«Чёрная Книга. Тлеющий Рыцарь»

Чёрная Книга. Тлеющий Рыцарь (fb2) - Чёрная Книга. Тлеющий Рыцарь 469K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роман Юрьевич Уголёк

Чёрная книга:

ТЛЕЮЩИЙ РЫЦАРЬ

«Нас питали страхом, чтобы потом мы несли страх в сердца других. Нам причиняли боль, чтобы мы перестали бояться её. Мы часто видели смерть, и она стала нам сестрой. Мы не боимся умереть за свою Родину, за своего Короля!

Мы — Тлеющие Рыцари Долины Пепла»

 

Когда во тьме ночной высоко в небесах,

Мы серебряный видим диск Луны,

И вой волков стоит в ушах,

И смолк уж шум воды,

И не хватало бы беды,

Несчастий с горечью почуять,

Как Он уж скачет, Рыцарь, что без головы,

Но с головой, пусть он и не может думать.

Он едет в поисках Судьбы хоть и на коне,

Но конь тот — и не конь же вовсе.

То ворон, что живёт благодаря извечной Тьме,

И формы принимать любых животных может всех.

В груди, под слоем кожаной рубахи и кольчуги,

Очень глубоко внутри бушует Пламя.

Но Пламя то — лишь порождение вечной муки,

То Пламя Бездны, То лишь смерти знамя.

Охвачен Рыцарь горем и обессилен властью Бездны,

Но Он стремится неустанно за целию своей

Сквозь жертвы, Тьму и заговоры повсеместные,

Сквозь страх, одиночество и тысячи смертей…

И моменты детства так быстро пролетели

Сквозь гнев и грусть,

Что камнем в сердце затвердели

Во мне. И пусть…

Пролог

Ночь. Такая тихая, как и тысяча ночей до этой.

Улица. Такая спокойная ночью и такая бушующая днём.

Я в городе, в котором научился выживать ещё с раннего возраста. Унар Йоркто, город живого пепла, стал мне домом и тюрьмой одновременно. Шатаясь по городским закоулкам, я нередко вынужден искать себе еду среди того, что жители выбрасывают из окон по вечерам, а ночью, когда солнце начинает прятаться за башни Замка Даркиресса, терпеть холод в своём укрытии, находящееся недалеко от городской площади, под мостом…

После жаркого дня ночь была ужасно холодной, но я не замечал холода и боли в теле и шёл домой после очередного дня работы на поле у одного из офицеров городской стражи, который пообещал мне неплохую плату за помощь в посадке мирьина. В итоге, он дал мне немного ильпихов, небольшой кусок прочной ткани и крепкого подзатыльника латной перчаткой. Я не держал обиду на него, ведь именно этот офицер, которого звали Сорн (однажды я подслушал, как он в сторожевой башне хвалил себя за вычищенную до блеска кирасу), был одним из немногих, кто не гнал оборванца побыстрее да подальше.

Была ещё одинокая женщина, живущая в большом каменном доме недалеко от рынка, с тремя маленькими сыновьями и старшей дочерью, которой было почти столько же, сколько и мне. Мать четверых детей не могла усмотреть за ними сама, потому что работала с утра до вечера, а Эйри (так звали старшую дочь) не могла в одиночку следить за младшими братьями, поэтому иногда вдова посылала дочь постоять около высокого железного забора с наконечниками поздно вечером, чтобы та передала мне кусочек бумаги, на котором будет сказано, где и с которого часа мне быть на месте, что делать и во сколько уходить (обычно, когда первые шесть месяцев дул жаркий северный ветер, в письме говорилось о помощи в работе по дому и на кухне и присмотре за братьями, а после того, как с юга начнёт наступать мороз, покрывая город снежным одеялом, а реку Дондур льдом, добавляется ещё уборка веранды и узенькой каменистой тропинки от дома до самой калитки).

По сравнению с обычной пепельной девушкой, у Эйри была необычная внешность: короткие белые волосы, как кость динина, белое, как снег, личико украшал заострённый подбородочек и выделяющиеся на общем фоне зелёные глаза; днём взгляд её был уверенным, но по вечерам, когда она выходила посмотреть на закат, был полон тоски; талия была не слишком тонкая, но и не слишком толстой, ручки были худенькими, а на кистях виднелось большое количество маленьких порезов.

Когда я прихожу за очередным письмом, на её лице всегда появляется небольшой румянец, а на губах играет маленькая улыбка. Я делаю вид, что не замечаю этого, что я прихожу не к ней, а за очередным заданием, но иногда я тоже улыбаюсь ей, и тогда глаза Эйри начинают сверкать большими изумрудами, и мы проводим весь следующий день за обсуждением того, что случилось за последнее время, какие планы появились на ближайшее время и как каждый собирается их претворять в жизнь…

Но вот и знакомый мост, а прямо под ним меня ждёт небольшое укрытие, в котором я вынужден жить, из нескольких сколоченных вместе досок. Внутри пол устлан соломой и сверху она накрыта тканью разных размеров, чтобы тело могло за ночь отдохнуть, а в самом углу стоит небольшая шкатулка, которую я давным-давно стащил прямо из-под носа у пьяного Сорна и в которой теперь храню все накопленные ильпихи. А ещё я собираю небольшие камешки, которые нахожу на берегу Дондура после купания в нём, и кладу их поверх денег...

Быстро положив деньги в шкатулку, я прилёг на солому. Только сейчас я почувствовал, что сильно устал и, свернувшись калачиком, уснул.

Во сне я видел то, что может желать каждый бродяга: горы ильпихов и драгоценных камней, таких красивых, как звёзды в ночном небе; верных друзей, с которыми придётся проститься, когда сон перестанет баловать ум, и прекрасных дев, что готовы согревать для тебя постель каждый день. Одним словом, то, чего нет и не может быть у тех, у кого в судьбе начертано сгинуть в пыли на дороге или под лапами очередного лоргана, везущего в роскошной карете своего хозяина…

Но я не верил, что моя жизнь пройдёт так же, как и у сотен тысяч бедняков в тысячах городах пепельного народа. По крайней мере, я старался в это не верить. Я понимал, что жизнь — это бесконечная борьба, в которой я должен был сначала не дать сломить себя, а позже, когда накоплю сил, уничтожить всё сопротивление и дальше, свободно дыша чистым ветром свободы, менять ход этого боя, как только захочу.

Как порой вера защищает нас от стольких бед и страданий...

Свиток 1

Проснулся я от шума стучащих по булыжному мосту колёс — это значило, что день уже в самом разгаре и пора продолжить своё существование в этом лишённом справедливости мире, где всем правят лишь деньги и власть.

Первым делом я решил немного перекусить. Поводив рукой под соломой, я достал небольшое зелёное яблоко, которое своровал в саду, пока помогал Эйри убирать урожай. Оно пахло землёй, а на вкус было очень кислым, но мне не приходилось выбирать свой завтрак, поэтому, доев яблоко, я поспешил выползти из своего укрытия навстречу этому миру.

Солнце было уже в зените. Оно ослепило меня своим мертвенно-белым сиянием, я невольно прищурился. На площади стояло несколько палаток блуждающих торговцев: сине-зелёные, красно-жёлтые, фиолетово-оранжевые, они стояли друг с другом, окружая центральную площадь неровным кругом.

Торговцы самых разных народов в этот день продавали то, что нельзя найти в наших краях и покупали, в основном, то, что можно было перепродать другим народам по более выгодным ценам: различные украшения, выполненные лучшими на всём свете кузнецами из пепельных краёв, угощения из самых красивых и вкусных ингредиентов, лучшую сталь из самого легкого и самого прочного сплава, секрет которого знали только королевские кузнецы, и многое другое.

На площади в этот день собралось невероятное количество самого разнообразного народа: мы, живые порождения пепла, жуширамы, жители далеких восточных джунглей, окиоры, пришедшие на холодные южные земли ещё раньше, чем родился первый Тлеющий Король, лоридоны, которые появились тогда, когда первые Тлеющие Рыцари начали выжигать жаркие северные земли для увеличения территории Великой Империи, но встретив впервые за такой долгий срок неожиданное сопротивление, Рыцари должны были отступить (не ради жертв, которые понесли бы только лоридоны, ведь как говорят легенды, Тлеющих Рыцарей победить нельзя, потому что в бою они чувствуют себя лучше, чем где-либо, что живут они вечно, хоть и нуждаются в пепле для поддержания своего вечного бытия, а ради мира). Все, кроме людей — к несчастью, мы вели жестокую войну против человека, в которую нас втянуло гнездо алчности и неутолимой жажды в их душах...

В этот день я должен был помочь Эйри принести с ярмарки всё, что она купит, и, если я приду, то тоже смогу что-нибудь выбрать себе, но я был не в том положении, чтобы не приходить. Бледное солнце висело высоко над горизонтом, значит, у меня было ещё много времени до нашей встречи. Прежде всего, чтобы убрать оставшуюся сонливость, я решил, как следует искупаться в Дондуре.

Вода была теплой и я, раздевшись догола, без колебаний нырнул в темную глубину. Там, самом дне реки, были разбитые корабли, которые лежали там со времен первых, пусть и не совсем удачных, путешествий по свету. Многие корабли тогда были не очень крепкими и любое, даже самое лёгкое, касание о какой-нибудь высокий камень тут же заставлял медленно судно погружаться на дно. А ведь тогда ещё планировалось наладить торговлю по воде, и столько ильпихов было в тех сундуках, что казалось, мол, река не настолько глубока, чтобы держать в себе столько денег. Но каждая группа самых лучших ныряльщиков со всей Империи возвращалась ни с чем, а некоторые так и остались там, на спокойном и самом богатом дне старого Дондура. Однажды я видел, как несколько ильпихов с изображением самого первого Короля лежали на берегу, видимо, вода вымыла берег и обнажила несколько старых монет. Помню свою радость, когда они сверкнули в лучах утреннего солнца, и я сломя голову набросился на них, как голодный бросается на еду после нескольких дней голода. Сначала я боялся посмотреть на них, потому что думал, мол, просто показалось, но я чувствовал холод металла под рукой, а потом быстро схватил, потому что река могла украсть у меня моё неожиданное сокровище. Только лишь взглянув на них, я сразу спрятал монеты в шкатулочку, и теперь они и по сей день лежат там…

Вынырнув, я лёг на холодный песок. Я чувствовал своей спиной каждую придавленную песчинку, они приятно щекотали мне спину.

«Интересно, что же выбрать в качестве награды? — подумал я. — Может, заплечный мешочек? Думаю, да. Хотя неплохо было бы и что-нибудь из одежды выбрать, может, шапку какую или ботинки… Босиком, конечно, весело по песку гулять, ощущать, как нога медленно уходит под холодное «одеяло», а потом неожиданно согревается из-за тихонько накатившей волны…»

В раздумьях о своей награде я не заметил, как солнце проползло по серому небу и начало спускаться за горизонт. Из своих грёз меня вырвал чёрный ворон своим карканьем, как сильная рука фермера вырывает из земли ненужный сорняк. Белый диск медленно опускался за крыши домов. Это значило только одно: если я не отправлюсь к Эйри прямо сейчас, то рискую опоздать и ничего, в конечном счёте, не получить. Натянув на высохшее тело одежду, я побежал к её дому, отметив, что так ничего и не выбрал для себя.

Пока бежал, петляя между домами, чтобы срезать путь, я слышал громкий смех ребятишек, что гуляли в каждом дворе и не знали, что жизнь может быть и не такой весёлой, что по ночам спали в тёплой кроватке под крышей дома. Я не завидовал им, хотя на моём месте любой другой бродяга, скорее всего, разогнал бы веселящуюся толпу. Я понимал, что зависть разрушает душу, подчиняет и совершает ужасные вещи. Но каждый раз, сидя на своём каменном мосту и наблюдая за остальными ребятами, я чувствовал странную пустоту в сердце и голове, а по рукам пробегали мурашки. Было в них что-то, чего не хватало и мне…

За следующим поворотом должен был быть дом Эйри. Это я понял по запаху, который ветер принёс с собой: запах спелой вишни (чего же стоило собирать её сок, чтобы, смешав с определёнными растворами, получить этот сладкий запах!). На мгновение я остановился, чтобы перевести дыхание, и зашёл за поворот. Она заметила меня, как всегда слегка отвела голову, чтобы скрыть улыбку и небольшой румянец на её белых щечках. Я подошел ближе и поприветствовал её:

— Привет, Эйри. Ну что, ты готова?

Она не решалась ответить, стеснялась меня, хоть я и не понимал почему, но, переборола себя, тихонечко ответила:

— Да, готова.

— Ну, тогда не будем медлить!

Я шёл впереди, она медленно перебирала стройными ножками по булыжной дороге. Она шла так тихо, что мне приходилось оглядываться, не отстала ли она от меня, ведь я был не только её помощником, но и единственной защитой в этом городе, в котором каждый прохожий мог спокойно подхватить её на руки и унести, а она бы даже и отбиться не смогла. Под порванной в нескольких местах рубашке я всегда держал при себе маленький кинжал с золотой рукояткой, который забрал однажды ночью у убитого его же собственным оружием солдата. Ночью, несколько месяцев назад, когда тот не захотел отдавать его как награду за честную победу в шалиро — настольную игру в кости, где победителем объявляется тот, кто первым наберет сто очков.

Я помню тот день, словно это было вчера: вот, пьяный, он хитро смотрит мне в глаза, под рукой у него две кости с тройкой и двойкой, а победа уже у меня в кармане, ведь до победы ему не хватило двух очков, он в ярости вскакивает, бросает в меня стул и тот с громким стуком ударяется о вовремя закрытую дверь, он ищет меня в ночной темноте и не догадывается заглянуть в куст прямо под окном сторожки, его глаза полны ненависти и жажды мести, а я уже мысленно отмолился единственному богу Финироаэлю и готов принять свою учесть... Но вот он отворачивается, бормоча проклятья себе под нос, и свет в здании гаснет, а через несколько минут доносится оглушительный храп, и улица снова погружается в привычное спокойствие.

Пока мы дошли до площади, солнце уже почти село, а толпа, которая была днём, разошлась по домам, чтобы насладиться красотой купленного на ярмарке товара. Я подождал, пока Эйри подойдет поближе и вопросительно на неё посмотрел. В ответ она лишь вздохнула, достала листок и стала внимательно его изучать. Я наблюдал за ней, пока она не отправилась к первой палатке ало-голубого цвета в полоску.

Внутри сидел толстый жуширам в синем халате и перекладывал заработанные за день монеты в золотой сундучок. Увидев нас, он сгрёб все монеты и широко улыбнулся, обнажив двойной ряд длинных, с палец каждый, бритвенно-острых зубов.

—Ах, какие гос-сти решили пос-с-сетить Миджулина в с-столь поздний час-с! Чем могу быть полезен?

Я остался стоять у входа, а Эйри, подойдя к Миджулину, начала что-то шептать и тыкать тоненьким пальчиком где-то в середину листка. Я не слушал их, потому что был опьянён запахом вишни. Казалось, нет ничего слаще, ничего прекраснее этого дурманящего запаха, который исходил от неё!

Я не заметил, как Миджулин вопросительно посмотрел на меня, а Эйри, проследив за его взглядом, прикрыв ладошкой тоненькие губки, тихонько засмеялась и прошептала что-то ему в ответ. Нет, в этот момент я был не в палатке с торговцев и милой девушкой, я был не в этом ужасном городе, на который могли напасть в любой момент наши враги, а в прекрасном вишнёвом саду, в котором было так приятно и светло, что хотелось радоваться и смеяться, кричать глашатаем, чтобы те воспевали этот сад до конца своих дней, а короли из других стран приезжали полюбоваться и вдохнуть этот замечательный запах...

Кто-то дергал меня за плечо и слышался приглушённый смех, который раздавался будто из бочки. Я открыл глаза и увидел перепуганное личико Эйри, а за её спиной хохочущего Миджулина. Я протёр глаза руками:

— Что? Что такое? Что случилось?

Я не разобрал ответа Эйри, но она куда-то энергично тыкала пальцем за спину, и теперь её милое лицо выражало полное возмущение. Я посмотрел туда, куда она показывала, и увидел на деревянном столбе, стоявшем прямо посередине, сердечко, в котором было написано: «Н. и Э.». Я от удивления разжал руки и мне на колени упал мой кинжал. Я не мог понять, откуда появилась там эта надпись.

Вдруг мои ладони страшно зачесались. Торговец сразу перестал смеяться, грозно посмотрел на нас и прошипел:

— А ну-ка быс-с-стро пошли вон отс-с-сюда, пока я не позвал с-стражу!

Эйри посмотрела куда-то вниз, и её лицо исказил ужас. Одной рукой она схватила корзину, наполненную чем-то звенящим, словно колокольчики, а другой вцепилась мне в рукав и понеслась к выходу. Тот жалобно затрещал, но я уже не обращал на это внимания. Эйри выволокла меня из палатки, причём так быстро, что я от удивления чуть не забыл о своём кинжале, который уже страшно нагрелся. Вырвавшись из её мёртвой хватки, мне страшно захотелось почесать свои ладони. Я опустил глаза вниз и вскрикнул от испуга: прямо посередине мои ладони покраснели настолько, что даже огонь костра показался бы тускловат. Ничего не слыша, я рассматривал их. От ладоней исходило небольшое свечение и жар, который я чувствовал даже на лице. Но при этом они ужасно чесались.

Только сейчас я вспомнил об Эйри. Оторвав взгляд от свечения своих ладоней, стал оглядываться в поисках Эйри, но она как сквозь землю провалилась. Я заметил небольшое количество черных точек рядом со своими босыми ногами. Это были капли. Так как дожди у нас ходят редко, да и сегодня его не могло быть, значит это... «Слёзы? Но почему она плакала? Не понимаю…»

Крик. Я обернулся в ту сторону, откуда послышался звук, а мгновением позже сдавленное мычание. Побежал туда со всех ног, потому что знал, что это была Эйри, но когда я забежал за поворот, то обнаружил только придавленную у небольшого деревца землю да пустую сломанную корзинку Эйри.

Этой ночью мне не спалось. Ладони неумолимо чесались, но я ничего не мог сделать с этим. Я посмотрел на них. Слабое свечение теперь походило разве что на свет маленькой свечки, да и тепла больше не было. Чёрная кровь от расчёсанных ран уже засохла, покрывшись корочкой.

Я думал об Эйри. Сегодня я позволил украсть её. Неизвестно кто и неизвестно куда забрал мою Эйри, с которой я дружил очень давно, по моей вине. А что скажет её мать, которой теперь некому оставить своих оставшихся детей?

Нет, к ней нельзя было идти. Я должен найти Эйри, во что бы то ни стало. И я найду, надеюсь.

Вода в Дондуре этой ночью была ледяной. Я вновь посмотрел на ладони. Теперь они светились тёплым красным цветом, от них шло приятное тепло, как в обычные летние дни, и желание расковырять до костей все кисти, чтобы найти причину желания расчесать их до крови снова, исчезло, но появилось нечто новое: светящиеся капельки оранжевого цвета. Я опустил руки по локоть в реку, и она зашипела. «Живой огонь? Но откуда во мне мог появиться живой огонь? Я, наверно, что-то путаю, и вообще мне всё это снится», думал я. Во мне действительно был живой огонь и появился он тогда, когда я поддался сильным эмоциям из-за приятного запаха моей спутницы. Вот чего испугался торговец Миджулин: живого огня.

В легендах говорилось, что живой огонь тёк в жилах Тлеющих Рыцарей и их потомков мужского пола. Его нельзя было как-то призвать, это был дар Бога, который не каждый мог принять. Не все предки справлялись с силой огня, чаще всего они погибали от невыносимых мучений, связанных с выходом огня наружу непосредственно через руки. Всех, кто был наделён этим даром, отправляли в королевские казармы, чтобы научить юных избранников правильно обращаться с их даром, после чего владельца силой учили боевым приёмам с мечом и щитом, луком, жезлами и посохами или волшебными талисманами, с помощью которых можно было творить различные чудеса. После успешного обучения всех учащихся выводили на арену, чтобы отсеять тех, кто недостоин стать Тлеющим Рыцарем. После боя редко оставалось больше одного или двух кандидатов. Ну и наконец, облачение.

Если это был волшебник или чудотворец (которых часто называли «клириками»), то ему выдавалось белое одеяние и серебряный обруч с белым камнем посередине; если юноша предпочитал лук и стрелы, то ему выдавались лёгкие зелёные доспехи, колчан из прочной шкуры оникора с полным запасом кристаллических стрел; ну а если кандидат выбирал оружие ближнего боя, то после победы над противниками ему выдавались средние по весу и отличные по прочности чёрные доспехи с пепельным плащом, на котором он мог при желании отобразить узор, чёрный меч и щит в виде вытянутого лепестка тюльпана.

После обряда посвящения устраивался большой пир, а потом новоиспечённый Тлеющий Рыцарь отправлялся выполнять военные поручения Пепельного Короля, который после службы мог даровать свободу Рыцарю, после чего тот мог путешествовать по миру в поисках приключений либо остаться на территории Империи и заняться увеличением количества претендентов в новые Тлеющие Рыцари.

Но я не мог понять, откуда во мне мог взяться живой огонь. Родителей я лишился ещё будучи маленьким мальчиком и теперь не помнил даже их внешности. В моей голове жужжали тысячи вопросов, но ответов, как всегда, почти не было.

 Белоснежная луна была высоко в ночном небе, маленькие кинлики пели на деревьях свои таинственные песни, деревья громко переговаривались, шелестя листьями в тени домов, подул прохладный ветер, но я был уже не здесь, а глубоко во снах, бежал спасать прекрасную Эйри; маленькие огоньки на моих ладонях весело плясали свои замысловатые танцы, и лишь одиноко сидящий на моей руке ворон внимательно наблюдал за каждым их движением...

Свиток 2

Прошло уже несколько дней с тех пор, как Эйри была похищена. Я искал её всюду, но она словно испарилась.

Это было бремя отчаяния. Бродя по улицам, всматриваясь в лица прохожих, я надеялся увидеть Эйри снова, но всё было тщетно. Стража отказывалась слушать меня, да и глупо было обращаться за помощью: кто поверит оборванцу? День и ночь смешались для меня воедино: я бродил, падал от обессиливания, поднимался и опять продолжал бесконечные поиски. Жуткая чесотка в ладонях прекратилась, но теперь мой дар обременил меня новыми заботами: нужно было хранить кисти под слоем грязи, чтобы стражники не заметили признаков наследника живого огня. Я уже знал, что меня ждёт, но прежде нужно было отыскать Эйри и доставить её домой, к её семье…

За время своих поисков я сильно исхудал, хоть и до этого был достаточно тонок. Одежда висела на моих обтянутых кожей костях как на пугале, сквозь покрытые грязью волосы смотрели два неутомимых серых зрачка, руки не отказывались слушаться, свесившись вниз, как два висельника, и только ноги мои продолжали своё вечное путешествие, ведя неизвестно куда. Со стороны я больше походил на воскресшего мертвеца, чем на самого бедного и несчастного юнца, который проморгал своё единственное утешение в этом мире, свой последний лучик света во тьме…

И так продолжалось изо дня в день, от пробуждения до очередной потери сознания… Я шёл за Эйри, и это вечное путешествие частично изменило меня. Теперь я не чувствовал ни голода, ни страха перед смертью: прохожие удивлённо смотрели на «героя», когда тот переходил через оживлённую дорогу, по которой носились лорганы. Я шёл мимо патрульных, которые то и дело косились на меня и угрожали вздеть на пику, если сейчас же не уберусь с улицы… Я лишился всех чувств, которые когда-либо испытывал, и теперь я продолжал блуждать только с одной целью: увидеть изумрудные глаза, вдохнуть чудесный запах вишни и вернуть украденное «сокровище» туда, где оно должно быть…

И вот после очередной потери сознания я снова пробудился. Очнулся, назло этому миру и самой смерти. Пахло очень противно, и я, сморщившись, стал осматриваться. На этот раз это была лужа около входа в канализацию. Опираясь на старую серую стену, поднялся и посмотрел вверх. Бледное, как моё лицо, солнце всё так же спокойно висело в небе. В голове кружилась одна единственная мысль: «Сколько ещё?..».

На этот раз на улице было странно тихо. Я протёр уставшие глаза. Приятное тепло, исходившее от грязи, ненадолго напомнило мне о вечерах, когда я приходил после тяжёлого дня и грелся у горящего огня под моим мостом. Я невольно улыбнулся. Это было так давно, хотя я уже не могу сказать, как давно…

На улице было пусто, хотя солнце висело уже достаточно высоко. Окна домов были закрыты или заколочены досками. Впервые за всё время я почувствовал тревогу. Никогда ещё город не казался мне настолько мрачным. Но я продолжил свой путь.

Я шёл, ничего не замечая под ногами. Взор мой был направлен лишь вперёд, ноги медленно несли меня по улице, и, казалось, я уже вошёл в свой привычный ритм, но всё равно что-то во мне кричало мне: «Беги! Прячься! Спасайся!». Что-то было не так во всей этой тишине, что-то не давало мне спокойно бродить в поисках Эйри…

Как бы я ни старался подавить чувство тревоги, оно только росло и росло, делая мои шаги уже не такими уверенными, как прежде. Из всего, что было прочитано мной в городской библиотеке до моей трагедии (именно оттуда и все познания о Тлеющих Рыцарях и не только о них), я не мог припомнить ничего, что могло бы описать это странное явление.

В центре площади, в которую я забрёл, стоял фонтан в виде скрещённых лезвиями вниз мечей, а из наверший текла прозрачная вода. Заглянув в воду, я не увидел там даже своего лица: только лишь сквозь чёрные, застывшие от грязи, волосы виднелись две сияющие серые точки. Нужно было смыть грязь с лица. Сложив руки лодочкой, я опустил их в холодную воду. Та в ответ зашипела. Оставив свои руки под водой, я спокойно наблюдал за тем, что ещё некогда мог посчитать бы чудом: вода в холодном фонтане медленно нагревалась от огня, который тёк по моим венам, будучи смешанным с моей кровью.

Всё это походило скорее на сон, странный, очень странный сон, который мог длиться целую вечность, если бы не дождь, который вырвал меня из застывшего состояния. Я не заметил, как чёрные тучи закрыли небо и спрятали солнце.

Дождь вырвал меня из забвения, которым я наслаждался. И только сейчас, проснувшись и вернувшись в реальность, я увидел всю картину в целом: одинокий, грязный и обессилевший, я старался вернуть то, что никогда уже не верну. Печаль разъела мою душу настолько, что я слепо бродил по улицам, подвергая себя стольким опасностям. Опустив голову вниз, я смутно видел себя в отражении водной глади фонтана: изнеможенный голодом, я походил на скелет в лохмотьях, но с великим даром в жилах. Грязь струйками текла вниз, и теперь видны были не чёрные, а белые волосы на голове, серую кожу на лице и слегка заострённый нос. Глядя в отражение, я не узнавал себя. Внезапно что-то дёрнулось внутри, и я заплакал. Впервые в жизни я плакал, одиноко свернувшись под фонтаном в центре одного из тысячи городов живого пепла, не зная, что делать и куда идти…

Дождь кончился. Прошло, наверно, с час или больше времени, прежде чем слёзы во мне иссякли, но вместо облегчения, которое я должен был почувствовать, во мне вспыхнула ярость. Этот мир забрал у меня абсолютно всё и наверняка думал, что я сдамся. Но это не так. Я не паду духом. Никогда. Я научился выживать в самых ужасных условиях и ничто не сломит меня. Я сильный. Я…

Странный стук силой выдернул из моих мыслей и вернул меня в мир яви. На ладонях у меня плясали огни, а по одежде ползали огненные языки. Я испугался, что во время утешения случайно поджёг себя, но мгновением позже понял: я не чувствую жара. Огонь медленно полз по моей изорванной рубахе, не причиняя вреда, по остаткам штанов и по ногам. Я достал свой золотой кинжал, который всегда носил при себе. Огонь быстро захватил рукоять, пронёсся вихрем по лезвию…

Снова этот стук. Я медленно повернул голову в сторону…и замер от страха. На другой стороне фонтана стоял некто в чёрном доспехе, в чёрном шлеме и со щитом в руке… «Тлеющий Рыцарь!» — сообразил я и от испуга у меня по спине пробежал холодок. Он смотрел на меня красными точками, которые сильно выделялись среди чёрного цвета. Забрало было поднято, но я всё равно не смог разглядеть его лица, да и сейчас мне было не до этого, ведь здесь, в самом центре города, я увидел воочию настоящего Тлеющего Рыцаря!

Чувство страха росло во мне вместе с чувством восхищения: чёрный, как сажа, шлем имел решётчатое забрало, которое должно было закрывать всё лицо, а на самом верху восседала голова ворона, поддерживаемая двумя рогами; лежащие одна на другой пластины из чёрной стали, на краю каждой из которых были выгравированы странные символы, образовывали наплечники; доспех и поножи были тоже из чёрной стали, а за спиной виднелся стекающий, словно мёд с ложки, плащ из пепла… И как бы ни был прекрасен этот Тлеющий Рыцарь, он был не менее опасен, особенно для меня.

— Простите, господин Тлеющий Рыцарь, вы не видели где-нибудь девушку с белыми волосами и зелёными глазами? — спросил я, но тот продолжал приближаться ко мне, не издав ни звука в ответ.

Вдруг во мне вспыхнул страх: кисти моего мрачного собеседника вспыхнули ярким рыжим пламенем и, мгновенно потухнув, потянулись ко мне…

Я бросился бежать. Но, к моему несчастью, силы давно покинули моё тело и, как только я завернул в узкий переулок, тут же упал. Перед глазами плясали искры самых разных цветов, ноги отказывались совершать какие-либо движения, словно они были сделаны из камня. Кое-как опёршись руками о землю, я надеялся, что Тлеющий Рыцарь потерял меня из виду из-за того, что я быстро забежал за угол, но отчасти я понимал, что это не так. Нельзя просто убежать от Тлеющего Рыцаря, потому что они всегда добиваются намеченной цели. Нельзя просто скрыться от Тлеющего Рыцаря, потому что, как гласят легенды, внутренний огонь всегда подсказывает им дорогу…

Так и сейчас, я надеялся на чудо, хотя понимал, что мне не скрыться от моего преследователя, что проще, намного проще было бы остаться там, около фонтана Скрещенных мечей, и принять свою судьбу. Но я всё же пытался бороться с ней, возможно, потому, что я боролся всю свою жизнь…

Ну вот, снова стук его стальных сапог по каменной дороге… Я перевернулся на спину и стал ждать. Минуты для меня длились часами, пот стекал по моему лбу от напряжения, а самого меня колотило от одной только мысли, зачем самому Тлеющему Рыцарю понадобился я… Вот он вышел из-за угла и остановился. По его чёрным стальным перчаткам ползали оранжевые руны, но я не понимал их смысла. Он подошёл ко мне, схватил за правое предплечье и потянул вверх. Когда мои глаза оказались напротив его, он на мгновения замер. Мне показалось, что в его красных немигающих зрачках промелькнула жалость, но я откинул эту мысль, потому что Тлеющие Рыцари не знают ни жалости, ни сострадания… Я поднял голову вверх. Не знаю зачем. То ли от желания убедиться, что он держит меня крепко, то ли для того, чтобы взглянуть на солнце…

Внезапно меня пронзила ужасная боль, которую я никогда прежде не испытывал. От неожиданности и боли я закричал так громко, как только смог. Казалось, в соседнем городе живого пепла можно было услышать мой крик. Но и на этом мои страдания не закончились. Новая волна боли пронзила моё тело, и я потерял сознание…

Свиток 3

«О, Эйри, где же ты? Я так устал искать тебя в этом проклятом городе…

Знала бы ты, как я снова хочу тебя увидеть, почувствовать на ветру этот почти забытый запах спелой вишни, заглянуть в твои прекрасные зелёные глаза, крепко обнять и никогда не отпускать…

Где бы ты ни находилась, я надеюсь, что тебе тепло, что ты не голодна и не мучаешься от жажды… Где же ты? Пришли мне хоть какую-нибудь весточку, дай хоть какой-нибудь знак того, что с тобой всё в порядке…

Знала бы ты, через что мне пришлось пройти, видела бы ты эти красные глаза… Нет, не стоит. Тебе не стоит испытывать этот ужас, через который пришлось пройти мне, нет. Ты создана не для этого. Ты создана для счастья, бесконечных садов и огромных лугов со всевозможным количеством видов разных цветов… Ты создана для солнца, для чистого неба и ярких звёзд…

Где же ты прячешься, Эйри? Неужели я так смутил тебя тогда, в той палатке торговца, своим неожиданным признанием и почему ты плакала, глядя на мои кисти? Неужели ты знаешь, что уготовила мне судьба-злодейка?..

Эйри, если мы когда-нибудь ещё увидимся, то на этот раз я никуда не отпущу тебя, я никому не дам забрать своё счастье, я…»

Звон колокольчика, ровный и чистый. Я медленно открыл глаза. В комнате, где я проснулся, всё было белым, словно в раю. Но что-то было не так. Я был здесь не один. Где-то сбоку шуршало шёлковое одеяние…

— О, а мы уже боялись, что ты не очнёшься!

Повернув голову в сторону голоса, я увидел мужчину в белой мантии и с серебряным обручем на голове… Он повернул голову куда-то в сторону:

— Дерри, будь добр, сообщи господину Стиллуну, что наш юный друг уже проснулся.

«Дерри? Стиллун? Кто они? И где я сам?» С этими мыслями я, опёршись на локти, приподнялся, чтобы осмотреться, и тут же меня пронзила боль от плеч до самых пят, а в глазах заплясали огни…

— О, нет! Пока слишком рано! Тебе ещё нельзя вставать! Процесс выздоровления ещё не окончен. Пожалуйста, не делай резких движений, иначе лекарство будет поступать не в те органы, и тогда ты не сможешь пережить даже первого практического занятия!

«Что? Как оно поступает? Какие ещё практические занятия?» подумал я. Словно прочитав мои мысли, мужчина поднял пучок разноцветных трубочек так, чтобы я мог их увидеть. Один конец их пропадал где-то внизу, а другой…

Я в ужасе медленно потянул руку к своему животу…и наткнулся на что-то твёрдое, что уходило в центр меня. Поймав мой встревоженный взгляд, мужчина в белом извлёк откуда-то из-под мантии чёрный предмет, похожий на колокольчик, и забормотал что-то неразборчивое. Через мгновение колокольчик засветился, боль исчезла, а по моему телу начало разливаться тепло, и я решил прикрыть глаза. Впервые в жизни я чувствовал себя в безопасности, в тепле и мог быть уверен, что голодным не останусь...

Но всё это длилось не больше минуты, которая для меня показалась целыми часами: послышались голоса, а через пару мгновений вошёл Дерри, за ним показался Стиллун, который был неприятно оживлён. Он снял чёрный плащ, и я сильно удивился: на вид ему было всего лишь около ста лет, в таком возрасте порождения пепла считаются ещё достаточно молодыми, чтобы иметь высокие чины где-либо вообще.

— Где он, покажите мне его! — требовал он. — Покажите его немедленно!

Он мотал головой из стороны в сторону, видимо, ища меня среди других несчастных. На лице его было словно написано, что он ждал слишком долго, пока я, наконец, очнусь. Дерри встал около моей кровати и показал пальцем. Стиллун сразу же успокоился, лицо его смягчилось, на нём отразилась жалость.

— Господин Стиллун, — сказал клирик, как я уже успел сообразить, — как вам известно, этот юноша пролежал без сознания больше недели, но теперь, когда он снова с нами, вы можете познакомиться с ним лично. С этими словами он поклонился и пригласил Дерри выйти вместе с ним. Тот без колебаний вышел.

— Что ж, — начал мой собеседник. — Меня зовут Стиллун. Я — один из четырёх мастеров Замка Даркиресса, обучающих благословлённых богом огня Финироаэлем таких, как ты. А как зовут тебя?

«Это что, шутка? — подумал я, — Да он одет, скорее, как патрульный солдат, чем как мастер из самого Замка Даркиресса!»

— Н… Намор.

— О, так тебя удивил мой вид, правда? Обожаю удивлять новобранцев, это так забавляет! Что ж, Намор, единственное, что я могу тебе пожелать, так это скорейшего выздоровления. Как только ты поправишься, тебя ждут постоянные тренировки. Так что готовься.

Последнюю фразу он произнёс как вызов, и я, делая вид, что ещё не совсем понимаю смысл его слов, наморщил лоб. Он фыркнул себе под нос и вышел.

С тех пор, как я последний раз видел Стиллуна, прошло около двух недель. За это время господин Дитон (так звали клирика) вместе с Дерри выходили меня и поставили на ноги. То, что текло по трубочкам прямо мне в живот, имело одно общее название — эстис, имеющий сильные целительные свойства.

Завтра за мной явится господин Стиллун примет меня к себе в ученики. Конечно же, у меня не было выбора. Если бы я отказался, то меня отдали бы на съедение крикерам. Я не знал, кто это, но подумал, что наверняка кто-то страшный и свирепый, поэтому лучше будет, если я соглашусь.

Но мастер Стиллун так и не пришёл. Перед уходом Дитон дал мне маленький флакончик оранжевого цвета и сказал: «Выпей содержимое этого флакона, если почувствуешь, что начинаешь терять сознание». Его слова показались мне странными, но флакончик я взял.

Оказавшись вновь на улице, пусть и в Замке, я сразу вспомнил своё блуждание по городу и вдруг почувствовал, что не хочу оставаться ни минуты более один. Я постучал в дверь, но никто не ответил. Постучал ещё раз и чуточку сильнее, но вновь ни единого звука не донеслось из-за стены. Тогда я просто повернулся к двери спиной и, обняв себя, зашагал по покрывшимся так рано инеем булыжникам. Холод в этом году застал врасплох весь жаркий север, лишив фермеров как минимум половины урожая, а скотоводов — значительного количества еды для животных. Я вздохнул. Вокруг не было ни души. «Совсем как в тот день, — подумал я. — Не хватает только того Тлеющего Рыцаря...».

Чтобы зря не мёрзнуть, я решил пройтись по территории замка Даркиресс. Сверху он, наверно, выглядел бы как неправильный шестиугольник, по крайней мере, я насчитал шесть башен, соединяемые высокой стеной из странного гладкого на ощупь камня. Также на территории замка имелось четыре разные гильдии, расположенные квадратом так, что у каждой из них была своя башня. Молящийся пепельный чёрного цвета на белом флаге, очевидно, был знаменем клириков; фолиант на знамени синего цвета принадлежал чародеям; рука с огнём на открытой ладони свидетельствовала о том, что это была Башня Пиромантии и, наконец, самое простое знамя, взглянув на которое было ясно, что здесь находится Башня Меча: два горящих скрещённых клинка на чёрном знамени.

Они все также были соединены между собой стеной. В передней (и, возможно, в задней тоже) части есть ворота. Они были открыты. Я, до сих пор сжимая в руке флакончик, решил зайти внутрь, про себя отметив, что очень уж странно полное отсутствие кого-либо в замке, но ведь всё-таки кто-то за мной наблюдал. «Может, он прячется?»

Миновав ворота, я зашёл в первую попавшуюся дверь и оказался в большом, просторном зале. Внутри было тепло. У дальней стены тихонько потрескивал камин. На стенах висели знамёна всех четырёх гильдий. Посередине стоял длинный стол со стульями. На нём горели свечи и стояли блюда невообразимой красоты, от которых так приятно пахло, что у меня чуть не свело желудок. «Совсем неудивительно, — подумал я. — Ведь я не ел уже... Сколько же я не ел?» Но времени на раздумья не было, потому что мои глаза видели кирпичи свежего лорзона, продондов, купающихся в лужах соуса, запечённых в собственном соку юнголинов с лимонами в глазах, вина разных сортов... Мой желудок требовал откусить хоть кусочек, и я не смогу ему отказать. Отрывая кусок мяса одной рукой и поднося кувшин с вином другой, я уже не мог себя контролировать. Я ел, ел и ел...

Очнулся я на столе, окружённый пустыми подносами и кувшинами. Голова была тяжелее, казалось, тысячи замков, а живот болел так, словно его проткнула тысяча мечей. Я попытался подняться, но тщетно. Лишь кое-как приподняв голову, я почувствовал, как тошнота подступила к горлу. «Но ведь нельзя же держать всё, — сказал я себе. — Рано или поздно само вырвется», поэтому я перевернулся сначала на бок, а потом на живот и, корчась от боли, меня вытошнило мясом и вином прямо на пол. Сразу стало легче.

Держась одной рукой за стену, а другой, держа оранжевый флакончик, я встал на ноги. Голова кружилась так сильно, что я не удержался, и меня вытошнило ещё раз. Несмотря на тепло во всём зале, меня пробила дрожь. Ползя на четвереньках, я добрался до камина и рухнул около него, почти у самых углей. Они красиво переливались оранжевым цветом, таким же, как и мой флакон. Я взглянул на него. Теперь его цвет был более контрастным и излучал он больше света, чем обычно.

Я прикрыл глаза. Передо мной пролетело всё, что я помнил за последнее время: серый фонтан, отражение в воде, золотой кинжал, обвиваемый огнём... Точно! Кинжал! Я быстро запустил руку под то, что на меня надели в Башне Клириков, но, хоть я и знал это заранее, не нащупал привычной рукоятки.

«Что ж, зато я живой, пусть и без оружия, там, где ни один в мире враг меня не найдёт, если я вообще кому-то могу стать врагом» — подумал я.

Прошло немало времени, прежде чем я всё-таки почувствовал, как тепло возвращается ко мне. То странное ощущение со времени прибытия в зале усилилось тысячекратно, и поэтому я не мог даже вздремнуть. Каждый шорох, казалось, нёс в себе нечто враждебное за то, что я нарушил одиночество пространства.

Иногда некоторые движения мы делаем неосознанно, как будто не мы управляем нашим телом, а кто-то другой, и потом не можем объяснить, зачем мы сделали это. Это происходит так же незаметно для нас, как если бы мы что-то делали по привычке: сделал и даже не заметил, как. Так произошло и сейчас со мной: я медленно поднял глаза на единственный угол потолка, на который мог смотреть, не двигаясь. Он был скрыт во тьме, но, казалось, сама эта тьма таит в себе что-то, что могло наблюдать за мной.

Я начал вглядываться. Сначала я не мог ничего разглядеть, но спустя некоторое время тьма начала чуть-чуть отступать, и я уже различал серые кирпичи в стене. Но самый угол оставался неразличим. И тут произошло то, что, возможно, могло бы объяснить это преследующее ощущение: на долю секунды мне показалось, что там, в самой тьме того угла, моргнули два красных глаза, совсем таких же, как и у того Тлеющего Рыцаря! Хотя, возможно, это были лишь искорки, вылетающие время от времени из камина да моё воображение, но эффект был настолько пугающим, что я не мог просто продолжить лежать и захотелось просто убраться отсюда, закрыть дверь и оставить все свои страхи за ними.

Чтобы убедиться, что мне действительно просто привиделся кто-то в углу, я встал и потянул руку к костру, чтобы достать небольшой уголёк и бросить его в нужном направлении. Про себя я отметил, что огонь не причиняет мне вреда. Маленький кусочек угля лежал на моей ладони, переливался на ней. Я сжал кулак, послышался лёгкий треск. И вдруг меня охватило пламя! Огонь разнёсся по мне в мгновение Ока, не причиняя вреда ни мне, ни моей одежде.

Я почувствовал небывалый прилив сил! Казалось, я прямо сейчас мог свернуть горы, обежать все два мира, и это было бы тысячной долей от того, что ещё можно было сделать! Но вместе с силой во мне проснулось головокружение. Меня шатало, словно колокольчик в руках клирика, возможно, от перегрузки, и тут я понял, что имел в виду Дитон, когда дал мне флакончик: в глазах всё расплывалось, в голове мутнело, а ноги стали как ватные. Я упал на четвереньки и начал водить руками по полу в надежде случайно наткнуться на флакон. Но тщетно. Лишь за несколько мгновений до потери сознания я повернул голову в сторону и слегка ухмыльнулся: в метре от меня сидел кто-то (мутность в глазах не позволяла точно описать его) и смотрел на меня красными глазами. «А ведь я заметил тебя!» — подумал я, прежде чем провалиться в бездну беспамятства.

Свиток 4

« С овершенно иной мир. Я летел на гигантском чёрном вороне, осматриваясь вокруг в поисках места для посадки. Вокруг было очень ярко, не так, как в наших серых землях: внизу простирался почему-то зелёный лес, а вверху — бесконечное синее небо.

Вот и небольшая полянка. Ворон приземлился прямо посередине, на зелёную траву, а после отошёл в сторону, чтобы я развёл костёр, и обернулся чёрным конём с седельными сумками и щитом в виде тюльпана. Я решил развести костёр. В лесу, если не считать странных звуков вокруг, было довольно спокойно. Подойдя к одному из деревьев, я заметил гнездо. Оттуда доносился писк. Очень захотелось заглянуть в него. Как только я взобрался к гнезду поближе, увидел, что там попискивали какие-то розовенькие комочки с желтыми клювиками.

Слезая с дерева, я вдруг понял, что-то было не так: опять появилось ощущение, будто кто-то наблюдал за мной. Как только я слез с дерева, осторожно положил руку на левое бедро и ощутил рукоять меча. Только сейчас я заметил, что был одет в комплект лёгкой брони: поверх кольчуги была надета кожаная рубаха, выкрашенная в чёрный, причём сидела она на мне отлично; пепельный плащ стекал медленно так же, как и у того стоявшего у фонтана Тлеющего Рыцаря; наручи из крашеной чёрной кожи был обмотан вокруг правой руки, а на левой — стальная перчатка до локтя; на ногах были кожаные сапоги и поножи со стальными наколенниками. На правой стороне висел мой золотой кинжал.

Я услышал свист, но едва успев поднять голову, почувствовал толчок в грудь. Это была стрела. В недоумении подняв голову, я обнаружил, что был окружён обитателями этого мира — людьми. Их было трое. Лица были скрыты плотными масками. Двое держали луки с натянутой тетивой, а третий просто стоял. Стрелки выпустили стрелы, и те вонзились в меня по оперение.

Я упал. Но не на мягкую траву, а в чёрную бездну, с которой я, наверно, ещё не раз встречусь...»

—Od uoy kniht eh lliw ekaw pu?

—I od ton wonk. On, ylbaborp...

—Dieton dias taht eh dluohs ekaw pu, hguohtla I osla od ton uoy eveileb ni ti...

—Kool! Eh devom!

—Era uoy erus? Od ton uoy kniht?

—Sey, eh yletinifed devom! Llac Dieton, eh swonk tahw ot od.

Стук железа о камень. Голоса. Я снова здесь, в Башне Клириков, в мягкой постели одной из многочисленных комнат. Тепло разливалось по всему телу, только сейчас не было никаких трубочек и заклинаний. Было просто тепло.

Однако движения давались с большим трудом. Казалось, будто я был в самых тяжёлых на всём бледном свете доспехах. Я хотел было приподняться, но кто-то прямо над самым моим ухом прошипел, словно змея:

—Eil, elttil pmiw. Uoy dluohs ton eb ereh. Uoy era ton yhtrow fo eht tfig fo Erih. Uoy era kaew.

Я не понял значения этих слов. Я даже не знал, на каком это было сказано языке. Но, тем не менее, продолжил подниматься: в разговоре я услышал имя Дитона, и теперь у меня была масса вопросов к нему, на которые он, несомненно, должен ответить...

Тяжёлая стальная перчатка, лёгшая мне на лоб, прислонила мою голову к подушке, а другая закрыла мне рот. Я начал задыхаться. Перед глазами возникли те два красных огонька в чёрном шлеме, из него текли, словно яд, слова:

—Uoy, ecnacifingisni, woh erad uoy esir niaga dna niaga, gniyebo ylno eht erised ot evil? Uoy od ton evah ot evil. Ouy evah a ecapl ni eht Diov Yellav. Uoy era na tlusni ot ruo dnik.

Казалось, если бы не чудо, то я бы задохнулся, а меня, возможно, признали бы просто умершим во сне, но великий Финироаэль был милостив ко мне — из коридора послышались шаги, а секундой позже я услышал скрип двери и знакомый голос Дитона:

— Evael siht yppahnu nam enola, lakcaj!

— Ae tsuj detnaw ot ekat a resolc kol sih ecaf, Retsaw Dieton...

— Fo esruoc! Ae wonk tahw uoy detnaw ot od, Drenn. A elttil retal Ae lliw mrofni Retsam Stillon tuoba tahw Ae was dna eh lliw ekat eht yrassecen serusaem.

Пепельный, по имени Дренн, повернул голову ко мне:

— Uoy era ykcul, laocrahc. Od ton yrrow, txen emit ti lliw ton neppan.

Сказав это, он, сверкнув глазами, повернулся и вышел.

Дитон подошёл ко мне и спросил обычным, будто ничего не случилось, тоном:

— Как ты себя чувствуешь?

Я, глядя прямо в его зелёные глаза, спросил:

— Что сказал... Дрейн?

— Дренн, один из подмастерьев Башни Меча. Что он сказал? О, не волнуйся, ничего особенного. Расскажи мне, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, кажется. Что со мной случилось?

— Ты потерял сознание от переизбытка энергии. Ты уже не первый раз попадаешь ко мне по подобным причинам. Интересно, как тебе удаётся отрывать подобные вещи в столь юном возрасте?

— Я...я не знаю. Это как-то случайно получается.

Мастер Дитон улыбнулся.

— Но ведь любая случайность — не случайность вовсе, а кусочек Предназначения, не так ли?

Я не знал, что ответить, но, чтобы не показать этого, кивнул.

— Тем не менее, такие открытия слишком опасны для тебя, поэтому я кое-что приготовил.

С этими словами он поднялся и подошёл к двери, а затем пару раз стукнул по ней. Дверь приоткрылась, и Дитон протянул обе руки к тому, кто за ней стоял.

Сначала мне показалось, что на его руке вырос сгусток тьмы. Небольшой, но достаточно тёмный, чтобы бледный солнечный луч из окна не смог хоть как-то осветить его. И только когда Дитон опять вернулся на своё прежнее место, я смог разглядеть перья, острый клюв, бритвенно-острые когти и чёрные, лишённые зрачков, глаза.

— Знакомься, это — Клеравервен. Он будет оберегать тебя от... нежелательных или преждевременных открытий.

— Привет, Клер.

Ворон открыл клюв и, вопреки всем моим ожиданиям, произнёс вполне различимые слова:

— Пр-р-ривет, Намор-р.

Я ошеломлённо посмотрел на Мастера Дитона. Тот ухмыльнулся и посадил птицу около окна.

— Клеравервену уже очень много лун. Его мне даровал ещё мой Мастер... Ах, не помню его имя. Ну, не важно. — Старый клирик подошёл ко мне и протянул руку. — Хватит лежать, тебе пора на занятия!

— На занятия? — спросил я.

— Да. Тебя уже давно все ждут.

С помощью мастера я встал с постели. Меня слегка покачивало, но больше удивило следующее: вместо того, что я носил раньше, на мне были лёгкая кожаная куртка, штаны и ботинки, причём вся одежда была настолько лёгкой, что я, будучи под одеялом, ни за что бы не поверил, что я уже одет.

За дверью меня ждал Мастер Стиллун. Он ничего не сказал, а лишь пошёл куда-то по тёмным, как сама ночь, коридорам, изредка освещаемыми одинокими факелами, которые, как предполагалось, должны гореть вечность, и я, дабы опять не потеряться, пошёл за ним.

Дойдя до одной из железных дверей, Мастер Стиллун поманил меня к себе и прошептал:

— Сейчас мы находимся в части замка, за которую отвечает Мастер Сиар. Предупреждаю: старик прожил очень много лет, так что он... скажем, немного раздражителен, особенно когда кто-то позволяет себе отвлекаться. Бьюсь об заклад, он — самый старый из всех ныне живущих пепельных Мастеров. Он является Мастером Гильдии Пиромантов не только в нашем городе, так что постарайся проявить хоть чуточку уважения, ладно?

Я кивнул.

— Вот и славно. Поскольку мне нужно спешить по важным делам, а представить тебя остальным ученикам хоть как-то нужно, то это сделает он.

С этими словами он постучал по двери. Звук был тонкий, поэтому я сразу понял, что Мастер Стиллун был в железных перчатках. Сперва было тихо, но со временем в тишине начало еле-еле различаться недовольное бормотание и кряхтение. Дверь со скрипом открылась, и на пороге появился Мастер Сиар: то, что я принял за светлую часть одежды, оказалось белой бородой, доходившей ему до пят и лишь самым кончиком касающейся пола; ростом он был на полторы головы выше Мастера Стиллуна...

— Кто здесь? — эхом раскатилось во тьме.

— Мастер Сиар, это Мастер Стиллун, из противоположной башни...

— А-а-а-а, Стиллун! Снова нужен новый запас огненного порошка, чтобы «меч острее был, да цель легко пронзил»? — с усмешкой в голосе прогромыхал Мастер Сиар.

Даже в кромешной тьме было видно, как щёки Мастера Стиллуна вспыхнули, а потом медленно потухли.

— Нет. Я здесь, чтобы представить вам нового ученика. Намор, подойди поближе.

Я встал перед новым учителем и хотел было предложить факел, чтобы тот смог разглядеть меня, но стоило мне только подумать об этом, как тьму разорвал маленький огненный шар, парящий над старой ладонью. Для меня это было совсем неудивительно, — я знал, что он так может — но всё же лёгкое восхищение почувствовал.

— М-м-м, — протянул мастер. — Очень любопытно...

— Правда? Отлично. Что ж, раз я здесь больше не нужен, то, пожалуй, могу уйти. Всего доб...

— Нет, погоди. У меня есть для тебя поручение. Не мог бы ты отнести это письмо Мастеру Дитону и вот этот мешочек Мастеру Кебро?

— Это важно?

Он подался к старому мастеру и что-то прошептал ему, на что тот ответил:

— Ничего страшного. Наш особенный ученик может и подождать. Сделай, пожалуйста, как я сказал.

Мастер Стиллун фыркнул.

— Ладно.

Он взял небольшой мешочек и письмо и пошёл дальше по коридору, оставив меня наедине со старым мастером.

— Что ж, Намор, заходи. Я только начал урок.

Свиток 5

Войдя в кабинет, я удивился темноте внутри: кругом царил такой мрак, что я почти сразу заметил шесть пар красных зрачков, смотрящих точно на меня. Я вспомнил глаза того, кто наблюдал за мной в зале с камином, а мгновением позже старый мастер подтолкнул меня вперёд:

— Не удивляйся, что здесь так темно, — сказал он. — Вы, будущие Рыцари, должны уметь видеть в темноте не хуже, чем при свете солнца, так что глаза твои должны уметь быстро привыкать к темноте вокруг.

Действительно, сразу после его слов я смог рассмотреть всех сидевших и даже присмотрел и себе местечко у стены рядом с одной из пар красных глаз. Кабинет, в который меня привели, был небольшим, но вмещал в себя три ряда по два стола и немного места между столами учеников и столом учителя.

— Познакомьтесь с нашим новым учеником, его зовут Намор — представил меня Мастер Сиар. — Он из дома... из какого ты дома, Намор?

Я опустил голову. Не зная, что ответить, я просто молчал.

— Намор, из какого, я спрашиваю, ты дома?

Мне стало ещё хуже. Раньше я с лёгкостью относился к тому, что у меня нет ни родителей, ни близких, ни дома, ни крова, если, конечно, не считать то укрытие под мостом. Скорее всего, мне было попросту не до этого. Но сейчас, когда мне вдруг понадобилось знать о них, родителях, я ничего не мог сказать, кроме правды.

— У меня нет дома, — прошептал я.

— Что? Повтори погромче, пожалуйста, я не слышал, что ты там себе пробубнил под нос.

Я уже чувствовал на себе недовольные и озлобленные взгляды, слышал тихое перешёптывание, которое прокатилось по классу волной. Но ничего не поделаешь, и я, закрыв намокшие глаза, повторил:

— У меня нет дома. И родителей тоже нет. Совсем никого.

Открыв глаза, я знал, что увижу полные презрения лица, и потому повернул голову в сторону мастера. Его белая борода шевелилась — вероятно, старик в задумчивости поглаживал её. Постояв так ещё немного, он сказал:

— Ну что ж, Намор. Если память моя ещё крепка, то я не припомню ни одного Тлеющего Рыцаря, который оказался бы в твоём положении. Но ведь должен же кто-то быть первым, не так ли? — проговорил Мастер, а потом добавил: — Зато теперь у тебя будет семья: здесь, за партами, — твои братья, а мы, Мастера, будем твоими отцами, да?

Я кивнул, хотя в темноте вряд ли он увидел это. Он хлопнул меня по плечу и пригласил присесть за стол. Я послушно сел. Горечь мгновенно прошла, и теперь в голове моей звучали его слова: «Зато теперь у тебя будет семья: за партами — твои братья, а мы, Мастера, будем твоими отцами, да?» Я улыбнулся и отметил, что последний раз улыбался только Эйри, там, в шатре какого-то торговца.

Бремя обучения легло на меня прежде, чем я смог это понять, а его тяготы сломили во мне меня прежнего ещё тогда, в кабинете старого Мастера Сиара, когда я сел за стол и стал впитывать знания, накопленные веками, если не тысячелетиями. За предыдущим днём приходил следующий, месяцы сменяли друг друга, годы протекали медленно, а я всё посещал четырёх мастеров: то Мастера Стиллуна, который обучал нас стрельбе из лука, обращению с мечом и скрытности, время от времени показывая в подвалах замка Даркиресса захваченных в плен людей. Также в одном залов, сразу после комнаты допросов, находиться зверинец, в котором дрессировались наши ездовые существа, и там же находилась комната Страха, в которой мы учились бесстрашию.

Дальше был Мастер Дитон, обучающий правилам творения чудес и уходом за талисманами; Мастер Кебро, волшебник и Мастер Сиар, старый пиромант.

Учился я, несмотря на своё происхождение, отлично. Остальные учащиеся отставали и потому ненавидели меня. Я видел это, но никак не реагировал, ведь к ним я ничего не чувствовал.

Жили мы в казарме, похожей, скорее, на двухэтажный домик. В подвале, который был заперт, находилась оружейная, на первом этаже были кухня, уборная и комната для прислуги, а на втором — комнаты для учеников, капитанов учеников и подмастерьев. Лучшие комнаты доставались подмастерьям, средние по удобству принадлежали капитанам учеников и самые простые — нам, ученикам.

Но была ещё и отдельная комната в конце коридора, в которую никто никогда не входил и о которой говорили лишь шёпотом. Мы не знали почему, но у всех было такое ощущение, будто там, за дверью, находиться какая-то ужасная тайна, которая перевернула бы всё: историю Тлеющих Рыцарей, отношение пепельного народа к ним и тому подобное.

Однажды в один из холодных летних дней, когда ночи были ясные, а Луна своим свечением разрывала на части тьму, я лежал в своей постели, измученный тренировками, и думал об оружейной и о той самой загадочной комнате. Эта таинственная загадка приковывала к себе даже спустя столько лет тем, что она была так близко, но в тоже время нам запрещалось входить в неё ни под каким предлогом. Кто там живёт? За всё время ни я, ни один из учащихся ни разу не видел, чтобы кто-то входил или выходил из неё.

Я перевернулся на бок. На окне, сидя ко мне спиной, спал Клеравервен. За последние несколько лет он не сказал ни слова, иногда пропадал на несколько дней, а потом возвращался с самым усталым видом: перья его были взъерошены не только на крыльях, но и на голове; глаза были не чёрные, а зеленоватые, синие, коричневые или вообще белые. Когда я спрашивал Мастера Дитона о Клеравервене, то он лишь усмехался и что-то бормотал себе в бороду. Секреты, секреты, секреты! Они были сплошь и рядом!

Да, в оружейной я не нашёл бы ничего интересного, кроме мечей и брони, но вдруг и там будут секреты?

С этой мыслью я присел на кровати. Та скрипнула, но не разбудила старого ворона. Протирая глаза, я подумал о том, что, если отправлюсь прямо сейчас туда, то выспаться не смогу. Взвесив все «против» и «за», я натянул штаны, зажёг в ладони маленький огонёк, чтобы осветить тёмные коридоры, и отправился в оружейную.

Свиток 6

Аккуратно закрыв за собой дверь, я, присев, направился к лестнице, осторожно ступая, как учил Мастер Стиллун, и прислушиваясь к каждому звуку. В конце коридора была лестница, ведущая на первый этаж. Пока я шёл к ней, всё было тихо. Да и с чего вдруг должно быть иначе? «Все давно спят, только я один расхаживаю тут, когда должен спать». Дойдя, наконец, до лестницы, я остановился. Вокруг было очень тихо. Я посмотрел вниз. Там было темно. На время погасил пламя, просто чтобы побыть немного в темноте. Мои глаза за эти годы научились быстро приспосабливаться к тёмным помещениям. Я снова взглянул вниз, на спуск лестницы... и увидел фигуру, лишь на мгновение застывшую в самом низу, прежде чем скрыться. Не поверив собственным глазам, я несколько раз моргнули и, затаив дыхание, стал вслушиваться в темноту.

Чувствуя, как бьётся сердце, я лихорадочно вспоминал всё, чему нас учили и, посчитав это самым разумным, решил продолжить свой путь несколько иначе. Подкравшись к стене, я прислонила свои пальцы рук и ног к стене, потом произнёс несколько волшебных слов и вот уже через несколько мгновений я медленно полз по потолку вниз, на первый этаж. Так было безопасней хотя бы потому, что при ходьбе на ногах они тихонечко отлипали от пола. Даже такой незначительный звук мог выдать меня с поличным. При ходьбе же по потолку с помощью заклинания, оно блокировало абсолютно любые звуки, делая меня незаметным, что тоже могло быть спорным: не заметить ползущий по потолку серый кусочек было бы трудно, но, опять-таки, если вовремя произнести нужное заклинание, то и эта проблема отпадала.

Пока я полз, меня волновало только одно: тёмный силуэт. Возможно, я так боялся оказаться обнаруженным, что мой разум начинал играть со мной в не совсем весёлые игры. А если нет? Что если там действительно кто-то был? Пока я размышлял о том, что из этого всего более сомнительно, спуск кончился. Я прекратил действие заклинания и, опустившись на пол, про себя отметил, что теперь чародейство забирает не так много сил. Раньше, в первые годы обучения, заклинания, чудотворство и пиромантия забирали очень много магической силы, но, со временем, мои способности в этих областях расширялись, и теперь я могу не только сотворить несколько заклинаний сразу, но и поддерживать их длительное время. Я улыбнулся. «Учителя были хорошие, — подумал я. — Да и сам не отлынивал от учёбы, в отличие от моих братьев. Хотел бы я, чтобы и они были такими же...»

Внизу оказалось так же тихо, как и наверху. Оглядевшись, я повернулся к двери в оружейную. На ней висел внушительных размеров замок, но, конечно же, взломать его было не так уж трудно. Взяв замок в одну руку, другой я начал вливать в него тоненький магический поток, который открыл бы мне путь внутрь. Едва заметная синяя струя света заскользила с моих пальцев прямо в отверстие. Через минуту замок щёлкнул. Дорога была открыта.

Я спустился по ещё одной лестнице вниз. Холодно здесь было так же, как и на улице. Впереди был небольшой коридор, ведший к единственной двери впереди. Теперь я мог без опаски зажечь пламя и спокойно идти, ведь самое трудное было уже позади.

Было непонятно странно идти по этому холодному полу. Невольно вспомнился песчаный берег Дондура, когда после раскалённой на солнце в особо жаркие дни булыжной мостовой его холод успокаивал ступни, охлаждая их. А ещё луна, которая так же холодно глядела на меня по ночам. Дойдя до двери, я только хотел дотронуться до неё, чтобы открыть, как она сама, слегка скрипнув, начала медленно показывать то, что находилось за ней.

Сказать, что я был восхищён, значит не сказать ничего вовсе: передо мной в ряд стояли манекены в доспехах, мантиях и балахонах, а перед ними лежали мечи и щиты, выкованные из чёрной стали, талисманы, и посохи, каких нельзя было найти и за лиги вокруг. Но больше всего завораживали рыцарские доспехи.

Ещё раз обернувшись назад, чтобы убедиться, что никто не наблюдает, я подошёл поближе. Пепельный плащ медленно стекал на пол, растворяясь при соприкосновении с полом, от доспехов, шлема и наручей отражался огонь в моей ладони, а меч и щит покоились у сапог. «Как долго я к этому шёл!», воскликнул голос у меня в голове. Я поднял руку, чтобы прикоснуться... и горло моё вдруг наткнулось на лезвие ножа!

— Убери руки, — приказал мне кто-то, прошипев это прямо над самым ухом.

По звуку, голос принадлежал... девушке? «Нет, этого не может быть...» Внезапно я почуял запах... «Что это? Спелая вишня? Гм, где-то я уже встречал этот запах...» И мгновением позже я вспомнил.

— Эйри? — тихо прошептал я.

Но никто не отозвался. Я поднёс руку к горлу. Нож исчез. И Эйри тоже исчезла. Я опять обернулся. Дверь была закрыта. Я поднёс пламя к полу в надежде найти хоть какой-нибудь след и тем самым убедиться, что здесь был кто-то кроме меня. Да, действительно: на полу виднелись небольшие капельки. Я дотронулся до них и попробовал на вкус. Это были слёзы.

Поднимаясь по лестнице, я никак не мог избавиться от роя налетевших вопросов. Они, подобно пчёлам, жужжали у меня в голове так, что невозможно было сконцентрироваться на каком-то одном. «В любом случае, — подумал я, — часть секретов раскрыта». Я почувствовал глубокое удовлетворение от одной только этой мысли.

Но наслаждение было недолгим: проходя мимо одной из дверей, я услышал шёпот. На улице было ещё достаточно темно, и все учащиеся, конечно же, кроме меня, должны были спать в это время. Я осторожно подошёл к двери. Она не была закрыта полностью, и лишь через щёлочку толщиной в фалангу пальца я увидел двух учащихся. Они сидели на полу в центре комнаты, а между ними стояла свеча, огонёк которой почти не давал света, а, наоборот, лишь сгущались ночную темноту вокруг.

—...любимец, — послышался конец фразы одного из них.

— Ага, точно. Видел, с каким благоговением смотрят на него учителя? — ответил ему другой.

—«Несчастный мальчик, лишился родителей» — с издёвкой в голосе сказал первый.

— Кем он себя возомнил? Он должен восславить Первое Пламя за то, что он не умер где-нибудь в мусорной куче в городе.

— И нас, за то, что мы ещё не перерезали ему горло, пока он спит ночью.

— Ты тоже понимаешь, что он не должен дожить до дня Тринадцати Огней?

— Да, не должен. Когда мы выступаем?

— Через три дня Аэта и Эджи навестят его. Варж выкрал для них пару прекрасно наточенных ножей у повара.

— Хорошо. Его надо было прикончить ещё тогда, когда он без сознания валялся на обеденном столе.

— Да, надо было сделать это ещё тогда.

Тишина. Значит, они всё-таки решились на это. Я думал, что их ненависть не зайдёт так далеко, но, видимо, ошибся. «Что ж, буду ждать, — подумал я. — Буду ждать».

Я отправился в свою комнату. Впереди меня ждало новое испытание.

Свиток 7

« Я возвращался с очередного практического занятия. Все тело ныло от боли и усталости.

На мне были лёгкий доспех с поножами, кожаные ботинки и шлем с открытым лицом, а на поясе висел тренировочный деревянный меч. Коридоры были знакомы, и, казалось, я мог отыскать дорогу к любой комнате.

Я шёл в свою комнату. Сейчас я рухну на свою кровать, а завтра всё начнётся заново: сначала несколько дней теории, а потом практика, теория, потом практика, теория, практика...

А вот и моя дверь: деревянная с железной оковкой и железной ручкой. Сколько раз я уже открывал её, после чего падал на свою койку?..

Но что-то было не так. В воздухе был какой-то до боли знакомый запах. Что это? Спелая вишня? Странно. Я, как бы ни старался, не мог вспомнить и потому, сняв кожаные перчатки, открыл дверь.

Она смотрела в окно. Её белые волосы уже отросли ниже плеч, а сама она уже казалась настоящей женщиной. Она сидела на моей кровати в белом кружевном платье, а в комнате так пахло спелой вишней, что казалось, будто всё насквозь пропиталось этим запахом.

Я выронил перчатки.

— Э...Эйри?

Моя гостья медленно повернула голову. По её щекам текли слёзы. Она улыбнулась:

— Да, Намор?

Я бросился к ней, а она ко мне. Мы слились в объятиях, настолько крепких, что никто никогда бы не разлучил нас, и кружились, казалось, не один час.

— Эйри, это ты! Это и вправду ты! Господи, я так соскучился по тебе, Эйри!

Я потянулся к ней, чтобы поцеловать прямо в губы, и она ответила тем же.

От неё исходил всё тот же аромат спелой вишни. Я вспомнил себя в том шатре, как на опоре я начертил сердечко, а в нём наши имена. И вот сейчас я был так счастлив: любовь всей моей жизни не просто вернулась ко мне спустя столько лет, но и ответила взаимностью!

Казалось, нет счастливее меня существа на свете!

— Эйри, ты вернулась, ты здесь! Неужели это ты?! Это и в самом деле ты?! Господи, Эйри, знала бы ты, через что мне пришлось пройти... Но это не важно, потому что ты здесь!

— Да, Намор, это и вправду я. Я тоже по тебе очень скучала! О, не волнуйся, я знаю, через что тебе пришлось пройти, но сейчас мы здесь, так что давай не будем предаваться плохим воспоминаниям?..

— Да, конечно! Но... Стоп. Откуда ты знаешь, через что мне при...

— Намор, прошлое уже позади. Давай жить настоящим? Мы будем вместе отныне и навсегда, правда?

— Да, Эйри, правда.

Я улыбнулся и поцеловал её ещё раз. Вкус её губ напоминал розы. В воздухе витал запах вишни. Мы стояли в центре комнаты и наслаждались присутствием друг друга.

Она тихонько отстранила меня, чтобы прошептать:

— Отныне и навсегда.

Я ответил ей, наслаждаясь нетерпеливым желанием продолжить, тоже шёпотом:

— Да, Эйри, отныне и навсегда…»

Я открыл глаза. Разочарование оказалось настолько сильным, что я не решился сразу подняться, а лишь вспоминал этот дразнящий меня сон.

До того, как Мастер Стиллун начнёт обход, стуча крохотным кинжалом по-маленькому и выпуклому в центре щиту, оставалось меньше получаса. Я вслушивался в мёртвую тишину.

Бледное, словно лицо мертвеца, солнце ещё не встало, но уже светлеющее небо предвещало скорое его появление. Где-то за окном чирикнула птичка.

Я встал с постели. Если успеть привести себя в порядок до появления мастера, то можно успеть ухватить лучший кусок мяса в трапезной, после чего прикончить его за столом у себя в комнате. Натянув на себя штаны, я принялся за небольшие сапоги из человеческой кожи. «Что ни говори, — подумал я, — а кожа у людей прочнее, чем кажется с виду».

Натягивая правый сапог, моя нога наткнулась на что-то. Я достал то, что мешало мне быстрее одеться и приготовиться к приходу мастера. Предмет оказался скрученной маленькой запиской. Я с недовольством поглядел на скрученный в трубочку крошечный кусочек бумаги.

— Не хочешь прочесть его?

Вопрос застиг меня врасплох. Я резко обернулся на источник звука и уже через секунду улыбнулся: из-за приоткрытой двери торчала голова Мастера Дитона.

— Можно? — спросил он, кивнув в сторону стула.

— Да, конечно.

Мастер не спеша сел на стул и взял в руки дремлющего ворона. Тот открыл один глаз, щёлкнул клювом и опять окунулся в сон.

— Итак, Намор. Я знаю о том, что произошло сегодня ночью.

Я удивлённо захлопал глазами.

— Прошу прощения?

— Не надо делать вид, будто ты не знаешь. Сегодня ночью ты проник в оружейную и пробыл там достаточно долго. Другие мастера не знают, и я хочу, чтобы это осталось между нами. Неужели ты не знаешь, что в этом замке у каждой стены есть ушки да пара крохотных глазок, которые всё видят? Ну, конечно, знаешь. Не стоит тебе рассказывать, ведь ты и так прекрасно понимаешь, о чём я, правда?

Честно признаться, я не знал, но, чтобы не подать виду, решительно сказал:

— Да.

Мастер Дитон улыбнулся.

— Ну, вот и славно. Скорее одевайся. О, и, если в письме будет что-то интересное, расскажи мне, хорошо? Помню я себя в твои годы: столько красивых девчонок вздыхали по нам, стоило нашей группе юных чудотворцев и целителей выйти из-за стены замка в город, чтобы прикупить необходимых вещей...

Я не понял, к чему были последние слова, но пообещал, что, если у мастера найдётся время, то с удовольствием расскажу ему о письме. Тот кивнул, поднялся со стула и вышел из комнаты. Стоило двери захлопнуться, как я услышал стук. Это был Мастер Стиллун. День начался.

Спустя два дня произошло то, что я и подозревал все годы, проведённые в замке Даркиресс, а после той ночи, когда я посетил оружейную, и вовсе был уверен: его ученики готовятся к покушению. Мы столкнулись на выходе из трапезной со своим ужином в руках. Безмолвные только сейчас, они странно смотрели на меня: в их взглядах виделась откровенная неприязнь, готовая вырваться наружу в любой момент. Прошло ещё мгновение, и вдруг мысль, совсем неудивительная, пронеслась быстрой стрелой: их самый главный враг сейчас находится прямо перед ними. «Что ж, — подумал я, — ладно. Они бросают мне вызов, и я не отступлю».

Растолкав преградивших мне путь, я направился к себе в комнату. К сожалению, времени на прочтение того маленького послания не было, да и вряд ли теперь будет: перемены неслись мне навстречу с той же скоростью, с какой пепельный ветер проходил расстояние от одного города до другого. Я знал, что, скорее всего, сегодня ночью буду предательски убит в собственной постели, если не успею подготовиться к приходу своих убийц.

Свиток 8

Я сидел за столом и обдумывал скорый приход Аэты и Эджи. На ум приходили самые разные мысли: сначала о бегстве из замка, потом о самоубийстве, затем о том, что я должен встретить свою смерть лицом к лицу и всякое такое.

Я вспомнил себя до появления в замке Даркиресс. Передо мной в мыслях стоял оборванный мальчонка, весь в грязи и с объедками в руках. Но он жил. Жил и надеялся, что это всё изменится. «М-да, — подумал я. — Сказал бы мне кто тогда, что я буду не просто одним из учеников в замке Даркиресс, но и самым лучшим из них, скорее всего, меня бы это рассмешило не на шутку».

Вспоминая это, мне стало теплее в душе. Я пережил одну из самых тяжёлых частей в моей жизни и мог бы гордиться собой вечно, если бы не алый закат, привлёкший моё внимание. Солнце, до того будучи белым, превратилось в алый, словно кровь, диск. Мастер Дитон рассказывал, что такие закаты не сулят ничего хорошего. «Если вы увидели, что над вами вдруг расплылось кровавое море, — говаривал он, — а солнце стало самым тёмным пятном на нём, знайте: скоро будут жертвы, ибо ничто не может быть мудрее солнца и только оно может подсказать нам наше будущее».

Приятно было вспомнить слова старого чудотворца, особенно в эти моменты, когда тьма вдруг начала сгущаться вокруг тебя. Я вздохнул. Алое солнце уже скрылось за горизонт, но в небе ещё были видны красные оттенки. Нужно было действовать.

Оценив своё положение, я сделал вывод: выжить этой ночью поможет только то, что я приобрёл за стенами этого замка. Выпустив Клеравервена, я завернул одеяло в своей постели так, словно там кто-то лежал, плотно укутавшись в него. Чтобы всё получилось правдоподобнее, я повесил свою одежду на стул, а сапожки поставил у кровати.

Дальше шёл вопрос об укрытии. Я понимал, что если они обнаружат моё отсутствие в постели, то начнутся поиски, а это уже было недопустимым. Поэтому мне придётся действовать как можно тише и быстрее. Кровать, к счастью, стояла достаточно далеко от двери, и им придётся зайти вдвоём, один за другим. Раз у обоих будет оружие, то можно попробовать пропустить первого, чтобы зашёл второй, спрыгнуть на него сверху, чтобы сломать шею, и метнуть нож в того, кто уже должен будет обнаружить пустую постель.

Единственная проблема была в следующем: я не знал, когда именно они соберутся прийти. Если мне не хватит магических сил, чтобы удержать себя наверху, то я рухну прямо перед ними и тогда мне конец. А ещё один из них мог остаться снаружи как часовой, пока другой выполняет задуманное, но это было маловероятно. «Думаю, они слишком ненавидят меня, чтобы отдавать такую честь лишь одному» — подумал я.

Итак, если всё будет хорошо, то меня не заметят, и я смогу обвести старушку-смерть вокруг пальца. Оставалось только ждать...

В моменты ожидания поворота судьбы время всегда замедляет свой ход. Так было и сейчас: казалось, что прошли часы, и Аэта и Эджи передумали вовсе приходить, но я ждал. Я вслушивался в ночную тишину, хоть и надеялся, что они не придут.

Но они пришли. Едва различимый шорох заставил мой организм выделить адреналин, и теперь всё происходило быстрее. Произнеся заклинание, я залез на потолок и, опустив вниз голову, стал ждать дальше. Я ощущал приближение необратимого события.

Щелчок. Они применили магию, чтобы открыть мою дверь. Она медленно начала открываться до тех пор, пока не остановилась. Потом показалась голова Эджи и снова скрылась за дверью. Всего меня трясло от напряжения: вот Эджи идёт вперёд, а в руке его находится приличных размеров хорошо наточенный нож, который должен был бы перерезать мне горло во сне. Пройдя до центра комнаты, он повернулся. Я затаил дыхание.

Эджи едва уловимым движением руки позвал к себе Аэту и повернулся в сторону кровати. Вот он, тот самый момент, который я не должен упустить. Едва Аэта переступил порог, я прекратил действие заклинания сначала для ног, а мгновением позже и для рук для того, чтобы, попав ногами ему в плечи и, тем самым, повалив его на пол, свободными руками резко свернуть ему шею. Нож выпал из его руки и со звоном упал на пол, но я успел подхватить его и метнуть приблизительно туда, где должна была быть шея Эджи, до того, как он успел бы что-либо предпринять. Через секунду около кровати что-то упало, со звоном уронив второй нож. Это было уже мёртвое тело Эджи.

Подняв нож с пола, я подошёл к Аэте. Несмотря на то, что шея его была выкручена почти в противоположную сторону, он мог ещё очнуться и даже послать весточку остальным, но я, конечно, не мог этого допустить. Воткнув нож ему в голову по самую рукоятку. Я присел на кровать.

В центр комнаты стекла огромная лужа чёрной крови. Я сидел на кровати и глядел на свои выпачканные в чёрный цвет руки. Только что я убил двух своих братьев из-за того, что хотел спасти себя... Но только на этом я и прекратил внезапно нахлынувший поток мыслей. Их смерть не являлась концом. Она была началом чего-то тёмного и ужасного.

Я решил, несмотря на очень позднее время, сообщить всё Мастеру Дитону. Да, он не одобрит моего поступка, равно как и любой вскоре узнавший об этом мастер, но медлить было нельзя. Натянув одежду и сапоги, я, дойдя до двери и убрав мёртвого Аэту, решил напоследок окинуть взглядом свою комнату, ведь знал, что больше не вернусь сюда никогда. У ног лежал мёртвый Аэта, а у кровати — Эджи. Лужа на полу увеличилась вдвое. На столе стояла пустая тарелка. А в окне...горели два маленьких белых зрачка. Это был Клеравервен. Он видел всё.

Коридоры в эту ночь казались намного холоднее, чем раньше. Возможно, потому что действие адреналина уже закончилось, или, например, потому что я вновь ощутил беспощадное наступление перемен. Как бы там ни было, на дне Тринадцати Огней будет уже меньше участников.

Само это событие — день Тринадцати Огней — есть ни что иное, как экзамен для будущих Тлеющих Рыцарей, а для жителей города — настоящее зрелище с возможностью разбогатеть: делать ставки на победителя было обычным делом. Кандидатам выдавалось оружие, которое они потребуют, после чего они, спев Песнь Огня, выходили на арену и сражались не на жизнь, а насмерть. Событие это получило такое название из-за тринадцати колонн с огненными чашами на верхушке. В конце испытания на победителя скидывали содержимое этих чаш, тем самым посвящая его в Тлеющие Рыцари, затем ему подносили его доспехи в зависимости от оружия, которое он использовал, после чего тот отправлялся на личную встречу с самим Королём, где и определялась его, Тлеющего Рыцаря, дальнейшая судьба.

И ведь испытание было так близко! Если бы не этот инцидент, я смог бы принять участие в нём, но теперь меня заточат в темницу на несколько столетий, если не приговорят к смерти. Меня разъедало чувство досады, несмотря на то, что я вообще ничего не должен был чувствовать: я знал, что в еду нам подсыпали толчёный полар, притупляющий чувства цветок, при длительном употреблении который мог искоренить такую заразу, как чувства. Но я, пусть и не всегда, старался есть немного, потому что понимал: совсем ничего не чувствовать тоже вредно.

Дверь в комнату Мастера Дитона была заперта. И неудивительно: ночью все должны спать. «Что ж, — подумал я, — до рассвета ещё далеко, и я успею кое-что выяснить».

До того, как вокруг меня сомкнуться стены темницы, где мне и предстоит умереть, я бы хотел раскрыть один из тех секретов, что мучали не только меня, но и всех учеников — та самая тайная дверь, в которую нам запрещалось входить. "Всё равно меня упрячут в темницу, так что эта тайна умрёт вместе со мной».

Я старался идти так тихо, как только мог, но уже на лестнице я услышал Клеравервена:

— Намор-р. Нельзя.

Я поднялся до конца и присел, чтобы погладить старого ворона.

— Но мне нужно туда, Клеравервен.

— Нельзя.

Конечно, можно было бы убить птицу или хотя бы силой затолкать в свою комнату, но я подумал, что я так уже много чего натворил, и, вздохнув, отправился в комнату.

Утро было прохладное, несмотря на то, что тёплая зима была в разгаре. Я проснулся от привычного стука Мастера Стиллуна, но вместо того, чтобы выйти ему навстречу, остался сидеть на стуле, глядя вдаль через окно. Мастер, не дождавшись меня, зашёл в комнату.

— Намор, в чём де... Какого чёрта?!

Я встал со стула и подошёл к нему.

— Вчера ночью Аэта и Эджи хотели совершить покушение на мою жизнь. Когда они пришли, я убил их.

Мастер слушал меня, не отводя взгляда. Как только я произнёс последнее слово, он ударил меня кулаком в ту часть лица, что находиться между носом и верхней губой, так быстро, что я не успел среагировать и, в конечном счёте, потерял сознание.

Очнулся я уже в камере, как и ожидал. Я поднялся. Оказывается, они намного меньше, чем те, которые нам показывали: сейчас я находился в комнатке из гладких булыжников, кое-где уже успевших обрасти жёлтым мхом. От одной стены до другой было шагов пять, не больше и высотой с Мастера Стиллуна, если тот вытянется и привстает на цыпочки. Кровать, в которой я очнулся, была прибита в дальнем от железной с окошком двери угле, а рядом стоял небольшой столик, на котором горел небольшой огарок свечи.

Здесь было холодно. Несмотря на все закалки, здесь было действительно холодно. «Интересно, — подумал я, — насколько глубоко от поверхности я нахожусь?».

Свиток 9

Не знаю сколько прошло времени с тех пор, как я очутился здесь. По крайней мере, завтрак и ужин приносили уже двенадцать раз. В основном, это было несколько овощей, похлёбка и небольшой кувшин воды. По ночам меня мучали кошмары: я вновь и вновь видел мёртвые тела Аэты и Эджи. Жизнь здесь, в холодном подземелье, была невыносимой. Я старался согреться как только мог: иногда выполнял различные упражнения; закутываясь в одеяло, сидел на кровати, по-детски поджав ноги поближе к груди; сложив руки лодочкой, грелся от пламени внутреннего огня.

Мне было одиноко, но я понимал, что это временно. Сначала я буду страдать от одиночества, потом боль от него немного утихнет и вскоре исчезнет вовсе, после чего станет восприниматься мною как обязательное. Тяжело было сознавать это, но я знал, что так и будет.

Так и сейчас: я мучился от одиночества, но одиночество то было заслужено — убив своих братьев, я предал тех, кто приютил меня, опозорив тем самым весь замок и мастеров вместе с ним.

Вновь принесли ужин. На маленьком блюдце лежало несколько перьев зелёного притропника, пара небольших клубней очищенного мирьина и кувшин с водой. Основное отличие ужина от завтрака — похлёбка. Или завтрака от ужина...

После я немного погрелся у огня на ладонях и, погасив его, лёг спать.

«Было темно. Солнце уже скрылось за горизонтом. Всё вокруг казалось каким-то посиневшем. Дневные цветы закрылись для сна, уступив своё первенство в красоте вечерним. На другой стороне поляны, окружённой тёмным лесом, стояла женщина в белом.

Я пошёл к ней. Трава под моими ногами тихонько шуршала. Позже я смог разглядеть её. Это была не Эйри: волосы её были каштанового цвета, но в окружающей синеве выглядели почти чёрными; она была выше и стройнее, хотя я не знал, какая сейчас была Эйри.

Я подошёл к ней. Она стояла ко мне спиной. Я дотронулся до её плеча, чтобы обратить на себя внимание. С удивлением я отметил, что на мне были те же доспехи, что и во сне с лесом.

Она слегка вздрогнула.

— Ты пришёл. Я не думала, что кто-то, кроме меня одной, может быть в чужих снах. Но ты пришёл.

Я молчал. Что-то мешало говорить, но я чувствовал, как шевелиться мои губы в попытке выдавить хоть один звук.

— Это значит, — продолжила незнакомка, — что ты такой же, как и я.

Она обернулась. Кожа её лица была не такой, как у всех прочих порождений пепла, она скорее походила на человеческую. Но единственное, что выдавало её нечеловеческое происхождение — глаза. Они сияли красным огнём. Живым красным огнём.

Я стоял, не зная, что делать. Прямо передо мной стояла женщина...наполовину человек, наполовину порождение пепла. Я смотрел на неё с восхищением. Если бы она и Эйри стали рядом, то я бы никогда в жизни не сделал правильный выбор между ними — столь прекрасны они были обе.

— Кстати, я не представилась, — продолжала она. — Меня зовут Риффина, а тебя?

Она улыбнулась. Красные глазки сузились в усмешке. Она протянула мне руку ладонью вниз. Я отступил на шаг. Что-то было не так. Чувство тревоги и ощущение близкой опасности резко дали о себе знать.

— Ну же, смелее, — всё не унималась Риффина.

Я отвернулся. Это было неправильно. Что-то было не так.

Внезапно я услышал крик. Совсем такой же, как и тогда, на площади, когда Эйри пропала. Обернувшись, я увидел, что Риффина держится за живот... а между пальцев торчала стрела.

— Намор...

Она упала. Я подбежал к ней. Чёрная кровь запачкала её платье и теперь текла вниз, в траву.

— Намор, ты же не бросишь меня? — спросила Риффина. — Молю скажи, что нет...

Я закачал головой, давая ей понять, что я не уйду.

Она посмотрела на меня. Маленький огонёк в её глазах угасал с каждой секундой. Она указала куда-то за мою спину.

Я посмотрел по направлению её руки и вспыхнул, словно в масло кинули горящий уголёк: на окраине леса стоял Дренн, а в руках его красовался лук мастера Стиллуна. На его лице играла улыбка.

— Что, червяк, не спасёшь ты теперь её? Равно как и Эйри, не так ли?

Я вытащил меч. Тот с лёгкостью выпрыгнул из ножен и залился огнём.

— О, я весь трепещу от страха! Посмотрите, сам Тлеющий Рыцарь обнажил меч, дабы отомстить мне! Ну, что стоишь? Нападай! Или мне теперь тут до рассвета тебя ждать?

Я взял рукоять меча в две руки, планируя нанести колющий удар с разбега прямо в грудь.

Он вытащил ещё одну стрелу и медленно, натянув тетиву так, что та затрещала, прицелился в меня.

— Прими свою судьбу.

Я рванулся вперёд...»

Я вздрогнул. За дверью послышались шаги. Далёкие, но достаточно громкие в этом безмолвном пространстве, они становились всё громче и громче. Потом они прекратились. За дверью послышался треск печати и лёгкий шорох накидки.

В дверь вошли. Я лежал в постели, повернувшись к стене.

— Намор.

Этот голос. Казалось, будто он громом отразился от стен и был слышен, пожалуй, даже наверху. Но это было не так. Я повернулся и сел.

Это был Мастер Дитон. Утихшее чувство стыда вспыхнуло во мне с новой силой, залив серые и грязные щёки краской.

— Мастер, я предал и опозорил всех...

— Ну, не стоит так сокрушаться. Немногие знают, что это было подстроено.

Я медленно поднял глаза. Лишь один вопрос крутился в голове:

— Вы знаете?

— Ещё бы мне не знать, — улыбнулся мастер. — Ты поступил так, как того требовала ситуация, и я не виню тебя за это.

— Я убил их...

— Да. Знаешь, я был бы больше огорчён, если бы вместо их тел сейчас в могиле лежало твоё.

Я поднял глаза.

— У меня, да и у всех мастеров тоже, не было лучшего ученика ещё со времён начала войны. Ты заслужил второй шанс.

С этими словами он извлёк маленький стеклянный пузырёк, в котором находилась красная жидкость.

— Это волчья кровь. Когда-то давно, один пилигрим продал мне парочку этих флакончиков и рассказал, что далеко-далеко, на холодном юге, жил рыцарь по имени Арторус. У него был волк. Однажды, когда рыцарю не повезло в бою и он был разоружён, ему на помощь пришёл его волк, Фис. Тот заслонил собой тело хозяина, отдав свою жизнь во спасение хозяина. После битвы Арторус наполнил кувшин кровью своего верного друга и отпивал по капле перед каждым новым сражением, чтобы помнить о нём. Так, выпив кувшин крови волка, он стал ликантропом. Говорят, тот, кто выпьет крови того ликантропа, обретёт силу Арторуса и ловкость Фиса в бою. Грядёт день Тринадцати Огней, Намор, ты знаешь. Я уверен и в твоих собственных силах, и ты попадёшь на это событие, но снаряжение у них будет лучше, чем у тебя, — таков приговор Совета Мастеров и Короля.

Свиток 10

Еду приносили ещё несколько раз после того, как меня посетил мастер Дитон. Перед уходом он оставил мне флакон вопреки моим попыткам отговорить его, и я спрятал его в сапог, потому что не знал, куда ещё можно было спрятать так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Когда дверь в мою камеру в очередной раз открылась и когда два стражника, оба в чёрном, обнажив мечи, зашли внутрь, я понял: начался тот самый день. День Тринадцати Огней.

Надев мне на голову мешок и связав руки, они повели меня куда-то. Сначала было холодно, потом тепло (признаться, я специально запнулся, чтобы подольше побыть на тепле), а потом снова холодно. Постепенно я стал различать отдалённые крики, доносившиеся откуда-то впереди.

Но вот крики становились всё громче и громче, а затем, после хлопка двери, снова исчезли. Один из стражников снял с меня мешок, а затем развязал мне руки. Верёвка за время похода в неизвестность так натерла мне руки, что я невольно потёр их. «Можно было и не так туго завязывать узлы» — подумал я.

Место, в котором я оказался, скорее напоминало мне нашу оружейную, но это было не оно. На стенах здесь висели мечи и стальные щиты, но были и баклеры, небольшие деревянные щиты, обтянутые кожей с выпуклым центром и годные скорее для парирования, нежели для блока, посохи и луки с колчанами, полные стрел, а под ними лежали талисманы для клириков; прямо в центре стояли головы манекенов со стальными шлемами и просто повязками на лицо; чуть позади на полках валялись кожаные доспехи с гербами разных Башен.

— Ты.

Я обернулся и посмотрел на одного из стражников.

— Нам было приказано доставить тебя сюда, чтобы ты взял всё, что нужно, прежде чем отправиться на арену. Давай не задерживайся: битва скоро начнётся...

Я было только взглянул на стойку с мечами, но другой стражник сказал:

— И, да, нас известили о том, что ты сделал. Согласно приказу, тебе разрешено взять лишь баклер, скрамасакс да повязку на лицо. И если ты ослушаешься, то мы вправе убить тебя.

Я посмотрел на него. Устраивать битву с двумя стражниками сейчас было равносильно самоубийству, и я не хотел отправляться на тот свет раньше времени. Лучше умереть на арене, но достойно, чем вот так, неизвестно где и позорно.

После того, как я взял всё, что мне было разрешено, и отдал одному из стражников, мне вновь завязали глаза и связали руки. Скрипнула дверь, и я снова попал на шумную улицу. Крики теперь были намного громче: битва действительно скоро начнётся, и зрителям хотелось поскорее увидеть бой.

Я успел досчитать до ста шестидесяти девяти, прежде чем меня снова куда-то завели, но на этот раз я не услышал даже звука открывающейся двери или подъёма каких-либо ворот: крики разом стихли, а сам воздух, казалось, потяжелел от пепельной пыли в нём. Мгновением позже я услышал, как верёвка разрезается ножом. Руки теперь мои были свободны, и я без труда снял повязку с глаз.

То, что я увидел, повергло меня и в восхищение, и в ужас: за решёткой начиналась круглая арена, в которой на равном расстоянии друг от друга стояли тринадцать колонн. Размерами она, должно быть, была в несколько раз больше нашей тренировочной площадки. Несмотря на размеры одной только арены, я удивился тому, что не видел её раньше.

Зрители были на своих местах, а четыре мастера восседали в отдельном сооружении. Среди них я смог различить ещё одну фигуру, но, как бы мне ни хотелось, я не мог разглядеть её более подробно.

Я отвёл взгляд. Должно быть, я скоро умру здесь, хотя последние события показали, что я склонен ошибаться в догадках и предположениях.

Только сейчас мне пришло в голову поскорее приготовиться к встрече со своей судьбой. За спиной, около стены, лежали аккуратно сложенная лицевая повязка, скрамасакс и баклер. Но прежде чем надеть повязку, я извлёк подаренный мне флакон. Кровь казалась практически чёрной, но всё же имела красноватый оттенок. Я открыл флакон и поднёс горлышко к носу. Оттуда ударил резкий запах железа с мясом. Я закрыл флакон и отшвырнул его в сторону. Завязав повязку на лицо, я взял в левую руку баклер, а в правую — оружие.

Вдруг зазвучали трубы и барабаны. Крики стихли. Затем стихла и ритмичная музыка. Снаружи послышался громкий голос.

— Внимание! Внимание! Внимание! Сегодня мы собрались здесь, чтобы возжечь Тринадцать колонн и тем самым почтить Первое Пламя, которое оберегало нас тысячелетиями! Вы, простой народ, сегодня сможете узреть тех, на кого снизошло благословение нашего единственного и справедливого бога Финироаэля! Но прежде чем вы сможете насладиться битвой, хочу сообщить: среди тех, кого вы сегодня увидите, есть один, кто осмелился осквернить наш обычай! Это порождение не достойно быть пеплом, потому что несколько дней назад были найдены мёртвые тела его собратьев, которых он собственноручно убил, не страшась кары божьей! Да узрите же вы! Намор Осквернитель!

После этих слов, врата передо мной поднялись вверх, освобождая путь на арену.

Но я стоял на месте, поражённый ложью, в которую смогли закутать то, что случилось на самом деле. Во мне закипала буря. Но делать было нечего, и потому я вышел, готовясь совершить, пожалуй, ещё несколько убийств. Если меня не убьют раньше, конечно.

Выйдя из своей камеры, я невольно прикрыл глаза и улыбнулся: впервые за несколько десятков лет я был рад солнцу, несмотря на его бледность. Сделав несколько шагов от выхода, я присел и, положив скрамасакс рядом, зачерпнул небольшую горстку пепла. Он был тёплым. Я растёр его руками, стиснул рукоять ножа. Вокруг стояла гробовая тишина. Но вдруг кто-то выкрикнул:

—Rotiart! Uoy tsum ied!

И тут толпа подхватила последние слова, выкрикивая их всё громче и громче:

— Uoy tsum ied! Uoy tsum ied! Uoy tsum ied!

«Что ж, — подумал я, — вы желаете мне смерти, и я вас понимаю. Я тоже был бы не против...»

На противоположной стороне поднялась решётка. Оттуда вышел первый ученик и мой первый противник.

«Значит, Песни Страха не будет, — догадался я. — Они решили не затягивать с моей смертью. Хорошо, старушка, встречай гостей!»

Противник был в кожаном доспехе, в стальном шлеме, из-под которого даже на таком расстоянии были видны его красные глаза, а в руках он держал стальной щит и меч. Шансов на победу было критически мало, и я понимал это, но не собирался сдаваться.

Сначала мне нужно было завладеть мечом. Имея меч и нож, можно было значительно увеличить шансы на выживание. Я не сильно любил пользоваться щитами, потому что они всегда мешали выполнять комбинации выпадов, которые могли бы забрать не одну жизнь. Если мне повезёт, то, точно рассчитав момент, можно было бы вовремя парировать удар меча, отбив его выпуклой частью баклера, и нанести быстрый и смертельный удар, и этого было бы достаточно.

Пока я прикидывал, куда можно нанести тот самый удар, мой противник достиг середины арены. Всё вокруг потемнело. Я поднял голову. Небо затянули тучи. Внезапно, что-то упало мне на лоб, маленькое и холодное. Начинался дождь, дождь в день Тринадцати Огней, что было очень редким явлением.

Лёгкий шорох. Пока я смотрел в небо, противник сократил дистанцию вдвое и теперь нёсся на меня. Я стоял и просто смотрел на него. Вот, он бежит, сверкая красными глазами, в которых читалось желание убить стоящего перед ним предателя и ещё несколько своих собратьев в честной схватке, чтобы уже в конце дня возвыситься от звания ученика до легенды, именуемой Тлеющим Рыцарем, после чего отправиться в чужие земли или остаться на родине. Вот он заносит сверкающий мириадами звёзд меч, собираясь совершить рубящий удар, в надежде разрубить меня надвое, вот меч опускается, рассекая пространство и капли, стремительно сокращая расстояние от лезвия до моей головы...и я просто повернулся к нему боком, отступив на полшага в сторону, позволяя мечу уйти достаточно глубоко в пепел, едва не задев меня.

Понадобилось всего пара мгновений, чтобы, наступив ногой на лезвие и присев, быстрым и сильным ударом скрамасакса отрубить противнику кисть, повергнув в шок не только его, но и всех остальных зрителей. Всё стихло, только лишь дождь шумел. Хозяин отрубленной кисти выпрямился, посмотрел на остаток руки, из которой хлестала чёрная кровь. Затем посмотрел на меня. Я, закружившись на месте, ударил его маленьким щитом. Тот успел прикрыться щитом, но к тому времени, как он показал свою голову из-под него, я уже выбросил ненужный мне баклера и вытащил из пепла меч, отшвырнув обрубок руки.

— Вот так, — сказал я ему, — в жизни, наверно, и бывает: сначала ты во всеоружии бежишь на врага, а через несколько секунд оказываешься мёртвым, да?

Возможно, шум дождя помешал ему расслышать то, что я хотел ему сказать, и поэтому он сделал шаг вперёд, чтобы расслышать меня получше. Но я лишь лёгким и быстрым выпадом снёс ему голову мечом, который ещё пару минут назад сжимал он сам.

Итак, битва на арене началась.

Свиток 11

Сняв с отрубленной головы шлем, я надел его на свою голову, ведь покойнику он был уже ни к чему. Зазвучали трубы. Их долгий вой был печален, будто со смертью моего первого противника утеплитель все надежды у присутствующих зрителей на мою смерть.

Сквозь гул дождя я услышал, как открылись следующие врата. В стене подающей воды показалась следующая пара красных глаз. На этот раз я решил напасть первым. Отведя меч чуть в сторону, я побежал на своего следующего соперника.

Тот был вооружён так же, как и уже мёртвый его предшественник. Однако тот понял, что я собирался контратаковать и занял оборонительную стойку, подняв стальной щит и медленно описывая круг. На бегу я ударил по щиту снизу, чтобы выбить его из рук и лишить его возможности защищаться, вынудив нападать. Но противник догадался о моих намерениях и наклонил щит вовремя, нанося удар мечом сбоку. Я выставил скрамасакс как раз в тот момент, когда меч уже приближался ко мне, норовя разрубить надвое. Воспользовавшись моментом, я нанёс удар сверху. Противник, подняв вовремя щит и отступив на шаг, отразил атаку сверху.

Я сделал несколько шагов назад. Мы стали медленно описывать круг. Он, подняв щит, и я, тоже готовый защищаться. Его глаза полыхали огнём ярости. Он видел, что я был беззащитен, но знал, что могу парировать любой его удар, отведя кинжалом меч и быстро нанеся смертельный удар.

Тут он начал приближаться. Готовый ко всему, я продолжал описывать круг. И тут он сделал то, что действительно меня удивило: приблизившись достаточно близко, он решил атаковать меня щитом. Замахнувшись, он начал опускать щит быстрее, чем можно было ожидать. Слегка растерявшись, я колебался всего мгновение, но быстро сообразив, занёс скрамасакс над правым плечом. Воистину, это было намного сложнее, чем парировать удар мечом, но всё же я успел зацепить краешек щита и, пусть и с трудом, отвести щит. Но мой противник не ожидал такого решения. Теперь он был открыт для смертельного удара. Меч, войдя в его грудь по рукоятку, окрасился в чёрный. Противник застыл. Я слегка надавил, делая шаг вперёд, и тот упал, пригвождённый к земле мечом. Я был уверен, что ему осталось немного. Вытащив меч, мне оставалось только вытереть его и продолжить битву. Казалось, он был темнее самой ночи, но дождь уже медленно смывал с него кровь. Я обошёл почти умершего «брата» и, присев на корточки, посмотрел ему в лицо. Глаза его медленно тухли, а изо рта текла кровь. «Если я его не прикончу сейчас, то он захлебнётся собственной кровью». Нужно было кончать с ним, и я, встав, занёс меч над головой. Тот лишь еле слышно прошептал:

— Ees uoy ni eht txen dlrow, keeg...

— Yademos... — ответил я и опустил меч.

Вновь и вновь гремели трубы. Снова и снова, благодаря обучению у непревзойдённый мастеров, я одолевал своих врагов, но дело, конечно же, было не в самих мастерах, а в том, как я их слушал. Все, кроме меня, во время обучения пропускали занятия, сбегая в город по своим делам. Только я знал полностью все тайны владения оружием и потому, вновь и вновь убивая своих «братьев», был рад тому, что в обмен на несчастное детство я получил дар, который, в свою очередь, сохранял мне жизнь здесь, на арене в день Тринадцати Огней. Помимо мечников, были ещё магические поединки, в которых я умудрялся и вести физический бой, и в то же время наносить удары по магическим барьерам разума теперь уже мёртвых колдунов, которые не выйдут отсюда, а будут скормлены крикерам или лорганам. Впервые я был благодарен судьбе за то, что она сжалилась надо мной.

Одолев очередного противника, я осмотрелся. Вокруг лежало шесть тел. Все были мертвы. Я убил своих «братьев». Это был конец. Дождь к тому времени уже закончился, и яркое бледное солнце сияло прямо надо мной.

Я встал перед четырьмя мастерами и поднял руки вверх, до сих пор сжимая меч и кинжал. Но они были безмолвны, и не среди них не хватало той фигуры, которую я не смогу детально разглядеть в самом начале.

Внезапно что-то толкнуло меня. Даже не смотря в ту сторону, я боковым зрением увидел наконечник стрелы, торчащей из моего плеча. Я сморщил лицо. Обломав стрелу и повернувшись в ту сторону, из которой она предположительно должна была прилететь, я увидел одетого в зелёные доспехи лучника. Лицо его было скрыто забралом шлема, и я не смог его увидеть.

Лучник не торопясь достал из колчана ещё одну стрелу, вложил её в тетиву и прицелился. Я наблюдал за ним, готовясь увернуться от стрелы. Лучник выпустил стрелу, и она, загоревшись рыжим огнём и, оставляя за собой полосу такого же цвета, полетела в меня. Я, пригнувшись, увернулся и спустя несколько мгновений услышал взрыв у себя за спиной. Выпрямившись, я быстро прикинул расстояние для приёма и рванулся вперёд.

Но лучник не собирался ждать, пока его прикончат на месте. Пока я приближался, он принял молитвенную позу, достал талисман и через несколько мгновений его лук засветился — теперь им можно было орудовать как посохом.

Приблизившись достаточно близко, я нанёс рубящий удар сверху. Лук, освящённый моим противником с помощью молитвы, выдержал удар. Откинув меч чуть в сторону, лучник молниеносно нанёс два удара по руке, и я выронил меч. Тот с лязгом отлетел в сторону. «Вот как, — подумал я. — Значит, магией пользоваться ты можешь, и ты всяко поумнее всех тех, кто лежит здесь. Посмотрим, как ты справишься с Первым Пламенем!» Подпуская своего врага поближе, я приготовился устроить ему такую ловушку, из которой он вряд ли сумеет выбраться: когда он подойдёт поближе, я сожгу его огненным потоком, зажарив в собственных доспехах.

И вот, угрожающе помахивая светящимся луком, он подходил всё ближе и ближе...и я выпустил из освободившейся руки струю огненного потока. Явно не ожидая такого, мой противник сначала отпрянул, а затем и вовсе отошёл на другую сторону арены. Но ликование моё длилось недолго: отойдя на безопасное расстояние, мой противник ринулся вперёд. Я опешил всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы, достав ещё одну стрелу из колчана и натянув тетиву, выстрелить в меня. Стрела, светящаяся зелёным, вылетела из потока огня так неожиданно, что я еле успел пригнуться, приглушил ненадолго поток. Но всё же она зацепила самую верхушку шлема и сорвала его с моей головы, сильно поцарапав мне лицо. Подняв свой взгляд, я заметил, что лучник стоял несколько секунд так, словно он увидел кого-то знакомого; так, словно вдруг он просто не хотел больше драться со мной.

Но я воспользовался этим, и снова выпустил Пламя наружу...и оно, не достигнув цели, на середине пути, переплетаясь с зелёным огнём, взвилось вверх. Только сейчас, так долго храня молчание, публика громко ахнула. И это было понятно: обычные, ничего не знающие о Пламени, скучные из-за повседневной рутины создания никогда не видели нечего столь же прекрасного, как огненный столп из рыжего и зелёного Огней. Казалось, все вокруг были заворожены подобным зрелищем, даже мой противник. Но не я.

Вновь прекратив поток Пламени, я, пригнувшись почти к самой земле, чтобы зелёный огонь не сжёг меня на месте, совершил короткий рывок и, оказавшись достаточно близко к противнику, отвёл руку, из которой вылетало Пламя, и нанёс ему колющий удар в грудь кинжалом, который всё это время сжимал в другой руке.

Свиток 12

Казалось, всё вокруг застыло: толпа смолкла, зелёное Пламя перестало вылетать из протянутой и отведённой в сторону руки, а противник мой смотрел куда-то мне за спину.

Удар. Ещё удар в грудь. Только сейчас мой противник повернул голову в мою сторону, как бы вглядываясь в меня. Светящийся лук выпал из его второй руки. Он медленно положил свои руки на мою и отстранился. Как только он отошёл на шаг назад, пошатываясь, из прорехи в доспехе полилась смолянистая чёрная кровь.

Он упал на колени, свесив голову. Я подошёл ближе. Он снова поднял голову. С трудом поднимая дрожащие руки, он потянулся к своему шлему. Вот он начал снимать его...

Весь мир обрушился на меня бурей боли, будто вместо своего противника, равно как и всех, кто уже давно лежал на этой арене, я оказался на его месте: последним противником моим, словно очередная злая насмешка судьбы, была...Эйри.

Она, сняв шлем и отбросив его в сторону, посмотрела на меня. Она плакала. Плакала, но с усмешкой на устах. Но вот её усмешка сменилась гримасой боли, и она упала лицом вниз в пепел.

Я бросился к ней. Упав на колени, я перевернул её. Слёзы хлынули из моих глаз.

— Эйри! Эйри, посмотри на меня!

Она открыла глаза, одарив меня сиянием своих изумрудов.

— Эйри, ты слышишь меня?!

Она посмотрела на меня, и на лице её засияла улыбка.

— Да, Намор... Я ещё здесь. Кхе-кхе.

— Эйри! Как ты... Но...это же неправильно! Как ты здесь оказалась, Эйри?! Ты слышишь меня?!

— Намор... Ах, Намор. Ты... Кхе-кхе... Я была тем особым учеником... Это я жила в той комнате... Кхе... В той комнате, в которую вам запрещали входить... Я...

Она снова закашлялась. Из уголка её рта потекла тоненькая струйка крови.

— Я была всегда рядом, Намор... Ты...достоин быть Тлеющим Рыцарем. Ты... Кхе-кхе... Ты — избранный.

Её умирающий вид разрывал меня на части. Приподняв её голову, я начал оглядываться в поисках того талисмана, которым она воспользовалась, чтобы зарядить лук силой.

— Я спасу тебя, Эйри. Я спасу тебя, слышишь? Ты будешь жить, Эйри! Ты будешь жить!

— Нет, Намор... Моё время вышло... Кхе-кхе-кхе... Я выполнила своё Предназначение. Не нужно...не нужно меня спасать.

Я не мог найти тот талисман, и потому, сняв повязку с лица, приложил её к ране, под доспех. Почти сразу же я ощутил, как ткань стала мокрой.

— Я спасу тебя! Я тебя здесь не брошу!

— Намор... Ближе...

— Что?

Она положила руку на мою голову и наклонила. Теперь её глаза, до того кристально чёткие, приобрели призрачный вид. Я не сопротивлялся. Наклонив мою голову достаточно близко, она слегка приподнялась и поцеловала меня в губы. Я знал, что это стоило ей огромных усилий.

— Не нужно меня спасать, — прошептала она. — Моё тело исчезает, а это значит, что я не умираю. Я просто ухожу. Мы ещё...мы ещё встретимся, да?

Я смотрел на неё. Она улыбнулась мне. С трудом приподняв руку, она раскрыла ладонь. В её ладошке лежала короткая зелёная ленточка.

— Возьми.

Маленький кусочек пепельной кожи отделился от её щеки, по которой текли слёзы, и полетел вверх, а за ним ещё один. И ещё. Вот, уже небольшое облачко поднималось над ней, поднимаясь вверх и, подхватывая ветер, уносясь прочь с арены, которая стала для неё могилой. Прочь из города, в котором жили порождения пепла.

Я смотрел, как она растворяется на моих руках. Смотрел, но ничего не мог сделать. Смотрел, как ветер уносит её, мою любовь, прочь, словно это была его вещь, которой он не хотел делиться ни с кем. Просто смотрел.

Внезапно земля подскочила, и я ударился о неё с такой силой, что заболело в груди. Я попытался подняться, но не смог даже на пару миллиметров приподнять себя. Вдруг я услышал голос. Голос, который возненавидел до конца своей жизни. Это был Дренн.

— Боже мой, какая драма! Вы только посмотрите: ты убил... Сколько? Давай посчитаем?

После этих слов что-то заскрипело, и я взлетел ввысь. Я ужаснулся: из груди моей торчала большая часть меча Дренна.

— Что-то ты сегодня плоховато стоишь на ногах. Может, случилось что, м?

В голосе его отчётливо слышалась издёвка. Схватив меня за голову и сжав её так, что, казалось, та сейчас лопнет, он стянул меня с меча и держал за волосы, поворачивая из стороны в сторону.

— Ну же, давай. Ты же теперь Тлеющий Рыцарь! Негоже такому герою помогать просто считать, поэтому давай-ка самостоятельно! Ну!

Я посмотрел на него. Он улыбался во весь рот, обнажая ряд острых зубов.

— Считай!

Собрав последние силы, я плюнул в него собравшейся во рту кровью. Он зажмурился, но через мгновение оскалившись, он швырнул меня в сторону.

— Ах ты, мелкий гадёныш! Ну, ничего. Это можно исправить.

Я приземлился рядом с моим мечом и теперь полз к нему.

— О-о-о! Посмотрите-ка! Что же делает наш герой! Ползёт к своему оружию! Наверное, он хочет драться!

Тем временем, я почти дополз и теперь тянулся к рукояти. Глаза мои покрылись кровавой пеленой. Голос Дренна теперь гремел в ушах, отдаваясь эхом.

Он поднял мой меч.

— Ты действительно думал, что станешь однажды Тлеющим Рыцарем? Ты, мальчишка без роду и племени, оборванец из-под моста, обливаемый помоями и ими питающийся, действительно думал, что станешь им? Запомни: пока я жив, этому не бывать.

Я перевернулся на спину. Сияние бледного солнца слегка ослепило меня. Я повернул голову. Там, где недавно лежала умирающая Эйри, теперь ничего не было, кроме пятна её крови. Я услышал шаги. Повернув голову, я заметил двоих неизвестных в плащах с капюшоном. Один из них шёл ко мне, неся мой меч в руке, а второй стоял у него за спиной, наблюдая за происходящим.

— Передавай привет Эйри, вшивый голодранец.

Мгновение — и всё вокруг утонуло во тьме.

Свиток 13

« Т ьма.

Не знаю, сколько прошло времени. Шум ветра в ушах. Сквозь него я слышал шуршание ветвей и стоны вокруг.

Я лежал на холодной земле и не решался даже открыть глаза. Я просто боялся. Боялся того, что могу увидеть.

Карканье ворона. Клеравервен, это ты? Ты пришёл, чтобы вывести меня?

Шум крыльев стал громче, а затем стих. Внезапно один из моих пальцев пронзила острая боль. Я инстинктивно вздрогнул и отпугнул птицу. Это был не Клеравервен.

Только сейчас я понял, что совершил ошибку: открыл глаза.

То, что я увидел, повергло меня в немой ужас: скрученные мёртвые деревья легонько покачивали ветвями, небо затянули бесконечные чёрные тучи, вокруг лежали мёртвые тела.

Я с трудом встал на ноги. Рана в моей груди была свежая, но кровь не шла. Я посмотрел на руки. Белоснежная плёнка отмершей кожи свисала с руки. Я оторвал её и бросил на землю. Значит, я воскрес из мёртвых. Но где я?

Где-то зазвонил колокольчик. Я бросился на звук. Через несколько минут я выбежал на берег озера. Недалеко от берега в лодочке стоял силуэт и держался за нечто похожее на весло. На нём была белая, но уже местами испачканная накидка. На краю лодочки стоял фонарь, внутри которого горел белый огонёк. Я подошёл поближе. Оказалось, что лица у этого существа не было, но оно повернулось ко мне, когда я приблизился к нему.

— А-а. Я давно тебя тут жду. Залезай.

Я ступил на борт лодочки. Та заскрипела, словно жалуясь на второго пассажира, но выдержала.

— Кто вы? — спросил я. Голос мой прозвучал как-то странно, будто первую часть вопроса я сказал на выдохе, а вторую — на вдохе.

— Имя моё тебе знать ни к чему. Могу лишь сказать, что скоро ты обретёшь вечный покой. — ответило загадочное существо. Про себя я отметил, что оно говорило моим голосом.

— Так я умер?

— А ты разве не видишь? Оглянись вокруг — увидишь, что всё вокруг мертво. Я переправлю тебя на другой берег к воротам в Город Мёртвых. Что бы ни говорили там, наверху, живые, но платить мне за переправу не нужно.

— Что это за озеро?

Мой спутник нервно дёрнул веслом — колокольчик умоляюще зазвенел.

— Какой ты разговорчивый! Наверху не довелось наговориться? Так и быть, расскажу. Озеро, по которому я переправляю мёртвых на другой берег, является своеобразной ловушкой. Глубоко внутри находится Бездна — та самая Бездна, порождения которой могут выходить в мир живых, обрекая их быть опустошёнными, или полыми, и быть неподвластными самой смерти.

Но вечная жизнь при этом становиться для них сущим кошмаром: они лишаются сна, попадая под влияние Бездны. Большинство из них сходит с ума, а те, кому удалось избежать безумия, завидуют и мёртвым, и живым. У всех полых есть отметина на груди и на спине — чёрное пульсирующее пятно, тлеющее безжизненным и холодным огнём по краям. Это и есть знак Бездны.

От невинных жертв я слышал, что наверху есть Легион Хранителей Бездны — отряд из девяносто девяти лучших воинов во всех трёх мирах…

— А почему девяносто девять, а не ровно сто? — спросил я.

— Ходят легенды, что сотый из них — Фарран — втайне от своих братьев почитал Бездну, за что Та наградила его невиданной мощью. Когда это произошло, он объявил себя Путником Бездны, а братьев — недостойными Её внимания. Но Легион Хранителей Бездны не уничтожил Фаррана, а изгнал его в мир людей, заточив в одно из нескольких святилищ, откуда можно попасть в Бессолнечные Земли, родину Легиона.

Так вот, Они охотятся за порождениями Бездны и при малейших признаках заражения Ею могут уничтожать даже целые города. Я не привык доверять слухам, но лжецов в этом мире очень мало. А, вот и берег.

Я отвёл свой взгляд от рассказчика и посмотрел вперёд. На берегу была маленькая пристань, огромная арка, из вершины которой, словно преграда, лился белый туман. За аркой виднелся город. Город Мёртвых.

— Ну, тут нам пора проститься. Знаешь, ты был самым спокойным из всех, кого я когда-либо перевозил. Обычно мои пассажиры начинают сходить с ума ещё от колокольчика, а ближе к берегу и вовсе стараются оттянуть неизбежное.

Я внимательно его выслушал и, не упустив последнего шанса, спросил:

— Прошу простить меня, но не могли бы вы вспомнить: не перевозили ли вы девоч...девушку с белыми волосами и большими зелёными глазами?

Лодочник уже оттолкнулся от пристани и успел уплыть на небольшое расстояние, но я расслышал сквозь ветер и карканье воронов его тихий ответ:

— Нет, пока что...

Я закрыл лицо руками. "Слава всемогущему Финироаэлю, она ещё жива, — подумал я. — Она ещё не была здесь. Но это значит, что..."

Мои мысли прервал внезапный хлопок. Я приоткрыл лицо, чтобы увидеть причину непонятного хлопка, похожего на тот, что издаёт вода, когда падает в воду с большой высоты.

Это была Бездна. Я подошёл к краю пристани. Она была действительно ужасна: посередине озера, гладь которого была менее десяти минут назад идеально ровная, образовался водоворот. Он медленно приближался ко мне и, кажется, оттуда доносятся голоса.

Я сел на край пристани. Если я сейчас прыгну в Бездну, то стану опустошённым, возможно, сойду с ума, и меня будет преследовать Легион Хранителей Бездны, чтобы уничтожить. Если же нет, то я, точнее, моя душа, будет обречена провести в Городе Мёртвых остаток своего существования, скитаясь по его руинам и ожидая вечность для часа Искупления перед Финироаэлем, прежде чем раствориться в Пустоте...

Вот, Она уже здесь. На своём безобразном лице Она раскрыла предо мной свою бездонную пасть, чтобы поглотить мою душу и вернуть в мир живых...

Я встал. "Если я смогу увидеть Эйри, — подумалось мне, — то я не упущу этой возможности. Я убил её, но она здесь не была. Я не дам ей сюда попасть, даже заплатив за это самую великую цену..."

Я посмотрел вниз. Бездна ждала меня. Я развёл руки в стороны и, закрыв глаза, прыгнул вниз...

Чувство долгого полёта возникло не сразу. Сначала был просто шум в ушах, а когда их окончательно заложило, то глаза открылись будто сами собой. Я удивился: я уже не летел вниз, а застыл над чёрной водной гладью, будто подвешенный на невидимой нити. Вокруг было ни души и очень темно, но темнота эта была странной: я отчётливо мог разглядеть всего себя, но пространство вокруг было во мраке. И ещё тишина. Здесь было очень, очень тихо.

Я встал на ноги. Маленькие круги побежали по поверхности. В моей ладони вспыхнул огонёк, чтобы осветить всё вокруг. Стоило лишь маленькому огоньку появиться на моей ладони, откуда-то со стороны налетел ветер, затушивший огонь прямо у меня в руках. Я очень удивился этому: Пламя, призванное хозяином, не могло просто так потушиться случайным порывом ветра. Я присел на колени.

Зачерпнув ладонью жидкость, я обнаружил, что по плотности она напоминала что-то между жидким маслом и водой. Снова призвав Пламя, я поднёс его к поверхности...и она взорвалась тысячами духов, которые ринулись на меня. Я снова полетел вниз.

Но на этот раз всё было иначе: пока я летел, меня словно разрывали на части миллионы маленьких существ. Они одновременно ползали по моему телу, покусывая и жаля куда только могли: в глаза, руки, ноги, тело... Я закричал от боли, но маленькие существа заползли в рот, начиная пожирать меня изнутри. Через пару мгновений я почувствовал острую боль в груди. Опустив глаза, я увидел, что, проев мою грудную клетку ровно по центру, они начали медленно выедать ровный круг, который с каждой секундой становился всё больше и больше...»

 

Свиток 14

Я продолжал кричать, не понимая того, что нахожусь на некоторой глубине в пепле. Лишь через несколько минут я смог выбраться на поверхность, прежде чем осмотреться. Вокруг, куда ни глянь, был только пепел. Я оказался в пустыне.

Как только я попытался подняться, что-то упало мне на ногу. Это было тёмное пятнышко, которое буквально через мгновение после попадания на кожу вспыхнуло и исчезло. Я ужаснулся. Попытавшись дотронуться до того места, где совсем недавно были существа, я ничего не ощутил. Наклонив голову так низко, чтобы увидеть свою грудь, обнаружилось, что на её месте зияет горящая по краям белым безжизненным огнём чёрная дыра. «Метка Бездны, — подумал я. — Значит, я прошёл через саму Бездну и остался, в каком-то смысле, жив».

Я вздохнул. Время потеряло власть надо мной, по крайней мере, пока меня не найдёт Легион Хранителей Бездны, о котором говорил лодочник. Надо было многое сделать: заключить перемирие хотя бы с одним королевством из мира людей, найти Эйри, убить Дренна... Но прежде всего нужно найти Унар Вардо.

Не зная, куда нужно идти, я направился в сторону бледного солнца, которое неустанно освещало этот мир. Там, в мире мёртвых, летя в пасть Бездны, лишь на мгновение я увидел леденящий душу диск луны. Наверно, луна в этом мире являлось заменой солнца тем, кто остался в Городе Мёртвых, хотя пространство вокруг было различимо и без её света. Но почему же тогда я заметил её?

Мне сейчас это было безразлично. Казалось, в целом мире не осталось ничего, кроме смерти Эйри. Лишь маленькая зелёная ленточка, которую сжимала моя ладонь, напоминала мне о том, что когда-то я был жив, что я любил и, в конце концов, собственноручно убил ту любовь.

Сейчас я шёл по пепельной пустыне, обдаваемый всеми её ветрами. Меня засыпали бури, но я восставал из пепла; ветер засыпал мне глаза, но я продолжал упорно идти; я падал и вставал, потому должен был идти, и бледное солнце смеялось надо мной, чередуясь с молчаливой луной, ровно так же, как тогда, в городе, когда я искал Эйри среди улиц.

И в один из этих ужасных дней удача всё-таки улыбнулась мне: хоть и не сразу, но с каждой секундой всё чётче и чётче, я заметил сгорбленный силуэт, который был еле заметен на фоне бесконечной бури! Я побежал к нему, не заботясь о скрытности: буря надёжно скрывала меня, да и цель моя шла впереди меня.

Через несколько секунд я смог разглядеть огромный панцирь на спине, трость из железного дерева, старый балахон и длинный капюшон, надёжно защищающий голову странника от бури. «Пилигрим, — подумал я. — То, что нужно».

Я накинулся на него сверху, надеясь сбить с ног. Тот упал лицом в пепел, но почти сразу же начал переворачиваться. Я помог ему и, схватив трость обеими руками, начал душить его. И хотя он тоже успел схватить трость, я чувствовал, что долго он сопротивляться не сможет.

— Что...что тебе нужно?! — прохрипел пилигрим.

— Унар Йоркто. Где он? — ответил я.

— Я...не слышу. Что тебе нужно?! Отпусти меня, прошу!

Я наклонился голову к самому капюшону и прокричал, перебивая шум бури:

— Я ищу город порождений пепла Унар Йоркто. Ты — пилигрим, и тебе нет смысла врать мне! Где находится Унар Йоркто?!

— А, Унар Йоркто! Три дня пешком на восток. Тебе повезло: я направляюсь именно ту...

Я, не дав ему договорить, надавил с такой силой на трость, что пилигриму оставалось лишь ослабить сопротивление и принять свою смерть. При этом, я заметил, как горящий круг у меня на груди засветился, и небольшой сгусток чего-то призрачного медленно пополз из пилигрима прямо в центр Метки Бездны. Достигнув неё, призрачное облачко вошло внутрь, и я почувствовал прилив сил. «Мм-м, поглощение душ убитых, — подумал я. — Интересно».

Стащив с мёртвого пилигрима его одеяние, я надел его, обнаружив, что под иссушённым телом несчастного расползается прямо по песку что-то тёмное, но это была не кровь.

Но это не сильно взволновало меня. «Теперь стража не узнает, кто скрывается под одеждами, и я смогу с лёгкостью войти как в город, так и в замок, а у ж там...». Но сначала нужно было переждать бурю. Свернувшись калачиком на пепле, я укрылся под огромным панцирем. Буря яростно билась о твёрдый покров, но не могла пробить его, хотя завывающий звук слышался здесь, под панцирем.

Внутри было темно. На моих ладонях плясали огоньки Тёмного Пламени, но они не давали света. Точнее, само Пламя его не давало, но светящиеся белым края освещали пространство вокруг так слабо, что света едва хватало на то, чтобы выделить из темноты кисти рук. И ещё оттуда, из Пламени, доносился шёпот и тихие стоны, будто оно было неким порталом между миром живых и миром мёртвых.

Не знаю, сколько времени я так пролежал, слушая голоса, но отвлекла меня тишина снаружи. Я начал медленно подниматься и обнаружил, что уровень пепла теперь достигает мне до пояса.

Солнце стояло почти в зените. Вспомнив правила ориентирования на местности, которым меня обучил мастер Стиллун, я определил нужное направление и отправился в путь. Очень скоро настанет время мести...

Я шёл по пепельной пустыне в родной город Унар Йоркто, облачённый в одеяние пилигрима, которого убил...а сколько прошло времени? По-моему, я сбился со счёта дней, затраченный на путь.

По ночам, когда буря хозяйничала в своих владениях, я укрывался под толстым панцирем, а в безветрие, когда небо загоралось тысячами звёзд, наблюдал за ними, либо смотрел на Чёрное Пламя, либо просто ждал утра. Сон не приходил ко мне. Однажды, когда я попытался заставить себя уснуть, мне приснилась Бездна, её челюсти, в которые я упал, и мёртвые, которые блуждали в Городе Мёртвых, а в конце я увидел тот самый Легион Хранителей Бездны. Восставшие из своих гробниц воины, они внушали страх: мечи их горели Рыжим Пламенем, выжигающем Тьму; шлемы их были похожи на маски, которых я никогда не видел, но они внушали настоящий ужас; шипастые наплечники украшали алые, слегка проржавевшие доспехи, на которых был изображен белый рыцарь, пронзающий чёрного дракона, а позади развевались на ветру прозрачные плащи. Проснувшись той ночью, я обещал себе больше никогда не ложиться спать.

Мастера рассказывали, что после Вечного Суда все души порождений пепла либо попадают в Пустоту, где они остаются до того, момента, как очистятся от всех грехов, либо превращаются в искры, ожидая появления в одном из двух миров: в нашем мире, мире пепельных созданий, лоридонов, окиоров и жуширамов, либо в мире, где живут люди. Причём те из нас, кто пал в славном бое, стал укротителем, писцом либо творил музыку — в общем, смог оставить яркий след в истории пепельных порождений — попадал в особое место, Маглорикус. По легендам, это был огромных размеров зал, где достойные его посетители могли вечно отдыхать там «до тех пор, пока могучий Финироаэль не сойдёт в мир живых, чтобы сотрясти всё миры, дабы сотворить Новый по воле и замыслу Своему».

Не знаю, соврал ли мне тот пилигрим или нет, но я потратил больше, чем «три дня на восток», чтобы, наконец, найти Унар Йоркто. Возможно, прошло несколько недель, прежде чем шпили Башен пронзили горизонт, и я понял, что цель близка.

Бледное солнце только недавно протянуло свои светлые щупальца, освещая всё вокруг, а я уже стоял под огромными воротами у входа в город. Я видел, как часовой на стене щурился в попытках разглядеть меня, но видел лишь старую одежду с панцирем да посох, на вершину которого был привязан фонарик.

— С какой целью вы пришли в наш город? — крикнул он со стены. — Мы не получали известия о том, что в ближайшее время к нам прибудет пилигрим.

— Секретное послание для Мастера Дитона из Башни Клириков, — стараясь подражать кряхтению старика, прокричал я ему в ответ. — Сами знаете, такие обычно воронам не доверяют, война ведь. Собьют птичку — худо будет. А мы своими тропами по пустыням ходим, да и никто на нас не думает: мы заняты историями, легендами и их подлинностью.

Стражник ещё с минуту молчал и смотрел на меня, будто хотел проникнуть под длинный капюшон, залезть в голову, узнать правду...

Но вот он вздохнул и что-то прокричал в сторону. Ворота начали медленно подниматься. Перейдя на ту сторону, у меня сразу появилось ощущение, что за мной наблюдают.

Свиток 15

От ворот до Замка Даркиресс было далеко, но сейчас, когда столько осталось позади, это было не важно. Впереди я увидел мост. Тот самый мост, который когда-то давно был моим убежищем, в котором можно было спрятаться от всего мира, чтобы завтра встретиться с ним снова лицом к лицу. «Интересно, осталось ли от него хоть что-нибудь?»

Спустившись на песчаный берег, обнаружилось, что нет: солому, наверно, разнёс давным-давно ветер. Тряпок тоже не было, лишь маленькая шкатулка лежала на боку, раскрытая и, возможно, пустая. Но всё же нет, не пустая: подняв её, я услышал упавшую на дно монету. Монету с изображением Первого Короля. Печально улыбнувшись, я привязал её зелёной ленточкой к ноге. Ещё раз окинув взглядом то место, что служило мне когда-то домом, я тронулся в путь.

Дальше был рынок. Торговцы всё так же яро расхваливали свой товар. Девушки просили своих матерей купить им то или иное ожерелье или колечко, а те, отмахиваясь, продолжали болтать со своими подругами, время от времени покрикивая на своих младших детишек. Они не замечали старого пилигрима, который стоял в тени и смотрел на то, что здесь происходило. Они даже не думали о том, что среди них есть тот, кому никогда не принять участие во всей этой шумихе. Они просто не знали. Здесь бурлила жизнь точно так же, как и десятилетия назад...

Затем показался фонтан со скрещенными мечами. Он был в некотором удалении от рынка, и мне потребовалось некоторое время, чтобы добраться до него. Но когда само это слово — «время» — утрачивает своё значение, перестаёшь понимать, сколь быстротечно оно может быть. Так и сейчас: зеваки, как обычно сидя на краю, разглядывали прохожих, детишки резвились вокруг и гоняли прилетевших попить воды птиц... Но вот один мальчик остановился и посмотрел на меня своими полными жизни жёлтыми глазами. Так мы стояли с минуту и смотрели друг на друга. Но что-то вдруг в его глазах дёрнулось. По щеке побежала маленькая слезинка. Он заплакал и побежал куда-то прочь. Я же, в свою очередь, развернулся и зашагал дальше, немногим позже про себя заметив, что глаза мои полны слёз.

Сколь бы ни изменилась жизнь в городе, сколь бы ни были удивительны для меня изменения, произошедшие в нём, один лишь Замок Даркиресс был всё таким же огромным и великим, каким я его всегда и помнил. Всё те же стены, те же врата, те же знамёна на Башнях...и те же коридоры, пусть и мрачные от редких факелов, что, казалось бы, должны гореть вечно.

Вот, передо мной дверь в кабинет Мастера Дитона, самого светлого и доброго Мастера во всём замке. Всё та же окованная железом дверь, от прикосновения к которой слегка пощипывает ладонь из-за чудес, наложенных на неё...или этого раньше не было? Не помню.

Приставив трость к стене, я постучал в дверь три раза. Из-за неё послышался шорох мантии Мастера Дитона и его вечно звенящий, словно колокольчик, голос, полный непонятной тревоги:

— Да.

Я открыл дверь, и на меня вылился, словно водопад, свет, исходящий из кабинета. Лишь слабая щекотка в груди отвлекла меня, но этого было достаточно, чтобы заклинание подхватило меня и втянуло в кабинет, ударив спиной о стену, с шумом хлопнув дверью.

— Думал, про тебя никто не знает, отродье Бездны? Да я почуял тебя ещё когда ты вошёл в город! — прошипел знакомый голос, и щекотка в груди сменилась болью, пронзившей всё моё тело. — Ты умрёшь здесь!

— Мастер Дитон... Это я, Намор... — превозмогая нарастающую боль, смог прошептать я. — Это я! Вы меня не узнали?

Свет, лившийся нескончаемым потоком, слегка дрогнул.

— Этого не может быть. Намор пал на арене Тринадцати Огней, хоть и в бесчестном бою, более сотни лет назад. Ты лжёшь!

«Сотня лет?! Этого не может быть! Там, в мире мёртвых, я пробыл не больше дня!» — подумал я.

— Мастер Дитон, я помню вас. Вы были первым, кто меня встретил в Замке, вы познакомили меня с вороном... Клеравервеном! Я помню! — голос мой теперь был громче и с каждым словом становился всё твёрже. — Однажды утром вы застали меня за запиской, которую я так и не прочитал, вы перед моим выходом на арену предложили мне тот пузырёк с кровью рыцаря и его верного друга вперемешку... Вы всегда были рядом, даже когда я не видел вас...

Свет померк. Действие заклинания ослабилось, и я увидел его лицо: белое, словно полотно, уже морщинистое, со спадающими на старые, серые глаза, из которых текли слёзы, волосами и небритое, как ему всегда и подходило. Он смотрел на меня, и я видел в его глазах воскресшую радость встречи.

— Намор, — прошептал он, — это и вправду ты?

— Да, — ответил я. — Только я теперь не порождение пепла, я...

— Опустошённый, или Полый. — договорил за меня он. — Тёмное творение Бездны. Я знаю. Зачем ты вернулся сюда?

— Я пришёл отомстить.

— Ты понимаешь, что может произойти, если хоть пылинка заразится Порчей?

— Да. И всё же я, хоть и не полностью, но Тлеющий Рыцарь. А они, как известно...

—...достигают своей цели. Я знаю. Думаешь, ты справишься с ним? И научился ли ты контролировать власть Бездны?

— Я справлюсь с ним, но не без вашей помощи. — заверил я его и добавил, про себя отметив, что солгал впервые в жизни: — Да, я научился контролировать Её.

С минуту он колебался, поглаживая свою бородку одной рукой и упёршись другой в бок, и это было понятно: стоит ему помочь мне, и весь город Унар Йоркто будет обречён на полное уничтожение. Но вот Мастер Дитон согласно кивнул, и я с облегчением выдохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Но сначала нам нужно будет кое-куда зайти.

И я покинул кабинет Мастера Дитона в последний, как мне казалось, раз, забыв свою трость.

Пока мы шли по тёмным коридорам, я не упустил шанс порасспрашивать его о том, что произошло за сотню лет моего отсутствия.

— Честно говоря, мало что изменилось. — начал он. — В городе особо ничего не поменялось. Стены нашего замка до сих пор прочны, а нынешний Король всё также восседает на своём троне. После твоей смерти на арене Дренн был осуждён, но Совет Мастеров не изгнал его, а лишь наложил некоторые запреты. Сейчас он готовится стать Королевским Рыцарем и попасть в регулярное войско Короля.

Из-за недостатка учеников в этом полувеке, класс был расформирован. Те, кто должны были учиться здесь, отправились в другие города, а Мастера уехали в столицу, город Нуотсуолл. Я остался, чтобы прибрать кабинет и присмотреть за Клеравервеном.

— Что-то случилось?

— Бедняга однажды прилетел весь поцарапанный, один глаз чёрный, а другой — красный, перья взъерошены. При осмотре я заметил, что с него сыпется песок. Странно, да?

Вспомнив пилигрима, которого убил после возрождения, и чёрный песок, я ответил:

— Да. Очень.

Дальше мы молчали. Выйдя на улицу, мы пошли к нашим баракам, которые я почти сразу узнал и которые ничуть не изменились даже спустя сотню лет как снаружи, так и внутри. Замок, коридор и разные двери...и дверь в комнату Эйри.

—...Хоть ты и пал на арене, бился ты честно. Думаю, ты заслужил это.

Я отвёл свой взгляд от двери и повернулся в сторону, откуда доносился голос. Увиденное заставило меня замереть: вылезая из оружейной, Мастер Дитон, взвалив на плечо, вытаскивал броню Тлеющих Рыцарей! Но вскоре радость и восхищение слегка померкли: вместо сияющих доспехов была кольчуга и чёрная кожаная куртка с высоким воротником; стальные поножи заменяли штаны с наколенниками; прижимая одной рукой к груди, он выносил сапоги из кожи крикера, не уступающие стали по прочности, а второй — остроконечный стальной шлем.

— С тех времён, — кряхтя, сказал Мастер Дитон, — как тебя не стало, изменилась и экипировка Рыцарей: стальная защита заменилась на вот это, зато теперь двигаться намного легче.

Я кивнул, давая понять, что слушаю.

— Погоди минутку, — добавил он. — Я сейчас вернусь. Можешь пока примерить.

Как только его седая голова скрылась, я ринулся надевать своё новое облачение. Подняв куртку с кольчугой, что-то звякнуло внизу. Это были перчатки, причём очень странные: одна из них, на левую руку, была сделана из сияющей стали и доходила до локтя, где края слегка приподнимались и виднелся небольшой карманчик для небольшого кинжала, а вторая, на правую, — из тусклого материала, обмотанного белыми повязками. Я достал зелёную ленточку и завязал её поверх остальных.

Куртка, штаны и сапоги пришлись впору. Высокий воротник закрывал лицо аж до самого носа, оставляя глаза открытыми, но там, где находился мой рот, была небольшая выпуклость, невидимая снаружи, — видимо, для того, чтобы говорить было легче, и собеседник мог услышать то, что сказал говорящий. Стальной наплечник на левом плече отлично гармонировал с левой перчаткой. Надев шлем, я присел на пол, ожидая Мастера Дитона.

Когда-то давно, до своей смерти, на одном из уроков нас, учеников, обучали создавать Костры. От обычных эти отличались тем, что между ними можно было перемещаться, словно через порталы. Для создания такого Костра нужно было в середину тлеющих углей вонзить свой клинок, и тогда, если представить то место, куда ты хочешь отправиться и где ты уже создавал Костёр, можно было перемещаться без проблем. Именно сейчас, сидя на холодном полу оружейной, я подумал, что неплохо было бы создать один такой. Осталось только спросить Мастера Дитона, могу ли я сделать это здесь.

— И да, и нет, — ответил он, вернувшись с длинным ящиком в руках. — Видишь ли, ты, конечно, можешь создать Костёр, но не здесь. Лучше сделать это за пределами города.

— Хорошо. — сказал я и спросил: — Что в этом ящике?

— О-о-о, Намор. То, что полагается каждому Тлеющему Рыцарю, а значит, и тебе. Оружие Тлеющего Рыцаря: меч и кинжал.

С этими словами он положил ящик на пол и жестом приказал снять крышку.

Меч был великолепен. Длинное, с мою ногу, обоюдоострое лезвие было произведением искусства ковки. Рукоять, не длинную, но и не короткую, украшал оникс в навершии. Рядом лежал кинжал из того же металла, что и меч, с небольшим крюком у рукояти, вероятно, не только для нанесения смертельных ранений, но и для осуществления сложнейших выпадов и, конечно, парирования.

— Не стой, разинув рот, а то кинлик залетит! — усмехнулся мастер. — Ну же, смелее!

Я, до сих пор восхищаясь красотой оружия, медленно подошёл и взял меч в руки. Он был очень лёгок, чего с виду не скажешь. Рукоять идеально легла в ладонь, а весь комплект оружия очень гармонировал с цветом одежды. Слегка помедлив, я поместил меч обратно в ножны из твёрдой кожи и закинул их за спину, а кинжал засунул в скрытый карман.

— Ну-с, последний штрих, — произнёс Мастер Дитон. — повернись-ка спиной ко мне.

Я выполнил его просьбу. Появилось странное ощущение, будто что-то медленно обволакивало мои ноги. Опустив голову, я увидел, как медленно стекающий, словно мёд с ложки, пепел застилал мои ноги, и тут же послышался щелчок — это мастер пристегнул мой плащ к куртке на груди с левой стороны.

— С этого момента ты, Намор, — Тлеющий Рыцарь, — произнёс он и продолжил: — Я счастлив, что... О, нет!

То, что произошло дальше, скорее всего, было очередной шуткой судьбы, ибо пепел моего плаща внезапно потемнел, а затем и вовсе приобрёл чёрный окрас. Дальше, повинуясь невиданному волшебству, он превратился в ткань, испещрённую жилками, и я прямо-таки физически ощутил, как то же происходит и со шлемом. Внезапный взрыв боли пронзил каждую клетку моего тела, и я, с трудом сдерживая себя, чтобы не закричать, упал на четвереньки, сопротивляясь всё новым и новым, быстро повторяющимся её волнам.

Свиток 16

— Намор! Намор, ты меня слышишь? С тобой всё в порядке?

Мастер Дитон склонился надо мной, положив руку на плечо.

— Намор?!

Я слегка приподнял голову.

— Дайте мне...одну минуту.

Боль, пронзившая меня, стала стихать. Я поднялся на ноги. Мастер похлопал меня по плечу.

— Ты точно уверен, что справишься с Дренном? Ты еле на ногах стоишь!

— Да, — ответил я. — Я справлюсь. Иначе нельзя.

— Может, не стоит? Может, ты простишь его, как бы смешно это сейчас ни звучало? Что будет, если ты не сможешь?

— Не волнуйтесь за меня: меня он не убьёт — я и без того уже мёртв. Не думаю, что он что-то придумает, чтобы как-то избавиться от меня, а потому его ждёт только одно. Смерть.

Дитон задумчиво поглаживал бороду, не зная, что ответить.

— Что ж, — наконец сказал он. — Если ты уверен в своих силах, то я не стану удерживать тебя. Если у тебя всё получится, то Клеравервен будет ждать тебя у ворот.

Я поклонился мастеру на прощание, положив правую руку на левую грудь, как нас учили когда-то давно.

— Спасибо вам, мастер Дитон, за всё. Храни вас Финироаэль.

Мастер улыбнулся, смахнув одинокую слезинку, посмевшую скатиться по его щеке.

— И вам спасибо, Намор, Тлеющий Рыцарь из замка Даркиресс, за оказанную честь быть вашим учителем.

Я улыбнулся. Поднимаясь по лестнице наверх, я всё ещё видел его старое улыбающееся лицо, и меня охватила печаль. Как беспощадно может быть время к тем, кто этого не заслужил!

Мимо меня проносились двери, за одной из которых сидел тот, кто должен заплатить за мою смерть. В тот момент, когда пространство коридора пролетало сквозь меня, а двери летели мимо моих глаз, я не злился на Дренна, хотя и шёл, чтобы убить его. На самом деле, он был давно мной прощён, и ненавидел я его ни за что, просто чтобы был хоть какой-то мотив заглянуть в его мёртвые глаза, прежде чем покинуть этот замок, этот город. Да, он поступил неправильно по отношению ко мне, к мастерам и Кодексу Тлеющих Рыцарей, но ведь то было сделано из простой, ничем не объяснённой ненависти, которая зародилась в этом существе с самого моего прибытия в замок.

И теперь я сделаю то же самое. Нет, конечно, я не считал этот поступок правильным, да и себя, если всё получится, хвалить не стану, но ведь всё должно быть возмещено в той же мере, не так ли?

Вот и нашлась та самая дверь. Выдохнув, я постучал. Слегка раздражённый голос ответил сразу.

— Да.

Одной рукой держась за ручку, а другой — толкая дверь, я вошёл внутрь.

Комната, на удивление, прямо-таки сверкала изнутри: роскошная двухъярусная кровать стояла там же, где и всё койки учеников; на стенах висели знамёна и оружие; небольшая люстра, висевшая на потолке, была из чистого золота, а за большим столом, на котором стоял серебряный канделябр, сидел на обитом замшевой кожей стуле, похожий больше на трон, Дренн, в красном плаще с накинутым на голову капюшоном. По дрожащему перу было видно, что он что-то писал.

Подойдя к нему совсем близко, я достал кинжал и вонзил ему в ключицу, а затем потянул на себя, вытягивая из-за стола, и ударил о стену, сломав кровать.

Увидев искажённое от боли лицо Дренна, я почувствовал прилив сил.

— Что, скучал по мне? — спросил я.

Тот попытался ударить меня сначала справа, а потом слева, но я ловко блокировал его удары и, притянув с помощью магии кирпич, разбил его о лицо Дренна, а затем пронзил его живот обломком кровати, буквально пригвоздив его к полуразрушенной стене. Дренн застонал. Он снова попытался ударить меня, и снова я словил его кулак, вывернув ему руку.

— Сейчас ты заплатишь за то, что сделал со мной.

Но тот, видимо, не собирался так просто сдаваться. Одним ударом сломав обломок, он замахнулся правой рукой в надежде сравнять счета, но я, ловко уклонившись, ударил его правой ногой в его правую ногу, заставив согнуться. Теперь он, обхватив живот руками, чтобы хоть как-то замедлить кровотечение, был готов к последнему удару. На всякий случай ударив ещё несколько его в лицо, чтобы окончательно выбить его из сил, я пошёл к противоположной стене, где висела приличных размеров секира, и, сняв оружие, не поворачиваясь к нему, сделал пару шагов и, замахнувшись, опустил лезвие, разворачиваясь на месте, туда, где должна была быть его голова...но я промахнулся!

Лезвие вошло глубоко в камень, застряв там, казалось, навсегда, но не достигнув моей цели. Я удивлённо смотрел, в то место, где только что должен был оказаться Дренн...и тут меня откинуло в противоположный конец комнаты.

На этот раз пострадал стол. Рядом со мной, отскочив от стены, упал канделябр.

— А знаешь, да, скучал! Давненько я о тебе не слыхал!

Этот голос. Вперемешку с его словами вылетала кровь, и поэтому я не сразу понял, что он сказал. Я лишь увидел, что, несмотря на тяжёлые травмы, он стоял точно так же, как и тогда, на арене, и в руках его была огромная шипастая булава. Он замахнулся и ударил. Откатившись в сторону, я почувствовал, как пол, где я был всего секунду назад, взорвался, и кирпичи раскололись на тысячи маленьких кусочков. Схватив сломавшийся пополам канделябр, я проскочил у него между ног, уклоняясь от очередного сокрушительного удара. Вскочив на ноги, я острой частью обломка ткнул его в спину с такой силой, что оттуда тотчас полилась чёрная кровь. Дренн выгнулся, роняя из рук грозное оружие.

— Мелкий гадёныш! Нравится ползать по земле, словно ничтожное пресмыкающееся?!

Вскочив ему на спину, я ухватился за кинжал и рванул вниз, разрезая мышцы и выпуская огромный поток крови.

— Очень, — холодно ответил я. — Особенно когда понимаешь, что пресмыкающимися могут быть и змеи, что губят таких, как ты.

С этими словами я оторвал его руку и, повалив на пол и повернув к себе лицом, вцепился в его лицо и потянул на себя.

Дренн издал самый страшный крик, какой я когда-либо слышал. В моих покрывшихся чёрным туманом Бездны руках появились очертания его кричащего лица, но то было белым, словно призрак, и тут я понял: это была его душа. Появилась лёгкая щекотка, говорившая о том, что Метка Бездны готова принять её, и я, приложив все оставшиеся силы, удовлетворил её жажду.

Крик стих. Тело Дренна, последний раз содрогнувшись, замерло, а сам Дренн погиб. Вынув кинжал и вытерев о плащ погибшего, я засунул его в карманчик в стальной перчатке. Долг был уплачен. Теперь мне нужно было спешить к Клеравервену.

Жаль, я не сразу разглядел расплывающееся под опустевшим телом чёрное пятно и не смог предупредить мастера Дитона...

Свиток 17

Спустившись по лестнице на первый этаж, я встретил мастера Дитона. Тот стоял у двери, сложив руки лодочкой.

— Намор, задержись на минуточку. Я должен тебе кое-что дать.

Я подошёл ближе.

— Да, мастер.

— Как я вижу, ты вернулся живой. Значит, можно не сомневаться, что Дренн мёртв?

— Да, мастер. Он мёртв.

Старый клирик помрачнел.

— Что ж. Твои глаза черны, словно ночь, а Бездна ступает с тобой в ногу. Там, в мире людей, тебя сразу раскусят, если ты не спрячешь свои глаза, но видеть-то тебе нужно, не так ли?

Я кивнул.

— Возьми, — он протянул мне два красных маленьких ромба. — Эти линзы помогут спрятать настоящий цвет твоих глаз от посторонних.

Я взял из его рук линзы и надел их. Всё вокруг приобрело слегка, почти незаметный, красноватый оттенок.

— Хорошо. Я приберёг на всякий случай небольшой мешочек с самоцветами. Вдруг тебе придётся переночевать в таверне, подкупить какого-нибудь стражника или что-нибудь ещё. Вот, возьми и его.

Мастер протянул мне руку с мешочком, но я стоял, не двигаясь.

— Мастер Дитон... Я не могу взять это.

Тот лишь отмахнулся.

— Бери. Тебе обязательно понадобятся деньги, и лучше будет, если ты возьмёшь их у меня сейчас, чем украдёшь у кого-нибудь или, что ещё хуже, начнёшь убивать, чтобы завладеть ими.

Я покраснел.

— Но... Мастер Дитон... Я...

— Бери.

Я взял мешочек и повесил его за пояс. «Подумать только, мастер решил, что я готов совершать такие деяния из-за денег...»

— А теперь, если ты не возражаешь, я пойду. Удачи! — мастер открыл дверь и вышел на улицу, оставив меня одного.

Я подождал пока мастер не скрылся за дверью одной из Башен, а затем спустился в оружейную, чтобы зажечь там костёр. Взяв несколько досок, которые когда-то были частью роскошной кровати Дренна, сложил их пирамидкой, а потом зажёг. Чёрное Пламя медленно поедало древесину, будто бы не желая того, но уже через пару минут оно с треском облизывало дерево.

Когда остались одни угли, я достал меч из ножен. Лёгкий, но невероятно крепкий и столь же острый, он был словно продолжением моей руки. Светлый клинок в чёрной рукояти — в этот момент мне казалось, что ничто не может быть прекраснее, чем это оружие.

По-прежнему восхищаясь его красотой, я вдруг вспомнил, как однажды говорил мастер Стиллун: «У каждого хорошего меча должно быть имя...» Но какое имя я могу дать своему мечу? Я задумался. Меч был прекрасен, спору нет, и в остроте его клинка я не сомневался. Он был лёгок, но опасен, не слишком длинным, но и не слишком коротким. Что же может быть одновременно прекрасным, лёгким и подходящим по длине, но в то же время и смертельно опасным? Ответ пришёл ко мне не сразу, но когда я произнёс это слово, то мне показалось, что новое имя этому мечу подходит как нельзя лучше. Призвав на помощь магию, я начал медленно вычерчивать на нём слово «Ytineres», что в переводе с пепельного означало «спокойствие, безмятежность».

Теперь, когда имя моего меча было начертано, я вонзил мой Итинерес в центр той кучки пепла, что меньше получаса назад было горящей древесиной. Чёрное Пламя медленно поползло вверх по клинку, что означало одно: я создал костёр. Выпрямившись, я направил свою руку в сторону костра, направляя поток Пламени в его сторону, чтобы возжечь; когда столб искр бросился в разные стороны, присел, чтобы отдохнуть у костра: чтобы покинуть этот мир незамеченным, мне нужно было отправляться только ночью.

Сейчас во мне царила пустота. После смерти Дренна не осталось даже капли той ненависти, которую я испытывал к нему. Но было чувство. Странное чувство, как, впрочем, и само его наличие, ведь я был мёртв и не мог ничего чувствовать.

Я прислонил руку к правой груди, где должно было находиться сердце у пепельных порождений, и ничего не почувствовал.

В моей голове метались мысли, переплетаясь с шёпотом Бездны и голосами тех, чьи души принадлежали теперь мне, а значит, и Ей. Одни спрашивали меня, зачем я убил Дренна, другие несли с собой печаль многолетней давности, а третьи и вовсе ничего не говорили, неся с собой воспоминания о тех ужасах, которые мне довелось пережить в мире мёртвых...

Все они разрывали тот маленький уголок разума, который не затронула Бездна — мой собственный разум. Там, в глубине переживаний, горело желание поскорее найти Эйри, задать ей тысячи вопросов и получить на них ответы, перестать бояться спать и видеть сны...но сейчас это были лишь мечты. Грёзы, которые, скорее всего, навсегда ими и останутся, так и не превратившись в кусочки реальности...

Когда я вышел из оружейной, была уже глубокая ночь. На улице шёл дождь, хоть и не сильный, но предвещающий ливень. Я подошёл к воротам, но те оказались заперты. Тогда я решил подняться на стену. Поднявшись наверх, планировалось ждать до самого рассвета Клеравервена, прежде чем покинуть город навсегда и отправиться в мир людей.

Сверху открывался прекрасный вид на весь город. Огни горели на каждой улице, одинокие бьющиеся сердца изредка появлялись в их свете, и не было в этот момент ничего трогательнее и печальнее, чем последняя ночь в городе, в котором я жил так долго...но в этот момент в груди у меня закололо.

В северной части города было Пламя, выжигающее Тьму, и Бездна почуяла это, послав сигнал мне. Я спрыгнул со стены вниз.

Петляя между домами, я бежал, а Бездна направляла меня, и уже через пару минут передо мной появился он: совсем юный, чуть-чуть заросший, одет он был лучше, чем когда меня постигла эта участь; он сидел на коленках, а Пламя стекало из его рук на землю. Внезапно он поднял голову и посмотрел на меня, и в глазах его появился ужас. Я, не теряя ни секунды, схватил его за руку и поволок в Замок. Он начал брыкаться и вырываться, но всё безуспешно: я держал его мёртвой хваткой. Когда мы пришли к воротам, он уже не сопротивлялся.

— Жди до утра, пока не откроют ворота, — сказал я и добавил: — Здесь тебе помогут.

Тот смотрел на меня влажными глазами, а потом кивнул. Подумав, что сказал слишком мало, я добавил:

— Спроси у них про мастера Дитона.

Мальчик снова кивнул головой.

Я выругался про себя: ждать до утра ещё долго. Мне необходимо было оповестить мастера самолично, пока нет никаких осложнений. Но как только я подошёл к стене, в небесах послышался птичий крик. Я поднял голову и замер от удивления: прямо надо мной в чёрном небе парил огромный, размером, наверно, с корабль, ворон.

— Нет, только не сейчас! — прошептал я и бросился на стену.

Снова крик. Теперь он был вдвое громче. Я залез на стену и посмотрел вверх. Клеравервен пикировал вниз, выставив вперёд когтистые лапы и планируя схватить меня, но у меня были другие планы. Я спрыгнул со стены и побежал к Башне Клириков. На полпути Клеравервен попытался меня схватить, но я увернулся, упав на землю и тем самым увернувшись от его когтей. Подбежав к двери, я рванул дверь, но она была заперта. Выругавшись, я обратился за помощью к магии, чтобы взломать замок. Синяя струя света медленно потекла по моим пальцам в отверстие.

— Господи, быстрее! — прокричал я.

Вдруг что-то очень твёрдое сомкнулось на моих плечах и дёрнуло вверх. Дверь, Башня и Замок стали быстро уменьшаться...

— Да пусти ты меня, глупая птица! Ему нужна моя помощь! Я должен рассказать мастеру Дитону! — кричал я, колотя воздух.

Словно повинуясь моим словам, хватка ослабилась, и я полетел вниз, навстречу острым шпилями домов. Но я не упал: ворон, выпустив меня, успел поймать у самого кончика одного из копий высокого металлического забора. Я упал в мягкие перья и схватился за них, чтобы не соскользнуть. Лишь только когда сумел сесть, по-прежнему держась за кучку перьев, я смог разглядеть, что огромный город за пару минут стал не больше лужи, которую я когда-то в детстве с лёгкостью перепрыгивал после очередного дождя.

Уже светало. Здесь, на небесах, рассвет был особенно красив: впереди, словно великан из сказки, огромный диск бледного солнца медленно рос в одиночестве, не считая, конечно, таких редких гостей, как я и Клеравервен, а прямо подо мной белый, будто молоко, слой бесконечно блуждающих облаков...

Я выдохнул. Теперь я уже не мог ничего сделать. Меня ждал новый мир, полный неизвестности. Мир людей, врагов моего народа.

Свиток 18

Как долго мы летели, мне неизвестно. Солнце садилось. Клеравервен обогнал облака ещё днём, и теперь с высоты можно было увидеть Долину Пепла — серую пустыню, на которой время от времени появлялись маленькие, словно веснушки на лице, города, в которых жили порождения пепла, и небольшие озёра. Река Дондур, будто одна единственная вена, бесконечно текла сквозь эту пустыню, где-то на востоке уходя глубоко в горы и переходя неведомым способом в мир людей. По крайней мере, так говорилось в книгах «О происхождении Долины Пепла и о том, что в ней находится».

Я сидел у ворона на шее, обхватив её руками. Сколько бы мы ни летели, меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают, хотя это, как мне показалось, довольно странно и вообще практически невозможно. Чувство тревоги не покидало меня, ужасно изматывая. В те ночи, когда мы спускались, чтобы передохнуть, я не переставал оглядываться и, сжимая в руках Итинерес, мог только гадать, отчего у меня могло появиться это чувство.

Однажды, когда в очередной раз близился закат, я заметил тонкую и неровную полосу на горизонте.

— Горы! Клеравервен, мы уже почти добрались!

Но старый ворон только глянул на меня, щёлкнул клювом, обернулся летучей мышью и полетел к ближайшему дереву, чтобы там, зацепившись лапками за ветку, уснуть. Пристроившись под тем же деревом, я достал меч и начал рассматривать его, чтобы убить время до рассвета.

Едва солнце показалось на горизонте, мы взлетели. С каждым часом горы приближались всё ближе и ближе, и я начал ощущать магический барьер, отделяющий миры друг от друга. Однако, чем ближе мы подлетали, тем светлее становилось всё вокруг, пока не стало так светло, что даже с закрытыми глазами было невозможно лететь. Я отпустил одну руку, чтобы закрыть глаза от ослепительного свечения, и меня тут же сорвал с ворона внезапный порыв ветра.

Но я не полетел вниз. Вместо того, чтобы упасть вниз и размазаться по пеплу, я поплыл по воздуху, и это было чудесно. Конечно, сначала волна страха накрыла меня так же резко, как когда мурашки покрывают нас, когда холодная волна едва достаёт нам до горла, но затем он сменился чувством безграничной свободы. Широко раскинув руки, я летел под Клеравервеном, усмехаясь. Чуть снизив высоту, я летел прямо над бесконечным покрывалом серых облаков, что, кажется, должны приносить дождь и тоску.

Но я был счастлив. Улыбка заиграла на моих устах, правда, в целом мире о ней знал только я, казалось бы, мёртвый Тлеющий Рыцарь, что потерял ту, кого любил больше жизни.

И всё же я улыбался.

Слегка зацепив облако, которое было похоже на лодку, я готов был поклясться в этот момент, что я мог прямо сейчас ступить на облако и не упасть.

А ведь действительно, так и есть. Едва я опустил ногу ниже, то тут же рухнул в мягкое облако. Клеравервен опустился рядом.

— Вот же чудеса, правда? — спросил я.

— Пр-р-равда. Чудеса! — ответил мне огромный ворон.

Я присел на облако и зачерпнул двумя ладонями воздух под собой. В руках моих осталась лишь вода.

Оглушительный крик заставил меня подскочить на месте. Издалека показался силуэт, летящий на превышающих его раз в десять-двадцать драконе. Но дракон тот был очень странным: вместо привычных перепончатых крыльев у существа были перья, похожие на длинные ленты; вместо зубастой пасти — клюв, и лишь только хвост был точно таким же, какой описывался в книгах Городской Библиотеки. С приближением я смог разглядеть и самого всадника: истлевшая золотая корона украшала иссушенную временем голову, тело скрывалось под сплошь покрытыми повязками доспехами, а в руках он держал огромное длинное копьё-меч драконоборцев.

Я раскрыл рот от изумления. Ко мне приближался легендарный Безымянный Король. Раньше, когда все миры были одним целым, древние божества объявили войну правящим миром драконам. Это была очень жестокая война, но сын Древнего Короля, предводителя древних богов, втайне от отца любил драконов. Естественно, отец прознал об этом и изгнал из своей семьи нерадивого сына, и тот объединился с драконами, чтобы бороться с ними за их существование. Но чтобы не позорить свой род, после Великой Войны Древний Король стёр все упоминания о своём сыне. Те, кто знали его имя, давно мертвы, но в легендах до сих пор говорится о Безымянном Короле, который живёт с драконами, охраняя их покой.

Я едва смог оторвать свой взгляд от него. Подумать только, кому ещё доведётся увидеть живую легенду!? Но вот дракон открыл пасть, и даже на большом расстоянии можно было увидеть Первое Пламя. Безымянный Король провёл ладонью по своему грозному оружию, и оно покрылось молниями. Всё это значило лишь одно: мне пришла пора уходить. У меня не было шансов в борьбе с ним.

Сев на Клеравервена, я ещё раз глянул на него. «Как прекрасен и как несчастен. Пусть у тебя есть твой дракон, за которого ты, без сомнения, готов отдать жизнь, я чувствую твою печаль. Друг, я покину тебя сейчас, но кто знает: может, мы ещё встретимся...» — подумал я и направил Клеравервена вниз, сквозь грозовые тучи.

Пару минут ничего вокруг не было видно, но затем мы вылетели из тучи. Сзади послышался хлопок — мы перелетели магический барьер.

Вокруг открылся прекрасный пейзаж: на многие мили впереди простирался жёлто-зелёный лес, освещаемый ярким солнцем; лишь на горизонте виднелись верхние башни замка, широко раскинувшим свои объятия, казалось, во все стороны. Подняв голову, я удивился: небо было практически чистым, лишь пара маленьких облачков летела где-то вдали.

«— Клеравервен, — мысленно я обратился к ворону, — видишь тот замок? Лети к нему. Недалеко от него выберем место, где можно приземлиться, а там уже доберёмся по земле: ни к чему пугать дозорных чёрной огромной птицей с всадником в тёмном облачении».

Ворон посмотрел на меня. Кажется, он не сразу понял, что я имел ввиду, но уже через пару мгновений он повернул в нужную сторону.

Под нами быстро проносился лес. Пока я искал место для посадки, меня вдруг посетило чувство дежавю. Я задумался. Где это могло уже быть?

Долго кружа над лесом, я всё никак не мог найти подходящее место, но вот показалась небольшая полянка среди леса. Я показал ворону в нужную сторону, и он начал спускаться.

Когда мы приземлились, я слез с ворона. Вокруг было очень тихо, если не считать непонятные звуки, исходящие от одного из деревьев и очень напоминающие писк. Пока Клеравервен чистил перья, я решил проверить это дерево. Залезая на него, меня снова посетило чувство дежавю.

На одной из веток находился небольшой круг, сплетённый из веток. Я заглянул внутрь. Там сидело четыре маленьких пушистеньких существ. Тельца их были покрыты серым пушком, а на головах то и дело то открывались, издавая жалобные писки, жёлтые ротик, то закрывались. Глазки их были темны, словно пасть Бездны.

Я слез с дерева. Уже в который раз меня посещало дежавю, но я, как бы ни старался, не мог вспомнить, где и когда мог видеть всё это раньше.

Внезапно в кустах напротив что-то хрустнуло. Я мгновенно развернулся и молниеносно словил стрелу прямо у груди. Ещё одна стрела засвистела сбоку, и, стоило мне завершить перекат в сторону, ещё одна пронеслась прямо у моего уха, слегка оцарапав уголок шлема.

— Хватит! — закричал я.

Вокруг меня был лес, и я не знал, откуда прилетит следующая стрела, но нужно было это прекращать.

— Хватит, — повторил я. — Кто бы ты ни был, я не причиню тебе вреда. Выйди, и мы поговорим как друзья.

Молчание. Затем снова шуршание. С самого начала засады я пытался найти атакующих с помощью магии, но тщетно — их что-то скрывало...

Вдруг начался звон тетивы сразу с нескольких сторон — слишком ритмичный и размеренный, чтобы я смогла увернуться от всех сразу — и три или четыре стрелы угодили мне в грудь, ещё одна — в левую ногу, и ещё две — в правое плечо.

Но, конечно, боли я не почувствовал. Я притворился, что умираю: упав на колени, я повалился набок, прикрыв глаза так, чтобы еле-еле видеть, положив руку поближе к рукояти скрытого кинжала.

Минуты две было тихо. Затем трое выступили из кустов. Облачённые во всё зелёное с серыми пятнами, я смог различить их только когда они приблизились ко мне вплотную. Плащи покрывали их тела, а на головах были капюшоны с масками, открывающие только глаза. Один ушёл в сторону Клеравервена, который куда-то успел пропасть, другой подошёл ко мне и присел, сказав второму на языке жестов, что я, возможно, мёртв, но даже если и нет, то мне осталось пару минут. Когда он достал почти все стрелы, второй, тот, что стоял в середине поляны, спросил, почему нет крови, и тут я, вынув кинжал, прислонил его к горлу первого. Второй и третий молниеносно вытащили стрелы и натянули тетивы своих луков и нацелив их на меня.

— Бросьте оружие, — приказал я, медленно поднимаясь с земли, — или я перережу ему горло.

— Режь, — ответил мне через минуту мой заложник грубым голосом. — Они не подчиняются никому, кроме короля Кристиана.

— Но ведь было бы лучше, если бы все сейчас сложили оружие и отправились к вашему королю...

— Сумасшедший, — в голосе послышались нотки презрения. — Вы, пепельные, ведёте с нашим народом войну уже больше тысячи лет! Неужели ты думаешь, что мы, рейнджеры, вот так запросто возьмём и отведём тебя к нему? Да я лучше съем все стрелы из своего колчана и колчанов своих братьев по оружию.

— Ну, — ответил я, усмехаясь, — это устроить нетрудно. Но мне сейчас нужно не это. Меня послали на переговоры к вашему королю...как его зовут?

— Король Кристиан, — процедил сквозь зубы заложник.

— Меня послали из замка Йоркто Унар в ваш мир к королю Кристиану для переговоров насчёт заключения мирного договора с вашими землями и вашим народом. Я не убийца.

— Тем не менее твой кинжал сейчас находится у моего горла, не так ли? — заметил заложник.

— Только для того, чтобы убедиться, что вы не утыкаете меня стрелами, словно варола на празднике Утренней Звёзды, — объяснил я.

— Кого? — недоумевая, переспросил второй рейнджер. Это была женщина.

— Неважно, — отмахнулся я. — Дайте мне гарантию, что не навредите ни мне, ни моему ворону и проводите до замка, и тогда я сохраню вам всем жизнь.

Мой заложник засмеялся.

— Ты сейчас не в том положении, чтобы даровать нам жизнь...

— Ошибаешься, — прервал я его. — Знаешь, чему учат нас в наших замках? Мы, Тлеющие Рыцари, рождаемся с Пламенем в жилах. Способностей одного такого равны целым армиям ваших солдат...

— Боже, — перебил он меня, — перережь ты мне уже глотку, чтобы избавить от этого потока нахваливаний. Ты не первый Тлеющий, которого мы приводим к королю. И знаешь, что происходило со всеми ними после того, как наш король выдвигал требования?

— Что?

— Все они уходили. Уходили и не возвращались. Поэтому нам проще уже сейчас застрелить тебя.

Я промолчал. Если сказанное им было правдой... Нет, этого не может быть.

— Я тебе не верю. Тлеющие Рыцари всегда добиваются поставленной цели.

— Ну, конечно. А ещё у вас, говорят, кровь зелёная и вы женщин своих не в постель тащите, а в поле, и там своих деточек прямо из земли вырезаете, — засмеялся заложник.

— Что за бред? — спросил я. — У нас чёрная кровь, а не зелёная.

Девушка и мужчина засмеялись вслух, а третий стоял, не двигаясь, словно ничего и не слышал.

— Аделаина, опусти лук, — прекратив смеяться, сказал заложник. — Он в любом случае покойник, поэтому нет смысла ломать стрелы.

Аделаина повесила лук за спину и сделала жест третьему. Тот опустил лук, но стрелы с тетивы не убрал.

— Адам, я удивляюсь твоей наглости даже перед смертью выдавать такие штуки, — весело сказала женщина.

Адам отпустил лук, и тот упал на землю.

— Кто-то ведь должен быть таким, верно? — ответил он ей и обратился ко мне: — вот, мы выполнили твои требования. Отпусти меня.

Я убрал кинжал. Рейнджер поднял с земли своё оружие.

— Седлай своего коня, — бросил он мне через плечо. — Мы отправляемся прямо сейчас.

«Какого коня?» — хотел я спросить, но не успел и набрать воздуха в грудь, как моей руки кто-то легонько коснулся. Повернув голову, я вскинул брови от удивления: Клеравервен обернулся конём с седельными сумками и ждал, пока я сяду на него, чтобы мы отправились в путь.

Я не услышал, как подошла Аделаина.

— Если ты не против, я бы хотела вернуть себе свою стрелу, — сказала она.

Я посмотрел сначала на неё, потом на торчащую из плеча стрелу. Она пронзила плечо сзади и вышла с другой стороны.

— Конечно, — ответил я и повернулся к Аделаине спиной. Она выдернула стрелу.

Положив её в колчан и удостоверившись в том, что в нашу сторону никто не смотрит, рейнджер прошептал:

— Она ждёт тебя.

— Кто? — спросил я, но было уже поздно: Аделаина, легко вскочив в седло приведённого откуда-то жеребца, уже повернула его и поскакала вглубь леса.

— Долго тебя ещё ждать? — раздражённо крикнул Адам, поворачивая гнедого коня в ту же сторону, куда только что ускакала женщина.

— Нет, — тихо ответил я, седлая Клеравервена и отправляясь вслед за скакунами.

Свиток 19

Дорога, по которой мы скакали, была едва видна, и потому я следовал за одним из рейнджеров. «Поразительно, — подумал я, — их костюмы полностью скрывают любые признаки пола». И в самом деле, узнать собеседника можно было только по голосу да по цвету глаз. Мы ехали через густой лес, где редкий луч солнца падал на землю. Всадники то пропадали прямо передо мной, то появлялись, словно из неоткуда. Единственным знаком того, что они были здесь, являлись их кони — вытренированные, готовые к любой непогоде, животные.

Засмотревшись на всадника впереди, я не заметил, как со спины подъехал один из них. Это был Адам.

— В чём дело? — спросил он.

— Ваши плащи... — неуверенно начал я. — Они, словно по волшебству, маскируют вас, делая невидимыми на зелёном фоне...

— Аделаина, ты слышала это? — захохотал рейнджер. — «По волшебству».

— Адам, — сердито сказала она.

— Что? — усмехнулся тот.

— Прекрати.

Адам лишь что-то пробурчал в ответ и обогнал скачущих впереди рейнджеров.

— Дурак, — сказала Аделаина, поравнявшись со мной.

— Может быть. Я чувствую в нём глубокую печаль.

Всадник сделал небольшую паузу.

— Да, так и есть. Когда его взяли в ученики, он был воришкой. Совсем маленький, Адам был единственным кормильцем больной матери и маленькой сестры...

— А как же отец?

— Он служил в королевской армии. Когда перевозили караван с золотом из замка союзников в наш, на их отряд напали бандиты. Их было слишком много. Никто не выжил. Король Кристиан выделил из казны золото, чтобы обеспечить потерпевшую такую утрату семью, но вскоре заболела мать Адама, Лоретта, и денег стало не хватать. Ему пришлось воровать, чтобы хватило хотя бы на лекарства.

— Мне жаль.

Я почувствовал на себе взгляд Аделаины.

— Ходят слухи, что Тлеющие Рыцари не испытывают никаких эмоций. Неужели что-то поменялось?

Я удивлённо посмотрел на неё.

— Откуда... Как ты...

— Шпионы, мальчик, шпионы, — загадочно проговорила она. — Когда начинается какая-нибудь война, всегда появляются шпионы, готовые заработать на добытой ими информации.

Прошла минута молчания, и рейнджер снова заговорил.

— А знаешь, госпожа будет очень довольна, когда встретит тебя.

— Кто она?

— Вы уже виделись.

— Когда?

— Интересно, — загадочно проговорил всадник. — Ты один такой болтливый, или в Тлеющих Замках стали меньше времени уделять дисциплине?

Я не успел что-либо сказать, как понял, что рядом никого нет.

— Чудеса, — только и сорвалось с моих губ.

Солнце медленно садилось.

Мы разбили лагерь у небольшого озера. Молчаливый рейнджер собрал поводья у своих братьев по оружию и отвёл коней поближе к нему, чтобы животные могли напиться. Адам и Аделаина достали луки и отправились на охоту. Я снова остался один.

Клеравервен спрятался в кустах, но уже через мгновение вылетел оттуда и пристроился у меня на плече.

— Огонь, — сказала птица.

Я посмотрел на него, не понимая, что имел ввиду ворон, но уже через мгновение до меня дошло: нужно было развести костёр на ночь. Собрав в лесу немного хвороста, я понял, что не могу воспользоваться собственным Пламенем, поэтому мне пришлось походить по берегу озера, чтобы найти два камушка. Почему-то лошадей и одного из рейнджеров не было видно.

Вода в озере была настолько чистой, что можно было увидеть маленьких мальков у берега и даже растительность на определённой глубине. Перейдя на другую сторону озера, я наконец нашёл то, что искал: два небольших камня лежали бок о бок в воде. Они хорошо лежали в ладони.

— Намор.

Я выпрямился и начал оглядываться по сторонам. Никого вокруг не было. «Может, показалось?»

— Намор.

На этот раз я точно расслышал. Говорили из неоткуда. Словно...

— Твои мысли темны, Намор.

— Кто это? — спросил я у несуществующего собеседника.

— Ты жаждешь исцеления. Приди, и я вылечу тебя.

— Кто ты?

— Я — твоё спасение. Приди же.

— Куда мне ид...

— Эй! — послышался голос Адама. Он стоял на другом стороне озера с двумя тушками маленького серого зверька, держа их за длинные уши. — Долго ещё собираешься там стоять?!

Я ответил не сразу.

— Н-нет. Уже иду.

Придя в лагерь, я присел у аккуратно сложенного хвороста и стал высекать искры.

— А не проще бы было воспользоваться огнём, которым вы так хорошо управляете?

Я на мгновение замер. Нужно было что-то придумать: ни к чему им было знать правду.

— Не стоит тратить Пламя на какую-то ерунду типа розжига костра, — сказал я первое, что пришло на ум.

Адам что-то пробубнил под нос, за что получил новый толчок от Аделаины. Молчаливый рейнджер смотрел на меня, сощурив глаза.

Когда огонь занялся, я присел под одним из деревьев, достав Итинерес и положив его на колени. Рейнджеры достали из седельных сумок небольшие мешочки и сели у костра, ожидая, когда приготовится добыча.

Вскоре, когда жареное мясо было поделено, Аделаина принесла мне на коре дерева два кусочка.

— Поёшь, ты наверняка голоден.

— Нет, — ответил я, — я не голоден.

Она присела рядом.

— Ты уверен? Когда ты последний раз ел?

Я посмотрел на неё. В отблесках костра её плащ окрасился в коричневый цвет, а глаза засверкали.

— Не важно. Я не маленький.

— Намор, это неуважительно по отношению к нам. Мы тебя угощаем, поверь, ты ничего нам не будешь должен. Да, мы разные существа из разных миров, но это не значит, что мы должны относиться к тебе как к вторженцу. Несмотря на неудачное знакомство, ты — важный гость, который несёт послание королю Кристиану, и я не думаю, что...

— Аделаина, — перебил я её.

— Да?

— Что-то я не припомню, чтобы я называл своё имя. Откуда ты его знаешь?

Она замерла. Раздался хохот Адама: он играл с Клеравервеном, а третий рейнджер, сидя неподалёку, смотрел на них обоих. Кажется, ворон понравился Адаму.

— Итак?

— Госпожа. Она сообщила мне.

— Кто эта «госпожа»?

Ещё одна пауза.

— Совсем скоро ты всё узнаешь.

— Нет, я хочу знать сейчас!

Она повернула голову в мою сторону, всё ещё смотря в землю.

— Намор, осталось совсем немного. Завтра, если всё будет хорошо, мы доберёмся до замка к вечеру, и ты получишь ответы на свои вопросы.

Я вздохнул.

— Ладно.

— Завтра нам предстоит пересечь Призрачный Гарнизон. Если хочешь доехать целым, то советую не смотреть по сторонам.

— Почему?

— Ходят слухи, что пару тысяч лет назад на этом месте произошла жестокая бойня. Армия одного короля, прорвавшись сквозь заградительные сооружения, устроила прямо-таки кровавую бойню в поселении. Старики, женщины, дети — убивали всех без разбора. С тех пор их призраки блуждают по тому, что осталось, взыскуя жалости у путников. Те, кто осмелился откликнуться на их зов, никогда не возвращались. Видишь того рейнджера, что сел в тени? Это Рош. Только он сумел уцелеть после того, как попался на одну из ловушек призраков. Теперь он немой. Высшие маги разных стран и рас пытались проникнуть к нему в мысли и выяснить, что он видел. Тщетно.

— Так вот почему он всё время молчал...

— Да. Постарайся не подвести нас, пока мы не прибудем во Флаверен, ладно?

— Хорошо.

Я посмотрел на мясо, что принесла Аделаина. Положив кусочек в рот, я разжевал его и проглотил. Мясо было хорошо прожаренным. Хотя оно всё-таки успело слегка остыть, я почувствовал тепло еды во рту и приятный вкус. В конце концов, это было первое, что я ел из этого мира и вообще за последнюю сотню лет. В Городской Библиотеке я много читал про этот мир. Теперь, когда прошло очень много времени, почерпнутые знания были бы весьма полезны, хотя я и половины уже не помнил.

— Очень вкусно, — оценил я.

— Правда? — удивлённо спросила Аделаина и добавила: — Я боялась, что Адам передержит мясо на огне.

— Его готовил Адам?

— Да.

— Выходит, он умеет не только острить.

Рейнджер засмеялся. Адам, услышав смех Аделаины, вдруг помрачнел.

— Пора ложиться спать, — с серьёзным видом сказал он, — я встану на дежурство. В полночь выйдет Рош, а потом ты, Аделаина.

Я встал с холодной травы.

— Я могу дежурить всю ночь, — сказал я уверенно.

— Правда? Что ж, отлично.

С этими словами он подбросил ещё пару веток в костёр и, устроившись около огня, лёг к нам спиной.

Я посмотрел на Аделаину.

— Спасибо, — сказала она и легла на другой стороне параллельно Адаму.

Рош, сидевший в тени, встал. Я посмотрел ему в глаза. Они были наполнены страхом. Он молча кивнул и лёг перпендикулярно другим рейнджерам около костра.

Убедившись, что все спят, я присел на холодную землю между Адамом и Аделаиной. Подбросив в угли веток, я стал наблюдать за весело потрескивающими углями, которые принялись жадно облизывать язычками огня моё угощение.

Как прекрасно, подумалось мне. Я отвязал зелёную ленточку Эйри и понюхал её. Мягкий запах вишни наполнил мои ноздри, принося с собой тоску. По дому, по Эйри, по прошлой жизни. Всё, что было так дорого, оставило меня, или это я потерял всё, даже не заметив?..

Где-то далеко, перекрывая стрекотание ночных насекомых, послышался вой. Я посмотрел наверх. Луна светила так же ярко, как и в моём мире. Правда ли то, что она является солнцем для мёртвых?

Свиток 20

Едва начало светать, рейнджеры стали просыпаться. Сначала Рош, открыв глаза, смотрел сквозь меня пару минут, затем, заметив, что я не сплю, поднялся и скрылся в лесной чаще. К этому моменту Аделаина, потянувшись, оперлась на руку, чтобы другой протереть глаза.

— Ночью было холодно, правда Адам?

Тот уже успел встать и направился в сторону озера, то и дело пропадая и появляясь вновь.

— Да. Всё потому, что кто-то не уследил за костром, пока мы спали.

— Просто... — начал было я оправдываться, но Аделаина успела меня остановить, подняв ладонь.

— Не важно, — сказала она.

Вернулся Рош. В руках он нёс несколько небольших веток. Когда огонь загорелся, рейнджеры достали из седельных сумок мешочки.

— Что это? — поинтересовался я.

— Кофе, — с наслаждением ответила Аделаина, извлекая из мешочка маленькую, в палец высотой кружечку коричневого цвета. Затем она взяла кружку Роша и пошла к озеру.

Мы остались с Рошем вдвоём у огня. Рейнджер, копошась веткой потолще в горящих дровах, поглядывал на меня с некоторой опаской.

— Рош, да? — окликнул я его.

Рейнджер внимательно посмотрел на меня.

— Что случилось там, в Призрачном Гарнизоне? Ты ведь знаешь, что нас ждёт, да?

Я не надеялся получить ответы на свои вопросы. Просто хотелось хоть как-то разбавить неловкую тишину.

— Да.

Я посмотрел в глаза рейнджера. Они были светились жёлтым.

— Что?

— Берегись своего прошлого, — сказал он и опустил глаза.

— О чём ты?

— Ты пытаешься что-то узнать? — спросил вернувшийся Адам. — По-моему, Аделаина должна была тебе вчера рассказать кое-что о нём. Так вот, он немой.

— Я знаю, — ответил я.

— Тогда глупо с твоей стороны вообще что-либо спрашивать у него. Или за ночь от нашего воздуха у тебя память сшибло? Помнишь, кто мы?

— Он разговаривал со мной.

— Ага, конечно. А я только что слетал обратно в замок и предупредил всех насчёт великого сказочника, которого мы везём с собой.

— Адам! — шикнула на него Аделаина.

— Ну а что?

— Давай ты закроешь свой рот и молча выпьешь кофе, после чего мы все дружно отправимся во Флаверен?

— Хорошо. Но не думаю, что этот вот проедет через Призрачный Гарнизон, — с этими словами он прильнул к кофе, отвернувшись.

Когда с кофе было покончено, все вскачили на своих скакунов и отправились в путь.

Дальше ехали молча.

Доехав, наконец, до главных ворот, Аделаина приказала нам перегруппироваться: Рош ехал впереди, я — за ним, а Аделаина с Адамом — сзади. Так мы должны были ехать до самого замка.

Пересекая вход, я не мог не заметить едва уловимые движения внутри стен. Когда же мы выехали, я замер в седле: увиденное напомнило мне о моём родном мире.

Серая, словно пепел, земля на главной дороге, ведущей дальше, отбрасывала лишь небольшие облака бесцветной пыли при соприкосновении с копытами наших коней. Покосившиеся и прогнившие, дома, если эти развалины всё ещё можно было так назвать, которые мы изредка встречали, вселяли пустоту беспомощности. Раз или два я замечал движения в этих развалинах, и пара светящихся безжизненным светом точек, сверкнувших где-то внутри помещения, задерживались на мне, устало наблюдая за нашим отрядом.

Иногда, проехав чуть дальше, можно было заметить несколько серых земляных бугров длинною от метра до двух. «Интересно, — подумал я. — Пытается ли кто-то ещё вести хоть какое-то хозяйство или же это насыпи для усопших?» Эта мысль посетила меня, когда я увидел на одном из бугров то ли засохшее маленькое деревце, которое только раскинуло ветви, то ли кривой крест.

Общее настроение было ужасным. Рош, по-прежнему молчаливый, только завернулся побольше в плащ, держа наготове лук с натянутой тетивой. Аделаина и Адам молча ехали в своих сёдлах, опустив голову и смотря прямо перед собой.

Вокруг было тихо.

Внезапно я заметил маленькую девочку, стоящую на обочине и державшую в руках маленького зверька. От неё исходило голубоватое свечение. Через мгновение девочка исчезла, и голубая аура рассыпалась. Где-то вдалеке послышался плач.

Следующим призраком была та же девочка, но уже повзрослевшая. Она прошла в разваленном доме, повернув ко мне голову. Волосы до плеч, белое платье — всё это смутно напоминало мне что-то...

— Намор, — громко прошептала Аделаина, — не смотри!

Но я уже не мог остановиться.

Следующий призрак лежал на земле, свернувшись в клубок. Вокруг него зашагали другие призраки, видимо, по своим делам, словно не замечая лежачего. Но вот он поднялся. Полупрозрачные обмотки свисали с него, как бинты с мумии. Он сделал пару шагов в мою сторону и растворился.

Дальше он появился возле меня, идя с такой же скоростью, с какой шли кони. Клеравервен нервно прижал уши.

—Где она? — спросил призрак, глядя прямо в глаза.

— Я...не знаю, — ответил я, не понимая, о ком идёт речь.

—Ты тоже её ищешь. Теперь это звучало скорее, как утверждение, нежели как вопрос.

— О ком ты?

— Намор! — сквозь зубы прошептала Аделаина.

—Где она? Где она?! ГДЕ ОНА?! — прокричал призрак и снова исчез.

Теперь, когда призрака не было уже несколько минут, спустился туман. Я с трудом различал фигуру рейнджера впереди.

И снова появились они. Сначала послышалась просто непонятная болтовня. Затем она стихла, и призраки стали появляться с обеих сторон ровной шеренгой. Дети, девушки и юноши, мужчины и женщины, старухи и старики — все они смотрели на нас немигающими глазами. Даже младенцы на руках у некоторых матерей выворачивали свои головки смотрели на нас бусинами-глазками. Меня начало охватывать беспокойство.

Словно почуяв это, они, все как один, начали произносить только два слова:

— Где она?

Так мы ехали очень долго. Я старался не смотреть по сторонам, уставившись в чёрную гриву Клеравервена. Болтовня начала смолкать. Подняв голову, я вздрогнул: на самом кончике носа у Клеравервена сидела та самая маленькая девочка и смотрела на меня.

— Почему ты меня не ищешь?

— Я... Я не знаю тебя.

— Нет, это не правда! Ты меня знаешь.

С этими словами девочка прямо на глазах стала расти...пока не превратилась в Эйри. Те же волосы, то же платье... Приблизив своё лицо ко мне, я заметил тускло-зелёные глаза. Казалось, воздух вокруг наполнился ароматом вишни...

— Почему меня не ищешь?

— Эйри, я...

Призрак наклонился поближе, склонив голову набок.

— Неужели ты забыл меня?

— Нет. Вот, смотри, — я показал ей привязанную рано утром зелёную ленточку на руке. — Я помню тебя, Эйри. И до сих пор ищу. Ты нужна мне.

Призрак слушал внимательно. Казалось, никто нас больше не слышит. Я обернулся. Аделаина и Адам исчезли. Я повернулся обратно. Теперь её лицо было совсем рядом.

— Тогда поцелуй меня.

Её губы потянулись ко мне, и мне ничего не оставалось, как поцеловать её.

Боль пронзила меня неожиданно. Погрузившись во тьму, я слышал смех Эйри. Снова полёт вниз, навстречу Бездне. Снова это озеро, что было после прыжка с пристани. Чёрное, гладкое и холодное. Только теперь я не висел над ним, а шёл по глади, и каждый шаг мой был полон уверенности в том, что я не провалюсь вниз. Я шёл за ней. За Эйри. За этой маленькой девочкой, которая разбудила во мне память о той, кого любил как при жизни, так и после неё, несмотря на то, что любовь после смерти превратилась лишь в вечную память о каком-то конкретном существе.

Я шёл вперёд. Шёл вперёд, и сама смерть мне была не страшна. Шёл, чтобы найти Эйри или погибнуть от мечей Легиона Хранителей Бездны. Шёл за призраком прошлого...

Свиток 21

— Намор.

Ощущения снова вернулись ко мне. Казалось, я пробыл в бессознательном состоянии всего пару минут, но когда глаза мои открылись, то я увидел высокую стену, закрывавшую треть обзора. Справа виднелся лес, а посередине — очищенная от любых высоких растений поляна. Солнце медленно приближалось к горизонту.

— Намор, очнись.

Я поднялся. Клеравервен захлопал ушами, приветствуя меня.

Аделаина стояла слева, хлопая меня по ноге.

— Да?

— Нам пора ехать дальше.

Я обернулся. Адам и Рош наблюдали за нами на своих скакунах, явно желая поскорее продолжить путь.

— Если ты не против, то я бы хотел, чтобы мы ехали рядом, — попросил я Аделаину.

Она немного подумала и кивнула:

— Хорошо. По крайней мере сейчас, когда нам больше ничего не угрожает.

Она отправила рейнджеров ехать впереди и, когда те опередили нас на некоторое расстояние, она поравнялись со мной.

— Итак?

— Что там случилось? — прямо спросил я. — Что случилось в Призрачном Гарнизоне?

Рейнджер сделал паузу, явно собираясь с мыслями.

— Ты... — было начала она, но осеклась. — Ты что-нибудь помнишь с того момента, как мы утром продолжили ехать?

Я помнил всё достаточно хорошо, и этот вопрос показался мне странным.

— Да, — ответил я.

Снова пауза.

— Намор, ты же понимаешь, что мы должны знать, что видят те, кто проезжает через это проклятое место? Возможно, рассказанное тобой поможет нам вылечить Роша...

— Нет, — прервал я её, — я не могу рассказать тебе то, что видел там.

— Но почему? — в голосе Аделаины прозвучало отчаяние.

— Не могу, — вздохнул я, вспоминая девочку-призрака. — Просто не могу.

— Тогда зачем ещё ты попросил меня ехать рядом с тобой, а не с ними? — теперь рейнджер говорил бесстрастно, но я понимал, что обидел её, хотя и не хотел этого.

— Вы ехали сзади, но...потом словно испарились. Что видела ты?

— Я не видела ничего, кроме своего лука и гривы Жемчужины, — сухо ответила она. При последнем слове её, как оказалось, лошадь похлопала ушками, видимо, услышав своё имя.

— Аделаина, я...

Но она не стала слушать. Пришпорив Жемчужину, Аделаина поскакала вперёд, к Адаму и Рошу, оставив меня позади.

Город, в который я попал, оказался намного больше, чем Йоркто Унар. Казалось, улицы, словно вены этого огромного существа, уходили бесконечно далеко. Но это было не единственным, что меня удивило: здесь было невероятное количество разных существ, которых я никогда раньше не видел. Самых разных размеров, от крошечных летающих мальчиков и девочек, оставляющих за собой в воздухе странное сияние, до необычайно высоких, с мой рост, с заострёнными ушами девушки и юноши, они поражали своей необыкновенной внешностью: вот в кузнице ковали железные изделия непонятные недолюди, доходившие обычному человеку лишь до пояса, с заплетёнными в разные косы бородами и мощными руками; высокий бледнокожий парень с белоснежными прядями волос, доходящих ему до пояса, торговал разными украшениями; зелёные и мускулистые, не совсем похожие на людей из-за торчащих изо рта клыков, стояли, приглядываясь к прохожим, странные мужчины, то и дело оскаливаясь и демонстрируя ряды острых зубов; а вот на большой сцене пара таких же, как и тот торговец украшениями, но с тёмной окраской кожи, показывали магические представления фокусники. Каждый народ был занят своим делом, и только люди, все до единого, что видели меня верхом скачущим за тремя рейнджерами, замирали как статуи и провожали взглядом, полным еле сдерживаемой тревоги и ярости. Даже проезжая мимо эшафота, на котором вот-вот должны были казнить какого-то темноволосого преступника, казнедей, стоя в своей гильдейской маске и занеся над головой меч, поворачивал голову столько, на сколько это было возможно, прежде чем опустить своё орудие правосудия. Мне даже послышалось, что где-то из толпы зрителей донёсся женский крик, будто вместе с преступником обезглавили и её, но вряд ли это было на самом деле.

Я знал, что здесь мне не будут рады, и потому старался не обращать внимания на прохожих.

Город Флаверен был невероятным скоплением самых разных строений самых необычных цветов. Синие, жёлтые, белые, коричневые, фиолетовые, красные, оранжевые, зелёные, золотистые, голубовато-бардовые и ещё тысячи цветов, — они наползали друг на друга или стояли отдельно. На первых этажах чаще всего были небольшие лавки закусочные или бары, судя по вывескам над дверями, а выше — жилые этажи. Всё это великолепие хаоса притягивало к себе и отталкивало, оставляя в неведении, что же чувствовать на самом деле. И я, будто бы снова оказавшись совсем маленьким мальчиком, с открытым ртом впитывал все краски и звуки происходящего вокруг, мотая головой из стороны в сторону.

Внезапно голову мою охватила буря боли. Чьи-то невидимые щупальца словно сдавливали моё сознание, выдавливая все секреты и тайны. Но я среагировал достаточно быстро, чтобы закрыться от неожиданного натиска: сконцентрировавшись на своей латной перчатке, я думал только о ней, ограждая неприятеля от своих тайн. Постепенно вихрь боли утих, а вскоре и со всем исчез. Я чувствовал, как кто-то пытался проникнуть снова, чтобы завершить начатое; щупальца скользили по стали, но не могли проникнуть внутрь, и, совершив ещё несколько попыток, исчезли так же незаметно, как и появились.

К тому моменту, как борьба с неизвестным вторженцем окончилась, мы уже проехали первую часть города. Дальше была богатая часть города: только белые здания с кружевными колоннами и цветниками на балконах обступали чистые дороги с обеих сторон. Воздух здесь казался легче и чище — за крышами некоторых домов виднелись розовые, жёлтые, зелёные, синие и красные верхушки деревьев.

Жителей этой части не было видно: возможно, они наслаждались последними жаркими днями зимы в этих домах. По крайней мере, я так думал.

— Здесь кажется легче, не правда ли? — спросила появившаяся вдруг Аделаина.

— Да, — ответил я, переводя взгляд от одного дома к другому.

— А скоро здесь будет ещё красивее, — с тоской сказала она. — Сначала подуют холодные ветра, и улицы будут разукрашены разными цветами опавших листьев, а потом придёт зима, и вокруг станет так светло, что…

— Погоди, — перебил её я, — Ты сказала «придёт зима»?

Она посмотрела на меня.

— Да…Ты никогда не видел зимы? Тогда тебе очень повезло! Это такое прекрасное время, когда…

— Да нет, я не об этом.

Она сделала неопределённым движением знак двумя пальцами руки. Наездники, до того иногда оглядывавшись назад, поймали его, переглянулись и кивнули ей.

— Я видел зиму, — продолжил я. — Дело в том, что когда я покидал свой мир, то зима уже подходила к концу. Неужели время здесь течёт наоборот?

— Выходит, что так, — сказала она и пришпорила Жемчужину, ускакав к остальным. В небе вспорхнула яркая маленькая птичка. В крошечных лапках она несла маленький кусочек бумаги.

Я последовал за Аделаиной. Рейнджеры тёмным пятном выделялись впереди. Они что-то обсуждали.

— А почему здесь никого нет? — вклинился я в самый разгар беседы.

Спутники переглянулись между собой.

— Когда в королевство прибывает Тлеющий Рыцарь, — начала Аделаина, — жители Золотого Квартала сидят дома, выжидая момента, когда…гость покинет эту часть города.

— Да, — поддержал Адам. — Существа, живущие здесь, и так не очень уж дружелюбны, но когда сюда прибывают такие, как ты, они и вовсе запираются в своих домах и носу не показывают.

— А кто они? — поинтересовался я.

— В основном, те, кому перепало наследство от богатенького папаши и может оплатить землю поближе к замку, надеясь, что в случае нападения их защитят лучше, чем жителей Серых Улиц, — он усмехнулся и продолжил: — Или же те, кто живёт ну о-о-очень долго и имеет воспоминания о годах минувших. Адам, слегка поёжившись в седле от подувшего ветра, пробурчал что-то неразборчивое.

Рош, до того не издавший ни звука, привстал в седле и вытянул палец вперёд. Через секунду на нём появилась та самая птичка, которая недавно унесла письмо, только на этот раз она несла ответ в клювике, который по размерам был не больше фаланги мизинца. Быстро прочитав написанное, Рош отдал послание Адаму, а тот — Аделаине.

— Давайте пошевеливаться, мальчики, — сказала она, — нас уже давно заждались.

Свиток 22

Когда это впервые случилось, я понял, что теперь Бездна полностью владеет моим сознанием. Воистину, самый печальный день после моего пробуждения, подумалось мне.

Выезжая из Золотого Квартала через очередную стену, я попал на большой двор перед огромным замком, где были конюшни, стояли, словно я очутился в своём замке, казармы и прочие сооружения. От замка нас отделял небольшой каменный мост. В воздухе летали бело-чёрные птицы и постоянно что-то выкрикивали.

— Это чайки, — заметив мой недоумевающий взгляд, пояснила Аделаина.

Я кивнул. Что-то странное было в этих чайках: на крыльях, голове и теле проступали красноватые пятна величиной с небольшую монету, а из некоторых падали сверху на землю капельки крови. Я сложил ладонь лодочкой — тотчас же дно её заполнилось красной жидкостью.

— И так всегда у вас? — спросил я.

Аделаина повернула голову.

— Как?

— Вот так.

Я показал ей ладонь. Рейнджер непонимающим взглядом пытался отыскать то, что я хотел показать, но было ясно: она просто не видит крови.

— Я не понимаю…— промолвила она через несколько секунд.

— Кровь. — Подсказал я. — Разве ты не видишь её у меня на ладони и, очевидно, вокруг нас?

— Н-нет…

И тогда я заметил, как белки её глаз начали краснеть…

— Не важно, — сказал я, отведя глаза.

Так мы ехали до конюшен. Дождь из крови шёл непрерывно на протяжении всего пути. И даже когда мы приехали к конюшням, чтобы оставить там лошадей, конюх, достаточно молодой парень, выйдя нам навстречу с широко распростёртыми руками, оказался не исключением всего этого непонятного безумия: прямо на глазах волосы его, будучи чёрными, медленно, но заметно, приобретали сероватые оттенки. Когда же мы покидали его, он был глубоким старцем, уверенно державшим всё ту же улыбку на устах.

Всюду, где бы я ни был, мир старел и умирал с невероятной скоростью, по-прежнему сохраняя жизнь. Даже поднявшись по лестнице в, как мне показалось, тысячу ступеней мимо стражников, я не мог не отметить, как по покрывающимся ржавчиной доспехам текут струи крови…

Наконец, мы остановились у массивной двери, ведущей в недра замка.

Рош, Адам и Аделаина к тому времени не превратились в стариков, но я чувствовал, как жизнь медленно покидала их, оставляя лишь призрачное чувство принадлежности к миру живых.

— Что ж, — сказал Адам, — мы всё-таки добрались.

— Да, — с облегчением выдохнула Аделаина и добавила: — На этом наши дороги расходятся, Намор.

— Вы не пойдёте со мной? — удивился я.

— Нет, — ответила она. — Теперь нам стоит вернуться домой, в наш лагерь в лесу. Но мы скоро встретимся вновь, не сомневаюсь.

— О да, — мрачно сказал Адам. — Жду не дождусь нашей встречи.

Аделаина вздохнула.

— Адам, неужели так сложно быть хотя бы чуточку гостеприимней?

Тот, нахмурившись, ответил:

— Да, сложно.

Я решил вмешаться:

— Я, наверно, пойду…

— Иди, — с загадкой в голосе сказала Аделаина, отвернувшись от Адама. — Иди на встречу с судьбой.

Дождавшись, когда рейнджеры спустятся вниз на пару десятков ступеней, я выдохнул, коснувшись рукояти Итинереса за спиной. Мне снова предстояло встретиться с настораживающей неизвестностью, пугающей и в то же время манящей.

Огромные и неприступные, передо мной были двери из стали, и они словно бы отделяли меня от чего-то таинственного. Осмотревшись, я не нашёл ни ручек, ни чего-либо ещё в этом роде, и потому решил открыть её сам. Прислонив ладони к холодной стали, я начал толкать.

Сначала неохотно, а затем всё быстрее и быстрее, двери, скрипя, начали открываться. Алый закат, отражавшийся в гладкой поверхности, скользнул в появившуюся щёлку и стал разрастаться внутри.

Создав проход шириной в вытянутые руки, я попал внутрь. Моему взору предстал огромный зал с колоннами, около которых стояло по стражнику, и балконами с обеих сторон стояли подсвечники на длинных ножках. В конце зал разделяли два прохода, между которыми стояли три трона. На самом большом из них, похожих на скопление мечей, сплавленных вместе, восседал мужчина средних лет в мантии с золотой, украшенной различными самоцветами, короной. Справа от него сидела женщина чуть моложе, одетая в платье цвета солнца этого мира и тоже с короной на голове, но уже меньших размеров. Слева же сидела юная девушка, почти не выделяющаяся на фоне других: такого же цвета кожа, что и у остальных людей, она была в белом красивом платье без короны. Только она с особым интересом разглядывала меня, не стесняясь моего присутствия.

Стоило мне сделать шаг, переступив порог, как стражники, все как один, опустили алебарды и направили их в мою сторону.

— Смирно, — приказал величественный мужской голос. Стражники подняли оружие и замерли, словно статуи.

Я медленно шёл вперёд, и каждый мой шаг гулким эхом отражался от расписных стен зала, и, приблизившись достаточно близко, но не нарушая при этом допустимого расстояния, опустился на колено, согнув руку в локте и голову и тем самым выражая своё почтение к королю.

— Итак?

— Моё имя — Намор, Тлеющий Рыцарь из замка Унар Йоркто, — представился я. — Я являюсь послом Первого Пепельного Короля и прибыл сюда, в ваш мир, от Его имени с целью заключить мир между порождениями пепла и миром людей.

Алый закат, догорая, опускался всё ниже и ниже.

— Воистину, — начал король Кристиан, — это благородная цель. Но поскольку солнце уже село, — с этими словами алое пятно скользнуло по его ногам, а затем, пролетев мимо меня, убежало из зала — то аудиенцию мы проведём завтра. Принцесса Риффина отведёт вас в комнату для гостей.

С этими словами он повернулся и направился к выходу, расположенному справа. Женщина в солнечно-жёлтом платье встала и направилась за ним.

Принцесса Риффина, как мне её представили, медленно поднялась и властной походкой подошла ко мне.

— Встаньте, — сказала она.

Я выполнил её желание. Её красные, словно два уголька, глаза выделялись на гладеньком личике. «Совсем как у Эйри…» — печально подумал я. Тёмно-коричневые волосы были распущены и стекали ей на плечи.

— Пойдём, — уже с лаской в голосе и лёгкой улыбке на лице позвала она.

Проходя по освещённым факелами коридорам, я отметил, что моё новое расстройство не коснулось ни принцессы, ни её родителей. Даже стража внутри замка оставалась такой, какая она была: сильной, мужественной и, пожалуй, главное, живой, без всяких признаков старения. «Словно это место есть что-то необычное, защищённое от влияния даже такого могущественного проклятия, как влияния Бездны…».

Принцесса Риффина словно летела над ступенями, по крайней мере, я не слышал, как касались её туфельки ступеней, хотя я не отставал от неё ни на шаг. Кроме того, в тёмных местах, где факелы уже догорели, тьма вокруг не могла захватить Принцессу, и она светилась в ней яркой белой аурой. Только в эти моменты я отступал лишь на шаг, ведь я и был частью этой тьмы…

Когда мы приблизились к очередной двери, нас уже ждали два рыцаря. Они поклонились Принцессе, и она улыбнулась им.

— Это ваши покои, Намор, — обратилась она ко мне. — Не стесняйся никого. Если тебе что-то понадобится, то зови меня.

— Тебя? Разве здесь нет дворецких или слуг, которых…

— Да, — прервала она меня, подняв ладошку и тем самым призвав дать ей слово, — здесь есть слуги, но тебе нужно звать именно меня.

— Ладно… — ответил я после небольшой паузы. Что-то здесь было не так.

Она подошла ближе и, положив руку именно туда, где находилось раньше моё сердце, прошептала:

— Ты пришёл, чтобы сделать невозможное. Я чувствую твою болезнь. Она разъедает тебя и твою душу, но я помогу…

Я схватил её за руку. «Такая тёплая…». Рыцари не успели вытащить из ножен мечи — Принцесса Риффина остановила их раньше:

— Всё в порядке, мальчики.

Я отпустил её руку. Принцесса потерла ушибленное место. Лишь за мгновение до того, как оно исчезло, я заметил тёмное пятно, оставленное на её светящейся руке от моего прикосновения.

— Спокойной ночи, Намор, Тлеющий Рыцарь, — сказала она, прежде чем удалиться в недра замка.

«Спокойной ночи, Принцесса Риффина», мысленно попрощался я с ней, поворачиваясь к двери, чтобы войти в свои покои.

«У тебя руки холоднее, чем должны быть. Как давно ты болен?», мысленно спросила она. Я повернул голову в ту сторону, куда ушла Принцесса, но там её уже не было.

«Я болен уже давно», ответил я, закрывая за собой дверь.

Свиток 23

Комната, в которую я попал, была уютной: большое и слегка выходящее наружу, окно занимало большую часть противоположной от двери стены. Сбоку стояла большая двухместная кровать, а в углу была ещё одна дверь. Небольшой камин тихо потрескивал горящими в нём дровами. Около окна стоял столик с двумя стульями.

Из окна, которое приковывало к себе своей величиной, можно было увидеть разделённый на две части — тёмно-красный и тёмно-синий — пейзаж. Оказывается, сам замок стоял на краю склона, который омывался бескрайним синим морем. Чайки уже перестали кричать. Я зажёг с помощью камина одну свечу, а затем и остальные, и в комнате стало светлее и уютнее.

«Да, с помощью Пламени было бы не так необычно и быстрее». Когда я поставил последнюю свечу на небольшой столик, стоящий около огромного окна, было уже темно.

— Неужели ты надеялся спрятаться от меня?

Мгновенно выхватив Итинерес из ножен, я встал в защитную позу: у двери стояла женщина в чёрном платье с капюшоном. Руки её были в чёрных перчатках и скрещены на груди.

— Кто ты? — спросил я незнакомку.

— Намор, неужели ты не узнал свою госпожу? — даже будучи спрятанной в тени, я почувствовал улыбку на её лице.

— Нет. Кто ты и как попала сюда?

Незваный гость выдохнул. Она сняла капюшон и подошла ближе — все источники света, включая горящий камин, разом потухли.

— А если задуматься?

Я спрятал свой меч в ножны. Предо мной в тёмном облачении стояла Она, Бездна.

— Чем могу служить, моя госпожа?

Она молча обошла меня и положила ладонь на плечо.

— Так-то лучше. Я потеряла контакт с тобой с тех пор, как ты зашёл в замок. Чтобы этого больше не случилось, я буду навещать тебя в этом облике постоянно. А теперь встань.

Я выполнил её приказ.

— Ты не должен предавать меня. Ты понял?

Она провела длинными и острыми, словно кинжалы, ногтями по моей щеке. Даже через ткань я почувствовал её прикосновение.

— Да, госпожа.

Она встала передо мной. В её руке появился кинжал.

— Я жажду полного повиновения, и ты выполнишь всё, что я скажу.

С этими словами она мягко вонзила кинжал мне в грудь.

«Тьма. Уже в который раз я погружаюсь в Твои воды, который раз слышу Твой шёпот.

Ты зовёшь меня.

Как малое дитя, иду я на твой зов. Он манит меня, как пыльца манит насекомых; как растения тянут свои тельца к солнцу, я стремлюсь достичь тебя, но ты так далеко…

Ты далеко. Увидев тебя впервые, признаюсь, я испугался. Но ты дала мне надежду. Надежду снова увидеть ту, кого я никогда не забуду. И ты дала мне второй шанс.

Ты дала мне второй шанс, но я в отчаянии. Боясь предать тебя, я дал себе слово, что никогда не покину Твоих вод, не выплыву из твоих холодных, как лёд, омутов и буду служить Тебе, пока все три мира не умрут…

Я дал это слово, но боюсь не сдержать. Огонь, что выжигает гниль и превращает Тьму в Свет. Он здесь. Совсем рядом.

Как обречённые на погибель ищут спасения, так и я тянусь к этому Огню. Он совсем ещё мал и еле дышит, но в нём чувствуется та сила и величие, которое свойственно повелителям…

Он горит. Разгоняя Тьму вокруг, он дышит.

Пусть во мне не осталось почти ничего от пепельных, я жажду прикоснуться к этому Пламени, обнять Его, защитить и отдать себя во Его спасение.

Но отпустишь ли Ты меня к Нему, позволишь ли мне прикоснуться и очиститься? Нет. Конечно, нет…

Ныряя в Твоём море, словно в давно забытом Дондуре, я вижу это Пламя. Оно стремиться ко мне, но ведь я принадлежу Тебе, о, Бездна!

Прошу, позволь мне прикоснуться к Пламени, дай его язычкам поласкать мою чёрную душу, и тогда…»

— Намор!

Я лежал на спине на подоконнике того самого большого окна, свесив голову вниз. Принцесса Риффина, обхватив её двумя ладошками и склонившись надо мной, пыталась что-то мне сказать. Её прекрасные волосы в этот момент походили на занавески, ограждавшие наши лица от всего мира, а глаза сияли рубинами…

— Намо-о-ор!

Я похлопал глазами.

— Да? — спросил я. — Что случилось?

Она отпрянула, раскинув в стороны руки.

— Уже давно за полдень! Вот, что случилось! Мой отец давно ждёт тебя!

Я медленно поднялся. Следов вчерашнего визита Госпожи не было видно: на куртке не было ни следа от кинжала, только щека немного зудела от Её прикосновения.

— Он и вправду твой отец? — поинтересовался я.

— Не важно, — отмахнулась Риффина, скрестив руки на груди и отвернувшись чуть в сторону.

— Ладно, — выдохнул я, и добавил: — Ты будешь ждать меня здесь?

— Ждать тебя? Нет, у меня есть дела поважнее, — сказала она и направилась к выходу.

Дойдя до двери, она обернулась.

— Долго тебя ждать? Я должна поскорее отвести тебя к отцу. Чем быстрее мы закончим, тем быстрее я займусь…делами.

— Пойдём, — сказал я, придерживая дверь, чтобы она вышла.

К тому времени как я вышел из кабинета короля и попал обратно в свою комнату, солнце уже описало полукруг и теперь медленно приближалось к горизонту.

Я сидел за столиком и чистил Итинерес, когда услышал, как тихонько открывается дверь в мою комнату.

Это был слуга. Разодетый в кружевные одежды, он низко поклонился.

— Господин Намор. Вас приглашает Принцесса Риффина в свои покои. Прошу следовать за мной.

Закончив чистить меч, я встал. Человечек, стоявший передо мной, был в этот момент совершенно беззащитен. От него исходил страх, хотя на лице ничего видно не было. Я подошёл ближе и посмотрел ему в лицо. Чувство страха усилилось.

— Веди, — приказал я.

И мы отправились к Принцессе.

Свиток 24

Принцессе Риффина сидела за столом, обратив свой взгляд в окно. В руках её был бокал, а в бокале — тёмная жидкость.

— Принцесса Риффина, господин Намор прибыл по Вашему указанию.

— Спасибо, Рош. Можешь быть свободен.

Слуга поклонился и вышел.

— Ты знаешь всю прислугу поимённо? — спросил я.

— Нет, конечно. — Она поставила бокал на стол и подошла ближе. — Нет смысла запоминать, если ты умеешь проникать в сознания других и читать их, как раскрытую книгу.

— Понятно, — я подошёл к столу. — Что это?

Она улыбнулась.

— Хочешь попробовать?

— Нет. Я…Нам не положено.

— Намор, здесь никого нет, — она подняла бокал и протянула его мне, — выпей. Никто не узнает.

Я посмотрел внутрь. Тёмная жидкость, слегка вязкая, не оставляла следов на стенках бокала. «Значит, это не кровь».

— Что это? — поинтересовался я.

— А ты не догадался? — она подошла совсем близко и подняла бокал напротив моего лица. — Это вино.

Я сделал шаг назад.

— Я не буду это пить.

Она села за стол.

— Ладно.

Прошла пара минут. Я не мог не задать этот вопрос — воспоминания нахлынули на меня огромной волной, несокрушимой и неподвластной.

— Как звали того слугу? Рош?

— Да. А что?

Я подошёл к столу и показал на стул. Риффина кивнула.

— Когда-то давно я уже встречал это имя на просторах моего мира.

Принцесса повернула ко мне голову. Волосы каштанового цвета взлетели и упали так же быстро, как взлетели её брови от удивления.

— Правда? И что с ним стало?

Я помедлил.

— Я убил его.

Наступила неловкая пауза.

— Он вместе со своим напарником пытались убить меня до того, как наступит день Тринадцати Огней. У меня не было выбора…

— Да, — сказала она, — я понимаю тебя. Это как в природе: ешь или будь съеденным, лови или будь пойманным, убивай или будь убитым.

Я посмотрел в окно. За окном летали чайки, корабли прибывали и отчаливали из портов, а солнце, уже рыжее, как забытое Пламя, медленно опускалось вниз.

— Но ведь в природе есть и нечто прекрасное, а не только жестокое, — задумчиво протянула она, не отрывая взгляда от окна. — Есть нечто, что уравнивает чашу весов.

— Что же? — спросил я.

— Любовь.

Она посмотрела на меня. Если бы не высокий воротник, скрывавший моё лицо, то она наверняка бы поморщилась, увидев, как скривилось моё лицо.

Любовь. Нечто прекрасное и столь же разрушающее. Когда-то давно я познал хоть и не всю сладость этого чувства, но это действительно было прекрасно. Но ничто не вечно под луной. Пролетев как ночной кинлик, любовь унесла с собой мой разум. И хотя если бы не она, любовь, я бы не отправился на поиски той девушки, чью повязку я теперь ношу на руке; не выбрал бы путь Бездны, чтобы снова восстать из пепла и продолжить то, что было начато очень давно…

У Предназначения есть два лезвия. Одно из них — Бездна, но вот что есть другое?

— Намор, ты когда-нибудь любил?

Я встал из-за стола и взял из её рук бокал. Риффина прикрыла в немом ужасе рот ладошкой, когда увидела моё лицо под опущенным воротником. Я искоса глянул на неё. Отвернувшись, я полностью осушил бокал, поднял воротник и снова сел за стол.

— Да. Это было очень давно. Так давно, будто это было целую жизнь назад…

— Как её звали?

— Эйри.

— Почему вы не смогли быть вместе?

— Потому что…я убил и её.

Принцесса вздохнула.

— Почему все, кого ты знал, гибнут от твоих рук?

Я закрыл лицо руками. Холодная сталь коснулась моего лба.

— Я не знаю. Это…не просто объяснить. Большинство из них не виновато. Это просто случайность.

— Но ведь со мной такого не произойдёт?

Я посмотрел на неё. Закат раскрасил её лицо в алые краски.

Нужно было заканчивать это.

— Мне нужно идти, — сказал я, вставая.

— Да? И куда ты пойдёшь?

— К себе в комнату.

— Что ты будешь там делать?

— Не знаю. Я пойду.

— Нет, останься, прошу.

Она встала. Сияя белой аурой, она подошла ко мне очень близко. Я взял её за руки. Чёрные пятна поползли в разные стороны от того места, где мои ладони прикоснулись к ней.

Я отпустил её. Тьма потекла из меня, заворачивая в купол. Закрывая лицо руками, я не мог противиться нахлынувшим воспоминаниям. Горе и боль растекались по моему телу.

Но тёмную пелену пронзило свечение. Пройдя через тёмную стену, я увидел лицо Риффины.

«Ну почему ты должен подчиняться Ей? Ты же можешь сопротивляться. Борись с Ней!»

«Риффина».

«Да, Намор?»

«Я не могу. Я в Её власти. Я обречён. Я один».

«Нет, не один. Теперь у тебя есть я».

«Ты спасёшь меня? Неужели ты можешь помочь мне бороться с Ней?»

«Да, я помогу. Просто будь рядом. Ты сам почувствуешь, когда Она начнёт отпускать тебя».

Она обняла меня. Завеса Тьмы начала таять. Лишь неразличимый яростный крик долетел до моих ушей, прежде чем сон поглотил меня.

Свиток 25

« Т ёмное небо.

Вокруг не было суши, куда я мог бы выйти. Только чёрная водная гладь, окружающая меня, в мире, лишённом света. Вокруг ни души.

Я нырнул вниз. Тьма приняла меня и не хотела выпускать, но я вынырнул.

На тёмном горизонте показалось светлое пятно. Я поплыл к нему.

Медленно, но верно, я приближался к нему, оставляя за собой небольшие волны.

Это был остров. На нём, сложив руки, стояла девочка в белом платье.

— Кто ты? — спросил я.

Девочка подняла голову.

— Ты меня знаешь.

Она подошла к берегу. Чёрная вода забурлила и отпрянула при её приближении.

— Я — твоё спасение.

Она присела и протянула мне ладошку.

— Спасение? Как ты спасёшь меня?

— Дай мне руку.

Я подплыл ближе и вытянул руку. Чёрная вода медленно, словно нехотя, капала с пальцев. Наши пальцы едва соприкоснулись, когда вдруг её рука загорелась.

Я отдёрнул руку.

— Здесь не место для Пламени.

Девочка похлопала глазами.

— Намор. Дай мне свою руку.

— Если ты подожжёшь эту воду, то она взорвётся!

— Доверься мне.

Я долго не мог решиться, но всё же протянул ей свою руку. Пламя лизнуло мои пальцы, и Риффина выдернула меня из водной глади. Я загорелся.

Пламя пожирало меня, и мне было больно.

— НЕ-Е-Е-ЕТ! ТЫ ОБМАНУЛА МЕНЯ!

Я рванулся обратно в воду, но она удержала меня.

— Доверься мне.

Я горел, катаясь по всему острову, а Пламя горело, и Риффина улыбнулась».

— Проснись.

Мои глаза резко открылись. По спине прошла волна мурашек: я лежал на кровати в своей комнате, а надо мной висел огромный огненный шар. Рыжий, как пламя в камине, он пульсировал, роняя маленькие капельки прямо на кровать. Но вот он начал двигаться на меня, и я сомкнул глаза в страхе.

«Темнота.

«—…вы никогда не ведали их, но это насущно, как дыхание…»

Женский голос. Это была не Риффина.

Внезапно я, хватая ртом воздух, как рыба, упал в пепел. Это была та пустыня, где я впервые появился после перерождения.

Нужно было идти. Непонятно зачем, непонятно куда. Что-то тянуло меня вперёд.

«—…и без ярости, без любви…»

Шаг — и я уже у ворот Йоркто Унар. Огромные клубы дыма поднимались вверх, в серое небо, к бледному солнцу. Замок Даркиресс стоял невредим.

Выйдя на главную площадь, я увидел разрушенные дома и окровавленные улицы — всё вокруг было уничтожено…

«—…без печали дыханье — лишь часы…»

У главных ворот замка меня встретили все Мастера: Дитон, Стиллун, Сиар и Кебро. Каждый был вооружён до зубов, будто бы ждали битвы.

«—…тиканье».

— Намор! — воскликнул Мастер Дитон.

Я шагнул вперёд и приветствовал его низким поклоном.

— Мы уже думали, что ты не придёшь…

— А что случилось? — спросил я. — Что стало с городом?

— Намор, — выступил Мастер Стиллун, — пришло время для последней битвы.

— О чём вы говорите, Мастер? — с ужасом спросил я.

Но ответ не заставил себя ждать: из глубин города послышался ровный, несмолкающий боевой гимн Хранителей Бездны.

Я обернулся. Девяносто девять воинов в устрашающих доспехах выходили из всех улиц и становились в боевое построение.

Мастера встали рядом со мной.

— Я рад, что был твоим учителем, — сказал Мастер Стиллун. — Не так часто удаётся сразиться бок о бок с настоящей легендой.

Гимн стал громче. Девяносто девять голосов пели на неизвестном языке свою песнь без остановки.

— Да прибудет с нами Финироаэль, — сказал Мастер Дитон, и с его талисмана слетела яркая громовая стрела.

Легион Хранителей Бездны атаковал последних защитников города».

Я подпрыгнул в постели.

Солнце лениво поднималось над горизонтом. Чайки весело перекрикивались за окном. Маленькие лодочки теснились между огромными кораблями.

В комнате было прохладно.

— Чего-то испугался?

Госпожа Бездна стояла в тени одного из углов.

— Нет, — ответил я. — Просто не ожидал, что снова смогу засыпать и просыпаться.

— О, так ты снова это умеешь? — с этими словами Она вышла из тени. Ранние солнечные лучи слегка обжигали её одежду, но, казалось, она этого не замечала.

— Но ведь это не значит, что ты теперь Её, — добавила она. — Я устроила эту встречу, чтобы ты попрощался с Пламенем. Ты всегда будешь со мной.

Я снял стальную перчатку. От моей руки, иссохшей и тёмно-серой, вверх поднимались языки Тёмного Пламени.

— Да, Госпожа.

Свиток 26

Занимался новый день. Птицы пели уже достаточно громко. Внезапно огромный красный дракон разрезал их умеренный крик, пролетая мимо моего окна, огромными перепончатыми крыльями.

Госпожа постепенно исчезла. Её приходы, несмотря на обещание, данное ей однажды, становились всё реже и реже. Риффина вот уже несколько дней навещала меня, и, кажется, что что-то было в наших встречах. Нечто необычное. Нечто особо нежное.

Король Кристиан всячески старался проследить за нашими встречами, нанимая разведчиков и шпионов, чтобы те следили за нами. Но разве можно было проследить за двумя мистическими существами, обладавшими нечеловеческими способностями?

Сегодня, по просьбе короля, мне предстояло продемонстрировать свои способности в бою. Он разрешил мне не ограничиваться простым обезоруживанием, и я мог выбрать: убивать или щадить своих противников.

До полудня меня никто не тревожил. Утром Риффина поприветствовала меня, когда я проходил мимо её комнаты, и с тех пор мы не виделись.

Проходя по городским улицам, я искал лавочку с цветами. Жизнь в этом королевстве ничем не отличалась от жизни в нашем городе: здесь были как бедные, так и богатые; главная площадь сияла чистотой и светилась в отражениях весёлого жёлтого солнца, в то время как большинство остальных улиц пребывали в грязи; в тысячи лавочек и палаток заходили десятки тысяч людей, эльфов, орков, гномов и прочих обитателей этого мира. Но все как один, они оборачивались на единственного в этом королевстве Тлеющего Рыцаря. Все смотрели на меня с нескрываемой неприязнью и страхом. А я искал лавочку с цветами для Принцессы Риффины.

После долгих поисков, конечно же, я нашёл её. Одинокая и почти незаметная на фоне всех остальных, маленькая дверь была почти в самом углу на одной из улиц. Войдя в неё, меня накрыла волна самых разных сладких запахов. Старушка, сидевшая за прилавком, только лишь покосилась на меня, прежде чем продолжить вязать что-то сухими, словно ветки, ручонками.

Вокруг было невообразимое количество цветов. Но из всех пышных и огромных букетов мне приглянулся лишь один: стоя в коричневом горшочке на самой дальней полке, я понял, что выберу именно его. Маленький, словно фея, он был красным и выглядел так гордо и одиноко, что я не смог устоять и, показав на него старушке, уже было достал мешочек с самоцветами, когда старушка прошептала:

— Никогда бы не подумала, что стану продавать свои цветы…

Услышав это, я спросил:

— Неужели это так плохо?

Глаза старушки расширились, будто бы она не ожидала, что я услышу её, и остановилась, держа маленький горшочек с цветком.

— Поверьте, — продолжил я, — мы не так уж и плохи. Просто мы отличаемся по складу ума, вот и всё…

Она нахмурилась.

— Забирай цветок и уходи. Не нужно платы. Просто уходи.

Я не стал спорить с ней. Бросив на прилавок два камня, — красный рубин и синий сапфир — я быстро вышел из лавочки и направился в замок.

Ближе к вечеру, когда день подходил к концу, в мою комнату вошёл гонец в сопровождении двух стражников, с грохотом открыв дверь.

— Вас просят пройти со мной.

Я, закинув ногу на ногу, держал в руках моё маленькое растение и гладил его лепестки. Мягкие и почти не гнущиеся, шероховатость лепестков чувствовалась даже через холодный металл. Услышав слова гонца, мне пришлось расстаться с ним. Поставив цветок на подоконник, я покинул комнату, осторожно закрыв за собой дверь.

Гонец шёл впереди, а я — между двумя стражниками. Держа правые руки на навершиях своих мечей, они изредка поглядывали на меня, готовые в любой момент атаковать. Но я не собирался ничего предпринимать, потому что понимал: это всего лишь их работа.

Пару минут спустя мы вышли в огромный круглый зал. Печальные воспоминания накрыли меня прежде, чем я смог понять, где нахожусь — я снова оказался на арене, только на этот раз она находилась в самом замке.

Король Кристиан, королева и Принцесса Риффина уже сидели на своих местах в ожидании зрелища, которое я должен был устроить.

— Намор, Тлеющий Рыцарь, — начал оратор, — по приказу Его величества вы были приглашены сюда с целью продемонстрировать Его и Её величеству, а также Принцессе Риффине то мастерство порождений пепла, о котором ходят легенды.

Как только с его губ слетело последнее слово, один из четырёх проходов открылся, и оттуда выехал всадник в доспехах с мечом в одной руке и щитом — в другой.

Описав полукруг и приветствовав короля, всадник поскакал на меня, выставив вперёд копьё.

«Поэтому мы никогда и не используем животных в военных делах».

Я достал скрытый кинжал и взял его за лезвие. Конь мчался вперёд, а всадник уже приготовился пронзить меня, но я размахнулся и метнул кинжал в животное. Отлично наточенный кинжал вошёл в голову коня, и он повалился, опрокинув всадника.

Тот пролетел в воздухе несколько метров, а затем ещё прокатился по земле, прежде чем оказаться предо мной. Я вздохнул и подошёл к всаднику. Тот, не поняв, что произошло, пытался встать на четвереньки, но я, взяв выпавший из его ножен меч, быстро покончил с ним, пригвоздив его им, а затем пошёл к мёртвому животному, чтобы вытащить кинжал.

Я повернулся к королю. Тот лишь поднял бровь. Снова послышался скрип петель — это новые противники вышли на арену. Я достал Итинерес. «Он хочет увидеть бойню, — подумал я, — и он её получит».

Следующими противниками были двое мечников. Как и погибший всадник, они приветствовали короля, а потом опустили забрала и начали нападение.

Поначалу я играл с ними, только лишь уклоняясь от ударов или отражая. Но позже мне и это наскучило. Я сделал ложный выпад, давая шанс напасть сразу двоим.

Первый, занеся клинок, попытался разрубить мне колено, но я ловко перешагнул удар и, оказавшись сзади, оглушил его быстрым ударом плашмя. Второй, однако, уже начал опускать меч, и я, схватив Итинерес за лезвие, блокировал удар. Затем последовал удар ноги в колено, и противник согнулся. Ещё мгновение — и я отрубил второму мечнику голову ударом снизу-вверх.

Первый, придя в себя, не успел даже занести меч — покончив с его соратником, я, не теряя ни секунды, вонзил меч первому противнику в щель между шлемом и доспехом. Итинерес, пройдя насквозь, окрасился в тёмно-красный.

Было видно, как король поморщился.

Следующими были лучник и маг.

Снова приветствие короля. Стрела была уже вложена в лук стрелка, и он, натянув стрелу, выбирал нужный момент для выстрела. Маг начал атаковать меня различными заклинаниями, но я, легко уклоняясь, быстро нанёс ему мысленный удар, и, подчинив его волю, перешёл на лучника.

Убивать его и вправду было жалко — такого способного стрелка я ещё не видел: выпустив стрелу, я схватил её за древко и выпустил уже приготовленным магическим луком, но тот, снова перехватив её, запустил её в меня. Так мы отправляли одну и ту же стрелу, обходя по кругу арену, до тех пор, пока он не запнулся за труп одного из своих бывших братьев по оружию и, упустив момент, не схватил стрелу. Та, горя чёрным огнём, вонзилась ему прямо в лоб.

Он упал навзничь, а маг, оставшись стоять на месте, просто наблюдал за происходящим.

Последними были два мечника со щитами.

Увидев, какая учесть постигла тех, кто сегодня был на арене, они, прикрывшись щитами, больше защищались, чем нападали. Но это не спасло их.

Отведя в сторону меч, я бросился на одного из них и провёл серию атак. Тот успешно блокировал каждый мой удар. Но я спешил покончить с убийствами на сегодня — я не питал никаких чувств к своим жертвам, кроме жалости. «Почему они умирают от моих рук лишь потому, что кто-то хочет увидеть это?», думал я.

Оттолкнувшись от земли, я подпрыгнул вверх и нанёс пронзающий удар прямо в щит. Сталь из мира порождений пепла легко прошла через сталь из мира людей, и, упав на спину и прижав свой щит к телу, противник погиб, так и не поняв, что произошло.

Второй даже не думал защищаться. Поняв, что сопротивляться бесполезно, тот побежал к воротам, бросив свой щит на землю, и просил, чтобы их открыли.

Я медленно и беспощадно приближался к нему. Спрятав Итинерес в ножны, а кинжал — в перчатку, я сосредоточил Тьму на своих ладонях. Когда моя тень упала на ворота, мечник обернулся. В его глазах был страх. Страх перед смертью.

Он контратаковал меня, попытавший нанести резкий колющий удар, но я уклонился и занёс ладонь, и, когда он обернулся, схватил его за горло и поднял над землёй.

Я высасывал его душу, и, когда я закончил, то просто откинул оставшуюся оболочку в сторону.

Короля и королевы не было на их местах. Только Риффина, прикрыв ладошками лицо, смотрела сквозь щёлки на это зрелище.

Свиток 27

На следующее утро я решил навестить Риффину и подарить ей цветок, что я купил в лавке у старухи.

Приведя себя в порядок, я взял горшочек и отправился к её комнате. Но когда до двери оставалось совсем немного, один из стражников, заметив меня с подарком, сказал:

— Госпожи Риффины сейчас нет.

— А где она? — спросил я, но поняв, что ответа уже не дождусь, развернулся и отправился к себе в комнату.

Через пару минут подарок стоял на столе в моей комнате. Мысль о том, что случившееся застало врасплох, удивила меня не меньше, чем внезапное исчезновение Риффины.

Однако вскоре всё стало ясно: немного последив за мыслями подчинённых, я узнал, что сегодня праздновался день рождения короля Кристиана и что Риффина в этот день помогала поварихам на кухне.

Вскоре, после полудня, прибыл слуга.

— Господин Намор, — начал он, — как вам будет известно, сегодня празднуется великое событие…

— Какое же? — с деланным удивлением спросил я.

— Сегодня всё королевство празднует сорок четвёртый день рождения короля Кристиана, и по желанию Его Величества вы были приглашены…

Я отставил в сторону кубок с вином.

— Приму за честь, — отмахнулся я и жестом велел слуге выйти. Тот, не ожидав, что его перебьют, поклонился и вышел.

«Сам король пригласил отпраздновать свой день рождения Тлеющего Рыцаря…с чего бы вдруг?»

Но я не мог отказаться: это было бы неправильно с моей стороны не явиться по приглашению самого короля на праздничный ужин. Я вздохнул. «Надеюсь, хоть там я увижу Риффину…»

Приближалось праздничное время. Перед праздником я решил прогуляться по королевскому двору.

Деревья уже сбросили листву. Без своего красивого одеяния они напоминали скорее молящих иссушённых жителей Унар Йоркто, которых можно было довольно часто встретить в неурожайный год.

Воздух стал холоднее: по вылетающим маленьким облачкам пара из ртов жителей, укутанных тёплой одеждой, и огромным струям пара, выдыхаемыми животными, можно было понять, что зима уже близко.

К тому же, светать стало раньше, чем обычно, но фонарщики отлично справлялись со своей работой, зажигая огни во тьме, и чайки, так громко кричавшие раньше, улетели, оставив эти земли.

В замке Флаверен уже началась суета. Слуги метались по коридорам: часть из них созывала прибывших из-за моря гостей, а другая часть начала носить подносы с кушаньями и питьём в тронный зал, где я впервые встретил короля Кристиана.

Там уже стоял огромный, от трона до самых ворот, стол, всё наполняющийся и наполняющийся разными яствами. Казалось, он в любой момент мог сломаться пополам, и тогда празднику придёт конец.

Я стоял у правого выхода, когда Риффина и королева вышли из левого, о чём-то споря. Увидев меня, принцесса быстро отвернулась и зашагала прочь. Я проследил за ней взглядом, запомнив направление, куда она ушла.

Внезапно всю шумиху разорвала игра фанфар. Пир начался.

Гости медленно заполняли свои места. Когда все места были заняты, фанфары утихли, и король Кристиан, встав с трона, поднял кубок, обращаясь ко всем:

— Друзья, гости и давние соратники! Сегодня вы собрались здесь, чтобы поздравить меня, и я благодарен вам за это. Все эти годы вы поддерживали меня, помогали и советовали, и теперь пришло моё время сказать вам «спасибо». Спасибо, что вы здесь, что вы были и будете!

Он поднял кубок, а вслед за ним подняли свои кубки и все, кто находился сегодня в зале.

И тут я увидел Риффину. Побледневшая, она смотрела на меня, не отрывая глаз, в которых танцевали огни. Я попытался мысленно связаться с ней, но она отгородилась барьером.

А между тем гости поочерёдно поднимались со своих мест, произносили тосты в честь короля и садились обратно. Некоторые уже были пьяны. После того, как последний гость сел на место, король Кристиан пригласил всех вкусить приготовленные блюда, и все охотно принялись за еду.

Только Риффина сидела неподвижно. Мысленный барьер её слегка колыхнулся, и я, не сопротивляясь ей, почувствовал, как принцесса проникла в моё сознание. Через пару минут её глаза слегка потухли, а затем зажглись с такой силой, что мне стало ясно: она увидела то, что хотела увидеть.

Я улыбнулся ей, но ничто не послужило мне ответом, кроме сочувственного взгляда, которого мне сейчас было не понять.

Наевшись досыта, король сделал тайный жест слугам. Все тарелки переместились на заранее приготовленные столики по краям зала, а столы с молниеносной быстротой исчезли прямо у всех на глазах, но никто этому не удивился. Все знали, что при дворе есть некто, кто способен и намного большее, чем просто исчезновение столов.

Заиграла музыка. Короли стран-союзников приглашали своих королев на танец.

Я встал. Риффина сделала то же самое. Я направился к ней, но она, вопреки моим ожиданиям, начала уходить.

«От меня не убежишь»

Я поймал её за руку в тот самый момент, когда другая коснулась ручки потайной двери.

— Риффина, — позвал я её, — тебе не обязательно уходить. Пойдём со мной.

Она посмотрела на меня своими рубиновыми глазками. Они были влажными.

— Намор, — прошептала она, но я слышал каждое слово, сказанное ей, — ты не понимаешь. Я сделала всё, что смогла…

— Нет, — перебил я её, — ещё не всё. Скоро я покину эти края. Может быть, я умру. Может быть, я вернусь. То, что потребовал Кристиан, не невыполнимо. Ты сама сказала, что я здесь для того, чтобы совершить невозможное.

Она улыбнулась.

— Да, но знаешь ли ты, скольким, подобным тебе, я это сказала?

Этот вопрос был неожиданным для меня. Я, конечно, знал, что Тлеющие Рыцари ещё очень давно пытались заключить мирное соглашение с людьми и им подобным, но сейчас этот вопрос нёс в себе немного другую ноту, и я понял, о чём идёт речь.

— Нет, не знаю. Но я уверен, что ни с одним из них ты не вела себя так, как со мной.

Кажется, я попал этим вопросом прямо ей в сердце: она перестала сопротивляться, опустила глаза и по щеке потекла слезинка. Скатываясь, она осветила темноту вокруг, но, кажется, этого никто, кроме нас обоих, не заметил.

— И если я прав, — продолжил я, — то станцуй со мной этот прощальный танец. Прошу тебя.

Колеблясь, она опустила руку с дверной ручки. Мы прорезали окруживших смотрителей и оказались в самом центре зала.

О том, что произошло дальше, я, наверно, долго ещё буду вспоминать: мы кружились в танце под звуки прекрасной мелодии, и те, кто танцевали рядом, поняв, что находятся не в центре всеобщего внимания, молча уходили до тех пор, пока не остались только я и Принцесса Риффина.

Не знаю, как и когда я научился так танцевать, но это было воистину прекрасно: кружась в такт музыке, мы вызывали восторженные вздохи королев и завистливые взгляды королей.

Я чувствовал, как горячее чувство наполняет меня и согревает душу. От нас во все стороны летели красные искры, музыканты, вспотев и из-за этого закрыв глаза, играли на инструментах невероятно быстро и точно.

Это был лучший танец, который видели все гости в этот вечер. Когда музыка начала замедляться, я, сделав несколько движений, наклонил Риффину, и наши лица были так близки, что я видел в её глазах отражение своих.

— Ты снова живой, — прошептала она.

— Только лишь благодаря тебе, — ответил я.

Неуловимым движением я опустил воротник, чтобы поцеловать её. Но, когда губы наши почти соприкоснулись, она оттолкнула меня.

— Нет, — сказала она.

И в этот момент мир вокруг меня перестал существовать. Зрители, удовлетворившись танцем, громко хлопали в ладоши, но я не слышал их. Нежные пальчики натянули воротник обратно. В том месте, где раньше у меня было сердце, сильно кольнуло, и, казалось, я почти потерял сознание, почувствовав, что очутился в непонятном состоянии.

Сначала гости словно слились в одно большое тёмное и хлопающее пятно, затем шум утих, и это пятно, расплывшись, вдруг начало выплёвывать яркие огоньки коридорных факелов.

Послышался скрип двери. Огромное окно выплюнуло белоснежную луну. Звук вытаскиваемого из ножен Итинереса заставил меня преклонить колено.

Всё плыло. Любовь, растекающаяся раньше по моим венам, превратилась в яд, и теперь он медленно убивал меня. Я знал это и потому не мог удержать себя от соблазна возникшей вдруг в голове мысли.

Медленно, чтобы прочувствовать до конца другую боль и хоть как-то отвлечься от первой, я вонзил в себя свой собственный меч по рукоятку. И, кажется, мне стало легче…

«Жизнь проносилась у меня перед глазами. Жизнь до перерождения, жизнь после перерождения…всё было так мутно и серо. Казалось, что, даже получив второй шанс, я не удержался и потратил его впустую. Опять позволил себе чувствовать, обрекая себя на погибель.

Чего ради я стал так мягок? Я же настоящий Тлеющий Рыцарь…но нет — я, потеряв страх перед смертью, снова обрекаю себя на погибель, и в этот раз из-за такой глупости.

Но была ли эта глупость глупостью?

Найдя своё излечение, я поддался искушению принять лекарство, и вот, получив долгожданный результат, пришла пора платить.

И всё же: те дни, что я провёл с Огоньком вместе, были, пожалуй, самыми лучшими и яркими за последние несколько месяцев, которые тянулись так долго…»

Чья-то рука вытянула меня из предсмертного дрёма. Это была она.

Капли крови, собравшиеся подо мной в большую лужу, отражали полную луну.

Я, стоя на одном колене в собственной крови и зажимая руками рану, поднял голову. Риффина держала обеими руками мой меч. По щекам её текли слёзы.

— Намор… — прошептала она.

Я вытянул вперёд руку. По моей ладони бегали яркие искры. Когда я почти дотянулся до лезвия, на ней зажглось Пламя, осветив всю комнату и маленький цветочек, стоявший одиноко на столе.

Свиток 28

Я пробыл в замке до наступления зимы.

Риффина больше не появлялась, кроме того дня, когда пришло моё время покинуть замок Флаверен, чтобы отправиться исполнить своё Предназначение.

Днём, когда слегка побледневшее солнце было высоко в небе, я стоял около Клеравервена на королевском дворе. Она была рядом с королём Кристианом, уткнувшись личиком в ему плечо.

— Господин Намор, — обратился он ко мне, — нам было очень приятно ваше пребывание у нас. Но вы прекрасно знаете, что не можете быть здесь больше, ведь исполнение возложенных на вас задач должно произойти. Будем ждать вашего возвращения.

Последняя фраза, как бы ни старался король произнести её наиболее искренне, всё же содержала в себе долю сарказма, и я уловил это.

— Отец, — сказала Риффина, — дай нам проститься.

Король кивнул.

— Пойдём, Мириам, — позвал он королеву.

Король поклонился, а его жена сделала реверанс. Я ответил им низким поклоном. Вскоре они ушли.

Риффина подошла ко мне. Снежинка пролетела между нами, упав на холодную землю.

— Риффина… — начал я.

— Не надо, — прервала она.

Подойдя ближе, я обнял её. Тепло, бурлящее внутри, казалось, не хотело, чтобы я отпускал её.

Она прижалась ко мне. Я погладил её волосы.

— Я буду скучать.

— Я тоже, — ответила она.

Не знаю, сколько так мы простояли. Мне было больно отпускать её, но я понимал, что другого выхода не было. Как только я слегка отстранил Риффину, она сжала меня крепче, но потом всё же поддалась.

Я оседлал Клеравервена. Принцесса стояла одна. Из её глаз текли слёзы. Обернувшись в последний раз, я ударил коня в бока. Нужно было ехать.

Миновав Золотой Квартал, я ехал по городским улицам. Жизнь здесь ни капельки не изменилась: обитатели этого мира сновали из стороны в сторону, торгуя на площадях и покупая припасы на зиму.

Я решил ещё раз посетить ту старушку.

Войдя внутрь, я застал её за тем же занятием, что было и при первом моём визите: старушка, сгорбившись в старом пыльном кресле, вязала шарф.

Казалось, после моего визита её никто не посещал — цветы неизменно заполняли все полки, однако чуть позже я заметил, что те были уже другими.

— Добрый день.

Старушка повернула голову.

— А, опять ты.

Я подошёл к прилавку.

— Да, это опять я. Я принёс вам кое-что.

Достав мешочек с драгоценностями, я высыпал его содержимое на стол.

— Я уезжаю и, возможно, больше не вернусь. Скорее всего, я погибну, поэтому решил, что это понадобится больше вам, чем мне.

Она посмотрела на драгоценности с пренебрежением.

— Не надо мне твоё богатство, пепельный. Ваши сокровища прокляты, как и вы сами.

Но я уже не слышал этих слов. Я скакал через главные ворота навстречу Призрачному Гарнизону. Проезжая мимо него, мне показался только один призрак — маленькая девочка с сияющими красными глазами. Прежде чем отправиться в путь, мне нужно было посетить домик рейнджеров.

Найти его было не так уж и просто. Спрятанный глубоко в лесу, он уже успел замаскироваться в белые одежды, и только стрела, вонзившаяся в дерево рядом со мной, подсказала мне, что я вошёл на территорию рейнджеров.

— Следующую пущу между глаз, — прокричал знакомый голос.

— Я пришёл попрощаться, — крикнул я вперёд и стал ждать ответа.

Минуту спустя я услышал женский голос.

— Проходи, Намор, — радостно сказала Аделаина.

Она оказалась совсем рядом со мной, и я даже не заметил, как она подобралась ближе. На ней был белый с серыми пятнами плащ.

— Пойдём, — сказала она мне.

Я завёл Клеравервена в конюшню за домом, рядом с остальными животными, и попросил Аделаину налить ему воды. Она кивнула.

Войдя в тёплый дом, я почувствовал приятный запах, который наполнял этот домик, — это Рош готовил что-то в котелке на кухне. Он улыбнулся мне и помахал рукой. Адам сидел в гостиной, которая занимала большую часть первого этажа, в кресле, и пил кофе. Рядом с выходом на крючках висели два лука, а под ними — два колчана со стрелами.

— Жаль, что Аделина так быстро вернулась, — сказал он, поставив кофе на столик и скрестив руки на груди.

— Я же просила тебя никогда меня так не называть, — раздражённо сказала Аделаина, ставя в угол мешок с припасами.

— Я тоже рад тебя видеть, Адам, — сказал я.

Глаза Адама сузились, а его рот изогнулся в улыбке.

— О, так ты изменился.

— Да, — ответил я, — я изменился.

— Присаживайся, Намор, — пригласила меня Аделаина. В руках у неё были две кружки кофе.

Следующие несколько часов мы провели за обсуждением дней минувших, попивая кофе. Позже Рош налил каждому по миске восхитительного рагу из мяса с овощами, и мы снова продолжили беседу. Время летело невыносимо быстро.

За окном начало темнеть.

Я, поднявшись, посмотрел на остальных. Аделаина и Адам, занявшись спорить, не заметили этого. Только Рош пристально посмотрел на меня.

Мы вышли во двор.

На улице было холодно. Шёл снег. Большие хлопья медленно опускались, кружась, на землю. Рош, закутавшись в плащ, смотрел вдаль.

— Как думаешь, я ещё вернусь? — задал я ему вопрос.

— Да, — ответил он, — только нас уже не будет.

— Почему? — спросил я.

— Они придут сюда, чтобы очистить эти места. Ты обрёк нас на погибель, сам того не сознавая. Но ты не виноват.

Я посмотрел на него. Зрачки Роша были пожелтели, как осенняя листва, и светились в темноте. Он повернул голову ко мне, и огонь погас.

— Кто ты? — спросил я.

В этот момент дверь распахнулась. Аделаина, вся недовольная, встала рядом.

— Если я ещё раз начну спорить с этим дураком, клянусь, я подсыплю ему в постель толчёные иглы дикобраза.

Я улыбнулся.

— Мне нужно ехать, — сказал я.

— Куда ты собрался, на ночь глядя? — удивилась она.

— Исполнять своё Предназначение, — выдохнул я.

Дальше молчали.

— Ладно, — нарушила тишину Аделаина и, открыв дверь, крикнула: — Адам, Намор уезжает. Иди, попрощайся с ним.

Послышалось ворчание. Адам медленно вышел и сморщился от холода.

— Никогда не думал, что буду прощаться с пепельным, — сказал он, протянув мне руку.

— Никогда не думал, что найду друзей среди людей, — ответил я и пожал ему руку.

Адам сощурился.

— Друзей?

Аделаина громко вздохнула. Клуб пара вырвался и проскочил между мной и Адамом.

— Намор, — обратилась девушка ко мне, — ты заезжай, если что, в гости. Будем всегда рады.

Мы обнялись.

— Госпожа будет ждать тебя, — прошептала она мне на ухо и разомкнула объятия.

Рош стоял молча и глядел в темноту. Я подошёл к нему ближе, и он обратил на меня внимание. Мы молча пожали друг другу руки.

Уезжая, я ещё долго оборачивался, чтобы запомнить эту весёлую троицу. Домик с его обитателями медленно утопал в темноте, пока, наконец, не растворился в ней.

Свиток 29

— Клеравервен, быстрее!

Я подгонял ворона-оборотня как можно чаще, чтобы тот даже и не думал останавливаться. На тринадцатый день после последней встречи с Аделаиной, Адамом и Рошем мне приснился сон: горящие угольки метались в темноте, борясь с ней, и они то затухали, то взрывались огнём, но Тьма всё-таки поглотила их, и смех, злорадный и одновременно грустный, вырвался из неё, пробудив меня.

Мне нужно было найти церковь. Она была скрыта от простого взора этого мира, но всё же была обнаружена в ходе длительных походов Тлеющих Рыцарей к ней. Именно там, в старой церкви, умерли все те, кто был до меня в этом мире. И именно там находился тот, чья смерть принесёт мир порождениям пепла с миром людей.

Снег летел мне прямо в лицо, и я воспользовался магией, создав небольшой купол вокруг себя, чтобы лучше видеть.

Да, я видел все признаки нужного мне места: сначала это были чьи-то останки, покрытые тёмной плёнкой; иногда мне встречались доспехи, похожие на доспехи Тлеющих Рыцарей, но настолько старинные и заржавевшие, что я с трудом мог разглядеть королевские символы, принадлежащие разным замкам Долины Пепла; а иногда встречались не такие уже и старые, всего в пару сотен лет, Рыцари, просто сидевшие под деревом или лежавшие, свернувшись в клубок, и недвижимые, словно и вовсе были не когда-то живыми мастерами владения клинком, а всего лишь вырезанные из камня и оставленные как знак опасности фигуры. И с каждой минутой их становилось всё больше и больше.

Но вот и показалась сама церковь.

Серая и старинная, она казалась настолько ветхой, что только бы до неё дотронуться — и она развалится в прах, словно бы её здесь никогда и не было.

В дверях показалась фигура. Неизвестный сделал всего пару шагов в мою сторону, но я уже понял, что опоздал.

— Ho, luficrim rehtaf Phiniroael…

Я спрыгнул с коня и побежал к Рыцарю. Тот упал на колени. Услышав шум, Рыцарь поднял голову. Я присел рядом и осмотрел его. Несчастный получил как минимум восемь колющих ударов: доспех был пронзён в нескольких местах, откуда медленно сочилась кровь. Сняв свой шлем, он медленно поднял на меня глаза. Огонь в них мерк так же быстро, сколь быстро угасала в нём жизнь.

— Og yawa, esaelp, nur sa tsaf sa uoy nac… — сказал Рыцарь и опустил голову. Он умер.

— Ae nac ton evael. Ew desimorp ot llifluf ruo ytud. Gniredloms Sthgink syawla eveihca rieht slaog, — ответил я, но он уже не слышал моих слов.

Внутри было темно, но это не помешало почти сразу разглядеть с сотню трупов, разбросанных где и как попало. Потухшие свечи были оплетены тёмной вуалью. На другом конце огромного зала стоял белый рыцарь и чистил огромный меч, сломанный ближе к концу.

— Всё ещё ищешь спасение? — спокойно спросил он.

— Ты и есть тот самый Фарран? — вопросом на вопрос ответил я.

Он на замер. Опёршись о меч, он сложил руки в странных перчатках на его рукояти.

— С каких пор Йетдис рассказывает обо мне умершим? — догадавшись, с усмешкой поинтересовался Фарран.

Возможно, Йетдис и был тем самым лодочником, который в мире мёртвых перевозил погибших через озеро Бездны.

— Не важно, — ответил я. — Ты знаешь, зачем я здесь.

Фарран вздохнул.

— Полагаю, ты видел у входа сюда своего брата по оружию, не так ли?

Я вспомнил остывшие глаза умершего.

— Да, но это не значит, что его судьба повторится.

С этими словами я вытащил из ножен Итинерес. Проведя по нему ладонью, я позволил Тёмному Пламени обвить меч.

— О, так ты у нас не такой, как все, что ли? — усмехнулся тёмный рыцарь.

— Да, и на этот раз я пришёл сюда, чтобы совершить невозможное, — уверенно сказал я и, отведя клинок в сторону, атаковал Фаррана, Путника Бездны.

Всё время, пока расстояние между нами стремительно сокращалось, Фарран стоял неподвижно. Лишь только когда я, выйдя из переката вперёд, начал опускать меч, он молниеносно выдернул меч и блокировал мой удар своим клинком.

— Неплохо, — сказал он.

Приподняв рукоятку, он позволил моему мечу слегка опуститься, после чего неожиданно ударил меня кулаком в лицо. Я не успел среагировать, и удар оглушил меня.

Поддавшись инстинкту, я упал на землю, отстранив свой меч, и весьма вовремя — сломанная часть клинка просвистела в том месте, где должна была быть моя шея.

Кувырок назад — и мгновенный выпад скрытым кинжалом. Фарран не стал уворачиваться: он просто словил оружие в воздухе и вывернул руку, заставляя меня выпустить его. Затем он ударил меня ногой в живот, откинув на большое расстояние.

— Слишком просто, — сказал Фарран.

Я поднялся с земли.

— Давай ты.

— С удовольствием, — улыбнулся он.

Схватив рукоять двумя руками и занося меч над головой, Фарран за один прыжок пересёк расстояние, разделявшее нас, и вонзил меч в то место, где секунду назад был я. Затем он нанёс рубящий удар, за которым последовал колющий, потом удар с другой стороны, чтобы сбить меня с толку, и за ним — снова удар в прыжке.

«Он использует вес своего меча», подумал я.

Пока Фарран выдёргивал свой меч, я сконцентрировал Тьму в своей свободной руке в сгусток и бросил его в противника, но тот стремительно увернулся и, заскочив мне за спину, нанёс ещё один удар, от которого я с трудом успел увернуться.

Так продолжаться дальше не могло. «Если я буду всё время убегать от его ударов, то не имеет смысла вести поединок дальше».

Отскочив назад, я ударил Итинересом землю снизу-вверх, подняв столб пыли. Отставив назад ногу и наклонив вниз лезвием вниз меч, я молниеносно вырвался из завесы и нанёс ему прямой удар в грудь. Удар откинул его, пронзив доспех. Фарран привстал на колено, сложив перед собой меч. На сверкающее чистотой лезвие упало несколько тёмных капель.

— Это что, кровь? — задумчиво и удивлённо спросил он сам себя. — Кровь тёмной души?

Пространство вокруг Фаррана завибрировало. Отливая чистой Тьмой, он поднялся с колен. За спиной у него медленно разливался плащ, и кажется, от него слышался шёпот.

Поднявшись в воздух, Фарран лишь на секунду задержался, чтобы, приблизившись ко мне, нанести новый удар с разворота, за которым сразу последовал плащ, застилая мне взор. Да, я не ошибся: от плаща и вправду был слышен шёпот. Когда он пронёсся у меня перед лицом, едва показались души тех, у кого они были отобраны. Меня охватила печаль. Когда пелена передо мной развеялась, единственное, что я успел заметить, это полыхающий тёмными языками меч Фаррана, который через секунду пронзил меня.

Именно в этот момент мне показалось, что моё путешествие окончилось. Пробыв на этом свете чуть дольше положенного, я так и не смог сдержать те обещания, которые были мной же даны.

Я никогда не знал своих родителей; свою первую любовь я упустил, а затем, найдя, убил её. Избрав путь Бездны, я проклял себя и свою душу на бесконечные страдания, уничтожая всех тех, кто был со мной рядом и кого я любил больше, чем остальных: сначала мастер Дитон, учитель-клирик из замка Даркиресс, затем Принцесса Риффина, моя вторая любовь, которая не могла быть ничем иным, как спасением из коварных рук Бездны, а после — трое рейнджеров, которые были людьми и, казалось бы, никогда бы не стали близки Тлеющему Рыцарю. Я оказался губителем, и вместе с ними, погиб сам.

Темнота, застилавшая мои глаза, сгущалась, пока не поглотила меня. Но вдруг я почувствовал тепло. Мягкое и приятное, оно разливалось по моему телу, как лекарство, когда я впервые попал в лечебницу. Открыв глаза, я посмотрел на свои руки. Угольки медленно растекались по мне, призывая бороться дальше. И я не мог отказать им, потому что я был Тлеющим Рыцарем.

Я взял свой меч. От него исходил жар — это яркое Пламя растеклось по всему клинку. Вонзив Итинерес в землю, я опёрся на него, чтобы встать. Фарран, широко раскрыв глаза, наблюдал за мной.

Выдернув меч, я отвёл его в сторону. Теперь поединок приобретал иной смысл.

Вскинув высоко над головой зажжённый меч, я присел и тут же бросился вперёд. Приблизившись к Фаррану, я закрутил удар, и волна огня пронеслась прямо у него перед лицом. Не останавливаясь, я развернулся на триста шестьдесят градусов, и за клинком устремилась новая волна огня. И наконец, заметив, что противник мой с трудом уворачивается от ударов, описав в воздухе сальто, нанёс с размаху рубящий удар. Взрыв, который возник, когда Итинерес соприкоснулся с землёй, откинул врага.

Но на этом я не остановился. Вонзив меч в землю, я начал набирать скорость. На месте следа, который оставался от меча, возникали огненные столбы, и было слышно, как тяжело дышит Фарран не то от страха перед Пламенем, не то от частых и сложных атак, спасением от которых было лишь бегство.

Заметив, что противник снова пытается набрать расстояние, я побежал за ним, и, настигнув, снова совершил удар в перекате, на ходу подбирая свой кинжал. На этот раз Фарран снова решил блокировать удар. Выставив свой меч поперёк моего, он раскрыл рот от ужаса, когда раскалённый меч попросту разрубил его оружие. Теперь ему было не спастись.

Схватив меч ближайшего погибшего, он увернулся от моего рубящего удара и попытался нанести удар снизу, но заблокировал его удар своим ударом по мечу. Фарран согнулся. Когда он повернул свою голову, чтобы увидеть следующие мои действия, я не отказал себе и полоснул его клинком по лицу сначала сверху вниз, а затем, чтобы оглушить его и окончательно выбить из сил, нанёс удар снизу-вверх.

Он выпустил меч из рук. Выронив кинжал, я взял его за плечо. Затем раскалил Итинерес до предела, пока искры не полетели во все стороны, и пронзил им Фаррана. Тот поник.

— Невозможно… — прошептал он.

— Да, — ответил я ему и, подняв кинжал, пошёл к выходу из церкви.

Я не хотел даровать ему быструю и безболезненную смерть. Он убил слишком много Тлеющих Рыцарей, чтобы умереть так просто. Оставив его догорать, я почти уже вышел из церкви, когда вдруг услышал его рёв:

— СТОЙ!!!

Я обернулся. Фарран, с трудом поднявшись, превращался в некое существо, чёрное как сама Бездна.

— Ты обрёк своих друзей на смерть. Они убьют их и заберут её.

Существо, в которое превратился Фарран, медленно приближалось ко мне. Я не видел смысла детально разглядывать его, потому что мне ясно было только одно — это сущность Тьмы, а я здесь — чтобы уничтожить Её.

— Нет, — сказал я, — это ложь.

Проскользив перед почти мёртвым противником, я сначала распорол полыхающим мечом ему брюхо, а затем разрубил ноги. Тварь упала и больше не двигалась.

Выйдя на улицу, я удивился: перед входом сюда только начиналась зима. Сейчас же на деревьях была уже пожелтевшая листва, которая кое-где уже лежала на земле и на останках моих братьев по оружию.

«Сколько же я здесь пробыл?!», подумал я, хотя теперь это не имело смысла. Я выполнил свой долг. Самое время было доложить королю Кристиану об успехе.

Свиток 30

Говорят, что дорога назад всегда короче. К сожалению, это правда: едва я выехал из леса, как заметил огромные столбы дыма. Мысль о том, что Фарран был прав, ужаснула меня. Но потом мне стало ещё хуже: всё королевство было разрушено.

Я пришпорил коня. Сказанное Путником Бездны оказалось правдой, и спешить теперь было уже незачем.

С ужасом рассматривая останки, я недоумевал: как девяносто девять бойцов с мечами и Пламенем могли уничтожить целое королевство?! Доехав до замка, я осмотрел то, что от него осталось: башни были разрушены, а стража убита, не говоря уже о целой армии перебитых, которую я встретил у Призрачного Гарнизона.

Двери в замок были выбиты. Вокруг лежали мёртвые стражники. На троне, прибитый к нему, восседал мёртвый король, а рядом с ним — его жена, королева Мириам. Но здесь не было Принцессы Риффины.

Ворвавшись в её комнату, меня застала ужасная картина: вся мебель сожжена, стёкла выбиты, но и здесь не было Риффины.

На полу, в разбитом горшочке, лежал мой цветок, который я купил для неё. Поникший, он затрепетал от моего прикосновения и поднял головку с четырьмя оставшимися лепестками.

Я посмотрел на стену. На ней была надпись, написанная чьей-то кровью: «Ew koot eht Ssecnirp. Fi uoy hsiw o tees reh, desruc daednu, neht Ew era gnitiaw rof uoy ni eht Sselnus Sdnal», что означало: «Мы забрали Принцессу. Если ты хочешь увидеть её, проклятая нежить, Мы ждём тебя в Бессолнечных Землях».

Значит, теперь мой путь лежал в Бессолнечные Земли, Родину Легиона Хранителей Бездны. Но я не мог отправиться туда прямо сейчас. Сначала мне нужно было самому отправиться туда, откуда я пришёл.

Собрав в охапку несколько обвалившихся балок, я зажёг их, а когда пламя превратило их в пепел — вонзил Итинерес и подумал о доме, о Долине Пепла, о замке Даркирессе.

Но я не появился там, где хотел, хотя отчётливо помнил, как создавал костёр для перемещения: вместо того, чтобы очутиться в оружейной, я оказался среди руин, засыпанных снегом.

Вдохнув холодный запах своего мира, мне стало лучше. Время, проведённое вне дома, конечно, было бесценным, но только сейчас, вернувшись домой, я понял, как сильно скучал по нему. Усталость навалилась на меня всем своим тяжким весом, давя на сознание и плечи.

Но меня посетило странное чувство. Чувство, что я здесь не один. Повернувшись, мне представилась странная картина: кто-то, низко наклонив голову, сидел у костра и, кажется, дремал. Лишь подойдя ближе, я заметил зелёный доспех, и ветер сразу же донёс до меня запах спелой вишни. Слёзы навернулись на мои глаза, хотя и не хотел им противиться.

Подойдя ещё ближе, я не мог открыть рот, чтобы окликнуть её. Она, почуяв неладное, вскочила и молниеносно натянула тетиву лука, приготовившись стрелять, но в самый последний момент выронила его, и лук бесшумно упал в сугроб.

Так мы и стояли, глядя друг на друга, скованные горечью и радостью одновременно, пока я не подошёл ближе. Стоило мне сделать шаг, она тут же сорвалась с места и обняла меня, уткнувшись лицом в мою грудь, плача, и я обнимал её, не сопротивляясь собственным слезам.

— Эйри, — прошептал я, — я всё-таки тебя нашёл.

Эйри подняла изумрудные глаза. От слёз те казались невероятно красивыми. Посмотрев на меня, она снова опустила их, не способная сдерживать слёзы.

Бледное солнце стояло ещё высоко в небе, когда мы, сидя у костра, рассказывали друг другу о том, что происходило с каждым. Оказывается, Эйри пробудилась сразу же после смерти в пустыне и долго искала Унар Йоркто, но так и не смогла его найти. Она встретила пилигрима, который отвёл её в ближайший город, Ирз Унитси, где провела довольно продолжительный срок. Узнав о падении Унар Йоркто, она потребовала из замка Тлеющих Рыцарей экипировку и провизию, чтобы добраться до него. Прибыв на место, Эйри ничего не осталось, как провести последние дни города вместе с ним, охраняя от мародёров и грабителей.

Когда я рассказал ей свою историю, она смотрела на меня глазами, полными восхищения.

— И что же, ты и впрямь собираешься отправиться в Бессолнечные Земли, невзирая на опасность, которая может тебя там поджидать? — спросила она, дослушав до конца мою историю.

Я посмотрел на бледное солнце, светившее высоко в небе.

— Да, — ответил я.

— Тогда пойдём прямо сейчас, — сказала Эйри, глядя мне в глаза.

Dna os ti si, taht hsa thekees srebma…

 

Содержание

Пролог

Свиток 1

Свиток 2

Свиток 3

Свиток 4

Свиток 5

Свиток 6

Свиток 7

Свиток 8

Свиток 9

Свиток 10

Свиток 11

Свиток 12

Свиток 13

Свиток 14

Свиток 15

Свиток 16

Свиток 17

Свиток 18

Свиток 19

Свиток 20

Свиток 21

Свиток 22

Свиток 23

Свиток 24

Свиток 25

Свиток 26

Свиток 27

Свиток 28

Свиток 29

Свиток 30

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg