«Переселение народов»

Переселение народов (fb2) - Переселение народов [litres] (Сын лекаря - 2) 1019K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Матвей Геннадьевич Курилкин

Матвей Курилкин Переселение народов

Серия «Попаданец»

Выпуск 38

Цикл Матвея Курилкина «Сын лекаря»

© Матвей Курилкин, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Глава 1 По землям гоблинов

Все было бы не так плохо, если бы не репты.

То место, по которому мы брели, еще нельзя было назвать настоящим болотом, но легче от этого не становилось. Влажная и ненадежная почва, покрытая прелыми листьями, вынуждающая тщательно контролировать каждый шаг, прощупывая почву перед собой посохом, или рисковать потерей сапог, провалившись по колено. Тяжелый, насыщенный запахами гнили и болотных газов воздух, который приходилось с трудом проталкивать в легкие – таким густым он казался. Вездесущие комары, полчищами бросающиеся на любой открытый участок кожи, забивающиеся в носы и рты и устилающие слоем своих трупиков похлебку, которую мы готовили на редких привалах. Все это казалось невыносимым ровно до тех пор, пока не появились репты. Теперь мы двигались только по ночам, когда температура падала достаточно, чтобы можно было не опасаться преследования. Днем приходилось заходить поглубже в болото и пережидать светлое время суток, по ноздри зарывшись в густую грязь – настроения такое времяпрепровождение не улучшало, как не улучшало оно и общее состояние организмов. Даже двужильные орки, которые прежде втихаря подсмеивались над неуклюжим и слабым человеком, уже несколько дней как оставили свои шуточки. Рептов они не боялись, у ящеров, неизвестно по каким причинам оказавшихся так далеко от своих исконных мест обитания, не было против нас шансов. Точнее, у них не было шансов нас догнать – в прямой-то стычке нас раскатали бы без особых трудностей. Просто потому, что наш отряд состоял всего из десяти разумных, включая меня, а рептов на территории предгорий, по нашим предположениям, было несколько сотен, а скорее пару тысяч. Точное число мы, понятное дело, не знали, так что оценили общее количество ящеров очень приблизительно.

Так или иначе, пока бояться нам было нечего, но и радости такие сложности, да еще в самом начале похода, никому из нас не доставляли. Особенно если учесть, что из-за этих самых ящеров нам пришлось значительно отклониться от проложенного изначально маршрута, отчего поход, и без того длинный, грозил затянуться еще сильнее. Каждый день, пережидая светлое время суток под слоем грязи, то и дело проваливаясь в липкую дремоту, я не переставал прокручивать в голове события последнего времени и не находил способа избежать такого плачевного положения, в котором мы оказались. Выходило, что все было спланировано и сделано правильно, но случай или умысел местных богов спутал все планы.

Подготовкой обстоятельные орки не пренебрегали. Уже на следующий день после того, как мы с Иштрилл неожиданно оказались супругами, Кашиш впервые позвал меня на совещание. И такие совещания проходили каждый день вплоть до отправления. Вождь пытался учесть любую мелочь. Обсуждалось снаряжение, маршруты, запасные маршруты на случай непредвиденных обстоятельств, состав посольства, содержимое и количество верительных грамот, речь главного посла, возможная реакция его величества на появление неожиданных союзников и еще тысячи вещей. После долгого утреннего обсуждения деталей предстоящего похода я отправлялся на тренировки – Кашиш посчитал, что кандидатам в поход следует научиться действовать вместе, доверять друг другу. Среди моих будущих попутчиков, как ни странно, оказались по большей части бывшие женихи Иштрилл. И все, кроме одного – местные, из селения Кашиша – с ним мы встретились несколько позже, а пока я пытался запомнить непривычные для моего слуха имена местных. Охотники Эйк и Аган, худой и проворный Гогран, один из тех орков, которые спускаются в покинутый город, чтобы добывать там старые вещи – их навыки в походе определенно могли пригодиться. Были и представители «мирных» профессий – гончар и каменщик Гуричет, чьи умения могли пригодиться при постройке укреплений, шаман Квотар и, конечно, Лотар – тот самый кузнец, мой последний соперник в борьбе за руку и сердце Иштрилл. И, как вишенка на торте, пожилой, но по-прежнему крепкий Калитиш-сказочник, который официально должен был стать летописцем похода, а на самом деле, думаю, Кашиш его выбрал за удивительную способность уболтать любого собеседника – дескать, в переговорах с людьми он как раз пригодится.

– Они орки свободные, холостые, – пояснял свое решение вождь. – Может, найдут там, на чужбине себе женщин. Да и если сгинут – после себя вдов и детей не оставят.

Мне такой подход сначала показался циничным, но со временем я понял правоту Кашиша. И, пожалуй, даже завидовал товарищам, которым не нужно было беспокоиться об оставленных на родине семьях. Сам я такого спокойствия был лишен – Иштрилл оставалась в селении. Это даже не обсуждалось, настолько очевидным было такое решение. Вождь, как всегда, руководствовался исключительно практическими соображениями. Дело даже не в том, что для эльфийки было бы слишком опасно в королевстве людей. Кашиш хотел привязать меня к оркам, он хотел, чтобы успех посольства был важен для меня лично. Меня наверняка возмутила бы такая попытка мной манипулировать, если бы появление в человеческих землях и в самом деле не было так опасно для девушки. Иштрилл оставалась в селении, и с этим были согласны все, кроме моей супруги.

– Ты ведь понимаешь, что пока идет война, тебе нельзя появляться у людей! – увещевал я эльфийку в те минуты, когда мы оставались одни. – Как только кто-нибудь разглядит твои уши, тебя убьют или запрут в тюрьме. И я ничего не смогу с этим сделать.

Иштрилл все понимала, но оставаться одна не хотела. В какой-то момент я даже испугался, что мы всерьез поссоримся, но постепенно все успокоилось, просто потому, что мы оба не хотели тратить время на размолвки. Побыть с женой мне удавалось только ночью – все остальное время уходило на сборы и тренировки, которые были достаточно серьезными, чтобы я с ностальгией вспоминал то время, когда мы с Беаром и Хамелеоном готовились к захвату «языка». Кашиш, оценив в первый день мои умения, остался не слишком доволен и посчитал, что за время подготовки я должен догнать остальных участников похода.

– Будь ты каким-нибудь чужаком, – говорил орк, – мне было бы наплевать. Но ты живешь с нами, живешь по нашим законам, и даже женился по нашим традициям – а значит, ты уже не чужак. И потому должен соответствовать общему уровню племени.

Тренировались мы, как я уже упоминал, вместе с бывшими женихами Иштрилл. И если поначалу я еще опасался, что из-за этого могут возникнуть проблемы, то спустя несколько дней от опасений не осталось и следа. Как выяснилось, то, что мы все претендовали на руку и сердце одной девушки, делало нас, согласно традиции орков, чуть ли не родственниками, а какие обиды могут быть между близкими разумными? Только кузнец Лотар немного поворчал о том, что он «все равно был бы лучше для девки, чем какой-то слабосильный лекаришка», но, кажется, он больше переживал из-за проигрыша в поединке, оказавшегося для него слишком неожиданным. После того как на тренировках он вволю повалял меня по земле, обида прошла и ворчание прекратилось.

Та женщина из соседнего селения действительно оказалась матерью Иштрилл. Ее привел новый муж спустя четырнадцать дней после нашей свадьбы. Встреча с тещей мне запомнилась. Оказывается, Иштрилл совсем не похожа на мать. В первое мгновение, когда мы с женой вошли в гостевой дом, и я увидел смуглую, черноволосую эльфийку, я подумал, что надежды девушки оказались напрасными – так сильно они отличались. Моя жена, стройная, белокожая и с веснушками, немного чересчур худощавая после долгого и тяжелого путешествия, казалось, не могла иметь ничего общего с этой грациозной женщиной. Только через секунду я обратил внимание, что Иштрилл замерла, не закончив движения и даже забыв, как дышать. Точно так же замерла смуглокожая эльфийка, стоявшая возле стола. А потом Иштрилл с рыданием бросилась к ней на шею, и выражение лица моей тещи стало меняться. Недоумение, растерянность, переходящие в страх, затем облегчение и слезы радости. Вся эта гамма эмоций промелькнула быстро, и вот уже Иштрилл и ее мама рыдают в объятиях друг у друга, а я переглядываюсь с высоким широкоплечим орком с соломенными волосами и вижу в его глазах то, что чувствую сам: недоумение и нерешительность. Мы оба не слишком понимаем, что делать в этой ситуации. Только позже я понял, что оли Фиритаи в ту минуту вспомнила, наконец, свою прежнюю жизнь, и ее муж, Болир, понял это и теперь не знал, что ему ждать от изменившейся супруги.

Я думал, Иштрилл после встречи с матерью будет проще смириться с долгим расставанием, но ничего не изменилось. Девушка, наоборот, пыталась уговорить мою тещу и ее мужа, который, как оказалось, пользовался большим уважением у орков, повлиять на решение Кашиша. Они, правда, не проявили особого рвения, хотя ко мне оба отнеслись вполне благосклонно. После того, как потрясение от встречи немного улеглось, и оли Фиритаи успокоила своего мужа, убедив его, что ее отношение к нему не изменилось и прошлое осталось в прошлом, она всерьез взялась за меня. Целую ночь я провел за разговором с новообретенной тещей, и разговор этот больше напоминал экзамен. Мне пришлось рассказать всю свою жизнь, и больших трудов стоило не выложить ей еще и те подробности моего прошлого, которое я и сам стал забывать – то, что я осознаю себя пришельцем из другого мира. Не знаю, как отнеслась бы к этому оли Фиритаи, может быть, поверила бы, не приняла меня за сумасшедшего, но я давно решил для себя, что об этом расскажу только Иштрилл. И не сейчас, не перед долгой разлукой.

Несмотря на события, происходящие в моей семье – странно было осознавать, что у меня есть семья, после всего, что было, – интенсивность подготовки к походу не уменьшилась. Кроме тренировок, мы были заняты подбором снаряжения. Орки на нем не экономили, своим послам отдавали все самое лучшее и в неограниченных количествах – сколько смогут унести. И различия между послами и мной не делали. Мне выдали некоторые детали снаряжения, которых как раз недоставало до полного комплекта к тому, что я добыл в разрушенном городе, и заставляли тренироваться в нем, и даже спать. Кашиш как-то намекнул, что и близкое общение с молодой женой должно тоже проходить в доспехах, но я этого намека решительно не понял. Хватало и того, что я действительно в нем спал. Кроме доспеха я обзавелся множеством других, очень полезных предметов, вроде непромокаемого «вечного» огнива, теплой одежды на случай холодов, отличной маскировочной накидки – даже более качественной, чем эльфийские плащи, и многого другого. Но больше всего меня поразила простая фляжка для воды. Это был первый увиденный мной предмет, который обладал настоящей магией. Не такой, как у меня, направленной на лечение, и, честно говоря, почти неотличимой от простого самоубеждения, а вполне настоящей. Эта фляга фильтровала воду. Не быстро, если наполнить ее грязной водой, пить из фляги можно было только спустя несколько часов, но это было гораздо лучше, чем эльфийские водяные консервы! Для тех, кому придется пройти по болотам изрядную часть пути, такие фляги были просто спасением. Я, как ребенок, несколько раз наполнял ее водой, смешанной с песком, и с восторгом наблюдал действие волшебного предмета. Достаточно было подождать несколько часов, и вся грязь выступала с внешней стороны фляги. Нужно просто отряхнуть песок, и можно пить. Вода получалась очень вкусная, и к тому же холодная – температура внутри фляги тоже поддерживалась одна и та же, градусов пятнадцать. Зубы не ломит, как родниковая, но пить приятно.

За два дня до отправки вся подготовка прекратилась. Это время дали уходящим на то, чтобы завершить дела и попрощаться с близкими. Не знаю, как это было у других, а мне расставание далось так тяжело, что я пожалел о неожиданно появившемся свободном времени. Иштрилл вела себя непонятно. Я ждал, что она будет пытаться все же убедить меня взять ее с собой – она не поднимала эту тему. Я ждал, что она будет злиться или обижаться за то, что оставляю ее одну – она улыбалась чуть отстраненно и отвечала невпопад на мои осторожные расспросы. В результате всё это время я потратил на то, чтобы сочинить десяток причин такого странного поведения, ни одна из которых, как оказалось, не имела ничего общего с реальностью. В конце концов, я почему-то решил, что моя Иштрилл просто решила не портить последние дни перед долгой разлукой, и старался больше не обращать внимания на странности – кажется, девушке от этого стало легче, в отличие от меня самого.

Утро того дня, когда мы покидали селение орков, я встретил с облегчением. Поднявшись с рассветом, я поцеловал сонную жену и, прихватив рюкзак, тихо вышел из дома. О том, что провожать посольство не будут, меня предупредили заранее. Хотя орки не страдают от излишней суеверности, у них не принято прощаться с теми, кто уходит в дальний поход. Считается, что таким способом можно обмануть богов или судьбу: если высшие силы не поймут, что ты отправляешься в опасное путешествие, то не станут чинить препоны и измышлять каверзы, и путешествие пройдет не сложнее, чем обычная охота или поход за добычей в старый город. На окраине села мы встретились с остальными орками и с первыми лучами солнца отправились на юг.

По плану, разработанному Кашишем, мы должны были несколько дней идти вдоль горной гряды, по которой были разбросаны орочьи поселки. Перспектива вернуться к людям тем же путем, которым прошел я, не вдохновляла никого, и прежде всего меня самого. Никто не сомневался, что нам не удалось бы пройти мертвый город, с его разломами, а после еще безводную пустыню – технологиями консервации воды орки, в отличие от эльфов, не владели, а тащить с собой эквивалентное количество обычной воды вряд ли было возможно. Но даже если нам каким-то образом удалось бы перейти через пустыню, мы уперлись бы в эльфийский лес, а пройти незамеченным такому отряду вряд ли удалось бы. Может быть, будь я один, я и решился бы попытаться, но орки-то такими навыками не обладают!

Самый безопасный маршрут, по мнению опытных охотников, лежал вдоль горной гряды. Жаль только, что она была проходима не на всем своем протяжении – уже через три дневных перехода горы становятся слишком скалистыми и отвесными, пройти там не смогут даже поколениями живущие здесь горцы. О том, что нам придется спуститься на равнину, Кашиш сказал в первый же день, но для меня тогда оказалось сюрпризом, что спускаться мы будем на противоположную сторону – во владения болотных гоблинов. Мою идею идти с внутренней стороны горной гряды он забраковал сразу – и все по той же причине. Воды там нет. Линия снегов на восточной стороне очень стабильна и никогда не тает, да и находится слишком высоко. У подножия гор сухо, в отличие от западного склона. Там климат разительно отличается, недостатка воды нет, даже наоборот – с влагой на той стороне даже перебор, в чем мы имели «удовольствие» убедиться спустя несколько дней похода.

Первые три дня прошли спокойно и тихо. За время подготовки я неплохо наловчился скакать по горным тропам, и, хотя дорогу нельзя было назвать простой, особых затруднений она все же не вызвала. Спустя несколько часов все, в том числе и я, втянулись в ритм, появились силы на то, чтобы перебрасываться шутками и делиться наблюдениями. Мне было не привыкать оказываться самым младшим в группе – большую часть насмешек я игнорировал, иногда мне даже удавалось ловко отшутиться – орки, пожалуй, радовались в такие моменты даже больше, чем я, встречая не слишком остроумные шутки оглушительным смехом. Правда, по-настоящему расслабиться мне не удавалось, все время преследовало ощущение, что я чего-то не учел. Да еще иногда мне казалось, что за нами кто-то наблюдает, хотя как ни вглядывался в окрестности, посторонних увидеть так и не смог.

– Что, парень, уже соскучился по молодой жене? – усмехнулся охотник Эйк, заметив, как я оглядываюсь. – Вот тут я тебя понимаю, конечно. У молодой-то жены под юбкой оно всяко лучше, чем по камням скакать, да с тяжелым рюкзаком. А только чегой-то она у тебя все больше штаны предпочитает. Ты знаешь, я тут подумал – а у нее точно там, в штанах, все как у нормальной бабы? А то, может, она у тебя и не баба вовсе, а ты по неопытности и не знаешь?

– То-то ты так за эдельвейсами бежал на соревнованиях! Аж из сил выбивался! Я все гадал, зачем тебе? А ты, оказывается, просто любопытствовал, что там у моей Иштрилл в штанах! Хотя я тут подумал, а помнишь ли ты вообще, что там должно быть?

– Да куда мне! – расхохотался Эйк. – Я такое последний раз десять лет назад видел, тут поневоле забудешь! Я потому в это посольство и отправился, что надеюсь, что твои соплеменницы посговорчивей окажутся, дадут посмотреть, – подмигнул орк, поддержанный дружным смехом остальных.

– Это сколько угодно, – согласился я. – А если никому не понравишься сам по себе, так можешь компенсировать недостаток обаяния звонкими золотыми. У нас в Элтеграбе, помнится, целое заведение было, где таких как ты с распростертыми объятиями встречали.

Неожиданно оказалось, что концепция платной любви для орков совсем незнакома. В их обществе такое явление просто отсутствует, так что мне пришлось устроить импровизированную лекцию, в рамках которой я объяснил, что такое дома терпимости и для чего они нужны. Орки были поражены и долго хвалили людей за такое великолепное изобретение. Не настолько, конечно, чтобы захотеть внедрить его у себя. У меня выпытывали подробности, которые приходилось частью вспоминать из рассказов Беара, а частью выдумывать, за отсутствием личного опыта.

Обсуждение длилось достаточно долго, и ощущение чужого, недоброго взгляда в спину только усилилось, но никого постороннего я так и не заметил, а потому просто выкинул дурные мысли из головы, списав их на волнение перед дальней дорогой.

Дважды мы останавливались на ночлег в орочьих деревнях. Оба раза нас приняли радушно, накормив от пуза и завалив напутствиями – ни для кого уже не было секретом, куда мы направляемся. Меня расспрашивали особенно тщательно, всем был интересен пришелец из неведомых земель, да еще представитель незнакомой расы.

На третий день мы ночевали уже в предгорьях – орки здесь селиться не рисковали, опасаясь конфликтов с болотными жителями, которые считали эти места своей вотчиной и нередко здесь появлялись. О том, что мы больше не в горах, говорил даже климат. Несмотря на то что зеленый ковер болота все еще находился гораздо ниже, воздух здесь был уже достаточно влажным, а вершины гор были скрыты за низкими облаками. Площадка, которую мы выбрали для ночлега, была ровной и твердой, но здесь уже чувствовалась повышенная влажность, стало гораздо теплее, появились насекомые – в ту ночь я подумал, что их очень много, но уже на следующий день я понял, как сильно ошибался. К полудню, когда мы впервые вступили на болотистую почву равнин, тучи комаров и москитов начали вызывать клаустрофобию, настолько много их было. К счастью, у орков было средство, отбивающее у хитиновых кровопийц охоту насладиться нашей кровью. Мазь хоть и пахла неприятно, но помогала хорошо, жаль только, что ее приходилось часто наносить заново – пот, струйками стекающий по лицам, смывал ее гораздо быстрее, чем хотелось бы.

По великому плану, разработанному Кашишем, мы должны были идти несколько недель вдоль предгорий, не слишком углубляясь в земли гоблинов. В случае конфликтов или нежелательных встреч наш отряд должен был либо платить за проход специально запасенными «ценностями» – стальными наконечниками для дротиков, шкурами горных коз и глиняной посудой. Последняя почему-то особенно ценилась в среде болотных жителей – должно быть потому, что глина в этих местах встречалась редко. На тот маловероятный случай, если уладить дело миром не представлялось возможным, наш отряд должен был как можно быстрее возвращаться к горам – на карте, которую выдал нам Кашиш, были указаны удобные места для обороны почти на всем протяжении маршрута. Жители болот стараются не покидать надолго своих территорий, и либо прекращают преследование, если противник, не приняв боя, убегает, либо, получив отпор, уходят сами – орки уже не раз отправляли экспедиции в эти негостеприимные места, и повадки соседей знали назубок. Именно в этом месте подробный, учитывающий множество нюансов план орочьего вождя и полетел ко всем чертям, столкнувшись с реальностью. На встречу с рептами никто не рассчитывал. Об этом народе орки вообще знали досадно мало – ящеры живут далеко от предгорий, предпочитая самые глухие и топкие места, даже местные гоблины с ними встречаются редко. В этот раз репты своим привычкам изменили. Какая нужда погнала их к предгорьям, мы так никогда и не узнали, но то, что решать свои проблемы мирным путем рептилии не хотят, было видно невооруженным взглядом.

Сначала насторожились чуткие орки, минут через пять и я услышал далекие крики. После короткого совещания мы решили узнать, что происходит. Поплотнее запахнув маскировочные накидки, мы двинулись в сторону шума. Я заикнулся было с предложением отправиться одному – все же умение оставаться незамеченным у меня развито гораздо лучше, чем у товарищей по походу, но предложение не встретило понимания:

– Нас и так не слишком много, чтобы разделяться, – возразил Мугнаген, высокий и худой орк, единственный из нашего отряда представитель другой деревни. Кашиш постарался укомплектовать посольство исключительно членами своей деревни, руководствуясь какими-то своими политическими причинами, но для Мугнагена было сделано исключение. Очень уж редкая у него профессия – он алхимик и травник, да к тому же ему уже случалось бывать на болотах. – Если там будет что-то опасное, просто уйдем. Думаю, тем, кто там сейчас сражается, не до нас, так что остаться незамеченными будет нетрудно.

В словах Мугнагена было разумное зерно, и я спорить не стал. Несколько сотен метров мы проползли на животе, пачкаясь в грязи и шепотом матерясь, а потом пораженно замерли. Сцена, которая развернулась у меня перед глазами, показалась мне сюрреалистической. Я не сразу сообразил, что именно происходит – по небольшой, заросшей осокой поляне с воплями метались какие-то карлики, то и дело падая под ударами мечей, которыми орудовали какие-то шестиногие крокодилы. Через секунду я сообразил, что те, кого я принял за карликов, таковыми не являются. Это как раз и есть те самые гоблины, о которых мне пришлось в последнее время столько слышать. Маленькие, едва по грудь взрослому человеку, с бледной, будто пепельной кожей, едва заметно отливающей зеленью, с большими раскосыми глазами, они никак не ассоциировались у меня с теми существами, которых я рисовал в своем воображении по рассказам орков. В глазах у большинства плескался ужас и отчаяние, набедренные повязки или юбки, сплетенные из какой-то травы и кожи ящериц или жаб, были истрепаны и покрыты брызгами крови. Большинство просто бестолково метались, некоторые неуклюже пытались отмахиваться дротиками от крокодилов, которые почти не обращали внимания на такие попытки. Присмотревшись повнимательнее, я сообразил, что это вовсе не крокодилы. Существа, которых я принял за этих рептилий, были, несомненно, разумны, хотя бы потому, что в верхней паре конечностей многие ящеры сжимали какую-то разновидность копья с длинным изогнутым наконечником. На ум пришло название «глефа», но я не был уверен, что не ошибаюсь. В любом случае это было неважно. Орудовали этим инструментом ящеры достаточно ловко, видно было, что пользоваться таким оружием им не привыкать. И это притом, что рептам, в принципе, хватало и собственного вооружения, данного природой. Те из ящеров, у кого не было глеф, размахивали лапами, увенчанными острыми когтями, одним ударом легко убивая субтильных гоблинов. Время от времени кто-то из ящеров поднимался вертикально, вставая на две нижние ноги, только для того, чтобы всем весом обрушиться на очередного гоблина. После этого обычно репты наклонялись, чтобы вырвать кусок-другой из беспомощной, но еще живой жертвы, и продолжали свою охоту. Отвратительное, жестокое зрелище, а уж когда я понял, что многие из гоблинов – дети, рука у меня сама потянулась к висящему на поясе арбалету. В себя я пришел, только когда сверху навалился тяжелый Лотар, прижав мне руки к туловищу:

– Мы им все равно ничем не поможем, Эрик. Ящеромордых тут слишком много, всех не перебьем, только сами зря пропадем. Давайте отсюда уходить, нечего на это смотреть!

Я понимал, что Лотар прав, но от этого становилось только противнее. Еще никогда я не чувствовал себя так гадостно. И я понимал, что Лотару самому тяжело даются эти слова. Бросив взгляд на других орков, я понял, что они сами с трудом сдерживаются от того, чтобы вступить в драку, у Эйка, вжимающегося в траву всего в паре локтей справа, даже костяшки побелели на руке, в которой он сжимал свой боевой нож. И все же они сдерживались. Лотар считался главным в отряде – Кашиш потому и наделил его такими полномочиями, что кузнец был самым рассудительным в отряде. Остальные, в том числе и я, признавали справедливость такого решения и не оспаривали главенства Лотара, хотя в тот момент я впервые усомнился в этом.

Впрочем, среди тех, кто наблюдал за происходящим на поляне, был еще один разумный, которому на авторитет кузнеца было наплевать. Я еще раздумывал, не послать ли мне командира куда подальше, когда обстановка резко изменилась. Один за другим ящеры начали падать, в их крупных телах как по волшебству вырастали древки стрел. Некоторые из рептов после этого вставали, некоторые так и оставались лежать на траве, орошая топкую землю темной кровью. Постепенно, даже распаленные убийствами, рептилии сообразили, что наткнулись на неожиданное сопротивление. Один за другим они останавливались и начинали оглядываться в поисках смельчака, который не побоялся в одиночку напасть на такой крупный отряд. Мне тоже было очень интересно, кто этот стрелок. И первым лучника заметил именно я – просто потому, что успел заметить, откуда летят стрелы, и знал, куда смотреть. Стрелок удобно устроился на одной из берез, в изобилии росших на болоте, в нескольких десятках метров за нашими спинами, и рассмотреть с такого расстояния его лицо не представлялось возможным. В этом не было необходимости – маловероятно, что в радиусе трехсот километров кто-то еще, кроме моей неугомонной супруги, мог так хорошо обращаться с луком.

Огорчаться было некогда. Радоваться тоже. Репты оказались достаточно наблюдательными, так что уже через несколько секунд они, забыв о своих жертвах, дружно побежали в нашу сторону. Теперь прятаться не имело смысла, я поднялся в полный рост и принялся с бешеной скоростью стрелять из арбалета. Хотя, конечно, арбалет – не лук, даже такой скромный по размерам. После долгих тренировок я не мог делать более трех выстрелов в минуту. При той скорости, которую развили ящеры, я как раз и успевал выстрелить три раза, прежде чем рептилии окажутся рядом с нами. Зато я был не один. Орки, чуть замешкавшиеся вначале, быстро пришли в себя, и через полдюжины секунд их болты тоже полетели в сторону шестилапых убийц. К тому же, в отличие от легких стрел, каждый болт гарантированно укладывал на землю одного из нападавших – после такого, даже если оставались живы, ящеры уже не поднимались. Может быть, нам удалось бы справиться со всеми, если бы ящеры оказались чуть глупее, однако, заметив, что их расстреливает не один безумный лучник, а целый отряд, они не стали лезть на рожон. Один из рептов что-то громко зашипел, и нападавшие рассыпались, пригнулись, постаравшись скрыться в траве или за кустами. Прозвучал резкий, переливчатый свист, и Муганген, повернувшись к Лотару, выдохнул:

– Подмогу позвали! Надо уходить!

Колебаться никто не стал, все молча развернулись и побежали туда, откуда пришли. Остановившись на секунду под березой, на которой заметил лучницу, я вытянул руки, поймал жену и побежал догонять товарищей.

– Потом поговорим, – шепнул я на ходу.

– Обязательно, – коротко ответила Иштрилл, – особенно мне интересно, откуда ты так много знаешь об устройстве борделей.

Я одновременно испытывал облегчение и досаду. Облегчение, потому что, несмотря ни на что, рад был видеть жену. Потому что все странности в ее поведении, которые я заметил перед уходом, и чувство, что за мной наблюдают, получили объяснение. А досадно мне было оттого, что теперь стало непонятно, что нам делать с моей своенравной супругой. Попытку взять ее с собой к людям можно было бы расценить только как довольно оригинальный способ стать вдовцом. Сообразив, что для решения этого вопроса можно выбрать более подходящее время, я ускорился немного, стремясь догнать ушедших вперед орков. Лотару явно было, что сказать мне по поводу произошедшего, однако он пока ограничивался только сердитыми взглядами – берег дыхание.

Пробежав километра три и заметив, что погони за нами нет, мы перешли на шаг. Теперь у главы посольства появилась возможность высказаться, и он явно собирался ей воспользоваться в полной мере:

– Скажи мне, Эрик, как это понимать?! – гневно заговорил кузнец, слегка отдышавшись. – Вы что, специально решили сорвать поход? Почему твоя жена, которая должна была остаться дома, вдруг оказывается здесь, да еще ввязывает нас в драку с ящеромордыми?

– Нечего особо наседать на парня, Лотар, – неожиданно вступился за меня Эйк. – Сам же понимаешь, что он был не в курсе. Да и на девчонку не ругайся. Все она правильно сделала, мы ей благодарны должны быть. Если бы мы полюбовались расправой, а потом тихонько ушли, я бы себя уважать перестал. Гоблины, конечно, нам никто, но смотреть, как заживо жрут детей… – охотник зло сплюнул, а потом повернулся к эльфийке. – Хотя ты, Иштрилл, все равно плохая жена. Где это видано, чтобы баба вопреки слову мужа поступала? Да и вождя ты ослушалась.

– А он мне не вождь, – не задержалась с ответом девушка. – С чего я должна его слушаться? А то, что мужа ослушалась… Если он меня за это захочет наказать, я приму наказание.

– Знаю я, как он тебя наказывать будет, – расхохотался Эйк. – Сегодня ночью, небось, и услышим.

– Я бы на это не рассчитывал, – скептически усмехнулся Муганген. – За сегодняшнюю ночь нам стоит убраться отсюда как можно дальше. И вообще, стоит обсудить изменения наших планов. Короче, что делать теперь будем, братья? И сестра, конечно, – поправился он, взглянув на Иштрилл.

– Думаешь, они от нас не отстанут? – с тревогой спросил Лотар.

– Если то, что мне рассказывали охотники гоблинов, правда – не отстанут, – покачал головой травник. – Репты не прощают оскорблений. Могут преследовать «преступников» неделями. Тот гоблин говорил, что если за тобой начали охоту – не успокоятся, пока не сожрут твой труп. Да и наши старики рассказывали всякое. Говорят, однажды один отряд разведчиков привел за собой в деревню «хвост» из пары десятков таких тварей. Рептам у нас холодно, они так замерзли, что еле двигались, но все равно не прекращали преследования. Их тогда легко перебили, конечно…

– Это вдохновляет. Что ж нам теперь, возвращаться?

– Может, и стоило бы, да не получится, – печально вздохнула Иштрилл и указала рукой куда-то вперед.

Я пригляделся и тихонько выругался – если присмотреться, далеко впереди можно было заметить зеленые тела ящеров, мелькающие между деревьями. Остальные орки тоже не обрадовались.

– Как они ухитрились нас обогнать? – возмутился Гуричет, уже немолодой гончар и каменщик, отправившийся в поход, по своему собственному выражению, «потому, что надоело всю жизнь в одном месте камни топтать. Хочется и мир повидать».

– А это и не те, – ответил Муганген, до того внимательно рассматривавший приближающихся ящеров. – Другое племя, видите насечки на гребнях?

Никаких насечек я не видел, но предпочел поверить на слово. Пока нас не заметили, мы поменяли направление – теперь мы двигались на юго-запад, довольно сильно забирая вправо от изначально запланированного маршрута. Мы надеялись запутать следы, оставить погоню позади и вернуться к прежнему направлению. Как вскоре выяснилось – напрасно.

Как и предсказывал Муганген, в ту ночь на привал мы не останавливались, стремясь уйти как можно дальше. Весь день мы пробирались по болотистому, душному лесу, и стоило нам замедлить шаг, как вскоре чуткая Иштрилл начинала тревожно оглядываться, а потом мы замечали зеленые тела преследователей. Было неясно, те ли это ящеры, которым мы прервали обед на поляне, или те, которых встретили, когда убегали, а может, это была уже другая группа, но в покое нас оставлять не собирались. Репты не торопились, шли медленнее нас, но создавалось впечатление, что они вовсе не устают. Только однажды, во время первой попытки остановиться на отдых, мы оказались в прямой видимости от преследователей. Мы слишком увлеклись обсуждением дальнейших действий и пропустили тот момент, когда ящеры нас заметили – такая беспечность чуть не вышла нам боком. Увидев намеченные жертвы, репты, до того двигавшиеся на двух задних лапах, опустились на четвереньки и резко ускорились, стремясь поскорее напасть. В тот раз первым опасность заметил Лотар, он выстрелил, свалив вырвавшегося вперед крокодила. Столкновение прошло по такому же сценарию – сначала репты бежали изо всех сил, потом, после того как получили отпор, рассыпались и замедлились, стараясь уменьшить потери, а мы, услышав сигнальный визг, опустили арбалеты и луки и бросились убегать.

– Не стоит больше попадаться им на глаза, – на бегу сказал Лотар. – Болтов у нас много, но если мы будем ими так разбрасываться, надолго их не хватит. И можете считать меня трусом, но сходиться с ними на мечах я не собираюсь. По крайней мере, не один на один. Этой твари даже драться со мной не надо, достаточно один раз на меня плюхнуться, чтобы раздавить ко всем демонам.

Спорить никто не захотел – мне тоже вспомнился прием, с помощью которого репты давили гоблинов. Размеры рептилий, как и их скорость, оказались для меня неприятным сюрпризом. Почему-то по рассказам охотников мне представлялось, что их габариты не превышают человеческие, а на деле оказалось, что даже самые мелкие из ящеров были на голову выше меня.

К счастью, репты предпочитали все же передвигаться в основном на двух лапах, становясь на четвереньки, только когда видели нас в непосредственной близости. Похоже, долго поддерживать большую скорость они не могли – да и неудивительно. Чтобы разогнать такую тушу, требуется уйма энергии.

После второй стычки с рептами мы больше не останавливались и перестали чувствовать признаки погони только после наступления темноты. Отдыхать не стали, чтобы увеличить отрыв. Правда, поддерживать такую же скорость, как днем, мы тоже не могли. По влажному, болотистому лесу и так не просто передвигаться, а уж если ты при этом не видишь земли под ногами, поход превращается в настоящее мучение. К тому же возрастала опасность наступить на какую-нибудь ядовитую тварь – змеи здесь водились в изобилии, и если днем они и сами предпочитали убраться с дороги, то ночью спали. А если на тебя спящего кто-то наступает, твоей естественной реакцией будет укусить неосторожного любителя ночных прогулок. По крайней мере, если ты змея.

Утро мы встретили с раздражением. Особенно я – мне вдруг пришло в голову, что с тех пор, как началась война с эльфами, мое времяпрепровождение не отличается разнообразием. Последние месяцы я только и делаю, что убегаю или прячусь, причем разнообразие тех, от кого я убегаю или прячусь, со временем только растет. Довольно удручающая тенденция.

Где-то до полудня мы двигались относительно спокойно, а потом вновь заметили преследователей. Пришлось снова ускориться, хотя внимание у усталых беглецов было уже не такое острое, как накануне. Следить за окружающей обстановкой становилось все сложнее. Неудивительно, что мы слишком поздно заметили изменения ландшафта. Мы слишком сильно углубились в болото – деревья поредели, местность просматривалась все дальше, и поначалу нас это радовало, потому что путь выбирать стало легче, пока в какой-то момент впереди идущий Эйк не остановился и не начал яростно материться. Причину ругани я понял сразу, как только поравнялся с охотником. Впереди начиналось настоящее болото – черная вода, перемежаемая островками ярко-зеленой осоки, редкие островки, на которых даже встречались кривые деревца, и такой пейзаж, кажется, уходит за горизонт. Хуже того, оказалось, что мы шли по подобию мыса, далеко выдающегося в болото, и повернуть в сторону теперь возможности не было. Либо возвращаться назад, либо пытаться перебраться на тот берег. Где-то впереди, на самой границе видимости виднелась полоска деревьев, но было ясно – добраться до нее быстро не получится. И уж тем более не тогда, когда на пятки наступает сотня рептов, для которых болото – дом родной.

– Я туда не полезу. Прорываемся обратно? – спокойно поинтересовался Эйк.

– Какой смысл? Видел, сколько их там? Ну, убьем мы пару десятков, ну, может, полсотни, – пожал плечами Лотар. – Остальные нас сожрут. Нам вроде как не погибнуть с честью нужно, а до людей добраться.

– А тогда что делать? Здесь не спрячешься. Будем переть дальше по болоту – увязнем, и нас возьмут вообще без потерь.

– Ну почему, можно попытаться, – вмешался я в разговор. – В смысле спрятаться.

– Что конкретно предлагаешь? – вмешался Аган, приятель Эйка. В разговорах он всегда поддерживал собрата по профессии.

– Предлагаю сойти с твердого и зарыться в грязь. А дышать будем через тростник. Я читал – так все делают, когда от кого-то прячутся. – Уточнять, что читал такое я не в этом мире, и у авторов, которые сами ничем подобным никогда не занимались, я, понятное дело, не стал.

– Зарываться в грязь, как какая-нибудь жаба?! – возмутился Эйк. Охотник набрал воздуха в грудь, видимо, собираясь высказать свое отношение к такой идее, но был грубо прерван шаманом:

– Ой, ну вот не надо из себя дурака-то строить, гордый ты наш. Жить захочешь – и в дерьмо полезешь, и еще причмокивать будешь, понял меня? Духи не любят гордецов, а вот хитрецов, наоборот, уважают. Парень дело говорит, может и выгореть, если предки помогут. – И, первым сойдя с твердого, Квотар осторожно прощупывая топкую почву, побрел в сторону от того направления, куда мы шли раньше, по дороге срывая стебли тростника.

Шамана орки уважали, потому остальные последовали за ним без споров.

Мы с Иштрилл шли последними и успели увидеть появление рептов. По тому, как они двигались – цепью, растянувшись, стало ясно, что ящеры специально гнали нас в ловушку.

Лежать на спине, погрузившись в болото, было невыносимо, и прежде всего оттого, что я ничего не видел. Неизвестность угнетала. Казалось, вот сейчас в меня вонзятся когти какого-нибудь ящера, потом меня выдернут из жидкой грязи, которая забивается в нос, и начнут пожирать заживо. Банальность, но в тот момент время будто остановилось. Терпеть с каждым мгновением становилось все сложнее. Дышать было тяжело, быстро стало холодно – несмотря на жару, вода в болоте оказалась холодная настолько, что скоро руки и ноги начали неметь. Не знаю, сколько длилась эта пытка. Не думаю, что очень долго. Мне пришлось вынырнуть. То ли я выбрал не слишком удачный стебель, то ли слишком сильно сжал губы, но тонкая трубка, диаметра которой и так не хватало для дыхания, треснула, и в легкие хлынула грязь. Я все же сдержался и смог не выскочить из болота с плеском и шумом. Лицо поднимал медленно-медленно, и когда почувствовал, что нос и губы поднялись над водой, осторожно вдохнул. Открыл глаза, моргнул несколько раз, прогоняя воду, посмотрел на солнце, и невольно проникся уважением к собственной стойкости. Судя по положению светила, с тех пор, как мы забрались в воду, прошло не меньше часа. Вокруг было очень тихо, и я не совладал с любопытством и нетерпением, начал очень медленно поворачивать голову. Не помогло. Лежа на спине, головой к берегу, я по-прежнему видел только небо и болото вокруг. И тогда я решил перевернуться на живот. Я был очень осторожен и настолько сосредоточен на том, чтобы не выдать себя плеском, что не сразу понял, что смотрю прямо в глаза репта. Моей первой реакцией было вскочить и закричать, я судорожно дернулся, все же заставив грязь, в которой лежал, чавкнуть. И снова замер. Ящер не двигался. Услышав плеск, он сделал еще несколько шагов в мою сторону, но по-прежнему выглядел неуверенно, хотя смотрел прямо на меня. Постояв еще несколько секунд, репт развернулся и довольно быстро побрел в противоположную сторону, ловко распределяя свой вес на все шесть конечностей.

Такое поведение было загадкой. Почему ящер не напал? Решил меня пожалеть? Глупости. Он меня просто не увидел. Должно быть, мозг в стрессовой ситуации действительно работает лучше, я почти сразу догадался о причинах такого странного поведения. Эти разумные рептилии видят не так, как люди, орки и эльфы. У них инфракрасное зрение. Температура моего тела за час неподвижности в холодной трясине снизилась, лицо было покрыто грязью, и потому почти не выделялось на фоне остального болота. Даже жаль, что у них, судя по всему, отличный слух – совсем об осторожности забыть не получится.

Я уже спокойнее повернулся на живот и окинул взглядом панораму. Ящеры никуда не делись – они так и рыскали по болоту, прочесывая окрестности, целая группа ушла далеко вперед – туда, куда могли бы отправиться мы, если бы решили перейти на другой берег. С такого расстояния было уже плохо видно, но, похоже, они прощупывали дно слегами, пытаясь нас найти. К счастью, по сторонам от нашего предполагаемого маршрута искали не столь тщательно, хотя я бы не решился сейчас выходить из воды. Я осмотрелся, пересчитывая одиноко торчащие куски тростника. Все вроде бы на месте… кроме одного! Одна палочка на моих глазах качнулась и всплыла, а через минуту на поверхности воды появились пузыри.

Омерзительное ощущение – стремиться куда-то изо всех сил, бояться, что не успеешь, и при этом не иметь возможности двигаться быстрее. Я не помнил, кто именно из моих товарищей пережидал погоню в том месте, но это было не важно. Он забрался как-то уж слишком глубоко, так что я при всем желании не мог добраться до того места быстро – шустро передвигаться в вязкой грязи было непросто, особенно если учесть, что я по-прежнему боялся выдать себя. В непосредственной близости в данный момент никого не было, но ящеры по-прежнему рыскали в прямой видимости и могли услышать шум. К тому моменту, когда я добрался до того места, пузыри исчезли, но на поверхности так никто и не появился. Нырнув несколько раз, я наконец нащупал чье-то слабо шевелящееся тело и потянул наверх. Орк, которого я так и не узнал из-за корки грязи, покрывающей лицо, закашлялся, отхаркивая воду пополам с илом и тиной. Я тревожно посмотрел в сторону берега – к счастью, ящеры были слишком далеко, ближайшие как раз что-то обсуждали и не обратили внимания на шум.

– Ты чего? – шепотом спросил я орка, не давая ему стереть с лица слой грязи.

– Ничего, – шепотом же ответил тот. – Трубочку выпустил изо рта.

– А чего не всплыл? Застрял?

– Не, я это, чтоб других не подводить. Да чего ты меня за руки хватаешь, дай морду утереть!

– Нельзя! Они нас из-за этой грязи и не видят. – Самоотверженность Эйка (я его все же узнал) поразила меня до глубины души. Сам я в такой же ситуации поступил по-другому. Стало даже немного стыдно за то, что мне и в голову не пришло остаться под водой, когда мне самому в горло хлынула грязная жижа. – Они нас не видят, но могут услышать, так что не шуми. И давай остальных вытащим, пока еще кто-нибудь не захлебнулся.

До самого заката ящеры шныряли по берегу и обыскивали болото. Все это время мы просидели по горло в грязи, периодически обновляя «макияж» новым слоем грязи. От усталости и неподвижности дико клонило в сон, периодически то один, то другой из нас засыпал, отчего тут же погружался в воду. Пару раз в такие моменты нас чуть не обнаружили – трудно сохранять контроль над собой, только вынырнув из тяжелой дремоты. Чтобы отвлечься, мы даже устроили шепотом «военный совет», на котором я рассказал о своих выводах насчет особенностей зрения рептов.

– И чего теперь, будем тут сидеть, пока они не уснут? – мрачно поинтересовался Гогрол, выслушав объяснения. – Они, похоже, здесь серьезно обосновались. Вон, лагерь устраивают. А до ветру, извини, Иштрилл, как ходить? А то мне, кхм, надо бы.

– Да так и ходи, – пожал плечами шаман. – Я вот, например, уже.

– Тьфу, пакость, – выругался Эйк. – Мы же сами в этом сидим!

– Как будто это дерьмо может стать еще дерьмовее! – резонно ответил Квотар, и возражать ему никто не стал.

Репты действительно устраивали лагерь, явно не собираясь уходить с полуострова, по крайней мере до утра. Глядя на их суету, я заметил, что по мере того, как сгущаются сумерки, движения ящеров становятся все более медленными.

– Слушай, Муганген, – ухватился я за пришедшую в голову мысль. – Ты не знаешь, они теплокровные?

– Чего? – не понял алхимик.

– Ну, вот люди, орки, овцы и куча других животных изнутри нагреваются. Организмы у нас такие, что независимо от того, какая температура снаружи, внутри наши тела стараются поддерживать одну и ту же температуру. А вот пресмыкающиеся, то есть ящерицы и змеи, устроены по-другому. У них температура мало отличается от той, которая снаружи. И мне интересно – репты, они как ящерицы, или как люди?

– Откуда мне знать? – удивился Муганген. – Наверно, как ящерицы, раз у них чешуя. А какая разница?

– Просто когда ящерица холодная, она двигается медленно и вообще предпочитает спать. Но даже если не спит, быстро бегать она не может – для этого ей надо сначала нагреться на солнце. Я подумал – ночи здесь прохладные, так что если репты из-за этого будут вялыми, мы можем попробовать просто убежать. Уйдем с этого полуострова, а там будем идти вдоль болота. Днем будем в грязи пережидать, а по ночам двигаться дальше.

Это было неплохое объяснение тому, как проходила двухдневная погоня – тот факт, что ночью нас никто не беспокоил, да и утром преследование возобновилось не сразу, говорил в пользу холоднокровной природы рептов. И все же нам пришлось просидеть в болоте еще не меньше часа, прежде чем ящеры окончательно успокоились. Все это время мы провели за разговором с Иштрилл, отойдя немного от орков, чтобы не делать обсуждение общим. На мой вопрос, почему она не осталась в деревне, девушка возмущенно зашипела:

– А как ты хотел? Украл меня из дома, утащил неизвестно куда и решил там и оставить? Среди незнакомых эльфов… то есть орков, которые меня чуть не выдали замуж против воли? То есть вообще-то меня и выдали замуж против воли, и тот факт, что я тебя люблю, ничего не меняет! Нечего так обиженно смотреть, на твоей покрытой коркой грязи физиономии обида смотрится нелепо! Да, я рада, что так получилось, но все же предпочла бы выйти замуж по собственному решению! Я еще не успела в себя прийти, а мой свежеиспеченный муж уже собрался исчезнуть неизвестно куда и неизвестно на сколько, оставив меня среди разумных, которые имеют привычку убивать моих соплеменников или насильно выдавать их замуж!

– Но я тебя не одну оставил, – растерянно пробормотал я. – Ты же нашла маму!

– У мамы теперь своя семья, я в ней была бы лишняя! Она, между прочим, ребенка ждет, у меня будет брат. Ей сейчас совершенно не до меня. Я счастлива, что она жива, что мы с ней встретились и что она нашла новую семью, но это ничего не меняет! – Иштрилл сказала это таким тоном… Я понял, что дело вовсе не в том, что моя теща успела обзавестись другой семьей. Точнее, не только в этом. Просто за те годы, что они были разлучены, оли Лэтеар изменилась. Изменилась и сама Иштрилл, и теперь она просто не знала, как себя вести с вновь появившейся в ее жизни матерью. Слишком тяжелое испытание для девушки, которой и так за короткое время пришлось многое перенести.

– Но, Иштрилл, пойми, тебе нельзя к людям! Они же тебя просто убьют! Или, еще хуже, будут допрашивать, пристрастят к порошку обезболивающему, – попытался я в очередной раз воззвать к логике супруги.

– А вот это уже твоя забота, обеспечить мою безопасность! В конце концов, ты – мой муж! Изволь соответствовать!

В общем, как-то так получилось, что побег Иштрилл – действительно моя вина и моя проблема. Никаких аргументов в защиту она не принимала, и вообще вскоре перевела разговор на другую тему. Мою вовсе не покладистую супругу очень заинтересовали познания в устройстве публичных домов, и она просто жаждала узнать, почему я столь подкован. Этот архиважный вопрос мы обсуждали все время до темноты. А когда солнце скрылось за горизонтом, пришло время выбираться из ловушки.

До берега добрались без приключений. Лагерь рептов впереди был тих и темен – огнем они не пользовались. Судя по всему, огонь ящеры знали – их глефы были сделаны хоть и из плохого, но железа, а для его обработки требуется печь. Но пищу предпочитали сырую, и обогрев им не требовался, так что лагерь не был освещен. Я порадовался, что мы не стали дожидаться полной темноты – пройти тихо в таком случае было бы невозможно, да и можно было случайно наткнуться на сонных ящеров сослепу… Впрочем, не все они спали – были и часовые, неподвижно стоявшие на четырех лапах и пялившие глаза в сторону от лагеря. Нас они не видели – мы в окружающее пространство пока тепла не излучали. Лагерь мы обошли по болоту, не выходя из воды, на сушу выбрались, уже когда он остался позади. Впрочем, особой разницы никто не почувствовал. Одежда и, главное, рюкзаки были полны воды и покрыты илом – тяжесть получилась нешуточная, а останавливаться, чтобы привести себя в порядок, было еще рано. Несмотря на то что целый день мы провели неподвижно, отдохнувшим себя никто не чувствовал. Пройдя еще где-то с полкилометра, все не сговариваясь повалились на землю и принялись выбираться из мокрой одежды, уже не обращая внимания на тучи летающих кровососов. По сравнению с остальными неприятностями последних дней лишние несколько десятков укусов казались мелочью. Только Иштрилл, сбросив рюкзак, замешкалась. Я, вздохнув, подошел к жене и закрыл ее курткой, вывесив ее на руках, как ширму. Сомневаюсь, что кому-то из орков в этот момент было до нее дело, но объяснять это девушке было выше моих сил. Я достаточно хорошо ее знал, чтобы быть уверенным – она предпочтет остаться в мокрой одежде, чем позволит посторонним любоваться ее прелестями. Одежды на смену у нас, конечно, не было. Пришлось очистить ту, что была, руками стряхнув с нее грязь, хорошенько выжать и надеть снова. Сильно лучше не стало. Заплечные мешки тоже пришлось хорошенько перетряхнуть – после целого дня сидения в болоте значительная часть их содержимого пришла в негодность. Прежде всего пришлось выбросить почти все припасы – сохранилась только небольшая часть, упакованная в навощенную ткань. Впрочем, ее тоже быстро не стало, остатков припасов едва хватило, чтобы утолить голод. Все попорченное водой мы закопали на краю болота – не хотели оставлять за собой явных следов.

– Ладно, ребята, отдохнули немножко и хорошо, – вздохнул Лотар. – Пора двигаться дальше.

– А почему мы опять убегаем? – не выдержал Гогрол, которому, видно, уже невыносима была мысль о еще одной бессонной ночи в пути. – Сколько можно? Перебить их, пока они сонные, и отдохнуть хоть немного.

И часть отряда его поддержала, охотники Эйк, Аган и строитель Гуричет выжидающе уставились на Лотара, надеясь получить объяснения.

– Ну вот перебьем мы этот отряд, молодой ты мой и горячий. А с остальными что делать будешь? Тут их под каждым кустом по десятку, так и будем всех вырезать? Нет, мы, конечно, можем, только это очень долго будет, мой неразумный товарищ, – вклинился в разговор Калитиш-сказочник. Обычно он предпочитал наблюдать за происходящим, не высказывая своего мнения. Сначала такая молчаливость казалась мне удивительной, но со временем я сообразил: этот пожилой орк просто старается хорошо делать свою работу. Он наблюдает и запоминает, не стремясь повлиять на события, он не тратит слова, если без этого можно обойтись.

– Калитиш прав, – согласился шаман. – Мы разве зря сидели целый день в этом дерьме? Теперь, может, зеленомордые думают, что мы в том болоте потонули, и искать нас больше не станут. А если начнем убивать всех, кто под руку попадется, далеко не уйдем. Да и вообще, нападать на сонного, ничего не подозревающего врага чести мало. Предки не оценят.

С мнением сказочника и шамана никто спорить не стал, и, поворчав, что на сволочей, которые живьем жрут разумных, правила чести не распространяются, Гогрол первым закинул на плечи лямки рюкзака.

В эту ночь мы еще раз наткнулись на рептов. Мы шли вдоль берега болота, опасаясь удаляться от него слишком далеко, и в этот раз не пропустили место, где полуостров соединялся с основной сушей. Именно там и расположился еще один отряд ящеров. И мы ухитрились пройтись чуть ли не по их головам – когда кочка справа от меня зашевелилась, я сначала вздрогнул от ужаса и приготовился заорать, и только потом сообразил, что это репт. К счастью, ночью ящеры оказались действительно совсем беспомощными – пока часовой приходил в себя, мы успели убежать далеко. Неизвестно, заметили репты наше присутствие, или тот часовой так и не понял, что за существо пробежало мимо него в темноте, но с тех пор мы старались идти еще осторожнее.

Когда рассвело, Лотар без спешки выбрал подходящее место, и мы остановились на дневку. Нашли не слишком топкое, мелкое место и улеглись в грязь, предварительно оставив на берегу и замаскировав рюкзаки. С головой нырять в этот раз не стали, ограничившись тем, что обмазали лица и забросали себя сверху прошлогодней травой – по сравнению с прошлым днем получилось даже в какой-то степени комфортно – мы, по крайней мере, не рисковали захлебнуться. Бодрствовали по трое, внимательно следя за окрестностями. Мое дежурство прошло спокойно, несмотря на то что я несколько раз видел проходящие мимо группки ящеров.

Их действительно оказалось много, и находились здесь они явно не из-за маленькой группы нанесших им оскорбление разумных. Создавалось впечатление, что перед нами разворачивается первый этап переселения целого народа. Сейчас здесь проводят разведку, очищают будущий дом от нежеланных соседей, а после придут те, кого пока оставили дома. Мои предположения косвенно подтверждались рассказами Мугангена, чья очередь дежурить совпала со мной и Иштрилл.

– Никогда я не слышал, чтобы в этих местах встречали столько ящериц, – рассказывал травник. – Сам я так далеко не заходил, но охотники не раз доходили до этого болота. Здесь всегда жили гоблины. Паршивый народ. Склочные, вороватые, слова не держат. Богам молятся каким-то неприятным. Но разумных не едят, просто убивают и грабят. С ящерами они не воевали. Знали об их существовании, но на их территорию не ходили, да им там и делать нечего. Гоблины существа сухопутные, хоть и живут возле болота и на островах, на другой берег они не часто ходят. По болоту только на плотах передвигаются, а какие у них плоты? Тут и дерева-то столько не наберешь, чтобы хороший плот сделать. А репты на другом краю живут. Вернее, раньше жили. Сейчас-то, похоже, здесь будут. И неизвестно, останется ли после этого такой народ – гоблины? Сам видел, как они с ними. Гоблины – плохие воины. Конечно, если толпой навалятся, то тяжело. Ловкие, быстрые, яды опять же знают, наконечники острог своих смазывают. А только рептов-то побольше будет, чем тех гоблинов. Толпой не навалишься…

В последующие дни наши предположения получали все больше подтверждений. Ящеров было много. Мы не раз натыкались на их стоянки во время ночных переходов и не раз видели группы разведчиков днем. Нас, похоже, действительно больше специально не искали – то ли решили, что мы остались в том болоте, то ли просто не стали тратить силы на поиски такого небольшого отряда. Все это время мы двигались вдоль берега болота, опасаясь удаляться от него слишком сильно. Не хотелось бы оказаться днем на открытой местности, где невозможно укрыться. К ночным переходам ни считавшие до сих пор себя неутомимыми орки, ни мы с Иштрилл так и не привыкли. Прежде всего, из-за тумана. Никогда бы не подумал, что болото может быть столь красивым по ночам. В первые дни я этого не замечал – то ли из-за того, что все мысли были направлены на рептов, то ли потому, что глаза еще не адаптировались к темноте, но на самом деле здесь не было темно. В болотистой местности никогда не бывает сухо, и потому упавшие или просто умершие деревья продолжают гнить годами, испуская по ночам призрачный свет самых разных оттенков – зеленый, синий, фиолетовый, желтый… Сквозь туман это сияние смотрелось особенно красиво, даже завораживающе, вот только видимость от этого ничуть не улучшалась. В степи и даже в лесу путь всегда освещает небо. Даже затянутое тучами, оно едва заметно светится, и этого хватает, чтобы видеть направление и то место, куда наступает твоя нога. Но не в тумане. Идти по болоту в таких условиях оказалось сущим мучением. Второй причиной, по которой отряд постепенно терял присутствие духа, был голод. С гор мы спускались с рюкзаками, помимо всего прочего, набитыми большим количеством отличной, калорийной пищи. Сушеное мясо, сухари, крупы, очень сильно пересушенный овечий сыр и сухофрукты – вкусовые качества продуктов оставляли желать лучшего, но для похода еда была идеальна. Легкая и питательная, ее достаточно было забросить в котелок, чтобы через час получить отличную горячую кашу. А можно было грызть все это на ходу, подолгу держа во рту кусочки, рассасывая суджук будто леденцы. Большую часть этого изобилия мы утопили в болоте на второй день после того, как спустились с гор. Нет, мы не умирали от голода, но поедать сырыми лягушек, змей и изредка сбитых Иштрилл редких ночных птиц было до омерзения противно. К тому же я все время боялся заполучить паразитов. От такой диеты члены отряда слабели на глазах. Я не переставал радоваться, что репты оказались плохими следопытами – следы за собой мы оставляли очень характерные.

На дневных стоянках, глядя на товарищей, я не мог их узнать. Исхудавшие, с опухшими от укусов комаров лицами, серые от недоедания, они ничем не напоминали подтянутых и ловких орков, с которыми мы вместе выходили из поселка. Уверен, я и сам выглядел не лучше. Однажды я заметил, как Иштрилл долго вглядывалась в болото перед собой, а потом тихонько заплакала. Осторожно подобравшись поближе, стараясь не нарушать целостность маскировки, я обнял ее и прошептал:

– Почему ты плачешь? Устала, да?

– Устала, – всхлипнув, кивнула девушка. – А еще я выгляжу, как лесной страх. Точнее, болотный страх. Ты меня разлюбишь и бросишь. У меня глаза красные и распухли, а все лицо в точках от комаров, только это не видно под грязью. И на мне скоро плесень заведется.

Я с трудом сдержал смех.

– Никуда я тебя не брошу, – заверил я девушку и поцеловал в распухшее от укусов ухо. – Буду тебя любить, даже если тебе понравится ходить грязной, и ты станешь использовать такой оригинальный макияж всегда.

Несмотря на отвратительные условия, мы не стремились уйти подальше от болота. Пока направление нашего движения хоть и с натягом, но совпадало с тем, что уже планировалось – горы стабильно виднелись левее и сзади. Однако долго так идти было нельзя. Берег болота постепенно отступал все западнее, и мы, соответственно, тоже уходили все дальше от горной гряды. В конце концов, мы рисковали оказаться и вовсе в незнакомых местах, так что рано или поздно от болота нужно было уходить. Пока же мы надеялись, что репты закончатся раньше, чем мы убредем в совсем уже противоположную сторону от маршрута – и их в последние дни действительно становилось меньше. Оставалось только выбрать момент, чтобы повернуть в нужную сторону.

Этот момент наступил на двенадцатую ночь путешествия, на рассвете, когда оказалось, что болото заканчивается. Точнее, не заканчивается, просто, если продолжать идти вдоль берега, мы начнем двигаться перпендикулярно направлению горной гряды. Туман с появлением солнца рассеялся, местность просматривалась очень далеко, и было прекрасно видно, что это не случайный изгиб.

– Сегодня ночью будем возвращаться к горам, – просипел простуженный Лотар с плохо скрытым удовлетворением. – В болоте пересиживаем в последний раз.

У орков не нашлось сил, чтобы выразить свою радость, но мне показалось, что некоторые из моих товарищей с трудом сдерживают слезы облегчения.

За весь день мы не увидели ни одного репта, что было воспринято как хороший знак. Вымотанные члены отряда с трудом дождались заката, из воды выбрались буквально с последним лучом солнца. Каждый чувствовал воодушевление, в эту ночь никто не обращал внимания на падения, и даже не комментировал вкус обеда, состоявшего из трех гадюк и дюжины крупных жаб – каждый надеялся, что скоро это закончится. В результате за ночь мы покрыли очень внушительное расстояние, родные для орков вершины к утру оказались гораздо ближе, чем вчера, а, самое главное, мы так и не встретили рептов. Это была первая ночь, когда нам не пришлось красться мимо их стоянок.

Рептов мы встретили на закате следующего дня. Вместе с гоблинами. На дневную стоянку впервые за дюжину дней мы остановились в небольшой влажной низине. Застелив лежанки прошлогодней травой, мы обильно накрыли спящих ей же и, с перерывом на дежурство, весь день проспали в немыслимом комфорте. Казалось, так сладко спать мне еще не приходилось. Неудивительно, что проснувшись незадолго до заката, застал весь отряд в приподнятом настроении.

– Братья и сестра, может, не будем сегодня темноты дожидаться? Пока светло, успеем побольше пройти, – предложил Гуричет, оглядев просыпающихся товарищей – ему, как и Квотару с Калитишем сегодня выпало стоять на часах последним, и он улыбкой смотрел на сонные, чумазые физиономии недавно проснувшихся. – И вообще, я предлагаю к дневной жизни возвращаться – сколько можно ноги по ночам бить? Нормальные разумные ночью спят, вон, даже ящеры это понимают. Можно будет костер на ночь разводить – все одно эти ящеромордые по ночам спят, огня не заметят. А может, и вообще не заметят. Может, их тут и нет уже. А с костром-то жизнь совсем другая – те же лягушки да змеи, если их запечь, куда как вкуснее будут. – Заметив сурово сдвинутые брови Лотара, каменщик стал говорить еще быстрее, надеясь донести свою мысль до того, как кузнец скажет свое категорическое «Нет»: – Ну, Лотар, ну что ты так хмуришься, ну вот сам подумай. Три ночи назад мы наткнулись на пять стоянок рептов и еще трижды видели их за время дневки. И отряды были не такие, как раньше, десяток-два ящеров, не больше. Две ночи назад всего один отряд за ночь обошли, и днем тоже один видели, и вон Муганген говорил, что это те же, что ночью были, он их рассмотрел. А этой ночью вообще их не было, и днем тоже. Кончились ящеры, остались сзади. Ты подумай, ну не сотня же их тысяч, чтоб по такой большой территории расползтись!

Лотар поднял руку и остановил, наконец, словоохотливого товарища:

– Гуричет, мне сейчас абсолютно наплевать, что ты там говоришь, я еще не проснулся. Но скажи мне, ради всех предков, богов и духов стихий, почему у вас такие чистые рожи? Колись, вражина, где ты воду нашел чистую?!

– А… – смутился Гуричет, – да, забыл сказать. Мы тут ручеек нашли. Квотару отойти понадобилось, пока дежурили, он его и услышал. Мы вчера всего ничего до ручья не дошли, оказывается… – Дослушать я не успел – почувствовал, как меня потащила куда-то в сторону гор неведомая и непреодолимая сила. Это Иштрилл спешила оказаться у ручья первой. Впрочем, надолго опередить остальных страждущих не удалось, да этого и не требовалось. Ручей оказался вполне приличных размеров, не какой-нибудь родничок, который выходит на поверхность и тут же снова уходит под землю. Отряд расположился вполне вольготно, разбившись по парам – один моется и стирает, другой караулит на всякий случай. Когда мы собрались снова и готовились выходить, Лотар сказал:

– Ребята, это все неправильно и неосторожно, но Гуричет прав. Я сейчас нехорошо говорю, не как командир, но я за то, чтобы на ночь останавливаться и разжигать костер. Надоело сырятину жрать, сил нет.

– Кузнец дело говорит, – важно дополнил Квотар. – Духам предков неугодно, чтобы правильные орки сырое жрали и ночами шлялись, как какие-нибудь неупокоенные. Ночами спать надо, а ходить днем.

И никто не возмутился, что шаман еще несколько дней назад проникновенно объяснял сомневающимся, что «духам предков неугодны ленивцы, которые хотят сладко спать ночами и сладко есть. Настоящий орк всегда готов идти к цели, и ест он только для того, чтобы не загнуться от голода, а не для удовольствия!»

Приподнятое настроение сохранялось еще около часа – ровно до тех пор, как мы не вышли на обширную поляну, в противоположном краю которой проходило избиение. Лично я в этот момент почувствовал дежавю – опять мы смотрим, как отряд рептов нападает на беззащитных гоблинов… Впрочем, так показалось только на первый взгляд. Эти гоблины были не беззащитны – то, что мне сначала показалось неорганизованной толпой, на деле являлось достаточно грамотно организованным строем. В центре группы из двухсот разумных собрались женщины и дети, а по краям, отбивая нападения снующих вокруг ящеров, стояли мужчины племени. Правда, шансов у них не было все равно – несмотря на явное превосходство в численности, положение гоблинов было безнадежным. Слишком сильно они растянулись, чтобы защитить всех женщин и детей. Слишком плохое у них было оружие – копья с костяными наконечниками и снаряды, выпускаемые из пращей, были слишком легкими, чтобы пробить крепкую шкуру ящеров, а воины стояли слишком редко, чтобы представлять значительную угрозу для рептов. Время от времени кружащие вокруг ящеры делали рывок, выдергивая очередного защитника, и помешать им гоблины могли далеко не всегда. Несмотря на это, паники не было. Женщины и даже дети тоже не стояли в стороне, из центра круга в рептов летели камни, заточенные палки и редкие дротики, но этого было мало. Возможно, если бы гоблины перестроились и, оставив женщин и детей, собрались в единый кулак, они бы смогли что-то сделать, но это означало потерять тех, кого они защищали. За те несколько секунд, что мы наблюдали, отряд потерял троих.

– Ну, вот так все хорошо шло, почему опять?! – плачущим голосом проныл Лотар, прицеливаясь. – У меня всего десяток болтов остался!

– Духи предков не велят оставлять погибающего в беде, – вздохнул шаман. – Тем более они так отважно бьются, грех не помочь.

Я улегся на землю для лучшего упора и принялся отстреливать рептов. У меня, в отличие от Лотара, оставалось еще около пятидесяти болтов в футляре, укрепленном на бедре, – кузнец большую часть своих ухитрился потерять в первую дневку на болоте, – но я здорово сомневался, что мне удастся выпустить их все. Уже после четвертого упавшего репты оставили гоблинов и повернули в нашу сторону. Пока они бежали, мы продолжали стрелять – особенно старалась Иштрилл, которая уложила не меньше десятка, но все равно до нас добрались двадцать ящеров. Слишком много для такой небольшой компании.

– В круг становимся! Эльфийка, в центр, отстреливай их! – заорал Лотар, решив перенять тактику спасенных гоблинов. Я остро пожалел, что у нас не было рогатин или пик. Да хотя бы просто копий. А еще лучше, если бы за спиной стояли товарищи вторым рядом и тоже с рогатинами. Да и щиты бы не помешали. Против крупных и сильных рептов было бы идеально ощетиниться острыми наконечниками во все стороны, укрыться за ростовыми щитами и держать ящеров на расстоянии, а хотя бы десяток лучников из-за спин осыпали бы их стрелами… Просто мечта, а не бой получился бы! К сожалению, в отряде самым «дальнобойным» оружием, не считая лука Иштрилл, владел только Лотар. У него был внушительный боевой топор, которым он, к сожалению, не мог воспользоваться в полной мере – для топора нужен простор, кузнец же, стоя в строю, был ограничен только ударами сверху вниз. У остальных не было и того: мы были вооружены короткими мечами, что было не самым лучшим выбором в сражении с таким противником. А самое неприятное, что из всего отряда настоящий боевой опыт был только у меня и у Мугангена – орки уже много веков живут изолированно, воевать им не с кем. Да и наш с алхимиком опыт был несколько специфичен, и тренировки этого никак не изменили.

Впрочем, мы держались достойно для новичков, гораздо лучше, чем я боялся. Самое главное, никто не оглядывался назад, когда кто-то из рептов нападал с противоположной стороны строя, никто не пытался выйти из круга, увлекшись единоборством с очередным ящером. Да и единоборств никаких не было – несмотря на позднее время, репты еще сохраняли подвижность, и легкими противниками они для нас не были. Думаю, я не рискнул бы сразиться с ящером один на один, даже будь у меня рогатина. Я просто не успел бы ворочать ей достаточно быстро. Особенно ясно я это понял, пропустив удар лапой – несмотря на то, что на мне была одета прочная кольчуга, больно было ужасно, я едва устоял на ногах, да и то только за счет того, что меня поддержал стоявший слева Муганген.

Репты в который раз показали, что соображают они неплохо. Поняв, что их просто отстреливают из-за наших спин, они перестали крутить карусель, и, собравшись вместе, ринулись на нашу маленькую группу, рассчитывая одним рывком рассеять строй и потом перебить поодиночке. Несмотря на то что к этому моменту их оставалась всего дюжина, шансы у них были высокие. Как бы крепко мы ни стояли, удержать напор двухметровых рептилий, каждая из которых весила как минимум в два раза больше человека, не представлялось возможным. Будь мы поопытнее, можно было разойтись в стороны, пропустив их мимо, а потом, пока набравшие скорость противники разворачиваются для нового наскока, Иштрилл могла бы застрелить еще пару-тройку. Однако на такие трюки мы были неспособны, и все, что оставалось делать, это упереться покрепче в землю, в надежде каким-то чудом сдержать натиск.

Как назло, ящеры в качестве самого слабого звена выбрали меня, и у них были на то основания. Если по росту я не уступаю любому из орков, то шириной плеч не могу соперничать ни с одним из них. Я был просто самым легким в строю.

– Кто останется на ногах после сшибки, разбегайтесь в стороны и стреляйте! – проорал Лотар, а в следующую секунду на меня обрушился удар тяжелого, плотного тела ящера, и я птицей отлетел назад, сбив по дороге кого-то из товарищей. Я еще успел полоснуть ящера мечом, но оценить результативность удара уже не смог, потому что лежал на чем-то мягком и пытался восстановить дыхание. Перекатившись и вскочив на ноги, я осмотрелся по сторонам, пытаясь сориентироваться. Голова немного кружилась, а воздух от удара вышибло из легких, но я все еще мог двигаться. Лотара перед сшибкой услышал не только я – орки разбежались в стороны, и кто-то уже готовился стрелять, но и ящеры не оставались на месте. Репты, похоже, слегка не рассчитали силу удара – а точнее, они не рассчитывали, что проломить наш строй удастся так легко, так что им понадобилось некоторое время, чтобы остановиться и продолжить драку. Всего в нескольких шагах от меня, там, где только что стоял и я сам, по земле катались Лотар и Гогрол, облепив какого-то ящера и молотя по нему мечами – кажется, кто-то из рептов все же не удержался на ногах, и теперь его пытались добить. Я еще раз посмотрел по сторонам и с нарастающим страхом осознал, что нигде не вижу Иштрилл. Ощутив приступ паники, я чуть не закричал от ужаса, но тут откуда-то из-под ног раздался жалобный стон – девушка нашлась. Только теперь я вспомнил, что после удара снес еще кого-то. Этим кем-то оказалась моя супруга. Досталось ей изрядно, и теперь она вяло перебирала ногами и руками, пытаясь перевернуться на живот… Порадоваться, что она относительно невредима, я не успел – на нас уже несся один из ящеров, явно собираясь провести свой коронный прием с расплющиванием и последующим пожиранием противника. Увернуться было нельзя – за спиной барахталась Иштрилл, и все, что мне оставалось делать, это рвануться навстречу в тщетной попытке преградить ящеру путь своим телом. Заранее обреченная на провал попытка, но тут мне помог счастливый случай – уже перед самым столкновением я споткнулся обо что-то и кувырком полетел под ноги к ящеру. Такого маневра он не ожидал, попытка перепрыгнуть меня не увенчалась успехом, и репт грянулся на землю. Я успел встать первым. Ухватив меч обеими руками, я с хеканьем вогнал его в удачно подставленную спину противника. Кажется, мне удалось пробить его насквозь, только это не помогло – рывком сбросив меня со спины, ящер тяжело поднялся на четвереньки и развернулся в мою сторону. Рану ему я нанес серьезную, рептилия двигалась с трудом, но подыхать пока не собиралась, а я остался безоружен. Лежа на спине, я пытался нашарить на поясе кинжал, хотя понимал, что толку от него не будет никакого, если уж хороший удар мечом не помог. Я уже приготовился быть обгрызенным, когда ящер вдруг дернулся всем телом, пошатнулся и снова рухнул. Из его головы, там, где она переходит в шею, торчал крохотный костяной дротик. Мимо меня пронеслись несколько гоблинов, спеша прикончить тех рептов, с которыми еще не справились мои товарищи.

С ящерами мы справились. И даже никого не потеряли – благодаря гоблинам, конечно; не подоспей они вовремя, обойтись без потерь не удалось бы точно. Все же репты оказались слишком серьезными противниками, даже в драке двое на одного. Но теперь, слегка отдышавшись, обе союзные стороны сообразили, что их, кроме общего врага, ничего не связывает – а враг вот он, лежит и угрозы больше не представляет. По мере того как осознание сложившейся ситуации проявлялось в головах ее участников, неожиданные союзники начали постепенно расходиться по сторонам. Я и орки собрались вокруг медленно приходящей в себя Иштрилл, а гоблины начали постепенно отходить в сторону оставленных на другом краю поляны женщин и детей, которые только теперь подходили к месту финала битвы. При этом и мы и гоблины ненавязчиво проверяли оружие, вроде бы и без намерения вступать в бой – просто на всякий случай. Нам сейчас еще одна битва пользы не принесла бы точно, мы и без того с трудом держались на ногах. Лотар осторожно ощупывал лицо, проверяя, на месте ли левый глаз – коготь репта рассек лоб и щеку, но, кажется, оставил в целости сам глаз, за что нужно было благодарить массивные надбровные дуги орка. Однако кровь по-прежнему стекала по лицу и останавливаться не собиралась. Ранения получили и все остальные. Может быть, не такие страшные на вид, но не менее опасные. Муганген зажимал распоротую руку, шаман Квотар пытался приладить на место почти отсеченное ухо, Эйк пытался заглянуть за спину, чтобы определиться – пробил последний удар кольчугу, или обошлось. Сам я, похоже, отделался сломанными ребрами или даже просто сильным ушибом. Дышать было больно, а для более точной диагностики нужно было снять кольчугу, чего я делать пока не собирался. В общем, в таком состоянии воевать не хотелось. У гоблинов положение было не лучше. Пока их женщины с плачем и причитаниями бродили по поляне, собирая своих погибших и раненых, воины, которым ужасно хотелось присоединиться к ним в этом занятии, вынуждены были вновь составить какое-то подобие строя. Пожалуй, у них были шансы победить в случае столкновения, да и приз за победу им достался бы ценный – на наше оружие, особенно на арбалеты, они смотрели с завистью и восторгом. Вот только бескровной эта победа не стала бы в любом случае, а если я правильно понял, бойцы им сейчас были гораздо нужнее, чем самое совершенное оружие. Я нашел взглядом их командира, который даже сейчас продолжал отдавать какие-то распоряжения, и несколько секунд за ним следил. Гоблин постоянно скашивал глаза в сторону женской части племени, его сейчас явно больше тревожили потери. Решившись, я нашел свой рюкзак и полез внутрь, доставая медицинские инструменты.

– Лотар, иди сюда, – тихо позвал я командира. – Кровь у тебя так просто не остановится, рана глубокая. Надо зашивать, пока не поздно, а то ослабеешь. Давай, поторопись. Не думаю, что сейчас будет драка. А ты, Квотар, перестань теребить ухо, а то оторвешь. Ты следующий. Остальные позже, хорошо? Иштрилл, поможешь? – попросил я супругу, которая окончательно пришла в себя и теперь осматривала на предмет повреждений свой многострадальный лук – это об него я споткнулся, когда полетел под ноги тому репту.

Лотар бросил на неровный строй гоблинов настороженный взгляд и, придя к таким же выводам, поспешил ко мне.

– Ты только это, лекарь, глаз мне сохрани, а? Не хочу как дурак с повязкой ходить, – нервно прохрипел орк и, понизив голос, зашептал: – Вон, Квотару ухо, ежели что, можешь чекрыжить, он все равно со своими духами безмолвно общается, а я кузнец. Мне оба глаза нужны, а то как я буду температуру заготовки определять?

– Я твои подлые слова и одним ухом слышу, – донеслось у него из-за спины. – Ты бы чужие уши-то не считал, это предкам неугодно. Или решил наставнику отомстить за то, что в детстве тебе уши драл?

– Не буду я никому уши чекрыжить, – вмешался я, пока ссора не набрала обороты. Оттерев кровь с лица кузнеца чистой водой, я убедился, что мои предположения оказались верны: – И с глазом у тебя, Лотар, все в порядке. Веко рассекло, а глазное яблоко осталось целым, даже не задето. Повезло тебе. Не дергайся, сейчас шить буду.

Последнюю фразу я сказал зря. Вот уж не подумал бы, что здоровенный Лотар так боится лекарей и иголок. После слова «шить» он воззрился на меня с таким ужасом, будто я предложил ему немедленную кастрацию.

– Что, страшно, братец? – не замедлил съехидничать шаман, с удовлетворением глядя на гримасу, исказившую лицо кузнеца. – А вот будешь знать, как гадости про духовного наставника говорить! Ладно уж, пожалею тебя. Сюда смотри!

С этими словами Квотар состроил пальцами козу и, что-то забормотав, повел рукой в сторону Лотара. Кузнец уставился на пальцы шамана так, будто там было что-то чрезвычайно важное, и в тот момент, когда рука Квотара оказалась у самого его носа, закрыл глаза и мягко повалился на землю. Я подобного совершенно не ожидал, и, чуть не выронив обезболивающий порошок и спирт, которым дезинфицировал хирургическую иглу, вытаращился на шамана.

– Пусть лучше дрыхнет, а то все равно дергаться будет. Нечего на дураков болеутоляющее тратить, – пояснил шаман свои действия. Он явно неправильно понял мое изумление. Для чего он усыпил Лотара, мне было понятно, а вот КАК он это сделал… Однако момент для изучения столь интересного явления явно был неподходящий, так что я заставил себя сосредоточиться на ране кузнеца. Ничего страшного действительно не произошло. Главной трудностью оказалось соблюсти чистоту раны – в полевых условиях задачка не тривиальная. Попутно я, как всегда, пытался усилием воли остановить кровь и зарастить разорванные сосуды – причем опять так толком ничего не почувствовал.

Закончив с Лотаром, я взялся за самого шамана, который от обезболивающего отказался, но на мои манипуляции не обращал внимания, будто это и вовсе происходит не с ним. Попросив Иштрилл придерживать оторванный кусок, я начал осторожно зашивать, то и дело останавливаясь: разрыв прошел очень неудачно, и шить было неудобно.

– Силой пользуешься хреново, отрок, – вдруг сказал Квотар. – Сколько ты ее тратишь, хватило бы, чтобы прирастить мне плоть без всяких иголок и ниток, а ты расплескиваешь во все стороны, а на рану хорошо если сотая часть попадает.

Я чуть снова не впал в ступор от изумления.

– А что, Квотар, она правда есть? Ну, сила моя? А то я так ничего и не чувствую, по привычке пытаюсь.

Шаман как-то странно хрюкнул и сдавленно прошипел:

– Ты бы не смешил так старика, а то ведь всю работу попорчу тебе, да и мне лишнюю боль терпеть. Кто ж тебя учил, что изливать свой дух ты можешь, а увидеть его – нет?

– Отец учил. Он и сам не видел.

– Тогда, значит, и его плохо научили. Будут у нас спокойные дни – возьму тебя в ученики. Шаманом тебе, конечно, не стать, чувствительности не хватит, зато сил у тебя хоть отбавляй. Лекарем сможешь стать хорошим, а то и магом настоящим, если придет вдруг тебе такая фантазия.

От неожиданно открывшихся перспектив захватило дух – шаману я поверил сразу. Глупо было бы не поверить, если всего полчаса назад я наблюдал, как он одним движением усыпил здоровенного Лотара. Можно было бы списать все на гипноз и на внушаемость кузнеца… Но почему-то верилось, что дело не только в этом.

Впрочем, долго фантазировать о будущих удивительных знаниях было некогда – вокруг уже топтались остальные раненые. Точнее, весь остальной отряд. Предстояло выбрать, кого лечить следующим. Иштрилл я осмотрел еще до того, как позвал Лотара – с девушкой было все в порядке, хотя я подозревал легкое сотрясение мозга. Выбирать пришлось между Эйком с длинной, но неглубокой раной на руке, и Гуричетом, у которого рука была сломана. К счастью, перелом был закрытым. Я решил все же сначала разобраться с теми, у кого были открытые раны, а уже потом, не торопясь, взялся за ушибы и переломы. К концу процедуры я уже с трудом различал препараты и инструменты – солнце давно скрылось за горизонтом.

– Эрик, ты как, в состоянии идти? – спросил меня Лотар, когда с лечением было покончено. – Ты сегодня больше всех потрудился. Надо бы уйти отсюда подальше, но и тащить тебя, как ты понимаешь, никто не в силах.

Я ответил не сразу. С Лотаром я был полностью согласен, да и соседство бывших союзников нервировало, но драка, а потом и долгое лечение с использованием внутренних сил меня здорово вымотало. Однако пока я думал, со стороны позабытых гоблинов возникла ругань, да так громко, что на нее обратили внимание и мы. Уже порядком стемнело, так что увидеть, что там происходит, не получалось, а было любопытно: кричали в основном женщины, мужской голос был один, и звучал он неуверенно, будто его обладатель в чем-то оправдывался. Уже стемнело, и увидеть, что происходит на другой стороне поляны, не получалось, однако голоса начали смещаться в нашу сторону.

Странное это было зрелище – несколько десятков невысоких гоблинов понуро шли в нашу сторону, то и дело останавливаясь и пытаясь повернуть назад. Тщетно – сзади их подгоняли женщины, такие же маленькие и худые, в травяных юбках. Некоторых мужчин они тащили на руках. Присмотревшись, я сообразил – те, кого несут, просто не могут идти самостоятельно по причине тяжелых ранений. Не доходя до нашей группы несколько шагов, женщины повалились на колени и, кланяясь и причитая, стали тянуть к нам руки.

– Чего это они? – поведение гоблинских дам поставило меня в тупик.

– Эрик, ты дурак, – возмутилась Иштрилл. – Они просят, чтобы ты их раненых полечил, неужели непонятно?!

Действительно, догадаться было нетрудно. Мою несообразительность можно было объяснить только сильной усталостью. Из-за нее же просьба о помощи не вызвала у меня энтузиазма – повторить судьбу отца не хотелось. Но и отказать в помощи гоблинам было бы неправильно. Стало ясно, что уйти подальше от опасного места сегодня точно не получится. Я устало сказал:

– Ребята, выберите самых, на ваш взгляд, тяжелых и давайте их сюда. И это, разожгите костер, что ли, темно же уже. Лучше даже несколько костров.

Та ночь мне почти не запомнилась. Один за другим ко мне подходили гоблины. Условия для лечения были откровенно паршивыми – расстеленный на земле кусок относительно чистой ткани, каким-то чудом не выброшенный за время путешествия Квотаром, был окружен тремя кострами. Там же, на моем плаще, были разложены медикаменты и хирургические инструменты. Я шил гоблинов, я вправлял им переломы, я бинтовал им раны. В тех случаях, когда это было совершенно необходимо, я поил их лекарствами – на глаз, не зная, как подействует на чужие организмы тот или иной препарат. Опасная практика, но в тех случаях, когда гоблин так или иначе должен был умереть, выбирать не приходилось. Кстати, женщины гоблинов отказались лечить тяжелых раненых в первую очередь. Когда орки попытались перетащить тех воинов, кто был без сознания, на «операционный стол», женщины зачирикали своими тонкими, визгливыми голосами, указывая на тех мужчин, кто оставался на ногах. В первый момент я решил, что это проявление недоверия, и на самом деле они хотели убедиться, что я не сделаю хуже, но потом Иштрилл во время короткого перерыва задумчиво произнесла:

– Не знаю, смогла бы я вот так же – выбирать тех, кто точно выживет, чтобы в племени осталось как можно больше бойцов? Это ведь их мужья, братья, сыновья…

И я понял, что она права. Гоблинши действительно заботились прежде всего о благополучии племени в целом. Если завтра им снова придется защищаться от нападения, кто будет иметь большую ценность? Несколько качественно и своевременно перевязанных легкораненых, или один тяжелый, который все равно не сможет встать на ноги? Ответ очевиден.

Очередь самых сильно пострадавших бойцов пришла только к середине ночи – и к этому времени некоторым из них помощь уже не требовалась. В какой-то момент я понял, что действую механически, мало осознавая, что именно происходит, а в глазах плавают пятна и красные точки. «Все. Сейчас упаду», – сообразил я, и тут на плечо легла тяжелая рука, а из-за спины раздался хриплый голос Квотара:

– Лечи, отрок. Предки не поймут, если мы не сделаем все возможное для тех, кому уже начали помогать. Тут уж либо делай полностью, либо не делай совсем.

От усталости на меня накатила раздражительность, и я хотел было ответить, что помирать в угоду предкам не собираюсь, тем более что моих предков среди тех, с кем общается шаман, в любом случае нет. Однако внезапно я ощутил прилив сил. В голове прояснилось, пятна из глаз пропали, я, кажется, даже видеть стал лучше. Сообразив, что шаман не просто так держит меня за плечо, я с новыми силами взялся за лечение. Для самых тяжелораненых я сделал все, что было в моих силах. До обидного мало. Тем, у кого были выворочены внутренности и проломлены черепа, я не смог бы помочь, наверное, даже находясь в своем доме, где когда-то жил с отцом, в хорошо оборудованной операционной с отличным освещением и хорошими, дорогими препаратами. Я, конечно, все равно пытался что-то сделать, хотя сознавал всю тщетность усилий – чтобы лечить такие раны, нужна была целая команда профессиональных хирургов и квалифицированный медперсонал. А еще лучше кто-нибудь, вроде моего отца, господина Вардена. Кто-нибудь, кто может по-настоящему хорошо пользоваться своими внутренними силами. Честно говоря, глядя на некоторых из пациентов, я с трудом верил, что они смогли прожить эти несколько часов после битвы – видимо, гоблины сами по себе очень живучий народ.

Перевязав последнего раненого, я с некоторым усилием поднял голову, только для того, чтобы увидеть новую очередь страждущих. Теперь передо мной стояли женщины и дети. И их тоже было много. С трудом сдержав стон разочарования, я подозвал первого.

Не знаю, скольким еще я смог помочь. В какой-то момент я просто потерял сознание, а может, уснул – по крайней мере, все то время, что я провел в беспамятстве, в мозгу мелькали раны, кровь и торчащие кости. Не знаю, был ли это сон или бред.

Я очнулся незадолго до заката от странных ощущений. Казалось, что я плыву на лодке. Открыв глаза, я несколько секунд наблюдал покачивающиеся пики гор, ощутимо увеличившиеся в размерах с прошлого вечера, солнце и облезлые ветви редких деревьев, а потом все же сообразил поднять голову, только для того, чтобы убедиться – сон все еще продолжается. Оказалось, что я лежу на носилках, и меня несут целых десять гоблинских женщин. Справа от меня, всего в нескольких шагах, на таких же носилках покачивался бледный, осунувшийся Квотар, а слева как ни в чем не бывало с луком за спиной шагала моя супруга. Остальных членов нашего отряда в пределах прямой видимости не наблюдалось.

– Иштрилл, милая, скажи мне, что происходит?! – жалобно спросил я.

– Ой, ты очнулся! – радостно подскочила девушка. Она явно хотела меня обнять, но сделать это, не помешав носильщицам, было бы проблематично. – Я точно не знаю, но пока мы вроде бы объединились с гоблинами. Точно неизвестно, потому что на эльфийском никто из них не говорит, а мы не знаем гоблинского. Сама я этого не видела, но Эйк говорит, что когда ты закончил всех лечить и потерял сознание, гоблины стали собираться в дорогу. Они где-то наделали носилок, в них уложили тяжело раненных, нас с тобой и Квотара – он тоже потерял сознание. Потом жестами объяснили остальным нашим, что нужно уходить, взяли носилки и ушли. Наши сейчас в охранении, а мне сказали следить за тобой и Квотаром, чтоб вас не уронили случайно – это Эйк так сказал. Мы пока идем в нужном направлении, так что спорить с гоблинами никто не стал, тем более, они вроде бы не собираются ничего плохого делать.

Подумав немного, я спросил:

– Иштрилл, а как их остановить? Я спуститься хочу. Очень. И побыстрее, а то неудобно получится. – Спуститься действительно нужно было срочно – к фляге с водой я за неимением чего-нибудь более бодрящего прикладывался всю ночь, а вот отойти куда-нибудь в кусты времени так до сих пор и не нашел.

– Ты просто сядь, они сами остановятся. И не разлеживайся, раненых много, так что эти бедняжки почти не меняются.

Сесть оказалось не так-то просто – как раз своими травмами я вчера заняться так и не смог, а ведь ребра по-прежнему болели. Я последовал доброму совету и кое-как сполз с носилок после того, как их опустили на землю. Немного отдышавшись, я даже смог утвердиться на ногах. Довольные женщины, погладив меня по голове, что-то залопотали, и к моему возвращению из кустов откуда-то притащили плетенную из осоки корзинку. В корзинке оказался завтрак… или ужин, я не решил, как можно назвать этот прием пищи, но в любом случае подбор блюд был очень необычен. Все те же лягушки, только, похоже, маринованные или засоленные сырыми, лягушачья икра, корешки и мясистые стебли каких-то растений, мелкие рыбешки и даже, кажется, какие-то насекомые… Вид блюда имели непривлекательный, но поскольку на что-то другое рассчитывать не приходилось, а есть хотелось сильно, отказываться я не стал. Да и глупо было бы привередничать, после того как несколько дней питался практически тем же, только необработанным. Не знаю, возможно, будь я сыт, эти блюда не показались бы мне вкусными, но в тот момент я был в восторге – даже от лягушачьей икры. А уж корешки со стеблями после исключительно мясной диеты и вовсе пошли на ура.

Насытившись, я встал перед выбором – заняться теми ранеными, кто еще не оклемался, или найти товарищей по походу и выяснить, куда мы все же идем. Чувство долга победило, я принялся осматривать больных. Удивительно, но многие из тех гоблинов, которые, как я ожидал, не переживут ночи, были все еще живы. Более того, их самочувствие даже начало улучшаться. Я попросил Иштрилл потуже перетянуть повязками грудь – двигаться сразу стало полегче, – и мы отправились на поиски товарищей. Лотар и остальные нашлись в хвосте отряда – прикрывали самое вероятное направление, откуда могли напасть.

– О, очнулся! – довольно кивнул кузнец. – Слава предкам. Вчера ты выглядел так, будто собираешься вскорости отправиться на свидание со своими богами. Да и шаман наш тоже.

– Если бы не он, я бы, наверное, так и сделал, – пожал я плечами. – Отправился бы. Или не стал бы лечить всех, не знаю. Ребята, скажите мне, куда мы идем?

– Да мы понятия не имеем, – вздохнул Лотар. – Эти гоблины лопочут что-то на своем, ничего не понятно. Вы с Квотаром лежите, как будто померли, посоветоваться не с кем. Остальные наши, – он мотнул головой в сторону товарищей, – не больно-то рвутся свое мнение высказывать. «Ты командир, ты и решай». Как обсуждать уже принятое решение, так это всегда готовы, а как предложить что-нибудь дельное, так «куда скажешь, туда и пойдем», – кузнец даже сплюнул от возмущения. – Я было хотел вас забрать да поотстать от них, так эти бабы начали ко мне под ноги бросаться и верещать. Непонятно, что говорят, но догадаться не сложно. «Не бросайте нас, доблестные воины», не иначе. Вот, так и идем. Ихний вождь мне пытается что-то объяснить, руками машет, да вот ни хрена непонятно. И Муганген, гаденыш, не переводит!

– Да не знаю я их языка, – устало сказал алхимик. Он, похоже, уже не первый раз пытался оправдаться. – С теми гоблинами, с которыми мы встречались, мы почти не общались, но они хоть несколько слов из нашего языка знали, а эти какие-то другие, совсем дикие. Вон, пусть Эрик попробует. Ты, Эрик, молодой, соображаешь хорошо, может, сможешь понять?

Муганген повернулся куда-то и закричал:

– Эй, Туус! Иди сюда, расскажи еще раз, чего тебе надо.

Я аж голову в плечи вжал от испуга:

– Ты чего орешь? А если услышит кто?

– Так я и хочу, чтоб Туус услышал. А если ты про рептов, то не бойся. Эти гоблины не дураки, они по округе разведчиков разослали, если где близко появятся ящеромордые, предупредят.

Пока мы препирались, откуда-то появился и сам Туус, причем заметить его мне удалось всего в нескольких шагах – этот гоблин явно умел оставаться незаметным. Предводитель гоблинов мне понравился. Несмотря на малый рост, он не казался хрупким – жилистый, подвижный и явно очень ловкий, он мог стать серьезным противником для любого разумного.

Поняв, что от него хотят, гоблин принялся что-то объяснять, помогая себе жестами и вставляя те слова на эльфийском, которые он успел выучить за день. Я несколько минут пытался разгадать эту пантомиму, но безрезультатно. Возможно, из-за того, что даже жесты были непривычными, а может, Туус просто плохо умел объяснять…

– Иштрилл, может, ты что-нибудь понимаешь? – недоуменно посмотрел я на супругу. Девушка выглядела не менее обескураженной.

– Не понимаю. На горы машет, наверно, туда хочет идти. Или, наоборот, думает, что мы к горам возвращаемся. Может, он знает, что орки в горах живут, и теперь говорит, что нам по пути? Интересно, а зачем ему горы?

Понаблюдав за разорявшимся гоблином еще пару минут, я с чувством выругался на языке королевства, которое считал своей родиной. Вот и как теперь с ними объясняться? А гоблин, услышав ругательство, на секунду замер и обрадованно подскочил на месте.

– Дерьмо! Дерьмо! – радостно повторял он за мной.

– Ты что, говоришь на артанском?! – поразился я. И было чему удивляться. В Артании гоблинов не водилось, этот народ вообще считался мифическим, как, впрочем, и орки. А, например, о рептах даже легенд не было, видимо потому, что после встречи с ними путешественники обычно не возвращались. Откуда гоблин мог знать человеческий язык, было совершенно не ясно.

– Говорить! Плохо говорить, но говорить! А ты говорить хорошо. Ты людь? Не горный людь, а людь?

Я сообразил, что он интересуется, человек я или орк. После того как я подтвердил свою принадлежность к роду человеческому, Туус обрадовался еще больше!

– Ты горный люди ходить с род Туус. Ящер нападать – защищать. А Туус показать, как к люди идти. Хотеть? И род Туус дары тебе дать! – Выражение лица у гоблина было такое, будто он предлагает принцессу и полцарства в придачу взамен на незначительную услугу. Впрочем, если нам по пути, то почему бы и не проводить племя? Вот только зачем им понадобилось к людям? Этот вопрос я и задал:

– А ты знаешь дорогу в Артанию? И зачем ты ведешь туда свой род?

– Я Туус, я ходить менять люди. Шкуры зверь, трава, много. Прошлое. Много ходить, день, два, много-много. Теперь ящеры прийти. Ящеры убивать род, я идти к людям с род, чтобы род жить. Туус знать дорога через большой камень, чтоб люди идти. Люди большой поле жить, большой лес, род не мешать.

Понимать гоблина было по-прежнему непросто, но теперь, когда мы говорили на одном языке, я все же сообразил, что он хочет. Гоблину, похоже, доводилось встречаться с людьми раньше – он считал себя торговцем и несколько раз ходил на территорию Артании, продавать добытое племенем. Точнее, не продавать, а обменивать на то, что считалось в племени полезным. Я сначала никак не мог сообразить, как ему удавалось проделывать такой огромный путь, да и зачем, если гораздо ближе живут вполне миролюбивые орки, готовые к обмену.

Оказалось, все не так просто. Контакты с другими расами у гоблинов строго регламентированы – те рода, у которых есть такая возможность, строго соблюдают монополию. Если в торговлю пытаются влезть посторонние, это может стать причиной войны. Вся торговля должна проходить только через тех, кто первым ее наладил, а, значит, те, кому не повезло, вынуждены сильно переплачивать. Роду Тууса повезло – у них доступа к оркам не было, зато им известен секретный проход в горах, позволяющий переходить на другую сторону горной гряды. Оказывается, род Тууса уже несколько поколений периодически отправляет торговые «караваны» к людям. Не слишком часто, самому Туусу, чей отец тоже был торговцем, за всю жизнь довелось побывать в Артании всего раз. И вот, после того, как пришли репты, племя Тууса снялось с места в надежде спастись на чужбине.

Гоблины решили, что люди не будут очень против, если на их территории поселится одно маленькое племя. А если и будут, то ничего страшного. Гоблины ведь могут людям и не сообщать, что они поселятся рядом. Страна у людей большая, лесов много, даже болота, возможно, найдутся. Сам Туус на болотах у людей не был, но не может же быть, чтобы в такой большой стране не нашлось ни одного болота? Гоблинам много не нужно, а люди их, может, и не заметят. Гоблины прячутся хорошо, это только репты их хорошо находят, потому что смотрят «неправильно», как выразился гоблин.

Разочаровывать словоохотливого, но косноязычного коротышку было неловко, но я решил, что лучше это сделать сейчас. И начал втолковывать Туусу, что в Артании сейчас тоже война, что эльфы напали на людей, и что собственно лесов в стране больше нет – теперь они принадлежат эльфам. Про людей не знаю, а эльфы на своей территории точно не потерпят никого постороннего. Гоблин меня внимательно выслушал и задал только один вопрос:

– Эти эльфы – они как люди или как ящеры?

– Как люди, – после короткой паузы ответил я.

– Люди жить можно. Ящеры – нет, – лаконично подытожил гоблин. Однако зерно сомнения я в его душу своей лекцией все же заронил. Туус посерьезнел и куда-то засобирался. Как выяснилось немного позже – советоваться с женщинами племени.

Вообще, за несколько последующих дней путешествия мне немного удалось разобраться в социальном устройстве гоблинского общества. Устроено оно оказалось донельзя рационально. Постоянного главы у рода не было. В любой момент гоблины слушали того, кто лучше всех разбирается в проблеме, которая стоит перед племенем. Нужно заняться заготовлением припасов на зиму – вождем является лучший охотник. Возник конфликт с соседним родом – вождем является лучший воин. Сейчас все решения принимал Туус, потому что ему уже доводилось путешествовать в дальние края, а остальным – нет. Но власть вождя, даже в это короткое время, не является абсолютной. Прежде всего, решение о том, какая задача считается первоочередной, принимают женщины племени. И они же выбирают того, кто будет очередным вождем. Притом, если женщинам покажется, что тот, кто взял на себя роль вождя, с ней не справляется, они выбирают нового. Да и все, что не связано непосредственно с решением задачи, тоже решают дамы. Этакая экзотическая версия матриархата. Например, обратиться за помощью к нам после битвы решили именно женщины, и очередность лечения раненых определяли они же. Не думаю, что такая система работоспособна в хоть сколько-нибудь крупных популяциях, но для рода, в котором всего пара сотен разумных, она, как выяснилось, вполне хороша.

А в тот день, после того, как Туус ускакал советоваться с дамами, а я пересказал суть нашего разговора, Эйк, задумчиво проследив за ним взглядом, решил меня обрадовать:

– Знаешь, что я тебе скажу, Эрик? Вот могу поспорить на свою задницу, что сейчас они там у себя все обсудят и явятся к тебе. Будут союз предлагать, так же, как мы. Предложат тебе перед людьми за них словечко замолвить.

– Не буду я спорить, – буркнул я. – Ладно бы ты что-то путное поставил, а то зачем мне твоя задница? Что я с ней делать буду?

Эйк в ответ только расхохотался. Он был уверен, что ничем не рискует, и та часть тела, которой он думает, в любом случае останется при нем. И Эйк был прав, конечно. Через час прискакал довольный Туус и с ходу высказал предложение, от которого, по его мнению, невозможно отказаться: я договариваюсь с «мамками людей» о том, чтобы они приняли гоблинов, а взамен меня принимают в род. И могут даже женить на самой красивой гоблинихе племени. В подтверждение своих слов он привел кокетливо стреляющую глазами молодую гоблиншу – которая действительно была довольно симпатичная. Это, конечно, если вам нравятся девушки, которые не достают вам выше пояса, с очень широкими бедрами и с полным отсутствием груди. И с отчетливо отливающей зеленым кожей. И в травяных юбках. В общем, я заверил Тууса, что жениться второй раз пока что не собираюсь, потому что моя супруга не будет довольна, но в целом не против оказать помощь достойным гоблинам. Иштрилл, которая хотя и не понимала сказанного, почуяла, о чем идет речь, уставилась на юную гоблиншу таким взглядом, будто я действительно мог жениться во второй раз.

– Что-то ты пользуешься большой популярностью, муж мой, – гневно прошипела девушка, когда гоблины отошли, чтобы сообщить женщинам о результатах переговоров. Эйк, тоже сообразивший, о чем идет речь, оглушительно расхохотался:

– Это чего, они вот это недоразумение решили за тебя замуж выдать, чтоб династический брак совершить?! Ах-ха-ха! Вот так номер, да?! Иштрилл, у тебя появилась серьезная конкурентка! Ты это, давай, за мужем-то следи получше! Правильно ты с нами пошла, а то шибко умные гоблины его бы сейчас на раз-два окрутили. Стал бы он у них вождем где-нибудь на болоте! Вот так номер!

– Не понимаю, чего ты так ржешь?! – возмутился Лотар. – Между прочим, наш-то Кашиш, примерно так все и провернул. Эрик теперь и в племени, и женат на девчонке из племени, и даже теща с тестем у него орки. Так что гоблины ничего оригинального не придумали.

– Что? Лотар, ну ты скажешь тоже! Эрик честно выиграл состязание, Кашиш ему не подыгрывал! Ты же сам в этом состязании участвовал, и я… Да мы все! Так что Эрик случайно к нам в род попал… – последние слова Эйк говорил все тише. Похоже, до него начало доходить.

– Ну да, и свадьбу эту Кашиш без подготовки и без сватовства начал просто так, потому что у него настроение было хорошее, да? Ты сам-то помнишь, чтоб хоть одну девку вот так насильно выдавали? А то, что Эрик не позволит со своей любовью так поступить, любой дурак бы догадался! Хотя я тоже только потом все понял, как-то не ожидал такой хитрости от вождя.

Эйк не ответил, пораженный истинными причинами поступков вождя.

– Эрик, а ты знал? Ну, что Кашиш все не просто так затеял.

– Догадался, – кивнул я.

– И не злишься?

– Да чего злиться? Ребята вы надежные. И племя у вас дружное. Союзниками для людей вы станете хорошими, так что с чего бы мне быть против. А то, что с Иштрилл так вышло, так это даже лучше. Правда, Иштрилл?

– Правда, – кивнула девушка. – Но Кашишу при встрече я лицо разобью все равно.

Все посмеялись, и разговор ушел в сторону, а я всерьез задумался о судьбе гоблинов. И о своей. Как-то я слишком много обязательств на себя в последнее время набрал. Что будет, если у меня ничего не получится? Мне доверилось так много народу, что страшно становится. И если орки в случае неудачи посольства ничего по большому счету не теряют, то гоблинам деваться некуда. Вернуться домой и зажить, как раньше, им не светит в любом случае.

Глава 2 Путь через Западный хребет

На то, чтобы добраться до подножья гор, у нас ушло всего два дня. Эта часть хребта была оркам незнакома. Неудивительно – горы выглядели абсолютно непроходимыми. Мы смогли подняться над уровнем болота всего на несколько десятков метров. И уперлись в отвесную стену. Линия снегов здесь была высока, но я так и не смог в обозримом пространстве увидеть хоть чего-то похожего на тропу или, тем более, перевал.

– Как мы собираемся тут перебираться? – удивлялся Муганген. – Здесь вообще нельзя пройти, уж мы-то знали бы! Злые горы, не то что у нас. Здесь даже козы редко встречаются – только птицы. Да и чего здесь козам делать? Трава-то тут не растет. Попробуй, удержись на таком камне!

Однако Туус вел племя уверенно, и заподозрить его в том, что он заблудился, было трудно. Время от времени он указывал на очередную скалу, радостно подпрыгивая, и сообщал на ломаном эльфийском, который он довольно быстро осваивал: «Верный примета! Знакомый камень!» Ни я, ни кто-то из моих спутников был не в состоянии понять, чем именно эта скала отличается от всех прочих, но оснований не доверять гоблину у нас не было. Зачем ему вести свое племя в ловушку? Хотя мысли о ловушке все равно появлялись часто. Ящеров становилось все больше. Таких больших стычек, как когда мы встретились с гоблинами, больше не было, однако за два последующих дня разведчики встретили множество небольших отрядов рептов. Некоторые из этих отрядов шустрым гоблинам удавалось увести за собой и запутать на время, оставив ящеров недоуменно выискивать оказавшуюся слишком хитрой добычу. Если же разведчики чувствовали, что не в состоянии справиться, они выводили рептов к основному племени. В таком случае ящеров убивали – с помощью орочьего посольства удавалось обходиться без потерь. Крупных отрядов пока не попадалось, но это было делом времени – рано или поздно репты узнают точное положение племени, и тогда нам всем не поздоровится. Хуже всего, что повернув к горам, мы лишили себя свободы маневра. Покинув осточертевшее, хоть и гостеприимное болото, и мы с Иштрилл и орки были донельзя довольны. Впервые за несколько дней почувствовать под ногами по-настоящему твердую, сухую почву казалось счастьем. Вот только очень скоро мы поняли – если будет необходимо бежать, придется возвращаться той же дорогой, что мы шли. Пройти хотя бы километр на юг или на север было бы невозможно – слишком загромождено камнем было пространство предгорий. Скалы, крупные и не очень, валуны, трещины в земле. Более-менее проходимая тропа вела именно на восток, к исполинской каменной стене. Нет, совсем непроходимым ландшафт не был. При желании можно было бы двигаться и вдоль горного хребта. Только вряд ли мы смогли бы за день пройти достаточно, чтобы потерять из виду предыдущую ночную стоянку. Правда, не могу сказать, что по «тропе» получалось идти сильно быстрее – из болота на твердый камень мы выбрались через два дня после встречи с гоблинами, а в стену уперлись к середине четвертых суток совместного путешествия. Оказавшись на площадке, кем-то заботливо расчищенной от мелких валунов, вся компания с облегчением остановилась и принялась располагаться на длительную стоянку. Выглядели гоблины так, будто уже достигли цели путешествия.

– И куда ты нас привел? – мрачно поинтересовался Лотар, когда понял, что дальше двигаться никто не собирается.

– То место, – лаконично ответил Туус, радостно улыбаясь. – Отдыхать, ждать разведчики прийти, потом идти через камень-стена. Трудная дорога, надо дать племя отдых.

– Да где эта дорога?! – я тоже потерял терпение.

– Там! – показал пальцем гоблин куда-то наверх и убежал о чем-то советоваться с женщинами племени.

Я внимательнейшим образом осмотрел стену и в очередной раз убедился, что никакой тропы не вижу.

– Если окажется, что это какая-то дебильная шутка, я его сам убью, – мрачно констатировал Лотар.

Впрочем, уже через пару часов выяснилось, что Туус и не думал шутить. К этому времени гоблин раздобыл где-то сплетенную из травы веревку, с помощью импровизированных костылей из плохого железа взобрался на уступ, который находился в полутора десятках метров над нами, и довольно замахал оттуда. Я не выдержал и полез вслед за ним. Мне, правда, не пришлось пользоваться тем же инструментом – у орков нашлась крепкая веревка и костыли из хорошей стали, а я за время подготовки в орочьем селении успел немного научиться всем этим пользоваться. Только оказавшись на уступе, я, наконец, понял, что имел в виду Туус, говоря о «дороге через камень». Совершенно невидимый снизу, здесь был вход в пещеру.

– Надеюсь, дальше будет пошире, – протянула Иштрилл, которая не стала ждать внизу, взобравшись наверх чуть ли не быстрее, чем я сам. – Иначе мы здесь не пройдем.

Действительно, вход в пещеру больше походил на нору какого-нибудь животного. Я начал опасаться, что ширококостные орки могут и застрять – даже малорослому гоблину пришлось заползать внутрь на четвереньках. Впрочем, впоследствии оказалось, что пролезть, хоть и не без труда, смогут все, включая широкоплечего Лотара. Жаль только, спокойно забраться в пещеру у нас не вышло. Последняя группа гоблинских разведчиков, которых оставили у начала тропы, явились как-то слишком быстро. Остальные гоблины вдруг резко засуетились.

– Чего так торопитесь? – поинтересовался у пробегавшего мимо Тууса Эйк.

– Ящеры! Много! Идти сюда!

– Насколько много?!

– Много, как нас! – уточнил гоблин. – Уходить быстро, а то не успеть!

Эйк, услышав предполагаемое количество рептов, грязно выругался, а потом добавил:

– Предки, не успеем ведь. У них по шесть ног, они идут быстрее.

– Раненых бросить – успеть, – тяжело вздохнул гоблин. – Женщины говорить, оставить надо, или все племя умереть.

Тут уже я не выдержал. Ситуация донельзя напоминала ту, что случилась со мной совсем недавно, в первый поход к Пеларе. Тогда тоже решили оставить раненых.

– Вы как хотите, а я раненых оставлять не буду, – мрачно решил я.

– Правильно, – вмешался появившийся откуда-то из-за спины Квотар. – Предки такое предательство не оценят. То есть нашим-то наплевать, но все равно нехорошо. Раненых будем забирать.

– Я тоже думать, раненых оставлять плохо, – согласился Туус. – Но женщины говорят – надо.

– Нам твои женщины не указ, парень, – мотнул головой шаман. – И вообще, как у вас принято – кто лучше разбирается, тот и верховодит. Сейчас лучше разбираемся мы. Так что давай сюда своих разведчиков и пару бабенок заодно, с ними надо переговорить. И вспоминай удобные места для обороны, которые мы проходили. Так, чтобы проход узкий и камней вокруг побольше.

Такое место я и сам помнил – совсем недалеко от площадки перед пещерой было особенно плотное нагромождение скал, пройти там можно было только по одному – несколько часов назад мы там даже раненых на носилках перенести не смогли, пришлось аккуратно перетаскивать их на руках. Туда мы и отправились с двумя десятками гоблинов и орками. Гоблинши, которых привел Туус, протестовать против такого нашего решения не стали – они, похоже, и сами предпочли бы не разбрасываться собственными соплеменниками. Остальные гоблины в срочном порядке организовывали удобный подъем в пещеру – взобраться наверх по веревкам мог далеко не каждый из племени – особенно это касалось маленьких детей, раненых и баб на сносях. После более внимательного осмотра места предстоящей драки настроение у меня даже улучшилось:

– Слушайте, братья, а давайте этот проход просто заложим? – опередил мою мысль Гуричет. – Поработать, конечно, придется, но и обороняться легче будет. Достаточно просто постреливать на них сверху, или даже не стрелять, чего болты и стрелы тратить. Камнями закидаем.

Предложение было принято с энтузиазмом всеми, даже гоблины, которые понимали с пятого на десятое, радостно закивали. Правда, энтузиазм быстро утих – таскать камни было тяжело. В строительстве не участвовала только Иштрилл – она в это время устроилась на одной из скал и следила за тропой. От разведчиков мы так и не смогли добиться точного ответа, сколько ящеров нам предстоит встретить, но то, что репты догонят нас очень скоро, сомнений не вызывало.

– Нет, ну какие настойчивые твари, – пыхтел Лотар, перетаскивая на плечах камень размером с две мои головы. – Ну, пришли вы на новые земли. Очистили себе место, поубивали всех. Некрасиво, но понять можно. Но зачем преследовать тех, кто уходит? Чем их так обидели эти гоблины? Они их даже убивали только защищаясь!

– Репты не хотеть нас убивать, – ответил Туус, который тоже из последних сил тащил камень. Размером булыжник был раза в четыре меньше, чем тот, что волок орк, но для него и того было много. – Ящеры любить гоблинов. Они кормить гоблинов лягушки, трава, много-много кормить. Потом есть. Те, кто сопротивляйся, есть сразу.

Лотар даже остановился на секунду.

– Подожди, ты хочешь сказать, они вас разводят, чтобы жрать? Как коз каких-нибудь?

– Так, – согласился гоблин. – Ящеры большие, есть много. Охотиться долго, мало пищи находить. Лучше растить пища дома. Давно-давно гоблины все жить с ящер, потом немного сбежали. Не хотели, чтобы их есть.

– Кошмар какой, – вставил спешащий мимо Аган. – Дадут предки, вернемся, надо нашим это рассказать. С этими рептами надо что-то делать, больно прожорливые. Не надо нам таких соседей под боком.

– Они все равно скоро умереть, – пожал плечами Туус. – Их раньше быть много-много, сейчас не так. Гоблины так быстро не расти, чтоб им хватало.

– Голодают, значит, бедолаги, – кивнул Калитиш. – А чего они неразумных животных не разводят? Они же быстрее плодятся, чем гоблины.

– Моя видеть коз, – кивнул Туус. – Козы болота плохо жить. Сыро, тонут. Только гоблины болота хорошо жить. Сыро, еды много. Тепло. Ящеры раньше в другой место жить. Сухо, жарко, песок, много-много. Бабки говорили, что их бабки говорили, что их бабки говорили, раньше там все жить, и ящеры, и гоблины. Только ящеры тогда гоблинов не есть. Когда жарко, они меньше есть. А потом духи разозлились, холодно стало, ящеры стали много есть.

– Это все ужасно интересно, только не отвлекайтесь от строительства, – проворчал Гуричет. Ему приходилось тяжелее всех – он укладывал камни в стенку. И получалось у него удивительно ловко. Я рассчитывал, что мы просто засыплем проход, а из-под рук Гуричета выходила настоящая стена, ровная и широкая. Такую, пожалуй, непросто будет разобрать.

– Эх, жаль, глины нет, – в который раз посетовал орк. – Мы бы здесь настоящую крепость построили. Можно было бы какой-нибудь форпост здесь устроить.

– Да зачем стараться? – удивился Эйк. – Нам всего пару часов продержаться, а ты строишь укрепления, будто мы тут месяц сидеть собираемся. И нас заставляешь! У меня уже плечи болят, а ведь еще драться!

– Лучше пусть у тебя сейчас болят плечи, чем потом откусят голову. Хотя ты, наверно, и не заметишь ее отсутствия, думаешь-то ты все больше задницей.

– Замечу, замечу, – уверил охотник. – Я головой еще много чего делаю, например, слушаю таких упертых каменщиков, как некоторые.

– Репты идут! – крикнула сверху Иштрилл.

– Чтоб им все хвосты поотрывало, гадам! – выругался Гуричет. – Нам бы еще час!

– Ничего, и так хорошо, – не согласился Квотар. Он, похоже, даже рад был, что больше не нужно ничего таскать.

Рептов было много – со скалы, на которую мы забрались, было хорошо видно, что их даже больше полутора сотни. Пока еще ящеры были далеко, но передвигались они значительно быстрее, чем мы с гоблинами несколько часов назад. У них ведь не было раненых и детей.

– Иштрилл, начинай стрелять, как только они окажутся в пределах досягаемости, – велел Лотар. – Выдадим себя, конечно, но нам их не победить надо, а просто задержать. Только стрелы особенно не трать, мало ли как дальше будет. Еще пригодятся.

Девушка кивнула и начала готовиться. Стрелять она начала гораздо раньше, чем я мог предположить – собственно сразу, как только Лотар закончил говорить. Выстрелив дважды, она остановилась. Два репта упали, остальные попрятались за камнями. Через пару минут, поняв, что больше не стреляют, ящеры снова начали выползать на тропу. Иштрилл пустила еще одну стрелу, репты снова попрятались. Сделать рывок, как они это делали на болотах, здесь было проблематично – ландшафт не позволял.

– Какая-то дурацкая ситуация, – признался Лотар спустя минут десять. – Я себя тут бесполезным чувствую.

Действительно, за это время репты потеряли еще троих ящеров и продвинулись едва ли на десяток метров.

– Сейчас они понять, что стрелок мало, и идти, – не согласился гоблин. – Репты не бояться. А те, которых умрут – съесть потом. Родичам польза.

Гоблин оказался прав – еще через какое-то время ящеры, наплевав на опасность быть подстреленными, упорно поползли вперед. И уперлись в недавно построенную стену. Теперь я понял, что мы постарались на славу. Несмотря на то что Гуричет был недоволен, стена вышла загляденье – даже двухметровые ящеры не могли уцепиться за ее верхний край. Искусству каменщика можно было только позавидовать. Не думал, что за час можно отгрохать такое сооружение, даже с помощью большого количества добровольных помощников. Репты пытались проломить сооружение, однако и это им пока не удавалось. Тем более теперь, помимо стрел – довольно редких, надо сказать, Иштрилл старалась экономить, – им на головы летели крупные камни.

Я чувствовал себя странно. Непривычно было сражаться, ничего не опасаясь – ящеры были совершенно беззащитны, до нас они дотянуться никак не могли, и при этом продолжали попытки перебраться через стену, несмотря на град камней, сыплющийся им на головы. Черепа у них были достаточно крепкие, насмерть зашибить никого из рептилий пока не получалось, но определенно неудобства мы им создавали немалые. Некоторые из ящеров откатывались от преграды, баюкая сломанные руки и держась за разбитые головы, на их место вставали те, кому до этого не хватало места возле преграды.

Так продолжалось еще несколько минут, пока кому-то из ящеров не пришла, наконец, в голову мысль, что они вообще-то тоже могут швыряться камнями. Видно, до сих пор необходимости в дальнем бое у них не возникало, но репты открыты для нового. Нам от этого факта, правда, сразу стало нерадостно. Моя совесть, так не вовремя проснувшаяся, теперь могла быть спокойна – враги были достаточно сильны, чтобы добрасывать до нас настоящие валуны.

– Одно хорошо, теперь снарядов хватит, – ошеломленно пробормотал Лотар, держась за окровавленный лоб. Ему досталось первому, и он, не ожидая такого от ящеров, не успел увернуться.

– Жаль, что у нас не из чего соорудить щиты, – посетовал в ответ Гуричет.

– Да сохраните предки! – возмутился Квотар. – Эти ребята слишком быстро учатся. Если щиты будут и у них, нам придется тяжеловато.

Нам и без того теперь приходилось тяжело. Чтобы не дать ящерам взобраться на стену, приходилось выглядывать из-за края площадки, на которой мы расположились, и рисковать получить в лицо булыжником размером с голову, а то и больше. Через полчаса такой перестрелки мы уже еле передвигали ноги – частично от усталости, частично от того, что мало кому удалось обойтись без травм. Тяжелых ранений пока никто не получил, не иначе как благодаря помощи предков. Если бы хоть один из крупных камней попал кому-нибудь в голову или в грудь, последствия были бы фатальными. Мы, в отличие от рептов, не могли себе позволить терять товарищей и также не могли меняться, если кто-то оказался ранен. Приходилось осторожничать, отчего мы начали терять инициативу. Теперь, когда наши действия почти не мешали рептам, они более успешно штурмовали стену, построенную между скалами. Пару раз Иштрилл пришлось сбивать особенно упорных из лука – ящерам удалось перебраться через нее, пока мы были заняты остальными.

– Туус, пошли кого-нибудь из покалеченных поторопить ваших! – крикнул Лотар. – Мы тут долго не простоим, нас обойдут!

Гоблин послушно скомандовал кому-то из своих подчиненных, и тот, пошатываясь, отправился к спуску. Я не следил за временем, но показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем Туус закричал:

– Немножко держаться! Раненых взяли, детей взяли, воины уходят.

– Пускай твои ребята тоже потихоньку уходят, – решил Лотар. – Мы-то, если что, быстро в эту пещеру влезем, а вы не особенно ловко по горам ходите. Да и толку с вас, от вашего гравия рептам ни жарко ни холодно.

– Так есть. Мы зато по болоту хорошо, – согласился гоблин. – Тоже пойду, как род уйти, вернусь вам сказать.

То, что толку от гоблинов не было, это Лотар погорячился. Да, особого ущерба субтильные коротышки врагу не наносили, но все равно здорово мешали рептам – попробуй сообрази быстро, достаточно ли крупный камень в тебя летит, чтобы от него уклоняться, или можно потерпеть. Теперь, когда количество камней, летящих в ящеров, уменьшилось, они свои усилия удвоили, а нам стало еще тяжелее. Впрочем, мы все же продержались. Когда откуда-то снизу донесся вопль Тууса, что можно идти, никто задерживаться не стал. Побросав те камни, что были в руках, мы спустились с гостеприимной скалы и побежали к пещере. Надеяться на то, что никем не обороняемая стена надолго задержит рептов, не стоило.

– А ну как они и дальше за нами пойдут? – поинтересовался на ходу Лотар.

– Не пролезут, – уверила Иштрилл.

– А если все же пролезут, то замерзнут, – добавил я. – В пещерах вроде бы холодно должно быть, там солнца нет.

Мы все же успели уйти до того, как ящеры нас догнали. И никто из орков в узком проходе даже не застрял, хотя Лотара пришлось одновременно тянуть изнутри и толкать снаружи. Как назло, проход оставался узким метров на десять вглубь пещеры, а орк так и не успел снять кольчугу, так что пришлось постараться, выслушивая непрекращающуюся ругань кузнеца – он, похоже, чуть не впал в истерику, поняв, что не может двигаться ни вперед, ни назад.

– Да чтоб я еще раз в такую задницу полез! – возмущался кузнец, выбравшись из ловушки. – Да никогда в жизни. Лучше бы я там остался, с рептами драться. Хрена с два бы они меня с того карниза сковырнули!

– Не гневи предков, Лотар, – строго велел шаман. – Пробрались – и хорошо.

Гоблинов мы догнали совсем скоро. Они далеко не ушли, остановились в большом зале всего метров за сто от входа. Кстати, мое предположение о том, что в пещерах холодно, оказалось ошибочным. Удивительно, но здесь было очень влажно и душно, по лицу моментально начали стекать струйки пота, хотя, казалось, что вся вода из организма ушла еще во время обороны тропы от рептов. Правда, того, что ящеры последуют за нами, можно было все же не бояться – пробраться через вход в пещеру они не могли. Они даже и не пытались. Туус остался у входа и проследил за преследователями. Ящеры дошли до тупика, но так и не сообразили, куда же мы исчезли. Попытавшись найти продолжение тропы, они исследовали площадку перед пещерой, а потом убрались восвояси.

Племя мы нашли в небольшом природном зале недалеко от входа в пещеру. Нас ждали, рассевшись прямо на камне, вдоль стен. Оказалось, гоблины хорошо видят в темноте – в свете нескольких факелов их глаза отсвечивали, будто кошачьи, призрачным желтым светом. Зрелище для нас с орками было странное – неровный рядок светящихся кружочков, периодически мерцающих или гаснущих на секунду. Обернувшись на Иштрилл, я с удивлением заметил, что и ее глаза светятся. Не так, как у гоблинов. Глаза моей супруги светились, в зависимости от направления взгляда то бледно-голубым, то ярко-зеленым.

– Что? – шепотом поинтересовалась супруга, по-видимому разглядев мое удивление.

– Ничего, – так же тихо ответил я и, улыбнувшись, пояснил: – У тебя глаза светятся. Красиво. Я и не знал.

Вместо ответа она приблизилась ко мне и быстро поцеловала. Я не успел ответить, даже осознать поцелуй в полной мере. Почувствовал тепло на своих губах, услышал аромат любимой, а в следующую секунду все закончилось.

– Я соскучилась, – тихо прошептала Иштрилл мне на ухо, и я так же тихо согласился. Последние несколько дней мы не могли побыть друг с другом. Вроде бы идем вместе, но времени на то, чтобы даже просто посидеть рядом, катастрофически не хватало.

– Туус, здесь есть вода? – голос Лотара нарушил тишину.

– Есть вода. Чистый, чтобы пить. Родник, – ответил гоблин.

– Тогда предлагаю остановиться на длительный отдых. Все устали, все с трудом держатся на ногах. Если пойдем сегодня, толку не будет, только ноги попереломают или заблудятся. Твои женщины как, согласны?

– Женщины не мои, женщины сами свои, но женщины согласны. Тепло, пить есть. Еды мало, идти долго без еды, отдыхать долго нельзя. Но один ночь нужно.

– Вечно ты портишь настроение, – проворчал кузнец. – Вот зачем было про еду напоминать?

Ему никто не ответил.

Кажется, Туус уснул первым. Гоблины, один за другим, укладывались спать, и мы последовали их примеру. Последние дни действительно выдались очень тяжелыми, и я был рад, что перед трудным и наверняка опасным переходом под горным хребтом у нас есть возможность хотя бы выспаться. Выбрав относительно сухое и ровное место, мы с Иштрилл уложили головы на рюкзаки, да так и уснули, прижавшись друг к другу.

Удивительное переживание – спать, чувствуя себя в безопасности. Я даже не сразу смог понять, где нахожусь, когда проснулся, столь крепок был мой сон. Да и немудрено – факелы к «утру» погасли, костра мы не разводили. В пещере с топливом для костра, мягко говоря, трудновато. Проснулся я одним из первых, или даже вовсе первым, от того, что мне на лицо упала крупная капля холодной воды. Ощущение было такое, будто у меня похмелье. Болела голова, и даже для того, чтобы просто открыть глаза, потребовалось приложить определенное усилие. Впрочем, я мог бы и не стараться, темнота вокруг была непроглядная. Слух тоже не помогал сориентироваться. Было очень тихо, слышалось только дыхание множества разумных. Осторожно, стараясь не потревожить Иштрилл, я сел, поморщившись от головной боли. Что-то было не так. Слишком тяжело мне далось такое простое движение. Да, последние дни выдались нелегкими. И оборона тропы накануне тоже далась нелегко. Но все равно не должен я чувствовать себя настолько плохо. Да и странно, что все часовые спят и не поддерживают огня, ведь предусмотрительные гоблины, как оказалось, заготовили достаточно палок и ветоши для будущих факелов и лучин. Встряхнув головой, я заставил себя встать, с трудом справившись с одышкой. Обратив на это внимание, я, наконец, сообразил, в чем дело. Воздух. Мне просто не хватало воздуха, потому что вентиляции в пещере почти нет, зато есть больше сотни разумных, которые активно дышат, уменьшая содержание кислорода и увеличивая количество углекислого газа. Отсюда нужно срочно уходить, иначе мы все просто задохнемся!

Я растолкал Иштрилл, которая спросонья долго не могла понять, что от нее хотят, и не понимала моих объяснений. Больше ничего разъяснять я и не пытался – просто будил тех, кого мог, и сообщал, что из пещеры нужно поскорее убраться. Хуже было то, что не всех удалось разбудить. Если орки после некоторых усилий с моей стороны все же поднимались на ноги и начинали соображать, то большинство гоблинов привести в себя не удалось, хотя они были еще живы.

– Вытаскиваем их отсюда! – крикнул я. – И побыстрее, иначе они тут так все и останутся. И мы вместе с ними, если здесь задержимся.

– Куда тащить-то? – поинтересовался Лотар. – Тут три выхода, если не считать того, через который мы пришли. И я ни хрена не вижу! И огонь не зажигается почему-то!

– Самый широкий выбирай, предки тебя побери, – ругнулся откуда-то из темноты Квотар.

– Да где он самый широкий? Я не вижу!

– За мной идите, – услышал я голос Иштрилл. – Я немного вижу. На голос ориентируйтесь.

Я послушно ухватил первых двух подвернувшихся под руку спящих гоблинов и поволок их туда, откуда по моим ощущениям звучал голос девушки. Идти оказалось нелегко. Пол пещеры и без того не был идеально ровным, так к тому же я все время рисковал наступить на кого-то из умирающих, что определенно не добавило бы им здоровья.

– Кто-нибудь, прихватите факелы, если под руку попадутся! – крикнул я после того, как мой лоб встретился с камнем. От неожиданности я едва не потерял свою «драгоценную» ношу – слишком понадеялся на свой слух и промахнулся мимо прохода всего на пару шагов.

Я не знал, каких богов благодарить, но уже через несколько шагов дышать стало легче. Проход был прямым и явственно поднимался, жаль только, до следующего расширения пришлось пройти довольно приличное расстояние – мне показалось, что прошло не меньше пяти минут, прежде чем я нагнал остановившуюся Иштрилл. Это место нельзя было назвать залом, но тут уже было достаточно места для того, чтобы уложить вдоль стен пострадавших.

– Побудь здесь, ладно? – попросил я супругу, а сам отправился назад.

Не знаю, сколько времени мы потратили на то, чтобы перетаскать всех гоблинов. Думаю, достаточно много. Мы старались, как могли, но всех спасти все равно не удалось – в той пещере, где мы ночевали, осталось девять трупов и среди них трое раненых – последние из тех, кого тащили на носилках с того дня, как мы встретились с гоблинами. Остальные либо умерли раньше, либо шли на своих ногах, пускай и с помощью соплеменников – как я уже упоминал, гоблины оказались очень живучим народом. Ни сил, ни времени на то, чтобы похоронить покойников, у нас не было. Все, что я смог для них сделать, уходя в последний раз из того злополучного зала – это накрыть лица несколькими кусками материи – на «саваны» пошли тряпки, которые я использовал для перевязки. Очень сомнительный погребальный ритуал, да и проделал это я скорее только для собственного успокоения. Сами гоблины к вопросам похоронных обрядов относились так же рационально, как и ко всему остальному. Есть возможность оказать почести покойникам – хорошо. Нет – что ж, такова судьба.

О том, что случилась очередная неприятность, я узнал последним. Возвратившись к месту, куда мы перетащили вещи и гоблинов, я сначала услышал встревоженные выкрики, а подойдя поближе, с удивлением обнаружил, что гоблины и орки ходят по пещере, освещая недавно зажженными факелами лица тех коротышек, кто все еще не пришел в себя.

Я подошел к Иштрилл, и она, повернув ко мне побледневшее лицо – это было заметно даже в свете факелов, – прошептала:

– Эрик, Тууса нет. Как мы будем отсюда выбираться?

Тууса действительно не было. Он был одним из тех несчастных, кому не удалось пережить ночевку. Это было очень печально само по себе, потому что я уже привык, что этот серьезный и никогда не теряющий присутствия духа гоблин все время находится где-то рядом. Но если учесть, что он был единственным, кто знал дорогу, его потеря грозила обернуться катастрофой.

Найдя взглядом одну из женщин, я подошел к ней и спросил:

– Туус не говорил, куда идти?

– Говорил, – кивнула женщина. – Сын Тууса слышал про путь. Матери народа тоже слышали про путь. Но только Туус знать путь, ходить путь. Все рассказать нельзя, путь длинный.

– Значит, будем просто осторожнее. Расскажи всем остальным. Мне, оркам. Будем решать, как идти. И успокой народ, они только зря тратят силы. Выберите нового вождя, что ли…

Женщина кивнула. Похоже, мои вопросы помогли ей взять себя в руки и оправиться от потрясения. Потеря Тууса слишком сильно ударила по всему племени. Гоблины неуютно чувствовали себя в непривычной среде и теперь, зная, что единственный проводник мертв, большинство готово было запаниковать. Однако гоблинша быстро пресекла панические настроения. Сначала она выхватила из бестолково мечущихся соплеменников других женщин, они коротко что-то обсудили, а потом начали увещевать остальных. Буквально через пятнадцать минут стало относительно тихо, взволнованные коротышки успокоились и прислушались к тому, что им вещали матриархи. Мы с орками, конечно, в обсуждении не участвовали – наблюдали со стороны, стараясь не мешать. Впрочем, переговоры и не заняли много времени. Я все еще не понимал гоблинского, и результат «выборов» стал для меня сюрпризом: женщины вывели из толпы какого-то совсем юного подростка, которого почему-то повели ко мне.

– Ты – вождь. Это – Говорна. Дочь Тууса. Знать то, что знать Туус. Знать твой язык. Говорить тебе. Помогать. Решать – ты, – лаконично пояснила старейшина.

Безапелляционность, с которой мне сообщили эту новость, не подразумевала отказа. Я не нашелся, что ответить, и молча кивнул, а потом спокойно отдал распоряжения:

– Тогда выдвигаемся. Движемся вперед до ближайшего удобного для стоянки места. Десять разведчиков выдвигаются первыми. Если разведчики находят что-то необычное, какие-то трудности – возвращаются и докладывают. Если видят развилку – останавливаются и ждут до тех пор, пока мы не догоним. Говорна, объясни им, если что-то непонятно.

Подросток кивнула и, выбрав десяток соплеменников, передала мои распоряжения. А я, молча подхватив рюкзак, отправился впереди основной группы. Видеть никого не хотелось, а хотелось куда-нибудь сбежать, можно даже обратно к рептам.

– Эрик, ну чего ты так расстроился? – спросила тихонько догнавшая меня Иштрилл.

– Я не расстроился. Я злюсь. Просто не понимаю, почему я? Я не лучше других знаю, что делать. Я здесь никогда не был. Я не знаю, как их встретят в Артании, и смогу ли я помочь им договориться с людьми. Я даже не считаю, что я их соплеменник – я же не гоблин, в конце концов!

– Ты именно их соплеменник. Они тебя в племя приняли, ты не отказался. Думаешь, им просто? Видел, как их женщины на тебя смотрят? С опаской. Они ведь понимают, что ты можешь все бросить. И когда они тебе своих дочерей пытались подсунуть – помнишь, когда мы только встретились? Они хотели тебя привязать. Понимали, что не получится, но действовали так, как привыкли. Так же, как и орки. Потому что и те и другие понимают, что им нужно договориться с людьми. Их слишком мало, и если орки пока не вымирают, то гоблинов уже почти не осталось. Может быть, это последние гоблины, которые вообще остались на свете. Конечно, они будут хвататься за любую соломинку!

– Да понимаю! Но от того, что у них не было другого выбора, мне-то не легче! На мне теперь ответственность, возможно, за целую расу!

– Эрик, ты сейчас обманываешь себя. Ты же не думаешь, что если бы они тебя вождем не назвали, на тебе этой ответственности бы не было? Ты ведь сам хотел им помочь, когда они дрались с рептами. Если бы Лотар тогда первым не отдал приказ стрелять, ты бы и без приказа начал, я-то знаю. А после этого бросить их было уже нельзя. Так что сейчас по сути ничего не изменилось. Вот я и не понимаю, почему ты расстраиваешься только теперь?

– Эльфийка дело говорит, – услышал я голос шамана. – Ты, отрок, странный. Вроде как поступаешь так, как тебе кажется правильным, но от этого же и расстраиваешься. Радоваться надо, что предки дали тебе достаточно сил, чтобы не отступать от принципов. А ты все суетишься, переживаешь, силы на это тратишь. В общем, не гневи предков. Не хочешь ты быть их вождем – так никто и не заставляет. Доведи племя до безопасного места, помоги устроиться – и все. У них ведь вроде вождя не на всю жизнь выбирают.

Я только покачал головой. И Квотар и Иштрилл были правы, а я зря принялся рефлексировать, тем более сейчас для этого было неподходящее время и место. Я выкликнул Говорну, которая шустро протолкалась ко мне из задних рядов, и принялся расспрашивать ее о том, что ей известно о предстоящем пути. Слушая девчонку, я поражался ее мужеству. Меньше часа назад она узнала о том, что умер ее отец. Сам я в подобной ситуации пришел в себя далеко не сразу, а по ней нельзя было сказать, что у нее произошла беда. Говорна методично вспоминала все подробности, которые ей были известны, стараясь не показывать, насколько ей тяжело. Если не обращать внимания на слишком серьезное для подростка лицо и плотно сжатые губы в те моменты, когда она замолкала, догадаться было бы невозможно. И вообще, девочка оказалась очень смышленой – в отличие от взрослых гоблинов, она уже говорила на орочьем почти без ошибок, так что нам не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы ее понимать.

– Отец говорил, сначала надо всегда вверх идти. Если развилка встретилась, то нужно выбирать тот проход, который вести… ведет вверх. А если там пройти нельзя, то возвращаться, идти в другую пещеру, но как только встретится развилка вверх, то снова идти вверх. Так надо идти пять дней, пока не встретим большой мост. Я не знаю, что такое большой мост, он не рассказывал. Говорил, по холодному мосту пройдем, и там останется недолго, тоже пять дней. Тогда уже надо все время вниз идти. Еще он говорил, горы, бывает, шептать начинают, разговаривать, тогда надо убегать. Особенно надо убегать, если светится сильно – он говорил, его отец, мой дед, однажды нашел светлую пещеру, переночевал там, а потом заболел сильно, и его дядя с ним был, и он тоже сильно заболел. И потом умер. Говорил, там было красиво очень, и горы забрали жизнь отца и деда за то, что они увидели их красоту. И если вода встретится, то нужно обязательно брать с собой, потому что когда уже мост пройдем, больше воды не будет. А еды мы с собой много взяли. Как отец рассчитал, только многие умерли. Вы много едите, но умерло больше, так что еды хватит.

– Ну спасибо за комплимент, – проворчал я себе под нос, а потом все же уточнил: – Я думал, есть какой-то точный маршрут. А то «выбирать всегда проход, который ведет вверх», звучит не очень уверенно.

– Отец говорил, горы живые, часто двигаются. Одни проходы закрываются, камнями их засыпает, зато другие открываются. Снаружи не видно, а внутри горы всегда шевелятся. Он одним путем шел к людям, а обратно уже по-другому все было. – Закончив объяснения, Говорна с любопытством посмотрела на меня и спросила: – А что такое комплимент?

– Комплимент – это такая похвала, – вздохнув, сказал я.

– А когда я тебя хвалила? – удивилась девушка.

– Я и не имел в виду, что ты хвалила, это был сарказм. – Я замолчал, сообразив, что сейчас меня обязательно спросят, что такое сарказм. Это объяснить будет гораздо сложнее, и не факт, что у меня получится…

– Не обращай внимания, Говорна, – вмешалась Иштрилл. – Эрик время от времени довольно странно шутит, причем понимает эти шутки только он сам. На самом деле ему обидно, что он объедает бедных гоблинов.

– Но ведь он большой, поэтому и ест много, – удивилась девочка. – Что же здесь плохого? И он сражается хорошо, и лечит. Вы, большие, все хорошо сражаетесь. Вон как вы ящеров всех поубивали! Если б вы тогда нам не встретились, мы бы еще там умерли. А папа еще боялся к вам тогда подходить, хотел, чтоб мы убежали или с вами дрались. Хорошо, мамки с тетками уговорили. Матери у нас хитрые.

– Ну, твой отец не знал ведь, что мы добрые, – попыталась защитить покойного Иштрилл.

– А вы добрые? – живо заинтересовалась Говорна.

– Добрые, – уверенно кивнула моя супруга.

– Ну и дураки. Добрыми быть вредно. Добрыми только для своих можно быть, а все чужие – враги, или просто – никто.

– Ну, если бы мы не были добрыми и на вас напали, то многие бы умерли. Даже если бы мы победили, то потом нам не удалось бы убежать от рептов.

– Вот потому и не напали, что взять с нас нечего, зато мы полезные. – Упрямо мотнула головой юная гоблинша. – Вы нам помогли, лечили. А мы вам показали, куда убежать можно. А сейчас мы уже стали одним племенем. Стали свои. Теперь можно быть добрыми.

Иштрилл была сильно озадачена такой логикой, хотя, на мой взгляд, Говорна рассуждала очень рационально. Эта черта, как выяснилось, вообще очень характерна для гоблинов и с успехом заменяет им мораль. И ничего, в анархию не скатываются без морали, и друг друга не убивают. Значит, такой взгляд на жизнь вполне имеет право на существование. Есть свои и есть чужие. У чужих можно что-то украсть или даже купить, если это выгоднее, а можно сделать чужих своими, если это необходимо. Тут главное, чтобы «своими» считались не только ближайшие родственники.

Пока я размышлял, Говорна поменяла тему разговора.

– А ты женщина вождя, да? Это ты ему не разрешила нашу женщину себе взять?

– Просто у нас принято, чтобы у одного мужчины была только одна женщина, – дипломатично выкрутилась Иштрилл.

– Жаль, – сокрушенно покачала головой Говорна. – Как-то у вас неправильно принято. Если муж хороший, надо, чтобы у него много женщин было. У него тогда и дети хорошие получатся… Но хорошо, что ты не разрешила ему наших женщин набрать. Тут мамки маху дали, когда ему наших невест предлагали. Больно он здоровенный, беда бы вышла…

Я закатил глаза, помотал головой и поспешно перебрался в конец процессии, подальше от сплетниц. Беседа у девушек приняла какой-то уж очень бредовый оттенок, и я почувствовал, что мое присутствие там излишне. Правда, мой маневр помог слабо – голос у гоблинши был звонкий, и понижать его она не собиралась, соответственно беседа не была секретом ни для кого из тех, кто говорил на эльфийском. Увидев мою покрасневшую физиономию, орки уже не могли сдерживаться и разразились жизнерадостным ржанием.

– Нравятся мне эти ребята, – сквозь смех выдавил Муганген. – Даже жаль, что мы с ними раньше не общались – такие шутники…

* * *

Удивительно, но в следующие несколько дней больших неприятностей с нашим отрядом не случалось. Подземный мир пограничных гор оказался на удивление беден. В голове у меня всплывали воспоминания о прочитанных в прошлой жизни историях, я подсознательно ожидал встреч с какими-нибудь страшными созданиями, вроде каменных червей или какого-нибудь и вовсе невообразимого подземного ужаса. Должен сказать, обстановка располагала к тому, чтобы опасаться воплощения выдуманных страхов. Знание о том, сколько тысяч тонн камня сейчас находится над нашими головами, вызывало приступы клаустрофобии. Абсолютная, всепоглощающая тишина, которая особенно сильно угнетала на стоянках, казалась угрожающей. Воображение населяло темноту вокруг нас причудливыми созданиями – совсем так, как это было в детстве, когда я оставался один в темной комнате. Самое смешное, что я был не единственным, кто испытывал столь неприятные ощущения – даже суровые орки старались не издавать громких звуков, будто боясь потревожить чьи-то недобрые сны. Первые пару дней я не обращал внимания на то, как меняется настроение отряда, но постепенно я начал всерьез опасаться, что никаких чудовищ нам и не понадобится – мы просто рехнемся от страха неизвестности. В очередной раз проснувшись от криков кого-то из попутчиков, которому приснился кошмар, я понял, что со страхом нужно как-то бороться. Целый день я пытался придумать какой-нибудь способ, который может помочь решить эту проблему, но ничего умнее, чем «клин клином вышибают», на ум так и не пришло.

Может, я так и не решился бы воплотить свои бредовые идеи в жизнь, но на следующую ночевку мы остановились в слишком удачном месте, и я не сдержался. Это была огромная пещера, в центре которой нашлось почти пересохшее русло подземной реки. Река эта явно имела связь с поверхностью – откуда-то из неведомых мест вода принесла несколько веток, из которых мы впервые за то время, что провели под землей, разожгли костер. Совсем крохотный, его бы не хватило даже для того, чтобы приготовить пищу, и уж тем более он не мог дать ни тепла, ни достаточно света, чтобы осветить все пространство подземного зала, но представители всех рас жались к нему, как озябшие мышата к теплой печке. Удержаться было невозможно, и я начал рассказывать самые нелепые детские страшилки. Для затравки я рассказал историю про черную руку – к середине рассказа я заметил, что примостившаяся рядом Говорна переводит мои слова тем из гоблинов, кто еще не успел выучить эльфийский. Эффект был ошеломительный. В тот момент, когда черная рука вылезла из стены, послышался слитный вздох, а потом почти у меня над ухом раздался вопль такого первобытного и всепоглощающего ужаса, что я сам чуть не оконфузился. А следом – заливистый смех юной гоблинши.

– Что случилось?! – повернулся я к Лотару. Бедняга побледнел так сильно, что это стало заметно даже в свете догорающего костерка.

– Ах ты мелкая паршивка! – орк мой вопрос проигнорировал, попытавшись поймать ускользнувшую от него девчонку. – Да у меня чуть сердце от страха не порвалось! Ты не девка, ты злобный дух! Это додуматься надо в такой момент схватить меня за плечо! И ты, Эрик, тоже нашел, что рассказывать на ночь глядя! Нет бы чего хорошего поведал!

Последние слова кузнеца расслышать было трудно. Поняв, в чем дело, все остальные принялись самым бессовестным образом потешаться над опростоволосившимся орком и над собственным недавним испугом.

– Нет, лучше давай еще! – возразила Лотару дочка Тууса, продолжая ловко уклоняться от попыток кузнеца ее схватить. – Никогда не слышала такого интересного!

– Да-да, расскажи еще! – неожиданно поддержал девчонку Квотар. – Очень поучительно, никогда еще не слышал о таких жутких духах! Не думал, что смогу чему-то поучиться у людей! – Шаман, похоже, принял рассказ за чистую монету и горел желанием набраться еще мудрости. Краем глаза я заметил, что и Калитиш не остался равнодушен к рассказу – он, подсвечивая себе факелом, спешно писал что-то на листе пергамента.

В общем, тех, кто был бы против продолжения страшилок, не нашлось, даже Лотар, немного успокоившись, махнул рукой и снова уселся на свое место, готовясь слушать. В эту ночь члены отряда улеглись спать гораздо позже обычного, я почти охрип, но зато спустя несколько часов все проснулись бодрыми и отдохнувшими – от кошмаров никто не кричал. Думаю, самой главной опасности мы, благодаря моей придумке, избежали.

Особенно довольна была Говорна. Нервная система у девчонки явно обладала завидной устойчивостью. Не думаю, что она забыла о смерти отца, но уже на следующий день она начала улыбаться и шкодить. Время от времени юная гоблинша становилась печальна и грустна, но потом усилием воли отбрасывала тяжелые мысли и снова начинала шутить и подбадривать остальных соплеменников. На нее саму, казалось, темнота и тишина подземелья никак не действовали. Она носилась из конца в конец колонны, успевая подбадривать и помогать соплеменникам, разыгрывать орков, и то и дело подбивала сверстников убежать вперед, чтобы проведать разведчиков. От страшилок, которые я взялся рассказывать по вечерам, Говорна пришла в полный восторг, и уже скоро сочиняла свои собственные, еще более «ужасные» и с обязательным фатальным концом для всех героев истории. Ее это почему-то ужасно веселило.

И все же путешествие наше, несмотря на отсутствие каких-либо подземных жителей (даже гномов не было, хотя я почему-то был уверен, что они нам непременно встретятся), безоблачным назвать было бы большим преувеличением. Опасностей хватало и без выдуманных существ. Не один раз приходилось возвращаться, чтобы обойти заваленные тоннели. Однажды несколько гоблинов едва не провалились в неожиданно образовавшийся провал – мы пробирались по узкому карнизу, который обрывался в неведомые глубины. Почему карниз осыпался уже после того, как по опасному месту прошла большая часть отряда, включая массивных орков, для меня осталось загадкой, но это, несомненно, было большой удачей. И еще удачей было то, что у нас были с собой веревки, которыми мы обвязались, как только высланные вперед разведчики сообщили о препятствии. Эйк, который вел последнюю группу гоблинов, ухитрился вцепиться в трещины стены, до крови разодрав себе пальцы, но все же удержался, и трагедии удалось избежать. В общем, мы неплохо справлялись с препятствиями. Ровно до того момента, как достигли, наконец, обещанного Говорной «холодного моста».

Холодный мост. Вообще, я мог бы по названию догадаться, о чем идет речь. Сначала мы увидели дневной свет и почувствовали, что лица холодит свежий и прохладный воздух. Без сомнения, мы приближались к поверхности. Это было удивительно, ведь по свидетельству покойного Тууса выходило, что пересекать горный хребет нам предстоит еще достаточно долго. Мы шли всего шесть дней – приблизительно, конечно, ведь часов ни у кого из нас не было, а смена дня и ночи под землей, как известно, не слишком заметна. Переход был слишком резким, увидев светлое пятно выхода, все невольно ускорили шаг, а, оказавшись, наконец, на поверхности, долго не могли привыкнуть к яркому свету. Глаза, приспособившиеся за полдюжины дней к сумраку подземелий, отказывались работать – казалось, свет окружает нас со всех сторон. Он был настолько ярким, что рассмотреть детали долго не представлялось возможным, я жмурился и смаргивал набежавшие слезы, но рассмотреть ничего не мог.

Не знаю, сколько мы стояли так, опасаясь сделать лишний шаг. Помню только, как выругался Лотар – он первым справился с шоком от внезапного выхода на поверхность и сообразил, в какой ситуации мы оказались. Мы пока действительно преодолели только половину пути. Горы ведь не монолитны. Хребет достаточно широк, но он не сплошной, в нем есть трещины и даже расщелины… и мы стояли на широком карнизе, даже, скорее, уступе, над одним из таких ущелий, пересекавших горы вдоль. Площадка, на которой мы оказались, находилась гораздо выше линии снегов, ее дно, усыпанное обледенелыми валунами и скалами, находилось где-то глубоко внизу. Был здесь и обещанный Туусом «мост» – ледяная перемычка, будто нарочно переброшенная между отвесными стенами, чтобы путешественники могли перебраться на другую сторону. Помнится, когда-то в детстве я читал книжку «Копи царя Соломона». Героям книги тогда пришлось съезжать по такому мосту, как с горки – меня очень впечатлила тогда эта сцена, я долго представлял себе, смог бы я решиться на такое приключение, окажись в подобной ситуации, или испугался бы. Так вот, проверить это теперь у меня не было никакой возможности. Противоположный край моста был выше, чем наш. И намного выше! Прокатиться с горки мы могли, только если бы шли в противоположную сторону. Да и тогда сомневаюсь, что на это решился бы кто-нибудь, кроме отъявленного самоубийцы – в конце спуска безумца ждала встреча с вертикальной стенкой. Уверен, скорость набралась бы достаточная, чтобы повторить такое второй раз было некому. Хотя рельеф моста вряд ли позволит любителю покататься достичь конца маршрута – слишком покатые стенки. Одно неверное движение, неточность в расчетах, и самоубийца окажется на дне разлома. Гораздо неприятнее, что для тех, кто решит пройти по перемычке традиционным способом, путешествие тоже может оказаться фатальным. Во-первых, достаточно слегка поскользнуться, и прокатиться все же придется. Во-вторых, издалека мост, конечно, выглядит монолитным и плотным, а как оно окажется на самом деле, нам еще только предстояло выяснить. Я мало знаю горы, но того, что слышал, достаточно, чтобы предполагать скрытые снегом расщелины, которые только и ждут неосторожных альпинистов. В-третьих, гоблины были слишком плохо подготовлены для долгого путешествия по льду, прежде всего, потому что все они были босыми. Да и вообще избытком одежды мои новые соплеменники похвастаться не могли. Не знаю, как удалось торговцам пройти здесь в прошлый раз, но это были взрослые сильные мужчины. А нам предстояло перевести детей и женщин, которые уже начали дрожать от холода, стоя босиком на снегу. Нерадостная перспектива. Мне заранее стало тоскливо – обойтись без жертв будет очень сложно.

– Гоблинов оставим в пещере, причем где-нибудь подальше, чтоб не мерзли, – предложил Лотар. – А сами пойдем на разведку. Снаряжение есть, попробуем для начала сами забраться. А потом, как дорогу разведаем, вернемся за ними. Если за день не успеем, завтра продолжим, торопиться нам некуда.

– Торопиться нам есть куда, – не согласился Квотар. – Еды мало осталось, скоро голодать будем. Да я и сейчас не объедаюсь. Предкам неугодно, когда взрослый орк питается одними сырыми лягушками.

Шамана я отлично понимал – есть то, чем с нами делились гоблины, можно было только за неимением лучшего, да и того осталось мало. Нам, как защитникам, доставались «большие» порции, а вот сами гоблины уже начали экономить – женщины последние пару дней вообще перекусывали один раз в день, и все равно уже половина племени шла налегке. Мне такое распределение добычи было неприятно, я чувствовал себя виноватым, что объедаю племя, но и изменить порядок распределения было нельзя – если мы с орками начнем падать от недоедания, хуже будет всем. Себя я не видел, а от орков и так осталась половина. Тем не менее мы сделали так, как говорил кузнец – тащить все племя на мост без подготовки было бессмысленно, проще сразу побросать их в расщелину, чтобы не тратить лишних сил.

Даже просто пройти по карнизу до моста удалось с трудом. Не во всех местах выступ был достаточно широк, кое-где приходилось прижиматься к стене и передвигаться приставными шагами – пришлось протянуть веревку, чтобы остальным там было проще. Оказавшись возле моста, я понял, что задача еще сложнее, чем нам представлялось. Думаю, все дело в том, что гоблинские торговцы никогда не переходили горы весной. Уверен, за лето снег почти полностью растает, и перемычка станет проходимой. Сейчас этот процесс только начался. С моста стекали струйки воды, весело сверкая на солнце, но снег при этом не был рыхлым. Да и не было его, снега – он весь превратился в лед. Ночью, в отсутствие солнца, здесь было гораздо холоднее, и все, что не успевало растаять за день, замерзало, превращаясь в каток. На солнце вся эта масса еще и покрывалась тоненькой пленкой воды.

– Тут только ступени вырубать, иначе никак, – мрачно подытожил Лотар, попытавшись взобраться хотя бы на пару метров и едва не соскользнув в пропасть. – Надолго застряли.

Квотар забеспокоился:

– Предки не любят промедления! С голоду помрем!

– Ну так и пусть они нам помогут! – взорвался кузнец. – Ты шаман или кто, в конце концов! Чем причитать, лучше бы у духов помощи попросил!

– И попрошу! – ответил шаман. – Но духи не любят, когда их по пустякам беспокоят!

– Ну так и нечего причитать, как старая курица над цыплятами, – не успокаивался Лотар. – Есть чего предложить – говори. А не можешь, так и не нагнетай! Думаешь, мне не надоело жабами солеными питаться?

– Сказал же сделаю, – мрачно ответил шаман, и, усевшись на камень, принялся рыться в своем мешке. – Не маячьте тут, подальше отойдите. Отсчитайте двадцать шагов и смотрите. Совсем распоясались, уже шамана не уважают!

Все послушно отошли на несколько шагов и принялись с интересом следить за действиями Квотара. Орк расставил вокруг себя несколько плошек, в которые засыпал смесь трав, доставая их по щепотке из нескольких мешочков. Подпалив содержимое всех плошек, он достал еще и трубку, которую набил вязкой зеленоватой массой из каменной шкатулки. Трубку он раскуривал довольно долго, ее содержимое все никак не начинало тлеть. Я даже успел заскучать. Откровенно говоря, все эти приготовления вызвали у меня только скептическую ухмылку. Квотар – достойный орк, проведя рядом с ним долгое время, я успел проникнуться к нему уважением, но в то, что его камлание приведет к какому-то результату, поверить все равно не мог. Мне казалось, что время, которое мы тратим на просмотр этого представления, можно было бы потратить с большим толком – например, сходить на разведку и поискать возможность перебраться где-нибудь в другом месте. Однако высказать свои сомнения я постеснялся, видя, с каким восторгом смотрят на действо орки. Да и моя Иштрилл тоже взирала на неторопливые приготовления шамана так, будто боялась упустить малейшие детали.

Квотар мучился с трубкой, наверное, полчаса. И вот, наконец, у него изо рта появился первый клуб дыма. Пожилой орк поднялся с колен и с силой вдохнул, на несколько секунд задержав дыхание. Я уже приготовился волноваться – если это какой-то наркотик, то как бы шаман не свалился в пропасть спьяну. Однако дальнейшие события заставили меня забыть о собственных опасениях. Орк, наконец, выдохнул. Дыма было не просто много – такое марево я видел только однажды, когда горело поле с прошлогодней травой. Белесая муть мгновенно скрыла самого шамана, а потом начала расползаться по сторонам, укрывая и тропу, и само ущелье, лишь чуть-чуть не дойдя до нас и остановившись, будто что-то мешало распространяться дальше. Мой скепсис моментально улетучился. То, что клубилось всего в нескольких шагах перед нами, выглядело странно, непривычно. Угрожающе. Клубы дыма перетекали друг в друга, складываясь в непонятные, неопределяемые образы, казалось, будто они вот-вот образуют что-то узнаваемое, но в следующую секунду почти оформившаяся дымная фигура неожиданно ломалась, изменяясь до неузнаваемости, превращаясь во что-то иное, столь же нечеткое.

– Ух ты, а что это вы тут делаете? Это Квотар там, да? – неожиданно раздалось у нас за спинами. – А можно поближе посмотреть? Ничего же не видно! – и с этими словами Говорна смело шагнула через границу, отделяющую местность от скрытого дымом пространства. Я рванулся было, чтобы ухватить ее за шкирку, но не преуспел – ухитрился поскользнуться на подтаявшем льду, и, вместо того чтобы остановить девчонку, полетел следом за ней.

Декорации изменились мгновенно, без перехода. Не было ни потери сознания, ни даже краткого мига черноты. Вот я стою на залитом солнечным светом горном уступе, видя перед собой почти осязаемое белое марево, а в следующий момент надо мной смыкается холодная вода, и я самым банальным образом тону. Выплыть на поверхность получилось не сразу. Сначала я вообще не мог сориентироваться, а когда понял, что надо грести, успел изрядно нахлебаться. Я пытался изо всех сил, понимая, что это бесполезно – в кольчуге, теплом поддоспешнике и штанах все мои попытки были, в общем, бессмысленны. Однако спустя несколько секунд, когда я уже почти потерял надежду, моя голова пробила поверхность воды, и я закашлялся, выплевывая воду. Дико осмотревшись, я заметил неподалеку Говорну, с ошалелым видом оглядывающуюся по сторонам.

– Где это мы, Эрик? – жалобно спросила девочка.

– К берегу плыви, там разберемся, – прохрипел я и первым последовал своему совету – переживать за девчонку, всю жизнь прожившую на воде, было бы глупо.

Берег был далековато и выглядел неприветливо, однако плыть было не слишком сложно. Как только паника ушла, я сообразил, что для того, чтобы удерживаться на воде, усилий почти не требуется, как будто на мне нет доспехов, и попал я не в пресную, а очень соленую воду. На берег мы выбрались почти одновременно, и только теперь я с удивлением обнаружил, что одет в простую льняную рубаху и штаны и к тому же бос. Говорна и вовсе щеголяла в одной набедренной повязке и деревянных бусах.

Обернувшись, я только теперь понял, что правильно выбрал направление – другого берега у реки видно не было. Тот, на котором стояли мы с непоседливой гоблиншей, тоже совершенно не походил на местность, в которой мы были всего несколько минут назад. Впрочем, это несоответствие уже не удивляло.

– Либо у меня галлюцинации, либо… – пробормотал я себе под нос. Придумать альтернативу помутнению рассудка я так и не смог.

– А что такое галлюцинации? – не замедлила поинтересоваться чуткая Говорна.

– Я тебе потом расскажу, хорошо? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Сейчас нам лучше бы подумать, что делать дальше.

– Вот всегда так, – пожаловалась девчонка, – «Потом объясню», «расскажу позже», «это слишком долго объяснять». И это «потом» никогда не наступает! Ты мне еще про сраказм не рассказал!

– Не сраказм, а сарказм. Обещаю, обязательно расскажу и про сарказм, и про галлюцинации, как только мы отсюда выберемся и остановимся на ночь. Правда, я не очень понимаю, как отсюда выбираться, и откуда это – отсюда?

– Значит, надо найти дядю Квотара. Это он нас сюда перенес… ну, мы сами перенеслись, но из-за него. Значит, у него и надо спрашивать, как отсюда уйти.

– Звучит логично, – не смог не согласиться я. Осталось только найти шамана.

Я так и не смог определить для себя, почему мне было так неуютно – местность, в которой мы оказались, выглядела абсолютно тривиально. Стоило немного отойти от пляжа, и мы оказались в редком березовом лесу. Ветер лениво шевелил листьями и травой, пахло зеленью и влажной землей. Был слышен птичий щебет, время от времени я замечал следы мелких животных – ничего угрожающего. Единственное отличие от привычных пейзажей было в том, что я так и не увидел солнца, хотя было светло и небо было ясное. Мы шли, по моим ощущениям, около получаса, за это время роща изменилась. Стволы берез теперь были кривые, изогнутые, будто им специально не давали расти вверх. Мне вдруг показалось, что я откуда-то знаю это место. Я даже остановился на минуту, пытаясь сообразить, откуда это ощущение узнавания… А потом внезапно вспомнил. Это было то самое место, где я умер, или перенесся в другой мир – я и сам до сих пор не знаю, что именно со мной тогда произошло. Я стоял точно в том месте, в котором закончилось мое пребывание в родном мире, единственным отличием было то, что сейчас оно не было покрыто снегом. Стало откровенно жутко – я боялся, что стоит мне опустить глаза, и я увижу собственные останки. Останки того парня, которым я был несколько лет назад до того злополучного дня, когда я решил поехать с друзьями посмотреть на Чертово логово. Я понял, что не могу пошевелиться, и даже дыхание дается мне с трудом. Воздух вокруг меня стал вязким и плотным, а на плечи давила такая тяжесть, что колени подгибались.

– Эрик, ты чего? – Говорна подергала меня за рукав. – Увидел что-то?

– Ничего, – выдавил я. – Просто мне что-то нехорошо. Сейчас пройдет. Пойдем.

Говорна послушно зашагала, так и не отпустив мою руку.

Я до сих пор думаю, что смог уйти оттуда только благодаря гоблинше. Совсем небольшое усилие она прикладывала, чтобы потянуть меня за собой, но его хватило, чтобы я смог сделать первый шаг, а дальше было легче. Я так и не смог заставить себя оглянуться. Смешно, но я действительно боялся увидеть собственный труп. Постепенно тяжесть отступила, двигаться стало легче, а я чувствовал себя почти нормально. Я очень боялся, что мы теперь будем ходить кругами, как это случилось со мной в прошлый раз, но и этого не произошло – лес вскоре закончился.

– Ух, какое страшное место! – весело защебетала Говорна, как только роща осталась позади. – Деревья эти страшные, такие все уродливые, как будто их мучили. И ты еще остановился и стоишь!

– Мне просто показалось, что я это место знаю. Это… из прошлого.

– Расскажешь?

– Не сейчас. А может, вообще не расскажу.

Удивительно, но любопытная гоблинша протестовать не стала. Мы тем временем оказались в болотистой местности, которую я тоже узнал. Это была та самая поляна, на которой мы встретились с гоблинами. Я уже понял, что это пространство подстраивается под воспоминания, но почему нам подсунули именно эту картинку, сообразить не мог до того момента, как взглянул на Говорну. Девчонка теперь еле переставляла ноги, ее зеленоватая кожа стала совсем серой. Теперь уже я тянул ее за руку, не позволяя остановиться.

– Я там чуть не умерла, – внезапно сказала она, как только мы оставили поляну позади. – Этот ящер уже замахнулся, а я совсем не успевала увернуться. А потом у него изо рта вылез наконечник стрелы, и он упал, прямо на меня. Это, наверное, твоя Иштрилл его застрелила. А я лежала и думала, что уже умерла. Ты ведь там, где те кривые деревья, тоже чуть не умер, да?

– Да, – кивнул я. – А может, и умер. Еще не определился.

Говорна с проснувшимся любопытством взглянула мне в лицо, но решила ничего не спрашивать. Вместо этого она сказала:

– Я, кажется, знаю, где мы. Это царство мертвых. Квотар хочет попросить предков о помощи.

– Все это очень интересно. – Хотя версия девчонки выглядела правдоподобно, но поверить в нее до конца я не мог. – Но все же как мы будем искать Квотара? Не хотелось бы остаться здесь навсегда, у нас еще в своем мире дел полно.

– Так покричать надо, – решила гоблинша. – Квотар! Квотар!

Я вздрогнул и передернул плечами. До сих пор мы говорили почти шепотом. Говорить громче не хотелось. Звонкий девчоночий крик казался здесь неуместным. Я начал оглядываться, опасаясь, что хозяева этого места сейчас явятся с претензиями, что мы нарушаем их покой. Однако мои опасения оказались напрасны. Ничего страшного не случилось, правда, и результата крики поначалу не принесли. Мы отправились дальше, Говорна продолжала периодически кричать, я время от времени тоже подавал голос. Не знаю, как долго это продолжалось, но неожиданно сзади раздалось ворчливое:

– Ну и чего ты орешь, лейтенант? – голос прозвучал из-за спины, я даже вздрогнул от неожиданности. Я не сразу узнал человека, который смотрел, ухмыляясь, на нас с гоблиншей. Правда, скорее, от неожиданности – все же увидеть здесь кого-то из старых знакомых я не ожидал. А узнав, тут же бросился обнимать своего бойца.

– Кальвин, ты? Как ты тут оказался? – мне хотелось продолжить вопросы, но я не решился. Кальвин погиб несколько месяцев назад, когда мы с Беаром и Хамелеоном только начали формировать отряд для борьбы с эльфами. Сейчас он выглядел гораздо моложе, чем был, когда я его знал.

– Не забыл, лейтенант! – Кальвин довольно улыбнулся. – А удивляться скорее нужно тому, что ты здесь. Мне-то где быть, как не в мире мертвых?

– Извини, – я отступил на шаг и убрал с лица дурацкую улыбку.

– Да пустое, – отмахнулся Кальвин. – Помер и помер, чего там. Но я рад тебя встретить! Как же ты ухитрился сюда попасть?

– Случайно, – я пожал плечами, не зная, как объяснить. – Меня эльфы в плен взяли, потом я бежал, набрел на поселение орков – они раньше с эльфами тоже воевали. Сейчас вот домой возвращаюсь. По дороге встретили гоблинов, их истребляют репты, и они тоже решили податься в наши места. А сейчас мы горы переходим, наткнулись на препятствие, и Квотар, шаман орков, который с нами пошел, теперь пытается предков о помощи попросить. А мы случайно в его ворожбу вмешались. Я вообще не понимаю, где мы и как здесь оказались!

Кальвин весело рассмеялся:

– Ты, лейтенант, всегда на свою задницу приключения найдешь! И, главное, всегда сухим из воды выходишь. Любит тебя удача. И сейчас тебе повезло, что я тут неподалеку оказался. Здесь ведь все, не только друзья. Кого-то из остроухих мог встретить. Уж они и после смерти долго не успокаиваются.

– И вы что, – я сглотнул, – и здесь продолжаете воевать?

– Да нет, – пожал плечами Кальвин. – Надоедает быстро, да и места здесь хватает на всех. Но кто жизнь еще помнит, те воюют иногда. А уж если кто из них тебя живого увидит, так по-любому здесь оставить попытаются. Даже те, кто червяком стал. Но ты не переживай, рейнджеры своих не бросают. Выведем тебя. Ну это надо, случайно в загробный мир провалился! – боец еще раз хохотнул. – Расскажешь, как там?

Я не смог отказать и подробно рассказал все, что происходило со мной с тех пор, как Кальвин погиб. Когда я попытался представить ему свою спутницу, Кальвин меня остановил:

– Не говори имен, лейтенант. И шамана своего кликать перестань. Услышит кто недобрый, проблемы будут.

– Хорошо. Не буду, – я вспомнил старые суеверия о том, что имена имеют власть над людьми. – А ты здесь как? И другие наши?

– Некоторых я тут встретил. Не все здесь людьми становятся, только у кого сил хватает. Тут ведь как, если ты жил как свинья, то и здесь таким станешь. Я когда про червяков говорил, не шутил. Всяко может случиться, можно и так. Видел я тут одного из помойных… Да это ладно, не о том сейчас. Поначалу грустно было. Так и рвался назад, до визгу обидно помереть. И сейчас еще тоскую, бывает. А так неплохо, привыкаешь. Я вот маму свою нашел, мне легче стало. Она померла, когда я совсем малым был, от горячки, я и не помнил ее почти, а тут встретил и сразу узнал. – Кальвин немного помолчал и поменял тему разговора: – Не буду я тебе ничего рассказывать, лейтенант. Однажды сам все узнаешь. Уходить вам надо, и поскорее. Как бы кто из остроухих не почуял, что ты здесь. Ты ведь не шаман, и без защиты сюда сунулся…

– Поможешь? Знаешь, как отсюда вернуться? – спросил я и тут же сообразил, какую глупость сказал. Кальвин только развел руками.

– Будем твоего шамана искать. Уж он-то наверняка знает. Только кричать не надо, ты и так весь лес переполошил.

Кальвин, велев следовать за ним, повел нас по едва заметной тропинке. Я был уверен, что этой тропинки не было еще несколько минут назад, но уже ничему не удивлялся.

– Эрик, как ты думаешь, а мой отец тоже здесь?

Вместо меня ответил наш проводник:

– Девочка, перестань звать лейтенанта по имени! У него тут много врагов. И отца своего не ищи. Если он помнит себя – сам тебя услышит и придет, а если нет – встретитесь потом. Если ты сама будешь себя помнить.

С помощью Кальвина найти шамана оказалось несложно. Достаточно было не терять из вида спину десятника, и буквально через пару минут мы оказались в гористой местности. Мой бывший сослуживец торопливо попрощался, объяснив, что предпочтет обойтись без знакомства с орками. Квотар был тут же, и рядом с ним еще несколько орков. Они сидели вокруг костра, совсем такого же, как тот, что развел шаман в реальном мире, и чинно лакомились козлятиной, запивая ее вином из передаваемой по кругу фляги. Несмотря на весь сюрреализм ситуации, у меня в животе забурчало. Нормального жареного мяса я не видел уже так давно, что, казалось, забыл его запах. Именно это предательское урчание и заставило обратить на нас внимание представителей междусобойчика.

– Какие интересные гости. Квотар, это с тобой? – поинтересовался один из орков, бросив на нас взгляд.

– Со мной, – кивнул шаман. – Только как вы здесь оказались? – вид у орка был непривычно строгий и суровый.

– Случайно получилось, – вздохнул я. – Случайно залезли в облако дыма и оказались тут. Сослуживца вот встретил, – он и проводил.

– Квотар, представишь юношу и девушку? – поинтересовался кто-то из орков. – Вижу, не случайные для тебя существа.

Орк рассказал о моем появлении в их поселке.

– Так это, получается, паренек-то и наш тоже? Раз его в племя приняли. Да и девчонка тоже наша, через него! – развеселился орк. – Чудные дела в мире живых творятся, а ты, Квотар, ничего бы не рассказал, если бы они сюда не провалились!

– Как-то не подумал, бать, – смутился шаман. – Просто к слову не пришлось.

– А вот врать ты никогда не умел, сынок, – покачал головой дух. – Не к слову не пришлось, а побоялся. Получается, в род без нашего ведома чуть не полторы сотни чужаков приняли, без обряда. Ну ладно эта зелень болотная, тут и правда некогда было. А вот парнишку, да и жену его – эльфийку, между прочим, – ты просто побоялся представить.

– Ну и побоялся. А вдруг бы вы отказали? Нам так в этих горах и сидеть? Бать, ты ведь сам мне говорил, что мы вырождаемся. Крови свежей мало, расселяться некуда! Сколько нас оставалось после войны? А сколько сейчас?

– Столько же и осталось!

– Вот именно! Нам едва удается не вымирать! И то благодаря тем редким эльфам, что к нам забредают, и потому, что все браки планируются!

– Сынок, а ты с больной-то головы на здоровую не перекладываешь? Кто тебе сказал, что мы бы против были? С каких пор мы о народе не думаем? Ты, Квотар, не зарвался ли?! Решил, что предки тебе мелкие духи на побегушках? Послушно делать, что ты скажешь, а свое мнение при себе держать, так?

– Бать, ну чего ты при народе-то? – смущенно потупил взгляд Квотар. – Чего ты меня как маленького? Ну да, неправильно сделал, но я ж как лучше хотел!

– А чего вы ругаетесь? – вдруг вмешалась Говорна. – Я так поняла, вы, дяденька, не против, что дядя Квотар Эрика в племя взял. За что вы его ругаете-то?

Спорщики замолчали и сурово уставились на девчонку. У меня мурашки побежали по коже, да и вообще вокруг ощутимо похолодало.

– Ну чего вы холодным дуете? – упрямо спросила гоблинша. – Что я не так сказала?

– Старших перебивать не надо, а так все правильно, – сказал собеседник Квотара. – В общем, так. Девчонку бери в ученицы. Этого паренька и его жену в род принять как положено, по всем правилам. Ясно? Когда до нормальных мест доберетесь, понятно. О чем просишь, мы поможем, так и быть. И вот что, парень, – орк повернулся ко мне. – Подойди-ка сюда. Надо бы тебя чем-то одарить…

Я подошел, с любопытством глядя, как орк роется в карманах.

Рылся он достаточно долго, но, наконец, он удовлетворенно кивнул и с гордым видом протянул мне… ржавый погнутый гвоздь.

– Держи. Пригодится.

Я нашел в себе силы вежливо поблагодарить отца Квотара и принял подарок. Не скажу, что я рассчитывал на что-то ценное, но все же столь странный презент вызывал недоумение. Глядя на то, как торжественно вручал мне свой дар пожилой орк, хотелось рассмеяться. Тем более показалось, будто и остальные предки, до сих пор не участвовавшие в разговоре, с трудом сохраняют серьезное выражение лиц.

– Ну все, теперь возвращайтесь, – велел предок, когда с торжественной частью было покончено. – И это, Квотар, хватит жрать одних гадов ползучих да лягушек! На себя посмотри, исхудал весь! – Кажется, он еще что-то говорил, но я этого уже не расслышал. В глазах потемнело, и я обнаружил себя стоящим на самом краю уступа, крепко держащим за руку Говорну.

Квотар быстро вскочил и, не потрудившись ничего объяснить, побежал в сторону пещеры, из которой мы недавно выбрались, бросив на ходу лаконичное: «За мной, быстро».

Я еще не успел прийти в себя, но когда кто-то так целеустремленно бежит, волей-неволей хочется последовать за ним. Мало ли что!

Опасения оказались не напрасны. Сначала послышался какой-то гул, почти незаметный и не казавшийся опасным. Однако он все нарастал, и к тому времени, как последний из орков, оскальзываясь, забежал в пещеру, уже превратился в оглушительный грохот. А потом сошла лавина. Она прошла немного в стороне, едва задев краем то место, где мы находились, но даже этого хватило, чтобы почти полностью завалить выход. Когда осела снежная пыль, солнечный свет едва-едва пробивался через узкую щель под потолком пещеры.

– Да, разозлились предки… – прокомментировал шаман, отдышавшись. – Как бы не переборщили со зла.

– Что это вообще было? – я, наконец, смог говорить. – Мы что, правда оказались в загробном мире?

– Ну так а где еще? – удивился Квотар. – Вопрос только, какого хрена вы там оказались. Велел же отойти! А теперь еще ученицу навязали! Вот что я с тобой буду делать? – повернулся он к гоблинше.

– А чего, я хочу шаманом быть! – решила Говорна, что-то прикинув. – И весело, и интересно. Да и с отцом, может, встречусь!

– С отцом ты еще долго не встретишься. То место, где вы были, вообще-то запретное, туда так просто не попасть. Повезло, что Эрик там человека знакомого встретил, а то бы так и плутали, пока с ума не сошли. Или кого из врагов бы встретили. Там у мертвых больше сил, чем у живых. И, Эрик, покажи, что тебе отец подарил?

Я удивленно уставился на Квотара. Как я могу показать то, чего у меня нет? Получив этот гвоздь, я сунул его в карман рубахи, которая была на мне в загробном мире, а вернувшись в реальность, обнаружил, что одет в свою обычную одежду. Однако Квотар, поняв мои затруднения, сказал:

– Не думай. Просто покажи эту вещь. Поищи по карманам, что ли.

Я решил не спорить и действительно вскоре достал из внутреннего кармана куртки тот самый гнутый гвоздь. Я был уверен, что еще секунду назад его там не было, но стоило опустить руку, как он появился, больно уколов грудь через кольчугу. Орк брать гвоздь в руки не спешил, с интересом рассматривая его в свете факела.

– Думаешь, пошутили над тобой, да?

– Ну, честно говоря, да. Не выглядит драгоценным подарком, – признался я, с удивлением глядя на железку. Вот уж не ожидал, что когда-нибудь буду держать в руках гвоздь из загробного мира!

– Ну и зря так думаешь, – подытожил Квотар. – Предки на подарки скупы. Но если что и дарят, то что-то очень ценное. Что-то, что тебе непременно пригодится, причем очень и очень сильно.

Я недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал.

– Засуну его тогда подальше в сумку, чтоб не потерялся.

– Об этом можешь не беспокоиться, – махнул рукой Квотар. – Подарки предков не теряются. И украсть их невозможно.

* * *

Больше на тему моего вмешательства в камлание и его последствия мы не говорили. Некогда было. Только несколько дней спустя я все подробно рассказал Иштрилл – мне хотелось с кем-то поделиться своими впечатлениями и рассказать о сомнениях, а ей явно было ужасно любопытно. А в тот день мы с гоблинами долго и мучительно расчищали проход, а потом карабкались по покрытому толстым слоем рыхлого снега мосту – лавина сошла с нашей стороны, и теперь мост не был ни скользким, ни наклоненным в нашу сторону. Когда мы выбрались из пещеры, оказалось, что снег сравнял уровень моста по всей длине.

Удивительно, но мы перешли через мост. И никто даже не сорвался в пропасть, переправа вообще прошла без происшествий, если не считать, что один из гоблинов провалился в снежную каверну и сломал ноги, да Квотар ухитрился поскользнуться и пропахать лицом снег, отчего у него стесало кожу на щеках. Гоблина удалось спасти, а шаман и вовсе отказался от помощи, посчитав это происшествие мягким намеком от предков, чтобы впредь не зарывался. Я сам на все сложности перехода внимания не обращал – столь велик был шок от посещения загробного мира. Я уже не мог вспомнить, сколько лет прожил в этом мире, но это был первый случай, когда я получил столь зримое и ясное подтверждение существования потусторонних сил. Как ни странно, до сих пор я в магию просто не верил по-настоящему. Все странности, виденные мной до сих пор, можно было объяснить с позиции рационализма. Даже чудеса исцеления, которые показывал человек, считавшийся моим отцом, я предпочитал объяснять его высочайшим профессионализмом как лекаря. Что говорить про мои собственные попытки направлять энергию на лечение себя и своих пациентов! Нет, я не пренебрегал «магией» в лечении, но результаты этого были столь малозаметны, что вполне могли объясняться хорошим иммунитетом и крепостью организмов. Даже сейчас я не сразу принял новые знания. Улучив момент, я расспросил сначала Говорну, а потом и самого Квотара – оказалось, все, что я видел после того, как шагнул в туман, видела и гоблинша. Да и шаман описывал все так, как это запомнил я сам. Я мог бы, конечно, объяснить увиденное гипнозом, коллективными галлюцинациями, а сход лавины назвать случайностью. Но я не стал упорствовать в своем рационализме. Это было бы попросту глупо, тем более после того, как я сам неведомым образом оказался в этом мире. Тогда уж следовало усомниться вообще во всем, что происходило со мной в последние годы.

Снова уходить в пещеры не хотелось до дрожи. Даже орки, которым, казалось, все было нипочем, оглядывались на белеющий вход в очередную пещеру с такими тоскливыми лицами, что казалось, они вот-вот заплачут. Я слышал, как Лотар бормочет себе под нос что-то о том, что можно было бы поискать проход поверху – всерьез предлагать этого он, конечно, не стал. У нас было слишком мало еды и слишком много неприспособленных спутников, тащить которых по заснеженным вершинам было бы равносильно убийству. На Иштрилл было жалко смотреть – было видно, что она с трудом сдерживает слезы. Да что там говорить, мне тоже в тот момент изменило самообладание. Меня терзали сомнения, казалось, стоит отвернуться от солнечного света и больше увидеть его не удастся.

Как ни странно, на этот раз дурные предчувствия не оправдались. Дорога не была сложной. Мы всего дважды останавливались на ночевку, и на третий день, ближе к вечеру, увидели выход. Переход через горы занял шесть дней. Ночевали мы на восточной стороне граничных гор. В Артании.

Глава 3 Возвращение

Стыдно признаться, но я до сих пор слабо представлял географию королевства. Места, где мы оказались, были мне совершенно незнакомы, и даже куда двигаться, чтобы вернуться в Элтеграб, было не совсем понятно. Да и остался ли еще этот город, или теперь он тоже покинут людьми? Я ведь так и не узнал, чем окончился штурм, во время которого меня взяли в плен. До последнего времени я старался не думать о результатах штурма: какой смысл переживать о том, чего не можешь изменить? Я не сомневался, что Артания еще держится – не так уж много времени прошло с тех пор, как я оказался в эльфийском лесу. Однако удалось ли людям отстоять город, как продвигается противостояние и, главное, живы ли еще мои товарищи, я не знал. И для того, чтобы это выяснить, необходимо было разобраться, где же мы оказались.

На рассвете, еще до того, как основная часть беженцев проснулась, я долго осматривал окрестности, пытаясь что-нибудь сообразить. Во-первых, мы были уже не в пустыне, что меня очень радовало. Оказаться в местности, через которую мы шли с Иштрилл вдвоем, в такой большой компании, как сейчас, да еще без запасов воды и пищи было бы смерти подобно. Перед нами расстилалась степь, тоже выглядевшая довольно бесплодной. Однако здесь можно было найти воду, да и проблема с отсутствием пропитания стояла все же не столь остро – в похожих местах мы с Беаром когда-то отрывались от погони эльфов, а потом тренировали новобранцев, так что я знал, что от голода здесь мы не умрем. Правда, и рассчитывать накормить досыта такую толпу было бы слишком самонадеянно.

Именно этим в первую очередь и занялись гоблины, при активной поддержке оголодавших орков. С самого утра во все стороны по степи разбрелись группы охотников, сборщиков топлива и собирателей. В лагере остались только совсем маленькие дети и те, кто еще не оправился от ран. Орки тоже не сидели сложа руки – они в степь идти опасались, разбрелись по привычным предгорьям, в надежде найти горных коз или еще какую-нибудь живность. Даже Квотар, прихватив новоявленную ученицу, отправился в горы. Поначалу меня это коробило – хотелось бежать куда-то сразу, в поисках человеческих поселений, однако я, в конце концов, согласился с тем, что отдых нашей разношерстной группе необходим. Да и бросаться неизвестно куда без разведки было бы не слишком разумно. Именно поэтому я, в компании с Иштрилл, тоже отправился в степь – не столько в поисках чего-нибудь съедобного, сколько в надежде сориентироваться на местности.

Несмотря на то что мне хотелось поскорее найти людей, я был даже рад этой остановке. Впервые за долгое время я остался наедине с женой, и нам не нужно было никуда торопиться. Мы просто брели в произвольном направлении, всматриваясь в окружающие пейзажи и держась за руки. Нам даже не нужно было о чем-то говорить, мы наслаждались обществом друг друга, прогулкой и тем, что самая тяжелая часть пути уже пройдена. Неудивительно, что главной цели прогулки мы так и не достигли. Иштрилл удалось подстрелить пару зайцев – и то почти случайно, скорее, благодаря тому, что места здесь были безлюдные и животные не боялись человека. А вот найти какие-то следы людей нам не удалось.

Впрочем, за нас это сделали другие, более внимательные разведчики. Людских поселений поблизости действительно не было, но судя по старому кострищу, найденному кем-то из гоблинов, люди здесь все же бывали. Гоблины оказались неплохими следопытами и по каким-то одним им ведомым признакам определили, что людей здесь не было уже несколько месяцев, а до того появлялись относительно часто. Также гоблины определили примерное направление, откуда здесь появлялись охотники, так что всем было ясно, куда мы отправимся завтра. Конечно, вот так сразу показывать местным жителям сборную толпу орков и гоблинов, да еще в компании с эльфийкой было бы глупо, но в любом случае мы с орками в Артанию пришли не для того, чтобы прятаться, и рано или поздно с людьми встретиться будет необходимо. Конечно, уже после того, как я придумаю, как эту встречу обставить, чтобы не получить новых врагов вместо союзников.

Ну а в этот вечер мы все, наконец, наелись. Гоблины-охотники оказались очень неразборчивыми, среди их трофеев были не только суслики и мыши, но даже сверчки и кузнечики, которых болотные жители с удовольствием поедали жареными. Мы с орками обошлись более традиционной дичью, приправленной степными травами. Не слишком богатый и разнообразный набор блюд, но после того, что нам приходилось есть последнее время, это был настоящий королевский пир. А после ужина мы улеглись спать на сухой и мягкой земле, соорудив себе предварительно подстилку из трав. Сравнивать с королевскими перинами было бы банально, но именно королем я себя ощущал, глядя на звезды. Настоящие звезды, а не непроглядная пещерная тьма, которая, кажется, пытается раздавить тебя и тех, кто с тобой рядом.

Утром мы все же отправились в путь. Я думал, гоблины, счастливые от свалившегося на них обилия пищи, решат обосноваться прямо здесь, раз уж люди по какой-то причине эти места больше не жалуют, но Говорна объяснила: в степи гоблинам делать нечего. Здесь можно хорошо кормиться, но от врагов прятаться плохо, и убежать тоже не получится. Гоблинам нужно болото или лес, а лучше всего – река. Там, дескать, они от любого врага скроются, если, конечно, этот враг – не репты.

– И вообще, решили же, что будем теперь с людьми жить, – пожала плечами девчонка. – Надо представиться вашему вождю, попросить место для жизни. А пользу мы принесем. Наши травы всегда в цене! Торговать будем, только не как раньше, а за деньги. Мне дядька Квотар объяснил. Такая хорошая штука, даже не верится, как мы сами до такой не догадались!

Я все еще слабо представлял, как буду знакомить гоблинов, да и орков с «нашим вождем», но спорить, конечно, не стал, хотя на месте гоблинов я бы так оптимистичен не был. Не думаю, что во время войны его величество станет разбираться с такими проблемами, и хорошо, если он просто отправит непонятный народец восвояси. Впрочем, это как раз была скорее моя проблема, как сделать так, чтобы гоблины с людьми ужились, и я надеялся со временем уговорить их сначала поселиться где-нибудь в понравившемся месте, а уж потом потихоньку налаживать контакты с людьми. Так, пожалуй, будет проще.

Размышлять над этой проблемой я перестал уже на третий день после того, как спустились с гор, просто не до того стало. Гоблинские разведчики в тот раз вернулись раньше обычного, еще до того, как основная группа остановилась на привал. И новости, которые они сообщили, настораживали. Дело в том, что гоблины нашли людское поселение. Вот только оно частично сгорело, а та часть, что не уничтожена огнем, была покинута. Гоблинские женщины немедленно велели останавливаться на ночлег, а мы с Иштрилл, Лотар, Эйк и увязавшаяся за нами с молчаливого одобрения Квотара Говорна отправились посмотреть, что же произошло с селом. К середине ночи мы, наконец, увидели вдалеке крыши домов, выделяющиеся на уже светлеющем с востока небе. Часть домов действительно сгорела, а часть уже успела завалиться – степные домики никогда не отличались прочностью. Трудно рассчитывать на долговечность, если строительным материалом для домов служит в основном смесь кизяка, глины и соломы. Такие дома нужно периодически подновлять, иначе их быстро размывает дождями и ветром. Именно это и произошло с теми домами, которые уцелели после пожара. Я за время солдатской жизни навидался таких домиков разной степени изношенности, так что сейчас мог только согласиться с гоблинами. Люди отсюда ушли не меньше нескольких месяцев назад. Где же мы оказались? Я бы понял, если бы мы видели лес по левую руку от нас – на полосе между Элтеграбом и лесом встретить разрушенную деревню не трудно, но мы сейчас находились слишком далеко от эльфийских владений!

Осторожно, стараясь не нарушить тишину, мы вошли в деревню. Первая же находка подтвердила мои самые худшие подозрения. Деревню не покинули. Скорее всего, ее просто некому было покидать. Жителей убили, и сделали это благородные эльфы. Перепутать их стрелы с чьими-то еще я бы не смог, даже находясь в бреду. Да и в целом картина, открывшаяся в уничтоженном селении, была мне хорошо знакома, мне уже не раз приходилось видеть подобное. Эльфы не стремились скрыть следы.

– Думаешь, люди отступили еще дальше? – тихо спросила Иштрилл, когда мы вернулись к стоянке.

– Не знаю, – я покачал головой. Верить в такое не хотелось, но и дать другого объяснения я не мог. – Либо мы вышли слишком близко к лесу.

Это была слабая надежда – территорию в ближайших окрестностях Элтеграба я знал слишком хорошо, чтобы не смочь сориентироваться.

– Может, стоит идти южнее? – предложил Лотар. – Нужно ли углубляться на территорию, которую контролируют враги?

– Так и сделаем, – кивнул я, промолчав о своих сомнениях. Что, если эльфы уже уничтожили Артанию?

Мы повернули южнее и двигались так еще несколько дней, время от времени встречая уничтоженные села. Каждый раз, узнавая об очередной такой находке, я все сильнее беспокоился. Почему за столь короткое время люди потеряли столь огромную территорию? Люди и раньше отступали. Лесистую часть королевства, граничащую с эльфийским лесом, Артания потеряла очень быстро, но в степи дела обстояли намного лучше. Здесь эльфам было непривычно воевать, к тому моменту, когда меня взяли в плен, люди ушли, по сути, только с небольшой полосы земли, прилегающей к лесу. И это не значило, что эту землю захватили первородные! Они так и оставались в лесу, время от времени нападая на наши города, но всегда неизменно возвращались обратно. В степи им было просто неуютно! Даже если Элтеграб пал в тот день, когда меня захватили, его должны были вернуть! Эльфы просто не могли укрепиться в нем надолго!

На восьмой день после того, как вышли на территорию Артании, я начал узнавать места, по которым мы шли. Это открытие не принесло мне радости – мы вышли на ту самую дорогу, которая связывала Кеймур, мой родной город, и Элтеграб, а, значит, Элтеграб действительно разрушен, и эльфы продолжают продвижение вглубь страны. После того, как я рассказал об этом остальным, мы повернули к Кеймуру – я уже не думал, как буду объяснять то, что со мной в компании представители аж трех разных народов, мне просто хотелось найти людей. Однако когда однажды утром мы увидели стены Кеймура, я понял, что и этот город тоже покинут. Крепостная стена не была разрушена, но сорванные створки ворот, лежащие на земле, не оставляли надежды на благополучный исход. Разведчиков в этот день мы не высылали – поглощенный беспокойством, я и так заставлял спутников двигаться все быстрее, отправлять разведку мне просто не приходило в голову. Увидев впереди город, я еще ускорил шаг, почти перейдя на бег.

– Эрик, стой! – Лотар схватил меня за плечо и заставил повернуться. – Приди в себя! Ты гонишь нас, забыв об осторожности, мы перестали смотреть по сторонам! Что, если там эльфы? Здесь не только мы, здесь еще женщины и дети. Ты о них не забыл?

Первым моим порывом было сбросить руку кузнеца и бежать дальше, но когда смысл его слов дошел до моего сознания, я почувствовал жгучий стыд. В самом деле, последние пару дней я совсем не думал о спутниках, за которых волей судьбы нес ответственность, все мои мысли были направлены исключительно на то, чтобы найти людей. Я даже не подумал о том, что это может быть опасно для них, и почти наверняка смертельно для моей жены!

Я сделал глубокий вдох и заставил себя говорить спокойно:

– Ты прав, Лотар. Предки, я обо всем забыл… Не нужно туда идти. Вернее, я не должен был туда идти. Это мой родной город, и я обо всем забыл. Хреновый из меня предводитель, да? – я нервно улыбнулся, стараясь скрыть смущение. – Давайте подыщем место, где можно остановиться, так, чтобы нас не было видно издалека.

– Не переживай, брат. Если бы я возвращался в свой разрушенный дом, я бы тоже наделал глупостей. Не надо нигде останавливаться, просто давай не будем торопиться? На самом деле этот город кажется мне достаточно надежным убежищем, надо просто убедиться, что там нет врагов. Пусть народ идет не торопясь, а мы с тобой отправимся на разведку. От гоблинов в городе толку не будет, а вот разослать группы по степи не помешало бы.

Так мы и поступили. В Кеймур отправились мы с орками и Иштрилл, оставив на всякий случай с гоблинами только Калитиша и Квотара. Шаман был ужасно недоволен, у него вдруг возникла странная идея, что это из-за его возраста – дескать, мы решили поберечь старика. Мне даже спорить с ним не хотелось, а вот Иштрилл нашла время не только для того, чтобы покрутить пальцем у виска, но и объяснить, что возраст тут вовсе ни при чем, а просто нельзя оставлять гоблинов совсем без защиты. На самом же деле, думаю, Лотар велел остаться шаману, чтобы за нами не увязалась Говорна. Девчонка в последнее время старалась не покидать наставника надолго, постоянно отиралась рядом с ним и изо всех сил перенимала умения.

Город встретил нас недоброй, настороженной тишиной. Город выглядел, как брошенный пес, которого оставили одного на цепи, и теперь он смотрит на чужаков и не знает, чего от них ждать. Людей в Кеймуре не было. Улицы были пусты, хотя невооруженным взглядом были видны следы битвы и разорения. Кое-где даже попадались давно высохшие лужи крови на мостовой. Дикого зверья здесь не было, некому было уничтожить следы. А я все гадал, куда же подевались мертвые тела? Кто их прибрал? За эльфами такого раньше не водилось, наших покойников они хоронить привычки не имели. Да и своих никогда не хоронили – раздевали и забрасывали валежником, а остальное доделывали дикие звери.

Покойников мы так и не нашли. Осмотрев город, мы решили на некоторое время обосноваться в нем – вести все племя за собой, без разведки, неизвестно куда, было слишком рискованно. Мы и так последние дни рисковали. Несмотря на малую численность эльфов, следы их в степи все же встречались. Сам я не видел, но гоблины не раз сообщали, когда мы пересекали чей-то след. Как объясняла Говорна, повторяя за охотниками: «Люди так не ходят, это кто-то другой. Аккуратно идет, мало следов, будто таится. Но на самом деле не таится, просто по привычке». Я сделал вывод, что речь идет как раз об эльфах. Тем более человеческие следы, которые нам встречались, были старые, а вот те, о ком говорили гоблины, ходили здесь уже после того, как люди эти места покинули.

И мы решили остаться в городе. Нужно было осмотреться и решить, что делать дальше, а голая степь, где наше немаленькое племя можно было заметить издалека, была не слишком подходящим местом для того, чтобы определяться с дальнейшими планами. Кеймур показался мне подходящим местом для долгой стоянки, еще и потому, что стоит он на самом краю степи – южнее все чаще начинают появляться рощи и даже леса – не такие густые, как те, что по берегам Пелары, но достаточно, чтобы было чего опасаться. Если эльфы их заняли, то соваться туда с женщинами и детьми было бы преждевременно. А еще мне просто не хотелось отсюда уходить. Оказалось, что дом, в котором я прожил столько лет и который считал своим, не пострадал. Даже отцовская библиотека осталась нетронутой, книги так и лежали в кладовой, куда я перенес их перед тем, как отправиться в армию. Я почувствовал, что вернулся домой. И то, что дом пуст и заброшен, не отменяло того факта, что это мой дом.

Вечером, собравшись во дворе у костра, мы обсуждали наши дальнейшие действия.

– Когда пойдем дальше? – спросил Лотар. – И куда?

– Мы не пойдем, – покачала головой Кирта, одна из гоблинских старейшин. Она уже неплохо изъяснялась по-орочьи. – Хорошее место. Есть защита, есть куда бежать, если врагов много. Вокруг в степи много жирных сусликов и сытных мышей. Мужчины видели даже больших животных, которые не боятся нас. Наверно, о них раньше заботились люди, которые здесь жили. На полях вокруг много съедобных зерен. Раз эти дома не нужны людям, тогда будут наши.

– А что вы будете делать, если придут эльфы? – поинтересовался Лотар.

– Вы нас будете защищать. Если немного придет эльфов. А если их много будет, то убежим. Здесь места много, идти можно куда хочешь!

Лотар уже раскрыл рот, собираясь высмеять простоту гоблинши, но неожиданно заговорил шаман:

– А чего, идея-то неплохая. В самом деле, если места свободные, то почему бы их не занять?

– Потому что эльфы настойчивые, – ответил я. – Даже если удастся отбиться от небольшой группы, они придут большим числом. А они здесь бывают – сами говорите, что следы есть.

– Так и мы здесь не одни будем! – возразил Квотар. – Нас сюда послали, чтоб мы договорились насчет места для поселения взамен на помощь в войне с первородными. Договариваться не с кем, так что это меняет? Можно отправлять кого-нибудь обратно, в племя. Сколько мы шли сюда, месяц? Ну, считай, если предки будут благоволить, то через пару месяцев тут уже не двадцать орков будет, а все полторы тысячи. Справимся!

Я с сомнением покачал головой, вспомнив, сколько раз уже люди терпели поражения в войне с эльфами. Но спросил я другое:

– А если люди вернутся?

Орк сочувственно посмотрел на меня.

– Сомневаюсь, что твои сородичи сюда вернутся, Эрик. Не знаю, что у вас произошло, но мы до сих пор не видели ни одного человека. Думается, возвращаться сюда просто некому, там бы то, что осталось, оборонить. На юге, я вижу, леса начинают появляться. Думаю, первородные уже там. И останавливаться они не захотят. Так что людям только полезно будет, если у их врагов в тылу появятся проблемы. А уж мы им этих проблем доставим, поверь. За свободные земли орки будут глотки рвать!

Я скептически покачал головой. Мне не понравилась самоуверенность Квотара, особенно если учесть, что орки жили изолированно уже несколько сотен лет. Да, они сильны и хорошо управляются с оружием, в этом я успел уже убедиться. Но война – это ведь не личное мастерство. Впрочем, мое мнение мало кого волновало – кажется, и орки и гоблины уже все решили. Правда, Квотар, видя мой скепсис, посчитал нужным меня успокоить:

– Ну что ты так переживаешь? Никто не собирается устраивать тут войны древних! Пока наши не придут, мы вообще будем тихо сидеть. Укреплять оборону будем.

– Как ты намерен оборонять город таким числом?

– Кто говорит о городе? – удивился шаман. – Город большой, нас мало. Наша задача сделать так, чтобы те, кто сюда придут, чувствовали себя в городе неуютно. Так неуютно, что жить не получается. Устраивать битвы стенка на стенку никто не будет. И потом, ты же не думаешь, что сюда сразу тысяча первородных припрется? Вряд ли сюда забредают большие отряды – им здесь просто не нужно ничего. А вот когда до них дойдет, что в тылу у них появились незваные гости, тут уж может и тяжко прийтись. Но мне думается, к тому времени уже и наши придут. Да и людей окончательно сбрасывать со счетов я бы не стал.

– Я и не собираюсь. – Мотнул я головой. – В конце концов, у меня тут друзья остались. Да и со службы меня никто не увольнял…

– Ну, вот и решили, – подытожил Лотар. – Тогда пару дней нам на обустройство, а потом отправим Эйка, Агана и Гогрола к нашим, а Эрик и я пойдем искать людей. Договариваться будем.

– А меня вы, значит, брать с собой не собираетесь? – гневно поинтересовалась Иштрилл, услышав слова Лотара.

– Нет, не собираемся, – кивнул я. – И Лотар тоже со мной не пойдет.

– Это почему?

– Потому что если эльфы обосновались в рощах, у меня есть шанс пройти незамеченным, а у тебя нет. Ты слишком крупный и слишком шумный. Тебя заметят.

– А я умею быть незаметной! – вмешалась жена.

– Умеешь, – не стал спорить я, хотя сомневался. Я знаю, что Иштрилл учили обращению с уруми, и что она отличная лучница, но той подготовки, которую проходят эльфийские мужчины, или какую прошел я сам, у нее не было. – Но если ты не забыла, я собираюсь к людям идти. Ты останешься здесь.

Иштрилл опустила глаза. В этот раз она спорила она только по привычке.

– Все равно не хочу, чтобы ты шел один, – все же пробормотала девушка.

– А он и не один пойдет! – радостно вмешалась в разговор Говорна. – Я с ним пойду. Я умею прятаться, и люди меня не будут бояться. Буду маленького ребенка изображать! И говорить я по-вашему умею.

– Ученица дело говорит, – поддержал девчонку шаман. – Одному в такой опасный поход идти предки не велят. А она тебе и поможет в случае чего, и предупредит, если ты чего не увидишь. Совет какой даст, опять же. Да и ей это полезно будет.

– А не боишься, что с ней что-то плохое случится?

– Ничего с ней не будет, – отмахнулся Квотар. – Предки не допустят. – Видно было, что он ужасно переживает, но все равно считает правильным отправить девчонку со мной.

* * *

«Обустройство», о котором говорил Лотар, оказалось совсем не таким, которое я мог ожидать. Пока никого не интересовало удобство проживания. В первую очередь, что орки, что гоблины занялись обеспечением безопасности. И к этому вопросу подошли очень основательно. Особенно сильно меня, да и орков, удивили гоблины, которые оказались настоящими мастерами всевозможных ловушек, капканов и западней. Их совершенно не смущал непривычный тип местности, наоборот, они очень быстро соображали, как использовать ее особенности для того, чтобы совершенствовать эти устройства. Мы с орками по мере сил помогали им в стройке, особенно в тех случаях, когда нужно было затащить наверх что-то тяжелое или согнуть что-то трудно сгибаемое, но, думаю, гоблины вполне обошлись бы и без нашей помощи. Однако других дел у меня не было, а поучиться у мастеров было очень полезно.

За три дня работы гоблины ухитрились превратить всю центральную улицу, упирающуюся в выбитые ворота, в одну сплошную полосу смертельных препятствий и явно не собирались на этом останавливаться. Мужчины с восторгом расписывали, как они обустроят так же весь город, и тогда племени будет почти нечего бояться – разве что голода, ведь вся еда находится за пределами городских стен, а запасов еще не набрали. Этим занимались гоблинские дамы, которые в сопровождении небольшого отряда разведчиков отправлялись в поля, где охотились на мелкую живность и собирали разные съедобные растения. Прежде всего, горох, которого оказалось много и который уже успел созреть.

Орки же, помимо помощи новым товарищам, готовили оружие – луки у них были, а вот стрелами и копьями запасались всерьез. Лотар быстро смирился с тем, что он остается в городе, нашел кузницу и теперь осваивал непривычный инструмент. Ворчал, конечно, по поводу того, что кузницу строили криворукие неумехи, но на самом деле был ужасно доволен. Вернуться к любимому делу для него было настоящей радостью.

Ну а я неожиданно занялся наведением уюта в собственном доме. В свободное от помощи в построении ловушек время, конечно.

– Здесь ты и жил, да? – спрашивала меня Иштрилл, помогая мне вытирать пласты пыли с опустевших книжных полок.

– Да, – кивнул я. – Это была моя комната. Сейчас помоем тут все, и я перетащу книжки из кладовки. Хорошо, что домовладелица от них не избавилась. Вот уж не думал, что мне придется сюда вернуться вот так.

– Надо же. Это место совсем на тебя не похоже. Никогда бы не подумала… – пробормотала девушка, разглядывая не очень умело нарисованную картинку с замком и развевающимися флагами, которую мне когда-то подарил отец.

Смущенно хмыкнув, я попытался оправдаться:

– Я был тихим ребенком. Все больше читал. Даже друзей как-то не завел. Если бы не война, наверное, до сих пор бы сидел дома и читал книги.

Иштрилл нахмурилась и опустила глаза, и я поспешил ее успокоить:

– Не грусти. Я ни о чем не жалею. Война – это ужасно, но я не хотел бы сейчас вернуться в то время. И, в конце концов, тогда мы бы не встретились с тобой! А это гораздо хуже.

– Как ты думаешь, это когда-нибудь прекратится? – тихо спросила она. – Зачем вообще они это делают?

– Не знаю, но хотел бы узнать, – искренне ответил я. – А война когда-нибудь прекратится, обещаю. По крайней мере, я сделаю все для этого возможное.

– Я иногда думаю, что лучше бы мы остались у орков. У них тихо и спокойно, и можно было не бояться. А сейчас я все время жду, что придут мои сородичи, и нам придется с ними сражаться. И, может быть, там будут мои знакомые… Нет, я не буду их защищать. Ты моя семья, и орки моя семья. Вы все, и даже гоблины, мне ближе, чем родной отец. Я просто не понимаю, зачем это? Нам всегда объясняли, что люди – хуже животных, что они неразумны и уничтожают все вокруг себя… А сейчас я смотрю на этот город и вижу, что он очень красив. Ты, наверное, не замечаешь, ведь ты видел его, когда он был жив, и тогда он был еще лучше, а я замечаю. Мы не умеем строить такие красивые дома. Мэллорны удобны, мы живем в них, но приходится приспосабливаться, а люди сами строят себе жилища. Такие, как им хочется.

– Некоторые говорят, что это плохо. Что это потребительское отношение к миру, и что так нельзя. Что однажды боги или сама природа захотят прекратить над собой насилие. Я не знаю, так ли это, но думаю, не эльфам решать, как правильно.

Мы еще долго разговаривали. Я делился воспоминаниями из детства, рассказывал, как ушел в армию… Мне хотелось рассказать и о том своем прошлом, которое осталось в другом мире, но я пока не стал этого делать. Думаю, для этого наступит время позже.

К продолжению похода я тоже готовился. Упор, прежде всего, делал на маскировку – пройти лесистую местность будет непросто, если там действительно обосновались первородные. А в этом уже практически не было сомнений – гоблины нашли множество следов, ведущих в ту сторону. Я немного опасался за Говорну – девчонка выглядела совершенно беззаботной, радостно предвкушая предстоящие приключения. Меня такое отношение пугало, потому что предвещало большие проблемы, однако дальнейшее показало, что опасался я напрасно. Мелкая непоседливая гоблинша прекрасно сознавала, когда можно веселиться, а когда нужно быть серьезной.

Перед отправлением необходимо было завершить еще одно важное дело – на этом настаивал Квотар.

– Мало ли, помрете там, официально в род не принятые, а мне потом перед предками оправдываться, – рассуждал шаман. – Так что не отлынивай.

Аргументация «вдохновляющая», но возразить было нечего, так что я не спорил. Правда, из-за большого количества кандидатов на принятие и дефицит времени, обряд прошел буднично, даже скомканно – Квотар что-то ворожил несколько часов, затем каждый сцедил немного крови в найденный в городе большой котел, кровь разбавили водой, после чего жидкость была распита всеми по очереди. Вообще-то вместо воды должно было быть вино, но Квотар заверил, что и так сойдет. Торжества не получилось – не до празднований было, но что-то такое я все же почувствовал. Да и вообще, приятно знать, что ты теперь принадлежишь какой-то общности, хоть я и раньше не чувствовал отчуждения.

Мы отправились вскоре после полудня, с расчетом добраться до ближайшей рощи в темноте. Раньше я предпочитал не соваться в лес в темное время суток, ведь эльфы ночью видят ненамного хуже, чем днем, а о себе я такого сказать не мог. Однако эта проблема решилась неожиданным образом. Несколько дней назад кто-то из гоблинов отыскал в степи растение, чьи корни, если их жевать, здорово обостряли зрение. Удивительное дело, эти коротышки будто инстинктивно чуют свойства трав и растений! Прирожденные знахари. Попробовав снадобье, я убедился, что на людей эта трава действует вполне успешно. Конечно, во рту при жевании поселялся гадостный вкус, от которого немел язык и сводило зубы, но других побочных эффектов не наблюдалось. Зато зрение в темноте усиливалось многократно – я видел почти как днем, только цветов не различал. Все окружающее принимало различной глубины и интенсивности оттенки серого и черного, однако очертания становились даже четче, чем днем. Поэкспериментировав, я выяснил, что в таком состоянии я даже могу читать – достаточно хоть какого-то минимального освещения – света звезд или луны.

В отличие от гоблинов, я не видел никаких признаков присутствия первородных, однако не доверять этим сведениям резона не было, так что двигались мы со всей возможной осторожностью. Впрочем, это была просто перестраховка. Эльфы не ждали гостей с севера, ведь они были уверены, что уже полностью контролируют эту территорию. К середине ночи мы с Говорной увидели их лагерь – они совершенно не скрывались, и даже не выставили часовых. Вообще, эльфы вели себя очень беспечно, и это меня пугало. После того, как мы Беаром организовали отряд и начали посещать их лес, эльфы вели себя гораздо осмотрительнее. Что же изменилось? Неужели все мои ребята мертвы? Этот вопрос мне хотелось выяснить прежде всего.

Лагерь мы с гоблиншей благоразумно обошли, не потревожив развалившихся возле костра эльфов. Говорна двигалась не хуже меня, так что я и сам иногда терял ее из виду, даже зная, что она всего в двух шагах. А вот самому мне оставаться незамеченным было тяжеловато – за последнее время слишком мало практиковался, отчего слегка потерял навык.

Мы так и двигались от одной рощи к другой, там, где нельзя было их обойти. И в каждой были эльфы. Не слишком много, но если учесть количество мелких лесных массивов в этой местности, возникал вопрос – а в самом эльфийском лесу хоть кто-нибудь остался, кроме детей и женщин? Такое впечатление, что в эти места перебралось все эльфийское население. А главное, я не мог понять, к чему они готовятся. Вот сейчас я действительно пожалел, что со мной нет Иштрилл; возможно, она смогла бы прояснить происходящее. В лесах шла активная сельскохозяйственная деятельность. Мы с Говорной неоднократно натыкались на свежие саженцы каких-то растений, которые явно были высажены в определенном порядке. Это безусловно имело какую-то цель, но я в упор не понимал, какую. Мне казалось, что эльфы, если хотят обжить новые территории, должны, прежде всего, высаживать свои мэллорны, но ничего похожего я как раз не наблюдал. Да и не знаю я, как их выращивать. Мэллорнов не было, зато других растений хватало. Нетипичных для этой местности – уж это-то я мог определить, несмотря на свои слабые познания в ботанике. Не знаю, как давно их высадили, но росли они чересчур быстро, на мой взгляд, и это очень настораживало. Неспроста эльфы здесь садоводством занимаются.

Сложности начались, когда мы с Говорной на день пути углубились в лесостепную зону. Леса здесь росли гораздо чаще, обходить отдельные рощи стало труднее, а иногда вообще невозможно – они были соединены лесистыми перемычками, и нам волей-неволей приходилось углубляться под сень деревьев. Но трудности заключались не в замедлившейся скорости передвижения. Просто мы, наконец, нашли людей. Мертвых, само собой. И было их много. Первое, что я почувствовал – запах. Ветер, до сих пор подталкивавший нас в спину, изменил направление, задул в лицо и принес запах падали. На удивление густой и насыщенный.

– Мертвыми пахнет, – тихо прошептала гоблинша, с которой мы в этот момент как раз ползли, укрываясь в густой траве. – Может, обойдем? Не люблю, когда много мертвых.

Я и сам не стремился идти на запах, но оставить без внимания такую странность было бы глупо, так что я только отрицательно покачал головой.

– Надо посмотреть, что там. Может, хоть что-то поймем. Мы осторожненько, только одним глазком.

И мы повернули к той роще, откуда так сильно тянуло душком. Зря мы это сделали. Никогда бы не подумал, что такая фраза может в самом деле отражать действительность, но то, что мы увидели, еще долго потом преследовало меня в кошмарах.

В роще были трупы. Много трупов. Казалось бы, ничего необычного. Приходилось мне видеть мертвые тела, и неоднократно. Да и сам я не раз способствовал превращению живого в покойника. Пугал масштаб. Мужчины, женщины, дети были сложены в кучи, просто навалены друг на друга, так, что тела образовывали горки. Не слишком большие горки, но частые. С того места, где мы вошли, я насчитал как минимум восемь таких куч, в каждой из которых было сложено несколько десятков тел, избавленных от одежды.

– Да они что, совсем рехнулись?! – я говорил, только чтобы звуками голоса заглушить ужас, который меня охватил. – Эти хреновы моральные калеки что, окончательно берега потеряли?! Зачем они это делают?!

– Эрик, давай отсюда уйдем, а? – жалобно попросила Говорна. Она судорожно держалась за свою духовую трубку, которой пользовалась виртуозно. В этой жизни мне еще не встречалось такого оружия, но гоблины, как выяснилось, пользовались им достаточно умело. – Мы уже все увидели, ведь так? Зачем так делают, мы не знаем, и спросить тут некого. Давай правда уйдем! Здесь страшно и плохо пахнет. Знаешь, я очень не люблю, когда много мертвых. Мало ли, вдруг встанут! Вряд ли, конечно, это сказки все, но вдруг?

– Хорошо, хорошо. Пойдем, – поспешно согласился я. Мне и самому не хотелось оставаться здесь ни на одну лишнюю минуту, а уж то, что я заставил смотреть на этот ужас девчонку, было и вовсе неправильно.

Мы еще не один раз по запаху узнавали такие же места, и каждый раз старательно обходили их стороной, даже если проще было пройти напрямик. Эльфам миазмы, сохраняющие места этих странных захоронений, тоже радости не добавляли, и первородные старались держаться от них подальше. А мне стоило большого труда не начать делать глупости. Безумно хотелось резать этих тварей, и желательно так, чтобы они помучиться успевали перед смертью. Не знаю, что за цели они преследовали, но никакие высшие идеалы не оправдают того, что я увидел. За такое надо наказывать, люто, чтобы выжившим никогда больше и в голову не пришло повторить подобное. Меня останавливало только осознание: если я сейчас начну их убивать, то убью двоих, троих, а если повезет – десяток. И все, потом убьют уже меня. Умирать мне пока не хотелось, это во-первых, а во-вторых, десяток эльфов за такое – это слишком мало. А самое главное, у меня есть те, кто мне доверился, и те, за кого я отвечаю. Даже, например, Говорна, которая ужасно потрясена и на себя не похожа после увиденного. Бросить их всех я не могу. К тому же меня дома жена ждет. Поэтому мы продолжали двигаться вперед, в поисках оставшихся людей.

Насколько я знал географию королевства, лесостепная зона вскоре должна была смениться полями. Самая густонаселенная и самая плодородная часть королевства. Сердце и мягкое подбрюшье. Мы избегали дорог, и определиться точно не могли, тем более что я здесь никогда не бывал, но все же промахнуться было нельзя. Если королевство живо, вскоре после того, как выберемся на просторы, мы обязательно наткнемся на какую-нибудь деревню и даже город. Их тут много должно быть разбросано.

Мы уже третий день пробирались по территории, занятой первородными, и становилось их все больше. Оставаться незамеченными было все труднее – мы уже не могли себе позволить, как в начале пути, просто идти, пусть и соблюдая осторожность. В основном приходилось двигаться перебежками, иногда подолгу лежать, укрывшись в траве или спрятавшись под кучами валежника. Эльфов было слишком много, хотя они по-прежнему были очень беспечны. Такое впечатление, что они чувствовали себя в безопасности, и совсем не ждали нападений. Что же случилось с моими парнями?

Нормальные наблюдательные посты мы впервые встретили уже у самого края леса. Я уже видел впереди широкое, свободное от деревьев пространство, но, как и всегда, последние несколько десятков метров пути пройти было труднее, чем все остальные. Даже здесь эльфы не выглядели слишком настороженно, но тем не менее просто выбраться за пределы территории, которую они считали своей, было невозможно. Нужно было снять часовых – по крайней мере, одного из них, иначе нас обязательно заметили бы. Над землей уже сгустилась темнота, но благодаря корешкам, которые я пережевывал, я мог отчетливо видеть, что широкая полоса травы на примыкающей к лесу территории, была скошена. Все же эльфы придумали неплохой способ обезопасить себя. Даже самому лучшему пластуну никак не остаться незамеченным, если ему придется ползти по выбритому почти до самой земли газону, и никакой маскировкой этого не изменишь. Радовало только то, что соседние часовые находились довольно далеко друг от друга. Я почти не сомневался, что если тихо убить часового, его соседи не смогут помешать нам выбраться из леса. Самое смешное, что прикончить часового было бы не так уж сложно – у меня при себе имелся отличный арбалет, сильный, дальнобойный и бесшумный, а у Говорны за поясом торчала полуметровая дыхательная трубка и запас дротиков, смазанных сильным и быстродействующим ядом. С трубкой юная гоблинша обращалась мастерски, могла за двадцать шагов сбить на лету птицу. Вот только убивать часового мне категорически не хотелось. Судя по всему, первородные здесь чувствуют себя в полной безопасности и не ждут нападения. Не хотелось нарушать их покой раньше времени. Тем более нам еще предстояло возвращаться. Если они хотя бы в полтора раза увеличат количество часовых и пустят патрули по лесу, на обратной дороге нам придется намного тяжелее.

– Чего мы ждем? – едва слышно поинтересовалась девчонка. У Говорны, кажется, подошло к концу терпение. – Эрик, давай я вон того сниму, который на дереве сидит, видишь?

– Вижу. Нельзя. Найдут труп – погонятся. А нам возвращаться потом. Надо как-то по-другому.

Я еще немного подумал, пытаясь найти выход. Ну не хотелось мне сейчас прорываться, даже если бы и удалось. Как будто предчувствие какое-то! И тут я вспомнил, как мы недавно обходили большую эльфийскую стоянку. Настоящий лагерь с большими плотными палатками, кострами и даже загоном для свиней. Именно воспоминание о последнем и пробудило у меня в голове одну смутную идею.

– Возвращаемся, – велел я гоблинше. – Поползли к лагерю. Будем устраивать переполох.

И мы поползли обратно.

Свинарник по понятным причинам находился на некотором отдалении от основного лагеря и был обнесен довольно хлипким забором, собранным из каких-то кривоватых палок. Свиньи – агрессивные животные и очень сильные. Пожелай они сбежать, и такой ненадежной оградкой их не удержишь. А еще свиньи ленивые, если у них достаточно пропитания. Этих, похоже, неплохо кормили, поэтому тяги к перемене мест здешние хрюшки не испытывали. Моя идея в том, чтобы вызвать в животных это желание.

– Говорна, у тебя ведь есть дротики, которые не смазаны ядом? – поинтересовался я, когда мы остановились неподалеку от свинарника.

– Есть с сонным зельем, – предложила гоблинша.

– Да зачем нам сейчас такое? – я даже удивился недогадливости обычно более сообразительной ученицы шамана. – Нам их не усыпить надо, а наоборот, взбодрить?

– Есть и без яда. А зачем нам их бодрить?

– Увидишь. Полезли на тот дуб, – я указал на дерево, очень удобно расположившееся неподалеку.

Устроившись на соседней с девчонкой ветке, я еще раз оглядел лагерь и велел:

– Давай, заплевывай их. Нужно зацепить как можно больше свинок. Начинай.

Первая стрелка попала удачно, сладко сопевший на вытоптанной земле поросенок неожиданно взвизгнул – больше от испуга, чем от боли, и подскочил на ноги. Его соседи не обратили на это внимания, лениво поводя ушами. Но вот завизжала еще одна свинка, а следом за ней соседка, они заметались по загону, не понимая, что за злобные насекомые их жалят. Паника начала распространяться. Все население свинарника уже металось по загону с истошными визгами, свиньи натыкались друг на друга, кое-кому досталось копытом по голове – настоящий хаос. Шум стоял такой, что мне захотелось заткнуть чем-нибудь уши. Конечно, эльфам в лагере было еще неприятнее, чем мне, ведь у них слух более чуткий, чем у людей. Стены загона пали как раз в тот момент, когда к нему подбежали трое первородных. Я почувствовал истинное наслаждение, глядя, как целое стадо свиней, увидев дорогу к свободе, протопталось по подоспевшим эльфам. Их снесло мгновенно, ничего не понимающие лучники были растоптаны за несколько секунд. Жаль, полюбоваться представлением подольше мы не могли – нужно было поскорее вернуться к границе леса, чтобы выбираться тогда, когда переполох достигнет максимума. Жители лесного лагеря уже бежали в сторону свинарника. Не дождавшись возвращения тех троих, кто должен был разобраться с проблемой, сюда направлялись все остальные. Нужно было убраться подальше, пока здесь не стало слишком людно. Свиней в загоне было около пятидесяти – внушительное такое стадо, и все они теперь с воплями носились по лесу, не разбирая ни дорог, ни направлений.

Часовым у границы было не до нас. К тому времени, как мы подобрались к опушке, они и без того уже во все глаза пялились в темноту, гадая, что за переполох возник в лагере, а уж когда по кустам зашуршали первые, самые шустрые хрюшки, о своих обязанностях первородные забыли напрочь. Включился охотничий инстинкт. Попрыгав с деревьев, дозорные с азартными криками принялись ловить разбежавшуюся живность. Уйти в такой обстановке не составило труда, нам даже скрываться особенно не пришлось. Мы с Говорной просто проскочили выкошенную полосу у опушки и скрылись в высокой траве.

– Здорово! – тихо восторгалась девчонка, когда мы отошли подальше. – Так весело получилось! А видел, как они этих эльфов потоптали? Вот умора! Полезные животные, да?

– Угу, – кивнул я. – А еще вкусные очень. – Питаться мелкими грызунами и всякой прочей живностью надоело донельзя. Хотелось чего-то более существенного, так что при мысли о свиньях воображение волей-неволей нарисовало большой скворчащий стейк, посыпанный крупной солью и настоящим перцем. Сглотнув слюну, я тряхнул головой, отгоняя соблазнительную картинку, и задумался над следующим вопросом Говорны:

– А куда мы теперь пойдем? Эльфы кончились, дальше, наверное, люди будут. К вождю, да?

К вождю идти не хотелось. Несмотря на отвратительное знание географии Артании, я примерно представлял себе, где находится столица. Тащиться до нее было далековато, да и кто меня примет у короля? Все, что я мог сделать, это попытаться вернуться в расположение своей тысячи и действовать уже через свое начальство. А для этого нужно было сначала найти, где сейчас квартируют мои товарищи, и сделать это было проще всего, добравшись хоть до какого-нибудь не покинутого города. Узнать, где сейчас моя тысяча, можно в магистрате – такие сведения, пускай даже слегка устаревшие, у них обычно есть. А вот села и деревни в этом плане мне не подходят, сельским старостам о перемещении войск никто, конечно, не докладывает.

Правда, мы и не встретили населенных сел до того момента, как нашли город. Крохотный и совсем малолюдный Роверн тем не менее был окружен вполне крепкой и ухоженной крепостной стеной, из-за которой виднелись красные черепичные крыши домов и даже шпили замка градоправителя. Мы вышли к нему утром, и я чуть не прослезился от радости, глядя, как в ворота неспешно заезжает крестьянская телега, заваленная какими-то сельскохозяйственными продуктами. Картинка выглядела донельзя мирно, даже не верилось, что всего в одном переходе на север территория захвачена первородными, которые складывают кучами сотни человеческих трупов. Пожалуй, я мог бы еще тогда заподозрить неладное, но то ли от усталости, то ли от нетерпения ничего странного я не заметил и, махнув рукой плетущейся за мной Говорне, поспешил к воротам. Слава богам, у меня хватило соображения выдать ей инструкции:

– Говорна, старайся пока не показывать, что ты не человек. Если не присматриваться, тебя легко перепутать с маленькой человеческой девочкой, так что пусть так все и думают. На случай, если меня надолго задержат в магистрате, найди ближайший трактир и там остановись, деньги у тебя есть. Хотя я не думаю, что нам придется разделяться.

Мы действительно позаботились о том, чтобы не оказаться без средств к существованию среди людей. Человеческие деньги эльфов мало интересовали, но вот золото и серебро они забирали с удовольствием. А медь их не привлекала вовсе, так что кошельки наши были полны мелкими монетами. Мне было немного неприятно мародерствовать в родном городе, но противиться, когда вездесущие гоблины притащили собранную по пустым домам приличную сумму мелочью, я не стал. Понимал, что мертвым они уже не нужны, а вот нам могут сослужить хорошую службу.

– Не переживай, я на глаза никому не полезу, – отмахнулась девчонка. – Лучше сама посмотрю. Я ведь людей, кроме тебя, еще не видела! Знаешь, как интересно!

Я в общем-то и не переживал. Уже успел убедиться, что гоблина, если он не хочет привлечь внимание, крайне трудно заметить. Дело даже не в маскировке, скорее просто умение не лезть на глаза, когда это не нужно.

В город мы заходили с южной стороны. Во-первых, северные ворота были заперты, во-вторых, я не хотел зря нервировать стражников и сразу показывать, откуда иду. Если бы со стен увидели, что мы идем с эльфийской территории, можно было нарваться на неприятности в виде стрелы в шею. Все-таки война, люди нервничают, могут засадить не разбираясь. Город пришлось даже обойти по широкой дуге, выйти на дорогу и только тогда уже идти к воротам. Впрочем, судя по расслабленной и спокойной позе стражников, проверяющих подводу, нападения здесь не особенно опасаются. Я даже пожалел, что потерял столько времени на бессмысленную осторожность.

Крестьянина, наконец, отпустили, и когда мы подошли, оба стражника уже скучающе рассматривали нас с Говорной и лениво перебрасывались какими-то замечаниями. Пожалуй, на нас и вовсе не обратили бы внимания. Ну, идут в город какой-то мужик с девчонкой. Одеты более-менее прилично, не оборванцы. С другой стороны, по одежде видно, что не благородные. Товара с собой нет. То есть ни кланяться, ни пошлину взимать не нужно. Ну и зачем тогда тратить силы на разговор с путниками? Однако я сам хотел узнать новости как можно раньше, и потому совершил феерическую глупость – сам начал задавать стражникам вопросы. Без всякой подготовки, не узнав обстановки, а ведь я отсутствовал несколько месяцев! Даже то, что меня банально могли посчитать дезертиром, мне тогда в голову не пришло. Я кашлянул и спросил:

– Прошу прощения, десятник. Не подскажешь, где сейчас стоит Охотничий легион? – и почувствовал, как сердце в груди замерло в ожидании ответа. Очень боялся услышать «А нет больше никакого Охотничьего легиона…»

А десятник отвечать не спешил. Нахмурился, взглянул на меня остро, подозрительно, переспросил:

– Охотничий легион? А кто спрашивает?

Мне такое внимание к себе показалось странным, но молчать или выдумывать псевдоним я не стал.

– Лан Эрик Варден, – я хотел было добавить «тысячник Охотничьего легиона», но что-то меня от этого удержало. – Так сложилось, что я долго отсутствовал в Артании и не знаю последних новостей, а в Охотничьем легионе у меня много друзей, которых я хотел бы повидать.

Десятник посмотрел на меня очень странным взглядом, в котором в равной степени было и удивление, и настороженность, и даже почему-то радость… Он ответил не сразу, долго соображая, что сказать, но я тогда на это внимания не обратил:

– Не могу рассказать, лан Варден, – наконец развел руками стражник. – У нас тут все перемешалось с последними событиями, не успеваем запоминать, кого куда перевели. Но узнать не сложно, если вам так важно. Вы ведь не местный, правильно? Остановитесь в таверне?

– Да, если подскажешь, какая поприличнее.

– Это не сложно, пойдете от ворот прямо и через квартал налево свернете – там и таверна. А я через два часа сменюсь, да все равно туда пойду. Как раз у начальства поинтересуюсь.

Я поблагодарил десятника и отправился в таверну. Говорна, которая во время разговора с десятником молчала, задумчиво протянула:

– Странный какой-то дядька. Ты ему веришь?

– Не знаю, – у меня и самого от разговора с десятником остались странные впечатления. – Надо будет с ним поосторожнее, когда встретимся.

– Не нравится он мне, – покачала головой девочка. – Может, не будешь с ним встречаться?

– А что тогда делать? Не идти же сразу в магистрат! Но знаешь, давай мы где-нибудь в другом месте остановимся. На всякий случай. А там я просто с этим десятником встречусь.

Найти место, где можно остановиться, труда не составило – слава богам, таверна в городе была не в единственном экземпляре. Сняв комнату, мы с Говорной отправились на встречу с десятником. Мне хватило ума не спорить с гоблиншей – девчонка сопровождала меня на почтительном расстоянии, мотивируя это тем, что так ей будет удобнее за мной следить. Да и помочь мне, если что, ей будет проще с расстояния.

До таверны я не дошел. У самого входа меня окружили несколько непонятных личностей в гражданской одежде, и один из них, не представившись, поинтересовался:

– Лан Эрик Варден?

Я мгновенно сообразил, что напрасно так разоткровенничался со стражником. Но что-то делать было уже поздно. Все еще надеясь на благополучный исход, я ответил:

– Да.

– Вы арестованы. Сдайте оружие и следуйте за нами.

Глава 4 В гостях у тайной стражи

Камера, в которой меня закрыли, выглядела банально. До сих пор мне не доводилось бывать постояльцем в таких местах, но описания из книг были, как выясняется, вполне правдивы. Сырое полуподвальное помещение с решеткой под самым потолком, влажные каменные стены и полное отсутствие мебели – даже соломы не было. Зато наличествовало отверстие в полу – в самом углу камеры, и диаметром меньше кулака. Несмотря на отвратительное настроение, меня сразу же заинтересовал вопрос, как же им в случае нужды воспользоваться? Чтобы попасть туда, особенно если не видишь отверстия, нужна долгая тренировка… Как выяснилось впоследствии, эту проблему за меня благополучно решили тюремщики. Рацион узников был столь скудным, что несколько дней вполне можно было и потерпеть.

Впрочем, в тот момент о питании заключенных я не думал. Мне так и не объяснили, за что заперли, да и вообще ничего не объяснили. Если в первый день я думал, что меня арестовали по подозрению в дезертирстве, то в последующие дни эту версию пришлось отбросить. Поскольку я не сопротивлялся при аресте, меня вели «со всем уважением» – не заламывали рук, не толкали в спину, так что прочитать табличку при входе в здание не составило труда – тюрьма принадлежала гражданским властям, дезертиры же относились к юрисдикции военного ведомства. Выспросить у тюремщиков тоже ничего не удавалось. Нет, общаться со мной не отказывались – раз в день окошко в двери открывалась, и толстый бородатый стражник просовывал внутрь поднос с «обедом» – деревянная кружка с водой и деревянная миска тоже с водой, в которой плавали какие-то не поддающиеся определению ошметки. Стражник был большой любитель поболтать, но на вопросы отвечать отказывался.

– Нечего мне тут свои вопросы задавать, сиделец! Велено тебе ничего не отвечать, чтобы, значит, ты помариновался хорошенько от неизвестности, – откровенно делился тюремщик. – Вот и маринуйся, а уж когда на допросы тебя поведут, тогда и спрашивай. Оно, может, господин следователь тебе что и расскажет, если ты с ним, как его, сотрудничать будешь. А если нет, то отведут тебя в пыточную, и там уже ты все равно будешь сотрудничать, никуда не денешься. У нас там такой мастер работает! Со всем уважением. И платят ему тоже со всем уважением! Так иногда завидно, спасу нет, хоть в ученики иди. Да только больно уж у него работа грязная, не по мне это, людей мучить. Оно бы и ладно, если б в самом деле душегубы какие, убивцы, а у нас тут все больше такие, как ты, сидят, государственные… Тьфу, только я тебе об этом не говорил! Нечего из меня тут сведения вытягивать секретные!

Кто такие «государственные», я не знал. Были так называемые «коронные» – те, кто совершил преступление против короны, и по аналогии получалось, что меня обвиняют в преступлении против государства, но я что-то ничего подобного за собой не замечал.

На третий день я уже чувствовал себя в достаточной степени «промаринованным» и ждал, что вот-вот меня должны начать допрашивать, но все оставалось по-прежнему. Единственным моим собеседником оставался говорливый тюремщик, приносивший обед. От одежды уже ощутимо пованивало, я был голоден, да и кружки воды на весь день хватало только впритык. До того, чтобы слизывать влагу со стен не доходило, но я был к этому близок, тем более в отсутствие хоть каких-то занятий все неприятные ощущения обострялись многократно. Я изучил камеру вдоль и поперек, разве что количество камней в кладке не пересчитал. Несколько раз я допрыгивал до оконной решетки и, подтянувшись на ней, пытался что-нибудь рассмотреть. Ничего, кроме куска мостовой и кирпичного забора, ограждающего территорию тюрьмы, так и не увидел. Даже патрульные здесь не ходили, так что я быстро бросил это занятие. С тем же тщанием я исследовал дверь. Отличную, крепкую деревянную дверь, укрепленную стальными полосами и без всякого намека на замочную скважину. Похоже, ее удерживал только засов. Правда, даже будь у меня доступ к замку, что я мог сделать? Перед тем как привести в камеру, меня тщательно обыскали и заботливо избавили от всех металлических предметов. Прежде всего, конечно, от денег, но и всем остальным тюремщики не пренебрегли.

На четвертые сутки я поймал себя на том, что начинаю говорить сам с собой. Я сам понимал, что срок моего заключения слишком мал, чтобы сходить с ума, однако страх и незнание, чего ожидать, делали свое дело, медленно, но верно лишая душевного равновесия. Да и не привык я к отсутствию хоть какого-то занятия – последние несколько месяцев выдались очень насыщенными. Думаю, мне удалось бы, в конце концов, взять себя в руки. Хорошо, что этого не понадобилось. На пятый день я уже не пугался, что говорю сам с собой. Глядя на маленький кусочек темного неба в зарешеченном окошке, я уже собирался заснуть, бормоча что-то бессмысленное себе под нос, однако услышать ответ было крайне неожиданно и страшно.

– Эрик! – донесся откуда-то сверху шепот. – Ты сам с собой, что ли, разговариваешь?!

Я вздрогнул и уставился на решетку. Между прутьями появилась физиономия Говорны. Увидев ее, я не знал, радоваться мне или тревожиться. За время заключения я часто думал, как дела у гоблинши. Боялся, что она попалась каким-нибудь бандитам или, что еще хуже, в руки стражи. И теперь, видя, что она на свободе, почувствовал огромное облегчение. С другой стороны, то, что девчонка находилась на территории тюрьмы, было довольно скверно. Простым прохожим здесь места нет, и если ее заметят, то, вполне вероятно, она окажется в одной из соседних камер, а то и где-нибудь похуже.

– Как ты здесь оказалась?

– Тебя искала! Хорошо, что тут пузырей на окнах нет, и слюды, так что по запаху быстро нашла. А чего ты сам с собой разговариваешь? Я думала, ты там не один!

– От скуки!

– Странно… Ну ладно, не важно. Я спросить хотела, чего мне делать?

– Выбирайся из города и возвращайся к нашим!

– А если тебя тут за это время убьют? Я через эльфов одна быстро не пройду!

– Быстро не надо. Просто возвращайся домой. Меня, возможно, отпустят. Разберутся, что я ни в чем не виноват, и отпустят.

– Ага… И именно поэтому ты отправляешь меня одну назад через рощи тех ненормальных, которые трупы горками складывают! Да и знаю я, что ты сам не веришь, что тебя отпустят! Эрик, ну чего ты упрямишься! Я же расспрашивала людей про эту тюрьму, отсюда не выходят. С тех пор, как у вас вашего главного вождя убили, сюда много кого сажают, а отсюда всех вообще только на казнь ведут.

– Главного вождя? – от удивления я едва не заговорил в полный голос. – Короля убили? Печально… но почему меня арестовали, все равно не понимаю. Меня же не было здесь, когда его убивали!

– Потому что теперь все говорят, что главный вождь был преступник, и все, кто ему помогал, были тоже преступники. – Чуткая Говорна расслышала мое бормотание и поспешила объяснить: – Ты вот стражников про легион охотников спросил, и они сразу сейчасошним вождям сказали, что ты вождь этого легиона. А легион этот бывший главный вождь сделал. Там всех распустили, кто в нем был, кого-то хотели тоже в тюрьму посадить и убить, но они сбежали. А тут ты пришел, вот они и обрадовались.

Я опустился на пол пещеры. Часть вопросов отпала, но еще больше появилось новых.

– Как ты все это узнала?

– Так сейчас везде только про тебя и говорят! – даже удивилась девочка. – Я и в таверне слышала, и на рынке. Многие говорят, что ты один эльфов бил со своим легионом, а теперь под них прогнулись. Только это тихо говорят, потому что нельзя, а то их тоже в тюрьму посадят.

Я вздохнул и попытался собраться с мыслями. Уж больно выбивающие из колеи новости принесла гоблинша.

– Вот что, Говорна. Делать тебе здесь нечего, сама видишь, что я больше как парламентер не подхожу. Не с кем мне больше договариваться, главного вождя убили, и те, кто теперь главный, меня слушать не будут. Попробуй вернуться домой и расскажи племени о том, что случилось. Скажи, что поддержки не будет точно, и что им нужно возвращаться, а то их эльфы задавят.

– Нет, Эрик, ты сейчас плохо говоришь. Не буду я возвращаться. Наши там хорошо сейчас сидят, незаметно, эльфы про них, может, и не узнают. А я тебя здесь не брошу. Ты мой вождь, и ты для племени полезен! И вообще, все умирают и умирают. Маму убили, отец умер, если еще тебя убьют, совсем плохо будет, – последние слова Говорна проговорила тихо и очень серьезно. – Не буду я никуда убегать, вместе вернемся. Я тебя отсюда вытащу.

– Как?! Перебьешь охрану?

– Нет, это, наверное, не получится. Стрелок у меня много с ядом, но они меня заметят. Я сюда-то с трудом пробралась, они внимательно смотрят! Одного, который смотрит, ча-со-во-го, – по слогам произнесла новое слово девчонка, – я усыпила, но это чтобы забор перелезть, а чтобы к тебе в этот дом пройти, это надо совсем много убивать. Десять, или даже больше. И одновременно. Одна не справлюсь. Ты мне лучше скажи, у тебя же тут друзья есть, у которых ты вождем был. Из этого легиона. Как их зовут? Я их поищу, они мне помогут, и мы вместе тебя освободим!

– Беар и Хамелеон, – пробормотал я, задумавшись, а потом спохватился: – Говорна! Этот город – не единственный в Артании. Здесь наверняка никого из моих друзей нет! И даже если есть, ты их не найдешь! Они оба бывшие воры, и, думаю, сейчас вернулись к своему ремеслу. Они умело скрываются, так же хорошо, как ты в лесу. Их не найдешь, даже если они здесь!

– А я все равно буду искать! Даже если они в другом городе, я их найду! – судя по возмущению в шепоте девочки, своего решения она менять не собиралась. – Я тебя освобожу! Я же ученица шамана, мне духи помогают! И тебе они помогут, потому что ты им понравился. Все! Я побежала, а то тот часовой скоро проснется! Каждый день приходить не смогу, но дня через два еще зайду.

– Будь осторожна! – только успел шепнуть я, но девчонки уже не было.

Я уставился в стену и принялся обдумывать разговор. Мне было о чем подумать, очень уж много новостей вывалила на меня пронырливая гоблинша. Мой отряд распустили. Это хорошая новость – по крайней мере, мне известно теперь, что моих ребят не вырезали первородные. На этом хорошие новости, правда, закончились. Легион расформировали после того, как произошел переворот в стране, и монарха, которому мы приносили присягу, убили. Более того, Беара и Хамелеона хотели арестовать. Интересно, за что? В чем нас, всех троих, обвиняют? Но Беар и Хамелеон им не по зубам, тут уж сомнений нет. Другое дело, что и Говорна не сможет найти моих товарищей – слишком уж хорошо они умеют прятаться. А вот меня ничего хорошего, похоже, не ждет. Даже попасть в помойные, как это произошло с Беаром когда-то, мне, видимо, не грозит. Я уже не сомневался, что боевых действий с первородными Артания больше не ведет, а значит, пополнять армию преступниками теперь нет необходимости. Мне было очень интересно, почему прекратили войну? Потеряли слишком много, и у страны больше нет ресурсов, чтобы продолжать сопротивление? Или сами эльфы временно прекратили наступление, и те, кто пришел к власти, решили не тратить силы на попытки вернуть ненужные теперь за отсутствием населения территории? Вполне вероятно. Очень логичное решение, если не видеть тех картин, которые мы с Говорной насмотрелись, пока добирались сюда. Я и раньше не склонен был прощать первородных, а уж теперь, после того, что мне довелось увидеть, у меня даже сомнений возникнуть не могло. Эльфов остановить необходимо. Потому что сами они тоже останавливаться не собираются. Больше всего меня пугала одна совершенно пакостная мысль, которая засела в голове, и мне никак не удавалось от нее отмахнуться. Дело в том, что те тела, которые мы видели в лесу, когда покинули Кеймур, были довольно свежие. Лекарь из меня, конечно, откровенно скверный, но что-что, а определить по состоянию трупа примерное время смерти я мог без труда. Те груды людей, которые мы видели, погибли не так уж давно. Пару недель, не больше. Кеймур, Элтеграб и другие селения между эльфийским лесом и лесостепью были захвачены гораздо раньше – от пары месяцев до полугода назад. А это значит, что все те люди были не оттуда. Я не видел следов лагерей, в которых могли бы содержаться пленные, значит, их взяли откуда-то еще и сразу умертвили. Совсем недавно. Откуда, если Роверн, в котором я сейчас нахожусь, нынче является самым близким к нынешним границам городом и при этом живет спокойно? Напрашивается только одно объяснение – пленников эльфам поставляют люди. Сами. Меняют спокойствие на жизни своих же граждан. Не думаю, что это афишируется – такого народ бы не потерпел. Вообще, думать, что это может оказаться правдой не хотелось – хотелось верить, что я сам где-то ошибся и просто не владею полной информацией. Но в голове невольно всплывала картинка, которую я увидел, попав в Роверн. Что-то мне показалось странным, хотя в тот момент я не обратил на это внимания. Нищие и бродяги. Беженцы. Даже если сейчас боевых действий не ведется, война закончилась совсем недавно. А еще недавно произошел переворот, и я никогда не поверю, что он прошел тихо и незаметно. Любая война, любое значительное потрясение привычного уклада всегда порождает множество обездоленных. Нищих, бродяг, калек и сирот.

Роверн был удивительно, неестественно пуст. Я немногое успел увидеть, но этого хватило, чтобы сделать выводы – никого из тех, кого я перечислил, здесь не было. Ни одного нищего, ни одного попрошайки. Куда они так внезапно могли подеваться? Выводы напрашивались донельзя неприятные. Впору было затосковать.

Вот только сдаваться я не собирался. Слишком много разумных ждет моего возвращения – и прежде всего моя жена. Да и Говорна имеет все шансы попасться страже, если будет слишком активно искать способы меня вызволить. Я только теперь осознал, в каком ступоре провел последние дни. Просто боялся что-то делать, надеясь, что стражники во всем разберутся, что меня выпустят. И ведь на самом деле в глубине души я понимал, что никакой ошибки здесь нет. Что ж, мне в любом случае не оставалось ничего иного, кроме как перестать тратить время на бессмысленное ожидание и постараться сделать хоть что-нибудь для того, чтобы выбраться из тюрьмы.

Правда, принять решение оказалось гораздо проще, чем действительно что-то сделать. Я еще раз внимательнейшим образом осмотрел свою камеру – и с тем же результатом, что и раньше. Голые каменные стены, деревянная дверь, обшитая стальными полосами, без всякого намека на замочную скважину или доступ к петлям, решетка на узеньком окошке под самым потолком. Лучшее, что мне пришло в голову – разорвать рубашку и штаны на полосы и связать веревку. Что делать с веревкой, придумать не удалось. Разве что повеситься, но я подумал, что это мне и так обеспечат, стоит ли беспокоиться самому? В общем, утруждаться и портить свою одежду я не стал, о чем в дальнейшем не раз жалел.

Утро следующего дня для меня ознаменовалось новыми событиями в уже было «устоявшейся» жизни. Я проснулся от скрипа открывающейся двери, но даже встать самостоятельно не успел – меня несколько раз пнули в живот, а затем вздернули на ноги и толкнули в сторону выхода. Выкатившись из камеры, я попал в заботливые руки второго стражника, тоже незнакомого, который еще одним пинком задал направление куда-то по коридору. За то время, что я сидел в камере, сильно ослабеть я не успел, несмотря на отвратительную кормежку – голодать мне в последнее время приходилось часто, и организм, похоже, успел адаптироваться к такому режиму. В общем, я мог бы попытаться сопротивляться. Пришлось даже сдерживаться от того, чтобы сдернуть с пояса второго стражника висящую у него на поясе дубинку, хотя было очень соблазнительно. Она будто сама просилась мне в руки, но устраивать попытку побега мне показалось преждевременным. В то, что меня ведут на казнь, я не верил – я не знал, какие изменения в стране произошли после переворота, вполне возможно, что казнь без суда и следствия стала обычным делом. Однако вряд ли в страже теперь сидят идиоты, которым не будет интересно узнать, где я провел последние полгода. Да и странно будет, если у меня не попытаются выяснить, где находятся мои друзья, которых, как теперь выяснилось, тоже активно ищут. Ну а допрос я был готов потерпеть. Очень надеялся, что хотя бы по вопросам, которые будут мне задавать, я смогу понять, что вообще происходит.

Кабинет, в который меня ввели, разительно отличался от остальной части тюрьмы. Почему-то я, прежде всего, обратил внимание на само помещение и только потом присмотрелся к следователю и прислушался к его словам. Возможно, именно потому, что это помещение так разительно отличалось от моей камеры и коридоров, по которым меня вели, я и был выбит из колеи. Уверен, именно на такой эффект и был расчет. Чистые беленые стены, ярко освещенные десятком свечей, довольно дорогой стол и даже ваза с цветами на этом столе – контраст был разителен. Еще сильнее был контраст между поведением следователя и конвоиров. Как только я смог сосредоточиться на происходящем, я услышал:

– Это что такое?! На каком основании вы так себя ведете с подследственным? Он разве оказывал сопротивление? И почему он в таком виде?

– Прошу прощения, гражданин дознаватель! – глядя поверх головы следователя и вытянувшись по стойке смирно, отвечал конвоир.

– Мне не интересны ваши извинения, их нужно приносить не мне. Убирайтесь отсюда, с глаз моих! – дознаватель выглядел крайне необычно. Совсем не так, как я себе представлял представителей этой профессии. За столом сидел невысокий, лысоватый человечек с удивительно мягким взглядом и тонкими чертами лица. Его можно было скорее принять за музыканта. Он мог бы быть скрипачом или даже флейтистом… Заподозрить в этом приятнейшем субъекте дознавателя, встреть я его на улице, я бы точно не смог.

Дождавшись, когда конвоиры выйдут за дверь, он наконец-то повернулся ко мне:

– Присаживайтесь, пожалуйста, лан Варден, – он гостеприимно указал на стул. – Позвольте принести извинения за поведение моих подчиненных. Произошло досадное недоразумение, виновные понесут заслуженное наказание.

Я послушно уселся на стул. Думаю, если бы мне не довелось пообщаться с Беаром, не понаслышке знакомым с судебной системой Артании, приветливость дознавателя могла меня обмануть. Он был отличным актером, этот следователь – не знай я о том, что это спектакль, я бы не усомнился в искренности этого великолепного лицедея. Беар как-то рассказывал некоторые способы ведения допросов, с которыми ему пришлось сталкиваться. Этот как раз один из них: сначала довести подозреваемого почти до нервного срыва от неизвестности в одиночной камере, потом напугать нарочито грубым обращением, а потом окончательно сбить с толку вежливостью и извинениями. Часто такая стратегия действительно срабатывает – подозреваемый от облегчения готов рассказать гораздо больше, чем рассказал бы, если бы его начали допрашивать сразу же.

– Меня зовут Тило Фромм, я старший дознаватель по особо важным делам. Я прибыл в Роверн только сегодня, из столицы, специально для того, чтобы разобраться в вашем деле. Лан Варден, пожалуйста, расскажите, где вы были после разрушения Элтеграба.

– Слава богам! Наконец-то! Я уже думал, про меня все забыли, и я так и проведу остаток дней в этой камере, – я решил не разочаровывать дознавателя и показать, что я полностью растерян. Конечно, не мне тягаться с опытным следователем, но я надеялся, что мне хотя бы ненадолго удастся его обмануть и успеть узнать хоть что-нибудь полезное. Да и просто усыпить бдительность дознавателя не помешает – меньше будут следить, легче будет сбежать.

– Понимаете, господин Фромм, я в полной растерянности. После того, как меня захватили в плен в Элтеграбе, я был полностью оторван от родины. Я несколько месяцев провел в плену, мне едва удалось оттуда бежать, – я стал рассказывать о своих злоключениях, убрав на всякий случай пока упоминания о встреченных орках и гоблинах и стараясь акцентировать внимание на страданиях, которые выпали на мою долю.

– Вернувшись, я сразу же попал в тюрьму – и я не понимаю, за что меня арестовали! Может быть, меня подозревают в дезертирстве? – подытожил я свой рассказ.

– Ну-ну, лан Варден, я ведь как раз и приехал в Роверн для того, чтобы во всем разобраться. – Лицо Фромма после моего рассказа было задумчивое и немного настороженное. – Я понимаю ваше состояние, особенно после тех испытаний, которые выпали, как вы утверждаете, на вашу долю! Вот что. Давайте мы на сегодня закончим, мне нужно как следует обдумать ваши слова, а уже завтра мы наш разговор продолжим, хорошо?

Я, конечно, согласился – а что оставалось делать? Однако реакция следователя показалась мне очень странной. Фромм выглядел так, будто услышал совсем не то, что ожидал. Впрочем, на следующее утро все прояснилось. Я проснулся от звука отодвигаемого засова и приготовился было к новому допросу. Как выяснилось, поторопился – меня не собирались никуда вести, наоборот, в моей более чем скромной обители появилось новое лицо. Посетитель. Точнее посетительница.

Я даже не сразу узнал эту женщину, а когда все же вспомнил ее лицо, моментально сообразил, отчего вчерашняя беседа закончилась столь быстро. Я с удивлением рассматривал госпожу Буше, нашу с отцом домовладелицу. Как же сильно она изменилась! От этой в прошлом дородной, цветущей женщины осталась едва ли половина – столь сильно она похудела. Казалось, она перенесла тяжелую болезнь. Это впечатление еще больше усугублялось ее крайне бледным лицом. После нашего последнего разговора и тех слов, что сказала она мне после смерти отца, я был на нее очень зол и обижен, но видеть ее нынешнее плачевное состояние все равно было неприятно. Что же ей пришлось перенести за этот год? Я обратил внимание на то, что она держится на ногах только за счет стражников, которые подпирают ее с двух сторон. Боги, да она смертельно напугана!

Молчание затягивалось, и я попытался слегка разрядить обстановку:

– Доброе утро, госпожа Буше. Простите, не могу предложить вам стул, – я развел руками, сетуя на скудную обстановку камеры. – Чем обязан визиту? – Откуда взялась моя столь неподходящая к обстановке вежливость, я сам не смог бы сообразить.

– Эрик? – дрожащим голосом переспросила женщина. – Эрик Варден? Так это из-за тебя меня схватила тайная стража?! – По мере узнавания в голосе ее проявлялось все больше прежних, крикливых ноток. – От вашей семьи у меня вечно одни проблемы!

Кажется, она хотела сказать что-то еще, но я этого уже не услышал – бывшую домовладелицу вывели, не заботясь о том, чтобы дослушать ее причитания. А еще через несколько минут пришли и за мной.

– Доброе утро, лан Варден, – приветствовал меня следователь. – Простите за не слишком приятное пробуждение, но вы должны понимать… Ваша история столь удивительна, мы должны были убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете.

– Я понимаю, – с готовностью кивнул я. – А вы не знаете, почему госпожа Буше была так напугана?

– Не обращайте внимания, – отмахнулся Фромм. – Среди простых обывателей о нашей организации ходят самые разнообразные, зачастую не имеющие под собой никаких оснований слухи. Лучше давайте вернемся к нашему вчерашнему разговору. Наверное, вы не знаете, но за время вашего отсутствия в стране многое изменилось. Ведь тяжелые времена были не только у вас, вся страна страдала от преступной политики кровавого короля Грима и его прихлебателей. Терпение у народа лопнуло, и группа патриотов, промышленников и купцов, смогла свергнуть тирана и взять управление государством в свои руки.

Я мысленно ухмыльнулся, постаравшись сохранить на лице выражение вежливой заинтересованности. Терпение лопнуло у народа, а тирана свергала какая-то непонятная группа патриотов, причем, судя по всему, даже не аристократия, а представители торгового сословия. Очень любопытно. Похоже, им просто надоело терпеть убытки – его, судя по всему, покойное величество, король Грим не стеснялся реквизировать на нужды армии необходимые средства. И при этом не давал задирать цены на продовольствие, чтобы не допустить голода. Меня тогда это мало интересовало, но даже я краем уха слышал, что некоторых особо обнаглевших купцов, которые пытались придержать зерно, чтобы подождать, пока цены вырастут, лишили имущества и отправили в помойные. Видимо, в конце концов, у элиты не выдержали нервы.

А дознаватель Фромм тем временем продолжал:

– Эти достойные господа прекратили страшную и бессмысленную войну с первородными, и теперь Артания, наконец, начала залечивать свои раны. Вот только многие сторонники короля по-прежнему не желают смириться с поражением. Особенно сильно преступные настроения распространены среди военных – очень большая часть армии не пожелала смириться с прекращением войны, ведь они привыкли к тому, что фактически вся страна работает на обеспечение их потребностей. Да и не нужна столь раздутая численность войск в мирное время, а принять свою отставку многие не смогли, ведь ничего, кроме как убивать, они не умеют! Возвращение к мирной жизни дается нелегко. Вы, лан Варден, образованный человек, вы должны понимать, это не хуже меня. Наша задача вычистить скверну, чтобы окончательно преодолеть последствия кризиса. К сожалению, многие из ваших бывших соратников этого не понимают. В то смутное время, когда в стране менялась власть, было много беспорядка, и тогда эта проблема не выглядела важной по сравнению с другими, время было упущено, и многие из ваших бывших соратников, возможно, от недомыслия или, посчитав себя обиженными, отказались принимать новую власть. Само по себе это не страшно, но они ведь очень… кхм… рьяно выражают свое недовольство! Они организовались в настоящую банду. Они пусть и безуспешно, но пытаются получить поддержку народа, обещая вернуть старые порядки – и многие необразованные граждане, особенно сельское население и представители городского дна, готовы их поддерживать! Они не понимают, что временные трудности, которые сейчас испытывает государство, во многом вызваны как раз деятельностью этого самого «Общества патриотов», которое занимается воровством, грабежами и всячески ставит палки в колеса легитимному правительству!

«Ясно, – подумал я. – То есть все-таки поддержку народа они пытаются получить не так уж безуспешно. Это с чего бы народ, который должен радоваться окончанию кровопролитной и истощающей войны, вдруг поддерживает врагов своих спасителей?»

– Вы, лан Варден, должны понимать, что долго так продолжаться не может, – агитировал меня дознаватель. – Этот бардак нужно прекращать. И я надеюсь, что вы, как сознательный гражданин, герой войны, нам в этом поможете. Во главе общества сейчас находятся небезызвестные вам Беар и Хамелеон. Прикрываясь отчасти и вашим именем, они смущают народ и при этом, надо отдать должное, очень изобретательно и эффективно скрываются от правосудия.

Я не выдержал и уточнил:

– Простите, что прерываю, господин Фромм. А при чем здесь мое имя? Ведь я попал в плен еще до этих событий и никак не участвовал ни в смене власти, ни в последующих потрясениях.

– Видите ли, лан Варден, вы, наверное, не в курсе, но ваше имя, оно, скажем так, является скорее символом для этих преступников. Уж простите, что мне приходится вам это говорить. Дело в том, что ваша фигура и до описываемых событий была популярна – мальчишка, сын лекаря, прошел путь от простого бойца до тысячника. При этом ваш легион единственный смог нанести хоть какой-то ущерб первородным… До прекращения войны вы были очень почитаемы среди простого народа, хотя, возможно, этого и не знали. И ваша популярность высока до сих пор. Ваши бывшие подчиненные этим пользуются, выступая, фигурально выражаясь, под вашим флагом. В тех городах и селениях, где новая власть еще не окончательно утвердилась, это многое значит.

Ох, какие поразительные вещи мне открываются! Я и подумать не мог, что меня могли знать за пределами Элтеграба! Но даже это не так важно, я пока решил отбросить тешащие самолюбие мысли. Гораздо важнее сейчас было другое. Похоже, Фромм здорово преуменьшил проблемы, которые испытывает новая власть! Вероятно, эти господа держат под контролем даже не всю страну – и очень хотят это срочно исправить! И помогать им определенно я не собираюсь – не потому, что я такой уж монархист, просто мне все не дают покоя свежие трупы в эльфийских рощах. Не обошлось тут без нового правительства, боюсь. Как-то уж очень легко обошел вопрос о прекращении войны господин дознаватель. С чего бы ей так неожиданно прекращаться? И ведь не спросишь. Это сейчас Фромм разговорчив, пока видит перед собой растерянного и ничего не понимающего мальчишку. Если я начну задавать вопросы, он мгновенно насторожится.

– Но, господин Фромм, я не совсем понимаю, чем я могу помочь! – надо продемонстрировать готовность к сотрудничеству, ведь от меня этого, похоже, и ждут. – Я не знаю ничего ни о каких бандах и не видел Беара и Хамелеона с тех пор, как они отправились в столицу за пополнением более полугода назад! Я никак не могу помочь с поисками!

– Да, это большая проблема, – нахмурился следователь. – Мы, признаться, были уверены, что вы либо погибли, либо присоединились к банде, но ваше поведение при появлении в городе явственно говорит о вашей неосведомленности. Но знаете, это даже хорошо! Пусть вы не можете поймать преступников, зато вы можете призвать их прекратить подрывную деятельность и склонить голову перед законными властями. В конце концов, как их бывший командир, вы по-прежнему имеете на них какое-то влияние. Уверен, вас они послушают, и тем более вас послушают те, кто сочувствует этим заблудшим. Поверьте, вашим бывшим товарищам гораздо лучше будет, если они покаются! Все могут ошибаться, а судить тех, кто свои ошибки осознал, будут гораздо мягче!

Ни на грош не верю. Вряд ли я хоть немного близок к пониманию того, что происходит сейчас в стране, но то, что власть предержащие могут совершить такую глупость, как оставить в живых своих идеологических противников – а мои соратники, похоже, действительно не просто вернулись к своей прежней жизни, иначе о них никто бы и не слышал, – я не верю. Только говорить об этом дознавателю не стоит. И я ошибся, когда предположил, что меня ведут на допрос. Этого Фромма совсем не заинтересовало, чем я занимался последние месяцы. Он убедился, что все это время меня не было в стране, а подробности ему не интересны. Ни мое возможное дезертирство, ни даже тот факт, что меня могли завербовать первородные, он даже не рассматривал. И мой рассказ, думаю, только подтвердил его выводы. Если бы я хоть немного знал о том, что произошло, я бы ни за что не представился своим именем и уж точно не прошел бы так нагло в город. Дознаватель Фромм прибыл в Роверн не для того, чтобы меня допрашивать. Он приехал, чтобы меня завербовать! А что? Отличная возможность пошатнуть позиции не согласных с новой властью! Если правда то, что он говорил о моей популярности в народе, очень многие задумаются, когда узнают, что я не на стороне «бунтовщиков»! Не удивлюсь, если меня еще и публично выступать заставят! Даже если лидеры контрреволюционеров не послушают моего призыва сдаться, помощь для «группы патриотов, свергнувших кровавого короля», все равно выйдет значительная. Что ж, мне теперь оставалось только продолжать уже выбранную линию поведения. Буду демонстрировать полную готовность к сотрудничеству.

– Хорошо. Конечно, я готов сделать все возможное, чтобы исправить вред, причиненный моими бывшими подчиненными. Тем более если они действительно прикрываются моим именем. Что я могу сделать, господин Фромм?

Лицо дознавателя осталось таким же приветливым и участливым, каким было в течение всего разговора, но мне показалось, что на секунду по нему промелькнуло странное выражение – легкое презрение пополам с недоверием. То, как быстро я выказал готовность к сотрудничеству, говорило либо о моей крайней глупости, либо о том, что я лукавлю. Даже если бы я действительно хотел помочь отловить своих друзей, не догадаться, что это в любом случае для меня плохо закончится, было бы трудно. Когда я выполню свою задачу, меня так или иначе тихо уберут, просто чтобы глаза не мозолил и не говорил чего лишнего. Ну а недоверие понятно – господин Фромм недоумевает, как такой недалекий слюнтяй ухитрился хоть и недолго, но вполне успешно воевать против первородных, и это несмотря на то, что регулярная армия до этого неоднократно терпела поражение.

– О, позвольте мне позаботиться об этом, лан Варден. – Дознаватель улыбнулся слегка напряженно, все еще не веря в мою покладистость, – Мы с вами отправимся в столицу, где вы выступите на центральной площади – я думаю, мне удастся это устроить. А уж народ позаботится о том, чтобы ваши слова дошли до нужных ушей, тут можете даже не волноваться. Возможно, потребуется не одно выступление, но тут уже зависит от результатов. Что ж, если мы с вами договорились, то позвольте еще раз принести извинения за действие некоторых несознательных стражников. Камера, в которой вас содержали, просто ужасна – она предназначена для настоящих преступников, вы же ни в чем не виноваты. Виновные будут наказаны. В столице вам предоставят гораздо более комфортные условия, это я могу вам обещать. Вот только сделать это до нашего отъезда будет несколько затруднительно… Сами понимаете, отпустить вас в гостиницу сейчас было бы слишком опасно – прежде всего для вас самого. Впрочем, я думаю, и здесь можно что-нибудь придумать…

– Не стоит так переживать, – я вспомнил о Говорне, которая могла снова попытаться меня найти, и поспешил успокоить Фромма. – Поверьте, все это по сравнению с тем, что мне приходилось терпеть, будучи в плену, сущая ерунда. Если вы сможете распорядиться, чтобы меня получше кормили и принесли тюфяк или хотя бы солому, я вполне могу потерпеть еще несколько дней.

– В этом даже не сомневайтесь! Да и несколько дней ждать не придется, я все подготовлю уже послезавтра, или даже раньше. Поверьте, у меня самые широкие полномочия.

Обратно в камеру меня проводили очень вежливо и, действительно, сразу накормили. С учетом того, как мне приходилось питаться в последнее время, обед, действительно, мог бы сойти за королевский – мне досталась краюха настоящего хлеба, кусок сыра, кровяная колбаса и целая гора пшенки со шкварками. Настоящая пища богов! Ко всему прочему мне принесли еще целый кувшин вина, и довольно неплохого! Пить хотелось после кружки воды в день неимоверно, но я не позволил себе выхлебать все разом. Свалиться пьяным, чтобы пропустить визит гоблинши, было бы преступлением. Вместо запрошенного тюфяка в мою камеру внесли настоящую кровать – деревянную лавку с топчаном, набитым шерстью, и даже накрыли все это относительно чистой простыней. Похоже, со мной вынужденно поделился спальным местом кто-то из стражников. Не заснуть оказалось сложно. Я так и провел весь день, не позволяя себе улечься – боялся, что усну и не услышу, как пришла Говорна. А еще я очень переживал, что девчонка по какой-то причине не сможет сегодня явиться. Если завтра меня увезут, она так и останется в неведении. В общем, немного расслабиться я смог, только услышав голос девчонки. В этот раз она пришла гораздо позже, ближе к рассвету:

– Эрик! Ты как?

– Все хорошо. Говорна, меня скоро увезут отсюда. В Бермут, столицу.

– Зачем?!

– Оказывается, мои друзья сейчас воюют с теми, кто убил короля. Я должен буду выступить перед людьми, чтобы они передали моим друзьям, чтобы те перестали и сдались.

– Твои друзья что, такие глупые?

– Нет, конечно! Но зато многие перестанут поддерживать моих друзей, если узнают, что я поддерживаю тех, кто убил короля.

– А ты будешь их поддерживать?

– Нет, конечно! – даже возмутился я. – Я попытаюсь сбежать по дороге. А если не удастся, то все равно не стану ничего такого говорить. Я своим друзьям верю, если они что-то делают, значит, у них есть причины.

– Тогда тебя убьют!

– Ничего, я попытаюсь как-то выкрутиться. Надеюсь, у меня все же получится сбежать.

– Я пока никого не нашла, но весточку им передала, – печально сказала Говорна. – Скоро со мной будет кто-то из них говорить.

– Это может быть ловушка! – я тут же встревожился.

– Вот уж ты бы мне не рассказывал про ловушки, – хихикнула девчонка. – Не бойся, я не попадусь. Жаль, что тебя забирают сейчас – если не сбежишь, то потом придется снова тебя искать. Если сбежишь – в Роверн больше не приходи. Я тебя буду ждать каждую ночь возле западных ворот. Тебе нож дать?

– Не нужно. Найдут и отберут, и следить станут внимательнее.

– Хорошо. Все, я побежала.

* * *

Мои надежды улизнуть во время путешествия в Бермут приказали долго жить в тот момент, когда я увидел свое сопровождение. Нельзя сказать, что карету, в которую меня вежливо проводили, охраняла целая армия, но целых четыре десятка стражи – это достаточно серьезно. Тем более что стражники выглядели гораздо серьезнее, чем те, которые встречали меня у ворот Роверна. Слишком внимательные глаза, слишком четкие движения – уверен, эти ребята так же далеки от городской стражи, как какая-нибудь бордель-маман от выпускницы института благородных девиц. Я такой взгляд уже видел у тех господ, что охраняли пленного оу Лэтеара после того, как мы доставили его в Элтеграб. От них за версту несло тайной стражей – а тайная стража это совсем не то же самое, что городская. Я бы мог еще попытаться что-то сделать, если бы мы останавливались на ночь в чистом поле. В конце концов, руки мне не связывали и карету не запирали. Можно было бы тихо уложить часовых и сбежать, а уж найти меня в степи этим господам было бы трудно – у них другая специфика работы. Вот только двигались мы достаточно быстро, и на ночь останавливались непременно в крупных городах. Достаточно крупных, чтобы там была тюрьма, где меня всякий раз ждала пусть и комфортабельная, но тюремная камера. И запирать ее на ночь не забывали. Господин Фромм всякий раз сокрушенно приносил извинения и обязательно напоминал, что это делается для моей же безопасности. Я делал вид, что верю. До столицы мы добрались за неделю.

Бермут выглядел потрепанным. Эрику Вардену уже доводилось здесь бывать, еще до того, как я по какому-то капризу судьбы вселился в его тело. Однако его воспоминаний мне не досталось, и я не думаю, что они вообще сохранились. Насколько мне известно, отец перебрался в Кеймур, когда мне не исполнилось еще и трех лет. Но даже не зная, как выглядела столица раньше, догадаться, что сейчас город разительно отличается от самого себя в мирное время, было несложно. Обзорной экскурсии по городу мне никто устраивать не собирался, однако, даже просто глядя в окно кареты, я замечал признаки произошедших с городом потрясений. Многие дома пустовали, причем как на окраинах, так и ближе к центру. Те, что побогаче, по-прежнему были обитаемы – покинувшие город владельцы оставили сторожей и слуг, но без хозяйского присмотра последние выполняли свои обязанности спустя рукава. Сады понемногу зарастали, а большинство ставней на окнах были закрыты. Кое-где встречались свидетельства прошедших здесь боев: выломанные ворота и следы копоти на стенах, в одном месте мы проехали мимо трех сгоревших особняков подряд. Должно быть, у короля Грима все же были защитники, которые не пожелали тихо смириться со сменой власти и за это поплатились. Да и народу на улицах было подозрительно немного. Особенно это было заметно, когда мы проезжали рыночную площадь. Знаменитый столичный рынок, попасть на который мечтали все без исключения провинциалы. Даже Беар, когда собирался отправиться в столицу за пополнением, рассказывал о нем с мечтательной улыбкой. Говорили, что здесь можно было купить абсолютно все, любой товар из самых далеких стран, диковинки, сделанные нечеловеческими руками, орехи и специи с далекого юга, жемчуг и оружие с востока, от самых берегов океана… Говорили, что жизнь на столичном рынке не заканчивалась никогда. Торговля продолжалась даже ночью, и в любое время товар находил своего покупателя. Здесь можно было встретить не только простолюдина, аристократы появлялись здесь с завидной регулярностью. По слухам, даже король (инкогнито, конечно) время от времени снисходил до посещения рынка, чтобы потешить свое любопытство и поглазеть на очередную новинку, привезенную отважными купцами из неведомых далей. Сейчас это было в прошлом. Длинные ряды прилавков пустовали, товар был разложен едва ли на одном из десяти. Покупателей тоже было немного и вели они себя как-то испуганно. Не было долгой торговли, не было попыток уйти, ничего не купив. Люди подходили прямиком к нужному месту, быстро покупали необходимое и так же быстро уходили. У меня возникло тянущее ощущение тоски и безысходности. Город выглядел тяжело больным животным, замершим в попытке отлежаться и прийти в себя.

Карета остановилась возле трехэтажного серого дома, стоящего несколько особняком. В отличие от соседних домов, вокруг него не было ни сада, ни каких-то пристроек, и оттого создавалось впечатление, будто окружающие постройки стараются держаться подальше от неприятного соседа. Меня сопроводили к главному входу, и я успел прочитать лаконичную вывеску: «Канцелярия тайной стражи». «Странно, – подумал я. – Главной задачей тайной стражи всегда было обеспечение безопасности государства, и прежде всего короля. Король мертв – а тайная стража вот она, живет и здравствует. Или тут уже другие люди сидят? Состав сменился?»

К выступлению меня готовили серьезно. Даже речь написали. Хорошую такую речь, в которой я, как боевой тысячник и просто как гражданин своей страны, должен был призвать всех, кто сопротивляется новой, законной и милостивой власти, это сопротивление прекратить, сложить оружие и рассчитывать на снисхождение. Хорошая такая речь, убедительная. Я ее даже разучил – зачем расстраивать людей, они же старались, сочиняли. Вот только зачитывать ее я не собирался. И дело тут было даже не в том, что я так уж верен покойному королю. Да, я давал ему присягу, но после его смерти мои обязательства перед его величеством Гримом аннулированы. Да и, из песни слов не выкинешь, была эта присяга для меня просто формальностью. Сначала я пошел в армию от безысходности, боясь принимать самостоятельные решения. Потом я сражался за себя и своих товарищей. Насмотревшись на зверства первородных, я только укрепился в своем решении. Как ни крути, а Артания стала моей родиной, и я защищал страну и народ – свою страну и свой народ. Весь, в том числе и его величество Грима, хотя по большому счету мне было все равно, кто именно сидит на троне. Верность друзьям тоже не была главной причиной моего решения. Я безмерно уважаю всех моих соратников и безмерно им доверяю. Да, Беар, как и Хамелеон – бывшие воры, и обелять их было бы глупо. Праведниками они никогда не были и грехов за ними достаточно, и до того, как попали в армию, они, прежде всего, думали о своем собственном благополучии. И именно поэтому ни Беар, ни Хамелеон никогда не стали бы в открытую противопоставлять себя правительству. Не их методы. Я бы не удивился, если бы они вернулись к своему ремеслу после окончания войны. И то, что они воспротивились смене власти, говорит о многом. В чем-то эта власть замазалась настолько, что даже бывшие воры, циничные и непривыкшие обременять себя моральными терзаниями, посчитали невозможным оставить все, как есть. И вот тут мне снова вспоминаются кучи трупов в рощах, занятых эльфами, и неожиданно закончившаяся война. Я уже почти не сомневаюсь, что эти события связаны. И вот эта причина для меня является действительно важной. Даже если это не точно, даже если есть только возможность, что те тысячи мертвецов – дело рук захвативших власть, я просто не имею права хоть как-то в этом участвовать. Такое мне не простят, а, главное, я сам такое себе не прощу. Плевать на все, плевать на возможные последствия, но я эту речь читать не буду. А еще я, кажется, придумал, как мне сбежать. Вряд ли из этого что-то получится, но если выйдет – о, это будет очень красиво. Я даже сам поразился своей наглости в тот момент, когда эта идея пришла мне в голову.

Подготовка к публичному выступлению шла полным ходом. По городу расклеивались в срочном порядке нарисованные листовки с объявлениями. «Спешите! Герой войны с первородными выступит с обличением бандитов и бунтовщиков, которые, прикрываясь его именем, чинят беспорядки!» То же самое выкрикивали зазывалы на всех перекрестках. Я, признаться, чувствовал себя каким-нибудь знаменитым актером перед бенефисом на столичной сцене. Да в какой-то степени это так и было. Мою скромную персону, кстати, тоже не обошли вниманием – в срочном порядке мне пошили парадную форму, постригли и побрили, и даже нанесли какой-то макияж. Мне даже удалось выторговать себе пехотный меч – все же будет странно, если тысячник Охотничьего легиона будет выступать безоружным. Забавно было видеть, как суетятся господа тайные стражники, готовясь к столь удачной, по их мнению, акции. Еще бы! Выбить идеологическую базу из-под ног бунтовщиков, разом лишив их поддержки народа!

Выступление было назначено на полдень завтрашнего дня – те, кто все это затеял, очень спешили. Смешно, но мне тоже не терпелось побыстрее закончить этот фарс, так что тут наши планы совпадали. Специально для моего выступления на дворцовой площади был собран помост – примерно такой же, как и в дни публичных казней, только без виселицы или колоды для отрубания голов. Я посчитал это очень символичным.

И вот, когда часы на башне пробили полдень, я взошел на помост. Я даже как-то растерялся, когда увидел огромную толпу, которая собралась на площади. Стыдно признаться, но у меня задрожали ноги. Не потому, что я боялся того, что мне предстоит сделать, просто до сих пор я как-то ни разу не попадал в такую ситуацию, когда моих слов ждет СТОЛЬКО людей. Молча ждет! Я даже и подумать не мог, что несколько тысяч человек, собравшись в одном месте, могут сохранять тишину. Начать я решил так, как было написано в составленной для меня речи:

– Граждане Артании! Многие из вас слышали обо мне и о деяниях, которые я совершил на благо нашей страны. Я никогда не стремился стать героем, я просто честно и в меру своего разумения исполнял свой долг, который на меня возложила родина. И я исполнил его до конца – даже когда противник захватил меня в плен, я не сдался. Я каждый день по капле собирал силы для побега, я стойко переносил лишения и невзгоды, и все мои мысли были направлены только на то, чтобы вернуться на родину и продолжить ей служить. И мне это удалось. Я вернулся, несмотря на то что все считали меня погибшим. И что же я увидел по возвращении?

Дальше по сценарию режиссеров этого спектакля я должен был рассказать о том, что мои бывшие соратники грабят и без того разоренную страну, да еще и используя мое имя (хотя я так и не понял, как именно они его используют, а от уточняющих вопросов все, кого я спрашивал, уклонялись). Я должен был попенять народу Артании, что он, вместо того чтобы приложить все силы для восстановления страны после опустошительной войны, мешает новому справедливому правительству, которое прекратило эту войну, и призвать прекратить это делать, а, наоборот, помочь принести достаток и процветание на оставшиеся земли. Ничего этого говорить я не стал:

– А увидел я раздор и братоубийство в той стране, которую защищал. Я увидел, что пока я находился в плену, короля свергли, и теперь купцы делят освободившийся трон. Я увидел тысячи трупов моих сограждан в лесах Артании, которые теперь принадлежат первородным. И знаете, сограждане, я не понимаю, откуда они там появились, ведь по возвращении я узнал, что война давно закончилась и боев с первородными давно уже не было! Но у меня есть предположение. И я хочу сейчас задать совету достойных граждан вопрос: как вам удалось прекратить эту войну с эльфами? Как вам удалось остановить их наступление? Я не мог получить ответ раньше, жители Бермута, ведь когда я спрашивал, откуда там взялись все эти мертвецы, мне не дали ответа. И мне не дали возможности спросить кого-то еще – стоило мне вернуться на родину, как меня арестовали, едва услышав мое имя.

Говоря все это, я рисковал. Если бы у кого-то из тех, кто организовал мое выступление, не выдержали нервы, меня убили бы на месте. Но я рассчитывал, что пока я не начал откровенно призывать к бунту, они не посмеют меня убивать – в противном случае это будет равносильно признанию. А такого люди не потерпят. Я рассчитывал, что те, кто захватил власть, понимают – проще замять последствия моего выступления, чем то, что оно будет прервано. И потому я продолжал говорить:

– Я не призываю к войне. Я не призываю к бунту. Я просто хочу понять, что происходит, сограждане! Мне велели призвать всех несогласных склонить голову перед новой властью, но я не знаю причин, почему они это сделали, и потому не стану никого ни к чему призывать. Я просто хочу получить ответы на свои вопросы. И я надеюсь, что эти ответы интересуют не только меня. Я буду ждать этих ответов вместе с вами! А сейчас мне больше нечего сказать. Спасибо, что выслушали меня, граждане Артании!

И я уверенным шагом спустился с помоста. Меня все еще не схватили, и я направился прямо в толпу, которая расступалась передо мной. Тишина, которая сопровождала мою речь, была нарушена – люди обсуждали сказанное. Сначала тихо и как-то испуганно, а потом все громче и громче, и вот уже над площадью слышен настоящий гул, в который складываются отдельные голоса – удивленные, возмущенные, испуганные. Я надеялся, что люди начнут расходиться, но нет. Я так и дошел до выхода с площади, и проход передо мной появлялся как по волшебству. Не слишком приятное обстоятельство. Я надеялся, что мне удастся затеряться среди разбредающихся и гомонящих жителей и потом попытаться скрыться, но теперь этому плану не суждено сбыться. Что ж, задача усложнилась, но она по-прежнему выполнима.

Как только я покинул пределы площади, я побежал изо всех сил, сворачивая в неожиданных местах и стараясь сбить преследователей со следа. А они уже были, преследователи. Перед тем как свернуть за угол, я оглянулся и увидел, что в мою сторону бегут несколько человек. И хотя все они были одеты в гражданское, я не сомневался, кто эти люди и отчего им так необходимо со мной встретиться.

Мое бегство очень осложнялось тем, что я не знал столицу. Мне бы сейчас затеряться в бедных кварталах или даже в трущобах, но я не мог их найти! В какой бы переулок я ни свернул, всегда через минуту я оказывался на широкой и отлично просматриваемой во все стороны улице – совсем не то, что нужно для успешного побега. Через десять минут такой беготни я краем глаза снова увидел в конце улицы группу горожан, идущих как-то уж слишком целеустремленно. Вернувшись в тот переулок, откуда только что выбежал, я разогнался посильнее, хотя и без того бежал изо всех сил. Выбегая на улицу, я попал в гостеприимные объятия еще одной группы преследователей. Оттолкнув одного из них, я нанес несколько ударов, мне казалось, я почти вырвался. Оставалось сделать еще один рывок, но в этот момент голова взорвалась от боли, и я потерял сознание.

Очнулся я резко и сразу почувствовал, что захлебываюсь. Впрочем, это ощущение долго не продлилось, и я смог вдохнуть. Открыв глаза, я с трудом сфокусировал взгляд. Голова раскалывалась так сильно, будто готова была вот-вот лопнуть. Знакомое ощущение – примерно так же я себя чувствовал после взрыва в Элтеграбе, только тогда мне прилетело камнем от разлетающейся стены, а теперь меня просто сильно ударили по голове. Преследователи явно перестарались, удар вышел чересчур сильным – я даже не сразу вспомнил, что между взрывом в Элтеграбе и нынешним моментом прошло достаточно много времени, и уместилось множество событий. Не сразу я и услышал, что ко мне обращаются. Меня даже на некоторое время оставили в покое, так что первые слова, которые смог осознать, были обращены не ко мне:

– Эти идиоты его чуть не убили. Если он сдохнет или станет овощем, его место займет тот, кто это сделал. – Сказано было спокойным голосом, так что можно было не сомневаться, что это не угроза, а просто констатация факта.

– Слишком шустрым оказался. Нескольких ребят сбил с ног, едва не убежал, пришлось бы носиться за ним еще неизвестно сколько. Было бы слишком много свидетелей – и так пришлось рты затыкать. Хорошо, что он меч достать не успел, наши ребята все больше с ножами обращаться умеют, мечников нет.

– Он с мечом тоже не умеет обращаться. Такой же тайник, как и ваши ребята, только в городе работать не умеет. А вот в лесу у него был бы шанс. И все равно нужно было аккуратнее. Он успел очень сильно напакостить, и если бы ему удалось уйти или сдохнуть, нам с вами пришлось бы присоединиться к Фромму. Так что если вы еще не разочаровались в этой жизни, будьте любезны обеспечить более точное выполнение инструкций вашими подчиненными.

– Не сомневайтесь. Но давайте все же вернемся к лану Вардену. Судя по тому, что у него двигаются зрачки, он уже в достаточной степени пришел в себя.

В моем поле зрения появились два мужских лица. Лица качались, будто мы находились в лодке… С некоторым усилием я сообразил, что дело здесь, скорее, в последствиях удара по голове.

– Как вы себя чувствуете, лан Варден?

Поняв, что вопрос обращен ко мне, я ответил:

– Прекрасно! Таким здоровым и полным сил я себя еще никогда не ощущал. А можно повторить процедуру?

И сам поразился тому, насколько слабо звучал мой голос. Мне и самому были едва слышны слова, которые я произносил. Тем не менее мои собеседники ответ услышали.

– Судя по тому, что вы можете шутить, ваш разум остался при вас. Очень рад, хотя с чисто человеческой точки зрения я могу вам только посочувствовать. Вы проявили себя как очень честный и принципиальный человек, к тому же достаточно сообразительный, чтобы делать правильные выводы на основе неполных данных, и достаточно сильный духом, чтобы, понимая последствия своих поступков, все равно делать то, что считаете правильным. Мне всегда импонировали такие люди. Более того, я должен сказать, что, несмотря на те проблемы, которыми вы нас обеспечили, я все равно не испытываю к вам неприязни. А вот вы в ближайшее время будете меня ненавидеть, потому что моя работа – добиться от вас определенных сведений и поступков. И я это сделаю, несмотря на ваше сопротивление. Ни я сам, ни мой коллега, господин Баум, не будем лично причинять вам боль, для этого есть подчиненные, но они будут выполнять наши приказы. Моего коллегу, господина Баума, будут интересовать сведения, которые вы скрываете, ну а моей задачей станет заставить вас впредь делать то, что от вас требуется в точности, чтобы ситуация, которая произошла сегодня утром, больше никогда не повторилась. Поскольку добровольно выполнять наши просьбы вы не захотели, послушание придется добиваться очень жесткими методами. Из-за вас был казнен господин Фромм – его убили за то, что он недостаточно хорошо выполнил свою работу. Я не буду так доверчив, как он, потому что мне не хочется повторить его судьбу. Как и господину Бауму. Меня зовут Карл Брец, и в нашей организации я именно этим и занимаюсь – заставляю людей делать то, что от них требуется. В моем подчинении находится четыре профессиональных палача и доктор Аккер – замечательный доктор. С ним вы познакомитесь позже, после того, как мы закончим наше представление. Господин Баум возглавляет отдел дознания – то есть он был непосредственным начальником господина Фромма. И провал Фромма в значительной степени ударил по господину Бауму. В ваших интересах сделать все возможное, чтобы господин Баум остался доволен работой с вами – это в некоторой степени уменьшит количество мучений, которые вам придется перенести. Теперь мы с господином Баумом вас покинем – нам пришлось здорово поволноваться за вашу жизнь, – даже доктор Аккер не давал гарантий, что вы сможете прийти в себя. Новая наша встреча состоится, когда вы немного наберетесь сил. А теперь отдыхайте.

Мои собеседники ушли, и я опустил веки. Я тогда мало что понял из длинной речи господина Бреца – осознание пришло позже, но этот, первый разговор запомнился мне очень хорошо. Должно быть, потому что он был единственным, когда со мной просто говорили.

В следующий раз, когда я проснулся, я чувствовал себя намного лучше. Голова по-прежнему болела, но уже гораздо меньше, да и зрение почти восстановилось – по крайней мере, угол обзора вернулся к нормальному, мне больше не казалось, что я смотрю на мир через бинокль с замутненными линзами.

Это, пожалуй, была единственная хорошая новость, потому что как только Аккер сообщил своему начальству, что я уже в достаточной степени пришел в себя, начались пытки. Любитель поговорить Брец почти не участвовал в допросах. В отличие от Баума, которого интересовало множество вещей, он изучал мои реакции и поведение, стараясь подобрать новые, более эффективные средства получения информации. И он действительно был профессионалом своего дела. Несмотря на то что меня не калечили, уже в первый день я готов был выложить дознавателю все, что ему хотелось узнать. Проблема была в том, что я действительно не знал того, что от меня хотели. После моего выступления на площади у тех, кто отдавал приказы этим двоим, почему-то возникла идея, что я с самого начала обманывал тайную стражу. И теперь они хотели узнать «правду». Почему-то Баум был уверен, что на самом деле после возвращения я успел встретиться с представителями «Общества патриотов», и теперь из меня выбивали подробности этой встречи, а также другие сведения о деятельности Беара и Хамелеона, знать которые я, по понятной причине, не мог. Чувство времени мне быстро отказало, возникало ощущение, что пытки не прекращаются по несколько дней – я не мог отследить смену дня и ночи, потому что в помещении, в котором я находился, не было окон. А может, так оно и было. Те, кто меня мучил, менялись, Баум и Брец уходили на какое-то время, но для меня пытка прекращалась только в те моменты, когда организм уже не выдерживал и готов был отказать.

Не видя смысла что-то скрывать, я раз за разом повторял правду: я не встречался с вождями сопротивления уже больше полугода и ничего не знал о сложившейся в стране ситуации, когда меня схватили. Но мучителям было этого мало. Какое-то время я настаивал на своем, но моя воля была быстро сломлена – я начал врать. Придумывал несуществующие подробности, способы связи и людей, которые работают связными – все, что угодно, лишь бы хоть ненадолго прекратить пытку. Поначалу это работало, но со временем мучители, поняв мою хитрость, решили продолжать пытки до тех пор, пока информация не подтвердится. С закономерным результатом, поскольку информация подтвердиться не могла. Я думаю, если бы мучители знали, о чем спрашивать, я рассказал бы им и об орках, и о том, что привел с собой целых два новых племени. Да что там говорить, не раз и не два в минуты временного просветления я готов был сам рассказать им об этом, без всяких вопросов – лишь бы только пытка прекратилась. Я сам не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы все же держать язык за зубами. Возможно, меня удержало только осознание того, что эти сведения могут счесть недостаточно ценными, чтобы оставить меня в покое. Да еще, возможно, знание, что если расскажу, в соседней камере, так же прикованная цепями к стенам, тогда будет висеть Говорна. Тогда к физическим страданиям добавились бы еще и моральные. Впрочем, не уверен, что дело было действительно в этом. В конце концов, я перестал надеяться на избавление и мечтал только о смерти. Каждый раз, чувствуя, что сердце вот-вот не выдержит постоянной боли и отсутствия сна, я уже мысленно ждал, что вот сейчас я умру, и боли больше не будет. Однако проклятый доктор Аккер был действительно профессионалом – в этот момент пытка прекращалась, и меня начинали лечить. Особых усилий доктору, правда, прилагать не приходилось. Зачем-то моим мучителям было необходимо, чтобы я оставался относительно целым, так что по-настоящему меня не калечили. Мне не дробили кости, не выжигали глаза, несмотря на все возмущение Баума, который неоднократно порывался отдать приказ на «усиленные методы воздействия». Всякий раз в такие моменты Брец осаживал своего коллегу, напоминая, что в случае необходимости меня должно привести в порядок в течение трех дней. Таков был приказ, полученный дознавателями непосредственно от Совета Артании – именно он теперь управлял страной вместо короля.

Помимо моих гипотетических связей с сопротивлением, Баума интересовали подробности моего плена у первородных. Дознаватель хотел узнать, как мне удалось выжить, однако объяснение, что я был личным пленником оу Лэтеара и потому содержался отдельно от других, его полностью удовлетворило. В тот момент как-то анализировать ситуацию я не мог, но позже понял – тайная служба откуда-то знала, зачем нужны эльфам пленники, и что побег обычно невозможен, и он искал нестыковки, хотя и не слишком тщательно. Все, что касалось первородных, тайникам было по большому счету не очень интересно.

– С сегодняшнего дня пыток не будет.

Эта фраза, сказанная Брецем, звучала настолько неправдоподобно, что ее значение с трудом дошло до моего сознания.

– Неужели вы устали? Удивительно, а ведь так хорошо развлекались! – прохрипел я разбитыми губами. В этом не было ни капли юмора. Откровенно говоря, я сам не очень хорошо понимал, что говорю. Думаю, я был не совсем нормален. Самому мне хотелось рыдать и биться в истерике от счастья – боли больше не будет. Пожалуй, ничего большего мне в этот момент было просто не нужно.

– Да, это был необходимый, хотя и скучный этап. Баум упрям. Любому было бы ясно, что вы не лжете, но после того, как вы поступили с Фроммом, старший дознаватель предпочел перестраховаться – его можно понять. В любом случае, перед тем как начать с вами работу, мне было необходимо ввести вас в измененное состояние сознания, так что даже если бы не Баум, без пыток мы бы все равно не обошлись. Но не спешите радоваться, лан Варден. МОЯ работа с вами только начинается. Понимаете, даже раньше люди не всегда добровольно соглашались сотрудничать с тайной стражей. Незаменимых людей не бывает, но случается, что нам была необходима помощь какого-то конкретного человека, и тогда на помощь приходили мои предшественники. Методика, которую я применяю, не надежна. Она срабатывает далеко не всегда и не со всеми людьми. К сожалению, прежние короли не готовы были предоставить людей для того, чтобы провести всесторонние исследования. Впрочем, то же самое относится и к нынешним правителям. Глупое суеверие! Они боятся, что мой метод станет слишком совершенным, и его будет возможно повернуть против них самих! Но при этом от меня ждут результатов, и в случае их отсутствия, меня же и накажут! Поэтому процедура, которую мы сегодня начнем проводить, предполагает три возможных исхода. Для вас они одинаково неприятны. Во-первых, вы можете умереть. Во-вторых, ваш мозг может не выдержать насилия над собой, и вы превратитесь в слюнявого идиота, неспособного даже воспользоваться уборной. И, наконец, тот результат, которого ждут от меня: ваша личность будет полностью подавлена, а вы сами при этом станете в точности выполнять любой приказ, который вам отдадут. Знаете, когда вы привели того эльфа – кажется, оу Лэтеар, правильно? Так вот, когда вы сообщили, что он готов выполнить любой приказ только за то, чтобы вовремя получить дозу снадобья, я испытал несколько очень неприятных минут. Подумать только – методика, которую специалисты моего профиля пытаются довести до совершенства вот уже на протяжении несколько поколений оказалась бесполезна! Какой-то недоучившийся доктор случайно находит снадобье, благодаря которому эльф, оставаясь полностью в сознании и отчасти сохранив личность, готов добровольно выполнять распоряжения! Поверьте, для меня это был настоящий кошмар. Крушение мироздания. И какое же облегчение я испытал, узнав, что это зелье действует только на эльфов! Тем не менее сейчас нам с вами было бы гораздо проще, если бы оно было универсальным. Впрочем, что-то я заболтался. Вы сейчас готовы слушать меня сколько угодно, моя болтовня для вас как самая лучшая музыка – просто потому, что пока я говорю, вас никто не трогает. К сожалению, время вашего отдыха подходит к концу.

С этими словами господин Брец открыл небольшой дорожный сундучок, который стоял возле его ног, и стал доставать некие принадлежности, подробно комментируя свои действия.

– Прежде всего попробуем воспользоваться опытом предыдущих поколений. – Экспериментатор достал несколько чашечек и принялся отмерять в них порции какой-то вязкой, тягучей смеси, которая своим видом напоминала то ли табак для кальяна, то ли гашиш.

– На юге это снадобье используют для того, чтобы слегка расслабиться и немного поднять настроение. Снадобье почти безобидно, более того, оно притупит боль от ваших ран. Однако наша задача не в том, чтобы улучшить ваше самочувствие, а в том, чтобы довести концентрацию действующего вещества в крови до таких значений, когда вы полностью перестанете понимать происходящее, но еще не потеряете сознание. Действие этого вещества не зависит от вашей воли или характера – тут все дело только в особенностях организма. Если эффект будет тот, что нам нужно, то на этом моя работа и закончится. Вы погрузитесь в транс, который будет продолжаться несколько дней, и за это время выполните все, что от вас требуется. Ну а потом безболезненно умрете, и даже успеете перед смертью прийти в себя. Жаль, что эта смесь действует далеко не на каждого, она наиболее удобна. Тут важно тоже не упустить момент. Примерно через полчаса вы впадете в транс или потеряете сознание. Задержимся немного, и вы впадете в кому, а потом умрете. Этого нам не нужно, доводить до такого мы не станем. Если нам с вами не повезет, и вы просто потеряете сознание, придется попробовать более сильные и оттого более опасные препараты. Вот, видите – у меня тут даже есть специальные приспособления для того, чтобы впрыскивать концентраты непосредственно в кровь. – Брец с гордостью продемонстрировал какую-то металлическую трубку с иглой, в которой я с удивлением узнал прообраз обычного медицинского шприца. – К сожалению, в случае с этими зельями вами будет уже гораздо сложнее управлять, да и состояние ваше скрыть от внимательного взгляда будет многократно сложнее. Но шансов, что сработает, гораздо больше. Что ж, пожалуй, начнем.

Брец неторопливо натянул на лицо плотную тряпичную маску и по очереди поджег содержимое чашечек.

– Теперь я вас оставлю ненадолго, не то рискую разделить вашу участь. Вот, посмотрите пока, как песочек сыплется – это настраивает на нужный лад.

Палач достал из сундука песочные часы и установил их на стол с инструментом, после чего торопливо покинул помещение, плотно притворив за собой дверь. Я услышал, как поворачивается в замке ключ.

Сначала мне даже стало полегче. Боль, которая терзала меня последние дни, поутихла, в глазах чуть прояснилось. Я даже смог более-менее связно мыслить, несмотря на то что уже неведомо сколько времени не спал. Хотелось прислушаться к этому состоянию, прочувствовать его наиболее полно, насладиться тем, что у меня почти ничего не болит. Однако вместе с ясностью ума начало приходить понимание. Я смог вспомнить то, о чем совсем недавно рассказывал говорливый господин Брец, и теперь смысл его слов, наконец, достиг сознания. Становиться послушной куклой в руках негодяев не хотелось настолько сильно, что мне удалось на некоторое время даже побороть сонную одурь. А еще я сообразил, что впервые с тех пор, как меня забрали из тюрьмы, остался один.

Я осмотрелся вокруг. Итак. Пыточная с низким потолком, без окон и с единственной дверью. Вентиляции нет – заслонка над жаровней для нагрева инструментов предусмотрительно перекрыта. Комната постепенно заполняется клубами сладковатого дыма. Дышать я стараюсь неглубоко, но надолго это не поможет – очень скоро я потеряю способность связно соображать, и либо превращусь в послушную марионетку, либо просто потеряю сознание, а затем придет Брец и уколет меня еще какой-нибудь дрянью. Шансов у меня больше не будет.

Прямо передо мной, всего в двух шагах находится массивный стол, на котором в художественном беспорядке разложены всевозможные приспособления. За последние дни я свел близкое знакомство с каждым из них. Думаю, мне подошла бы любая из этих железяк, один удар, и я мертв. Жаль только, дотянуться до стола невозможно – мешает сковывающая руки цепь, которую еще пропустили через металлическое кольцо в стене. Повеситься на цепи тоже не выйдет – слишком низко укреплено кольцо. Я сижу, а руки находятся всего лишь на уровне плеч. Если я встану, длины цепи хватит только для того, чтобы дотянуться руками до пояса, а вот развести их в стороны уже не получится. Можно попробовать разбить голову об стену, но, поскольку взять разбег не получится, максимум, чего мне удастся добиться – лишить себя сознания ненадолго. Да, скорее всего, и этого не получится. Слишком слаб, чтобы приложить достаточное усилие.

Я еще раз оглядел комнату уже начинающим мутнеть взглядом и все же начал подниматься. Рубашки на мне нет, но штаны на месте. Вид у них непрезентабельный, разорваны во многих местах, и тем не менее их все же можно попытаться разорвать на полосы и связать из них крепкую, надежную веревку. Я как-то слышал, еще в прошлой жизни, что для того, чтобы повеситься, необязательно висеть очень высоко. Некоторые умельцы ухитрялись лишить себя жизни даже сидя. Как раз мой вариант, очень удобно!

Подняться на ноги, несмотря на отсутствие боли, оказалось невероятно трудно. Мало того что я был изрядно истощен, так еще из-за действия наркотика у меня уже нарушилась координация движений. Стоять на изувеченных пытками ногах было почти невыносимо, но я успокаивал себя тем, что потерпеть осталось недолго. Еще труднее оказалось стащить штаны, которые во многих местах присохли к телу. Все же мне и это удалось, и я даже смог наклониться, чтобы поднять мерзкую вонючую тряпку, в которую они превратилось. Проще было бы сесть, но я знал, что потом, после того, как я подберу штаны, нужно будет снова встать, а я не был уверен, что этакий трюк удастся мне дважды. Разорвать брюки оказалось не так-то просто – руки с трудом слушались, никак не удавалось ухватиться достаточно крепко, чтобы ткань не выскальзывала, когда я тяну в разные стороны. Из кармана что-то выпало и со звоном ударилось об пол. Я машинально проследил взглядом. Гвоздь. Старый, гнутый гвоздь квадратного сечения, почти полностью покрытый ржавчиной. Тот гвоздь, который мне подарил предок Квотара, когда мы с Говорной по глупости вмешались в шаманский ритуал. Я тогда положил его в карман и забыл. Удивительное свидетельство реальности происходившего с нами, но совершенно бесполезное – что мне с ним делать? Перед тем как отправиться в Роверн, я одежду сменил, а гвоздь переложить, конечно, забыл. Да и потом, уже в столице, одежда у меня была другая. К тому же меня обыскивали не раз. А вот поди ж ты, эта гнутая железяка тут как тут. Я со стоном подтянул потусторонний артефакт поближе, ухватил его пальцами ноги, подтянул ногу и – вот гвоздь у меня в руке. Жаль, конечно, что это галлюцинации, но на то, чтобы расстроиться по-настоящему, сил уже не остается. А может, мешает эйфория от наркотика. Отпереть браслеты, которыми удерживались руки, оказалось удивительно просто – еще бы, ведь всего несколько месяцев назад мне удалось проделать то же самое с ошейником, на ощупь, да еще и простой деревянной щепкой. Цепь меня больше не удерживала. Удар головой об пол заставил на время даже усомниться в том, что происходящее со мной нереально. Боль от удара была будто настоящая. Не вставая, на четвереньках, я подполз к столу и все же смог подняться, опершись на него. На глаза попалось зубчатое шило, которым мне распарывали мышцы на внутренней стороне бедер. Удобная штука, если удастся с первого раза через глазницу попасть в мозг, на этом можно и закончить. Тут мой взгляд упал на часы. Странно, но песок в них уже полностью пересыпался в нижнюю колбу, а меня все еще никто не навещал. Только теперь я услышал какой-то шум за дверью и вроде бы даже крики… Несмотря на то что в глазах уже потемнело, я все же решил повременить. Уж в чем, в чем, а в непунктуальности заподозрить доброго господина Бреца было невозможно. Значит, ему что-то помешало. Мысли в голове ворочались медленно и неуклюже, даже короткие логические цепочки составлять удавалось с трудом. Я все же решил посмотреть, что будет дальше, шильце ведь можно использовать в любой момент… Окунув тряпку, в которую превратились мои портки в кадку с водой для приведения допрашиваемого в чувство, я кое-как обмотал голову, а потом опрокинул емкость. Часть плошек с наркотиком залило водой, еще парочку удалось затушить руками – бояться боли от ожогов после всех предыдущих дней было бы глупо. Гораздо труднее оказалось отодвинуть заслонку, которая перекрывала вытяжку, зато дышать сразу стало легче. Наркотик еще действовал, но в глазах постепенно начало проясняться. К сожалению, боль тоже не замедлила напомнить о себе. Стоять на сожженных до мяса, плохо заживленных ногах становилось все тяжелее.

Однако времени прошло уже достаточно много, а мой мучитель все никак не возвращался. Это неспроста. С другой стороны, ничего удивительного – если уж я нашел давно потерянный мистический гнутый гвоздь, почему бы мучителям, всем одновременно, не исчезнуть? Я, конечно, не забыл, как орочьи предки обещали мне, что когда-нибудь их подарок сохранит мне жизнь, но верилось в это слабо. Я зажмурился изо всех сил, пытаясь вернуться в реальность. Не помогло. Присел на стол, немного перевел дух. «Ладно, – подумал я. – Если это бред, ничего с этим сделать я не могу. А если не бред, значит, надо выбираться. Покончить с собой я теперь всегда успею». Поковырявшись в разложенных на столе инструментах, я выбрал металлические щипцы с длинными ручками. Не слишком удобное оружие, но можно использовать как дубинку. Мне бы сейчас гораздо больше подошло что-нибудь колющее, потому что сил, чтобы размахивать тяжелой железякой, катастрофически не хватало. С другой стороны, и жаловаться было не на что. Пыточная – это не арсенал, глупо рассчитывать, что будет большой выбор.

Доковыляв до двери, я принялся ковыряться в замке, не забыв порадоваться, что здесь он есть. Видимо, те, кто оборудовал это помещение, не посчитали удобным запирать палачей вместе с жертвой на засов. Что ж, для меня это большая удача. Замок щелкнул, дверь приоткрылась, и я осторожно выглянул наружу. Коридор был пуст, но в дальнем его конце был слышен какой-то шум. К сожалению, мне было нужно именно туда – с другой стороны уже через несколько метров наблюдался тупик. Я осторожно выбрался за дверь и заковылял в сторону выхода, чувствуя, как расходятся плохо зажившие раны на ногах. В коридоре было темновато, но если приглядеться, можно было заметить кровавые следы, которые я оставлял. Пришлось остановиться и намотать на ноги остатки разорванных надвое штанов. Не слишком удобная обувь, но ничего лучше придумать не получалось. Вид у меня, надо полагать, был нелепый – избитый и окровавленный голый мужик, покрытый всевозможными ранами и ожогами, сжимающий в одной руке палаческое шило, в другой – клещи. Полагаю, и выражение лица не позволяло заподозрить меня в здравом рассудке. Настоящий призрак безвинно замученного, я даже, не сдержавшись, захихикал, представив, как кто-нибудь посторонний увидит этакую образину. Должно быть, это все еще действовал наркотик. Пройти двадцатиметровый коридор оказалось не так-то просто – каждый шаг, каждое движение давалось с болью, да и усилий на то, чтобы просто оставаться в вертикальном положении, уходило очень много. Однако в конце, перед самой лестницей, меня ждала награда – приоткрытая дверь в караулку. Караулка оказалась пуста, зато в ней нашелся кусок сыра, кусок ветчины и вдосталь чистой воды. Кроме того, там был топчан, заботливо укрытый какой-то тряпкой, оказавшейся старым драным плащом с капюшоном. Меня все находки ужасно порадовали. Я немедленно набросил на плечи плащ и съел половину сыра. Несмотря на омерзительное состояние, хотелось большего – я уже и не помнил, когда в последний раз видел пищу. Добавить ко всем прочим бедам еще и проблемы с желудком было бы глупо. Да и не усвоится столько еды сразу. Лучше оставить ее на потом – если мне вдруг удастся выбраться, купить еды в лавке не выйдет за отсутствием средств.

Так, уговаривая себя, я и упаковывал снедь, когда на лестнице послышались шаги, решетка, перекрывающая выход на лестницу, распахнулась, и мимо двери, за которой я находился, прогрохотали двое солдат во главе с Брецем. Я не сразу сориентировался и даже не сообразил спрятаться, но на меня не обратили внимания – солдаты целенаправленно бежали вглубь коридора. Догадаться, куда они так стремятся, не составило труда. Судя по всему, в тайной канцелярии происходило нечто из ряда вон выходящее. Когда в таком заведении происходит ЧП, важных пленников либо убивают на месте, либо стараются как можно быстрее вывезти в более безопасное место. Выяснять, какой вариант выбрали для меня, не хотелось, так что я выскользнул за дверь и поспешил к лестнице. Вернее, я хотел выскользнуть, получилось только проковылять, еле-еле. Как бы я ни поторапливал себя, двигаться удавалось не быстрее черепахи, да еще приходилось сдерживаться, чтобы в голос не стонать. К тому времени, как я добрался до распахнутой решетки, где-то в глубине коридора уже распахнулась дверь. Чтобы сообразить, в чем дело, стражникам хватит несколько мгновений. Удивленный мат было слышно так отчетливо, будто я находился прямо в камере, а не на другом конце коридора. Я отчетливо понял, что взбежать по лестнице за это время не успею никаким способом.

Я захлопнул решетку и принялся судорожно ковыряться в замке. К сожалению, чуда не произошло, и ключ в замке не торчал, так что просто закрыть дверь было недостаточно. Ломать механизмы я тоже не умел, и у меня было всего несколько мгновений, чтобы научиться. Не обращая внимания на боль в руках, я провернул язычок, а потом принялся просто дергать за все подряд, пытаясь заклинить механизм. Так и не поняв, удалось мне это или нет, я оставил драгоценный гвоздь в скважине, и заковылял прочь. Меня уже заметили, и стражники, неожиданно для себя поменявшиеся местами с заключенным, спешили назад, стремясь побыстрее исправить эту несправедливость. Я не стал их дожидаться, посчитал, что говорить с ними мне не о чем. Глубоко вздохнув, я начал восхождение. Перил у этой лестницы не было – отвратительный сервис! Держаться за стену оказалось очень неудобно, от усилий начала кружиться голова, снизу подгоняли яростные вопли запертых солдат. Каждая ступенька была для меня победой, но они все не кончались. Особенно раздражало, что я не мог видеть финишной черты – только ближайшие три ступеньки. Что поделать, винтовая лестница. Мне казалось, что я топчусь на месте. Крики внизу не утихали, временами мне казалось, что они, наоборот, приближаются, и тогда я покрепче сжимал верное шило. Как только услышу шаги – всажу его себе в глаз. Справиться с тремя здоровыми, сильными стражниками я не смог бы даже чудом.

Шаги я не услышал. Мое внимание было слишком сосредоточено на том, что творилось позади, я почему-то совсем забыл, что опасность может появиться с обеих сторон. В общем, я совершенно растерялся, когда что-то тяжелое сшибло меня с ног, и я покатился по лестнице. Каким чудом я не свернул шею – неизвестно, тем более что я вообще не пытался как-то смягчить падение. В первый момент был слишком удивлен, а потом просто боялся выронить свое верное шило. Остаться без последнего средства совершить «побег» было до безумия страшно. Остановившись, я не сразу разобрался, где у меня руки, но инструмент палача по-прежнему был зажат в кулаке. Со стоном приподнявшись на, кажется, сломанной левой руке, я высвободил прижатую собственным весом правую и подвел острие к глазу. В поле зрения показались чьи-то сапоги и зазвучал знакомый голос:

– Боги, Эрик, это ты?

От дикого облегчения голос у меня сорвался, но я все же выдавил:

– Мать твою, Беар, вот какого хрена я сбегал от этих тварей, если меня свои же с лестницы сбрасывают?! Это так принято в этой стране стало друзей приветствовать?

В ответ меня подхватили и стиснули в объятиях.

– А, демоны, не трогай меня! – заорал я. Ну, точнее, не заорал, но попытался заорать.

– Что? Эрик, ты правда обиделся? – с тревогой спросил Беар.

– Перелом трех ребер, рваные раны подмышками и на груди, срезанный левый сосок, сломанная левая рука. Последнее – твоя работа. Про ступни и пальцы не говорю. Давай обними меня еще раз, чтобы я сдох в твоих дружеских объятиях.

Беар, грязно выругавшись, ослабил хватку.

– Ничего, самое главное зато цело. Не знаю даже, почему – должно быть, побрезговали, – успокоил я друга, когда он прекратил материться. – Дружище, можно тебя попросить об одной услуге? – поинтересовался я.

– Что сделать, брат, все, что угодно!

– Там внизу трое шпиков. Два из них меня не интересуют, в отличие от господина Бреца – это высокий такой, черноволосый, в гражданском. Сходи, убей его, пожалуйста? Ты ведь не один?

– Ребята, быстро вниз, – распорядился старый товарищ, и мимо нас пробежали несколько человек. – Вырезайте этих гнид, и возвращаемся, пока они не очухались. И так задерживаемся здесь!

– Парни, они там за решеткой, замок я, кажется, сломал. Просто расстреляйте и возвращайтесь, ладно? – крикнул я вдогонку.

– Слушаю, господин тысячник, – ответили мне, а спустя несколько секунд я услышал слитный крик боли. Надо же, как давно я не слышал такого обращения! Мук совести за то, что по моей просьбе убили людей, которые даже сопротивляться не могли, я не почувствовал. Да и вообще ничего не почувствовал, потому что Беар, пока тащил меня наверх, случайно приложил моей тушкой о стену, и я наконец потерял сознание от боли.

Глава 5 Беженцы

Первая мысль, которая посетила мою голову после того, как я очнулся, была о том, что я уже не помню, когда в последний раз мне удавалось просто заснуть. После того выступления на дворцовой площади я еще ни разу не спал – только терял сознание. Какая-то неприятная тенденция намечается, нужно это прекращать. Хотя в этот раз пробуждение было удивительно приятным. Кожу холодил ласковый ветерок, над головой шумели листья, а на лице чувствовалось тепло солнечных лучей. А еще очень хотелось есть. Я чувствовал настоящий голод. Для разнообразия это было очень приятно, потому что последнее время при пробуждении весь организм заполняла боль. Я подумал, что если уж мне так хорошо, и никто не спешит тыкать в меня раскаленным железом, то, может быть, и покормят?

Решившись открыть глаза, я обнаружил, что нахожусь в шалаше, сквозь неплотную стену которого видны отблески солнца. Попытался пошевелиться и даже удивился, насколько легко мне это удалось. Нет, движения по-прежнему отзывались приступами боли в самых неожиданных местах, но боль была вполне терпимой и приступы дурноты не накатывали. Стоять пока было тяжело, немного кружилась голова, и вряд ли мне удалось бы пройти, не покачнувшись, хотя бы несколько шагов, но все равно мне уже было гораздо лучше. Выбравшись из шалаша, я оказался в живописном лесном лагере. Шалашей, таких как тот, который был моим приютом, здесь было больше двух десятков. Лагерь не пустовал – сощурившись от падающих прямо в глаза лучей заходящего солнца, я заметил несколько человек, занимающихся починкой снаряжения или готовкой еды. Все они были одеты в те самые армейские мундиры, выкрашенные в зеленый цвет, которые стали официальной формой ныне расформированного Охотничьего легиона, хотя знакомых лиц я не увидел. Последнее меня особенно заинтересовало, но проявить интерес я не успел.

– Эрик проснулся! – завопили совсем рядом, и вокруг меня с радостным визгом заметалась Говорна. Девчонке явно не терпелось меня обнять, но она, видимо, уже будучи наслышана о моем состоянии здоровья, боялась причинить мне боль. Пришлось самостоятельно ее ловить – я тоже очень рад был, что с мелкой гоблиншей все в порядке. Значит, ей все же удалось найти «вождей сопротивления». Зная ее предприимчивость и осторожность, я не удивлен, но все же убедиться было приятно.

Наобнимавшись, Говорна отскочила от меня подальше и, скептически осмотрев с ног до головы, сообщила:

– От тебя осталась половина! Твоя женщина тебя не узнает, когда увидит. И домой не пустит – скажет, это не мой мужчина, нечего тут ходить.

– Кстати, Эрик, девчонка говорит, что ты отхватил себе эльфийку в жены. Ты что, в самом деле женился на эльфийке? – услышал я голос Беара, а потом и увидел товарища.

Беар, в отличие от меня, изменился мало. Чуть похудел и, возможно, немного постарел. Хотя морщины на лбу скорее не от возраста, а от груза ответственности – видно что-то такое во взгляде, узнаваемое.

– Так получилось, – пожал я плечами. – Она хорошая девушка, не такая, как прочие первородные.

– В общем, по дороге расскажешь. У нас тут тоже полно новостей, так что мне будет чем тебя развлечь и озадачить.

– А куда мы едем? – уточнил я.

– В Кеймур, конечно, – даже удивился Беар. – Ты очень вовремя вернулся, даже чуть запоздал. Откровенно говоря, мы еле держимся. После твоего эпического выступления стало в чем-то полегче, но и сложнее тоже. Слишком много народу, скрываться сложно, снабжение почти отсутствует, а полезных не так много, как хотелось бы. Хамелеон, бедолага, как уж на сковородке вертится, но толку от этого немного. – Беар даже улыбаться перестал, когда говорил.

– Беар, я все равно не понимаю, о чем ты говоришь. Я не отказываюсь возвращаться в Кеймур, но объясни мне, какого народу много и о каком снабжении речь. Сам понимаешь, я в последнее время новостей не получал.

– Да этого, контрреволюционного народу, какого еще, – махнул рукой напарник. – Патриотов Артании, чтоб их всех. Я сейчас пару распоряжений отдам и все расскажу. Ты как, в состоянии пережить торжественный ужин? Или еще денек отлежишься?

– Дружище, не знаю, как насчет торжественного, а от ужина я бы не отказался сейчас. Уже и не помню, когда в последний раз ел.

– Ну, раз голоден, значит, действительно пошел на поправку, – удовлетворенно кивнул сотник. – Я тебя сейчас кратко введу в курс дела, просто чтобы ты не удивлялся, а серьезно все обсудим уже завтра. Времени на то, чтоб ты полноценно пришел в себя, у нас нет, к сожалению.

И Беар, пока мы ждали ужин, занялся утолением моего информационного голода. Революция в стране началась неожиданно, и спусковым крючком послужила потеря Элтеграба. Неизвестно, что тогда щелкнуло в мозгах заговорщиков, но, скорее всего, смена власти готовилась уже давно, нужен был только достаточно серьезный повод. Именно таким и стала потеря «крупного города с десятками тысяч населения». Потери тогда были действительно огромные, а заговорщики еще и увеличили эту цифру. Нужно было вызвать среди населения настоящий ужас, чтобы оправдать свои действия. Хотя на самом деле гражданских в Элтеграбе на момент нападения было совсем немного. Оставались только самые упрямые и самые рисковые. Так или иначе, уже на следующий день после того, как новости об очередном поражении достигли столицы, группы самых богатых купцов и землевладельцев при поддержке тайной стражи захватили его величество Грима Кровавого – так его теперь называли – и прилюдно казнили на дворцовой площади. Народ в целом такое решение поддержал. Трудно спорить, стоя в толпе, окруженной арбалетчиками. Их было не сильно много, но чтобы протестовать, кому-то нужно было решиться и броситься с голыми руками на вооруженных тайников и наемников, а таких не нашлось. В общем, смущенный страшными новостями с севера страны, народ возмущаться поначалу не стал, хотя и энтузиазма от таких изменений не демонстрировал. Армия вроде бы по-прежнему оставалась верна его величеству, но в последнее время ее, этой армии, оставалось не так уж много. Несколько легионов было рассредоточено вдоль линии фронта, остальные стояли на границе с южанами, которые с начала войны с вожделением поглядывали на Артанию. Гвардейский легион, охранявший короля, был отправлен на южные границы еще месяц назад по настоянию кого-то из советников, в результате монаршую персону охраняли всего сто человек личной охраны, которые доблестно полегли под мечами заговорщиков все до одного. Печально. Король хоть и не был талантливым полководцем, но искренне старался для своей страны. Когда казна показала дно, он действительно залез в карман к самым обеспеченным слоям населения, но на вполне общих основаниях. Обеспеченные слои населения посчитали это оскорблением и решили взять дело в свои руки.

Ну а после смерти короля война действительно прекратилась как-то очень быстро и совсем бескровно. Правда, пришлось оставить весь север первородным, и куда-то очень быстро начали исчезать беженцы, заполонившие юг страны. Южане от этого только вздохнули свободнее поначалу. Потом, правда, одумались, когда резко возросли налоги, но было уже поздно. Любых несогласных разросшаяся стража хватала, после чего они навсегда исчезали в неизвестном направлении. Тюрьмы по идее должны бы быть переполнены, однако они совершенно непонятным образом, наоборот, опустели. Большинство заключенных тоже куда-то исчезли, меньшая часть вдруг пополнила собой стражу. Южане в принципе терпели, стараясь не обращать внимания, но некоторые из тех, кому нечего было терять, начали сбиваться в различные банды, особенно после того, как выяснилось, что стране в ближайшее время грозит голод. Основные-то пахотные поля остались на территории, которую ныне контролировали первородные, и кормить густонаселенный юг было практически некому. Совет, который ныне возглавлял страну, проблему обещал решить, но пока почему-то не решил – кушать было по-прежнему нечего. Для подавления волнений попытались было привлечь армию, но получилось так себе – большая часть бунтовщиков как раз и состояла из бывших военных, которых уволили в запас за ненадобностью. Пришлось снимать с южных рубежей последние три боеспособных легиона, чем немедленно воспользовались добрые соседи и отхватили себе еще кусок территории, тот самый, на который они чуть ли не век до этого облизывались. А тут он им достался практически бесплатно, даже население не слишком сопротивлялось, решив, что с соседями им будет лучше. В результате от Артании на данный момент осталась едва ли треть, да и из этой трети форсированными методами выжимались все соки. Совершенно случайно выяснилось, что семьи новых хозяев страны уже давно перебрались за границу, туда же перевезены состояния правителей. Собственно, казна и налоги тоже не остаются в погибающей стране. Впрочем, это достоянием широкой общественности не было – совет посчитал излишним волновать народ раньше времени. В общем, бывшие заговорщики, несмотря на вложенные в революцию деньги и потерю своих северных и южных владений, все же вышли в плюс и продолжали уверенно богатеть. Беар посчитал, что до наступления настоящего голода все они воссоединятся со своими семьями, посадив предварительно на трон какого-нибудь дурачка, из тех, кого не жалко.

Мои соратники, после того как узнали, что Элтеграб разрушен, сначала растерялись.

– Мы было рванули в Элтеграб, – рассказывал Беар. – Хамелеон все поверить не мог, что все погибли, да и я тоже не верил. В общем, правильно не верил, наших ребят много выжило. Не все тогда были в городе, да и те, кто там оставался, не все погибли. Мы кого смогли – собрали, а тебя так и не нашли. Хамелеон, не поверишь, рыдал. Говорил, ты ему как сын был, – напарник невесело усмехнулся. – Ну, в общем, собрали мы народ, а чего делать-то, непонятно. Горячие головы хотели идти мстить сразу, только непонятно, куда идти и как мстить. Смута в стране, неразбериха. Мы обосновались в Бражках – это село в двух переходах на юг от Элтеграба. Ходили в город, надеялись твое тело найти, дороги патрулировали. Много беженцев тогда было, мы им помогали, отправляли на юг. Там и из других легионов народ стоял, мы с ними вроде как объединились, кое-как оборону организовали, даже потихоньку думали обратно город отбивать. А чего его отбивать было, первородные как пришли, так и ушли, только стену восстановить. А потом из столицы один за другим приказы – отступить туда, оставить то… Про короля еще слухи непонятные – то ли помер, то ли помогли ему. Ну, мы и отступали, а потом нас и вовсе расформировали. Не понятно было ничего. Парни было по домам разошлись, кому было куда возвращаться. А нам с Хамелеоном возвращаться было особо некуда, да и человек сто охотников тоже без дома остались, кто из северян. Семьи свои нашли, кто смог, и встали мы лагерем в лесу. Непонятно было, куда идти, что делать, города забиты, там тогда ловить было нечего. Не, ну мы-то с Хамелеоном бы устроились, а остальным что делать? К мирной жизни возвращаться? А куда? В общем, не поверишь, просто сидели вот на этом самом месте, проедали последние запасы и деньги, дичь били и пытались решить, как нам дальше жить. Я лично склонялся к тому, чтобы перебраться куда-нибудь подальше отсюда, пока здесь все не полыхнуло. Но не получилось. – На лице Беара появилась какая-то грустная, даже страдальческая ухмылка. – Те ребята, которые по домам разошлись, стали возвращаться. С семьями. Ты прикинь, Эрик, там по городам как будто метлой прошлись. Они хватали всех, кто им не понравится. Я не про этот дерьмовый совет говорю даже, там сами стражники как будто рехнулись. Или как будто им кто намекнул с населением не церемониться. Семьями уводили, а куда – непонятно. И цены на все взлетели, хлеб уже чуть ли не за золото стали отдавать. В общем, кто со скандалом, а кто просто так, в леса уходили, но нас тут набралось почти тысяча. Такой толпой за границу уже непросто будет перебраться. Мы не всех брали, отморозков всяких сами же закапывали, только такие к нам и не шли. Жрать стало нечего, перехватили парочку караванов. Ты прикинь, люди начинают зубы на полку класть, а они продовольствие за границу гонят! В общем, считай, вышли мы на большую дорогу, только грабили исключительно, чтобы прокормиться. Нас, понятно, искать стали. Послали Шуденский легион. Идиоты. Поверишь, там солдаты, когда узнали, куда их отправляют, чуть не взбунтовались. В общем, их тысячник, Штефан, нормальный мужик оказался. Выслал парламентера, предложил встретиться, обсудить сложившуюся ситуацию. Мы с Хамелеоном, понятно, удивились, но решили поговорить. Штефан этот спросил, правда ли, что мы – Охотничий легион Эрика Вардена? Мы спорить не стали, хотя тут от Охотничьего легиона едва треть общего количества, а в основном бабы и дети, ну и часть из других расформированных легионов к нам приблудилась. И мы, кстати, не одни такие, у нас контакт еще как минимум с двумя «бандами» вроде нашей, только поменьше и из одних мужиков. Мы с ними сейчас вроде как союзники, координируем действия и все такое. Короче, договорились мы с этим Штефаном, что они нас не нашли. И еще он так, знаешь, намекал слегка, что если вдруг мы решим перебраться поближе к столице и подвинуть совет, то он не откажется помочь, если что. Мы обещали подумать, но, знаешь, посоветовались мы с мужиками и что-то никто такой радости себе не захотел. Воевать со своими, чтобы потом сесть в столице и так же не знать, что делать, как сейчас, было бы слишком тупо. Совет пока за власть сильно держится, не все еще, что могли, продали, но, думаю, ненадолго это. Зиму страна на старых запасах еще переживет, а потом они просто смоются куда подальше. В общем, отказались мы, но расстались без взаимных претензий, вполне дружески. А потом Хамелеон решил тоже в столицу двинуть, чтобы быть в курсе последних новостей, ну и чтоб предупредить, если что. Так с тех пор и живем. Посты вдоль тракта на юг держим, иногда караваны перехватываем. Не каждый, через три на четвертый, чтоб совсем терпение не испытывать. И в разных местах, чтоб думали, банды разные. Народ к нам потихоньку идет и идет, вроде и сыто живем, а что делать, когда лафа с караванами закончится – непонятно. А тут вдруг прибегает посыльный от Хамелеона и сообщает, что в Роверне появилась какая-то странная пигалица, которая активно ищет «друзей дядьки Эрика», и что он, дескать, жив, но в тюрьме. Я, знаешь, даже верить не хотел, чтобы потом не расстраиваться. Думал, провокация, и все ждал, когда сюда эту девку привезут, чтобы хорошенько ее порасспросить. Но не успел, потому что еще через день сюда прискакал сам Хамелеон и сказал, что лично видел, как ты громко и с выражением выражаешь недоверие новому правительству прямо на главной площади королевства при большом скоплении народа и в присутствии представителей тайной стражи. То есть тут даже на загримированного двойника не подумаешь, потому что такую благородную тупость мог сделать только ты лично. Хамелеон на себе волосы рвал, что не успел тебя перехватить раньше тайников. Все не понимал, откуда ты появился сразу в центре столицы, но эта твоя Говорна нам все рассказала. Ну а дальше все просто – собрали самый толковый народ, пробрались по одному – по двое в Бермут, Хамелеон выяснил, где тебя держат, и мы тебя вытащили. И теперь я надеюсь, что ты уведешь нас из этой задницы куда-нибудь подальше от тайников, совета, голода и прочей нечисти. Правильно я говорю?

– Правильно, – я был ошеломлен, но кивнул вполне уверенно. – Уведу из этой задницы в еще большую задницу.

– А, – Беар даже рукой махнул. – С эльфами хоть понятно, как воевать. Жрать опять же будет чего, твоя Говорна сказала, там поля свободные стоят. На первое время нам припасов хватит, а там засеем, еще не поздно. Потом у нас тут скотины всякой полно, если получится ее провести через эльфов, то вообще хорошо будет.

– Все понимаю, Беар, только не знаю, как мы будем такую толпу народа вести через всю страну, а потом еще через эльфийский лес! Да и захотят ли они жить на территории, занятой первородными?

– Захотят. Они, в общем, уже хотят, Говорна твоя прямо агитацию провела, так что даже самый трусливый теперь готов бежать сломя голову снова обживать потерянные было человеческие земли.

Спорить было бы неразумно. Да от меня мало что зависело. Орки ведь самостоятельно решили перебраться на равнины, и гоблины тоже. Когда я вел сюда Лотара с остальными, я думал, что найду возможность помочь им договориться с Артанией – место для жизни в обмен на помощь в войне. Когда к нам присоединились гоблины, я думал точно так же. Теперь ясно, что помощь людям не нужна, потому что войну они больше не ведут. Но орки-то уже здесь, как и гоблины. И у них есть свободные земли, которые надо только защитить от эльфов. И есть еще люди, я в том числе, которым стало не по пути с изменившейся Артанией. Так почему бы нам всем не объединиться? Похоже, для нас для всех это будет наилучшим выходом. Нам просто некуда деваться. Так уж получилось, что кроме разрушенного города, окруженного эльфами, нам и деваться-то некуда.

Праздничный ужин прошел в удивительно теплой атмосфере – после того как Беар меня официально представил и рассказал о том, куда мы направляемся, в глазах у людей появилась надежда. Но еще до этого я обнялся с каждым из двухсот двенадцати бывших легионеров Охотничьего легиона. Ребята были по-настоящему рады меня видеть, и я, черт побери, тоже был рад. Приятно было оказаться в кругу боевых товарищей. Каждый из них посчитал своим долгом сообщить, что не запятнал чести нашего легиона, и что теперь, когда командир вернулся, все наконец наладится. В общем, я был так тронут, что даже прослезился. А остальные, их семьи и другие присоединившиеся смотрели на нас с плохо скрытым восторгом и радостью. Видеть это было немного странно и пугающе. Это насколько должно быть плохо здесь, если люди готовы пробираться через леса, занятые первородными, и жить потом, в любой момент ожидая нападения? Я вот слабо представлял даже, как такой толпой незаметно добраться хотя бы до нынешней границы с эльфами, я уж не говорю о том, чтобы пробраться через лес.

Именно этот вопрос я и задал Беару утром после праздника – не хотелось портить вечер.

– Сам ломаю голову об этом с того времени, как твоя Говорна все рассказала, – мрачно признался напарник. – Не, по Артании-то мы пройдем. Если кто и заметит, с такой толпой связываться не будут, а если решатся – отобьемся. При таком бардаке нормальную погоню они организовать в любом случае не смогут. А вот что делать дальше – не знаю. Все, что приходит в голову – прорываться нахрапом. Судя по всему, первородные расслабились, неприятностей не ждут. Нам и надо-то проскочить километров пятьдесят. С гражданскими это два дня пути, но мы будем гнать их без ночевки, как тогда нас гнали, когда мы к Пеларе шли, еще в помойных. Телеги у нас есть, прорвемся. Все же нас тут двести человек опытных охотников, да и остальные легионеры за последние месяцы чему-то научились. Считай, пятьсот более-менее опытных бойцов, да и гражданские не те, что раньше. Привыкли к трудностям, понимают все. Твоя девчонка обещала набрать корешков, чтобы мы в темноте видели не хуже эльфов, разойдемся по сторонам от дороги, будем их встречать на подходе.

Когда Беар говорил, что мы отправимся на следующее утро после празднества я, признаться, счел это преувеличением. Все же сорвать с места разом более чем тысячу человек, половина из которых гражданские, казалось мне невыполнимой задачей. И напрасно. Этот народ за последние месяцы стал очень легок на подъем, и к тому, что придется неожиданно покидать насиженное место, все были готовы. Сборы начались ранним утром, а уже к полудню мы начали движение, разослав далеко в стороны дозоры. Я смотрел, как Беар раздает распоряжения, и откровенно завидовал. Мне было совершенно ясно, что я сам так не смог бы, несмотря на наличие некоторого опыта руководства.

– Что ты так на меня смотришь? – удивился друг, когда заметил мой восхищенный взгляд. Услышав мои объяснения, он только рукой махнул:

– Ты бы видел, что тут творилось поначалу. Мы с Хамелеоном думали, что рехнемся. Поверишь, всерьез хотел сдаваться властям, чтобы этого всего не видеть. А потом ничего, приноровился.

Беар подумал немного и мрачно закончил:

– Многие, правда, этого момента так и не дождались. Кучу народа по глупости потеряли, и потому что сами они не понимали, куда влипли, и потому что этого не понимали мы. Когда каждая ошибка – это чьи-то жизни, поневоле начинаешь учиться.

Сам я, если честно, чувствовал себя в походе балластом. Я еще не совсем оправился от пребывания в застенках тайной стражи, так что помогать делом еще не мог. Так и сидел на телеге, болтая с Говорной. Помощи в руководстве от меня тоже никакой не было. Поначалу, когда Беар был занят, некоторые десятники, особенно бывшие легионеры, пытались спрашивать меня, видимо по старой привычке. А мне приходилось направлять их к Беару, потому что я даже близко не представлял себе, как решить возникшие проблемы. Видеть недоумение на лицах бывших подчиненных было неловко и печально, но поделать я ничего не мог. Правда, я не позволил себе долго унывать. Нужно было поскорее приходить в себя, чтобы перестать быть балластом для друзей. Сначала я просто сползал с телеги и шел рядом, придерживаясь за борт. Быстро уставал, приходилось забираться обратно, чтобы не задерживать остальных, потом снова выбирался. К концу дня я уставал посильнее, чем гражданские, которым приходилось тащить на себе пожитки – весь скарб, конечно, не поместился на телегах.

За день мы проходили километров пятнадцать – очень приличное расстояние, особенно если вспомнить римских легионеров, для которых нормой дневного перехода было тридцатикилометровое расстояние. И так же, как и легионеры, после остановки необходимо было обустроить лагерь, расставить хотя бы минимальные защитные сооружения и выставить посты. К концу первой недели пути я уже достаточно окреп, чтобы позаботиться хотя бы о своем собственном месте для сна и еще помочь Говорне, а еще через неделю стал участвовать в передовых дозорах. Среди беженцев оказалось несколько вполне приличных лекарей, которые уделяли мне достаточно внимания. Я безропотно выполнял все их предписания, пил составы, которые мне предлагали, соблюдал диету. Последнее было не сложно – кормили всех одинаково, и меню не слишком отличалось от того, что предписывали врачи. Похлебка с мясом да каша – как раз то, что нужно выздоравливающему после болезни.

Постепенно я втянулся в походную жизнь, порой мне даже казалось, что вернулись старые времена, когда я только завербовался в армию. Спутать было бы несложно, вся жизнь была подчинена строгому распорядку. Если бы не наличие большого количества женщин и детей, сходство и вовсе было бы полным.

Вечерами мы с Беаром обсуждали предстоящие трудности. Прежде всего, конечно, необходимо было заранее продумать, как организовать жизнь людей и других разумных в Кеймуре. Мы пытались как можно лучше вспомнить местность вокруг города, расположение полей, с которых предполагалось кормиться, заброшенные села и хутора вокруг. Все это необходимо было как-то обезопасить от возможных визитов первородных, а продумать оборону было необходимо заранее. Мы с напарниками так и не смогли решить проблему со связью. Хамелеон остался в столице, по словам Беара, он успел уже обзавестись целой сетью осведомителей – даже если нам удастся благополучно устроиться на новом месте, забывать об Артании было бы неправильно. Вот только как получать необходимые сведения, было непонятно. Если нам удастся прорваться через лесостепную зону, занятую эльфами, они уже не будут столь беспечны. Посылать гонцов каждый раз – это огромный риск. А просто выбить оттуда эльфов могло и не получиться. Беар предлагал для начала укрепиться в Кеймуре, а уж потом начинать воевать. Я, насмотревшись на содержимое рощ, был против, но всерьез другу не возражал. Впрочем, это пока не было первоочередной задачей, так что все эти разговоры носили больше умозрительный характер.

Гораздо больше проблем возникало непосредственно во время движения. С верными новому правительству людьми мы так и не встретились. Дорог мы избегали, к городам не выходили. Если и попадались нам на пути путники, то только случайные встречные, которые предпочитали убраться как можно дальше, не желая связываться с непонятными, но явно достаточно опытными военными. Пару раз мы наткнулись на таких же беглецов, как сами, только, конечно, гораздо более малочисленных. Одна из групп даже присоединилась к нам, чем создала немало трудностей. Влиться в уже сложившийся порядок двадцати новичкам оказалось непросто, отчего сначала даже случилось несколько конфликтов. В общем, это путешествие не было легкой прогулкой – особенно для тех, кто его организовывал. И все же спустя месяц мы добрались до границы эльфийских владений.

Остановились мы достаточно далеко. Уже давно было решено, что следующий день переселенцы будут отдыхать, готовясь к марш-броску, а бывшим солдатам Охотничьего легиона предстоит отправиться на разведку. Я готовился в ней участвовать, не обращая внимания на недовольство Беара.

– Ну куда ты собрался? Ты давно ли падать перестал через каждые десять шагов? – причитал напарник.

– Давно, – безапелляционно отрезал я. – И ты сам прекрасно видишь, что я уже в форме.

– Я просто не понимаю, зачем именно тебе туда лезть? На тебя сейчас столько народу завязано. Что будет, если ты ошибешься и помрешь?

– Беар, сейчас я свадебный генерал. Люди подчиняются тебе. Орки и гоблины без моего руководства прекрасно обойдутся, да и не было никакого руководства. Сидеть балластом на шее я ни у кого не хочу. Я уже проходил здесь совсем недавно, я помню местность и расположение лагерей первородных, их постов. Ребятам без меня будет труднее, придется прочесывать лес. Я выведу их прямо к лагерю. Чувствуешь разницу? Отвлечь внимание с этой стороны не получится, они поднимут тревогу. Сколькими жизнями ты готов заплатить за мою безопасность?

– Тогда я тоже пойду, – упрямо насупился напарник. – Я тебя уже один раз оставил одного – к чему это привело, напомнить?

– Беар, ты опять глупость говоришь. Ты отвечаешь за такую кучу народу, и уж ты-то как раз им необходим. А по поводу того, что тебя не было… Если бы ты тогда в Элтеграбе был со мной, то в лучшем случае тоже оказался бы в плену. И вполне вероятно, был бы уже мертв, потому что, в отличие от меня, ты Лэтеару был бы не нужен.

Беар грязно выругался – он и сам понимал, что я прав. Но последнее слово он все же решил оставить за собой:

– В общем так, если доберемся до Кеймура, я больше никем руководить не собираюсь. Будешь принимать бразды правления, ясно? Я – вор, пусть и бывший. У меня уже в печенках сидит вся эта ответственность. Мне надоело быть главным и все за всех решать. Хамелеон радостно умыл руки и ускакал в столицу, разведку налаживать, а меня с этой толпой оставил. Надоело! Я готов бегать с арбалетом по лесу и отстреливать эльфов, или учить новобранцев, ходить на разведку, что угодно, только не видеть эти вопросительные рожи, с которыми ко мне все подходят. Это реши, там распорядись… Эрик, я под это не заточен, понимаешь? Я всю жизнь одиночкой был!

– Как будто я заточен! – я как-то даже растерялся под напором возмущения друга. – Беар, я же не отказываюсь. Буду входить в курс дела, постараемся вместе разобраться. Опять же, там, в Кеймуре, народ сидит не дурной, они помогут. Продержись еще немного!

– Ты обещал! – ткнул он меня пальцем в грудь, и на этом разговор завершился.

Ну а я с наступлением темноты отправился к лесу. Вместе со мной шла сотня самых опытных воинов, каждого из которых я помнил по службе в легионе, и Говорна. Против участия в рейде юной гоблинши я возражать не стал, вполне доверяя ее умениям. Наличие в отряде девчонки, которая не хуже меня знает местность и к тому же отлично обращается с духовой трубкой, было вовсе не лишним, а в том, что бойцы будут ее беречь, я не сомневался. От привычных действий двумя тройками мы отказались, посчитав неправильным слишком распылять силы. Действия в больших отрядах мы отрабатывали и раньше, да и за время жизни в лесу парни к такому успели привыкнуть, так что было у нас три отряда по тридцать человек. Первый отряд должен был войти в лес неподалеку от дороги, которая его пересекала. В дальнейшем им предстояло сопровождать переселенцев и следить, чтобы эльфы не могли к ним подобраться. Два остальных должны были напасть на основной лагерь, причем желательно уже после того, как первый войдет в лес. В то, что им удастся перехватить всех наблюдателей первородных я не верил, а куда, прежде всего, отправятся возмущенные вторжением первородные? Очевидно, к основному лагерю. Если к тому времени он будет разбит, первородные отправятся дальше, вглубь леса, чего нам по возможности хотелось бы избежать. Ради того, чтобы сработать максимально четко, мы даже забрали все имеющиеся механические хронометры. Механические часы в Артании редки и не слишком популярны. Минусов у них предостаточно: меньшая точность, чем у песочных, капризность, дороговизна, громоздкость – перечислять можно долго. Все перевешивает одно преимущество – механические часы не зависят от тряски и наклона. А точности их нам хватит.

Ровно в три часа пополуночи оба наших отряда уже распределились перед выкошенной полосой травы, окружающей лес. В половине четвертого несколько эльфийских часовых на протяжении где-то трехсот метров внезапно умерли, а мы вошли в лес. Не задерживаясь я повел свою группу к лагерю. Вторая группа с помощью Говорны должна была обойти эльфийскую стоянку с другой стороны и ударить им в тыл уже после того, как мы начнем. Удивительно, но наше появление оказалось для них сюрпризом. Мы застали первородных в процессе сборов – те, кто сопровождал гражданских по дороге, все же упустили целых двух наблюдателей, которые теперь докладывали командиру лучников о численности вошедшего в лес отряда. Мы не стали дожидаться, когда первородные окончательно придут в себя. Суета в лагере позволила подобраться близко и без помех рассредоточиться, каждый нашел себе укрытие. Это оказалось даже слишком легко – те эльфы, что должны были следить за безопасностью лагеря, похоже, столпились вместе с остальными в центре поляны. Новости о вторжении были, вероятно, ужасно впечатляющими.

Ну а мы с удовольствием этих впечатлений добавили. Первородные даже не сразу сообразили, что их убивают, только после третьего упавшего поднялась тревога. Впрочем, какими бы беспечными они ни были, личное мастерство у эльфов было не отнять. На то, чтобы рассредоточиться и в свою очередь занять укрытия, у них ушло не больше десяти секунд, так что перестрелка грозила бы затянуться, и неизвестно, с каким результатом – несмотря на то что здесь нас было столько же, сколько и противников, в открытом противостоянии мы им пока проигрывали. Первородные просто слишком мастерски владеют луком, у них, в противоположность арбалету, гораздо выше скорострельность, да и в цель они попадают чаще. Я с тоской вспоминал те образчики оружейного искусства, которые прихватил у орков. К сожалению, с собой у меня ни одного из таких не было, а они бы сейчас очень пригодились. У орочьего оружия намного выше точность боя, да и дальность и скорострельность за счет более совершенной конструкции и материалов. Со скорострельностью лука, конечно, никогда не сравниться, но это и не требовалось. Хотя бы то, что орочий арбалет не нужно перезаряжать, упирая ногу в стремя, достаточно только усилия рук, уже намного упрощает работу. Стрелок меньше рискует случайно высунуться из укрытия и подставить под выстрел противника какую-нибудь часть тела.

Правда, долго сожалеть о несбыточном я себе не позволил. Мы с первородными могли бы состязаться в этой позиционной снайперской борьбе до утра, пытаясь перехитрить друг друга. Неизвестно, кто из этого противостояния вышел бы победителем, если бы не вторая часть отряда, благополучно перестрелявшая первородных в спину, как только они увлеклись боем. Убедившись, что живых в лагере не осталось, и обобрав трупы, мы отправились догонять отряд. С одеждой заморачиваться не стали, а вот оружие забрали все – эльфийская сталь нам непременно должна пригодиться.

Караван догнать оказалось не так-то просто. Я не ожидал, что люди смогут пройти так далеко за такое короткое время. Сказывалось то, что никого не приходилось заставлять. Все и так прекрасно понимали, что чем быстрее они будут идти, тем больше шансов, что мы успеем прорваться через лес прежде, чем первородные соберут достаточно сил, чтобы просто вырезать наш отряд. Увидев, наконец, последние телеги с мирно похрюкивающими на них свинками, я даже почувствовал облегчение, а то мне уже начало казаться, что что-то пошло не так и караван куда-то исчез или был полностью вырезан за короткое время.

Доложив обстановку Беару и сгрузив трофеи, оба отряда отправились вперед по разные стороны от дороги – предстояло проверить путь до конца этой рощи, потом пересечь открытое пространство и, дождавшись появления каравана с гражданскими, снова идти в лес и устраивать «веселье» в новом месте. После того как остальные лично увидели кучи скелетов и прорастающие сквозь них молодые деревца, энтузиазм в уничтожении эльфов у ребят взлетел на недосягаемую ранее высоту – пришлось даже придерживать горячие головы, которые предлагали прямо сейчас устроить тотальную зачистку леса. Во-первых, наша задача сейчас защитить гражданских, а не убить всех эльфов, во-вторых, их тут гораздо больше, и как только они опомнятся, нам несдобровать. Нам еще повезло, что пока мы продвигаемся слишком быстро, поэтому настоящего сопротивления и не встретили. Мои аргументы были восприняты, самые темпераментные бойцы успокоились, но злоба из глаз никуда не делась. Впрочем, ничего удивительного. У самого кулаки сжимались, хотя должен был уже привыкнуть – не первый раз вижу.

То расстояние, которое мы с Говорной медленно и аккуратно проходили неделю, наш большой отряд пробежал меньше чем за двое суток. Когда мы выбрались в степь, люди уже валились с ног от усталости, и гражданские и военные. Один раз первородные все же организовали нечто вроде заслона, успели сориентироваться, и нам пришлось принять встречный бой на самой границе очередной рощи. Счастье, что к тому времени мы как раз подбирались к линии деревьев, а основной караван находился в паре километров за нами и двигался медленно. Беар давал отдых людям и животным, и давал время нам, чтобы провести разведку. В общем, эльфы видели караван, но не видели нас, сотню человек, притаившихся в траве. И только потому нам удалось прорваться без больших потерь. Но совсем без потерь обойтись не удалось. В тот день у нас появились первые убитые.

Как всегда, при подходе к лесному массиву, мы опустились на землю и ползли – очень уж легко нас было заметить из леса, особенно если бы часовые сидели на деревьях. Дорога, по которой шли беженцы, проходила прямо, не петляя, перерезая встреченные рощи. Местность, которую мы пересекали, была очень неровная, слишком сухая для того, чтобы мелкие группы деревьев со временем объединились в лес. И в то же время здесь было слишком много овражков, бочагов, и ручьев, которые давали достаточно влаги, чтобы вокруг них разрослись настоящие деревья, а не мелкие кусты, как это бывало в степи. За день нам пришлось пересечь таких небольших рощиц уже пять штук, и в трех из них нам встретились первородные. Полноценные посты были выставлены только на границе с людскими территориями, больше наблюдателей на деревьях мы не встретили, но это не значило, что первородные и дальше будут столь же беспечны. В том, что новость о появлении большой группы людей скоро распространится, можно было не сомневаться. И поэтому мы не ослабляли бдительность, перед каждой, даже самой маленькой рощицей падали на землю задолго до того, как нас можно было разглядеть, и дальше ползли, медленно и осторожно, стараясь не выдать своего присутствия. К полудню заставлять себя не торопиться становилось все труднее. Солнце палило нещадно, пот затекал в глаза, раздражая их и заставляя постоянно смаргивать, на лицо то и дело садились слепни – мерзкие твари ничего не боялись, потому что смахнуть их было нельзя, иначе можно было выдать себя перед потенциальным наблюдателем. Хотелось плюнуть на все и рвануть в лес, и плевать, если нас увидят. Мы терпели, конечно, лучше помучиться от укусов, чем быть убитым самому и подвести товарищей. К той роще мы подбирались так же тихо. Караван был пока далеко позади, а наш отряд уже почти подобрался к лесу, я уже видел в сотне шагов тень от деревьев. Эльфы появились одновременно, редкой цепочкой. Не знаю, каких усилий мне стоило сдержаться и не выстрелить в первый момент – пока я подтягивал к себе с пояса арбалет, да пока осторожно заряжал его, мне хватило времени сообразить, что стрелять сейчас слишком рано. Боясь опоздать, я знаками показал своим соседям ждать и велел передать то же остальным. Дождавшись, когда с конца строя придет подтверждение, показал, чтоб стреляли, когда первородные окажутся на расстоянии не менее десяти шагов. Конечно, полноценного залпа таким способом получиться не может, расстояние прикидывается на глаз, кто-то обязательно выстрелит первым, остальные замешкаются, но так все равно лучше. Окинув взглядом приближающихся врагов, я еще раз убедился, что их не так уж много. Около сотни, примерно столько же, сколько и нас. Если выбьем хотя бы половину с первых выстрелов, шансы победить у нас будут. Я лежал в траве, глядя на неторопливо приближающихся эльфов, и изо всех сил молился, чтобы никого из нас не заметили раньше времени. У нас были отличные маскировочные плащи, и ребята со мной настоящие профессионалы – заметить нас можно, только если всматриваться в траву очень внимательно. Первородные, похоже, не всматривались. Все их внимание было направлено на приближающийся караван. Люди были еще далеко, дальнобойности луков, даже эльфийских, пока не хватало, и первородные спешили сократить расстояние. Я прекрасно сознавал, почему нас решили встретить в поле. Эльфы уже успели понять, что в лесу мы вполне можем поспорить с ними в ловкости и умении прятаться. Даже если им удастся неожиданно обстрелять караван, потом придется вылавливать выживших, а это непросто, в этом первородные уже успели убедиться. Да и не так-то легко нас подловить в лесу, уверен, об этом им уже успели доложить те, кого мы упустили раньше. И они решили встретить нас в поле. Что можно сделать с арбалетами, дальность выстрела которых максимум пятьдесят метров, а скорострельность не более трех раз в минуту, против эльфийских лучников? О, в мастерстве стрельбы эльфам действительно не откажешь. На открытой местности первородный прицельно кладет стрелу в голову человеку на расстоянии шестисот шагов, более трехсот метров. И через пару секунд после выстрела, пока первая стрела еще в воздухе, лучник успевает наложить на тетиву следующую. Если бы нас действительно подловили на открытой местности, этой сотни эльфов вполне хватило бы, чтобы перестрелять всех гражданских и как минимум половину бойцов.

Я выстрелил не первым. Кто-то из парней решил, что пора, и я услышал щелчок сорвавшейся тетивы. Не медля, нажал на спусковой крючок, посылая свой болт в того первородного, в которого целился последние несколько минут. К сожалению, попасть успели не все. У первородных отличная реакция, едва заслышав удары болтов, эльфы бросились в стороны, сбивая прицел. Те мои товарищи, кто выстрелил мгновением позже, промахнулись. И все равно результат залпа был даже лучше, чем я надеялся – только около трех десятков первородных остались на ногах. Времени на перезарядку не было, я бросился к ближайшему эльфу, на ходу доставая кинжал. В этот момент я остро жалел об отсутствии у меня цепи. За время пребывания в плену я неплохо научился ей орудовать, это хоть как-то могло мне помочь в драке. Эльф, вооруженный гибким уруми, и, главное, мастерски умеющий с ним управляться, это совсем не тот противник, с которым я хотел бы сойтись, будучи вооруженным одним кинжалом. Нужно было как можно быстрее сократить дистанцию – прыгать и уклоняться от гибкой полосы стали десятиметровой длины долго не получится. Швырнув эльфу в лицо ставший бесполезным арбалет, я заставил его сбиться с шага и подбежал почти вплотную. Правда, на этом мой успех закончился. В левой руке у эльфа как по волшебству появился кинжал, такой же, как и у меня. Только пользовался им первородный намного лучше, даже несмотря на то что держал его в левой руке. Мне едва удавалось защищался от его ударов, но перейти в наступление не получалось. К тому же приходилось постоянно следить, чтобы не оказаться дальше двух шагов от первородного – в таком случае он мог уже воспользоваться своим основным оружием, зажатым в правой руке. Прошло уже несколько секунд, и я начал чувствовать, что проигрываю. Мне пришлось подставить под удар руку, чтобы не получить пару ладоней стали в брюхо. Я постарался принять удар вскользь, к тому же меня защитила плотная ткань. Рана получилась не слишком опасная, было даже не больно, но рукав окрасился кровью, и это было только начало. Я уже не думал о том, чтобы перейти в наступление, только защищался. Уверен, долго так продолжаться не могло. Рано или поздно первородный бы меня подловил. Мне уже не удавалось даже следить за окружающей обстановкой, несмотря на то что с начала схватки прошло всего несколько секунд, мое внимание было полностью сосредоточено на защите. Неудивительно, что для меня стало сюрпризом, когда эльф вдруг пошатнулся, изо рта у него плеснуло кровью, и он повалился на землю.

– Шустрый, скотина, еле удалось подобраться, – прокомментировал свой удар мой боец.

Я только кивнул, на благодарности времени не было. Нужно было помочь тем, кто еще не успел справиться. Эльфы не воюют строем, их оружие слишком требовательно к свободному пространству. В этом есть свои преимущества, а недостатки первородные научились минимизировать. Но в таких случаях, когда часть бойцов были выбиты до начала боя, при внезапном нападении, даже высокое личное мастерство и отточенная тактика спасти не могут. Мы все же победили, но за победу пришлось заплатить двумя десятками жизней. Неслыханное дело – примерно равное количество людей и первородных схлестнулись, и люди мало того что победили, но еще и обошлись такими малыми потерями – всего пятая часть вступивших в бой! Если бы я услышал о таком, я бы посчитал это выдающимся результатом. Вот только каждого из погибших я знал лично. Радоваться не получалось. Тела мы оставили на месте, даже собирать трофеи с первородных не стали – этим займется основная группа беженцев, когда доберется сюда. Кое-как перебинтовав раненых и оставив тех, кто не мог продолжать бой, мы двинулись дальше. Ранеными заниматься было некогда.

* * *

Мы все же прошли эту проклятую лесостепь. Было еще несколько стычек, но вообще первородные явно не успели среагировать, иначе так легко бы мы не отделались. А когда поняли, что мы уже почти прорвались, и собрать достаточно сил, чтобы нас остановить, они просто не успевают, то и вовсе предпочли убраться с дороги. По крайней мере, последние несколько часов мы вовсе не встречали эльфов, хотя следов их недавнего пребывания было достаточно. И все же, выбравшись, наконец, из леса, все вздохнули с облегчением, хотя радоваться было еще рановато. В то, что первородные так быстро отправят погоню, мне почему-то не верилось, шороху мы навели достаточно. Однако я вполне мог и ошибаться, так что теперь далеко позади каравана оставались несколько троек разведчиков – просто на случай, если погоню все же отправят. Вперед тоже отправились несколько групп, просто на всякий случай.

До Кеймура с нашей скоростью оставался всего день пути. Я почти расслабился, уже предвкушая возвращение домой и встречу с любимой. Даже перестал ходить в разведку, вместо этого занимался ранеными, отвечая на тысячи уточняющих вопросов Говорны. Девчонка, несмотря на то что была просто серой от усталости к тому времени, как мы покинули лес, быстро оправилась и теперь скакала вокруг меня, расспрашивая, что и зачем я делаю, и даже пыталась помогать. Я не переставал восхищаться любознательностью и сообразительностью юной гоблинши – казалось, она готова впитывать любые знания. Вид ран девчонку совсем не пугал, действовала она уверенно и аккуратно, так что из нее получилась отличная медсестра. В общем, я совсем почувствовал себя дома, в голове преобладало радостное предвкушение. Казалось, как только доберемся до города, обо всех проблемах можно будет забыть. Мне очень хотелось не останавливаться на ночевку. Я прекрасно понимал, что если оставлю переселенцев, то вполне могу добраться до Кеймура уже сегодня. До самого вечера я мучился сомнениями – вроде бы особой опасности для людей здесь уже не было и ничего страшного бы не случилось, если бы я ушел. Но с другой стороны, оставить Беара и остальных в такой момент было бы не слишком красиво. В конце концов, я решил дождаться, когда пора будет устраивать стоянку, а уж потом принимать окончательное решение.

Мучиться сомнениями так и не пришлось. За три часа до заката вернулась группа разведчиков, шедших далеко впереди. Парни были не одни – с ними шли несколько гоблинов. Я радостно бросился к ним, спеша узнать последние новости… и остановился. Как только меня заметили, гоблины сбились с шага. Лица у них были серьезные, безрадостные и немного виноватые. Я еще не знал, что произошло, но уже чувствовал – какая-то беда. Рядом оказалась Говорна и крепко вцепилась мне в руку, она тоже почувствовала, что что-то не так.

– Что случилось, ребята?

– Вождь, – один из гоблинов вышел чуть вперед. Чуть помолчав, он, наконец, набрался решимости и сказал: – Твою женщину убили.

Я не раз читал, как в подобных ситуациях описывали чувства героя. «Свет померк у него перед глазами», «его будто окружила прозрачная стена, отсекающая краски и звуки». Ничего такого не было. Не знаю, можно ли вообще описать те чувства, которые у меня возникли. Отчаяние? Горечь? Вина? Не знаю. Все это вместе, наверное. Такое трудно осознать сразу и трудно сразу поверить. У меня не было оснований не доверять гоблинам, да я и не сомневался в них, просто принять смерть кого-то, кто стал частью тебя, сразу невозможно. Наверное, это защитная реакция организма, который пытается спасти себя от столь сильного потрясения.

– Как это произошло? – удивительно, но голос мой звучал спокойно.

– Эльфы пришли, вождь. Тогда в первый раз. Мы не ждали. Они убили тех, кого встретили на пути к городу, патрульных. Остальные были на промысле. Орки, воины-гоблины, почти все женщины. В городе были только дети и с ними несколько женщин. И Иштрилл. Они стали прятать детей. Эльфы хотели убивать, особенно когда попали в наши ловушки, несколько умерло. Отряд был небольшой, разведчики. Двадцать. Но пять из них попали в ловушки. Когда они нашли убежище, Иштрилл стала с ними сражаться. И другие женщины тоже, кроме тех, кто побежал за помощью. Твоя женщина убила семерых, ее сильно ранили. Когда прибежали орки, она уже умирала, но еще сражалась. Орки убили эльфов, но Иштрилл умерла, другие женщины тоже.

– Когда? – я мог говорить только односложно, и даже короткие фразы удавалось выталкивать только через силу.

– Двадцать и еще пять дней назад.

– Где… – голос у меня сорвался, но я все же закончил: – Где она?

– Мы ее похоронили. Положили в могилу, как у орков принято. И остальных женщин тоже.

– Отведи меня туда. Остальные пусть останутся, помогут людям расположиться на ночлег, а ты отведешь меня.

– Пойдем, вождь.

Кто-то с силой сжал мое плечо. Я оглянулся, увидел Беара.

– Я пойду с тобой, брат. Я тебе не помешаю, побуду в стороне. Просто провожу.

– Хорошо, Беар.

– И отпусти Говорну, больно девчонке.

Я только теперь заметил, что сжал ладошку гоблинши так крепко, что у нее уже побелела рука.

– Я тоже с тобой пойду, Эрик, – тихо сказала девочка. И я не стал спорить, просто молча кивнул.

Могила моей жены была недалеко от города. В Артании не принято хоронить умерших в земле, их сжигают, и потому кладбища в городе нет, есть только специальная площадка для похоронных ритуалов. Поэтому Иштрилл похоронили недалеко от крепостной стены, прямо в степи. Несколько холмиков земли, и возле каждого камень, на котором выбито имя. Орки не украшают могилы своих покойников и не пишут на них эпитафий – они считают, что для памяти этого не нужно. Наверное, это действительно так. Я стоял рядом с еще не заросшим холмиком земли, и в моей голове было абсолютно пусто. Я не мог понять, что мне нужно сделать, и даже не мог понять, что я должен думать. Я все еще не мог поверить. Возможно, нужно было что-то сказать… попросить прощения, может быть, но я знал, что моей Иштрилл тут нет. Я очнулся, только когда Говорна подергала меня за руку. С удивлением я обнаружил, что уже давно ночь, степь освещает полная луна и уже довольно холодно. Оглянувшись по сторонам, нашел взглядом Беара. Он сидел на земле, уставившись в землю, – я был ему благодарен, что он никак не проявляет свое присутствие, и был благодарен, что он здесь. Подойдя к нему, я сказал:

– Беар… Я должен уйти. Пожалуйся, останься здесь, помоги всем разместиться. Завтра я уйду.

– Хорошо, – кивнул друг. Помолчал немного и спросил: – Ты собираешься вернуться, или будешь убивать их, пока они тебя не поймают?

– Я вернусь. Сейчас я просто не смогу заниматься делами, обустраивать людей, распоряжаться… Мы не можем нападать, но я не хочу ждать. Пока я просто хочу сделать так, чтобы они не могли больше шляться по степи. Это даст нам время укрепиться. А вот потом… Беар, ты меня прости, но я хочу их уничтожить. Всех. Я не буду убивать женщин и детей. Но я больше не хочу, чтобы существовал такой народ – первородные. Я понимаю, что это геноцид. Но ничего с собой поделать не могу. Я не хочу, чтобы существовали такие твари, которые убивают просто ради развлечения.

– Мне не в чем тебя упрекнуть, Эрик. Я с тобой полностью согласен, и не потому, что убили твою жену, а потому, что убили тысячи таких жен. И еще убьют. Жаль, что тех, кого мы привели, скорее всего, убьют тоже.

Я недоуменно посмотрел на друга.

– Почему ты так думаешь?

– Просто делаю выводы. Большая толпа людей, которые не воевали по-настоящему. Только прятались. Я не говорю сейчас о наших ребятах, у них есть кое-какой опыт. Но это опыт нападения. Мы научились устраивать первородным веселую жизнь, а вот с обороной у нас не заладилось, потому и проиграли. А сейчас у нас что? Мы пришли в покинутый город. Мы окружены эльфами. Где-то там есть целая страна, наша родина, правительство которой явно имеет какие-то дела с эльфами, и еще неизвестно, насколько они связаны. У них есть достаточно верных войск, чтобы размазать нас по всей степи. Это если предположить, что они договорятся с эльфами. А я привык предполагать самое худшее, ты знаешь. У нас на тысячу гражданских четыре сотни воинов и еще три сотни непонятных разумных, с которыми надо как-то находить общий язык и налаживать совместную жизнь. Совместное выживание. Мы не знаем этих союзников и не доверяем им, а они не доверяют нам. А единственный человек, который мог бы как-то помочь решить эту проблему, считает, что ему надо немедленно отомстить. Не надо так кривиться, Эрик, я говорю, как есть, – Беар заговорил быстрее, видя, что я готов возражать. – Я тебя не обвиняю сейчас, пойми, я сам не знаю, как поступил бы на твоем месте. Но и ты меня пойми, друг! Я бывший вор. Я, в принципе, никогда не готов был вести за собой людей – я вообще людей не очень люблю. И вот я как-то, хрен знает как, оказываюсь во главе всей этой толпы народа, которые от меня ждут непонятно чего, и на меня надеются. Проклятье, Эрик, я сейчас готов вместе с тобой ускакать бить эльфов, потому что это проще, но ведь не пойду! Буду пытаться связать концы с концами и все такое. Мне охренеть как жаль тебя, и охренеть как жаль эту девчонку, твою жену, которая, судя по всему, была действительно очень достойной женщиной, несмотря на то, что эльф. И я буду, демоны тебя дери, стараться, чтобы все усилия, которые мы приложили, и твоя жена в том числе, были не напрасны. Чтобы те тысячи парней вроде тебя и вроде меня не зря полегли. И если ты свалишь сейчас резать первородных, ты моим другом от этого быть не перестанешь. Но ты меня, конечно, прости, но уважать я тебя буду меньше. – Беар замолчал ненадолго и с силой потер лицо ладонями. – Ладно, что-то я сорвался. Устал, должно быть.

Мы постояли еще немного.

– Пойдем в город, нужно там все приготовить к приему людей. – Слова давались мне с трудом, но я заставлял себя говорить. Нельзя сказать, что Беар меня пристыдил, но где-то в глубине души я понимал, что он прав. Что если бы я не ушел так надолго, Иштрилл, возможно, была бы жива. Но тогда я не мог не уйти, а сейчас… Если в мое отсутствие тут будут гибнуть те, кто мне доверился, я уже не смогу сказать так же. – С орками тебя познакомлю. И нужно будет решить, как нам тут все устроить, чтобы не получилось, как ты нарисовал.

– Это значит, что ты все же остаешься? – тихо уточнил друг.

– Да, чума на твою голову, это значит, что я остаюсь! – рявкнул я, не удержавшись. – Когда ты успел стать таким правильным?

– От тебя набрался. Эрик, ты тут всем нужен, понимаешь? Я знаю, что это хреново, и я знаю, что тебе сейчас хреново, но вот так сложилось…

– Хватит, Беар. Я уже все понял. Уговаривать больше не надо и утешать не надо. Не поможет. Пошли, нечего время тратить. Только обещай, что когда все наладится, ты не будешь больше читать мне душеспасительные лекции?

– Обещаю. Я тебе обещаю, что я с тобой вместе пойду в этот проклятый лес, и помогу тебе отомстить так, что эти твари слезами кровавыми умоются.

– Я запомню, – буркнул я и, больше не глядя ни на кого, отправился к воротам.

Через несколько шагов меня догнала Говорна и, ухватившись за руку, тихо сказала:

– Я тоже пойду с тобой. Ну, мстить…

* * *

Меня встречали. Орки и гоблины, они собрались у ворот, и вид у них был виноватый и пришибленный, будто это их вина в том, что Иштрилл убили.

– Прости, Эрик, – Лотар говорил, не поднимая глаз. – Мы опоздали, не спасли. Не нужно было уходить от города далеко.

Мне внезапно стало стыдно. Умерла не только моя жена – другие женщины тоже погибли. Горе коснулось всех, но мне сочувствовали больше, будто остальные менее важны.

Оглядев неровную толпу встречающих, я решил, что пора нарушить молчание:

– В том, что произошло, нет ничьей вины. – Слова против воли звучали зло, будто я не был согласен с тем, что говорю. – Это сделали эльфы. Они за это ответят. Но для этого надо сначала самим укрепиться. Стать сильнее. Чтобы больше никого хоронить не пришлось. На этом и сосредоточимся, ладно? Сейчас надо людей как-то разместить.

– Да, – кивнул Лотар. Он немного расслабился – видимо, действительно боялся, что я стану обвинять его в смерти жены. – Мы готовились, но не ждали, что ты приведешь так много людей. Еды будет не хватать. А скоро придут еще орки. Но пока хотя бы места хватит. Мы приготовили дома для переселенцев, правда, пока немного. Придется потесниться, но хоть не под открытым небом будут жить.

Так и начался марафон под названием «Устрой на жительство полторы тысячи человек и придумай, чем их кормить и чем занять». По прошествии времени я даже не мог вспомнить отдельных событий, все слилось в непрерывную череду проблем и попыток найти какое-то решение. Прежде всего нужно было разместить людей и занять их чем-нибудь, желательно полезным. И если с размещением особых проблем не было – в городе еще оставалось достаточно места, то с поиском занятий было сложно. Оставить все на самотек было нельзя; не в той ситуации, когда в любой момент нужно ожидать нападения первородных. Эльфов видели в окрестностях Кеймура уже несколько раз, так что сомневаться в том, что они уже в курсе нашего присутствия, не приходилось. То, первое посещение, когда они убили Иштрилл, было случайным – первородные действовали глупо, они явно не рассчитывали нарваться на организованное сопротивление. Впоследствии гоблинам удавалось заметить несколько групп еще на подходе к городу, и не всегда даже случались стычки – иногда эльфы предпочитали уйти, не вступая в драку. Это явно были разведчики, которые просто оценивали количество сил, перед тем как нанести удар. Терпеть у себя в тылу каких-то непонятных разумных они, безусловно, не собирались. И потому нам нужно было как можно быстрее подготовиться к обороне. А, главное, необходимо было так наладить охрану, чтобы люди могли спокойно работать, не опасаясь, что им в затылок прилетит стрела. В этом заключалась первая проблема. Добыча пищи за время моего отсутствия здорово усложнилась – несколько групп гоблинов чуть не попали в засаду, увлекшись сбором съедобных растений и охотой. Было даже несколько погибших. И без того не слишком обильное питание стало совсем скудным. Для охотников и собирателей приходилось выделять значительное сопровождение, а ведь воинов и так не хватало даже на то, чтобы вести полноценную разведку. Теперь же, когда появилась такая толпа народу, все стало еще сложнее. Беженцы из Артании везли с собой достаточно припасов – прежде всего, зерна, которое нужно было посеять и взрастить. Тех, кто будет это зерно растить, требуется охранять. Также требуется охранять тех, кто заготавливает корм для привезенных с собой животных. А еще нужно наладить работу мастеровых – прежде всего кузнецов и столяров. Возделывание земли требует инструмента, который нужно как-то изготавливать. Какой-то запас у людей был с собой, но недостаточно, совсем недостаточно. Нужно было где-то брать запасы угля, нужно было искать железо, дерево. Пока мы обходились мародерством – находили старые запасы, разбирали не использующиеся постройки.

Но инструменты – это еще не все. Для полива растений нужна вода. Степь – это не пустыня, здесь бывают дожди, но надеяться на них глупо. Раньше эту проблему решали с помощью колодцев, но первородные и здесь напакостили. Большая часть колодцев была разрушена, их нужно было как-то восстанавливать. Работников необходимо охранять, а еще необходимо рассылать дальние дозоры, которые предупредят о появлении большой группы врага.

Мы с Беаром, Лотаром и гоблинскими старейшинами с ног сбивались, пытаясь решить все проблемы одновременно. Первые несколько дней пролетели незаметно. С раннего утра мы занимались решением сиюминутных проблем, потом пытались наладить какую-то систему, чтобы эти сиюминутные проблемы в следующий раз не стали такой катастрофой или даже вовсе не возникли. Мы с Беаром в основном занимались «военными» делами – патрулирование, охрана, дальняя разведка и охота. Лотар с орками пытался руководить ремесленниками, а гоблинские матроны помогали людям заняться фермерством. Получалось у нас у всех откровенно плохо, казалось, завтра все пойдет прахом. Начнется голод, а потом нас всех просто перережут первородные. Однако время шло, и постепенно быт стал налаживаться. Провизии, конечно, по-прежнему не хватало, даже артанцы уже не кривились, найдя в похлебке хвостик полевой мыши – скорее уж это был повод для радости. Но это все же был не настоящий голод, когда люди шатаются под порывами ветра и теряют волю к жизни. Люди, как и прочие, неимоверно уставали за день, но им, по крайней мере, не приходилось делить одну кирку или лопату на четверых.

И я больше не боялся, что будет бунт. Почему-то мне казалось, что поняв, куда их занесло, люди непременно возмутятся и посчитают себя обманутыми. Еще бы, тяжелый труд во враждебных землях, который вознаграждается чашкой жидкой вечерней похлебки – это несколько не то, чего ждут, когда уходят в поисках лучшей жизни. Однако каждый раз, глядя на лица бывших беженцев, я видел что угодно, только не недовольство. Злость, мрачное упорство, усталость – сколько угодно. Но не недовольство. И еще в глазах у людей появилась надежда. Прожив несколько месяцев, скитаясь по лесам, скрываясь от своих же соотечественников, они теперь готовы были радоваться даже возможности когда-нибудь вновь зажить нормальной жизнью. И ради этого сейчас они готовы были терпеть и работать на износ.

Вопреки опасениям Беара, никаких трений между представителями разных рас не возникло. Поначалу люди с опаской смотрели на здоровенных орков, да и мелкие шустрые гоблины вызывали некоторое удивление, но совместный труд сближает. Уже через пару недель от отчужденности не осталось и следа, даже по ночам, собираясь на совместные ужины, никто не делился по расовому признаку. Хотя в этом случае, скорее, виновата была усталость – после рабочего дня никому не было дела до таких мелочей. Где удалось найти место, чтобы устроиться поудобнее с миской, там и садились, не глядя на соседей, быстро уничтожали ужин и укладывались спать.

Ну а для меня после ужина вечер только начинался. Нужно было обсудить с остальными «старшинами» планы на завтра, поделиться новостями, обсудить дальнейшее развитие колонии. После этого, уже глубокой ночью, все расходились спать, а мы с Говорной шли в дом к Квотару, чтобы заняться учебой. Для меня это не было обязательным, конечно. Просто уже на второй день я понял, что дневной работы мне недостаточно, чтобы сразу проваливаться в сон, а лежать, глядя в темноту и оставаясь наедине со своими мыслями, было невыносимо. И тогда я вспомнил, что шаман как-то упоминал о том, что я совсем не умею управляться со своими силами и что он мог бы меня научить. А еще я вспомнил, как на пути в Артанию мне довелось вмешаться в его ритуал и оказаться в загробном мире. Уже следующим утром, задолго до рассвета, я колотил в дверь дома Квотара. Орк выскочил быстро, сжимая в руках рукоять топора – столь ранняя побудка не сочеталась с картиной мира шамана, и он, похоже, решил, что произошло нападение или еще какая-нибудь неприятность.

– Что? Где враги? – хриплым со сна голосом поинтересовался орк, опуская топор.

– Извини, что разбудил, – повинился я. – Помнишь, ты говорил, что я могу поучиться каким-то твоим шаманским штучкам?

Судя по лицу Квотара, ему очень сильно хотелось послать меня куда-нибудь подальше, но он сдержался.

– Что, хочешь в загробный мир научиться заглядывать, да? – мрачно поинтересовался он. Я кивнул.

– Дурацкая затея, – шаман покачал головой. – Даже если бы у тебя получилось, ничего хорошего бы не было ни для тебя, ни для твоей Иштрилл. У нее теперь свои дела, у тебя свои. Да и не выйдет у тебя ничего. Я уже говорил, что ты не шаман и никогда им не станешь. Чему могу тебя научить – так это лучше пользоваться тем, что тебе природа отпустила, а с духами говорить у тебя таланта нет.

– Мне бы хоть увидеть ее, – тихо сказал я. – Хоть один раз. Узнать, как она там.

– Нельзя тебе. И мне нельзя. Ей сейчас только навредить можно, она ведь там как младенец. Ты не переживай, я уже говорил с предками. Они там за девчонкой присмотрят, она ведь наша, мы ее приняли. Не пропадет, без помощи ее не оставят. А беспокоить ее сейчас не надо. Плохо будет. – И так на меня посмотрел, что у меня не хватило духу спорить.

Тем не менее я все же стал регулярно посещать «занятия», о чем не жалел. Какой-то прогресс я почувствовал далеко не сразу, да и упражнения, которые заставлял меня делать Квотар, были донельзя скучными – фактически я только и делал, что мысленно гонял по кругу какой-то «сияющий теплый шар», который до этого нужно было вообразить во всех подробностях. Я не возражал, дисциплинированно выполнял то, что требовал шаман. Получалось сначала не очень, тем более что я все время отвлекался. И было на что отвлекаться. Выдав мне рекомендации, шаман принимался за обучение Говорны. Наблюдать за их уроками было гораздо интереснее. Были там и безумные пляски, и воскурения благовоний, и прочие ритуалы, которые принято приписывать шаманам. И результат этих занятий тоже был зримым, осязаемым. Порой в комнате начинали происходить странные, пугающие вещи. Играли тени, гас свет, предметы вдруг меняли свое положение и начинали двигаться самостоятельно… Квотар не гнал меня, позволяя наблюдать за происходящим. А я, видя все эти сверхъестественные вещи, только проникался к его науке большим уважением. Оттого, возможно, и у меня, в конце концов, что-то стало получаться, несмотря на не слишком большое прилежание. Поначалу прогресс был незаметен. То, что мне хватает всего двух-трех часов сна, казалось мне следствием нервного напряжения. Тот факт, что утром я чувствую себя хорошо отдохнувшим и выспавшимся, как-то не задержался у меня в голове. Как и то, что дневная работа больше не вызывает такой усталости, как раньше – мне просто не до того было, чтобы отслеживать свое физическое состояние. Проняло меня в ту ночь, когда я, выполняя одно из упражнений, оставил на деревянном полу отпечатки ладоней. Выжженные. Я как обычно гонял по своему телу шар с энергией, краем уха слушая беседу Квотара с ученицей. Мысленно разделив шарик на два маленьких, я пустил их в руки, мне даже показалось на секунду, что я почувствовал настоящее тепло… А в следующий момент я понял, что тепло мне вовсе не показалось. Из-под ладоней, которыми я опирался на пол, взвились тонкие струйки дыма, запахло паленым. Отдернув руки, я получил возможность полюбоваться четкими отпечатками черного цвета – они выглядели так, будто я приложил к дереву раскаленную кочергу. Если, конечно, бывает кочерга в форме человеческой ладони. Я, наверное, целую минуту ошарашенно смотрел на дело рук своих. Продолжал бы и дальше, если бы меня не отвлек удовлетворенный голос Квотара:

– Ну наконец-то! Впервые мне приходится учить такого тупицу! Целых десять дней на то, чтобы дать выход силе. Это рекорд! Ну что ж, теперь, когда ты смог почувствовать, можно начинать настоящее обучение. Сегодня можешь отдыхать, а завтра приступим.

Я хотел возразить, сказать, что готов учиться хоть сейчас, но с удивлением обнаружил, что язык у меня еле ворочается, а глаза закрываются. Я, кажется, так и заснул сидя на полу. А наутро мне стало совсем не до учебы. Разведчики принесли дурные вести. В наших владениях появились эльфы.

Двадцать два дня. Ровно столько времени мы прожили без их внимания. Я догадываюсь, отчего так получилось. Тот наш стремительный переход через эльфийские владения послужил отличной оплеухой, оправиться от которой оказалось не так-то просто. Все же нам действительно удалось навести шороху. И купить себе небольшую отсрочку, время на подготовку. Этого времени было недостаточно. Нам бы месяца три, а еще лучше пару лет, чтобы укрепиться, натренировать взаимодействие, получить подкрепления, в конце концов. Думаю, несколько сотен орков, среди которых даже женщины умели постоять за себя, были бы совсем не лишними. Но работать приходилось с тем, что есть. И я даже рад был тому, что первородные, наконец, зашевелились. Больше не нужно будет сдерживать тщательно подавляемую ненависть и желание отомстить. Я прекрасно сознавал, что если я убью сколько-то эльфов, легче мне не станет. Я понимал это рассудком. Но с желанием отомстить ничего поделать не мог, так что теперь у меня был некоторый разброд в эмоциях. С одной стороны, мне было страшно. Я боялся не за себя, а за тех, кого должен защищать, боялся, что не справлюсь и подведу их. Но с другой стороны, это была отличная возможность напиться крови своих врагов, и я не собирался ее упускать. Плохо только, что первородные дураками тоже не являются. Переть стройными рядами в ловушку, которую мы бы им непременно устроили, они не собирались, отправили для начала разведку. Наши ребята сообщали как минимум о трех группах из десятка эльфов, которые вышли из леса в нашу сторону, и еще неизвестно, сколько таких групп не было замечено. А такие были наверняка – это было понятно из опыта предыдущей войны. Впрочем, обвинять наших наблюдателей в непрофессионализме было бы несправедливо – на дальних рубежах владений, которые мы определили как свои, у нас было всего десять троек. По пять на обе стороны, откуда можно было ждать нападения: эльфийский лес и их новые владения. О том, чтобы покрыть всю протяженность «границ» с такими смешными силами, речи не шло, ребята наблюдали только за дорогами. Ни я, ни кто-то другой во всей нашей общине не обольщался. Эльфы – не люди, они не считают обязательным передвигаться именно по дорогам, хотя и предпочитают комфорт при прочих равных.

Со стороны гор мы нападения не ждали, хотя и там, у самого выхода из тоннеля, которым мы прошли, уже несколько дней жила маленькая семья гоблинов – они должны встретить и проводить орочьих переселенцев, когда те появятся. На востоке, насколько мне было известно, наша степь простирается еще на две сотни километров, упираясь в огромное соленое озеро, слишком мелкое для судоходства и не слишком богатое рыбой, отчего, было не интересно вообще никому. Берега этого озера и раньше пустовали, а теперь запустение распространилось на все это огромное пространство. Кроме, конечно, Кеймура, который я собирался защищать, если понадобится, ценой жизни.

Боец из первой тройки, заметившей врага, прибыл ранним утром, что оказалось удачей. Не пришлось разыскивать охотников и других добытчиков, чтобы вернуть их за безопасные стены. На работы в этот день никого посылать не стали, чтобы не пришлось распылять силы. Решение это далось нам с орками и Беаром нелегко, но мы все же предпочли перестраховаться, несмотря на то что десяток эльфов для нас сейчас не представляли особой опасности. Дальнейшее показало, что решение было правильным – уже через час прибыл молодой парнишка из второй тройки, с тем же сообщением, а к полудню прибежал третий вестник. К этому времени первый разведчик в сопровождении сорока охотников уже отправился навстречу своим. Эльфов мы решили перехватить и уничтожить. Позволять им шляться в непосредственной близости от города никто не собирался.

Самое смешное, что как раз мне-то отправиться с теми отрядами, что пошли на перехват, так и не пришлось. Не было понятно, сколько еще эльфов бродит по окрестностям, оставлять в такой ситуации город было не совсем правильно. Я это понимал, но как же тоскливо и тяжело мне было! Ко всему прочему добавилось еще волнение за тех, кто ушел. На перехват отправились самые опытные легионеры, да еще со значительным перевесом… Причин для волнения не было, но мало ли какие случайности могут произойти? Смешно, но еще ни разу не было такого, чтобы я отправлял людей на битву, а сам оставался в тылу. Чтобы отвлечься и отвлечь людей, которые впервые за долгое время оказались без дела в городе, мы с Беаром занялись модернизацией и увеличением количества ловушек в городе и вокруг него. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость – мы и так были неплохо защищены, но и давать себе и другим время на лишнюю рефлексию бело вредно.

Впрочем, надолго эта «работа ради работы» не затянулась. Все три группы справились отлично, и уже через два дня все вернулись к обычному режиму работы. Мы разве что еще увеличили количество патрулей и разведки, пусть и за счет «мирных» задач. Теперь даже я участвовал в патрулировании, из-за чего мне пришлось выдержать настоящую баталию с Беаром:

– Ты понимаешь, что если тебя прикончат, тут все развалится? – возмущался друг.

– А ты понимаешь, что я тут рехнусь, если буду сидеть в четырех стенах?! Ты что, меня запереть решил? Или в монархи записать?

– А хоть бы и в монархи! Эрик, до тебя что, еще не дошло, что ты как знамя для всех этих людей? Они тебя героем считают, предводителем! Если ты случайно помрешь, у всех руки опустятся.

– Ничего. У них еще есть ты. Между прочим, нечего на меня спихивать всю ответственность. Они тебя уважают не меньше, чем меня. Это ты не понимаешь, что если я засяду в городе и буду оттуда с важным видом руководить, меня уважать перестанут. Нам сейчас не нужны бездельники, вон, даже дети работают. И ты сам-то не стесняешься и в патрули ходить, и на разведку. Беар, я тебя не обвиняю ни в чем, но что-то у меня подозрения закрадываются. Выглядит так, будто ты соскочить решил, дружище. Вот у вас есть Эрик, великий и ужасный, прямо бог какой-то, а я только так, наместник его. Ты понимаешь, что я так в свадебного генерала превращусь? Не рановато лавры пожинать? Мы еще не победили. Проклятье, мы не знаем даже, удастся ли пережить зиму, не подохнуть от голода. А ты, вместо того чтобы работать на будущее, занимаешься непонятно чем. Вот зачем ты это делаешь?

– А что я делаю? – демонстративно удивился товарищ. – Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь. Я, по-твоему, что, мало работаю? Да я сплю по четыре часа в сутки!

– Не прикидывайся дурачком! Ты сосредоточился на военных задачах, ходишь в разведку, радостно налаживаешь патрульную службу и все такое, а от остального демонстративно устранился. Все, что не касается войны – это к Эрику. Я что, думаешь, не знаю, что ты всех ко мне отправляешь?

Беар немного смутился и отвел глаза.

– Я просто не справляюсь один. Да и у тебя это лучше получается. Ты, в конце концов, моложе и умнее, да и учился еще. В отличие от меня. Вот я и говорю людям, что ты лучше справишься. А что, скажешь, не так?

– А то у тебя раньше справляться не получалось? Нет, дружище, ты мне мозг-то не пудри. Знаю я, зачем ты это делаешь. Ты решил, что если меня всем этим нагрузить, то я не побегу драться с эльфами.

– Да, так и решил, – перебил меня напарник. – Потому что если ты побежишь, то ты там сдохнешь наверняка. Распнут тебя на каком-нибудь дереве и будут в кишках ковыряться, несколько дней. А знаешь, почему? Потому что ты рехнулся от горя и ненависти. Ты на себя в зеркало давно смотрел? У тебя глаза мертвые! С таким настроением воевать не ходят, если только до первой драки! Люди тебя бояться скоро будут! Ты понимаешь, что ты разговариваешь, как покойник, без интонаций?! – В конце своей речи Беар уже кричал, сжав кулаки.

– Беар, ты перебираешь. – Я старался говорить тихо, вспышка друга меня даже напугала немного. – Да, я сейчас не проявляю отличного настроения и готовности плясать и веселиться. Ну так у меня есть на то причины, не находишь? Ты из меня психа-то не делай. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, и я уже обещал, что пока не побегу в одиночку бить первородных. Но и сидеть безвылазно в городе, раздавая ценные указания, не буду. И ты, пожалуйста, не пытайся все переложить на меня, хорошо? Ты тоже для людей важен. Они полгода тебя слушали, и ты их ни разу не подвел. Если ты сейчас самоустранишься, могут и не понять ведь. Так что я буду ходить с ребятами на разведку и в патрули, просто чтобы не терять навыки и чтобы не рехнуться, а ты перестанешь открещиваться от принятия решений, хорошо? Мы с тобой оба за всех отвечаем. Так уж получилось, что люди больше слушают тебя, а нелюди – меня. Пусть оно так и остается. Если с кем-то из нас что-то случится, это не станет катастрофой, любой из нас сможет заменить другого. И если сгинем мы оба, и тогда преемники найдутся.

– Неправильно это, когда нет кого-то главного, – упрямо мотнул головой друг. – У нас война, а на войне должен быть один военачальник.

– Глупости все это, Беар. Нас еще не так много, и мы все хотим одного и того же. Люди нам верят. И нам с тобой, и друг другу. Если кто-то из нас сейчас резко станет самым главным, королем, если хочешь, за которым всегда последнее слово, это будет означать только, что мы между собой не можем договориться. А мы ведь можем, правда?

– Можем, можем, – напряжение из голоса Беара ушло, он уже не злился, – Ладно, боги с тобой. Ходи в патруль, если тебе так хочется, может, и правда тебе это на пользу. – Кажется, он решил, что это занятие станет для меня неким способом отвлечься, сменить обстановку, да и опасности особой в этом не видел.

Так и закончилось мое вынужденное затворничество в Кеймуре. Правда, больше чем на один день я город не покидал, как и сам Беар. Слишком много вопросов требовалось решать каждый день, и не со всеми мог справиться Лотар, который тоже то и дело норовил запереться в своей кузнице, которую он, наконец, обустроил по своему вкусу.

Однако такой спокойной жизни хватило всего на три дня. Первородных действительно оказалось больше, чем заметили разведчики. Заявили о себе они сразу громко. Я в тот день оставался в городе, решая текущие вопросы, и о произошедшем узнал уже после того, как все закончилось. Сначала вернулись гражданские, которые работали на поле. Вернулись гораздо раньше, чем обычно, всего через три часа после полудня. Я в тот момент был занят изучением сведений в архиве магистрата, пытаясь найти что-нибудь полезное. То, что архив не был вывезен эвакуирующимися жителями, оказалось хорошим подарком – здесь было множество полезного, например, записи об угольном карьере всего в двадцати километрах от города. Поэтому изучение архива мы не забрасывали.

Услышав топот Говорны, я поначалу даже не насторожился. Девчонка прибегала по нескольку раз на дню, отвлекая меня от работы какими-нибудь вопросами или делясь новостями.

– Эрик, там раненые!

От спокойствия не осталось и следа. Я и сам не заметил, как оказался на улице. До моего дома, вокруг которого расположились и остальные жители, я добежал за пять минут, на ходу расспрашивая гоблиншу:

– Что случилось? Нападение?

– Эльфы напали, – на бегу докладывала девчонка. – Выпустили несколько стрел издалека. Троих убили, двое ранены. Сильно.

– Где был патруль?

– Их отвлекли. Один эльф начал стрелять в патруль, одного воина убил. Остальные залегли, стали тоже стрелять. Другие тройки побежали туда. Стали его окружать. И в это время еще эльфы стали стрелять в женщин, которые на поле работали. Те закричали, воины развернулись и тоже стали стрелять, побежали к эльфам, но те драться не стали. Сначала стреляли, потом просто убежали. И тот эльф, который первый начал стрелять, тоже убежал.

В этот момент я увидел толпу народа. Люди кричали, некоторые женщины плакали, однако паники не было. Среди тех, кто пришел с нами из Артании, было достаточно лекарей, так что моя помощь не была нужна, пострадавшими уже занимались.

Я нашел взглядом Беара и поспешил к нему. Напарник зажимал рукой рану на плече, с рукава капала кровь, но, судя по всему, помирать не собирался. Хотя выглядел донельзя мрачно.

– Этих тварей надо найти, Эрик! Троих убили! Расстреляли, как в тире! И мы ни хрена сделать не смогли! Там была сотня бойцов, и мы все равно ничего не сделали! Даже не ранили ни одну из этих тварей!

– Спокойно, Беар. Не время сейчас разоряться. Надеюсь, ты никого не отправил их догонять? – поинтересовался я, пока разрезал рукав и накладывал повязку. Беару повезло – стрела пробила руку насквозь, не пришлось выковыривать наконечник. Он, похоже, просто отломил древко и выдернул ее из раны, но о перевязке сам не позаботился.

– Что я, идиот? – поморщился напарник. – Чтобы они на засаду нарвались, и мы еще людей потеряли? Они у нас не лишние так-то!

– Правильно. Но найти их надо, согласен? Они ведь от нас не отстанут. Не дадут спокойно работать, так и будут по три-четыре человека выбивать. Им это за развлечение.

– Согласен. Хочешь пойти?

– Да. У нас из следопытов сейчас в городе только Говорна, а одну я ее не отпущу. Я за нее отвечаю. Да и ориентируюсь ночью я лучше всех. Сколько их было, четверо?

Дождавшись кивка, продолжил:

– С собой возьму тройку охотников. Если будет больше народу, нас могут услышать заранее и обстрелять, а потом просто уйдут. Мы по следу будем идти, большой толпой незаметно идти не получится.

– Их не меньше десятка. Тройку бойцов вместе с вами они расстреляют без труда.

– Их там как минимум десяток, но может и больше. Но мы и не будем нападать, просто найдем их и будем вести. Если найдем их стоянку, будет совсем хорошо. А там я отправлю кого-нибудь в город, и мы устроим им засаду.

– Вроде разумно, – кивнул Беар. – Только возьми две тройки. Немного опаснее, но зато потом не придется делить сложившуюся команду, чтобы отправить вестника. Просто пошлешь одну тройку назад, когда вы их найдете. Только не вздумай провернуть все сам, хорошо? Даже если они будут сидеть возле костра и без часовых!

– Беар, ты со мной говоришь, как будто я неопытный юнец. Я прекрасно понимаю разницу между лесом и степью. Мы просто не сможем подобраться так близко, чтобы перестрелять их сразу. Я дождусь подкрепления, обещаю.

На этом обсуждение закончилось. Я выбрал отряд, который сегодня не был в патруле, ребята просто рвались в бой. Немного остудив горячие головы, я объяснил, куда и зачем мы отправляемся, и побежал собираться в дорогу. Привычно облачившись в орочью кольчугу, я сложил перед собой арбалет и несколько болтов, кинжал, гоблинскую духовую трубку. Все эти вещи были привычны и удобны, я, как и остальные бойцы, не пренебрегал тренировками. Конечно, как показала практика, в степи кинжал оказался не самым удобным решением в качестве оружия ближнего боя. Степь – не лес, подобраться настолько близко к противнику, чтобы убить его одним ударом, было непросто, а в схватке против уруми кинжал откровенно проигрывал. Мы понемногу учились и учили бойцов обращению с мечом, однако дело это оказалось не быстрое, несмотря на наличие учителей. Такие нашлись и среди ветеранов, из расформированных легионов, присоединившихся к Беару, пока он партизанил в Артании, да и орки старались не забывать науку предков. В общем, полноценных тренировок с мечом мы пока не устраивали, тем более что и было их у нас не очень много. Все равно вооружить хоть сколько-нибудь значительную часть бойцов пока не представлялось возможным.

Наиважнейшей частью экипировки было даже не оружие – я не отказал себе в удовольствии несколько секунд полюбоваться новым маскировочным костюмом, прежде чем в него облачиться. Мы решили отказаться от привычных плащей, которые были не всегда удобны, прежде всего тем, что могли распахнуться в движении и тем выдать разведчика. Вместо них на многих бойцах теперь красовались просторные мешковатые куртки с капюшоном и такие же штаны, надеваемые поверх доспехов. Вся одежда была покрыта зелено-коричневыми разводами и оснащена многочисленными креплениями для оружия и другого снаряжения. Естественно, оружие тоже не оставалось на виду, будучи прикрытым легко откидываемыми лоскутами ткани. Получился настоящий камуфляж, пусть и немного кустарный, но все равно несравненно лучший, чем то, что было у нас раньше. С окраской помогла женская часть гоблинской популяции нашей общины – оказалось, они в этом неплохо разбирались. Пока переодеть в такое чудо совместных усилий двух рас всю армию не получилось, но постепенно эта проблема решалась. Заскочив на общую кухню и схватив пару упаковок походного провианта – еще одно новшество в нашей армии, я отправился на встречу с соратниками.

Собравшись у ворот Кеймура, «группа преследования» отправилась в сторону поля, которое было видно с крепостных стен. Шли медленно, опасаясь, что враги решили вернуться и устроить еще одно нападение, но, похоже, эльфы посчитали, что на сегодня развлечений достаточно. Говорна без труда нашла следы первородных, и мы начали поход. Теперь движение еще замедлилось. В то, что эльфы могут решить подловить преследователей, верилось очень сильно, потому торопиться не стали – методично обследовали окрестности, подолгу прислушиваясь к окружающему звуковому фону. За последнее время все научились слышать степь, научились замечать, как изменяется стрекот насекомых, если рядом затаился кто-то крупный. Конечно, сами мы тоже вносили диссонанс в привычную жизнь обитателей степи, но одно дело, когда кузнечики замолкают рядом с тобой, и совсем другое, если это происходит где-то в стороне. Внимательный слушатель может получить достаточно информации, чтобы избежать засады. Так, медленно и не торопясь мы пробирались до самой ночи, надолго останавливаясь, услышав или увидев что-то необычное, и ускоренным шагом проходя относительно скрытые от внешнего наблюдателя балки и овраги. За целый день мы, по моим ощущениям, прошли километров семь, и это был неплохой результат для такого осторожного путешествия.

Останавливаться после того, как окончательно стемнело, не стали, даже чуть ускорились – все же ночью, благодаря чудесным корешкам, мы теперь видели не хуже, а может, и лучше, чем первородные, и этим нужно было пользоваться. Очень скоро мы заметили свет костра. Я даже не поверил поначалу, когда где-то впереди и справа заметил отблески пламени. Не может такого быть, чтобы эльфы были по-прежнему столь беспечны! Но нет, похоже, первородные нас все еще недооценивали. Конечно, костер был скрыт в глубоком овраге, но для обостренного зельем зрения даже совсем незаметные блики были хорошо заметны издалека. Оставшееся расстояние мы шли еще медленнее, опасаясь какой-нибудь хитрости со стороны врагов, но так ничего и не заметили. Эльфы собрались теплой компанией вокруг крошечного костерка в балке. Мы не решились подойти близко – заметили нескольких часовых по краям пологого углубления, так что посчитать, сколько же там было первородных, не смогли. Эльфов было явно немало – чуткая Говорна едва слышным шепотом сказала, что слышит реплики и смех нескольких первородных и, судя по голосам, их точно больше десяти. Поняв, что более точных сведений получить не удастся, я знаками просигнализировал тройке бойцов возвращаться.

Нам, в отличие от эльфов, ночь предстояло провести без сна и соблюдая тишину. Не в первый раз уже и даже не в десятый, все было привычно. Плотная одежда спасала от ночного холода, даже голодать не пришлось – я утолил голод сушеным мясом, запив его нагретой за день водой из небольшого меха. Я смотрел на силуэты первородных на фоне ночной степи. Удивительно, но как только я увидел, наконец, противника, ненависть, сжигавшая меня последнее время, куда-то исчезла. Весь день я боялся, что придется сдерживаться, подавлять желание броситься на врагов и рвать их голыми руками, однако стоило только их увидеть, эмоции исчезли. Осталась только сосредоточенность. Я по-прежнему хотел их убить, но сейчас это было отстраненное желание, а на первое место вышла необходимость выполнить задачу и сохранить жизни тех, кто пришел со мной. Я даже нашел в себе силы заняться тренировками с внутренней энергией, которым меня учил Квотар, – обстановка располагала к упражнениям. Так что рассвет я встретил относительно бодрым и готовым к неожиданностям. За ночь мы немного отошли от лагеря – все, что нужно, уже выяснили, а рисковать обнаружением только для того, чтобы узнать точное количество первородных, было бы глупо. Все равно Беар пошлет бойцов с запасом. Мы по-прежнему видели эльфов, но можно было не опасаться, что часовые заметят нас, стоит только слишком громко вздохнуть.

Хуже было то, что эльфов, похоже, тоже обуревала жажда деятельности. Лагерь зашевелился через три часа после рассвета, а когда солнце вошло в зенит, в сторону Кеймура отправилась группа из десяти первородных. Я переглянулся с командиром тройки, Тимо. Десятник отсигналил вопрос. Я и сам мучился дилеммой, что делать. С одной стороны, люди в отряде, который отправил по нашим следам Беар, достаточно профессиональны. У меня не было оснований не доверять кому-то из наших бойцов, все они успели повоевать с эльфами, новичков среди них нет. А значит, встреча с эльфами неожиданностью для них не станет. Уверен, что при том численном перевесе они легко разобьют весь десяток первородных. Однако велика была вероятность, что эльфы заметят их раньше – все же идти так же тихо и тайно, как мы, большим отрядом не получится. Зрение у первородных острее, чем у людей. Наши ребята могут даже не понять, что их заметили. Догадаться, что за этим последует, было несложно. Связываться с большим отрядом эльфы не станут, предпочтут вернуться и предупредить основную группу, которая почему-то осталась на стоянке.

Вообще поведение эльфов показалось мне странным еще накануне. Если их больше сорока, почему во вчерашнем нападении участвовало так мало? Отправься они всем отрядом, могли нанести гораздо больше ущерба. Будем откровенны – вчера нас застали врасплох. Если бы первородных было больше, мы потеряли бы не троих, жертвы как минимум исчислялись бы десятками!

Вчера я подумал, что первородные просто провели разведку боем. В этом случае было бы логично сегодня дать нам расслабиться, заставить людей целый день ждать нападения, а уже завтра или через день можно снова напасть, уже всеми силами. Вместо этого они опять отправляют десяток первородных, а основной отряд остается в лагере. На такое я не рассчитывал, и сейчас нужно было быстро решить, как нам поступить. Пропустить первородных, понадеявшись, что их встретят те, кого отправил Беар? Вроде бы логичное решение, но если эльфы заметят наших первыми, они вернутся в лагерь и снимутся с места. Искать их придется намного дольше. Это если они не прочешут окрестности сначала – догадаться, что их местоположение вычислили, будет несложно. И тогда нас найдут, потому что сейчас нас спасает от обнаружения только то, что первородные не подозревают о нашем присутствии. Напасть на этот десяток? Довольно соблазнительно. Если у нас получится, опасность спугнуть основные силы эльфов исчезнет. Но тут есть две проблемы – во-первых, нам необходимо еще сильнее удалиться от лагеря, чтобы звуки сражения не достигли оврага. Нас сейчас отделяет от первородных около четырехсот метров, чтобы устроить засаду, нужно вернуться по своим следам минимум на километр. Да, первородные идут не торопясь, скрашивая дорогу беседой – даже с расстояния были слышны взрывы хохота. Однако нам-то и вовсе нужно будет ползти! Вторая проблема была еще очевиднее. Эльфов десять. Нас пятеро. Перевес в два раза. Чтобы все провернуть, нужно действовать очень четко, даже ювелирно. В голове пронеслось воспоминание о том, как я обещал Беару не лезть в драку до подхода подкрепления.

Я махнул рукой, сигнализируя оставаться на месте. Решение было принято. Отойти от стоянки достаточно далеко, чтобы устроить засаду, оставаясь незамеченными, – нереально. Такой план мог сработать только при большой удаче, а я не люблю полагаться на удачу в последнее время. Слишком часто она меня подводит. Но и оставаться возле лагеря было бы глупо. Не похоже, что первородные собираются отсюда уходить в ближайшее время. Дождавшись, когда эльфы пройдут мимо, я вновь привлек внимание напарников.

«Следуем за ними», – показал я знаками. Глаза Тимо радостно блеснули. Передав указание дальше, он шустро пополз за мной.

Сохранять ту же скорость, что и двигающиеся неспешным шагом эльфы, было очень тяжело. Мы пропустили их на две сотни шагов – больше отставать я не рисковал, боясь потерять их из виду. Если первородные решат вернуться и к тому же будут спешить, для нас их появление может стать слишком неожиданным. Но и оставаться незамеченными, находясь от них в прямой видимости, было совсем непросто. Да что там говорить, мы все просто выбивались из сил, несмотря на тренировки. Постоянно следить за каждым своим движением, чтобы оно было беззвучным, тщательно контролировать окружающее – не дай боги спугнуть какую-нибудь ящерицу или птицу, не поднимать голову над травой. И проделывать это все необходимо достаточно быстро, чтобы не отставать от тех, кого преследуем. Очень непростая задача, особенно тяжело это давалось Говорне – несмотря на то что девчонка на удивление подвижная и шустрая, для нее такой темп оказался слишком высок. Все же она не профессиональный солдат, хотя и старается поспевать везде – и в воинских умениях, и в шаманском ремесле, и в женских занятиях, в которых положено преуспевать юной гоблинше. Время от времени я с тревогой оглядывался и каждый раз видел ее пунцовое от напряжения лицо с плотно сжатыми губами, и каждый раз удерживал себя от того, чтобы велеть ей оставаться на месте и ждать нас здесь. «Нельзя, – говорил я себе. – Девочка мне этого не простит».

Я не удержался от облегченного вздоха, когда в очередной раз осторожно приподняв голову над уровнем травы, увидел, что эльфы остановились и тревожно вглядываются вперед. Показав товарищам, чтобы переползали поближе к протоптанной первородными еле заметной тропе, я достал духовую трубку и снарядил ее смазанной паралитическим ядом иглой. Несложно было догадаться, что такого тревожного увидели перед собой эльфы. Наверняка это отряд, посланный Беаром. Сейчас они посчитают количество людей и решат, что неплохо бы вернуться в лагерь и сообщить друзьям, что пора сменить место стоянки.

Мы успели. И по сторонам от тропы расположиться, и даже распределить, кто в кого стреляет. Когда эльфы стали возвращаться – надо отметить, гораздо быстрее и не так вальяжно, чем когда шли в сторону Кеймура, мы первым залпом из духовых трубок сложили пятерых эльфов, а потом сразу, еще до того, как упали пораженные ядом, разрядили в остальных арбалеты. Удачно получилось, так оно, наверное, и должно быть. Больше суток подготовки, долгое изнурительное преследование и много-много терпения, а потом две секунды, и враги мертвы. Победа вышла маленькая и, казалось бы, незначительная, но для меня она была очень важна – впервые план сработал так точно, без сбоев. Честно говоря, я был горд и видел то же чувство на лицах бойцов. Говорна и вовсе скакала вокруг, повизгивая от счастья. Странное, на самом деле, зрелище – девчонка, которая так искренне и по-детски радуется тому, что ловко убила разумных существ… Но у меня, хоть убей, не получалось ее осуждать. Не мог я воспринимать первородных за разумных, совсем не мог. Может, если бы Иштрилл была жива, я бы думал иначе, попытался бы объяснить гоблинше, что это просто работа, которую мы должны были выполнить, а вовсе не повод для радости, но сейчас я понимал, что это было бы лицемерием. Не теперь, когда еще вчера эти разумные существа убивали ее соплеменниц, которые просто обрабатывали землю. Даже не солдат, мирных женщин.

Мы не успели толком перевести дух после этой маленькой победы, когда появился отряд, так напугавший первородных. Возглавлял его Беар.

– Что, не усидел? – подколол я друга. – А как же ответственность за общину? На кого ты их оставил?

– Лотар прекрасно справляется, – махнул рукой бывший вор. – Все равно эльфов больше не видно. А что ж вы не оставили хоть одного для допроса? Сейчас бы узнали, зачем они сюда приперлись, и, главное, сколько их.

– Вот тех, кто в основном лагере, и оставим, там их много, будет из кого выбрать. Главное, все сделать так же хорошо, как сейчас. Ты не многовато ли народа взял? – Бойцов было около сотни, а значит, в Кеймуре осталось всего около четырехсот солдат. Не то чтобы это было мало, но я вдруг подумал – а что, если такой лагерь здесь не один? И сейчас остальные решили напасть на город?

– Все наши сидят в городе, нос за стены не высовывают, а легионеры распределены по стенам и пялятся по сторонам. Даже если их тысяча припрется, с ходу город не возьмут. И эта громыхалка, о которой ты рассказывал, им не поможет. Нас не стены защищают, а ловушки в городе. А нам здесь численное преимущество понадобится – не хочу, чтобы кому-то удалось уйти.

В результате оставшихся на стоянке первородных мы просто расстреляли, окружив со всех сторон. И тоже дольше готовились, сама схватка много времени не заняла. Даже часовые не составили проблем – трех эльфов, сидевших на краю оврага, усыпили из духовых трубок, так что они даже не упали, так и оставшись сидеть, опустив головы. Большинство обитателей лагеря не только не успели схватиться за оружие, но даже и не проснулись, так и умерли во сне. В результате у нас набралось аж трое пленных – даже больше, чем было необходимо, причем удалось захватить командира с двумя десятниками. Раненых и усыпленных сонным зельем добили. Делать это было неприятно, но особых моральных терзаний никто не почувствовал. Можно было набрать больше пленных, но помешал вопрос – чем их кормить? У нас и без того каждая курица на счету, тратить драгоценную провизию на бесполезный балласт в ущерб своим было бы преступно. Возвращаясь обратно, я заметил некоторое даже уныние в рядах соратников. То ли из-за того, что пришлось поработать палачами, мародёрами, а потом и могильщиками, то ли потому, что военная операция, к которой так долго готовились, прошла столь быстро и легко. Слишком быстро и слишком легко. Мне и самому было не по себе от этой легкости. Казалось, за такую легкость придется расплачиваться в дальнейшем. Такое уныние необходимо было прекращать. Если бойцы поделятся своим настроением с остальной общиной, ничего хорошего это не принесет. Для нас сейчас очень важна была уверенность в своих силах, уверенность в том, что мы все делаем правильно. Своими мыслями я поделился с Беаром, отозвав его на несколько шагов от основной колонны:

– Что-то народ у нас приуныл, – тихо сказал я.

– Есть такое, дружище, – кивнул Беар. – Зря мы их прикончили при всех. Теперь люди гадают, чем мы сами отличаемся от первородных, если так же убиваем беззащитных. И ведь понимают все, что ситуация другая, что они сами к нам пришли, а вот поди ж ты, проснулось откуда-то дурное благородство. Вроде как мы-то не такие, как они, мы по-хорошему должны действовать. Не понимают, что для по-хорошему мы слишком слабые. Если бы мы взяли сейчас тот десяток раненых с собой, нам пришлось бы как минимум двадцать человек отрядить на охрану. Это я не говорю уже про еду, которую на них тратить.

– Вот и надо это людям объяснить. У нас тут дураков нет, все поймут.

– Говорить будешь ты, – сразу открестился Беар. – Ребята в этих вопросах на тебя ориентируются просто по привычке. Все же ты у нас тысячник, а я – вор. Меня уважают, но доверять мне в вопросах морали было бы как-то странно, согласен?

Объявили привал. Я дождался, когда все расположатся и примутся за еду, а потом встал. Прошелся немного вокруг, размышляя, с чего начать. Так ничего и не придумав, решил просто пересказать свои мысли.

– Ребята, я вижу, что вам не по себе от той бойни, что мы устроили. Мне тоже неприятно. Но все вы понимаете – то, что мы сделали, было необходимо. Содержать пленных для нас сейчас просто невозможно. Мы и так стоим на пороге голода, кормить врагов – значит, лишить пищи кого-то из общины. Скорее всего, женщин и детей, потому что если бойца будет шатать от ветра, он только бессмысленно умрет. Еще хуже, если бы мы их отпустили и оставили в живых. Большинству эльфов чуждо чувство благодарности, они бы пришли снова и снова убивали бы нас и гражданских. Ребята, война – это всегда убийство. В конце концов, то, что делаем мы – в любом случае далеко от благородства и моральности. С тех пор, как сформировался наш легион, мы только и делали, что устраивали засады и били в спину. Резали глотки из-за спины. Теперь еще добиваем раненых. Это грязно и бесчестно. Я сейчас шел и думал – может быть, нужно было оставить их там, а потом кто-нибудь из нас, те, на кого вы возлагаете ответственность за принятие решений, тихо вернулись бы назад и добили их. Тогда ваша совесть была бы чиста. Но вот что я подумал: так или иначе это был бы обман. Я не хочу обманывать своих. Да, мы защищаем себя, защищаем своих близких и свою землю. Но война по-прежнему остается мерзким и грязным делом. Всегда. Даже когда все вроде бы красиво: два войска друг напротив друга, конный разбег рыцарской лавины, тучи стрел с двух сторон, всегда одни отнимают жизнь у других из-за каких-то своих желаний. Не важно, что это – желание защититься или желание ограбить. И всегда приходится решать, как далеко мы можем зайти. И в этот раз тоже пришлось. Я за это решение готов отвечать перед кем угодно – хоть перед вами, хоть перед богами, хоть перед эльфами. Считайте, что это я запачкался. Вы здесь ни при чем. Одно могу обещать – я никогда не отдам приказ убивать мирных жителей. И такой приказ не выполню, если кто-то попытается мне его отдать. И вот что еще хочу сказать. У нас здесь не королевство. Если вы с чем-то не согласны, вы можете об этом сказать – не в бою, конечно. И тогда мы просто выберем кого-то другого, кто будет принимать решения. И уж поверьте, я с радостью буду этим решениям подчиняться. Вот так.

– Неправильно ты говоришь, тысячник, – крикнул кто-то из солдат. – Насчет того, что мы ни при чем. И плевать, что ты приказ отдал – сам говоришь, если бы нас не устраивали твои приказы, мы могли другого над собой поставить. Но мы верим тебе, и Беару верим. А потому нечего на себя все брать, тысячник. И ты не гляди, что мы понурились, сам ведь говоришь, дело это плохое мы сделали. Необходимое, но плохое. Ничего, переживем. И в другой раз рука не дрогнет, как и сегодня не дрогнула. Правильно я сказал, народ?

Ответом оратору послужил согласный гул голосов, и на этом я посчитал инцидент исчерпанным.

Возвращение в Кеймур вышло триумфальным – народ радовался, что все, кто ушел, вернулись на своих ногах, дивился на пленников. К тому же мы принесли трофеи. Эльфийским оружием и одеждой никого из общины уже не удивить, а вот продовольствие оказалось очень кстати. Первородные явно готовились расположиться надолго и припасов с собой прихватили вдоволь, ограничивать себя ни в чем не собирались. Нашлось даже несколько мехов с вином, причем почему-то человеческим. Откуда оно появилось у эльфов, еще предстояло выяснить. Стихийно организовался небольшой праздник. Пиром это назвать было нельзя, режим экономии, конечно, никто не отменял. Лотар, едва завидев трофеи, тут же распорядился сложить все в погреба, так что прибавки к ежедневному рациону не получилось. Только вино решили выпить сразу и выделили детям немного эльфийских сладостей. Хватило как раз по глотку на взрослого, но даже такая малость здорово подняла общее настроение. У людей получился настоящий выходной – серьезной работой вне города сегодня никто не занимался, а вечером – праздничный ужин. Глядя на счастливые лица горожан, я отметил для себя, что им этого здорово не хватало. Все же ежедневный тяжелый труд необходимо время от времени разбавлять отдыхом. Да, все прекрасно понимают, как важно сейчас выложиться на полную, чтобы потом не голодать, но давать людям отдых все же нужно, иначе они просто перегорят.

Мне самому отдыхать не хотелось. Как только голова освобождалась от мыслей о насущном, на меня сразу наваливалась черная депрессия. Я побыл немного на празднике, а потом постарался незаметно удалиться. Нельзя сказать, что я чувствовал себя лишним, просто мне покоя не давали пленники, запертые в подвале. Очень хотелось побыстрее их расспросить. Этим я и занялся. Эльфов определили в бывшую городскую тюрьму, рассадив по камерам-одиночкам и оставив на попечении аж четырех охранников. Уже спустившись в подвал, я сообразил, что не имею ни малейшего представления, как проводить допрос. Исходя из опыта общения с оу Лэтеаром, рассчитывать на добровольное сотрудничество не приходилось. При мысли о пытках и без того не радужное настроение стало и вовсе отвратительным. Нет, я и до этого понимал, что без жестких методов допроса не обойдется, но это было чисто умозрительное знание. Теперь же, оказавшись в подвале, я понял, что мне этого, скорее всего, не избежать.

Попросив часового запереть за мной дверь, я повернулся к эльфу, который с отсутствующим лицом сидел на досках пола.

– Как вам наш прекрасный город? – я обратился к нему по-эльфийски. Этого эльф явно не ожидал, я заметил, что он вздрогнул и взглянул на меня, правда, тут же опустив глаза. Отвечать он не посчитал нужным.

– Не стоит игнорировать мое присутствие. Поверьте, я умею быть очень назойливым. Рано или поздно вы все равно начнете отвечать на мои вопросы, но чувствовать себя к тому времени будете значительно хуже. Зачем же тратить время и силы?

– Если животное научилось говорить, это не означает, что с ним нужно вести беседу, – эльф решил ответить, что для меня оказалось приятным сюрпризом. Не ожидал, что получится хоть как-то наладить контакт мирными методами, а тут такой подарок.

– А если животное готово причинять вам боль, если вы не ответите? – и прежде чем он успел задуматься об ответе: – Давно хотел поинтересоваться, как поживает доу Лэтеар? Оправился ли он от раны?

Последний вопрос уже по-настоящему выбил эльфа из колеи.

– Откуда ты знаешь о доу Лэтеаре? Кто ты такой?

– Мы познакомились в вашем лесу несколько месяцев назад. Сейчас познакомимся и с вами. Назовитесь, благородный доу!

– Я оу! С тобой, животное, говорит оу Айве. Отвечай, кто ты такой и откуда знаешь доу Лэтеара?!

– Хм. Давайте договоримся, оу Айве. Вы находитесь у меня в плену, в подчиненном положении. Вы не можете требовать ответов на свои вопросы, просто потому, что у вас нет сил заставить меня отвечать. А вот я могу, хотя предпочту обойтись без насилия. Поэтому предлагаю договор: вы обращаетесь ко мне уважительно и отвечаете на мои вопросы. Взамен я удовлетворю ваше любопытство.

Похоже, я был слишком мягок. Эльф, услышав мое предложение, издевательски расхохотался.

– Договариваться с животным? Уважительно обращаться с животным? Это лучшая шутка, что я слышал за последний год!

Я понял, что повел себя неправильно. Мне удалось удивить пленника, но не вывести его из себя. Не дожидаясь, пока он закончит смеяться, я несколько раз ударил его по лицу, состроив зверскую морду, пытаясь хотя бы напугать. Бесполезно. Оу Айве только поносил меня всячески, отказываясь отвечать на вопросы. Как бы ни ценил свою жизнь этот первородный, унизиться перед животным для него было невозможно. Вдруг мне пришла в голову одна идея. Я ведь не один! Постучавшись в дверь, я попросил меня выпустить и убежал, провожаемый обидным смехом эльфа. Меня это не волновало. Как бы я ни относился к первородным, пытать кого бы то не было мне претило, и теперь, получив надежду, что этого делать не придется, я стремился как можно быстрее проверить свою догадку.

Я нашел Лотара, который, сидя в компании с Беаром и Квотаром, обсуждали особенности заточки ножей.

– О, вот и Эрик. Где пропадал? – поинтересовался напарник.

– Народ, прекращайте языки чесать. Я сейчас пытался разговорить эльфа, и у меня ничего не получилось. Но у меня появилась идея! Пойдемте в тюрьму. Лотар, ты тоже, ты выглядишь самым представительным.

Друзья подхватились сразу, не задавая вопросов. Кажется, их напугал мой энтузиазм. В глазах у троицы отчетливо проступало опасение, что после моей попытки допросить первородных жить им осталось недолго, и нужно торопиться.

– Орков они еще не видели, – пояснял я на ходу. – Они вообще не знают, что остались еще орки. Но они про вас помнят. И не считают неразумными животными, так что и запираться, в случае чего, не станут. Ну, я так надеюсь по крайней мере. Не хотелось бы пытать их целыми днями, чтобы чего-нибудь добиться. – Я заметил, как мои собеседники переглянулись.

– И нечего удивляться, – немного смущенно огрызнулся я. – Я хочу убивать первородных, а не мучить их!

– Извини, Эрик, – кивнул Квотар. – Просто в последнее время тебя трудно понять. Не хочу тебя обижать, ученик, но согласись, это странно, когда разумный бежит с праздника, чтобы заняться допросом пленных, которые и так никуда не денутся.

Я ненадолго задумался. Действительно, со стороны поведение у меня не слишком адекватное. Мне и в самом деле было не до праздников, не то настроение. Но дело было не только в этом. Я вдруг сообразил, что с тех пор, как эльфы напали, меня мучают дурные предчувствия, и после того, как мы избавились от угрозы, эти предчувствия никуда не делись. Мне все казалось, что мы катастрофически опаздываем, теряем время. Вот-вот произойдет что-то плохое, и мы должны сделать все возможное, чтобы это предотвратить… Сформулировать эти неоформленные мысли не представлялось возможным, поэтому я промолчал.

На беседу с оу Айве орки отправились вдвоем. Мы с Беаром решили, что так эффект от неожиданной встречи будет более ярким. Однако далеко мы не уходили, оставались за дверью, слушая происходящее внутри. Первородный не сразу понял, что за гости появились в его камере. До сих пор он видел только людей – к тому моменту, как троих пленников поместили в камеру, они еще не пришли в сознание.

– Кто вы такие? – голос эльфа звучал ошарашенно.

– Не узнаешь? Забыли, выходит, нас старые враги? – хмыкнул шаман. – А мы вот вас помним, лесные.

– Орки! Вы – орки! – возглас прозвучал как-то обвиняюще.

– А, все же помнят, – хмыкнул Лотар. – Ну что, будешь говорить, зачем вы сюда приперлись?

– Но вы же все вымерли! Нас учили, что вас больше не осталось!

– Как видишь – нет, – ответил Лотар. – Знал бы ты, как мы рады были узнать, в каких жалких существ выродились потомки наших бывших врагов!

– Мы не выродились! – яростно выкрикнул Айве. Даже такая детская подначка от тех, в чье существование он не верил еще несколько минут назад, вывела эльфа из себя, он начал говорить громко, захлебываясь: – Мы снова научились делать зелье, разрушающее камень! Мы вспомнили, как выращивать мэллорны! Теперь мы вернем величие нашему народу, мы больше не будем голодать и ютиться в одном лесу, мы заселим весь мир! Мы уже не голодаем! И первородным, в отличие от вас, не нужно искать помощи у низших животных, мы будем идти уверенной поступью, захватывая жизненное пространство для своего народа, и вскормим телами полуразумных животных свои будущие дома! – Речь звучала странно, будто заученная. Похоже, прежде чем отправить солдат воевать, патриархи лесного народа не гнушались хорошенько промыть им мозги. Но даже из этих лозунгов можно было сделать соответствующие выводы. Я мгновенно сообразил, для чего первородным потребовалось столько мертвых тел. Все эти тысячи убитых людей, оказывается, были нужны только для того, чтобы удобрить почву для волшебных деревьев. Я вспомнил, как восхищался удобством мэллорнов, и мне стало противно.

А орки продолжали подначивать пленника:

– То-то ты сидишь здесь, в тюрьме, куда тебя бросили эти, как ты говоришь, «полуразумные животные». Действительно, уверенная поступь, ничего не скажешь!

– Это ничего не значит! Мы просто пришли на разведку. Если бы вы не подучили этих тварей, они никогда не смогли бы нас захватить. Но это ничего не значит. Мы уже очистили эти земли, и очистим их еще раз!

– Ну ты не сравнивай. Вы вырезали мирных жителей и армию, которая не умеет сражаться, – голос Квотара звучал напряженно, но первородный, похоже, ничего не заметил. – Теперь-то у вас так легко не получится.

– Мы видели, сколько вас. Не более полутора тысяч, и эти полторы тысячи больше чем наполовину состоят из самок и детенышей, которые могут только послужить пищей для наших домов. Даже если те самцы, которых вы надрессировали, смогут как-то сопротивляться, это ничего не изменит. Бойтесь, глупые орки! Уже совсем скоро сюда придут три тысячи отборных воинов леса. Эта армия и не заметит вашего жалкого сопротивления.

– Да откуда у вас три тысячи? – хмыкнул Лотар. – У вас столько воинов и нет! Думаешь, мы не знаем, что в эту войну больше чем тысяча первородных из леса не выходила.

– Ха, глупый орк! То, что они не выходили, еще не значит, что их нет. Это раньше наши братья не стремились воевать, и было трудно найти желающих сражаться, то теперь, видя успехи тех, кто решился, желающих более чем достаточно. Каждый из тех, кто очищал эту землю, получил мэллорн, пусть и молодой. Через несколько лет они смогут взять себе женщину и даже слуг из тех, кто не захотел воевать! За такую награду любой готов сражаться и рисковать!

– Когда они явятся?! – голос Лотара стал серьезным. Он уже не сомневался, что угроза нешуточная.

– Бойся! Мучайся неизвестностью, орк! Я хочу, чтобы последние дни твоей жизни прошли в страхе! Я тебе ничего не скажу. Можешь меня убить. А лучше – отпусти, тогда я замолвлю за тебя слово перед патриархами, и, возможно, тебя оставят в живых, когда сюда придут наши воины. Будешь мне прислуживать в моем мэллорне!

Дальнейший допрос не имел смысла. Догадаться, когда примерно ждать гостей, можно было и так. Достаточно было прикинуть примерно, сколько дней могут прожить сорок разумных на том количестве провизии, которая у них была, когда мы захватили их лагерь. Вряд ли подразумевались регулярные поставки продовольствия, этих сорок первородных отправили только оценить количество наших сил, перед тем как нас уничтожить. И судя по моим прикидкам, гостей ждать следует дней через десять.

Усилием воли подавив желание сразу куда-то бежать и что-то делать, я дождался, когда орки закончат разговор и выйдут из камеры. В глазах Беара было заметно то же нетерпение, что и у меня. Заговорить я решился только после того, как мы вышли из здания.

– Если их действительно три тысячи, тяжело нам придется, – сказал Беар, явно преуменьшив величину проблемы. Я прекрасно понимал, что тяжело – это не то слово, которым можно описать предстоящие проблемы. Эльф был прав, такое количество первородных нас просто растопчет.

– Они сейчас, наверное, собираются, – сказал я. – Им необходимо все организовать, разбить рекрутов на отряды, решить, кто кому будет приказы отдавать. Если я правильно понял, регулярной армии-то у них нет, хотя воевать учат каждого.

– Ты думаешь… – начал Беар.

– Да. Нужно пока не поздно устроить им проблемы. Сам понимаешь, в поле с ними биться не вариант, только жизнь уродам упрощать. И если в городе запремся, только оттянем конец. Нас слишком мало, чтобы его защищать, тем более если они еще пороха притащат. Стены сломают, а дальше – только ловушки. Но надолго они не помогут. Полтыщи мы бы так удержали и победили. Тысячу – может быть. Но не три.

– Силы делить тоже не хочется, – начал Беар, тут же прервав сам себя: – Но ты прав. Один из нас должен остаться здесь.

– Ты ведь понимаешь, что это не я буду?

Друг только тяжело вздохнул.

– Эйка с Аганом и Калитишем добрались домой, – неожиданно вмешался Лотар. – Если наши не станут медлить… а они медлить не станут, то через пару недель уже будут здесь. Надо только дождаться.

– Это если добрались, – мрачно уточнил я.

– Предки говорят, что путь наших воинов был удачен. Они живы, я спрашивал, – успокоил меня шаман и тут же добавил ложку дегтя: – Но и ты, Лотар, не прав. Там ведь не отряд собрать, целый народ перевести нужно через горы, да еще как-то рептов миновать. Нельзя нам на помощь надеяться, можем не дождаться. Не знаю, когда они придут, но что через две недели – в это не верю.

– Значит, ты берешь двести человек, – кивнул Беар. – Здесь остается три сотни, да и остальные сидеть сложа руки не будут. Задержите их, насколько получится, а мы пока подготовимся.

– Сотня, Беар, – покачал я головой. – Я возьму сто человек. Там, в лесу, разница в сто бойцов будет не так заметна, как здесь.

– Понимаю, – мрачно кивнул друг. – И даже согласен. Двести – действительно много, вам будет сложнее не попадаться, а сделать больше не факт, что получится. – Беар тяжело вздохнул и все же решился: – Эрик, я верю тебе. Я понимаю, что ты не сорвешься и не будешь их резать без толку, просто ради того, чтобы отомстить. Плохо другое. Ты изменился в последнее время. Мне кажется, ты уже не так держишься за жизнь, как раньше. Как было до того, как твоя девчонка умерла. И я боюсь, что ты станешь рисковать – не ребятами, конечно. Собой. Не специально, не стремясь последовать за ней. Если бы я мог – я бы тебя не отпустил, но я понимаю, что тебя здесь не удержишь. Эрик, я не буду тебя сейчас давить ответственностью за людей и все такое. Я тебе вот что скажу. Ты мне не просто друг. Ты мне единственный родной человек в этом мире. Я только когда с тобой познакомился, начал верить, что жизнь не всегда дерьмо. Я не стану тут распинаться, что без тебя мне жизнь будет не мила и все такое. Помрешь – переживу. Просто пообещай мне, если я тоже для тебя не чужой человек, что ты не заставишь меня снова переживать твою гибель, если будет такая возможность.

– Обещаю, – прохрипел я осипшим голосом и крепко обнял друга.

– Все, хорош обниматься, пойдемте народ обрадуем.

Глава 6 Месть

Ждать утра не стали. Жизнь в нашей общине не предполагала такой роскоши, как долгие сборы. После того, как новости были оглашены, стихийный праздник мгновенно прекратился, люди стали расходиться по домам – все, кроме той сотни, с которой мы должны были отправиться в эльфийский лес. Я сознательно старался выбирать тех бойцов, у которых не было родственников в нашем городе, конечно, не разбивая сложившихся троек. Сам прекрасно понимал, что те, кто останутся – находятся в не меньшей опасности, но пересилить себя не мог. Это ведь мне потом придется смотреть в глаза родным тех, кто не вернется…

– Парни, я хочу еще раз сказать, для чего мы идем в лес, – я решил, что нужно как-то подбодрить бойцов. Слишком уж мрачная решимость была написана на лицах, будто каждый уже похоронил себя. – Не ради чего, это-то каждый из вас знает, а именно для чего. Наша задача не в том, чтобы перебить всех первородных – это невозможно такими силами. И даже не убить как можно больше, чтобы оставшимся в Кеймуре меньше досталось. Мы должны сделать так, чтобы первородным было неудобно воевать. В идеале – чтобы они вообще решили отменить этот поход. Напугать, внести разлад, сделать так, чтобы они заглядывали под каждый куст в лесу, который считают своей вотчиной. Для этого мы должны оставаться в живых, понимаете? Если они будут видеть наши трупы, страха не будет, будет только злость, а нам это не нужно. Поэтому мы сейчас тихо придем, наведем там шороху и так же тихо уйдем. Живыми. Договорились?

Еще раз окинув взглядом свое воинство, я остался доволен. Моя короткая речь достигла нужного эффекта – из глаз бойцов уходила мрачная обреченность.

Я уже собирался отдавать команду на выдвижение, когда увидел спешащего Квотара в сопровождении мелко семенящей Говорны. Вид одетой по-походному с сумой за плечами девчонки заставил меня болезненно скривиться. Я уже начал надеяться, что мне удастся обойтись без долгих объяснений, почему не могу взять девчонку с собой.

Удивительно, но первым ко мне обратился шаман:

– Нельзя в бою без шамана, Эрик.

– Квотар, ты ведь понимаешь, что я не могу взять ее с собой! Говорна! Я думал, ты достаточно взрослая.

– Эрик. – Орк говорил тихо, но голос его прозвучал так, что я мгновенно заткнулся. – Говорна идет с вами. Я тоже не хочу этого, но так будет правильно, понимаешь? Не нужно со мной спорить. С ней все будет в порядке. И если она пойдет с вами, то, возможно, и у вас все будет в порядке.

И я понял, что спорить действительно не стоит. Что-то было такое в голосе шамана, что заставляло верить – если я не послушаюсь, это будет ошибкой. Молча кивнув, я махнул рукой остальным, и мы, наконец, отправились.

Марш-бросок получился на загляденье. Когда-то, когда я только завербовался в армию, этот путь мы прошли почти за месяц. Правда, мы двигались с обозом, не торопясь и подолгу останавливаясь в мелких городках, набирая пополнение и продолжая тренировки. В этот раз мы дошли за три дня, останавливаясь на отдых не более чем на четыре часа в день. От дневных привалов и вовсе отказались, питались на ходу сушеным мясом. Выматывающий получился переход, но это было необходимо – мы и без того едва успели. Задержись мы еще на пару дней, и все было бы зря. Думаю, в этом случае мы бы встретили первородных уже в поле, на марше, а тогда возможностей для диверсии было бы гораздо меньше. Все же я, как и мои ребята лучше приспособились действовать в лесу, потерять это преимущество было бы очень обидно, даже несмотря на то, что наши противники тоже предпочитают лесную войну.

Поздним вечером на третий день, уже после заката, мы наткнулись на наших разведчиков, которые наблюдали за кромкой леса. Гоблины были рады нашему появлению – накануне они заметили в лесу шевеление и даже отправили гонца с сообщением. Мы с ним, должно быть, разминулись. Впрочем, эти сведения в любом случае уже устарели.

В лес мы входили, разбившись на тройки и на большом расстоянии между ними. Я решил, что каждая тройка будет действовать автономно, в отрыве от остальных, как в старые добрые времена. Так меньше шансов, что первородные смогут одним ударом накрыть весь отряд, да и проблемы эльфам так устроить будет проще. По моим расчетам, множество мелких, но болезненных диверсий должны как минимум задержать первородных, а в идеале и вовсе сорвать наступление. Правда, в этот раз мы ограничили свои действия по времени. Через два дня все тройки должны собраться в условленном месте и, в зависимости от результатов, выбрать новую тактику или продолжить портить жизнь эльфам прежним порядком.

Благодаря гоблинским разведчикам, искать место сбора первородных не пришлось. Лесной лагерь растянулся более чем на квадратный километр недалеко от опушки. Было заметно, что управление такой большой армией для эльфов непривычно. Этим я и надеялся воспользоваться. С трудом переносящие тесноту эльфы и сейчас не пожелали расположиться компактно, хаотично разбросав костры на большом расстоянии друг от друга. Мне так и не удалось сообразить, по какому принципу они «расселились», создавалось впечатление, что системы просто не было. Вокруг некоторых костров собралось по пятьдесят первородных, причем эти костры находились почти в прямой видимости друг от друга, а уже почти утром мы наткнулись на совсем маленький отряд из десятка лучников, которые расположились на отшибе от основной массы эльфов – будто бы специально приглашая на них напасть. Бороться с искушением было трудно, и после некоторого размышления я решил не тратить на это силы. Да, больше всего мне хотелось лишить первородных продовольствия, а обоз мы пока так и не нашли, однако пренебрегать удачно подвернувшейся возможностью было бы глупо.

В моем крохотном отряде, в отличие от других, было аж пятеро разумных – своей, сработавшейся тройки у меня не было, поэтому мы с Говорной просто присоединились к уже готовому маленькому отряду, так что фактически у нас была не тройка, а пятерка. Такой группой чуть сложнее управлять (когда все сигналы подаются жестами и имитацией криков животных, это чувствуется особенно остро), и ее чуть легче обнаружить, однако есть и свои плюсы – если уж удалось подобраться незамеченными, можно без больших опасений напасть на относительно крупный отряд.

Тратить дефицитные яды для духовых стрел не стали, решив оставить их на крайний случай. Я в который раз посетовал про себя, что мы столь недальновидно расходовали редкий и дорогой ингредиент тогда, когда это не было необходимо. При таком численном преимуществе могли бы обойтись и арбалетами. Впрочем, я был уверен, что в этот раз мы справимся и так, тем более что первородные, как всегда, пренебрегли безопасностью. Часовых у костра просто не было! Я вспомнил, как тяжело было во время первых попыток нападать на эльфов в лесу. А ведь и тогда они были столь же безалаберными, хотя нам, неопытным диверсантам, казалось, что подобраться к ним тихо практически невозможно. Впрочем, я и теперь не склонен был недооценивать врагов. Да, они не имеют никакого понятия о дисциплине и просто наплевательски относятся к возможной опасности. Достаточно миновать редкую цепочку часовых на входе в лес, и внутри можно делать все, что угодно – в пределах разумного, конечно.

Нам удалось подойти к самому краю освещенного почти потухшим костром пространства, не насторожив эльфов. Весь десяток мирно спал, закутавшись в свои плащи, да еще укрывшись одеялами. На секунду мне даже подумалось, что это может быть ловушкой – стоит нам подойти, как они откинут одеяла, под которыми окажутся готовые к бою уруми… хотя тогда уж проще было устроить на лежанках «куклы», а самим расположиться в кронах деревьев. Ничего подобного не было, ветви мы проверили первым делом.

Подумав секунду, я дал знак остальным. Мы с Хорстом, командиром тройки, и Яном – одним из бойцов, быстро и по возможности бесшумно поднялись на ноги и скользнули на освещенный пятачок. Говорна и Кай, последний член тройки, расположились на ветвях деревьев, держа в руках по два заряженных арбалета – страховать нас на случай, если кто-то из первородных будет готов закричать.

Первые три эльфа умерли быстро и без проблем, даже не проснувшись. Дальше я уже не смотрел, как дела у моих напарников – все мысли были направлены только на то, чтобы добежать до следующей жертвы до того, как он откроет рот. Мне это удалось. Эльф только начал ворочаться, продирая глаза и откидывая одеяло, когда я перехватил ему глотку кинжалом и рванул к последнему, не охваченному нашим вниманием. Краем уха я услышал тихий хлопок спускаемой тетивы и удар болта о чье-то тело, но отвлекаться не стал. То, что нужно доверять напарникам, я усвоил накрепко. Стоит только отвлечься, чтобы узнать, как там дела и что пошло не так, и уже ты сам становишься причиной, по которой «все пошло не так». Первородный, к которому я шагнул, тем временем уже успел сесть и даже, кажется, готовился раскрыть рот, чтобы поднять тревогу. В левой руке у меня был зажат метательный нож, который я и швырнул, надеясь его прервать. Пользоваться левой рукой так же хорошо, как правой, я так и не научился, а перекладывать нож в правую, в которой до того был зажат длинный и неудобный для метания кинжал, времени не было. Впрочем, я мог бы и не торопиться – мой нож попал эльфу в живот, что было в данной ситуации равносильно промаху, поскольку закричать такая рана ему бы не помешала, однако за мгновение до этого арбалетный болт пробил эльфу голову. Говорна или Кай постарались. Бросив по сторонам взгляд, я убедился, что все в порядке. Все, кто должен быть мертв – мертвы, а кто должен быть жив – живы и даже не ранены. Тревога не поднята.

Вырезая болт из тела, я задумался. Нам ведь нужно, чтобы первородные, которые найдут утром тела, были разозлены и напуганы. Нет, смерть целого десятка их и так разозлит и напугает, но мне хотелось как-то усилить эффект. Сжечь тела? Слишком долго и слишком ярко. Раздеть и сложить их в такую позу, будто они занимаются мужеложством? Не думаю, что это может оскорбить первородных, судя по тому, что мне довелось повидать, будучи в плену. Скорее уж они наоборот успокоятся – ясное дело, решили благородные оу расслабиться, а подлые животные их на этом и подловили. В конце концов, решил оставить все как есть. Незачем тратить время на достижение сомнительного психологического эффекта, уж лучше успеть за ночь сделать еще что-нибудь полезное.

И мы отправились дальше, переходя от одного костра к другому. Больше нам так не везло – попадались либо отряды из двадцати-тридцати первородных, нападать на которые впятером было бы безумием, либо и вовсе большие лагеря из сотни разумных, командиры которых даже озаботились отдельными часовыми вокруг группы из трех-четырех костров. Двух таких часовых, сидевших в ветвях слишком далеко от основного лагеря, мы тоже прикончили. Но все это было не то, слишком мелко. Нужно было что-то более масштабное, что-то, что может заставить эльфов задержаться, потратить время на зализывание ран. У меня в голове засела идея найти обоз. Ни в одном из лагерей не было достаточно припасов, чтобы продержаться на них больше недели – а то, что эльфы за такое время не смогут нас вырезать, должны понимать даже они. Не могут не понимать, мы уже успели показать, что легко и непринужденно, с наскока, нас не возьмешь. Значит, обоз просто должен быть, вот только найти его все никак не удавалось. Это было понятно и предсказуемо, все же территория, которую предстояло исследовать, слишком велика, чтобы сделать это за одну ночь, но я все же надеялся. Уже под утро, расстроенный, что нам так и не удалось достичь главной цели, я решился на авантюру.

Этот отряд первородных был невелик, хотя и больше, чем тот, что мы уничтожили вначале ночи, но расположились они очень уж удачно. Небольшой ручей огибал полянку, очень уютную и живописную. Вероятно, весной эту полянку полностью заливало талой водой, но сейчас было сухо, несмотря на то что она находилась как бы в низине, окруженная со всех сторон пологим подъемом. В результате местечко получилось интимное, скрытое густыми кустами, так что даже находящиеся совсем недалеко другие отряды не могли видеть того, что происходит на поляне. Для нас это было все равно неидеально, но все же гораздо лучше, чем то, на что мы натыкались до сих пор. К тому же, судя по довольно богатой одежде собравшихся первородных, можно было предположить, что там собрались нерядовые эльфы. Упустить такой случай я просто не мог. К тому же первородные не спали. Костер горел ярко, полторы дюжины эльфов сидели вокруг него, весело переговариваясь и периодически разливая вино из кожаного бурдюка по серебряным кубкам. Веселье, несмотря на близящийся рассвет, было в самом разгаре, изрядно пьяные эльфы что-то весело обсуждали и явно не собирались пока ложиться спать. Нам это было только на руку. Идея, как провернуть нападение, возникла у меня сразу, как только увидел эту идиллическую картинку, а понаблюдав за происходящим полчаса, я только утвердился в своих мыслях.

Эльфы настолько громко праздновали, что я решился обсудить увиденное с отрядом вслух. Не в полный голос, конечно. Может, это и ненужный риск, но мне хотелось убедиться, что придуманный мной план кажется выполнимым не только мне. План был одобрен, за исключением нескольких незначительных корректив, которые показались мне вполне здравыми. В результате мы пробрались в кусты в дальней от ручья стороне поляны и, распределившись по местам, затаились. Потянулось ожидание. Место для засады было выбрано не случайно – за время наблюдения мы успели заметить, что именно сюда первородные ходят, чтобы избавиться от излишков жидкости в организме. Неприятно, конечно, но ради удобного случая приходится терпеть и не такое.

Ждать пришлось не слишком долго, минут через пятнадцать один из любителей пикников на природе поднялся и нетвердой походкой отправился в нашу сторону. Прикончить его труда не составило. Я бросил нож, тело мягко повалилось на руки возникшего у него за спиной Хорста. Очень тихо и осторожно командир тройки оттащил покойника чуть в сторону – тщательно прятать его не было необходимости. После этого мы вновь затихли, ожидая реакции остальных. В этом месте план чуть не дал сбой. Вместо того чтобы проверить, почему товарищ так долго не возвращается, остальные празднующие продолжали пьянку. Разговоры начали стихать, некоторые пьяницы клевали носом, готовясь окончательно проиграть схватку с алкоголем. Отдыхающие, похоже, и вовсе забыли об отлучившемся недавно друге, а между тем уже начало светать. Вот-вот из-за горизонта появится край солнца, и нам придется выбирать себе место для дневной лежки. Я уже хотел командовать отход, когда в нашу сторону все же кто-то отправился. И не проверить, что произошло с отлучившимся ранее, а все с той же прозаической целью, ради которой эти кусты посетил предыдущий ходок! Я решил все же попробовать еще раз – может быть, потеря целых двух собутыльников будет более заметна? Последовательность действий повторилась в точности. Бросок ножа, медленно заваливающееся тело, появившийся за спиной боец, утаскивающий труп под куст. Видимо, этот эльф был более активным участником разговора – его отсутствие заметили уже через пять минут. Тут вспомнили и о предыдущей пропаже. Насторожиться первородных это не заставило, слишком уж уверены они были в своей безопасности, но интерес пропажа вызвала. Проверять отправились двое. План вступал в решающую фазу.

«Поисковый отряд» мы с Хорстом упокоили так же быстро, несмотря на удвоение. А дальше было самое узкое место. Еще до того, как тела упали, я громко засмеялся.

– Господа, гляньте, что тут творится! Вот умора! – я сказал это по-эльфийски, стараясь изобразить пьяное растягивание гласных. Похоже, удалось. Никто не распознал подмены. Весело гомоня, собутыльники устремились к кустам, чтобы разделить со мной веселье. Но не все. Нашлись и те, кто спал так крепко, что даже мои крики не заставили их проснуться. Такое в наш план не входило, и я не мог сразу сообразить, к добру это или к худу. В любом случае что-то менять было уже поздно. В нашу сторону направлялась восьмерка пьяных первородных, и если их не прикончить, шум поднимется на весь лес. Эльфы шли кучно, толпой. И так толпой они и умерли – пятеро получили по болту в голову и еще троих зарезали расположившиеся по сторонам от протоптанной в кустах тропинки подчиненные Хорста сразу после того, как разрядили арбалеты. К оставшимся у костра четырем любителям поспать не пришлось даже бежать – они так и не проснулись. Мы просто подошли к ним и перерезали глотки.

Искать место для того, чтобы переждать день, пришлось уже после рассвета, и вот это было действительно опасно. Несколько раз мы чуть не попались, особенно после того, как первородные начали находить результаты нашей ночной деятельности. Казалось, лес просто кишит эльфами! По крайней мере, та его часть, в которой обосновались мы. У меня прямо душа радовалась, когда я смотрел на эту суету! Целый день по всему лесу слышались крики и команды, сновали туда-сюда первородные. Нас бы, наверное, все же нашли, просто эльфам в голову не пришло, что мы поступим настолько нагло. Мы ведь укрылись прямо возле одного из крупных лагерей, зарывшись в ветки и листья чуть ли не под носом часового, которого возле лагеря все же выставили, как только среди первородных разнеслись слухи о ночных смертях. Я лежал на спине, периодически поглядывая на незадачливого лучника и посмеивался про себя. Этот уже точно к людям не пойдет, как только стемнеет и потребуется куда-нибудь пройти, ему или его сменщику не жить. Впрочем, поначалу прекрасное настроение быстро начало портиться. Очень уж активно носились туда-сюда первородные. Кого-то из наших сейчас, может быть, схватили и пытают. Не в надежде узнать что-то, а просто ради развлечения. Эльфы «полуразумных» никогда не жалели.

Спать было нельзя – во сне можно шевельнуться неосознанно, слишком громко вздохнуть, что может привести к обнаружению. Ничего, ребята привыкли к долгому бодрствованию, а мне даже привыкать не нужно. Я принялся делать упражнения, которые мне показал шаман. Условия были почти идеальны – очень много свободного времени и неподвижность. Как раз то, что нужно. Никогда не практиковал раньше медитацию, но думаю, те упражнения чем-то похожи на нее. Вряд ли сильно, ведь, насколько я помню, во время медитации нужно прежде всего отрешиться от окружающего, а мне этого не требовалось – я слушал то, что происходит вокруг и мог даже посмотреть.

«Эрик?!» – от того, что голос был знаком, менее неожиданным он не стал. Я огромным усилием заставил себя не вздрогнуть.

«Говорна?» – осторожно переспросил я.

«Ура! Наконец-то ты настроился на промежуточный план! Дядька Квотар говорил, что ты давно уже должен был это сделать!»

«Какой промежуточный план? – я совершенно ничего не понимал. – Мы что, сейчас провалимся в загробный мир? И, главное, почему я тебя слышу?»

«Потому что настроился на промежуточный план. Только это не загробный мир, туда ты никогда не сможешь попасть самостоятельно. Ну, пока жив. Ты все же не шаман и не станешь им никогда, а вот слушать промежуточный план уже можешь! Дядька Квотар говорит, ты когда-нибудь и заглянуть на него сможешь. А если очень сильно будешь тренироваться, то и шагнуть туда. В отличие от нас с ним. Мы вот с Квотаром можем только говорить через него. Он не для шаманов».

«Говорна, объясни, пожалуйста, что это за промежуточный план и почему я тебя слышу из-за того, что настроился на него!»

«Все просто. Есть наш мир, а есть мир мыслей, чувств, теней. Отражение нашего мира, так дядька Квотар говорит. Там дальше будет и загробный мир, и план духов, и еще какие-то, а этот – промежуточный. Он очень тонкий, его можно только услышать. Ну, вернее, это он для шамана очень тонкий. Точнее, шаман слишком тяжелый для этого плана. Поэтому я смогу его только слышать. А ты не очень тяжелый, ты когда-нибудь и увидеть его сможешь. В этом промежуточном плане, если сконцентрироваться, можно услышать самое важное, а можно разговаривать, если умеешь. Я вот сейчас лежу и слушаю, не умер ли кто-нибудь из людей. Пока вроде бы нет. Все живы и никому не больно. Жалко, что я пока недалеко слышу».

«Я вообще ничего не слышу, кроме тебя», – признался я. Мне очень понравилось новое умение. Связь – это то, чего нам всегда очень сильно не хватает, а тут хоть какая-то замена. Еще бы узнать, насколько далеко она действует. Я попробовал услышать, например, Квотара, но ничего так и не почувствовал.

«Скоро начнешь слышать. Вернее, различать. Если тренироваться будешь. Эрик, мы ведь тут до вечера лежать будем?»

«Угу».

«А того эльфа, что на тебя сейчас смотрит, убьем?»

Я заметался глазами, пытаясь увидеть, кто на меня смотрит, но ничего не замечал. Шевелиться я по понятным причинам не мог, опасаясь сделать хуже.

«Ну, то есть не на тебя, а на кусты, в которых ты лежишь, – уточнила девчонка. – Он, похоже, в туалет просто хочет».

«Говорна, сестричка, ты уж, пожалуйста, уточняй в следующий раз сразу. Я чуть не выскочил и не начал его убивать прямо сейчас! Нас бы тогда точно нашли».

«Хорошо. Извини, не хотела тебя пугать. Так будем его убивать?»

«Ну, вообще да, я собирался».

«Духи говорят, не надо его пока трогать. Он нам еще пригодится. Этого и потом, может быть, не надо будет убивать, он странный. Духи любят все странное».

Я сжал челюсть, чуть не скрипя зубами. Сам ведь в руки идет, так удобно будет его прикончить! Никто ничего и не заметит! Он даже к ветвям привязался, так что когда сдохнет, не свалится и никого не всполошит. Идеальная жертва!

«Ладно. Если сам не нарвется, убивать его не буду. Но я его все равно не запомню, в следующий раз, если драка будет, могу и убить случайно. Или из наших кто-нибудь».

«Ничего, духи предков это понимают. Ты, главное, сегодня его не убивай, он пока нужен».

Я постарался смириться. А что делать? Гоблинша не меньше моего не любит оставлять живых врагов. А эльфов девчонка, несмотря на свою юность и недолгое знакомство, ненавидит почти так же сильно, как рептов. Если уж она считает, что лучше отпустить первородного, значит, у нее на это есть крайне серьезные причины.

В результате, после того как стемнело, нам пришлось выбираться из приютивших на день кустов очень-очень медленно и осторожно. Правда, за свое «милосердие» мы были вознаграждены: уже почти удалившись от большого лагеря, я заметил, как к нему подходят нагруженные сумками с едой первородные. Мне стало интересно. Еду они откуда-то несут. Если узнать, откуда, подозреваю, можно будет найти, наконец, обоз. Нам ведь прежде всего обоз нужен!

Я просигнализировал остальным, и мы поползли в сторону, откуда пришли «добытчики». Слава богам, что с нами была Говорна. Не перестаю радоваться, что в наших рядах появились гоблины. Помимо других своих достоинств, почти каждый гоблин – это готовый следопыт. Профессиональные охотники и вовсе творят чудеса, но даже такая неопытная девчонка, как Говорна, без труда провела нас к складу. Дело, правда, оказалось не быстрое. Несколько десятков груженых телег первородные расположили вдалеке от основного лагеря, и охрана здесь была очень серьезная. Гораздо более серьезная, чем, скажем, в любом из отрядов первородных в лагере.

Самое смешное, наш маленький отряд был не первым, кто нашел обоз. По некоторым признаком я догадался, что мы здесь не одни – очень уж характерный стрекот цикады раздался, а сразу за ним уханье совы. Кто-то из наших товарищей предупреждал напарника, чтобы он остановился, иначе рискует быть обнаруженным. Такой лакомый кусок интересовал всех. Впятером устроить диверсию не представлялось возможным, а вот если собрать остальных, что-то можно было бы придумать. Размышляя, как дать общий сигнал на сбор где-нибудь подальше от опасного места, я в который раз осматривал обоз и охрану. Охрана была многочисленная и гораздо более дисциплинированная, чем все, кого мы видели до сих пор. Они действительно постоянно курсировали, переходили с места на место, следили за окружающей обстановкой и прислушивались к странным звукам. Они ходили по двое! При этом ни одна пара часовых ни на минуту не была вне зона наблюдения как минимум еще одной пары. Снять одну-две двойки не получится – сразу сбегутся все. Более того, у них были специальные первородные, отдыхавшие возле телег, которые тут же вставали на место отлучившихся, если что-то заставляло пару часовых отойти. Кто-то из наших, по-моему, именно на этом чуть не попался. Пошумели вдалеке и, дождавшись, когда часовые отвлекутся, один из тройки решил проскользнуть. И едва успел замереть и отползти с вычищенного от кустов и валежника пространства прежде, чем его заметит смена. Те, кто отошли проверять, кстати, каждые пять секунд голосом сигнализировали, что все в порядке. И повторить сигнал в случае чего я бы не смог без хорошей тренировки. Внутри круга, ограниченного повозками, кстати, были еще первородные, и довольно много. Чем они занимались, я разглядеть со своей позиции так и не смог, но явно не вино пили – такими вещами в темноте и без костров не занимаются. В общем, я не ожидал, что эльфы так сильно будут охранять обоз. Очень, очень серьезный подход в противовес тому, что я видел до этого. Неужели у них столь сильная нехватка пищи?

Этот вопрос я решил обдумать позже, а сам подал сигнал убираться подальше. Туда, где нас не так просто было заметить. По дороге я время от времени подавал сигнал под названием «Кто меня слышит, следуйте за мной». Другого способа собрать тех, кто тоже нашел лагерь, я не придумал.

Удалившись где-то на километр, мы остановились. Дожидаясь отставших, я даже позволил себе слегка перекусить. Все же сутки без еды и сна не самое лучшее упражнение для организма, следует давать хоть какую-то энергию, иначе внимание начинает рассеиваться, несмотря ни на какие тренировки, а это чревато ошибками.

Отряд у нас получился внушительный – собралось тридцать пять человек. Точнее, тридцать четыре человека и Говорна. Мне даже не по себе стало, когда я представил, что нас тут обнаружат первородные. Просто подарок для эльфов – столько диверсантов в одном месте. Обошлось, потому что место было выбрано удачно – в стороне от лагеря, но не настолько далеко, чтобы попадаться на глаза дальним патрулям, которые теперь были дивно усердны. Да и местечко мы подобрали уж очень неочевидное – обширная поляна, покрытая короткой травой, ровная как стол и лишенная каких-либо укрытий. Спрятаться здесь было непросто, да и маскировку назвать идеальной было бы преувеличением, зато взгляд случайного наблюдателя, ни на чем не задерживаясь, проскакивал мимо. А уж в том, чтобы не демонстрировать следов своего присутствия слишком явно, члены нашей команды профессионалы. Провести совещание в таких условиях было непросто, но мы справились. Со стороны наш разговор, должно быть, смотрелся престранно – редкие слова, произнесенные тихим шепотом, перемежаемые едва заметным движением кистей, скорее имитирующим знаки языка жестов.

– Обоз надо уничтожить, с этим все согласны? – поинтересовался я для порядка.

Воспротивившихся не было. Дождавшись согласных кивков, я продолжил:

– Тогда обозначу основные проблемы. Мы не знаем, как пройти мимо охраны или убить всех охранников. И мы не знаем, как надежно уничтожить обоз. После этого нам еще надо как-то убраться оттуда и желательно без жертв. У кого есть идеи?

Предложений было много, но разнообразием они не отличались – планы, которые предлагались, были хороши либо для значительно большего отряда, либо для тех, кто не рассчитывает уйти живым. Я же был готов рисковать, но не отправляться на верную смерть сам, и вести туда же людей. Правда, были и довольно экзотические предложения. Например, кто-то предложил устроить панику среди тягловой скотины, которая была собрана в небольшом загоне на территории лагеря.

Я, кстати, был очень впечатлен этими животными. Первородные приспособились запрягать в телеги кабанов! Что это были за звери! Огромные, выше пояса взрослому мужчине, покрытые плотной щетиной, и гораздо более поджарые, чем их «мясные» собратья, свиньи внушали восхищение пополам со страхом. Как эльфам удалось вывести столь необычных особей, было для меня загадкой. В общем, предложение было интересное, но по зрелом размышлении от него отказались. Звери выглядели достаточно флегматично, и у меня возникли сомнения, что их удастся довести до паники стрелками из духовых трубок, тем более что уверенности, пробьют ли шкуру легкие снаряды, ни у кого не было.

Способов миновать охрану незаметно никто пока предложить не мог. Я и сам, как ни пытался, не мог придумать хоть что-то менее фантастичное, чем «срочно научиться становиться невидимым». Ровно до того момента, как Говорна, подергав меня за рукав, спросила:

– Эрик, а если я туман сделаю, это поможет? Я могу, только это долго.

– А туман густой будет? – медленно спросил я, боясь спугнуть удачу.

– Густой. В двух шагах ничего не видно. Но мы ведь и сами ничего не будем видеть, а они вон как часто ходят. Много людей не пройдет. Даже один может не пройти, ты же видел.

– Это по земле не пройдет. А по воздуху, может, и получится, – прошептал я, усиленно обдумывая вторую проблему. – Как думаешь, почему эльфы так тщательно охраняют этот обоз?

– Потому что у них еды мало? – предположила Говорна. – Вот они ее и охраняют, а то поход сорвется.

– Я вот ни на секунду не поверю, что они стали бы такую охрану налаживать только из-за провианта, – ответил я, краем глаза отмечая, как к нашему диалогу начинают прислушиваться остальные. – Да и первородные, которые в охране выглядят непривычно, все заметили?

– Зелье, которым разрушили стены Элтеграба! – Хорст был так поражен догадкой, что чуть не начал говорить в полный голос. – Ты думаешь, оно там? И они хотят его снова использовать?

Каждый из общины знал эту историю и мои предположения о том, откуда взялась эта «неизвестная магия, разрушившая стены». Сам Хорст был одним из тех, кто видел взрыв своими глазами – наверное, поэтому он первый и сообразил, к чему я веду.

– Я почти не сомневаюсь, – кивнул я. – Только не понимаю, для чего они и провизию туда же сложили. Как-то это глупо выглядит?

– Ничего не глупо, – откликнулся кто-то, чьего лица я не видел. – Где они еще и на провиант охрану найдут? А так достаточно надежно. Как бы мы без Говорны воевали? Даже если всю сотню собрать – их там все равно больше, и они настороже. Да ведь пока всех соберешь, еще день пройдет, они к тому времени уйти успеют. Прав ты, Эрик, там не только еда. И хорошо, что ты знаешь, как эта магия работает – накормим первородных тем снадобьем, что они готовят для нас!

Я задавил в себе готовящееся вырваться «а если нет?». Боец прав, не было смысла гадать и сомневаться. У нас есть шанс, и этот шанс нужно использовать. Вместо того чтобы рефлектировать, нужно продумать наши действия как можно детальнее, по крайней мере само проникновение на обоз, раз уж после придется полагаться на импровизацию. В результате через несколько часов план был готов. Этот продукт коллективного творчества по-прежнему был крайне ненадежен и зависел от множества неподтвержденных допущений, но ничего лучшего придумать за такое время и такими силами не получилось. Единственное, что меня радовало – это то, что Говорне не придется лезть на рожон. Все же я очень переживал за девчонку, которая, так уж получилось, стала одним из двух самых родных для меня существ.

Мы заранее разделились на три неравные группы. Первая группа, самая маленькая, в нее вошли всего одна тройка и Говорна. Их единственной задачей будет обеспечить безопасность гоблинши во время камлания и, когда юная шаманка закончит нагонять туман, помочь ей эвакуироваться куда-нибудь подальше. А помощь потребуется почти наверняка – девочка сама предупредила, что опыта в этом деле у нее нет, выполнять такое камлание она будет впервые и вряд ли после него будет способна даже просто стоять на ногах, не то что бежать.

В самую большую по численности группу входили восемь троек, двадцать четыре бойца. После того как место операции затянет туманом, они постараются устроить нападение на охрану обоза, создать как можно больше шума и суеты.

Ну и последний отряд, состоящий из двух троек и меня, должен осуществить собственно нападение и уничтожение обоза – если получится, конечно. Если пороха мы не найдем, нам останется только героически погибнуть в окружении врагов, постаравшись перед смертью прихватить с собой как можно больше первородных. Довольно сомнительная перспектива, но ничего лучше я так и не смог придумать. Хуже другое – я отчетливо понимал, что даже если порох там есть, наша миссия по-прежнему отчетливо отдает суицидом. Мы, конечно, запаслись горючими стрелами и факелами, но я здорово сомневался в надежности таких снарядов. Ну не рассчитывали мы, что нам понадобится что-то горючее, поэтому пришлось придумывать на месте – надрали тоненьких лепестков березовой коры, обильно обмазали их сосновой смолой и перевязали получившиеся пучки бечевками. Часть получившихся зажигательных снарядов была укреплена на арбалетных болтах, часть прикрепили к булыжникам. И тот и другой вид конструкции доверия не вызывал, тем более что проверить их эффективность не было никакой возможности. Все, на что мы решились – это запалили один из снарядов, убедившись, что он горит уверенно и не гаснет от дуновения ветра. Как он поведет себя, если выстрелить им из арбалета – неизвестно. Как поведет себя камень – тоже. Да и зажечь с помощью огнива эти «зажигалки» оказалось не так-то просто. Вот если воспользоваться огнивом прямо над кучкой пороха – тогда да, хватит и одной искорки. Жаль только, тот, кто будет устраивать взрыв, в этом случае тоже взлетит на воздух… В общем, я надеялся, что без таких жертв можно будет обойтись.

Мне, кстати, пришлось выдержать настоящую битву с ребятами по поводу собственного участия в этой авантюре. Бойцы в упор не хотели, чтобы я стал членом третьего отряда. Большинство с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытались убедить меня, что я буду полезнее всего в группе прикрытия Говорны или в крайнем случае – в отряде, который должен обеспечить отвлечение внимания. Но, в конце концов, здравый смысл все же возобладал – я один представлял себе, как выглядит искомое «огненное зелье». Против этого аргумента возразить было нечего.

К тому времени, как солнце скрылось за горизонтом, мы уже были на позициях. Потянулось долгое ожидание – для надежности решили дождаться самого темного и тихого времени за пару часов до рассвета. Впрочем, Говорна свое камлание начала несколько раньше, около полуночи, о чем сообщила мне через «промежуточный план» – я заранее погрузился в состояние, которое позволяло слышать через него. Примерно через час начали проявляться результаты ее волшбы – потянулись языки тумана. Сначала слабые, едва заметные, постепенно они становились все более плотными, сливались друг с другом, и вот уже влажная дымка укрыла землю и начала подниматься выше. «Вот будет смешно, если порох отсыреет», – я мысленно нервно хихикнул, медленно и осторожно взбираясь на заранее облюбованное дерево. Действительно медленно – я взбирался с той же скоростью, с которой поднимался туман. Мои опасения о том, что первородные заподозрят неладное при появлении нехарактерного для этого времени суток тумана, не оправдались – караульные продолжали патрулирование в прежнем порядке. Я даже стал свидетелем забавной сценки: кто-то из караульных, видимо, решил проявить инициативу и принялся разжигать факел. Реакция последовала незамедлительно – к караульному подбежали двое первородных и яростно затушили огонь. При этом эльф узнал о себе столько нового, что я и сам заслушался. Похоже, насчет пороха я все же не ошибся – иначе с чего бы обозникам так нервничать? И еще стало ясно, что они и сами испытывают почти суеверный страх перед своим грузом – часовой находился по меньшей мере в двадцати шагах от ближайших повозок, бояться пожара на таком расстоянии мог только разумный, который мало представляет себе истинные возможности пороха.

Как я ни готовился, начало нападения стало для меня неожиданным. Вот я медленно переношу вес с той ноги, которой упирался в ветку, на руку, которой ухватился за следующую, повторяя про себя как мантру: «Только не скрипни, только не скрипни…». И вдруг где-то в противоположном конце вражеского лагеря раздается шум, стоны раненых, команды наших бойцов и охранников обоза. После ватной тишины туманной безветренной ночи шум кажется оглушительным, хотя на самом деле звуки боя едва пробиваются сквозь туман. С этого момента необходимо действовать быстро. Мгновенно преодолев оставшееся расстояние до намеченного разветвления в стволе, я раскручиваю веревку с привязанной на конце кошкой, которая обмотана ветошью, чтобы как можно сильнее заглушить звук удара инструмента о дерево. Дерево-цель едва угадывается за пеленой тумана, но бросок был столько раз отрепетирован в мыслях, что и в реальности все проходит гладко. Веревка закрепилась с первой попытки, и я, притянув конец к стволу, повисаю на веревке, перебираясь через линию часовых. Веревка провисает так сильно, что я вижу под собой головы проходящих дозорных. Кажется, я могу похлопать их по макушке. Даже сейчас стражи не поддаются любопытству или панике – им, кажется, плевать, что происходит в другом конце лагеря. Похвальный профессионализм. Если бы не переполох, устроенный бойцами, меня бы точно заметили, а пока обошлось. Я благополучно добираюсь до конца импровизированного мостика и тихо сползаю с дерева. Я знаю, что где-то недалеко так же спускаются с облюбованных заранее сосен Хорст, Ян и Кай, мои бессменные напарники на время этого похода. Я их не вижу, но знаю, что они здесь – иначе быть не может, потому что если бы их заметили, эльфы уже подняли бы тревогу.

Количество повозок в лагере было посчитано давно. И, конечно, заранее намечены телеги, которые каждый из нас должен проверить. Жаль только, что в таком густом тумане ориентироваться оказалось непросто, как бы тщательно я ни запоминал их расположение до этого. Самую первую найти было несложно, но она оказалась пустышкой – в телеге были грудой свалены мешки с сушеным мясом и какой-то крупой. Мимоходом отметив, что эльфы, оказывается, тоже не брезгуют кашей, если это необходимо, я направился к следующей, молясь про себя, чтобы не перепутать направление. В следующей повозке тоже была провизия, и я почти бегом направился дальше.

Встреча с первородным оказалась неожиданной для обоих. Видимо, не все из резерва отправились отбивать атаку, кто-то остался охранять ценный груз. Мы оба на секунду замерли, но я сориентировался быстрее, к тому же в сражении лучника с кинжальщиком все решает расстояние. Мы с эльфом оказались слишком близко, чтобы он мог что-то сделать. Короткий удар кинжалом, и я машинально подхватываю тело, мягко опуская его на землю – действие почти бессмысленное, вряд ли кто-то мог услышать падение тела на мягкую лесную подстилку за всем этим шумом. «Если здесь охрана, значит, где-то совсем близко важный груз» – мысль проскакивает по краю сознания, а я уже бегу в ту сторону, откуда шел эльф. Едва успеваю сдержать удар и уклоняюсь от ответного – силуэт, резко проявившийся из тумана, принадлежит Яну. Дальше бежим вместе, он уже осмотрел свои пять повозок, так же оказавшиеся «продуктовыми». «Сколько еды пропадает!» – едва слышно шепчет напарник. Мне тоже тяжело смотреть на такое изобилие. В Кеймуре, едва сводящем концы с концами, эта еда была гораздо нужнее. Жаль, что угнать обоз нет никакой возможности. Наконец, удача улыбается – очередная повозка заставлена дубовыми бочками, и пахнет от них отнюдь не солониной. От них пахнет смолой, которой промазаны швы – отличная защита от влаги. Вряд ли кто-то стал бы портить вкус вина смолой, так что это точно порох. Остается только придумать, как устроить взрыв. Нужно торопиться – звуки драки удаляются, того и гляди к оставленному без присмотра драгоценному «огненному зелью» отправят дополнительную охрану. Быстро осматриваем бочки. Заколочены надежно, тихо проковырять дырочку не получится никак. Пытаться разжечь костер прямо под дном телеги бессмысленно – успеют потушить до того, как пламя доберется до вкусной начинки.

– Придется выбивать дно, – шепчу я, и Ян согласно кивает. Мы оба знаем, к чему это приведет.

Проклятая бочка будто бы сделана из бронзы – звук от ударов такой звонкий, будто я колочу по колоколу. От удара круглое деревянное дно едва-едва выходит из пазов. Я бью еще и еще, порох внутри набит плотно, мешает протолкнуть деревяшку внутрь. За спиной слышны чужие торопливые шаги и крик – я не отвлекаюсь, знаю, что Ян не пропустит ко мне врагов. По крайней мере, пока жив. Я слышу удар арбалетной тетивы и крик – напарник разрядил в кого-то арбалет, в упор. Одним эльфом меньше, сейчас прибегут еще. Я продолжаю колотить по дну. Наконец-то! Деревяшка проваливается внутрь. Бочка тяжелая, но мне не нужно ее поднимать. Достаточно просто повалить на бок и дождаться, когда часть пороха высыплется на дно телеги. Скатываю ее на землю, отвлекаюсь, чтобы выстрелить в эльфа, который только что зарубил Яна. Боец еще жив. Краем глаза я замечаю уродливую рану, пересекшую лицо моего напарника. Это пока не важно, важно направить арбалет на врага, прямо так, не снимая его с крепления на поясе, прицелиться хотя бы примерно и нажать на спусковой крючок. Болт по самое оперение уходит в брюхо первородного. Других рядом пока нет, хотя слышны крики и топот. Почему они все еще не здесь? Не важно. Я забрасываю на спину потерявшего сознание напарника и пинками качу бочку подальше от повозки. Порох широкой полосой отмечает дорожку.

Бежать тяжело, бочка укатывается далеко вперед, подскакивая на неровностях, где-то далеко впереди слышен глухой удар – опустевший сосуд ударился о ствол дерева. Мне не нужно его догонять, я останавливаюсь там, где дорожка из пороха начинает прерываться. Слишком близко от обоза. Я вдруг слышу взрыв возмущенных воплей где-то неподалеку, а сразу следом топот и хрюканье. Кто-то из товарищей добрался до тягловых кабанов и, не найдя повозки с порохом, решил хотя бы так устроить переполох. Неважно. Сбросив с плеч Яна, я лезу в карман за огнивом, бросая на землю кинжал, который, оказывается, до сих пор сжимал в левой руке. Ошибка. Мне едва удается уклониться от просвистевшей в считанных сантиметрах над головой бритвенно-острой полосы стали. Первородный один, но я безоружен – в руке только бесполезное в драке огниво. И драку надо заканчивать побыстрее, сейчас еще набегут. Удивительно, что еще не набежали. Я пытаюсь сократить расстояние, лишить первородного возможности пользоваться преимуществом – тщетно. Передо мной опытный боец, он не позволяет эмоциям взять верх, на каждую попытку приблизиться следует либо удар уруми, либо отход. Я тоже делаю несколько шагов назад – не стоит слишком удаляться от полоски черной пыли. Потом будет трудно найти ее в тумане. Первородный шагает следом и заносит руку для удара. Я понимаю, что нужно сделать. Подставляю правую руку под полосу металла, не обращая внимания на боль, сжимаю ее изо всех сил и дергаю на себя. Такого эльф не ожидал. Он проваливается вперед, теряет равновесие, наклоняется совсем немного, но достаточно, чтобы я дотянулся. Удар коленом в лицо, первородный ошеломлен. Я подхожу ближе, бью еще и еще, ногами и левой рукой. Целюсь в лицо, пытаюсь попасть в глаза. Получается. Первородный жив и даже не слишком сильно ранен, но драться не может – держится за лицо и орет от боли.

Я возвращаюсь к напарнику и пороховой дорожке. Мое огниво потеряно, но есть еще одно, то, что у Яна. Нашариваю огниво левой рукой, достаю. Пытаюсь взять кресало и понимаю, что ничего не получится. Ладонь правой руки рассечена до кости, как и пальцы. Они не гнутся, видимо, сухожилия рассечены. Как высечь огонь одной рукой? Снова поворачиваюсь к Яну. Бесполезно. Слишком глубокая рана, кровь до сих пор льется потоком, левый глаз вытек. Если и выживет, то в любом случае очнется не скоро. Звать на помощь? Если бы могли, уже помогли бы. Мы тут довольно сильно нашумели, Хорст и Кай обязательно появились бы здесь, если бы у них была возможность. На крики могут прибежать только враги. Я на секунду замираю, вспоминаю. Упражнения у Квотара, обугленный след ладони на полу. Нужно отрешиться от происходящего, успокоиться. Не самая простая задача по нынешним временам. Усилием воли давлю все мысли и эмоции, представляю теплый шар в груди. Шар все горячее, он разгорается все сильнее. Опускаю ладонь на пороховую дорожку, обильно заливая ее кровью, выпускаю жар. Вспышка. И без того пострадавшую руку обожгло. Белый огонек стремительно бежит по дорожке в обе стороны – куда-то вниз по холму, к укатившейся бочке и вверх, к повозке. Хочется упасть и не двигаться, и плевать на боль, но я игнорирую сигналы организма и вскакиваю, одновременно вцепляясь левой рукой в неподвижного Яна. Взваливая его на закорки, кричу во все горло:

– Отходим! Всем отход! Бегом!!! – и сам тоже бегу изо всех сил, со всей возможной скоростью. Взрыва я не слышу, просто в какой-то момент ноги перестают чувствовать землю, и я понимаю, что лечу. Недолго – мой полет прерывает ствол какого-то дерева, в которое я впечатываюсь так, что весь воздух вышибает из легких. Я валюсь на спину, на многострадального Яна. В ушах звон, я ничего не слышу, но я почти счастлив. Теперь бы еще убраться отсюда, да только встать никак не получается. Поэтому я ползу, продолжая тащить за собой бесчувственное тело напарника. Сам не знаю, куда – просто подальше отсюда. Куда-нибудь, где можно будет перевязать руку себе и голову Яну, переждать хотя бы пару часов, отдохнуть…

* * *

Я очнулся резко, рывком, и даже не сразу понял, что терял сознание. Просто в какой-то момент картинка перед глазами изменилась – была трава, а сейчас – небо, едва просматривающееся через кучу веток, наваленную сверху. Спине было мокро и холодно. Я попытался осторожно пошевелиться, приподнять голову, чтобы хоть немного осмотреться.

– Не шевелись и не двигайся. Дождись ночи. – Голос был мне незнаком, да и произношение было… очень уж чистое было произношение. Слишком чистое, поэтому я сделал прямо противоположное – заворочался еще активнее.

– Успокойся, человек. Я тебе не враг. Ты делаешь хуже себе. Мне и так непросто было укрыть тебя.

– Ты кто? – Я решил все же послушаться и перестал шевелиться.

– Тот, кого вы называете первородными.

– И что ты хочешь?

– Все мы хотим лучшего для себя и своего народа.

– И это нас роднит, поэтому ты решил мне помочь? – против воли в моих интонациях проявилась изрядная доля сарказма.

– Сомневаюсь, – хмыкнул эльф. – А помогаю я тебе потому, что не все мои сородичи правильно понимают, что для нашего народа лучше. И тем, кто понимает, нужна помощь. Вам, поселившимся в разрушенном городе, она тоже не помешает. Так почему бы и не помочь друг другу, если всем это будет выгодно?

– Отчего бы и не помочь, если цели наши совпадут. Да только совпадут ли? – Я слабо понимал, к чему клонит первородный, но мне уже стало интересно.

– Соображаешь, человек. Такие вещи нужно хорошо обсудить. В спокойной обстановке, не готовясь в любую минуту расстаться с жизнью. Сейчас, как ты понимаешь, время не очень подходящее.

– Что ты предлагаешь?

– Переговоры, что же еще. Нам есть, что рассказать людям, есть, что предложить и что потребовать взамен. Я спас тебя. За это ты передашь мои слова тем, кто управляет людьми в разрушенном городе.

– Передам, уж будь уверен. Если смогу добраться живым.

– Если хочешь жить – доберешься. После того, что вы устроили ночью, тебе лучше не попадаться, в противном случае смерть будет нелегкой. И не быстрой. Народ лесов давно не получал таких пощечин. От меня помощи больше не жди – я и так подвергаю себя риску.

– Поражен твоей смелостью. Что конкретно ты хочешь за ту помощь, что уже оказал?

– Я уже сказал. Передай вашим правителям просьбу о встрече.

– Где и как предлагаешь встретиться?

– Я не могу назначить точное время и место. Те, от чьего имени я говорю, малочисленны, нам приходится скрываться. Более того, мои единомышленники даже не знают, что я эту встречу назначаю – слишком уж неожиданно вы появились.

– То есть этого разговора бы не было, если бы мы не сорвали нападение?

– Скорее всего, – честно признался первородный. – Глупо разговаривать с мертвецами, они не отвечают. Впрочем, не надейся, что лесной народ откажется от идеи прихлопнуть вас одним ударом. Вы убили многих и уничтожили запас разрушителя камня, но осталось еще больше. Лесной народ в ярости и хочет мести. Однако теперь я уже не столь уверен, что вас растопчут. Пожалуй, у вас есть шанс отбиться. Если так и произойдет, мы пришлем того, кто будет говорить с вами. Я хочу, чтобы его не убили, как только увидят. Договоримся, что он будет идти не скрываясь, и в руках у него вместо оружия будет ветвь мэллорна.

– Не пойдет, – я ответил быстро. – Я говорю с тобой сейчас и хочу говорить с тобой же в дальнейшем. Других первородных я не знаю. Покажи свое лицо, назови свое имя и приходи потом. Когда мы отобьемся. Можешь даже без ветви мэллорна.

– Глупо. Если тебя поймают, ты расскажешь все. Опишешь мою внешность во всех подробностях.

– Тебе придется рискнуть, первородный. Доверие должно быть обоюдным. Меня ты уже видел, а я тебя еще нет.

Молчание было долгим, я даже подумал, что эльф ушел. Но вот ветви перед моим лицом шевельнулись, и я увидел в просвете первородного. Я его узнал и даже не удивился этому узнаванию – мистики в моей жизни было в последнее время столько, что удивляться было бы глупо. Этот первородный был тем самым, кого Говорна просила не убивать.

– Мое имя Донаран.

– Я запомню. Когда выйдешь из леса, и тебя встретят наши люди, скажи, что хочешь говорить с Эриком Варденом. Это я.

– Я тоже запомню, – кивнул эльф. – Теперь я ухожу. Оставайся здесь ближайшие несколько часов, пока народ лесов не устанет искать.

– Подожди, Донаран. Со мной был еще один человек. Что с ним?

– Он лежит рядом. Я перевязал его раны, но не думаю, что он сможет идти. Сейчас он спит. Тебе лучше убить его сейчас, чтобы он умер во сне и не испытывал мучений. Я не стал этого делать сам, потому что не захотел принимать решение за тебя.

– Спасибо за это, – слова благодарности давались тяжело. – Я убью его, только если нас поймают.

– Не все из народа считают вашу расу неразумными животными, – ответил первородный. – А даже если и животные… У таких, как вы, есть чему поучиться в любом случае. Считай, что я отдаю должное вашей воле к жизни, мастерству и самоотверженности.

Шагов первородного я не слышу, но откуда-то знаю, что он ушел. Вопреки его предупреждению начал шарить руками по сторонам, пытаясь нащупать Яна. Мне это удалось – оказывается, Донаран уложил его совсем рядом. Лежа под кучей веток, проверить состояние товарища трудно. На ощупь горячий – явно жар. Сделать с этим я ничего не могу, поэтому просто передаю ему энергию, как учили меня отец и Квотар. Что бы ни говорил первородный, я все же надеялся, что Ян очнется. Если мне придется тащить его на спине, шансов выбраться станет значительно меньше.

Время тянулось медленно. Первым делом я попытался связаться с Говорной, но она, похоже, была слишком далеко. По крайней мере, я изо всех сил пытался убедить себя в этом. Спустя какое-то время я прекратил попытки и полностью сосредоточился на лечении себя и напарника. Несколько раз было слышно, как где-то неподалеку переговариваются эльфы. Я в эти моменты замирал и старался даже не дышать, боясь выдать себя, но к нашему убежищу никто не приближался. Жар у Яна спал, когда стемнело, да и мою руку перестало дергать. Выждав еще несколько часов для надежности, я принялся выбираться из логова, в котором мы оказались. Небольшая, тесная пещерка в стене оврага – отличное место, скрытое кустами и валежником. Если не знать, что она здесь есть, догадаться о ее существовании невозможно. Пожалуй, если Ян не придет в себя, можно переждать здесь еще сутки, хоть и не хочется задерживаться в этом гостеприимном лесу. Я спустился к ручью, напился, умыл лицо и набрал воды во флягу – напоить Яна. Когда я вернулся, обнаружил его уже очнувшимся. Он настороженно пялился в сторону входа своим единственным глазом, и я поспешил подать голос, чтобы не заставлять напарника нервничать.

– Эрик! Ты живой! Нам удалось?

– Да, – я улыбнулся. – Думаю, от обоза ничего не осталось. Взрыв был такой, что я думал, небеса упадут на землю.

– Слава богам! Это ты меня вытащил?

– Сначала я, а потом нам помогли. Я тебе потом расскажу. – Я протянул ему флягу, и товарищ принялся жадно глотать воду. – Ты как, сможешь идти? Или пойдем следующей ночью?

– Наверное, смогу. Чувствую себя сносно, только голова болит. Эрик, слушай, а что там под повязкой?

Я замялся на секунду, не зная, что сказать, а потом чуть не выругался вслух, коря себя за нерешительность. Каково сейчас Яну ждать ответа?

– Глаз тебе выбили, дружище. И шрам останется, причем большой. Зашить его мне, сам понимаешь, было нечем.

– Ясненько. Ну, еще легко отделался, правда ведь? – преувеличенно весело ответил Ян после небольшой паузы. – Убивать первородных я смогу и с одним глазом, даже целиться будет удобнее. А на шрам плевать, я и без того красавцем не был.

Не знаю, чего стоили Яну эти слова и этот тон. Вряд ли я сам смог бы вести себя так мужественно, если бы узнал об увечье.

– И то правда. Тогда давай выбираться. Сможешь встать?

Встать Ян смог, с моей помощью. И даже идти кое-как получалось. Несмотря на то что каждый шаг давался ему с трудом, оставаться еще на одну ночь напарник не пожелал – он прекрасно понимал, что нам следует поторопиться. Эльфы могут выступить уже утром, и нам желательно их опередить.

Долгое же это было путешествие! За остаток ночи мы так и не успели добраться до края леса. Первородные так и не успокоились. Точнее, они, наконец, стали уделять должное внимание безопасности. Думаю, в эту ночь лес прочесывали по крайней мере половина эльфов, и делали это они с похвальным рвением. Нам с едва передвигающимся Яном пришлось очень нелегко. Если бы не запасы корня, обостряющего зрение в темноте, не думаю, что нам удалось бы пройти хоть сколько-нибудь значимое расстояние. Мы и без того, без сомнения, опаздывали – это было видно по той суете, которая царила на стоянках, мимо которых мы проходили. Первородные твердо намеревались в самое ближайшее время напасть. Им было наплевать, что теперь придется жестко экономить провизию и лезть на стены города. Народ лесов жаждал дать укорот обнаглевшим животным, которые дерзнули напасть, вместо того чтобы дрожать за стенами своей жалкой кучи камней в ожидании неминуемой смерти. Последнюю фразу я не сам выдумал, это почти точная цитата, услышанная от одного из патрульных, которые чуть не застали нас с Яном врасплох.

Я даже обдумывал некоторое время мысль пропустить первородных вперед и устроить еще одно веселье в тылу. Пожалуй, если бы со мной было хотя бы несколько бойцов и не было остро нуждающегося в отдыхе и восстановлении Яна, это можно было бы обдумать всерьез. А еще лучше было бы в отсутствие большей части боеспособного населения первородных навестить их родной лес. То-то было бы весело им по возвращении! Мысль эта захватила меня настолько, что я все никак не мог от нее отказаться. В самом деле, теперь эльфы не смогут организовать полноценную осаду Кеймура, так же как устроить молниеносный штурм, взорвав стены порохом. А в то, что они смогут штурмовать город классически, я просто не верил. Хотя бы потому, что мы с Яном так и не увидели заготовок под штурмовые лестницы. Как организовать нападение без них, я так и не придумал, и сомневаюсь, что у первородных фантазия богаче. Не сейчас, когда они в ярости и думают только о том, чтобы покарать наглых людишек. Уверен, это не хуже меня понимают их правители, но останавливать раскрученный маховик народного гнева слишком поздно. Скорее всего, горячим эльфийским парням позволят обстрелять стены Кеймура. Возможно, они тщательно пройдутся по окрестностям города, уничтожая поля и колодцы. Шутка в том, что это произошло бы в любом случае, предотвратить это мы никак не сможем. Если мои полудилетантские умозаключения верны, мое присутствие в городе просто не нужно. Мое присутствие на стенах, как и наличие лишней сотни бойцов, погоды не сделает.

Возможно, моя глубокая убежденность в необходимости срочно связаться с Говорной сыграла свою роль, а может быть, дело в том, что расстояние между нами к утру уменьшилось. Не знаю, главное, когда мы с Яном зарылись в ил на берегу какого-то болотца, и я погрузился в медитацию, голос юной шаманки я услышал практически сразу, без усилий.

«Эрик! Ты живой!»

На этом наше общение надолго закончилось. Я, кажется, догадываюсь, почему – Говорна поспешила обрадовать оказавшихся рядом бойцов. Снова услышал ее голос я только минут через пять.

«Эрик, ты где?! Мы тебя потеряли! Ты ранен?!»

«Говорна, подожди. Ты не даешь мне слова вставить. Я в порядке, из леса еще не вышел, хотя мы с Яном шли всю ночь. Он ранен, потерял глаз и много крови. Подробности потом, расскажи, какие потери?»

Потерь оказалось меньше, чем я боялся, но все равно чертовски много. Десятеро бойцов погибли во время нападения на обоз, еще пятеро, кроме нас с Яном, потерялись во время бегства и до сих пор не выбрались из леса. Разной степени тяжести ранения получили почти все, но тяжелых, кому требуется немедленная помощь, не было. Убитых могло быть гораздо больше, если бы не подоспела неожиданная помощь – оказывается, обоз кроме нас нашли еще семь троек бойцов, и когда началась драка, они присоединились к нападению. Причем не сразу, а только после того, как разобрались в ситуации, за что я им был безмерно благодарен. Трудно представить, чем закончилась бы наша авантюра, если бы кто-то начал стрелять по первородным с нашей стороны обоза до того, как мы нашли телегу с порохом, но явно ничем хорошим. Сейчас на точке сбора собралось, по словам Говорны, восемьдесят солдат и дюжина гоблинов. Довольно внушительные силы, если задуматься.

«Говорна, слушай меня внимательно. Отправь пятерку гоблинов в Кеймур, пусть скажут нашим, чтобы запирались в городе. Первородные выступают завтра, это почти точно. У них мало припасов и нет пороха, так что нашим достаточно продержаться несколько дней. Потом эльфы уберутся сами – проголодаются немного, заскучают под стенами и вернутся готовиться к новому нападению. Попроси, чтобы передали Беару особо не высовываться, только людей зря потеряют».

«Эрик, мы сейчас вернемся в лес и поможем вам выйти. Сам все это Беару скажешь!»

«Стоять, я еще не договорил», – прервал я нетерпеливую шаманку.

«На всякий случай пусть также скажут Беару, что через некоторое время после нападения на связь может выйти первородный по имени Донаран. Так что если заметят одинокого эльфа, пусть сразу не убивают, дождутся его действий. Если это будет Донаран, он скажет, что пришел говорить с Эриком Варденом. Что с ним делать, пусть Беар решает сам. Теперь главное: скажи бойцам, я хочу наведаться в эльфийский лес. Устроить им, так сказать, ответный визит, пока большая часть армии гостит у нас. Мне нужны добровольцы. Насчет себя тоже решай – либо ты очень быстро возвращаешься в Кеймур, чтобы успеть до прихода первородных, либо идешь со мной. Все поняла? И пусть те, кто пойдет в гости, захватят пайков и болтов для арбалета у тех, кто останется, хорошо?»

Говорна опять замолчала, и теперь молчание длилось еще дольше.

«Эрик, с тобой хотят все идти, даже те, кто ходит с трудом. Я сказала, что ты не разрешаешь, правильно?»

«Умница!»

«Мы скоро придем».

«Не торопитесь. Нужно дождаться, когда первородные отправятся в поход, и пропустить их».

«А как мы встретимся?»

«Я точно не знаю, где мы, так что мы с Яном этой ночью пойдем в сторону Пелары, там сориентируемся. Вы направляйтесь сразу к Сепеларе – это бывшая крепость, люди знают, где она находится. Там и встречаемся. Ты ведь, я полагаю, идешь со мной?»

«Конечно! Ты сомневался?»

«Вот, будем связываться каждую ночь. Скоординируемся как-нибудь».

«Расскажешь потом, что это за слово? Ругательное, небось?»

* * *

Рассказав Яну об изменении наших планов, я принялся старательно накачивать его энергией, чем и занимался до темноты. Я все равно предпочел бы отправить его в город, но для этого нужно было все же выбираться из леса, а мы уже никак не успевали это сделать до отправления эльфов, так что я постарался сделать все возможное, чтобы в кратчайшие сроки поставить его на ноги. Надо сказать, Ян был даже рад, что мы продолжим гостить у первородных. Как бы он ни храбрился, потеря глаза очень сильно выбила его из колеи – и больше всего он боялся стать обузой, боялся, что его перестанут считать полноценным солдатом. А тут такой замечательный повод проявить себя, доказать, что он ничуть не хуже здоровых бойцов.

К ночи лес опустел. Мы и днем натыкались на оставленные первородными места стоянок, но теперь идти можно было, практически ничего не опасаясь. Говорна, когда мы с ней связались, сообщила, что они уже пробрались в лес и так и не заметили ни одного дозорного, зато успели понаблюдать днем за выступлением эльфийской армии. Давно я не чувствовал себя так свободно! Мы с Яном, который уже достаточно окреп, не забывали о бдительности, но, похоже, в этом не было необходимости. Если бы не голод, можно было бы и вовсе наслаждаться прогулкой. Впрочем, мы и так не сильно страдали – давно уже привыкли обходиться малым, так что нам вполне хватило подмоченных и отсыревших остатков солонины.

Добираться до руин Сепелары, чтобы встретиться с основной частью отряда, не понадобилось, в отсутствие эльфов и, как следствие, необходимости скрываться, мы смогли соединиться гораздо раньше. По этому поводу даже вышел небольшой праздник – оказывается, Хорст ухитрился ухватить какой-то тюк с одной из телег во время нападения на обоз.

«Машинально, ребята, вот ей-ей, оно само как-то схватилось. Ты, Эрик, когда закричал, чтобы все бежали, я как раз возле повозки дрался. Подумал, что все, сейчас, значит, все это изобилие сгорит. Так жалко стало, я схватил мешок, плюнул первородному, с которым дрался, в рожу и убежал. Он, наверно, удивился сильно перед смертью».

Смех смехом, но и сам Хорст едва остался в живых. Он до сих пор говорил слишком громко, а поначалу вообще боялся, что потерял слух. Впрочем, с моей помощью десятник быстро шел на поправку – к тому времени, как мы добрались до Пелары, он уже окончательно пришел в себя.

Мешок оказался наполнен хлебом и жареной свининой – настоящий праздник для тех, кому который день приходится довольствоваться солониной. Содержимое украденного мешка мы честно разделили между всеми присутствующими, но даже так получилось неплохо. В то утро я засыпал почти сытым, а уже через сутки мы вышли на берег Пелары.

Границы своих изначальных владений народ лесов без охраны не оставил – по реке периодически курсировали лодки, правда, не приставая к нашему берегу. В поле зрения эльфы появлялись нечасто, так что переплыть не слишком широкую водную преграду за это время было нам вполне по силам – если бы не опасение, что дозорные есть еще и на противоположном берегу. Сколько ни вглядывайся, а заметить на таком расстоянии замаскировавшегося первородного не представляется возможным. А вот нас, дружною толпою устроивших массовый заплыв, на речной глади увидеть будет проще простого, буде нам вздумалось бы перебираться внаглую. Мы так поступать, конечно, не стали – вместо этого просто дождались ночи, после чего Говорна снова устроила туман. Я не боялся, что первородные что-то заподозрят. Не думаю, что они могли усомниться в природном происхождении той непогоды, что предшествовала нашему нападению на обоз. Над рекой, кстати, этот прием оказался менее эффективен – туман быстро унесло ветром. Нам, однако, хватило – к тому моменту, как воздух очистился, весь отряд уже отсиживался в прибрежных кустах, борясь с дрожью от холода.

А дальше… Дальше было воплощение моей мечты. Откровенно говоря, следующие несколько дней я провел в каком-то чуть ли не пьяном угаре. Я убивал. Мы все убивали. Почти не встречая сопротивления, ведь наше появление оказалось для первородных совершеннейшей неожиданностью. Да и защищать себя им было трудно – мэллорновый лес действительно почти опустел, защитники ушли. Кажется, я почувствовал то, что обычно чувствовали первородные, входя в человеческие селения. Полную безнаказанность, вседозволенность. Эльфы – индивидуалисты, предпочитают жить на значительном расстоянии друг от друга даже в пределах одного города, поэтому нам не составляло труда окружить дом-дерево одной семьи и вволю покуражиться, после чего исчезнуть на время, чтобы через несколько часов появиться где-нибудь еще.

Потом, когда я пришел в себя, мне еще долго противно было смотреть в зеркало, хотя нам и удалось удержаться от самого страшного. Женщин и детей мы все же не трогали – только мужчин. Даже когда женщины пытались сражаться, их не убивали – ранили, а потом запирали или связывали. Но не думаю, что этот факт сильно нас обеляет. Я так и не смог для себя решить, было ли это нападение ошибкой, или мы все сделали правильно. С рациональной точки зрения я сделал то, что было необходимо. Наш визит действительно оказался серьезным ударом для эльфов, прежде всего, по их уверенности. Думаю, именно тогда они поняли, что безопасности нет нигде, даже у них дома, и что с ними могут поступить так же, как они сами поступают с «низшими». Но с точки зрения морали… Убивать тех, кто не может сопротивляться, было слишком просто. И ведь я действительно упивался своей ненавистью. Упивался тем, что вернулся в место, где меня держали на цепи, с оружием в руках и в компании вооруженных друзей. Теперь уже я пришел в чей-то дом и с радостью и упоением разрушал его, топча грязными сапогами поверженных хозяев. В конце концов, я все же смог поставить точную оценку своим действиям: то, что мы сотворили, было необходимо, но нельзя было получать от этого удовольствие.

Мы разорили только одно поселение – самое большое. То, в котором меня держали в плену – другие были либо слишком далеко, либо я вовсе не знал, где они находятся, а тратить время на поиски было опасно. Впрочем, нам и так хватило, как и первородным. Последние несколько семей просто бежали, прежде чем мы являлись – слухи о «безумных низших», устроивших кровавую потеху, наконец, распространились по лесу. Единственным по-настоящему светлым моментом во всей авантюре оказалось то, что мы все же нашли трех из семи наших пропавших бойцов – они были в плену. Впрочем, вид замученных почти до смерти друзей только распалил нас, давая новые силы для мести.

Когда Говорна на исходе второго дня резни аккуратно подергала меня за рукав и как-то робко спросила, не пора ли нам возвращаться, я будто очнулся. Впору было ужасаться от содеянного – больше всего меня поразила некоторая опаска, поселившаяся в глазах девочки. Она еще не боялась меня, но до этого явно оставалось недалеко. Именно в этот момент я, наконец, сообразил, что наш поход непозволительно затянулся. Первый шок у первородных прошел, они вот-вот будут готовы дать отпор, а нас явно недостаточно, чтобы принять бой, и слишком много, чтобы можно было без потерь убраться из леса скрытно. Я обвел взглядом солдат, собравшихся возле костра, – да-да, мы обнаглели настолько, что даже перестали скрываться, – и у многих из них было то же выражение лица, что и у Говорны. Я поспешил ответить:

– Ты права. Мы здесь уже слишком долго, да и сделали больше, чем я рассчитывал. Пора убираться, а то так и до беды недалеко. Давайте передохнем пару часов и будем уже возвращаться домой.

Облегчение в глазах присутствующих было столь явным, что я снова ужаснулся. Это же надо было настолько потерять над собой контроль! Так ведь действительно недолго превратиться в кровожадную тварь, одержимую только убийством! Когда все, кроме часовых, разлеглись, спеша урвать себе пару часов сна, я тихонько шепнул маленькой шаманке:

– Прости, что сорвался и что тебе пришлось в этом участвовать. Нельзя было так делать…

– Эрик, ты был в своем праве. Мы все были в своем праве, и никто тебя ни в чем не винит, – Говорна взглянула на меня очень серьезно. – Я просто испугалась, что ты не захочешь остановиться.

– Это было… упоительно, – признался я. – Как наркотик. Я всегда ненавидел наркотики и презирал наркоманов, а теперь вот сам чуть не превратился в такого же.

– Зато эльфы теперь долго не захотят на нас напасть. Хотя ненавидеть будут сильнее.

– Это не так уж плохо. Раньше-то они нас презирали!

* * *

И все же мой срыв чуть не стал причиной катастрофы. Мы слишком сильно задержались в мэллорновом лесу, из-за чего обратная дорога превратилась в кошмар. Первые признаки надвигающихся неприятностей проявились уже на закате, через час после того, как мы оставили позади самый первый разоренный дом на условной окраине города. Жертв удалось избежать только потому, что мы удвоили осторожность и, соответственно, здорово снизили скорость передвижения. На какое-то время создалось хрупкое равновесие – мы медленно продвигались по лесу, постоянно контролируя окружающую местность, а первородные нас сопровождали, избегая при этом открытых стычек. Однако я чувствовал, что расслабляться нельзя – стоило только увеличить темп передвижения, как боковые дозоры видели тени лучников среди деревьев. Короткий обмен стрелами и болтами, и все возвращалось на круги своя. Пару раз мы пробовали преследовать нападавших, но они тут же исчезали, зато стрелы летели уже с другой стороны. Нам не давали остановиться, но в то же время мешали ускориться. Создавалось впечатление, что первородные к чему-то готовятся, и им необходимо, чтобы мы сохраняли определенную, точно рассчитанную скорость. Это настораживало и наводило на неприятные мысли, хотя я никак не мог сообразить, для чего им это нужно. Перебраться через Пелару удалось без потерь, но только благодаря способностям Говорны. Подготовку к ритуалу девочка начала на ходу, максимально экономя время, и все равно потребовалось оставаться на месте целый час, прежде чем непрозрачная мгла затянула пространство над рекой. Все это время приходилось отбивать нападения преследователей, становившихся все более настойчивыми – эльфам очень не понравилась наша задержка. Было безумно жаль терять такой козырь, ведь теперь-то враги точно знают, что туман появляется не случайно, но рисковать и перебираться при ясной погоде было бы и вовсе самоубийством. Нас бы просто перестреляли, пока мы находились в воде – глупо было бы предположить, что на противоположном берегу нас не встречают. А так десяток бойцов охраняли что-то бормочущую под нос шаманку, а остальные разошлись по сторонам и предотвращали попытки подобраться поближе. Эльфов, похоже, было совсем немного, иначе они были бы не столь нерешительны.

Я надеялся, что после того, как мы переберемся через реку, нас оставят в покое – не тут-то было. Первородные как будто задались целью больше не давать нам останавливаться. Несколько ребят были ранены, только благодаря качеству орочьих кольчуг избежав смерти – эльфийские стрелы, конечно, пробивали плетение, но теряли силу, оставляя неприятные, но не смертельные раны. Со временем первородные осознали свою ошибку и стали целиться по лицу, беречься стало сложнее, но пока бойцам удавалось вовремя заметить слишком близко подобравшихся лучников, что позволяло вовремя реагировать, а стрелять издалека первородным не позволяла местность. Обилие веток и стволов не способствует прицельному выстрелу на большое расстояние.

– Так не пойдет, – внезапно сказал Ян где-то к полудню. – Мы уже сутки идем без остановок. Скоро начнем ошибаться. Эрик, они ведь нас так просто загонят. Нужно разделиться. Кто-то должен остаться и устроить заварушку, пока остальные скроются. Можно будет укрыться, спрятаться и немного поспать, а дальше действовать, как раньше – тихо и незаметно. – Напарник поднял ладонь и сощурил свой единственный глаз, видя, что я набрал в грудь воздуха для возражений:

– Не перебивай, Эрик. Я знаю, что ты сам такого никогда не предложишь, но ты не можешь не понимать, что мы не правы. Если идти так, как шли, потерь будет больше, и намного. Мы не можем остановиться на отдых – большая часть отряда тогда должна будет стоять на страже, иначе часовых просто тихо перебьют. Идти дальше без отдыха тоже нельзя – ребята уже устали, глаза смотрят хуже, реакция не такая быстрая. То, что мы чаще меняем дозоры, помогает мало. Нам по лесу идти еще сутки, и ты ведь сам понимаешь, что просто так нам выбраться не дадут, они нас гонят, как загонщики дичь. В общем, мы тут, пока ты был в дозоре, обсудили все и решили, что десяток должен остаться. Даже жребий уже бросили, так что все честь по чести.

На протяжении всего монолога я боролся с все усиливающимся возмущением, с трудом заставляя себя не прерывать «парламентера», поэтому, когда он закончил, мне пришлось приложить ощутимые усилия, чтобы отвечать спокойно. Нельзя было показать, в какую ярость меня привело предложение Яна – если разумный орет от возмущения, значит, он не уверен в себе и в том, что он делает. Значит, он боится. «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав». Я прекрасно понимал, что доверие моих людей держится именно на том, что они знают – командир не ошибается. Лишать их этого доверия – преступление, особенно в нынешних обстоятельствах. Поэтому я заговорил подчеркнуто спокойно:

– Скажи мне, Ян, ты знаешь, за что мы с Беаром получили приставку «лан» к своим именам?

– Кто ж не знает?! – удивился напарник. – За то, что вы смогли вдвоем выбраться из леса, когда вас там оставили, да еще прибили нескольких первородных и взяли трофеи.

– Правильно, – одобрительно кивнул я. – А знаешь, почему я остался тогда в лесу?

– Вам приказал ваш тогдашний тысячник, – удивленно ответил Ян, не понимая, к чему я веду.

Я укоризненно покачал головой:

– Беару приказал и прочим помойным. Мы тогда должны были занять Пагауз, а пришли к его руинам. Ну и тысячник решил пожертвовать ранеными и помойными, чтобы иметь возможность спасти хотя бы часть армии. И поверь, меня среди оставшихся не должно было быть – мне-то как раз приказали отступать с остальными, но я не согласился. Нарушил, получается, приказ. Причем я никого не обвиняю, лан Орен, как ни крути, прав был. Но вот теперь ты хочешь, чтобы я поступил так же? Ты на что меня обрекаешь, дружище? – я говорил, а перед глазами вставали картины тех событий. Широкая, до сих пор не заросшая вырубка вокруг разрушенной крепости и мы – несколько десятков раненых и штрафников, с ужасом разглядывающих приближающуюся цепочку первородных. Я внезапно заткнулся на полуслове, забыв, что хотел сказать.

– Слушай, Ян, – пробормотал я совсем другим тоном. – А ведь это неплохая идея! Пагауз, конечно, разрушен, но нам в принципе хватит немного отсидеться. Там поляна тысячу шагов в поперечнике, подобраться так незаметно, как в лесу, эльфы не смогут…

– Командир! – торжественно прервал меня Ян. – Ты умный, а мы все дураки. Хотя нет, мы тоже умные. Если бы мы не придумали разделиться, ты бы не придумал отсидеться в Пагаузе.

Моей идеей остались довольны все, кроме, пожалуй, Говорны. Заметив, как она нахмурилась после моих слов, я тихонько поинтересовался, все ли в порядке.

– Не знаю, – покачала головой девчонка. Потом глубоко вздохнула и сказала: – Предки говорили, что мы должны торопиться, а мы собрались отдыхать.

– Когда они это говорили? – я насторожился. Имел уже возможность убедиться, что мнением предков лучше не пренебрегать.

– Когда мы еще на том берегу были, – вид у гоблинши был одновременно неуверенный и мрачный.

– Ну, наверное, это чтобы мы не задерживались? – попытался я успокоить девочку. – Мы ведь действительно слишком, гм, увлеклись.

– Надеюсь, что так, – как-то по-взрослому вздохнула юная шаманка. И уже совсем тихо: – Очень сильно надеюсь.

– Может, ты еще разок спросишь, когда мы остановимся на отдых? Все равно без отдыха из нас сейчас солдаты никакие, согласись?

– Конечно, – улыбнулась девочка. – Не переживай, наверно, я тоже просто устала.

По ее лицу было видно, что она по-прежнему мучается от дурных предчувствий.

Зная, где мы находимся, было нетрудно сообразить, куда нужно двигаться – местность мы все помнили отлично. Нам и направление-то менять почти не пришлось, просто повернули чуть восточнее и уже к ночи увидели просвет между деревьями. С прошлого года здесь ничего не изменилось – поросль стала чуть выше, а останки крепости почти скрылись под воспрянувшей травой, но нам это было неважно. Главное, что вокруг достаточно пустого, хорошо просматриваемого пространства, чтобы заметить приближение врагов задолго до того, как это станет опасным. Теперь, во время остановки, не нужно было большую часть бойцов отправлять в дозор, чтобы обеспечить безопасность, чем мы и воспользовались в полной мере, проведя на одном месте почти сутки. Первородные, надо полагать, были в ярости – во время своей смены я видел их силуэты, мелькающие на фоне леса, но напасть никто так и не решился – я тогда подумал, что их действительно было слишком мало для полноценного сражения.

Настоящего отдыха не получилось. Казалось, я только что уложил голову на изрядно опустевшую за время похода сумку, как почувствовал, что меня трясет за плечи Говорна. Девчонка уселась общаться с предками сразу, как только мы остановились на привал, и вот теперь, похоже, спешила поделиться сведениями:

– Эрик, духи говорят, что нам нужно торопиться. Они и раньше так говорили, но сейчас они уже просто требуют, – очень серьезно заверила меня шаманка, как только убедилась, что я продрал глаза.

– А причину спешки они не пояснили? – поинтересовался я хриплым со сна голосом.

– Нет. Они только сказали, что мы и так опаздываем, и что если не поторопимся, то больше торопиться вообще никуда не будем. Никогда.

После всего, что было, не доверять предчувствиям мелкой гоблинши было бы глупо, а в том, что все серьезно, можно было убедиться даже просто посмотрев на ее лицо. И без того не пышущее в последнее время здоровьем, оно было особенно бледно, черные глаза казались невероятно большими и тревожными. Я попросил Яна разбудить спящих и коротко рассказал об опасениях шаманки. Возмущаться никто не стал – в последнее время авторитет девочки взлетел до небывалых высот, бойцы были готовы носить ее на руках. Мало того что все понимали, благодаря кому мы до сих пор живы, так еще примешивались отцовские чувства – то, что едва вышедшая из детского возраста гоблинша воюет наравне с взрослыми мужиками, никого не оставляло равнодушным.

Последний участок пути от Пагауза дался нам как бы не тяжелее, чем все предыдущие приключения.

Конечно, после того, как мы углубились в лес, мы снова оказались «обласканы» вниманием эльфов. Следуя совету Говорны, мы почти полностью наплевали на осторожность и просто припустили изо всех сил по почти заросшей дороге, связывавшей когда-то Элтеграб и Пагауз. Думаю, эльфы не ожидали от нас такой прыти, так что нас пропустили достаточно далеко вперед, прежде чем хватились. Как только мы пересекли поляну, окружающую Пагауз, я шепотом скомандовал:

– Бежим так быстро, как только возможно!

Сначала нас даже не преследовали, где-то с километр мы бежали изо всех сил, и только потом я чуть снизил темп. Через некоторое время из-за спин полетели стрелы, причем целились первородные по ногам. Кто-то из бойцов удивленно выругался, оглянувшись назад:

– Это ж бабы! Нас гонят эльфийские бабы, чума на их головы!

Я промолчал, но только укрепился в своих выводах – нас преследовали не солдаты, которых, думаю, и вовсе не осталось в лесу. И в этом заключался наш шанс.

Несколько бойцов были ранены, но это не заставило нас замедлиться еще больше – мы просто подхватили под руки покалеченных и продолжили бежать, время от времени посылая в направлении преследователей арбалетные болты. Расчет был крайне прост: я надеялся, что дамы рано или поздно отстанут от усталости. Все же их никто не готовил к войне, хотя большинство отлично обучилось стрельбе из лука, как мы уже убедились. Мои предположения оказались правдивыми. Разъяренные нападением эльфийки недолго смогли следовать за нами и вскоре отстали, так что и мы смогли слегка уменьшить скорость, но не остановиться совсем. Пострадавшим наспех, на ходу, перемотали раны, я даже пытался как-то их лечить, но быстро оставил эту затею. Толку от этого было меньше, чем вреда – поставить на ноги никого не удалось, зато я сам начал стремительно терять силы.

Что-что, а бегать каждый из нас, включая Говорну, мог долго, никого, кроме раненых, тащить на себе не пришлось. Мы попеременно бежали и переходили на быстрый шаг весь остаток дня и всю ночь. С рассветом я с радостью понял, что узнаю места – до выхода из леса оставалось совсем недолго. Непроизвольно все мы начали ускорять шаг и, несмотря на усталость, развили почти такую же скорость, как вначале дороги от Пагауза. Остальные ребята чувствовали то же самое, у всех в глазах читалась плохо скрываемая радость. И вот, наконец, мы увидели степь. Я не удержался от радостного вопля, который был тут же поддержан остальными, включая совсем измотанных раненых. Мы отошли примерно на километр и, не сговариваясь, опустились на землю. Я прекрасно сознавал, что расслабляться рановато, но ничего не мог с собой поделать. Мысленно я уже был дома. Не думаю, что прояви я волю, мне удалось бы заставить кого-то двигаться дальше без отдыха – из нас как будто выдернули все кости. Хотелось просто лежать, глядя в ясное небо, и вдыхать запах степного разнотравья. И тем горше оказалось разочарование, когда я, наконец, осознал, куда столько времени нас гнали эльфы.

Мы почему-то совсем забыли о трехтысячной армии первородных, которые отправились штурмовать Кеймур. А вот те эльфы, которые остались дома, о них не забыли. Уже гораздо позже я узнал: как только жители эльфийской столицы поняли, что разобраться с нашим небольшим отрядом без потерь не выйдет, они сразу же отправили гонцов вдогонку ушедшим. Думаю, их правители были даже рады, что появился столь удобный повод для того, чтобы под благовидным предлогом отказаться от ставшего бесперспективным после уничтожения обоза нападения. Ведь никто не мог предположить, что после столь успешной диверсии мы решим продолжить веселье, вместо того чтобы вернуться домой и заняться обороной – а тут такой замечательный повод. Главные обидчики не сбежали, а остались в их владениях. Неожиданный и крайне неприятный сюрприз, но из всего можно извлечь пользу. Необходимо только устроить все так, чтобы подлые разорители не разбежались по норам, а по-прежнему шли одним отрядом! Именно это и обеспечили для спешащей на всех парах домой армии разъяренные эльфийские фурии. Пожалуй, если бы мы вырезали всех, включая женщин, все обошлось бы, но я все равно рад, что мы не стали этого делать. Кое-чего лучше не делать никогда, даже если это и невыгодно. Нет, я не собирался в дальнейшем благородно подставлять горло под удар эльфийской стрелы, если она выпущена женскими руками, но одно дело бой, а другое – нападение на мирных жителей, которые не могут сопротивляться. Мы и так прошли по самому краю.

Посланники застали «экспедиционный корпус» стоящим под стенами Кеймура в некоторой растерянности. Штурмовать эти стены под градом стрел и болтов они уже попробовали, и им не понравилось, но и возвращаться, даже не хлопнув дверью напоследок, было попросту стыдно. Первородные как раз раздумывали, что бы такое сделать, чтобы хоть как-то оправдать откровенно неудавшееся нападение, когда пришли вести из родного леса. В такой ситуации проигнорировать просьбу о помощи было бы откровенной глупостью – никто этого делать и не стал. Армия снялась с места крайне оперативно, чем привела в изрядное удивление Беара. Еще бы! Вечером он ложился спать в осажденном всего день назад городе, готовился к по крайней мере недельной осаде и потерям, а ночью его будят и сообщают: эльфы ушли. Просто так. После единственной и довольно бестолковой попытки нападения «с ходу». Думаю, друг был в полном недоумении, а вот у нас времени на удивление не оставалось.

Мы об этих событиях тогда ничего не знали. Не более получаса длилась моя борьба с неожиданно накатившей апатией, а потом мне все же удалось взять себя в руки и заставить уставшее тело двигаться. Движения, впрочем, все равно оставались вялыми и неторопливыми, ровно до тех пор, пока мы с Хорстом и Яном не отправились немного вперед по ходу движения – осмотреться и решить, куда лучше двигаться. Слишком далеко отойти не удалось. Стоило только подняться на небольшой холм, и вся расслабленность мгновенно вылетела из головы. Впереди, всего в получасе неспешного шага, виднелась огромная толпа первородных, и они спешили как раз в нашем направлении. Мы все трое как подрубленные повалились на траву и тут же поняли, что это бесполезно – остроглазые эльфы нас уже заметили. Даже издалека был слышен радостный рев, прокатившийся по рядам вражеской армии.

Уже не скрываясь, мы бегом спустились обратно к своим.

– Эльфы! – крикнул я на ходу. – Возвращаемся в лес!

И тут же выругался про себя. Бессмысленно. Те, кто нас так долго преследовал, никуда не ушли, так что скрыться не получится.

– Отставить в лес! – поправился я. – Бежим параллельно опушке! Бросайте все, кроме оружия и воды, снимайте кольчуги – они не помогут.

И сам подал пример, избавляясь от лишнего железа. Орочьи кольчуги чудо как прочны и легки, но нам это никак не поможет. Если по тебе стреляют три тысячи лучников, тут, пожалуй, спасет только крепостная стена, да и то не факт. Самое обидное, я отлично понимал, что бегство сейчас не поможет – мы слишком устали, у нас раненые. Оторваться не выйдет. Но и остановиться, чтобы принять смерть, не позволяла банальная упертость. Да и желание жить присутствовало, что уж там говорить.

И снова бег со смертью наперегонки. Я в который раз поймал себя на набившей оскомину мысли: я только и делаю, что прячусь или убегаю. Кажется, что-то подобное думал каждый из ребят – я не раз перехватывал взгляды, которые они бросали назад, и в этих взглядах была только мрачная решимость. Нетрудно было догадаться – бойцы прикидывают, как бы остановиться и дать бой. Пусть он будет последним, но хоть сколько-то врагов с собой утащить.

– Ребята, если вы еще во мне не разочаровались, прошу, послушайте меня в последний раз, – закричал я. – Не останавливайтесь, поднажмите. Я понимаю, что требую невозможного, но продержитесь. Продержитесь только до ночи. Я обещаю, как стемнеет, мы остановимся. – Я перевел дыхание, глотнул воздуха. – Остановимся и зададим тварям такого жару, что они до конца жизни по ночам гадить будут под себя. Они нами детей пугать будут, клянусь! Только продержитесь до ночи. Иначе они нас сейчас просто постреляют издалека или в плен захватят. Толку нам с такой смерти? Проще уж друг друга перебить, чтобы не мучиться.

И бойцы перестали оглядываться назад. Я видел, как раненые упрямо закусывали губы, опираясь на перебитые ноги – помогали тем, кто их тащит. Знали, что их не бросят, что не бросили бы, даже если бы меня не было рядом.

Эльфы не отставали. Нас начали охватывать с флангов, не давая возможности ни удалиться от леса, ни попытаться в нем скрыться – нам не хотели давать даже призрачной возможности выжить. В самом начале, думаю, у нас был шанс вернуться под защиту деревьев и, возможно, кому-то даже удалось бы вырваться из ловушки, если бы мы разошлись. Я сознательно отказался от этой идеи тогда. Слишком малы шансы и слишком велика вероятность, что люди не захотят больше прятаться. Нервное напряжение последних дней и без того выматывало не хуже долгого бега, заставить себя еще и искусно маскироваться, терпеливо выжидать, будучи готовым к обнаружению… Нет, не теперь. Мы слишком устали. Мы бежали на запад, вдоль кромки леса. Первое время я пытался вспомнить, нет ли впереди каких-нибудь поселений или хотя бы руин. Дурацкое занятие, ведь я прекрасно знал – степь пуста до самых предгорий. Даже руины Элтеграба остались позади. Впрочем, мы никак не смогли бы до них добраться, даже если бы рванули в противоположную сторону, чего делать было нельзя – эльфы вышли не прямо на нас, и когда мы встретились, они были чуть восточнее. Пришлось бы бежать почти навстречу первородным.

– Говорна, – я догнал чуть вырвавшуюся вперед шаманку, – когда мы нападем на эльфов, ты продолжишь бег.

– Нет! – возмущенно выдохнула девочка.

– Говорна, имей совесть! – слова мои прозвучали буднично, будто я отчитываю ее за очередную шкоду. – Ты нужна общине. Своему племени, людям и оркам. Где твоя ответственность? Ты что, не понимаешь, какой потерей будет твоя смерть?

– Ты тоже важен для племени, – возразила девочка. – Важнее, чем я. Давай ты продолжишь бежать, когда мы нападем на эльфов?

– Ты ведь понимаешь, что я этого сделать не могу. Я за них отвечаю. За каждого.

– Эрик, не трать дыхание, – отмахнулась шаманка. Мне она в этот момент показалась очень взрослой. – Я точно так же отвечаю за каждого из этих людей, как и ты. Или ты до сих пор нас делишь? Мы один народ, и каждый из людей такой же мой, как и каждый из гоблинов. Меня духи предков не примут, если я вас брошу.

– Да ты еще два месяца назад ничего не знала о духах предков! – в отчаянии рявкнул я.

– Теперь знаю! Не суетись, Эрик. Ты вождь, и ты свой долг выполняешь так, как его понимаешь. А я – шаман. Ученик шамана. И я тоже выполняю свой долг. – Ответ прозвучал так безапелляционно, что я не стал больше настаивать.

Солнце на небе будто остановилось. Казалось, мы бежим уже несколько суток, а светило только-только повернуло на закат. Я уже не чувствовал тела, не чувствовал ног. Я привычно подставлял плечо одному из подстреленных сутки назад – очередность была давно установлена, задумываться не приходилось. И так же привычно передавал очередного бедолагу, по лицу которого катились слезы от бессилия, следующему помощнику, даже не чувствуя облегчения. У меня даже не хватило сил вслух порадоваться, когда край солнца, последние несколько часов светившего в глаза, коснулся земли, хотя радость меня охватила буйная – насколько это было возможно для человека, который находится в крайней степени изнеможения. И было чему радоваться – впереди нас ждал вожделенный отдых. Осталось потерпеть совсем недолго. Мы бежали еще около часа, причем, кажется, даже смогли выжать из себя еще какие-то остатки сил, чтобы ускориться. Хотя возможно, мне просто показалось, что расстояние между нами и первородными чуть увеличилось.

– Стой! – крикнул я, наконец. Даже не крикнул, а скорее прокаркал. – Расходимся в стороны! Стреляйте лежа. Я хочу, чтобы у нас не осталось болтов!

Мне никто не ответил – дыхания не хватало.

Так быстро я, наверное, никогда в жизни не стрелял. Плевать, что руки дрожат, мне это сейчас не мешает. Я нажимаю на спусковой крючок сразу, как только тетива встает на задержку. Целиться не обязательно – первородные стоят достаточно плотно, в кого-нибудь да попадешь. В нас тоже стреляют, но в темноте по лежащему попасть не так-то просто, приходится стрелять навесом и наугад – зрение у эльфов все же не настолько острое, чтобы разглядеть на расстоянии двухсот шагов силуэт лежащего в густой траве стрелка, еще и скрытого маскировочным комбинезоном. Жаль только, что болтов осталось так мало, мы здорово потратились за время похода. Когда они кончаются, эльфы еще не подошли, они не торопятся. Тоже устали, наверное. Можно было бы успеть выстрелить еще разок. В голове пусто и спокойно. Я чувствую удар в лопатку – это случайная стрела все же нашла свою цель. Факт ранения отмечаю мимоходом, он не затрагивает эмоций. Так, легкое сожаление, что левой рукой драться будет неудобно. Ничего, у меня не двуручник. Кинжалом можно управляться и одной рукой. Я лежу в траве, дрожа от нетерпения. Чего они медлят? У меня осталось не так много сил, я сейчас просто вырублюсь от усталости, так и не ударив ни разу. Хочется напоследок увидеть страх в глазах врага. Болты закончились не только у меня – больше никто не стреляет. А первородные, вместо того чтобы закончить побыстрее этот длинный день, почему-то замедляют шаг.

«Что за издевательство? – думаю я с раздражением. – Они что, действительно ждут, когда мы сами сдохнем?» Я замечаю, что некоторые эльфы спотыкаются и падают, будто мы продолжаем стрелять. Дальше еще удивительнее – они, наконец, ускоряют шаг, но бегут не к нам, а, напротив, в сторону леса. От непонимания происходящего и возмущения хочется закричать, впасть в истерику, но не получается. Истерика – очень затратное мероприятие, у меня столько сил нет. Поняв, что драться сегодня больше не получится, я просто утыкаюсь лицом в землю и с вялым интересом разглядываю подстегнутым зельем зрением, как шевелится от дыхания трава. Сил нет ни на что. Даже слух почти отключился – слышен какой-то шум, крики, но все это как будто очень далеко. Разумом я понимаю, что надо бы сделать еще усилие и выяснить, наконец, что происходит, но в эмоциях царит полная апатия и опустошение.

Через какое-то время я чувствую, что меня переворачивают на спину. Я вижу перед собой незнакомое орочье лицо и окончательно теряю связь с реальностью. Откуда здесь могут взяться незнакомые орки? Мысли в голове вялые, едва ворочаются. Я опускаю кинжал, которым собирался полоснуть неосторожно приблизившегося разумного. Он же не эльф, зачем его резать? Мне что-то говорят, кажется, спрашивают, но я не могу сосредоточиться на вопросах – просто забываю начало предложения к тому моменту, как говорящий его заканчивает. Меня куда-то несут, держа за руки и за ноги, а мне даже не удается держать голову прямо, она так и болтается в такт шагам носильщиков. Меня куда-то укладывают, и я вижу высоко над собой лицо Беара. По его щекам катятся слезы. Зрелище столь неожиданное, что я на секунду прихожу в себя, но сказать так ничего не получается. Потратив на попытку говорить последние силы, я засыпаю.

* * *

Проснулся я в своем доме, в Кеймуре. Обведя взглядом знакомый потолок и чуть повернув голову, я обнаружил у своего одра незнакомую орчанку. Впрочем, после небольшого усилия я ее вспомнил – это была лекарка Кайкини, чьей ученице я вправлял сломанный нос во время соревнований за право получить руку и сердце Иштрилл. Воспоминание о погибшей жене впервые не вызвало острого приступа ярости по отношению к первородным. Тоска никуда не делась, но я с удивлением осознал, что больше не мечтаю резать всех эльфов без разбора. Нет, добрых чувств я к ним по-прежнему не испытываю, но от гложущей нутро ненависти, не дающей спокойно спать, я, похоже, избавился. И это хорошая новость – ненависть мешает. К вопросам войны продуктивнее подходить без лишних эмоций.

– Очнулся, предводитель? – с легкой улыбкой спросила Кайкини, заметив мой взгляд. – Давно пора! Я уж думала, ты к предкам собрался.

– Долго я спал?

– Да нет, всего-то сутки. А вот без сознания до этого провалялся дней восемь. Уже почти все из твоей безумной сотни в себя поприходили, а ты все разлеживаешься.

– Они живы?

– Живы. Многие ранены, но мало кому не повезло так, как тебе.

– А что со мной? – удивился я. Я не очень ясно помнил подробности последних минут перед боем.

– Стрела попала тебе в легкое и совсем чуть-чуть разминулась с сердцем. Навылет прошла, наконечник из груди показался. Ты разве не помнишь? Вроде говорили, ты еще в сознании был, когда тебя подобрали.

Я покачал головой:

– Помню удар по спине, а что именно произошло, я не выяснял. Не до того было. – Я, наконец, спросил то, что меня интересовало больше всего после состояния соратников: – Как ты тут оказалась? И почему эльфы нас не добили?

– Бежали эти эльфы, вот и не добили. – Хмыкнула орчанка.

– От кого? – тупо спросил я, но потом разум все же начал проясняться: – Стоп, подожди. Если ты здесь, то и все остальные тоже? Они от орков, бежали? Но как? Эльфов же все равно больше было! – Примерную численность орков я прекрасно знал. Трех тысяч не набиралось никак, даже если считать вместе с женщинами и детьми.

– Ну, не только от орков, – слегка смутилась лекарка. – Там все были, и люди, и эти смешные коротышки – гоблины. Ты давай лежи, тебе спать нужно. Вредно сейчас беспокоиться. Рану разбередишь.

– Кайкини! – взмолился я. – Не томи! Я буду больше беспокоиться, если останусь в неведении. Расскажи, а? Или позови Беара, пусть он расскажет!

– Ну ладно, – вздохнула женщина. – Так уж и быть. Беар твой пока занят, они с Кашишем сейчас с ног сбиваются, пытаясь разобраться, как всех наших устроить и к делу приспособить. Сама расскажу. Только быстро.

Из рассказа лекарки выходило следующее: народ орков находился в полутора переходах от Кеймура, когда передовые отряды разведчиков сообщили, что город осажден. Новость была неприятная, но из колеи никого не выбила. На собрании вождей даже до драки не дошло – все единогласно решили, что городу нужно помочь. Женщин и детей оставили под небольшой охраной, а воины быстренько собрались, и уже к утру отряд из восьмисот орков подошел к стенам города, рассчитывая устроить классическое нападение с тыла в разгар штурма. Каково же было удивление горцев, когда они обнаружили пустое пространство перед городом и удивленных защитников на стенах, вовсе не понимающих, что происходит. Впрочем, разобрались, кто есть кто, достаточно быстро. И тогда Беар решился рискнуть.

– Этот твой тысячник устроил настоящий скандал, – ухмылялась орчанка. – Вожди хотели, как положено, устроить собрание, подумать, что делать, обсудить все. Его, конечно, тоже позвали – как не позвать, если человек за других решает? Наши-то ему сказали, мол, как положено, мнение свое последним скажешь, потому как самый молодой. Ну и начали каждый свои мысли высказывать, обстоятельно. Только этот парень ждать не стал. Послушал-послушал, да и рявкнул, чтобы все заткнулись. Сказал, что ему на наши традиции плевать, если они мешают. Сказал, что раз эльфы так быстро убрались, то это наверняка проделки Эрика, и что раз так, тебе там сейчас тяжело придется. И если, мол, уважаемые вожди собираются целый день провести в спорах, то пусть засунут языки в задницы и заткнутся, потому что времени на разговоры нет, и нужно срочно отправляться тебе на помощь. Так и сказал! – На лице у орчанки появилось мечтательное выражение.

– Хотела бы я посмотреть на рожи наших вождей, когда они это услышали! У нас ведь как: если по морде друг другу съездили – ничего страшного, а вот говорить нужно обязательно со всем вежеством. А тут такое! В общем, вожди спорить не стали, решили потом за обиду спросить. Потому что пока Беар в сторонке с ними общался, люди, с которыми он из-за стен вышел, знакомились с нашими вояками. Ну и рассказали, куда, по их мнению, так торопились первородные. Намекали еще, что мы очень вовремя пришли – как раз когда враг ушел. Такого наши, конечно, стерпеть не могли! Так что пока старейшины там совещались, воины уже все решили. Если бы вожди воспротивились, их бы просто сместили. Ну, правда, они и так-то не хотели отсиживаться, просто не привыкли так быстро решать, – поспешила оправдать своих предводителей Кайкини.

– Вы, люди, хитрый народ, и это, наверное, хорошо. Раз уж мы теперь вместе. Ну а дальше ты догадываешься. Отправились мужики догонять эльфов, и успели в самый последний момент – вас там уже добивать собирались. Очень удачно получилось, первородные наших вояк не заметили до самого последнего момента. Очнулись, только когда по ним залп дали, да и то не сразу – слишком увлеклись. Тут одна смешная мелкая девчонка бегает, ученица ворчуна Квотара, так она рассказала, как вы у первородных в тылу веселились. Неудивительно, что они так жаждали до вас добраться! За это и поплатились.

Эпилог

Я окончательно пришел в себя только через месяц. Слишком сильно потрепали меня последние события. Рана зажила быстрее, но с общим истощением организма справиться так просто не получалось. В результате весь месяц меня не выпускали из своих загребущих рук лекари, подвергая всевозможным издевательствам, главным из которых я считал строгую диету, отягощенную чуть ли не ежечасным приемом разных лечебных зелий. И это притом, что наша разросшаяся община, наконец, перестала испытывать дефицит продовольствия. Смотреть, как товарищи отъедаются всякими деликатесами наподобие шашлыка и козьего молока, самому при этом давясь жиденькой кашей, было выше моих сил. Приходилось использовать все свое мастерство в скрытном передвижении и маскировке, чтобы урвать себе вкусного. Обычно я более послушный пациент, просто в этот раз на мне свои навыки отрабатывали представители целых трех рас, и единственным методом лечения, в котором они однозначно сходились, была как раз диета. Проблема в том, что диеты у каждого лекаря были припасены разные, в результате после исключения всех «непересекающихся» продуктов, оставалась практически только вода.

Когда мое состояние было признано удовлетворительным, жители Кеймура радостно принялись готовиться к долгожданному празднику, который откладывали до того, как все раненые и болящие смогут принять в нем участие. Так уж получилось, что я был последним, кто стоял между давно запланированным грандиозным праздником живота и горожанами.

Веселье и в самом деле получилось замечательным. Люди, орки и гоблины не ограничились богато накрытыми столами. Город по мере сил украсили, откуда-то нашлись музыкальные инструменты и те, кто умеет ими пользоваться. Веселились с полудня и до заката, и многие явно собирались продолжать до утра. Мне тоже не хотелось прятаться в пустом доме, но от шума и веселья я уже утомился, и потому отправился по своему обычному маршруту. В последнее время, с тех пор, как жизнь города вошла в ритм, я стал частым посетителем нашего маленького кладбища. Я завел привычку останавливаться у каждой могилы – всех постояльцев этого места я знал, с каждым мне было о чем поговорить. Но, конечно, дольше всего я задерживался у могилы Иштрилл. Мне казалось важным рассказать, какие изменения произошли с Кеймуром, ведь она успела полюбить этот город и очень жалела, что не видела его в период расцвета. Нет, я не обманывал себя. Не воображал, что моя жена может слышать мои рассказы – слишком многое я в последнее время узнал о загробной жизни, чтобы тешить себя иллюзиями. Здесь моей Иштрилл не было. Оставалось утешать себя, что где-то она есть, пусть и не рядом.

Сегодня я почему-то не чувствовал обычного спокойствия. Страха не было, даже несмотря на то что кладбище расположилось за стенами города – во-первых, эльфы пока не спешили взять реванш за свое поражение в нашей маленькой войне, во-вторых, вокруг было достаточно патрульных, чтобы не переживать насчет возможного появления врага. И все же мне было неспокойно. Я как будто чувствовал спиной чей-то взгляд. Совсем не враждебный, скорее заинтересованный. В конце концов, я не выдержал и начал оглядываться по сторонам.

– Извини, что подслушал твой разговор, Эрик, – только услышав голос, я смог найти взглядом говорившего. – Я не хотел тебе мешать, это случайно получилось.

– Хамелеон! – я бросился обнимать давно не виденного товарища. С тех пор как мы ушли из Артании, новостей о нашем с Беаром третьем товарище я не слышал и очень о нем переживал. – Как я рад, что ты пришел! И Беар обрадуется!

– Я тоже очень рад, дружище, – крепко сжал мою руку старый вор. – С тех пор как узнал, что ты жив, мечтал тебя обнять. Вот только новости я принес нерадостные. Я пришел предупредить, что у нас намечается новая война. С людьми.

Оглавление

Глава 1 По землям гоблинов

Глава 2 Путь через Западный хребет

Глава 3 Возвращение

Глава 4 В гостях у тайной стражи

Глава 5 Беженцы

Глава 6 Месть

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg