«Гамбит предателя»

Гамбит предателя (fb2) - Гамбит предателя [litres] 1591K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Лакс

Евгений Лакс Гамбит предателя

Пролог

На том свете

Выплавленное при помощи колдовства кресло по виду имитировало десятки сплетенных между собой корней. Они ветвились так, словно действительно когда-то были растениями, а уже потом кузнец покрыл их тонким слоем металла, сохранив изначальную форму. Однако вблизи становилось ясно, что это вовсе не переплетенные корни молодых деревьев, а жилы, кости, мышцы. Омерзительная пародия на человеческое тело с содранной кожей. На месте подголовника находилось неровное углубление, выделяющееся белизной. Затылочная часть черепа, вопреки законам природы не сереющая со временем, была намертво влита в железо. Присмотревшись, можно было разглядеть на кости едва заметную надпись на языке человеческой расы, волнистым почерком с сильным наклоном:

«Череп богини Никс. В память о падших в бою с богиней, дабы ее дух вечно помнил одолевших смерть! А мы помнили, кто и во имя чего принес жертву. Чтобы нам было за кого сражаться. За мертвых, нас покинувших, и за живых, нас ненавидящих.

Кристиан Цирас, Анника Цирас – вечная вам память.

В вечном долгу перед вами – Джарт Корхус, Слайт, Люмен, Гарри Уголек».

Кресло одиноко стояло на огромном пустующем балконе и казалось абсолютно здесь неуместным. С балкона открывался вид на потолок, который в мире людей называют небом. Сплошной черный фон был испещрен тусклыми линиями с фиолетовым и зеленым сиянием. Паутина вен обвивала весь потолок до самого горизонта, и лишь по едва заметному сиянию линий можно было разглядеть его.

Не мертвые поля, просто ничто. Пустоши, ровная, покрытая пеплом земля, уходящая в бесконечность. Будто чугунная сковородка, пригоревшая со временем. Лишь изредка можно было наткнуться на чьи-то истлевшие останки или архаичное проржавевшее оружие. Местами потолок нависал угрожающе низко и создавал пугающее впечатление чего-то грозно надвигающегося, неодолимого и необъятного. Казалось, вот-вот нужно будет поднять руки, дабы удержать его от падения.

Башня, откуда открывался столь мрачный вид, располагалась в центре гигантского города. Главный некрополь, Вне, столица мира мертвых. Даже мертвые, умирающие и воскрешаемые заново проклятой магией этого места, теряющие память и обреченные вновь и вновь проходить один и тот же путь безвольного и бесцельного существования, – никто из них не мог вспомнить, кто и почему дал городу это название. Что он имел в виду? Вне времени? Вне жизни? Вне надежды? Все это подходило под описание некрополя. Лорд Слайт шутил, что по такой логике более подходящее название – Без.

И хотя город казался огромным, еще бо́льшая его часть покоилась под землей. Множественные неосвещаемые уровни, населенные чудовищными созданиями. Катакомбы уходили глубоко вниз, куда существующие на поверхности не совались с незапамятных времен. Если изобразить схему города на пергаменте, он более всего напомнил бы улей или муравейник. Однако точную глубину и протяженность подземных путей никто не знал. Некрополь полон геометрически четких фигур и линий, но не ради симметрии. Отсутствие лишнего прослеживалось во всем. Только вместительные и практичные многоэтажные каменные дома. Ни намека на памятники, фонтаны, магазины. Фабрики, кузницы и мастерские создавали хоть какой-то вид деятельности. Фонарики освещали фиолетовым сиянием совершенно чистые городские улочки. По ним не спеша и бесцельно бродили сутулые фигуры. Времена, когда нужно было куда-то торопиться, остались позади, в прошлых жизнях.

Дворец не подчинялся общей стилистике местной архитектуры. Каждый выступ, каждый элемент кладки и обрамлений был во много раз крупнее, чем в людских городах. Идеально ровное кольцо высоких монолитных стен окружало дворцовую территорию. Эти укрепления были подобны скалам, столь прочными и вечными они казались, хоть и блестели так, будто только вчера великаны составили их из множества исполинских блоков.

Из медленно и монотонно движущегося потока мертвецов выступил некто, выделяющийся своей походкой. Целеустремленной, быстрой, находящейся вне влияния окружающей обстановки. Он направился к решетчатым воротам из вороненой стали в ограде дворца. Столь велики были врата, что макушкой он едва доставал до второго ряда решеток, а рядов было около сотни. При его приближении на воротах засияли руны, освещая его бледную кожу и молочного цвета волосы. Колдовское свечение отражалось в крупных белых глазах с серыми бездушными зрачками. Затронутые разложением мертвецы, полностью истлевшие скелеты, существование в которых поддерживается лишь законами этого мира, духи, привидения, разнообразные монстры всех форм и размеров, населяющие это место, имели мало общего с этим существом, столь сильно похожим на настоящую, живую женщину.

Руны вспыхнули с новой силой, и воздух разрезал оглушительный скрежет отпираемых врат. Женщина проскользнула в образовавшийся проем и направилась к единственному входу. Она проходила мимо деревьев, скамеек и лужаек, однако все они были отлиты из стали и являлись не более чем произведением искусства. Нелепой попыткой воссоздать мир из прошлой жизни здешних обитателей. Труп исполинских размеров сторожил проход. Он лишь слегка надавил пальцем, размером с человеческого ребенка, и створки дворца отворились. Внутри, как и снаружи, царил гигантизм. Потолок уходил далеко вверх и растворялся в темноте. Углубления в стенах напоминали узкие высокие окна готических соборов, а симметрично расставленные колдовские фонарики освещали зеленым и фиолетовым светом пол из темно-зеленого камня, похожего на змеевик.

Лестница, ведущая наверх, также предназначалась для более крупных, нежели люди, существ. Ступени доходили бледной женщине до пояса, но, несмотря на это, она без труда запрыгивала на них и, казалось, совсем не уставала. На пути к башне пришлось преодолеть не одну сотню ступеней, но она ни на секунду не сбавила темпа и, забравшись на последнюю с тем же отсутствующим, ничего не выражающим лицом, направилась к единственной двери.

Внутри ее ждала знакомая, изученная сотни раз обстановка. Но она все равно задержалась, оглядывая помещение. Трудно было найти на стене место, не занятое картиной или оружейной стойкой. Потолок, расписанный в мельчайших деталях, являлся копией человеческого неба. С одной стороны комнаты «всходило солнце», и эта часть была яркой, светлой, полной легких перистых облаков. Другая же часть отражала ночь, и в симметрично противоположной солнцу точке сияла луна. Множество столов полнились приборами и ремесленными инструментами. Тут можно было встретить и полный набор алхимика от простейшей ступки до кальцинаторов разных размеров, и верстаки, и даже ткацкий станок. Высокий многоуровневый шкаф был до отказа забит книгами на разных языках. Женщина вытащила из наплечной сумки толстый фолиант в золотистом переплете и вернула его на место. «Водоворот», раздел скрытой истории, автор – Люмен.

Она ожидала своего повелителя, ибо лорд Слайт всегда знал о ее приходе заранее. Впервые за десятилетие ее не встретили предложением выпить чай, не потребовали поделиться впечатлениями о прочитанной книге. Женщина осмотрела шкаф. Десятки, а может, и сотни книг уже были ею изучены. И каждый раз она обсуждала их с повелителем, но сейчас что-то было не так.

Она позволила себе пройти по коридору, ведущему на балкон, в ожидании застать его в своем любимом кресле, погруженного в тягостные думы… но и оно пустовало. Вдруг потолок-небо этого мира озарила вспышка, и новая цепь молний разорвала фон, заливая улицы зеленым светом. Мертвецы во всех концах города синхронно подняли взгляд вверх. Затем последовал раскат, но не подобный грохоту грома, а скорее напоминающий скрип ветхой двери.

В шаге от женщины внезапно образовался темный овал портала. Завихрения первородной тьмы опоясывали его границы и, словно плотный дым, скрывали происходящее по ту сторону. Однако сквозь пелену виднелись цвета: красные, желтые. Цвета пламени. Из портала пахнуло жаром, и повелитель ужаса неуклюже вылетел оттуда, ударившись всем телом о стену и упав на пол. Портал тут же закрылся, а темные завихрения растаяли.

Существо, похожее на женщину, впервые за многие годы стояло в полном непонимании происходящего. От ее повелителя, от лорда Слайта – бога, владыки мира мертвых, от существа, чью силу, по ее убеждению, было невозможно измерить, сейчас веяло лишь дымом и кровью. Лицо выражало боль и усталость, как у простого смертного. Его мантия была разорвана в нескольких местах, открыв глубокие, очень опасные раны. Ткань на рукавах прожжена, а ладони покрыты волдырями ожогов. Но, несмотря на повреждения, повелитель тьмы поднялся с пола.

Легкий поворот руки – и чарующий шепот сорвался с его губ, а потолок заискрился с новой силой. В тот же миг пропалины на его мантии затянулись, как и скрытые под ними раны, а запах дыма полностью исчез. Но взгляд оставался усталым и обеспокоенным. Она никогда не видела своего владыку в хотя бы приблизительно похожем состоянии. В часы неспешных бесед его взгляд излучал спокойствие и легкую надменность, словно он знал то, что никому не доступно. В иное время он позволял показаться озорным искоркам, и фиолетовые вкрапинки в его зрачках становились отчетливее. Иногда под спудом необъятных знаний и недостижимого для живых самоконтроля на мгновения прослеживалась тяжесть, лежащая на его плечах. Он был богом, он мог многое, если не всё. Но все же Слайт являлся человеком, единственным живым в мире мертвых, единственным способным нести эту ношу, которая для любого другого стала бы невыносимым, сводящим с ума проклятием.

Но сейчас она видела перед собой усталого человека, не на шутку встревоженного, и от этого ей самой становилось не по себе. Она и представить не могла, что за силы способны вывести бога из равновесия.

– Меланта… – Слайт хотел продолжить, но поперхнулся скопившейся от дыма горечью.

– Да, мой лорд. Что произошло?

– Так… – небрежно махнул рукой Слайт. – Заходил на чай к бывшему другу. И как-то беседа не задалась.

Слайт плюхнулся в кресло, положив голову в углубление, и тяжело вздохнул. Меланта простояла около часа, преданно ожидая продолжения.

– Знаешь. Двадцать лет назад. Я проходил через мир Якши.

– Мир архонтов?

– Верно. – Слайт специально делал паузы, позволяя Меланте вставить уточнение. – Я, наверное, задел там пару местных достопримечательностей. Возможно, даже убил кого-то нечаянно. Знаешь, как бывает – заклинание туда, заклинание сюда… Понарожают орду, куда ни пульнешь – в кого-нибудь да прилетит. А они ж ранимые. Как дети. Надменность, порождаемая иллюзией знаний, требует защищать самооценку. Вот и затаили они обиду.

– Вы разговаривали с архонтами?

– Нет. Архонты тут ни при чем. – Прошла еще бездна времени, прежде чем Слайт продолжил: – Знаешь. Я очень часто вставал перед выбором. Разрушить ветхое здание и построить новое или пытаться отремонтировать старый фундамент. Он мне надоел. Я не знаю, какой путь верный, но по пути разрушения я пошел в прошлый раз. Ради разнообразия в этот раз мы попытаемся пройти тропою спасения. Ненавижу дважды ходить одной дорогой.

– Я вас не понимаю.

– И не надо этим заниматься. В конце концов, важны будут лишь последствия наших поступков и решений. Всем будет глубоко наплевать на их мотивы. – Слайт тяжело поднялся и задержал взгляд на надписи. В его лице промелькнула новая, доселе невиданная Мелантой эмоция, и она не смогла ту охарактеризовать. – Тебе надо будет найти одного человека. Отдать долги.

Слайт сделал легкий пасс пальцами, и кожа Меланты приобрела здоровый, человеческий оттенок, волосы потемнели, а радужки глаз окрасились в карий цвет.

– А еще говорят, дважды в одну реку не войдешь… Где твой брат?

– Герберт пропал. Я думаю, он прошел через портал.

– Какая досада, – сухо заметил Слайт, но теперь Меланта отчетливо определила его состояние. Эта невидимая улыбка, когда губы не двигались, однако глаза говорили о триумфе… Меланта видела такой взгляд десятки раз, при игре в шахматы или в долгих спорах. В те моменты, когда капкан повелителя захлопывался и она понимала, что ее уверенность в своих силах – не более чем уловка его гамбита. Любые эмоции на лице повелителя были почти незаметны, но после двадцати лет постоянных свиданий она видела их отчетливо.

Слайт не спеша отправился к краю балкона и устало положил подбородок на высокие перила. Меланта последовала за ним.

– У людей есть такая традиция. У людей… – усмехнулся Слайт. – Знаешь, я говорил о людях, будто не являюсь представителем человеческого рода, еще задолго до того как взял на себя эту роль… Так вот, у людей есть традиция – присесть на дорожку перед дальним путешествием. Проверить собранное в поход имущество. Подумать напоследок. Подготовиться.

– К чему подготовиться?

Лицо Слайта на мгновение ужесточилось и преисполнилось решимости, а линии в потолке запульсировали, сменив зеленые оттенки на фиолетовые. Вкрапинки в глазах также вспыхнули, будто миниатюрные светлячки. Он выпрямился и вздохнул полной грудью. Тысячи мертвецов по всему городу переглянулись, почувствовав перемены.

– К реваншу.

Часть первая Отплытие

Глава 1 Шестой круг

24-й год эры объединения. Первый день осени.

Арзамас – чародейский остров. Университет магов. Подвал

Плотный мрак сухого подвала нарушали лишь тонкие полоски света, пробивающиеся через щели дубовой двери. В царящем безмолвии едва слышались шаги босых ног по каменному полу. Децимус бродил в темноте, размышляя на ходу и изредка позволяя воображению создать иллюзорного собеседника. Он был подобен сумасшедшему, вечно говорящему с самим собой. Иногда присаживался на пол, прислоняясь к холодной грубой стене. В такие моменты он пытался вспомнить, понять, что же ускользает от его взора, найти недостающий кусочек мозаики. Как только новая идея или ответ приходили в голову, поднимался и вновь маячил по подвалу, упорядочивая мысли, приводя их в понятную и удобную для незримого собеседника форму…

Децимус замер, прислушиваясь к внезапно возникшему шуму. Шорох сандалий, шаркающих по каменному полу, и звон ключей казались оглушительно громкими после многих часов тишины. Гость нерешительно замер перед дверью, и прошло около минуты, прежде чем он осмелился зайти. В проеме показался юноша в робе ученика, а маленький переносной светильник в его руках затрепетал в тщетной попытке разогнать темноту. Легкая темная мантия без рукавов. Стандартная одежда всех первокурсников.

– Что случилось? – сухо поинтересовался Децимус, щурясь от бьющего по глазам света.

– Лекция в главный аудитории, явка для всех обязательна, – четко отрапортовал юноша заготовленной тирадой. Услышав незнакомый голос, аналитический ум Децимуса махом принялся составлять портрет новой личности. Осанка ровная, голова слегка опущена, кожа светлая, тело крепкое. Из чего Децимус заключил, что перед ним простой мальчишка, из бедной семьи, с севера. В четкой речи прослеживалось некое волнение. Без сомнения, он передал послание слово в слово. Исполнительный, трудолюбивый. Каждый ученик, особенно на начальном курсе, выполнял ряд бытовых задач. На службе это называют нарядами, здесь же – вольной работой.

Идиотская трактовка, обусловленная тем, что любой может отказаться от ее выполнения. Только вот смельчаков озвучить отказ, как правило, не наблюдалось. Вольные работы включали в себя любую деятельность средней прислуги, от чистки картофеля до уборки казарменных помещений. А вот почетную должность надсмотрщика кому попало не давали. Децимусу было интересно, чем мальчик ее заслужил. В иной раз он предположил бы, что перед ним очередной лизоблюд, выпросивший столь уважаемое вакантное место далеко не благородным путем. Но слишком простым и читаемым было лицо юноши, чтобы делать подобные выводы.

– Новенький?

– Да. Я первый месяц в университете, а сюда поставили только вчера.

Децимус кивнул. Идеи, как использовать юношу, уже роились в его голове, но для начала следовало войти в доверие. Децимус не являлся мастаком по части красноречия, зато прекрасно знал другие, более тонкие и слегка пугающие методы.

– Ты уверен, что данный приказ распространяется на меня тоже? Я нахожу свое пребывание здесь крайне продуктивным. Едва ли магистры заметят мое отсутствие.

– Магистр Таламон дал четкие указания. Вас он также упоминал отдельно. После лекции вам надлежит вернуться сюда и продолжить отбывать наказание, – протараторил ученик.

– Ты что, репетировал? – усмехнулся Децимус. – Как твое имя?

– Ученик первого курса Замон Юнциус.

– Замон. Ты знаешь, кто я такой?

– Нет. Мне сказали лишь, что вы как муха в супе, что у вас переизбыток мозгов и дурной характер.

Децимус громко расхохотался, и от эха, прокатившегося по подземелью, у ученика пробежали мурашки.

– Это все?

– Ну, все остальное лишь слухи…

– А ты не веришь слухам?

– Я не верю их распространителям.

Децимус удовлетворенно кивнул. Юноша имел в виду группу начинающих волшебников, обучающихся преимущественно на третьем и четвертом курсе. В те годы в Арзамас поступило множество учеников из влиятельных и богатых семей, что возымело очевидные последствия. Откуда ни возьмись в кабинетах некоторых деканов стали появляться дорогие артефакты, а университет начал постепенно проводить реставрацию помещений. Богатые детишки быстро сколотили вокруг себя целую группировку, ведь дружба с подобным отпрыском могла дать небывалые перспективы. Волшебник – это редкость. На тысячу человек около десятка обладают даром, но лишь единицы смогут правильно его развить. Но, несмотря на это, у магов не так много жизненных путей. Золотоносные места – близ правителей или в каких-то особо важных исследованиях – давно заняты. А в одиночку осуществлять деятельность магам не рекомендуется ввиду жесткого контроля со стороны юстициаров. Потому возможность сразу по окончании учебы устроиться в престижное место не могла не привлекать. Тем не менее юношу это не волновало. Более того, в его интонации слышались нотки презрения. Децимус понимал, что к сельскому мальчишке однокурсники, с детства привыкшие к собственной детской спальне и услужливой домовихе, относиться будут как к отбросу. Такие люди уже из факта своего происхождения ставят себя выше других.

– Ты не против, если я на обратном пути прихвачу лампу и пару книжек?

– Нет, сэр, это исключено. Наказанным запрещено брать в камеру какие-либо вещи, кро…

– Замон! – прервал юношу маг, резко отреагировав на подобное обращение. – Тебе сказали, что я не самый простой маг на этом островке. Но не пояснили, что при желании я могу выйти отсюда в любой момент.

Узник понизил тембр голоса, и легкие вибрации отразились от стен, создавая резонанс. Он вновь расхохотался, видя реакцию Замона, которому явно было не до смеха.

– Чувствуешь? Она близко…

Ученик не узнал голос мага, решив, что в комнате есть кто-то третий. Теперь это был холодный, пугающий шепот. Тихий, медленный, словно не спеша ползущая к жертве змея. То ли от магических способностей Децимуса, то ли от акустики помещения, но юноше казалось, будто шепот раздается в его собственной голове. Тьма окружала, сковывала движения, сжимала внутренности. Замон застыл, парализованный страхом. Вдруг Децимус резко вырос в свете факела: от неожиданности Замон отпрянул назад и, зацепившись об порог, грохнулся на мягкое место, заработав неприятный ушиб. Децимус протянул юноше руку и помог подняться. Тот принял помощь, скорее не по необходимости, а чтобы не злить отказом узника. В свете факелов Замон смог внимательнее его осмотреть.

Официально Децимус не являлся магом. Он носил такую же робу, как и сам Замон. С той лишь разницей, что на его поясе были вышиты шесть белых полос. Значит, он находился на шестом, последнем курсе обучения.

– Это долгая история, – сказал Децимус, заметив, на чем сконцентрировано внимание ученика.

Ученики получают базовые знания на первом и втором курсе. После этого они уже имеют право выбирать свой путь, отдавая предпочтение конкретному магическому направлению. Как правило, на четвертом курсе все ученики принимают окончательное решение. На пятом их ожидает церемония посвящения, на которой они дают клятвы и проходят испытания, навсегда связывающие их с определенной стихией. Выбор не только открывает новые возможности, но и влияет на ход мыслей, на характер и поведение. Величина изменений зависит от силы воли, магического таланта, предрасположенности и многих личностных факторов. Пироманты, будучи властелинами пламени, известны диким, неукротимым нравом. Ветрогоны страдают от резких перепадов настроения, геоманты непоколебимы и упрямы. Если ученик выживает, его считают полноценным магом, но в университете он все равно числится как учащийся и должен остаться еще на один год.

Шестой год обучения – самый опасный. Маги, чья воля дала слабину, на испытаниях поддаются силе, которой они присягали. Маг или справляется со своими демонами, берет их под контроль и подчиняет силу, либо она начинает управлять им. Маги шестого курса живут отдельно, под наблюдением специально обученных стражей-юстициаров, специалистов по борьбе с магами. Как правило, каждый четвертый маг погибает на испытании, и каждый четвертый из прошедших убивается стражами.

Пироманты носили яркую одежду красных, желтых или рыжих цветов или имели эти цвета в своей одежде хотя бы частично. Манжеты и полы мантии украшали узоры языков пламени. Гидроманты, идущие по пути созидания, носили темно-синие цвета, и рисунки морских волн красовались на рукавах и поясе. Гидроманты пути разрушения носили голубые цвета, реже – белые, в зависимости от конкретных направлений. Роба же Децимуса не имела опознавательных знаков, следовательно, он каким-то образом остался в чине ученика, будучи на последнем курсе обучения.

На первый взгляд Децимус не отличался от общего стереотипа волшебника, торчащего лучшие годы жизни в башне или на раскопках. Результатом затворнической жизни являлась нездорово бледная кожа. Однако по габаритам он превосходил Замона; широкие плечи и руки, явно способные удерживать нечто потяжелее книг, выделяли его из общей массы тощих магов.

Тонкие полосы губ были очень плотно сжаты, будто он боялся сказать лишнего. Черные спутанные волосы почти полностью скрывали уши. Узкий подбородок покрывала небольшая небрежная бородка. В сочетании с тонким аккуратным носом и узкими бровями обликом Децимус напоминал благородного графа в худшие годы своей жизни. На лице не отражалось эмоций, лишь подвижные маленькие ярко-зеленые глаза указывали на бурную деятельность сознания.

– Тебе не сказали, как освободилась эта должность? – шутливо спросил Децимус.

– Н-н-нет, сэр… А как… Как вы это делаете? – Юноша был напуган, а значит, первая часть плана сработала. Осталось закинуть наживку, заинтересовать.

– Ты про голосовые манипуляции? Хочешь научиться? – утвердительно спросил Децимус, приблизившись вплотную.

– Да, – мгновенно ответил Замон под напирающим взглядом.

Децимус наигранно зевнул, стараясь снять создавшееся напряжение.

– Ну почему бы и нет… У тебя есть доступ в библиотеку?

– Да.

– Мне нужен какой-нибудь справочник по местным растениям. Сможешь достать к вечеру? И лампу тоже не помешало бы.

– И вы станете меня учить?

– Если ты умеешь держать язык за зубами, то и не только этому. Там нет ничего сложного… Но об этом после. Я полагаю, пора отправиться на лекцию, пока тебе не сделали втык за мое опоздание.

Замон кивнул, и они направились к ведущей наверх винтовой лестнице. Юноша семенил впереди, то и дело оглядываясь и явно опасаясь своего нового знакомого. Вдоль коридора было множество ответвлений в заполненные складские помещения. Децимус прекрасно знал о хранящихся там продуктах. По ночам он спокойно выбирался из заточения и разбавлял свой рацион припасами университета.

Центральный двор университета поражал буйством красок. Ярко-зеленые, пышущие жизнью лужайки покрывали все пространство, но не вступали на территорию тропинок и монументов. Маленькие фонтанчики из редких полупрозрачных минералов, добываемых в далеких краях, окружали клумбы с различными диковинными растениями. Многие цветы превышали высоту человеческого роста. Они покачивались, тянулись к прохожим, словно разумные существа, – какими они, возможно, и были. Входы сторожили массивные големы, бездушные создания, слепо исполняющие свои охранные функции. Замерев, будто статуи, они безмолвно наблюдали за порядком, в любой момент готовые активизироваться и встать на стражу Арзамаса. Скамейки украшала изысканная руническая резьба, а вдоль дорожек стояли воткнутые в землю фонарики. Внутри каждого из них покоился мелоновый кристалл. Днем он впитывал в себя энергию, накапливал солнечный свет, а ночью сиял, заливая двор золотистым свечением. Границы парка создавали стройные ряды молодых деревьев, которые находились явно не в своей природной зоне. Несколько учеников, вооружившись метлами, активно поддерживали чистоту. Яркость представленной здесь цветовой палитры захватывала дух. К сожалению, лишь немногие имели право увидеть Арзамас с его чудесами.

Замон озирался по сторонам, еще не привыкнув к местным красотам, а вот Децимус не обращал никакого внимания на окружающий мир, целиком поглощенный собственными мыслями. Через несколько минут перед ними предстало центральное здание. Когда-то оно и было самим университетом, но вследствие развития магического искусства потребовались ощутимые расширения. Теперь на острове находился целый комплекс уникальных построек.

Главное здание напоминало скорее небольшой замок, нежели учебное заведение. Множество надстроек, каменная кладка, высокие полуовальные двери, круглые окна. В центре возвышалась башня архимага, самая высокая точка Арзамаса. С нее открывался вид на весь остров во всем его великолепии. С одной стороны бескрайний океан, с другой – ровная береговая полоса залива Медеи, чуть прикрытая местным пролеском. Остров можно было обойти за час неспешным шагом. Но если останавливаться у каждой диковины, то не хватит и недели. Здесь находился крупный музей особых археологических находок, в теплицах выращивали редчайшие растения, а в специально оборудованных загонах держали редких птиц и животных, многие из которых были известны большинству людей лишь по сказкам и легендам. Крупное здание полусферической формы являлось обсерваторией со сложнейшими приборами для изучения звездного неба. Учебные корпуса сами по себе были уникальны. Каждый из них являлся и библиотекой, и местом практических занятий. Так, алхимический корпус включал в себя лаборатории, битком забитые склянками, ретортами, перегонными кубами и прочими нужными для зельеварения приборами. Там же и небольшая библиотека со всевозможными справочниками по растениям и различными алхимическими трактатами. В подвале корпуса хранились в засушенном виде редкие ингредиенты.

Децимус бодро взбежал по парадной лестнице, небрежно махнув рукой охраняющим вход статуям. Над высокими полуовальными дверями слегка выступали огромные песочные часы с делениями. Полный переворот осуществлялся двадцать четыре раза в сутки, и благодаря часам ученики могли сориентироваться во времени и успеть на нужное занятие.

Если снаружи чувствовался почтенный возраст здания, то внутри это ощущение исчезало. Маги за последние годы провели полнейшую реконструкцию. От пола до потолка все радовало взгляд. Расписные ковры покрывали пол, а стены пестрели картинами в богато украшенных рамах. На них в хронологическом порядке изображались важнейшие для магии исторические события. Огромные люстры в форме шестиугольной звезды свисали с высокого потолка. Свечи на люстрах, а также на вмонтированных в стены светильниках зажигались по щелчку пальцев дежурного мага и горели голубым пламенем. Круг на полу в центре зала украшала огромная пентаграмма. Из мелонового кристалла, расположенного в ее центре, отходили пять линий разных цветов, сопровождающихся соответствующими символами. По одному витку на каждое магическое направление. Свет, огонь, вода, земля, воздух. Многие ветви расходились. Так, например, путь воздуха распадался на ветер и молнии: на ветрогонов и «взжиков», как их называл Децимус. Он знал, что аналогичный символ в Аркануме имел восемь путей. Пустынники или прошли дальше по пути знания, или же не скрывали полученной информации, как это любили делать в империи. Децимус хорошо знал эти нюансы, изучая одни и те же исторические эпизоды из разных источников.

– Проклятье. Лекция уже началась.

– Не переживай. Едва ли там скажут что-то полезное. – Маг подошел к двери и потянулся к ручке.

– Стой!.. Стойте. Нас же не пустят. Еще и по голове получим: и за опоздание, и за…

– Не бойся. Если будут придираться, скажу, что ты меня задержал, – ехидно улыбнулся Децимус и открыл дверь.

– Э-э-эй!.. – выпучил глаза Замон.

Огромный лекционный зал с легкостью вмещал всех учеников университета. Купольный потолок создавал ощущение большого объема, и зал казался намного вместительнее, чем был на самом деле. Выступающий запнулся, отвлекшись на грохот закрываемой двери, и сотня магов и учеников обернулись – взглянуть на виновников шума. Покрасневший Замон был готов провалиться от стыда. Он бросил в спину Децимуса ненавидящий взгляд, будучи уверенным, что тот специально грохнул дверью. Сам маг искал глазами свободное место. Замон не мог не заметить на лицах многих учащихся ярко выраженную неприязнь к Децимусу. Некоторые глядели с открытой ненавистью, а кто-то поспешно, боязливо отворачивался.

В первых рядах, как правило, садились первокурсники, далее второкурсники и так по возрастанию, хотя четкого указания, кому где сидеть на лекциях, не существовало. Однако одна второкурсница в робе ученика того же цвета, что и Замон, сидела в последнем ряду, отдельно от своей группы. Маг направился именно туда, а Замон поспешно засеменил следом.

Приблизившись к девушке, Замон тут же ее узнал. Сотня учеников – это немного, а когда живешь с ними под одной крышей и видишься каждый день, они запоминаются очень быстро. А единственную акалийку в Арзамасе каждый запоминал с первого взгляда. Темная кожа и ярко-белые распущенные волосы, нехарактерные для ее народа. Острые черты лица и неестественно большие для людского восприятия глаза с фиолетовой радужкой и темными зрачками. При первой встрече Замон жутко перепугался, ведь в обычной имперской деревушке едва ли можно встретить представителя иной расы. Акали – народ, населяющий северо-восточное побережье далеко за границами империи. По законам Арзамаса он был открыт для всех одаренных детей, вне зависимости от их происхождения. Тем не менее девушка явно чувствовала себя изгоем и держалась особняком.

– Здравствуй, Кетани. Что у нас на повестке дня? – приветственно произнес Децимус, плюхнувшись рядом с ученицей.

– Децимус… Ради предков: не так громко. – Девушка бросила в его сторону раздраженный взгляд.

– Я толь…

– Чшш… – Кетани резко развернулась к Децимусу. Тот жестом показал, что закрыл рот на замок, и сосредоточился на лекции.

Основная ее часть, посвященная, как потом узнал Децимус, сильнейшим волшебникам столетия, подходила к концу. Сейчас лектор рассказывал о Гарри Угольке. Знаменитую сказку, перевранную за долгие годы сотни раз. О пироманте с запредельной колдовской мощью. Большая часть старшекурсников считала подобные рассказы выдумкой, а вот начинающие ученики слушали с упоением, мечтая тоже когда-нибудь сжигать своих врагов движением пальца.

– …впоследствии назовут аврским катаклизмом. Сведения о событиях, которые я опишу далее, собраны по частям из рассказов местных жителей и выживших членов экспедиции, а именно – ныне покойного чародея Амодея Виктуса, некогда моего хорошего друга.

Итак. После захода солнца к воротам дворца подошел молодой человек и представился как Гарри. Только имя, без титула и фамилии. У него были красные с желтыми прядями волосы. Золотистые глаза и сильно загорелая кожа. Гарри сказал, что его дневник похитили и он никого не тронет, если ему немедленно вернут украденное. Юноша произвел на стражников должное впечатление, и они под конвоем привели его прямо во дворец. В этот момент в тронном зале как раз проходило пиршество, на котором присутствовала местная знать. Королева пыталась поговорить с юношей, но он лишь твердил о пропавшей книге, о том, что она находится во дворце. Внешне он старался ничем не отличаться от людей, но Амодей почувствовал в нем мощнейший магический потенциал, однако свою волю тот концентрировал именно на погашении своих способностей. Гарри время от времени подергивался и дрожал, но не как от холода, а как дрожат, к примеру, от переполняющей их ярости. Амодей понял, что пылающая книга, найденная на днях магами в выжженной пещере, и есть украденный дневник, а юноша – совсем не обычный человек. Но старый чародей, к сожалению, так и не успел вернуть дневник владельцу. Конфликт произошел раньше. Авры не славились покладистым нравом, а дерзкие ответы Гарри, причем в присутствии королевской семьи, вывели их из себя. Один из телохранителей подошел сзади и нанес ему легкий удар по затылку. Это была первая фатальная ошибка. Осенняя прохлада в считаные секунды превратилась в настоящее пекло, в сравнении с которым зной пустыни Нахаби покажется нам ледяной вьюгой. И это не было особым заклинанием, о котором я рассказывал ранее. И не какой-то магический фокус или божественная воля. Гарри не колдовал, он просто перестал себя сдерживать. Нагнетание подобных температур, видимо, было для него естественным, как для нас – дышать воздухом.

Стражники, почуяв неладное, бросились к Гарри, но было поздно. Ни один из них не смог нанести удар, они падали, не доходя до цели. Жар рядом с юношей был столь сильным, что ткань их одежды буквально вспыхивала. Кожа начинала тлеть, медленно сползая и обнажая белые кости, кото…

– Ыхм!.. – прервал лектора сидящий в углу волшебник. Магистр Таламон, мастер геомантии, явно считал, что такие подробности ни к чему подрастающему поколению.

– …в общем, обойдусь без красочных описаний. Гарри просто пошел за книгой, он не уделял никакого внимания умирающим вокруг людям. Шел по коридорам, оставляя за собой черный след, обугленные картины и горящую мебель. Этаж за этажом превращая в пепелище некогда прекрасный дворец. Маги успели подготовить ловушку, они ждали его в комнате с книгой и собирались нанести удар все одновременно. Гарри подошел к запертой двери и расплавил замок. Войдя внутрь, он оказался под градом магических ударов. Когда остатки заклятий развеялись, маги поняли, что это была вторая, и для них – последняя, фатальная ошибка.

Среди полнейшей разрухи, учиненной множеством мощнейших заклинаний, способных убить десятки людей, стоял Гарри, опираясь на стену, испещренную магическими ударами, – видимо, какие-то заклинания все же произвели эффект. Он выглядел как сущий кошмар. Волосы стали пламенем, в глазах пылала безумная ярость, кожа почернела, словно уголь. Заметив это, маги вновь начали атаку, но было поздно. Гарри шагнул вперед, и сгусток чистого пламени встретил пущенные ему навстречу заклятия. Они буквально растаяли, расплавились в воздухе, а пламя ринулось дальше. Испепелив нескольких магов по пути, разрушило стену за ними. Не успели уцелевшие волшебники прийти в себя, как конус еще более жаркого пламени рванулся к ним. Амодей выпрыгнул в окно, и огненные языки лишь слегка зацепили его мантию, а остальные волшебники были испепелены заживо.

Из горящего дворца выбегали люди, на центральной площади началась паника. Дым, вперемешку с огнем, валил из окон на этажах, где проходил Гарри. И вдруг в одно мгновение все прекратилось. Пламя погасло, словно его присыпали песком. Люди на площади не успели обрадоваться, как произошло нечто невообразимое. Из всех окон, дверей, всевозможных щелей дворца ударило пламя, разом, с невероятной силой. Это было подобно взрыву вулкана. Словно неудержимый огненный источник вспыхнул внутри или разом воспламенился гигантский склад горючих масел! Пламя било на протяжении нескольких секунд, а потом дворец начал разваливаться. Но на этом бедствия не закончились. Из окна рушащегося здания вылетел сгусток пламени и угодил в жилой дом напротив, практически разрушив его до основания. Через несколько мгновений дом загорелся, а из пламени возник… Эх, жаль, нет у меня того рисунка… Представьте птицу, представьте дракона, представьте помесь этих видов: все это чудо – размером с одноэтажный дом и целиком состоит из огня. Этакий крылатый летучий костер.

Затем это создание спалило половину Йонмена и улетело. Очевидцы говорят, что перед отлетом чудовище разгребало руины дворца, словно что-то искало. Я думаю, оно искало пылающий фолиант. Вот и все.

Историк осмотрел аудиторию. Впервые за последние два часа зал слушал его затаив дыхание.

– И больше его не видели?

– Только слухи да кабацкие байки. О парящей в небе огненной птице, человеке, оставляющем за собой выжженную землю, и прочее в этом духе. – Историк обвел глазами зал. Многие тянули руки, и он совершенно не собирался отвечать на эти вопросы, потому как на большинство из них ответа у него и не было. – Так, тема Уголька закрыта.

– А Архипредатель Слайт? – крикнул из зала ученик.

– Что «Архипредатель Слайт»?.. – Историк обреченно вздохнул, поднимая взгляд к потолоку. Пожалуй, худшая тема, которую можно было затронуть. Он начинал тосковать о временах, когда проклятое имя боялись произносить даже шепотом.

– Вы ведь его лично видели при Деоне?!

– Это не лучш… – Но в зале уже поднялся протестующий шум. Со всех рядов звучали просьбы рассказать подробнее об Архипредателе. Спустя десятилетия после мора юное поколение смотрит на события тех дней больше с любопытством, нежели с ужасом. Пытаться успокоить зал было бессмысленно. Историк бросил умоляющий взгляд на магистра Таламона, сидящего в уголке и наблюдающего за порядком проведения лекции. Но тот лишь пожал плечами и одобрительно кивнул. Историк судорожно вздохнул. Его ожидало путешествие в одно из самых ярких и пугающих воспоминаний своей жизни.

– Все-все-все… Тише. Расскажу о разрушении Деона, не более. Меня не было в самом городе в тот роковой момент, но я общался с уцелевшими.

Все в зале уловили смену интонации историка. Теперь он не просто сухо пересказывал или зачитывал информацию. Сейчас он делился своими воспоминаниями. Голос стал тише, речь медленнее, а взгляд, направленный обычно на слушателей, теперь был устремлен куда-то выше, над их головами.

– Итак. Это случилось двадцать девять лет назад. Это событие не стали вписывать в учебник общей истории ввиду его неоднозначности. И да простят меня академики за эту речь, но правда всегда имеет право быть услышанной. Многие до сих пор задаются вопросом, что произошло, если бы мы приняли условия договора. Это был первый случай, когда нечисть пошла на переговоры. До этого легион мертвецов занимался лишь тотальным уничтожением всего на своем пути. Только после разрушения Деона Слайту дали это прозвище: Архипредатель. Раньше можно было услышать: некромант, кошмар Саркарусса, черномаг, глашатай смерти и множество других подобных прозвищ. Мы расположились недалеко от Деона, столицы Иртании, прекрасной зеленой страны, стертой с карт навсегда. Сейчас ее бывшие территории являются частью мертвой зоны и границы строго охраняются паладинами и юстициарами. А тогда мы собирали виноград на ягодных полях и вдыхали аромат цветочных лугов. Настоящий пир для начинающего ботаника: именно в Иртании я работал над своей первой книгой, посвященной травам западного края. С нами был небольшой гарнизон солдат Деона, отобранных лично Джавелин, и, заранее оборудовав лагерь, мы ждали вечера. Никто из нас не спал. Я не мог заставить себя даже съесть кусок хлеба и к моменту встречи чувствовал себя коровой, которую ведут на бойню. Джавелин пошутила: мол, у плохого солдата перед боем всегда понос, и ответить мне было нечем.

Назначенное место располагалось в широком каньоне, исключающем возможность засады, однако мы все равно принимали всевозможные меры безопасности. Разведчики были разосланы по периметру и контролировали огромную площадь. Слайт согласился с рядом выдвигаемых нами условий касательно обеспечения безопасности. Все мы опасались ловушки. Однако слишком могущественным казался наш враг, чтобы идти на такую тонкую хитрость ради захвата пары-другой не самых важных господ. На встречу отправились сэр Андерс, лорд, паладин ордена Белой Лилии; Джавелин, командующая гарнизоном Деона, правая рука наместника; Бемонциус, старший священник собора Святого Люмоса и по факту истинный руководитель Деона. Меня же взяли как единственного волшебника, оказавшегося на тот момент в пределах города.

Надо напомнить, что все маги, купцы и представители других слоев общества, не привязанные к Иртании, с приближением мора поспешили ретироваться южнее, в безопасные районы. Лишь по случайности меня занесло в Деон, и я проклинал все на свете, когда меня поймали и силой заставили присутствовать на совете. Сами понимаете, выбор волшебника невелик, а в те времена все было еще строже…

Холодок закрался в мое сердце, а кожа покрылась мурашками, и уже через секунду перед нами прямо из воздуха возник некромант. Я никогда не сталкивался с такой искусной телепортацией. Без слов подготовки, без лишних жестов и подручных средств Слайт просто исчезал и появлялся в облаке черного тумана. И как уже потом выяснилось, он мог оставлять вместо себя иллюзию, теневую копию или, что еще хуже, оставаться на месте и вызывать копию в другом месте или даже несколько копий. Сильный волшебник без труда разобрался бы, где Слайт настоящий, но всех остальных подобные фокусы вводили в заблуждение. Мы могли предположить, что это феноменальный уровень владения невербальными заклятиями, но все это лишь догадки.

Слайт встретил нас в одиночку. Я навсегда запомнил момент, когда впервые увидел этого… позволю себе назвать его человеком.

Волшебник выдержал длинную паузу. Он обдумывал, что конкретно сто́ит рассказывать, а что лучше оставить при себе. Но, видя завороженные лица учеников, решился. В конце концов, вряд ли ему кто-то посмеет навредить за разглашение лишнего.

– Большинство из вас читало о событиях тех лет, многие слышали рассказы от родителей, у кого они остались. Но мы жили. Там. И едва ли я могу словами описать всю чудовищность происходящего. Вся нечисть, от вурдалаков до самых разных монстров, каких только можно вообразить, все, о ком вы слышали из страшных сказок и стариковских баек, сплотились в одну могучую силу и сносили все на своем пути. Они не просто уничтожали города, они захватывали их и обращали жителей в себе подобных. Крупные центры становились огромными некрополями. Смерть, словно болезнь, поражала и людей, и здания, и даже природу. На захваченных нежитью землях умирали леса, портилась вода. Животные старались уходить в еще не зараженные распадом места. За кратчайшие сроки зе́мли, охваченные тьмой, из цветущих краев превращались в черную пустыню смерти. Жители повально бежали в южные регионы, распространяя вокруг себя панику.

Но всей темной армией руководило одно существо. И это был вовсе не ужасный лич, оно было человеком, таким же, как и мы с вами. Конечно, стоит вспомнить и Деймоса, который некогда был достойнейшим воином, носившим самый прославленный титул из всех существующих. Никто не знает, почему бывший чемпион человечества перешел на сторону злейшего врага. Чего я только не навыдумывал о его внешности перед встречей!.. Никто из нас не видел Слайта воочию, а рассказы уцелевших были слишком сильно отравлены страхом, чтобы получить внятный портрет. Внешне Слайт ничем не отличался от жителей Саркарусса – города, где, как мы полагаем, и родился некромант. Мрачное, сырое место на севере, с отвратительным климатом. Жители тех краев выделялись бледным цветом кожи ввиду вечно пасмурного неба и скудного питания. Слайт носил темную мантию, которая будто впитывала в себя окружающий свет. Вечернее солнце, казалось, отказывается освещать его фигуру. Высокий, стройный. Черные волосы коротко подстрижены, лицо гладко выбрито, нос прямой, очень тонкий и высокий. На вид Слайту едва ли было двадцать лет. Что сразу и навсегда запечатлевалось в памяти, это глаза некроманта. Ярко-зеленые, с фиолетовыми вкрапинками. Фиолетовый также присутствовал в одежде, и у многих порождений тьмы в тот период войны в глазах был фиолетовый оттенок. Неспроста флаг Архипредателя имел темно-фиолетовый фон. Это был его особый, знаковый цвет.

Слайт спросил, где Дрейк. Он хотел вести переговоры именно с ним, но Дрейк, к сожалению, остался в форте и готовился к обороне. Слайт поразил нас вежливостью и учтивостью речи. Мягкий, спокойный, будничный тон. Все мы чувствовали себя не в своей тарелке. Уничтожение нескольких городов вместе с населением – и все это под руководством одного человека и за кратчайший срок. Он буквально перевернул весь мир. Андерс потерял треть своих паладинов, многие из которых, как потом выяснилось, были убиты Деймосом лично. Джавелин лишилась многих родных, проживавших в Саркаруссе в момент пришествия нежити, и я видел, как сжимается ее ладонь на рукояти клинка. И разумеется, они оба были готовы взорваться и выплеснуть всю боль, но в итоге не сказали ни слова. Спокойный, мягкий тон – это вовсе не то, что мы ждали от предводителя мертвых. Он вдребезги разбивал наши представления о нем, и мы топтались перед ним в замешательстве, как дети: столь приятной и доверительной нам показалась его речь. Я подумал, что все это – какая-то роковая ошибка. Что это не тот, кого мы искали. Такой человек не способен устроить конец света и уничтожить человечество.

Он сказал нам:

– Я буду очень вам благодарен, если вы не станете тратить свое и мое время на оскорбления. Будет прекрасно, если мы приступим непосредственно к главной теме сегодняшней встречи.

Слайт обвел нас спокойным взглядом, видимо ожидая кивка или согласия.

– Мир, – продолжил он.

– Мир?.. – Джавелин славилась стойкостью и первая взяла себя в руки.

– Мир наступит только с твоей смертью! – Верховный паладин имел личные счеты с некромантом. За последний месяц он потерял больше братьев, чем погибло в ордене за все последнее столетие.

– Да. У меня есть предложение о мире, – не обращая внимания на горящего гневом паладина, продолжил Слайт.

– Условия? – спросила Джавелин.

– Попрошу вашего внимания к следующим словам. Я сейчас же отвожу войска от форта Аякс. Армии тьмы возвращаются в некрополи и, пока я жив, не покидают мои владения. За неподконтрольные мне армии ответственности не несу, вы вольны уничтожать их, в том числе и на моей территории, если они проявляют агрессию. Вы вольны присылать наблюдателей, которым я обеспечу защиту и неприкосновенность. Они будут следить и докладывать вам обо всем, что происходит в моих владениях. Любая нежить, переходящая границу моих владений, считается неподконтрольной мне и уничтожается.

– А взамен? – Это Джавелин остановила Андерса, который вновь хотел влезть с гневной отповедью.

Такое предложение о мире стало подобным сладкому сну. Об этом можно было только мечтать. После пяти месяцев ужасов, которые были, наверное, самыми тяжкими за всю историю человечества, нам предложили все закончить, да еще и обезопасить себя всеми возможными способами. Неудивительно поэтому, что ни один из нас не поверил его словам.

– Я понимаю ваше недоверие, – заметив это, произнес Слайт, – потому я готов пойти вам навстречу в исполнении обязательств, направленных на защиту ваших границ, и контро…

– Не заговаривай нам зубы, некромант! – не выдержал Андерс. – Чего ты хочешь конкретно? И с каких это пор у тебя есть личные владения! Полгода назад это были наши города, их построили наши предки, там жили наши дети!

Слайт спокойно взглянул на Андерса: казалось, он совсем не разозлился на то, что его бестактно перебили. Он продолжал быть похожим на доброго священника, который снисходительно относится к невежеству и грубости прихожан.

– Все крайне просто и бесхитростно. – ответил он. – В центре Деона стоит собор Святого Люмоса. Он должен быть разрушен до основания; все находящееся в нем имущество также подлежит уничтожению. А владыка сей церкви Бемонциус уйдет со мной прямо сейчас.

– Что?.. Да как ты смеешь?! – возмутился старший священник.

– Это наша святыня! – горячо вторил ему паладин. – После всего что ты натворил, ты еще и ставишь нам условия, по которым мы должны уничтожить самое священное место? Бездушный богохульник!

– И какая гарантия, что ты не лжешь, как обычно это бывает? – чуть более спокойно спросил Бемонциус. – И воо…

Теперь уже Слайт прервал собеседника:

– Не припомню, чтобы я нарушал данные мной обещания. Я пришел сюда не для обмена любезностями. Я выдвинул свои условия. Полагаю, они понятны и просты. Я буду очень рад, если вы проведете нечто наподобие совещания, сделаете правильный выбор и спасете тысячи невинных жизней.

– Да как ты еще смеешь… про невинные жизни!.. – Андерс потянулся к мечу, но Джавелин вновь остановила его.

– Ты ведь понимаешь, что мы не можем разрушить храм! – обратилась она к некроманту. – Жители Деона скорее умрут сами, чем позволят себе взять на душу такой грех!

– Я все сказал, – коротко ответил тот. – Война – это ваш выбор, не мой.

– Теперь ты перекладываешь вину за убийство невинных на нас? – вмешался Бемонциус.

Слайт очень медленно подошел вплотную к нему, а заодно и ко всем нам. Глаза некроманта вспыхнули фиолетом, и последующая перемена в его голосе и моем состоянии была настолько радикальна, словно я очнулся от сладкого сна, ранее усыпленный показным добродушием и расслабленностью Слайта. Где-то внутри зародился неестественный, липкий страх. Ощущение такое, словно падаешь в пропасть. Кожа покрывается мурашками, подступает тошнота, чувствуется холод в груди, дрожь в пальцах…

Я посмотрел на Джавелин: она наверняка чувствовала то же, что и я. А вот Андерс, по-видимому, мог сопротивляться ауре страха, распространяемой некромантом. Голос Слайта переменился на вкрадчивый, обволакивающий. Словно чудовищный паук не спеша подбирается к уже попавшей в паутину жертве. Именно такая ассоциация лучше всего подходит. Человек не может обладать таким голосом. Я слышал его прямо в своей голове и думал, что, если Слайт перестанет шевелить губами, я все равно буду слышать его голос.

– Я знаю, кто ты, Бемонциус, – произнес он в лицо священнику. – С заходом солнца ваше время подойдет к концу. Я приду. И даю слово – все там разнесу.

Слайт неспешно развернулся и пошел прочь.

– Твоя армия у форта, ты не сможешь взять город! – крикнула ему вслед Джавелин.

Слайт обернулся и бросил последний взгляд в нашу сторону. Взгляд, в котором не было ярости, злости или ненависти. Не было того, с чем ассоциировался Архипредатель. Только разочарование и немного грусти. В следующее мгновение Слайт закрыл глаза и исчез, оставив после себя облако темного тумана…

Ну а что было дальше, вы прекрасно знаете. Деон был уничтожен следующим вечером, а собор разрушен до основания. – Волшебник перевел дух и теперь собирался закончить лекцию как можно скорее.

– Но как же он смог разрушить город? Ведь нежить была у форта, в двух днях пути от города!

– Это для тебя, может, в двух днях пути. Если конь не подведет. А для армии-то и все пять! Мы понятия не имеем, как он это сделал. С позиции современного магического искусства это невозможно.

– Почему?

– Почему-почему… Вот вы, юноша: какое самое разрушительное заклинание вы когда-либо произносили? Вы хотя бы бумажку в камине сможете поджечь своей магией?

– Мм… Ну… мы пока не приступали к изучению боевых чар… – смущенно промямлил первокурсник.

– Вот именно. Потому у вас такие детские вопросы. Едва ли в этом зале присутствует маг, способный снести заклинанием толстую крепостную стену. Для этого нужно овладеть теорией и напрактиковаться в заклинаниях хотя бы четвертого круга, и то, если вы геомант. Да никто и не будет этим заниматься, ведь подобное заклятие высосет из вас все силы на два дня вперед! А волшебников четвертого круга или выше, как вы знаете, очень и очень мало. Примерно один волшебник из пятерых развивается до подобной мощи. Наш архимаг, конечно, смог бы разрушить даже несколько таких стен, но какой ценой?.. А ведь что случилось с Деоном? Ударная волна буквально стерла с лица земли и храм, и дома, за ним находящиеся. Устояли лишь постройки на удалении более сотни метров от места, куда ударило заклятие, и то лишь потому, что это были крепкие здания из камня. И физические разрушения – это лишь половина того, что обрушилось на Деон. Все люди, за исключением обладавших сильнейшим магическим иммунитетом, подверглись мощнейшему влиянию. Если коротко, то большинство сошло с ума в первые секунды, а остальные сдавались постепенно. И все это произошло от одного магического удара. Если у вас есть хотя бы теория, как это можно было сделать, я с радостью послушаю.

Зал молчал.

– Эй, у тебя разве нет теории на этот счет? – Кетани ткнула локтем Децимуса, который очень сосредоточенно слушал рассказ.

– Есть, конечно. Но едва ли это кому-то интересно.

– Но мы же маги!.. «Первостепенная задача волшебства состоит в сохранении, приумножении и распространении знаний»! В учебнике, по крайней мере, было написано так, – с явным сарказмом произнесла акалийка.

– Чтобы налить вино в кувшин, оттуда сначала нужно слить тухлую брагу. А чтобы ее слить, нужно откупорить крышку. А я, уже на этом этапе, захочу расколоть его о грудь голема.

– А я – пустой кувшин? Ты бы хотел попробовать мое вино?

Замон, сидящий рядом, покраснел и зажмурился.

– Ты не кувшин. Ты скорее такая… вазочка. Элегантная тонкая вазочка с перспективой обратиться в чемпионский кубок.

– О-о-о… Значит, я – «перспективная вазочка»?

– Да. Знаешь… я делю людей на три категории. Которым помочь можно, которым помочь нельзя и тех, кто помогает сам. И будь ты в безнадежной категории, вряд ли мы проводили бы столько прекрасного времени вместе…

– Децимус!.. – сквозь зубы прошипела Кетани, а Замон всеми силами попытался показать, что очень заинтересован происходящим в зале и ничего другого не слышит.

Глава 2 Черно-белый мир

24-й год эры объединения. Третий день осени. Утро.

Город Боал. Гостиница

Меланта

– Подъем, партнер!

Партнер? Новое слово. Подобно людям, я выдерживаю небольшую паузу, дабы сымитировать пробуждение.

– Партнер?

– Ну да… Напарник, сообщник, компаньон, дружище… Натягивай юбку, крась губки, и полетели спасать принцесс.

Я в очередной раз убеждаюсь, что мои знания человеческого языка далеки от идеала. Слишком много слов, одинаковых значений, переносных смыслов. Человек считает меня своим сообщником – это значит, что у нас есть общие дела. У нас нет общих дел. Но он мо…

– Меланта, едрить тебя! – Я открываю глаза. Нирас сидит на плотном плаще, заменявшем ему спальное место. Мне не нужна кровать. Я сказала, что мне удобнее на полу, но он наотрез отказался. Добавив при этом: «Не могу позволить такой даме спать на полу в моем присутствии». Не знаю, что он имел в виду. Не стала спрашивать. Много вопросов привлекают и много внимания.

Я встаю, внимательно осматриваю номер.

– Доброе утро!

– Что?

Нирас вечно в веселом настроении. На все должна быть причина. Существо не должно постоянно быть радостным. Это словно отклонение от нормы.

– Я говорю – доброе утро! Это такое приветствие, утреннее, ну… как ритуал. У тя на родине так не говорят, чоль? У нас либо доброе утро, либо красные глаза и колокольный звон в кочерыжке.

– Что ты имеешь в виду?..

– А-а-а… Опять ты за старое. – Мой партнер сжимает кулаки и поднимает взгляд вверх. А вот этот ритуал он совершал при мне неоднократно. – В общем, ты проснулась?

Я кивнула. А как бы я разговаривала во сне?

– Какие планы на сегодня? Есть дела?

Я кивнула.

– Признавайся, че задумала?

– Мне нужно мелоновое зелье.

Путь правды всегда самый короткий. А значит, самый быстрый, и, как заметил человек, время – это деньги. Время – важнейшая величина в жизни смертных. А деньги, видимо, едва ли уступают времени в ценности.

Нирас удивленно приподнял бровь:

– Зачем?

– Это личное дело.

– Ты ведь не маг, правда? – подозрительно сузил глаза Нирас.

– Правда. – У людей правда – вещь относительная. Можно сыпать ею налево и направо, найдутся те, кто посмотрит на одну и ту же вещь каждый под своим углом и сделает свои выводы, и для многих эта чушь действительно будет правдой. Неудобно, глупо, разобщающе и запутанно. Одна из сотен корневых причин бесконечной раздробленности этой расы.

Нирас продолжал смотреть на меня еще некоторое время. Наверное, это то, что называют проницательным взглядом. Уже не в первый раз он концентрирует свое внимание на мне в поисках ответа на свои вопросы. Абсолютно бесперспективное занятие.

– Ну лады, – сдался Нирас. – Я почапал в порт.

– Искать мне корабль?

– Нет. Искать нам корабль! Поплаваю с тобой за компанию, а то вдруг стащит кто тебя, такое сокровище. Здесь единицы, на кого можно положиться, а ты, как мне кажется, одна из таки…

– Положиться на меня?..

– Не в этом смысле… – поспешно добавил Нирас. – Я имею в виду, что ты надежный человек. С тобой можно щелкать дела, не опасаясь ножа в тыл. Меня ничего не держит в этом клоповнике, а в столице хотя бы награда за мою башку не такая высокая. Того гляди подружимся, будем пара, как два сапога… Ну, такой помятый, бывалый, запыленный башмак и высокий, элегантный сапожок из ящеровой кожи.

Я киваю в знак понимания, от которого на самом деле неизмеримо далека.

– М-да… – Очевидно, он ждал от меня другого ответа. – Короче, ты не против. Значит, так. Я свалил в порт. У нас есть два варианта. Спокойно плыть на галеоне в личной каюте либо на шхуне или транспортном барке, но при этом придется подработать. Ничего сложного: разгрузить-загрузить какую-нить хрень, возможно, немножко матросской деятельности… в нашем случае – драить палубу, ибо больше мы, видимо, особо ниче и не умеем. Ты как?

Я изображаю недоумение, как учил повелитель.

– В общем, так! В первом варианте приятно, но накладно. Во втором неудобно, но почти на халяву!

И почему он сразу так не объяснил? Люди же могут сказать простым и понятным языком! Что мешает пользоваться данным умением постоянно? Сами ведь утверждают, что время – деньги…

– Насколько накладно?

Нирас пожал плечами:

– На двоих у нас почти два золотых, верно? А для галеона нужно по три за харю.

– Два золотых, – лгу я, подтверждая. – А что значит «драить палубу»?

– Ты берешь тряпку, мочишь ее водой и трешь деревян… а, ладно – твой будущий муж тебе получше объяснит. Тока не сломай швабру об его хребет.

– Другой вариант?

– Тогда нужно найти еще пару монет! Кроме того, мелоновое зелье тоже стоит немало!

– Сколько?

– А мне почем знать? Но зуб даю, что побольше бочонка с элем. На черном рынке – вроде как по золотому за маленькую склянку. Оно же только для задохликов в мантиях, тебе-то зачем?

– Личное дело.

Нирас неодобрительно проворчал что-то на неизвестном мне языке.

– Ладно. Я смылся. Не потеряйся в городе. С твоей внешностью только на рыбалку в трактир ходить.

Осмысливать полученную информацию становится все труднее. Я вспоминаю слова повелителя: «Меланта. Радость моя. Если запуталась – просто кивай и улыбайся».

– Столкнемся тут через пару часов.

Нирас дождался моего кивка и поспешно покинул комнату, не забыв нацепить трофейный плащ.

Из окна открывается вид на городскую площадь. Человейник. Нирас называет города человейниками. «Это как муравейник, только в нем живут люди», – пояснил он, полагая, что я знаю, кто такие муравьи. Возможно, еще одна раса, которыми так густо забит этот алогичный мир. Я не видела муравейников, да и людей до недавнего времени; лишь один город, который на моей родине называют некрополисом. Я родилась в нем и существовала до недавних дней. Но он совсем не похож на наблюдаемый мной из окна. Нирас вышел из гостиницы и бодрым шагом направился к пристани.

Нирас. Он встретился мне вчера, а сегодня уже зовет меня партнером. Люди торопятся. Причина, вероятно, в ограниченности жизненного срока. Пробираясь через лес, я наткнулась на небольшое жилище. Часовой на входе предложил мне проваливать, но меня привлекли доносящиеся из окна дикие крики. Я спросила о них человека, но он вновь сказал, чтобы я убиралась. Очень грубо сказал. Невежливо и неуважительно. Понятия чести и достоинства мне чужды, несмотря на попытки повелителя искусственно привить мне понимание морали. Я без труда открыла дверь его головой. Нирас был привязан к стулу, синяки и раны покрывали тело. Один мужчина сидел перед ним, а двое других – за столом. Они вскочили и схватились за оружие в ответ на мое внезапное появление. Я вышла обратно, увлекая их за собой.

Проверка боевых навыков была очень кстати. Хотя, надеюсь, последующие противники будут серьезнее и не дадут мне расслабиться. Спустя некоторое время я вернулась в дом и освободила пленника. Так я познакомилась с Нирасом.

Нирас. Согласно знаниям, почерпнутым мной из десятка местных книг, к этому имени более всего подходят определения «пройдоха, жулик, вор, бродяга». После суток пешего перехода я решила, что он слишком много говорит, но, прибыв в город, поняла, как сильно заблуждалась. Люди болтали без умолку, постоянно. Не понимаю, как они не устают двигать ртом и изображать эмоции. Я спасла Нираса от верной гибели, и это, как я полагаю, связывает его со мной в понятии местной этики. Кроме того, по его словам, за ним охотится целая армия и он значится преступником в куче провинций, а значит, не подставит меня местным властям. Он провел меня в город, нашел место для ночлега и не пытался ограбить, пока я притворялась спящей. Учитывая отсутствие прикладных знаний о человеческом обществе и структуре власти, стоит взять его с собой, не раскрывая, однако, свои цели и сущность.

В комнате лежит мой битком набитый рюкзак. Нирас не спрашивает, что там, и это меня устраивает. Я закидываю рюкзак за плечи, поправляю одежду и отправляюсь на поиски зелья.

Городская площадь. Если верить книгам, это место для гуляний и празднеств в особые дни и базар – в будние. Повозки с товарами и рыночные прилавки образуют ровные ряды. Стражники в кольчужной броне устало прислонились к стене на своих постах. По два стража на каждый выход с площади. Геральдика на щитах отсутствует, однако они выкрашены в единый цвет. Я не знаю какой, для меня это темно-серый. Скорее всего, это красный или темно-синий. Похоже, теперь я понимаю переносное значение выражения «раскалывается голова». Никогда прежде я не оказывалась внутри подобной звуковой какофонии.

Солнце ослепляет меня. Неудобно. Рисунок на потолке у повелителя нравился мне куда больше. Я остановилась у лавки с различными головными уборами, но подбежавший продавец начал так громко верещать, что я поспешила дальше. Не знаю, считается ли раздражение эмоцией? Прихожу к выводу, что нет. Ведь меня раздражает шум, я могу слышать, громкость является раздражителем моего слуха. Это, наверное, не имеет отношения к чувствам и эмоциям. Со всех сторон галдят, уговаривают и торгуются за каждый медяк. Дети также находятся на лидирующих позициях в моем личном списке раздражителей. Вероятно, я скора на негативные суждения, ведь люди живут в этом мире десятилетиями. Интересно, а что ненавидит больше всего Нирас? Обязательно спрошу.

Очередной недовольный ребенок ревет, а мама вихрем вертится вокруг, пытаясь угодить своему плаксивому чаду. Продавец лавки с говорящим названием «Сладкие сладости», видя, что малыш своим ревом распугает всех клиентов, дает его маме маленькую трубочку. К моему удивлению, получив «сладкую сладость», ребенок мгновенно перестает плакать. Теперь он улыбается и, кажется, совсем забыл об устроенной им мгновение назад истерике. Интересная магия. Я раскошеливаюсь на пару трубочек и поспешно ухожу, пока продавец не завалил меня прочими предложениями.

Нахожу нужный мне магазин. Крупный шатер, над входом написано: «Зелья Мази Настойки». Шум остается снаружи, тишина напоминает о родине. Я с любопытством прохожу мимо стеллажей со склянками разных форм и размеров. Под каждым сосудом – лист бумаги с описанием свойств зелья, а также его состав. Многие травы знакомы мне по прочитанным книгам.

За два обхода я так и не обнаружила нужного зелья. Вот где эти торговцы, когда они так нужны? Это, наверное, закон подлости, о котором рассказывал повелитель.

– Мм… Доброе утро!

– Доброе утро, уважаемая госпожа! Что вас интересует? – Из-за стойки резво выскакивает низкий пожилой мужчина.

Похоже, утреннее приветствие действительно работает.

– Духи! Наверное, вас интересуют духи! У нас есть отличный набор духов, а также…

– Какие еще духи? – Ну что люди могут знать о ду́хах? Если хоть немного промедлить с ответом, тут же слышишь нелепое предположение.

– Духи?.. – удивился мужчина. – Ну… ароматы, благовония, приятные запахи.

– Зачем?

– Зачем?.. – Брови торговца подлетели еще выше. Затем удивление резко сменилось заливистым смехом, и он быстро затараторил: – Вы меня подловили! Ой, у нас есть более сорока ароматов, начиная от цветочных, морских, фруктовых и заканчивая волшебными, с особыми свойствами. Например, это. Духи́ лилу́. – Он указал на стоящую отдельно колбочку. – Пара капель вечером, перед балом, и любой не обладающий сопротивлением будет видеть только вас! А вот это…

– Мне нужно мелоновое зелье. – По-видимому, это безумие никогда не закончится. Надо было говорить прямо и сразу. Моя ошибка.

– Мелоновое зелье? – Мужчина вновь изменился в лице, но на этот раз я не смогла определить его эмоции. Страх, или подозрение, или все вместе. – Вы маг?

– Нет.

– А зачем вам мелон?

Зачем мне мелон? Какая разница, зачем мне мелон! Нирас спросил о том же.

– Это мое личное дело. А почему вы спрашиваете?

– В таком случае мне придется взять пару капель вашей крови. – Ответ пришелся ему явно не по вкусу. Мужчина вздохнул и развел руками, показывая безвыходность ситуации.

– Взять что?

Я не ослышалась?

– Кровь. – Торговец достал маленькую пустую колбу. – Это стандартная проверка. Пара капель крови, затем я опускаю склянку в марзидный раствор: если вы не маг, все хорошо, ничего не происходит; если маг – будет реакция. И если вы маг, то обязаны представить кольцо, знак либо официальный документ гильдии или университета. Если не маг, то официальный документ, подтверждающий, что вы находитесь на службе у магов либо являетесь иным их доверенным лицом.

Мне не нравятся подобные сложности. Слишком много слов, из которых я ничего не поняла, ввиду того что он лопотал слишком быстро. В любом случае мне это порядком надоело, а время, как здесь говорят, – это деньги. Мне нужно получить это зелье любой ценой. Между угрозой и подкупом я рационально выбираю первое.

– И такие правила везде?

– Разумеется, мэм! Вы впервые на материке? У нас строгий магический контроль!

– Хорошо. А что насчет того ведра? – Я указываю на стоящее у входа ведерко.

– Ведра?.. – непонимающе переспросил торговец.

– Да! Если я возьму вашу кровь и наполню ею ведро – случится ли реакция, в результате которой я получу мелоновое зелье?

Торговец отшагивает назад и открывает рот для крика, но слишком поздно. Я хватаю его за горло левой, а за ремень – правой рукой и без особых усилий отрываю от земли: так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Страх. Эту эмоцию я знаю отлично. За последние два дня я видела ее чаще, чем какую-либо другую.

– Мне нужно мелоновое зелье, – доходчиво повторяю я.

– Да-да-да!.. В шкафу, шкафу… Вторая полка… – Его голос кардинально изменился. Теперь это больше похоже на визг или писк. Я подмечаю, что интонация напрямую зависит от эмоционального состояния.

– Покажи! – Я ставлю бедолагу на землю. От страха у него подкашиваются ноги, и он падает на колено. Жалкое зрелище. Он кое-как поднимается, я иду за ним. Он открывает шкафчик и указывает на ряд маленьких, пирамидной формы колб с затычками. – Которые из них?

– Темно-синие.

– Доставай одну! – Я могу определять оттенки, не более.

Торговец протянул трясущуюся руку к одному из пузырьков. Теперь ясно, что значит «темно-синий». Я сворачиваю ему шею и прячу тело за стеллаж. Повелитель не одобрил бы подобное обращение. Тело как холст; художник не выбрасывает чистые листы!

Я нахожу небольшую шкатулку с множеством маленьких отсеков. Видимо, для удобства хранения зелий. Полезный предмет. Забиваю все отсеки колбочками с мелоном, кладу шкатулку в боковой карман своего рюкзака, направляюсь к выходу, и в этот момент в шатер заходит посетитель. Закон подлости вновь в действии. Я останавливаюсь. Он бегло осматривает магазин.

– Вы продавец? – Голос вежливый.

Я киваю головой.

– У вас есть чайные настойки?

– Да, разумеется, – отвечаю я после небольшой заминки и подхожу ближе. – За вашей спиной – превосходный набор.

Он оборачивается. Свернув и ему шею, отношу его за прилавок. Подобное в людском мире называют эффектом дежавю. Мне нужно выйти из этого проклятого магазина, пока я не соорудила целую гору из человечков. Я срезаю кошельки и направляюсь к выходу, попутно забирая показанные торговцем духи лилу. Возможно, я найду им применение.

Без спешки покидаю рынок и направляюсь к гостинице. Хозяин приветствует меня, интересуясь моим самочувствием. Я отвечаю: «Самочувствие без изменений». На самом деле его это не интересует. Одна из глупостей местного этикета. В номере пусто. Я снимаю рюкзак, достаю один пузырек и осушаю одним глотком.

Сила… Я с трудом сохраняю неподвижность. Энергия рвется наружу, бурлит внутри меня. Падаю на колени, меня начинает трясти. Это боль? Возможно, я чувствую боль. Легкое покалывание проходит по коже. Я пытаюсь подняться, но ноги словно окоченели, что теоретически невозможно. Мир насыщается красками. Я вижу свои белые руки, темно-серые рукава кожаного доспеха окрашиваются в коричневый, черный пол лишь слегка меняет яркость. Я закрываю глаза и вспоминаю уроки моего повелителя…

– Дыхание отвечает за внутреннее состояние. Люди злятся – дыхание учащается. Человек может начать дышать чаще, и это поспособствует входу в боевое состояние. Это взаимосвязано. Успокоишься – и дыхание стабилизируется. Стабилизируй дыхание. Ровное, глубокое.

– Но зачем это мне? Разве я могу злиться?

– Узнаешь.

Я начинаю дышать глубже, состояние нормализуется, я открываю глаза. Мир вновь черно-белый, ощущения исчезли. Нирас застыл в дверном проеме. Почему все, кроме меня, появляются в самые неподходящие моменты?

– Эй, красавица моя! Ты в порядке? Водички принести, может? – В голосе слышится явное беспокойство.

– Я в норме. – Встаю и поправляю одежду.

Нирас заметил шкатулку с мелоном.

– Но… – Видимо, он хотел снова поинтересоваться моим состоянием. Люди редко понимают с первого раза. Но при виде шкатулки его и без того большие глаза округлились до величины самогонных чашечек. – Это… это… Святой Люмос!.. Целый ящик мелона?..

– Да.

– Это же… Это!.. Гоблинские вши, какого!.. Это… Как? Откуда? – Нирас хватается руками за голову.

– Гоблинские кто?..

– Это целая куча денег. Откуда у тебя все это?

– Взяла в местной лавке. – Видя предмет, многие местные автоматически перекладывают его ценность в денежный эквивалент. Это их умение мыслить в перспективе либо обычный материализм?

– В смысле взяла?

– Что значит «в смысле взяла»?

– Ты же не хочешь сказать, что тебе дали их за бесценок, за красивые глаза?

– У меня не было с собой красивых глаз.

– А как же те, которые глядят на меня?

– Что?

– А-а-а… не бери в голову. – Нирас махнул рукой и сел у окна. – Черт с ней, с лавкой. Ты понимаешь, что мы сейчас поплывем на корабле!

– И?

– Что «и»? Меланта! Ты вообще какой день живешь? Это называется контрабанда. Мелоновые зелья – это редчайший товар!

– Что такое «контрабанда»?

– Контрабанда – это… Черт, ты меня точно не разыгрываешь? – Я отрицательно качаю головой. – Контрабанда – это незаконные перевозки всякого редкого барахла. Как правило, с целью сбагрить его на стороне.

– И?

– И то! Если мы поднимемся на борт с этой штукой, то приплывем прямиком за решетку. Наш багаж будут проверять перед отплытием!

– Борт?

– Меланта! – Нирас сжимает кулаки. Скулы приобретают более острые очертания. – Борт корабля, мать его!.. – Сквозь зубы.

Значит, мне придется показывать все, что я везу с собой. Досмотры, кровь на проверку. Часть и без того краткой жизни отведена процедурам безопасности. Слишком много суеты. Это никуда не годится. Я не могу показывать содержимое своего рюкзака без последствий для окружающих.

– Есть другой путь?

– Можешь плюхнуться на королевский фрегат. – Нирас откидывается назад. – Если ты родственница наместника или у тебя под бронелифчиком не завалялось еще одно состояние, хотя я уже ничему не удивлюсь, тем более там можно и не такое спрятать.

Нирас подмигивает. Я достаю из бокового кармана взятые с тел кошельки и бросаю на стол. Он взвешивает их в руке, потом высыпает содержимое и переводит взгляд на меня. Если так пойдет дальше, то удивление опередит страх в моем личном списке.

– Я не… нет. Ничего не говори… Даже знать не хочу… с кем я связался…

Мы идем к пристани. Нирас сказал, что придется отыграть роль. По его длинному и весьма подробному пояснению видно, что он в этом мастер. Нирас купил себе дорогой камзол и льняные штаны, обновил сапоги. Длинные соломенные волосы спрятал под просторную шляпу, которая словно добавляла ему роста. Накладная бородка придавала надменность и скрывала разбитый подбородок. Теперь он выглядел как типичный местный вельможа. Я отметила, что он изменил даже свою походку и осанку. Теперь это был спокойный размеренный шаг, надменно поднятый подбородок, плавно и в такт качающиеся руки. Вместо дерганого, пугливого паренька, постоянно озирающегося по сторонам.

– Мне нужна маскировка под представительный вид, – объяснил он, поймав мой оценивающий взгляд.

Я киваю.

– Я представлюсь как барон Сахаал. Это землевладелец из Траска. Этот упырь едва ли совал сюды свой нос, однако местные точно о нем слышали. Ты отыграешь роль пажа. А сколько те? Ниче, что я задаю леди такой вопрос, да? Паж становится рыцарем в двадцать один год.

Из всего сказанного я поняла лишь последнее.

– Я выгляжу на двадцать лет?

Нирас улыбнулся.

– Я достаточно общался с женщинами, чтобы понять, что на такой вопрос не существует правильного ответа.

Нирас ловит мой взгляд и вновь глубоко вздыхает.

– А, ладно… Будешь служанкой.

– Нет.

– Телохранителем?

– Да, – киваю.

– Хорошо, с этим разобрались. Болтать буду я. Ты молчи. Лучше вообще скажем, что ты немая или дала обет молчания.

– Почему?

– Потому что иногда ты говоришь такие вещи, что я думаю, будто ты не от мира сего.

Вряд ли он догадался. Я уже знаю, что это одно из местных выражений.

– У меня было трудное детство, – оправдываюсь я. Частично это правда.

– Еще раз. Мы поднимаем свои тушки на борт. Я представляюсь, ты молчишь. Я представляю тебя, ты молчишь. Не глазей по сторонам, будто ты первый раз на корабле, не смотри лишний раз в глаза. И не лезь вперед меня. Тебе все ясно?

– Да, партнер.

– А-а-а… Я знал, знал, что пожалею об этом….

Спустя час мы уже располагались в излишне роскошной каюте «Аркоса», самого большого транспортного судна из стоявших в порту. Я уговорила Нираса устроить мне вводную экскурсию. Он не спеша рассказывал мне про технологию кораблестроения, пояснял значение терминов. Штурвал, снасти, парус, канат, мачта, гордень, камбуз и еще множество слов. Нирас заверил, что их в разы больше и он поведал лишь об основных. Я замечаю, что одни и те же помещения в городе и на корабле называются по-разному. На мой взгляд, совершенно непрактично. Зачем разные названия, если одна функция? Туалет или гальюн: в чем разница, если один смысл? Река течет на земле, а если под землей, то река подземная, но все равно река! В моем мире нет океанов и морей, и мне было очень интересно столкнуться с этой совершенно новой стихией. В воде живут сотни различных видов животных, которые больше и сильнее человека и плавают намного лучше. Но люди смогли приспособиться. Они придумали корабли, научились плавать над водой, в безопасности. Нирас сказал, что «Аркос» скорее военный корабль. В мирное время его отреставрировали, и теперь он занимается перевозкой важных персон. В военное же являлся флагманом флота.

Из книг я получила краткое представление о море и кораблях, но не ожидала, что это окажется столь увлекательным. Когда мы поднялись на бак, передо мной открылся западный океан. Бескрайняя гладь, тянущаяся далеко за горизонт, подобно безжизненным полям родного мира, которым нет конца и края. Там нет строений и тропинок, лишь редко торчащие кости нарушают ровность поверхности. Здесь же – океан, наполненный жизнью, движением волн и подводных существ. Я глубоко вздохнула, прикрыла глаза, чтобы сконцентрироваться на дыхании. Влажный воздух. Я никогда раньше не ощущала воду в воздухе. Похоже, я нашла место, которое мне по-настоящему подходит. Возможно, после выполнения миссии вплотную займусь морским делом. Только набрать надо команду молчунов. Я пообещала себе посвятить свободное время изучению корабельного дела. Сохранив пейзаж в своей памяти, я позволила немножко фантазий. Представила в…

– Меланта! – Нирас повысил голос. – Ты вообще слышишь, что я говорю!

– Да. Ты назвал мое имя.

Он смотрит мне в глаза, слегка наклонив голову, его ноздри раздуваются, кулаки сжимаются, губы плотно сжаты. Он поднимает глаза к небу и вновь гневно ругается на неизвестном мне языке.

– Я тут распинаюсь, а ты летаешь в облаках… – сквозь зубы произносит он. – На нас глазеет пол-экипажа. По легенде я благородный и богатый, а ты моя слу… мой охранник. У меня уже язык отсох, и желудок прилип к позвоночнику, а у нас в каюте целый стол хавчика!

Я достаю из кармана и протягиваю ему приобретенную в «Сладких сладостях» палочку.

– Ты расстроен и голоден. Съешь.

Видимо, палочки действуют не на всех…

Переместившись в каюту, Нирас начал с невероятной скоростью поглощать оставленные на столе угощения. Я позволила себе съесть несколько фруктов. Едва ли мне нужно питаться, но властелин пояснил, что энергия содержится практически во всем, в том числе в пище. И чем еда ближе к изначальной природе, тем больше в ней полезных свойств. Кроме того, если я в течение недели ничего не съем, это вызовет подозрения.

Я решила завязать с Нирасом дружеские отношения. У меня никогда не было друзей, и точное определение этому слову я не встретила ни в одной книге. Лорд Слайт говорил, что друг – это тот, кому можно доверить тайну и кто прикроет твою спину, и не важно, нравитесь ли вы друг другу и есть ли у вас общие интересы. Когда ты в беде, он придет на помощь и поставит твои проблемы выше своих. Я не могу ставить свои проблемы выше его, но не против, если так сделает он.

Нирас удивил меня своим перевоплощением. Он изменил не только внешнюю, но и внутреннюю составляющую. При разговоре с корабельным привратником он активно использовал жесты, хотя все, что я видела от него раньше, – это сжимание кулаков, размахивание руками, нервные подергивания и хватание себя за волосы. Он изменил интонацию на более мягкую, спокойную, поэтичную. Я поймала себя на мысли, что такого Нираса куда удобнее слушать. Почему он не говорит так всегда?

– Меланта, – Нирас закончил трапезу и покачивался в кресле, держась за раздутый живот, – тебе не кажется, что самое время поделиться со мной своими планами? Че ты забыла в столице?

– Ничего. К юго-востоку от столицы находится один го. Мне нужно туда.

– И что там?

– Нужно найти одного человека.

– И-и-и?..

– Это все.

– М-да-а-а… Я-то надеялся на бурное приключение… Знаешь, дорогуша, последняя пара дней была очень веселой, а главное – прибыльной. Я мог болтаться на виселице, или меня порезали бы на кусочки те бугаи, но ты вытащила меня, и теперь я плыву на шикарном корабле в очаровательной компании.

Дорогуша? Приятная компания? Видимо, это то, что называют лестью. Употребляют, когда хотят расположить человека к себе. Все это будет полезным опытом. Возможно, стоит подыграть ему, но не сильно.

– Я рада, что ты уцелел. – Я аккуратно дотронулась до его руки и постаралась сделать свой голос чуть мягче, добавить ласки.

Нирас чуть не грохнулся с кресла.

– Что-то не так? – учтиво интересуюсь я.

Нирас открывает рот, но потом мотает головой, словно корова, отгоняющая мух.

– Проехали. Не бери в голову. Тебе нужно найти какого-то бездельника – и все, да?

Я киваю в знак согласия.

– Ты знаешь, как его зовут?

– Да.

– Ты знаешь, как он выглядит?

– Нет.

– Так… – Нирас потирает ладони. – Уже веселее. А что ты вообще знаешь?

– Он проходит последний курс обучения в университете магов, близ той деревни.

Нирас замер и уставился на меня. Это означает «прожигать взглядом». Он молчит около минуты, после чего делает глубокий вдох. Смотрит на меня, встает, измеряет шагами комнату и вновь возвращается в кресло.

– У тебя там знакомые? Корешки, которые тебя пропустят? Ты бывала там раньше?

– Нет. Нет. Нет.

– Итак… – Нирас в течение пары минут расхаживал по каюте. – Подведем, мать его, итог. Тебе нужно попасть в Белый Пирс: это дыра, битком набитая разными блюстителями закона, от юстициаров до паладинов. Городишко, имеющий собственный форт с гарнизоном солдат. Оттуда тебе нужно попасть в университет, который, как мне известно, находится на острове, и попасть туда можно лишь на особых судах, стоящих в порту Белого Пирса под охраной вышеперечисленных деятелей. А оказавшись на острове, переполненном всякими волшебниками, еще одним гарнизоном охраны и еще черт знает какими мистическими созданиями, найти человека, которого ты не знаешь. Верно?

Я киваю в знак согласия.

Нирас вновь застывает с полуоткрытым ртом.

– Мм, а… а ты не хочешь мне еще что-то сказать? Возможно, есть какой-то секрет, о котором ты не сообщила. Или просто не добавила что-то! Или ты, возможно, хочешь о чем-то меня спросить?

– Да. Хочу спросить.

Я достаю из лежащего передо мной рюкзака флакон духов и ставлю перед Нирасом на стол.

– А как это работает?

Глава 3 Цена свободы

24-й год эры объединения. Пятый день осени.

Арзамас – чародейский остров. Университет магов. Подвал

Децимус

Человек, как правило, трудится днем, а спит ночью, даже если он не видит солнечного света. Видимо, мы его чувствуем, хотя и не осознаем это. Десятки и сотни поколений бодрствовали в светлое время суток, и это установление нельзя стереть силой одного лишь желания. Но у меня каким-то образом это получалось, что способствовало размышлениям.

Пробуждение, зарядка, завтрак, обед, ужин и все остальное время – поиск ответов. Достаточно успешные, по моим меркам, попытки не поддаться местному умственному зомбированию и сохранить способность мыслить естественно, независимо от навязанных университетом стереотипов. Чтобы свободно мыслить о происходящем в городе, нужно быть за его пределами. Другими словами, когда ты являешься частью чего-то, твое видение всегда будет искажено.

Здесь меня никто не отвлекает, не лезет с советами и спорами. Тюрьма – райское место для размышлений. Ряд подсмотренных у юстициаров и слегка улучшенных мною упражнений помогает держать себя в относительно нормальной физической форме.

Среднестатистический маг – бледный худощавый нюня, неспособный и дрова наколоть без помощи колдовства. Я уверен – сила и выносливость положительно влияют на все стороны человеческой жизни, в том числе и на магическое развитие. Энергия свободно течет в расслабленном теле. И даже чтобы держать посох в вытянутой руке, нужно усилие. А напряжения быть не должно, иначе поток замедлится и заклятие ослабнет.

Золотой перекатывается между пальцами. Для некоторых сложных заклинаний часто приходится крайне неестественно загибать пальцы, а это нехитрое действо очень благотворно влияет на их гибкость. На монетах империи изображено на одной стороне рукопожатие в лучах света – символ мира, дипломатии, объединения. А на другой – номинал и фрагменты символов царств, вступивших в союз, который впоследствии привел к образованию единой империи. Двадцать шестой день весны. Эта дата указывалась на реверсе монеты. День подписания соглашения и начала новой эпохи. В этот же день был казнен Архипредатель. Его с Деймосом сбросили в пылающие врата, которые, по мнению ученых-магов, являлись порталом в иной мир. Паладины решили не убивать Архипредателя обыкновенным методом, опасаясь, что он в очередной раз обманет смерть и вернется с того света. А из пылающих врат никто не возвращался.

В современных книгах по истории слишком много неточностей. В целом события излагаются правильно, но неугодные современникам моменты слегка отредактированы. Дремучие племена больше доверяют памяти, веря, что человек жив, пока его помнят. Память не перепишешь, а историю можно изменить в свою пользу. У отсталых в развитии народов памятью поколений хранятся многие мудрости, которых нам так не хватает. Потому я старался сравнивать прочитанное в официально признанных исторических трактатах с книгами неизвестных авторов того времени – как правило, простых солдат, которые хотели описать свою биографию в темные времена. Когда я замечал несоответствие, тогда приходилось заниматься по-настоящему глубоким изучением. Я называл это перекрестным анализом.

События, предшествующие основанию союза, я так и не смог восстановить, и даже примерно понять случившееся.

Деймос, бывший чемпион, величайший воитель столетия. На острове Мликт находится храм и по совместительству единственная в своем роде школа подготовки элитных бойцов. В храме Мликта стоят статуи всех удостоившихся получить титул чемпиона человечества. Интересно, разрушили ли статую Деймоса после его предательства?

И Слайт, который, как недавно подтвердил историк, сносил города по щелчку пальцев, да к тому же мог исчезать и появляться по своему желанию.

Они оба были пойманы и сброшены в пылающий портал. Как можно было не просто одолеть, но и взять живыми существ с подобными способностями? В темные времена Слайт лично разрывал на части архимагов, глав гильдий и единогласно считающихся сильнейшими волшебников того времени. Деймос выиграл все дуэли до и во время войны, победив и лорда Андерса, первого паладина, и еще многих знаменитых бойцов. И вот вдруг их ловят и отправляют на смерть, и ни в одном трактате – ни намека на то, каким образом пленили эту, без преувеличения, самую смертоносную пару в задокументированной истории…

Мои размышления прервал звук шагов. Я спрятал монетку в щель между каменными плитами. На Арзамасе ученикам не разрешалось иметь личные деньги. Сандалии: значит, это Замон, но шаг слишком резвый – возможно, что-то произошло.

Дверь открывается.

– Добрый день. Вы не спите?

– Я не сплю. И просил же – просто Децимус, без «вы».

– Хорошо. Децимус. Таламон вызывает вас к себе… тебя к себе.

Хм. Может, это оно? Это объяснило бы бессонницу. Долгожданный момент. В университете все однокурсники, кроме меня, выбрали путь. Рано или поздно должен был встать вопрос, как со мной поступать. Маги трусливы, живут здесь, словно в тюрьме, под надзором. Кроме того, сами они частенько не смыслят ничего в волшебстве, и это я понял еще на первом курсе. Таламон хочет поговорить со мной лично, возможно, предупредить о чем-то, воззвать к моему разуму, склонить к выбору. Тоже ожидаемый ход. Он славился добрым нравом и ко мне относился положительно. Хотя, возможно, я переживаю раньше времени.

– Хорошо.

– Вы… ты не знаешь, зачем ему понадобился?

– Не сейчас, Замон.

Замон – полезный парень. Вот уже четвертые сутки он заглядывает скрасить мое одиночество. Играем в шахматы, делимся впечатлениями о книгах, обсуждаем ботанику. Хотя чаще, конечно, говорю я, а он меня слушает. Узнай маг про мои теории касательно природы магического естества – ушел бы, махнув рукой, или того хуже – объявил бы меня еретиком или сумасшедшим. Но Замон был на первом курсе, и криво переведенными учебниками его мышление пока еще не отравили.

Но сейчас внимание следует сконцентрировать на предстоящем дне. Нутром чую, он будет особенным. Я с трудом заснул и видел очень странный сон, а утром чувствовал себя необычно: шаги резвее, мысли беспорядочнее… Чем дольше живешь в одиночестве, тем чаще замечаешь определенные знаки, подсказки, которые всплывают где-то в глубине сознания. Большинство не видит таких перепадов в своем состоянии. Вокруг них слишком много отвлекающих внимание факторов. Друзья, враги, работа, мысли, звуки… да все что угодно. Но, находясь в заточении, в кромешной темноте, начинаешь чувствовать все иначе. Живи вы в городе – ваш разум будет заполняться городскими темами, мнениями, настроениями, если, конечно, вы не подобный мне книжный червь. Но какие размышления и эмоции будут властвовать в вашем сознании, если вокруг вас пустота? Тьма, в которой вы наедине с самим собой!..

Как ни парадоксально, но люди, бодрствующие преимущественно ночью, обладают куда более развитыми чувствами. Днем человек полагается в основном на зрение. Ночью ему приходится пользоваться также и слухом, и обонянием. Как следствие, развиваются органы чувств, не использовавшиеся в полную силу в дневное время. Днем ты смотришь в лицо своего собеседника, ночью ты слушаешь его, стараешься почувствовать, проникнуться, и внимание не распыляется на зрительный контакт. Ночью тебя не отвлекают шумы города, буйство красок, чужие мысли. Ночью ты замечаешь многое, что днем было скрыто от глаз, хотя и находилось на самом видном месте. Таким образом, можно сказать, что в каком-то смысле ночью видно больше, чем днем.

Пора начинать документировать свои философские очерки…

Кабинет Таламона находился на втором этаже центрального корпуса. По дороге я умылся в парковом фонтанчике. Привел в порядок волосы, глядя на свое отражение и сделав себе что-то наподобие прически. Но сначала мне стоило зайти в отделение юстициаров. Возможно, один из них мне сегодня понадобится. К счастью, расписание служб и постов висело на видном месте у входа, и мне не пришлось сталкиваться с недружелюбно настроенными магоборцами. Охотники живут под одной крышей с жертвами. Театр абсурда.

Еще один плюс свободного времени: можно продумать свои действия на много ходов вперед. Те же шахматы, только вместо фигурок – живые люди. Как и на многие другие случаи жизни, на этот у меня тоже был готовый план действий. Жаль лишь, что в отличие от фигур люди нестабильны. Потому в каждом плане должен быть запасной вариант.

Я постучался в дверь.

– Входите.

Магистр Таламон расположился за письменным столом. Нельзя не отметить, что, несмотря на длинную бурую бороду и нетрадиционную для геомантов темно-зеленую мантию, он совершенно не был похож на волшебника. Живое, добродушное лицо, могучие ручищи, в которых так неестественно смотрелось писчее перо. Мне казалось, что Таламон – аркеец, хотя в его голосе я никогда не слышал грубоватости и прямолинейности, свойственных этому народу. Увидев меня, он отложил письменные принадлежности и радушным жестом указал на стул. В душе я относился к Таламону отрицательно, как и к большинству местных магов. Но он выделялся ярко выраженными моральными качествами, что позволяло без труда просчитать ход его мыслей. Надежный союзник – это предсказуемый союзник.

– Как твое здоровье, Децимус? Как настроение?

– Лучше всех, – честно отвечаю я.

Таламон улыбается во весь рот. Кажется, он вот-вот достанет здоровенную пивную кружку и примется без вилки обгрызать баранью ножку.

– Всем бы заключенным твой настрой: шесть лет здесь, а ответ не изменился!

– Результаты экзаменов говорят за меня, магистр.

– Да. Я внимательно ознакомился с твоими достижениями. Будь они у другого мага, совет щедро поощрил бы его.

– Я не хочу особого отношения. Все что мне нужно – это время для моих исследований, и совет предоставляет мне его в избытке. Я имею доступ к редчайшим книгам, а лучшие умы империи всегда могут помочь.

Я слегка наклонил голову, намекая тем самым, что имею в виду именно его ум. Полагаю, немного лести не повредит. Но надо быть аккуратнее: ведь совсем не так просто хвалить их таланты – и при этом не хохотать в голос.

– Децимус… – Таламон глубоко вздохнул и подошел к окну. – Совет в замешательстве.

Кто бы сомневался. С их мозгами странно, что они штаны задом наперед не надевают.

– Случилось что-то серьезное?

– То же, что и раньше. Ты не выбрал путь. И путь не выбрал тебя. Совет обеспокоен этим фактом. Ничего нового, как ты понимаешь. Но обучение подходит к концу, а значит, совет встанет перед выбором.

– Но я… Я ничего плохого не сделал и не собираюсь.

Он отвел глаза, будто что-то вспоминал: на его памяти точно уже случалось подобное. И закончилось, видимо, не лучшим образом.

– Я знаю, мой мальчик, но совет…

– Если они боятся отпускать меня, я могу работать здесь, в университете. Приставьте ко мне юстициара, дайте мне испытательный срок… да что угодно!

– Все-все-все… Успокойся, Децимус. Скоро ты сам сможешь им об этом рассказать.

– Что вы имеете в виду?

И почему мне не надоедает задавать вопросы, на которые я знаю ответы?

– Послезавтра состоится собрание совета.

– Вы хотите сказать – суд? – Я скрещиваю руки на груди и отклоняюсь на спинку стула.

– Надеюсь, что нет. На совете будут подробно разбирать и изучать твой феномен. Скорее, это попытка понять причины и помочь найти решение.

– А если решение не будет найдено, каков может быть вердикт?

– Так, всё. Я и это не должен был тебе говорить… Ты знаешь меня, Децимус. Я не желаю тебе ничего плохого, но меня нет в совете. Все, что я могу, – это предупредить тебя, что я и сделал. Надеюсь, ты будешь готов.

– Спасибо.

Угу, у меня прямо гора с плеч.

– Я предупредил. А теперь, будь добр… у меня занятия.

– По какой теме?

– Общая лекция, по зачарованию камней, для последующего инкрустирования оружия.

– Жаль, меня там не будет. Спасибо вам еще раз.

– Удачи, Децимус. – Таламон поднялся и сделал то, что на мгновение выбило меня из колеи. Положил ладонь на плечо и добавил: – Все будет хорошо. Совет не сделает ничего плохого. – Но в его голосе столь отчетливо слышалось неверие собственным словам, что все сомнения тут же отпали. Я был благодарен ему за разрушение последних этических преград перед совершением задуманного мной.

Совет будет пытаться найти причины, совет хочет помочь… Да, разумеется. А я буду, по их мнению, сидеть и ждать, когда они вынесут мне приговор… Так, остановить ненужные мысли, думать о настоящем. Я здесь и сейчас; сосредоточься, соберись, Децимус, все уже отрепетировано до мелочей.

Я прячусь за шторой и спокойно жду, когда Таламон уйдет на занятия. Повторяю в уме давно составленное по образцу письмо. Пусть все продумано на десяток ходов вперед, но сердцебиение все же учащается. Никому не удалось сбежать из Арзамаса. Магу в честном бою не справиться с юстициаром, специально обученным охотником за волшебниками. Магу не пройти через голема, неуязвимого для любого волшебства. И наконец, нужно преодолеть несколько миль водного пространства, а в Арзамасе есть лишь один корабль. На нем доставляют с материка все нужное для университета. Обычно это провизия, но также бывают особые перевозки. Поставки контролирует один юстициар, и благодаря открытому всем расписанию я знаю, кто именно. Волшебникам не разрешалось поддерживать контакт с внешним миром. Но, как правило, за отличную учебу или особое достижение ученику разрешалось отправить письмо родным. В Белом Пирсе стояла почтовая голубятня. На сам остров голуби по каким-то причинам отказывались летать. Возможно, чувствовали незримые многослойные барьеры, которыми окружался остров. В день привоза товара ученик с блокирующими браслетами на руках отправлялся на корабле вместе с юстициаром. Под его надзором он писал письмо, юстициар также обязан был его прочитать. Я слышал, что во многих общих тюрьмах разрешали писать письма родным за примерное поведение. Значит, Арзамас хуже тюрьмы? Это изощренное место изоляции опаснейших гуманоидов, которые, как ни парадоксально, считают себя свободными. Весьма распространенная иллюзия в нашем обществе.

Таламон выходит из кабинета, закрывает его на ключ и удаляется в сторону лестницы. Я приближаюсь к двери, попутно выудив заранее спрятанную мною на подоконнике самодельную отмычку. Замок не простой, но я уже открывал и закрывал его десятки раз. Подготовка и планирование. Иногда очень классно быть мной.

Мне нужны перо, чернила, чистый свиток пергамента, печать и подпись. Большинство из этого лежит на видном месте. Спасибо, магистр. Тот редкий случай, когда от вас хоть какая-то польза. Я сажусь и приступаю к работе. В письме будет указано, кто ответственный, когда отправление, кто будет сопровождающим, какой груз, а также особые распоряжения насчет меня. Сопровождающим всегда выступает юстициар, находящийся на портовой вахте. Маг, отдающий распоряжение, знает, кто это, и вписывает его имя заранее. Юстициар-страж Люций, как подсказала мне доска с графиком постов. Почти все юстициары Арзамаса имели категорию стража – первая ступень их карьерной лестницы. В основном это новички, не имевшие опыта охоты на магов-отступников. Сегодня вторник, а значит, грузом будет провизия. Хорошо, что так и мне не пришлось придумывать нечто вроде яиц василиска или еще какой чепухи. Солнце почти в зените. Время отправки назначаю на полдень. Указываю особые распоряжения насчет меня. Ставлю печать и, как последний штрих, подпись. Наверное, подпись нужно было ставить перед тем, как писать все письмо целиком. К счастью, пара ночей, проведенных в попытках копировать подпись Таламона, и десяток исписанных листов не были бесполезными.

Я выхожу из кабинета и направляюсь к месту своего заключения. В одном из складских помещений, в мешочке с миндалем, спрятан весьма интересный предмет. Богато украшенный стилет с ярко-голубым лезвием. Я украл его из музея университета на третьем году обучения. Мысль о побеге посещала еще тогда, но я решил, что глупо убегать от столь гостеприимного общества, да и после несладкой юности любая халява казалась роскошью. Три года, каждую ночь, я выбирался из своей темницы и перепрятывал стилет в новый мешок. Каждое утро ученики с кухни забирали пару горстей, останавливаясь в нескольких сантиметрах от утерянной реликвии.

Замон сидит на своем посту, листает книгу, которую я ему посоветовал. «Житие священников северных высот». Чтиво на любителя, основанное на реальных событиях из жизни путешественника, в горах, с заклинателями ветра. Я выбрал именно это произведение из-за многих полезных мыслей, высказанных там хоть и абстрактным текстом: например, идей аскетизма. Таламон удивляется, что мои успехи в большинстве дисциплин намного лучше, чем у однокурсников. Но я ведь в заточении. У меня есть свет, книга и стены. У меня просто нет выбора. Чем больше сжигаешь мостов, тем меньше остается дорог. Я лишил себя выбора сознательно, дабы посторонние мысли не отвлекали меня от самообразования. Хочешь научиться красиво писать? Купи перо, чернила, пергамент и убери из комнаты все, кроме письменного стола. Хочешь много знать? Убери все, оставь лишь книги. Редко когда сила воли человека позволяет игнорировать внешние факторы. Как правило, они отвлекают от главной цели; если, конечно, эта цель вообще есть. Друзья делятся своими проблемами, мир вертится вокруг, подкидывая множество новых идей и мыслей. Чужих мыслей и чужих идей. Мусор для разума, не более. Слои чужеродной информации накладываются на сознание, подобно чешуям луковицы, а внутри есть изначальное зернышко: человеческая личность, которая забыта, зарыта под общественным, информационным гнетом. А когда не у кого спросить совета, негде прочесть, негде узнать – начинаешь думать сам, и, возможно, придет озарение. Понять самому – намного важнее, чем узнать от другого. Это огромная разница. Ведь ты будешь пользоваться своим разумом всю жизнь и сможешь сам находить решения и ответы в своей голове. А учиться и спрашивать совета у кого-то… рано или поздно этот путь приведет в тупик. И тогда этот вечный ученик поймет, что достиг предела. А совершенствующийся своим разумом пойдет дальше, ибо не знает, где предел, ведь у него нет примера, на который он равняется…

Замон заходит в кладовую, поймав меня в крайне неудачный момент.

– Децимус?.. Что ты здесь делаешь?

– О-о-о, ты как раз вовремя. Что я делаю? Да искал одну штучку…

Он смотрит, как я прячу стилет под робу. Проклятье, местные одежды не имеют карманов. Еще одна из сотен мер безопасности. Благо не приходится прятать и свиток. Удивление в глазах мальчика плавно перетекает в испуг. Обожаю наблюдать за таким эмоциональным перепадом.

– Пойду свежим воздухом подышу.

Он в ступоре: возможно, думает, что я шучу.

– Одна из плит пола в моей камере имеет под собой секретник. Все это теперь твое.

– Я не понимаю… Тебя выпускают?

– Ну, почти. Я сам выхожу. И если меня не будет здесь долго, ты обязан известить о моем отсутствии. Но если ты этого не сделаешь, у тебя будут проблемы. Если, конечно, не найдется какого-то алиби: например, ты был связан или убит… Потому я бы хотел обратить твое внимание на стоящую вон там бочку…

Я указываю на пустоту в углу, он поворачивает голову, я наношу точный удар в челюсть. Едва ли я большой специалист кулачных боев, но в сравнении с большинством магов – настоящий чемпион. Я подхватил падающего Замона и аккуратно положил на пол. Немного подумав, врезал еще пару раз, но, кажется, мой кулак пострадал больше его лица. Благо у меня специфические отношения с болью. Не хочу, чтобы у паренька возникли из-за меня неприятности.

Арзамас окружен высокой крепостной стеной, имеющей один-единственный вход-выход. В замках всегда имеются потайные ходы, секретные комнаты, но здесь я их так и не обнаружил. Ворота сторожат юстициары, и две здоровенные статуи, которые в один миг могут стать исключительно опасными противниками.

Я прохожу через парк и направляюсь прямо в отделение юстициаров. В небольшом приземистом здании расположены казармы, тренировочные секции, а также отдельные учебные классы. Оружейная находится в подвале, там же хранятся блокирующие браслеты и, что самое важное, ключи от них.

Страж на входе встречает меня едва заметным кивком и пропускает внутрь без лишних вопросов. Трехлетние потуги войти в доверие не прошли даром, и многие относились ко мне с неслыханным для мага уважением. Изначально было тяжко, и приходилось ощущать себя помесью мусорной урны и груши для битья. Ненависть от унижения была столь глубока, что я часами не мог заснуть. Пара месяцев издевательств, пара месяцев избиений – и наконец я смог дать достойный отпор и в первый раз улышать одобрительный возглас. С тех пор отношение ко мне поменялось, но тот позор навечно отпечатался в памяти. Каждый раз, споткнувшись о приступ лени, я воскрешал эти воспоминания, и они заставляли меня идти вперед.

Я резко сворачиваю в сторону подвала. Стражи нет, а единственный ключ хранится лично у коменданта, старшего юстициара в Арзамасе. Точнее, хранился, пока некто не стащил его несколько лет назад. В тот день в университете была самая настоящая тревога. Учеников построили перед центральным корпусом, провели обыск, затем детальнейший осмотр казарм, а потом и всех возможных закоулков, в которые могут попасть ученики. Когда ключ так и не обнаружили, магам выделили комнату со снятым защитным полем, где магия действовала по естественным законам и магистры устраивали настоящий допрос.

Но если и существует нечто вечное, то это мое удивление человеческой тупости. А именно – почему они просто не поменяли замок или даже всю дверь целиком? Вслух комментирую их идиотизм, пока ощупываю каменную кладку в поисках трещины, в которую три года назад я кое-как запихал свой спасительный «билет».

На мгновение страх забрался в душу, ибо ключ заело, но, напрягшись сильнее, я все-таки смог провернуть его в замочной скважине. Внутри же меня успокоила привычная темнота. Справа оружие и артефакты, слева броня, а в самом конце – нужный мне узенький расписной шкаф.

Но что куда важнее, подход к нему закрывает голем. Видимо, припереть сюда эту глыбу было, по мнению совета, более эффективным методом, нежели установить новый замок. Я был абсолютно уверен, что голем проснется, как только я попытаюсь что-либо стащить.

У подобных магических созданий есть энергетический центр, называемый сердечником. У человека бьется сердце, а у голема пульсирует сердечник. Редкий кристалл, заряженный и заключенный в центр голема. Кристалл наполняет корпус жизнью, расходуя при этом свою энергию. Потому они и неподвижны: это выжидающий режим, при котором энергия постепенно восстанавливается. Сердечник этого голема расположен в грудной клетке, ровно посередине…

Давно я не испытывал волнения. Спокойствие… глубокий вдох. Сердцебиение учащается, и дрожь пробегает по телу. Пришлось помаячить поодаль от голема, в попытке успокоиться, но все тщетно. Спустя несколько минут мне опротивела собственная трусость, и я рискнул.

Подхожу, примеряюсь, целюсь, вдыхаю и наношу удар. Стилет проникает в камень по рукоять. Глаза голема на мгновение вспыхивают и постепенно гаснут. Его массивные, как бревна, руки чуть-чуть дернулись, издав неприятный скрежет. Вырвавшийся из моих легких вздох облегчения, казалось, мог снести голема и всю секцию за его спиной. Стилет намертво застрял в гранитной груди. Пути назад нет. Нахожу в шкафчике маленький сверкающий ключ и прячу его за щеку, вновь проклиная отсутствие карманов.

Первая часть плана прошла без неожиданностей. Я концентрируюсь на себе, на походке и поведении. Изо всех сил стараюсь не выдавать своего волнения, но не получается.

До ворот остается сотня шагов, а Люций уже выходит мне навстречу. Темные сапоги, легкий пластинчатый доспех с эмблемой Арзамаса на наплечниках, серый плащ со знаком юстициара, щит, отражающий заклинание, словно зеркало – солнечный луч. Стандартная форма для всех стражей Арзамаса. Люций – мой ровесник. Он, как и все будущие охотники на магов, проходит здесь последний год своего обучения. У магов с юстициарами редко складываются дружеские отношения. Однако после нескольких фехтовальных дуэлей, в которых я хотя и не смог победить, но дал достойный отпор, Люций стал относиться ко мне настолько хорошо, насколько мог себе позволить.

– Децимус? – Люций был холоден и держался настороже. Он перегородил мне дорогу и положил ладонь на эфес, позой показывая, что готов к неожиданностям. А я ожидал более теплого приема.

– Здравствуй, Люций. – Я приветливо улыбаюсь как ни в чем не бывало и протягиваю свиток. Все же присутствие знакомого слегка улучшило мое состояние. – Тут все написано.

Люций берет свиток, делает шаг назад и аккуратно разворачивает. Брови ползут вверх.

– Ты записался к Таламону в любимчики? – Люций бросает на меня недоверчивый взгляд.

– Ты же видел на доске результаты экзаменов. Разве я недостоин отправить хотя бы одно письмо раз в шесть лет!

– Да, но ведь окончание учебного года через неделю. Ты и так сможешь уйти в любой момент…

– Не думаю. Полагаю, они меня так просто не отпустят ввиду моих особенностей. – Я опускаю глаза. Немного актерской игры – то, что сейчас нужно.

– Браслет?

– Таламон сказал, у тебя есть две штуки.

– Есть. Но мы, как правило, обходимся одним.

– В моем случае Таламон настоял, чтобы на меня надели два браслета.

– Но он там, в башне. Все равно никто не узнает.

– Нет, – отвечаю я твердым голосом. – Я и так на особом счету у совета, и не хотелось бы давать им лишний повод…

– Ну хорошо. Но по правилам я должен надеть один. – Едва ли мне удалось убедить его в чистоте намерений. Все-таки одним знакомством не вытравить заложенные в юстициаров правила.

Палладий – металл, блокирующий магические способности при прикосновении, а в определенных обстоятельствах – даже при нахождении рядом. Клинки юстициаров также частично покрыты палладием. Я молча протягиваю руку, замок защелкивается, слегка сжимая запястье. Ключ остается здесь, в Арзамасе. Еще одна мера предосторожности на случай, если маг каким-то образом сможет убить юстициара или сбежать, но все равно не сумеет отпереть кандалы, и браслет рано или поздно высосет всю колдовскую мощь, да и жизненную силу из владельца. На первом курсе нам показывали изображение мага, сбежавшего с браслетом. Уродливая высушенная мумия. Несколько учеников опустошили свой желудок прямо в лекционном зале.

Люций подал знак, и его напарник взялся за рычаги массивной лебедки, напоминающей штурвал корабля. Кованая решетка мучительно медленно поднималась, открывая мне путь на волю.

Итак, осталась финальная часть побега. Обезвредить юстициара и пересечь пролив до Белого Пирса. Идея была по-детски простая. Поймать момент, когда Люций на мгновение отведет взгляд, и нанести подлый удар по затылку. Вот чего я не предвидел – что мой конвоир не будет идти рядом, а вместо этого, словно надзиратель, будет шагать за мной, причем на расстоянии трех шагов. Такая расстановка связывала руки, и я злился на самого себя, что не предвидел столь очевидный нюанс. Видимо, победа была так близка, что к планированию финальной части отнесся халатно, уже празднуя предстоящий успех.

Думать. Если вскрою замок, он едва ли это заметит. Тогда после преодоления антимагического барьера я смогу поразить его заклятием. Но прошел ли он мелоновую обработку и получил ли дополнительное сопротивление от магии? Эти знания юстициары держат в секрете, но если он прошел и имеет повышенную защиту, то едва ли я смогу причинить ему серьезный ущерб. Даже для могучего стихийного мага это не простая задача, а уж для меня и вовсе невыполнимая.

Можно направить силу вовнутрь и постараться сократить расстояние неожиданным рывком, но нет гарантии, что он не успеет обнажить меч. Отвлечь его беседой? Дурацкая идея, он лишь насторожится еще сильнее.

Кроме того, у меня не было желания убивать Люция. Однако, с другой стороны, я подпишу ему приговор своим побегом, ведь именно он частично будет ответственен и виновен. В лучшем случае его исключат из ордена, в худшем – признают сообщником. А учитывая характеры коменданта и членов совета магов, можно не сомневаться, что все камни упадут на голову Люция. Их самомнение просто не позволит признать, что ученик провернул подобную аферу у них под носом, и свалят все на оказавшегося не в то время и не в том месте юного стража.

За поворотом уже показались небольшая хижина, узкий причал и пришвартованный к нему маленький ботик. К моей радости, маги используют для доставок корабль, которым может управлять и один человек. На крыльце сидит седоватый мужик и перевязывает канатные узлы. Неужели это тот же человек, что шесть лет назад доставил меня в Арзамас? Я плохо помнил те дни, но если это действительно он, то кое-что из его личных вещей может мне пригодиться.

Мы поднимаемся на борт по тоненькому трапу. Длина корабля едва превышает девять шагов. Единственную мачту украшает огромный косой парус. В центре имеются четыре места для гребцов. Ботик более походил на большую рыбацкую лодку, нежели на настоящий корабль. Тем не менее он позволял перевозить достаточно тяжелые грузы, а главное, для него не требовалась большая команда, ведь Арзамас закрыт от остального мира: чем меньше людей, тем для магов лучше.

Матрос не произнес ни слова, как и в прошлый раз. Возможно, он и вовсе немой, магам бы это понравилось – идеальный вариант. Он отвязывает швартовый, поднимает паруса и встает за рулевое весло, указывая Люцию на лежащие вдоль палубы весла для гребли. Сердце забилось чаще, я понял, что это мой, возможно, последний шанс. Я проскользнул мимо юстициара, чтобы взять весло первым, и сделал вид, что направился к скамье.

Люций наклонился за веслом, и в этот момент я резко нанес ему удар с полуоборота прямо по голове. В следующий миг я бросился на матроса, перехватывая весло посередине. Тот уже вытаскивал абордажный фальшион из поясных ножен. Я с ходу ударил слева, метя в шею. Удар был заблокирован, но именно этого я и ожидал, потому не вложил в него силу. Это позволило провести симметричное движение другим концом весла. Мощное попадание в правую щеку – и мужчина рухнул на палубу.

Юстициар приходил в себя. Видимо, по затылку я не попал. Он слегка дезориентирован, но его учили быстро восстанавливать способность к бою, а потому я, не теряя времени, в два шага преодолел расстояние и ударил сверху вниз.

Люций заманил меня в ловушку. Он сымитировал потрясенное состояние, а в момент моего удара отклонился назад, и весло пролетело мимо цели. В этот же миг освященный паладием меч молнией вылетел из ножен и в едином движении устремился к моему горлу. Набранная мною инерция не позволяла отразить удар, а потому пришлось прогнуться назад и бросить весло. Я упал на спину, а меч пролетел в паре сантиметров от моего лица. Следующим единственно верным решением противника было рубануть по моим ногам, и, понимая это, я что было сил оттолкнулся от скамьи и кувыркнулся через спину.

Тело моряка смягчило падение, а его фальшион оказался прямо под рукой. Я встал, и наши клинки и взгляды одновременно скрестились. Мы оба увидели в глазах друг друга одну истину: на берег живым сойдет лишь один.

Юстициар атаковал, сделав лишь легкий оборот кистью, я ответил синхронным движением, и клинки снова со звоном встретились. Мы много раз устраивали с Люцием поединки, и чаще всего именно он выходил победителем, как в принципе и остальные юстициары. Я знал его стиль боя и возможные приемы, а он знал мои. Точнее, думал, что знает. Кроме того, его легкий, хорошо сбалансированный меч лучше подходил для дуэли, нежели утяжеленный к острию фальшион. Мы обменялись парой ни на что не претендующих ударов. Скамья для гребли не давала сократить дистанцию, и я понимал, что для победы один из нас должен будет перейти на сторону другого или занять позицию на скамье. Именно этого я и ждал от своего противника и потому допустил умышленную ошибку, совершив отчаянный выпад. Люций сделал легкий уход в сторону и тут же провел контратаку, которую я не мог парировать, так как потерял равновесие. Пришлось буквально отпрыгивать назад, и в эту секунду я оказался беззащитен. Люций воспользовался мгновением и запрыгнул на скамью, нанося дуговой удар в шею, который я ждал, но вовсе не собирался парировать. Вместо защиты я рухнул вниз и в падении попытался достать выставленную вперед ногу противника.

Фальшион вонзился в дерево и намертво застрял, пройдя перед этим сквозь край сапога и разрубив, по-видимому, надвое большой палец. До сих пор морщусь, представляя, насколько это должно быть неприятно. Вскрик боли и секундное замешательство: все, что мне было нужно. Я сбил Люция и повалил на палубу. Он так и не выпустил смертоносный для меня меч, потому я прижал обеими руками его запястье, попутно надавливая локтем на гортань.

Люций бил меня свободной рукой по ребрам, но в эти секунды я мог вытерпеть намного больше. Он напрягал шею, пытался сместиться и сдавленно хрипел, но эти звуки словно придавали мне сил. Неожиданно для себя, повинуясь порыву, я освободил одну руку и схватил его за горло, словно орел, поймавший мышь. Пальцы впились в мягкие ткани, противник попытался сбить мою руку, но сил уже не хватало. Тогда он протянул ладонь к моему лицу и больно ткнул в глаз. Ярость заполонила сознание, и я чуть было не откусил ему пальцы. Слегка приподнявшись, я оторвал руку от горла и со всех сил ударил кулаком в то же место.

Юстициар, словно рыба, открывал рот, а его тускнеющий взгляд навсегда запечатлелся в моей памяти. Я поднялся, без интереса к его предсмертным страданиям, и внимательно осмотрел дно лодки в поисках ключа, который выплюнул перед дракой. Мое короткое безумство закончилось так же резко, как и началось, и я уже абстрагировался от случившегося.

Щелчок, и оковы пали на прерывисто поднимающуюся грудь Люция. Судя по шороху, моряк начал приходить в себя. Половина его лица покраснела, как арбузная мякоть. Я, не церемонясь, наступил на перебитое горло юстициара, слегка ускорив процесс.

– Раздевайся! – Эх, а как хотелось бы произнести подобное в другой компании и при других обстоятельствах…

– Чего? – Оказывается, он все-таки не немой. Когда твой меч у чьего-то горла, общение в разы проще.

– Ты ведь не думаешь, что у меня хватит мозгов сойти на берег в моем громкоговорящем наряде!

– Ты… Ты убил его! – ошеломленно прошептал моряк, постепенно осознавая, что происходит.

– Такова цена свободы. И ее назначаю не я.

Глава 4 Новые знакомства

Вечером того же дня

Децимус шел по лесным тропинкам, стараясь совмещать концентрацию и осторожность с высоким темпом ходьбы. В спешке теряется состояние покоя, а именно оно помогало интуиции предупреждать мага об опасности. Он часто озирался и старался не сталкиваться с местными жителями, собирающими в лесу последние грибы и ягоды.

Его губы и язык посинели от съеденных в огромном количестве черники и голубики. Он понимал, что с непривычки ему будет не по себе, но выбирать не приходилось. Да и после шести лет арзамасской кулинарии и его личных набегов на ореховые запасы подвала дикие, кисловатые ягоды казались сочными, полными жизненной энергии плодами.

Моряка Децимус вырубил ударом весла и связал подвернувшейся веревкой, хотя многое в нем требовало убить беднягу и сбросить его в море на всякий случай. Так он поступил с Люцием, однако перед этим снял с него все обмундирование, решив, что надежнее будет сойти на берег в доспехе юстициара. На берегу никто не препятствовал его сошествию, и он без труда сориентировался, куда идти и как не вызвать подозрений.

И уже через несколько минут он сменил трофейный наряд на просторные бежевые льняные штаны поверх кожаных сапог и обычную широкую рубаху с длинными рукавами. Грудь пересекала лямка небольшого вещмешка с продуктами, кошельком и маленьким ножиком. Их бывший владелец уже давно очухался за углом таверны, голый и с сильно ушибленной головой. Теперь Децимус походил на простого местного селянина, если бы не его слишком светлая для местных кожа.

Децимус считал, что человек развивается в одиночестве и нищете и падает в пропасть с набитым кошельком. Его разум бурлил интересными идеями для исследований и магическими инновациями. Шесть лет он копил в себе разработки, намереваясь реализовывать их сразу, как выберется. И теперь он на свободе, но не знал, с чего начать. Отправиться в дальнее путешествие, в неисследованные земли. Обосноваться в какой-нибудь заброшенной крепости и заняться инженерными и алхимическими проектами. Уйти в мертвые земли и, наконец, разобраться в событиях, предшествующих текущей эре. Но ни одной мысли о славе, власти и богатстве.

Более всего привлекало практическое исследование своих собственных навыков. После того как антимагическое поле Арзамаса перестало блокировать способности, его буквально распирало от желания поколдовать. Поскольку Децимус так и не выбрал конкретную магическую стезю, он был волен пользоваться любой школой магии, хоть и на самом начальном уровне. Так, он мог разжигать руками огонь или охлаждать нагревшуюся в вещмешке воду, но о серьезном боевом применении и речи идти не могло. Кроме того, любая магия оставляет следы, а посему с холодной водой пришлось повременить. Магу, выбравшему путь, легче давались заклинания его специализации, но все равно, для освоения определенных заклятий требуется много времени. У каждого мага есть свой ресурс, который принято называть силой или энергией. И у каждого свой уровень возможностей, некий потенциал. Чем выше потенциал, тем быстрее будет его обучение и сильнее заклятия. Чем выше его энергия, тем чаще он сможет применять свои навыки. Разумеется, от личных человеческих качеств также очень многое зависит, но еще больше зависит от единения со стихией. Потому маги, принимая ту или иную специализацию, стараются буквально проникнуться ею, что впоследствии влияет на их поведение, настроение и даже на характер в целом. В этом также кроется и главная опасность. Стоит перейти черту, и властолюбивый, забывший об осторожности маг в своем стремлении слиться со стихией и получить больше могущества сам станет ее рабом и утратит контроль.

Магия также, по его мнению, играла наиважнейшую роль в развитии человеческого общества. Это одна из причин, почему он так и не выбрал путь. Децимус хотел, чтобы его разум остался чистым, без влияния извне. Другая причина в том, что он так и не почувствовал притяжения ни к одной из стихий. Он прекрасно управлял своими эмоциями и видел истоки их появления. Именно частое проявление эмоций какого-либо рода указывает на предрасположенность мага к стихии. Так, Кетани, несмотря на отпугивающую для многих внешность, была добросердечной и веселой девушкой. Всегда готовой помочь в трудную минуту, даже тем, кто этого не заслуживал. Кетани училась на целительницу, и никто не сомневался, что путь света – это ее предназначение. У характера Децимуса не имелось указывающих путь черточек. В голове мага царили четкая логика и понимание первопричин. В своем дневнике крупными буквами он отметил:

«Как вы сможете разбираться в чужом разуме, если не понимаете свой? Осознанность – основа саморазвития. Понимание, почему эта мысль посетила ваш разум, почему эта еда вам нравится и почему вы надели этот наряд. Обыденные события не случайны, у них есть причина. Умение искать причину, источник, корень проблем – есть самое важное умение на пути познания».

Децимус прекрасно знал себя, но было нечто, чему он не мог найти объяснение.

Детство его прошло в общей семинарии, в которой в основном содержались сироты, каких после войны с нежитью было великое множество. Однажды он увидел неравную драку, в которой мальчик с его этажа отбивался сразу от трех ровесников. Децимус тут же бросился ему на выручку. Но этот поступок он совершил исходя не из благородных побуждений, а из своей логики, которая даже в столь юные годы брала верх над чувствами. Люди должны держаться вместе и помогать друг другу. Поставь себя на чужое место – вот один из самых простых и верных способов мыслить. Если, конечно, вы не сумасшедший мазохист. Он старался думать так по отношению к большинству понятий, но когда дело доходило до обиды или драки, эта позиция переставала существовать. Ему было недостаточно просто победы в бою. Если сильно задели, он буквально ломал человека изнутри. Ставил в неловкое положение, подставлял, а если случался бой, то, казалось бы, обычная разборка мальчишек превращалась в жуткое избиение. Растягивал поединок, говорил с противником, играл, злил или пугал или просто издевался. Много раз он мог легко и быстро закончить бой, но вместо этого выматывал своего оппонента, пока тот не сломается. Самое интересное, что после подобных издевательств он был на подъеме, полон энергии, словно чужой негатив подпитывал его жизненные силы. Такие же нестандартные реакции были на многие раздражители. Например, плач, крики, гримасы боли, ругань, угрозы. Децимус понимал, что это не самое лучшее его качество, но не мог не засмеяться, когда кто-то падал на лестнице. Однажды он стал замечать за собой, что темные нотки берут вверх и требуют вновь и вновь совершать злодейства. Маленькие, но жестокие шалости давали те эмоции, то ощущение жизни, какие Децимус не мог получить более никаким путем. Впоследствии его проступки и стали причиной того, что мальчик оказался на улице.

И вот вчера он совершил убийство, но вместо шока и паники уже спустя несколько секунд он вел себя как ни в чем не бывало.

Этот садизм оставался загадкой, но шесть лет одиночества, частых медитаций и разговоров с самим собой упрятали этот вопрос на дальние полки разума. А сегодняшнее происшествие воскресило его с новой силой.

Путь перегородил журчащий широкий лесной ручей. Закатное солнце искрилось в прозрачной воде. Путник опустил уставшие ноги в прохладный поток, распугивая собравшихся у берега мальков. После шести лет расслабленного существования в райских, как он считал, условиях подобная прогулка сильно изматывала.

Шесть лет назад Децимус проезжал по тракту, а сейчас держал свой путь вдоль него, ведь конная погоня могла вылететь из-за поворота в любой миг. Потому идти по самому тракту было опасно, но иного ориентира Децимус не имел. Маг помнил, что неподалеку от переправы через ручей находился постоялый двор, где они с Таламоном позволили себе последний раз наесться до отвала. Живот тут же заболел, когда маг вспомнил сочного, горячего поросенка, поданного им вместе с вином и свежеиспеченным хлебом. Таламон был ярым альтруистом и радовался, оказывая другим услугу. Децимус не желал магистру плохого и искренне надеялся, что его побег ни в коем случае не ударит по карьере геоманта.

Пока не наступила ночь, маг обязан был добыть себе теплую одежду или какое-то подобие походного спальника. Ночевать в селении или даже близ дороги – явная глупость. А значит, придется добыть в селении необходимые вещи и до наступления темноты уйти как можно глубже в лес. Благо в местных лесах очень редко встречаются хищники ввиду высокой плотности населения в округе.

Децимус прошел вдоль ручья до тракта и переправился по бревенчатому мосту на другой берег. Увидев впереди посевные поля, он вновь свернул с дороги и присел на травку в тени березы.

Вполне вероятно, что уже развернули настоящую операцию по его поимке. А если так, то патруль, несомненно, должен сконцентрировать внимание на дорогах и уж тем более – на ближайшем постоялом дворе. Следовало провести разведку.

Секундная концентрация – и волшебное царство открылось ему в разы ярче и красочнее, чем когда-либо. Шесть лет он ждал момента вновь увидеть мир духовным взором. Он позволил силе покинуть его, осматривать и изучать окружающее пространство. Мир вокруг бурлил жизнью. Краски и образы столь захватывали, что Децимус практически забыл о своей цели. Тонкие вены пульсирующей энергии струились по деревьям от корней до самых верхушек. Весь лес оплетали едва заметные салатовые нити, словно объединяя все деревья в одно целое. Они общались между собой, обменивались энергией, словно информацией. Подул ветер, и волна легких разноцветных пылинок прокатилась по лесу. В каждом листочке, в каждой веточке, каждом корешке было нечто индивидуальное, отличающее деревья друг от друга, но вместе с тем и объединяющее их в общую структуру. Издалека лес казался накрыт единым энергетическим полем со множеством отдельных структур, и каждая из них подчинялась общим законам.

Воздушное пространство искрилось парящими, крошечными, полупрозрачными «снежинками» различных оттенков. Благодаря им можно было узнать направление ветра, температуру и качество воздуха. К примеру, близ океана воздух пропитывался голубыми оттенками, здесь, в лесу, – белыми, салатовыми и зелеными. Таким видением Децимус не мог узреть физическую оболочку, он видел лишь энергетические структуры. Земля просматривалась на десяток метров вглубь, и можно было увидеть земляные слои, воду, переплетения корней. Сконцентрировав волю, он направил свое сознание к поселению. Со стороны казалось, что он просто расслабляется, отдыхая после трудного дня. Но мыслями он был далеко от тела, и, если бы до него дотронулись, он бы даже не почувствовал. В такие моменты его тело было абсолютно беззащитно. Маленький белый шар с едва заметным фиолетовым оттенком несся по волшебному лесу с недоступной животным скоростью. Деревья на мгновение усиливали сияние, словно приветствуя гостя, когда тот оказывался рядом. Там, где пролетел шарик, образовывались небольшие разноцветные завихрения; словно маленькие торнадо, они продолжали кружить некоторое время, а потом вновь подчинялись воздушным потокам.

Увидев впереди скопление разноцветных точек, он поднялся выше, чтобы осмотреть все поселение целиком. Сверху деревня напоминала ночное небо. Переливающиеся звездочки людей, словно созвездия, располагались отдельными группами. Децимус внимательно осматривал деревню в поисках необычных аур. Юстициары имели повышенный иммунитет к магии, и это выражалолсь в более прочной, цельной ауре. У магов были ярко выражены определенные оттенки, в зависимости от выбранной ими специализации. Но Децимус увидел нечто совершенно новое. Он приблизился. Подобным зрением тяжело заметить неодушевленные предметы, но по расположению людей он предположил, что это и есть тот постоялый двор, где они с Таламоном останавливались шесть лет назад. На первом этаже находились четверо. Аура первого была в разрывах и дырах, имела множество темных тонов, что говорило о сильном моральном разложении и, возможно, серьезном опьянении. Второй человек не выделялся чем-то особым, и Децимус предположил, что это хозяин таверны. Третий имел очень редкую структуру, с которой Децимус никогда не сталкивался. Он определенно был человеком, но имелось нечто присущее зверю, более четкие контуры и конкретные цвета. Палитра была не столь разнообразна, не имела бесчисленного множества оттенков, свойственных людям. Но все внимание поглотила четвертая аура. Если издалека люди казались звездами, то она была сравнима с солнцем. Яркое золотистое свечение, столь сильное, что нельзя было увидеть скрывающуюся под сиянием форму. Децимус заметил оттенки красного и оранжевого, но, приблизившись, понял самое важное, от чего дух чуть не втянулся обратно в тело. Загадочное существо видело его, наблюдало за ним и изучало так же, как он. Децимус ощутил себя открытым, беззащитным, чувствовал на себе его внимание, словно сидел в центре набитой народом аудитории, где каждый прожигал его взглядом. Этого было достаточно. Маг рванул прочь с максимальной скоростью, словно опасаясь, что загадочное сияние преследует его.

Он вернулся в тело с такой скоростью, что его отбросило назад. Децимус резко вскочил, но зашатался и вновь упал, уже от сильного головокружения. Липкий страх проник в самое сердце. Ужас от первого в своей жизни духовного контакта привел его в состояние, близкое к панике: не только из-за абсолютно нового опыта и ощущения, но также из-за абсолютно неизвестной субстанции. Децимус не имел и малейшего предположения, что это за человек.

Придя в себя, он начал лихорадочно размышлять на тему увиденного, вышагивая квадратом вокруг дерева. Первая мысль – уйти отсюда побыстрее и подальше – была постепенно отвергнута, ибо к следующему поселению до темноты он никак не доберется, а сейчас каждая минута на вес золота. Во-вторых, если это маг, если этот человек ищет его, то после увиденного уже должен был броситься за Децимусом и сообщить остальным о его местонахождении. А если этого не случилось, значит, этот человек не желает ему зла. Ну или хотя бы ничего не знает о его преступлении и не сотрудничает с юстициарами. Ситуация была патовая, толкающая на смелые поступки. Децимус направился прямиком к загадочному человеку.

Спустя пятнадцать минут

Маг зашел в помещение, не забыв придать лицу выражение спокойствия, которое едва скрывало нагнетаемое внутри напряжение.

По левую сторону стоял длинный общий стол на манер аркейских, за которым сидел изрядно надравшийся деревенский здоровяк. Именно ему принадлежала темная аура падшего человека. Впереди – небольшой прилавок, за которым расположился хозяин заведения. Тот пристально осмотрел нового гостя и продолжил беседовать с посетителем. Посетитель стоял спиной к Децимусу, были видны лишь толстый темно-серый плащ и длинные черные волосы, беспорядочно падающие на плечи. Загадочное существо оказалось обычной крестьянкой средних лет, спокойно сидящей за столиком справа. Поношенная рабочая одежда, усталый вид, спутанные светлые волосы. На миг Децимусу показалось, что он ошибся, но сомнения были отринуты сразу, как только они встретились взглядами. Ему вновь захотелось сбежать и больше не возвращаться. Децимус сжал кулаки, возненавидев себя за трусость, и резвым шагом подошел к хозяину.

Поспешно оплатив одну ночь пребывания, он поднялся наверх и зашел в отведенную ему комнату, уверенный, что женщина последует за ним. Ждать долго не пришлось. В ту же минуту в дверь постучались.

Децимус осторожно открыл. Крестьянка смотрела ему прямо в глаза, и он заметил переливающиеся золотым контуры радужки.

– Лорд Децимус? – Наигранная улыбка непостижимым образом обезобразила милое, добродушное лицо. Маг повременил с ответом. Что-то в женщине казалось ему неправильным, ненормальным.

– Да… – В попытке понять, что же вводило его в замешательство, он даже не сразу обратил внимание на приставку к имени. Но сегодня ему не суждено было узнать, откуда у него появился титул.

Услышав ответ, крестьянка стремительно рванулась вперед. Если бы Децимус не ожидал подобной внезапной атаки, он вряд ли успел бы уклониться от удара. Она напала с невообразимой для невзрачной селянки скоростью и четкостью. Децимус отступал назад, едва успевая разрывать дистанцию, но удар ногой в грудь все-таки достиг цели. Он отлетел, кувыркнулся через спину и с силой врезался в стену. От боли потемнело в глазах, он упал на колени в попытке сделать вдох, но рот лишь безмолвно открывался, как у выброшенной на берег рыбы. Наконец воздух ворвался в легкие, и он поднял влажные от боли глаза.

Крестьянка слегка наклонила голову и изучающе осмотрела пытающегося прийти в себя Децимуса. Ее дыхание было ровным, спокойным, а лицо не выражало эмоций. Казалось, она отдыхала после дойки, а не швырнула ударом мужчину, весившего на пуд больше ее, через всю комнату. Хотя и облокачиваясь на стену, но Децимус все-таки нашел в себе силы подняться.

Без лишних слов женщина направилась завершать начатое. Она быстро сократила дистанцию, метя кулаком в лицо Децимусу. В последний момент он шагнул навстречу, присев на левой ноге, поднырнул под удар и встретил ее сильным прямым в печень. Крестьянка согнулась пополам. В месте удара ребра были сломаны, а внутренние органы превратились в сплошное месиво. Заряженный энергией кулак в сочетании со встречным движением поставили точку в поединке.

Децимус откатился от медленно заваливающегося на бок тела. Он пребывал в состоянии глубочайшего нервного потрясения и не мог дозировать свою силу, потому практически вся энергия вошла в смертельный удар. Усталость, подобно лавине камней, завалила его рассудок. Такой резкий выброс силы по ощущению схож с многомильным марафоном. С той лишь разницей, что это расстояние было преодолено за секунду. Мгновение назад он был полон сил, а сейчас едва мог идти на своих ногах.

С трудом дыша, опустошенный и ослабленный, он поплелся к выходу, облокачиваясь на стену. Но, покинув комнату, понял, что все только начинается.

Коридор перегородил незнакомец, и теперь Децимус увидел, кому принадлежит серый плащ. Штаны из переливающейся кожи неизвестной ему рептилии были заправлены в поношенные высокие сапоги. Комплексный доспех из темно-желтых пластинок размером с ладонь, походивших на чешую огромного ящера, покрывал тело от шеи до бедер. На поясе виднелись несколько метательных ножей, и особо выделялся украшенный эфес меча. Жесткое, варварское лицо, сплошь покрытое шрамами, самый глубокий из которых шел по щеке и, проходя через губу, заканчивался у подбородка. В больших ярко-карих глазах читалась явная угроза. Но на все это Децимус не обратил внимания, ибо его взгляд был прикован к огромному арбалету, нацеленному в его грудь.

Несколько секунд незнакомец пристально всматривался в глаза мага. Децимус ощущал себя как в плохо различимом сне. Края зрения то и дело заволакивала черная дымка, а рефлексы сошли на нет. Казалось, если сейчас стрела прошьет его насквозь, он даже не сразу это заметит.

– Свали! – рявкнул незнакомец, и Децимус шагнул в сторону. Арбалетный болт с крестовым наконечником пролетел в локте от Децимуса и пригвоздил к стене возникшую в дверном проеме женщину.

Маг помотал головой, уверенный, что убил ее, и не мог поверить своим глазам: она смогла выбраться, да еще пытается освободиться, словно боли вообще не существует.

Не теряя времени, незнакомец приблизился к корчащейся женщине, которая ни на секунду не прекращала попыток выдернуть из груди болт, одним движением извлек меч из ножен и провел дуговой удар в шею. Не успела отсеченная голова коснуться пола, как кончик лезвия уже оказался у горла Децимуса.

Тяжелый, широкий вороненый клинок с двухсторонней заточкой, где одна грань была ровной, а другая имела дол с частично выступающими зубцами. По всей длине клинка, от гарды до острия, прослеживались бурые линии. На конце лезвие слегка расширялось наподобие листика, дисбалансируя меч и приравнивая его по стилю боя к топору. Искусная гарда имела закругление в виде двух когтей, направленных в сторону лезвия. Там, где клинок переходил в гарду, был вмонтирован небольшой тусклый темно-красный самоцвет овальной формы. С обеих сторон камень удерживала искусно отлитая рамка, изображающая звериную лапу. Несмотря на массивный с виду для меча вес, кожаная рукоять рассчитана лишь на одну ладонь. Навершие украшала пасть разъяренного волка.

Потом Децимус с большой неохотой вспоминал, как близко было это чудовищное лезвие.

– Э-э… – Децимус лишь открыл рот, но незнакомец не позволил продолжать.

– Заткнись! – Злой хрип сквозь сжатые зубы обещал скорейшую расправу в случае неповиновения.

Лишь сейчас Децимус мог заметить странности в дикарской внешности незнакомца. Светло-карие глаза имели неестественные для людей огромные зрачки. Ноздри часто расширялись, не в такт дыханию. Едва заметная проседь в бороде и волосах и обилие шрамов говорили о немалом возрасте незнакомца.

Так они простояли около десяти секунд. Незнакомец не сводил с Децимуса глаз, как вдруг на первом этаже кто-то закричал и послышался звук разбиваемой посуды. Он озлобленно рыкнул и рванул к лестнице. Децимус немного погодя поспешил следом.

Здоровяк, выпивающий за длинным столом, когда в таверну входил Децимус, сейчас бился на полу в конвульсиях. Дикарь уже был рядом и занес меч, когда дерганья внезапно прекратились и мужчина резко откатился. Вскочив, он оторвал от пола тяжеленный дубовый стол и без видимых усилий бросил его в нападавшего. Незнакомец ловко отскочил от летящей в него мебели, но его противник потерял к нему интерес и двинулся к Децимусу. В его глазах пылали золотистые искры, в точности как у крестьянки, но немного ярче. На этот раз маг приготовился заранее. Он читал заклинание, еще когда спускался по лестнице. Выбросил вперед руку, и с ладони сорвался тусклый голубой луч. Сгусток пониженной температуры попал мужчине в шею, но тот лишь отшатнулся. Заклинание должно было заморозить пораженную область или хотя бы вызвать окоченение и болевой шок, но Децимус, то ли от бессилия, то ли из-за какого-то неслыханного магического иммунитета противника, не добился даже легкого болевого шока. Навалилась чудовищная усталость, Децимус попытался отшагнуть, но ноги не держали, и он, словно пьяный, грохнулся на пол.

Здоровяк прыгнул на него, но темный клинок незнакомца оказался шустрее, и на распластавшегося мага рухнуло уже обезглавленное тело. И вновь не успела голова упасть на пол, а незнакомец уже приготовил метательный нож и замер в ожидании. Он переводил взгляд с парализованного происходящим трактирщика на Децимуса, который с выражением тошнотворного омерзения пытался спихнуть с себя труп, который обильно заливал его горячими жизненными соками.

– Там еще одна… – еле слышно пролепетал Децимус и махнул освободившейся рукой в сторону двери, но незнакомец и бровью не повел. Он так и не повернулся до тех пор, пока дверь таверны не открылась.

В проеме оказался стражник с геральдикой столичного гарнизона на доспехе. Незнакомец перебросил меч в правую руку, а сосредоточенное выражение лица сменилось на озлобленный волчий оскал. Увидев Децимуса, стражник потянулся к оружию, но нечто схватило его за плечо и вытянуло назад, на улицу.

Через пару секунд трактир тряхнуло так, словно в стену ударили тараном. Децимус с незнакомцем переглянулись. Дверь вновь открылась, и на пороге возник молодой человек с приветливым, улыбающимся лицом, соломенными волосами, богато одетый, но безоружный. Присвистнув, он обвел глазами помещение и остановил взгляд на Децимусе.

– Кто у нас тут лорд Децимус? – Вошедший явно пребывал в веселом расположении духа.

– Когда я в последний раз ответил на этот вопрос – чуть не отправился к праотцам… – Маг уже смог подняться и теперь с кислой миной снимал с себя насквозь пропитанную кровью рубашку.

– А-а-а, горе не беда… – махнул рукой юноша. – Со мной эта ботва каждый день случается. Меня кличут Нирас, а эту громилу – Ме…

Сильнейший удар вновь потряс дом, и Нирас подпрыгнул от неожиданности.

– Короче, я Нирас, а ее звать Меланта. А кто твой кореш? Что-то не очень он рад меня видеть. – Нирас указал на незнакомца. Тот все еще стоял в напряжении, готовый к любой опасности.

В таверну зашла юная девушка в темном доспехе из толстой кожи и с рюкзаком за спиной. Точно так же, как и вошедшие до нее, она обвела помещение взглядом и остановила его на Децимусе:

– Лорд Децимус?

– Еще одна… Вы сговорились, что ли?

– Мэл, это он, точняк! Прям как с картинки. Но подружиться успеем по дороге, а ща за нами хвост, нужно шевелить копытами. Сечете? Батя! На чай не останемся, извиняй, – махнул он рукой трактирщику, который прилип к стене, как муха к смоле.

– С какой картинки? Я никуда не пойду, пока мне не объяснят, что здесь творится! – Фраза прозвучала скорее как жалобная просьба, нежели ультиматум.

– Около десятка легковооруженных всадников в минуте езды отсюда. – В ответ на переведенные на него взгляды дикарь отвел прядь волос, оголяя слегка заостренные уши.

– Ну вот, снова-здорово… Давайте-ка руки в ноги, сиськи прижали и побежали.

– К лесу! – скомандовала Меланта, и компания спешно покинула таверну. Незнакомец остался на месте. Озлобленно сплюнув, он вложил меч в ножны, подобрал арбалет и побежал следом.

– Так че за картинка? – на бегу спросил Децимус.

– Твоя физиономия в центре доски объявлений.

– Где?

– Да везде! Что я только не творил в своей грешной жизни! Но чтоб такой почет заслужить… Уважаю, брат. Ты почти мой кумир. Жалко, у меня нету особняка, повесил бы такой портрет на стену.

– Там юстициары?

– Нет. Обычная банда. Охотники за золотишком. Я же говорю, твое лицо на общей доске объявлений и награда… – Нирас перепрыгнул через лужу. – Сумма тянет на рекорд, поздравляю.

– По-твоему, это здорово?

– Сворачивай! – рявкнул догнавший их незнакомец и, обогнав всех, повернул к пшеничным полям.

– В поле мы не уйдем от конной погони! – бросила ему вслед Меланта.

– Вперед! – крикнул Децимус и устремился за ним. Слишком устал маг, чтобы быстро размышлять и спорить, да еще и на бегу, когда ноги передвигаются чисто механически, на одной силе воли. Незнакомец с Мелантой, несмотря на тяжелое снаряжение, без труда поддерживали высокую скорость, а находящиеся налегке Нирас и Децимус едва выдерживали их темп.

Они достигли полей, когда топот копыт за спиной слышался уже отчетливо. Бег через некошеную ниву сильно утомлял, но Меланта неслась впереди, не сбавляя скорости, словно гигантский валун сминая пшеничные колосья и облегчая путь остальным.

– Я догоню. – Незнакомец остановился и бегло осмотрелся.

Преследователи уже вылетели из-за поворота и достигли края поля. Легкие доспехи, луки, мечи – с десяток воинов без каких-либо опознавательных знаков. Незнакомец поднес пальцы к губам и издал громкий пронзительный свист.

Затем вновь засвистел, но на этот раз прерывисто, словно подавая определенный охотничий сигнал. Конники были уже совсем рядом, как вдруг их лошади резко остановились. С полей севернее донесся омерзительный звук, напоминающий змеиное шипение, но при этом хриплый и громкий. Отвратительный и неприятный, как скрип сухого пера по пергаменту или шорох наждака по железу. Нирас остолбенел, а Децимус, не имея сил сбавить шаг, просто врезался в него.

– Святые курвы, что это?.. – Нирас согнулся пополам, прижав ладони к ушам.

Кони перепугались, и всадники полностью потеряли над ними контроль. Пара преследователей смогли удержать своих лошадей и почти добрались до незнакомца, когда источник звука явил себя. Нечто выпрыгнуло из пшеницы, утащив одного из верховых. Преследователи даже не поняли, что произошло, а их кони окончательно взбесились, встав на дыбы и стремясь сбросить всадников. Мерзкий клич вновь повторился, и существо бросилось на второго бандита. Кони, оставшиеся без хозяев, галопом помчались прочь. Преследователи смогли понять лишь примерный размер существа и заметить длиннющий хвост, однако увиденного им хватило на всю жизнь. Они позволили лошадям унести их как можно дальше отсюда. Таинственное животное преследовало их до самой границы поля, а достигнув края, издало победный рев, который не очень отличался от предыдущих отвратительных звуков. Колосья были Децимусу по плечи и не позволяли увидеть зверя, однако он отчетливо видел широкую «просеку», которую тот оставлял за собой.

– Вот дерьмо… Вы это видели? Что это было?.. – пищал перепуганный Нирас. Подошедший незнакомец вновь издал свистящую команду. Послышался шелест сминаемой пшеницы, и перед ним возник монстр во всей своей красе.

– Ее зовут Шмулиха, – буднично ответил незнакомец.

Увидев Шмулиху, Нирас взвизгнул и спрятался за спину Меланты, а та, в свою очередь, встала между зверем и Децимусом, приняв оборонительную стойку. Строением тела Шмулиха походила на огромную ящерицу, но с более длинными ногами и короткой шеей. Без хвоста ее длина едва превышала рост высокого человека, а сам хвост был такой же длины, что и тело. Вместо привычной для пресмыкающихся кожи или чешуек ее полностью покрывали бурые костяные пластины с выступающими кое-где шипами. Широкие лапы имели устрашающего размера когти. Брюшко желтоватого оттенка также защищалось маленькими пластинками. Голову украшали небольшие дугообразные наросты, напоминающие архаичную корону. Увидев хозяина в окружении новых людей, она застыла, и лишь немигающие ярко-желтые глаза продолжали изучающе смотреть на неизвестных.

– Это друзья.

Ящер перевел взгляд на сказавшего это хозяина, который загородил собой стоявшую в ряд троицу, и чуть приподнялся на передних лапах, чтобы их глаза оказались примерно на одном уровне.

– Где вещи?

Шмулиха склонила голову набок, выглянув из-за спины задавшего вопрос хозяина, и вновь изучающе уставилась на людей. Нирас был готов завизжать, как перепуганный свин.

– Не тупи! Шмотки где, спрашиваю! – И без того резкая и грубая речь незнакомца ужесточилась властной угрозой. Шмулиха еще слегка наклонила голову, обнажила зубки и по-охотничьи сузила зрачки, словно готовясь к нападению.

– Потом поиграешься! Сейчас – дуй за вещами! – Ящер пригнулся, приподнял хвост и впустил когти в землю, словно готовясь к броску. Видя, что хозяин не обращает на его потуги внимания, недовольно забурчал и с неохотой убежал прочь.

Незнакомец обернулся. Кроме Меланты, все стояли в глубоком потрясении.

– Она еще совсем маленькая, ей бы все поиграться… – пояснил он.

– Да. Совсем мулипусенькая… – саркастично подметил Нирас. – Уже все? Можно портки сменить?

– И что – она действительно поняла все, что ты ей сказал? – спросил Децимус.

– А то… Звери не люди. Они все с первого раза понимают.

Децимус мученически хихикнул и плюхнулся на землю, закрыв глаза.

– Меня зовут Каин. И, полагаю, вы наконец расскажете, что тут творится?

Глава 5 Повествование Меланты

Спустя пару часов

Приближалась ночь, и предзакатное солнце багровыми лучами освещало верхушки деревьев. Ночь обещала быть холодной. Каин сделал прогноз по незаметным для обывателя приметам: птичьим гнездам, паутине, кваканью лягушек и еще множеству знаков, каждый из которых рассказывал ему о погоде, направлении ветра, лесных происшествиях. Он грубо орудовал мечом, превращая сухую упавшую березку в поленья для костра. Меланта собирала валежник и старалась всячески помогать Каину. Децимус валялся на траве в состоянии полудремы, стараясь не думать ни о чем и восстановить как можно больше энергии.

Разговор решили отложить до окончания устройства лагеря.

Шмулиха, как гигантский крот, выкапывала яму на склоне холма, разбрасывая во все стороны земляные комья. Нирас уже успел получить вырванной кочкой в лицо и отмывал его от грязи в текущем неподалеку узеньком ручейке. Остальные отошли от земляного обстрела на почтительное расстояние.

– Она это специально! Я видел, как она в меня целилась!

– Шмулиха оказывает тебе внимание. Видимо, ты ей очень понравился… – не открывая глаз, пробурчал Децимус.

– Ага. Мне сразу полегчало. Почему именно я?

– Возможно, она чувствует твой страх, и это добавляет добыче определенную привлекательность, – предположила Меланта.

– Спасибо, Мэл. Ты настоящий друг.

– Не переживай. Тебе просто нужно наладить с ней контакт. Поухаживай за ней. Погладь хвост, почисти ей зубки. Салларийские болотники кладут свою голову крокодилам в рот. Это некий акт доверия, – посоветовал маг.

– Что?.. Может, мне еще сразу целиком ей в рот залезть?

– Да ладно тебе. Это же всего лишь ящерица. У нее и зубов-то нет. Почти.

Каин резко обернулся к магу, и тот открыл глаза, почувствовав, что сказал нечто лишнее.

– Это королевский пустынный скарл! – пояснил Каин с четкой расстановкой.

– Хорошо-хорошо. Я понял. – Децимус, словно защищаясь, замахал руками. – Вернемся к отношениям человека с ящ… со скарлом. Давай, Нирас. Подумай вот о чем. Когда тебе будет девяносто лет, ты будешь медленно и мучительно умирать в своей кроватке. Вспомнишь этот день и поймешь, что нужно было попробовать!

– А если попробую, то не доживу и до завтра!

– В одном романе я прочитала пословицу: «Храбрец умирает однажды, а трус – постоянно».

Децимус от усталости даже посмеяться не мог над репликой Меланты. Нирас прекратил водные процедуры, намереваясь выложить все, что думает по этому поводу.

– Кстати… вы не заметили, что стало подозрительно тихо?

Компания обернулась к холму, в котором ящер выкапывал нору для ночлега. Шмулиха прекратила свои землеройные работы и, притаившись, внимательно слушала их разговор. Увидев, что Нирас ее заметил, она чуть приоткрыла пасть, показав ровный слой небольших, но чрезвычайно острых зубов. Нирас побледнел и попятился назад, затем поскользнулся и смачно плюхнулся в холодный ручей.

– Разведка. – Каин сделал круговое движение пальцем, и Шмулиха поспешила скрыться в лесной чаще.

Каин полез внутрь первым и прорезал мечом тонкий дымоход. Проход был достаточно широким, чтобы человек мог попасть внутрь, лишь слегка согнувшись. Ящериха выкопала просторное помещение и, к удивлению Децимуса, умудрилась даже утрамбовать почву. Еще более он поразился выкопанной в центре небольшой ямке. Маг предположил, что это какая-то привычка делать выемку под яичную кладку. Ведь было очень трудно поверить в то, что Каин обучил своего питомца даже таким тонкостям. Меланта с Нирасом помогли дотащить дрова, а Каин соорудил костер.

– Ты можешь как-ни…

Щелчок, и с пальцев Децимуса слетела маленькая огненная вспышка. Каин замахал своим плащом, раздувая пламя. Природное помещение потихоньку начинало прогреваться. Меланта сложила к краю огромную стопку бревен и аккуратно присела у костра на снятый рюкзак. Каин замаскировал убежище, сняв плащ и приколов его у входа в нору. Спустя пару минут все расположились вокруг огня.

Децимус

Каин – настоящий кладезь полезнейшей информации. Его знания тайных знаков природы феноменальны, жаль лишь, что его отвратительный характер не позволяет их извлечь. Помню, что до войны в горах близ Саркарусса обитало племя похожих на него гуманоидов. Варки. Достигнув совершеннолетия, они сливались с духом зверя и перенимали часть его способностей. Что-то об этом было в книге «Исчезнувшие цивилизации». Вспыльчивый и агрессивный человек достаточно предсказуем, что не может не радовать в сложившейся ситуации.

Меланта. Ни единого лишнего движения, ни единой лишней эмоции. Холодная и недвижимая, словно ледышка, она всегда держится рядом со мной и заслонила собою от ящера. Она напоминает мне големов, охраняющих Арзамас. Читать ее мысли невозможно. Истинное зрение не помогает, словно ее окутала пелена защитных чар, блокирующих любое воздействие. Возможно, эта леди вовсе не человек, а какое-то магическое создание. Некий атронах из плоти. Ее поведение подсказывает, что моя судьба ей не безразлична, однако из всех присутствующих она самый загадочный, а значит, и самый опасный спутник.

Нирас, единственный нормальный, «средний» человек в сложившейся компании. В кои-то веки я рад стандартному мышлению. Но дурачком он не кажется, несмотря на простоту. Неужели он прошел с Мелантой такое расстояние, не почуяв неладное? Да и вообще, зачем он в это ввязался? Каким бы простофилей ни казался Нирас, у него тоже были свои тайны и загадки. И мне желательно выяснить их как можно раньше. От безобидных и безучастных на вид людей, как правило, больше всего проблем, ибо их не ожидаешь.

Каин

Псионик пытается увидеть меня. Ледяная баба подобна статуе, а ее щенок – обычный человек. Ненавижу магов… угораздило же спасти одного из них. Дай мне повод, малыш. Баба опасная. Нет запаха. Не человек. Вор пялится на вход, анализирует. Духи спокойны, Шмулиха спокойна, а значит, я должен им верить. Утро вечера мудренее, а на худой желудок и мысли соответствующие.

Меланта

Вот оно, чудо. Я столько раз попадала в тупик, прочитав в очередной человеческой книге что-то вроде: «В моей душе зародился огонь, пламя любви пожирало их, в глазах пылала ярость…» Однако теперь, увидев стихию своими глазами, я чуть лучше понимаю людскую натуру. Жаль, я не могу увидеть пламя в цвете. Возможно, когда все заснут, я приму каплю зелья и смогу насладиться зрелищем. Передо мной – последняя из основных стихий этого мира. Да что там мира – всей вселенной! А люди живут с этим волшебством рука об руку, не придавая ему значения.

Меланта, соберись. Он сидит напротив тебя, смотрит на тебя. Слишком многое на кону.

Зверочеловек агрессивен, опасен. Нужно быть начеку. Серьезный противник, но не такой опасный, как прирученный им монстр. Нестабильные союзники: возможно, придется нейтрализовать их для безопасности Децимуса. Повелитель говорил: «Когда научишься воскрешать людей хотя бы как я, тогда и будешь косить головы налево и направо». Но жизнь мага важнее сотен людских жизней. Держу оружие под рукой.

Нирас

Во имя четырех стихий – болван, зачем ты связался с этими психопатами!.. Один – сбежавший маг, другая – вообще хрен пойми кто, а охотник – чокнутый на всю голову психопат-варк. Каин Кровопускатель – известное имя в особых кругах. Кем надо быть, чтобы приручить такую тварь и назвать Шмулихой? Хорошо еще, что не Снежок или Тузик.

Нужно держаться рядом с Мэл. Эта ящерица вообще на нее внимания не обращает. Наверное, больно костлявая. Хотя у меня ведь тоже много костей! Может, ящерица – за матриархат? У нее вон даже какие-то наросты, будто корона, на башке. Надо же было вляпаться в такое…

– Липы растут сотни лет, а их срубают люди… – устало заметил Нирас, подбрасывая поленце в огонь.

– Это береза, олух, – злобно бросил Каин.

– Липа, береза, осина… Господа, давайте обсудим сегодняшние события. Что это за существа? Кто из вас о них что знает? И что вообще тут происходит?.. Или, может, познакомимся для начала? Меня зовут Децимус. Ну а остальное вам всем известно. Маг, в розыске за побег, и добавить к этому нечего.

– Мое имя Меланта. Я путешественница.

– Ну, лады. Карты под стол, а ножи на стол, да? Нирас Эли-Панияко, вылупился на южных берегах в спорных, мать их, землях. Бил баклуши, ловил удачу за пернатый хвост, прыгал в бордели, как куница в голубятник. Все как у людей путевых, по законам идущих, не жирующих сверх пуза. Рано выполз из гнезда, ходил тудой и сюдой, да так нигде и не примостился. Собаки вшивые на меня телегу охранялкам накатали ни за шо ни про шо. От с тех пор я и вожусь с кем попало по свету белому, от заставы к заставе. Лучше ж маленькая рыбеха, чем гигантский таракан! Кстати, из твоего Арзамаса недавно жук улетел. Грят, размером с избушку, а глазища – о-о-от такие. Слыхал че? Грят…

– Мы поняли, Нирас. – Децимус вежливо остановил монолог воришки и перевел взгляд на варка. Но тот решил пропустить формальности и приступил сразу к делу:

– Пару лун назад в одинокой деревушке на севере Аркея десятилетнее человеческое дите попыталось задушить меня голубыми руками. Силищей обладало неимоверной. Шмулиха огрела златоглазую хвостом, сломав хребет, а та еще трепыхалась. В тот же день я встретил еще двух и обеим отрубил головы.

– Это дребедень какая-то! Пока сюда перлись, раза два натыкались на этих выродков. С виду как мы, шиш отличишь. Кто они? Или что они? Я с такой чепушилой в одну карету не сяду. О таких нигде не слыхивал.

– Они духи. Духи, подчиняющие себе человеческое тело, – констатировал Каин.

– Духи… Ты о переселении душ? – уточнил Децимус.

– Да. Они паразиты. После смерти могут вселиться в другое тело. Однажды я перерубил половину посетителей корчмы. Гадина просто прыгала из тела в тело. Я уже сталкивался с подобным пару десятилетий назад. Но тогда это был злой, мятежный дух, вселяющийся и подчиняющий себе слабовольное тело. Но шаман мог изгнать его, и человек вновь обретал себя. Эти же берут под контроль полностью, убивая прошлую сущность. Обратного пути нет.

– Кошмар! Это же призраки! Как можно убить уже мертвых? – Нирас очертил себя символом святого Люмоса.

– Мы своими глазами видели, как обычный человек стал жертвой. Нечто за секунды подчинило себе его тело, многократно усилив его возможности. Но как это возможно? Почему он точно так же не вселился в меня или хозяина трактира? – спросил маг.

– Это не призраки. Они могут захватить контроль над телом, если магическая структура слаба либо существо – доброволец и не сопротивляется проникновению. Только очень сильный архон способен преодолеть цельную защиту разумного существа, но любые факторы разложения – как духовного так и физического – упрощают эту задачу.

Все перевели взгляд на Меланту.

– Видимо, малютка знает побольше нашего… – хмыкнул Каин.

После недолгой заминки Меланта кивнула.

– Что? – восклинул Нирас. – А че ж ты молчала? Меня дважды чуть не укокошили по дороге! Я же к этой твари – на том повороте – чуть шары не подкатил! Ты во мне че – приманку увидела?

– Нет. Просто в тот момент это была неприоритетная тема. Нам нужно было найти лорда Децимуса, – невозмутимо ответила Меланта.

– Да, кстати. А что значит «лорда Децимуса»? С каких пор мне присвоили титул и за какие заслуги?

– Чихал я на титулы. У вас, людишек, их как блох на собаке. Я хочу больше узнать о златоглазых.

– Но…

Каин злобно зыркнул на Децимуса, и тот решил не спорить.

– Их называют архонты. Цивилизация более древняя и развитая, нежели человеческая, – начала Меланта.

– Почему я слышу о них впервые? – спросил Децимус, который сутки назад был уверен, что знает слишком много о мире.

– Они из иного мира.

– Чего?!

Меланта взяла из костра веточку и стала выводить на земле узоры. Круги соединялись пунктирными линиями и одно- или двухсторонними стрелочками.

– Круг – это мир. Пунктир – неустойчивый портал. Стрелка – устойчивый портал. В вашем мире есть лишь две явные точки перехода. Пылающие врата, ведущие в чистилище, или ад, по-вашему. К счастью для людей, врата работают лишь в одну сторону. Другой, неустойчивый портал, соединяет с Аморфией, миром мертвых. Он расположен близ Саркарусса. Но теперь…

Она провела еще один пунктир.

– Теперь появился новый проход, ведущий в мир Якши, на родину архонтов. Через него они попадают в ваш мир. Информация неточная, предположительная. Иных теорий не имею.

Меланта

Какой ярко выраженный шок. Интересно. Столь разные типажи, но реакция одинаковая. Возможно, в этом мире, в некоторых случаях, на все расы действуют одинаковые законы.

Нирас

Ну вот, приплыли. Дальше будут демоны, падающие с небес, люди-сороконожки и говорящие деревья. Может, она тоже из Арзамаса сбежала? Там таких полоумных прям в теплицах выращивают. Меланте, видать, сильно прилетело по кочерыжке. Теперь понятно, почему она спит на полу и ест всякую дрянь. Где целитель, когда он так нужен?.. Надо было бухла в трактире прихватить. Тут без пары кружек не разберешься…

Каин

Это я и без тебя знаю.

Децимус

Очуметь! Лучший день в моей жизни.

– Чем докажешь? – бросил Каин.

Меланта закрыла глаза. Децимус ощутил, как чары, создающие вокруг нее маскирующую пелену, рассеиваются. Через мгновение все увидели, каков ее настоящий облик. Бледная кожа приобрела голубоватый оттенок, а глаза в прямом смысле лишились красок. Темный зрачок и едва заметная серая радужка на белом фоне. Черные волосы обесцветились в бежево-белый. Нирас отшатнулся, а Каин положил ладонь на эфес.

– А мне так больше нравится, – заметил Децимус, осматривая истинным зрением открывшуяся под пеленой структуру. Серую, неприметную, с фиолетовыми оттенками. Он еще больше убедился, что девушка скорее магическое создание, нежели человек с душой. Слишком ровная, спокойная и симметричная структура, будто бы ее создали искусственным путем.

– Благодарю. – Меланта слегка склонила голову.

– Кто ты? – А вот Каин был настороже. Его уши и ноздри дергались, выдавая максимум информации, а зрачки заметно сузились.

– Мое имя – Меланта. Остальное – необязательная информация.

Каин вскочил, обнажив клинок, Нирас отпрыгнул, словно ошпаренный, и выбежал бы наружу, не перегороди Шмулиха вход. Ящериха в этот момент слегка приподняла голову, перестав притворяться спящей. Этого было достаточно, чтобы оказавшийся ближе всех к выходу Нирас окаменел, опасаясь спровоцировать монстра.

– Я вам не враг, – развела руки Меланта.

– Поржал, – язвительно заметил Каин.

– Что происходит? Ты знаешь ее? – спросил Децимус.

– Это нежить. Оскверненный рыцарь! – Последние слова Каин буквально выплюнул, подчеркнув все омерзение, которое он испытывает к живым мертвецам. – Я встречал таких в последние дни войны. Они говорят и двигаются подобно вам, людям. Но души у них нет!

– Успокойтесь. – Децимус вложил в голос капельку оставшейся энергии. Шмулиха гортанно зарычала, почувствовав магические возмущения.

– Я не враг. Я здесь, чтобы помочь. А цели нежити, как я знаю, состоят лишь в уничтожении живых, а не помощи им. Ты встречал нежить, способную менять цвет кожи? Способную как спокойно переносить дневной свет, так и прикасаться к огню?

– Мы можем не спеша ее выслушать. Она не опасна, пока перевес сил на нашей стороне, – решительно подытожил Децимус и слегка дотронулся до Каинова плеча; если бы Нирас не вжался в стену, то отметил бы, как ловко маг успокоил варка. Дал понять, что он на его стороне, да и в целом разрядил обстановку. Каин сел обратно, но оставил обнаженный меч на коленях. Кивнув, Меланта начала свой рассказ.

Много раз ее прерывали, уточняя некоторые детали. Нирас часто закатывал глаза и хватался за голову, а в итоге и вовсе скрючился сидя, сжал уши коленями и качался, как умалишенный. Каин сидел спокойно, но то и дело клал ладонь на рукоять страшного меча. Ну а Децимус бродил по кругу пещеры, пытаясь запоминать и упорядочивать полученную информацию. Девушка рассказала о других мирах. О законах природы, которые совершенно непохожи на наши. Миры, подвешенные в воздухе, где все народы летают, но не как птицы, а движутся без усилий, в любом направлении. Миры, где нечем дышать, где обитают ожившие камни и бродячие деревья.

Рассказала о великом множестве рас, которые столь непохожи на людей, что даже обладающий выдающимся воображением Децимус чуть не сломал голову, представляя описанную картину. Различные цивилизации растений, постоянно трансформирующихся и эволюционирующих под влиянием часто меняющейся окружающей среды. Духи, напоминающие паровую дымку, разделяющие свое сознание, способные воздействовать силой мысли на материальные объекты, сами создающие себе новые тела из стали и камня.

Рассказала о взаимоотношениях между мирами и что многие расы, из разных миров, поддерживают связь между собой. О войнах между разными народами, о страшном геноциде, когда весь мир предается огню и заселяется новым видом.

Далее речь пошла о физике их мира, названного Амониум, что в переводе с одного из общих наречий означает «много народов». По словам Меланты, лишь здесь присутствует столь явно разнообразие видов, в большинстве же других миров доминирующим является лишь один. Она рассказала, что мысли материальны и оказывают влияние на все вокруг мыслящего. Что от количества зла, вырвавшегося на волю – такого, к примеру, как война, – окружающая нас завеса истончается, открывая доступ пришлым сущностям из других миров. В это Децимус с ходу поверил, ибо знал, что человеческая структура устроена примерно так же. Если человек морально разлагается, тает и его сопротивляемость к магии, потому паладины ведут праведный образ жизни, не позволяя пагубным, развращающим мыслям влиять на их мышление, что естественным путем укрепляет их защиту. Когда завеса падает и барьер истощается, мир подвергается ассимиляции. Пришлые народы устраивают тотальную войну за новые земли. Такие войны называют мировыми, ибо участвует в них все живое. Каждый обязан бороться за выживание своего мира, ибо его собственная жизнь напрямую зависит от этого.

Боги непосредственно влияют на ход событий, направляя мысли и поступки своих приверженцев, а те указывают путь своим армиям. Чем больше миров во власти бога, чем больше верующих, тем сильнее его власть. Таким образом, сотни богоподобных существ борются за чужие души и мысли, ибо от тех зависит их собственное существование. В Амониуме также присутствует множество богов, потому проживающие тут виды обладают более ярко выраженной свободой воли, нежели представители других миров. Божества конкурируют между собой, не перевешивая влияние друг друга, сохраняя тем самым баланс.

Потом Меланта перешла непосредственно к Якши. Мир архонтов имел схожие природные законы, но на этом совпадения заканчивались. Архонты являлись гуманоидами, лишь незначительно отличными от людей внешне, но сильно отличающимися по складу мышления. Они живут дольше, и со временем многие учатся переселять свою душу в иное тело, обретая таким образом фактически бессмертие. Выдающимся деятелям позволяют неоднократно менять облик, жертвуя телом низшего, провинившегося члена общества. Бог, подобный по своему типажу Люмосу, поглотил соперников и стал единоличным владыкой. Со временем его культ упрочился, и он получил практически прямой контроль над архонтами. Целая раса оказалась в служении у божества, которое, однако, нельзя было назвать злым тираном. Напротив, бог, именуемый себя Эдо, высоко ставил понятия морали и чести, и под его воздействием раса развивалась, а конфликты и междоусобицы остались в прошлом. Однако у богов свои интересы, и следовало упрочить свои позиции…

Повествование Меланты длилось более часа.

Наступившее затем гробовое молчание растянулось на несколько долгих минут.

Каин так же сидел на месте, нервно постукивая пальцем по ножнам. Нирасу приходилось намного тяжелее. Он сидел, судорожно обхватив колени, а лихорадочный взгляд перебегал с одного на другого, словно прося помощи, поддержки. Децимус проводил аналогии, синтезировал и сопоставлял услышанное с тем, что он знал ранее. Теперь картина понемногу прояснялась. Пробелы в познаниях заполнялись, очевидные фальсификации опровергались. К нему не спеша приходило понимание произошедших событий и мироустройства, но избыток знаний был слишком велик. Все, о чем он мечтал в данный момент, – остановить время, отоспаться и спокойно обдумывать все услышанное.

К удаче Меланты, она оказалась в компании весьма специфических людей. Другие, услышав новую концепцию, не приняли бы знания, какими бы внятными и логичными они ни были. Вера в то, чего нет, не так страшна, как блокирующее отрицание. Скептик сам ограничивает свое мышление, думая, что является объективным, но на деле это не так.

Первым пришел в себя Децимус:

– Каков твой следующий шаг?

– Архонты проникают в ваш мир через портал. Портал расположен на северо-западе, если смотреть по имперской карте. На крупном острове.

– Аркей. Именно там я впервые встретился с ними – в Аркее, – вставил Каин.

– Вероятно. Пока они не способны пройти в материальном облике. Архонты – очень развитая цивилизация. Они могут подчинять своей воле низшие формы жизни, усиливая их способности своей психической силой. Впоследствии они вольны видоизменять и трансформировать тела по своему усмотрению.

– Как паразиты… – с омерзением сплюнул Каин.

– Только паразит живет в теле хозяина, а здесь они сами управляют телом. Чужое тело для них вместилище, инструмент. Верно я все понимаю? – резюмировал Децимус.

– Да. Все верно. Здесь они не могут долго существовать в бестелесном облике. Потому, если в ближайшие несколько секунд не найти новое тело, архонт умрет. Однако следует добавить, что при захвате мощного тела, например тела мага, он во много крат увеличит свой потенциал. Хорошо, что волшебники обладают куда более сильной защитой, чем простой человек.

– Несколько секунд? Каким же образом они, проникая в наш мир, успевают находить себе новое тело?

– Есть предположение, что это работа культа. Во многих мирах вторжение извне начинается с организации подобных плацдармов, теневых организаций. Культы, замаскированные под секту или религиозное течение. Они набирают новобранцев, и те по доброй воле становятся вместилищами. Призванные в ритуале архонты, попадая в наш мир, сразу же переселяются в подготовленные для них на жертвеннике тела. Но это лишь предположение.

– Они идут на это добровольно? За просто так? – ужаснулся Нирас.

– Нет, Нирас. В обмен на долг у ростовщика, – съязвил Децимус. – Ничего нового. Значит, нам нужно уничтожить культ и закрыть портал, пока не случилось худого, верно?

– Примерно так.

– Тогда вернемся к моему изначальному вопросу. Каков план?

– Ключ находится в плену, в вашем мире. Если его освободить, он поможет нам разобраться с архонтами и избежать полномасштабного вторжения.

– Кого освободить?.. Ключ – это человек? – спросил Нирас.

– Иномирянин, как и я. Он способен закрыть портал. Мне известно, что он заточен в темнице и пребывает без сознания. По случайности тюрьма находится на Аркее, однако где именно, мне неизвестно.

– Очень много неизвестных переменных. Аркей – остров немаленький. А почему ты искала именно меня? – спросил маг.

– Для моего задания мне понадобятся навыки особого мага. Именно твои способности помогут освободить ключ из заточения.

– Если даже и так… зачем мне это нужно? И откуда ты вообще знаешь о моих способностях и обо мне?

– Видимо, спасение родного мира от геноцида для вас не повод. – Попытка Меланты пристыдить собравшихся полностью провалилась. – У меня есть что предложить взамен. Власть и золото тебя не интересуют. Как насчет некоего знания?

– И что же это?

– Ты знаешь, кто твои родители? А знаешь, какова твоя истинная специализация?

Децимус затаил дыхание.

– А вот мой ключ знает оба ответа. Он знает о тебе больше, чем кто бы то ни было.

Время для Децимуса остановилось.

– Очень хитро. А вот предположим, что все сказанное тобой – чепуха. И ты тоже из другого мира, и вы все тоже хотите нас кокнуть. А нас ты подговариваешь против ваших врагов, дабы стравить друг с другом и осла… – начал выводить теорию Нирас.

– Да. Но златоглазые… Я изгнал их уже не один десяток, а появляться они стали чуть больше месяца назад, – произнес Каин.

– И ты никому не сказал? – спросил Нирас.

– Кому я скажу, идиот? Ты мою рожу видал? Варк заходит к командующему и говорит: в людей вселяются призраки! Так?

– Согласен. Идея пустого кокоса не стоит. Децимус! Что думаешь? Ты, по-моему, тут самый головастый!

– Нужно обмозговать.

Децимус встал и направился к выходу, по пути боязливо перешагнув через Шмулиху. Забравшись на вершину холма, маг сделал глубочайший вдох и закрыл глаза. Сейчас он старался восстановить свое внутреннее состояние и уже потом логически осмыслить всю ситуацию. Из норы слышалось бурное обсуждение. Трусливые замечания Нираса, резкие выпады Каина и спокойные, лишенные эмоций рассуждения Меланты. Спустя несколько минут она вышла на свежий воздух. Вор отметил, что она действительно не выпускает мага из виду.

– Как ты себя чувствуешь? – Девушка села на травку напротив мага, скопировав его позу. Децимус понял, что никогда не забудет этой картины. Темные тона, сумрачное ночное небо, черный лес окружает со всех сторон, а на расстоянии руки – девушка, подобная жуткому призраку из детских страшилок.

– Терпимо. Спать хочется.

– Полагаю, для людей тяжело услышать подобное.

– Ты неплохо в нас разбираешься. Откуда такие познания?

– Литература.

– А кто ты? В смысле… я никогда не слышал о… – Децимус пытался подобрать более-менее приличную форму. – Это правда? Что сказал Каин. Ты…

– Я на вашей стороне. Этого достаточно. Но если тебе будет спокойнее, то – нет, я не нежить.

– Тот архонт… женщина в трактире. Казалось, она даже не чувствовала боли, ее лицо оставалось невозмутимым, хотя огромный штырь прибил ее к стене; как это возможно?

– В своем истинном облике они так же реагируют на боль, как и люди. При вселении многие из них могут отрешиться от телесных ощущений, но это стоит определенных ресурсов.

– А ты? Ты можешь чувствовать?

– Я не чувствую холода и жара, боли…

– Я о других чувствах.

– Нет. Не чувствую.

Децимус поймал себя на мысли, что весь разговор как завороженный смотрит в собственное отражение в пугающе-нереальных бесцветных глазах. Он поспешно отвел взгляд, и Меланта сменила тему:

– Дым выдает наше местоположение. Это опасно.

– Хорошо, если так.

– Почему?

Децимус поднялся:

– Мы словно оказались в сказке. Вчера были черт знает где и друг друга не знали, а сегодня нужно отправляться бог знает куда и спасать этот мир. Этим ребятам не нужны лишние приключения. Тебе знакомо слово «мотивация»? Ты верно сказала. Спасение родного мира не так важно, как личная выгода. Кроме того, у нас нет ни единой причины доверять друг другу. Если на нас налетят местные лесные разбойники, то пусть их будет побольше. Чем больше трудностей и опасностей мы переживем вместе, тем сильнее мы сплотимся, тем крепче будут связи, основанные на дружбе и доверии. Понимаешь? Клинок надлежит закалить, дабы он стал прочнее.

Меланта промолчала.

– Знаешь, что такое «манипуляция»?

– Влияние на существо с целью побудить его к поступку либо изменить его мнение.

– Ну… да. Пойдем. Попытаемся провернуть нечто подобное.

Глава 6 Маски сброшены

24-й год эры объединения. Восьмой день осени.

Заброшенный дом. Окрестности имперской столицы

Компания основалась в заброшенной усадьбе близ города, очистив ее перед этим от бандитов, устроивших в покинутом здании ночлежку. Имперский тракт являлся основным путем для торговцев и, как следствие, охотящихся на них грабителей. Каин заранее учуял засаду, а появившаяся в разгар нового знакомства Шмулиха обрекла переговоры на неудачу.

Нирас собрал с тел пожитки, присмотрев себе отличный комплект отмычек и маленький саквояж для ремонта одежды, полный ниток и заплаток. Шмулиха тихо посапывала, свернувшись клубочком в тени кустарниковой вишни. Каин занимался своим снаряжением, а Меланта устроила на крыше наблюдательный пункт и неусыпно следила за окрестностями.

Отправить в порт на разведку решили Нираса. Парадокс ситуации был очевиден, ведь именно Нирас находился в розыске, однако только он обладал достаточными навыками, чтобы пройти незаметно. Каин ни за что не расстанется с оружием, да и сидеть с ящером никто желанием не горел. Меланта с ее коммуникабельностью отпадала сразу же, а Децимус даже не рассматривался. Вопрос зашел бы в тупик, если б Меланта не поделилась рассказом о том, как ловко Нирас умеет перевоплощаться. Сам он явно не собирался лезть на рожон, но когда Мэл сдала его с потрохами, у воришки просто не осталось выбора.

Столица империи – самый охраняемый город, и попасть внутрь – непростая задача. А им предстояло каким-то образом найти судовую команду или украсть корабль самим. Морской путь был единственным реально доступным способом попасть на Аркей.

– Дурацкая затея. Скорее мы доплывем до соседнего города и сядем на корабль там. – Каин был явно недоволен планом, во многом из-за ответственности, упавшей на плечи Нираса, которому он ни капельки не доверял.

– Мы еще ничего не решили. У Нираса есть связи, а деньги достать не проблема.

– Ага. Ты небось, как Мэл, с деньгами обращаешься? В Баале вот стоило мне свалить на пару часов… Вернулся – у нее на шконке чемодан мелона и два битком набитых лопатника! – рассказал Нирас.

Децимус улыбнулся:

– Да, примерно так же. Мы будем ожидать тебя здесь до утра. Если ты не появишься…

– Как же он собирается увести корабль прямо из имперской гавани? Мм?.. – с явным скептицизмом проворчал Каин.

– Мы, люди, умеем приспосабливаться – находить решения и придумывать разные нестандартные пути…

– Че ты брешешь, маг? Вы даже не способны за десять лет придумать название своему главному городу! И почему бы жулику просто не сдать нас за приличный куш? – заметил Каин.

– Эй! Хорош крошить на жуликов свой батон! У нас имена есть! – обиделся Нирас и «хлопнул дверью».

Высокие шпили имперского города виднелись за десяток миль, и Нирас, едва выйдя на тракт, уже вовсю любовался плодами человеческих трудов. Величественная крепостная стена была выполнена из белого и желтого камня. Материал так искусно обработан мастерами, что отражал солнечный свет, и в палящий полдень казалось, будто весь город утопает в сияющем белом золоте. В рассветный же час обильная позолота на башнях и обрамлениях бойниц, на куполах и воротной ковке сверкала на солнце, светя прямо в глаза людям, желающим попасть внутрь, и им приходилось подходить к воротам со смиренно склоненной головой. В этом ли был замысел архитекторов или же они не подумали о подобном эффекте? Точно не известно, однако определенный отсыл к преклонению перед величием и могуществом имперского города явно был.

Башни с равномерными промежутками между ними располагались по всей длине крепостных стен. Лишь пара строений внутри столицы возвышалась над стенами. Дворец, считающийся одним из самых прекрасных человеческих творений, и Серая цитадель, увидев которую, Нирас сразу помрачнел. Окрестности города по красоте не уступали столице. С северо-запада, из огромного порта, способного вмещать десятки крупных боевых кораблей, открывался вид на океанский простор. На юге расстилались бескрайние плодородные поля. А на востоке простирались лесные массивы, и где-то вдалеке от города ярко-зеленые широколиственные леса переходили в более тусклую и редкую лесостепь.

Расположенная перед дворцом центральная площадь, названная площадью Единства, вмещала все население столицы, и еще оставалось много места. Но самым главным ее украшением и, возможно, самым значимым строением всего города являлась огромная скульптура – статуя Дрейка, икононизированного церковью героя великой войны. Статуя опиралась одной ногой на огромную каменную глыбу и поднимала вверх десятиметровый клинок, призывая восстать и идти за ней к победе и вечной славе. На лезвии краской была нанесена надпись. Однако видна она была лишь в отражении солнечных лучей. На рассвете с одной стороны клинка каждый, кому дворец не заслонял вид на Дрейка, видел надпись, определяющую суть этой эпохи: «Единство». А во время заката с другой стороны лезвия проступала иная надпись. Она возникала лишь на несколько минут, но в теплое солнечное время года могла сиять дольше: «Надежда».

Во время строительства скульпторы, архитекторы и художники съезжались в будущий город, внося каждый свою лепту в его создание. Трудно найти улицу, не украшенную памятником или фонтаном, а многие проспекты назывались в честь известных героев и соответствующе тематически оформлены. Центральная улица, ведущая ко дворцу, разумеется, была названа в честь Дрейка и являлась своего рода музеем. На всем ее протяжении можно было обнаружить небольшие памятники и таблички, рассказывающие о жизненном пути величайшего героя ушедшей эпохи.

Нирас шел по огромному каменному мосту, пересекающему ров и ведущему прямо к центральным воротам. Исполинские створки были настежь распахнуты, и дежурившие стражники проверяли лишь торговые повозки и незнакомцев на выбор. Нираса никто не тронул, увидев на нем обычную крестьянскую одежду при отсутствии оружия. Кроме того, он уже успел перестроить свою походку, повадки и даже акцент в соответствии с образом местного полевого работника. Воистину, вор мог бы давать уроки актерского мастерства в главном имперском театре. В отличие от большинства представителей его профессии он не скрывался и не старался быть незаметным. Напротив, он оказывался у всех на виду в самом центре внимания, но делал это так, что никто и подумать не мог дурного о нем. Вот и сейчас Нирас так дружески подмигнул и махнул рукой стражникам, будто знал их с самого детства. А они еще долго стояли, пытаясь вспомнить: где же с ним виделись раньше?..

Имперская столица была столь огромна, что на каждом перекрестке располагались указатели направления, иначе путешественник легко заблудился бы здесь. Пристань была правее, но Нирас отправился в центр города, где располагались особые магазины, школы, площадь для празднеств и все имперские учреждения.

В центральном районе города селились лишь состоятельные, влиятельные особы. Столица империи – самое молодое из людских поселений. До сих пор не все жилища достроены. Однако эта часть города заселена наиболее плотно. Богатейшие семьи империи стремились в центр. Жить в столице, рядом с самим императором – это вам не пустяк. Постепенно в городе складывался свой контингент, и образ столичного жителя вырисовывался все четче.

Нирас неспешно шел по улице, осматривая роскошные, построенные по авторским проектам здания. В отличие от бедных кварталов, где все было однотипно, здесь каждый дом отличался от соседнего. Каждый хотел выделиться среди прочих, потому старался индивидуально украсить свое владение. Нирас полагал, что это отличный пример деградации общества. Здесь, в высшем свете, а не на дне, у бедняков. Все могли бы жить в комфорте, равенстве, но вместо этого у одних есть все, у других – ничего.

Он остановился у строго оформленной обширной усадьбы, со всех сторон окруженной высоким каменным забором, похожим на небольшую крепостную стену. Нирас обошел вокруг. Остановился со стороны сада и, убедившись, что за ним не наблюдают, разбежался, ударил ногой о стену, поджал колено, по инерции взлетел вверх и отточенным акробатическим трюком преодолел препятствие. Оказавшись в саду, прошмыгнул в бурные заросли растущих вдоль тропинок кустов шиповника и на четвереньках добрался до здания. У основного входа дежурили, а территорию патрулировали. Единственное открытое окно было на втором этаже. Вор без труда забрался внутрь, словно скалолаз, цепляясь за выступы и углубления в стене.

Он оказался в маленькой пустой комнате, принадлежавшей, по-видимому, ребенку. Дверь не заперта. Судя по звукам, в усадьбе полно народу. С кухни доносилась поварская ругань, служанки шуршали вениками, дети играли где-то на первом этаже. Аккуратно прокравшись по коридору, Нирас заглянул за угол. Стражник маячил около закрытой двери.

Зайдя в детскую, Нирас взял маленькую игрушку. Небольшого оловянного солдатика. Вернувшись, он выждал момент и бросил солдатика, попав точно в расположенную в конце коридора вазу. Она не разбилась, но охранник отвлекся и направился к источнику звука. Этого вор и ждал. Он бесшумно пробежал по коридору и дернул дверную ручку. К несчастью, дверь оказалась заперта, а охранник обернулся на скрип. Тяжелый латный доспех полностью покрывал его тело. Уязвимым местом была лишь тонкая, открытая полоска шеи под лицевым щитком. Именно туда пришелся ювелирный по точности и подобный укусу змеи по скорости удар пальцами. Стражник судорожно открыл рот, но перебитая гортань не позволяла издать хоть какой-нибудь звук. Нирас подхватил заваливающегося назад стражника под мышки и затащил в соседнюю открытую комнату. Оттуда послышался гулкий удар. Спустя уже пару мгновений вор ловко орудовал отмычкой у запертой двери.

Попав внутрь, он принялся перерывать содержимое ящиков письменного стола, расположенного в центре рабочего кабинета. Комната отличалась богатой обстановкой. На стене висели образцы различного уникального оружия и пара картин, изображающих батальные сцены недавнего прошлого. На комодах стояли статуэтки с восточными украшениями. Вся мебель выполнена в едином стиле из темного дерева. На столе лежала охапка свитков с имперскими печатями, карты, свод законов, устав и военная литература.

Перерыв весь стол, он так и не нашел нужных ему документов, однако в последнем ящике оказался маленький ключ. Нирас обошел комнату, вращая ключ пальцами, внимательно осматривая детали интерьера, ощупывая углы. Мастерство, с которым он проводил обыск, говорило о большом опыте в подобных делах. Тайник в виде небольшого окованного сундучка оказался под ковром и снимаемой доской пола. Внутри хранились документы с секретной информацией о службе городской стражи. Расстановка и время смены постов, пароли, имена информаторов и многое другое. Нирас несколько раз перечитал нужные ему пункты, повторил пароли вслух и положил все на место. Даже внимательный глаз не заметил бы вторжения.

Нирас перепрятал оглушенного охранника в шкаф детской комнаты и покинул усадьбу без приключений, уже знакомым путем.

Через пять минут он уже сидел вразвалку в одном из местных питейных заведений, ведя беседу с неприятным на вид бандюганом, который, по-видимому, являлся его давнишним приятелем. Столичные таверны отличались хорошей репутацией. Кабацкий контингент, в виде разномастных разбойников или пьянчужек, отсутствовал. По лицу вора было заметно, как тот скучал по веселым пирушкам и как критично относился к некоему маскараду, наблюдаемому здесь.

Разговор не имел никакого отношения к затее с портом; казалось, Нирас вообще забыл о цели своего пребывания в городе. Это была обычная дружеская беседа, в которой пересказывались старые байки и веселые истории, коих у него было превеликое множество. Он от души веселился и хохотал над старыми шутками, пропуская один бокал пива за другим. Спустя полчаса, уже порядком надравшись, он решил отправиться в порт.

– Нирас, ты куда собрался?

– Проветриться; я вернусь! – Нирас слегка пошатывался.

Лишь выйдя за дверь, он оказался в окружении стражников, синхронно нацеливших на него арбалеты. И едва он понял, что попал в засаду, как его собутыльник нанес предательский удар в затылок. В глазах потемнело… Последнее, что увидел Нирас, перед тем как потерять сознание, – как вероломный дружок с улыбкой получает от стражника награду.

…Нирас открыл глаза и обнаружил себя на полу в сырой камере. Свет пробивался через решетку узкого смотрового оконца, освещая малую часть пространства. Он совершенно спокойным, хотя и слегка помутненным взглядом осмотрел свою темницу. Руки были грубо связаны за спиной, путы больно сдавливали запястья. Звук шагов стремительно приближался. Нирас переполз ближе к темному углу и притворился спящим.

Стражник остался караулить у входа, а в камеру ворвался тот, кого боялись больше всего. Вошедший сразу же откинул за спину капюшон, являя безжалостное лицо палача. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – церемониться этот человек не намерен. А его осанка и поднятый подбородок говорили о том, что он обладает властью.

– Хватит валяться! – рявкнул он и врезал лежачему так, что тот с визгом откатился в сторону. Так он дал понять, что не собирается долго возиться.

– Где отступник? Где и когда ты его видел в последний раз?

– Защ… пощ… – Нирас судорожно открывал рот, словно рыба на берегу: удар выбил весь воздух из легких.

– Что?.. Что ты пропищал?!

– Пощады, я… я все скажу… если… – Нирас и в самом деле пищал, да так пронзительно, что даже дежурный стражник у двери гримасой посочувствовал страдальцу.

– Что?! – Мужчина нанес ему удар по ребрам, у Нираса брызнули слезы. – Ты знаешь, что такое боль? Я тебе покажу! И ты расскажешь мне все, начиная с самого первого украденного тобой медяка, я тебе обещаю. Видимо, ты хочешь, чтобы я ускорил процесс!

Мужчина достал пыточный ножик с небольшими крючками и зазубринами. Увидев это, связанный разрыдался еще громче и инстинктивно стал отползать от мучителя в угол. Там царил кромешный мрак, и не видно было, как Нирас, не переставая выдавливать из себя слезы и всхлипывания, сложил ноги, согнулся и продел связанные руки вперед.

– Да? Ты хочешь поиграть с инквизитором? Я тебе это устрою… – Он развернулся к двери, и в этот момент Нирас ударил его ногой по щиколотке. Инквизитор грохнулся прямо на него, но не успел позвать на помощь, как веревка сдавила шею.

Стоящий у дверей стражник обратил внимание на резко оборвавшуюся речь инквизитора. Он шагнул в камеру и уже протянул руку в темноту, как оттуда вновь раздались гневные угрозы инквизитора. Нирас, несмотря на тяжелое положение, пытался изображать голос истязателя, пока тот пытался высвободиться. Благо голос у того был низкий и слегка гортанный, и, чтобы говорить с похожим тембром, Нирасу стоило лишь посильнее напрячь горло и связки.

Стражник вновь встал у двери снаружи.

Спустя две минуты запугиваний и угроз взбешенный инквизитор резко открыл дверь и чуть не снес вовремя отскочившего охранника. Благодаря стремительной походке, капюшону и мешковатой мантии тот не заметил разницы в росте.

– Закрой камеру и никого не пускай до моего возвращения! Тебе ясно?! – рявкнул Нирас.

– Д-д-да… лорд инквизитор! – Стражник аж подпрыгнул от неожиданности. Судорожный поклон следом показывал, что инквизитор пользуется здесь устрашающей репутацией.

Вор спешил на нижние уровни подземелья. Ряды камер тянулись по всей протяженности длинного коридора. В немногих открытых можно было заметить следы недавних истязаний, пятна запекшейся крови, обрывки одежды. Больший ужас внушали жуткие пыточные инструменты. Дыбы, прессы, шипастые стулья для допроса, столы, заваленные холодным оружием, и прочие орудия причинения боли. Знали бы лихие люди о наличии у стражей правопорядка подобных средств – количество преступлений наверняка резко снизилось бы. Камеры внушали страх просто на уровне ощущений. Плотный воздух подземелья был насквозь пропитан болью и страданием. Дежурившие здесь стражники – осунувшиеся, пугливые, изможденные. Место, пронизанное остаточными темными энергиями, нагнетало мрачную атмосферу, изнашивая души. Само по себе нахождение в подобном месте уже являлось наказанием, и дежурившие оказались тут отнюдь не за хорошую службу.

Нирас прошел по винтовой лестнице в самый низ, куда имели доступ лишь особые лица. Стражники, стоящие почти у каждого ответвления коридора, словно статуи, замирали по стойке «смирно» при его приближении. Лишь у последней двери ему попытались перегородить дорогу, но извлеченный из кармана знак инквизиторских полномочий в совокупности с резкой походкой отбили все желание охраны следовать протоколу.

Он оказался внутри просторной библиотеки. Многоярусные шкафы тянулись к высокому потолку, и без лесенки достать лежащие сверху фолианты не представлялось возможным. В углу шуршала метелкой пожилая дама в чепчике с козырьком. За ней находилась дверь в чулан.

– Здравствуйте. – Нирас тихо подкрался к женщине, и та вскрикнула от неожиданности. Развернувшись, она получила резкий, короткий удар ребром ладони по шее. Вор отволок обмякшее тело в чулан и принялся внимательно осматривать стены помещения. Остановился у единственного незажженного светильника. Надавил на плафон и провернул по часовой стрелке. Послышался скрежет каменных плит, и небольшая секция стены ушла вглубь, образовав узкий проем. Нирас откинул капюшон, подхватил с пола упавшую метелку и, беззаботно посвистывая, направился внутрь, затушив перед этим все светильники в библиотеке.

Проход расширился до просторного коридора, Нирас остановился и прильнул к стене. В каменной кладке можно было заметить маленькие, едва заметные дырочки-гнезда, искусно замаскированные среди трещин с углублениями. Нащупав несколько дыр, он принялся простукивать черенком метелки уложенные на полу асимметричные гранитные плитки, расположенные напротив обнаруженных выемок. Услышав звук полости, он надавил, и из гнезда вылетел арбалетный болт, в щепки разбивший противоположную стену. Нирас разочарованно покачал головой и, продолжая насвистывать веселую мелодию, шагнул вперед, не переставая простукивать метелкой нажимные плиты. Будто проверяя твердость почвы на болоте, аккуратно и без ошибок, уже через минуту он дошел до конца.

Следующее помещение с виду не отличалось от предыдущего: такой же пустой коридор, хорошо освещенный большими подвесными лампами. Присев на корточки, Нирас внимательно осмотрел прорехи между плитами. Он отломил прутик от метелки и бросил вперед. Внезапно вылетевшее меж плит лезвие мгновенно перерубило хворостинку. Он бросил еще несколько прутиков на разные участки пола, но результат был одинаков.

– Ну надо же… – Нирас нахмурился и внимательно оглядел коридор в поисках подсказок. Его взгляд остановился на потолке. Он приоткрыл за собой дверь, схватился за ее ребро и, сохраняя положение, подтянулся вверх. С грацией, достойной лучших цирковых акробатов, он залез на дверь, ловко балансируя с помощью рук. С силой оттолкнулся и схватился за ближайшую люстру. Несколько раз дернувшись, он проверил прочность крепления.

Раскачивая люстру, словно маятник, Нирас в нужный момент выталкивал свое тело вперед и хватался за следующую. Таким образом он преодолел всю комнату и, выполнив в воздухе обратный кувырок, эффектно приземлился на узкую кромку ровного пола. Сбоку от двери из стены торчал рычаг, отключающий ловушки. Опустив его вниз, прошел в комнату.

Просторный архив, забитый стеллажами со свитками и рукописями одинаковых форм, аккуратно разложенными в алфавитном порядке. Обойдя стеллажи, он остановился у полки под буквой «Л». В отсеке хранилось несколько десятков свитков, но один фолиант ярко выделялся. Он был заметно шире остальных, со страницами из затемненного пергамента и скреплен особой, инквизиторской печатью. Именно его искал Нирас.

Ледяной Пик. Более сотни страниц биографической информации об узниках, которые когда-либо томились в этом морозном чистилище. Около минуты Нирас изучал карту тюрьмы и маршруты подхода.

– Ладно, красавица: посмотрим, кто тебя там ждет…

Он перелистывал фолиант, пока не остановился на знакомом ему портрете. Молодой мужчина с острыми чертами лица, напоминающий хищную птицу. Маленькие, пылающие безумием черные глаза и обнаженные в зловещем оскале зубы красноречиво рассказывали о душевном состоянии данного персонажа. Темно-фиолетовый фон рисунка гармонично сочетался со спутанными черными волосами и крайне потрепанным видом узника. Надпись под портретом гласила: «Джарт – отец террора».

– Здрасте… – поморщился Нирас, – последняя рожа на земле, которую хотелось бы видеть… Какая ирония… Че я вообще здесь забыл… Люмен, скотина ты этакая, сам бы приперся и разрулил ситуацию… Мертвячка – впервые в нашем мире… У мальчика большое будущее… Бла-бла… Спрут, помоги детишкам… Бла-бла… Я занят, закрывай портал сам… Бла-бла… Вот сам бы и таскался с этими психопатами… Нет, он будет торчать черт знает где, а я тут – прыгать по канделябрам… И вообще у меня отпуск…

Не переставая бубнить, Нирас вернул фолиант обратно, сделав закладку на странице с Джартом.

Пять минут спустя

Красный от гнева инквизитор Махариус в одном нижнем белье влетел в библиотеку, открыв дверь с такой силой, что эхо от удара раскатилось по всему подземелью. Вслед за ним забежал отряд стражников и поспешно рассредоточился по помещению. Узкая полоска света пробивалась из тайного прохода.

– Тут уцелевшая! – Стражник обнаружил лежащую в темноте чулана служанку.

– Трое – к двери: никого не впускать, не выпускать; остальные – за мной! – Махариус кипел от ярости, и стражники опасливо поглядывали друг на друга. Каждый молился, чтобы инцидент закончился благополучно и инквизиторский гнев не повлек наказание по службе. Гремя доспехами, они поспешили за ним в тайный проем.

– Он деактивировал ловушки! – Инквизитор был слишком зол, чтобы удивляться.

Они пробежали до последней комнаты, и, не теряя скорости, инквизитор с ревом врезался в дверь плечом. Ее сорвало с петель, и та пролетела половину комнаты, остановившись у стула, на котором сидела одинокая фигура в черной мантии инквизитора. Вбежавшие стражники сразу взяли человека на прицел арбалетов. Он был безоружен, на коленях лежала толстая книга, глубоко надвинутый капюшон скрывал лицо. Махариус приказал стражам опустить оружие и без осторожности подошел к цели, сорвав с нее головной убор. Под ним оказалась пожилая женщина без сознания. Книга выпала из ее рук. На обложке читалось: «Акалийская комедия, автора Бриены Лав, «Сюрприз для идиота». Махариус на пару секунд застыл, а потом, до неузнаваемости изменившись в лице, со всей прытью бросился назад, но было уже поздно. По подземелью разнесся издевательский хохот, перекрывающий скрежет от запираемой потайной двери.

Замуровав инквизитора, Нирас, не переставая ехидно посмеиваться, двинулся к выходу, перешагивая через валяющихся стражников и скидывая с себя женские одежды. Услышав приближающиеся шаги, он подобрал меч и прислонился к стене рядом с дверью. Та открылась, и в комнату забежали еще двое стражей. Увидев лежащих без сознания товарищей, они тут же схватились за оружие. Оказавшись сзади, Нирас нанес точный вертикальный удар в шлем ближайшего. Второй, скорее от испуга, чем из-за хорошей реакции или тренированности, нанес резкий режущий удар с оборота, который, однако, без труда был заблокирован. Подсечка, удар эфесом в затылок. Шлемы спасли им жизнь, но оба они теперь валялись без сознания. Сняв с оглушенного капитана обмундирование и переодевшись в его форму, вор, посвистывая, вышел из библиотеки.

Глава 7 Совет инквизиции

24-й год эры объединения. Девятый день осени.

Имперская столица. Серая цитадель. Тайный совет

Четыре фигуры, облаченные в темные рясы, сидели за полукруглым столом в тайной комнате, что в башне Серой цитадели. Стены покрывал толстый слой пыли, свидетельствовавший о том, что члены совета уже очень давно не собирались вместе. Им не терпелось выяснить, что же могло случиться, раз всех собрали в столь короткие сроки. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и сидящие за столом приветственно встали. В отличие от остальных у вновь прибывшей капюшон был демонстративно откинут. Светлые, с едва заметной проседью, короткие волосы заплетены в узкие военные косички. Множество маленьких рубцов, давно заживших шрамов сильно ожесточили некогда прекрасное лицо женщины. Аркейка по происхождению, несмотря на приближающийся пятый десяток, обладала крепкой фигурой амазонки. Серо-стальные глаза давили, приковывали к месту. Леди бесцеремонно бросила на стол толстую папку с документами.

– Сразу к делу. – Жесткий голос не терпящего пререканий командира гармонично сочетался с ее внешностью. Сильная, волевая женщина, способная сражаться наравне с мужчинами, презирающая слабость, идущая напролом и до конца.

– Леди-инквизитор, еще не все в сборе… – Одна из фигур указала на единственный пустующий стул.

– Инквизитор Махариус Векс уже очень далеко отсюда. Кроме того, едва ли он будет объективен в вопросах, которые нам следует решить. Присаживайтесь, господа, время не ждет.

Все послушно сели, и Самара открыла первый документ, который оказался чем-то вроде досье. Дата открытия – три дня назад. На обложке – небрежно нарисованный портрет Децимуса.

– Обозначу всю серьезность ситуации. На днях произошли два связанных между собой события. Во-первых. В наше хранилище проник, хм… посторонний.

– Вы имеете в виду хранилище, которое здесь? Внизу?

– Этого не может быть! – Среди собравшихся пробежал шорох беспокойства.

– Это факт. В наше хранилище зашли, как к себе домой, а потом так же вышли. Но об этом позже… А во-вторых, у нас из-под носа угнали корабль. И это событие – казалось бы, совсем не важное, в сравнении с проникновением в нашу святыню, с самыми сокровенными тайнами за последние десятилетия. Однако начнем разбирать события в обратном порядке, дабы у вас сложилась правильная их картина. Итак.

Самара передала досье по кругу.

– Знакомьтесь. Децимус. Юноша двадцати двух лет, сирота, вырос в приюте Баала, в шестнадцать поступил в Арзамас. Родители неизвестны, но, судя по неестественной бледности и некоторым поведенческим особенностям, его предки – из Аморфии.

– Все дерьмо оттуда… – не скрывая злобы, заметил один из инквизиторов.

– Децимус обладает нетипичным, альтернативным мышлением. У него выдающиеся оценки по большинству тестирований, однако найденные им пути решения идут вразрез с обучающей базой. Децимус своеволен, не признает авторитетов, не поддается влиянию. Большую часть времени в Арзамасе провел в подвале, в полной изоляции: по своему собственному желанию. Друзей нет, однако с двумя учениками он иногда общался. Их уже допрашивают. Децимус также посвящал много времени физическим тренировкам и упражнялся в фехтовании в казармах юстициаров. Маг без специализации на шестом курсе обучения.

– Как?.. Так бывает?

– Да, это возможно, я не раз встречался с подобным. В нахабийском Аркануме есть тайная школа псиоников. Маги, решившие овладеть искусством, не присягая стихии. Они специализируется на гипнозе, иллюзиях, телекинезе и телепатии и еще множестве крайне интересных трюков, – пояснила фигура с восточным акцентом.

– Весьма вероятно, но не факт. По полученным мной сведениям никаких подобных навыков у него замечено не было. Куда интереснее другое. Со времен Люмена Децимус первый, кому удалось сбежать из Арзамаса.

Кто-то присвистнул.

– Да. Побег произошел три дня назад, и, полагаю, всем вам следует изучить детали, дабы понять, с чем мы имеем дело. Вчера вечером мои агенты видели Децимуса в порту. Он был в команде, угнавшей наш корабль.

– Маг, видимо, очень талантлив. Неужели они выбрали «Храбрость Дрейка» случайно? Значит, инквизитор Махариус отправился в погоню?

– Верно. Но вот чего он не знал – иначе бы не помчался сломя голову за «Храбростью Дрейка» – едва ли это дело рук Децимуса. Окружение беглеца вам знакомо куда лучше.

Самара бросила в центр стола еще одно досье, заметно толще предыдущего. От удара оно раскрылось, явив портрет Каина.

– Узнаешь? – Самара подняла бровь, заметив реакцию одного из сидящих.

Тот гневно выругался.

– Каин, кровавый охотник! – было произнесено с явной ненавистью.

– Кто это?

– Долгая история. Один из последних варков.

– Зверолюдей? Выживший?

– Он больше зверь, чем человек. Каин не простой варк. Он носит клинок, именующийся Длань Карнака. Когда-то этим мечом владел убитый Деймосом варкский король, и одному богу известно, каким образом меч попал в руки Каина. Каин – превосходный воин, умеющий сражаться любым оружием, особенно я бы отметил его навыки обращения со стрелковым оружием. Каин может поразить стрелой цель, которую мы нашим зрением едва видим. Во время великой войны он помог леди Самаре в обороне Форта Одинокого Мотылька. Позже ходили неподтвержденные слухи о его помощи беженцам. Каин – личность неоднозначная. Он не скрывает своей ненависти к людям, однако способен действовать выборочно. Последняя стычка произошла более трех лет назад. Его повязали на восточной границе, о чем я получил весточку и незамедлительно выехал. К моему приезду от пограничной заставы ничего не осталось. Тела людей, разорванных на куски, валялись по всей округе, а единственный выживший был подвешен на мясной крюк за подмышку. С его слов нам удалось частично восстановить картину. Теперь мы узнали, что Каин – не обычный варк. Он был изгнан из племени, как только достиг совершеннолетия.

– Не слышал о таких обычаях. А за что?

– Вы, возможно, знаете, что при достижении определенного возраста варки проходили шаманский ритуал, который впускал дух зверя в их тела. Тем самым сплетая их души вместе, деформируя внешность, а также разум, характер – в общем, полностью меняя человека. Но не все животные подходили на эту роль, и многие являлись запрещенными для слияния. Каин прошел слияние с карнаком, черным волком. Что было противопоказано и строго каралось. Этот зверь известен своим безрассудством и неуправляемостью. Каин, как и карнак, чувствуя опасность и угрозу для своей жизни, способен погружаться в иное состояние. Если он и в обычном состоянии превосходит человека в скорости, реакции, чувствительности, его слух, нюх и так далее, то, когда безумие застилает глаза, его и без того пугающие способности многократно усиливаются. За это он платит частичной, а возможно, и полной потерей контроля. Пытки довели его до такого состояния, хотя он, я уверен, пытался предупредить пытавших, но… Но результат я видел своими глазами. Я прошел не одну войну, а таких побоищ не видывал. Это настоящий монстр в человеческом обличье, одно из самых опаснейших существ, что бродят по свету. Не представляю, что могло свести его с Децимусом, да еще и здесь, в центре империи. Каин всегда путешествовал в одиночку, держась подальше от цивилизации.

– А я тебе отвечу что. Точнее – кто связал их вместе. Уважаемые господа. Глубоко вдохните. Приготовьтесь к главному сюрпризу. – Самара бросила на стол еще одну рукопись. По толщине она более напоминала энциклопедию мировой истории в расширенном издании с комментариями. Цифры на ребре говорили о более чем полувековом существовании данного досье. На обложке большими буквами написано: «СПРУТ».

В комнате впервые повисла гробовая тишина. Двое инквизиторов, обреченно вздохнув, сняли капюшоны и откинулись назад.

– Как же меня это достало…

– В него же всадили три стрелы, и он свалился с обрыва!

– Да! Мы сами видели!

– Да, но тело тогда так и не обнаружили, – напомнила Самара. – Зато теперь…

Она вытащила из досье приказ о поимке, снятый с местной доски объявлений. На нем изображался Нирас, ниже – его примерное описание и награда: за живого и мертвого. Сходство между двумя лицами на портретах было очевидным.

– Поганый ублюдок! – Один из инквизиторов презрительно сплюнул на пол, другой вскочил, с явным желанием что-либо разбить. Невозмутимая Самара терпеливо подождала, пока коллеги успокоятся. Остальные и вовсе отказывались верить своим глазам.

– Дорогие друзья. Ошибки быть не может. Спрут жив, и более того, вчера он был здесь.

Инквизиторы хором выругались на разных языках.

– Как он это сделал? – Алик, самый молодой из инквизиторов, недоверчиво вглядывался в портрет. – Нет, я читал досье, да и все мы прекрасно знаем его чуть ли не наизусть. Поимка Спрута однажды являлась нашей главной задачей, однако… В одиночку водить за нос сразу несколько тайных организаций и разведок разных стран… манипулировать, словно кукловод, исчезать бесследно и появляться, провоцировать конфликты, останавливать войны… Это досье – сказочный учебник о самом выдающемся шпионе человечества. И сейчас вы заявляете мне, что он жив и появился сейчас, спустя два десятка лет после смерти?

– Предполагаемой смерти, – поправил сидящий рядом. – Кстати, это уже не первый раз, когда он инсценирует свою гибель.

– Да. Мы топили этого гада в океане, я сжег дом, в котором он прятался. Леди Самара и вовсе так расписала его грудь, что даже мамонт умер бы от кровопотери. Однако все без толку, он вставлял нам палки во все колеса и всегда опережал на шаг.

– Давно это было… – вздохнула Самара. – Однако Ларий прав. Спустя двадцать лет Спрут вновь появился. И причем весьма эффектно. Капитан местной стражи получил от информатора сведения. Нирас был в городе, беззаботно пил в местной таверне. Без сомнения, он знал, что его друг является предателем, местным информатором, и позволил себя связать намеренно. Однако его доставили бы в тюрьму, потому он упомянул, что знает Децимуса. Маг числится в общеимперском розыске, и дело приняло уже другой оборот, потому его приволокли прямиком сюда и бросили в камеру для допросов, где он в связанном состоянии дожидался ближайшего инквизитора. Ума не приложу как, но он смог освободиться и скрутить Махариуса, но, по словам стражника, инквизитор не переставал допрашивать пленника на протяжении всего пребывания в камере.

– Чего?.. Как это?

– Спроси у Махариуса, если тот вернется. Спрут – непревзойденный мастер перевоплощения. Никто не способен так отыграть роль. Ему не нужен грим для того, чтобы вы не признали его, смотря в упор. Голос, движения, манеры… За свою карьеру этот хитрец успел сменить сотни образов. В этом случае Спрут надел инквизиторскую мантию, надвинул капюшон. В таком виде он дошел до библиотеки, где оглушил убирающуюся служанку.

– А ловушки?

– Спроси что попроще! Сейчас это не важно. Он проник в архив, и мы понятия не имеем, что он там искал. Тем временем пришедший в себя Махариус поднял тревогу и рванул к архиву. Ловушки были отключены, потому он сразу попал внутрь. Однако там сидела лишь одетая в его мантию служанка. Сам же Спрут лежал в ее костюме, и из-за устроенной им темноты стражники сразу не поняли, что перед ними вовсе не старая женщина. Он без труда справился с ними и запер Махариуса в архиве. Далее просто переоделся в капитанские доспехи и спокойно вышел через парадную дверь.

Инквизиторы слушали, закрыв лица руками, изрыгая тихие проклятья. Многие не раз расследовали коварные убийства, хитрые кражи, но теперь они сами стали жертвой преступления. И проникновение было выполнено столь легко и непринужденно… Спрут играючи пробрался в одно из самых тайных мест империи, в которое мог сунуться лишь сумасшедший.

– Спустя несколько часов он, Каин, Децимус и еще пара весьма подозрительных личностей сели на хорошо известный вам корабль.

– Выяснили, куда направились?

– Это он оставил в руке одного из стражей.

– Аркей? – Инквизитор взял протянутую Самарой карту.

– Спрут оставляет подсказки, – пояснила Самара. – Все как в старые, очень недобрые времена. Нам нужно внимательно изучить все последние сведения с острова. Если Спрут вновь объявился, да еще и таким фееричным образом, не забыв оставить нам пару намеков, значит, дело действительно очень важное.

– Леди-инквизитор, со всем уважением, но я склонен оспорить ваш вывод. Во время нашествия тьмы он создавал нам не меньше проблем, чем, к примеру, Джарт. И я уж мол…

– Я прекрасно осведомлена об этом. – Самара жестко прервала инквизитора. Ледяной, грубый голос буквально вмял его в кресло, и он пожалел, что решил высказаться. – Напомню, что именно я потратила уйму своего времени на поимку этого гада, и едва ли кто-то знает о нем больше меня. Сколько вам лет?

– Тридцать два… – промямлил Алик, не узнав свой голос.

– Так вот, молодой человек. Когда вы наконец нашли силы выбраться из семейного гнезда и пойти на службу, я сражалась на передовой с ордами тварей, о которых вы с ужасом читали в детских книжечках! И я видела историю своими глазами, я была ее частью! Да, я, черт возьми, делала вашу историю, вот этими руками! Конечно, в ваш учебник не вошли все нюансы и нераскрытые тайны тех времен, но зато я помню все, как сегодня. Джарт уничтожал города изнутри. Он был мастером управления массовым сознанием, и страх, словно болезнь, поражал всех, кого угораздило с ним столкнуться. Нас не учили, как с этим бороться, никто не может быть к такому готовым! Представьте убийцу. Гениального убийцу. У которого лишь одна цель: убивать все, что движется, без разбору. Он приходил в город, и каждое утро мы узнавали о десятках убийств. Его было невозможно поймать. Он буквально выпотрошил два поселения, а мы даже не знали, как он выглядит! И каждую расправу он старался сделать публичной: подбросить труп в детский дом, распять священника на церковных вратах, повесить стражника прямо у центральных ворот. Ты представляешь, каково это? Засыпать в городе, зная, что к утру он лишится ощутимой части населения? Зная, что утро начнется с опознания тел! С утешительного вранья! Таким образом, когда мы находили тело, вокруг уже распространялись с пугающей скоростью ужасные слухи.

Так он использовал панику. Заражал ею города. Люди сами разрушали свои селения. Он доводил их до паранойи, до переворота власти. Население восставало против нас, его защитников. Настоящее безумие. И часто, когда он проворачивал очередной акт террора, на сцене появлялся Спрут. Он различными способами портил Джарту игру. Не знаю, скольких людей он спас от смерти, но подозреваю, что очень многих. Я не знаю, чем бы закончилась война на самом деле, не лезь этот жулик в наши дела. Как часто он наводил нас на нужный след, используя себя как приманку, стравливал нас с врагом! Уже потом, после войны, когда произошло объединение тайных организаций разных царств в одну единую, все обменялись данными, и мы узнали, что Спрут был двойным агентом чуть ли не во всех разведках! Он дезинформировал, подставлял, врал, но всегда преследовал определенные цели, которые иногда приводили к жутким последствиям, но в итоге шли нам на руку! Спрут не разбрасывается знаками понапрасну, и я собираюсь отправиться по указанному им пути.

Закончив речь, она ткнула пальцем в остров на карте. Официально инквизиторы были равны, однако Самара являлась среди них негласным лидером. Живая икона войны, героиня. Она давила своим авторитетом и не преклоняла головы даже перед императором. Инквизиторы молчали, ожидая вердикта. Она встала, медленно обвела присутствующих взглядом.

– Господа, мы все помним начало последней войны. Еще не время навевать тучи и рано предсказывать что-либо, но будьте готовы к наихудшим вариантам. Каждый из нас должен быть максимально бдителен. Помните, кто вы есть, чем клялись, на что вы способны, но главное – что вы обязаны делать и ради кого вы это делаете! Я хочу, чтобы сегодня каждый вспомнил, за что он сражался, за кого проливал свою и чужую кровь. Вспомните это. Вспомните, что вы не одни. Теперь мы вместе. Наши цели едины, у нас общий путь, мы – незримый щит империи…

Самара выдержала паузу.

– А никто не хочет иметь ваши кислые рожи на своей геральдике!

Инквизиторы улыбнулись.

– Я полечу на родину телепортом и попытаюсь перехватить оба судна. Один из вас должен отправиться в Арзамас и выяснить все, что возможно, о беглом маге. Ларий останется здесь, охранять императора. Максимально возможное усиление! Остальные – по своим регионам. Поддерживайте связь ежедневно, по нескольку раз. Держите магов при себе. Алик…

– Да?

– Отправишься со мной?

– Это приказ?

– Это вопрос.

– Почту за честь!

Самара кивнула.

– Если вопросов нет, заседание совета объявляется закрытым.

Инквизиторы накинули капюшоны и молча двинулись к выходу, прихватив досье Каина и Децимуса. Алик задержался, поймав взгляд Самары.

– Спрут знал, что именно я буду заниматься расследованием, и потому оставил еще кое-что. Он загнул уголок и спрятал досье назад, чтобы лишь я догадалась об истинной цели его визита.

– В смысле? Вы дали ложный след?

– Вовсе нет. Я ведь уже говорила, что он неспроста оставляет знаки. В этом есть логика. Особенно учитывая, что Джарт находится на том же острове.

– Что-о?.. – округлил глаза Алик.

Тяжело рухнув в кресло, Самара закрыла глаза и тяжело вздохнула.

– Когда Слайт уже второй раз вернулся с того света, мы приняли решение не убивать его, если нам вновь улыбнется удача. Мы построили особую тюрьму на севере Аркея, в Морозных пиках. Заключенный томится в своих снах, и оттуда физически невозможно сбежать без помощи извне. Слайт так и не вернулся, но вместо него пришел Джарт. Мы нашли его едва живым в далеком Орфее – очевидцы утверждали, что его вынесло на берег океана, хотя все мы в курсе, что корабли там не ходят. Обессиленный и едва живой, но все равно смертельно опасный. Ублюдок голыми руками оторвал голову инквизитору Кливу. Не видела ничего подобного. Он стал чем-то вроде живой тени. Не знаю, как иначе описать.

– Да что за… Мэм! Я ведь на таком же должностном уровне, как и вы. Спрут, Джарт, сплошные фальсификации! Почему я ничего об этом не знаю? Я пахал, как…

Подобный надвигающейся грозе взгляд Самары обрушился на инквизитора, и тот оставил свои претензии на потом.

– Мы заточили Джарта в Ледяном Пике четыре года назад. Разумеется, все, кроме нас, были уверены, что он мертв, и даже не знали о его возвращении.

– Но ведь если он в тюрьме и оттуда невозможно сбежать… значит, Спрут хочет его либо выпустить, либо убить?

– Либо предотвратить побег. А может, просто получить нужную информацию и заморозить вновь.

– Он сможет справиться с правой рукой Архипредателя?

Самара вновь окинула коллегу грозным взглядом.

– Полагаю, ты все еще не понимаешь, с кем мы имеем дело. Мы прибудем на остров вместе и разделимся. Я отправлюсь в Морозные пики и постараюсь выяснить, что задумал Спрут. Ты займешься расследованием происходящего на острове. Начнешь со столицы.

– Что мне искать?

– Любые зацепки, даже самые незначительные. Нужно быть максимально бдительным. Твои способности в норме?

Алик вытянул руку, и на ладони образовался шарик, подобный крупному светлячку, заливающий комнату белым сиянием.

– Да, мэм.

– Прекрасно. В таком случае жду тебя внизу через час. Отправляемся телепортом.

– Мэм… а вы сможете с ним справиться?

– У нас весьма сложные взаимоотношения. – Самара уже уходила, и Алик не увидел, как легкая улыбка на секунду преобразила ее лицо.

Часть вторая Новый рассвет

Глава 1 На борту «Храбрости Дрейка»

24-й год эры объединения. Десятый день осени.

Бриг «Храбрость Дрейка». Водное пространство где-то между материком и архипелагом Барратар

Децимус

Ввиду пережитого стресса меня вырубило почти на целые сутки. Шесть долгих лет я не прикасался к мягкой постели, и через час ерзаний все же перестелил одеяло на пол. Проклятая качка мешает сосредоточиться. Стоит поймать мысль, уйти в себя, как с очередной волной все перемешивается. Другие, возможно, не обратили бы внимания на подобные мелочи, но мне от этого не легче. Не надо заниматься сравнением. Люди разные. Разные таланты, разные возможности, разные начальные ресурсы. Сравнение приводит к зависти, а это крайне бесполезная эмоция. Проснуться, найти себя, развить себя, а после развивать мир вокруг, используя полученные навыки, – вот верный жизненный путь.

Корабль получил свое название в честь легендарного, канонизированного солдата по имени Дрейк. Единственного выжившего в Саркаруссе; того, кто бросил вызов Архипредателю и внес огромный вклад в сплочение королевств. Дрейк стал символом надежды, храбрости, долга. Он показал, что любой, даже самый обыкновенный человек способен повлиять на ход истории. Великая несправедливость в том, что легендарный воин, вложивший в победу больший вклад, чем кто бы то ни было, так и не насладился плодами своих усилий. Согласно источникам, в последней битве Джарт лично поставил кровавую точку в его судьбе. В моей каюте висело сразу три огромные картины, изображающие героя во время войны.

К слову, корабль в целом действительно особенный. Неудивительно, что инквизиция взяла его себе на службу. Внутри отделка из красного дерева и простая, но изящная мебель. При возрасте в два десятка лет бриг идеально сохранился. Наверняка его очень бережно содержали, регулярно килевали для очистки днища, а плотники производили ремонт. Набранная Нирасом команда – десяток молчаливых матросов – без труда справлялась с судном.

Нирас – уникальный человек… С момента нашей первой встречи я удивляюсь ему все больше и больше. Трудно поверить, что обладающий подобными талантами на деле так прост. Наше отплытие – во многом именно его заслуга. Каким-то образом жулик смог провести нас напрямую через весь город. Вор, несмотря на вопросы, своими секретами делиться не хотел. Это нормально. Так сказать, нюансы его профессии. Все равно в моей голове такой бедлам, что лезть в чужую не очень хочется.

Усиленная охрана стоянки кораблей – единственное препятствие, оказавшееся на нашем пути. Благо обошлось все без кровопролития. Если забыть о том, как Меланта пробежалась по причалу. Этот момент нужно сохранить в памяти. Ничего более смешного и одновременно странного я в жизни не видел.

Издалека заметив нашу вальяжно идущую в гости компанию, охрана выбежала на причал. Очень узкий причал. Меланта недолго думая разбежалась и плечом врезалась в их по-гвардейски ровный строй. Бедные ребята разлетелись в разные стороны, словно в них угодил снаряд из катапульты. Охранники чудом успели доплыть до ближайшей сваи, ведь тяжелые доспехи тянули на дно. Я дико расхохотался, если б не нервы, которые изрядно шалили все последние дни. В отличие от моих спутников я в таких ситуациях почти никогда не оказывался, и потому риск вызывал вполне объяснимые страхи.

Думаю, охранникам было куда хуже, чем мне: ведь им предстояло рассказывать начальству потрясающую историю о том, как их бравый отряд разметала безоружная девушка. Подать тревогу они так и не успели. Каким бы специалистом ни казался Нирас, но провести через город Шмулиху он не мог. Потому скарл добирался вплавь. Не думал я, что звери могут быть настолько сообразительными… Я читал о многих мифических животных и об охотниках, приручающих редчайших монстров, но видеть это чудовище своими глазами – совсем другое дело. Шмулиха забралась на борт, и, лишь завидев ее грозную морду, вся прежняя команда сама покинула корабль, с криками ринувшись в воду. Когда мы поднялись на борт, довольный ящер уже осматривал судно в поисках пригодного для лежбища места.

Сейчас она мирно посапывала в трюме. Изначально ящер развалился на солнышке, около фок-мачты, но матросам было явно не по себе от такой компании, потому я попросил Каина запрятать своего питомца в отдельное помещение. В отличие от меня Шмулиха прекрасно переносила плавание. Покачивающие корабль волны убаюкивали ее.

Каин расположился в том же помещении, прихватив с собой пару бутылок из найденной здесь коллекции вин. Он не хотел идти на контакт, но и не лез командовать. Меня это устраивало, ибо если ему вздумается поиграть роль главаря, он без труда ее заберет. Все время нашего короткого путешествия он торчит вместе со зверушкой в трюме. Лучший вариант на данный момент. Я не надеялся, что он наконец перестанет копать под Нираса или хоть с кем-то найдет общий язык. Очевидно, Каин привык к странствованию в одиночестве и, кроме своего питомца, более никому не доверял.

Вор принялся исполнять обязанности капитана, перед этим рассказав мне длинную хвастливую историю, как, будучи пиратом, он грабил суда еще до моего рождения. Учитывая неуемное хвастовство, которым славились морские разбойники, я счел это отличной басней для более тонкого вживания в роль.

Меланта заняла пост рулевого. Встречный ветер развевал ее белые волосы. Заменить бы кожаную куртку на светлое платье – и в лунном свете от призрака не отличить. Я ловлю себя на мысли, что любуюсь пейзажем. Все как в лучших романах. Звезды, море, ветерок, тишь, приятный морской воздух, прелестная дама. Пугающая, холодная, вечно спокойная, тихая. Похоже, она действительно наслаждается плаванием. Жаль, по лицу этого не понять.

После того как девушка поведала нам свою фееричную историю о других мирах, отношение к ней не могло не измениться. Люди боятся неизвестности больше, чем смерти. Нирас заметно похолодел и держался особняком, Каин нагло игнорировал ее, я же, напротив, заинтересовался еще больше. Она не спит, не устает, разбрасывает людей, как колун – щепки. Кто же она, когда родилась и какие мысли таятся в ее голове? И, самое важное, на что еще она способна?

Еще совсем недавно я проводил каждый день в пустой камере, лишь иногда общаясь с людьми настолько однообразными, что, уже услышав первую фразу, мог просчитать диалог на несколько фраз вперед. А теперь вокруг меня уникальные, интересные личности, разнообразной информации каждый знает больше библиотечного стеллажа – и такой информации, о существовании которой я даже не подозревал. Осталось лишь найти способ извлечь эти знания, а для этого следовало наладить приятельские отношения.

Да. Я не раз обдумывал события последних дней, вновь и вновь прокручивая их в своей памяти. Из монотонного, продуманного, просчитанного и однообразного мира я попал в постоянно меняющееся приключение, где каждый день узнаешь новое, а значит, с каждым днем становишься лучше, сильнее, умнее. Один друид однажды сказал: «Люди сейчас шибко умные стали – жизнь учат по книжкам». Очень хорошая фраза. Пока я не попал в этот водоворот событий, не мог до конца понять ее значение. Ведь сейчас мы должны фактически спасать мир. Почему же от одной этой мысли я не вскакиваю и не начинаю нервные брожения по комнате? Всегда хотелось узнать, что реально чувствуют герои книг, перед тем как отправиться на великие подвиги. Ничего они не чувствуют. Обычный день, такой же, как все. Только меньше мечтаний и прогнозов, меньше прошедшего и будущего, но больше настоящего времени.

Я вспомнил архонта в обличье крестьянки и то, как близок был к смерти. Если архонты усиливают возможности тела, то что же будет, когда под их контроль попадется маг? Или, например, некто вроде Каина? Страшно представить…

По телу пробежали мурашки. Я резко вскочил. Что-то происходило. Здесь. На корабле. Прямо за стеной. В каюте Меланты.

Знаки судьбы.

Я выхожу и стучусь. Никто не открывает.

– Мэл?..

Нет ответа. Дверь заперта. Я ухожу в себя, глубокий вдох синхронен пробуждаемой энергии, а с выдохом я направляю ее в ноги. Еще один вдох – и точный удар пяткой в замок. От подобного пинка дверь едва не оторвалась, повиснув на одной петельке. Я залетаю внутрь. Меланта лежит на боку и пытается встать, рядом – разбитая колбочка.

– Мэл? Мэл, ты в порядке? – Я бросаюсь к девушке и помогаю встать. Она поднимает на меня глаза. Это был первый раз, когда я увидел в ней проблески человечности. Глаза пульсировали жизнью и отображали букет эмоций. Взгляд столь чувственный, что, продлись момент чуть дольше, – и любой мужчина потерял бы голову. Она потерянно озиралась по сторонам, словно проснулась в незнакомом месте. Радужки налились карим цветом, а бесцветные волосы окрасились в черный цвет воронова крыла. Бледно-голубая кожа обрела светлый, более-менее человеческий оттенок. В этот миг она, как никогда, была похожа на человека. Нет. Не просто человека, а красавицу, каких еще поискать. Вновь я вижу ее, и образ западает мне в голову. Эта ситуация порядком начинает бесить. Ложишься спать, хочешь сосредоточиться, очищаешь разум, а тут бац – и выскакивает в воспоминаниях ее лицо. Конечно, а как иначе? Как такое можно забыть? Метаморфоза длилась несколько секунд. Жизнь в глазах начала гаснуть, и Меланта вновь вернулась к прежнему облику, какой я увидел ее впервые.

Возможно, это смешно, но мне стыдно показывать боль в присутствии дамы, пусть и такой специфической. А она сдавила мою ладонь столь мертвой хваткой, что пришлось до скрипа сжать зубы. Как и зачем я вообще взял ее за руку? Или она взяла мою? К моей удаче, Меланта заметила это раньше, чем я стал вынужденным левшой.

Возможно, это все из-за недостатка женского общества. Как-никак несколько лет торчал в подвале.

– Обновление чар, – пояснила Меланта в своей краткой манере.

Я заметил комплект похожих пузырьков рядом с ее сумкой. В специальном футлярчике для зелий не хватало уже четырех эликсиров. Мелон. Его ни с чем не спутать. Мурашки вновь пробежали по телу. Зелья притягивали к себе. Все мое магическое естество хотело испить до дна этот волшебный напиток. Я мотнул головой, отгоняя морок, сконцентрировался, представил стену своей тюрьмы, отгородился ею от опасного зелья. Мелон использовался для многих экспериментов как реагент. Также принимался в чистом виде при полностью истощенном запасе энергии. Но всегда есть риск, так как в больших дозах мелон пробуждает нечто первобытное и шансы потерять контроль ощутимо увеличиваются. Хотя, с другой стороны, мне-то чего бояться?

– Для поддержания чар нужен мелон? – догадался я.

– Все верно. Для поддержания маскирующих чар.

– А вот сейчас что такое было?

– Небольшой побочный эффект.

– А точнее?

– Мне… Я… – Что это?.. Меланта впервые не может сформулировать ответ? – Вы позволите, я отвечу развернуто?

Я был заинтригован и жестом пригласил ее сесть за стол.

– Мне повезло родиться такой. Так объяснил мне мой повелитель. Он описывал мне чувства, эмоции, испытываемые людьми. Образно. Я стараюсь понять логически, а это нужно чувствовать, понимать – чем-то другим, чего у меня нет. Самая страшная участь, по словам повелителя, у тех, кто помнит свою прошлую жизнь. Они помнят, что они чувствовали, переживали, но не могут испытать это вновь и понимают, что никогда не смогут. Тогда я не могла этого понять, но здесь… Я… Он предупреждал, что мелон может оказывать определенный, мм… эффект. Я… Когда я выпиваю эликсир… В общем… Видимо, те несколько секунд я могу чувствовать подобно человеку.

– В смысле?.. Ты способна чувствовать?

– Я способна ощутить холод и жар. Я никогда не испытывала подобного, откуда мне знать, что это на самом деле? Тело сковывает, кожу словно протыкают десятки игл. Это боль? Мне тяжело это описать, ведь я люблю точность, а в моем словарном запасе нет подходящих фраз. Те секунды – как мгновения из далекого прошлого, хотя произошло это только что. Человеческий младенец ведь испытывает боль и радость в грудном возрасте. Но не помнит этого потом. Полагаю, это самое уместное сравнение. Я помню, что видела цвета. Пол кори…

– Стоп. А сейчас ты не видишь цвета?

– Черный. Белый. Серый. Бежевый. Множество подобных оттенков. В моем мире все точно так же. Выпиваю зелье – и мир на несколько секунд наполняется красками. Это забивает мой разум. Лишь закрываю глаза – вижу цветной мир… Теперь я понимаю, о чем говорил мой лорд. Не знаю, прав ли он. Стоит ли один раз испытать что-то… что-то божественное… а потом воскрешать это всю жизнь в воспоминаниях, понимая, что назад время не вернуть и это не повторится. Никогда не повторится. Или же лучше никогда не испытывать подобного и не знать о его существовании?

Я погрузился в мысли, не сразу сообразив, что Меланта задала мне вопрос.

– С логической точки зрения разумеется, стоит. А так… Если мыслить, как все люди… Не знаю. Наверное. Это личный вопрос, применимый к каждому в отдельности. Каждый решит это для себя сам. Вопрос лишь в том, «до» или «после».

– Я хочу «до», – недолго подумав, ответила Мэл.

– Поддерживаю.

В каюту без стука зашел Нирас со своей всегдашней идиотской улыбкой. Найденные где-то в шкафах корабля богатые бархатные штаны и камзол темно-зеленых оттенков не скрывали образ разгильдяя и весельчака.

– Вау… От чего я вас отвлекаю? Любовь, похоть, отношения?

– Ценю твой юмор. Случилось что?

– Не, тоска смертная, а так все хорошо… и кстати, уже видны острова, через несколько часов мы прибудем на место.

– Отлично. Нужно собраться и еще раз детально обсудить план.

– И еще… у нас там… Мм… Как говорится у моряков – вымпел на горизонте.

– Вымпел?

– Это узкий, длинный, раздвоенный к концу флаг. Вешается в основном на военных кораблях, – пояснила Меланта, заметив мое удивление и, видимо, трактовав его как незнание.

Нирас улыбнулся:

– Умница, деточка! Это я ее научил! Да, за нами погоня. Они пошустрее, но мы успеем добраться до этого помойного острова где-то на час раньше, если ветер не сменится.

– Сбор в капитанской каюте. Я схожу за Каином. – Как же непривычно звучат команды в моем исполнении… Но с другой стороны, есть в этом нечто приятное, возвышающее. Грудь сама собой выгибается колесом.

– Да, сэр!.. – спаясничал Нирас.

Значит, Меланте все-таки доступны чувства. Интересно. Наверное, они глубоко внутри и пробуждаются лишь под мощным внешним воздействием, словно базовые инстинкты во время опасности. А может, в ее родном мире действуют иные законы, блокирующие эмоции, и здесь она впервые может почувствовать себя по-настоящему живой? Ох… Время. Нужны время, место, спокойствие, тишина. То, чего прежде было в избытке, а теперь так не хватает. И опять я не спросил про этот чертов титул… Вот она, жизнь героев: нет времени на простейшую беседу о мелочах.

Погоня, приключения, проблемы. И почему я не удивлен? Возможен ли хоть один нормальный день в такой-то компании? Мы обязаны сменить корабль или хотя бы забить провизией этот. Аркей – самая северная земля из союзных империи. Остров, находящийся далеко, в северном море. Ближайший город – в сутках морского хода при попутном ветре, и то это Саркарусс, а там, как известно, только могилы и их бывшие обитатели.

Барратар – вольный портовый городишко, единственный на небольшом одноименном архипелаге. Имперские законы там не действуют, и, учитывая наш статус, это как нельзя кстати. У меня были очевидные опасения насчет появления в подобном месте на инквизиторском корабле, однако Нирас развеял их, пояснив, что Барратар хотя и свободный порт, но не до такой степени. Однако флаг на всякий случай все же снял.

Я спускаюсь в трюм. Наличие на корабле Каина вносит определенные опасения. Как и у Нираса, у него нет ни единой весомой причины отправляться со мной спасать мир. У одного старые счеты, а другому просто скучно. Так они объяснили свое решение составить мне компанию. Даже уговаривать не пришлось. Жаль. А то я подготовил такую вдохновляющую речь… Не очень мне верится в альтруизм. Если он, конечно, не с моей стороны. С жуликом-то все ясно: понял, что нам до сокровищ нет дела и любые пожитки можно спокойно заграбастать в свою долю. А что с варком? Ему просто нравится убивать? Азарт охоты? Какое ему дело до людских проблем? Да в конце концов логичнее было встать на сторону архонтов и вместе с ними мстить за его истребленный народ! Я реанимировал в памяти все, что знал о войне с варками, и, несмотря на очевидные умалчивания в прочитанных книгах, прояснил для себя, что это скорее был в чистом виде геноцид, без какого-либо права и повода. Помощь Каина в этом деле смущала меня более всего, а врагов следует держать к себе ближе, чем друзей.

Шмулиха дрыхла, ловя солнечные лучи, пробивающиеся через решетку грузового люка в потолке трюма. Будь она раз так в десять поменьше, было бы премилое зрелище. Каин спал в похожей позе на каких-то мешках. Но в доспехах и меч под рукой, что красноречиво говорит о степени его доверия. Лишь только я приблизился, как он тут же вскочил и принял боевую стойку. Мне бы такие инстинкты.

– У нас проблемы. Поднимешься?

– Настоящие проблемы – у тех, кто создает мне проблемы.

Обязательно запомню это выражение. Я улыбнулся, кивнул и уже собрался откланяться, когда он в кои-то веки назвал меня по имени.

– Децимус… Не верь им, – после долгой паузы произнес Каин.

– Почему?

– Он что-то скрывает. Я чувствую. Думал, что угроза в бабе, но когда болтун отправился в город, чувство опасности сразу развеялось. Он не тот, за кого себя выдает. А от бабы не пахнет.

– Странно. Я ничего подобного не заметил.

– А ты и не присматривался, – огрызнулся варк.

Каин начал собираться, дав понять, что разговор окончен. Чутье у него действительно феноменальное. Возможно, и интуиция тоже сильно развита. Почему я ничего не чувствую? Кроме того, если бы Нирас строил козни. я должен был это заметить. На энергетическом уровне. Я принял к сведению слова Каина, но решил пока не спешить с выводами. Я и без подобных напоминаний достаточно осторожен. Со всеми. А после столкновения с архонтом вовсе предпочитаю периодически поглядывать на мир сквозь истинное зрение в поиске золотистых точек. Однако, несмотря на некую отчужденность, Каин все же дал мне совет.

Я развернулся. В голове возникла любопытная идея. Разумеется, я думал об этом раньше, еще с первой встречи, но было не до того, а сейчас момент как нельзя кстати.

– Твой меч. Он всегда был таким?

Каин нахмурил брови.

– Ты ведь понимаешь, что это не простой клинок, верно? – продолжил я.

Он взглянул на рукоять. Взгляд остановился на навершии в форме звериной пасти. По глазам я понял, что клинок значит для него намного больше, чем просто оружие. Не стоит лезть в личные дела.

– В общем… одолжи мне его на секундочку. Обещаю – верну его в целости и сохранности, – добавил я, почувствовав явное неодобрение. Каин нехотя протянул мне меч. Он действительно оказался крайне тяжел. Рукоять рассчитана на одну ладонь, но даже двумя руками я не смог бы эффективно им сражаться.

– Если с ним что-то случится, я сделаю из тебя наживку для акулы. Ты меня понял?

– А как тут не поймешь…

Я присел и положил меч на колени. Закрыл глаза. Все заколдованные клинки условно делятся на три категории: зачарованные, магические и особые.

Зачарованными могут быть обычные клинки, над которыми провели определенные обряды. Например, начертали руны или освятили, благословили. Сталь будет вечно нести в себе след дарованных ей свойств.

Магические клинки – куда более сложная работа. В оружие вмонтирован камень-кристалл наподобие сердечника в големах. А на само оружие нанесено зачарование, но гораздо мощнее. Кристалл подпитывает заклятие и имеет свой ресурс, который расходуется при использовании. Однако, хотя такое оружие куда более мощное, и оно имеет свои особенности. А именно – кристалл надлежит заряжать, иначе меч потеряет свои свойства и вновь станет обычным.

Особые клинки – это отдельная категория уникальных артефактов. К таким можно отнести знаменитый полуторник Деймоса, воскресавший убитых в виде живых мертвецов. Вооруженный этим чудовищным мечом бывший чемпион человечества в одиночку мог справиться с превосходящим по числу противником, создавая себе армию слуг по ходу сражения.

Меч Каина, очевидно, относился к категории магического оружия. Кристалл уже давно потух, но, приглядевшись, можно заметить проблески силы в его глубине. Я замедлил дыхание. На третьем курсе все проходили зачарование, и один из практических уроков был посвящен подпитыванию кристаллов. Банальная передача энергии, с той лишь разницей, что принимает ее неодушевленный предмет. А значит, требуется более мощная концентрация, более точное направление потока…

Теплота и покалывание в пальцах. Я перевел внимание на другую руку. Те же ощущения прошли путь через все тело, к пальцам другой руки. Я повторил действие, прогоняя энергию через все конечности. Очищая каналы, упрощая течение. Поднимаю раскрытую ладонь. Глубокий вдох. Энергия нагнетается в руке, и я чувствую напряжение, словно воздух стал более густым и его не сжать, хотя там, конечно, ничего материального нет.

Со вдохом я собираю энергию в пучок, с выдохом выпускаю. Она проходит и устремляется сквозь мои пальцы к кристаллу. Я ощущаю, как под моей рукой начинает зарождаться живая сила. Камень принимает энергию, накапливает. Я повторяю действие, еще раз. И еще раз. Возможно, не стоит углубляться в этот процесс, кто знает, сколько сил потребует кристалл и сколько их понадобится мне в ближайшее время. Я повторяю передачу еще раз и открываю глаза.

Кристалл пульсирует ярким, кроваво-красным сиянием. Отходящие от него линии постепенно наливаются багровым светом от гарды и до самого острия клинка, словно расплавленный металл, заливаемый в формы. Будто потоки лавы, стекающие по склонам бушующего вулкана. Я поднялся, дабы уважительным жестом передать меч владельцу, и вдруг голова закружилась, и я осел на одно колено.

Каин поймал выпавший из моих рук меч.

– Э-э-э, эй, ты чего?

Я отмахнулся. Тело трясло. Видимо, я слегка переборщил и отдал кристаллу слишком много сил. Отклоняюсь назад, плюхаюсь на задницу, ложусь на спину. Пытаюсь прийти в себя.

– Просто слегка перестарался. Крайне энергозатратный процесс.

– И… он теперь работает? – Каин завороженно разглядывал меч. Всматривался в каждое изменение. Возможно, когда-нибудь я услышу историю этого клинка. Каин провел пару пробных выпадов. Ему уже не терпелось опробовать его в поединке.

– Не знаю. В зависимости от наложенных на него чар. В первом же бою выясним. – Я встаю. Легкое головокружение, меня шатает, придерживаюсь за балку. Туман рассеивается, я иду обратно.

– Децимус! – Каин вновь назвал меня по имени. Я обернулся. – Спасибо.

Я устало кивнул и поплелся наверх. Лишь поднявшись на верхнюю палубу, я вернулся к бодрому шагу. Похоже, лед подтаял. Меч, разумеется, не истощил мои силы, а вот разыгранная пантомима очень помогла наладить контакт с варком. Наводить мосты – тяжелый труд и не всегда благородный. На что только не пойдешь ради спасения мира… Так. Хватит ухмыляться.

Глава 2 Пересадка

24-й год эры объединения. Десятый день осени.

Бриг «Храбрость Дрейка». Архипелаг Барратар

«Храбрость Дрейка» на всех парусах подплывал к пристани Барратара, лавируя на мелководье между небольшими островками. Компания решила действовать по обстоятельствам. Команда забирает корабль себе в уплату, а у Нираса есть определенные знакомства, которые, возможно, помогут нам найти другой транспорт. Исходя из событий последних дней, Децимус понял, что у Нираса даже на том свете есть свои связи. Шмулиха спрыгнула в воду за милю до пристани и поплыла своим ходом, распугивая косяки рыб.

Барратар не походил ни на один из ранее виденных Децимусом городов. Он привык к однотипным строениям и гармоничной однотонной цветовой гамме. Еще подплывая к гавани, уже можно было отметить несколько различных стилей архитектуры. Словно строили в разное время из разных материалов, не важно как, но хоть что-нибудь. Или правление неоднократно менялось, и каждое вносило свои изменения в развитие города. Расположенный в порту рынок издалека пестрел обилием разноцветных шатров. У причалов стоял десяток кораблей под разными флагами. Каин заметил, что пара крупных галеонов имеет имперский флаг.

Пришвартовавшись, Децимус заплатил суточный взнос, а Нирас попрощался с командой.

– Не думал, что буду радоваться одной лишь почве под ногами, – сказал Децимус, сойдя на берег. – Некоторые северные народы верят, что добраться на тот свет можно лишь по воде.

– Это глупость. И вера, и похороны в ладьях. Лишний перевод ресурсов. С собой люди не забирают ничего материального. Потому глупо накапливать богатства. Важны лишь знания, умения, душевные качества, – заметила Меланта.

– Уж кто бы говорил про душевные качества! – огрызнулся Каин.

– А вы знали, что пусьня – это задница на акалийском?

Компания покосилась на Нираса.

– Я к тому, что хватит лить воду. Мы и без нее прикатим на тот свет, коль не пошевелим булками.

Четверка гуськом двинулась через рынок. Если городские базары раздражали Меланту своим шумом и вечно лезущими с нелепыми предложениями торговцами, то этот рынок вывел ее на новый уровень страданий. Гомон стоял неимоверный. Причем на разных языках. Она не понимала, как тут вообще можно хоть что-то разобрать. Кроме людей, здесь были представители других рас, но если в имперском городе они казались чем-то редким, экзотическим, то тут они были на своем месте, не выделялись из общей массы, а составляли ее.

Желтоглазые, с салатовой кожей и странным булькающим говором, напоминающие гибрид человека и амфибии салларийцы. Хозяева мрачных болот, лежащих далеко за пределами имперских владений. Известные своим мастерством охотники, здесь они торговали трофеями и изысканным оружием, прекрасно подходящим именно для охоты. Нирас заметил детали доспеха, выполненные из того же материала, что и доспех Каина. Сглотнул, увидев цену. Казалось, мелон у Меланты в рюкзаке стоит огромных денег, но это было ничто по сравнению с броней Каина. Неудивительно, что, несмотря на жаркую погоду, он решил скрыть ее под потертым плащом. И это учитывая, что в Барратаре все намного дешевле, чем на имперских рынках. Темнокожие акали заведовали лавками с ювелирными украшениями и элегантной одеждой. Децимус вспомнил о Кетани, единственной представительнице этой расы в Арзамасе. Бронто, пустынный народ, напоминающий огромных броненосцев; вредные и противные гримли, барыжащие любым барахлом, которое попалось им под руку при очередном абордаже… У Меланты разбегались глаза. Непривычно видеть подобную коллекцию похожих видов в одном месте.

А Децимус теперь понимал, в чем причина столь разнородной архитектуры. Каждый строил по своему образцу, как на родине. Бронты и акали создали себе настоящую подземную сеть под городом. Полукруглые глиняные дома гримли стояли вместе, подальше от воды, и отличались лишь по размеру. Салларийцы, напротив, селились ближе к морю. Их хижины стояли на сваях или даже на прибитых к сваям плотах. Но людских домов все же было намного больше. Однако и они сильно отличались. Каменные, глино-чурочные, из бруса и еще многие другие – в зависимости от родины владельца. В Барратаре были свои законы, общие для всех рас. И хотя репутация у города была дурная ввиду обретавшихся здесь пиратов и головорезов всех мастей, сама философия города очень понравилась Децимусу. Все такие разные, но все вместе живут по единым законам.

Город в плане имел форму полумесяца. Все постройки в основном располагались вдоль береговой линии. Пройдя через рынок, компания углубилась в трущобы, приближаясь к местному дому управления.

Здание администрации представляло собой не что иное, как выволоченный на берег корабль умопомрачительных размеров. Децимус не мог поверить, что эта громадина, которая наверняка могла вместить в себя экипаж в полтысячи матросов, когда-то бороздила морские просторы. Днище корабля уходило в землю, а в бока упирались толстые опоры, защищающие от падения. Паруса сняты, а на корме красовалась надпись: «Grandor». Децимус не смог вычислить, что за древесина использовалась для строительства судна. Черное дерево с красными прожилками. В имперской природной полосе не росло ничего подобного.

Короткий трап вел к двери, вмонтированной прямо в борт судна, а вход охраняли два здоровенных бронто. Пухлые салатовые руки – с виду единственное не защищенное шипастым панцирем место, однако и там кожа достаточно прочная. Каждый бронто – ростом с человека, но если выпрямится, будет на голову выше и в несколько раз тяжелее. Охранники были безоружны. Едва ли столь одаренным природной броней существам, обладающим столь внушительной силой, требуется оружие, чтобы справиться с противником. Заметив чужаков, они наклонились, скрыв лица, и вытянули вперед когтистые ладони.

– Вы не местные. Запах. Я чую запах другого города. Пахнет не так. Нет рыбы. Чужаки. Не пираты. Не торговцы. Чужакам нельзя внутрь. – Медленная, размеренная речь бронто подобна гулкому пещерному эху.

– Я вижу, с возрастом твоя проницательность слегка ослабла. Наверное, об очках пора задуматься. Зато в весе слегка прибавилось. Может, ты сам втащишь свой бронированный зад на корабль, а то своих в упор не видишь? Или ты без чужой помощи уже не передвигаешься?

Говор был резкий, с дефектной хрипотцой, наглый, прямо как у классической грозы морей. Образ лихача вырисовывался сам собой.

Бронто шагнул вперед и наклонился. Толстый шип, увенчивающий панцирь, теперь смотрел прямо в грудь Нирасу. Децимус не сталкивался с ними раньше. Раса не обладает магическим даром, по крайней мере, так говорят. С виду достаточно медлителен, но, без сомнений, если он врежется в Нираса, тот останется лежать здесь в виде коврика.

Второй охранник положил когтистую лапу на панцирь собрата.

– Свой.

– Ты его знаешь?

– Конечно, он меня знает! Меня все знают, урод ты страшномордый. Ты был лишь маленькой жирной улиткой, а дети уже писались в кровать от одного моего имени! Убери свою громыхалу с моей дороги, пока я не сделал из тебя пепельницу!

Охранник с великой неохотой отступил на шаг. Другой бронто слегка распрямился, так что можно было разглядеть хоть часть лица. Темно-зеленая чешуйчатая кожа, куда более грубая, чем у напарника. Признак почтенного возраста. Он протянул Нирасу обе лапы, и тот, улыбнувшись, ответил рукопожатием.

– А. Вот ты. Сразу не различил.

– Каким ветром, Дюпон?

– Явно не попутным. Долгая история.

– Поделишься? За бутылочкой.

– Всего одной? Ну! Ты меня знаешь. За твой счет все что угодно. Хотя нет. С возрастом я обновил свое выражение. Ваши деньги, моя компания. Во. Хотя ты знаешь. У меня остались не самые приятные воспоминания.

Бронто затрясся. Окружающие не сразу поняли, что он так смеется.

– Че ты ржешь, черепаха недоделанная! Я вас сразу предупреждал, что ту медовуху пить не стоит!

– И что же делать? – Бронто развел руками.

– Что, что… Выкинуть. На корм акулам. Пусть там веселятся.

– Эй! – Бронто ткнул в грудь Нирасу. – Я сам тебя выкину сейчас.

– Кхм… кхм. – Децимус решил слегка ускорить процесс, пока встреча, по-видимому, закадычных друзей не переросла в дружескую попойку.

– Мм… Да. Пропусти меня внутрь.

– Цель? Кто твои спутники?

– О-о-о… Если не хочешь обделаться прямо тут, то лучше тебе не знать. А цель… Нужен корабль. До Аркея. И желательно немедленно.

– Капитаны будут сидеть по левой стороне. Оружие надлежит сдать… – Взглянув на Нираса-Дюпона, он добавил: – Твои спутники обязаны сдать.

– Я погуляю по рынку, – ответил Каин. Расставаться со своим арбалетом и уж тем более – с зачарованным клинком не входило в его планы. Меланта с виду безоружна, однако за спиной, как всегда, гигантский рюкзак, и только боги знают, что же там хранится.

Трое прошли в дверь. Если бы Децимус сразу оказался внутри, он ни за что бы не догадался, что находится в корабле. Переборку между нижней палубой и грузовым отсеком снесли, создав тем самым пустое пространство, подходящее для роскошного зала. Масляные лампы покачивались на потолке, освещая помещение, а в бортах оборудовали подъемные окна для проветривания. По левой стороне, как и сказал бронто, за столиками на четверых расположились капитаны пришвартованных кораблей. По правой стороне – другие важные особы Барратара. В центре, за дальним, самым роскошным столом, выполненным на аркейский манер, в кресле, похожем на трон, восседал богато разодетый пират. Гигантские перья на его шляпе и обилие золотых украшений давали точное представление о движущих им пороках. Видимо, это и был наместник Барратара. Неофициальный лидер. Скорее шериф и судья, нежели глава города.

– Дюпон? – тихо спросил Децимус.

– Я же говорил: был пиратом, топил суда, тра-ля-ля-ля. Новое имя, новая жизнь.

– Да я помню. Не ожидал просто.

– Чего? Что я умею говорить правду?

– Я не это хотел сказать.

– Лады, замяли. Я отойду. Вы поторчите здесь и постарайтесь не шуметь. – Нирас удалился в левую часть заведения, а Децимус вежливым жестом предложил Меланте присесть за свободный столик. Вокруг сновали официанты и разносчики, однако к их столику, к большой радости, никто не подходил. Возможно, чтобы заслужить подобное внимание, надлежало занять особое место или подать знак. Действительно, большая часть сотрудников бегала именно в капитанскую часть, а вот в центр, где отдыхали местные жители, никто не смотрел.

– Он очень полезный человек, – заметила Меланта.

– Да. Чрезвычайно полезный и интересный. Меня это больше тревожит, чем удивляет.

– Почему?

Децимус оглянулся по сторонам и заговорил как можно тише:

– Людей, которые способны провести нас в имперский город подобным образом, а потом еще и вести с пиратами дела, – единица на тысячу. А из этих единиц никто не будет делать это за просто так. Шансы встретить такую удачу – ниже нуля. И тут нам на голову падают все эти испытания, которые своими силами едва ли можно преодолеть. Да еще в такие короткие сроки. И словно с благословения богов, именно мы, именно в этот момент знакомимся именно с таким человеком, который еще и лоялен к нашим целям. Статистически это невозможно. Напомни мне: как вы познакомились?

– Подходил к концу первый день моего здесь пребывания. Проходя через лес, что между Баалом и руинами Саркарусса, я услышала заинтересовавшие меня звуки. Идя на шум, я обнаружила лесную сторожку, у входа в которую дежурил невежливый мужчина.

– Невежливый мужчина? – усмехнулся Децимус.

– Да. Я, не без его помощи, вошла внутрь, где и обнаружила Нираса. Связанного и избитого. Позже он рассказал мне, что ограбил некоего вельможу, а скупщик сдал его этим головорезам. Мне показалось, что человек с его опытом в подобных незаконных махинациях может мне пригодиться.

– В твоей голове все поддается логике?

Девушка на секунду задумалась.

– Осознанность – главная характеристика разумного существа. Понимание своих мыслей. Откуда они, почему они там. Почему нравится такой цвет, такой удар, такая одежда. На все есть причины. Поиск причины, решение множества проблем. А жизнь в человеческом обществе – это взаимодействие с сотней чужих разумов. И это труднодоступно, если не понимаешь свой.

Децимус впервые в жизни услышал из чужих уст мысли, столь похожие на его собственные.

– Неужели это твои слова? – восхищенно спросил он.

– Нет. Моего повелителя. Но я с ним полностью согласна. А как вы догадались?

– Цвет. Ты ведь не различаешь цвета. Да и в человеческом обществе около недели. Но мысль мне очень нравится. Я, наверное, согласен. Только давай уже на «ты». Хорошо?

– Хорошо. И что ты планируешь делать с Нирасом?

– Ничего. Просто быть начеку. Будь осторожнее и внимательнее. Понима… Стоп. Секунду.

Децимус зажмурился и протянул пальцы к вискам. Зубы свело, будто испил ледяной воды, по спине пробежал неестественный холодок. Маг специально заранее настроился, дабы ощущать малейшие колебания, и потому сразу понял, что происходит. В Арзамасе однажды он уже чувствовал подобное. Во время массовой телепортации. Он перевел взгляд на вход, и в эту же секунду дверь распахнулась, и стоявший до этого на страже молодой бронто, словно шарик, закатился внутрь.

В кабаке мгновенно повисла тишина. Одиночки-отшельники, выполнявшие на самом деле роль охранников, потянулись за компактными арбалетами на поясе. Посетители, выглядевшие пьяными в хлам, привстали с, казалось, абсолютно трезвыми лицами.

Вслед за вкатившимся бронто в помещение стали по одному забегать имперские солдаты. Восемь тяжеловооруженных арбалетчиков заняли позиции слева и справа от входа. Оружие не поднимали, однако арбалеты были заряжены, а пальцы плотно лежали на спусковых крючках. Некто в сером плаще, с обнаженным длинным тонким клинком, надменной походкой вышел вперед и прислонился к балке. На голубоватом лезвии мерцали вытравленные руны. Децимус сглотнул, поняв, что это юстициар и смотрит тот прямо на него. И не какой-то там юный страж из Арзамаса, а бывалый охотник на магов, который уже приметил свою цель. Следом зашел худой мужчина почтенного возраста, облаченный в серую мантию. Маг-ветрогон, определил Децимус по узорам. Теперь ясно, кто их телепортировал и каким образом они плыли так быстро. Старик, специалист по управлению воздушными потоками, без труда мог обратить штиль в попутный ветер. Последним зашел лидер команды.

Децимус

Игниссия, обмундирование. Инквизитор. Если не инквизитор, то юстициар. Один из высших. Взгляд на мне. Восемь стрелков, маг и две гигапроблемы. Напряжение в баре. Следующий его ход? Попросить выдать меня? Предполагаемый ответ? Да. Конечно, лучше отдать мага, чем заиметь врагов в лице имперских властей. Решение? Охрана. Арбалеты заряжены. Конфронтация неизбежна. Контроль. Направляем выстрел чуть левее. Спусковой крючок не на предохранителе. Какая прелесть. Ой. И сосед такой же молодец. В инквизитора метит! То что надо. Ну… поехали.

Раздался хлопок, и болт пробил горло ближайшего арбалетчика. Тут же прозвучал второй выстрел, но наконечник со звоном отскочил от латной брони инквизитора. В ответ зазвенели имперские арбалеты, и начался полнейший хаос.

Меланта опрокинула стол и загородила им Децимуса, как осадным щитом. И вовремя. В ту же секунду несколько арбалетных болтов застряли в толстой столешнице. Маг в серой мантии так же быстро подключился к сражению. Вокруг ладоней образовались завихрения наподобие маленьких смерчей, но раньше чем заклинание слетело с рук, Меланта с такой силой толкнула ногой стол, что тот пролетел через половину зала и впечатал ветрогона в стену. Юстициар разбил в центре начавшегося сражения склянку, и по помещению начал расползаться темный туман. Пираты, у кого было стрелковое оружие, стреляли в темноту, а у кого не было – кидались бутылками и посудой. Из тумана им отвечал звон стальных тетив. Имперцев было в разы меньше, но пока никто не рисковал с ними сближаться, а тяжелое снаряжение надежно защищало от маломощных выстрелов и летящей посуды. Лишь попав в сочленение либо открытую зону, можно было нанести реальные повреждения. Болты, звеня, отскакивали от плавных граней брони, не нанося никакого вреда. Дымка продолжала распространяться по помещению, перекрывая обзор.

– Назад! – крикнул Децимус.

Мэл взяла еще один стол, и, прикрываясь им, они стали отходить подальше. Юстициар на мгновение появился в месте, где только что стоял Децимус, и вновь растворился в клубах тумана. Нирас с инквизитором куда-то исчезли. Большая часть посетителей уже сбежала через черный ход или попряталась в отдельных каютах. Остались лишь самые отчаянные и самые пьяные. Однако имперцы все равно были в явном численном меньшинстве. Вдруг из тумана перед столом, где прятались два пирата, перезаряжающих свое оружие, выскочил юстициар. Он, не сбавляя скорости, перемахнул через баррикаду и описал смертельную дугу своим руническим клинком. Убиенные еще не осели на пол, а юстициар уже исчез в тумане так же внезапно, как и появился. Такая атака могла вызвать панику у любого другого противника, но пираты, видя смерть товарища, оглушительно заорали и, обнажив клинки, бросились в темноту.

– Надеюсь, это его задержит! Давай туда! – Децимус указал на проем выхода, видимо, к лестнице. Маг бросился к выходу, однако юстициар как раз на то и рассчитывал. Он выпрыгнул из тумана прямо за спиной Децимуса, тот развернулся, почувствовав опасность, но было уже поздно. Ловко брошенный нож летел в грудь. Страх сковал юношу, и предсмертные картины со скоростью молнии пролетели перед глазами. Все заранее заготовленные заклятия и идеи забылись в критический момент. Не помня себя от ужаса, маг зажмурился за долю секунды до контакта с вертящимся лезвием.

Через мгновение он открыл глаза, осознав, что до сих пор жив. Спиной к нему стояла Меланта. В ее плечо на пол-лезвия вонзился метательный нож. Юстициар вновь пропал из поля зрения.

– Ты цел? – спокойно поинтересовалась девушка.

В голове Децимуса творилось черт знает что, и переживания на время лишили его дара речи, потому он просто кивнул. Из тумана на мгновение возник юстициар, опять бросил нож, от которого Меланта просто уклонилась, и снова растворился.

– Хорошо. – Меланта как ни в чем не бывало вытащила из себя первый нож и подобрала валяющуюся неподалеку пиратскую саблю. – Он мне надоел, – и направилась за юстициаром, оставив Децимуса одного. Мощный поток воздуха оттолкнул его назад и привел в чувство, а также разогнал большую часть туманной дымки.

Теперь стали видны учиненные разрушения. Менее чем за минуту от самого богатого заведения Барратара остались лишь пара болтающихся на одном крючке картин и несколько гигантских люстр, угрожающе раскачивающихся после ветряного удара. Все столы перевернуты, большая часть утыкана болтами. Пол приобрел красный цвет, но скорее от разбитых бутылок с напитками, чем от пролитой крови. Четверо уцелевших стражников прячутся за балками, залитые вином и ромом с ног до головы. Из боковой каюты доносится звон клинков. Видимо, Меланта таки добралась до юстициара. Однако самая большая проблема теперь стояла в центре зала. Ветрогон вернулся в бой.

Победа в магической дуэли зависит от множества факторов. Для произношения заклинания требуются соответствующие мысли, слова, постановка рук, а бывают также и другие аспекты. Но чем чаще маг практикуется в конкретном заклятии, тем проще его использовать. Через пару лет практики пиромант спокойно может пулять огненными стрелами с пальцев, без лишних слов и жестов. Также победа будет зависеть от силы мага и запаса его энергии, а значит, магической выносливости. Разумеется, есть много других нюансов. Однако с какой стороны ни посмотри, Децимус понимал, что объективно шансов у него никаких. Три нашивки на рукавах противника означали третий круг силы, а Децимус технически не находился даже на первом. Окружающие, догадываясь, что сейчас произойдет, поспешили убежать подальше.

Завихрение сорвалось с рук волшебника в сером. Маленький торнадо устремился к Децимусу, набирая по ходу движения все большую силу. Тот попытался уйти с линии атаки, но сила притяжения рванула его назад. Юноша больно ударился об пол, пролетев пару метров, как тряпичная кукла. Рядом приземлялись раскиданные маленьким смерчем предметы мебели. Децимус собрался с силами и откатился в сторону. В место, где он только что лежал, ударил мощнейший «кулак ветра», вминающий доски и разбрасывающий все на своем пути.

Децимус вскрикнул. Лежавший на полу нож, поднятый вихрем, больно уколол бедро, а осколок разбитой посуды впился в плечо. Балансируя на грани панической атаки, он поймал за хвост одну идею, заставившую самокритично хлопнуть себя по лбу.

– Идиот, идиот, кретин!

Он резко встал и швырнул нож в ветрогона. Тот даже не стал отходить, видя, что оружие летит мимо, а продолжил плести заклинание, которое, видимо, должно было поставить точку в этом поединке. Нож пролетел в метре от волшебника, и тот победно улыбнулся, направил раскрытую ладонь к Децимусу, готовясь высвободить разрушительный ураган, как вдруг закричал и рухнул на колени. Пролетев мимо, нож, словно бумеранг, развернулся, призываемый телекинезом, и на обратном пути глубоко вошел в спину ветрогона. Он покачнулся, судорожно глотая ртом воздух, непонимающе водя безумными глазами. Осел на колени и упал замертво.

Нож сам собою вышел из раны и прилетел рукоятью прямо в руки Децимуса.

– И почему я раньше не додумался?..

Болт просвистел в метре над головой, и маг спрятался за ближайший стол. Откуда-то слева послышалось жалобное кряхтенье. Из дверного проема медленно выползал юстициар. Одна рука сломана, лицо в крови – жуткая и одновременно очень жалкая картина. Однако Меланта не дружила с милосердием. Она схватила его за ноги, тот зацепился за балку, как за спасательный канат, но девушка оказалась намного сильнее. Раскрутив мужчину, как ребенка, Мэл шмякнула его о стену так, что тот там и остался, внутри проломленной им дыры. Маг расхохотался, и это помогло снять малую долю стресса.

– Теперь ты довольна? – крикнул Децимус, отсмеявшись.

– Я не недовольна, – пояснила Мэл, отряхивая руки будто после выполнения грязной работы. В стол, за которым прятался маг, вонзился очередной болт, и девушка с клинком наголо напролом помчалась завершать битву. Из троих выживших арбалетчиков к выстрелу был готов лишь один. Он прицелился, но выстрела не прозвучало. Децимус сконцентрировался на арбалете, блокируя механизм. Меланта была в секунде ходьбы, стражник судорожно жал на спусковой крючок, но тот словно окаменел.

Фехтовальная грация, искусность, навыки – Меланте все это не требовалось, учитывая ее нечеловеческую мощь. Она занесла оружие для бокового удара наискосок, мужчина поднял арбалет для блока, но сабля опустилась с такой силой, что развалила пополам и арбалет, и его владельца. На мага бежал другой стражник, у которого, по-видимому, закончился боезапас. Децимус устремил взгляд в потолок, с целью послать богам ругательство, однако увиденное им заставило изменить намерение. Имперец уже подбежал вплотную и поднял меч, когда маг вытянул ладонь и дернул рукою вниз, словно срывал невидимое яблоко. Гигантская люстра сорвалась с потолка и насмерть придавила стражника. Меланта за это время успела разобраться с последним оставшимся.

– Ух… – выдохнул Децимус.

– Ух? – переспросила Мэл.

– Угу. Ух. Теперь нужно найти Нир… Дюпона с Каином.

– Да здесь я, здесь. – Нирас показался в одном из дверных проемов, ведущих в просторное помещение. Порезы на плече и ноге обильно кровоточили, он стоял, устало прислонившись к двери. – Что я пропустил?

– Где ты был?

Пару минут назад…

– О-о-о… морские черти! Это по твою душу, Дюпон?

– Я тебя умоляю! Моя столько не стоит.

Прозвучал хлопок, и болт пробил горло одного из арбалетчиков. Тут же прозвучал второй выстрел, и наконечник зазвенел, отскочив от доспеха Махариуса. В ответ щелкнули имперские арбалеты, и начался полнейший хаос. Нирас опрокинул стол, его собеседник успел перед этим прихватить стоящую там бутылку вина.

– Шальные волны! В приличном заведении, посреди бела дня…

– Здесь есть запасной выход?

– Угум… – промычала пиратка, допивая содержимое бутылки.

– Готовь корабль, я буду через несколько минут!

– Эй! Я тоже хоч… – Тело моряка, прошитое двумя болтами, рухнуло совсем рядом, заставив пиратку пересмотреть свои пожелания. – Ну ладно. Не задерживайся тут!

– Марго! Меч!

– Ни за что! У тебя же есть свой!

– Я… Твою же… Не время сейчас! – заорал Нирас.

– Проклятье! Попробуй только мне ее помять! – Она потянулась к ножнам, где покоилась изящная скьявона. На мгновение она засмотрелась на меч, словно прощалась с ним, но вонзившийся в стол за ее спиной очередной болт вырвал из созерцания.

Передав оружие, пиратка на четвереньках поползла к черному ходу, а Нирас рванул к ближайшей двери, за которой находилась просторная гостевая комната. Кувырком влетев внутрь, он даже не стал закрываться, наперед зная, что произойдет дальше. Лишь сделал пару пробных взмахов и отбросил ножны с пиратской саблей, взятой на «Храбрости Дрейка» и прицепленной только для образа. Через несколько секунд следом за ним вбежал инквизитор.

– Хорошо бегаешь. Для своего возраста, – саркастично заметил Нирас.

– Тебе конец! – Махариус явно не собирался идти на переговоры. Он неумолимо двигался на своего врага, полный холодной ярости.

– Одна рухлядь против меня. Это почти оскорбление, – улыбнулся Нирас.

Но инквизитор так не считал: он сделал резкий выпад, метя острием в грудь. Нирас ушел с линии атаки вправо и провел контратаку. Махариус подсел, и скьявона просвистела в сантиметре над его головой, срывая капюшон. Нирас оказался за спиной, и инквизитор нанес мощный диагональный удар с разворота. Клинок рассек воздух, но это было лишь начало комбинации. Инквизитор описал восьмерку, сопровождая каждый удар подшагом, и закончил серию дуговым ударом с уходом влево. Нирас отпарировал атаку, и клинки зазвенели, высекая искры.

Махариус орудовал тяжелым руническим мечом, да и сам был намного крупнее противника. Выгравированные по длине всего лезвия руны рассчитывались на борьбу против волшебников и здесь не играли роли. Он предпочитал наносить мощные, размашистые удары, создавая из них различные комбинации. Единожды блокировав атаку, Нирас осознал всю глупость этой затеи: руку пронзила колющая боль, удар казался слишком сильным. Более легкая и короткая скьявона хорошо подходила для дуэлей, однако отражать ею такие удары было не лучшим решением. Кроме того, он обещал вернуть оружие в целости и сохранности, а если хозяйка заметит зазубрины, ему не поздоровится.

Он лишь слегка отводил рунический меч и чаще уклонялся, уходя от перетекающих одна в другую комбинированных атак инквизитора. Затем Нирас изменил тактику боя. Движения стали заметно более резкими, жесткими. Теперь он отвечал противнику стремительными контратаками. Бой вышел на новый скоростной уровень. Комбинация Махариуса, короткий ответ Нираса, вновь комбинация, вновь ответ. Нирас то наседал при атаке, то разрывал дистанцию при защите, однако всегда оставался на расстоянии, позволяющем провести контрудар в случае ошибки противника. Однако время шло. Темп сохранялся. А ошибки не совершались. Более того, оба дуэлянта, казалось, ничуть не устали и могли вертеться в подобном темпе еще долго. Подобный расклад совершенно не устраивал Нираса. Если Децимус увидит, как он фехтует с инквизитором, у мага будет ряд вопросов, на которые он совершенно не собирался отвечать. Потому он еще сильнее ускорил темп, постоянно перемещаясь по флангам, атакуя с боков, заставляя инквизитора чаще двигаться. Ввиду наличия у последнего тяжелых доспехов, в подвижности и выносливости Нирас имел солидное преимущество.

В начале поединка он сделал дуговой удар слева направо, в область шеи, но инквизитор, используя большую длину клинка, лишь слегка отклонился и сам нанес удар снизу наискосок, чуть не закончив сразу и бой, и жизненный путь Нираса. К счастью, дело обошлось порезом на камзоле.

Нирас вновь совершил тот же удар, только на этот раз не вкладывая в него силу. Как он и ожидал, инквизитор снова отреагировал таким же образом. Крутанув запястьем скьявону, Нирас по инерции, со всей силы ударил навстречу, в дол клинка, выбивая его из рук инквизитора. Не прерывая комбинации, он шагнул навстречу, и корзинчатый эфес врезался в подбородок Махариуса. Тот пошатнулся, и Нирас на всякий случай ударил еще раз. И еще раз. Дабы тот точно не очухался в ближайшие пару часов.

Бой в главном зале, судя по звукам, подходил к завершению. Нирас взял из шкафа бутылку рома и разлил в центре комнаты. Потом отнес инквизитора к образовавшемуся пятну. Затем разломал об пол стоявший рядом стул и разложил так, будто тот разбился об голову его противника. После взял скьявону и, скрипя зубами, сам нанес себе порезы на бедре и плече. Не глубокие, но широкие. Заметные, но не опасные. Судорожно выдохнув, он двинулся к двери, попутно меняя нормальную походку на хромую и перекраивая себя на уставший, обессиленный образ…

– Угу. Ух. Теперь нужно найти Нир… Дюпона с Каином.

– Да здесь я, здесь. Что я пропустил?

– Ты где был?

– А-а-а… не спрашивай. Играл с инквизитором в салочки.

– Где он?

– Там валяется где-то, – беззаботно махнул рукой Нирас.

Децимус подошел ближе и осмотрел комнату, где проходила дуэль.

– Как же ты смог одолеть его?

– Одолеть? Куда там мне… Я бегал, пока дурак не поскользнулся и не расшиб себе нос, а пока он поднимался, я успел вломить ему стулом по пустой кочерыжке. Вот и все.

– Правда? – Маг недоверчиво посмотрел на распластанного инквизитора. У головы действительно виднелся разбитый стул, и валялся он в какой-то луже. – Везет.

– Правильно. Потому я и занимаюсь тем, чем занимаюсь. Мне всегда везет. За исключением того злосчастного момента, когда я с вами связался!

– Я думала, тебе нравится с нами путешествовать.

– Ага, конечно! Это же так весело и интересно. Меня постоянно хотят убить, а подо мной спит ящерица, которая во сне представляет, как бы меня сожрать! – капризничал Нирас.

– Я сам был в шаге от смерти несколько раз за последние пару минут! В отличие от тебя мне все в новинку. Если бы не Мэл, я бы уже давно трясся в каком-то углу. А так, понимаешь, стыдно в присутствии леди…

– Это стресс. Ты перенервничал, – заметила Меланта, кладя руку на плечо Нираса.

– Да, наверное. – Нирас глубоко вздохнул и медленно осел на пол. – И че вот я сел! Ты знаешь, зачем я сел? Сейчас приплывет корыто этого индюка. Здоровенный фрегат, под завязку набитый этими чугуняками. – Он пнул валяющийся рядом шлем стражника.

– Ты достал корабль?

– А у меня был выбор, что ли? Ох.

Меланта протянула руку и помогла встать.

– Скорее к пристани. Нужен левый причал. Корвет с черными парусами и зелеными ленточками, с тараном в виде обнаженной девы. Ты сразу поймешь, как увидишь. Может, еще успеем отчалить до прибытия основных сил.

– Чего? Какие еще ленточки?

– А что? Обычные ленточки. Отличный корабль, между прочим. Может, там слишком приторный аромат и обстановочка не на мужской манер, зато довезут с ветерком. – И, не рискуя встречаться с Децимусом взглядом, он поспешно выбежал на улицу.

Перед баром виднелся большой, слегка углубленный круг ровной земли. След от массовой телепортации. Вокруг собралась большая толпа зевак, а многие уже побежали распространять сплетни по городу.

– Налево! – Нирас повел по узким проулкам, минуя основные улицы города. Они бегом бежали до самой пристани. Пару раз Децимус чуть не упал, после пережитых событий ноги стали ватными, и стресс был скорее у него. Благо никто не заметил, да и при Меланте не хотелось показывать свою слабость. Спустя несколько минут они достигли пристани и побежали в указанную Нирасом сторону.

Нужный им корабль действительно ярко выделялся на фоне остальных. Выполненный то ли из черного дерева, то ли специально окрашенный в темные цвета. Черные паруса с темно-зеленой окантовкой. Вдоль борта, равномерно и симметрично, закреплены зеленые ленточки: завязаны бантиком, прямо как на зимних праздниках. Децимус врезался в остановившуюся Меланту, увидев крайне неприличную фигуру юной пышногрудой девы на носу корабля. И кто умудрился придумать такой таран? Неужели создатель думал, что в пылу битвы противники отвлекутся, засмотревшись на женские прелести?

– Проклятье! Смотри! Опоздали. – Нирас обреченно посмотрел на соседний корабль. На том же причале, но с другой стороны, уже пришвартовался гнавшийся за ними имперский фрегат, вдвое превосходивший по размерам соседствующие корабли.

– Подожди. Здесь что-то не так. Присмотрись к верхней палубе!

– Мм. Я не вижу ничего особенного, – заметила Меланта.

– Вот именно что ничего. Там вообще ничего нет. Точнее, никого. И вокруг нас их тоже не видно.

– Где же они?

– У меня есть одна догадка, – ответил Децимус и побежал дальше. Добравшись до конца причала и оказавшись между двумя кораблями, маг сделал останавливающий жест рукой. На имперском фрегате действительно отсутствовала вся команда. И ни единой подсказки, указывающей на причину. В любой другой ситуации он бы просветил корабль истинным зрением, но после поединка он уже не мог тратить на это остатки сил.

Компания развернулась на стук каблуков. С черного корвета по трапу грациозной кошачьей походкой спускалась пиратка, чью скьявону позаимствовал Нирас. Акалийка с угольно-черной кожей, стройная, но с формами, от которых мужчины забывают все на свете. Большие золотые сережки, изумрудное ожерелье. Черно-белый корсет подчеркивал и без того пышные округлости. Неприлично обнаженные бедра, длинные ноги обуты в высокие сапоги. Черные волосы с темно-зелеными прядями и ярко-зеленые большие глаза. Децимус сразу понял, почему корабль несет именно такие цвета. Капитан создавала корабль под свой стиль. Когда она подошла ближе, в воздухе разлился запах дешевого вина вперемешку с изысканным ароматом духов. Нирас сразу же вернул скьявону владелице.

– Ути, моя лапочка.

– Спасибо.

– Я не тебе! – Капитан скрупулезно рассматривала клинок в поисках дефектов. Оставшись довольной своим осмотром, вернула меч в ножны и удовлетворенно вздохнула. – Ты сказал, что с тобой будет маг.

– Это он про меня…

– Правда? – Пиратка оценивающе осматривала Децимуса, словно раба на торгу. Взгляд задержался на крепких руках, пробежал по гордой осанке и остановился на благородном лице. Медленно подошла, практически вплотную и с неприкрытой игривостью. – Вот уж не думала, что волшебники бывают такими симпатичными… Я Маргарита. Капитан Маргарита. Но для тебя…

– Марго! Напротив! Прямо у тебя перед носом имперский фрегат! Который должен быть битком набит рвущимися оторвать мне голову кретиноидами. Ты не в курсе, где все эти ублюдки? – Нирас пришел на помощь Децимусу, за что тот был несказанно благодарен.

– Не знаю. Когда я его заметила, там уже было пусто. Только из трюма доносился странный шум. Какие-то крики. Визги. Но если выпить, сколько я, и не такое можно услышать.

– У вас великолепный корабль! – с воодушевлением произнесла Мэл. Она, забыв обо всем, жадно рассматривала судно, в котором воплотились многие из ее собственных идей.

– Спасибо, деточка. Сразу видно, что мы подружимся. – Акалийка одарила девушку белоснежной улыбкой и вновь перевела полный чувственности взгляд на мага. Тот в очередной раз захотел провалиться сквозь землю. Благо природная бледность не позволяла краснеть.

Компанию отвлекли едва слышимые крики о помощи, что доносились из трюма имперского корабля. Было ясно, что кто-то испытывает неподдельный ужас. Крики оборвались так же внезапно, и спустя секунду с палубы донеслись тяжелые шаги. Верхняя палуба фрегата была намного выше причала, потому компания ожидала, задрав головы и затаив дыхание.

Каин облокотился на фальшборт, взвалив на плечо свой чудовищный меч. Нирас аж рот открыл. Спокойно осмотрев собравшихся, варк молча скинул трап и спустился на причал.

– Ну чего? – буднично спросил он. – Вы нашли корабль?

– Мы-то нашли. А где… Где все? Где вся команда, черт возьми?

– Большая часть, кто успел, заперлись в трюме.

– «Кто успел»?..

– Тебе что, в ухо заехали?! – Каин грубо напомнил Нирасу, как не любит лишнюю болтовню. – Мы поплывем на этом?

– Эй, полегче… Не это, а «Лючиана-Мэй», жемчужина свободного флота! – заступилась капитан.

– А. Понятно. – Каин даже не пытался изображать заинтересованность. – Место в трюме освободили?

– Да. – Акалийка была явно раздражена пренебрежением Каина. – Кстати, Дюпон. На кой черт вам понадобился целый отсек?

– Ща узнаешь.

Каин дважды присвистнул. Знакомый шипяще-хрипящий крик раздался откуда-то из глубин имперского корабля. Теперь всем стало ясно, почему экипаж заперся в трюме. Шмулиха выскочила на трап, на ходу облизывая окровавленную мордашку.

– Чтоб меня затопило! Ути какая лапочка… Это же настоящий пустынный королевский скарл! – Акалийка стояла, открыв рот. Каин не прокомментировал ее познания. Он вышел навстречу и почесал лоб ящеру. Тот довольно закрыл глаза и издал что-то среднее между рычанием и мурчанием.

– Молодец. Молодец. Умница. Видишь корабль? – Каин указал на чернопарусный корвет. – В нем мы поплывем. Тебе ведь нравится плавать?

Шмулиха припала к доскам причала и завиляла кончиком хвоста.

– Отлично. Тогда умойся, и на борт. Пустое место в трюме – твое.

Ящер спрыгнул в воду и, проплыв под причалом, начал карабкаться на корвет, оставляя на корме «жемчужины свободного флота» весьма заметные следы от когтей и шипастых пластин.

– А-а-а… – Рот Маргариты застыл в попытке крикнуть, а глаза распахнулись на максимально допустимую величину. Не в силах выдавить из себя, что думает по поводу такого обращения с ее судном, она рванула к сидящему неподалеку рыбаку, который чуть не свихнулся, наблюдая за происходящим. Выхватила у него из рук удочку и без тени страха побежала хлестать по ящеру, который уже почти забрался на корабль.

– Ах ты, дрянь такая! Тритон мутированный! А ну пошла! Убери свою чешуйчатую задницу! Скотина! Я тебе покажу! – Шмулиха несказанно радовалась оказанному ей вниманию. Она с довольной мордой отпрыгивала и уклонялась от размашистых ударов удочкой, оставляя на черном дереве корабля еще больше царапин. Почти вся команда, находившаяся на верхней палубе, с неожиданной даже для самих себя скоростью забралась на реи и с ужасом наблюдала, как их капитан носится по всему кораблю за огромным монстром, сыпля разномастными ругательствами. Озорной ящер специально оставался в пределах досягаемости удочки, провоцируя женщину на новые атаки.

– Я же говорил – ей лишь бы поиграться…

Глава 3 Лючиана-Мэй

24-й год эры объединения. Четырнадцатый день осени.

Корвет «Лючиана-Мэй». Водное пространство

где-то между материком и островом Аркей

Плавание на «Лючиане-Мэй» проходило в тихой, умиротворенной обстановке, чему способствовали приятная погода и попутный ветер. Чего ждать от Аркея, никто не знал, потому все старались использовать дарованные часы для спокойного отдыха.

Экипаж в сотню душ без труда разместился бы на корвете, однако команда насчитывала всего три десятка. Как и обещал Нирас, на корабле действительно витали странноватые запахи. Капитан иногда позволяла себе разжигать равномерно расположенные в разных частях судна светильники и подкидывать различные ароматизирующие травы, от которых у Децимуса поначалу раскалывалась голова. Вечерами весь экипаж, за исключением вахты, собирался в трюме, где располагался длинный банкетный стол. Децимус и представить не мог, что увидит столь дружный коллектив. И это помня, что пираты отнюдь не славятся развитыми моральными качествами. И еще учитывая, что командует ими единственная на судне женщина! Но зато какая…

Окончательно привыкнув к морскому путешествию, Децимус смог обдумать происходящее, предусмотреть и распланировать различные варианты действий, насколько позволяла их хаотичная ситуация. Ничто не помешало ему войти в медитативное состояние и восстановить затраченные в битве ресурсы. Вспоминая трюк с ножом, он решил попрактиковаться еще. Нож выскакивал из ножен прямо в руку мага и возвращался назад, а вечером команда с удивлением наблюдала, как ножи сами собой сражаются то с предполагаемым противником, то друг с другом, а то и просто парят вокруг хозяина. Также Децимус присмотрел в капитанской каюте пару полезных книг, одна из которых хотя и была художественной, но зато давала отличное представление о быте и природе Аркея. Единственное, что омрачало райский досуг мага, – это постоянные попытки Маргариты до него добраться. Как только вечерело, акалийка откуда ни возьмись появлялась в поле зрения Децимуса, выдумывая все новые и новые способы соблазнения, от которых тот лез на стенку. Дважды она предлагала ему заскочить к ней в каюту по каким-то магическим вопросам, однако он всеми возможными способами избегал ее. Однажды она надушилась позаимствованными у Меланты духами лилу, зашла к нему, но маг послал ей в голову столь мощную, заранее спроектированную иллюзию, что капитан в упор не заметила Децимуса, сидящего прямо перед ней и мирно читающего книжку.

Нирас-Спрут-Дюпон решил свою проблему с местом заключения Джарта. Ведь после проникновения в чертоги инквизиции он знал его местонахождение. Но как донести эту информацию? Откуда ему, обычному воришке или необычному пирату, знать столь тщательно скрываемую тайну? К счастью, решение оказалось прямо перед носом. Перед отплытием он поднялся на имперский фрегат и нашел морскую карту, на которой был достаточно детально изображен Аркей. С улыбкой до ушей он показал остальным крестик на карте, отображающий засекреченную тюрьму в горах, а значит, вероятное местонахождение Джарта. Все обрадовались несказанной удаче, и никто не догадался, что Нирас сам поставил этот крестик, перед тем как принести карту на корабль.

Каин сдружился с парой салларийских охотников. Ночи напролет они делились охотничьими байками. Эксперты в приручении животных, салларийцы крайне заинтересовались скарлом. Шмулиха оказалась в центре внимания, и капитан бросала гневные взгляды, проходя мимо ее отсека и видя ее надменную морду. Половина экипажа состояла из салларийцев, часть были акалийцами и лишь немного людей, причем только один рулевой был родом с материка, все остальные люди – с крупных островов. Что кардинально отличало пиратов от городских жителей – это обилие интересных рассказов и жизненных историй. Децимус узнавал за одно застолье больше, чем за целый лекционный курс.

Салларийцы, будучи превосходными лучниками, долго критиковали арбалет Каина. Вечером они вышли на палубу, поставив бочку у фок-мачты, и, отойдя на максимально возможное расстояние, произвели пару выстрелов. Салларийцы попали точно в цель, и стрелы застряли глубоко в бочке. Выстрел Каина пробил ее насквозь… Кое-как они выдернули болт из мачты и замотали поврежденное место канатом, чтобы акалийка не заметила дефект на своем любимом судне. Судя по спешке, с которой они скрывали следы, Каин понял, что Маргарита отнюдь не такая милая и безобидная, какой хочет выглядеть. После демонстрации убойной силы его оружия салларийцы изменили мнение. В каждом оружии были свои преимущества. Лук – более тихий и скорострельный, арбалет – более мощный. Едва ли что-то на борту могло бы пробить Шмулихины пластины, за исключением Каинова арбалета.

Вечера Мэл проводила в обществе Маргариты. Когда Нирас сообщил ей, что девушка в прямом смысле не от мира сего, та легкомысленно махнула рукой, заявив: «С кем не бывает…», и утащила ее к себе в каюту. Хотя и не совсем человечной, но единственной женщине на корабле, помимо самой капитанши, Меланте пришлось выслушивать все, что накопилось у той за многие месяцы плавания в мужском обществе. Стоит ли добавлять, что Меланта разбирается в женских делах еще меньше Шмулихи? К счастью, она быстро учится.

– Поэтому вы охотитесь на Децимуса?

– Охочусь? – расхохоталась Маргарита. – О нет. Это все в рамках развлечения. Должность позволяет, почему бы и нет? Я прекрасно понимаю, что это неудачная затея, потому все происходящее скорее некий мазохизм.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, я уже очень стара и не гожусь для всяких любовных игр. Мальчики смотрят уже не так, как раньше.

– Вы очень молоды и красивы, – поспешно ответила Мэл.

– Да знаю я! Нельзя покапризничать, что ли? Ха-ха. Хотя, если подумать, мне уже стукнуло… Ох, ё-о-о. Какая страшная цифра. – Маргарита поспешно подлила себе еще вина. – Благо я родилась в нормальном обществе, а не в человеческом. Где все умирают девяностолетними детьми. Но если серьезно, у нас бы все равно ничего не вышло. Я знаю такой типаж. Ему просто скучно. Я для него простая, предсказуемая, и он считает, что знает все мои мысли наперед. Да, я красивая; да, необычная; но это все для таких не главное. Если спросить, он наверняка станет разглагольствовать – любовь до гроба, никаких измен, детишек полон дом и прочая гадость зеленая. Знаешь, меня тоже как-то раз звали замуж… ох. Что ж за день-то такой… – Капитан залпом опрокинула бокал и налила еще. – Так вот. Он может много нудить на тему того, что правильно и как надо. Что важно подавать правильный пример. А еще до свадьбы давать никому не стоит.

– Давать? Что давать?

– О-о-ох… дорогуша. Ты знаешь, что ты настоящее сокровище? Но об этом позже. Я еще недостаточно пьяна для таких тем. Децимус может что угодно говорить и идеализировать семейный союз как нечто священное, однако сам на это никогда не пойдет.

– Почему?

– Да потому что он уснет. Неинтересно. Заумный слишком. Ему нужна женщина, которая будет и его моральным требованиям соответствовать, и умницей-разумницей, способной играть с ним наравне в его незримые интеллектуальные игры. А таких днем с огнем не сыщешь. Ты часто их встречаешь? Я нет. Поэтому он втюрится в какую-нибудь долбанутую, с которой просто будет весело и занимательно даже ему. И она разобьет его сердце. Каждый раз одна и та же песня… Говоришь, как будет, предупреждаешь – хоть раз бы кто послушал. Все равно делают по-своему. Мужчины! Тьфу.

– Я не хочу, чтобы ему разбивали сердце.

– Аха-ха. Ну так вот и займись этим. Его дверь – последняя справа. У тебя, кстати, шансов намного больше, чем у кого бы то ни было!

– Нет. Мне недоступны подобные чувства.

– Да-да-да… Сколько раз я слышала подобный лепет! Сама так говорила, лет до тридцати. Тридцати… Как давно. Ох. Мне нужно еще вина.

Вот такие речи чаще всего мелькали в диалогах. Казалось, обыденные для простецкой жизни темы, но здесь для обеих уникальны. Меланта находила в них огромную пользу и с каждым разом понимала в человеческой натуре все больше и больше. А Маргарита наконец-то нашла прекрасного слушателя, которому могла выговариваться ночи напролет.

– А почему у сларийцев на голове чешуйки?

– Салларийцев! – поправила Маргарита. – И это вовсе не чешуйки! Ты что, раньше не видела салларийцев?

– Нет. В городах я видела лишь людей и несколько акали на рынках.

– Ох, деточка, из какой же пещеры тебя эти подлюки вытащили? Салларийцы не живут в городах. У них морская болезнь, только наоборот.

– Как это? Мне очень интересно!

– Кхм… – Маргарита вновь наполнила свой бокал. – Могу рассказать всю историю полностью, если желаешь.

– Да! Очень!

– Ну хорошо. Мой народ первый встретил салларийцев, и было это много десятков поколений назад. Один из адмиралов… плохая память на имена, отправился на восток в земли еще не изведанные. Он держался берега и проплыл дальше, чем кто-либо. Воды там буйные, а дно коварное. Уплывать в открытый океан смертельно опасно, ведь тамошняя погода – худший кошмар моряка. Штормы, смерчи, огромные волны – как высокие холмы! А держаться берега опасно вдвойне, и многие разбивались об острые утесы, тянущиеся по всей протяженности горного хребта, граничащего с океаном. Он прожил месяцы в отрыве от родины. Наблюдая за морем, изучая, когда и в какие моменты стихия свирепствует особенно яро, и научился предугадывать плохую погоду. Так он смог преодолеть опасности и оказался по ту сторону, где и встретил новый для нас народ.

Представь тихую гавань, со всех сторон защищенную от буйства стихии, так как единственный вход извилист, а обступающие горы столь высоки, что ветер не в силах повлиять на спокойствие гавани. И там, прямо на воде, раскинулся необъятный город!

– Прямо на воде? – непонимающе переспросила Меланта.

– Да! В тех землях растет водник. Это дерево по своим свойствам чем-то напоминает аркейскую лиственницу, но растет лишь во влажных прибрежных районах. Ствол водника очень толст, не тонет, а главное – устойчив к сырости. Все эти качества делают его лучшей древесиной для кораблей, жаль, что растет он лишь в тех труднодоступных районах. Салларийцы способны задерживать дыхание под водой на долгое время, и береговая линия застроена сваями из водника, а на сваях держится первый ряд домов. Хижины у берега занимают в основном семьи воинов, старателей и следопытов, они чаще других оказываются на суше для добычи пропитания и ресурсов. Последующие дома связаны прочными водорослями, поднимающимися со дна на десятки метров. Салларийцы скручивают их в канаты и обматывают плавучие фундаменты из водника вместе, таким образом фиксируют их местоположение, чтобы дом не уплыл и был максимально устойчив.

Салларийцы всеядны, как и люди, но рыба все же является основным источником их пищи. Потому во второй полосе, между центром и берегом, проживают рыбаки и добытчики. Салларийцы знают о морских обитателях намного больше нас. Они не только ловят рыбу, но и находят драгоценные камни, делают из кораллов украшения, мебель, оружие. А многие морские растения обладают волшебными целительными свойствами и используются в лечении!

А в центре гавани с мелководья поднимается огромный коралловый риф всех цветов радуги. Трудами многих поколений местные мастера выточили из прочного как камень коралла дворец, красотой затмевающий любой в мире. Поры в стенах забивали густой глиняной смесью, а затем также расписывали красками, делая вид дворца еще более живописным и неповторимым. В тронном зале стены украшают гигантские листья размером с человеческий дом, сорванные с невиданных нами подводных растений. А уже на них создавали рисунок, соответствующий знаменам главных салларийских домов. Гигантская люстра под потолком является на самом деле скелетом морского левиафана. А за троном морского короля покоится окаменелый от времени гигантский осьминог, и его щупальца симметрично обвивают трон и окружающие стены. Ты не представляешь, какой ужас вызывает этот монстр, чья конечность длиной, как все мое судно!

– Вы были в том городе?

– О нет, дорогуша. – Маргарита рассмеялась. – Я была лишь в том, что от него осталось. Еще когда была совсем маленькой, отец взял нас с сестрой с собой в плавание, где мы и встретили салларийцев. Это было чуть более полувека назад, и от того города остались лишь дворец в центре гавани да сваи на берегах.

– Что же случилось?

– Что? Да то же самое… Лик!

В каюту зашел один из матросов, дежуривший у двери.

– Пусть первый помошник явится ко мне.

Пират кивнул и поспешно покинул помещение. Спустя минуту в проеме возник высокий саллариец в белой, но грязной от работы рубахе, с массивной саблей на поясе. Его кожа была чуть темнее, чем у собратьев, что указывало на почтенный возраст. Волосы салларийцев напоминали листики, прилипшие к почве после дождя. Очень прочные и густые, они плотно прилегали к черепу и росли строго в одном направлении. Салларийцы никогда не стригли их, и по длине листьев также можно было понять его возраст. Лишь при контакте с водой они отходили от тела и слегка поднимались, напоминая собой гребень или гриву.

– Это Аламантус. Мой первый помошник, – представила Маргарита нового гостя. – Ал, наша гостья интересуется историей твоего народа.

– Мне очень приятен ее интерес. – Аламантус слегка склонил голову. Его глаза желто-салатового оттенка очень напоминали Шмулихины. Он часто моргал, по несколько раз за минуту. Это объяснялось тем, что глаза быстро сохнут, так как привыкли к водной среде. – Что именно госпожа желает узнать?

– Ей интересен раскол. Почему вы покинули коралловую гавань?

Аламантус скривился, но, видя требовательный взгляд капитана, развел ладонями и сел на предложенный стул. Кожа на внутренней стороне ладоней, а также стоп и шеи у салларийцев была более светлая и нежная на ощупь. У самого основания пальцев виднелась тонкая пленка наподобие перепонок.

– Не было никакого раскола. – В голосе Аламантуса слышались гортанные нотки, напоминающие урчание или кваканье. Он часто сглатывал, сопровождая это громким горловым звуком. – Мой народ охотился и добывал еду вблизи своих мест обитания. И в один момент еды перестало хватать, а население все росло. Тогда многие перешли на охоту, стараясь добывать пищу на суше. Но это не решало проблему, ибо рыба уходила из наших мест. Сивилла отвернулась от нас, видя бездумную трату ее даров.

– Сивилла?

– Богиня морских пучин, царица морей и океана. Ваши гидроманты чтут ее, словно родную матерь. Мы построили дворец, равных которому нет и доселе, а храм никто не возвел. Падая в беззаботную роскошь, мы забыли о наших обязанностях и перестали чтить богиню. Тогда Криквалионий, сын правящего царя, без его ведома увел часть населения вглубь материка, в открытые им земли. То были опасные, болотистые районы. Полные насекомых, крокодилов, василисков, виверн, всяких ядовитых тварей, но все еще свободные от других народов. Когда Криквалионий вернулся, чтобы сообщить радостные вести оставшимся, он обнаружил, что его считают предателем, а отец восстановил знать против него. Принца с позором прогнали, не дав молвить слово. А сам царь тем временем повел народ на запад. Туда, откуда приплывали акалийские корабли. Огромный флот двинулся штурмовать океанские просторы, и лишь благодаря усилиям жрецов Сивиллы – или магов воды, по-вашему, им удалось, хотя и не без потерь, преодолеть опасную зону. Так салларийцы распались на два самостоятельных царства – болотное, основанное Криквалионием, и морское, сохраненное его царем. Морские считают себя выше болотников, первороднее и истиннее. Они надменны по отношению к своим братьям. Болотники же, в свою очередь, даже не вспоминают о морских родичах, стараясь жить сегодняшним днем. По прошествии лет болотники стали более устойчивы к продолжительному нахождению на суше, и некоторые даже могут совершать большие переходы и спать на земле. Однако пустыня и засушливые районы смертельно опасны как тем, так и другим.

– А вы тоже болотник?

– Все салларийы на этом корабле – болотники, мэм. Наши морские братья ведут отчужденное, одинокое существование. В то время как мы часто путешествуем и взаимодействуем с народами близлежащих территорий. Мы торгуем, обмениваемся опытом, охотимся и плаваем по просторам, пока эти отступники тухнут в новой гавани. Акалийская диллатреса – единственная, кого они пускают в свои владения.

– Значит, вы тоже живете на воде? – спросила Меланта у капитана.

– Ах, если бы, ха-ха! – звонко рассмеялась Маргарита. – Наша столица расположена в необъятном гроте, пусть и граничащем с океаном, но от воды там лишь гавань да небольшой прудик. Который, правда, иногда выходит из берегов, в период мощных приливов затапливая парочку бедных семей. Дома выдолблены прямо в скале, хотя некоторые имеют каменные и даже деревянные пристройки. Сверху растут сталактиты, это такие камни, похожие на кристалы или кораллы. Иногда такая «коралловая сосулька» откалывается, падает и проламывает чье-то жилище. Однако перебираться в новое место мой народ не собирается.

– Звучит не так красочно.

– Мой капитан прибедняется. Их столица – величайшее чудо, что видели мои глаза. Чего стоят монументальных размеров доки, где с помощью чародейства создаются волшебные корабли… И это величайший позор для нашей расы. Ведь мы – дети Сивиллы, мы созданы в воде, мы живем в воде! Но самые совершенные корабли принадлежат не нам. А охраняет вход в город арка, вылепленная словно самими богами. Скульптуры умерших правителей нависают над гостями. Проплывая под ней, даже у храбрейших пробегают мурашки. Впервые увидевшие акалийский грот застывают в благоговении и шепчут, что не зря родились на этот свет. А ночью… О-о-о… Ночью мириады светлячков усеивают потолок этой самой большой в мире пещеры. И ты забываешь, что над тобой не настоящее звездное небо, лишь потому, что оно не сравнится с переливающейся фиолетово-си…

– Так, все, – прервала Маргарита и бесцеремонно вытолкала Аламантуса за дверь, – на́ яблочко, лопай и топай. Иди-иди. Завел тут шарманку свою…

Этим вечером Нирас с Децимусом решили к ним присоединиться. Децимусу хотелось больше узнать о других мирах, да и вообще разговор с Мэл – это всегда поток интересной информации. А Нирас пошел просто за компанию, спасать мага из цепких женских сетей. Он не посвящал Маргариту в их дела, а та не задавала лишних вопросов. Казалось, если ей вывалить все как есть, она просто пожмет плечами и зевнет.

Маг ожидал простой, приятельской беседы за скудной трапезой и заранее приготовил ряд тем, уловок и ответов, но увиденное им обесценило все приготовления. Единственный иллюминатор завесили фиолетовыми, чуть просвечивающими шторами, сумрак развеивали несколько светильников, а стол был накрыт белоснежной скатертью. При виде Меланты Децимус замер, как лиса при катаплексии.

Жесткий корсет, надетый под угольно-черное платье, подчеркивал и без того чрезвычайно привлекательные формы. Элегантный разрез на уровне бедра гипнотизировал взгляд, а молочно-белая, с голубоватым оттенком кожа идеально сочеталась с ярко-черным нарядом. Умышленно приспущенные бретельки открывали округлые плечи, а обнаженные руки невинно сложились в замочек на уровне талии. Губы и брови слегка подчеркнуты темными тонами, а волосы завиты в сложную, высокую прическу, оголяя шею с обсидиановым ожерельем. Наложенные на веки тени контрастировали с бесцветными глазами, а серьги из того же обсидианового гарнитура завершали монохромный образ.

– Похоже, теперь я понимаю, каким вы видите мир… – Децимус слегка поклонился, ругая себя за слово «вы» и за неспособность побороть смущение; он даже чуть не начал заикаться.

Стоявшая рядом Маргарита своим нарядом являла некую противоположность своей товарке. Платье похожего покроя, но изумрудно-зеленого цвета, гармонировало с черной кожей акали. Неловкое благородство, с которым стояла Мэл, не шло в сравнение с показной, вульгарной соблазнительностью пиратки. Обнаженное бедро демонстративно выступало вперед, опущенные на стол руки слегка поджимали грудь, еще более увеличивая ее объем. Волосы она оставила распущенными, как и подобает свободной женщине. Медленно, чарующе, не сводя взгляда с гостей, она опустилась на стул, приглашая присоединиться к трапезе.

Стандартный флотский рацион составляли солонина, галеты, горох, различные морские продукты. Однако капитан закупила себе вкусной еды на недельку вперед – на большее время нет смысла, так как испортится раньше. На столе, помимо рыбки, имелась пара различных салатов, икорный деликатес и множество фруктов. Децимус принес найденный в трюме овощ, напоминающий капусту. Порезав дольками, он предложил всем попробовать.

– Невероятно полезная штука!

Маргарита чуть не поперхнулась. Скорчила моську и еле сдержала гневную тираду.

– Что это за дрянь такая? Ты издеваешься?

– Я на полном серьезе. Прекрасно влияет на здоровье, заметно удлиняет жизненный цикл, омолаживает.

– Если есть постоянно, то можно жить вечно? – уточнила Мэл.

– Жить вечно? Зачем? Чтобы жрать вот это? – Маргарита наконец прожевала предложенное Децимусом кушанье. Достала свой особый сервиз, которым, по ее словам, не пользовались десятилетие. – До этого момента я не понимала значения слова «мерзкий». Этот привкус долго будет меня раздражать? Нужно еще вина. У меня как раз осталось старинное, с деонских виноградников.

– Мэм… – Децимус жестом остановил уже привставшую капитаншу. Дверки шкафчика сами собой открылись, и одиноко стоящая бутылка устремилась в руки мага. Следом вылетела вереница из трех бокалов. – Я не пью, – пояснил Децимус, открывая бутылку. Разлив напиток, он поставил бокалы вместе, накрыл ладонью и закрыл глаза. С губ слетел тихий шепот, а под ладонью возникло едва заметное голубоватое свечение. Попробовав прохладное вино, которое в теплый вечер казалось подарком богов, Маргарита одарила мага настолько жарким взглядом, что тот уткнулся в тарелку и не поднимал глаза, пока не съел все, что там находилось.

Через полчаса непринужденной беседы маг начал уводить разговор в сторону темных лет, дабы постепенно выйти на нужные ему темы, Маргарита перехватила инициативу, рассказав о своем участии в этом конфликте.

– …Я же была не одна. Лючиана-Мэй всему голова. Без нее мы бы не справились.

– «Лючиана-Мэй»? Твой корабль? – спросила Мэл.

– Моя сестра. Старшая. Корабль я назвала в ее честь. Это она его построила. На родине Лючиана-Мэй была известнейшим архитектором. Но когда началась война между акали и варварами, она бросила карьеру и направила все усилия на помощь своему народу. Она у меня добрячка, миротворец. Свои навыки она смогла применить именно в судостроительстве. Лючиана-Мэй вывела наш флот на новый уровень и внесла огромный вклад в победу. В моей стране есть десятки скульптур и картин в ее честь. А когда начался этот кошмар с нежитью… Кто ее дернул? Зачем она поехала? Собрав команду, она отправилась на войну. На своем величайшем творении, «Дружбе народов». Ох. Вы бы видели этот корабль. Сплав инженерной и магической мысли. Четырехмачтовый гигант. Баллисты, крюки… ой, чего там только не было! В борт вмонтированы какие-то камни, усиливающие его характеристики…

– Камень-кристалл. Вместилище энергии, – пояснил Децимус. – Опытный зачарователь накладывает чары, а затем монтирует в специальное гнездо. От гнезда проходят особые линии, пропитанные мелоном, по которым энергия растекается по предмету. У Каина в клинке нечто подобное. Но я не слышал, чтобы таким способом заклинали что-то, кроме оружия!

– Вот, точно! По всем бортам проходили линии, и весь корабль светился в темноте голубоватым сиянием, словно гигантский светлячок. – Капитан указала на картину на дальней стене каюты. Меланта подошла посмотреть поближе. На полотне был изображен огромный корабль, прорывающийся через жуткий ночной шторм. Вдоль бортов протекали полосы пульсирующей энергии. Флаг с белым голубем мира на голубом фоне. Паруса натянуты, и корабль рвется вперед, хотя Меланта уже знала, что в шторм их следует спускать.

– Очень красиво. Увидеть бы своими глазами…

– Да. Это действительно было незабываемо. Эх… И, в общем, я отправилась с ней. В ее команде кого только не было, сплошной зверинец. В юности сестра часто странствовала, и многие новые знакомцы оставались с ней. Некоторые расы даже не включены в имперский бестиарий! Экипаж «Дружбы народов» составлял более пятисот душ. Она причалила к деревушке на севере, как раз в самый разгар войны… название не вспомню, да и деревни давно уже нет. Слайт к тому моменту уже поглотил Саркарусс, и орды тьмы из нового некрополя расползались по стране. Люди бросали свои дома и бежали – не зная куда, но бежали. Все северные поселения оказались отрезаны от мира, и не было ни единого шанса на спасение. Тотальное истребление с последующим перерождением в нежить. Если бы не Лючиана-Мэй. В кратчайшие сроки она смогла восстановить десятки кораблей, а также привести десятки судов за собой и эвакуировать жителей. Она спасла тысячи душ, а имперцы даже не вписали ее в учебник современной истории! Потому что, видите ли, это уменьшает значение объединения для великой победы! Нам же нужно создать правильную картину, чтобы поколение росло с верными знаниями, и чихать на истину!

Она бросила презрительный взгляд на Децимуса, а он развел ладонями: мол, а я вообще при чем?..

– О да, я читала эту белиберду, которой пичкают будущих политиканов в академии. Это ужасное оскорбление. Провались в огненные врата… Будь наша королева не такой молодой соплей, такое бы… Но моя сестра не хотела войны. Она делала все возможное, чтобы избежать жертв с обеих сторон, в каком бы конфликте она ни участвовала. А то я бы давно похитила «Дружбу народов» из Лазурных доков, поставила на носу здоровенный требушет, пришвартовалась в имперской бухте и вломила прямо по императорским окнам.

– А что случилось с твоей сестрой? – спросила Меланта.

– Сама толком не знаю. Но в этом точно замешан чертов паладин-ренегат.

– Паладин-ренегат? – переспросил Децимус.

– Джиллиан. Слышал это имя?

– Нет. Не доводилось.

– Ну вот и не будем о нем говорить. Еще одно имя вычеркнуто из летописи прошлого во благо будущего; не перестаю удивляться, как имперцы умудряются скрывать все неугодные факты. И вообще давайте сменим тему. Я отойду.

Маргарита вышла из каюты подышать свежим воздухом. Случай с сестрой был занозой в ее сердце. Да и империю она откровенно недолюбливала. И из всех присутствующих на корабле лишь Нирас знал, как много сил она потратила на поиски сестры. И лишь он знал, где Лючиана-Мэй и что случилось на самом деле. В силу своей деятельности ему приходилось быть всезнайкой, особенно в вопросах, тщательно скрываемых. И очередной раз он испытал желание поделиться знанием, утешить… но не мог себе этого позволить, не мог раскрыться. Когда друг в беде, а ты можешь помочь, но лишь наблюдаешь, как все рушится. В голове постоянно всплывает фраза: «А ведь я мог все изменить…» – чудовищная моральная дилемма, с которой сталкиваешься вновь и вновь. Любой давно бы тронулся разумом, будь у него хоть какие-то человеческие чувства. Но Нирас держался. Именно потому он и стал лучшим. Пожертвовав всем личным в своей жизни.

– Хотите аркейскую байку?

– Да, – тут же откликнулась Меланта, и Децимус вновь не успел со своими вопросами.

– Почухаю с небольшого превью. Так от: раньше аркейцы были отщепенцами, со своими прибабахами и закидонами, ярко выраженными отличиями. Вроде как и торгашей нет, но и не на ножах с остальными королевствами. Но относительно недавно они начали переобуваться. Когда Слайт разбушевался по полной, беженцы с севера в поисках, где бы перекантоваться, почапали на Аркей, куда скелетики так и не приперлись. Аркейцы приняли гостей как полагается, согласно своим обычаям, делясь хавкой и кровом, однако после того северяне стали строить свои собственные хибары на чужой территории. Многим местным корешкам такое соседство не уперлось, однако монарх, который, видимо, находил данное родство полезным для королевства, успокоил люд, прикрывшись трудными временами.

Однако война закончилась, а гости вовсе не собирались мотать удочки, более того, они стали кучковаться под влиянием нагнетающейся агрессии и наращивали свое влияние на рынках и в производстве. Король, очевидно, считал золотишко более важным элементом королевства, нежели расположение своих подданных. За последние двадцать лет не раз происходил вооруженный махач между аркейцами и северянами. Не все местные разделяли мнение бунтовщиков, видя будущее в присоединении к империи, и король всячески поддерживал переметнувшихся к нему. И в итоге Аркей остался единственным заселенным человечками регионом, что не под юрисдикцией нашей великой империи, мать ее.

Так от, к чему я запел-то… В Аркее власть не передается по наследству. Есть ряд семей, которые имеют право на престол, их называют Верховные дома. В одном из таких домов, а именно в доме Детей Вьюги, на трон имели требования сразу два наследника. И, к великому расстройству батьки, это были две бабы, и одну из них мог ожидать брак по расчету. Как это часто бывает, одна из сестер, старшая, красавица, нюня, папенькина дочка, спала и видела, как выйдет замуж, но подходила на роль королевы так же, как я – на должность верховного инквизитора. А младшая стала бы идеальной правительницей, но в гробу видала такую жизнь. Младшая дочь росла воительницей, и, пока ее сестра училась шить, плясать и прочему бабскому, она гоняла со своими старшими братьями на охоту, не уступала им в драках и повсюду таскала сдуру подаренный отцом меч.

Приближался знаменательный день, когда король на пиру был обязан выбрать будущую супругу. Младшая дочь изо всех сил протестовала и умоляла отца отвалить и оставить ее в покое, ведь ее сестра по-настоящему хочет стать королевой, а ей самой лишь бы монстров убивать да в доспехах расхаживать, большего от жизни не хочет. Но отец жестко отказал, понимая, что, учитывая нрав воительницы, она может заслужить уважение народа и подавить короля своей харизмой и влиянием, и впоследствии вся власть перейдет в ее руки и к дому Детей Вьюги. Младшая понимала корыстные цели своего отца, но не могла ничего поделать со своими желаниями.

И вот настал день выбора, когда молоденькие красотки выстроились в ряд, и король, словно петух, расхаживал, силясь понять, кто из них лучше в постели. Старшая дочь, без сомнения являлась первой красавицей Аркея, но в нерешительности король так и не смог отдать кому-то предпочтение. Обернувшись к народу, он попросил совета, кого они хотят видеть на троне подле него. И угадайте, что крикнул народ. Все королевские стражники и многие простые люди, прослышав о подвигах воительницы, прокричали ее имя, считая, что такая дева меча и есть воплощение аркейского духа. Мнение было столь единогласным, что король даже при желании не смог бы воспротивиться. Младшая дочь Детей Вьюги была выбрана будущей королевой, и коронация была назначена на следующий день.

Отец плакал от счастья, ведь все его планы были в шаге от осуществления, а старшая ревела от горя, ибо всю свою жизнь она училась быть идеальной женой, а ее сестра, которая даже танцевать-то не умела, станет королевой Аркея. Однако ее расстройства были преждевременны. Произошедшее дальше повергло в шок население всей страны, и слухи об этом пробежали даже по материку. Ночью король пришел в комнату своей будущей супруги, якобы пообщаться, однако все, я думаю, понимают, что он хотел. Возможно, он желал расположить девушку к себе, узнать ее получше, однако единственное, что он узнал получше, – это сила ее кулака, уложившего его пластом на полу. Через час будущая королева выскользнула из дворца, раскидав с десяток стражников. На следующий день она уже плыла на материк на одном из исгаротских судов.

Король оказался в крайне подозрительной ситуации. Невеста пропала, а под глазом гигантский фингал. Отец невесты перерыл дворец вверх дном, и в момент, когда он вне себя от ярости прилюдно обвинял короля в гибели дочери, в холл вошел посланник, принесший убийственные для папаши вести. Его дочь жива и невредима, отплыла на одном из исгаротских судов на материк, приняв перед этим присягу в одном из расквартированных гарнизонов. Его дочь, практически королева, первая леди Аркея, главная надежда его дома, отправилась на войну с нежитью в должности самого простого солдата.

Нирас замолчал.

– Красивая история. – Маргарита вернулась в приподнятом настроении. – Земля на горизонте. К рассвету будем на месте, а пока, раз история закончилась… – и вслед за капитаншей вошел юный саллариец с дырявой трубочкой, напоминающей дудку.

– О не-э-эт!.. – завопил Нирас.

– О да. Начинай! – Саллариец без подготовки завел спокойную мелодию, идеально подходящую для медленного танца. Маргарита с неприкрыто самодовольной улыбкой направилась к Децимусу, но тот, смекнув, что к чему, тут же протянул руку Меланте. Скорее он согласился бы на танец с Каином, нежели вытерпел бы бесконечно долгие минуты таяния под плавящим взглядом пиратки. Подобный отказ охладил пыл Маргариты, словно ведро ледяной воды. Нирас вовремя подоспел, взяв ее за руки и закружив по каюте, за что Децимус мысленно осыпал его словами благодарности.

Меланта, к удивлению мага, взяла ведущую роль и будто порхала над полом безукоризненно точными и плавными движениями. На ее фоне он казался неотесанной дубиной, длинным, неповоротливым, не способным на красивые и гармоничные па. Расстояние между ними едва превышало пару ладоней, но, к счастью для мага, он был на полголовы выше, что позволяло избегать прямого взгляда сияющих лунных глаз. Нирас с Маргаритой, хихикая, перешептывались во время танца, но вот мелодия сменилась на совсем медленную, и Децимусу безумно захотелось чем-нибудь запульнуть в музыканта. Пиратка позволила себе положить голову на плечо Нираса, и маг вспомнил всех богов, в которых не верил, моля, чтобы Меланта не последовала ее примеру. Но в итоге он лишь вновь убедился в своих атеистических взглядах. Прильнув к его груди, Меланта полушепотом произнесла:

– Я никогда не слышала, как бьется человеческое сердце.

Пиратка прикусила губу, Нирас чуть не подавился, пытаясь сдержать смешок. Децимус хотел провалиться, всерьез раздумывая над тем, чтобы убить всех, кто слышал этот вопрос. Казалось, хуже уже некуда.

– Оно всегда так сильно и часто стучит?

Децимус отпрыгнул от Меланты как ошпаренный. Нирас отошел в угол, закрывая лицо руками и сотрясаясь от беззвучного хохота. Маргарита уже открыла рот, дабы окончательно раздавить волшебника, но в дверь постучали.

Децимус сел с противоположного от невозмутимой Меланты края стола и наложил в тарелку еды, хотя и наелся до отвала. Вор остался стоять, силясь вернуть себе серьезное выражение лица и стараясь не встречаться взглядом с магом.

– Где ты нас высадишь? – спросил Нирас.

– А где бы хотелось?

– Ну точно не в городском порту. Можно где-то на нейтральной береговой территории.

– О да, дорогой, для тебя все что угодно. – Маргарита подвинула стул ближе к Децимусу и закинула ногу на ногу. Тот хотел отодвинуться, но, к сожалению и по своему недочету, и так сидел вплотную к стене. – Мне и самой не хотелось бы светиться в городе.

В дверь вновь постучали.

– Да.

– Капитан, – не открывая дверь, сообщили ей, – судно прямо по курсу. В темноте не разглядишь, но похоже на рыбацкий барк.

– Куда плывет?

– Дрейфует.

– Хорошо. Идем, как шли.

– Дрейфует – в это время суток? Кто же ловит рыбу в темноте? Может, им нужна помощь? – предположил Децимус, скорее чтобы избавиться от общества Маргариты, нежели из-за беспокойства о рыбаках.

– С каких это пор маги стали добро несущими паладинами?

– Я просто ставлю себя на чужое место.

– А че бы и нет, нам все равно по пути, вместе веселее, – вступился Нирас.

– Эй… ты тут мне не командуй!

– Добро всегда возвращается. В одной сказочке так говорилось, – добавил Децимус, видя, как капитан начинает злиться. К счастью, все обошлось. Бросив последний, недовольный взгляд, она отправилась раздавать команды, а маг выдохнул так сильно, что, казалось, мог надуть парус.

– Я потихоньку соберу вещи и сообщу Каину. – Меланта тоже покинула каюту.

Маг с вором остались наедине.

– Децимус. Че ты творишь ваще?

– Что? – непонимающе взглянул Децимус.

– Она сейчас на стенку залезет, и так и этак. Вертится вокруг тебя, словно у нее мужчины полвека не было, а учитывая ее профессию и возраст, это может оказаться недалеко от правды! Такая женщина! Такая баба! Эх!.. – мечтательно закатил глаза Нирас.

– И что? – буднично спросил Децимус, доедая свои овощи.

– Ну как что? – Нирас округлил глаза и развел руками. – Ты разве не знаешь, что следует делать в таких ситуациях? Или в Арзамасе этому не учат? Да чтобы на меня так баба пялилась, мне, наверное, нужно из лап дракона ее спасти или еще что подобное. А на тебя она сама прыгает!

– У нас просто разные приоритеты. Мне не очень приятно говорить о вещах, в которых я не разбираюсь. Потому выскажу именно мое, личное мнение. Понимаешь… Есть любовь. Настолько красивое чувство, что я даже не собираюсь раскладывать его по полочкам и давать четкое определение. Хотя, возможно, мог бы. Сильная любовь способна дать силы или забрать их, способна вдохновить и воодушевить либо, наоборот, разбить. Что может быть прекраснее желания двух людей пройти эту жизнь вместе? И понимаешь… ввиду этого… Вот. То, о чем ты говоришь, – это столь низко и незначительно… В моей голове подобные помыслы даже не имеют права на существование. В сравнении с великим чувством эти валяния в кроватке кажутся столь недостойными и ничтожными… Кроме того: вот, к примеру, я стану отцом. Все родители хотят для своей дочери хорошего мужа. Причем чем раньше, тем лучше. А чистые девушки – это вообще сокровище. Не в материальном смысле, разумеется. А как я смогу требовать от дочери целомудренности, если сам спал со всеми налево и направо? Это мерзкое лицемерие не для меня.

– Но ведь она не узнает. Если не проболтаешься по пьянке, – ответил Нирас после недолгих раздумий.

– Нет. Ничто не проходит бесследно. Кроме того, детей учи не учи, а пример с родителей брать будут. Хотя, разумеется, есть исключения.

– А ты откуда знаешь, ты же сирота и своих детей нет? Без обид, если задел.

– Ничего страшного. Ты хочешь сказать, раз я не знал этого, как я могу судить о таких вещах? – Нирас кивнул. – Да, это справедливо. Ты абсолютно прав. Но я заранее подметил, что это лишь мое личное мнение. Еще до того, как я сформулировал для себя подобное отношение к девушкам. Будучи мальчишкой, лет пятнадцати. Уже тогда я скептически смотрел на эти встречи и свиданочки своих сверстников. Не интересно, не привлекало. Как-то скучновато. Представь: ты смотришь на человека и знаешь наперед, как будет развиваться вечер. Ты сделаешь так, она отреагирует сяк; сделаешь этак, она ответит эдак… Ничего непредсказуемого и никакого равенства. И такое чувство у меня возникает, что никаких отношений-то и нет. Ведь в отношениях участвуют двое, а я ощущаю лишь себя одного. Ведь я управляю всем происходящим, все будет так, как я захочу. Для меня любая доступная девушка возводится в ранг потаскушки, и я теряю к ней интерес, кем бы она ни была.

– Мм… Децимус, а бабы нужны не для того, чтобы им компостировать мозг! Я о более простых вещах.

– Ну… если ты о совсем близком контакте… Знаешь, когда человек относится к этому, как к чему-то сакральному, особенному… для него этот момент будет по-настоящему волшебным. Это вот как, например, ты лежишь на кровати, тебе хорошо, ты привык – а потом в течение месяца спишь на жестком полу, где тебе неудобно и непривычно. А когда возвращаешься на кровать, то нежишься в ней, как младенец, и улыбаешься во весь рот. Мягкость кажется столь приятной, расслабляющей, хотя раньше ты всего этого не замечал. Так же и в отношениях. Когда люди живут интересной жизнью, погружены в трудные заботы, приключения, войны, ужасы, а потом в один момент встречаются в мирное время и что-то вспыхивает, и вся та нежность, доброта, что копилась и томилась все эти годы и искала выхода, наконец выплескивается наружу. Ты делаешь другому человеку приятно, и от его состояния зависит и твое собственное. Ты связан с ним. Ты бережешь его.

В общем, – Децимус встал, – я могу тут долго поэтично философствовать, хотя подобное изложение мыслей мне чуждо. Есть вещи, ради которых стоит жить и за которые можно умереть. А вот это… – он скрестил ноги, пародируя акалийку, – какое-то аморальное дерьмо. Так понятнее?

Маг направился к выходу. Нирас откинулся в кресле и несколько минут обдумывал его слова. Покручивая амулет со снежинкой, вызывая картины из памяти, которые когда-то самолично спрятал в самые глубины сознания и поклялся не вспоминать. Спустя несколько минут размышлений он ни с того ни с сего вскочил и махом опустошил всю бутылку вина.

Пару часов спустя

Как и предполагал Децимус, рыбакам действительно требовалась помощь. Из-за рулевых неполадок они не могли продолжить движение и рисковали остаться в дрейфе и добираться до острова на одних веслах. К счастью, в экипаже Маргариты было достаточно умельцев. Они сумели частично устранить неисправность, и корабль мог возобновить ход, однако рулевое управление все же оставалось недоступно. Потому она приказала распутать канаты и взять барк на буксир.

Несколько рыбаков, в том числе и капитан, перебрались на «Лючиану-Мэй». Экипаж барка состоял из коренных аркейцев, все являлись жителями прибрежного поселения, промышляющими рыбалкой, собирательством и охотой. Аркей – отдельная провинция, лояльно относящаяся к империи, но пока еще не являющаяся ее частью. Аркейцы редко покидают родину, и новости с острова доходят в империю от морских торговцев и путешественников. Потому многие члены команды прервали свой сон и плюхнулись за банкетный стол узнать, что творится и как жизнь в целом. Децимус, Каин и Нирас тоже присоединились, хотя были уже сыты.

Восемь месяцев в году на острове бушует зима. В остальное время царит влажная, ветреная погода. Несмотря на небольшую площадь острова, климат в северной и южной части разительно отличался, и почти все поселения располагались в южных районах, у моря. В глазах столичного жителя аркейцы – суровый, трудолюбивый народ, с крепкими телами, лопатными бородами, грубым говором и архаичными традициями. Однако это не помешало им прославиться своей гостеприимностью и дружелюбием. Капитан, с начинающей седеть бородой, заплетенной в косички, рассказывал о переменах, произошедших за последнюю пару лет. Нирас пропустил мимо разговоры о суровом климате, новых и старых легендах, но когда речь зашла о недавних злоключениях, тут же навострил уши. Капитан обмолвился об эпидемии, вспыхнувшей в столице Аркея, Еллинге, и хотел продолжить прежнее повествование, но Децимус прервал его и попросил рассказать подробнее.

– Я просто грубо выразился. Мы тут ничего о болезнях не знаем. У нас одна знахарка на три села. Поэтому, если заболевает чем-то одним десяток собратьев, мы уже называем это эпидемией. Да и умерла всего-то пара человек, не более. От медведей в десять раз больше погибает. Хотя заразились многие.

– Как это случилось?

– А я откуда знаю? Даже думать не хочу о всяких болячках. Я предпочитаю держаться от Еллинга подальше. Там имперцев щас, как грязи весной. Мне достаточно того, что я и моя семья в здравии. Ну и команда моя. Однако я слышал, что даже король подхватил эту заразу. Слух дошел более месяца назад, а сейчас он жив, здоров, и все прекрасно. Так что нечего опасаться. Давайте я луч…

– Еще пара вопросов. А в чем заключается сама болезнь? Кашель, боли или еще что?

– О, Святые камни… Вам больше поговорить не о чем? Там не поймешь толком. Внимание какое-то рассеянное, поведение необычное. Никакого там кашля или болей, никаких высыпаний.

– А признаки? Ну, как понять, что человек заразился?

– О-о-о… Вот это интересно, да. По прожилкам в зрачках. Золотистым таким. Одно время было даже забавно, но когда половина королевской семьи вышла на пирушку с сияющими глазками, стало не до смеха.

Нирас с Децимусом переглянулись. Каин едва не подавился рыбной косточкой:

– Золотистые зрачки?..

– Ага. Даже шутки пошли, мол, у нас златоглазый король! – рассмеялся аркеец и налил себе еще медовухи.

Нирас хлопнул себя ладонью по лбу:

– Вот пусьня!

Глава 4 Взгляд Каина

24-й год эры объединения. Пятнадцатый день осени.

Корвет «Лючиана-Мэй». Остров Аркей. Поселение Маркур

Каин

– А вдруг не только в столице?! Может, они уже расплодились, как тараканы! Проклятье… Децимус, ты понимаешь, что это капитальный шмандец? Полномасштабное, мать его, вторжение из другого мира! Что делать, черт?.. Что делать? Катастрофа! Конец света! Блин, блин, блин!

– У страха глаза велики. Мы и раньше знали, что архонты присутствуют на острове. Что изменилось? Будем действовать согласно плану.

Маг вновь успокаивает нытика, хотя у самого голос дрожит. Мальчик неплохо держится, учитывая беззаботное человеческое детство. Это заметно по отсутствию простейших прикладных навыков выживания. У людей всегда так. Окружают ребенка заботой, а потом возмущаются, почему он вырастает безруким нюней. Звери либо учат малышей, либо погибают, и малыши учатся сами, но, если бы медведица без устали кормила медвежат, не выпуская их из берлоги, были бы они готовы к жизни в лесу? Едва ли. Но мы звери, а значит, часть природы, а в природе нет идиотизма, потому что нет халявы.

Они заперлись в каюте. Говорят наедине. Но я все всегда слышу. Слышу, о чем судачат рыбаки палубой ниже, как Меланта собирает свой гремящий рюкзак. Наверное, я размяк с возрастом. Едва оперившийся птенец, вчерашний подросток управляет ситуацией, пока я мирно жду решения. По-хорошему, зарядить бы им бабайкой в дыню. Хотя, с другой стороны, до этого момента все получалось. Авось и сейчас проскочим.

– Предположим, что нам че-нить да обломится, и мы наткнемся на портал. И даже, с помощью всех богов, растратив всю удачу, перед которой у меня и так долгов на пять жизней вперед, каким-то образом сможем прикрыть эту лавочку телепорта. Что потом делать с оставшимися? Как избавляться от них?

Как-как… По старинке. Огнем и мечом. Сколько слышал я сверхсекретных планов и интересных идей всяких заумных тактиков – все всегда приходит к рубилову. Война не меняется. Это не вопрос победы или поражения, чести или бесчестия – это лишь вопрос выживания.

– Давай будем решать проблемы по мере их поступления. Первостепенная задача – добраться до тюрьмы. И если я правильно разобрался в карте, то мы сможем пройти через остров, минуя крупные населенные пункты, и через трое суток ровного хода будем на месте.

Ага. Трое суток. Держи карман шире. Посмотрим, как ты заговоришь, когда сопли превратятся в сосульки.

Я поднимаюсь на палубу, и моему виду предстает частично закрытый туманом Аркей. Северные красоты. Властные горные хребты, покрытые снежными шапками. Хвойные леса и кристально чистые ручейки. Сколь сильно природа Аркея походила на мою родину… Именно поэтому я так много времени провел в плену острова. Гуляешь по свободным от посягательств двуногих землям и будто впадаешь в детство.

Знакомые картины сопровождались болезненными воспоминаниями. Во многом я видел отражение своей юности, и, хотя причиняло мне это лишь горечь, я стремился сюда вновь и вновь. Возвращаться в прошлое, где лишь пепел пожарищ. Мой народ был истреблен, а сейчас его палачам грозит уничтожение. Но я встаю на их сторону. Зачем? Наверное, интереснее сражаться за проигрывающую сторону? Или соскучился по образу рыцаря в сверкающих доспехах? Нельзя же сеять разрушение всю жизнь, нужно ради разнообразия спасти из огня пару принцесс… Или я защищал последнее, что было мне близко? Скорее всего. В любом случае сейчас я здесь. И эти златоглазые ублюдки даже не представляют, с кем связались.

Сам того не замечая, напрягаю мышцы, и когти впиваются в корабельную обшивку; взор темнеет. Нельзя злиться. Не сейчас. Уже более месяца ярость не выходит наружу, и сдерживать карнака внутри все труднее. Я делаю глубокий вдох и прочитываю мантру, заученную со слов шамана пару десятилетий назад. Остров уже близко, и встречный ветер позволяет учуять хвойный, смолянистый запах аркейского леса. Он успокаивает меня.

– Каин! – окликнул меня волшебник. – Я думаю, нам стоит перебраться на рыбацкий барк. Весть о зашедшей в порт «Лючиане-Мэй» быстро разойдется, а вот прибывших на местном судне, возможно, не заметят. А скрытность нам не повредит.

Во как объясняет. Раскладывает все по полочкам, чтобы даже до меня дошло. Я киваю в ответ. Скрытность нам действительно не повредит. Только вот зря он думает, что смена корабля нам в этом поможет. Однако я готовил себя к худшему развитию событий. Моя интуиция буквально вопила и будоражила сознание. Я чувствовал, что опасности, с которыми нам предстоит столкнуться, намного серьезнее, чем маг себе представляет. Он видел лишь двух архонтов, и то не самых умных и сильных. А что делать, когда их будет целая армия? А что, если они не будут переходить к открытым военным действиям, а просто станут захватывать власть изнутри? Мне до конца жизни придется ловить этих выродков по всем странам. В принципе не самый плохой расклад.

– У Нираса есть связи в Еллинге и других городах. Он предлагает разделиться. Мы отправимся к Морозным пикам, а он постарается предупредить жителей. Убедить их, показать, что чужие живут среди них. Сделать хоть что-то, что испортит архонтам жизнь.

Я киваю. Чего стоило ожидать от вора? У тонущего корабля есть одно преимущество. Первыми с него бегут крысы.

– И ты веришь? Ну, что он просто не свалит отсюда?

– Скорее да, чем нет. Мы ведь уже побывали в переделках, и он нас не подводил. Да. Думаю, ему можно доверять. В любом случае в дикой местности толку от него мало, боец из него так себе.

Ага. Зато ты, я смотрю, чемпион человечества. Маг не умеет врать, хотя наверняка считает себя мастером по части запудривания мозгов. Разумеется, он не доверял Нирасу. Это хорошо. Значит, не совсем дурак…

– Ты в порядке? – спросил он.

Я глянул на мага, и тот отстранился. Движения стали более скованными. Страх, неуверенность. Возможно, стоит вежливее относиться к мальчику. Он восстановил Длань Карнака. Былица которого – куда более захватывающая, чем судьбы многих человеческих героев.

– Я в порядке.

Да, я был в порядке. Жизнь шла под откос. Розыск в шести владениях. Полвека бесконечного месилова позади; ни дома, ни семьи, ни друзей. Последний выживший варк. Отшельник и изгой. Но сейчас я как никогда был в своей тарелке, потому что появилась цель. Ради которой стоило проливать кровь. А это единственное, что я умел делать. В глубине души я радовался подобному развитию событий. И даже, возможно, хотел еще большего усугубления ситуации. На грани смерти чувствуешь себя по-настоящему живым. А просто жить, без постоянной угрозы и достойной цели, я не умел. Не научили. Да и что такое жизнь? Это движение. Река бурлит, и струящиеся с гор потоки – кристально чистые, но стоит взглянуть на болото, где нет движения, и там вода – мутная и темная. Этот закон – общий для всех тварей.

До острова остается несколько миль. Вор, вися головой вниз, уже перебирается по канату на рыбацкий барк. Ледяная с волшебником – следом. Я дважды свистнул. Через несколько секунд Шмулиха выпрыгнула на верхнюю палубу, до смерти напугав проходящего мимо пирата. Утреннее солнце больно било по глазам, и ящерица сложилась калачиком, закрыв лапой морду. Заболотилась за время путешествия. Я вновь свистнул. Она лишь еще сильнее скрутилась и забурчала, словно сонный северный медведь. Закормили ее, видимо, задобрили. Я свистнул вновь. Недовольный скарл, с прищуренными глазами, медленно, с явной неохотой, поплелась ко мне. Ох, во имя пасти карнака, как же я люблю эту ящерицу!

Встав рядышком и взглянув на место прибытия, она завиляла кончиком хвоста и высунула язык. Попутно оббежав несколько кругов вокруг мачты. Учуяла знакомый запах или просто почуяла звериным чутьем. Выразив свою радость, она приблизилась, ожидая команды. Я повторил те же приказы, что и на подходе к Барратару. Издав жуткий хрип, от которого наверняка проснулись не только спящие члены экипажа, но и многие жители деревни, она сиганула в воду.

Спустя полчаса

Скорей бы уже покинуть это поселение… Здесь воняет рыбой. И на корабле воняло рыбой. Даже Шмулиха пропахла рыбой. Проклятая манипулянтка. Это же скарл, а не лиса, какого черта она так себя ведет?

Как и было договорено, вор отправился по своим делам. И к лучшему. Распрощавшись с командой, мы направились вглубь деревни. Нужно было выйти на тракт, а перед этим набрать воды и провизии в путь, чтобы хватило до центра острова. А уже там, в предгорьях, где холод постепенно набирает силу, в местном поселении возьмем снаряжение для горного перехода.

За пару месяцев моего отсутствия ничего не изменилось. И хорошо. Изменения редко бывают к лучшему. Не только природа, но и местный люд был мне по душе. Честные, открытые, чтящие традиции, уважающие свое достоинство. Нет продажной стражи, жирных как свиньи бюрократов и лицемерных юстициаров. Хотя после нашествия тьмы, с приходом материковых людей, идиллия Аркея была нарушена. Имперцы привезли с собой пороки роскошной жизни, и гнилье постепенно распространялось, набирая силу. Клянусь своим мечом – если аркейцы восстанут и решат выгнать империю со своего острова, я первый встану под их знамена.

Несмотря на пренебрежение к системе правопорядка, преступления тут редкость. Имперцы могут хоть всю казну угрохать в обеспечение безопасности, но в Аркее все равно будет спокойней. Потому что сами люди иные, другие нравы, ценности и приоритеты. В человеческом мире деньги играют наиважнейшую роль. Везде. Но не здесь.

Даже банальный дом управления в деревне отсутствовал. Все руководство осуществлял один староста. Умудренный опытом, неподкупный человек, которому доверяли все без исключения. Все как у варков, только у нас это был шаман, а в его отсутствие – вождь.

Он целыми днями ходил по деревне, лично решая споры и конфликты, начиная от дележа скота при разводе и заканчивая борьбой за место на рынке. Сельчане тоже шли к нему со своими вопросами, а когда речь заходила о чем-то более серьезном, касающемся всех – например, выкапывании нового колодца, строительстве корабля, – староста созывал общий сбор, куда могла прийти хоть вся деревня. Но более всего ценилось мнение старших, уважаемых домов.

Подобный метод правления в империи считался бы архаичным, варварским. Пусть. Только найдите мне аркейца, недовольного такой властью. А вот в империи каждый второй поливает грязью и императора, и своего мэра, и вообще все, что только можно. Злыдни, что еще сказать? Вечно недовольные, капризные, зажравшиеся люди чаще всего живут в комфорте. А вот преодолевающие невзгоды и тяготы жизненного пути могут видеть хорошее в мелочах и ценить, что имеют, понимая, что могло быть намного хуже.

Проходя через деревню, маг, видимо, осознал: маскировка и скрытность – затея неосуществимая. Внешностью аркейцы слишком однообразны, да и знают друг друга в лицо. В деревне с полтыщи человек, не более. А они бледные, как поганки, да еще и разодеты не по-местному. Разумеется, можно было заранее предупредить парня, но что бы изменилось? Он же себя самым умным считает.

Баба глазеет по сторонам, но не забывает прикрывать мага. Делает это аккуратно, ненавязчиво, словно волчица, идущая рядом с волком, защищает его, но не напоказ. Уже с неделю не отходит, прилипла, как осенний лист на гриб. Спит в соседней каюте, бродит рядом, даже заслонила его от летящего ножа. Будь она человеком – все встало бы на свои места. Цветочки, веночки, птички, красные щечки, виляющие хвосты, вой посреди ночи. Однако тут явные проблемы с чувствительностью, а значит, есть другая причина. Некий план, известный лишь ей одной. Из всей дурацкой компании волшебник был явно самый мозговитый, однако ему я доверял больше остальных. Так как его мотив прост и ясен и ни о какой корысти речи быть не может. Он лишь инструмент. Куда катится мир, если из списка кандидатов именно маг кажется мне наиболее надежным?..

Уже на втором повороте я замечаю «хвост». Звериное чутье не подводит. Люди зовут это интуицией. Не архонт, иначе маг бы тоже почувствовал. Короткая борода, одет по-местному, но меня не проведешь. Кожа слегка загорелая, карий цвет глаз, очень редкий среди аркейцев. Тихая и аккуратная походка выдавала бывалого разведчика или шпиона. За ним идет еще один. На третьем повороте я заметил еще одного. Они едва заметно подмигнули друг другу. Нужно было действовать. Всегда любил ловить на живца. Видишь объявление о награде за разбойников? Нет смысла их искать. Найди богача и послоняйся рядом, а добыча придет сама, уверенная в том, что это она охотник.

– Я отойду. Встретимся за воротами.

Я без объяснений ухожу направо, не давая возможности магу задать лишние вопросы. Когда-то меня воротило от охоты в городской среде, но тут тоже есть свои интересные нюансы. Нужно действовать не только без шума и свидетелей, но также правильно замести следы. Жаль, я потерял свой лук. Арбалет хоть и мощнее, но лук привычнее, а главное – позволяет расправиться с врагом по-тихому, не привлекая внимания. Да и просыпаются аркейцы с первыми лучами солнца. Но вокруг меня лишь люди, для меня естественный звук – то, что они считают бесшумным, естественная картина – та, которую они не видят.

В качестве засады я выбрал небольшой проулок между домами. Двор одного из них был огорожен забором, а на другом преградой служили буйные заросли шиповника. Возник детский план. Я вспомнил, как, будучи ребенком, играл в салочки или «зверь-охотник». Мы делились на команды. Охотников было больше. Их задача – найти и поймать зверя по следам и подсказкам, которые оставляют наблюдатели. Задача зверя – скрываться и прятаться, но находиться на одном месте запрещалось. Однако зверь также может напасть на охотника, при условии, что подкрадется незаметно. Как я и говорил, все здесь напоминало о родине.

Оказавшись в проулке, пропадаю из поля зрения преследователя и ускоряюсь. Оббегаю дом как раз в тот момент, когда он заходит в проулок, и оказываюсь за его спиной. Чем мне нравятся чешуйчатые доспехи – они не издают лишних звуков.

Он оборачивается в последний момент, когда я подошел на расстояние удара. Не думаю, что он меня услышал, скорее, профессиональная привычка оглядываться. И хорошо. Не люблю бить в спину.

Удар кулаком в щеку наповал валит юношу. Такой дюжий парень, а упал с одного удара. Жалко даже как-то. Я давлю желание карнака схватить его за верхнюю и нижнюю челюсти и рвануть в разные стороны. Мне плевать, жив он или нет. В груди вроде что-то стучит. Я прячу тело в кусты и догоняю своих новых друзей.

По границе деревни проходит неглубокая грязная канава. Когда-то, видимо, из нее набирали воду для полива огородов, однако сейчас она заболотилась и выполняла функцию защитного рва. До междоусобных войн дело не доходило, однако набеги лесных тварей на урожай или курятник – дело обыденное. Так что неудивительно, что канаву решили оставить. Децимус свернул в ее сторону и пошел к намеченной точке не напрямик, а вдоль канавы. Видимо, чтобы реже попадаться на глаза. Преследователи тоже разделились. Один из них пошел следом, а другой двигался параллельно. Большая удача. Но не для него. Я обгоняю их по соседней улице и забираюсь на крышу избушки. Ложусь, закрываю глаза, полностью полагаясь на свои органы чувств.

Маг с трупачкой топочут, как мастодонты в день спаривания. Когда слышу такой шаг в глуши, так и хочется залепить топтуну в жбан, чтобы не осквернял сокровенную лесную тишь подобным шумом. А вот крадущийся шаг идущего следом – совсем другое дело. Но для меня эти звуки отчетливы так, словно по гранитной мостовой шагает паладин в латных сабатонах. Я мог бы подстрелить такого с закрытыми глазами.

Маг проходит мимо, преследователь отстает примерно на тридцать шагов. Я переворачиваюсь на живот, жду, когда он окажется между мной и канавой. Встаю на колено и с силой кидаю нож. Как и задумано, мужчина скатывается в канаву с пробитым горлом. Уверен, селяне не скоро наткнутся на тело.

Поверить не могу, что кто-то сидит целыми вечерами и выдумывает хитроумный план убийства. Правда в том, что, если некто убивает без какой-то особой цели или причины, его никогда не поймают. Тюк, и все. Джарт доказал это своим существованием. Заходил в город и просто убивал жителей всеми доступными способами. Нет зацепки, по которой можно было бы предугадать следующий шаг. Просто мочит всех на своем пути, и никак нельзя ему воспрепятствовать. Настоящее чудовище. Безжалостное, бесчестное, неостановимое. Даже по моим меркам, Джарт – чистое зло, которого не должно существовать.

Остался еще один. Пока все шло гладко, но последнего хотелось взять живьем. И откуда они все лезут? Если так задуматься, то за свою нелегкую жизнь я поубивал больше народу, чем Медейское цунами. Однако хоть раз я нападал первым? Сами летят, как пчелы на мед.

Бледная парочка уже выходила из деревни. Единственный оставшийся преследователь держался на почтительном расстоянии, постоянно оглядываясь назад, ища взглядом товарищей. Он останавливается у границы поселения. Понимаю его опасения. Давай, дружок. Сделай еще десяток шагов. И без тебя проблем хватает. Ну вот, умница.

Пугливо озираясь, он побежал к дорожным кустам малинника, надеясь продолжить преследование из лесной чащи. Маг шел по главной дороге, точка встречи была в полумиле. Место привала для проезжающих торговцев, а также развилка и выход на главный тракт.

Лес хвойный, бесшумно не подкрадусь. Чуть не забыл свою подругу. Я достаю тонкую свирель из внутреннего кармана. Давным-давно ее подарил мне один из салларийских охотников. Палочка способна издавать звук, незаметный для обычного человека. Зато Шмулиха слышит его за много миль. Остается лишь надеяться, что у нее хватит мозгов не ломиться через всю деревню.

К моему удивлению, маг тоже обернулся на свист. Они остановились, решив подождать меня.

– Ну, ты все успел?

– Не твое дело. – М-да, Каин… Очень вежливый подход. Настоящий мажордом. Полвека жизни среди людей – и вот все твое красноречие? – Справа сзади, за малинником, в пятидесяти шагах – шпион, наблюдает за вами.

– Да. Я тоже что-то чувствую.

Они взглянули в его сторону.

– Отвернись, ешкин кот! – Совсем тупые, блин… – Идем прямо, спокойно.

– А ты уверен, что он по наши души?

– Просто заткнись и иди вперед.

Через минуту я услышал знакомые звуки, доносящиеся из лесной чащи слева. Перепуганные птицы с криком взлетали вверх, словно целое семейство куниц вышло на обед. Шмулиха была на подходе и неслась, как медведь по бурелому, наступая на все существующие сухие ветки. Ох, и получит она когда-нибудь!

– Живьем! – кричу я ей, указывая на кусты, где прятался преследователь, и делаю три коротких свистка, что означает: «Взять». Шмулиха разбежалась так, что даже самые быстроногие лошади галопом не смогли бы ее опередить. На полной скорости она залетела в укрытие неудачливого шпиона, оставив в кустах брешь, словно туда попал снаряд из катапульты. Через пару секунд донесся омерзительный победный клич.

Мы побежали следом. Человек лежал на спине, а лицо сильно побелело – до цвета январского снега. Шмулиха придавила его сверху лапой и не моргая смотрела прямо в глаза.

– Ты там не сдох? – У человека дернулись зрачки. Он лишь слегка повернул голову в мою сторону, но скарл слегка сжала когти, отчего тот взвизгнул и вновь уставился на нее. – Отлично.

Я срываю несколько ягод малины и ложусь рядышком на траву.

– Рот открой. – Он пытается выполнить приказ, но губы дрожат, не слушаются. – Я не тебе, баран. Шмулиха!

Мой скарл открывает пасть, полную острейших зубцов.

– Сейчас мы будем вести допрос. Ты ведь специалист по этой части, да?

– Ннн… Не. Я?.. Не-э-эт… – Трудно винить его за неспособность мыслить. Когда открытый рот жуткого монстра, способного откусить тебе голову и проглотить целиком, нависает над тобой, сосредоточиться непросто.

– Понятненько. Шмулиха!

Она опускается ниже и чуть смыкает челюсти так, чтобы зубы оказались в нескольких сантиметрах от цели. Вдруг взгляд бедняги будто окаменел.

– Упс.

– Что значит «упс»? – спросил маг.

– Походу, откинул копыта. От страху. – Шмулиха слезла с мертвеца и попыталась изобразить виноватый вид. – Ну, бывает, че там… Вряд ли он собирался жить вечно, да?

Глава 5 Моему любимому инквизитору

24-й год эры объединения. Восемнадцатый день осени.

Форт Расколотой Природы. Остров Аркей

Форт Расколотой Природы – старинная крепость, расположенная у предгорий в центре острова. В горах царили вечная вьюга и обжигающий мороз, в равнинах же, хотя бы четыре месяца в году, была теплая, по местным меркам, погода. Крепость стояла на стыке природных зон, за что и получила свое название. Сотня миль к югу – хвойные леса, влажный воздух и полоса холодного океана. Сотня миль к северу – неприступные пики, суровые звери и порою непроглядная метель. В последние дни лета с башен форта можно наблюдать удивительный пейзаж. Мир буквально распадается на две части: с одной стороны – ослепительно-белые тона заснеженных горных хребтов, с другой – лесные массивы, с высоты кажущиеся темно-зеленым морем.

Тактическое расположение форта позволяло в кратчайшие сроки добраться до любого крупного города Аркея. Именно поэтому Самара выбрала его в качестве своей временной базы на острове. Местные жители в открытую выражали неприязнь к инквизиции, но Самара, будучи аркейкой по происхождению и живым воплощением героизма, вызывала лишь трепет и уважение. Потому начальник гарнизона принял ее в свой форт с распростертыми объятиями, оказывая любую посильную помощь.

С момента прибытия инквизитор не позволяла себе и минуты отдыха. Как требовательно она относилась к своим подчиненным, так же леди относилась и к самой себе. Она погрузилась в работу, проводила точечный анализ всего происходившего на острове в последние месяцы. Ища любые, хотя бы самые незначительные зацепки. И подобной информации оказалось в избытке. Ее коллега, инквизитор Алик, трудился в Еллинге, но с момента прибытия Самара так и не получила от него вестей. Учитывая возможности агентурной сети, подобная просрочка настораживала, но Самара решила не поднимать панику. Она понимала, что Алик не только выдающийся инквизитор, но и талантливый волшебник, и едва ли кто-то на этом острове способен доставить ему серьезные проблемы. Аркейцы скептически относятся к магам, и одаренные дети – большая редкость. Здесь появление такого ребенка в семье – дурной знак. Потому их практически сразу по достижении требуемого возраста отправляют на обучение в Арзамас или другую магическую коллегию, а чтущие древние традиции – отдают таких детей на обучение местным ведьмам и знахаркам.

Самара весь день провозилась, перепроверяя отчеты, составляя цельную картину происходящего. Подготавливая различные ответные действия на случай критических ситуаций. Вспыхнувшая в столице эпидемия более всего привлекала ее внимание, а запоздавший отчет от Алика, который находился как раз в Еллинге, подтверждал ее подозрения. Голова раскалывалась от многих часов непрерывной бумажной работы. Но все равно железный характер не позволял отступать, и она, не жалея себя, продолжала выстраивать ответные ходы на возможные непредвиденные обстоятельства.

Слухи о пропавших жителях доходили и с других районов острова. Люди пропадали всегда. Сборщиц кусают гадюки, охотники могут нарваться на карнака или другую опаснейшую добычу, а стремительно налетающие шторма способны застигнуть врасплох неопытных рыбаков. Аркей – очень опасный остров, но Самара слишком хорошо знала его, чтобы верить в случайности. Пропавших было слишком много.

В этот вечер к стенам подошел незнакомец, облаченный в монашескую схиму. Густая косматая борода лопатой, русые волосы, умиротворенный взгляд, рука в перчатке сжимает походный посох. Кроме солдат гарнизона и пары местных егерей, никто не появлялся у стен форта за последние несколько недель. Хотя время и было мирным, но форт Расколотой Природы – все же военная база и самое крупное укрепление на острове. Посторонних не пропускали внутрь по соображениям безопасности.

– Что у тебя тут происходит? – увидев, как стоящий на посту у ворот солдат беседует с незнакомцем, старший караула вмешался в происходящее.

– Проповедник. Просит приютить его на одну ночь.

– Проповедник? – Старший скептически осмотрел одежду гостя, задержав взгляд на слишком молодом для подобной деятельности лице. – Ты не похож на местного.

– Все верно, милостивый сударь. – Монах слегка поклонился. – Никодим – имя мое. Родом я из деревушки малой, что в южном уделе великой империи. – Монах говорил умиротворяющим голосом, делая длинные паузы.

Аркейцы чуть не скорчились от неприятного им смиренного обращения. А уж назвав презираемую ими империю великой, монах и вовсе заработал откровенно ненавидящие взгляды. К священникам, проповедникам и прочим миссионерам чуждых религий аркейцы относились не лучше, чем к магам. Слишком чуждо было преклонение для буйного и непокорного нрава северного народа.

– Чего тебе?

– На восток лежит мой путь, но боюсь, засветло мне не добраться. Я смиренно прошу у вас укрытия на одну ночь.

– Да ну… А что тебе надобно на востоке? Зачем прибыл на Аркей?

– Моя миссия – наставление заблудших. Мы с братьями проповедуем в раз…

– Ты ничего не будешь проповедовать в этой крепости, понятно?

– Как вам будет угодно. Кто навязывает веру, лишь укрепляет свою неуверенность. – Монах вновь поклонился. Казалось, подобное отношение солдат его вовсе не задевает.

– Оружие есть при себе?

– Я оставил насилие после пришествия тьмы. Я безоружен.

– Ты воевал с Архипредателем? Значит, бывший солдат?

– Я уже не тот, что был прежде. Духовный путь позволил мне обрести смысл жизни, новое предназначение. Мой орден не позволяет носить оружие.

– А это что? – Солдат указал на посох.

– Неужели клюка в руках служителя бога способна вызвать угрозу?

– М-да… – Узнав, что монах участвовал в великой войне, солдаты слегка смягчились. Такой кошмар кого угодно сломает. – Пропусти его. Отец Никодим, слева в конце крепостной стены – дверь с дверным молотком. Там вас покормят, а после проводят в общее казарменное помещение на ночлежку. Надеюсь, у вас есть годные истории военных лет.

– За доброту вашу – огромная благодарность. Не хотелось мне омрачать столь светлый день мрачными историями прошлого. Но если такова воля хозяев, это меньшее, что я могу сделать за оказанную мне милость.

Солдаты прокрутили лебедку, и решетка поднялась вверх, пропуская монаха внутрь. Повар, хозяйничающий на кухне, встретил монаха куда теплее, чем охраняющие ворота. Гость оказался мастером по части готовки, и они разговорились, делясь различными рецептами и кулинарными изысками. В процессе разговора повар приготовил кашу с кусочками фруктов по своему особому рецепту, а монах заварил чай, листки которого он держал в тугом мешочке под рясой. От предстоящего чаепития их отвлек забежавший на кухню мальчик.

– Мм… Здравствуйте.

– Чего надо?

– Лорд инквизитор желает чай.

– Хорошо. Подожди за дверью. И передай, пусть подождет пять минут.

Юноша бросил беглый взгляд на гостя и выбежал обратно.

– Лорд-инквизитор? – переспросил монах.

– Да. Леди Самара оказала честь всем нам своим визитом. А вы ее знаете?

– Каждый прошедший великую войну знает о ней. Лично, конечно, ее не видел, но она герой. Не раз слышал я в чужих молитвах посылаемые ей теплые слова благодарности. Нахождение в одной крепости с таким человеком уже внушает мне трепет и благоговение. Это огромная удача и знак. Возможно, я оказался здесь не случайно.

– Возможно… – пожал плечами повар и поставил второй самовар.

– А вы уже видели ее лично?

– Нет, я в этой крепости всего пару дней, в лицо мало кого знаю. Тружусь на кухне, а леди Самара не покидает северной башни. Но так будет недолго. Я ведь повар. Так что все хотят со мной подружиться, – улыбнулся аркеец.

– Не забудьте испить мой напиток!

– Ах да, извиняюсь. Щас-щас… попробуем. – Повар налил себе полную кружку, вдохнул аромат: в нос ударил мощный цитрусовый запах. – Пахнет просто потрясающе.

Глаза зажглись новым огнем, словно его пробудили к жизни от векового сна. Не в силах больше терпеть, он сделал маленький пробный глоток, но тут же залпом опрокинул всю кружку раскаленного чая.

– Вот это да! – Он жестикулировал, хватался за голову, подбирая слова, которыми можно было описать столь божественный вкус. – Откуд… – Он запнулся и покачнулся. В глазах промелькнул испуг. – Что за… – и он рухнул как подкошенный. Монах успел подхватить его, чтобы аркеец не ударился головой о каменный пол. Заперев дверь кухни изнутри, Спрут позволил себе на пару минут снять накладную бороду и поспешно умыл сильно чесавшиеся щеки и подбородок.

Пять минут спустя

– Войдите!

Мальчик зашел, удерживая поднос одной рукой. Самара даже не взглянула на вошедшего.

– Спасибо. Поставь на подоконник.

Из уст инквизиторши все звучало как приказ. Он выполнил указание и, опасливо поглядывая на женщину, вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Устало вздохнув, Самара оторвалась от бумажной работы и села на подоконник. Маленький глоток… и тело пронзила сильнейшая судорога, а кружка чуть не выпала из рук. Но не от яда или аллергии, а от мощных воспоминаний, давно забытых отрывков прошлого, связанных с этим напитком.

Воспоминание Самары

Мы опоздали. Я опоздала. Очередной раз. Вы не можете предотвратить катастрофу. А если можете, но терпите поражение? В первом варианте вас хотя бы не съест совесть.

В плену тягостных мыслей я прохожу мимо горящих домов. Два оживших факела несутся мне навстречу. Люди ли они? Или некромант уже сотворил над ними свои богомерзкие обряды? Какая разница… Мне не важно. Им не важно. После такого все равно лучше не жить. Они бросаются на меня. Молча, без криков и воплей. Мертвые не чувствуют боли и не требуют сострадания.

Я отхожу с линии их атаки, проводя дуговой удар. Рунический клинок с легкостью отсекает головы. Их жизненный путь обрывается. Второй раз за один день. Это меньшее и единственное, что я могу для них сделать.

Куда ни глянь, видно пламя пожарищ. Ночь темна, но вокруг светло будто днем. Как назло. Никто не заслуживает такой участи. Никто не заслуживает даже просто смотреть на это.

Знала, что атака будет. Я вспоминаю мой спор с главнокомандующим. Как этот высокомерный напыщенный индюк послал меня с моими аргументами. Почему на руководящих постах одни выродки? Злость на него на миг пересиливает иные чувства, и я пополам разрубаю еще одного зомби.

Наверное, так и превращаются в злодеев? Порождая и развивая ненависть внутри, пока она не затмит собою душевную боль. Нет. Я не пойду по такому пути.

Могла ли я исправить что-нибудь? Возможно, найти другой подход, дабы он услышал меня. Был ли у этих людей шанс?

Я размышляю об этом, пытаюсь оправдать себя, пока из всех углов на меня несутся бывшие местные жители. Неконтролируемые зомби. Один из приспешников Архипредателя заявил: «Знаете, чем хороши мертвецы? Когда их убиваешь, не чувствуешь угрызений совести». Это ложь. Когда еще вчера они были чьими-то друзьями, близкими людьми, а сегодня ты видишь их лица, пустые, мертвые, но оживленные зловещей магией. Словно плохо сделанные куклы, они падают, заплетаются ногами, бьются о стены и практически никакой угрозы не представляют для обученного солдата вроде меня. Но суть не в этом. Это атака в сердце. Удар по моральному духу. И он сработал.

Я оставляю за собой тропинку из дважды убитых, не переставая копаться в прошедших событиях. Была ли возможность предотвратить побоище? Надеюсь, нет. Я хочу, чтобы у людей не было шанса, а я смогу спать спокойно. После таких мыслей, от отвращения к самой себе захотелось опустить клинок и позволить нежити сожрать меня вместе с этой деревней. Не самая плохая смерть. Разве не так мечтают умереть все мужчины? В бою с заклятым врагом. Люди погибли, их уже не вернуть, а я думаю лишь о своей чести. Разве думать о морали в такой момент не аморально? Абсурд какой-то.

Я замечаю знакомый силуэт. Это точно Оррин, мой коллега-юстициар! Что он тут делает, ведь еще позавчера мы разошлись и его задание было совсем на другом участке?

– Оррин! – зову я его. Бегу навстречу.

В памяти вспыли приятные воспоминания. Веселые посиделки, смешные пирушки и истории, комичные моменты. Встреча с другом посреди кромешного ада подобна лучику надежды. Еще чуть-чуть, и мысль о суициде окрепла бы до твердости монолита. Ни в одной войне не было столько самоубийств, как в этой. И мне все-таки, где-то глубоко в душе, не хотелось пополнять суицидальный список, хотя все вокруг к этому подталкивало. К счастью, были определенные якоря, которые удерживали меня на плаву и заставляли бороться. Один из них – Оррин. Мой, возможно, единственный друг.

Подбегая ближе, я замечаю странности. Вместо левой руки у Оррина уродливый обрубок, он будто пьяный, покачивается в стороны. Я останавливаюсь. Он медленно оборачивается. Нет, только не это… Ярко-голубые, некогда жизнерадостные, вечно задорные глаза стали мутно-фиолетовыми. Загорелая кожа посерела, а золотистые кудри частично обесцветились. Всегда улыбающееся лицо обратилось в бесчувственную, уродливую маску.

– Нет.

Я отступаю на шаг, он замечает меня. Рот приоткрывается, обнажая пожелтевшие зубы. Он двигается в мою сторону, постепенно переходя с шага на бег. Я продолжаю отступать. Поднимаю меч. Я не могу. С меня хватит. Не могу это сделать. Он приближается, и я опускаю лезвие вниз. Пусть лучше я умру сразу, чем стану таким чудовищем. Я спотыкаюсь и падаю на спину. Упав, я по привычке вскинула меч вверх, и клинок проткнул насквозь грудь самого близкого мне человека. Я удерживаю рукоять трясущейся рукой, он тянется ко мне, и лезвие уходит все глубже и глубже. Наши лица – на расстоянии ладони. Он царапает мне лицо своей единственной рукой. Мои щеки горят. От слез или глубоких ран? А может, это угольки пожарища? Не имеет значения. Едва ли я сохраню способность любить после такого. Он тянется зубами к моей шее. Остается пара сантиметров, и… Я обхватываю левой рукой его голову и сворачиваю шею одним движением. Трусиха. Конец был так близок. А может, начало? Кто знает, что нас там ждет? Может, там еще хуже. Оптимизм – не мой конек.

Отползая от тела, я беру свои слова назад. Хуже, чем здесь, быть не может. Совсем рядом стоит один из уцелевших, не тронутых пожаром домов. Я доползаю до крыльца и переворачиваюсь на спину.

Не знала, что умею плакать. Меня учили быть сильной. Пусть не ради себя, для других. Железная леди. Никто не спрашивал мое «да» или «нет». Здесь никто не увидит моих слез. Я упираюсь лбом в колени и закрываю глаза.

Сзади раздаются шаги. В доме кто-то был. Он подходил к двери, но я даже не сменила позу. Все так же сидела, уткнувшись в колени лицом, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Человеческая душа не рассчитана на такие нагрузки.

Дверь открылась, и я услышала хриплую человеческую речь:

– Доча? Ты чего?

Я обернулась. В проеме стоял старец. Так мне тогда показалось. Он горбился и опирался на трость. В доме царил мрак, надежно скрывающий его лицо. В другой руке он держал кружку, от которой шел пар. Он аккуратно протянул ее мне, ручкой вперед.

– Это чай. Вы расстроены. Но все будет хорошо.

Кружка и вправду горячая. Хотя, возможно, это галлюцинация вышла на новый этап. Или все произошедшее сегодня – лишь страшный сон? Это не место для чудес. Не важно, чай это или нет. Я не могу думать ни о чем, кроме происходящего вокруг меня кошмара.

Я делаю глоток. Тепло разливается по телу. Я чувствую жар внутри. Чай раскаленный, но бодрит, словно пьешь ледяную воду. Вкус цитруса, едкий, кисловатый, но невероятно приятный. Сладкий лимонно-апельсиновый коктейль. Я выпиваю кружку залпом и сама того не замечаю, как все пагубные мысли растворяются, заменяясь новой надеждой, новыми силами. В один миг боль и отчаяние перерастают в злость на саму себя. Я почти позволила себе проиграть бой, сдаться. Умереть самым позорным, постыдным способом.

На меня несется очередной мертвец, но мой меч остался в теле Оррина. Я встаю и с неожиданной даже для себя самой резкостью, с криком бью ногой ему в грудь. Слышен треск ребер. Он отлетает на пару шагов назад.

Я оборачиваюсь, но старец уже исчез. Вскакиваю и обыскиваю весь дом. Ни следа, словно он растворился или его не было вовсе.

Самара чуть не упала, вновь ощутив этот вкус. Как часто она задавала вопросы, пыталась разгадать, кто это был, было ли это чудо или видение?

Лишь сейчас она заметила на подносе письмо. Трясущимися руками развернула конверт.

«Здравствуй. Я столько лет обдумывал, что сказать в момент нашей встречи. Но как дошло до дела, обратился в немую рыбу, в стеснительного подростка, не способного выдать хотя бы одно достойное предложение без заикания и взгляда в пол. После десяти скомканных писем я утратил надежду написать что-то стоящее и пишу как умею.

Прошу простить за долгую разлуку. Возможно, я воспринял твой последний выпад слишком близко к сердцу. Именно таким он и был во всех смыслах. Тебе принадлежит мой самый красивый шрам. Я вспоминал его автора каждый раз, когда рана давала о себе знать. Она разрушила все мои тщетные попытки хотя бы на время выбросить тебя из головы. Мне жаль, что мы вновь сталкиваемся при столь тягостных обстоятельствах. Втайне для себя самого я желал снова оказаться в круговороте событий, чтобы вновь встретиться с тобою. Возможно, это звучит эгоистично, но ничего не могу с собой поделать. Тешу себя надеждой, что, когда я окажусь рядом, ты позволишь мне высказаться перед тем, как пронзишь меня снова.

Я понимаю, что не вызываю доверия. И не надеюсь, что ты поверишь мне на слово. Однако я обязан был попытаться донести до тебя следующее. Молю, чтобы ты услышала меня и приняла правильные решения. Написанное далее выходит за рамки обыденного и трудно для понимания.

Эпидемия в Еллинге – не то, что ты думаешь. Ситуация носит критический характер, куда опаснее, чем вообще можно вообразить. Угроза мирового масштаба. Архонты – цивилизация из другого мира. Они проникают к нам через портал, который расположен где-то в Аркее. Я ищу его. Золотистые глаза – это не просто побочный эффект. Это и есть они. Архонты, словно духи, захватывают власть над человеком. Пока они не имеют материальной оболочки и вынуждены использовать людские тела. Я полагаю, что есть определенный культ, который и поставляет новые жертвы для перехода. Такая же ситуация, как и с культом мертвых четверть века назад. Все вторжения извне происходят по похожим сценариям.

Верхушка власти и часть населения Еллинга уже обращены, и нет пути назад. Более того, живущие по соседству местные жители не подозревают, что их город захватывает чужая раса. Ты понимаешь, насколько это осложняет ситуацию. Назревает новая война, и скоро они выступят открыто. Не знаю, сколько у нас времени. Если мы не успеем закрыть портал и разбить ячейки культа, то начнется полномасштабное вторжение.

Я сделаю все возможное, чтобы остановить их. У меня есть план и касательно портала, и я знаю, что у тебя тоже есть инструкции на случай чрезвычайных ситуаций. В связи с этим я хочу попросить тебя о двух вещах.

Во-первых. Убери охрану с Ледяного Пика. Да. Я отлично знаю, как это звучит. Понимаю, что, окажись я сейчас рядом, ты бы просто выкинула меня из окна. Но туда все равно проникнут, кто бы его ни охранял. Я пытаюсь уменьшить вероятные жертвы. Прошу.

Во-вторых. Подготовь к эвакуации население южных и восточных районов. «Лючиана-Мэй» уже в пути, нужно спасти как можно больше мирных граждан. Постарайся не поднимать шума. Действовать нужно без лишнего шума, скрытно, но быстро и результативно, как ты умеешь. Пусть жители деревень потихоньку готовятся в дальний путь, подкопят запасы и соберутся. Это необходимо. Это… Я мог бы найти сотни сравнений, но мы как никто понимаем, что значит не успеть вовремя. Прости за напоминание, но полагаю, после напитка тот кошмар все равно вновь встал перед глазами. Еще раз прошу прощения. Чувствую себя полным козлом.

Ну вот. Как-то все это нерадужно звучит. Хотя не думаю, что мог составить это письмо так, дабы остаться собой довольным. Надеюсь, когда мы встретимся, я не буду таким болваном.

P.S. Повар заперт в подсобке».

Самара в третий раз перечитывала письмо, когда в ее комнату без стука влетел командующий.

– Проникновение? – опередила его инквизитор. Тот очень удивился и уже открыл рот, но Самара взяла инициативу на себя: – Знаю. Общий сбор в зале заседаний. Срочно. Время – десять минут. И подготовь коня. Сразу после собрания я уеду. Шпиона не преследовать, пусть бежит.

Командующий кивнул после короткой заминки, развернулся, но у самой двери уточнил:

– А куда?

– В столицу. Ах да. Вытащи нашего повара из подсобки.

Глава 6 Гнев королевы

24-й год эры объединения. Девятнадцатый день осени.

Еллинг. Остров Аркей

Солнце медленно поднималось над океаном, освещая восточную часть острова и прогревая бодрящий утренний воздух. На западе постепенно гасли звезды, и лишь самые яркие из них отказывались исчезать, тускло мерцая на меняющем цвет небосводе. Крупные росинки покачивались на травах и падали вниз от стука копыт. Самара подъезжала к столице, сбавив темп, позволяя лошади перевести дыхание после непрерывной полуночной скачки. Не колеблясь, она решила отправиться в родной город в одиночку. Просьба Спрута ставила ее в незавидное положение. Джарт под стражей в Ледяном Пике, и Спрут четко дал понять, что собирается туда проникнуть. Но неужели он и вправду решил, что, будучи инквизитором, Самара сможет отдать приказ и оставить самую секретную тюрьму без охраны? Мол, снимите стражу, сейчас самый разыскиваемый в истории шпион освободит величайшего злодея… Как она оправдает свои действия? А если не отдаст приказ, то могут погибнуть люди, и частично это окажется ее виной.

Много лет Самара не видела родителей. Чуть более двадцати лет назад, когда она, будучи совсем юной девочкой, растущей в окружении старших братьев, избрала путь воительницы и сбежала от участи королевы, отношение к ней резко поменялось. Благородный дом Детей Вьюги являлся одним из претендентов на королевский трон. Детство юной воительницы проходило отнюдь не в суровых, диких условиях, как представляли себе большинство воевавших вместе с ней. Приемы во дворце, роскошный трехэтажный дом в поместье, охота, балы в кругу самых знатных вельмож Аркея. Вместо того чтобы прославить семью, служить своей стране и править ею, она пошла на службу в ненавистную им империю, вдребезги разбив все ожидания своего отца. Неудивительно, что нигде в Аркее Самару не встречали столь холодно, как в родном жилище. Завоевав славу на великой войне, она частично вернула уважение своего народа, но отец, упрямый человек, ничуть не изменил своего мнения. Прошло более четырех лет, как леди-инквизитор последний раз оказывалась на родине, и она не горела желанием вновь возвращаться, участвовать в одном и том же, вечно повторяющемся обвинительном разговоре. Однако, прочитав о ситуации в Еллинге, она, не теряя времени, во весь опор помчалась к родовому гнезду.

У инквизиторов почти нет друзей. Есть коллеги, деловые партнеры, мимолетные связи для дел, однако по-настоящему близких нет. Должность не позволяет. Отец в сердцах обвинял дочь в измене. Ушла из дома, оставила семью и Аркей и поступила на службу к чужакам. Там у нее новая семья, новый царь, новые друзья. Он не знал, что своим отношением лишает дочь единственных дорогих, по-настоящему важных для нее людей. И Самара была готова пойти на все, чтобы не потерять их навсегда. На ее долю и так выпало слишком много испытаний, дающих понять, сколь важны любые узы, объединяющие близких людей.

На подъезде к столице в глаза бросались очевидные для коренного жителя странности. Едва заметные, но многочисленные, и вместе они в корне изменяли картину. Трудящиеся на полях крестьяне собирали последний урожай перед приходом зимы. Но где же традиционные при этом рабочие песни? Да и самих работающих должно быть намного больше! И где приветствия и пожелания счастливого пути проезжающему путнику? Пока что она не замечала золотистых отблесков в глазах, о чем говорил Спрут. Но интуиция уже требовала развернуть коня и скакать прочь.

Самара въехала в город, заметив на створках ворот новый узор. Рассветное солнце с симметричными лучами. Театр плохих актеров. Именно такие ассоциации вызвало происходящее у инквизитора. Все вроде как раньше, но немного по-другому. Продавцы за прилавками теперь заметно тише. Никаких столпотворений нет. Люди выходят на улицы, как и раньше, но без особой цели. Это заметно по их поведению. Из кузни, как и прежде, слышался звон металла, но теперь он методичный, синхронный, последовательный. Музыкант бренчит на лютне, но мелодия однообразна, бездушна, хотя и сложна технически. С ужасом Самара поняла, что если Спрут говорил правду, то огромная часть города оказалась под чужим контролем. Она уже готова была развернуть коня, но родной дом был совсем рядом. Тревожные мысли на мгновение завладели вниманием, и Самара чуть не наехала на переходившего дорогу мужчину. Ранее бородач изрек бы беспрерывный поток брани, но сейчас он только пробурчал что-то под нос, обдав Самару едким взглядом. Глаза у него были человеческими. Самара заметила еще одно новшество. Встречающиеся ей жители были в основном имперцами с материка, а ведь это столица аркейцев и местных здесь всегда было намного больше!

Особняк Детей Вьюги. Трехэтажный дом из соснового бруса, украшенный изысканной резьбой оконных наличников и перил парадного входа. Самара привязала коня к столбу у калитки, сама прошла во двор. Инквизитор наклонилась к растущим вдоль тропинок цветам. Земля в клумбах сухая, не политая. Сад, окружающий дом, не выглядит заброшенным, но наметанный глаз замечает следы халатности. Проверив наличие кинжала за поясом, она направилась в дом.

Дверь оказалась не заперта. Внутри, как и всегда, царил порядок. Закрыв дверь, она скинула дорожный пыльник, в котором прибыла в город. Самая неприметная одежда, какая нашлась в форте. Под ним оказались кожаные доспехи, сделанные на заказ и под размер. Широкие штаны из того же материала, навыпуск высоких сапог со стальной окантовкой у мыска. Женщина провела пальцем по полу. Легкий слой пыли. Последнюю пару недель здесь точно никто не убирался. Впервые на памяти Самары в доме царила тишина. Стараясь не нарушать ее, она извлекла кинжал и не спеша начала проверять комнату за комнатой.

Ничего существенного на первом этаже обнаружить не удалось. Как и на втором. В голову лезли волнующие мысли, мешающие здраво рассуждать, и инквизитор старалась по мере сил отгонять их, но в каждой новой комнате находила вещи, ассоциирующиеся с прошлым, вызывающие ностальгические чувства и воспоминания. Если часть жителей остались людьми, а часть – так называемые архонты, отыгрывающие роль и подстраивающиеся под общество, дабы не быть раскрытыми, то есть надежда, что родители Самары еще живы. Но есть более важный вопрос. Неужели оставшиеся здесь люди не подозревают о происходящем? Возможно, они пребывают под влиянием волшебства или иных фокусов? Как возможно исчезновение столь многочисленной социальной группы без последствий?

Поднявшись на третий этаж, Самара оказалась в кромешной темноте. Ранее семейная столовая освещалась днем огромным расписным окном. Круглый витраж, обращенный на восход солнца, изображал прорывавшихся сквозь метель воителей по бокам и крупную снежинку в центре. Герб дома Детей Вьюги. Когда-то у Самары был щит с аналогичным рисунком, но после ее побега отец выбросил его в море. Сейчас витраж был зашторен плотной занавесью. Помогая себе руками, Самара прокралась до центра комнаты и уперлась в легкий небольшой столик. Когда семья собиралась всем составом, несколько таких сдвигали вместе, и образовывался длинный стол для роскошной трапезы, прямо как в пиршественном зале императорского дворца. Но в другие дни здесь оставался лишь один, для спокойных завтраков в одиночестве с видом на поднимающееся солнце. Самара нащупала на столе стакан. Внутри что-то плескалось. По запаху – медовуха. Самый распространенный в Аркее напиток.

– Ты ведь не видишь в темноте?

Знакомый голос раздался совсем рядом, и Самара от неожиданности чуть не выронила стакан. Некто раздвинул шторы, и утреннее солнце сквозь витраж осветило комнату.

– Махариус? – недоверчивым голосом спросила инквизиторша.

– Он самый. – Махариус был в привычной, мешковатой черной мантии, но без доспехов, сверкание которых обычно можно было заметить под шейной застежкой. Глубоко надвинутый капюшон и бьющее ему в спину солнце не позволяли разглядеть лицо. – Ты в порядке?

Махариус двинулся навстречу.

– Стой. – Самара угрожающе вытянула кинжал. – Сначала покажи глаза.

– О, это я с радостью. – Махариус рванул вперед, а Самара, ожидавшая подобного развития событий, шагнула навстречу. Кинжал по рукоятку вошел в живот Махариуса. Мужчина схватил Самару за руку и сжал с такой силой, что та вскрикнула и осела на пол. Другой рукой он спокойно вытащил кинжал и отбросил в сторону. После чего откинул капюшон, взял женщину за горло и без труда поднял перед собой.

– Здравствуй. – Безжизненные золотистые глаза еще больше уродовали страшное лицо Махариуса. Он оттолкнул женщину, и та, пролетев через половину комнаты, врезалась в шкафчик со столовыми приборами. От удара дверцы открылись, и Самара оказалась погребенной под кучей битого фарфора. – Вы, люди, имеете одинаковые слабости, вне зависимости от уровня развития. – Самара пыталась подняться, хоть боль от ушиба сковывала тело. – Не вставай. С этого момента ты больше не контролируешь свою судьбу. Она в моей власти.

Инквизитор смогла подняться, но хлесткая пощечина развернула ее, и она со стоном рухнула на спину.

– Время борьбы прошло.

– Где… моя семья?.. – судорожно дыша, спросила Самара.

– И к чему мне отвечать на твои вопросы? Хотя… Знаешь, у тебя выдающееся тело. Возможно, тебе позволят увидеть исход своими глазами. Возможно, ты достойна стать вместилищем. Ты должна понять: мы не желаем зла ни тебе, ни иным людям. Но вы связаны со скверной, и ее исцеление стоит любых жертв.

– Где? Моя. Семья.

– Твои родители живы. Они не имеют для нас значения. Вы выступите посредниками между нами и нашим врагом. Рассвет близится, и золотой легион вторгнется в этот мир, вступив в самый великий поход в нашей истории. Мы лишь пытаемся избежать гибели невинных. Поверь, иначе будет слишком много смертей. Мы не желаем вам гибели, хотя вы и не кажетесь мне перспективной расой, а будущее ваше весьма туманно.

– Твое будущее тоже светлым не назовешь.

Самара медленно перекатилась на живот и попыталась подняться. Лицо искажала гримаса боли, голова раскалывалась, а щека горела после нечеловечески мощной пощечины.

– Бессмысленные угрозы. Знаешь, о чем я думаю? Многих людей мучает вопрос: есть ли разумная жизнь после смерти? Но это не самое главное. Куда важнее, есть ли разумная жизнь здесь? В вашем мире.

Инквизитор наконец смогла подняться. Она оперлась о стену, помассировала шею и развернулась к архонту, сжимая-разжимая кулаки.

– Я разочарован, – покачал головой архонт. – Это глупо и бессмысленно. Я в разы сильнее тебя, умнее тебя, выносливее.

– Да, – Самара сплюнула накопившуюся кровь и взглянула полным холодной ярости взглядом, – но тебе со мной не тягаться.

Шагнув вперед, она нанесла ему мощный удар кованым сапогом в грудь. Архонт лишь слегка пошатнулся и незамедлительно ответил размашистым боковым. Поднырнув под руку, Самара провела удар в солнечное сплетение. Архонт чуть согнулся, когда весь воздух разом покинул легкие, и женщина трижды нанесла ломающий ребра удар, рыча сквозь зубы, вкладываясь всем телом, и закончила комбинацию левым в челюсть. Архонта крутануло, но не успел он прийти в себя, как мощный удар ногой с оборота опрокинул его на землю. Женщина наклонила стол и что было сил толкнула в уже поднимающегося противника. Тот в последнюю секунду успел остановить его, но в то же мгновение Самара с боевым кличем, которого постыдились бы и салларийские амазонки, на скорости врезалась коленом, от чего стол раскололся, а ошарашенный архонт отлетел и врезался в стену.

Противник выглядел потрясенным, и инквизитор не собиралась давать ему время на восстановление. Она нанесла сокрушительный удар, но архонт смог его заблокировать, поймав руку. Будучи захваченной, она нанесла удар левой, но и этот был перехвачен. Архонт притянул ее к себе и получил мощнейший удар головой в лицо, заставивший его ослабить хватку. Самара схватила врага за уши и несколько раз повторила удар, от которого у нее самой чуть не треснула голова. Архонт наконец смог оттолкнуть от себя женщину, и та вновь пролетела через полкомнаты, дважды кувыркнувшись и больно ударившись о половинку разбитого стола.

Схватка длилась чуть более десяти секунд, а считающий себя неуязвимым архонт уже стоял с разбитым, буквально уничтоженным лицом, и тело начинало подводить. Сломанные ребра и заплывшие глаза давали о себе знать, но сила воли двигала его вперед. Он перешел в нападение и осыпал женщину градом ударов. Самара не превосходила его в скорости, но навыки и опыт делали свое дело. Она превратилась в машину войны. Все прежние мысли, ежеминутно терзавшие ее сознание, на время сражения растворились, оставив ее наедине с противником. Все ее естество целиком и полностью было поглощено схваткой. Адреналин стучал в висках, увеличивая и без того отточенную до безупречности реакцию.

Махариус, будучи инквизитором, проходил общую для всех школу рукопашного боя, и, лишь увидев начало движения, женщина просчитывала возможные, известные противнику варианты продолжения атаки. Архонт, не сбавляя темпа, атаковал снова и снова, а Самара вертелась как волчок, парируя удары, уходя с линии атаки так, словно читала его мысли. После каждой неудачной комбинации архонт получал одиночный контрудар, после которого женщина уходила в гибкую оборону. Бой продолжался на запредельных для простого человека скоростях более минуты, и архонт не собирался сбавлять темп. Несмотря на почтенный возраст, Самара ничуть не уступала, и в конце концов он допустил ошибку. Архонт провел ложный выпад, после чего, разведя руки, сделал рывок вперед, намереваясь пройти в ноги и повалить противника. Самара не повелась на уловку и легко отскочила в сторону, захватив при этом его левую руку. Вывернув ее, она нанесла точный удар в локоть. Послышался хруст костей. Архонт, не обращая внимания на сломанную конечность, нанес уцелевшей рукой удар с разворота. Женщина наклонилась, и кулак пролетел над ее головой. Разогнувшись, она нанесла сокрушительный апперкот, и дезориентированный архонт отшатнулся назад и уперся в витраж. Самара с криком врезалась в него, и, разбив стекло, они оба вылетели на улицу. Архонт рухнул на спину, повредив позвоночник, разбив затылок, и Самара вдобавок грохнулась сверху, вдавив внутрь грудную клетку. Ее спасло, что она смогла сгруппироваться и не выпустить противника в полете. Падение с такой высоты не прошло бы бесследно. Едва живой архонт корчился, словно недобитый таракан. Человек не способен выжить после подобного. После секундной паузы Самара пришла в себя и принялась осыпать беспомощного противника ударами. Она била в его лицо, будто таран в ворота: методично, без остановки, превращая физиономию врага в сплошное месиво, пока гулкий звук не сменился хлюпаньем, а вместо лица не образовалась бордовая яма.

Поднявшись, она тут же рухнула от сильного головокружения. Боевой раж понемногу начинал отпускать, и ссадины и ушибы давали о себе знать. Сжав зубы, она нашла силы подняться. Самара направилась к калитке, не забыв по пути с силой наступить на архонта, вызвав этим чавкающий болотный звук. Почти достигнув выхода, она потянулась к пустым ножнам, услышав совсем рядом громкие равномерные хлопки. Возникшая ниоткуда фигура, закутанная в темную инквизиторскую мантию, осыпала Самару аплодисментами.

– Браво. Признаюсь, я потрясен.

– Кто ты? – Самаре почудился знакомый голос.

– Зови меня Алатар. – Незнакомец учтиво поклонился, а потом снял капюшон. На инквизиторшу смотрело улыбающееся лицо Алика. Такое же, как и в последнюю их встречу, за исключением золотистых глаз. Женщина рванула вперед, но архонт лишь спокойно вытянул руку и раскрыл ладонь. Луч света врезался в Самару, которая успела закрыть лицо, понимая, что ее ждет. Магия Люмоса, которой в ранге третьего круга владел Алик, в полной мере перешла к архонту. Луч больно обжег кожу в открытом месте под ухом, а большую часть урона поглотили доспехи. Такое волшебство являлось разрушительным против темных сил, но, если противник не нес в себе зла, заклятия ослабевали. Самара поднялась, а из-за калитки выбежали трое стражников и замерли в ожидании приказа. По глазам было ясно, что это обычные, необращенные люди. Однако геральдика Аркея на кольчужных доспехах пропала, вместо нее было начертано новое изображение. Аналогичное рассветному знаку на воротах.

– Предатели. – Лишь взглянув в глаза стражников, она поняла, кто перед ней и что означал символ на воротах. Имперцы раболепно ждали указа, стремясь выслужиться перед архонтом. Вот что на самом деле случилось! Архонты нашли союзников в лице имперцев, а с аркейцами договориться им не удалось. Поэтому коренное население было истреблено либо сослано, а имперцы обратились в верных псов, наконец получив желаемое.

– Новый рассвет. Они наши предвестники и верные друзья. В этом мире не так много существ, способных принять наш дар. Но как видишь, к счастью, даже на этом варварском острове есть разумные люди.

Архонт обернулся взглянуть на стражников, и те замерли по стойке «смирно». Самара в мыслях уже прикончила их десятком жутких способов.

– Не переживай, у нас будет время лучше узнать друг друга и открыть свои секреты. Ты расскажешь мне все сама?

Ответ не требовался. Взглянув на аркейку, он понял, какой примерно ответ его ожидает.

– Жаль. Взять ее.

Стражники сделали шаг, и Самара приготовилась к последнему бою, но в этот миг неведомо откуда прилетевшая стрела замерла в пальце от затылка архонта. Он обернулся, и еще одна стрела замерла в воздухе, не достигнув цели.

– А вот и твой друг, – разочарованно произнес Алатар. – Как с вами прос…

Сверкающая палладиевая стрела преодолела незримый барьер и вошла прямо в рот бывшего инквизитора. Узор на древке стрелы указывал на работу юстициаров. Волна боли судорогой пробежала по телу, когда антимагический металл начал ослаблять способности архонта. На мгновение он ощутил себя обычным смертным существом. Несколько сотен лет прошло с момента его последней яркой эмоции, последного мощного ощущения. И эта боль, и без того невыносимая, вышла за все возможные пределы. Стражники стояли как столбы и таращились на своего хозяина. Тот попытался сломать древко, но прежде чем он смог что-либо предпринять, еще одна стрела влетела в лоб с такой мощью, что шея переломилась и считавший себя бессмертным рухнул в кусты, как мешок.

В отличие от увальней-стражников боевой опыт Самары позволял ей быстро приходить в себя в критической ситуации. Не успели они опомниться, а она уже оказалась рядом, обезоружив одного предателя и попутно вывернув ему руку. Стрела вонзилась в спину вышедшему ей навстречу, и оставшийся бросился наутек.

Самара выбежала за калитку и увидела, как кольцо врагов сужается, отрезая ей путь к отступлению, а пара арбалетчиков уже взяла ее на прицел. Но инквизитор понимала, что ее хотят взять живьем, а потому, не обращая внимания на приказ остановиться, запрыгнула в седло. Стрела неизвестного союзника прошила еще одну кольчугу, и Самара направила коня в сад. Разрушая грядки и клумбы, она объехала дом и на полном скаку перелетела через забор.

В это же время Спрут оставил свою позицию на вершине колокольни вместе с разложенными там стрелами и мощнейшим композитным луком длиною в рост среднего человека. Постройка находилась между основными воротами и домом Самары, и он понимал, что ей постараются отрезать путь. И самый простой и надежный способ – это перекрыть ворота. Его местоположение было раскрыто, и стражники, гремя броней, уже поднимались по единственной винтовой лестнице.

Спрут скинул серый плащ, маскирующий его на фоне каменной кладки. Под ним оказалась стеганка с десятком ножен под легкие метательные ножи, напоминающие шипы. Чтобы эффективно метнуть такое легкое оружие, нужен очень умелый и резкий бросок. На поясе болталась немного удлиненная дага без гарды, напоминающая огромную иголку. Знающие люди прозвали это оружие соловьиным клинком за характерный свист, с которым тот рассекал воздух.

Спрут схватился за конец каната, привязанного к балке, выпирающей с другой стороны крыши. Развернулся в противоположном направлении, разбежался и без страха прыгнул вниз. Используя прием «маятник», он пронесся над десятками разинувших от удивления рты прохожих, а в нужный момент отпустил канат и приземлился на крышу одного из домов. От набранной скорости он скатился по ней, будто по снежной горке, а достигнув карниза, оттолкнулся и, выполнив в полете полное сальто, приземлился на улице за воротами. Часть охраны ворот бросилась к нему, на что он и рассчитывал. Увести хотя бы нескольких предателей, увеличивая шансы Самары на побег.

Сам Спрут рванул в сторону одной из крепостных башен. Прозвенели арбалетные выстрелы, но расстояние было еще слишком велико. Очевидно, его брать живьем никто не собирался. Он завернул в узкий проход между двумя плотно стоящими домами из бруса, и двое стражников перегородили ему путь. Не сбавляя скорости, он оттолкнулся от выступающего бревна, подлетел вверх, зацепился за карниз, подтянулся и продолжил путь по крышам домов.

До башни оставалось полсотни шагов. Спрут вернулся на землю, а возникший перед ним стражник не успел заслониться, и метательный шип-нож уже пробил его кольчугу. В этом и сказывалось преимущество выбранного оружия. Оно в отличие от ножей с более широким лезвием позволяло проткнуть плотный слой стальных колец.

Увидев смерть товарища, дежуривший у входа в башню стал поспешно закрывать дверь прямо перед Спрутом. Видя это, Спрут ускорился что есть сил, оттолкнулся и двумя ногами врезался в препятствие. Дверь слетела с петель, придавив беднягу-стражника совокупным весом.

Узкая лестница вела на стену, но Спрут подбежал к висящим в центре веревкам. Во время осады по ним доставляют воду, смолу или стрелы для обороняющихся на стенах. Схватив веревку, он перерезал груз и уже через пару секунд оказался на верхнем ярусе.

Далее, обнажив меч, он понесся по крепостной стене, помогая себе метательными ножами. Узкая стена позволяла драться лишь один на один, и Спрута ожидала вереница противников. Он расправлялся с ними в два движения, парируя, сближаясь и мгновенно нанося короткий проникающий удар. Труп еще летел вниз, а уже следующий противник ловил удачу. Внизу собралось с десяток арбалетчиков. Видя это, Спрут легко, словно на тренировке, уклонился от косого удара, обошел по краю, попутно перерезав горло врагу, и оставшееся расстояние преодолел, прикрываясь им.

Скинув со стены утыканное стрелами, похожее на ежика тело, он забежал в донжон, где его встретил архонт. Новый противник, вдвое массивнее и на голову выше Спрута, занес двуручный меч для широкого бокового удара, намереваясь разрубить противника пополам. Но тот даже не собирался останавливаться. Он слегка сместился влево, упал на колени и благодаря набранной скорости заскользил по полу, оставляя под коленом глубокий порез. Архонт обернулся к противнику, ведя лезвие перед собой, а Спрут двинулся в противоположном направлении и рассек сухожилие на ноге архонта. Тот осел на одно колено и попытался обернуться в другую сторону, но его враг двинулся обратно, повторив свой трюк. Гигантский архонт рухнул: ноги его не слушались. Ему ничего не оставалось, кроме как бросить меч в спину убегающему противнику. Спрут кувыркнулся, и двуручник пролетел над ним, мгновенно убив поднимавшего мост стражника. Деревянная конструкция тут же с грохотом опустилась обратно.

В донжоне располагалась лебедка от моста, а вот подъемный механизм решетки находился внизу. Пара стражников вломилась в донжон с другой стороны, и Спрут встретил их своим уникальным иглообразным клинком. Тот как по маслу проходил сквозь кольчужную броню, оставляя ужасные глубокие раны. В момент, когда стук копыт возвестил приближение Самары, проходы в донжон уже были завалены представителями империи. Преследователи подступали с новыми силами с обеих сторон.

Спрут спрыгнул из внутренней бойницы, используя канат от мостовой лебедки, и оказался вне досягаемости приближающихся арбалетчиков. Приземлившись в круг перекрывшей отступление охраны, он напал первым, стараясь сблизиться с врагами и лишая их численного и дистанционного преимущества. Охрана ворот вооружилась пиками и даже не удосужилась опустить решетку, будучи уверена, что всадник не сможет проскочить сквозь их кордон. Соловьиный клинок пронзительно засвистел, прошивая доспехи, словно иголка ткань. Стремительность, с которой шпион перемещался и орудовал своим мечом, не оставляла ни малейшего шанса. Этот противник был просто на несколько голов опытнее и искуснее, а отработка ударов на мешке с сеном – ничто в сравнении с многолетним опытом реальных сражений с куда более опасными созданиями. Один из охранников бросился к лебедке, но получил в спину метательный нож. Спрут мог бросать их с оборота, стоя, сидя, лежа, в движении, на любое расстояние и в любую цель. Ножны были под рукавами, на груди, поясе и голени, что позволяло делать неожиданные броски из разных позиций.

Самара стрелой промчалась мимо, и Спрут разбил на отход маскирующую склянку, используемую юстициарами. Следующим движением он метнул последний нож в упор на лебедке и сделал кувырок под опускающейся решеткой, подобрав валяющийся щит. Последнее, что увидели стражники Еллинга, – исчезающий в туманной дымке неприличный жест.

Часть третья Узник ледяного пика

Глава 1 Пробуждение таланта

24-й год эры объединения. Семнадцатый день осени.

Остров Аркей

Густая завеса утреннего тумана не спеша рассеивалась, и Децимус в очередной раз проснулся от стука собственных зубов. Ни к чему тащить лишний груз, и он решил снарядиться перед самим восхождением, как советовал Каин, однако не учел нюансов местного климата. За какие-то часы погода сменилась с терпимой осенней на предзимнюю прохладную. Его спутники не обращали внимания на капризы природы. Каин, наоборот, приободрился и пребывал в относительно неплохом по его меркам, настроении. А Меланта, видя страдания мага, всю ночь следила за костром и неустанно подкидывала дрова.

Открыв глаза, маг с презрением взглянул в пасмурные небеса. Как назло, заморосил тихий дождик.

– Доброе утро, – учтиво произнесла Меланта.

– У меня такого давно уже не было… – проворчал маг.

Поднявшись, он встряхнулся, попрыгал, размялся, а потом подошел вплотную к костру и вытянул руки. Языки пламени, бившие вверх, как к сквозняку потянулись к его ладоням. Децимус наполнял себя стихией, прогревая тело изнутри, дополняя это легким самовнушением:

«Я тепло. Я пламя. Я чувствую жар. Огонь горит во мне. Я искры костра, я рев пламени, во мне бушует раскаленная магма, я испаряю воду и выжигаю землю. Я пламя».

Почувствовав магическое возмущение, с другой стороны костра проснулся Каин. Так же как и маг, недовольная погодными условиями, Шмулиха свернулась клубочком, образовав почти идеальный круг.

– Что тебе снилось? – спросила Мэл у мага.

– Частично то, что я хотел.

– Как? Так бывает?

– У людей вроде меня – да. Наполняешь себя нужными мыслями вечером, утром приходят нужные ответы. Ничего сложного. Однако сегодня были и непредвиденные образы. День будет очень трудным. Последний раз я чувствовал подобное в ночь перед побегом.

– А какими мыслями ты наполнял себя этой ночью?

– Согревающими.

– А это какими?

– А не важно, – отмахнулся Децимус, а Каин криво улыбнулся. Холодной ночью представить себя в объятиях женщины казалось хорошей идеей. Да и приключения пробуждают желание. Но единственным лицом женского пола, которое плотно оккупировало память мага, была Меланта. Потому, с одной стороны, неудивительно, что именно ее он выбрал в качестве своей фантазии. Однако, с другой стороны, все это выглядело слегка нездорово.

– Собирайте вещи. В получасе пути находится деревушка. Это последнее крупное поселение, которое встретится нам по пути к Ледяному Пику. Там и перекусим.

– Что? – возмутился Децимус. – В получасе ходьбы? Деревня? А почему же мы спали здесь? Я чуть не сдох от холода!

– Ты еще не знаешь, что такое холод. – Каин не любил новые знакомства и чувствовал себя неловко под чужой крышей. А признаваться спутникам, что те спали на сырой земле из-за его небольших комплексов, не собирался. Каин взглянул на маячившую впереди горную гряду и меланхолично вздохнул. – Скоро ты почувствуешь на себе радушие Аркея. Тысячи игл ледяной боли пронзят твою кожу. Вдыхаемый морозный воздух охладит твое тело изнутри. Каждый час в белоснежном плену этих гор кажется бесконечно долгим. Проверка твоей воли к жизни. Давным-давно у аркейцев была традиция. Один из обрядов становления мужчиной. Мальчишка должен был добраться в одиночку до храма Велигоя, что на отроге гор. В декабре, когда зима не знает пощады и бушуют метели, стараясь сломать человека, бросившего вызов природе. Пурга столь мощная, что иной раз не видишь дальше пяти шагов. А дикие звери, огромные, кровожадные, бесстрашные, нападают на любого, кто кажется им доступной добычей. Радуйся, мальчик. Боль – это испытания. Преодолев трудности, воин становится сильнее. А значит, нет смысла бояться боли. Понимаешь? В дикой природе каждый день для зверя может стать последним. Потому выживают лишь сильнейшие. Люди ушли от природы. И чтобы закон силы продолжал действовать, люди сами создают проблемы, добровольно ступают на тропу, полную опасностей. Запомни: в горах Аркея даже землю трясет от холода.

– Ты сейчас действительно решил, что мне это поможет? – Децимус слушал с лицом человека, жующего кислый лимон. – В этом мире нет ничего, что я ненавижу больше холода. Уже с первым снегом мои руки начинают отмерзать.

– Тогда я бы на твоем месте залез как можно выше и замер в эффектной позе, дабы проходящим мимо было приятно смотреть на твою статуэтку.

– Это юмор? – вклинилась в разговор Меланта.

– Да. Это черный юмор.

– У юмора бывает цвет?

– А-а-а… ну понимаешь, у людей есть определенные ассоциации с некоторыми цветами. Синий – море, небо, спокойствие. Белый – чистота, свет. А черный – ночь, мрак. Понимаешь? С ночью у людей связано мало положительных ассоциаций. У многих суеверных народов ситуация и того хуже.

– Негласное правило аркейцев, с незапамятных времен – запрет на сражения ночью, – добавил Каин. – Они считают, что Велигой не видит битвы. Не знает, кого одарить победой; кто погиб, сохранив честь и достоинство, а кто нанес подлый удар в спину. Аркейцы засыпают, как только солнце закатывается за горизонт, и просыпаются с первыми лучами.

– Да. Вот тебе отличный пример. Поэтому ты еще услышишь выражения «черный день», «темный час», «черная невеста».

– Черная невеста?.. А я вот не боюсь холода.

– И как мне это должно помочь?

– Каин предоставил тебе информацию, и я тоже. Теперь ты можешь подготовиться, используя полученные сведения. Разве ты не говорил, что лучше знать заранее?

– Да. Но тут немножко другое.

– Почему?

– Ну, потому что… Потому… – пытался выкрутиться маг, но в итоге просто отмахнулся. – А ты ведь уже бывал в этих горах?

– Да. Но я с вами не пойду.

– Что? – воскликнул Децимус. – Почему?

Каин показал на до сих пор спящую Шмулиху.

– Ты заметил, что она спит как сурок? И жрет все меньше и меньше. Смотри.

Каин бесцеремонно пихнул Шмулиху ногой, но та лишь еще сильнее свернулась и продолжила спать.

– Все ящеры, змеи и прочие чешуйчатые твари, за исключением огнедышащих, плохо переносят холод. Впадают в спячку, словно медведи. Она не может пойти с нами в горы, а значит, не могу и я.

– И… и когда ты собирался об этом сообщить? – Маг выглядел ошарашенным. Подобное явно не входило в его планы. Кроме того, лишь Каин знал маршрут, да и путешествовать в его компании куда проще. Именно он занимается едой, лагерем и разведкой. А теперь Децимус останется за главного в абсолютно незнакомой ему среде.

– Сегодня и собирался. В деревне мы пополним запасы, найдем теплые вещи. Я дойду с вами до предгорий, дальше вы отправитесь вдвоем.

– Но как мы найдем нужное место? Если в горах столь суровый климат, от этой карты не будет никакого прока.

– Хватит ныть, – презрительно ответил Каин. – На месте разберешься. В горах не так много троп. Авось повезет, ступишь на нужную.

– А как же мы попадем внутрь Ледяного Пика? Ведь это тюрьма высочайшей важности, а значит, и охрана там соответствующая!

– О великие боги… Бледная же пойдет с тобой! Ты тока посмотри на нее: это же настоящий таран с сиськами! Не спит, не ест, холода не чувствует. Лучше бы переживал за местный гарнизон.

– Да, но ведь…

– Все. Хватит трепаться. – Каин отошел в кусты по нужде.

– Мы справимся… – попыталась поддержать Меланта.

– Отсутствие выбора сильно его упрощает.

– Не поняла.

– Да выбора у нас нет. Это последнее место, куда я мог отправиться по своей воле. Хуже не придумать. Ненавижу. Ненавижу мороз. И эта зима… Дурацкое время года. Ночи длиннее, еды меньше, еще следы остаются.

– Следы всегда остаются, – заметила Меланта, а вернувшийся Каин одобрительно буркнул.

Децимус перевел недовольный взгляд на девушку. Раньше он мечтал встретить человека, непохожего на других, лишенного эмоциональных привязок. Чтобы чувства никак не влияли на ход его мыслей. Этакого разумного голема во плоти. Мэл во всех смыслах подходила под описание, за исключением того, что внешне была куда привлекательнее каменного истукана. И в этом он находил ее главный минус. Ибо именно от того ненужные желания появлялись у него самого, и он никак не мог от них избавиться. А если точнее, то ему не особо и хотелось.

В сундучке оставался последний пузырек мелона, и они решили приберечь его на крайний случай. Сейчас Мэл вновь приобрела свой изначальный облик. Взгляд ярко-белых глаз словно затягивал в некий сияющий омут спокойствия. Около минуты Децимус, как заколдованный, всматривался в лицо девушки, а та не отводила взгляда. Лишь голос Каина вырвал его из оцепенения.

Поспешно собрав вещи, они молча отправились в путь. Шмулиха, как обычно, двигалась на небольшом удалении сбоку, а Каин впереди. Несмотря на то что ящериха всегда заранее предупреждала о возможной опасности, он все равно был начеку, постоянно озирался и внимательно смотрел под ноги.

Путешествуя по Аркею, любопытный маг, лишь завидев нечто незнакомое, нападал на Каина с расспросами, пользуясь его хорошим настроем. За пару дней варк выговорился, наверное, на пару лет вперед.

Местная природа заметно отличалась от умеренного, доброжелательного климата, в котором рос Децимус. Большая часть имперских владений богата плодородными почвами, зелеными лесами, лугами, множеством полноводных рек и озер. Южный и центральный районы, прилегающие к океану на западе, более благоприятны для человека. Северный удел империи, граничащий с проклятыми землями, совершенно опустел после великой войны. Тот регион постепенно залечивает раны, но людям от этого не легче. Мало кто хочет селиться в сутках пути от некрополей. Климат холодный, а солнце часто закрыто тучами, поэтому жители северных земель выделяются бледностью кожи. Волны беженцев именно из этого региона искали приюта у аркейцев в темные годы. Восточный удел, соседствующий с пустыней Нахаби, представляет собой широкую степь с редкими, небольшими лесами и узкими реками. Летом чувствуешь себя, как мясо на раскаленных камнях, а зимой пронизывающие ветра дуют с неимоверной мощью, набирая скорость на пустошах. Потому степняки строят дома с толстыми стенами. Жителя этих мест можно узнать по сухой смуглой коже и слегка суженным глазам. В южных степных землях можно также встретить малочисленные поселения бронто.

Децимус хорошо знаком с фауной имперских территорий, хотя природоведение было далеко не самым любимым предметом. Но в Аркее многое оказалось ему в новинку. В глаза бросались обилие диких животных и богатый мир ягод и трав. Хотя большую часть года здесь зима и климат крайне неблагоприятный, однако в Аркее было множество незаселенных районов, а потому никто не вторгается и не нарушает естественные природные процессы. Имперские травники и алхимики могут сутками бродить по лесу в поисках растений, которые здесь можно встретить, зайдя в первую попавшуюся чащу.

Вдоль лесных тропинок бурно росли малина, шиповник, земляника и прочие ягоды. Стоит углубиться в лесную чащу, и перед взором странника предстанет великое множество разнообразных грибов, прячущихся в густой траве, мху, около пеньков и деревьев. Воздух насквозь пронизан ароматами хвои. Стук работающих без устали дятлов нарушал тишину днем, а ночью – уханье сов и соловьиные песни. По пению птиц Каин мог определить время, ибо каждая птица начинает песню в свой час. Иногда в глубине лесов раздавался вой волчьих стай.

Редкие лесные грызуны издавали предупредительный писк, чуя в людях приближающуюся угрозу, и незамедлительно скрывались в норках. Ласки играли с белками в догонялки. Олени, старавшиеся держаться группами, сразу убегали, завидев человека. Однако встречались на пути и одинокие олени, отличающиеся благородной статью и более красивыми ветвистыми рогами. Один позволил Меланте подойти почти вплотную, но, к несчастью, именно в этот момент из кустов выпрыгнула Шмулиха, гоняющаяся по лесу за каким-то юрким зверьком, и перепуганный олень, стуча копытами, умчался прочь.

Чем ближе к горам, тем чаще на пути попадались узенькие, кристально чистые ручейки с ледяной водой. Децимусу приходилось разуваться и, ругаясь на всех известных ему языках, переходить вброд. Он не привык к обжигающему холоду и, вопреки благоразумию, старался как можно быстрее преодолеть препятствие. Если бы идущая рядом Меланта не обладала хорошей реакцией, то пару раз он бы точно окунулся, поскальзываясь на гладких камнях, что усеивали дно. Благо в большинстве случаев Каин находил брод, где воды было хотя бы по колено.

В отличие от салларийских джунглей, где лишь опытный местный житель мог позволить себе собирательство из-за огромного количества опасных, ядовитых и даже плотоядных агрессивных растений, здесь каждый имел возможность наслаждаться дарами леса, и огромной редкостью было найти что-то действительно вредное для здоровья.

Угроза крылась в не менее разнообразном животном мире. Волчьи стаи, гигантские аркейские медведи, рыси и более редкие хищники. Местные орланы с двухметровым размахом крыльев, способные унести в своих когтях молодую козу. Борры – агрессивные предки росомахи, отличающиеся громадными размерами и обитающие лишь на Аркее. В горах водятся карнаки, снежные волки и барсы.

Сколь радушен и разнообразен растительный мир Аркея, столь же опасен и жесток животный. Децимус во все глаза изучал его, отвлекаясь от мыслей об их миссии. Увидев нечто новое, незнакомое, он закрывал глаза и рисовал это в голове. Потом открывал вновь и сравнивал созданное изображение с оригиналом. Повторял процесс снова и снова, пока рисунок в памяти не будет полностью соответствовать увиденному.

Путешествуй он в одиночку, наверняка обсуждал бы увиденное сам с собой. Здесь же он делился комментариями и выводами с Мелантой, которая, как и Децимус, отличалась любопытством и жаждой новых знаний.

Через полчаса, как и обещал Каин, они вышли к небольшой деревушке. Пара десятков одноэтажных домиков в долине, окруженной лесом. Сквозь поселение протекала узкая речушка. Маг отметил, что аркейцы не роют колодцы, предпочитая селиться рядом с родниковой водой.

Две крытые повозки в сопровождении нескольких всадников двигались от деревни и уже почти скрылись в лесной чаще.

– Что они перевозят? – спросила Меланта.

– Возможно, скот, возможно, припасы. Хотя я не помню, чтобы для таких целей пользовались крытыми повозками.

– Там не скот и не припасы. – Каин резко обернулся к Децимусу, ибо тот говорил каким-то не своим голосом. Маг присел на одно колено, с закрытыми глазами, вытянув ладонь в сторону поселения. – Они здесь. Они увозят людей.

Шмулиха почувствовала опасность или поняла слова Децимуса. Она тут же стряхнула с себя сонливость, обнажила зубки и припала к земле.

– Они еще там? – резко уточнил Каин.

– Несколько. Два архонта, и один… не знаю кто. Вроде такой же, но светится по-иному. Более яркий, белый, большой…

– Че ты несешь, мать твою?!

– Колдовские заморочки. – Децимус открыл глаза. – Сделаем так. Мы с Мэл пойдем в деревню, а вы со Шмулихой освободите плененных. Идет?

Каин кивнул и сорвался с места. Шмулиха засеменила следом, обогнав своего хозяина. Спустя несколько секунд раздался знакомый, омерзительный, боевой клич ящера, переполошивший всю округу и покрывающий кожу услышавшего мурашками.

Децимус не торопясь направился к деревне, даже не успев понять, с какого это перепугу он решил спасать незнакомых людей. Все произошло слишком быстро, и Каин уже скрылся в тени деревьев. Деревушка была очень близко, и маг, перепроверяя магические формулы, успокаивал сознание, но чем ближе он подходил, тем сильнее нервничал, и наличие рядом Мэл ни капли не успокаивало.

– Ты в порядке? – спросила та, заметив легкую дрожь его рук.

– Нет, – ответил маг и поспешил к деревне. Ему было стыдно за свой страх, и потому попытки успокоить разум отошли на второй план, уступив место злости на самого себя за собственные слабости. Злость и гнев очередной раз помогали преодолеть слабости его характера.

Они приблизились к первому дому, перепрыгнули через забор и аккуратно прокрались через пышный огород к единственной улице. Тишину нарушал лишь истерический плач множества детей. Маг отмел последние сомнения и сконцентрировался.

В одной из картинных галерей Арзамаса Децимус видел картину «Рождение воительницы». На ней изображалось, как салларийские амазонки отбирают младенцев у семей побежденного города. В деревне происходило подобное, но наоборот. Архонт без видимых усилий волок за руку безуспешно отбивающуюся женщину, в то время как ребенок, хныча, бил его кулачками. Он оттолкнул мальчишку, и тот отлетел, больно ударившись и зарыдав еще громче.

Обладатель ярко сияющей ауры поражал своими размерами. На две головы выше самого рослого человека, которого встречал Децимус. Исходившее от него ощущение силы требовало преклонить колени. Словно некое совершенное существо, он отстраненно смотрел в облака сияющими, как звезды, очами. Идеальные пропорции тела и лица завораживали, будто он сам создал себя по образу идеального атланта. Одет архонт в синюю мантию гидроманта, с вышивками в форме снежинок.

– Бывший маг. Водяной… – прошептала Меланта.

– Ледяной, а не водяной.

– А в чем разница?

– Надеюсь, сегодня ты этого не узнаешь. Терпеть не могу этих отморозков.

Гигант подошел к пленной и провел ладонью у ее лица. Та мгновенно уснула, и ее положили в повозку, где уже нагромоздилась гора тел.

– Что они делают?

– Собирают тела для вселения. Создают армию. Децимус?

– Что? Что Децимус, откуда я знаю?

– Это не обязательно делать. Наша задача важнее. Возможно, этим людям уже не помочь.

– Ты с ума сошла? Мы не можем бросить их здесь! – Хотя сам он был целиком с ней согласен и наверняка поступил бы так, оказавшись перед выбором в одиночку, но какая-то невиданная глупость не позволяла так поступить. Внутренний голос орал: «Идиот! Что ты несешь???»

– Почему? – невинно спросила Мэл. – Если мы…

Наблюдающий за происходящим Децимус вдруг бросился на Меланту, повалив на землю и закрыв собой. В куст, за которым они прятались, влетел сверкающий ледяной шар. Ударившись о яблоню, он раскололся на несколько обломков, каждый из которых начал с невероятной скоростью замораживать землю вокруг себя. В считаные секунды она покрывалась ледяной коркой, растения скрючивались, кора дерева стала блестящей от покрывшей ее наледи, яблоки опадали на землю со звоном бьющейся посуды. Пораженная земля источала столь сильный холод, что маг закашлялся, вдохнув обжигающий, морозный воздух.

– Ты цел? – Мэл оттащила сотрясающегося от кашля Децимуса. – Ты сможешь что-то сделать?

– Нет, конечно. Он чертовски силен. Четвертый круг, не меньше.

Дом, за которым они прятались, заскрипел от обрушившегося на него мощнейшего бурана. Потоки ледяного ветра вперемешку со снегом за секунды превратили бурно цветущий сад в зимний, а шапка снега с крыши рухнула им на головы.

– Сделаем так… – откашлявшись, Децимус взял Мэл за плечо, – я отвлеку его, а ты разберешься с остальными. Я постараюсь продержаться. Вдвоем у нас, может, что и получится.

В дом ударило новое заклятие, и ветер изнутри вышиб закрытые ставни. Маг еле успел пригнуться, а толстенная деревяшка пролетела над его головой и врезалась в обледеневшие кусты, разбив их на множество маленьких хрустальных обломков. Мэл склонилась над своим громоздким рюкзаком.

– Я пошел. – В голове Децимуса крутилась лишь одна мысль: «А почему и вправду их не бросить?..» Сердце выбивало суматошные ритмы. Ощущение реальности затуманилось, словно съел изменяющий сознание гриб или перебрал с выпивкой. В таком состоянии он выбежал на середину улицы и предстал перед своим противником.

Маг знал, что тот смотрит на него истинным зрением. В мире энергий архонт – ярко сияющая золотая звезда, чьи лучи уходят далеко за пределы его оболочки. Децимус же – гораздо меньшая радужная сфера с незначительным преобладанием фиолетового и синего цвета. Черно-зеленая затуманенная аура, обходящая с фланга, принадлежала Меланте. Гигант понял, что его противник тоже может видеть это, и слегка склонил голову набок, впервые за многие дни найдя что-то интересное.

Он мысленно отдал приказ другим архонтам, и те пошли в сторону Мэл, оставив лидера наедине с Децимусом.

– Ну-с-с, поехали… – прошептал Децимус, вошел в нужное состояние и начал монотонно произносить в голове формулу. Если маг еще не набил руку на заклинании, то его создание требует произношения определенных слов. Однако при должных тренировках и самоконтроле можно схитрить и произнести часть формулы мысленно, выиграв таким образом доли секунд. Но архонт благодаря своему зрению понял все раньше и атаковал первым.

Он вскинул обе руки, и с его пальцев слетели голубые иглы. Преодолев часть пути, они сильно ускорились и преобразовались в острые сосульки. Вместо магической формулы в голове мага прозвучало банальное ругательство. Он кувырком ушел от атаки, но проблемы еще даже не начинались.

Архонт засеменил пальцами по воздуху, словно играл на невидимом клавире. Десятки ледяных игл срывались с его рук и безошибочно устремлялись к цели. Ожидавший чего-то подобного Децимус направил свои энергетические ресурсы в ноги. Он рванулся с места и быстрее ветра помчался к ближайшему укрытию, которым стала небольшая хижина. Следом летел неудержимый ледяной град, а в забор, вдоль которого бежал Децимус, со стуком втыкались десятки ледяных стрел. Маг залетел внутрь, не сбавляя скорости вышибив плечом дверь.

В доме кричал лежащий в люльке младенец. Скривившись от боли в ушибленном плече, маг подбежал к люльке, схватил ребенка и выпрыгнул из окна с другой стороны, как раз в тот момент, когда метель ворвалась внутрь. Маг рухнул на спину, прижав к груди плачущее дитя, а из окна тут же вырвался поток ветра, запорошивший их снегом.

– Успокойся… – Он прикрыл глаза ребенка ладонью и сдул с него снежинки, тот сразу перестал плакать.

– Сиди тут, – не пойми зачем сказал Децимус и, не теряя времени, вновь направил энергию в ноги и понесся назад, на улицу. Едва выбежав на открытую местность, он вновь оказался под дождем ледяных осколков, и на этот раз архонт стрелял с упреждением по ходу движения. Пара снарядов пролетела прямо перед лицом мага, тот отклонился назад и, выбросив вперед ноги, прокатился по мокрой траве и почти добрался до нового укрытия, как один из снарядов нашел цель.

Сосулька вонзилась в левое плечо, чуть выше подмышки. От силы удара Децимуса развернуло, а колющая боль пронзила руку. Колдовской холод, словно змеиный яд, начал распространяться по телу, вызывая окоченение вокруг раны. Никогда в жизни Децимус не испытывал такой боли.

Неимоверным усилием он выбросил вперед уцелевшую руку, и с вытянутых пальцев сорвалась огненная вспышка. Архонт уже сотворил ледяной шар и готовился прикончить противника, когда стрела огня вонзилась в его заклятие. Шар взорвался, обдав гиганта замораживающими осколками. Любой другой обратился бы в ледяной памятник, но архонт обладал невиданной сопротивляемостью. Он стоял, покрытый инеем, посреди образовавшегося за секунду островка зимы. Окоченение все же частично поразило его тело, но Децимус этого уже не видел.

Он корчился на земле, не в силах даже закричать. Словно сотни острых кинжалов, несущих страдания, ежесекундно пронзали тело. Холод проникал все глубже, подбираясь к внутренним органам. Каждый судорожный вдох сопровождался невыносимой болью в частично онемевшем легком. Глаза были открыты, но Децимус ничего не видел за пеленой застилающего взгляд темно-красного тумана. Уже теряя связь с реальностью, он схватился правой рукой за сосульку, открыв для себя новые границы мучений. Забыв обо всем на свете, остановив на мгновение беспорядочный разноголосый рев в искореженном сознании, он рывком выдернул колдовской лед из плеча.

Гигант стряхивал с себя обледенение, постепенно возвращаясь в нормальное состояние. Децимус лежал на земле, из последних сил удерживая в себе жизнь. В стоящем напротив доме послышались треск ломаемой мебели и громовой грохот убойных ударов. Через мгновение отбивная из архонта вылетела через приоткрытую дверь вверх тормашками. Меланта выбежала на крыльцо. В ее руке был чудовищного вида треугольный щит из темно-зеленоватого металла. Центр щита украшал оскалившийся череп, а по краю, словно рамка, вилась паутина. В другой руке Мэл сжимала не менее жуткого вида оружие. Большущий шестопер из того же металла. Его ребристые грани сверкали бритвенной заточкой, а набалдашник увенчивал короткий шип. В ее руках он казался еще более громоздким и неподъемным для обычной с виду девушки.

Она бегло огляделась по сторонам. Еще минуту назад здесь была ничем не примечательная деревенская улица с цветущими садами, огородами, зеленой травой. Теперь же благодаря колдовским приемам казалось, будто зима сбилась с графика и местами наступила пораньше. Два дома с прилегающими территориями занесены снегом, в заборе таяли забитые будто гвозди сосульки; обледенелые зоны – в саду, где они прятались, и вокруг огромного архонта – постепенно начали уменьшаться: колдовской лед не столь долговечен, как настоящий.

Все это перестало иметь хоть какое-то значение для Меланты, когда на глаза ей попался лежащий в полубессознательном состоянии Децимус. Согласно логике, она должна была прикончить последнего противника, пока тот ослаблен заклятием, но благополучие мага оказалось приоритетнее.

– Децимус! – Девушка рухнула на колени, отбросив оружие. В ее голове родилось что-то отдаленно напоминающее панику, и она не понимала, как должна поступить. Человек, вокруг которого строилось ее задание, ее первостепенная цель, находился на грани, и все рушилось к чертям. Ситуация, в которой Децимус погибает, не могла уложиться в ее голове. Задача, основа… Меланта не знала, что делать, если ее задание провалится. Страх был ей незнаком, но неизвестность и незнание ставили ее в критическое положение, которое можно было сравнить с человеческим ужасом. Ее будущее напрямую зависит от жизни мага. Но сейчас он лежал без сил, в тяжелом состоянии, о котором Мэл ничего не знала и не понимала, что может сделать для исцеления. Краем глаза она заметила, что архонт почти высвободился из сковывавшей его наледи, и приняла радикальное решение.

Она сбросила рюкзак, извлекла последнее мелоновое зелье и, приподняв голову мага, вылила в приоткрытый рот.

– Пей. – Маг подавился и закашлялся, а потом вдохнул так сильно и шумно, словно чуть не утонул только что. Вдох был столь глубоким, будто волшебник решил втянуть в легкие весь воздух в округе. Увидеть его дальнейшую реакцию она не успела. Архонт уже пришел в себя и ударил замораживающим заклятием. Плотный голубой луч сорвался с его ладоней в сторону Меланты. Та успела среагировать и поднять щит. Заклятие отразилось от него, как солнечный блик от зеркала. Луч угодил в ногу гиганта, приморозив к земле. Не давая ему времени на передышку, Мэл подобрала оружие и побежала на врага. Тот хотя и остался без движения, но не утратил способности плести заклинания. Воющая вьюга обрушилась на Меланту, словно проверяя ее на прочность. Та наклонилась вперед, сражаясь с потоками могучего ветра. Закрывшись щитом, она медленно приближалась к противнику. Архонт усилил давление, и вьюга заревела с новой силой. Тело начинало окоченевать; хотя Меланта и не чувствовала холода, но понимала, что ее способность двигаться постепенно снижается. Сделав еще пару ничтожно маленьких шажков, она осела на одно колено. Ноги отказывались подчиняться. Видя, что силы противника иссякли, архонт прекратил потоковое заклинание, вложив в последний импульс всю свою нечеловеческую мощь. Ураганный поток воздуха буквально снес женщину. Кувыркаясь, как перекати-поле, она пролетела через пол-улицы, проломила забор, вскользь ударилась о дерево и врезалась в стену дома.

Магические ресурсы архонта близились к полному истощению. Воспользовавшись передышкой, он позволил себе сплести более сложное и долгое заклинание. С раскрытых ладоней сорвался мерцающий лазурный шар, напоминающий гигантского светлячка. Словно комета, он устремился к Меланте, оставляя в воздухе бело-голубой след. Земля в месте, где пролетал шар, мгновенно покрывалась плотным слоем беспорядочно торчащих кристальных сталагмитов. Меланта была не в том состоянии, чтобы уходить с линии полета, но все же сумела сделать шаг вправо, а ледяная комета, обещавшая превратить женщину в ледяную глыбу, отклонилась от траектории и ушла левее, пролетев в двух метрах и не причинив вреда.

Архонт перевел взгляд на Децимуса и впервые за сотни лет существования застыл, пораженный происходящим. Он был абсолютно уверен, что противник повержен. Видел, как его аура угасает, какую боль он испытывает, как силы покидают его. Сейчас же обновленная структура не просто сияла, а скорее поглощала свет. Плотная сфера с преобладающими темными тонами, особенно фиолетовым разных оттенков. Силовые линии, словно нити, связывали его с выпущенной ледяной кометой. Маг захватил контроль над летящим заклинанием и тянул его на себя, меняя траекторию полета.

Комета пронеслась по дуге, проходя сквозь здания и мгновенно замораживая все, с чем соприкасалась. Децимус отпустил ее в нужный момент, и та устремилась к своему создателю. Архонт возвел толстую ледяную стену, которая, как щит, воспарила в воздухе на пути кометы. Он направил навстречу щит, и столкновение двух заклинаний вызвало взрыв, образовавший между противниками огромную зону запредельно низкой температуры.

Дрожь пробивала Децимуса. Принятие мелона пробудило нечто, таившееся глубоко внутри, прячущееся под искусственно созданными социальными слоями. Что-то первобытное, истинное, естественное для его сущности. Проявления избыточной силы в виде темных завихрений отходили от глаз и рук волшебника. Скрытый потенциал наконец явил себя в полной мере. Децимус вдохнул, прижал кулаки к груди и закрыл глаза, будто готов был взорваться. В следующий миг он раскрылся, сопровождая жест криком, полным боли и ненависти. Ударная волна заклятия, пронизанного переплетениями темных линий и фиолетовых контуров, обрушилась на архонта. Земля серела на ее пути, а трава жухла и умирала, растения, замороженные столкновением двух заклятий, обратились в сотни мельчайших льдинок. В воздухе повисли остатки дымчатых испарений.

Сила удара отбросила гиганта назад, а дополнительный эффект вызвали в его разуме видения, посланные Децимусом чудовищные мыслеобразы, которые маг заранее создавал именно с целью вызвать страх и панику у потенциального противника. Череда ужасающих, душераздирающих картин пронеслась в его сознании, не подготовленном к подобному вмешательству. Он катался по земле, конвульсивно дергаясь и держась обеими руками за голову. Гротескные химеры, созданные воображением Децимуса, разрывали его разум на части.

Поразив архонта, волна прошла дальше, ударив в повозку с усыпленными жителями. Пробудившись, они распахнули обезумевшие от ужаса глаза, а рот открылся в беззвучном крике. За долю секунды многие несчастные лишились рассудка. Черные волны зверства и жестокости обрушились на беззащитных людей. Сквозь истинное зрение было видно, как всепоглощающая тьма проникает внутрь человеческих структур, разрушая их, приводя к распаду и разложению. Самые жуткие видения, на какие только способно человеческое воображение, заполонили разум несчастных, будто их собственные, словно все увиденное происходит наяву.

Дети – с более чистой, крепкой аурой – уцелели. Но забились в припадках с истерическими воплями. Децимус почти на осязаемом уровне почувствовал боль, которую он причинил невинным людям. Это ощущение, словно вдох морозного воздуха, захлестнуло его непередаваемым чувством эйфории. С издевательским хохотом, полным ощущения своего могущества, он вознес руки, притягивая витающие в воздухе следы негативных эмоций. Как песок поглощает воду, он впитывал в себя тьму. Едва заметная дымка устремилась к Децимусу от сраженных заклятием людей. Будто паук в центре паутины, теневые нити входили в мага, наполняя его чужой болью. Децимус сжал кулак, и по мере накопления вокруг него уплотнялся угольно-черный кокон, напоминающий огромную вороненую латную перчатку.

Никто не учил его подобной магии, все происходило интуитивно, инстинктивно. Когда наполнение достигло своего апогея, маг вытолкнул руку вперед, словно наносил прямой удар, держа в руке нечто утяжеляющее. Сгусток боли, столь черный, что казалось, будто он засасывает в себя окружающий свет, устремился к архонту, который почти поднялся.

Кулак врезался в грудь гиганта, вызывая необратимые разлагающие последствия. Останавливая сердце, закупоривая сосуды, перекрывая доступ кислорода. В месте, куда попало заклинание, мантия расползалась, словно тлеющая бумага. Кожа под ней покрывалась черной коркой и отмирала. Любой человек мгновенно умер бы от болевого шока, но жизнь архонта поддерживалась его волей. И он был вынужден пребывать в теле, пока стремительно распространяющийся некроз не поразил его мозг, отняв разум. После гибели его физическая оболочка так и застыла в сидящей позиции, издалека напоминая обугленного человека, а вблизи являя одно из самых мерзостных и ужасающих зрелищ, какие только можно вообразить.

– Децимус! – Меланта окликнула мага, стараясь перекричать разноголосицу обезумевших людей. Она опиралась на полуразрушенный, покосившийся забор, кровь тонкой струйкой текла по щеке из разбитой брови. Децимус обернулся на ее голос, и витающие вокруг ладоней темные испарения медленно растаяли. Захлестнувшие его новые ощущения отступали, зато боль в ране возвращалась. Он огляделся, увидев учиненную им разруху, мертвую землю, сошедших с ума людей, непостижимо изуродованный труп поверженного архонта. Глаза мага расширились. В них читались страх и неверие в произошедшее. Пошатнувшись, он упал, потеряв сознание.

Глава 2 Тепло мертвецов

24-й год эры объединения. Восемнадцатый день осени.

Остров Аркей

– Где мы? – Децимус с трудом разлепил глаза и первым делом схватился за колотую рану под плечом. Лицо скрючила болезненная гримаса.

– Мы в предгорьях. В сутках пути от Ледяного Пика. Как твое здоровье?

– Терпимо. – Маг хмуро озирался по сторонам. Они расположились в небольшом углублении в скале, защищающем от мелкого дождика, но недостаточно глубоком, чтобы прикрыть от ветродуя. Меланта, словно йог в позе лотоса, сидела спиной к нему на голых камнях, рассматривая ближайшие горы. Довольно широкая тропинка серпантином вела вверх, по кромке обрыва. Децимус вызвал в памяти карту и, несмотря на сумрак, по беглому осмотру окрестностей определил их местоположение. Действительно, они в сутках пути от Ледяного Пика, а это значит, что они преодолели более двадцати миль, часть из которых включала в себя крутые подъемы.

– Где Каин?

– Не знаю. Я предположила, что он негативно отреагирует на случившееся, поэтому поспешила покинуть поселение без него.

– Что произошло после… – Децимус с усилием зажмурил глаза. Воспоминания о содеянном нахлынули в разум. – После того как я… потерял сознание?..

– В ближайшем доме я нашла две шкуры для ночлега и собрала провизию. Часть пожитков упаковала в рюкзак, а что не уместилось, уложила на тебя сверху.

– Да это я вижу сам. Как я оказался здесь?

– Я принесла тебя.

– Э-э… Как?

– Вот так. – Меланта встала и показала. Так жених выносит невесту из храма бракосочетания.

– Ты тащила все это барахло и меня в придачу на своих руках всю дорогу?

– Да. Когда начало темнеть, я решила устроить привал. Также следовало осмотреть твою рану. Мне кажется, там все в порядке. Однако пришлось пройти еще пару миль, пока не попалось подходящее для человека место. Тебе нравится?

– Угу. – Неглубокая пещерка не спасала от дующего с гор холодного ветра, но на лучшее в аркейских горах надеяться не приходилось. Шкура лежала на очищенной от камней земле. – Костра не хватает.

– Рядом нет деревьев. Не ходила на разведку, ибо не могла оставить тебя одного в бессознательном состоянии. Я поищу, если нужно.

– Нет, спасибо.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Нет. Мы можем поговорить?

– Мы сейчас разговариваем. Разве нет?

– Нет. Подойди сюда. Пожалуйста.

Децимус приземлился на устроенное ему место ночлега и пригласил Меланту сесть рядом. Когда девушка выполнила просьбу, он открыл рот, но вопрос застрял в горле, и маг погрузился в мысли. Ситуация повторилась трижды, пока Меланта вновь не выразила обеспокоенность его здоровьем.

– Что произошло? Расскажи мне в подробностях, – решился он.

– Ты лежал на спине, пронзенный ледяной стрелой. Архонт оказался обездвижен своим собственным заклятием, но ненадолго. Я подбежала к тебе. Рана оказалось очень серьезной, судороги сотрясали тело, ты не понимал, что происходит, и был на грани. Я залила пузырек с мелоном тебе…

– Стоп! – Децимус вскочил, будто ошпарился. – Что ты сделала? Ты о чем думала? Весь пузырек?

– Я думала о тебе. Ты мог погибнуть.

Маг уже открыл рот, готовясь продолжить разнос, но прямолинейная честность Меланты смягчила его речь:

– Спасибо. Вот что случилось… Мелон. Это очень опасно. Маги применяют его внутрь лишь в маленьких дозах, когда надлежит поддерживать какое-то мощное потоковое заклинание: например, в течение долгого времени сохранять работающим портал. Иногда на инициации будущему волшебнику дают немного мелона для активации своих внутренних ресурсов, если это не происходит естественным путем. Видимо, это и случилось. Но…черт. А что было дальше?

– Я увидела, что тебе стало лучше, и бросилась на архонта. Но он оказался слишком силен, от холода у меня окоченели конечности, я не могла больше сопротивляться. Буря пронесла меня через всю улицу и ударила о стену дома. Когда я встала, ты уже был на ногах и перехватывал направленное на меня заклинание. Затем ты использовал магический выброс, поразивший архонта и стоявших за ним жителей.

– Какой еще выброс? Мой выброс – это обычная ударная волна! Без специализации – просто ударная волна; пиромант – волна раскаленного воздуха, гидромант – волна ледяного воздуха, целитель – воодушевляющий поток и так далее. Что там произошло? Нет такой магии в учебнике!

– Темный выброс, присущий некромантам. Ударная волна, наполненная темными фибрами души создателя. На сознание архонта обрушился поток твоих мыслей, воспоминаний и снов, носящих устрашающий характер. Его разум, привыкший к порядку, свету, спокойствию, оказался не готов к встрече с силой такого рода.

– Ты хочешь сказать?.. Что? Некро… кого? Это я некромант, что ли?.. – спросил Децимус слегка охрипшим голосом спустя пять минут пребывания в прострации. – Значит, мелон частично открыл способности, и оказалось, что я на самом деле – черный маг? И потому не мог выбрать путь, учась в университете?

– Очевидно, это твоя специализация. Однако тебе надлежит пройти инициацию, дабы овладеть соответствующими силами.

Маг протянул ладонь к редкой траве, пробивающейся сквозь каменистую почву. Ранее растения, почувствовав магическое возмущение, тянулись к источнику. Так он забавлялся, находясь в Арзамасе, будто общаясь с ними. Они отвечали на его вибрации, шевелили листочками, раскрывали лепестки, старались приблизиться к магии, словно ловили солнечные лучи после пасмурной недели. Сейчас же прутики травы отстранились от ладони мага, будто от нее веяло могильным холодом. Он вытянул руку и прикоснулся, и зелень постепенно начала увядать, желтеть, сохнуть.

Децимус

Снова идет мелкий дождик. А может, это в моем сознании что-то плачет.

В пути бывают такие моменты. Подходишь к двери, к повороту – и осознаешь: за ними нечто такое, что навсегда изменит твою личность. Что будет приходить в кошмарах, что кардинально повлияет на твою дальнейшую жизнь. И ты понимаешь, что этот шаг придется сделать, у тебя уже нет выбора. Еще не оценив весь ужас тайны за дверью, уже предчувствуешь последующие события. После неизбежного люди, как могут, сбегают от воспоминаний. К бутылке, к друзьям – к кому угодно, лишь бы выбросить эти мысли из головы, хотя бы перед сном. Но это не мой путь. Я собираюсь жить полной жизнью, а значит, придется осмыслить и принять.

Виновен ли я в гибели тех людей? Разум тогда словно заволокла темная дымка. Чего хотелось в те секунды? Разрушений, убийств, чужих страданий. Все, что имело значение, – мой противник. Не просто победить его, а утопить в море боли. Удалось ли это? Разумеется. Я чувствовал его муки, словно имел с ним эмпатическую связь, с той лишь разницей, что мне это доставляло противоположные ощущения. Такая же ситуация и с попавшими под горячую руку жителями. Вспоминаю то чудесное состояние. Вопли чужих страданий ласкают слух, словно песни прекрасной феи… корчащиеся на земле тела радуют глаз, как небесные сияния севера или лазурные водопады юга… Эйфория, удовольствие. Словно еще одна капля наслаждения – и воспаришь над землей. Больше всего хотелось войти в это божественное состояние снова…

Ловлю себя на пугающей мысли. Только что я умертвил десяток людей. Обрек их на участь куда более жуткую, нежели простая смерть. Человек должен чувствовать вину за содеянное или искать себе оправдания. Рано или поздно совесть сгрызет его изнутри. Но я не таков. И к чему себя обманывать? Да, это ужасно, это чудовищно. Я монстр при взгляде со стороны. И есть в этом нечто благородное, что я могу сказать себе честно и откровенно. Я даже горд тем, что могу с открытым сердцем признать: на самом деле мне наплевать на этих людей.

Да, я хотел их спасти и поступил бы так снова, если бы встал выбор, но это лишь логическое побуждение. Глубоко в душе мне нет дела до их жизней.

Конечно, это звучит ужасающе и неправильно. С точки зрения морали каких-то чисто человеческих качеств. Но бежать от своей природы, отрицать свою истинную сущность – вот это и есть настоящее преступление. Врать другим, обманывать, плести интригу? Без проблем. Врать самому себе? На это я не способен. Наверное, я плохой человек. Ну что ж… это не новость. Сегодня я лишь узнал корневые причины.

Боль в раненом плече утихла. Но стоит лишь шевельнуться, и она вновь вернется. Я не боюсь ее, я ощущаю ее, как и раньше, но мое отношение к боли изменилось. Сознание словно уводит ее на второй план. Боль присутствует, но не влияет на ход мыслей. Как нечто обыденное, естественное для людей вроде меня.

Кто же я такой? Отправляясь в это путешествие, я интуитивно знал, что найду ответ на давно мучивший вопрос. Не будь это столь важным, едва ли я стал бы подвергать свою жизнь такому риску. Вставай, Децимус, получи в подарок нового себя. А кто же твои родители? Ответ кроется за теми заснеженными хребтами. И теперь ты понимаешь, что этот ответ может быть намного ужаснее самых худших твоих предположений.

Что я чувствую? А что я должен чувствовать? Отвращение, удивление, отрицание? Это истина. Я чувствую, что это правда. Потому я принимаю ее со спокойным сердцем, открытыми глазами и гордо поднятым подбородком. Я дошел до некой незримой черты, хотя никуда и не шел. Но черта не есть окончание. Я шагнул за нее, и теперь все немного по-другому. И все будет иначе. Даже если это не было правдой, я все равно хотел в нее верить. Зачем, для чего? Неужели нормальный человек способен хладнокровно воспринять такую новость? Встречал ли я человека, способного отреагировать на подобное осознание так же?

Нет. Лишь я оказался способен, и потому именно мне суждено было это услышать. Это мое. Меня затягивает в умиротворяющий водоворот. Сразу нашлись ответы на великое множество вопросов, разрешились многолетние загадки. Когда мастер заканчивает работу или ученик понимает секрет, кардинально меняющий его представление о ремесле, когда озарение посещает разум, открывая новые горизонты – возникает ощущение некой благости, спокойной и тихой радости; высокое, чистое чувство. Переход на новый этап развития. Применимо ли подобное к этой ситуации? Ведь со всем светлым и добрым в этом мире я отныне, видимо, по разные стороны баррикад.

Децимус более не сказал ни слова. Он закутался в шкуру и пребывал в беспрерывном самокопании и лишь к утру смог хотя бы несколько часов вздремнуть.

К полудню следующего дня они обогнули гору и вышли к основному горному хребту, на одной из вершин которого стояла цель их визита. Крутые подъемы и спуски изматывали, и волшебнику приходилось подпитывать магией ресурсы своего организма. Климат начал резко меняться, и чем выше они поднимались, тем холоднее становился воздух. Маг игнорировал все попытки Меланты возобновить контакт. К вечеру они уже с трудом взбирались по едва утрамбованному снегу, а ветер продувал насквозь. К счастью, тропа использовалась часто или совсем недавно, но большим отрядом, иначе толстый слой рыхлого снега мог бы сильно усложнить дорогу. Рой безумных вопросов отвлекал сознание, и дневной переход пролетел как мгновение.

Магу приходилось постоянно подогревать себя изнутри, чтобы избежать переохлаждения, а Меланта, словно дитя, ловила снежинки и вслушивалась в хруст снега под ногами.

– Знаешь… здесь все белое. Снег белый, небо белое. Так что ты, по сути, видишь своим зрением то, что есть на самом деле.

– Знаю. Я читала «Житие священников северных высот». Там развернуто описывалась местная природа, – непринужденно ответила Меланта, будто и не было десяти часов ее игнорирования спутником.

– Ух ты! Я тоже читал! Одно из моих любимых произведений! А откуда в твоем мире столько наших книг?

– В библиотеке моего повелителя есть книги из разных миров, на множестве языков. Помимо простейшей литературы, созданной с помощью пера и бумаги, есть фолианты памяти. Творения магического искусства, при открывании которых в сознании всплывают видения и написанное предстает в виде ожившей картины. В разных мирах существуют иные способы передачи знаний. Приходилось изучать ряд новых дисциплин, чтобы получать информацию о другом мире.

– Мэл… Пообещай мне, пожалуйста. Когда все это закончится… если меня не убьет юстициар и не задавит лавиной… пообещай, что мы осядем где-нибудь в тихом месте, и ты расскажешь мне все-все. А вообще, какие у тебя планы на потом?

– У меня нет планов на потом. У меня есть цель. После ее достижения я свободна.

– Как? А твой повелитель разве не даст тебе очередное задание?

– Возможно. Однако в этот раз он не требовал моего возвращения. Я хочу спросить. Вчера мы убили много людей. А что ты думаешь об убийстве и просто о смерти существа своего вида?

– Что я думаю об убийстве и смерти?.. – Децимус отметил, что Меланта обозначала ударением «мы», хотя, кроме него, в этом никто не виноват. Решил, что таким образом она старается снять часть ответственности с него и облегчить его душу.

– Весьма философский вопрос. Я отвечу рассуждением. Что вообще случается с человеком после смерти? Я не говорю как есть, ты наверняка знаешь об этом куда больше меня.

Возьмем за основу четыре теории: человек умирает навсегда и перестает существовать; душа человека уходит в другой мир; тело умирает, душа остается жить здесь – как, например, призрак; душа переселяется в другое тело.

Я не люблю философию, мне ближе точные науки. Есть целые тома, посвященные разбору этих вопросов, но там даже нет определения души! Спрашивается, а о чем вообще они тогда говорят? Если даже не понимают предмета дискуссии…

Так. Версия первая, что мы умрем во всех смыслах и не будет ничего. Версия ужасающая с любой точки зрения. Она кошмарна для единичного сознания, ибо вводит в апатию и тоску. Однако такой исход мне кажется маловероятным. Индейцы и прочие племена изгоев верят в духов и с радостью встречают смерть. А мы тут развились и продвинулись вверх – для того чтобы ее бояться? Как это незакономерно, неправильно. Вот звери, например, не думают о завтрашнем дне, и к смерти у них отношение другое. А люди думают об этом постоянно, и если страх смерти столь ощутим и реален, разве за столько поколений не нашлось решения? В человеческом разуме уже наверняка сформировался бы какой-то блок на подобные мысли. Кроме того, если бы люди в большинстве своем верили, что это является истиной, человеческое общество развалилось бы за несколько дней!

– Почему?

– Да потому что незачем! На человека влияют нормы морали, заповеди божеств, культурное влияние, кодексы и уставы, законы государств… Если нет угрозы свыше, если все добродетели ложны, то человек будет грести все под себя и общество загнется в один миг. Ведь оно словно единый организм, а без мыслей о последствиях любого поступка, без понимания хорошего и плохого тотальный эгоизм разрушит все изнутри за считаные дни. Хотя я и ценю истину как высшую, важнейшую инстанцию, но если бы смерть являлась абсолютной точкой, я бы сделал все возможное, чтобы скрыть это знание от масс.

– Кажется, я понимаю. Воздаяние в следующей жизни, божья кара, совесть являются мотивирующими аспектами для развития человека?

– Да, именно так. Эгоисты могут быть умными, сильными, богатыми. Но их польза обществу равна нулю, ибо все рано или поздно бьются лбом о вопрос: «А зачем?» И на мой взгляд, это самое страшное, что может случиться. Когда человек выходит на новый виток развития, должен принять фундаментальные решения… и не может ответить себе на этот вопрос. Тогда он меняет жизнь на существование, отринув путь развития, отдаваясь развлечениям и веселью, считая, что так и надо. Это тупик, без сомнения, ведь все отходит на второй план, и едва ли можно достучаться до сознания такого человека. Кстати, чем ближе человек к цивилизации, тем глубже прорастают такие убеждения. Иногда мне кажется, что корабль человечества плывет совершенно не в том направлении.

– А ты не боишься смерти?

– Боюсь, конечно. Но не так, как раньше. Одно время я почти каждую ночь засыпал с мыслями о неизбежности гибели. В груди болело и во рту отдавало горечью. В свои пятнадцать лет я пошел по кривой дорожке, как теперь понимаю, лишь затем, чтобы наполнить свою жизнь безумными событиями, способными отвлечь от пагубных мыслей. Когда пару раз оказываешься на краю гибели, страх смерти начинает ослабевать. Потом я познакомился с магией, и все изменилось.

Да, я не знаю истину, но она точно не в абсолютной смерти. А если даже и так, где-то есть эликсиры, алхимики могут заметно увеличить срок человеческой жизни. Йоги развивают внутреннюю энергию и способны выходить из тела, а значит, после смерти, вероятно, могут продолжить бестелесное существование. Можно перенести свое сознание в другой объект: тоже некая форма бессмертия. В крайнем случае можно себя заморозить до тех пор, пока этот секрет не будет раскрыт.

Видя проблему, я сразу начинаю искать решение, такой уж вот я человек. И если мне дарован этот страх смерти как вечного забвения, быть может, нужно использовать это как катализатор к действию? Лучше уж погибнуть в поисках, чем хныча в кроватке о великой несправедливости. Если кто-то вместо борьбы выбирает путь ничегонеделания, покорности судьбе – возможно, вечное забвение как раз то, чего он заслуживает? Зачем такому человеку вечная жизнь? На все есть причина. Хотя мне-то что – я ведь теперь некромант. А некроманты вообще умирают?

– Да. Но не естественным путем.

– А жить как? Паладины, юстициары, разные храмовники, последователи Люмоса и еще целый ряд орденов, которые пойдут на любые жертвы, лишь бы избавить мир от некроманта. Да я не слышал о такой магии со времен Слайта! Уже более двадцати четырех лет прошло! В час, когда до вышеупомянутых личностей докатится информация о природе моей сущности, моя жизнь превратится в кошки-мышки. Да она и так уже в нее превратилась! Инквизиция на хвосте, а они ведь выше всех. Щелкнут пальцами, и даже за границами империи появится мое лицо в объявлении о розыске. Однако во всем этом хаосе моего нынешнего бытия я не могу не проследить одну явную логическую цепочку.

– Какую?

Децимус замолчал, обновляя в памяти заранее подготовленную речь. Архипредатель – причина появления архонтов. Для помощи избрали именно Децимуса; Каин подозревал, что Мэл – нежить; теперь выясняется, что сам Децимус – некромант. Слишком много очевидных совпадений. Едва ли по лицу девушки можно будет угадать, верно ли его предположение… Но тем не менее он попросил ее остановиться. Однако, как уже не раз случалось, в самый важный момент разговора все пошло иначе.

Мэл оступилась и осела на одну ногу. На бровях выступил иней, голубоватый оттенок кожи уступил место белому фарфору, губы покрылись едва заметной ледяной корочкой. В сочетании с белыми волосами и слегка припрошенной снегом броней это будто растворяло ее в белоснежном окружении.

– Мм. Ты в порядке?

– Да. Что случилось? – Меланта видела беспокойство на лице мага, но не понимала его причину.

– Ты чувствуешь холод? Черт… Ты же ничего не чувствуешь, да? Вытяни руку.

Децимус прикоснулся к протянутой ладони и тут же отдернул руку. По ощущениям – будто кусок стали, пролежавший в снегу всю ночь.

– Сожми быстро.

– Двигательные функции незначительно нарушены, – заключила Мэл, наблюдая, как медленно сгибаются и разгибаются пальцы.

– Незначительно? Да у тебя уже конечности онемели! Уже вон ноги не держат!..

– Возможно, ты прав. Моя ошибка. Я переоценила способности своего тела. Следует найти укрытие и продолжить путь утром.

Но едва Меланта сделала несколько шагов, как вновь осела на колено.

– Так, все. Снимай рюкзак.

– Зачем?

– Снимай рюкзак, говорю! – раздраженно повысил голос Децимус. – Вот. И прижми его к себе; дай свою руку, вот и все.

Маг направил оставшуюся энергию на усиление своего организма, моля, чтобы рана не разболелась вновь. Затем поднял на руки девушку.

– Децимус. Что ты делаешь?

– Я сам задаю себе этот вопрос последнюю пару недель, – пробубнил Децимус.

– Так мы оба погибнем.

– Я уже давно не видел следы от стоянок, значит, вот-вот наткнемся. А встретить смерть рядом с такой дамой – не самая худшая участь! Ты мое бедовое туловище на себе полдня тащила и не развалилась же!

– Юмор? – уточнила Мэл после долгой заминки.

– Нет, – жестко отрезал Децимус, заканчивая диалог. Сил оставалось очень мало, и не стоило тратить их на болтовню. Маг сосредоточился, изгоняя лишние мысли, призывая затаенные магические ресурсы. Ноги словно приклеивались к липкому снегу, шаг давался все труднее, будто неведомая сила прижимала к земле. Сопротивление все нарастало, а подходящего места для привала не было видно. К тому же резко стемнело, и после очередного поворота снегопад начал хлестать в лицо, застилая глаза. Энергетические запасы мага истощались, и нагрузка постепенно переходила на мышцы. И без того уставшие от дневного перехода по крутым тропам ноги словно налились свинцом, и каждое движение сопровождалось болью. Мысль бросить все и отдохнуть непрерывно терроризировала разум; будто вода, подмывающая крутой берег, вновь и вновь она стремилась ослабить уверенность и волю Децимуса. Казалось, еще один шаг – и все, он рухнет обессиленный вместе с Мелантой… но он шел вперед. Теперь, когда магическая энергия практически полностью истощилась, он, наоборот, старался погрузиться в размышления, отвлечься на яркую мысль, дабы хоть как-то отрешиться от происходящего.

Децимус увидел вдалеке пещеру в тот момент, когда в глазах уже темнело от усилий, руки окаменели, от него валил пар и пот ручьем тек по спине. Казалось бы, увиденное должно было придать ему сил, но предел возможностей был пересечен еще пару сотен шагов назад. Он не думал о том, что пещера может быть занята; не представлял, что будет с ним завтра; не знал, как чувствует себя Мэл. Процесс борьбы с собственной слабостью столь затянул его, что он не осознавал близость смерти. Его мысли улетели далеко, в отвлеченные рассуждения, не имевшие отношения к происходящему. Перед глазами мелькали картинки из детства, яркие воспоминания.

Маг зашел внутрь и рухнул на колени, положив девушку на снег. На мгновение он поднял изможденное лицо, чтобы осмотреть пещеру, но глаза щипало от пота и усталости. Девушка приподнялась на колени. На снегу виднелись следы недавних посетителей пещеры. Децимус шатался, даже стоя на четвереньках. Меланта оттащила утварь в угол и разложила шкуры.

– Децимус, ты слышишь меня?

Маг едва заметно кивнул. Меланта попыталась встать, нога едва слушалась. Прихрамывая, она подняла Децимуса за подмышки и оттащила его к месту ночлега. Кое-как улегшись, он попытался снять с себя прилипшую одежду.

– Мэл… – едва слышно прохрипел маг.

– Что?

– Мне надо снять одежду.

Меланта не понимала зачем, но отдавала отчет, что сейчас не время блистать любознательностью. Маг вытянул руки, и она неуклюже помогла стянуть волчовку, а затем и рубаху.

– Штаны тоже.

Меланта без лишних слов сняла с него сапоги и принялась за штаны, а Децимус прикрыл влажные глаза ладонью и затрясся от беззвучного хохота. На этот раз девушка не удержалась спросить:

– Что смешного?

– Вчера ты носила меня на руках. Сегодня я тебя. В итоге ты стягиваешь с меня штаны. Ха-хха… фуфф… забавная ситуация: разве нет? – Мэл застыла как изваяние, давая понять, что не поняла юмора. – Отвернись, пожалуйста.

Меланта послушалась, а маг принялся, скрипя зубами, стягивать штаны самостоятельно, удивляясь, что в столь критической ситуации в нем остается место стеснительности. Оставшись нагишом, он вывернул слегка влажную от снега волчовку наизнанку и опоясался ею как набедренной повязкой.

– Я уже второй раз за время путешествия произношу эту фразу, но… Раздевайся!

– Зачем? – спокойно спросила Меланта.

– Затем, что тебе надо отогреться, если не хочешь к утру превратиться в мебель! А не затем, зачем всем обычно хочется. Сними только верх доспеха и ложись быстрее.

Меланта вновь подчинилась, хотя не понимала, как снятие одежды может способствовать согреванию тела. Под доспехом оказалась тонкая стеганка, а под ней – простейшая мужская крестьянская рубаха, явно маловатая для своей хозяйки, потому что находящиеся под ней холмики так туго натягивали ткань, что Децимус даже перестал выбивать зубами чечетку. Когда девушка изящным движением избавилась от сапог и кожаных шаровар, сердце мага заколотилось, разгоняя кровь и так стремительно нагревая тело, будто его положили на угли.

– Куда ты собралась? – Меланта уже почти устроилась на своем месте. – Ложись здесь. И без лишних вопросов, умоляю тебя. Только не сейчас. И возьми эту шкуру тоже.

Девушка, несмотря на противоречия, роящиеся в голове, легла рядом, так, чтобы между ними оставалось немного пространства.

– О святой Люмос, это уже невыносимо!.. О-о-о… у меня даже злиться нет сил. Повернись спиной. Вот. – Меланта легла боком, а Децимус бесцеремонно подтянул ее к себе и накрыл второй шкурой как одеялом. Грубо обхватил пальцами ее посиневшую ладонь, скорее не от раздражительности, а чтобы более спокойные, нежные, медленные движения не натолкнули его (и ее?) на поистине жаркие мысли. Придвинулся всем телом, чтобы ноги тоже соприкасались, и просунул одну руку ей под голову, наподобие подушки, для своего и ее удобства. В момент касания ледяной кожи Меланты лишь опустошенное состояние и тщательно скрываемая неловкость не позволили ему резко отстраниться. Скрипя зубами и сжав глаза так, что веки заболели, он дотерпел, пока холод их тел не начал ослабевать.

Децимус будто оказался в фантазиях своих снов, что так мучили его последнюю неделю, но, к счастью, именно благодаря холоду он мог прижиматься к девушке вплотную, не рискуя оказаться в неудобном положении.

Глава 3 Сближающий выстрел

24-й год эры объединения. Девятнадцатый день осени.

Остров Аркей

Спрут второй час бежал в экономящем силы размеренном темпе по следу Самары. На первой же переправе ему удалось оторваться от преследователей, но пришлось заплатить потерей трофейного коня. Инквизитор гнала лошадь галопом, что было заметно по углубленным следам от копыт. Благодаря этому Спрут без труда мог выделить именно их на затоптанной почве тракта. Следы стали менее отчетливы, и это значило, что Самара замедлила ход. Возможно, давая лошади передохнуть, но Спрут предположил худший вариант, поэтому, несмотря на усталость, ускорил бег.

Он чуть не пробежал мимо сворачивающей с тракта вереницы следов и увидел на широком листе папоротника подтверждение своих опасений: небольшое пятнышко свежей крови, едва заметное, но раз инквизитор свернула с пути, рана может оказаться намного опаснее.

Через полчаса бега интуиция потребовала от Спрута остановиться и перевести дыхание. Его внимание давно ослабело ввиду избыточных физических усилий, а утеря постоянной бдительности чревата последствиями. Возможно, кто-то идет точно так же и по их следам. Уходя от погони в одиночку, он мог бы без труда замести их, используя корни и ручьи, или, наоборот, постарался увести погоню в противоположном от Самары направлении.

Лошадиное ржание – где-то совсем рядом, но вместо того чтобы броситься на шум сломя голову, он, напротив, пригнулся и стал крадучись подбираться к источнику звука. Склон уходил вниз, к устью тоненького ручейка. Лошадь обеспокоенно топталась около своей хозяйки, неподвижно лежащей на берегу. Вот теперь Спрут понесся как угорелый. Уже подбегая, он понял, что Самара потеряла сознание, и увидел отчего: обломанное древко стрелы выпирало из доспеха в левой части живота.

Рухнул на колени и, не теряя ни секунды, провел беглый осмотр. Сердце билось часто, кожа побледнела, стрела вошла неглубоко, доспех погасил почти всю убойную силу. Это упрощало дело, ведь пройди стрела на пару сантиметров глубже – и извлекать ее пришлось бы с противоположной стороны. Однако и здесь все не так просто. Чтобы безопасно извлечь наконечник, требовалось расширить края раны инструментом, которого у Спрута не было. Кроме того, неизвестно, какой он формы и из чего сделан. Спрут надеялся, что там не будет сюрпризов, таких как зубцы или жальца, что серьезно усложнит операцию. Кроме того, изготовитель стрелы мог воспользоваться пчелиным воском, как это часто делают в Аркее, тогда древко может выйти без проблем, оставив наконечник в ране. Кровопотеря была незначительной, и Самара потеряла сознание не столько от самой раны, сколько от общей усталости.

– Да-да, все будет с ней хорошо, успокойся… – ответил Спрут, когда лошадь стала перебирать копытами, выражая свое беспокойство. Но в его голосе было не меньше встревоженности, чем в движениях лошади, поэтому легче ей наверняка не стало.

Оказать помощь в подобных условиях, не имея ничего, кроме меча, не представлялось возможным. Однако близ столицы куда больше поселений, а значит, высок шанс найти неподалеку отсюда людей и попросить помощи. Но оставлять Самару на берегу в таком состоянии он тоже не мог, ведь ее могут найти, пока он уйдет на разведку. Спрут привязал лошадь к дереву, несмотря на ее протесты, а потом бережно поднял Самару на руки и плавным шагом пошел вдоль ручейка. Теперь заныли не только ноги, но и все тело. Благо сапоги позволяли заходить в воду по голень. Вода отобьет запах, на случай, если в погоне будут участвовать собаки, а на каменистом дне при сильном течении не останется следов. Найдя относительно безопасное место на возвышенности, но защищенное плотно растущими соснами, он извлек меч и принялся делать природную подстилку. Срезав большие пласты мха, он разложил их на мягкой почве и устроил Самару в этой созданной им «кровати». Подложив женщине под голову свою стеганку, он тем же путем отправился переводить лошадь. Меч же оставил под ладонью Самары, на всякий случай.

По пути Спрут воссоздавал в памяти свои познания в ботанике, перебирая в уме настойки и травы, которые окажутся полезны. За свою безумную, полную приключений жизнь ему не раз приходилось ночевать в лесах и пустынях и выживать, питаясь лишь дарами природы. Привязав лошадь, он помчался на поиск ближайщего жилища. Приближался вечер, и до темноты ему обязательно нужно было перенести Самару в подходящее место. Он старался описать круг, постоянно сверяясь с солнцем и оглядываясь, дабы не заблудиться. Уже спустя полчаса скитаний Спрут вышел к паре маленьких, похожих более на сарай, чем на дом, охотничьих избушек. Они стояли в глуши, но, судя по окружающей обстановке, не были покинуты. Шкуры на стенах и еще не застывшая кровь на разделочном столе; а подойдя ближе, Спрут услышал голоса обитателей.

Он постучался в первый дом, и дверь ему открыл непомерно огромный здоровяк. Самодельная волчовка не могла покрыть широкую, как у быка, грудь и оставляла обнаженными толстые, будто сваи, руки.

– Чего тебе? – грубо спросил он, не удивившись незнакомому лицу, но Спрут не спешил с ответом. Ему показалось странным видеть выходца с материка в качестве здешнего охотника. Да и внешне он похож более на мясника, чем на местного егеря. И в любой другой момент Спрут предварительно нацепил бы на себя чужую личину – к примеру, затравленного беглеца – и парой вопросов раскрыл личность человека. Но сейчас, доведенный ситуацией до крайности, он действовал как никогда прямолинейно и спросил в лоб:

– Ты член общины нового рассвета и слуга архонтов? – Спрут стоял в локте от охотника и потому представлял для такой махины легкую цель. Именно на это он и рассчитывал: увидев беззащитного противника, имперец, если он является предателем, тут же нападет, раздавив его в лепешку своими ручищами. Но прошла пара секунд молчания, а на лице охотника не отразилось удивление, и лишь взгляд сменился на внимательный, изучающий. Конечно, это не было железным доказательством, но Спрут находился не в том настроении, чтобы уточнять дальше.

Будто пустынная кобра в броске, его раскрытая ладонь ударила под нос возвышающегося над ним противника. Тело здоровяка тяжело грохнулось, сотрясая стены хижины, и Спрут вошел внутрь. Вскочивший из-за стола уже не такой габаритный, но куда более шустрый противник вооружился двумя разделочными ножами. Спрут толкнул ближайшую лавочку, и она наехала на ногу противника, попав по плюсне и пальцам ноги. От вспышки боли тот выронил один нож, но другим все же попытался ударить приближающегося противника. Спрут без труда отбил удар легким хлопком ладони и врезал тому ногой в пах. Имперец согнулся пополам, выпучив глаза и выронив нож, а Спрут, словно кувалдой, ударил пяткой сверху вниз, проламывая ему затылок.

Подняв нож и перехватив рукоятку обратным хватом, он направился ко второму дому. Дверь открылась, и Спрут нанес сдвоенный удар, перерезая горло и обратным движением всаживая лезвие в живот. Бедняга вывалился наружу, а последний уцелевший имперец прицелился из лежавшего перед ним лука. Спрут резко закрыл дверь, и стрела застряла в досках. В следующий миг брошенный нож по рукоять вошел в сердце лучника.

Поспешно осмотрев дома на наличие нужных ему предметов, Спрут перетащил тела в одно место и поспешил к Самаре. Он ни на секунду не задумывался о том, правильно ли поступил. Являлись ли эти люди предателями или обычными егерями, не ведающими о происходящих вокруг событиях, – он был способен без угрызений совести жертвовать кем угодно ради чего-то более важного. А Самара на данный момент была для него самым важным. Его последним шансом на нормальную жизнь.

Инквизитор еще не пришла в себя, и он, переведя дух, вновь поднял ее и направился к охотничьей стоянке. Уложив Самару на ложе, перед этим дополнительно застеленное шкурой, он приступил к готовке. Начинало темнеть, и Спрут торопился. Первым делом он продумал план на случай чрезвычайных обстоятельств, потому, нарубив дров, он растопил печь в другом доме. Чтобы, если придут нежданные гости, первым делом они постучались в жилище, где беглецов нет. Потом пошарил вокруг, собирая ингредиенты для отвара.

Болиголовом пользовались все целители для ослабления боли, но он не рос в здешнем таежном лесу, как альтернатива существовал корень валерьяны, но найти его не так просто. Рябина, растущая рядом с домом, подходила для снятия жара, а ее кора являлась кровоостанавливающим средством. Насыпал горсть ярко-красных ягод в чугунную кружку, но не стал толочь, так как сок и масла потеряют свойства при заливании кипятком, а вот кору он сразу залил водой и поставил томиться на огне. С едой проблема не стояла, так как трапеза у охотников была в самом разгаре к его приходу. И он, проводя необходимые приготовления, попутно жевал слегка пережаренное кабанье мясо. Для извлечения наконечника требовался стальной предмет в форме буквы «У», чтобы раздвинуть края раны. Как и ожидалось, подобных приспособлений здесь не было, но найденный в рыболовных снастях зевник вполне мог подойти на эту роль.

Спрут подогрел воду в котелке, пока не набралось на целое ведро, оторвал низ своей рубашки на бинты и приготовил для наложения повязки найденную им большую банку отменного свежего меда. Нашел грубую стальную заготовку, подходящую для прижигания раны, и оставил ее край в углях.

Вернувшись к Самаре, он заранее зажег свечи, хотя свет закатного солнца еще освещал помещение сквозь открытую дверь. Стрела вошла чуть левее желудка, но чтобы приступить к операции, надлежало оголить кожу, сняв доспех. Он был туго зашнурован как раз на левом боку, что упрощало задачу, однако сначала Спрут аккуратно ножом расширил дыру в доспехе, чтобы не задеть стрелу при его снятии. Расшнуровав, он аккуратно, затаив дыхание, приподнял край брони на раненом боку. Под ней находилась простая нательная рубаха, насквозь пропитанная кровью. Возможно, Спрут слегка погорячился, решив, что кровопотеря несущественна. Он начал приподнимать края ткани, предварительно смочив их водой, чтобы прилипшая ткань отошла без лишних болевых ощущений, но Самара проснулась, издав тихий обессиленный стон. Спрут чуть сам себе не отвесил пощечину, так как этот звук унес его мысли совершенно не в то русло.

– Чшш… Все хорошо, ты в безопасности.

Самара, прищуриваясь от боли, открыла глаза, и их взгляды встретились.

– А. Это ты…

– Выпей, пожалуйста. – Он поднес к губам Самары горячий напиток и свободной рукой придержал ее голову. – И еще чуть-чуть.

– Самара… – ласково произнес он, напоив ее.

– Да.

– Мне тут надо стрелу вытащить.

– Ну а я тут при чем?

– Ну, она как бы… в тебе.

– А-а-а. Так вот что мне так мешает…

Спрут был слишком сосредоточен, чтобы улыбнуться.

– Ты не против, если я начну, да?

– Угу, – промычала Самара, повернув голову набок и закрыв глаза.

«Так… ну пока все идет хорошо», – подумал Спрут. Он влажной тканью обтер края раны. Наконечник оказался трехгранным, широким. Такие наносят серьезные повреждения, но против защищенных броней воинов теряют свою эффективность. Наконечник вошел неглубоко и был виден, однако рана была втрое шире. Зевник не понадобился: Спрут крепко схватился за основание пальцем и быстрым, но не резким движением извлек наконечник. Самара не издала ни звука, но он видел, как сильно она сжала кулаки и как напряглись вены на шее. Но дальше будет хуже. Да, возможно останавливать кровотечение разными способами. Помогли бы кровавик, лед, льняные нити и еще множество более сложных способов, но, к сожалению, единственным возможным вариантом осталось архаичное прижигание.

Спрут сбегал в соседний дом за раскаленной докрасна заготовкой. Затем взял Самару за ладонь, и она, понимая, что сейчас произойдет, ответила, сжав пальцы. Сталь коснулась раны и зашипела, Самара мертвой хваткой вцепилась в предложенную ей ладонь, а свободной рукой впилась в свое бедро, оставляя синяки, но все же не позволила себе закричать. Она поняла, что все позади, лишь когда Спрут попытался освободиться; она отпустила его и издала судорожный выдох облегчения. Смазав повязку медом, Спрут легким движением наложил ее на рану.

– Вот. Вроде все. Самара?

Та либо вновь потеряла сознание, либо притворялась, что уснула. Теперь судорожный выдох позволил себе и Спрут. Он беспокоился за раненую, и на самом деле внутри его трясло намного сильнее, чем ее.

Глава 4 Глазами архипредателя

24-й год эры объединения. Девятнадцатый день осени.

Остров Аркей

Выдыхая облачка теплого воздуха, Децимус осматривал неприступную цель своего путешествия. Ледяной Пик оказался крепостью, буквально вросшей в ледяную скалу. Будто стояла здесь задолго до самих снежных гор, и со временем они выросли, поглотив строение. Местами среди белых склонов виднелись выступы крепостных построек, части каменных стен с треугольными бойницами. Тропа, проходящая по дну небольшой расщелины, вела к единственному входу. Маг с Мелантой в течение получаса карабкались по крутому склону, по бедра утопая в снегу, ибо само ущелье хорошо просматривалось из крепости, а провести разведку стоило. Навыки истинного зрения и выхода из тела, на которые возлагал надежды маг, оказались бесполезны из-за маскирующего барьера, словно купол, окружавшего Ледяной Пик.

Однако едва ли осмотр магическим взором требовался, чтобы понять, что произошло внутри. На подступах к подъему им попалась дозорная башня, с которой открывался обзор на горную дорогу, по которой проходил их путь. Никакой охраны в башне не оказалось, зато красноватые пятна под едва выпавшим снегом и разбросанное повсюду оружие красноречиво рассказывали о причинах ее отсутствия. Тел обороняющихся и нападавших нигде не было, а припорошенные следы вели на север, к Ледяному Пику. Децимус не сомневался, что архонты захватили крепость.

– Есть идеи? – угрюмо спросил он, понимая, что их дело плохо. Даже если им каким-то чудом удастся попасть внутрь, массивные каменные ворота могли скрывать за собой десятки высококлассных солдат или захвативших их архонтов. Кроме того, их могут полить градом стрел еще на подходе. Возможно, удастся вскарабкаться по снежным склонам с другой стороны и найти иной путь? Но сама мысль о том, что солдаты были настолько беспечны, что оставили подобные лазейки, казалась бредовой.

– Одна. Универсальная для любой критической ситуации. Но это в последнюю очередь.

– Да? Какая же? Единственное, что приходит мне в голову, – это сидеть здесь, пока ворота не откроются. Они ведь должны иногда получать провизию или выходить наружу. И то эти размышления имеют смысл лишь в том случае, если там люди, а не сама знаешь кто.

– И у нас нет припасов для ожидания.

– Да. Так что рассказывай про свой план.

– Я активирую обряд инициации и пронесу твой труп внутрь как дар.

За все часы, проведенные с Мелантой, он так и не привык, что она сообщает доводящие до безумия фразы с такой непринужденностью, словно просит передать чашечку чая.

– Что… что, прости? Не лучший момент, чтобы тебе осваивать человеческий юмор. – Маг перелег на бок и ошарашенно уставился на девушку, но та молчала около минуты.

– Да. Вариантов нет. – Внезапно она дернулась к нему, придавив коленом грудь и ловко зафиксировав его руки одной своей.

– Э-э-эй!.. Ты чего творишь?! – Децимус испугался не на шутку.

– Начинаю обряд инициации.

– Какой еще обряд? – затараторил Децимус. – Для этого нужен десяток волшебников, умеющих вводить испытуемого в особое состояние. Мелоновое зелье, три пузырька как минимум, определенная обстановка и еще бог знает что! Слезь с меня. Ты вообще понимаешь, что творишь?

– Да. Но для некроманта есть более простой, альтернативный путь. Суть инициации – вырвать душу из тела, дабы та предстала перед воплощением стихии и прошла ее испытание.

– Откуда ты знаешь? Ни один маг не помнит, что происходит по ту сторону! – Децимус боролся, пытался вырваться, но девушка удерживала его мертвой хваткой и не реагировала на эти потуги.

– Я родилась на той стороне. Каждый маг умирает во время инициации. Ненадолго. Таковы законы мироздания, вы не должны помнить прошлые жизни.

– Да слезь наконец с меня! Я же никуда не убегу! Но ты все равно не сможешь начать обряд, ты же не волшебница!

– Для того чтобы вырвать душу из тела, не нужны заклинания. – Свободной рукой Меланта вытащила из бокового кармашка рюкзака аккуратный тонкий кинжал.

– Дура!.. Ты чего удумала? Дура ненормальная! Слезь с меня! – закричал Децимус.

– Чщщ… – Меланта наклонилась к Децимусу и прошептала на ухо: – Главное, освободи Джарта… Как пробудишься – прорывайся на нижние уровни, несмотря ни на что.

Резкое движение – и холодная сталь вонзилась в сердце волшебника. Глаза на мгновение распахнулись, а из горла вырвался бы крик, если б Меланта предусмотрительно не закрыла ему ладонью рот. Спокойное, безмятежное лицо девушки – последнее, что увидел маг перед смертью. Его взгляд застыл в наивной попытке разглядеть в ее лице хотя бы маленькую искорку человечности…

Всю суть Децимуса пронзила вспышка неестественной боли, словно он оказался в озере, попавшем под удар молнии. Выворачивающие наизнанку шипы страданий вырвали его из коматозного состояния.

– Добро пожаловать. Извиняюсь за маленький каприз. Устал ждать, – равномерный голос звучал так близко, будто Децимус разговаривал сам с собой.

Маг обнаружил себя лежащим в одиночестве на полу в квадратной, почти пустой комнате. Голые стены, без окон и дверей, в самом центре комнаты – небольшой круглый стол со стулом. Децимус попытался прийти в себя, но в сознании творился непередаваемый словами бедлам. Он попытался встать – ноги держали. На нем оказались легкая темная рубашка и штаны. Ладонь метнулась к груди, но не обнаружила след от стилета.

– Присаживайся. – Таинственный голос эхом раздавался в сознании, в нем было столько властности, что Децимус, сам того не желая, неуклюже плюхнулся на стул.

Обладатель голоса сидел, закинув ногу на ногу, за столом, в невесть откуда взявшемся кресле. Децимус мог поклясться, что еще секунду назад там было пусто. Внимательно всмотревшись в его лицо, маг начал постепенно приходить в себя и осознавать, что происходит. Живые зеленые глаза с ярко-фиолетовыми вкрапинками не сочетались с каменным, нездорово бледным, гладко выбритым лицом. В империи не существовало портрета этой личности, но Децимус сразу понял кто или, возможно, что сидит перед ним. Только у одного персонажа в истории были эти глаза.

Они сверлили друг друга взглядами, пока Децимус не спросил:

– Ты умер. Почему ты здесь?

– Трижды умер, если быть точным. А кого ты ожидал? – вежливо отозвался Слайт.

– Воплощение стихии.

– Все верно. А какова стихия некроманта?

– Смерть?

– А я тебе чем не воплощение смерти? – развел руками Слайт.

– Но почему ты? Я не понимаю… Где я?

– Это долгая история. Где ты? Там же, где и всегда. – Слайт указал пальцем на потолок. Там образовалась едва заметная точка, которая начала стремительно расширяться, оголяя таящуюся за ним бездну. Не имеющая пределов пустота вызывала первобытный ужас, тьма затягивала, всасывала в себя, словно гиблая трясина. Черный мрак бесконечности вдавил Децимуса в кресло… но разрыв начал затягиваться, и на потолке вновь оказались идеально параллельные доски.

– Красиво, не правда ли? Прекрасное ничто.

– Где мы?.. – прошептал Децимус.

– Сложный вопрос. Назовем это прихожей. Преддверием моего царства. За эфемерными стенами этой комнаты – великое и непостижимое ничто.

– Но как ты здесь оказался? Ведь из пылающих врат никто не возвращается!

– Ах, если бы!.. – усмехнулся Слайт.

– А я? Я умер по-настоящему?

– Я еще не решил, – буднично пожал плечами Слайт. – Сначала нужно выполнить обещание.

– Обещание?

– Да. Я всегда отдаю долги.

Одна из стен начала таять, стекать вниз, словно свечной воск. Под слоем древесины засверкала отражающая гладь, подобная зеркалу или спокойной водной глади.

– Смотри… – Голос Слайта эхом раздавался в сознании, и маг не мог воспротивиться, даже если бы хотел.

В зеркале прорисовывалась картина, заполняющая все пространство от угла до угла. Огромная дверь, покрытая переливающимися всеми цветами радуги защитными рунами, которые освещали темный тоннель подземелья. Юноша в рваной, босяцкой одежде удерживал за воротник хнычущего старца. Картинка ожила, и Децимус понял, что смотрит на воспоминания, видит происходящее глазами Архипредателя.

– Открывай дверь!.. – сквозь зубы прорычал юноша, и в этом голосе, оказалась такая плотная и мощная концентрация злобы, что Децимус едва удержался, чтобы не отвести взгляд. На происходящее было больно смотреть, и это при том, что Децимус с детства признавал в себе яркие нотки жестокости.

– Нет… – собрав последние остатки воли, пропищал старик.

Юноша за горло поднял страдальца и вмял в стенку. Изогнутый, похожий на коготь кинжал без предупреждения вонзился в плечо, порождая эхо боли по всему подземелью. Лезвие пошло ниже, медленно рассекая ткань. Децимус никогда не слышал столь истошных, громких воплей. Мучитель упивался криками, как музыкой, и его хохот вторил им.

– Джарт, брось. Он откроет ее. – Децимус обернулся на Архипредателя, но тот молча смотрел в зеркало. Голос прозвучал так близко, что маг не понял, кто именно произнес эти слова. Близость звуков создавала впечатление, будто Децимус находится там, в памяти Слайта, будто это говорит он сам.

Джарт медленно извлек кинжал, смакуя каждое мгновение чужих страданий, стараясь не упустить ни одного мимического эффекта на лице старика. Тот в громких рыданиях рухнул на пол и на четвереньках пополз к двери. Трясущимися пальцами он в определенной последовательности нажал на едва заметные выступы, и дверь начала с грохотом уходить назад, открывая проход.

– Нам стоит знать еще что-то? – учтиво спросил молодой Слайт.

– Нет!.. – сипло ответил старик.

Джарт незамедлительно перерезал ему горло. Слайт переступил через еще судорожно бьющееся булькающее тело и прошел внутрь. В центре помещения на полу располагалась огромная сфера с мутно-белой дымкой внутри, а над ней парила в состоянии стазиса призрачная женщина в старомодном пышном платье. Сквозь полупрозрачное тело можно было видеть парты, заваленные горками покрытых пеплом книг, свитков и алхимического инвентаря.

– А она ниче так – да, Слайт? Ну… для мертвеца, я имею в виду.

– Ты знаешь, что это за сфера?

– В магических тюрьмах такие штуки на каждом шагу. Создает какой-то кокон вокруг заключенного, тот пребывает во сне, не способен двигаться, сбежать не может. Ты уверен, что нам надо ее выпускать?

– А что – у нас будет этакое карманное привидение. Ты ведь всегда хотел пополнить нашу команду мечты очаровательной леди.

– Я имел в виду такую, которую можно пощупать. А не читающего мысли призрака.

– Сам подумай. Она перешагнула завесу смерти. Она была на той стороне. Ты представляешь, что она может знать? Ты думаешь, ей интересно, что у тебя в голове? Думаешь, вообще хоть кто-то в здравом уме захочет узнать твои мысли?

– Вот именно, что в здравом. Неизвестно, как долго ее держали в заточении. Да и до пленения, очевидно, от нее были проблемы. Видел лица тех магов? Да. Я бы сказал, лица за минуту до самоубийства.

– Меня поздно пугать. Самых страшных людей я уже встретил.

– Спасибо, Слайт. Это взаимно. – Джарт улыбнулся кривой дружеской улыбкой и бросил кинжал в сферу. Та раскололась, словно простой графин, впуская в комнату облачка серого тумана. Картинка целиком растаяла, и перед Децимусом предстал новый пейзаж.

…Темный дым поднимался от догоревших построек. Десятки убитых валялись на улицах разоренного города, а шныряющая повсюду нежить не обращала на останки никакого внимания. Неразложившиеся трупы разбредались по уцелевшим домам в поисках выживших, безмолвно, но методично осматривая дом за домом. Шпиль крепости украшал флаг, изображающий черный череп с фиолетовыми глазами на темно-зеленом щите. По бушующему слева океану и хмурому небу Децимус решил, что смотрит на Саркарусс в день его падения. Слайт стоял на скале, наблюдая за творящимся внизу бесчинством, а левее возвышалась полуразрушенная башня.

– Я помогу тебе. – Призрачная леди подплыла вплотную к Слайту. На фоне белых облаков она была почти незаметна из-за прозрачности. Ее безмятежный, искаженный неизвестным волшебством голос звучал будто издалека, словно эхо из прошлого. – Но есть условие.

– Чего ты желаешь?

– Я хочу свободы.

– Ты свободна, Анника, я тебя не удерживаю.

– Нет. Я хочу свободы от такого существования, Слайт. Мне нужно освобождение. Ты можешь дать его мне! Ты на это способен. Я словно в глубоком сне. Мир вокруг кажется мне ненастоящим, и я лишь плыву в тумане. Представь, Слайт, ты плывешь на корабле. Но моря нет. Только песок и камни. А на корабле больше никого нет, кроме тебя, но в каждой каюте тебе мерещатся тени прошлого экипажа.

– Возможно. У нас есть другой путь? Может, я смогу вернуть тебе жизнь?

– Нет. Я устала. Я хочу идти дальше. Я прочитала свою книгу до конца. Много раз. И в ней нет новых страниц, и они не появятся. Пообещай, Слайт… Пообещай, что убьешь меня.

– Обещаю, – после долгой заминки ответил Слайт.

Изображение вновь растаяло, и на его месте стал прорисовываться новый вид.

– Кто она?

– Не торопись. Смотри, это марш финального сражения.

Неисчислимая армия широкой вереницей маршировала меж холмов. Мертвецы монотонно продвигались вперед, в едином, медленном, однообразном движении, словно неторопливая темная река. Со стороны казалось, будто наблюдаешь за живым организмом, неспешно ползущим гигантским червем. Проржавевшие доспехи неуклюже болтались на истлевших телах. В глазах мертвецов тлели фиолетовые угольки. Знаменосцы, закованные в вороненые латы, ехали на оживленных темной магией конях, кожа которых свисала лоскутами, обнажая ребра и внутренности, но волшебство поддерживало в них жизнь. Личи возвышались над солдатами. Их величественные фигуры, облаченные в просторные мантии, перемещались отдельно, словно пастухи при стаде, указывая путь не имеющим собственной воли воинам.

Один из всадников отделился от общего марша и направился к холму, на котором расположился Слайт. По облачению и регалиям Децимус понял, что всадник является паладином. Вороной тяжеловесный конь пугающих размеров, экипированный по высшему уровню рыцарских турниров. Нагрудный панцирь и панцирь для крупа и гривы выполнены в едином стиле, из неизвестного магу темно-синего металла. Вишневые глаза горели в прорезях украшенного острием вороненого налобника. Аметистовый чепрак доходил до голени, а длинный пышный хвост красиво распущен.

Сам рыцарь был облачен в массивный латный доспех, слегка потемневший от времени. На груди и большом асимметричном наплечнике выступал грубо перечеркнутый символ Люмоса. Борозда от крестообразного удара указывала, что след оставлен намеренно. Децимус понял, что смотрит не просто на паладина. На ренегата и предателя. Ныне темного рыцаря на службе Слайта. И хотя маг не питал любви к этим великим праведным войнам, но испытал неприязнь, осознавая, что этот человек нарушил священные клятвы и обеты, изменил своим убеждениям. Но его мнение резко изменилось, а пальцы впились в кресло, когда рыцарь снял шлем.

Аккуратная полная борода и строгий взгляд придавали лицу королевское благородство, и даже сероватый оттенок кожи не препятствовал такому образу. Слайт остановил изображение на стене, видя реакцию Децимуса. Тот поднялся, подошел вплотную, и вблизи стало ясно, сколь сильно они похожи. Такие же тонкие брови и нос, умные зеленые глаза, выдававшие активный мыслительный процесс, несмотря на внешнее спокойствие. Лишь впалость щек и худоба отличали мага от изображения. Но если бы он посвятил немного времени тяжелой мужской работе, то сходство было бы почти идеальным. Децимус во все глаза всматривался в лицо, столь похожее на его собственное. Он хотел протянуть руку и дотронуться до изображения, но Слайт вежливо остановил его и попросил вернуться в кресло.

– Лорд Слайт, я услышал ваш зов, – произнес рыцарь, слегка поклонившись.

– Присаживайся. – Слайт устроился на голой траве и жестом предложил последовать его примеру. В голосе владыки тьмы была непривычная тяжесть, будто он вымучивал из себя слова. Было ясно, что сказанное сейчас будет очень важным и личным. – Я всегда отдаю долги. У меня есть просьба. Тяжелая. Очень тяжелая.

– Я выполню любой ваш приказ.

– Да, Кристиан. Я не буду приказывать как лорд. – Слайт на время замолчал и устремил взгляд на одну из мерцающих звезд. – Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь жить спокойно, пока не исполнишь мою просьбу. Не как веление владыки, а как предсмертную, последнюю просьбу друга.

– Предсмертную? О чем вы говорите? – Кристиан подвинулся ближе и пристально всмотрелся в лицо Слайта. Децимусу казалось, что бывший паладин смотрит прямо ему в глаза.

– Мне нужно, чтобы ты покинул войско и отправился на юг, далеко. Я хочу, чтобы ты не отступал от выполнения миссии, что бы ни случилось, что бы ты ни услышал, как бы ни сложилась судьба завтра. Я прошу тебя дезертировать и уйти из войска. И, клянусь смертью, никогда еще я не поручал столь важного задания кому-то, кроме себя.

Возможно, известие о том, что величайшее в истории сражение произойдет без него, опечалило рыцаря. А может, и нет. По его беспристрастному лицу невозможно было понять, о чем именно он думает. С холодным спокойствием Кристиан всматривался во владыку тьмы, который называл его своим другом, и, видимо, анализировал его слова.

– Я в вашем распоряжении, лорд Слайт.

– Я всегда отдаю долги и держу обещания. От этого обычно больше проблем, чем пользы. Когда-то я дал клятву и не сдержал ее. Кажется, это было так давно – хотя прошло не больше пары месяцев. В начале нашего пути мы с Джартом освободили Призрачную леди.

– Аннику?

– Это Джарт тебе растрепал?

– Нет. Дошли слухи, мол, Призрачная леди вселилась в одного из командующих при штурме форта, и тот дал приказ отпереть ворота. Сам я привидение не встречал.

– Все примерно так и было. И я поклялся Аннике, что, когда она сыграет свою роль в нашей войне, я избавлю ее от призрачного существования. Ее душа по необъяснимым мне причинам застряла в этом мире, и изгнать ее не каждому под силу. Но я знал способ.

– Почему вы не сдержали обещание?

Слайт глубоко вздохнул:

– Я хотел найти решение, как вернуть ей тело. Вернуть ей полноценную жизнь. Я ведь лорд ужаса, повелитель смерти, Архипредатель и так далее, – безмятежно перечислил Слайт свои титулы. – Кому как не мне под силу осуществить подобное? И когда настал срок, я отказался, сообщив о своих намерениях. Она пришла в бешенство, упрекая меня, что я не имею права отказываться, что уговор есть уговор, но я настаивал на своем, утверждая, что она говорит это от отчаяния, не веря в удачный исход. В общем, это был наш последний разговор.

– Похоже, вы к ней привязались. И не хотели отпускать.

– Да. Я к ней привязался, – не стал скрывать Слайт.

Децимус отметил проницательность Кристиана.

– Вы хотите, чтобы я убил ее?

– Нет. Хочу, чтобы ты ее оживил. Если уж встали на этот путь, попробуем пройти до конца. Сам знаешь, упертость не порок, но… но если она будет артачиться – грохни ее еще раз: я не обижусь, клянусь удачей Спрута!

Изображение подернулось рябью и вновь начало меняться на вид обычной стены.

– Это был… мой отец? – спросил Децимус, и казалось, этот вопрос потребовал больше храбрости, чем сражение с магом-архонтом. Он не знал, какой ответ хочет получить, ведь это был не простой человек, а рядом с ним – не обычный маг; Слайт чуть не уничтожил человечество, а Кристиан, будучи его сподручным, не только был не против, но и активно помогал ему. Что же происходит на самом деле? Децимуса не покидали мысли о том, что все это – какая-то грандиозная ошибка. Что эти люди не способны на злодейство таких масштабов. Война с нежитью была, это факт. Погибли тысячи людей, это факт. Были грандиозные сражения, это факт. Слайт, Джарт и отец Децимуса руководили армией тьмы. Факт ли это? На изображении они хотя и вызывают трепет, но едва ли можно назвать их безумными злодеями. Напротив, им не чужды разум и логика, и даже простейшие человеческие чувства. Так что же на самом деле произошло два десятилетия назад? В голове вспыхнули последние слова Меланты. Просьба освободить Джарта…

– Потерпи. Ровно двадцать два года назад… – прервал его размышления Слайт.

…Это воспоминание оказалось самым ярким на фоне предыдущих. Простой дом, одиноко стоящий на зеленом, обильно поросшем цветами холме. Яркое солнце пробивалось сквозь перистые облака, кочующие по лазурному небу. Вокруг длинного стола, накрытого расписной скатертью и забитого яствами, бурлили разговоры, шутки и смех. Группа абсолютно непохожих друг на друга людей от души веселилась, забыв про рамки этикета. Децимус заметил среди собравшихся знакомые лица. Ему показалось, что геомант в изумрудной мантии – это не кто иной, как Таламон. А сидящий особняком в тенечке темнокожий волшебник в одеяниях с узорами пламени – сам Гарри Уголек.

Остальных собравшихся Децимус не успел разглядеть, и взгляд из окна переместился внутрь просторного, светлого дома.

Кристиан, казалось, помолодевший в сравнении с предыдущим образом, сейчас будто обрел вторую жизнь. Его кожа приобрела здоровый оттенок, он от души смеялся, беседуя с юношей, который смутно казался Децимусу знакомым.

– Нирас! – выпалил Децимус.

– Нирас, Спрут, Дюпон, Сокол, Бруми – и так далее. Вечно он выбирал имена из пяти букв…

– Но… – Слайт приостановил поток вопросов.

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге возникла прекрасная акалийка, несущая в руках завернутый в рушник каравай. Словно копия Маргариты, однако все же не она. Несмотря на улыбку и добрые глаза, акалийка отнюдь не казалась простодушной. От нее веяло мудростью и спокойствием, хотя она и веселилась наравне со всеми.

Следом легкими шагами вошла прекрасная девушка в легком белом платье и с подносом, полным неизвестных Децимусу кулинарных изысков.

Кристиан шепнул что-то на ушко девушке, и та прыгучей походкой умчалась обратно.

– А где Анни? Сколько можно вас ждать? – спросил вошедший в дом неизвестный Децимусу персонаж.

«Анни?.. Анника?» – спросил сам себя маг. Девушка-привидение? Значит, он смог и… но его мысль не успела созреть, а ответы на все вопросы уже стояли на крылечке. У Децимуса перехватило дыхание, он пошатнулся и, возможно, упал бы, если бы Слайт не придержал его за плечо.

Анника, лучась белоснежной улыбкой, несла на руках завернутого в пеленки младенца. Когда ее взгляд падал на ребенка, столько любви и нежности было в ее глазах, что Децимус впервые за десятилетие не смог сдержать слез. Ему непонятно отчего стало стыдно. Казалось, он не достоин стоять рядом с такой искренней добротой. Отбрасывать свою тень на такое простое и радушное, но вместе с тем волшебно-прекрасное существо. Положительные эмоции, столь сильно преобладающие на этом небольшом кусочке земли, теперь обрели поистине мощнейшую концентрацию. Страхи, тревоги и жизненные проблемы каждого уносились прочь при виде маленького, столь простого и доброго чуда. Кристиан подошел к юной маме и нежно поцеловал ее в щечку. Децимус не выдержал, рухнул в кресло, сердце защемило от избытка эмоций; он закрыл лицо руками, но оставил истекающие слезами глаза открытыми. Каждый из собравшихся во дворе подходил к младенцу, произнося приятные пожелания и от всей души поздравляя молодых родителей.

Изображение остановилось, на столе в комнате появились чашка с горячим чаем и носовой платок. Слайт медленно расхаживал по комнате, позволяя Децимусу прийти в себя. Когда тот отдышался, он спросил:

– Хочешь узнать продолжение?

Децимус не ответил. Слайт начал рассказ:

– После моей смерти… второй смерти, Никс оказалась в проигрыше, но вовсе не собиралась сдаваться. За время моего отсутствия она наращивала влияние и нашла способ вновь вторгнуться в ваш мир. Расколов свою сущность, она породила четырех мстителей – мы прозвали их жнецами. Внешне очень похожи на Смерть из сказок. Только косы им не хватало для полного сходства. Сама Никс не могла прорваться к вам, а вот на жнецов этот закон не распространялся.

Вернувшись, я искал способ разорвать контакт с миром мертвых, но, к сожалению, канал был слишком устойчив, и я не видел способов решения проблемы, кроме как убить богиню. Я решил, что, расколов свою сущность, она ослабила свою силу, и скооперированная атака на нее и жнецов способна дать нужный результат. Безумная затея. Мы ее так и прозвали: суицидальная миссия. Участников этой грандиозной операции ты и видел пирующими во дворе. На первый взгляд, наш план был очень прост. Четыре команды нападают на жнецов, в то время как основная ударная группа вламывается в чертоги самой Никс. Первого жнеца взял на себя Уголек, второго – Люмен, Спрут и Таламон, третьего – Рила, Табита, Громп, Джиллиан и Лючиана-Мэй, а четвертого – Медея и Марк. Последние не смогли прийти тогда на наше празднество.

На тот свет могли отправиться лишь имеющие связь с мертвым миром и магией подобного рода. Я, Джарт, Герберт, парочка некромантов и твои родители. Нам удалось победить, но они отдали жизни в финальной схватке с Никс. Спрут позаботился, чтобы тебя определили в приют, и иногда навещал тебя, приглядывал за тобой…

Децимус начал вспоминать, что, когда он пошел по кривой дорожке и связался с воровским миром, ему подозрительно часто везло. Вспомнил, как он, казалось бы, по счастливой случайности, не пошел на одно дело, оказавшееся ловушкой, и еще не один подобный случай. Как часто Нирас оказывался рядом, чтобы помочь из-за кулис?

– …а Таламон обещал приглядеть за тобой в Арзамасе.

Ведь именно геомант показал Децимусу тот стилет, которым он пронзил голема! А еще предупредил его о слушании в совете и оставил на столе, на самом видном месте, все важнейшие документы. Он ходатайствовал о юноше и заступался за него на протяжении всех долгих лет учебы. Мозаика складывалась, и Децимус понимал, сколь наивен и самовлюблен он был, полагая, что все успехи – его личные заслуги.

Слайт вновь замолчал, а в Децимусе стали постепенно закипать обида и злость. Ему показали счастливейшие моменты, он будто вживую увидел своих родителей, искреннюю радость на их лицах, а теперь, когда он взлетел в небо, его со всей дури шмякнули о землю. Осознание, что он никогда не увидит их улыбок, не поговорит с ними, после увиденного удручало его во сто крат сильнее, чем раньше. Он злился на Слайта, который провел его через самые сильные переживания в его жизни. За минуту Децимус прошел путь от скорби к ненависти, и никогда еще логика не уходила из его размышлений так далеко, как сейчас. Он ударил кулаком по столу, стараясь взять себя в руки, и, повинуясь защитной реакции, в разум закралось ярое отрицание. А вдруг все это нереально? Это же бред! Архипредатель положил жизнь, дабы истребить человечество. Очевидно, родители Децимуса были его пособниками и участвовали в геноциде. Сколько крови на их руках? Кто такой Нирас? Возможно, это все – лишь ложь. Хитроумное вранье Архипредателя.

– Ты многого не знаешь. – Слайт словно прочел его мысли.

– Да? Может, ты меня просветишь?

– Боюсь, сейчас не лучшее время!

– Что? А когда будет лучшее время?! – взорвался Децимус. – Я сдох и торчу посреди сам не понимаю чего, вокруг все иллюзорное. Я ли это вообще? Может, мы все тут – призраки, а мой труп уже замерз на вершине? Ты самая чудовищная тварь во вселенной! Да в половине королевств за одно произношение твоего имени можно угодить за решетку. И ты показываешь мне моих родителей, утверждая, что они были твоими союзниками? Когда как не сейчас ты должен мне все пояснить?..

Слайт отстраненно выслушивал эмоциональный поток критики в свой адрес. Вдруг комната замерцала, словно свеча под порывом ветра. Четкие контуры стали распадаться, а целые куски материи – исчезать. Архипредатель поднял ладонь, и процесс замедлился.

– У нас мало времени. Надо торопиться.

– Что происходит?..

– Долго объяснять. – Слайт подошел вплотную и повысил тон так, чтобы Децимус внимал каждому слову. – Если архонты откроют портал, они прорвут завесу, которая защищает ваш мир. Даже если вам удастся справиться с ними, в чем я не сомневаюсь, то до скончания веков вам придется закрывать разломы и препятствовать чужеродным вторжениям! Их надо остановить как можно раньше.

– А что делать мне?

– Хороший вопрос. Выбор за тобой. Есть два пути. Первый: умерев, ты обретешь иную жизнь в форме нежити, со всеми вытекающими последствиями. Вечная жизнь, постепенное разложение, отсутствие потребностей в еде, воздухе и так далее. Лишение эмоций, чувств и прочих человеческих признаков.

– А иной путь?

– Иной путь… Ты воскреснешь живым человеком. Твои магические способности будут такими же, как и в первом случае, но ты забудешь все, что увидел здесь. Для тебя последним воспоминанием будут мгновения перед смертью.

Окружающее пространство разваливалось на части, и голос Слайта, искаженный безумными шумами бесконечности, долетел словно издалека, как эхо в горах.

– Магия – лишь инструмент, помни это при выборе. Что ты решишь?

Слайт исчез. Децимусу показалось, что он расслышал саркастический смешок. Потолок, стены и пол начали стремительно таять. Децимус крикнул в пустоту ответ, но породил лишь беззвучие. Он попытался переступить на еще целые участки пола, но не смог пошевелиться. С ужасом он осознал, что не чувствует ног, да и всего тела. Окружающая обстановка полностью исчезла, и маг оказался наедине с бездной. Вокруг не было ничего, кроме непроглядной тьмы. Он не мог понять, видит ли вообще что-то или зрение тоже отказало. Когда неведомый поток начал уносить Децимуса, тот вспомнил, как в детстве летал во сне. Он чувствовал свое движение, ощущал себя пылинкой, которую несет ветер. Движение ускорилось, ощущение бесконечного падения сводило с ума, будто его засасывало в водоворот. Никогда еще маг не чувствовал такого страха и беспомощности перед судьбой. Движение резко ускорилось, и он закричал бы со всей силы, но вопль раздавался лишь в сознании. Ярко-белая вспышка болезненно резанула глаза, затем все вновь на мгновение погрузилось во мрак, и Децимус сам не понял, как оказался в совершенно новом месте.

Глава 5 Посвящение

Местоположение и время неизвестны

Иссиня-темная, голая, неровная почва с выпирающими уступами, напоминающими миниатюрные утесы. Маг попробовал прыгнуть, и звук приземления был подобен удару о полую стену. Будто под слоем каменистой земли иссиня-черного цвета – лишь пустота. Ночное небо казалось таким близким, что маг всерьез протянул руку в надежде дотронуться до одной из звезд. Децимус шагнул в одну, затем в другую сторону – и звезды сдвинулись, будто это потолочный узор, а не настоящее небо. Угловатые скалы обступали со всех сторон, кроме единственного открытого проема в ущелье.

– Эй! Есть тут кто? – Но никто не отозвался. Децимус попробовал еще раз и лишь с заминкой осознал, что его речь бесшумна. Он открывал рот, как выброшенная на берег рыба, а звук не шел. Маг вновь прыгнул и с силой опустился на землю. Звук удара присутствовал. Он хлопнул себя ладонью. Результат тот же! Но речь недоступна. Сам маг был абсолютно гол, и колотая рана на сердце не затягивалась. Он закрыл глаза и понял, что его сердце не бьется. Он попробовал перестать дышать и смог задержать дыхание на очень длительный срок, но ожидаемого эффекта не последовало.

В испуге он стал искать гладкую поверхность, чтобы использовать ее как зеркало. Все это он делал с открытым ртом, ощупывая челюсть и лицо в поиске вероятных изменений. Язык был на месте, но слова отказывались обретать звуковую окраску. Пощупал отсутствующий пульс, осмотрел руки-ноги и, как мог, туловище, ударил кулаком в скальную стену. Боль пришла не сразу и едва ощутимо. Будто далекое погасшее эхо.

– Это испытание придется проходить в молчании? А что оно символизирует – мертвецы молчат? на кладбище тишина? – Децимус успокаивался, беззвучно обсуждая происходящее с самим собой. Скорее всего, это и есть испытание стихии, посвящение в некроманта. И если брать общую статистику, у него есть шанс выжить где-то три к четырем. Это успокаивало, но лишь оттого, что жизнь катилась кубарем с обрыва. Просто летела под откос в свободном падении, и он совершенно перестал ею управлять. Смутная информация о ближайшем будущем казалась в разы лучше тотальной неопределенности. Хотя кому-то знания о пути на эшафот, наоборот, лишь усложнят существование.

Децимус аккуратно шагнул вперед. Постоянно выступающие скальные наросты заставляли внимательно смотреть под ноги. Стены сузились, небосвод продолжал вращаться, и от этого кружилась голова. Звезды светили достаточно ярко, и маг увидел впереди тупик. Обернулся назад. Все без изменений.

– Что за фокусы? – Децимус вернулся назад и внимательно осмотрел первое помещение. Ощупал стены, пол, присмотрелся к рисунку звезд. Попытался издать звук в разных углах.

– Думай. Звезды, скалы, тупик… где ты? Ищи символы, значения. Тупик? Конец жизни? Но для некроманта смерть является концом или новым началом?

Маг вновь направился к тупику, проверять свои догадки. Ощупал каждый краешек стены и вспомнил все, что мог, о ловушках и секретах замковых построек. О загадках лабиринтов или защитных чарах. Он представлял символы смерти в своем сознании, создавал мыслеформы с черепами, с флагом богини Никс. В бессилии он поднял глаза к небу и… увидел нечто особенное.

Пространство над тупиком было абсолютно черным. Отсутствие звезд – единственное, что хоть немного отличало это место от предыдущего. Маг беззвучно выдохнул, взялся за уступ и попытался подтянуться. Выступы позволяли упереться ногами, что облегчало подъем, да и голой ногой цепляться было проще, чем в обуви.

Боковая стена кончилась, и за ней открылось такое же звездное покрывало, лишь вертикаль тупика продолжала тянуться ввысь и даже слегка наклонилась, облегчая подъем. Децимус карабкался наверх, и со стороны казалось, что он просто парит в небе среди мириадов огней.

Темный участок приближался, и, упершись в него ладонью, маг чуть не сорвался от неожиданности вниз. Рука испачкалась в чем-то, напоминающем торф или чернозем. Маг понюхал черную грязь, от нее тянуло сыростью и влагой. Он поднял руку вверх и попытался просунуть ее глубже, а потом резко вытащить. Водопад земли обрушился сверху, испачкав его целиком. Зато сомнения развеялись, и теперь было ясно, что это обычная сырая, рыхлая почва. Он еще немного приподнялся и стал методично вырывать ее куски, расчищая себе проход. Земля попадала в глаза, забивала уши и застревала в волосах. Стена закончилась, и он понял, что теперь находится в глубине сделанного им тоннеля и не падает лишь потому, что тоннель достаточно узкий и тело упирается в его стенки. Децимус ударил ногой в землю пониже, создавая себе что-то вроде ступеньки, дабы работать двумя руками одновременно.

Маг не чувствовал усталости, хотя понимал, что роет уже очень долго. Самодельные ступеньки – единственное, что подсказывало, сколько он живет кротовьей жизнью. Он делал новое углубление примерно раз в пару минут, а интервал составлял менее полуметра. Земля забилась под ногти. Он постоянно сплевывал то и дело прилипающие к губам комья. Где-то внизу виднелись звезды, но глаза мага были закрыты. Сравнение с выбирающимся из могилы трупом было очевидным, но он даже не подозревал, насколько оно точное. Закрытое пространство давило на его и без того уставшую психику, но как только накатывала слабость, как только в его разуме возникали обвиняющие себя мысли, что не стоило было уходить, что хочется оказаться в другом месте, и нелепые просьбы о помощи – гнев на самого себя, свою слабость придавал новые силы. И он опять начинал выворачивать комья земли в приступе ярости.

Децимус почувствовал, как земля поддается, становится мягче; сделал усилие – и вдруг целая лавина обвалилась ему на голову. Он со всех сил уперся в стенки ногами и руками, чтобы не свалиться вниз. Стряхнув горки земли с головы и плеч, он пополз дальше, а когда ладонь наткнулась на нечто новое, напоминающее на ощупь гладкий камень, то попытался разлепить глаза. От грязи они невыносимо слезились, и прошло много времени до того, как к нему вернулось хотя бы мутное неясное видение.

Перед его лицом стоял вбитый в землю могильный камень с выдолбленной надписью:

«Децимус (2 – 24 г. 4-й эры)

Спасся сам – спаси другого…»

Вокруг виднелись несколько похожих камней и свежих могильных холмиков. Децимус выкарабкался из могилы весь черный, как нахабийский негр, и присмотрелся к остальным надписям:

«Люций Левириус (1 – 24 г. 4-й эры)

Он уплатил цену свободы…»

«Саврасий Векс (432 – 24 г. 4-й эры)

Попутного ветра…»

«Чипс Пармо (469 – 24 г. 4-й эры), Асий Лиарис (470 – 24 г. 4-й эры)

Умерли с честью, выполняя свой долг. Вечная слава имперским солдатам, храбрейшим из всех».

Если бы не могила Люция, маг не сразу догадался бы, что стоит посреди созданного им кладбища. Саврасий Векс. Он не знал этого имени, а человек умер уже в преклонном возрасте. Ветрогон. В памяти мелькнула картина, как его нож вонзается в спину седому волшебнику. Чипс и Асий, видимо, были теми солдатами, которые пали в битве на Барратаре. Чипса придавило люстрой, а Асия… или наоборот.

Децимус махнул рукой, совершенно не впечатленный картиной происходящего.

– Некоторые в моем возрасте тут бы вообще заблудились, – беззвучно сказал он сам себе, представив, как Слайт проходил посвящение. Децимус не чувствовал вины за содеянное и не жалел о своих поступках, потому его ничуть не пугали могилы убиенных им.

– Это все, конечно, интересно, но дальше-то что?

В сплошной круговой стене был заметен полуовальный участок размером с большой шкаф. Децимус приблизился и после внимательного осмотра нашел щель ровно по центру, тянущуюся от земли до самого верха.

– Это дверь, значит, да? Хм… Тук-тук, – постучался маг, а потом попытался силой отпереть створки, но с тем же успехом можно было сдвинуть земляной холм. Он осмотрелся в поисках ручки, рычага или замочной скважины. Не найдя на створках подсказки, принялся ощупывать ближайшие стены, и вдруг под его ногой что-то щелкнуло. Децимус подскочил от неожиданности. Первая мысль – что он наступил на ловушку и ему конец – постепенно улетучилась, ибо он был еще жив и ничего страшного не произошло.

– А ведь раньше мое сердце застучало бы, как молот… Теперь же я спокойнее.

Маг аккуратно убрал верхний слой земли и обнаружил нечто вроде нажимного механизма. Уходящая на неопределенную глубину гранитная плита. Он аккуратно поставил стопу и надавил. Плита ушла на ладонь в глубину, и вновь послышался щелчок, но не под плитой, а у гранитной двери. Маг убрал ногу, и щелчок повторился.

– Замок, да? Ясно.

Точно с противоположной стороны от двери Децимус обнаружил аналогичный механизм. Проблема состояла в том, что как только давление прекращалось, плита поднималась и замок защелкивался. Потому он не мог открыть два замка одновременно. Происходящее начинало напоминать логические задачки с первого курса магии. Сложи фигуры вместе, найди пропущенное число, прочерти путь из лабиринта… Децимус вернулся к своей могиле и попытался расшатать камень. Безрезультатно. Тогда он принялся раскапывать землю и, лишь когда яма достигла половины его роста, повторил свою попытку. Аналогично. Камень будто уходил в недра, что вполне вероятно.

Маг попробовал также расшатать другие могильные камни и отколоть хоть какие-то куски от усеянных выступами стен. В конце концов, он как мог стал спрессовывать землю и относить ее комьями на одну из плит, и вскоре там образовалась целая гора: маг был уверен, что создаваемое землей давление не уступает силе нажатия его ноги. Тем более что для активации замка достаточно было незначительного усилия.

– Нет, не все так просто. – Децимус принялся бродить по кругу. Еще раз осматривать стены, мерить шагами землю, разглядывать камни. – Попутного ветра, служил с честью, спасся сам – спаси другого… Я что, так говорил? Спасся сам – спаси другого… – Маг задумчиво почесал затылок, и уже засохшая грязь, осыпаясь, защекотала голую спину. – Да вы же несерьезно, правда? – Маг хлопнул себя по лбу, будто на него нашло озарение.

Он рухнул на колени около могилы Люция и принялся активно ее раскапывать.

– Великое умение фокусника – оставить очевидное под носом, так, чтобы все проморгали. Спаси другого, ха…

Децимуса раздражало, что он не может выругаться в голос. Он неслышно говорил без умолку, чтобы успокоить мысли, ибо чем глубже он копал, тем более неприятные картины всплывали в воображении. Как скелет Люция утаскивает его с собой в могилу, как он напарывается на кости юстициара и обветшалая рука ловит его мертвой хваткой. А может, нужно было раскапывать совсем другую могилу? У Люция мотивация его прикончить куда сильнее, чем у соседей…

Что должны чувствовать люди, оказавшись посреди убитых ими ранее? Стыд? Страх? Чувство вины? Мысли о том, что убиенные могли прожить более благородную и достойную жизнь? О том, что их любили, у них были друзья и близкие? Мол, ты отобрал у них жизнь и теперь обязан отплатить, совершив подвигов на несколько жизней сразу. Может, это извращенная некромантская мотивация? Убить побольше людей, чтобы не оставить себе выбора, и искупить свои прегрешения великими свершениями. Грубо говоря, создать самому себе повод делать добро. Хотя, с другой стороны, полный идиотизм…

– Здорово! – Децимус почувствовал что-то твердое и, убрав слой земли, обнаружил выпирающую в приветственном жесте ладонь мертвеца. Влажная кость со свисавшими с нее обрывками еще не полностью разложившейся плоти. Он схватился за запястье и потянул, но рука просто оторвалась на уровне предплечья.

– Тьфу… – Маг бесцеремонно выбросил конечность и продолжил раскопки. Могильную яму постепенно стал заполнять мерзкий трупный запах. Хотелось закончить работу как можно быстрее. Децимусу приходилось вылезать из могилы, чтобы отдышаться и набрать воздуха. Когда весь почти полностью разложившийся труп оказался на виду, Децимус приподнял его за подмышки и перевалил на край могилы. Глубина была равна его росту, и потому он сначала вытолкал Люция, а уже после выбрался сам.

Потом усадил его тазовые кости на нажимной механизм, и… И вновь ничего не произошло. Децимус сплюнул и пнул скелет, от чего тот привалился к стене. Сам маг плюхнулся рядом.

– Ну что, Люций? Как сам-то тут? Мм? – Он ткнул локтем под ветхие ребра. – Тебе хорошо: лежишь себе, никто не мешает… Ты, случаем, не в курсе, что дальше делать? Люций! – Маг развернул череп и всмотрелся в пустые глазницы. – Делать-то че будем? Тут есть какой-то временной ограничитель? Не хочу тебя обидеть, но что-то мне не улыбается проводить в твоей компании ближайшие несколько вечностей. Кто-то же решал эти задачи. И мне кажется, мы поумнее будем.

Он вспомнил Меланту. Ее глаза, когда кинжал пронзил его сердце. Был ли в них хоть какой-то намек на эмоции, чувства?.. Размышляя об этом, он не заметил, как прижал руку к ране на груди.

– Люций! Нежить пронзила мое сердце! Ха-ха-ха!

Децимус расхохотался. И как только он подумал, что фраза верна в обоих смыслах, тут же мотнул головой и приступил к действиям. Привстал, оперевшись на остатки плеча Люция, и тут заметил новую странность. Даже несмотря на давление, плита не ушла в землю. Маг слегка наступил на механизм, и тут же раздался щелчок. Опять вернул Люция на место, надавил на него – и ничего не случилось.

– Гребаная некромантия… – Децимус совершенно не представлял, как ему это сделать, но решил, что для прохождения этой двери ему нужно воскресить Люция. Выбрался сам – помоги другому. Возможно, имеется в виду: выбрался с того света – верни другого? Его слова бесшумны, а значит, заклятия тут не помогут. Да и откуда он их мог знать? – Трупы. Скелеты. Некромагические миньоны… Так. Что это? Откуда они появляются? Вот труп. – Маг поставил ногу на скелет. – Обряд? Заклинание? Ну допустим. А как он живет? Точнее, существует. Ведь что-то им движет? Мышц тут нет, но и у голема нет мышц. Но в големе заключен магический сердечник, а здесь его нет. Ключ – где-то в магии. Прум-прум… Так, ну, начнем с самого простого. Надеюсь, он не рассыплется.

Маг сел напротив в позе лотоса и взял единственную уцелевшию кисть. Сделав глубокий вдох, он попытался передать энергию тем же образом, каким заряжал меч Каина. Образовался стабильный поток, энергия уходила из тела, но Децимус не был уверен, что не тратит силы впустую. Он продолжил выплескивать энергию аккуратно, не спеша.

– Ай! – Боль, самая настоящая, не приглушенная, как все остальные чувства в этом нереальном мире, пронзила тело. Поток усилился и теперь напоминал ненасытную воронку, в которую затягивало жизненные силы мага. Он попытался отдернуть руку, но его словно удерживала пиявка огромных размеров, выпивающая махом литры крови.

За секунды усталость разлилась по всем конечностям, сковывая мышцы, и он начал завалиться на бок. Даже не понял, как все закончилось. Он открыл глаза с ощущением, будто пробежал многомильный марш. Медленно повернув голову набок, он увидел, что в глазницах Люциевой черепушки тускло мерцает салатовое свечение. Децимус собрался с силами, чтобы подняться, но лишь едва оторвался от земли. Зато вот скелет бодро вскочил и подал костлявую руку помощи.

«Ты понимаешь, что я говорю?» – произнес Децимус в своем сознании, и скелет опустил конечность, однако признаков понимания не выдавал. «Надо встать…» – вновь подумал Децимус, и скелет снова протянул руку. На этот раз маг схватился за то, что осталось от Люция, но костлявая рука просто оторвалась под его весом, и Децимус вновь грохнулся на землю.

Голова сильно кружилась, в мышцах поселилась чугунная слабость.

– Сюда иди. – Децимус указал на плиту, но скелет остался на месте. Тогда маг представил, как его стопа с перерубленным пальцем опускается на механизм – и скелет тут же направился к ней. Децимус даже наклонился и затаил дыхание. Щелк!

– Наконец-то! Дай пять. – Люций поднял уцелевшее предплечье. – Ах, ну да…

Затем маг поплелся к противоположной плите, наступил на механизм, но скелет последовал за ним.

– Да чтоб тебя… Тащи свои гнилые кости обратно. Туда! Серьезно, ты после смерти еще тупее стал! – Полминуты потребовалось упорядочивать мысли, чтобы отдать четкую команду. Наконец обе плиты ушли в землю и створки открылись, вызывая громовое эхо по всему помещению. Грохот прошел такой, что казалось, звезды начнут сыпаться вниз.

Маг двинулся в открытый проход, но как только он прошел через двери, они вновь захлопнулись, разделяя его с новым миньоном. Ему даже лень было шутить на эту тему. Впереди ожидало следующее испытание, а силы были на исходе.

Следующая дверь отличалась от предыдущей тем, что вместо промежутка между створками у нее была гладкая выемка, окруженная невиданным прозрачным металлом. Низ двери светился зеленым и фиолетовым, а присмотревшись, маг понял, что это густая жидкость, разлитая в специальную продолговатую емкость, будто миниатюрный ров. Вместо могил в этом помещении находились вбитые напротив друг друга два столба, но самым интересным было их предназначение. У столбов извивались накрепко привязанные к ним люди. Девушка слева и взрослый мужчина справа.

В их глазах плескалась смесь страха, раскаяния и мольбы о пощаде. Их рты беззвучно открывались, а слезы заливали лицо. Девушка, судя по мимике, просто вопила от ужаса. Но оно и ясно: Децимус стоял перед ним весь в земле и абсолютно голый и являл собой не то, что им хотелось бы увидеть в такой ситуации.

Маг прошел мимо и осмотрел дверь. На этот раз не было ни замков, ни щелей. Дверь явно открывалась иным способом, не механическим. Разлитая внизу жидкость приковывала взгляд. Ощущения казались магу схожими с влиянием мелона. Он протянул руку и попытался почувствовать энергию, и небольшая струйка жидкости слегка поднялась по вертикальной шкале. Децимус вновь протянул руку, но на этот раз выпустив энергию, и шкала вновь заполнилась, но теперь намного выше.

Он обернулся к пленникам в идиотской попытке прочитать подсказку на лицах – все ли он делает правильно? На этот раз ему все было просто и понятно, за исключением одного «но». Шкала поднимается вверх, чувствуя энергию. По логике, нужно создать достаточный магический импульс, чтобы шкала залилась полностью, но зачем же здесь эти люди? Децимус решил, что нужно действовать, и по ходу дела все станет ясно.

Концентрация. Маг вошел в медитативное состояние с целью хотя бы частично восполнить потраченные на реинкарнацию Люция ресурсы. Сил могло не хватить, и следовало разом выплеснуть всю оставшуюся энергию. Ведь с каждой попыткой он будет слабеть, и если первая провалится, то вторая – тем более.

На этот раз магу пригодилось безмолвие, ибо тишина как ничто другое способствовала успокоению. Когда волшебник впадает в медитативное состояние, его аура слабеет и силы, таящиеся в окружающем пространстве, вливаются в новый сосуд. В такие моменты он и сильнее, и вместе с тем уязвимее к внешним воздействиям. Сейчас Децимус не чувствовал никакого прилива новых сил. Ни капельки. В окружающем его мире будто совсем не было волшебства. Он открыл глаза, чтобы взглянуть на все истинным зрением.

Бесконечная пустота: вот что он увидел. Он сидел ни на чем, посреди ничего. А единственные два энергетических поля – привязанные к столбам люди. Понятно, почему ресурсы не восстанавливаются. Ему просто неоткуда их черпать! В этом месте нет магических сил.

Он изучил истинным зрением обоих пленников. Живые люди, ничего необычного. Простая истина вновь была на самом видном месте. Силу надлежало забрать у одного из них или же у обоих сразу. В предыдущей комнате он научился отдавать свою силу, воскрешая мертвеца. Теперь ему предстояло создать мертвеца, подчинив всю его силу себе.

В глазах пленных заметались новые огоньки паники, когда Децимус принялся внимательно вглядываться в них. Мужчина казался более сильным, но это простой выбор. Явный. Все не должно быть столь прямолинейно.

Кто эти люди? Как они здесь оказались? Он не знал этого и был уверен, что никогда не узнает. К чему должно приучить его это испытание? Научить делать необоснованный выбор? Дать понять, что жизнь человека – не более чем расходник для некроманта?

При этом Децимус не подумал о таких вариантах, как забрать понемногу силы у обоих и спасти людей. Или попытаться найти иное решение, или развязать одного из пленников.

В глазах девушки, в слезных озерах мольбы и ужаса, виднелось раскаяние. В глазах же мужчины раскаяние уступило место гневу и злобе.

– Будь я паладином, выбор стал бы очевиден. Но эти эмоции… Это ведь лишь следствие? В чем причина злобы? Гнев на несправедливую судьбу? Защитный рефлекс, побеждающий страх? А раскаяние? Раскаяние может быть вызвано признанием своей вины. Хотя, с другой стороны, мужчина мог быть злодеем и не признавать своих грехов, считая, что поступал правильно…

– Тьфу… – Децимус решил, что этот спор с самим собой может длиться вечно, и протянул руку к женщине. Теперь он хотел сделать аналогичный предыдущему энергетический фокус, но только наоборот: впитать энергию, высосать ее… И не успел он подумать, как именно это стоит делать, а поток новых сил уже хлынул в его организм, разливаясь теплыми, успокаивающими ручейками. Казалось, он никогда не испытывал такого блаженства…

Децимус закрыл глаза и не видел, как женщина бьется в конвульсиях, а рот разинут в беззвучном крике. Ее тело истощалось, худело, будто кто-то многократно ускорил временной поток и выпивал из нее все соки. Озера слез страха в ее глазах превратились в океаны страданий. Децимус получал неописуемое удовольствие, сравнимое с финальным актом ночи в постели с красивейшей женщиной. Он не мог и не желал останавливаться. Сияя от улыбки, он протянул ладонь к мужчине, и двойной поток закрутил вокруг него вихрь чужеродной энергии. Колдовской смерч вперемешку с высасываемыми жидкостями наполнял его мощью, очищая тело от грязи. Из воздуха образовывалась плотно прилегающая к телу мантия, пропитанная эмоциями двух страдальцев.

Маг расхохотался, и этот смех показался ему настоящим, слышимым. В эти секунды он зримо представлял, как может раскалывать ударом горы, осушать взглядом моря и оборачивать реки вспять. Он ощущал себя богом, способным на все. А когда чудный миг эйфории закончился, у столбов остались лишь два отвратительных трупа. Ошметки плоти свисали с кое-где просвечивающих костей, а кожа перекрасилась в серый цвет. Еще совсем недавно пребывающие в здравии люди обратились в высушенные мумии. Вихрь же очистил мага от грязи и облачил в черную, поглощающую свет мантию.

Децимус не обратил на трупы никакого внимания, а с двух рук выдал по двери мощнейший импульс. Столбик жидкости молнией взлетел вверх, и дверь рассыпалась на десятки симметричных глыб.

Маг двинулся вперед. Он уже видел конец своего испытания. Лестница вела наверх, где путь раздваивался. Все вокруг было поделено ровно пополам. С одной стороны – вещественный аскетизм, с другой же – множество знаков и символов. Слева веяло холодом, будто Децимус очутился в склепе морозной ночью. А сторона справа притягивала чем-то знакомым, уже привычным. Одна тропа имела салатовые оттенки и отличалась гладкостью стен. Лишь в самом ее конце из стены торчала рука скелета – голые, ярко-белые кости – словно протянутая для рукопожатия. С другой стороны стены отдавали фиолетом и были инкрустированы торчащими конечностями, переплетениями узоров. В тупике из стены торчала рука. Человеческая, правда, с ранами и сочащейся из них кровью.

Остаться живым человеком и забыть все произошедшее по ту сторону жизни. Умереть и воскреснуть в облике мертвеца и помнить все, что будет после смерти. Вот он, выбор, о котором предупреждал Слайт. Не колеблясь, Децимус принял решение.

Глава 6 Знакомство с дядей Джартом

24-й год эры объединения. Девятнадцатый день осени.

Остров Аркей

Децимус обнаружил себя в зале, свет в который пробивался лишь через ромбовидные отверстия у самого потолка. Пролетавший через них снег падал на пол, который был сплошь покрыт разложенными в ряд телами. Аромат стоял такой, что можно было забежать в свинарник, чтобы спокойно продышаться.

Он дотронулся до узкой раны в груди. Одежда была еще влажная от крови. Очевидно, прошло совсем немного времени. Маг в испуге отдернул руку, случайно задев ладонью один из трупов. Нужно выбраться и найти Меланту, а уже после этого пытаться разобраться в случившемся.

Децимус призвал истинное зрение, однако картина, представшая перед его взором, сильно отличалась от привычной. Энергетические узлы, пронизывавшие ранее все пространство, потеряли яркость, будто маг пытался разглядеть детский рисунок радуги в полумраке. Солнечное свечение архонтов сменилось на тлеющий салатовый ореол. Децимус насчитал более десяти подобных сигнатур. Меланта находилась в окружении четырех архонтов в комнате по ту сторону коридора. Темно-красные ауры, которые будто притягивали Децимуса, являлись, по-видимому, обыкновенными людьми. Один из них приближался к двери, и маг вновь принял лежачую позу, притворившись мертвым.

Человек открыл дверь и за ноги поволок новое тело. Децимус неслышно поднялся, когда тот прошел мимо. Сердце незнакомца чуть не остановилось от испуга, когда, обернувшись, он столкнулся с магом лицом к лицу. Децимус не прекратил обозревать мир сквозь новое зрение и увидел, как в человеке раскрываются, будто цветок, темно-красные контуры. Они призывали к себе: дотронься, забери нас… Цвет страха. Страх – излюбленное лакомое блюдо некромантов. В этом и состояло кардинальное отличие темной магии от всех других направлений. Пироманты, геоманты и прочие могли черпать силу из определенных эмоций. Своих эмоций! А некромант мог подпитывать свою мощь, питаясь чужими.

Децимус учился очень быстро, а после подобных переворотов в судьбе его разум очистился от множества отвлекающих моральных якорей. Он притянул человека к себе, бросив на груду тел и навалившись сверху, упиваясь сковавшим того ужасом. Он чувствовал, как испытываемый жертвой страх перетекает к нему, трансформируясь в энергию. Маг душил его медленно, не отрывая взгляда от выпученных глаз жертвы.

В это же время в одном из залов крепости

Меланта смиренно стояла на коленях посреди тронного помещения, под пристальным взглядом архонтов и прислуживающих им имперцев. Десять минут назад она преподнесла в дар тело Децимуса, и ее пустили в крепость, приняв перед этим меры предосторожности. Ее оружие, отражающий щит и шестопер, было изъято и складировано в неизвестном месте. Палладиевые оковы не сдерживали ее силу, но архонтам об этом известно не было. Почуяв маскирующие чары, наложенные Слайтом, они предположили магический дар в самой Меланте и решили перестраховаться.

– И чего ты желаешь? – Один из верховных архонтов расхаживал перед ней, гремя сабатонами и проводя допрос. Собравшиеся вслушивались в каждое слово, а сидевший во главе стола крупный архонт в мешковатой коричневой робе целителя не сводил с нее внимательный взор, безуспешно пытаясь распознать ложь. На наплечниках и плащах выделялось недавно вышитое изображение солнца.

– Я хочу быть частью общества, близкого мне. Которое способно понять и принять меня. Я хочу приносить пользу и быть нужной. Я не жажду награды, лишь признания и возможности нести службу во имя высшей цели.

– Почему ты предала хозяина?

– Лорд Слайт – всего лишь человек. У меня нет общего с людьми. Я не являюсь частью их мира и не понимаю их суждений. Их поступки не логичны и разрушительны, нам никогда не стать братьями. Узнав больше о вашем мире, я осознала, сколько у нас общего.

– Чего лорд Слайт хотел от тебя, в чем миссия? Ты понимаешь, что предательство бывшего хозяина является плохой рекомендацией?

– Моя задача – провести Децимуса в крепость Ледяной Пик. После исполнения его воли я свободна. А значит, принеся тело Децимуса вам, я выполнила порученное мне задание и теперь вольна выбирать свой путь. Я не предавала своего повелителя, будучи у него на служении.

Спустя минуту размышлений облаченный в рясу архонт поднялся, а тот, что вел допрос, отошел в сторону.

– Меланта, твои поступки не противоречат твоим словам, и это верный признак правдивости. Однако мы не можем самостоятельно вынести решение. Золотой легион ранее не принимал воителей из других миров. Я предлагаю тебе остаться в крепости, под стражей, до прибытия уполномоченных представителей. Выслушав твой рассказ вновь, они сделают правильный выбор.

– Я буду с нетерпением ждать вынесения вердикта. – Меланта встала и низко поклонилась, а пара архонтов, по указанию старшего, вышли из тени, чтобы конвоировать ее в место заключения.

Именно в этот момент дверь с грохотом распахнулась, и зал затопила волна тьмы, сводя с ума оказавшихся на ее пути. Хотя Децимус и стал некромантом, но заклинаниям и трюкам темных искусств его никто не учил. Весь арсенал его боевой магии ограничивался лишь увеличением своих сил и магическим выплеском, которым он инстинктивно воспользовался в дуэли с ледяным архонтом. Такое заклинание забирало слишком много энергии, но вопли лишающихся рассудка людей были ему как дождик для весенних цветов и подпитывали новыми силами.

Меланта, абсолютно неуязвимая к родной для нее темной стихии, без промедления напала на опешивших архонтов. Разорвав цепь, она засадила кулаком в челюсть ближайшему конвоиру, и по залу разлетелся пунктир окрашенных кровью зубов. Вытащив меч из его ножен, она бросилась к выходу, виляя между колоннами, расположенными по краям зала, стараясь уклониться от летящих в спину болтов и перепрыгивая через корчащихся на полу от заклинания Децимуса.

Облаченный в монашескую рясу архонт успел ответить на выброс Децимуса, и лучезарная завеса преградила путь темной магии. Все оказавшиеся в пределах созданного щита вооружились и принялись посылать в противников арбалетные болты. Аркейские арбалеты были громоздкими и отличались огромной убойной силой. Потому для простоты заряжания использовался упор под ногу, что снижало скорострельность. Однако сила архонтов позволяла им производить перезарядку, натягивая тетиву одной рукой.

Меланта выскочила за дверь, и к болту, влетевшему в плечо, добавился еще один, в спину. Мощь выстрела отбросила ее вперед, и она едва устояла на ногах. Децимус захлопнул створки и подобрал доску, чтобы запереть дверь.

– Это их не остановит. Быстрее за мной! – Меланта выдернула из плеча мешающий болт и помчалась по коридору, а Децимус поспешил следом. По залу прокатился грохот вышибаемой двери.

– Куда нам?

– На нижние уровни!

– Твои вещи – в другой стороне!

– Не успеем! Заберу на обратном пути!

– Твой оптимизм утешает!

Беглецы свернули в новый коридор, в конце которого показалась винтовая лестница. Гарнизон крепости пришел в боеготовность, пробудившись от созданного ими шума, и новые солдаты выбегали навстречу. Децимус экономил силы для еще одного выброса, поэтому пристроился за Мелантой, которая, не сбавляя темпа, отбрасывала врагов, рискнувших встать на ее пути.

Пара арбалетчиков показалась в конце коридора, и Децимус протянул вперед ладонь, пытаясь блокировать механизм. Однако то ли бег и погоня мешали сконцентрироваться, то ли, обретя новые способности, он потерял часть прежних возможностей, но один из арбалетов все же выстрелил и попал в цель: болт по оперение вошел в живот Меланты, но она не обратила внимания на очередное повреждение. Второй чуть замешкался с выстрелом, и крутанувшийся в полете десяток раз ее меч пронзил его насквозь, убив мгновенно.

Залетев на лестницу, Децимус воспользовался своими силами, запечатывая замок.

– Железная дверь даст нам выиграть время, – пояснил он, пока Меланта выдергивала из себя снаряды.

Замок щелкнул, а по ту сторону уже слышался перестук шагов преследователей.

– Вниз!

Перепрыгивая через три ступеньки, они помчались по узкой винтовой лестнице. По-видимому, те, кто спускался на нижние уровни крепости, брали с собой факелы, потому как освещение на самой лестнице отсутствовало. Они бежали в кромешной темноте, и если Меланта еще могла хоть что-то разглядеть, то Децимус чуть не переломал себе ноги.

– Далеко еще? – крикнул он, в очередной раз обтесав плечом стену.

– Я здесь впервые. Главное, как можно быстрее добраться до Джарта.

– До Джарта?.. Ах да. Знаешь, если все, что я о нем слышал, правда, то логичнее было бы развернуться и позволить архонтам отрезать нам головы.

Внезапно появившийся свет ознаменовал конец злосчастной лестницы, и они очутились в крайне нетипичном подземелье. Широкий тоннель уходил далеко вглубь, а вместо решеток дверями тюремных камер служили огромные округлые каменные плиты. Децимус снял горевший на стене факел, не собираясь дважды наступать на те же грабли. По правую руку располагалось нечто вроде стола надсмотрщика. Они в спешке перерыли его содержимое, надеясь обнаружить данные о точном месте заключения, но все тщетно.

– Все яйца в одной корзине. И как же мы его найдем? – спросил Децимус, обнаружив связку из полусотни проржавевших ключей.

– Не знаю.

– Что?! В смысле ты правда не знаешь? – Крик Децимуса перекрыл звук вышибаемой сверху двери.

– Бежим! Не стоит ждать их!

Они помчались вглубь подземелья. Над камерами едва виднелись осыпающиеся от времени надписи с порядковыми номерами.

Децимус

Со слов Меланты, я здесь, чтобы помочь освободить Джарта. Как я могу это сделать? Я некромант. Джарт тоже в своем роде служитель темных сил. Есть ли связь между нами? Если здесь нет перечня заключенных, а двери не отличаются одна от другой, значит, должен быть иной способ понять, кто томится в камерах? Но какой?

Камеры обладали неизвестным ему защитным полем, не позволяя взглянуть внутрь. Поэтому они просто бежали вперед, надеясь на чудо.

– Стой! – Децимус остановился и вернулся к одной из дверей. Пробегая мимо, он почувствовал едва заметное влияние: тихий, словно шелест, еле слышимый шепот проник в его сознание, привнося чужие мысли. Инстинкт самосохранения требовал бежать дальше как можно быстрее. Он оглянулся на Меланту, и та, видимо, тоже ощущала ауру узника камеры. Надпись над дверью гласила: «С4». Децимус попросил Меланту подержать факел и принялся торопливо перебирать ключи.

Грохочущие шаги преследователей, ворвавшихся в подземелье, разносились по всему тоннелю так, будто те уже совсем рядом.

Меланта уже собралась пожертвовать собой, стараясь задержать архонтов, когда Децимус нашел нужный ключ. С таким звуком, будто кто-то вбил огромный гвоздь, плита осела, и Меланта уперлась ладонями, отодвигая неимоверно тяжелую дверь. Открыв ее лишь ненамного, они протиснулись внутрь. Децимус первым делом осмотрелся с обратной стороны в поиске замочной скважины, которая позволит им выбраться назад. Найдя нужную щель, он кивнул Меланте, и та передвинула плиту в исходное положение. Замок защелкнулся, и факел осветил помещение.

Узник парил над землей, удерживаемый силовым полем. Не оставалось сомнений, что это и есть Джарт, цель их путешествия. Шепот в сознании мага усилился. Ему хотелось открыть дверь и бежать прочь, тошнота подступила к горлу, а сердце забилось, как у загнанного зайца. Показалось, что в помещении похолодало, а факел вот-вот потухнет, но это была лишь иллюзия, создаваемая аурой Джарта. Маг не мог объективно оценить внешность узника: ведь с виду – обычный человек, но Децимус всей своей природой понимал, что это настоящий демон, способный на невиданные зверства. Полуголый, облаченный лишь в темные штаны мужчина среднего телосложения казался ему воплощением вселенского зла.

Меланта толкнула ладонью шар, создающий силовое поле, и Джарт рухнул вниз, а вместе с этим ослабло оказываемое на Децимуса давление.

– А он нас не прикончит на месте?.. – спросил маг и сам поразился, каким испуганным был его голос.

Джарт приподнялся на руке, потирая шею. Послышался треск застоявшихся от времени суставов. Он не спеша встал и, скрипя костями, потянулся; протер глаза и лишь после этого соизволил обернуться к своим освободителям.

– Убери свет. – Непонятно: то ли Джарт всегда говорил хрипло, то ли его голос еще не восстановился после десятилетия, проведенного в стазисе. Интонация же создавала образ сонного бездельника, которому все надоело и нет абсолютно никакого дела до происходящего вокруг.

Децимус опустил факел и увидел одно из самых странных зрелищ в своей жизни. Тень, отбрасываемая Джартом в свете факела, не соответствовала его позе. Сначала маг похлопал глазами, дабы убедиться, что это не навеянный морок. Тень потирала руки и осматривалась по сторонам, в то время как сам Джарт продолжал массировать шею.

– Мое имя Меланта, – представилась девушка.

Джарт обвел их обоих уничижительным взглядом, будто смотрел на копошащихся под ногами жуков.

– А эти кто? – Он указал на дверь, за которой, судя по приглушенному толщей камня шуму, уже собрались их преследователи.

– Архонты и люди, их помощники.

– А-а-а… Вот оно что. – Джарт безучастно зевнул. – Ну открывай им, сколько можно топтаться снаружи.

– Но их там…

Джарт спокойно посмотрел на Децимуса, и тот заткнулся. Так смотрят на комара, раздумывая – прихлопнуть его сейчас или подождать, пока он наконец сядет на руку. За какую-то долю секунды от невыспавшегося разгильдяя не осталось и следа. Утомленный вид исчез невесть куда, и на смену ему пришел холодный взгляд уверенного в себе убийцы. Он раскрыл ладони, и тень, вопреки законам всего сущего, обрела собственное эфемерное тело и двинулась к хозяину. Джарт впустил ее силуэт в себя, и его покрыла вуаль мрака. Децимус прищурился, ибо в глазах рябило от пляшущих теней. Смотреть на Джарта было невыносимо сложно, как смотреть в полдень на солнце. Только здесь нет ослепляющего сияния, а скорее что-то противоположное. Свет, падавший от факела, будто обтекал, игнорировал его фигуру, и казалось, он окажется в тени, даже выйдя на полуденное солнце.

Децимус не сразу вставил ключ в замок, ибо руки безудержно тряслись. Дверь тут же начала открываться: видимо, архонты толкали ее снаружи. Маг обернулся, и случившееся дальше вышло за все понятия, данные ему классическим, магическим образованием.

Архонт, закрывшись щитом, зашел внутрь через уже достаточно широкий проем. Джарт двинулся навстречу с голыми руками, а тень рванула вперед, пройдя сквозь противника. Оказавшись сзади, она толкнула архонта в спину, а тот, потеряв равновесие, раскрылся и получил апперкот. Голова златоглазого опрокинулась так, что гейзер крови оросил потолок камеры. Фантом стремительно вернулся в тело Джарта, а дверь тем временем продолжала раскрываться. На него нацелились арбалеты в руках имперцев, но пелена тьмы, окутавшая Джарта, не позволяла прицелиться. В момент выстрела они отвели взгляд, и снаряды пролетели мимо, однако один болт все же царапнул ему плечо, и тонкая струйка крови скатилась по руке.

У Децимуса волосы встали дыбом. Когда Джарт осознал, что ему пустили кровь, он разозлился по-настоящему. И без того жуткая атмосфера, насквозь пропитанная излучаемой им темной аурой, в момент загустела и уплотнилась, передавая настроение ее источника. Мысли стрелков о сражении или хотя бы о побеге вмиг улетучились. Они отчетливо осознали, что сейчас единственный поступок, имеющий смысл, – убить себя раньше, чем это сделает теневое чудовище. Воздействие Джарта коснулось и архонтов. Они пятились назад, встретившись с тьмой, дробящей их изнутри.

Ужас в сердцах архонтов вернул Децимуса из панического состояния, и он тут же использовал подаренную Джартом фору. К тому же воздух за секунды столь сильно наполнился негативными эмоциями, что собранная мощь требовала выхода. Он вновь ударил выбросом, и на этот раз архонт в робе целителя не успел их спасти. Волны тьмы накатились на и без того сломленных противников, вырывая из тел их беззвучно, но истошно вопящие души. Люди рухнули, теряя рассудок, а архонты умерли мгновенно. Уцелел лишь допрашивавший Меланту гигант.

Джарт вышел ему навстречу, а тот демонстративно разоружился и стянул сегментированные перчатки, вызывая противника на рукопашную дуэль. Сняв доспехи и отбросив подальше оружие, он приманил Джарта к себе. Тот приподнял бровь, смерил его уничижающим взглядом и произнес лишь одну, видимо, излюбленную фразу. Не громко, с расстановкой и интонацией. Децимус тут же представил, как часто тот повторял эту фразу в жизни. Сколько известных воинов во время войны слышали ее?

– Ты, наверное, пошутил, да?

– Позволь узнать твое имя, перед тем как я тебя уничтожу, – произнес архонт громогласным басом. Джарт прикусил губу, опустил голову и зажмурил глаза. Таким образом он пытался подавить смешок.

Архонт ломанулся вперед, слишком быстро для столь огромного тела. Джарт ушел с линии атаки, нанося удар ногой под колено. Гигант, как мельница, замахал ручищами, а Джарт делал маленькие шажки в сторону, и исполинские кулаки пролетали мимо цели. Дважды Джарт контратаковал прямыми ударами, которые, видимо, не производили никакого эффекта. Во время очередного выпада он не стал отклоняться и парировал удар, сойдясь на средней дистанции. Руки фантома нанесли сдвоенный удар в солнечное сплетение, в то время как Джарт сбивал атаки ладонями.

Понимая, что противник превосходит его в скорости, архонт нанес мощный боковой удар, вложив в него всю силу. Ожидая подобного трюка, Джарт разделился с тенью. Он нырнул вправо, и кулак пролетел над головой врага, а фантом метнулся влево, и на архонта обрушилась синхронная атака с двух сторон. Тень поставила подножку противнику, выбивая землю из-под ног, а Джарт зарядил ему ногой в нос. В итоге гигант грохнулся вниз головой. Тень вновь влилась в тело хозяина, и тот перешел в наступление. Архонт защищался, но блокировать удары одновременно двух противников, при том что оба превосходили его в скорости, было невозможно. Тень опускала блокирующую руку, и Джарт пробивал в открывшееся уязвимое место. Он менял уровни атаки, осыпая ударами как конечности, так и голову гиганта, но тот был очень крепким и не собирался так просто сдаваться, ведь одно-единственное точное попадание могло повернуть исход боя. Архонт споткнулся о труп и потерял равновесие, а Джарт, заранее подгонявший его в эту ловушку, уже набрал скорость для сдвоенного удара.

Архонта отбросило, и он врезался затылком в каменную стену. Без сомнения, для человека это означало бы мгновенную смерть, но архонт поднимался, хотя и опираясь на стену. Тень рванула вперед, прижимая противника к стене на мгновение – для финала. Джарт взмыл вверх, сделал полуоборот и впечатал ногу прямо в лицо. Череп, оказавшийся под давлением между камнем и ломающим кости ударом, треснул, как упавший кокос, и мозги брызнули на стену.

После расправы над архонтом нагнетаемая Джартом аура страха начала постепенно ослабевать, и он вновь принял облик бродяги, уставшего от жизни.

– Ваши вещи в моем рюкзаке, сверху, – сказала Меланта, поймав его взгляд.

Джарт слегка кивнул и побрел к выходу. Он едва слышно бубнил себе что-то под нос, а тень, вернувшаяся на свое – согласно законам мироздания – место, активно размахивала руками, словно ведя с ним оживленный, агрессивный спор.

Глава 7 Нуар Джарта

Секунду спустя

Джарт

Я был все еще жив, и меня это не устраивало. Сколько раз луна взошла на небосводе за время моего заточения? А какая разница?.. Мир не меняется вопреки нашим стараниям. Я иду по подземелью, как по тоннелю своего прошлого. Те же стены, то же эхо шагов, тот же сумрак. Казалось, мы слышим скрипку Анники, плачевно воющую в тронном зале Саркарусса. Я заткнул бы уши и сбежал на край мира, если бы знал, что эти ноты останутся в моем сознании навсегда. Мелодия меланхолии гармонично сочеталась с происходящим вокруг.

Я поднимаюсь по лестнице. Освещения нет, но оно и к лучшему. Я возвращаюсь в детство. Мне пятнадцать, и мои сверстники обходят переулок стороной. Там темно, а его репутация отпугивает даже днем, но Джарт думает иначе. Тьма – вторая мать. Она укроет и защитит. Я никогда не думал о том, как на меня нападут в том переулке. Выскочат из кустов и вцепятся в глотку. Нет. Скорее это сделаю я. Ведь тьма – это мой мир, а они лишь незваные гости, не понимающие ее природы.

Который раз я пробуждаюсь, будучи уверенным, что это последнее возвращение. Вновь и вновь я прогоняю в памяти рваные куски своей истории, чтобы вспомнить, кто я. И с каждым разом воспоминаний они все меньше и все ужаснее.

Моя тень нервно пульсирует, предвкушая убийство. Я преодолеваю последнюю ступень, и притаившийся в засаде бросается на меня с ножом. Как давно мы не чувствовали в людских сердцах что-то, кроме ужаса… Смерть пугает, пока не становится обыденностью. Первый раз всегда трудно принять свой рок. Человек даже не сопротивляется. Я могу оборвать его жизнь мгновенно, но к чему спешить? Его судьба неизбежна, и лишние секунды мучений в целом ничего не решат. Жизнь и есть мучение, и хуже этой пытки никто и никогда не придумает.

Которым он станет на моем багровом счету? Может, он просто курьер, по иронии случая оказавшийся не в том месте и не в то время. Хоть кому-то это интересно? Грабители забирают то, чего им не хватает; то, чего у них нет. Мы схожи, только вместо денег моей добычей служит его работа, любовь, узы, связи и прочее, все то, чего я был лишен. А нужно ли мне это? Нет. Идиотская затея – искать смысл в чьей-то смерти. Он сдохнет, потому что я так решил. Потому что меня зовут Джарт.

Его душа отправилась на аудиенцию к Слайту, и я пошел дальше. Слайт, Слайт, Слайт… Зачем ты вытащил меня из этого саркофага сновидений? Неужели новые обязанности бога пали столь тяжким бременем, что разобраться самостоятельно времени нет? Или Мэл перестала устраивать тебя как собеседница?

В крепости еще остались архонты, и один из них двинулся мне навстречу, дабы совершить очередной бессмысленный суицид. Как звали их бога? Эдо? Передавайте ему от нас привет.

С архонтами проще. Их отношение к смерти отличается от людского, и их лица не попадают в мою коллекцию предсмертных образов. Их убийство подобно потрошению чучел на тренировке. Чисто механические движения, без лишних эмоций.

Это явно не арсенал. Через смотровые щели хлопьями падает снег. Казалось, только вчера пепел спаленных городов засыпал нас по плечи. Серые хлопья ровно усеивают почву, обращая сырую землю в пустыню смерти. Едкая гарь забивает нос. Каждый шаг поднимал столп пепла, а саркарусское небо не уступало ему в тусклости оттенков. Ничего не меняется. Я вновь слышу шаги будущих бывших мужей, детей и отцов. Будущие бывшие… Я тоже будущий бывший, как и все в этом мире. Их появление обрывает мыслительную цепочку, и я стремлюсь расправиться с ними быстрее, дабы не потерять нить.

Может, позволить им совершить задуманное? Почему бы и нет? Если взвесить все «за» и «против» – очевидно, что́ перевесит. А любая дрянная ситуация, как показывает опыт, может стать еще поганее. В помещение заходит Меланта. Очередной продукт некромагической инженерии. Я прохожу мимо, не слушая ее искусственно культурную речь. Здесь остались еще жертвы. Они бы уже сбежали на край света, если бы знали, что идет за ними.

Очищая крепость, я вполуха слушаю, как сын Кристиана силится донести до меня сложившуюся ситуацию. Очевидно, он на днях вылез из пеленок, коль считает, что происходящее столь скверно. Он раздражается. Считает, что я не обращаю на него внимания. Возможно, осмелел из-за своего бездушного телохранителя. Мне не нравится, когда со мной общаются в таком тоне.

Мы хватаем его за шею и вдавливаем в стену. Тонкая шея. Я чувствую пульс, ощущаю, как лихорадочно струится по артерии кровь. С одной стороны, воспоминания двадцати лет жизни и великие надежды и возможности, а с другой – легкое непринужденное движение ногтем. Весы смерти. Где тоненький стилет на одной чаше перевешивает любые нагромождения на другой.

– Никто не смеет так со мной разговаривать!.. – шепчу я ему.

Я иду дальше. Ответа не требуется. Я уже вышел из того возраста, когда чужой страх доставлял удовольствие. Жаль. Это было очень приятно. Вызывать трепет в сердцах тысяч и осознавать, что каждый шорох, каждая увиденная ими тень воскрешает мысли обо мне. Джарт всегда оставался в них и изводил сознание, даже будучи за многие мили и года.

Как забавно, что на роль героя с пламенным мечом, рубящего головы злющим драконам, выбрали меня. Я думал, мы удачно похоронили времена, когда противостоять злу могло лишь другое, более страшное зло. Но, видимо, все стало лишь хуже. И ради этого мы в щепки разворотили весь мир? Чтобы спустя годы… А сколько?

– Какой сейчас год?

– Двадцать четвертый! – доносится со спины.

Двадцать четвертый. Значит, четыре года я прохлаждался в этой райской, по моим меркам, гостинице. Для меня же – лишь вчера меня выбросило на берег на юге империи. Я вспоминаю девочку, силком утащившую мое измученное тело к себе домой. На несколько дней она стала тоненькой нитью, удерживающей меня в статусе живого. Наверное, она уже выросла, обзавелась парой маленьких пиявок в комплекте с толстеющим мужем. Эта перспектива мне не понравилась. Тень бросилась вперед, почувствовав мое настроение, и порвала кому-то лицо.

Кухня. Тень подсказывает, что здесь есть живой и прячется он, видимо, в шкафу.

– Ни… – Наверное, он хотел попросить не трогать его, но слова застряли в горле.

– Кто ты?

– Повар, просто повар. – «Просто повар». Неужели он родился, чтобы стать «просто поваром»? Какой изысканный, редкий и увлекательный у него, наверное, был жизненный путь… Но конец пути будет куда эффектнее. Хотя…

– Чай есть?

– Да.

– А вино?

– Да. Красное. Смешать, подогреть и добавить гвоздику?

– Да. – «Просто повар» купил себе билет на вторую жизнь. Я отправляюсь дальше. Джарт ненавидел всеми фибрами своей души любую форму контроля. Презирал власть во всех проявлениях, но в сравнении с архонтами люди – горные птицы, вольные летать, как и где вздумается. Эдо давно подавил индивидуальность архонтов, распространив свое влияние по всему миру. Одного бога мы уже закопали в землю вместе с его амбициями. Сколь сильно он запудрил сознание архонтов, коль даже вне его владений, в ином мире, они продолжают фанатично исполнять его волю… Я свернул марионетке шею, и золото в глазах потухло. Я слишком долго был в оковах и познал их законы. У меня нет желания оставлять в живых ни одного архонта. Да, мы ненавидим контроль, и тень убивает их с особой жестокостью. Даже к губящим свою жизнь мы относимся лучше, чем к исполнителям чужой воли. Я убиваю, потому что я хочу. Потому что мне это нравится. Они хотя бы распоряжаются отмеренным им временем по-своему, а не отдают это право в чужие руки. Это их выбор – сдохнуть, убить, родить детей, завоевать мир… но лишаться этого, на мой взгляд, равносильно самой паскудной смерти.

Похоже, у кого-то хватило ума сбежать. Я захожу в конюшню и крушу их планы на спасение, оставляя самого стойкого в живых. Он визжит как свинья, пока я волочу его за ногу. «Просто повар» трясущейся рукой протягивает мне горячий напиток. А как зовут сына Анники?

– Имя?

– Децимус. – Децимус, в кого ж ты такой головастый вырос? Избыток мозгов не приводит к счастью. – На. – Я кидаю ему шампур. – Воткни ему в ногу.

– В ногу?

– Можешь в другое место, на свое усмотрение.

Пленный начинает извиваться как червяк, обещая сделать все, что в его силах. От его раболепия мне самому хочется медленно вставить этот шампур ему прямо в глотку, раскалив перед этим докрасна. Я сдерживаю тень, хотя мое второе «я» и силится выполнить наше общее желание. Интересно посмотреть на результат. Никого не убивал таким способом.

Мы слушаем рассказ предателя. О том, как вербуют в культ, что обещают, что показывают. О том, что архонты не желают зла, не желают войны. Они стараются минимизировать потери с обеих сторон, и их истинная цель – Слайт. Слайт… Ничего нового для меня. Дальнейшие планы архонтов их пособнику не известны, и он вновь ползает на коленях, моля о пощаде. Я позволяю тени убить его, как и хотелось. Нужно же дружить с самим собой, верно? Шампур заходит в глотку по рукоять, видимо, разорвав пищевод в районе легких. Несколько секунд я наблюдал за его глазами, но мне надоело, и тень потянула за челюсти в разные стороны. Теперь два ряда неровных зубов, очень грязных с обратной стороны, были видны всем вокруг. Заметны были даже кусочки еды, застрявшие в щели от выбитого зуба…

Напиток получился хороший. Лучше того, что мы распивали со Слайтом и Деймосом на руинах нашей первой победы. Я даже забыл, как назывался тот форт. Помню, как обрывок флага свисал со шпиля башни, и меня так достала эта тряпка, что пришлось лезть на крышу. Деймос. Благородное лицо бывшего чемпиона человечества помнится мне особенно четко. Жаль, я не видел его эмоции, когда Слайт разыграл последнюю карту своего гамбита, перевернув мир с ног на голову. Как сложилась бы судьба людей, если бы в той дуэли победил Деймос?

Мы оглядываемся назад, чтобы осмыслить пройденный путь, это обновляет нас. Как далеко мы ушли от своего первоначального «я», отправляя в лучший мир по полсотни никчемных душ в сутки.

– Помолчи, а?.. – Децимус что-то бубнит, но я его не слушаю. Это вторжение. Одно и то же, никаких перемен. Найти портал и закрыть его к чертовой матери. А самое важное, найти причину. Зачем мне это вообще нужно?

Я вываливаю на пол вещи, принесенные мертворожденной. Судя по плащу, Слайт заделался портным в мое отсутствие. Одежда была темной, как мое прошлое… или темной, как мое будущее. Узнаем. Левая перчатка, с малыми, но бритвенно острыми когтями. Еще одно воспоминание.

Медвежья лапа, которую я кое-как натянул на палку, а после сделал нарукавником, служила мне самым первым оружием.

Плащ с капюшоном из того же материала, что и прочая одежда. По краям тиснесние и вышитые руны. При взгляде со стороны они словно обретали объем.

– Антимагическая защита, – прочитал руны мальчишка. Вот чем ты занимался все эти годы, Слайт: вышиванием? А почему бы и нет? В карты там играть не с кем. Сидишь в кресле, шевелишь спицами. Торопиться уже некуда.

Последним подарком оказалась мутная сфера: лишь она коснулась моей руки, как в ней появилась едва заметная точка света. Мучительно медленно она поползла к краю сферы.

– Что это?

– Зеркалка.

Точка указывает в сторону ее копии. Опять ты суешь всюду свои щупальца, да, братец? Как же порой хочется найти потерянный тобой страх и вернуть его в полном объеме!

Сгоревшая переборка падает на мою голову, я выпрыгиваю из окна рушащегося дома и попадаю на пир мясника. Деймос раскручивает окровавленную алебарду и, будто смерть косой, пожинает ряды ополченцев. Брызги крови летят во все стороны, и капли орошают ближайшие здания. Он упивается битвой, это его стихия, его дом. Знакомый силуэт мелькает в окне одного из домов, и я бросаюсь за ним. Наши клинки скрестились. Его тонкое обсидиановое шило жалило с быстротой молнии, и от звона закладывало уши. При столкновении взглядов я не видел и следа от внушаемого мной трепета. Лишь насмешливая ирония. Спрут. В прошлой жизни – самая надоедливая муха, от которой нет спасения. Она жужжит рядом, вроде и не трогает, но наблюдает, и от нее не избавиться.

Я иду в конюшню, успокаивая тень. Решив, что или я поеду верхом, или пусть мир горит в огне, а я буду пить чай с «просто поваром». До того момента, пока новый интересный и уникальный способ убийства не придет в мою голову. К сожалению, монета упала решкой, и тяжеловесный вороной конь нашел в себе силы не вылететь из стойла, почуяв запах смерти.

Мои освободители хотят услышать дальнейший план.

– Едем в Еллинг.

– А потом?

– Потом… как говорил Слайт, я все там разнесу.

Глава 8 Первый темный

24-й год эры объединения. Двадцатый день осени.

Остров Аркей

На первом же привале Децимус смог пересилить страх и попытался аккуратно расспросить у Джарта о своих родителях. За последний день он чуть не забыл, что когда-то согласился на все эти приключения, чтобы узнать эту тайну.

– И че? – наплевательски спросил Джарт.

– Лорд Слайт сказал, что ты сможешь что-то о них рассказать, – вступилась Меланта, а Децимуса аж передернуло. Он не привык, что имя Архипредателя столь обыденно звучит в разговоре.

– Мне наплевать. – Они уже покинули аркейские горы, и снег остался позади. Однако сильный морозный ветер дул в спину, пробирая до костей, но Джарт стоял столбом, не обращая внимания на капризы погоды. Казалось, ничто не способно вырвать его из раздумий. Он повернулся, и его взгляд застыл на юном некроманте. Децимус попытался не отводить глаза, но его хватило лишь на несколько секунд.

– Почему бы тебе самой не рассказать? – обратился Джарт к Меланте.

– Я знаю лишь образно, со слов лорда Слайта. Я не была участником тех событий и не знала его лично.

– Что? – воскликнул Децимус так громко, что Джарт поморщился и приложил пальцы к вискам. – Ты все знала? Это же была уловка! Ты все могла рассказать и по пути!

– Да, – спокойно подтвердила она, – но я знала слишком мало.

– Я не могу в это поверить! Ты не…

– Не шуми, – тихо попросил его Джарт, и казалось, даже ветер перестал завывать по его просьбе. – Рассказывай, – сказал он Меланте.

– Хорошо. Я плохая рассказчица. Децимус, что ты знаешь о паладинах?

– Немного, только образные подвиги. Орден очень скрытный и не посвящает кого попало в свои тайны. Рыцари с магическими способностями и кодексом, влияющим на весь жизненный уклад.

– Да. Сейчас паладины имеют единый орден с равными для всех законами, однако так было не всегда. Раньше их было несколько. Ордена Лунной Лилии, Лазурного Светлячка и Белого Пламени. Орден Лунной Лилии располагался на юге Аморфии, но никто, кроме самих паладинов, не знал точного места расположения. Вне зависимости от ордена паладины всегда взаимодействовали друг с другом, поддерживали контакт и нередко устраивали совместные походы. В былые дни количество паладинов на материке достигало нескольких сотен. Они очень ревностно относятся к памяти, считая, что истории о былых подвигах прекрасно мотивируют на новые свершения. Потому в каждом ордене есть своя книга памяти, которая является священной. Никто не видел ее и не…

– Я видел. – перебил Джарт. – В книге памяти записаны все когда-либо принимавшие сан паладина и все их деяния при жизни.

– Значит, мой отец был паладином? Наверное, это здорово! Они ведь герои!

Джарт криво улыбнулся:

– Он был не просто паладином. Он был единственным, чье имя было предано забвению. – Джарт растягивал фразу, смакуя эффект, который она производит на Децимуса. – Не переживай. Твой отец вырвал свою страницу самостоятельно.

– Зачем?.. – прошептал Децимус, а Джарт кивнул Меланте, чтобы та продолжила свой рассказ.

– Это произошло за несколько лет до пришествия моего повелителя. Архонты. Это был не первый случай, когда они пытались проникнуть в ваш мир. И в прошлый раз им это частично удалось. Как ты знаешь, паладины верят в Люмоса и пользуются его магией. Но Люмос не слишком отличается от Эдо. Оба этих божества исповедуют принципы морали и такие добродетели, как благородство и жертвенность. Светлые, ярко-желтые цвета их магии очень похожи друг на друга.

Никто не знает, когда и кто именно, но паладины Лунной Лилии нашли зачарованный меч. Оружие из мира архонтов. Мы не знаем, как он попал в наш мир. Внутри была заточена очень мощная сущность, но паладины, разумеется, приняли его как артефакт Люмоса, ведь все в нем говорило об их связи. Они прозвали его Длань Ангела. Эфес был выполнен в виде ангельских крыльев, но огромный золотистый кристалл поблек и потускнел от времени. А когда паладины зарядили клинок, сущность вырвалась на свободу.

Сначала никто ничего не подозревал…

– Да и потом тоже! – вклинился в историю Джарт. – Твой папа был единственным, кто понимал: что-то здесь не так. Ибо его мозги не были так наглухо забиты всякой религиозной ахинеей!

– Да. И сущность начала оказывать влияние, слегка искажая взгляды паладинов на традиционные догмы. Она нашептывала во снах, молитвах и медитациях то, что ей было выгодно. Орден постепенно менялся. Едва заметно, по чуть-чуть. Никто даже не понимал, что происходит. И вот спустя некоторое время паладины объявляют поход, в процессе которого сущность обретает физическое тело…

– Ангела видел на витраже Баальской церкви? – вновь вмешался Джарт.

– Да, – кивнул Децимус.

– Почти копия. И высотой под три метра.

– Да, – подтвердила Меланта, – душа архонта, вырвавшаяся из заточения, была подобна настоящему ангелу из писания Люмоса. Разумеется, все паладины, увидев подобное чудо своими глазами, преклонили колени перед символом их божества…

– Кроме одного. – Опять Джарт.

– Твоего отца, – продолжила рассказчица.

– Крис свалил сразу же, и угадай, кого встретил на пути? – Джарт вновь криво улыбнулся.

– Тебя?

– Нас. – Джарт приподнял одежду и показал продолговатый шрам на боку. – Первая встреча не задалась.

– Ангел продолжал оказывать влияние на орден, что впоследствии привело к созданию портала в мир Якши. Архонты стали проникать сюда так же, как и сейчас. Немногие люди порой выходили из-под контроля, но их умело ликвидировали. Все без исключения новобранцы и ученики становились вместилищами. Большинство из них ничего не подозревали, ведь обращенные выделялись чистотой помыслов и наличием добродетелей, так чтящихся среди паладинов. Они считали, что это благословение бога, и другие, видя новые способности архонтов, по своей воле решались пройти обряд, не осознавая, что ждет их на самом деле. Архонты даже стали распространяться вне ордена, и такие люди, как, например, глава церкви Деона, попали под их влияние.

– Ах, вот!.. – Децимус вспомнил историю, рассказанную ему в Арзамасе. – Вот что имел в виду Слайт, когда говорил: «Я знаю, кто ты! Я все там разнесу!»

– Угу, – подтвердил Джарт. – Слайт их терпеть не мог.

– Нашествие тьмы оказалось на руку архонтам, и никто даже не заметил очевидных странностей, ведь все внимание было поглощено новой угрозой. Другие ордена паладинов были брошены на борьбу со злом, и никто не мешал архонтам постепенно захватывать власть. И именно твой отец смог встать у них на пути и отсрочить вторжение.

– Как ему это удалось? – спросил Децимус.

– Радикально, – ответил Джарт, но не успел маг задать следующий вопрос, как тень рванулась к нему, и Децимус потерял сознание.

Воспоминания Джарта

Кристиан подошел к оконным занавескам и, оторвав полосу ткани, протянул Джарту. Они были по уши в крови, которая блестела в тусклом свете свечей. Келья была наполнена убитыми, большинство из которых даже не успели понять, что происходит. Маршрут убийц прослеживался по положению тел. Трупы у входа лежали на кроватях: казалось, они все еще спят. А тела у противоположной стены лежали на полу и даже сжимали оружие. Совсем еще не оперившиеся птенцы: послушники-подростки, которые и оружие толком держать не научились. Они были зверски убиты, даже не осознав, кто и за что принес им гибель.

Кристиан вытер лицо и броню, насколько это вообще было возможно. Он был уставшим, но старался не показывать это, сохраняя дисциплинированное хладнокровие. Его взгляд приковала каменная кладка за занавеской. Окно в стену. Они находились под землей, но архитекторы решили пошутить. Или же они умышленно оставили его, дабы создать иллюзию обычного для человека помещения. В кладке был высечен пейзаж, и Кристиан помнил, как он вместе с другими новобранцами призывал воображение, вдыхая в бесчувственный камень живые краски.

– Крис, – Джарт сорвал фибулу с единственного облаченного в доспехи трупа и бросил Кристиану, – сколько еще осталось?

– Одна. – Кристиан пристально осмотрел фибулу. Брошь-застежка в форме лилии, выполненная из серебра, служила отличительным знаком его ордена. Его плащ был скреплен похожей, однако она была изготовлена из вороненого железа и имела угольный окрас. Бывший паладин бросил украшение в подсумок на поясе, и оно с приглушенным звоном присоединилось к своим подобиям. – Пойдем.

Джарт и Кристиан вышли в коридор. Потухшие светильники, выбитые двери и повисшие на гвоздике картины ничуть не портили антураж, по их мнению. Они так часто жили в разрушениях и даже являлись их причиной, что от ухоженной и убранной комнаты становилось не по себе. Джарт ударил ногой по изображению с одиноким рыцарем, и та грохнулась окончательно. Кристиан молча развернулся и повесил картину обратно, аккуратно выровняв ее.

Не комментируя произошедшее, они пошли дальше. Вдруг коридор стал уводить вниз и сужаться. Темнота сгущалась, но они даже не думали брать факел.

Наконец их взору предстала цель их пути и сердце ордена Лунной Лилии. Небольшой грот, искусно обработанный годами тяжелого человеческого труда, был неописуемо прекрасен. Темный пруд, расположенный в его центре, украшался десятками кувшинок и водяных лилий ярко-белого цвета. Издалека они казались яркими жемчужинами на морском дне. Джарт таращился по сторонам, не понимая, почему в помещении так светло. Приблизившись к пруду, он понял секрет этого места.

Над ними раскрывалось чистое ночное небо, полное звезд. При взгляде вверх он почувствовал себя словно на дне глубокого колодца. До краев было не меньше сотни метров. Звезды отражались в темных водах, и Джарт не заметил, как засмотрелся на перистые облака, медленно плывущие по водной глади.

Кристиан устало сел на край и умылся. Джарт не знал, о чем думает бывший паладин, да и понять его было не просто. Он был скуп на эмоции и слова.

Вдруг грот озарился золотым светом.

– У нас гости! – отметил Джарт и почувствовал, как волосы на коже встали дыбом, что происходит всегда во время телепортации.

На земле прорисовался крест Люмоса, а затем его опоясал золотой круг. Свет, исходящий от линий, усилился, и спустя мгновение в сопровождении яркой вспышки возник рыцарь.

– Не влезай, – холодно сказал Кристиан Джарту, отметив взглядом важность его слов.

Рыцарь казался осветленным двойником Кристиана. Их доспехи были абсолютно идентичны, за исключением цвета лилии и креста, перечеркивающего символ Люмоса, начертанный на груди. Окантовка наплечника и узор также отличались. У нежданного гостя была начерчена белая лилия, в то время как у Кристиана он быль сплошь черным.

– Что ты наделал? – Боль в голосе рыцаря безуспешно пыталась скрыться за осуждением.

Кристиан поднялся и извлек полуторный клинок из ножен, давая понять, что не собирается обсуждать содеянное.

– Мир узнает о твоем предательстве. – Рыцарь повторил движение Кристиана. – Мы считали тебя братом, Крис. Мы бились плечом к плечу. Неужели ты забыл? Что с тобой стало, брат?

Кристиан шагнул вперед, подняв над головой меч для вертикального удара. Рыцарь скопировал его движение, и начался поединок.

Клинки выбивали снопы искр, а тяжеленные удары сотрясали руки обоих, когда лезвия их мечей ударялись друг о друга. Кристиан только что пережил бойню и был уставшим, а вот его противник был, очевидно, свеж и полон сил. Джарт был уверен, что его спутник не будет играть по чужим правилам, а постарается чаще уклоняться, уходить и экономить тем самым силы. Но Кристиан был иного мнения, и Джарт в который раз раздражался его упрямством и некой специфической непредсказуемостью. Он мог позволить себе глупость настолько очевидную, что другому и в голову не придет сделать это.

Вот их клинки вновь скрестились, но вопреки всем законам фехтования Кристиан вместо давления опустил меч и пробил ногой в грудь. Перед падением рыцарь смог задеть плечо противника, но уже не с прежней силой, и доспехи погасили удар. Наплевав на кодекс и правила, которые годами вбивали в его сознание в местных кельях, Кристиан провел вертикальный удар по лежачему противнику.

По водной глади прошла рябь возмущения. Противник призвал магические способности, чтобы заблокировать атаку Кристиана. Отразив удар, способный располовинить его вместе с доспехом, он перекатился, встал, и поединок продолжился.

В круглом помещении каждый удар сопровождался звонким эхом, и издалека это напоминало колокольный перезвон. Джарту такой грохот действовал на нервы, и он решил ускорить процесс. Подкравшись сзади, он нацелился пробивным ударом завершить поединок, но, увидев это, Кристиан бросился вперед. Их клинки вновь скрестились, и бывший паладин сделал полуоборот вокруг противника, оказавшись между ним и Джартом.

Они вновь разорвали дистанцию, и рыцарь сделал заметный кивок благодарности, понимая, сколь благородный поступок совершил его противник.

Пусть внешность и стиль боя у сражающихся были схожи, но вот манера поведения, характер и настрой очень разнились. Рыцарь дрался методично, скованно и расчетливо. Будто что-то сдерживало его. Он не позволял эмоциям брать верх над собой и полностью контролировал ход поединка. В то время как Кристиан, подобно аркейской зиме, медленно и неуклонно нападал. В его глазах не пылала ярость, но безжалостный холод во взгляде требовал не просто победить противника, а уничтожить его, сломать морально. Пусть внешне они и выглядели равными по габаритам, но Кристиан создавал больший натиск на оппонента.

Если бы Джарт не знал Кристиана, то все равно поставил бы на него. Ибо установка убийцы всегда сильнее установки бойца. И рысь, сражающаяся за свою жизнь, может дать отпор льву, который просто решил полакомиться ею.

Отринув одно из самых незыблемых правил в поединке – не выпускать меч из рук, Кристиан вновь поднял оружие в вертикальное положение, замахнулся и метнул в противника. Тот как раз оказался загнанным на край пруда и не мог уклониться. Ему пришлось отбивать тяжелый меч, что и удалось, но это было лишь начало. Оказавшись безоружным, Кристиан сразу же рванулся вперед и врезался в не успевшего сгруппироваться противника. Они рухнули в воду, и, хотя глубина была по колено, Кристиан смог занять доминирующую позицию. Теперь паладинские доспехи оказывали медвежью услугу. Кристиан изо всех сил сдавливал шею рыцаря, не позволяя тому вынырнуть и вдохнуть спасительного воздуха, а тяжелая броня еще более усложняла задачу его противнику.

Джарт вспомнил гравюры, мимо которых они шли минуту назад. Эпические сражения, благородные дуэли, полные отваги и мужской доблести… Нет. Здесь не было и следа подобного геройства. Кристиан просто топил бывшего брата в священном пруду. Это была не победа. Это было убийство, жестокое и хладнокровное.

Руки рыцаря обессиленно повисли, он осел в воду, но Кристиан не разжимал пальцы, перестраховываясь наверняка.

– Поздравляю, – безучастно бросил Джарт.

Бывший паладин обернулся, и в его глазах читалось: «Еще слово – и ты следующий!». Он поднялся, грубым движением сорвал последнюю лилию и положил к остальным.

– Все?

– Почти. – Кристиан вылез из воды, поднял меч и направился к концу грота. Джарт не сразу заметил, что под лианами есть проход, ведущий дальше. Через несколько поворотов в кромешной темноте, где края стен ощущались лишь на ощупь, они вышли в святилище. Кристиан прошептал заклинание, и пучок бледного сияния повис под потолком.

В небольшой, идеально круглой комнате хранились найденные за сотни лет существования ордена реликвии, артефакты и редчайшие манускрипты. Стены были расписаны молитвами, и буквы стояли так плотно, что казалось, все главы книги света могли поместиться на этих стенах. Джарт присвистнул. Кристиан не обратил никакого внимания на богатства и целенаправленно устремился к постаменту в центре комнаты. На нем покоился толстый фолиант, и Джарт догадался, что это и есть та самая книга памяти. Биография каждого паладина, когда-либо вступавшего в орден.

Кристиан открыл книгу с конца и бережно перелистывал, пока не наткнулся на собственное изображение. «Сэр Кристиан Цирас». Прочитав все записи, он вырвал свою страницу и смял в кулаке. В следующую секунду бумага загорелась зеленым пламенем, и через мгновение от истории его подвигов осталась лишь кучка пепла.

– Ее нужно передать в другой орден, – спокойно пояснил Кристиан и очень аккуратно взял книгу в руки.

– На кой черт?

Но Кристиан не стал пояснять. Возможно, ему было наплевать на мнение Джарта, а может, он считал, что тот не поймет. Скорее всего, оба этих фактора имели значение. Пучок света устремился вперед, освещая дорогу, и они направились к выходу.

– Подожди, – попросил Кристиан, когда они уже вышли из грота.

Он вернулся и вытащил из воды тело своего бывшего товарища. Поднял на плечо и отнес в угол пещеры.

– Трупный яд отравит воду. Цветы погибнут, – пояснил Кристиан, погасил свет и скрылся в темноте тоннеля.

Децимус пришел в себя с полным непониманием, где находится и сколько времени прошло. Меланта и Джарт уже собирались в путь, нагружая лошадей своими вещами.

– Как ты мог заметить, у твоего папаши были специфические понятия о чести. Но они были, – отметил Джарт. – Однажды он сказал мне: «Добро и зло – примитивные якоря, удерживающие нас в океане лжи».

– Значит? Зна… Но… – Децимус пытался дать характеристику увиденному. Но Джарт не горел желанием выслушивать отзывы, он прыгнул на коня и умчался прочь, оставив Децимусу почву для размышлений на несколько вечностей вперед.

Глава 9 Старые друзья

24-й год эры объединения. Двадцатый день осени.

Остров Аркей

Самара дернулась во сне, и Спрут, дремавший рядом на полу, тут же вскочил. Последние пару дней он ухаживал за Самарой, изо всех сил пытаясь прервать ее попытки обрести самостоятельность. Вернувшись с полной корзиной ягод, он чертыхнулся, увидев, как она, встав с постели, подливает в кружку кипяток из тяжеленного чугунного котла. Разыгравшаяся после этого сцена напоминала нянечку, кричащую на глупого ребенка, отказывающегося принимать гадкую микстуру. Озвучив все возможные доводы, он таки смог загнать Самару обратно в койку и сейчас позволил себе пару часов покоя. Женщины, которые любят ухаживать и помогать другим, порой очень не любят сами принимать помощь.

Пришлось пожертвовать парой секретов, при этом не раскрывая всех карт. Самара знала, что с Джартом и Слайтом все не так просто и прямолинейно. Тем не менее для нее он был воплощением зла, и она испытывала к нему наихудшие чувства. Незнание всех нюансов раздражало ее еще больше, поэтому пришлось попотеть, чтобы уверить инквизитора в том, что Джарт на их стороне. Хотя, слушая себя со стороны, Спрут порой сам в этом сомневался. Он знал Джарта лучше кого бы то ни было, но все же недостаточно хорошо.

Спрут вытащил из кармашка зеркальную сферу. Точечка света стала заметно ярче за последние дни – значит, отец ужаса уже рядом. При последней встрече Джарт показал инквизиции свои новые, сверхчеловеческие способности, и Самара все же смогла вытянуть историю о его возможностях.

Во время великой войны Джарт своими руками отправил на тот свет несметную орду невинных. За великие заслуги Никс преподнесла ему в дар нечто особое. Свое благословение. Теперь трепет, вызываемый его фигурой, был ощутим на физическом уровне. Стоило ему приблизиться к жилым районам, как люди просыпались от кошмаров, а бодрствующие впадали в уныние и ничем не объяснимый страх. Но благословив Джарта, богиня также получила над ним особую власть. Джарт начал терять себя, ведь Никс вмешивалась в его мысли, незаметно направляя его решения и поступки. Неизвестно, сколько грехов совершил лично Джарт, а на какие его натолкнула богиня. Конечно, все это не оправдывает его прегрешений, ведь он совершал злодеяния задолго до ее благословения.

Кем был Джарт до знакомства со Слайтом, Спрут отказывался рассказывать. Самара лишь знала, что тот был убийцей с дурной репутацией. Знала о его связи с культом Тиу, или, по-иному, гильдией убийц. Страшная организация перестала существовать незадолго до великой войны, и какую роль в ее распаде сыграл Джарт, Самара также не знала…

– Как он получил живую тень?

– Самара. Радость моя. Это не та история, которую следует озвучивать перед сном.

– Ну и хорошо. Я как раз хотела прогуляться.

Самара слегка приподнялась, и Спрут мгновенно вскочил и прижал ее назад к подушке. Их лица оказались непозволительно близко, а положение тел на мгновение унесло мысли в другую сторону.

– Мэм. Мне кажется, вы искусно манипулируете моими чувствами для получения желаемого, – шепотом произнес Спрут.

– Сэр. Вы как никогда проницательны, – в той же манере подыграла Самара. – Но разве это открытие повлияет на результат?

Спрут еле сдерживался. Он опустил глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд инквизитора. Одинокая свеча едва освещала помещение, и холодные, голубые ледники ее глаз таяли в этих лучах. Спрут убивал королей, изменял государственный строй, менял течение истории и ходил по другим мирам. Он был на волосок от смерти, умирал и вновь возвращался. Но в комнате с этой женщиной его сердце разбивалось на осколки. Он вновь поднял глаза, пытаясь увидеть подсказку. Догадывается ли она? Что она знает? Что она чувствует? Доверяет ли она ему? Больше всего он желал увидеть хоть какой-то знак. Увидеть что-то, что развязало бы ему руки и позволило признаться в том, что он давно хотел. Но как часто бывает, именно самое очевидное порой остается незаметным.

– Это было на том свете. Во дворце Никс, – начал рассказ Спрут, думая лишь о том, какой же он идиот. Самара, к слову, думала о том же.

В темном зале царил минимализм. Потолок был столь высоким, что из-за скудного освещения его даже не было видно. Гигантский трон с восходящими к нему ступеньками располагался в конце зала. Он не отличался изысканностью, просто огромное кресло из темного камня. По левую сторону от трона, присев на край ступеньки, поигрывало обнаженными костяшками скелетоподобное существо. Давно разложившийся труп местами был полностью оголен, так что белые ребра выпирали наружу, а местами плоть полностью покрывала конечности. В одном глазу отражалось безумие, а оголенная глазница другого горела зеленым огнем. Это существо называло себя Муррий.

По другую сторону трона стоял… нет, скорее, парил над землей настоящий исполин. Он звал себя Хор. Хор был подобен сгустку тьмы, на который набросили рваные черные тряпки. Его одежда болталась, как от дуновения ветра, хотя ветра здесь никогда не было. Нельзя было определить, где лицо Хора и есть ли оно вообще. Но, присмотревшись внимательнее, можно было увидеть блеклые зеленые точки в глубине черных вихрей. Материальными казались лишь его руки, облаченные в вороненые перчатки и удерживающие потрошитель. Трехметровая рукоять, оканчивающаяся гибридом секиры и крестьянской косы. Хор был первым жнецом Никс. Существом, созданным из нее. Существом, являющимся частью ее.

Никс, богиня смерти, восседала на престоле с лицом, лишенным эмоций, но внутри ее бесчинствовали демоны. Небеса над дворцом то и дело разрывали шквалы новых молний, и раскаты сотрясали стены дворца. Все царство чувствовало гнев их бога, и он был как никогда силен. Целый мир словно дрожал в страхе перед своей матерью. В черных глазах Никс не было ничего, и в этом была суть. Ничего, кроме смерти. Увидев ее взгляд, можно было думать только об этом, и только это можно было прочитать на ее лице. Смерть каждому, смерть всему, сейчас и в любой другой миг. Окажись Никс в людском царстве, она смогла бы убить взглядом. Одного движения глаз хватило бы, чтобы сломить сопротивление человечества и поставить его на колени. Это были глаза бога. Преданного бога, озлобленного бога и как никогда жаждущего мести.

Ворота в зал отворились, и два могучих рыцаря, полностью закованных в вороненые латы, ввели пленника. Джарт шел сам, без оков и цепей. С высоко поднятой головой, он неотрывно смотрел в глаза богине, и это само по себе было подвигом. Хор слегка обернул свою туманную фигуру к Никс. Будучи ее частью, он, как никто другой, ощущал ее настроение, и сейчас она была в доселе не виданном приступе ярости. Ее черные ногти были подобны когтям хищных птиц, и на гранитном подлокотнике осталась заметная борозда, когда она выплеснула избыток эмоций на камень. За бесконечное множество лет Джарт был первым, кто осмелился столь нагло, столь открыто смотреть на нее и не отводить взгляда. Соблазн убить его был непомерно велик, и даже будучи существом, обладающим сверхчеловеческой силой и восприятием, она едва вытерпела, чтобы не сорваться с места и не разорвать Джарта голыми руками.

Пленного остановили у нижней ступеньки к трону. Джарт перевел уставший взгляд на Хора. Тьма посмотрела в ответ.

– Поклонись, – приказал Муррий едким, мерзким голосом. Его сочащийся безумием глаз разъедал Джарта.

Джарт открыл рот, замер на мгновение.

– Секундочку… – И затем из него вырвался непозволительно громкий и долгий зевок. Никогда еще подобный звук не раздавался в чертогах богини смерти. Они слышали все: от рыданий до предсмертных криков, от воплей сходящих с ума до визгов улетающей прочь души. И это кощунство было невозможно стерпеть. Джарт не успел закрыть рот, как оказался поднятым в воздух. Хор непонятно как успел оказаться рядом и невидимой силой сжимал горло Джарта. Его лицо начало краснеть, а вены набухли. Он не пытался сопротивляться, просто ждал, когда потеряет сознание. Он знал, что так просто его не убьют.

Наконец, когда его глаза начали закрываться, Хор разжал хватку, и Джарт рухнул вниз и зашелся кашлем. Тень отошла, и вместо нее приблизился Муррий.

– Знаешь, кто я такой? – Он наклонился так, что его поседевшие волосы коснулись лица Джарта.

Джарт отдышался, показал пальцем на Никс и севшим голосом спросил:

– Ты ее новый хахаль?

Муррий замахнулся омертвевшей рукой, но тут по залу прогремел оглушающий приказ:

– Хватит!

В приказе было столько мощи и злобы, что все в некрополе на миг остановились, приняв слова на свой счет.

– Джарт… – Никс поднялась и спрятала сжатые кулаки в карманы мантии. Пленник поднялся, и их глаза встретились. Она хотела убить его, и он знал, что она это сделает. Вопрос состоял лишь в том, как именно. И он знал, что это будет наистрашнейшая участь из всех возможных. Он знал, что она хочет понять, почему пошли прахом ее планы. Она хотела узнать, почему и зачем ее предали. Джарт был приговорен вне зависимости от своих слов. А Никс знала, что Джарт прекрасно это понимает, и от того злилась еще сильнее. Очень давно она не прибегала к пыткам и угрозам, ибо одного ее присутствия хватало, чтобы развязать язык любому. Что могла сказать Никс? Пригрозить, что уничтожит все, что было ему дорого? А есть ли что-то, что было ему дорого? Призвать к страху смерти? Джарт и был носителем страха смерти! Причинить боль? Нет! Никс чувствовала себя беспомощным богом, и от осознания этого ее распирало от ярости сильнее и сильнее с каждой секундой. Джарт понимал все. Он знал намного больше, чем стоило знать смертному. Он видел, как ее черные глаза лихорадочно мечутся, силясь найти решение. Как первозданная злоба клубится вокруг нее. Как воздух наполняется эманациями истинного, первородного зла. Как все царство мертвых наполняется ее отча…

– Отчаяние? – утвердительно спросил Джарт. – Мило.

Никс за долю секунды преодолела огромное расстояние, и пощечина отбросила Джарта на десятки метров. От удара он потерял сознание, но тут же был возвращен в чувство вспышкой неописуемой боли. Никс притянула его к себе, и он чувствовал на своем лице ее ледяное дыхание. С каждым ее выдохом его лицо, по ощущениям, будто покрывалось морозной коркой. С каждым ее вдохом его жизненные силы словно засасывало в водоворот.

– Ты не умрешь, Джарт. Твоя душа будет вырвана. И сломлена. Это будет конец.

– Ты ведь неспроста сказала именно так… – из последних сил прошептал Джарт.

– Как? – Никс обняла Джарта за шею и подтянула к себе еще ближе – так, чтобы он шепнул ей на ушко.

– Я единственный живой в твоем царстве. А судя по тому… – Джарт сплюнул скопившуюся кровь на пол, – …какой злобной сукой ты стала, нормального конца у тебя уже давно не было…

– Кх-кх-кх!.. – Спрут хихикал, прикрыв глаза ладонью.

– О боги… – Самара лежала с обалдевшим выражением лица. – Он что, вот прям так и сказал?

– Ага!.. Ха-хха!.. Ну не прям так дословно, но смысл был тот же. А-ха-хха…

– И что… Что было дальше?

– Дальше Джарту влетело так, что он ничего из того не помнит. Проснулся уже в лабиринте.

– В лабиринте?

– Да. И это самая неприятная часть истории. Как ты считаешь – какую самую изощренную пытку в заточении способен выдержать человек? Ты видела, на что способны люди? А представь возможности богини смерти! И Никс выбрала самое гениальное, самое устрашающее из своих творений. Представь: в бескрайней мертвой пустоши на высоте парят лабиринты. Огромные якорные цепи удерживают их в воздухе. В лабиринтах нет дверей и окон, войти и выйти можно лишь по велению тюремщика, манипулятора. Оттуда невозможно сбежать, а внутри…

Кривые зеркала, обладающие собственным интеллектом. Они проникают в сознание узника, изучая его, а потом вырывая моменты из памяти, искажая их и показывая вновь и вновь. Они сводят с ума, забираясь в самые потаенные уголки разума, извращая воспоминания так, чтобы причинить как можно больше боли. Представь, как твои самые страшные тайны, самые главные страхи восстают вновь и вновь и не уходят. Они остаются, усиливаются. Зеркала изучают тебя, находят слабости и бьют по ним. Травмы, страхи, обиды и потрясения с раннего детства и по сегодняшний твой день – все это встает на первый план, а все хорошее, что случалось в жизни, меркнет на этом фоне.

Самара покрылась мурашками, хотя было тепло.

– Шесть дней. Самый долгий срок, который когда-либо кто-то выдерживал. Кем был этот герой и как ему это удалось, уже никто не упомнит. Большинство теряет самих себя в первый день и обращается в пускающего слюни сумасшедшего. Магия места не позволяет умирать. Не требуется дышать, пить и есть. Прогневавшие богиню обречены существовать в такой форме. Но иногда лабиринты спускают, чтобы вырвать истерзанные души и добавить их к огромной массе призраков, заполонивших ров под некрополем. Салатово-изумрудная река духов медленно обтекает его стены, готовая поглотить любого, кто посмеет напасть на город мертвых.

Спустя год после заточения лабиринт Джарта спустили. Муррий собирался произвести ритуал, но оказалось, что Джарт жив. И пребывает в здравом рассудке. Джарт уничтожил их и стал первым и последним человеком, которому удалось сбежать с того света.

– Как ему это удалось? – спросила Самара.

– Я могу лишь догадываться. Мы не раз говорили с Люменом на этот счет, и мне кажется, наша версия верна. Тот человек, каким Джарт когда-то был, и то, чем он стал под влиянием Никс, сильно отличались друг от друга. В первом случае это человек, страдающий от проблем, противоречий, испытывающий эмоции, пусть и негативные в большинстве, хотя и творящий злодейства, но все же остающийся человеком. Способным не только на зло, но и на дружбу. Никс же хотела с корнем вырвать остатки человечности, сделав из него бездушную марионетку, идеального исполнителя ее воли. Она решила, что ей это удалось, но на деле она лишь подавила его человеческую натуру. В миг, когда зеркала стали изучать Джарта, они приняли наложенную Никс личность за основу и приступили к терзаниям – в то время как дремавшая в глубине сознания человеческая часть оставалась нетронутой. Джарт, возможно, со временем стал понимать, что происходит. А может, он и до сих пор не знает. Он никогда не говорил об этом и уходил от темы каждый раз, когда ее поднимали.

Его душа раскололась надвое. Одна часть способная любить, дружить, радоваться жизни. Это тот Джарт, каким мы видим его бо́льшую часть времени. Хотя он и кажется кристально чистым злом.

И другая часть, в которую вошли вся тьма, накопленная за сотни злодеяний, и дар богини. Зеркала терзали черную часть души, еще более отдаляя ее от светлой. Различия стали столь явными, что они более не могли сосуществовать в одном теле. Так родилась тень. Она способна принимать физический облик, но Джарт все равно чувствует боль, если тени нанесен ущерб. Обычное оружие проходит сквозь нее, не причиняя вреда, но любое магическое представляет серьезную угрозу! Потому он контролирует ее, не позволяя свободно покидать его тело. Джарт управляет ею, а значит, теоретически можно сказать, что его светлая сторона взяла верх.

– Только вот его светлая сторона – светлая лишь в сравнении с темной. А в оригинале они обе мрачные, только одна слегка чернее другой… – Голос Самары слегка дрожал, и, обернувшись, Спрут увидел мурашки на ее коже.

– Тебе холодно. – Спрут скорее констатировал, чем спросил. Встав, он направился к печи, но, махнув рукой, развернулся и, к удивлению Самары, принялся снимать верхнюю одежду.

– Ты чего удумал?

– Дрова лень колоть. – Никто из них не считал это оправданием. Спрут аккуратно лег рядом, накрывшись частью одеяла и дополнительно – толстой волчовкой. Он старательно не встречался с Самарой взглядом, поправляя волчовку так, чтобы Самаре было как можно теплее ночью. Однако приблизиться к ней вплотную он не решился. Так и остался лежать на спине, сохраняя между ними небольшой промежуток.

Самара дожидалась несколько минут, пока Спрут не решил, что она уснула. И как бы во сне придвинулась к нему ближе, положив голову ему на плечо. Тот, в свою очередь, бесшумно произнес богохульное ругательство. Спрут потянулся рукой, чтобы поправить слегка сползшую волчовку, но Самара поймала ее и мертвой хваткой прижала к себе. Спруту было не очень удобно засыпать в таком положении, но он был готов трижды убить любого, кто помешает ему это сделать…

Самара вновь дернулась во сне, и Спрут аккуратно засунул руку в карман. Точка на сфере стала еще ярче. Спрут разбудил аркейку, робко потрогав ее за плечо.

– У нас гости. Все хорошо. Это свои.

– Когда ты называешь Джарта своим – мне не по себе… – сквозь сон пробубнила она.

– Все будет хорошо, – на улице уже слышался перестук копыт, – не беспокойся.

Он вышел наружу, все же прихватив с собой меч, а Самара спрятала под одеяло кинжал и еще один положила под руку. Вместе их движения с оружием смотрелись очень гармонично.

Джарт приближался в компании Децимуса и Меланты, и Спрут с улыбкой приветственно развел руки, как бывалый мажордом, приветствуя гостей.

– Нирас! – ахнул Децимус. – Как ты здесь очутился?

– А я тут просто так прогуливался. Грибочки вот собирал!

– Грибочки? – переспросила Меланта.

Джарт первым спрыгнул с коня и вплотную подошел к Спруту. Они были одного роста, и если бы печать пережитого не ожесточила лицо Джарта, то они были бы очень похожи. Децимус с Мелантой замерли. С первых секунд стало ясно, что они видят друг друга не в первый раз.

– Я в размышлениях… – медленно проговорил Джарт, и лошадь Децимуса повернула голову, выражая желание удалиться подальше от этого голоса.

– Ну это ж, хороший признак, да! Не у всех это получается, а некоторые, знаешь ли, даже не приступают к самому процессу! – шутливо заметил Спрут, и Децимус поразился, что он не сжимается от ужаса под взглядом этого чудовища. Раньше Нирас трясся от одного щелчка пальцев Каина, а варк в сравнении с Джартом просто апостол милосердия и дружелюбия.

– Думаешь, врезать мне или нет? – подсказал Спрут.

Джарт кивнул и угрожающе размял кулаки. Было видно, что его чувства к Спруту намного сильнее, чем просто неприязнь. Маг не мог понять, обида это или нечто более темное и мощное.

– Давай я угощу тебя классным супом и мы в расчете, а?

– С лисичками?

– С лисичками. – Спрут пожал плечами, что означало: «Конечно, как иначе?»

Джарт вновь кивнул и вернулся к лошади. Спрут подошел к Децимусу и, будто закадычный друг, потряс его за руку, а потом обнял потерявшуюся Меланту.

– Ну что – у вас было что, пока меня не было? Признавайся! – Он шутливо ткнул в Децимуса кулачком.

– Нирас, ты ничего не хочешь мне рассказать? – На Децимуса напускное дружелюбие не произвело эффекта. Он уже понимал, что Нирас водил его за нос, и больше всего хотел узнать, как ему это удалось. Ведь он видел мысли и все равно не заподозрил неладное!

– Что именно? Если ты о супе, то у меня есть…

– Кто ты такой на самом деле?

– Я муха в супе, я шило в тапочках, я заноза в филейной части, я соль на…

– Ты болтун, каких свет не видел! – донесся голос Самары из хижины.

– Знакомый голос, – заметил Джарт.

– Пойдем знакомиться! – бросил Спрут и направился в дом, без труда уйдя от расспросов Децимуса.

– Леди Самара. – Джарт уважительно склонил голову, а аркейка смерила его ледяным, полным омерзения взглядом.

– Инквизитор Самара! – добавила женщина, и Децимус встрепенулся, услышав столь угрожающую его безопасности должность.

– Децимус и Меланта. Самара. – Все обменялись сдержанными кивками и направились к столу. Пар, поднимающийся из котелка с супом, распространял по хижине аппетитный аромат. Спрут разлил суп по мискам и поставил на стол морс с медовухой. Несмотря на то что у всех было море вопросов, в помещении стояла гробовая тишина и чувствовалась явная неловкость. Джарт угрюмо молчал, дуя на горячий суп.

– А где Каин? – прервал молчание Спрут.

– Не знаю. Мы расстались в деревне у предгорий… – И Децимус в двух словах рассказал об архонтах, похищающих мирных жителей. Но умолчал о случившейся битве, опасаясь высказывать подобное, сидя напротив инквизитора. Спрут все понял и поспешил перевести разговор в другое русло:

– Что случилось в Ледяном Пике?

– Что с местным гарнизоном? – спросила Самара.

– Все сдохли, – безучастно озвучил Джарт.

– Еще до нашего прихода! – поспешно добавил Децимус. – Архонты захватили крепость, а часть гарнизона перешла к ним. В живых остался только повар, прятавшийся все это время в кладовке на кухне. От него мы узнали много нового об архонтах.

– Поподробнее, – попросила Самара в приказном тоне.

– Они не желают зла. Ну или… Тяжело объяснить, ведь я выслушивал это со слов другого человека, и он был до смерти перепуган. Он говорил, что архонты не хотят войны. Они не собираются нападать на нас и захватывать наш мир. Свои агрессивные действия они оправдывают малой кровью. Они верят, что Слайт и армия мертвых являются реальной угрозой, но человечество этого не понимает. Они желают лишь искоренить это зло, но это возможно сделать, лишь пройдя через наши земли. В общем, я понял это так. Их план: собрать как можно больше сторонников среди людей для более успешных переговоров с империей. Что позволит им снизить шанс конфликта между нашими народами или даже по возможности объединить силы против Слайта.

– А что насчет аркейского народа? Что стало с теми, кто отказался им подчиниться? – спросила Самара.

– По его словам, они делают все возможное, чтобы избежать потерь среди мирного населения. Аркейцы – бунтари по натуре. И полагаю, что архонты не решатся рисковать своей миссией. Уверен, они убьют любого человека, если он будет угрожать выполнению их задач.

– Я им не верю, – констатировал Спрут, и Самара с ним согласилась.

– Но ведь все логично? Зачем им вести себя иначе – они вполне могли сразу перейти к конфликту, если бы желали причинить нам вред? – спросил маг.

– Ты идиот? – в лоб спросил Джарт, и за столом повисло неловкое молчание.

Джарт доел последнюю ложку и поднялся из-за стола.

– Куда это ты собрался? – спросил Спрут.

– Дома красить. Разве не за этим ты меня вытащил?

– Дома красить?.. – шепотом спросил Децимус у Меланты.

– Жаргон. Термин убийц. Означает – совершить убийство в доме… – тоже шепотом подсказала Меланта.

– Нет, конечно. Я просто соскучился по твоему искрометному красноречию и тактичности, – ответил Спрут.

– Я пошел, – бросил Джарт, но Спрут быстро поднялся и схватил его за руку. Джарт с разворота нанес удар в челюсть, от которого Спрут чудом успел отклониться, и одновременно с этим залепил тому кулаком в грудь. Все произошло так быстро, что Децимус с Мелантой не сразу поняли, что случилось. Самара же вскочила с кухонным ножом в руке, а другое лезвие, до этого скрытое в рукаве, уже прижалось к горлу мага. Меланта застыла с ложкой у рта, не понимая, как ей поступать в подобной ситуации.

– Я схожу с тобой за компанию, – успокаивающим тоном произнес Спрут.

Джарт повел плечами, кивнул и вышел из хижины. Аркейка переглянулась со Спрутом и убрала оружие. Маг сглотнул и постарался отодвинуться подальше от инквизитора.

– Я отправлюсь в форт. Если сеть предателей, приверженцев нового рассвета, столь широка, безопасность крепости находится под угрозой. Маг с девушкой отправятся со мной.

В голосе Самары чувствовалось столько харизмы и властности, что Децимус даже и не подумал высказать свое мнение. Спрут посмотрел на Самару, пытаясь намекнуть ей, что та еще не готова к переездам и ей следовало бы отлежаться. Но Самара уже вернулась к образу непререкаемого инквизитора, и говорить с ней было бесполезно.

– Возьмите лошадей, мы с Джартом отправимся пешком и постараемся выяснить в Еллинге как можно больше. О портале и об архонтах в целом.

Помимо этого Спрут подозревал, что в темницах города томятся пленные аркейцы, среди которых, возможно, и родители Самары. Но своими догадками он решил не делиться, ведь этим он подарит ей надежду, а если ожидания не оправдаются, то станет еще хуже. Хотя Самара, скорее всего, сама все прекрасно понимала, но не подавала виду.

Лишних обсуждений не требовалось, так как у инквизитора были планы для возможных неожиданностей, и Спрут прекрасно это знал. Они вышли к лошадям, оставив Самару в одиночестве, позволяя ей надеть броню и собрать вещи. Джарт ждал в тени, прислонившись к дереву и жуя травинку. Маг злился. Меланта, Джарт, Нирас. Каждый из них знал намного больше его, а он, будто ведомый слепец, шел на поводу у событий. Никогда за свою жизнь он не оказывался в подобной ситуации, но что самое страшное, никто не собирался ему что-то объяснять. Никаких сантиментов, никаких пожеланий, просто встретились, обменялись парой фраз и разошлись. А ведь столько важных, по его меркам, событий, переворачивающих все вокруг, случилось за эти несколько дней…

Спрут пожелал им удачи и уже собрался отправляться в путь, но со словами, что забыл кое-что важное, вернулся в дом.

– Что ты забыл? – спросила Самара не оборачиваясь. Пока ей удавалось сохранить ранение в тайне, но Спрут понимал, что нельзя восстановиться за пару дней и это путешествие будет для нее очень трудным и болезненным.

– Извиниться.

– Извиниться? – обернувшись, удивленно переспросила Самара.

– Да. – Спрут был сам на себя не похож. Он глубоко вдохнул, пытаясь унять расшалившиеся нервы. – И… ты не могла бы мне врезать?

– За что?

– Вот за это… – И, прежде чем Самара успела понять, что происходит, он поцеловал ее. Удивление быстро сменилось на иное, более сильное чувство, давно дремавшее в ее сердце. Она обвила его шею руками так нежно, как никого и никогда в жизни не обнимала.

– Ты простишь меня?.. – прошептал Спрут дрожащим голосом. Они стояли, касаясь лбами и закрыв глаза. – За то, что я не сделал этого раньше. Что бегал от самого себя все эти годы, что…

– Чщщ… – Она будто кошка прижалась к его щеке.

– Я… Самара… ты… – Волны наслаждения, пронизывающие все тело, не давали вымолвить слово. Он крепче прижал аркейку к себе и надрывно вздохнул.

– Я прошу только об одном… – шепнула Самара, не переставая ласкаться.

– О чем?

– Заткнись, пожалуйста… – и они вновь сплелись в жарком поцелуе, который на этот раз продлился намного дольше, – и возвращайся живым.

– Обещаю. Самара?

– Да.

– Я… – Спрут замялся, глубоко задышал. Было видно, что ему тяжело, как никогда раньше. – Я люблю тебя.

Самара впилась пальцами в его спину, и их губы трепетно соединились в полном чувственности поцелуе. Бури, бушующие в их душах, требовали сбежать в другой мир, где лишь они вдвоем и ничто не способно им помешать. Страсть захлестнула, и время для них остановилось. Когда миг блаженства отпустил, Самара плавно опустила голову на плечо Спрута, а тот накрыл ее ладонью, поглаживая волосы.

Ее глаза увлажнились, и впервые в жизни это были слезы радости. Она облегченно вздохнула, и из нее вырвался прерывистый смешок. Состояние эйфории растягивало ее губы в теплую, искреннюю улыбку. Никто и никогда не видел Самару в таком состоянии.

– Больше всего я не хочу тебя отпускать… – прошептал Спрут.

– Не переживай. Мы к этому еще вернемся, – улыбнулась Самара и поцеловала его в щеку.

Спустя два часа безмолвного путешествия Спрута и Джарта

– Вы с Самарой?

– Угу.

Спустя час

– Хочешь, я с ней поговорю? Может, у нее найдется пара подруг твоего возраста!

Спустя полчаса

– Знаешь… все-таки надо было тебе врезать.

Глава 10 Двое против всех

24-й год эры объединения. Двадцатый день осени.

Остров Аркей. Вечер. Пограничная застава близ Еллинга

– Ты считаешь, что они смогут захватить форт? Эту крепость штурмовали трижды за последнюю сотню лет. И ничем хорошим для нападавших это не закончилось!

– Ты глупец! Не сравнивай местные аркейские шайки с нашим господином! Это прямое оскорбление!

– Но… мы не имели в виду… ничего такого! Мы просто…

– Мы просто раздосадованы, что нас не взяли в поход, – подсказал сосед, полирующий солнечный узор на своем треугольном щите.

– Ты смеешь обсуждать их приказы?

Солдаты сидели у костра под смотровой башней, сплетничая о прошедшем вчера войске. Следы сотен сапог и копыт усеивали тракт, ведущий в крепость – Форт Расколотой Природы. Капитан всем своим поведением демонстрировал образец преданности новым хозяевам. Помимо них в башне располагался пограничный отряд из десятка легковооруженных воинов и пара лучников на вахте, обозревающих окрестности.

– Уже скоро стемнеет! Эй, Тикит! Где этот любитель присесть под кустом? – Один из солдат отошел по нужде и заметно задержался. – Че у него, пробка не откупоривается?

Его приятель нехотя отложил миску с кашей и отправился на проверку. Уже начинало темнеть, и следовало сменить посты. Вот-вот должны были вернуться патрульные.

«Мы рядом…» Капитана передернуло, а еда выпала из рук. Он озирался по сторонам в поисках источника звука, пока пугающий шелест вновь не закрался в его мысли.

«Мы идем за вами…» Солдаты, дремавшие в башне, повскакивали со своих коек, растерянно оглядываясь друг на друга.

«Почувствуйте нас. Тень грядущего пала на ваши судьбы…» К шепоту добавились всплывающие в сознании каждого из них картины. Покинутая застава обуглена после пожара, а обезображенные трупы разбросаны вокруг пепелища. Каждый видел себя в убитых, а голос продолжал нагнетать обстановку. В видениях солдат несметные полчища насекомых копошились в их телах, выедали их глазницы, вылезали из носа и ушей…

Видение казалось столь реальным, что выворачивающий желудок трупный запах ударил в нос. Многих стошнило, другие зарылись в одеяла, а самые верующие схватились за крест Люмоса в тщетной попытке вспомнить хотя бы одну молитву. Один из лучников нашел выход, бросившись с башни.

– Что вам нужно? – крикнул рвущий на себе волосы капитан.

Видение мгновенно растаяло, и в воздухе повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь истерическим плачем. Те, кто сохранил здравомыслие, затаили дыхание и приготовили оружие.

«Умрите! Умрите… умрите… умрите…» Многоголосый хор обрушился с новой силой, перекрывая все остальные звуки. Одна стрела сняла лучника на башне, вторая вонзилась в капитана. Спрут выпрыгнул из кустов, попутно натягивая лук, точечно выцеливая бреши в доспехах. С другой стороны, тень преспокойно прошла сквозь стену, без жалости убивая беспомощных солдат. Сопротивления не оказывалось, тень расправлялась с ними голыми руками. Спустя минуту гарнизон заставы был полностью уничтожен, так и не успев подать сигнал тревоги.

Спрут собирал стрелы, пока Джарт с безразличной миной осматривал цель их похода с верхушки башни. Сигнальный огонь колыхался от ветра, и языки пламени касались его угольного одеяния. Посевные поля с фермами облепили всю равнину, разделяющую их со столицей Аркея. Огромные ветряные мельницы граничили с круглыми амбарами и топорно сложенными крестьянскими хижинами.

Стражники бродили по стенам, зажигая ночные факелы и перепроверяя сигнальные огни. Ворота поднимались, закрывая проход в город до наступления рассвета. Население в пару тысяч жителей готовилось ко сну.

– И когда они успели перекрасить броню?.. Ну-с? Как я выгляжу? – спросил Спрут, надев капитанские доспехи. Символ нового рассвета мерцал в свете пламени на начищенной до блеска кирасе. Шлем с бронзовой окантовкой по краям покрывал голову, но оставлял открытым лицо. Раздуваемый ветром плащ с тем же символом имел золотистый оттенок.

– Как мужеложец, – не оборачиваясь, ответил Джарт.

– Ага. Как раз это и надо было! Че стоим, кого ждем? – Спрут встал рядом.

– Ворота закрыты.

– Я и не собираюсь заходить через ворота. Гарнизон хоть и заметно поредел, однако около сотни стражников все еще в городе! А вот чуть левее, у того пенька, есть подводный ход. – Спрут указал на едва видимый с такого расстояния одинокий пенек на краю рва.

– Не утонешь в броне?

– Мне приятно, что ты обо мне беспокоишься. Но ведь ты не дашь мне пойти ко дну, правда?

– В этом мире не много вещей, на которые мне наплевать еще больше. Потому я пойду напролом.

– У тебя где-то завалялись ключи от ворот? Может, все-таки проникнем в город без лишнего шума – как в старые добрые времена? А?

– Я уже не помню таких… – медленно произнес Джарт, а затем отправился к лестнице.

– Так какой у тебя план? – бросил вдогонку Спрут.

– Тот же.

– Давай только без лишних жертв, а?..

– Как пойдет…

Спустя полчаса

Согнув спину, Спрут преодолевал пшеничное поле. Ночь уже укрыла Аркей, но задача обязывала перестраховаться. Колосья кончились, и оставшуюся сотню шагов до заветного тайного хода он преодолевал крадучись, непрерывно поглядывая на крепостную стену и замирая, когда в бойницах появлялись очертания стражников. Он почти добрался до воды, как вдруг резкое движение на стенах города заставило его упасть ниц и притаиться. Стражники поднимались на башни, нервно переговариваясь и тыча пальцем в одном направлении.

Спрут обернулся, желая узнать, что же так взбудоражило защитников города.

Горели поля, расположенные на склонах, в одной миле от столицы. Две фермы, стоящие на холме, постепенно поглощались пламенем, а след пожара на полях образовывал дугу. Наблюдающим с городских стен казалось, будто они смотрят на огромный пылающий череп. Мельницы были его глазницами, а дуга образовывала улыбающийся рот. Раздался звон колоколов, и город проснулся по сигналу тревоги. Спрут улыбнулся и сиганул в воду…

Джарт прекратил орудовать факелом и, посасывая травинку, присел в ожидании. Ворота оставались закрытыми, а вот крестьяне с соседних ферм уже проснулись и спешили на помощь. Пешки всегда умирают первыми. Вооруженная вилами группа рабочих остановилась у лежащего на траве незнакомца. Жар от объятого пламенем дома усиливался, и люди прикрывали лицо одеждой. Они что-то кричали, один даже ткнул в Джарта черенком, но тот продолжал лежать, думая о своем и вглядываясь в постепенно вспыхивающие звезды.

Наконец отец ужаса поднялся, расправил когти на перчатке и кошачьим ударом распорол грудь первого встречного. Женщины закричали, когда теплая кровь брызнула на их сельские сарафаны, а стоящие рядом попытались уколоть его вилами, но Джарт закрылся убитым.

Тень бросилась на обидчика, а Джарт занялся его приятелем. Два тела синхронно осели на землю, и крестьяне, побросав инструменты, понеслись прочь, соревнуясь между собой в скорости. Тень желала ринуться следом, но сейчас важнее всего была паника. В общем, как всегда. Люди бежали к городу, желая обрести спасение, но на деле принесут лишь зерна страха, который, как заразная болезнь, начнет распространяться среди жителей. Джарт сорвал новую травинку и не спеша направился к воротам.

Спруту приходилось на ощупь проплывать по узкому тоннелю, ведущему за стену. Затопленный потайной ход начал подниматься, и Спрут наконец смог выдохнуть и открыть глаза. Далее пришлось карабкаться по наклону, чувствуя себя склизким червяком, роющим тоннель в земле. Он полз в кромешной темноте более минуты, пока его ладонь не коснулась вертикальной лестницы, вмонтированной в каменную кладку фундамента. Лаз был столь узкий, что два человека не смогли бы протиснуться. Спрут забрался по лестнице и аккуратно толкнул круглую деревянную дверцу.

Погреб одного из покинутых домов был битком заставлен старыми, пустыми винными бочками. Видно, предыдущий житель имел собственное производство. Одна из крупных бочек и служила потайной дверью. Спрут выбил фальшдно и вывалился на сырой пол, звякнув броней.

– Дорогой. Там опять крысы шумят!

Похоже, за последние несколько дней в доме появились новые постояльцы. Спрут бесшумно выругался, лишние трупы не входили в его планы. Послышался скрип отворяемого засова, и грузный мужчина спустился в подвал, неся в руках светильник. Свет упал на незваного гостя, и рот приоткрылся для крика, но хлесткий удар тыльной стороной ладони заставил его замолчать. Следующим ударом Спрут наповал вырубил мужчину и успел подхватить падающий светоч.

– Дорогой, ты там цел?

Спрут врезал по двери, и та смачно двинула женщине по лбу. Застонав от боли, она осела на пол, и Спрут ударом ноги погрузил ее в глубокий сон. После чего разорвал ее одеяние на тряпки, намочив их в ведре, постарался хотя бы частично очистить кирасу от налипшей тины и земли.

С улицы отчетливо слышался топот сабатонов, означающий успех отвлекающего маневра.

Крестьяне уже подбегали к воротам, во всю глотку умоляя пропустить их. Джарт оставил их в живых, как ключ к городу. Мост медленно опускался, и беженцы забегали внутрь. Арбалетчики, распределившиеся по периметру стены, вглядывались в темноту. К несчастью для них, одеяние Джарта делало его практически невидимым ночью. Крестьяне постоянно оглядывались назад, хотя и не видели преследователя. Мост тут же начал подниматься, как только они прошли через спасительные ворота. Не успели они облегченно вздохнуть за стенами родного города, как оказались в кольце стражи, взявшей их на прицел. Вдруг девушка, замыкавшая группу крестьян, пронзительно завизжала.

Джарт с разбегу оттолкнулся и смог в прыжке дотянуться до края уже поднимающегося моста. Тень же пролетела сквозь него и, совершив кувырок, бросилась вырезать беззащитных. Капитан замер, не в силах отдать приказ, не понимая, что происходит и что это за невиданное существо. Стражники стояли в той же нерешительности, они не могли стрелять по мирным жителям, а тень металась от одной жертвы к другой. Тем временем Джарт взобрался на край моста и в нужный момент прыгнул в бойницу. Стражники, дежурившие в донжоне, обязаны были смотреть за обстановкой за воротами, но тень отвлекла на себя их внимание. Они поняли, что происходит, лишь когда Джарт выбросил их из окна.

Крестьяне бежали кто куда, и тень, воспользовавшись созданным хаосом, бросилась в сторону вдоль стены, прикрываясь телами.

– Стреляй! – прозвучала команда архонта, и арбалетчикам пришлось стрелять по своим. Крестьяне падали замертво, а тень не получила никакого вреда. Джарт двигался параллельно своему второму «я», убирая стражников одного за другим и закрываясь убитыми от шальных болтов.

Увидев под стеной пристройку, он, не сбавляя скорости, прыгнул с высоты, от падения с которой разбился бы любой неподготовленный человек. Совершил кувырок, сохраняя инерцию движения, а достигнув края крыши, уперся руками и, выбросив ноги вперед, прыгнул в темноту. Оказавшись на земле, он слился с тенью и рванул в сторону жилого квартала. Впритирку расположенные дома позволяли минимизировать численное превосходство, а главное, защищали от массовых залпов.

Джарт забежал за угол, и десяток арбалетных болтов со стуком вошли в брус. Тень отделялась от тела, проходя дома насквозь. Свечи гасли при ее приближении, а Джарт сносил попадающиеся ему на улице факелы, погружая город во мрак.

Стражник открыл дворцовые двери и замер по стойке «смирно» при приближении капитана. Спрут взбежал по ступенькам и оказался в сердце Аркея, во дворце Еллинга. Многоэтажное здание с множеством пристроек включало в себя тронный зал, покои правящей семьи, комнаты для приближенных лиц. По обычаям Аркея, правитель выступал в роли судьи, и потому здесь же располагалась тюрьма. Туда и направился Спрут, кивая замиравшим при его приближении дворцовым стражникам. Несмотря на беспорядок вокруг и мечущихся в панике туда-сюда слуг, они оставались стоять на своем посту, дисциплинированно ожидая приказа.

Архонт вышел из-за угла, и Спрут чутьем понял, что тот его раскусил. Неизвестно как это случилось, но интуиция еще никогда не подводила шпиона. Нож вошел снизу вверх, под подбородок, и острие вонзилось в мозг, обрывая жизненный путь архонта. Не выпуская рукоять, он отволок тело за угол, надеясь, что никто не обратил на это внимания.

– Тревога! – В закрытом пространстве клич многократно усиливался, разносясь по узким коридорам замка.

– Да что ж за тараканья плешь, а? – Спрут отработанным движением принялся расстегивать ремни на кирасе. Шаги уже приближались, а он избавлялся от крепежей на боку и плечах.

– Вот никогда такого не было, – продолжал злиться Спрут. Кираса упала на пол вместе с плащом, – и вот опять то же самое!

Он поднял весящую под пуд кирасу и вжался в стену, подпуская противников ближе. Выбежавший из-за угла стражник тут же получил по шлему, и от звона ему чуть не заложило уши. Его напарник успел затормозить и приготовиться к схватке, но брошенный в лицо плащ закрыл обзор. Спрут без усилий заколол невидящего противника и побежал в сторону подземелья.

А-ха-ха-хха! – зловещий смех звучал как в реальности, так и в сознании находящихся на грани безумия горожан. Наконец Джарт оказался в своей стихии, где он полностью солидарен со своим вторым «я». В эти моменты он достигал пика взаимопонимания и мог отпускать свою тень достаточно далеко. В первый раз, со времен войны, он вновь делал то, что у него получалось лучше всего. Сеять страх и пожинать его плоды.

Отряд стражи увидел силуэт Джарта, пробегающего по параллельной улице, и ринулся туда, протискиваясь между плотно стоящими домами. Тень выскользнула из стены, забрала одну жизнь и вновь скрылась. Не успели они понять, что произошло, как состоящие из чистой, первородной тьмы руки свернули шею еще одному. В панике они рванули прочь из проулка прямо в когтистые лапы ожидающего их Джарта. Когда в живых остался лишь один, Джарт слился с тенью и притянул к себе трясущегося человека.

– Покричи для меня… – прошептал Джарт, снимая с него шлем и проводя когтем по лицу, оставляя глубокую рану.

Вопль разнесся над городом, пронизывая сердца и вызывая мурашки у спрятавшихся под кроватями детей и взрослых. Еллинг полностью окружала крепостная стена, защищавшая город, но в данный момент она сыграла злую шутку. Горожане не имели пути спасения, они не могли, взяв или бросив пожитки, убежать прочь. Обреченные покорно ждать своей участи, они рыдали, молясь, как никогда в жизни, обещая богам все свои деньги, здоровье и даже душу. Каясь во всех совершенных и несовершенных грехах, моля о прощении и избавлении.

Джарт истязал стражника, пока тот не скончался. Подоспевшие на крик не обнаружили ничего, кроме кровавого следа. Он вывел их к центральной улице, и увиденное пригвоздило их к земле, хотя, казалось бы, ничто не способно было поразить их еще сильнее.

Их бывший товарищ, безобразно изуродованный, висел, прибитый копьем к стене дома, почти на самом видном месте. Выпущенные кишки свисали до земли, а вместо лица – сплошная кровавая маска. Все жители улицы могли увидеть его обезображенный до неузнаваемости труп.

– Аха-хах! – издевательский, леденящий душу хохот раздался где-то высоко, и все подняли головы. Джарт стоял на вершине колокольни, на фоне луны, упиваясь происходящим. И теперь, когда паника в городе достигла критической точки, он дал волю способностям, дарованным Никс.

Аура страха пугала и деморализовывала людей, разлагала души, но теперь, когда все барьеры надежды и веры рухнули, эффект усилился многократно. Тьма беспрепятственно впилась в их души, и ледяной холод смерти сковал сердца. Многие умерли мгновенно, другие же навсегда потеряли возможность жить полноценной жизнью. Самым крепким пришлось бороться с голосом Джарта, обещающего болезненную и неотвратимую гибель.

Преодолев первый лестничный пролет, Спрут встретил новых противников. Крик тревоги услышали не только во дворце, но и в самом подземелье. Стражники на этот раз не стали бездумно бросаться поодиночке, а втроем встали в ряд, образовав стену щитов, перекрывающую весь проход. Спрут набрал максимальную скорость, и стражники решили, что он собирается врезаться в них, но вместо этого он наклонил тело вбок и, словно паук, пробежал по стене несколько метров, приземлившись за спинами обалдевших от подобного трюка. Снизу подступали новые противники, намеревавшиеся образовать вокруг Спрута кольцо.

Один удар меча или даже щита мог оборвать его жизнь. Одно неловкое движение, один неправильный выбор цели – и конец. Спрут бросился на ближайшего врага, извлекая соловьиный клинок. Нужно было действовать быстро, сближаться и устранять их поодиночке, не давая сгруппироваться. Соловьиный клинок запел смертельную песню. Свист закладывал уши, сопровождая каждое движение. Противники падали один за другим с миниатюрной, но смертельной колотой раной в броне. Тяжелые латные доспехи сковывали движения и снижали скорость, однако не могли защитить от спрутовского меча. Он протыкал их, будто ткань миниатюрной иголкой.

Твердая сталь позволяла парировать атаки при хорошей реакции. Парирование, обход щита, удар. Вновь рывок к цели, парирование, удар в обход щита.

В пылу сражения Спрут едва не пропустил появление арбалетчиков. Он сделал кувырок, уходя от размашистого удара, попутно оставляя противнику порез на лодыжке. Болты со звоном отскочили от поднятого им щита. Спрут не собирался атаковать или ждать второго залпа. Ринувшись к лестничному пролету, ведущему вниз, он бросил щит под ноги и, запрыгнув на него, заскользил по ступенькам, ловко балансируя руками.

Влетев в подземелье, он едва увернулся от ножа, что метнул один из тюремщиков. Лезвие глубоко вошло в дерево, но Спрут взялся за рукоять, выдернул резким движением и послал его обратно. Вся охрана осталась валяться на лестнице, а здесь была лишь пара тюремщиков, присматривающих за заключенными, и, увидев смерть сослуживца, они поспешили ретироваться в глубины подземелья.

Спрут захлопнул массивную дубовую дверь в подземелье, усиленную стальными клепками, а заметив большой ключ, лежавший прямо у стола на входе, запер ее на замок, оставив ключ в скважине, дабы его не смогли отпереть снаружи. По расчетам Спрута, у него оставалось около трех минут, пока стража не принесет топоры и не начнет вырубать замок. Или куда меньше, если во дворце еще остались архонты: тогда они просто вышибут дверь своей силой.

– Эй! Кто там? – Спрут побежал на крик заключенных. Пленных аркейцев держали в ужасных условиях. Из-за решеток веяло едким запахом испражнений. Тюремщики даже не удосужились убрать трупы, и уцелевшие были вынуждены топтаться по телам своих собратьев. В узкие одиночные камеры запихнули по десять человек сразу, не заботясь о кормежке, о чем свидетельствовали осунувшиеся от голода лица.

Спрут отпер решетку. Заключенные в других камерах тут же пришли в движение, расталкивая своих сокамерников.

– Уходите вглубь подземелья! И ждите меня там!

– Разве здесь есть другой выход?.. – прохрипел аркеец.

– В тюрьмах всегда есть другой выход. Иначе из них не сбегали бы люди вроде меня.

Отдав ключи аркейцу, который, по его мнению, казался свежее других, он принялся искать представителей дома Детей Вьюги, родителей Самары. Но его поиск прервал громоподобный удар в дверь. Заключенные обернулись, но Спрут постарался вывести их из оцепенения.

– Я их задержу. Идите прямо, затем во второй тоннель налево.

– Я из дома Детей Вьюги! – Из толпы вышел высокий, уже пожилой мужчина, сохранивший остатки благородства и властности даже в таких условиях. Глаза стального цвета исключали ошибку.

– Отлично! Иди с ними и, пожалуйста, не вздумай помирать там!

– Я могу помочь! – отважно выступил вперед аркеец.

– Еще чего не хватало! – Спрут перехватил руку мужчины, крутанул его и толкнул обратно. По подземелью вновь разнесся грохот удара. – Это не по вашей части!

Еще один удар, и дверь вышибло, будто великан ударил по гигантскому барабану, а подземелье осветили солнечные лучи. Из залитого светом проема вышел Алатар. Архонт, которому Спрут некогда всадил две юстициарских стрелы прямо в голову. Сейчас на нем не было и следа от тех повреждений, а бегающие по пальцам золотые искорки предупреждали о сокрытой в нем мощи.

– Что-то ваша обучаемость хромает! – шутливо заметил Спрут и расчертил в воздухе неизвестный символ.

Джарт уже без какой-либо опаски шел ко дворцу прямо по центральной улице. Даже выжившие стражники не оказывали сопротивления, предпочитая убежать как можно дальше. Они попадали в лапы обезумевших горожан, винящих стражу в постигшей их каре. Население города вовсю занималось самоуничтожением. Кто-то убивал бывших соседей и приступал к мародерству. Кто-то уже отпер городские ворота, и многие во весь опор бежали по полям в лес. Не думая о цели, желая лишь убраться как можно дальше отсюда. Единицы архонтов были единственными сохранившими самоконтроль и дисциплину, но поодиночке они не могли противостоять Джарту. Зрелище того, как их новых богоподобных владык забивают, словно скот, ставило окончательную точку в преданности имперцев.

Вслед за Алатаром в подземелье вбежала группа стражников, но он коротким жестом остановил их, желая разобраться с обидчиком самостоятельно. Спрут сделал неприличный провоцирующий жест, и с пальцев архонта слетела слепящая глаза стрела света. Соловьиный клинок пронзительно засвистел и закрутился в восьмерках с такой скоростью, словно превратился в единую стену стали. Меч принял на себя заклинание и засиял, будто был отлит из золота и отполирован до невообразимого блеска. Спрут, словно дирижер, взмахнул им в направлении архонта, и вспышка света сорвалась с кончика и полетела обратно. Клинок принял изначальный, агатовый цвет, а Алатар успел создать щит, поглотивший союзную магию.

Спрут завел свободную руку за спину и отсалютовал клинком, вызывая архонта на дуэль. Алатар, шепча заклинание, шагнул навстречу, и в его ладони появился сотканный из чистого света одноручный меч. Такое оружие беспрепятственно проникало сквозь броню и щиты, и лишь другой зачарованный меч мог ему противостоять. К счастью, именно таким был соловьиный клинок, выкованный в незапамятные времена и передававшийся от одного грандмастера воровской гильдии к другому.

Спрут ненавидел действовать от обороны и всегда нападал первым, но сейчас главное – потянуть время. Архонт сделал полуоборот кистью и нанес раскалывающий удар. Спрут ушел с линии атаки, слегка отводя клинок противника. Проба прошла успешно. Блокировать сияющий меч, учитывая силу архонта, многократно превосходившую человеческую, было бессмысленно. А вот парировать при должном мастерстве можно без особых проблем. Через несколько секунд уверток и уклонов Спрут узнал фехтовальную школу инквизиции. Комбинированные атаки, подобные тем, которыми осыпал его инквизитор Махариус. Но здесь они были чуточку быстрее и во много раз мощнее.

Спрут ударил, сделав едва заметный оборот кистью, и на предплечье архонта открылся тонкий порез. Бой на мгновение остановился, Алатар перевел взгляд на рану, и та немедленно затянулась.

– Видимо, это надолго… – заметил Спрут. – Может, ты просто сдашься, и все?

Архонт сорвался с места, перейдя в наступление. Спрут вынужден был отступать под неудержимым натиском. Он выжидал момент, когда Алатар начнет знакомую ему комбинацию. Каждый удар в наступательной серии должен быть сильным, не оставляющим противнику лазейку. Однако внутри комбинации могут быть обманные удары и финты, и именно на этом знании хотел сыграть Спрут.

Алатар провел два дуговых удара с целью сбить меч в сторону, и Спрут знал, что произойдет дальше. Архонт отвел локоть назад и шагнул для проникающего колющего выпада. Спрут не собирался его парировать. В последний миг он развернул корпус боком и прогнулся в сторону, пропуская клинок мимо, а сам нанес режущий удар по запястью. Золотой меч выпал из ослабевших пальцев и мгновенно растаял. В следующее мгновение соловьиный клинок просвистел сквозь шею Архонта.

Его голова удерживалась лишь на тонком лоскутке кожи. Спрут перехватил меч обратным хватом, уперся ногой в грудь архонта и сделал обратное сальто, вбивая носок другой ноги в подбородок. От восходящего удара голова Алатара оторвалась и, пролетев через все подземелье, прикатилась к ногам наблюдающих за дуэлью стражников.

– Ну, чем дальше займемся? – Несмотря на шок после увиденного, некоторые все же нацелили арбалеты и произвели выстрелы. Спрут отпрыгнул в одну из камер. Расстояние было слишком большим, и его нашпигуют болтами раньше, чем он до них доберется. Единственным верным решением виделось закинуть вонючий труп на спину и, прикрываясь им, ускользнуть в противоположную сторону. Однако пробежавший по его спине знакомый холодок интуиции заставил повременить с этой затеей.

Спрут выглянул из-за угла, чтобы увидеть, как Джарт в паре с тенью кровожадно разрывает имперцев на части.

– Стой!!! – закричал Спрут, когда остался лишь один стражник. Джарт замер, а кровь с когтей, застывших у щеки последнего выжившего, капала тому на шею.

– Чего еще? – недовольно спросил Джарт, раздосадованный, что его оторвали от любимого дела.

– Ты видел, как я снес башку этому верзиле?

– Нет. Какому еще верзиле?

– Да вот же! – Спрут демонстративно ткнул обезглавленное тело. – Видишь? Кочерыжка там, а туловище тут. Я так ему усандалил, что его бестолковка во-о-он куда улетела!

– И?

– Что «и»? Ты когда-нибудь видел подобное? Еще пара таких пируэтов – и мои мемуары станут новым лицом поэмы эры объединения. А он последний из тех, кто это видел! Литературное будущее мира зиждется в его ветхих ручонках! Оставь его в живых, а то ведь мне никто не поверит!

– Тьфу! – зло сплюнул Джарт и прикончил последнего свидетеля.

Глава 11 Пока вас не было

24-й год эры объединения. Двадцатый день осени.

Остров Аркей

– Не расскажешь о планах своего повелителя?

– Я рассказала все, что знаю.

– Меланта… мне все это слегка надоело. Ты и про мою некромантию, и про моих родителей, и что ты протеже Архипредателя не особо распространялась, хотя времени было хоть отбавляй! Ты понимаешь, что для всего мира этот человек – воплощение дьявола, несущего гибель всему живому. А сейчас его правая рука помогает Нирасу, которого почему-то зовут Спрутом, и даже леди-инквизитор ведет себя так, будто все на своих местах! Со стороны все это выглядит как тотальный заговор, и, по всей видимости, в него посвящены все кроме меня!

– Я не уполномочена отвечать сейчас на вопросы касательно прошлого.

– А когда? Я уже выполнил свою часть сделки! Почему бы мне просто не развернуть коня и не уехать на все четыре стороны! Я ведь имею право это сделать? – Децимус с Мелантой покачивались в седлах на небольшом удалении от Самары. Она четко дала понять, что не жаждет оказаться в чине почетного собеседника, и холодно отстранилась от них. Но на самом деле ноющая рана сильно беспокоила, и ей приходилось концентрироваться на дыхании и управлении лошадью. Она была подкована по-зимнему, что слегка усложняло путь.

– Полагаю, да. Однако юстициары, как я поняла, способны справляться и с более серьезными противниками, чем маг, владеющий одним заклинанием.

– Правда? Ты это поняла? А ты не заметила, случаем, по пути объявление «Обучаем будущих некромантов! Недорого!»?

– Нет, – ответила Меланта, но на всякий случай обернулась назад.

– А знаешь почему?

– Нет, не знаю!

– Потому что их не было! И я скорее сам разберусь во всей этой черной магии, чем найду учителя!

– Я знаю пару некромантов.

– Что? И ты молчала все это время! – чуть не заорал на нее Децимус. Хотя на самом деле связь Меланты с загробным миром была, как ему виделось, единственной причиной продолжать путешествие в ее компании. Все-таки без учителя или какого-нибудь руководства он может осваивать даже азы темных искусств очень и очень долго. – Я тут, значит, пальцы и так и сяк загибаю, просиживаю все свободные минутки в медитациях и пытаюсь как-то совместить в голове формулы и перекроить их под некромантский вариант! А ответы все это время – под носом!

– Они далеко, эти знания для тебя бесполезны в данный момент.

– Да? А может, это очередной крючок? Как история про моих родителей от Джарта. Что-то немного я там услышал! Да и с чего мне в это вообще верить?

– Почему ты не сказал ему об этом сам?

Децимус злобно промолчал. Как бы туго, по его мнению, ни соображала Меланта, в данный момент она осталась его единственным партнером, на которого можно положиться. Нирас оказался совершенно не тем, за кого себя выдавал. Каин, вполне вероятно, скормит его при встрече своей ящерице. Джарт… просто без комментариев, а о ехавшем позади инквизиторе и говорить нечего. Он вспомнил, как стремительно и неожиданно она приставила нож к его горлу и с каким выражением лица села назад. Будто его убийство для нее такой же важный вопрос, как, к примеру, положить в чай одну ложку меда или две!

– А потом ты сведешь меня с ними?

– Почему бы и нет!

Децимус выругался про себя. Ну и как ей доверять – опять дала ответ, который, по сути, оставляет вопрос открытым. Но выбора нет, Меланта была единственной, за кем можно было спрятаться в случае беды. Кроме того, она его единственная ниточка ко всей этой некромантической ерунде, и он не имеет права ее упускать. Все это выглядело очень иронично, учитывая, что именно Меланта пронзила кинжалом его сердце без его согласия. В момент пробуждения он желал содрать с нее живьем шкуру, но события закружились слишком стремительно, и ярость отошла на второй план.

– А откуда ты знаешь про местных некромантов?

– Познакомилась при приемке товара.

– Какой еще приемке?.. Можно поподробнее?

– Твой мир самодостаточен. Здесь есть воздух для дыхания, животные и растения для питания, благоприятный климат для существования. Опасности хоть и присутствуют, но не носят критический характер, и все трудности, с которыми сталкиваются люди, они могут решить своими силами. Но не все миры столь же богаты, во многих есть дефицит, вызванный дисгармонией развития. Например, в одном из миров, некогда населенном подобными вам людьми, вспыхнула неизвестно чем вызванная эпидемия. Она изменяла состояние человека, его мышление и возможности. Привычная пища более не удовлетворяла его потребности, и основной едой служила кровь еще не зараженных сородичей. Эпидемию так и не смогли остановить, и весь мир постепенно переродился. Однако здоровые люди были практически полностью истреблены неутолимым голодом, и зараженные были обречены на вымирание. Чтобы выжить, они поддерживают экономические отношения с другими мирами. Они добывают ресурсы, еду, металлы, оружие и прочее в обмен на живую силу. Приговоренные к смерти или к пожизненному заключению продаются, словно рабы, туда, где служат источником пищи и дешевой рабочей силой. Таким образом, существование этого мира напрямую зависит от работорговли.

– А некроманты-то тут при чем?

– Путь в мой мир лишь один, а значит, если нам что-то нужно, то приходиться искать это здесь! Некроманты поставляют нужные повелителю ресурсы в обмен на знания и дары. Передача происходит сквозь портал, через который и лежал мой путь.

– Ясно. Слушай, а… про этих… кровососущих. Если открыт портал, почему они не могут вторгнуться в другой мир и захватить его?

– По той же причине, по которой архонты до сих пор не вторглись в твой. Пока защита мира цельная и не нарушена дисгармонией происходящего, порталы могут пропускать лишь несколько человек в определенный временной отрезок. Причем учитывается не количество душ, а их качество. Поэтому повелитель не смог лично заявиться сюда. Портал не пропустит существо такой мощи, а если и пропустит, то останется запечатанным на долгое время, пока не накопит силы вновь. На самом деле архонты никаким образом не смогут захватить этот мир, ведь если они расшатают его оболочку и смогут провести свою армию сюда, то и мой повелитель сможет сделать так же. Однако последствия будут куда ужаснее, и продолжаться это может столетиями. Порталы, подобные архонтскому, будут открываться в виде разломов по всему миру! На вас набросятся, почувствовав вашу слабость, и попытаются урвать себе как можно больший кусок. Именно такой участи нам нужно избежать!

– А может, – обдумав все ею сказанное, спросил Децимус, – это, наоборот, положительно скажется на человечестве? Возможно, откроются новые торговые пути, мы найдем дипломатическое решение, увидим устройство чужих миров, наберемся их опыта, и развитие пойдет в гору?

– Как же ты выжил-то, при такой наивности? – послышался голос Самары, которая, наверное, все слышала.

– Почему наивности? За чертой империи тоже есть народы, и живут они в мире, и торговые сообщения налажены. Вы почитайте трактаты путешественников, там все это описано!

– Хорошо… – не стала спорить Самара. Она, как никто, знала, что вся литература, попадающая в Арзамас и в любую другую имперскую библиотеку, проходила скрупулезный анализ на наличие сведений, неугодных человеческой цивилизации. В жизни любая дипломатия насквозь пронизана интригами и личной выгодой…

– А разве можно освоить новые заклинания без учителя или соответствующей литературы?.. – спросила Меланта спустя некоторое время, опустив голос до шепота.

– Ну… давай подумаем логически. Это ведь кто-то придумал, верно? И едва ли какая-то книга заклинаний существовала испокон веков.

– Логично.

– Вот-вот. Возьмем в пример какое-то базовое заклинание. Стрелу. Если это пиромант, то огненная стрела, если иллюмаг, то стрела света. Для произнесения столь простого заклинания достаточно произнести: «Sep’let», – что, как я полагаю, и означает «стрела», просто на каком-то древнем, давно забытом наречии. А потом задать направление движением руки или пальца, желательно сделать это резко, дабы разогнать энергию. После долгих практик магу достаточно лишь подумать, озвучить слово в мыслях – и заклинание сорвется с пальцев. Но вот что интересно. Все маги, вне зависимости от стихии, выпуская свою стрелу, произносят одинаковое слово, но заклинания получаются разным! Однако я почему-то не выпускаю стрелы тьмы! Возможно, нужно особое состояние, или другой язык, или…

– Впереди засада! – крикнула Самара, и Меланта тут же схватилась за оружие. – Подними руки. Здесь должен быть наш пост.

И Самара демонстративно выехала вперед, подняв раскрытую ладонь. Децимус озирался по сторонам, заметно нервничая, не замечая никаких признаков засады… Как вдруг из-за деревьев синхронно выступили аркейцы. Доспехи были грубо замаскированы налипшими листьями и отломленными ветками, увеличивая степень скрытности. Все поголовно вооружены короткими, сильно выгнутыми луками. Маломощными, но очень скорострельными и недальнобойными. Они идеально подходили для действий в лесном массиве, где приходилось совершать быстрые, точные выстрелы на коротких дистанциях, а затем менять позицию.

– Леди Самара! – Один из аркейцев, крупный бородач с еще свежей раной на щеке, выбежал им навстречу.

– Брон, почему ты здесь?

– Леди Самара, – аркеец упал на одно колено и склонил голову, – крепость захвачена!

– Что-о?! Когда?

– Вчера ночью. Кто-то из наших открыл им ворота, а потом сбежал в стан врага. Войско в несколько сотен голов ворвалось внутрь, круша все без разбору. Среди них был маг в красном одеянии и несколько… пара…

– Кого?

– Не знаю, моя госпожа. Они были похожи на людей, но… Один из них на моих глазах поднял Ферда одной рукой и сломал шею, как тростинку. А глаза у них…

– Понятно, не продолжай. Как ты выжил?

– Я и несколько десятков солдат и слуг успели выйти через тайный ход. Мы встали лагерем невдалеке от крепости и перекрыли тропы, дабы беженцы из других деревень не попали в ловушку.

– Веди нас в лагерь. Немедленно! – Ее лицо ожесточилось. Она обернулась к Децимусу, кивком призывая ехать вперед. Они рысью поскакали по указанной тропе, а сам Брон предпочел пробежаться.

Децимус даже не заметил, как они оказались в лагере, столь хорошо он был спрятан от чужих глаз. Вместо привычных для имперских войск, издалека видимых шатров аркейцы использовали землянки, шалаши и окопные углубления. Частокол или какие-либо другие заметные укрепления отсутствовали, но уже потом маг узнал, что на самом деле лес вокруг лагеря полон различных ловушек – от набитых кольями ям до растяжек с сюрпризом.

Децимус видел, как наполняются радостью глаза беженцев и солдат при виде Самары. Люди выходили из землянок, приветственно вскидывая ладонь и улыбаясь, но молча, не нарушая лесную тишину. Маг не ожидал, что инквизитор может пользоваться столь положительной репутацией.

– Остался ли кто-то из воевод? Где старший гарнизона?

– Никого, моя госпожа. Так уж получилось, что я оказался за старшего. Большая часть выживших солдат рассредоточена на тропинках. Несколько тяжело раненных находятся в землянках здесь, а также к нам присоединились несколько местных егерей, и еще кое-кто. Мм…

– Кто? – Самара спешилась, и ее спутники последовали примеру. Маг не мог не восхититься, как быстро леди-инквизитор берет ситуацию под контроль, хладнокровно принимая шокирующие новости, ничем не выдавая свои чувства.

– Думаю, вам лучше самой с ним встретиться, он утверждает, что вы знакомы.

– Что-то я не чувствую особой радости по этому поводу.

– Вот и я тоже… – знакомый, низкий, рычащий голос, от которого у Децимуса волосы встали дыбом, прозвучал за спиной. Он медленно обернулся, словно находился под прицелом, и, как оказалось, вовсе не напрасно.

Каин стоял в десяти шагах, с взведенным арбалетом, направленным в его грудь.

– Здравствуй, Каин. – В голосе Самары послышалось облегчение, однако ни намека на теплое дружелюбие.

– Леди Самара, – едва заметно кивнул варк, – почему вы в компании этих ублюдков?

– Не по своей воле. – И, переглянувшись с магом, решила уточнить: – Видимо, я чего-то не знаю? – Вопреки надеждам Децимуса Самара отошла от него и заняла нейтральную позицию.

– У меня тут целый выводок щенят. И твой спутник приложил немалые усилия по превращению этого молодняка в до смерти перепуганных сирот.

– Все не совсем так…

– Закройся! – рявкнул Каин, не давая магу шанс оправдаться. – Твоя девка – ходячий труп. В земле и на телах – отпечатки темной магии. Вывод сам сделаешь?

– Так… Каин, еще раз и по порядку, пожалуйста. Нажать на спуск мы всегда успеем. Верно? – Самара сделала еще пару шагов на сторону Каина. Меланта же придвинулась чуть ближе к Децимусу. Маг не знал, чем закончится битва Каина против Мэл, но понимал, что десяток лучников в комплекте с легендарным инквизитором уничтожат все возможные шансы. И самое важное: где его хвостатый монстр?

– По порядку. Архонты увозили из деревни людей, и я отправился в погоню. В это время маг с трупачкой напали на архонтов в деревне. Я слегка задержался и вернулся к деревне не сразу. Но когда пришел, их уже не было. Все сдохли, а выживший молодняк, до смерти зашуганный, поведал мне об увиденном. По их словам, разыгралась битва волшебников, между синим и черным, – Каин ткнул пальцем в Децимуса, – и черный маг наслал волну смерти… И в этот момент рассказа щенки вновь срывались на скулеж. Однако лежащие рядом тела и умалишенные, пускающие слюни, ползающие, как тараканы, жители показывали, что дети имеют в виду. Еще я нашел труп убитого некрозом архонта, что также является неоспоримым доказательством черного колдовства.

– Децимус? Что скажешь в оправдание?

Маг сглотнул. Нацеленный на него арбалет слегка спутывал мысли. Несмотря на рассказ Каина, выставляющего его в крайне дурном свете, инквизитор сохранила холодность и, казалось, готова была непредвзято расценить эту ситуацию. Децимус видел в этом свой шанс на спасение, но улики были все же неоспоримые. Он мысленно отругал себя за то, что не предвидел подобного развития событий и не подготовил соответствующую речь. Выдохнув, он начал говорить, тщательно подбирая слова.

– Все примерно так. Однако это было сделано не специально! Меня поразила ледяная стрела, и я был на краю смерти! – Маг демонстративно стянул верхнюю одежду, показывая свежий шрам. – Меланта использовала зелье мелона, дабы привести меня в чувство, но эффект оказался неожиданным. Вы знаете не хуже меня, что случается, когда маг принимает слишком большую дозу! Он теряет контроль и может вообще не вернуться назад! В этот момент я не понимал, что происходит, кто я и где нахожусь. Все, что произошло, для меня словно смутные обрывки чужого сна! Я помню, как желал смерти архонту и как произнес заклинание выброса. Но оно почему-то возымело совершенно другой эффект и распространилось на куда большую зону, зацепив мирных жителей. Сразу после этого я окончательно потерял сознание, а Меланта унесла меня прочь, опасаясь, что Каин не станет ее слушать.

– В этом она была права. – Варк перевел арбалет на нее.

– Подожди, Каин. Позволь мне сначала поговорить с уцелевшими. Не торопись выносить приговор. – Их взгляды встретились, и Самара незаметно подмигнула ему.

– Разве ты в своей жизни не отнимал невинные жизни по случайности или от безвыходности? – В этом Децимус попал в точку. – Ведь всякое случается!

– Да, всякое, – согласился Каин, слегка опустив арбалет, – и даже такое, – добавил он, нажав на спусковой крючок.

Часть четвертая Запретный остров

Глава 1 Длань Карнака

Спустя полчаса

– Есть идеи? – Самара и Каин стояли у границы леса и обозревали находящийся в паре миль от них форт. Брон сказал, что большая часть захватчиков ушла на восток, и, по примерным подсчетам, внутри осталось чуть более сотни солдат. В распоряжении Самары находилось около сотни бойцов, а грубой силой взять крепость не удастся даже при трехкратном перевесе. Кроме того, она ненавидела потери и предпочитала лично сражаться на наиболее важных и опасных участках. Это воодушевляло солдат и снимало часть груза с ее души. Сейчас она перебирала в голове возможные слабости в фортификации, но не могла подобрать ключ.

– Да. – Каин стоял, прислонившись к дереву, отламывая небольшие кусочки коры и отправляя их в рот. В последней схватке с архонтами он получил неприятную колотую рану в руку, но природная регенерация варка и настойчивая помощь женщины из числа беженцев за пару дней решили эту проблему. Остался лишь легкий шрам под плечом, а вот у Самары все было не так радужно. Однако она продолжала держаться так, будто все в порядке.

– Слушаю, – развернулась к нему Самара.

– Опиши для начала, что нас ждет.

– Два котла стоят под стенами, один под восточной, а другой близ ворот. А значит, либо кипящая смола, либо кипяток точно обрушатся на головы штурмующих. Никаких осадных орудий и баллист нет, однако есть два уровня узких бойниц, позволяющих вести обстрел. Стены общей высотой в шесть метров и шириной около двух, зубцы на парапете слегка скошены с обратной стороны, что не позволяет зацепиться кошками. Двойные дубовые ворота со стальной оковкой, внутренние – очень прочные, а внешние – более легкие, и решетка поднимается лебедкой изнутри. Под стенами небольшое углубление, которое, видимо, когда-то копали как ров, но воду так и не подвели. Внутри чуть больше сотни солдат, возможны маги архонтов. Стрелковое оружие есть у всех. В крепости арсенал с большими запасами снарядов и дальнобойного оружия. На складе продовольствия более чем на неделю, при расчете, если там сто пятьдесят человек. Что-то еще?

– Тайный ход.

– Ах да… Тайный ход ведет из кухни, что расположена в подвале крепости. Выводит за северную стену.

– Просматривается со стен?

– Частично. Сам выход – нет, но подступы к нему – на открытом месте. Подобраться не выйдет, да и, без сомнения, они уже приняли меры и закупорили проход.

– Хм. – Каин недовольно почесал шею. – А патрули? Они отправляли кого-то за стены города, кроме того большого отряда, что вышел вчера?

– Никого! Ах, если бы все было так просто, я бы не консультировались с тобой насчет плана! Едва ли есть способ заставить их открыть ворота! Поджечь город – тоже не вариант, там аж два колодца есть!

Каин молча продолжал жевать кору.

– Так что за идея была?

– Сможешь придумать какой-нибудь отвлекающий маневр? Сколько времени потребуется обороняющимся, чтобы занять позиции на западной стене?

– Если брать тех, кто бодрствует и стоит на посту… Около двух минут.

– А чтобы передислоцироваться с западной на восточную?

– Чуть поболее, но так же быстро. Форт-то небольшой все-таки и довольно симметричный. Исключение представляет лишь северная стена, так как там нет второго ряда бойниц, да и котлы расположены максимально далеко. Туда можно добраться только с восточной или западной стены, и лестницы достаточно узкие. Строители не создавали там дополнительной обороны, ибо очень крутой склон и почва каменистая, все ноги переломаешь. И эта секция находится выше на пару метров, чем остальные стены форта, потому что стоит на возвышении.

– Но остаток рва там тоже есть?

– Да, конечно.

– Ну вот… Другое дело.

– Так что ты придумал?

Каин присвистнул, и Самара вздрогнула от высунувшейся над травой морды Шмулихи. Ящер все это время прятался и слушал их разговор.

– Это твой зверь, да? – с тревогой в голосе спросила она.

– Нет. Это свободный зверь. У нас лишь партнерские взаимоотношения. Шмуль?.. Эй, ты! – Каин щелкнул пальцами, и ящер перевел на него взгляд.

– Познакомься с леди-инквизитором. – Каин указал пальцем на аркейку, и Шмулиха осторожно приблизилась к женщине.

– И чем эта ящерица нам поможет? – не впечатленная монстром, с пренебрежением спросила Самара.

Шмулиха обидчиво опустила морду, медленно развернулась и поплелась прочь.

– Да ё-моё!.. – Каин обреченно закрыл лицо ладонью.

– Что?.. Так форт-то как брать будем?

– Это. Королевский. Пустынный. Скарл! И пока ты не извинишься, она и когтем не пошевельнет ради твоего форта!

– Ты это сейчас серьезно?

Самара состроила скептическую гримасу и перевела взгляд на монстра. Тот остановился на почтительном расстоянии и демонстративно встал в позу. Отвернувшись так, чтобы краешком глаза видеть реакцию на его действия.

– Разбудишь, когда найдете общий язык. – Каин съехал спиной по стволу и закрыл глаза.

Спустя несколько минут в лагере

– Это очень больно? – безучастно спросила Меланта, наблюдая, как Децимуса выворачивает наизнанкку. Он не кричал лишь потому, что в легких уже не было воздуха. Болт из арбалета Каина прошил бедро насквозь, но древко с наконечником осталось торчать с обратной стороны, а оперение застряло на выходе. От крови клейкое крепление размякло, и одной из беженок, недурно владеющей знахарским ремеслом, приходилось вытаскивать из разорванной раны куски тонкой стали. Децимусу не доводилось испытывать по-настоящему сильную боль, кроме того случая с ледяным магом. А подобная операция действительно была одной из самых болезненных, что только можно представить. К небольшому его облегчению, через пять минут истязаний сознание слегка перестроилось и воспринимало входящую боль по-другому, получая от нее некое извращенное удовольствие. Ноги трясло в судорогах, мешая лекарке извлекать осколки оперения, и Меланте приходилось удерживать мага.

– Неприятно, конечно… – заметила знахарка, сбросив в красную от крови миску последний осколок. Децимус шептал гневные комментарии в грубой форме касательно этого процесса. – Милочка, подай мне ту баночку.

В этот момент в землянку вошел Каин.

– Ну как самочувствие? – спросил он, слегка хлопнув Децимуса по ноге, чем вызвал непередаваемые муки, от которых у него чуть глаза не лопнули.

Знахарка смерила его недовольным взглядом, но все же промолчала.

– Ему больно, – ответила Меланта.

– А кому сейчас легко? – заметил Каин. – Драться пойдешь?

– Драться?

– Форт отбивать.

– А как же Децимус?

– А че с ним сделается?.. Ты же присмотришь за ним, правда? – спросил он знахарку.

– Ваш маг никуда не денется.

В землянку вошел Брон.

– Уже иду, – не оборачиваясь, ответил Каин и на прощанье еще раз хлопнул мага по голени.

Ночью этого же дня

Каин со Шмулихой поднялись на опушку, в паре миль севернее форта. Дальше шел густой лес, плавно редеющий на подступах к горной цепи. Едва заметный серп месяца заволокло тучей, и создавшаяся тьма была на руку варку. Он глубоко вздохнул и извлек свое оружие.

Камень там, где клинок переходил в гарду, ярко светился красным, с тех пор как Децимус зарядил его своей энергией. С того рокового дня, когда легендарный меч народа варков попал к Каину в руки, он никогда не надеялся использовать его в полную силу и бережно хранил как реликвию, неразрывно связанную с его судьбой.

Он сделал аккуратный порез на руке и замер, зачарованный происходящим. Сталь притягивала к себе струйки крови. Алые выемки на лезвии стали багровыми ручейками, которые медленно тянулись к эфесу. Когда кровь достигла камня, тот засиял подобно вспыхнувшей звезде. В следующий миг Каин что было сил крикнул, но вместо слов из его горла вырвался нечеловеческий вой. Шмулиха удивленно таращилась на своего хозяина. Он хотел сказать ей пару слов, но получился набор рыков. Ящер понимающе мигнула.

Каин повторил клич, и спустя некоторое время Шмулиха заметила шевеление на кромке леса. Чьи-то тени мелькали во мраке между густо растущими деревьями. Каин поднял клинок, издав, подобно льву, громоподобный рык, а камень в его мече засиял с новой силой, заливая опушку красным светом.

На мгновение повисла гробовая тишина, резко сменившаяся лавиной животных звуков. Со всех краев леса, из тени деревьев выпрыгнули звери, призываемые магией меча. Огромные черные волки-карнаки вылетели из укрытия и наперегонки бежали навстречу красному сиянию, издавая приветственный вой. Хищные птицы, беркуты и ястребы, сорвались с веток и закружились над Каином, наполняя воздух клекотом и шелестом крыльев. Вслед за массивными карнаками на опушку выскочили северные волки, обычно старающиеся избегать своих более крупных сородичей. Но сейчас зов меча заглушал эти инстинкты.

Шмулиха прижалась к хозяину и приняла защитную позу, когда звери окружили их. Держась на удалении десятка шагов, они беспокойно переминались и огрызались. Каин рявкнул, подобно хищнику, отгоняющему падальщиков от его добычи, и некоторые звери послушно сели, спрятав зубы.

Оказавшись в кольце животных, варк взмахнул мечом и указал острием в сторону крепости.

– Вперед! – крикнул он, но вместо слов прозвучал рычащий приказ.

В это же время Меланта вместе с другими аркейцами, возглавляемыми Самарой, вышла из леса с южной стороны форта. Воины были равномерно рассредоточены в нескольких шагах друг от друга, образуя длинную цепь. Каждый держал в руках факел, и при взгляде со стен казалось, что на штурм идет достаточно крупное войско. Огни протянулись на сотни шагов и двинулись к форту.

За стенами уже полным ходом била тревога. Солдаты вскакивали с коек, спешно помогая друг другу облачиться в кольчуги и вооружиться. Дежуривший на посту у арсенала бросал в коридор луки и арбалеты, а также заранее заполненные колчаны. Пробегающие мимо спешно поднимали первое попавшееся оружие и бежали на южную стену. В рядах защитников не было слаженности, ведь форт оказался захвачен всего два дня назад, и пары тренировок явно не хватало. Стрелки заполнили верх южной стены, и некоторым пришлось спускаться на нижний ярус. Кто-то после приказа капитана побежал разжигать дрова под котлами. Солдаты, вооруженные длинными дальнобойными луками, встали в каре во дворе форта, приготовившись вести залповый навесной обстрел.

Аркейцы очень медленно приближались к крепости, держа в одной руке деревянный щит, в любой момент готовые опуститься на колено и принять годную для защиты позицию. Находящийся в дозорной башне солдат, завороженный происходящим, не сразу заметил угрозу, приближающуюся с другой стороны.

Каин несся во главе стаи, перепрыгивая через поваленные деревья. Азарт, охвативший зверей, давал ему небывалые ощущения. Варк будто вернулся в детство, вновь почувствовав дух первобытной дикой охоты. Он рыком дал Шмулихе команду, и та, уже понимающая новый говор хозяина, вырвалась далеко вперед.

Взлетев на каменистый склон, она залезла в ров и принялась, подобно кроту, в бешеном темпе разрывать землю. Карабкающихся по склону карнаков обдавал водопад грязи. Дозорный в башне обернулся на вой, и от увиденного его челюсть чуть не упала на пол. Находясь в прострации, он все же стукнул по сигнальному колоколу.

Шмулиха продолжала рыть землю, а неугомонные волки метались вдоль стены. Взбудораженные предчувствием кровопролития, они подвывали и пускали слюни, капающие из пастей. Каин услышал звук шагов сверху и понадеялся, что скарл успеет сделать подкоп, пока их не перестреляют. Со стен на них выглянули стрелы взведенных арбалетов и натянутых луков, но в этот момент черная туча птиц налетела на стрелков, впиваясь в лица когтями и клювами. Находящиеся во дворе лучники без приказа выстрелили в плотную массу пернатых хищников. Неудержимый рой в ярости спикировал на обидчиков, которые, видя атаку, побросали оружие и, расталкивая друг друга, попытались спастись внутри крепости.

Шмулиха уже скрылась в постепенно углубляющейся норе так, что торчал один лишь хвост. И тут в бой вступил архонтский пиромант. Форт осветился словно днем, когда столб пламени поднялся ввысь. Опаленные птицы дождем падали с неба, а уцелевшие поспешили подняться на недосягаемую высоту.

Пробегающий вдоль северной стены солдат обернулся, почувствовав под собой странный шорох. Он остановился и присел, вслушиваясь в шум, а в следующий миг земля ушла из-под ног. Шмулиха выпрыгнула, вызвав фонтан земли, как при извержении вулкана. Следом за ней из проделанного тоннеля вылезали волки и с ревом выбегали во внутренний двор. Каин дал скарлу команду, и та, вопреки общему движению волчьей стаи, засеменила в противоположную сторону, где была узкая лестница, ведущая на стену.

Обороняющиеся тут же забыли о наступающих поодаль аркейцах, когда монстроподобные волки начали кровожадную расправу над всеми, кто попадался на пути. Каин выбежал в окружении волков, направляя движение стаи внутрь крепости, а Шмулиха тем временем уже взобралась на стену и неслась в направлении караулки. Попавшиеся ей навстречу солдаты сами прыгали вниз, ломая ноги, руки, шеи и отбивая внутренности. Солдаты в караулке успели запереть дверь и дрожащими руками направили в проем арбалеты. Шмулиха царапала дверь и билась в нее головой, но та не поддавалась. Тогда она издала громкий клич, который был подобен металлическому скрежету.

– Вперед! – прокричала Самара, восприняв это как знак. Половина воинов направилась к еще закрытым воротам. А другая, не имевшая щитов, – к тайному ходу, дабы отрезать обороняющимся путь к отступлению.

Каин оставил стаю без контроля, позволяя творить бесчинство внутри крепости, а сам побежал отпирать ворота. Свет камня постепенно начинал угасать, а значит, скоро волки станут опасными и для него тоже. Некоторые уже начали покидать форт тем же путем, унося добычу с собой.

Лебедка, поднимающая решетку, располагалась в теперь уже запертой караульной. Шмулиха забралась на конусовидную крышу, корябая ее когтями, ища способ попасть внутрь, а бойницы были слишком узкими, чтобы скарл могла в них пролезть.

Добравшись до двери, Каин с размаху рубанул чуть правее центра – где, по его представлению, стояла перемычка. Сделав еще пару ударов, он врезал ногой в ослабленные доски, выбивая удерживающее дверь бревно. Скарл спрыгнула на стену и последовала за своим хозяином. Арбалетные болты, неловко пущенные перепуганными солдатами, соскальзывали с пластин, из которых состоял доспех Каина. Прямые попадания оставляли лишь небольшие синяки и вызывали терпимые болевые ощущения.

Лебедок было две. Мера безопасности, чтобы вероятный шпион или предатель не смог отпереть ворота в одиночку. Каин положил ладонь на рукоять и указал пальцем Шмулихе на место у второй лебедки, и та послушно его заняла.

– Ну! – Каин еще раз демонстративно положил ладонь на рукоять выступающей из стены лебедки, но Шмулиха лишь непонимающе хлопала глазами.

– О, духи предков… Что непонятно-то?! – Каин вновь повторил движение, и Шмулиха скопировала жест хозяина. Варк и скарл одновременно приложили усилие – и решетка приподнялась. Каин спрыгнул со стены на пристройку и распахнул внутренние ворота, одновременно с этим Меланта уже справилась с внешними.

– Ложись! – тут же крикнула Самара, Каин обернулся, увидел, как огненный шар летит в его сторону… и его отбросило взрывом. Он успел лишь закрыть глаза, спасая зрение от колдовского пламени, подпалившего волосы и кожу на щеке. Дым неестественно быстро рассеялся, и Каин увидел, как Шмулиха бьется на земле, поднимая клубы пыли. Она приняла на себя удар заклинания, и запредельный жар проник сквозь пластины, прожигая кожу.

– Все назад!!! Назад, быстро! – заорала Самара, чуть не сорвав голос. Она слишком хорошо знала, что произойдет дальше.

Каин рухнул на колени, обхватив голову руками. Из него вырвался протяжный крик боли, постепенно переходящий в рев. Меч остался лежать на земле. Архонт уже сплел новый шар, который летел в преклонившего колени противника.

Варк внезапно рванул с места и сделал прыжок на высоту в два человеческих роста. Шар пролетел мимо, устремившись в ночную даль. Глаза Каина налились черным, а звериные черты лица проступили более отчетливо. Взгляд потерял осознанность и не выражал ничего, кроме неутолимой жажды крови. Он летел на противника, не обращая внимания на огненные стрелы, дважды попавшие в корпус, прожигающие доспех и вызывающие сильнейшую боль.

Каин врезался в архонта, который был гораздо крупнее, и повалил на лопатки. Тот смог подобрать ноги и в момент падения толкнуть противника в грудь, перекидывая через себя. Каин подлетел на несколько метров в воздух, но звериные рефлексы не позволили просто упасть. Он извернулся и мягко приземлился у дверей крепости. Один из солдат выстрелил варку в спину, и на этот раз болт нашел свою цель, попав в щель между пластинами. Каин развернулся и за доли секунды сократил дистанцию, впиваясь стрелку в горло… Рядом были еще обороняющиеся, которые отбивались от последних волков. Каин бросился и на них, игнорируя удары, разрывая глотки. Он был уже сверху донизу залит кровью врагов, когда идущий по следу архонт показался из-за угла. Он уже удерживал в руках готовое заклятие, но Каин, вместо того чтобы попытаться уклониться, совершил безрассудный рывок и в финальный момент смог достать до рук бывшего пироманта, меняя направление заклятия. Взрыв, оглушительный грохот – и каменная кладка обрушилась, засыпав обоих под грудой обломков.

Шмулиха, слегка прихрамывая, подгибая заднюю лапу, последовала к месту взрыва. Увидев завал, она принялась поспешно разгребать камни, издавая при этом жалобные скрипящие возгласы. Шорох под завалом заставил ее трудиться усерднее, пока не показалась неестественно вывернутая рука ее хозяина. Она отодвинула еще пару камней и попыталась ухватиться зубами за слегка выступающие на плечах сегменты доспеха. Вытянув хозяина из-под завала, скарл принялась ходить по кругу, продолжая жалобно скрипеть. Она, как верный пес, облизывала его своим раздвоенным языком и пихала мордой.

– Да отвали ты уже!.. – простонал Каин.

Вне себя от счастья, Шмулиха продолжила орудовать языком и ласкаться с удвоенной силой. Прижав Каина сверху, она не давала ему спастись от звериных нежностей.

– Да чтоб тебя… отвали от меня… лучше б я сдох…

Архонт, тоже уцелевший, весь в крови, высунул из-под обломков голову, но единственное и последнее, что он увидел – полную острых зубов пасть Шмулихи.

Глава 2 Допрос

24-й год эры объединения. Двадцатый первый день осени.

Остров Аркей. Еллинг

Тук-тук. Спрут в полусонном состоянии подошел к двери, думая о том, как ему все надоело. За прошедшие несколько часов он в компании отца Самары, пожилого человека по имени Мирас, решил уйму градоуправительных вопросов. Были отправлены гонцы в близлежащие убежища и поселения с вестью, что столица возвращена аркейцам. Из числа уцелевших отобрали крепких мужчин для охраны и патрулирования. Потушили пожары и провели внимательную чистку города. Решили вопросы снабжения и продовольствия путем складской ревизии. Допросили, кого могли, но не узнали ни капли полезного.

Аркейцы были разъярены на имперцев, которые не только встали на сторону неведомого врага, но и провернули это на земле, куда их пустили как гостей. А их попытки воззвать к милосердию, стоя на коленях посреди предательски захваченной ими столицы, приводили коренных жителей в еще большую ярость. Смотря на эту прямолинейную расправу, Спрут понимал, что теперь ни о каком вступлении в империю речи быть не может. Аркейцы получили урок и раз и навсегда закроют свои владения для представителей иных народов. Подобно местным медведям, они, вышибая двери, вламывались в дома, где еще прятались уцелевшие, и без разбора выбрасывали их на улицу, а иногда и убивали на месте. В этот день давно подогреваемый властями конфликт вошел в финальную стадию и достиг пика жестокости и радикальности.

Спрут открыл дверь. В руках Джарта была бутылка аркейской медовухи, украшенная королевской печатью.

– Я – спать, – безразличным тоном бросил Спрут, поворачиваясь к койке. Джарт, очевидно, выпил уже достаточно. Это было то единственное состояние, в котором он позволял себе произнести больше двух предложений подряд. Спрут терпеть не мог пьяного Джарта, ибо он возвращал к жизни воспоминания очень далекого прошлого. Когда не было Слайта и Люмена, не было империи. Когда они с Джартом были просто юнцами, со своими мелочными целями и проблемами.

– Спи крепче. – Джарт прошел в комнату и закрыл дверь. – Тебя уже караулит новый выводок потаскух.

– О-о-ох… – заныл Спрут. Кому-то нравилась слава и внимание. Кому-то известность затмевала голову. Но Спрут обожал свою работу, ибо мог оставаться в тени. А сейчас на него обрушился полный воз хлопот вперемешку с толпой юных аркеек, бросающих томные взгляды на своего спасителя и сопровождающих их словами сердечной благодарности. Возможно, он все неправильно понимает, ведь аркейцы по натуре искренние, верные и благородные. Однако лишнее женское внимание ему было совершенно ни к чему.

– Сэр Томас… – Джарт выплюнул в окно выдернутую зубами винную пробку и издевательски продолжил: – В мирное время бремя славы давит на героя не меньше, чем на войне, да?

Спрут закрыл голову подушкой, дабы не слушать его. В данный момент он частично завидовал Джарту, спокойно сидящему в уголке и без лишних забот потягивающему местные напитки. Он с радостью променял бы влюбленные взгляды стайки поджидающих его внизу юных пташек на пугливые переглядывания за спиной.

– Найди живого архонта… – пробубнил из-под подушки Спрут.

Джарт небрежно хлопнул по карманам:

– У меня все закончились.

– Я серьезно! Отбили мы этот город, а дальше-то что? При взгляде со стороны мы в полной заднице. – Спрут принял сидячее положение. – Мы понятия не имеем, где этот гребаный портал, а вторжение вот-вот начнется!

– Кстати, про полную задницу. Я знал жену одного свинопаса: она так отожрала свой филей, что, когда ее посадили на кобылу, ее булки свисали на круп бедной лошадки как рыцарская попона.

Джарт обернулся, ожидая увидеть в глазах Спрута желание прикончить его, но там была лишь усталость.

– У тебя планы на жизнь появились?

Спрут вопросительно поднял бровь:

– Раньше ты не беспокоился о таких вещах. Переживаешь – значит, есть что терять. Проигрывать при таком раскладе втройне обидно, да? Знаешь, что я думаю?

– Даже боги этого не знают… – едва слышно прошептал Спрут.

– Помнишь игры в подполье? А потом балы, королевские приемы, знатные пирушки? Помнишь, какие немытые проститутки попадались нам на дне, а какие ухоженные курвы оказывались партнерами по танцу? Кто из них был более ласков и нежен, когда доходило до тесной связи? Придворные дамы – они даже в койке о себе в первую очередь думают! И оценкой происходящего занимаются и уже подбирают слова для описания действа своим подругам. А вот эти портовые шлюхи… Если к такой подойти не как к рабыне, не как к продажному товару, а как к человеку – в ней будет куда больше страсти и доброты, чем во всех этих придворных сучках.

А знаешь, почему? Потому что зажрались! Если ты живешь в дерьме и вокруг полным-полно тварей и уродов, то, встретив человека, который отнесется к тебе с уважением и добротой, ты будешь ценить его. А для придворной потаскухи, которую окружает куча рабов и ухажеров… хотя одно от другого недалеко ушло… – у нее есть выбор, она оценивает по критериям внешности и поведения. Она не с человеком ведет речь, а с образом, ею созданным. Мир перевернут, и, как сказал поэт: «Тут лизоблюды кормятся с ладони короля, а тем, кто их достойнее, – лишь черви да земля». Когда ты можешь с равным успехом лечь как в койку, так и в землю, до ваяния образа руки не доходят.

– К чему это просветительство?

– К тому, что, когда жизнь человека – дерьмо, ему куда проще забыться в том, что люди называют любовью. Тьфу… – Спрут сделал солидный глоток. – Потому что им ее реально не хватает. Не хватает нежности, спокойствия, внимания. А вот когда это есть, пусть и выражается в виде лицемерия званых вечеров и королевских приемов либо опекающих родителей – тогда и найти ту самую…

– Ты хочешь сказать, что Самара – это вполне очевидное и неизбежное в моей жизни, учитывая то, насколько она непроста, по средним меркам. Но будет ли она мне так же дорога, если жизнь приобретет спокойный, тихий характер?

Джарт согласно кивнул и сделал еще один глоток.

– Что ты мне не рассказал, Джарт?

– О чем ты?

– Где ты был до пленения?

– Это-то тут при чем?..

– При том, что за последние пять минут ты сказал больше слов на тему отношений между людьми, чем за прошедшее десятилетие. А значит, у тебя был кто-то, чье присутствие породило все эти размышления. И вряд ли он был до… – Спрут сделал неопределенный жест рукой в сторону Джарта. – До всего вот этого.

– Ты знаешь, что с тобой очень тяжело разговаривать? Речь о тебе была.

– А по-моему, ты просто перенес свою историю и свои мысли на мою ситуацию.

Джарт пожал плечами, но Спрут заметил, как дернулась его рука в желании запульнуть в собеседника бутылку.

– А ты считаешь, это возможно?

– Что возможно?

– Мирные времена.

– Только как затишье перед бурей.

– Я имел в виду – для меня, а не для человечества.

– Для тебя? – переспросил Джарт. – Нет. Боюсь, я не могу этого допустить.

В дверь вновь постучали.

– Сэр Томас!

– Да, да… – Спрут поднялся с кровати, умывая лицо воображаемой водой, будто бурундук. Так он настраивался на смену личины. Сэр Томас, слуга инквизиции в подчинении леди Самары. Вежливый, образованный, родители неизвестны. Спрут не продумывал легенду, а просто озвучил должность и имя – из пяти букв, согласно традиции.

Он открыл дверь, заранее зная, кого увидит. Хриплый, малоприятный голос отца Самары трудно было спутать с другим. Он звучал так, будто его владельца однажды очень сильно рассердили и тот остался в таком настроении навечно.

– Сэр Томас! – слегка склонил голову Мирас. По прерывистому дыханию было ясно, что он сильно торопился. – Вы срочно нужны нам. Мы поймали одного из них!

– Живого?! Где? – Спрут на мгновение вышел из образа, услышав лучшую новость за последнее время.

– Здесь, в городе, надо спешить!

Спрут ринулся к кровати, опоясался и прицепил ножны с соловьиным клинком. Джарт залпом допил бутылку и спрыгнул с подоконника.

Группа аркейцев, вооруженных топорами и сельскими инструментами, окружила неизвестного. При приближении Джарта все расступились, стараясь держаться от темной фигуры как можно дальше. Слухи разлетелись со скоростью урагана, и каждый успел вдоволь наслушаться про возможности их странного нелюдимого спасителя, да еще и приукрасить от себя.

В центре собрания валялся окровавленный, но еще живой архонт. Сломанные ноги не позволяли ему сбежать, а ударами аркейцев были перебиты запястья и вывернут локтевой сустав. Поэтому он, подобно раненой улитке, медленно полз, подтягивая себя на единственной уцелевшей конечности.

– Ты его так? – спросил подбежавший Спрут.

– Всех не упомнишь. Сколько у нас времени?

– Не знаю, но с каждой секундой все меньше и меньше.

– Тогда я начну.

– Не здесь только! – повысил голос Спрут.

– Да ладно, тут все свои. – Джарт окинул саркастичным взглядом зевак.

– Спасибо вам большое, что придержали его до нашего прихода. – Спрут слегка поклонился собравшимся. Из толпы полетели десятки вопросов, отвечать на которые он не мог.

– Вы обязательно обо всем узнаете. Но сейчас нам дорога каждая секунда, мы… – К счастью, в этот момент подоспел Мирас и пообещал лично рассказать собравшимся все, что он знает. Тем временем Джарт просто схватил архонта за сломанную ногу и, насвистывая, поволок к ближайшему дому, будто тащил обычный мешок.

– У вашего друга, видимо, было непростое детство… – заметил Мирас.

– У моего друга была непростая жизнь! – ответил Спрут и зашел в дом следом.

Джарт бесцеремонно швырнул архонта в центр просторной комнаты.

– Они вообще не чувствуют боли? – уточнил Мирас.

– Насколько мне известно, нет. По крайней мере, физической.

– Что за народ, а? Ни выпить, ни в морду дать!

– Согласен. Ты сможешь вытянуть из него что-то? – обратился Спрут к Джарту. Тот впился взглядом в лицо архонта, и Спруту пришлось взять его за плечо, дабы вернуть к реальности.

– А… Да. Сейчас выясним. – Он слегка наклонил голову в сторону Мираса: – Вы не могли бы оставить нас наедине?

– Нет, конечно! Эти твари разнесли мой город и угрожают истреблением моему народу. Я имею полное право выслушать все из первых ус…

– Не в этом дело. Процесс извлечения крайне неприятен для воспрития посторонними и может причи…

– Послушайте, мой мальчик! – грубо прервал Мирас. – Я на своем веку побольше вашего видал! Так что начинайте свое колдунство, а я отсюда никуда не уйду.

В глазах Джарта читалось непонимание: «А почему бы его просто не вырубить?» Спрут пожал плечами и махнул рукой.

– Давай.

Лицо Джарта подернулось рябью, будто отражение на водной глади, слегка тронутое легким дуновением ветра. На мгновение показалось, что он вот-вот растает и исчезнет навсегда. Взгляд стал стеклянным, отсутствующим, а в следующую секунду черный фантом вышел из тела и направился к архонту. Мирас забыл о дыхании. Фантом плавно склонился и лег рядом с архонтом подобно соблазняющей деве. Однако Мирасу это больше напомнило черную вдову, обволакивающую попавшую в паутину добычу.

– Он все расскажет… – прошептал Джарт, не выходя из трансового состояния. – Но вам все же лучше подождать на улице.

На этот раз Мирас согласно кивнул и очень быстро выбежал за дверь.

Десять минут спустя

Золотистые глаза архонта будто кристаллизовались, обратились в хрусталь. Они смотрели в бездну, не выражая ничего, будто душу высосали из тела и осталась лишь пустая оболочка. Спрут не хотел думать о том, что именно сделал с архонтом Джарт. Тот же сидел в кресле, потирая виски то ли от головной боли, то ли от тяжелых раздумий.

– Ну, во-первых, – не спеша начал Джарт, сжав пальцами переносицу, – портал стоит на запретном острове.

– Тьфу. Ну конечно! Это единственное место, куда ни один аркеец по доброй воле не сунется! Лучшего места не сыскать, коли они не опасаются местных духов!

– Ага. Все вы умные. Кто-то – до, а кто-то – после. Во-вторых, катализация процесса закончится на днях!

– На днях?..

– Завтра, послезавтра. Может, сегодня.

– Насколько широк будет разлом?

– Полтысячи подобных душ вместит. – Джарт сплюнул на бездыханное тело.

– Какой разлом, какая катализация? Вы можете разговаривать по-людски!

Спрут обернулся к Мирасу, но Джарт опередил его:

– Если вы ничего не сделаете, то на днях сюда придет легион вот этих носителей добродетели, – Джарт указал на труп, – с искренним желанием привести ваше нерадивое племя под знамена истинной веры во все самое прекрасное. Ведь они самые лучшие и благочестивые. А если появятся более достойные, архонты грохнут их и снова станут самыми достойными.

– Придут… откуда? – спросил Мирас после недолгой заминки.

Спруту совершенно не хотелось посвящать старика в азы мироустройства.

– Нам нужно собрать как можно больше людей, способных держать оружие, и выдвинуться на север, где мы соединимся с леди Самарой. Желательно сделать это в максимально короткие сроки. Скажите людям, что враг обнаружен и нам нужно разбить его до подхода к нему подкреплений.

– Что?.. А как? Как мне им это сказать? – потерянно переспросил Мирас. – Я не король, не лидер. Я тут лишь потому, что больше никого нет, и только. Вы же представитель инквизиции, вы спасли их…

– Нет. В данный момент именно вы лидер для уцелевших аркейцев, Мирас, из дома Детей Вьюги. А ваша дочь – главная надежда на победу в грядущей битве. Если леди Самаре удалось отбить форт, если ей удалось собрать и объединить разрозненные по острову группировки, перевес сил будет на нашей стороне.

Мирас все еще стоял в нерешительности. Хотя сам он подбивал свою дочь к властвованию и весь их конфликт образовался именно вокруг бремени правления, но, как он выяснил сейчас для самого себя, править ему вовсе не нравилось. Ему нравилась власть, возможности, но не процесс принятия решений и их последствия.

– Скажите им, что враг близко. Скажите им, что ваша дочь с ними. – Спрут положил руку на плечо Мираса. – А кто как не она самый надежный, самый грозный союзник в грядущей битве! Скажите, что мы уже одержали одну победу и теперь нас ждет еще одна. Скажите, что от исхода сражения зависят судьбы всех живущих на острове. Да и не только судьба мужчин, женщин и детей, но и судьба природы, животных и лесов, озер и рек – все это зависит от каждого, кто способен держать оружие. Скажите, что этот день запомнят навсегда. День, когда Аркей вновь и навсегда станет свободным. Говорите честно, от чистого сердца, и люди это почувствуют. Не нужно пышных речей, ибо истина не нуждается в украшении, и правдивая мысль прекрасна прямотой своей.

Спрут отвернулся, напоследок сделав кулаком жест, который трактовался как «мы с вами». Мирас не спеша вышел из помещения, сам воодушевленный речью Спрута, произнесенной с таким пылом и страстью, будто он боролся за собственную семью, землю, родину. Уверенность в полной мере передалась ему и прибавила сил.

– Не боишься, что он не выдержит?

– Чего не выдержит? – уточнил Спрут.

– Тяжести лапши, которую ты понавешал на его седые уши.

– Это не лапша. Это называется патриотизм!

– А-а-а… А когда доярка двух конюхов на сеновал зовет, это как называется? Романтизм?

– О чем ты умолчал, Джарт?

Джарт выдохнул и порылся в кухонном шкафчике в поисках выпивки.

– Как, по-твоему, они попали в этот портал?

– Ну… как обычно. Шпионы, лазутчики попадают в мир и создают плацдарм, по…

– Нет, ты не понял. Они ведь должны были знать, где он находится, и должен был быть первый, некто не из их мира, кто провел первого архонта через портал.

– Слайт прошел через него два десятка лет назад. Осталось, возможно, какое-то остаточное магическое возмущение, и…

– Спрут, не лепи чепуху, гончар нашелся. Ты понимаешь в этом магическом дерьме не больше, чем я в бабских прическах. И что? Хочешь сказать, он два десятка лет пребывал в спящем состоянии, способный пропускать только души в отрыве от тела? Эта мысль по своей разумности недалеко ушла от муки́, которую ты высыпал на голову бедного старика. Слайт запечатал портал сразу после перемещения, ибо архонты рванули бы в погоню не раздумывая! Кто-то попал сюда не из мира Якши, а иным путем. И он был не архонтом, ибо он знал, где находится портал, а архонты не могли этого знать. Он все знал и открыл проход, но был недостаточно силен в колдовских искусствах, дабы полностью пробудить его к жизни. Портал должен быть активирован отсюда! Из нашего мира! Это невозможно сделать иным путем, после того как его запечатали! Представь тоннель с двумя вратами. И они отпираются только снаружи! Значит, есть некто, кто открыл его с нашей стороны!

– Кто же это?

– А ты подумай! – Спрут наконец нашел, что искал. Выдернул зубами пробку, пригубил и плюхнулся в кресло. – Кто знал, где находится портал?

– Ты. Слайт. Мм… Возможно, Люмен. Он знает все ходы в наш мир. Да много кто мог знать!

– Ты все верно перечислил. Кому они могли рассказать об этом?

– Люмен исключается, а ты был в тюрьме. Слайт… Кому и зачем Слайт мог рассказать, где находится портал?

– А с кем он любил больше всего возиться? Кого он постоянно пытался очеловечить? Найти способ реанимировать души и вернуть людской облик? Мм? С кем он таскался, как нянечка, пытаясь, видимо, таким образом заместить свои нереализованные, чтоб их, отцовские таланты?

– Мертворожденные? – уточнил Спрут.

– Угу. Герберт, если точнее. Слайт, будучи на голову больным придурком, вполне мог отправить этого мутанта Никс с дипломатической миссией для установления контакта и, как следствие, выдать расположение портала. Или вообще просто отпустить на все четыре стороны. А может, просто так рассказал, за чашечкой чая. Почему бы и нет? Слайт двадцать лет на том свете общался только с мертвяками да со своим отражением. Ты как думаешь – с его головой все в порядке? Когда я с ним познакомился, ему нравилось перед убийством ломать жертвам пальцы. Знаешь, зачем? Потому что его веселило, как при конвульсиях они болтаются в разные стороны! Даже мне становится не по себе, как вспомню эхо его истерического хохота, разносящегося по покинутому замку в Саркаруссе.

– Герберт ведь вместе с нами свергал Никс! Какого черта его понесло на сторону архонтов? Что у них произошло? Зачем? – Спрут метался по комнате от одной стены к другой.

– Понятия не имею. Я ж в тюрьме сижу, хобби у меня такое. Но я думаю, самая интересная мысль ждет тебя впереди.

Спрут замер и простоял в неподвижном состоянии около минуты.

– Меланта. Меланта и Герберт. Они оба мертворожденные!

– Ага. Из соседних пробирок.

– А что, если… Если она…

Рот Джарта разъехался в самой широкой улыбке, на которую только он был способен.

– В точку!

– Но это нелогично. – Спрут заметался по комнате.

– Знаешь, братец. Это все не самое интересное.

– О чем ты?

Мирас в этот момент зашел в дом и с удовольствием принял предложенную Джартом медовуху.

– Сам пока не уверен. Но во всей этой истории есть одна глобальная нестыковочка. Не хотел бы ее озвучивать, пока не проверю. Мне нужно поговорить с Мелантой.

– А я что буду делать? – спросил Спрут.

– Познакомишься поближе с будущим зятем.

Спрут чуть не расщепил Джарта одним лишь взглядом.

– У вас невеста среди аркеек? – удивленно спросил Мирас.

– Ну… мм… – промямлил Спрут, и Джарт перехватил инициативу:

– Откуда у него?.. Он же весь в работе. Спасает всех направо и налево. Тут не до личной жизни, сами понимаете. Вот и хочу найти ему пассию, пока опять не умчался мир спасать.

– А почему именно среди наших? У вас на материке своих невест полно! – выразил недовольство Мирас. – Я считаю, что жену нужно выбирать из своих.

– Очень интересно. Вы не могли бы рассказать, чем вызвано такое мнение? – Джарт оживился, предвкушая интересную развязку, а Спрут всячески пытался намекнуть ему, дабы он закрыл рот.

– А че рассказывать-то? Все очевидно! Наши культуры – разные. А значит, разные и принципы, взгляды, нормы и воспитание. У нас свои традиции, отличные от ваших. Вот мы, лишь солнце клонится к горизонту, готовимся ко сну. А у вас там порой гуляют всю ночь напролет. А как супружеский долг соблюдать? Аркейка ведь просыпаться должна с первыми лучами солнца!

– Действительно… Томас! Как ты планируешь решать эту дилемму?

– Я думаю… Я вполне смогу приучить себя к местному графику.

– Но ведь это еще не все. Вы не знаете наших праздников, наших обычаев. Они оказывают огромное влияние на совместную жизнь, – настаивал Мирас. – Вот что вы подарите своей невесте в первую брачную ночь?

– А если у них была ночь еще до свадьбы? – спросил Джарт, с улыбкой в глазах поглядывая на Спрута.

– Вот! – воскликнул Мирас. – Вот об этом я и говорю! Какая еще ночь до свадьбы? Как вы вообще только могли о таком подумать! Вы видели в Аркее хоть одну блудницу? О чем вы вообще? Да мы за такое обоих посадим на первый же корабль до материка! Пускай там на пару в борделе трудятся!

– Но если после совместной ночи они все же поженились, то грех не такой уж существенный? – попытался найти компромисс Спрут.

– И как мне это вам объяснить?.. Вот об этом я и говорю! Слишком разные взгляды и традиции! – Мирас вздохнул и взял себя в руки. – Сэр Томас… поймите, я не хочу вас обидеть. В моем представлении вы настоящий герой, и мы очень многим вам обязаны. Пусть некоторые из моих соплеменников и отошли от подобных взглядов. Но я даже рассматривать не могу имперца как… Я ведь сам отец. У меня есть дочь… две дочери. И я бы чешуей от гнева покрылся, если бы она нашла себе супруга среди иноземцев… если бы они обе нашли себе супругов из чужого племени. Я уж промолчу, что такой союз лишал бы мой дом всяких прав на престол!

– Поподробнее, пожалуйста…. – решил уточнить Джарт.

– Согласно обычаям, знатный дом не имеет голоса на совете и не может занять правящую позицию, пока в его рядах есть иноземцы. И, как вы понимаете, если у такой пары появятся дети, они обрекут свой дом на отречение от престола и их семья потеряет свой статус. Никто и никогда не станет идти на такое ради каких-то там чувств!

– Потрясающе, – прокомментировал Джарт свои эмоции по поводу разговора. Спрута коробило так сильно, что даже Мирас стал это замечать.

– Мне кажется, вас это сильно задело.

– Нет-нет… – промямлил Спрут. Он понятия не имел, что Самара думает по этому поводу. Да и что между ними вообще происходит? Ему было глубоко наплевать на Мираса как на человека и глубоко наплевать на традиции аркейцев. Но отношения Самары с отцом и отношение Самары к обычаям своей родины были для него очень важными факторами. Больше всего он боялся что-то испортить и именно потому последние сутки вел себя как образец всего самого лучшего, что только может быть в человеке. Казалось, он произвел на отца Самары наилучшее впечатление, сделав все возможное. Может, вообще стоило соврать и сказать, что он из местных? Но тут пути назад нет. Главное, не усугублять ситуацию. Но Джарт думал как раз наоборот.

– Я поеду в Форт Расколотой Природы. – Джарт поднялся и театрально положил руку на плечо Спрута. – Держись тут. Любовь требует жертв.

Спрут в уме расплющил нахальное лицо Джарта обо все плоскости мироздания. И когда тот вышел за дверь – облегченно выдохнул и даже позволил себе прикоснуться к оставленной медовухе. Но не успел он сделать глоток, как дверь снова открылась.

– Отличная идея, – отметил Джарт, указав пальцем на бутылку. – Я думаю, еще пара бутылок – и мысль о том, что ты видел голой его дочь, перестанет казаться ему такой ужасающей.

Искрящийся самодовольством, Джарт закрыл дверь, обрекая Спрута на, возможно, тяжелейший разговор в его жизни. Спустя минуту молчания под грозным взглядом аркейца Спрут понял, что Джарт прав. И пара бутылок с выпивкой – единственное, что спасет ситуацию.

Глава 3 Родственники по смерти

24-й год эры объединения. Двадцать первый день осени.

Остров Аркей. Лагерь аркейцев близ Форта Расколотой Природы

Большинство аркейцев обосновалось в захваченном форте. Под командованием Самары они устранили нанесенные штурмом повреждения, засыпали выкопанный Шмулихой проход. Десятки разведчиков ушли в разных направлениях на поиск уцелевших, а множество патрулей были грамотно расставлены на главных дорогах близ форта. Самара, обладая большим реальным опытом командования в условиях военного конфликта, рационально распределяла человеческие ресурсы. В первый же день форт вновь был готов к обороне, а леди-инквизитору был предоставлен отчет по всему имуществу, точному количеству и качеству имеющейся живой силы, а также по ситуации в окрестностях форта.

Децимус продолжал восстанавливать здоровье в опустевшем лесном лагере. Нога быстро заживала под присмотром знахарки и Меланты, которая помогала ей в поисках нужных трав и старалась перенять как можно больше целительных навыков. Каин также обосновался неподалеку от лагеря, не желая оставлять Децимуса в одиночестве. Они со Шмулихой регулярно отправлялись на охоту и приносили дичи за десять зверобоев сразу.

Наступил вечер, и Меланта по наставлениям знахарки готовила травы к ферментированию. В этот момент в землянку зашел бородач из местных.

– К вам гость. Хочет поговорить с вами.

– С Децимусом? – уточнила Меланта.

– Нет. Именно с вами, мэм. Он ждет в дальней землянке. Без оружия, – добавил бородач и вышел, оставив Меланту в замешательстве. Она поспешно проанализировала все свои знакомства за последнюю неделю, не понимая, кто бы это мог быть.

Меланта не взяла оружие, а лишь вымыла позеленевшие от растений руки. Когда она зашла в землянку, дежурившие аркейцы вышли, оставив их наедине и сообщив, что будут караулить снаружи. На стуле сидел крупный, широкоплечий человек в черной мантии с глубоко надвинутым капюшоном. Как только аркейцы ушли, он поднялся и открыл свое лицо.

– Сестра…

Они были похожи, как два лепестка ромашки. Всем: от строения лица до цвета кожи, от оттенка волос до взгляда. Но мужчина был заметно массивнее, и волосы его были острижены на военный манер. Голос обладал более низким тембром, однако сохранял свою безжизненность.

– Герберт! Как ты здесь оказался?

– Как – это долгий рассказ.

– Зачем ты здесь оказался?

– Я вижу, ты не растеряла все знания. Но и не приобрела присущую людям учтивость и вежливость. Это хорошо. Хорошо, что твой разум чист хотя бы от этого.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Да. Ты права. Присядем? – Герберт указал на стул, однако Меланта отрицательно покачала головой. Они так и остались стоять друг против друга, подобно поссорившимся близнецам.

– Понял. Что ты знаешь о моем уходе?

– Повелитель доверял тебе. Ты его предал.

– Кратко и лаконично. Но все не так просто.

– Это ты открыл архонтам портал?

– Да. Сама догадалась?

– Повелитель сказал.

– А ты сама способна думать?

– Да.

– Я так не считаю. Да, я открыл архонтам портал. Ты находишь мой поступок неправильным?

– Это предательство. Предательство – это неправильно.

– А откуда в твоем разуме такое мнение? Тебя предавали? Если твой повелитель начнет делать неправильные поступки и станет в твоих глазах предателем – уйти от него будет означать предательство? Разве этот термин имеет значение для того, кто живет по законам логики? Мы делаем то, что считаем наиболее верным, согласно нашим законам понимания.

– Это взгляд торговца. Торговец строит свое дело там, где ему выгодно. Торговец не имеет родины.

– А ты имеешь родину? Пробирка под номером тридцать семь?

– Родина – не то, где ты родился. Родина – то, что ты готов защищать.

– Прислушайся к своим словам, Меланта. Разве эти мысли принадлежат тебе? Разве в них есть что-то, кроме морали, мотивации, какой то эфемерной чести? Чего стоит одно это определение… В твоем разуме не могло родиться подобное.

– Ты здесь не для того, чтобы вести философскую беседу.

– Нет. Однако эта беседа имеет прямую связь с целью моего визита. Да, я открыл портал архонтам. И не мог поступить иначе.

– Почему?

– Я видел многие народы. Многие миры. И сделал выводы. Ни люди, ни подобные им расы не имеют будущего. Это циклично и закономерно. Видя угрозу, они объединяются для битвы. Не видя угрозы, они истребляют друг друга. Существуя в мире, они разлагаются. Угроза – единственный катализатор развития подобных рас. Поддерживая их, защищая их, мы лишь прилагаем усилия к их скорейшему вымиранию. Встаем на сторону хаоса, смерти и разрушения. Этот путь не имеет иного конца, кроме как полное уничтожение. А потом все вновь начнется сначала: новый цикл, новая эра; круг замкнется, но ничего не изменится. Будущее имеют лишь обладающие великой целью и потенциалом реализовать ее. Народ, способный к единению, где благо общества важнее желаний одного. Где будущее расы – личное дело каждого.

– И ты нашел такую?

– Да. Потому я открыл им портал. Нелогично идти против неизбежного. Обладающему способностью видеть на несколько десятилетий вперед очевидны последствия. Это мы. У нас впереди вечная жизнь. И когда люди исчезнут и исчезнут другие народы, их место займут более стойкие, более организованные и целостные. Народы, способные существовать без войн и конфликтов, могущие и желающие развиваться.

– Но ведь ты открыл портал, дав тем самым начало конфликту. Это алогизм.

– Напротив, я лишь понял, что судьбу стоит поторопить. Ты видишь войны? Ты видишь сражения и катаклизмы? Архонты ассимилируют этот мир, и он станет отправной точкой в превращении вселенной в мир без боли, без войн, без смерти. Души людей уйдут и найдут себе источник перерождения в новом месте. А добровольно вставшие на путь архонтов смогут присоединиться к бессмертным. Мы живем вечно, и для нас логично смотреть в будущее и принимать решения наперед, планируя свое существование. А ты говоришь мне о чести, о предательстве, о том, чтобы отдать жизнь за родину, и утверждаешь, что все это твои мысли? Откуда в существе без души, выращенном искусственно, подобные размышления? Эксперименты не прекратились и после твоего рождения, Меланта. Все, что вложили в твой разум, понятия добродетелей – привиты тебе искусственно, лишь затем, чтобы приучить тебя к верности. Чтобы привязать тебя, доверять тебе. Чтобы ты выполняла приказы слепо, руководствуясь заложенными в тебя приоритетами. Слайт учил нас думать самостоятельно? Это лишь фальшь, обман. Мы перенимали от него намного больше, чем создавали сами. Он требует свободомыслия, но связывает тебя законами морали? Ты видишь алогизм в его поступках, Меланта? Все это просчет в замысле по созданию из тебя послушного исполнителя приказов. Мы – вершина прогресса. Мы идеальны. Мы сильные, мы не скованы временем и не связаны блокирующими развитие людскими принципами. Мы можем развиваться вечно, пока не станем подобны богам. А что делал Слайт? Пытался пробудить в нас человеческое? Чтобы вновь отбросить нас на несколько ступеней назад? Неужели ты не видишь абсурд его поступков?

– Ты не думал, что повелитель обладает знаниями, тебе недоступными? Что цели, кажущиеся тебе приоритетными, на деле не так важны? Ведь в отличие от нас он был и живым и мертвым, а значит, видит монету с обеих сторон. А мы – лишь с одной.

– Какие же знания могут быть нам недоступны? О том, что стоит отдать жизнь за кого-то? Или ты про чувства? Неужели ты не понимаешь, что все это заложили в тебя лишь затем, чтобы ты перестала смотреть на вещи объективно.

– Так за этим ты пришел сюда? Переманить меня на свою сторону? На сторону архонтов?

– Нет. Я пришел не вербовать, а лишь открыть тебе глаза. Я думал, что для подобного тебе существа выбор будет очевиден. Но я оказался не прав. Слайт слишком сильно задурманил твой разум. Подумай, Меланта. Нас ожидает вечность, а эти люди, эти взгляды, мнения, принципы, убеждения и сам Слайт – все это исчезнет, сотрется, изменится. Это неизбежно. А ты цепляешься за ложное настоящее. Неужели тебя настолько оболванили, что ты не видишь единственного адекватного решения? Как можно мыслить такими категориями, когда перед тобой – бездна веков?

– Архонты не обладают свободной волей. Эдо оказывает влияние на их сознание, они несвободны. Они не обладают свободой мысли. А ты утверждаешь, что это величайшая ценность, которой я лишилась. Однако сам поддерживаешь расу, не способную на это.

– Я не архонт, как и ты. И мне не нужно им быть, дабы видеть всю картину полностью. Эдо, как никто, понимает устройство вселенной, и это единственный выбор. Архонты способны мыслить самостоятельно, Эдо лишь привил им необходимое для будущего их расы. Слайт же прививает тебе ценности, тянущие тебя назад. Если бы его действительно заботило будущее, он бы оставил все как есть. Оставил тебя совершенным продуктом богини Никс. В каком-то смысле мы дети бога, Меланта. Что понарассказывал тебе Слайт? Что ты – особенная?

– Мы с тобой разные, Герберт.

– Нет, Меланта, мы с тобой одинаковые. Различны лишь пути, пройденные нами.

Повисло недолгое молчание. Они продолжали стоять друг против друга с застывшими лицами, и даже глаза замерли в одной точке.

– Я не пойду с тобой, Герберт.

– В чем причина?

– Мы мыслим разными категориями. Ты не поймешь. Я видела мир глазами людей. Я чувствовала. Пусть это длилось всего несколько мгновений, но эти мгновения были дороже всей твоей вечной жизни. Люди обладают этим даром, хотя и расплачиваются за это перечисленными тобою недостатками. Их души уйдут в иной мир. Найдут воплощение в новой форме, а сейчас… Сейчас они здесь, и пусть они не вечны, алогичны, слабы и порой идиотски глупы – но эмоции и чувства, которые ты ни во что не ставишь, могут толкнуть на свершения, ничуть не уступающие твоим. Это как особый вид магии, который тебе не понять и не осмыслить. Ты меряешь всех по себе, считая себя идеалом. Но это неверный подход, ибо точка зрения на это у каждого своя. И мерило идеала меняется постоянно и изменится еще не раз. Даже ты, по прошествии многих лет, пересмотришь свои приоритеты. Да, тебя не сдерживают оковы морали, чести и доблести, но многих людей это, наоборот, мотивирует на поступки. Ты считаешь себя лучше других, но даже не обладаешь возможностью осознать, чего ты лишен.

– Вероятно, если бы я был человеком, мне сейчас стало бы очень грустно. Да?

– Возможно. Прощай, Герберт.

– Не так быстро, сестра. Скажи. Децимус здесь?

И они одновременно рванули навстречу друг другу и попытались провести одинаковый захват. В результате оба застыли, сжав предплечья друг друга. Давление усиливалось, и, если бы под ногами оказались песок или болото, они немедленно начали бы погружаться вглубь. Они были равны, однако Герберт все же превосходил габаритами и потому физически был сильнее. Он начал надавливать, показывая свое превосходство. И в миг, когда Меланта решила вывернуться из захвата, он предвидел ее движение, отпустил и пробил короткий удар в челюсть. Голову Меланты тряхнуло, будто по ней стукнули кувалдой, и она без сознания рухнула на землю.

Герберт направился к выходу, как раз когда на шум в землянку вбежал один из дежуривших. Он схватил того за шею и свернул, словно цыпленку. Под мантией прослеживался толстый латный доспех, который и делал его визуально таким крупным. Следующий дежурный был убит ударом кулака в висок. Посреди поляны располагался стол с лежащим на нем сигнальным рогом. Разумеется, можно было просто позвать на помощь, а рог донесет весть и до форта, потому оказавшийся в этот момент на поляне аркеец ринулся к нему. Герберт подхватил выпавшее из рук дежурного копье и метнул в бегущего. Копье было выпущено с такой силой, что мужчину оторвало от земли и отбросило на несколько метров.

Мертворожденный подобрал второе копье и направился методично зачищать землянки. Децимус оказался в третьей по счету. Перегородившая вход полусонная знахарка была мгновенно умерщвлена ударом по шее. Маг проснулся, но не успел даже вскрикнуть. Герберт с ходу проткнул его копьем, поднял в воздух и с размаху впечатал в стену. От удара древко сломалось, а полки с ингредиентами рухнули на уже мертвого юношу.

Каин следом забежал в землянку и тут же нанес размашистый удар, от которого Герберт не только уклонился, но и, перехватив руку варка, бросил его через себя. Не дожидаясь, пока тот встанет, он вдарил кованым сапогом по ребрам. От удара Каина отбросило к выходу, а изо рта впервые за многие годы вырвался настоящий рев боли. Несколько ребер, без сомнения, были сломаны, и, возможно, даже повреждены внутренние органы.

Каин нашел силы выбраться на улицу. Припав на колено, он потянулся к эфесу верного клинка за спиной. Но мертворожденный не собирался давать ему шанс. Он поймал запястье варка, когда меч уже был извлечен, и сжал изо всех сил. Послышался хруст, затем крик, и меч выпал из ослабевших пальцев. Герберт вновь бросил Каина, попутно выламывая его руку, тот ударился спиной о стену землянки и стал заваливаться вниз, видимо, потеряв сознание от болевого шока, а Герберт уже поднял выроненный меч и ударил Каина в самое сердце, пригвоздив к стене. Предсмертный крик, возможно, последнего варка, схожий и с волчьим воем, и с рыком льва, разнесся на многие мили. Последнее, что он увидел, – оскаленную волчью пасть на навершии рукояти родного меча, которую сжимал всю свою жизнь. Он так и замер, положив на нее ладонь.

Герберт все с тем же отсутствующим выражением лица присмотрелся к магическому камню, встроенному в эфес. Он протянул руку, желая вырвать меч и рассмотреть поближе, но не успел. Шмулиха с разбегу сбила мертворожденного и сжала зубы прямо на лице. Протащив тело несколько метров, она перевернулась на спину, подобно крокодилу, изматывающему попавшую ему в челюсти добычу. Удивительно, но мертворожденный еще сопротивлялся. Он пытался разжать челюсти ящера и в подходящий момент внезапно нанес сильный удар кулаком, попав точно в глаз. Шмулиха отпустила добычу и резко замотала головой. Глаз был цел, но боль не позволяла мгновенно вернуться в схватку. Лицо Герберта оказалось невообразимо изуродовано. Глубокий полумесяц раны рассекал лицо, обнажая кости в тех местах, где зубы ящера впивались в плоть.

Шмулиха бросилась на добычу, и они столкнулись. На этот раз в ее пасти оказалась защищенная броней рука мертворожденного, а другой рукой Герберт упирался в шею. Шмулиха давила вперед и, как только Герберт собрался с силами и уперся в землю, рванула назад, лишив его равновесия. Затем прыгнула сверху на упавшего противника и принялась рвать его тело когтями. Однако не так просто было пробить толстый латный доспех, и Герберт смог перевернуться, чтобы дать ей отпор. Удерживая ее голову как можно дальше от своей шеи, он умудрился упереться в живот рептилии ногами и оттолкнуть ее от себя.

Шмулиха перевернулась, вскочила на ноги и понеслась в атаку еще стремительнее, чем прежде. Мертворожденный поднялся, ушел шагом в сторону с линии броска и ударил в ответ. Кулак врезался туда, где у иного животного располагались бы уши. Шмулиха оказалась на мгновение дезориентирована и развернулась задом к противнику. Однако это оказалось обманкой, и, когда тот решил напасть на растерявшегося ящера, получил по лодыжкам мощный удар хвостом. Он рухнул на спину в паре метров от входа в землянку и увидел свой шанс.

В одном прыжке преодолев расстояние до Каина, он выхватил меч. Труп варка рухнул прямо под носом у Шмулихи, и в этот миг она замешкалась. Увидев тело своего хозяина, ящер на миг вышел из боевого состояния, и Герберт не преминул этим воспользоваться, нанеся рубящий удар по передней лапе.

Шмулиха взвизгнула и отпрянула к стенке. Удар прорубил лапу до кости, причинив сильную боль. Герберт замахнулся для казнящего удара по шее, но внезапно осел на колено.

Меланта, подобравшись сзади, врезала по ноге и захватила шею противника. Герберт не растерялся и начал бить ее локтями, однако в стойкости она ему ничуть не уступала. Собрав все силы и используя разницу в росте, Герберт наклонился вперед и перебросил Меланту через себя. Следующим движением он собрался втоптать ее в землю, превратив внутренности в фарш, но та успела откатиться.

Поднявшись в стойку, они на несколько секунд замерли. Первым молчание прервал Герберт.

– Еще не поздно, сест… – Но Меланта только и ждала, когда он заговорит, дабы ее атака была более неожиданной. Она показала финт в голову, а сама пробила ногой, выбивая уже травмированный коленный сустав. Но Герберт будто ждал подобного маневра и успел развернуть колено для блокировки. В ответ он показал, что хочет ударить в голову, а сам совершил проход в ноги, повалив Меланту на землю, где он смог бы доминировать за счет физической мощи. Ладони сжались на ее шее, кровь капала на лицо Меланты из ужасного шрама, оставленного Шмулихой. Она сдерживала давление, но сил не хватало, и никакой надежды на чудо не оставалось. Силы уходили, и казалось, что Меланта больше не сопротивляется. Ввиду особенностей мертворожденных не так просто понять, живы они или нет.

Хватка ослабла, а Герберта сдернуло вниз. Шмулиха, придя в себя, схватила его за ногу и рванула из последних сил. Мертворожденный развернулся, и последнее, что ему оставалось, – это ударить ящера кулаком по голове. И тут его шея вновь оказалась в захвате, на этот раз в куда более плотном. Меланта оставалась в сознании и схитрила, понимая, что грубой силой такого противника не одолеть. Она обхватила его торс ногами и давила на шею изо всех сил. Герберт пытался сорвать ее, но хотя он и был сильнее, для этого такой небольшой разницы не хватало. Послышался хруст, а потом еще один. Меланта продавила кадык, позвонок хрустнул, а для верности она еще несколько раз дернула его голову в разные стороны. Спихнув с себя тело, она подняла Длань Карнака и отрубила брату голову. Подумав еще немного, замахнулась вновь – и орудовала мечом, пока не разрубила Герберта на десяток кусков.

Глава 4 Наследие Варка

24-й год эры объединения. Двадцать второй день осени.

Остров Аркей. Лагерь аркейцев близ Форта Расколотой Природы

– Каина жалко. Забавный был дикарь. А что вы его рядом с магом закопали? Он же магов терпеть не мог! – Прибывший на рассвете Джарт стоял в компании Самары и Меланты, на границе леса у двух свежих могильных холмиков с табличками из толстой древесной коры; по аркейской традиции на внутренней стороне коры были вырезаны имена погибших: Децимус Цирас и Каин из рода варков.

– Почему вы не сказали мне, кто отец мальчика? – обвиняюще спросила Самара. Прибыв в лагерь, она услышала всю историю от Меланты, которая, как показалось инквизитору, была слегка не в себе. Это выражалось в путаности слов и небольших речевых задержках. Будто Меланта уходила из реальности, полностью погружаясь в размышления.

– Я могла этому помешать, – констатировала Меланта. В ее руках была веточка ягод, очень напоминающих бруснику. Она знала, что у людей принято приносить к могилам цветы, но в это время года на Аркее их не найти.

Самара приблизилась к мертворожденной и положила руку ей на плечо:

– Не кори себя, девочка.

Самара

Возможно, Слайт прав. Что-то есть в этих мертворожденных. Не похоже, что ей все безразлично. Да и зачем притворяться? По-моему, ее и в самом деле огорчила смерть мальчика. Возможно, она привязалась к нему за время странствий, а сейчас сама не понимает, что с ней происходит. Жалко их. Обоих.

Меланта

Нельзя лишаться столь ценного союзника. Варк управлял ящером, но без своего хозяина и его приказов Шмулиха бесполезна. Децимус прожил двадцать два года. Интересно, сколько будет существовать кусок коры, на котором это начертано?

Джарт

Похмелье со вкусом бабских соплей. За что? Ну ты еще по спинке ее погладь и скажи, что все будет хорошо. Каин, может, поменяемся, а?..

– Леди Самара… – Брон аккуратно вклинился в разговор.

– Да?

– Простите за беспокойство, но вы просили докладывать о состоянии ящера.

– Да. Что там? – Меланта и Самара обернулись к Брону.

– Она нас к себе не подпускает! Рана вроде не серьезная, но Хансену она чуть руку не оттяпала, когда он попытался ее осмотреть. Лежит у землянки, как брошенный пес, и все!

Самара грустно вздохнула. Для животного потеря Каина была куда ощутимее, чем для них. И больше всего на свете ей хотелось не видеть бедную ящерицу. Слишком больно было смотреть в ее полные понимания глаза. И если человека можно было утешить или отвлечь, то как поступить со Шмулихой, она не имела ни малейшего представления. Она очень боялась, что это конец и ящер уже никогда не оправится.

– Я попробую, – вызвалась Меланта.

Самара удивленно подняла бровь, но не стала препятствовать. Все-таки последний бой они выиграли вместе. Может, на что-то это и повлияет…

Шмулиха скрутилась в клубок, положив морду на землю. Глаза были открыты, и, по словам собравшихся по кругу аркейцев, она не меняла позу уже несколько часов. Так и лежала на месте, где умер ее хозяин.

К Меланте аркейцы относились со смешанным чувством страха и недоверия. Ее внешность порождала рой вопросов, и сплетни быстро разносились по лагерю, но авторитет Самары пока что перекрывал слухи о происхождении той.

Меланта сначала отправилась в хижину знахарки, где взяла настоянную на травах воду для промывки раны и мед для наложения повязки. Она не знала, поможет ли это ящеру так же, как человеку, но других идей не было.

Даже зрачки скарла не дернулись при приближении мертворожденной. Аркейцы прекратили всякую деятельность, решив посмотреть, чем это кончится. Меланта бесстрашно села рядом со зверем. Наблюдатели замерли, и многие испуганно дернулись, когда Шмулиха резко обнажила зубы и зашипела на девушку.

На Меланту подобная агрессия не произвела никакого эффекта, и, видя это, Шмулиха цапнула ее за руку.

– И зачем ты это сделала? – Меланта показала пальцем другой руки на открывшееся от укуса кровотечение. Она спрашивала спокойным, слегка укоряющим голосом, а челюсти аркейцев отвисли уже до земли.

– Давай лапу… – Меланта потянулась к раненой конечности, но Шмулиха спрятала ее под себя и вновь зашипела. Каин никогда не просил своего питомца, он отдавал приказы. Жестко и порой грубо, хотя Меланта знала, что он был очень привязан к зверю. Сейчас она жалела, что не узнала у варка побольше о дрессировке подобных животных, и надеялась, что ее наблюдений хватит, чтобы найти контакт.

– Смотри. – Она засучила рукав, промыла оставленную Шмулихиными зубами рану, и ловко наложила повязку. – Видишь? Совсем не больно.

Шмулиха, казалось, совершенно ее не слышит.

– А вы раньше уже общались с ящерицами? – спросил один из наблюдающих, и по лагерю прошел легкий смешок. Меланта медленно обернулась и, вспомнив слова Каина, ответила, постаравшись максимально правдоподобно скопировать его интонацию:

– Это. Королевский. Пустынный. Скарл!

Если бы у Шмулихи были брови, то они наверняка уползли бы вверх. Меланта обвела взглядом лица собравшихся и удерживала его, пока каждый не вернулся к своей работе.

– Дай мне свою лапу! – Шмулиха продолжала игнорировать девушку, но теперь вдобавок демонстративно отвернулась. И тогда Меланта решила рискнуть. Она подсела поближе и решила силой вытащить ее лапу. Реакция не заставила себя ждать. Шмулиха стремительно дернулась, вновь сомкнув челюсти на ее руке.

– И что? – Меланта смотрела на Шмулиху, как на дуру, и даже не пыталась освободить свое предплечье из ее пасти. Шмулиха ответно вперилась взглядом в лицо девушки, и та прочитала в ее ярко-желтых глазах что-то отдаленно похожее на интерес. Они пялились друг на друга около минуты, потом ящер все-таки разжал зубы и с выражением великой неохоты позволил взять себя за лапу.

Меланта, не теряя времени, принялась обрабатывать рану.

– Знаешь, мой повелитель говорил: «Каждый раз, когда не знаешь, что сказать, говори правду». Однако после он добавил, что это самый дурацкий из данных им советов. А на вопрос, зачем он мне советует поступать по-дурацки, он лишь отмахивался. И я скажу тебе честно: ты мне тоже не особо нравишься. Но не только ты одна потеряла кого-то нужного и близкого. А знаешь, чем лучше всего заполнить боль утраты? Новым приобретением. Если человек потерял деньги, он перестанет горевать, найдя новый кошелек Хотя, конечно, в старом кошельке могло быть куда больше денег. Децимус был интересным собеседником, и я узнала от него очень много нового. А сейчас я понимаю, что следовало общаться с ним чаще. В вашем мире все важные осмысления случаются с каким-то опозданием.

Меланта затянула повязку, закончила заниматься раной и легла на спину рядом с ящером.

– Вот и все. Знаешь, ты тоже не подарок. С тобой не о чем поговорить. Ты не расскажешь мне что-то интересное, чего я не знаю. Я тоже не лучший союзник. Я не знаю, какие звери тебе больше нравятся и когда у тебя период течки. Я даже не знаю, есть ли смысл говорить все это.

Теперь Шмулиха начала смотреть на Меланту как на полную идиотку.

– Я понимаю, что я не Каин. И я даже пытаться не буду его заменить. Но мы обе лишились чего-то важного. Мы обе не понимаем и не знаем многого об этом мире. Нас даже боятся примерно одинаково. Посмотри!

Меланта резко обернулась, и подглядывавшие одним глазом аркейцы вновь принялись имитировать деятельность.

– Видишь, сколько у нас общего? Мне кажется, из нас может получиться хороший тандем. Я понимаю: ты, возможно, сейчас не готова к этому разговору, но знай, что я рядом. Может, ты голодна?

Меланта поднялась с земли и лично отправилась в форт за провизией. Она принесла с собой целую кучу еды. В рюкзак влезли несколько крупных прожаренных поросят и засоленная рыба. Также она притащила с виду неподъемный котелок с мясным супом, которого хватило бы на десять крупных порций. Местные тыкали пальцем и смотрели на нее, как на полоумную. Квартирмейстер чуть в обморок не упал, увидев, что его запасы собираются обчистить таким наглым способом. Но перечить Меланте не стал. Шмулиха всеми силами показывала безразличие к усилиям Меланты, хотя аппетитный запах подтачивал ее упертость. Меланта села рядом, сказав, что не уйдет, пока та хоть что-то не съест.

– Мэл? – Самара аккуратно приблизилась.

Шмулиха еле заметно вздохнула, узнав в ее руках меч хозяина.

– Да?

– Я думаю, теперь он твой, – протянула Самара меч, искоса поглядывая на гору еды, разложенную вокруг ящера.

– Мой? Почему? – спросила Меланта и приняла меч из рук инквизитора.

– Я не знаю традиций варков. Но ты отомстила за его смерть, лишив жизни его убийцу. Думаю, ты имеешь полное право на владение этим клинком. По крайней мере, пока не объявится другой, способный им управлять. Для активации свойств оружия нужна кровь варков, и в твоих руках это просто меч.

– Есть другие варки?

– Да. Наверное. Но не будем загадывать. Пока это все, что осталось нам от последнего, которого мы знали. Волшебный меч и чудо-зверь. Как она?

– Непросто. – Меланта перевела взгляд на Шмулиху, которая сразу же опустила глаза, будто не наблюдала за их разговором. – Но я думаю, мы справимся. А вы не знаете – она суп горячий любит или холодный?

Джарт, сидящий невдалеке под деревом и давно наблюдающий за развернувшимся театральным действом, очередной раз сокрушенно закрыл глаза.

– Понятия не имею.

– Вы раньше встречались с Каином?

– Да. И я рада, что смогла уплатить долг.

– Долг?.. Расскажете?

– Ну а почему бы и нет… – Самара присела на траву и подхватила валяющееся рядом с ящером яблочко. – Это случилось у заставы Звериного ущелья.

– Где это?

– На востоке от Аморфии. Через это ущелье когда-то прошла армия, устроившая известный геноцид зверолюдей. Об этом ты слышала?

– Да. О той войне я читала, – подтвердила Меланта.

– Вот. В ущелье стоял давно покинутый форт, и захватчики решили поставить форпост. Со временем они привели его в пригодное состояние. Установили новые ворота, залатали бреши. Служба там тихая и неспешная. Нельзя было пройти по ущелью, не обратив на себя внимание солдат в форте. Однако кому могло взбрести в голову туда полезть? Охотникам за реликвиями? Историкам и путешественникам? По ту сторону ущелья не было ничего, кроме руин растерзанной цивилизации. Потому оказавшиеся на заставе солдаты тихо коротали свой срок, поддерживая и облагораживая форт. Но все изменилось с приходом Слайта.

– Земли варков. Они же очень далеко!

– Вот именно! Они оказались отрезаны от нас и даже не подозревали о том, что происходит в соседствующей с ними Аморфии. Но в гарнизоне числилось более полусотни солдат, и кто-то должен был их предупредить и найти способ вывести оттуда. Но они не стали. Я тогда была лишь дознавателем.

– Дознавателем?

– Что-то вроде подручного у инквизитора. Сейчас эту должность убрали за ненадобностью, ведь спектр полномочий инквизиторов сильно расширился. По воле случая я оказалась на собрании, где обсуждался этот вопрос, и спасать гарнизон посчитали нецелесообразным. Слишком рискованно, слишком поздно, да и другие более важные вопросы требовали немедленного решения. Однако я думала иначе.

Самара усмехнулась, вспомнив картины из прошлого.

– Я украла игниссию инквизитора, к которому была прикомандирована, и отправилась в звериное ущелье вместе со своим другом Оррином. Вдвоем мы за несколько дней добрались до форта, чудом обогнав подступающий авангард нежити, и оказались в ловушке. Мы отбивались от волн тьмы несколько дней, а на рассвете отправляли разведчиков, чтобы найти иной путь, ибо единственный вход в ущелье уже был перекрыт силами тьмы. Тогда Каин спас нас, проведя меня и уцелевших солдат по неизвестным нам горным тропам. Один из выживших, уже не помню его имя, после войны вернулся в ущелье и у начала тропы вытесал на камне изображение Каина. А ниже выбил имена всех, кого спас варк. Знал ли Каин, что ему при жизни установили памятник? Думаю, если и да, ему было бы наплевать. Ни тогда, ни сейчас я не понимала его мотивов. Наверное, он просто выбирал меньшее из двух зол.

Шмулиха с интересом слушала рассказ.

– Пойдем. – Самара поднялась с земли и прихватила еще одно яблочко. – Вечереет. Нам многое нужно обсудить.

Меланта встала следом, и Джарт тоже прекратил подтачивать когти на своей перчатке. Шмулиха кое-как дотерпела, пока они не скроются в землянке, и тут же набросилась на еду.

Глава 5 Поиск подвоха

24-й год эры объединения. Двадцать второй день осени.

Остров Аркей. Лагерь аркейцев близ Форта Расколотой Природы

– Классная штука. – Спрут изучал арбалет Каина, пока Меланта разливала чай и зажигала свечки в землянке. Джарт сел по левую сторону, а Самара – напротив. – Жаль, он не оказался под рукой, когда нужно.

– Не помогло бы, – ответил Джарт.

– Послушайте – все мы знаем, что такое потеря близких. И некоторые из нас скорбят. Иные же делают вид ради приличия. А кого-то, возможно, это вообще не заботит, – при последних словах она посмотрела на Джарта. – Мы не раз теряли дорогих людей, но время помянуть их еще настанет. Я призываю вас сосредоточиться на насущных проблемах. Как все прошло в Еллинге?

– Тебе нравится, как она командует? – поддел Спрута Джарт.

– В Еллинге все было неплохо. – Шпион не поддался на провокацию. – Сначала мы захватили форпост. Потом я проник в город через тайный ход, а Джарт зашел через парадную дверь. Потери среди аркейцев были минимальны, так как почти всех загнали в подземелье. Камеры были переполнены, а условия содержания ужасны. Несколько стариков не выдержали, и еще пара человек погибла от заражения и обезвоживания. Архонты даже не потрудились убрать трупы из камер. Но в целом все намного лучше, чем могло быть. Твой папа жив и передавал привет.

– Отец? – встрепенулась Самара. – Как он?

– Пытается командовать. Примеряет на себя чин градоправителя и постепенно восстанавливает столицу. Оказывается, неподалеку от Еллинга есть несколько укрытий, где аркейцы спрятались, как только почуяли беду. Твоя семья в одном из них, но где точно – неизвестно.

– Спасибо, – ответила Самара после небольшой паузы.

– Также нам удалось допросить живого архонта.

– Как же вам это удалось? – спросила Меланта.

– Сказал ему «пожалуйста». – ответил Джарт.

– Да. Джарт очень вежливо его попросил, и тот рассказал все, что знал. Даже как конфетки в детстве воровал. А точнее, портал находится на запретном острове и сможет работать в полную силу уже в эти дни.

– В эти дни? – переспросила Самара.

– Завтра. Послезавтра. Может, сегодня, – пожал плечами Спрут.

– И ты молчишь! А что по мобилизации? Ты оставил в Еллинге какие-то распоряжения о сборе войска?

– Нет.

– Как «нет»? – чуть не подскочила Самара. – Вы же сами ответили, что портал активируется на днях! Нам нужно немедленно выдвигаться и закупорить его, пока не стало слишком поздно!..

– Самара, успокойся, пожалуйста, – попросил Спрут тихим и мягким голосом, – у нас с Джартом есть небольшая теория на этот счет.

– На счет чего?

– Всего вообще. Всего, что здесь происходит. Джарт?

– Сейчас… – Джарт доедал суп. – Дай-ка мне эту вещицу.

Спрут передал Каинов арбалет.

– Так-то лучше. – Джарт не без усилий зарядил его и положил на стол так, чтобы при выстреле болт попал Меланте прямо в лицо.

– Зачем это? – спросила Самара.

– Видишь ли, во всем, что сейчас происходит, есть небольшие неувязочки. И нам кажется, что один из нас может показать, где зарыто зерно истины.

За столом возникло напряжение. Меланта никак не комментировала направленное на нее оружие и молча ожидала продолжения разговора.

– Начнем сначала – так как одна из нас не знает всей истории в целом. Два десятилетия назад Слайта вместе с Деймосом скинули в ад, откуда Слайт благополучно вернулся. Это мы все знаем. Но. Немногие понимают, что в поисках обратного пути Слайту пришлось посетить еще много миров. И одним из них был Якши – мир, откуда пришли архонты. Слайт запечатал портал после прохода. И из известных нам лиц только он знал о местоположении портала. Тот являлся двухсторонним, но маломощным, и потому надлежало подготовить его модернизацию. Открыл портал тот, кого, как я понял, прошлой ночью разрубили на маленькие кусочки.

Спрут покосился на Меланту.

– Если я правильно помню, Герберт помог вам одолеть Никс. Так почему же он так поступил потом? – спросила Самара.

– Погоди, – остановил ее Спрут, – слушай дальше. Вот Герберт открывает портал – и архонты начинают постепенно, потихоньку внедряться в наш мир. Они захватывают одиночные тела, забирают контроль над городом и подготавливают плацдарм для вторжения. В это же время Меланта прибывает в наш мир с четким приказом найти и закрыть портал, прихватив по пути Децимуса и Джарта, которые обязаны ей в этом помочь.

– Секундочку… – Самара подняла вверх указательный палец и действительно на секунду-другую задумалась. – Ты же сам сказал, что Слайт закупорил портал. Что он знал, где тот находится. А значит…

– Умничка! – щелкнул пальцами Спрут. – Слайт отправил ее искать портал, хотя как он мог не знать, где тот находится? Если сам через него проходил! Более того…

– Погодите! – перебила его Меланта. – Я была уверена, что это разные порталы.

– Я тоже так думал! Пока мы не узнали, что его открыл твой брат! А твоему брату местонахождение портала указал именно Слайт. И тогда получается, что он не только скрыл от тебя местоположение, но и дал дополнительные поручения, которые на самом деле к порталу не имеют никакого отношения. Ибо ни Джарт, ни Децимус ничего с ним не сделают! То есть он мало того что утаил самое важное, так еще и отсрочил момент выполнения твоей миссии.

– Чувствуешь? Знакомая история, не правда ли? – обратился Джарт к Самаре, и ее даже передернуло.

– Вот-вот. Последний раз, когда он провел подобную многоходовочку, мы получили войну, оставшуюся самым черным пятном на полотне истории человечества.

Повисла тишина, которую нарушила Самара:

– Итак, подведем итог. Слайт знал точное место. Но не сказал. Значит, возможно, ему тоже нужен открытый портал. Он также попытался замедлить поиск Меланты. Это доказывает, что у него есть своя выгода от этого портала. Вопрос: какая?

– Че молчишь? – Джарт взял арбалет в руки, без заминки прицелившись в глаз Меланты.

– У меня нет ответов, – сказала та.

– Может, тебе стоит подумать? – Спрут не был сторонником методов Джарта. Хотя сам часто прибегал к не самым гуманным способам получения информации. Однако сейчас Джарт скорее игрался. Просто так. Ибо пугать Меланту – все равно что бить кулаком по айсбергу. Меланта же в свою очередь вовсю соображала, пытаясь понять, зачем повелитель скрыл от нее информацию и что ему это даст. Однако она не была уверена, что, поняв его мотивы, станет делиться с кем-то своими соображениями.

– Я думаю, – ответила Меланта.

– Она ведь все равно не чувствует боли… – обратился Спрут к Джарту.

– Тогда пара новых дырок ей не повредит, правда?

– Какие преимущества даст Слайту открытый портал? – спросила Самара.

– Глобальные, – пояснил Спрут. – Если портал откроется, завеса нашего мира истончится до минимума и жители других миров смогут проникнуть сюда подобно архонтам. Однако это будет не скоро, и может пройти несколько лет, пока они обнаружат прореху в защите. Но Слайт поймет это сразу. И теоретически он может самолично вторгнуться в наш мир.

– Ему это не нужно, – заступилась Меланта.

– Тут я с ней соглашусь, – вставил Джарт, – едва ли Слайт хочет открыть здесь новый филиал ужаса.

– Если у нас пока нет внятной версии, это не значит, что надо сидеть ровно и ничего не делать! Что бы ни задумал Слайт, для достижения своей цели он может пожертвовать тысячами жизней. И если брать за основу его прошлый гамбит, то вы здесь для того, чтобы минимизировать потери. А значит, нам так и так следует выдвигаться к порталу! И закрыть его, если еще не поздно! Выдвигаемся утром, – резюмировала Самара.

– Нет. – Все, кроме Джарта, согласно кивнули. – Думаю, это плохая идея.

– Почему же?

– Не знаю, – пожал плечами Джарт. – Предчувствие.

– Это даже со мной бы не прокатило, – вставил Спрут. – Хотя знаешь… у меня тоже есть некие опасения на этот счет. Тяжело объяснить, но… Может, неспроста Слайт оттягивал этот момент? Давай мы отправимся туда вдвоем, без подкрепления. Проведем разведку.

– То есть ты на его стороне? – скрестила руки Самара.

– А чем я тебе не нравлюсь? – спросил Джарт.

– Тем, что пару десятилетий назад я сотню раз приносила соболезнования семьям, чьих родных ты лишил жизни! Я помню, что все это было частью более важного плана. Однако это не умаляет вины и не лишает меня груза этих воспоминаний. Спрут доверяет тебе. И это единственная причина, по которой мы сейчас сидим за одним столом!

– Все умрут, – пожал плечами Джарт.

– Но не тебе решать, кому, когда и как умирать! Портал стоит на моей родине. И угроза висит над моими людьми. Ты бы не ехидничал, если бы понимал, что это значит.

– Куда уж мне… – саркастично заметил Джарт, и Самара ни с того ни с сего резко ударила пяткой, переломив ножку стула. Арбалет в руках Джарта случайно выстрелил, и болт прошел в двух пальцах от уха Меланты. Спрут мгновенно перепрыгнул через стол и встал между ними.

– Хватит, пожалуйста. – Несмотря на то что конфликт начала Самара, обращался он именно к Джарту.

– У этой твари нет ни капли раскаяния. Ты посмотри в эту харю! – Самара указала на самодовольное, слегка улыбающееся лицо Джарта.

– А я в церковь сходил. Мне все там простили.

– Хватит, я сказал. – Спрут показал взглядом Джарту на выход, и тот молча ушел, бросив напоследок:

– Вот и помогай после этого…

Самара была в шаге от того, чтобы выстрелить ему в затылок.

– Мэл! Оставь нас, пожалуйста! – Меланта вышла следом, оставив их наедине.

– Присядь, – попросил Спрут, но Самара осталась на ногах. Тогда он приблизился к ней и, сделав аккуратную подсечку, усадил обратно на стул. – Ну что с тобой?

Он взял ее за руки, а сам присел на колено так, чтобы смотреть снизу вверх.

– Меня бесит неправильность происходящего. Знаешь, скольким людям я обещала прикончить эту мразь? Знаешь, скольких мне пришлось?.. Ах. Сколько раз я с криком просыпалась по ночам за эти годы? Да от одной мысли, что он находится на одном острове с моей семьей, меня начинает колотить. Эти раны нельзя залечить ни волшебством, ни временем. А сейчас мне приходиться с ним сотрудничать… Представь, что какой-то человек убил твоих друзей, а теперь обстоятельства вынуждают прикрывать ему спину! Разве соблазн оставить ее открытой или же нанести удар лично не перекроет важность задания? Так нельзя! Это брешь в обороне. Враги всегда умело пользуются междоусобными ссорами. Тебе ли не знать! Его способности дают преимущество, но наш разлад создает полностью нивелирующую это уязвимость.

– Да. – Спрут понимал, что Самара полностью права. И сотрудничать с тем, кто раньше был твоим заклятым врагом, – это очень тяжелая задача. Он искал нужные слова, но не мог их найти. И боялся, что его отношение к Джарту обернется против него. Ведь они общаются нормально, по крайней мере, со стороны так кажется. А значит, он без задних мыслей ведет дела с человеком, который является бесчестным убийцей и предателем в глазах Самары. Что, если это повлияет на ее отношение к нему? Спрут решил, что не будет ни в коем случае защищать Джарта и постарается увести разговор в иное русло. – Пойдем прогуляемся.

– Куда?

– Просто пройдемся. Мне на ходу думается лучше. Значит, завтра с утра выступаем в поход? Кого возьмем с собой?

– Не знаю, – честно ответила Самара, – все это действительно очень странно. До острова – сутки пути. Думаю оставить минимум, способный обеспечить достойную оборону форта. А также сохраню часть дозорных постов. Для похода останется чуть более сотни бойцов. Знаешь, о чем я думаю? Шанс того, что Джарт докопается до сути, был очень высок. И Слайт должен был это понимать. Может, он хотел, чтобы мы все узнали? Какой в этом смысл?

– Ну, давай подумаем. Как поступит каждый из нас в такой ситуации? Ты отправишься к острову, в этом нет сомнения. Джарт же просто уснет под сосной в компании медовухи. Меланта также отправится к острову, следуя основному приказу ее повелителя. Если, конечно, это и есть для нее основной приказ и она не вешает нам лапшу на уши с первого дня. Два против одного за поход! Давай просто будем аккуратнее. Постараемся рассредоточиться и по прибытии провести очень тщательную разведку.

– Мне не нравится точка портала. Запретный остров. Мы не настолько суеверные, но все же это может сказаться на боевом духе воинов.

– Не сочти за комплимент, но, я думаю, они за тобой во врата ада пойдут.

– Мне от этого не легче.

– Вряд ли это поможет, но попытка не пытка. – Спрут деликатно взял Самару под руку, на манер столичных пар, гуляющих в парке. Повисло молчание, нарушаемое лишь шорохом опавших листьев у них под ногами.

– Твой отец рассказал мне про один нюанс…

– Какой нюанс? – тут же насторожилась Самара.

– Ну… я ведь знаю историю твоих отношений с семьей.

– А кто не знает?.. – фыркнула Самара.

– Отец сказал, что ваш дом по всем законам сейчас находится на верхушке, в, как он выразился, «гонке за престолом». И тут появляешься ты. Отбиваешь форт. Освобождаешь Еллинг.

– Вообще-то это ты его спас.

– Ну… я сказал, что это по твоему приказу.

– Ну спасибо. Удружил.

– Да. И как ты понимаешь, народ захочет себе нового правителя. И, как бы помягче сказать… кроме тебя, в радиусе тысяч миль – ни одного кандидата, который хотя бы частично мог с тобой конкурировать.

– Давай сменим тему? – жестко пресекла разговор Самара, и вновь повисла тишина. Вдруг они вышли к небольшому лесному водоему. Маленький пруд с тоненьким вытекающим из него ручейком. По-видимому, со дна пруда бил сильный родник, поскольку вода была совершенно не заболочена. Они поднялись на небольшой, покрытый мхом уступ.

– Красивое место.

– Да, – подтвердил Спрут. – Самара… у меня тут… мм… Возможно, это слегка не к месту… Я тут сделал одну вещь. Не сейчас, правда. Давно.

Самара, сдерживая улыбку, медленно обернулась. Зрелище того, как величайший шпион столетия мямлит и ломается, будто пятнадцатилетняя девственница, доставляло ей огромное удовольствие. Потому она вовсе не собиралась облегчать ему жизнь. Спрут порылся в кармане и достал два невзрачных кристалла, один из которых раньше принадлежал Джарту.

– Это кристаллы-близнецы. Если присмотреться, внутри есть едва заметное сияние. – Спрут покрутил кристаллы, и было видно, как свет внутри переливается при смене местоположения. – Каждый кристалл всегда показывает, где находится другой. Видишь? В детстве я нашел пещеру с ними и сделал огранку. Изначально они были бесформенные. И какие-то шипы торчали в разные стороны. И… в общем… Это тебе. Так я всегда буду знать, где ты находишься.

Самара взяла протянутый ей кристалл.

– По какому поводу? – игриво спросила она.

– Ну… твой отец…

– Продолжай, я очень внимательно слушаю, – а сама при этом сделала шаг вперед, к Спруту, что показалось ему крайне угрожающим.

– Он сказал, в Аркее есть традиция дарить подарок, сделанный своими руками. Это как бы показывает, что человек может трудиться и создавать. И что он хочет это делать ради… кого-то там.

– Кого то там? – Самара все еще умудрялась сдерживать улыбку. – Если мне не изменяет память, такое только невестам дарят.

– Да? Разве? – Спрут продолжал пятиться от медленно приближающейся Самары. – А я думал, это к чаепитию приносят.

– Если ты вдруг заинтересовался свадебными традициями моего народа, думаю, тебе стоит узнать еще об одной. Более сокровенной.

– О какой же? – Интуиция орала, что это он зря спросил.

– Чтобы показать силу своей любви, молодожены купались в ледяной воде.

– А в… чем смысл? – чуть не стал заикаться Спрут.

– В том, как они будут согреваться. И если любовь сильна, то ни холод, ни грязь, ни что-либо другое не сможет им помешать. Ничто не отвлечет их друг от друга.

– Что-то я ничего такого не слышал… Знаешь… мне первая традиция больше нравилась.

– О… Мне кажется, это слишком поспешный вывод. Давай вернемся к этому вопросу утром.

– Утром?.. – И в этот момент Самара сделала еще один шаг вперед, и Спрут, оказавшись на самом краю берегового уступа, нелепо взмахнул руками и грохнулся прямо в пруд.

Самара заливисто рассмеялась, когда вынырнувший Спрут окатил весь свет потоком ругательств на пяти разных языках. Он тут же подплыл к уступу, но вдруг резко скрылся под водой.

– Эй? – Самара, не на шутку перепугавшись, наклонилась к воде, попутно скинув плащ. Она протянула руку в воду, и в этот миг Спрут вынырнул и утащил ее за собой. Вода действительно была ледяной. Но Самара от души смеялась, особенно когда увидела, как намокшие осенние листья облепили все лицо ее любимого. Сейчас он стал похож на болотную кикимору или водяного. Не переставая смеяться, она подплыла к трясущемуся Спруту и принялась снимать налипшие листья.

– Я ттеббя-я ппрри-иббью-ю ссе-егго-ддння-я…

– О дорогой… Я очень на это надеюсь!

Глава 6 Имя, достойное легенды

24-й год эры объединения. Двадцать третий день осени.

Остров Аркей. Лагерь аркейцев близ Форта Расколотой Природы

– Как ты выжил? – Самара водила кончиком пальца по широкому шраму на его груди, который оставила собственным мечом. Уже рассветало, и они, полуобнаженные, лежали на берегу пруда и вспоминали былое. Земля была холодной и непрогретой, благо меховой плащ Самары был достаточно толстым, чтобы служить своего рода теплой постелью.

– Люмен спас. Вытащил меня буквально с того света и сказал, чтобы я больше с тобой не водился.

– Я так и думала. А что с ним случилось?

– В смысле – случилось? – удивился Спрут. – Что с ним может случиться? Сидит где-то в другом измерении, занимается своими архиважными делами. Он не любитель посвящать меня в свои секреты. Последний раз мы виделись месяц назад, а до этого он не появлялся десятилетие. Он-то мне и сказал, где и когда я смогу перехватить Меланту.

– Значит, Люмен, скорее всего, тоже в курсе дел Слайта? Это обнадеживает.

– Скорее всего. Маги, как обычно, расставили все фигурки на доске без нашего ведома. Но я бы не стал расслабляться. Люмен в отношении больших жертв ради высшей цели полностью солидарен со Слайтом. Внешне-то они как две противоположности, но их решения, как правило, одинаковы.

– Нам бы пригодилась его помощь. Хотя бы советом. И где вообще все участники самоубийственной миссии?

– Таламона, если не ошибаюсь, осудили за помощь Децимусу при побеге из Арзамаса… Надо будет его вытащить, кстати. Джиллиан с Лючианой отправились на своих кораблях за горизонт и вот уже двадцать лет не появлялись. Живы ли они и нашли ли новую землю – неизвестно. Громп все еще пытается объединить владения бронто в единое царство. Все остальные либо погибли, либо я о них ничего не знаю. Кстати, а как реагирует империя? Я имею в виду, что они отправили сюда трех инквизиторов – и никаких вестей! Когда они уже зашевелятся и пришлют кого-то с подкреплением?

– Понятия не имею. Сейчас инквизиция дезориентирована. Без меня и Махариуса они шага не сделают по своей воле. Все через императора. А если речь идет об операции на территории другой страны, одобрение императора обязательно. И вряд ли он будет рад перспективе вторгаться в дела Аркея. Политика – вещь шаткая.

– И пахучая. А ты тоже спрашивала его разрешения, перед тем как сюда отправиться?

– Пошел он знаешь куда? Еще я буду отчитываться перед кем-то… Уведомителя отправила, и все.

Спрут усмехнулся, представляя, как Самара зевает императору в лицо в ответ на его упреки. Не каждому правителю хочется иметь при дворе человека с таким авторитетом. И он был уверен, что, будь у императора возможность, тот бы отправил Самару как можно дальше от своего дворца. Поэтому едва ли император сильно расстроился, когда узнал об ее очередном своевольничестве. Да и на что сердиться? Ведь если бы ему требовалось вмешаться в политику Аркея, он все равно дал бы такое задание именно Самаре. Как единственной аркейке на службе империи.

– Хочу взглянуть на его лицо, если ты вернешься в статусе королевы. Так сказать, посмотреть на его эмоции, когда ты окажешься равной ему по статусу.

– Я, кажется, просила тебя не поднимать эту тему… – Самара надавила пальцами на один из многих шрамов на теле шпиона.

– Да почему… – Спрут извернулся, скорее от щекотки, чем от боли. – Почему нет? Ты же сама говоришь про то, что хочешь лучшего для своего народа. Про его проблемы и трудности. Про тяготы, которые выпали в последнее десятилетие. Ты знаешь кого-то, кроме себя, кто сможет это решить?

– По обычаям уже не получится. Меня, видишь ли, заморский красавец позвал замуж. Королеве Аркея не пристало иметь кавалера среди иноземцев.

– Ах вот оно что?.. Значит, я был для тебя лишь средством уклонения от престолонаследия?

– Да! Я получила что хотела, а теперь выброшу как грязную салфетку, – «призналась» в коварстве Самара.

– О-о-о… – Спрут наигранно схватился за сердце. – Как ты могла? Я ведь уже придумал, где мы построим нашу избушку и какие цветы посадим на клумбах!..

– Цветы? – рассмеялась Самара. – Ты хочешь сажать цветы?

– А что ты смеешься? Мне нравятся цветы. Цветы никого не убивают. Ну, кроме тех, что в салларийских болотах растут. Там, мне кажется, все жрут всё, что движется. Посадим какие-нибудь там гладиолусы или фиалки. А дом будут обвивать лилии. Будем выводить на травку нашего пони. Ты свяжешь мне фартук, чтобы я не пачкался, когда готовил малиновое варенье. Твой папа будет приезжать в гости и отчитывать меня за то, что я родился не на том острове…

– Ах-ха-ха! Ой, прекрати… – Самара схватилась за уже почти зажившую рану. – Мой папа слишком сильно цепляется за старые традиции, многие из которых – полный абсурд. Кстати, я давно хотела спросить: а как тебя по-настоящему зовут?

– Все называют меня Спрут. По-настоящему. Мне нравится.

– Я серьезно.

– Я тоже. – Спрут и впрямь посерьезнел, показывая, что не хочет это обсуждать. Но Самара отказалась отступать. Она залезла сверху и прижала его к земле.

– Я знаю, чего ты боишься больше всего на свете… – таинственно прошептала она.

– Чего же?

И тут Самара начала яростно щекотать его, отчего Спрут стал извиваться как уж на сковородке. Смех Самары перекрывал его мольбы остановиться и пощадить.

– Все… все-все!!! – Он рванул вперед, прижался вплотную к ней и перевернул на спину, оказавшись сверху. – Я не могу так тобой рисковать.

– Как это связано?

– Потому что, если ты скажешь кому-то, как меня назвали при рождении, мне придется убить тебя. А потом того, кому ты это сказала. А потом того, кому он это сказал… И так до бесконечности; и до скончания времен это останется моим главным жизненным смыслом!

– Кхм-кхм… – Джарт возвестил о своем появлении.

– Доброе утро, – поздоровался Спрут, подавая мгновенно помрачневшей Самаре ее штаны. – Ты не мог бы отвернуться?

– Да, конечно. – А сам при этом очень неспешной походкой направился к пруду. В его руках была кружка с каким-то горячим напитком, а у берега росли стебельки из семейства бамбуковых. Тонкие, но при этом полые внутри. Отломил один из них, продул эту трубочку и бросил в кружку.

– Уже все собрались?

– Ждут приказа выступать, – подтвердил Джарт, попивая напиток через трубочку.

– А когда мы достигнем острова? – спросил Спрут у Самары.

– Если не случится беды, то к вечеру мы обязаны быть там. Двенадцать часов марша и два привала. Полсотни миль, если напрямик. Да и пойдем налегке. Добравшись до берега, разведаем ситуацию и решим: вламываться на остров сразу либо со свежими силами поутру.

– А покров ночи разве не будет преимуществом? – спросил Джарт.

– Аркейцы не будут сражаться ночью, – опередил Самару Спрут.

Джарт покачал головой, пробурчав что-то невнятное.

– А что с Мэл? – спросила Самара.

– А что с ней может быть?

– Я думаю, ей сейчас тяжелее всех.

Спрут и Джарт одновременно взглянули на Самару.

– Вчера она узнала, что ее повелитель был не во всем с ней честен. Сейчас она чувствует себя инструментом, предметом, которым воспользовались. Но в отличие от нас у нее никого нет. И если предположить, что Слайт предал ее и бросил на убой во имя своих целей, то получается, что она одна в огромном враждебном мире, а мы с вами – единственные, кто ее знает. И даже мы относимся к ней с подозрением и опаской, – пояснила Самара.

– Эй! – Джарт помахал перед ней рукой, как бы призывая очнуться. – Она же трупак! Ей вообще до фонаря все это!

– Мне так не кажется, – настаивала на своем Самара. – Мертворожденных ведь делали по образу великих героев. Никс отбирала бойцов, умертвляла, терзала их души, а после проводила опыты с целью усилить их потенциал. А уже после этого шла реинкарнация, и мертворожденный появлялся лишенным памяти и способности чувствовать. Но, возможно, это все зарыто где-то глубоко в ней. И сейчас, когда она наконец вырвалась из царства мертвых и встретила то, что видела в прошлой жизни, может ли это послужить катализатором к восстановлению когда-то потерянных возможностей? Может ли это разрушить блоки, созданные Никс? А если это начнет происходить – поймет ли она сама, что с ней творится?

– Логика в этом есть. Тем более что она приняла ударную дозу мелона за этот месяц. А он всегда раскрывает таящиеся внутри возможности.

– А что, если Слайт покопался в ее мозгах и нашел ключ? Судя по ее речам, они проводили вместе много времени.

– Два сапога пара… – еле слышно прошептал Джарт и вернулся к созерцанию водоема. Самара по колено зашла в воду, и Спрут в очередной раз поежился, не понимая, как она выдерживает этот холод.

– Джарт не хочет осознавать, что труп чувствительнее его, – попытался пошутить шпиион.

– А ты вообще рыжий, – парировал Джарт, и Самара, услышав это, резко обернулась, обдав его брызгами с мокрых волос.

– Рыжий? – спросила она, не обращая внимания на кислое лицо Джарта, стряхивающего капли с одежды.

– Вообще… да. И что? С кем не бывает. Просто рыжий – это цвет редкий и очень заметный. – пояснил Спрут. – Вот и приходится маскироваться.

– А как ты это делаешь? – Самара показала на его растрепанные волосы цвета соломы.

– Так в любом дамском магазине есть акалийская краска. Любой цвет на выбор, ничего сложного.

– Но ведь это только для женщин! – рассмеялась Самара. – Они туда бог весь что подмешивают!

– Да ниче они туда не подмешивают! Обычное средство маскировки, не больше.

– Угу, конечно… – еле слышно пробубнил Джарт. – А когда все нормальные мужики после трудовых будней в бордель идут – он в свою теплицу торопится, огурцы выращивать.

– Это не огурцы! – заступился Спрут. – Это северные глубоководные топинамбуры! Они только под водой растут!

Джарт взамахнул рукой, что можно было трактовать как «вот об этом я и говорил».

– Сколько новых интересных фактов… – покачала головой Самара. – Один лучше другого.

Спрут махнул на них рукой и тоже принялся одеваться. Несмотря на практически бессонную ночь, он был полон сил и даже рад тому, что часть пути придется пробежать. Джарту казалось, что шпион высказывает свое мнение о мертворожденной со сноской на Самару. Так сказать, для общности их взглядов. Он не думал, что Спрут и вправду считает, будто Меланта способна на эмоции и какое-то развитие, и подобный прогиб воспринимал негативно. Вообще любые перемены ради кого-то и для кого-то он считал признаком слабости. Поэтому неудивительно, что сейчас он хотел ему насолить.

– Джарт, на всякий случай, приглядишь за ней, да? Ввиду всего, что мы узнали, нужно перестраховаться. Будь у нас больше ресурсов, я бы и вовсе предпочел оставить ее здесь. Но слишком уж она хороша в бою.

– Хорошо, кинза, – бросил Джарт и направился обратно в лагерь.

– Я же сказала, ее нельзя оставлять одну… Какая еще кинза? – непонимающе спросила Самара.

– Черт его знает… – пожал плечами Спрут. – У него это случается. Так сказать, непредвиденное слововыделение.

Но Самаре так не казалось. Она посмотрела вслед уходящему Джарту, и тот успел подмигнуть ей перед тем, как скрыться за деревьями. Самара закрыла рот двумя руками, а ее голубые глаза распахнулись на пол-лица.

– Ты! – Она ткнула в него пальцем, как невоспитанный ребенок.

– Что я?

– Ты – Кинза! Это твое имя! – шокированно пояснила Самара.

– Какая я тебе кинза?.. Мозги, что ли, отморозила? Говорил тебе не спать на холодном. Кинза, блин…

– И имя из пяти букв! Все сходится! Поэтому у тебя все имена из пяти букв?

Спрут разочарованно покачал головой и показал жестом, что у нее не все дома. Но Самара уже обо всем догадалась.

– Да ладно. Не все так плохо. Приятно звучит. Очень редкое и интересное имя. Мне вот даже сразу перекусить захотелось.

– Это теперь надолго… – Спрут обреченно поднял взгляд в небеса.

– Все могло быть намного хуже. Ты мог бы быть Укропом или Петрушкой, к примеру. Ты поэтому топинамбуры выращивал? Какое-то семейное дело? – продолжала изгаляться Самара.

– А как в Аркее традиционно разводятся?

Глава 7 Начало

24-й год эры объединения. Двадцать третий день осени.

Остров Аркей

– Пока все гладко, – заметила Меланта. Отряд быстрым шагом преодолевал узкие тропинки хвойного леса. Рассредоточенные разведчики во главе со Спрутом двигались слегка впереди, однако на протяжении всего пути им так и не встретился ни один архонт.

– Ничего хорошего в этом нет, – пояснила Самара.

– Почему?

– Потому что если они не стремятся нас задержать, что не так сложно, если они не поставили дозорных – значит, они либо уже совсем близко к осуществлению своей цели и стянули все силы к острову, либо уверены, что им не смогут помешать. А такая самоуверенность из воздуха не появляется. Они же не идиоты. Напомни, что конкретно будет, если мы опоздаем?

– Завеса прорвется. Ваш мир ст…

– Нет. Я имею в виду – конкретно в этот день. Что произойдет, если они откроют его прямо сейчас?

– Поняла. Тогда они смогут провести часть своей армии через портал.

– Насколько большую часть?

– Небольшую. Мое предположение – не больше пятисот душ. Джарт убил многих в Еллинге, это должно их ослабить. Хотя портал заработает в полную силу, но его ресурса не хватит, чтобы провести большую армию. Его ресурс будет постепенно восстанавливаться, и каждый день к архонтам будут прибывать новые подкрепления. И чем сильнее будет расшатываться завеса, тем больше душ они смогут приводить в наш мир.

– А где же они найдут столько тел для вселения? – спросила Самара, перепрыгивая через очередное поваленное ветром дерево.

– Им это не требуется. Души, способные подчинить чужое тело, очень сильные. Они использовались для внедрения, как первая волна атаки. Это элита, особая каста архонтов. Те, кто пройдет через портал, будут иметь собственные тела и иные возможности…

– Мне плевать, как они выглядят. Как их убить?

– Так же как и любого другого гуманоида. Их физиология похожа на человеческую, и если такому нанести порез, то пойдет кровь. А если отрубить голову, он умрет. Те, что пройдут через портал, восприимчивы к боли и психическому воздействию, хотя и чувствуют иначе. Человек способен одолеть его в честном бою.

– Хоть какая-то хорошая новость…

Отряд вышел к небольшой речушке, и Самара повела их вдоль берега к югу. Лес заметно редел, и они перешли на бег. Разведчики специально двигались так, чтобы оставлять следы на голой почве. Таким образом, инквизитор всегда знала, что ведет отряд по проложенному ими маршруту.

– Как вы считаете, со Шмулихой все будет хорошо?

Самара помрачнела. Она вовсе не собиралась это вспоминать. Ящер так и остался горевать у могилы хозяина. Меланта перенесла туда натасканную из форта еду, но как она ни уговаривала ящериху, та осталась на месте. От страданий животного у Самары разрывалось сердце. В юности она потеряла на охоте любимую собаку и с тех пор никогда не заводила питомцев, потому что не хотела вновь переживать боль неизбежной потери. Джарт бы сказал: «Хошь не хошь, а умирать придется». Вспомнив об отце террора, несущемся где-то впереди со Спрутом наперегонки, она наказала боковым ударом ветвь случайно оказавшейся на пути елки.

– Да. Она не глупая. Главное, чтобы люди не испугались, а то зимой холодно, а она, как я поняла, холод не любит. У нас змеи впадают в спячку: интересно, умеют ли так же пустынные скарлы? В пустыне Нахаби они зарываются в песок и караулят добычу. Яйца тоже откладывают в песок. Может, она и здесь выкопает себе глубокую яму на зиму. Или отобьет у медведя его берлогу. С ее возможностями она станет королевой зверей на острове. И через пару лет, когда все устаканится, я буду срывать с доски объявлений наградные листы за голову невиданного монстра, разнесшего чей-то курятник. – Самаре самой полегчало от сказанного, хотя шансов на такой поворот было немного. Животные привязываются к людям намного сильнее, чем наоборот.

Спрут выбежал навстречу с крестиком Люмоса в руках. Этот религиозный символ чаще всего носят имперцы, но и у других народов иногда встречается.

– Что там? – спросила Самара.

– Покинутый пост, со следами стычки. На высоком холме неподалеку отсюда. Около недели назад там оборудовали наблюдательный пункт и даже построили небольшую сигнальную башенку. День или два назад, судя по тому, что мы увидели. У них произошел серьезный конфликт, или на них напали. Лагерь разгромлен, погибшие убиты мечами. Одни имперцы.

Самара понимала, что отличить удар топора и меча достаточно просто. И если сражающиеся использовали клинковое оружие, то, скорее всего, это была действительно междоусобная стычка. Разлад в стане врага – всегда прекрасная новость, открывающая целый ряд новых тактических возможностей.

– Интересно, что могло восстановить их друг против друга?

– Может, один попросил не называть его так, а другой не послушал?

– Да. Точно! Как я сама-то не догадалась…

Спрут сделал жест пальцем от виска, что в его понимании означало «вот-вот!».

– Возможно, кто-то из них понял, что их могут использовать как сосуд для вселения. И воспротивились этому. В то время как другие, из страха или неверия, не согласились. Завязался конфликт, так как каждый боролся за свою жизнь. Точнее, одни – за свою жизнь, а другие – за свою жизнь из страха перед новыми хозяевами, – предположила Меланта.

– Если на острове будет много имперцев, нам нужно будет попробовать донести до них определенные мысли. По краиней мере, попытаться. Не думаю, что все они осознают, на что подписались.

– Головы им так и так надо порубить, – заметил один из пробегающих аркейцев, и остальные дружно его поддержали.

– Голову отрубить мы всегда успеем. А вот узнать, о чем она думает и что знает, можно лишь, пока она на плечах, – пояснила Самара, и кто-то в толпе едва слышно прошептал: «Какая умная тетка». В целом авторитет инквизитора в глазах аркейцев рос с каждым часом. Пусть для другого народа ее история побега от королевского престола посчиталась бы бесчестным предательством, но в Аркее эту историю рассказывают как пример настоящего, достойного поступка. Поступка человека, которому свобода и возможность самостоятельного выбора дороже королевского дворца и роскошной жизни. Как история о женщине, которая променяла красивые платья и жизнь в роскоши на тяжелые доспехи и суровый быт солдата.

Большая часть жителей Аркея рассказывали эту историю с теплотой, хотя некоторые и сокрушались о безрассудстве Самары, считая такой поступок крайне эгоистичным и наплевательским по отношению к традициям родины. Сейчас, когда страна осталась без правителя и люди отчаянно нуждались в лучике надежды, таким светом стала вернувшаяся в час беды Самара. Хотя она и была в статусе имперского инквизитора, но люди видели в ней своего человека, истинную аркейку. Честную и своевольную.

Слух о том, что Самара из дома Детей Вьюги вернулась и пытается разобраться в происходящем, медленно расходился по острову. Но когда ей удалось отбить форт, да еще и отвоевать столицу, пусть и чужими руками – ее репутация и известность выросли непомерно. В каждом уголке Аркея судачили о том, как леди-инквизитор одолела превосходящего числом противника. И многие поддакивали: «Вот бы нам такого короля!» – или: «Вот это настоящий правитель!».

И хотя в целом ситуация была неясной и плачевной, что усугублялось непониманием происходящего – ведь враг был абсолютно новым, непостижимым для простого человека, – сейчас общее настроение аркейского народа пребывало на подъеме. Все были полны надежды и уверенности в том, что их героиня справится с любыми трудностями. А сама Самара была явно не в восторге, оказавшись в центре народного обожания.

Отряд достиг разгромленного поста, о котором говорил Спрут, и не останавливаясь продолжил движение. Солнце клонилось к закату, и с возвышения уже виднелась дымка запретного острова.

– Почему остров называется запретным? – спросила Меланта.

– Потому что его запрещено посещать. Это место считается проклятым. Очень давно там произошло сражение, о котором нам ничего не известно. На острове не растут деревья, там мгла, будто только недавно пожар уничтожил все живое. Но на самом деле на запретном острове так всегда. Туман там густой и серый, и порой не видно дальше нескольких шагов. По слухам, смельчаки, рискнувшие зайти в туман, не возвращались назад, и я склонна этому верить. Там будто царит смерть. Берег усеян галькой, а на подступах лишь острые утесы и едва заметные в дымке очертания скал. Сам остров небольшой, и портал, как я понимаю, находится в самом центре. На старинных картах я видела изображение острова. Это значит, что он не всегда был покинутым, опасным для человека местом. Скалы обступают его лишь по периметру, а внутри небольшая долина. Там наверняка и находится цель нашего похода.

– А вы не боитесь идти в туман навстречу неизвестности?

– Нет, девочка. Потому что в этой жизни я уже встречала намного более страшные вещи… – При этом она так посмотрела в спину Джарта, что тот даже оглянулся, почувствовав на себе ее взгляд.

– Вы самая нормальная из нас, – сказала Меланта после долгой паузы.

– В каком смысле?

– Мы ведь спасаем мир. Совершаем деяния, дабы защищить его. Но только для вас это важно по-настоящему. Вы сражаетесь за своих людей, вы цените их жизни, вы сражаетесь за свою родину, ведь для вас это многое значит. Мы делаем то же самое, но мотивы совершенно иные. Для Спрута это лишь работа. Я выполняю приказ. Джарт, видимо, связан обещаниями, ибо я не понимаю, зачем ему это. Децимус помогал нам по личным причинам, а позже – от безвыходности положения. Мотивы Каина я так и не поняла. Из нас всех только вы спасаете мир потому, что хотите его спасти.

– Я тебя поняла. Но это все не имеет никакого значения. Когда люди умрут, никто не вспомнит ни их мотивов, ни их убеждений, а будут помнить лишь их дела и поступки. Поэтому все, о чем ты сказала, – личное дело каждого, и никого, кроме него, это не волнует. Дрейк, к примеру, самый известный герой в истории человечества. А он лишь спасал свою шкуру и стал жертвой обстоятельств. Только никому об этом не говори… – прошептала Самара.

Вдруг вспышка света заставила отряд замереть и прикрыть глаза руками. Сияние было столь ярким, будто солнце в гневе собралось ослепить мир. Самара подняла вверх руку, наблюдая, как белые лучи ласкают ее пальцы. Постепенно свет начал угасать, и аркейцы увидели его источник. Столб света бил прямо в небеса, а начинался он в глубине запретного острова.

– Ночью красивее было бы, – заметил Джарт с кислой миной. Ему лишнее освещение всегда не нравилось.

– Опоздали? – спросила Самара.

– Да нет… – ответил Спрут максимально спокойно, видя, что аркейцы напуганы произошедшим и вслушиваются в каждое слово. – Зато теперь можно и ночью нападать. Велигой же все увидит, да? И теперь мы точно не заблудимся. Сплошные преимущества!

Столб света постепенно истончался, пока не превратился в едва заметную ниточку.

– Нет. Это лишь начало. Подготовительный этап. Процесс активации начался, но сколько времени он продлится, я не знаю. Это может занять еще несколько часов, – пояснила Меланта.

– Тогда нам стоит поторопиться.

Глава 8 На проклятой земле

24-й год эры объединения. Двадцать третий день осени.

Остров Аркей. Запретный остров

– Я куплю это место, – сухо отметил Джарт, и аркейцы в лодке покосились на него, как на сумасшедшего. Аркей и запретный остров разделял узкий пролив, который можно было переплыть за несколько минут. После недолгих поисков Спрут нашел пару лодок, замаскированных в камышовых зарослях, и теперь отряд переправлялся в несколько заходов на другую сторону.

Джарт ступил на усеянный серой галькой берег и сразу почувствовал, как смятение охватило аркейцев. Они часто переглядывались, озирались по сторонам, однако не позволяли себе вслух выражать опасения.

– Держитесь как можно ближе друг к другу, не отставайте ни в коем случае. – инструктировала Самара. – Если имперцы и архонты беспрепятственно проникают на остров, значит, здесь уже давно нет ничего того, что в слухах о нем. Верно? Я понимаю, что нас травили байками с самого детства. А сейчас мы сами оказались частью сказки, и от нашей храбрости зависит ее развитие. Вы хотите, чтобы наши дети узнали, как отряд мужчин, от которых зависела судьба их родины, испугался тумана?

– Нет… – смущенно прошептали несколько аркейцев.

– Может, вы хотите, чтобы вашу родину спасали за вас? Или чтобы чужаки захватили ее, пока вы тут мнетесь? Каждому из нас выпала редчайшая возможность вписать свои имена в историю Аркея, встать на его защиту, быть последним рубежом его обороны и символом надежды и самоотверженности для будущих поколений. Скажите: есть ли более достойная смерть, чем предложенная нам судьбой? Более достойная, чем умереть за нашу родину?

– Нет! – хором ответили аркейцы.

– Тогда соберитесь и сотрите с ваших лиц эти гримасы ужаса, иначе я лично посажу вас обратно в лодки и пойду заделывать эту крысиную дыру в одиночку! – закончила речь Самара и с наигранной раздраженностью бесстрашно направилась вглубь острова. Лишь Спрут понимал, что ее эмоции имеют иную причину. Самара вновь вела людей в неизвестность и рисковала их жизнями, а значит, на ее совесть может лечь новый груз.

Джарт первым достиг тумана, который более напоминал мглу или могильный саван. Он протянул ладонь и вошел в непроницаемую стену, а на его лице появилась столь редко гостившая там улыбка:

– Потрясающий остров.

– Здесь духота, будто мы под землей. Воздух какой-то спертый… – заметил Спрут.

– Прижмитесь друг к другу. Если нужно, возьмитесь за руки. И никакого лишнего шума! Вперед! – скомандовала Самара аркейцам, когда они достигли завесы. Картина того, как женщина идет вперед, пристыдила и мотивировала их куда сильнее, чем ее тирада.

Меланта взяла за руку одного из аркейцев. С ее монохромным зрением в тумане она была как слепой котенок. Спрут на всякий случай извлек соловьиный клинок и держал острием перед собой. Звук шагов изменился, и прибрежная галька сменилась такой же серой, каменистой почвой.

– Здесь точно не было вулкана?.. – прошептал Спрут.

– Нет.

– Нам туда, – сказал Джарт и повел отряд вправо.

– Откуда ты знаешь? – спросила Самара, но Джарт ее проигнорировал.

Они продолжили движение, и на пути возникло мертвое дерево. Такое же серое, как и все вокруг. Обломанный ствол и голые ветки неказисто торчали в разные стороны.

– Мы опоздали… – прошептал Джарт.

– С чего ты взял?

– Сейчас поймете. – И тут каждый член отряда кожей почувствовал перемены. Ощущение грядущего ужаса впилось в сердца, а по телу пробежала судорога. Послышался звон извлекаемого оружия.

Джарт поднял взгляд в невидимое небо, и весь мир на мгновение стал светлее. Туман менял цвет, становился белее и ярче. Не успела Самара спросить, что же происходит, как мощный поток воздуха чуть не сбил их с ног. Аркейцы схватились друг за друга, чтобы удержаться на ногах. Ветер разогнал туман, открывая их взору середину острова и причину перемен.

Они стояли посреди ущелья, которое сильно расширялось к центру острова. Мертвые деревья, валуны и следы давно разрушенных укреплений покрывали его территорию. А в самом центре – сияющий столб света бил в небеса.

– Ядрен помет скарла… – прошептал Спрут, увидев противника.

Пелена тумана окончательно рассеялась, и аркейцы оказались как на ладони. Собравшиеся вокруг портала силы пришли в движение. Они превосходили числом как минимум пятикратно. Но сам контингент привлекал куда больше внимания. Имперцы казались незаметными и неуместными на фоне строящихся архонтов.

Алебастровая кожа их лиц блистала над позолоченными доспехами. Крупные овальные щиты отражали лучи заходящего солнца. Абсолютно идентичные шлемы и латы сверкали в свете работающего портала. Все архонты как на подбор казались одинакового роста и комплекции и двигались ровным строем, выдерживая четкие ряды. Увидев противника, они будто на учении мгновенно перестроились для отражения возможной атаки. Стоявшие в первом ряду одновременно обнажили клинки, вызвав закладывающий уши звон, и присели на одно колено, полностью закрывшись щитами.

– Идеи? – спросила Самара.

– Переговоры и отступление, – тут же ответил Спрут. Он говорил тихо, чтобы аркейцы его не услышали. – Мы их отвлечем, пока ты уведешь своих.

– Но…

– И даже не думай! – жестко пресек Спрут. – Это самоубийство и абсолютно бессмысленная смерть. Вы ничего не… Джарт?

Джарт осел на одно колено и сжал лицо пальцами, будто испытывал сильнейшую головную боль. Его разум услышал знакомый шепот: «Потяни время…» Судорога прошла по его телу, а после этого вырвался истерический и безумный хохот.

– Нужно их задержать… – прохрипел он.

– О чем ты?

– Доверьтесь мне.

– Довериться тебе? – опешила от его наглости Самара. – Ты совсем спятил?

– Да. Но одно другому не мешает. – Джарт расправил плечи и пошел вперед на отливающее золотом войско.

– Что ты задумал? – догнал его Спрут.

– Убить их всех.

– А поконкретнее?

– Поконкретнее? Самого главного. Надо расчистить путь.

– Кому? Подожди! – Спрут схватил Джарта за руку. – Ты же умрешь там!

– Ну да, – пожал плечами Джарт, – В этом-то и смысл. Но, с другой стороны, право чемпионского поединка никто не отменял.

Они замерли, вглядываясь друг в друга. Спрут извлек соловьиный клинок и протянул Джарту.

– Вряд ли мне это понадобится.

– Не глупи. Иначе я пойду вместо тебя.

– То-то твоя будущая жена обрадуется…

Мурашки пробежали по коже, и новая волна портальной мощи окатила ущелье.

– Удачи. – Спрут пересилил себя и хлопнул Джарта по плечу, а тот в ответ взглянул на него, как на идиота.

– Таких, как я, эта шлюха не любит, – ответил Джарт и направился к войску архонтов. Имперцы тоже собрались поддержать своих хозяев, собравшись в разношерстное каре по флангам. Спрут тем временем вернулся к аркейцам.

– Что он задумал? – тут же спросила Самара.

– Потянуть время. И что-то мне подсказывает, что с отступлением можно повременить.

– Чемпионский поединок?

– Ага. Устраивайтесь поудобнее.

– На дуэль следовало пойти мне, – заявила Меланта. – Я физически сильнее и выносливее.

– Укрыться, рассредоточиться! – скомандовала Самара, и аркейцы принялись искать защиту в огромных валунах и поваленных деревьях. В это время Джарт остановился в тридцати шагах от ровного строя архонтов. Никто не предпринимал никаких действий, и он медленно присел, зачерпнул горсть земли и растер между ладонями.

– Ну? – спокойно спросил Джарт достаточно громко, чтобы слова достигли каждого архонта. – Ну и кто из вас, тыквоголовых, самый озабоченный?

Отец террора извлек кинжал из ножен на поясе и подбросил в воздух. Оружие воткнулось в землю между ним и архонтами, что являлось своеобразным вызовом на дуэль. По давней традиции, каждое войско перед сражением могло выставить чемпиона, и армии наблюдали за поединком своих героев. И порой победа в таком бою оказывала реальное влияние на боевой дух, что сказывалось на исходе сражения. Архонты о такой традиции не знали, но знали имперцы, и ответ не заставил себя ждать.

Новая вспышка света озарила ущелье, когда портал вновь вспыхнул, будто пожар, который тушили маслом. Само небо вокруг столба света окрасилось в белые тона, и казалось, что взошло новое солнце и оно медленно заполоняет собой небосвод. Все, за исключением архонтов, широко открытыми глазами пялились в небеса, и в этот миг они заметили, как приближался к земле блик золота на фоне белеющих небес. Он двигался стремительно, пикировал подобно хищной птице.

Точка приблизилась, и каждый человек поразился красоте увиденного. Архонт в доспехах из белого золота восседал на пегасе, защищенном серебристой броней, который был крупнее лошади, а белоснежный, как у лебедя, цвет его крыльев сливался с сиянием портала. Искрящееся копье, брошенное с огромного расстояния, вонзилось в почву рядом с кинжалом Джарта. Архонт принял вызов.

Он сделал круг над островом, вызывая вздохи восхищения у аркейцев. Люди даже забыли, что пришли на битву, которая могла стать последней в их жизни. Когда всадник спешился со своего чудо-жеребца, аркейцы поднялись из-за укрытий, во все глаза рассматривая героя. Казалось, прикажи он им сдаться – и они тут же пали бы ниц. Ноги сами подкашивались, требуя признать совершенство блистательного рыцаря. На его фоне Джарт был просто куском грязи, который надлежало смыть, надоедливой маленькой мухой, недостойной даже жужжать в присутствии живого совершенства. Самара мотала головой, силясь отогнать навеваемое архонтом обожание. Спрут лишь слегка протирал глаза, полностью понимая, что происходит. Вне зависимости от результата поединка аркейцы уже были неспособны вести бой. Слишком мощным было влияние архонта, и их разум не мог ему сопротивляться.

Джарт поднял ладони, показывая, что он безоружен, и архонт недолго думая снял шлем, украшенный по бокам очертаниями крыльев. Следом полетели на землю кираса и огромный двуручный меч. Даже издалека Спрут видел, насколько архонт крупнее. Настоящий атлант, способный голыми руками мять латные доспехи врагов и ломать их кости в труху. Казалось, он мог просто наступить на Джарта и раздавить его или убить одним движением пальца. Если бы не вызываемое архонтом благоговение, со стороны имперцев наверняка слышались бы смешки. Слишком очевидным казался исход этого, столь неравного поединка.

Но наблюдающим было невдомек, что поединок уже начался. Только происходил он в сознании Джарта. В чертогах его разума, куда вторгся архонт, силясь раздавить и сломать своего противника еще до начала физической борьбы.

Глава 9 Тушите свет

24-й год эры объединения. Двадцать третий день осени.

Остров Аркей. Запретный остров

Джарт

«Поклонись!» Голос колокольным гулом раскалывал сознание Джарта. Казалось, требование архонта воздействует на каждую частичку его тела, и сам Джарт понимает, что правильно выполнить приказ и неестественно противиться этому. Но в позвоночник Джарта будто забили стальной кол, не позволяющий ему согнуться. Наблюдающие ничего не замечали, но он трясся от напряжения, словно удерживал рухнувший на него небосвод.

«Я тебя закопаю!» – мысленно ответил Джарт, но его голос от избыточных усилий потерял свою силу. Архонт даже не рассмеялся, хотя был живым богом в сравнении с едва сопротивляющимся человеком.

«Поклонись!» – вновь повторил он, и Джарта скрутила вереница воспоминаний. Архонт стремился проникнуть в его память, вскрыть тайные страхи и подорвать его изнутри. Находясь на грани, Джарт еще понимал, что происходит. И попытался на чем-то сосредоточиться, уводя мысли в иное русло, не позволяя архонту копаться в прошлом. Первое, что пришло в голову, – юная девушка, вытащившая его из воды несколько лет назад. Он вспомнил, как прекрасное обеспокоенное лицо заслонило собой южное солнце, а каштановые волосы щекотали его щеки. Она заливисто засмеялась в ответ на грубую шутку… и архонт надавил сильнее, обрывая это воспоминание. Тогда Джарт схватился за другой всплывший в памяти фрагмент. Кинза лежит на плоту, откашливая воду из легких, а Джарт не перестает кричать на него. Они еще дети. Они жмут руки друг другу и обещают… Архонт вновь усилил давление.

«Сопротивление бесполезно». – Джарт уже оглох и ослеп, полностью потеряв ощущение пространства и времени. Воздух сдавливал его в тисках, а ветер шумел так, словно он взобрался на вершину прибрежной скалы в шторм.

«Ты прав… – прошептал Джарт, в белом бреду наконец найдя нужное воспоминание. – Наслаждайся».

Джарт резко прекратил сопротивление и позволил своему второму «я» взять верх. Архонт не смог сдержать крик, когда поток пережитого кошмара, будто цунами, нахлынул на распахнутое и не готовое к атаке сознание. Тьма, когда-то расколовшая сознание Джарта пополам. Тьма, годами терзающая частицу его души, уродуя все, что связывало его с миром живых. Тьма, которую никто не мог вытерпеть. Никто не мог пережить ужаса, который приготовила богиня Никс. Вся боль изувеченной души Джарта вторглась в светлую сущность архонта, впиваясь в нее и разрушая подобно коррозии. Чемпиона резко вырвало из ментальной связи, и он рухнул на колени. Из-за неожиданного обрыва контакта частицы увиденного Джартом ударной волной распространились по находящимся в ущелье. Ободрение, вызванное богоподобным существом, снесло лавиной ужаса. Самара вскрикнула и упала на землю, а некоторые и вовсе потеряли сознание. В рядах архонтов также возникла сумятица, ибо их стремящиеся к идеализму души, наполненные благостными мыслями и побуждениями, оказались не готовы к воздействию первородного зла.

За несколько секунд Джарт обрел превосходство над противником и теперь был во всеоружии. Он сбросил оцепенение и, ощущая созданный им разящий хаос, бросился на пораженного случившимся архонта, который, напротив, растерял часть своей силы, чувствуя смятение собратьев.

Джарт обрушился на него, осыпая быстрыми и короткими ударами, обходя с фланга. Тень совершила синхронное, паралелльное движение, и архонт запутался и в итоге пропустил обе атаки. На его ребрах появилось едва заметное покраснение.

Противник был намного выше Джарта, поэтому отец террора старался повредить толстые, как ствол дерева, ноги. Он уходил вниз, уклоняясь от ударов, превращая преимущество соперника в недостаток и слабость.

Тень поставила подножку, в то время как Джарт с оборота ударил по икрам, подкашивая ноги архонта. Но тот устоял и лишь слегка покачнулся, а вот Джарту пришлось кувырком уходить от втаптывающего удара. След от ноги ясно давал понять: один удар – и Джарт умрет теперь уже навсегда.

Архонт перешел в атаку, и Джарт принялся вертеться, как детская юла. Он искал бреши в обороне противника, искал его слабости.

Чемпион сделал рывок вперед, намереваясь схватить противника. Это движение было намного медленнее удара, и Джарт смог провести контрдействие. Вместо защиты он шагнул вперед и слегка сместился в сторону. Архонт пролетел мимо и получил встречный удар в грудь. Джарт целился в горло, но разница в росте не позволила. Архонт даже не почувствовал удара. Он резко развернулся, и Джарту пришлось согнуться под прямым углом, чтобы не остаться без головы.

Силы были слишком неравны, и ничего не оставалось, кроме как рискнуть. Джарт набрал скорость и прыгнул. Тень вырвалась вперед и врезалась обеими ногами в грудь чемпиона, выводя его из равновесия. А Джарт, оттолкнувшись от нагруженного колена архонта, взмыл в воздух и пробил точно в глаз. Риск оправдался, и архонт на мгновение потерял способность видеть. Джарт тут же этим воспользовался, заходя тому за спину и нанося мощные удары по уязвимым, на его взгляд, точкам. Архонт выглядел потрясенным, но это оказалось далеко не так.

Словно медведь ударом лапы, архонт снес прозевавшего удар Джарта, и тот отлетел назад, подняв клубы пыли в месте приземления. Губы чемпиона шевельнулись, а ладони наполнились желтыми искрами. Через мгновение все его тело блестело золотом, а еще через несколько секунд от повреждений, нанесенных Джартом, не осталось и следа. Синяки под глазом и на ребрах исчезли, и он вновь сиял, полный сил. Наблюдающие за своим героем архонты тоже воспряли духом. Они подняли оружие в честь своего чемпиона.

Джарт же еле поднялся. Его колени были содраны, а плечо, принявшее на себя удар, ныло тупой болью.

– Лучше бы ты поклонился, – произнес архонт, и с его ладоней сорвался солнечный луч, ударив в противника. Свет был таким плотным, что Джарта не было видно внутри луча: казалось, магия просто снесла его, как песчинку. Поток света прекратился, и по ущелью прокатилось эхо яростного крика.

Джарт валялся на земле, а от его тела шел пар, будто его вынули из кипящей кастрюли. На шее и руках появились волдыри от ожогов, но самое страшное случилось с лицом. По его щекам стекало то, что еще несколько секунд назад было его глазами. И Джарт понимал это, он понимал все, что сейчас произошло, и знал, что произойдет дальше. Кровавые слезы капали из пустых глазниц, а рот судорожно хватал воздух. Отец террора отползал от победителя, даже не в силах подняться.

Архонт шагнул ближе. Он не собирался заканчивать поединок красиво, а хотел лишь добить человека простым и надежным способом. Джарт продолжал ползти, и даже оставшимся в здравом уме имперцам было больно смотреть на это жалкое зрелище.

Джарт оперся на колено и поднял пустые глазницы на надвигающегося архонта. Он решил встретить смерть с поднятым подбородком и силился встать. Архонт на мгновение проникся к человеку уважением, но это не изменило его планов. Подойдя на дистанцию удара, он тут же провел боковой удар с намерением расколоть череп противника.

Джарт, непонятно как видевший удар, слегка наклонил голову и подшагнул вперед. Удар, способный проломить стальной щит, пролетел над ним. В руке Джарта оказался зажат брошенный им в начале боя кинжал, который он подобрал, пока полз по земле. Он ударил из-под руки, и лезвие вошло в грудь архонта там, где должно находиться сердце. Архонт ударил его вновь, и Джарт просто завалился на спину, подбрасывая окровавленное оружие вверх. Тень выпрыгнула из Джарта, подхватив кинжал и вонзив его в шею чемпиону.

Архонт рухнул на коленки, схватившись за горло, а тень вновь влилась в Джарта, подсказывая, что нужно делать. Поддерживаемый неизвестно какими силами, он подкатился к противнику и ударил по торчащей из горла рукояти. Архонт пытался вновь исцелить раны, но на этот раз ему это не удалось. Тень повисла на его руке, блокируя возможность применить заклятие, а Джарт вновь ударил по рукояти, но на этот раз намного точнее. Кинжал вошел глубже, перебив шейный позвонок, и архонт рухнул лицом вниз. Джарт без сил упал на спину рядом с поверженным противником.

Никто из присутствующих в ущелье не издал ни звука. Каждый был поглощен дуэлью и поражен ее развязкой. И лишь Спрут остался начеку и встряхнул Самару за плечи.

– Закрой глаза! – крикнул он прямо в лицо инквизитору.

– Зачем? – переспросила Самара, все еще находящаяся в состоянии легкого шока.

– Затем! – ответил Спрут и показал пальцем вверх.

На небе, которое только что было чистым, вдруг откуда ни возьмись стали сгущаться тучи. Солнце ушло в закат, и тень пала на ущелье, и теперь все обратили взор в небеса. Туча быстро увеличивалась в размерах, и Самара не сразу поняла, что она просто движется к ним, и очень быстро. Вблизи феномен обретал очертания и казался уже не черной бесформенной кляксой, а строгим, симметричным овалом. Туча зависла над ущельем, притушив своей тенью даже яркость портала.

Вдруг столб тьмы устремился от тучи к земле и ударил в место, где проходила дуэль. Темные завихрения развеялись, и на месте удара возникла новая фигура.

– Слайт?.. – надломленным голосом прошептала Самара.

– Глаза закрой, дура! – вновь заорал Спрут и повалил Самару на землю.

Слайт возвел ладони к небу, будто встречал незримый дождь. Туча над ним приняла более четкие контуры. Вырисовывающиеся глазницы и бездна рта создавали объемное изображение гигантского черепа, нависшего над ущельем. Слайт поднял руки еще выше, и в пустых глазницах засияли фиолетовые пятна. Каждый из находящихся внизу чувствовал, как эти мертвые глаза всматриваются в его душу, каждый был уверен, что их невыносимый взгляд направлен именно на него.

Рот черепа распахнулся, и вдруг все звуки заменились на резкий гул. Самара пыталась что-то сказать Спруту, но тот лишь сильнее прижал ее к себе, закрыв ей глаза своей ладонью. Туча будто всасывала в себя звуки и воздух, но это было лишь началом. Огромные фиолетовые глаза мертвеца искали слабости в душах людей. Архонты были слишком крепки волей и стойко держались, а вот храбрость имперцев, ослабленная гибелью чемпиона, дала трещину. Гул нарастал, и страх все глубже проникал в сердца людей. Слайт сжал кулаки, и по дрожащим рукам было видно, сколько усилий требует заклинание.

Глазницы вспыхнули, и на небе словно загорелись две новые звезды. Туча уменьшилась в размерах, а вот ее влияние многократно выросло. Фиолет приковывал взгляды, и каждый, кто смотрел, видел лишь свою гибель. Огромные глазницы предвещали страшную и неотвратимую смерть каждому. Гул усилился, разносясь на многие мили вокруг. Туча засасывала в себя весь спектр порождаемого ею страха. В магическом зрении можно было увидеть, как энергетический серпантин тянется от сотен разрушающихся душ, и концентрируется в центре черного облака.

Череп поглощал эмоции всех без разбора и влиял на аркейцев точно так же. Ущелье наполнялось плачем и мольбами о помощи, которых никто не слышал из-за постоянно нарастающего шума.

Вдруг гул оборвался, и туча принялась стремительно уменьшаться в размерах. Слайт медленно, дрожа от усилий, сжимал разведенные руки, будто сдавливал невидимый шар. Череп сжимался, и за несколько секунд из черного облака, затмившего своей тенью все ущелье, он сузился до небольшой сферы, дрожащей в пространстве между руками Слайта.

Архипредатель сделал последнее усилие и распахнул руки, высвобождая накопленную мощь. Волна концентрированного ужаса, впитанного с сотен душ, врезалась в ряды архонтов, разрывая ментальные связи. Без боли, без криков они умерли мгновенно, не выдержав соприкосновения с темными сторонами человеческого естества. Ущелье затопили страдания, коснувшиеся каждого присутствующего. Портал мгновенно потускнел и теперь являлся тоненькой полоской шириной с обычную дверь.

Спрут, пересиливая головную боль, помог Самаре подняться. Они оба были потрясены, но целы. Меланта также осталась невредима, чего нельзя было сказать об аркейцах. Слайт подошел к распростертому на земле Джарту и провел едва заметные магические манипуляции.

Убедившись в том, что с Самарой все в порядке, Спрут бросился к Джарту. Он был все еще жив и, казалось, не собирался умирать.

«Я вернусь», – телепатически сказал Слайт и исчез в портале.

Глава 10 Преддверие ада

24-й год эры объединения. Двадцать третий день осени.

Остров Аркей. Запретный остров

– Воды срочно! – крикнул Спрут, и Меланта сорвала фляжку с ближайшего тела. Самара бегала от одного аркейца к другому в поисках уцелевших. Но с каждой секундой ей становилось вся тяжелее сдерживать слезы и гнев. В живых остались единицы, но и те уже не были собой. Она сомневалась, что рассудок когда-нибудь к ним вернется.

– Вот. – Меланта передала найденную фляжку, и Спрут аккуратно приподнял голову Джарта.

– Есть че-нить покрепче?.. – сглотнув жидкость, прохрипел Джарт.

– Дерьмово выглядишь, – заметил Спрут, – может, тебя просто добить по-быстрому, чтоб не мучился?

– Да… Сделай одолжение…

– Где этот выродок! Я убью его! – разгоряченная Самара в приступе истерики, которой у нее не было уже десятки лет, с обнаженным клинком поглядывала на портал.

– Давно пора… – прошептал Джарт. Каждое слово давалось ему с трудом, а Спрут в это время силился оказать первую помощь, протирая изувеченное лицо и прикрывая глазницы повязкой.

– Он сейчас вернется, – ответил Спрут.

– Почему вы хотите убить его? – спросила Меланта. – Я не понимаю.

– Он убил моих людей! Иди посмотри. – Самара бесцеремонно развернула мертворожденную и пихнула к их изначальному местоположению. – Они сошли с ума! И погибли даже не в бою, а от рук этого…

– Но ведь они погибли бы в любом случае! – продолжала настаивать Меланта. – Они пришли защищать родину и отдали за нее жизни. Как герои, как настоящие защитники. Если бы не Слайт, они погибли бы от рук архонтов. Это было неизбежно. Только тогда они погибли бы с позором, раз не справились с возложенной на них задачей. А так – каждый исполнил свой до…

Самара вдарила перекрестием клинка прямо в челюсть Меланте.

– Как вы мне надоели своей логикой полудохлых!..

– Самара, взгляни на меня, – попросил Джарт, – разве у тебя не повышается настроение?

– Недостаточно! – злобно бросила Самара, скривившись, когда увидела вблизи полученные им повреждения.

Портал мигнул сиянием, и Слайт вышел, озаренный его светом.

– А вот и ты!.. – Самара, выставив клинок навстречу Архипредателю, шагнула к нему, но Меланта встала между ними.

– Может, мы сначала поговорим? – Слайт медленно осмотрел собравшихся. На нем была темная мантия с фиолетовыми, будто имеющими свой объем, рунами. Меланта поклонилась своему повелителю, Спрут даже не удостоил его взглядом, а Самара откровенно желала ему смерти. Однако ее эмоции постепенно сходили на нет. Слайт был куда могущественнее погибшего чемпиона архонтов, однако его влияние не было столь явным. Медленно, осторожно он успокаивал Самару без ее ведома, и только волшебник мог бы заметить филигранные магические манипуляции.

– Я понимаю твои чувства. Не в моих силах изменить случившееся. Однако ты понимаешь, что эти люди были обречены на смерть. Мне очень жаль, что все получилось именно так, – искренне произнес Слайт и опустил взгляд.

Самара понимала, что он прав, но совсем не верила в его искренность.

– Мы столько раз жертвовали чужими жизнями. Мы уже расплатились за свои грехи много раз… – В этот момент он подошел к Джарту и протянул руку. Тот, к всеобщему удивлению, протянул свою в ответ и поднялся. – Ты видела то же, что и мы. Но смогла сохранить в себе возможность любить и сострадать. Это твой дар и твое же проклятие. Я не смогу вернуть жизни этим людям, но если обратить время вспять, я вновь поступил бы так же. Ибо иного выбора не было.

Самара продолжала молчать, сжимая рукоять меча так, что пальцы побелели.

– Не, я лучше посижу… – грохнулся на задницу Джарт. Спрут помалкивал, ибо теоретически был полностью согласен со Слайтом. Но сказать это вслух было бы худшей идеей в его жизни. Поэтому он сидел тихо и молился, чтобы Самара не спросила его мнение.

– Где Децимус? – Слайт говорил спокойно и тихо, как будто не выспался или очень устал.

– Мой лорд, Децимус погиб. Его убил Герберт, – ответила Меланта.

– А-а-а… Ну-ну. Мне нужно рассказать вам что-то очень важное. Хотя я понимаю, что сейчас не лучшее время, но иного не предвидится.

– Да мы уже заждались, когда ты разродишься… – прохрипел Джарт.

– Сами догадались?

– Вы сказали Герберту о местоположении портала. Но не сказали мне, – пояснила Меланта.

– Да-да. Все именно так.

– Но зачем?

– Позвольте, я покажу вам…

Слайт закрыл глаза, с его пальцев заструился темный туман. Он нарисовал круг, в котором клубились неразличимые изображения.

– Смотрите. – Перед их взором открылась выжженная земля без намека на живую природу. Изображение двигалось, будто они наблюдали за неизвестным миром глазами птицы. Под ними проносились реки раскаленной лавы, угольные горы и бурлящие вулканы. На белом, как скатерть, небосводе отсутствовало солнце. И небо было одинаковых оттенков с любых сторон, из чего следовало, что понятий дня и ночи в этом мире нет. Они поднялись над очередным мертвым каньоном и увидели воплощение самого страшного ночного кошмара.

Огромный кратер в центре долины был не чем иным, как гигантским городом. Изображение медленно приближалось, и постепенно приходило осознание его масштабов. Прямо по краям идущей неизвестно насколько глубоко бездны виднелись тысячи каменных построек, врезанных прямо в скальный массив. Вереница круглых оконцев, просвечивающих золотом свечей, вела вглубь, и издалека это походило на жуткие медовые соты.

В центре возвышался дворец, словно манифест сумасшедшего архитектора. Он имел сотни этажей и был абсолютно асимметричен. Казалось, он вот-вот накренится и рухнет в бездну. В одной лишь этой цитадели могли поместиться все жители огромного града, окружающего ее. Подобные масштабы казались невероятными. Сколько же десятилетий ушло на строительство такого дворца?

Изображение взмыло вверх, и теперь они смотрели на весь город, и им открылось дно бездны. Озеро раскаленной лавы. Даже издалека виднелись пары раскаленных газов, и словно ощущался жар. В этом мире встречались лишь три цвета. Красный, желтый и черный. И смотрящие уже догадались, что они видят ад. Ад, расположенный по ту сторону пылающих врат.

Изображение резко устремилось вниз и влетело в одно из окон цитадели. Теперь смотрящие двигались по его коридорам, огромным, как городские улицы. Изображение на мгновение замирало, позволяя рассмотреть жителей цитадели.

Краснокожие, с горящими глазами и ветвистыми рогами. Их копыта стучали по каменному полу, создавая постоянно раздражающий цокот. Обнаженные, соблазнительные тела суккуб шли под руку с закованными в броню демонами. Их голые хвосты мерно покачивались в такт походке. Маленькие чертенята взмахивали рудиментарными крылышками и спорили друг с другом на гортанном наречии.

Изображение влетело в просторный тронный зал. Воплощение войны царственно восседало на престоле. Личина дьявола не оставляла сомнений: он правит адом.

– Нет-нет-нет… – еле слышно пролепетал Спрут.

В глазах то ли отражался огонь множества факелов, то ли они на самом деле пылали. Слегка изогнутые рога добавляли роста и без того внушительной фигуре. Дьявол поднялся с престола, и изображение вновь приблизилось. Его кожа, в отличие от других порождений ада, была темно-серой. Он излучал опасность, угрозу. В его взгляде не было ничего, кроме жажды войны и разрушений. Его лицо изменилось под влиянием дьявольской магии, но каждый узнал жесткие черты бывшего чемпиона человечества.

– Деймос!.. – ахнули собравшиеся, и Слайт погасил изображение. Дьявол-Деймос растворился в клубах дыма.

– Надеюсь, теперь вы понимаете масштабы нашей проблемы?

Первым тишину нарушил Джарт, бросивший в Слайта ближайший нащупанный им булыжник.

– Я те говорил! Надо было его еще тогда прикончить!

– Да. Ошибка, – спокойно признал Слайт.

– Погоди. Как это все случилось? Как он залез на этот трон? – спросил ошарашенный Спрут.

– Долгая история. – Слайт присел на землю рядом с Джартом и указал на Самару: – Когда твоя подруга сбросила нас в пылающие врата, Деймос, как ты понимаешь, был не очень рад моему обществу и попытался убить меня при первой же возможности. Попав на ту сторону, заключенные не умирают. Они попадают в лапы местной элиты: дьяволов и высших демонов. Люди для них – как признак достатка. Рабы и слуги. Тысячи приговоренных служат адским отродьям, и уверяю, это намного хуже самой жестокой смерти. Люди для них – мясо, расходный материал, вещи. Нам с Деймосом повезло чуть больше. Хотя дело, конечно, не в везении. А в том, что мы открутили рога сотне разношерстных демонов, прежде чем нас удалось поймать. Конечно, такие изысканные экспонаты не должны подливать серрух в бокал… Серрух – это у них что-то вроде вина. Пьешь, и чувство, будто выгораешь изнутри. Аж дым из ушей валит. Мы оказались на арене для гладиаторских боев. Людей никогда не пускали туда, считая слабыми и недостойными.

– Дай угадаю. И Деймос, конечно, всех победил? – сказал Спрут.

– Видимо, да. Я сбежал раньше, до того момента, как нас поставили в пару. Он стал не только чемпионом арены, но и властителем ада. Честно, не знаю, как это произошло, не имею ни малейшего понятия… Возможно, у них есть какой-то демонологический обряд. Некое обращение. Сами видели, какие рога выросли. Но что я знаю точно – Деймос придет сюда, и мы никак не сможем этому воспрепятствовать. – последние слова он произнес максимально жестко.

– В каком смысле «никак не сможем»? – переспросила Самара.

– В прямом. Этот мир сгорит в огне, это неизбежно. Даже если мы объединим все народы, мы не устоим перед единством пылающей орды. Через неделю, или две, или месяц, пылающие врата откроются, и демоны вырвутся наружу. Здесь у нас не будет шансов.

– Что-то я сильно в этом сомневаюсь, – недоверчиво произнес Спрут. – Всегда были шансы, а вот сейчас нет. Хочу напомнить, что мы уже богов убивали, и не раз. Да и с чего это силы их мира должны так сильно превосходить наши?

– Да, богов убивали. Но это не тот случай. Деймос – это война. Чем больше будет резни, чем больше будет крови и жертв, тем сильнее он станет. А этот мир – раздолье для существа вроде него. Его легионы будут прибывать вновь и вновь, и их огненный поход будет оставлять после себя пепелища, а население будет обращаться в рабов. Это будет планомерная и тотальная ассимиляция мира. Деймос не допустит ошибок. Его не переиграешь стратегически и не одолеешь силой. Не в этом мире. Я допускаю, что могу ошибаться, и противостоять его легионам можно…

– Но план у тебя есть? – уточнил Спрут.

– Ну да. Вот. – Слайт пальцем указал на архонтский портал.

– Что «вот»? – переспросил Спрут.

– Вот. Зайдем туда и закроем за собой дверь. Все просто.

– Стоп. Как зайдем? Точнее, кто зайдет?

– Кто? Ты, Самара, аркейцы, имперцы и все остальные. Мы проведем их через портал в иной мир, куда Деймосу не добраться. По крайней мере, пока.

– Чего? – подскочил Спрут. – Вместо того чтобы придумать какой-то хитроумный план, как одолеть этого копытного, ты решил провести весь наш мир через золотую дверку? Как ты это себе представляешь? «Император Сирон, мм… у нас тут на острове появился портал. Вы не могли бы зайти туда и прихватить с собой все человечество?»

– Не только человечество. Все народы, – поправил Слайт.

– Да ты свихнулся!

– Да. Но одно другому не мешает. И по моим расчетам, у нас не больше месяца до начала армагеддона. Может, и больше, но давайте возьмем за ориентир худший вариант.

– Это невозможно… – прошептала Самара. – Мы даже империю не соберем! А она ближе всех! Невозможно эвакуировать весь мир!

– Это необходимо, – ответил Слайт. – А с той стороной я уже договорился.

– Нельзя было пойти простым путем?.. – прохрипел Джарт.

– Каким путем? «Привет, Эдо, я тут стал богом смерти. Помнишь меня? Ты не мог бы открыть портал, хочу через твой мир провести тысячи душ, чтобы рогатый архидьявол не зажарил меня в котле. Мы же такие хорошие друзья, да?» – саркастично отметил Слайт. – Пришлось заставить его сделать первый ход. Поверить в свои силы. Если бы он почуял подвох, он бы ни за что не стал открывать портал. Герберт, как и задумывалось, сбросил ему все мои слова, и Эдо поверил его предательству, ибо оно было настоящим. А дальше все было предсказуемо. Я не мог предупредить вас о разыгровке, ведь тогда они бы почуяли неладное. А так все выглядело максимально естественно и, как видите, прошло удачно. Архонты открыли портал в свой мир, своими же собственными руками.

Самара уже устала злиться. Она сидела на валуне, опустив лоб на ладони.

– Сейчас у него нет выбора. Он пропустит нас через свой мир, иначе мы все там разнесем! А теперь пройдемся по плану. Каин был с вами? – спросил Слайт, увидев рукоять известного клинка за спиной Меланты.

– Да. Он погиб.

– Интересно… – задумчиво прошептал Слайт. – Длань Карнака надлежит отправить на юг. Дикие племена, живущие за салларийскими болотами, уже давно не контактируют с империей, но мы должны попытаться спасти их и каждого. Но для начала надлежит наведаться в бывшие земли варков. Я скажу, куда точно. Нужно будет вернуть меч одному человеку. Он поможет нам. Спрут, возьмешь на себя акалийцев?

– Каким образом?

– Есть пара идей. И еще нужно помирить салларийцев между собой, ибо водяные в воде не спасутся.

– Ты там ниче не отсидел, на том свете? – уточнил Спрут. – Они друг к другу даже на полет стрелы не подойдут. Как я, по-твоему, должен это сделать? Предложить им клятву на мизинчиках?

– Ты? Никак. А вот у Лючианы-Мэй может получиться.

– Лючианы-Мэй? Мы ее уже двадцать лет не видели!

– Ну вот – конец вашей разлуке. Маргарита, полагаю, сможет тебя подбросить куда нужно.

– Маргарита! Эта портовая потаскуха? – сузила глаза Самара.

– Самара, из дома Детей Вьюги. Я понимаю, что от самой мысли выполнить мой приказ и…

– Да давай уже… – обреченно прервала его Самара. – Надоели вы мне все.

– На тебе люди. Империя и близлежащие районы, в том числе и южане с кочевниками. В общем, все, кроме нахабийцев. Не торопись с вопросами, я все расскажу позже. С людьми будет проще всего.

– А как же все остальные? Бронто, к примеру? – спросил Спрут.

– Все уже в процессе. Каждый занят своим делом… – уклончиво ответил Слайт. – Джарт, как ты?

– Лучше всех… Счастлив, что больше никогда не увижу твою страшную рожу…

– Мне кажется это невозможным. Как можно эвакуировать полмира в столь короткие сроки? – поинтересовалась Меланта.

– Так и есть. Жертв не избежать. Но боюсь, у нас нет иного пути. Мы будем задерживать его армию, выигрывая время. – Слайт поднялся. – Спрут, я отправлю тебя к Маргарите сейчас. Нет смысла задерживаться.

– Самара… – Та подумала, что он хочет попрощаться. Но ее как ледяной водой окатило, когда он произнес: – Позаботься о Джарте, пожалуйста.

– Что?.. Это все, что ты хочешь сказать? Об этом вот?..

– Я не… – Спрут, защищаясь, поднял руки, будто она вот-вот полезет его бить.

– Я стою и говорю с вами. Один убил… Другой… Третья вообще… – От злости слова застревали у нее в горле. – Какого черта я должна с ним возиться?!

Самара кричала, и Спрут, который, видимо, тоже начал злиться от происходящего, проорал в ответ:

– Потому что он мой брат!

– Что?.. – мгновенно притихла Самара.

– Надо же… Вспомнил на старости лет… – саркастично прохрипел Джарт.

– Даже я этого не знал!.. – прошептал Слайт, почесывая затылок.

– Он… твой… брат?.. – сокрушенно прошептала Самара. – Так вот откуда он знает про рыжую петрушку!

– Рыжую петрушку? – переспросил Слайт.

– Я те потом расскажу… Умора ваще… – самодовольно прохрипел Джарт.

Слайт видел, что между Спрутом и Самарой что-то произошло. Он быстро осознал всю неловкость сложившейся ситуации и решил помочь радикальным способом. Уметь налаживать конфликты в коллективе – важнейший навык любого лидера. За спиной Спрута медленно вырисовывался овал портала. По ту сторону прослеживалась палуба знакомого судна.

– Надо добить уцелевших. Если люди узнают об участии повелителя, ничего не выйдет, – заметила Меланта. Инквизитор обернулась с желанием отрезать мертворожденной язык, но этого Спрут уже не увидел. Слайт насильно закинул его в созданный портал.

Эпилог

24-й год эры объединения. Двадцать шестой день осени.

Пустыня Нахаби. Аванпост у пылающих врат

Нахабийцы не обращали внимания на хаотичные всполохи огненного портала. На огонь можно смотреть бесконечно. Эта теория не выдерживала проверки временем, ибо через месяцы дежурства смотреть в пылающую бездну было невыносимо.

Аванпост являлся небольшим лагерем, едва насчитывающим десяток шатров. И то некоторые шатры являлись лишь складами продуктов и воды. Раз в пару недель к стражникам портала приходил караван и снабжал всем необходимым. А раз в полгода вахта менялась. Кассий сидел на краю бездны, не обращая внимания на палящее солнце, и считал дни до окончания вахты.

Все стражники подняли взгляд в небо, когда невесть откуда появившаяся тень на мгновение затмила солнце.

– Тревога! – Этот клич был первым громким звуком, прозвучавшим над пустыней за последние годы. Кассий вскочил и извлек из рукава мантии волшебную палочку. Вытатуированные на шее и бритом черепе руны вспыхнули лазурью.

Взмахивая кожистыми крыльями, к их аванпосту приближался настоящий дракон. Он спикировал и приземлился в сотне метров от шатров.

– Не стрелять! – закричал Кассий, понимая, что их арбалеты все равно не смогут причинить вред чудовищу. Кассий со стражниками промчался через лагерь, но, к их удивлению, дракон словно испарился. Вместо него с барханов спускался чернокожий мужчина в мантии всех цветов пламени.

Кассий опустил ладонью арбалет предупредительно целившемуся стражнику. По спине мага пробежал холодок, несмотря на невыносимую жару. Он кожей чувствовал мощь, сокрытую в приближающемся человеке; силу, с которой он никогда раньше не сталкивался.

Не обращая никакого внимания на стражников, мужчина прошел через лагерь и направился к порталу, остановившись у края бездны. Кассий приказал ничего не предпринимать и осторожно подошел к человеку.

– Здравствуйте. Меня зовут Элинус Кассий, я командую аванпостом.

– Я Гарри, – ответил мужчина, хотя Кассий уже догадался, кто стоит перед ним. – Давно это происходит?

Он указал на вспышки пламени, вырывающиеся из портала.

– Несколько дней. Портал будто с ума сошел. Иногда в нем происходят настоящие взрывы.

– Ясно, – сказал Гарри и присел на краешек обрыва.

Кассий жестом показал собравшимся позади стражникам, что все в порядке.

– Вы знаете, что с ним?

– А сам как думаешь?

– Не знаю. Пламя вырывается за пределы портала. Кажется, оно просится наружу, – предположил Кассий.

– Верно.

– Но что это значит?

– То и значит.

Кассий не спешил с вопросом. Его голова плохо соображала в присутствии Гарри, но, к счастью, он умел брать над собой контроль. Но Гарри Уголек опередил его:

– Скоро портал откроется в обе стороны. И вы увидите, в чьи лапы сбрасывали осужденных последние пару столетий.

– Что? – Кассий присел рядом с Гарри. – Откуда вам это известно?

– Ты ведь сам сказал: пламя хочет вырваться наружу. Вопрос лишь в том, когда это случится. И тогда в этой пустыне станет жарко как никогда.

– Мы должны предупредить Арканум!.. – прошептал Кассий так, будто его кто-то подслушивал. Он не хотел, чтобы нахабийцы услышали сказанное Угольком.

– Иди попробуй. Пророков было много, и многие умеют просчитывать ход грядущих событий. А ты попробуй на них повлиять! И я бы приложил на твоем месте все усилия, ибо знать и не предотвратить – во сто крат больнее, чем не знать вовсе.

– Но что я им скажу? Что?

– Правду. Скажи, что врата откроются и преисподняя сожжет этот мир дотла.

Оглавление

Пролог

Часть первая Отплытие

  Глава 1 Шестой круг

  Глава 2 Черно-белый мир

  Глава 3 Цена свободы

  Глава 4 Новые знакомства

  Глава 5 Повествование Меланты

  Глава 6 Маски сброшены

  Глава 7 Совет инквизиции

Часть вторая Новый рассвет

  Глава 1 На борту «Храбрости Дрейка»

  Глава 2 Пересадка

  Глава 3 Лючиана-Мэй

  Глава 4 Взгляд Каина

  Глава 5 Моему любимому инквизитору

  Глава 6 Гнев королевы

Часть третья Узник ледяного пика

  Глава 1 Пробуждение таланта

  Глава 2 Тепло мертвецов

  Глава 3 Сближающий выстрел

  Глава 4 Глазами архипредателя

  Глава 5 Посвящение

  Глава 6 Знакомство с дядей Джартом

  Глава 7 Нуар Джарта

  Глава 8 Первый темный

  Глава 9 Старые друзья

  Глава 10 Двое против всех

  Глава 11 Пока вас не было

Часть четвертая Запретный остров

  Глава 1 Длань Карнака

  Глава 2 Допрос

  Глава 3 Родственники по смерти

  Глава 4 Наследие Варка

  Глава 5 Поиск подвоха

  Глава 6 Имя, достойное легенды

  Глава 7 Начало

  Глава 8 На проклятой земле

  Глава 9 Тушите свет

  Глава 10 Преддверие ада

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg