса, состоящая из четырех полков. Да и то близ тех трех бродов стояли лишь отдельные ее части, скорее изображая присутствие, чем представляя реальную угрозу.

Их опрокинули быстро, а затем, гоня перед собой основные силы полковника Томаса Дэвиса, Борегар устремился на Сентервилл. Почему именно туда? О, этот гибрид авантюриста и стратега понимал, что такое паника в рядах противника и как именно ее лучше всего использовать. Борегар знал, что полковник Дэвис, чья бригада под огнем конфедератов отступала к Сентервиллу, обязан был послать курьеров как в Сентервилл, так и к сражающимся четырем дивизиям Мак-Дауэлла. Равно как понимал и то, что при получении таких известий вражеский командующий просто не рискнет продолжать атаку.

Верно решил. Получив известие о том, что Борегар уже громит одну из двух бригад Майлса и скоро, прорвавшись, займет Сентервилл, Мак-Дауэллу только и оставалось, что приказать отступать. Не в сторону Сентервилла, конечно. Дивизии Хейцельмана и Хантера должны были отходить через Садли Спрингс, ну а Тайлер с Раньоном – по дороге, ответвляющейся от Уоррентонского шоссе задолго до Сентервилля. А уж потом, соединившись друг с другом, попробовать прорваться на соединение с тем, что останется от дивизии Майлса.

Однако паника всегда вносила свои коррективы. Как только до простых солдат дошло, что армия Конфедерации вот-вот может оказаться в Сентервилле, а потом, разделавшись с Майлсом, ударить и по ним, уже измотанным в боях… Они начали не просто отступать, а удирать. Рота за ротой, иногда более-менее организованно, а иногда даже не трудясь сохранять хотя бы подобие строя.

Не все поддались панике, это тоже стоило знать. Хейнцельман, явно не растерявший буйный нрав своих баварских предков, равно как и свойственную баварцам жестокость, приказал верным лично ему людям открыть огонь по особо резво улепетывающим паникерам. И эта драконовская мера помогла хотя бы частично восстановить порядок. Хотя бы до такой степени, что его дивизия – большая часть от того, что от нее осталось к тому моменту – отступала в полном порядке. Огрызаясь залпами от кавалеристов войск Конфедерации и порой даже переходя в короткие контратаки. В отличие от частей дивизии Хантера, которых их командир не то не смог удержать, не то и сам желал оказаться как можно дальше от мясорубки при Булл-Ране.

А вот дивизии Тайлера и Раньона… Ни один из них не оказался настолько жестким и способным остановить воцаряющуюся панику, по примеру Хейцельмана. Зато там были командиры рангом поменьше: полковники Шерман и Ричардсон. Первый не дал распространиться страху и отчаянию у себя в бригаде. Ну а пышущий злобой после боя при Блэкберне и потерявший там почти все свои войска Драчливый Дик собрал под своим флагом «сборную солянку» из числа тех, кто еще хотел драться. Именно они встали заслоном против свежей бригады Кука, которая, оставив на охране бродов по паре рот, включилась в происходящее. Свежая, готовая сражаться бригада…. Ей не хватило сил для того, чтобы показать полковникам Шерману и Ричардсону, «где раки зимуют», но удержать тех от каких-либо попыток прийти на помощь избиваемой дивизии Майлса – это дело другое.

Как ни крути, что ни говори, а армия генерала Мак-Дауэлла бежала, прикрываемая немногими частями, сохраняющими боеспособность. Бежала, как вчера ее часть в лице дивизии Тайлера. И точно так же на произвол судьбы были оставлены те части, которые находились в невыгодном тактическом положении. Только вчера это была бригада Ричардсона, а сегодня – дивизия Майлса. Масштаб подрос, однако.

Преследовать отступающего противника прямо сейчас? Это вряд ли. Части под командованием Джексона остановились у Садли Спрингс. Бригада Кука, как самая свежая, расположилась вдоль Уоррентонского шоссе, готовая при необходимости и двинуться в сторону Сентервилла, и перехватить отступающих оттуда северян, если таковые пойдут в соответствующем направлении.

Ну а у меня, что логично, всегда присутствовало шило в одном месте, не дающее спокойно сидеть на месте. Поэтому, собрав пару сотен бойцов из старых и поручив оставшимся во главе со Степлтоном позаботиться о столь полезной штуке, как многочисленные трофеи, я сорвался с места… Нужно было увидеть все собственными глазами. А еще найти командующего ради уточнения кое-каких действительно важных вещей.

Мерно покачиваясь в седле, я смотрел на пейзажи вокруг и думал. О поле, поле, кто тебя усеял хламом и телами? Вопрос, конечно, риторический, спору нет. Однако больше было не тел, а именно хлама. Разного, но много. Похоже, что многие северяне бросали все, включая даже оружие, чтобы бежать налегке, не будучи ничем отягощенными. А уж если брошено оружие, боеприпасы… Это значит одно – боевой дух немалой части вражеской армии не просто снизился, а ушел в ноль.

– А ведь если как тогда, в «патруле», то можно много янки выловить, – ухмыльнулся Джонни. – Они, конечно, не негры, но суть одна. Ловля беглецов.

– В каждой шутке есть доля… истины, – ответил я. – Их действительно нужно отлавливать. Ведь каждый пойманный и взятый в плен янки – гарантия того, что он больше не встанет против нас с оружием в руках. Да еще и пользу получить можно.

– Это какую?

– Пленных можно заставить работать. Пусть собственными руками приближают победу Конфедерации… А заодно и свое содержание отрабатывают. Ну не кормить же их просто так, право слово! И вообще, труд, как говорят некоторые, облагораживает… опять же некоторых. Знаешь, выкормышам Линкольна хотя бы пара капель благородства точно не повредит.

Джонни откровенно заржал, на зависть своей лошади. Да и едущие рядом тоже не сдержали улыбок. Ну а если серьезно… Сейчас меня куда больше заботил вопрос, связанный с дальнейшими действиями армии. Армий. Разумеется, сперва надо дать вымотанным войскам отдохнуть. Хотя бы несколько часов, ведь иначе боеспособность ощутимо упадет. Зато потом… Потом надо во что бы то ни стало добить улепетывающего врага. К тому же появляется реальный шанс, переправившись через не столь далекий Потомак, обрушиться изгоном на Вашингтон. Взять его «на постоянку» удастся вряд ли, но вот устроить хороший такой погром и опустошение – это да, это реально. И Борегар не может этого не понимать, равно как и другие командиры высшего звена.

Борегар… Его нужно было найти. И хорошо еще, что о его местоположении можно было спросить у тех частей, которые попадались нам по пути к Сентервиллю. Вдвойне неплохо, что завидев знамя «Дикой стаи», они проникались определенной долей уважения. Известность – это хорошо, это полезно. Поэтому мне и удалось в конце концов узнать, где сейчас обретается как командующий де-факто, так и тот, кто с момента соединения армий стал им де-юре.

Сентервилл. И Джонстон, и Борегар находились именно там, в городе, куда еще совсем недавно прибыл вражеский командующий, генерал Ирвин Мак-Дауэлл, пребывая в полнейшем оптимизме относительно предстоящего сражения. В том городе, откуда уже выбили последних янки. Кстати, потери у дивизии Майлса были весьма существенные, причем и убитыми, и пленными, среди которых было много раненых.

Так себе городишко этот Сентервилл. Впрочем, как и большинство городов этого времени. Впрочем, сейчас красота или ее отсутствие меня совершенно не волновали. В отличие от необходимости перемолвиться с Борегаром хотя бы несколькими словами. И хвала богам, если мои опасения окажутся излишними.

Хм… А ведь не я один сюда приперся. Командиры бригад тоже наличествовали. Одна неряшливая бородища Джубала Эрли много стоила. А вот и сам Джексон, который прибыл, несмотря на то что ни черта не слышал после контузии от разорвавшегося рядом снаряда. Хорошо еще, что серьезных ран не было, ну а слух… восстановится. Сейчас же бедняга вынужден был общаться с окружающими посредством записок и никак иначе. Точнее, он писал что-то на листке бумаги, а его адъютант, если было надо, громко это озвучивал.

Вообще же Булл-Ран дорого обошелся и командному составу. Погиб командир четвертой бригады армии Шенандоа Кирби Смит, был тяжело ранен Бернард Би. Зря он решил последовать примеру Джексона, находясь в первых рядах, а то и вовсе впереди своих солдат. Ну и из Потомакской армии командир второй бригады Ричард Юэлл получил пулю в ногу и теперь над ним шаманили хирурги, пытаясь избежать ампутации ноги по колено. Надеюсь, что у них это получится. Причем самое обидное для Юэлла – пуля нашла его уже в самом конце сражения, когда остатки дивизии Майлса прорывались из Сентервилла на оперативный простор, желая унести свои тушки подальше от угрозы плена. И ранение Юэлла, точнее последовавшее за ним легкое, не более чем минутное замешательство частей его бригады, тому поспособствовало.

Я приветствовал их, они приветствовали меня. И все были в приподнятом состоянии духа. Том самом, которое присуще исключительно победителям, этого не спутать ни с чем иным. Ведь была одержана не просто победа, не просто в первом крупном сражении этой войны… О нет, эта победа сопровождалась как бегством врага с поля боя, так и большими потерями в живой силе. О точных подсчетах говорить даже не приходилось, но в самом первом приближении северяне потеряли куда более десяти тысяч убитыми и пленными. Это все вместе, учитывая сражение у брода Блэкберн. По нынешним временам – крайне кровопролитная битва. Для Америки особенно.

Само собой, что чуть ли не первый вопрос, заданный мною собравшимся у того дома в Сентервилле, где Борегар и Джонстон временно разместили свою ставку, прозвучал следующим образом:

– Можно ли прорваться к генералу Борегару с целью перемолвиться с ним несколькими действительно важными словами?

Ответ был получен почти незамедлительно. От Эванса, чем-то серьезно недовольного.

– Командующий Потомакской армией жестко спорит с командующим армией Шенандоа и объединенными армиями в целом. И я молю Господа, чтобы он образумил генерал-майора Джонстона.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил я, видя, что и с лица Джексона не сходит выражение глубокой и мрачной тревоги. – Ведь битва выиграна. Осталось лишь немного отдохнуть и идти на Вашингтон. Достаточно будет не всех сил, а даже двух третей. Может даже половины из оставшихся боеспособными.

– Генерал Джонстон считает это рискованным, – скривился Эванс. – Он не хочет терять солдат вдобавок к тем почти четырем тысячам убитым и тяжело раненным.

– Янки потеряли больше! – горячась, выкрикнул бригадный генерал Бэртоу, явно не остывший после боя. Джорджианец, однако. Так сказать, земляк прежнего хозяина этого тела. – А этот… командующий, он апеллирует к президенту Дэвису, который скоро должен тут появиться!

– Здесь?

– Да, полковник, – вздохнул Эванс. – Прибывает поддержать своим присутствием армию. Достойный джентльмена поступок. Он ведь еще не знает, что мы победили. Но генерал Джонстон уверяет, что именно указаниями президента руководствуется, не давая генералу Борегару начать марш на Вашингтон.

О-хре-неть! И еще два раза по столько! А я, клятый дурень, надеялся на лучшее. Ведь еще там, в родном для себя времени, читая про эту войну, я сильно удивлялся, почему после выигранного сражения при Булл-Ране конфедераты не воспользовались столь шикарной возможностью. И тут та же бодяга начинается, несмотря на то что сражение выиграно с куда более разгромным счетом.

– Не понимаю… Ничего не понимаю!

– Зато понимаю я! – раздался злой до крайности голос Борегара, вышедшего из комнаты, где он беседовал с Джонстоном. – Джентльмены… Рад видеть вас живыми. И передайте Джексону, что желаю ему крепкого здоровья, его талант стоять как каменная стена во главе своих солдат незаменим и еще не раз нам понадобится.

Адъютант Джексона стал быстро чиркать карандашом на листе, явно переводя сказанное Борегаром в начертанные слова, сейчас только и доступные контуженому и временно оглохшему генералу. Ну а командующий Потомакской армией продолжил плеваться ядом в сторону Джонстона. Причем делал это явно специально, не желая оставлять суть конфликта меж ними двоими.

– Оттуда, – палец указал на потолок, явно символизируя «высшие сферы» в лице президента и его министров, – Кое-кому мнится, что Линкольна достаточно испугать, но не «загонять в угол» взятием столицы. С ними хотят договориться, обойтись малой кровью, не усугубляя эту «войну, всем несущую лишь горе и разорение».

– Это хуже чем преступление. Это – ошибка, – процитировал я Талейрана, наполеоновского министра и гения дипломатии.

– Договариваться с побежденными – это слабость, – процедил Хэмптон, подошедший буквально минуту назад.

Бэртоу прорычал что-то невразумительное, но явно не в поддержку этих мирных инициатив. Джексон же что-то черкнул в блокноте. После чего его адъютант произнес написанное вслух:

– Кого боги хотят наказать…

Продолжения не требовалось, эту цитату любой образованный человек знал. Да-да, как раз про лишение разума. Борегар же, не то что успокоившись, но хоть немного взяв себя в руки, продолжил:

– Единственное, чего я смог добиться – разрешения использовать всю кавалерию для преследования отступающей армии Мак-Дауэлла. Всю – это добровольцев, которые сами вызовутся. Это немного, но хоть что-то. Догоняйте, рассеивайте, сокращайте их число. Пусть в их душах будет только страх. Я не могу приказать, но прошу. Не дайте ошибке политиков обесценить одержанную нами великую победу. Не все из вас согласны со мной, некоторые поддерживают решение Джонстона, – взгляд был направлен в сторону Эрли, Кука, Джонса, скользнул по Лонгстриту. – Но я вас прошу. Решайте, джентльмены.

– Та часть «Дикой стаи», которая умеет держаться в седле, с удовольствием развлечется отстреливанием убегающих янки, – усмехнулся я. – Да и «Легион» Хэмптона вряд ли откажется принять в этом участие. В нем есть кавалерия, и немало.

– Именно, – рыкнул командир «Легиона», всем нутром желающий продолжения битвы. А еще есть техасские рейнджеры. Я их командира видел, он рвется в бой, если только бригадный генерал Лонгстрит не станет слишком сильно возражать нашему… командующему, генерал-майору Джонстону.

– Техасские рейнджеры приписаны к моей бригаде, – пожевал губами Лонгстрит. – Им что индейцы, что американцы, лишь бы подраться. Я… не поддерживаю вас, джентльмены, но и запрещать техасцам ничего не стану.

Ну, с паршивой собаки хоть шерсти клок. Не мешает – и то ладно.

– Половину, – отчеканил осторожный Бонэм. – Может, правы вы, может, Джонстон. Но пощипать янки стоит. Главное не поддаться лишнему азарту.

– У меня не бригада, а смех, – невесело ухмыльнулся Эванс. – И всего две роты кавалерии. – Но я оторву уши их капитану, если он не будет пылать энтузиазмом.

– Благодарю вас, – коротко, но с чувством произнес Борегар. – Тогда не теряйте времени. Чем быстрее вы соберете кавалерийские части и отправите их за бегущей армией Мак-Дауэлла, тем больше ущерба им нанесете. Паника, она проходит. Но пока не прошла…

Это как раз понятно. У страха глаза велики. И не воспользоваться этим – большая глупость с точки зрения военного. И ошибка для политика. Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис ошибся, а генерал Джонстон пошел у него на поводу или же ошибся и сам. Одно другого не лучше.

Зато в этой битве, выигранной нами, оформился костяк командиров, которые в дальнейшем должны будут составить победоносную плеяду военачальников. Борегар, Джексон, Бартоу, Эванс, может даже Хэмптон… И, конечно же, не стоило забывать про старого Ли, волею случая и президента оказавшегося вне сражения.

Ну а что же я? Я тоже получил очень многое и даже сверх того. И предстоящее участие в преследовании разбитой армии должно поставить жирную не точку, но запятую на дороге моей замысловатой жизни. Клянусь богами или демонами, забросившими меня сюда, – все только начинается.

Георгий Лопатин. Медвежья хватка

Глава 1

– Ты-ы-ы?!! – изумленно, не веря своим глазам, выдохнул Юрий Медведев, увидев вошедшего в зал мага.

Юрий, позабыв, где находится, хотел шагнуть навстречу, но магический круг из желтого камня, испещренный рунами, в центре которого он стоял, ярко вспыхнул, и Медведева ударило словно электрическим током.

Юрий, чертыхаясь и корежась от острой боли, поспешно отступил в центр, выравнивая сбившееся дыхание.

Явившийся маг, озадаченный таким возгласом на свое появление, нахмурился и остановился. Пристально посмотрев на пришедшего в себя, но все еще болезненно морщившегося гостя и не узнав его, спросил:

– Мы знакомы?

– Нет… точнее, ты меня не знаешь…

Маг, нахмурившись, тем временем сделал еще несколько шагов вперед, вплотную приблизившись к гостю, и на мгновение на его лице отразилось смешанное чувство удивления и понимания.

– Ты пришел из…

– Да, из смежной параллели, – уже по-русски сказал Юрий, осознав, что по привычке общается с соотечественником на местном языке. – С Земли, страна Россия, город…

– Но откуда ты меня знаешь? – также по-русски спросил маг. – Я не звезда не то что всероссийского, но даже регионального масштаба, чтобы меня там знал каждый встречный.

– Твой отец послал меня сюда, чтобы я нашел тебя… или твои останки и вернул домой.

– Отец?!

– Он.

– Хм-м… не ожидал…

Слегка ошарашенный маг, опомнившись, взял себя в руки, вспомнив, где они находятся, и что подобная информация не для посторонних ушей, повел рукой ладонью вниз слева направо, что-то произнес невнятно, и до этого чуть светящийся желтый круг на полу погас.

– Пойдем в мой кабинет, поговорим по-людски за кубком доброго вина.

– А-а…

– Не беспокойся, я деактивировал этот круг, так что выходи.

– Хорошо.

Юрий с опаской перешагнул контур своеобразной защитной системы, но с ним никаких неприятностей больше не произошло.

Выйдя из странного зала, они прошли по коридору, освещенному магическими светильниками в виде заключенных в ажурные клетки, точно птички, светящихся шаров под потолком, поднялись на пару этажей выше и вскоре оказались перед одной из многочисленных дверей.

– Моя скромная обитель… Заходи.

Маг провел рукой перед камнем в центре двери, и она сама открылась. Стоило только магу переступить порог, как комнату залил мягкий свет, излучаемый все теми же подвешенными под потолком дюжиной шарами-лампочками.

Юрий, шагнув следом за магом, оказался в просторном кабинете, заставленном шкафами, под завязку забитыми книгами разной толщины и сохранности.

– Магия, блин… – несколько запоздало отреагировал Юрий, кивнув на «лампочки». Со столь бытовым применением магии он еще не встречался. Больше с боевой, защитной и целебной. А также противомагическими ошейниками, будь они неладны. Ну и магические договора, нарушать которые не рекомендуется, себе дороже выйдет.

– И ты, я смотрю, в этом вопросе хорошо продвинулся…

– Что есть, то есть.

– Прямо как в книжонках…

Маг Андр, он же Андрей, согласно засмеялся, понимая, о чем речь.

– Да, попаданец становится супер-пупермагом. Это про меня! Разве что принцесс не спасал, империй не завоевывал, ни с кем из могущественных мира сего смертельно не конфликтовал и не дружил, добреньких наставников тоже не имел и прочее по списку. Все тихо и мирно.

– Чего не сказать обо мне… Уж чего-чего, а тишины и мира мне явно не хватает. Все гоняются да скальп мой содрать хотят…

Андрей, сев за свой широкий массивный стол, также заваленный книгами, свитками и какими-то прибамбасами, видимо магическими инструментами, достал из внутреннего ящика бутылку вина и пару серебряных кубков, после чего наполнил их красным вином.

– Держи… – протянул он гостю соотечественнику один из сосудов.

Из другого ящика достал тарелку с колбасой, а также краюху хлеба. Потом вынул еще одну тарелку с фруктами и ягодами.

– Иногда оторваться от экспериментов трудно, вот и приходится питаться, не отходя от рабочего места… – пояснил маг, словно извиняясь.

Юрий понимающе кивнул.

– Я так понимаю, что все невиданные доселе штучки вроде а-ля планшетника, ксерокса и прочее твоих рук дело?

– Моих, – со смехом кивнул Андрей. – Экспериментировал, зарабатывал на диковинках капитал, переводя некоторые наши технологии на магическую основу. Жить на что-то надо, да и обучение магии дело недешевое. Я еще много чего сделал, но оно широкого применения не получило. А то, что ты назвал, это последние удачные нововведения.

– А чего чистую технологию не стал развивать? – удивленно спросил Юрий.

– Это ты об огнестреле и прочей чистой механике с химией?

– В том числе, – кивнул Медведев. – Как мне сказал твой отец, ты – вундеркинд, практически во всех областях дока, память как у компа, так что для тебя все это не проблема.

– А зачем? – пожал плечами Андрей. – Я – маг, а огнестрел и порох может обернуться против меня же. Достаточно заложить фугас под карету, хорошенько замаскировать, и почти никакая защитная магия не спасет. Ее ведь никто не может держать постоянно, слишком энергетически затратная штука. Так зачем рыть себе яму?

– Резонно… – кивнул Юрий, вспомнив, что против свинцовой пули не спасает практически никакая защитная магия. Собственно, так он и прибил одного шустрого эльфийского мага.

– Вообще не думал, что дома поймут, что со мной случилось, – немного грустно произнес маг, отпив вина из кубка.

– Поняли, не сразу, но поняли. Твой отец оказался очень настойчив в поисках единственного сына. Поставил на уши бандитов и ментов, экстрасенсов и прочих шаманов… Очень уж он на тебя рассчитывал, как на наследника своего бизнеса, надеялся, что ты превратишь его дело в настоящую бизнес-империю, а то и того больше. Ты ведь вундеркинд…

Андрей лишь улыбнулся.

– М-да…

– Теперь мне кажется, что все вундеркинды нашего мира это такие нереализованные маги.

– Вполне возможно, что ты прав, – подумав, кивнул Андрей. – Для них в нашем энергетически скудном мире слишком мало областей применения своих возможностей.

– И вот я нашел тебя в самом неожиданном месте, и в еще более неожиданном качестве – одного из сильнейших магов.

Андрей снова улыбнулся, теперь уже как-то снисходительно.

– Хотя не чаял этого… по крайней мере найти тебя живым. Я ведь эти гоблинские земли в районе межмирового прокола частой гребенкой прочесал, чтобы твои останки найти.

– Да уж эти гоблины… – фыркнул Андрей, возвращаясь к воспоминаниям первых дней своего пребывания в этом мире в землях серолицых лопоухих дикарей.

– Как ты вообще сумел выжить и не стать их обедом? – спросил Юрий набитым колбасой ртом. – Я, относительно хорошо подготовленный, оснащенный и вооруженный, едва унес ноги. А уж ты попал сюда в лучшем случае с сотовым телефоном.

– Да… тогда мне пришлось несладко… Я даже ничего не понял… туман – и я неизвестно где. Пометался туда-сюда и никого… сотовый тоже не работает.

– Представляю, – сочувственно кивнул Юрий. – Даже мне, морально подготовившемуся к подобному путешествию, стало не по себе, что уж говорить о неожиданном переходе.

– Да… Но там же, в самый опасный момент, когда смерть уже была практически неизбежна, во мне раскрылся магический дар, – с этими словами Андрей протянул руку, раскрыл ладонь, и над ней образовался небольшой файербол.

– Как это произошло? – невольно заинтересовался Медведев, припоминая свое далеко не полное раскрытие силы при встрече с гоблинами. Как он понял, вундеркинду в этом плане повезло намного больше. Или не повезло, тут с какой стороны посмотреть.

– Они зажали меня в расщелине, в которой я по глупости хотел спрятаться от погони. Понятное дело, что меня с легкостью выследили… И вот, понимая, что этот маленький кривоногий серомордый лопоухий уродец сейчас разобьет мне башку своей каменной тыкводробилкой и выжрет мозг, со мной что-то произошло… Паника, страх, ненависть, ярость… все это сплавилось в нечто… В общем, по-научному это называется переходом в измененное сознание на фоне стрессовой ситуации. Хлипкие в физическом плане люди в такие моменты могут поднять и перевернуть машину, которую в обычном состоянии едва качнут из стороны в сторону. Так и со мной… меня вдруг переполнила сила… энергия, и я, действуя на инстинктах, пожелал, чтобы этих ублюдков засыпало камнями, то есть, дав очень грубое направление своей энергии, со всей силы ударил кулаком в стену, выплеснув сырую силу. Скала, к моему немалому изумлению, дрогнула, и начался сильный камнепад. Расселину завалило доверху. Как я сам при этом выжил, до сих пор не пойму, – невесело засмеялся Андрей. – Уворачивался от булыжников, падавших на меня, в самый последний момент, заяц бы позавидовал моей прыти. Забрался под какой-то козырек, и там меня уже прихватило, свалился точно мертвый. Это был откат от использования сырой силы.

Юрий понятливо кивнул. Сам с подобным столкнулся после обращения.

– Не знаю, сколько я провалялся… сутки, двое, трое… но когда очнулся, от меня остались только кожа да кости. Слишком много силы потратил на выброс магической энергии. Но это меня по-своему спасло.

– То есть? – поинтересовался Медведев. – Как это тебя могло спасти?

– Дикие звери, а они более чувствительны к энергетическим эманациям, примеров тому и в нашем мире много, предпочитают не соваться в места с мощным магическим фоном. Приучили их гоблинские шаманы себя бояться. Так и от меня фонило магией, точно от воронки ядерного взрыва радиацией.

– Ясно… А дальше как спасся? В таком состоянии далеко не уйти.

– Что верно, то верно. Чуть не сдох от физического и магического истощения. Это я уже потом понял, что мне просто невероятно повезло, что не загнулся. Быстро восстанавливаюсь в магическом плане… Что касается физического восстановления, то хорошо, что когда я в этот мир попал, весна началась…

– Чего же хорошего?! – удивился Юрий. – Жрать нечего!

– Есть, и много чего, – возразил Андрей. – Я лично хорошо подкрепился сырыми яйцами каких-то птиц. Полазить по деревьям, правда, пришлось… Кое-как отошел и вышел в земли людей. К счастью, гоблинов больше не видел.

– Повезло… правильное направление выбрал, – вздохнул Юрий. – А я вот к полукровкам угодил и год в камере просидел, язык изучая.

– И как же ты сбежал? – в свою очередь заинтересовался Андрей. – Ты ведь, как я вижу, тоже непростым оказался… Оборотень?

– Да, – признал Медведев.

– Кто же тебя инициировал?

– Никто…

– Так не бывает. Тебя должен был кто-то инициировать. Нанести наколку и провести соответствующий обряд…

– Значит, татуировщик этот и инициировал.

– Здесь, или еще дома делал?

– Дома… в память о службе во внутренних войсках.

– Забавно, – хохотнул Андрей. – В кого перекидываешься?

– В белого медведя.

– Ну да, ВВ же… Но как же ты сбежал от полукровок? Тебе ведь должны были…

– Да, ошейник надели сволочи остроухие, чтоб им пусто было. Тут еще маг приехал, чтобы меня расколоть… сразу после поимки со мной сделать ничего не могли, даже с помощью магии.

Андрей понятливо кивнул, сказав:

– Они просто ничего не поняли. Языка аборигенов ты не знал, а мысли читать можно только в привычном… языковом формате. А так нет никаких понятийных зацепок, чтобы потянуть ниточку знаний. Магия разума имеет свои ограничения. Продолжай…

– В самый последний момент, когда стало ясно, что за меня могут вот-вот взяться и расколоть как орех, я как раз увидел прибытие того мага, что со мной в первый раз возился. Мои товарищи, помогавшие освоить местный язык, помогли мне снять ошейник.

– Как?!

– Что, тоже не знаешь, как можно снять противомагический ошейник? – хмыкнул Юрий.

– Нет. Не магу снять его невозможно. Да и магу тоже, если на нем этот ошейник.

– Припрет – снимет. Я же снял!

– И как?

– Удавили меня, – буркнул Медведев. – Очень неприятное, я тебе скажу, ощущение…

– Да уж наверное!

– А когда ошейник опал, оживили, проведя стандартные реанимационные мероприятия. Ну ты знаешь, непрямой массаж сердца и так далее…

– Вот оно что… Сам придумал?

Юрий кивнул.

– Смело… Не каждый бы согласился на такой эксперимент, не зная, как все пройдет.

– Да уж… А так у меня просто не было выбора. Так и так смерть. Но как известно, ее можно выбрать. Я выбрал. Но во второй раз я вряд ли решусь на подобный шаг.

– А что так?

– Меня какой-то бестелесный демон чуть не убил, пока я духом болтался, и мое тело не загреб. Еле отбился…

– Да, есть такая опасность… – кивнул маг. – Так что дальше было?

– Эльфийский маг ничего не заметил, ошейник-то я обратно приладил, но так, чтобы он снова не затянулся, и имея возможность задействовать свою силу, вырвал крючья из пола, к коим был прицеплен кандалами, и грохнул этого чертова ушастика его же кинжалом прямо в сердце. Правда, подыхать он сразу не хотел, пришлось еще и голову свернуть.

Андрей посмеялся.

– Сбежал… Но, как я быстро понял, бежать одному глупо – быстро найдут. Сам по лесу в свое время бегал, так что знаю этот вопрос не понаслышке. Один раз за зеками бежавшими гонялись… всех отловили. И потом я уже знал по собственному опыту, что даже полукровки превосходные следопыты, а уж если маги на хвост сядут, то пиши пропало… Чтобы реально сделать ноги, требовался какой-то хороший отвлекающий фактор. И тут надо мной в стрессовой ситуации взяла верх моя вторая сущность, принявшаяся выполнять безумный план, несмотря ни на какую опасность, ведь сам-то я в здравом уме на подобное вряд ли бы решился. В итоге я в одиночку напал на острог при шахте, где содержались рабы, и освободил их.

– Они и стали отвлекающим фактором, разбежавшись во все стороны… – понял Андрей, посмеиваясь. – Да, я слышал про этот побег.

– Ну, вот так я и добрался до территории людей, спустя год после появления в этом мире, и на все про все, то есть твои поиски, мне оставалось меньше трех месяцев. Правда, во время отхода впервые пришлось обернуться в медведя, чтобы перебить группу преследовавших нас полукровок и мага-охотника. Провалялся потом почти трое суток. Я тебе скажу, это то еще удовольствие.

– Да, тебе тоже пришлось несладко, – посочувствовал маг. – Я-то просто обессилел, а тебе пришлось с болью бороться. Магико-физическая трансформация – дело такое…

– Ну да, непростое. Ну вот, чтобы нанять наемников для поисков твоих останков, пришлось продать гномам секрет пороха. Не нашли. Пришлось идти сюда, в надежде что местные маги помогут тебя отыскать. И вот я нахожу тебя…

– Да уж…

– Ну а ты как дальше жил без знания языка? – поинтересовался Юрий. – Я-то в неволе выучил…

– Я ведь, как ты сам заметил, вундеркинд, – фыркнул Андрей. – Полиглот. Язык не стал для меня большой проблемой. Я и дома-то знал больше десятка языков… а местный освоил всего за месяц. Устроился в придорожный трактир разнорабочим за кров и стол, прикинувшись немым и слегка сдвинутым по фазе, а выучив, пошел дальше… заниматься магией.

– Магия – форевер.

– Типа того…

– Сколько ты уже тут обитаешь? – спросил Юрий. – А то ты сильно изменился…

– Что, сильно постарел? – грустно усмехнулся Андрей.

– Для пяти лет, что прошло с момента твоего исчезновения, да года с лишним, что я тут барахтаюсь – изрядно, – кивнул Медведев.

– Дома, может, и прошло всего пять лет, а здесь прошли все двадцать пять.

– Ого! – изумился Юрий.

– Да, и это еще мягко сказано.

– Значит, один год дома, точнее пятнадцать месяцев – пять здешних лет?

– Да, примерно так.

– Это получается, что портал открывается раз в пять лет?

– Нет. Портал в этом мире открывается раз в шесть лет и один месяц.

– То есть до следующего открытия…

– Четыре с половиной года.

– Ёп… – в совершенном потрясении выдохнул Медведев. – Еще четыре с половиной года тут телепаться… А если быть точнее, то… Ой-е! – схватился за голову Юрий.

«Ведь в портал может пройти только один человек, и он схлопывается. Уж неизвестно, по какому принципу он работает, по отбору массы, объема или количества… Но как бы там не было, второму, то есть мне, чтобы попасть домой, в этом случае придется ждать еще шесть лет с хвостиком, до очередного прокола меж мирами! – ужаснулся Юрий. – То есть по всему выходит, что я застрял здесь на все двенадцать лет! Твою мать!!!»

От избытка чувств Юрий опрокинул в себя весь кубок. Но не помогло.

«Это ж как и каким я дома появлюсь? – снова подумал он. – Меня же банально никто не узнает!!! Ушел тридцатилетним, а вернулся сорокадвухлетним?! Потеряю целых двенадцать лет жизни, в то время как дома пройдет всего два с половиной года».

Юрий осушил еще один кубок.

– Эх-х… Впрочем, делать нечего, – произнес он своим мыслям. – Послушай, но если ты все знаешь, то чего до сих пор тут околачиваешься?! Почему не вернешься, ведь у тебя было как минимум четыре возможности!

– Допустим, не четыре, а всего две. Ведь чтобы разобраться, что к чему, вычислить периодичность возникновения проколов, у меня тоже куча времени ушло.

– Ну, две… – пьяно кивнул головой Медведев. – Почему ты не воспользовался ими? Гоблины не проблема. Тем более для мага…

– Не проблема, – согласился Андрей. – А зачем мне возвращаться?

– Как это зачем? – не понял Юрий.

– А вот так. Что я дома забыл?

– Э-э… ну я не знаю… тебе должно быть виднее, что именно ты забыл, чего лишился. Тебе, наверное, дома грех было на жизнь жаловаться? Твой отец состоятельный человек, вряд ли он в чем-то тебе отказывал. Весьма неплохая перспектива на будущее опять же…

– Это точно, – согласился Андрей. – Отец не отказывал мне ни в чем, и я получал от жизни все, что хотел: красивых девушек, дорогие модные машины, путешествия в любую точку планеты и прочие побрякушки и прихоти… И перспективы прекрасные. Вот только когда все получаешь за так, не прилагая к этому никаких собственных усилий, уже ничего особо не хочется. Все становится пресным. Именно потому многие, очень многие сынки и дочки богатеньких родителей становятся наркоманами, садятся на кокс и прочие экстези, им требуется дополнительный допинг, чтобы вновь начать радоваться жизни. Я сам едва избежал подобной участи, и неизвестно, избежал бы в дальнейшем, если бы меня не забросило сюда. Так что дома нет ничего такого, о чем я жалею. Не о бесконечной же одебиливающей телевизионной жвачке скучать?

– Тем более что здесь ты получил дар, который интереснее всего прочего, вместе взятого, – глухо произнес Медведев, начав чувствовать, что с возвращением этого вундеркинда-мага возникли большие проблемы.

– В точку! Магия, вот чудо из чудес! В нашем мире ее нет… точнее, она не то в зачаточном состоянии, из которого так и не вылупилась, не то в глубочайшем упадке. Есть мнение, что и в нашем мире в свое время была широко распространена магия. В частности, в Индии, Центральной Америке… Впрочем, это не суть важно. Я здесь познаю это мастерство, и чем больше я узнаю, чем больше получаю силы, тем больше передо мной открывается неизведанных захватывающих горизонтов, за которые хочется заглянуть и познать.

– Ясно… – выдавил Юрий, уже отчетливо понимая, что дело дрянь, и весь план возвращения вундеркинда домой на Землю накрылся большущим медным тазом.

«Похоже, на моей миссии спасения можно ставить огромный жирный крест, – подумал Медведев. – Как спасать того, кто в спасении не нуждается и наверняка будет этому всячески сопротивляться? Вопросик, однако…»

Об этом свидетельствовал полный восторга голос мага и лихорадочный блеск в его глазах. Настоящий маньяк от магии. Но Медведев все же не мог не попробовать попытаться уговорить Андрея вернуться в родной мир. Ведь там у Юрия есть сестра, что находится в опасности, только она об этом не знает. Ее ждет смерть, если Юрий не сможет выполнить задание и вернуть сына нанимателя домой.

Самому тогда лучше тоже не возвращаться, чтобы наниматель думал, что засланец просто погиб. В этом случае риск для сестры Юрия сводился к минимуму. Нанимателю тогда просто нет смысла мстить.

А о том, чтобы заставить мага силой вернуться домой, не могло быть и речи. Этот Андрей его просто испепелит.

«Но я не хочу здесь оставаться навсегда! – мысленно воскликнул Медведев. – Я хочу домой! К черту этот мир!»

– Послушай, Андрей, – глухо произнес Юрий, с трудом взяв себя в руки, ненависть ведь оборачиваемости способствует, а оборачиваться он не хотел, – а как насчет того, чтобы взять небольшой отпуск и погостить в родном измерении? Пообщаешься с отцом, а потом снова вернешься. Портал работает как часы…

«В этом случае я здесь застряну вообще на восемнадцать лет, – тут же произвел нехитрый подсчет Юрий и совсем упал духом, потому как возвращаться пятидесятилетним… – Ну да лучше так, чем если погибнет сестра».

– Не могу…

– Почему?!

– Тебе-то что?

Юрий, немного подумав, честно рассказал об условии своей отправки и возвращения.

– Круто папаша узелки завязал, – хмыкнул Андрей. – Мне жаль, но я не могу тебе помочь.

– Почему, черт тебя подери?! Всего год и три месяца!

– Там – год и три месяца, а здесь – шесть лет. Я не могу отлучиться отсюда на целых шесть лет. Даже на пресловутый год исчезнуть не могу.

– Почему?! – в который раз уже в отчаянии взвыл Юрий. – Что тебя тут так сильно держит? Семья?

– Нет… семьи я здесь не завел. Мне этого не нужно. Отвлекает…

– Тогда что? Почему?!

– Что? Почему?.. Ты действительно хочешь знать ответы на эти вопросы? – каким-то напряженным голосом поинтересовался Андрей, еще более странно взглянув на Юрия.

– Да! – ударил кулаком по массивному столу Медведев, из-за своего состояния не заметив никаких странностей.

– Что ж… я отвечу, – сказал Андрей, как-то враз расслабившись и откинувшись на спинку своего кресла. – Дело в том, что я начал здесь очень серьезный магический проект… я веду его уже больше десяти лет… и отлучка даже на год, не говоря уже о шести годах, все разрушит. Придется начинать все сначала, а на это времени у меня нет. Хватило бы времени на первую попытку.

– О чем ты говоришь?!

– О чем я говорю?.. – с кривой улыбкой хмыкнул Андрей, и глаза его блеснули сталью. – О том, о чем так или иначе мечтают все. И я, в отличие от многих, могу претворить эту мечту в жизнь.

– Да о чем ты говоришь наконец?!

– Я говорю о бессмертии.

Юрий даже протрезвел от этих слов.

– О бессмертии?..

– Да-да, ты не ослышался. Я иду к бессмертию… и путь этот долог, труден и мучителен… мне нужно еще сорок-пятьдесят лет, чтобы стать бессмертным. Как ты понимаешь, если я прерву свой проект сейчас ради путешествия домой, то придется начать все сначала, и времени может не хватить – я умру от старости во время очередной попытки. Но даже бессмертие лишь первый, самый простой этап моего проекта. Так сказать, план-минимум.

– А план-максимум в чем заключается? – хриплым голосом спросил Медведев, даже не зная о чем думать, если бессмертие – минимум, то что может быть максимумом?!

– Божественность.

– Чего?!

– Того… Через тысячу лет, накопив достаточно силы, я смогу перейти на иной план бытия, то есть по сути стать богом!

– Ого…

«Да, у парня неслабые запросы, – подумал Юрий, находясь от услышанного в полной прострации. – И похоже, на этой почве он заработал еще и манию величия…»

По крайней мере, теперь ему становилось ясно, почему этот вундеркинд, ставший одним из лучших магов Империи, ни за что не прервет свой эксперимент. Ради достижения такой цели – шутка ли, стать богом! – идут по головам тысяч, десятков и сотен тысяч людей, так что одной головой больше, одной меньше, нет никакой разницы.

– Но разве можно накопить столько силы? – спросил Юрий, кое-как взяв себя в руки. – Я слышал, что у магов есть некий предел насыщения маной. Они вроде как аккумуляторы, накопить заряд больше технически допустимого предела не могут. Как ни заряжай, а потенциал больше не станет, только энергию зря тратить будешь.

– Могут… Только для этого нужно выкладываться даже не на сто, а на двести процентов, доходя до полного магического истощения, буквально приближаясь к границе смерти, а потом очень быстро, буквально за минуту, восполнить растраченную энергию, и даже больше. После каждого такого процесса слива-накачки энергоемкость, если говорить техническим языком, растет на несколько процентов, и процесс этот останавливать нельзя, он должен быть регулярным, как супружеский секс. Вот почему я не могу тебе помочь и вернуться домой даже на год. Если я прерву процесс, то это не просто остановит мое развитие, но скорее всего даже может убить меня. Так что рисковать я не могу.

– Ясно… – еще больше помрачнел Юрий. – Вопрос только в том, откуда ты берешь столько энергии, чтобы так быстро восстановиться? Я слышал, что магам вроде нужно несколько дней, а то и недель, чтобы восполнить энергию.

– Это так… А насчет того, откуда я беру энергию, то могу сказать, что своей помощью имперским войскам во взятии столицы Варолда ты мне сильно помешал… хорошо что у меня есть неприкосновенный запас на черный день.

– Это каким же образом я помешал? – возмутился Медведев.

– Камни силы… – пояснил Андрей.

– И что? При чем тут я со своей помощью во взятии и города и камни силы?

– То, что бой не был столь кровопролитным, оставило меня без большого количества заряженных камней силы.

– Не понял…

– Зачарованное оружие, – с еще большей готовностью пояснил Андрей. – В каждый меч вставлен камень силы. В каждом человеке есть частичка Силы, иногда сущий мизер, но есть. Из нее состоит аура… ну да не будем лезть в эти дебри. Я лишь хочу сказать, что обычным способом, как у людей с переизбытком Силы, ее изъять нельзя, человек тут же умрет. Но почему бы не забирать эту силу в момент смерти человека от физического воздействия? Все равно ведь рассеивается в пустоту… Ну не совсем в пустоту, за счет такого высвобождения и накапливается энергия в эфире или астрале и за счет которой маги подзаряжаются естественным путем. Но мы опять полезли в дебри…

– Кажется, я понял… Убив мечом, в котором есть камень силы, этот камень заряжается жизненной Силой убитого…

– Верно. Так что я получаю эту Силу как от убитых врагов Империи, так и от погибших имперских солдат, державших этот меч в своей руке. В любом случае все идет мне.

– И никто не знает об этом?

– Не-а… ну, кроме тех, кого я так или иначе взял в долю. Все остальные думают, что я пусть сильный, но посредственный в умении маг и занимаюсь лишь зачарованием оружия и доспехов. Зачем мне лишняя популярность?

– Понятно…

Юрию вдруг стало плохо, и он с трудом сглотнул ставшую вязкой слюну. Но причина ухудшившегося состояния заключалась не в выпитом спиртном. До него наконец в полной мере дошло, что он стал носителем невероятно опасной информации, о которой знать никто не должен.

«Я труп», – отчетливо понял Медведев, посмотрев в холодные глаза мага, в которых и прочитал свой смертный приговор.

И эта легкая насмешливая улыбка…

Юрий, призвав всю свою силу, а точнее ненависть, и начав трансформацию в медведя, что сейчас получилась на удивление легко и без задержки, с рыком рванул на ненавистного вундеркинда.

Но добраться до будущего бога ему не удалось. Неведомая сила сковала тело Юрия, и он плюхнулся обратно в кресло.

– Хорошая попытка, – улыбнулся Андрей, но лишь губами, глаза же лишь хищно сверкнули.

– А по мне так не очень… – нечленораздельно, из-за видоизменившихся лицевых костей и мышц прохрипел Юрий, испытывая ощущение, словно его скрутили веревкой, и всей его силы оборотня не хватало, чтобы сбросить невидимые путы.

К тому же процесс трансформации пошел вспять, и он совершенно обессилел.

Давление чуть ослабло, но Юрий по-прежнему не мог пошевелить даже пальцем. Он лишь зачем-то спросил:

– Я так понимаю, что начавшиеся здесь войны за создание Летийской империи твоих рук дело?

– Моих, – легко признал Андрей.

– Как же тебе удалось? Ты околдовал самого императора?

– Зачем мне этот больной маразматик император, – небрежно отмахнулся маг, – когда все решают его жадные до денег и власти советники? Вот их-то я и захомутал. Это и проще и эффективнее.

– А не боишься, что другие маги прознают о твоих делишках и нанесут ответный удар?

– Не-а! – дурашливо засмеялся Андрей.

– Почему? Архимаг может…

– Да ни хрена он не может! – вдруг взорвался Андрей и засмеялся. – Я уже на порядок сильнее этого так называемого великого архимага! Живи он в древности, ему бы даже статус магистра не присвоили бы! Был бы в лучшем случае мастером, и то не самой высокой ступени! Даже мне еще расти и расти, чтобы лишь сравняться с магистрами прошлого, я уже молчу об архимагах! Мне смерти всех людей, эльфов и гномов этого мира не хватит, чтобы стать подлинным Повелителем Силы! Разве что драконов раздраконить… Каламбур, однако, – засмеялся маг. – Но от них действительно можно много энергии взять.

– Однако… – невольно хмыкнул Юрий. – Оказывается, это не тебя надо спасать из этого мира, а этот мир от тебя…

Маг только фыркнул.

– Что же ты в этом случае будешь делать? Как добьешься поставленной цели?

– Для начала, конечно, возьму все, что можно взять здесь, а потом перейду в другую параллель.

– В какую?

– Да в любую… их много. Взять хотя бы нашу. Миллиарды жизней! Вот где действительно можно развернуться!

– Кх-м… так у нас вроде магии нет… Что-то там с форматом энергий нашего мира не то.

– «Нет» и «почти нет» – разные вещи, – усмехнулся маг. – Что до так называемого формата энергии, так его всегда можно отформатировать нужным образом. Думаю, мне это уже будет подвластно, когда я закончу здесь… по крайней мере для собственного, хм-м… питания.

– Однако жестокий из тебя получится божок. Боги индейцев отдыхают.

– Это точно! – откровенно захохотал Андрей. – Одной жертвой в день не обойдешься! Мне потребуются тысячи!

– Ты действительно собираешься питаться жертвоприношениями?

– Это самый лучший и полный вариант получения энергии. Богам тоже надо ее как-то получать. Молитвами сыт не будешь. По крайней мере, от небольшой паствы.

– Вот только что случилось с этими кровавыми богами?

– Откуда мне знать? – пожал плечами маг.

– Может, умерли, когда им перестали приносить жертвы?

– Да какая мне разница? Может, умерли, а может, нашли другие миры, где их стали почитать сильнее. Наш мир ведь находится на окраине… глухомань, как и этот. Даже самые мелкие боги сюда не заглядывают. Только здесь еще есть магическая энергия, а наш окончательно ее утратил и пошел по техническому пути развития.

– А что случилось с магами живших в этом мире раньше, пока он не пошел вразнос? И почему он собственно пошел вразнос? – продолжал интересоваться отвлеченными вопросами Юрий, в надежде найти лазейку из магического захвата, усыпить внимание противника и ударить, но, увы, у него ничего не получалось. Маг крепко держал свою жертву.

– Точно не знаю… но как я понял, когда последний истинный архимаг стал божественной сущностью, его место стало вакантным. Ну а свято место пусто не бывает. Дюжина сильнейших магистров со свитой мастеров и магов начали между собой борьбу за Башню. В какой-то момент из честного противостояния, бодания лбами, демонстрации силы, она переросла в открытую схватку не на жизнь, а на смерть. Кто-то из них пошел на отчаянный шаг и решил с помощью мощного артефакта зачерпнуть энергию прямо из тонкой сферы этого мира. И этот кто-то что-то напутал, не рассчитал сил, артефакт сработал не штатно, и это, как ты понимаешь, запустило процесс стагнации… Как результат если раньше маги свободно получали энергию из мира, то сейчас магам приходится прилагать усилия, чтобы ее впитать. Остальные магистры, кто выжил на тот момент, на время объединившись, обрушили всю свою мощь на своего удачливого собрата-соперника. В результате большинство из них погибли, как и основной претендент на звание нового архимага. После битвы остались лишь недоучки-мастера да пара не очень сильных магистров, у коих хватило ума вовремя унести ноги. В итоге после Битвы за Башню не осталось никого сколько-нибудь по-настоящему могущественного. Опять же мир откровенно пошел вразнос, и магия стала постепенно хиреть. Появляется все меньше одаренных. Утратили значительную часть знаний. Школы с их секретами, как ты понимаешь, горели как спички.

– Почему в битву не вмешались боги? Почему позволили загубить мир? Тот же перешедший на новый уровень существования архимаг? Разве не мог он присмотреть за тем, что происходит после его перевоплощения?

– Богов не было в этом мире уже давно… Этот мир слишком мал и никому не интересен. Слишком мало маны можно получить от верующих. Это мир драконов, а они ни в кого не верят, ибо просто тупые животные. Разумные обитают лишь в небольшом анклаве. И потом, смог бы этот архимаг стать божественной сущностью, контролируйся этот мир даже очень слабым божком?! Ха, держи карман шире! А архимаг, ставший богом, поспешил в более насыщенный энергией мир. Это легче, чем создавать здесь культ в свою честь, слишком это долго и муторно, можно подохнуть от истощения. Вообще, как я понимаю, далеко не у всех миров есть боги, несмотря на то что новые боги появляются довольно регулярно. Но так же регулярно они гибнут в стычках между собой за миры, если не могут разделить особо лакомые куски… Самих миров все равно больше. В конце концов, есть наивысшие божественные существа – демиурги, боги-творцы, создающие все новые и новые миры. Неизвестно, какова их производительность, вряд ли один мир в день, – хмыкнул маг, – но в год точно. А сколько их всего демиургов этих? Этот мир, кстати, один из самых молодых, потому такой скудный и неразвитый… я бы даже сказал, неудачный, видимо, одна из первых попыток какого-нибудь начинающего демиурга…

Все время, пока маг болтал, Юрий пытался высвободиться, но так ничего и не вышло. Ну не понимал он ничего в магии. Не наручниками ведь сковали, не веревкой связали…

– Ладно, заболтался я что-то с тобой, – сменив тон с доброжелательного на устало-нейтральный, произнес маг Андр. – Видимо, ностальгия все же сказалась, все-таки двадцать пять лет без вестей из родного мира, а тут сразу посланец, да еще от отца. Вставай…

Даже если бы Юрий попытался саботировать, маг одним движением пальца все равно поставил бы его на ноги.

– Не играй со мной – бесполезно.

Выйдя из кабинета мага, они пошли по пустому коридору, подсвеченному магическими светильниками. Все-таки уже наступила ночь, а маги тоже, как все люди, предпочитают ночью спать. Впрочем, Юрий сразу понял, что позвать на помощь он бы все равно не смог. Маг полностью контролировал его тело и не позволил бы открыть Медведеву даже рот. Даже попытка идти, излишне громко топая, и та провалилась из-за мягкого толстого ковра, глушащего любой звук.

– Куда ты меня ведешь?

– А тебе не все равно? – хмыкнул маг.

– Ну… вообще-то да… Просто удивляюсь тому, почему не убьешь прямо здесь и сейчас?

– Зачем привлекать лишнее внимание? Смерть внутри комплекса быстро почувствуют. А заблокировать этот «шум» я не могу, все-таки я еще не достиг мастерства великих архимагов прошлого. Начнут разбираться… а мне шумиха не нужна. Так что я тебя по-тихому пристукну в какой-нибудь темной подворотне, дескать, воры постарались.

Глава 2

На КПП лишних вопросов выходящему со спутником магу не задали и просто открыли дверь. Если магу с посетителем куда-то понадобилось выйти на ночь глядя, значит, так нужно. Юрий даже выражением лица, какой-нибудь гримасой или диким вращением глаз не смог поддать вида, что с ним не все в порядке. Маг полностью завладел всеми функциями организма своего пленника. Медведев ощущал себя деревянной куклой, которую дергают за ниточки.

Только лишь отойдя на порядочное расстояние, маг чуть ослабил контроль, видимо, ему все же не так просто управлять чужим телом.

Юрий предпринял еще пару попыток вырваться, но безуспешно, только лишь получив болезненные ощущения в наказание, и практически смирился со своей судьбой. Надежда вспыхнула, лишь когда на пути мага встала пятерка ночных разбойников. Но надежда оказалась ложной, они умерли раньше, чем главарь успел открыть рот, чтобы произнести традиционное: «Кошелек или жизнь». При этом не было никаких громыхающих файерболов, молний, воздушных молотов, они просто взяли и упали. Это обстоятельство лишний раз говорило о могуществе мага-иномирца-вундеркинда.

– Ну вот, пожалуй, мы пришли, – произнес Андрей, остановившись и заставив замереть на месте Юрия. – Местечко самое то…

Вокруг стояли какие-то нищенские хибары. Сами они зашли в какую-то совсем уж темную подворотню, скрывшись от случайных взглядов.

Юрий почувствовал, как на него накатывает сильная слабость. Задрожали руки, ноги, зашумело в голове…

Маг достал нож, что позаимствовал у только что прибитых им разбойников, и занес его для удара.

«Вот и все… – как-то отрешенно подумал Медведев. – Сейчас меня убьет человек, ради спасения которого меня сюда отправили…»

Вдруг раздался знакомый гром магического боевого плетения, и Юрий зажмурился, ослепленный яркой вспышкой разрыва сработавшего огненного файербола. В глазах плясали зайчики.

Нападение оказалось настолько неожиданным, что Юрий даже не сумел воспользоваться подвернувшейся возможностью сбежать, потому как в момент нападения маг полностью сосредоточился на своей защите и утратил контроль над пленником. Юрий, подчиняясь инстинктам, просто упал на землю.

А магическое нападение набирало обороты. Продолжали трещать молнии, рваться файерболы… Когда до Медведева наконец дошло, что он мог бы под шумок слинять, было уже поздно. Маг не только успешно отбивался от нападения, но и восстановил контроль над пленником. Юрий это понял по тому, как его словно придавило к земле бетонной плитой, того и гляди раздавит. Более того, маг спустя всего десять ударов сердца смог контратаковать своих противников, и его удары были страшны. Его воздушные кулаки и файерболы сносили целые углы домов, сдували крышу, а небесные копья, эти магические молнии, проделывали в стенах сквозные оплавленные отверстия.

В первый момент Юрий подумал, что это его друзья пришли к нему на выручку, дескать, кто-то остался сторожить, а увидев, что Юрия уводит куда-то маг, направился следом, прихватив остальных.

Но магическая схватка затягивалась, столько магических амулетов у товарищей точно не было, да и револьверных выстрелов не слышно, а уж ими-то товарищи точно бы воспользовались против мага, так как свинцовые пули лучшее средство против магической защиты.

«Но если не они, то кто?» – изумился Юрий.

И тут в свете очередной вспышки Медведев заметил знакомое лицо.

«Эльфы?!» – поразился он, так как это действительно была старая знакомая эльфа по имени Элеонтаэль.

Тоже тот еще враг, страстно желающий его смерти. Но с ними хоть какой-то шанс есть если не договориться, то вырваться, а соотечественник его точно кинжалом как свинью зарежет.

Но даже несмотря на все желание как-то помочь эльфе, Юрий не мог даже пошевелиться.

Тут маг вздрогнул и почти пропустил один из магических ударов. Присмотревшись, Юрий увидел, что в бок вундеркинду впился арбалетный болт и, видимо, непростой, а зачарованный, раз смог пробить истончившуюся во время магического поединка защиту.

Удары продолжали следовать один за другим, и маг вскоре перестал контратаковать, сосредоточившись только на защите. Он вытащил болт, скривившись от боли, и отбросил в сторону. Но тут ему в грудь вонзился еще один.

Стало ясно, что маг проигрывает поединок. Противник неплохо подготовился к схватке.

Тут его взгляд упал на пленника, все еще живого и много знающего.

«Ч-черт…» – только и смог мысленно ругнуться Юрий, когда что-то едва различимое сорвалось с руки мага и ударило в него, пронизывая каждую клетку организма чудовищной болью.

* * *

Юрий очнулся внезапно и рывком сел. О своих действиях он тут же горько пожалел. В голове зашумело, в глазах помутилось, и он со стоном без сил рухнул обратно на койку. Вернулась боль, почти такая же сильная, как после превращения.

Полежав с минуту, а может больше, он вновь набрался сил для очередной попытки. Но на этот раз не спешил. Открыл глаза, но ничего не увидел.

Проверил, действительно ли он открыл глаза. Да, так и есть, просто в помещении, в котором он находится, абсолютно темно.

«Как в погребе», – подумал Юрий.

И буквально в следующее мгновение Медведев понял, что так и есть. Он действительно находится в погребе. Об этом свидетельствовала не только абсолютная тьма, но и холодный влажный воздух, а также привкус плесени, что обязательно развивается в погребах.

– Ничего не помню…

Но стоило только захотеть вспомнить, и разум получил доступ к файлам памяти. Юрий вспомнил, что шел с магом по улице, тот остановился и начал его… осушать, вычерпывая жизненную силу. Достал нож, чтобы создать видимость криминального нападения.

– Тогда почему я еще жив? Ведь он собирался меня убить… Передумал? Вряд ли… даже что-то в меня кинул…

Посидев еще немного, поборов накатившую слабость, Юрий попробовал встать, но тут же стукнулся головой о низко расположенный влажный дощатый потолок.

– Действительно погреб… не каменная тюрьма, уже хорошо… Вот только где я, точнее у кого?

Потратив минут пять на обследование своего места заключения, Юрий не обнаружил ничего, кроме лестницы, ведущей наверх. Погреб оказался пуст, никаких запасов еды здесь не держали. А подкрепиться не мешало бы. Голод дал о себе знать тупой резью в животе.

Он полез к выходу, но, как и ожидалось, дверь оказалась заперта. Ломиться и стучать он не стал, незачем привлекать к себе внимание шумом.

– А если так?..

Юрий призвал свою силу и попытался тихо выдавить дверь, но… его ждало разочарование. Сил не было. Вновь стало нехорошо, и Юрий присел, чтобы отдышаться. Тут еще шея чего-то зачесалась. Он поскреб пальцем и замер, ощутив под пальцем нечто чужеродное.

– Твою ж…

На шее обнаружился до боли знакомый кожаный ошейник.

Теперь он вспомнил все.

«Значит, я в плену у эльфы, – подумал он. – Что ж, могло быть и хуже».

Тут Медведев услышал за дверью шаги и поспешил вернуться на свою койку. Лучше казаться слабее, чем ты есть, так можно нанести противнику крайне неприятный сюрприз. Правда, он и так слабее некуда…

Юрий едва удержался от того, чтобы не закрыть глаза рукой и тем более не поморщиться от пробившегося сквозь веки света.

Впрочем, это не помогло.

– Я знаю, что ты пришел в себя, – прозвучал знакомый женский голос. – Можешь не притворяться. Я знаю тебя, на что ты способен, и ближе не подойду, даже не надейся.

Юрий открыл глаза и тут же прикрыл их рукой. Свет обычной свечи оказался для него слишком ярок, как прожектор.

– Здравствуйте, леди Элеонтаэль… Полагаю, я должен быть благодарен вам за свое спасение?

– Да.

– Впрочем, как я понимаю, это спасение относительно… судя по ошейнику. Поздравляю, вы добились-таки своего, поймали меня. Что теперь? Какие планы?

– Теперь нам нужно покинуть город. А еще лучше пределы империи.

– Зачем такой геморрой? Сделайте все дела на месте. Какая вам разница, где меня резать и пытать, здесь или в княжестве полукровок? Или я, как убийца трех эльфийских магов, удостоюсь чести умереть в Великом Лесу?

– Это было бы действительно удобнее, но в городе уже пятые сутки идут облавы, – сказала эльфа, не обратив на последнее предложение никакого внимания. – Наше убежище рано или поздно обнаружат. Нам и так пришлось с вами хорошо повозиться и пойти на риск, перетаскивая с места на место под носом стражи, магов-ищеек и охотников до вознаграждения. Сейчас мы в доме, который уже проверяли, но стража может пойти по второму кругу, и в следующий раз мы можем не выкрутиться.

– Значит, я валяюсь бревном уже пять дней?

– Да.

– Неслабо…

– Это еще не долго, учитывая, что ты был почти мертв, когда я добралась до тебе. Мне пришлось изрядно потратиться, чтобы ты ожил.

– Спасибо. Впрочем, к чему благодарности? Я вам нужен, а значит, старались вы для себя…

– Почему этот маг хотел убить тебя? – поинтересовалась эльфа после короткой паузы.

– Ты убила его? – с надеждой спросил Юрий.

– Нет… Этот маг очень силен, – нахмурилась эльфа. – Даже получив три болта, он сумел не только выжить, сохранив щиты, но и…

– Что?

– Сбежать… уйдя в портал.

Юрий присвистнул.

«А вундеркинд реально силен, – понял он. – Как я понял, уйти порталом могут очень и очень немногие. И то им придется сначала долго готовиться, большинству даже пентаграммы рисовать потребуется, силой их наполнять и прочее, а он вот так, во время схватки, раненый… Силен, ублюдок».

– Со мной только сплоховал…

– Не совсем. Третий болт сбил силу и направление удара, что должен был тебя убить.

– Ясно.

– Так зачем он хотел убить тебя?

– На голодный желудок разговор как-то не идет. Слаб я, подкрепиться бы не мешало. Пять дней все-таки прошло.

Эльфа после пары мгновений бодания взглядами поджала губы и, позвав кого-то из своих сподручных, отдала приказ.

– Еду сейчас принесут.

– Может, поедим как люди? – спросил Юрий, указав глазам вверх.

– Даже не надейся, – усмехнулась Элеонтаэль. – Тем более что я не человек.

– Ну, попробовать стоило, – пожал плечами Юрий и нарочито тяжело вздохнул.

А план вырваться, прыгнув в окно, и впрямь провалился. На улице с ним вряд ли что смогли бы сделать. А там он добрался бы до товарищей, вооружился, и тогда ему никто стал бы не страшен, ни черт, ни сам дьявол, не говоря уже о каких-то там магах. Перебил бы всех к демонам.

«Что ж, придется придумывать что-то еще, – подумал он. – Может, в момент переправки из города появится возможность?»

Принесли еды: краюху хлеба, кусок ветчины и грибную похлебку, и Юрий тут же набросился на нее, разве что не рычал от удовольствия. Минута и ничего не осталось.

– Можно было бы и побольше… – выразил недовольство малой порцией Юрий, похлопав себя по животу.

После еды голод, как ни странно, проявился еще сильнее.

– Позже. Сейчас тебе много нельзя, – сказал эльфа.

– Нельзя так нельзя…

Юрий развалился на своем топчане.

– Так почему этот маг хотел убить тебя? – снова поинтересовалась Элеонтаэль.

– А какой мне смысл рассказывать вам? Что я с этого получу?

– Ты обещал рассказать, как поешь…

– Ничего я не обещал, – усмехнулся Юрий, глядя на насупившуюся эльфу. – Я сказал, что на голодный желудок разговаривать трудно и все. Никаких обещаний я не давал.

– Ну и зачем ты… – начала фразу эльфа, но остановилась, подбирая слово.

– Выпендриваюсь?

Элеонтаэль кивнула.

– Затем, что информация, коей я обладаю, крайне важная и далеко не в последнюю очередь для остроухого племени.

– Так скажи…

– Держи карман шире! – засмеялся Юрий, хотя было совершенно не до смеха, как-никак на кону этих торгов его жизнь. – Если я что и скажу, то уж точно не за миску баланды.

– Что ты хочешь?

– Во-первых, я хочу выбраться отсюда и убраться как можно дальше.

– Так мы в любом случае тебя вытащим.

– Пленником, – кивнул Медведев. – И то не факт. Получив информацию от меня, прошу заметить, крайне важную, я бы даже сказал, судьбоносную информацию, ты в случае угрозы провала можешь меня убить сразу, скинув лишний груз с плеч, лишь бы информация достигла нужных остро заточенных ушей. Меня такой подход категорически не устраивает. Я хочу уйти и желательно свободным.

– О какой свободе ты говоришь?!

– Ну да, меня же ждет смерть от пыток, – горько усмехнулся Юрий. – Но поверьте, та информация, коей я обладаю, стоит не только сохранения мне жизни, но и свободы.

– Это в любом случае не в моей компетенции… – сказала эльфа.

– Значит, будешь вытаскивать, так что не бросишь ни при каких обстоятельствах. Себе дороже будет, причем не конкретно тебе, а всему твоему народу.

– Откуда мне знать, что ты говоришь правду, а не выдумываешь всякие небылицы, чтобы спасти свою шкуру?

– Это определят ваши маги… они ведь умеют копаться в мозгах, как твой покойный учитель, вот и узнают, правду я говорю или небылицы выдумываю. Моя же задача сделать так, чтобы я получил гарантии свободы, жизни и непреследования в дальнейшем. Такие вот дела.

– Для подобных торгов не время и не место. Тем более что, как я уже говорила, это…

– Не в твоей компетенции. Знаю, – кивнул Юрий. – Вот и давай сначала выберемся из города и вообще из империи, будем торговаться с тем, у кого есть подобные полномочия. Кстати, я бы очень хотел уйти со своими товарищами.

– Это невозможно. За ними наверняка следят люди того мага. И стоит нам с ними как-то связаться, тем более действовать совместно, как нас всех схватят или уничтожат.

– Далеко не факт, если к делу подойти с умом. Над этим надо еще немного подумать, согласовать действия.

– Нечего тут думать, – отрезала эльфа, – мы уйдем одни, тихо, не привлекая ничьего внимания.

– Ты так в этом уверена?

– По крайней мере, шансов на это намного больше, чем явственно себя обнаружить, воссоединившись с твоими друзьями.

– Не буду спорить, резон в твоих словах есть, – примирительно поднял руки Юрий. – Но ведь есть и вероятность того, что нас обнаружат просто случайно, и тогда мы просто ничего не сможем противопоставить противнику. Совсем ведь незаметно уйти не удастся, даже если будем двигаться исключительно по лесу. Там охотники, егеря, прочий люд шастает… а это подозрительно, и стоит об этом кому-то доложить, как нам тут же сядут на хвост. Убийство подобных свидетелей тоже не выход. Умному, а маг этот очень умен, подобные смерти скажут многое. Подумай об этом. А также о том, что в городе у нашего мага, как это ни странно, связаны руки в наших поисках. Он у всех на виду и светиться своими возможностями перед своими коллегами ему не резон. А вот за пределами города у него возможностей намного больше, особенно в плане применения магии.

– Значит, по-твоему, лучше сразу посадить противника себе на хвост?

– Не лучше, конечно, – вздохнул Медведев, – но без моих товарищей уйти шансов совсем никаких. Точнее, без моего оружия, что осталось у них. Ты сама могла убедиться в его эффективности против магов. Попка не болит с тех пор?

Эльфа поджала губы, надулась, хотела что-то сказать обидное, но, видимо не найдя подходящих слов, развернулась и выскочила из погреба.

Юрий, вновь оставшись в темноте, только улыбнулся.

Часа через два, а может и меньше, в темноте время течет не так, как при свете, эльфа снова спустилась в погреб к Медведеву.

– Мы уходим сегодня ночью…

– Чего такая спешка? Я едва очухался… мне бы еще пару дней.

– Боги на нашей стороне. Как раз собираются тучи для хорошего ливня. Под покровом дождя мы уйдем незаметно и достаточно далеко.

– Ясно. А что сейчас? Утро? Вечер?

– День.

– Тогда неплохо было бы пообедать, если прошлый прием пищи был завтраком.

– Тебе принесут.

– И побольше. Желательно мяса. Мне нужно восстановить силы.

Эльфа кивнула и продолжила:

– Я решила, что твои товарищи с твоим оружием действительно могут нам пригодиться для бегства. Вопрос в том, как с ними быть?

– А какие сложности? – удивился Юрий. – Пусть они выйдут из города сами, и мы встретимся в каком-нибудь обусловленном месте. Отдайте письмо с мальчишкой-посыльным. Их ведь не задержат на выходе?

– Вряд ли. Особенно если будут уверены, что они выведут на тебя.

– Ну, вот и все.

– Но в таком случае они действительно приведут охотников и этого мага к нам!

– Ты уверена, что этот маг, что меня чуть не уконтрапупил, будет бегать за нами лично? Бросит все, послав в одно место свое начальство, пусть он и не ставит их ни в грош?

– Вряд ли, – не очень уверенно ответила Элеонтаэль.

– Если так, то насчет остальных можно не беспокоиться.

Эльфа поняла намек и вновь насупилась, но промолчала.

– Мы прибудем к точке рандеву раньше и просто перебьем охотников за нашими головами, после чего будем уносить ноги в сторону баронств. Как такой план?

– Рискованный…

– Есть другой и лучше?

– Нет.

– Ну, на нет и суда нет. Несите обед. Кстати… может, все-таки снимете ошейник?

– Даже и не мечтай.

– Подумай получше, ведь нам для спасения может понадобиться моя сила оборотня…

– Нет. В этом случае ты можешь попытаться бежать. А если мы попадем в такую ситуацию, когда понадобится твоя сила, то нам уже ничто не поможет, тем более твоя сила, ведь ты после превращения вырубишься на двое суток. Так какой смысл в превращении, если ты после него станешь беспомощным, как новорожденный ребенок?

– Пожалуй… Тогда тащите обед. А то у меня кишки уже в узел завязались.

* * *

За обильным обедом последовал не менее сытный ужин, а потом Юрия позвали наверх. Он выбрался из погреба и тут же оказался в окружении пяти молодчиков-полукровок. У двоих в руках блеснули кинжалы, у еще троих Юрий заметил боевые магические амулеты.

– Расслабьтесь, ребята, – поднял руки Медведев, – на мне ошейник, если вы не забыли. А как боец в человеческом обличье я совсем ни к черту. Тем более безоружен.

Это конвой ничуть не успокоило, и они остались стоять на своих местах во всеоружии.

Махнув на них рукой, Юрий подошел к эльфе, стоящей у прикрытого занавесью окна.

– Ты готов?

– Всегда готов! – по-пионерски махнув рукой, ответил Юрий.

Элеонтаэль поморщилась на эту непонятную дурашливость иномирца, но промолчала.

– Что там с дождем? – спросил Медведев, посмотрев в стекло плохого качества, мутное и искривлений много. Ничего не разобрать.

– Уже начался…

Приглядевшись внимательнее, Медведев в небольшом, приемлемой прозрачности и ровности участке стекла действительно увидел падающие с неба капли дождя.

– Через пять минут он достигнет необходимой нам плотности, и мы пойдем.

– Понятно. А куда пойдем?

– Куда я скажу.

Юрий только усмехнулся.

– Что там мои товарищи? Им дали выйти из города?

– Да… И как я сказала, за ними идет слежка.

– Разберемся…

Дождь с каждой минутой действительно усиливался, и вот по улицам потекли полноводные ручьи, смывая с них накопившуюся с прошлого ливня всяческую грязь, нечистоты и просто мусор.

– Пора… – чуть отрешенно, словно к чему-то прислушиваясь, сказала эльфа. – У нас будет примерно полчаса, чтобы суметь выбраться из города. Потом плотность дождя упадет вдвое, и мы станем заметнее…

– Понятно. Что ж, веди.

Пятерка бойцов, повинуясь приказу эльфы, первыми выскочили наружу и рассредоточились на местности. Один убежал назад, трое унеслись вперед и один остался с эльфой и Юрием, приглядывая за последним, чтобы чего не учудил.

Как выяснилось, два бойца держали перекресток, а еще один контролировал улицу дальше по ходу движения. Стоило только пройти перекресток, как парочка вновь унеслась вперед к очередному перекрестку, и как подозревал Юрий, тот, что двигался позади, также держал дистанцию, останавливаясь на ключевых точках.

В общем, работа этих ребят Медведеву понравилась. Они держали периметр, чтобы вовремя сообщить о любой опасности для основной группы. Но пока все шло без проблем. И неудивительно, ведь дождь лил как из ведра, опять же ночь, все добропорядочные люди сидят дома, а тем, кто обычно бодрствует: воры, убийцы и стража, отсиживаются в тепле за кружкой чего-нибудь крепче чая. Такая погода тоже не для них.

Над самой головой громыхнул гром, и всех ослепила вспыхнувшая ветвистая молния. Она же дала разглядеть все вокруг.

«А также увидеть нас всем, кому приспичило глянуть в окно», – подумал Юрий.

Впрочем, он понимал, что обычные люди вряд ли побегут куда-то. Им лучше сделать вид, что они вообще ничего не видели, ибо чем меньше знаешь, тем лучше спишь и дольше живешь.

Другое дело, если что-то заметили соглядатаи мага, работающие за страх, за совесть и хорошую плату. Юрий был полностью уверен, что вундеркинд создал подобную службу осведомления. Не мог не создать. Тогда хлопот не оберешься. Но пока все шло хорошо. Промокнув до нитки, не помогли даже вощеные плащи, группа добралась до городской стены, спрятавшись за углом окраинного дома, чтобы их во время очередной вспышки молнии не заметила стража, сидящая в башнях. Впрочем, вряд ли стражники такие уж ярые служаки и всматриваются в дождь, а не пьют пивко и не играют в кости. Но тем не менее следовало проявлять осторожность, дабы не погореть на чистой случайности.

– И что теперь? – поинтересовался Юрий. – Через стену под носом стражи будем перелазить?

– Нет…

– А как?

– Идем!

Медведев рванул за эльфой, которая после очередной вспышки молнии бросилась вперед. Пробившись сквозь стену воды, они остановились буквально в десятке метров от башни. Двое из команды Элеонтаэль подняли решетку, в которую бурным потоком стекала вода вместе со всем мусором, что собрала в городе, и эльфа скомандовала:

– Вниз! И не двигайся там!

Юрий, не обсуждая, спрыгнул в шахту ливневого стока и погрузился в воду по горло. За ним спустилась эльфа и все ее подручные. Сверху на них лил мусорный водяной поток.

Снова ударил гром и блеснула молния, осветив залитую и замусоренную шахту, эльфа двинулась впереди. Короткий, всего метров тридцать тоннель, оказывается, перегораживали стальные решетки, целых пять штук, что в общем-то объяснимо, и она с ними разбиралась, пользуясь магией. Собственно из-за мусора, удерживаемого решетками, и стоял такой высокий уровень воды, получались настоящие бобровые запруды.

Вот пала последняя решетка, и наружу в ров хлынул мощный поток, чуть не смыв беглецов, благо они вцепились в решетку. Уровень воды сразу же понизился по щиколотку.

Новый гром и молния.

– Прыгаем!

– Стой!

– Что?!

– А если там, на дне рва, колья вбиты?! – крикнул Юрий.

– Нет там кольев!

– Уверена?!

– Да!

Семь тел одно за другим сиганули в ров. Точнее, прыгнуло шесть, а седьмого, то есть Юрия, просто грубо толкнули в спину, и он полетел кубарем. Оставалось только порадоваться, что колья действительно отсутствовали, а вода тут была проточной, а не застаивалась, превращаясь в вонючее болото, и погребли на другую сторону. Новая вспышка ослепила так, что заплясали зайчики. А вслед за ней молния поменьше ударила буквально в грудь.

– Проклятье! – вскрикнул Юрий, сведенный судорогой.

Водичка оказалась весьма холодной. Речка, что наполняла ров, текла откуда-то с гор.

– Бежим, нас обнаружили! – крикнула Элеонтаэль, пуская огненный шар в сторону башни. Правда, он не долетел до цели, схлопнувшись на полпути.

Стражники на башне, подняв тревогу, продолжали разряжать дорогущие боевые амулеты, целя в беглецов, но защитные амулеты пока держали удары. К тому же КПД применения магических амулетов при такой погоде, да еще на таком большом расстоянии, был весьма невысок. Энергия просто рассеивалась в стене дождя, хотя сами амулеты были весьма мощны. Но низкая эффективность не останавливала стражников, и они продолжали бить с башен.

Семерка бежала со всех ног к ближайшей роще, что росла в ста пятидесяти метрах от стены, а в башне уже открывались малые ворота, выпуская дюжину всадников и два десятка пехотинцев.

– Скорее!!!

– А смысл?!

Но в чем заключался смысл бегства, Юрий уже понял, когда увидел, как навстречу им выскочили два всадника, ведущих за собой нескольких лошадей. Видимо, они видели, что у беглецов возникли проблемы, и поспешили навстречу.

Они успели. Бойцы эльфы сноровисто вскочили в седла и вместе с парой встречавших устремились навстречу всадникам стражи. Зазвенела сталь, крики, несколько раз сверкнули молнии боевых амулетов, и от погони ничего не осталось. Правда, и из семи защитников уцелело только четверо.

Пехотинцы безнадежно отставали, а увидев, что случилось со всадниками, и вовсе остановились. Береженых боги берегут, и на рожон лезть не стоит. Беглецы же, пришпорив лошадей, окончательно скрылись в лесу. Вот-вот за ними должны устремиться новые группы конных стражников, их будет намного больше дюжины, и встречаться с ними никому не хотелось.

Глава 3

Лошади скакали во весь опор по лесной тропинке, высоко подбрасывая копытами комья жидкой грязи, летевшие во всадников, скачущих позади. Юрий уже получил несколько таких грязевых комков в грудь, а одна лепешка едва не прилетела в лицо. Но брызг все же хватало, правда, их тут же смывало дождем. К счастью для беглецов, лошади уверенно держались на скользкой земле, ни одна еще не упала и даже не поскользнулась.

Но вот бешеная скачка прекратилась, и группа беглецов по команде эльфы перешла с галопа на легкую рысь.

Впереди показалась небольшая речка метров пять шириной, глубиной с метр и густо обросшая по берегам каким-то кустарником, не то тальником, не то ивой, то есть просто широкий ручей, и Элеонтаэль повела всех в воду.

– Хотите запутать следы, – понял Юрий.

– Да. И в первую очередь аурные… Ты ведь уже знаешь, что проточная вода нейтрализует слабую магию?

– В курсе, – кивнул Медведев. – Но, по-моему, ливень все неплохо замыл, и обычные следы и аурные. Чем не проточная вода? Льет как из ведра…

– Так и есть. Но неплохо бы еще сбить погоню с общего направления нашего бегства… Эта речка течет в сторону города. Много ли беглецов рискнут вернуться?

– Если за нами пойдут хоть сколько-нибудь нормальные служаки, то они в первую очередь как раз подумают о том, что мы воспользуемся рекой для стряхивания их со своего хвоста и пойдем именно в сторону города. Ведь своим файерболом вы показали, что мы не совсем обычные беглецы, и дерзости нам не занимать.

– Считаешь, что надо продолжать отрываться по прямой?

– Не знаю… Ведь с другой стороны, они тоже могут подумать, что мы подумаем, будто они подумают, что…

Медведев замолчал, сам в какой-то момент потеряв нить своей мысли. Эльфа невольно усмехнулась и кивнула:

– Я поняла, что ты хотел сказать, так что воспользуемся моим планом, он как минимум ничем не хуже любого другого. В любом случае у нашей погони три пути преследования: вниз по течению к городу, вверх по течению и по дороге. А с одной третью справиться легче, чем со всей командой преследования, особенно если учесть, сколько в отряде окажется магов: один или больше.

Юрий понятливо кивнул. Элеонтаэль хоть и достаточно сильная для своего уровня, но с большим количеством магов ей не справиться, даже если они будут все, вместе взятые, лишь равны ей по силе. Непрерывными атаками они просто вынудят ее перейти к глухой обороне, а это тоже трата сил, причем гораздо более энергозатратная, чем при атаке. И защитные амулеты тут не помогут.

Когда до города осталось всего пара километров, и сквозь стену дождя стали видны стены, отряд, выйдя из ручья, остановился в роще, похожей на ту, в которой ждал один из бойцов эльфы с лошадьми.

Начало светать, а вместе с рассветом сошел на нет и дождь. Лишь легкая морось висела в воздухе.

– Бр-р… я продрог до костей, – глухо проворчал Юрий, поведя плечами под насквозь вымокшей одеждой. – Еще немного и простуда мне обеспечена. А это значит, что я невольно выдам нас всех простым чихом или кашлем.

– Не волнуйся, не выдашь, я вылечу, – заверила его эльфа.

– Не сомневаюсь… Но холодно-то мне сейчас.

Вспомнив, что на нем противомагический ошейник, Медведев стал его осторожно растягивать, но так чтобы не порвать.

– Что ты делаешь?! – вскрикнула Элеонтаэль, увидев действия пленника.

– Не боись, рвать я его не собираюсь, знаю о последствиях, просто провоцирую его на предупреждение.

– Зачем?!

– Согревает. Я еще пока был в плену, так согревался, особенно холодными ночами. Тюрьму нашу отчего-то топить забывали…

– Не делай этого.

– Почему?

– Всплеск магии… его могут засечь.

– Да ладно! – отмахнулся Медведев. – Тут всплеск магии всего ничего.

– Это так, но тем не менее есть, и его могут засечь. Все маги сейчас настороже… особенно тот самый, что хотел тебя убить.

Юрий только поморщился, но тянуть ошейник перестал. Придется ждать другого случая погреться. А сейчас и впрямь бесполезно, много ли толка от согрева, если одежда мокрая и холодная? Все вернется на круги своя через пару секунд. Опять тянуть? Вот если сначала одежду как-то просушить. А действия ошейника на это вряд и хватит. Магия ошейника зажарит изнутри, оставив одежду такой же мокрой и холодной, какой и была.

– Раз уж на то пошло, может, тогда вернемся в город, отсидимся, там нас уже точно никто искать не станет.

– Нет. Во-первых, в город нам уже просто так не попасть, во-вторых, потом снова придется из него как-то выбираться, и в-третьих, я должна доставить тебя в Лес.

– И что вы такие злые?

– Мы не злые…

– Добрые?! Прямо-таки образец доброты и всепрощения…

– Мы такие, какие есть…

«А что если сделать ноги прямо сейчас? – подумал Юрий Медведев. – Я слишком ценен, так что убивать они меня не станут, да и магией воспользоваться поостерегутся. Что касается ошейника, то снял один раз, то сниму и во второй. В крайнем случае воспользуюсь услугами мага где-нибудь за пределами империи. Впрочем, нет, слишком много охотников за моей головой: эльфы, имперские охотники и лично маг может подсуетиться. Надо сбросить хотя бы часть, а потом уже разобраться с неизбежно ослабленной после всех погонь и сражений эльфой…»

* * *

В рощице сидеть пришлось долго, очень долго, до следующей ночи, днем, к счастью, их никто не потревожил, и только когда зажглись первые звезды, эльфа послала вперед разведчика, а затем отряд двинулся прочь из столь опасного места. И двинулся он не на юг в сторону эльфийского леса, а на север.

Впрочем, это выглядело весьма логичным. Какими бы ни были профессионалами поисковики, они, конечно же, озаботятся поисками во всех направлениях, но этот маршрут будет проверяться с наименьшим рвением, спустя рукава. И потом дорог очень много, все все равно не перекрыть, учитывая, что отряд предпочитал передвигаться по лесистой местности, и следов они практически не оставляли.

Юрий только завистливо вздыхал, когда смотрел на полянку после ночной стоянки. Если не знать, что искать, а просто выйти сюда, то даже и мысли не возникнет, что здесь всего несколько минут назад находился лагерь. Впрочем, тут еще виновата магия эльфы, как раз та, в которой все эльфы особенно хороши – магия природы, после ее колдовства вся примятая телами трава стояла торчком.

Так, покрывая достаточно большие расстояния по двадцать-тридцать километров в день (вроде бы немного, но двигаться приходилось по пересеченной местности, даже тропы оставались в стороне), отряд сделал крюк и, зайдя в соседнюю провинцию, много лет назад бывшую независимым королевством, наконец повернул в сторону Великого Леса.

Медведев же все это время размышлял. Думал о том, как ему быть. Возвратиться с пустыми руками он не мог, но и вундеркинд ему не по зубам – уделает на счет раз. Тявкнуть не успеешь. Нужны союзники. Самыми лучшими и сильными, конечно же, были эльфы.

«Если бы только они столь страстно не желали спустить с меня шкуру», – думал он.

Это обстоятельство являлось большой проблемой. Оставалось только надеяться, что информация о маге и его намерениях перевесит их садистское желание. Но не факт.

«Впрочем, по большому счету меня это не спасет, – продолжал размышлять Юрий. – Ну расскажу я им об Андрее, и они, возможно, даже поверят, что им помешает меня укокошить особо извращенным способом? Ничего. Месть штука священная».

О других союзниках даже не стоило заикаться. У кого еще в этом мире есть реальная сила? У гномов? Но что-то подсказывало Юрию, что с гномами не все ясно, особенно в плане магической мощи, которая потребуется для борьбы с претендентом в боги. Конечно, они все держат в секрете, параноики, но не значит ли это, что они почти бессильны вне своих гор? Как собственно и эльфы слабеют вне своего Леса, и чем дальше и дольше, тем хуже. Ведь по логике, зачем прятать силу? Наоборот, надо выставлять ее напоказ, чтобы враги видели и трепетали и даже не думали ни о чем плохом в отношении подгорного народа. Можно даже преувеличить реальные возможности. Но нет, не показывают, тем более что подобная показуха, по крайней мере в физическом плане, в характере бородатых коротышек. А про стойкость в деле выпивки и говорить нечего. Хотя, конечно, логика логике рознь, гномы ведь не люди, и кто знает их образ мышления? Но тем не менее факт остается фактом, последнего гномьего мага-универсала, а не типичного мага земли, видели чуть ли не тысячу лет назад…

Больше вундеркинду-магу никто противостоять не сможет. Ибо если даже начать собирать по всему свету магическую армию из людей, что, прямо скажем, наверняка будет весьма трудным делом, про стоимость подобного найма и заикаться даже не стоит, он при наборе такой армии сидеть сложа руки не станет и пару палок в колеса точно вставит.

«И даже если допустить такой фантастический вариант, что мне так или иначе с эльфами или без как-то удалось его спеленать, то надолго ли этот плен?! – подумал Медведев. – Что-то я сомневаюсь, что столь могущественного мага может остановить какой-то противомагический ошейник. По крайней мере, подобный кожаный ширпотреб. Если уж я нашел способ обойти его свойства, пусть и столь опасный, то вундеркинд тем более отыщет. Для него потребуется какой-то эксклюзив. Живой же он слишком опасен… Можно, конечно, его убить и перебросить домой мертвым, но не думаю, что его папаше понравится такой способ возвращения сына. Можно, конечно, вернуть череп… но и это вряд ли поможет. Вундеркинд, обладая такой силой, наверняка залечил свои зубы, вырастив новые взамен изъеденных кариесом, по которым я и должен был его опознать. Так что вариант с черепом отпадает. Конечно, генетическая экспертиза покажет, что этот череп тот самый, что нужен, но целые зубы породят много вопросов. Во-первых: как я его нашел? Значит, нашел живым, а вернул мертвым? Почему же он тогда умер, а я нет? Тут-то мне и моей семье кирдык. Разговорят меня, как пить дай, разговорят, хоть на детекторе лжи, хоть сывороткой правды. Но как же его тогда возвращать?!»

– Как?!

Эльфа резко повернулась в сторону находящегося не в себе Медведева, и он понял, что последнюю мысль чуть ли не прокричал. Впрочем, Элеонтаэль ничего не сказала и не спросила.

Раз уж тишина передвижения была нарушена, Юрий решил поговорить.

– А есть какой-нибудь способ лишить мага его магических умений навсегда, а не временно, но так чтобы маг остался жив и желательно без дополнительных девайсов вроде ошейников и прочих амулетов?

– К чему этот вопрос?

– Просто интересуюсь.

– Способ такой есть, – после долгой паузы соизволила ответить Элеонтаэль, – но пользуются им очень редко, последний случай был лет триста назад. Очень уж это жестокое наказание для магов.

– И это говорит мне эльфа?! – дурашливо изумился Юрий.

– Да, это говорю я. Даже сложно описать, что испытывает приговоренный к лишению магического дара, и чем могущественнее маг, тем сильнее его страдания. Ведь совсем недавно он поднялся на несколько ступеней по лестнице, ведущей к богам, мог чуть ли не воскрешать мертвых, и вдруг его лишили всего. Это все равно, что обычного разумного лишить всех органов чувств: ослепить, оглушить, лишить обоняния и осязания, лишить рук и ног.

– Да, пожалуй, действительно жутковато, – согласился Юрий. – Но мы отвлеклись от основного вопроса. Как можно лишить кого-то его магического дара? Как это делают эльфы?

– У нас есть одно магическое дерево… если мага приковать к нему, а потом провести магический ритуал, то дерево впитает в себя всю магическую составляющую приговоренного, до самой последней капли, лишит его дара, так что он потом не восстановится. В итоге маг превращается в самого обычного обывателя.

«Что ж, по крайней мере, вопрос с магией вундеркинда решен… точнее, может быть решен, если договориться с эльфами, хотя последнее будет наверняка чуть ли не сложнее, чем поймать уникума. М-да, та еще беда», – вздохнул Юрий, просто не представляя не то что как договориться с эльфами, но даже как поймать мага, сильнее которого в этом мире просто нет.

Об остальных проблемах даже думать не хотелось. Руки просто опускались. В конце концов, еще надо как-то спасти свою шкуру от лап остроухих, и это вопрос вопросов. Без решения этой проблемы думать про остальное просто нет никакого смысла.

«В такой ситуации как никогда верна поговорка, что неприятности нужно решать по мере их поступления», – подумал Юрий, пытаясь хоть как-то взбодриться.

* * *

Перед группой всадников, остановившихся на возвышенности, раскинулся небольшой имперский городок Халон тысячи на две-три жителей. Сей населенный пункт располагался где-то на полпути между столицей империи и герцогством Рэйстор, куда по легенде не спеша ехали три товарища: Тард, Лолт и Зарлон. Собственно, в этом городке, согласно маршрутному плану, они должны сейчас отдыхать, набираться сил перед очередным отрезком пути на родину.

Узнать, действительно ли товарищи по несчастью в этом городе, а не где-либо еще, может, они опоздали или, наоборот, уже выехали, что-то напутав, не представлялось возможным. Оставалось только надеяться на дисциплину старого солдата Зарлона и на то, что по дороге с ними ничего не случилось. Разбойников хватало.

Троица завтра утром должна выехать из городка. Отсюда нехитрый вывод, если они выехали, значит, все в норме, все идет по плану. Ну, а на нет…

– И все-таки я против воссоединения с твоими товарищами, – сказала эльфа. – Они привлекут к нам лишнее внимание. Мы вполне можем проскочить сквозь заслоны имперцев.

Юрий и ухом не повел. В принципе, он был согласен, что у эльфы есть все шансы провести небольшой отряд полукровок и своего пленника через границу незамеченными. Но у него был свой резон в дополнительных спутниках. Троица нужна ему как единственная возможность вырваться из плена. В Лесу же его ничего хорошего не ждет, даже несмотря на добровольное сотрудничество. Типа месть священна и все такое прочее.

– Ты готова рискнуть? – сохраняя невозмутимость, спросил Медведев. – Зная, что информация, которой я обладаю, жизненно важна для вашего народа, зная, что тот маг об этом знает и носом землю роет, чтобы найти нас и уничтожить. Ты готова отказаться от дополнительной возможности отбиться от посланных за нами магов. Если так, то что ж, давай разворачиваться и едем прямиком в Великий Лес, помешать я тебе не могу. Только потом не рви на себе волосы и прелестные ушки потому, что оказалась такой самонадеянной. Помнится, твоя самонадеянность тебя уже не раз подводила…

Элеонтаэль мгновенно вспыхнула, ибо удар, что нанес Юрий, был весьма болезненным для самолюбия эльфы, она не могла больше облажаться, допущенных промашек более чем достаточно, чтобы на веки вечные опозорить свое имя, подорвать авторитет своего Дома, это ее последний шанс восстановить свой статус и даже приподняться, а сам Медведев мысленно смеялся.

«Как же иногда легко управлять людьми… да и нелюдями тоже, которые даже помыслить не могут, что пленник может ими как-то манипулировать», – подумал он.

– Хорошо, мы будем придерживаться первоначального плана, – буркнула эльфа и резко дернула поводья, разворачивая лошадь.

Юрий последовал за ней в окружении пары полукровок-конвоиров.

Остальные полукровки отряда тем временем нашли и обустроили подходящее место для засады в густом кустарнике, всего в трех километрах от города. Теперь осталось только дождаться товарищей, а точнее тех, кто за ними следит, и перебить гадов.

Конечно, за троицей могли следить более изощренно, не топая по пятам по дороге в некотором отдалении, а следуя параллельно по лесу. Последнее было весьма сомнительно, но и на такой случай подстраховались со всех сторон. Пара бойцов эльфы рассредоточились в лесу по обе стороны от дороги, следя за тропами.

Остаток вечера и ночь прошли без проблем. Никто в кусты не лез, разве что неглубоко, чтобы справить естественные надобности по-легкому. Единственной неприятностью в этом случае являлась смена направления ветра, и тогда давал о себе знать запашок. Особенно плохо стало, когда один тучный торговец серьезно обдристался, едва успел забежать в кусты и снять портки.

– Прямо ходячий химический завод по изготовлению сугубо ядовитых отравляющих веществ. Зарин, наверное, и то приятнее пахнет… – зажимая нос, прогудел Юрий, когда торговец наконец сделал свое черное дело и поехал дальше по своим делам. – Что он такого жрал, что аж глаза щиплет?!

Оглянувшись на эльфу, Медведев почти забыл об убийственном запахе и едва не расхохотался во весь голос. На Элеонтаэль было жалко смотреть. Она реально позеленела, то и дело ее щеки надувались, словно она едва сдерживала себя от рвотных позывов. Все-таки сдержалась, и то, наверное, только потому, что рядом находился человек, перед которым показывать свою слабость нельзя.

– Ну как, полегчало? – почти сочувственно спросил Юрий, когда ветер сменил направление, и запах отнесло в сторону.

– Люди самые вонючие существа… – сказала она, скривившись. – Даже огры, жрущие падаль, и то пахнут приятнее…

Юрий только усмехнулся.

Вскоре движение окончательно затихло, но огонь, естественно, разводить не стали, мало ли кого еще понесет по дороге, может, курьер какой проскачет, заметит и сюда отряд стражи отправят проверить, что к чему, авось разбойники, так что обошлись заранее заготовленными запасами еды.

Наступило утро, и движение вновь возобновилось. В город из ближайших деревень на груженных свежей провизией телегах ехали крестьяне. Обратно ехали они же, но уже на пустых возах. Промелькнула пара карет. К счастью для эльфы, да и к большому облегчению Юрия, в кусты больше никто не лез, прошлой химической атаки хватило за глаза.

– Едут… – едва слышно сказала Элеонтаэль ближе к полудню.

Юрий вгляделся сквозь ветви на дорогу, но увидел своих товарищей только через три минуты. Впрочем, это понятно, эльфа – дитя леса, видит сквозь ветки так же хорошо, как орк в голой степи.

«Поспешают не спеша», – мысленно хмыкнул Юрий, проводив взглядом лениво передвигающихся товарищей.

Выглядели они, мягко говоря, не радостно. Захотелось даже их как-то приободрить, но Юрий удержал в себе этот порыв. Все должно выглядеть естественно. Неизвестно, как далеко, а точнее близко находятся следаки.

«Теперь главное слежку не пропустить…» – подумал он.

Топтуны себя ждать не заставили. Даже если бы эльфа не указала на группу из пяти всадников, Юрий и сам бы понял, что это они. Вроде бы и одеты обычно, и ведут себя как прочие путники, но что-то неуловимое выдавало в них «шпиков». Может, какая-то похожесть друг на друга…

Юрий вопросительно взглянул на Элеонтаэль, почему, мол, не начинаете работать. И в этот момент из леса вылетели стрелы, и пятерка следаков слетела со своих коней. Впрочем, убитых оказалось всего двое, это те, кому стрелы попали в горло и голову, остальные довольно резво вскочили с земли, броня у них под одеждой оказалась хорошей, даже зачарованные стрелы остановила, и в свою очередь схватились за оружие. Точнее, за боевые амулеты.

Один из оставшейся троицы решил зафигачить что-то по «зеленке» кустов, в которых прятались Элеонтаэль с Юрием, но эльфа оказалась быстрее, и бойца снесло с дороги воздушным молотом, хорошо приложив о дерево.

Еще одного сняли лучники, пробив-таки его броню и сделав из него дикобраза.

Последний оставшийся в живых таки смог воспользоваться амулетом, но без результата. Ветвистая молния с треском разрываемой ткани ушла куда-то в небо, ибо руку пробило стрелой. Потом он стал похож на своего товарища-дикобраза и рухнул в пыль дороги.

Все заняло едва ли полминуты.

* * *

– Ну вот, все-то и делов, а ты боялась, – фыркнул Юрий, выходя из зарослей.

Следом вышла эльфа с хмурым выражением лица.

Очередной крестьянин, увидев на дороге трупы, резво развернул лошадку и, громыхая телегой, покрикивая на животное и хлестая плетью, понесся назад. Задерживаться не стоило.

– В чем дело? – поинтересовался Медведев у Элеонтаэль, бродившей по полю скоротечной битвы и словно к чему-то принюхивающейся. – Лучше пошлите кого-нибудь за моими товарищами…

Эльфа махнула рукой, и Юрий мог не сомневаться, что-то кто-то из ее сподручных, так и оставшихся сидеть в лесу, метнулся догонять троицу.

– Что-то не так… – наконец произнесла она.

– Что именно?

– Не знаю… слишком легко все получилось… Ведь они должны были повязать нас, если бы мы пошли на воссоединение с твоими друзьями. Значит, должны были послать достаточно сильных магов, а это обычные люди. И еще…

– Что?

– Сработал какой-то амулет…

– Ну дык…

– Помимо того боевого небесного копья, – оборвала Медведева эльфа. – Мне это все сильно не нравится.

Юрий заразился тревогой от эльфы. Действительно, что-то в этой группе следаков не стыковалось. Можно, конечно, подумать, что их отправили исключительно следить, но… Но не стоило недооценивать вундеркинда. Он намного умнее, значит, здесь есть какой-то подвох.

– Какая-то ловушка?

– В любом случае надо отсюда убираться и как можно скорее, – сказала эльфа. – Я очень не люблю, когда что-то непонятно.

– Как скажешь, тем более что нас ничего не держит, – не стал спорить Юрий, он тоже был склонен согласиться с тем, что надо немедленно уносить ноги.

В этот момент из-за поворота появилась троица, и Юрий радостно помахал им рукой.

– Здорово!

Друзья пришпорили лошадей, и в этот момент за спиной Юрия что-то гулко хлопнуло, будто из бутылки шампанского вылетела пробка, только хлопок был раз в двадцать сильнее. Радостные лица друзей тут же поблекли, а потом на них отразился неописуемый ужас.

Медведев резко развернулся, он уже понял, кого сейчас увидит, и не ошибся. В метрах тридцати появился маг Андр. Он широко улыбнулся, разведя руки в стороны, словно собирался обнять старого друга, коего давно не видел.

Элеонтаэль встрепенулась, хотела что-то смагичить, но не успела. Претендент в боги, даже не повернув в сторону эльфы голову, легонько так, даже пренебрежительно махнул рукой, отчего эльфа сломанной куклой улетела в кусты.

– Как я рад нашей новой встрече!

– Чего не могу сказать я…

На мага со всех сторон посыпались стрелы, но он даже не обращал на них внимания. Даже зачарованные стрелы не могли пробить его защиту, увязая в ней, как в густом желе, и опадая ему под ноги. Маг учел ошибки прошлого столкновения и подготовился по максимуму.

Потом он стал избавляться от стрелков, посылая в лес энергетические разряды, и вскоре обстрел прекратился. Кого-то убило, кто-то оказался умнее и постарался смыться.

Юрий оцепенел и не мог сдвинуться с места. И уже не важно, воздействие это на него мага или же просто психологический ступор. Он отчетливо понимал, что деваться ему некуда, бежать бесполезно, и даже если бы сейчас на нем не было ошейника, блокирующего его способность к оборачиваемости, это тоже бы не помогло. Если уж в прошлый раз оказалось бесполезно, то сейчас подавно.

– Капец…

– Верно, – согласился Андрей со все той же легкой глумливой улыбкой. – Сколько веревочке ни виться, а конец…

Следующее слово заглушил выстрел. Воздействие мага на Юрия на мгновение ослабло, и он упал на землю, понимая, что загораживает сектор обстрела своим товарищам, и выстрелы зазвучали с пулеметной скоростью.

Его товарищи не испугались какого-то там мага. Точнее, первый шок от его необычного способа появления прошел, и они стали действовать, тем более что маг на них не обратил никакого внимания, словно они какие-то козявки, ни на что не способные. И потом, они верили в оружие, что дал им Медведев, тем более что являлись свидетелями того, как легко оно разделывается с магами эльфов. Оружие не подвело и на этот раз.

Первые попадания неприятно поразили претендента в боги. Юрий отчетливо увидел удивление, даже изумление на его лице, быстро переросшее в озабоченность. Свинцовые пули пробивали его мощнейшую защиту, не без труда, но пробивали, и вот первое кровавое пятно расплылось на левом плече мага. Потом пропиталась кровью одежда на животе и правой ноге.

– Ч-черт… – по-русски ругнулся маг Андр, полностью сосредоточившись на защите и даже не думая о нападении.

Козявки, батарейки, это будущее жертвенное мясо, оказались очень опасными. И вновь повторился трюк с порталом, как тогда в городе. Претендент в боги просто исчез в яркой вспышке, чтобы где-то в своей норе залечить полученные раны.

* * *

– Он исчез? – с дрожью в голосе спросил Тард, не в силах опустить револьвер, водя им из стороны в сторону в поиске противника.

– Да, он исчез, и вряд ли появится скоро, так что можешь опустить оружие, – поднимаясь с земли, подтвердил Юрий. – Спасибо.

Медведев по очереди крепко обнял своих товарищей.

– Если бы не вы…

– На тебе опять ошейник, – с легкой усмешкой заметил Лолт.

– Да… кстати, надо найти эльфу, – вспомнил о своей пленительнице Медведев, подумав, что она сама сейчас перейдет в разряд пленницы. Уже в который раз…

– А этот маг… – пробормотал Тард, все еще озираясь и крупно вздрагивая. Руки его так и вовсе ходили ходуном.

«Интересно, он хоть раз попал в этого вундеркинда, или это уже послебоевой отходняк», – невольно подумал Юрий.

– Он нам пока не страшен. Вы его хорошо приложили. Сейчас он появиться не рискнет, чтобы не схлопотать еще свинца. Должен сказать, что не ожидал от вас такой прыти…

– Да мы и сами не ожидали, – несколько нервно хохотнул Зарлон. – Подумали, что бежать смысла нет, уж больно могуч этот маг, раз порталом смог воспользоваться, это ведь только в легендах маги могли так перемещаться, ну а раз так, значит, надо нападать, чтобы, значит, подороже продать свои жизни, раз уж он на нас пока внимания не обращает, считая безвредными.

– Правильно. Свидетелей он бы все равно не оставил.

Наконец они пробились сквозь заросли и обнаружили стонущую и едва шевелящуюся эльфу. Изо рта, носа, ушей и даже глаз у нее текла кровь. Впрочем, кровотечение уже прекратилось, остались только красные дорожки, но она все еще находилась в плачевном состоянии.

«Может, добить ее наконец?» – в который раз подумал Юрий.

Но нет, это было бы неразумно.

«В конце концов, где я еще возьму эльфа для отправки в Лес с предложением о союзе в обмен на важную информацию, – подумал он. – Хотя можно захватить любого в посольстве… Но опять же ее жизнь – жест доброй воли. Уже в который раз…»

Проверив, не сломано ли у нее чего, Юрий подхватил эльфу на руки, благо она была легка как пушинка, и вышел из кустов. Элеонтаэль стала приходить в себя, глаза стали более осмысленными, она что-то начала шептать, видимо, исцеляющие заклинания или чего похуже… Не желая рисковать, Юрий поспешил сделать необходимое и вытряхнул содержимое ее мешка на землю.

– Запасливые, – усмехнулся он, выуживая из всего барахла до боли знакомый предмет, а именно антимагический ошейник, близнец того, что красовался у него на собственной шее.

– Нет… – попыталась слабо сопротивляться эльфа, но Медведев, не обращая на ее потуги внимания, надел ошейник.

– Говорил же, что тебе надо запастись более эстетичным экземпляром, с коим не стыдно на людях показаться, а ты не послушала. Вот теперь и ходи с этим убожеством. И нечего на меня так зыркать, я что ли виноват?

Эльфа сказала что-то явно ругательное, впрочем, на эльфийском это мало чем отличалось от приятной слуху музыки, разве что тональность грубая, а потом с болью в голосе добавила:

– Я не успела излечиться…

– Ничего, у тебя тут куча целебных амулетов. Воспользуйся… Зарлон, отбери ей целебные амулеты, ты в этом разбираешься, а то как бы она нас боевыми не оприходовала…

Старый солдат понятливо кивнул и стал перебирать камушки-амулеты, откладывая в отдельную кучу боевые с их последующей экспроприацией на нужды отряда.

Эльфу уговаривать не пришлось, и она обратила несколько амулетов на себя. После чего стала более активной.

– Ну вот, теперь мы вроде как на равных, оба в ошейниках.

Эльфа ничего не ответила.

– Зови своих людей… то есть эльфов, в смысле полукровок, что у тебя охрану изображают или мой конвой. Пора отсюда сваливать, – сказал Юрий, заметив очередную повозку, круто развернувшуюся почти на месте и резво припустившую в обратном направлении. – Только не дури.

Медведев продемонстрировал свой револьвер «гремлин», что ему только что вручил Зарлон.

Эльфа, чуть повысив голос, что-то сказала на эльфийском, и через минуту на дорогу вышли двое ее сопровождающих, помятого вида, настороженно поглядывающих на людей. В руках они держали луки с наложенными стрелами.

Эльфа снова что-то сказала, и полукровки неохотно убрали оружие за спину.

«Завалить их, что ли, что называется, от греха подальше? – невольно подумал Юрий. – Но да ладно, чувствую, пара луков нам не помешают».

– А остальные?

– Это все… кто остались.

– Печально. Ладно, уходим…

Товарищи Юрия за это время успели обобрать убитых соглядатаев, поснимав кое-какое оружие, ну и кошели, конечно, а также все амулеты. Поменялись с мертвецами лошадьми, взяв те, что не сбежали слишком далеко, собственные у них оказались теми еще клячами, и были таковы, юркнув в лес.

– Что теперь? – спросил Лолт, когда они выехали на какую-то тропинку, где едва могли разъехаться две лошади. Видать, проселочная дорога до ближайшей деревни.

– Сваливаем в баронства как можно быстрее. Там нас имперцам перехватить будет сложнее.

– А потом?

– Суп с котом… в смысле вы поедете домой в свое герцогство, тратить накопленные богатства. Накопилось у вас порядочно.

– Э-э…

– Опасно вам со мной… – перебил Медведев Лолта, хотевшего что-то сказать. – Сами уже, наверное, поняли, что на меня охотится слишком сильный маг. Рано или поздно он снова меня достанет…

– Думаешь, если мы разделимся, он нас оставит в покое? – усомнился Зарлон. – Сам ведь сказал, что ему свидетели не нужны, а видели мы достаточно. С нами поодиночке он мигом разделается. Так что шанс у нас если и есть, то только с тобой.

– Мой косяк, – покаянно кивнул Юрий. – Забыл. Тогда нам всем вместе надо где-то затаиться и не отсвечивать.

– И где же есть такое место? – дрогнувшим голосом спросил Тард.

– Хм… у меня на примете только одно место, где мы сможем отсидеться в относительной безопасности и уединенности.

– Гномы? – предположил Лолт.

– Они самые, – кивнул Юрий. – Тем более нас приглашали, вот и наведаемся в гости.

– А что потом? – спросил уже Зарлон. – Вечно сидеть у них вряд ли получится. Даже если гномы против не будут, мы сами волками завоем.

– Придумаем что-нибудь, тем более что пара мыслишек уже есть, – покосился Медведев на все время молчавшую эльфу. – Так что прорвемся… В первый раз, что ли?!

Друзья согласно засмеялись.

Глава 4

Имперскую границу с баронствами, несмотря на все страхи, преодолели без проблем, без сражений и погонь, пряток и засад с обеих сторон, как со стороны имперцев, так и самих беглецов.

Первое время все ожидали внезапного появления мага, чуть ли не за каждым поворотом. Выйдет, скажет с издевкой: «А вот и я!» и всех сожжет. Но пока ожидания не оправдывались.

Без сомнения, следующая встреча станет последней для Юрия и всей его команды. В следующий раз мага не застанешь врасплох, не подранишь из «гремлинов», и он нанесет убийственный в своей чудовищности силы удар. Пепла не останется. А ему даже противопоставить нечего, кроме дохленьких амулетов и «гремлинов». Магичка и та с ошейником. Хотя она, как показал недавний опыт, совсем не аргумент в магической битве.

Посему отряд гнал во весь опор, на пределе возможностей лошадей, на юг в сторону вольных баронств. Найти в тех краях кого бы то ни было практически нереально. Проблемы могли возникнуть разве что на границе с Летийской империей.

Нервозность достигла пика, и Зарлон, на очередной вечерней стоянке после бешеной скачки, когда до границы оставался всего один дневной переход, предложил радикально сменить маршрут чуть ли не на противоположный.

– А что так? – спросил Юрий, хотя уже понимал озабоченность старого солдата.

– Слишком очевидное направление выбрали.

– Согласен, – поддержал Лолт, подбрасывая в костер очередное полено. – Мало того что империя в состоянии войны практически со всем остальным миром, и на границе стоят усиленные патрули, так еще наверняка маг какую-нибудь каверзу выкинет… Для мага Андра ведь не является секретом направление нашего бегства, и он постарается преподнести сюрприз.

Все посмотрели на Юрия. Медведев, пожевав губами, со вздохом ответил:

– Все верно, мужики, но остальные направления еще хуже. Тут у нас хоть какой-то шанс проскочить есть, а если бегать по империи, то это все равно, что по минному полю…

– Почему? – не понял Тард, как, впрочем, и все остальные.

– Ну как по полю с капканами… Один неверный шаг и все – попался. Потому и несемся вскачь, не жалея лошадей, чтобы маг не успел ничего предпринять.

– И все же…

– Да, он сильный, но не всемогущий же! – взорвался уже Юрий. У него с нервами тоже было не ахти, ошейник еще этот раздражал без меры. – Да, он знает, куда мы направляемся, но точно определить наше место даже ему не под силу, учитывая, что мы при малейшей возможности меняем дороги, благо их тут вдоволь, практически к каждому баронству ведет отдельный путь, и они пересекаются между собой… Опять же он не может светиться своим могуществом, сам ведь надел на себя личину заурядного мага. А если начнет показывать что-то запредельное, то у него возникнут изрядные проблемы с официальным архимагом и всей братией обычных магов. Так что самолично отлучаться ему на охоту за нами нельзя, иначе его всем скопом завалят от греха подальше. Никто не любит сильных, особенно если они прячут свою силу…

Так практически каждый вечер с разными вариациями, успокаивая себя и товарищей, Юрий засыпал тревожным сном с кошмарными сновидениями, от которых просыпался в холодном поту и с гулко бухающим на грани аритмии сердцем. И это, надо понимать, не добавляло ему ни сил, ни хорошего настроения.

Но обошлось. Будущий божок не появился прямо перед беглецами, ухмыляясь во все тридцать два зуба или хохоча демоническим смехом, да и на границе ничего не произошло. Полукровки провели отряд по едва заметным тропам контрабандистов.

Собственно, границы между империей и баронствами как таковой и не существовало. Ну о какой границе может идти речь в раннем средневековье? Проходи где хочешь. Это ведь не «железный занавес» СССР во времена холодной войны с контрольными полосами и колючкой по всему периметру.

Хотя Юрий ожидал увидеть что-то вроде римской стены со сторожевыми башнями. В конце концов, вундеркинд не дурак и мог бы помочь императору в более продвинутом обустройстве границы. Но нет, ни деревянной стены, ни тем более а-ля Адрианова вала не наблюдалось.

«Да и зачем ему крепкая граница? – подумал Медведев. – Для чего вбухивать в строительство огромные финансовые и трудовые ресурсы, если эта граница в скором времени станет бесполезной? Империя ведет завоевательную кампанию. Единственное, почему все эти баронства и прочие независимые образования по-прежнему независимы, хотя сломить их было бы легче легкого. Это то, что вундеркинд дает им время перед лицом неизбежного поглощения объединиться в нечто вроде конфедерации, дабы в предстоящей бойне крови пролилось как можно больше, точнее, зарядилось как можно больше камней силы…»

Отправляться в долгий путь без магической защиты было, пожалуй, глупо. На дорогах баронств полно всякой разбойничьей швали, а уж если сами бароны встали на большую дорогу, то ожидать можно всякого, в том числе магической атаки.

Гоблины опять же в своих горах толпами бегают. Гномы, может, и зачистили какой-то участок, но где гарантии, что какой-нибудь отряд или охотничья команда не решит попытать счастья получить человеческое мяско, ну и эльфийским до кучи разжиться? Так что Юрий предложил свернуть в знакомое баронство, благо что почти по пути, где в прошлый раз он хорошо затарился всякими магическими амулетами на все случаи жизни и нанял охрану до королевства Варолд, что уже наверняка стало очередной имперской провинцией.

– Может, еще и охрану наймем? – предложил Медведев, правда без особого энтузиазма. – Деньги не проблема, экономить на собственной защите – последнее дело, так что хоть целую армию можем подрядить.

– Да ну, – сразу же отмахнулся Зарлон. – Не спасет нас армия. Да и где ты здесь возьмешь армию? Единственный наш шанс это скорость и скрытность. А о какой скорости и скрытности можно говорить, путешествуя толпой?

– Верно…

Эльфа в обсуждении не участвовала. Она вообще в последнее время рот редко открывала, да и то большей частью лишь для того, чтобы поесть. Видимо, то, что она уже в третий раз оказалась в противомагическом ошейнике, ее морально подкосило.

В город Медведев решил въехать в полдень. Задерживаться надолго, а тем более ночевать, хоть и хотелось нормально отдохнуть, он не собирался. Только лишь снять деньги в банке и быстро пробежаться по лавкам, торгующим магическими амулетами. Ну еще продуктов набрать на рынке, а то жареное мясо, приправленное лесными травками и ягодой, уже изрядно приелось.

На въезде в город один из стражников, взглянув на въезжающих, отчего-то вдруг нахмурился, потом удивился, а под конец так и вовсе стыдливо отвел глаза.

Заплатив положенную пошлину, отряд въехал в город. Оставлять кого-то в лесу, тем более эльфу с ее охраной, Юрий не стал. А ну как попытается снять ошейник рисковым способом, что он придумал? Если получится, то он вновь рискует стать пленником, а не получится – умрет. И хрен бы с ней, но не хотелось, чтобы эльфячье племя считало его виновным еще и в ее смерти. К тому же она нужна как посредник.

Со съемом денег проблем не возникло, только управляющий банком как-то странно посмотрел на Юрия, но ничего не сказал, а сам Медведев спрашивать не стал. Но это ему, естественно, не понравилось, тем более он вспомнил стражника у ворот, поведению которого он тогда не придал значения.

Выйдя из банка и с подозрением оглядевшись по сторонам, Юрий напряженно сказал товарищам:

– Так, мужики, у нас мало времени. Не нравится мне атмосфера в городе…

– Что ты имеешь в виду? – удивился Тард.

Зарлон и Лолт промолчали, но судя по их лицам, и они не поняли.

– Не знаю… может, и паранойя разыгралась. По-хорошему не стоило нам светиться в городе… но и без амулетов далеко не уедешь. Так что послушаемся мою паранойю, как говорится, береженых и боги берегут. Посему нам придется разделиться. Тард, останешься со мной, а вы прихватите одного из этих полукровок. Эльфа и второй ее сопровождающий останутся при мне. Вот деньги, быстренько пройдитесь по рынку и закупите продуктов. Не торгуйтесь, платите, сколько запросят, время дорого.

Юрий передал Зарлону кожаный кошель с серебром.

– Сделаем… – поджав губы, кивнул старый солдат, не став ни о чем спрашивать. Он, как и Лолт, хотел все же немного посидеть в таверне и пропустить по стаканчику-другому винца, а тут такой облом. Но Юрию виднее.

– Ну а я пробегусь по лавкам магических побрякушек… Все, разбегаемся. Встречаемся здесь же через… через полчаса.

Эльфа оспаривать решение о разделении ее охраны не стала, только кивнула своему полукровке, дескать делайте все, как говорит этот человек.

Продавцы магических «побрякушек» встретили Медведева как родного, точнее, как очень богатого родственника, а то родные теми еще голодранцами могут быть. Правда, предложить они практически ничего не могли. Не успели они еще запастись амулетами с прошлого шопинга Юрия. Так что он смел все остатки подчистую с упором на защитные и целебные амулеты, что не скупил в прошлый раз. Как боевые лучше револьверы.

Селитры, как и раньше, в свободной продаже не оказалось, только теперь не по незнанию сего вещества, а просто гномы скупали все на корню. Разве что немного серы удалось приобрести, по совсем уж бешеным ценам. Поставки серы также практически прекратились, и все по вине гномов.

«Похоже, производство пороха бородатые коротышки поставили на широкую ногу, – подумал Юрий. – Скоро у империи возникнут большие проблемы с завоеванием мира. Впрочем, будущему божку это, похоже, будет только на руку…»

Через полчаса лихорадочных покупок и чувствительного удара по кошелям, все вновь собрались рядом с банком гномов. Судя по раздувшимся седельным сумкам на лошадях, затарились они по полной.

– И правда, какая-то нездоровая атмосфера в городе… – выпалил Зарлон, несколько нервно оглядываясь назад.

– Что-то случилось? – взволновался Юрий.

– Нет… но косые взгляды были, и мне это не нравится.

– Узнать не пробовали, в чем дело?

– Пробовали, – кивнул уже Лолт. – Но все как языки проглотили или отнекивались, дескать, ведать не ведаю, знать не знаю. Кто-то вообще аж шарахался, точно мы прокаженные… Убираться надо отсюда… и как можно быстрее.

– Если нас из города вообще выпустят, – буркнул Зарлон.

– Вот мы и посмотрим, держите амулеты… а теперь по коням, – скомандовал Юрий, когда все обвешались амулетами, точно елки новогодними игрушками.

Рысью проскакав по улицам, пугая прохожих, заставляя людей с криками и проклятьями отскакивать в сторону и вжиматься в стены, отряд подъехал к воротам.

Все приготовились к бою, сжались, точно пружины, нервы аж звенели от напряжения, но ничего не произошло. Никто даже не подумал их задерживать. Правда, как особо отметил Юрий, одного из стражников у ворот не хватало, хотя остальные из смены остались на месте.

«Ой неспроста все, ой неспроста…» – подумал он, оглядываясь.

Отъехав от города и не увидев погони, все невольно перевели дух и даже заулыбались.

– Кажись, пронесло, – выдохнул Лолт.

– Или не захотели в городе побоище устраивать, – обронил Зарлон. – В случае заварухи мы бы ведь там все по камешку раскидали.

– А посему не теряем бдительности, – подытожил Юрий.

* * *

Впрочем, бдительность такая штука, что удерживать ее в постоянном напряжении слишком долго невозможно, ну день, ну два. Рано или поздно чувства притупляются. К тому же кругом тишина, весенняя благодать, птички поют, крестьяне на полях трудятся, заканчивая посевные работы.

Вот очередное баронство. Четвертое за третий день. Они были разделены между собой речушкой метров шесть-семь в ширину, но судя по темным водам и обрывистым берегам, довольно глубокой. Бароны за проезд по своей территории взимают плату. Вот и здесь с обеих сторон моста стоят посты с бравыми баронскими дружинниками.

«Провожающим» отряд ничего не должен. Только деревянный жетон отдали, свидетельствующий, что дорожную пошлину заплатили на въезде в баронство. В принципе, можно где-нибудь объехать этих постовых, но пару раз на дорогах встречались патрульные разъезды, требующие с путников показать знак, и не будь его, пришлось бы платить огромный штраф. Опять-таки можно и не платить, а покрошить на месте, магией приголубить, но зачем оставлять такой след, тем более что деньги не шибко большие, по крайней мере для Юрия. Да и людей лишний раз по таким пустякам убивать не хотелось.

Отдав жетон вышедшему встречать десятнику, отряд въехал на мост. Зацокали копыта по толстым мостовым доскам.

Юрий невольно нахмурился, что-то тревожно ворохнулось внутри. Так бывает, когда подсознание уже отметило какую-то неправильность, а сознательная часть все тупит, никак не догоняет, в чем собственно заключается неправильность.

Но вот в голове словно что-то щелкнуло.

– Стражники…

– Что – стражники? – не понял Тард.

Медведев обернулся на стражников, что остались за спиной отряда.

Обычно служивые люди на таких удаленных постах быстро опускаются. Во всем их облике так и сквозит уныние, потерянность, как следствие, они страдают типичным пороком – пьянство. Или скорее сразу таких сюда загоняют, с глаз долой. А эти ничего так, держатся бодрячком.

– И впереди такие же…

Ну ладно, один пост может быть «правильным», но чтобы сразу два, тем более что при въезде ныне покидаемого баронства их встречали именно такие типичные забулдыги.

– Что? – сонно отозвался Зарлон.

Лошади, несмотря на хороший уход и полноценное питание, изрядно устали, поменять их на свежих просто нереально. Так что двигались больше шагом, а это в сочетании с припекающим солнышком весьма хорошо укачивает и навевает сон, того и гляди вывалишься из седла.

– К бою!!! – заорал Медведев, увидев, что стражники, как впереди, так и сзади, словно по команде, а точнее по какому-то незаметному знаку, пришли в движение, вытащили из сумок какие-то амулеты и направили на сгрудившихся на середине моста путников.

Из избушек, в которых проживали несшие службу бойцы, выскочило еще человек по десять, кто с арбалетами, а кто с метательными дротиками.

Раздался треск срабатывающих амулетов, и в путников, застрявших на мосту, полетели молнии и огненные шары. К счастью, не слишком мощные, не говоря уже о том, что они не имели функции самонаведения. А вслед за магическими снарядами понеслись вполне материальные, то бишь арбалетные болты и копья.

Крик Юрия сделал свое дело, и все без исключения в первое же мгновение, несмотря на сонливость, чисто на рефлексах, которые не затупит никакой сон, слетели с коней.

Часть зарядов прошли мимо цели, но какие-то настигли жертв, и с груди прахом посыпались защитные амулеты, принявшие на себя первые магические удары.

Заржали лошади с болтами и дротиками в своих телах. Встав на дыбы, они легко проломили своей массой хлипкие перила и свалились в реку. Другие рванули вперед, оставляя своих хозяев, на которых сзади уже наседали разбойники.

Охранники эльфы успели сделать по два выстрела из лука, сняв четверых, кто бы сомневался, с такой-то короткой дистанции и при довольно хлипких кожаных доспехах нападавших, но потом им все же пришлось оставить луки и браться за мечи. К ним присоединилась их госпожа, выуживая из своего мешка боевые амулеты. Часть их Юрий ей после долгого раздумья вернул. Ведь в случае чего, чем больше рук сможет их использовать, тем лучше.

Значит, тыл пока под надежной защитой. Сквозь полукровок с магической поддержкой не прорваться.

Пропустив раненых лошадей, сейчас от боли способных затоптать всех вставших у них на пути, подключились разбойники с противоположного берега. При этом магические атаки не прекращались. Амулеты у нападавших хоть и были слабенькими, но их оказалось на удивление довольно много, и амулеты защиты продолжали осыпаться с неприятно высокой скоростью.

Зарлон и Лолт схватились за привычное им оружие, то есть за мечи. В данном случае на таких коротких дистанциях они поступили правильно, ибо враг оказался уже слишком близко, и с револьвером особо не повоюешь – зарубят.

Тард, по молодости несколько растерявшись, не знал, на чем остановить свой выбор, то ли на мече, с которым у него все же было не ахти, ведь он простой ополченец, то ли на показавшем свою мощь и убойность револьвере, и терял драгоценные секунды. Но его пока прикрывали старшие товарищи, вступившие в ожесточенную схватку.

Зато не сомневался в выборе оружия Юрий, оказавшийся в центре всей этой катавасии, выхватывая свой револьвер-переросток, и, получив еще один разряд молнии, хорошо его тряхнув, несмотря на все еще имеющуюся защиту, открыл огонь по оставшимся в тылу разбойников арбалетчикам, заканчивающим перезаряжать свое тугое оружие.

Пять быстрых выстрелов, и трое из шести арбалетчиков свалились на землю. Два из них уже без признаков жизни. Третий корчился от боли, зажимая живот, и кричал.

Не имея времени перезаряжать оружие, Медведев выхватил из кобуры «гремлина» Зарлона, оказавшегося ближе всех.

Оставшиеся на ногах арбалетчики тем временем снарядили свое стреляющее оружие и сделали залп.

Юрия сбило с ног касательным попаданием. Второй болт прошел мимо. Видимо, сразу двое целились в него, как в самого опасного противника. Еще один болт впился в спину полукровки, в последний момент прикрывшего от смерти свою госпожу.

Сипло вдохнув, возвращая в легкие выбитый из них ударом воздух, Юрий открыл стрельбу по оставшимся арбалетчикам. Но те не будь дураками, уже прознав, что от громыхающего амулета никакие защитные средства не помогают, скрылись за избушкой, так что все пули прошли мимо.

Определился с выбором Тард. Он тоже положился на револьвер и разрядил пять выстрелов в упор, снеся с ног пятерых разбойников. После чего также взялся за меч, ибо на перезарядку времени не оставалось, так как открылась брешь в обороне из-за упавшего с криком Лолта, в последний момент получившего удар по бедру.

Эльфа, разрядив свои немногочисленные амулеты во врага, зажарив двоих, также взялась за холодное оружие – меч своего погибшего охранника.

Установилось шаткое равновесие. Но разбойники хоть и понесли чувствительные потери, по сути потеряв половину своих бойцов, не дрогнули, а после выкрика командира, дескать, уцелевшим достанется больше, вновь насели с удвоенной энергией точно обезумевшие.

Рухнул второй полукровка, получив метательный нож прямо в глаз, и Юрию не осталось ничего другого, как закрыть собой эту брешь, встав плечом к плечу с эльфой. Правда, осознавая, что мечник из него как из… в общем, плохой из него мечник, он больше защищался, то и дело срывая с шеи боевые амулеты и разряжая их во врагов в упор. Правда, такие случаи случались редко, ибо хватит одной заминки, чтобы получить сталь в кишки.

Как выяснилось, Элеонтаэль хорошо поработала на этом направлении, аннулировав практически все защитные амулеты, и первый же получивший огнешаром разбойник вспыхнул как свечка. Пометавшись пару секунд среди товарищей, сбив их строй и натиск, он рухнул в реку, точнее ему помогли, чтобы не мешался.

Зарлон и Тард ушли в глухую оборону, видимо, понадеявшись на Юрия с эльфой. Впрочем, это понятно, ведь у них врагов не в пример больше. Правда, им помог Лолт. Обратив на себя несколько целебных амулетов, добившись, чтобы рана на ноге закрылась и не кровоточила, он воспользовался своим револьвером.

Грохнуло еще пять выстрелов, и еще на трех разбойников оказалось меньше.

Арбалетчики тем временем не сидели сложа руки, а активно ими работали, натягивая тугие тетивы. И в тот момент, когда Юрий поджарил очередного врага, а эльфа зарубила последнего оставшегося, попытавшегося удрать, так как он вдруг остро почувствовал свое одиночество, в спину больно ударило, а буквально через секунду изо рта вылетели кровавые брызги.

Второй болт прошил ногу эльфы, и она с криком рухнула рядом с хрипящим и булькающим кровью Юрием.

Тард, Лолт и Зарлон медленно отступали под натиском противника, благо что со спины больше опасности не было, но долго они так продержаться не могли. Стоит им только отвлечься, чтобы не то что перезарядить револьвер, а даже схватиться за боевой амулет, как их сомнут.

Эльфа выдернула из ноги болт и зашарила в мешке в поиске целебных амулетов.

Юрий хрипел пробитым легким, пуская пузырящуюся кровь, и ничем не мог помочь своим товарищам, силы стремительно покидали его, вот глаза уже застил серый туман.

Вскрикнул Зарлон, получив кинжалом по руке. Впрочем, это не вывело его из игры, наоборот, только еще сильнее обозлило.

Безмолвно свалился Тард, пропустив удар по голове, благо шлем спас от смерти, но вырубило его качественно.

Уцелевшие разбойники снизили натиск. Никто не хотел погибать, и они видели хорошую возможность разделаться с противником, не форсируя события, прекрасно понимая, что оставшиеся не смогут им ничего противопоставить. Все, что могли, они уже пустили в ход.

Рядом с эльфой, обратившей на себя первые целебные амулеты, впилось еще два болта. Расстояние и усталость сделали свое дело, и стрелки чуть промазали. Впрочем, это до следующего выстрела, когда они подойдут гораздо ближе. Чего стрелять издалека, когда им уже ничего не угрожает?

«Вот и все…» – подумал Медведев, затуманивающимся взглядом видя, как замедляются движения Зарлона, да и Лолт держится лишь на силе воли, желании прихватить на тот свет побольше напавших на них ублюдков.

А разбойники, кажется, так и вовсе играются с уцелевшими бойцами. Кричат что-то обидное, но и сдаться не предлагают. А это значит, их всех в любом случае пустят в расход.

Вдруг послышался рев рожка или трубы типа пионерского горна, до ушей донеслись крики и ржание лошадей, топот копыт.

Не веря своим глазам, Медведев увидел, как на дорогу из леса выскочили около десятка всадников в легких доспехах, все обнажили мечи и понеслись к мосту, ускоряя бег.

Разбойники, понятное дело, тоже увидели новых участников драки, и по их поведению стало ясно, что это не подкрепление. Что-то закричав, они в панике рванули вперед, буквально своей массой смяв Зарлона и Лолта. Старому солдату при этом, кажется, даже удалось кого-то насадить на меч. Не обращая на это внимание, остальные бандиты продолжили пробиваться на берег соседнего барона.

Они так перетрусили, что даже не добили Юрия и эльфу, оказавшихся у них на пути, хотя хватило бы одного удара каждому. Но они спасали свои жизни, и до отнимания чужих им уже не было дела.

Всадники преследовать разбойников не стали, не столько из-за того, что там уже была чужая территория, сколько для того, чтобы не растоптать спасенных. Но несколько болтов из легких арбалетов вслед им послали. Кого-то даже завалили. На этом Юрий окончательно отрубился.

* * *

Очнулся Медведев в какой-то комнате, лежа в мягкой кровати, укрытый воздушным, но очень теплым одеялом. Под головой такая же мягкая подушка. В комнате было довольно прохладно, камень стен еще не успел нагреться от весеннего солнца, а топить считали, по-видимому, пустой тратой дров.

Как Юрий понял, он находится в замке местного барона. Стрелу ему вытащили, залечили целебными амулетами, но слабость еще дает о себе знать, слишком много крови потерял, как и болезненность при дыхании.

Судя по яркому свету, пробивающемуся сквозь цветные витражи узкого окна, давно наступило утро, а то и вовсе день.

«Похоже, меня приняли за немалую шишку, раз поместили в такие шикарные покои, – подумал он. – Будь иначе, бросили бы на голой лавке под поеденным молью суконным одеялом. Интересно, кто постарался, мои приятели или эльфа? Или сам барон решил, что эльфу сопровождать незнатный человек не может. Собственно, как там парни?»

Юрий осторожно поднялся, но, как опасался, сильной боли он не ощутил и стал надевать обнаруженную на стуле одежду. С чужого плеча, поношенную, но все еще крепкую. Но это понятно, после боя на мосту от его одежды, наверное, мало что осталось.

Стоило ему застегнуть последнюю пуговицу, как в дверь постучали. Потом осторожно открыли, и в проем просунулась голова Лолта.

– Проходи…

Вслед за Лолтом проскочил Тард, а последним вошел Зарлон.

– Пришли проведать?

Зарлон кивнул.

– Как ты?

– Со мной нормально. Ну и вы, как я вижу, тоже в порядке.

– Это да, но нам собственно шкурку едва попортили, а вот тебя хорошенько так продырявили, – сказал старый солдат. – Едва вытащили, почти все целебные амулеты на тебя истратили. Дрянные оказались, да и рана непростая…

– Ладно, не будем об этом, хорошо то, что хорошо кончается. Я так понимаю, мы в гостях у барона?

– Да.

– Как меня отрекомендовали?

– В смысле? – не понял Лолт.

– Простолюдина, или эльфа, так сказать, титулом наградила, чтобы я знал, как себя вести, и легенду, если такая есть, не запороть.

– Как обычного человека, – сказал Зарлон. – Но она особо попросила, чтобы о тебе хорошо позаботились. Да и барон, надо сказать, не из шибко спесивых, уже успели пообщаться. Третье поколение знатности только, еще не успели окончательно испоганиться. Тем более подобная глухомань не способствует излишней спеси. Хотя, конечно, встречаются всякие. Живут в дыре, а ведут себя как короли…

– Ну и ладно… Долго я лежу?

– Второй день, – сказал Лолт.

– Хм-м… немало. А эльфа наша еще ноги не сделала?

– А зачем их делать? – удивился Тард.

– Я говорю: не сбежала?

– А-а… нет, в замке осталась. Куда ей одной, да еще в ошейнике?

– Верно, – согласился Юрий. – Ну пойдемте, что ли, на людей посмотрим, да себя покажем… Кстати, случайно не узнали, чего эти разбойники на нас наехали?

– Не успели, – сказал старый солдат. – Всех раненых баронские дружинники порубили. Остальные смылись.

– А мысли какие есть?

– Думается мне, маг тот за наши головы награду серьезную объявил. Переслал наши данные по почтовым камням.

– Я тоже так думаю, – с тяжким вздохом согласился Юрий. – Остается только радоваться, что камни сии редкость большая и дорогая, а не то…

– Хм, это да, – кивнул Лолт. – А не то этот барон Шергор, что нас спас, сам бы нам бошки снес.

Выйдя из комнаты и спустившись вниз на два этажа, товарищи оказались во внутреннем дворике размером с три баскетбольные площадки. Небольшой в общем дворик. Как выяснилось, вышли они из пятиэтажного донжона. Собственно, это оказалось единственное здание крепости.

На стенах дежурили дружинники барона. Своими делами занималась остальная прислуга, бегая туда-сюда.

– А где сам барон?

– Уехал объясняться с соседом, – ответил Зарлон. – Еще вчера гонца послали, дабы встретиться. Они ведь оба потеряли своих людей у того моста, как бы по недоразумению война не началась. Тут и из-за меньшего рубятся… дай только повод, а его и из пальца высосать можно, ежели враги.

– Понятно. А они враги?

– Да вроде нет, как я слышал от дружинников. Но и не друзья.

– Ясно.

– Если хочешь есть, то пойдем на кухню… – предложил Лолт.

– Да, надо заглянуть, – кивнул Юрий, почувствовав, что голоден, как… медведь после спячки. – А откуда барон этот, как его… Шергор так вовремя взялся?

«Обычно попаданцы всех спасают от засады на дороге, а тут местный выручает попаданца», – невесело подумал он.

– Охотился он там недалеко, – ответил Тард. – Барон охотник заядлый, ну а заодно с удовлетворением страсти своей и мясо на собственный стол добывает. Услышал наши выстрелы, гром от работы амулетов и помчался узнать, кто там шумит на его землях. Не соседушка ли с нежданным визитом нагрянул.

– Ясно. Надо бы его отблагодарить как-то… Как думаете, деньги – не моветон? Или еще оскорбится? Они ведь дворяне такие…

– Да, судя по всему, деньги ему нужны. Деньги они ведь всем нужны, их всегда не хватает, – поморщившись, сказал Зарлон. – Но вот возьмет ли, еще большой вопрос. С этими дворянами никогда не угадаешь.

– Ладно, разберемся по ходу дела… не «гремлины» же ему дарить.

– Не отдам! – тут же заявил Тард.

Как стало видно, остальные также не горели желанием расставаться с таким эффективным оружием. Как и сам Юрий.

– Я пошутил!

После сытного завтрака из куска сыра и краюхи хлеба с кружкой пива, поднявшись на стену, Медведев невдалеке увидел деревушку домов на тридцать, серые приземистые лачуги, огороды и дальше вспаханное поле.

– Ладно, пойдемте на конюшню…

– Зачем? – удивился Лолт. – Лошадей у нас нет. Побили, гады…

– Кое-что добывать будем… условия там для образования соли идеальные, должно получиться довольно много. А то приедет барон, станет не до копания в дерьме…

– Копаться в дерьме?! – поморщился Тард.

– Ну ты скривился сейчас так, что можно подумать, не крестьянин, а принц какой передо мной стоит, – усмехнулся Юрий.

Остальные хоть и были и не в восторге от идеи Юрия, но согласно засмеялись.

Как бы то ни было, троица поплелась за Юрием в конюшню добывать селитру. А то пороха у них осталось только в запасных барабанах заряженных. Какие запасы были, то они либо с лошадьми потопли, либо разбойники попортили, порубив сумки.

Как потом позже увидел Юрий, досталось его товарищам в битве на мосту изрядно. Доспехи оказались посечены так, будто их какой-то дикий демон в приступе ярости когтями рвал. Медведев, впечатлившись, даже премию пообещал по пятьсот золотых.

Как выяснилось еще позже, именно во столько и оценивались их головы будущим божком. Мысль, что их заказали, оказалась верна на все сто.

Головы Юрия и эльфы, конечно, были оценены вдвое больше, но эльфе Медведев премию решил не выписывать. Она ведь вроде еще как бы враг…

* * *

К приезду барона Шергора Юрий с сотоварищами успел перекопать всю замковую конюшню, поднимая и расковыривая пласты слежавшегося дерьма. Свежие кучи, конечно же, регулярно вывозили, но пласт сантиметров двадцать толщиной все же присутствовал, вот в нем-то и скопилась необходимая соль.

Конюх, глядя на это, разве что пальцем у виска не крутил, такой у него был красноречивый взгляд. Селитры набралось довольно много, хватит снарядить десять барабанов, но хотелось большего. Так что в перспективе было лазанье по вывозным кучам. Замковый навоз, как и городской, вывозился в ближайший овраг. Юрий специально узнавал у того же конюха, чем ввел его вообще в состояние полной прострации.

Барону, по прибытии оного в замок, наверняка доложили обо всех чудачествах гостей, но как-то реагировать на это он не стал. Типа знать не знаю, ведать не ведаю.

К приезду своего господина замковые слуги накрыли стол в главном зале на третьем этаже, с которого открывался отличный вид на окрестности, и хозяин замка пригласил гостей отобедать, чем боги послали.

Послали боги немного, чувствовалась провинциальность и бедность баронства, никаких излишеств. Вряд ли барон прибеднялся, ударить в грязь лицом перед эльфой он наверняка не хотел.

Беседу с бароном Шергором взяла на себя Элеонтаэль, сев по правую руку от хозяина замка. По левую восседала хозяйка, дородная женщина, ну да они здесь именно таких и любят. Дети за столом отсутствовали, все по уважительной причине. Младший сын лежал где-то в своих покоях на четвертом этаже со сломанной ногой после неудачного падения с лошади. Старший внепланово объезжал владения в поиске возможных разбойников. Ну а дочери давно разлетелись по другим замкам в качестве жен.

Вопрос с подарками в качестве благодарности за спасение жизни сняла Элеонтаэль, пожертвовав одним оружейным набором своего охранника. Еще какой-то амулет всучила. Барон был очень рад получить меч и кинжал полукровки.

– Благодарю, – рассыпался в благодарностях барон. – Но как жаль, что подлые имперцы ограничили вашу магическую сущность…

Шергору, естественно, выдали несколько подкорректированную версию событий, дескать, они сбежали от имперцев. Конечно, так оно и есть, за исключением того, что ошейники они нацепили сами друг другу.

Ну а разбойники это просто разбойники. Мало ли лихих людей в баронствах ошивается? Большего барону знать ни к чему.

– …А то наши поля уже давно не знали магической подпитки. В последний раз, лет пять назад, побывал у нас один маг-природник, но он оказался весьма посредственным, я бы даже сказал, шарлатаном. Хорошо еще, что не загубил посевы своей магией, простите боги… Проклятые имперцы всех магов к себе переманили… или убили.

– Увы, господин барон, но как вы сами заметили, тут я вам помочь не могу, – с печалью ответила эльфа, стрельнув глазами в сторону Юрия.

– Да, жаль, очень жаль… у вас это, как у представительницы народа перворожденных, получилось бы как ни у кого замечательно.

– А удобрять не пробовали? – не выдержав всеобщей аграрной безграмотности, вставил свои пять копеек Медведев.

Барон удивленно приподнял бровь и взглянул на Юрия.

– Что делать? – переспросил он.

– Ну неужели никто никогда не замечал… не к месту, конечно, сказано, что когда корова или лошадь где покакает, то на следующий год в том месте трава растет намного зеленее, гуще и выше?! Чего эту магию к месту и не к месту приплетать?

– Э-э… То есть ты хочешь сказать…

– Да, именно это я и хочу сказать. Разбросайте по полю залежи первоклассного навоза, что у вас скопился за многие годы в огромном количестве и лежит без всякой пользы, и я гарантирую, что урожаи вырастут на порядок уже в этом году. Помимо навоза, можно использовать обычную золу. Лучше чередовать, один год сыплем навоз, в другой – золу, в третий год пусть поле отдыхает… Можно еще птичий помет… Но навоз должен быть не свежий, а годовой давности. Разве что развести свежий и поливать, но это в масштабах поля слишком муторно.

Юрий замолчал, запоздало подумав, что может на удобрение полей навозом есть какое-нибудь табу. Типа не кошерно, грязно и прочее. Ведь мог бы и раньше узнать у своих товарищей.

«Да нет, – отмахнулся он, после короткого раздумья, пока все сидели, погруженные в тишину, осознавая сказанное. – У нас тоже долгое время удобрениями не пользовались. А тут еще магия пролезла во все сферы жизни, и навоз по сравнению с ней явно не котировался…»

– Хм-м… я подумаю, – сказал барон, но увидев еще больше скривившееся лицо жены, отложившей вилку с куском мяса, добавил: – Впрочем, эта тема действительно несколько не к месту.

– Конечно…

Трапеза пошла своим чередом в ничего не значащих разговорах да поругивании имперцев, нагадивших, где только можно и нельзя.

После обеда Юрий отправился на прогулку отдохнуть, пригласив с собой товарищей. Но когда они узнали, где и как именно предстоит гулять и отдыхать, то яростно запротестовали. Снова копаться в навозе им не хотелось до чертиков. Впрочем, Юрий не настаивал. Деньги есть, так что можно подрядить местное население, что за бронзовый этал перероет не только давно перепревшие залежи навоза, но и собственные нужники.

Наняв почти сотню мужиков, ребят и девчат, Медведев провел на навозных кучах, коим вскоре предстоит переместиться на поля, до самого захода солнца. В дюжине местах попались настоящие сокровищницы, где удалось набрать три литровые крынки селитры.

Теперь осталось все это просушить, растереть в мелкодисперсный порошок да смешать в необходимых пропорциях с серой и угольком. Последнего в печах хоть завались. А вот с серой назревали большие проблемы.

Хотелось еще обзавестись гранатами, кои очень пригодились бы еще там на мосту. К тому же боевых амулетов-то больше почти нет, после распределения оставшихся на каждого пришлось по три штуки. Да и не эффективны они по большому счету, если у врага есть защитные прибамбасы. А от осколка не уйдешь, не убьет, так поранит.

Юрий даже зашел в замковую кузню, дабы сделать заказ, но после короткого разговора понял, что квалификация кузнеца оставляет желать лучшего. Он только и мог что-то поправить в доспехах и в лучшем случае выковать подкову. Так что с гранатами пришлось повременить.

«Разве что отлить из меди, в этом ничего сложного нет, форму только вылепить… – в отчаянии подумал Юрий, не желая оставаться без убойных хлопушек. – Тогда уж из бронзы. Она хоть потверже будет…»

Недолго думая, Медведев решил заняться лепкой форм, но и тут его обломали. Во-первых, ночь скоро, никто ночью работать не будет, во-вторых, материал еще подготовить нужно, в-третьих, они завтра вообще-то уже уезжать думали, нечего злоупотреблять гостеприимством, хоть барону и лестно, что у него гостит эльфа, но и враги не спят. Чем быстрее и дальше свалят, тем целее будут.

* * *

Утром Юрия разбудил резкий, протяжный звук горна. Кто-то где-то что-то с надрывом заорал, потом криков стало больше. Ничего не понимая, Медведев встал одеваться, и тут к нему в комнату без стука и спроса ворвалась троица его товарищей.

– Чего это вы? – удивился Юрий.

– Тревога! – выкрикнул Тард.

– В честь чего?

– На замок напали! – выдал Лолт.

– Кто?!

– Без понятия, – закончил Зарлон.

Медведев зашевелился быстрее, оделся, накинул подлатанную кузнецом броню, нацепил оружие и поспешил наружу.

На стены в полной боевой готовности высыпал весь гарнизон крепости в полсотни человек. Там же уже стоял хозяин замка, напряженно вглядываясь вдаль и изрыгая грязные ругательства.

Поднявшись на стену, Юрий увидел, как к замку приближается толпа в полторы-две сотни человек, десятка три из них конные. В общем, к замку подошла маленькая армия местного феодала. Даже стяг какой-то желто-красный развевался.

Прибыла эльфа.

– Не успели, – удрученно прошептал Юрий. – Второй раз уже попадаем в осаду.

– И кому на этот раз собираешься помогать? – усмехнулся Зарлон.

– Барону… спасителю нашему. Вряд ли нападающие оценят помощь.

– Тем более что они пришли за нами, – вдруг сказала Элеонтаэль.

– В смысле? – опешил Юрий. – С чего ты взяла?

– Среди них есть один разбойник, что напал на нас у моста. Вон там, связанный…

Медведев и впрямь увидел какого-то связанного по рукам человека, которого вели за одной из лошадей. Тот явно от усталости иногда спотыкался и падал.

– Похоже, он проболтался барону о нас, и тот, зная, что мы в гостях, решил поиметь три с половиной тысячи золотых, штурманув замок соседа, – сделал очевидный вывод Зарлон.

Заметив на стене гостей, хозяин замка поспешил к ним.

– Приветствую… Не могу назвать это утро добрым… Ничего не понимаю… Вроде вчера все обговорили, никто ни к кому претензий не имел, и вот этот… этот не имеющий чести выро… барон Гонтар пришел сюда с дружиной.

Барон Шергор едва сдерживался в присутствии эльфы. Впрочем, всем все было ясно.

– У него есть шанс взять замок приступом? – спросила Элеонтаэль.

– С такими силами вряд ли, но… он может нас заблокировать и поискать союзников. Таких же уб… Когда к нему присоединятся два-три владетеля, то…

– Ясно.

Юрий нахмурился. Ему это не нравилось все сильнее. Если их заблокируют на сколько-нибудь значительное время и кое-кому станет известно, что они здесь, то от этого замка камня на камне не останется. В буквальном смысле.

– А ваши союзники, они могут помочь? – спросил Медведев.

– Могли бы, если бы узнали, что меня взяли в осаду. А как они узнают? Сейчас любого гонца вмиг перехватят.

Юрий едва сдержался, чтобы не сплюнуть с досады. Крестьяне, естественно, даже не почешутся, чтобы предупредить союзников своего хозяина об осаде. Не их это забота, если иное не было предусмотрено, что вряд ли, не те это люди, чтобы поручать что-то ответственное крестьянам. А когда союзники барона узнают об осаде естественным путем, станет слишком поздно, замок успеют взять десять раз.

– Проклятье…

Но тут Медведева осенило. Появился некоторый шанс выбраться из всей этой передряги, и он решил узнать подробности:

– Скажите, господин барон, а может ваш сосед напасть на замок самостоятельно?

– С такими силами вряд ли. Потеряет половину людей под стенами, а потом его самого из собственного замка выбросят. Нет, он не дурак, будет ждать подкрепления.

– Хм-м… а если его спровоцировать?

– Как? И потом, я повторяю, он не дурак, не поддастся на провокации.

– Извините, я неточно выразился. Если убедить его, что замок можно взять своими силами и практически без потерь со своей стороны, пойдет он на штурм?

– Я не понимаю вас. Что вы задумали? – насупился барон.

– Ничего особенного, просто открыть вашему врагу ворота в ваш замок.

– Что?!! – потянул меч из ножен разъярившийся барон Шергор.

– Господин барон, советую вам выслушать моего спутника до конца, – вступилась за Юрия Элеонтаэль. – Думаю, у него появился некий план, как не только снять осаду с вашего замка, но и хорошо побить вашего недруга.

– Хм-м, прошу прощения за несдержанность… итак, я вас слушаю, хотя давайте пройдемте в более удобное для таких дел место.

На пятом этаже донжона, с которого хорошо просматривалась вся окружающая местность и было видно, как разбивает лагерь вражеское войско, Юрий поведал барону свой чуток авантюрный, но вполне реализуемый план.

Крепко задумавшись, барон, после долгих уговоров, дал-таки свое согласие. Тем более что в случае неудачи, по крайней мере первого этапа операции, он практически ничего не терял, разве что слугу. С другой стороны, многие ли слуги переживут падение замка, не говоря уже о его защитниках? То-то и оно…

* * *

Наступила ночь, но в замке никто не сомкнул глаз, ожидая развития событий. Вот от замка в сторону призамковой рощи заскользила тень. Молодой слуга с качественно разбитым носом и подбитым глазом (его телесные повреждения Юрий щедро оплатил из своего кармана) направился для выполнения ответственного задания, от успеха которого зависел весь исход операции.

Вот он вышел из рощицы и появился возле поста охранения, поднял руки. Его окрикнули, немного прессанули под дых для порядка и, заломив руки, повели в центр лагеря.

– Пока все идет по плану, – пробормотал барон, продолжая смотреть в сторону противника.

Юрий ничего не ответил, также продолжая вглядываться вдаль.

Подосланного парня через пять минут, потребовавшихся, чтобы разбудить командующего, и тот привел себя в относительный порядок, завели в разноцветный шатер. Теперь все зависело от актерских качеств баронского слуги. Впрочем, барон Гонтар тоже не Станиславский.

Легенду ему придумали незамысловатую. Дескать, хочет жестокой мести за унижение, и в качестве доказательства имеются побои, ну и естественно, платы за возможность быстрого проникновения в замок. Слуга обещал открыть ворота, не сам, конечно, а с помощью одного из стражников, который якобы является его братом и во всем ему поможет, ибо тоже жаждет мщения, ну и денег.

В общем, обычная история, ведь большинство замков брались именно за счет предательства изнутри, а не за счет силы и умения атакующих. На это и сделали ставку. Лишь бы слуга оказался убедительным и действительно не предал хозяина, предупредив врага о готовящейся ловушке, хоть он и не знал, в чем именно она заключается. Но это не важно.

Но вот прошло десять минут, вход в шатер распахнулся и слуга вышел наружу. Снова скрылся в рощице и кружным путем вернулся к замку, где у него якобы имелся секретный выход, типа подкопа.

– Как все прошло? – спросил барон, когда слуга предстал перед ним.

– Как вы предполагали, господин…

– Он поверил?

– Кажется, да, господин.

– Впрочем, это мы сами скоро узнаем… ступай, приведи себя в порядок.

Слуга с поклоном исчез, а все заинтересованные лица остались на стене, наблюдая за вражеским лагерем. Согласно плану, псевдоренегат с помощью брата должен открыть ворота по сигналу извне – взлетевшей в небо зажженной стреле.

Вот по лагерю стали разбредаться люди, заглядывая в многочисленные палатки и останавливаясь возле костров. Нетрудно догадаться, что бойцов предупреждали, дабы они готовились к бою, но так чтобы со стены никто ничего не увидел и не понял.

Никто бы ничего и не понял, если бы не знал, что именно должно происходить. Разбуженные солдаты не выходили из палаток, оснащаясь внутри. Те, кто сидели у костров, тоже никак себя не проявляли. А чего им, они и так готовы, только и надо, что подтянуть ремешки да шлем надеть. Дело пары десятков секунд, на бегу можно сделать.

И вот через полчаса в небо взлетела яркая точка, а-ля красная ракета.

В это время в замке слуга и его брат стражник должны были тихо вырезать прочих стражников у ворот и поднять брус, закрывающий ворота.

Собственно, после секундного колебания, барон, оглядев гостей и особенно невозмутимую эльфу, еще раз взвесив все «за» и «против», отдал соответствующий приказ, и брус действительно вынули из пазов, но створки не открыли. Это сделают сами атакующие.

Подали соответствующий сигнал в виде белой тряпки, что ворота открыты.

– Все, теперь надежда только на вас.

Юрий кивнул и, удостоверившись, что из лагеря в полной тишине в сторону замка рванули солдаты, расставил своих товарищей на боевые позиции, Тард остался с Юрием, а Зарлон и Лолт отправились на левый фланг. Дружинники барона заблокировали лестницы, ведущие на стены.

Собственно говоря, всю работу должны были сделать именно гости.

Вот заревел тревожный рог на донжоне, часовой только сейчас якобы заметил противника, и вражеские солдаты, уже не скрываясь, заорав, ускорили бег.

Сейчас в замке, по мнению атакующих, должна начаться всеобщая суматоха, но нет, все готовы к встрече.

Грохнул удар тараном по воротам, и створки приветливо распахнулись. Вражеские солдаты, радостно взревев, размахивая мечами, боевыми топорами, копьями и алебардами, стали врываться во внутренний дворик, ожидая врубиться в деморализованных дружинников, но встретили только пустоту.

Первые стали замедляться, начиная осознавать, что-то не так, но их подпирали все новые вбегающие. Наконец завязались первые схватки у лестниц, и Юрий, решив, что народу скопилось достаточно, около сотни, а то и вовсе вся армия вбежала, крикнул:

– Поджигай!

С внутренней стороны, после пары ударов кресалом и снопа вылетевших искр, зажглись дополнительные факелы, осветив внутренний двор. Стало светло если не как днем, то достаточно, чтобы видеть все.

Грохнул первый выстрел, а за ним загрохотали револьверы его товарищей, и внутренний двор накрыло перекрестным огнем. Стали падать убитые и раненые бойцы из дружины Гонтара.

Быстро отстреляв первый барабан, Юрий сноровисто заменил его на полный и продолжил стрельбу практически не целясь. Промахнуться с такой дистанции практически невозможно. Его товарищи не отставали, продолжая увлеченно палить во врагов. Помогали дружинники, стреляя из арбалетов и метая копья.

До нападавших, потерявших за считаные секунды убитыми и ранеными треть своего состава, наконец дошло, что они попали в жестокую ловушку, и они рванули назад, но в спины им продолжали лететь пули, стрелы и метательные копья.

В узких воротах началась давка, что только упростило прицеливание, и спустя еще пяток секунд из замка вырвалось едва ли пятьдесят человек, большинство будучи раненными. Остальные остались внутри, кто уже без дыхания, а кто, крича и корчась от боли серьезных ран.

– За ними!!! – гаркнул барон Шергор уже в седле своего боевого коня и бросился в погоню.

За ним рванули его конные дружинники числом с десяток. Этого более чем достаточно, чтобы покрошить бежавших.

За стенами замка завязалась драка, а Юрий лихорадочно перезаряжал барабан.

То, что барон победит, нет никаких сомнений, но это не означает, что сами они останутся в безопасности. Так что нужно подстраховаться.

Уцелевшие после бойни внутри замка оказались деморализованы и продержались недолго, вскоре запросили пощады, бросая оружие на землю.

Медведев, снарядив-таки барабан, выглянул наружу.

– Ч-черт… – ругнулся он, увидев, что в числе сдавшихся находится напавший на них феодал.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что этот гад, осознав всю печаль своего положения и желая его как-то поправить, выкупить свободу, раскроет причину вероломного нападения на своего соседа, и уже любезный хозяин станет желать получить головы своих гостей.

– Не успел… Тард, Лолт…

– Что?

– Быстро метнитесь в лагерь и грохните того разбойника, что нас может опознать. Он наверняка где-то связанный лежит. И лошадей подберите, в том числе заводных.

– Ясно, – кивнул старый солдат, и они вдвоем побежали к воротам.

Пока дружинники вязали простых солдат, барон проконвоировал в замок своего персонального врага, такого же барона.

Как заполучить голову этого феодала, Юрий придумать не мог, но чувствовалось, что это последние секунды, когда он может добраться до барона, знающего о ценности их собственных голов. Дальше пленника проведут в темницу, и до него уже будет не добраться.

– Да к черту все эти политесы!

Юрий вышел навстречу, поднял револьвер и выстрелил.

Затылок плененного барона Гонтара вынесло напрочь, и он рухнул со вставшего на дыбы перепугавшегося коня.

– Что ты себе позволяешь, смерд?!! – взревел ошарашенный выходкой гостя Шергор, едва усидев на своем дернувшемся скакуне.

– Его жизнь – моя плата за помощь в снятии осады, – заявил Медведев.

Барон хотел что-то крикнуть, уже открыл рот, наверное, приказать напрягшимся дружинникам схватить наглеца, но он уже успел оценить мощь артефактов-амулетов в руках гостей, против которых не защищают никакие амулеты, и это его остановило, чтобы не повторить судьбу пленника. Ну и еще знание того, что хватать эльфов себе дороже. Ее, конечно, можно отпустить, но она потребует освободить своих спутников, а ссориться с Великим Лесом из-за трех простолюдин как-то не хотелось, просто потому, что ничего кроме проблем это ему не принесет.

– Вы сейчас же покинете мой замок! – немного успокоившись, рыкнул барон.

– Как скажете.

Через пятнадцать минут четыре человека и эльфа уже скакали прочь на трофейных лошадях, что захватил Зарлон. Свою основную работу он выполнил на пять.

Глава 5

Поездка к гномам в гоблинские горы значительно затянулась. Юрий отчаянно петлял, как заяц, выписывая зигзаги по баронствам, герцогствам и графствам, пару раз действительно сделав изрядные круговые петли. Пути выбирали, естественно, самые неожиданные и трудные, действуя по принципу: «зачем просто, когда можно сложно», в общем делалось все, чтобы не попасться в длинные руки будущего божка, а он-то уж наверняка постарался расставить ловушки.

Как понимал Медведев, большинство сетей поставлено на границе с княжествами полукровок на пути в Великий Лес, и старался держаться от них подальше, но и к границе империи близко не подходить. В то же время, осознав, что их передвижение от этого становится слишком предсказуемым, то есть точно посередине, а потому стал петлять.

Так что время, необходимое, чтобы добраться до цели путешествия, из двух недель растянулось до полутора месяцев. Так что когда отряд приблизился к территории гоблинов, наступило жаркое лето.

Первоначально в герцогстве Рэйстор, в котором проживали родные спутников Юрия: Тарда, Лолта и Зарлона, Медведев задерживаться не хотел, но заставила острая необходимость.

Дело в том, что человека, называемого вундеркиндом, как минимум трудно назвать дураком. А раз так, то не получив информации о том, что беглецы пересекли границу с княжествами полукровок и не прут прямиком в Великий Лес к эльфам, то нетрудно догадаться, что искать нужно в другом месте.

Юрий считал, что будущий божок как минимум имеет доступ ко всей разведывательной сети империи и как максимум имеет свою собственную. Из этого выходило, что достаточно выйти на след Юрия с момента его появления в этом мире и проследить весь его путь и знакомства. Значит, маг Андр как минимум догадывается, куда держит путь Медведев – к гномам, обосновавшимся в землях гоблинов.

И что мешает ему устроить там засаду? Ровным счетом ничего.

Вот это-то и изводило в последнее время Юрия, и заставило его задержаться в герцогстве для встречи с герцогским личным магом для снятия ошейников. Он очень хотел получить свою силу оборотня – его последний довод. Против будущего божка это, конечно, не аргумент, в чем он уже успел убедиться, к тому же вряд ли сам маг Андр будет сидеть в засаде, пошлет кого-то, а вот против всех остальных очень даже действенное средство.

Но, как и всегда, герцогский маг – мастер Патир, оказался недоступен для простых смертных, даже денежных. О чем и сообщил Медведеву паренек в длиннополой одежде.

– Постой, парень… ты ведь ученик мага? – остановил паренька Юрий, когда тот уже собирался уходить.

– Ну да…

– Давно учишься?

– Третий год…

– И как успехи в познании магии?

– А вам-то что? – нахмурился ученик.

– Хочешь заработать золотой?

По загоревшимся глазам паренька Юрий сразу понял, что тот очень даже хочет. Медведев даже показал золотую монетку в качестве доказательства, что деньги у них есть, чем и купил ученика мага с потрохами.

– Так как успехи?

– Хорошие… я второй после Таргика.

– Замечательно! Тогда, может, ты сделаешь маленькую работу?

– Какую?

– Снять вот этот ошейник, – показал Юрий, отведя пальцем ворот куртки.

– Да раз плюнуть!

Парень, поколдовав над ошейником, вскоре продемонстрировал его Юрию.

– Спасибо, а теперь…

Медведев посмотрел на эльфу. С нее тоже не мешало бы снять ошейник. Но она враг. Доверять ей после всего случившегося просто нет возможности. Колданет – и все, уведет всех в Лес, где они и сгинут.

– Что?

– Нет, ничего, держи, заработал.

Бросив парню монетку, Юрий направился на улицу, торгующую магическими амулетами. Правда, сначала заскочил в банк к мастеру Гармину, которому продал секрет пороха.

Получив деньги, Юрий хорошо потратился в лавках магических амулетов. Оставив там пять тысяч золотых, купил самые лучшие и дорогие боевые и целебные прибамбасы. В том числе два амулета из знакомых чешуек дракона, со следами когтей. Видать, гномы продали.

И только закупив все необходимое, снова, к огорчению товарищей, не задерживаясь в городе ни на одну лишнюю минуту, чтобы перекусить в какой-нибудь таверне как нормальным людям и выпить стаканчик вина, отправились в путь, опять дико петляя по дорогам.

Вот и земли гоблинов, тут уже особо не попетляешь. К тому же за время своего пребывания на новом месте жительства гномы-изгои успели накатать отчетливо заметную дорожку, так что выискивать путь и блуждать не пришлось. Хотя других путей здесь просто нет.

– Ну и орлы тут летают?! – изумился Тард, задрав голову к нему.

Остальные проследили за взглядом самого молодого члена отряда и тоже невольно подивились. Орел действительно поражал своими размерами. Размах крыльев наверняка достигал трех метров, а то и больше. Темный глаз слегка повернутой головы косит на путников.

– Монстр, а не орел, – прошептал Лолт. – Сколько живу на свете, а таких огромных никогда не видывал.

– То есть? – тут же встрепенулся Юрий, почувствовав острый укол беспокойства. – Это из ряда вон выходящее явление?

– Заумно сказал, я почти не понял, – засмеялся Лолт. – Но да… я даже ни от кого не слышал про таких громадин.

Медведев повернулся к эльфе.

– Может, ты чего скажешь?

– А что я могу сказать с этим ошейником? – язвительно ответила Элеонтаэль, брезгливо подцепив пальчиком «украшение».

– Проклятье…

Гигантский орел, тем временем пронзительно вскрикнув в вышине, сделав крутой вираж, ушел куда-то на восток.

– У меня такое ощущение… – неуверенно начал Тард, заразившись беспокойством стальных.

– Да чего уж теперь, – невесело хмыкнул Юрий. – Полная жопа. Сдается мне, что это не просто орел, а оборотень, и он только что нас срисовал.

– Точно, – вздохнул Зарлон, кивая. – Старая моя голова. Совершенно вылетело из этого дырявого котелка, что есть среди них и орлы-разведчики.

– Тогда рвем когти! – пришпоривая своего коня, крикнул Юрий.

* * *

Но далеко в таком темпе на кониках не ускакать, до темноты максимум. Потом им нужен отдых, да и людям тоже. Оставалось только радоваться, что кто бы за ними ни следовал, они в схожем положении. Разве что лошадей гонят на убой, подкармливая алхимической дрянью или зачаровав магией, если среди них есть маг. Тогда дело дрянь.

Ночью почти не спали, вздрагивая от малейшего шума, но никто не напал. А с утра снова скачка и снова огромный орел над головами.

– Может, сбить гада? – предложил горячий Тард.

– Высоко, – отказался Юрий. – Ни «гремлины», ни амулеты его не достанут. Была бы винтовка, а так бесполезно все.

– Проклятье…

Тард все же не вытерпел и попробовал засадить в орла из лука. Определенный шанс у него был, но орел-оборотень ждать, пока в него всадят стрелу, не стал и, мягко скользнув в воздухе, ушел прочь, докладывать о их местонахождении основной группе преследования.

– Сволочь…

Юрий остро пожалел, что не стал освобождать эльфу. Сейчас ее магические способности наверняка бы пришлись к месту.

На очередном лысом взгорке, затылком чувствуя, что погоня уже близка, Медведев приказал всем остановиться.

– Дальше бежать не будем. Примем бой здесь. Тард, отгони лошадей подальше, вон туда, и привяжи их. Потом лезь за нами вот на эту скалу.

Юрию понравился этот отдельно стоящий скальный выступ, высотой метров двадцать, вылезший из земли точно зуб или рог, весь испещренный выступами, в которых легко укрыться. Вот к нему Юрий и спешил. На нем можно занять круговую оборону, и никто незаметно к нему не приблизится. Если только погоня не решит напасть ночью. Впрочем, можно будет развести костры. Но эта мера все равно не слишком эффективна при стремительном броске атакующих.

Тард, отогнав лошадей, привязав их к одиноко стоящему чахлому деревцу, быстро вернулся и стал готовиться к встрече гостей на указанной ему Медведевым позиции.

Все разложили оружие: луки со стрелами, револьверы с запасными барабанами и боевые амулеты. Осталось только чуток подождать и встретить гостей со всей испепеляющей теплотой и удушающим радушием.

Не прошло и десяти минут, как на тропе появились десять всадников на взмыленных лошадях. Бедных животных все же чем-то обдолбали для повышенной скорости и выносливости. Впрочем, это понятно, ведь будущим божком наверняка был дан однозначный приказ: любой ценой порвать беглецов, не дав им добраться до гномов-отщепенцев. Вот они рвали жилы… лошадей.

Один из всадников поднял руку, и группа становилась.

«Маг… Он что-то заподозрил, мать его», – разочарованно подумал Юрий, ибо рассчитывал, что всадники пронесутся мимо, и у засевших в засаде будет хорошая возможность их хорошо обстрелять из всего арсенала. Но нет, их преследуют не дураки, а весьма опытная группа.

Маг позыркал по сторонам, а потом уверенно показал на скальный выступ и что-то сказал своим спутникам.

Всадники спешились с едва стоящих на ногах лошадей. Вперед вышли восемь человек. В тылу остались маг и худощавый парень. Хотя нет, это женщина, она взяла лук. Стало быть, будет прикрывать «огнем» на пару с магом, что будет бросаться огнем уже реальным.

Восьмерка почти одновременно достала из кармашков на поясах какие-то склянки и употребила их содержимое, морщась и крупно вздрагивая.

Расстояние было несколько великовато, никто, за исключением эльфы, не мог похвастаться снайперской стрельбой, но поведение этих людей заставило Юрия нервничать, и он, наложив стрелу на трофейный лук, крикнул:

– Бей!

В небо ушли пять стрел, а за ними еще и еще – эльфа показала скорострельный класс. Но ни одна из стрел не достигла цели. Маг небрежно махнул рукой, и все стрелы закувыркались в небе, разлетевшись в стороны.

– Проклятье, силен, сволочь, – пробормотал Зарлон, сплевывая.

Восьмерка перестала дергаться, и по команде старшего они стали быстро разоблачаться, снимая пояса, куртки, портки…

– Чего это они тут стриптиз нам устроили? – немало удивился Медведев. – Лично я предпочел бы женский…

– Это оборотни! – крикнул Зарлон.

– Твою ж…

Стало резко не до пошлых шуток.

Оставшись без одежды, восемь человек за считаные секунды обратились в трех медведей и три огромные кошки: льва, тигра и леопарда. Оставшиеся двое преобразовались в волков. И не задерживаясь ни на мгновение, оборотни, издав кто рык, кто вой, рванули вперед.

– Стреляй!!! – схватил Юрий револьвер и сам открыл беглый огонь.

Его поддержали товарищи. Эльфа продолжала садить из лука. Но все это не могло остановить оборотней, тем более что Медведев даже не был уверен в том, попал он хоть раз в одного из своих собратьев по превращению. Да и что им эти пульки? Смех один.

– Амулеты!!!

Энергетические разряды: молнии и огненные шары устремились навстречу атакующим, за считаные мгновения подобравшимся к подножию скального зуба.

Боевые амулеты показали себя лучше. Энергоразряды останавливали оборотней, иногда сбивая с ног, подпаляя шкуры, заставляя их судорожно содрогаться и кататься по земле, но Юрий вообще-то надеялся на несколько более существенный эффект. Мелькнула мысль, что в выживании оборотней виноваты принятые ими ранее эликсиры, ибо защитных амулетов видно не было. В любом случае виновата магия.

Кстати, о магии. Маг нападавших и лучница не стояли без дела и тоже атаковали обороняющихся. Магические электроразряды и файерболы сотрясали скальный выступ, и разбитый в щебень камень разлетался шрапнелью, барабаня по доспехам. Иногда его подарки попадали в цель, и кто-то из членов отряда с криком прятался в укрытие, а на груди прахом осыпался защитный амулет.

Как ни странно, самой опасной на данный момент оказалась лучница, садившая стрелы на удивление метко из невероятно мощного лука, так что ее можно было бы заподозрить в полукровности. Но империя, как известно, отрицательно относится к инородцам и полукровкам, считая их всех потенциальными предателями. И ее меткость могла бы наделать дел, если бы не расстояние, позволявшее заметить посланца и быстро увернуться от оперенного подарка. Пусть стрела летит считаные мгновения, но ведь и скорость восприятия событий в столь стрессовых ситуациях изменяется, и мгновения могут растянуться, чтобы заметить угрозу и увернуться.

Но несмотря на все ускоренное восприятие, один раз Юрий уже схлопотал стрелу, правда в шлем. Удар получился хороший, так что он на секунду даже выпал из реальности.

Оборотни уже начали карабкаться на скальный выступ. Медведи и волки неуклюже, а вот кошачьи очень даже проворно, словно не по камням скачут, а по деревьям взбираются. Прыг-скок и вот они уже на расстоянии одного броска.

На них-то и перевели массированный магический огонь, заставив всю троицу рычать от боли и корчиться в судорогах.

Боевые амулеты быстро закончились, и не оставалось ничего другого, как вновь схватиться за револьверы, лихорадочно меняя барабаны после опустошения предыдущего.

Вот первым оправился от магических атак лев с чуть подпаленной гривой, грозно рыкнув, он изготовился к прыжку, и тут начал стрелять Медведев. Первая же пуля попала ему в пасть. Лев поперхнулся, подломились передние лапы, он встряхну головой, а вот вторая пуля выбила глаз. И это ранение оказалось смертельным. Мозг есть мозг. Это не измененная магией туша, которой почти все раны нипочем, больно, но не смертельно и только добавляют ярости. А мозг остается мозгом – самой уязвимой частью.

Лев рухнул и рывками обратился обратно в человека.

Вторым, на секунду позже льва, отправился тигр, и его буквально изрешетили Зарлон и Тард. Кто-то из них так же поразил оборотня в жизненно важный орган, и еще один нападавший вернулся к своему исходному состоянию.

Леопард предпочел на рожон не лезть, а подождать подкрепления в мертвой зоне.

«Проклятый маг!!!» – мысленно взвыл Медведев, получив от него очередной подарок в виде файербола.

Пламя опалило его, чуть не поджарив его как курицу-гриль, и очередной защитный амулет рассыпался в пепел.

Выбила каменную крошку очередная стрела, запорошив глаза пылью.

– Ч-черт бы вас побрал, твари!!!

А вот и медведи. Матерые. Лазать по этим крутым камням им неудобно, но они лезут, подставляясь под пули, чем и не преминули воспользоваться оборонявшиеся. Раздались частые выстрелы, практически в упор. Но, увы, пули не вызывали у оборотней ничего, кроме рыка боли и ярости.

Юрий отстрелял второй барабан, но так и не смог попасть ближайшему оборотню в глаз. Попадания в голову не засчитывались. Удивительно, но пули разве что чуть контузили медведей, срывая им клоки кожи, заливая морды кровью, но кость черепа не пробивали, ведь стрельба велась чуть ли не в упор.

Один медведь все же рухнул и начал трансформироваться. Своего противника завалил Лолт, но был за это жестоко наказан. Сначала он схлопотал в левый бок стрелу от лучницы, потом огнешар от мага, а на десерт на него напал прятавшийся и выбиравший себе жертву леопард. Мощный удар лапы сбил Лолта с ног, и быть бы ему загрызенным, но последнюю кошку свалила эльфа, засадив стрелу в глаз. Так что на Лолта уже рухнул человек.

Осталось два медведя и два волка. Но последние сильно отстали. Это не кошки, ни по камням, ни по деревьям они скакать не любят.

Медведев, осторожно отступая, не забывая о маге и лучнице, прикрываясь от них за камнями, ставил последний барабан.

«Проклятье, если все пули истратить на оборотней, то как быть с магом?!! Другого способа их валить я не знаю. А к себе на расстояние удара он точно никого не подпустит», – в отчаянии размышлял Медведев.

Но других вариантов не было. Чтобы добраться до мага, надо сначала завалить своих собратьев по оборотничеству.

– Бей!

Юрий, Тард и Зарлон открыли бешеную стрельбу по медведям, но попасть по глазам не могли. Оборотни мотали мордами из стороны в сторону. Изранили изрядно, но никого так и не убили, и раны на них затягивались на глазах.

И тут на спину одному медведю откуда-то сверху упала Элеонтаэль и вонзила длинный кинжал в шею по самую рукоять. Резкий поворот, послышался отчетливо слышимый хруст, и оборотень, рухнув на камни, уже привычно стал возвращаться в исходное состояние.

Соскочить эльфа уже не успела. Стрела лучницы впилась ей в грудь, буквально пробив тело насквозь, так что наконечник вышел из спины, и она упала рядом с убитым ею оборотнем. Второй медведь рванул в ее сторону, чтобы отомстить за поверженного ею товарища. Считаные мгновения отделяли эльфу от жуткой смерти путем разрыва на куски.

Навстречу рванул уже Юрий, в свою очередь на ходу превращаясь в белого медведя.

Жесткий удар телами, и бурый мишка, не ожидавший такого развития событий, отлетает на несколько метров в сторону и катится кувырком. Белый медведь с рыком продолжил атаку, и новый удар едва вставшего на лапы бурого медведя сносит противника уже со скалы. Высота и острые камни внизу сделали свое дело.

На белого медведя прыгнули как раз подоспевшие к схватке волки. Но это они сделали зря. Не по зубам жертва. Один удар об стену, и голова волка превратилась в кашу. Второй удар, и последний волк с визгом полетел догонять медведя, тоже разбившись о камни.

В белую шкуру вонзилось две стрелы, и шерсть опалил файербол.

Вышедшее время и сильная боль обратили процесс оборотничества вспять, выведя Юрия из игры.

* * *

– Как вы отбились от мага? – едва очнувшись, спросил Юрий у ухаживающего за ним Зарлона. – И что с остальными?

– Нормально все с остальными. Все вылечились. Лолт и Тард охотятся. Эльфа тут неподалеку сидит.

– Так как отбились-то?

– Да просто… Когда ты разделался с оборотнями и свалился, маг решил, что остальных можно брать голыми руками, дескать, мы все свои ресурсы исчерпали, и ему нечего опасаться. Тем более Тард тоже стрелу словил, да и меня маг приложил. Последний амулет плохо сработал, почти вырубило.

– А это было не так? Насколько я помню, мы действительно все были пустые.

– Так, да не так, – усмехнулся старый солдат, подавая Юрию фляжку с водой. – Нас всех спас Лолт. Рано его списали со счетов… Несмотря на то что ему здорово досталось, он все же сохранил один барабан, просто не успел использовать. Перезарядил свой «гремлин», и когда маг, то и дело швырявшийся боевыми заклинаниями, подошел с лучницей достаточно близко, разрядил весь барабан в этого мага. Правда, заработал еще одну стрелу в руку, но это пустяк. Один целебный амулет и все дела. Правда, их у нас всего пару штук осталась, после излечения всех нас.

– А что лучница?

– Сбежала. С гибелью мага она быстро просекла, что ловить ей здесь нечего, одна-одинешенька осталась, обернулась орлом… то бишь понятно, что орлицей, и улетела.

– Ясно.

Хорошо пообедав добычей охотников, особенно много как всегда после превращения требовалось Юрию, отряд отправился в дорогу.

На одном из перевалов их перехватили на замаскированной заставе и в поселение гномов доставили уже под конвоем из дюжины хмурых коротышек, недовольных тем, что им приходится лишний раз куда-то мотаться, несмотря на то что они сразу узнали в госте своего благодетеля.

Впрочем, как понял Юрий через час езды до поселения, половина из сопровождающих оказались полукровками. Значит, глава клана все-таки прислушался к его словам и взял помощников, если не в качестве работников, то как солдат и обслуживающий персонал.

Более явственные следы активной жизни стали видны задолго до прибытия на место. Вдали показались столбы черного дыма, а значит, гномы уже вовсю работали в своих кузнях.

Вряд ли старые кланы в Подгорном царстве так явственно себя демаскировали, наверняка как-то дым утилизировали, может даже магически или еще как. Ну а у этого маленького клана маг всего один, и такой ерундой, как сокрытие дыма, он не занимался. Других более важных дел много.

Скоро показалась знакомая гора, которую выбрали гномы в качестве дома.

То ли наличие полукровок, то ли несколько поколений жизни на поверхности, но гора представляла собой нечто вроде многоэтажки с балконами-лоджиями. Видимо, жителям все же больше по душе приходился натуральный солнечный свет, а не от магических светильников или светящегося мха.

Главу клана предупредили заранее гонцом, ускакавшим вперед, так что князь Дарвл вышел навстречу, широко расставив руки и улыбаясь во все свои зубы, сколько бы там их ни было у гномов.

– Приветствую, князь Дарвл, – спешившись, поприветствовал гнома Юрий и попал в крепкие объятия главы клана.

– И тебе здравствовать, Юрий!

– Примешь гостей на неопределенный срок? Помнится, кто-то нас приглашал…

– О чем речь?! Я от своих слов не отказываюсь, и, что бы ни произошло, вы для нас самые желанные и дорогие гости.

– Спасибо, Дарвл… Думаю, мы будем не слишком обременительны, к тому же постараюсь вам подкинуть еще каких-нибудь новинок, так что вам даже будет это выгодно.

– Тогда тем более оставайтесь! – засмеялся гном, хоть и понимал, что Медведев прибыл в клан не просто так, а с бедой, но на все воля его. – Пойдем, приведете себя в порядок, а потом поговорим под настоечку…

– Идем… – кивнул Юрий. – А что касается настоечки, то это отличная мысль. Могу даже пару рецептов подкинуть и способ изготовления подсказать.

– Обязательно!

Сзади прокашлялась эльфа.

– Ах да, – опомнился Медведев. – Пригласи мастера Морлда. Надо бы кое с кого ошейничек снять. Видишь некрасивый какой, явно к столь красивому личику не подходит.

– Конечно, я пошлю за мастером Морлдом! – засмеялся князь.

Эльфа насупилась еще больше.

Поскольку гостевых покоев гномы пока не сделали, тут бы для своих жителей успеть квартирки в горе выдолбить, то на первое время гостей решил принять глава клана, благо что его «хата», ясен пень, самая большая, и находилась она на самой вершине этой не то недогоры, не то холма-переростка. Более того, она состояла из трех этажей, двух подземных и одного надземного. В надземной части гостей и поселили.

– Хм-м, сдается мне, вы неправильные гномы, – заметил Юрий, оглядываясь в предоставленных покоях и глядя в окно на раскинувшийся пейзаж. – Главы кланов, как я понимаю, наоборот, живут на приличной глубине, а ты вон на какую верхотуру взобрались…

– А, – отмахнулся Дарвл. – Чего уж теперь, как ни подражай старым кланам, а за своих они нас не примут, только смеяться будут. Так что мы решили в конце концов свои правила и традиции ввести. Тем более привыкли уже к наземной жизни. Да и гора, прямо скажем, маловата для обустройства полноценного гномьего города, она только и годится что для закрытых мастерских, да убежища на случай нападения. Опять же порода не та, рыхлая, вода сильно просачивается, затапливать будет…

– Понятно.

Мастер Морлд действительно оказался весьма одаренным магом и хорошо постарался для своих соплеменников изгоев. Буучи классическим гномьим магом земли, ему практически не составило труда проложить в грунте путь для воды и поднять ее от источника с помощью различных амулетов, в чем он тоже, по собственному признанию, был весьма хорош. Так что вскоре в каменной купальне плескалась на удивление теплая водичка. Может, амулеты подогрева постарались, а может, просто путь пролегал мимо кузнечных печей, где и она нагревалась. Чего зря добру пропадать, пусть и теплому.

Эльфа от помывки отказалась, ну да ее право, тем более что существа они не маркие, и, несмотря на блокированные способности к магии, Элеонтаэль как всегда выглядела превосходно.

А вот людям не мешало помыться, что они и сделали по очереди. Ведь до этогот единственным способом помыться были переправы через речушки или дождь, застающий в пути.

Потом явился маг, пропадавший в своей лаборатории, корпя над очередным опытом магического свойства, и за пару секунд снял антимагический ошейник с эльфы. Элеонтаэль, несмотря на всю невозмутимость, присущую их народу, не смогла сдержать вздоха радостного облегчения.

– Помнится, в прошлый раз вы отказались снимать с нее сие украшение, – хохотнул Дарвл.

– Да я бы и сейчас не решился, если бы не присутствие мастера Морлда. К тому же она надолго не задержится и уже буквально завтра отправится домой с ценной информацией. А отпускать ее одну магически беспомощной через земли гоблинов не дело. Хоть вы и почистили окрестности от лопоухих поганцев, но мелкие разведгруппы и просто охотники могут где-нибудь ошиваться.

– Ясно.

– Так что ты хотел нам поведать? – нетерпеливо спросила эльфа.

Медведев усмехнулся. Он уже, кажется, начал забывать, как звучит ее голос.

– Нам уйти? – поинтересовался глава клана.

– Ни в коем случае. Вам это тоже полезно узнать, да и не только вам, но и всем гномам, я повторяю: всем гномам. Ибо информация настолько важна, что от того, как ее воспримут, зависит выживание всех разумных этого мира.

– Даже так?! – изумился князь.

– Да. Ни больше, ни меньше.

– Мы поняли и передадим все, что ты скажешь, старым кланам, хоть они нас и изгнали… Итак, какая опасность нависла над нами?

– Я начну немного с истории вопроса. Итак… четверть века назад в ваш мир из сопредельной параллели прибыл весьма одаренный человек. Настолько одаренный, что по прошествии лет нет никого более могущественного в магическом плане, чем он. Я не знаю, насколько сильны маги гномов и эльфов, но это не важно, ибо он рано или поздно переплюнет их всех, вместе взятых, ибо его целью является божественность.

– Тот маг собирается стать богом?!! – воскликнула обычно спокойная как удав Элеонтаэль. Она даже вскочила на ноги в порыве чувств.

– Да.

– Но как? – удивился глава клана.

Медведев рассказал о фокусе с камнями силы.

– Хм-м… очень интересно, – пробормотал мастер Морлд, глубоко задумавшись о своем магическом.

– Так что как только все человеческие государства сольются в империю, следующей целью станут эльфы. Потом под удар попадут гномы. И не усмехайтесь так, уважаемый Дарвл. Как бы ни были крепки цитадели гномов, но я более чем уверен, что этот маг Андр сумеет вскрыть все гномьи крепости. Да, это дастся ему ценой ужасных потерь среди людей, но как вы поняли, для него это только ресурс, собственно этого он и добивается, и чем больше смертей, тем лучше. Ну а потом, когда будет покончено с эльфами, гномами, гоблинами, орками, ограми, среди людей, если таковые еще останутся в этом мире после стольких сражений, начнется гражданская война, всех против всех, и можно быть уверенным, он получит выгоду, работая сразу на все стороны конфликта. Или пошлет их убивать драконов, он про это тоже заикался, ибо у них магической энергии просто немерено. Так что, как вы понимаете, планы у этого человека весьма масштабные.

– Да уж, – потрясенно пробормотал глава клана.

Остальные, как люди, так и гномы, тоже сидели, словно пыльным мешком стукнутые.

– Единственный способ его остановить, это объединиться всем, кто еще способен ему противостоять, и дать совместный отпор.

После долгой паузы снова резко вскочила эльфа, так что всполошила даже глубоко ушедшего в себя мастера Морлда.

– Мне нужно немедленно попасть в Великий Лес! – сказала она.

– Ночь уже скоро… – попытался отговорить ее князь Дарвл.

– Не имеет значения. Теперь я в силе и никакие гоблины мне не помеха.

– Что ж, не смею задерживать…

Элеонтаэль не мешкая выскочила из покоев и унеслась прочь.

– Ну и новости ты привез, – покачал головой Дарвл. – И я так понимаю, что этот будущий бог тебя ищет?

– Да… Впрочем, это уже не важно. Я достиг цели, информация распространена, через пару дней информация достигнет верховного остроухого, а еще через денек – гномов, и о персональной охоте на меня с целью утечки информации ему можно забыть. Разве что в качестве мести попробует меня убрать. Но он умен, и я не думаю, что он даст волю чувствам, ибо это нерационально, отнимает много времени и ресурсы. К тому же, поддавшись воле чувств, можно допустить смертельную ошибку, ибо они мешают трезво мыслить. Так что нет, руководствоваться чувствами он не станет.

– Ну и ладно, – облегченно выдохнул Дарвл.

– Кстати, где обещанная настойка? – показательно возмутился Юрий.

– И правда! – хлопнул себя по коленям глава клана. – Загрузил ты нас новостями, что о главном напрочь забыли!

Глава 6

Понятно, что наутро, точнее уже где-то ближе к полудню, после вечерней дегустации гномьей огненной настойки, башка трещала немилосердно, причем не только у Юрия с сотоварищами, но и у главы клана, пившего за десятерых. Он-то и предложил подлечиться пивком, что Медведев и сделал с превеликой охотой, выдув не меньше литра этого пенного напитка. Пиво у гномов оказалось отменным, не то что люди варят, не говоря уже про мыльную кислую воду, что гонят на Земле.

– Полегчало?

– А то! – воскликнул Юрий и вновь присосался к кружке.

– Тогда, может, прогуляемся? Покажу тебе, чего мы достигли за эти месяцы.

– А как же гномская секретность? Что, уже притча во языцех?

– Так-то оно так, – согласился глава клана, – но ты ведь по сути все профинансировал, так что тебе можно. Ну, идем?

Дарвл почти с детской непосредственностью хотел показать и похвастаться успехами клана тому, кому он собственно этими успехами и благополучием обязан.

– Да погоди ты, торопыга… дай хоть часок отойти, а то в голове все еще шумит. Да и пообедать не мешало бы…

– И то верно.

На экскурсию все же отправились не через час, а всего через полчаса после легкого завтрака, совмещенного с обедом. Юрию, откровенно говоря, тоже было интересно посмотреть, что успели сделать за прошедшие полгода гномы. К тому же гномье пивко действительно быстро вправило мозги, и хотелось освежиться.

– Где железо-то берете?

– Немного добываем сами, но руда, как и было ясно с самого начала, весьма бедна и железо дрянное, большей частью идет на изготовление гранат, так что большую часть сырья, конечно, приходится закупать втридорога в герцогстве…

– То-то дорожку накатали… А деньги где берете? Или моими еще пользуетесь?

– Нет, твои уже давно потрачены. А сырье закупаем за счет поделок нашего мага. Они довольно неплохо расходятся.

– Ну да…

Князь Дарвл с гостем наконец достигли кузнечного холма, из вершины которого поднимался столб густого черного дыма.

При входе непосредственно в кузню в еще слишком чувствительные после пьянки уши сразу же ударил грохот кузнечных молотов, криков-команд кузнецов и лязг чего-то еще.

– Здесь у нас проходит первичная обработка руды и закупаемой стали… Здесь мы отливаем стволы винтовок… А здесь мы их проковываем… А тут делаем сверла… Тут работают над спусковыми механизмами… А там дальше…

Каждый отдел даже не кузни, даже можно сказать, фабрики разделял коридор метров десяти с плотно прикрываемыми дверями. Помещения освещались магическими светильниками, солнечного света тут не было, а коридоры освещались колониями светящегося мха. Правда, сие измененное магией растение пока достаточно густо разрастись не успело, потому было темновато. А в рабочих помещениях, как понял Юрий, эта освещающая флора не выживала, слишком сухо, жарко и задымлено.

В очередном отсеке стало непривычно тихо. Только сквозь говор гномов слышался душераздирающий скрип.

– А здесь мы собственно сверлим стволы…

Юрий только кивал. А что еще говорить? Все видно, все понятно. Его разве что окончательные размеры стволов смутили. Были они поменьше, но массивнее, чем изготовил ранее Юрий для себя.

«Ну да гномам виднее, что и как делать», – решил он.

Прознав, что в его вотчину заглянул глава клана да еще с гостем, прибыл мастер Кард – главный кузнец клана. Он вчера тоже изрядно принял на грудь, но выглядел весьма работоспособным. Может, маг помог очухаться специальной отрезвляющей настойкой, дабы не срывать производственный процесс.

– Кстати, не мешало бы и мне винтовочкой обзавестись, – подумал Юрий вслух. – А то прошлую посеял по глупости.

– Хо! У меня для тебя отличная новость, есть у нас винтовка для тебя! – радостно объявил мастер Кард. – Как раз одна и получилась. Идем…

Гном призывно махнул рукой и повел гостей дальше, свернув с основного коридора в боковой.

– В смысле? – не понял Медведев.

– А сломалось сверло. Тонкое уж больно… хрупкое…

Троица вошла в очередное помещение.

– Что и сколько? – по-деловому спросил чей-то глубокий бархатный голос, стоило только открыться двери.

Войдя в небольшую комнатку, Юрий встал столбом. И неудивительно, за массивным деревянным столом восседала юная гнома, не глядя на посетителей, изготовилась сделать запись в толстой амбарной тетради.

Учетчица готовой продукции, а заодно завскладом, то бишь арсеналом.

– Ну?.. Ой, простите, – пискнула она и вскочила, когда наконец, не услышав запрошенные данные, подняла глаза, дабы узреть тугодумов, и увидела, кто вошел в ее вотчину. – Отец…

– Это моя дочь Кардалла, – представил учетчицу мастер Кард.

Юрий тупо кивнул.

Вообще-то женщины-гномы Юрия не привлекали. Малый рост не проблема, мало ли низкорослых девушек-людей, но вот то, что они широкие и массивные, как спереди, так и сзади, это, конечно, сказывалось. Ну и на лицо нет, не ужасные, но и писаными красавицами их не назовешь.

А вот Кардалла в этом плане отличалась от своих сородичей. И не скажешь, что дочь главного кузнеца. Уж она-то должна быть по определению мужиком в юбке. Но нет. Ростом она, конечно, как и прочие, была невелика, может чуть повыше среднего роста гномок, но поуже в талии, и прочие женские достоинства не отличались гигантизмом, как у прочих женщин-гном. Ну и лицо мягкое, очень миловидное, да чего уж там, красивое.

– Мы на склад, – сказал глава клана и пошел дальше.

– Конечно, мастер Дарвл.

– Ну, чего застыл?! – хлопнул по спине Медведева князь Дарвл. – Проходи.

– Д-да-да…

«Проклятье! – взревел раздраженный на себя Юрий, поворачиваясь на месте и шагая к двери, как деревянная кукла. – Эк меня накрыло! Прям в лепешку… Последний раз такое было лет в семнадцать… Впрочем, оно и неудивительно… Сколько я уже с женщиной не был? К черту! Считать даже не собираюсь!!! Тем более она не человек…»

Но образ Кардаллы крепко отпечатался в памяти и так и стоял перед глазами.

«Ну а что не человек, так и что? – продолжал он размышлять. – Не зоофилия же. К тому же, если уж на то пошло, то у разумных разных видов между собой есть потомство, а раз так, то все нормально… Вот и она скорее результат смешения генома. Причем сказалась не только человеческая кровь, но и особо позорная эльфийская».

«И потом чего я парюсь?! – разозлился на себя Медведев, осознав, что уже всерьез рассматривает возможность отношений. – Кто я такой?! Может, я для нее все равно что жуткий урод! К тому же она наверняка давно замужем и у нее куча детей, при такой-то красоте и соответствующего возраста».

Такая вероятность неприятно резанула по сердцу. Все мы собственники, тем более по отношению к женщинам.

А потом сердце радостно затрепыхалось, когда вспомнил, что на руке у Кардаллы нет браслета, заменяющего кольца у людей.

«Да что ж такое-то?!» – встряхнул Юрий головой, с натугой отгоняя прочь мысли о Кардалле. А то и так выпал из реальности.

Медведев оглядел обширный склад, в который он сам не понял, как попал. Правда, он едва-едва начал заполняться. В специальных нишах стояло едва ли с полсотни барабанных винтовок и столько же револьверов. С другой стороны стояли деревянные ящики.

– Пустовато… – заметил Юрий.

– Так месяц всего как начали делать винтовки, – развел руками глава клана. – По две штуки в день клепаем, по одной винтовке и револьверу. Рабочих рук не хватает, сырья мало, да и процесс непростой, только-только начали отладку.

– Понятно…

Юрий с немого разрешения князя Дарвла взял одну из винтовок в руки и присвистнул. Теперь стала ясна причина того, что ему показалось странным в изготавливаемых деталях. Винтовка оказалась чуть меньше размером, едва полтора метра, правда это в рост гномов, но вот масса раза в два больше, чем первый экземпляр изготовленного в этом мире огнебойного оружия. Не пожалели гномы металла. Калибр так вообще просто потрясал. Юрий свободно просунул указательный палец в ствол.

«Миллиметров двенадцать точно есть, – охнул он мысленно, представляя себе пулю соответствующего калибра. – Это какой-то револьверный дробовик, а не винтовка… хотя дробью стрелять не стоит, нарезку сорвем».

– Нравится? – поинтересовался мастер Кард, широко улыбаясь.

– Нравится, – кивнул Юрий, – но калибр, конечно, великоват…

– Что поделать? То твое сверло быстро сломалось, и мы, хорошо подумав, решили сделать его потолще, а значит покрепче. И так большая часть работы уходит на производство сверл, и даже такие толстые ломаются с завидной регулярностью, а уж как тупятся быстро! И затачивать их та еще морока. Иной раз на производство одного ствола уходит два, а иной раз, если совсем не везет, и три сверла.

– Я все понимаю, но вы хоть представляете, какая будет отдача от такого калибра?!

– Так мы для себя стараемся. А отдача, что она нам? Гномы в этом плане покрепче людей будут, нас просто так с ног не собьешь!

– Ну, это да, – согласился Юрий, возвращая гномий вариант винтовки на место.

Компоновка винтовки действительно заточена под гномов. Короткий приклад, огромный курок с малым ходом под толстый короткий палец.

– Хм, как вы ее назвали-то?

Князь, понятливо хохотнув, ответил:

– «Медведем»!

– Понятно, – тоже посмеялся Юрий.

– Или у тебя есть предложение?

– Да нормальное название. Им идет. Действительно серьезные агрегаты получились. А револьверы как обозвали?

– «Медвежатами».

– Тоже в принципе ничего, аналогия понятна, но есть другой вариант названия.

– Какой?

– «Песец»! Тоже белый зверек, подкрадывается незаметно!

Юрий, не выдержав, засмеялся, хотя гномы его веселья не понимали. Пришлось пояснить матерщинную подоплеку словообразования на своем родном языке и замещения понятий. На местном такой игры слов не получилось, тем не менее гномы тоже посмеялись. Князь кивнул:

– Пусть будет «песец».

– А там что? – кивнул Медведев в сторону ящиков.

– Гранаты… – ответил мастер Кард, ногой вскрывая один из контейнеров и доставая немаленькую гранату на деревянной ручке. – Поскольку размер гранаты также увеличили, то приделали рукоять, а то в руке плохо держать. Да и бросить такую гораздо дальше можно.

– Нормально. Ваша идея насчет ручки?

Главный кузнец кивнул.

– Получается РГК-1…

– «Хулиган», – добавил мастер Кард, приняв игру с шутливыми названиями.

– Подходит, особенно если представить, что такая граната натворит при взрыве. Сколько производите?

– Да хоть ящик в день. Правда, пока не торопимся. Вот сделали с десяток.

– А в одиннадцатом что?

– Пули.

– А как с порохом? Нашли замену? – поинтересовался Юрий.

– Увы, – вздохнул князь Дарвл. – С этим по-прежнему не радостно. Сколько обошли алхимиков, что в герцогстве, что в ближайших землях людей, ни у кого не оказалось ничего взрывающегося.

– Или зажали.

– Могли… – согласился уже мастер Кард. – Но что мы в этом случае можем сделать? Ничего… Вот винтовки делаем, а опробовать не опробовали. Даже как-то не по себе… Мы, конечно, уверены в своей продукции на сто процентов, гномы туфту не гонят, но опробовать все равно не мешало бы.

– Ничего, немного пороха у меня осталось, так что опробуем…

– Вот это здорово! Прямо сейчас же и опробуем! Идем!!!

Глава клана тут же взял только что поставленную Юрием винтовку «медведь» в руки. И еще револьвер «песец» с таким же дурным калибром. Вскрыл еще один ящик и, зачерпнув в него рукой, ссыпал себе в карман пули. Медведев даже поежился, представив, как будет лягаться эта дура в руке. Все кости можно переломать. Впрочем, как он подумал, у гномов они крепче, так что выдержат.

Кард, взяв с одной из полок длинный ящик-пенал, сказал:

– А это тебе! Подарок! «Гремлина», увы, сделать не успели, начали, да сверло как раз на нем приказало долго жить.

– Это ничего, револьвер у меня старый есть. Куда мне второй?.. С двух рук ими при нынешней конструкции взвода палить затруднительно. Вот сделаем более совершенный механизм прокрутки, чтобы с ходом курка проворачивался барабан и бил боек, тогда можно второй брать.

Медведев взял тяжелый пенал и открыл. Внутри оказалась почти точная копия его старой винтовки «чупакабра», с четырьмя дополнительными барабанами. Отличие лишь заключалось в более искусно сделанном прикладе, дополнительно украшенном бронзовой вставкой с выбитым умельцем-чеканщиком рисунком, изображавшим сценку из охоты с применением как раз этого оружия.

Юрий перехватил винтовку в боевое положение. Оружие сидело идеально.

– Благодарю! Это очень ценный подарок.

– Пустое! Пойдем лучше постреляем!

– Пойдем.

Юрий Медведев с главой клана и главным кузнецом поспешили на стрельбище. Медведев хотел пройти через приемную с независимым видом, но глаза сами стрельнули в сторону Кардаллы, и он встретился с ее глазами. Они одновременно поспешили разорвать связь.

«Как сопливый мальчишка, в самом деле», – вновь обозлился на себя Юрий.

Но едва пройдя приемную, он невольно задумался над тем, почему же такая симпатяшка не замужем. Отсутствие браслета на руке подтвердилось, что заставило Юрия снова обругать себя, ведь он все же успел заострить на этом моменте внимание.

«Уж не больна ли она?» – подумалось ему вдруг.

И он чуть не рассмеялся. Уж мастер Морлд из кожи бы вон вылез, чтобы вылечить дочь главного кузнеца клана.

«Тогда в чем дело? – вертелся назойливый вопрос. – Ну не спрашивать же у самого Карда?!»

Впрочем, в мире магии имелись болезни, не поддающиеся лечению этой самой пресловутой магией. Магия могла хорошо лечить что-то приобретенное, но в отличие от медицины мира Юрия, патологии, ставшие частью организма, то есть генетические пороки, ей были не под силу. Например, бесплодие. В этом случае все вставало на свои места. Кому нужна бесплодная жена, пусть она хоть трижды красавица? Любовница – трижды да, но не жена. Исключением являлась «пластическая» магия. Тут, как и на Земле, хирурги-маги могли что-то поправить, ту же грудь увеличить, изменить форму носа и так далее…

Самого Юрия такой момент, как бесплодие, естественно, не остановил бы. В крайнем случае можно усыновить. Детей-сирот хватает.

Пока шли из кузни, Медведев пытался разобраться в себе. Чего это он так собственно возбудился, в самом-то деле?

В то, что виновато длительное воздержание, он не верил. Ведь он ощутил не просто банальное желание удовлетворения телесной похоти, а нечто большее, хоть и не хотел в этом себе признаваться.

«Ну и надо ли мне это? – спросил он себя. – Ну добьюсь я ее расположения, и что дальше? Здесь с этим не шутят, особенно гномы. Поматросить и бросить не получится. Прибьют. Из-под земли достанут… даром что гномы. А если серьезно? Что я ей могу предложить? Четыре года, пока не откроется портал, и я, возможно, не сбегу обратно в свой мир, ибо сладить с будущим божком, будем говорить прямо, будет очень и очень трудно, если вообще возможно. А он знает о том, что мы знаем о его планах, и подготовится. Подготовится на совесть, не зря же он вундеркинд. Но допустим, мы сладим с Андром, то бишь Андреем, я отправлю его к папаше, предварительно с помощью эльфов лишив силы, и тогда я останусь еще на шесть лет… Десять лет. Да, на этот случай мне придется здесь обустраиваться всерьез, и постоянная женщина не помешает, ибо мимолетные увлечения, тем более с проститутками, не оставляют в душе ничего, кроме саднящей пустоты. Итак, в лучшем случае я могу дать ей десять лет совместной жизни. И что потом? Взять и уйти? После десяти лет… ибо есть ощущение, что с ней десять лет пролетят как мгновение. И как после такого уйти?! Это не просто уничтожить душу другого человека, то есть в данном случае гномы, но и свою. Тогда что? Остаться здесь навсегда?..»

Юрий даже встал посреди цеха от такой радикальной мысли.

– Ты чего? – удивился мастер Кард. – Увидел что-то интересное?

– Нет… ничего… идем.

* * *

Послав кого-то из подмастерьев прихватить пояс Юрия с его оружейной оснасткой, троица отправилась в сторону стрельбища – ровную площадку стометровой длины с деревянными щитовыми мишенями. В общем, гномы давно подготовились к испытаниям производимого оружия, но вот отсутствие пороха все перечеркивало. Теперь порох появился.

Вместе с подмастерьем явились Тард, Зарлон и Лолт, первоначально отказавшиеся от экскурсии по причине похмелья, которое не поправило даже пиво. А вот сейчас оклемались немного и решили развлечься. С развлечениями тут вообще туго, ни радио, ни телека, ни Интернета… разве что истории из жизни и просто байки травить вечерком под пивко можно.

Стали заряжать оружие: Юрий снаряжал только что подаренную ему винтовку, а Дарвл сработанный гномий вариант. Пороха в эти гнезда-прорвы уходило в два-три раза больше, а уж когда туда засунули пулю-гигант… Впрочем, гномы не дураки и отказались от свинцового варианта, отлив пули из стали, такие легче.

«Легче-то они легче, – подумал Юрий, на складе из-за недостатка света не заметив, из чего именно отлили эти пули, – вот только что со стволом станется после сотни выстрелов?»

Стрелять решили с пятидесяти метров. В качестве Юрий не сомневался.

– Давай, – кивнул Дарвл, предлагая Юрию отстреляться первым.

Медведев медлить не стал и, прицелившись в выбранную мишень, разрядил в нее все шесть пуль с двухсекундной задержкой. Все, как он и ожидал, получилось превосходно. Все пули вошли в кружок диаметром в двадцать сантиметров, даже с прицелом возиться не пришлось.

«Пожалуй, кучность у новой “чупакабры” даже получше прежней будет», – подумал он, оценив результат.

– А теперь я… – кровожадно заявил глава клана, выходя на рубеж.

Медведев поспешил отскочить подальше, а вот закрыть уши уже не успел, и по барабанным перепонкам врезал звуковой удар, как от выстрела из пушки. Ну, полегче, конечно, чем из пушки, но все равно досталось.

Дарвл, похоже, тоже впал в легкую прострацию от громкого выстрела, даже головой тряхнул. Сильная отдача с непривычки его все же повела, и, чтобы устоять, он сделал шажок назад. А когда плотное облако дыма от выстрела рассеялось, все посмотрели на мишень.

С точностью попадания у главы клана, конечно, из-за нехватки стрелковой практики получилось не очень, но в мишень он все же попал, и оставленная пулей дыра, размером с гномий кулак, весьма впечатляла. Особенно если экстраполировать повреждение на тело противника. Конечности такой пулей точно оторвет напрочь, а уж про внутренние органы и вовсе говорить нечего. Никакие целебные амулеты не спасут. Да и магам тоже делать нечего будет.

Прицелившись получше, взяв соответствующие поправки, Дарвл отстрелял оставшиеся в барабане пять пуль. В итоге от щитовой мишени не осталось ничего, кроме жалкого огрызка. Кругом валялись обломки и щепа.

– Здорово…

– Что?!

– Здорово, говорю! – крикнул Юрий.

– Не то слово! – проорал чуть оглохший глава клана. – Но лягается действительно больно, точно лошадь!

– Это можно исправить.

– Как?!

– Установить компенсатор.

– Что это такое?

– Это вот такая фигня, – начал рисовать Юрий прутиком на земле простейший компенсатор, какой стоял на ППС. – Устанавливается на конце ствола, чтобы выходящие пороховые газы, ударяясь об эту штучку, компенсировали отдачу.

– Обязательно установим!

Право выстрелить из револьвера заработал кузнец. Глава клана упирался, он сам хотел еще пострелять, но потом все же уступил. Настреляются еще. Приблизившись к мишени на двадцать пять метров, кузнец разрядил в нее пять пуль. Потом долго тряс отбитую «песцом» руку.

Юрий подумал, что и на револьвер тоже придется ставить компенсатор.

Результат оказался почти таким же, как и от винтовки – щит разнесло напрочь.

Гномы радовались, как дети.

– Осталось только с порохом разобраться, – отсмеявшись и отбив себе плечи и спину в обнимашках с кузнецом, больше смахивающих на выбивание пыли из плотного ковра, произнес глава клана.

Медведев от чести объятий с князем и главным кузнецом сумел увернуться, из опасения многочисленных телесных повреждений вплоть до разрушения костей. Его, конечно, тут же подлечат, но это больно.

– Что ж, думаю, с этим я вам смогу помочь, – кивнул Медведев.

Гномам с такими пушками действительно требовался бездымный порох, иначе после первого же выстрела они просто перекрывали себе обзор дымовой завесой, особенно если погода в бою установится такая же безветренная, какая стоит сейчас, а это опасно. Враги быстро сблизятся и порубят ничего не видящих дальше собственного носа стрелков на мелкие кусочки.

– Отлично! Все это надо отметить! И ты что-то говорил насчет пары рецептов и нового способа изготовления настоек, – напомнил князь Дарвл.

– А вот с этим, я думаю, торопиться как раз не стоит, – скривился Юрий, вспомнив вчерашнюю попойку. – Сопьетесь еще к демонам с такой неумеренностью потребления спиртного. Кстати, насчет пуль…

– Что?

– Все-таки здоровенные они слишком, тяжелые и лететь будут недалеко…

– Так калибр…

– Это все понятно, но еще и износ ствола из-за использования стали будет излишне быстрым. Полтысячи выстрелов, и винтовку можно отправлять на переплавку.

– Хм-м… это не дело, – согласился князь, быстро подсчитав финансовые потери. – И что же делать? Свинец вообще неприемлем из-за массы? Что-то легче делать? Медь?

– Можно, но это уже слишком легко, да и дороговато будет.

– Тогда что?

– Думаю, можно попробовать сделать подкалиберную пулю.

– Это как? – изумился мастер Кард.

– Делаем стальную пулю, меньшего калибра, и обкладываем ее медной оболочкой, состоящей из двух половинок, чтобы, когда пуля вылетит из ствола, эти медные половинки разлетелись в стороны. В итоге и ствол бережем, и массу самой пули уменьшаем, что в свою очередь позволяет ей лететь дальше.

– Здорово! – хором выкрикнули главный кузнец клана и князь.

После того как страсти улеглись, глава клана и главный кузнец предложили продолжить экскурсию по кузнечной фабрике. Оказывается, они еще не все посмотрели.

– А что с часами? – поинтересовался Юрий, так как гулять по кузнице ему расхотелось. Разве что в сопровождении Кардаллы.

В свое время Медведев подарил им командирские часы, взятые в качестве трофея у одного гоблинского шамана, во время поисков останков вундеркинда в их землях.

Не только цель поисков случайно провалилась в эту параллель мироздания, но и до сыночка богатея сюда довольно регулярно проваливались люди. Вот только, судя по всему, никто не избежал гоблинского котла, или как там они предпочитают готовить человечину…

Уйти от их каменных и костяных ножей смог только объект поисков за счет своего дара, спонтанно проявившегося здесь во всей силе, да Юрий, потому как имел некоторое оснащение и подготовку, и то едва ноги унес.

– С этим пока сложно, – вздохнул князь Дарвл. – Очень много деталей, очень сложный механизм. Мы успели сделать несколько штук, но вот с точностью хода пока не очень. Все никак не можем подобрать пружину… Но мы над этим работаем…

Медведев ничуть в этом не сомневался. Гномы будут работать и сделают все, как надо. Часики будут ходить с точностью швейцарских, а то и лучше. Ведь часы – это будущее основное ремесло клана, что даст им престиж, известность и большой, огромный доход. Ну и зависть других гномьих кланов. Тут уж к бабке не ходи.

«Если, конечно, нам удастся завалить претендента в боги», – подумал Юрий.

Вечером Медведев, после долгих уговоров, гномы не хотели показывать не слишком удачные образцы, увидел-таки эти первые «блины комом» и едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Часики, как и винтовки, оказались массивными. Не будильники, конечно, но размеры все равно впечатляли. Все дело в том, что такие мелкие детали, как в оригинале, они пока еще все же делать не могли и увеличили их раза в три, теперь вот мучились с тем, что же они там напортачили, и пытались исправить.

* * *

Прошло несколько дней и, все это время Юрий мучился несвойственной ему рефлексией. Из головы все никак не шла Кардалла. Это изводило и нервировало.

А как все было бы проще, спаси он ее из рук грязных разбойников, подлых рыцарей, от лап дракона наконец! Но, увы, эти шаблоны с ним не сработали, да и она не принцесса, а дочка пусть главного в клане, но все же кузнеца.

Доходило до того, что Медведев несколько раз порывался сбежать от гномов в герцогство и оттянуться там известным способом на всю катушку в надежде, что это избавит его от внутренних терзаний и поможет забыть гному.

Но что-то останавливало. Точнее, понимание того, что это не поможет. Ну и про возможную месть претендента в боги забывать не стоит, а он непременно отомстит, если увидит такую подвернувшуюся возможность, ведь в таком случае жертва сама идет ему в руки. А достать Юрия магу Андру в герцогстве – раз плюнуть.

Будь она человеком, Юрий уже давно начал бы подбивать клинья, но в случае неудачи ссориться с гномами не хотелось. Ведь неизвестно, как вообще гномы отнесутся к ухаживанию человека к гноме. У них и так на этой почве бзик – всех этих гномов, точнее их предков, выгнали из Подгорного царства за примесь инородной крови. И связь с человеком в такой ситуации не сулит ничего хорошего.

И узнать не у кого…

И потом его останавливала неясность собственного будущего и своих намерений при различных вариантах развития ситуации борьбы с вундеркиндом. Уйдет ли он обратно? А если уйдет, то когда: через четыре года или десять?

«А стоит ли тогда возвращаться домой через десять лет? – задался он вопросом. – Да, дома пройдет всего два с половиной, но вот беда, ушел тридцатилетним, а вернулся сорокалетним. Узнают ли меня вообще? Но пусть узнают и примут… Что мне делать дома? Ведь по сути полжизни прошло, остались за спиной самые активные годы. Выкинуть десять лет здесь в никуда ради неясного будущего дома? Конечно, домой я вернусь не с пустыми руками, а хорошенько затарившись золотишком и камушками. Устроиться с такими финансами можно будет по-царски. Но все это пыль… красивая жизнь с шикарными тачками и девками хороша в молодости. С возрастом приходит понимание, что жизнь – не вечная тусовка, не ослепительная роскошь, да и никакого здоровья на такую жизнь не хватит… С возрастом приходит понимание, что жизнь, или, если хотите, счастье, есть внутренняя гармония, и она, как правило, достигается при наличии близкого человека».

Медведев вдруг осознал, что он останется. Останется, если с Кардаллой все уладится. Если нет, то тогда все равно.

«Ну а раз так, то надо ковать железо, пока горячо, – решился Юрий. – И плевать на все… Осталось решить, как бы к ней подкатить.»

Но, увы, как ухаживают у гномов, Медведев не представлял в принципе. И опять-таки ни у кого не спросить.

«С другой стороны, я ведь человек? Ну и пойдем по человеческому пути… Начнем, пожалуй, с цветов. Потом какой-нибудь подарок, а там…»

После разведки по окрестностям выяснилось, что с цветам в землях гоблинов полный швах. Нет, обычных лесных и луговых цветов до черта, но в том-то и беда, что обычных. А они какие-то неказистые. Хотелось чего-то эдакого… Оставалось разве что создать заковыристую икебану…

Но это самое простое. Сложнее – подкараулить саму Кардаллу. Если не получится, придется ломиться на кузню. Но вообще для начала было бы неплохо провентилировать вопрос о самой возможности таких отношений.

Как ни думал, а способ «вентиляции» так и не просматривался.

«Да чего я ерундой страдаю?! – подумал Юрий. – Сейчас найдем повод поговорить с папашей Кардом, а там будем посмотреть. Как говорил один коротышка генерал, ставший впоследствии императором: главное ввязаться в бой, а там…»

С поводом долго думать не пришлось. С чем можно обратиться к гному кузнецу? Естественно, с чем-то, что имеет отношение к его профессии, но при этом чем-то достаточно сложным, что обычному человеку не то что изготовить, но даже продумать до конца не по силам.

– То есть какая-то сложная механика… И в чем можно применить сложную механику при нынешнем уровне технологии?

Какие-то абстрактые вещи, что не будут пользоваться большим спросом в повседневном хозяйстве, вроде музыкальных шкатулок, Юрий отбросил сразу.

– Тогда что? – спросил он у себя и тут же ответил: – Конечно же оружие. Но где можно применить сложную механику в оружии?

Юрий ненадолго задумался, а потом его осенило:

– Пулемет! Да, это то, что надо!

Медведев быстро набросал общие черты простейшего пулемета. За образец он взял первое, что пришло в голову, а именно широко известный американский многоствольный пулемет Гатлинга с ручной прокруткой стволов.

Правда, пришлось внести значительные изменения в конструкцию, чтобы его можно было построить при нынешнем уровне технологии. Конечно, гномы отличные мастера и многое могут, но только в пределах своего материального обеспечения. А оно в условиях кузни не блещет техническим совершенством.

Пришлось вернуться к уже опробованной системе барабанного типа. Осталось решить, сколько всего будет стволов. Юрий решил остановиться на двадцати. Если сделать больше, то конструкция будет неподъемной даже для многосильных гномов. И без того тяжеленькая махина получается. Ну а меньше – придется слишком часто менять магазин. А это долго – пять-семь секунд минимум.

Но как производить подачу боеприпаса?

Впрочем, чего мудрить? Нужно сделать соответствующего размера барабан, на те же двадцать выстрелов, прикладываемых к стволам точно пробку. Отстрелялись, заменили барабан, скорее уж диск типа бублик, и снова пали по вражинам.

Но как стрелять быстро без ручного взвода бойка на каждый выстрел? И вот тут подходим к сути вопроса, то есть повода для похода в гости.

Ручной взвод нужно заменить механическим. Так что нужно присобачить ручку-вертушку. Один оборот – выстрел. Скоростью кручения регулируется скорострельностью. Конечно, стрелку придется хорошо потренироваться, чтобы при достаточной скорострельности еще и попадать в цель.

Вот с этим-то вопросом и нужно обратиться к мастеру Карду, чтобы он помог собрать механику проворота ротора и удара бойка. Тем более что Юрий действительно слабо представлял себе этот момент, тем более вариантов минимум два. Нарисовав примерный чертеж, Медведев поспешил на кузню.

Вновь по ушам ударил грохот от молотов, скрип, лязг. К счастью для Юрия, мастер Кард оказался в первом же отделе кузни, и он сразу увидел постороннего.

– А Юрий! – заорал он обрадованно.

– Здравствуйте, мастер.

– Идем!

Гном повел гостя в свой закуток при кузне, этакий кабинет мастера.

– Чего в гости к нам не идешь? – спросил главный кузнец, разливая по стаканам настойку.

– Э-э… простите? Я не совсем понял… – стушевался Юрий.

– Что тут непонятного? У нас у всех есть глаза. Мы с мастером Дарвлом прекрасно видели, как ты смотрел на мою дочь Кардаллу. Она тебе понравилась, ты ей тоже, так чего тянешь кота за хвост?!

– Э-э…

«Приплыли, – невольно покраснев как рак, подумал Юрий. – А я тут накручиваю себе… С одной стороны, нравы строгие, а с другой – простые, что проще некуда».

– Что мычишь?!

– Ну, э-э… если вы приглашаете, то тогда, конечно, со всем нашим удовольствием и радостью…

– Вот так-то же! Приходи!

– Обязательно…

– А ты собственно чего приходил-то? – вернулся к основному вопросу мастер Кард.

– Да вот… хотел… хочу предложить вам сделать пулемет, только есть одна загвоздка с механизмом проворачивания и удара бойком…

– Ну, это не беда, – сказал мастер Кард, посмотрев рисунок и возвращая его Юрию. – Приходи сегодня к нам, и мы эту задачку по механике решим. Кстати, с Кардаллой и решите! Она в этом разбирается ничуть не хуже меня.

Юрий опять смутился, как мальчишка. Аж самому тошно стало.

– Конечно. Э-э…

– Ну, чего опять?

– Если позволите, я задам один личный, не очень простой вопрос…

– Относительно дочери?

– Да…

– Что ж, задавай, – кивнул Кард, чуть нахмурившись. – Думаю, ты имеешь право.

– Почему она до сих пор не замужем при таких-то великолепных данных?

– Хм-м… – еще больше нахмурился гном. – Видишь ли, Юрий, как ты заметил, ее данные весьма отличаются от данных остальных наших женщин, хоть и в лучшую сторону. Догадываешься, почему?

– Думаю это результат влияния, я бы даже сказал, пикового влияния иной крови.

– Все верно. Несмотря на ее красоту, желающих взять ее в жены нет. Ведь мы считаем себя гномами, нас изгнали за присутствие в наших жилах иной крови, а в моей дочери она проявилась явственно, как ни в ком другом. Мы тоже хотим избавиться от чужой крови… ну в общем ты понял…

Юрий кивнул.

«Значит, она ничем не болеет, и это просто синдром гадкого утенка, хотя насчет гадкости это не к ней», – подумал он.

– Почему тогда мне позволяете…

– Ну… она моя дочь, и я как отец хочу ей счастья. И если уж среди гномов не нашлось достойного мужа, так почему бы не отдать ее человеку, тем более что она ему очень по нраву.

«На безрыбье и рак – рыба», – понял логику гнома Юрий, но не обиделся таким отношением к себе. Его тоже можно понять.

Чего тут обижаться, тут радоваться надо, что нет никаких преград даже со стороны родителей. Уж от них-то всегда одни проблемы.

– Что ж, мастер Кард, спасибо за ответы и за приглашение. Я обязательно приду.

– Будем ждать!

* * *

Семья главного кланового кузнеца жила уровнем ниже самого главы клана, так что далеко ходить не пришлось.

Дом, или все же, правильнее сказать, квартира, имел три выхода на поверхность, то бишь три комнаты имели окна и еще три ушли в глубину жилой горы. Там находились спальни.

Сейчас они расположились в обеденном зале – самой большой комнате. Еще одна комната представляла собой кабинет мастера Карда, ну а третья – кухня.

Несмотря на теплую, можно даже сказать, бурную встречу, первая половина ужина прошла несколько скомканно, ни Юрий, ни семья мастера Карда, помимо него и дочери Кардаллы, состоящая еще из двух ее младших братьев и жены главного кузнеца, ничем не отличающейся от прочих женщин гном, не знали, как себя вести. Но потом, по мере повышения градуса от количества выпитого, атмосфера разрядилась и скованность ушла. Все уже откровенно веселились, смеялись, травили шутки да байки. Юрий рассказывал о своих похождениях, бурю смеха вызывало то, как он с эльфой ошейниками менялся.

– А где ты собираешься жить? – как бы между прочим спросил мастер Кард.

Кардалла бросила чуть нахмуренный взгляд на отца, дескать, чего события торопишь, а потом заинтересованно посмотрела на Медведева, все же ей было интересно. Остальные члены семьи также уставились на гостя, желая знать ответ.

– Э-э…

Откровенный вопрос кузнеца поставил Юрия в тупик. Понятно, что если он женится на его дочери, то придется где-то поселиться поблизости от клана, не у Дарвла же жить останется, и уж тем более не в доме родителя. Тут и так места едва-едва хватает.

Собственно говоря, ни о какой свадьбе не могло быть и речи, пока жених не обзаведется собственным домом. Связь вне брака, мягко говоря, не приветствовалась, и как бы ни был мастер Кард расположен к Юрию, в этом он вряд ли отступит от обычаев.

– Если честно, то еще об этом как-то не думал, – признался он. – Раньше, еще до того как повстречал прекрасную Кардаллу, думал обосноваться где-нибудь на окраине здешней ойкумены, подальше от всех, где-нибудь в Пустошах, построить крепкий замок, предварительно купив какой-нибудь титул, хотя можно и без титула…

– А теперь?

– Теперь… Теперь многое зависит от главы клана. Если позволит, то обоснуюсь в соседней долине. Построим хороший дом – виллу.

– Позволит, куда он денется! – стукнул по столу кулаком мастер Кард.

Еще через полчаса неспешной беседы и шуток главный кузнец, хитро усмехнувшись, напомнил об официальной причине приглашения в гости:

– Так что там у тебя за проблема с проектированием механизма?

– А? Э-э… да вот, – поспешно достал Юрий чертежи из кармана сюртука.

– Доченька, помоги нашему гостю разобраться с этим важным делом. Кабинет в вашем полном распоряжении.

– Да, папа… – потупив взгляд и чуть покраснев, кивнула девушка.

С механизмом разобрались быстро. Стоило только поставить задачу, объяснить, что требуется получить на выходе, и тут же появились первые наброски. Кардалла реально рубила фишку в механике. Она умудрилась поместить большую часть механизма внутрь цилиндра из стволов. Чтобы перезарядить пулемет, требовалось только откинуть боек, заменить «бублик» магазина и вновь начать крутить ручку. Все получилось довольно просто.

Возникла разве что проблема с камнями силы. Точнее, камнем воды. Действующие образцы срабатывали только шесть раз и с каждым выстрелом частично разрушались. Теперь представьте, что надо сделать камень на двадцать выстрелов. Какой у него для этого должен быть размер в длину. Это было неприемлемо.

Впрочем, Кардалла предложила использовать какие-то полудрагоценные камни. Они лучше держали магический заряд и меньше разрушались при срабатывании. Так что на двадцать выстрелов камня обычного размера, используемого в винтовке или револьвере, должно было хватить с запасом.

Дороговато, конечно, но жизнь дороже. К тому же они могли себе это позволить.

Можно было, конечно, наконец, начать производство капсюлей, тогда полностью исчезала зависимость от магии, но это новое производство, а людей, то бишь гномов и полукровок, и так не хватает даже для основных работ, плюс усложнение производства барабана, что непременно скажется на надежности. Так что неизвестно, что в конечном итоге дороже обойдется. Тем более что маг всегда может намагичить новые камни силы, а вот если капсюли испортятся…

На разработку механики пулемета ушло минут пятнадцать, еще минут десять потратили на разговоры ни о чем, а потом уже пошли поцелуи. Сказалось спиртное и «добро» от главы семьи.

Кардалла, несмотря на внешнюю кротость, оказалась весьма горячей штучкой, как раз про таких говорят, что в тихом омуте черти водятся, так что неприступную недотрогу из себя строить не стала, а приняла даже очень активное участие.

Как они при этом они не перешли грань дозволенного, не посрывали друг с друга одежду и далее… учитывая, что Юрий тоже весь кипел от гормонов, для него самого оставалось загадкой. Наверное, все же в сознании сидело понимание того, что дуло ему обломают.

«Со строительством дома надо поторопиться!» – подумал Медведев, едва сумев остановиться.

С трудом приведя себя в порядок и чтобы отвлечься, Юрий предложил еще несколько образцов вооружения.

Начал с обычной дульнозарядной пушки. Тут экспериментировать не стоило.

– Можно стрелять как взрывающимися снарядами, так и картечью.

– О! – моментально оценила последствия выстрела из пушки Кардалла.

Она тоже поправила на себе одежду. Предложение Медведева сняло неловкость.

– Выкосит всех в один момент.

– А это что?

Девушка указала на нарисованный Юрием еще один чертеж.

– Миномет.

– Он как пушка…

– Да. Ствол похож, но принцип действия несколько иной. Главное отличие данного образца оружия от пушки это возможность стрелять по противнику с закрытых позиций. То есть враг находится в одной долине, а ты садишь по нему минами через гору из соседней долины.

– Здорово! Это все непременно надо изготовить! – загорелись глаза у девушки.

– Конечно.

Глава 7

Строительство дома откладывать не стали. Быстро нашли место, через один холм в паре километров от основной жилой горы гномов, тоже с видом на раскинувшуюся внизу долину, благо площадка позволяла. Холмик выбрали достаточно низкий и пологий, чтобы не умирать, каждый раз поднимаясь наверх. Хотя сто метров это сто метров, не больше и не меньше. Впрочем, ему в любом случае обещали поставить лифт, что-то вроде того, что стоял на горе гномов.

Холм также оказался достаточно плоским, чтобы ставить дом без долгого выравнивания площадки. Площадь плоской макушки тоже была достаточной, порядка десяти тысяч квадратных метров. В общем, есть, где развернуться и что построить.

Медведев в воображении уже видел трехэтажное здание с основанием пятнадцать на пятнадцать метров, отделанное белым и красным песчаником в виде кирпичиков.

Обязательно будет бассейн этак десять на двадцать метров и глубиной три-четыре с одной стороны и полтора с другой. У глубокой части можно невысокую вышку с трамплином поставить. Осталось только уломать мастера Морлда, чтобы он провел достаточно мощный водопроводный канал и установил соответствующие тяговые водные амулеты. Вряд ли это будет просто, ибо работы тут столько же, если не больше, сколько он потратил на обеспечение водой всего клана.

Конечно же, будет сад с деревьями обычными, декоративными и дегенеративными… Шутка. Юрий заметил, что Кардалла, в отличие от остальных гномов, далеко не безразлична к растениям. Видно, сказывается сильно проявившаяся в ней частичка эльфийской крови. Камни и сталь ее не вдохновляли.

Ну и баня, конечно. Куда же без нее?!

Все будет окружено трехметровой стеной. Лучше даже двойной. Без серьезной стены никак, хоть она и не может являться реальной преградой для злодеев гоблинов и тем более орков. Пусть о них давно уже ничего не слышно. От хищников опять же защитит, и не важно, что все давно забыли, как они выглядят.

Кардалле красочно расписанный проект дома очень понравился.

Гномы в лице мастера Карда и главы клана, правда, добавили в план пару типично гномских штришков в виде еще пары подземных этажей и секретного хода. Юрий не возражал. Эвакуационный ход лишним не будет. А вот что касается подземных уровней, тут уж чем бы гномы ни тешились…

Предложение Медведева построить дом внизу у подножия даже не рассматривалось. Дескать, никакой земли, если уж не в горе жить будете, как нормальные гномы, так на горе. Ну холме.

Поскольку рабочих рук в клане и так жестко не хватало, чтобы отвлекаться еще и на строительство усадьбы для человека, пусть он и берет в жены гному, да и то какую-то не такую, как все, то Юрию пришлось предпринять кратковременный визит в герцогство инкогнито, чтобы снять денег в банке и нанять рабочих. Материала для строительства на месте вполне хватало. Кругом полно камня.

Мнением Юрия о материале строительства здания снова никто не поинтересовался. Он-то первоначально хотел сделать его из дерева, тем более что быстрее будет. А чем быстрее построится дом, тем быстрее сыграется свадьба, ну и прочие радости жизни… Но гномы уперлись и постановили строить из камня. В общем-то оно, конечно, правильно. Хоть и дольше строится, но надежнее.

Впрочем, отсутствие собственного жилища не помешало Юрию и Кардалле уединяться в укромных местах во время прогулок по окрестностям. Вряд ли никто ни о чем не догадывался, но как говорится: не пойман – не вор.

Что касается поездки в герцогство, то у банкира Юрий поинтересовался новостями из Подгорного царства. Ведь им давно уже отправили весть с информацией о маге Андре и его намерении стать богом, а также способе осуществления своего намерения.

Но мастер Гармин его обломал, сказав:

– Все не так быстро, молодой человек. Сейчас весть доносится до глав всех кланов.

– Так долго?!

– Подгорное царство не маленькое…

– А этими факсами… то есть этими передающими камнями воспользоваться влом? Не поверю, что у кланов нет хотя бы по одному такому амулету.

– Есть, конечно, но традиции нужно уважать, тем более в таких серьезных вопросах. Так что лучше использовать живых гонцов, с ними можно что-то передать на словах, не доверяя чужим амулетам.

– Понятно…

– Потом соберется Совет Глав, и на нем они решат, что делать и как быть. И еще неизвестно, что они решат. Уж больно вопрос неоднозначен. Могут просто не поверить или решить, что горы их защитят. Тут уж ничего не поделать, горы всегда нас защищали от всех напастей, могут решить, что и в этот раз укроют.

– Ясно. Но будем надеяться, что они не настолько окаменели мозгами и поймут, что это не так.

Банкир на «окаменели мозгами» поморщился, но согласно кивнул головой.

Впрочем, не только гномы тянули с ответом, но и эльфы. Хотя что с долгоживущих возьмешь? Бывает, они какие-то вопросы решают десятилетиями. А чего им? Сотней лет больше, сотней меньше… Но встречаться с ними и как-то поторапливать у Юрия не было никакого желания, ибо слишком опасно.

В середине лета заработал завод по производству бездымного пороха. Для чего пришлось ездить в земли людей закупать необходимые ингредиенты. Мороки с ним было немерено, ведь надо было поставить лабораторию, изготовить необходимые инструменты и емкости, потом провести химические опыты. Но в конце концов все получилось. И как только вышла первая партия пороха приемлемого качества, так сразу же загрохотали выстрелы на стрельбище, разносящие щиты-мишени в мелкую щепу.

Забухали взрывы «хулиганов».

Застучал первый опытный пулемет а-ля ПМК-20 (про Гатлинга Медведев в названии «забыл», а буква «К» понятно, что означает род Кардаллы – Карлб), прозванный Юрием «лешим».

Этот скорострельный монстр массой в пятьдесят кило такого же двенадцатимиллиметрового калибра, на трехногом основании, на гномов произвел неизгладимое впечатление. Да что там говорить, сам Юрий немало впечатлился результатом работы. Хотя и говорил, что калибр надо все же поменьше сделать. Это в свою очередь увеличит количество стволов.

Дарвл и Кард обещали подумать.

С пушкой и минометом пока даже не занимались. Все свободные силы, бросив на пулемет, работая сверхурочно и даже ночью. Тут уж если гномам что-то понравилось, они забывали про сон, еду и отдых. От станка и наковальни не оторвать. Но обещали заняться артиллерией, как только доведут до совершенства пулемет.

Худо-бедно устроив свою личную жизнь, Юрий испытывал чувство вины перед своими товарищами, вынужденных сидеть рядом с ним среди гномов в своеобразном добровольном изгнании вдали от родных и женщин.

Правда Тард, Лолт и Зарлон нашли себя в качестве охотников, поставляя в гномий клан свежее мясо. А то охотники из гномов, мягко говоря, никакие, так что живности в округе развелось в избытке.

Конечно, гномы занимались животноводством. Держали свиней, мелкий и крупный рогатый скот, но этого было недостаточно, ведь недавно только переехали, перед переездом на новое ПМЖ от большей части живности пришлось избавиться: забить или продать, так что приплода нет, а тот, что есть, идет в рост поголовья.

Пару раз добровольные охотники поцапались с гоблинами, но, как известно, против лома нет приема, и лопоухих коротышек смели частым револьверным огнем. Хотя охотилась троица исключительно луками. Чего живность пальбой распугивать?

Но перебираться к себе в герцогство они не торопились, хоть опасность мести со стороны претендента в боги практически уже миновала. Что они ему? Все равно что букашки. Правда, вундеркинд мог взять их в заложники, чтобы выманить Медведева, но это опять-таки, если он жаждет мести, в чем Юрий сильно сомневался. Как бы то ни было, друзья остались с ним, впрочем, деньги он им начислял как за продолжающийся поход. Это все, что он мог им дать, и это их вполне устраивало.

* * *

Когда обстановка наконец устаканилась, все работало как часы, кроме самих часов: порох производился и накапливался, дом строился, Медведев вспомнил о своем даре. Точнее, о том, что его следовало бы как-то развивать, чтобы в случае превращения держаться не жалкие одну, максимум две минуты, а в пределах часа, как это могут матерые оборотни. Но оборачиваться не хотелось до чертиков, очень уж это больно. А к садомазохизму Юрий никогда склонности не питал.

– Но надо… надо… – уговаривал он себя. – Если однажды я не смогу продержаться достаточно долго, то меня просто кокнут.

Товарищи, кстати, тоже страдали от безделья. Ведь на самом деле от ничегонеделания тоже можно здорово устать. И охотиться постоянно просто невозможно, по причине той же усталости и просто надоедания.

Юрий Медведев решительно встал и позвал своих товарищей.

– Пойдем…

– Куда? – лениво поинтересовался Лолт, но глаза все же загорелись надеждой на хоть какое-то развлечение, как и у Зарлона с Тардом.

– На кудыкину гору, воровать помидоры…

– А если серьезно? – спросил уже Зарлон.

– Пойду тренироваться… перекидываться в медведя.

– А мы зачем?! – чуть дрогнувшим голосом спросил Тард.

Превращение Юрия в оборотня его всегда жутко пугало.

– Подстрахуете. Вдруг на меня кто нападет, пока я овощем валяться буду…

– Идем, – решительно кивнул Зарлон. – Давно пора тебе развивать оборотничество.

Юрий во время прогулок по окрестностям с Кардаллой приметил небольшую каменистую полянку недалеко от основного поселения гномов, где никто не появлялся, даже гномьи дети, вот туда он и направился с товарищами.

Правда, предварительно пришлось наведаться на рабочее место невесты и поговорить с ней о том, что он собирается делать. Кардалла хоть и обеспокоилась, но возражать не стала, тем более что это действительно необходимо, раз уж дар есть, он проявлен, то просто глупо его не развивать.

Опасности навсегда остаться в медвежьей ипостаси не было. К тому же сейчас день, и власть луны, к тому же убывающей, не так сильна.

Юрий разоблачился, скинув с себя всю одежду, для приличия опоясавшись полотенцем, если на полянку все же кто-то заглянет, и вышел в центр своеобразного полигона.

Опять возникло отчаянное нежелание испытывать боль, но отступать поздно. Себе он вряд ли бы признался, но товарищи требовались ему не только как охрана и помощники, когда он окажется в бессознательном состоянии, хотя и это тоже, но и как свидетели, перед которыми он не захочет опозориться, струсить.

Сев на землю и глубоко вздохнув, Юрий не без труда выгнал из себя этот мерзкий, затмевающий разум страх. Страх в его неконтролируемом состоянии не помощник, он враг.

– Теперь надо призвать ненависть…

Именно ненависть, как он считал, помогает спровоцировать превращение. По крайней мере, именно такую зависимость Юрий однажды выявил.

Но простого желания оказалось мало. По крайней мере, на начальном этапе освоения дара превращения. Вызвать какую-то абстрактную ненависть не получалось. Ненавидеть можно что-то или кого-то конкретно. Раньше он активировался от ненависти к данному миру, но на сей раз это не сработало. Скорее всего, оттого, что особой ненависти уже не испытывал. Ну как можно ненавидеть какой-то мир в целом? Он такой, какой есть, не хороший и не плохой. Это все равно, что ненавидеть кактусы за их колючки. Глупо же…

Требовался новый объект для приложения ненависти, и он нашелся без труда. Конечно же это вундеркинд Андрей, он же маг Андр, он же потенциальный бог. Его ухмыляющийся образ так и встал перед глазами. Стоило образу врага проявиться, как Медведев почувствовал забурлившую в нем силу и начало трансформации.

Юрий хотел обернуться контролируемо, считая, что это поможет снять болевые ощущения, так сказать, давать постепенную нагрузку на тело, а не рывком, как во время самого превращения, так и при возвращении в исходное состояние. И поначалу у него это даже получалось. Вот зачесалась рука с наколкой белого медведя и буквами «ВВ», вот она начала опухать… Полезла белая шерсть, начали вытягиваться когти. Такая же трансформация пошла с левой рукой и остальным телом.

Было больно, очень, но все же терпимо, хоть из глотки и вырывалось глухое рычание.

И тут контроль удерживать стало невозможно. Словно что-то сломалось, и пошла лавинообразная трансформация. Несколько мгновений, наполненных неописуемой дичайшей болью, и вот на поляне встает на задние лапы белый медведь.

Грозный рык разносится по округе, отдаваясь эхом среди скал.

«Странно… Врагов вокруг нет…» – промелькнула какая-то посторонняя мысль, по крайней мере, для сознания Юрия.

Правда, вон там, на краю поляны замерли три человека. От них волнами исходит страх… Сердечки так и бьются.

«Боится только пища…» – промелькнула новая мысль.

Звериная сущность на одних инстинктах потянулась к пище, и вот белый медведь делает несколько шагов к людям.

Они в свою очередь, переглянувшись между собой, неуверенно тянутся за оружием.

«Стоять! Нельзя!!!» – попытался перехватить управление несколько деморализованный срывом контролируемого превращения Юрий, точнее, его до предела уменьшившаяся в этом тандеме человеческая сущность.

Раньше при превращении он не вмешивался в дела своей звериной ипостаси. Она хорошо справлялась и без управляющих команд, рвя противников на британский флаг. Разве что мог акцентировать внимание на более опасном противнике, а не на ближайшем, к которому тянулась звериная сущность. Ну и чего греха таить, он просто боялся быть раздавленным этой высвобождающейся бешеной звериной силой.

Но сейчас другое дело. Там стоят друзья. Если он сейчас не перехватит нити управления, то сам же, то есть он Юрий-зверь, и порвет их на части, прекрасно это видя и осознавая.

Собственно, это превращение в спокойной обстановке и задумано с целью не только увеличить время нахождения в измененном состоянии, но и научиться контролировать свою звериную сущность, а не то она в критический момент завладеет им. Потихоньку, помаленьку с каждым новым неконтролируемым превращением от Юрия-человека будет становиться все меньше и меньше…

«Стоять! – снова рыкнул Юрий. – Стоять, сволочь косолапая!!!»

Зверь взбрыкнул, мотнул башкой, словно говоря: вот еще чего, буду я подчиняться букашке в башке… Но все же невольно остановился. Не столько подчинился приказу, сколько опешил от неожиданности и непривычности, ведь все было как-то не так, как раньше. Раньше он вообще не замечал инородного присутствия, был враг – и его требовалось порвать.

«А теперь сесть! Сесть, я сказал! – закричал Юрий, следуя поговорке: куй железо, пока горячо. – Сядь, гад! А то шкуру спущу и на стенку над камином повешу!!!»

Медведь недовольно рыкнул, помотал башкой, словно пытаясь вытряхнуть из своей головы этот непонятный, неизвестно откуда взявшийся визгливый голос. Ведь не было же его никогда! Но все же подчинился и плюхнулся на зад, чтобы этот голос его больше не раздражал. Уж очень неприятно…

«То-то же! – возликовал Юрий. – А теперь помаши лапой! А то видишь, друзья как нервничают. Лапой маши давай!!!»

Но не тут-то было. Момент ошеломления прошел. Звериная сущность начала активно сопротивляться командам какой-то мелочи. Медведь возжелал избавиться от второго голоса, мешающего ему, еще и указывающего, что делать, а потому напал.

Юрий пропустил первую атаку, но все же смог отбиться, тем более кое-какой опыт такой борьбы у него уже имелся. Это чем-то напомнило борьбу с бестелесным демоном за собственное тело, когда он избавлялся от антимагического ошейника путем временной смерти от удушения товарищами.

Но неизвестно, какой противник за тело опаснее: бестелесный демон или же его звериная оборотническая сущность медведя. Ведь во втором случае они представляют собой одно энергетическое целое, и звериная часть в данном случае изначально намного больше и сильнее.

Дикая сила и ярость сдавливала человеческую составляющую Юрия, чем бы он в данный момент ни был, желая превратить в комок, а потом и вовсе спрессовать в точку и растереть в пыль. Юрий отчаянно сопротивлялся, но грубая сила была не на его стороне, и давление продолжалось. И чем слабее и меньше становилась человеческая компонента, тем сильнее и больше делалась звериная.

«Проклятье!!! – взревело человеческое «я» Медведева. – Надо было подождать, пока луна не уменьшилась до маленького серпика! Дурак!! Идиота кусок!!!»

Но как говорится: поздно пить боржоми, когда почки отвалились.

Юрий чувствовал, что исчезает. Еще немного и его человеческая сущность истает без следа. Стало как-то тесно, не просто физически, но и умственно, что ли. Будто тело поместили в прочную коробку, в которой не развернуться, а часть мозговых ресурсов для обработки информации стали недоступны, то есть, проще говоря, он отупел.

В дополнение ко всему перестала поступать внешняя информация, он стал почти слепым, глухим, совсем исчезли запахи…

И вдруг все прекратилось. Миг и человеческая сущность Медведева, сдавленная звериной силой, рывком увеличилась в размерах, как подушка безопасности в машине в момент столкновения.

Но медведь в нем не сдался, это Юрий понял сразу. Просто кончилась магическая сила, образно говоря, магическая батарейка села.

Медведев, рывками превращаясь обратно в человека, рухнул на землю.

– Ч-черт…

* * *

Придя в себя через двое суток, Юрий зарекся превращаться в медведя. Вообще! По крайней мере, вот так добровольно, когда в пределах видимости нет врага, которого немедленно нужно порвать, и звериная сущность воспринимает врагом сидящую в нем человеческую сущность. Если и оборачиваться, то только в критических ситуациях, когда вопрос стоит ребром: или тебя сейчас грохнут, или все же рискнуть и обернуться.

Впрочем, повалявшись еще сутки, обхаживаемый обеспокоенной Кардаллой, он понял, что погорячился, это в нем говорил страх, а его слушаться нельзя, иначе придется вырыть себе глубокую нору и там поселиться, как заяц. Тренироваться все же надо, но действительно, только когда серп луны будет совсем махоньким, чтобы превращение длилось не больше пятнадцати-двадцати секунд, и уже потом по нарастающей, набирая опыта и силы во всех ее проявлениях. А пока – ни-ни.

Скорость восполнения силы Медведева откровенно порадовала. Еще больше его обрадовало, что он смог ощутить это восполнение силы. Прошло всего три дня, и Юрий почувствовал, что снова может обернуться. Раньше он этого порога восстановления почему-то не ощущал. Но все приходит с опытом, может, последнее обращение, то, что он попытался его контролировать, в нем что-то сдвинуло…

– Что это такое? – поинтересовалась Кардалла, беря со стола один из набросков очередного вида вооружения, которое Юрий пытался подвести под местные технологии.

Физическая слабость активизировала мозговую деятельность в силу скуки.

– А сама принцип действия понимаешь? Название тебе ничего не скажет.

Невеста внимательнее всмотрелась в рисунок.

– В этой странной емкости будет порох…

Юрий кивнул.

– Бросить ее сложно… – продолжала размышлять Кардалла. – Замедлителя не вижу… Запустить чем-то тоже… При срабатывании камней силы врыв будет мгновенным. Не понимаю…

– Ладно, не мучайся. Это противопехотная мина нажимного действия. Кто-нибудь наступает на эту пластину и… остается без ноги. Ну и посечет поражающими элементами хорошо. Вот видишь сверху небольшая полость, там будет шрапнель.

– Здорово!

– Ух, какая ты у меня кровожадная, оказывается! – обнял невесту Медведев.

Кардалла только засмеялась.

– Жить будем на отшибе, врагов вокруг полно, так что засеем этими минами все вокруг, чтобы никто чужой не приближался. Свои будут знать.

– А как же проход?

– Оставим, конечно…

– Им могут воспользоваться враги.

– Конечно, могут. Но тут нужны мины направленного действия и срабатывающие по команде. По поводу этого вопроса надо будет с мастером Морлдом пообщаться, сможет он такие амулетики сделать или нет. В крайнем случае можно дистанционно веревкой активировать.

– Думаю, сможет.

– Мне тоже так кажется, – согласился Юрий. – В итоге враг пойдет по безопасному участку, а мы возьми и активируй минный сектор, и всех снесет к демонам в один момент.

– Это надо показать отцу!

– Конечно. Кстати, что там с пушками и минометами?

– Пушку и трубу к миномету уже сделали. Но если снаряды к пушке довольно просто делать, тем более что решили, что она в основном будет стрелять картечью, то вот с минами к миномету не все так гладко. Тем более что ресурсов не хватает катастрофически.

Юрий понятливо кивнул. Старая проблема. Нужны рабочие руки и материалы, то бишь железо, медь, бронза. На все не хватает. А тут еще противопехотные мины прибавятся.

– Эльфы! – вскричал Тард, как ураган ворвавшись в гостиную.

– Что – эльфы? – напрягся Юрий.

– Сюда идут эльфы!

– Много?!

Медведев вскочил на ноги и потянулся к оружию.

Естественно, он подумал, что пришли по его душу. А как иначе? Эльфы те еще вредины. Если уж вбили себе в голову снять скальп с бедного иномирца за то, что он, спасая свою шкурку, завалил аж трех длинноухих магов, то попытаются этот скальп содрать.

– С пару десятков.

Юрий облегченно выдохнул. Два десятка – это немного. Вот если хотя бы пару сотен, вот тогда действительно было бы кисло.

Впрочем, вздыхать облегченно еще рано, если вдруг все двадцать эльфов являются магами…

– Магов много?

– Если верить одеяниям, то только трое. Остальные лучники.

– Про одеяния это ты правильно заметил… Оболочка не всегда отражает внутреннюю суть. Надо мастера Морлда звать и выезжать им навстречу, проверить, кто есть кто, да и узнать заодно, что это им здесь понадобилось…

Впрочем, звать мага гномов Медведеву не пришлось, он сам пришел вместе с мастером Кардом и главой клана в окружении полусотни бойцов в полном облачении.

Гномы в своих супермассивных доспехах, когда толщина в иных местах брони достигала пяти миллиметров, смотрелись грозно. Тем более что мастер Морлд расстарался для дружины и все их заколдовал.

Система вооружения также претерпела серьезные изменения. Теперь помимо щита и различного колюще-рубящего оружия: мечи, секиры и клевцы, гномы на плече носили винтовки, а к поясам добавили кобуры с револьверами и гранатами. Так что они представляли реальную силу, хотя смотрелось это, конечно, весьма оригинально.

– Ты остаешься здесь, – безапелляционно заявил князь Дарвл Медведеву.

«Да я и не собирался! – подумал Юрий. – Больно мне надо самому башку подставлять?!»

– Мы сами разузнаем, что к чему и что этим остроухим у нас понадобилось.

Медведев уже догадывался чего собственно нужно эльфам, помимо его скальпа, но говорить не стал. Только кивнул, дескать, да, остаюсь.

Гномы ушли, оставив Юрия в обществе несколько напуганной невесты.

– Все будет хорошо, – попытался успокоить Кардаллу Юрий и достал револьвер.

Понимая, что в случае схватки ему будут противостоять маги, Юрий заменил барабан с обычными свинцовыми пулями на барабан с пулями из золота. Если свинец еще можно остановить, особенно зная об имеющейся угрозе и хорошо заранее подготовившись, то с золотом вся подготовка просто бесполезна. Не действует на этот металл магия. Дорого, конечно. Но куда деваться, жизнь одна, и она вообще бесценна. От золотой пули мага спасет разве что доспех, но в том-то и дело, что маги, как правило, доспехи не используют, ибо они почему-то очень мешают им магичить. Чем больше на них железа, тем слабее магия. Маги даже в кожу стараются не одеваться.

– Стоит им дернуться, и я их нашпигую в один момент.

Кардалла кивнула, слабо улыбнувшись.

Так они и промаялись до вечера, когда увидели приближающийся к горе отряд гномов, ведущий в центре двух пеших эльфов. Пленниками их назвать было сложно, руки свободны, на шеях нет ошейников, так что никакого сражения и недопонимания не произошло. Это радовало.

– Чего им нужно? – спросил Юрий у появившегося первым главы клана.

– Они хотя поговорить с тобой…

– Просто поговорить? – недоверчиво хмыкнул Медведев.

Дарвл тоже хохотнул.

– Нет, не просто… Там внизу вместе с одной твоей знакомой находится их главный остроухий маг. Ты тогда рассказал нам очень тревожную информацию о маге-иномирце, который собирается стать богом. Естественно, остроухих это всполошило, но просто так верить на слово они не собираются. Они, прежде чем начать действовать, хотят убедиться в правдивости сказанного…

– То есть залезть мне в башку и поковыряться в ней…

– Да. Только так они убедятся в истинности сказанного.

– Ясненько… – скривился Юрий. – А что помешает им меня кокнуть?

– Они не уйдут отсюда, если ты умрешь. А жизнь они свою ценят как никто другой.

– Во-первых, то, что они тоже сдохнут, меня нисколько не воодушевляет. А во-вторых, что им помешает заложить мне в голову программу на самоуничтожение, которая сработает, когда эти хитрые лисы отсюда уберутся? Типа клиент откинул копыта в наше отсутствие, и мы тут ни при чем?

– Хм-м… Думаю, мастер Морлд позаботится об этом… Он сильный маг. В конце концов, он возьмет с них магические клятвы, что они ничем не навредят тебе.

– Ясно… Что ж, они нам нужны… и если клятвы будут даны, то пусть смотрят свое кино.

* * *

– Привет, прекрасная леди, надеюсь, на этот раз мы друг другу ошейники цеплять не будем? – своеобразным образом поздоровался Юрий, когда спустя минут десять в зал вслед за мастером Морлдом вошла Элеонтаэль.

Эльфа никак внешне не отреагировала на подколку, разве что как-то странно зыркнула в сторону Кардаллы.

«Ревнует, что ли?!» – мысленно усмехнулся Юрий.

Конечно, думать так глупо, она ведь охотилась за ним, даже разок удалось поймать, чтобы жестоко отомстить. Правда, большую часть времени сама провела в качестве пленницы.

«Как бы Стокгольмский синдром не заработала», – снова подумал он с усмешкой.

Хотя по размышлении он сам признался себе, что за все время он к ней привык и даже сожалеет, что у него с ней ничего не было и уже не будет.

«К черту такие мысли!» – мысленно отмахнулся Медведев.

За эльфой вошел представительный эльф в зеленой длиннополой одежде а-ля халат-кимоно с расшитым серебряным травно-листовым орнаментом черным отворотом. Это, насколько понимал Юрий, показатель того, что перед ним один из сильнейших магов эльфийского племени. Один щелчок пальцем, и все, кто здесь стоит, тут же обратятся в прах, несмотря на все защитные амулеты.

От эльфа действительно за километр несло силой и властью. Организм, сволочь такая, непроизвольно желал выказать этому типу все свое почтение. Лишь разум останавливал все эти лизоблюдские порывы. По человеческим меркам эльфу можно было дать лет пятьдесят, и только он сам и боги знают, сколько на самом деле прожил этот остроухий на белом свете.

А еще глаза… Встретившись взглядом с этими изумрудными глазами, прошивающими тебя, словно боевой лазер, Медведев против всякой воли напрягся. Зачесалась наколка, начала взбухать рука, полезла шерсть и стали удлиняться ногти, преобразуясь в когти.

– Остановись, – твердо, но без угрозы в голосе сказал эльф. – У нас нет намерений причинять тебе вред.

«Пока», – закончил за эльфом Медведев.

Тем не менее он перехватил процесс обращения и повернул его вспять. На раннем этапе это получалось довольно просто. Тем более что он прекрасно осознавал, что, как и в случае с претендентом в боги, просто не успеет добраться до эльфа.

– Все нормально? – обеспокоенно спросил глава клана Дарвл.

– Да… Прошу прощения… – попытался улыбнуться Юрий, но из-за чудовищной боли скорее вышла кривая гримаса. – Нервы, знаете ли… в последние время совсем ни к черту стали… все пытаются меня убить.

Глава клана понимающе кивнул и обратился к эльфам:

– Итак, вы пришли сюда за подтверждением полученной от Юрия информации, касающейся одного имперского мага. Вы получите его, но с одним условием.

– Каким?

– Вы ни действием, ни бездействием не повредите Юрию и не проведете никаких дополнительных магических манипуляций, которые могли бы навредить Юрию. Вы принесете в этом магическую клятву, что засвидетельствует мастер Морлд.

– Мы согласны, – после короткого раздумья кивнул эльф.

– Не так просто, ушастые, – вмешался Медведев. – Условий будет два.

– Какое второе условие?

– Вы отстанете от меня раз и навсегда. Снимете с меня все эти глупые обвинения, отмените вендетту этой милой леди, – кивнул Юрий в сторону Элеонтаэль, – и ни один эльф больше не попытается меня укокошить.

Эльф и эльфа переглянулись. Юрий мог поклясться, что они между собой о чем-то переговорили на телепатическом уровне. Хотя чего тут странного? Маги ведь.

– Ты просишь слишком много, человек, – произнес наконец эльф.

Юрий только осклабился в нахальной улыбке, сказав:

– Так и даю еще больше. Ни много ни мало, как предупреждаю о смертельной угрозе, нависшей над всеми разумными этого мира, включая ваше неблагодарное лисье племя. Разве все это не стоит того, что я прошу, учитывая, что я лишь защищался, когда убивал ваших магов?

– Цена информации подобного рода действительно велика, – не стал спорить эльф. – Но что если мы уйдем сейчас? Поверим так, на слово, но уйдем. Тем более что леди Элеонтаэль подтверждает могущество мага Андра.

– Ну и валите к демонам, собирайте информацию самостоятельно. Только вот в чем загвоздка, вы можете недооценить могущество претендента в боги, ведь, насколько я знаю сообщество эльфов, вы слишком большие индивидуалисты. Я – центр вселенной, остальные побоку. Может быть, вы лично поверите, поверит кто-то еще, десять, двадцать, но далеко не все. Уверен, что большинство эльфов отнесется к нему с вашим извечным презрением, как к человеку. Дескать, что может этот жалкий человечишко, пусть и иномирец? Да ничего он не может, ибо животное… А значит, и подготовитесь из рук вон плохо. Чтобы организовать серьезное сопротивление претенденту в боги, нужно усилие всех и каждого с максимальной отдачей. И вот чтобы они выложились по максимуму, всем этим вашим спесивцам нужно предъявить доказательство, убойное, неопровержимое доказательство, и вы можете его показать желающим, только посмотрев вот здесь, – Юрий постучал пальцем по своему лбу.

– Что ж, человек, в этом ты прав, – кивнул эльф после короткой паузы. – Мне действительно нужно неопровержимое доказательство, которому поверят все.

– И?

– Я дам необходимые клятвы…

Элеонтаэль быстро глянула на своего спутника, но тот даже не отреагировал на ее метание. Эльфе не оставалось ничего другого, как принять это решение, она лишь скривилась и зло стрельнула глазами в сторону Юрия.

А Медведев, наоборот, испытал невероятное облегчение. Наконец можно забыть об опасности со стороны остроухих. Больше они за ним охотиться не будут.

Правда, остался еще один враг – маг Андр, но тут уже ничего не поделаешь. Да и не верил Юрий, что его соотечественник, столь разумный и рациональный вундеркинд, поддастся на волю чувств и будет мстить во что бы то ни стало. Он умен, и этим все сказано. Он не будет тратить свои силы и ресурсы на пустую месть, она отнимает слишком много времени, которое можно потратить с гораздо большей пользой. Хотя, конечно, откровенно выпендриваться не стоит. Ведь, как известно, береженого и бог бережет. Если появится возможность, то претендент в боги пришибет его чисто мимоходом, как мешающего спать комара.

– Что ж, приносите клятвы и давайте покончим с этим как можно быстрее.

Эльф, закрыв глаза и скрестив на груди руки, заговорил, естественно, на эльфийском. Юрий хотел уже остановить принесение клятвы, какой в ней смысл, если он ничего не понимает, может, он там песню о пожухлом листе на засохшей ветке поет, но его остановил мастер Морлд, предупреждающе вскинув руку.

Эльф произнес-пропел последние слова клятвы, и сверкнула легкая световая вспышка, на мгновение ослепившая всех присутствующих. Сам эльф даже покачнулся, видать, много магических сил потратил на эту клятву-заклинание.

Мастер Морлд удовлетворенно кивнул.

– Клятва дана, – сказал он.

– И что в ней говорилось? – полюбопытствовал Медведев.

– Он от всего народа эльфов поклялся, что более никто не причинит тебе вреда. Ты, как говорят люди, амнистирован. Но если данная клятва будет нарушена, и тебя убьет любой эльф или кто-то по поручению эльфа, то мессир Талаоэл умрет, как умрут все, кто будет причастен к твоему убийству. То есть не только заказчик и исполнитель, но и эльфы всего рода заказчика и исполнителя, если они будут из разных родов, а все эльфы клана или кланов будут отлучены от магии жизни. Это в свою очередь подразумевает, что эльфы виновного клана будут жить не дольше обычного человека.

– Серьезно, – признал Медведев.

– Да, высшая клятва.

– Но я так понимаю, есть исключения?

– Как не быть, – усмехнулся маг гномов.

– Так я и знал! И что это за исключение?

– Эльф тебя может убить только в порядке самозащиты или по незнанию, кто ты такой, по собственной воле. Бывает и такое случается, когда эльфы убивают ни в чем неповинных людей. Или в результате бытовой ссоры, опять-таки не зная, кто ты такой и что грозит за твое убийство…

– Понятно. Но ведь этого эльфа могут натравить…

– Нет, тогда вступит в действие клятва в отношении натравливающего со всеми вытекающими для его рода.

– Ладно… Что ж, эти исключения по-своему справедливы… А он имеет право накладывать такие клятвы на всех эльфов? – кивнул Юрий на эльфа, закрывшего глаза и с напряжением прижимавшего ладони друг к другу.

Он явно колдовал, ибо там, в ладонях что-то светилось, просвечивая руки эльфа. Это нервировало, хотя ему только что дали клятву. Юрий чуть сильнее надавил пальцем на крючок. Осталось только вскинуть «гремлин» и…

Как он заметил краем глаза, Кардалла тоже успела вооружиться револьвером и тоже напряженно разглядывала эльфа.

Мастер Морлд хранил невозмутимость, но это не значит, что он не готов ко всякого рода неожиданностям. Или действительно спокоен, считая, что ничего плохого уже случиться не может. Ведь клятва дана.

– А то выяснится еще, что превысил свои полномочия и клятва недействительна…

– Да, я имею право клясться от имени всего народа эльфов, – ровным голосом ответил сам эльф, прекратив магичить, прежде чем успел открыть рот мастер Морлд. – Ибо я Верховный лорд Великого Леса, а по совместительству эльфийский архимаг.

– Даже так?!

Маг гномов кивнул, добавив:

– Подобные клятвы высшего ранга от имени всего народа эльфов могут давать только верховные князья, то бишь лорды. У других просто ничего не получится.

– Убедили.

– Возьми, – эльф протянул Медведеву желто-зеленый листок клена. – Во избежание неприятностей, носи этот амулет на видном месте. Он убережет тебя от руки эльфа. А то мало ли какой казус может случиться…

Юрий принял опознавательный амулет.

– Теперь я хотел бы получить то, для чего явился сюда.

– Что ж, смотрите свое кино…

Давший клятву эльфийский патриарх от магии и власти подошел к севшему в кресло Медведеву и, обхватив голову руками, коснулся лбом.

Юрий почувствовал легкое, хорошо знакомое давление, не физическое, а какое-то энергетическое. Его разум уже пытались читать, но тогда он не знал местного языка, и у мага ничего не получилось. Не было привязки. Типа сказалась несовместимость программного обеспечения. Но теперь язык он знает, то есть программа совместимости установлена, и давление пропало, сменившись на ощущение падения…

Миг, и все закончилось.

– Все? – поинтересовался Юрий, слегка дезориентированный.

– Да. Я узнал, что требовалось…

– Тогда прощайте.

Эльфы и не думали задерживаться. Ушли, что называется, по-английски, ну а здесь такое расставание, естественно, называлось эльфийским. Так что эльфы ушли так, как должны уходить эльфы.

Глава 8

Естественно, что не отметить ликвидацию эльфийской угрозы на лишение своего скальпа Юрий не мог. Так что состоялась хорошая попойка. Со всеми вытекающими утренними проблемами на то место, к которому скальп собственно крепится. Так что он в очередной раз зарекся ни в коем случае не делать для гномов перегонный куб.

Как пришел в себя, решил с Кардаллой проинспектировать строительство их будущего семейного гнезда. То бишь грота, если по-гномски. Гнездо – это скорее эльфийское, учитывая, что живут они на деревьях… Птички.

Дом строился.

Около сотни рабочих из людей и разной кровной смеси полукровок, нанятых на деньги Юрия, заплатить пришлось чуть ли не втрое дороже обычного тарифа, как-никак в земли гоблинов пришлось идти, готовили строительный материал. Скальный выступ, выходивший из соседнего холма, был порушен и из его обломков тесались строительные блоки.

Работа шла довольно споро, ибо Юрий, дабы ускорить строительный процесс, ввел премии для перевыполнивших норматив бригад рабочих. За дополнительный камень сверх нормы – бронзовый этал, а всей бригаде из десяти человек, что произвела больше всего дополнительных блоков, даже если разница составляла один блок – серебряный. Но и халтурить никому не позволялось. За халтуру, наоборот, могли хорошо штрафануть. За всем следил настырный и очень придирчивый прораб-полукровка с тремя четвертями гномьей крови.

А то строителям только дай поблажку, они руки-то и опустят да косить начнут. Впрочем, так плохо думать о них все же не следовало, ибо это были профессионалы каменщики. Хоть гномы и плюются на них, в переносном смысле, конечно, но все же работу свою они делали споро и достаточно качественно.

Подростки возили обработанные блоки с соседнего холма на строительную площадку в небольших тележках, запряженных ослами или мулами. Собственно, несовершеннолетние именно для этого и были наняты. Не здоровых же лбов нанимать для такой пустяковой работы.

Женщины в палаточном городке строителей, кое-как обнесенного забором из «ежей», готовили пищу, стирали, шили и занимались прочей обслуживающей деятельностью.

Охрану рабочего лагеря несли бойцы старого знакомого, оркского полукровки Варна. Теперь, правда, по нормальной цене – серебряный в день, тем более что работа, что называется, не бей лежачего, только и надо что ночью в дозорах стоять. Но из расчета в тридцать бойцов сумма все равно набегала приличная. Юрий даже подумывал затребовать скидку, что как-то неосмотрительно пообещал наемник, за то, что не бросил в бой прикрывать собственное отступление, но плюнул на это дело. Гроши.

Собственно, на строительной площадке еще ничего не напоминало о том, что здесь будет стоять здание. Скорее можно было подумать, что строительство дома начали с возведения бассейна, ибо в центре строительной площадки зияла огромная яма десять на десять метров и глубиной в пять. То выкапывались подземные этажи. Здесь работали самые низкоквалифицированные рабочие. Собственно, там ничего уметь и не надо, махай себе киркой, отбивай породу да выбрасывай ее наверх.

Юрий не очень интересовался, для чего гномы настояли на возведении этих уровней, если и дань традиции, то он решил использовать их как складские помещения, банально как подвал для продуктов, ледника, кладовки для прочего барахла, может быть, установит какую-то мастерскую, да еще для чего-нибудь приспособит. Жизнь покажет.

Заметив заказчика, подошел тот самый прораб-полукровка.

– Как продвигается строительство, мастер Радул? – поинтересовался Медведев.

– Хорошо, господин Юрий. Котлован копать уже практически закончили, фундамент тоже уже залили. Еще пара дней и все, можно приступать к отделочным работам на подземных этажах и начать возводить стены основного здания.

– Очень хорошо.

– Не беспокойтесь, господин, – поспешил успокоить заказчика полукровка, почувствовав в его голосе недовольные нотки. Тем более что картина на площадке действительно не внушала оптимизма. – Самая трудоемкая и муторная часть работы закончена. Сам дом возведем быстро. Работники клепают каменные блоки за дополнительный бронзовый этал с камня и серебряный за победу для бригады, как кирпичи. Не помню такого энтузиазма.

Радул даже засмеялся. Медведев только улыбнулся. Его банковский счет от подогрева этого энтузиазма хорошо просел. А ведь еще кормить всех надо, и кормить хорошо, мясо каждый день, чтобы сил у работников было в достатке.

– В какой срок оцениваешь?

– Если все будет продолжаться в таком же темпе, и не подведут изготовители черепицы, довезя все в целости, не побеспокоят гоблины… то к осени все будет закончено.

Черепицу пришлось заказывать в герцогстве. Здесь ее делать было просто не из чего, да и некому.

– Что ж, вам виднее, мастер.

– Не извольте беспокоиться.

Мысли о собственном доме неожиданно унесли Юрия в далекое будущее.

«А чем я тут, собственно, буду заниматься?» – подумал он.

Ответ на этот вопрос как-то не желал появляться. Конечно, этому не способствовала неясность ближайшего будущего – противостояние с претендентом в боги. Какой смысл думать об отдаленном будущем, если неизвестно, будет ли это будущее. А если будет, то не факт, что светлое. Вундеркинд может победить, у него есть все шансы для этого, и в этом случае вся последующая жизнь не только Юрия, но и всей местной цивилизации будет представлять собой лишь затянувшуюся агонию.

«Но допустим, что мы его свалим, отправлю его домой к папочке, я останусь здесь с женой и… что? – снова спросил себя Медведев. – Хреновый из меня пророк…»

Ну а действительно, чем можно заняться попаданцу, если он не выбился ни в великие маги, ни в короли да императоры, никто на ровном месте не вручил ему бразды правления даже над самым захудалым племенем?

Собрать свое баронство-графство-герцогство-королевство-империю?

Теоретически можно где-нибудь на границе с Пустошами. А практически? Вряд ли. Это ж, если подумать как следует, какой геморрой?!! Любое новообразованный домен тут же попробуют на зуб воинственные соседи, от которых и сбежит население под власть нового правителя. Жить все время в осаде, даже если учесть совершенное оружие? К черту.

Заделаться в рядовые фермеры?

Да как-то, откровенно говоря, и дома было не в радость горбатиться от рассвета до заката.

В мастера?

Здесь любые кузнецы, не говоря уже о гномах, в любом деле дадут сто очков вперед.

Потихоньку сбагривать технологии своего мира?

Можно, конечно. Но тут тоже беда. Многого он просто не знает. Есть только общее понимание и все. Что, как и из чего, это он уже не в курсе. Еще больше здесь просто невозможно воссоздать.

Тогда что? Накапливать жирок, сидя в своем особняке, пивко попивая?

– Бр-р…

Кардалла удивленно взглянула на Юрия.

– Не обращай внимания, – отмахнулся он.

Подобное будущее его тоже не грело.

«И чего многие так хотят попасть в другой мир? – недоумевал Медведев, вспоминая полки книжных магазинов, сплошь уставленные исключительно попаданческой литературой. – Почему они думают, что если в родном мире ничего не достигли, были хлюпиками-задротами, ничего не умели, не смогли применить дома свои знания, то чего-то достигнут в ином? Конечно, со знаниями родного мира в мире менее развитом, действительно, есть шанс развернуться, но в том-то и дело, многие ли обладают реально глубокими знаниями, чтобы применить их на практике? Очень сомнительно. Так что нужно крутиться и добиваться высот дома, а не мечтать о более благоприятных стартовых условиях».

От мрачных мыслей его отвлек выкрик чуть запыхавшегося посыльного.

– Господин Юрий!

– Что?

– Князь просит вас как можно быстрее вернуться!

– А в чем дело?

– То мне неведомо.

– Да ладно тебе…

– Знаю только, что прибыл гонец из герцогства Рэйстор.

– Ясно.

* * *

В княжеских палатах верхнего этажа, где обитали гости клана, Юрия уже ждал князь Дарвл.

– Как стройка? – спросил он.

– Потихоньку. Что-то случилось, князь?

– Не совсем. Прибыл гонец из герцогства с письмом от банкира.

– Есть ответ от Подгорного царства?

– Да…

– И что они порешили?

– Они, как и эльфы, не доверяют полученной информации.

– Что ж, – вздохнул Медведев, – в принципе, понятно и даже закономерно. Глупо ожидать доверчивости в таком вопросе. И как я понимаю, им, как и эльфам, нужно подтверждение, полученное напрямик из моей головы?

– Да.

– Ясно…

Срываться с места и куда-то мчаться не хотелось. Но и ждать, что маг гномов сам прибудет сюда для получения подтверждения, тоже не приходится.

– Когда они меня ждут?

– Через два месяца главы кланов Подгорного царства вновь соберутся вместе.

– Ч-черт…

Юрий посмотрел на погрустневшую Кардаллу. Как раз на это время назначена свадьба, а вместо этого ему придется шататься по гномьим горам или, скорее всего, под горами, пока они доберутся до главной Горы. Потом тащиться обратно через Пустоши, рискуя быть сожранным оголодавшим драконом. В итоге назад он вернется где-то к началу зимы. Это в лучшем случае. Про худший думать не хотелось совсем.

Товарищи, наоборот, оживились. Что ж, у гномов они действительно несколько заскучали, и им хотелось развеяться. Хотя их вряд ли пропустят непосредственно в Подгорное царство, оставят где-нибудь на окраине мариноваться.

«Но делать нечего, если это единственный способ создать союз между эльфами с их полукровками в качестве пушечного мяса и гномами против вундеркинда, то придется тащиться на эту кудыкину гору… точнее под нее», – подумал он тоскливо.

– Что ж, выбора нет, через пару дней отправимся, – сказал Юрий.

Глава клана кивнул, соглашаясь, и только он встал, чтобы уйти на нижние ярусы своего «дворца», как ворвался взмыленный и изрядно запыленный гном. Судя по одеяниям, он держал вахту в качестве разведчика или стражника на скрытой заставе.

– Что случилось? – нахмурившись, спросил глава клана.

Гном гонец глубоко вздохнув и на сухую сглотнув, буквально выкрикнул:

– Орки!!!

Все застыли на своих местах, как статуи.

– Проклятье!!! – прорычал раньше всех «оттаявший» Дарвл.

– Вот ублюдок… – покачав головой, легко улыбнулся Медведев.

– Кто? О ком ты? – спросил чуть сбитый с толку глава клана.

– Да все о нем же, о претенденте в боги.

– Думаешь орки – его работа?

– Уверен на девяносто девять и девять десятых процента. Все зависит от размеров орочьей армии. Если обычная, собранная из двух-трех, максимум четырех племен, то это простой набег, каких было немало до сегодняшнего дня. А если больше, думаю порядка десятка родов, то это дело рук нашего мага-иномирца.

– Почему? Зачем ему?

– Подчищает, что может. С эльфами не успел, они уже получили подтверждение, но вот не дать подтверждение гномам из Подгорного царства вполне может успеть.

– Эльфы убедят… покажут, что нужно, и наше уничтожение ему ничего не даст.

– В принципе, могут объединиться, но на это уйдет гораздо больше времени, учитывая непростые отношения гномов и эльфов, а именно время так необходимо магу Андру. Чем больше времени проходит, тем сильнее он становится. Кроме того, есть еще одна причина нанести по нам удар чужими руками?

– Какая?

– Оружие.

– Ну да, конечно, – согласился гном, удивляясь, что сам до этого не допер. Впрочем, оно и понятно, слишком уж сильно его выбила из колеи информация о нашествии орков. – Пусть порох знает клан Гарминов, но вот винтовки, револьверы, гранаты и прочее изготавливается только у нас, и если нас прихлопнуть, то с большой вероятностью секрет изготовления погибнет вместе с нами.

– Именно так.

– Придется тебе поторопиться, Юрий, и отбыть в Подгорное царство прямо сейчас.

– Поздно.

– Почему?

– Скорее всего, мы уже в плотном окружении. Никто не выйдет и не войдет.

Юрий обратился к гонцу, прибывшему скорее всего все же именно из пограничной заставы, что стоят на всех выгодных местах, в дне пути вокруг поселения отверженных гномов.

– Кого вы увидели? Мелкую группу орков или авангард…

– Орду! Мы увидели огромную армию свинорылых! Они буквально заполнили собой всю долину!

– Вот видишь, – развел руками Медведев, повернувшись к главе клана. – Если они засекли саму армию, то летучие отряды уже наводнили все вокруг. Они как раз нужны, чтобы никто отсюда не вышел и не разнес весть об их приближении раньше времени. Удивительно, что этот малый сумел проскочить и добраться.

– Найти гнома в горах?! – удивился гонец, приосанившись. – Даже в таких куцых, но все же горах…

Последняя реплика человека его почти оскорбила и далеко не словом «малый».

– Ну да…

– Прорветесь! – рубанул воздух рукой Дарвл. – У нас отличное оружие! Я дам еще десяток своих дружинников! Возьмешь своих наемников, и вы просто сметете огнем всех на своем пути!

– Нет. Риск слишком велик. Орки это не гоблины. Тридцать орков и тридцать гоблинов это две совершенно разные вещи. Поверь, я уже как-то имел удовольствие махаться с ними, так что не склонен их недооценивать. Да и шаманы у них посильнее будут, а значит, и амулеты помощнее. А в грамотно подготовленной засаде даже с нашим оружием сильно не порыпаешься. Мне придется остаться и отбивать нашествие вместе с вами.

* * *

Через час у главы клана собрался военный совет, состоящий из самого князя, мастера Карда, кланового мага мастера Мордлда и воинского начальника мастера Нардока. Ну и Юрий присутствовал, как лицо, внедрившее в систему вооружения винтовки, пушки, что с претензией прозвали «драконами», и гранаты, а значит, ему советовать, как всем этим эффективнее всего можно воспользоваться. Возражения, типа того, что он не стратег и даже не тактик, не рассматривались.

На большом столе расстелили подробную карту окрестностей со всеми высотами и речками. Хорошая карта.

– Как будем обороняться? – задал вопрос князь Дарвл.

– А чего тут обороняться? – удивился кузнец Кард. – Запремся в горе, и иди они все горами и лесами дальше, куда шли.

– Увы, мой друг, боюсь, эта тактика сейчас не сработает. Есть большая вероятность, что орки попробуют нас из горы выколупать.

– Вот как?

Князь только кивнул.

– Тогда я тут не советчик. Пусть мастер Нардок говорит.

Все посмотрели на командира гномьего войска. Пусть оно и состоит всего из пары сотен бойцов.

– Честно говоря, я тоже не знаю, что сказать, – пожевав губами и оглядев собравшихся, ответил тот. – Нет у нас опыта войны с огнебойным оружием. Я так мыслю, что шансы справиться с врагом есть, но вот какие? Как поведут себя орки, столкнувшись с нами в бою? Побегут? Наоборот, рванут в сминающую все атаку? Скажут свое слово шаманы…

– Да, шаманы – это действительно неизвестная величина, – согласился князь. – Мастер Морлд, ваша епархия, может, скажете что-нибудь?

– Орочьи шаманы для нас действительно представляют серьезную угрозу, особенно учитывая, что мы даже не знаем, сколько их идет в войске, и их силу, – согласился маг. – Мы готовились к этому, и я успел наделать достаточное количество различных амулетов: защитных, целебных и даже боевых. Последних в меньшей степени, уж больно много сил требуется на их изготовление, да и стратегия защиты у нас строилась не на лобовом столкновении. Что касается моего личного противоборства с шаманами, то… боюсь, я тут ничем помочь не смогу. Максимум смогу уничтожить одного-двух, ну трех. Остальные меня испепелят. Я смогу работать только в обороне, пытаясь деактивировать особенно мощные заклинания, что-то отразить, смягчить удар.

– Ясно. Юрий?

– Э-э… что я могу сказать… гражданское население нужно эвакуировать…

– Ну это понятно, – усмехнулся князь.

– Ну да… Людей тоже не мешало бы спрятать. Сможете?

– Сделаем. Я еще полчаса назад послал гонца, чтобы они к нам для эвакуации выдвигались. Место есть. Ты по делу говори.

– По делу так по делу…

Юрий попытался собраться, но получалось не очень. Пусть напрямую от него сейчас не зависели жизни сотен гномов, полукровок и людей, последнее слово останется за Дарвлом, но высказанное мнение повлияет на его окончательное решение.

Все же планировать сражение, которое может привести к большим потерям, тот еще стресс. Вроде бы ну и что такого? Не люди ведь. Гномы. Да еще чужой мир. Но Юрий понял, что он все же уже пусть немного, но вжился в него, доказательством тому скорая свадьба с Кардаллой. К тому же эти бородатые коротышки приняли его почти как своего, и это дорогого стоит. Так что отнестись к планированию военной кампании халтурно он просто не мог. Тем более что от ее итогов зависит и его жизнь.

Собравшись и упорядочив хаотично мельтешившие мысли, Юрий продолжил:

– Итак, мастер Кард, что у нас в целом по вооружению? Сколько и чего успели сделать? Винтовки, гранаты, пушки, минометы, боеприпасы к ним, ну и порох.

Главный кузнец клана, почувствовав себя увереннее, улыбнулся и раскрыл принесенную с собой «амбарную книгу», что вела его дочь Кардалла, учитывавшая приход и расход всего, что связано с оружейной темой.

– Вот… винтовок изготовлено двести штук, с четырьмя дополнительными барабанами к каждой.

– Простите, мастер Кард, – остановил доклад кузнеца Юрий и, посмотрев на князя, уточнил: – Я правильно понимаю, что это как раз то количество, чтобы обеспечить все мужское население, способное встать в строй.

– В общем да, – кивнул князь Дарвл. – Можно было, конечно, набрать еще молодняка да крепких пожилых. Примерно с сотню еще набрать можно. Все так или иначе прошли обучение. Все упирается в нехватку оружия.

– Понял. Продолжайте, мастер…

– Ага… Столько же револьверов с двумя дополнительными барабанами. Гранат ручных в наличии пятьдесят ящиков… это тысяча пятьсот гранат. Пушек сделано две. Но вот со снарядами беда, всего полсотни. Мы ведь больше на картечь рассчитывали…

Медведев кивнул. Пушки он видел. Делали их из бронзы, так что получились они небольшие… дракончики прямо. Причем не только по названию, но и по внешнему виду. Ну не смогли гномы сделать чисто утилитарную вещь, не в их это духе. Дай им поработать над дизайном, вот и сделали вылитого дракона.

Получился какой-то дракон инвалид на коляске. На колесном лафете же сия скульптурная композиция крепилась.

Первые «драконы» пока сделали гладкоствольные, для стрельбы ядрами. Калибр у них примерно в сто – сто десять миллиметров. Круглое ядро кидало на километр. Юрий хотел, чтобы позже изготовили привычные остроконечные снаряды (с оперением придется повозиться для стабилизации полета или делать уже нарезные). Но рассчитывали действительно под картечь.

– Еще хуже дела обстоят с минометами. Сделан только первый опытный образец. Даже не испытывали еще… Как раз успели двадцать мин к испытаниям подготовить. Сложные они… Думали только через недельку пострелять, как прицел доделают.

– А пулеметы?

– Три экземпляра, считая первый опытный. Другие два, как ты и говорил, сделали калибром поменьше, но количеством стволов побольше.

Юрий кивнул. Видел он этот новый пулемет. За счет уменьшения калибра увеличили количество стволов до тридцати. Отдача получилась меньше, кучность лучше, а также дальность за счет меньшей массы пули. Но габариты… Прямо слон какой-то.

– К каждому сделали по пять барабанов. У крупнокалиберного, как было, так и осталось три магазина.

– Порох?

– В достатке! Весь склад забит.

Порох, естественно, складировали отдельно. Под него выделили отдельный холм подальше. Юрий даже настоял, чтобы и гранаты унесли прочь из склада, где работала его невеста. Спорить никто не стал. Все уже осознали всю опасность пороха, да еще в таких объемах в одном месте.

– Хорошо. Мастер Нардок, как с бойцами, все ли освоились с новым оружием?

– В этом можешь не сомневаться! Все стреляют на отлично!

«Кто бы сомневался, – невольно улыбнулся Юрий, вспоминая посещение стрельбищ. – Гномы любят большие пушки».

– Хорошо. Что по привычным системам вооружения? Я про луки, арбалеты, катапульты, большие стрелометы.

– С этим не очень… – нахмурился гном. – Катапульт нет… Зачем нам? Мы крепостей не штурмуем. Арбалетов штук сто осталось. Поломавшиеся не ремонтировали… Даже странно, что они вообще сохранились, учитывая, что мы практически полностью перешли на огнебойное оружие. Луков нет, да и не было никогда, не наше это оружие… Большой стреломет только один.

«Я даже догадываюсь какой, – подумал Медведев с усмешкой. – Наверняка тот самый, с которым глава клана шел на драконов охотиться, но не дошел, повстречавшись со мной в Пустоши».

Но уточнять не стал. Может, потом.

– Ясно…

Про противопехотные мины и спрашивать не стоило. Хотя будь они, засеяли бы все подступы к горе и милости просим!

– Что думаешь? – спросил князь.

– Маловато будет… учитывая, что мы даже не знаем, сколько орков идет к нам в гости. В разведку надо сходить.

– Опасно…

– Да и бесполезно, – согласился Юрий после короткого раздумья. – Пока разведаем, они уже здесь будут.

– Верно.

– В общем, выдумывать в наших условиях особо нечего. Пока орки идут, надо подготовить стрелковые позиции, поставить стены, где это быстро сделать нельзя, мешки с гравием накидаем. Очень неплохо было бы рукотворные обвалы подготовить. Много не убьет, но кого покалечит, помнет, а главное, задержит продвижение. Нам только этого и надо. Колючую проволоку бы натянуть, – совсем уже разошелся Медведев.

– Это как? – удивился князь.

– Да просто, на проволоку, из которой кольчугу делают, наматываются небольшие кусочки остро обрезанной проволоки. Перебраться через такую весьма непросто.

– Мн-да, хорошая штука, – кивнул Дарвл, – но такой колючки у нас нет…

– А обычная проволока есть?

– Нет… даже обычной нет. Да и зачем она нам? Кольчуг мы не делаем.

– Плохо…

– А что?

– Путанки хотя бы сделали… Натянули бы невысоко над землей. Шагу сделать невозможно, чтобы не запнуться…

– Мн-да, – снова горестно вздохнул князь Дарвл. – Может, из веревок сделаем?

– Можно… А много веревок?

– Да не очень…

– Смысла тогда нет… разве что…

– Что?!

– Петель понаставить! Завязываем веревку в узел, подобно тому, как на виселице делают. Конец хорошо крепим в земле, а саму петлю маскируем, такой травяной подушкой, чтобы нога попадала в петлю и при дальнейшем движении она затягивалась.

– Хм-м, а что, может получиться! – хохотнул гном, представив, как это будет выглядеть.

– Да. Если даже сработает одна петля из пяти, это уже хорошо.

– Что еще?

– Колючек накидать в небольшие канавки и ямки и тоже так травкой с землицей замаскировать. Я видел недалеко обширные заросли барбариса. Знатные у них шипы растут. Иные в мизинец длиной.

– Это да! Учитывая, что большинство орков босиком ходит, это их хорошо тормознет!

– Можно еще дополнительно обычных заостренных колышек в землю вбить.

– Да, это остановит лучше всего. Ветки-то раскидать можно, а вот с кольями так просто не справиться. Еще что-то?

– Да пожалуй, все, – как-то сразу сник Юрий. – Больше в голову ничего не лезет. Все остальное требует слишком много времени и ресурсов. Ничего этого у нас нет.

– Да и этого много, боюсь, что не успеем. Точно не успеем, – покачал головой резко погрустневший Дарвл, представив объем и сложность работ. – Разве что-то одно…

– Что-то одно – мало.

– Да я понимаю…

– Значит, надо попытаться задержать продвижение орды стремительными уколами. Сколько-то времени всяко-разно выиграем.

– Тогда не будем медлить, – кивнул глава клана. – Мастер Нардок, готовь воинов. Мастер Кард, сейчас с мастером Юрием пройдитесь и наметьте линии стен, ловушек, а также осыпей и начинайте работать. Рабочих рук будет в достатке, учитывая людей. Выступаем через час.

* * *

В поход загрузились по полной. То есть мастер Нардок сгоряча решил взять весь огнестрельный арсенал, за исключением разве что необстрелянного миномета.

Против участия в рейде Юрия никто возражать не стал. Со стороны самого Медведева большого желания участвовать, кстати, не было, но есть такое слово – надо. Как-никак решил обосноваться рядом с гномами, значит, и участвовать в защите общего дома придется сообща.

Оббежав по главной горе-дому гномов, указал места возведения стен, осыпей и колючек, Юрий как раз увидел, как из арсенала вытаскивают эти самые пушки.

– Вы что же, мастер Нардок, тоже собираетесь их с собой взять, – обратился Юрий к заместителю главы клана по боевой части.

К самому князю Медведев обращаться не стал, чтобы не ронять его авторитет, так как князь Дарвл тоже взглянул на человека непонимающе. Вполне возможно, что пушки вообще идея главы клана.

– Ну да! – не разглядев в вопросе подвоха, кивнул Нардок. – Врежем поганым оркам так, что костей не соберут!

– Это да, – согласился Юрий. – Врезать по оркам из «драконов» да картечью это самое то. Выкосим под сотню-другую, считая раненых.

– А я о чем говорю!

– Вопрос в том, стоит ли пара залпов того, чтобы потерять всю артиллерию?

– О чем ты?

– Нам, после того как подпакостим, пусть и крупно, скорее всего, придется быстро уносить ноги. Никто ведь не думает, что орки после выстрелов разбегутся в разные стороны, обкакиваясь и теряя оружие?

Гномы заржали, но быстро успокоились. Князь разве что проронил:

– А хорошо бы…

– Кто ж спорит? Хорошо, конечно. Но нереально. Они пойдут в атаку и постараются нас достать. И вы уж меня простите, может, по горам гномы и хорошо бегают, но вот я не уверен, что с пушками скорость будет сохранена.

До гномов, наконец, дошла цена вопроса. Стоит ли терять пушки ради одного, максимум двух залпов?

– Хм-м, да, пожалуй, будет несколько тяжеловато с пушками-то… – согласился мастер Нардок. Посмотрев с сожалением на пушки, он махнул выкатывающим артиллерию гномам: – Заносите обратно.

Юрий тем временем посмотрел на пулеметы. То же ведь тяжесть немалая.

– Тоже оставим? – спросил князь.

– По-хорошему стоило бы, – поморщившись, кивнул Медведев.

– Но возьмем.

– Да, они все же легче, и потом, нам надо создать лавину огня, а с двумястами винтовками этого все же не добиться. Пулеметы нужны. Возьмем правда два, вот эти малокалиберные.

– А третий?

– Боюсь, ему работы там просто не найдется. С дальностью у него не ахти. А стрелять придется на максимальную дальность. Да и не так он эффективен. Разве что при отступлении подпустить противника поближе, отстреляться и бросить его где-нибудь там. Пойдете на такой вариант?

– Ну уж нет! Отдавать оркам такое чудо! Да ни за что!

– Значит, берем два пулемета.

Отряд гномов уже подготовился к выходу, ждали только Юрия. Впрочем, недолго. Кардалла, стараясь не показывать своей тревоги, но получалось у нее плохо, помогла ему облачиться в доспех и подала оружие, которое он тут же нацепил на себя.

– Спасибо.

– Будь осторожнее…

– Конечно, дорогая.

Поцеловав невесту, Медведев присоединился к отряду.

С выступлением отряда наружу стали высыпать все те, кому под предводительством мастера Карда предстояло начать возводить оборонительные рубежи: гномы, полукровки и люди. Такое впечатление, что высыпали все, за исключением разве что совсем малых. Может, так оно и было, для своего спасения ведь стараться придется.

Отряду наемников под командой орочьего полукровки также нашлась работенка. Они встали в дозоры, на случай если совсем безбашенная группа свинорылых решит напасть на работающих. От таких отморозков наемники защитить худо-бедно смогут, в крайнем случае предупредят об опасности и все успеют скрыться. Плюс у молодых гномов кроме орудий труда вроде лопат, ломов и кирок, виднелись орудия защиты: мечи, ножи и револьверы, а также арбалеты.

На Варна поглядывали хоть и косо, но претензий не было. То, что он полукровка, причем с очень малой долей орочьей крови, не означает, что он потенциальный предатель. Скорее, орки будут убивать его с особой жестокостью, если поймают. Любят они это дело.

Через четыре часа довольно быстрого движения отряд остановился.

Упасть на землю Юрию не позволила разве что гордость. Так его вымотала эта пробежка по пересеченной местности. Убегать от гоблинов было легче. Но что поделаешь, за прошедшее время он, откровенно говоря, уже отвык передвигаться на своих двоих, все на лошадях да на лошадях. А у гномов в гостях так и вовсе вконец обленился.

«Надо заняться собой», – подумал он в раскаянии.

А гномы не смотри, что коротконогие коротышки. Бегают они по пересеченной местности так, что завидки берут. Выносливые, это учитывая, сколько они на себе тащат доспехов и различного оружия. Конечно, горы это их стихия, но все же…

Все же те, кто тащили пулеметы, выглядели бледно, то есть весьма красно. Тяжеловатые дуры получились, что ни говори. И чувствовал Юрий, что с пулеметами этими многоствольными он упорол жирнющий косяк. Ведь наверняка можно было придумать что-то покомпактнее и легче. Не говоря уже о простоте.

И тут в голове что-то щелкнуло.

«Ну конечно, блин! – мысленно вскрикнул он, вспомнив кассетный (это такая жесткая пластинка-лента с пулями) пулемет из фильма «Легионер» с Ван Даммом в главной роли. – И почему я сразу о нем не подумал?! Почему мозги заклинил этот тяжеленный многоствольный урод? Потому что как раз он большой и внушительный?..»

Спустя мгновение Медведев признал, что о пулеметах именно как об оружии, его функциональности, ТТХ и прочем он тогда вообще не думал. Пулемет как механизм являлся исключительно предлогом, чтобы подбить клинья к Кардалле, и в проработку пошло то, что первое пришло на ум.

– Проклятье…

– Что? – обернулся на Юрия князь.

– Ничего. Потом скажу…

Подошли остановившие отряд рвазведчики.

– Орки скоро будут, они вон за тем поворотом, – сказал командир разведчиков.

– Как скоро? – спросил князь.

– Через полчаса максимум.

– Что ж, хорошо.

– Дозорные отряды идут? – поинтересовался уже Медведев.

– Нет. Идут сплошной толпой…

– Отлично.

Юрий огляделся. В принципе, местность неплохо подходила для организации засады. Есть хорошие пути отхода, противник не сможет их обогнать по иным тропам из-за отсутствия оных, ему станется только преследовать. То, что надо.

– Как располагать бойцов? – спросил князь Дарвл у Юрия.

– Мудрить особо не будем. Вон там отличная площадка, там и засядем. Правда, один пулемет поднимем повыше, вон на ту скалу.

– Но там он будет бесполезен… – отметил Нардок. – Орков просто не достанет.

– Да, в основном представлении он участвовать не будет…

– Почему? – насупился мастер Нардок. – Зря тащили, что ли?

– Почему зря? Очень даже не зря. Он будет прикрывать отход основного отряда. Когда орки в погоне поднимутся на эту площадку, с которой мы их обстреляем, он их там и посечет. Мастер Дарвл и мастер Нардок, особенно доведите до личного состава, чтобы отстреляли только четыре из пяти барабанов. Один должен остаться на отход.

– Все сделаем, – кивнул глава клана.

Военачальники ушли отдавать распоряжения, и гномы стали быстро занимать боевые позиции и маскироваться.

Юрий же, поглядев на тропу, что вела снизу в холмы, по которой скорее всего и начнут преследование орки, спустился вниз.

«Хоть мин и нет, но не стоит забывать о простеньких растяжках, – подумал он, быстро готовя свои гранаты. – Жаль, что времени мало, подготовили бы пути отступления получше. Те же колья бы набили, колючек набросали…»

Установив четыре растяжки, Медведев поспешил занять свое место и прикрылся кустиком. Орки вот-вот должны появиться.

– Что ты там делал? – спросил князь.

– Растяжки…

– Что это такое?

Юрий объяснил, добавив:

– Надо будет потом быстро на пути отступления такие же ставить.

– Да, оркам это быстро охладит пыл, – согласился глава клана. – А вот и они…

Юрий увидел появившуюся из-за поворота сплошную серо-буро-зеленую массу, текшую между лесом и холмами. Орки, разодетые кто во что горазд, в грубую холстину и шкуры, доспехов на них видно практически не было, действительно шли сплошной толпой. Правда, тут и там виднелись всадники, только не на лошадях, а на длиннорогих буйволах. То, что это едут военачальники и шаманы, в пояснении не нуждалось. Кибиток не видно, впрочем, они здесь и не проедут.

Орки двигались довольно быстро, этаким бегом трусцой. Такая манера передвижения позволяла развивать им хорошую среднюю скорость в семь-восемь километров в час, при этом сохраняя физические силы. Так что при такой скорости вечером они уже осадили бы гномью гору, где за такое время сколько-нибудь серьезных укреплений и ловушек возвести не успели бы, а это верная погибель для клана.

Орки вообще по степи передвигаются больше на своих двоих. Поездка на буйволе это скорее показатель статуса. Так что кавалерии у них нет. И опять же в холмах она бесполезна.

«Эх-х, по ним бы сейчас из “града” шарахнуть, – сожалеючи-мечтательно подумал Медведев, глядя на огромную массу двигающегося войска орков. – Ну или из “катюш” на худой конец долбануть. Надо, кстати, будет подбросить гномам идейку реактивных систем залпового огня…»

Орки приблизились уже на расстояние выстрела, и Медведев взвел боек, выцеливая всадника на белом буйволе. На таком редком окрасе животном наверняка едет самый главный свинорыл, вон он какой важный едет. И не устал он еще так важно пыжиться?

Князь поднял руку, чтобы вскоре дать отмашку к убийственному залпу.

Глава 9

Глынх ор Гнолл, покачиваясь на спине белого буйвола, гордился собой. На совете тринадцати плен, и каких племен – самых что ни на есть больших и сильных во всей степи, его выбрали старшим военным вождем похода. И какого похода?! Такого, что давно не знала степь.

Редко когда в набег на людей собиралось больше пяти племен. Очень редко, а уж больше десятка так и вовсе невиданное дело. Отцы отцов не помнили такого, даже умудренный великий шаман Логрх ок Кусх, которому недавно исполнилось сто тридцать лет, не мог припомнить на своей памяти такого большого войска, разве что в старых преданиях, в которые уже мало кто верил, воспринимая их больше как сказки. И это еще больше заставляло Глынха гордиться собой, ибо его поход войдет в предания, что отзовутся в веках, его имя будут помнить столетия, как помнят великих воителей степи, таких как Варух ор Дарх, Борг ор Варг и других…

За ним шло десять тысяч воинов, по нормативам людей это два имперских легиона. Плюс к этому дали по сто воинов пять мелких племен и еще пятьсот голов орда получила от мерзких гоблинов и еще более гадских орко-гоблинских полукровок, обитавших на границе орочьей степи, гоблинских холмов и Пустоши.

Глынх считал, что оркгоблов надо уничтожить, чтобы не позорили своим существованием великую орочью расу. Но почему бы им напоследок не послужить оркам? Чем больше погибнет этих уродов, тем больше орков сохранит жизней и насладиться плодами победы.

Но что могут поделать два легиона против такого же количества орков? Только бежать! И бежать как можно быстрее! Ибо орки сильны, быстры и свирепы! Даже три легиона ничего не смогут сделать. Опасна только тяжелая латная конница… А больше люди собрать не успеют. Орда пройдется по землям людей и соберет богатую добычу.

«И еще опасны маги, – вспомнил военный вождь о серьезной угрозе. – Но и у нас собрались сильные шаманы! А там лишь бы добраться до людей, и никакие маги им уже не помогут! Тем более что мы не собираемся сражаться с легионами!»

Правда, по пути придется смять какой-то клан гномов, поселившихся в землях гоблинов. Но что смогут эти бородатые коротышки? Только запереться в своих пещерах и трясти от страха своими бородами! Их всего-то чуть больше тысячи, это считая вместе с женщинами, стариками и детьми. Но даже то, что они запрутся в своей пещере, их не спасет. Шаманы выкурят их на раз или просто завалят все их любимые пещеры…

Глынх даже не стал бы отвлекаться на такую мелочь или на крайний случай оставить для штурма коротышек таких же коротышек, то есть гоблинов и этих недостойных оркгоблов. Но нет, Совет отчего-то принял решение не двигаться дальше в земли людей, пока бородатые коротышки не будут полностью уничтожены.

Почему и зачем, не объясняли. Ему, главному военному вождю орды, поставили задачу, и он должен ее выполнить.

«Что ж, я выполню наказ великих племенных вождей, а потом…»

Глынх не успел додумать очередную сладкую мысль, как до его слуха достиг раскат грома, правда, ударившего не в небесах, да еще к тому же чистых от облаков, не то что от туч, а от ближайшего склона. В тот же миг голова рядом идущего воина разлетелась на части, а самого главного военного вождя обдало брызгами крови, мозгов и костяной крошки.

В следующий момент загрохотало просто с невероятной скоростью, и Глынх увидел вспышки света и облачка дыма.

Еще спустя мгновение что-то впилось ему в грудь, пробив отличную грудную пластину из стали. Да не какую-нибудь, а зачарованную самим великим Логрхом! Ничто не могло пробить ее, ни обычная стрела, ни даже зачарованная!

Глынх свалился со своего белого буйвола, и тот, взревев, поднял на рога какого-то воина, бежавшего с каким-то нечленораздельным криком. Буйвол продолжил яриться, скакать, поднимать на рога всех, кто попадался ему на пути, и топтать раненых своими мощными копытами.

А воины вокруг продолжали падать, кто беззвучно, а кто с дикими криками боли, с оторванными руками и перебитыми ногами, а до слуха доносилось это несмолкающее частое «бах-бах-бах» сверху.

– Да что творится, великие духи?!! – взревел Глынх, приподнимаясь на руках, и харкнул кровью.

Впрочем, он увидел, что во всем виноваты проклятые гномы, вон они суетятся там наверху и стреляют по ним из своих странных длинных амулетов, изрыгающих пламя и дым.

– За мной!!! – вскричал Глынх, поднимаясь с земли, несмотря на острую боль в груди и выступившую кровавую пену изо рта. – Порвем гадских коротышек!

Воины были рады получить хоть какой-то приказ в таких непривычных обстоятельствах и нарождающейся паники. Призыв сделал свое дело, и из бесцельно мечущихся по полю орков стали собираться отряды, устремляющиеся навстречу врагу. Вот он враг, это не демоны и не духи, а презренные коротышки, и значит, с ними можно справиться, порубив на куски, несмотря на их мощные стреляющие амулеты.

Во врагов полетели стрелы, впрочем, выстрелы получились не слишком удачные. Всех лучников тут же словно скосил невидимый серп, и во всем виноват вон тот массивный амулет с ручкой и что-то радостно оравший сидевший за ним гном.

– Вперед!!!

Воины ринулись в атаку, они обогнали своего быстро теряющего силы раненого военного вождя, и Глынх из роды Гноллов в любой другой ситуации осадил своих воинов, чтобы не лезли поперек вождя, сейчас был этому только рад. Не время ныне идти впереди всех, не время…

Первых смельчаков снова скосило, их пробивало насквозь и даже ранило позади идущих. Но это не могло остановить храбрых воинов бескрайней степи, тем более что враг, увидев непоколебимую решимость орков, дрогнул и побежал.

Прекратился этот чудовищный смертоносный обстрел, и это, естественно, придало оркам еще больше храбрости и решимости покончить с пещерными коротышками. Враг бежит, осталось его догнать и растерзать! А кто может убежать от орка? Никто!!! Даже самые быстроногие косули не могут убежать от охотника степи!

На тропе что-то четырежды бухнуло, и несколько орков, воя от боли, свалились с ранами. Но и это даже не затормозило продвижение воинов вперед. Враг уже близко, вон он…

Несколько десятков воинов выскочили на площадку, где только что сидели в засаде гномы. До самих гномов было уже рукой подать, они не успели смыться, вон вскарабкиваются чуть ли не на отвесную стену и уже не успеют. Воины торжествующе взревели, но этот рев перебил новый сводящий скулы частый бахающий звук – звук смерти.

Воины падали. От невидимой смерти невозможно было укрыться, разве что за валуном, за которым и спрятался Глынх. Что-то несколько раз ударило о камень, выбив крошку.

Один из воинов-оборотней обернулся в гиену и ринулся вперед быстрее ветра. Что-то впивалось в его шкуру, выбивая фонтаны крови, но оборотню это, кажется, не причиняло особого вреда.

Вот еще обернулось несколько орков в гиен, волков, шакалов…

– Порвите их! – хрипло крикнул Глынх вслед оборотням голосом, полным боли, ярости, ненависти и обиды.

И вот, когда казалось, что врагам не уйти от полудюжины оборотней, гномы преподнесли еще один неприятный сюрприз, вниз со скалы полетели какие-то предметы, понятно что, амулеты, правда странные, ведь обычно амулеты для разряда по цели держат в руке, а не швыряют.

Оборотни немного замялись на небольшой площадке, все-таки в таком виде, больше приспособленном бегать по ровной местности, не слишком удобно карабкаться по камням, и эта задержка стоила им жизни. Странные амулеты сработали с небольшой разницей по времени мощными взрывами.

Оборотней рвало буквально на куски, поднимало в воздух, а на землю уже падали изувеченные ошметки орков.

Глынх взревел смертельно раненным зверем.

Начало похода явно не задалось.

Пришла мысль, что с коротышками действительно надо кончать в первую очередь. Они не второстепенная, а основная цель. Племенные вожди знали, о чем говорили. Они действительно мудры…

– Назад! Отступаем!

Обычно закусивших удила орков трудно остановить, но сейчас воины подчинились с весьма похвальной… в обычных условиях быстротой.

– Эти коротышки еще заплатят мне за мой позор… Я их порву собственными руками!

Эта неудача действительно могла подорвать авторитет Глынха ор Гнолла, но помимо этого, в голове шевельнулась мысль, далекая от мести, а именно возникло желание обладать таким амулетом, что использовали против него гномы.

* * *

Орда остановилась. О продвижении вперед после устроенного гномами нападения не могло быть и речи. Ранен вождь, ранены десятки воинов. Им требовалась срочная помощь походных шаманов. Обычные целебные амулеты, способные справиться практически с любой колотой, резаной и даже рубленой раной, перед этими ранениями пасовали. Из ран сначала требовалось извлечь куски стали и свинца, а они засели очень глубоко. Это не наконечники стрел и болтов, что можно выдернуть, потянув за древко, пусть зачастую и с кусками мяса.

Самостоятельно или с дополнительной помощью амулетов товарищей исцелялись разве что воины, получившие сквозные ранения. Но таких среди выживших было мало, и даже им требовалась дополнительная помощь.

Но основной причиной остановки огромной армии стали павшие. Разве можно их бросить на растерзание воронью и прочим падальщикам? Они не рабы, чтобы бросить их в степи или отхожем месте и забыть, а воины и духи могут покарать за пренебрежение к павшим.

Ну и конечно же оставалась возможность напороться на новую засаду или кучу ловушек на пути. Так что требовалось проявить осторожность, обследовать все с помощью разведчиков.

Здоровые воины рубили деревья для погребального костра, стаскивали тела.

– Сколько всего? – спросил Глынх у молодого, но уже старшего походного шамана своего племени, пошедшего в набег.

– Больше полутора тысяч… – тихо прошептал шаман. – Еще две сотни стали бесполезными. Им оторвало или пришлось отрезать ноги и руки.

Глынх потемнел лицом, а глаза налились кровью. Но он не позволил ярости пробиться наружу.

– А наших?..

– Пятьсот двадцать девять, в том числе полсотни бесполезных…

Орк уже не смог сдержать глухой рык.

Это позор. Потерять столько воинов, да еще преимущественно своих, даже не вступив в битву, не взяв за их смерть ни одного проклятого гнома!!! А сколько тогда вернется после окончания набега, ибо воины из племени, из которого выбран главный военный вождь, должны идти в первых рядах?!!

«Мое имя действительно отзовется в веках, – с тоской подумал главный военный вождь, – вот только совсем не так, как я этого хочу…»

Рвать и метать сейчас на глазах у всех было глупо – признак слабости. А потому Глынх заставил себя успокоиться. Сейчас ему предстоит пережить еще одну битву, битву за главенство над ордой с младшими племенными военными вождями, ведь из тысячи воинов, что выставило его племя, он потерял более пяти сотен. Есть много вождей, не потерявших ни одного воина, что пожелают встать во главе великой армии.

Как только прогорят погребальные костры, начнется грызня. Скорее всего, будут поединки.

Запылали костры, и к небу потянулись черные столбы дыма, заполняя округу запахом паленого мяса. В небе пронзительно крикнул огромный орел, наматывая круги вокруг вставшей орды.

Камлали, стуча в барабаны, бубны и завывая разными голосами шаманы, провожая души павших в мир вечной охоты.

Глынх готовился в своем походном шатре, еще раз проверяя оружие и кое-как заделав отверстие в грудной пластине доспеха. Невольно потрогал грудь напротив этой дырки. Там после лечения остался только шрам, уже не болело, но получить такой же подарочек снова не хотелось.

Даже проскользнула предательская мыслишка, не настаивать на собственном главенстве, уступить, но Глынх ор Гнолл быстро прогнал эту недостойную великого воина мысль. Он обязан прославиться и прославить свой род, восстановить свое достоинство, а значит, он выйдет и победит претендента на звание старшего военного вождя.

Костры прогорели, души павших воинов ушли, давно наступила ночь. Глынх вышел из палатки и направился к главному кострищу, возле которого собрались все шаманы и младшие военные вожди с заместителями-оруженосцами.

Тишина. Глынх удивился ей. Никто не встал и не бросил ему обидных слов, никто не пожелал занять его место. Все были ошарашены потерями, причиненными страшным оружием гномов, и никто не горел желанием встать со своими воинами в голове орды и принять следующий удар на себя.

Глынх понял это, скривил губы в усмешке, но тоже ничего не сказал. Так же молча сел на свое место – белую баранью шкуру. Раб принес большой кубок, еще один – бурдюк с вином. Глынх наполнил этот кубок, отпил и пустил его по кругу. Любой, кто после этого ритуала выступит против него, будет вне закона. Никто не отказался разделить вино.

Так прошла ночь.

Утром орда продолжила движение, но значительно медленнее. Шаманы проверяли впереди лежащий путь на наличие магических ловушек. Мелкие отряды гоблинов и оркгоблов двигались впереди, в том числе и по хребтам холмов, выискивая возможные засады. И словно в насмешку, ничего не случалось. Ни ловушек, ни засад.

Орда спокойно дошла к вечеру следующего дня до горы гномов, хотя могла достичь ее еще до полудня, и взяли ее в кольцо, встав в двух полетах стрелы от ее подножия.

Атаковать ночью Глынх посчитал неразумным. Обжегшись один раз, он, что называется, дул на воду. В последних лучах солнца он видел, что гора буквально перекопана. И это неспроста. Гномы что-то приготовили.

К тому же ночная атака сама по себе ничего не дала бы. Гору опоясали четыре яруса хвороста, политых маслом, и, как только стемнело, гномы поджигали их один за другим, по мере прогорания предыдущего, и этого хватило на всю ночь. Кольца огня давали достаточно света, чтобы разглядеть атакующих, в то время как самим атакующим оборонявшихся было бы не видно.

Глынх ор Гнолл смотрел на гору и пытался представить, скольких же воинов он недосчитается завтра после штурма, и, вспоминая засаду, осознавал, что много. Очень много.

«Так много, что поход против людей, возможно, потеряет всякий смысл… – подумал он под конец. – Просто некому будет пойти».

Но делать нечего, с гномами придется сразиться, так или иначе.

* * *

Пока внизу рефлектировал Глынх, схожей рефлексией страдали гномы наверху. Количество костров впечатляло. Прямо звездное небо раскинулось под ногами.

– Может, засадим им, а? – мечтательно спросил князь Дарвл, кося на пушки.

– А смысл? – пожал плечами Юрий. – Можно, конечно, возможно, прикончим десяток-другой орков, переполошим лагерь, только этим мы заранее расскажем им о нашем оружии…

– Верно. Лучше пусть оно сработает в полную силу завтра. Все должно быть в свое время.

– Да и садить из крупной пушки лучше по крупной цели, а не по мухам.

– По шаманам?

Медведев кивнул.

Задержки в продвижении орды, что они обеспечили нападением из засады, хватило, чтобы построить пусть куцую, но сеть переходов, опоясывающую всю гору. Подготовили четыре осыпи, небольших, объемом порядка семи-десяти кубов каждая. Тут уж не до жиру. Достаточно выдернуть несколько подпорок, чтобы вниз покатились валуны размером с голову.

Установили растяжки, поставили петли, раскидали ветки с шипами, утыкали один пояс колышками. Пожалуй, последнее было самым лучшим останавливающим средством из мер пассивной обороны. Так что оркам придется изрядно постараться, чтобы взять цитадель гномов штурмом. Но орков много, а гномов очень мало.

Пушками и пулеметами были прикрыты самые опасные участки – пологие ложбины, по которым можно быстро подняться. Хотя их утыкали кольями и растяжками гуще всего. Склоны соседних с цитаделью холмов также заминировали, в общем, защитились, как смогли, при жесткой нехватке времени и средств. Теперь оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

Вот наступил рассвет. Небо начало светлеть, внизу забили барабаны, взревели рожки, и орочий лагерь пришел в движение. Зеленомордые строились в боевые колонны, скорее кучки.

Гномы уже все были на местах. В последний момент Юрий все же принял решение, чтобы вместе со стрелками из огнебойного оружия в окопы засели арбалетчики.

– Зачем? – удивился князь. – Из арбалета они хорошо, если с десяток раз успеют выстрелить и при том пару раз попасть.

– И то хлеб… Но вообще я на тот случай, если стрелка все же достанут, так чтобы винтовка без дела не валялась.

Князь понял и, нахмурившись, кивнул.

– Ну и, может, еще успеют барабан-другой снарядить. Посмотрим по ситуации.

Лицо князя чуть разгладилось. Такое назначение арбалетчиков ему понравилось больше.

Внизу пронзительно крикнул орк, облаченный в богатый чешуйчатый доспех. Медведев узнал его, тот самый орк, что сидел на белом буйволе. Он отчетливо видел, что попал тогда, опознав в нем большого начальника, но похоже, не смертельно.

Вслед за своим вожаком взревели остальные тысячи орков, потрясая в воздухе своим оружием, и вся эта зеленая масса хлынула в атаку. Впереди, правда, бежали какие-то серые и серо-зеленые морды. В первых Юрий узнал старых знакомых гоблинов, а во вторых – оркгоблов, о последних он только слышал, но вживую пока не видел.

Хлопнули первые гранаты-растяжки, подрывая тех, кто бежал позади, а не тех, кто их активировал. Передних смерть позади подстегивала бежать еще быстрее.

Юрий посетовал, что не убрал замедлитель из гранат, но на это просто не было времени. Лучше, когда последующие бегут по трупам впереди шедших, это деморализует гораздо сильнее. Стопорит движение. А тут в итоге некоторые гранаты срабатывали почти без толку. Задние отстали, а те, что бежали впереди, заставили сработать большинство растяжек, сами практически не пострадав. Жаль.

Правда, добежать даже до середины горы им не дали. Забухали выстрелы и гоблинско-оркгоблский авангард начисто смело. Дальше атаковали чистокровные орки.

Не стояла без дела и артиллерия. Две пушки сразу начали работать по камлающим шаманам, не давая им сотворить свою злую волшбу. Да, у гномов достаточно сильных защитных амулетов, но лучше, если до их срабатывания даже не дойдет. Амулеты ведь тоже не панацея, от чего-то могут и не спасти.

Несколько шаманов ранило близкими разрывами снарядов, и больше они камлать, собираясь в кучки для усиления мощи и дальности действия, не рисковали, предпочтя рассеяться и скрыться в подлеске.

Дальше по ним стрелять стало бессмысленно, да и некогда, другой враг приближался, пришлось заряжать «драконов» картечью.

Но это не значит, что шаманов совсем оставили в покое. Конечно, нет, иначе опять камлать начнут. Для их беспокойства приспособили большой стреломет, метающий даже не стрелы, а метательные дротики, какими пользуются гоблины.

На такую, с позволения сказать, стрелу вместо наконечника присобачили гранату и, дернув за шнур активации замедлителя, запуляли получившийся снаряд в неосторожного или близко пошедшего излишне смелого шамана.

Конечно, практики вначале не хватало, стрелы то недолетали, то взрывались еще высоко в воздухе, но потом пристрелялись, и шаманам пришлось совсем исчезнуть из поля зрения, оставив свою армию без магической поддержки.

А она атакующим была нужна.

Орки тем временем под прикрытием своих лучников и метателей дротиков навалились всей массой и, преодолев половину высоты холма, налетели на первые ловушки из разбросанных веток барбариса, шиповника и чего-то еще колючего.

Большинство атакующих действительно оказались босоногими и, несмотря на то что их ступни изрядно огрубели, острые шипы с легкостью протыкали плоть. Не спасались даже обутые.

Первая массированная атака захлебнулась. А потом затрещали винтовочные выстрелы. Застрочили пулеметы, выкашивая отчаянных смельчаков, быстро взобравшихся до середины горы по трупам гоблинов и оркгоблов.

С другой стороны горы врезала пушка, а потом вторая. Картечь сметала все на своем пути. Такого орки уже не выдержали и побежали под смех и оскорбления гномов.

На склонах горы остались лежать сотни трупов и многие десятки раненых.

В небесах раздался протяжный, какой-то разочарованный пронзительный вскрик.

Медведев посмотрел в небо. Там не шибко высоко парил, нарезая круги, огромный орел.

– Ага, старая знакомая…

Юрий подошел к подготовленному к выстрелу стреломету и взмахом руки запретил стрелять по отступающим оркам. Заняв место стрелка, он развернул оружие и нацелил его в небеса, насколько позволяли поворотные приспособления. Чуть подождал, пока цель появится в зоне поражения, и кивнул гному, отвечающему за активацию гранаты, сразу же нажав на спусковую скобу.

Стрела-копье унеслась в небеса, на встречу с крылатой целью.

Оборотень поздно заметила угрозу и не успела сманеврировать, дернулась. Но этого оказалось недостаточно. Граната взорвалась в считаных метрах от цели. Орел, то бишь орлица, посеченная осколками, кувыркнувшись в воздухе, спикировала вниз, но сумела выровнять полет и убраться прочь, оставив на прежнем месте плавно опускаться несколько перьев, что так и не долетели до земли, растаяв в воздухе.

– Хм-м… неплохая зенитка получилась… – усмехнулся Юрий. – По крайней мере, для низколетящих целей. Даже название символичное можно придумать… ПЗРК «Стрела», блин. Самонаведения только не хватает.

Медведев, обозрев поле боя или, вернее, избиения, удовлетворенно хмыкнув, вернулся в ставку.

– Как у нас дела? Потери?

– Двое… – вздохнул князь. – Под стрелы попали. Раненые уже исцелены.

Юрий понимающе кивнул. Даже два гнома это серьезная потеря для небольшого клана. И неизвестно, сколько будет еще потерь, ведь орки не уходят, значит, будут штурмовать цитадель снова. И на этот раз они подготовятся получше, что-нибудь придумают. Вот только что?

* * *

Старший военный вождь Глынх ор Гнолл рвал и метал, уже никого не стесняясь и не опасаясь падения своего авторитета. Чего уж теперь заботиться о собственном достоинстве? От него и так уже почти ничего не осталось. Такое позорное поражение. Впрочем, его влияния еще хватит на то, чтобы повести воинов еще в одну атаку, и если она окажется неудачной, то лучше ему пасть здесь вместе с другими воинами, иначе придется покончить с собой, чтобы хоть как-то загладить вину перед родом за не оправданные надежды.

– Готовьте щиты!

– Зачем?.. Они все равно не спасут от их огнебойного оружия!

– Выполнять! – рыкнул главный военный вождь.

Но потом все же пояснил:

– Там наверняка еще ловушки будут, они помогут нам пройти их!

Воины неохотно пошли выполнять приказ. Вот она первая ласточка будущих неприятностей. Уже простые воины начинают показывать свой норов. Раньше за подобное промедление их можно было посечь плетью. А сейчас…

Глынх выбросил из головы все посторонние мысли и подошел к походным шаманам, коих насчитывалось больше сотни. Большинство из них, конечно, молоды, но сильны.

– Мне потребуется все ваше искусство! В этой атаке вашей поддержки не было совсем!

– Мы не можем подойти достаточно близко… Они бьют по нам из своего страшного оружия разрывающимися амулетами, многие из нас пострадали. Дюжина и вовсе погибли…

– Значит, ударьте с дальнего расстояния, недоступного для этих амулетов!

– Это потребует значительных сил и долгого камлания…

– Так начинайте камлать сейчас! Умрите, но сделайте хоть что-нибудь! Мне нужно всего несколько мгновений, чтобы воины добрались до этих мерзких коротышек и порубили их на куски!

– Мы постараемся, вождь, – оглядев своих коллег, кивнул старший походный шаман. – Но нам нужны жертвы, чтобы…

– Будут вам жертвы…

Глынх ор Гнолл подозвал своего заместителя из ближних родственников и приказал:

– Схватить всех уцелевших гоблинов и оркгоблов. Они нужны шаманам.

Спустя несколько минут в лагере вспыхнула небольшая резня, сработало несколько боевых амулетов, и полсотни гоблинов и полукровок были доставлены к шаманам связанными по рукам и ногам, с кляпами во рту.

– Этого хватит?

– Вполне…

– Тогда действуйте!!!

Шаманы побрели прочь, искать место для камлания, где гномы не смогут их достать своим страшным оружием. Они не знали его характеристик, дальности стрельбы, а чем дальше приходится колдовать от объекта приложения силы, тем менее эффективно колдовство, потому решили не рисковать и спрятаться от оружия гномов за соседним холмом. И защита отличная и относительно близко к гномьей цитадели, пусть и не видно ее саму. Последнее не так уж и важно.

Старший вождь все же решил немного подстраховаться и подозвал своего заместителя.

– Собери всех оборотней в отдельный отряд…

– Слушаюсь.

Подступал вечер, шаманы действительно камлали долго. Они чертили странные символы на земле, посыпали их пеплом, еще каким-то порошком, под ритмичный бой барабанов и бубнов, с транс-плясками пели заклинания, резали распластанных в пентаграммах на походных алтарях несчастных гоблинов и оркгоблов, напитывая эти заклинания жизненной силой мучимых.

– Что они там делают? Демона, что ли, призывают? – невольно пробормотал Глынх, когда до его ушей даже сквозь столь далекое расстояние и шум рубки деревьев донесся отраженный эхом особенно громкий и пронзительный, полный боли крик.

Но подобное предположение, конечно, было глупостью. Призвать демона себе дороже, орочье мясо для него ничем не хуже гномьего, к тому же его тут намного больше.

Наконец прибежал несколько бледный гонец от шаманов.

– Готово, вождь…

– Ну наконец-то!

Глынх отдал приказ трубачам и барабанщикам играть общий сбор. Воины собирались неохотно, никто не хотел столь бесславной гибели, но собирались. Старший вождь хотел их поторопить отборными ругательствами, но не рискнул.

– Воины! – обратился к оркам Глынх. – Сейчас шаманы сотворят волшбу, и мы сможем наконец пустить кровь этим паршивым бородатым коротышкам, у которых нет мужества, чтобы сойтись в честном бою лицом к лицу!

То, что этих презренных коротышек в десять раз меньше, даже с учетом женщин и детей, как-то никто не подумал.

И как по заказу ударили шаманы. Эту волшбу почувстввали все, не только гномы, на которых она была направлена, но даже сами орки. Гору чувствительно тряхнуло, сверху посыпались камни от частично разрушенных укреплений. Упали многие гномы, выронив свое смертоносное оружие.

Подул страшный ветер, и над горой закружил мощный смерч, поднимая в воздух все, что было плохо закреплено. Впрочем, гулял он недолго, секунд двадцать, но этого хватило, чтобы большинство ловушек вскрылось и разметало.

– Вперед!

И снова орки рванули в атаку.

* * *

Удар оказался чудовищной силы. Сотрясение собственно горы явилось побочным действием, били по живым, и как результат сработали защитные амулеты. Мастер Морлд постарался на славу, снабдив всех воинов отличными амулетами. Большая их часть рассыпалась, жизни были сохранены, но, несмотря на это, большинство защитников упали, лишившись сознания.

Князь Дарвл с Юрием пошатнулись от дезориентации, а вот мастер Нардок свалился без чувств.

Потом был этот ураган.

Орки ринулись на штурм, таща щиты-мостки.

– Мастер Морлд, сделайте что-нибудь! – крикнул Медведев, указывая на оказавшихся в беспамятстве гномов.

– Здесь я бессилен.

Впрочем, гномы крепкие ребята и приходить в себя начали довольно быстро. Некоторые уже начали стрелять. Заработал пулемет, второй, третий. Ухнула пушка, вторая. Щиты оркам не помогали, хоть и мешали точной стрельбе.

Орки продолжали лезть, и их требовалось задержать еще хоть на чуть-чуть, чтобы все обороняющиеся смогли прийти в себя и начать защищаться. Для этого по команде князя выбили подпорки, и вниз покатились, набирая скорость, валуны. Камнепад удался на славу. Булыжники буквально сносили орков, разбивая им головы, переламывая кости рук и ног, отбивая внутренности.

Эта осыпь хорошо задержала противника. Гномы наконец смогли оправиться в полной мере, и когда орки вновь пошли на приступ, их встретил уже действительно плотный огонь.

Но орков это не останавливало. Они продолжали карабкаться наверх, пользуясь всеми доступными естественными укрытиями, а также стреляя в ответ из своих коротких луков, метали дротики и били магией из боевых амулетов, и вскоре на острые колышки, стали падать подготовленные щиты. Но на очередную массированную атаку они пока не решались. Чего-то ждали…

– Проклятье… – прошептал мастер Морлд, но его все услышали.

– В чем дело?! – встревоженно спросил князь.

Когда ругается маг, это серьезно.

– Шаманы… они готовятся повторить удар. Сейчас я это чувствую… Следующий удар будет слабее, но многие его не переживут. Защита просто не выдержит…

– Сможешь им помешать?

– Нет… даже отсрочить не могу…

– Где они?! – спросил Юрий, осматривая окрестности в поиске врага.

– Там… – махнул маг в сторону южного холма.

На холме, естественно, никого не было.

– За холмом…

– Ч-черт… Как далеко?

– В следующей седловине.

Гномы переглянулись, явно не зная, что можно в такой ситуации предпринять. Идти на прорыв? Глупо и бесполезно… Орки непременно воспользуются таким подарком.

– Где миномет? – спросил Юрий, оглядываясь.

– Миномет сюда!!! – заорал князь.

С десяток гномов метнулись в пещеру и буквально через минуту вытащили несколько ящиков разной конфигурации. Длинный, метра полтора, квадратного сечения, для ствола, плоский квадратный, для «тарелки», и всего четыре небольших прямоугольных под мины по пять штук в каждой.

Ящики поставили на землю и быстро вскрыли. Минометчиков у гномов еще не было, пришлось Юрию руководить сборкой.

– Эту хрень круглую бросай сюда… – указал на легкое углубление в земле Юрий. – На нее ставьте ствол… сошки распушите… Вот так… Мастер Морлд, долго еще до удара?!

– Считаные минуты… Они напитывают пентаграмму энергией жертв и заканчивают плести заклинание…

– Ясно…

Миномет подготовили к стрельбе, нацелили в сторону противника, осталось только закинуть в жерло ствола первую мину.

– Проклятье… как же мне стрелять-то без корректировщика?!! – опомнился Медведев, беря в руки первую мину. – Я же буду пулять в белый свет как в копеечку!!!

– Я подскажу… – сказал побледневший от напряжения маг.

– Вы что, их видите?

– Чувствую… после первого удара в пространстве разлито столько маны, что я их чувствую… вам не понять…

– Да плевать… Засекайте и соотносите!

Медведев бросил первую мину в ствол миномета. С шуршанием упав вниз, миномет дрогнул и со звонким «пум» мина вылетела обратно, уйдя по баллистической траектории.

– Лишь бы дальности хватило…

Цветок огненного взрыва расцвел прямо в центре соседнего холма, за которым камлали шаманы.

Отпор гномов тем временем заставил орков остановиться, но бежать на этот раз они не торопились. Действительно ждали второго удара шаманов.

Подкрутив настройки, уменьшив угол наклона, Юрий бросил вторую мину.

Второй взрыв раздался уже где-то за холмом, но совершенно неясно, как близко или далеко от цели, а также отклонение.

Юрий повернулся к магу, по лицу которого обильно струился пот.

– Ну?!

– Дальше…

– На сколько?!

– Шагов двести…

Чертыхнувшись, Юрий покрутил настройки еще немного.

Полетела третья мина. Новый отзвук взрыва.

Снова взгляд на побледневшего как мел мастера Морлда.

– Перелет… шагов на пятьдесят.

Медведев, глухо рыкнув, внес новые поправки. Четвертая мина отправилась в полет.

– Отклонение вправо… шагов на тридцать и легкий недолет шагов в десять…

Новые поправки. Все делалось на чистой интуиции. Ничего ведь не пристреляно.

Пятая мина вылетела из ствола.

Гномы поднесли и вскрыли второй ящик.

– Ну?!!

– Отклонение влево… – прошептал маг, уже откровенно качаясь на ногах, так что князю пришлось его поддерживать. – Легкий перелет… шагов пятнадцать…

– Да что за хрень?! – взвыл Юрий. – Может, они их отклоняют?! Они ведь стальные, а не свинцовые!

Маг задумался, еще сильнее побледнел, хотя, казалось бы, куда уж больше. Пот струился ручьем с его лица.

– Пустите еще одну мину… я посмотрю точнее, – наконец попросил он.

Юрий матернулся, но выполнил просьбу и без дополнительных корректировок закинул очередную мину.

Шестая мина ушла в небо.

– Да… так и есть… отклоняют… – подтвердил маг. Через пару секунд после взрыва.

– Чтоб им пусто было!!! И что теперь делать?!!

Конечно, будь время и силы у мага, мины можно было бы зачаровать против отклонения, по крайней мере сделать так, чтобы это было очень трудно, но ни того, ни другого ресурса в распоряжении не было.

– А-а, все равно нет выбора!!! Готовьтесь подавать мины и очень быстро, – сказал Медведев гномам.

Те взяли по одной мине в руки, выстроившись в очередь к Медведеву.

– Давай!!!

Юрий стал забрасывать одну мину за другой, едва дожидаясь вылета предыдущей. Одновременно в воздухе находилось до четырех, а то и пяти штук. На той стороне захлопали частые взрывы.

На последнем выстреле миномет повело, и мина улетела куда-то не туда.

Медведев с надеждой посмотрел на совершенно обессилевшего мага. В обморок тот не падал лишь на силе воли.

– Ну?!! Что они?! Неужели все отклонили, твари?!

– Тихо… – с улыбкой ответил мастер Морлд и свалился без чувств.

Орки, похоже, поняли, что больше обещанной магической поддержки не будет, и предприняли еще одну попытку добраться до гномов. На их позиции обрушилась волна магических зарядов, дротиков, стрел, и орки рванули в атаку. На этот раз удачную, хоть и кровавую.

Но главную роль в атаке сыграла стая оборотней в тридцать голов, двигаясь рваными прыжками и зигзагами, добралась до полуразрушенных стен и навалилась на стрелков. С два десятка гномов были порваны в один момент. Гномы побежали прочь, бросая гранаты и отстреливаясь из револьверов, но это лишь немного задерживало огромных волков, гиен и шакалов.

Кто-то подорвал себя вместе с прыгнувшим на него оборотнем. Погибло еще несколько гиен от удачных выстрелов в голову, но и смельчаков, их заваливших, рвали шакалы и волки.

Обычные орки, увидев, что враг смят, с утроенной энергией ринулись вверх по подготовленным мосткам. Их хорошо косили пулеметы, пушки проделывали бреши картечью, но натиск многотысячной лавины не ослабевал.

Юрия при виде оборотней, рвущих гномов, в один момент переполнила ярость, и вот он, уже ничего не соображая, полностью отдавшись бешенству, несется навстречу врагу в своей второй ипостаси белого медведя.

Сшибка. Шакал с разорванной глоткой летит с горы, кувыркаясь и сметая несколько орков.

Песчаный волк кидается медведю на спину, кусая за загривок и вырывая клок мяса. Это все, что он смог, когда его сбрасывают на землю, а потом ударом лапы сминают череп.

Новые и новые оборотни, оставив в покое мелких гномов, бросались на своего истинного врага, кусая, рвя, умирая сами…

Гномы тем временем, что сумели уцелеть и отступить, собрались вместе на самой вершине у входа в пещеру и дали дружный залп по рано обрадовавшимся оркам, после чего в зеленомордых полетели гранаты. В них самих летели стрелы, дротики и магия.

Близкие взрывы секли самих гномов, но их спасала броня, амулеты, а вот орков, не имевших хорошей защиты, буквально рвало в клочья.

Оркам оставалось преодолеть считаные шаги до своей цели, чтобы смять ненавистных коротышек и ворваться в пещеру. Опьяненные кровью, не обращая внимания на смерть товарищей и собственные раны, они рвались вперед, но эти считаные шаги оказались непреодолимыми, несмотря на потери гномов от стрел копий и прочего метательного оружия, что находили своих жертв.

Гномий строй ужимался, вот они уже вжались в пещеру, в ход снова пошли револьверы, так как закончился винтовочный боеприпас, а также остатки гранат. Вот-вот придется взяться за мечи… Времени на то, чтобы быстро отступить и завалить за собой проход, просто не оставалось.

Но тут поверх голов гномов заработал крупнокалиберный пулемет. Это Зарлон с Лолтом и Тардом сумели оттащить его в пещеру, перезарядили и теперь стреляли с верхней позиции. Сам пулемет лежал на плечах Зарлона, а ручку крутил Лолт. Тард же готовился быстро сменить магазин…

Шквальный огонь, пронесшийся по оркам, срезая их как косой траву, когда одной пулей практически в упор пробивало сразу несколько тел насквозь, стал последней каплей. Орки отхлынули от входа в пещеру, у них у всех словно вынули стержень, и бросились бежать.

Глава 10

– Сколько на этот раз? – спросил Андрей, больше известный как магистр Андр, входя в одну из лабораторий, находящихся в сети подвалов под Башней.

– Три тысячи восемьсот семьдесят два камня, мессир, – с поклоном ответил молодой маг, слабый, но достаточно жадный до денег.

«Маловато…» – подумал Андрей.

Тройственный союз королевств Орэй, Стрейдж и Итакия вместе с вольными баронствами, графствами и герцогствами оказался неожиданно крепким орешком для имперских легионов. Больших сражений после первого столкновения больше не было.

«Придется подтолкнуть императора к более активным действиям, – снова подумал Андрей. – Иначе мне придется туго».

Впрочем, удивляться нерешительности командующих имперскими легионами, а значит, и малому количеству жертв, не приходилось. Гномы, получившие от соотечественника-иномирца технологию производства пороха, щедро снабжали им врагов империи. Так что победное шествие откровенно встало, что в свою очередь серьезно уменьшило поступление камней силы, заряжаемых смертями.

– Возьми себе десяток сверх обычной доли, – все же расщедрился Андрей.

– Благодарю!

Андрей только улыбнулся. Для этого мага даже десять камней силы большая ценность. Для него же они погоды не делали. Так что можно дополнительно поощрить подельника, подпитать его верность.

Конечно, такая махинация с камнями силы, заряжаемых от смерти врагов и солдат империи, вкладываемых в оружие, в принципе не могла долго сохраниться в тайне. Довольно много магов имеют доступ к получаемому для зачаровывания оружию и доспехов, и было бы глупо полагать, что никто ничего не заметит.

Ну а раз так, значит, нужно на нужные в цепочке получения и распределения оружия и доспехов места посадить своих магов. Но не слишком сильных, бросить им крошки с барского стола, и они будут довольны. А уж что они с этими камнями силы будут делать: продадут или употребят по прямому назначению, восполняя потери энергии после колдовства, не так важно. Конечно, Андрей подстраховался, наложив на подельников соответствующие заклятья, чтобы не болтали.

Зачем в таком случае платить, если они в принципе не смогут ничего рассказать? А чтобы даже не искали пути освобождения. А то всякое может быть, если как следует хорошенько подумать. Взять хотя бы того же земляка-оборотня, пришедшего в этот мир по желанию отца, спасать его. Считалось, что обойти заклятье противомагического ошейника невозможно. Но разве можно быть в чем-то уверенным, когда за дело берется русский человек, да еще в условиях смертельной опасности? Для него в этом случае нет безвыходных ситуаций, пробьется даже в щель, где не всякий таракан проползет. Так что рисковать не стоит. Пусть получают долю малую и не дергаются.

Конечно, эти подельники не знали истинного предназначения скапливаемой силы. Для них это была просто не слишком законная махинация по сбору магической энергии.

Андрей в который раз недовольно поморщился, вспомнив о земляке. О том, как много от него хлопот уже сейчас и, возможно, еще больше будет в будущем. Ведь он начал развивать технологии, а еще хуже – ввел огнестрел.

Андрей уже успел прочувствовать на своей шкуре, насколько это может быть опасно. В прошлый раз он чуть не дал дуба. Ранение оказалось очень серьезным, и если бы не резервы силы, запасенные в особо емких камнях силы, то еще неизвестно, чем бы все могло кончиться.

В прямой ликвидации оборотня уже не было никакого смысла, вместе с ним требовалось уничтожить все знания, что он уже привнес в этот мир. Но порох уже разошелся. Гномы просто так не дадутся, а вот производство самого огнестрельного оружия можно и нужно было прекратить. А заодно ликвидировать земляка, наверняка уже растрепавшего о целях мага Андра.

И снова землянин скривился.

«Надо ж было так растрепать?! – с горечью подумал он. – И что на меня нашло? Нет бы просто грохнуть его без разговоров, так нет же, начал мести языком…»

Андрей заставил себя замолчать даже в мыслях, краем сознания понимая, что всякому человеку хочется известности, чтобы его оценили, восхитились. Мелочные желания на пути к великой цели, но до тех пор, пока цель не достигнута, человеческие чувства периодически будут давать о себе знать, пробиваясь сквозь щит эмоционального контроля. Так что контроль и еще раз контроль.

Что касается ликвидации угрозы распространения огнестрельного оружия, то, увы, куча золота, через посредников потраченная на подкуп, то бишь подарки орочьим вождям да шаманам сильнейших племен, ушла впустую.

Андрей наблюдал за битвой, что называется, в прямом эфире через специальный амулет, висевший на шее последней из оставшихся в живых из личной команды оборотней.

Орлицу этот паразит, правда, чуть не подбил гранатой, выпущенной стрелометом, но она все же смогла продолжить наблюдение, правда, с гораздо большей высоты, но и этого хватило, чтобы увидеть, как орки, почти добившись победы – бежали.

Осталась неясна судьба земляка, бросившегося медведем против стаи орочьих оборотней. Он их хорошо помял, передавив больше половины, но и сам получил такие повреждения, что живого места не осталось, ни клочка белой шкуры не видно, все в кровище, своей и чужой…

Досмотреть «эпическое кино» не удалось. Орлица-оборотень хоть и многоопытная, но и она не может находиться в измененном состоянии больше положенного, потому полетела прочь, оборачиваться обратно в человека.

«Но даже если он скопытится, не пережив ран, это ничего не изменит, – подумал Андрей. – Клан устоял, и значит, технологии расползутся по миру. Бросить на коротышек кого-то еще просто нет возможности, ибо просто некого».

Вспомнив о своей официальной работе, магистр Андр подошел к уже подготовленным к применению камням силы. Впитывать их сейчас невозможно, но и таскать несколько сотню килограммов с собой нет никакого желания, к тому же это слишком приметно, потому он изготовил специальный аккумулятор, перекачивавший в себя накопленную силу.

Заполнив аккумулятор едва ли наполовину, Андрей приступил к работе по зачаровыванию оружия и доспехов. Уже давно для этой работы ему не требовалось выкладываться на полную катушку. Он тратил едва ли треть объема своей силы. А больше тратить нельзя, иначе им заинтересуются вышестоящие инстанции. Бороться с ними сейчас было бы несвоевременно, слишком рано. Нужно стать еще сильнее, получить дополнительные знания, что хранятся в закрытых архивах Башни.

«Но рано или поздно они мной все равно заинтересуются, если уже не заинтересовались с подачи эльфов, и придется схлестнуться ни на жизнь, а на смерть», – отметил он.

Но пока вокруг его персоны не чувствовалось никакой возни, и Андрей вел себя, как обычно, делал свою работу, читал лекции, экспериментировал. И конечно же готовился к самым разным форс-мажорам.

Закончив работу и прислушавшись к своим ощущениям, Андрей подумал, что, пожалуй пора провести очередной сеанс прокачки и прибавить еще пару процентов мощи. Благо что после такой работы на имперскую армию он был свободен от своих обязанностей в Башне, как ветер.

Для пресловутой прокачки у него за городом имелась собственная небольшая усадьба, в экранированном подвале которой он и проводил свои опыты по увеличению собственного магического потенциала, а также различные эксперименты.

Осталось только до нее добраться, и это было проблемой. Дело в том, что мага Андра просто раздражало добираться до своего логова привычными способами, на своих двоих да в экипаже, когда он мог телепортироваться в одну секунду.

Через полтора часа тряски в легкой карете на дорожной брусчатке он наконец-то оказался у себя дома. Усадьба как усадьба, но это внешне, после переделки ее стоимость повысилась в сто раз. А как иначе, если немаленький подвал, в котором когда-то хранили вино, пришлось оковать золотом.

– Приветствую, хозяин, – возник на пороге уродливый карлик.

Этот карлик был полностью во власти мага, полноценный раб душой и телом. Он не мог заговорить ни с кем, кроме собственного хозяина, а если кто-то попытался бы просканировать его разум, то карлик тут же бы умер. Как умрет в том случае, если кто-то попытается проникнуть в дом, вместе с домом, от которого останется одна воронка, как от ядерного взрыва.

Андрей подобрал этого карлика на улице, когда он умирал от раны, мимоходом нанесенной стилетом каким-то перепившим разбойником, предложив выбор в виде сытной жизни, будучи личным рабом, оставить все как есть и умереть. Выбор ясен.

Андрей вошел в дом, не ответив. Карлик неуклюже засеменил за ним на своих кривых, да еще разной длины ногах.

– Как поживают мои гости?

– Хорошо, хозяин! Никто не жалуется!

Андрей только усмехнулся.

Его подвал являлся еще и тюрьмой для двух десятков магов. А сколько их побывало здесь за все эти годы, с тех пор как он начал восхождение к бессмертию и божественности, сам давно уже сбился со счета. Оставалось только жалеть, что с каждым годом заполучить очередного «гостя» становилось все сложней. Карлик следил за здоровьем пленников, кормил и убирал нечистоты.

– Меня ни для кого нет.

Иногда к нему в гости приезжали коллеги (кто-то из них мог оказаться в гостях навсегда, но с этим не следовало злоупотреблять) или частные заказчики, желающие заплатить втридорога, но получить желаемое.

– Да, хозяин.

Поскольку ни с кем заговорить он не мог, то просто давал листок с соответствующей записью: «Господина мага нет дома», «Господин маг отдыхает после тяжелой работы» и так далее.

* * *

Андрей спустился в подвал и плотно прикрыл за собой дверь. Стоит возникнуть даже небольшой щели, и наружу прорвутся мощнейшие эманации его колдовства, что могут засечь в Башне. И с каждым годом эти эманации становились все сильнее, а значит, и риск обнаружения возрастал.

«Впрочем, очень скоро мне не придется ни от кого прятаться…» – подумал он, мельком отметив, а не стоит ли ему заказать золотые стенки подвала потолще.

Андрей вскрыл стоящий в углу золотой сейф. В этом драгоценном ящике хранилась еще большая драгоценность – Сила. Магическая энергия, заключенная в четыре больших, специально выращенных магом аккумуляторах.

Выложив буквально сияющие в магическом зрении камни на стол, поставил рядом только что запитанный в Башне.

Обошел пленников и вынул из обручей, стягивающих их головы, заполненные камни силы, вставив взамен пустые. Сложил эти запитанные камни к большим кристаллам.

Все равно этого было мало.

– Кому-то из вас сегодня не повезет…

Пленники никак не отреагировали на заявление пленителя. Не раз и не два они становились свидетелями того, как маг Андр высушивал их товарища по несчастью до дна, как вампир, только энергетический. И они знали, что рано или поздно станут очередной жертвой.

Андрей тем временем достал пустые аккумуляторы. Прокачка тонкого тела включала в себя весьма рискованный элемент полной отдачи энергии, буквально на грани гибели.

– Что ж, приступим, – сказало он вслух, получше устраиваясь в удобном кресле.

Пару раз глубоко вздохнув и настроившись, Андрей начал процедуру отдачи собственной энергии в аккумуляторе.

Один камень запитался под завязку, второй, третий, четвертый, пятый…

Оставалось только дико сожалеть, что буквально пятьдесят процентов отдаваемой энергии при процедуре отдаче-впитывании потеряется безвозвратно. Андрей пытался создать аккумуляторы с более высоким КПД, экспериментируя с тысячами материалов и их комбинаций, но многого достичь не удалось. Тут местные маги добились вершины, удалось улучшить показатели на десяток процентов и все. Магическая энергия не электричество.

Шестой аккумулятор заполнился на треть, и смертельно побледневший Андрей с ввалившимися глазами, иссушенной кожей, безвольно повалился на спинку кресла. Сейчас его мог убить любой человек самым простеньким заклинанием или просто ткнув ножичком в живот.

Но отдыхать некогда, иначе можно умереть от истощения. Кое-как оторвавшись от спинки кресла и с трудом подняв руки, Андрей жадно схватил только что запитанный им магической энергией кристалл. И вот он начал обратный процесс впитывания, оживая буквально на глазах.

Впитал энергию из аккумуляторов, что только что зарядил, потом перешел на сделанные запасы, впитал камешки силы запитанных пленными магами, но как он и предполагал, этого не хватило. Легко встав, он прошелся вдоль пленников, оценивая потенциал каждого из них. Глупо исчерпать излишне много, лишившись отличной батарейки, но и убивать двух, «выпив» первого же попавшегося с излишне малым «зарядом», тоже не дело.

«Вот этот подойдет…» – отметил одного из пожилых магов Андрей и, приложив к его голове руки, потянул жизненную силу несчастного в себя.

Обреченный маг усыхал на глазах и вскоре безвольно повис в кандалах.

Андрей вновь вернулся в кресло и закрыл глаза. Сейчас он походил на наркомана, только что получившего дозу, он точно так же ловил приход. Он сейчас чувствовал себя богом.

Именно после первой такой процедуры прокачки своего магического потенциала он и решил стать богом.

«Но я не бог… – проскользнула все же в затуманенный Силой разум мысль. – Пока не бог, только пока… Но я стану им! И никто не сможет мне помешать!!!»

Вскоре острый отходняк закончился, и маг Андр смог достаточно трезво оценить результат очередной прокачки.

– Что ж, неплохо, еще три процента. Но как же это муторно и… долго.

Убрав камни в сейф, Андрей вышел из золотой тюрьмы.

– Приберись там, – приказал он ожидавшему его карлику.

– Да, хозяин.

Поднявшись к себе в комнату, Андрей разлегся на огромной кровати, ловить второй приход, что его вот-вот накроет. Раньше, когда он только начинал, она служила местом для бурных оргий, потребленная энергия требовала выхода, и тогда даже десяти девушек было мало.

Правда, так бестолково он сбрасывал пар недолго. Очень быстро магу Андру это наскучило, кроме того, появились более рациональные способы сброса энергии, которые к тому же приносили доход – создание дорогих и мощных амулетов. Но и этот способ быстро канул в Лету, так как появился новый – ощущение пространства. Или эффект божественного присутствия, как ему нравилось думать. Хорошая тренировка для будущего бога, которому придется ощущать весь мир целиком. Ведь время от времени придется отвечать на молитвы, являть чудеса, дабы увеличивать число адептов. Конечно, можно делать это огнем и мечом, но это слишком расточительно и ненадежно в долговременном плане, лучше получать добровольных верующих, от них энергии больше.

Разлегшись на кровати и отрешившись от всего, Андрей словно растекался своей аурой по близлежащим окрестностям, стараясь почувствовать даже самое маленькое живое существо всяких там птичек, мышек, кошек… Сейчас он мог уже охватить площадь в радиусе километра. Невероятно много для любого, даже самого сильного мага из ныне живущих, и практически ничто по сравнению с желаемым.

Через какое-то время эффект божественного всеведения или даже всеприсутствия стал быстро спадать, и вскоре маг Андр не смог бы раскинуть сеть восприятия больше чем на сто метров в округе. И неважно, что это вдвое больше того, что мог так называемый великий архимаг Олатон – главный маг империи.

* * *

На законных основаниях провалявшись с неделю, именно столько ему якобы необходимо для восстановления после зачаровывания оружия и доспехов для имперской армии, слив излишек Силы в один из аккумуляторов, чтобы легче было замаскировать свою энергетическую составляющую тонкого тела от чужих взглядов, маг Андр направился обратно в столицу.

Но для начала требовалось заехать в придорожный трактир. Там его должен ждать связной, подавший условный знак, тем самым давая понять, что у него есть какая-то информация, и требуется личная встреча для ее передачи.

В общем, обычное дело. У Андрея в полном распоряжении имелось целых три группы охотников на магов, по три-четыре человека. Работали они под прикрытием официальных имперских вербовщиков, переманивавших на сторону империи магов из окружавших империю королевств, княжеств, герцогств, графств и баронств и просто искали одаренных людей.

Именно эти охотники и снабжали Андрея невольными гостями золотой комнаты.

Похоже, одна из групп в очередной раз нашла что-то ценное. Сильных магов они самостоятельно повязать не могли, потому как среди охотников не было обладателей Силы, а амулетами много не навоюешь. Так что где-то на полпути жертвы к Башне Андрею приходилось подключаться и лично участвовать в захвате очередной «батарейки».

Подъезжая к трактиру, Андрей на грани восприятия почувствовал какую-то неправильность. Стало как-то вдруг неуютно. Будто что-то колыхнулось в пространстве.

В первое мгновение он решил, что ему просто почудилось, дескать, случился очередной приступ резкого ухудшения настроения, причиной которого являлся его земляк-оборотень, спустивший лавину знания о его целях. Скоро события начнут развиваться стремительно, но слишком рано, и это его злило. Да, он готов к ним, он мог хоть сейчас вознестись на вершину власти, хоть в магическом плане свалив архимага и употребить его, как прочих своих пленников, хоть в чисто политическом свергнув императора-маразматика. Но на данный момент ему это просто не требовалось.

Во власти своего заблуждения маг Андр пробыл всего одно мгновение, в следующий миг осознав, что попал в пока неизвестно кем расставленную ловушку. Впрочем, это не так важно, ловушка она и есть ловушка, так что из нее надо выбираться, желательно даже не принимая боя.

– Стой! – крикнул он кучеру и вышел.

Несколько мгновений на активацию портала, но тут его ждала большая неожиданность – портал отказывался срабатывать. Маг Андр наконец понял, что именно его насторожило, что именно показалось неправильным и из-за чего он почувствовал неуютность. Что-то не так было с тонкой тканью мироздания, он попал словно в какой-то пространственный пузырь. Выйти из него можно только своим ходом, но не порталом.

– Чертовы остроухие! – ругнулся Андрей, догадавшись, что сейчас против него применили один из легендарных артефактов прошлого, блокирующего телепортацию. И он, по слухам, остался только у эльфов.

По общему мнению, именно применение таких мощных артефактов, напрямую взаимодействующих с энергетикой мира во время последней магической войны, и произошел разнос системы, отдачей ударив по самим магам, делая последующие их поколения все слабее и слабее.

Бежать, используя транспорт, смысла не было. Его уже окружили около полусотни магов остроухого племени. Андрей отчетливо их ощущал. Среди них он обнаружил особенно опасную четверку. Даже по отдельности они были немногим слабее самого Андрея, а уж вчетвером…

– Все великие архимаги эльфов… За исключением разве что самого Великого князя. Что ж, наверное, я могу гордиться оказанной мне честью…

Андрей все же несколько растерялся. Против той мощи, что двинули против него остроухие, он практически ничего не мог противопоставить и в полной мере осознавал это. Бороться с этой четверкой, дополнительно поддерживаемой полусотней неслабых магов, все равно, что тягаться с катком – размажет в блин на раз.

– Проклятье… сейчас бы мне не помешал пулеметик с золотыми патронами…

Эльфийские маги приближались на расстояние удара медленно, не желая рисковать, внимательно отслеживая все тело– и магодвижения своего противника. Они понимали, что у них есть только одна попытка ликвидировать претендента в боги и провалить ее нельзя. Единственная ошибка станет для них фатальной.

– Попробуйте для начала достать меня из-под земли, твари…

Выбор направления, замер дистанции до цели, и маг Андр буквально провалился под землю, словно упал в волчью яму.

Эльфы остановили движение, сосредоточив все свое внимание в попытке обнаружить человека. Но получалось плохо, работающий артефакт сейчас работал против них же самих, да и с землей они взаимодействовать практически не умели – не гномы с их природным чутьем.

Один из величайших эльфийских магов что-то почувствовал, какое-то движение совсем рядом, но было уже поздно. Земля буквально взорвалась в двух метрах у него за спиной, а в следующий миг запущенная со сверхзвуковой скоростью золотая монета разнесла ему голову.

На само золото магией влиять, конечно, сложно, но на землю, ее облепившую – вполне.

– Один ноль в мою пользу…

Маг Андр снова исчез в земле, за миг до того как пятачок его скоротечной схватки с эльфом накрыли десятки мощнейших энергетических ударов, буквально испаривших труп эльфа, и даже более того, запекшие поверхность земли до состояния стеклянной корки. Не пожалели энергии эльфы.

Эльфы снова застыли на месте, обострив свои чувства до предела. Только на этот раз они не тупо стояли и ждали, а дополнительно проращивали под землей тысячи корней-щупалец от взятых под контроль растений, исполнявших своеобразную роль датчиков движения. Но движения все не было. Противник затаился.

Андрей действительно замер под золотым куполом, на который он истратил всю оставшуюся наличность. Он не дышал, и даже его сердце молчало, застыв между «тик» и «так». В конце концов, передвижение под землей отнимает слишком много сил, истрачено уже больше половины, а врагов еще тьма-тьмущая. И Андрею приходилось играть на неожиданность, каждый раз поражая врага в прямом и переносном смысле новым трюком. Оставалось только сожалеть, что много трюков в таком состоянии не придумаешь, потому бить, действовать наверняка. Вот он сидел и ждал, пока противник допустит оплошность, чтобы нанести наказующий удар.

Но вот один из эльфийских архимагов подошел слишком близко. Андрей вычислил его по особо насыщенной силе, проходившей через им же пророщенные корни.

«Еще немного…» – подумал Андрей, уже находясь буквально на грани.

Еще чуть-чуть и сердце стукнет в груди, выдав его с потрохами. Потребуется вздох, придется выйти и стать мишенью…

Но эльф сделал свой роковой шаг.

Удар, новый взрыв земли буквально под самыми ногами эльфа, и архимаг проваливается под землю в объятия человека. А в плотном контакте со своеобразным энергетическим вампиром уже ничего не сделать, ауры переплелись. Тут побеждает нанесший удар первым.

Андрей впитал в себя всю энергию архимага, восстановив свои ресурсы до восьмидесяти процентов от нормы.

«Два ноль», – подсчитал он мысленно.

И снова над головой пронесся ураган магических энергий, пожирающий все на своем пути.

Но землю, не обладая соответствующим направлением магии, пробить сложно. А он обладал, хоть и приходилось трудно, и энергия уходила точно песок сквозь пальцы. Затратно это с землей работать.

После того как истеричные удары по площадям впустую закончились, Андрей больше не чувствовал эльфов. Земля перестала передавать ему их энергетические сигнатуры.

«Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, – подумал он о возможном бегстве остроухих. – Скорее всего, они залезли на деревья. Не зря же их зовут древолюбами – деревья их не выдадут, потому и не чувствую».

Установился своеобразный пат, никто ничего не мог поделать без того, чтобы не подвергнуться смертельно опасной массированной атаке. Все одинаково сильно дорожили своими жизнями, почти бессмертные эльфы и стремящийся к той или иной форме абсолютного бессмертия человек.

Но как бы то ни было, затягивание конфликта было в целом выгоднее Андрею. В Башне не могли не заметить таких сильнейших всплесков Силы, есть там соответствующие амулеты, сделанные специально, чтобы враг ничего не смог подобраться к столице империи и нанести по городу удар. И тем более там не могли пропустить работу древнего артефакта, всколыхнувшего ткань пространства.

Собственно, там даже регистрировался каждый пробой меж мирами в землях гоблинов. Только он больше никого не интересовал, после того как никто не вернулся, из более чем двух десятков добровольцев, ушедших на Землю через этот портал.

Но сидеть сложа руки тоже как-то не фонтан, это значит добровольно передать инициативу в руки врага. Он может придумать новый ход, а ждать магический ОМОН из Башни еще довольно долго. Так что нужно действовать самому. Действовать нужно нагло, решительно, заставляя врага трепетать.

И маг Андр решил начать действовать на грани фола.

Взмыв в воздух, как баллистическая ракета шахтного базирования, взлетев выше крон деревьев, при этом приняв на себя несколько сильных ударов боевых заклинаний, большая часть, к счастью, для него пролетела мимо, Андрей, вложив максимум своих сил в заклинание, обрушил его на эльфийского архимага, управляющего древним артефактом, искажающем тонкую энергетику пространства, а потом обрушился на него сам, сбивая с дерева.

Эльф хорошо защитился и не погиб, даже не потерял сознания, лишь чуток был деморализован, хотя десяток из его свиты попадали с соседних деревьев без чувств.

Андрей сбил эльфа с артефактом с дерева, просто инерцией своего тела. Удар получился жестким, хоть он и использовал тело противника как подушку, тем самым переломав ему все кости, но, как известно, многие смертельные ранения для магов такого уровня не страшны.

В этот момент Андрей почувствовал, что артефакт отключился. Может, энергия вышла, может, прервалась управляющая связь с магом, но факт оставался фактом. Артефакт больше не искажал пространство. А поскольку область искажения держалась небольшой, то она пришла в норму в считанные мгновения. Этим он и воспользовался, вложив остатки сил в активацию телепорта, и исчез, предварительно сорвав с шеи эльфа сей редкий предмет старины.

– Не на того напали, остроухие ублюдки… – прохрипел Андрей, очутившись возле своего особняка.

В дом он уже буквально вползал.

– Хозяин! – подскочил к магу карлик.

– Помоги добраться до подвала…

При помощи своего раба Андрей добрался до «золотой комнаты» и буквально набросился на первого же попавшегося пленника. Потом на второго, третьего, четвертого и так до тех пор, пока в кандалах не остались висеть одни только иссушенные мумии. Это кое-как восстановило энергетический баланс претендента в боги.

– Уф-ф… Приберись здесь.

– Д-да, хоз-зяин… – чуть заикаясь от испытанного ужаса, кивнул карлик.

* * *

События понеслись вскачь, и Андрей хорошо видел, какой следующий шаг предпримут его противники после неудавшегося покушения. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу, вундеркиндом или интуитом, достаточно среднего уровня аналитических способностей, с чем у него проблем, естественно, не было. Так что следовало серьезно подготовиться.

Вообще, лучшая защита – это нападение. Истина, проверенная практикой множество раз. Нанести противнику урон до того, как он сконцентрировал свои силы, разбить его по частям, внести в организацию разлад и смятение, одним выверенным ударом обезглавить руководство наконец, и нижние уровни, оставшись без командования, побарахтаются недолго и без всякого толка.

Вопрос только в том, не опоздает ли он напасть первым именно внезапно? Эльфы, когда их припечет, вопреки расхожему мнению, тоже умеют действовать быстро и четко. Ну а раз такой уверенности нет, то нужно исходить из того, что придется играть от обороны. Тоже неплохая стратегия, если поле выбираешь ты. Но и тут неприятность, выбор поля в любом случае останется за противником.

Отказаться от битвы?

Этот вариант Андреем даже не рассматривался, и вовсе не из-за самоуверенности. Отказ от битвы означал отказ от мечты получить бессмертие, стать богом наконец. Это слишком лакомый кусок, чтобы остановиться в шаге от заветной цели, и закончить свои дни, загнувшись от старости беспомощным, почти глухим и слепым, страдая от простаты, что под конец уже перестанет лечиться даже магически. Лучше сразу смерть.

– К черту! Это не для меня.

«Но что делать в таких невыгодных условиях? – задумался Андрей и сам же себе ответил: – Только удивлять, смертельно удивлять».

– А как?

«Пойти от обратного… – ответил уже мысленно. – Все привыкли, что маги уже не пользуются ничем, кроме магии. Среди них не найти бойцов, хороших лучников и тем более мечников. Хотя нет, есть, конечно, но как исключения, а они, как известно, лишь подтверждают правило. Все свои силы маги отдают для познания магии, и сама магия весьма смертельное оружие».

– Значит, нужно что-то не магическое, при этом не привлекающее особое внимание.

Андрей задумался уже всерьез. Он, как и прочие среднестатистические маги, также не являлся ни лучником, ни мечником, и, откровенно говоря, он так же, как и остальные маги, привык полагаться на свой дар, тем более что он так силен, что никто с ним не может сравниться. В этом он увидел свою ошибку, что всего несколько часов назад чуть не сыграла с ним дурную шутку. Так что кое-что он все же решил перенять от своего земляка, ставшего здесь оборотнем и оснастившего себя привычным вооружением.

Усмехнувшись, маг Андр, запасшись материалами, засел за работу в своей лаборатории, уже очищенной карликом от мумий.

На следующий день как ни в чем не бывало Андрей прошел через КПП Академии магии, что находилась при Башне, и оказался на территории, где царствовала магия: учили магии, проводили магические эксперименты, познавали глубины магии в новых или хорошо забытых направлениях и так далее.

Не успел Андрей дойти до здания, где находился его кабинет, как его перехватил один из младших магов – мальчик на побегушках, и передал послание:

– Мессир Андр, вас просит зайти к нему великий архимаг.

Андрей не смог скрыть легкой, чуть ироничной улыбки.

«Быстро», – подумал он.

– Конечно. Я пойду к великому архимагу немедленно.

– Тогда следуйте за мной.

– Веди…

Проводник направился к Башне. Там Андрея провели в большой янтарный зал. Великолепное творение, ничем не уступающее легендарной янтарной комнате русских императоров, может даже превосходящее. Правда, нужно учитывать, что кроме эстетического назначения янтарь в этом мире несет еще и магические свойства.

И едва переступив порог зала, Андрей почувствовал, на что именно его «запрограммировали», и едва не рассмеялся, только на этот раз не позволил себе даже улыбнуться и вообще показать, что заметил «программу». Ему, по легенде, это умение недоступно.

– Приветствую вас, великий архимаг, – поклонился Андрей, выйдя на середину зала.

Ближе бы его просто не пустили верные архимагу церберы, в количестве двух десятков, та самая небольшая прослойка магов, что как раз великолепно владела колюще-рубящим оружием, в силу не слишком великих магических способностей, направляя магию на ускорение скорости, реакции, лучшего зрения и слуха. Чистая магия в данный момент им и не требовалась. Потому собственно отсутствовали обычные маги-телохранители. Они здесь бесполезны.

– Вы меня звали?

– Да, Андр, я звал тебя… – кивнул архимаг. – Ты, как я вижу, все еще не оправился от выполнения предыдущего императорского заказа?

Сил на изготовление своего нового пояса, на который никто не обратил внимания, Андрей действительно потратил немало, и восполнить их просто было нечем. Не осталось никаких заначек. А естественный насос маны просто не успевал.

– Увы, великий, это так…

– Что ты знаешь о вчерашних событиях неподалеку от трактира «Кривое колесо»?

– Не имею ни малейшего понятия, великий, – пожал плечами Андрей. – Мой загородный дом достаточно далеко от этого места… Хотя что-то такое я ощущал… А что там произошло?

«Если ты думал, что я сейчас начну дергаться, то глубоко ошибся, – подумал он, глядя преданными глазами в глаза архимага Олатона, что-то надеявшегося прочитать в лице Андрея. – Да и к чему эти вопросы? Заманили в ловушку – бейте. Или просто хочется удостовериться в правдивости инфы от эльфов?»

– Ясно…

На мгновению Андрею даже стало интересно, какое решение примет архимаг: прикажет его уничтожить, поверив эльфам; прикажет сделать то же самое просто из предосторожности, дескать, нет человека – нет проблемы, или все же произойдет невероятное и отпустит?

«Ага, щас, держи карман шире!»

Впрочем, Андрей в любом случае уже не собирался выходить из зала без драки. Лучшего момента не придумать.

«Как я люблю этот мир, где власть имущие еще снисходят до личного разговора, что так все упрощает!» – подумал Андрей.

Архимаг шевельнул пальцем, и на казалось бы беспомощного Андрея, стремительно выхватывая мечи, бросились церберы.

«Чего луками или арбалетами не воспользовались?» – невольно подумал Андрей, давно ожидавший этого момента.

А дождавшись, начал быстро отцеплять от своего пояса красивые на вид золотые диски толщиной в два, диаметром в десять сантиметров и разбрасывать их по залу, кинув пару дисков персонально архимагу, крайне удивленному действиями приговоренного.

В зале раздались частые, бьющие по ушам звонкие хлопки. Потом зал заполнили крики боли, большая часть церберов валялись на полу, корчась от боли. Пара бойцов все же осталась на ногах и постаралась после заминки, длившейся всего мгновение, доделать свою работу и ликвидировать цель, но Андрей поднял руки, и казалось, что из его ладоней вырвались снопы огня, и бойцов отбросило назад с навылет пробитыми телами.

Магия? Да нет, конечно, тем более что зал зачаровали на подавление абсолютно всякой магии – работа одного из древних артефактов, что находились во владении Башни. Его даже на наличие амулетов на входе не проверили и тем более не обыскивали. Маги, отвечавшие за охрану, прятавшиеся в специальных нишах коридора, ведущего в янтарный зал, просканировали его не хуже рентгена и не нашли ничего опасного, никакого оружия. Даже если что-то им не понравилось, то все равно ничего не могли поделать, ибо попросить что-то сдать, значит, насторожить возможную жертву. А ну как взбрыкнет и начнет сопротивляться?

Хотя Андрей, конечно, рисковал, и очень сильно, ведь осколок от гранаты мог задеть и его, но он пошел на этот риск, ибо другого выхода просто не существовало.

Подняв один из мечей, Андрей методично обошел всех раненых и добил милостивыми ударами в сердце. Кто был слишком активным или, возможно, притворялся – застрелил. Стволов хватало.

Архимаг, получивший дюжину ранений от золотых осколков двух гранат, был все еще жив. Он что-то хрипел, пуская кровавые пузыри, и тянулся дрожащей рукой под край трона. Видимо, там находился артефакт, блокирующий магию, и он хотел его деактивировать, чтобы быстро восстановиться и попытаться разделаться с врагом.

Но у архимага ничего не получилось. Один взмах мечом, и недоработка гранат была Андреем исправлена. Хотя претендент в боги изначально желал воспользоваться энергией архимага, чтобы восстановить свои силы, но это было слишком рискованно. Вообще удивительно, что еще никто не ворвался в зал. Так что требовалось торопиться.

Андрей пошарил под троном и нашел амулет в золотой коробочке. Чтобы его «выключить», достаточно закрыть коробочку. Что он и сделал.

Что касается Силы, то в Башне бродит еще много «батареек», пусть не таких мощных, но можно взять количеством.

– Вот и все. И никакой тебе эпической битвы с вырванной на последнем издыхании при жутких ранах победой…

Глава 11

Кто я? Что я?

Всплывшие откуда-то по неизвестной причине вопросы остались без ответа.

Не было ни чувств, ни желаний, ничего… Хотя нет, вот на грани восприятия…

Восприятия чем? Восприятия чего?

Воспринимается что-то раздражающее… отвлекающее… заставляющие…

Отвлекающее от чего? Заставляющие что?

Вопросы… вопросы…

Прочь…

Кто я? Что я?

Это уже было…

Снова какое-то внешнее давление, раздражение…

Появился страх… страх, происходящий от непонимания.

Почему я не помню, кто или что я?

А должен помнить?..

Должен? Почему должен? Что должен помнить? Кому должен? Себе? Разве можно быть должным себе?

Кто я? Что я? Где я?

Опять это… это… раздражение… воздействие… заставляющее…

Заставляющее что?

Просыпаться?

Нет, не так… я не сплю… Или сплю?

Все не то…

Осознавать себя?

Да… так вернее… осознавать.

А кто я? Что я? Где я?

Снова воздействие… болезненное…

Кто ты? Что тебе нужно от меня? Зачем тревожишь меня?

Меня кого?

– Юрий… – прозвучало откуда-то и отовсюду одновременно, даже откуда-то изнутри.

Что-то дрогнуло от этого звука, заставило сжаться, проявить тень каких-то чувств.

Юрий?

Что это? Имя? Чье?

– Услышь меня, Юрий… Юрий…

Юрий… Так, может, это я? Меня зовут Юрий? И что с того, что меня зовут Юрием?

Нечто пронзил яркий свет. От него стало больно. И свет повсюду, некуда спрятаться от него и закрыть глаза нельзя.

Глаза? Что это?

– Юрий!

Опять этот нудный зов…

Зовут меня? Да, зовут меня? А кто я? Зачем меня зовут? Кто зовет?

– Ты должен прийти в себя, Юрий!

В себя? Это как? Куда?

– Очнись, Юрий! Соберись!

Собраться? Это как? Разве я не целое? Разве я разделен на части, чтобы собраться в целое?

Он попытался осознать, увидеть свою форму, но не получалось. Не было ничего.

Да… что-то не так…

Но что? Что не так? Где я? Что нужно изменить? Как это сделать? Зачем?

Действительно, зачем? Что это изменит? Зачем что-то менять? Мне что, плохо? Нет… мне не есть плохо. Хорошо? Тоже нет? Да и какая разница? Мне не нехорошо и не неплохо…

– Юрий! – прозвучало уже достаточно отчетливо и громко.

Опять ты… Кто ты? Что тебе нужно от меня?

– Ты должен сконцентрироваться и вспомнить, кто ты есть такой.

А кто я?

– Ты человек…

Человек?

И он увидел себя. Человека, болтающегося посреди не пойми чего.

Ну человек я. И что?

– Вспомни о своей миссии…

Миссии? Какой еще миссии? Что такое миссия? И почему я должен вспомнить непременно о ней?

– О своих родных…

Родных?..

– Твой дух почти исчез… если ты не будешь сопротивляться, то погибнешь совсем.

Смерть – это плохо?

Да уж, наверное, ничего хорошего…

А жизнь – это хорошо?

Наверное, лучше смерти…

– Вспоминай… сконцентрируйся… борись… возвращайся…

Сконцентрироваться? Как?

Стоило подумать, и концентрация сознания произошла сама сбой.

Возвращаться? Куда? Зачем? Как?

Ведь если нужно вернуться, то хотя бы для начала надо знать, где я…

Он увидел, что уже не болтается неизвестно посреди чего, а стоит на поляне посреди различных цветов, в воздухе порхают бабочки…

Он нагнулся и сорвал цветок… И его словно током пронзило, вспыхнул образ, как он маленький играет в песке… строит песочный замок.

Цветок в руке завял и рассыпался прахом. Образ играющего в песочнице мальчика остался, хоть и потускнел.

Еще один цветок оказался в руке… и новый образ вспыхнул в сознании. Купание в море…

Цветок, еще один, еще и еще, одни большие, красивые и яркие, другие однотонные, иногда блеклые и маленькие.

Тем не менее все новые кусочки воспоминаний разного объема и эмоциональной насыщенности ложились в раздробленную мозаичную картину памяти.

А вот какие-то камни, большие и малые, твердые и хрупкие, острые и гладкие и опять-таки разной раскраски. Что означают они? И означают ли они вообще что-то?

Он взял один из таких, в меру гладкий, средней твердости и размерности.

Камни, оказывается, тоже возвращают кусочки памяти, рассыпаясь в песок. То ли это неприятные воспоминания. Вот драка…

Вот этот маленький камешек с ноготь размером – двойка по контрольной…

Чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, он поймал маленькую белую бабочку. Ведь не зря же они здесь порхают. Здесь, похоже, вообще нет ничего лишнего, все так или иначе связано с возвращением памяти, вплоть до коряг…

Пойманная бабочка, так же истлев, вернула в память первый поцелуй.

Хм-м… А что тогда таит в себе вон та большая яркая и разноцветная?

Узнать ответ на довольно интригующий вопрос Юрий не успел. На поляну из ниоткуда выскочил огромный белый зверь и грозно рыкнул, обнажив большущие желтые клыки, с которых капала тягучая слюна.

«Медведь, – вспомнил Юрий. – Моя звериная ипостась в оборотничестве… И ему что-то не нравится».

Медведь, еще раз рыкнув, бросился в атаку. Юрий прыгнул в сторону, падая, тем самым сминая травяной ковер и ушибаясь о камни. Оказывается, так тоже можно получать кусочки памяти. В одном из таким образом собранных лоскутков памяти он обнаружил способ борьбы с подобными хищниками. В тот же миг у него в руке оказалась специальная рогатина.

Но такое оружие слишком архаично, с ним еще надо уметь обращаться, а память об этом молчала. Есть и более действенные способы завалить медведя, и он умеет им пользоваться.

Рогатина тотчас исчезла, и руки уже оттягивала крупнокалиберная винтовка. Один выстрел с попаданием в голову или сердце, и зверь падет.

«И я убью часть себя, – понял Юрий, уже прицелившись и положив палец на крючок. – Другое дело, нужна ли мне такая часть?»

Юрий снова бросился в сторону, и медведь, словно какой-то бык на арене в битве с тореадором, опять проскочил мимо.

«Какая ни есть, но она часть меня… Это все рано что отрезать себя руку. К тому же с убийством медведя здесь я, скорее всего, потеряю возможность оборачиваться…»

Опять возник вопрос о надобности ему такого дара, тем более что он сопровождается дикой болью.

«По крайней мере, лучше пусть будет, чем не будет. В жизни может понадобиться все…»

Медведь предпринял третью атаку, и Юрий, сменив ружье на сеть, ловко набросил ее на зверя, будто только тем и занимался.

Медведь попал в раскинутую ловушку, запутался и с громким рыком упал. Правда, сил у него много, и сеть начала с треском рваться.

Юрий подскочил к своей звериной ипостаси и со всего маху огрел ее дубиной по голове. Зверь обиженно рыкнул и чуть затих. Это дало возможность Юрию заскочить на него верхом, ухватиться за шею и провести удушающий прием. Медведь рычал, бился, но поделать ничего не мог.

– Тихо… А то еще получишь. Дубин я тут сколько угодно могу достать… А можем еще и электрическим током побаловаться. Хочешь?

Юрий показал медведю возникший у него в руке электрошокер и нажал на кнопку, инициируя электрическую дугу между контактами.

Медведь затих окончательно. Обладая общей памятью, он знал, как это больно.

– То-то же… А теперь исчезни и не появляйся, пока я этого не захочу.

Медведь послушно испарился, а Юрий продолжил собирать цветы, камни и ловить бабочек, восстанавливая память.

* * *

– Пить… – непослушными губами прошептал Юрий, едва очнувшись.

Сушняк во рту стоял адский. Все тело жестоко саднило, как всегда после превращения в белого медведя. Юрий хотел мазнуть рукой по лицу, но неожиданно услышал звон цепей, а потом выяснилось, что он скован по рукам и ногам с очень малой долей свободы. Почти никакой.

«Я в плену? – отстраненно подумал Медведев. – У кого? Зачем вообще кому-то меня захватывать в плен? Кто победил?..»

Открыв глаза и сосредоточившись, сморгнув муть, застелившую глаза, он благодаря висящему под потолком тусклому свету от магомутантного светящегося мха разобрал, что находится в пещере, дополнительно обработанной зубилом и молотом. Обстановка не отличалась богатством. В помещении вообще ничего не было, кроме пары крепких табуретов да тахты, на которой он возлежал.

«Значит, я у гномов… – продолжил он анализировать ситуацию. – Но почему я на цепях? Или своих рвал для ровного счета, вот меня и сковали от греха подальше?»

Но напрягшись, он не мог вспомнить, чтобы нападал на гномов. Память после превращения как всегда подводила, выдавая только какие-то куски. Вот он рвет, вот его рвут…

Юрий невольно содрогнулся от таких кровавых воспоминаний. Тем не менее он не мог вспомнить окончания схватки с орочьими оборотнями.

«Но раз жив, значит победил».

Память также отказывала в выдаче информации касательно гномов. Повредил он им или нет?

«Вряд ли… их вообще поблизости не наблюдалось. Тогда почему я в цепях, черт возьми?!!»

В довершение ко всему он почувствовал на своей шее до боли знакомое ощущение присутствия антимагического ошейника, что так настойчиво цепляли ему эльфы.

Это обстоятельство его разозлило всерьез. Изнутри поднялась волна всепожирающей, затопляющей разум звериной злобы, он напрягся, задергался… а потом силой воли, испугавшись невероятного накала разрушительного чувства, заставил себя успокоиться.

Во-первых, он осознал, что возлежит на мягкой постели, а это значит… Что это может значить? Почетный пленник? У гномов? Почему?

«Что за чертовщина?..»

Прошло довольно много времени, по крайней мере по субъективным ощущениям, пока наконец дверь в камеру не открылась и внутрь не вошел мастер Морлд, внимательно взглянув на пленника-гостя. Юрий едва узнал в этом гноме мага, так сильно тот изменился: осунулся, под глазами залегли тени…

Маг зажег принесенный с собой магический светильник и что-то сказал, обернувшись назад. Вслед за ним в комнату вошел князь Дарвл, мастер Кард и Кардалла.

– Юрий? – осторожно спросил маг.

– А кого вы здесь ожидали увидеть?

– Он пришел в себя! – крикнула Кардалла и пыталась прорваться к Медведеву, чтобы его обнять, но была удержана отцом и князем.

– Тише, девочка, еще не все ясно, – сказал ей главный кузнец клана. – Сначала пусть свое слово скажет мастер Морлд.

– Что – не все ясно? – снова начал заводиться Юрий, дернувшись из стороны в сторону. – Что происходит? Почему я на цепях?! И что, черт возьми, делает на мне этот проклятый ошейник?!!

– Успокойся, Юрий, – сказал глава клана. – Сейчас мы тебе все объясним…

– Я спокоен.

– Мастер, приступайте… – вместо объяснений сказал магу князь.

Мастер Морлд подошел к Медведеву и присел рядом с ним. Поводил над ним рукой с зажатым в ладони серебряным амулетом, после чего встал и сказал:

– Вроде все в порядке, он вернулся…

– Что значит вернулся?

– То и значит… Ты думаешь, сколько прошло времени?

– Да как обычно, наверное, – пожал плечами Юрий. – Пара суток…

– А пару месяцев не хочешь?

– Что?!

Медведев как-то враз сник.

– Да, ты провел без сознания два месяца. Точнее, без своего человеческого сознания, – многозначительно добавил маг, кивнув на цепи.

– А поподробнее?

– После того как ты свалился, вновь обратившись в человека, от тебя мало что осталось… Выглядело это очень жутко. Тебе оторвали ступню на левой ноге, правую руку по локоть, переломали множество костей, вспороли живот… Половина внутренностей вывалилась и не сразу разобрать, где твои, а где кишки твоих врагов…

Медведева перекосило от ужаса, живо представив себе эту картину.

Мастер Кард тем временем где-то достал инструмент и с разрешающего кивка мага сбил с Юрия оковы. Освобожденный тут же поспешил провести инвентаризацию своему телу, и действительно, на нем не было живого места. Все в огромных, рваных, косых шрамах.

Маг тем временем снял ошейник, продолжив после короткой заминки:

– Обычный человек от таких ран умирает очень быстро, но ты необычный, ты – оборотень. Именно сила оборотня заставляла тебя жить, сопротивляться смерти. Это не могло не сказаться, после того как я исцелил твое тело…

– Как? – спросил Юрий, уже догадываясь об ответе, что сейчас услышит. – Как сказаться?

– Сознание медведя стало доминирующим, причем не только в состоянии оборотня, но и даже в человеческом облике. Потому нам и пришлось надеть на тебя ошейник, чтобы ты не оборачивался каждые три-четыре дня, как только набиралось достаточно энергии, и сковать цепями, чтобы не бросался на всех, кто тебя окружает.

– Понятно… Надеюсь, никто не пострадал? – спросил Юрий, взглянув в первую очередь на Кардаллу. Она наверняка была рядом, когда проявилось это его свойство.

– Все обошлось, – сказала она. – Ты после физического исцеления был еще слишком слаб, и тебя быстро скрутили.

– Хорошо… А как тогда я… в смысле мое человеческое «я» сумело…

– Мастер Морлд боролся за твою душу каждый день, – сказал князь Дарвл.

– Да… Хоть магия разума не мой конек, настолько, что мы даже обратились к эльфам…

– И что они?

– Отказались…

– Кто бы мог подумать?! – усмехнулся Юрий.

– Но я сделал все, что было в моих силах, чтобы докричаться до тебя.

– Благодарю…

Юрию помогли встать. Два месяца без движения его несколько ослабили. Ноги дрожали, даже подкосились, в голове зашумело.

– Спасибо… Два месяца… А как закончилась битва? Какие потери?

Лица гномов потемнели.

– Большие, – наконец сказал князь. – Восемьдесят три гнома погибли в том сражении с орками, и если бы не мастер Морлд, то и того больше вышло бы. Многие были сильно изранены.

«Почти треть мужского населения… – мысленно охнул Медведев. – Лучшего населения, бое– и работоспособного».

– Простите меня, – сказал он. – Это я во всем виноват… Сагитировал вас пойти сюда, своим противостоянием с магом спровоцировал небывалое по масштабу нападение орков…

– Хватит! – рявкнул глава клана, остановившись. – Ты ни в чем не виноват. Запомни это! Мы сами пошли сюда, здесь мы нашли свой дом, и ты дал нам призвание. Тебе не понять, что такое призвание для гномов… В конце концов, я принял решение идти, прекрасно зная об опасностях жизни на землях гоблинов, так что на мне и вся ответственность за последствия. Бесплатно ничего не дается, за все нужно платить. И мы заплатили. Да, мы понесли большие потери, но теперь у нас появилась надежда, цель в жизни и эти потери того стоят. Скажу больше… ты можешь мне верить или не верить, но если бы тогда я знал, что нам придется заплатить такую дорогую цену, я не раздумывал бы ни минуты и все равно повел клан сюда. Почему? Потому что та безопасность, в которой мы жили на прежнем месте, была мнимой и разлагающей. Гномы, добывающие серу… Позор! Там мы постепенно… Нет, я даже не хочу говорить об этом, – скривился Дарвл, как от прикосновения к какой-то мерзости. – Это было давно и уже не вернется к нам. Так что больше я не хочу слышать от тебя оправданий. Ты понял?!

– Да…

– Так-то лучше. Идем, приведем тебя в порядок.

* * *

После помывки, бритья и стрижки Юрий предстал перед гномами уже в нормальном виде. К его приходу успели подготовить если не пир, то весьма плотный, как оказалось, обед.

– А где Тард, Лолт и Зарлон? – поинтересовался Медведев, не увидев своих товарищей и даже следов их присутствия.

Думать, что они все погибли в битве с орками, не хотелось.

– Уехали в герцогство, помочь своим родичам со сбором урожая, – ответил мастер Кард. – Осень ведь… Но обещали сразу же вернуться.

– Хорошо. Что слышно от Подгорного царства? – спросил Юрий, присаживаясь за стол. – Я уже давно должен был «давать показания». Как бы теперь они не плюнули на все…

– Не плюнут, – хохотнул глава клана. – Более того, очень даже охотно поддержат.

– Почему?

– Буквально через неделю после нашей битвы с орками в столице империи произошел переворот. Прежнего императора сменил, как ты думаешь кто?

– Маг Андр?

– Он самый.

– Но зачем?! – изумился Юрий. – Зачем ему так светиться?!

– Никто толком ничего не знает, но мы так думаем, что ему просто не оставили выбора. Перед самым переворотом случилась грандиозная по своему размаху и разрушающим действиям драка в Башне. Говорят, она наполовину разрушена. Множество магов погибло в бойне, что они там устроили между собой.

– Причина?

– Тоже неясно, но думаю, во всем виноваты эльфы, они сдали подноготную на Андра великому архимагу. Кроме того, какая-то неясная история магического характера была на полпути от загородного дома претендента в боги до столицы.

– Мн-да…

– Вот, – кивнул князь Дарвл. – Маг Андр объявил себя диктатором, перебил всех, у кого не хватило мозгов хотя бы промолчать, не говоря уже о том, чтобы не протестовать, взывая к древним законам, запрещающим магам брать в руки государственную власть. И в Подгорном царстве зашевелились без нашего участия.

– Понятно. Одно хорошо, не придется тащиться к ним через Пустошь, рискуя быть скушанным очень голодным, молодым и глупым драконом. Теперь можно домом заняться вплотную, – добавил он, посмотрев на чуть зардевшуюся Кардаллу. – А то небось рабочие после набега орков сбежали все, только их и видели…

– Кто ж их отпустит?! – засмеялся мастер Кард, больше всех заинтересованный в скорейшей постройке дома для жениха его дочери.

– В смысле?

– В прямом! Контракт подписан? Подписан! Стройте! Вот они и строили, а наемники этого Варна теперь уже не охраняли рабочих от внешних угроз, а сторожили их, чтобы не утекли. Так что дом построили в срок, даже с опережением графика, так они старались!

Гномы засмеялись.

– Так что можешь уже сегодня осмотреть свою виллу. Хорошо получилось.

– Обязательно!

– А раз дом построен, то думаю, можно и дату свадьбы назначать!

– Кхм-м… – поперхнулся от скорости развития событий Медведев. Не успел он, что называется, из могилы вылезти, а его уже за свадебный стол тащат. – Конечно, мастер… я от своих слов не отказываюсь. Думаю, вы уже присмотрели дату?

– А чего тянуть? Сколько нужно времени для того, чтобы подготовиться как следует? Две недели? Ну вот прибавим еще недельку на всякие непредвиденные обстоятельства, ты успеешь поправиться, и можно проводить обряд!

Медведеву осталось только согласиться. А чего собственно отказываться, тем более что он действительно собирался взять Кардаллу в жены, и желание никуда не пропало.

Веселье по случаю выздоровления Юрия продолжилось. Тут он заметил, что у мастера Карда и главы клана на животах из-под жилеток то и дело выглядывают толстые серебряные цепочки. Раньше он такого элемента в одеянии гномов не видел.

– Это то, что я думаю? – указал на цепочку главного кузнеца Юрий.

– Это?! Ах да! Довели мы таки эти часы до ума! – вскрикнул мастер Кард, вытаскивая из внутреннего кармашка, пришитого специально под агрегат, внушительных размеров часовой механизм с угловатым корпусом.

– Тебе тоже сделали экземпляр.

С этим словами глава клана ненадолго вышел из зала, а потом вернулся с деревянной полированной и покрытой лаком шкатулкой.

– Вот, держи…

– Благодарю.

В шкатулке Медведев обнаружил такой же часовой механизм, только чуть меньших размеров, круглой формы и с крышечкой с выбитым на ней гербом-клеймом клана в виде конечно же молота и… часовых стрелок. Собственно герб у клана и он же клеймо появляется только с обретением какого-то основного вида деятельности. А вот оружейную тематику на гербе не отобразили. Поняли, что удержать монополию на этот вид деятельности долго не удастся.

Счетчик дней и дней недель отсутствовал. Но это понятно, слишком сложно еще, да и неэффективно с маркетинговой точки зрения. Часы со счетчиками пойдут, когда рынок, по крайней мере, для состоятельных покупателей насытится простыми отсчитывающими только суточное время механизмами. Сначала просто дни, потом дни и название конкретного дня в местной неделе и так далее, насколько мастерства гномов хватит, хоть до лет.

В отличие от тех, что таскали гномы, этот экземпляр часов предназначался для ношения на руке, как и прототип.

Кардалла помогла справиться с застежкой.

– Спасибо, дорогая…

– Помнится, ты особо просил сделать их именно для руки, – сказал мастер Кард.

– Да… еще раз спасибо. На продажу уже делаете?

– Да, – кивнул глава клана. – Через неделю отправим первую партию в сто экземпляров. Думаем выручить не менее двести тысяч золотых.

Юрий невольно подсчитал причитающуюся ему долю. Получалось нехило – штука золотом.

– Как же вы успели столько сделать, учитывая, что…

– Женщины и подростки, – чуть посмурнев, ответил Дарвл. – Обычно женщин в нормальных кланах Подгорного царства до работы в мастерских не допускают, но мы ведь неправильный клан и тем более не в Подгорном царстве живем! К тому же у них на это особенный талант.

– А что с оружием на продажу? – поинтересовался Юрий. – Те упрощенного вида винтовки затворно-патронного типа.

Этот вопрос в свете того, что противостояние с претендентом в боги стало намного ближе, приобретал особую остроту.

– Тоже начали делать, – кивнул глава клана, понимая, чем вызван вопрос. – Для ускорения производства привлекли полукровок.

– Это правильно…

– Хочешь опробовать?

– Конечно. Но позже.

– Мины твои, кстати, тоже наклепали порядочно, – продолжил князь. – Хорошие штуки! Заминировали все подступы. Ни одна свинорылая и лопоухая сволочь не пройдет!

Юрий только усмехнулся, подумав, что можно гномам еще мины-лягушки предложить. Вот уж где восторгу будет.

– Также еще двадцать пушек сделали и десяток минометов. Хорошее оружие…

Обед за разговорами изрядно затянулся, потому с осмотром дома пришлось подождать до завтра. К тому же сказывалась слабость Юрия, опять же из-за этой слабости опьянел от пива быстро, до настойки даже не добрались, так что даже два километра пройти стало проблемой.

* * *

Осматривать дом пошли только на следующий день. Свой особняк Юрий увидел еще издали. Получился он именно таким, каким его представлял и рисовал в проекте.

Большое трехэтажное здание казалось воздушным за счет того, что серый камень укрыли белым известняком, из которого нарезали плиточки-кирпичики. Половину первого этажа закрыли красным камнем неровными плитами, и этот красный камень, уменьшаясь в размерах, поднимался по углам почти до самой крыши.

Окна также оформили в красный камень.

На третьем этаже имелись чуть выступающие полукруглые балконы.

Крышу покрыли красной черепицей, ею же укрыли и трубу, чтобы внутрь вода не текла во время дождей, да снег зимой не валился.

– Красиво… – сказала Кардалла, во все глаза разглядывая дом.

– Да, – согласился Юрий. – Постой, а ты что не видела его раньше?

– Когда? – недоуменно ответил за дочь мастер Кард. – Почти все время с тобой сидела. Мне даже пришлось нового учетчика на склад искать. Никогда ее там не было…

– Хм-м…

Юрий признательно покрепче прижал к себе девушку.

Дом обнесли каменной стеной высотой в три и шириной в полтора метра. Ее также оформили декоративными элементами из белого и красного песчаника. Поставили массивные деревянные, обитые железом ворота с калиткой.

За домом, относительно ворот, зияла яма бассейна. Также отделанная плиткой. Воды только не было. Во-первых, зачем нужна вода в бассейне осенью? Кто на зиму глядя купаться будет?

«Белые медведи, конечно, любят холодную воду, но я все-таки не медведь, а только оборотень, – усмехаясь, подумал Юрий. – Да и в будущем моржевать не собираюсь».

А во-вторых, мастеру Морлду было как-то не до проведения водоносного канала к дому. Он вплотную занимался ранеными гномами и самим Медведевым.

О том, что между домом и воротам раскинется сад, тоже пока ничего не напоминало. Из долин по обеим сторонам холмов еще только предстояло натаскать земли.

«За этим дело не встанет, – подумал Юрий. – Были бы деньги, а они есть и будут…»

К воротам прошли по замощенной серым камнем дорожке. Края ее, и это уже было чистой воды инициативой прораба, Юрий насчет дороги никаких указаний не давал, как-то упустил этот момент из виду, также обложили белым известняком. Получилось красиво.

– Здорово. Осталось только заминировать подступы. Кстати, зачем эти колючие ветки по краям от тропинки стоят? Да и периметр дома на двадцать метров от стены окружен ими же?

– Уже заминировали, – хмыкнул глава клана. – А палочки эти колючие затем и стоят, что отмечают место, через которое ходить не надо. Ну а кто пойдет – сам виноват.

– Потом мы тут полноценные кусты из барбариса и шиповника посадим, – сказала Кардалла. – И красиво будет, и дополнительная защита.

– Хорошо, так и сделаем…

Пройдя пока еще унылый пустырь от ворот до дома, вошли в здание. Внутри оказалось пусто. Только пол да голые стены.

– Ну а тут уже сами, будете жить да добра наживать, – хохотнул главный кузнец клана, заметив немного скисшее выражение лица Медведева, ожидавшего увидеть несколько иную картину.

– Без проблем!

Обойдя все комнаты, которые в зимнее время предполагалось обогревать за счет дыма от печи, по проведенным по специальным трубам к керамическим батареям с широкой площадью нагрева, имелись еще и камины, они вышли наружу.

– Что ж, думаю, тут и сыграем свадьбу. Места полно.

Времени, выделенного для подготовки к церемонии, оказалось вполне достаточно, чтобы собственно подготовиться…

Юрий закупил в герцогстве Рэйстор все необходимое, начиная от ковров и заканчивая самой различной мебелью, кухонную утварь и всевозможные сервизы и так далее и тому подобное. Получилось не очень дорого. Много дворян после войны с княжеством эльфийских полукровок обеднели, просто некому было платить подати из-за больших потерь, бегства крестьян, и распродавали имущество, чтобы хоть как-то сводить концы с концами… на дворянский манер, конечно.

В круговерти свадебных дел Медведев все же вспомнил о том, что хотел провести модернизацию пулеметного вооружения.

Гномы были обеими руками «за». Хоть они и крепкие ребята, но намучились таскать такие дуры. Хотели что-то полегче и практичнее.

Посидев опять с Кардаллой, превосходно разбиравшейся в механике, он разработал новый проект пулемета, на основе того самого, что видел в фильме «Легионер», но только со все той же вращающейся ручкой, которой предстояло с помощью шестерни проталкивать кассету с двадцатью зарядами, ну и тюкать бойком с камнем силы.

С механизмом взвода за счет отвода пороховых газов он решил не мучиться. Зачем телепаться с новой технологией, когда отработана старая? Тем более что это запредельно сложно для нынешних технологий производства.

На производство первого экземпляра ушла всего неделя. Гномы над чем-то новым всегда работают ударными темпами. Азартные ребята. И из кузни вынесли агрегат втрое легче, чем многоствольный пулемет.

Пошли испытания. За один оборот ручкой получалось десять выстрелов. Выросла и общая скорострельность за счет более быстрой смены магазина. По сути, заряжающему оставалось только впихнуть в гнездо кассету, и стрельба продолжилась, и никаких тебе мучений с крепежами.

– Ну чисто дятел! – прокомментировал стрельбу нового пулемета Медведев.

Так и закрепилось за ним это название.

Правда, быстро выяснился один сильный недостаток такого пулемета перед многоствольным. А именно быстрый перегрев ствола. Уже на пятой очереди пошел сильный разброс кучности, а на десятой так и вовсе заклинило пулю и чуть не дошло до разрыва ствола.

Гномы выглядели недовольными.

– Ничего страшного, – сказал Юрий, мысленно чертыхнувшись, что не догадался с самого начала о возможности возникновения подобной ситуации, ведь все просто как дважды два. – Нужно установить на ствол цилиндр и залить туда воду.

Окончательным вариантом пулемета гномы не могли нарадоваться. Вода кипит, стрельба идет. Хотя, конечно, чрезмерно увлекаться все равно не стоило. По крайней мере, по длительности использования он сравнялся с многоствольным и даже опережал его.

Медведеву только не нравился кассетный способ заряжания. Все-таки не очень удобно.

«Хотя в принципе можно сделать и эластичную ленту соединения по принципу велосипедной цепи, зарядов на пятьдесят, а то и сразу сто… – подумал Юрий. – Причем даже переделывать в конструкции пулемета ничего не придется».

За неделю до свадьбы приехали товарищи. Да не одни, а с семьями. Тард нашел себе новую, еще более красивую, чем прежде, невесту, как и Лолт – жену. Зарлон также подцепил себе где-то вдовушку с двумя почти взрослыми сыновьями.

Горячо поприветствовав друзей, Медведев поинтересовался:

– А семьи зачем привезли?

– Мы решили поступить к тебе на службу, – сказал Лолт.

– Какую еще службу?

– Да любую. Дом у тебя большой. За ним пригляд нужен. Коней содержать, дрова возить и прочее…

– Я лично рассчитываю на должность начальника стражи, если такая появится, – сказал Зарлон.

– Какая еще стража?! – совсем опешил Медведев от напора товарищей.

– Ну не стража, так охрана. Земли-то неспокойные… А в охрану помимо нас троих можно моих приемышей записать. Через пару лет хорошими бойцами стать могут.

– Да что вы из меня какого-то барона делаете?! Слуги, стража…

– Может, и не барон, а без дополнительных рук тебе всяко-разно не обойтись, – заметил хозяйственный Лолт. – Или ты думаешь, сам всем на пару с Кардаллой управишься? А ведь ей наверняка уже очень скоро будет не до домашних забот.

– Э-э…

– То-то и оно, – усмехнулся Лолт. – Работники тебе нужны.

– Не прогонишь? – несколько тревожно спросил Тард. Ему особо предложить было нечего. С одной невестой приехал.

– Куда я вас погоню?! – вздохнул Юрий. – Да и правы вы тут во всем… вдвоем мы с Кардаллой не управимся. Меня одно интересует, пришел в себя я всего две недели назад, знать вы об этом не могли, но все же приехали с семьями.

– Дык не верили мы, что ты просто так оставишь этот бренный мир, – с улыбкой сказал старый солдат. – И не из таких передряг выпутывался, а уж из этой сами боги велели выбраться. Тем более маг тебя по кусочкам собрал, грех такой работе пропадать.

– Ну и логика у вас… – растрогался Медведев. – Что ж, спасибо за добрые слова и веру. Располагайтесь пока на первом этаже. Потом вам дома неподалеку поставим справные.

Потом была свадьба. Народу на внутриусадебном пустыре собралось немерено. Казалось, все члены клана от мала до велика собрались на халяву погулять на свадьбе. Хотя не совсем на халяву, подарки дарили богатые, красивые и в хозяйстве нужные.

Как на этой пьянке только никто не погиб, не подорвавшись на мине, хоть минное поле и за оградой, но разве она кого-то может остановить, если очень захочется погулять? Но даже не покалечился, не свалившись в яму для бассейна, хоть ее тоже огородили, но ведь для пьяных преград нет, оставалось загадкой.

И длился праздник три дня и три ночи.

Ночью устраивали салюты. За пару дней до торжеств Юрий сварганил простые бумажные ракеты, благо знал, как делать ракетное топливо – тот же порох, просто в иной пропорции составных веществ. Тоже, кстати, хороший источник заработка может получиться.

А чтобы взрывы получались разноцветные, в основной заряд нужно «пыль» разных металлов добавить: медь дает синий цвет, натрий – желто-оранжевый, стронций – красный, магний – белый, барий – зеленый.

Правда, пришлось хорошо порыться в закромах у гномов, переворошить все образцы руд и металлов и провести чертову кучу испытаний, чтобы определить это. Ведь кроме меди Юрий больше ничего не знал, до всего доходил опытным путем.

А к вечеру четвертого явился князь Дарвл, ушедший к себе домой только этим утром.

– И есть у меня такое чувство, что это незаметно так песец очередной подкрался, – сказал насквозь непонятную местным фразу Юрий, увидев хмурого главу клана.

– Что случилось?

– То, что и должно было случиться – война.

– Она уже давно идет, – не то ступил, не то изрек мудрую мысль Юрий.

– Ну да, – так же глубокомысленно кивнул князь. – А теперь в нее должны вступить мы… точнее, уже вступили. Только что прибыл гонец от банкира… точнее, от гномов из Подгорного царства, они объединились с эльфами. Нам намекнули, что и от нас неплохо бы выставить отряд.

– Понятно… Выставишь?

– А куда я денусь? Пятьдесят бойцов всяко-разно придется дать в общую армию. От этой битвы зависит и наша судьба.

– Ну, эти пятьдесят бойцов иной тысячи стоят, – заметил Юрий.

– Это – да, – довольно усмехнулся князь.

– Раз такое дело, то и я пойду, – сказал Медведев, впрочем, без всякой охоты. – Это и моя война не в последнюю, если не в первую очередь.

Кардалла заметно напряглась.

– Ничего не поделаешь, дорогая, такова жизнь… Труба зовет.

Глава 12

В поход выступили через неделю. Могли бы и раньше, но пришлось перевооружать гномов аналогами винтовок, приготовленных для продажи, то есть затворно-патронным типом.

– Прямо кикимора какая-то… – сказал Юрий, когда еще испытывал этот тип винтовки.

И сейчас прекрасно понимал нежелание гномов отказываться от барабанных образцов, ибо тоже не хотел, а надо. Скорострельность упала на порядок. Если из «медведя» можно выпустить шесть пуль за семь-десять секунд, то для того чтобы сделать те же шесть выстрелов из затворно-патронной «кикиморы», уходили все полминуты, это при хорошей тренировке. А уж сколько возни с перезаряжанием на каждый выстрел затвор-патрона!

Гномы ругались, плевались, просили оставить им «медведей», но князь был непреклонен, понимая, что если показать миру сейчас револьверные винтовки, то они потеряют всю прибыль, ибо затвор-патронную модель очень быстро начнут копировать все кому не лень. Даже более того, предполагалось, что клану придется за чисто символическую цену продать лицензию на производство этих более примитивных винтовок подгорным гномам. Да и людям тоже. Хотя все понимали, что люди точно ничего не купят, а будут гнать кустарный контрафакт. Так что пусть гонят примитив.

Юрию также пришлось перевооружиться новым образцом, как и оснастить винтовками своих товарищей Зарлона и Тарда. Они тоже отправились в поход, хотя могли этого не делать, но с таким оружием и в таком мощном отряде они чувствовали себя в безопасности. Только Лолт остался на хозяйстве.

Если Зарлон – бывший солдат и, несмотря на возраст, приучен к походам, остался подтянут и жилист, все еще был достаточно вынослив, то Лолт уже не тянул. Рыхловат. Прошлые приключения его изрядно измотали. Так что этот бывший ополченец остался на хозяйстве. Там тоже нужна крепкая мужская рука, для пригляда. Ну а Тарду, понятно, дома, несмотря на молодую невесту, не сиделось. Шило в одном месте кололо…

Также, по логике вещей, следовало отказаться от револьверов. Принцип-то работы тот же. Но тут уже сам Медведев, хорошо подумав, решил, что делать этого не стоит. Своя шкура дороже всяких там секретов. Если враг все же каким-то образом подберется к ним достаточно близко, то лучше наплевать на тайну технологии и выкосить его частым огнем. Тем более что револьверы спрятаны в глухих кобурах, их там не видно, если не светить почем зря, в то время как винтовки носятся открыто за спиной.

Но самой большой бедой перевооружения оказались боеприпасы. Если к «медведям» можно взять четыре (и больше) дополнительных барабана, и они свободно помещались в четырех (или сколько нужно) кармашках на поясе, то с «кикиморами» вышла та еще канитель.

Во-первых, те же шесть затвор-патронов весили, как три барабана, то есть по массе они явно проигрывали.

Во-вторых, затвор-патроны занимали много места, и простого пояса, для того чтобы носить с собой достаточное количество «выстрелов», уже не хватало. В итоге отряд гномов, да и люди тоже, выглядели как какие-то революционные матросы с крест-накрест переброшенными ремнями с затвор-патронами. Разве что бескозырок да тельняшек не хватало.

Юрию было бы смешно смотреть на это, если бы самому не было так неудобно и тяжело.

В-третьих, на практике выяснилось, что если отстрелянные барабаны еще можно аккуратно вложить в пустой кармашек без большой потери скорости перезаряжания, то с отработавшими затвор-патронами приходилось действовать более грубо, то есть просто бросать под ноги и собирать уже потом, после боя, а это весьма неудобно. Мало ли как бой повернется? Ладно, если будет победа, можно будет спокойно вернуться на стрелковые позиции и все собрать. А если придется спешно отступать? Тут уже станет не до сбора ценных элементов оружия. А их запасных не так чтобы много взяли.

– Что по пушкам и пулеметам? – спрашивал совета перед выходом глава клана.

– Да уж, вопрос… – призадумался Юрий. – Пушки надо брать однозначно. Хороший выстрел картечью, да еще залпом сразу из двух-трех, никогда не помешает, да и снарядами ворота можно выламывать. А вот пулемет…

Князь Дарвл тоже хорошо задумался. Как иногда выражался человек, «светить» таким оружием не хотелось ни перед людьми, ни тем более перед гномами с эльфами. Само это оружие может стать причиной нападения на их клан, если не сразу, то после войны с империей точно. Ибо такое оружие это сила, а сильных никто не любит, их стараются задавить, тем более что как-либо передавать секрет пулемета никто не собирался – это тайна клана.

– В бою все может понадобиться, – все же сказал князь.

– Верно, – кивая, согласился Медведев. – Не хотелось бы, когда прижмет, оказаться без такого убедительного аргумента. Но я все же рекомендую пользоваться им только в самом крайнем случае.

– Естественно!

– Тогда берем.

– Сколько?

– Не больше двух, – сказал Юрий. – Как и пушек.

– Хорошо…

– Спрячем их в крытых фургонах… Да, именно в крытых фургонах… тачанки, блин, – усмехнулся Медведев. – Если и придется ими работать, то никто ничего не увидит и не поймет. Решат, что магия какая…

– Минометы?

– Смысл? – пожал плечами Юрий. – Ту же функцию по забросу навесом снарядов выполняют обычные катапульты. Зачем нам лишнюю тяжесть таскать?

– И то верно. Мы и так слишком много всего нового везем.

– Вот именно.

* * *

Маленький отряд, состоящий из пяти десятков гномов, трех человек и пяти крытых фургонов, приблизился к большому военному лагерю, разбитому в центре герцогства Рэйстор, что выбрали местом сосредоточения союзных войск.

С невысокого холма, у которого стоял лагерь, его было хорошо видно. Осенняя распутица превратила место стоянки в месиво грязи, в котором между линий палаток по своим делам перемещались сотни человек, кто на своих двоих, рискуя потерять сапоги в особенного густой и липкой луже, кто верхом на лошадях. Служивые люди старались как можно быстрее убраться с пути всадника, чтобы щедро летящая из-под копыт грязь не забрызгала их с головой. Получалось далеко не у всех. Кто-то под хохот вовсе поскользнулся и измазался как свинья. Иные разъезжали на небольших повозках, развозя по отрядам провиант, пиво и вино.

Понятное дело, что не обошлось без маркитантов всех мастей. Тут и там кучковались публичные дома на колесах с женщинами легчайшего поведения. Судя по характерной качке некоторых из них, без клиентов они не обходились.

Чуть в стороне от лагеря бывалые десятники гоняли кое-как оснащенное и вооруженное ополчение. Сотни крестьян отрабатывали основные стойки и удары. Научить их за короткое время чему-то вряд ли было возможно. Это понимали все, от командования до самих ополченцев, потому учеба шла ни шатко ни валко, несмотря на грозные крики инструкторов, подзатыльники и пинки.

«Мн-да, толку от них, – невольно подумал Юрий. – Мясо. Массовка она и есть массовка. А вот если дать им винтовочки! Тогда совсем другой коленкор бы получился!»

– Бр-р, – скривился князь Дарвл, узрев лагерь. – Я туда не поеду. Утонем с головой…

– В сторонке встанем, – предложил Медведев. – Вон там вроде неплохое место. Возвышенность. Даже странно, что никто не занял.

– Действительно. Двинулись…

Но чтобы добраться до приглянувшейся возвышенности, предложенной Юрием, пришлось пройти через натуральное вонючее болото. Тяжелые повозки, везущие пушки, пулеметы, порох и сто винтовок на продажу, намертво застряли в грязи. Даже гномам пришлось изрядно постараться, чтобы с руганью вытащить их и продолжить путь.

– Как они вообще воевать собираются?! – удивился молодой Тард.

Причину его недоумения поняли все. В такие времена года поздней осенью, зимой и ранней весной старались не воевать. Мало того что грязь, так еще и болезни всякие, связанные с сыростью и холодом, цепляются. И хоть лечить их легко, магия все же, но кто ж захочет целебные амулеты, что могут понадобиться для исцеления от тяжелой раны, тратить на лечение обычной простуды? Да и магов мало, все в империю сбежали за лучшей долей.

– Союзники торопятся разделаться с претендентом в боги, пока он не обрел еще больше силы и не захватил оставшиеся человеческие государства, – решил ответить Юрий после долгой паузы, когда Тард уже решил, что его вопрос останется без ответа. – Сейчас еще независимые королевства и прочие домены могут выступить на стороне инородцев, а не против них. Они торопятся, чтобы в конечном счете не случилось войны людей против инородцев: эльфов и гномов. Если люди будут и по другую сторону, то свести войну в такую плоскость чисто расового противостояния уже не получится, и это ослабит мага Андра. Ведь одно дело война людей с людьми при участии инородцев, и другое дело война рас. Тут уже, каким бы плохим ни был диктатор, люди объединятся под его началом против инородцев, особенно если власть проведет соответствующую информационную кампанию. Такова психология.

Маленький отряд гномов провожали с кривыми ухмылками. Оно и понятно, всего пять десятков бойцов с какой-то ерундой за спиной. Разве могут они представлять реальную силу? Конечно же нет. То ли дело три полка по тысяче человек герцога Рэя (ну и пусть половина состоит из ополченцев) и пять сотен тяжелой латной кавалерии. Или вон три сотни лучников из эльфийских полукровок под командованием самого настоящего эльфа. Вот это действительно сила!

Привели свои дружины и ополчение бароны, как вассалы герцога Рэя, так и независимые. Даже самое захудалое баронство, как выяснилось позже, привело людей больше, чем насчитывал отряд гномов. Но тут уже скорее сказалось нежелание людей сидеть у нищих хозяйств и возможность поправить свое благосостояние за счет военных трофеев. Люди такие существа, что всегда надеются на халяву. Ну а то, что их могут убить в первые же минуты боя, они старались не думать – на все воля богов.

Неожиданно много оказалось наемников. Где-то под тысячу. Юрий с легкостью узнал зелено-черный штандарт старого знакомца Варна. Похоже, они сюда стеклись со всей округи. Большинство выглядело чистыми разбойниками. Может, они ими и являлись, а служба стала единственным шансом избежать каторги в рудниках.

Поначалу удивляло то, за счет чего они здесь кучкуются. Герцог вряд ли мог позволить себе такие траты, наемники стоят недешево, а ему еще свою армию содержать надо. Но после пары минут раздумий пришел очевидный ответ: деньги на наемников, да и на прочие накладные расходы, дали гномы и эльфы. Слишком уж они напуганы появлением претендента в боги, да еще такого, так что не пожалеют золота, чтобы его свалить, иначе свалят их для подзарядки камней силы.

В итоге армия, сосредоточившаяся в герцогстве, насчитывала почти десять тысяч разумных. Половина по своему оснащению, вооружению и умению обращаться с оружием, конечно, никуда не годится, но все же это сила, на которую противнику придется обратить внимание.

«И сколько сейчас таких армий собирается на границах с империей?» – подумал Медведев.

Что касается снисходительных, презрительных и прочих взглядов, то гномы плевать хотели на все взгляды в их сторону и шли с гордо поднятыми головами. Они знали себе цену.

Поставив фургоны и распряжа лошадей, они неспешно поставили палатки и запалили костры, чтобы приготовить горячую жидкую пищу, а то от сухомятки уже животы крутило, до запора недалеко.

– Ну что, пойдем, доложимся командующему, – сказал князь, призывно махнув Юрию.

– А я там зачем?

– Советником будешь. Куда уж мы теперь без тебя?!

Делать нечего, пришлось идти в эту лагерную грязь, через поле из нечистот (сортиры никто делать и не думал даже, видимо, долго задерживаться на одном месте не предполагалось. Но боги рассудили чуть иначе, хотя Андрей утверждал, что их в этом мире нет, и пришлось подзадержаться, видимо, как раз в наказание за нечистоплотность), где в самом центре стоял большой пестрый шатер с герцогским знаменем.

– Приветствую, князь Дарвл, приветствую, – вышел навстречу гному герцог Рэй.

– И я вас приветствую, ваша светлость…

– Проходите… присаживайтесь.

Гости зашли в шатер и устроились на предложенных раскладных стульчиках перед круглым столом, заставленным всяческими яствами. Слуги подали кубки с вином.

– И сколько же вы привели воинов, князь?

– Пять десятков…

– Хм-м… – не дал продолжить герцог. – Не много…

– Что поделать, ваша светлость, – пожал Дарвл плечами. – Наш клан невелик. И потом недавно на нас совершили нападение орки. Погибло очень много воинов…

– Да-да, наслышан… Сочувствую… Проклятые зеленомордые твари… Как бы они не повторили нападение, пока мы будем воевать с империей. Земли останутся практически без защиты.

– Не думаю, что они рискнут на повторный набег, – усмехнулся князь.

– Вот как? Почему? Странно, что они не прошли к нам, через ваш анклав…

– Потому что они потеряли слишком много своих воинов. Наш клан оказался им не по клыкам. Мы им эти клыки здорово пообломали!

– И сколько же они потеряли? – заинтересовался герцог.

– Порядка пяти-шести тысяч из десяти. Это только убитыми. Мы замучились их хоронить. Чуть весь лес целой долины не спалили. Неделю дышать невозможно было.

– Из десяти тысяч?! – изумился герцог.

– Из десяти, – кивком подтвердил князь. – Я не преувеличиваю. Это был очень серьезный набег сильнейших племен.

– А скольких при этом потерял ваш клан?

– Больше восьми десятков.

– Хм-м, – усомнился герцог Рэй. – Я ни в коей мере не хочу обижать вас своим сомнением в силе и умении воинов вашего клана, но соотношение все-таки слишком велико… Хорошо, если размен идет один к одному – это считается отменным результатом. Хотя обычно на одного орка приходится до трех человек. А уж чтобы так!

– Это так. Но у нас есть оружие, что весьма хорошо не то что равняет, но весьма увеличивает шансы. Так что не смотрите, что нас пришло всего пять десятков, мы стоим пяти сотен, а то и тысяч, – не сдержался князь от хвастовства.

– Даже так?

– Истинно так.

– Что ж, я очень рад, князь…

– Я вижу, что вы не до конца поверили мне, ваша светлость, это может плохо сказаться на общем планировании сражения. Но думаю, небольшая демонстрация все покажет.

– Было бы неплохо, князь, а то я и вправду не знаю ваших возможностей.

– Тем более что мы привезли сотню образцов нашего чудо-оружия для продажи по очень умеренным ценам, как для наших союзников в тяжелый период для всех нас. Сотня ваших воинов, что сейчас месит грязь за лагерем в тщетной попытке научиться хоть чему-нибудь, чтобы не столько сразить врага, сколько самим выжить на поле боя, станут очень серьезным противником для имперских легионеров.

– Хм-м… И сколько стоит это чудо-оружие? – поинтересовался герцог, все же впечатлившись описанием перспектив превратить расходный материал в реальную силу.

– Давайте пока не будем о ценах, – ушел от ответа князь Дарвл. – Давайте для начала устроим демонстрацию, а уже потом поговорим о цене.

– Что ж, это справедливо.

– Когда вы будете готовы посмотреть на наши возможности?

– Да хоть сейчас!

– Тогда не будем терять время, ваша светлость! – встал Дарвл, ставя кубок с вином на стол.

– Идемте, князь, – согласился герцог Рэй. – Вы меня весьма заинтриговали, так что я уже ни о чем другом думать не смогу!

«И на кой фиг меня было тащить сюда?!» – закатил глаза Юрий, представляя, что ему сейчас придется снова тащиться через месиво.

* * *

Маленький отряд гномов, пока князь ходил к герцогу, успел поужинать и потому построился по первому приказу.

Князь, взяв свою винтовку затворно-патронного типа, показал ее герцогу.

– Вот то оружие, о котором я говорил, ваша светлость. Этим оружием сможет научиться владеть самый тупой крестьянин всего за пару дней и стать грозой имперских легионеров.

– Хм-м… – повертел в руках оружие герцог Рэй. – И как же оно действует?

– Сейчас покажем.

Гномы оказались проворными ребятами, они еще загодя подготовили дощатые щиты-мишени для демонстрации, и пока герцог с умным видом тупой обезьяны рассматривал винтовку, расставили мишени на треногах в полусотне метров от позиции.

Князю Дарвлу осталось только скомандовать:

– В две шеренги становись! Первая на колено! Целься! Первая, пли!!!

Залп из двадцати пяти винтовок прогремел на всю округу. Лошади взбрыкнули от испуга даже в лагере и посбрасывали седоков, если оные сидели на их спинах, в грязь.

Сопровождающие, да и сам герцог отскочили в сторону, едва сохраняя лицо, хотя было видно, что они в ужасе.

В мишенях зияли первые внушительных размеров пробоины.

– Вторая – пли!

Новый залп стоящих на ногах гномов уже стал отламывать от щитов целые куски.

Первая шеренга тем временем спешно перезаряжалась, и после очередного приказа князя строй разразился третьим слитным залпом. Потом бабахнул четвертый, пятый, шестой…

На десятом залпе от щитов-мишеней не осталось ничего, кроме щепы.

– Ну как, ваша светлость, вам понравилось?! – прокричал князь Дарвл.

– Что?! – заорал в ответ несколько оглохший герцог Рэй.

– Понравилось, спрашиваю?! Впечатляет?!

– О да! Впечатляет! Очень впечатляет! Теперь понятно, как вы расправились с этими мерзкими отродьями!

– И как, стоят они двухсот золотых?!

– Стоят! – интенсивно затряс в согласии головой герцог.

– У нас как раз сто винтовок, сработанных для людских рук!

По знаку князя Тард подал свою винтовку десятого калибра. Меньше пока не получалось. В том смысле, что производить массово. Сверла по-прежнему ломались слишком часто.

Гномы пользовались все тем же двенадцатым-тринадцатым калибром, правда, использовали подкалиберный боеприпас. Такая пуля пусть сложнее и дороже в производстве, но за счет большего количества снаряжаемого пороха, да еще уменьшаясь до девяти миллиметров после сброса медной оболочки, летела быстрее и дальше.

Ну, должно же быть хоть какое-то преимущество у гномов перед продаваемым на сторону оружием. Правильная тактика в общем-то. Мало ли как там в дальнейшем повернется и против кого сможет обернуться это оружие…

Что касается цены, то князь завысил ее вдвое. Изначально предполагалось продавать винтовки по сотне золотых, цена очень мощного боевого одноразового амулета с самонаведением на цель. (Хотя реальная продажная стоимость даже таких «кикимор» в любое другое время была бы как минимум в десять раз выше. Но сейчас идет война, и надо заинтересовать союзников в новом оружии в том числе и низкой ценой.) Но видя восторг герцога, князь не смог сдержать свою гномью сущность и загнул цену вдвое. Тем более что винтовки «многоразовые». А ведь еще пули чего-то стоят, не говоря уже про порох. Не бесплатно же его раздавать. Но тут цена божеская, один выстрел оценили в бронзовый этал. Так что двести золотых эталов это еще дешево.

– Желаете опробовать?

– Н-нет, пожалуй… – отказался герцог, опасаясь опозориться, хотя по глазам видно, что пострелять он очень хочет.

К месту стрельбища тем временем подтянулось дворянство, наемники, с интересом высматривая и выспрашивая у свидетелей, что тут собственно только что происходило, тоже заинтересованно поглядывали на вооружение гномов.

Герцог этот интерес тоже заметил и поспешил заключить сделку:

– Что ж, я покупаю у вас все винтовки… но думаю, можно организовать скидку за приобретение столь крупной партии?

– Конечно, ваша светлость, – легко согласился князь. – Сто пятьдесят за винтовку и они ваши! Еще по десять за ящик пороха с ящиком пуль на каждую, а инструктора, что научат ваших солдат обращаться с этим оружием, – указал глава клана на Зарлона и Тарда, – бесплатно.

Герцог, чуть подумав, цена вырисовывалась довольно внушительная, согласился. Все равно деньги приходилось тратить не свои, а покупал для себя.

– Куда везти товар?

– Пока никуда. Я сейчас пришлю к вам сотню будущих стрелков, они разместятся вместе с вами, и уже тут им отдадите оружие и заодно научите обращению.

– Как скажете, ваша светлость, – согласился князь, довольный удачно проведенной сделкой, ну а то, что придется чуть помучиться от постоянных выстрелов, так оно того стоит.

Снова пришлось тащиться в основной лагерь, правда, уже на повозке и не вдвоем, а под охраной из пяти гномов. В шатре герцог расплатился за винтовки и боеприпас к ним.

– У вас только сотня винтовок? – поинтересовался герцог, следя за тем, как казначей с недовольным лицом… явно гномий полукровка, не иначе как еще контролер-соглядатай подгорных гномов, вынимает и передает князю кошели с золотом из обитого железом сундука, явно еще и зачарованного.

Князь пересчитывать деньги не стал, даже не столько из-за того, чтобы не обидеть герцога, сколько потому, что он как гном прекрасно чувствовал вес и мог определить количество лежащего в кошелях золота вплоть до монетки.

– Пока да. Производство винтовок только начато, и мы делаем их по десятку в день.

– Вот как… И когда можно ждать следующей партии?

– Следующая партия придет через неделю, ваша светлость…

– Хм-м, жаль…

– Почему, ваша светлость?

– Мы выступим явно раньше.

– А из-за чего собственно задержка, позволено ли мне будет узнать?

– Ждем семьсот лучников из княжества Далион. Но думаю, с вашим оружием в них уже нет особой надобности…

– Ну, лучники лишними тоже не будут, – заметил князь Дарвл.

– Верно.

– А какова собственно наша цель, ваша светлость? – поинтересовался стратегическими планами князь.

– Первоначальной целью будет бывшее королевство Ромонгар. Захватив его, произведя соединение с Тройственным союзом на севере, мы тем самым отсечем от империи еще четыре западных провинции… то есть бывших королевств. Они как раз вытянутся одно за другим до самой Пустоши. А потом совместными усилиями очистим их от имперских войск.

«В свое время Андрей наверняка инициировал их захват как раз в надежде на соседей, что попытаются вмешаться, и рассекающим ударом отделить такой с виду беззащитный и лакомый кусок. Это в свою очередь спровоцировало бы кровопролитную рубку… – подумал Юрий, вспоминая карту империи и сопредельных государств. – И вот, похоже, его планы сбываются. Правда, вряд ли он рассчитывал на то, что в дело так быстро вступят гномы и эльфы. Но своего, так или иначе, он все равно добился…»

– …Думается, что больших проблем не будет. Подкрепления имперским легионам получать станет неоткуда… – засмеялся герцог. – А потом ударим по основному телу империи!

– Ясно, – кивнул князь, получив последний мешочек с золотом и взвесив его в руке. Все оказалось в порядке, и он перекочевал в сундук походной казны. – Что ж, ваша светлость, жду ваших солдат для обучения стрельбе из огнебойного оружия. И уверяю вас, первый, кому мы предложим следующую партию винтовок, где бы она нас ни настигла, будете вы. И да, чуть не забыл, это небольшой подарок вашей светлости…

Гном протянул небольшую, уже знакомую Юрию коробочку герцогу.

– Что это?

– А вы посмотрите.

Герцог так и сделал, после чего его глаза сильно округлились?

– Часы?! Такие маленькие?!!

Герцог осторожно вытянул из коробки за золотую цепочку золотые же часы.

– Да, ваша светлость. Это продукция основного нашего ремесла. А не оружейное дело, как многие могли подумать… Часы механические. Магии в них нет, разве что против тех, кто пожелает узнать устройство… ну, вы понимаете, о ком я говорю. Так что, для того чтобы они шли, надо каждый день подкручивать вот этот ключик до упора. Если все же забудете, и они встанут, оттяните ключик до легкого щелчка, подведите стрелки времени, верните ключик в исходное состояние и заведите.

– О! Благодарю, князь! А бойцы будут не позже чем через полчаса.

Через час, когда подошло сто человек из ополченцев (герцог оказался достаточно умен, чтобы не переводить в стрелки своих гвардейцев профи в рубке на мечах), после тщательного, многократно повторенного инструктажа и демонстрации снаряжения затвор-патронов, рядом с лагерем гномов забухали первые выстрелы.

* * *

Лучники из княжества эльфийских полукровок Далион подошли на следующий день к обеду, и по лагерю объявили распоряжение герцога, чтобы все были готовы к утреннему выступлению.

Во время похода объявились маги, до этого практически безвылазно сидевшие в своих палатках и чего-то там колдовавшие. Всего двадцать человек. Более-менее внушительными выглядели маги герцога, мастер Патир и пять его учеников, присоединившихся к армии, когда она проходила мимо столицы герцогства.

Остальные четырнадцать магов, кормившихся со стола мелких владетелей, то есть графов и баронов, впечатления не производили. Владетели держали этих хануриков, наверное, только для понта, дескать, есть у меня личный маг, завидуйте. Все в какой-то непритязательного вида одежде, тусклыми лицами… Сразу видно, они не способны ни на что, кроме балаганных фокусов. Знахари, одним словом.

Собственно больших надежд на них никто не возлагал. Если уж даже имперские вербовщики на них не позарились, это о чем-то да говорит. Смогут помочь раненым хотя бы зельями, не то что магией, при этом не отравив, уже хорошо.

И это на десять тысяч человек! В то время как в имперском легионе двадцать магов обслуживали когорту из пятисот воинов. Что называется, почувствуйте разницу.

Гномов вообще маги не сопровождали. У клана он только один и остался в цитадели. Рисковать мастером Морлдом никто не собирался. Хватит и того, что он, работая как проклятый, оснастил всех мощными защитными и целебными амулетами. Для боевых его сил уже не хватило. Да и не нужны они.

Имелось, правда, еще двадцать магов-эльфов, двигавшихся с полукровками. Но и они ни большой силой, ни умениями не отличались, о чем свидетельствовали белые и серые воротники на их зеленых халатах-кимоно.

Во время движения к гномам то и дело подъезжали дворяне, командиры наемников, в том числе и Варн, очень интересуясь новым оружием, видя, что его можно приобрести. В прошлый раз-то он обломался. Винтовки да еще «медведи» в принципе не продавались. К тому же с него и его людей взяли клятву о новом оружии гномов не болтать. А эти хоть и проще, но тоже вещь.

– Я бы и рад, приятель, продать, – кивал Варну Юрий, – да объемы производства подводят. Герцог опять же все ближайшие партии для себя зарезервировал. А у тебя что, деньги есть? Двести золотых стоит. Потом, еще порох и пули.

Большого желания продавать винтовки этим наемникам-разбойникам у Медведева не было.

– Ну-у… дороговато, конечно, – замялся наемник. – Но для себя всяко найду. В том твоем походе в земли гоблинов, когда черепки искали, да и недавний заказ тоже хорош был, так что я хорошо приподнялся.

– Обещаю, как только герцог оснастит свою армию винтовками, сразу же дам тебе знать, что есть ствол на продажу.

– Вот спасибо!

И так постоянно. Отъезжал один, сразу же подкатывал другой. Многих, конечно, отпугивала цена, но иные готовы были платить, понимая, что за таким оружием будущее, и оно позволяет хорошо сократить дружину из полутора-двух сотен до трех-пяти десятков, на которую тоже немалые деньги уходят.

Когда проезжали мимо столицы герцогства, к отряду гномов подъехал старый знакомый Юрия – банкир, мастер Гармин.

– Приветствую, уважаемый Юрий…

– И вам здравствуйте.

– До меня дошли слухи, что… – видимо, гном хотел и дальше выражаться витиевато, намеками и двусмысленностями, но потом увидел легкую ухмылку Медведева и князя Дарвла, плюнул на это дело и заявил прямо, как настоящий гном: – Вы нарушили договор.

– Это который?

– У нас только один договор о передаче технологии производства пороха, без права передачи ее иным лицам. И что я узнаю?! Оказывается, вы продаете порох герцогу и этим… гномам. Это ли не нарушение?!!

– Хм-м… а ничего, что я жив?

– Хм-м, – смутился банкир, поняв, куда клонит человек.

– То-то и оно. Как видите, я жив, а значит, формально ничего не нарушал. Магическая клятва не сработала.

Это несколько сбило банкира с толку, и он потерянно произнес:

– Но как же так…

– А вот так. Эти… гномы производят другой порох – бездымный, и его формула, как и технология производства, значительно отличается от той, что дал вам я.

– Но это же!..

– Договором никак не оговаривается и никак его не нарушает, – закончил за гнома Медведев.

Гнома можно было понять. Его клан лишился монополии на производство пороха, и теперь цены придется серьезно сбросить. Но хуже всего было то, что их обвел вокруг пальца какой-то человек! И неизвестно, сколько еще рецептов пороха он знает… ведь если есть второй, то и третий может быть, а там и четвертый с пятым!

– Действительно…

– Но думаю, то, что у нас с вами всего один договор, это как-то мелко. Надо наращивать объем, расширять сотрудничество…

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил банкир.

– Слышали, наверное, уже о новом оружии? Вон у нас за спинами болтается.

– Слышал и вижу…

– Предлагаю вам лицензию на производство таких винтовок.

Гармин сощурился, видимо, история с порохом не прошла даром, и он всерьез задумался: а нет ли и здесь подвоха.

Подвох, конечно же, был, потому Юрий не стал тянуть кота за причинное место и честно сказал:

– Да, эта модель простая, я знаю лучше, но ведь и производить это оружие надо не столько для получения прибыли, сколько для общей пользы. Нам ведь главное свалить претендента в боги, мага и диктатора Андра. Потому и лицензия божеская: всего один золотой с экземпляра.

– Э-э… думаете, что без этого оружия мы не справимся?

– Уверен.

– Почему?

– Да я не понимаю даже, что вы рассчитывали с этой армией сделать! – воскликнул Медведев.

– Как что?! – удивился банкир, еще раз показывая, что банковское дело для него лишь прикрытие, и знает он куда больше. – Нам будет противостоять лишь один Восемнадцатый Логроский легион! Да и то он хорошо помят в боях с Тройственным союзом и сейчас на пополнении. Эта армия его сомнет, как молот букашку на наковальне!

– Хм-м… честно говоря, я в этом сильно сомневаюсь. Очень сильно.

– Почему?!

– Империя воюет уже давно. В легионах полно ветеранов, прошедших сквозь огонь и воду, они закалены в боях. Их выучка намного превосходит ту, что есть у наших солдат, половина из которых никакие не солдаты даже, вчера с вилами по полю ходили, да и сейчас с теми же вилами шагают, только с двумя обломанными зубьями, то бишь копьями. У отдельных подразделений легиона отличное взаимодействие между собой на поле боя. А что у нас? Сброд! Соединения набраны с бору по сосенке, ни о какой слаженности передвижений и исполнения маневров даже речи быть не может. Эта армия способна только на тупую сшибку лоб в лоб без всяких тактических изысков. Так на что вы рассчитывали? На что вы продолжаете надеяться? Да один имперский легион сожрет армию, превосходящую ее в два раза, в один присест. И это без учета таланта генерала. А если вдобавок к этому командующий еще и далеко не дурак, а очень даже грамотный, да подберет хорошее поле, то он может разбить и в три-четыре раза превосходящего врага.

– Ну, это вы уже преувеличиваете…

– Думаете?

Гном крепко задумался, уж больно уверенным был тон человека. А мастер Гармин уже давно научился определять, когда ему говорят правду, а когда врут в глаза. Этот не врал.

Юрий действительно не врал и мог бы привести пример, когда один римский шеститысячный легион разгромил армию бриттов, по разным данным насчитывавшую от шестидесяти до восемьдесят тысяч человек под предводительством слетевшей с резьбы от бесчинств легионеров Брундики. И все благодаря грамотно выбранному полю боя.

Варвары-то думали, что загнали легион в ущелье и сейчас размажут его. Как бы не так. Командир легиона сам завел своих людей в ложбину, окруженную крутыми склонами и лесом за спиной, тем самым не дал противнику себя окружить, а уж в лобовой-то рубке превосходно оснащенные легионеры-профи порубили чуть ли не половину бриттов, а остальных разогнали чуть ли не пинками, да так что они потом собраться снова уже не смогли. А потом уже и собираться стало некому, после тотальной зачистки всей Южной Англии.

Побили так много, потому что самонадеянные варвары сами отрезали себе путь к отступлению, расставив у себя в тылу сотни повозок, на которых с комфортом расположились зрители, состоящие из жен и детей воинов, приготовившихся смотреть «ток-шоу» под названием «Истребление римлян» с участием своих мужей, братьев и отцов в главных ролях. Это-то их всех и погубило, образовался затор, и римляне хорошенько порезвились во всех смыслах, сначала покромсав мужиков, а потом оприходовав баб.

– Думаю. Это не учитывая еще магическую составляющую, коей мы откровенно не блещем. Так что единственный способ одолеть противника это применение против него нового оружия. Вот такого, как у нас.

– А там что? – указал глазастый банкир, по совместительству резидент гномьей разведки (вопрос только в том, чисто клановой или общей), на кобуру.

– Секрет.

– Что ж… я передам ваши соображения и предложение о лицензионном производстве этого оружия…

– С нетерпением буду ждать ответ, – кивнул Медведев.

Гном кивнул в ответ и повернул обратно в столицу, слать факсы в Подгорное царство.

Глава 13

На третий день пересечения границы с империей армия встала на очередную ночевку, а вестовые стали собирать командиров отрядов на совет к герцогу Рэю.

Пошел и князь Дарвл, не забыв прихватить с собой Юрия Медведева. На этот раз он не сопротивлялся. Бесполезно.

«Хм-м, неправильный я какой-то попаданец, – подумал Юрий с усмешкой, вместе с главой клана направляясь к шатру, к которому подтягивались прочие приглашенные герцогом люди и нелюди. – Все попаданцы командуют армиями, за короткий срок выбиваясь в генералы или формируя свои собственные наемные армии, становясь дворянами и прочими влиятельными лицами, Андрей вон тоже императором-диктатором заделался, один я оказался жалким советником у мини-клана гномов…»

Впрочем, командовать армиями и чего-то там завоевывать, тем более обороняться не особо-то и хотелось, то есть совсем не хотелось. Хватило массированного нападения орков, чтобы понять, что война то еще дерьмо.

В герцогский шатер набилась такая куча народа, что яблоку негде было упасть. За стол, тесня друг друга, помимо самого герцога, а также его мага, присели только особо родовитые приближенные, приведшие самые большие отряды, человек десять и эльф – командир лучников-полукровок.

Исключение разве что составлял князь Дарвл. Его отряд хоть и мал да удал, с таким-то оружием. Это еще никто не в курсе про пушки. Тем более про пулеметы. Вот сюрприз-то для всех будет, для кого приятный, а для кого не очень.

Юрий пристроился за его спиной, так что мог рассмотреть расстеленную на столе карту какой-то местности, от руки рисованную на плотной серой бумаге, площадью метр на метр.

С топографией картографы особо не заморачивались и просто рисовали, где есть что, условными значками.

Холм? Значит, можно нарисовать бугорок. Цепь холмов – цепь бугорков. Возвышенность – бугорок в корявом круге или овале, и так далее, в зависимости от формы этой возвышенности. Высоты, понятное дело, не отмечались не то что на таких вот сделанных под случай карт, но даже на общих.

Лес обозначался несколькими елочками и палочками с «шапками», в зависимости от типа леса, хвойного или лиственного, в соответствующей форме периметра.

Река, ну тут просто линия без всяких волн и прочих рыбок. А вот море или озера, там да, с рыбками и корабликами.

Итак, карта на столе герцога показывала местность в виде поля по центру неизвестной площади, ибо масштаб не приведен. Может, километр, а может, и все десять.

По правую сторону от поля, с какой именно стороны света не понять, ибо тоже не обозначено, раскинулся хвойный лес, если верить «елочкам». За ним горы.

Слева протекала река, за ней снова лес.

Спереди какие-то холмы. На них непонятные значки. Какие-то квадратики, треугольники, кружочки, заштрихованные ромбики.

Лишь минуту спустя Юрий понял, что так обозначен военный лагерь противника. Но что есть что, он ни в зуб ногой. Он даже гадать не стал. Все равно сейчас все скажут.

Глупо было бы надеяться, что имперская разведка прозевает формирование на ее границах более чем десятка армий. Они и не прозевали, а потому легионы ждали армии вторжения, можно сказать, с распростертыми объятиями. Объятия, конечно, специфические, то есть способные удушить, раздавить и разорвать на части «дорогого гостя».

Вот и так называемую освободительную армию под командованием герцога Рэя ожидал теплый прием в лице Восемнадцатого Логроского легиона.

Герцог подтвердил догадки Медведева, сказав:

– Господа, я собрал вас, чтобы донести до всех сведения разведки. На нашем пути встал Восемнадцатый легион. Обойти его, как вы видите, нет никакой возможности. Но разве мы шли сюда, чтобы обходить врага или сражаться с ним?!

– Сражаться! – вскричали собравшиеся дворяне, потрясая в воздухе кулаками.

– Вот именно. Но надо отметить, что враг занял выгодную позицию и, как я полагаю, будет играть от обороны.

– Плевать! Мы размажем их! – рыкнул кто-то в толпе «стоячих».

– Непременно, барон Генкер. Мы заставим их перейти в наступление, или они все погибнут, не сходя с места, – сказал герцог, глянув на гнома.

– Сколько их, ваша светлость? – спросил еще кто-то из дворян.

– Правильный вопрос, граф де Жакс. По данным разведки, легион насчитывает около шести тысяч человек…

В толпе пронесся пренебрежительный гул. Армия «освобождения» насчитывала уже двенадцать тысяч разумных.

Герцог, дождавшись тишины, продолжил:

– Легион успел восстановить свою численность. Сейчас он насчитывает четыре тысячи пехоты, пять сотен лучников, пять сотен кавалерии и даже усилен тысячей ополчения. И надо отметить, что, в отличие от нашего ополчения, имперские ополченцы облачены в хорошие кольчужные рубахи на толстой коже, шлемы, пусть и облегченные, и вооружены стандартным мечом и щитом.

«Так что если поставить их против ополченцев-освободителей, то имперские разметают их вмиг», – понял мысль герцога Юрий и был с ним согласен, как и большинство собравшихся.

На этот раз в палатке повисла тишина.

– Все равно нас больше и мы их раздавим! – снова крикнул горячий барон Генкер.

– Да, для того мы сюда и пришли, и даже переоснащаем свою армию новыми образцами оружия, – кивнул герцог, снова глянув на князя Дарвла. Его люди пару дней назад получили еще сто экземпляров винтовок.

– А сколько у них магов, ваша светлость?

– Стандарт для имперских легионов. Надо еще отметить четыре катапульты, что стоят в лагере, – указал командующий на четыре треугольничка с палочкой на вершине.

«Так это катапульты… – понял Медведев. – А ромбики что? Кавалерия или лучники? Их тут по пять сотен, это если счет ведется сотнями. Ну да, вон квадратиков как раз сорок штук… А кружочки? А…»

– И они могут доставить нам весьма большие неприятности. Горшки с маслом расстроят наши порядки и как пить дай обратят в бегство ополченцев, и уже никакое огнебойное оружие не поможет выиграть битву. А магов у нас слишком мало, чтобы отразить такую угрозу, это не считая того, что им придется как-то сражаться с магами имперцев…

Магистр Патир не стал ничего говорить, только кивнул головой.

Юрий отвлекся от сопоставления условных обозначений и тронул гнома за плечо. Тот глянул на своего советника и кивнул, поняв, о чем намекнул ему человек.

– Думаю, ваша светлость, мы сможем справиться с этой угрозой, – сказал князь.

– Как?

– У нас есть пушки…

– Что?

– Ну… это что-то вроде больших винтовок. Мы сможем разбить катапульты противника. И прошу прощения, что раньше не рассказал вам об этом оружии… оно пока не на продажу, потому как на данный момент не производится. Есть только два экземпляра, что мы на всякий случай взяли с собой.

– Хм-м… – чуть скривился герцог от того, что не обладает всей полнотой информации об вооружении армии, но потом все же оттаял лицом и кивнул. В конце концов, чего от гномов еще ожидать. Вечно все в секрете держат. Не могут они иначе. – Хорошо, князь. Я очень надеюсь на ваши… пушки. Даже, наверное, хорошо, что вы о них ничего не говорили, значит, и имперцы будут не в курсе, а то подготовили что-нибудь еще.

«Сомнительно, что не в курсе, – подумал Юрий. – Диктатор наверняка поведал своим генералам все, что можно ожидать от нас. Разве что они конкретно сейчас этот момент не учли, ибо просто не сталкивались и просто не знают, чего ожидать, слова – одно, а опыт – совсем другое. Ну да посмотрим. Не стоит все же недооценивать противника».

– Утром выступаем.

Приглашенные стали расходиться.

* * *

Несмотря на ускоренный марш, точнее тщетную попытку его ускорить по осенней слякоти, несмотря на безоблачную погоду и солнышко, дороги сохнуть отказывались, армия вышла к выбранному имперцами полю предстоящего боя только к позднему ужину. Еще немного, час-полтора, и солнце сядет.

Имперцы встретили появление противника в полной боевой готовности. Там на возвышении, где суше, ровными коробочками выстроились легионеры, выстроив стену из однообразных синих щитов. Через равные промежутки колыхались флажки, в центре болтался штандарт легиона. Позади стояли четыре катапульты. На флангах скопилась кавалерия.

Что делать? Конечно, битву, если ее начать прямо сейчас, можно закончить до темноты, рукопашка без заумных маневров долго не продлится. Но это значит, что в бой нужно идти, что называется, с марша. Люди устали, им нужен отдых. Если его не обеспечить и повести в атаку на полных сил легионеров, то это заведомый проигрыш.

Но и имперцы вряд ли будут сидеть и смотреть на противника, готовящегося ко сну на другой стороне поля. Напасть на ночной лагерь, это ли не искушение для хорошего командира, умеющего воевать? Это учитывая, что у имперцев отличное взаимодействие между подразделениями. Маги опять же. Так что им такая операция весьма по силам. Армия освобождения в таком случае точно долго не протянет. Дисциплины почти никакой.

Как бы то ни было, прежде чем армия начала располагаться на своем пятачке земли, по нему полазили маги, выискивая различные магические ловушки, что могли и должны были оставить их имперские коллеги. На это ушло полчаса. Ловушек они никаких не нашли.

Ну в принципе это понятно. Какой смысл их ставить, если они будут обнаружены. Все-таки магия слишком фонит. Это не мины.

– Мины… – пробормотал Юрий. – Интересно, Андрей все же ввел хоть какие-то нововведения в систему вооружения имперской армии или нет? Он знает, что я скидываю здесь технологии, делает ли он ответные шаги, чтобы как-то компенсировать мое вмешательство?

Ответ могла дать только жизнь.

Как бы там ни было, но никто ничего не обнаружил и никакие мины не сработали, взрывами вознося магов к небесам.

Заиграл рожок. Забили барабаны, призывая армию к готовности.

Герцог все же решил начать сражение прямо сейчас, не желая рисковать и отражать ночные атаки. Очень больно могли ударить имперские маги, учитывая слабость в этом отношении «освободительной» армии.

Армия через пень-колоду стала выстраиваться. Казалось, если бы сейчас имперцы ударили, то вполне могли бы и опрокинуть эту разномастную толпу. Но они не спешили пользоваться случаем. Да и расстояние приличное, пока подойдут, противник успеет-таки выстроиться.

Через полчаса мучений, ругани, метаний вестовых, перемещений отдельных групп солдат и ополченцев армия таки построилась. В центре выстроилась пехота. Позади – кавалерия.

Но впереди пехоты в две шеренги встали две сотни герцогских стрелков а-ля мушкетеров и пятьдесят гномов. Их от стрел закрывали щитоносцы.

Чуть позади построились полукровки-лучники.

Дальше шли латники, а в последних рядах – кое-как оснащенные ополченцы.

Солнце уже практически касалось горизонта.

Вдруг дважды бухнуло, и спустя пару секунд рядом с катапультами, также готовившимися метнуть в противника зажигательные снаряды, расцвели небольшие взрывы.

– Недолет, – недовольно проворчал князь. – Маз-зилы…

– Бывает, – вступился за артиллеристов Юрий. – Первые выстрелы всегда пристрелочные. И потом, может, маги отвели?

– Может…

Артиллеристы быстро перезарядили пушки, и снова с секундной задержкой прозвучали два взрыва. На этот раз оба снаряда поразили свои цели. Один снаряд угодил прямо в катапульту, и от нее полетели одни обломки, а второй снаряд ушел с небольшим перелетом и попал в кувшины с маслом. Масло, естественно, разлетелось во все стороны, облив катапульту и ее обслугу, и загорелось.

Солдаты «освободительной» армии восторженно заорали.

– Великолепно! – зааплодировал герцог Рэй, в свите которой пока находились князь Дарвл и Юрий. – Вы точно не хотите продать эти пушки?!

– По крайней мере не сейчас. Вот если вы дадите заказ, то…

– Считайте, что вы такой заказ получили!

– На сколько изделий? – тут же деловым тоном поинтересовался князь.

– Минимум на три пушки.

– Хорошо, ваша светлость. Цена в пятьсот золотых вас устроит?

– Устроит. Если дадите еще снаряды.

– Пятьдесят штук к пушке.

– Договорились! – протянул руку герцог.

Засуетились имперские маги.

Спустя полминуты был произведен третий залп. Вопреки ожиданиям снаряды, как и в первый раз, пролетели мимо.

– Вот теперь точно маги виноваты, – зло прошептал князь.

Юрий и сам видел, как снаряд в последний момент вдруг вильнул в сторону от катапульты. Что поделать, снаряды из стали хорошо подвержены магии. Золото на них пожалели и, как видно, напрасно. Но золотые снаряды это ведь реально перебор!

Не сидела без дела и обслуга имперских катапульт, несмотря на приличную для их механизмов дистанцию, они все же попытались поразить противника облегченными снарядами. В небо по крутой баллистической траектории взмыли два небольших кувшина с маслом, оставляя за собой едва различимый дымок зажженной пакли.

Магистр Патир с соучениками был к такому повороту событий готов, навстречу снарядам ушла волна тугого ветра, и кувшины, словно ударившись о стену, резко пошли вниз, разбившись в полусотне метров от первых рядов солдат.

– Если бы не ваши пушки, разбившие две катапульты, то нам сейчас пришлось бы плохо. Магистр Патир работает на пределе сил, – признался герцог. – Как минимум два зажигательных горшка угодили бы в наших солдат. Разве что эльфийские маги подсобили бы…

Судя по выражению лица, его светлость герцог Рэй в этом сильно сомневался. Эльфийские маги слабые, и единственная их задача – прикрывать полукровок-лучников, не отвлекаясь и не тратя свою силу ни на что другое.

Артиллеристы-гномы тем временем продолжали вести свою работу, и на шестой залп один снаряд достал-таки третью катапульту, изготовившуюся ко второму выстрелу. Сплоховали что-то имперские маги. Бывает.

А вот дальше имперские маги работали уже на отлично. Разобрались, что к чему, и все снаряды стали взрываться в воздухе. На подрыв у них уходило явно меньше сил, чем на отклонение. Этот момент Медведеву не понравился особенно сильно.

«Маги могут самостоятельно детонировать пороховую массу?! – подумал он, невольно ощупывая себя всего, такого увешанного пороховыми зарядами. – Как же тогда с этим справляются подгорные гномы со своими бомбами? Ну да… можно как-то зачаровать снаряд, чтобы маги не успели добраться до взрывчатки… Чего у нас не наблюдается, и если они детонируют порох в наших патрон-затворах!.. Ой, мама, роди меня обратно!!!»

– Японский бог!!! – не сдержавшись, во весь голос по-русски воскликнул Медведев, чем обратил на себя внимание герцога и его свиты.

Остро захотелось избавиться от всего, что содержало в себе порох. То есть стать практически безоружным.

– В чем дело? – спросил князь Дарвл.

– Что?

– Что ты сейчас кричал?

Юрий быстро рассказал о своих опасениях, добавив:

– Вопрос в том, массированное это заклинание, или магам приходится действовать только на один элемент, как в случае со снарядом?

– Да уж… – так же напрягся глава клана, осматривая свое оснащение.

– Или нас от этого могут защитить магические амулеты? Вопрос в том, предотвращают они атаку именно конкретно на человеческое тело или еще и на все, что навешано на этом теле?!

– Ф-фух! – радостно выдохнул гном и пояснил: – Ну конечно, защищают! Амулеты формируют вроде защитного магического кокона, взаимодействуя с выступающей из тела аурой. Ее ведь тоже нужно защищать, а не только тело, ибо через повреждение ауры так же легко можно убить разумного, как и путем повреждения физического тела. А поскольку аура выступает из тела разумного примерно на тридцать-сорок, а то и все пятьдесят сантиметров, в зависимости от его внутренней силы, то все, что «липнет» впритык к телу, находится под защитой амулетов.

– Уф-ф… – облегченно выдохнул уже Медведев и даже хохотнул. – Вот только когда защитные амулеты выдохнутся…

– Тебе уже будет неважно, отчего умереть: от взрыва пороха или магического удара.

– Ну да…

Юрий не стесняясь смахнул со лба обильно выступивший пот.

Герцог тем временем недовольно поглядывал на гнома. Дальнейший обстрел не давал результатов. Видно было, что покупка артиллерийских орудий уже не казалась ему такой уж хорошей идеей.

– Мн-да, с этим надо что-то делать, – задумчиво сказал Дарвл.

– Пусть зафигачат болванками!!! – пришел на выручку князю Юрий.

Князь, поняв все правильно, только кивнул, и специальный вестовой помчался к артиллеристам, напрасно изводившим дорогие разрывные снаряды, которых осталось уже с гулькин нос.

Артиллеристы успели сделать еще два залпа впустую разрывными, а потом полетели обычные болванки.

Маги обманулись, не успели среагировать, снаряды не взорвались, а полетели дальше. И что самое важное, обе болванки попали в цель, тут респект гномам, сумевшим дать точную поправку на смену боеприпаса, и последняя катапульта имперцев развалилась на части, что было встречено новой бурей восторга.

Теперь армия «освобождения» могла не опасаться зажигательных подарков.

Артиллеристы, как и было уговорено, после уничтожения катапульт перевели огонь на магов, но без особого успеха. Они отводили снаряды в сторону, не делая различий на болванки и осколочные. Иногда задевало солдат или ополченцев, но такие потери противника не играли роли.

Князь послал вестового с приказом прекратить бесполезный огонь. Даже дешевые болванки надо беречь.

– Вперед!!! – промчавшись перед выстроившейся армией на своем коне, без всяких воодушевляющих солдат речей проорал герцог.

А зачем эти речи нужны, когда солдаты и так на вершине горы под названием Воодушевление? Да и времени на речи нет, солнце уже начало садиться за горизонт. Вот-вот наступит тьма.

Заиграл рожок, дублируя приказ командующего, и вся эта масса «освободительной» армии двинулась на имперцев.

* * *

Имперские лучники попытались собрать первый урожай с предельной дистанции в триста метров, но получилось не ахти. Стрелы падали на излете, большая часть так и вовсе не долетела, а те, что долетели, убили едва ли пару человек. Еще дюжина отделалась легкими ранениями, остальные стрелы впились в щиты.

Армия продолжила неспешное сближение. Имперцы по-прежнему никак не реагировали, если не считать постоянного осыпания стрелами, нет-нет да уносящих кого-то то убитыми, то ранеными.

Пуляли стрелы в имперцев и эльфийские полукровки. Делали они это прямо на ходу. Но их навесной обстрел был еще менее эффективным, чем результат имперцев. Легионеры прикрылись широкими щитами, образовав настоящую стену практически без щелей.

В первых рядах также шли герцогские маги, проверяя поле на наличие магических ловушек. Легион ждал долго, мог банально накопать обычных ловушек с кольями. Но и этого не был сделано. Видимо, опасались сами в них попасться в случае контратаки. Наверное, следовали мудрости: не рой яму другому – сам в нее попадешься.

– Стой!!! Изготовиться к стрельбе! – проорал князь Дарвл за сто пятьдесят метров до противника, ему герцог поручил командование стрелками, ибо собственные кадры пока не имели реального опыта.

Тард, Зарлон и Юрий продублировали команду отданным в их подчинение полусотням.

Медведев сам вскинул к плечу винтовку и готовился дать по команде залп, как свое слово сказали имперские маги.

Вообще дальнобойность магии невелика. Средней силы маг может долбануть противника на расстоянии до сорока-пятидесяти метров, дальше начинается резкое падение мощи заклинания. Исключением является либо очень сильный маг вроде магистра, либо когда мастерам помогают обычные маги, отдавая им свою энергию.

Вот и сейчас имперские мастера и магистры, став своеобразными проводниками, а окружившие их рядовые маги – батарейками, врезали по противнику какими-то заклинаниями, бьющими по площадям. Вся мощь заклинаний ударила по первым шеренгам со странными хреновинами в руках. Досталось бы и лучникам, но их прикрыли эльфы.

– А-а!!! – дико заорали солдаты, падая и непроизвольно стреляя, куда угодно, только не в легионеров.

Большинство бойцов из числа людей упало как подкошенные, а вот мертвыми или только потеряв сознание – не ясно.

Медведев также припал на колено, ощутив, как его прошиб аналог электрического разряда, а на груди осыпается прахом мощный защитный амулет работы мастера Морлда.

– Ч-черт!!!

Оставалось только порадоваться, что порох в затвор-патронах все-таки не детонировал, как он опасался. Хотя тут все, скорее всего, зависит от вида удара.

А потом маги ударили во второй раз. И на этот раз порох таки детонировал. Послышались частые хлопки, и теперь без жертв уже точно не обошлось, а уж сколько раненых получилось…

Исключение составили гномы и три человека, они только вновь лишились по еще одному защитному амулету.

– Огонь!!!

Грохнул первый винтовочный залп, проделавший хорошую брешь в строю легионеров. Стреляли быстро пришедшие в себя гномы. Люди, кто остался в живых после двойного магоудара, только корчились на земле и кричали от боли.

Медведев со своими товарищами, на которых также не пожалели качественных защитных амулетов, побежал к коротышкам.

– Огонь!!!

Второй залп расширил брешь в рядах противника. Доспехи не спасали.

Имперские маги переключились исключительно на гномов, видя, как они выкашивают легионеров. Но очередной удар помог не сильно. Только снова осыпались защитные амулеты. Их пока хватало с избытком.

– Огонь!!! Подготовить золотые пули!!! – сориентировался князь.

Медведев с товарищами, пристроившись к гномам, как и прочие, нашарил на правом боку соответствующие затвор-патроны. Всего таких противомагических зарядов было по десять у каждого стрелка. Дорого!

– В магов цельсь! Первая и вторая шеренга – огонь!!!

Пятьдесят три золотые пули буквально смели дюжину имперских магов. Если кто-то и выжил, магов убить сложно, то все равно стал больше недееспособным.

– Продолжаем золотыми пулями!

Маги, почуяв, что дело пахнет керосином, снова ударили по гномам. На этот раз несколько стрелков рухнули на землю без сознания, еще дюжина пошатнулись, дезориентированные, но большинство устояли и дали ответку.

Еще одну дюжину магов буквально издырявило золотом.

Такая участь магов произвела на остальных сильное впечатление, и боевые магические группы рассыпались, прячась за спинами легионеров, спасая свои жизни.

Гномы, дав третий залп по излишне смелым магам, перешли на обычные пули и дали еще один залп по простым солдатам.

Командующий Восемнадцатым легионом не выдержал, видя, что его солдат эти гномы своим страшным оружием выкашивают как траву, и их не спасают ни щиты, ни доспехи, скомандовал общую атаку.

– Отходим! – приказал князь Дарвл, увидев, как легионеры пришли в движение.

Гномы сделали еще один залп и, подхватив своих раненых, на ходу оказывая им помощь целебными амулетами, поспешили прочь. В рукопашной против легионеров им ничего не светило. Сомнут.

Легион без обстрела полукровок быстро сблизился с армией «освобождения», и началась жестокая рубка, сопровождаемая грохотом сшибающихся щитов, звоном мечей и жуткими криками раненых и просто озверевших людей.

* * *

Но такого опасного противника просто так отпускать командующий легионом не собирался. Эти гномы еще могли попортить имперцам крови, а потому командующий спустил на них стоявшую на фланге кавалерию.

Двести пятьдесят кавалеристов, опустив пики, разогнавшись, перешли в галоп.

Спасения не было.

– Стройся в пять шеренг! – приказал Юрий. – Первые две – на колено!!!

Конная лава надвигалась, сотрясая землю.

– Первая – пли! Вторая – пли! Третья – пли!!!

Всадники, несшиеся непосредственно на гномов, стали валиться на землю. Больше за счет подраненных коней. В кавалерии служила имперская знать, а уж она беспокоилась о своей безопасности, так что их доспехи были зачарованы, и пули оставляли лишь глубокие вмятины. Но вот кони – слабое звено.

Конная лава оказалась рассечена надвое, разбившись об маленький отряд гномов, словно волна о волнорез.

– Пли!!!

Выстрелы в упор по проносящимся мимо всадникам на этот раз сняли серьезный урожай.

– Ходу!!!

Пока имперские кавалеристы делали разворот, чтобы повторить попытку атаки, и не просто повторить, а применить при этом какой-то новый прием, уяснив, что лобовая атака не эффективна, гномы попытались отойти дальше.

«Могли бы и подсобить!» – мысленно рыкнул Юрий, увидев стоящую на месте кавалерию «освободительной» армии.

Но герцог пока не спешил вводить ее в бой для прикрытия гномов. Может, думал, что они сами справятся, ведь справились же с первым натиском. И неплохо справились! А если пустить свою кавалерию навстречу имперской, то потери среди своих воинов будут немаленькие. Там размен получится примерно один к одному.

Тем временем артиллеристы самовольно оставили свои позиции и поспешили на помощь, таща за собой пушки. Увидев, что имперцы закончили широкий разворот и готовятся к новой атаке, горяча коней, благо что скакать под горку, они остановились и приготовили свои пушки.

Отряд стрелков не добежал до артиллеристов всего полсотни метров, когда им вновь пришлось строиться для отражения кавалерийской атаки.

На этот раз атака шла двумя волнами. Значит, имперцы действительно подготовили какой-то коварный сюрприз.

– Эх! Сейчас бы пулемет! – мечтательно воскликнул князь.

– Согласен… – кивнул Юрий. – Первая – пли! Вторая – пли!

Кавалеристы стали падать на землю под копыта лошадей, как и в прошлый раз.

Теперь стал ясен замысел имперского командира. Первой волне предстояло самоотверженно принять на себя всю огневую мощь отряда, а второй предназначалось покрошить злобных гномов. Это могло получиться.

Юрий не мог не признать эффективность задумки, и у имперцев все бы получилось, если бы они слегка не обманулись, решив, что гномы имеют в своем распоряжении только эти стреляющие палки, скорострельность которых все же не слишком велика. Но у гномов было кое-что еще.

Первая волна из почти сотни всадников, сократившись на тридцать процентов, промчалась мимо. Кто-то из кавалеристов пытался достать гномов пиками, а кто-то – магическими боевыми амулетами. Последнее было опаснее всего, но все обошлось.

Сзади дважды бухнуло. Медведев краем глаза увидел, как картечью сносит десятки всадников. Артиллеристы сильно рисковали, продолжи всадники атаку, не сносить им голов, но имперцы бросились прочь, да и кони испугались.

Тем временем накатывала вторая волна. По ней могли дать прицельный залп разве что первые две шеренги. Ну еще гномы из третьей пальнули бы вразнобой. И все, их сомнут.

– Револьверы! Огонь по готовности!!!

Дважды повторять не пришлось. Гномы выхватили револьверы, и тут раздался такой частый треск выстрелов, что просто жуть.

От второй волны имперской кавалерии не осталось практически ничего. Ушло едва дюжина всадников. Остальных изрешетили. Одним словом, кавалерии пришел полный песец.

Вот за этими остатками первой и второй волны уже понеслись кавалеристы герцога и быстро их порубили. Так Восемнадцатый легион бесславно лишился половины своей кавалерии.

Но если здесь у командующего легионом вышел конфуз, то в основной битве пехоты все обстояло весьма радужно. Как Медведев и предполагал, легионеры ветераны, прошедшие кучу сражений, рубили солдат «освободительной» армии если и не с легкостью, то весьма уверенно.

В этом им к тому же весьма существенно помогали маги, вновь собравшиеся в боевые группы и поодиночке, расстояние-то небольшое. Ну и угрозы обстрела золотыми пулями нет, вот они и развернулись во всю мощь. А маги «освободительной» армии им в подметки не годились. Магистр Патир с учениками больше занимался сохранением жизни своего работодателя.

Гномы отступили на исходную позицию и наблюдали уже в сгустившихся сумерках, как двойной перевес в численности медленно, но верно исчезает. Еще немного и легион опрокинет сводную армию. Ополченцы еще не бежали, наверное, только потому, что еще не понимали, что их положение весьма кисло и становится все кислее.

Герцог это тоже видел, а потому скомандовал кавалерийскую атаку. Шесть сотен всадников стали медленно набирать скорость, двигаясь в горку. На полпути вся масса разделилась примерно на две равные части. Одна половина понеслась на оставшуюся кавалерию имперцев, а другая стала заходить на оголенный от кавалерии фланг имперской пехоты.

Имперцы охотно приняли участие в сшибке, сорвавшись с места навстречу, и на землю полетели выбитые из седел люди. Кто смог подняться после падения, продолжили рубку уже на своих двоих. Те, кто остался в седле, развернулся и снова пошел на встречную атаку с противником, по пути стаптывая противников, оставшихся на земле в первой сшибке.

Третьей сшибки уже не было. Во-первых, кавалеристов, с обеих сторон оставшихся в седле, насчитывалось десятка два-три, а во-вторых, лошади не стальные и долго не могут таскать на себе такую массу плоти и стали, так что пошла рубка уже в седле.

На этом участке фронта практически произошла взаимная аннигиляция кавалерии. При этом Восемнадцатый легион по сути остался вообще без этого рода войск.

Оставшиеся триста всадников армии «освобождения» ударили во фланг легиона и понеслись дальше по тылу. Легион оказался в окружении. На этом все бы и закончилось, обычно армия, которая оказывается в окружении, обречена на уничтожение, но опять сказали свое веское слово маги. Как-то они там колданули, и почти треть лошадей скинули своих седоков, с диким ржанием встав на дыбы или заскакав, как дикие необъезженные мустанги. Тут-то сброшенным на землю и пришел кирдык, когда на них набросились легионеры, стоявшие в задних рядах, переживших наскок.

– Сделайте что-нибудь! – неожиданно вскричал герцог Рэй, почувствовав, что победа выскальзывает из его рук. – Вам уже никто не может помешать!

Князь согласно кивнул, приказав:

– За мной!

Пятьдесят гномов побежали к месту боя.

Маленький отряд спас ситуацию практически в последний момент. Легионеры уже обратили в бегство несколько сотен ополченцев, что могло спустить лавину тотального бегства и не спустило ее только из-за подступившей тьмы, бегство просто не заметили остальные, чтобы поддаться заразному примеру. Но тут на смену удравшим прибежали гномы.

Выйдя во фланг имперцам, они открыли сокрушительную стрельбу по легионерам, буквально выкашивая линию за линией и опрокидывая все их попытки контратаковать.

Расстреляли все затвор-патроны к «кикиморам», в ход пошли барабаны к револьверам. А когда к основному отряду гномов наконец присоединились артиллеристы и засадили картечный залп из «драконов», солдаты противника такого огневого натиска не выдержали, дрогнули и побежали.

Маги уже практически ничего не могли противопоставить гномам, они уже изрядно выдохлись в этом сражении, делали свое черное дело золотые пули, и вскоре бегство стало повальным.

Солдаты армии «освобождения» наконец поняли, что победили, и разразились радостными криками и оскорблениями в спины бегущим. Ну и стрелы от полукровок летели.

Остатки кавалерии провели небольшое преследование, пока легионеры не скрылись в лесу, и их дальнейшая травля стала невозможной.

Глава 14

Опустилась тьма, и на поле недавнего боя загорелись костры. Светлячками метались факелы – это победители обирали побежденных, прибирая все ценное. То есть легионеров практически раздевали догола. Ведь у солдат противника с собой вряд ли много денег, а вот их доспехи и оружие действительно большая ценность для никак не оснащенных ополченцев и солдат.

Утром уже разгорелись погребальные костры. Выяснилось, что армия «освобождения» потеряла три с половиной тысячи человек. Высокие потери, естественно, объяснялись никудышной защитой ополчения и большинства солдат. Но этот момент выжившие сейчас исправляли.

Особо «тяжелых» раненых подлечили маги. Те, кого ранили легко, обошлись без лечения, им предстояло выздоравливать естественным путем, если, конечно, не имелось хоть каких-то целебных амулетов или денег.

Герцог рвал и метал. Несмотря на своевременно посланные трофейные команды, он недосчитался полусотни винтовок.

– Повешу ублюдков, у кого найду мое оружие! Колесую!!!

Но оружие не находилось. Воры, воспользовавшись суматохой и тьмой, понятное дело, где-то припрятали ценное оружие до лучших времен.

Юрий подумал, что Варн уже точно не обратится к нему с повторной просьбой продать огнебойное оружие. Разве что позже, в зависимости о того, как и куда они спрятали уворованные экземпляры. Могли ведь и в сырую землю прикопать. Проржавеет все… Но вряд ли он настолько туп, хоть и орк на какую-то малую часть крови.

Гномы также недосчитались половины затвор-патронов, брошенных на поле боя.

– Запас, конечно, есть, – покачав головой, сказал князь Дарвл, – но если так пойдет и дальше…

Медведев только пожал плечами, сказав:

– Разве что мешок специальный приготовить с жесткой горловиной, повесить его на поясе впереди, чтобы туда бросать использованные затвор-патроны.

– Так что ж ты раньше молчал?!

– И на старуху бывает проруха… все мы задним умом крепки.

– Эх!

– Ничего! Даже той части трофеев, что мы получим, хватит с избытком, чтобы покрыть наши потери.

– Все равно…

Трофеев небольшому отряду гномов, несмотря на их весомый вклад, внесенный в победу, которую они собственно и обеспечили, досталось немного. По комплекту доспехов павших легионеров. Хотя, с другой стороны, многие не получили и этого.

– И что мне с этим барахлом делать? – рычал князь, пиная груду железа. – В переплавку разве что, так мороки с ним…

– Раздай.

– Еще чего!

– Ну не просто так, конечно…

– А как?

– А вон видишь наемников и ополченцев, уже прихвативших мечи…

– Ну…

– Вот им и отдай комплекты в обмен на клинки легионеров.

Гном хлопнул себя по лбу, вспомнив, что заключено в мечах легионеров – камни силы, заряженные от смерти как убитых ими людей, так и от смерти своих владельцев. Можно хорошо продать или своему магу отправить. Тут одна проблема, как среди них найти те, что заряжены, ни магов, ни амулетов специальных у них нет.

– И надо бы поторопиться, а то вон эльфы уже вовсю шуруют.

Князь проявил недюжинную оперативность, тут же разослав всех своих подчиненных наводить мосты с мародерами с выгодными предложениями обмена или простого выкупа.

Началась охота на мародеров и обмен мечей на комплекты доспехов. Люди не очень понимали такую щедрость гномов, все же комплект доспехов будет дороже простого меча, ведь мечи легионеров сделаны из плохонькой стали, не то что у рыцарей, даже простые мечи дружинников их превосходили, но менялись.

Потом из всего оружия вытаскивали небольшие плоские камешки силы, определить, заряжены они или нет, никто не мог, но к магам обращаться никто не спешил, так что складывали все в одну кучу, мастер Морлд сам потом разберется.

Потом уже эти опустошенные мечи меняли два, а то и три к одному у тех, до кого не успели добраться эльфы. Такой обмен еще больше заставлял людей недоумевать, чувствуя подвох, но жадность брала свое, тем более что мечи были без дефектов, и снова шел размен.

В итоге ближе к вечеру у гномов скопилось чуть больше ста плоских камешков силы. Размер и форма объяснялись функциональностью, чтобы не мешали и практически не чувствовались в рукояти оружия под кожаной обмоткой.

– Ничего, даже если половина заряжены, мастеру Морлду это уже будет хорошим подспорьем, – махнул рукой князь.

Юрию осталось только согласиться.

– Ладно, идем, герцог снова собирает совет…

* * *

На совете воодушевленный победой герцог Рэй постановил двигаться сразу на Ромон – столицу бывшего королевства Ромонгар, а ныне одноименную провинцию империи. И армия, даже не успев как следует отдохнуть от прошлого марша и сражения, вновь двинулась на север.

Медведев в этом походе только кривился. Конечно, война есть война, но все же когда армия, полуофициально именующаяся освободительной, по пути к цели грабит освобождаемых, при том что у герцога есть средства на приобретение всего необходимого для армии у мирного населения, это вызывало отвращение. Но поделать он ничего не мог. Вступаться бессмысленно. Оставалось разве что пресекать насилие, но сразу в десятке мест одновременно не окажешься, иной раз просто опаздывал, ибо их отряд после пары таких конфликтов герцог отправили в хвост колонны.

Путь до столицы занял пять дней. Погода радовала солнышком, подсушившим-таки дороги. Даже пыль иногда поднималась.

Прибыла новая партия винтовок.

– Ваша светлость будет приобретать это оружие? – поинтересовался князь на очередном совете.

– В прошлый раз оно мне не пригодилось… – скривился герцог Рэй.

– Но ведь вы сами понимаете, что стрелков следовало лучше защитить от действия магии. А эффективность нашего оружия при надлежащей защите показали мы. Вы ведь не будете отрицать, что наше участие в прошлой битве было решающим?

– Не буду…

– Но если у вас нет достаточно защитных амулетов, а магистр Патир не в состоянии обеспечить всех ваших стрелков, то мы можем продать некоторое количество амулетов…

Герцог только криво усмехнулся. Деньги от инородцев, на часть которых он рассчитывал наложить руку, утекали со страшной силой: винтовки, порох, пули, пушки и вот еще амулеты. Скоро придется просить еще и оставить что-то себе будет уже проблематично.

Но увы, ситуация складывалась так, что если он не потратит эти деньги на оружие и магическую защиту своих солдат, то не только останется без денег, но и потеряет все, что имеет, вплоть до жизни. Империя не остановится, если ее не остановить, а остановить ее можно только новым оружием, что изготавливают эти коротышки.

Герцог уже провентилировал вопрос со своим лучшим кузнецом о самостоятельном изготовлении подобного оружия, но тот только развел руками, сказав, что даже не представляет, как подступиться к решению поставленной задачи.

Как ковать ствол, такой длинный и с таким небольшим отверстием? Можно, конечно, использовать прут, залить его сталью и ковать поверх него… Но внутри при ковке образуется окалина, внутренняя поверхность не будет такой гладкой, как у гномов, и пуля попадет куда угодно, только не в цель. Сам ствол получится неоднородной толщины, да и кривым наверняка выйдет, поведет его при остывании.

Можно, конечно, сделать ровно за счет увеличения материала, выпрямить, но тогда такая винтовка окажется неподъемной. А уж про эти выемки внутри ствола и говорить нечего. В принципе, конечно, и это можно повторить, сделав соответствующий прут с выступами и потом как-то вывернуть… Но на изготовление одной винтовки уйдет неделя… потока никак не получится. Качество опять же оставит желать лучшего. Да и цена.

Вот пушки, это еще куда ни шло, можно попробовать отлить из бронзы. С ними мороки меньше, технология знакома. Почти как колокола… Вот только по цене они все равно на сто-двести золотых получатся дороже, чем предлагают гномы. Дешевле купить.

– Хорошо, я приобрету эту партию… и амулеты… и пушки… три штуки, – выдавил из себя герцог после долгой паузы.

* * *

Армия стояла под стенами Ромона пятый день и, даже при наличии нового оружия, обещающего быструю победу, штурмовать город все не спешила.

– Ваша светлость, почему мы не атакуем?! – вопрошал на очередном вечернем собрании командиров отрядов и знати один из нетерпеливейших и горячих вассалов герцога барон Генкер. – Пушки могут выбить даже замагиченные ворота за очень короткий срок, менее чем за час, и мы тут же проведем стремительный штурм! Город будет наш за считанные часы! Даже на стены лезть не придется!

Барона согласным гулом голосов поддержала остальная знать.

– Все так, если бы не одно «но». Разведка донесла, что у нас в тылу бегают не простые партизаны, разбивающие наши продовольственные обозы и уничтожающие фуражные команды, недобитки из Восемнадцатого легиона. Минимум две когорты снуют где-то в тылу. Стоит только начать активную фазу штурма, и они ударят нам в спину, а армия «освобождения» не готова к таким сложным операциям. Так что сначала требуется разобраться с ними, ибо недооценивать их не стоит.

Приглашенные на совет согласно закивали. Легионеры заставили себя уважать. Все понимали, если бы не новое оружие гномов, то…

– Две когорты – это много, – задумчиво заметил граф де Жакс. – Чтобы справиться с этой тысячью, нам понадобится минимум вчетверо превосходящие силы…

– Это при том, что они наверняка не примут боя, – проворчал герцог. – Их задача, я в этом уверен, ударить нам в спину при штурме города. А оставить четыре тысячи человек, чтобы они сдержали эти две когорты, с кем тогда штурмовать город?!

– Может тогда поручить это дело нашим друзьям? – предложил граф, демонстративно повернувшись в сторону князя Дарвла.

– Хм-м… – задумчиво отреагировал герцог. – Может сработать.

– Э-э… – чуть растерянно промычал в ответ гном.

Ему идея ловли на живца, выступая в качестве этого самого живца, крайне не понравилась. Тысяча озлобленных на коротышек легионеров это тысяча легионеров с соответствующим количеством магов (хотя сколько уцелело последних, никто не знал, но точно, что больше сорока), и пятидесяти гномам против них не выстоять даже с огнебойным оружием.

Медведев сжал плечо князя. Тот понял его правильно и сказал:

– Пусть скажет мой советник Юрий…

– Ваша светлость, господа… – взял слово Медведев после дозволяющего кивка командующего, – боюсь, что эта уловка не сработает, хотя идея правильная.

– То есть? Почему не сработает?

– Гномы себя хорошо показали в сражении, и командиры противника могут решить, что связываться с ними себе дороже, а потому просто оставят их без внимания.

– Да, пожалуй, – кивнул герцог. – Что вы предлагаете?

– Для начала я хочу узнать, сколько насчитывает сам отряд фуражиров и какими силами обычно нападают на них имперцы? Всей когортой или…

– Ну, ты меня насмешил! – засмеялся герцог, а за ними остальные дворяне. – Всей когортой на сотню ополченцев!!!

– Тогда сколько, ваша светлость?

– Да полусотней, ну и три-четыре мага еще. Этого хватает с лихвой…

– Вот видите, ваша светлость, полсотни легионеров вряд ли нападут на полсотни гномов.

– Верно, струхнут, сволочи, после того как они себя зарекомендовали.

– Да, даже если решатся и нападут, то просто бесполезно будет, если мы уничтожим только один полусотенный отряд имперцев, ваша светлость. Остальные будут настороже и уже точно не попадутся. Нам нужно прихватить их всех. Желательно всю тысячу.

– И как же это сделать?!

– Конечно, устроить ловушку, ваша светлость. Мой план таков… хм-м… – замялся Медведев, оглядываясь по сторонам, – лучше будет, если узнает о нем только ваша светлость.

Если взглядами можно было сжечь, то Юрий немедленно превратился бы в горстку пепла, так злобно посмотрели на него приближенные герцога, коим оказал недоверие какой-то выскочка.

Герцог понятливо кивнул, соглашаясь, что как бы там ни было, а среди собравшихся могут оказаться вольные или невольные осведомители имперцев, и, взмахнув рукой, сказал:

– Если ни у кого больше нет вопросов и предложений, то все свободны, господа.

Когда все вымелись из шатра, командующий поинтересовался:

– Итак, каков ваш план?

– До безобразия простой, ваша светлость… – улыбнулся Юрий.

* * *

Снова пошел затяжной, мелкий осенний дождь, быстро превращая дорогу в болото, в котором вязли разболтанные, скрипучие крестьянские телеги и арбы. Усиленная до двух сотен мечников и копейщиков, а также двумя магами, продовольственная команда направлялась к ближайшим еще не разоренным селам для изъятия продовольствия для «освободительной» армии.

Солдаты шли полностью готовыми к сражению, облачены в доспехи, шлемы на головах, щиты в руках. Одно движение и меч окажется обнажен, готовый пролить чью-нибудь кровь и выпустить кишки. Врасплох отряд тоже недостать, пара магов, по очереди зондирующих окружающее пространство, об этом позаботятся.

Настороженность людей понятна, уже около дюжины таких же команд, пусть и меньшей численности, полностью истреблены. Избежать смерти удалось считанным единицам. Да и то создавалось такое впечатление, что имперцы их просто отпустили, чтобы своими россказнями деморализовали простых солдат, заставляя их нервничать и бояться собственной тени.

А боевой дух на войне значит очень много. Если он на высоте, то солдаты могут горы свернуть, а если ниже плинтуса, то вполне могут побежать и от вдвое меньшего по численности врага, даже не вступив в схватку. Так что с партизанившими в лесах легионерами следовало покончить в любом случае.

– Не нападут, – ворчал Зарлон, поглядывая по сторонам, в надежде отыскать затаившегося имперского лазутчика, – нас слишком много. Надо было остановиться на полутора сотнях.

– Нет, этого слишком мало, в том числе и для нас.

Юрий ехал на коне и чувствовал себя голым, а потому нервничал.

Сколько раз он слышал, что инициатива наказуема ее исполнением, сколько раз он сам становился тому примером, и вот опять: предложил план, так будь любезен привести его в исполнение. И вот он едет на коне, являя собой превосходную мишень для какого-нибудь арбалетчика, засевшего где-нибудь в кустах и призванного кокнуть командира перед нападением на остальной отряд.

От магии защитят амулеты, от лучника – доспехи, а вот от болта, выпущенного из хорошего арбалета, да еще если этот болт окажется зачарованным против зачарованных же доспехов, спасения нет.

Так же дикий дискомфорт вызывало отсутствие уже привычного огнебойного оружия. В случае плотного контакта защищаться придется только мечом, а владел он им по-прежнему никак. Отмахаться бы, уже счастье.

Вопрос еще в том, как поведут себя солдаты, то бишь ополченцы, ставшие стрелками и тоже оставшиеся без своего огнебойного оружия. Хватит ли у них выдержки устоять и отбиться обычным колюще-рубящим оружием в случае нападения имперцев, или порушат всю задумку?

Но имперцев нет. Видимо, действительно большая численность отряда их отпугнула.

«Или в стане герцога действительно завелся дятел, что отстукивает частую дробь имперцам обо всем, что происходит в армии “освобождения”», – подумал Юрий.

Хорошо это или плохо? Для армии однозначно плохо. Шпионов надо вылавливать и уничтожать. А конкретно сейчас для конкретного отряда-наживки?

С одной стороны, имперцы могут просто пропустить отряд, он сделает свое дело, обойдет деревни, соберет провиант и вернется в стан.

С другой стороны – имперцы соберут все силы в кулак и нападут на них.

Как ни странно, второй вариант был предпочтительнее для Медведева, собственно на то и ставился расчет, что эту команду фуражиров будут давить большими силами и не придется размениваться на малые стычки, а решить все одним ударом.

Но имперцев не видно.

Вот и деревня. Делать нечего, пришлось заниматься тем, ради чего якобы они и пришли – обирать крестьян. Крестьяне не будь дураками, в связи с войной большую часть урожая уже где-то спрятали, пришлось выгребать все, что не успели унести, а точнее оставлено для собственного прокорма.

На скрипучие телеги стали класть мешки. Юрий только кривился. Эти мешки – лишняя обуза.

Обобрав крестьян и переночевав, поутру отряд двинулся дальше и, пройдя поля, вновь углубился в лес.

Не прошли они и двух сотен метров, как по обеим сторонам дороги захлопали какие-то взрывчики, выбивающие щепу из деревьев, а сами деверья, сбрасывая еще кое-как цепляющуюся за жизнь пожелтевшую листву, со скрипом стали падать на дорогу.

«Это что-то новенькое», – успел подумать Юрий, спрыгивая с коня.

Раньше имперцы ничего подобного из разбойничьего арсенала не применяли. Но, похоже, это стало ответом на увеличение численности продотряда. За усиление отряда приходится платить изменением тактики противника.

Пять-шесть исполинских деревьев рухнули на дорогу, придавливая своими стволами и ветвями лошадей, ломая им хребты, телеги и людей. Но что самое плохое, они рассекли отряд на небольшие независимые группы, по двадцать-сорок дезориентированных человек. А из-за ближайшей возвышенности уже слышался леденящий душу боевой клич идущих в атаку легионеров.

– Стройся!!! – тут и там заорали десятники, а также Зарлон и Тард, назначенные сотниками.

– Отбиваться мечами! Кто ослушается, я сам того убью!!! – громоподобно орал Медведев.

Люди кое-как строились, пытались объединиться в более крупные группы, перелезая через огромные стволы и выпутываясь из ветвей, что зачастую было очень непросто.

А на них уже насели легионеры и начали рубить замешкавшихся неудачников и просто контуженых и раненых.

Под удар полусотни легионеров попал хвост колонны. Не прошло и полминуты, как два десятка человек были порублены, а среди легионеров никто не пострадал.

План летел к чертям. Того и гляди, эти пятьдесят имперцев перебьют две сотни по частям и даже не запыхаются.

«А еще где-то маги, мать их!» – вспомнил Юрий о самой большой угрозе. На своих надежды никакой, раз уж они проморгали противника.

Наконец солдаты сумели организоваться. Тут самим легионерам помешали деревья. Их пришлось обходить.

– Не сметь!!! – рыкнул Юрий, увидев, что кто-то из солдат лезет в солому под мешками с зерном. – Урою! В мечи!! Амулеты!!!

Оттолкнув солдата от телеги, Юрий сам встал в строй и воспользовался боевым амулетом, испустившим молнию. Пораженный магическим разрядом легионер упал, но, похоже, остался жив, сработала защита, если судить по свечению.

– Бейте амулетами!!!

Те, кто стояли в задних рядах, наконец опомнились, стали шарить руками на груди, выискивая нужные амулеты.

Магические разряды остановили легионеров, но пользоваться своими амулетами они не спешили. И правильно, чего их тратить, если маги есть. И маги ударили.

С десяток ополченцев рухнули на землю с осыпающимися в прах защитными амулетами.

По имперским магам ударили приданные отряду ребятки мастера Патира, усилив свою мощь камнями силы. Вряд ли они убили своих противников, даже из строя, скорее всего, никого не вывели, но занервничать заставили.

Вдруг раздалась отрывистая команда на отступление, и легионеры стали организованно отходить обратно в лес. Этот продотряд оказался им не по зубам. Слишком крупный, слишком хорошо оснащенный. Чтобы его уничтожить, требовалось побольше силенок.

– Уф, отбились, – прошептал Юрий.

– Что теперь? – поинтересовался Зарлон.

– Хороним погибших, восстанавливаем, что можно, и идем дальше, как планировали…

* * *

Из дюжины повозок деревьями разбило четыре, да так, что восстанавливать было просто нечего. Собрали только зерно, что каким-то чудом не рассыпалось, да основной груз, что на дне трясся. Также деревьями покалечило шесть лошадей. Их пришлось добить. В итоге к разбитым повозкам присовокупили одну целую. Ее просто некому тащить.

Раненых людей подлечили целебными амулетами, и как только они пришли в себя и похоронили погибших, колонна вновь тронулась в путь.

– А если они так и будут атаковать нас малыми группами? – поинтересовался Тард.

– Это самая слабая часть моего плана, – признался Юрий. – И в этом случае нам придется очень туго.

– И что в этом случае делать?

– Одно из двух: признать операцию провалившейся и придумывать что-то еще либо по возвращении снарядить новую группу. В последнем случае имперцам рано или поздно придется собрать достаточный отряд, чтобы накрыть продовольственную команду, и армия противника прекратила получать продовольствие.

– Мн-да…

К вечеру поредевший отряд добрался до очередной деревни из двух десятков дворов, и операция по сбору продовольствия повторилась с соответствующим причитанием и воем баб, гавканьем собак и хмурыми взглядами мужиков. Молодые девушки, естественно, успели убежать в леса от внимания «освободителей».

– Будем ночевать здесь. Третий и четвертый десяток остаются в охранении, – отдал распоряжение Медведев.

Десятники привычно стали распределять дома для своих солдат. Десятники десятков оставшихся на дежурстве искали места, где лучше всего расставить часовых, чтобы никто не смог незаметно приблизиться к деревне. Зарлон их контролировал.

– А что, имперцы давно были? – спросил Юрий у старосты деревни, в доме которого он остановился со своими товарищами.

– Так тож… дня три назад…

– И много приходило?

– Десятка три-четыре…

– Тоже за продовольствием?

Староста понуро кивнул головой.

«”Белые” идут – грабят, “красные” идут – тоже грабят», – с невольной грустной усмешкой подумал Юрий, вспомнив фразу из фильма про Чапаева.

Тем не менее, несмотря на незавидную крестьянскую долю, стократно ухудшающуюся в период войны, продовольствия в деревне собрали довольно прилично, что подтверждало догадку об обустройстве схронов под основную часть продуктов в лесах.

Юрию не спалось. Вообще в последнее время засыпать было тяжело. Конечно, отчасти была виновата походная жизнь, к которой люди двадцать первого века не очень приспособлены. Тянуло к комфорту. Так что Медведев с завистью поглядывал на Тарда и Зарлона, засыпавших едва укрывшись одеялом и смыкая глаза.

Но нет, было что-то еще. Сегодня он ощутил какую-то особенно сильную усталость, даже не физическую, сколько морально-духовную. Ему все надоело, что называется, до чертиков, хотелось на все плюнуть…

«Это депрессия…» – говорил он себе, но осознание проблемы не делало ее легче.

Медведев не представлял, как вообще можно победить претендента в боги.

Заманить в ловушку? Легко сказать! Любую ловушку этом маг-иномирец раскусит.

О магических ловушках можно сразу забыть.

«Тем более что эльфы вроде как уже пытались ему подобную устроить и едва унесли ноги, и то не все», – вспомнил он циркулирующие слухи о магической битве у столицы империи.

Приготовить что-то простое, не фонящее магией, вроде фугаса из бочки с порохом под дорогой? Уже реальнее, но… было в этой идее что-то глупое.

Из коротких разговоров о магии с мастером Морлдом Медведев знал, что маг такого уровня, как Андр, это уже не совсем человек, это что-то на ступеньку выше. Чем сильнее маг, тем более совершенно его восприятие мира. Они иначе чувствуют, ведь по сути магия добавляет шестое чувство. Они ощущают мир в объеме, возможно, что даже в ином спектре, вплоть до рентгена, и любое изменение пространства тут же засекают, ибо все излучает собственный силовой фон. А значит, подложить фугас уже не получится. Он его просто увидит из-за резкого изменения силового фона!

Сколько Юрий об этом ни думал и каждый раз приходил к выводу, что вундеркинд благодаря своему дару совершеннее, сильнее, и он наконец просто умнее, не зря же вундеркинд. И местные с ним не справятся. Это Медведев чувствовал… шкурой.

«Единственный способ это прихватить его на непросчитываемой чистой случайности, – подумал Юрий. – Все остальное он просчитает и вычислит. Просто почувствует наконец. Ну и как, спрашивается, оказаться в нужное время, в нужный момент?»

Надежда на случайность не выход, надеяться на нее глупо, это просто нереально. Ведь случайность, она случайность и есть.

Выпитое за поздним ужином пиво запросилось наружу, и Юрий осторожно, чтобы никого не разбудить, вышел из дома. Выйдя во двор, Юрий невольно встал столбом. Небо очистилось от туч, и над головой сияла полная луна.

Медведев глубоко вдохнул холодный ночной воздух, еще и еще, голова прояснилась от угарного газа и углекислоты.

Приятная осенняя свежесть. Стало как-то даже легче, невесомее. Юрий даже не мог надышаться. Дышал и дышал полной грудью. Даже в голове зашумело от насыщения мозга кислородом.

Но вот появились типичные деревенские запахи из серии: «Хорошо в краю родном – пахнет сеном и г…м».

Помимо сена и продукта жизнедеятельности животных, тянуло дымом из труб, жареным мясом, вареным пшеном, вот что-то кислое…

«Человеческий пот… застарелый… кто-то давно не мылся», – опознал совсем тонкий запах Юрий, осознавая, что в его организме сами собой произошли изменения. То-то так щекотно в носу. Теперь у него обоняние белого медведя, а оно у них ох какое чувствительное. Жертву чуют за многие километры.

– Стоп…

Юрий даже легонько встряхнул головой, сбрасывая с себя благостное состояние, и повернулся точно на дующий легкий ветерок. Что-то в нем было не так, неправильное.

«Какой еще застарелый человеческий пот?! – мысленно воскликнул он. – Там же нет и не может быть никого. Все посты в стороне, и все запахи от них сносит в сторону…»

И тут до него дошло, чьи именно давно не мытые тела он учуял. А сила, густота запаха давала некоторое представление о численности.

– Ч-черт!!! – прорычал Юрий, прекращая и поворачивая вспять спонтанно начавшийся процесс трансформации.

* * *

Медведев, забыв про свои дела, стремительно ворвался обратно в дом.

– Подъем!!!

– А? Что?! – как ужаленный вскочил Тард.

– Что случилось? – спокойнее поинтересовался Зарлон.

– Имперцы идут! Идите, поднимайте людей, но тихо!

– С чего ты взял? Тревоги нет…

– Часовые еще ничего не видят…

– А как ты…

– Все потом! Выполняйте! Вооружение полное! Пусть готовятся, но не высовываются без дополнительной команды – сигнала рожка!

– Ясно.

Тард и Зарлон, быстро собравшись, выскочили из дома старосты и побежали к ближайшим домам простых селян, в которых спали солдаты по десятку в одном доме.

Медведев сам облачился в доспех. Но полностью защищенным почувствовал себя, только нацепив пояс с «гремлином» и накинув ремни с затвор-патронами к «кикиморе», хотя подумал, что в такой темноте можно было воспользоваться своей «чупакаброй». Но, увы, не взял.

Выйдя во двор, он стал внимательно всматриваться в темень поля, но, несмотря на полную луну над головой, разглядеть ничего не мог. Тут либо нападающие все еще не вышли из леса, либо применяется укрывающая магия.

Сейчас без трансформации обонятельного аппарата Юрий не чувствовал никакого запаха застарелого пота, но знал, что люди довольно близко.

Он решил выйти на самую окраину, поближе к часовым, требовалось их предупредить, чтобы не поднимали бучу раньше времени. Пусть имперцы подойдут достаточно близко, чтобы не успели удрать, когда выяснится, что это на них устроили ловушку, а не они на продкоманду.

– Проклятье… Уснул, паршивец… – зло прошептал Медведев, видя, что часовой сидит и никак не реагирует на приближение, хотя он не скрывался, шел шумно. – Ну ты у меня получишь…

Юрий хлопнул часового по плечу, но тот, вместо того чтобы вздрогнуть и вскочить, завалился на бок и упал на землю без движения.

– Ч-черт…

Юрий быстро крутанулся вокруг своей оси и едва успел отклониться от удара клевцом по голове. От такого оружия, нанесенного хорошо поставленным ударом, никакой шлем не спасет.

Медведев едва подавил первое инстинктивное желание заорать и привлечь к себе внимание. Это всполошит раньше времени не только его отряд, но и имперцев.

Приняв несколько ударов противника на меч, постоянно отступая, Юрию снова пришлось пересмотреть способы ведения войны и оставить в покое револьвер. Хотя далось ему это очень тяжело, ведь всего один выстрел и противник труп, но глушителя на такую бандуру нет. А шуметь не надо.

Применение амулетов тоже не выход, по той же причине – слишком шумно, не говоря уже про световые эффекты, да и не факт, что поможет, ведь таких ликвидаторов часовых наверняка оснащают хорошими защитными амулетами.

Рука на поясе наткнулась на кармашек с давно не применявшимся оружием – спецназовским ножом.

«То, что надо!» – подумал Юрий, вытаскивая то единственное, что осталось у него от всего того, что когда-то принес из мира Земля.

Снова разорвав дистанцию, Юрий нацелил нож на противника. Тот только усмехнулся. А после прозвучавшего легкого щелчка очень изумился, почувствовав, что ему в гортань впилась сталь. Так и упал, не в силах что-либо прокричать, только булькая кровью.

Юрий, отдышавшись и уняв расшалившиеся нервишки и обретя твердость во вдруг расшатавшихся коленках, посмотрел в сторону, где должен находиться противник.

А вот и он. Многочисленные тени бегом пересекали поле. Видимо, ликвидатор успел подать условный сигнал о снятии им всех часовых, наблюдавших за этой стороной. А может, вообще всех, кто присматривал за периметром, это можно будет узнать только после боя.

Имперцы уже в сотне метров. Юрий взял небольшой командирский рожок и дунул в него со всей силы, оглашая окрестности пронзительным звуком.

Имперцы, также услышав рев, поняли, что обнаружены, взревели сами и ускорили бег.

Высыпали из домов солдаты фальшивой продкоманды, спешно строясь в две линии, и имперцев после пронзительной команды Тарда «Огонь!» встретил первый не очень слаженный, но тем не менее сокрушительный залп. А потом сразу второй, под командой Зарлона.

Третьего залпа уже не было. Юрий с ужасом осознал, что перезарядка винтовок в ночное время совсем не то же самое, что при свете дня. Ночных стрельб никто никогда не проводил. И как сейчас выяснилось, при ночных стрельбах теряется дополнительно две-три секунды. И они сыграли свою негативную роль в сражении.

В довершение колданули маги, ударив чем-то по площади, дезориентировав стрелков еще на несколько секунд. Убитых не было, спасли защитные амулеты, да и магические удары по площадям, как правило, не смертельны. Хотя, конечно, все зависит от количества и силы магов, вложивших свою силу в заклинание. Сейчас имперских магов было порядка двух десятков. Как раз штатный состав когорты.

В итоге два неблагоприятных фактора наложились друг на друга.

Имперцев, потерявших от четверти до трети своего состава, первые два залпа не остановили, тем более видели поддержку своей магической группы, и они пошли врукопашную. Прозвучало еще несколько редких выстрелов стрелков, успевших перезарядить оружие, и потом зазвучала сталь, раздались крики крошимых в лапшу бойцов «освободительной» армии. Пошли в ход боевые амулеты. Какой-то удар пришелся в стог сена, и тот запылал огромным факелом, освещая поле боя.

Юрий отстрелял один револьверный барабан, перебив легионеров, бросившихся в его сторону, а потом закинул две гранаты в магов.

Маги подарок проворонили, и осколки посекли обладателей Силы.

А легионеры тем временем методично вырезали отряд Медведева.

Юрий, видя, что дело дрянь, решился на отчаянный шаг – призвал свой дар, да еще в условиях полной луны.

Это было первое превращение в оборотня после битвы с орками, и оно протекло весьма быстро. Только на этот раз Юрий управлял своей второй сущностью, а не зверь, хоть он и попытался, как раньше, занять главенствующее положение, но Медведеву хватило одного грозного рыка в его сторону, чтобы загнать эту разбуженную в нем шаманом-татуировщиком сущность куда подальше.

Медведь рванул на врагов, буквально сметая их со своего пути таранным ударом. Удар головой, и очередной легионер отлетает метра на два-три.

Проход оборотня через всю линию фронта по порядкам легионеров выправил ситуацию. Стрелки смогли отступить и под предводительством Зарлона и Тарда вновь сгруппироваться в линии и дать слитный залп.

Юрий же, чувствуя, что его время уходит, огромными скачками рванул в сторону магов, уже оправившихся от ран, нанесенных осколками гранат, и, кажется, готовившиеся повторить удар по площади, чтобы вновь дезориентировать бойцов и дать легионерам их добить.

В итоге маги нанесли удар не по солдатам, а по оборотню.

Медведь взревел от дикой боли, осыпались все защитные амулеты, но в следующую секунду он расплатился с магами за все, раскидывая их в разные сторона, раздавливая черепа, отрывая головы и вспарывая животы.

Половина магов все же успела разбежаться. Потом у оборотня закончилась энергия, и Медведев вновь обернулся в уже беспомощного человека. И быть бы ему прибитым простым боевым заклинанием или просто пронзенным кинжалом в сердце, но верные товарищи спасли, выстрелив по осмелевшим и приблизившимся к нему магам золотыми пулями.

Потеряв еще двоих из своей группы, остальные маги предпочли сделать ноги, тем более что остатки легионеров разбегались кто куда, надеясь скрыться в темноте, настигаемые посылаемыми вдогонку пулями.

* * *

Очнулся Юрий уже в лагере. По крайней мере, он узнал свод своей палатки, а она осталась под стенами Ромона.

Поскольку снаружи было уже сумрачно, внутри горела одинокая свеча.

Первое, что он услышал, это выстрелы из пушек, ведущих размеренную стрельбу с полуминутной задержкой.

В палатку, колыхнув воздушным потоком при откидывании полога, зашел князь Дарвл.

– Очнулся? – спросил он.

– Очнулся…

– Вот и славно.

– Долго я в отключке?

– Часы есть, – усмехнулся князь.

Ремешок на часах тоже делали таким, чтобы он легко рвался в случае превращения. Кто-то его уже починил, и на руке Юрия вновь болтался механизм, отсчитывающий время.

– Да я как-то не посмотрел, перед тем как оборачиваться.

– Чуть больше сорока часов. Сорок два, сорок три, ни Тард, ни Зарлон тоже точно не запомнили.

– Все равно прогресс с прежними пятьюдесятью часами!

– Ну да, можно гордиться.

– А чего стрельба? Мне начинает казаться, что мое преждевременное пробуждение связано не с прогрессом, а с этим грохотом…

– И такое может быть, – засмеялся гном. – А стрельба ведется по воротам вот уже второй час, и по расчетам займет большую часть ночи. Собственно стрельба началась спустя час, с момента как вы вернулись из своего похода, как только герцог узнал о ваших приключениях. Штурм назначен на утро с падением ворот.

– Герцог решил, что вторая когорта опасности не представляет в случае штурма города?

– Ага. Он решил оставить нас в охранении, на случай, если имперцы все же решатся ударить в тыл. Его светлость решил, что пятидесяти гномам это вполне по плечу.

– Хм-м… по-своему верно, – заметил Юрий.

– Да я и не спорю, – кивнул князь Дарвл. – Да и больно нам этот штурм нужен?

– Да, бой в городских условиях не то же самое, что в поле.

– Вот и я про что.

– А как вообще воспринята моя операция? – поинтересовался Юрий.

– Хорошо. Хотя на награду можешь особо не надеяться.

– Да и черт с ней, с наградой. Много я потерял людей?

– Половину.

– Мн-да…

Особой печали по потерям как-то не было, корить себя в черствости Юрий тоже не стал. Война есть война, без смертей не обходится. Хорошо, что сам выжил и товарищи уцелели.

– Не переживай. Свою задачу ты выполнил, снял угрозу удара в спину при штурме, да и потери, если подумать, не так велики, учитывая, сколько потеряли имперцы. Война есть война, иногда что-то получается не совсем так, как рассчитывали.

– Ну да…

– Хочешь узнать последние новости? – поинтересовался глава клана после короткой паузы. Наверное, затем и пришел проведать, чтобы новостями поделиться.

– Какие?

– Похоже, из всех армий, что вторглись в империю, победы одерживает только наша, а то, что мы возьмем Ромон, я не сомневаюсь. И только две армии свели свои сражения вничью…

– Да я и не удивлен, – сказал Юрий. – Не будь тут нас с винтовками и пушками, и эта армия потерпела бы поражение.

Князь только согласно кивнул.

– И чувствую я, придется нам в самом скором времени весьма несладко, когда к Ромонгару подтянутся имперские легионы, разогнавшие остальные «освободительные» армии, – заметил Медведев. – Как бы нам не пришлось вернуться на начальные позиции, а то и чего еще похуже – бежать в Пустошь!

– Поживем – увидим, – с несвойственной фаталистичностью в голосе ответил князь фразой, подцепленной у Юрия.

Штурм города начался с первыми лучами солнца. Замагиченные имперскими магами ворота Ромона наконец не выдержали методичного обстрела и разлетелись щепой. Чтобы болванки снарядов не улетали куда-нибудь в сторону, отводимые магами, пришлось постараться магистру Патиру, накладывая соответствующие заклятья.

Когорта легионеров, шнырявших где-то поблизости, ударить в тыл так и не решилась. Их было явно недостаточно, да и гномы зарекомендовали себя с лучшей стороны.

Штурм продлился до вечера. Бой в городских условиях то еще удовольствие, а имперцы, несмотря на безнадежность своего положения, сражались на удивление упорно, так что победа, несмотря на численное превосходство и огнебойное оружие, далась дорогой ценой.

Результативность армии «освобождения» под предводительством герцога Рэя и столь же провальные результаты других армий в полной мере выявили необходимость перевооружения для победы над империей.

Об этом ясно говорило прибытие к армии банкира мастера Гармина.

– Мы готовы заключить с вами, Юрий, договор на производство огнебойного оружия, – сказал он после всех приветствий. – Золотой с каждого проданного экземпляра.

– Я этому весьма рад. Составим договор?

– Да, вот…

Гном протянул заранее заготовленные пергаменты замагиченных договоров. Просмотрев их и не найдя никаких «подводных камней», Медведев поставил свою подпись.

– Может, вы еще что-то хотите предложить нам? В прошлый раз вы говорили о желании значительно расширить наше с вами сотрудничество, – напомнил мастер Гармин.

– Хм-м… Пожалуй, могу. Это называется реактивная система залпового огня.

Юрий быстро набросал чертеж реактивного снаряда, а также формулу твердого топлива для двигателя и объяснил принцип работы.

– А теперь представьте, что за пару-тройку мгновений выпущена сотня таких снарядов. Даже если они не будут соответствующим образом зачарованы, то маги все равно не успеют их все перехватить. И теперь вообразите себе поражающий эффект.

Гном представил и впечатлился.

– О да! Разнесет все в пух и прах!!!

– Думаю, десять тысяч вполне божеская цена за такую идею?

– Вполне, – медленно кивнул банкир.

– Тогда по рукам?

– По рукам… Договор сейчас составлю…

– Жду.

Глава 15

Через три дня после взятия армией Освободительного союза Ромона, сразу после того как потушили последний пожар, глашатаи на всех городских площадях объявили о выходе провинции из состава империи и восстановлении королевства Ромонгар как независимого государства. Победители даже нашли где-то (хотя чего их было искать, сами пришли) законного претендента на трон и назначили день коронации.

Сама коронация состоялась еще через два дня, и на трон воссел пятнадцатилетний пацан инфантильного вида. Понятно, что победители из всех претендентов выбрали самого слабого, кем легче всего манипулировать и кто не взбрыкнет просто по молодости и по молодости же не сможет вести подковерную игру, просто потому что понятия не имеет, как это делать.

Окружение новому королю подобрали ему под стать, в смысле не таких же молодых и дурковатых, но тоже полностью зависимых от победителей. Чего только стоит придворный маг – один из старших учеников мастера Патира, что в свою очередь работал на герцога Рэя. Но это все понятно – политика. Юрий ею не интересовался.

Победители торопились, потому церемония особой пышностью и длительностью не поражала, как и богатством выставленных угощений для народа. Хотя, по мнению Медведева, инородцы могли бы и расщедриться, все-таки первая победа Союза всяко-разно, но знаковое событие. Это дальше можно спустя рукава работать.

Впрочем, победителям было не до празднования победы. Из империи приходили тревожные новости. Армии Союза разбегались от одного вида имперских легионов, а значит, недалек тот день, когда империя попытается вернуть себе утраченную территорию, и для этого у нее есть все силы и средства, в то время как у «освободителей» явный недостаток того и другого.

Герцог Рэй по этому поводу, на следующий день после коронации нового короля, даже собрал очередной совет в обеденном зале гостиницы, где он проживал.

– Господа, у меня для вас пренеприятнейшие известия…

Несмотря на некий трагизм ситуации, Юрий едва сдержался, чтобы не прыснуть на весь зал и не добавить продолжение к фразе.

– Хоть мы и отбили у империи Ромонгар, но судя по донесениям наших шпионов, удержать его мы не сможем. Легионы, разбив остальные армии нашего Союза, выдвинулись к нам.

В зале стало шумно от тревожных шепотков. Даже самые отчаянные храбрецы или просто дураки понимали, что против такой силы, даже при наличии нового оружия, они не выстоят. Даже если каким-то чудом набрать соответствующее количество солдат, то где взять магов?

– У границы с Ромонгаром уже стоят два легиона. Через пару дней к ним присоединится третий. А через месяц против нас будет стоять уже пятнадцать легионов. Думаю, всем ясно, что против такой силы не поможет даже столь хорошо зарекомендовавшее себя огнебойное оружие. Его слишком мало.

«Разве что пулеметы в дело ввести, – подумал невольно Юрий. – Судя по косому взгляду князя, он подумал о том же… Но нет, этого делать не стоит. К тому же пулеметов всего два, можно, конечно, еще парочку подтянуть, но маги обрушат на них всю свою мощь, и никакие защитные амулеты пулеметчиков не спасут».

– Тогда чего мы ждем, ваша светлость?! – громыхнул знакомый голос барона Генкера.

– У вас есть какие-то мысли, господин барон? – нейтрально поинтересовался герцог.

Впрочем, все поняли, какой смысл в эту фразу вложил герцог, и невольно усмехнулись. Один Генкер ничего не просек и кивнув, сказал:

– Да, ваша светлость! Имперцев всего два легиона! С новым оружием, что поставляют гномы, мы разобьем их без особых усилий.

– К тому моменту, когда мы подойдем, легионов уже будет три…

– Плевать, ваша светлость! Это им не поможет. Сметем!

Герцог только тяжко вздохнул и удрученно покачал головой.

– Увы, барон, но их для нас будет многовато… Выходить против пятнадцати тысяч легионеров с пятью, пусть пятьсот из них вооружены огнебойным оружием, и с пятью пушками, это… самоубийство. У противника будет слишком много магов… слишком много. Не стоит также забывать, господа, что на этот раз противник не будет таким беспечным, как в прошлом нашем сражении в поле. Он обязательно подготовит многочисленные ловушки, как простые, так и магические, а магов у нас раз-два и обчелся. Нет, это вариант не для нас.

– Но что же тогда делать, ваша светлость? – спросил барон.

– Я хотел бы это услышать от вас, господа. Есть у кого какие соображения?

Судя по переглядываниям и шепоткам, идеи у собравшихся в зале командующего отсутствовали.

Победа грозила превратиться в пиррову, как только империя скопит достаточно сил и легионы перейдут границу отбитой провинции.

– Ну что, совсем ничего? – проявил нетерпение герцог Рэй.

– Боюсь, ваша светлость, но не остается ничего другого, как отступить, – сказал дипломатичный граф де Жакс. – Нам и вправду не устоять перед мощью пятнадцати легионов…

– Беда в том, что это не поможет, – сказал герцог. – Стоит нам отступить на свою землю, как наша армия тут же рассыплется, люди разбегутся по домам, а легионы последуют за нами. Так что если мы не хотим, чтобы и наши земли были объединены в провинцию, а нас самих перебили, нам нужно что-то придумать, и как можно скорее… Хотя, конечно, кто-то может присягнуть новому правителю империи, но вот вопрос, как долго он проживет даже в таком случае? Новый правитель империи это диктатор, и что еще хуже – маг, стремящийся к бессмертию… и для его бессмертия нужны наши жизни. Ведь все уже знают о камешках силы в мечах легионеров?

Собравшиеся согласно загудели. Скрыть такое в тайне было просто невозможно. Маги, пусть и слабые, в армии Союза есть. Какими бы слабыми они ни были, но аномалии в трофейном оружии заметили и стали разбираться, что к чему. Понимая, что рано или поздно они разберутся, по крайней мере магистр Патир точно, по инициативе Юрия произвели утечку информации о назначении сих камней силы, ведь люди о планах мага Андра, в отличие от инородцев, ничего не знали. Вот и узнали, и у них появилась дополнительная мотивация для борьбы с диктатором.

Медведев разве что умолчал о планах собственного обожествления Андрея. К подобной информации люди уже могли отнестись с недоверием, несмотря на весь свой магический мир, так что палку в информационной войне перегибать тоже не стоило. А вот бессмертие, это да, это реально, здесь о нем тоже мечтали многие, и поглощенная камнями силы от смерти солдат энергия с последующим ее потреблением диктатором хорошо вписывалась в подобную конструкцию.

– Ну? – оглядев свой ближний круг, восседающий за столом и внешний – стоящий на ногах, буркнул герцог.

Князь Дарвл вопросительно глянул на своего советника и поднял правую бровь. От герцога не укрылась эта легкая пантомима.

– Не стесняйтесь, говорите, тем более что ваша прошлая задумка сработала, – поощрил Медведева герцог Рэй.

– Э-э… ваша светлость…

Юрий лихорадочно искал, что бы такое предложить. Не пулеметы же.

Но вот план начал формироваться, и Юрий стал его озвучивать по мере оформления:

– Так вот, ваша светлость… для начала неплохо было бы собрать остатки разбитых легионерами армий в один кулак под своим… то есть вашей светлости командованием.

– Конечно, мы собираем их, – кивнул герцог. – Но, к сожалению, дело это продвигается весьма медленно. Много дезертиров… Да и пути подхода верных присяге отрядов извилисты. И пока мы соберем десять-пятнадцать тысяч, империя выставит против нас все свои пятнадцать легионов. Соотношение будет еще хуже, чем если мы прямо сейчас выступим против трех легионов, как то предлагает барон Генкер, и далее будем сражаться с прибывающими легионами…

– Я это понимаю, ваша светлость… – кивнул Юрий. – Но время можно выиграть, да и численность противника несколько снизить, до приемлемого уровня.

– И как же это сделать? – весьма заинтересовался командующий, даже подался чуть вперед.

– Простите меня за эти слова, ваша светлость, но все вы слишком привыкли к открытым сражениям…

– А как иначе?! – воскликнул барон Генкер. – Сражаться нужно только лицом к лицу!

Герцог уже открыто поморщился на реплику своего безбашенного вассала, но все же сказал:

– Я понимаю, что можно еще развязать партизанские и диверсионные действия, но боюсь, в нашем случае это не выход. Территория чужая, мы сами ее не знаем. Быстро попадемся, тем более что крестьяне вряд ли будут нас укрывать, скорее даже сдадут, ведь нам придется отбирать у них припасы… Так в лучшем случае можно действовать на своей земле.

– Это так, ваша светлость, но есть еще третий вариант.

– Какой?!

Юрий улыбнулся и снова, как в прошлый раз, демонстративно посмотрел по сторонам.

Герцог также не смог сдержать усмешки и, махнув рукой, повелел:

– Все свободны, господа.

И снова командиры отрядов: дворяне и знать, испепеляя Юрия взглядами, шушукаясь, стали выметаться наружу.

– Итак, что у вас за предложение?

– Нужно организовать масштабные бунты на территории империи, ваша светлость. Особенно на тех территориях, что только что покинули легионы…

– Дабы их направили назад! – понимающе кивнул командующий.

– Или хотя бы часть, допустим, одну когорту. Но поскольку мятежей будет много…

– Умно! – засмеялся герцог. – Даже если потери у легионов при подавлении мятежей будут небольшие, время мы все равно выиграем достаточно, чтобы собрать под своим началом все остатки разбитых армий.

– А также провести более масштабное перевооружение солдат.

– Верно! Тогда к началу сражения после подавления всех мятежей и сбора имперских легионов наша все равно меньшая численность уже не будет такой безнадежной. Отличный план!

– Остается только надеяться, что гномы и эльфы не пожадничают и выделят достаточно средств на масштабные бунты.

– Не пожалеют… Им наша победа нужнее не меньше, а то и больше, чем нам. Иначе им придется самим скрестить мечи с легионами диктатора, чего им вряд ли хочется.

– До встречи, ваша светлость, – встал со своего места князь Дарвл.

– До свидания. Кстати, как вас… – остановил герцог парочку.

– Юрий, ваша светлость, – назвал себя Медведев, увидев затруднение герцога.

– Да, Юрий, вы весьма неплохой советник. Уже второй раз вы спасаете положение. Моим советникам до вас расти и расти… Я так понимаю, что вы не относитесь к числу дворян?

– Так точно, ваша светлость.

– И вряд ли оставите должность советника при князе…

Дарвл нахмурился, ведь прямо у него под носом сманивают человека, который не только высказывает весьма здравые предложения, но еще и обладает большими техническими познаниями, по крайней мере в плане вооружения.

– Не оставлю, ваша светлость.

– Я так и думал, – усмехнулся герцог. – Но я все же хочу вас наградить за те спасительные идеи, что вы выдвинули. Как вы смотрите на титул барона? Пока ненаследуемого. Но если вы и дальше будете радовать нас своими идеями, то его можно перевести в разряд наследуемых. Земля, как я понял, у вас есть…

– Э-э, ваша светлость, я, конечно, от всей души благодарю, но вынужден отказаться… – сказал Медведев, несколько выбитый из колеи.

Ведь вроде он не так давно думал, как бы разжиться титулом, даже рассматривал возможность его покупки, и вот этот желанный титул сам плывет ему в руки.

Казалось бы, дают – бери, бьют – беги.

«Но в том-то и дело, если возьму, то бегать просто замучаюсь», – подумал он.

– Почему? – удивился герцог.

Удивление его тоже понятно. Кто в здравом уме откажется от дворянского титула, даже ненаследуемого?!

– Видите ли, ваша светлость, помимо плюсов, титул имеет еще очень много минусов.

– Например?

– Например, меня может кто-нибудь по надуманному предлогу или провокацией вызвать на дуэль, да так, что не отказаться, а если откажусь, то прибьют как собаку. Тот же барон Генкер… или еще кто-нибудь, кто счел себя оскорбленным мною, уже дважды. А я, признаться, весьма плохо владею мечом. А уж если о том, что я генерирую идеи, что ставят имперцев в весьма плачевное положение, узнают сами имперцы, также им станет известно о моем дворянстве, то они ко мне обязательно подошлют бретера, и вы лишитесь того, кто сможет и в будущем что-нибудь предложить.

– Хм-м… что им мешает подослать просто убийцу, что нападет со спины?

– Ничего, ваша светлость. Но тогда и я смогу защищаться всеми доступными мне способами и просто сбежать, наконец. А на дуэли меня могут насадить на заточенную железяку на вполне законных основаниях, на глазах у всех.

– Признаю, ваши доводы весьма разумны, – удовлетворился ответом герцог, – что еще раз показывает вас с лучшей стороны.

– Благодарю, ваша светлость. Но если вы не передумаете с наградой, то патент можно вручить мне в конце войны, когда с империей будет покончено и я смогу удалиться к себе.

– Что ж, скорее всего, я так и сделаю, – кивнул командующий.

– Еще раз благодарю за оказанную честь, ваша светлость…

* * *

На этот раз высказанная Юрием Медведевым инициатива о разжигании мятежей на территории империи осталась без наказания в виде ее исполнения. Впрочем, все исключения лишь подтверждают правила. К тому же бунтов надо разжечь много десятков по всей империи, и одному Юрию тут явно не справиться.

Впрочем, гномы и эльфы отлично справились и без помощи и чуткого руководства со стороны Медведева. Уж в чем-чем, а в таких вопросах эльфы доки. Интриги, подкупы и подставы у них в крови. Чем еще заниматься почти бессмертным?

Уже через неделю после того, как герцог Рэй высказал и обосновал «свои» предложения инородцам, в империи вспыхнул первый мятеж. Конечно, о нем узнали много позже, но факт остается фактом, идея сработала на все сто процентов. Тем более обстановка к мятежам располагала.

Движение легионов остановилось, им приходилось менять маршруты, разделяться на части, носиться по всей империи и подавлять многочисленные восстания, вспыхивающие то тут, то там.

Оставалось только гадать, во сколько это обошлось гномам и эльфам. Но вряд ли так уж дорого. И было достаточно подкупить пару-тройку провокаторов, и крестьяне, доведенные до абсолютной нищеты чудовищными налогами, хватались за вилы, топоры и цепы и шли громить богачей, сжигать их виллы и крепости.

В городах организовать волнения наверняка было несколько сложнее, там люди привыкают к порядку, да и живут чуть лучше, ибо за стенами обитают люди мастеровые и торговые. Но и их можно выгнать на улицы, устроив несколько провокаций, и стоит только людям выйти на площади, как над ними тут же берет власть стадный инстинкт, и они послушной толпой идут за проплаченными вождями-крикунами, устраивающими «марши десятков тысяч». Все остальное сделает городская чернь и криминальные «гильдии». Устроят поджоги и грабежи. Городская стража с таким накалом не справится, и вновь придется звать на помощь легионы.

Так проходил месяц за месяцем. Пока легионы метались по империи, по заснеженным дорогам, подавляя мятежи, рубя в капусту своих сограждан (впрочем, диктатору плевать, от кого заряжать камни силы), в королевстве Ромонгар накапливались силы. Сюда стекались остатки разбитых армий «освобождения».

Вскоре этих недобитков и дополнительно набранных рекрутов набралось достаточно, чтобы отправить их сражаться, и они пошли освобождать три королевства, оказавшиеся в отсеченном от империи «хвосте».

Три легиона, оказавшиеся отрезанными от империи, помня судьбу Восемнадцатого Логроского легиона, не рискнули сразиться в открытом поле и засели в крепостях и городах. Зря. В чистом поле у них имелся хоть какой-то шанс на победу, ибо огнебойного оружия было немного, клан Дарвла, как и прежде, поставлял лишь по сто винтовок в неделю, а Подгорное царство только-только подготовили станки. Большая же часть огнебойного оружия осталась сосредоточена в Ромогаре, для сдерживания трех легионов, что все так и стояли на границе с королевством. Правда, то одна, то сразу две когорты иногда срывались с места и уходили в глубь империи…

Запершиеся в крепостях и городках легионы и их отдельные части выкуривали, разбивая в хлам ворота со стенами из пушек и гномьих катапульт, метавших пороховые бомбы.

К концу зимы три легиона оказались полностью разбиты, «хвост» империи перешел под полный контроль Освободительного Союза, и возродились еще три королевства. Там, как и в Ромонгаре, так же посадили малолетних марионеток и, что важнее, набирались дополнительные армии.

Гномы из Подгорного царства полностью освоили выпуск винтовок, и началось перевооружение армии.

Юрий как-то поинтересовался у банкира, как там движутся дела с реактивными системами залпового огня, но мастер Гармин лишь скривился.

– Пока не очень… – наконец признался он. – Разлет получается слишком большим, да и сама дальность разная. Так что в цель попадает примерно четверть снарядов.

– Маловато. Это учитывая, что еще маги будут противодействовать.

– То-то и оно, – кивнул банкир. – На каждую надо наложить чары, а магов у нас не так много…

Как догадался Медведев, широкопрофильных магов у гномов почти не было. А те, что были, больше работали с землей. Так что кланам приходилось пользоваться услугами магов людей.

– Но сколько-то установок вы выставить для генерального сражения сможете?

– Сможем… но сколько, даже я понятия не имею. Я простой банкир…

Юрий только усмехнулся.

– Ну хоть примерно? А то против нас будет стоять порядка семидесяти тысяч человек. Сколько там будет магов, подсчитать не сложно… В то время как мы сможем выставить всего тысяч двадцать-тридцать, а с магами, как и раньше, беда.

– И почти половина из этой армии вооружена огнебойным оружием, – отметил гном.

– Так-то оно так, но как бы маги имперцев не свели на нет возможности этого оружия… Не стоит их недооценивать, особенно если в поле выйдет сам диктатор, архимаг Андр. Так что надо уничтожать противника сразу, одним ударом, потому и нужно как можно больше РСЗО.

– Мы понимаем…

– И?

– Может, две, а может, десять…

– Ясно.

К середине весны количество мятежей и бунтов в империи резко сократилось. Люди устали от крови, опять же «звала» земля, требовалось пахать и сеять, чтобы прокормиться, чтобы не умерли с голоду жены и дети, ну и легионы сделали свое дело, порубив на куски самых воинственных бунтарей. А порубили они немало. По самым скромным подсчетам от мечей пало до двухсот тысяч человек.

«А уж сколько энергии получил Андрей…» – обалдевая, подумал Юрий, осознавая, что отчасти сыграл ему на руку. Он так или иначе, но получил необходимую ему силу для «прокачки».

«Насколько сильнее он стал?..»

Легионы, оставив в империи небольшие гарнизоны из слабо обученных солдат для поддержания порядка, гарантируя его одним своим присутствием, а также охоты на расплодившихся за период бунтов разбойников, подтягивались к Ромонгару.

Подтягивались силы и к армии Союза. Самыми ценными являлись конечно же маги, и пришли они из Великого Леса. В роще обосновались несколько сотен сильных магов эльфов, и они продолжали прибывать небольшими группами. Им предстояло сразиться с диктатором, претендентом в боги, ибо вряд ли он мог упустить такую схватку, тем более зная, что эльфы принимают в ней самое деятельное участие, и это грозит для его армии поражением.

Юрий, несмотря на охранительный медальон, что вручил ему сам князь и великий архимаг Великого Леса, старался держаться от остроухих подальше, так что не знал, пришла ли сражаться с империей и его старая знакомая Элеонтаэль. Впрочем, по большому счету ему было все равно.

* * *

Архимаг Андр, диктатор Империи, действительно не мог пропустить такого события, как генеральное сражение с Освободительным Союзом, тем более что солдаты противника вооружены новейшим огнебойным оружием, что само по себе могло стать решающим фактором в победе Союза, ну а про эльфийских магов и вовсе говорить нечего.

И он готовился к сражению, наверное, как никто другой. В подземных магических лабораториях полуразрушенной Башни кипела работа. При самом непосредственном участии Андрея создавались мощные амулеты, в которые закачивались просто гигантские объемы магической энергии.

Мятежи, прокатившиеся по империи, для претендента в боги оказались как нельзя кстати. Они дали ему необходимое количество энергии, что можно было потратить не только на себя, совершенствование своего магического потенциала, но и на создание этих амулетов.

«Спасибо тебе, медвежонок, – усмехнулся Андрей, прекрасно понимая, чья эта «мятежная» идея, ибо эта тактика весьма отличалась от того, что было принято. – Если бы не ты, то мне самому пришлось бы провоцировать волнения… Хотя, с другой стороны, если бы не бунты, то легионы вас растоптали бы намного раньше».

– Ваше могущество, мы закончили…

Андрей отвлекся от воспоминаний и мыслей о соотечественнике и посмотрел на склонившегося чуть ли не в поясном поклоне магистра Стратра. Раньше Андрею приходилось самому кланяться этому вредному старикану, впрочем, никакой мстительности у него не было и в помине, ибо это слишком мелочно и не достойно будущего бога. Все враги, что в действительности могли ему хоть как-то помешать, не говоря уже о том, чтобы причинить вред, либо уничтожены, либо находятся в подвале Башни и работают батарейками. Все, кто остался в живых, либо перешли на его сторону, либо проявили нейтралитет. Последних оказалось больше всего. Магистр Стратр относился как раз к нейтралам, ибо его больше интересовала сама магия, а не власть.

– Хорошо…

Диктатор-маг подошел к большому, размером с тазик амулету, что сделали его вольные или не совсем вольные помощники. Подчиненные сотворили амулет начерно, только основу, на большее их сил и способностей не хватило. Закончить амулет мог разве что прошлый магистр, да и то сомнительно, учитывая, что самому Андрею приходилось выкладываться на всю катушку.

Сделанный амулет являлся копией древнего артефакта, найденного Андреем в хранилище Башни, и в отличие от оригинала, мог сработать только один раз.

«Впрочем, мне этого хватит с лихвой, учитывая, что это уже двенадцатый экземпляр», – подумал претендент в боги.

– Все могут быть свободны…

Маги всех рангов, участвовавшие в проекте, поспешили убраться из зала.

Андрей, подойдя к амулету, вставил в специальные пазы камни силы и приступил к окончательной доработке амулета, одновременно закачивая энергию в аккумуляторы и соединяя между собой различные блоки плетения. Работа эта требовала предельной концентрации внимания и силы. Одна ошибка и от Башни останется оплавленная воронка, как от ядерного взрыва в пару десятков килотонн.

Мелькнула даже мысль как-то телепортировать нестабильный амулет во вражеское войско, и тогда от противника не останется даже пепла. Но с такими вещами лучше не шутить, если что-то пойдет не так, то… К тому же не стоит недооценивать магов противника, особенно эльфов. Почуют телепорт, смогут сбить настройку, и амулет может отправиться куда угодно, а сил уже на что-то другое не будет. Так что лучше действовать по ранее разработанному плану. Он тоже весьма действенен и эффективен. И в нем нет места случайностям.

Спустя час после начала работы амулет вспыхнул семью кристаллами, засиял затейливый рисунок на «тазике», и Андрей рухнул в кресло без сил.

– Теперь остался пустячок… разместить получившиеся амулеты, куда следует… но сначала не мешает подзарядиться.

* * *

Две армии общей численностью в сто тысяч человек выстраивались напротив друг друга. Пятнадцати имперским легионам противостояло всего тридцать тысяч человек. Немудрено, что у ополченцев, что и составляли большей частью Освободительную армию, при виде этой стальной армады начинали трястись коленки. По рядам поползли тревожные шепотки, того и гляди дойдет до панических настроений, а там и до бегства целых подразделений недалеко. Командиры из ветеранов чувствовали все эти нюансы своих солдат буквально кожей и то и дело рявкали на особо трусливых.

– Ну чего трясетесь, как зайцы?! Каждый из вас с этим огнебойным оружием стоит десятка легионеров! Или забыли результаты работы залпом?!

Бойцы хорошо помнили, как разлетались в щепу деревянные мишени, и ненадолго приободрялись. Но практически всегда находились те, кто все портил высказываниями вроде:

– Так ведь маги…

– Ну и что маги? Каждый из вас оснащен мощным защитным амулетом! И потом у нас тоже есть маги и посильнее имперских!

О пришедших магах эльфов знали все, и солдаты вновь ненадолго успокаивались.

– …Так что пока они будут между собой биться, мы быстренько расстреляем имперцев. Они даже сблизиться с нами не успеют! Так что не дергайтесь! Мы победим!

Слова сотника, обрабатывавшего своих солдат, Юрия ничуть не успокаивали. Он то и дело нервно озирался и плевался, хотя никогда не имел такой привычки. Низко нависшие над головой тяжелые тучи, что того и гляди разразятся сильным весенним ливнем с грозой, только усиливали негативное настроение.

– Да что с тобой? – спросил князь Дарвл, видя состояние своего «советника», не находившего себе места.

– Тревожно мне…

– Да ладно!

– Нет не ладно… Диктатор не дурак, скорее наоборот, очень умен, и мне не понятна его уверенность в победе!

– С чего ты взял, что он уверен в победе? Да еще в своей…

– Потому что он прекрасно знает возможности огнебойного оружия! И ничего не сделал, чтобы защитить от него своих солдат.

– Да что он мог сделать?! Да еще за столь короткое время? От пуль не спасают даже зачарованные доспехи. По крайней мере вторая пуля точно их гарантированно пробивает.

– Это так, но он мог перевооружить хотя бы часть своей армии, чтобы противостоять нам на равных! Значит, он уверен, что сделает нас…

– Не понимаю, как он может нас сделать… – произнес гном хмуро. Тревога «советника» все же передалась и ему. – Солдаты защищены амулетами, маги опять же…

– Вот и я не понимаю… Но тем не менее самое страшное оружие для своей армии он устранил…

– Это – да, – хмуро кивнул князь.

Буквально пару дней назад был совершен налет на отряд гномов и их полукровок, транспортировавших к месту сражения новейший образец оружия – установку реактивного залпового огня со всем боезапасом. Имперцы постарались на славу, совершив нападение силами пятидесяти магов и сотней простых бойцов. Шансов отбиться не было, несмотря на собственное огнебойное вооружение гномов и полукровок. Слишком внезапным оно оказалось.

Это нападение показало, что разведка имперцев не зря ест свой хлеб, а диктатор самым внимательным образом отслеживает ситуацию. Не совсем понятным тогда становился момент, почему диктатор Андр, зная о террористических методах войны, не уничтожит комсостав Союза?

Хотя и на этот вопрос есть старый ответ: претенденту в боги нужна эта война для пополнения маны. А если уничтожить комсостав, то кто будет против него воевать? И это опять говорило в пользу того, что соотечественник уверен в своей победе.

– И чего вообще ждем?

– В смысле?

– В прямом. Зачем мы даем противнику выстроиться? Надо уже давно вести артподготовку и долбить, долбить и еще раз долбить!

– Ну, это уже не от меня зависит, – пожал плечами князь.

Юрий понимающе кивнул. У местных все еще работали старые установки правил войны, которые говорили, что противнику надо дать построиться, и только после этого начать всеобщее рубилово.

Глупость, конечно. Но и на Земле в эру огнестрельного оружия все было примерно так же. Пока противоборствующие стороны не выстроятся, бой не начнется.

Медведев покосился на эльфов. Они, собравшись в несколько кучек, замерли на месте. Лишь по напряженным лицам можно было догадаться, что они сейчас чего-то магичат.

– Ловушки ищут, – сказал Дарвл, проследив за взглядом Юрия.

И в качестве подтверждения на поле между двумя армия то тут, то там начали вспыхивать круги белого огня, оставляя после себя пятна черного цвета диаметром в двадцать-тридцать метров. Что-то взрывалось, что-то трещало… В общем, разминирование шло полным ходом.

Юрий подумал, что, пожалуй, единственная причина, по которой производилось минирование, при таком тотальном вскрытии всех ловушек, это расчет на то, что «саперы» потратят много сил на разминирование и уже не смогут так же эффективно защищать армию от других напастей магического характера.

Что-то с грохотом и яркой вспышкой хлопнуло за имперскими порядками.

– Ого! – встрепенулся Медведев. – Чего это они там устроили?!

– Вряд ли это эльфы. Далеко…

– И правда…

Юрий посмотрел на магов и снова заволновался. Маги выглядели несколько растерянными. Маски невозмутимости треснули. Впрочем, мало кто мог бы понять, что эльфы немного не в себе, но Юрий достаточно долго общался с одной представительницей остроухого племени и мог разглядеть этот момент.

Да и хлопок этот со вспышкой света он опознал. И сделать его мог только один человек.

– Телепорт… прибыл претендент в боги… Сейчас все начнется. Вот какого рожна мы ждали?!!

– Ну, эльфы, наверное, его как раз и ждали… – сказал князь.

– Ну да, они собственно только для того и вмешались в схватку, чтобы его убрать.

Эльфы действительно сгруппировались в одну группу, образовав своими телами какой-то рисунок или слово-иероглиф, и видно, начали готовиться к противоборству с Андром.

Перед солдатами выехал герцог Рэй, сохранивший звание командующего, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что только его армия сумела добиться победы на первом этапе, и толкнул патриотичную речь усиленным специальным амулетом голосом, чтобы его услышали все.

Юрий, находящийся в «ставке» позади всего войска, как «советник» князя Дарвла, тоже слышал, но не особо слушал, ибо эти речи по сути своей бред о независимости, свободе и прочей лабуде.

Ну вот какая разница крестьянину, кто с него будет драть три шкуры: «родной» герцог или император? А что такое для него независимость? Свобода при данной форме правления ценна только для правящего класса, как возможность творить, что угодно, без возможности получить наказание, для остальных ничего по большому счету не меняется.

– Вперед! – раздалась команда выговорившегося герцога.

Забухали пушки гномов-отщепенцев, сработали дальнобойные катапульты и баллисты гномов из Подгорного царства, метавшие пороховые бомбы, и среди легионеров раздались первые взрывы. Имперские маги не смогли отвести свинцовые снаряды гномов-отщепенцев, а пороховые бомбы гномов Подгорного царства взрывались в воздухе, как зенитные снаряды, раскидывая шрапнель.

В ответ полетели запущенные катапультами горшки с маслом. Расстояние для катапульт, собранных людьми, было великовато, но подсобили маги магией своей, придав снарядам дополнительное ускорение.

Эти средневековые «бутылки Молотова» тоже не смогли отвести. А точнее, не захотели. Эльфы сосредоточились на своем главном противнике. А пока они нащупывали слабое место его могущества диктатора Андра, горшки с маслом бились среди солдат Союза, выжигая их целыми десятками. С пулеметной скоростью трещали выстрелами попавшие в огонь затвор-патроны, выстреливая пули и дополнительно раня стоящих рядом солдат, сокращая армию ранеными и убитыми.

Но это не останавливало Объединенную армию Союза, и она медленно, но верно приближалась на дистанцию сокрушающего винтовочного залпа.

Ударили маги эльфы, и за спинами легионеров, там, где находился Андр, с жутким грохотом и треском полыхнуло белое зарево магического огня. Все, что оказалось в радиусе его действия: люди, механизмы, животные, а радиус этот оказался не мал, под сотню метров, обратилось в невесомый прах.

Но что-то говорило Юрию, что они не достигли успеха. Судя по лицам магов, так оно и было. Более того, они даже уплотнили свою толпу, перестроившись в новый рисунок (или составив новое слово-иероглиф на своем эльфийском языке), и даже не владеющим магическим зрением людям стал виден их коллективный защитный купол, чуть мерцающий вроде миража.

И ответный удар последовал. Правда, без таких ярких спецэффектов как при ударе эльфами по претенденту в боги. Вообще не было никаких эффектов. Эльфы вдруг попадали на землю и, катаясь по траве, стали корчиться от боли, воя в голос, так словно их резали живьем тупой пилой и пронзали каждый квадратный сантиметр тела иглами под высоким напряжением.

Где-то на юге громыхнул гром, второй, блеснуло несколько молний, сильнее подул ветерок…

– Что за черт?..

Князь, да и прочая командная верхушка во главе с герцогом выглядели по меньшей мере обескураженными. А как же иначе?! Две тысячи эльфов, на которых возлагали столько надежд, вдруг оказались выведены из строя.

– Есть у меня такое подозрение, что пора желать ноги, – сказал Юрий.

* * *

Но на слова Медведев никто не обратил внимания. Может, просто не услышали из-за охватившего всех шока, а может, все дело в том, что легионеры всем фронтом, при поддержке магов, долбивших по солдатам армии Освободительного Союза, бросились в атаку, и все внимание переключилось на поле боя.

Да, это страшно, когда пятьдесят тысяч человек устремились на врага в режиме легкого бега, при этом не ломая строй. Послышались первые лихорадочные винтовочные залпы, выкосившие первые ряды легионеров, но имперцев это практически не остановило, они только заорали боевой клич, и расстояние продолжило быстро сокращаться, вот-вот грозя перейти в рукопашку.

В воздух взлетели стрелы полукровок, но легионеры успели прикрыться своими широкими прямоугольными щитами, хотя, конечно, без погибших и раненых не обошлось.

Солдаты Союза успели сделать только еще два залпа, а потом, когда расстояние сократилось до полусотни метров, по бойцам Союза ударили имперские маги.

Вчерашние крестьяне, и без того деморализованные надвигающейся на них, казалось бы, несокрушимой силой дрогнули, магические, никак не сдерживаемые собственными магами удары стали последней каплей, и они побежали. А совокупная мощь магического удара была велика, учитывая сколько магов двигалось вместе с легионерами, порядка двух тысяч.

Армия Союза потеряла сразу порядка пяти-шести тысяч человек. И пусть большая их часть оказалась лишь без сознания из-за того, что маги били по площадям, но конец у них в любом случае был один – их беспомощных прирежут, как собак.

И тут в дело вступила имперская кавалерия, оставшаяся стоять на месте при атаке пехоты. Двадцать тысяч всадников, разогнав лошадей в галоп, врезались в бегущую толпу и стали ее рубить. А потом к этому занятию подключились пехотинцы, мстя за потери и страх собственной смерти от залпов огнебойного оружия. Еще звучали выстрелы, но вразнобой и очень редко, так что даже самым тупым стало ясно, что с армией Союза покончено.

Подтверждением последнего утверждения стало повальное бегство командного состава. Герцог Рэй со свитой, личным магом и малой дружиной телохранителей поскакали прочь. За ним все остальные высокородные дворяне, коим по статусу было не положено рубиться в рядах плечом к плечу с собственными солдатами.

– Проклятье!!! – взревел князь Дарвл.

Там, где-то в этой толпе застряла сотня его подданных. И их вот-вот растопчут или порубят, если уже не порубили, ведь они находились в первых рядах, а значит, и отступали последними. Значит, на них обрушилась вся мощь имперской армии.

– Еще не все потеряно, – сказал Медведев.

– О чем ты?!

– Они пока еще стоят!

– Не вижу!

– Вон там! Выстроили каре! Да чего мы собственно стоим?!

Юрий метнулся в сторону повозок гномов.

– Куда ты?! – крикнул князь Дарвл, заметив «бегство» «советника».

– Пришло время секретного аргумента!

– Точно!

Князь бросился вслед за Юрием ко второй повозке с «аргументом».

Пробегая мимо затихших эльфов, Юрий невольно ужаснулся. Маги выглядели чудовищно. Со стороны они казались поломанными куклами, руки и ноги вывихнуты под невероятными углами, наверняка поломаны все кости, порваны мышцы. Из всех отверстий, по крайней мере видимых точно: рта, носа, ушей, глаз (у некоторых вылезли или вовсе лопнули сами глаза), обильно течет кровь, кого-то вырвало. Ну и прочие телесные субстанции выделились, о чем свидетельствовал соответствующий запашок. Эльфы ведь тоже живые существа, им так же требуется что-то кушать и пить…

Кто-то еще шевелится, стонал, хрипел.

«Живучие все-таки. Впрочем, это ненадолго… – подумал Юрий. – Еще несколько минут и до ваших тушек доберутся имперцы и покрошат на куски, обрезав уши на сувениры».

Но вот среди этой груды из сотен тел, с самого краю, где располагались самые слабые маги эльфов, о чем свидетельствовали светлые воротники, он нашел знакомое лицо, также залитое кровью.

Пара мгновений раздумья: спасать или не спасать, и Медведев чуть изменил траекторию движения. Практически не снижая скорости, Юрий подхватил бесчувственное тело Элеонтаэль за ворот ее халата-кимоно и забросил себе на плечо.

Эльфа охнула от боли и снова отключилась.

– По крайней мере, живая…

Вот и повозка. Медведев, положив тело эльфы внутрь, забрался сам.

– Гони! – крикнул он «водителю», махая в сторону битвы.

Пока повозки разворачивались и набирали скорость, Юрий успел использовать на эльфу три целебных амулета, чтобы не отбросила коньки. Может, они и потрясающе живучи, тем более маги, но и удар претендента в боги не стоит недооценивать. Вон их как всех раскурочило.

И вот повозки несутся навстречу бегущему войску, рассекая это человеческое море, точно две лодки, оставляя за собой пустое пространство «кильватерного следа».

Как ни странно, но на две повозки мало кто обратил внимание из имперцев: ни пехотинцев, ни кавалеристов, даже маги не стали по ним работать. Да и зачем целенаправленно к ней лезть, когда вокруг полно других доступных жертв, что можно уничтожать десятками.

Вот и цель их путешествия – каре.

– Разворот! – скомандовал Юрий. – Ты выезжай на левый фланг каре, а ты – на правый! – добавил он вознице, управляющему повозкой с князем. Тот послушался, тем более князь подтвердил приказ.

Тем временем не поддавшиеся всеобщей панике и бегству, ставшие в каре гномы и две полусотни человек под командованием Зарлона и Тарда, медленно, точно ледоколы, двигались прочь с поля боя, но не назад, как бежали практически все, а влево. На них то и дело налетали имперцы, то какая-то группа всадников, то лучники, то маги, то в различной комбинации, а то и все вместе.

Гномам и примкнувшим к ним людям от магов, конечно, изрядно доставалось, больше, конечно, людям, как хуже всех оснащенным броней и защищенным соответствующими амулетами. А вот всадники или те же лучники ничего с каре поделать не могли, слитные залпы сметали их к демонам. Впрочем, стрелки также давали прикурить и магам, поливая их свинцовым и золотым дождем.

Но этот отряд жив только до тех пор, пока на него не обратят самое пристальное внимание и не зададутся целью уничтожить во что бы то ни стало. Достаточно сосредоточить против них сотню магов, а не десяток-другой, как было до сих пор.

Первым звонком такого внимания со стороны командования противника стала работа катапульт, метавших свои зажигательные снаряды. К счастью, каре двигалось достаточно быстро и по довольно извилистой траектории, иногда, когда поблизости не было опасного противника, смешиваясь и переходя на бег, так что пока все горшки падали хоть и близко, но недостаточно, чтобы кого-то подпалить, разве что брызги иногда долетали, но это не страшно. Один хлопок ладонью, и огненное пятнышко тухнет. Ожог – фигня.

Вторым звонком стали звуки сигнальных рожков, отзывающих часть подразделений от всеобщей погони за солдатами Союза. Десятки собирались в сотни вокруг каре. Подтягивались маги.

Гномы продолжали отходить, то и дело давая массированные залпы, прорубая себе путь отступления, но кольцо тем не менее продолжало сужаться.

Чувствуя, что времени не осталось, и маги вот-вот нанесут удар, Юрий, сбрасывая укрытие с повозки, скомандовал:

– Огонь!

И сам засел за пулемет, ожесточенно закрутив ручкой. «Дятел» резво застучал, выдавая до пяти-семи выстрелов в секунду.

Ему начал вторить пулемет князя Дарвла.

Дали пару залпов из «кикимор» гномы и люди.

Имперцы понесли большие потери, но маги, собравшись в дюжину групп по пять человек, все же нанесли свой магический удар.

Замертво повалились плохо защищенные люди. От меньше чем сотни осталось чуть больше двадцати человек. Повалились дезориентированные массовым заклинанием гномы, но немного, гномов десять, и то они начали быстро приходить в себя и вставать. Видя такое дело, имперские маги атаковали каре воздушными таранами. Упругие удары воздуха просто разметали и смешали быстро перестроившееся после потери большей части людей каре.

Раздались новые сигналы рожков, и на валявшихся кто где и оглушенных ударами гномов, несмотря на пулеметный огонь, со всех сторон ринулись отряды легионеров.

На две повозки, из которых летела смерть, маги просто не успели среагировать и перенацелить на них свои удары. А потом стало поздно.

Ожесточенно крутившие ручки пулеметов Юрий и князь Дарвл то и дело переводили смертоносный огонь с легионеров на группы магов, буквально выкашивая их, а остальным, все это видевшим, было не до магии, свои бы шкуры спасти.

А пулеметы все строчили и строчили, поглощая ленты на двести выстрелов с чудовищной скоростью. Перезарядка длилась всего пару мгновений. Всего-то и требовалось вставить «язычок» в паз, проворот ручкой, и стрельба продолжается.

Правда, перегрев стволов уже дает о себе знать. Не будь водяного охлаждения, ствол бы уже давно раскалился и деформировался, создав угрозу заедания, а так пока держится, но вода уже кипит, о чем свидетельствует струйка пара, вырывающаяся из специальной форсунки. Еще немного, максимум еще одна лента и…

Столь плотный и убийственный огонь все же заставил солдат противника стушеваться буквально в трех десятках метров от каре. А там и сами гномы наконец пришли в себя, наскоро подлечились целебными амулетами и вставили свои пять копеек, выдавая залп за залпом.

Лишившись магической поддержки, легионеры бросились прочь.

– Ходу!!!

Загрузив совсем «плохих» бойцов в телеги, отряд продолжил бегство.

А армия Союза практически перестала существовать. Кавалерия отрезала основной массе солдат пути к отступлению и удерживала на месте, пока пехотинцы при поддержке магов с методичностью сенокосилки рубили полностью деморализованного противника.

Уйти сумели совсем немногие. Едва ли процентов десять. Разве что пятитысячная дворянская тяжелая латная кавалерия практически не пострадала. Они сразу смылись вслед за командующим, даже не подумав вступить в бой.

Глава 16

Отряд спешно отступал в сторону герцогства Рэйстор, уходя из потерянного королевства Ромонгар, которому вскоре вновь предстояло стать лишь одной из провинций империи, как и прочим королевствам, что возродил Освободительный Союз.

Гномы выносливы, но не всесильны, и под вечер пришлось встать на стоянку. Этому способствовало то обстоятельство, что их никто не преследовал. Они заставили себя уважать. Также на отсутствие погони сказалась разыгравшаяся мощная гроза. Дождь лил как из ведра. А проточная вода, как известно, замывает все следы, как физические, так и аурные. Так что найти отряд, петлявший по тропам, еще надо было хорошо постараться.

Наибольшая опасность исходила только от архимага и диктатора Андра, если тот пожелает лично уничтожить Медведева. Но и он себя пока никак не проявил. Может, тоже найти не мог, может, просто не хотел, не считая беглецов опасными для себя, а может, у него имелись какие-то свои дела, требующие его пристального внимания.

Гномы и десяток человек, что сумели прибиться к отряду, выглядели подавленными и неудивительно – война проиграна. Не просто отдельное сражение закончилось провалом, а именно война. Потери тоже потрясали. Немногие вырвавшиеся из котла и прибившиеся к отряду рассказывали жуткие вещи о массовой резне, устроенной легионерами. Имперцы пленных не брали.

– А что эльфы? – спросил Юрий у одного такого рассказчика. – Ты видел, что с ними сделали имперцы? Убили?

– Нет… Хотя, может, кого-то и пристукнули по запарке. Но я видел, что имперские маги отогнали от них простых солдат, а потом что-то с ними делали, я не разобрал…

– В руках магов были такие кожаные ремешки? Они что-то цепляли им на шею?

– Хм-м, да, что-то такое в руках у них было… сами понимаете, ваша милость, я не приглядывался, свою бы жизнь спасти. Но маги копошились среди эльфов это точно.

– Понятно.

«Значит, имперские маги всем эльфийским магам ошейники надели, – понял Медведев. – Ну естественно, Если люди могут быть только одноразовыми батарейками, то маги самоподзаряжающиеся…»

– Юрий, твоя попутчица приходит в себя, – сказал князь Дарвл, выслушав доклад от одного из своих подчиненных. – Как бы чего не начудила…

Медведев кивнул и, запалив свечу, двинулся в сторону повозки с эльфой.

«Может, и ей ошейник надеть? – подумал он. – А то очнется и шарахнет чисто на инстинктах и останутся от меня одни вонючие ошметки…»

Впрочем, желание в любом случае было несбыточным из-за отсутствия у него противомагического ошейника. Он мог найтись в походном мешке эльфы, но и он отсутствовал.

Свет свечи стал последним камешком, что спустил лавину пробуждения. Эльфа открыла глаза и попыталась вскочить и колдануть, но последние два действа получились из рук вон плохо. Попытка смагичисть так и вовсе не удалась. Эльфа рухнула обратно.

– Ты?..

– Я.

– Где я?

– Там же, где и я, – невольно хохотнул Юрий, хотя, конечно, ему было не до смеха.

– Мне не до шуток…

– Да какие уж тут шутки… Сам без понятия, где мы находимся. Бежали сломя голову, не разбирая дороги, лишь бы шкурки свои спасти, ну и твою заодно, раз уж так вышло.

– Почему я в твоей повозке?

– Можно сказать, что чисто случайно. Подобрал по пути, так сказать, по старому знакомству.

Юрий снова усмехнулся.

– А что с моими…

– Скорее всего, с ними поступили так же, как и вы со мной – надели ошейники.

Элеонтаэль закрыла глаза, из них покатилось по паре слезинок. Она все поняла. Ее соплеменникам и сильнейшим магам Великого Леса уготована незавидная судьба батареек.

Архимаг Андр хорошо приподнялся в плане притока силы на захвате остроухих магов в таком огромном количестве.

– Ты можешь сказать, что с вами со всеми произошло? Почему вы все выпали в осадок? – спросил Юрий после долгой паузы.

– Да…

– И?

– Твой соотечественник нанес очень подлый и мощный удар по самой основе нашей силы…

– Каким образом?

– Что ты знаешь об источнике магии эльфов?

– Ничего.

– Так вот если у людей это чистый дар и источником является он сам, при желании подпитывая себя различными камнями силы, то у эльфов одной из основ магии выступают природные катализаторы и усилители…

– Чуть проще…

– Хорошо… Нас называют древолюбами не просто потому, что мы запрещаем рубить деревья в своем лесу. Лес для нас является источником силы… У каждого эльфа мага, да просто эльфа, есть своя роща из собсвтвенноручно выращенных и рассаженных священных деревьев, привязанных на себя. Эти деревья аккумулируют энергию из Леса и передают ее магу через астральные каналы, значительно его усиливая. Потому даже простые эльфы лишь с искрой силы могут магичить, слабо, но могут… Именно поэтому чем дальше и дольше находится эльф от Леса, от своей рощи, тем слабее он становится.

– Понятно. И что сделал Андрей?

– Он нанес удар по нашим рощам… Эта гроза его рук дело. Но если здесь это просто гроза, то над нашим Лесом сейчас бушует… бушевал настоящий ураган, вырывавший обычные деревья с корнем…

– Ох ты…

– Да… Пострадали непосредственно и священные деревья… Чтобы понять всю силу удара, достаточно сказать, что мы чувствуем эти деревья, эту рощу как часть себя… А теперь представь, что священное дерево лишилось ветви, а то и вовсе сломалось пополам…

– Это, наверное, все равно, что ощутить будто сломали кости тебе самому?

– Именно.

– Серьезно. Мн-да, подловил он вас.

Эльфа снова закрыла глаза и поморщилась. Потом ее свела судорога.

– Что?

– Я чувствую, как страдают мои покалеченные ураганом деревья, отмирают целые ветви, а вместе с ними больно и мне…

– Понятно… Может, еще пару целебных амулетов дать?

– Не нужно… это не поможет. Мое физическое тело в порядке… а на большее амулеты не способны. Мне нужен только отдых.

– Уже ухожу.

* * *

Следующую неделю отряд окольными путями выбирался из королевства. А выбравшись, в герцогстве Рэйстор задерживаться не стал, сразу двинув сразу в гномий анклав в землях гоблинов. Только здесь гномы почувствовали себя защищенными, но Юрий знал, что чувство это по сути своей ложно. От мага Андра, если он захочет кого-то уничтожить, нигде не спрятаться и не скрыться.

К концу путешествия Элеонтаэль оправилась настолько, что могла уже что-то смагичить, правда опираясь только на собственные силы. Ресурс ее пострадавшей от магического урагана рощи был пока недоступен. Требовалось обновить практически развеявшуюся астральную связь.

Не доезжая до горы гномов, эльфа, помчалась в свой Великий Лес, сказав напоследок:

– Я благодарю тебя за свое спасение, человек… Несмотря на все, что было между нами плохого, я… клятву жизни.

И растворилась в кустах.

– И чего это сейчас было? – недоуменно спросил Медведев у князя Дарвла, также выглядевшего несколько удивленно.

Чтобы эльфа дало клятву жизни человеку?! Да быть такого не может! Но вот же дала.

– Ну, много чего. Ты можешь попросить ее помощи, и она обязана ее будет оказать, даже если это будет угрожать ее жизни. Или потребовать чью-то жизнь, и она обязана будет тебе ее отдать.

– Типа стать моим личным киллером?

– Что-то вроде того. Или, наоборот, защитить чью-то жизнь. В общем, вариантов много.

– Понятно…

Юрий находился в сильном унынии. Ему стало окончательно ясно, что победить своего соотечественника, заделавшегося крутейшим магом и будущим богом, ему не по силам. Как это сделать, если он даже две тысячи сильнейших магов эльфов нагнул играючи?! Это просто нереально. Следовало это признать окончательно и не дергаться.

«А что же тогда делать? – подумал он. – Сидеть и ждать, когда весь мир окажется под его рукой, и однажды самому стать батарейкой?»

Конечно, оставался еще путь бегства, через три с половиной года откроется портал меж мирами. Но в этом варианте имелось великое множество «но» и «если».

Но даст ли Андрей воспользоваться этим порталом, или подкараулит возле него и прибьет. Если раньше это сделать поленится?

Ну, допустим, сбежит он в родной мир, Андрей не станет препятствовать. И что? Старая проблема в виде папаши вундеркинда остается. Вряд ли он поверит, что с его сыночком все в порядке, даже более того, тот вот-вот станет бессмертным, а через тысячу лет так и вовсе богом заделается.

«Интересно, долго он будет смеяться? – подумал Юрий. – Остается вариант при возвращении домой уничтожить всех встречающих. Теперь это уже реально. Шансы есть. Прихватить гранат побольше, пулемет, винтовку с револьвером и устроить там войнушку один против всех, в стиле Рэмбо, будь он неладен. Бронежилет со шлемом только нормальный сделать, чтобы ответные очереди не завалили. А уж если еще амулеты боевые будут дома действовать, то ваще держите меня, семеро…»

Вариант возвращения с шумом Юрию понравился. Не нравилось ему только то, что бежать в одиночку как-то не комильфо, учитывая, что он женат и жена ему очень нравится.

«Бежать вдвоем? – подумал Медведев. – Но портал принимает только одного… Хотя с чего я взял, что принимает одного с этой стороны? Может, больше? Ладно, не будем рисковать и предположим, что тоже одного. Но не будем забывать, что это мир магии, а портал явно имеет магическую составляющую с привязкой к природному феномену выхода энергии, маны… Неужели мастер Морлд не сможет как-то его расширить, чтобы прошли двое? Наверное, сможет, нужно с ним на эту тему переговорить…

Вопрос только в том, захочет ли сама Кардалла бежать в мой мир? Что-то мне говорит, что большого желания она не проявит… Ведь здесь ее родные. Гномы в этом плане очень упертые. Родня есть родня, бросать своих большой позор. Наверняка упрется… Не силой же тащить? Вот же блин, не было печали, да обычаи подкачали…

Да и ко мне отношение может изменится. Рано или поздно, несмотря на объективные причины необходимости побега, невозможности справиться с противником, она решит, что я просто струсил… Это разрушит все отношения изнутри, как гниль. Эх-х, жизнь моя жестянка, живу я, как поганка… Но даже если она так думать не станет, еще неизвестно, как мой мир повлияет на нее… все же она гнома. А с чего моему миру влиять на нее? На меня же этот мир не повлиял… если не считать того, что оборотнем стал, но это исключение, меня еще дома излишне творческий шаманистый татуировщик инициировал».

Медведев понурился еще больше. Откровенно говоря, самому себе-то он признаться мог, бежать ему не хотелось, противно будет в зеркало смотреться, сам будет думать, что смалодушничал, хоть в петлю потом лезь, разве что только ну очень прижмет.

К тому же вспомнились слова ротного, что нет невыполнимых задач, есть хреновые исполнители. Даже самая сложная проблема имеет несколько решений. Даже если одно из них собственная смерть.

Юрий уже имел возможность убедиться в истинности этих слов, когда снимал противомагический ошейник, который, как считалось ранее, невозможно снять самостоятельно, без участия в процессе мага. Разве что умирать второй раз не хотелось до чертиков… причем во всех смыслах значения слова «чертиков». К нему ведь тогда как раз заявился один такой чертик…

«Тем не менее нашего претендента в боги можно победить. Можно и нужно, требуется только хорошенько подумать…» – сказал себе Юрий.

Но легко сказать, а вот сделать гораздо сложнее. В голову не приходила ни одна сколько-нибудь реальная идея. Под конец путешествия хотелось надраться, и пусть все черти приходят толпой…

Правда, стоило ему только увидеть встречающую его с округлившимся животиком Кардаллу, как такая малодушная мысль исчезла сама собой.

– Никаких запоев… – сказал он себе, чувствуя, как сила наполняет его тело и дух, он даже выпрямился, словно его как какой-то шарик подкачали воздухом. – Ну, разве что одна большая пьянка в честь возвращения, без этого никак, и все. А потом думать, думать и еще раз думать…

Вариант с побегом как основной уже не рассматривался. Бежать уже придется с ребенком, а рисковать его жизнью, уходя туда, где его будут ждать гориллы со «скорпионами», он не собирался по определению.

Медведев осторожно подхватил на руки бросившуюся к нему с радостным криком жену и закружил на месте.

– Осторожнее!

– Не бойся, не выроню!

Накружившись, так что Кардалла уже взмолилась, Юрий поставил ее на ноги.

– Известно уже, кто будет? – спросил он. – Я слышал, маги могут определить…

– Нет, я не стала просить мастера Морлда.

– А чего так?

– Пусть сюрприз будет…

– И то верно!

А потом был пир горой в честь вернувшихся с войны, что важно, без потерь сородичей: братьев, мужей и отцов. А веселиться гномы умеют, им только дай повод. Ну а то, что война в целом проиграна, так на все воля творца.

* * *

– Пожалуй, тут будет довольно неплохо, – сказал Юрий, осматриваясь по сторонам.

На западе, насколько хватало взгляда, раскинулась Пустошь – территория драконов. На востоке, километрах в пяти, высилась небольшая горная гряда, от которой тянулись извилистые овраги, промытые скатывающейся с нее водой. За ней притаилась роща каких-то лиственных деревьев. Идеальное место.

– Давайте устанавливать.

– За дело! – скомандовал князь Дарвл, и десяток гномов принялись за разбор поклажи, состоящей из пяти телег.

Впрочем, первую «повозку» на двух колесах достаточно было только отцепить от пары лошадей и, сняв колеса, хорошенько закрепить на земле. Поскольку повозка эта как таковая являлась четырехступорным стальным лафетом. Потому первым делом установили его, расставив лапы крестом, и вбили в землю полуметровые стальные штыри, намертво присобачивая лафет к земле.

Вторую и третью повозку тянули уже по четыре лошади.

Во второй нормального вида четырехколесной телеге, разве что только усиленной, лежал трехметровой длины ствол, нарезной, калибра сорок миллиметров.

Гномы, хекнув и подхватив тяжелое изделие кузнецов своих, подтащили его к лафету и установили сверху на поворотный круг с возможностью вращения на триста шестьдесят градусов, как у зенитки, в специальные пазы. Осталось только все как следует закрепить, что они и сделали, затянув болты.

В третьей повозке везли боеприпас в количестве десяти выстрелов, а также дополнительное оборудование и инструмент. Снаряжалась эта пушка, прозванная Юрием «Большая кикимора», по уже знакомому затвор-патронному, в данном случае снарядному принципу, как и винтовка «кикимора», отсюда и название.

Сначала Медведев все же хотел сделать нормальную пушку казенного типа, стреляющую нормальными гильзовыми снарядами. Но быстро передумал. Слишком сложно, много подвижных деталей, да и гильзы эти опять. Чего заморачиваться, когда технология затвор-патрона уже отработана?

Скорострельность опять же падает ненамного. Да вообще практически не падает. Достаточно отжав боек, отвернуть затвор-снаряд на сто восемьдесят градусов, вставить в ствол следующий и завернуть по часовой стрелке до упора. После чего можно стрелять, дернув за веревку, соединенную с рычагом, что спускает боек с камнем силы.

Сам снаряд представлял собой железный карандаш метровой длины.

Пришлось, правда, хорошо поработать над компенсацией отдачи, чтобы первый же выстрел не стал последним для всей артиллерийской установки. Здесь пришлось применить поршневую систему воздушной амортизации. Ствол, правда, придется возвращать в исходное состояние вручную специальными рычагами. Хватало такой системы ненадолго, максимум на пятнадцать выстрелов, потом герметизация нарушалась, и подвижные части, в частности поршневые кольца, требовалось менять.

– Эх, нам бы такую пушку в ту битву, – сокрушался глава клана на первых испытаниях «Большой кикиморы».

Снаряд тогда улетел на пять километров, что являлось максимальной дальностью. Последующие выстрелы показали, что с точностью у пушки, на рабочей дистанции в один километр, также проблем нет. Снаряд, после тщательной калибровки прицельного устройства, попадал в щит три на три метра в семи случаях из десяти. Скорость полета снаряда также не шла ни в какое сравнение с дульнозарядными мортирами.

Необходимость заряжания именно с казны объяснялась не только увеличением скорострельности, но и просто удобством, так как небольшой калибр в сорок миллиметров и большая длина ствола как-то не располагают засовывать все через все жерло. Опять же каждый раз менять положение ствола, чтобы зарядить, а потом целиться по новой, как-то не греет.

– И что бы это нам дало? – поинтересовался Юрий, уже зная ответ князя.

Он с самого начала думал, что пушку эту Юрий разрабатывал как раз для того, чтобы при случае поразить из нее претендента в боги. Но это, конечно, было не так.

– Врезали бы мы тогда этому диктатору! Золотым снарядом.

– Ага, так бы он нам это и дал. Или ты забыл, что цель находилась вне пределов нашей видимости? Андр появился за холмом и работал оттуда. А по закрытым целям стрелять из такой пушки невозможно. И ладно, если бы это была неподвижная цель: здание там, склад чего-нибудь ценного, при наличии корректировщика можно было бы пристреляться. А маг этот пристреляться бы по себе не дал, сам бы зафигачил в нас чем-нибудь убойным. Не говоря уже о том, что корректировщик долго бы не прожил.

– Ну да…

«Большая кикимора» разрабатывалась совсем для других целей. Война с империей с потерей Ромонгара не закончилась. Все еще существовал Тройственный союз, Освободительный Союз тоже никуда не исчез, только название сменил на Оборонительный. Ну и как водится, для кого война, а кому мать родна. В общем, этим Союзам требовалось оружие, и гномы его исправно поставляли, за чисто символическую цену в один серебряный за ствол. Совсем уж задаром они тоже работать не могли. Традиция-с…

Но сейчас им было не до накопления богатств. От исхода войны зависело и их существование. И чем дольше человеческие королевства противостояли планам претендента в боги, тем больше времени и возможностей они имели для собственной подготовки. Гномы ведь тоже перевооружались. А эльфы перевооружали своих полукровок.

Сами перворожденные, звездорожденные остроухие и т. д. и т. п. иметь дела с огнебойным оружием отказывались наотрез. Зачем, ведь есть луки, а эти винтовки так громыхают, что плохо сказывалось на их способности слышать, воняют серным дымом, что, естественно, плохо сказывалось на обонянии, да и неудобные жутко, тяжелые…

Но как уже показал опыт прошлых боев, наличие одного огнебойного оружия совсем не гарантирует побед, нужна еще и хорошая защита в магическом плане. Но простые амулеты долго массированные магические удары не держали, требовалось что-то более эффективное и требующее меньше энергетических затрат на создание. И всем этим условиям удовлетворяла драконья чешуя.

В ней изначально заложен магический потенциал, что экономит энергию мага, создающего амулеты, ему только надо ее несколько иначе ее распределить, заложив в чешуйку плетение. К тому же амулеты из драконьей чешуи многоразовые, не надо таскать на себе килограммы обычных булыжников, из которых обычно делают одноразовые амулеты для простых солдат, что весьма неудобно.

Вот для охоты на драконов и была создана «Большая кикимора». На все, от чертежа до первого пробного выстрела, ушло порядка месяца, и вот они уже в Пустоши.

Зарлон с Тардом, как и Лолт, на этот раз с ним не пошли. Они хотели, но увидев их жен, Медведев буквально приказал им остаться и отстраиваться, дескать, чтобы дома к моему возвращению у каждого были.

– Ну-с, все готово? – поинтересовался Медведев у главного артиллериста мастера Пардака.

– Так точно!

Юрий и сам видел, что гномы за три часа с прибытия на место успели подготовить к работе не только пушку, но и подготовить надежное укрытие типа дзота. Собственно, наличие оврагов было обязательным условием для установки засады.

Найдя подходящий овражек, гномы вытащили из четвертой телеги стальные балки в количестве шести штук и уложили сверху. Поверх балок положили стальную же сеть, и все это дело обложили камнем и засыпали землей. Укрыли получившуюся крышу специальной жаропрочной тканью, специально намагиченной мастером Морлдом, так, на всякий пожарный… Тем более что огнедышащий дракон пожар мог устроить еще тот. Потом снова все обложили камнем и посыпали землей, так чтобы убежище ничем не выделялось из общего пейзажа.

Вход в получившееся убежище закрыли стальной дверью, привезенной уже на пятой телеге.

Лошадей увели в рощу, за холмом и усыпили, укрыв специальной тканью, скрывающей все жизненные эманации – тоже еще одна разработка мастера Морлда. Каждый член отряда получил такую же накидку.

– Тогда выкладывайте приманку.

Мастер Пардак махнул рукой, и пара гномов вместо лошадей повезли четвертую повозку с приманкой на дистанцию уверенного поражения цели в пятьсот метров. Приманкой являлась туша бычка, уже чувствительно пованивающего, для чего его пришлось везти в герметичной упаковке из провощенной материи, чтобы дракон, почуяв аппетитный запах, не нагрянул несколько раньше, чем расчет будет готов. Ну и самим дышать трупным запахом как-то не хотелось.

Гномы свалили тушу и поспешили обратно, будто за ними уже гнался дракон. Но небо пока оставалось чистым. За этим специально следил по очереди то один, то другой гном через магический «планшетник», работающий в режиме бинокля. Собственно, это его единственный режим работы.

– Что ж, ждем…

* * *

Ожидание не затянулось надолго, благо что дул хороший ветер, унося запах куда-то в сторону огненной горы, прошло всего каких-то три часа, гномы едва успели поужинать, и вот наблюдатель уже кричит:

– Дракон на северо-западе!

Князь Дарвл и Юрий в один момент оказались на смотровом посту. Так и есть, едва различимая невооруженным глазом точка на горизонте на «планшетнике» в режиме максимального увеличения оказалась чешуйчатой «птичкой». И эта птичка, часто махая крыльями, стараясь успеть первой к накрытому столу, быстро приближалась.

И вот величественного дракона уже можно рассмотреть без всяких «планшетников».

Большая часть гномов скрылась в убежище, чтобы не мозолить дракону глаза. Снаружи остался сам князь Дарвл, так как это его долг первым подстрелить огнедышащую летающую рептилию, ну и Юрий как наводчик. Пушка-то его.

Закутавшись в специальные плащи, гасящие их жизненный фон по самые глаза, дабы не отвлекать дракона от трапезы, стрелки застыли за «Большой кикиморой».

Дракон серо-зеленого окраса, еще довольно молодой, сделав круг над полянкой, на пушку большого внимания не обратил. Он просто не знал, что это за ерунда тут такая стоит. В другое время он, может быть, поковырял бы ее лапами, поигрался, драконы, особенно молодые, довольно любопытны, может даже подпалил походя так на всякий случай, но голод, мучивший его, гнал к пище. Вон она лежит, источая ароматный запах.

– И как вы вообще собирались на них охотиться со своим стрелометом?! – невольно одними губами прошептал Юрий, повернувшись к князю.

– Сам уже не понимаю, – так же беззвучно ответил глава клана.

Со стрелометом пришлось бы работать вплотную, буквально в десятках метров, и у охотников был бы только один выстрел. Промах здесь означал смерть. Перезарядить стреломет быстро просто невозможно, дракон просто не дал бы им такой возможности, всех испепелив в одно мгновение С пушкой на хорошем отдалении от опасной цели шансы повышались многократно.

Дракон наконец приземлился, подошел к туше, встав правым боком к стрелкам, и выдал короткую струю пламени, поджаривая мясо.

«Гурман», – подумал Медведев, осторожно, очень и очень медленно ручками ювелирного прицеливания по высоте и горизонтали наводя ствол на цель.

Дракон краем глаза все же уловил какое-то движение этой непонятной штукенции и повернул в ее сторону голову.

Юрий тут же прекратил всякое движение, даже дышать перестал. Рядом, прикинувшись простым валуном, замер князь.

И снова голод победил осторожность. Молодой дракон вернулся к туше и подцепил ее пастью.

Юрий довел ствол на цель, прямо на грудину дракона, и только ящер снова стал поворачивать голову, скомандовал:

– Огонь!!!

Глава клана не заставил себя ждать и тут же резко дернул за веревку, спустившую боек с зажатой в нем камнем воды, заставив вспыхнуть искрами камень огня в затвор-снаряде.

Грянул выстрел, и стальной снаряд устремился к цели. Дракон успел среагировать, но все же не достаточно быстро. Стальной «карандаш» вонзился в грудину, прямо напротив сердца и вылетел с другой стороны.

Дракон пронзительно вскричал, выдал сноп всепожирающего пламени в сторону причины своей смерти, даже пару шагов умудрился сделать, но пошатнулся и упал.

– Ура! – заорал князь. – Мы сделали его!!!

Из убежища выскочили гномы и тоже стали активно радоваться, кричать, обниматься, хлопая друг друга по спине и скакать на месте. Оно и понятно, поразить дракона с первого выстрела, это, знаете ли, дорогого стоит. Собственно, их жизней и стоит.

– Дракон! Еще один дракон!!! – перекрыв крики радости, раздался почти истеричный возглас.

Все тут же смолкли, застыв на месте статуями самим себе, обратив свои взоры в ту сторону, куда показывал их глазастый товарищ. А там, на юго-западе, всего уже в каких-то паре километрах, зайдя, как какой-то фашист-истребитель со стороны солнца, пикировал на них черный ящер.

Понятно, что он видел смерть своего сородича и решил отомстить подлым козявкам.

– Заряжай!!! – заорал Медведев, в бешеном темпе разворачивая пушку в сторону новой цели.

Князь отцепил использованный затвор-снаряд, и пока мастер Пардак вставлял новый и взводил боек, одновременно заменяя в нем камень воды, спешно передвигая ствол рычагом вперед, создавая запас хода в воздушном амортизаторе, чтобы следующий выстрел отдачей не разбил всю установку.

Юрий тем временем лихорадочно прицеливался по все время снижающемуся дракону. Стрелять по движущейся цели то еще удовольствие. Осознав, что точно не прицелиться, остается только надеяться на удачу, Медведев, ведя цель, скомандовал:

– Огонь!

Пардак дернул за веревку.

Дракон, уже открывший пасть, чтобы дохнуть пламенем и испепелить на месте козявок, только дернулся в сторону, сходя с траектории, и пошел на новый вираж. Только в его кожистом крыле появилась небольшая дырка, но она не мешала ему, как и раньше, уверенно держаться в воздухе.

– Ч-черт!!! Заряжай!

И снова суматошная перезарядка. А дракон тем временем, сделав вираж, повторно пошел на цель, и снова Юрий вел летящую цель.

«На этот раз придется бить наверняка, – сказал он себе. – Третий выстрел он сделать не даст…»

– Готово!!! – крикнул князь.

Медведев тем временем не торопился отдавать команду на стрельбу. Дракон, осознав, что эта штука, изрыгнув огонь, еще чем-то плюнув, что порвало ему крыло, может его убить, как убила серо-зеленого собрата, также не спешил нападать.

Юрию не оставалось ничего другого, как продолжать вести цель, бешено крутя ручками, крутясь на лафете, делая круг за кругом, и выбирать момент.

Но вот черный дракон вдруг резко набрал высоту, сделал мертвую петлю с переворотом, пошел в стремительную атаку.

– Пли!!! – скомандовал Медведев, когда до цели осталось меньше пятидесяти метров, а на него уже шел вал чудовищно горячего пламени, за которым уже собственно не было видно атакующего.

«Большая кикимора» выплюнула стальной снаряд, а в следующий момент ее накрыло огнем. Стрелки едва успели отскочить от пушки, сбрасывая с себя воспламенившиеся от жара плащи.

Еще мгновение и на опаленную пушку, часть деталей которой были выполнена из мягких металлов: меди и бронзы, они тут же расплавились, рухнула огромная туша черного дракона, окончательно переводя «Большую кикимору» в разряд металлолома. Он взревел от боли и, продолжая плеваться пламенем во все стороны, с трудом вставал на ноги.

Юрий понял, что все же попал, но ранение ящер получил не смертельное.

– В убежище!!!

Гномы, подправив курс, метнулись в относительно безопасное место. Едва они оказались на месте и закрыли привезенную с собой дверь, как их обдало лавиной кислотного огня. Дверь тут же раскалилась.

А дракон со злобным рычанием все рыгал и рыгал огнем. Температура внутри мгновенно подскочила, дышать стало практически нечем. И если бы Юрий не продумал этот момент в самом начале, пытаясь спрогнозировать все возможные ситуации, то они бы просто задохнулись в течение минуты. Но как раз на такой случай были приготовлены баллоны со сжатым в них воздухом.

Мастер Морлд как-то смог закачать в бронзовые емкости объемом три литра, достаточно воздуха, чтобы продержаться минут пять-семь. Достаточно было взять в рот трубку и коротко повернуть краником вперед и обратно, чтобы получить под давлением достаточно воздуха.

Вот так они и дышали, обливаясь потом, что мгновенно испарялся. Сверху в какой-то момент уже даже капель началась… потекла лава от расплавленного камня. Дверь из высоколегированной стали раскалилась добела…

Жуткие условия, но делать нечего, приходилось терпеть этот огненный ад, поливая себя водой из фляжек, что тут же испарялась. Та еще баня…

Но вот периоды между очередным огненным дыханием стали значительно удлиняться, скорее всего, запасы огненной кислоты у дракона стали заканчиваться, и в какой-то момент все окончательно стихло.

* * *

Воздух в баллонах подошел к концу, как и вода, так что волей-неволей, но требовалось выбираться. Вот только дверь сплавило с рамой. Пришлось хорошо подолбить стенки оврага вокруг двери клевцами, чтобы выбить ее и глотнуть свежего воздуха.

Юрий осторожно выглянул наружу.

– Можете выходить, – сказал он с огромным облегчением и, уже не таясь, вышел из оплавленного убежища.

– А дракон? – спросил кто-то.

– Здесь он.

На лицах гномов отобразилось непонимание. Медведев, усмехнувшись, пояснил:

– Только мертвый.

Гномы, понимающе ухмыльнувшись, быстро выбрались из тесной душегубки.

– Уф, чуть не изжарил, – вздохнул глава клана.

Черный дракон лежал неподалеку от убежища и не шевелился. Ящер, судя по следам на земле, не только дышал огнем, но еще пытался раскопать спрятавшихся гномов, как какая-то курица в поисках червяка. Всюду виднелись соответствующие следы. Но к счастью, не нашел.

– Хорошо, что ты нам тогда попался, когда мы на свою первую охоту шли, и мы повернули обратно, ой хорошо… А то иначе никто бы тогда не выжил.

Юрий промолчал. А что тут скажешь?

– Ну, чего стоим?! За работу!!! – гаркнул глава клана. – Или вы третьего ждете?

Гномы, опасливо озираясь по сторонам, быстро засуетились, вытаскивая специальный инструмент для отрыва чешуи, и принялись за работу.

– Ух, сколько тут! На четыре-пять ходок!

Да, чешуи действительно было много. С одного дракона можно снять порядка ста тысяч. А завалили двух.

Вот только от «Большой кикиморы» мало что осталось. Кислотный огонь оплавил мелкие стальные детали, а ствол, на целостность которого Юрий рассчитывал, также повредило, затвор-снаряд выпал и вся резьба там внутри потекла.

– Да, хорошая пушка была, – вздохнул князь, встав рядом с Медведевым. – Но мы еще сделаем, лучше прежней!

– Не сомневаюсь.

Раздевание драконов продолжилось, Юрий также принял участие в работе наравне со всеми. Вскоре черный дракон оказался без чешуи, и хомячистые гномы принялись срезать с него шкуру.

– Зачем? – удивился Юрий.

– Как зачем?! – поразился в свою очередь вопросу князь. – Шкура у дракона тоже не простая! Легкая, как ткань, и прочная, как сталь!

– Да?

– А то!

– Но вроде вы не так уж сильно мучаетесь, срезая ее. Что-то я не вижу, что она такая прочная.

– Как и мечи заговоренные! Мастер Морлд постарался, а так действительно простой остро заточенной железякой шкуру дракона не взять.

– Тогда ладно. Хм-м, что-то я не догоняю…

– О чем это ты?

– Не понимаю, почему дракон издох…

– В смысле? – все еще не понимал князь.

– Я попал дракону в живот…

– Ну вот и повредил там что-то жизненно важное, он и окочурился.

– Что-то я сомневаюсь… Рана в живот сама по себе вряд ли смертельна для таких монстров. Помнишь, я, обернувшись медведем, одному дракону шею располосовал… хотя нет, тебя при этом случае не было, мы позже встретились…

– Ну, так чего там?

– В общем, порвал я ему вену на шее, кровь фонтаном брызжет, так он, подлец такой, выжил. Заросла рана, и он улетел… Так я думаю, что то ранение гораздо серьезнее, чем это. Взять любого разумного, полосни ему по шее или всади болт в живот, даже попав в жизненно важный орган, от какой раны быстрее скопытится?

– Действительно, – согласился глава клана. – А ну-ка…

Князь Дарвл, вспоров дракону брюхо, взял длинные щипцы и стал ими увлеченно ковыряться во внутренностях ящера. Повозившись с пару минут, он дал заключение:

– Нет там снаряда!

– Но выходного отверстия нет!

– Вот и я про что… Похоже, он просто растворился в огненной крови дракона, – предположил глава клана. – И это его отравило…

– Наверное. Других объяснений нет.

К вечеру «раздели» и сняли шкуру со второго дракона. Их собратья, к великому счастью гномов и Юрия, больше не появлялись. Видимо, охотники, сами того не подозревая, встали на границе охотничьих угодий двух драконов и завалили обоих. Пока другие драконы поймут, что территория свободна и займут ее, пройдет много времени.

Две трети трофеев пришлось припрятать с последующей вывозкой по частям. Гномы ведь не только чешую и шкуру ободрали с туш, не говоря уже про зубы, но еще и во внутренностях покопались, вырезая ценные органы, и их требовалось доставить магу как можно быстрее, чтобы не испортилось. А чешуя может и полежать.

И не задерживаясь, двинулись в обратную дорогу. Путь до дому неблизок, займет целый месяц, гномы вблизи своих владений решили не охотиться, чтобы не иметь проблем. Память у ящеров длинная, шутка ли, передается по наследству, а это серьезно.

* * *

Встретили отряд, а точнее Юрия, с гневным возгласом:

– Ну и где вы так долго шляетесь?!

Мастер Кард попытался образумить свою жену, но та не обратила на него никакого внимания, продолжая буравить Медведева гневным взглядом, уперев кулаки в бока.

– Что случилось? – поинтересовался Медведев у тещи. – Мы вроде и так на неделю раньше вернулись, чем планировали… И где собственно Кардалла?

– Рожает она! У нее тоже несколько раньше, чем планировалось, роды случились!

Медведев бросился в свой дом, но был остановлен Тардом, Лолтом и Зарлоном.

– Сейчас тебе там делать нечего, – сказал старый солдат.

Из окна послышался крик, Юрий снова дернулся, но его опять удержали. А вот теща пронеслась мимо в спальню, где принимали роды.

Вообще женщины расы гномов рожают на месяц позже человеческих женщин, но как видно, примесь человеческой крови все же сказала свое слово.

«Тогда почему не сказала свое слово эльфийская кровь? – подумал Юрий. – Они вроде вообще полтора года плод вынашивают».

Впрочем, эльфийской крови – капля, а человеческой довольно много.

К слову сказать, орчихи ходили в положении на месяц меньше людей, а гоблинши рожали всего через четыре месяца. Последние жили меньше всех, но и взрослели также быстро, десятилетний гоблин уже является взрослым.

Судя по грохоту и топоту, по дому носилось целое стадо бизонов. Впрочем, суматоха действительно стояла еще та. После очередного вскрика Кардаллы раздался пронзительный детский плач. Юрий снова хотел прорваться к жене, товарищи уже не держали, но его тормознули у дверей в спальню.

– Еще не все, – сказала жена Зарлона.

– А кто…

– Первый мальчик… Но она еще не разрешилась от бремени…

Снова крик Кардаллы, и слившийся с ней новый детский плач, чуть басовитый.

Но Юрия опять тормознули, на этот раз жена Лолта, выходившая с окровавленными простынями и полотенцами. Медведев чуть в обморок не грохнулся. Но ноги подкосились.

– У вас второй мальчик.

– Это я уже понял… А…

– Еще не все.

Медведев только понуро кивнул.

Прошло, наверное, еще полчаса, когда Юрия заморозил третий крик жены и раздавшийся звонкий голосок.

– Ну а теперь-то можно?! – уже теряя всякое терпение, буквально прорычал Медведев, когда из комнаты выглянула невеста Тарда.

– Да, уже все закончилось…

– Третья – девочка?

– Да…

Юрий прорвался в спальню. Теща обращала на измученную родами дочь целебные амулеты.

– Как ты?

– Уже все хорошо… – улыбнулась Кардалла.

Юрий наконец увидел троицу на удивление быстро успокоившихся, чуть шевелящихся в пеленках детей.

– Хм-м…

Теща только усмехнулась. И было отчего. Дети были близняшками, но уже сейчас весьма отличались друг от друга. Первый был обычным на вид человеческим ребенком. Второй почти ничем от него не отличался, разве что был в полтора раза шире и на полголовы меньше. А вот третью выдавали чуть заостренные ушки.

– Мн-да, – во второй раз не слишком информативно высказался несколько ошарашенный результатом Юрий.

Поиграла природа, ничего не скажешь.

И удивительно, но именно сейчас, увидев эту тройственность, Медведев вдруг понял, как можно одолеть претендента в боги, хотя напрямую с детьми это никак связано не было. Но вот сам принцип изменчивости мог сработать.

Юрий присел рядом с женой и, поцеловав ее, сказал:

– Спасибо тебе, ты подарила мне замечательных, самых лучших детей…

Вышел он, только когда Кардалла, перенесенная им на другую чистую кровать, крепко заснула.

– Ну что? – спросил князь Дарвл, бывший тут как тут, едва узнал о событии.

– Тройня…

– О! Силен!

– Да уж…

«Интересно, сколько мне шуток придется выдержать в свой адрес, когда станет ясно о их различиях?» – подумал он с некоторым юмором.

– Да, князь, хотел тебя попросить, со следующего дракона придется шкуру сдирать практически целиком.

– Хм-м… если надо, то сделаем, – ответил со всей серьезностью глава клана, осознав, что Юрий просто так чего-то просить не станет. – А зачем? Уж больно это сложно…

– Потом объясню, но лучше, если шкура будет как можно более целой. Да и костей драконьих надо будет прихватить, те что от крыльев… А мне надо подготовиться к тренировке… а то мои возможности по удержанию второй ипостаси совершенно ни к черту.

Глава 17

Диктатор Андр был недоволен. Завоевание человеческих земель шло гораздо медленнее, чем он рассчитывал. После той генеральной битвы его легионы, восстановив территорию империи, отсеченную Тройственным и Освободительным Союзами, с ходу захватили еще два королевства, Орэй и Итакию, застопорились на Стрейндже, куда отступила часть армий павших королевств.

Виной тому стало новое оружие и оборонительная тактика ведения войны. Легионеры просто не успевали добраться до противника, как их расстреливали еще на подходе частым ружейным огнем, били картечью из пушек и засыпали минами из реактивных установок залпового огня.

Более того, после бесславной гибели двух легионов противник осмелел настолько, что отбил обратно Орэй и Итакию.

А что же маги? Ведь это самое страшное и эффективное оружие любого легиона. Но и тут было не все ладно. У солдат Союзов появились мощные амулеты из драконьей чешуи. Андрей нисколько не удивился, узнав, откуда появились эти защитные средства, нивелировавшие магическую составляющую его легионов. Он прекрасно понимал, кто мог дать гномам оружие против драконов.

В дополнение ко всему по всей империи вновь начали разгораться пожары мятежей, на подавление которых требовалось отводить с фронта легионы, что еще сильнее стопорило завоевания.

Приток заряженных камней силы на это время сильно сократился, шел разве что от погибших легионеров да собственных крестьян. А это не есть гуд. Из кого еще пополнять легионы, как не из своих подданных, которых приходится резать? Их время в качестве жертв еще не пришло…

А энергии для роста своих магических сил с каждым годом требовалось все больше и больше, и этих жертв все равно не хватало. И останавливаться в развитии нежелательно, иначе состояние может стабилизироваться, и чтобы вновь запустить собственное развитие, придется приложить просто невероятные усилия, а про количество энергии и вовсе говорить страшно. И не факт, что получится, как бы хуже не стало…

Положение пока спасали пленные эльфы. Полторы тысячи остроухих (пять сотен полегло на поле боя либо скончались от шока) давали пока достаточно маны, но скоро придется высушивать по одному-два тела до дна.

В общем, план начал развивался несколько не так, как был составлен изначально.

Требовалось как-то исправлять положение. Генералы тонко намекали, что неплохо бы его могуществу подсобить, как в той битве. Но Андрей посылал их на три буквы, завуалированно, конечно. Какой ему смысл в собственном участии в сражении, если это не принесет ему никаких дивидендов? Конечно, он может всех убить, но камни силы это не зарядит, да и сам он растеряет энергию впустую, лучше перекачать ее в аккумуляторы, а потом воспользоваться при прокачке.

Сработать более мягко? Выбить ворота какого-то замка или города, а может, оглушить всех защитников? Тоже может. Но это, если постараются, могут сделать и легионные маги. А значит, ему принимать участие в рядовом сражении не резон.

Еще генералы намекали, что тоже неплохо бы вооружиться огнебойным оружием. Но тут Андрею отбрехаться было еще легче. Ну не могут человеческие мастера изготовить подобные аналоги. А то, что они изготавливают, ни к черту не годятся. Опять же вставал вопрос о заряжании камней силы, точнее невозможности этого процесса, если война перейдет на дистанционный уровень.

Единственное, в чем пришлось пойти Андрею на уступки, это в изготовлении пушек. Это люди могли повторить достаточно хорошо, ибо ничего сложного ни в конструкции, ни при изготовлении изделия нет.

Появление сего новшества в имперской армии тут же сказалось на результате военных действий самым положительным образом. Артиллерия достаточно быстро вскрывала ранее неприступные цитадели, а потом в ход шли мечи, и снова рекой потекли заряженные энергией камни силы.

И вот к ногам диктатора падает одно королевство за другим, и через три года Империя объединила под своей властью все земли, заселенные людьми.

Следующей целью стали княжества эльфийских полукровок. Впрочем, они сражаться поодиночке, как люди, не стали. Поддерживаемые магами Великого Леса, а также лучниками, они собрали громадную армию, насчитывающую порядка ста тысяч полукровок, мобилизовав практически все свое мужское население, способное держать в руках «кикиморы», готовились дать генеральное сражение. К полукровкам присоединились бежавшие к ним люди и гномские полукровки, а также сами гномы в качестве артиллеристов, тем самым доведя общую численность до двухсот тысяч.

– Ну, как хотите, – усмехнулся Андрей, когда ему стало известно намерение этой объединенной армии. – Могу повторить урок, если с первого раза оказалось непонятно.

Хотя, конечно, он прекрасно понимал, что второй раз номер с ураганом не прокатит. Эльфы, естественно, защитят свои рощи от всех внешних воздействий, да и сами они будут на границе своего Леса максимально сильны. Может даже, сам их верховный лорд примет участие в битве, а эта фигура в мире магии, которую следует принимать всерьез.

Но тем не менее всегда можно сделать финт ушами и придумать что-то неожиданное. Нужно только подумать…

– Вундеркинд я или так, погулять вышел?..

* * *

В долине собрались две огромные армии, каких уже давно не видел этот мир.

На юге, словно прижавшись к лесу, выстроились двести тысяч разумных: эльфы, эльфийские полукровки, люди, гномьи полукровки и сами гномы. За исключением истинных эльфов все в качестве основного оружия были оснащены затвор-патронными винтовками. По всему фронту батареями по десять орудий стояла артиллерия, общим количеством в пять сотен стволов. Кавалерия отсутствовала.

Севернее, километрах в трех, выстроилась чисто человеческая армия под предводительством диктатора Андра, числом четыреста тысяч, из них пятьдесят тысяч кавалерии. Вооружение в основном холодное колюще-рубящее. Как исключение имелась артиллерия, правда, в гораздо меньших количествах, раз в десять.

Наличие пушек привело к тому, что с обеих сторон исчезли все прочие метательные механизмы: катапульты, стрелометы, баллисты… Очень уж они медлительные и не отличаются дальнобойностью, да и точность хромает.

Такое же соотношение, как в артиллерии, было и по магам, только в пользу имперцев. Все дело в том, что большая часть эльфийских магов осталась в Великом Лесу, дабы суметь предотвратить любые поползновения на источники силы со стороны претендента в боги. Но сильнейшие из них все же вышли на битву.

Обе стороны в этой решающей битве поставили на карту свое будущее.

Первыми ход сделали войска коалиции. Откуда-то из леса взлетели десятки, сотни ракет и со страшным ревом устремились на солдат имперцев. И быть бы этой армии уничтоженной, но сказали свое слово маги. Навстречу ракетам ушли магические плетения, и вот в воздухе развернулся ад разрывов. Рвались перехваченные ракеты, ударными волнами сбивая своих товарок. Но рой бесчисленных ракет, оставляя за собой плотное дымное облако, дождь осколков, продолжал продвигаться вперед через огненную стену.

Еще один мощный магический удар, нанесенный самим архимагом Андром, и последние десятки прорвавшихся через заслон ракет первого залпа, не долетев до солдат считанные десятки метров, впились в землю и взорвались.

– Огонь!!! – раздались тут и там команды командиров имперских артбатарей.

И по засеченным точкам РСЗО открыли огонь дальнобойные пушки с высоко задранными стволами, создавая эффект миномета. Бомбы с магической начинкой практически без проблем перелетали коалиционную армию, маги, видя, что солдатам ничего не угрожает, практически не воздействовали на снаряды, да и далеко и неэффективно им было как-то сбивать эти посланцы. Защищены опять же были не в пример лучше, чем те же ракеты РСЗО. Старались лучшие имперские маги, а не абы кто. И пусть эльфы все же отклонили восемьдесят процентов снарядов, но остальные били по цели.

В лесу взбухали желто-белые полусферы магического огня, выжигая все живое. В пепел истлевала вся органика. Иногда снаряды попадали точно в яблочко, и на воздух взлетали установки РСЗО с боекомплектом, грохоча частыми взрывами, точно какой-то фейерверк.

Поспешно ударила коалиционная артиллерия, спеша подавить огневые точки противника, уничтожающие РСЗО. Залпы были страшными, и тут уже маги далеко не всегда могли отвести снаряды, ибо они были свинцовыми с золотым рунным орнаментом.

Пошла перестрелка. Успели дать второй залп уцелевшие после ответного огня РСЗО. И судя по густоте облака отправленных во врага ракет, две трети установок не работали.

И снова магическое противодействие, но на этот раз магам мешали пушки гномов, стреляя по их группам золотыми снарядами. Безумно дорого, но куда деваться? Из-за этого, несмотря на меньшую плотность ракет, часть из них, штук сто, добралась до своей цели, убив до полутора тысяч солдат и еще около трех тысяч ранив. Среди солдат сразу после взрывов занялось свечение срабатывающих целебных амулетов.

Архимаг Андр на этот раз не смог вмешаться и защитить своих солдат, у него началось свое противоборство с магами эльфов, среди которых действительно оказался верховный лорд Талаоэл, а значит, требовалось сосредоточить все внимание, чтобы не словить убойную плюху.

Впрочем, это все, что могли сделать установки реактивного огня. Имперские артбатареи, что все еще могли вести огонь, внесли коррективы и добили самую серьезную угрозу для армии. Потом, правда, добили их сами, так что имперская армия осталась без артиллерии.

Коалиционная артиллерия перенесла огонь на магов и солдат. Стоять под таким огнем это значит погибнуть, а потому раздался приказ атаковать. Забили барабаны, заиграли рожки, и трехсоттысячная масса двинулась на противника.

Еще пятьдесят тысяч пехоты и вся кавалерия остались стоять на месте в качестве резерва.

Снаряды наносили настоящие шрамы в имперских порядках, буквально снося десятки человек, рвя их в клочья. Но и артиллеристам изрядно доставалось, когда на какой-то батарее сосредотачивался то один, то другой магический отряд и бил каким-нибудь заклинанием.

Гномов, естественно, защищали превосходные амулеты из драконьей чешуи, это хоть и дезориентировало на несколько секунд, но вот порох то и дело детонировал. Конечно, запасы пороха как раз на такие случаи держали в стороне, небольшими партиями, и носили малыми порциями по необходимости. Вот этим-то носильщикам, как правило, полукровкам и людям, не везло больше всего, их буквально разносило на кусочки, так что следов не оставалось. И пусть на роль носильщиков выбрали преступников, но и их количество не бесконечно, всего по десятку на батарею. Рано или поздно придется посылать кого-то из своих, добровольцев.

Имперцы, неся потери и пока не имея возможности нанести урон в ответ, неумолимо продвигались вперед быстрым шагом, сохраняя строй, заращивая проделанные бреши.

Неожиданно легионеры, бегущие в первых шеренгах, взлетели в воздух поломанными куклами. Раздались крики раненых, и лавина быстро остановилась, не желая и дальше идти по заминированному пути.

Солдаты заорали на магов, не сумевших ликвидировать ловушки.

Маги орали в ответ, что ловушки не имеют магии, вообще никакой, и обнаружить их было невозможно, по крайней мере с ходу.

Солдаты орали, что им плевать, и либо маги сейчас снимают эти ловушки, магические они или нет, или сами идут в передних рядах и вскрывают уже своими ногами.

Магам, естественно, не осталось ничего другого, как отвлечься от артиллеристов противника, продолжавших методичный обстрел солдат и самих магов и начать деактивировать ловушки. Они быстро разобрались, что к чему, и по площадям ударили плетения огня, детонирующие порох в противопехотных минах.

Забухали взрывы, но их было не так уж и много, все прекрасно понимали, что стоит сработать первой линии мин, как остальные будут обнаружены и деактивированы.

И вот, понеся чувствительные потери, порядка пятидесяти тысяч убитыми и ранеными (так что не восстановиться имеющимися целебными амулетами, они могли только стабилизировать состояние), имперцы продолжили наступление, дойдя до «ежей» – трех вкопанных и скрепленных между собой пучком стальной проволоки деревянных стволов, каждый диаметром тридцать-сорок сантиметров, высотой в два метра.

Вот тут их встретил уже сокрушительный винтовочный и картечный огонь. Но имперцы неприятно удивили своего противника. Свинцово-стальной дождь практически не нанес легионерам ущерба. Появились, конечно, убитые и раненые, и довольно в больших количествах, но не так, совсем не так много, как ожидалось. Ожидалось, что гремящие залпы будут выкашивать противника, как траву косой, линию за линией. Но нет.

Все дело оказалось в стальных щитах, что несли солдаты первой волны, тяжелые, неудобные, но они превосходно защищали как раз от огнебойного оружия. Пули, оставляя в стене стальных щитов вмятины, отскакивали как от стены горох.

Картечные волны из пушек их, конечно, сносили с ног, и тогда кого-то могли достать стрелки, но стену достаточно быстро восстанавливали, а сбитые с ног, если остались в живых, а таких было большинство, быстро приходили в себя, особенно после целебных амулетов.

– Ну, чего ждете?! – снова заорали солдаты на магов. – Жгите!!!

И маги зажгли. Стена ежей вспыхнула огнем. Да таким сильным и жарким, что стволы прогорали за считанные секунды и разрушались, тем более что этому способствовали повреждения, нанесенные пулями не слишком метких стрелков.

– Вперед!

– Бей мерзких уродов и их приспешников!!

– Смерть инородцам и их выродкам!!!

Легионеры, преодолев последнюю преграду, ринулись на суматошно стреляющего врага. Пошли серьезные потери, но и расстояние сокращалось стремительно. Еще немного и двести тысяч легионеров врубились в первые ряды стрелков. Тут еще маги подсобили, кастуя направо и налево. Загромыхали боевые амулеты…

* * *

Юрий Медведев в общей вакханалии не участвовал, ни как командир, ни как советник и ни тем более простым стрелком. Перед ним стояла совершенно другая задача, пугающая в своей глобальной сложности и смертельной опасности, а именно завалить своего соотечественника. Начавшаяся битва являлась последней возможностью это сделать.

Проблема заключалась даже не в том, что позже таких возможностей не представится, может, и представится, а в том, что буквально через две недели должен открыться портал между мирами, и либо он отправит домой вундеркинда, решившего стать богом, либо ему придется уходить с женой и детьми и рвать встречающих на той стороне вдребезги и пополам.

Возможность бегства с семьей Юрий обсудил с мастером Морлдом, и тот сказал, что, пожалуй, сможет стабилизировать и усилить портал, чтобы прошли пятеро. Это потребует кучу энергии, но с ней у него благодаря охоте на драконов и выемки каких-то магических органов все в полном порядке.

Останется только уговорить Кардаллу.

Юрий с мастером Морлдом и князем Дарвлом стояли на вершине небольшого лысого с пологим склоном холмика. Медведев облачился в невиданный доселе костюм, состоящий из чешуи дракона с головы до пят, даже капюшон был покрыт чешуйками, нашитыми на драконью же кожу, и каждая чешуйка при этом являлась защитным амулетом.

Выглядело одеяние весьма мешковато, Юрий самому себе напоминал колобка-мутанта из Чернобыля, и все благодаря специальному покрою. После превращения в медведя одежда не терялась, расползаясь на ошметки, а рвались только специальные подвязки, и в итоге медведь оставался облаченным в драконий доспех.

– Битва уже началась, – сказал маг.

– Вижу, – кивнул Юрий.

Вспышки огненных взрывов были хорошо заметны даже в пяти километрах от линии фронта.

– Готов? – спросил уже князь.

Медведев, мелко вздрогнув, его перед смертельно опасной схваткой обуял естественный мандраж, попытка у него только одна, но все же кивнул.

– Да…

Гномы навесили Юрию на спину рюкзак, на грудь нацепили модернизированную барабанную винтовку с автоматическим ходом бойка и проворота барабана при нажатии на крючок, помогли с застежками, а потом подняли лежащую на земле треугольную конструкцию, изготовленную из костей и кожи дракона. Да, это был обыкновенный дельтаплан.

Юрий дома никогда не летал на таких штуках, но тут пришлось научиться. Другого способа быстро и относительно незаметно добраться до цели он не видел.

Медведев закрепился на дельтаплане и кивнул магу.

– Поехали…

Юрий побежал вниз по склоны, а маг немного смагичил, создав модернизированное плетение воздушного кулака, создавшего мягкий восходящий воздушный поток, и дельтаплан резко подняло в воздух.

Поднявшись на высоту в полкилометра, Юрий полетел в сторону битвы. С высоты птичьего полета разгоревшееся внизу сражение потрясало. Удивительно, но имперцы смогли добраться до армии противника на расстояние вытянутой руки и сейчас рубили своих врагов. Конечно, такая ситуация прогнозировалась как возможная, и существовала соответствующая тактика, когда часть стрелков берется за мечи и держит имперцев на расстоянии, а стрелки за спиной мечников продолжают работать из винтовок.

Но срабатывала тактика не всегда. Легионеры с помощью магов пробивались через защитные периметры, и начиналась резня.

«А вот и цель…» – увидел Юрий одиноко стоящую фигуру в мерцающей сфере.

Пока сражались солдаты, высшие маги вели позиционную схватку, чем-то напоминающую игру в шахматы. Защита, ложные атаки, обманные ходы, подставы, сдачи, ловушки… Но пока никто не решался нанести смертельный удар, выжидая более благоприятного момента.

Юрий спикировал вниз, решив, что лучшего шанса подобраться к занятому борьбой Андрею не представится. Сейчас он занят магами эльфов.

Но ошибся. Стоило ему только снизиться до ста метров и приблизиться на километр, как претендент в боги его почуял и нанес мощный удар.

Грохнуло просто чудовищно.

Этот удар должен был его просто развеять в прах, но не зря же на нем столько драконьей чешуи, замагиченной на защиту, надели. Она, кстати, изрядно почернела, покрылась трещинками, но сдержала магический натиск.

Дельтаплан, конечно, весь порвало и изломало, самого Юрия отбросило точно отбитый битой мячик, да так что он мгновенно улетел кувырком на километр вверх и два вдаль.

Сознание подвело, отключившись. Очнулся Медведев спускающимся на парашюте, болтающимся из стороны в сторону.

А в районе вундеркинда творился ад. Как понял Юрий, его вмешательство спустило лавину магической схватки, эльфы решились ударить по отвлекшемуся на дельтапланериста диктатору.

Вокруг Андрея крутился смерч из белого огня, били молнии, огненные шары, еще что-то невидимое, но он не только закрывался от всего этого буйства, но еще и атаковал сам, о чем свидетельствовали гулкие взрывы где-то в лесу.

* * *

«Все-таки надо было его убить, даже после того как это стало бессмысленно!!!» – мысленно взвыл претендент в боги, когда на него обрушились удары сильнейших эльфийских магов.

Столь тщательно подготовленная ловушка на основе артефакта, вырубающего всякую магию, который он практически подвел под эльфов, занимаясь с ними «танцами», не была доведена до конца и сейчас уже не до нее, надо отражать атаки. И во всем виноват этот долбаный спасатель-медвежонок.

Вон он на парашюте спускается…

Потом Андрею стало не до наблюдения за соотечественником.

Юрий тем временем приземлился среди многочисленных тел погибших имперских солдат. Позади идет сражение, больше похожее на избиение коалиционных сил. Впереди стоит резерв. И вон к нему несется две-три сотни всадников…

Юрий бросился вперед. Мгновение и он обернулся медведем. Но не просто медведем, а облаченным в драконью чешую.

Лошади с диким ржанием прянули в сторону, несмотря на все понукания всадников. Медведь их пугал сам по себе, а уж грозный рык так и вовсе леденил кровь. Иные вставали на дыбы, сбрасывая седоков, другие приседали на задних ногах… Кто-то не успевал, и могучий удар корпусом просто сбивал их в сторону.

Медведь прорвался через первый заслон и продолжил нестись вперед к своей цели. Юрий полностью контролировал свою вторую ипостась. А три года садомазохистских тренировок по оборотничеству увеличили время нахождения в образе медведя до тридцати трех минут!

Вроде бы немного, матерые оборотни могут держаться больше часа, но это огромный прогресс за столь короткий срок. Ведь было всего две минуты. Правда, дался этот прогресс просто невероятным мучением. Хорошо еще, что время беспомощности сократилось с двух суток до тех же тридцати минут.

Вот по нему дали залп лучники. Град стрел обрушился на оборотня, но все тщетно. Чешую этим не пробить.

В оборотня полетели заклинания из боевых амулетов. Ударили легионные маги.

Тщетно, хоть и болезненно. Драконья чешуя спасает от магических ударов. Они чернеют еще сильнее, трещины становятся больше, какие-то вконец осыпаются, но их еще достаточно много…

Легионеры в передних рядах выставили копья. Тем более бесполезно.

Медведь вломился в порядки имперцев и стал пробиваться дальше, как ледокол через паковые льды. Впрочем, солдаты геройствовали недолго и вскоре стали разбегаться от неуязвимого оборотня, убивающего всех вокруг.

Пробившись через солдатскую массу, Юрий продолжил забег.

Вон она цель, стоит в центре пепельно-черной земли. А вокруг все еще бушует магический ураган…

Медведев прыгнул прямо в эту вакханалию магических энергий. Большая часть чешуек осыпалась прахом…

Андрей нанес сильнейший удар по своим врагам, выложившись практически до дна. Этим он убил с два десятка эльфийских мастеров высшего ранга, работавших на подхвате, вырубил сознание всем магистрам, дезориентировал архимагов, в том числе великого князя. Этой дезориентации хватит ненадолго, минуты на две-три. Но этого должно хватить с лихвой.

Претенденту в боги требовалась передышка, во время которой он подзарядится камнями силы и добьет проклятых остроухих, так или иначе. Пусть не хитрой задумкой, но грубой силой.

Но в этот момент прямо перед ним оказался медведь.

– Черт бы тебя побрал!

Еще одно мгновение, и оборотень с рыком бросился в атаку, расставив лапы с огромными острыми когтями.

Андрей, стремительно смещаясь в сторону, успел поднять обе руки, и они с грохотом извергли снопы пламени.

Андрею не хватило его стремительности, тем более оборотня повело на стреляющего, и огромная туша медведя все же задела его и отбросила на три-четыре метра, хорошо приложив о землю.

Юрий, также свалившись на землю, испытывал чудовищную боль обратной трансформации. Время еще не вышло, его еще было более чем достаточно, но золотые пули, пробившие его тело навылет, внесли свои коррективы.

– Только не выпадать из…

Из реальности он все же выпал. Правда, совсем ненадолго. Может, на минуту максимум. Все же организм был взведен до упора, и то, что раньше он вырубался минимум на двое суток, а после учебы – на полчаса, сейчас не играло большой роли. Ведь раньше так или иначе, но вырубался после того, как сделал дело, и становилось безопасно, можно и поваляться без сознания, да и во время учебы работал тот же самый фактор – вокруг безопасно, за ним приглядят товарищи.

Но не сейчас. Рядом враг, и он может добить.

Юрий и Андрей очнулись практически одновременно. У Медведева две раны в груди и животе, у вундеркинда переломаны все ребра.

Первый полез за целебным амулетом, второй стал восстанавливаться за счет собственной магии. А то, что ее и так оставалось на донышке после битвы с эльфами, сказывалось на скорости восстановления не самым лучшим образом.

Тем не менее оба залечили раны практически одновременно.

– Зачетная попытка, медвежонок…

– Спасибо…

Андрей вновь направил на Юрия руки, и Медведев, лихорадочно выбравшись из «мешка», в который превратилась его одежда после увеличения размера, резко отскочил в сторону, уходя перекатом.

Сам он остался в рубашке и коротких штанах, обшитых мелкой драконьей чешуей. На ремне крепились два небольших чехла.

Вновь грохнули выстрелы, но на этот раз золотые пули только выбили фонтанчики земли.

Андрей потянулся к поясу с золотыми дисками на своем поясе, сорвав один из них.

Юрий, понимая, что ничего хорошего в этом диске нет, быстро достал из правого чехла на ремне свой спецназовский нож со стреляющий лезвием.

– Даже не думай… – сказал он, нацелив нож на вундеркинда. – Нацепи это дерьмо обратно… или лучше положи на землю рядом с собой…

Андрей не послушался и сделал попытку все же бросить диск в сторону Медведева.

Юрий тут же выстрелил лезвием, попав Андрею в плечо. Диск выпал из судорожно сократившейся руки, отлетев совсем в другую сторону от цели, и оглушительно взорвался.

Претендент в боги дико заорал, пораженный в спину золотыми осколками.

Юрий ждать не стал и, быстро подскочив к вундеркинду, врезал ему по голове, выбивая сознание, а потом шустро достал из левого чехла на ремне массивный серебряный ошейник и лихо застегнул его на шее Андрея.

– Ну вот и все… А то я уж начал думать, что мне не избежать голливудской драки… – нервно хохотнул Медведев, снимая с Андрея пояс с дисковыми золотыми гранатами.

– Дурак… эльфы нас сейчас убьют… я их вывел из игры, но это ненадолго… вот-вот они очухаются и врежут так, что здесь даже пепла не останется…

– Тогда не будем задерживаться…

Медведев, подхватив Андрея, побежал прочь из черной проплешины, также подобрав по пути винтовку, что отлетела от него при падении.

* * *

Эльфы не ударили. Они не обнаружили противника на прежнем месте. Сначала даже подумали, что Андр сбежал, воспользовавшись телепортом. Но потом все же засекли его, только уже не одного, и снова не стали бить, потому как почувствовали, что претендент в боги лишен своих сил. Чему они очень удивились. Наверное, только поэтому и не стали бить.

Ударили они по легионерам. Сначала разметали в пух и прах имперцев, режущих их полукровок. А потом врезали по все еще стоящим резервным легионам.

Уничтожив и разогнав армию противника, эльфы бросились в погоню за неизвестно куда и неизвестно с кем уходящим претендентом в боги. Хотя с кем он уходил, эльфы догадывались.

Разбегающиеся во все стороны солдаты Юрия не трогали, не до того им было, свои бы жизни спасти. А кто он, что он, с кем он – плевать. Вряд ли кто-то узнал в окровавленном человеке великого архимага и диктатора. Просто еще один раненый… их много.

Медведев остановился. Он не заметил, как оказался в окружении сотни эльфов. Из них, судя по оденяниям, дюжина маги.

Одного Юрий даже узнал. Им был верховный лорд Талаоэл собственной персоной.

Узнал и второго, точнее вторую, вставшую рядом с верховным лордом Великого Леса.

– Неожиданно… – сказал главный остроухий, глядя то на Юрия, целящегося то в него из винтовки, то в стоящего на коленях, морщащегося от боли Андрея.

– Пусть ваши ребятки опустят луки… а то я нервничаю… а когда человек нервничает, у него начинаются спазмы… того и гляди, палец на курок непроизвольно нажмет. А пулька, к слову сказать, не простая, а очень даже золотая…

Медведев пожалел, что у него сейчас винтовка, а не пара автоматических «гремлинов». С ними было бы сподручнее. Но увы, предполагалось что стрелять по претенденту в боги придется издалека. Зачем лишний груз в виде револьверов?

Впрочем, горевать смысла нет. Даже с двумя револьверами шансов уцелеть в случае нападения эльфов у него ноль. И гранаты на отобранном у Андрея поясе ничем не помогут.

– Да и про свою клятву забывать не стоит, если она действительно хоть что-то стоит.

Эльф улыбнулся, что-то сказал на своем языке, и лучники перестали целиться в Медведева, с непроницаемыми лицами опустив оружие, но он не перестал целиться в эльфа.

– Дайте пройти…

– И куда ты пойдешь?

– К чему эти вопросы?

– Ты ведь понимаешь, что человек, который находится в твоих руках, очень опасен?

– Наверное, больше, чем кто-либо.

– Так почему он еще жив?

– Потому что он мне нужен живой… Эй-эй! Без фокусов! А ну вернулись все на свои места! – заорал Юрий, увидев, что маги стали рассредоточиваться.

Вряд ли просто так.

– Отдай его нам…

– Не могу.

– Я ведь могу его отобрать. Достаточно тебя просто слегка усыпить. Ты не пострадаешь, и клятва не сработает…

– Ну это вряд ли, на мне куча зачарованной драконьей чешуи, так что никакая ваша магия меня не возьмет, по крайней мере достаточно быстро. Если и сработает ваше колдовство, то далеко не сразу, и вас я успею настрелять достаточно. Повторяю, это мой пленник.

Эльфы молчали. Ситуация зашла в тупик. Силу применить они не могли, клятва есть клятва, Юрий пленника тоже отдавать не собирался, так как от этого зависела жизнь его семьи.

– Чего мы собственно собачимся? – произнес Медведев. – Ведь можем разойтись полюбовно, к обоюдному согласию, с учетом интересов всех присутствующих, ну за исключением разве что пленника.

– К чему ты клонишь?

– Ну, для начала я хочу, чтобы вы прекратили притязания на моего пленника. Для чего требую исполнения клятвы жизни этой милой леди.

Эльфы посмотрели на Элеонтаэль. Она что-то объяснила им едва слышно. Видимо, рассказывала о своем спасении человеком.

– Хорошо… – глухо кивнул князь. – Но это не решает опасности твоего пленника.

– Ну а во-вторых, – продолжил Юрий, не обратив внимания на слова эльфа, – я все равно собирался просить у вас помощи. Я слышал, есть в Великом Лесу одно интересное деревце, способное лишать магов их магической сущности…

Эльфы понимающе ухмыльнулись.

– Нет! Не делай этого!!! – забился в истерике претендент в боги.

Эпилог

Претендент в боги орал, орал дико, выдавая невероятное количество децибел. Наверное, ему мог позавидовать любой взлетающий реактивный самолет. Многие эльфы, присутствующие при ритуале, закрывали свои чувствительные уши ладонями.

Медведев также морщился.

А невероятно огромное дерево, наверное, мэллорн, метров сто высотой, с толщиной ствола у основания метров тридцать в обхвате, к которому приковали незадачливого вундеркинда, засияв бело-зеленым светом, начало активно расти. Появились новые побеги, разворачивались сочные листья, ну и в высоту с толщиной раздалось порядком, так что трескалась старая кора, внутри что-то звенело и лопалось.

А претендент в боги все орал и орал…

Но вот он затих, обмяк, и свечение дерева прекратилось.

К Андрею подошел верховный лорд и проверил его состояние.

– Живой…

Андрей вскинулся и, глупо улыбаясь, захохотал.

– …Но сошел с ума. Так часто случалось. Пережить лишение своих магических возможности почти никто не может.

– Это даже к лучшему, – сказал Юрий.

Он вообще собирался просить, чтобы Андрея лишили разума, если бы тот остался вменяемым. Но не пришлось. Все получилось как нельзя лучше.

– Есть гарантии того, что он не поправится?

– Нет…

– А сделать так, чтобы он не поправился, можно?

– Конечно.

– Сделаете?

– Хорошо, – согласился лорд Талаоэл. – Я могу подсадить ему мелкого беса из нижнего мира. Он неразумный, слабый, но буйный…

– Еще лучше.

Знакомая лесная площадка. Юрий едва удерживал дергающегося в руках связанного по рукам и ногам Андрея. В рот ему вставили кляп, чтобы он не кусался, не кричал и не брызгал слюной. Мелкий бес действительно был неуправляем.

Вундеркинду пришлось выбить зубы, по которым Юрий изначально должен был его, а точнее его останки опознать. Иначе как объяснить в честь чего пораженные кариесом зубы стали здоровыми? Не объяснять же про магию…

Настал день открытия портала меж мирами. Об этом свидетельствовали лихорадочно крутящиеся стрелки компасов. В предыдущие дни они едва шевелились.

Но вот стрелки резко замерли и указали в одну сторону, совсем не на север, а куда-то на юго-восток, продолжая медленно двигаться, ведя медленно смещающееся поле аномалии.

Заклубился знакомый молочный туман.

Юрий обернулся и увидел там медленно плавающую между деревьями знакомую «шаровую молнию», здесь она проявилась гораздо четче и раньше, и двинулся навстречу, подталкивая все еще дергающегося вундеркинда, хотя от его вундеркиндности мало что осталось, точнее совсем ничего не осталось.

«Шаровая молния» отреагировала на движение и полетела навстречу. Не желая рисковать и провалиться домой, Юрий подтолкнул Андрея навстречу аномалии, светящийся шар скакнул навстречу жертве, заключил в себя, раздался хлопок, и Андрей исчез с сопутствующим грузом.

В качестве груза выступал небольшой мешок с парой килограммов самородного золота и небольшим мешочком драгоценных камней: рубинов, изумрудов и прочих. Ценности наниматель должен был обратить в деньги и как минимум половину отдать родным Медведева.

Кроме того, отправились невзрачные на вид сувениры… из драконьей чешуи. Естественно, что это целебные амулеты. Жить с пересаженным сердцем то еще удовольствие. Жрать кучу таблеток, следить за собой, и все равно продолжительность жизни невысока. Амулеты должны были это все исправить.

Только оставалось неизвестным, будут ли они работать в другом мире, но попытка не пытка. Правда, мастеру Морлду пришлось изрядно постараться, чтобы амулеты сработали самостоятельно, как только они попадут в нужные руки, ведь для сестры и матери они покажутся обычными безделушками, а инструкции отправлять опасно. Для чего пришлось проводить кодировку на кровь.

Нанимателю отправили письмо с разработанной легендой, что сын его в чужом мире сошел с ума, из правдивой информации дали то, что люди здесь есть на средневековом уровне развития, о чем свидетельствовала грубая одежда. А также о разнице в течении времени.

– Ну, вот и все…

Медведев обернулся в сторону мага гномов, наблюдавшего за феноменом.

– Что скажете, мастер Морлд?

– Пожалуй, я смогу усилить портал, так что он примет тебя с семьей.

– А обратно? Я бы хотел лишь погостить дома, а потом вернуться.

– И обратно, – кивнул маг.

Юрий поспешил домой к жене и детям.

1

Так на Руси называли лихорадку.

(обратно)

2

Оружие.

(обратно)

3

Повойник – традиционный головной убор славян.

(обратно)

4

Мир – синоним слова «общество» на Руси.

(обратно)

5

Нумеролог – человек, изучающий магию чисел.

(обратно)

6

В реальной истории видный математик.

(обратно)

7

Кочет, в багрец повапленный – петух, крашенный в алый цвет. Обычно такое украшение ставили на коньке крыши, как символ удачи.

(обратно)

8

И в реальной истории в те времена делали деньги из платины.

(обратно)

9

Неведник – маршал.

(обратно)

10

Ревун – сентябрь в исчислении славян.

(обратно)

11

4 линии – 10,16 миллиметров.

(обратно)

12

Братина – чаша, которую пили как символ братства, а также название общей кассы дружины или отряда.

(обратно)

13

Поруб – подвал.

(обратно)

14

Русское море – старое название Черного моря.

(обратно)

15

Подворье – изначально гостиница или постоялый двор.

(обратно)

16

Тиун – судья.

(обратно)

17

Гридь – личная боярская дружина.

(обратно)

18

Ливец – специалист по литью металла.

(обратно)

19

Ичиги – мягкие сапоги.

(обратно)

20

У-и – старое название у-шу.

(обратно)

21

Горск – название Екатеринбурга в этом мире.

(обратно)

22

Новик – новичок.

(обратно)

23

Первый электромагнитный телеграф в реальной истории изобрел российский ученый Павел Львович Шиллинг в 1832 году.

(обратно)

24

Розги – гибкие прутья из ивы, которыми наказывали учащихся.

(обратно)

25

200 аршин – здесь в версте тысяча аршин, а стало быть, 200 аршин – это практически 200 метров.

(обратно)

26

Канцелярия Военного приказа – аналог Генерального штаба.

(обратно)

27

1850 год по европейскому летосчислению.

(обратно)

28

Клевец – боевой молот.

(обратно)

29

Массовое жертвоприношение.

(обратно)

30

10 линий – 25,4 миллиметра.

(обратно)

31

Червен – июль.

(обратно)

32

Малый пуд – здесь вес, равный килограмму.

(обратно)

33

5 линий – 12,7 миллиметра.

(обратно)

34

Снягол – головорез.

(обратно)

35

Травный – май месяц у славян.

(обратно)

36

8 линий – 20 миллиметров.

(обратно)

37

30 линий – 76 миллиметров.

(обратно)

38

Седмица – старое название воскресенья.

(обратно)

39

Ямчуг – старое название селитры.

(обратно)

40

Обавница – от древнеславянского слова «обавить», «обаять», делать хорошо всем, кто находится рядом с ней, нести свет и тепло. Обавница в совершенстве владела наукой любомудрия – наукой о создании и сохранении семьи. Всегда, особенно во время значительных событий, она знала, кому, когда, как и что сказать, чтобы человек включился в необходимые действия. Но также она могла и уничтожить неугодного ей человека.

(обратно)

41

Лиза, конечно, преувеличивает. Такой топор не мог весить больше пяти-шести килограммов, и то, это был очень большой вес для боевого оружия.

(обратно)

42

Товарищ – так называлась должность заместителя.

(обратно)

43

Тессен – веер со стальными спицами, используемый как скрытое оружие.

(обратно)

44

Верста – примерно километр. Если точно, то 1066 метров.

(обратно)

45

Брегет – марка часов.

(обратно)

46

Просинец – январь у славян.

(обратно)

47

В реальной истории Владимир Иванович Истомин – знаменитый русский флотоводец.

(обратно)

48

Струнный квартет – название не только музыкального ансамбля из четырех человек, но и пьес для него и собственно набора из скрипки, альта, виолончели и контрабаса.

(обратно)

49

Фабрика Дидерихс – старейшая музыкальная фабрика, существовавшая в России с 1810 года.

(обратно)

50

«Старый рояль» – музыка Д. Иванова, текст М. Минкова.

(обратно)

51

Ночь перед Ярилиным днем носит другое название – ночь на Ивана Купала.

(обратно)

52

История частично заимствована у другой соломенной шляпы – канотье.

(обратно)

53

Древнейший и благороднейший орден Чертополоха – рыцарский орден, связанный с Шотландией. Яков VII (король Шотландии) (также известный как король Англии Яков II) учредил современный орден в 1687 году.

(обратно)

54

По-видимому, Лиза подстрелила лесного жирафа.

(обратно)

55

Александр Селькирк – шотландский моряк, прообраз Робинзона Крузо.

(обратно)

56

Оленек – водяной оленек или африканский оленек – вид млекопитающих из семейства оленьковых отряда парнокопытных. Самый крупный вид в семействе: его высота в холке – 30–35 см, длина тела – 75–85 см. Задние ноги короче передних. Светло-коричневый окрас. На спине – светлые пятна. По бокам тянутся две светлые полосы. Рогов у водяных оленьков нет, зато у самцов есть острые и удлиненные верхние клыки, выступающие наружу.

(обратно)

57

Ореады – нимфы гор.

(обратно)

58

В нашей реальности данное обращение (не уточняющее семейное положение женщины) вошло в обиход только в 50-е годы XX века. Здесь же, по-видимому, немного раньше.

(обратно)

59

Presto, prestissimo (престо, престиссимо) – быстро, в высшей степени быстро, очень быстро (музыкальные темпы).

(обратно)

60

Намек на прусский гусиный шаг.

(обратно)

61

В данном случае речь идет не о национальной принадлежности, а о типе судна.

(обратно)

62

В нашей реальности бактерицидные пластыри Троповица начали продаваться в 1922 году.

(обратно)

63

Автор не знает, какой информацией располагал Юрий Энтин, сочиняя эту песню, но из песни слов, как известно, не выкинешь. Так что да – чанга.

(обратно)

64

Парадиз – рай.

(обратно)

65

Что он Гекубе? Что ему Гекуба? – крылатая фраза из трагедии У. Шекспира «Гамлет».

(обратно)

66

САС – SAS (Special Air Service – подразделение специального назначения вооруженных сил Великобритании).

(обратно)

67

СИС – SIS (Secret Intelligence Service), секретная разведывательная служба, MИ-6 (Military Intelligence, MI6).

(обратно)

68

Пинга – разновидность метательного оружия, которое напоминает по внешнему виду растение. Листовидные лезвия находятся под разными углами по отношению друг к другу.

(обратно)

69

Телек – обоюдоострый кинжал туарегов.

(обратно)

70

СИС – Secret Intelligence Service (Секретная разведывательная служба), SIS.

(обратно)

71

САС – Special Air Service (Специальная воздушная служба) (SAS).

(обратно)

72

Юрьев – Тарту.

(обратно)

73

Полоцкое и Владимиро-Волынское княжества – юго-западные древнерусские княжества.

(обратно)

74

Исторические области Латвии и Эстонии.

(обратно)

75

Малит – несуществующее высококалорийное топливо (с удельной теплотой сгорания равной 127 миллиджоулей) – от латинского male lit – пылающий.

(обратно)

76

Кальдера – обширная циркообразная котловина вулканического происхождения, часто с крутыми стенками и более или менее ровным дном, достигают 10–20 км в поперечнике и нескольких сотен метров в глубину.

(обратно)

77

ГКП – главный командный пункт – рубка, главный пост управления.

(обратно)

78

Тулеара – южная провинция Мадагаскара.

(обратно)

79

Малит – несуществующее высококалорийное топливо – от латинского male lit– пылающий.

(обратно)

80

Кокуй – новгородское название праздника Ивана Купалы или Ярило (праздник летнего солнцестояния).

(обратно)

81

Сулаж-Гора – новгородское название деревни на месте города Петрозаводска.

(обратно)

82

Ингиберин от латинского inhibere «останавливать» – вымышленный препарат для обездвиживания противника.

(обратно)

83

Ера – бретер, сорвиголова и прочее в том же духе.

(обратно)

84

Узел – одна морская миля (около 1800 метров) в час.

(обратно)

85

«Принадлежит черным» (англ.).

(обратно)

86

«Принадлежит белым» (англ.).

(обратно)

87

«Однопроцентники» – так называют себя члены байкерских банд или те байкеры, которые не гнушаются пристрелить любого, кто попытается на них наехать.

(обратно)

88

Кельтский крест – самый распространенный символ «арийского братства» – одной из самых отмороженных банд в США. Контролируют большинство тюрем, торгуют оружием и взрывчаткой. Любому, замешанному в нападении на одного из «братьев» выносится смертный приговор, приводимый в исполнение в любой точке мира, независимо от положения жертвы. Жесточайшая дисциплина. Любая попытка сотрудничать с властями карается смертью. Приговор приводят в исполнение «арийцы»-новички. Члены братства говорят: «Кровь впускаем – кровь выпускаем».

(обратно)

Оглавление

Андрей Земляной. Кровь Рюрика

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  Эпилог

  Приложения

Макс Мах. Командир Браге

  Предыстория истории

  Пролог

  Часть I Одиссея капитана Браге

    Глава 1 Одинокий марш

    Глава 2 Кхонга

    Глава 3 Марш энтузиастов

    Глава 4 И охотник вернулся с холмов

    Глава 5 Дуновение картечи

  Часть II Маленькая победоносная война

    Глава 1 День Д

    Глава 2 Повторение пройденного

    Глава 3 Командир Браге

    Глава 4 Скажи-ка, дядя…

    Глава 5 Прощание славянки

  Эпилог

Влад Поляков. Конфедерат

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

Георгий Лопатин. Медвежья хватка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg