«Когда исчезли все люди»

Когда исчезли все люди (fb2) - Когда исчезли все люди [litres] (пер. Евгения Львовна Бутенко) (Верные - 1) 2636K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кристофер Холт

Кристофер Холт Верные Книга 1 Когда исчезли все люди

Всем, кто любит собак и кого любят собаки. Хотя чего уж там: всех прочих домашних зверей это тоже касается!

© Е. Л. Бутенко, перевод, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа ”Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

Пролог Тьма

Макс бегал по полю.

Ему было весело: вокруг высокая жёлтая трава и свежевскопанная земля, рядом ферма его хозяев. Псу здесь нравилось. Столько запахов! Грызуны, коровы, ромашка и тина – все эти ароматы били в чуткий собачий нос. Макс до упаду носился среди поникших стеблей травы, выбрасывая лапы далеко вперёд. До чего же здорово!

Вдалеке послышался смех. Хрустально-чистый, звонкий, переходящий в радостные крики… Это Чарли и Эмма, вожаки его стаи, – дети, которые всегда были рядом и играли с ним, когда он был ещё щенком. Он любил их, и они любили его.

Макс видел фигуры детей на горизонте, закатное солнце освещало их сзади, и тени от них тянулись вперёд. У пса в голове всплыло смутное воспоминание: вроде бы Чарли и Эмма должны быть где-то далеко, они уехали с родителями на каникулы. Но ему не хотелось думать об этом сейчас. Какая разница, когда оба вожака стаи здесь.

– Эй! – гавкнул Макс. – Я тут! Подождите меня!

Тени детей рассмеялись, смех эхом разнёсся над полем.

– Догони нас, Макс! – крикнул Чарли.

– Давай же, малыш! – вторила ему Эмма.

Макс ринулся вперёд со всех лап – даже мышцы заныли от напряжения. Однако, как он ни старался, приблизиться к детям не удавалось. Макс выгнул шею и посмотрел назад. Он увидел, что поле, ферму и амбар затянуло непроницаемой чернильно-чёрной тьмой.

Тьма переливалась волнами и шла рябью, словно вода. Тонкие струйки дыма спиралями взвивались вверх и превращались в грозовые тучи, а те быстро закрывали голубое, как яйцо малиновки, летнее небо.

Тьма расползалась во все стороны.

Макс повернулся к Чарли и Эмме. Скоро мрак поглотит и их тоже. Пёс поднажал, но едва ли он успеет добежать до детей.

Вдруг раздался громкий щелчок – уши Макса вздрогнули.

Небо взорвалось белизной, ослепило, обожгло глаза.

Нет, это не небо вовсе – на потолке загорелась лампа, возвестив начало нового дня.

Макс проснулся.

Глава 1 Лампы и клетка

Макс резко поднял голову с холодного бетонного пола, заморгал, смахивая туман сна.

Он был один. Лежал, приткнувшись к смятому старому одеялу, в дальнем углу своей клетки – люди называли её конурой. Было тихо и холодно, желудок Макса урчал – беспрестанно, томительно, до боли.

Пёс так давно никого не видел, ничего не ел из своей миски и уже два дня как вылакал остатки воды из плошки. Изо дня в день он просыпался по щелчку таймера; на потолке загорались люминесцентные лампы; их гудение ударяло в уши прежде, чем свет ослеплял сонные глаза.

День за днём Макс ждал ветеринара – мужчину, который должен был о нём заботиться: наполнять едой миску, забирать у него плошку, потом подходить к раковине из нержавейки на другом конце подсобки и там наливать в его плошку воды.

Но ветеринар не приходил.

Прошло две недели. То есть Макс так думал, что две.

На первой неделе всё было нормально: ветеринар каждое утро появлялся в подсобке, поил и кормил Макса, а потом водил гулять на поле за ветеринарной клиникой, которая прежде была фермой, чтобы пёс побегал и размял лапы.

Конура Максу не особо нравилась, но он понемногу к ней привыкал. Раз в год Чарли, Эмма и их родители на время отъезда в отпуск привозили своего питомца в ветеринарку. Почему они не оставляли его на ферме, пёс не знал. При каждом посещении ветеринар щупал пальцами и колол Макса, поднимал его висячие уши и заглядывал в них, чистил ему зубы какой-то странной щеткой. Помощники доктора расчёсывали золотистую шерсть пса, выстригали запутавшиеся в ней репьи и колтуны. В конце концов Чарли и Эмма всегда возвращались, и всё приходило в норму – это делало жизнь у ветеринара сносной.

Но на этот раз случилось иначе.

По подсчётам Макса, люминесцентные лампы выключались шесть раз и включались семь с тех пор, как он в последний раз видел ветеринара. То есть семь дней Макс не выходил из клетки. Семь дней ничего не ел.

Язык и нос пересохли. Живот сводило от голода. Он совсем измучился.

И так стосковался в одиночестве.

В небольшой подсобке хватало места для четырёх клеток – таких же, как та, в которой сидел Макс. Каждая была размером примерно со шкаф в доме, где жила его семья; углы из железных трубок, а между ними натянута ячеистая металлическая сетка, чтобы посаженные внутрь животные не выбрались.

Во время последнего визита Макса к ветеринару в других клетках тоже сидели собаки. Кексик, лохматая лхасская апсо, день и ночь жалобно тявкала, что её новое место лишено всякого комфорта. Тенька, приземистый чёрный чау-чау, по большей части молчал и был погружён в себя. Ариэль, жилистая дворняжка, в основном лаял на Теньку, а в свободное время грыз и царапал пол у себя в клетке.

Но любимой соседкой Макса за все время его визитов к ветеринару была пожилая собака по имени Мадам Кюри. Макс называл её просто Мадам. Она была одного с ним размера и той же породы – лабрадор, только шерсть у неё была как ночное небо – чёрная с вкраплениями белых прядей. Пожилая лабрадорша отличалась мудростью и чувством юмора; за разговорами с ней дни пролетали незаметно.

Особенно нравилось Максу рассматривать блестящую золотую подвеску на ошейнике Мадам Кюри – три соединённых друг с другом кольца. Ни на одной другой собаке он не видел такого украшения. Его блеска не заглушали даже яркие люминесцентные лампы.

Мадам была с Максом до того самого дня, когда ветеринар перестал появляться. Однажды утром пёс проснулся и обнаружил, что соседняя клетка пуста – только дверца поскрипывала на петлях. Давняя подруга даже не попрощалась со своим соседом.

С тех пор все временные собачьи квартиры, кроме Максовой, пустовали.

Места в сетчатом загоне едва хватало, чтобы сделать несколько шагов взад-вперёд. Внутри ничего не было, кроме разодранного одеяла, на котором Макс спал – не лежать же на холодном бетонном полу, – пустой миски для еды, пластикового бачка с водой, откуда наполнялась его ныне пустая плошка, да клочков выпавшей шерсти, которая свалялась на полу в пыльные комочки. Раньше у Макса ещё был резиновый мячик, но однажды, почувствовав жестокий приступ голода, пёс разорвал игрушку на мелкие кусочки, и теперь они валялись вместе с другим мусором.

В дальнем углу Макс устроил себе уборную. В первый раз ему было очень стыдно справлять нужду в клетке. Со щенячьего возраста он был приучен делать это на улице.

Из своего сетчатого загона Макс видел смотровую ветеринара. Вдоль стен стояли тумбы и шкафы, на крючках висели стерильные медицинские инструменты, какие-то странные штуки мокли в голубой жидкости. Середину смотровой занимал длинный стол со сверкающей стальной столешницей. С другой стороны от клетки Макса крепилась к стене большая металлическая раковина с краном.

Из крана капало.

Кап. Кап. Кап.

Каждая капля со звоном ударялась о металл, и от каждого удара уши Макса вздрагивали. Горло жгло от жажды.

За несколько дней до исчезновения Мадам начала вести себя странно. Макс сперва не придавал этому значения. Она бормотала какую-то невнятицу: мол, вот-вот что-то случится, приближается опасность.

– Готовься, Макси, – очень серьёзным, даже мрачным тоном сказала она своему соседу вечером накануне исчезновения. – На горизонте собралась тьма. Я её чую.

Макс жевал свой красный пупырчатый мячик.

– Я ничего не чувствую, – сказал он, зажав шарик в зубах. – Может, это просто ноют ваши старые собачьи кости?

Мадам засмеялась и добродушно протявкала:

– Разумеется, я ощущаю это, потому что стара, Макси. У собак в возрасте более чуткие кости: они скрипят и хрустят, когда близится что-то нехорошее. – Уже не так весело она добавила: – Я пока не знаю, что это. Но когда узнаю, скажу тебе. Не беспокойся, малыш Макси.

И вот теперь Мадам пропала.

Пропали все.

Во сне Макс видел тьму, о которой говорила его мудрая соседка, – по крайней мере, как он себе эту тьму представлял. И хотя все тело у него затекло и ныло, он не переставал беспокоиться о Мадам. Куда она подевалась? И что означали её загадочные слова?

И как это связано с его семьёй?

В одном Макс был твёрдо уверен: родные никогда не бросили бы его тут одного на две недели. Значит, что-то или кто-то удерживает их вдали от него.

Выбраться бы отсюда, тогда он сам отыскал бы их. Вдруг на Макса навалилась усталость, он поплёлся к своему одеялу, покружился и начал укладываться. Его глаза уже наполовину закрылись.

И тут пёс кое-что услышал: шуршание по пластику и скрип дверных петель.

Глаза Макса широко раскрылись. Он метнулся к дверце клетки, просунул нос сквозь ячейку сетки и глубоко втянул ноздрями воздух.

Нос уловил запахи шерсти и мускуса. Глаз заметил, что маленькая кошачья дверка, которая вела из смотровой ветеринара в дом, качается взад-вперёд, будто кто-то только что прошмыгнул в неё.

И ещё Макс услышал клацанье когтей по бетонному полу.

– Эй! – тявкнул он. – Кто там?

С другой стороны комнаты раздался приглушённый лай:

– Вау-а-а!

Поднялся шум: стук, звон, дребезг. Где-то рядом – Максу не было видно – с грохотом летели на пол разные вещи.

Какой-то зверёк с латексной перчаткой на голове выскочил из-за стола и метнулся через смотровую к двери.

– Стой! – гавкнул Макс. – Помоги мне!

Зверёк замер всего в дюйме от кошачьей дверцы, потряс головой, перчатка соскочила, и Макс смог разглядеть незнакомца.

Это был пёсик.

Очень маленький – не больше самого Макса, когда тот был щенком. Макс даже подумал: не щенок ли это лабрадора? Но нет, в детстве у него лапы были длинные, а не короткие и кривые, как у этой собачки. И шерсть у них разная: у незнакомца – гладкая и чёрная, у Макса – бледно-золотистая и пушистая; уши у них обоих висячие, только у этой собачки они казались слишком большими для её маленькой остренькой мордочки.

Макс упёрся лапой в клетку.

– Пожалуйста, помоги мне, – попросил он. – Ветеринара уже давно нет. Что случилось?

Пёс, склонив голову набок, рассматривал Макса большими карими глазами, над которыми светлели два коричневых кружка.

– Эй, ты не знаешь, тут где-нибудь шарики не завалялись?

Лапа Макса обмякла. Такого вопроса он ожидал меньше всего.

– Не знаю, – устало ответил пёс, не в силах скрыть жалобных ноток в голосе. – Я тоже голоден. И мне нужно найти своих.

Маленький пёсик смотрел на Макса, изогнув одну бровь и медленно помахивая хвостом. Казалось, он прикидывал, чего можно ожидать от пса Максова размера.

– Тебе нужна еда? – Отвернувшись, он пробормотал себе под нос: – Конечно, ему нужна еда. Все только и просят: есть, есть, есть! – а Максу сказал: – Ну вот что…

Но не договорил. Уши пёсика вздрогнули: он явно услышал что-то, чего не слышал Макс.

– Прости, приятель! – быстро проговорил маленький незнакомец и начал пятиться к двери. – Надо бежать! Попробуй прикусить защёлку на дверце. Я видел, как другие собаки это делали. – И он исчез; маленькая створка кошачьего лаза, прикрывшись за ним, закачалась.

Макс посмотрел вверх – туда, где дверь его клетки соприкасалась с угловой опорой, к которой крепилась сетка. Между ними зияла щель. Может, получится просунуть в неё морду?

Из крана на другой стороне комнаты продолжало кап-кап-капать. Вода была так близко – и при этом совершенно недостижима.

Грудь Макса раздулась от решимости. Если маленький пёс не собирается помогать ему, значит придётся позаботиться о себе самостоятельно. Он выберется из этой ужасной вонючей клетки.

И найдёт свою семью.

Глава 2 Свободен!

Открыть клетку оказалось не так-то просто.

Макс встал на задние лапы и опёрся передними на дверцу – его тело стукнулось о металлическую сетку, раздался громкий лязг. Пёс повернул морду и попытался просунуть её между косяком и дверью, но защёлка находилась слишком высоко, до неё было не дотянуться.

Макс соскочил на пол, чуть не плача.

По словам маленькой, похожей на сосиску собачки, это было так легко. И сама защёлка казалась довольно незатейливой. Вроде тех игрушек, которые Максу давали грызть, – два маленьких рычажка, он мог кусать и гнуть их.

Он сделает это. Он должен.

Макс шумно втянул воздух. Сейчас у него всё получится. Пёс напряг задние лапы и подпрыгнул.

Лапы ударились о металлическую сетку. Дверца задребезжала. Макс согнул передние конечности, стараясь удержаться в вертикальном положении, пока его задние лапы скребут по бетону.

Вытаращив глаза от натуги, пёс просунул морду между дверью и косяком. Она едва пролезла, холодный металл давил на дёсны. Макс широко разинул пасть и, захватывая защёлку, ощутил на языке едкий вкус металла.

Он прикусил железный рычажок.

Не поддаётся. В защёлке что-то было, какая-то пружина. Ну конечно. Человеческая рука должна сильно нажать на неё вниз, чтобы открыть дверцу.

Макс задрожал всем телом. Лапы начали скользить. Проволочная сетка больно врезалась в подушечки пальцев. Инстинкты визгливо подсказывали – брось, перестань.

В голове у Макса возникли смеющиеся лица Чарли и Эммы, потом на них накатила волнами чёрная мгла, и образы стёрлись. Из крана капало, звук был мучительный.

С глубоким грудным рыком Макс сжал челюсти и изо всех сил надавил вниз.

Дверца клетки распахнулась.

Макс повалился вперёд, высвобождая лапы из ячеек сетки. Он тяжело плюхнулся на бетонный пол и на миг задохнулся: из груди будто вышибло воздух. Пёс лежал, тяжело дыша, взгляд его блуждал. Над головой ярко горели люминесцентные лампы.

И тут Макс понял: он свободен.

Свободен!

– Я выбрался, – пролаял пёс. – Я выбрался! – Ощутив прилив сил, он встал на лапы, завилял хвостом, золотым и пушистым.

Кап. Кап. Кап.

Вода. Вкуснейшая холодная вода. Наконец-то он напьётся.

Пёс поводил головой из стороны в сторону, чтобы сориентироваться. Там, на другой стороне комнаты, огромная раковина, в которой ветеринар наполнял водой поилки и мыл щенков.

Макс перебежал смотровую и взгромоздился передними лапами на край раковины. Он видел, как ветеринар включал кран. Пёс нажал на рычаг мордой. Это гораздо легче, чем справиться с защёлкой на клетке.

В стенах загудели трубы, кран издал тихое бульканье. И полилась вода. Она хлынула из отверстия сильной, упругой струёй. Она сверкала и искрилась в свете ламп.

Макс засунул под кран голову: пусть вода намочит его светлую шерсть, потечёт по спине. Потом пёс отстранился от струи, потряс головой и радостно гавкнул. И принялся лакать воду языком, отправляя её в горло, наполняя желудок.

Скоро Макс ощутил, что силы возвращаются к нему. Мышцы наполнились энергией. Живот, правда, раздулся от воды – ну и ладно.

Наконец, почувствовав, что больше в него уже не лезет, Макс соскочил вниз и сел на пол. Язык свешивался из пасти, пёс часто дышал и довольно улыбался. Нос впервые за много дней стал мокрым, и от этого Максу захотелось перекатиться на спину и подставить кому-нибудь живот, чтобы его почесали.

Только этого не случится. Людей-то рядом не было.

До чего же все странно. Он один. Его бросили. Надо узнать почему.

Тут где-то была ещё одна собака. Та маленькая, смешная, с короткими лапами и длинным телом. Может, она объяснит ему, что происходит.

Макс встал на все четыре лапы и отвернулся от раковины. Вода из крана так и лилась, но пёс не стал его закрывать. Ему вообще не хотелось, чтобы вода перестала течь.

– Эй! – пролаял Макс. – Пёсик, ты здесь?

Его лай эхом отразился от безликих бетонных стен. Ответа не последовало.

На другой стороне смотровой, за большим столом виднелась дверь с кошачьим лазом внизу. Из-за маленькой створки доносились какие-то звуки: глухие шаги и вроде бы повизгивание какого-то зверька. Мягко ступая, Макс прошёл по комнате. Сдвинув брови, обследовал кошачью дверку. Ясно – ему через неё не пробраться. Он, конечно, не самая крупная собака, но всё-таки достаточно велик.

А вот голова у него как раз размером с кошку.

Макс просунул морду в лаз и поворочал головой, пропихивая её наружу. Он вылез на другую сторону по самые плечи, но не мог посмотреть ни направо, ни налево. Ему были видны только деревянный пол и гладкие стены коридора.

Принюхавшись, Макс почуял запах маленького пёсика. Он был волнительный, очень явственный и с оттенком сухого корма. Теперь Макс отчётливо слышал звуки какой-то возни где-то справа, дальше по коридору. Лапы цокали по полу, раздавались глухой стук и тявканье.

– Пёсик? – пролаял Макс. – Это ты? Я выбрался из клетки. Открыл защёлку, как ты говорил!

Нет ответа. Звуки борьбы не стихали. Не имея возможности повернуться, Макс раздражённо фыркнул и вытащил голову назад через кошачью дверку.

Усевшись, он склонил голову и внимательно оглядел дверь. Ручка у неё была похожа на плоский рычаг, такая же, как у крана, – только смотрела вбок.

Макс подпрыгнул и надавил лапами на дверную ручку. Раздался щелчок, и дверь приоткрылась. Пара пустяков! Сунув морду между дверью и косяком, Макс толкнул створку головой, и дверь распахнулась настежь.

Бывший узник вышел в коридор. Пол здесь был не бетонный, а гладкий, деревянный. Слева тянулся ряд дверей, таких же, как та, которую он только что открыл; справа качалась, как маятник, бледно-бирюзовая дверь, которая открывалась в обе стороны. Макс вспомнил, как проходил через неё. За ней была приёмная. Там люди сидят на стульях, пока женщина за столом не скажет, что теперь их очередь зайти к ветеринару.

Шум доносился из-за качающейся двери.

Макс опустил голову и крадучись пошёл по коридору. Чем ближе он подбирался к приёмной, тем громче становились звуки.

Пёс медленно протиснулся в бирюзовую дверь. Какое-то мгновение он робко надеялся, что в комнате окажутся люди с клетками, в которых сидят кошки, хорьки и птицы. И эти люди будут болтать друг с другом и с питомцами. Так всегда бывало, когда его приводили сюда.

Однако в приёмной было пусто и темно.

Тусклый свет проникал через узкие щёлки в жалюзи. В комнате стоял странный запах, пахло как будто робостью, печалью и ещё… Или ему показалось?

Нет, не показалось. Это страх. Макс чуял носом страх.

Диковато было находиться здесь в полном одиночестве. Всё как обычно, только людей нет. Стулья аккуратно выстроились в ряд вдоль стены. На низких столиках веерами разложены журналы, ожидающие прочтения. На столе, за которым обычно сидела женщина, полный порядок. Рядом с входной дверью – маленький красный автомат на подставке. На верхушке у него – стеклянный шар. Чарли и Эмма часто выпрашивали у родителей мелочь, чтобы сунуть в него монеты и выпустить на волю яркие шарики жвачки.

Однако что-то совершенно точно было не так. Что тут произошло?

Макс замер, прислушиваясь. Потом неуверенно сделал шаг в приёмную. Бирюзовая дверь, скрипя петлями, закачалась взад-вперёд у него за спиной.

– Эй! – тихо позвал Макс. – Пёсик? Ты здесь?

Голос его завис в неподвижном воздухе, никто не отозвался. Мгновение Макс сомневался: а говорил ли он вообще что-нибудь?

Потом раздался звук глухого тяжёлого удара.

Макс испуганно отшатнулся, шерсть на загривке встала дыбом. Впереди была дверь, которая вела на улицу, и что-то грохнуло в неё снаружи. Большое и тяжёлое.

Снова кто-то когтями зацарапал дверь снаружи. Потом ещё удар.

Только теперь Макс увидел небольшой деревянный ящик, приставленный к двери. Раньше его тут не было, это точно. Люди спотыкались бы о такую преграду. Кто-то специально придвинул сюда ящик, но зачем?

Макс вспомнил: во входной двери, как и в той, что вела в подсобку, тоже была маленькая створка для кошек.

Снаружи доносилось глубокое, нутряное рычание. Макс замер. Эти звуки издавала не собака, по крайней мере не милая домашняя. Рык был дикий, звериный.

А потом снова тяжёлый, могучий удар в дверь.

Стоявший на полу ящик заскользил по полу, показалась дверка кошачьего лаза. Существо, находившееся снаружи, притихло, как будто от удивления.

Макс на полусогнутых лапах попятился назад. Там, на улице, было что-то нехорошее. Что-то по-настоящему страшное.

Сквозь кошачью дверку просунулась мохнатая белая голова.

Морда была длинная и узкая, заляпанная грязью и засохшей кровью, иссечённая шрамами. Брыли зверя были приподняты, обнажились жёлтые зубы. Бледно-голубые глаза бешено таращились.

Волк. Очень худой и очень злой волк.

И его сверкавшие яростью глаза смотрели прямо на Макса.

Глава 3 Волк у порога

– Эй, ты! – утробно прорычал волк. – Тебя я не знаю. Где коротышка? – Слова вылетали из пасти резко, отрывисто.

Макс попятился ещё дальше, всё так же прижимаясь к полу и не сводя взгляда со зверя.

Волк щёлкнул челюстями и дёрнулся вперёд, порываясь пролезть в кошачий лаз.

– Отвечай! Ну! Коротышка, слюнтяй паршивый, обещал еду!

Макс почувствовал, что его хвост и задние лапы упёрлись в качающуюся дверь. На мгновение при виде дикого волка, который силится протиснуться в кошачий ход, Максу захотелось повернуться и удрать. Но этот чокнутый волчара гнался за маленьким пёсиком, который давал Максу советы.

И Макс волчару сюда не пустит.

Лабрадор оскалился и подался вперёд.

– Ты кто? – прорычал он. – Чего тебе надо?

Волк оставил попытки пролезть дальше и тяжело дышал от затраченных впустую усилий. Он был такой тощий, что ухитрился наполовину просунуть в отверстие плечи. У Макса так ни за что бы не вышло.

– Ишь, храбрец-удалец! – рявкнул волк. – Самого Пройдохи не боится. До чего смелая шавка.

– Я М… – начал было Макс.

– Да больно мне нужна твоя кличка! – Волк повёл носом в сторону администраторского стола. – Давай-ка, псина, поработай. Забери мешок с шариками у этого слюнтяя и притащи нам. А то и тебе не поздоровится.

Угроза. Макс не любил, когда ему угрожают. В горле у него заклокотало, но он подавил рык в зародыше.

– Кому это – нам? – осведомился он, делая ещё один медленный шаг вперёд.

Пройдоха дёрнулся из стороны в сторону, пропихиваясь дальше в полутёмную комнату.

– Нам – это моей стае. Мы голодаем. Ты бы лучше не задавал вопросов голодному волку.

Макс принюхался. От волка пахло болезнью и влажной шкурой, как будто под его свалявшейся белой шерстью скрывались старые раны. Он не выглядел таким уж крепышом, особенно если учесть, что ему удалось протиснуться в дверцу, предназначенную для зверя вчетверо меньше его.

Выпрямившись в полный рост, Макс задрал вверх хвост и приподнял уши, чтобы показать Пройдохе, что вовсе не напуган.

– Правда? – гавкнул он. – Если вы так голодны, чего сюда лезете? Шли бы охотиться. Хотя такому дохляку, как ты, и мышонка не поймать.

Голова Пройдохи подскочила вверх. Чёрные десны снова обнажились, с жёлтых зубов закапала слюна. Горло задрожало от сердитого низкого рычания. Волк сделал последний отчаянный рывок, и его истощённое, костлявое тело влетело в приёмную ветеринара. Инерция движения несла его прямо на Макса, но тот вовремя отскочил, и волк стукнулся носом о стену рядом с дверью-маятником. Макс опешил: вот уж не думал, что волчара проскочит! Однако Пройдоха, хоть ему и было больно, протиснулся сквозь кошачью дверцу. Теперь у него на боках алели кровавые царапины.

Волк оправился от удара и повернулся к Максу. Тот мигом пожалел, что затеял перепалку.

– Я… – начал было лабрадор.

– Я тебя предупреждал, псина! – рыкнул Пройдоха.

И прыгнул.

Макс отпрянул назад, встав на задние лапы, и два зверя столкнулись грудь в грудь. Обхватив Пройдоху лапами за шею, Макс вертел головой, чтобы уклониться от страшных, щёлкающих волчьих челюстей.

Пёс толкнул Пройдоху передними лапами, и тот отлетел в сторону. Волк повалился на спину, ударившись в момент падения о край журнального столика. Журналы разлетелись в стороны.

Макс опустился на все четыре лапы. Он наморщил лоб и осторожно обошёл врага, не отрывая от него взгляда.

– Уходи, – потребовал пёс. – Тебе тут не место. Я буду защищать этот дом и маленького пёсика, если придётся.

Перекатившись на живот, Пройдоха поднялся и занял позицию напротив Макса. Они кружили в центре приёмной между стульями, повторяя движения друг друга.

– Думаешь, я тебе по зубам, псина? – выпалил волк. – Тебе? Ты изнеженная шавка! Ты и охотиться не умеешь, у людей с рук ешь! – Пройдоха засмеялся.

– На себя погляди! Гоняешься за коротышкой из-за сухих шариков! – бросил Макс. Он приближался к качающейся двери. Волк стоял под забранным жалюзи окном.

Пройдоха фыркнул.

– Много ты понимаешь, псина, – прорычал он низким, суровым голосом.

– Какой твой любимый вкус? – насмешливо спросил Макс, склонив голову набок. – Мне нравится мясной. Погоди, дай-ка угадаю. Могу поспорить, ты фанат корма для котяток!

Задняя лапа Макса ступила на что-то гладкое. Обложка журнала. Пёс поскользнулся, потерял равновесие и едва не завалился на бок.

Пройдоха воспользовался этим и кинулся на противника, оскалив зубы и с когтями на изготовку.

Волчьи клыки скользнули по шерсти Макса, лапы надавили на шею.

Боль. Резкая, пронзающая боль: зубы прорвали шкуру. Макс взвизгнул, закрыл глаза. Он щёлкал зубами в воздухе, а потом зацепил шкуру и со всей мочи сжал челюсти.

Пройдоха взвыл и отпустил шею Макса.

Не успел пёс высвободиться, волк снова кинулся на него с такой яростью, какой пёс не мог себе даже представить. Комната завертелась вокруг, и Макс оказался прижатым спиной к пыльному деревянному полу. Пройдоха нависал над ним. Беззащитному Максу оставалось только ждать, когда волк вцепится ему в горло.

Надо как-то вырваться, убежать через дверь-маятник вдаль по коридору и забиться в конуру. Но падение оглушило Макса – он не мог двинуться, а волчьи зубы приближались…

– И-и-и-йа-а-а!

Приёмную огласил резкий, высокий визг. Макс повернул голову и увидел маленькую чёрную собаку, которая запрыгнула на стул, оттолкнулась от него и всем своим сосисочным телом налетела на переднюю стенку автомата со жвачкой. Раздался душераздирающий грохот, и пёсик упал на пол.

Автомат качнулся на подставке взад-вперёд и… завалился.

Прямо на волка.

В момент падения жвачного автомата Пройдоха на миг отвлёкся от Макса, поднял голову и получил по ней стеклянным шаром. От удара о волчью башку шар раскололся надвое. Яркие шарики жвачки посыпались наружу, заскакали по полу и раскатились во все стороны.

Пройдоха взвизгнул и отскочил от Макса. Половинка шара, приделанная к тяжёлому красному автомату, зацепилась за грязную белую шкуру волка. Пройдоха пытался высвободиться, дёргаясь туда-сюда.

Макс перекатился на бок и встал на лапы. Стараясь не наступать на осколки стекла и шарики жвачки, он склонился над коротконогой собачкой, которая лежала на спине без чувств.

Глаза пёсика остекленели, а язык вывалился из пасти.

Макс оглянулся – проверил, что Пройдоха ещё занят борьбой с автоматом, – потом понюхал пёсика и стал облизывать морду с коричневыми пятнами над глазами.

– Ты как? – спрашивал Макс в промежутках между движениями языка. – Поранился? – Лизнул ещё раз и ещё. – Вставай!

Пёсик заморгал и стал приходить в себя, потом его язык затрепетал, шлёпнул Макса по носу. Оживший храбрец щёлкнул зубами и тявкнул:

– Да я в порядке, приятель! Хватит меня слюнявить!

Раздалось несколько громких ударов – это Пройдоха таскал автомат по комнате, мотал его из стороны в сторону. Вся морда волка была изрезана осколками стекла, кровь текла по шерсти и заливала глаза.

Пройдоха оскальзывался на раскатившихся шариках. Поджав хвост, он пригнул голову, чтобы пролезть в кошачий ход, и промахнулся, ударился пораненной головой о дверь, оставив на ней ярко-красное пятно. Волк взвыл от боли и совершил новую попытку. На этот раз он нашёл дверцу и протиснулся в неё.

Собачка-сосиска поморщилась.

– Да-а-а, наверное, это больно. – Потом пёсик понюхал раздавленный зелёный шарик жвачки. – Устроил тут такой беспорядок. Ох уж эти волки!

– Прости, – сказал Макс, усаживаясь у входной двери. – За беспорядок.

– Эй, ты не больно рассиживайся, приятель! – Пёсик уставился на Макса широко раскрытыми глазами. – Нам надо придумать, как не дать другим волчарам пролезть сюда. – Он подбежал к Максу, огляделся и сообщил, понизив голос: – Они ищут мой корм – шарики.

Макс кивнул:

– Но зачем волкам собачья еда? Почему они не охотятся?

Пёсик вразвалочку прошёл мимо Макса, оглядывая столы и стулья.

– Сейчас не время объяснять. Слушай, может, нам… гм, нет, если ящиком их не удержишь…

Макс со стоном поднялся на лапы и поплёлся вслед за собакой-сосиской. Ему приходилось идти очень медленно, чтобы не обгонять нового товарища. У этого бедолаги такие короткие лапы.

– Послушай, – обратился к нему Макс.

Пёсик и ухом не повёл, а вместо этого обнюхал стоявший рядом со столом администратора цветок в горшке.

– Послушай, – громче прорычал Макс.

Коротышка со вздохом повернулся к нему:

– Чего тебе, приятель?

– Могу я наконец узнать твоё имя? Про себя я называю тебя собакой-сосиской, но это как-то грубо.

Пёсик, похоже, оторопел. Он удивлённо раскрыл пасть.

– Да уж, не слишком вежливо. Я ведь не называю тебя долговязым… золотистым… волосатым барбосом. – Он оглянулся на кошачью дверку, потом обвёл глазами пустую приёмную и вздохнул. – Да, ничего не поделаешь.

Макс снова сел.

– Что ты за собака, а? Я никогда не видел такой породы… такой уникальной.

Дёрнув ушами, пёсик подмигнул:

– А я такой один-единственный. Люди говорят, я такса, ну, в смысле такс. А зовут меня Крепыш.

Макс помахал хвостом и разжал челюсти, чтобы улыбнуться:

– А я Макс. Лабрадор. Приятно познакомиться.

Возвращаясь к поискам, Крепыш ответил:

– Ну да, лучше бы нам познакомиться при более приятных обстоятельствах. Только представь, несколько недель назад я думал, что у меня всё устроилось! Получил нового вожака стаи, отец у неё ветеринар, что-то вроде доктора для животных! Тут собачья компания подобралась что надо, и, главное, у этих ребят тут тонны сухих шариков. Тонны, любого вкуса, какой только пожелаешь!

Хмыкнув, Крепыш вскочил на мягкое администраторское кресло, поставил лапы на стол и принялся обнюхивать лежавшие там ручки, блокноты, стопки бумаг.

– Потом вдруг люди исчезают, появляются волки, начинают всем заправлять и… я под этим не подписывался, ну, ты понимаешь.

Макс замер. Сперва он не мог отвечать, а просто смотрел, как Крепыш спрыгнул с кресла и побрёл обратно к двери.

– Люди? – наконец выдавил из себя Макс. – Все люди? Исчезли?

– Ну, я тут поблизости ни одного не вижу. А ты? – спросил Крепыш. – Я… – Уши такса дрогнули. Он широко расставил лапы и пригнулся к полу. – Ты слышишь?

Макс покачал головой и подошёл к Крепышу. Лапы цокали по деревянному полу.

– Ш-ш-ш, пригнись, верзила, – шепнул Крепыш. – Слушай.

И тут Макс услышал. Десятки лап на мягких подушечках осторожно ступали по траве, с улицы доносились звуки шумного дыхания, какие-то звери окружали дом.

Стая Пройдохи. Они были здесь.

– Ну, держитесь, волчары! – пролаял Крепыш. Взглянув вверх, на Макса, он добавил: – Эй, видишь тот шкаф у двери?

Макс кивнул. Шкаф был деревянный, высотой от пола до потолка; дверцы закрыты. Что внутри, Макс не знал.

– Вижу, – сказал он. – Ты думаешь…

– Да, приятель! – Крепыш отбежал на другую сторону комнаты. – Могу поспорить, такая большая, сильная собака, как ты, легко может опрокинуть его! Как в кино!

– Кино?

– А что, вожаки твоей стаи не смотрят с тобой фильмы? – Крепыш покачал головой. – Это трагедия. Ну да ладно, давай вдарь по нему хорошенько!

– Я не знаю, – с сомнением проговорил Макс. – Он выглядит ужасно тяжёлым. Я неделю не ел и не чувствую в себе сил…

Крепыш вскочил на задние лапы и положил передние на стенку шкафа, силясь повалить его. Шкаф даже не качнулся. Тогда таксик опустился на четыре конечности и глотнул воздуха. – Давай, приятель, – сказал он. – Поверь мне, ты опрокинешь его, и я добуду тебе тонны вкуснющих шариков. Говорю тебе, у ветеринара тут их столько, что нам до конца жизни хватит!

Макс склонил голову набок, прикидывая, как ему свалить этот шкаф.

В кошачью дверку просунулась голова. От неожиданности Макс подскочил. Голова была волчья, но крупнее и ещё противнее, чем у Пройдохи. Морда у этого волка тоже была исполосована, серая шерсть не скрывала трёх больших бледных шрамов.

Волк заметил Макса.

– Ах это ты! – заревел он, царапая когтями пол у двери с обратной стороны. – Ты зашиб моего товарища из стаи. Дольф заставит тебя пожалеть об этом!

– О нет, только не Дольф! – тявкнул Крепыш. Он нетерпеливо подскакивал рядом со шкафом и поторапливал приятеля: – Давай же, Макс!

Волк убрал морду, а потом что-то громко стукнуло в дверь. Макс мог поклясться, что деревянное дверное полотно прогнулось от силы удара.

– Я тебя порву! – завывал снаружи Дольф. Его вой подхватили другие волки. Макс почувствовал, что хвост его помимо воли забился промеж задних лап, но потом он велел себе не поддаваться панике.

– Ладно! – бросил он таксу. – Я повторю то, что уже сделал ты.

– Что ты повторишь? – не понял Крепыш.

Но Макс не ответил. Он отбежал к стене приёмной, противоположной той, где стояли стулья, валялись шарики жвачки и осколки стекла. Потоптался на месте, изучая шкаф. Рядом со шкафом под закрытым жалюзи окном стоял стул.

– Впусти нас, и умрёшь легко! – проревел за дверью Дольф и снова просунул голову в кошачий лаз. Его приятели продолжали барабанить лапами в дверь и царапать её.

Макс не обращал на них внимания, он сосредоточился на своей цели.

– Вперёд! – пролаял пёс, собрал все оставшиеся силы, сделал глубокий вдох и ринулся вперёд.

Он прыгнул.

На стул. А оттуда одним махом полетел дальше и врезался всем телом в стенку шкафа. Тот заскрипел, затрещал и накренился. Сперва шкаф заваливался медленно, но потом сила тяжести взяла своё, и он грохнулся набок перед самой входной дверью с таким стуком, что у Макса в ушах зазвенело. Пыль с пола облачками взвилась в воздух, от шкафа отлетело несколько щепок. Деревянные дверцы раскрылись, и изнутри экраном вперёд вывалился большой телевизор; раздался тихий хруст раздавленного стекла.

Макс, откашливаясь, поднялся на лапы. Поморгал, смахивая с ресниц пыль.

– Я ведь не проломил ему башку, а? – спросил он.

Из-под дивана у стены выполз Крепыш и покачал головой. Макс насторожил уши – за дверью злобно рычал Дольф. Остальные волки подвывали – громко и заунывно.

– А жаль, – вздохнул таксик, вразвалочку подходя к Максу. – Ненавижу этого урода. Но ты, приятель, отлично справился. Больше через эту дверь волки не проберутся.

В животе у Макса заурчало, и пёс поморщился.

– Я рад, – сказал он таксу. – Может, теперь я получу немного шариков?

– Конечно, верзила! – ответил Крепыш и повёл Макса в кладовую. – Всё для моего нового товарища. Я мозг, а ты мышцы – из нас получится отличная команда!

Глава 4 Шарикисухарики

Тайное хранилище Крепыша находилось за дверью позади стола администратора. Это была кладовая с металлическими стеллажами вдоль стен. На верхних полках лежали вещи сотрудников, пачки бумаги и коробки с ручками, но Макса всё это не интересовало.

Тут было кое-что более привлекательное – сложенные стопкой друг на друга мешки со вкуснейшими мясными шариками. Гора еды.

Крепыш важно вошёл в каморку, говоря:

– Ну вот, Макс, тут…

Запах еды ошеломил лабрадора. Он кинулся вперёд, вцепился зубами в первый попавшийся пакет, стал трепать его, разодрал бумагу. Изнутри посыпались похожие на мелкую гальку коричневые круглые сухарики, они заскакали по линолеуму, раскатились по углам.

Макс тут же нагрёб полную пасть еды. Он почти не жевал – сразу заглатывал корм. Живот взревел, требуя ещё и ещё.

– Эй! – Крепыш прыгал возле головы Макса. – Оставь немного малышу!

Макс ещё раз набрал полную пасть шариков, заглотил их и тяжело задышал. Живот у него побаливал, но эта боль была приятной – ещё бы, после такой-то голодовки!

Кто-то легонько куснул его за переднюю лапу. Макс тявкнул и посмотрел вниз. Конечно, это был Крепыш. В тусклом свете, падавшем в тёмную кладовую из приёмной, гладкая шкурка такса поблёскивала.

– Ты наелся? – спросил Крепыш и посмотрел на пол, засыпанный клочками бумаги и крошками от сухого корма. – Ух, ну и бардак! Вас, верзил, мало волнует чистота, может, потому, что вы такие высокие и вам не приходится путаться лапами в мусоре. Ну а мне приходится, дружище, и позволь сказать тебе: это очень неприятно!

– Прости, Крепыш, – пробубнил Макс, отрывая взгляд от груды корма. – Просто я так давно ничего не ел – не мог остановиться.

– Ну, теперь-то ты сыт? – спросил таксик.

Макс кивнул.

– Хорошо. – Маленький чёрный пёсик развернулся и вышел из кладовой. – Пока мы держим волков на улице, голод тебе не грозит. Пошли, я покажу тебе норы.

Макс засеменил рядом с Крепышом, силы возвращались в усталое тело. Когда двое приятелей огибали стол администратора, лабрадор свежим взглядом оценил масштаб произведённых тут разрушений. В последний раз он устраивал такой тарарам, когда был щенком. И тогда родители вожаков его стаи сердились на юного питомца.

– Так что это за история с волками? – спросил Макс, когда они с Крепышом снова прошли через качающуюся бирюзовую дверь.

– Ох, эти волки, – недовольно фыркнул Крепыш, оказавшись в тёмном коридоре. – Они появились в округе, когда ушли люди, и всё время грозятся порвать меня на части, ну и далее по списку. Пусть только попробуют забраться сюда и что-нибудь мне сделать. Я, вообще-то, плевать на них хотел, но они колотят в двери. Поэтому я притащил пару пакетов с шариками к кошачьей дверке, чтобы заткнуть глотки этим обжорам, а потом понял: если я продолжу в том же духе, мне самому еды не останется! – Крепыш встал и посмотрел через плечо. – Ну, то есть нам, верзила! Если бы я знал, что ты там сидишь, в клетке, то заглянул бы к тебе пораньше.

– Спасибо, – сказал Макс. – Не знаю, сколько бы ещё я продержался в этой ловушке.

– Не стоит благодарностей, приятель, – ухмыльнулся таксик, направляясь к двери на противоположном конце коридора. – В общем, сегодня я подпихнул ящик к входной двери, чтобы Дольф, Пройдоха и их дружки перестали совать свои мерзкие морды в кошачий лаз. Вот уж не ждал, что они таки вломятся внутрь.

– Ты не мог этого знать, – сказал Макс. – Спасибо, что опрокинул автомат с жвачками.

– Да ладно, пустяки. Мы теперь команда. Ага, вот и пришли.

Крепыш остановился перед закрытой дверью в самом конце коридора, напротив бирюзовой. Макс никогда ещё за ней не бывал.

Таксик задрал вверх голову, чтобы взглянуть на Макса:

– Иди за мной, я покажу тебе, где живёт вожак моей стаи. Там столько кроватей и столько игрушек, которые можно грызть, – ох, дружище, тебе стоит это увидеть; ты просто обязан!

Макс приподнял одну из своих пушистых бровей:

– Как ты открываешь дверь?

– Я её не открываю. – С этими словами Крепыш отвернулся от Макса и проскочил в ещё один кошачий ход, которого лабрадор не заметил.

– Я-то так не могу! – проворчал Макс. А потом увидел, что ручка этой двери такая же, как в смотровой, – рычажком. Помахав от радости хвостом, пёс подскочил и нажал на неё. Дверь открылась, и Макс ринулся внутрь.

За дверью оказалась лестница. Перед глазами у Макса мелькал кончик хвоста: таксик с трудом взбирался на коротких лапках по застланным ковром ступеням. Макс пронёсся мимо своего коротколапого друга: что ему какая-то лестница!

Лабрадор добрался до верхней площадки, и его когти зацокали по кафелю. Отсюда открывался вид на просторную, залитую светом кухню. Всё было на своих местах и сияло чистотой: посуда аккуратно расставлена в шкафах со стеклянными дверцами, коробки с человечьей едой выстроились в ряд на буфете. Только кофейник, наполненный коричневой жидкостью, оказался не там, где положено, а на столе. И рядом с ним стояла чашка.

– Эй, погоди! – окликнул Макса снизу Крепыш. – Я… уфф!.. Не могу так быстро.

При взгляде на невыпитый кофе Макса охватил страх: видимо, тот, кто его приготовил, вынужден был спешно покинуть это место. Максу вспомнился сон о наползающей на округу тьме, и сердце у него отчаянно застучало.

Он прошёл из кухни в опрятную столовую с окном во всю стену, а оттуда – в коридор. Все двери здесь были открыты нараспашку, и Макс заглянул за ближайшую.

Детская спальня. Узкая кровать не застелена, бело-розовое бельё сбито. Игрушки – куклы без голов, маленькая пластмассовая плита, полусгрызенная игрушечная лошадка – валялись на полу. Дверца гардероба открыта, все ящики комода с розовыми лошадками выдвинуты. И пусты.

– Ну вот. – Крепыш, отдуваясь, протиснулся в комнату мимо Макса. – Это спальня вожака моей стаи, дочки ветеринара. Теперь, раз она ушла, я сплю на её постели, и все свои игрушки она мне оставила – я тут с ними вожусь. Это очень мило с её стороны. – Таксик подошёл к сундуку в изножье кровати, запрыгнул на него, а оттуда перескочил на постель. Покружился на ней, а потом плюхнулся прямо посередине.

Макс обнюхал пустые ящики. Тут тоже ощущалась смесь слабых запахов, как и в приёмной. Суматоха. Спешка. Страх.

– Куда она делась? – спросил лабрадор. – Куда пропали все люди?

Крепыш поглядывал на Макса поверх края кровати.

– Понятия не имею, приятель. Однажды утром я спал в гостиной, и тут вожак моей стаи, Трейси, пришла и разбудила меня. Крепко обняла, я облизал ей лицо и побежал завтракать. А потом помню только, что спускаюсь вниз, а все люди носятся туда-сюда как угорелые и выбегают на улицу. И с тех пор они не возвращались. – Таксик положил голову на лапы. – Но я уверен, они вернутся. Они всегда возвращаются.

– Значит, ветеринар и его семья тебя накормить успели? – сердито спросил Макс; шерсть у него на загривке невольно вздыбилась. – А меня оставили голодать запертым в клетке. Почему это, интересно?

– Они это не нарочно, верзила, точно тебе говорю, – утешил друга Крепыш. – На самом деле я видел, как в то утро, когда все пропали, ветеринар заходил в подсобку с клетками, а потом убежал, и следом за ним выскочила большая чёрная собака с блестящим ошейником. Может, он подумал, что выпустил тебя, как ту, другую собаку, но в твоей клетке дверцу заклинило? Ветеринар любит животных. Он не стал бы тебя мучить.

Большая чёрная собака – это, наверное, Мадам Кюри, догадался Макс. Значит, вот как она исчезла. Но ведь соседка наверняка заметила, что он спал и его клетка закрылась или вообще не была открыта. Почему Мадам не разбудила его, прежде чем убежать? Связано ли это как-то с её предостережениями?

– Чёрная собака тебе что-нибудь говорила? – спросил Макс. – Она сказала, куда отправилась? Может быть, меня упоминала?

Крепыш склонил голову набок:

– Вот ты сейчас спросил, и я вспомнил – она пролаяла что-то вроде: «Не пускай его следом за мной». Я решил, она говорит о ветеринаре: я ведь не знал, что ты был там. Эй, может, это она захлопнула твою клетку!

Макс покачал головой:

– Зачем? С чего бы ей запирать меня в клетке?

– А я почём знаю, верзила? Но скорее это она, чем ветеринар. – Крепыш мотнул мордой в сторону игрушек на полу. – Да ладно, успокойся. Лучше порезвись немного. Мне больше всего нравится грызть маленьких кукольных человечков, хотя у них вечно отрываются головы. Или хочешь, я принесу хороший кусок верёвки из гостиной? Или…

– Не хочу я играть! – пролаял Макс. – Пытался ветеринар выпустить меня или нет, мои люди всё равно пришли бы за мной сюда, если бы могли. Что-то случилось. Я должен их найти.

Макс повернулся и вышел из комнаты. Надо выбраться отсюда. Протопав на мягких лапах по коридору, пёс оказался в спальне ветеринара и его жены. Комната была в том же состоянии, что и спальня их дочери: кровать не застелена, ящики и шкаф пусты.

Макс уже пересёк комнату и толкал носом стеклянную дверь, когда его догнал Крепыш.

– Эй, погоди-ка! – протявкал он, подбегая к Максу. – Куда ты собрался, а?

Не обращая на него внимания, Макс толкнул мордой край двери. Она приоткрылась, и в щель потоком потёк холодный воздух. Пёс ещё поднажал, и дверь откатилась в сторону.

– Приятель, эй, эй, дружище, – тревожно лепетал за спиной Макса Крепыш; голос у него был испуганный, нервный. – Лучше тебе не ходить туда. Я пытался это сделать, когда только переехал сюда, но мама вожака моей стаи вдруг как закричит мне в спину! Позволь сказать тебе, она была напугана.

Макс высунул голову в дверной проём и обнюхал деревянный пол, усыпанный сухими коричневыми листьями. Доски пахли подгнившей древесиной и жучками. Это был балкон с навесом. Со всех сторон балконную площадку окружали низкие реечные перила. Между рейками могла пролезть разве что маленькая собачка вроде Крепыша.

– Макс… – позвал таксик.

Лабрадор обернулся через плечо.

– Это не страшно, – заверил он приятеля. – Наверное, она боялась, что ты упадёшь вниз, если тебя выпустят на балкон. Но ты ведь не такой дурак, верно?

Крепыш моргнул:

– Верно. Приятно, что ты это заметил. Но тебе-то зачем на улицу, верзила? Там волки! В доме гораздо лучше. Я гарантирую.

– Просто хочу посмотреть. – Макс сделал шаг наружу, потом ещё один. Под лапами хрустели сухие листья, скрипели крашеные доски пола. Влажный воздух обдувал шерсть. Пёс подошёл к краю балкона, встал на задние лапы и положил передние на перила. Внизу, под балконом, с северной стороны дома темнел пруд. На поверхности воды плавали сосновые иголки и листья и ещё виднелись зелёные островки чего-то похожего на заплесневелую губку.

За прудом начиналось открытое поле – вроде того, что окружало дом Макса. Так было везде в этих краях: большие поля, а между ними то тут, то там – дома. За морем травы тянулась дорога, уставленная по обочинам столбами, которые поддерживали толстые чёрные провода, а позади них высилась тёмная стена из деревьев – лес. Надо всем этим нависало серое, неспокойное небо.

Макс поёжился от запаха сырости в воздухе. Скоро пойдёт дождь.

– Ну как, ты увидел, что хотел, приятель? – спросил Крепыш, высовывая морду в дверь и принюхиваясь. – Тебе видны оттуда твои люди?

Макс глядел на дорогу за полем. Его давным-давно приучили никогда не пересекать серые полосы асфальта, которые прорезали траву, – шоссе и дороги. Целыми днями по ним на огромной скорости неслись машины, грузовики и трейлеры, и если Макс окажется у них на пути…

Но сейчас на шоссе было тихо, спокойно, никакого движения, и звуков едущих вдалеке машин тоже не слышно.

– Нет. Ничего я не увидел, – ответил Макс, опускаясь на все четыре конечности.

– Тогда лучше просто ждать внутри, правда? Там уютно и кормёжка есть.

Макс подошёл к более короткому восточному краю балкона. Отсюда открывался вид на дорогу перед домом, где помещалась ветеринарная клиника. Пёс снова положил лапы на перила, чтобы осмотреть окрестности. Ему был виден край засыпанной гравием парковки у дома ветеринара, сразу за высокой изгородью. Там было пусто, хотя на дорожке, которая, похоже, вела к шоссе, остались следы резиновых шин.

– Нигде никого, – негромко проговорил Макс. Стояла полная тишина. Макс и не знал, что может быть настолько тихо. Всю жизнь его окружали люди, и даже когда их не было рядом, на ферме мычали коровы, блеяли овцы, жужжали мухи.

Но здесь – ни звука.

– Эй, верзила! – негромко окликнул Макса Крепыш, выходя на балкон. – Мы ничего не можем сделать – нам остаётся только ждать их. Пошли в дом.

Пёс снял с перил сперва одну лапу, за ней другую. Сел. Хотя рядом стоял Крепыш, Макс ещё никогда не чувствовал себя таким одиноким.

– Я не сдамся, – сказал он таксику, глядя в сторону. – Но скоро пойдёт дождь. Отдохнём пока в доме. А потом я найду способ выбраться отсюда.

– Хорошо, – согласился Крепыш. – Такой план я готов поддержать. – Такс вразвалочку, помахивая хвостом, затрусил в дом. – У меня есть отличная верёвка, мы с ней поиграем в перетягивание каната, а потом можем…

И вдруг Макс с Крепышом замерли. От фасада дома доносились какие-то звуки – оба пса резко навострили уши. Десятки лап топали по траве и гравию, слышался злобный вой волков. И ярость, звучавшая в этом вое, так и била по чутким собачьим ушам.

В покинутом доме ветеринара стояла тишина. Казалось бы, это означало, что волки ушли.

Как бы не так.

Макс протиснул голову между рейками, Крепыш просунул морду рядом. Внизу, справа, на пустой гравийной парковке кружило чуть ли не полтора десятка белых и серых волков. Один остановился. Он был крупнее других; на морде у него красовались три шрама – на равном расстоянии друг от друга.

Дольф.

Вожак волчьей стаи оскалился, глядя вверх, на двух собак, другие воющие волки перестали кружить и направились к дороге.

– Думаете, я в дом не войду? – прорычал Дольф, обнажив зубы и дёсны. Глаза его при этом сузились от ненависти. – Думаете, мы голодать собираемся? Ничего, сегодня вечерком полакомимся вашими кишками!

– Ну, приехали, – буркнул Крепыш Максу. – А ты ещё удивлялся, почему я не рвусь таскаться по полям! Если твои кишки не сожрут волки, то всегда для этого есть медведи, или крупные птицы, или ещё кто-нибудь.

– Я ваши шкуры себе на плащ пущу! – не унимался Дольф.

– Да-да, мы поняли, – отозвался Крепыш.

– Напялю их и притворюсь жалкой псиной. Ну и посмеёмся же мы всей стаей над вами, несчастными домашними тварями! Просто обхохочемся!

Глянув на Макса, Крепыш сказал:

– Уж эти волки! До чего неотёсанный народ.

Но Макс не отрывал глаз от стаи Дольфа. Худые, измождённые волки не перебегали дорогу и не скрывались из виду, как он ожидал. Вместо этого они окружили один из деревянных столбов на самом краю парковочной площадки. Волки с тявканьем карабкались на спины друг другу, будто собирались влезть на столб.

Нет, не влезть, сообразил Макс. Они всем весом навалились на основание столба, и он уже наклонился вперёд; гравий у его подножия начал вспучиваться.

– Что они делают? – спросил Макс и посмотрел на Крепыша широко раскрытыми глазами. – Вдруг они повалят столб и, как по мосту, пройдут по нему в дом?

Таксик беспечно махнул лапой:

– Не глупи, верзила! Они никогда не смогут…

С парковки донёсся оглушительный треск. Волки в последний раз налегли на столб, и он со скрипом стал заваливаться в сторону дома.

– Ну, или смогут, – закончил фразу Крепыш и сглотнул.

Глава 5 Пекло

Столб сначала падал медленно и протестующе скрипел, кренясь в сторону дома. Прикреплённые к его верхушке толстые чёрные провода туго натянулись: только они и удерживали опору от окончательного падения.

– Может, провода не дадут ему свалиться, – тихо проговорил Крепыш.

Волки, толкавшие столб, расступились; вся стая выжидательно уставилась на столб. Получилось или нет? Провода натянулись. Столб завис на середине пути и колебался вверх-вниз, как на резинке. Столб был выше дома; он походил на гигантское дерево, лишённое ветвей, и отбрасывал длинную тень на парковочную площадку.

– Видишь? – сказал Крепыш. – Нам повезло, приятель! Ни к чему…

Тут два провода лопнули, столб вывернулся из земли и с громоподобным треском рухнул прямо на крышу дома; раздался оглушительный стук, посыпались искры.

Лопнувшие провода взвились в воздух, шипя от электрического напряжения.

– Берегись! – пролаял Макс, пряча голову за перила балкона. Крепыш отшатнулся и спрятался за задними лапами своего друга.

Разорванные провода, упав на парковочную площадку, стали искрить и извиваться, как змеи. Рядом триумфально завывали волки, описывая круги вокруг основания столба.

– Что происходит? – спросил Крепыш. – Они собираются лезть наверх? Я не хочу, чтобы мои кишки слопали! Они мне самому пригодятся.

Тощие грязные волки расступились, глядя на Дольфа. Мощный вожак стаи рыкнул на них и подошёл к столбу. Поставил на него одну лапу, потом другую, цепляясь за дерево когтями. Удостоверившись, что стоит крепко, волк стал медленно подниматься по самодельному мосту.

Макс глянул на Крепыша:

– Надо вернуться в дом и завалить дверь. Она стеклянная, так что они, вероятно, смогут вломиться внутрь.

– Как мы это сделаем? – протявкал такс. – Времени-то нет!

Но ответить Макс не успел. Едкий запах ударил ему в нос. Это был знакомый душок, напомнивший о зимних днях перед камином дома, на ферме. Но этот смрад чем-то отличался, был тяжелее, грязнее и… как будто более дымным.

Что-то горело.

Волки снова подняли вой на дороге. По столбу протянулись яркие оранжевые языки пламени. Дольф обнажил зубы и перестал подниматься. Он забрался уже на две трети вверх по столбу. Пламя бросило рыжий отсвет на его морду.

– Ух ты! Пожар! – воскликнул Крепыш. Просунув голову сквозь решётку перил, он радостно залаял.

– Дольф! Что, с планом-то неувязочка вышла, а?

– Ой, Крепыш… – охнул Макс. Он не видел пламени, но слышал его: огонь потрескивал на свесе крыши у них над головами.

Дольф зарычал и отвёл глаза от яркого света пламени. Глаза волка сузились от ярости. Он не желал сдаваться.

Один из разорванных проводов снова взметнулся вверх и стегнул волчьего вожака по боку. Взвизгнув от боли и неожиданности, Дольф пошатнулся, потерял равновесие и рухнул вниз. Он упал на гравийную площадку и затих. Искрящие провода трещали и щёлкали над безвольным телом.

Сперва Макс решил, что волку больше не подняться. Однако Дольф медленно встал на лапы и принялся зализывать раны. Огонь уже охватил столб целиком, пробежал по всей его длине от начала до конца. В серое небо облаками взмывал жирный чёрный дым. Дольф, подвывая, шарахнулся от проводов и столба к своей стае и скачками понёсся к полю. Остальные волки последовали за ним. Все вместе они просекали телами дорожки в траве и бежали в сторону отдалённых холмов.

– Да, уносите-ка лапы! – пролаял им вслед Крепыш, радостно подскакивая. – И не возвращайтесь!

– Крепыш! – гавкнул Макс.

– Чего тебе, верзила? Ты разве не видишь, что я праздную победу?

– Крепыш, нам тоже надо убираться отсюда! – пролаял лабрадор. – Дом горит!

– Что?!

Макс уже чувствовал жар и видел мерцающие языки пламени, которые быстро ползли по краю крыши над балконом. Огонь распространялся мгновенно.

– Что нам делать? – крикнул такс. Он метался из стороны в сторону. – Что нам… о нет! Шарики! – Взглянув на Макса, Крепыш в ужасе закричал: – Приятель, нам нужно спасать шарики!

Не успел Макс остановить своего приятеля, как тот проскочил в открытую стеклянную дверь и скрылся в тёмной спальне.

– Крепыш, нет! – залаял Макс.

Объятый пламенем кусок кровли отвалился от крыши и упал на балкон. Несколько сухих листьев мигом загорелись и свернулись, превратившись в чёрную шелуху.

Макс заскулил, глядя то на стеклянную дверь, то на пруд под балконом. Надо бежать.

Но он не мог бросить своего нового друга.

Пёс метнулся в дом, пробежал большими скачками по спальне, вылетел в коридор. Густой, маслянистый дым волнами застилал потолок, становился плотнее, завивался кольцами и опускался вниз, затягивая всё мглой.

Как во сне Макса.

Глаза у лабрадора защипало, они заслезились, всё вокруг поплыло.

– Крепыш! – хрипло пролаял он, несясь по коридору. От жара пересохло горло. – Надо уходить отсюда!

Макс почти добрался до лестницы, которая вела в клинику ветеринара, к клеткам, когда в дальнем конце коридора впереди провалилась крыша.

Обломки пылающего дерева и тяжёлые балки отделились от потолка и с грохотом обвалились на ковер шипящей и искрящей грудой. Огонь метнулся вверх по стенам. Стало так жарко, что Максу почудилось, будто шерсть на нём загорелась. Пёс согнул лапы, прижался животом к полу и пополз назад по коридору, прижимая голову к полу, потому что дым становился всё гуще.

– Крепыш! – пролаял Макс, уверенный, что его друг отрезан огнём и пойман в ловушку на нижнем этаже. Пёс тяжело дышал, дым разъедал горло. Что же стало с маленькой собачкой-сосиской? Страшно даже подумать. Наверное, Крепыш забился в угол в кладовке с кормом и ему оттуда не выбраться…

– Приятель, думаю, нам туда не нужно!

Макс вздохнул с облегчением, увидев маленькую чёрную фигурку, показавшуюся из дыма. Это был Крепыш. Он сильно кашлял, коричневые пятна на его мордочке почернели от копоти.

– М-да, насчёт шариков – это я маху дал, – смущённо признал такс.

Из глубины дома снова донёсся грохот: упало что-то тяжёлое. Потом послышался звон разлетевшегося вдребезги стекла. Вокруг Макса и Крепыша по стенам растекалось пламя, оно горело ярко и взметалось вверх с пола в коридоре.

– Пошли! – пролаял Макс и галопом поскакал в спальню хозяев дома. – Надо выбираться отсюда, пока не поздно!

– Это уж как пить дать! – отозвался Крепыш.

Они ворвались в спальню. Глаза и горло Макса щипало от жара и дыма. В этой комнате было немного лучше, потому что дым выходил в открытую балконную дверь. Осталась только одна проблема.

Весь балкон был охвачен пламенем.

Две собаки замерли на месте и уставились на искристые оранжевые язычки, которые преграждали путь. Им в спину безжалостно дышало жаром: весь дом уже занялся и пылал, как огромный костёр.

– Что нам делать?! – в страхе взвыл Крепыш, прикрывая лапой мордочку. – Мне рано умирать, верзила! У меня были планы! Есть ещё столько сортов шариков, которые я не пробовал, и столько игрушек, которые я не погрыз, и…

– Мы прыгнем. – Макс пригнулся к полу и сделал вдох: там, внизу, ещё оставалось немного чистого воздуха. – Под балконом есть пруд – если мы упадём в него, то не расшибёмся.

– Ты шутишь? – спросил Крепыш. – Балкон горит! Мы тоже сгорим!

– Если мы не рискнём, то сгорим в любом случае, – заметил Макс. Он встал и напряг задние лапы, готовясь бежать.

Крепыш, поджав хвост, попятился от объятого пламенем балкона.

– Я не могу, верзила, – проскулил он. – Просто не могу.

– Можешь! – рявкнул Макс. В спальне уже занялись обои: они закручивались на стенах и сходили полосами, которые моментально обращались в пепел. Дым в комнате стал таким плотным, что собаки едва видели друг друга. – Ты храбрый пёс – ты уже доказал мне это. Делай как я. И не пропадёшь, я обещаю. А теперь пошли!

Не дожидаясь ответа, Макс ринулся вперёд; сердце у него в груди бешено колотилось. Инстинкт приказывал ему остановиться, бежать от огня, спрятаться.

Зажмурив глаза, он рванул на балкон – подушечки лап обожгло. Пути назад не было.

Один большой прыжок.

Макс взлетел в воздух.

Где-то далеко позади раздался знакомый клич: «И-и-йа-а!»

Глава 6 Дорога домой

Макс летел.

Ему казалось, он никогда больше не коснётся земли. Холодный, свежий ветер обдувал его, пока он летел вперёд, прочь от жгучего огня, прочь от многодневного плена, прочь от тьмы – навстречу людям, его людям.

А потом началось падение, уши трепались за головой, мир вращался.

Пёс плюхнулся в воду.

Приводнение получилось таким тяжёлым, что из груди вышибло весь воздух и живот подвело до боли. Макс ушёл под воду и инстинктивно попытался вдохнуть, но в горло вместо воздуха хлынула холодная мутная вода.

Лабрадор в панике открыл глаза и отчаянно замолотил лапами, силясь всплыть на поверхность. Рядом с ним что-то шлёпнулось в воду. Дорожка из пузырьков стала путеводной нитью. Макс начал движение вверх, и наконец его голова вырвалась на воздух. Он кашлял и отплёвывался.

Через мгновение рядом с Максом из-вод воды выскочила мордочка Крепыша. Ко лбу такса прилип мокрый лист; маленький пёсик, как и его отважный друг, жадно глотал воздух.

– Получилось! – облегчённо выдохнул Макс и по-собачьи подплыл к своему приятелю.

– Получилось! – уверенно повторил Крепыш. – Я не сомневался, что мы справимся.

Макс только хмыкнул.

Собаки вместе проплыли среди палых листьев к краю пруда. За их спинами дождем сыпались вниз искры и с шипением гасли, падая в воду. Гибнущий дом стонал; огонь, поглощая дерево, выл. И всё это было невыносимо громко.

Двое псов выбрались на бетонный бортик, окружавший пруд. Макс был совсем без сил: он не мог даже встать и отряхнуться. Вместо этого лабрадор повалился на бок и смотрел, как пылает дом ветеринара. Жар, ощутимый даже на таком расстоянии, подсушивал ему шерсть.

Стены уже обрушились, и огонь потихоньку угасал, а Макс не сводил взгляда с клубов дыма, поднимавшихся в небо. Они так походили на тьму из его снов – чернильно-чёрную угрозу, которая нависала над ним и вожаками его стаи. Пёс вздрогнул.

Крепыш поднялся, встряхнулся, обдав всё вокруг водяными брызгами, потом уселся и стал смотреть на догорающий дом широко раскрытыми, печальными глазами.

– Все эти шарики… – шмыгнув носом, произнёс он. – Пропали почём зря.

– Не волнуйся, Крепыш, – успокоил его Макс, поднимаясь на лапы и стряхивая воду. – Радуйся, что мы живы.

В небе раздался громкий треск, и оба пса тявкнули. Серые облака потемнели, и не только от дыма.

– Будет дождь, – сказал Макс. – Надо найти укрытие.

Крепыш посмотрел на пустое поле:

– У тебя есть мысли, куда нам податься, верзила?

Макс глянул в ту сторону, где скрылись волки, – за дорогу, что шла перед домом ветеринара.

– Куда угодно, где нет Дольфа и всех этих волков. – Пёс огляделся и попытался вспомнить, каким путём его привозили в ветеринарку родители вожаков стаи. Обычно они ехали по шоссе. А как же иначе?

– Иди за мной, – сказал Макс. – Думаю, я смогу найти дорогу домой. Там мы будем в безопасности.

В небе снова раздался треск. Максу на нос упала тяжёлая капля воды, другая шлёпнулась на спину. Лабрадор галопом поскакал на север, к шоссе. Крепыш не отставал. Когда дождь полил в полную силу, собаки выскочили из травы на зловеще пустое шоссе, пересекли его и побежали под защитную сень деревьев.

* * *

Когда Макс и Крепыш добрались до леса, они оба снова промокли до шерстинки.

Капли воды стекали с носа и хвоста Макса, вся его золотистая шерсть слиплась. Лапы от холода так и тряслись.

Чем дальше приятели удалялись от разрушенного дома, тем делался молчаливее таксик. В густом подлеске Макс замедлил шаг, чтобы не потерять Крепыша. Однако маленький такс держался рядом, хотя и бежал с опущенной головой и поджатым хвостом.

Сколько времени они двигались по лесу, Макс не знал, но под деревьями становилось темнее. С полога ветвей капала вода, и всё-таки здесь было гораздо лучше, чем под проливным дождём в чистом поле.

Когда идти дальше было уже невозможно и глаза слипались от усталости, Макс свернулся клубком и лёг у ствола высокого дерева в углублении между двумя толстыми корнями. Спина прижалась к крепкой коре – так к нему никто не подберётся незаметно. Дерево было ветвистое, с крупными листьями и как нельзя лучше защищало от дождя.

Крепыш ткнул Макса носом.

– Нам нельзя тут спать, приятель! Мы ещё на улице! Тут могут быть волки или… – Резко втянув в себя воздух, такс замер и посмотрел вверх, а потом добавил, понизив голос почти до шёпота: – Птицы. Крупные, которые не прочь полакомиться таксой!

Макс поднял голову:

– Всё будет хорошо, Крепыш. Я всегда сплю на улице, и никакая птица не отважится напасть на тебя, пока я здесь.

Глаза такса расширились:

– Ты спишь на улице? Как дикий зверь? – Потоптавшись на сырой земле, Крепыш задрал вверх мордочку, выражая отвращение. – Ну, то есть, я считаю, бегать на улице – это весело, но только днём и когда рядом люди. Я всегда сплю в своей постели или в постели вожака моей стаи. А тут просто грязища. – И он презрительно фыркнул.

Положив голову на лапы, Макс закрыл глаза.

– Это только на сегодня. Ты разве не устал? Тебе не холодно? Нам надо прижаться друг к другу, чтоб было теплее.

Крепыш вздохнул, а потом Макс почувствовал, что таксик свернулся клубком у него под боком.

– Фу ты, ну и грязища, – бормотал Крепыш, устраиваясь поудобнее. Очевидно, он пытался отыскать место посуше среди мокрой травы. – Что приходится терпеть. Ну и дела.

Однако Макс едва слышал ворчание друга. Он уже погружался в сон. Из глубины сознания настойчивый голос призывал его подняться и двигаться дальше, чтобы найти своих людей. Но день выдался такой длинный и утомительный: освобождение из клетки, драка с волком, изучение дома ветеринара, побег из огненного плена…

Усталость взяла своё, и пёс уснул.

* * *

Макс бежит по заросшему травой лугу рядом с фермой своих хозяев, под лапами у него сухая и твёрдая земля, воздух пахнет летом. Он гонится за вожаками своей стаи, Чарли и Эммой, они оба смеются, но играют друг с дружкой – без него. Почему они играют без него?

Всё как-то неправильно.

Позади Макса тьма; она клубами взвивается в небо, чернильно-чёрная, будто дым, который валит от горящего здания.

Но эта тьма – не дым. Это что-то похуже.

Макс должен спасти от неё Чарли и Эмму. Но чем дольше он бежит, тем дальше от него дети; наконец они превращаются в две крошечные, призрачные точки на горизонте, далеко-далеко впереди…

* * *

Макс распахнул веки. Голова резко дёрнулась, он заморгал, пытаясь вспомнить, где находится. Ему нужно попасть домой. Чарли и Эмма в беде!

Прошедший день мигом пришёл на память. Он всё ещё в лесу, а под боком у него свернулась калачиком маленькая чёрная собачка-сосиска.

Макс не сразу встал. Он довольно долго лежал, окутанный запахами влажных листьев и сырой земли, – лежал и прислушивался к звукам леса. Дождь прекратился, но пёс ещё слышал, как с листьев падает вода – кап-кап-кап. Негромко жужжали насекомые, где-то в отдалении квакали древесные лягушки, но голосов птиц не было слышно.

Так же как и людей. Шум машин не доносился с шоссе за лесом. Ни музыки, ни звуков работающих телевизоров из окрестных домов, если, конечно, тут, среди леса, были какие-нибудь дома. Никто не окликал пса по имени, не искал свою пропавшую собаку.

Макс не удержался и, опустив голову на лапы, жалобно заскулил.

Он попытался снова уснуть. Но ему всё время мерещился звук шагов; пёс вскидывал голову – напрасно: среди тёмного леса ничего не было видно.

У Макса под боком заворочался такс, засопел, потом улёгся на другой бок.

– Крепыш, – шепнул Макс, – ты не спишь?

Мгновение слова лабрадора висели в воздухе среди лесной тиши. Потом такс хмыкнул.

– Ты можешь рассказать мне, что случилось перед тем, как все люди исчезли? – тихо спросил Макс.

Крепыш фыркнул:

– Уже рассказал.

– Но возможно, если ты припомнишь всё, даже неважное на первый взгляд, это поможет нам разобраться, что всё-таки произошло.

Недовольно заскулив, Крепыш снова перевернулся, довольно сильно пихнув Макса в живот. Задние лапы такса чиркнули по земле, и в нос лабрадору полетели листья и комочки грязи. Пёс отвернул морду, чтоб не чихнуть.

– Они просто ушли, – проворчал Крепыш. – Утром, как обычно, занимались своими человечьими делами. Потом накормили меня, отпустили ту чёрную собаку и быстро ушли.

– И всё? А ты…

– Приятель, это всё, что я понял!

Крепыш вскочил на четыре толстые лапки и затопал прочь. Шмякнулся на землю в паре метров и раздражённо прикрыл лапой нос.

Макс вздохнул:

– Хотелось бы мне, чтобы тут была Мадам.

– Кто? – проворчал Крепыш из-под лапы.

– Та большая чёрная собака, которая убежала вместе с ветеринаром, – пояснил Макс. – Она была умная, гораздо умнее меня. Может, она что-то знала. Может…

– Может, и знала, – огрызнулся Крепыш. – Но её здесь нет, верно? Слушай, не обижайся, верзила, мне жаль, что эта старая леди убежала. Ты был очень мил, помог мне справиться с Дольфом, и выбраться из огня, и всё такое прочее. Но если честно, я не в настроении беседовать. По мне, так это ты во всём виноват.

Макс удивлённо заморгал:

– Я виноват? Почему?

Крепыш вскочил и заходил взад-вперёд, резко вытявкивая слова:

– До тебя у меня всё было хорошо. Волки у меня по струнке ходили, шариков для еды навалом и кровать настоящая. Потом являешься ты, дерёшься с Пройдохой, и вот пожалуйста: мой дом сгорел – и кормиться мне нечем!

У Макса поникли уши и хвост.

– Я не хотел неприятностей, – тихо сказал он. – Мне просто нужно было поесть, а теперь я хочу найти своих людей. Мне очень жаль, что твой дом сгорел.

– От твоих сожалений в животе у меня еды не прибавится, верзила! – буркнул Крепыш и лёг на спину в траву. – Что мы есть-то будем? Все мои вкуснейшие мясные шарики превратились в угли! Скандал, да и только!

Макс оглядел окружавший их подлесок.

– Может, я смогу, ну, это… охотиться.

Крепыш в ужасе вытаращился на лабрадора:

– Охотиться?! То есть убить кого-нибудь и съесть? Это настоящее варварство, приятель. Я домашняя собака, как ни крути.

Макс повесил голову:

– Я на самом деле ещё ни разу не охотился, но гонялся за мелким зверьём вокруг фермы, и это лучше, чем ходить голодным. Кажется, поймать кого-нибудь не так уж сложно. Ну, я имею в виду, если волки могут это…

Крепыш снова прикрыл глаза лапой:

– Что ж, видно, такова судьба. Я умру голодной смертью здесь, в лесу, вместе с большим золотистым юным поджигателем!

– Не я поджёг твой дом…

Такс завыл, заглушая Макса:

– О, какой жестокий, несправедливый мир! Почему я? Почему сейчас?

Не обращая на него внимания, Макс встал и потянулся. Темень вокруг была уже не такая непроглядная: небо между ветвей понемногу светлело, значит солнце снова поднималось над горизонтом. Омытый дождём воздух был чист, и из леса до чуткого носа лабрадора доносились знакомые лёгкие запахи.

Макс грустил. Крепыш остался без дома. Самому-то ему каково было бы при виде его родной фермы, которую огонь обращает в пепел и угли? Надо что-то сделать для маленького пёсика.

Но выяснить, что происходит и куда подевались его люди, тоже необходимо. Вероятно, если найти какое-то знакомое место или встретить кого-нибудь знакомого, это помогло бы. Или, если повезёт, отыскать Мадам и выспросить, что означали ее загадочные предостережения.

Задрав вверх морду, Макс глубоко втянул ноздрями лесной воздух и крутанулся. Какая-то лесная собака пометила соседнюю территорию, и ещё в воздухе стоял тающий мускусный дух маленьких лесных зверушек, вроде белок и кроликов.

Ветер приносил откуда-то аромат фермы: сена, навоза, травы, коров и свиней. Только… последние два запаха были какие-то неправильные: не так обычно пахнет скотина. От этого зловония даже на таком расстоянии у Макса скрутило живот.

Он пока не был уверен, что это запах его фермы. Но это точно была ферма, и стоило проверить, что там.

Крепыш продолжал валяться на спине и время от времени перекатывался с боку на бок.

– Я всегда был хорошей собакой, – протявкал он. – Никогда не гадил на ковре. Позволял друзьям вожака моей стаи гладить меня, даже если руки у них были липкие. И на диван не забирался. Почти никогда. Так почему я? Почему?

– Эй, Крепыш, – пролаял Макс, – кажется, я знаю, куда идти. Я чую запах фермы. Пойдём туда и посмотрим, нет ли там моих людей, и…

Такс вскочил на все четыре лапы, навострил уши:

– Там будут шарики?

Макс кивнул:

– Должны быть. У них в кладовке всегда есть мешок корма для меня.

– Отлично! – Крепыш вразвалочку подошёл к Максу. – Я знал, что спас тебя из клетки и пошёл за тобой сюда не напрасно, приятель! Веди меня!

Макс приподнял одну бровь:

– Не ты ли только что выл, что я разрушил твою жизнь?

Крепыш щёлкнул зубами:

– Просто я становлюсь немного капризным, когда голоден.

* * *

Ловя носом запахи со стороны шоссе и держа курс на них, Макс вскоре начал узнавать места, которые видел из семейной машины всякий раз, когда его возили к ветеринару и обратно домой. Полный надежды, пёс уверенно вёл вперёд своего приятеля. Довольно скоро они с Крепышом выбрались из-под покрова деревьев, и перед Максом открылся знакомый вид.

От шоссе ответвлялась гравийная дорожка, и там, за ней, была ферма Макса.

Широкое поле огораживал зубчатый забор из старых досок; на дальнем краю поля стоял ярко-красный коровник. А в конце гравийной дорожки – дом Макса, большое жёлтое здание с белыми ставнями и верандой: она охватывала дом со всех сторон, и Макс очень любил под неё забираться.

Яркое солнце согревало золотистую шерсть Макса; небо было почти безоблачным. Желтоватая трава на лугу за домом мягко колыхалась на ветру.

Вид был прекрасный. Лучше некуда. Наконец-то он дома. Дома!

– Пришли! – гавкнул Макс и завилял хвостом, подскочил и радостно повторил: – Мы пришли! Мы пришли! – Почему же Чарли и Эмма не выходят встречать его? – Я дома! – сообщил лаем Макс.

И бросился вперёд во всю прыть своих лап. За спиной пёс услышал протестующий голос Крепыша:

– Эй, приятель, я не могу так быстро! – Но Макса заботило только одно: как можно быстрее проскочить во входную дверь, оказаться в убежище и обслюнявить с ног до головы Чарли и Эмму, пока они ласкают его и…

Но тут Макс замедлил бег и остановился посреди гравийной дорожки.

Что-то было не так.

На самом деле, что-то было совсем, совсем плохо.

Глава 7 Есть кто дома?

Макс чувствовал запах коровника, но обычно он пах как-то по-другому: в воздухе витали знакомые ароматы бурёнок и сена, но они едва скрывали какую-то гнилостную вонь. Максу всегда казалось, что коровий дух – это запах тепла. Теперь он исчез, этот дух, даже следа его в воздухе не осталось.

Мычания не слышно. Куры не кудахчут, свиньи не хрюкают. На ферме, как и в лесу, как и на шоссе, совсем тихо. Непривычно тихо.

– Спасибо, что подождал меня, – задыхаясь, выпалил подоспевший Крепыш. – Я… Ух! Что это за вонь? Пахнет тухлятиной.

Сглотнув, Макс сошёл с гравийной дорожки в траву и поднялся по склону к забору. Заглянув в щёлку, он увидел лежавшую у двери корову и отшатнулся.

Она была мертва. Судя по запаху, остальные животные в коровнике тоже были мертвы.

Всего две недели назад он видел их всех: они стояли, жевали жвачку и со скучающим видом поглядывали друг на друга большими чёрными глазами. А теперь все они умерли.

Кто-то или что-то убило их, и они остались лежать здесь.

От тухлого запаха Макса затошнило, к глазам подступили слёзы. Пёс попятился от изгороди и, зажав хвост между лапами, вернулся на дорожку. Мёртвая корова и тёмный коровник, обычно полный мычания и птичьего гомона, а теперь совершенно беззвучный, скрылись из вида за склоном холма.

– Что случилось? – спросил Крепыш.

– Я не знаю, – прошептал Макс. – Я… – Сглотнув подступивший к горлу ком, лабрадор побрёл к дому. Солнце светило, дул лёгкий ветерок, дом выглядел таким же приветливым, как раньше. И тем не менее Макс чуял неладное.

Тишину нарушал только звук ступавших по гравию собачьих лап. Макс галопом поскакал по дорожке, потом свернул с неё на газон перед домом. Машины на обычном месте не было. Окна не светились. Но может быть, его люди спрятались внутри от какой-то неведомой опасности. Может быть, они ждут его там, за дверью…

Машина пропала.

Макс взлетел вверх по деревянным ступеням крыльца, подскочил к входной двери и, встав на задние лапы, подвывая и повизгивая, зацарапал когтями крашеное дерево. Он лаем звал по именам вожаков своей стаи: пусть они не поймут его языка, но будут знать, что он здесь.

Опустившись на все четыре лапы, Макс прошёлся по крыльцу; доски поскрипывали под его тяжестью. Он подпрыгнул и заглянул в окно, но в доме было темно.

– Я дома-а-а! – завыл пёс. – Чарли-и-и! Эмма-а-а! Я здесь! Я вернулся за вами!

– Гм, приятель…

Макс испуганно вздрогнул, потом оглянулся. Крепыш с трудом карабкался по ступеням крыльца.

– Они должны быть здесь, – жалобно скулил Макс. – Они должны быть дома.

Подойдя вразвалочку к своему товарищу, Крепыш ткнулся носом ему в шею.

– Эй, верзила, всё будет хорошо. Говорю тебе, все люди ушли. Мы теперь сами по себе, пока они не вернутся.

– Но почему они оставили меня? – В нос Максу снова ударила вонь от туши возле коровника, опять подкатила тошнота, и пришлось сглотнуть слюну.

– А я почём знаю, приятель, – вздохнул Крепыш. – Надо попасть внутрь и подкрепиться. По крайней мере, у нас снова есть дом.

Макс со вздохом поднялся на задние лапы, хвост у него безвольно болтался между лап, уши обвисли больше обычного.

– Пошли, – уныло кивнул он Крепышу и повёл его вдоль веранды. – Так можно обойти весь дом. Думаю, мы найдём способ пробраться внутрь.

– Отлично! – пролаял Крепыш. – Даёшь шарики!

Макс хотел было разозлиться на такса: его родные пропали, и корова мертва – но вынужден был признать, что в животе у него бурчит от голода. Провожая приятеля к заднему входу в дом, пёс рассуждал сам с собой: если машины нет, значит его хозяева куда-то уехали. Но они хотя бы в безопасности.

– Вот, – сказал Макс, когда оба пса оказались у задней двери. – Это вход на кухню. У двери есть нижняя половина и верхняя, видишь?

Крепыш уставился на белую дверь.

– Очаровательно, – ухмыльнулся он. – Можешь её открыть?

Макс подскочил и стукнул передними лапами в верхнюю часть двери. Она легко распахнулась. Опускаясь на все четыре конечности, лабрадор произнёс:

– Конечно могу. Защёлка никогда не работала.

Оба пса вместе подтолкнули к двери складной стул, и Крепыш с небольшой помощью Макса запрыгнул в открытую створку. Хозяин дома последовал за таксиком и тяжело приземлился на гладкий линолеум по другую сторону двери.

Крепыш уже обследовал территорию. Маленькая собачка небрежной походкой протопала из кухни в столовую, заглядывая в каждый уголок.

– Неплохо, неплохо, – нахваливал жилище Макса Крепыш. – Не так мило, как в моей старой норе, но в общем уютненько.

– Рад, что тебе понравилось, – проворчал Макс. – Готов закинуть в себя шариков?

Крепыш весело гавкнул:

– Ты ещё спрашиваешь, верзила!

Дверь в кладовую была приоткрыта, так что Макс легко оттолкнул её носом. Не успела створка распахнуться и наполовину, как Крепыш уже метнулся внутрь, предвкушая поживу и пуская слюни от нетерпения. Кладовка насквозь пропахла собачьим кормом – дух стоял мясной с примесью побелки. В глубине каморки виднелись два мешка: один вскрытый, второй запечатанный. Хотя открытый мешок был в три раза больше таксика, маленький пёс без труда повалил его и рассыпал угощение по пыльному полу.

Оба пса накинулись на корм и аппетитно захрустели маленькими коричневыми пилюльками. Наевшись досыта, Макс оглядел кладовую. Полки до странности пустые – обычно родители вожаков его стаи набивали эту каморку банками с человечьей едой, которые высились штабелями до самого потолка. Но сейчас тут почти ничего не осталось, кроме нескольких бананов в почерневшей кожуре да пары каких-то пыльных коробок.

После еды Макс отвёл Крепыша вниз, в ванную комнату, где они по очереди напились воды из унитаза. Таксик сообщил своему другу, что считает воду из унитаза изысканным лакомством.

– Ты знаешь, у неё совершенно особенный вкус.

Набив живот шариками и залив их водицей, Макс повёл Крепыша осматривать дом. У самого лабрадора была ещё одна задача: найти подсказки, куда подевались его люди.

Начали они с кухни и столовой. На столе в столовой обнаружилась газета, но картинки на страницах не дали Максу никаких ключей к разгадке.

Дальше следовала гостиная со старым камином, перед которым Макс любил спать зимой, и прихожая с белой плиткой на полу, откуда лестница вела наверх, к спальням. Тут тоже не нашлось ничего интересного. Но когда Макс приблизился к кабинету, он уловил ухом какое-то жужжание – электрическое и знакомое.

Включённый телевизор!

Макс ступил на ковёр в кабинете. Обойдя потёртый серый диван, на котором провёл много ночей, он увидел светящийся экран в безлюдной комнате. На этот раз показывали не мультики, и почему-то звук был выключен.

Но картинка на телевизионном экране оказалась довольно интересной.

– Как ты думаешь, вожаки твоей стаи не рассердятся, если я погрызу их игрушки? – спросил Крепыш, входя в комнату вслед за Максом. – У них тут есть несколько презабавных…

– Ш-ш-ш, – шикнул на него Макс. – Мне нужно посмотреть это.

Крепыш вперевалочку подошёл к Максу, сел рядом и проворчал:

– Не понимаю, почему я должен молчать, когда звука всё равно нет и слушать нечего.

Лабрадор и ухом не повёл: его полностью захватила картинка на экране. Там не переставая мигал устрашающий красный знак – чутьё подсказывало Максу: этот символ означает нечто плохое. Временами жуткий знак перемежался другими изображениями.

Шоссе вроде того, что шло мимо фермы и дома ветеринара, только снятое с высоты. Оно было забито машинами так плотно, что ни одна не могла двинуться с места. Автомобили напоминали разноцветных муравьев, которые пытались ползти по кривым асфальтовым брёвнам.

Ряд домов вдоль запруженной человечками улицы; некоторые двуногие были в зелёной одежде и страшных шлемах, они махали руками и направляли других людей к грузовикам, похожим на те, в которых родные Макса возили коров.

Карта с гроздью каких-то значков, смысл которых был псу непонятен. Вдоль извилистых линий, вероятно обозначавших дороги, двигались мультяшные стрелки; все они были направлены от центра к краям экрана.

– Что это значит? – спросил Крепыш, глядя на беззвучные картинки.

– Я не знаю, – смущённо признался Макс. – Но по-моему, люди в шлемах сажают всех людей в свои машины и увозят.

Изображение в телевизоре снова сменилось. На этот раз появился песчаный пляж. Повсюду припаркованы машины, а на берегу собралось больше людей, чем Макс встречал за всю свою жизнь, и все они смотрели вдаль, на воду. Это напомнило псу поездку на озеро, когда родители вожаков его стаи возили всех на рыбалку, но это озеро в телевизоре было очень большое – он таких ещё никогда не видел.

Картинка пропала: её закрыл зловещий красный символ. А потом те же сюжеты начали повторяться.

Макс вскочил на лапы и заявил:

– Вот куда нам надо идти.

– Куда? – не понял Крепыш.

– На большое озеро. Ты видел картинку. Все машины едут туда, на гигантское озеро.

– Никакое это не озеро, приятель. Это называется океан. Раньше я жил в другой стае, и мы раз в год ездили на океан. Мне он не нравился. Слишком много песка.

– Ну, всё равно, – сказал Макс. – Наверняка наши люди там.

Крепыш встал, потянулся и зевнул. Потом вскочил на кофейный столик, а оттуда перепрыгнул на потёртый диван Макса.

– Но мы ведь только пришли сюда, приятель! Давай просто побудем здесь, поиграем в игрушки, поедим шариков и отдохнём. Я уверен, твои люди скоро вернутся.

– Нет, – пролаял Макс резче, чем намеревался. Увидев, что глаза таксика испуганно расширились, он прочистил горло и заговорил: – Разве ты не понимаешь? Они не могут вернуться. Там слишком много машин, и эти странные люди в зелёных костюмах никого не выпускают. Нам нужно самим идти к ним.

Не успел Крепыш выразить протест, как Макс уже вышел из кабинета, бросив на ходу:

– Мы переночуем здесь, отдохнём и поедим. После этого я отправляюсь искать своих, а ты смотри сам.

Глава 8 В путь!

Макс спал беспокойно.

Дома его окружали знакомые запахи, и это успокаивало, но картинки, увиденные по телевизору, заполонили сны. Он снова оказался в том же ночном кошмаре: пытался догнать Чарли и Эмму, а на голубое небо наползала тьма. Однако продолжалось это недолго, всего несколько мгновений, а потом он резко пробудился. Распахнул глаза и обнаружил, что лежит всё в том же пустом кабинете.

Вспоминая обрывки сновидения, Макс понял, что на этот раз он видел не только Чарли и Эмму на горизонте, – там была ещё и Мадам. Она не бегала и не резвилась. Нет, она терпеливо сидела между Максом и вожаками его стаи, брыли её шевелились; она как будто беззвучно говорила: «Я приведу тебя к ним».

Лучше бы она вовсе не убегала без него из дома ветеринара. И более доходчиво объяснила, чего опасается. Вот бы встретить её где-нибудь по пути. Вероятно, старая лабрадорша растолковала бы своему юному другу, куда подевались люди, и ему не пришлось бы самому ломать голову над этой загадкой.

Макс кружил по кабинету и никак не мог успокоиться. Он похрустел шариками, полакал воды из унитаза. Брюхо теперь было набито, но тревожная пустота внутри никуда не делась. Она не давала Максу уснуть. Пёс попытался снова устроиться на диване, но сердце его билось так сильно, что заглушало своим стуком даже сонное сопение Крепыша.

Наконец Макс бросил попытки заснуть. На улице ещё было темно, но он больше не мог ждать.

Надо уходить отсюда.

Зажав зубами деревянную ножку белого крашеного стула, Макс тащил его через кухню и был уже на полпути к цели, когда в дверном проёме появился зевающий Крепыш.

Увидев Макса, такс прервал зевок на середине и моргнул большими карими глазами. Потом моргнул ещё раз.

– Что ты делаешь, приятель?

Лабрадор отпустил ножку стула. На ней остались мокрые следы зубов.

– Я больше не могу спать. Тащу стул к двери, чтобы выскочить наружу и отыскать своих людей.

Крепыш снова хлопнул ресницами и покачал головой:

– И ты собирался оставить меня здесь, верзила? После всего, что мы пережили вместе?

Макс понурил голову и опустил хвост:

– Вчера ты говорил, тебе нужно только безопасное место, чтобы дождаться возвращения людей. И я решил уйти, пока ты спишь. Ну, чтобы ты не чувствовал, будто обязан идти со мной.

Крепыш прошлёпал по линолеуму, толкнул головой стул и проговорил сквозь сжатые зубы:

– Очень великодушно с твоей стороны, приятель. Но я шёл сюда сказать, что обдумал твои слова и картинки из телевизора. Я иду с тобой.

– Правда? – с надеждой в голосе спросил Макс и завилял хвостом. – А как же шарики?

– А в чём проблема? – спросил такс. – Мы возьмём их с собой.

– С собой?!

Крепыш весело гавкнул и встряхнул головой:

– Видишь, ты без меня не справишься, дружище. Похоже, ты не так сильно озабочен проблемой питания, как следовало бы! Ну, в общем, вчера, когда мы пришли сюда, я заметил на крыльце маленькую красную тележку. Наверное, эта вещица вожаков твоей стаи?

Так и было. К ручкам тележки была приделана кожаная упряжь. Иногда Чарли и Эмма впрягали в неё Макса, и он бегал по лугу, таща каталку за собой. Для детей это была самая развесёлая игра. Пёс не мог везти их очень долго – всё-таки они были тяжеловаты, и колёса часто застревали в грязи или между камнями. Но мешок с шариками весит гораздо меньше, чем два ребёнка, и вообще дороги прокладывают специально для транспорта с колёсами…

Макс завилял хвостом ещё сильнее. Его брыли растянулись в улыбке:

– Как это я сам не додумался!

– Ещё бы ты додумался, верзила, – отозвался такс. – Именно поэтому я мозг нашей команды.

Макс посмотрел на стул, который подтащил к двери с внутренней стороны. Он стоял под распахнутой верхней створкой, так же как тот, раскладной, который они с Крепышом придвинули к двери вчера снаружи. Сквозь верхнюю часть дверного проёма виднелось небо; оно начало светлеть, потому что всходило солнце.

– Но как мы пропихнём туда мешок с шариками?

– Хмм, – промычал Крепыш, оглядывая кухню. – Хороший вопрос.

Собакам потребовалось несколько часов на то, чтобы, таская стулья, табуретки и диванные подушки, выстроить из них помост.

– Это похоже на мягкую гору, – сказал Крепыш и, чтобы испытать сооружение на прочность, прошёлся по нему до двери. – Так гораздо легче, чем пытаться перекинуть мешок через дверь!

Наскоро позавтракав шариками и туалетной водой, две собаки подтащили нераскрытый пакет с кормом к груде мебели и с рычанием затянули его наверх, к открытой створке. Наконец, тяжело выдохнув победное «и-и-йа-а!», Крепыш перевалил мешок на другую сторону. Запас шариков с аппетитным хрустом приземлился на крыльцо.

Такс осторожно спрыгнул на раскладной стул, а с него вниз. Макс уже приготовился последовать за своим другом, но вдруг замер. Ему захотелось в последний раз оглянуться на родной дом.

Странно было видеть кухню такой безлюдной и тихой. Пустые собачьи миски для корма и воды были задвинуты в угол. Ни следов детских ног на линолеуме; ни взрослых, болтающих по телефону и одновременно достающих из буфета и холодильника человечий корм; ни заманчивых ароматов готовящейся человеческой пищи; ни огня в камине, у которого можно улечься и ждать, когда тебе почешут живот.

Да, он нашёл свой дом – место, где он когда-то жил. Но свой настоящий дом ему придётся искать ещё долго.

Пёс отвернулся от тёмной безлюдной кухни и спрыгнул на раскладной стул, стоявший на крыльце.

– Что ты так долго? – спросил Крепыш, глядя на мешок с шариками.

– Да так, ничего, – тихо откликнулся Макс. – Ну что – грузим мешок и в путь?

* * *

День был в разгаре, когда Макс и Крепыш двинулись по гравийной дорожке к шоссе перед фермой. Мешок шариков занял всю тележку целиком, и она со скрипом катилась за Максом. Пёс легко проскользнул в упряжь, хотя ему не нравилось, что ремни так свободно обхватывают тело. Вожаки его стаи всегда туго затягивали кожаные полоски вокруг его передних лап и на груди. Но ему самому так не сделать.

Крепыш держался рядом с Максом; короткие ножки пёсика так и мелькали, чтобы поспеть за широким шагом более крупной собаки. Максу с тележкой шагалось, конечно, не так резво, как обычно, но в остальном путешествие складывалось просто замечательно.

Наконец двое приятелей добрались до шоссе. Крепыш выбежал на середину и закружился на пунктирных жёлтых линиях, нарисованных по центру дорожного полотна.

– О-о-о, жёлтые кирпичики! – залаял он. – Я видел их в одном из фильмов, который смотрели вожаки моей стаи. Нам нужно идти по ним. – Посмотрев в обе стороны, на запад и на восток, куда уходили жёлтые линии, такс озадаченно пролаял:

– Но, гм, куда же нам идти?

Макс глянул вправо. Там сгоревший дом ветеринара и… волки. Родители вожаков его стаи чаще ездили на машине в левую сторону. Но пёс обычно не обращал на это особого внимания, потому как сидел в машине на заднем сиденье и играл с детьми или высовывал голову в окно и ловил носом ветер вместе со всеми восхитительными запахами, которые тот приносил. Если бы его спросили, куда, скорее всего, уехали люди, он выбрал бы это направление.

Лабрадор мотнул мордой влево, потом вышел на середину дороги и встал рядом с Крепышом.

– Я думаю, все дома находятся в той стороне. Там соседний городок.

Такс глянул на него:

– Это далеко или нет? Я уже устал, пока мы дотащили сюда эту тележку.

– Вообще-то, я один её тащил…

– Не знаю, сколько ещё я выдержу без остановки, приятель, – перебил Макса Крепыш. – Ты просто имей это в виду. – Ещё раз повернувшись вокруг себя, чтобы бросить взгляд в обе стороны длинной пустой дороги, пёсик тихонько заскулил: – Ох, я уже жалею, что согласился.

Макс вздохнул:

– Ещё не поздно вернуться домой и ждать там.

Крепыш недовольно оглянулся и посмотрел на коровник:

– Ну уж нет, лучше я останусь с тобой. Веди меня, верзила. И вообще, я всегда там, где шарики.

* * *

В небе сияло солнце, оно разогревало асфальт под собачьими лапами, и от гладкой чёрной поверхности поднималось вверх марево. Воздух вокруг псов как будто мерцал, а они шли и шли по пустому и тихому шоссе.

Странно было идти прямо посредине дороги. Макса давно приучили никогда не выбегать на асфальт, а переходить улицу только вместе с кем-нибудь из людей. Сначала ему было неловко – он предпочёл бы шагать по засыпанной гравием обочине или по траве сбоку от дороги. Но тележка так славно катилась по асфальту, да и на дороге совсем никого не было, поэтому очень скоро ощущение, будто он делает что-то неправильное, прошло.

На ходу приятели почти не разговаривали. Макс довольно быстро понял, что хорошее настроение у Крепыша бывает только тогда, когда он находится в атмосфере роскоши и уюта. А часами брести под жарким солнцем по длинной и прямой дороге – не слишком приятное занятие. Однако, к чести маленького пса, надо сказать, он не скулил. То есть почти не скулил.

Вокруг по-прежнему было необычайно тихо, и от этого внутри у Макса всё как-то беспокойно ёжилось и перекручивалось. Если тут водились птицы, то, вероятно, они все онемели. Пёс слышал только звуки дыхания да шагов – своих и Крепыша, – поскрипывание колёс тележки и жужжание насекомых. Поля и купы деревьев по обеим сторонам дороги почти никаких звуков не производили – разве только тихий шелест листьев и травы.

Если бы не картинки в телевизоре, Макс вообще решил бы, что все люди просто исчезли.

Разумеется, невозможно было узнать, когда были сняты кадры, которые он видел на экране. Однажды он смотрел телевизор и увидел изображения Чарли и Эммы, которые играли с ним, Максом, но ведь оба ребёнка сидели в комнате и вместе с ним смотрели на экран!

Макс ничего не мог понять, пока не увидел самого себя гоняющимся вместе с Эммой за цыплёнком, и тогда он вспомнил, что это происходило несколько дней назад на той же неделе; один из родителей вожаков его стаи ещё направил тогда на них какую-то маленькую серебристую штуку. Макс догадался: наверное, это была камера, вроде тех, какими делали фотографии, висевшие в рамках на стенах, только эта снимала движущиеся картинки. А телевизор всего лишь показывал то, что случилось давно.

Если исчезновение людей началось с запруженных машинами дорог и странных людей в шлемах, что произошло потом? От чего они бежали?

Максовы размышления были прерваны, потому что ремень упряжи вдруг сильно натянулся, а тележка не на шутку отяжелела. Лабрадор остановился, тележка толкнула его в зад. Оглянувшись через плечо, Макс увидел развалившегося поверх мешка с кормом такса – тот лежал, опустив голову на лапы.

Один глаз Крепыша – влажный и блестящий – был открыт. Но только таксик поймал на себе взгляд друга, как сразу же крепко зажмурился.

Макс вздохнул:

– Крепыш, что ты делаешь?

Пёсик издал носом свистящий звук, перевернулся на другой бок и, не размыкая век, пробормотал:

– Не могу разговаривать… Сплю.

Макс тявкнул:

– Не выдумывай! Ты только что разговаривал! Давай-ка слезай оттуда. Мне же так тяжело!

Крепыш приподнял голову, широко раскрыл глаза и сказал:

– Ну, прошу тебя, приятель, иди дальше, ещё немного! Мы можем поменяться. Будем тащить её по очереди!

Макс перевёл взгляд с такса на тележку. Крепыша хватит разве что на метр-другой. Десяток шагов сделает и выбьется из сил.

Лабрадор снова вздохнул и сказал:

– Так и быть. Только теперь с тебя причитается.

Острый кончик хвоста Крепыша заходил из стороны в сторону, и такс с удовольствием положил голову на лапы:

– Договорились, верзила!

Прорычав что-то невнятное в ответ, Макс снова обернулся к дороге. Крепыш откашлялся у него за спиной и тихо произнёс:

– Макс, я серьёзно. Спасибо, что дал мне передышку. При случае я тебя прикрою. Замётано?

Макс едва заметно кивнул:

– Замётано. А теперь отдыхай. И постарайся быть не слишком тяжёлым.

* * *

Когда солнце начало клониться к закату, Макс увидел припаркованную на обочине дороги машину.

Она уступала по размеру грузовикам и джипам с большим кузовом, на каких ездили его люди, и цвета была ржавого. Окна опущены, дверцы распахнуты, внутри пусто. Макс не видел вокруг ни домов, ни других зданий, одни поля да лес вдалеке, – никаких причин оставлять здесь машину надолго.

Выскользнув из упряжи, пёс оставил тележку, шарики и посапывающего Крепыша посреди дороги, а сам склонил голову к земле и, обнюхивая асфальт, на пружинистых лапах осторожно пошёл к машине. На дороге виднелись тёмные полосы – они вели к четырём колёсам брошенной машины. Следы на асфальте пахли жжёной резиной.

Макс подкрался ближе к оставленному автомобилю, сердце у него стучало. Лучше бы здесь были люди, хорошие люди, которые позволили бы им с Крепышом сесть на заднее сиденье и привезли к вожакам их стай. Может, они прячутся за машиной? Или ушли ненадолго в лес и скоро вернутся?

Напрасные надежды. Скоро Максу стало ясно: двуногих тут не было уже давно. Машину бросили; запахи чужих людей, которые в ней ехали, были холодные, незнакомые. Хозяева этой машины исчезли, как все остальные люди, как и его люди. Он был всё так же одинок, всё так же покинут.

Поскуливая, Макс отвернулся от машины и побежал назад. Мышцы у него ныли, в пасти пересохло, но всё равно он влез в упряжь и припустил по дороге. Ему хотелось скорее оставить позади эту ужасную пустую машину. Тележка скрипела и подскакивала у него за спиной.

– О-ой, – застонал Крепыш. – Ой-ой-ой! Помедленней, приятель! О-о-ой!

Впереди с обеих сторон от дороги показались какие-то знаки – белые кресты с прикреплёнными к ним мигающими красными огнями. Асфальт пересекали металлические рельсы. Макс не заметил их, а потом уже стало поздно. Сам он пробежал через препятствие легко, а вот колёса тележки зацепились за рельсы, и каталка перевернулась набок, мешок с шариками и Крепыш вывалились на землю. Упряжь сильно натянулась на шее и груди Макса и отдёрнула его назад.

Крепыш, отплёвываясь и чихая от дорожной пыли, вскочил на лапы.

– Шарики!!! – ошалело затявкал он и кинулся проверять, цела ли упаковка. Потом вздохнул с облегчением и сел на задние лапы. – О, всё в порядке. Пронесло.

Макс, тяжело дыша, выпутался из упряжи, переступил через рельсы и подошёл к Крепышу:

– Прости. Я не заметил рельсы. Не ушибся?

Крепыш понюхал свои лапы и спину, потом вильнул хвостом:

– Кажется, я не ушибся, приятель. Хотя ты бы всё же смотрел под лапы. К чему такая спешка?

Макс вспомнил брошенную машину, растекающуюся по небу тьму из своих снов.

– Да так, никуда, – соврал он. – Просто я решил, мы уже почти в городе, вот и хотел туда попасть поскорее. Помоги-ка мне, перетащим тележку через рельсы.

* * *

Макс был прав: городок оказался недалеко. Наступили сумерки, и пёс заметил, что деревья вдоль дороги встречаются чаще и растут ближе к обочине. Воздух посвежел и стал прохладнее. Они миновали несколько дорожных знаков – больших красных табличек, на которых было что-то написано белыми буквами, – и оставили позади пару светофоров; все они беззвучно и размеренно мигали жёлтым светом. За деревьями Макс разглядел дома, укрывшиеся среди леса. Если он правильно помнил – не зря же высовывался из окна, когда ездил со своими людьми на машине, – где-то рядом действительно находился небольшой городок с магазинами.

Крепыш нетерпеливо скакал вокруг Макса и лаял:

– Ты привёл нас куда надо, приятель! Могу поспорить, люди близко. С утра мы проделали немалый путь, верзила. А я даже не устал!

У Макса появилось искушение напомнить другу, что тот большую часть дня проспал, но в горле у него было слишком сухо, чтобы лаять попусту. Еды-то у них много, а вот воды… Макс мечтал встретить на пути хорошую лужу, да поскорее.

– Бьюсь об заклад, тут в каком-нибудь из домов или магазинов найдётся для нас мягкая постель, – радостно тявкал Крепыш, забегая вперёд Макса и скрипучей тележки. – Если мы каждую ночь будем находить новый дом, эта поездка окажется совсем не трудной, а даже приятной! В любом доме, где я бывал, всегда припрятан хоть один пакет с шариками. На самом деле…

Крепыш остановился, не договорив; всё его тело, от лисьей мордочки до остренького хвоста, напряглось, коричневые уши вздрогнули.

Макс, замедляя ход, подбежал к другу.

– Что там? – шепнул он.

У Крепыша не было времени на ответ. В подлеске на другой стороне дороги захрустели ветки, из тени деревьев вышли две большие собаки.

Обе были выше Макса на пару собачьих голов и длиннее, если считать от носа до хвоста. Это были изящные животные, худощавые, но не тощие и болезненные, как волки, – нет, у этих собак под блестящей шкурой виднелись упругие мышцы, а тонкие лапы, наверное, могли мчать своих обладателей с очень большой скоростью.

Левая собака была светло-коричневая, чёрная шерсть покрывала только её широкую морду и два висячих уха. Другая – грязновато-белая, с крупными чёрными пятнами на спине и заострённой морде. Обе были велики, но явно относились к разным породам, и чёрно-белая собака выглядела гораздо старше коричневой.

Однако, несмотря на все различия, у этих двух собак было нечто общее: обе рычали и угрожающе обнажали зубы.

И обе медленно, но весьма решительно приближались к Максу и Крепышу.

Глава 9 Сторожевые псы

Макс присел и сморщил лоб. Он сделал шаг назад, потом ещё один, натолкнулся задом на металлическую тележку. Впереди замер на месте Крепыш, он напряжённо переводил взгляд с одной наступающей собаки на другую.

Младший, коричневый пёс распахнул широкие челюсти и показал острые зубы.

– Слышь! – гаркнул он.

Старший остановился, порыкивая, бросил взгляд на своего компаньона и проговорил низким усталым голосом:

– «Слышь»? Так, по-твоему, привлекают внимание? И чем ты только думаешь?

Коричневый ощетинился, сел и, задрав морду вверх, приложил лапу к узкой груди.

– Я сторожевая собака, старик, – заявил он. – И вожак моей стаи научил меня встречать чужаков возгласом «слышь!».

– И что это значит? – проворчал старый пёс и тоже сел. – Так, что ли, люди лают?

Младшая собака открыла пасть, будто собиралась ответить, но потом задумчиво склонила голову набок:

– Я, знаешь ли, не совсем уверен. Но кто знает, почему люди говорят то, что говорят?

Крепыш оглянулся с недоумённым выражением на морде, будто спрашивал: «Что это с ними?» Макс помотал головой. Он немного успокоился, но не вполне понимал, чего ждать от двоих незнакомцев.

Старый пёс проворчал:

– Теперь эта парочка нас не боится. Твоего «слышь!» не послушали. – Он тихо хохотнул. – О, надо это запомнить на будущее.

– Вечно ты со своими шуточками, старикан, – покачивая головой, сказал молодой пёс. Очевидно, эти двое уже давненько вместе.

Макс встал в полный рост и, сделав несколько шагов вперёд, проговорил:

– Простите, что вмешиваюсь, но кто вы такие?

Молодой пёс подскочил на все четыре лапы с лаем:

– Слышь! Я датский дог. А это грейхаунд. Вы вторглись на территорию Анклава!

Крепыш вразвалочку подошёл к Максу, встал рядом с ним и посмотрел на грейхаунда:

– Это ваши имена? Больше похоже на названия пород. Я с тем же успехом мог бы говорить всем: «Я – такс» – или называть Макса лаб. По мне, так это звучит как-то безлико.

Грейхаунд со стоном поднялся на лапы.

– Имена собак в Анклаве – это сведения не для всех, малыш.

– Ну что ж, не хотите – не говорите, – согласился Макс. – Но я Макс, а это мой друг Крепыш. Мы просто идём мимо. И не затеваем ничего дурного.

Дог перевёл взгляд с Макса на Крепыша:

– Значит, вы не волки?

– Разве они похожи на волков? – спросил грейхаунд.

– Ну я не знаю, дедуля! – пролаял дог. – Может, они волчата. Всегда нелишне проявить осторожность. Я, например, думал, что все люди выглядят одинаково, пока не увидел этих, в мешковатых белых костюмах с капюшонами.

Старый пёс вздрогнул, будто пытался стряхнуть воду со шкуры, хотя вовсе не был мокрым, и шикнул на своего напарника:

– Ни слова об этом. Сведения не для всех, помнишь?

– Точно.

Крепыш неспешно прошёлся перед Максом и тележкой, поглядывая то на одного сторожевого пса, то на другого.

– Хм, значит, установлено, что мы не волки. Так, верзилы? И, не стану спорить, вы без труда справились бы с нами, вздумай мы задираться. Может, вы тогда позволите нам пройти?

Дог и грейхаунд переглянулись.

– Вы просто идёте через город? – уточнил грейхаунд низким ворчливым голосом.

– Может, остановимся здесь переночевать, но не больше, – сказал Макс.

Старый пёс снова сел и махнул лапой:

– Ну, тогда ладно. Проходите.

Дог тихо заскулил, а потом приглушённым голосом спросил:

– Дедуля, кажется, они домашние, как и мы. Может, взять их в Анклав и…

– Это секретные сведения! – рявкнул грейхаунд.

– А что такое Анклав? – полюбопытствовал Крепыш.

– Это не твоё дело, пёсик, – пролаял грейхаунд. – Вы хотите пройти, и мы вам разрешаем. А теперь проваливайте, пока солнце не село!

– Пошли, Крепыш, – заторопил друга Макс. Сам он уже шагал по дороге, за спиной у него катилась тележка.

Услышав звук скрипящих колёс, грейхаунд замер: он только теперь заметил тележку.

– Погоди! – взревел старый пёс.

На мгновение у Макса возникло желание броситься наутёк. Вдалеке уже виднелись улицы с домами из красного кирпича, лес по бокам от дороги заканчивался – тут начиналась территория, где хозяйничали люди. Однако Крепыш на своих коротких лапках не поспел бы за ним, да и тележка замедляла бы бег. К тому же дога и грейхаунда сама природа создала для скоростного передвижения. Они наверняка догонят лабрадора. Всё-таки без особой нужды нарываться на неприятности ни к чему.

Поэтому он остановился.

– Что ты делаешь? – шепнул другу Крепыш. – Эти парни какие-то странные. Давай лучше уберёмся отсюда!

У Макса не было времени на ответ. Коричневый дог и пятнистый грейхаунд уже нагнали двух приятелей, только теперь Макс и Крепыш их не интересовали – псы с голодной жадностью обнюхивали мешок с кормом, лежавший в кузове красной тележки.

– Что там у вас? – спросил дог, шаря носом по пакету. – О, кажется, пахнет мясом?

Крепыш, рыча, запрыгнул на мешок с шариками и отважно гавкнул:

– Назад! Это наша еда.

У дога был такой вид, будто он сейчас оскалит зубы и зарычит, но предостерегающий лай грейхаунда заставил юнца сдать назад. В отличие от младшего пса старшего больше заинтересовала сама тележка.

Обращаясь к Максу, грейхаунд спросил:

– Где вы взяли эту штуку?

– Тележку? – переспросил Макс. – Она принадлежит вожакам моей стаи. Я много раз катал их в ней, используя эту упряжь. – И пёс указал мордой на кожаные лямки у себя на плечах.

– Интересно, – проворчал грейхаунд, пристально рассматривая тележку. – Понимаешь, нашим собакам приходится таскать мешки с кормом из человечьих магазинов в Анклав. Это трудная работа, она отнимает много времени и сил. Но, имея такую штуку… Как ты там её назвал? Тележка? Ну, с тележкой мы могли бы положить мешок на мешок и перевезти сразу несколько без всяких хлопот.

– Наверное, могли бы, – согласился Макс. – Если бы знали, где взять тележку.

Вперив взгляд в Макса, грейхаунд подошёл к нему и встал с ним нос к носу:

– Если бы мы знали… Это верно, щенок. У нас в лагере много собак, домашних псов, которых бросили хозяева, как тебя и Крепыша. Вы могли бы посодействовать нам в добыче пропитания. Может быть, мы позаимствуем у вас эту тележку ненадолго? Раз уж мы позволили вам пройти без проблем. И раз никто из нас не хочет неприятностей.

Старый пёс говорил спокойно и обдуманно. Но взгляд его тёмных глаз ясно дал понять Максу, что это не просьба.

Крепыш спрыгнул с тележки и встал рядом с другом.

– Не позволяй им забирать нашу тележку, – процедил он сквозь зубы. – Как мы понесём шарики дальше?

Макс отвёл взгляд от сурового грейхаунда и посмотрел на более молодого и явно очень быстрого дога. Тот подобрал брыли, показывая верхний ряд своих острых зубов.

Макс шёл целый день и очень устал. Язык у него пересох. В голове проносились образы мёртвой коровы и брошенной у обочины дороги машины. Ему была нужна передышка. И если они ненадолго свернут с пути и заедут в Анклав, то окажут помощь другим собакам, которые остались без хозяев так же, как он сам. Почему бы и нет?

– Всё будет хорошо, – шепнул Макс Крепышу, а потом обратился к грейхаунду:

– Ладно, мы одолжим вам ненадолго нашу тележку.

Грейхаунд, виляя тонким хвостом и прижав висячие уши, отошёл от Макса.

– Это правильное решение, щенок, – пробасил он, развернулся и направился к опушке леса. – Следуйте за мной. Анклав недалеко.

* * *

Таща тележку следом за двумя незнакомцами, Макс очень скоро убедился, что лес – совсем не то, что накатанное шоссе. Колёса постоянно цеплялись за корни и ветки кустов, подскакивали на камнях, тележка дребезжала, и упряжь давила на плечи.

Однако всякий раз, как Макс замедлял ход, сторожевые псы рявкали на него и Крепыша, чтобы те шли быстрее.

– Полегче, приятель! – огрызнулся Крепыш на дога, после того как челюсти великана в очередной раз щёлкнули слишком близко от него. – Может, я ростом не вышел, но я не щенок. И нечего пасти меня.

– Ты не щенок? – удивлённо спросил дог. – Значит, ты из карманных собачек? – Здоровяк покачал головой. – Я тебе очень сочувствую. В Анклаве есть ещё несколько малышей вроде тебя. Я всегда удивлялся, как вы ходите на таких крошечных лапках.

Крепыш фыркнул:

– Да легко. И мне не нужно столько места, сколько вам, переросткам. К тому же, хочу заметить, зубы и когти у меня такие же острые, как у любой крупной собаки. И ты держись от них подальше, верзила!

Дог недовольно зарычал. Но щёлкать челюстями за спиной у Крепыша перестал.

– Давно вы охраняете дорогу? – обратился Макс к грейхаунду, чтобы хоть как-то разрядить обстановку вежливой беседой.

Грейхаунд хмыкнул:

– С тех пор, как люди уехали. И теперь все, кто пользуется этой дорогой, проходят мимо нас.

Макс сглотнул, и ему в голову пришла идея. Это было бы слишком просто, но вдруг Мадам пошла в этом направлении, когда покинула дом ветеринара…

– А не пробегала ли тут лабрадорша вроде меня? Вы не заметили? – спросил он. – Постарше и чёрная с белыми пятнами. У неё ещё был ошейник с тремя золотыми кольцами.

Грейхаунд, опять хмыкнув, кивнул:

– Что-то в этом роде припоминаю. Хотя точно не скажу. Тут нас не меньше трёх десятков. Но может быть.

– Ты снова говоришь о той старой собаке? – шёпотом спросил у Макса Крепыш.

Лабрадор кивнул и невольно завилял хвостом, хотя путь через лес лишил его последних сил.

– Говорю тебе, Крепыш, Мадам знает всё. Если мы её найдем, то сразу во всём разберёмся.

К счастью, лесные блуждания скоро закончились. Деревья поредели, расступились, и взгляду двух приятелей открылась небольшая поляна. При появлении Макса и Крепыша, за которыми следовали дог и грейхаунд, с десяток разномастных собак оторвались от своих занятий и уставились на вновь прибывших.

Макс остановился и огляделся. Слева от него громоздились сваленные вкривь и вкось мешки корма – по большей части вскрытые; из них просыпались на землю коричневые шарики. Рядом со складом еды была выкопана канавка, наполовину заполненная дождевой водой. В нос ударили запахи влажной шерсти и помеченной территории; они смешивались с лесным духом листьев и засохшей грязи.

На противоположной от Макса стороне поляны к стволам деревьев были прислонены деревянные доски, там же лежали кипы разорванных простыней, истрёпанных ковриков, человеческой одежды; некоторые напоминали гнёзда, устроенные под самодельными навесами из деревяшек, другие просто валялись как попало. Имелось тут даже несколько заляпанных грязью подушек и один собачий матрасик – из дыры посередине вылезала наружу комковатая серая вата.

В центре поляны торчал толстый пень. Все собаки собрались вокруг него, не сводя взгляда с Макса и Крепыша.

Обитатели Анклава были разных пород, размеров и окраса. Одна собака – крупная, коренастая, с унылой мордой и слегка волнистой бело-коричневой шерстью – стояла рядом с горой шариков, и с её толстых брылей капала слюна. Другая была размером с Макса, с острыми мордой и ушами, с длинной, рыжего цвета шерстью и пышной белой опушкой на груди. Максу это собачье украшение напомнило какой-то смешной человечий воротник. Впереди всех стояла собачка помельче, размером с Крепыша, только её тело было более пропорциональным и не походило на сардельку, а шерсть у неё была мохнатая, чёрная на спине и рыжеватая на лапах. На короткой мордочке под чёрным носом и над маленькими глазками торчали пучки рыжей шерсти; заострённые уши над круглой головой стояли торчком, выражая напряжённое внимание.

Макс внимательно оглядел это собачье сборище, силясь отыскать знакомые черты Мадам. Но насколько он мог видеть, других лабрадоров тут не было. Долго рассматривать компанию ему не пришлось, потому что вдруг поднялась какая-то суматоха. Все собаки притихли и расступились, освобождая место кому-то ещё.

– Тихо! – прорычал этот кто-то.

Кудрявый грязно-белый пёс среднего размера с гордым видом прошествовал по тропинке и вскочил на пень. Длинные уши низко свисали по обе стороны вытянутой, коротко стриженной морды. Пушистая шерсть на голове и ушах выглядела как шапка, какие зимой носили вожаки Максовой стаи.

– Визеп… кхе… то есть грейхаунд, – надменно провозгласила с пня белая собака. – Кто эти двое, которых ты привёл к нам?

Грейхаунд крупным шагом прошёл мимо Макса и склонил голову.

– Это Макс и Крепыш, – низким раскатистым голосом сказал он. – Их тоже оставили одних, как и всех нас. Посмотри на большого пса: у него есть приспособление для перевозки шариков. Думаю, тебя оно заинтересует.

Надутая от важности собака окинула взглядом Макса, потом кивнула грейхаунду:

– Очень хорошо. Возвращайтесь на свой пост. Скоро вас сменят.

Грейхаунд с низко опущенной головой направился в сторону леса, не взглянув на Макса. Дог поплёлся следом, и оба пса скрылись за деревьями.

– Такие здоровые псы пляшут под дудку этого парня? – возмущённо пробурчал Крепыш Максу. – Он похож на мягкую игрушку, с которой спит в обнимку вожак моей стаи!

Важная собака прочистила горло рычанием и пролаяла:

– Итак, вы пришли сюда, чтобы остаться с нами.

Макс сделал шаг вперёд, выкатывая тележку на поляну. Некоторые собаки, завидев каталку, начали тихо переговариваться.

– Не совсем, – начал объяснять Макс. – Мы путешествуем в поисках вожаков наших стай – наших людей. Грейхаунд попросил нашу тележку на некоторое время, чтобы перевезти мешки с кормом туда… где вы живёте. И мы согласились.

– Ваших людей? – спросила важная собака. – Вы ищете людей, которые бросили вас?

Макс с трудом подавил поднимавшееся из груди рычание.

– Они не специально бросили меня. Я их знаю. Они не поступили бы так.

Надменный пёс закрыл тёмные глаза и покачал головой.

– Вы несчастные создания. Я тоже был таким – не признавал новую реальность. Но посмотрите вокруг, и вы увидите, что все мы теперь сами по себе.

– А тебе откуда знать, одуванчик? – пролаял Крепыш. – Разве тебе известно больше, чем нам, а?

Пушистая собака изящно спрыгнула с пня и подошла к Максу с Крепышом.

– Мне известно, – сказал пёс, – потому что те самые вожаки стаи, которые всю жизнь клялись в любви ко мне, в последние дни беспрестанно орали на меня, а потом выгнали из дома в лес и оставили умирать. Они сказали, чтобы я убирался прочь и никогда не возвращался. А когда я отказался, они сами уехали из дома, чтобы отделаться от меня.

Важный кудрявый пёс расхаживал взад-вперёд перед Максом и Крепышом, не спуская с них глаз.

– У всех, кто живёт в Анклаве, похожие истории – у кого хуже, у кого лучше. Но мы все понимаем, что люди не хотят иметь с нами ничего общего, и это правда. Потому я и создал новое сообщество, где мы помогаем друг другу выжить в новых условиях. Некоторые ещё надеются, что однажды люди вернутся за нами. Что ж, если так, они найдут нас здесь. А если нет, тогда… – Кудрявый пёс остановился и посмотрел прямо на Макса. – Тогда нам лучше привыкнуть к самостоятельности.

– А ты кто? – спросил Макс.

– Название моей породы и имя, под которым я известен чужакам, – пудель, – ответил пёс и снова запрыгнул на пень. – Имя, которое дали мне люди, – он презрительно фыркнул, – Мизинчик. Но моё истинное имя, – я открыл это, живя в Анклаве, – Дэнди Коготь.

Макс посмотрел на собак, которые стояли на поляне и глядели на своего вожака молча и внимательно. Никто не возражал против сказанного Дэнди Когтем – все были согласны с тем, что их бросили. Об этом говорило печальное выражение, написанное на мордах слушателей.

– Добро пожаловать в Анклав, Макс и Крепыш, – пролаял Дэнди Коготь. – Добро пожаловать в ваш новый дом.

А потом он улыбнулся или показал им клыки. Макс с Крепышом точно бы не сказали.

Глава 10 Анклав

Произнеся речь, Дэнди Коготь распустил собравшихся поглазеть на Макса и Крепыша собак, отдав им приказ возвращаться к работе. После этого он сообщил новичкам, что все собаки в Анклаве каждый день должны выполнять свою часть работы, помогая содержать в порядке их общий новый дом. И Макс с Крепышом отныне не исключение.

– А если мы не хотим работать, чтобы остаться в вашем Анклаве, что тогда, Дэнди Пудель? – спросил такс. – Мы уже сказали верзилам, которые охраняют дорогу, что просто идём мимо.

– Меня зовут Дэнди Коготь, – огрызнулся кудрявый пёс. Потом сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и сел перед своим пнём. – Я не говорю, что вы должны остаться. Ведь я не человек, который собирает вокруг себя собак только для того, чтобы бросить их, когда они ему больше не нужны. Но я приглашаю вас побыть здесь, сколько захотите, чтобы понять, подходит ли вам Анклав. Могу побиться об заклад, вы удивитесь, как приятно работать бок о бок с другими собаками.

– Опять ты про работу! – заскулил Крепыш, растянулся в траве на животе и закрыл лапами глаза.

Дэнди Коготь повернулся к Максу, который молча слушал весь разговор. Лабрадор не вполне верил словам пуделя о людях, которые так плохо обошлись с ним и другими собаками. Однако, оглядев поляну, где его четвероногие сородичи рыли лапами землю, чтобы сделать канавы, или возились с одеялами, устраивая новые постели, он понял: вероятно, не у всех у них были такие же добрые вожаки стаи, как Чарли и Эмма.

– Это гениальное изобретение, – заметил Дэнди Коготь, пройдя мимо Макса и обнюхав тележку. Только теперь лабрадор увидел хвост пуделя: как и морда, он был по большей части коротко обстрижен, только на самом кончике мастер оставил шерсть, придав ей форму маленького кокетливого шарика. Макс подавил смешок и сказал:

– Спасибо за комплимент, но на самом деле оно не совсем моё. Вожаки моей стаи прицепили упряжь к тележке, а Крепыш придумал взять её с собой.

– Да, это я, – откликнулся такс. Голос его заглушали лапы и трава. – Все идеи исходят от меня. Не понимаю, почему тот, кто генерирует идеи, должен ещё и работать.

Дэнди Коготь не обратил внимания на Крепыша. Он подошёл к Максу и сел рядом с ним.

– Это гораздо более умный способ запастись кормом, чем тот, которым вынуждены пользоваться мы. Я вот думаю, успеешь ли ты до наступления ночи показать Крепколапому, как этим пользоваться, и, может быть, сбегать в человечий магазин, чтобы привезти сюда ещё еды.

– Сегодня? – спросил Макс. – Я шёл весь день…

– О, я понимаю, – покивал Дэнди Коготь. – Но могу поспорить, вы хотите получить назад свою тележку. Так вы отблагодарите Анклав за пищу и кров, которые мы разделим с вами. – Пудель прищурился, вглядываясь в чащу леса, челюсти его раздвинулись, показались передние зубы. – Я доверял некоторым собакам до вас, не проверив их. И боюсь, этот опыт сделал меня менее наивным.

У Макса появилась пульсирующая боль в лапах, в пасти было всё так же сухо. Но может, если он сперва напьётся… и городишко, кажется, не так уж далеко…

– Ладно, – согласился пёс. – Полагаю, мы с Крепышом до вечера можем ещё немного прогуляться.

– Великолепно! – обрадовался Дэнди Коготь, подскочил на свои изящные лапы и завилял хвостом с пуховкой на кончике. Потом его хвост замедлил движения и опустился вниз. – Но я думаю, собака размером с Крепыша будет только мешать тебе.

– Ещё чего! – взвизгнул такс и убрал с мордочки лапы. – Лапы у меня, может, и короткие, но ты мне поверь, Дым-да-Копоть, я способен двигать ими очень быстро!

Пудель на мгновение нахмурил свой кудрявый лоб и процедил сквозь зубы:

– Дэнди Коготь. Я только хотел сказать, что ты, может быть, принесёшь больше пользы, если останешься здесь и поможешь устроить лежанки для ночлега. На самом деле… – Глава Анклава повернулся, затем легко вспрыгнул на пень. – Шипулька! – позвал он.

– Да? – откликнулся откуда-то с поляны высокий голос.

Макс, наклонившись, выглянул из-за дерева, но так и не понял, от кого он исходил. Остальные собаки спокойно занимались своими делами: рыли землю, таскали ветки из леса или боролись с тряпьём.

– Шипулька, иди познакомься с нашими новыми друзьями!

– Ох! Да! Сейчас!

Десяток обрывков ткани взлетел в воздух на поляне, и из-под деревянного навеса вылетел какой-то чёрно-подпалый вихрь. Маленькая собачка, которую Макс уже видел, с круглой мордочкой и кустиками шерсти над блестящими глазами и под носом, внезапно застыла прямо перед Крепышом, яростно виляя обрубком хвоста.

При виде собачки с высунутым языком такс от неожиданности ошалело заморгал, вскочил на лапы и метнулся в сторону.

– Извини! – выпалила собачка. – Я не хотела пугать тебя. Просто мне нравятся новые знакомства! Все новички обожают меня. Я Гизмо. А вас как зовут?

Дэнди Коготь прокашлялся и сказал:

– Теперь тебя зовут Шипулька, не забывай.

Гизмо посмотрела на пуделя:

– Ох. Да. – Повернувшись к Максу, она добавила: – Ну всё равно, как я уже сказала, я Гизмо, хотя за пределами Анклава мне приходится скрытничать и называть себя просто йоркширским терьером; но ведь это так длинно, а вы можете называть меня Гизмо, или Гиз, если совсем запыхаетесь.

– Шипулька, – с тяжёлым вздохом проговорил Дэнди Коготь. – Мы же договорились.

– Упс, – хихикнула Гизмо, игриво поблёскивая глазами. – Кажется, я опять забыла.

Глядя на эту крошечную энергичную собачку, Макс невольно завилял хвостом и сказал:

– Я Макс. А мой пугливый друг – Крепыш.

– Эй! – гавкнул такс. – Я вовсе не пугливый. А осторожный. При моём росте это не помешает. – Оглядев Гизмо с головы до ног, Крепыш добавил: – Кроме того, я сперва оцениваю ситуацию, а уж потом кидаюсь в неё. Никогда не знаешь, что тебя ждёт.

– Ах, он прав! – согласилась с таксом Гизмо и закивала так часто, что её голова превратилась в пушистый комочек. – Мне всегда приходится следить за двуногими великанами, которые топают, не глядя под ноги, хотя они меня не особенно пугают, потому что обычно хотят просто погладить. Я люблю, когда меня гладят. А когда чешут за ушками, просто с ума схожу. Да, схожу с ума.

– Хорошо, – сказал Дэнди Коготь. – Довольно. Шипулька, я хочу, чтобы ты показала Крепышу, как у нас тут делают постели: ему и Максу надо где-то устроиться на ночлег.

– Конечно-конечно! – радостно откликнулась Гизмо; её короткий хвостик продолжал весело трепыхаться. – Пошли, Крепыш. Я покажу тебе самые лучшие тряпки и научу их складывать. Будешь спать словно на лучшем диване, на какой тебя люди в жизни бы не пустили!

Маленькая терьерша мигом унеслась обратно к кипе ковриков и одеял под навесом. Обернувшись через плечо, она прокричала:

– А хочешь наперегонки? Спорим, я устрою пять постелей, не успеешь ты сделать две!

– Отлично. – Крепыш вздохнул и, покосившись на Макса, неохотно поплёлся за Гизмо к куче тряпья.

– До чего шустрая, – улыбнулся Макс, виляя хвостом и глядя на пуделя.

Дэнди Коготь вздохнул:

– Да, у неё всегда такое… позитивное настроение. Но у тебя ещё будет время познакомиться с ней и другими собаками поближе. Пошли, я представлю тебя Крепколапому.

– На самом деле, – сказал Макс, – сперва я хотел бы задать вопрос. Я ищу не только своих людей, но и свою подругу по имени Мадам. Мадам Кюри. Она тоже лабрадор, как и я, только старше и с чёрной шерстью, и ещё она носит красивый ошейник. Один из сторожевых псов сказал, что описание вроде бы знакомое, но я не видел…

– Мадам? – холодно переспросил Дэнди Коготь.

Макс кивнул:

– Да, именно так.

Пудель склонил голову набок, как будто задумался, потом сказал:

– Нет, кажется, я с ней не знаком. Ну, теперь мы можем идти к Крепколапому?

Почему-то от холодного тона Дэнди Когтя Максу стало не по себе. То ли он не поверил пуделю, то ли просто расстроился. Окажись Мадам здесь, они с Крепышом свернули бы с пути не зря. Ну, или хотя бы не только ради доставки корма.

– Хорошо, – сказал Макс после недолгого молчания. – Конечно. Веди меня.

Таща за собой тележку по неровной земле, Макс двинулся бок о бок с вожаком Анклава к краю поляны, где высилась куча разорванных мешков с кормом. Приземистый пёс с длинной шерстью, широкой печальной мордой и висячими ушами, которого Макс уже видел раньше, насторожённо следил за приближением Дэнди Когтя и лабрадора.

Подойдя к полной дождевой воды канаве, Макс не удержался, опустил морду и стал лакать. Нос и язык ощутили приятную прохладу, живот стал наполняться после дня изнурительного пути. Вода пахла странно, в ней плавали листья и другой сор, но Макса это не заботило.

– А ну! – крикнул коренастый пёс и кинулся к Максу с явным намерением атаковать. Однако резкий лай Дэнди Когтя остановил его.

– Оставь его! – приказал пудель. – Он может слушать, пока пьёт.

Кивком выразив признательность главе Анклава, Макс вернулся к своему занятию. Он утолял жажду, а пудель тем временем изложил коренастому псу – Крепколапому – план на вечер. Макс покажет ему, как пользоваться тележкой, и они вместе привезут домой несколько мешков с шариками из магазина, пока до них не добрались другие животные.

– Отлично, – сказал Крепколапый, когда Дэнди Коготь закончил инструктаж. Макс не удивился, услышав лай коренастого – такой же низкий и унылый, как сам пёс и его морда. – Мы пойдём.

Одобрительно помахивая хвостом с пуховкой на кончике, Дэнди Коготь смотрел на обоих псов.

– Сегодня у нас выдался удачный день. А теперь торопитесь. Скоро наступит ночь.

* * *

Крепколапый быстро усвоил, как проскальзывать в упряжь. Однако, обучая коренастого пса этой премудрости, Макс успел заметить: тот предпочитал, чтобы его называли по имени, которое ему дали вожаки стаи, – Брамс.

– Почему Дэнди Коготь придумал вам всем другие имена? – спросил Макс, проверяя, хорошо ли держится упряжь на плечах Брамса.

– Он говорит, раз люди нас бросили, мы должны оставить клички, которые они нам дали, – ответил Брамс. – По его словам, в дикой жизни мы откроем для себя настоящие имена.

Отступив назад, Макс спросил:

– А почему он требует, чтобы за пределами Анклава все вместо имён использовали названия пород?

– А, это. Там я просто сенбернар. Дэнди Коготь утверждает, что если кто-то чужой, кому мы не доверяем, узнает наши имена, то сможет нами командовать.

– Ты в это веришь? – поинтересовался Макс.

– Я не знаю, – проворчал Брамс. – Дэнди Коготь говорит, с ним такое уже случалось и теперь его на мякине не проведёшь. Но сам подумай: разве ты не откликаешься всегда, когда тебя зовут по имени?

Макс задумался. А ведь и правда: кто бы ни крикнул ему: «Макс!» – он тут же бежал к этому человеку.

– Похоже, откликаюсь, – кивнул Макс.

– Вот и я тоже, – подтвердил Брамс. – Может, это всё предрассудки. Но лучше поостеречься, верно?

Поляна Анклава осталась позади; Брамс вёл Макса через лес обратно к шоссе. К чести крепкого пса, надо сказать, он тащил тележку без усилий; ему легко удавалось обходить стволы деревьев и продираться сквозь подлесок.

Разумеется, двигаться по дороге было значительно проще. Макс и Брамс прошли мимо дога и грейхаунда, понимающе кивнув сторожам, а от заставы до ближайшего человечьего магазина оставалось всего несколько кварталов.

Брамс, ведя за собой лабрадора, свернул в нужном месте на боковую улицу и направился прямиком к магазину. Здание стояло особняком посреди большой и пустынной парковочной площадки, но на дороге, которая вела к нему, приткнулись к тротуару несколько домиков поменьше. Макс внимательно изучал округу, пока они приближались к магазину, – машин нигде не было. Все дома, которые раньше ярко освещались неоновыми огнями, стояли тёмными, и вывески магазинов на фасадах не горели. Окна в домах разбиты, парковка засыпана осколками стекла. По улицам свежим вечерним ветром носило мусор, он забивался в водосточные канавы и люки.

У продуктового магазина картина была та же. Брамс показал Максу дорожку, которую собаки проложили среди осколков битого стекла.

– Мы таскали туда-сюда одеяла, сметали в сторону стёкла – это Дэнди Коготь придумал.

Теперь в магазин можно было попасть, не поранив подушечки лап.

Два пса прошли сквозь стеклянную дверь, которая открывалась в обе стороны.

Клацанье когтей по полу и поскрипывание колёс тележки эхом отдавались под металлическими стропилами крыши. Последние лучи заходящего солнца падали сквозь широкое, с выбитыми стёклами окно на фасаде здания, но в глубину торгового зала не проникали. Полки в задней части магазина были в тени, освещались только некоторые стеклянные витрины: в них гудели и мигали потухающие лампы, которые отчаянно не хотели угаснуть насовсем.

Брамс уверенно вёл Макса по проходам, огибал перевёрнутые магазинные тележки и переступал через разбитые стеклянные банки. Как и в кладовой в доме Макса, большинство полок пустовали. Из глубины магазина разило протухшим мясом и гнилыми овощами. Оттуда же слышалось неутомимое жужжание мух: маленькие паразиты, без сомнения, устроили пир над горами тухлятины.

К счастью, Брамс не повёл Макса в ту часть магазина. Вместо этого он свернул в боковой проход, и его спутник с удивлением обнаружил, что полки здесь забиты до отказа. Тут лежали игрушки для собак и кошек, на крючках висели резиновые мыши; на картонных коробках красовались картинки с хорьками, ползущими по прозрачным туннелям, а банки с розовыми и оранжевыми наклейками украшали изображения довольных кошачьих морд. И конечно, тут были стопки мешков собачьего корма, готового к отгрузке.

Те, кто обчистил магазин, товарами для животных не заинтересовались.

Макс помог Брамсу выбраться из упряжи, и они вместе столкнули с полок лапами и носами три самых больших мешка с шариками. Упаковки соскользнули вниз и упали прямо в красную тележку. Работа была не из лёгких, и, когда она завершилась, Макс тяжело дышал от усталости.

– Этого хватит, – низким голосом решительно прорычал Брамс. – Не стоит перегружать себя.

Макс покачал головой, а сенбернар тем временем опять продел голову в упряжь.

– Как вам удалось перетащить в Анклав столько мешков с кормом?

– Мы делали это всем скопом, – ответил Брамс, разворачиваясь и направляясь с тележкой к выходу. – И доставляли домой всего один мешок за день. Мы использовали одеяло: одни тащили его в зубах, другие толкали мешок сзади носами. – Сенбернар шёл, за спиной у него поскрипывали колёса тележки. Пёс радостно гавкнул: – Должен сказать тебе, эта штука гораздо удобнее!

Когда Макс и Брамс вышли на шоссе и отправились обратно в Анклав, было уже совсем темно. Макс оглянулся через плечо на маленький город, вспоминая, как выглядело это место раньше: вдоль улиц и на парковках стояли машины, из окон бил свет, повсюду слышались смех и разговоры, люди спешили по своим делам.

Теперь все здания превратились в пустые тёмные оболочки. Макс вздрогнул и прибавил шагу, догоняя товарища.

По пути через лес к поляне было так темно, что Макс видел всего на несколько шагов впереди себя, а Брамс, похоже, ориентировался исключительно по нюху. Когда они наконец вернулись в Анклав, на поляне было тихо и спокойно. Собаки ворочались на одеялах под навесами; одни тихо посапывали, другие поскуливали. На пне стоял походный фонарь, он отбрасывал вокруг рыжеватый свет; вокруг вилась ночная мошкара. Не понимая, кому и как удалось включить его, Макс радовался теплу знакомого огня.

Лабрадор помог новому знакомому сгрузить три мешка с кормом рядом с кучей других, после чего оба они наелись до отвала и напились воды из канавы. Брамс дружелюбно пожелал Максу спокойной ночи, и лабрадор, у которого болело всё, от носа до хвоста, побрёл через поляну к куче тряпья рядом с храпящим Крепышом.

Свернувшись клубком на своей новой временной постели, Макс заметил Дэнди Когтя: пудель сидел настороже на своём пне посреди поляны; в свете фонаря его кудрявая шерсть отливала молочно-белым блеском. Хоть стрижка пса и выглядела глупо, глаза его светились проницательностью – он внимательно осматривал тележку и стопку новых мешков с кормом. У этого пса, подумал про себя Макс, глупая только стрижка.

Посреди ночи Макс вдруг проснулся и обнаружил, что фонарь выключен и поляна погружена во тьму. Других собак он не видел, а вот фигура Дэнди Когтя как будто до сих пор возвышалась на пне. Макс был в этом почти уверен. Пудель сидел в той же позе, что и несколько часов назад, только теперь он наблюдал за спящим лабрадором.

Глава 11 Тяжкий труд

На следующий день стало ясно, что Дэнди Коготь не намерен отпускать Макса и Крепыша из Анклава.

Во всяком случае, в ближайшее время.

Забрезжило утро. Макс проснулся, весь запутанный в человечье тряпьё; сквозь кроны деревьев на поляну лился тусклый свет. Несколько собак уже встали, хотя многие ещё храпели под обломками досок и кусками жести, прислонёнными к стволам деревьев. Кое-кто из псов скрылся в южной стороне, где лес рос гуще. Судя по запаху, определил Макс, там собаки справляли свои естественные надобности. Другие обитатели Анклава деловито шагали в заросли с западной стороны поляны, сквозь которые виднелась обветшалая лачуга, почти полностью разваленная, – очевидно, она служила источником строительного материала.

Через несколько навесов от лежбища Макса на кипе изодранных подушек лежала белая коренастая собака; она тихо выла – её печальная песнь улетала в утреннее небо. Рядом стоял приземистый коричневый пёс с приплюснутой мордой и поочерёдно то нюхал зад солирующей собаки, то отворачивался и толстым слюнявым языком лизал влажную траву и кору ближайшего дерева.

Макс тоже ощутил, что в горле у него пересохло, а в пасти – несвежий запах. Встав, лабрадор потянулся – сперва передними лапами, потом задними – и широко раскрыл пасть, сладко зевая. Затем, пробежав через поляну к её восточной оконечности мимо пустого пня Дэнди Когтя, он направился к канаве рядом со складом корма.

И обнаружил, что почти вся вода за ночь ушла в землю и на дне стояла неприятная на вид чёрная жижа.

– Она всегда быстро кончается, – проворчал кто-то рядом с Максом. Пёс обернулся и увидел Брамса, уныло тыкающегося носом в кучу шариков.

– Правда? – спросил Макс.

Брамс встряхнул большой головой:

– То ли мы выпиваем воду слишком быстро, то ли земля всасывает её в себя, пока мы спим.

– И что же вы тогда пьёте?

Брамс показал носом на ближайший край поляны:

– Встаём пораньше, и тогда обычно на траве и кустах есть роса. Но её мало. Только-только хватает продержаться до следующего дождя.

Макс отошёл от пустой грязной канавы и приблизился к островку травы. На длинных листьях висели капли, и Макс стал их слизывать. Но от этого только ещё больше хотелось пить.

– Что это значит? Я должен лизать траву?

Макс оглянулся через плечо и увидел Крепыша, который сердито взирал на Брамса.

– Мне казалось, вы, ребята, утверждали, будто это место прекрасно подходит для домашних собак, а? – затявкал такс. – Там, откуда я пришёл, воду пили из мисок или из туалета! Или из ванны, если в неё не напузырили мыла. Пить из этой канавы – ещё куда ни шло, но жевать листья – уж увольте!

Уловив вздох Макса, Крепыш усиленно замахал своим остроконечным хвостом. Маленький пёс заскакал от радости, когда его друг вернулся к мешкам с кормом.

Другие собаки опасливо ходили вокруг – грейхаунд, Гизмо, несколько псов, имён которых Макс не знал. Судя по остекленелым, невидящим взглядам, их только что разбудила утренняя суматоха.

– Макс! – крикнул Крепыш. – Эй, Макс, приятель, верзила! Скажи этим ребятам, что мы благодарны им за ночлег, но нам нужно идти дальше! Я считаю, мы могли бы найти себе на ночь другой дом с туалетом, из которого можно напиться.

– Вы собираетесь уйти?

Гизмо выскочила вперёд, она смотрела то на Макса, то на Крепыша, высунув наружу маленький розовый язычок.

Хвост такса обвис при взгляде на резвую крошку-собачку.

– Прости, Гиз. Возиться с тряпками весь вечер было, конечно, здорово, но это место мне не по нутру.

Среди бродивших вокруг собак произошло какое-то смятение, и они расступились, давая дорогу к кормовой площадке стройному Дэнди Когтю с белой пуховкой на хвосте.

– Что тут происходит? – спросил пудель, строго глядя на Макса и Брамса.

Сенбернар склонил голову.

– Прости, если мы разбудили тебя, Дэнди Коготь, – буркнул он. – Но такс жаловался на нехватку воды.

Пудель фыркнул, потом подошёл к краю канавы, заглянул в неё и со вздохом сказал:

– Она высохла гораздо быстрее, чем в прошлый раз, верно?

– Вчера было жарко, – отозвалась из толпы незнакомая Максу собака. – Солнце всегда быстро выпивает лужи.

– Хмм, – произнёс Дэнди Коготь. – Да.

Макс изучал собравшихся собак. Проснулись уже десятка полтора, по крайней мере, столько он видел. Коренастый пёс-певец теперь лежал рядом с Гизмо; его приземистый друг, тяжело дыша, стоял рядом. Тут же была белая собачка – точная копия Гизмо, только эта йоркширка всё время дрожала. Несколько псов постарше – двое казались родственниками, настолько похожими были их косматые песочно-жёлтые шкуры, – недовольно вздохнули; их уши, глаза и хвосты выражали уныние. Обитатели Анклава выглядели измученными, и наверняка всех их, так же как Макса, терзала жажда.

Пёс вспомнил о времени своего заточения в клетке у ветеринара: как он сидел взаперти, а вода была совсем близко, но он не мог до неё добраться.

– Ну, у вас пустая канава, а у меня опустел желудок, – сказал Крепыш и шлёпнулся на землю перед Дэнди Когтем. – Мы с Максом по вашей просьбе одолжили вам тележку. Пришло время расставаться, а, Дядя Коготь?

– Дэнди… – процедил сквозь зубы пудель. Мотнув головой, он посмотрел на Макса. – Вы думаете, Анклаву хватит этого корма? Хмм. Я думал, мы весь день будем отправлять команды за новыми мешками.

– Ну уж! – гавкнул Крепыш. – Это не наша забота!

– Нет, он прав, – дипломатично вставил Макс, не сводя глаз с притихших, печальных обитателей Анклава. – Мы можем задержаться и помочь им, хотя бы ещё на один день. Ты не видел магазин, Крепыш, а там ещё столько шариков. Без тележки их придётся таскать целую вечность.

Такс положил морду на передние лапы.

– Значит, нам придётся задержаться здесь?! Тут воняет.

– Ты скоро привыкнешь, – буркнул со своего места коренастый белый пёс. Одышливый друг белого энергично закивал; его выпученные глаза смотрели в разные стороны.

– Видишь? – сказал Макс, кивая на других собак. – Их всё устраивает. Мы побудем тут ещё немного. И может, найдём для них воду.

– Эй! Послушайте!

Собаки все как одна повернулись к малышке Гизмо, которая стояла на задних лапках, поставив передние, светло-коричневые, на край тележки и виляя обрубком хвоста.

– Может, нам сперва наполнить водой эту тележку? – пролаяла она, высоко подняв пушистые брови. – Потом мы привезём её сюда и все наполним желудки. Разве это плохая идея?

Крепыш фыркнул и закатил глаза:

– Не обижайся, Гиз, но ты лучше оставь тяжёлые раздумья мне, ладно? – сказал он. – Ты мастерица складывать постели, но решение проблем – это моя сфера.

– Погоди, Крепыш, – сказал Макс, пробрался мимо такса и встал рядом с Гизмо. Он внимательно осмотрел тележку и обнюхал её дно; крошки корма забились в ноздри пса, наполнив их запахами копчёного мяса и бекона. – В дне тележки дыр нет, так что она сгодится, – объявил он через мгновение. – Но как мы наберём в неё воду?

– Что, если… – начал было говорить Крепыш.

Макс обернулся и увидел, что Брамс и Дэнди Коготь нависли над таксом и выжидательно смотрят на него. Крепыш махнул лапой в воздухе и сказал: – Да не, не пойдёт.

– Нет уж, такс, – прорычал Дэнди Коготь. – Говори – что там у тебя на уме?

– Давай, Крепыш, – подбодрил друга Макс.

Такс со вздохом поднялся на лапы и вразвалочку подошёл к тележке. Гизмо убрала лапы с края кузова и села рядом с Крепышом.

– Ну, в большинстве человечьих домов имеются краны, верно? – сказал он. – Может, мы подставим тележку под один из них и наполним её? Это будет перевозная канава, из которой не уходит вода.

Вокруг раздалось бормотание собак: их восхитила эта идея и новая игрушка, которую притащили к ним на поляну лабрадор и такс. Макс увидел, что уши псов встали торчком, глаза оживились.

– Кажется, стоит попробовать, – одобрил идею Дэнди Коготь. – Это определённо придаст нам сил для дневной работы.

– Говорил я тебе, День-бы-Лопать, – сказал Крепыш и многозначительно кивнул, – я пёс идейный.

– Э-э! – возмутилась Гизмо. – Я первая придумала наполнить тележку. До того, как ты заявил, что ты у нас мастер решения проблем. Помнишь?

Крепыш кивнул ей:

– Верно, верно. Но я дополнил и улучшил твою идею. Вот что действительно имеет значение.

Обведя собак маленькими глазками, Гизмо сказала:

– Если это повышает твою самооценку, я только рада – так и думай.

– Благодарю, – ответил Крепыш.

– Так что же, Дэнди Коготь, – обратилась Гизмо к пуделю, – у меня сегодня будет новая работа? Можно мне побежать вместе с тележкой? Я уже так давно не бегала, и, клянусь, я буду полезна.

Дэнди Коготь покачал головой:

– Нет, ты нужна мне здесь, Шипулька. Другие собаки вдохновляются твоим боевым духом.

Маленькая терьерша вздохнула, уши её поникли.

– Ага, так и есть. Мне нравится радовать собак. – Снова вскинув голову, она залаяла на Крепыша:

– Ну тогда пошли, мистер Идейный Пёс! Я знаю несколько приёмов сворачивания лежаков и покажу тебе. И сегодня мы попытаемся побить мой старый рекорд по количеству убранных за час постелей!

– И-и-йа-а-а! – протянул Крепыш и, бросив на Макса полный сожаления взгляд, небрежной походкой отправился вслед за Гизмо к дальнему краю поляны, где несколько псов покрупнее уже возводили новые навесы.

После этого большинство собак разбежались кто куда. Пока они скрывались из виду, коренастая белая собака провыла громкую жалостную песнь, к которой вскоре присоединились два старичка с мохнатыми, песочного цвета шкурами. Заунывные арии троих псов неслись по всей поляне, а остальные собаки тем временем топали через лес к деревянной развалюхе. Слюнявый приземистый пёс и ещё несколько других первым делом нырнули в кучу корма, и хрусткие коричневые шарики фонтаном полетели в соседние кусты.

Дэнди Коготь куснул нескольких собак помоложе. Макс посмотрел сквозь деревья в сторону севера и увидел старого грейхаунда и его напарника – датского дога. Те пробирались через лес к своему сторожевому посту на дороге, где будут то ли охранять подступы к Анклаву, то ли искать для него новых жителей. Макс теперь не мог бы сказать точно.

Для доставки воды Дэнди Коготь выбрал Брамса, Макса и ещё одну собаку – Макс приметил накануне её пышный белый воротник и заострённые уши. Это была колли, и она предпочитала, чтобы её называли данным в Анклаве именем Зорки.

Она шла впереди и без умолку рассказывала о том, как великолепен, прозорлив и умён Дэнди Коготь; Макс тащил тележку, Брамс замыкал шествие. С Зорки произошло то же, что и с главой Анклава: вожаки стаи пытались прогнать её. Она убежала, но вскоре наткнулась на людей в мешковатых белых костюмах и с головами, скрытыми внутри гигантских капюшонов с окошками спереди. При воспоминании об этом по телу собаки волной прокатилась дрожь.

– Что это за люди? – спросил Макс. – Я и от других собак слышал о них.

– Мы не знаем, – ответил Брамс. – Но они пришли после того, как подевались куда-то остальные люди. Некоторые из наших псов говорят, они видели, как другие собаки подходили к этим людям за помощью, но ни одна не вернулась.

– Это правда, – не оглядываясь, пролаяла Зорки и вывела своих товарищей на шоссе. – Один человек в костюме-мешке пытался поймать меня, но тут как раз появился Дэнди Коготь с… ну, он появился. Он отвлёк внимание того человека, и мы оба сумели убежать и спрятаться в Анклаве. – Она мечтательно вздохнула. – Он настоящий герой.

– С кем, с кем он появился? – уточнил Макс.

Зорки, всё так же не поворачиваясь, ответила непонятно:

– Да так, кое с кем, мы о нём не говорим.

После этого колли вернулась к рассказам о жизни в Анклаве. С момента исчезновения людей прошла какая-то неделя, поведала Зорки, но благодаря умелому руководству Дэнди Когтя кажется, что они вместе целую вечность. Теперь в лагере собралось всего несколько десятков собак, но Дэнди Коготь надеется, что со временем их станет больше. Большинство обитателей попали в Анклав в первые дни после исчезновения людей, но иногда захаживают и новые, вот как Макс и Крепыш. Для этого Дэнди Коготь и выставил дозорных псов на дороге.

– И все довольны жизнью в Анклаве? – спросил Макс.

– Ну, не все, – проворчал Брамс.

Зорки шикнула на него.

– А ты почему не хочешь остаться? – спросила она и обернулась к Максу. – Это собачий дом для собак. Разумеется, в первые дни были совершены кое-какие ошибки. Но… Денди Коготь не допустит их повторения. Я в этом уверена.

– Не думаю, что старая лабрадорша сильно ошибалась, – пробурчал сквозь зубы Брамс.

– Погоди, – навострил уши Макс и мигом остановился. – Старая лабрадорша? Чёрная шерсть? Её звали Мадам?

Зорки куснула за бок Брамса раньше, чем тот успел ответить, а Максу сказала:

– Может быть. Я не запоминаю неанклавные имена.

– Но мне нужно знать, – не унимался Макс. – Она моя подруга, и найти её очень важно.

– Ну… тогда спроси Дэнди Когтя. А теперь пошли. А то болтаем попусту, а день-то идёт.

По пути Макс пытался выведать что-нибудь ещё, но ни Зорки, ни Брамс не желали делиться тем, что знали. Они шли и шли, храня молчание, пока вдалеке не показались городские постройки.

Кое в чём Макс уже почти уверился и в доказательствах не нуждался. Судя по словам грейхаунда и Брамса, Мадам в какой-то момент побывала в Анклаве, даже если Дэнди Коготь её и не видел. А это значит, что сам Макс рано или поздно найдёт её.

Три собаки не пошли в городок. Они пересекли открытое пространство между лесом и крайним домом, обогнули здание сбоку и внимательно изучили стену. Из неё торчал металлический водопроводный кран. Никаких насадок на нём не было, железо покрывала ржавчина. Хватило нескольких укусов сильных собачьих челюстей, чтобы повернуть округлую, покрытую резиной ручку над краном. Это удалось сделать Брамсу. Чистая, холодная струя хлынула из металлической трубы, застучала по дну тележки, рассыпая вокруг искристые брызги.

Собаки залаяли от радости и заскакали вокруг. Они весело мокли, не отстраняясь от брызг, и по очереди лакали воду прямо из-под крана. Потом отошли в сторонку, отряхнули шкуры и стали наблюдать, как наполняется тележка.

– Эти мелкие собачки умнее, чем кажутся, – заметил Брамс.

– А эта тележка – лучшее, что есть в Анклаве, – добавила Зорки, высунув длинный язык из острой пасти. – Не могу представить, что мы останемся без неё.

– Ой, – вздохнул Макс, – мы с Крепышом не можем задерживаться у вас надолго. Но мы придумаем что-нибудь, как добыть вам воду.

– Да, – согласилась Зорки, почему-то пряча глаза. – Разумеется.

Троица вернулась в Анклав с триумфом: вокруг них на поляне собрались все здешние обитатели. Псы наскакивали на тележку сбоку, едва не опрокидывая её, а два особенно крупных чуть не затеяли драку. Однако вмешался Дэнди Коготь и лаем заставил всех пить по очереди.

Когда вода закончилась, тележку снова пустили в дело.

Макс, Брамс и Зорки совершили несколько ходок в магазин, по очереди таща тележку. День выдался длинный и тяжёлый, но Макс чувствовал прилив сил, потому что у него была цель и он помогал своим собратьям из пёсьего племени.

К тому же чем скорее они снабдят Анклав кормом, тем быстрее вернутся к розыскам людей, и если его предположения верны, то и следов Мадам, покинувшей это место.

Во время последней поездки в магазин Макс обратил внимание на верхнюю полку. Там, почти незаметные в предвечернем полумраке, стояли пластиковые и металлические собачьи миски. Брамс, Макс и Зорки, подскакивая на задних лапах, носами и лапами принялись сталкивать их вниз; собаки занимались этим, пока все ёмкости не попадали со стуком на кафельный пол.

Пришлось вынуть из тележки один мешок с кормом, чтобы освободить место для мисок. Когда Макс объяснил Денди Когтю, для чего они это сделали, пудель затрепетал от восторга и с улыбкой повторил слова лабрадора:

– Они будут наполняться дождевой водой. И нам больше не придётся беспокоиться, что вода впитается в землю и от неё останется одна грязная жижа!

– Вот именно, – подтвердил Макс. – Просто мне бы не хотелось, чтобы без нас с Крепышом у вас снова настали тяжёлые времена.

Дэнди Коготь задумчиво помахивал хвостом.

– Я ценю это, правда, – произнёс он. – Но кто знает, когда снова пойдёт дождь? И столько корма нужно перевезти. Я надеюсь, вы погостите у нас ещё какое-то время.

Макс перевёл взгляд с пуделя на Крепыша, который рядом с одним из навесов играл с Гизмо: малыши тягали взад-вперёд вязаный коврик. Пёс подавил в себе беспокойство насчёт Чарли, Эммы и Мадам, постарался забыть свои сны о тьме. А вместо этого сосредоточился на собаках всех мастей и размеров, которые лежали на самодельных постелях, дрожащие и одинокие, и пытались почувствовать себя как дома в месте, которое меньше всего походило на дом.

Ни вожаки его стаи, ни Мадам не одобрили бы поведение Макса, если бы он оставил в беде этих несчастных собак. Конечно, ему очень хотелось уйти и отыскать своих, но он чувствовал бы себя ужасно виноватым.

– Разумеется, – ответил Макс, встретившись со взглядом тёмных глаз Дэнди Когтя. – Конечно, мы ещё погостим.

* * *

Дождь не шёл – расставленные по поляне миски стояли пустыми. И постепенно «ещё какое-то время» превратилось в целую неделю.

Неделю пробуждений с ноющей болью в плечах после таскания воды и шариков в Анклав; слушания рассказов других собак о том, как их бросили, об одиночестве и страхе; жалоб Крепыша на условия проживания и необходимость стелить постели и вообще делать что-либо ещё, кроме игр с Гизмо.

И неделю строгого присмотра Дэнди Когтя за Максом. Пудель ждал. Но чего?

Запас мешков с шариками в магазине казался бесконечным, и за ними по распоряжению вожака Анклава всегда ездили Макс и ещё несколько крупных собак. Хотя Дэнди Коготь был почти одного размера с Максом, сам он никогда даже не заикался о том, чтобы отправиться в экспедицию за кормом. Нет, пудель целыми днями наблюдал за жизнью Анклава со своего пня посреди поляны и присваивал себе плоды тяжкого труда других.

Макс помогал наравне со всеми. Но покладистого пса начинало всерьёз возмущать, что его используют. Особенно притом, что он несколько раз ясно дал понять: ему нужно продолжить путь, чтобы как можно скорее найти своих людей.

Брамс почувствовал усталость и раздражение Макса и однажды после обеда дал ему отдохнуть от работы. Лабрадор с облегчением пошёл прогуляться в лес, к востоку от поляны, за канаву и склад корма. Ему хотелось отдохнуть, а это было невозможно, когда рядом скулил Крепыш, без умолку трещала Гизмо, приглашая его побегать наперегонки, а Дэнди Коготь лаем отдавал бессчётные распоряжения.

После небольшой прогулки Макс оказался в глубине леса, где деревья росли гуще, а под ними стеной стоял колючий подлесок. Отличное прикрытие: никто его здесь не увидит и не отыщет.

Найдя симпатичный мягкий островок мха под высоким деревом, Макс потёрся спиной о шершавую кору ствола, два раза крутанулся, лёг и закрыл глаза. Мысли его уплыли в прошлое: он дома, лежит на коленях Чарли и Эммы, дышит медленно и спокойно, а они гладят его и ласково нахваливают – какая же чýдная он собака. Макс представил их так ясно, что почти ощутил запахи детей: их влажный восторг, сладкие от человечьего угощения пальцы, волосы, сохранившие аромат мыла и лесных цветов.

Боль в мышцах постепенно стихала – давно Максу не было так уютно.

Уплывая в сон, пёс сделал длинный глубокий вдох, втягивая в себя запахи земли.

Но он ощутил не только ароматы мха и коры.

Тут был ещё и мускус. Отчётливый, заглушающий всё остальное дух помеченной территории. Едкий, прилипчивый запах крови и страха обжёг нос Макса.

Волк.

Глава 12 Ливень

Макс резко раскрыл глаза и вскочил на все четыре лапы. Шерсть встала дыбом, уши – торчком, кровь побежала по жилам, подгоняемая быстро стучащим сердцем. Запах принёс с собой ужасные воспоминания о драке с Пройдохой и побеге из горящего дома.

А потом Макс понял, что запах этот исчезающий, старый. Если сюда и захаживал волк, то не в последние несколько дней. И всё-таки волк здесь был. Давно ли? Видел ли он поляну Анклава? Точно не скажешь.

Ощущение, что за ним следят, вызвало ещё один приступ дрожи, пробежавшей по всему телу до кончика хвоста. Тихий, пустой лес больше не казался безмятежным и спокойным. Макс со всех ног бросился в Анклав, забыв о напряжении и боли в усталых мышцах.

* * *

Ночью наконец-то пошёл дождь.

Тяжёлые, крупные капли шлёпались вниз с полога ветвей, ритмично стуча по металлическим и деревянным навесам, под которыми спрятались все собаки Анклава, зарывшись в одеяла и коврики. Коренастая белая собака, которую другие псы называли Басила, подвывала в такт ударам капель.

На поляне капли падали в десятки собачьих мисок и наполняли их до краёв.

К боку Макса жался Крепыш, пытаясь согреться. Макса холод не тревожил – он радовался, что небо наконец выплеснуло наружу воду, которую так долго накапливало. Теперь собакам Анклава воды хватит с избытком. Вокруг поскуливали во сне другие псы, – видимо, им снился дом.

Макс устал от этого унылого, забирающего силы Анклава. Корма натаскали столько, что собакам его не съесть за несколько месяцев, и все миски наполнились свежей водой. А если дождевая вода закончится, Дэнди Коготь и другие псы могут прогуляться к крану и налакаться воды прямо из-под него, рассуждал сам с собой Макс.

Утром пёс решил, что пришла пора требовать назад тележку и отправляться дальше вместе с Крепышом. Чем дольше он пробудет здесь, тем дальше могут уехать его люди и тем сильнее простынут следы Мадам. А найти их – это цель Макса. Собаки Анклава теперь могут сами о себе позаботиться.

Только когда на следующее утро Макс открыл глаза и оглядел сырую поляну, он заметил: что-то не так. Прошло мгновение, и он понял.

Брамс и Зорки отсутствовали. И тележка тоже.

Крепыш зевнул, лёжа в гнёздышке из тряпок, потом облизал губы.

– Уже утро? – сонно спросил он. Такс лежал на спине и потягивался, дрыгая в воздухе короткими лапками.

– Точно, – тихо проговорил Макс. – И на поляне полно мисок с водой. Иди пей.

– Уже бегу! – отозвался Крепыш. Быстро вскочив, маленький пёс чёрной стрелой метнулся к ближайшей миске.

Макс обвёл взглядом поляну и заметил кудрявую шерсть и глупую стрижку. Денди Коготь – кто же ещё. Пудель прохаживался между мисками с дождевой водой и удовлетворённо поглядывал на обитателей Анклава, которые пили, сколько хотели. Как будто это он придумал набирать воду в миски.

Макс, потягиваясь, слез со своего лежбища и пересёк поляну. Заметив его, Дэнди Коготь пролаял:

– Ах, ты наконец проснулся. Доброе утро.

Макс уселся перед пуделем, загородив ему дорогу:

– Где Брамс и Зорки?

– Крепколапый и Зорки ушли за кормом, – ответил Дэнди Коготь. – Я посчитал, что ты заслужил отдых сегодня утром: ведь твой план по сбору воды для Анклава так отлично сработал.

– Спасибо, – сказал Макс. – Но прошло уже много дней – гораздо больше, чем мы собирались провести здесь. Нам с Крепышом нужно двигаться дальше. Так что, когда они вернутся, мы заберём тележку и уйдём.

Дэнди Коготь приподнял верхнюю губу и обнажил передние зубы – то ли улыбнулся, то ли пригрозил.

– Вы хотите уйти? После всего, что я дал вам, пока вы были здесь? После того, как Анклав принял вас?

– Всё, что ты дал? – не веря ушам, переспросил Макс. – Я надрывал спину целую неделю, чтобы помочь вам!

Маленький корги, услышав лай Макса, вскинул голову и перестал лакать из миски. Дэнди Коготь толкнул Макса и указал в сторону деревьев на краю поляны. Лабрадор со вздохом кивнул и пошёл вслед за пуделем туда, где их не могли слышать другие собаки.

– Я надеялся, – тихо заговорил пудель, – что за время, проведённое в моём Анклаве, вы поймёте, каковы новые реалии жизни. Нас всех бросили. В одиночку мы будем блуждать по улицам, пока не встретим смерть. Объединив усилия мышц и умов, мы будем жить благополучно. Почему ты хочешь оставить всё это?

– Я уже говорил тебе, – прорычал Макс, – мне нужно найти своих людей.

– Твои люди либо оставили тебя умирать, либо сами мертвы! – пролаял Дэнди Коготь.

Макс ощетинился и отступил от пуделя:

– Нет, они не умерли. Ты не заставишь меня поверить в их гибель.

Дэнди Коготь полностью обнажил зубы, всего на миг, а потом испустил долгий глубокий вздох и прошептал:

– Останься. Останься с теми, кто нуждается в тебе. Если я перегрузил тебя работой, прошу прощения. Мы с тобой оба очень эмоциональны, и, полагаю, нам обоим не повредит всерьёз обдумывать свои слова. Моя порывистость уже приводила к потере других полезных собак, и я не повторю ту же ошибку.

– Приводила к потере собак, да? Например, старой лабрадорши по имени Мадам, которую ты якобы никогда не встречал?

Пудель не сдержался и коротко рыкнул. Но сделал вид, что откашливается.

– Говорю тебе, я ничего не знаю о такой собаке. Тебе нужно отдохнуть и успокоиться. Я назначу других собак возить тележку Анклава.

– Тележку Анклава? – возмущённо пролаял Макс.

– Да. Меня заботит судьба тех, кого я взял под защиту. Если ты не собираешься примыкать к нам… что ж, я пожелаю тебе счастливого пути без запаса пищи.

Не успел Макс ответить, как Дэнди Коготь развернулся и метнулся обратно на поляну. Макс глядел ему вслед, и в горле у него сам собой зарождался гневный рык.

Он помог этим собакам. И вот чем ему отплатили!

Себя Макс не считал злым псом. Наоборот, всегда гордился своей добротой. Он был хорошей собакой, дружелюбно относился ко всем животным и людям, с которыми встречался.

Но Дэнди Коготь со своим жалким собачьим клубом и лживыми рассказами о вероломстве людей ему страшно надоел.

Макс прошествовал по поляне мимо лакавших из мисок собак, мимо пня к маленькому навесу, где спали они с Крепышом. Такс спокойно лежал там, но резко вскинул голову при появлении приятеля.

– Ну и видок у тебя. Ты как с цепи сорвался, – заметил таксик.

– Верно подмечено, – прорычал Макс. – Слушай меня и не спорь. Мы больше не останемся здесь ни на день. Мы не будем прятаться в лесу, когда наши люди в опасности.

– Мы наконец-то уйдём? – радостно затявкал Крепыш и подпрыгнул. – Какое облегчение, верзила! Когда?

– Не подавай виду, Крепыш, – шепнул Макс. – Мы уйдём, как только Дэнди Коготь отвернётся.

– А что насчёт тележки?

– Забудь о ней. Нам придётся сразиться со всеми псами, которые живут в лагере, чтобы вернуть её. Легче просто оставить тележку здесь.

Крепыш издал горловой скулёж:

– Но как же наши шарики!

Макс покачал головой:

– Мы найдём, где добыть себе корма. К тому же без неё мы пойдём быстрее. А теперь готовься.

* * *

Полдня два друга притворялись, что перекладывают с места на место одеяла, но наконец Макс улучил момент для побега.

Он находился рядом с горой шариков – набивал живот, чтобы подготовиться к путешествию, когда увидел Дэнди Когтя, направлявшегося в южную от поляны сторону леса, чтобы справить нужду.

Рядом с Максом стоял Брамс, тут же была и тележка, и лабрадор на мгновение подумал, не потребовать ли то, что принадлежит ему по праву. Но решил не рисковать. Силач-сенбернар наверняка станет задавать вопросы. Да и времени на то, чтобы влезть в упряжь, не хватит.

Не вступая в разговор с Брамсом, Макс приветливо кивнул ему и как ни в чём не бывало направился к лесу в северной стороне от поляны. Проходя мимо Крепыша, тихим лаем подал ему сигнал и, притаившись за кустами, стал ждать своего приятеля.

Послышалось тихое топанье нескольких маленьких лап и хруст палых листьев, но сквозь ветки просунулась вовсе не голова такса с заострённой чёрно-подпалой мордочкой и вислыми ушами. Это была маленькая круглая мордашка Гизмо.

– Привет! – по обыкновению бодро тявкнула она.

Макс не успел и пасть раскрыть, как рядом с ней, отплёвываясь от листьев, появился Крепыш.

– Тьфу! Как ты так лихо пробралась сквозь заросли, Гиз?

– Я проползла под ветками, а не продиралась сквозь них, – ответила та. – Кажется, это более разумный подход. А ты, небось, не подумал об этом? – И Гизмо захихикала.

– Крепыш! – строго сказал Макс. – Это как понимать?

– Не волнуйся, верзила! – ответил такс, небрежной походкой выходя из кустов. – Гизмо тоже наскучило это местечко. Она хочет идти с нами.

Макс поглядел на двух маленьких собак. Обе выжидательно глазели на него.

– Я и не догадывался, что вы так сдружились.

– Ну, сперва я думал, что она просто болтливый рыже-чёрный комок, – фыркнул Крепыш. – Но должен признать, теперь я отношусь к ней иначе. – Такс бросил на свою подружку-терьершу мечтательный взор, но та как будто ничего не заметила.

– Мне не нравится, что пудель Мизинчик вечно называет меня придуманным именем и заставляет выполнять скучную работу, пока большие собаки бегают по городу, – добавила Гизмо. – Вы оба мне гораздо симпатичнее. Кроме того, я не могу отказаться от хорошего приключения!

– А я могу, – возразил Крепыш. – Но лучше хорошее приключение, чем это местечко.

Подойдя к самому носу Макса, Гизмо понизила голос и сказала:

– И ещё Крепыш сказал мне, что вы хотите отыскать своих людей. Моих я потеряла уже… уже очень давно. Как ты думаешь, можно их найти тоже?

Макс бросил взгляд поверх кустов: по поляне бродили другие собаки Анклава, ни одна ничего не заметила. Дэнди Когтя нигде не было видно.

– Хорошо, – сказал Макс. – Конечно, ты можешь пойти с нами. Добро пожаловать в нашу компанию, Гизмо.

Уши маленькой йоркширки встали торчком, и она яростно замахала обрубком хвоста.

– Ура! Спасибо тебе. Вы, ребята, не пожалеете, что взяли меня с собой.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Макс. – Пошли!

Не тратя времени на дальнейшие разговоры, Макс развернулся и побежал через лес. Он вёл двух маленьких собак параллельно шоссе, чтобы не встречаться со стоявшими на часах догом и грейхаундом, но всё же добраться до городка по возможности быстро. А там уже они снова выйдут на ровную дорогу.

Хрустнули ветки, и перед Максом промелькнуло что-то белое и мохнатое.

– Ух ты! – Макс остановился как вкопанный, из-под его лап разлетелись по сторонам сухие листья и грязь.

Перед ним стоял Дэнди Коготь.

Разъярённый, рычащий Дэнди Коготь. Брыли отведены назад, острые зубы и розовые дёсны обнажены.

– Куда это ты собрался? – пролаял пудель. – И зачем уводишь моих собак?

– Ха, твоих собак?! – воскликнул запыхавшийся Крепыш. – Я не твоя собственность, Дэнди Коготь!

– Меня зовут Дэнди… – грозно зарычал пудель, но осёкся, сообразив, что поправлять в этот раз нечего. – Опустим это. Каждая собака, пришедшая в Анклав, становится членом моего нового сообщества. На всю жизнь.

– Ну и ну! – протявкала Гизмо, качая головой. – Это как-то странно, тебе не кажется? Я не припоминаю, чтобы давала на это согласие. К тому же абсолютно уверена, что видела, как отсюда уходили две другие собаки.

– Странно? – гавкнул Дэнди Коготь, не обращая внимания на Гизмо и делая шаг к Максу. – Люди бросили нас, и я один взялся о нас заботиться! Я! Самое малое, чем вы можете отплатить мне, – это оставаться со мной и поддерживать жизнь Анклава!

– Я думал, тебе нужны не мы, а наша тележка, – сказал Макс. – Если будешь силой удерживать нас в Анклаве, беды не миновать.

– Я не хочу никого держать силой! – проревел Дэнди Коготь и на мгновение привстал на задние лапы. – Вы должны пасть к моим лапам в благодарность за то, что я предоставил вам тёплое убежище для ночлега, дал возможность набивать животы шариками и мочить носы в воде!

– Не обижайся, – сказал Крепыш, – но мы и без тебя прекрасно обходились. Сдаётся мне, это мы тебе помогли.

Дэнди Коготь ничего не ответил и опустился на все четыре конечности. У пуделя едва не летела пена из пасти.

– Если я позволю вам уйти, – напыщенно произнёс он, – тогда все захотят сделать то же самое, как в прошлый раз. Но я этого не допущу. Я не могу!

– Уйти и оставить тебя, как Мадам? – с вызовом спросил Макс и зарычал.

– Ой, да кому есть дело до этой старой псины! – скривился Дэнди Коготь. – Она, должно быть, отправилась вслед за ним… А кто не сделал бы этого? – Пудель покачал головой. – Я так и не могу поверить, что он оставил меня, хотя чего ещё от него ожидать! Он добился лишь одного: Анклав стал меньше. Если уйдут и другие собаки, мы не продержимся. Станем добычей для других животных и для людей в белых мешках.

– Кто это «он»? – спросил Макс. – О чём ты вообще говоришь?

Дэнди Коготь угрожающе шагнул вперёд:

– Это больше не имеет значения. Сейчас важно, что ты пытаешься уйти. Хуже того, отпусти я тебя, ты приведёшь сюда диких зверей и людей. В момент слабости ты выдашь им наши настоящие имена, и мы будем не в состоянии противиться командам наших врагов!

– Ты сумасшедший! – пролаял Макс.

– Я спаситель собак! – взвыл Дэнди Коготь, и его вой разнёсся среди деревьев.

– Ну точно, сумасшедший, – пробормотал Крепыш.

Четыре собаки молча стояли в зеленоватом сумраке под деревьями, тяжело дышали и смотрели друг на друга. Макс несколько раз глубоко вздохнул, глаза у него бегали. Пёс лихорадочно соображал. Может, броситься на Дэнди Когтя сбоку и сбить с лап? Тогда его друзья смогут удрать. Но что, если пудель пошлёт за ними других собак из Анклава? Крупных и быстроногих, вроде дога с грейхаундом?

Втянув носом воздух ещё раз, Макс ощутил какой-то запах, перекрывавший запах собачьего страха и злости.

Волк.

Нет. Волки. Много волков.

Дэнди Коготь снова открыл пасть, чтобы начать говорить, но Макс приподнял лапу и прошептал:

– Ш-ш-ш. Принюхайтесь все. Чувствуете?

Крепыш опустил нос к земле, потом отпрянул назад.

– Ой! – тявкнул он. – Волки!

Пудель фыркнул:

– Этот дух стоял тут, когда я следовал за тобой в лес вчера вечером. Сначала я подумал, ты унюхал меня. Но я догадался по тому, как ты ощетинился, что ты почуял волка. Только это старые метки. Тут нет волков.

– Ой ли, Дэнди Коготь? – сказала Гизмо, вскинув одну бровь. – Ты не забыл, что ночью шёл сильный дождь? Старый след смыло бы.

– Невозможно, – прорычал пудель. – Тут не может быть волков!

Четыре пары ушей одновременно насторожились. Вдалеке завыл волк. Ему вторил ещё один и ещё, и их голоса слились в диком зверином хоре.

– Поверь мне, – рыкнул Макс, – ты ошибаешься.

Глава 13 Смелый план

– Мой Анклав! – воскликнул Дэнди Коготь и заметался из стороны в сторону, не зная, куда бежать. – Они разрушат всё, что я создал! – Потом вдруг остановился и, оскалив зубы, бросил Максу: – Не ты ли привёл их сюда, а?

– Но-но! – зарычал Крепыш, вскакивая между Максом и пуделем. – Макс никогда такого не сделал бы. Никогда!

Волчий вой доносился с юго-запада, откуда-то с опушки леса, подступавшего к городку с юга. Однако вой приближался, ошибиться было невозможно.

– Иди! – пролаял Макс Дэнди Когтю. – Возвращайся в свой Анклав и готовь собак к атаке. Беги и спрячься или собирайся на бой. Волки слабы, но злобны.

– Мы не выстоим! – взвизгнул пудель. – Всего несколько псов из Анклава по-настоящему дрались хоть раз в жизни. Мы ручные. Привыкли жить в домах! С людьми!

– Ну, если надеешься выжить в лесу, учись драться, да поскорее, – отозвался Макс.

– Да! – гавкнул Крепыш. – Макс в одиночку разделался с целой армией волков. Верзила знает, о чём говорит.

– Но… – заскулил Дэнди Коготь, опустил уши и повесил голову. Гордый пёс, минуту назад стоявший перед ними, теперь выглядел слабым и напуганным. – Но я не знаю, что делать… Вы нужны мне… Мне нужен Трезор…

Гизмо подошла к пуделю, ткнула его носом в бок и тихо сказала:

– Беги назад. Предупреди всех в Анклаве, и пусть они приготовятся. Мы втроём придумаем, как сбить волков со следа.

– Вы это сделаете? – спросил Дэнди Коготь.

– А ты как думал! – тявкнул Крепыш.

Макс вспомнил о брошенных собаках, спавших под навесами и видевших сны обо всём утраченном. Он вспомнил Брамса и Зорки – этих прекрасных псов, приветливых и работящих; они очень сдружились, пока таскали в Анклав шарики. Вспомнил Басилу и его коренастого простака-друга, старых близнецов, дога и грейхаунда и всех остальных. Не важно, какого мнения он был о пуделе, называвшем себя Дэнди Когтем. Другие тут ни при чём. И Макс защитит их.

Высоко вскинув голову, лабрадор шагнул к пуделю и уверенно проговорил:

– Да, мы уведём их. Волки больные и голодные – они не смогут бежать так же быстро, как мы. В Анклаве мы ели досыта и теперь сильнее и здоровее их.

На морде Дэнди Когтя отображалось то недоверие, то смешанное со злобой изумление. Не сказав больше ни слова, пудель промчался мимо трёх собак и галопом поскакал в сторону Анклава.

– Ну ладно, так какой у нас план? – спросил Крепыш, когда Дэнди Коготь скрылся из виду. Такс посмотрел на Макса и Гизмо. – А то я сегодня что-то не рвусь кормить волков своими кишками. Как-то не в настроении.

– Наш план – увести отсюда волков, – сказал Макс и потрусил в сторону городка.

– Что? – тявкнул такс.

– То! – огрызнулась Гизмо и побежала за Максом. – Ах, это будет захватывающее приключение! – А потом сквозь зубы прорычала: – Самое время мне познакомиться с волками.

– Что?! – повторил Крепыш.

– Пошли! – крикнул ему Макс. – У нас мало времени. Догоняй!

– Гиз, я думал, ты существо разумное, – пролаял Крепыш и побежал за своими приятелями, – в отличие от крупных собак.

– Я такая непредсказуемая! – гавкнула Гизмо и радостно прищурилась.

Тут снова завыли волки – зловещий вой протянулся между лесом и городом, раскатился по всей притихшей округе.

Вскоре трое друзей выскочили из-под покрова деревьев и оказались на квадратной площадке за городским зданием на самой окраине. Она была вымощена прямоугольными бетонными плитами, кое-где расколотыми; сквозь щели в плитах проросли сорняки. Человечий мусор – пластиковые пакеты, разбитые бутылки – валялся среди буйно разросшейся сорной травы; задние стены видневшихся впереди домов были расписаны цветастыми каракулями.

Макс остановился, обвёл взглядом опушку леса к югу от площадки. Шикнув на Гизмо и Крепыша, которые собрались заговорить, он насторожил уши и прислушался.

Десятки лап с хрустом ступали по веткам и палой листве. Пыхтение, жаркое дыхание, звериный рык.

Через мгновение из-за деревьев показались чётко очерченные силуэты серых волков. Звери собирались вместе, расходились и наконец замерли на противоположной стороне бетонной площадки. Казалось, волки ждали.

Они были такими же тощими и больными, какими их запомнил Макс, но, разумеется, какое-никакое пропитание серые разбойники себе добывали. С момента их последней встречи прошла неделя, и без еды они уже все передохли бы. Макс невольно пересчитал волков. Вдруг их всё же поубавилась?

Но вот, протиснувшись между товарищами, в первый ряд выступил самый крупный волк. Ветер сменил направление, и до носа Макса донёсся мускусный волчий запах, запах диких зверей. Одного в особенности.

– Дольф, – прошептал Макс. Он узнал запах прежде, чем сумел ясно разглядеть его обладателя.

– О нет, – заскулил Крепыш и прижался к земле, чтобы спрятаться за сорняками. – Я, вообще-то, надеялся, что это другая стая. Любая другая. Только не Дольфа. Терпеть не могу этого парня.

– Дольф? – спросила Гизмо, склонив голову набок. – Вы знаете этих волков?

– Можно сказать и так, – буркнул Крепыш.

Макс опять шикнул на своих спутников и шепнул:

– Пригнитесь. Идём к северной стороне пустыря, на дорогу. Так мы прямиком попадём в городок, а им придётся продираться сквозь сорняки.

Маленькие собаки молча кивнули. Припадая к земле, Макс медленно и осторожно повёл своих друзей через густые заросли травы. На опушке, принюхиваясь, стояли волки.

Сквозь пожелтевший бурьян проглядывала дорога – та самая, что вела мимо здания, где Макс столько раз поутру наполнял водой тележку. Пёс затаился и сделал глубокий вдох. Нужно как можно дальше оторваться от волков. Гизмо и Крепыш уже начали уставать от этих плутаний среди высокой травы.

Ветер ерошил шерсть. Теперь он изменил направление и дул на юг.

Унося с собой запах лабрадора.

Завыл волк – громко, даже ушам стало больно.

– Это они! – проорал Дольф с другой стороны заросшего бурьяном пустыря. – Трусы, которые оставили нас без еды! Псины, которые чуть не спалили нас! За ними!

Гизмо и Крепыш замерли на месте. В глазах у них застыла паника. Крепыш затрясся, не в силах совладать с собой.

– Что нам делать? – в отчаянии провыл он, нюхая воздух.

– Бежать! – гавкнул Макс.

Глава 14 Погоня

Выпрямившись в полный рост, Макс напрямик помчался к дороге, Гизмо и Крепыш не отставали. Лабрадор выскочил на горячий асфальт и свернул на восток, в сторону городка, подальше от Анклава.

– Сработало! – ликовала Гизмо – Они гонятся за нами!

– О-о-ох, сработало-о! – скулил Крепыш. – Они поймают нас, верзила! Они замучают нас или ещё что похуже!

– Что… может быть… похуже? – проговорила Гизмо в перерывах между отрывистыми вздохами.

– Я не знаю, но, уверен, они что-нибудь придумают!

Макс рискнул бросить взгляд через плечо. Волки были тощие, явно оголодавшие, но злоба придавала им сил. Они уже почти пересекли пустырь, а Макс и его приятели едва успели пробежать мимо первых двух домов городка.

– Они нас догоняют! – завыл Крепыш, рассекая длинным телом встречный ветер.

– Представь, что это скачки, Крепыш! – сумела пропищать на бегу Гизмо. – Мы раньше придём к финишу, а ты попробуй обогнать меня. – Моргнув, она добавила: – Ох, но где же финиш?

– Бегите за мной! – скомандовал Макс. – И не оглядывайтесь. У меня есть идея.

Трое беглецов добрались до первой улицы, где стояли магазины с пустыми витринами, как раз в тот момент, когда волки выскочили на шоссе. Макс галопом поскакал направо, к зданию, которое знал лучше других, – к продуктовому магазину.

Пробежав через парковку, он перепрыгнул поваленные тележки для продуктов, а Крепыш и Гизмо обогнули их. Макс провёл своих приятелей по расчищенной от битого стекла дорожке в тёмный магазин.

– Зачем мы здесь? – спросил Крепыш. – Нас тут загонят в угол!

– Положись на меня, – сосредоточенно бросил Макс и понёсся вдоль фасада магазина, стуча когтями по твёрдому полу. А потом свернул в проход с товарами для домашних животных.

– Вот это да! – воскликнул Крепыш. – Дружище, о, вот это да! Сколько здесь шариков! А игрушек!..

– Ого! – гавкнула Гизмо. – Игрушки! Кто бы мог подумать, что тут…

Из-за разбитых витрин послышались рычание и вой волчьей стаи: преследователи нашли троих друзей по запаху. Раздалось резкое, визгливое тявканье. Макс нерешительно оглянулся и увидел одного бедолагу-волка, который наступил на осколки стекла и поранил лапы.

– Нет времени! – гавкнул Макс. – Идём! Помогите мне!

Прыгнув вперёд, он схватил зубами ближайший мешок с шариками, скинул его на пол и стал трепать, пока бумажная упаковка не разорвалась и на пол не посыпались вкусные коричневые камешки.

Подстёгиваемые звуками погони, Крепыш и Гизмо последовали примеру Макса – вдвоём вцепились в другой мешок с кормом, подтащили его к краю металлической полки и вскрыли, чтобы шарики дождём посыпались вниз. Макс успел распотрошить ещё два мешка и вывалить их содержимое на пол. И тут под металлическими стропилами крыши эхом прокатился низкий голос Дольфа:

– Они здесь! Берегите лапы от стекла, дворняги! Вперёд!

– Уходим! – тихо скомандовал Макс – Тихо!

– Но тут столько еды! – сказал Крепыш.

– Тебе бы только шарики лопать, – буркнула Гизмо и покачала головой, поворачиваясь, чтобы следовать за Максом.

– Будто тебе они не нравятся, – огрызнулся в ответ Крепыш. – Я видел, как в Анклаве ты пыталась заныкать пакетик шариков со вкусом ягнёнка.

– Ребята, тише, – прошипел Макс.

Припадая к холодным кафельным плиткам пола, ступая мягкими лапами как можно тише, Макс двинулся в заднюю часть магазина. Свет, лившийся в разбитые фасадные окна, едва проникал сюда, и стеллажи с товарами стояли в тени. Лишь в одном холодильнике со стеклянной дверцей мигали люминесцентные лампы.

Только троица обогнула дальний конец стеллажей в отделе с товарами для животных, как магазин наполнился цоканьем по кафелю десятков когтистых лап. Волки теперь шли медленно, осторожно. Макс слышал, как они принюхиваются, выслеживая его по запаху.

Сердце тяжело бухало в груди. Макс ждал. Рядом с ним дрожал мелкой дрожью Крепыш, а Гизмо от возбуждения невольно помахивала хвостом.

– Тут так воняет, – прорычал один из волков. – Тухлятина.

– Они здесь, – мрачно отозвался Дольф, – я их чую.

Волки продолжали обследовать магазин, они подходили всё ближе и ближе к собакам. Клак-клак-клак – стучали по полу их когти. Носы сопели, нюхая воздух.

И вдруг раздался ликующий волчий вой.

– Еда! – заголосил серый. – Тут еда! Везде еда!

Медленная, опасливая поступь сменилась галопом, вся стая бросилась вперёд посмотреть, что нашёл их собрат. Раздались радостные возгласы изголодавшихся зверей – они увидели горы шариков, – и громкий хруст: волки кинулись набивать животы.

– Пошли, – шепнул Макс.

Трое собак, держась низко к полу, метнулись по тёмному, самому дальнему проходу между стеллажами, стараясь не цокать когтями. На ходу они услышали грозный окрик Дольфа:

– Это ловушка! Собаки смоются! Приказываю вам остановиться!

– Но, вожак, тут так много еды!

Оказавшись у первого прохода, вдалеке от жадно утолявших голод волков, Макс, как по катку, проехался на лапах по скользкому полу. Свернув направо, он бросился к выходу из магазина, к дневному свету, на свободу. Язык вывалился у него из пасти: лабрадор задыхался.

Он уже был у касс, и тут его заметил Дольф, который не пошёл в отдел с товарами для домашних животных.

– Вон он! – взвыл волк. – Они все там! Эй, парни, бросай собачью жратву! Налетай на свежатинку!

Макс помнил Дольфа не таким страшным. Глаза серого сузились от ярости, грудь бурно вздымалась, делая заметными полосы ожогов на шкуре.

– Бегите! – гавкнул Макс на Крепыша и Гизмо. Те не стали мешкать – метнулись мимо касс и двумя быстрыми стрелками вылетели наружу.

Перед ближайшей кассой Макс краем глаза приметил ещё один холодильник со стеклянной дверцей – вполовину меньше, чем дома у его людей. Тот был наполнен бутылками с шипучими коричневыми и зелёными жидкостями.

Дольф бежал к Максу и на ходу орал на сородичей, чтоб кончали набивать животы. А Макс тем временем наскочил на холодильник сбоку, как прыгал на шкаф в доме ветеринара и как Крепыш бросался на автомат с жвачкой. Холодильник опрокинулся с громким, гулким стуком – бу-бух! – и стеклянная дверца открылась. Бутылки покатились на пол; некоторые разбились от удара и залили всё вокруг липкой жидкостью.

Не задерживаясь ни на миг дольше, Макс подбежал к разбитой витрине, выпрыгнул на улицу и понёсся догонять Крепыша и Гизмо, которые уже были на середине парковки. За спиной раздавались злобные вопли Дольфа. Тот скользил в лужах лимонада и спотыкался о катавшиеся по полу бутылки.

Из последних сил Макс нагнал друзей.

– Они… отстали? – спросил Крепыш, еле переводя дух.

– Ещё нет, – выдохнул Макс. – Но думаю, мы здорово их отвлекли.

– Отлично! – тявкнула Гизмо. Друзья как раз оказались на шоссе и повернули в сторону неисследованной части городка. – Давно я так не развлекалась!

Чтобы не сбиваться с дыхания, собаки перестали разговаривать и сосредоточились на беге. Они со всех лап неслись по главной улице, одну за другой оставляли позади боковые с пустыми домами – окна разбиты, двери нараспашку. Через некоторое время вдоль дороги стали появляться одноэтажные человечьи дома, окружённые газонами с пожелтевшей травой, тоже тёмные и тихие. У некоторых двери были открыты, а на лужайках валялись разные вещи. Другие стояли нетронутые и спокойные, как будто в них всё ещё жили люди. На одной лужайке лежал перевёрнутый вверх тормашками детский трёхколёсный велосипед; большое переднее колесо со скрипом поворачивалось под дуновением ветра.

Может, стоит спрятаться вместе где-нибудь тут, мелькнуло в голове у Макса. Переждали бы ночь все втроём. Все эти дома от Максова почти не отличить.

Но тут снова послышался вой.

Волки наелись и теперь шли по запаху Макса, Крепыша и Гизмо.

Макс понимал: после всего, что он сделал с Дольфом, вожак волчьей стаи от него не отступится.

– Ого, да эти парни настырные! – сказала Гизмо.

– Я же говорил вам, что так и будет! – крикнул Крепыш. – Что нам теперь делать?

– Давайте их подождём, – рыча и обнажая зубы, проговорила Гизмо. Она подскакивала и трясла головой, будто впилась клыками в горло одному из волков. – Я их отделаю! Им против меня не устоять.

Крепыш взглянул на неё и покачал головой:

– Ох уж эти девчонки.

Макс остановился перевести дыхание.

– Должен быть какой-то выход. Только… дайте мне подумать.

Макс напряжённо вспоминал прежние поездки в городок со своими людьми. Окна в машине были опущены, слышались смех и голоса людей с улицы, воздух наполняли запахи барбекю и сжигаемой листвы. Иногда Макс высовывал голову из окна, подставляя её ветру, который ворошил шерсть и обдувал язык, но обычно лежал и дремал на коленях у Чарли и Эммы.

А ещё пёс помнил поездки через бурлящие жизнью городские улицы дальше, на озеро, где он играл с вожаками своей стаи. Озеро пахло рыбой, тиной и подгнившим деревом; Максу нравилось скакать по берегу, приветствуя радостным лаем возвращавшихся со свежим уловом рыбаков. Затем в выложенной камнями яме разводили дымный костёр, и псу бросали объедки, а потом он гонялся за своим любимым оранжевым мячом, бросался за ним в прохладную озёрную воду, и солнце медленно уходило за горизонт…

Макс тряхнул головой. Не время предаваться воспоминаниям: волчий рык всё ближе. Думай, приказал себе лабрадор. Когда они ездили к озеру, машина всегда направлялась через город на восток, потом через мост, который пересекал…

– Река, – осенило Макса. – Мы сможем оторваться от них у реки!

– Что? – не понял Крепыш. – Какая река? При чём тут река?

– А при том, что в ней скрываются все запахи, – быстро проговорила Гизмо. – Вода. Мы поплаваем! Обожаю плавать!

Завывания волков и топот их лап стали слышнее. Передышка закончилась.

– Мы справимся, ребята! – пролаял Макс и побежал посреди улицы. – Мы вон какие лихие – что нам эти драные волки?

Три собаки неслись со всех лап. Мир вокруг расплывался, всё мешалось: синее небо, белые облака, чёрная полоса асфальта и зелень травы. Вскоре стал отчетливо слышен звук, заглушавший и лай собак, и вой волков, – шум речной воды, несущейся по порожистому руслу.

Макс немного замедлил бег, чтобы сориентироваться. Впереди, за поворотом, дорога вела на мост, под которым текла река – очень широкая и быстрая, с виду смертельно опасная, с белыми барашками на волнах.

– Ох, – сказал Макс, – она гораздо шире, чем я себе представлял.

– Не важно! – тявкнул Крепыш. – Волки близко!

И правда, бросив взгляд через плечо, Макс даже разглядел три шрама на ухмыляющейся морде Дольфа. Волки находились кварталах в трёх от собак, но быстро покрывали это расстояние размашистыми скачками. Они явно набрались сил.

Теперь идея показать им кормушку в магазине не казалась такой уж блестящей.

– Смотри туда! – взвизгнула Гизмо, подпрыгивая на грунтовой дорожке сбоку от моста. Дорожка была узкая, по ней едва могла проехать машина. С двух сторон от въезда на неё стояли жёлтые столбики, а между ними висела тяжёлая металлическая цепь. – Наверняка она ведёт вниз!

Макс кинулся вперёд, перепрыгнул через цепь. Дорожка, изгибаясь, уходила к кромке воды. По возможности быстро, но с предельной осторожностью Макс бежал по оставленной шинами колее. Через несколько мгновений вся троица оказалась под навесом моста, на берегу бурной реки.

– Ух ты! – сказал Крепыш.

– Ух ты! – повторил за ним Макс.

– Восхитительно! – перевела эти междометия на язык слов Гизмо. – Мы теперь поплывём?

Отсюда река казалась непреодолимым препятствием. Грунтовая дорога терялась в прибрежной грязи, а за ней начинались мокрые камни, покрывавшие дно реки. Река ревела громче любого зверя, известного Максу; этот рёв эхом отражался от конструкций моста и заглушал все прочие звуки. Вода бурлила, пенилась, взвивалась вверх бурыми и серыми волнами, сыпала фонтанами белых брызг и всей массой устремлялась к югу. А противоположный берег казался далёким и недостижимым.

– Они приближаются, – тявкал Крепыш и в страхе метался взад-вперёд по берегу. – У тебя есть план, верзила? Мы ведь не в ловушке, а?

– Разве мы не собирались поплавать? – спросила Гизмо. – Я готова, если вы не против, ребята!

– Река слишком быстрая, Гиз, – громко пролаял Макс, перекрикивая рёв воды. – Мы не переплывём её.

– Тогда что делать? – протявкала терьерша. – Мы же не сдадимся? Ни за что! Я не позволю каким-то глупым волкам победить нас!

Сквозь шум воды на порогах Макс слышал отдалённый волчий вой. Волки были у моста. И спуск к воде они отыщут за считаные минуты.

Макс в отчаянии огляделся, ища путь к избавлению от опасности. Может, тут есть какая-нибудь дренажная труба или потайной ход? Они бы спрятались и переждали, пока не отыщется чего-нибудь получше.

На берегу было пусто.

Макс обратил взор к реке. И тут ему на глаза попалась груда мусора.

Прямо за мостом к берегу прибились бревна и разные выброшенные людьми вещи: мешки с мусором, деревянные ящики. Вода замедляла течение, закручивалась вокруг мусорной кучи и бежала дальше. Насколько видел Макс, этот завал выдавался вперёд на значительную ширину реки, но в нём имелись промежутки, куда устремлялась вода. Это было что-то вроде узкой, случайно сложившейся запруды.

– Я нашёл выход, – пролаял Макс. – Пошли!

– Иду, иду, – протявкал Крепыш.

Собаки побежали вдоль берега к запруде, вспрыгивая и карабкаясь на большие мокрые камни. Они добрались до места как раз в тот момент, когда первый из волков спустился вниз по грунтовой дороге и увидел их.

– Сюда! – крикнул товарищам волк. – Дольф, вот они!

Макс оглянулся и с удивлением обнаружил, что заметивший их волк был не кто иной, как Пройдоха. На белой шкуре ещё сохранились пятна засохшей крови – память о стычке с лабрадором в приёмной ветеринара. Кажется, Пройдоха был не прочь поквитаться со старым недругом.

– Быстрее! – крикнул Макс приятелям. – Переходим на ту сторону!

– Вот, значит, как мы переправимся? – пролаял Крепыш. – Это не слишком надежный путь, верзила. И у меня не такие уж длинные лапы – ты сам знаешь.

Гизмо запрыгнула на кучу брёвен рядом с берегом и побежала по скользкому, гладкому стволу.

– А мне кажется, отличный! – гавкнула она через плечо.

– У нас нет выбора, – сказал Макс. – Давай скорее. Если свалишься в воду, я нырну за тобой. Обещаю.

Крепыш, дрожа всем телом, сделал несмелый пробный шаг на мокрое бревно, потом ещё один.

– Не так я хотел закончить свои дни, – проскулил такс. – Может, Дэнди Коготь со своим Анклавом не зря прячется в лесу.

– Живей! – гаркнул Макс и подтолкнул его носом под зад.

– Хорошо, хорошо, и нечего пихаться!

Крепыш двинулся по запруде с такой же лёгкостью, как Гизмо, которая уже преодолела четверть пути и теперь балансировала на торце кухонной двери, зажатой между двумя камнями. Макс оглянулся ещё раз: за ними по грязи бежали три волка, Пройдоха – впереди.

Макс вспрыгнул на бревно – оно сдвинулось с места под его весом, качнулось, и пёс едва не свалился в воду. Он взвизгнул, но умудрился нащупать задними лапами сук на мшистом подгнившем стволе и устоял.

Похоже, мусорно-бревенчатая дамба крепка только с виду.

Но времени на сомнения и колебания не было. Макс перескочил с бревна на следующее скопление мусора: с полдесятка чёрных пластиковых пакетов прицепились к голой верхушке дерева, которое застряло между порогами. И снова мусорная запруда закачалась под лапами Макса, грозя скинуть пса в реку. Брызги ледяной воды летели в глаза, ослепляли. Макс, фыркая, двигался вперёд; на этот раз он ступал осторожнее, перед каждым прыжком проверял, надёжна ли опора.

– Гляньте на него! – крикнул за спиной Макса один из волков. – Он еле на лапах стоит! Сейчас кувыркнётся. И мы за ним следом.

– Ну и торчите тут, трусы! – рыкнул Пройдоха. – Ишь нежные какие, боятся лапы замочить! Упустим этих псов, так Дольф вашими кишками пообедает. Вашими, заметьте, не моими.

Волки промолчали. Через мгновение раздалось шлёпанье лап по воде: сначала Пройдоха, а за ним и другие волки неохотно шагнули на первое бревно запруды.

– Макс! – крикнул Крепыш. – Давай живей, верзила! Они у тебя за спиной!

Сморгнув с глаз воду, Макс различил впереди крохотные фигурки Гизмо и Крепыша: те жались друг к дружке на большом деревянном ящике, застрявшем в запруде. Макс вдруг с ужасом понял, почему остановились малыши: когда они пустились через реку, завал простирался гораздо дальше. А теперь всё, что было за этим самым ящиком, смыло течением.

Под лапами у Макса снова всё зашаталось. Кучи веток и пластиковых бутылок и пакетов расползались под тяжестью лабрадора. Два больших мешка запрыгали на волнах, и их уволокло потоком.

Мусорный мост распадался – в любой миг Макс рухнет в воду, и тогда его накроет с головой холодными волнами, затянет вниз…

– Ещё чуть-чуть! – крикнула Гизмо. – Давай же!

Раздался волчий вой, затем всплеск воды.

Макс увидел серую голову волка, который силился удержаться на поверхности воды, а его уносило. Течение в реке было такое быстрое, что в один момент бедняга был тут, а в следующий он уже исчез под бурлящими коричневыми волнами где-то далеко-далеко.

– Стой! – рыкнул Пройдоха. Волк был в каком-то шаге от Макса. – В этот раз не уйдёшь, барбос!

Пёс вздрогнул и посмотрел вперёд. Ящик и Гизмо с Крепышом были всего в паре прыжков от него. Если идти так же осторожно, Пройдоха доберётся до Макса раньше, чем сам лабрадор – до своих друзей. Но если прыгнуть…

Крепыш смотрел на Макса с тоской в больших карих глазах. Гизмо тявкала и тявкала, призывая лабрадора торопиться. В ушах звучал рык Пройдохи; волк был так близко, что Макс ощущал сзади его горячее дыхание. Была не была: времени на размышления не осталось.

Составив вместе лапы и присев, Макс взлетел в воздух над холодной рекой.

На мгновение он завис в полёте, время будто замедлило ход. Серебристая вода проносилась внизу, прохладный воздух раздувал шерсть, и пёс вспомнил, что рождён как раз для этого: бегать, прыгать, гнаться. В такие моменты он чувствовал себя самим собой, как никогда.

Но воде, бушевавшей внизу, было всё равно, для чего рождён этот пёс. Один неверный прыжок, один опрометчивый шаг, и волны поглотят его точно так же, как свалившегося с запруды волка. Задержав дыхание, Макс летел вперёд. Он ничего не слышал, но отлично видел двух своих маленьких друзей, которые скакали и лаяли на него с полными ужаса глазами; он надеялся, что инстинкт не обманет его, не позволит упасть в воду. Только не сейчас.

И Макс приземлился, куда надо, – животом на ящик, задние лапы окунулись в ледяную воду.

Под его весом островок безопасности накренился, Гизмо с Крепышом съехали вниз, к Максу; оба дико визжали. Но потом ящик выправился и, отсоединившись от запруды, был немедленно подхвачен бурлящим потоком. Он сделал несколько широких разворотов и устремился вниз по течению. Макс цеплялся за деревяшки передними лапами, а его задние конечности полоскались в воде.

Сначала одна лапа обрела опору на боковой стенке ящика, потом другая, и пёс взобрался на борт, наполовину мокрый и запыхавшийся, с бешено стучащим сердцем.

– На волосок от катастрофы, приятель! – крикнул Крепыш. – Ты чуть не сбросил всех нас в воду!

– Это было великолепно! – восторгалась Гизмо. – Ты как будто летел.

Ящик, на котором едва хватало места для троих, перестал вращаться. Макс встал, отряхнулся и посмотрел назад. Как раз вовремя. Пройдоха и другие волки так и скакали по мусорной запруде к берегу, пока её не смыло водой вслед за ящиком с тремя собаками.

Под зелёной металлической аркой моста вокруг Дольфа столпились остальные члены стаи. Вожак весь кипел от ярости. Такой безумной злобы Макс даже вообразить не мог.

– Ты сбежал, но от меня не скроешься! – провыл Дольф и зарычал так грозно, что у Макса по спине пробежал холодок.

– Ха-ха! – крикнул Крепыш. – Поделом тебе, Дольф, дубина ты стоеросовая! И тебе тоже, Пройдоха! Мы вам не по зубам!

Максу хотелось бы порадоваться за компанию с малышами. Они увели волков от Анклава и спасли оставшихся там собак. Но теперь волчья стая исполнилась решимости преследовать их по пятам. Волки жаждут мщения.

А эта жажда рано или поздно снова приведёт стаю Дольфа к Максу и его друзьям.

Глава 15 История Гизмо

Мост и волки скрылись из виду. Трое друзей лежали на животах на мокром ящике и смотрели, как мир неспешно проплывает мимо них.

Течение реки замедлилось, утих и рёв воды – теперь он уже не оглушал. Деревянный ящик мягко покачивался на волнах и медленно поворачивался вокруг себя, позволяя путешественникам обозревать всё вокруг.

Солнце только что перевалило за полдень, под его лучами шерсть собак быстро прогрелась и высохла. По ярко-голубому небу безмятежно плыли облака. И всё было бы прекрасно, если бы Макса не тревожил один вопрос: как им теперь выбраться на берег?

И всё же лучше сидеть здесь, на ящике, чем оказаться в волчьих утробах.

– О-о-охх, – застонал Крепыш, перевернулся на спину и уставился в небо. – У меня всё болит. Никогда в жизни я столько не бегал. И не буду! Больше мы не станем играть в догонялки со стаей волков, верно, верзила?

Макс со вздохом поднял голову – у него тоже всё болело – и посмотрел на своего друга:

– Обещаю, что постараюсь впредь избегать встреч с волками.

– Ну-у, так мы всё веселье пропустим! – Гизмо обошла Макса и села рядом с растянувшимся на спине Крепышом. Она свесила голову с края ящика, потом шлёпнула лапкой по воде. – Не могу поверить, что мы плывём по реке! Это гораздо интереснее, чем сворачивать постели.

Макс повернулся к маленькой терьерше. В Анклаве он большую часть времени проводил с Брамсом, Зорки и несколькими другими крупными псами и так много работал, что, когда приходило время ложиться спать, у него не было настроения общаться с болтливой маленькой собачкой.

Но Крепыш, очевидно, сразу проникся к ней симпатией. Даже сейчас Макс замечал, что его похожий на сардельку друг смотрит на Гизмо счастливыми глазами.

Макс решил, что подумает о возвращении на берег позже, склонил голову к Гизмо и сказал:

– Слушай, Гиз, ты говорила, что твои люди тоже пропали? Ты вообще из этих краёв?

Гизмо сидела и вертела головой, разглядывая деревья и дома, иногда появлявшиеся на обеих берегах реки.

– Хмм, – произнесла она через некоторое время. – Нет. Вернее, я так не думаю. Я потеряла своих людей задолго до того, как уехали все остальные.

Крепыш перевернулся на живот и спросил:

– Правда? Я не знал.

Гизмо повесила голову и уныло опустила заострённые ушки.

– Я сама виновата, – сказала она. – Мои люди брали меня с собой, когда ездили в лес. Мы катались в длинной узкой машине, они называли ее Дом-на-Колёсах. Всё было так ново и восхитительно, и я бегала повсюду, всё обнюхивала, скакала по кровати – это было так весело! Мужчина, который женился на вожаке моей стаи, – его звали Роберт, – разозлился и сказал моей Энн, чтобы та посадила меня в переноску.

Крепыш зарычал:

– В переноску? Вот ещё! Я этого не терплю. Интересно, а людям понравилось бы, если бы их запихнули в тесную клетушку и понесли неизвестно куда? Могу поспорить, это не пришлось бы им по вкусу. Совсем.

– И что случилось потом? – спросил Макс Гизмо.

Маленькая терьерша задумчиво смотрела на деревья: ящик как раз повернулся, и её глазам открылся лесистый берег.

– Мы встали на стоянку, Энн пришла и выпустила меня из переноски. И я подумала: «О, мы в лесу! Ура!» Мне страшно захотелось пойти и всё обследовать. Одно из окон было открыто. Когда Энн отвернулась, я прыгнула на полку под окном и выглянула наружу. Я увидела деревья, и там была белка! И она убегала!

Макс кивнул:

– Невозможно устоять перед убегающей белкой.

– Ты тоже так считаешь? – сказала Гизмо, глядя на Макса. – Ну, я не могла удержаться. В те дни я была сама не своя до белок – поискать ещё таких сумасшедших. Я выскочила в окно и побежала в лес. Мы с белкой здорово поиграли в догонялки, а потом она забралась на дерево. Я, правда, просто хотела поговорить с ней, – обычно белки меня любят, когда мы знакомимся ближе, – но эта затрещала на меня, потрясая кулачком, бросила мне в голову несколько орехов и спряталась в дупло. Тут я повернулась, чтобы бежать обратно к своему Дому-на-Колёсах и Энн, но наткнулась на дорогу. Там было множество машин, все они ехали медленно, а моего дома не было видно.

– Они тебя просто оставили? – спросил Крепыш.

Гизмо покачала головой и тихо сказала:

– Я не знаю. Энн всё время ласкала меня и играла со мной, иногда и Роберт тоже, когда не был занят. Они любили меня. Они уж точно позвали и поискали бы меня, прежде чем уехать. Думаю, они просто не заметили, что я убежала, а потом было поздно.

Макс вспомнил картинку из телевизора – медленно ползущие по дорогам машины – и спросил:

– Давно это случилось?

– Наверное, несколько лет назад, – задумчиво проговорила Гиз.

– Ты уверена? – усомнился Макс. – Может, это случилось несколько недель назад? Когда исчезли все люди?

– Я вполне уверена, – поразмыслив, ответила Гизмо. – Ну, ведь все собаки говорили, что их бросили хозяева, не таская никуда в переносках. А я шла и шла, и вокруг было много людей. До недавнего времени. Не пойму, что с ними со всеми приключилось…

Макс собрался было задать Гизмо ещё один вопрос, как вдруг в стенку ящика что-то громко ударило. Ящик закачался, грозя скинуть собак в воду, а потом закрутился в обратном направлении и неторопливо направился к восточному берегу реки.

– Что это было? – тявкнул Крепыш, дрожа и цепляясь когтями за крышку ящика.

Макс посмотрел на реку и увидел блестящий чёрный камень, который торчал над поверхностью бурой воды. Свесив голову с края ящика, пёс обнаружил вмятину на его стенке. К счастью, деревяшки не проломились.

– На камень наскочили, – пояснил Макс и лёг обратно на крышку ящика. – И кажется, теперь мы знаем, как добраться до другого берега!

Гизмо радостно завиляла хвостом, печальные воспоминания о потере хозяев мигом развеялись при виде близящегося восточного берега.

– Ура! Мне нравится вода, но на земле есть еда.

– Ох, еда, – простонал Крепыш и снова перевернулся на спину, обнажая бледный живот. – Я понимаю, верзила, почему нам пришлось оставить тележку, но… о-о-о… все эти шарики, которые нам теперь никогда не достанутся…

– Не беспокойся, Крепыш, – сказала Гизмо. – Я не один год прожила на подножном корму без всяких проблем. И мы все тоже сможем прокормиться.

– Как именно ты это делала? – спросил её Макс.

– Иногда это были подачки, – ответила Гизмо и склонила голову набок, вспоминая прежнюю жизнь. – Некоторые добрые люди, когда видели меня, гладили по головке и давали что-нибудь из своей еды. Все меня любили. Передо мной ведь невозможно устоять. – Она замолчала и облизнула лапку. – А иногда во дворе какого-нибудь дома можно найти еду в собачьей миске, но тут надо проявлять осторожность: ведь пёс, которому она принадлежит, может быть рядом и погонится за тобой. – Она захихикала. – Это очень забавно, когда они бросаются в погоню, сидя на цепи, и цепь дёргает их назад.

– А когда люди исчезли? – спросил Макс.

Сведя пушистые брови, Гизмо задумчиво произнесла:

– Ммм… сперва я не заметила, что люди исчезли. Я жила по большей части в лесу и, помню, слышала, как едут и едут машины по дороге. А потом однажды машины перестали ехать. Я вышла на дорогу, чтобы проверить, не оглохла ли, и тут встретила… – Глаза её затуманились. – Веймарскую легавую.

– Веймарскую легавую? – переспросил Макс.

Гизмо мечтательно кивнула:

– Ну да, веймарскую легавую. Его звали Гюнтер. Во время своих блужданий я встречала и других собак, но ни одна не была так очаровательна и харизматична. Это была любовь с первого взгляда. Или, скорее, с первого обнюхивания.

В этот момент Крепыш резко приподнял голову:

– Любовь? Ты… ты любила этого пса?

Гизмо со вздохом обратила взор к небесам:

– Он был крупнее меня…

– Не понимаю, в чём тут прелесть, – проворчал Крепыш.

– …И у него была мягчайшая серая шерсть. О, а какой акцент! Он сказал мне, что его привезли из Европы. Представляете?

– Никогда о таком месте не слышал, – хмуро отозвался такс.

– Крепыш, не перебивай. – Макс укоризненно ткнул такса носом в бок.

– Очевидно, Европа – это какое-то совсем другое место за океаном и собаки там говорят не по-нашему. Гюнтеру пришлось учиться лаять по-другому, чтобы разговаривать с местными собаками, и он освоил этот навык сам. – Гизмо снова вздохнула. – Он был такой умный.

– Был? – уточнил Макс. – Что с ним случилось?

Опустив уши и хвостик, Гизмо посмотрела вдаль, на волны реки, нёсшие друзей всё вперёд и вперёд.

– Сначала то же, что с тобой и другими, – тихо проговорила она. – Люди бросили его запертым в доме с полной миской еды. Но еда кончилась, и ему пришлось выбираться наружу, а потом он тоже решил искать своих людей. Тут мы с ним и встретились и решили идти вместе. Нам пришлось рыться в мусорных кучах в поисках еды. А мусора было много, потому что грузовики, которые его увозят, больше не приезжали. Иногда нам удавалось вкусно поесть. Пока однажды мы не наткнулись на волка – он нацелился на ту же банку, что и мы. Мы предложили ему разделить еду, но он… – Гизмо заскулила и резко сглотнула. – Ну, он решил съесть меня. Гюнтер встал на мою защиту, и они подрались. О, каким рыцарем проявил себя Гюнтер! Верный друг, он вступился за мою честь. Сцепившись, они клубком укатились в лес. Было темно, и я ничего не видела, но потом всё стихло, и, когда я пошла посмотреть, что случилось, там никого не было…

– Ты не думаешь… – тихо проговорил Макс.

Гизмо отвернулась:

– Я не знаю. Это осталось тайной.

– Печальная история, – пробормотал Крепыш. – Не люблю такие.

– Через несколько дней я случайно нашла Анклав – там было столько еды и такие удобные лежаки для сна! Мне было очень грустно из-за Гюнтера, и я решила остаться в Анклаве. Это было в самом начале – тогда пудель Мизинчик ещё не спятил и его приятель Трезор не убежал, рассорившись с ним. Я надеялась, что Гюнтер объявится, но этого не случилось. И когда сегодня утром я почуяла волчий запах, то подумала, может быть, как-нибудь…

Голосок Гизмо стал едва слышным. Крепыш раскрыл пасть, будто хотел что-то сказать, но вместо этого прошёлся вразвалочку по ящику и ткнулся носом в бок Гизмо.

– Надеюсь, это не покажется неуважением к Гюнтеру, – тихо сказал Макс, – но ты упомянула приятеля Дэнди Когтя, который убежал после ссоры. Вероятно, это случилось тогда же, когда Анклав покинула и моя подруга Мадам. Ты знаешь, куда они пошли?

Гизмо склонила головку:

– Ну, Дэнди Коготь ужасно разозлился, так что другие собаки старались не говорить на эту тему. Но я слышала, что Трезор хотел отправиться в какое-то другое место, получше, чем поляна рядом с маленьким городишком. Туда, где больше собак. Хотя я не знаю, куда они пошли.

– Ну ладно, – кивнул Макс, пряча досаду. – Я уверен, мы что-нибудь разузнаем.

Пёс положил голову на лапы и тут вдруг заметил, что ящик перестал вращаться. Он вообще больше не двигался. Глянув вниз, Макс увидел, что их плавучее средство прибилось к вязкому берегу.

– Ого, – тихо удивился он. – Мы пристали к земле.

Гизмо глянула на лабрадора, потом высунула из пасти язычок и подчёркнуто бодрым тоном сказала:

– О! Отлично! Получилось!

– Наконец-то! – гавкнул Крепыш, спрыгнул с ящика и пошлёпал к берегу, утопая в мягкой илистой жиже по самый живот. Лапы у него почти целиком покрылись грязью. – Ух, гадость какая!

Макс тоже соскочил с ящика, за ним – Гизмо. Оба оттолкнулись сильнее и приземлились дальше. Крепыш откинул назад голову и завыл в темнеющее небо, с трудом вытягивая лапы из вязкой грязи:

– Помогите! Я тону, верзила! Земля хочет проглотить меня!

Макс, посмеиваясь про себя, подошёл к таксу, схватил его зубами за шкирку и вытащил из топи. Он отнёс друга на берег и опустил на траву.

– Природа! – подвывал Крепыш, облизывая себя, чтобы счистить грязь. – Терпеть не могу!

– Где мы, как ты думаешь? – спросила Гизмо Макса.

Тот окинул взглядом окрестности. За спиной у них текла река; она была гораздо спокойнее, чем под мостом, где они наткнулись на ящик, но всё равно несла свои воды достаточно быстро и оставалась опасной. Дальше к северу вдоль берега, в той стороне, откуда они приплыли, виднелись одни только деревья. А вот к югу лес отступал от берега, и ниже по течению виднелся мост со следами шин, какие Макс видел рядом с брошенной на шоссе машиной.

– Умираю с голоду, – заявил Крепыш, сплёвывая комочки грязи. – Сейчас я готов даже в мусорной куче порыться, хотя предпочёл бы обойтись без этого. Ну, вы сами понимаете. – Оглядевшись вокруг, такс повесил уши. – Но мы, кажется, застряли в какой-то глухомани.

Макс принюхался. Ветер дул с востока и нёс с собой пыльный, грязный запах. Лабрадор ощущал его всего раз в жизни, когда родители вожаков его стаи везли их через место, полное домов высотой до самого неба, где не было ни кустика травы – только бетон и асфальт.

Человеческий город. Он намного обширнее, чем поляна Анклава, и собак там наверняка значительно больше.

– Тут недалеко город, – сообщил своим друзьям Макс и направился вдоль берега к ближайшей поляне. – Могу поспорить на что хотите, но Мадам и старый приятель Дэнди Когтя пошли туда. – Не в силах сдерживать восторг, пёс яростно замахал хвостом. – Может быть, они встретили там людей!

– Ого! – обрадовалась Гизмо, поставив уши торчком. – Город! Там точно много еды и мест, где можно спать.

– Еда?! – пролаял Крепыш. – Постель?! Люди?! Я – за! – Только что отчищенные от грязи лапки так и замелькали: такс бросился вперёд, обогнав Макса.

– Может быть, там, в этом городе, не просто какие-то люди, – предположила Гизмо. – Может, там твои люди, и Мадам нашла их, и, может быть… если мои ещё не забыли меня…

– Не тревожься, – подбодрил её Макс, пока они рысцой бежали рядом, – даже если мы не найдём твоих людей, вожаки моей стаи или стаи Крепыша с радостью возьмут тебя к себе.

– Ты думаешь? – не поверила Гизмо и посмотрела вверх, на Макса, очень серьёзными маленькими глазками.

– Определённо.

– О да! – включился в разговор Крепыш, радостно оглядываясь на Гизмо через плечо. – Уверен, вожаку моей стаи понравится такая общительная собака, как ты. И по ночам мы сможем спать бок о бок в моей собачьей постели, чтобы было теплее!

– Может быть! – отозвалась Гизмо. – А может, у меня будет собственная постель. Вот было бы здорово!

– Ага, – согласился Крепыш, однако уши у него при этом слегка обвисли. – Собственная постель – это тоже хорошо. Конечно! – Посмотрев вперёд, он добавил: – В любом случае мы найдём себе пищу и место для ночлега. Меня уже утомило это путешествие. Я почти готов согласиться на переноску, а это о чём-то говорит.

Прохладный ветер лохматил шерсть на спине Макса; глаза пса вновь устремились к мосту. Они втроём перебрались на другую сторону реки, оставив позади один мост, – но впереди есть другой, так что волки без труда одолеют водную преграду.

План по спасению Анклава предполагал, что они уведут волков, пустят их по своему следу. Пока они плыли на ящике, Макс расслабился и отвлёкся на разговоры, позволил себе думать о других вещах. Однако теперь он почти слышал за спиной завывания преследователей, а потому сказал:

– На самом деле, Крепыш, я не думаю, что мы избавились от опасности.

– Неужели?

Макс покачал головой:

– Волки не оставят нас в покое. Нам нужно оторваться от них как можно дальше.

– Значит, нам придётся ещё пробежаться? – возбуждённо виляя хвостиком, спросила Гизмо.

– Ещё пробежаться? – заскулил Крепыш. – У-у-у…

– Боюсь, что так, – сказал Макс. – Или так, или…

– Закончить, как Гюнтер, – заключила Гизмо.

Крепыш остановился, развернулся и посмотрел на своих приятелей. Наверное, он хотел заспорить, однако, увидев уныло опущенные уши и хвост Гизмо, лишь согласно кивнул.

Солнце село за деревья на противоположной стороне реки, небо окрасилось в лиловый вечерний цвет. Макс стоял на страже, а его друзья лакали речную воду. Путешествие пока шло куда труднее, чем он предполагал. И теперь у него прибавилось забот: нужно было не только отыскать Мадам и своих людей, но и оберегать Крепыша и Гизмо. Ведь, как бы то ни было, он взялся за них отвечать.

Глава 16 Дом на углу

Три собаки совершали пеший бросок в ночи – сначала через лес, затем по пустырям и грунтовым дорогам. Они часто останавливались передохнуть, потому что, хотя и выпили воды, сколько влезло, пустые животы бурчали: хотелось есть. Однако долго стоять Макс не позволял.

Уши он постоянно держал востро: не выслеживают ли их волки? И постоянно принюхивался: ему всё время мерещился в воздухе их неприятный мускусный запах.

Однако, насколько Макс мог судить, волки потеряли их след. Может, они вообще бросили погоню. Может, решили вернуться в магазин, к запасам шариков или, что хуже, к Анклаву.

Об этом пёс старался не думать.

Когда солнце начало всходить над горизонтом, трое друзей уже едва переставляли лапы. Они вышли на дорогу в два раза шире той, что вела через соседний с Анклавом городок. Она поднималась на высокий холм. У Макса слипались глаза, Крепыш спорил о чём-то сам с собой, но так тихо, что слов было не разобрать.

Только Гизмо как будто сохраняла бодрость и не теряла бдительности. На своих коротких лапках она бежала трусцой впереди двух друзей, высоко подняв голову и вертя мордочкой из стороны в сторону; уши терьерши стояли торчком, а маленький розовый язычок игриво высовывался из пасти.

– Обедать хорошо мясными, – бубнил Крепыш, будто сам не замечал, что разговаривает вслух. – Куриные – отличная закуска. Можно попробовать смешать их. Тогда получится новый вкус. Некоторые оставить сухими и хрустящими, а часть смочить водой, чтобы сделать помягче. Да, это было бы вкусно, очень вкусно.

– Ты это о чём? – спросила через плечо Гизмо.

– Наверняка о шариках, – фыркнул Макс. – Это же Крепыш, как ни верти.

– Но-но! – отозвался такс. – Глядите, ещё обижусь. Меня интересует не только еда, верзила. Я не простой пёс. У меня сложные эмоции.

– Угу. Ммм, – хмыкнул Макс. Он на ходу клевал носом и видел смутно даже при бившем в глаза утреннем свете.

– О! Эй, ребята! Идите-ка сюда, взгляните!

Услышав оживлённое повизгивание Гизмо, Макс немного встряхнулся. Проморгавшись, он разглядел терьершу: та подскакивала на вершине холма, где подъём наконец заканчивался. Гизмо бодро виляла обрубком хвоста.

Макс со стоном прибавил шагу, Крепыш изо всех сил старался не отставать. Оказавшись рядом с Гизмо, Макс понял, чему она радовалась.

На горизонте вырисовывался силуэт города.

Макс помнил, как проезжал через него, но ни разу не видел его таким: когда сидишь на заднем сиденье машины, вообще мало что видишь. Одно дело – быть среди домов, подпирающих крышами облака, и совсем другое – разглядывать издалека эти сверкающие зеркальные громады, которые взметнулись ввысь и скребли верхушками рассветное небо.

Оранжевый свет восходящего солнца бил в стеклянные стены гигантских зданий, отражался от них, и они искрились. Вокруг зеркальных небоскрёбов теснились дома поменьше, но вблизи наверняка тоже огромные. Здания опутывал лабиринт улиц, кое-где виднелись зелёные точки – вероятно, деревья. Или скверы?

Макс остановился позади Гизмо и разинувшего пасть Крепыша, который во все глаза таращился на город. С такого расстояния трудно было определить, есть ли на улицах движение. Идущие люди, едущие машины или хотя бы птицы – хоть бы какое-то отличие этого города от покинутых маленьких городков и ферм, которые попадались им на пути.

Было ещё очень рано: все предметы отбрасывали длинные тени, над землёй клубился туман. Поэтому сказать что-то точно было трудно. Максу чудилось какое-то движение, но это могло оказаться лишь игрой воображения. И даже если сейчас никакой жизни в городе нет, то не исключено, что он оживёт позже.

– Так вот, значит, он – город. Да, верзила? – проговорил Крепыш и уселся рядом с Максом. – Ты полагаешь, где-то поблизости находится океан, у которого мы видели людей в телевизоре?

– Я не знаю, – признался лабрадор. – Но там много зданий. Мы наверняка найдём себе еду, пока ищем наших людей и Мадам.

– О-ох, шарики! – пролаял Крепыш, потом откашлялся и задрал мордочку вверх. – Ну, я имел в виду, что там, вероятно, найдётся и что-нибудь другое, приятель. Многое другое, что интересует меня в жизни.

Гизмо поскакала вперёд, глянув через плечо на Макса и Крепыша.

– Пошли, ребята! – тявкнула она. – Мне не терпится туда попасть!

– Я не уверен, что мы так уж близко, – вздохнул Макс. – Эти дома огромные. Вероятно, до города ещё много миль.

– Так куда нам идти? – завыл Крепыш. – Может, отдохнём наконец среди деревьев? Разве мы ещё не оторвались от волков?

Макс огляделся. К северу от них тянулось открытое пространство, соединявшееся вдали с полосой леса. К югу – почти то же самое, хотя тут имелся забетонированный кювет. Он вёл к большой бетонной трубе, которая скрывалась под землёй и шла параллельно дороге.

Дальше к востоку вдоль шоссе деревья уступали место маленьким улочкам, вдоль которых выстроились…

Дома. Оранжевые и жёлтые, квадратные, они стояли впритык один к другому и были похожи на кубики, в которые иногда играли вожаки стаи Макса.

– Человечьи дома! – пролаял пёс. – Мы можем отдохнуть в одном из них. Но сперва…

Макс спустился в кювет у обочины дороги; ступать по нему было неприятно, бетон под лапами был твёрдый и шершавый. Понюхав дно кювета, пёс сделал несколько шагов вперёд и заглянул в бетонную трубу. В ней стояла вода, а далеко впереди, там, где труба заканчивалась, был виден свет – выход.

– Крепыш! – позвал друга Макс, и его лай эхом прокатился по трубе. – Гизмо! Идите сюда!

Терьерша мигом слетела с дороги, пробежала по траве и оказалась рядом с Максом.

– Что тут? – спросила она.

– Думаю, это отводит с дороги воду, – ответил Макс. – Но для нас важнее, что с помощью этой трубы мы собьём волков со следа.

– Ты хочешь, чтобы мы проползли по этой грязной жиже через тёмный туннель? – спросил Крепыш, с сомнением трогая лапой застоявшуюся в трубе воду. – Я понимаю, тебе это нетрудно, верзила, но мне придётся погрузиться в эту грязь по самое горло!

Гизмо снова первой побежала вперёд и ступила в воду. Она скакала, осыпая всё вокруг брызгами, и хохотала:

– Как здорово! Ты ведь не боишься воды, а, Крепыш? После того, как мы храбро переправились через бурную реку?

Макс приподнял бровь и ткнул такса носом в бок:

– Да, Крепыш, ты же не дашь Гизмо повода считать тебя трусишкой?

– Кого? Меня? – оторопело спросил такс. – Это я-то боюсь воды?! Никогда! Я обожаю воду! Живу только ради того, чтобы барахтаться в мутной, покрытой листьями и кишащей бактериями воде! – Высоко подняв голову, Крепыш гордым маршем прошествовал к трубе, ступил одной лапой в воду и резко отпрыгнул назад. – Ух, дайте мне сперва привыкнуть к холоду.

– Само собой, – сказал Макс и посмотрел назад, на лес по другую сторону шоссе. – Давайте-ка, прежде чем нырять в трубу, оставим для наших приятелей-волков ложный след.

Три собаки выбрались из кювета, пересекли шоссе и побежали к лесу. Там Макс велел всем остановиться, покататься по траве и справить нужду, если у них таковая имеется, чтобы стая сердитых волков почуяла запах издалека.

Потом по своим следам они вернулись к кювету и трубе. Гизмо впереди, за ней Крепыш, замыкающим шёл на полусогнутых Макс – в таком порядке друзья зашлёпали по холодной стоячей воде. Она хлюпала между пальцами Макса, подушечки лап шаркали по шершавому дну трубы. Чем дальше они продвигались, тем выше становился уровень воды, так что Крепышу пришлось высоко задрать морду и всё равно временами он фыркал и отплёвывался. Верхний свод трубы покрывал слой подсохшей грязи, там ползали пауки и другие насекомые, но стоило собакам отойти от входа, в трубе сгустилась такая тьма, что жуков и пауков стало не видно – слышалось только шуршание их торопливых лапок. Звуки падающих сверху капель эхом разносились по трубе; гулкое эхо перемежалось всплесками воды под собачьими лапами. Что-то склизкое налипло на шкуру Макса; ему было очень тесно в трубе; он был зажат, как в ловушке, и начал сомневаться, так ли уж хороша была его идея. Похоже, даже Гизмо перестала получать удовольствие от игры в воде.

Терьерша перешла на бег, Крепыш поддержал её – таксика даже не пришлось об этом просить. А Макс не мог бежать – он ведь шёл по трубе на полусогнутых, едва не полз. Конечно, он двигался медленнее маленьких собак, но заставлял себя не сбавлять хода.

И наконец лабрадор выбрался из трубы, пробежался по другому забетонированному кювету и оказался на лугу со слегка переросшей, но всё равно очень приятной ярко-зелёной травкой, тёплой и мягкой.

Крепыш и Гизмо яростно отряхивались, брызгаясь во все стороны грязной водой из сточной канавы. Макс, увидев своих всклокоченных друзей, едва не расхохотался. Хотя сам-то он, наверное, выглядел не лучше после всех тягот их путешествия.

– Мы молодцы! – протявкала Гизмо. – Это было… интересно.

– Ну да! – гавкнул Крепыш. – «Интересно» – самое подходящее слово. Я рад, что снова вижу солнце и траву. Привет, трава! А ну расступись!

Такс повалился на землю, стал кататься по траве и тереться о неё всем телом. Он закрыл глаза от удовольствия, выставил брюшко на солнце, и как раз в этот момент в животе у него громко заурчало.

– О-ох! – заскулил Крепыш. – Шарики! Вкусные, чудные шарики! Зачем мы вас оставили?!

Макс тем временем озирался, пытаясь понять, где они оказались, и обнаружил, что совсем рядом от них, метрах в тридцати, стоит трёхэтажный дом. Он был окрашен в цвета восходящего солнца – жёлтый, как сливочное масло, и кремово-оранжевый. Местами, особенно на углах, краска облезла, и из-под неё виднелась потемневшая древесина. В окнах висели тонкие кружевные занавески, но они были кое-где сорваны с прищепок, а за ними в комнатах царила тёмная неподвижность.

Дом стоял на углу, где от шоссе отходила в сторону боковая улочка. Вдоль неё тесно, почти стена к стене, приткнулись друг к дружке с десяток одинаковых строений. Это выглядело странно: свободного пространства между домами в пригородах и в маленьком городке рядом с Анклавом было гораздо больше, и все домики всегда были разные. Но здесь все дома были одной высоты, одинаковой формы, кирпичные или окрашенные в одни и те же цвета, перед каждым – небольшой газончик.

Ни в одном окне не горел свет, во дворах было пусто, как в том маленьком городке, – ни машин, ни людей. Птицы не сидели на проводах или под окнами и не будили утренним пением сонных людей.

Одинаковые, похожие на коробки дома стояли заброшенные. Ещё одна безлюдная улица.

– Ну что же, дома рядом, – объявил Макс, стараясь скрыть грусть в голосе. – Не поискать ли нам тут еду и место для ночлега?

– Меня уговаривать не надо! – пролаял Крепыш, вскакивая на лапы.

– Погодите, – сказала Гизмо. Она стояла напряжённая, уши торчком, глаза бегали из стороны в сторону. – Вы ничего не чувствуете? – спросила она.

Макс ещё раз обвёл взглядом улицу:

– Ты о чём?

– За нами… следят.

Как только Гизмо произнесла эти слова, шерсть на холке у Макса вздыбилась, по спине до самого хвоста пробежала дрожь. Он бросил взгляд назад, на трубу, опасаясь, что волки разгадали их трюк и в любой момент могут показаться оттуда.

Там никого не было. Но всё равно кто-то следил за ним – теперь Макс это ясно ощущал. Снова повернув голову к улице с одинаковыми домами, лабрадор наконец увидел их.

Их были десятки на доме, что стоял на противоположной стороне дороги; они устроились в водосточных канавках, примостились на перилах, смотрели из окон сквозь кружевные занавески и прятались на клумбах среди цветов. Макс вообще не заметил бы их, приняв за скульптуры, которыми украсили дом, если бы одна из них не шевельнула хвостом.

Кошки.

Уловив движение одной, Макс почувствовал, что другие тоже слегка подрагивают, как охотники, поджидающие добычу. Они были серые и чёрные, белые и рыжие, пятнистые и разноцветные. Большинство – крупные и гладкошёрстные. Некоторые – молодые, гибкие. Несколько толстых, но явно сильных. Миндалевидные глаза – жёлтые, зелёные, карие и голубые – напряжённо следили за вторгшимися в кошачьи владения собаками.

– Видишь их? – тихо прорычал Макс.

– Ещё бы, – шёпотом отозвалась Гизмо.

– Что? – гавкнул Крепыш, подходя к Максу и глядя в ту же сторону, что и лабрадор. – Я не вижу ниче… Ого! Ну и ну. Проехали.

Кошки задвигались. Одна спрыгнула с крыши, где их собралось больше всего, на перила крыльца и приземлилась упруго и точно, не покачнувшись. Она не сводила глаз с собак. Хвост сердито ходил из стороны в сторону, будто грозя псам: мол, только попробуйте лапой двинуть.

– Не уверен, что они нам рады, – нервно заметил Макс.

– В обычной ситуации я сказал бы: кому какое дело до кошачьих чувств, – отозвался Крепыш. – Я всегда гоняюсь за кошками! – Глядя на Макса широко раскрытыми глазами, он добавил: – Но тут их и правда слишком много.

– Может, поищем какую-нибудь другую улицу? – шепнул Макс друзьям. – Тут столько кошек, они здесь хозяева, а у нас забот и так хватает.

Гизмо, вытаращив глаза, воззрилась на своих друзей.

– Ну вы даёте, ребята, – фыркнула она. – На вас не угодишь. Это же просто кошки. А кошки меня любят. Могу поспорить, они даже поделятся с нами едой, если мы их вежливо попросим. Кто знает, сколько времени нам придётся искать её в другом месте. Надо только представиться.

– Погоди, Гиз… – начал было Макс.

Но отважная терьерша уже пересекала улицу – голова гордо приподнята, уши торчком, язык озорно высунут из пасти.

– Привет! – гавкнула Гизмо, и её голос эхом прокатился по пустынной улице. – Я Гизмо! Надеюсь, мы вас не потревожили.

Кошки не ответили. Они молча смотрели на Гизмо, всё быстрее водя из стороны в сторону хвостами. Одна кошка, сидевшая на крыше, худая, но крупная, с серой спиной и белым животом, закатила глаза и развязной походкой удалилась, всем своим видом давая понять, что ей неинтересно.

Макс и Крепыш осторожно перешли дорогу и встали в нескольких шагах от Гизмо, которая уселась на краю лужайки.

– Простите, что вторгаемся без приглашения, – продолжила терьерша, – но мы были в пути всю ночь и надеялись отдохнуть где-нибудь здесь.

Из травы прямо перед Гизмо послышалось шипение, потом к первой кошке присоединилась вторая. Две кошки помельче – кот, весь чёрный, кроме пятнышек на лапах и около носа, и кошка, серо-коричневая, с чёрными полосками, – двинулись вперёд.

– Вам тут не место, – выпалил чёрный кот. Он прыгнул к Гизмо, но остановился совсем рядом – очевидно, пытался припугнуть её. Терьерша склонила голову набок и радостно пыхтела, высунув язычок.

– Да! – поддержала товарища полосатая кошечка и махнула в воздухе лапой. – Это место только для кошек! Мы не хотим видеть здесь собачье племя!

Остальные кошки, сидевшие на доме, забеспокоились. Многие встали и принялись потягиваться, выгибая спины. Некоторые начали ходить взад-вперёд. Макс сглотнул. В любой момент кошки могут кинуться на них, а ведь это грозная армия. Зубы и когти у них что надо.

– Ой! – тявкнула Гизмо, вертя головой из стороны в сторону и глядя то на кота, то на кошечку. – Вы оба такие милые! И такие храбрые, хотя всего лишь котята.

– Мы не котята! – промяукал чёрный кот. – Ну, теперь уже нет.

– Конечно нет, – пролаяла Гизмо, кивком выражая согласие. – Вы уже гораздо крупнее меня, а я давным-давно не щенок. Как вас зовут?

Молодые кот и кошка переглянулись и моргнули. Полосатая кошечка первой повернулась к Гизмо и сказала:

– Я Феникс. – В её тоне звучало любопытство.

– Анубис, – представился чёрный кот нарочито грубоватым тоном.

– А я Гизмо, – просияла терьерша. – Приятно познакомиться.

Кот и кошка моргали и таращились на гостью. Они явно смутились, а потом ушли назад, в траву.

– Кажется, этот метод работает, – шепнул Макс Крепышу. – Садись и прими дружелюбный вид.

Такс поёжился:

– Я попытаюсь, приятель. Но некоторые коты покрупнее точно отделают меня на раз-два. А ты сам знаешь, что говорят про кошек. Они целятся в глаза.

Гизмо встала и, сделав несколько шагов, оказалась на бетонной дорожке, которая вела к крыльцу.

Толстая кошка постарше, чёрная с белым животом, смотрела на собак как-то особенно неприветливо. Приближение Гизмо она восприняла довольно бурно: выпучила глаза, подскочила и, виляя задом, ушла в траву, потом остановилась и оглянулась. Видя, что собака не отступает, она убежала за дом и спряталась там.

– Эй, ты! – подал голос кто-то. – Оставь в покое Панду!

И это был не просто кто-то. Это была собака.

Заметив стоявшего на ступенях крыльца пса, Гизмо села и помахала в воздухе лапкой:

– Привет! Ты кто?

Собака была размером вполовину меньше Гизмо, тощая и дрожащая, с узкой мордочкой и слишком большими для её головы заострёнными ушами. Максу она показалась похожей на крысу-переростка.

– Я такую видел однажды у ветеринара, – шепнул Максу Крепыш. – Это чихуа-хуа.

Маленькая псинка сделала угрожающий шаг вперёд и залаяла на Гизмо нутряным лаем, который отдалённо напоминал предупредительный кошачий крик.

– Говорю тебе, убирайся, собака! – горячился чихуашка. – Оставь нас, кошек, в покое!

Гизмо изумлённо вскинула кустистые бровки:

– Вас… кошек?

Рассевшихся на крыше и на перилах кошек охватывало всё большее беспокойство. Они мяукали во всё горло. Макс и Крепыш попятились и улизнули со двора на улицу. Но Гизмо не отступила.

– Ну же, кошки! – тявкнула она, не обращая внимания на отчаянное мяуканье. – Кошки! Привет! Слушайте, я здесь не для того, чтобы гоняться за вами и обижать вас! Давайте дружить!

– Дружить? – протявкал чихуашка, считавший себя кошкой, и выгнул спину. – Собака кошке не товарищ! Это неестественно!

– Будда! Домой! Быстро!

Кошки тут же прекратили ходить взад-вперёд и выть. Все как одна они повернули головы в сторону слегка приоткрывшейся входной двери посередине крыльца. Чихуа-хуа Будда оскалил зубы на Гизмо, потом посмотрел туда же, куда все.

– Ну-у, а чего надо? – заскулил Будда, вдруг как будто став ещё меньше и моложе.

Говоривший – авторитетно, по-мужски – зашипел:

– Домой, а то получишь на ужин только полпорции мышатины.

Уши и крошечный хвостик Будды поникли. Пёсик глянул на Гизмо, потом проскакал вверх по ступенькам и скрылся в тёмном доме.

Терьерша встала на все четыре лапы, нерешительно помахивая обрубком хвоста, а из темноты дверного проёма на освещённое солнцем крыльцо выплывала какая-то фигура. Глаза всех кошек во дворе были прикованы к ней.

На пороге стоял кот размером с Гизмо, явно один из здешних старейшин. Желтоватая и чёрная пятнистая шерсть на спине книзу бледнела и на лапах и морде делалась белой. Глаза – прищуренные, насторожённые, переливчато-зелёные – так и впились в Гизмо и будто буравили терьершу.

– Чего тебе надо, шавка? – произнёс кот, выговаривая слова очень чётко. – Раньше на моей улице водились твои сородичи. От них были одни неприятности.

– Привет, – сказала терьерша. – Я Гизмо. Можно узнать, как тебя зовут?

Котище уселся на верхней ступеньке крыльца, подчёркнуто медленно моргнул глазами и, выдержав долгую паузу, надменно ответил:

– Рауль.

Некоторые кошки, сидевшие рядом, тихонько зашептались. Голова Рауля резко повернулась к ним. Все притихли и забились в тень. Кот снова обернулся к Гизмо.

Та кивнула и встретилась взглядом с кошачьим предводителем.

– Приятно познакомиться, Рауль. Я обещаю: от нас неприятностей не будет. Мы рассчитывали попросить у вас помощи. Если вы просто укажете нам, в каком направлении можно найти еду, это было бы очень любезно.

Хвост Рауля метался из стороны в сторону. Мгновение он разглядывал Гизмо, потом вытянул шею и уставился на Макса и Крепыша, которые стояли на улице, за лужайкой.

– Он смотрит на нас, – прошептал такс. – Оценивает, какого я размера, что ли? Он ведь не придёт сюда и не станет драть меня своими когтищами, а, приятель?

– Стой спокойно, и всё, – ответил Макс. – Смотри дружелюбно. Не скаль зубы.

Оба пса вежливо кивнули и вильнули хвостами.

– Кто это «мы»? – спросил Рауль.

– Ох! – тявкнула Гизмо. – Как это неучтиво с моей стороны! Это мои друзья, Макс и Крепыш.

Макс сделал осторожный шажок вперёд, потом ещё один. Все кошки пялились на них. Набрав в грудь воздуха, Макс быстро и как будто беспечно подбежал к Гизмо и встал рядом на дорожке; гладкий уличный асфальт сменился под лапами шершавым бетоном. Крепыш вразвалочку подошёл следом.

– Ясно. – Морда Рауля оставалась по-кошачьи непроницаемой. – И что привело вас сюда?

Гизмо рассказала ему всю историю, кратко и без прикрас. Как исчезли все люди и как они сошлись вместе, чтобы их найти. Как их преследовали волки, в результате чего им пришлось переплывать реку на ящике; как они всю ночь шли, чтобы найти цивилизацию, и как страшно проголодались и устали.

– А мне от этого какая печаль? – слегка пренебрежительно спросил Рауль.

Гизмо повесила голову и тихо проговорила:

– Ну, по правде говоря, никакой. Мы, конечно, можем уйти в другое место, если вы не хотите видеть нас здесь. Но ведь мы все оказались в одинаковом положении, не так ли? Брошены людьми и предоставлены сами себе.

Откуда-то сверху зашипел коричневый кот с кисточками на ушах:

– Нам не нужны люди! И никогда мы в них не нуждались. Мы охотимся на мышей и живём счастливо.

Несколько других кошек с крыши поддержали его одобрительным мяуканьем.

– А я скучаю по своим хозяевам, – произнёс тихий голосок рядом с Гизмо.

Рауль и трое псов одновременно повернулись на голос и увидели чёрно-белую кошку, которая убежала, когда Гизмо пошла по дорожке к дому, – ту, которую Будда назвал Пандой. Она медленно пробиралась наружу через сломанные дощечки под крыльцом.

В глазах кошки больше не было враждебности.

– Особенно я скучаю по хозяину, – прошептала Панда. – У него было одеяло, он клал его себе на колени, я ложилась на него, и он гладил мне брюшко и позволял тереться головой о свой подбородок, я а в ответ мяла лапами его живот. Он всегда кормил меня и давал мне воду, когда бы я ни попросила, а по ночам я спала рядом с ним. – Она поморгала печальными глазами и добавила, глядя на Рауля: – Я ценю дом, который ты дал нам, но скучаю по хозяину и его родным. Очень скучаю.

Макс опустил морду почти до самой земли, тихонько потёрся носом о бок Панды и сказал:

– Я тоже скучаю по своим.

Толстая кошка отскочила назад, на мгновение встретилась взглядом с Максом, потом пригнула голову и вновь скрылась под домом.

– Видишь? – сказала Гизмо и сделала шаг к Раулю. Тот задумчиво проводил взглядом Панду. – Не такие уж мы разные, кошки и собаки. Мы остались одни и можем рассчитывать только на помощь себе подобных. Так давайте… поможем друг другу.

– Кроме того, – вмешался Крепыш, – у вас тут уже есть одна собака. Ну, то есть он думает, что он…

Рауль зашипел, подался вперёд и шлёпнул Крепыша лапой по морде. Такс взвизгнул и отскочил назад с криком: – Ты чего?

– Правило первое, – наставительным тоном проговорил Рауль, насторожённо приближаясь к Крепышу, – никаких намёков на то, что Будда не кошка.

– Правило первое? – уточнила Гизмо.

– Да. – Рауль со вздохом повернулся к ней и Максу. – Если я позволю вам остаться на моей улице, придётся следовать некоторым правилам. Правило второе: никогда не гоняться за кошками. И третье: пищу вам придётся искать самостоятельно.

– То есть вы позволите нам остаться? – обрадовался Макс, поднимаясь на лапы и помахивая хвостом.

– Долго же они соображают, а? – сказал Крепыш Гизмо, закатывая глаза.

– Вот почему я и вела с ними беседу, – протявкала Гизмо, а потом, глядя на Крепыша и Макса, добавила: – Говорю вам, ребята, кошки меня любят. А теперь давайте найдём что-нибудь поесть и ляжем наконец спать!

Глава 17 Кошачья история

Получив согласие Рауля остаться на его улице, Макс, Крепыш и Гизмо покинули кошачий дом, чтобы обследовать местность и найти еду. Только они ступили на лужайку у соседнего дома, сопровождаемые со спины пристальными взглядами кошек, как длинные стебли травы впереди раздвинулись и перед друзьями снова появилась чёрно-белая кошка по имени Панда.

– Привет, – тихо сказала она.

Собаки остановились.

– Привет! – откликнулась Гизмо.

Кошка прижалась к земле и недоверчиво поглядывала снизу вверх на новых знакомых из собачьего племени. Крепыш переминался с ноги на ногу рядом с Максом, нетерпение его возрастало.

– Хм, ты что-то хотела? – наконец спросил Макс.

– Да, – кивнула Панда. – Я знаю, где есть шарики для собак. И подумала, что могла бы показать вам.

– Правда? – протявкала Гизмо, виляя хвостом. – Спасибо тебе!

Кошка отпрянула назад, испугавшись столь бурного проявления восторга. Она была готова задать стрекача, и Гизмо пришлось сбавить скорость виляния.

– Мы будем тебе очень благодарны, – добавил Макс.

Панда глубоко вздохнула, потом повернула голову и мяукнула. Появилась другая кошка – худощавая версия Панды, только с серой шерстью вместо чёрной.

– Это моя сестра, – пояснила Панда. – Наши хозяева звали её Поссум.

– Верно, сестрица, и довольно предисловий, – вздохнула та, проходя мимо своей пухленькой родственницы. – Пошли, собаки. Мы решили, что если мы вас не подкормим, то вы, чего доброго, озвереете и нас съедите. Лучше уж мы с вами поделимся шариками.

Поссум шмыгнула между лап Макса и направилась к входной двери соседнего с кошачьим дома. Панда моргнула и, пригнув голову, пошла за сестрой. Три собаки поплелись вслед за провожатыми.

– О, мы ни за что не стали бы вас есть, – заверила Гизмо кошек. – Мне нравятся кошки, но я не умею их готовить! – Гиз захихикала, однако кошки встретили шутку ледяными взглядами.

Соседний дом оказался приземистым, розовым, той же конструкции, что и остальные на этой улице, и так же ярко окрашенным – на него почти больно было смотреть. В ремонте он нуждался, пожалуй, больше, чем соседние строения, но лишь по одной причине: наружная обшивка снизу была вся изгрызена, словно обитавшее здесь животное использовало его как большую игрушку-жевалку.

Поссум легко взобралась по ступенькам крыльца, потом толкнула дверь головой. Та, скрипнув на петлях, открылась.

Собаки с пыхтением карабкались по ступеням. Поссум, глянув на них, тихонько мяукнула:

– Полагаю, вы все трое – из непростых собак, как тот доберман, что заглядывал сюда.

Панда шикнула на сестру и шлёпнула её лапой по боку:

– Ш-ш-ш!

– Доберман? – переспросил Макс. – Он жил рядом?

– Нет, – вмешалась Панда, не дав сестре рта раскрыть. – Да забудьте об этом. Если Рауль доверяет вам, то и мы тоже. А теперь пойдёмте есть.

– Да! – гавкнул Крепыш, и в животе у него громко заурчало. – Пойдём уже, верзила. А то я тут совсем зачахну!

Макс носом открыл дверь нараспашку, прошёл вслед за Пандой и Поссум через тёмную прихожую, где пахло давно покинувшими дом людьми, пылью и кошками, потом через гостиную, застланную от стены до стены мохнатым белым ковром. Длинный ворс приятно щекотал лапы.

– Мягко! – оценила достоинства ковра Гизмо.

Наконец все чинно прошествовали через кухню, где повсюду висели разные серебристые штуковины, в кладовую в самом дальнем конце дома.

Из кладовки донёсся запах мясных шариков, и у Макса тут же слюнки потекли. Едва соображая, что делает, пёс нырнул в тесную каморку. Крепыш и Гизмо тоже мигом оказались у цели, и троица сообща налетела на раскрытый пакет с кормом, лежавший на полу. Они хрустели шариками, пока животы не разбухли.

В кладовой очень кстати имелся подтекающий кран с водой. Сток в раковине был заткнут, и емкость уже переполнилась. Вода струилась по стенкам, капала на пол и утекала в сливное отверстие в полу. Макс встал на задние лапы, опёрся передними на край раковины и напился вволю. А Крепыш и Гизмо налакались воды, которая вылилась из раковины и собралась в лужицу у водостока.

Когда собаки набили животы, Панда и Поссум отвели их в гостиную. Тут друзей ждал самый большой в их жизни диван: он был коричневый, состоял из множества отдельных секций и тянулся во всю ширину комнаты от одного угла до другого, а потом ещё загибался и шёл вдоль перпендикулярной стены до самой середины гостиной. И подушек на нём было видимо-невидимо. Подойдя к дивану, Макс заметил огоньки кошачьих глаз: кошки с любопытством выглядывали из-за книг на полках, смотрели со шкафов. Макс не слышал, как они вошли в дом, не заметил, были ли они внутри, когда Панда и Поссум только ввели гостей внутрь. Но кошки умеют прокрадываться тайком.

Пёс вспрыгнул на диван, сделал один кружок на месте и в изнеможении плюхнулся на подушку. Крепыш и Гизмо сперва вскочили на низкий кофейный столик перед диваном, а потом уже перебрались на сиденье.

– Вот так постелька! – похвалил лежанку Крепыш и свернулся клубком под боком у Макса.

Погружаясь в сон, лабрадор чувствовал, как сначала одна кошка, за ней другая, потом третья выбирались из своих укрытий и тоже уютно устраивались на диване. Его окружали тепло и шерсть, живот был полон, и лапы получили долгожданный отдых.

Ощутив уют и покой впервые за много недель, Макс глубоко заснул.

* * *

Макс смутно помнил, что днём ненадолго просыпался, но только для того, чтобы окинуть затуманенным взором гостиную и снова отключиться. Он скорее ощутил, чем увидел, что десятки кошек разлеглись на диване, кофейном столике, каминной полке, однако он так устал за два дня беспрерывного бега, что не чувствовал в себе сил тревожиться по этому поводу. Лабрадор просто перевернулся на другой бок, прижался к Крепышу и снова провалился в сон.

Пыльные занавески пропускали в комнату тусклый свет. Макс проснулся оттого, что ему срочно нужно было пописать.

Пёс зевнул и удивлённо заморгал, увидев, что, вероятно, всё кошачье население соседнего дома переехало в эту гостиную. Некоторые, например Панда и Поссум, свернулись калачиками и спали рядом с Крепышом, Гизмо и Максом, но многие сидели где-нибудь повыше, где их было не достать, и наблюдали за собаками.

Кошки тут собрались совсем разные, но были среди них две такие, которые могли сойти за близнецов, – серые, с длинными шеями и огромными ушами, они сидели на каминной полке. Изящные коричнево-белые кошки с кисточками на ушах свешивали головы с высокого книжного стеллажа, а коренастая рыжая пряталась в нише для телевизора. Тут были десятки котов и кошек: одни потягивались, другие тихо сидели и смотрели, и их широко раскрытые глаза горели в полумраке, отражая тусклый свет.

– Ух, привет, – прошептал Макс, подобрал лапы, чтобы не потревожить лежавших на диване кошек, и спрыгнул на ковёр, где тоже мирно спали несколько котят.

Кошки, которые бодрствовали, лишь моргнули в ответ. Макс осторожно пробрался мимо тихо сопящих котят и покинул гостиную.

На улице солнце клонилось к закату, в глазах рябило от кричащих цветов, в которые были окрашены дома на кошачьей улице. Пёс быстро сделал свои дела в каких-то кустах и вернулся в дом. Войдя в гостиную, он обнаружил поджидавшего на кофейном столике Рауля. Крышка у стола была стеклянная, и казалось – кот парит над белым ковром.

Гизмо и Крепыш не спали. У терьерши был такой вид, будто она вне себя от восторга. Крепыш, напротив, едва сдерживал недовольство.

– Верзила! – гавкнул он, испугав пушистую белую кошку, лежавшую рядом. Та мигом спрыгнула с дивана и почти слилась с ковром. Не замечая этого, Крепыш продолжил: – Как я рад, что ты вернулся!

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, – сказал Рауль.

– Я – да, – искренне ответил Макс и уселся рядом со стайкой котят. То место на диване, где он спал, было уже занято свернувшимися в клубок кошками и котами. Те поспешили спрыгнуть с полок и занять нагретое Максом место. – Давно мы не ночевали в таких прекрасных условиях!

– Это точно! – поддакнул Крепыш, соскочил с дивана и подошёл к Максу. – Нам приходилось спать в грязи, на старых одеялах, под гнилыми досками. Как будто мы дикие звери какие-нибудь!

Гизмо засмеялась. Она лежала, положив голову на лапы; молодые кот и кошечка, которые утром шипели на неё, теперь уютно пристроились по бокам от незваной гостьи.

– Не слушай его. Мы устраивали прекрасные лежанки из старых одеял. Кому это знать, как не мне: ведь я сама их делала!

Моргнув большими глазами, Рауль молча посмотрел на собак, а потом сказал:

– Хм. Да. Это мило. – Переведя взгляд на Макса, кот продолжил: – Утром ты говорил, что ищешь своих людей, да? И не знаешь, куда они подевались?

Макс уныло помотал головой:

– Верно. Мы не планируем задерживаться здесь надолго. Немного отдохнём и отправимся в город. Даже если людей там нет, думаю, одна моя подруга могла бы помочь нам в поисках.

Рауль недовольно махнул хвостом:

– В город. Интересно.

– Что тут интересного? – спросил Крепыш. – Ты знаешь что-то, чего мы не знаем?

Рауль со вздохом опустился на живот, вытянув передние лапы. Остальные кошки наблюдали за ним так же внимательно, как утром на крыльце соседнего дома, – молча и неподвижно.

– Возможно, – протянул кот.

– А ты нам расскажешь? – спросила Гизмо. – Любые сведения могут оказаться полезными.

– Это не повредит, Рауль, – тихо подала голос из-под дивана Панда. – Может быть, если эти собаки найдут людей, тогда…

Кот кивнул и сказал:

– Да. Может быть. Полагаю, мне следует начать сначала. Большинство кошек здесь из окрестных домов. Несколько недель назад мы стали замечать, что наши люди уезжают и не возвращаются, – каждый день их пропадало всё больше и больше. Это было не так уж странно: люди всегда оставляют нас, кошек, – за нами не нужно ухаживать постоянно, как того требуют некоторые другие домашние животные.

– Но-но! – гавкнул Крепыш. – За мной не нужен постоянный уход. Однако уход я ценю.

Рауль медленно закрыл глаза и открыл их снова:

– Хммм. Сам я и ещё много других кошек – мы жили в соседнем доме с пожилой женщиной по имени Мэй. Она никуда не собиралась уезжать, напротив, каждый день приносила брошенных кошек, кормила их и поила. Конечно, мы могли охотиться на мышей, если хотели, но она упорно кормила нас, так что мы не беспокоились о пропитании.

Каждый день я смотрел в окно. И каждый день перед соседними домами останавливались грузовые машины, люди кидали в них чемоданы и коробки, сами запрыгивали в кузов и уезжали. Никто не брал с собой мебель – только одежду, памятные вещи и еду. Я думал, они уезжают в отпуск.

– Но это было не так! – взвыл с каминной полки пушистый белый кот с чёрным пятном на лбу и сердитыми глазами.

– Да, они просто уносили ноги! – прокричал другой кот.

– От чего уносили ноги? – спросил Макс. К нему вернулось воспоминание о чернильно-чёрной тьме из сна, и он поёжился.

Рауль покачал головой:

– Этого я не могу сказать. Но они явно были в панике. Торопились и нервничали. Все, кроме моей старушки Мэй. Она осталась последней из человечьего рода во всей округе.

– И что случилось? – спросила Гизмо.

Закрыв глаза, Рауль глубоко вздохнул, и от неприятного воспоминания у него шерсть встала дыбом.

– Пришли плохие люди, – проурчал он. – Мужчины и женщины в зелёных костюмах, шапках и пластиковых масках, которые закрывали их лица. Они громко постучали во входную дверь, кричали, кричали и…

– Ворвались сюда, – ледяным от злости голосом проговорила с дивана Поссум. – Они расшвыряли нас в стороны пинками, потому что мы мяукали и шипели на них.

Кошки в комнате тихо зашипели и сердито замахали хвостами.

– Они утащили с собой Мэй, – продолжил Рауль, повышая голос. – Я бросался на людей в зелёном, но они отпихивали меня. Последнее, что я помню, – это моя пожилая хозяйка; она плакала и кричала, а они запихнули её в большую чёрную машину и увезли куда-то.

– Это ужасно, – сказал Макс. А ведь с Чарли, Эммой и их родителями могло случиться то же самое. Правда, машины на месте не было, да и в доме как будто никто ни с кем не боролся – это вселяло хоть какую-то надежду. Похоже, всё-таки его люди покинули дом мирно и по доброй воле.

Рауль вновь широко раскрыл глаза, потом встал, выгнул спину. Кошки перестали шипеть и затихли, следя за своим предводителем в свете затухающего дня.

– Это случилось больше двух дней назад, – продолжил Рауль. – Когда Мэй увезли, округа обезлюдела, и мы остались одни. Что было делать? Я привёл кошек в свой дом, где мы хотя бы могли заботиться друг о друге.

– А что насчёт собак? – спросил Крепыш. – Кроме чиху…

Макс легонько цапнул такса за бок:

– Не забывай о правилах, Крепыш!

Такс с рычанием отскочил от Макса.

– Хорошо, хорошо, да, тут никого, кроме кошек. Я имел в виду, наверняка у тех, кто жил по соседству, была пара-тройка собак. Иначе откуда тут запас шариков?

– Собаки здесь были, – подтвердил Рауль. – Целых три. Но когда люди и грузовики уехали, собаки побежали за ними. За машинами им нипочём бы не угнаться, но вы же сами знаете, до чего упрямыми бывают собаки. Присутствующие… кхм… разумеется, не в счёт, – вежливо добавил пятнистый кот. – Вероятно, эти собаки по сей день гонятся за грузовиками.

– А в каком направлении? – спросила Гизмо. – Ты видел, куда уехали грузовики?

– Полагаю, в город, – ответил Рауль. – Кажется, туда направлялись все псы, проходившие здесь.

– Как, например, доберман, – промяукала с дивана Поссум.

Несколько сидевших рядом с ней кошек зашипели и замахали на неё лапами. Поссум в ответ обнажила клыки и задиристо подняла лапу.

– Да бросьте! Этот пёс уже давно ушёл. Он не вернётся оттого, что о нём вспомнили.

– Не обижайтесь на них, – сказал Рауль. – До вас троих здесь останавливался крупный доберман, который тоже шёл в город. Он оказался довольно злобным – вот почему мы так насторожённо встретили вас.

– Доберман, да? – заинтересовался Макс. – А не было ли с ним ещё одной собаки? Похожей на меня, только с чёрной шерстью. И на ошейнике у неё золотые кольца.

Рауль кивнул:

– Была. Другая собака, похожая на тебя. Она пришла после того, как доберман вволю поизмывался над нами; она долго корила и распекала его, а потом они оба отправились по шоссе в город. Я слышал, что они всё время пререкались. Удивляюсь, что доберман вообще прислушался к ней. Она выглядела… нездоровой.

– Нездоровой? – прошептал Макс. Он как-то и не задумывался об этом. А ведь путешествие давалось с трудом даже им с Крепышом и Гизмо, хотя они молодые и резвые собаки. А Мадам, с её-то старыми костями… Но она, во всяком случае, добралась сюда. И он снова напал на её след.

– Спасибо, что поделились с нами своей историей, – поблагодарил Макс, изо всех сил стараясь заглушить беспокойство за Мадам. – Хоть она и не самая весёлая.

Рауль кивнул:

– Что верно, то верно.

К этому моменту уже совсем стемнело, и многие кошки оживились. Они ходили взад-вперёд по мебели или выбегали на улицу охотиться за мышами. Макс, Крепыш и Гизмо тоже решили подкрепиться – прошли по тёмному пустому дому в кладовую и наткнулись на чихуа-хуа Будду, считавшего себя кошкой: он с аппетитом хрустел шариками.

Крошечный пёсик перестал жевать, глаза его округлились. Ещё бы – ведь его застали на месте преступления.

При виде огромных ушей, по тревоге поставленных торчком, Гизмо захихикала:

– Всё в порядке, котёночек, мы подождём, пока ты наешься.

– Ага, нет проблем, – проворчал Крепыш. – Не жаль отрывать от еды кошку, которая уплетает собачью еду.

Будда отвернул морду от мешка с кормом и выплюнул из пасти крошки:

– Тьфу! Ик! Я… И что на меня нашло! – Он издал странный звук, нечто среднее между тявканьем и мяуканьем, потом вытер язык о лапу. Никто не успел ничего сказать, а котопёс уже прошмыгнул между лап Макса.

– Никому не говорите, – прошипел Будда и смылся из кладовки. – Иногда мне не хочется есть мышатину.

– Мы не скажем! – крикнула ему вдогонку Гизмо, но чихуашки уже и след простыл.

Трое друзей со смехом зарылись мордами в мешок с шариками. Целый день безделья, лапы не натружены, пища – как только проголодаешься… Макс почувствовал себя почти как дома. Но вот именно что почти.

Закончив ужин, Макс услышал за спиной покашливание, обернулся и увидел стоявшего у входа в кладовую пятнистого кота. В потёмках зелёные кошачьи глаза светились. За спиной Рауля, на кухне с голубым линолеумом и лазурными столешницами, было темно.

– Хочу попросить тебя об одолжении, – приглушённым голосом сказал кот.

– Всё, что угодно, – отозвался Макс. – Если бы не ты, мы до сих пор искали бы себе еду.

– Да, спасибо тебе! – поблагодарил Крепыш. – И не думай, что мне легко это говорить. Обычно я с кошками не нахожу общего языка и с глазу на глаз не беседую.

– Это потому, что они всегда глядят на тебя свысока? – прыснула Гизмо.

– Ещё чего! – возмутился такс. – Хотя… в каком-то смысле. Не без этого.

– О каком одолжении? – вернулся к теме разговора Макс.

Рауль подошёл ближе, огляделся по сторонам, проверяя, нет ли поблизости других кошек. Зелёные огоньки сверкнули на дверце духовки в глубине помещения, на стене тикали часы – тик-так, тик-так. Но, кроме Рауля, здесь больше не было ни одного кота.

– Мне и живущим со мной кошкам удобно здесь, – заговорил предводитель кошачьего братства, уверившись, что они одни. – Мы хорошо справляемся, обеспечиваем себя всем, чем нужно. Но я знаю, что многие из нас скучают по своим людям, даже если не признаются в этом. Мне самому трудно говорить это, но… я тоскую по Мэй. По тем моментам, когда сидел у неё на коленях, а она чесала меня за ушами; по утренним пробуждениям, когда она ещё спала, а я бодал головой её руку. Скучаю по тому, как она гладила меня, а я лежал рядом с ней на диване. Мне её не хватает. – Кот на мгновение замолчал: ему вдруг срочно понадобилось помыть подушечку правой передней лапы. – Я храбрюсь, не подаю вида, но сам-то знаю: если бы мог, то сделал бы так же, как вы… Пошёл бы искать её.

– Но ты не можешь, – сказал Макс.

– Нет, – подтвердил Рауль. – Не могу. А отправляться в леса и поля на поиски всем скопом – это бессмысленно. Там опасно.

– Да, – например, волки встречаются, – заметил Крепыш.

– Да, волки. И, насколько мне позволяет судить обретённый за годы опыт, вести куда-нибудь армию кошек невозможно – кончится тем, что каждая попытается идти своим путём и попадёт в беду.

– Я понимаю, – ответил Макс. – Но о каком одолжении ты хотел попросить?

– А вот о каком, – продолжил Рауль. – Я знаю: шансы невелики, но они есть. Если вы найдёте людей, пришлёте нам весточку? Тогда мы хотя бы будем знать, куда идти, и сможем присоединиться к вам.

– Конечно пришлём, – пообещала Гизмо, вышла вперёд и потёрлась носом о бок Рауля. – Это будет ужасно, если ты больше никогда не увидишь Мэй.

Рауль смущённо откашлялся, отстранился от Гиз и произнёс:

– Спасибо. И прошу вас, оставайтесь здесь, сколько вам нужно. Места тут предостаточно.

– Спасибо, – поблагодарил Макс. – Нам нужна ещё одна ночь – не больше. Завтра утром мы тронемся в путь. Благодаря тебе мы теперь знаем, что моя подруга отправилась в город, – ты нам очень помог.

Рауль кивнул:

– Я рад. – Потом кот развернулся и быстро побежал через кухню в гостиную.

– Может, останемся подольше, – заскулил Крепыш, когда кот скрылся из вида. – К чему такая спешка?

Но Макс уже отвернулся от него. Сквозь арочный дверной проём лабрадор пошёл через кухню в столовую. Скользкий линолеум сменился деревом, когда он вступил в комнату. Проходя под длинным обеденным столом к окну в задней стене дома, лабрадор объяснил:

– С нашими людьми что-то случилось. Вот к чему спешка. Они, вероятно, нуждаются в нашей помощи.

Крепыш отрывисто кивнул:

– Верно, верно. Я всё время забываю. У меня просто какое-то недоброе предчувствие насчёт этого города.

Гизмо встала рядом:

– Почему? Он красивый! Отчего у тебя плохое предчувствие?

– Это не из-за внешнего вида, – ответил Крепыш, – а из-за запаха, скорее даже из-за того, чем в нём не пахнет. – Пёсик напряжённо потоптался на месте, повернувшись вокруг себя. – Я бывал в больших городах – их можно почуять за много миль до того, как увидишь: всегда появляется дымная вонь от машин и другие запахи, которые отравляют воздух.

Крепыш вскочил на стул, упёрся передними лапами в спинку и выглянул в открытое окно. Макс посмотрел в ту же сторону. Соседние дома располагались ниже, на холме, и на горизонте чётко вырисовывался силуэт города, залитого лучами заходящего солнца.

Такс поднял морду, указывая туда:

– Но этот… Я не хотел ничего говорить раньше, когда мы все были такие уставшие, но мне кажется, он ничем не пахнет. Такое ощущение, что там вообще никого нет.

Гизмо тоже вспрыгнула на стул к Крепышу и сказала:

– Ну, мы пока ещё далеко. Не знаю, как ты, но я так увлеклась обнюхиванием кошек, что на остальное не обращала никакого внимания. – Она попыталась хихикнуть, но получилось натужно.

– Всё теперь пахнет неправильно, – со вздохом проговорил Макс. – Нигде ничего нет.

– А отчего всё могло так измениться? – размышляла вслух Гизмо. – Чем дальше мы идём и чем больше слышим историй, тем страшнее становится.

– Мадам всё объяснила бы, – сказал Макс. – Я вам уже говорил: прежде чем убежать от ветеринара, она предупреждала – что-то случится. Могу поспорить, она отправилась в город, чтобы найти ответы, как и мы.

Крепыш убрал лапы со спинки стула и свернулся калачиком на сиденье:

– Ну, даже если она и нашла ответы, всё равно хорошего в них мало.

– Вероятно, – сказал Макс и с непреклонным видом посмотрел в окно. – Но одно я знаю точно: что бы ни произошло, странности с запахами меня не остановят. Не знаю, что там есть в этом городе, а чего нет. – Повернувшись к своим приунывшим друзьям, он добавил: – Но я не успокоюсь, пока не выясню всё.

Глава 18 Заброшенная дорога

Солнечный свет раннего утра был молочно-жёлтым. Он позолотил всё вокруг, росинки на траве сверкали, мир похорошел, и даже пустые розовые и оранжевые дома выглядели тёплыми и уютными. Однако Макс понимал, что это только так кажется. Выйдя из дома, он втянул ноздрями свежий воздух. День, похоже, будет жаркий.

Вся троица снова подкрепилась шариками в кладовке, после чего Макс настоял, чтобы его друзья напились воды, сколько в них влезет. Крепыш и Гизмо лакали чуть ли не до боли в раздутых животах. Попрощавшись со своими новыми друзьями-кошками, три собаки покинули большой пустой дом и направились по улице к шоссе, которое вело в город. Все кошки, с которыми сблизились трое друзей, – Панда и Поссум, мяукающие котята, кот с кисточками на ушах, близнецы-сиамцы, – залезли на крышу дома Мэй посмотреть, как уходят Макс, Крепыш и Гизмо. Рауль неподвижно сидел на самой высокой точке, как изваяние стража.

И только одна полосатая кошечка по имени Феникс не сидела со всеми. Собаки не сразу заметили, что она бесшумно и уверенно шагает позади Гизмо. Только когда кошки, сидевшие на крыше, увидели Феникс и стали громко звать по имени, кошечка развернулась и побежала домой.

– Ах, как жалко, – сказала Гизмо, глядя вслед сверкавшей пятками кошке, пока та не нырнула в давно не стриженную траву на лужайке перед кошачьим домом. – Она могла бы принести нам удачу!

– Ну, тогда из-за неё Крепыш остался бы без дела, – фыркнул Макс, шагавший по середине дороги. Солнце золотило его светлую шерсть. – И ему пришлось бы трудиться, как всем.

– С чего это? – возмутился Крепыш. – Я и так дико полезный.

– Конечно полезный, – успокоила его Гизмо и засмеялась. – Без тебя мы не получали бы ежедневных отчётов о том, какие шарики вкуснее.

Макс тоже захохотал, а Крепыш, опустив уши и хвост, поплёлся вперёд, угрюмый и молчаливый.

– Мы просто шутим. – Макс толкнул такса носом в бок. – Конечно, ты полезный. Тебе в голову пришло несколько блестящих идей.

– Да-да, – пробормотал пёсик, но больше ничего не добавил.

Остаток утра трое друзей шли молча. Солнце разогрело асфальт, и в конце концов собакам пришлось сойти на травянистую обочину. Хоть они и напились воды перед уходом, Макс уже чувствовал, что нос у него сухой и горло болит. К счастью, вдоль дороги тянулись дренажные канавы со стоячей водой. Собаки лакали вволю и продолжали путь.

Они шли и шли, минуя одну за другой застроенные домами улицы. Все здания были похожи как две капли воды, и улицы расходились в стороны от шоссе так равномерно, что Макс начал сомневаться, а двигаются ли они вообще вперёд. Все улицы напоминали кошачью, хотя не везде дома были розовые и жёлтые. Иногда попадались зелёные и голубые – они выделялись из общего ряда кубиков, как чихуа-хуа Будда из своего кошачьего окружения. Маленькие квадратные газончики перед домами заросли одуванчиками и высокой травой, но в остальном всё выглядело как обычно, – безмятежно и спокойно, словно люди вовсе и не покидали своих жилищ.

Так продолжалось до тех пор, пока друзья не очутились в тупике, где случилась авария: дорогу им преградили два белых грузовика. Видимо, столкнулись они на большой скорости – передние бамперы у обеих машин были искорёжены, лобовые стёкла разбиты. Один грузовик замер на повороте с боковой улицы на шоссе, а за ним, опрокинувшись набок, лежал другой. Из кузова вывалились коробки с вещами, и на лужайке у соседнего дома валялись человечьи рубашки, брюки и бельё.

На следующей улице тоже были машины – пять штук разных цветов и размеров, они стояли рядком, близко друг к другу, в конце улицы, где дорога шла по кругу. Здесь двери у всех домов были распахнуты настежь, у входов и на подъездных дорожках разбросаны вещи. На одной лужайке пёкся на солнце наполовину спущенный детский надувной бассейн. Дно его было испачкано следами грязной обуви.

Некоторые дома были разрисованы граффити, изображавшими нечто вроде морды животного, которую перечеркнули из баллончика гигантским красным крестом. Знаки были везде одинаковые; как правило, они красовались на входной двери, но не на всех домах. Макс задумался: что бы это значило? Кто-то так сильно не любил животных? Или эти знаки с потёками краски имели какой-то иной смысл?

Стало жутко. Некоторые улицы выглядели как кошачья: всё тихо и умиротворённо. Другие имели такой вид, будто на них царил абсолютный хаос, когда люди уезжали: окна разбиты, занавески наполовину сорваны, двери выбиты, лужайки изрыты шинами и превратились из зелёных ковров в перепаханные поля.

На одной улице было и то и другое: все большие дома, копии друг друга, стояли целёхонькие, но у одного крыша наполовину сгорела и продолжала тлеть. Запах дыма и горящего дерева ударил в нос Максу и напомнил о пожаре в доме ветеринара. А этот пожар – интересно, давно ли он случился?

К полудню в уныние впал не один только Крепыш. Жара угнетала и Макса, хотя он старался держаться в тени домов и ступать по траве. Даже Гизмо при виде этого безжизненного, разрушающегося города отчасти утратила бодрость духа.

Наконец жилые кварталы уступили место деловым и торговым. Главная дорога, по которой шли собаки, разделилась на несколько широких проспектов, и тут друзья заметили на углу магазин с выбитыми витринами. Между бизнес-центрами и конторами располагались автомобильные парковки; чёрный асфальт был усеян мусором: пластиковыми пакетами, обрывками бумаги и прочей дрянью. Стёкла в окнах отсутствовали, пустые рекламные стойки валялись внутри зданий. Неоновые вывески были сорваны, кое-где искрили электрические провода. И, в отличие от маленького городка рядом с Анклавом, здесь повсюду стояли брошенные машины – одиноко на парковках или как попало на улицах, с открытыми дверцами и разогретыми солнцем кожаными сиденьями.

Всё было разбито, везде грязь и упадок. Даже деревья, высаженные вдоль тротуаров в металлических оградках, чахли. Листья у них сделались коричневыми и ломкими, многие опали и лежали вокруг оградок печальными кучками. Перечёркнутых животных тут было ещё больше: белые, красные, чёрные рисунки встречались на капотах машин и стенах зданий.

У Макса не было желания обследовать разграбленные дома. Лучше сначала найти супермаркет, где наверняка их ждут шарики. Он повёл Крепыша и Гизмо дальше по главной дороге – теперь они шли по тротуару мимо мигающих светофоров. Сигналы то и дело вспыхивали и менялись с идущего зелёного человечка на поднятую вверх красную ладонь. Когда-то эти знаки управляли движением машин и людей, но в безмолвном городе больше не было ни тех ни других.

– Что это? – вдруг спросила Гизмо.

Макса так и подбросило вверх от неожиданности. Уж очень долго его спутники молчали, и голос терьерши прозвучал как гром среди ясного неба.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить сердцебиение, лабрадор сел на горячий бетон и спросил:

– Что «что это»?

Ушки маленькой терьерши насторожённо торчали.

– Я что-то слышу, – заявила она. – Пошли!

Макс не понял, какие звуки привлекли внимание Гизмо, но тем не менее встал и последовал за ней. Крепыш со стоном затрусил следом.

На углу следующего перекрёстка стояло серо-коричневое здание, у которого все окна почему-то уцелели. Очень странно. Приближаясь к нему, Макс замедлил ход. Он не знал, что и думать. Лабрадор тоже уловил звук, поманивший сюда Гизмо.

Музыка.

Не такая, какую любили играть вожаки его стаи, – с тяжёлым ритмом и громким пением, – но более мягкая и мелодичная, вроде той, что слушали перед сном родители Чарли и Эммы.

Гизмо первой оказалась у цели. Она ткнулась мордой в стеклянную дверь, пытаясь открыть её. Дверь слегка подалась, но веса терьерши не хватило, чтобы надавить сильнее.

– Давай-ка навалимся вместе, – предложил Макс Крепышу.

Втроём они налегли на стекло. Дверь была тяжёлая, но не запертая. Она открылась, звякнул колокольчик.

Музыка ударила Максу в уши, горячий воздух потоком вырвался из здания. Внутри было жутко жарко – всё утро солнце нагревало помещение сквозь стекло, – и пахло здесь так, будто кто-то жарил какую-то знакомую еду. Это любили пить родители вожаков его стаи.

Кофе?

Полки за ближайшей ко входу стойкой были заполнены кружками и сверкающими банками, на самой стойке помещались какие-то серебристые механизмы. Круглые столики и стулья с мягкими сиденьями, на стенах – картины с красными и коричневыми геометрическими фигурами; на одном столике Макс заметил компьютер – открытый, но с погасшим монитором.

Запах кофейных зёрен, тихая музыка и мягкие стулья – этого оказалось достаточно, чтобы Макса захватил поток воспоминаний. Он бывал в местах, очень похожих на это, только тогда музыку перекрывал гул людских голосов и свист серебристых машин, шипение пара и стрёкот кассового аппарата. И там витал не только запах кофейных зёрен – это был смешанный аромат разных горячих напитков и выпечки, спрятанной за стёклами витрин.

Иногда родители вожаков стаи брали Макса с собой на прогулку и заходили в кофейню; ему позволяли войти внутрь, раз уж он такой хороший мальчик. Пёс сидел у их ног под столиком, и другие посетители гладили его и чесали за ушами, попивая кофе, а он радостно улыбался им, часто дыша, и, счастливый, стучал хвостом по полу.

От этого внезапного, такого далёкого воспоминания у Макса задрожали лапы, и он лёг на живот, не давая двери закрыться.

– Эй, приятель, с тобой всё в порядке? – спросил Крепыш, ткнув Макса носом. – Ты не вздумай падать в обморок, верзила!

– Ничего, – проскулил Макс. – Это просто… это дом. – Надеясь на чудо, он задрал вверх морду и издал долгое раскатистое «А-у-у-у!». Потом повторил тот же призывный клич и пришёл в отчаяние.

Никого тут не было. И его людей тоже. Просто очередное пустое здание, уцелевшее по неизвестным причинам. Может, этот дом оставили нетронутым специально для того, чтобы он, Макс, снова почувствовал себя ужасно одиноким и потерянным.

Собаки притихли, ожидая ответа.

Из тёмного коридора за стойкой с серебристыми машинами послышался собачий шёпот.

Макс мигом навострил уши и вскочил на лапы. Он проделал это так быстро, что дверь не успела закрыться и поймать их в ловушку. Макс подставил лапу как раз вовремя, боком отпихнул стекло, раскрыл дверь шире и запустил внутрь поток относительно прохладного уличного воздуха.

– Привет! – протявкала Гизмо, делая пробный шаг вглубь кофейни. – Есть тут кто-нибудь?

В коридоре сверкнули чьи-то глаза, мелькнула плохо различимая во тьме дрожащая фигура, и тихий голос ответил:

– Меня тут быть не должно. Им нельзя показывать, где я. Не хочу их есть. Не хочу, чтобы меня съели.

– Мне это не нравится, – прошептал Крепыш и попятился из дверного проёма назад. – Гиз, уходи оттуда.

Терьерша не обратила на него внимания. Сделав ещё шажок вперёд, она пролаяла:

– Мы друзья. Не бойся. Тебе нужна помощь? Ты попал в ловушку?

Тут из коридора появилась собака – дворняга, такая тощая, что сквозь свалявшуюся, влажную шерсть проглядывали кости. Глаза у неё были тёмные, широко раскрытые – безумные. Розово-чёрный язык свешивался из желтозубой пасти. Пёс едва мог стоять на лапах и продолжал бубнить:

– Надо держаться подальше. Не пускать их. Не хочу их есть. Не хочу, чтобы меня съели.

– Не хочешь есть кого? – спросила Гизмо. – Мы поможем. Тебе нужна еда и вода.

– Не могу выйти туда. Не победить. Не хочу их есть.

– Гизмо. – Макс предупреждающе зарычал. Шерсть у него на спине встала дыбом, всё тело напряглось и пришло в боевую готовность.

Гизмо сделала ещё шаг вперёд и тихо сказала:

– Мы можем защитить тебя. Всё хорошо, друг. Всё будет хорошо.

Дворняга перевела взгляд на стойку.

– Не хочу их есть, – повторил пёс и заскулил. Потом медленно повернулся к Гизмо и посмотрел на неё своими большими глазами. – Хочу съесть тебя.

С ужасным лаем пёс кинулся на Гизмо. Она взвизгнула и отскочила, зубы обезумевшей от голода дворняги едва не пропороли ей шею. Царапая когтями линолеум, терьерша развернулась и, пока дворняга обретала ориентацию в пространстве, вылетела из кофейни, стрелой промчавшись мимо стоявшего в дверях Макса.

Жуткий пёс рванул вперёд, Макс отпустил дверь, брызжущая слюной дворняга налетела на неё изнутри и захлопнула. Упустив добычу, безумный пёс продолжал лаять и царапать когтями стекло, брызгая на него слюной.

– Мы не можем оставить его там! – пролаяла Гизмо, силясь перекричать рык дворняги.

– Он спятил, Гиз, – сказал Крепыш. – Ему сейчас ничем не поможешь.

Уши и хвост Гизмо повисли; она смотрела, как сумасшедший пёс пытается проломить дверь. Он выкатывал на неё бешеные, безумные глазищи, а она всё равно не унималась:

– Но…

– Крепыш прав, – вмешался Макс. – Пошли отсюда, уберёмся куда подальше.

Гизмо молча кивнула. Макс побежал вперёд, пересёк пустынную дорогу и оказался на противоположном тротуаре. Глаза его были прикованы к городу, который становился всё ближе. Воплей безумца за спиной лабрадор старался не слышать.

* * *

Они пробежали несколько кварталов, и только тогда лай полоумного пса стих. Макс замедлил ход, чтобы поберечь силы. Хотелось спрятаться в тень, но на этих улицах деревьев почти не было – одни дома, тихие, запертые, бесполезные.

Бредя по улице, Макс заметил ещё нескольких собак, таких же, как та, из кофейни, – тощих, лохматых, с дикими глазами. Они держались поодиночке и следили за тремя путниками с порогов тёмных домов. Эти брошенные собаки не прибились к Анклаву, не нашли себе ни друзей, с которыми можно путешествовать, ни безопасного дома, вроде кошачьего.

Пара псов дрались в пустой витрине магазина, где когда-то, видимо, продавалась человечья одежда. Свившись клубком, они катались вокруг двух поваленных манекенов. Макса, Крепыша и Гизмо отделяли от этих бойцов улица и замусоренная парковка, но Макс всё равно предпочёл обойти магазин стороной. Чтобы не слышать бешеного лая озлобленных псов.

Минут через десять Крепыш на бегу подал голос:

– Знаешь, мне больно признавать это, но, кажется, я виноват перед вами.

– За что же? – удивился Макс.

– Ну, я надулся утром, когда вы сказали, будто я бесполезный, – тихо проговорил такс. – Потому что, конечно, я кое-что делаю. Я комический персонаж и разряжаю обстановку! У меня есть идеи! Но… – Он повесил голову. – Ну, правда в том, Макс, что ты выполняешь большую часть трудной работы. Ты заставляешь нас бежать, когда мне уже лень. А ты, Гизмо, всегда ведёшь себя храбро, когда мне хочется убежать и спрятаться, и ты не падаешь духом, когда я уже готов заныть. То есть, я понимаю, от меня мало толку, и вообще…

– Ну что ты, от тебя много толку, – возразил Макс.

– Ещё как много, – поддакнула Гизмо.

– В общем, я хочу сказать, спасибо, что тащите меня за собой. Я бы давно уже мог закончить дни в желудке у волка или, ещё хуже, бродил бы где-нибудь один и страдал от голода, как бедные здешние собаки. – Крепыш остановился, сел и посмотрел на Макса и Гизмо большими влажными глазами. – Жить на улице и всё время куда-то идти – это не предел мечтаний, но я уже не представляю себя где-то в другом месте, не с вами. Надеюсь, от меня будет польза, когда дойдёт до дела.

– Кажется, я припоминаю, как кто-то выпрыгнул откуда ни возьмись, опрокинул на волка автомат со жвачкой и спас меня, – сказал Макс и тоже сел.

– И когда мы жили в Анклаве, ты прямо сыпал идеями, – добавила Гизмо. – Некоторые были такие умные, что впечатлили меня!

– Правда? – с надеждой спросил Крепыш и повернулся, чтобы сидеть нос к носу с Гизмо.

Та кивнула и тихо ответила:

– Правда.

На мгновение глаза двух собачек встретились. Мгновение длилось и длилось… Макс едва не рассмеялся.

Потом Крепыш высунул язык и лизнул носик Гизмо.

– Ой! – тявкнула она, отпрыгнула назад и сморщилась. – Ты чего это?

Такс опустил голову:

– Я не знаю. У тебя нос выглядел так, как будто его надо… лизнуть. Он торчал там и…

Вытерев нос лапкой, Гизмо чихнула. Потом встала прямо и затопала впереди Макса и Крепыша.

– Думаете, в каком-нибудь из этих домов есть супермаркет? – спросила она – как обычно, беззаботным, бодрым голоском. – Не знаю, как вас, ребята, а меня эти кошки испортили. Я уже проголодалась!

– Ты молодец. – Макс игриво толкнул Крепыша в бок. – Ей это точно понравилось.

– Что? А? – выпалил таксик. – Не понимаю, о чём ты, верзила. Она просто друг, и всё.

– Вы идёте, ребята? – позвала их Гизмо из-за угла. У неё над головой со скрипом раскачивался на ветру металлический дорожный знак.

Несмотря на жару, устрашающую стычку с брошенной собакой и волну воспоминаний в кофейне, Макс чувствовал себя… ну не то чтобы счастливым, но, скорее, не совсем уж и отчаявшимся. Крепыш прав: неизвестно, что бы с ними сталось, не повстречай они друг друга. Особенно с Максом. Ведь если бы не Крепыш, он так и сидел бы в клетке.

Они проделали путь куда длиннее, чем Макс мог вообразить. Может быть, вместе они пройдут его до конца и окажутся в объятиях своих людей.

* * *

К вечеру трое друзей наконец нашли супермаркет с продуктами.

Он был в два раза больше того, откуда таскали корм в Анклав, и в два раза сильнее разорён. Все окна оказались высажены, и чёрный асфальт парковочной площадки, усыпанный стёклами, сверкал и искрился, как звёздное небо. Тут и там валялись пустые тележки для покупок, похожие на блестящие металлические скелеты давно умерших животных. Вонь стояла ужасная: разило какой-то тухлятиной. Жара делала своё дело: продукты, которые не забрали с собой люди, портились ещё быстрее. Максу и его спутникам хватило одного вдоха, чтобы у них скрутило животы.

Но голод победил. Раз имелась возможность набить брюхо, смрад можно и потерпеть.

Трое друзей брели по проходам с почти пустыми стеллажами – только в дальних углах и на самых верхних полках сохранились отдельные, забытые людьми коробки с крупой или макаронами да рулоны белой бумаги, которую двуногие держат в уборных. Но не это вызывало тревогу. Повсюду, куда ни глянь, были видны следы борьбы – и не между людьми. Порушенные полки в основном находились близко к полу. На когда-то чистой кафельной плитке остались пятна засохшей крови. Макс опасался, не встретят ли они здесь новых обезумевших собак, которые выжидают момент для броска… Но, как ни странно, в супермаркете никого не было.

Отдел с продуктами для животных выглядел так же, как и в магазине рядом с Анклавом, – был не тронут людьми. Куда бы они ни уехали, очевидно, запасаться в дорогу кормом для домашних питомцев не считали необходимым. Бóльшая часть упаковок с едой была уже вскрыта и выпотрошена – на полу валялись только разодранные бумажные пакеты. Но на верхней полке Макс заметил что-то тёмное и подумал: возможно, это целый мешок.

Лабрадор подпрыгнул. Да, так и есть. Ещё прыжок, и ему удалось опрокинуть упаковку набок. Третий – и Макс прорвал острыми зубами угол бумажного пакета. Из дыры посыпались дождём и раскатились по полу шарики. Макс, Крепыш и Гизмо получили вечернюю кормёжку.

Набив животы, собаки вышли из магазина. Наступали сумерки, они несли с собой благодатную прохладу, подул свежий ветерок. По всей улице включились фонари и вывески на магазинах.

– Куда теперь, приятель? – спросил Крепыш.

Макс подумал о голодных псах, которых они видели днём, безумной дворняге в кофейне, кровавых пятнах на полу в магазине, и его передёрнуло.

Он вывел Гизмо и Крепыша на середину главной дороги. Зданий вдоль неё было меньше, и они стояли дальше от проезжей части, за оградами. Впереди домов не было вовсе – вместо них показались засыпанные гравием площадки с большими металлическими контейнерами и какими-то странными механизмами. Дальше возвышались мрачноватые башни города, которые, казалось, закрывали собой весь горизонт от края до края.

– Город совсем близко! – радостно тявкнула Гизмо. – Бежим туда!

– Не уверен, что это хорошая мысль, – буркнул Макс, с опаской поглядывая на тёмные гравийные площадки. Уличные фонари мерцали вдоль дороги, но их свет падал только на тротуар и проезжую часть. А дальше – тьма. Кто знает, что может скрываться там?

– Ну и что нам тогда делать? – спросил Крепыш.

– Думаю, мы заслужили отдых, – ответил Макс.

Через дорогу от супермаркета он увидел выстроившиеся в линию дома высотой в несколько этажей. Они были окрашены в голубой цвет; каменные и бетонные дорожки с металлическими перилами шли вдоль ряда одинаковых дверей и окон. Макс ходил в такие дома – апартаменты – с вожаками своей стаи в гости к их друзьям.

– Пошли, – скомандовал лабрадор. – Заберёмся повыше, а там посмотрим!

Он пронёсся по пустой парковке у апартаментов мимо переполненного мусорного бака за покосившейся загородкой и почтовых ящиков, громоздившихся один на другом. Потом завёл своих друзей на четыре марша вверх по лестнице. Ступеньки были необычные: из смеси грубого бетона с крупными гладкими камнями. Крепыш и Гизмо поспешали как могли на своих коротких лапках. К счастью, пространство между ступенями было не слишком большое.

На верхнем этаже Макс подошёл к краю дорожки и посмотрел сквозь металлические перила вдаль, за гравийное поле, чтобы лучше обозреть город.

Как и все другие места, где они побывали, этот город тоже по большей части был погружён во тьму. Небоскрёбы с такого близкого расстояния казались огромными чёрными обелисками. Окна слегка мерцали в свете уходящего дня, но на улицах не было заметно никакого движения.

Ещё одно обезлюдевшее место. У Макса упало сердце. Какой долгий путь они проделали, а людей так и не встретили – ни своих, ни чужих. Куда они подевались? Почему уехали? Как их найти? Лабрадор выбился из сил. Но теперь хотя бы можно поспать. А завтра, вероятно, они подойдут ближе к разгадке… Может, они наконец хотя бы отыщут Мадам…

– Эй, видишь это? – спросил Крепыш, ткнув Макса в бок, и указал лапой на центр города.

Пёс просунул морду между прутьями перил и прищурился. Сначала он думал, его обманывает заходящее солнце – просто последние лучи отражаются от стёкол.

Но вскоре совсем стемнело, и стало ясно: одно из зданий освещено.

Яркие прожекторы подсвечивали снизу высокое квадратное здание, которое выглядело знакомым. Что-то подобное Макс видел по телевизору. Но дело было не только в прожекторах – внутри тоже горел свет, и – возможно ли? – за стёклами двигались тени.

Движение.

– Что вы там увидели? – спросила Гизмо, подскакивая и толкаясь, чтобы найти точку для обзора поверх спин двух своих друзей.

Макс вытащил голову из просвета в перилах.

– Это дом с людьми! – возбуждённо пролаял он. – И внутри кто-то есть! – Лабрадор так яростно завилял хвостом, что едва не сбил с ног Крепыша. – Мы проведём ночь здесь, а завтра решим, куда нам идти.

Глава 19 Дикий город

На втором этаже здания три собаки обнаружили незапертые апартаменты, в которых пахло не так отвратительно. Тут приятели напились воды из унитаза и свернулись калачиками на незастланной кровати. Макс спал беспокойно: ему снились то злые волки, то клубящаяся тьма, то нежные объятия, то изобилие еды. Однако пережитые волнения не дали ему погрузиться в сон надолго. Он продолжал размышлять. Что в том освещённом здании? Люди? Вдруг они только и ждут собак вроде него, Крепыша и Гизмо, чтобы сказать им: «О, как это мы вас забыли? Пойдёмте с нами. Мы найдём вожаков ваших стай!» И ему больше не придётся переживать из-за злобных волков, жаждущих его крови, или наползающей на небо тьмы, которая гонится за его людьми. Вдруг он встретится с Чарли и Эммой, а Крепыш и Гизмо тоже найдут своих, и Мадам усмехнётся и скажет, что её ноющие кости на самом деле не предвещали ничего плохого, и всё страшное останется в прошлом?

Макс поднялся первым, как только рассвело, и стал прохаживаться у кровати, пока двое его друзей не проснулись от звуков его тяжёлой поступи.

– Давно пора! – гавкнул Макс. – Пошли!

После непродолжительного визита в супермаркет через дорогу, где состоялся короткий завтрак, собаки тронулись в путь.

Этим утром было прохладнее: дул сильный ветер – он разгонял жару. Макс намеренно шёл вдоль жёлтых линий по центру дороги. Краем глаза он внимательно следил, не промелькнёт ли какой-нибудь хищник под большими машинами на гравийных площадках или за стенами из металлических контейнеров. Но вокруг было пусто, как и вчера.

Крепыш и Гизмо на ходу рассуждали, что они найдут в том доме. Гизмо была настроена на встречу с людьми. Кто ещё мог включить свет?

– Ну, там, вероятно, не все люди, – заметил Крепыш. – Все не поместились бы в одном здании, я так думаю. Но, слушай, Гиз, если мои люди там, они возьмут тебя к себе!

– Или мои. Если вожаки моей стаи там, – включился в беседу Макс, уверенно шагая вперёд.

Крепыш скривился:

– Вожаки его стаи тебе не понравятся. Один из них – мальчик, а мальчики буйные. Вожак моей стаи – девочка, и она будет нянчиться с тобой, как никто другой!

– А если я люблю буйные игры? – Гизмо подскочила и щёлкнула зубами.

– Ну, это она тоже умеет! – заверил подругу Крепыш. – Она хороша и в том и в другом!

Макс хмыкнул и сосредоточился: они приближались к первым городским улицам. Впереди маячило нечто вроде автостанции с маленькими стеклянными навесами и табличками перед ними. Здесь стояло несколько длинных белых автобусов с выцветшей рекламой на боках.

За автостанцией расходились в разные стороны улицы с домами поменьше, чем небоскрёбы в самом центре города. На стенах некоторых были нарисованы затейливые картинки, изображавшие людей, которые играли с животными. Макс нахмурился: какой-то хулиган забрызгал красной краской из баллончика некоторых животных на картинах. Это не было похоже на зловещие знаки, которые он видел накануне, – здесь кто-то явно выплёскивал на стены ярость, рисуя поверх животных кресты; красивые картины испортили, чтобы сорвать злость. Максу это совсем не понравилось.

Крепыш и Гизмо примолкли, когда, миновав автобусы, свернули на улицу с нарисованными на стенах животными. Вдоль дороги на равных расстояниях одно от другого росли деревья. Ветер шуршал листвой; кроме шелеста да тихого цоканья собачьих когтей по асфальту, больше ничего не было слышно.

Макс вспомнил последний раз, когда он был в этом городе: его взяли с собой Эмма и её мать, когда отправились навестить подружку Эммы, которая сюда переехала. У девочки тоже была собака – крошечный щенок, такой маленький, что ещё не мог толком разговаривать. Вся компания отправилась в парк; взрослые сидели на скамейках, а дети пытались на примере Макса научить щенка разным трюкам. Но тому было интереснее нюхать всё и везде – деревья, ноги людей, мусор, птичий помёт. И Макс его прекрасно понимал.

Тогда город был совсем другой. Стоял постоянный шум. Сотни и тысячи голосов наполняли воздух: они доносились из домов и из толпы прохожих на тротуарах. Машины газовали и гудели, проезжая по улицам. Тут были и птицы, и другие собаки; они гуляли в парке или сидели по домам, давая знать о своем присутствии игривым лаем.

Теперь тут было тихо.

Но это не имеет значения, напомнил сам себе Макс. В центре города стоит то здание. Там есть люди – просто должны быть. Вот что важно.

Собаки миновали перекрёсток и обогнули ещё один пустой автобус. Макс задрал голову и посмотрел на возвышавшиеся вокруг строения. Вот их цель. Центр города. Надо держать курс на восток, и скоро они будут на месте.

У следующего перекрёстка Макс вдруг услышал рычание. Он резко остановился – Крепыш и Гизмо налетели на него и хором воскликнули: «Ой!»

Две маленькие собаки встали по бокам от Макса, притихли и напряглись. Со всех сторон их окружали кирпичные жилые дома. Фасад одного из них на несколько этажей вверх был закрыт строительными лесами, разодранный клеёнчатый полог свешивался с края и трепался на ветру.

Рычание раздалось снова – теперь Крепыш и Гизмо тоже его услышали.

– О нет, – прошептал такс. – Я знал, что всё не так просто. Я так и знал.

– Может, они нас не заметят, – с надеждой шепнула Гизмо.

Но было поздно.

Макс теперь их видел – десятки. Крупные собаки вроде него, но очень тощие, грязные и с безумными глазами; какой они породы, было не определить. Псы вышли из тени впереди и, скаля зубы, обступали троих друзей.

На мгновение Максу показалось, что он видит среди них Мадам, истощённую и озлобленную, но потом с облегчением осознал: нет, это какая-то другая, несчастная и голодная собака. Лабрадор не мог представить Мадам среди этих псов. Чтобы Мадам в городе постигла судьба других собак – нет, о таком даже думать нельзя.

Повернув голову, Макс увидел у пожарного гидранта других диких псов. Те появились из тёмного дверного проёма и медленно приближались к остальным, оценивая обстановку.

Ни один из псов не выдвигался вперёд как вожак. Все они недовольно рычали – каждый себе под нос, но будто обращаясь к соседу.

– Куда это они собрались?

– Влезли на чужую территорию.

– Ишь какие модные. Похоже, собаки из центра. Модные штучки.

– …откормленные. Где они берут еду? Мне она нужна. И я её добуду!

– Они прячут еду!

– Прячут, они спрятали всю еду. Украли её для себя, эти модники.

– Они забрали моих людей. Забрали их у меня!

Рычание становилось громче. Эти одичавшие псы вроде бы не сбились в стаю, но и одиночками не были. Казалось, ими движут только голод и страх.

И ещё – ненависть к Максу, Крепышу и Гизмо.

– Может, они подскажут нам… – начала было терьерша.

– Беги! – скомандовал Макс.

Он схватил Гизмо за шкирку и мягко отшвырнул подальше от псов, на дорогу, которая вела из города на запад. Терьерша приземлилась легко и без потерь и рванула прочь, не оглядываясь. Макс и Крепыш кинулись следом. За спиной у них слышался топот несущихся по асфальту лап: злобные псы бросились в погоню.

Придётся искать другой путь к центру.

Макс оглянулся через плечо. Они втроём явно выигрывали забег у голодных бродяг: преследователи были слишком слабы и не имели никаких шансов поймать улепётывавшую троицу.

Местные собаки обладали только одним преимуществом перед лабрадором и его друзьями: они знали город.

Макс и Крепыш поравнялись с Гизмо у ближайшего перекрёстка в той стороне, откуда пришли, рядом с расписными стенами и автостанцией. Собаки нырнули в узенькую улочку между высоким забором и задним фасадом какого-то длинного здания и понеслись дальше, всё равно куда – лишь бы удрать от погони.

– Мы ещё не оторвались от них, верзила? – тяжело дыша, спросил Крепыш.

Макс собрался ответить: мол, кажется, да, как вдруг половина дикой стаи выскочила из-за угла на перекрёстке впереди. Оскалив зубы, дикие псы ринулись в атаку.

Макс повернулся, чтобы бежать в другую сторону, но было поздно. Собаки, гнавшиеся за ними, перекрыли выход в дальнем конце улицы.

Две группы диких псов медленно сходились, беспрестанно рыча и выкрикивая в адрес друзей всё новые обвинения. Макс задом подтолкнул своих приятелей к центру улицы, не зная, что предпринять, как найти выход. Они были так близко к цели – и могли потерять всё. Нельзя допустить этого. Никак нельзя!

И тут Макс заметил большую дыру в земле. Над ней был зелёный металлический навес. Пятясь задом по улице, пёс углядел ступени, которые вели вниз, в темноту. Это была последняя надежда.

– За мной! – скомандовал он друзьям и галопом кинулся к лестнице. Поскакал вниз по бетонным ступеням, спотыкаясь и едва не падая, но всё-таки устоял и сумел спуститься до самого низа. Тут, в прохладной темноте, он задрал голову вверх, увидел яркий квадратик неба в том месте, где лестница выходила на улицу. А где же его друзья?

Ух, кажется, пронесло. Вот они, Крепыш и Гизмо, рядышком, перескакивают со ступеньки на ступеньку во всю прыть своих коротких лапок.

И ещё Макс увидел, что дикие псы, хоть и добежали до верха лестницы, спускаться вниз не пытаются.

– Что с тобой? – Подбежавший Крепыш хватал пастью воздух. – Почему стоим?

– А они почему стоят? – озадаченно спросила Гизмо, заметив, куда смотрит Макс. Дикие псы глядели на них сверху свирепыми глазами, но не делали ни шагу вперёд.

Тяжело дыша и чувствуя, как колотится в груди сердце, Макс оглянулся через плечо: лестница спускалась вниз, в чернильную тьму, ещё на один марш. Далеко он видеть не мог. Что бы там ни находилось, дикие псы боялись этого. А если им страшно, то, вероятно, ему тоже есть чего опасаться.

– Не знаю, стоит ли нам идти дальше, – сказал он. – Если они не хотят спускаться, может, там какая-то опасность.

В темноте кто-то засмеялся. Смех был низкий и хриплый. Макс замер на месте. Крепыш заскулил. Гизмо прочистила горло и крикнула:

– Кто здесь?

– Ох, всего лишь большое и страшное чудище, – отозвался надтреснутый старческий голос. – Если вы не безумны, как те, наверху, может, я и не стану вас есть. – Раздался сухой смешок. – А может, и съем.

– Непохоже, что это говорит чудище, – сказала Гизмо. – Вообще-то, голос похож на собачий.

Говоривший снова засмеялся:

– Ах-хе-хем. Почему бы тебе не спуститься вниз и не проверить, малышка?

– Гизмо! – прошипел Крепыш.

Бросив взгляд вверх, на рычащих диких псов, которые топтались на улице, терьерша высоко подняла голову и гордо пошла вниз по ступенькам – в темноту. Макс задержал дыхание и ждал. Шаги маленькой собачки замерли, и долго-долго стояла тишина.

Потом Гизмо захихикала.

– Идите сюда, ребята! – протявкала она. – Если, конечно, не боитесь старой овчарки!

* * *

Голос из подземелья действительно принадлежал старой немецкой овчарке. Старый пёс повёл друзей вниз по лестнице; они углубились в полный мрак. И вдруг, к удивлению Макса, темноту рассеял мерцающий флуоресцентный свет. Собаки поднырнули под турникет и, осторожно ступая, прошли по стальным решёткам, вделанным в бетон.

Пёс из подземелья был одного размера с Максом, хотя немного ниже ростом, с коричневой шерстью на брюхе и чёрной на спине. Один глаз у него был небесно-голубой, а другой – тёмно-коричневый. На боку красовались шрамы, один свежий, – но старика вроде бы это не тревожило.

– Спасибо, что позволил нам спуститься сюда и укрыться от бешеных собак, – поблагодарил Макс по пути.

– Эх, это ничего, малыш, – ответила немецкая овчарка. – Не хотелось оставлять вас нос к носу с этим полоумными. Вы или подрались бы с ними, или присоединились к их своре. Но с такими, как они, лучше не связываться. Зачем бродить голодными? Тут, внизу, столько крыс, что нам всем хватит.

– Крыс? – переспросил Крепыш.

Старый пёс причмокнул губами:

– Крыс.

Глаза Макса постепенно привыкли к темноте, и он увидел, что они стоят на платформе. Слева она обрывалась, и там начинался туннель с рельсами на дне. В неярком свете Макс разглядел квадратные колонны, которые упирались в потолок, на них – выцветшие рекламные плакаты, а ещё застеклённые кабинки для продажи билетов и двери с ярко-красными знаками.

– Как нам тебя называть? – спросила Гизмо, представившись и назвав имена своих друзей.

– Эх, Рекс сойдёт, – ответил пёс и повёл их дальше вниз по ступенькам в туннель. Макс ступил лапами с холодного бетона на колкий камень, из-под которого выступали два тонких металлических рельса.

Рекс внезапно остановился, понюхал влажную стену рядом с рельсами, потом приподнял заднюю лапу и начал как ни в чём не бывало справлять нужду.

Гизмо переглянулась с приятелями и подавила смешок. Рекс по привычке метил территорию.

– Э-хе-хе, – прокряхтел он, закончив своё дело. – Ну да всё равно, другие наши там, впереди. Нужно отвести вас к ним.

– Зачем? – спросил Макс в спину удаляющегося по рельсам пса.

– Надо убедиться, что вы не шпионы Корпорации, – ответил Рекс таким тоном, будто это само собой разумеется. – Вот мы и пришли, детки.

Они взобрались по другой лестнице наверх и оказались на станции более просторной, чем та, с которой пришли. В центре помещения стояли жёлтые колонны, между ними – скамейки для людей. На стенах висели автоматы с запертыми в них пожелтевшими газетами и рекламные плакаты под стеклом. На противоположном конце платформы, за турникетами, виднелась лестница, которая вела вверх, на улицу.

На рельсах возле края платформы стоял какой-то транспорт – с виду поезд с вагонами, похожими на автобусы. Окна в нём были разбиты, сиденья внутри и стенки снаружи разрисованы чёрными граффити. Чёрными каракулями были запачканы и жёлтые колонны, и вообще всё.

Поначалу казалось, что тут никого нет. Потом Рекс отрывисто гавкнул. Из киоска, где когда-то продавали билеты, не спеша вышла колли, очень похожая на Зорки из Анклава, – только у этой шерсть была свалявшаяся. В пасти она держала мёртвую крысу.

Колли выплюнула свою ношу на пол и проговорила:

– Что это тут у нас? – Голос колли звучал по-мужски. Точно не Зорки.

– Нашёл трех не спятивших щенят, – проворчал Рекс. – Спросишь их про Корпорацию, Бейли?

Из поезда-автобуса послышался шум. Макс обернулся и увидел в окне дюжину собачьих голов. Псы лениво помаргивали. Многие были невелики, как Крепыш и Гизмо, хотя имелись тут и более крупные собаки. Одна, очень похожая на Макса, только с шерстью тёмно-коричневого цвета, позёвывая, вышла из открытых дверей вагона.

Грязный колли по имени Бейли подошёл к Максу, Крепышу и Гизмо и обнюхал их одного за другим.

– Вы из Корпорации? – спросил пёс, поочерёдно заглядывая в глаза всем троим.

Макс моргнул и озадаченно ответил:

– Гм, нет. То есть мне так кажется. Что такое Корпорация?

Бейли удовлетворённо кивнул:

– Не, они не из Корпорации. – Отвернувшись от троих новичков, он пошёл обратно к своей крысе. – В метро полно мест для сна и уйма крыс. Чувствуйте себя как дома.

– Крысы – хорошая еда, – крикнула одна маленькая собачка из ближайшего окна поезда. – Ну, не такая уж плохая. Пока люди не вернутся.

– Да, только пока люди не вернутся, – тявкнула другая.

Большинство собак потеряли интерес к вновь прибывшим и, опустив головы, возобновили прерванный сон. На платформе лежал и громко храпел шоколадного цвета лабрадор. Тем временем Рекс обнюхивал дохлую крысу, пойманную Бейли, пока тот, вздохнув, не отделил старику половину.

– Ох, мне что-то эти собаки не кажутся разумнее тех, наверху, – шепнул Крепыш Максу и Гизмо. – Корпорация? Питание крысами?

– Ну, они хотя бы не пытаются съесть нас. Это плюс, верно? – возразила Гизмо. – Я думаю, это в любом случае неплохо.

Макс откашлялся и сделал несколько шагов к овчарке и колли – оба пса копались в своём крысином обеде.

– Мы на самом деле не ищем приют, – пояснил Макс. – Хотя, конечно, мы благодарны вам за предложение остаться. Вообще-то, мы ищем своих людей.

– Ищете людей? – грубо пролаял кто-то из вагона.

– Ни к чему их искать, – сонно пробормотал лабрадор. – Они ушли давным-давно.

Почмокав губами, Рекс взглянул на Макса и прошамкал с набитой пастью:

– Людей надо наверху искать. А идти туда – себе дороже. Только не с Корпорацией.

Макс сделал ещё шаг вперёд.

– Мы, вообще-то, видели здание в центре города. Единственное со светом. И я думаю, люди там.

Рекс и Бейли напряглись. Собаки в вагоне снова вскинули головы, уставились на Макса и стали ворчливо переговариваться друг с другом.

– Но, малыш, – Рекс проглотил кусок крысы, – это здание и есть Корпорация. Ничего хорошего вы там не найдёте. И никаких людей там нет.

Никаких людей.

От этой новости у Макса обвисли уши, а лапы едва не подкосились; ещё чуть-чуть – и лабрадор рухнул бы на пол. Он так надеялся, что в этом доме окажутся люди, что настанет конец их путешествию. Он задрожал и сглотнул жалобный писк, готовый вырваться из горла.

Но если там нет людей, это ещё не значит, что и друга в том доме не встретишь.

– Мне… мне всё равно, есть там люди или нет, – сказал Макс. – А собаки хотя бы там могут быть? Доберман и… и лабрадорша по имени Мадам. Вы о таких не слыхали? Они тут не появлялись?

– Не слыхали, – ответил Рекс. – Все доберманы, каких я знаю, с Корпорацией. Если эта Мадам заодно с ними, там вы её и найдёте.

– Значит, нам всё же надо в то здание, – сказал Макс.

– Так вы, выходит, с Корпорацией? – пролаял Бейли.

Макс оглянулся на Крепыша и Гизмо. Друзья, как и он сам, упали духом: известие, что в здании, куда они так стремились, нет людей, сразило всех троих. Потом пёс обратил внимание на испуганные глаза маленьких собачек, глядевших на него из вагона поезда. Без сомнения, это были переселенцы из городских квартир.

– Да, – тихо проговорил Макс, – полагаю, я с Корпорацией.

Шоколадный лабрадор взвизгнул, подскочил и метнулся в вагон поезда, чтобы спрятаться там.

– Тебе известно, как мы поступаем с собаками из Корпорации?! – угрожающе прорычал Бейли.

Макс покачал головой.

Бейли дико засмеялся:

– Мы выпроваживаем их отсюда, чтобы они оставили нас в покое. Пошли.

* * *

Некоторое время Макса, Крепыша и Гизмо вели по тёмному туннелю метро в сопровождении целой собачьей процессии.

Бейли и старик Рекс шли впереди, за ними – трое друзей. Остальные собаки вылезли из поезда и присоединились к шествию, переговариваясь на ходу. Очевидно, их обрадовала эта неожиданная прогулка. Крепыш пересчитывал породы, которые узнавал: китайская хохлатка с длинными пучками грязно-белой шерсти на острых ушах и на лбу; папийон, у которого была светло-коричневая мордочка с белой полоской посредине и два пушистых уха, похожие на шерстистые крылья бабочки; широкомордый померанец и мопс с приплюснутым носом, морщинистым лбом и мрачными глазами навыкате.

Все собаки осторожно ступали по острым камням и металлическим рельсам. В туннеле было темно и холодно, сырой воздух пах плесенью, гнилью и дёгтем. Макс почти ничего не видел перед собой, а слышал только тяжёлое дыхание собак-провожатых, звук падающих со свода туннеля капель да приглушённые голоса некоторых псов, которые на ходу переговаривались.

– Однажды я увидел здоровенную крысу, – говорил один, – зажал её в углу, а она и говорит: «Ах, не ешьте меня, мистер! А не то мой парень скиснет!»

– И что ты сделал? – спросил другой.

– Ну, слопал, конечно. Ненавижу плохие рифмы.

Процессия собак постепенно укорачивалась. Одни убегали гоняться за крысами, которых замечали в тёмных закоулках. Другим просто становилось скучно, и они возвращались домой.

А некоторые, казалось, теряли самообладание. Подняв дыбом шерсть, они тявкали и подвывали, будто их преследовали волки, потом разворачивались и улепётывали в своё подземелье. Вскоре путь продолжали только трое друзей, Бейли и Рекс.

– Я бы с удовольствием проводил вас, собак из Корпорации, дальше, – сказал колли, пятясь от надвигавшейся спереди тьмы, – но у меня есть дела более приятные, чем разборки с теми, наверху. – И Бейли скрылся.

Рекс молча сопроводил собак к лестнице, которая вела на платформу следующей станции. Макс только чувствовал близость пещеристого станционного пространства, не видя его: там не было света. Тьма хоть глаз выколи.

– Ну, здесь я тоже вас покидаю, детки, – тихо пролаял Рекс. – Приятно было с вами познакомиться. Кажется, головы у вас на своих местах. Желаю вам передумать и не ходить в Корпорацию. Если у вас есть хоть крупица разума, вы будете опасаться её так же, как мы.

– А что плохого в этой Корпорации? – спросила Гизмо. – Что может быть страшнее этих диких собак?

– Жаль, я не могу объяснить, – сказал пёс; голос его постепенно удалялся и звучал тише. – Но я не хочу задерживаться здесь. – Теперь и шаги его стали почти не слышны. – Удачи, детки!

– Ну, толку от него нам маловато, – проворчал Крепыш вслед старику.

– Я уверена – он хотел помочь нам, – оправдывала старика Гизмо. – Рекс немолод, и у него, может быть, тоже не всё в порядке с головой. Особенно после жизни под землёй и питания одними крысами.

Макс вздохнул:

– По крайней мере, он привёл нас куда-то. Давайте посмотрим, далеко ли мы от того здания.

Макс взобрался вверх по лестнице и почувствовал, что стены туннеля расступились. Он стоял на платформе новой станции в почти полной темноте. На другом конце этого обширного подземного пространства была лестница, и оттуда в метро проникал с улицы едва различимый, слабый дневной свет.

Пёс собрался было вести туда своих друзей, но его остановил какой-то шум.

Уши Макса встали торчком. Когти! Тихое постукивание когтей. Сотен; может быть, тысяч. Этого он не мог определить. И не кошачьих или собачьих.

А гораздо более мелких.

И тут пёс увидел горевшие в темноте пронзительные красные глазки. Пара, ещё и ещё, – их было много, как звёзд в небе.

Да, добраться до лестницы будет непросто.

Их окружало полчище крыс.

Глава 20 Из тьмы к свету

Глаза Макса постепенно привыкли к сумраку, который разбавлялся слабым светом из лестничных пролётов, и пёс смог яснее разглядеть крыс.

Правда, ему тут же захотелось, чтобы стало совсем темно.

Крысы живым ковром покрывали всё пространство пустой станции метро. По пути сюда Макс заметил несколько крыс, копошившихся в тёмных углах, но эти были крупнее и толще. Море крыс колебалось волнами, красные огоньки глаз впивались в Макса – полчище надвигалось.

Подойдя ближе, грызуны открыли рты, задвигали усами и начали пищать, тихо, но угрожающе.

– Что тут нужно этим псам? – произнесли хором несколько голосов. Голоса накладывались один на другой и отдавались эхом в пустом вестибюле.

– Псы зачем явились к нам? – вторил первому ещё один хор.

– Крысу слопать на обед?

– Ну уж дудки, ну уж нет.

Крысы пискляво перекрикивали друг друга, злобно хохотали и говорили нараспев, словно читая жуткое заклинание; визгливый гомон сотен и сотен голосов слился в гул, который эхом отражался от сводчатого потолка. Вскоре Макс уже не мог разобрать, что говорят крысы. Лабрадор отчаянно боролся с желанием лечь на пол и закрыть уши лапами.

Макс попятился, Крепыш и Гизмо тоже. Но задняя лапа Макса наткнулась на что-то тёплое, влажное и шерстистое, пёс взвизгнул и развернулся.

Крысы взяли их в кольцо. Крысиный ковёр раскинулся по всему вестибюлю станции и по рельсам тоже. Глазки-бусинки и длинные изогнутые зубы поблёскивали в темноте.

Сердце у Макса стучало как бешеное – какофонию крысиных речовок словно сопровождала барабанная дробь. Кругом так темно, а вокруг так много крыс. И некуда бежать, негде спрятаться. Они оказались в ловушке.

Но Макс должен был защитить своих друзей.

– Гизмо, Крепыш, прячьтесь за мной, – шепнул он. Крысиная волна подкатывалась к ним спереди. – Я попробую пробиться сквозь них и проложить путь. А вы вдвоём бегите.

– Может… – неуверенно предложила Гизмо, – может, я попробую поговорить с ними, как с кошками?

– Налетай на дворняг, бей собак так и сяк! – с хохотом скандировали крысы.

– Не думаю, что тут это сработает, Гизмо, – тихо сказал Макс.

– Погодите. – Крепыш выступил из-за спины лабрадора. Он посмотрел на своих друзей, сделал глубокий вдох, выпятил грудь и заявил: – Теперь мой черёд проявить себя. Предоставьте это мне.

Крысы были уже так близко, что Макс чувствовал их вонючее дыхание.

– Но, Крепыш, что ты можешь сделать? – спросил Макс. – Они тебя покалечат.

Такс мотнул головой, уши его громко хлопнули.

– Тебе надо перестроиться и мыслить, как маленький зверь, верзила. То есть как я.

Макс и Гизмо не успели ничего возразить. Крепыш спокойненько вышел вперёд, откашлялся и пролаял во всё горло:

– Внимание, крысы! Крысы, минуточку внимания, прошу вас!

Бурлящая масса грызунов прекратила движение, голоса стихли. Некоторые начали пищать что-то себе под нос.

– Вы поймали нас, крысы! – продолжил Крепыш. – Вы здорово напугали трёх собак! Но нас всего трое, а вас легион. Мы дрожим и смиренно склоняемся перед вами! – Произнося речь, Крепыш поворачивался вокруг себя, словно обращаясь к каждой крысе в отдельности. – Никогда прежде мы не сталкивались с такой… мощью! С такой подавляющей силой! Мы покорнейше просим позволения отдать честь вождю, который доказал раз и навсегда, что собакам не устоять перед могуществом крыс!

Грызуны умолкли и стояли тихо-тихо. Мгновение казалось, что ничего не выйдет. Макс задержал дыхание и, напрягая зрение, вглядывался в сумрак.

Потом в крысином море прямо перед Крепышом образовалась узкая дорожка. Из тени выступила огромная крыса и стала пробираться по проходу, волоча за собой длинный хвост. Крысы смыкали ряды у неё за спиной.

Большая крыса уселась перед Крепышом на задние лапы.

Макса поразил размер этого создания. Крыса была величиной почти с такса – это определённо был самый крупный представитель крысиного рода, какого лабрадору доводилось видеть. Предводитель крыс, подёргивая усами, устремил взгляд вдоль своей узкой морды на такса.

Крепыш опустил голову, повесил уши и хвост и сказал:

– Ты, должно быть, великий вождь этих крыс.

Гигантский грызун поднял когтистую лапку, почесал гладкую шею и пропищал:

– Да, верно.

– Мне никогда не доводилось видеть крысиную стаю такой силы и великолепия. Все вы откормленные, шерсть у вас блестящая, – очевидно, вы хорошо питаетесь и к тому же превосходно организованы. Крысы, которые контролируют целую станцию метро, принадлежащую людям, наверняка способны совершить всё, что угодно. Я удивлён, что молва о ваших подвигах ещё не распространилась повсеместно.

Крысиный вождь важно и вроде бы ненамеренно кивал после каждой фразы Крепыша.

– Это верно, – сказал главарь крыс. – Я Длиннозуб, и для этой стаи я король. Я собрал своих сородичей, поднял их со дна, и теперь мы сила!

Крепыш осмелился взглянуть на Длиннозуба.

– Несомненно, это так, Ваше Величество! – тоненьким голоском протявкал Крепыш. – Неудивительно, что все подземные собаки в ужасе бегут от вас. Они знают: при встрече с вами им не выжить.

Все крысы снова запищали, заверещали. Максу показалось, что так они выражают одобрение. Длиннозуб поднял вторую лапку, и стадо крыс умолкло.

– Нечасто встретишь такую умную собаку, как ты, – проговорил крысиный вождь. – Что делать, что делать…

– Именно поэтому мы и пришли сюда, – сказал Крепыш. – Там, наверху, есть собаки, которые смеялись над вами. Вы можете в такое поверить? Но мои друзья и я осадили их: нет, никогда не сомневайтесь в величии крыс, особенно собравшихся в стаю. Но они продолжали смеяться и сказали, что передушат вас всех, даже не вспотев.

Длиннозуб рванулся вперёд и сунул свою морду прямо к носу Крепыша. Такс отпрянул, но не попятился.

– Бешеные собаки наверху? – прошипел король крыс. – Они говорили о нас такое?

Крепыш кивнул:

– Спросите у моих друзей.

Сотни крысиных глаз переметнулись от Крепыша к Максу и Гизмо. Макс энергично закивал, а Гизмо тявкнула:

– Да, они всё это говорили!

– И не только это, Длиннозуб! – скорбно подвывая, сказал Крепыш. – О, какие ужасные вещи я от них слышал! Они говорят, что ты жив лишь потому, что им лень с тобой связываться. Что с тобой и драться-то не стоит, потому что ты такой… такой… – Такс отвернул голову и прикрыл глаза. – Я не могу произнести это.

Схватив передними лапами уши Крепыша, Длиннозуб повернул к себе его голову, подвинулся ближе и прошипел:

– Что они говорили? Скажи мне! Они заплатят за это!

Такс сглотнул, потом открыл глаза:

– Они говорили, с тобой не стоит драться, потому что ты не только глупый, но ещё и мелкий.

Это взбесило крыс. Они снова завизжали по поводу идиотизма собак; посыпались угрозы собрать армию и разделаться с этими поганцами. Длиннозуб отпустил уши Крепыша и отодвинулся назад, подняв одну лапу вверх, а другую прижав к груди, словно был смертельно ранен словами такса.

– Нет! – взвизгнул он, перекрывая голосом ропот своих подданных. – Тихо!

Крысы умолкли, их король поглядел на собак, шевеля усами.

– Я принял решение, – после долгой паузы заявил он. – Дабы доказать, что я не глуп и распоряжаюсь властью как надо, я милостиво дарую вам троим возможность пройти через мои подземные владения. Скажи, – он снова нагнулся к Крепышу, – разве мелкое животное способно на такой широкий жест?

– Нет! – серьёзно ответил такс. – Только самые большие и воистину могущественные звери способны проявить жалость к трём заблудшим псам.

– То-то и оно! – согласился явно довольный Длиннозуб. – Мы большие и могущественные! Такие сильные, что позволим вам подняться наверх, где вы расскажете всем о том, что узнали здесь. Пусть эти бешеные псы поймут: мы какие угодно, но только не мелкие.

– Я сражён мудростью и великодушием Вашего Величества. – Крепыш склонил голову и, отступив назад, встал рядом с Максом и Гизмо. – Мы будем воспевать ваши добродетели и могущество каждой встречной собаке.

Длиннозуб повернулся к своему легиону грызунов, вновь воздел вверх когтистую лапку и визгливо крикнул:

– Крысы, слушай мой приказ! Поживей оставьте нас! – Моргнув и покачав головой, предводитель крыс пробормотал: – Кстати, рифма в этот раз ничего. – С оглушающим визгом и цокотом тысячи крыс кинулись врассыпную и скрылись во тьме – живой ковёр мигом исчез, остались только шершавый бетон и гладкие рельсы.

Крысиный король повернулся спиной к трём собакам и задрал вверх морду.

– Очень вовремя. А то у меня уже рифмы кончались. Куда вы, собаки, направляетесь? – спросил он, глядя на Макса как будто свысока, хотя ситуация была обратная.

Пёс откашлялся:

– Ну, нам сказали, что там наверху есть какая-то Корпорация. Туда мы и идём.

Длиннозуб цыкнул и покачал головой:

– Я бы не советовал тебе соваться туда, пёс. Лучше поднимитесь наверх где-нибудь подальше отсюда. Не в ваших интересах сталкиваться с Корпорацией.

– Но почему? – Гизмо, выступив вперёд, склонила голову набок. – Подземные собаки ничего не объяснили нам.

Опустившись на все четыре лапы, Длиннозуб снова покачал головой:

– В Корпорации много собак, только они… организованны. Я и мои крысы ничуть не боимся собак, но эти не похожи на псов, с которыми я встречался. Они какие-то другие. Странные и неприятные.

Значит, в освещённом здании не просто нет людей, понял Макс. Там какое-то собачье сообщество. Странное. Мадам была непростая собака, но странной её не назвать. Сошлась бы она с такими собаками? Это вопрос.

Однако стоит ли прислушиваться к словам крысы? То, что кажется странным Длиннозубу, может оказаться нормальным для Макса, Крепыша и Гизмо. К тому же они проделали такой длинный путь…

– Спасибо за предупреждение. – Макс выступил вперёд, чтобы снова взять на себя роль вожака. – Но мы хотим рискнуть. Это путешествие слишком важно для нас. Мы ищем наших пропавших людей, и никакие странные собаки нас не остановят.

Длиннозуб тихо присвистнул:

– Путешествуете, значит? Ищете пропавших людей? Это смелое предприятие для трёх собак. – Крысиный король огляделся, проверяя, нет ли поблизости его подданных, и добавил: – Только между нами: я не считаю, что все псы плохие. И вот что, если вы собираетесь встретиться с Корпорацией, желаю вам удачи. Я пошлю весточку своим знакомым крысам о вашей миссии. Может, в будущем мы снова пригодимся друг другу.

Макс часто задышал и улыбнулся:

– Спасибо. Я буду вам признателен.

Длиннозуб махнул лапой:

– Это пустяки. А теперь идите. И удачи вам. – С этими словами гигантский крыс засеменил прочь и исчез во мраке.

– Вот это да! – шепнула Гизмо при виде удаляющегося короля крыс. – Ну ты даёшь, Крепыш!

Такс скромно потупился, но не мог удержаться и завилял хвостом, а потом сказал:

– Да ну, это легче лёгкого. Надо только начать думать, как крысы, и тогда можно заставить их делать то, что нужно тебе. Как правило.

– Ты хорошо справился с ними, – похвалил друга Макс. – Это гораздо лучше, чем драться. Может, мы даже обзавелись новыми друзьями.

– Ой, ребята, ребята, вы меня смущаете! – Не в силах совладать с виляющим хвостом, Крепыш вразвалочку пошёл по платформе в сторону лестницы. – Что теперь? Поднимемся наверх? Не знаю, насколько плоха эта Корпорация, но туннели мне уже точно надоели.

* * *

Дневной свет обжёг собакам глаза. Макс, Крепыш и Гизмо выбрались наверх со станции метро и снова попали на городские улицы.

Лабрадор поморгал, чтобы привыкнуть к яркому освещению, и огляделся. Они находились на какой-то площади, где стояли скамейки и на островках земли, оставленных в бетоне, росли деревья. Площадь окружали дома; высокие, блестевшие чёрным стеклом и сталью, они уходили так далеко ввысь, что казалось, их вершины теряются в пелене серых облаков.

Вокруг площади вкривь и вкось, залезая на тротуары, стояли машины и автобусы. Одна машина въехала в электрический столб, который повалился и разбил окна в ближайшем здании.

Дул прохладный ветер; он нёс по улице газетные листы, пустые бумажные стаканчики и опавшие листья; они кружили у канализационных люков и сбивались в неряшливые кучи у стен домов. Всё казалось каким-то пыльным, серым. И было очень тихо.

Но теперь Макс знал: это вовсе не означает, что они одни.

– Тут большие здания, – нарушила молчание Гизмо. – Значит, мы в центре города?

Макс кивнул, шагая кругами, чтобы сориентироваться. Дома вокруг такие высокие – кирпич, стекло и камень, – что за ними ничего не разглядеть.

– Здание Корпорации должно быть где-то рядом, – тихо сказал он, чтобы ветер не разнёс по округе его лай.

Крепыш заскулил, дрожа, подошёл к Максу и встал так близко-близко – почти что спрятался у него между лап.

– У меня какое-то предчувствие, – прошептал маленький пёс. – Оно хуже, чем раньше, даже когда мы увидели бешеных псов.

Макс не мог объяснить почему, но он был согласен с Крепышом. Может, это ощущение вызывали зловещие завывания ветра, который со свистом проносился между высокими домами. Или эта мертвящая тишина после многоголосья в метро.

А потом кто-то засмеялся.

Низким, утробным, диким смехом.

Три собаки резко обернулись. Макс ожидал увидеть бешеных псов, которые раньше гонялись за ними, и приготовился, если потребуется, снова нырнуть в подземку. А может, это одна из собак Корпорации и он поговорит с ней.

Однако из-за перевёрнутого автобуса показался зверь, которого Макс предпочёл бы больше никогда не встречать, – покрытый шрамами серый волк Дольф.

Вожак волчьей стаи двинулся вперёд, оскалив зубы. Макс успел заметить следы ожогов на его боках и пылавшую в глазах злобу. По мере приближения Дольфа из-за машин, стоявших в боковых улицах, выходили другие волки. Они брали в кольцо Макса и его друзей. Белый волк Пройдоха, трясясь от ярости, встал перед входом в метро и перекрыл единственный путь к отступлению.

Макс бросил взгляд на малышей. Крепыш превратился в чёрный трясущийся комок; он был так напуган, что не мог шевельнуться. Гизмо сердито глядела на приближавшихся врагов, но Макс знал: ей не справиться с волками, как бы она ни храбрилась.

Лабрадор обещал, что не даст друзей в обиду. И пусть в результате ему так и не удастся закончить своё путешествие… Но хотя бы он будет знать, что Крепыш и Гизмо в безопасности.

– Если сможете, бегите, – шепнул Макс друзьям. Он сглотнул комок страха, оскалился, пригнул голову и пошёл прямо на Дольфа.

– Как ты нашёл нас? – прорычал пёс. Если заговорить волку зубы, можно выиграть немного времени.

Дольф задрал морду и засмеялся; раскат его зловещего хохота заметался эхом между стен домов-башен.

– Думаешь, ты очень хитрый, барбос? – пролаял Дольф. – До чего жалкие у тебя уловки! Этот твой ложный след – просто смех. Догадаться, куда ты пошёл на самом деле, не составило труда. И к тому же…

Волк повернул голову, и вперёд выскочил тощий, угольно-чёрный член его стаи. Он что-то держал в пасти – какого-то зверя с окровавленной пятнистой шерстью. У Макса сердце ухнуло вниз, лапы задрожали. Волк бесцеремонно выплюнул бедное создание на землю, и Макс разглядел, кто это.

Рауль.

Кот лежал в неестественной позе, лапы разбросаны в стороны, грудь медленно поднималась и опадала. Один зелёный глаз был закрыт. Второй, затуманенный, встретился с испуганным взглядом Макса.

– Пытался остановить их… – просипел Рауль. – Остальные убежали… Остальные… спаслись… убежали…

Макс не смог сдержаться. Он бросился к коту и стал облизывать его свалявшуюся, запачканную кровью шерсть, стараясь отыскать раны и остановить кровотечение.

– Рауль, – бормотал Макс, – не спи, Рауль. Мы найдём твою старушку Мэй. И отведём тебя к ней. Помнишь? Рауль?

Кот тихо вздохнул, и его грудь перестала опадать. Открытый глаз смотрел в пространство, мимо Макса, никого и ничего не видя.

– Кошаков мы отыскали легко, – прорычал Дольф. – И почуяли на них твой запах. Некоторые, вроде твоего глупого дружка, пытались вступить со мной в драку. Но одного мы поймали, и он в обмен на свободу с удовольствием сообщил нам, куда вы направились. – И Дольф снова захохотал. Этот звук пронзал уши Макса, впивался в его мозг. – Мы всё равно его съели.

Внутри у пса загорелся огонь. Глаза налились кровью. Он зарычал и ринулся прямо на ухмыляющуюся, исполосованную морду Дольфа.

Волк встал на задние лапы, и два зверя столкнулись грудь в грудь. Однако Макс лучше питался в последнее время и хорошо отдохнул у кошек. К тому же его распаляли скорбь о несчастном Рауле и ненависть к этому страшному зверю.

От наскока Макса Дольф опрокинулся на спину. Угольно-чёрный волк, который таскал Рауля, зарычал и приготовился к прыжку.

– Нет! – рявкнул Дольф, переворачиваясь на живот. – Этот – мой.

Макс и Дольф ходили кругами один вокруг другого с одинаковыми злобными масками на мордах: зубы оскалены, глаза прищурены, уши прижаты к голове.

– Всё было бы гораздо проще, если бы вы отдали нам шарики, – прорычал Дольф.

Макс не ответил. Он покосился на Крепыша и Гизмо. Волки пока их не трогали. Но позади них смеялся Пройдоха.

– Классное шоу, а, малыш? – прорычал он Крепышу. – Ты следующий на арене.

Мак снова перевёл взгляд на Дольфа. Волк уже раскрыл пасть, чтобы глумиться дальше, чтобы вывести противника из равновесия и получить преимущество.

Но Дольф не успел ничего сказать, потому что лабрадор снова бросился на него.

На этот раз Дольф был готов к атаке. Макс метил ему в горло, но едва задел зубами шерсть и тут же почувствовал на своём боку острые волчьи когти. Пёс взвыл и изогнулся, чтобы освободиться, но Дольф навалился на него, клацнул зубами, и голову Макса пронзила жгучая боль.

Волк отшвырнул пса в сторону, грянув об асфальт с такой силой, что у лабрадора хрустнули кости. Голова ударилась о землю.

Макс лежал, оглушённый ударом, в ушах у него звенело, зрение помутилось, мир вокруг медленно вращался. Из раны на лбу текла кровь; она заливала шерсть и глаза, мешала видеть ясно.

Дольф насмешливо завыл.

– Умный пёс давно бы уже сдался, – издевался волк. – Ты, может, и лучше откормлен, чем я, барбос, но тебя растили домашним. Не дрался ты за еду с братишками и сестрёнками. Никогда тебе меня не одолеть.

Макс со стоном заставил себя подняться на четыре нетвёрдые лапы. Голова шла кругом, но он не обращал на это внимания. Он не сдастся. Нет!

– Тогда я лучше погибну, – выдавил из себя Макс. Слова прозвучали нечётко, но тон ясно выражал решимость. – Я не смогу жить в мире с собой, если не вступлюсь за друзей.

Пёс бросился вперёд, надеясь, что смелые слова помогут ему собраться с силами, но он был слишком слаб. Мир завертелся вокруг него, и он пошатнулся.

Дольф толкнул его лапами в грудь и легко повалил на спину. Макс извивался на земле и пытался отбиваться, но волчара уже нависал над ним, торжествуя победу.

С площади доносились крики Крепыша и Гизмо. Малыши ничем не могли помочь своему другу.

– Погибнуть хочешь? – прорычал Дольф. – Это я тебе устрою.

Он обнажил клыки и пригнулся, чтобы разорвать Максу горло.

Глава 21 Корпорация

По городу эхом разнёсся лай.

На него откликнулся целый хор собачьих голосов: сотни и сотни псов гавкали на все лады.

Макс ждал. Вот сейчас волчьи клыки прорвут его шкуру. Потом засомневался: может, это уже произошло? Может, он уже мёртв, как бедный Рауль, и этот лай доносится из того места, куда уходят после смерти все собаки, – с золотого поля, где день никогда не кончается, где можно бегать до упаду и прерывать игру, только чтобы поспать?

Но нет, Макс не умер.

Дольф продолжал нависать над ним, прижимая к земле. Но, насколько пёс мог судить, волк вдруг замер, ошеломлённый.

Лай вокруг становился громче. Казалось, он доносится отовсюду и ниоткуда – отражается эхом от башен, летит с улиц, будто там перекликаются стаи собак.

Макс едва различал десятки псов, которые выскакивали из-за всех углов с таким оглушительным лаем, что у него раскалывалась голова. Вокруг мелькало столько тёмных силуэтов, что пёс удивлялся: а собаки ли это вообще или, может, крысы из подземелья, только выросшие до размеров собак? Хотя те крысы всё равно были немногим меньше иных псов.

Помутневшим взглядом залитых кровью глаз Макс видел две знакомые фигуры: Крепыша и Гизмо.

– Бегите! – взвизгнул он. – Бегите!

Но не услышал собственных слов: лай заполнил пространство, и мир завертелся так быстро, что чёрная масс крыс – или это были собаки? – превратилась в расползающуюся тьму из его ночных кошмаров, поглощавшую всё, к чему ни прикоснётся.

Всё вокруг погрузилось во мрак.

* * *

Тихая мелодичная музыка. Уши Макса вздрогнули.

Это была та же мелодия, что и в кофейне, где за стеклянными дверями томился обезумевший пёс.

Это с ним наяву или во сне? Вероятно, всё-таки во сне. Он совершенно точно не на улице. Нет – лежанка слишком удобная и мягкая.

Макс перевернулся на бок и издал тихое «арру-у». От звука собственного голоса пёс приоткрыл один глаз, за ним другой.

Помещение залито флуоресцентным светом. Макс с ужасом вспомнил заточение у ветеринара, но потом моргнул раз, другой и, когда зрение прояснилось, увидел, что лежит на широком плюшевом собачьем матрасе, который, в свою очередь, лежит на покрытом ковром полу.

Макс попытался приподнять голову и сразу скривился: всё тело ломило. Голова раскалывалась, в боках кололо. Тогда пёс стал осторожно оглядываться, вращая одними глазами.

Он был не дома. Тем не менее он лежал в каком-то человечьем помещении – вроде книжного магазина с рядами высоких стеллажей, заполненных разноцветными томиками.

Пёс потянулся, задние лапы соскочили с матраса и толкнули что-то пластмассовое. Тут он заметил миску с шариками. Рядом стояла такая же – с водой. Шланг, протянутый между стеллажами, оканчивался здесь; из него капала вода и впитывалась в ковёр.

Макс сделал над собой усилие и со стоном приподнялся. Захватил зубами шариков, сколько поместилось, прожевал, запил водой, пытаясь вспомнить, как оказался здесь.

Бешеные псы в городе, поедатели крыс в метро, полчище грызунов под предводительством Длиннозуба, волки и… Рауль. Бедный Рауль – никогда ему не увидеть свою старушку Мэй!

Макс заскулил; есть ему больше не хотелось. Снова повалившись на лежанку, он вспомнил последнюю вещь: наползающую тьму и отдающийся эхом лай.

И посреди всего этого – Крепыш и Гизмо.

Кровь быстрее побежала по жилам, и лабрадор вскочил на лапы, забыв о боли.

– Крепыш! – позвал он лаем. – Гизмо!

Макса охватила паника. Нет, не мог он потерять друзей, не мог отдать их на растерзание волкам и оставить одних, чтобы их поглотила тьма. Люди исчезли, и Мадам неизвестно где, так что, кроме двоих друзей, у него больше никого нет. Он поклялся защищать их и…

– Ого, ты очнулся! Ну наконец-то, верзила.

Макса накрыло волной облегчения. Он уселся на собачьем матрасе, а Крепыш и Гизмо высунулись из-за стеллажа и подбежали к своему другу.

– Ух! – тявкнула Гизмо и стала тереться носом о живот Макса. – Я так волновалась, Макс! Но ты был такой храбрый!

– Как я рад, что оба вы живы-здоровы, – выдохнул лабрадор. – Что случилось?

Крепыш радостно топтался на месте, восторженно виляя хвостом.

– О, я никогда ещё ничего подобного не видел, приятель! А я много чего повидал на своём веку.

– Мы думали, волки с нами расправятся, – встряла Гизмо. – Но потом, как из ниоткуда, появились все эти собаки и прогнали их. Они нас спасли, Макс, и привели сюда.

– А куда «сюда»?

Крепыш плюхнулся на пол и махнул лапой:

– Это какой-то человечий магазин на первом этаже здания, куда мы шли. Ну, ты понимаешь, да? Того самого здания.

Уши Макса подскочили вверх:

– Дом с освещением? Корпорация?

– Ага! – подтвердила Гизмо. – Не знаю, о чём толковали собаки и крысы из подземки. Мне местные собаки очень нравятся.

С другой стороны магазина донёсся свистящий звук, потом топот лап. Через мгновение два дюжих пса с бежевой шерстью и унылыми мордами выскочили из-за книжных полок и сели с двух сторон от Макса, Гизмо и Крепыша.

– Ты очнулся, – сказала правая.

– Председатель хочет видеть тебя, – сказала левая.

С этими словами обе встали, повернулись в ту сторону, откуда пришли, и замерли в ожидании.

– Председатель? – переспросил Макс.

– Никаких вопросов, – пролаяла первая собака.

– Просто иди за нами.

Крепыш и Гизмо посмотрели на Макса ободряющими взглядами. Рассудив, что собака, которая спасла ему жизнь, уложила в постель и накормила, не может быть совсем уж плохой, Макс снова заставил себя встать. Шаг, другой – лапы у него дрожали, но всё-таки отдых подкрепил его силы, и дальше дело пошло лучше.

Две собаки из Корпорации шагали в лапу мимо стеллажей с книгами, следом за ними шли Макс, Крепыш и Гизмо. Они миновали кассы и направились прямиком к стеклянной двери.

Макс хотел было спросить, как они пройдут через неё, однако, к удивлению пса, дверь со свистящим звуком отъехала в сторону, как только собаки приблизились к ней. Ничего подобного пёс раньше не видел.

– Как это она открылась? – озадаченно спросил он.

– Никаких вопросов.

– Следуй за нами.

Двери книжного магазина вели в открытый двор, окружённый со всех сторон домом высотой в несколько этажей. Повсюду были магазины. Свет в них горел, и Макс видел устроившихся внутри собак: нескольких в спорттоварах, ещё нескольких – под столами в ресторане.

Провожатые доставили троих друзей к большой стеклянной трубе, которая шла от земли до самого потолка. Перед трубой стояла собака крупнее самого Макса. Стройной фигурой она напоминала грейхаунда из Анклава, но морда у неё была ýже, а светло-коричневая шерсть – длиннее.

– Трое к Председателю, – произнёс один из провожатых.

– Трое к Председателю, – высоким неестественным голосом повторила большая собака-лифтёр. – Немедленно.

Встав на задние лапы и опёршись одной передней о трубу, лифтёрша нажала носом на кнопку, которой Макс сперва не заметил. Через секунду послышалось свистящее «вушшш», и в трубе открылась стеклянная дверь.

– Заходите.

Макс понюхал пол в кабинке. Ковёр. Он не совсем понимал, что это за штука, но если они хотят, чтобы он туда вошёл… Другой провожатый повторил команду первого, и Макс ступил внутрь, за ним – Крепыш и Гизмо.

Большая собака тоже залезла внутрь и нажала на одну из кнопок на стене кабинки. Через мгновение дверь с присвистом закрылась.

Всё вокруг загудело, стенки завибрировали, пол начал подниматься.

– Ой! – гавкнул Макс. – Что это?

Лифтёрша зевнула, села и бесстрастно ответила:

– Просто лифт. Ты привыкнешь.

– Ух ты! – тявкнула Гизмо. – Поглядите-ка!

Макс проследил за её взглядом. Оказалось, что они находятся в маленькой клетушке внутри стеклянной трубы и поднимаются вверх по стене здания. По мере подъёма двор внизу становился всё меньше и меньше, а они уносились куда-то к небу.

Крепыш глянул вниз, взвизгнул и попятился к центру лифта – тут таксик лёг на живот и прикрыл глаза лапами. Большая собака-лифтёр засмеялась и, чтобы успокоить пассажира, сказала:

– Не волнуйся. Ты не упадёшь.

– Лучше побуду тут, в середине, так спокойнее. Ладно? – глухо протявкал такс.

Они поднялись до потолка, который накрывал внутренний двор здания – променад, – и, миновав его, поехали выше. Этаж за этажом уходил вниз. Сквозь стекло Макс видел коридоры с дверями, гордо ступавших по полу собак, которые явно чувствовали себя здесь как дома. Двигались эти собаки торжественно и сосредоточенно. Иногда Макс встречал таких натасканных собак у ветеринара. Они с гордостью рассказывали об участии в выставках и полученных наградных лентах, как будто от этих лент была какая-то польза.

Гул стих, лифт замедлил движение. Макс глянул вверх и увидел, что кнопка, на которую нажимала большая собака, загорелась. Пол перестал подниматься, и двери со свистом открылись.

– Всем выйти, – скомандовала собака-лифтёр. – Председатель ждёт вас.

Крепыш опрометью кинулся вон из лифта. Гизмо, посмеиваясь, вышла следом. Макс осторожно шагал позади своих друзей. Он вежливо кивнул большой собаке. Но та не ответила.

Лифт доставил друзей на этаж, который, в отличие от нижних, не был разделён на отдельные помещения коридорами и перегородками. Здесь с трёх сторон располагались окна; из них открывался вид на погрузившийся в ночь город, и, судя по тому, что вокруг виднелись крыши соседних зданий, Макс, Крепыш и Гизмо оказались на очень большой высоте.

У четвёртой стены было что-то вроде сцены, окружённой складными стульями: одни стояли ровными рядами, другие валялись на полу. В этой части комнаты, свернувшись калачиками на матрасиках, лежали несколько собак. На самой сцене поместилась только одна. И она выжидательно подняла голову.

Этот пёс был крупнее Макса и, казалось, весь состоял из острых углов. Лапы и часть морды у него были тёмно-коричневые, а остальная шерсть – чёрная, как ночное небо. Уши, похожие на кончики ножей, стояли торчком; тёмные, непроницаемые глаза смотрели на вновь прибывших без всякого выражения. Хвост у этого пса, как и у Гизмо, был коротко обрезан. Хвост не шевелился, так что понять, в каком настроении находится его обладатель, было невозможно.

– Ох, – прошептала Гизмо, увидев пса. – Я его знаю. Этот доберман был в Анклаве. Он друг Дэнди Когтя.

– Доберман, – шепнул Макс. – Если он здесь, тогда и Мадам тоже должна быть!

– Наконец ты пришёл в себя, – пролаял доберман. – Подойдите ближе.

Слова звучали холодно и спокойно, однако Макс почувствовал в них командную нотку, ощутил запах власти, разлитый в воздухе. Не желая злить пса, который содействовал его спасению, Макс пошёл вперёд с Гизмо и Крепышом. Те держались сзади. Они аккуратно обходили расставленные стулья и перескакивали через валявшиеся перед сценой.

Когда посетители приблизились, доберман поднял вверх морду и принюхался:

– Ну и воняет от вас.

– Я тебя знаю! – радостно протявкала Гизмо. – Ты был с Дэнди Когтем. Ты…

Доберман щёлкнул челюстями. От этого звука спавшие с обеих сторон от сцены собаки – тоже доберманы, но поменьше и другого окраса – заворочались, но не встали. Они вообще не спали, заметил Макс, а молча наблюдали за ним и его друзьями.

– Эй! – гавкнул Крепыш. – Не щёлкай на неё зубами!

Доберман прикрыл глаза, а потом резко открыл их и уставился прямо на такса.

Тот, поджав хвост, попятился:

– Ну, я имел в виду, будь так добр, не делай этого, верзила.

– Да, я был в Анклаве, – медленно проговорил доберман, – с этим жеманным пуделем Дэнди Когтем, который хотел построить дивный новый мир в грязной яме. – Пёс резко гавкнул. – Но он слишком мелко мыслит. И он целиком поглощён своей миссией спасителя собак. Вот почему я оставил Анклав, чтобы реализовать его идею правильно. Люди ушли, значит мы должны вместо них создать новое общество, управляемое собаками и для собак.

– Ты ведь Председатель, верно? – спросил Макс. – И послал своих собак, чтобы спасти меня?

Уши добермана дрогнули.

– Да, я Председатель, – ответил он. – Но твоё спасение было случайностью. Я послал собак избавиться от нескольких волков.

– Ну, всё равно спасибо тебе, – поблагодарил Макс и склонил голову. – Я рад, что случай свёл нас. Одна моя подруга покинула Анклав вместе с тобой. Старая собака по имени Мадам Кюри. Мы слышали, что вы путешествовали вдвоём, и мне очень нужно поговорить с ней.

Сперва на лбу Председателя приподнялась одна бровь, за ней другая. Пёс окинул Макса внимательным, оценивающим взглядом и наконец произнёс:

– Мадам. Да, конечно, я её знаю. Мы действительно пришли в этот город вместе.

– Ух ты! – гавкнула Гизмо. – Макс, твоя подруга! Мы нашли её!

Председатель приподнял переднюю лапу:

– Она здесь, да. Но… сейчас не принимает посетителей. Она выполняет очень важную работу.

Макс подался вперёд. Лежавшие вокруг доберманы недобро покосились на него. Они предупреждали Макса.

– Прошу тебя, передай ей, что Макс здесь и хотел бы поговорить с ней. Пожалуйста, скажи, что это очень важно.

– Макс… – протянул Председатель и, махнув лапой, добавил: – Впрочем, ладно. Договорились. Не знаю, скоро ли она освободится, но, полагаю, пока вы её ждёте, я найду вам занятие.

– Найдёшь нам… занятие? – не понял Макс, и ему вспомнилось время, проведённое в Анклаве.

– Здесь, в моей башне, – важно заговорил Председатель, – я создаю поистине новое общество, такое, где я – где мы будем жить в роскоши, как я привык. Мы не станем рыться в отбросах, как бешеные псы на улицах или жалкие доходяги в лесу у Дэнди Когтя. Мы не станем есть крыс и ютиться в темноте, как дворняги из подземки.

– В роскоши? – переспросил Крепыш. – Не есть крыс? Мне это нравится!

– Ещё бы! – гавкнул Председатель. – У меня далекоидущие планы на Корпорацию. Мы трудимся, созидая всё необходимое для полноценной жизни. Я ожидаю послушания. Тут нет личностей. Есть только я – ваш Председатель и ваш лидер – и все остальные. – Потянувшись вперёд, доберман оказался нос к носу с Максом. – Что ты об этом думаешь?

Макс думал, что это ещё один Анклав. Только уровнем повыше. Дэнди Когтю такое и не снилось. Собаки управляют целым небоскрёбом, целым городом? Сотни или даже тысячи псов работают сообща, чтобы выжить?

Пёс посмотрел на Крепыша и Гизмо. Это место, эта Корпорация была для них единственной реальной надеждой найти людей. Они проделали такой длинный путь, столько всего пережили. Вероятно, им не повредит ещё одна небольшая передышка, пока они дождутся разговора с Мадам. Тем временем они потолкуют с другими собаками из Корпорации, соберут больше сведений о том, куда подевались люди, а потом снова отправятся в путь. И может быть, им станет яснее, куда двигаться, чтобы найти вожаков своих стай.

К тому же, если волки вернутся, Макс один с ними не справится – потребуется помощь.

Крепыша, похоже, полностью захватила мысль о жизни в роскоши, но глаза Гизмо тревожно поблёскивали. Макс знал, что она чувствует. Он и сам понимал: Председателю доверять не стоит. Как этот доберман перед ними бахвалится! А как обращался с кошками Рауля! Бедный Рауль.

Но вдруг они тоже смогут использовать добермана, как он собирался использовать их?

– Думаю, мы с удовольствием присоединимся к твоей Корпорации. – Макс поклонился. – Я уверен, Мадам, как бы ни была занята, обрадуется, что мы здесь.

– Отлично, – кивнул Председатель и вяло вильнул обрубком хвоста. – Гораздо лучше быть добровольным тружеником, чем… трудиться без доброй воли. – Доберман засмеялся. Другие псы поддержали его со своих лежанок. От этого внезапного дружного хохота у Макса всё внутри вздрогнуло и как будто вышло из равновесия.

– Собеседование окончено, – объявил Председатель, и смех доберманов резко утих. – Найдите себе место для сна внизу. Утром вам дадут задание.

Глава 22 Дом, но не дом

Макс едва не расхохотался, когда наутро узнал, какую работу ему поручила Корпорация: таскать в городские магазины тележку, наполнять её мешками с шариками и привозить обратно в собачью крепость.

– Очевидно, великие умы мыслят одинаково, – буркнул он Крепышу.

– Я не уверен, что он не украл идею у меня! – протявкал такс.

Макс изо всех сил бодрился, но внутренне страдал от ран, телесных и душевных. Он проиграл схватку с волком, едва не потерял друзей, скорбел о смерти Рауля. И к тому же чутьё подсказывало ему: в этой Корпорации что-то не так.

Но Макс устал.

Он ощущал бессилие оттого, что, затратив столько трудов, не достиг никакого результата. И ещё страдал от поражения в схватке с Дольфом и его стаей. Но Макс утешал себя тем, что это пройдёт. В конце концов он поговорит с Мадам, узнает, что ей известно об исчезновении людей, и в нужный момент они двинутся дальше. И всё вернётся на круги своя.

В первый день Крепышу и Гизмо позволили сопровождать Макса до близлежащего магазина с товарами для животных, чтобы помогать запасаться кормом. За ними наблюдала непреклонного вида немецкая овчарка по имени Рекс. Пёс никак не мог уразуметь, что так забавляет в его кличке Макса, Крепыша и Гизмо.

Зоомагазин размещался на нижнем этаже одной из соседних высоток. Как и в здании Корпорации, здесь тоже имелось электричество, хотя Макс не видел этого дома из апартаментов, где троица провела первую ночь в городе. Двери здесь тоже открывались как по волшебству: стоило приблизиться к ним, и они со свистом разъезжались в стороны. Множество собак патрулировали улицы между этим магазином и зданием Корпорации, охраняя запасы еды от диких псов, которые могли совершить нападение на хранилище корма. Даже у дверей сидели выставленные Корпорацией сторожа; они целыми днями следили за тем, кто входит и выходит из здания.

Стражники принадлежали к разным породам, но все были крупные и держали головы высоко и уверенно. Вышколенные псы. Взгляды сосредоточенные, хмурые. Максу казалось, что ни одна из этих собак не потратила ни дня из своей жизни на игры. Нет, он их об этом, конечно, не спрашивал: никакого желания вступать с ними в беседу не возникало. Выводы Макс делал на основании недружелюбных взглядов, которые ловил на себе, проходя мимо. И неприязнь эта была взаимной.

В магазине трое друзей прошли мимо подсвеченных аквариумов. У поверхности воды висели неподвижные рыбки. Лампы над ними мигали, стеклянные стенки покрылись зелёным налётом водорослей. За аквариумами, в зале с разбитой витриной, были клетки, где когда-то сидели животные. «На продажу, что ли?» – удивился Макс. Странно. Сейчас все они стояли нараспашку, пустые.

Рекс провёл троих работников мимо коробок с нарисованными на них хорьками в специальных туннелях, ряда столбиков-когтеточек, клеток для мелких зверушек. Отдел для собак был наполовину разграблен: многие товары, вроде собачьих постелей и мисок для еды, уже стянули с полок и утащили в штаб-квартиру Корпорации.

Удивительно, но ни одной игрушки никто не взял. На коробочках во множестве висели верёвки с узлами, косточки и пищалки разных видов. Гизмо пришла в такой восторг, что не могла удержаться – ринулась вперёд, подпрыгнула и вцепилась зубами в резиновую свинку. Игрушка громко пискнула, свистнула, звук эхом разнёсся по торговым залам.

Рекс опешил, а потом набросился на терьершу. Он грозно лаял, из пасти брызгами летела слюна. Гизмо тявкнула, выронила игрушку и отскочила в сторону.

– Эй, в чём дело? – спросил Крепыш, заслоняя собой подружку, которая дрожала и испуганно озиралась.

Надсмотрщик с рычанием оглядел Макса, Крепыша и Гизмо:

– Меня приставили к вам не просто так. Председатель не позволяет нам играть в игрушки.

– Но почему? – спросила Гизмо, подавляя дрожь в голосе и выступая вперёд с высоко поднятой головой. – Он не позволяет вам играть даже по вечерам, когда вся работа сделана?

Рекс хмыкнул:

– Тут нет времени на игры, коротышка. Мы должны спать и работать. Это единственный способ сберечь нашу новую жизнь от распада. А теперь пошли.

Пёс повернулся и продолжил марш по проходам к металлическим стеллажам, где были сложены мешки с шариками. Трое приятелей взялись за дело, и, пока грузили в тележку упаковку корма, Гизмо бросила Крепышу:

– Без игрушек жизнь не кажется мне такой уж роскошной. О чём только думает этот Председатель? Ещё этот грубиян меня облаял. – Шерсть у неё на холке вздыбилась при взгляде на Рекса, который со скучающим видом наблюдал за их работой.

– Да ладно, Гиз, – откликнулся Крепыш, выпуская из пасти угол мешка с кормом. – Мы тут всего один день. Может, нам дадут игрушки, когда мы покажем свою полезность. А, Рекс?

Пёс зевнул, отвернулся и с печальным видом уставился в бетонную стену магазина.

– Конечно. Можете верить во что хотите. Только не трогайте их, пока я за вами присматриваю. – Он снова обнажил клыки. – Поняли?

Трое друзей кивнули.

Макс не участвовал в разговоре. Оно и понятно, Председателю надо, чтобы все его работники трудились не отвлекаясь. Можно, конечно, вступить в пререкания с Рексом, но слушать его ругань нет никакого желания. Хоть Макс и отоспался, у него всё равно болели раны, полученные в схватке с Дольфом, и сердце сжималось при воспоминании об истерзанном волками Рауле. Ему хотелось только одного – закончить порученную на день работу, лечь и ждать разговора с Мадам.

В тот день трое друзей и их надсмотрщик несколько раз сходили в магазин и обратно; по дороге они встречали других собак, которые тоже возили тележки с кормом в Корпорацию. Иногда Максу казалось, что он замечает бродячих псов, отирающихся рядом с магазином, держась подальше от патрульных собак. Но стоило лабрадору бросить взгляд в ту сторону – и бродяги скрывались за брошенной машиной, почтовым ящиком или перевёрнутым мусорным баком.

В здании Корпорации их направляли по коридору между магазином спортивных товаров и рестораном, сразу за променадом. Коридор вёл к ряду невзрачных белых комнат с металлическими столами и шкафами для бумаг, с пробковыми досками для объявлений на стенах. Здесь друзья выгружали мешки с шариками и складировали их. Тут хозяйничала молодая грейхаундша; собаки помельче вереницей тянулись за ней в белые комнаты. Каждая собачка катила за спиной тележку, которую наполняла шариками и увозила, чтобы пересыпать корм в пустые миски, расставленные по зданию.

Макс вынужден был признать, что система великолепно отлажена.

Весь день Макс не оставлял попыток завести разговор с Рексом и другими встречными собаками, чтобы узнать их мнение об исчезновении людей. Однако ни одна из них не удосужилась даже ответить на приветствие Макса, не говоря уже про обсуждение каких-нибудь теорий или догадок. Вскоре пёс оставил затею поболтать с кем-нибудь, кроме Крепыша и Гизмо. К вечеру, когда друзья были наконец отпущены отдыхать и повалились на свои лежанки в книжном магазине, они так устали, что мигом уснули. Макс ещё пытался тихо рассуждать вслух, почему до сих пор не пришла Мадам, но никто из друзей не откликнулся.

Миновала неделя. Всё шло по накатанной колее: друзья вставали, ели и работали до изнеможения, так что в конце дня просто валились с лап. Макс, хоть и сомневался в самом начале, втянулся в эту рутину с лёгкостью. Поиск людей сам собой незаметно откладывался. Лабрадор так сильно уставал, что у него не оставалось сил ни на что, кроме сна. «Я подумаю об этом завтра», – каждый день говорил сам себе Макс.

Наступало завтра, и он забывал обо всём, кроме работы, которую нужно было сделать.

Другие собаки, такие же усталые и подавленные, как он, тоже послушно выполняли свои обязанности. И Макс быстро смекнул почему: дни были заполнены обязательной к исполнению работой и времени на тревоги о пропавших хозяевах не оставалось. У собак имелись удобные лежанки для сна, на которые они укладывались вечером и с которых вставали утром. Три раза в день их кормили, а свежей прохладной воды можно было пить сколько угодно. Голод им не грозил, как и нападение диких животных; дрожать в темноте и мокнуть под холодным дождём тоже не приходилось.

Жизнь в Корпорации была почти такой же, как дома.

Только без всего того, что делает дом домом.

* * *

Прошло ещё несколько дней. Председатель, спустившись на нижний этаж, обходил променад со свитой доберманов. Макс, Крепыш и Гизмо наблюдали из дверей книжного магазина, как он лаем высказывает своё мнение. Все собаки смирно сидели в магазинах, которые выбрали себе жилищами; по коридорам беспрерывно лилась жизнерадостная музыка.

– Леди! – гавкнул Председатель у магазина с розовыми стенами и полками, заполненными всякими ленточками и бижутерией.

Грейхаундша, ответственная за развозку шариков по зданию, вышла вперёд и поклонилась. Пока она кланялась, один из доберманов, сопровождавших Председателя, что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул и снова обратился к собаке, за спиной у которой выстроились её маленькие помощники.

– С удовлетворением отмечаю, что твои маленькие ассистенты выполняли свои обязанности тихо и расторопно, как я и приказывал, – медленно проговорил Председатель. – Честь и слава тебе.

Леди часто задышала, улыбаясь, потом повернулась к своим помощникам. Все они виляли хвостами.

– Но я боюсь, Леди, ты снова перепутала, куда какие шарики доставлять, – продолжил доберман.

У грейхаундши обвисли уши.

– Я… разве?

– Второй этаж получает корм «Педигри». А «ягнёнка с рисом» получает четвёртый.

– Ох, – тихо выдохнула Леди. – Но я подумала…

– На дрессировку! – прорычал Председатель.

Вперёд вышел один из доберманов, рыкнул и прикусил Леди за бок. Она со вздохом поднялась на лапы и последовала за охранником Председателя к стеклянному лифту. Макс следил, как она шла мимо пустых, запылённых столиков, за которыми когда-то люди ели пищу из ресторана, и растений с широкими листьями в больших горшках. Музыка не умолкала; она звучала так жизнерадостно, и с ней совершенно не вязались опущенный хвост и подавленное настроение Леди.

Грейхаундша скрылась в лифте и была увезена куда-то наверх.

А Председатель со свитой неторопливо прошествовал по променаду к книжному магазину.

– Он идёт сюда, – прошипел Крепыш.

– Веди себя как ни в чём не бывало, – шепнула Гизмо. – Я уверена, мы всё делали хорошо.

Председатель приблизился; его начальственный запах заполонил всё вокруг – мускусный, почти волчий. Что-то в этом запахе словно безмолвно внушало: «Подчиняйся». Макс застыл. Доберман остановился перед тремя друзьями и окинул их одобрительным взглядом.

– Кажется, вы прекрасно освоились, – проговорил он. – Я удивлён.

– Мы старались! – сказала Гизмо.

Встав нос к носу с Максом, Председатель оценивающе оглядел лабрадора.

– На тебе шрамы, – сказал он после непродолжительной паузы. – Ты участвовал в драках. Это редкость для домашних собак, которых мы принимаем в свои ряды.

– Мне пришлось драться. – Макс подавил поднимавшийся из глубины горла рык. – Путь сюда для нас не был лёгким.

Председатель насмешливо гавкнул:

– Могу представить. Тогда у меня есть для тебя другая работа. Я не большой охотник приглашать в наше сообщество бродяг, однако наша сила в количестве. Некоторых из тех, что болтаются по улицам, мы могли бы привлечь.

– А чем ты их привлечёшь? – осведомился Крепыш.

– Безопасностью, – пояснил Председатель, не взглянув на такса. – Так что, Макс… тебя ведь зовут Макс, да? – Пёс кивнул. – Макс, ты включишься в отряд наших разведчиков. Они обследуют районы за пределами охраняемой территории. Я уверен, ты справишься.

– И чем разведчики… занимаются? – опасливо осведомился Макс.

– Увидишь, – коротко ответил Председатель, а Гизмо и Крепышу он сказал: – Вам двоим тоже хватит играться с перевозкой шариков. В скором времени я пришлю кого-нибудь с новым заданием для вас.

Не дожидаясь вопросов, глава Корпорации развернулся и вышел из книжного магазина. Свита двинулась за ним по пятам.

– Погоди! – гавкнул Макс.

Председатель замер, потом медленно обернулся и строго взглянул на Макса:

– Что ещё?

– Мадам, – напомнил Макс. – Ты сказал ей, что я здесь? Я так и не получил от неё весточки, и мне кажется странным, что она не пришла поговорить со мной.

Доберман недовольно дёрнул обрубком хвоста:

– Я уже сказал тебе, Макс, что Мадам играет важную роль в Корпорации и она очень занята. Она знает, что ты здесь. На самом деле именно её высокое мнение о тебе заставило меня рассмотреть твою кандидатуру на выполнение разведывательных миссий.

– Правда? – не поверил Макс.

Председатель кивнул:

– Занимайся своим делом, Макс. Ты увидишь Мадам в свой срок.

Не дав собеседнику времени на ответ, вожак Корпорации со своей свитой быстро удалился. Макс смотрел им вслед с недобрым чувством в груди. Как-то это неправильно. Мадам где-то здесь, совсем близко, а потребовалась целая неделя, чтобы получить подтверждение: да, ей известно, что он здесь.

От витавших в воздухе запахов у Макса путались мысли – так бывало всегда. Он был всё ещё сильно вымотан и не хотел слишком напряжённо думать. Новая работа – это хорошо. Это займёт его мысли.

Но как же его люди?..

– Ау-у! – заскулил Крепыш и плюхнулся на застланный ковром пол. – Я-то думал, пока мы здесь, мы хоть будем все вместе.

– Не переживай, – успокоила его Гизмо. – Мы начнём делать что-то новое! Таскать еду быстро надоедает.

Закольцованная музыка, бесконечно повторявшаяся, наполняла помещение магазина. Макс огляделся. Свет здесь всегда горит, постели всегда взбиты, и животы у местных обитателей всегда полны. Вокруг тысячи книг, которые в любой момент можно сжевать, приди вдруг такое настроение. Это не был дом, но удобств здесь хватало, даже с избытком. И можно было ни о чём не заботиться.

– Вам здесь хорошо? – тихо спросил своих друзей Макс.

– В Корпорации? – уточнил Крепыш и повесил уши. – После всего, что нам пришлось вынести, это неплохая передышка, по-моему. Но… Я бы не хотел остаться здесь навсегда.

– Значит, ты всё ещё хочешь найти своих людей? – сказал Макс.

– А ты нет? – склонив голову набок, поинтересовалась Гизмо.

– Конечно хочу! – пролаял Макс даже слишком громко. – Ведь ради этого мы и забрались в такую даль. Но в этом месте есть что-то…

Крепыш ходил взад-вперёд, оглядывая магазин.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, верзила, – фыркнул он. – Ну, вроде как, несмотря на всю эту работу, мы снова становимся обычными собаками. Не принимаем сложных решений. Не убегаем от волков. Не дерёмся за еду. Просто делаем, что нам скажут, и принимаем Председателя вожаком стаи.

Гизмо сердито тявкнула:

– Но жизнь – это нечто большее, Крепыш. И быть собакой – это тоже гораздо больше.

Макс вздрогнул:

– Она права. Немногие собаки здесь выглядят счастливыми.

Гизмо опустила голову на лапы:

– Могу поспорить, если бы у них были игрушки, они стали бы немного счастливее. Тогда жизнь здесь больше походила бы на домашнюю. Может, стоит поговорить об этом с Председателем и он передумает.

– Может быть, – не слишком уверенно согласился Крепыш.

– Я всё равно хочу найти наших людей, – заявил Макс. – Значит, нужно расспрашивать всех новых собак, с которыми мы будем работать. Договорились? Может, нам удастся узнать, где работает Мадам, и мы сами пойдём к ней, вместо того чтобы ждать её прихода. Она скажет нам, куда идти дальше, я уверен. Кости подскажут ей правильный путь.

Гизмо встала на лапки и впервые за много дней завиляла хвостом:

– Мы найдём наши семьи, верно, Макс?

– Если верзила говорит, что найдём, – ухмыльнулся Крепыш, – значит найдём. Можешь на него положиться. И на меня. На нас обоих.

Макс слабо улыбнулся друзьям. Они в него верили. Теперь и ему нужно было вновь обрести веру в себя. И перестать сомневаться, что он может постоять за них.

* * *

Позже тем же утром два добермана из свиты Председателя маршевым шагом вошли в книжный магазин, чтобы забрать Макса. Они были немного мельче Председателя, но в остальном очень на него похожи – резкие, даже какие-то грозные черты и чёрно-коричневая шерсть.

– Я Дейзи, – объявила доберманша. – А это Деймон.

– Привет, я… – начал Макс.

Деймон отрывисто гавкнул:

– Внимание!

Макс замер.

Доберман одобрительно кивнул, повернулся и скомандовал:

– Вперёд!

Они пошло по променаду к главному входу. Дейзи болтала с напарником:

– Слушай, мы приметили одного подходящего с пятого этажа. Через несколько улиц. Мы его легко упакуем.

Деймон фыркнул:

– Мы лёгких путей не ищем.

– Простите, что перебиваю, – обратился к доберманам Макс. – Но «упакуем» – это как?

Дейзи резко обернулась и гавкнула на него:

– Просто иди за нами. Без разговоров.

Макс подчинился, правда пришлось подавить рык.

Два дюжих пса, которые провожали Макса к Председателю в первый день в Корпорации, стояли на страже у входных дверей. Только теперь Макс сообразил, что, как и в магазине с зоотоварами, эти псы охраняли и открывали двери. Никто без их помощи не мог ни войти, ни выйти. Стражи нажали кнопки, после чего двери со свистом разъехались в стороны. Так было и в тот день, когда они втроём переступили этот порог.

Председатель использовал электричество не только для того, чтобы создать комфортные условия обитателям Корпорации. С его же помощью доберман держал их всех взаперти.

Это было совсем не то, что в Анклаве. Дэнди Коготь не имел других инструментов, кроме собственного жалкого рыка, чтобы удержать собак от побега. Значит, Председатель вынес из этого урок: это здание никто не мог покинуть без его позволения.

Максу это совсем не понравилось.

Под надзором Макса вывели из здания Корпорации, и лабрадор очутился на совершенно незнакомой территории. Тут была большая открытая площадь вроде той, где он, Гизмо и Крепыш оказались, когда вышли на поверхность из метро и столкнулись с волками. В центре площади бил высокий фонтан; вода искрилась в утреннем свете; по углам площади на аккуратных квадратиках земли росли деревья, покрытые зелёной листвой.

– О, как красиво! – восхитился Макс. – Это похоже на гигантскую ванну! – Обернувшись к Дейзи, он спросил: – Как ты думаешь, можно мне…

– Нет! – рявкнула доберманша. – К фонтану Председателя никто не должен прикасаться.

– Но он сам сказал, что от меня воняет, и…

Деймон вздохнул:

– Оставь эти мысли, барбос. Мы здесь не для того, чтобы плескаться в воде. У нас есть миссия.

Раньше Макс такого не стерпел бы, стал бы спорить с собаками, сказал бы им, что может делать всё, что ему нравится. Но у него возникло такое чувство, будто его отругали Чарли и Эмма: «Фу, Макс, плохой мальчик. А ну вылезай из фонтана!» Не было никакой разницы, правда. Или была?

Два добермана шагали в ногу по узкой дорожке мимо фонтана. Макс мотнул головой и побежал догонять их.

– Я так и не понял, в чём состоит наша миссия, – сказал он.

– Просто не отставай, – не оглядываясь, командным тоном гаркнула Дейзи. – Разберёшься по ходу дела.

Доберманы вели Макса по переулку мимо опрокинутого набок зелёного мусорного бака; его содержимое завалило всю маленькую улочку. Тут, наверное, побывала толпа животных, подумал Макс, оглядывая разодранные мешки с мусором. Звери искали пищу, где могли, пока Председатель накапливал у себя корм из зоомагазинов.

Дейзи понюхала мусор, потом кивнула Деймону. Они молча пошли дальше, тщательно выбирая, куда в следующий раз поставить лапу. Макс перепрыгнул через разорванный пакет с мусором и едва не врезался в двух своих провожатых, потому что те резко остановились в конце переулка.

– Тихо, – прошипел Деймон. – Смотри.

Макс глянул вперёд между доберманами и увидел собаку примерно своего размера, которая обнюхивала мусорный бак в переулке через дорогу. Что это за порода, догадаться было трудно: пёс страшно исхудал и шерсть у бедняги свалялась. Но в отличие от бешеных псов, которые загнали Макса, Крепыша и Гизмо в метро, эта собака сохраняла насторожённость во взгляде и выглядела вполне разумной.

– Вот она, – сказала Дейзи, а Максу шепнула: – Ты сейчас учишься, понял? Смотри и помогай, если понадобится. А если нет, стой тихо.

Макс молча кивнул, не зная, что сказать.

– Не двигайся! – проревел Деймон, и они с Дейзи кинулись на дворнягу.

Собака обмерла, тявкнула, спустила лапы с бака и прижалась задом к стене соседнего дома.

– Нет! – закричала она. – Прошу вас, нет! Я туда не пойду!

– Тебя требует к себе Корпорация! – объявила Дейзи, и два добермана нависли над дрожащей дворнягой. – Ты пойдёшь с нами или добровольно, или как пленница.

– Но в любом случае, – прорычал Деймон, – ты пойдёшь с нами.

Бедная псина прижалась к земле и к стене дома.

– Не знаю, с какой стати тут хозяйничает Председатель, но я не пойду, – выла она. – Лучше останусь на свободе и буду голодать, чем превращусь в раба!

– Это не вариант, – пролаяла Дейзи. – Макс! Сюда! Быстро!

Сглатывая ком отвращения, Макс перебежал дорогу и оказался рядом с двумя доберманами.

Дейзи злобно глянула на лабрадора и кивнула головой на дворнягу:

– Заходи сзади и заставь её встать. Ей не сбежать.

– Но почему вы её принуждаете? – спросил Макс. А дворняге сказал: – Там, в Корпорации, не так уж и плохо, правда. У тебя будет пища и вода…

Псина оскалила зубы и прищурилась:

– Ты сам не знаешь, о чём говоришь. Я видела своих друзей, которые пошли туда. Они не такие, как были, таскают тележки по улицам и охраняют здания, будто их выдрессировали. Они никогда бы не стали исполнять ничьи приказания, если бы с ними не сотворили что-то!

– Не разговаривай с ней, – приказал Деймон. – Кусай её, пока не встанет.

– Но… – начал было возражать Макс.

– Делай, что говорят.

Макс послушался – он щёлкал зубами за спиной у собаки, пока та не тявкнула и не вскочила на дрожащие лапы. Доберманы зарычали на неё и тоже щёлкнули зубами. Дворняга, дрожа, пошла.

– Прошу вас, не заставляйте меня, – скулила она, идя через дорогу, потом по засыпанному мусором переулку.

Макс подавлял в себе желание повернуться и убежать, забрав с собой дворнягу. Но он не мог оставить Крепыша и Гизмо. К тому же этой собаке станет лучше, когда её накормят. Она сама не знала, о чём говорит. Жить в Корпорации было легче. Безопаснее.

Это заняло немало времени, но два добермана с Максом всё-таки заставили дворнягу пройти мимо фонтана ко входу в Корпорацию. Там она сидела, дрожа и поскуливая, пока два здоровенных пса отпирали свистящие двери.

– Я не пойду туда! – визжала дворняга, дерзко глядя на двух огромных, страшных доберманов.

Дейзи посмотрела в глаза Деймону и кивнула. Они набросились на дворнягу. Дейзи вцепилась ей в плечо, а Деймон – в бедро. Псина завизжала от боли, но доберманов это не остановило. Они затащили несчастную внутрь, хотя та извивалась всем телом, пытаясь освободиться.

Ошеломлённый Макс бесцельно потоптался на пороге, потом переступил его. Двери за ним со свистом задвинулись; створки с громким стуком сошлись в середине дверного проёма.

Макс смотрел, как доберманы опустили дворнягу на пол кабины лифта, кивнули большой собаке, которая отвечала за панель управления, и через мгновение отчаянные крики дворняги заглушило стекло.

Дейзи и Деймон с довольным видом прошествовали по променаду к Максу.

– Готов заняться следующим? – спросил его Деймон.

Макс знал: стоит ему заговорить, и он будет не в силах сдержаться и просто кинется от злости на этих двух доберманов. Поэтому пёс прикусил язык и кивнул.

Однако в глубине души Макс понимал: то, в чём он только что принял участие, ужасно. Собаки против собак – это куда хуже, чем волки против собак. Лабрадор не хотел иметь ничего общего с Корпорацией, которая занимается такими вещами. Макс тревожился по поводу волков, снующих по улицам, сомневался, найдёт ли своих людей, винил себя в гибели Рауля. Однако всё это его не оправдывает, если вместо поисков родных он займётся ловлей собак для Корпорации.

Надо копить силы для того момента, когда они с Крепышом и Гизмо найдут Мадам, узнают у неё, где люди, и покинут это ужасное место, чтобы больше никогда не возвращаться сюда.

Глава 23 Поиски

Весь остаток дня в груди у Макса кипел гнев. Ему пришлось наблюдать за тем, как два добермана поймали для Корпорации ещё трёх бродячих собак, да ещё и помогать им в этом. Всех дворняг запугивали и принуждали сдаться.

Мало того, пока они прочёсывали город, Макс видел, что, кроме них, есть и другие ловцы беспризорных псов. Собаки Корпорации – доберманы, питбули и ротвейлеры, самые крупные и лучше всех натасканные псы, – сплочёнными отрядами рыскали по городу и отлавливали новобранцев для растущей армии Председателя.

К вечеру Дейзи и Деймон решили, что на сегодня они свою норму выполнили. Осталось только подготовить пойманных собак к «дрессировке».

– Это не обязательно, но ты можешь прийти и посмотреть, – сказала Максу Дейзи. – Я уверена, Председатель обратит внимание на твоё служебное рвение, особенно после того, как ты отлично поработал сегодня.

Макс сглотнул подкативший к горлу ком. Подумав о том, как здорово врал Крепыш крысам в метро, он попытался сымитировать убедительный тон своего маленького друга:

– Думаю, мне лучше отдохнуть, чтобы завтра быть в ещё лучшей форме. Может, тогда я захочу ближе познакомиться с тем, что такое дрессировка.

Дейзи и Деймон посмотрели в глаза Максу; взгляды их были мрачны и непроницаемы. Наконец Дейзи отпустила лабрадора, чуть-чуть дёрнув острыми ушами и сказав:

– Ладно.

Макс с облегчением вернулся через раздвижные стеклянные двери в книжный магазин, который стал для него временным домом. Он несколько раз набивал пасть шариками и жевал их, не ощущая вкуса, потом напился воды, плюхнулся на лежанку и стал ждать возвращения друзей, стараясь сдерживать бурлящий в груди гнев.

Надо выбираться отсюда.

Крепыш и Гизмо ещё не вернулись. Тихо звучала мелодичная музыка, и Макс почувствовал, как его сердце начинает биться спокойнее, в такт с мягким ритмом. В комнате было так тепло. Начальственный запах Председателя проникал всюду – едва заметный, но он ощущался и здесь, настоятельно навеивал Максу мысль не выбиваться из общего строя и жить спокойно в роскоши Корпорации.

Полуприкрыв глаза, Макс почти забыл, какой ужасный выдался день. Почти заснул.

Дверь книжного магазина открылась и закрылась, по ковру между стеллажами затопотали собачьи лапки. Моргнув, Макс приподнял голову и увидел сердитого Крепыша и недовольную Гизмо, которые решительным шагом направлялись каждый к своей лежанке.

– Что случилось? – спросил Макс.

Крепыш набрал полную пасть шариков и, не проглатывая их, заскулил:

– Ох, приятель, это было ужасно!

Гизмо легла на живот, повесила уши и опустила голову на лапы:

– Это правда. А я нечасто говорю такое.

Проглотив еду, Крепыш налакался воды и повалился на спину.

– Они отправили нас в помещение, где были другие собаки. И целый день заставляли выполнять одни и те же упражнения.

– Сидеть. Стоять. Перекатиться. Изобразить мёртвого, – перечислила Гизмо.

Макс склонил голову набок:

– Вы отрабатывали трюки? Вожаки моей стаи тоже учили меня таким вещам. Это неплохо.

Крепыш накрыл мордочку лапой и сказал:

– Да, не так уж плохо. Но нам ещё приказывали нападать, и мы должны были держать строй, иначе нам не досталось бы ни одного шарика.

– А меня заставили выпрашивать подачку, – тихо добавила Гизмо. – Снова и снова, и все смеялись.

– Но зачем? – не понял Макс.

Перекатившись на живот, Крепыш встал, подошёл к своей лежанке и объяснил:

– Председатель хочет, чтобы все мы были выдрессированы. Он желает, чтобы мы делали всё безупречно. – Такс широко раскрыл пасть, зевнул и плюхнулся на лежанку. – Наконец-то мы здесь. Тут тепло и много еды.

Уютно покряхтывая, Гизмо проговорила:

– И тут такая приятная музыка.

Обе маленькие собаки закрыли глаза. Макс почти уже последовал их примеру. Как приятно будет поспать. Особенно с полным животом и в таком милом месте…

Голос из глубины сознания воззвал к Максу, убеждал вспомнить, как визжали пойманные собаки, и о прочих ужасных вещах, с которыми он сталкивался целый день.

Борясь с инстинктивным желанием отключиться, Макс стряхнул с себя сонливость и поднялся.

– Крепыш! – гавкнул он. – Гизмо! Проснитесь!

Малыши испуганно вскинули головы.

– Что случилось, верзила? – спросил Крепыш. – Я собрался хорошенько отоспаться.

Макс схватил такса зубами за шкирку, поднял с лежанки и опустил рядом с Гизмо.

– Эй, у меня есть лапы!

– Ой! – пискнула Гизмо и отскочила в сторону, как только рядом с ней приземлился Крепыш. – Что происходит?

Макс покачал головой и сказал:

– Происходит что-то нехорошее. Вы разве не видите? Все наши занятия и то, как ведут себя другие собаки, – всё неправильно. Зачем нас заставляют делать то, что мы делаем? Почему не дают встретиться с Мадам даже на минуту? Каждый вечер мы возвращаемся сюда усталыми, и в этом здании есть что-то такое, отчего мы забываем самих себя и подчиняемся Председателю. Нам нужно вырваться отсюда!

Гизмо поморгала и, свесив головку набок, протявкала:

– Ты прав. Конечно, ты прав! Ох, не могу поверить: я ведь только что едва не уснула.

– А я могу, – проворчал Крепыш. – У меня такая удобная лежанка.

Макс шагал взад-вперёд, изучая стеллажи с книгами, словно в них мог содержаться ответ.

– Думаю, я и раньше это чуял, – вслух размышлял он. – Запах Председателя. Он повсюду, это его территория; из-за этого у меня такое чувство, будто я обязан его слушаться. Но нет, ребята. Надо бежать отсюда, пока мы не превратились в бессловесных рабов, как остальные здешние собаки, или, ещё хуже, в подлых псов, как доберманы Председателя.

Крепыш сделал глубокий долгий вдох, потом сморщил нос и подался назад, будто хотел уклониться от запаха.

– Ты прав, приятель. Председатель тут повсюду. Но он не метил территорию – запах как будто витает в воздухе! Как он это сделал? Оставил свой запах во всех воздуховодах или как?

– Я не знаю, – ответил Макс. – Но твоё объяснение кажется мне разумным.

– Ох, он мне сразу не понравился, – прорычала Гизмо и прищурилась. – Помню, я следила за ним и Дэнди Когтем в Анклаве. Он вёл себя с пуделем как закадычный друг. Но однажды они вместе ушли в лес, мы все услышали звуки драки, и Дэнди Коготь вернулся в Анклав один. Он хромал. Я никогда не видела, чтобы пудель Мизинчик выглядел таким напуганным. С тех пор он очень бесился, если кто-то хотел уйти из Анклава.

– Хорошо хоть мы там не задержались, – вставил Макс.

– Хочешь знать самое интересное? – хихикнула Гизмо. – Тогда никто не называл его Председателем. Его звали Трезор. Это вроде как на французский лад. Означает «сокровище».

– Ха! – сказал Крепыш. – Ему лучше подошло бы Позор.

Максу было не до смеха. Его решимость понемногу размывалась и улетучивалась. Пёс прошагал мимо Крепыша и Гизмо в направлении выхода из книжного магазина и бросил через плечо:

– Пошли, ребята. Давайте выберемся отсюда, пока темно. Нужно отыскать Мадам. Она, может быть, попала в ту же ловушку, что и мы, – надо и её тоже забрать с собой.

– Ух ты! – тявкнула Гизмо. – Да! Наш вожак снова с нами. Этот Трезор-Председатель мне уже надоел.

Лабрадор довёл друзей до скользящих дверей, которые открывались на променад. Только вот незадача: Макс встал перед ними, а они не открылись. Он попытался просунуть нос в щель между створками и как-нибудь раздвинуть их, но ничего не вышло.

– Двери заперты? – спросил Крепыш. – С какой стати нас здесь запирают?

Макс немного подумал, потом вспомнил, что видел сегодня днём: рослые псы у входных дверей нажимали какие-то кнопки, чтобы двери заработали. А что, если…

– Эй, Гизмо, – гавкнул лабрадор, – проверь, есть ли сбоку от дверей маленькая кнопка.

Гизмо метнулась туда, обнюхала стенку и сообщила:

– О, есть! Спрятана за стеллажом, но, думаю, я дотянусь.

Встав на задние лапы, терьерша пошарила передней за стеллажом, который стоял прямо у стены. Какое-то мгновение Макс слышал только дыхание их троих, бесконечную музыку и звук царапающих дерево коготков Гизмо.

А потом что-то щёлкнуло, послышался свист – вжжж! – и двери разъехались.

– Вперёд! – негромко скомандовал Макс. – Нужно попасть к лифту и подняться наверх. Наверняка мы найдём Мадам на том этаже, где ещё не были.

Макс пригнулся и, прячась за горшками с растениями и скамейками, которые стояли вдоль променада, как можно тише, крадучись, повёл друзей к лифту. Сердце Макса колотилось как ненормальное. Стражников не было видно, но едва ли сбежать отсюда окажется просто.

Ну да ладно, была не была. Макс подпрыгнул, чтобы изучить панель управления. Собака, которая обычно следила за лифтом, делала всё довольно просто – нажимала кнопку носом, и двери открывались. Макс ткнул мордой в холодный металлический кружок – стеклянные створки разъехались в стороны.

Пока они втроём забирались в лифт, Макс спросил друзей:

– С какого этажа начнём?

– Ну, – рассудил Крепыш, – на самом верху мы были. Нижняя кнопка, наверное, отвечает за этот этаж, раз её всегда нажимают, чтобы спустить нас в книжный магазин. Я уверен, что нам нужны не средние кнопки. Мы с Гиз были там везде и не встретили никого похожего на твою подругу.

– А как насчёт кнопки, которая сразу под самой верхней? – спросила Гизмо. – Мне кажется, туда не ходят даже маленькие собаки, которые наполняют миски шариками!

– Стоит попробовать, – согласился Макс, подпрыгнул и надавил на кнопку носом.

Она загорелась, и через мгновение кабинка взмыла над тёмным променадом и погружёнными во мрак магазинами. Макс не видел ни одной собаки. Наверное, большинство из них спали, и Председатель, должно быть, надеялся, что запертые двери не дадут никому выбраться наружу.

Трое друзей молчали, пустынные этажи уходили вниз один за другим. В здании Корпорации стояла зловещая тишина. Макс вспомнил дни, проведённые у ветеринара. Там день-деньской кто-нибудь гавкал.

Председатель хорошо выдрессировал своих собак.

Наконец лифт загудел и остановился. Двери разъехались в стороны.

Макс, Крепыш и Гизмо вышли в коридор, тускло освещённый встроенными в потолок светильниками. Этот этаж был похож на другие, находившиеся над променадом и магазинами: коридоры со скамейками и растениями в горшках, картины в простенках между дверями, которые вели в кабинеты.

Но в отличие от других этажей здесь было на удивление холодно, словно Председатель специально понизил температуру до минусовой, хотя другим собакам позволял жить в комфортном тепле.

Воздух был застоявшийся, неподвижный, будто им уже давно никто не дышал. Макс принюхался и понял, что не ощущает здесь запаха Председателя, который перекрывал бы все остальные. Но он почуял нечто другое.

Знакомое.

Мадам.

– Она здесь, – шепнул Макс. – Она здесь! Я чувствую её запах! Пошли!

Следуя за своим носом, пёс побежал по застланному ковром коридору. Мадам была там, за тёмным дверным проёмом в самом конце. Он не сомневался.

По мере приближения к цели Макс стал ощущать и другие запахи. Грязь. Кровь.

– Мадам? – позвал он, не заботясь о том, услышит его кто-нибудь или нет. Сердце глухо стучало в груди. Пёс понял, что в этой комнате что-то не так. – Мадам!

Он влетел внутрь, заморгал, вглядываясь в темноту и пытаясь отыскать свою подругу. Внутрь помещения проникал только тусклый свет из коридора. Макс видел тёмные очертания собаки, лежавшей в центре комнаты, но не мог определить, Мадам ли это.

– Макси? – прохрипел знакомый голос. – Ох, Макси, это ты?

– Я, – прошептал Макс, делая шаг вперёд и чувствуя, что за спиной у него скачут галопом Крепыш и Гизмо.

Он зашёл глубже в комнату и яснее разглядел Мадам. Та же улыбка, умные глаза. Та же чёрная шерсть, усыпанная белыми крапинками, как ночное небо звёздами. Тот же ошейник с тремя сцепленными золотыми колечками, которые поблёскивали на фоне тёмной шеи.

Только лапы были согнуты под какими-то странными углами. И Мадам явно похудела с момента их последней встречи. Сильно похудела.

– Ох, Макси, – вздохнула она и устало опустила голову на передние лапы. – Нам столько всего нужно обсудить.

Глава 24 Да, мадам

– Ой-ой-ой! – протявкала Гизмо, увидев бедную лабрадоршу в таком плачевном состоянии. – Вы ранены! – Она кинулась вперёд и сразу начала лизать свалявшуюся перепачканную шерсть на лапах Мадам.

Старая собака поморщилась, но не вскрикнула, а тихо сказала:

– Это ничего, малышка. Ты тут ничем не поможешь. У меня сломаны лапы, и их уже не вылечить.

– Никогда? – прошептал Макс. – Мадам, что случилось? Вы упали?

– Нет. – Лабрадорша шумно вздохнула. – Это Трезор. Едва он обзавёлся приспешниками, как натравил их на меня. Они перебили мне лапы и бросили здесь умирать. Не стоило ему доверять, но… Я была в отчаянии.

Теперь Макс уже хорошо видел всю комнату. Когда-то, вероятно, это был зал заседаний – вытянутый прямоугольник. В центре возвышался большой стол, который занимал бóльшую часть пространства. В углах виднелись стопки стульев; одна стена целиком состояла из окон, которые смотрели на тёмный, покинутый город.

Мадам лежала под столом на куче обрывков бумаги. Рядом с ней стояли две пустые миски. Обе абсолютно сухие. Ни одну уже давно ничем не наполняли.

И тут было холодно. Макс не мог представить, как Мадам терпела этот холод: ведь шерсть у неё местами облезла, а сквозь кожу торчали рёбра. При виде своей подруги лабрадор задрожал от огорчения и гнева. И ещё он был растерян.

– Я ничего не понимаю, – заскулил Макс. – Мадам, почему вы убежали от ветеринара? Почему оказались вместе с Председателем? Что означали ваши предупреждения?

– Макси, мальчик мой, это долгая история. – Лабрадорша усмехнулась, но смех быстро сменился кашлем.

Гизмо схватила в зубы одну из мисок и сунула Крепышу, хлопавшему глазами от изумления:

– Вот, держи. Я возьму другую, и давай найдём ей воду. Тут где-нибудь должен быть туалет.

Когда две собаки умчались вдаль по коридору, Макс медленно погладил носом Мадам и сказал:

– Можно мне лечь рядом? Вам, наверное, холодно.

– Холодно? – задумчиво проговорила Мадам. – Должно быть. Я уже давно не чувствую холода, малыш. Но конечно ложись. Мне будет приятна компания.

Макс пристроился у неё за спиной и прижался к ней, стараясь не толкать. Его переполнял стыд: всё это время он беспокоился о её загадках, а не о том, как она вообще живёт. Провёл в Корпорации целую неделю и всё ждал разговора с ней. Неделю! Если бы он пришёл раньше…

Макс невольно заскулил.

– Не горюй, Макси, – ласково произнесла Мадам. – Я прожила долгую-долгую жизнь. Я рада, что ты успел до того, как меня не станет.

– Не станет? – прошептал Макс. – Нет, так не…

В дверях появились Крепыш и Гизмо; оба толкали носами по ковру миски. Вода выплёскивалась через края, но большая часть всё-таки оставалась внутри. Мадам поблагодарила малышей, напилась и начала рассказывать свою историю:

– Вожак моей стаи была учёным. Я провела много лет рядом с ней в лабораториях дома и у неё на работе. Она назвала меня в честь своего кумира, великого физика Марии Кюри, и, смею сказать, я всегда гордилась этим. Мы обе старели и вскоре перестали ходить в большие лаборатории, а проводили всё время в её доме.

За несколько дней до того, как отвезти меня к ветеринару, вожак моей стаи начала получать тревожные звонки – о чём, я не знаю. Но этого хватило, чтобы шерсть у меня на загривке встала дыбом и мои старые кости заскрипели от беспокойства. Понимаете, вожак моей стаи много работала с животными. Не только с собаками – с разными. И если ей стали звонить, когда она уже так стара, значит что-то разладилось с нами, животными.

– Похоже на то, – кивнул Макс. – Мы тут столько всего насмотрелись и столько историй услышали. Людей силой увозили, не позволяли взять с собой домашних питомцев. На картинках с животными кто-то поставил красные кресты.

– Я так и не узнала, что происходит. Моя хозяйка вроде бы оставила меня у ветеринара на обычный осмотр, но сердце у неё явно было не на месте. Помню, они с доктором довольно нервно о чём-то разговаривали; я не обратила на это особого внимания, а надо было.

Но я точно знаю: в ночь накануне исчезновения людей я почувствовала страх, Макси. Глубоко внутри. Когда на следующее утро ветеринар пришёл и открыл клетки, я не могла вынести мысли о том, что ты окажешься на улице среди панического ужаса, который витал в воздухе. Поэтому, прежде чем убежать, я заперла твою клетку. Мне было тяжко поступать так, но я боялась за тебя. Я думала, что смогу прибежать за тобой, когда всё утрясётся, или что ты сам выберешься… – Она вздохнула. – Я чувствовала себя ужасно, когда поняла, что не смогу вернуться. И как же я рада, что ты сам нашёл выход!

– Так вот, значит, как ты оказался взаперти! – воскликнул Крепыш. – Видишь, я говорил тебе, что ветеринар не оставил бы тебя в ловушке. В таких вещах ты можешь доверять мне, верзила.

Макс не ответил. Он теснее придвинулся к Мадам и обнял её со спины лапой, которая оказалась на груди больной собаки. Сердце её билось тихо и медленно. Макс закрыл глаза.

– Я оказалась в Анклаве, – продолжила Мадам. – Хотя сначала его так не называли. В момент моего появления там были только пудель, доберман и колли; они сбежали от людей в каких-то особенных белых костюмах.

– Особенных костюмах? – переспросила Гизмо.

– В таких больших, как мешки. Люди надевают их, чтобы защититься от болезней, – объяснила Мадам. – Так говорила вожак моей стаи, когда мы вместе с ней были в лаборатории.

В любом случае я довольно быстро сообразила: пудель Мизинчик не в себе после того, как его выбросили его люди. Он тщательно охранял свою территорию, но при этом не хотел остаться в одиночестве. Решил, что поляна Анклава принадлежит ему, и собирался заселить её собаками, которые будут с ним до скончания веков. Мне не слишком нравилась мысль сидеть там сложа лапы, пока вожак моей стаи где-то пропадает, пытаясь что-то уладить. Так вот, когда Трезор решил уйти, я отправилась с ним.

Мадам кашлянула, и Макс едва не подскочил. Глаза его резко открылись, и он встретился с тревожными взглядами своих приятелей.

– Вам надо отдохнуть, – сказал он. – И выпить воды. Мы поговорим позже.

– У нас нет времени, Макси, – возразила лабрадорша. – Так что слушай.

Макс вперил сосредоточенный взгляд в звёздное небо за окном. И стал слушать.

– Мы направились в город, – продолжила Мадам. – Я думала, что там легче отыскать верное направление, а Трезор встретит других собак и возьмёт себе в помощники. Только Трезор всё более ожесточался. И было отчего. Трезору и впрямь приходилось нелегко: план он разработал грандиозный, а ведь он был молод и действовал на свой страх и риск. И я согласилась помочь ему основать Корпорацию. Я показала, как пользоваться кнопками, чтобы открывать двери и ездить на лифте. Но потом он начал расспрашивать, как подчинить всех приглашённых нами собак его воле…

Я попыталась исправить положение и помочь другим собакам убежать. Вот тут-то новые приятели Трезора и напали на меня, а потом заточили здесь. – Она вздохнула. – До чего же я глупая. Надо было просто уйти одной. К счастью, теперь у меня есть ты, Макси. Ты заменишь меня.

– Заменит в чём? – спросила Гизмо. – Макс сказал, вы, может быть, знаете, куда ушли люди. Это так?

– У меня есть кое-какие соображения на этот счёт, – кивнула Мадам. – Я слышала, как моя хозяйка говорила по телефону, что людям нужно ехать на побережье, к океану. Это не просто безопасное место. Она была убеждена, что разгадка заключена именно в океане. А самый простой способ добраться до океана – это идти вдоль реки.

– Реки? – переспросил Крепыш. – Мы пришли сюда от одной реки. А по ней плыли на плоту.

– Великолепно!

– Э-э-э, – протянул такс, и по его телу пробежала лёгкая дрожь. – Я бы предпочёл обойтись без этого.

Мадам хрипло усмехнулась.

– Значит, людей можно найти, если двигаться вдоль русла, – сказал Макс.

– И к твоему сведению, Макси, река, по которой вы плыли, огибает город и снова поворачивает к югу. Вам нужно только выбраться из Корпорации, дойти до неё, и вы окажетесь на верном пути.

– Мы все окажемся на верном пути, – поправил её Макс. – Вас, Мадам, мы тоже заберём отсюда и доставим к вожаку вашей стаи.

Старая лабрадорша ничего не отвечала. Макс смотрел, как она длинным розовым языком лакает воду из миски. Когда собака вытянула шею, взгляд пса упал на её загривок, где шерсть истёрлась. При виде этих проплешин Макс поморщился, а потом заметил татуировку на обнажившейся коже, над ошейником. И озадаченно моргнул.

Три соединённых в ряд кольца. Тот же символ был на ошейнике Мадам, только этот накололи прямо на её коже чёрными чернилами, которые со временем поблекли.

– Мадам, – спросил Макс, – а что это за значок у вас на ошейнике? И на шее тоже. Что он означает?

Утолив жажду, Мадам ответила:

– Этот символ был важен для вожака моей стаи. Если ты увидишь его, значит она где-то рядом.

– Отлично! – сказал Макс. – Значит, мы живо отыщем её и вы встретитесь.

Лабрадорша долго молчала.

– Мадам! – тихо окликнул её Макс.

Старая собака вздохнула:

– Я хотела бы пойти с тобой, Макси. И как же я была бы рада снова увидеть вожака моей стаи! – Голос её оборвался. – Но я не могу подвергать тебя риску, чтобы с тобой случилось то же, что и со мной. Ты слишком молод – ни к чему тебе становиться калекой и умирать от голода.

– Этого не случится! – пролаял Макс, встал на лапы и начал ходить взад-вперёд вдоль длинного стола. – Мы спустимся вниз, возьмём одну из тележек, в которых возят шарики, погрузим вас в неё и увезём с собой. Это будет легко!

– Он дело говорит, – поддержал Крепыш. – Мы опытные возильщики тележек. Вам понравится кататься.

– Знаю, что понравится, – отозвалась Мадам, глядя печальными карими глазами в глаза лабрадору. – Но, Макси, Председатель… Он хуже, чем ты думаешь. Каждую собаку, которая выказывает непослушание, он обрекает на смерть, оставляет умирать взаперти. Тут есть и другие, кроме меня. Я лишь удостоилась особой привилегии встретить смерть в одиночестве, потому что он боится, как бы не вышло наружу то, что мне известно. Если вы попытаетесь увезти меня с собой, то сами не выберетесь. Придётся оставить меня здесь.

– Ни за что, – упёрся Макс и упрямо зарычал.

– Ты должен, – настаивала Мадам. – Ты нужен своей семье. Вожак моей стаи поможет спасти других собак – всех животных. Я это знаю. Ты должен уйти отсюда, попасть к реке, добраться до океана и не останавливаться, пока не увидишь три кольца. Только так ты спасёшься. Обещай мне, Макси.

– Я… – начал говорить Макс, всё ещё не желая покоряться, не желая принимать жертву подруги ради его спасения.

– Обещай мне! – взвыла Мадам. Голос её прозвучал необычно громко. Лай эхом разнёсся по холодной тёмной комнате.

Лапы Макса задрожали, он опустил голову:

– Да, Мадам.

– А вы двое, его друзья, – сказала она, поворачивая голову к Гизмо и Крепышу, – присматривайте за ним, как он за вами. Хорошо?

Два маленьких пса кивнули и хором ответили:

– Да, Мадам.

– Славные малыши, – похвалила она их, закрыла глаза и опустила голову на лапы, после чего издала долгий удовлетворённый вздох и тихо проговорила: – Я думала, мне придётся уйти, не исполнив своего предназначения. Спасибо, что вы нашли меня.

– Вы не одна, – шепнул Макс и положил голову рядом с её головой. Крепыш и Гизмо без слов присоединились к нему. Четыре собаки сбились в один комок и лежали, делясь друг с другом теплом.

– Мне было так приятно знакомство с тобой, – тяжело дыша, сказала Мадам. – Я любила солнце. Но и луну тоже. Я любила камин и батарею в кабинете. И ещё была одна игрушка, которая лучше всех пищала. И я любила…

Собака погрузилась в забытьё, дыхание её замедлилось и остановилось. Макс больше не слышал ударов сердца.

Трое друзей ещё долго не вставали с места – они лежали с закрытыми глазами, провожая Мадам в последний путь.

* * *

Один за другим Крепыш, Гизмо и после всех Макс встали со смертного одра Мадам. Они больше ничего не могли для неё сделать, и они дали обещание. Нужно было выбираться отсюда и спешить к реке.

Шагая по полутёмному коридору к лифту, они услышали, как со свистом и шипением раскрылись его двери.

Три приятеля замерли на месте, а по коридору им навстречу решительно двигалась маленькая армия собак. Все они были как Председатель – энергичные, собранные, превосходно вышколенные псы: несколько ротвейлеров и питбулей, маламут и чау-чау. Возглавляли отряд четыре добермана, включая Дейзи и Деймона.

Макс горевал о Мадам, но сейчас не время предаваться горю – он это понимал. Иначе смерть старой лабрадорши окажется напрасной.

А вот этого никак нельзя допустить. Нельзя, чтобы его подруга умерла просто так.

Макс высоко вскинул голову, собрался с духом и ждал приближения войска Председателя.

Оказавшись рядом, собаки остановились и разом сели. Дейзи покачала головой и со вздохом сказала:

– Я ждала от тебя более достойного поведения. Ты хорошо работал сегодня и неплохо дерёшься для домашней собаки. Мог бы приносить пользу. Но вдруг мы застаём тебя за негодным делом: ты суёшь нос в запретные места.

– Полагаю, больше я не принесу никакой пользы Председателю. – Макс шагнул вперёд. – Так что мне и моим друзьям лучше пойти своей дорогой и жить с дикими собаками, с которыми вам не по пути.

– Боюсь, – прорычал Деймон, – из этого ничего не выйдет. – Обернувшись через плечо, доберман резко, глухо гавкнул.

Троих друзей окружила дюжина натасканных псов. Одна половина обошла их слева, другая – справа. Макс, Крепыш и Гизмо оказались в кольце; псы обнажили зубы и глухо рычали.

– Идите! – скомандовала Дейзи. – К лифту. Сами. Или мы затащим вас туда.

Взвизгнув от злости, Гизмо кинулась вперёд с криком:

– Не в этой жизни, дамочка!

– Гиз! – попытался образумить терьершу Крепыш. – Не надо! Хуже будет!

Дейзи подскочила, раскрыла пасть, чтобы схватить маленькую терьершу поперёк спины.

– Погоди! – гавкнул Макс.

Доберманша остановилась, едва не перекусив Гизмо пополам. Но малышка по-прежнему гневно скалилась, не желая отступаться.

Пригнув голову, Макс заслонил собой терьершу, вынуждая Дейзи посторониться, и сказал:

– Мы пойдём. Не трогайте нас.

– А это уж от вас зависит. – Дейзи со смехом вернулась в строй и встала рядом с Деймоном.

Макс посмотрел на Гизмо, потом на Крепыша. Кивнул, пытаясь успокоить их, и пошёл к стеклянному лифту, слыша сзади шаги друзей.

У лифта Деймон подпрыгнул и нажал кнопку открывания дверей. Отряд натасканных псов наблюдал за сценой издалека, всё время рыча, а Дейзи и Деймон щёлкали зубами за спиной у троих арестантов, пока те не оказались в лифте. Деймон зашёл в кабинку следом за ними, подпрыгнул, чтобы надавить на другую кнопку, и быстро выскочил наружу, прежде чем двери успели закрыться и поймать его в ловушку.

– Не одно, так другое, – простонал Крепыш, когда двери задвинулись. – Сперва бедная Мадам, теперь это. До чего всё сложно в этом мире!

– Всё будет хорошо, – успокоила такса Гизмо и потёрлась носом о его бок. – У Макса есть план. Верно, Макс?

Тот раскрыл было пасть, чтобы ответить, но тут лифт заскользил вниз. Они спускались мимо тёмных этажей здания к променаду.

Однако кабинка не остановилась на первом этаже, а продолжала движение вниз.

– Ого, что это происходит? – Крепыш насторожённо вскочил на лапы.

– Думаю, мы едем вниз, – сказал Макс, наблюдая, как этаж с променадом ползёт вверх, а кабина лифта погружается во тьму.

– Опять в метро? – спросила Гизмо, когда было уже почти ничего не разглядеть. – Зачем нам туда?

– Кажется, это не метро, – произнёс Макс.

Через мгновение лифт остановился. В темноте стеклянные двери со свистом открылись, за ними обнаружилась другая дверь – металлическая. Макс подумал было, что их заточили в лифте, но тут металлическая дверь, скрипя, отъехала в сторону. На пассажиров лифта потёк тусклый жёлтый свет.

Прямо напротив стоял Председатель. За его спиной послушно сидели в ряд крепкие, натренированные псы и молча слушали.

Глава Корпорации принюхался, потом выкатил тёмные глаза:

– Какая потеря. Пошли, Макс. И твои приятели тоже.

Доберман повернулся и зашагал на тёмную бетонную площадку. Тут и там потолок подпирали большие колонны. Макс видел очертания брошенных людьми машин. Видимо, это была подземная парковка.

Пёс замешкался, бросая взгляды по сторонам: вдруг тут есть выход, через который они могли бы сбежать?

– За мной! – рявкнул Председатель.

Шесть псов с оскаленными зубами мигом загородили дверь лифта. Макс молча пригнул голову и пошёл по холодному бетону, друзья – следом. До чего тошно изображать покорность! Но сейчас без этого никак.

В окружении шести псов Макс и его приятели двигались к тому месту, где в ожидании стоял Председатель, – у загородки из ячеистой сетки, которая протянулась через всю парковку. Здесь собаки-охранники встали полукругом позади троих друзей, чтобы отрезать им путь к бегству.

Доберман с отвращением качал головой, шагая взад-вперёд перед Максом.

– Я дал тебе шанс стать частью грандиозного плана, – сказал он. – Но вместо того чтобы влиться в моё новое сообщество, ты попытался ослушаться меня.

– Знаешь, Трезор, ты ничем не лучше Дэнди Когтя! – вдруг протявкала Гизмо. – Так не уверен в себе, что боишься дать свободу другим!

Макс замер и приготовился к тому, что сейчас Председатель бросится на Гиз, как Дейзи наверху. Вместо этого он встретился взглядом с терьершей, хохотнул и медленно проговорил:

– Да, так может показаться. Но дело не в том, что я не уверен в себе, детка. Речь о том, каким должно быть цивилизованное собачье общество. Один отвечает за всё, остальные слушаются и сидят у моих лап. В противном случае мы погрузимся в хаос, как уличные псы. Ну правда, кто из нас хочет жить в хаосе? Это так… – Его передёрнуло.

– Цивилизованное, да? – проворчал Крепыш. – Мы видели, что ты сделал с Мадам! Разве это цивилизованно – ломать собаке ноги и оставлять её умирать?

– Она не соглашалась с моей философией, коротышка, – рявкнул Председатель. Снова пройдясь из стороны в сторону, он продолжил: – Видите ли, я мечтаю о мире, в котором все собаки привлечены к решению насущных задач, а не создают бесконечные неприятности. Следовательно, раз ты стал частью моей Корпорации, то должен быть как все или… – На этот раз доберман посмотрел в глаза Максу. – Тебя будут ломать, пока ты не станешь хорошим бойцом. Мадам сделала выбор, когда попыталась поднять смуту. Кажется, ты тоже сделал выбор.

Отвернувшись от троих друзей, Председатель пролаял несколько резких команд. Высокая светло-коричневая собака, которая управляла лифтом, подошла к дверце в загородке, рядом с которой на столбике располагалось что-то вроде панели управления. Она нажала носом на какие-то кнопки, и сетчатая дверь на колёсиках со скрипом и тихим клацаньем металла о металл отъехала в сторону.

Псы, стоявшие позади Макса, Крепыша и Гизмо, с лаем ринулись вперёд и стали прикусывать друзей за задние лапы, побуждая идти, пока те не оказались за порогом открытой дверцы. Все трое обернулись и ждали, не в силах предпринять хоть что-нибудь, а тем временем высокая собака снова нажала кнопку, и дверь загородки с клацаньем закрылась. Они оказались взаперти.

Председатель глянул на них сквозь сетку; сзади его освещал тусклый жёлтый свет, и вся фигура пса превратилась в чёрный силуэт.

– Добро пожаловать, – усмехнулся он. – Я уверен, вам понравятся ваши новые друзья – собаки, создающие неприятности.

Ещё раз хохотнув, Председатель вальяжной походкой удалился; его послушная охрана двинулись следом, оставив Макса и его друзей в западне.

Глава 25 Узники

На подземной парковке было тихо. Председатель и его сторожевые псы удалялись к лифту. Двери щёлкнули – закрылись; загудел мотор, и доберман со свитой уплыли вверх.

Тут-то и появились «неприятные» собаки. Те, о которых говорила Мадам, – запертые и обречённые на смерть.

Макс почуял их задолго до того, как увидел: влажные, потные шкуры, гноящиеся раны и нездоровое дыхание. За сеткой было темно: в этой части помещения не горела ни одна лампочка, и лабрадор напрягал зрение, вглядываясь в сумрак.

Собаки пыхтели и рычали, слышалась поступь их тяжёлых лап по бетону.

Впереди стояла какая-то покосившаяся деревянная будка, и за ней мелькали тени ближайших собак.

– Привет! – крикнула Гизмо. – Эй! Нас тоже засадил сюда Председатель. Мы друзья!

Искренние слова терьерши были встречены свистом и глумливым смехом. Из темноты вышла худющая собака со спутанной шерстью, вся в запёкшихся царапинах. Узников тут оказалось больше, чем предполагал Макс, – десятки собак, разных по величине, хотя большинство не уступало в росте Максу. Очевидно, крупных псов Председатель считал более опасными.

– Слыхал, Свин? – послышался голос старой псины. – У нас тут новые друзья.

Другой пёс фыркнул.

– Друзья, да? – рыкнул он простуженным голосом. – Настоящие друзья кормят. Ты принесла нам еды, милашка? Косточек погрызть, а?

– Конечно принесла, Свин, – отозвалась первая собака и появилась в пятне света – обросшая длинной серой шерстью до такой степени, что глаз было не видно. – У всех собак есть при себе кости. Только до них ещё нужно докопаться.

Мохнатая собака загоготала, стоявшие у неё за спиной невидимые во тьме псы присоединились к ней. Их безумный смех эхом разносился между колоннами гаража.

– О, да они сумасшедшие, – проворчал Крепыш. – Отлично. Мы что, единственные собаки в мире, которые сохранили рассудок? Не может этого быть. Или может?

– Похоже, так и есть, – пробормотал Макс.

Повесив уши, Гизмо попятилась назад от мохнатой псины и встала рядом с Максом. До сих пор вышла на свет только эта старая собака. Остальным, казалось, нравилось прятаться в темноте.

Макс откашлялся.

– Мы здесь не для того, чтобы с вами ссориться, – громко произнёс он. – А по той же причине, что и вы: мы не хотим слушаться Председателя.

Старая мохнатая псина снова загоготала и пролаяла:

– Ой, да ты милый. Думаешь, смекнул, в чём фокус, да? Свин! Свин, покажи новичкам, что нас ждёт. Напугай-ка нас хорошенько, приведи сюда настоящих психов – высшей пробы.

По парковке разнёсся громогласный лай, раздался какой-то жуткий шум. Макс подскочил от неожиданности. Через мгновение огромная мускулистая коричневая собака с кислой мордой выбежала вперёд, гоня перед собой к свету несколько собак помельче.

Их было четыре – такие худые, что Макс видел сквозь кожу их скелеты. Шерсть облезла, из-под неё показалась розовая кожа. Взбудораженные лаем Свина, пёсики оскалились – пасти у них оказались щербатыми. Собаки отчаянно лаяли, однако звуки получались скорее похожие на свист.

– Видели? – сказала мохнатая псина. – Вот какие мы, или какими станем, глупые вы щенки. Мы не друзья. Мы живые мертвецы. – Они со Свином с хохотом скрылись в темноте. Свистящие, измождённые собачки, прихрамывая, поплелись за ними.

– Ох, – простонал Крепыш. – Макс, дружище, это плохо. Это очень плохо.

– Как же я ненавижу этого Председателя, – прошептала Гизмо. – Но не всех вообще. Председатель – это просто… плохая собака. Плохая, плохая собака!

Макс попытался унять дрожь в лапах. Он вглядывался в темноту и пытался различить там собак. Сперва бедная Мадам, теперь вот это. Некоторые псы всё ещё рычали, другие умолкли. Никто не делал ни шагу вперёд.

– Ладно, – выдержав паузу, сказал Макс. – Есть идеи у идейного пса? Крепыш?

Такс склонил голову набок.

– Я всё ещё переживаю, что нас заперли с полоумными псами, – протявкал он. – Но, ух… ну почему никто к нам не подходит? Почему они прячутся?

– Думаешь, они не могут вынести света? – громко спросила Гизмо. Потом, шагнув вперёд, она крикнула в темноту: – Эй! Собаки, вы боитесь света или что?

На это несколько псов ответили бурным смехом.

– Ты раскусила нас! – воскликнул один. – Мы боимся света! Он такой страшный.

Гизмо мотнула головой и покосилась на Макса:

– Думаю, дело не в этом.

– Что ещё может заставлять их прятаться в темноте? – спросил Макс.

– Может, им приказали сидеть там и пугать нас, – предположил Крепыш. – Да, это вполне возможно. Могу поспорить, Председатель велел им держать нас в страхе. – Понизив голос, такс добавил: – И я должен сказать, верзила, они хорошо с этим справляются.

– Но разве все они оказались здесь не оттого, что не слушались Председателя? – спросила Гизмо.

– Хорошая мысль, – сказал Макс. – И та и другая. Вероятно, у этих собак есть свой вожак, как и у всех других, с которыми мы встречались. Может быть, он – или она – пытается подчинить нас, как делали Председатель, Дэнди Коготь и Дольф. Их вожак изображает, что имеет здесь власть, хотя сам сидит в ловушке.

– А вдруг, если у них появится новый вожак, они помогут ему осуществить побег? – Крепыш медленно завилял хвостом.

Гизмо присоединилась к нему: обрубок хвоста терьерши заходил из стороны в сторону, и она, радостно высунув из пасти язык, посмотрела на лабрадора:

– Может быть, такой, как Макс?

Пёс засмеялся:

– Ну уж, если ты так настаиваешь… – Он покачал головой. – Как приятно снова всё обдумывать самим, правда? Я так рад, что здесь нет запаха Председателя.

– Но, Макс, – сказал Крепыш, – что, если тебе не удастся одолеть прежнего вожака?

– Думаю, у меня есть преимущество, – ответил лабрадор и двинулся вперёд, гордо задрав вверх морду. – К тому же я только недавно плотно поел. Как вы думаете, когда здешние обитатели в последний раз нормально обедали?

Оказавшись на середине пути между загородкой и деревянной будкой, Макс издал протяжный вой – это был вызов. Мгновение спустя мохнатая собака и её здоровенный помощник Свин вышли из тени.

– Чего разорался? – прохрипела мохнатая псина.

– Хочу видеть вожака, – объявил Макс. – Это ты?

Мохнатая собака хохотала, пока не начала задыхаться; Свин вторил ей.

– Да ну что ты, милый, я тут не командую, – сказал она. – Свин! Свин, это вожак?

Пёс фыркнул. Слюна из его открытой пасти брызнула на бетонный пол.

– Я делаю то, что ты скажешь.

Мохнатая псина склонила голову набок.

– Ну, видимо, я командую им. – И она снова засмеялась.

У Макса внутри забурлило раздражение. Он столько вынес, двое друзей умерли у него на глазах, а над ним тут глумятся! Обнажив зубы, пёс бросился вперёд и щёлкнул челюстями. Две собаки мигом умолкли.

– Хватит болтать попусту, – прорычал Макс. – Я хочу видеть, кто у вас тут за главного. И поживее.

Из темноты послышался низкий утробный рык. Мохнатая псина и Свин присмирели, затихли и другие собаки. Макс видел, что псы в темноте расступались, давая дорогу крепкой, мускулистой собаке, которая шла между ними. Мохнатая псина и Свин при появлении нового пса нагнули головы и отбежали в сторону.

Этот пёс смахивал на Председателя, только раздобревшего. Шерсть он имел такого же окраса – чёрную с коричневыми подпалинами, но там, где доберман был угловат и поджар, этот был округл и одутловат – морда широкая, уши висячие, как у Макса.

– Это ротвейлер, – шепнул Крепыш Гизмо за спиной у Макса. – Я видел нескольких, которые работали на Председателя: они не особенно дружелюбны.

Ротвейлер остановился в паре метров от Макса, зарычал, щёлкнул челюстями:

– Чего тебе?

Макс кивнул, но не отвёл взгляда от глаз противника.

– Меня зовут Макс, – сказал он. – А тебя?

Страшный пёс мгновение разглядывал Макса, после чего ответил:

– Волдырь.

– Ты тут главный? – спросил Макс.

Ротвейлер снова зарычал, а потом засмеялся недобрым смехом.

– А ты как думал? Там всем заправляет Председатель. Но мне это не по нраву, так что он засадил меня сюда. – Пёс с угрожающим видом шагнул вперёд и показал зубы. – И теперь я заправляю здесь.

Макс усмехнулся про себя.

– Значит, ты вожак, заперт в гигантской клетке и правишь кучкой голодных доходяг? – Лабрадор закатил глаза. – Ну да, ясно, ты настоящий вожак, а то как же.

Волдырь припал на передние лапы и громко гавкнул. Макс не дрогнул.

– А ты не согласен, что ли? – проревел ротвейлер. – Явился сюда права качать?

Откашлявшись, Макс возвысил голос:

– Можно и права качнуть, да только не перед тобой. А перед настоящим здешним вожаком – перед Председателем. Но я так понимаю, ты, Волдырь, предпочтёшь сидеть здесь и киснуть. Кишка у тебя тонка драться с Председателем.

Макс слышал, как в темноте тихо переговариваются другие собаки. Похоже, мысль сразиться с Председателем и вырваться отсюда не приходила им в голову.

– Мы можем сбежать отсюда.

– Ты думаешь? Да ну, враки всё это. Но что, если…

– Голодные… и пить так хочется…

Волдырь не обращал внимания на голоса псов-узников у себя за спиной. В нём проснулся зверь, и ротвейлер дрожал всем телом.

– Значит, вызов? – проревел он. – Ты, золотистый щенок, идёшь против меня?

Макс кивнул и показал зубы:

– Да, иду.

Ротвейлер с воем прыгнул вперёд, раскинув лапы. Макс спокойно шагнул в сторону и обернулся. Волдырь болтал лапами, пытаясь остановиться в полёте и удивляясь, как это он промахнулся. Макс выпрямился, напряг мышцы и приготовился к следующему броску.

Тяжело дыша, Волдырь снова повернулся к противнику, зарычал, сделал паузу… и кинулся вперёд. Сердце в груди у Макса застучало; брызжущий слюной зверь нёсся прямо на него. Но лабрадор не отступил.

Два пса столкнулись грудь в грудь. Волдырь выкатил глаза и мотал головой из стороны в сторону, орошая всё вокруг слюной. Лапы ротвейлера упёрлись в грудь Макса, а тот молотил передними конечностями, пытаясь обхватить врага за корпус. Наконец ему это удалось. Толкнувшись задними лапами, Макс повалил противника на спину и приготовился вцепиться ему в горло.

Волдырь лежал, оглушённый столь стремительным развитием событий. Остальные собаки за сеткой от удивления хором резко вдохнули. Грудь Макса вздымалась, он стоял, прижимая лапой к полу полуголодного вожака «неприятных» псов, и его распирало от гордости. Он победил. Наконец-то он победил хоть кого-то.

– Ладно, – буркнул Волдырь после долгой паузы. – Пусти меня. Ты выиграл. Ты вожак.

– Вот это да! – воскликнула Гизмо, подскочила и завертелась волчком. – Макс, это было великолепно!

– Отлично сработано, дружище! – поддержал её восторг Крепыш.

Макс убрал лапу с груди поверженного соперника и позволил ему встать. Пёс пригнул голову и поджал хвост, выражая покорность Максу.

Тот горделивой поступью двинулся во тьму.

– Я ничего не знаю о вас, собаки, – выкрикнул он, – но мне страшно наскучил Председатель, и я не желаю оставаться здесь. Кто-нибудь хочет помочь нам сбежать?

В темноте послышалось шушуканье, потом бормотание, собаки тихо переговаривались.

Потом одна за другой они стали выходить на свет: мохнатая псина, здоровяк Свин, другие собаки всех мастей и разной степени запущенности. Единственное, что их роднило и отчего сердце Макса мучительно сжалось, – это глаза, в которых застыло молчаливое отчаяние.

Несколько недель назад у этих собак был дом, семья, как у Макса, Крепыша, Гизмо и Мадам.

Теперь они были не просто брошенными животными, а много хуже: стали голодными узниками.

Макс дал Мадам обещание сбежать из Корпорации и найти помощь. А теперь он дал слово самому себе: он уйдёт отсюда, только если поможет сделать то же этим несчастным собакам. Он не смог спасти бедную Мадам, значит должен спасти хотя бы их.

Крепыш и Гизмо потихоньку подошли с двух сторон к Максу, а Волдырь посмотрел на него и спросил:

– Так что, босс, какой у тебя план? Как нам выбраться отсюда?

Макс окинул взглядом полуразвалившуюся деревянную будку, вокруг которой стояли собаки. Он понятия не имел, для чего она, но в одной из её стенок имелось окошко, и было видно, что внутри стоит складной стул. Оглянувшись через плечо, Макс смерил взглядом загородку: слишком высокая – не перепрыгнешь; почти вровень с будкой.

– Вы уже пытались отсюда вырваться? – спросил Макс Волдыря. – Подозреваю, ни одному из вас не улыбалось просто сидеть тут и ждать конца, верно?

Волдырь ощерился:

– Ясное дело, пытались. Пробовали перелезть через загородку, но она слишком высокая. Забирались друг на друга, но это не помогло. Мы даже пытались сбежать всем скопом, когда Председатель открыл ворота, но у его сторожевых псов слишком быстрые лапы. Мы испробовали всё.

– А как насчет будки? – спросил Макс. – Вы не пытались её двигать?

Глянув через плечо, Волдырь уставился на будку, словно впервые её видел.

– Гм, я об этом не подумал. Мы пробовали залезть на неё, но она слишком далеко от загородки – не допрыгнешь. Но вот ты сказал, и я вижу: она не прикреплена к полу.

Макс посмотрел на Крепыша, который тоже переводил взгляд с будки на изгородь:

– Ты подумал о том же, да, приятель?

Такс завилял хвостом:

– Я думаю, нам нужно передвинуть эту будку.

Глава 26 На волю

Макс встал перед своими вновь обретёнными последователями. Они следили за вожаком с восхищённым вниманием.

– Так как же, ребята? Вы готовы бежать отсюда? – пролаял Макс.

Несколько собак выразили согласие восторженным лаем.

– Хорошо! – гавкнул их новый предводитель. – Одной моей подруге не удалось покинуть Корпорацию, но я обещал ей, что мы это сделаем. И намерен сдержать обещание. Давайте выбираться отсюда!

Десятки псов ответили на эти слова хриплым, но бодрым лаем. Только мохнатая псина, как обычно, отозвалась ехидным тоном:

– И какой же у тебя план?

Макс подошёл к ней:

– Как тебя зовут?

Поморгав на Макса, собака прохрипела:

– Лиза.

– Вот что, Лиза, – сказал лабрадор, – среди нас есть несколько крупных собак, и мы подтащим будку к загородке и соорудим помост. А ты, когда мы это сделаем, поможешь остальным забираться на неё. Да? Ты симпатичная. И кажется, умеешь поддерживать порядок.

Лиза по-девичьи залепетала:

– О, можешь на меня положиться, милашка. – Потом она обернулась и крикнула: – Эй, Свин, ты слышал? Новый босс считает меня симпатичной. Что-то новенькое, а?

– Я только вчера называл тебя симпатичной, – проворчал Свин.

Лиза засмеялась:

– Да ладно, Свин, ты не в счёт.

Макс быстро собрал самых крупных и сильных собак: Волдыря, Свина, молодого боксёра и сенбернара, который дремал в углу и пропустил всю суматоху, поднятую сменой вожака. Все вместе собаки налегли плечами на заднюю стенку будки, и она медленно, скребя дном по бетону, поползла к загородке. Деревяшки скрипели; самые слабонервные псы непрестанно выли, отвлекая Макса от дела. Но он не собирался сидеть в этой темнице.

Наконец будка оказалась возле изгороди. Последний толчок – она накренилась и упёрлась передней стенкой в металлическую сетку; козырёк крыши оказался на одном уровне с верхним краем загородки. Послышался металлический лязг. Будка перекосилась, накренилась и превратилась в помост, пусть несовершенный и довольно шаткий.

Собаки заулюлюкали и зашумели, так что Максу пришлось шикнуть на них и напомнить: очень может быть, что за ними следят.

Макс попросил Гизмо первой опробовать помост, чтобы проверить, выдержит ли он вес хотя бы маленькой собаки. Терьерша сделала осторожный пробный шаг, потом другой; поняв, что опора прочная, пробежалась до самого верха и спрыгнула. Гиз легко приземлилась на бетонный пол по другую сторону сетки.

– Ух ты! – воскликнула она. – Легче лёгкого! И так весело!

Виляя хвостом, Макс подошёл к загородке.

– Отлично, Гиз! – пролаял он. – Ты сможешь всех там организовать, пока остальные перебираются?

– Конечно! – ответила Гизмо. – Но для чего? Что мы будем делать, когда все окажемся здесь?

– Я пока не знаю, – сказал Макс. – Но постарайся сделать так, чтобы все держались вместе.

Повернув назад, Макс кивнул мохнатой псине и сказал:

– Лиза, нужно, чтобы вы со Свином отправляли собак наверх одну за другой. Начните с маленьких.

– А что, если они не захотят переходить на ту сторону? – прохрипела Лиза и кивнула в сторону сбившихся в кучу пёсиков. Те что-то бормотали себе под нос и шарахались от остальных.

– Ну, тогда не надо, – вздохнул Макс. – Но мне кажется, они передумают.

– Свин! – позвала Лиза, ходя кругами, пока не нашла в толпе своего приятеля-гиганта. – Свин, ты слышал, орясина? Помоги мне с этой мелкотой!

– Да слышал, слышал, – проворчал тот. – Чего ты вечно обзываешься, а?

Лиза и Свин начали по одной выбирать мелких собак из общей толпы и подталкивать их носами к помосту. Волдырь, пригнув голову и прижав хвост в знак покорности, подошёл к Максу, рядом с которым стоял Крепыш, и тихо проговорил:

– Ну что, Быстролапый, поручишь мне что-нибудь особенное?

– Как ты сказал? – не понял Крепыш и склонил голову набок. – Быстролапый?

За спиной у Макса гавкнула Лиза и послышался звук собачьих шагов: кто-то из обитателей темницы вскарабкался наверх по помосту и соскочил на пол за загородкой. Следившие за этим собаки радостно залаяли.

Волдырь поднял голову и издал нерешительное «Арру-у-у-у». Потом, глянув на Крепыша, сказал:

– Так теперь зовут Макса некоторые собаки, после того как он разделался со мной одним махом.

Макс завилял хвостом:

– У меня ещё никогда не было прозвища. Думаю, такое мне нравится.

– Ещё бы, – сказал Волдырь и сел. – Ну, в любом случае я буду тебе нужен, когда мы все окажемся по ту сторону загородки.

– Ох, – выдохнул Макс, глядя сквозь сетку на Гизмо, которая стояла в тусклом жёлтом свете и дружелюбно разговаривала с двумя собаками, перебравшимися через ограду. Ещё одна уже осторожно взбиралась на покосившуюся будку – вот она помедлила наверху, а потом тихонько спрыгнула, негромко взвизгнув при ударе об пол.

Повернувшись к Волдырю, Макс сказал:

– А ты сам как думаешь, Волдырь? Ты вожак. Я считаю, есть две вещи, которые мы можем сделать сообща, когда освободимся. Или попытаемся застать Председателя врасплох, ворвёмся в Корпорацию и освободим всех собак, или просто попробуем как можно быстрее смыться отсюда.

Крепыш смотрел на собак, которые собрались вокруг Лизы и Свина, ожидая своей очереди лезть через забор.

– Я не уверен, верзила, что эти ребята способны с кем-нибудь драться, тем более с армией Председателя, – заметил такс.

– Я могу попытаться защитить их, – предложил Волдырь. – Не такой уж я слабак. Может, не так сообразителен, как ты, но стоит мне поесть, и драться я смогу.

Макс кивнул и сказал:

– Не сомневаюсь. Честно говоря, я не рискнул бы нападать на тебя, если бы не знал, что ты изголодался.

Волдырь засмеялся. Собаки-узники вновь залились радостным лаем: очередной их товарищ оказался на воле.

– И как же мы выберемся? – спросил Волдырь. – Поедем на лифте?

– Не, здоровяга, – сказал Крепыш, повернулся и посмотрел сквозь загородку. – Видишь там человечьи машины? Они ведь заехали сюда в какую-то дверь, верно? Вот через неё-то мы и выйдем отсюда.

– А потом ты отведёшь столько собак, сколько сможешь, куда-нибудь подальше от владений Председателя, – предложил Волдырю Макс. – Например, в метро, если хочешь остаться в городе.

Волдырь кивнул:

– Это я могу. А вы что собираетесь делать, ребята?

Макс задумчиво глянул на помост. Мелкие собаки уже переправились на другую сторону. Настал черёд крупных лезть наверх. Покосившаяся будка скрипела, но держалась.

– Мы с друзьями пришли сюда в поисках людей, – ответил он. – У меня здесь была подруга по имени Мадам. Она объяснила нам, куда идти. По её словам, все люди, все наши семьи уехали к океану, и лучший способ добраться туда – это идти вдоль русла реки.

– Река, – пробормотал Волдырь. – Та, что шумит под мостом?

– Именно, – подтвердил Крепыш.

– Ну, у меня и семьи-то человечьей почти что не было, – признался ротвейлер. – Я больше с уличными псами водился. Многие из них и сейчас здесь. Вероятно, им нужна помощь. Но я всем буду говорить, куда идти, если кто захочет искать своих людей.

– Спасибо, Волдырь, – поблагодарил его Макс, виляя хвостом. – И, между прочим, ты не прав. Ты очень даже сообразительный.

Хвост ротвейлера тоже заходил из стороны в сторону, но пёс ничего не сказал, лишь кивнул и побрёл к помосту – дожидаться своей очереди.

* * *

Примерно через час все собаки, которых зачинщики побега смогли убедить, по стене кособокой будки выбрались на свободу и слонялись между толстыми бетонными колоннами. Гизмо обходила кругами беспокойную стаю, не давая ей разбегаться. Все ждали команды, что делать дальше.

Некоторые собаки не желали двигаться с места, сколько бы Макс и другие псы ни уговаривали их: тощие беззубые доходяги с дикими глазами пугливо убегали глубже в тень. А четыре крупных пса вообще наотрез отказывались понимать, что происходит.

Всех не спасти. Если они промедлят здесь дольше, их всех снова поймают. Поэтому вожак беглецов разрешил Крепышу, Лизе, Волдырю и Свину одному за другим забраться на помост. После Свина от будки отскочила доска, вся конструкция заскрипела и закачалась, но устояла. Макс на одном дыхании взобрался наверх по помосту, прыгнул и тяжело приземлился по ту сторону загородки.

После этого раздался басовитый голос Свина:

– Эй, Лиза? Что это за зелёный кружок?

Макс поднял взгляд и увидел, что Свин нажимает на ту же кнопку на контрольной панели, которую использовала лифтёрша Председателя. В ответ сетчатая металлическая дверца звякнула и отъехала в сторону.

Макс изумлённо вытаращил глаза. Гизмо расхохоталась, упала на спину и задрыгала в воздухе лапками.

Крепыш фыркнул и сказал разинувшему пасть другу:

– Знаешь, приятель, иногда я сомневаюсь, такие ли уж мы умные, какими себя возомнили.

Покачав головой, Макс усмехнулся:

– Ну что ж, давайте оставим её открытой. Те, кто остался внутри, смогут уйти, когда созреют для этого.

Макс, Крепыш, Гизмо и Волдырь встали во главе стаи. По команде Макса все вольные псы двинулись вперёд по подземной парковке, мимо ниши, где находился лифт, мимо пустых машин. Потолок поддерживали ряды круглых колонн с нарисованными на них жёлтыми полосами и крупными чёрными цифрами. Сперва путь беглецам освещали только тусклые лампочки, и собаки охотно шли следом за Максом, но потом они увидели впереди неяркий свет раннего утра.

Выход.

Две большие двери, в которые могла легко проехать машина с кузовом, были открыты настежь. Не успел Макс и слова сказать, как Лиза закричала:

– О, Свин! Там солнце! Мы свободны!

Остальные собаки залаяли, завизжали, завыли; некоторые так обрадовались при виде настоящего света, что едва не разрыдались. Узники парковки беспорядочной толпой ринулись вперёд, огибая Макса и его друзей, даже не пытаясь таиться и соблюдать осторожность.

– Ну, видно, здесь нам пора расстаться, – сказал Волдырь и тоже кинулся к выходу. – Я позабочусь о них, как смогу. Удачи, Быстролапый!

– И тебе! – крикнул ему вслед Макс. Потом, глянув на Крепыша и Гизмо, он произнёс: – Ну что, готовы покинуть это гостеприимное место?

– Ты же знаешь, Макс, – ответила Гизмо, – я люблю приключения. И это действительно было отменное. Но я уже давно жду не дождусь унести отсюда лапы!

Крепыш засмеялся:

– Теперь ты говоришь, как я!

– Пошли! – гавкнул Макс.

Трое друзей припустили во всю прыть и выбежали на пустынную улицу следом за пленниками Корпорации. Они остановились лишь на мгновение, чтобы оглядеться и дать глазам привыкнуть к утреннему свету.

– Куда направимся, верзила? – спросил Крепыш.

Не успел Макс ответить, как слева раздался долгий громкий вой. Трое друзей повернули головы и увидели на краю улицы силуэты двух доберманов.

– Пленники! – взвыл один. – Это побег! Побег! – И помчался ко входу в здание Корпорации.

Другой доберман оскалил зубы и яростно зарычал, а потом кинулся со всех лап к троим беглецам.

– Направо! – взревел Макс. – Бегом! Живо! Живо!

Трое друзей засверкали пятками по дороге, человечий мусор разлетался в стороны из-под их лап, резкое дыхание вырывалось из глоток. Они, конечно, испугались, но Макс чувствовал себя куда счастливее, чем за все эти дни. Он бежал и был свободен.

– Куда мы? – тяжело дыша, спросила Гизмо, когда они галопом проносились через перекрёсток.

Макс пролез под упавшим фонарным столбом, перепрыгнул брошенный велосипед. Крепыш и Гизмо обогнули преграду стороной.

За спиной у них звучало уже вдвое больше голосов. Потом их стало ещё вдвое больше. Макс обернулся и тут же пожалел. К доберману присоединилось ещё шесть натасканных псов Председателя.

А впереди всех нёсся сам вожак Корпорации; в глазах его застыла холодная ярость.

– Направо! – крикнул Макс. – Бежим направо!

На следующем перекрёстке трое друзей замедлили бег и резко повернули. Всё окружающее смешалось – дорожки, мощённые коричневатым камнем, огибали когда-то ухоженные деревья, причудливо чернели погасшие светофоры, молчаливо стояли кирпичные дома с арочными окнами, за которыми виднелись пыльные книжные полки, картины и старая мебель. Макс смотрел только вперёд и заставлял себя мчаться быстро, как никогда прежде.

Вой и лай настигающей беглецов армии Председателя эхом разносились по улицам. На бегу Макс заметил, что они не одни. Из-под кипы газетных листов выскочила крыса и скрылась в водосточном люке; запаршивевшая собака приткнулась за почтовой будкой на углу; из окна второго этажа за погоней наблюдали три кошки. Но в остальном город казался пустым – только Макс и его друзья да ещё их преследователи – потерявшие рассудок от злости бойцы Председателя.

Макс свернул за угол, потом ещё раз, пытаясь запутать следы, и вдруг резко встал. Путь на следующую улицу преграждал высокий деревянный забор.

– О нет! – заскулил Крепыш. – Ох, приятель, это совсем не здорово! А ведь мы так далеко убежали!

– Но-но! – прикрикнула Гизмо. – Крепыш, не сдавайся! Теперь не время уступать.

Макс с высунутым языком и тяжело вздымающейся грудью развернулся, чтобы бежать в обратную сторону, но Председатель был уже там, и его помощники не отставали. Низкое восходящее солнце освещало преследователей сзади, и по улице в сторону беглецов протянулись длинные тени загонщиков.

Председатель мотнул головой – его бойцы, как один, замерли на месте, уселись и стали ждать. Довольный их послушанием, доберман щёлкнул челюстями и, посмеиваясь, двинулся к лабрадору.

– Макс, Макс, Макс, – приговаривал он, качая головой. – Должен признать, я впечатлён. Маленький золотистый лабрадор обставляет своих противников на каждом шагу. Будь у меня руки, я бы тебе поаплодировал.

– Благодарю, – прорычал Макс, отступая назад и прикрывая собой друзей. – Я исполнял свой долг.

Всё так же неспешно приближаясь, Председатель склонил голову набок.

– Жаль, что мне придётся тебя сломить, – сказал он. – Но ты радуйся, что на большее я не претендую. Твои маленькие друзья… – Доберман обнажил зубы. – Думаю, за побег моих пленников мы накажем их. Наверное, мы перебьём им лапы и оставим в пустой холодной комнате без пищи и воды… – Злобно глядя на Макса, он добавил: – Звучит знакомо?

Сердце тяжело бухало в груди лабрадора одновременно от злости и страха. Он бросал взгляды во все стороны, ища путь к спасению. Но путь был только один: мимо добермана и его армии. А с ними ему в одиночку не совладать.

Они только вырвались на свободу – и уже снова теряют её.

Макс открыл пасть, намереваясь что-нибудь сказать, найти слова, чтобы раздразнить слюнявого добермана. Но вдруг раздался голос Гизмо.

– Трезор! – скомандовала терьерша. – Стоять!

Председатель моргнул, глаза его стали пустыми. Он тут же остановился.

– Трезор! – крикнула Гизмо – Сидеть!

Председатель послушно опустил зад на землю. За спиной у него смущённо переглядывались служилые псы.

– Как… – Макс тряхнул головой и уставился на маленькую терьершу. – Как ты это сделала?

Виляя хвостом, Гизмо посмотрела Максу в глаза:

– Помнишь, чего боялся параноик-пудель Мизинчик в Анклаве? Если кто-нибудь узнает наши настоящие имена, то сможет командовать нами. – Она захихикала. – Кто помешан на порядке и дрессировке, вроде Трезора, сам вышколен лучше всех нас, вместе взятых.

Крепыш засмеялся:

– Ха! Похоже, этот Дэнди Коготь и впрямь не такой уж болван.

Виляя хвостом, Макс выпрямился и встал в полный рост. Трое друзей двинулись к Председателю. В этот момент глаза добермана снова загорелись живым огнём; он встряхнулся, как будто пытался подсушить намокшую шкуру.

– Что? – выпалил он, прищурившись. – Что вы со мной сделали?

– Ой, да ничего, громила, – сказал Крепыш. – А как насчёт вот этого… Трезор! Умри!

Председатель снова моргнул, глаза его остекленели. Он закатил их, вывесил из пасти язык и картинно рухнул на землю.

– Босс? – позвал начальника один из бойцов. – Ты там как?

Макс окинул взглядом гвардию Председателя – десяток собак, доберманов, питбулей и ротвейлеров, – ожидая, что они сейчас бросятся в атаку. Но нет, бойцовые псы сидели аккуратным рядком и ждали приказаний, как хорошо выдрессированные собаки. Какими они, собственно, и были.

– Пошли! – позвал друзей Макс.

Бойцы Корпорации застыли в немом недоумении, а Макс, Крепыш и Гизмо пробежали мимо них и скрылись за ближайшим углом.

– Ха-ха! – ликовал Крепыш. – Тупой Председатель! Тупая Корпорация!

– Ты погоди радоваться, – бросил через плечо Макс, когда они огибали брошенную среди улицы машину. – Он долго мёртвым валяться не станет.

Как по заказу, из переулка послышался злобный вой и донёсся голос Председателя:

– За ними! Жалкие барбосы! Вперёд! Живо!

– Не стойте! – Максу приходилось перекрикивать лай преследователей. – Не останавливайтесь, пока мы не найдём реку!

Глава 27 Полет над рекой

Чем дольше Макс, Крепыш и Гизмо бежали по городу, тем больше разных голосов слышалось у них за спиной.

Однако трое друзей так запутали следы, сделали столько петель и разворотов, что собаки Корпорации не могли поймать их.

Пока.

Макс потерял счёт времени. Сколько они уже бегут? Единственным ориентиром оставалось солнце; оно теперь стояло высоко в небе. Мышцы у лабрадора буквально огнём горели, живот сводило от голода, и страшно хотелось пить. Но останавливаться нельзя. Надо выбраться из этого безумного города, надо вернуться на дорогу, которая приведёт к цели.

Крепыш и Гизмо едва поспевали за большими скачками Макса; лапки их так и мелькали. Но лабрадор понимал, что силы малышей на исходе; даже Гизмо начала уставать – это с её-то вечным избытком энергии.

– Ещё немного, – подгонял друзей Макс в промежутках между тяжёлыми вздохами. – Большие дома позади.

У Крепыша и Гизмо не осталось сил на разговоры.

Председатель слишком умён и больше не поддастся на их уловки. Вожак отчаянной троицы уже начал подумывать, не попытать ли ему счастья, нырнув в метро. В темноте ведь легче сражаться с Председателем и его дрессированными псами. Но чутьё подсказывало: в подземелье собаки Корпорации не будут такими робкими, как обитатели туннелей, да и Длиннозуба с его крысами тоже не забоятся.

Силы покидали Макса – он готов был упасть в каком-нибудь переулке и надеяться, что Председатель бросил погоню. Однако лай его бойцов всё ещё слышался за спиной и даже становился ближе.

Но тут трое беглецов миновали перекрёсток, и Макс увидел его.

Мост.

Улица, по которой они неслись, переходила в широкий голубой стальной мост, который низко висел над водой. Но в отличие от моста в маленьком городке рядом с Анклавом здесь не было видно спуска вниз.

– Ой, до чего красиво, – прошептала Гизмо, когда друзья замедлили бег у основания моста. – Посмотрите на воду: как она сверкает на солнце!

Да, вода действительно выглядела красивой и, что важнее, спокойной. Им нужно только найти спуск, и, может быть, удастся спрятаться где-нибудь на берегу, а потом добраться до океана.

Собаки ступили на мост.

– Тут нет спуска к воде, приятель, – сообщил Крепыш, просунув морду между столбиками перил.

– Ну, может, он найдётся на другой стороне, – предположил Макс. Сзади снова донёсся лай, ещё громче прежнего. – Будем надеяться, Председатель забудет о нас, как только мы уберёмся из города.

– Они не отстают? – глухо проскулил Крепыш. – Почему все, с кем мы встречаемся, такие неотвязные?

– Нам везёт, – хмыкнула Гизмо, виляя хвостом, и, посмотрев на Макса, добавила: – Ну что, побежали?

Макс кивнул, хотя у него всё тело болело:

– Побежали. Мы почти свободны.

Сделав глубокий вдох, Макс заставил лапы прийти в движение. Он уже не мог мчаться во всю прыть, как в городе, но всё же трусил по мосту достаточно быстро. Есть надежда успешно пересечь его и найти спуск к реке.

Троица молча устремилась вперёд, собаки запыхались и не могли разговаривать. Лай за спиной приближался, но звук текущей внизу воды заглушал его. Максу даже начало казаться, что преследователи отстают, а не догоняют.

И тут он заметил впереди тени.

Десяток фигур. Размером с собак, но огромных. Серых и белых. Они злобно рычали.

Волки.

– О нет, – заскулил Крепыш и остановился. Макс и Гизмо сделали то же.

Макс больше не мог. Ему не хотелось сдаваться, но он так устал. Глубоко вздохнув, пёс растянулся на мосту.

– Макс! – тявкнула Гизмо и толкнула его голову. – Ты чего?

Подёргивая ушами, Макс прислушивался к рычанию. Волки подходили ближе. Пёс слабо дёрнул хвостом. Сил вильнуть им как следует уже не осталось.

– Я берегу силы, – объяснил он. – И вы тоже давайте.

– Но, Макс! – пролаял Крепыш, бросаясь то в одну сторону, то в другую. – Ты что, не видишь волков, верзила? Большие злобные волки во главе с Дольфом идут на нас.

– Вижу, – отозвался пёс. – Но я слышу и лай собак Корпорации. Они рядом.

Крепыш остановился и вскинул голову, прислушиваясь. Он тоже уловил звук десятков топающих лап, тявканье и рычание бойцов Председателя. Хвост Крепыша радостно заходил ходуном.

Гизмо прыснула:

– Если мы их не побьём…

– …Пусть побьют друг друга сами, – подхватил вожак троицы.

Крепыш и Гизмо свернулись калачиками рядом с ним и затаились. Макс весь сжался, изображая испуг для Дольфа. Рядом с вожаком стаи шёл белый волк Пройдоха, остальные держались чуть позади. Волки выглядели более упитанными, чем во время последней схватки с Максом. Лабрадор невольно задумался: интересно, чем это они питались, рыская по окраинам города? Хотя лучше этого не знать.

– Я предвидел, что рано или поздно ты сюда явишься, – прорычал Дольф, показывая острые жёлтые зубы. – Это лишь вопрос времени: мне всё равно, когда покончить с тобой.

Макс открыл глаза, большие и печальные, но ничего не сказал.

Дольф сделал ещё шаг и прорычал:

– Так-то ты рассчитывал закончить свои дни, барбос? Валяясь с поджатым хвостом? У тебя нет чести. Не то что у нас, волков!

– Эй, – подал голос Пройдоха и ткнул Дольфа в бок.

Тот взвыл, потом щёлкнул зубами на покрытого рубцами белого волка и рыкнул:

– Не видишь, что ли, я занят?

Пройдоха пригнул голову, злобно прищурив бледно-голубые глаза:

– Просто хотел сказать тебе: мы не одни.

Дольф оторвал взгляд от Макса, и тот изогнул шею, чтобы посмотреть себе за спину – туда же, куда глядел волчий вожак. По середине моста спокойно шла армия собак Корпорации во главе с Председателем. Доберман ухмылялся ещё пошире Дольфа. Про Макса и его друзей, затаившихся между двумя стаями, он как будто позабыл.

– Кажется, я тебе ясно всё объяснил, волчара! – пролаял Председатель. – Таким, как ты, не место в моём городе!

Дольф ощетинился, вскинул морду и яростно выпалил:

– Я не в твоём городе, а на этом мосту.

– Достаточно близко.

Волки встревожились; некоторые попятились назад и принялись лизать раны, без сомнения полученные недавно в стычках с Корпорацией.

Председатель и его псы зарычали, напрягли мускулы. Они встали поперёк моста плотной шеренгой. Шерсть у них на загривках вздыбилась. Бойцы нахмурили лбы и прижали уши. Они бросали вызов волкам: мол, посмейте хоть когтем двинуть.

Дольф рыкнул и клацнул зубами на членов стаи, сдавших назад. Косматые волки с лютыми взглядами тоже выстроились в ряд. Они приподняли и отвели назад тёмные брыли, чтобы показать острые, как ножи, зубы, пожелтевшие от пролитой крови.

Довольно долго ни одна из сторон не двигалась. Серые и бледно-голубые глаза волков встретились с тёмными, непреклонными взглядами дрессированных собак Корпорации.

Один из псов насмешливо гавкнул. Один из волков взвыл от ярости. Макс не мог сказать, кто начал первым.

Председатель шагнул навстречу Дольфу, вожак волков шагнул к нему. Ни один из них не отступится – Макс это знал.

– Ох-хо-хо, – выдохнул Крепыш.

– Приготовьтесь, – скомандовал Макс.

Уши Председателя дрогнули, он склонил голову и пробормотал себе под нос:

– Волки. Я бы нашёл вам применение в своей Корпорации. Я могу сломить вас и превратить в своих самых грозных стражников. Тогда мне вообще нечего бояться.

– Сломить меня? – прорычал Дольф, а потом ещё громче заревел: – Чтобы ты натаскивал меня, как своего щенка?! Никогда!

Взгляд Макса заметался между двумя стаями – лабрадор оценивал расстановку сил: позы, глаза, положение ушей и хвостов. Шум воды эхом отдавался у него в голове, воздух над мостом будто сгустился.

– Когда я гавкну, – шепнул он так, чтобы слышали только Крепыш и Гизмо, – мы прыгаем с моста. Тут невысоко. – Макс сглотнул. – Ну, не очень высоко.

– Не очень высоко, да? – проскулил такс.

– Не спорь, – сказала Гизмо, как обычно не ведавшая страха.

– Крепыш? – шепнул Макс.

– Что с тобой поделать, прыгать так прыгать, – пробурчал тот. – Ладно, ладно.

– Выбор за тобой, – рыкнул Председатель Дольфу, пригнул голову и составил рядом задние лапы. – Можешь подчиниться Корпорации или умереть.

– Тогда я с радостью выбираю смерть, – рявкнул Дольф. – Твою.

Волк задрал свою страшную морду к небу и издал долгий властный вой.

– Пошли, – гавкнул Макс.

Не ожидая развязки битвы на мосту, Макс вскочил, бросился к перилам и пролез между столбиками. За спиной у него раздался боевой клич Крепыша:

– И-и-йа-а!

Макс полетел.

Свежий влажный воздух оттягивал назад шерсть, внутри всё похолодело. Ему казалось, он завис в пространстве на целую вечность; сверкающая на солнце водная рябь близилась, хотя и очень медленно. Сверху доносились рык и лай, но их перекрывал визг Крепыша и Гизмо, которые в страхе и ликовании летели по воздуху.

Потом Макс шлёпнулся на воду.

Удар был такой сильный, как будто он грохнулся животом о металл. Воздух вышибло из лёгких, голова закружилась. Пёс сипло пытался вдохнуть, вокруг разлетелись водяные брызги, а сам он глубоко ушёл в воду.

Она была такая холодная, что на мгновение у Макса всё тело онемело и глаза полезли из орбит. Пёс разинул пасть, силясь вдохнуть, но вместо воздуха ему в нос, в пасть и в горло попала вода. Кровь пульсировала в жилах. Сейчас он утонет, это точно конец…

Плоские лапы Макса, приспособленные к тому, чтобы загребать воду, нашли опору в глубине реки. Наверху, отражаясь от поверхности воды, мерцал свет. Макс напряг мышцы, заработал лапами и погрёб вверх, вверх… И наконец вырвался из-под воды.

Какое-то мгновение он качался на волнах, отплёвывался и глотал воздух. Уши прилипли к голове, и все звуки заглохли, но потом вода стекла с них, они приподнялись и сразу уловили шум битвы на мосту: боевой рык и вой, жалобный визг и разъярённый лай.

– Крепыш! – позвал Макс, борясь с волнами. – Гизмо!

Вокруг бурлила вода. Поток уносил пса вниз по течению гораздо быстрее, чем он предполагал, мост и дерущиеся на нём враги удалялись. Сердце Макса панически билось, он грёб к противоположному от города берегу. Смогут ли малыши перебраться туда? А вдруг река слишком широка для них? И как они перенесли удар о воду – ведь они такие маленькие?

Потом сквозь рёв потока Макс услышал зовущие его голоса.

Развернувшись мордой к берегу, он увидел промокших насквозь Крепыша и Гизмо. Они скакали по прибрежным камням и выкрикивали его имя.

– Я здесь! – крикнул Макс. Вода заливала морду, но лабрадор настойчиво высовывал её наружу. – Я плыву к вам!

Он позволил потоку нести себя вперёд, а сам потихоньку грёб в сторону. Берег постепенно приближался, а вместе с ним и двое маленьких друзей Макса, которые скакали и подбадривали его криками.

Передние лапы Макса коснулись гладкой мокрой гальки. Цепляясь когтями за дно, пёс вытащил себя из воды, вышел на сухой берег и рухнул как подкошенный.

Макс дрожал, судорожно глотал воздух, а Крепыш и Гизмо смеялись и завывали от радости.

– Получилось, верзила! – ликовал таксик.

– Это было так… Ух! – восторженно тявкнула Гизмо. – Это было восхитительно! Все эти собаки, и мы прыгаем и как будто летим! А потом – плюх! И тебя понесло по течению, но ты выплыл, и теперь мы все в безопасности! Ура!

– Потоком нас прибило к берегу, – добавил Крепыш. – А ты, наверное, слишком далеко прыгнул, и тебя утащило в середину реки. Я уж думал, мы тебя потеряли, приятель!

– И не рассчитывайте, – прохрипел Макс. – Особенно после того, что нам вместе пришлось пережить. – Он встал на лапы и хорошенько отряхнулся, обдав всё вокруг водяными брызгами. Крепыш стал отплёвываться и отбежал в сторону, а Гизмо скакала рядом и радостно хихикала оттого, что на неё летели капли воды.

Трое друзей долго лежали на берегу, успокаивая дыхание. Река быстро неслась мимо – к их людям, как думал Макс.

– И что теперь? – спросила Гизмо, перевернувшись на спину и подставив живот под вечернее солнышко. – Ни Корпорация, ни волки нас не найдут: ведь вода смыла наши следы и запахи. Пойдём вдоль реки?

Виляя хвостом, Крепыш вскочил на свои короткие, крепкие лапки и сказал:

– У меня есть идея получше. – Отойдя немного в сторону, он кивнул Максу и Гизмо, чтобы те шли за ним.

Макс не удержался и замахал хвостом, когда понял, что задумал Крепыш. Впереди, наполовину вытащенная на берег, стояла маленькая лодка. Она была привязана к заросшему мхом деревянному столбику. В ней с удобством могли бы разместиться три собаки – и отдохнуть, пока река сама несёт их к океану.

Гизмо и Крепыш рвали зубами подгнившую верёвку, Макс толкал лодку в воду. Пока швартовочный трос не оборвался окончательно, Макс велел двум малышам запрыгнуть в лодку, сам же доделал их работу, потом головой столкнул лодку в воду и заскочил на борт в последний момент. Волны подхватили судёнышко и повлекли его вниз по течению.

Лодка мягко покачивалась на воде, вокруг стояла тишина, слышался только тихий шум реки да лёгкое дыхание троих друзей. Ни лая, ни воя, ни тявканья, ни рыка.

Разумеется, человечьих звуков тоже не было слышно.

Уставшие собаки прижались друг к другу, пытаясь заснуть. Крепыш сопел под боком у Гизмо, она похихикала, но всё же позволила ему приткнуться к себе носом.

Макс поднял голову и посмотрел назад, в сторону моста и города, который с такого расстояния уже казался маленьким, но отбрасывал на землю длинные тени в лучах заходящего солнца.

Потом пёс перевёл взгляд вперёд, вниз по течению, где начиналась сельская местность, а дальше – снова покинутые людьми города, брошенные собаки, кошки и другие животные, которые бродили сами по себе на свободе и пытались как-то устроиться в новой жизни. Но где-то там, вдали, куда не могла добраться тьма из его снов, были Чарли и Эмма, они ждали его. Мадам так говорила. И Макс никогда её не забудет.

– Наши семьи там, где кончается река, – сказал Макс своим друзьям, хотя те уже сладко посапывали, погружаясь в сон. – Пока мы не бросим искать их, они не бросят нас. Не важно, чего нам это стоит. Все испытания окажутся не напрасными, если мы в конце концов встретимся и снова будем вместе.

Крепыш сонно приоткрыл глаза и невнятно пробормотал:

– В точку, приятель. – Потом таксик теснее прижался к Гизмо и уютно вздохнул.

Макс прикрыл глаза, положил голову на лапы. Река укачивала его, баюкала, уносила в сон. А во сне он непременно увидит мир, который когда-то знал и хотел вернуть, чего бы это ни стоило.

Благодарности

Серия «Последние псы» и её первая книга «Исчезновение» не были бы написаны, если бы не удивительные и упорные люди, которые помогли воплотить в жизнь этот весьма туманный замысел. Особую благодарность я выражаю моим фантастическим редакторам Джули Шейне и Пам Гарфинкель, проницательные замечания которых позволили сделать «Исчезновение» таким, каково оно сейчас; Грегу Коллу за то, что дал жизнь Максу, Крепышу, Гизмо и другим персонажам «Последних псов» своими великолепными иллюстрациями; и всей команде отдела для юных читателей издательства Little Brown Books – все они много сделали для того, чтобы первая книга серии появилась на полках магазинов.

Огромная благодарность Майклу Стернсу и Теду Малаверу из агентства Inkhouse. Эти люди не только подарили мне уникальную возможность рассказать увлекательную и волнующую историю, но и всегда были рядом, помогая сделать книгу наилучшей во всех возможных смыслах. Я говорю также спасибо всем своим друзьям за еженедельные обсуждения и бесконечную поддержку.

И наконец, я выражаю благодарность всем собакам, вместе с которыми вырос: братьям-недотёпам Соли и Перчику, симпатяге Медвежонку, свирепому Принцу, обаяшке Дабби, храбрецу Спанки, трусишке Кексику, буяну Ариэлю, философу Теньке и верному Брэнди, не говоря уже о десятках восхитительных собак всех размеров и окрасов, которые жили у моих друзей и соседей. Каждая из них по-своему вдохновляла мир, описанный на страницах этой книги, и я не могу представить своё детство без знакомства с ними и любви к ним.

Да, даже к Принцу, хотя он наверняка отлично поладил бы с Председателем!

Оглавление

Пролог Тьма

Глава 1 Лампы и клетка

Глава 2 Свободен!

Глава 3 Волк у порога

Глава 4 Шарикисухарики

Глава 5 Пекло

Глава 6 Дорога домой

Глава 7 Есть кто дома?

Глава 8 В путь!

Глава 9 Сторожевые псы

Глава 10 Анклав

Глава 11 Тяжкий труд

Глава 12 Ливень

Глава 13 Смелый план

Глава 14 Погоня

Глава 15 История Гизмо

Глава 16 Дом на углу

Глава 17 Кошачья история

Глава 18 Заброшенная дорога

Глава 19 Дикий город

Глава 20 Из тьмы к свету

Глава 21 Корпорация

Глава 22 Дом, но не дом

Глава 23 Поиски

Глава 24 Да, мадам

Глава 25 Узники

Глава 26 На волю

Глава 27 Полет над рекой

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg