«Разрушитель кораблей»

Разрушитель кораблей (fb2) - Разрушитель кораблей [litres] (пер. Михаил Анатольевич Новыш) 2075K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Паоло Бачигалупи

Паоло Бачигалупи Разрушитель кораблей

© М. Новыш, перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Посвящается Арджуне

1

Гвоздарь пролез сквозь технический тоннель, держась за медный кабель, и рывком отодрал его. В воздухе повисла пыль, смесь асбеста и высохшего мышиного помета. Пополз дальше, продолжая сдергивать кабель с алюминиевых скоб, которые блестели на мятой металлической стене тоннеля, будто монеты, поднесенные Богу‑Мусорщику. Гвоздарь принялся тщательно собирать их, складывая в кожаный мешочек на поясе. Снова дернул кабель. Еще добрый метр ценного медного кабеля, снова его окутала пыль.

Намазанная на лоб паста из наносветодиодов заполняла технический тоннель тусклым зеленым светом. Мир, в котором он жил. Грязь вперемешку с соленым потом стекала в глаза, разъедая их, стекала дальше, по краям респиратора. Он вытер соленые разводы покрытой шрамами рукой аккуратно, чтобы не стереть пасту. Кожа под пастой отчаянно чесалась, доводя его до бешенства, но нечего было и надеяться найти выход из этих тоннелей, похожих на гигантские мышиные ходы, в темноте. Ладно, терпеть можно. Гвоздарь огляделся.

Ржавые трубы тянулись вперед, уходя в темноту. Железные, но некоторые – из нержавейки. С ними пусть разбирается команда по тяжелым грузам. Гвоздарь собирал легкую добычу – медные провода, алюминий, никель, стальные скобы, все, что можно собрать в мешок и вытащить через тоннель на себе. Все, чем занимается команда по легким грузам, ждущая его снаружи.

Гвоздарь развернулся, чтобы лезть дальше по тоннелю, но стукнулся головой в потолок. Грохот эхом отдался по всему тоннелю так громко, будто он оказался внутри церковного колокола христианского храма. Пыль лавиной обрушилась ему на голову. Несмотря на респиратор, он закашлялся, края маски плохо прилегали к лицу. Он чихнул, чихнул еще раз, глаза заслезились. Снял респиратор и протер лицо, потом снова надел, прижимая, чтобы клейкий обод пристал к коже хоть как‑то.

Респиратор был не первой свежести, его отдал ему отец. Под ним все время чесалась кожа, он уже плохо клеился, поскольку был не того размера и старый, но это все, что было у Гвоздаря. На боку респиратора была выцветшая надпись: ЗАМЕНИТЬ ПОСЛЕ 40 ЧАСОВ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ. Но у Гвоздаря было нечем его заменить, как и у всех остальных. Хорошо хоть этот есть, пусть и микроволокно фильтра уже начало рваться от постоянной стирки в соленой океанской воде.

Ленивка, его напарница, каждый раз смеялась над ним, когда он это делал, спрашивая, чего он вообще морочится. С этим респиратором адова работа в тоннелях еще тяжелее, от него еще жарче, чем есть. Смысла нет, говорила она. Иногда он думал, что она права. Но мать Пимы сказала ему и Пиме всегда надевать респираторы. По правде сказать, то количество черной грязи, которое он выполаскивал из фильтра, убеждало. Это та грязь, которая не осталась у вас в легких, говорила мать Пимы, поэтому он продолжал работать в респираторе, пусть и едва не задыхаясь, когда пытался втягивать влажный тропический воздух через свалявшийся и мокрый от его дыхания фильтр.

– Кабель снял? – эхом загремел голос в тоннеле.

Ленивка. Зовет его, стоя у входа в тоннель.

– Почти весь! – отозвался Гвоздарь, продолжая лезть дальше по тоннелю, сдирая куски кабеля и собирая скобы. Он не добрался до конца, но на сегодня хватит. Отрезал кабель у стенки пилой на обухе рабочего ножа.

– Готово! – крикнул он.

– Отпускай! – крикнула в ответ Ленивка.

Кабель пополз прочь от него, извиваясь и поднимая клубы пыли. Где‑то далеко, на другом конце лабиринта, Ленивка крутила ручку барабана, сматывая кабель. Пот тек по ее лицу, светлые волосы облепили его, но она продолжала вытягивать кабель, будто гигантскую нитку рисовой лапши из чашки супа, которым кормили у Ченя.

Снова взяв нож, Гвоздарь нацарапал на стене кодовый знак команды Бапи. Такой же, как затейливая татуировка на щеках Гвоздаря, метка, позволявшая ему работать на сломе кораблей под началом Бапи. Взяв щепотку светящейся краски, Гвоздарь плюнул на нее, растер в ладонях и намазал краской метку. Теперь она видна даже на расстоянии. Потом пальцем нарисовал на стене цифровой код. LC57‑1844. Код, который дал ему Бапи. Пока что никто не пытался работать в этой части тоннелей, но пометить территорию всегда полезно.

Гвоздарь собрал оставшиеся алюминиевые скобы и торопливо полез на карачках обратно по тоннелю, осторожно огибая опасные места, где металл держал слабо. В ушах стоял звон и грохот, он внимательно прислушивался к звукам на случай, если короб начнет ломаться.

В тусклом свете от пасты на лбу он видел змеиный след в пыли там, где проволокли медный кабель. Проползал между высохших трупов крыс и их гнезд. Даже здесь, в чреве древнего танкера, жили крысы. Но эти уже давно умерли. Еще кости: кошек и мелкие птичьи. В воздух поднялись перья и пух. Ближе к выходу во внешний мир вентиляционные короба представляли собой кладбище самых разных созданий.

Впереди засверкал яркий солнечный свет. Гвоздарь прищурился, ползя в его сторону и думая, как это похоже на символическое возрождение, в Культе Жизни, выбираться из темноты на яркий свет солнца. Выскочил наружу, на раскаленную стальную палубу.

Содрал респиратор и принялся судорожно хватать ртом воздух.

Яркий свет тропического солнца и соленый ветер, дующий с океана, окутали его. Вокруг грохотали кувалды, толпы мужчин и женщин, лазящие по древнему танкеру, раздирали его на куски. Команды, работающие с тяжелыми грузами, отрезали листы обшивки ацетиленовыми резаками и скидывали их вниз, на песок пляжа, как огромные пальмовые листья. Другие подбирали их внизу и оттаскивали за линию прилива. Команды по легким грузам, такие как группа Гвоздаря, снимали добычу поменьше – медь, алюминий, латунь, никель и нержавейку. Другие искали на корабле оставшиеся в незатопленных карманах нефть, машинное масло и бензин. Вычерпывали ценные жидкости ведрами. Вся эта суета, достойная муравейника, должна была выжать из разбитого корабля все, что могло пригодиться в их новом мире.

– Прилично провозился, – сказала Ленивка.

Стукнула по фиксаторам катушки, отцепляя ее от оси. Ее светлая кожа сверкала на солнце, татуировки команды на ее румяных щеках выглядели почти черными. По шее стекал пот. Светлые волосы, коротко остриженные, почти так же, как у него самого, чтобы не застревать в тысячах щелей и не намотаться на вращающиеся части механизмов, тоже пропитались потом.

– Уже глубоко залезли, – ответил Гвоздарь. – Там много проводки, но добираться до нее долго.

– Всегда найдешь оправдание.

– Хватит ныть. Норму сделаем.

– Хорошо бы, – сказала Ленивка. – Бапи говорил, что еще одна команда по легким грузам купила права на работу здесь.

– Как удивительно, – скорчив рожу, ответил Гвоздарь.

– Ага. Слишком долго хорошо не бывает. Помоги‑ка.

Гвоздарь подошел к катушке с другой стороны. Крякнув, они сняли ее с оси, оттащили в сторону и уронили на ржавую палубу с грохотом. Потом, встав плечом к плечу, покатили ее, упершись ногами и стиснув зубы.

Катушка медленно покатилась. Босые ноги Гвоздаря жгло металлом раскаленной палубы. Из‑за наклона палубы толкать катушку было тяжело, но общими усилиями они катили ее. Под катушкой захрустела облупившаяся краска, загрохотали плохо закрепленные листы настила.

С высоты палубы танкера Брайт Сэндз Бич было видно целиком. Покрытый черной грязью песок и полоса прибоя, усеянные полуразобранными корпусами нефтеналивных танкеров и грузовых судов. Некоторые еще совсем целые, будто безумные капитаны еще вчера направили свои огромные, в километр длиной, корабли на песчаный пляж, а потом просто ушли. Другие – уже ободранные до костей, нагромождение ржавого железа. Их корпуса лежали на песке, как тела огромных выпотрошенных рыб, порезанные на части. Надстройка тут, кубрик там, носовая часть танкера, запрокинувшаяся в небо. Будто Бог‑Мусорщик прошел меж ними, рубя и режа их на куски, раздирая на части и разбрасывая в стороны. И каждый из огромных кораблей был облеплен, как мухами, множеством людей. Падальщики, такие же как команда Гвоздаря. Питающиеся железным мясом и костями. Раздирающие плоть прежнего мира, чтобы сложить ее на весы приемщиков и отправить в плавильные печи компании «Лоусон энд Карлсон», работающие круглые сутки, без перерывов и выходных. Компании, делавшей деньги на поте и крови разрушителей кораблей.

Гвоздарь и Ленивка на мгновение остановились, тяжело дыша и опираясь на тяжелую катушку. Гвоздарь вытер пот с глаз. Покрытая масляной пленкой темная гладь океана ближе к горизонту светлела, становясь голубой, отражая солнце и небо. Белели пенные гребни волн. Здесь, на берегу, небо было затянуто дымом от постоянно работающих плавильных печей, но там, вдали, он видел голубое небо и белеющие паруса. Современные корабли, клиперы, пришедшие на смену огромным судам прошлого, сжигавшим уголь и нефть, тем, которые теперь лежали на берегу, которые они день и ночь раздирали на куски. Новые корабли, с углепластиковыми корпусами, парусами, белые, как крыло чайки, быстрые, быстрее всех, кроме разве что поездов на магнитной подушке.

Гвоздарь проводил взглядом клипер, рассекающий воду, изящный и быстроходный, недосягаемый. Быть может, часть той меди, которую он сегодня добыл и смотал на катушку, вскоре окажется на одном из таких кораблей. Прежде ее отвезут поездом в Орлеан, потом погрузят в трюм грузового клипера, а потом отправят за океан людям или государствам, которые могут позволить себе заплатить за нее.

У Бапи был плакат с клипером производства «Лайбскинд, Браун и Моханрадж» на настенном календаре. Клипер с высотными парусами, заброшенными высоко в небо, так высоко, что, по словам Бапи, они достигали зоны сильных ветров и могли нести корабль по волнам со скоростью больше пятидесяти пяти узлов, на подводных крыльях, выбрасывая в воздух клочья пены и брызги соленой воды. Через океан, в Африку и Индию, к европейцам и японцам.

Гвоздарь жадно глядел на паруса вдали, думая о тех местах, куда ходят эти корабли, о том, лучше ли там, чем здесь.

– Гвоздарь! Ленивка! Где вы там, черт вас дери?

Гвоздарь дернулся, услышав свое имя. С нижней палубы танкера им махала рукой Пима, раздраженно глядя на них.

– Тебя ждем, подруга!

– Командирша на прогулке, – пробормотала Ленивка.

Гвоздарь скривился. Пима была старшей из них, поэтому и командовала. И даже их давняя дружба не спасет его, если они не выполнят норму.

Он и Ленивка снова взялись за катушку. Покрякивая, покатили ее по искореженной палубе и подкатили к примитивному крану, установленному у борта. Подцепили крюки к проушинам, схватились за трос и вспрыгнули на катушку, когда кран оторвал ее от палубы и начал спускать на нижнюю палубу. Катушка медленно раскачивалась и крутилась.

Как только катушка очутилась на нижней палубе, Пима и остальные члены группы окружили их. Отцепили катушку и покатили к носу танкера, туда, где занимались чисткой кабелей. Повсюду валялись куски изоляции и мотки собранного ими медного кабеля, сверкающие на солнце, аккуратно сложенные и помеченные знаком команды Бапи, таким же причудливым знаком, как и татуировки у них на щеках.

Все принялись чистить от изоляции кабель, добытый Гвоздарем, и складывать его аккуратными кучками. Работа шла быстро, они давно с ней освоились, как и друг с другом. Пима, главная, старшая, ростом выше остальных, уже выглядящая как взрослая женщина. Черная, как нефть, и крепкая, как сталь. Ленивка, худощавая, светлокожая, костлявая и голенастая, с грязными светлыми волосами, следующий кандидат на работу в тоннелях, когда Гвоздарь вырастет и уже не сможет там лазать. Ее светлая кожа постоянно обгорала на солнце и шелушилась. Девочка‑Луна, с кожей цвета бурого риса, чья ветреная мамаша умерла от очередного приступа малярии. Работавшая упорнее всех в команде, поскольку знала, какова альтернатива этой работе. Ее уши, губы и нос, украшенные кусками стальной проволоки, которыми она проткнула свою плоть в надежде, что никто не возжелает ее так, как желали ее мать. Тик‑ток, близорукий, все время щурящийся, такой же чернокожий, как Пима, но отнюдь не такой же умный, проворный, когда ему четко объяснишь, что делать, и неутомимый. Жемчужный, индиец по крови, рассказывающий им сказки про Шиву, Кали и Кришну, везучий, поскольку у него есть и мать, и отец, которые работают в команде, собирающей нефть. Черноволосый, смуглый, без трех пальцев на руке после несчастного случая на работе с катушкой.

И сам Гвоздарь. Некоторые, например Жемчужный, знали, кто они такие и откуда родом. Пима знала, что ее мать родом с одного из островов на другой стороне Залива. Жемчужный всем говорит, что он чистокровный марвари из Индии. Даже Ленивка знает свои корни. Говорит, что ее предки – ирландцы. А вот Гвоздарю с этим не повезло. Он понятия не имеет, кто он такой. Половинка того, четвертинка этого, смуглая кожа и черные волосы, как у его покойной матери, но странные голубые глаза, как у его отца.

Одного взгляда ему в глаза Жемчужному хватило, чтобы сказать, что он – отродье демонов. Но он все время что‑нибудь да брякнет. Например, что Пима – воплощение Кали, поэтому у нее черная кожа и поэтому она такая грозная, когда они не выполняют норму. Ну и ладно. Гвоздарь унаследовал от отца, Ричарда Лопеса, светлые глаза и худощавую фигуру, а Ричарда Лопеса здесь многие считали демоном. Трезвый, он просто выглядел пугающе, пьяный же становился сущим демоном.

Отмотав кусок кабеля, Гвоздарь присел на палубу. Подцепил край провода пассатижами и одним рукавом снял изоляцию, обнажив сверкающую медь.

И снова. И снова.

Пима сидела рядом с другим куском кабеля.

– Долго ты тащил эту порцию.

Гвоздарь пожал плечами.

– Поблизости уже ничего нет. Пришлось залезть далеко.

– Ты всегда так говоришь.

– Хочешь сама слазать в дыру – вперед.

– Я слазаю, – вызвалась Ленивка.

Гвоздарь поглядел на нее неодобрительно. Жемчужный фыркнул.

– У тебя нет чутья получеловека. Потеряешься, как Малыш Джексон, и у нас вообще никакой добычи не будет.

Ленивка резко махнула рукой.

– Забей, Жемчужный. Я никогда не потеряюсь.

– Даже в темноте? Когда все короба похожи один на другой?

Жемчужный сплюнул в сторону борта. Попал в рейлинг.

– Команды на «Дип Блю III» несколько дней слышали, как Малыш Джексон звал на помощь. Но так и не нашли его. Мелкий паршивец умер от жажды.

– Скверная смерть, – заметил Тик‑ток. – От жажды. В темноте. В одиночестве.

– Заткнитесь вы, оба, – сказала Девочка‑Луна. – Хотите, чтобы мертвые пришли на зов?

– Просто пытаемся сказать, что Гвоздарь всегда норму делает, – пожав плечами, ответил Жемчужный.

– Блин, я раз в двадцать больше Гвоздаря притащу, – сказала Ленивка, проводя пальцами сквозь пропитанные потом светлые волосы.

Гвоздарь рассмеялся:

– Тогда давай. Посмотрим, выберешься ли живой.

– Ты уже всю катушку занял.

– Значит, не свезло тебе.

Пима похлопала Гвоздаря по плечу:

– Я серьезно. Мы простаивали, пока тебя ждали.

Гвоздарь поглядел ей в глаза:

– Я норму сделал. Не нравится, как я работаю, – попробуй сама.

Пима раздраженно сжала губы. Это было бессмысленное предложение, и они оба это знали. Она уже слишком выросла, ссадины и шрамы на спине, локтях и коленях – лучшее тому доказательство. В командах по легким грузам нужны мелкие. Большинство детей к четырнадцати‑пятнадцати вырастают, даже если морят себя голодом, чтобы расти поменьше. Если бы Пима не была хорошим командиром, она бы уже побиралась на берегу, голодная. А так у нее был еще год‑два, чтобы вырасти окончательно и попробовать посоревноваться с сотнями других, желающих получить место в команде по тяжелым грузам. Ее время уходило, и это понимали все.

– Нечего нос задирать, коли тебе повезло уродиться в отца, худым как хлыст. Иначе оказался бы в таком же положении, как я, – сказала Пима.

– Ну, есть хоть что‑то, за что я могу его поблагодарить.

Если он в отца, то никогда не вырастет здоровяком. Проворным, да, но не здоровым. Отец Тик‑тока заявлял, что они все не вырастут такими же, как родители, из‑за недостатка калорий. Говорил, что люди на Бостонском побережье всё такие же рослые. У них достаточно денег, достаточно еды. Они никогда не голодают. Растут высокие, толстеют…

Гвоздарь со счета сбился, сколько раз он чувствовал, как живот прилипает к спине. Интересно, как это – не быть голодным? Не просыпаться среди ночи оттого, что жуешь губы с голоду, пытаясь представить себе, что ешь мясо. Глупые выдумки. Слова «Бостонское побережье» звучали для него почти так же, как «Христианский Рай» или легкая жизнь, которую обещает Бог‑Мусорщик, если ты сожжешь вместе со своим телом правильное подношение, прежде чем очутиться на его весах.

В любом случае, чтобы туда попасть, надо умереть.

Работа продолжалась. Гвоздарь продолжал чистить кабель, выкидывая снятую изоляцию через борт. Солнце жарило. Их кожа стала блестящей от пота. Соленые капли пота блестели, как камешки, свисали с волос, стекали в глаза. Руки стали скользкими, татуировки на щеках сверкали на раскрасневшихся лицах. Они еще недолго болтали и перешучивались, но постепенно все умолкли, ритмично работая и растя рядом с собой кучки очищенного провода, который отправится тем, кто за него заплатит.

– Босс идет!

Крик донесся снизу, от кромки воды. Все пригнулись, делая вид, что работают еще усерднее, и ожидая, кто появится у борта. Если это чужой босс, можно будет расслабиться…

Бапи.

Гвоздарь скривился, увидев, как их босс, пыхтя, поднялся на борт судна. Его черные волосы блестели от пота, брюшко мешало ему лазать, но, когда дело касалось денег, этот ублюдок был готов на все.

Перегнувшись через рейлинг, Бапи остановился, переводя дыхание. Надетая на работу майка потемнела от пота. Она была заляпана желтым и коричневым, от карри или сэндвича, который он съел. От одного взгляда на эти пятна Гвоздарь почувствовал голод, но еды ему до вечера не видать, так что нечего и думать о той, которой Бапи никогда не поделится.

Проворные карие глаза Бапи оглядели их всех, готовые увидеть любой признак лени и отсутствия сосредоточенности на том, чтобы выполнить норму. Хотя никто и так не филонил, под взглядом Бапи они принялись работать еще быстрее, стараясь продемонстрировать ему, что их стоит держать в команде. Бапи сам когда‑то был в команде по легким грузам, так что он знал все трюки и ухищрения. Это и делало его опасным.

– Что собрали? – спросил он Пиму.

Пима подняла взгляд, прищурившись, против солнца.

– Медь. Немало. Гвоздарь нашел короба, в которых не побывала команда Красотки.

Белые зубы Бапи блеснули. В середине была дыра. В драке ему выбили средние резцы.

– Сколько?

Пима мотнула головой в сторону Гвоздаря, давая ему знак говорить.

– Пока что килограмм сто, может, сто двадцать, – сказал он. – И там еще достаточно.

– Да ну? – переспросил Бапи и кивнул. – Тогда поспешите и вытащите побыстрее. Не возитесь с зачисткой. Главное, заберите весь кабель.

Он поглядел в сторону горизонта.

– В «Лоусон энд Карлсон» сказали, что будет ураган. Сильный. Пару дней не сможем работать на кораблях. Наберете достаточное количество кабеля, а потом будете его чистить, на песке.

Гвоздарь сдержал гримасу отвращения при мысли о том, что ему снова придется лезть во тьму, но Бапи уловил его настроение.

– Есть проблемы, Гвоздарь? Думаешь, если шторм, то можно будет сидеть на жопе?

Бапи махнул рукой в сторону протянувшихся вдоль кромки джунглей рабочих лагерей.

– Думаешь, я не найду там еще сотню паршивцев, каждый из которых не прочь занять твое место? Там есть такие, которые дадут мне им глаз вырезать, только чтобы я взял их работать на корабли.

– Никаких у него проблем, – вмешалась Пима. – Тебе нужен кабель, мы его достанем. Без проблем.

Она жестко глянула на Гвоздаря.

– Мы твоя команда, босс, – продолжила она, снова переведя взгляд на Бапи. – У нас нет проблем.

Все дружно закивали. Гвоздарь встал и отдал остатки кабеля Тик‑току.

– Без проблем, босс, – повторил он за Пимой.

Бапи мрачно поглядел на него.

– Ты точно можешь за него поручиться, Пима? А то я вполне готов резануть ножом ему по татуировкам и выкинуть отсюда.

– Он хороший добытчик, – ответила Пима. – Благодаря ему мы перекрыли норму.

– Да ну? – переспросил Бапи, слегка помягчев. – Ладно, ты над ними главная. Не буду вмешиваться.

Он оглядел Гвоздаря.

– Следи за собой, парень. Я знаю, о чем думают такие, как ты. Все время ждут, что сорвут куш, как Лаки Страйк. Найдут большой нефтяной карман и больше ни дня в жизни не будут работать. Твой старик был таким же ленивым ублюдком. Видишь, что с ним стало теперь.

Гвоздарь почувствовал, как в нем закипает гнев.

– Я о твоем отце ничего не говорил.

Бапи рассмеялся.

– Что? Хочешь со мной подраться, мальчик? Ткнуть мне ножом в спину, как попытался бы сделать твой старик?

Он коснулся ножа.

– Пима за тебя поручилась, но я не думаю, что ты понимаешь, какое большое одолжение она тебе сделала.

– Хватит, Гвоздарь, – приказала Пима. – Твой отец того не стоит.

Бапи глядел на все, слегка улыбаясь. Его рука повисла рядом с ножом. У него все козыри, и они оба это знают. Гвоздарь склонил голову, сдержавшись.

– Я принесу добычу, босс. Не вопрос.

Бапи отрывисто кивнул Гвоздарю.

– Значит, ты умнее, чем твой старик.

Повернулся к остальным.

– Слушайте, все. У нас мало времени. Если успеете побольше собрать до урагана, с меня надбавка. Сюда скоро придет еще одна команда по легкому грузу. Мы же не собираемся оставлять им легкой добычи, так?

Он хищно оскалился, и все закивали.

– Никакой легкой добычи, – хором ответили они.

2

Гвоздарь забрался внутрь танкера глубже, чем когда‑либо в жизни. Никаких светящихся меток, оставленных другими командами по легким грузам, никаких признаков того, что здесь кто‑то лазил, разгребая пыль и крысиный помет.

Над головой шли три кабеля с медным проводом, хорошая находка, означающая, что они перекроют норму, но Гвоздарю было не до того, чтобы радоваться. Респиратор забился, а еще он, в спешке бросившись в тоннель, забыл подновить светодиодную пасту на лбу. А теперь, когда темнота начала сжиматься вокруг него, с горечью вспомнил об этом.

Оторвал еще кабеля. Проход становился все уже, а меди становилось все больше. Он осторожно пополз вперед, и короб скрипнул, еле держа его вес. Легкие обожгло парами бензина. Очень хотелось бросить все и вылезти. Если он развернется сейчас, то минут через двадцать выберется наружу и вдохнет свежего воздуха.

Но что, если он собрал мало?

Бапи и так его недолюбливает. А Ленивка уже готова встать на его место. Я раз в двадцать больше его соберу. Ее слова все еще стояли у него в ушах.

Предостережение. У него появился конкурент.

Без разницы, что Пима за него поручилась. Если Гвоздарь не наберет нормы, Бапи резанет ему ножом по щекам, перечеркивая рабочие татуировки, и даст шанс Ленивке. И Пима ничего не сможет возразить. Никого не станут держать в команде, если это вредит делу.

Извиваясь, Гвоздарь пополз вперед. Слова Ленивки будто придали ему сил. Он срывал со стенок все больше медного кабеля. Светодиодная паста почти потухла. Он был один, в темноте, и единственной путеводной нитью ему был оборванный кабель. Впервые в жизни он испугался, что не сможет найти обратной дороги. Танкер огромный, рабочая лошадка нефтяной эпохи, почти что плавучий город. А он у него в самом нутре.

Когда умирал Малыш Джексон, его так и не нашли. Слышали, как он колотит по металлу коробов, зовет на помощь, но так и не смогли найти его между стенками двойного корпуса, куда он забрался. Спустя год, когда команда по тяжелым грузам резала корпус, на них внезапно вывалился мумифицированный труп маленького паршивца, как таблетка из пачки. Сухой, как прошлогодние листья, он зашуршал, упав на палубу. Высохший и обгрызанный крысами.

Не думай о нем. А то призовешь сюда его призрак.

Тоннель становился все теснее, и Гвоздарь едва не упирался в него плечами. Представил себе, что застрял, как пробка в бутылке. Застрял во тьме, и никогда не выберется. Протянул руку вперед и оторвал еще кусок кабеля.

Достаточно. Более чем достаточно.

Гвоздарь нацарапал код Бапи ножом вслепую, по крайней мере, попытавшись застолбить территорию на будущее. Сжался в комок. Колени к подбородку, локти и хребет уперлись в стенки тоннеля. Он начал разворачиваться. Сжался еще туже, выдохнув, выбрасывая из головы мысли о бутылках и пробках, о Малыше Джексоне, умирающем во тьме и одиночестве. Еще сильнее. Разворот. Скрип короба, когда он снова уперся в металл.

Развернулся и вытянулся, вздохнув с облегчением.

Еще год, и он станет слишком большим для такой работы. Тогда Ленивка точно займет его место. Может, он и не слишком большой для своего возраста, но все становятся слишком большими для команд по легким грузам рано или поздно.

Гвоздарь пополз обратно по тоннелю, скатывая кабель перед собой. Самым громким звуком было его хриплое дыхание под маской респиратора. Остановившись, он ощупал уходящий вперед кабель, убеждаясь, что он на месте и выведет его к свету.

Не паникуй. Ты сам его оторвал. Просто надо лезть вдоль него…

Позади послышалось шуршание, эхом отдаваясь в тоннеле.

Гвоздарь замер, и у него пошел мороз по коже. Наверное, крыса. Но что‑то слишком громко. Перед глазами сразу возник другой образ, непрошеный. Малыш Джексон. Гвоздарь вполне мог себе представить, что призрак мертвого парнишки может блуждать здесь, во мраке. Ища его. Чтобы схватить за лодыжки костлявыми пальцами.

Гвоздарь попытался пересилить панику. Это просто воображение. Пусть паранойей страдает Девочка‑Луна, но только не он сам. Но страх был с ним, здесь и сейчас. Он уже начал сдвигать в сторону кабель, отчаянно желая поскорее выскочить наружу, на свет, к свежему воздуху. Выползет, обновит пасту на лбу, вернется и разберется, что здесь такое. На хрен Ленивку и Бапи. Дышать очень хочется.

Гвоздарь принялся обползать моток медного кабеля. Короб угрожающе заскрипел под суммарным весом его тела и мотка кабеля. Глупо было так много набирать. Надо было порезать на куски, и пусть Пима и Ленивка их вытягивают. Но его торопили, поэтому он столько и набрал. Гвоздарь полез вперед, сдвигая кабель в сторону. Обрадовался, когда стряхнул спутаные кольца с ног.

Короб громко заскрежетал и задрожал.

Гвоздарь замер.

Короб продолжал скрежетать и дребезжать. Слегка просел и наклонился. На грани того, чтобы развалиться. Лихорадочная возня Гвоздаря и дополнительный вес в виде кабеля оказались для него велики.

Гвоздарь распластался и замер с колотящимся сердцем. Попытался почувствовать, что дальше станет с коробом. Металл умолк. Гвоздарь ждал и прислушивался. Снова пополз вперед, осторожно перенося свой вес.

Металл взвизгнул, и короб ухнул вниз. Гвоздарь замахал руками, ища, за что ухватиться. Окружающий мир рушился, в буквальном смысле слова. Он схватился за оторванный кабель. Секунду кабель держал его вес над бездонной ямой. А потом оторвался, и Гвоздарь рухнул вниз.

Не хочу, как Малыш Джексон, не хочу, как Малыш Джексон, не хочу…

Он плюхнулся в жидкость, теплую и вязкую. Чернота поглотила его, едва колыхнувшись.

3

Плыви, ублюдок, плыви, ублюдок, плыви, ублюдок…

Плыви!

Гвоздарь камнем пошел ко дну сквозь теплую вонючую жидкость. Плыть в ней было все равно будто пытаться плыть во влажном воздухе, не в воде. Как он ни старался, теплая жижа не давала опоры, будто засасывая его.

Почему я не могу плыть?

Он хорошо плавал. Никогда не боялся утонуть в океане, даже в сильную волну. А сейчас тонул. Рука запуталась в чем‑то твердом. Медный кабель. Он все еще держался за него в надежде, что кабель не до конца оторвался от короба там, наверху.

Кабель скользил в руке, тонкий и скользкий.

Нефть!

Гвоздарь попытался отогнать страх. В нефти невозможно плавать. Она тебя просто засасывает, как зыбучие пески. Вцепившись в кабель, он обмотал его вокруг руки, чтобы тот не выскальзывал. Перестал погружаться. Начал потихоньку вытягивать себя вверх из вязкой жижи. Легкие жгло, хотелось вдохнуть. Перехватывая руками кабель, он вытащил себя повыше. Подавил желание вдохнуть поглубже, сдаться, наполнив легкие нефтью. Это было бы так просто…

Вынырнул из нефти, как кит из воды. Нефть вязким каскадом стекла с лица. Открыл рот, чтобы вдохнуть.

Ничего. Только странное давление на лицо.

Маска!

Гвоздарь сорвал с лица респиратор и судорожно вдохнул. Пары бензина обожгли легкие, но дышать можно. Изнутри респиратор остался чистым, и он протер им глаза. Открыл, и их сразу же начало сильно жечь. Хлынули слезы. Он заморгал.

Вокруг царила темнота. Непроглядная.

Он оказался в каком‑то нефтяном резервуаре, может, нефтяном кармане, образовавшемся в результате утечки, или запасном хранилище, или… Он понятия не имел, где он. Если ему действительно не повезло, то это один из главных резервуаров. Закончив протирать глаза, Гвоздарь выкинул респиратор. Теперь от него толку нет. От нефтяных испарений подташнивало. Он постарался дышать неглубоко, продолжая держаться за кабель. Кожу жег содержащийся в нефти бензин. Вдалеке слышался грохот кувалд. Рабочие команды по тяжелым грузам колотили по кораблю без малейшего понятия о том, что здесь человек в беде.

Руки начали соскальзывать с кабеля. Гвоздарь попытался ухватиться получше, продел руку в петлю провода. Над головой снова закрежетал короб. Гвоздарь почувствовал укол страха. Несколько жил кабеля, тянущихся к техническому коробу высоко над головой, – вот все, что держит его на поверхности. Но это временно. Скоро короб не выдержит, и он снова пойдет на дно. Легкие наполнит нефть, он начнет захлебываться и барахтаться…

Успокойся, идиот.

Гвоздарь подумал насчет того, сможет ли он плыть, но отбросил эту мысль. Мозги фокусы выкидывают, будто жидкость вокруг – вода и в ней можно плыть. Это нефть, она другая. Она не удержит на поверхности человеческое тело, как ни старайся. Просто поглотит тебя. Гвоздарь видел, как мужик из команды по тяжелым грузам утонул в нефти. Бешено барахтался, крича от ужаса, но недолго. Просто ушел вниз, прежде чем кто‑нибудь успел бросить ему веревку.

Не паникуй. Думай.

Гвоздарь выставил руку вперед, в черноту. Попытался нащупать хоть что‑нибудь – стену, кусок плавающего мусора, хоть что‑то, чтобы понять, где он оказался. Но не мог нащупать ничего, кроме воздуха и вязкой поверхности нефти. От его шевелений короб наверху снова заскрежетал. Кабель слегка подался. Что‑то там не выдержало. Затаив дыхание, Гвоздарь уже был готов к новому погружению в нефть, но кабель снова натянулся.

– Пима! – заорал он.

Голос метнулся эхом, быстро вернувшись к нему.

Гвоздарь удивился и вцепился в кабель покрепче. Судя по эху, вокруг не так много места, как он предполагал. Стены рядом.

– Пима!

Снова лишь мгновенное эхо.

Это не большой нефтяной резервуар. Много, много меньше. Ободренный близостью стен, Гвоздарь снова потянулся в сторону, но не рукой, а ногой. Она длиннее.

С третьей попытки нащупал пальцами ног шершавый металл. Стена, и что‑то еще… Гвоздарь вдохнул, чувствуя облегчение, пусть и небольшое. Тонкая труба идет поперек. Где‑то сантиметр в диаметре, но она прочная, куда лучше, чем спутанный кабель, свисающий с готового обрушиться короба.

Не раздумывая, Гвоздарь бросился в сторону стены.

В то же мгновение короб над головой заскрежетал и сломался. Гвоздарь начал погружаться, барахтаясь и стараясь ухватиться за тонкую трубу. Покрытые нефтью руки коснулись стены и заскользили по ней. Поймал. Подтянул себя к стене, вцепившись пальцами в трубу. Пальцы задрожали от напряжения. Нефть отказывалась держать его на поверхности. Он уже устал. И долго так не продержится.

Гвоздарь начал пробираться вдоль стены, перебирая руками по трубе и ища место, где ухватиться получше. Если повезет, то может попасться и лестница. Но труба внезапно сделала резкий изгиб, уходя вниз, под поверхность нефти.

Гвоздарь едва сдержался, чтобы не расплакаться. Он умрет, тут.

Не паникуй.

Если расплачется, ему крышка. Надо думать, а не хныкать, как младенец, но мысли уже путаются, как у пьяного. Эти жуткие испарения. Понятно, как все это окончится. Он еще недолго сможет держаться, продолжая вдыхать отравленный парами воздух, как жук на стенке, но устанет, и его начнет вырубать от паров бензина. И он просто сорвется вниз.

Как же его угораздило найти себе такую глупую смерть? Это же даже не основной бак танкера. Просто какое‑то помещение, залитое протекшей из бака нефтью. Даже смешно, правда. Лаки Страйк нашел нефтяной карман, и полученные деньги дали ему свободу. Гвоздарь нашел такой же, но только для того, чтобы погибнуть.

Утонуть в этих проклятых деньгах.

Гвоздарь едва не рассмеялся. Никто в точности не знал, сколько нефти нашел и смог спереть Лаки Страйк. Он делал это потихоньку, очень долго. Ведро за ведром, пока не набрал достаточно, чтобы выкупить свой контракт и свести с лица рабочие татуировки. И у него осталось еще столько, что он смог стать агентом по найму, продавая места в той самой команде по тяжелым грузам, из которой он вырвался. Не слишком много нефти, и так много хорошего, что на нее можно сделать. Как Лаки Страйк. А Гвоздарь сейчас по горло в этой самой нефти.

– Гвоздарь?

Еле слышный голос вдали.

– Ленивка! – срывающимся голосом отозвался Гвоздарь. – Я здесь! Внизу! Провалился!

Он задрыгал ногами от радости, и поверхность нефти заколыхалась.

Вверху блеснул неяркий зеленый свет светодиодной пасты. Показалось лицо Ленивки с намазанным пастой лбом.

– Проклятье. По полной облажался, Гвоздарь?

– Ага. Облажался по полной, – устало улыбнувшись, ответил он.

– Меня за тобой Пима послала.

– Скажи, что нужна веревка.

Долгая пауза.

– Бапи на это не пойдет.

– Почему?

Снова долгая пауза.

– Ему нужна медь. Он послал меня за медью. До того, как начнется ураган.

– Просто брось мне веревку.

– Когда норму сделаю.

Ее лицо исчезло.

– Пима сказала, что все даст, если я тебя найду. Если тебе нужна помощь.

Гвоздарь скривился.

– Нигде лестницы не видишь?

Снова долгая пауза, пока они оба вглядывались в темноту в тусклом свете краски с ее лба. Ничего. Ни лестниц, ни дверей. Просто помещение с ржавыми стенами, залитое черной жижей.

– Что там с тобой? – спросила Ленивка. – Что‑то сломал?

Гвоздарь затряс головой, прежде чем понял, что она едва видит его.

– Я плаваю в нефти. Ты скажи Бапи, что я тут по горло в нефти. Тысячи галлонов. Она вся его, пусть только меня отсюда вытащит. Много нефти.

Снова пауза.

– Да ну? Много?

Гвоздарь вздрогнул, уловив в голосе хитрой Ленивки холодный расчет, происходящий сейчас в ее голове.

– Ты же не думаешь, что у тебя все получится, как у Лаки Страйка? – окликнул он ее.

– У Лаки Страйка получилось, – ответила она.

– Мы команда, – сказал Гвоздарь, стараясь не выдать страха. – Скажи Пиме, что здесь нефть. По секрету. Если не скажешь, буду являться тебе по ночам и кишки выпущу.

Молчание. Ленивка задумалась.

Гвоздаря внезапно охватила ненависть. Худющая голодная девка, сидящая там, наверху, сейчас имеет над ним полную власть. Помочь или погубить. Сказать Бапи, что от спасения Гвоздаря будет хоть какой‑то прок, или промолчать. А она сидит и думает.

– Ленивка? – окликнул он ее.

– Заткнись. Я думаю, – отозвалась она.

– Мы команда, – напомнил он ей. – Мы поклялись на крови.

Но понял, что сейчас она все подсчитывает. Все плюсы и минусы, все подводные камни. Богатство, огромной лужей разлившееся внизу. Тайный клад, который она может использовать позже, если Норны и Ржавый Святой смилостивятся к ней. Ему хотелось заорать, схватить ее за ворот и стащить вниз. Показать, что это значит – сдохнуть, захлебнувшись нефтью.

Но орать на нее не надо. Чтобы не разозлить. Она ему нужна. Нужно убедить ее, что ей выгодно спасти его.

– Мы можем хранить это в тайне, – предложил он. – Сорвем куш, как Лаки Страйк, вместе.

Снова пауза.

– Ты сказал, что ты в ней плаваешь. Как только тебя увидят, сразу поймут, что ты нашел нефтяной карман.

Гвоздарь скривился. Уж слишком она сообразительная. В этом и проблема с такими девчонками, как Ленивка. Слишком сообразительные, чтобы помогать другим просто так.

– Мы команда, – снова сказал он, понимая, что это бесполезно. Он слишком хорошо ее знал. Слишком хорошо знал каждого. Все они голодали, все они болтали, что будут делать, если им повезет, как Лаки Страйку. Ленивке повезло. Такое случается нечасто. Она должна была сделать свою ставку. Если уж ей представился шанс.

Пожалуйста, взмолился он. Пожалуйста, пусть она будет доброй, как Пима. Как Пима и ее мама. Пусть она не будет такой, как папа. Норны, пожалуйста, пусть она не окажется такой, как папа.

Его тихие мольбы прервал голос Ленивки.

– Пима сказала, чтобы я принесла тебе необходимое. Если найду тебя.

– Ты нашла меня.

– Ага. Это уж точно.

Шорох.

– Вот еда и вода.

В зеленом свете пасты с ее лба что‑то мелькнуло. С плеском упало в нефть. Гвоздарь едва разглядел серые предметы, которые сразу же начали тонуть. Вытянул руку, не отпуская другой трубы. Ухитрился схватить бутылку с водой, прежде чем она утонула. Остальное не успел. Вокруг него снова сомкнулась тьма. Ленивка исчезла из виду.

– И на том спасибо! – крикнул он, но она не ответила.

Он понятия не имел, что Ленивка скажет Пиме. Вообще, поспешит ли она за помощью или просто примется вытаскивать куски кабеля, решив, что это удобный случай занять его место, и обдумывая, как самолично воспользоваться найденной нефтью. Уж Бапи она точно ничего не скажет. Ведь тот объявит нефть находкой всей своей команды и присвоит.

Держа скользкими пальцами бутылку, Гвоздарь зубами открыл пробку, вцепившись другой рукой в трубу. Набрал в рот воды, прополоскал и выплюнул, стараясь очистить рот от нефти и масла. Принялся пить, быстро, едва не захлебываясь. С благодарностью. Пока вода не попала ему в рот, он не осознавал, насколько хочет пить. С жадностью допил остатки и кинул пустую бутылку на поверхность нефти. Она будет плавать. Единственное, что останется от него на поверхности, если он здесь умрет.

Где‑то наверху послышались звуки, царапание и треск.

– Ленивка?

Звук прекратился, потом возобновился.

– Давай же, Ленивка. Помоги мне выбраться.

Странно, что он вообще это сказал. Она уже приняла решение. С ее точки зрения, он уже труп. Гвоздарь прислушался. Она отдирала оставшийся медный кабель. Пальцы слабели. Нефть подбиралась к подбородку. Норны, как я устал. Интересно, Малыша Джексона его команда предала точно так же? Если так, то понятно, почему паршивца нашли только спустя год. Может, кто‑то намеренно оставил его умирать.

Ты не умрешь.

Он лгал себе. Он скоро утонет. Лестницы нет. И двери…

Внезапно сердце Гвоздаря заколотилось.

Если это какое‑то помещение, заполнившееся нефтью случайно, значит, в нем должны быть двери. Но они все внизу, под поверхностью. Придется нырять и искать их, с риском не вынырнуть обратно. Опасно.

Ты по‑любому утонешь. Ленивка не станет тебя спасать.

Вот в чем правда. Он сможет провисеть еще недолго, но будет слабеть, и в какой‑то момент пальцы не удержат его.

Ты и так мертвец.

Странно, но от этой мысли он почувствовал себя свободным. В самом деле, терять ему уже нечего.

Гвоздарь начал медленно сползать вниз, вытянув ноги и пытаясь нащупать пальцами на стене выступ или планку, что значило бы, что под ним дверь. С первого раза ничего не нащупал. На второй, опустившись пониже, по самый подбородок, нащупал что‑то. Задрал нос вверх и опустился еще ниже, так, что нефть коснулась щек, едва не заливая рот и нос.

Планка. Металлическая.

Гвоздарь провел по ней пальцами ног. Судя по всему, верх дверного проема. Шириной в метр, не больше. Хороший выступ, на него можно опереться ногами, дав отдых дрожащим от напряжения пальцам. Сейчас эта планка для него была как дворец.

Теперь сможешь отдохнуть, сказал он себе. Подождать Пиму. Ленивка скажет ей, что ты здесь. Сможешь дождаться помощи.

Он отбросил эту мысль. Пима, может, и стала бы его спасать, но Ленивка, скорее всего, вообще ничего ей не скажет. Полагаться можно только на себя. Гвоздарь колебался. Стоя на планке и не решаясь сделать выбор.

Живи или умри, подумал он. Живи или умри.

И нырнул.

4

В некотором роде черная нефтяная жижа была ничем не хуже, чем чернота над ее поверхностью. Гвоздарь принялся щупать стену руками. Опустился вдоль края двери глубже, внимательно ее ошупывая.

Коснулся пальцами штурвальной рукоятки.

Сердце наполнила надежда. Штурвальными замками задраивали двери на кораблях, если корпус дал течь. Прочные двери – водонепроницаемые. Он дернул колесо, пытаясь вспомнить, в какую сторону его надо вертеть. Но оно не сдвинулось. Преодолевая страх, дернул снова. Ничего. Не сдвинешь. И дыхание перевести надо.

Гвоздарь оттолкнулся от колеса, чтобы побыстрее вынырнуть. Выскочил на поверхность, размахивая руками. Вцепился пальцами в тонкую трубу, чудом ухватившись, прежде чем уйти на дно. Лихорадочно вытер лицо и продул нос, не открывая глаз. Резко выдохнул через рот, чтобы сдуть с губ нефть. Судорожно вдохнул воздух, наполненный нефтяными испарениями.

Не открывая глаз, снова нащупал пальцами ног дверной проем. Мгновение ему казалось, что он его уже не найдет, но пальцы снова коснулись ржавого металла, и он снова смог встать. Улыбнулся. Дверь со штурвальным замком. Шанс. Если только он сможет провернуть эту штуковину.

Снова шуршание и скрежет наверху. Ленивка все еще за работой.

– Эй, Ленивка! – окликнул ее Гвоздарь. – Я нашел выход. И приду за тобой, девочка.

Движение прекратилось.

– Ты меня слышишь?

Его голос отдался эхом.

– Я выбираюсь! И я приду за тобой.

– Да ну? – ответила Ленивка. – Хочешь, чтобы я пошла за Пимой?

В ее голосе была насмешка. Гвоздарю снова захотелось схватить ее и ткнуть лицом в нефть. Но он решил разговаривать с ней спокойно.

– Если ты сейчас же пойдешь за Пимой, я забуду, что ты хотела оставить меня здесь тонуть.

Долгая пауза.

– Уже поздно, так ведь? – наконец сказала Ленивка. – Я‑то тебя знаю, Гвоздарь. Ты все равно Пиме скажешь, меня выгонят из команды и возьмут другого.

Снова пауза.

– Теперь все в руках Норн. Если ты выберешься, увидимся снаружи. Тогда и отомстишь.

Гвоздарь скривился. Стоит попытаться. Он подумал о двери внизу. Может, она закрыта снаружи. Может, поэтому штурвал не крутится. Может…

Если она закрыта, ты мертвец. Никакой разницы. Нет смысла думать об этом.

Сделав глубокий вдох, он снова нырнул.

На этот раз, имея больше времени и зная, что надо делать, он быстро нащупал штурвал замка и принялся за дело. Уперся ногами в проем люка, нащупал ручку замка с защелкой. Сначала надо раздраить дверь, а потом дернуть ручку. Он снова попытался провернуть штурвал. Ничего. Навалился на него, упираясь ногами в проем, стараясь удержать его и провернуть.

Ничего.

Сунул руку внутрь штурвала. Воздух на исходе, но он не собирался сдаваться. Потянул. Снова потянул, сильнее, спица штурвала впилась в локтевой сгиб. Легкие начало жечь.

Штурвал повернулся.

Гвоздарь удвоил усилия. Перед глазами замелькали желтые, синие и красные звездочки. Штурвал провернулся еще уже легче. Ужасно хотелось вынырнуть, но он не сделал этого, подавив желание оттолкнуться ногами. Крутил штурвал, все быстрее и быстрее, пока легкие не выпустили воздух сами, непроизвольно. Оттолкнувшись ногами, он вынырнул, сходя с ума от забрезжившего луча надежды.

Принялся глубоко дышать в полной темноте.

Нырнул.

Крутил штурвал, крутил, крутил, легкие жгло… все или ничего, выберется или нет. Гвоздарь дернул ручку. На мгновение перепугался. Что, если дверь открывается внутрь? Тогда давление нефти не даст ему открыть ее ни за что…

Дверь распахнулась.

Гвоздаря понесло течением черной жидкости. Ударило о стену. Он сжался в комок, и его понесло дальше, кувырком. Поток нефти шумел, обтекая его. Он ударился лбом о металл, едва не вдохнул от боли, но усилием воли заставил себя этого не делать. Сжался еще плотнее, давая потоку нефти нести себя по коридорам корабля, ударяя о стены и углы, как медузу, выброшенную прибоем на рифы.

Его вынесло наружу.

Живот схватило. Он падал. Невольно открыл глаза. Их обожгло ярким солнцем и едкой нефтью. Зеркальная гладь океана, кажущаяся почти белой от яркого солнца. Синие волны. У него была всего секунда, чтобы развернуться…

Он ударился о воду. Соленое море поглотило его. Покрытое волнами и пленкой нефти. Загрохотал прибой. Гвоздарь дернулся вверх, к поверхности, болтая ногами. Вынырнул, среди волн и солнечного света, судорожно хватая ртом воздух. Наполнил легкие кислородом, таким чистым и сверкающим после нефтяных испарений. Так хотелось жить, едва не умерев.

Наверху из рваной раны в борту танкера лилась нефть. Оттуда, откуда танкер изрыгнул его, сюда, на свободу. Черные струи сырой нефти стекали по обшивке корабля блестящими завитками. Упасть с пятнадцати метров на небольшую глубину и остаться в живых. Гвоздарь начал хохотать.

– Я жив! – заорал он. Это был страшный крик, в котором была радость победы, ужас пережитого, опьянение от солнечного света и морских волн. Стоящие на берегу в изумлении глядели на него.

Он поплыл к берегу, смеясь, пьяный оттого, что выжил. Волны сами несли его. И тут он понял, что ему повезло дважды. Если бы не прилив, он бы упал не в воду, а на песок.

Гвоздарь выполз из полосы прибоя, встал. Ноги дрожали после долгих заплывов в нефти и в море, но он стоял на суше, живой. Безумно смеялся, глядя на Бапи, Ли, Рэйна и сотни других рабочих, ошеломленно уставившихся на него.

– Я жив! – крикнул он им. – Я жив!

Они ничего не ответили, лишь продолжая смотреть на него.

Гвоздарь хотел снова закричать, но что‑то в их взглядах заставило его опустить глаза вниз.

Пенные волны омывали его лодыжки. На них плавали ржавчина и пластиковая изоляция от проводов. И краснела его кровь. Которая ровными струями стекала по ногам, ярко‑красная, окрашивая воду с каждым ударом его сердца.

5

– Везучий ты, – сказала мать Пимы. – Мог бы и не выжить.

Гвоздарь слишком устал, чтобы ответить, но попытался улыбнуться.

– Но ведь выжил.

Мать Пимы взяла в руку ржавый нож и поднесла к его лицу.

– Если бы это вошло в тебя еще на дюйм, то на берег бы вынесло мертвое тело, – абсолютно серьезно сказала Садна. – Ты везучий. Норны сегодня держали тебя на волосок от смерти. Иначе у нас был бы еще один Малыш Джексон.

Она протянула ему ржавый нож.

– Храни это, как талисман. Он хотел забрать твою жизнь. Метил тебе в легкое.

Гвоздарь протянул руку и дернулся, когда натянулись швы на ранах.

– Понял? – сказала она. – Сегодня на тебе благословение. Норны благоволят тебе.

Гвоздарь тряхнул головой:

– Я не верю в Норн.

Но сказал это тихо, так, чтобы она не услышала. Если Норны существуют, то именно они связали его с его отцом, а это значит, что они хорошего не делают. Лучше думать, что все в жизни случайно, чем полагать, что мир готов пожрать тебя. У Пимы с Норнами все в порядке, ей повезло, у нее хорошая мама, да и отец сделал любезность, умерев раньше, чем начал бить. А все остальное? Стоит только оглядеться.

Мать Пимы оглядела его темно‑карими глазами.

– Тогда возблагодари тех богов, которым поклоняешься. Мне без разницы, что Ганеша с головой слона, что Иисус Христос, что Ржавый Святой или дух твоей умершей матери. Кто‑то определенно о тебе заботится. Не пренебрегай этим.

Гвоздарь послушно кивнул. Мама Пимы была лучшим человеком, кого он встречал в жизни. Он не станет ее злить. Ее хижина из синтетического брезента, старых досок и пальмовых стволов – самое безопасное место из всех, что он знает. Здесь он всегда мог рассчитывать на то, что с ним поделятся пойманными лангустами или рисом, и даже тогда, когда поесть было нечего, в этих стенах он чувствовал себя спокойно, глядя на голубой Глаз Норн и пеструю статуэтку Ржавого Святого. Здесь никто не попытается тебя избить, зарезать или обворовать. Сила, исходящая от Садны, заставляла уйти страх и напряжение.

Гвоздарь осторожно пошевелился, прислушиваясь к ощущениям в промытых и зашитых ранах.

– Здорово, Садна. Спасибо, что меня заштопала.

– Надеюсь, с этого будет польза, – ответила она, не подымая глаз. Она мыла в ведре с водой ножи из нержавейки, и вода уже покраснела. – Ты молодой, ни на чем не сидишь. Да и, честно сказать, если ты в отца, то тебе досталась живучесть Лопесов. Шанс у тебя есть.

– Думаешь, есть заражение?

Мать Пимы пожала плечами, и под кожей веревками заходили мышцы. Ее черная кожа блестела в свете свечи. Сегодня она бросила работу со своей командой только для того, чтобы позаботиться о нем. Не выполнила норму, и все из‑за Пимы, которая побежала за ней сразу, как узнала, что парень из ее команды валяется на мелководье, а не лазает внутри корабля.

– Не знаю, Гвоздарь, – сказала она. – У тебя куча ран. Кожа должна защищать нас от инфекций, но ты упал в грязную воду, пораненный, а до этого плавал в нефти.

Она покачала головой.

– Я же не врач.

– Не нужен мне врач, – решил перевести все в шутку Гвоздарь. – Иголки и нитки достаточно. Заштопай меня, как парус, и я буду как новенький.

Она не улыбнулась в ответ.

– Следи, чтобы раны были чистыми. Если почувствуешь, что лихорадит или раны начнут гноиться, сразу иди ко мне. Посадим опарышей и посмотрим, поможет ли.

Гвоздарь скривился, но кивнул, видя, что она смотрит на него непреклонно. Торопливо сел, поставил ноги на пол, глядя, как Садна выходит наружу, вынося ведро с водой и смытой кровью. Она вернулась. Встав, он осторожно пошел к выходу. Откинул полог из синтетического брезента и поглядел на берег.

Несмотря на ночь, разбитые корабли были усеяны огнями. Люди работали при свете факелов, продолжая разбирать их. Корабли стояли на берегу огромными черными тенями на фоне ярких звезд и полосы Млечного Пути. Мигали огни факелов, покачиваясь и перемещаясь. Над водой разносился грохот кувалд. Такой знакомый, успокаивающий звук людей за работой, привычный запах угля от плавилен, смешивающийся с запахом морской соли. Красота.

Он не понимал этого, пока едва не умер сегодня. Сейчас Брайт Сэндз Бич был лучшим местом в мире. Он не мог наглядеться на него, улыбаясь людям, ходящим по песку, сидящим у костров и жарящим тилапий, пойманных на мелководье, слушая музыку и крики пьяных, доносящиеся от домиков гулящих девиц. Все казалось просто прекрасным.

Почти так же, как зрелище Ленивки, которую пинками гоняли по пляжу, пока его штопали. Она плакала, но не от раскаяния, а от жалости к себе. Бапи собственным ножом резанул ей по щекам, по татуировкам, означавшим принадлежность к команде. Она уже никогда не сможет работать на сломе кораблей. Да и в другом месте – вряд ли. Нарушив клятву на крови, она сама показала, что ей нельзя доверять.

Гвоздарь удивился тому, что Ленивка даже не пыталась протестовать. Он не собирался ее прощать, но проникся к ней уважением, когда она не стала извиняться и умолять о пощаде, когда Бапи достал нож. Все понимали, что произошло. Что сделано – то сделано. Она сделала ставку в игре и проиграла. Такова жизнь. Ты можешь взлететь, как Лаки Страйк, а можешь упасть, как Ленивка. Можешь умереть, как Малыш Джексон, или выжить, как Гвоздарь, если тебе повезет. Это две стороны одной монеты, которую ты каждый день подбрасываешь в воздух и которая падает на игральный стол жизни. Ты либо живешь, либо умираешь.

– Это Норны, – тихо сказала мать Пимы. – Теперь ты в их руках. Никто не знает, что будет с тобой дальше.

Она поглядела на него почти что с печалью. Гвоздарь хотел было спросить, что она имела в виду, но тут к двери подбежала Пима вместе с остальными ребятами из команды.

– Эге‑гей! – воскликнула она. – Гляньте на нашего парня!

Она осмотрела складки кожи на зашитых ранах.

– У тебя после этого останутся классные шрамы, Гвоздарь.

– Шрамы удачи, – сказала Девочка‑Луна. – Это даже лучше татуировки с лицом Ржавого Святого.

Она протянула ему бутылку.

– Что это? – спросил Гвоздарь.

– Подарок, на удачу. Сегодня ты был в руках богов, пусть этот подарок даст и мне быть поближе к ним.

Улыбнувшись, Гвоздарь отхлебнул из бутылки и удивился качеству выпивки, приятно обжегшей рот.

– Это «Блэк Лин», – со смехом сказала Пима. Наклонилась поближе. – Тик‑ток стырил. Просто втихую вытащил из закусочной Ченя, паршивец. Ума нет, но руки ловкие.

Она потянула его в сторону берега.

– Мы там костер развели. Пойдем, напьемся.

– А как потом работать завтра?

– Бапи сказал, что завтра ураган начнется, без вариантов, – ухмыльнувшись, ответила Пима. – А чистить кабель от изоляции можно и с похмелья.

Команда собралась вокруг костра, и они начали пить, передавая друг другу бутылку. Пима ушла и скоро вернулась с горшком, в котором были вареный рис и бобы. Снова удивила Гвоздаря, дав ему поджаренного на вертеле голубя.

– Другим тоже хочется быть поближе к богам и Норнам, – ответила она, увидев его удивленный взгляд. – Люди видели, как тебя вынесло из корабля. Так еще никому не везло.

Он не стал расспрашивать ее дальше и начал жадно есть. Хорошо остаться в живых и покушать нормально.

Они пили, передавая из рук в руки ржавый нож, который едва не убил его. Рассуждали о том, что ему надо сделать из него талисман, носить на шее на веревке. Выпивка согрела и расслабила его, мир вокруг казался даже лучше, чем до этого. Он жив. Все тело пело, радуясь жизни. Даже боль в спине и плече, там, где нож вонзился в него, была приятной. Он побывал на грани жизни и смерти, и теперь жизнь сверкала для него всеми красками. Он пошевелил плечом, наслаждаясь ощущением боли.

Пима разглядывала его в свете костра.

– Думаешь, сможешь завтра работать?

– Всего‑то, провода чистить, – кивнув, ответил Гвоздарь.

– А кто будет лазать по тоннелям? – спросила Девочка‑Луна.

Пима скривилась:

– Я думала, этим будет заниматься Ленивка. Придется принять кого‑то на ее место. Связать нас кровной клятвой с кем‑то еще.

– Ага, это сильно помогает, – пробормотал Тик‑ток.

– Ну да, некоторые люди все‑таки держат слово.

Они поглядели на пляж, туда, куда выгнали Ленивку. Скоро она начнет голодать, ей потребуется, чтобы ее кто‑то защищал. Кто‑то, кто поделится с ней добычей, прикроет ее, когда она не сможет работать. На берегу сложно выжить без команды.

Гвоздарь поглядел на костры, раздумывая о сущности везения. Одно поспешное решение Ленивки, и все ее будущее оказалось предрешено. Ей мало что остается делать теперь. И все варианты мерзкие. Кровь, боль, отчаяние. Он отхлебнул из бутылки, задумавшись, сможет ли он пожалеть ее, несмотря на то что она сделала.

– Можем взять Тилу, – предложил Жемчужный. – Она миниатюрная.

– У нее нога изуродованная, – сказала Девочка‑Луна. – Сможет ли она лазать по тоннелям быстро?

– Для нашей команды – пойдет.

– Решу позднее, – сказала Пима. – Может, Гвоздарь быстро поправится, и нам не надо будет искать замену на работу в тоннелях.

Гвоздарь кисло улыбнулся:

– Или Бапи резанет и меня, выгоняя, и продаст мое место. Тогда особо выбирать не придется.

– Через мой труп.

Все промолчали. Слишком хорошая ночь, чтобы портить ее плохими раздумьями. Бапи сделает все, что захочет, но сегодня лучше не вспоминать об этом.

Пима уловила их сомнения.

– Я уже говорила с Бапи, – сказала она. – Гвоздарь пару дней отдохнет. За счет нормы самого босса. Даже Бапи хочет быть поближе к такой удаче.

– Он не разозлился, что я потерял эту нефть и она досталась другим командам?

– Ну, это его не обрадовало, но весь собранный тобой кабель вынесло потоком. Этим он доволен. У тебя будет время выздороветь, Ржавый Святой тому свидетель.

Звучит достаточно хорошо, чтобы даже поверить. Гвоздарь еще раз отпил. Он часто видел, как обещания взрослых оставались лишь обещаниями, и не собирался полагаться на них. Ему нужно начать работать завтра же, чтобы было видно, что от него есть польза. Осторожно подвигал плечом. Хорошо бы, чтобы оно поскорее зажило. Пара дней на зачистке проводов – нормально, чтобы отдохнуть. Опять же, удача, что надвигается этот ураган.

С другой стороны, если бы не надвигающийся ураган, он бы не полез в тоннель по второму разу.

Гвоздарь сделал еще глоток, глядя на берег. Ночью не видно нефтяных разводов на воде. Только серебристая лунная дорожка. И волшебные огни вдалеке, красные и зеленые. Ходовые огни клиперов, пересекающих Залив.

Корабли безмолвно скользили у горизонта так быстро, что их огни исчезли в считаные минуты, из‑за кривизны земной поверхности. Гвоздарь попытался представить себя стоящим на палубе одного из этих кораблей, там, далеко от этого берега и команды мусорщиков. Плывущим на корабле, свободным и беззаботным.

– Мечтаешь среди дня? – спросила Пима, забирая у него бутылку.

– Среди ночи, – ответил Гвоздарь, кивая в сторону огней. – Никогда на таких не плавала?

– На клиперах? – переспросила Пима и покачала головой. – Как же. Видела один у причала. Толпа охранников‑полулюдей. Чтобы береговая мразь и близко не подплывала.

Она скривилась.

– Эти собакорылые электричество по воде пустили.

Тик‑ток засмеялся.

– Как же, помню. Я подплыл, и меня всего трясти начало.

Пима нахмурилась.

– И нам тебя вытаскивать пришлось, как дохлую рыбу. Нас самих тоже шарахнуло.

– Ничего бы со мной не случилось.

Девочка‑Луна фыркнула:

– Собакорылые тебя бы живьем сожрали. Для них это нормально. Они мясо сырым едят. Чудовища, зубами рвут. Если бы мы тебя оставили, они бы тебя сожрали, а ребрами твоими в зубах бы ковырялись.

– Забей. Тот получеловек, что охранником у Лаки Страйка… как его зовут?

Тик‑ток умолк на мгновение, пытаясь вспомнить.

– Ладно, видел я его. Зубищи огромные, да, но людей он не ест.

– Откуда тебе знать? Те, кого он съел, уже не расскажут.

– Козы, – сказала Пима. – Получеловек ест коз. Когда он только здесь появился, за работу в команде по тяжелым грузам ему платили козами. Мама рассказывала, что он одну козу за три дня съедал, целиком.

Она скривилась.

– Девочка‑Луна права. Не стоит связываться с этими чудовищами. Не угадаешь, когда звериная натура возобладает и оно решит откусить тебе руку.

Гвоздарь продолжал глядеть на исчезающие вдали огни.

– Никогда даже не задумывалась, как это – идти по морю на клипере? На одном из таких?

– Нет, – качая головой, ответила Пима. – Наверное, очень быстро это.

– Чертовски быстро, – сказала Девочка‑Луна.

– Идеально быстро, – добавил Жемчужный.

Они поглядели вдаль с вожделением.

– Думаешь, они знают, что здесь кто‑то есть? – спросила Девочка‑Луна.

– Для таких людей мы просто мухи помойные, – сплюнув на песок, ответила Пима.

Огни двигались. Гвоздарь попытался представить себе, как это – стоять на палубе клипера, несущегося над волнами, окатываемого тучами брызг и пены. Не один вечер он провел, глядя на картинки с идущими под парусами клиперами, картинки, которые он украл из хижины, где у Бапи была его контора. Бапи хранил журналы в ящике стола. Гвоздарь часами глядел на обтекаемые, хищные силуэты, паруса, подводные крылья. Совершенство техники, столь далекое от ржавых развалин, на которых ему приходилось ежедневно работать. Глядел на красивых, улыбающихся людей, стоящих на палубе и пьющих дорогие напитки.

Корабли манили. Скорость, соленый воздух, безбрежный горизонт. Иногда Гвоздарю хотелось просто шагнуть на эти страницы, сбежать отсюда, взойдя на клипер. Уйти, хотя бы мысленно, от ежедневной изнурительной работы разрушителя кораблей. Иногда он принимался рвать картинки на куски, ненавидя их за то, что они заставили его желать того, чего у него никогда не будет, о чем он никогда и не знал бы, не видя этих парусов.

Ветер сменился. По берегу понесло черные клубы дыма от плавилен, их обволокло копотью и пеплом.

Все закашлялись, давясь. Ветер сменился снова, дым унесло, но Гвоздарь все кашлял. Надышался испарениями нефти, подумал он. В груди и легких все еще чувствовалась тяжесть, во рту появился привкус нефти.

Когда он перестал кашлять, клиперы уже исчезли с горизонта. А ветер снова нес дым.

Гвоздарь с горечью улыбнулся, вдыхая кислый запах. Вот к чему приводят все эти мысли о клиперах. Нахватаешься едкого дыма, не уследив, что происходит вокруг. Отпил глоток из бутылки и передал ее Жемчужному.

– Спасибо за подарок на удачу, – сказал он. – Я и не знал, что «Блэк Лин» такой чертовски классный.

– Чертовски классная выпивка для чертовски везучего паршивца, – с улыбкой сказала Девочка‑Луна.

– Да уж, везучего, – согласилась Пима. – Самого везучего из всех, кого я знала.

Поглядела на другие подарки на удачу, скопившиеся за вечер. Еще один жаренный на вертеле голубь, которого Гвоздарь отдал товарищам. Коробка со скатанными вручную сигаретами. Бутылка дешевого пойла фабрики Джима Томпсона. Массивное серебристое кольцо в ухо, с большой дыркой. Раковина, отполированная прибоем и песком. Мешок риса, в полкилограмма.

– Удачливее Лаки Страйка? – подколол Гвоздарь.

– Нет, раз уж ты потерял всю эту нефть, – ответила Девочка‑Луна. – Будь ты Лаки Страйк, ты бы нашел способ стащить ее, а не вылить в море. Был бы большим человеком, купил бы здесь все.

Остальные согласно закивали, но Пима не шелохнулась. Чернокожая, сейчас она была похожа на тень.

– Таких везучих не бывает, – с горечью сказала она. – Все мечтают провернуть дело, как Лаки Страйк, и вот чем это обернулось для Ленивки.

– Ну, что ж, все равно я думаю, сегодня мне повезло, – пожав плечами, ответил Гвоздарь.

– Тебе не просто повезло, – скорчив мину, сказала Пима. – Ты вел себя умно. Лаки Страйк тоже вел себя умно. Половина команд из тех, что здесь есть, находили нефть, медь, толком не знали, что с ними потом делать. Каждый раз все загребали боссы, а их выгоняли с кораблей. Блин.

Она отхлебнула из бутылки, вытерла губы рукой и передала бутылку Девочке‑Луне. Та отпила и закашлялась.

– Тут нужна не удача, – сказала Пима. – Тут нужна сообразительность.

– Удача или сообразительность, мне плевать, по крайней мере, я жив.

– Хвала тебе. Мы все с ума сходим при мысли, что нам может повезти, как Лаки Страйку. Теряем головы. Тратим все деньги, бросая кости, пытаясь ухватить Удачу, пытаясь выиграть по‑крупному. Молимся Ржавому Святому, чтобы он помог нам найти что‑нибудь крутое и чтобы мы смогли оставить это себе. Черт, даже моя мама подносит хорошую порцию риса на весы Бога‑Мусорщика, чтобы призвать удачу. Но всех нас ждет такой же конец, как и Ленивку.

Пима кивнула в сторону берега, где начали разжигать костры мужики из команд по тяжелым грузам. Ветреные девочки вертелись вокруг них, смеясь и поддразнивая их, обнимая тонкими руками за талию, разводя их на деньги и выпивку.

– Теперь Ленивка там. Видела ее. Мечты об удаче не дали ей ничего, кроме позорных шрамов поверх рабочих татуировок и хреновой компании.

Гвоздарь оглядел костры.

– Думаешь, она станет мне мстить?

– Наверняка, – ответила Пима. – Теперь ей нечего терять.

Она кивнула на подарки на удачу, которые принесли Гвоздарю.

– Хорошо бы тебе спрятать все это получше. Она наверняка попытается украсть их. Может, найдет какого‑нибудь хорошенького дядю, который возьмет ее под опеку. Больше никто не станет с ней связываться. В харчевни ее на работу не возьмут потому, что ни один разрушитель кораблей не станет что‑то покупать у человека с порезанными татуировками. Кланы плавильщиков тоже не примут к себе клятвопреступника. У такого лжеца, как она, остается мало вариантов.

– Она может продать почку, – сказала Девочка‑Луна. – Или пару пинт крови Сборщикам. Они всегда готовы купить.

– Точно. У нее такие красивые глаза, – сказал Жемчужный. – Сборщики и их возьмут, сразу же.

Пима пожала плечами:

– Сборщики могут нарезать ее на куски, как свиную тушу, но рано или поздно лишних частей не останется. Что тогда?

– Культ Жизни, – предположил Гвоздарь. – Купят у нее яйцеклетки.

– Только этого не хватало, – скривившись, сказала Девочка‑Луна. – Толпа полулюдей, и каждый похож на Ленивку.

– Для нее собачья ДНК – шаг вперед, – сказал Жемчужный. – По крайней мере, собаки не предают.

Они мрачно рассмеялись. Начали шутить, рассуждая, какие животные улучшили бы генетику Ленивки. Петухи рано просыпаются, лангусты – хорошая еда, змеи идеальны для работы в тоннелях, вот только рук у них нет, хотя это плюс, они не могут ножом в спину ударить. Любое животное в их рассуждениях выглядело лучше, чем то создание, которое предало их. Ломать корабли, не доверяя товарищу по команде, – слишком опасное занятие.

– Ленивка уже в тупике, – сказала наконец Пима, – но все мы столкнемся с такой же проблемой. Может, не в этом году, так в следующем.

Она пожала плечами.

– Мама старается хорошо кормить меня, чтобы я смогла побороться за место в команде по тяжелым грузам.

Она поглядела на берег, на мужиков из команд, и задумалась.

– Не думаю, что у меня получится. Я слишком большая для команды по легким грузам, и слишком маленькая – для тяжелой команды. И что тогда? Часто ли кланы принимают к себе чужих детей?

– Чушь, – сказал Жемчужный. – Тебе не надо уходить из команды по легким грузам. Ты собираешь больше, чем кто угодно другой. Ты можешь с легкостью сделать всю работу вместо Бапи, передохнуть немного и сделать двойную норму.

Он щелкнул пальцами.

– Вот и все. Ты можешь занять место Бапи, без проблем.

Пима улыбнулась:

– На его место длинная очередь претендентов, и я не среди первых. Надо внести огромный взнос, а ни у кого из нас нет столько денег.

– Это глупо, – сказал Жемчужный. – Из тебя вышел бы босс куда лучше, чем он.

– Ага, – скривившись, ответила Пима. – Вот тут и наступает черед удачи.

Она оглядела их совершенно серьезно.

– Запомните это все. Если ты просто умен или просто удачлив, это не стоит и ярда медяхи. Надо иметь и то и другое, иначе кончишь дни, как Ленивка сейчас у тех костров, умоляя кого‑нибудь, чтобы тебя подобрали.

Отпив еще глоток из бутылки, она отдала ее соседу и встала.

– Пойду посплю, – сказала она и пошла по берегу. – Увидимся завтра, счастливчик, – добавила она, оборачиваясь к Гвоздарю. – Не опаздывай. Бапи тебя точно выгонит, если ты не придешь на работу и не попотеешь вместе со всеми.

Они проводили ее взглядами. Палка в костре треснула, разбрасывая искры. Девочка‑Луна быстро сунула руку в костер, придвигая палку к углям.

– Ей ни за что не попасть в команду по тяжелым грузам, – сказала она. – Как и всем нам.

– Хочешь испортить вечер? – спросил ее Жемчужный.

Проколотое пирсингом лицо Девочки‑Луны блестело в свете костра.

– Просто говорю то, что все мы и так знаем. Пима вдесятеро лучше Бапи, но это не играет роли. Еще год, и у нее будут такие же проблемы, как у Ленивки. Либо удача, либо ничего.

Она взялась рукой за голубой стеклянный амулет Норн, висевший у нее на шее.

– Мы целуем этот глаз, надеясь, что все повернется к лучшему, но все мы облажаемся точно так же, как Ленивка.

– Нет, – качая головой, возразил Тик‑ток. – Разница в том, что она это заслужила, а Пима – нет.

– Тут не играет роли, кто что заслужил, – ответила Девочка‑Луна. – Если бы люди получали по заслугам, мать Гвоздаря была бы жива, мать Пимы владела бы фирмой «Лоусон энд Карлсон», а я бы ела шесть раз в день.

Она плюнула в огонь.

– Ты не заслуживаешь ничего. Может, Ленивка и клятвопреступница, но она, по крайней мере, понимала, что нельзя что‑то заслужить. Надо просто взять это.

– Не согласен, – качая головой, сказал Жемчужный. – Что делать, если не соблюдать обещания? Тогда ты никто. Меньше, чем никто.

– Ты не видел той нефти, Жемчужный, – возразил Гвоздарь. – Лаки Страйку и не снилось столько. Мы все можем делать вид, что мы не такие, как Ленивка, но ты никогда в жизни столько нефти не видел и не увидишь. Такое любого превратит в клятвопреступника.

– Не меня, – резко ответил Жемчужный.

– Хорошо. Никого из нас. Но тебя там не было.

– И не Пиму, – сказал Тик‑ток. – Никогда.

На этом спор закончился. Они могли сколько угодно врать друг другу, но тут Тик‑ток был прав. Пима была непоколебима. Она никогда не предаст и не подставит тебя, всегда прикроет. Даже когда ругает тебя, чтобы ты выполнил норму, на самом деле о тебе заботится. Гвоздарю внезапно захотелось отдать ей всю свалившуюся на него удачу. Если кто и заслужил лучшей жизни, так это она.

Подавленные, после того чем закончился их разговор, они начали собирать остатки еды, засыпали песком тлеющие деревяшки и собрались расходиться, кто куда. К родным или другим людям, их приютившим.

Подул ветер, и Гвоздарь развернулся лицом к нему. Ураган будет, это уж точно. Он достаточно времени провел на берегу, чтобы улавливать признаки. Скоро будет. Хороший, мощный ураган. Работы не будет пару дней, не меньше. Может, у него и получится отдохнуть и поправиться.

Он вдохнул обдувавший его свежий соленый воздух. Другие тоже тушили костры. Народ начал суетиться, собирая свои убогие пожитки и убирая их, чтобы спасти от надвигающегося урагана.

На горизонте по ночной глади Залива скользил еще один клипер, с голубыми ходовыми огнями. Глубоко вдохнув, Гвоздарь поглядел на корабль, спешащий в порт, чтобы укрыться от непогоды. В кои‑то веки Гвоздарь порадовался тому, что он на берегу.

Развернувшись, побрел к своей хижине. Если ему действительно повезет, то отец еще где‑нибудь пьянствует, и ему удастся проскользнуть внутрь незамеченным.

Хижина Гвоздаря стояла на кромке джунглей, среди оплетенных вьющимися кудзу кипарисов, сооруженная из бамбука, пальмовых листьев и листовой жести, подобранной его отцом в разных местах. Каждый лист отец пометил, нацарапав на нем кулак, чтобы никто их не украл, пока их нет дома, днем.

Гвоздарь сложил подарки у входа. Вспомнил те времена, когда эта дверь не таила за собой опасность. До того, как у матери началась лихорадка. До того, как отец начал пить и принимать наркотики. Сейчас же, каждый раз открывая дверь, он играл в лотерею.

Если бы не то, что ему пришлось переодеться в чужую одежду, он бы вообще не стал рисковать и не пришел был. Но другая его одежда была в доме, и, если повезет, он сможет войти, пока отец не вернулся с пьянки. Он тихонечко открыл дверь и сунул руку внутрь. Нащупал банку со светящейся краской и немного мазнул на лоб. Тусклый свет проник внутрь…

Загорелась спичка. Гвоздарь дернулся.

Отец лежал у стены рядом с дверью, глядя на него и сжимая в кулаке бутылку.

– Рад тебя видеть, Гвоздарь.

Ричард Лопес представлял собой тощий комок мышц и энергии. На его руках были вытатуированы драконы, их хвосты обвивали его шею, поднимаясь выше и переплетаясь с выцветшими рабочими татуировками. Гвоздарь замер, пытаясь угадать, в каком настроении отец. Тот подтащил к себе старый стул и взгромоздился на него. В колеблющемся свете лампы тени плясали по стенам. Ричард Лопес был по уши накачан выпивкой, амфетамином и «кристал слайдом». Его красные глаза внимательно оглядели Гвоздаря, как глаза змеи, готовой сделать бросок.

– Какого хрена с тобой случилось?

Гвоздарь попытался скрыть страх. У отца в руках ничего – ни ножа, ни ремня, ни ивового прута. Его голубые глаза были ясны, как небо, но это было затишье перед бурей.

– Случайно поранился на работе, – ответил Гвоздарь.

– Случайно? Или просто сглупил?

– Нет…

– О девках замечтался? – не унимался отец. – Или вообще ни о чем не думал? Замечтался, как обычно?

Он дернул головой в сторону рваной картинки с клипером, которую Гвоздарь приладил на стену хижины.

– Снова мечтал об этих твоих чудесных кораблях?

Гвоздарь не попался на провокацию. Если бы он возразил, то все обернулось бы только хуже.

– Как ты собираешься дальше зарабатывать, если тебя выгонят из команды? – спросил отец.

– Меня не выгнали, – ответил Гвоздарь. – Завтра на работу пойду.

– Да ну?

Отец с подозрением прищурился. Кивнул на тряпку, на которой висела раненая рука.

– С увечной рукой? Бапи не занимается благотворительностью.

Гвоздарь с трудом подавил желание огрызнуться.

– Я в норме. Ленивку выгнали, так что мне нет замены на работе в тоннелях. Я меньше…

– Меньше, чем дерьма кусок. Ага. Думаешь, тебе это на пользу.

Отец отхлебнул из бутылки.

– Где респиратор?

Гвоздарь замешкался.

– Ну?

– Потерял.

Повисла тишина.

– Потерял, да?

Отец больше ничего не сказал, но Гвоздарь уже чувствовал, что дела пошли плохо. Наркотики и выпивка, вкупе со злобой и безумием, обычно приводили отца к приступам бешенства. Внутри него зрела буря, с огромными волнами, пеной и брызгами, та самая непогода, в которой Гвоздарю приходилось лавировать каждый день, обходя рифы отцовского настроения. Ричард Лопес задумался. И Гвоздарю надо было срочно понять, о чем, иначе ему не уйти отсюда небитым.

Он попытался все объяснить.

– Я провалился сквозь короб и упал в нефтяной карман. Не мог выбраться. Респиратор не давал мне дышать. Его нефтью залило. От него уже толку не было.

– Не говори мне, от чего там толку не было! – рявкнул отец. – Не тебе решать!

– Да, сэр, – осторожно ответил Гвоздарь.

Ричард Лопес постучал бутылкой о стул.

– Думаю, теперь ты хочешь другой. Ты всегда хныкал, что этот пылью забился.

– Нет, сэр.

– «Нет, сэр», – передразнил его отец. – Проклятье, Гвоздарь, умный ты вырос. Всегда говоришь то, что надо.

Он улыбнулся, обнажив торчащие, как пальцы руки, желтые зубы. Но продолжал постукивать бутылкой по стулу. Уж не собирается ли он меня ею ударить, подумал Гвоздарь. Снова стук. Хищные глаза Ричарда Лопеса оглядели его.

– Ты стал чертовски умным ублюдком, – пробормотал он. – Слишком уж умным, как я погляжу. Начал говорить не то, что думаешь. «Да, сэр». «Нет, сэр». «Сэр».

Гвоздарь едва дышал. Теперь он понял, что отец хочет его избить, хочет поймать его и проучить. Глянул на дверь. Даже несмотря на «слайд», шансы того, что отец успеет его поймать, велики. Это закончится кровью, синяками, и он уже не выйдет на работу завтра. А тогда Бапи точно его выгонит.

Гвоздарь выругал себя, что сразу не пошел к Пиме. Снова поглядел на дверь. Если он только…

Ричард уловил его взгляд. Его лицо приобрело ледяное выражение. Он встал и отбросил стул.

– Иди сюда, парень.

– У меня есть подарок, на удачу, – внезапно сказал Гвоздарь. – Хороший. В честь того, что я выбрался из нефти.

Он старался говорить спокойно, сделать вид, что не понимает, что отец собирается его побить. Пытался изобразить невинность. Говорить нормально, так, будто сейчас не будет боли, криков и погони.

– Вот тут, – сказал он.

Иди медленно. Чтобы он не подумал, что ты пытаешься бежать.

– Вот он, тут, – снова сказал Гвоздарь, открывая дверь и протягивая руку. Схватил подарок Девочки‑Луны и дал отцу. Бутылка заблестела в свете лампы.

– «Блэк Лин», – сказал Гвоздарь. – Мне его ребята из команды дали. И сказали, чтобы с тобой поделился. Потому что мне повезло, что ты у меня есть.

Он затаил дыхание. Холодный взгляд отца упал на бутылку. Может, отец выпьет. А может, выхватит бутылку и ударит его ею. Что именно, Гвоздарь не знал. Чем меньше отец работал с командой на берегу и больше – с теневыми воротилами, тем больше наркотики превращали его в комок злобы и гнева.

– Дай‑ка глянуть.

Отец забрал бутылку у Гвоздаря и посмотрел, сколько в ней осталось.

– Не слишком‑то много оставил отцу родному, – посетовал он. Но открыл пробку и принюхался. Гвоздарь ждал, моля богов об удаче.

Отец отпил. Понимающе улыбнулся.

– Хорошая штука, – сказал он.

Опасность начала улетучиваться. Отец ухмыльнулся и махнул Гвоздарю бутылкой.

– Чертовски хорошая штука.

Он бросил другую бутылку в угол.

– Куда лучше этого пойла.

Гвоздарь вымученно улыбнулся:

– Рад, что тебе нравится.

Отец отпил еще и вытер рот.

– Ложись спать. Тебе завтра работать с командой. Если опоздаешь, Бапи тебя точно выгонит.

Он махнул рукой в сторону одеяла.

– Везучий ты парень, – сказал он, снова улыбнувшись. – Может, теперь так тебя и называть? Везучий.

Его зубы внезапно сверкнули в благодушной улыбке.

– Нравится имя «Везучий Парень»? – спросил он.

Гвоздарь нерешительно кивнул.

– Ага. Нравится.

Он постарался улыбнуться еще шире. Все, что угодно, только бы отец остался в нынешнем настроении.

– Очень нравится.

– Хорошо, – ответил отец, удовлетворенно кивнув. – Иди спать, Везучий Парень.

Отхлебнул еще глоток и сел у двери, глядя на надвигающийся ураган.

Гвоздарь накрылся грязным одеялом.

– Ты поступил правильно, – пробормотал его отец, сидя на другом конце хижины.

Гвоздарь внезапно почувствовал огромное облегчение. Вспомнил отца, прежнего, когда он был маленьким, когда была жива мама. Это были другие времена, и отец тогда был другим. В тусклом свете лампы Ричард Лопес показался ему тем же самым человеком, который помогал ему вырезать на стене изображение Ржавого Святого, в изголовье у матери, когда та заболела. Как давно это было.

Свернувшись клубочком, Гвоздарь порадовался тому, что хоть эту ночь сможет чувствовать себя в безопасности. Может, завтра все будет по‑другому, но этот день закончился хорошо, а завтрашний день пусть сам о себе позаботится.

6

Ураган надвигался с неумолимостью танка, оружия прежнего мира. Гряды туч собрались на горизонте, а затем наползли на побережье. Пошел дождь. Над океаном разносились раскаты грома, молнии били от туч в воду и обратно.

Начался ливень.

Гвоздарь проснулся от рокота грома, сотрясавшего бамбуковые стены хижины. Сквозь распахнувшуюся дверь дул ветер и хлестали струи дождя, внутрь проникал свет вспышек молний. Отец, будто тень, лежал рядом с ним, с открытым ртом храпя. Ветер завывал, цепляясь за лицо Гвоздаря ледяными пальцами. Ударил в стену, сорвав с нее картинку с клипером. Бумажка бешено завертелась на ветру, и в следующее мгновение ее унесло в окно, в темноту, раньше, чем Гвоздарь успел хотя бы протянуть руку, чтобы поймать ее. Он почувствовал на коже капли дождя, холодные, они летели сквозь прорехи в крыше из пальмовых листьев, которую раздирало на части ветром.

Гвоздарь перелез через спящего отца и, спотыкаясь, бросился к двери. На берегу царила страшная суета, люди уносили ноги, забираясь поглубже в джунгли, следом за животными. Ураган, похоже, оказался не просто бурей, а настоящим убийцей городов, судя по тому, как клубились тучи и сверкали молнии. Хотя сейчас должен был быть отлив, волны накатывались на берег, доходя до кромки джунглей. Ураган нагнал воду к берегу.

Отец, конечно, говорил, что ураганы становятся сильнее с каждым годом, но Гвоздарь впервые видел ураган такой чудовищной силы. Бросился обратно к хижине.

– Папа! – заорал он. – Все уходят от берега! Нам надо уходить от наводнения!

Отец не ответил. Люди из ночных смен спешно выбирались с кораблей, мужчины и женщины сбегали по пеньковым лестницам, путаясь в них и спотыкаясь, падая, как блохи, спрыгивающие с собаки, нырнувшей в воду. В свете электрических разрядов черные туши кораблей стало видно как днем. В следующее мгновение все погрузилось во мрак. Ливень хлестал по берегу.

Гвоздарь бегал по хижине, глядя, что можно забрать с собой. Натянул последнюю оставшуюся у него смену одежды, схватил банку со светящейся мазью, отыскал серебристую серьгу и мешок риса, которые ему подарили на удачу. Хижина скрипела и раскачивалась под ударами ветра. Жесть и бамбук долго не продержатся.

Это точно убийца городов, понял Гвоздарь. Ураган, какие некоторые называли «крутой вечеринкой» или Орлеанским Наводнением. Выглянув наружу, он увидел, что все бегут от берега и ищут убежища покрепче. Ссутулившись, люди бежали сквозь струи дождя в поисках укрытия. Такого, например, как грузовой поезд, возивший металлолом. Его стальные вагоны вряд ли унесет ветром.

Гвоздарь подтащил собранные вещи к недвижному телу отца. Сдернул одеяло, завернул в него их нехитрый скарб и принялся завязывать одной рукой. Раненое плечо жгло болью от такой активной работы. Наконец он связал узел. Сквозь крышу и стены разваливающейся хижины все сильнее лил дождь. Бледная кожа отца уже блестела от воды, но он так и не просыпался.

Гвоздарь схватил его за покрытую татуировкой руку.

– Папа!

Молчание.

– Папа!

Гвоздарь тряхнул его еще раз. Попытался вцепиться ногтями в украшенную изображением дракона кожу.

– Проснись!

Отец едва шелохнулся. После вчерашней дозы амфетамина он ничего не чувствовал.

Гвоздарь внезапно выпрямился и задумался.

Если на них обрушится вся мощь убийцы городов, здесь ничего не останется. Он слышал, что иногда наводнения сдвигали береговую линию на целую милю, превращая пляж и прибрежные джунгли в грязное болото с морской водой. Все из‑за повышения уровня океана. Такой ураган может сдвинуть и корпуса кораблей. Прямо на хижину, если ее раньше ураганом не сдует.

Гвоздарь наклонился, подхватил узел и поднял его со стоном. Подошел к двери. Ветер хлестнул его по лицу каплями дождя, песком и листьями. Сверкали молнии. В их мерцающем свете ветер пронес мимо курятник Перлы, кувыркая его по песку. Кур в нем уже не было, они исчезли в серой грохочущей мгле урагана. Гвоздарь поглядел на отца. В нем боролись разные чувства.

Тот не шевелился. Обмен веществ в его мозгу настолько замедлился, что он не проснется даже от урагана. Иногда, после особо хорошей дозы, он мог проспать пару дней. Обычно Гвоздаря это радовало. Пока отец валялся в отключке после наркоты, жить становилось намного проще…

Он поставил на землю узел с пожитками. Выругав себя за глупость, ринулся наружу, сквозь ураган и ливень. Отец, конечно, пьянь и ублюдок, но он ему родной. У них глаза одного цвета, память о его матери, одна на двоих, еда одна на двоих, выпивка одна на двоих… Он – его семья, уж такая, какая есть.

Вокруг хижины вихрь крутил песок, куски провода и пластика – остатки от их работы на кораблях. Гвоздарь босиком побежал по берегу, к хижине Пимы. Лохмотья ржавого металла, куски изоляции и провода впивались в кожу, как ножи.

Порыв ветра сбил Гвоздаря с ног, он упал на колени, плечо взорвалось болью. Над головой пролетел лист металла, словно воздушный змей. Чья‑то крыша или кусок металла, снятый с корабля, сложно сказать. Врезался в кокосовую пальму, и дерево упало. Сквозь рев урагана Гвоздарь даже не услышал грохот падения дерева.

Стоя на карачках на песке, он прищурился и поглядел сквозь завесу дождя. Хижины Пимы не было на месте, но он увидел силуэты девушки и ее матери, вцепившихся в веревки и пытающихся удержаться на ветру.

Гвоздарь всегда считал мать Пимы большой и сильной, ведь она работала в команде по тяжелым грузам, но сейчас, посреди урагана, она показалась ему такой же маленькой и хрупкой, как Ленивка. Дождь ненадолго утих. Садна и Пима оттащили от берега лодку и привязали ее к стволу дерева, гнущемуся на ветру. Их осыпало мусором. Когда Гвоздарь подобрался поближе, то разглядел у Пимы порез на лице. Кровь стекала по лбу, но она не перестала помогать матери, завязывая веревки.

– Гвоздарь! – крикнула ему Садна, махнув рукой. – Помоги Пиме тащить, по этой стороне!

Она бросила ему веревку. Обмотав ее вокруг здоровой руки, Гвоздарь потянул, и вдвоем они смогли сдвинуть лодку, плечом к плечу. Пима быстро завязала на ней узлы. Мать тут же махнула им рукой.

– Бегите за деревья! Там дальше есть выемка в скале! Там укроетесь!

Гвоздарь мотнул головой.

– Папа там! – ответил он, махнув рукой в сторону его хижины, которая чудом еще не развалилась. – Не просыпается!

Мать Пимы посмотрела на хижину сквозь дождь и мрак. Сжала губы.

– Черт. Ладно.

Махнула рукой Пиме.

– Заберешь его.

Последнее, что увидел Гвоздарь – темный силуэт Садны, движущейся сквозь ураган и дождь по берегу, в свете молний. Пима потащила его к деревьям, они пробрались сквозь хлеставшие их ветки, мотающиеся под рев урагана.

Они поспешно забрались выше, спасаясь от наводнения. Оглянувшись на берег, Гвоздарь ничего не увидел. Мать Пимы исчезла. Хижина отца тоже. Исчезло все. Берег вымело подчистую. На воде горел огонь, видимо, нефть загорелась от ударов молний и продолжала гореть, несмотря на бушующие волны и ветер.

– Пошли! – крикнула Пима и поволокла его дальше. – Еще далеко!

Они полезли сквозь джунгли, по грязи, спотыкаясь о толстые корни кипарисов. Навстречу им текли потоки воды, прорезая себе русла среди деревьев, превращаясь в реки грязи. Наконец они добрались до нужного места. Небольшая пещера в скале, сложенной из известняка, места едва хватило им двоим. Сев на корточки, они устроились внутри. Сверху ручейком стекала дождевая вода, которая постепенно собралась в лужу, и они оказались по щиколотку в холодной воде. По крайней мере, хоть от ветра укрылись.

Гвоздарь глядел на бушующий ураган. Убийца городов, это уж точно.

– Пима, – начал он, – я…

– Тихо, – перебила она, оттаскивая его от лужи поглубже в пещеру. – С ней все будет в порядке. Она крутая. Круче любого урагана.

Мимо пролетело дерево, будто зубочистка, брошенная рукой ребенка. Гвоздарь прикусил губу. Остается надеяться, что Пима права. Глупо, что он попросил помощи. Мать Пимы стоит сотни таких, как его отец.

Они ждали, дрожа от холода. Пима притянула его к себе, и они стояли, согнувшись и прижавшись друг к другу, согревая друг друга. В ожидании, когда гнев природы утихнет.

7

Ураган продолжался до конца следующей ночи. Он хлестал по берегу, срывая с места все, что не закрепили. Пима и Гвоздарь переждали его в пещере, прижавшись друг к другу и глядя на буйство природы. Их губы посинели, а кожа покрылась мурашками.

На третий день, утром, небо внезапно просветлело. Гвоздарь и Пима с трудом выбрались из пещеры и, спотыкаясь, вышли на берег вместе с другими уцелевшими, которые потоком двигались к песчаному пляжу.

Они вышли из джунглей, и Гвоздарь остановился, ошеломленный.

На берегу не было ничего. Никаких признаков того, что здесь жили люди. Лишь силуэты танкеров так и возвышались над синей водой, разбросанные в стороны, как детские игрушки. Больше не осталось ничего. С воды пропала грязь и нефть, все сверкало в лучах тропического солнца.

– Такое синее, – пробормотала Пима. – И не видела никогда, чтобы вода была такой синей.

Гвоздарь был не в силах говорить. Он никогда еще не видел берег таким пустынным.

– Вы живы, а?

К ним шла Девочка‑Луна, улыбаясь. Покрытая грязью, пересидевшая ураган в невесть какой дыре, которую она нашла, но тоже живая. Следом за ней шли Жемчужный и его родители, с ужасом оглядывая берег и пытаясь осознать происшедшие перемены.

– В целости и сохранности, – ответила Пима, оглядывая берег. – Маму мою не видела?

Девочка‑Луна покачала головой, ее пирсинг засверкал на солнце.

– Наверное, где‑то там, – сказала она, махнув рукой в сторону депо. – Лаки Страйк еду раздает всем нуждающимся. В долг, пока снова не примутся за работу на кораблях.

– Ему удалось сохранить припасы?

– Пару вагонов, полные.

– Пошли, – сказала Пима, дергая Гвоздаря за рукав.

Вокруг грузового поезда, возившего металлолом, собралась куча народу в очереди за едой, которую собрался раздавать Лаки Страйк. Пима и Гвоздарь принялись искать знакомые лица, но Садны нигде не было.

Лаки Страйк смеялся.

– Не беспокойтесь! – крикнул он. – Всем хватит! Голодать никто не будет, а потом вернется состав «Лоусон энд Карлсон», из МисМета. Скупщики ржавья сбежали от урагана, но Лаки Страйк обо всех позаботится.

Он ухмылялся, его длинные черные дреды были связаны в пучок сзади. Гвоздарь понимал, что он говорит это, чтобы люди не начали драться за еду. Если кого люди и послушают, так это Лаки Страйка.

С тех пор как ему улыбнулась большая удача, Лаки Страйк постепенно обретал все большую власть. Сейчас он уже контролировал всю контрабанду на Брайт Сэндз, от антибиотиков до «кристал слайда». Договорился с большими боссами и делал все, что вздумается. Имел долю в игорном деле и с гулящими девками, и в доброй дюжине других дел. Деньги сами шли к нему, и он увешал себя золотыми бусинами на концах дредов, а в уши вдел большие золотые серьги. Вот уж точно по уши в деньгах.

– Не напирать! – крикнул Лаки Страйк. – Не напирать!

Он улыбался спокойно и уверенно, но позади него стояли в ряд наемные громилы, готовые силой подтвердить его власть.

Гвоздарь оглядел бандитов. Некоторых из них он знал, тех, с кем имел дело отец. Похоже, Лаки Страйк собрал у себя в охране самых отпетых бандитов. Среди них был даже тот получеловек. Огромный мускулистый силуэт чудовища возвышался над остальными, его рыло, похожее на собачье, скалилось во все зубы, отпугивая голодающих.

Пима увидела, куда смотрит Гвоздарь.

– В команде по тяжелым грузам, у мамы, он листы железа таскал. Мама говорила, он может поднять вчетверо больше, чем здоровый мужик.

– А что эта тварь здесь делает?

– Может, решил, что громиле у Лаки Страйка больше платят, чем в команде.

Получеловек снова обнажил клыки и предостерегающе рыкнул. Люди, вплотную придвинувшиеся к вагонам, сдали назад.

Лаки Страйк снова рассмеялся.

– Ладно, по крайней мере, вы хоть моего пса‑убийцу слушаетесь. И правильно. Всем шаг назад. Иначе мой друг Тул научит вас, как себя вести. Я серьезно, давайте‑ка, освободите место. Если Тулу кто‑то не понравится, он его живьем сожрет.

В толпе недовольно заворчали, но под пристальным взглядом Тула стали отходить назад.

– Пима!

Гвоздарь и Пима обернулись на голос. К ним спешно шла Садна, таща за собой отца Гвоздаря. Бросилась вперед и обняла Пиму.

Отец Гвоздаря остановился в шаге позади. Наклонил голову.

– Похоже, ты мне шкуру спас, Везучий Парень.

– Похоже, – ответил Гвоздарь, осторожно кивнув.

Внезапно отец расхохотался и обнял его.

– Проклятье, сын! Неужели ты не хочешь обнять своего старика?

У Гвоздаря пронзило болью зашитые раны, он вздрогнул, но не стал сопротивляться.

– Проснулся в самый разгар чертова урагана, не понимая, что происходит, едва не прибил Садну, пока она мне не объяснила, что случилось, – сказал отец.

Гвоздарь встревоженно глянул на мать Пимы, но та просто пожала плечами.

– Мы разобрались, – сказала она.

– Да уж, – ухмыльнувшись, сказал отец, трогая челюсть. – Бьет, как кувалдой.

На мгновение Гвоздарь забеспокоился, что отец может затаить обиду, но сейчас он был в сознании, а не на «слайде». Почти что был способен рассуждать. Чистый, как берег после урагана. И уже вытянул шею, поглядывая, как собираются раздавать еду.

– Так там Тул? – со смехом сказал он и хлопнул Гвоздаря по плечу. – Если уж Лаки Страйк этого пса нанял, то меня точно возьмет. Сегодня хорошо поедим.

Он принялся проталкиваться сквозь толпу к охранникам Лаки Страйка. Даже не обернулся к Садне, Гвоздарю и Пиме.

Гвоздарь вздохнул с облегчением. Значит, пока все в порядке.

Разрушители кораблей продолжали разбираться с последствиями урагана. Прошел слух, что центр урагана прошел стороной, восточнее, по Орлеанской Аллее, через развалины старого города и дальше на север, сквозь разрушенный и залитый океаном Орлеан II. Разрушил все, что еще можно было разрушить.

Значит, им тут в Брайт Сэндз еще повезло, что их вообще с землей не сровняло.

Но даже от задевшего их краем урагана разрушений хватало. Везде лежали тела людей, запутавшиеся в зарослях кудзу, высоко на деревьях, в полосе прибоя. Лаки Страйк организовал похоронные команды, чтобы позаботиться о погибших. Собрать тела, сжечь или похоронить, в зависимости от того, какой веры они придерживались. И чтобы предотвратить вспышку болезней. Составить список.

Бапи пропал. Его либо разорвало на части ураганом, либо он утонул, но его нигде не было. Никто не знал, жива Ленивка или погибла. Нашли Тик‑тока и его семью, все без видимых повреждений, но все мертвы.

Скупщики старья и металлолома, работавшие с «Лоусон энд Карлсон», смылись с берега, ожидая, пока кончится ураган. В отсутствие представителей крупных фирм, таких как «Дженерал Электрик», скупающих лом для производства, или «Патель Глобал Транзит», перевозящих все за океан, работа по слому кораблей встала. Учетчиков, лаборантов и охранников, взвешивавших и скупавших сырье, пока не было. Поэтому разрушители кораблей заняли себя тем, что принялись восстанавливать и строить заново хижины, обыскивать джунгли в поисках полезных вещей и рыбачить в океане. Пока все не придет в норму, они предоставлены самим себе.

Пима и Гвоздарь искали еду, собирая зеленые кокосы, упавшие с пальм, а потом двинулись к оставшимся после урагана лужам и заводям. Увидели вдалеке островок у берега.

– Там можно крабов наловить, – сказала Пима.

– Да ну? И надо нам так далеко лезть?

Пима пожала плечами.

– Лучше искать, когда у тебя нет конкурентов, так ведь? – сказала она, показав на корабли, где никого не было. – Вряд ли мы сейчас понадобимся.

Взяв холщовый мешок и ведро, они пошли, пробираясь по мокрому песку, по косе, ведущей к островку. Океан блестел как зеркало. Волны накатывались на берег, пенные гребни были белыми, как зубы ребенка. Черные туши брошенных кораблей стояли, озаренные солнцем, огромные памятники навсегда ушедшему миру.

Далеко на горизонте показался клипер с выпущенным в небеса высотным парусом. Гвоздарь прервал свое занятие, глядя, как корабль взрезает синюю гладь. Так близко и так далеко.

– Опять размечтался? – спросила Пима.

– Прости.

Гвоздарь наклонился и принялся шарить руками в луже, слегка вздрогнув от боли. Сейчас он чувствовал себя куда лучше. Синяки выцвели, рука еще висела на перевязи и слегка болела, но уже не так сильно. Они двинулись дальше по мысу. Местами на глубине можно было разглядеть в синей воде оставшиеся от старых домов бетонные фундаменты.

– Гляди‑ка, – сказала Пима. – Какой огромный здесь был дом.

– Если они были такие богатые, почему они построили дома здесь, так, что их затопило? – спросил Гвоздарь.

– Откуда мне знать? Думаю, и богатые могут быть глупыми.

Пима показала дальше в залив.

– Пусть и не такими глупыми, как те, кто построил Зубы.

Вода над Зубами была спокойной, легкий ветерок едва подымал зыбь на ней. Со дна торчали черные столбы и обломки, выступая на поверхности. Под поверхностью скрывались высокие дома из кирпича и стали, медленно разваливавшиеся под ударами волн. Те, кто построил Зубы, круто просчитались с подъемом уровня океана. Сейчас макушки домов показывались только в отлив, в другое время их вообще не было видно.

– Никогда не мечтала там поискать? – спросил Гвоздарь.

– Нет, на самом деле. У других было предостаточно времени, чтобы подобрать все, что легко достать.

– Ну да, но там наверняка осталось железо, сталь. То, что еще не собирали, когда дома только ушли под воду.

– Ржавое железо уже никому не понадобится, когда мы снова возьмемся за корабли.

– Да, наверное.

Но он не перестал раздумывать о богатствах, которые могут таиться там, под волнами.

Обойдя руины домов богачей прошлого, они пошли дальше по косе в сторону зеленеющего пригорка острова. Был отлив, и последний отрезок пути шел по гладкому песку, выровненному волнами. Идти по нему было легко.

Добравшись до острова, они начали пробираться сквозь деревья, кустарник и заросли кудзу достаточно быстро, даже несмотря на больное плечо Гвоздаря. Вышли на вершину острова. Вокруг раскинулась синяя гладь океана, будто они оказались посреди него, далеко от берега. С воды дул сильный ветер, и сейчас Гвоздарь мог представить себе, что стоит на палубе океанского корабля, идущего к горизонту. Он поглядел на дугу горизонта, туда, на другой конец мира.

– Хорошо там, где нас нет, – пробормотала Пима.

– Ага.

Он никогда еще не оказывался так близко к открытому морю. Если слишком много думать об этом, ничего хорошего не выйдет. Есть люди, которым повезло родиться богатыми и ходить под парусами на клиперах.

А есть береговые крысы, такие как он и Пима.

Гвоздарь с усилием отвел взгляд от горизонта и начал оглядывать бухту. В глубине виднелись тени Зубов. Иногда корабли налетали на Зубы, если команда не знала особенностей этого побережья. Он видел, как рыболовное судно повисло на них и утонуло. Его так и не смогли снять с торчащих вверх штырей. Некоторые разрушители кораблей туда плавали в поисках добычи. В зависимости от высоты прилива Зубы могли укусить и по‑настоящему.

– Пошли, – сказала Пима. – Нам не нужно, чтобы нас здесь прилив застал.

Гвоздарь пошел следом за ней вниз по склону, позволяя ей помочь ему в трудных местах.

– Твой папа еще трезвый был? – внезапно спросила Пима.

Гвоздарь принялся вспоминать, что было утром. Отец был в хорошем настроении, глаза не затуманены, он смеялся, радуясь наступившему дню, но еще его слегка потряхивало, так, как с ним бывало, когда он не примет очередную дозу «кристал слайда» или «ред риппера».

– Да, наверное, некоторое время будет в порядке. Лаки Страйк не позволит ему выходить на работу нетрезвым. Наверное, до вечера продержится.

– Не знаю, и зачем ты взялся его спасать, – сказала Пима. – Он только и делал, что колотил тебя.

Гвоздарь пожал плечами. На острове рос густой подлесок, и ему на каждом шагу приходилось отодвигать ветки, чтобы они не хлестали его по лицу.

– Он не всегда таким был. Когда‑то был другим. До того, как сел на наркотики, как умерла мама.

– Он и тогда был не слишком‑то хорошим. Просто сейчас стал еще хуже.

– Ну да… – скривившись, ответил Гвоздарь. Пожал плечами, раздираемый противоречивыми чувствами. – Наверное, я бы не выбрался из той нефти, если бы не он. Он научил меня плавать, хорошо научил. Как считаешь, хоть этим я ему обязан?

– В сравнении с тем, сколько раз он разбивал тебе голову? – скривившись в ответ, спросила Пима. – Ты дал ему шанс. А он тебя когда‑нибудь прибьет.

Гвоздарь промолчал. Если подумать, он сам не знал, почему решил спасать отца. Ричард Лопес отнюдь не украшал ему жизнь. Может, потому, что многие учили его, что семья – самое главное? Жемчужный говорил. Мама Пимы тоже. Все так говорят. А Ричард Лопес, каким бы он ни был, единственный родной человек.

Но он не мог отделаться от мыслей, как хорошо бы ему было жить с Садной и Пимой. Постоянно жить в их хижине, а не только сбежав от отца, нажравшегося «кристал слайда». Знать, что ему не придется уходить через день‑два, чтобы вернуться к отцу. Жить с людьми, на которых можно положиться. Которые всегда тебя прикроют.

Подлесок кончился, и они пошли вдоль заводей и острых скал у оконечности острова. Из воды выступали гранитные выходы породы, образуя что‑то вроде естественного волнолома, который защищал остров от сильных волн. Пима начала собирать оглушенных штормом крокеров и губанов, бросая их в ведро.

– Много рыбы. Больше, чем я думала.

Гвоздарь не ответил. Он глядел на скалы вдали. Между ними что‑то сверкало, как стекло, белое и блестящее.

– Эй, Пима, – сказал он, взяв ее за плечо. – Посмотри.

– Какого черта? – спросила Пима, выпрямляясь.

– Это же клипер, так? – спросил Гвоздарь. Сглотнул и сделал шаг вперед. Остановился. Может, обман зрения? Он так и ждал, что образ развеется в следующее мгновение. Белые борта, полощущиеся полотна шелка и брезента. – Точно. Это должен быть он. Точно клипер.

Пима тихо рассмеялась у него за спиной.

– Нет. Ты ошибся, Гвоздарь. Это не клипер.

И вдруг бегом рванула к кораблю.

– Это добыча!

Смех все еще разносился по ветру, дразня его. Выйдя из ступора, Гвоздарь ринулся следом. Изо рта вырвался радостный вопль, он несся по песку.

Впереди, маня его, сверкал на солнце белый, как крыло чайки, корпус корабля. Налетевшего на скалы.

8

Корабль лежал на боку, разбитый и полузатопленный. Он сломался посередине. Даже разбившийся, он был прекрасен, не то что ржавые железные посудины, на которых им приходилось каждый день работать.

Большой, предназначенный для океанских плаваний, чтобы возить людей и грузы через Северный полюс, крышу мира, в Россию и Японию. Или через бурную Атлантику, в Африку и Европу. Подводные крылья были убраны, но через проломы в углепластиковом корпусе Гвоздарь разглядел механизмы. Огромные устройства, выдвигающие крылья, сложные системы механики, гидравлики и электроники.

Палуба корабля была наклонена в их сторону, на ней стояла пушка Баккела и высокооборотные катушки тросов высотных парусов. Однажды Бапи, будучи в хорошем настроении, рассказал Гвоздарю, как это работает. Пушка выбрасывает парус на сотни метров вверх, парус ловит высотный ветер, который разгоняет идущий на подводных крыльях корабль. Он может скользить над волнами на огромной скорости, больше пятидесяти узлов.

Гвоздарь и Пима резко остановились, глядя на нависающий над ними разбитый корабль.

– Норны, какой красивый.

Даже погибший, корабль выглядел царственно, как сокол, пусть и сломанный и побитый, но сохранивший свою хищную красоту обводов. Обтекаемая форма идеального охотника, каждый угол выверен, чтобы свести к минимуму сопротивление движению. Гвоздарь оглядел палубу, высокие борта, стабилизаторы, поломанные паруса-крылья, белые, сверкающие на солнце. Ни капли грязи и ржавчины, нигде. Ни капли масла не протекло, несмотря на то что корпус разбит.

Нефтяные танкеры и грузовые суда, которые они ломали на берегу, не шли с ним ни в какое сравнение. Словно ржавые динозавры. Они стали бесполезны, когда иссякла нефть, питавшая их. Теперь они стали всего лишь огромными разваливающимися остовами, с которых медленно стекали в воду масло, нефть и токсичные химикаты. Вонючие, вредоносные, они были построены в Эпоху Ускорения. Вредоносными они оставались и теперь.

Клипер оказался совсем другим, будто построенный ангелами. Название на носу они не смогли прочесть, но Пима разобрала другое слово, написанное ниже.

– Он из Бостона, – сказала она.

– Откуда знаешь? – спросил Гвоздарь.

– Я с командой когда-то работала на грузовом корабле из Бостона. Там такие надписи повсюду были, я их запомнила, пока мы его на куски разбирали.

– Я такого не помню.

– Это было до того, как ты пришел в команду.

Она помолчала.

– Первая буква «Б», а вот это «С», изогнутая, как змея. Да, то же самое.

– Что же с ним случилось?

– В шторм попал.

– Они должны были знать о нем. У них спутниковые говорилки, на этих кораблях. Большие глаза, за облаками. Они не должны были налететь на скалы.

Теперь уже Пима удивленно поглядела на Гвоздаря.

– А тебе-то откуда знать?

– Помнишь Старика Майлза?

– Разве он не умер?

– Ага, умер. Какая-то зараза в легких. Он работал на камбузе на клипере, ну, пока его не выгнали. Знал про все, что делается на клипере. Рассказывал, что у них корпуса из особого волокна, поэтому они скользят по воде, как по маслу. Компьютеры ими управляют, чтобы они шли ровно. Меряют скорость ветра и течения. Он точно рассказывал, что они получают информацию от спутников о погоде, точно так же, как в «Лоусон энд Карлсон» заранее знали, что будет ураган.

– Может, они решили, что смогут обогнать ураган, – предположила Пима.

Они глядели на разбитый корабль, не веря глазам.

– Столько добычи, – сказал Гвоздарь.

– Ага.

Пима помолчала.

– Помнишь, что я пару дней назад говорила? Что нужна удача и сообразительность?

– Ага.

– Сколько, думаешь, сможем сохранить это в тайне? – спросила она, мотнув головой в сторону берега, где ломали корабли. – От всех их.

– Может, день-два, – предположил Гвоздарь. – Если действительно повезет. Кто-нибудь точно его найдет. Рыбацкая лодка, торговец, если не другие береговые крысы.

Пима сжала губы.

– Надо заявить, что это наша добыча.

– Надежды мало, – ответил Гвоздарь, оглядывая разбитый корабль. – Мы не сможем защитить свое право на такую добычу. Его будут искать патрули. Громилы от корпораций. «Лоусон энд Карлсон» тоже захотят свою долю, как приз…

– Вот уж приз, да, – перебила его Пима. – Глянь на него. Ему больше никогда не плавать.

Гвоздарь упрямо мотнул головой.

– Все равно, не думаю, что мы сможем все взять себе.

– Может, мама с этим поможет, – предположила Пима.

– Она работает с командой по тяжелым грузам. Если она уйдет, чтобы прийти сюда и работать здесь, люди заметят, – ответил Гвоздарь, глянув в сторону берега. – Да, и если мы завтра не выйдем работать с нашей командой, то тоже задумаются, куда мы делись.

Он потер больное плечо.

– Нам нужны свои громилы. Но, если мы даже кого-то наймем, как только они увидят этот корабль, то сразу же захотят его присвоить.

Пима прикусила губу в задумчивости.

– Я даже не знаю, как полагается регистрировать такую добычу.

– Поверь, никто не даст нам ее зарегистрировать.

– А как насчет Лаки Страйка? У него связи с боссами. Может, он сможет. Прикрыть нас от «Лоусон энд Карлсон».

– И забрать у нас все, ага. Как сделал бы любой другой.

– Он сейчас людям еду раздает, – заметила Пима. – Другие так не поступают. Не кормят в кредит каждого, за которого могут поручиться двое друзей, что он все вернет, когда снова начнется работа.

– Мы для него – паршивцы мелкие. Ему не нужна ржавая рухлядь, которую мы собираем. Еда – одно дело…

Гвоздарь с тоской посмотрел на разбившийся корабль. Столько богатства, вот только сберечь они его не смогут.

– Глупо это. Мы все время думаем лишь, как медного кабеля натаскать. Понятия не имеем, что там внутри. Пойдем поглядим, о чем вообще разговор.

– Ага.

Пима тряхнула головой.

– Ты прав. Может, внутри есть что-нибудь ценное и небольшое, что мы сможем спрятать. А потом подумаем насчет остального.

– Ага. Может, нам положена какая-нибудь награда, если мы сообщим о корабле.

– Награда?

– Я как-то слышал о таком в радиопостановке, когда сидел в харчевне Ченя. Получаешь долю, если помогаешь кому-то спастись.

– Тогда почему ты не назвал это просто долей?

Гвоздарь скорчил мину.

– Потому, что там они назвали это наградой.

Он сплюнул.

– Давай пойдем посмотрим.

Они полезли по скалам к кораблю. В отлив вокруг корпуса было воды по щиколотку. В лужах было несколько рыб, еще несколько лежало на песке, уже начиная гнить вместе с выброшенными на берег водорослями. Вблизи корабль показался им больше. Конечно, не как ржавые глыбы Эпохи Ускорения, но все равно большой. Пима взобралась по трещине в корпусе и полезла внутрь, быстро и ловко. Сказались годы работы на сломе старых кораблей. Гвоздарь лез медленнее, поскольку мог держаться только одной рукой, здоровой.

Корабль лежал на боку, так что по его коридорам нельзя было нормально ходить, это больше походило на то, как им приходилось лазать по тоннелям. Неожиданно привычное занятие там, где все должно было быть иначе. Гвоздарь оглядывался по сторонам. Блеск металлических деталей, куски одежды, разбросанные повсюду, всевозможный мусор, вонь тухлой рыбы.

– Шикарные шмотки, – сказал он, взяв в руку платье, на ощупь похожее на шелковое. – Только погляди.

Пима пренебрежительно глянула на платье.

– И кто только такое носит?

Через отверстие люка она выбралась на палубу и устроилась на борте. Поглядела, нашла другой люк.

– Камбуз нашла! – спустя минуту крикнула она. Присвистнула. – Иди, погляди на это!

Гвоздарь с трудом пробирался следом. На камбузе царил беспорядок, многое попадало и рассыпалось, но некоторое осталось цело и на месте, например рис и мука в плотно закрытых контейнерах. Пима начала открывать шкафчики, и оттуда дождем посыпались осколки стекла от разбившихся бутылочек, вперемешку с молотыми приправами. Пима сморщила нос и кашлянула.

– Потише, подруга, – чихнув, сказал Гвоздарь.

– Извини, – ответила она, снова кашлянув. Открыла шкафчик. Оттуда вывалилось мясо, уже протухшее от жары. Большие стейки, такие, каких они в жизни не видывали у себя на берегу. Оба прикрыли рты руками, стараясь не дышать глубоко, когда их окутала вонь.

– Думаю, у них холодильник был, электрический, – сказал Гвоздарь. – Они иначе не смогли бы хранить все это мясо.

– Проклятье. У них его хватало, а?

– Ага. Неудивительно, что Старик Майлз так огорчился, когда его выгнали.

– А что он натворил?

– Сказал, что напился, но, думаю, попался на торговле «ред рипперами».

Пима заглянула в шкафчик, ища, не осталось ли там чего-то хорошего. Тут же отдернула нос, когда ее едва не стошнило. Вонь от протухшего мяса была ужасная. Они пошли дальше, обыскивая корабль.

Первое тело они нашли в одной из кают, мужчину, голого по пояс, с выпученными глазами. В его внутренностях уже копошились крабы. Пима отвернулась, едва сдерживая тошноту. Запах внутри каюты был невыносимый. Потом снова заглянула внутрь. В небольшой луже рядом с головой мужчины плескались рыбки. Сложно сказать, утонул он или причиной его смерти была ужасная рана на лбу. В любом случае, он мертв.

– Ну, думаю, ему уже все равно, что мы здесь роемся, – пробормотала Пима.

– Хочешь его обыскать? – спросил Гвоздарь.

– У него карманы есть.

– Я к нему не притронусь, – сказал Гвоздарь, качая головой.

– Не будь дурачком, – сказала Пима. Сделала глубокий вдох и наклонилась к телу. Тучей взлетели мухи, жужжа в нагретом воздухе каюты. Пима пошарила по карманам брюк погибшего. Действовала смело, но Гвоздарь не сказал бы, что она не нервничает. Они слышали разные истории о такой добыче. Тела были добычей, если находились на территории, объявленной чьей-то, но все равно тяжело глядеть в глаза мертвецу, понимая, что еще несколько дней назад этот человек был жив и ходил по палубе корабля до того, как шторм забрал у него жизнь и сделал добычей двоих подростков, бродящих по берегу.

Гвоздарь осмотрел каюту. Большая. На полу разбитая фотография в рамке, на которой погибший был запечатлен в белом мундире с полосами по рукавам. Гвоздарь подобрал ее и разглядел повнимательнее.

– Думаю, это его корабль.

– Да ну?

Гвоздарь оглядел стены. Старомодная подзорная труба, закрепленная на стене кронштейнами. Листы бумаги с надписями, печатями и знаками. Эта фотография человека в белом мундире с галунами на плечах на фоне клипера. На фотографии он улыбался. Сложно сказать, тот же это корабль, что разбился, или другой, но мужчина на фотографии явно был горд собой. Глянув на труп, живот которому уже вспороли клешни крабов, Гвоздарь выдохнул и задумался.

Будто уловив его мысли, Пима прервала свое занятие.

– Вот она, удача, Гвоздарь. Удача и воля Норн. Все, что у нас есть.

Она покрутила найденными в кармане монетами, многозначительно. Этих денег им хватит, чтобы неделю есть нормально. Медные монеты и мокрая пачка красных банкнот, китайских.

– Сегодня нам повезло.

– Ага, – кивнув, согласился Гвоздарь. – А завтра может и не повезти.

Капитану корабля не повезло, в этом и заключалось везение Гвоздаря и Пимы. Как странно. Капитан корабля лежит мертвый, со вздувшимся лиловым лицом, вскрытыми внутренностями, над ним кружат мухи. Ползают по губам, глазам, крови на лбу, дыре в животе. Когда Пима отошла от тела, кружившие в воздухе мухи тучей опустились на него.

Гвоздарь снова задумчиво оглядел каюту. На стене куча латуни. Добыча. Роскошное судно, ничего не скажешь. Каюта капитана богато обставлена. Хотя корабль большой, почти как грузовой, вряд ли он коммерческий. Все слишком уж красиво, весь этот шелк, ковры в коридорах, медь, латунь, небольшие стеклянные светильники. Они пошли обыскивать остальные каюты. Увидели резную мебель, салоны, гостиные, бар с множеством разбитых бутылок, каюты пассажиров, картины на стенах, мятые и рваные, написанные настоящими масляными красками.

Ниже, в технических помещениях, где располагались механизмы корабля, они нашли другие тела.

– Полулюди, – прошептала Пима.

Трое, утонувшие и тоже уже выпотрошенные крабами. Их звериные морды походили на морды голодных псов, с длинными языками, свисающими поверх острых зубов. Желтоватые собачьи глаза невидяще глядели на Пиму и Гвоздаря, едва поблескивая в лучах тропического солнца, проникающих снаружи через иллюминаторы.

– Эти люди, должно быть, были весьма богаты, если могли позволить себе этих полулюдей.

– Вот этот на тебя похож, – заметил Гвоздарь. – Уверена, что никогда яйцеклеток не продавала?

Хрюкнув от смеха, Пима ткнула его локтем под ребра. Обыскивать полулюдей она даже и не предлагала. В этих созданиях, сотворенных при помощи генетики, было что-то настолько мерзкое, что к ним даже подходить не хотелось.

Гвоздарь и Пима разделились, принявшись обыскивать остальные помещения корабля. Пима нашла на верхней палубе еще одного получеловека, пристегнутого к штурвалу и тоже захлебнувшегося. Столько смерти, подумал Гвоздарь. Видимо, эти люди были полными идиотами, если попали под ураган-убийцу. Распахнув очередную дверь, он тихо присвистнул от удивления.

Наклонившийся набок стол из черного, как ночь, дерева съехал в сторону и уперся в стену. Везде битое стекло, разбитые бокалы, вокруг…

– Пима! Иди, посмотри!

Пима прибежала к нему. В комнате было полно серебра – серебряные подсвечники, серебряные столовые приборы, тарелки, чашки… такая удача, что и Лаки Страйку не снилась.

– Сколько добычи, – ахнув, сказала Пима.

– Хватит, чтобы выкупить наши контракты. Хватит, чтобы самим открыть дело по сбору добычи. Даже, чтобы выкупить место Бапи.

– Давай! – сказала Пима. – Надо собрать все прежде, чем кто-то еще здесь появится. Мы богатые, Везучий Парень!

Обняв, она расцеловала его в обе щеки и в губы, увидела на его лице удивление и расхохоталась.

– Ого, Везучий Парень! Мы богатые! Станем круче Лаки Страйка!

Поддавшись ее настроению, Гвоздарь тоже начал смеяться. Они принялись собирать серебро, складывая в одну кучу, которая быстро росла. Откидывали в сторону разбитые китайские вазы, бокалы и вычурные тарелки, доставая из-под них все новые сокровища.

Пима отправилась на поиски чего-нибудь, во что можно было бы все это сложить. Вернулась с полотняным мешком, который несколько минут назад они бы сочли хорошей добычей, которую можно было бы продать по цене пары кусков медного провода и считать, что день удался. Но теперь он стал всего лишь емкостью для настоящих сокровищ. Всего этого серебра. Подносы, вилки и ножи – все в мешок. Вилки такие маленькие, что умещались в ладони Гвоздаря, ложки, такие большие, что в харчевне Ченя, где кормили по сотне человек за раз, они сошли бы за половники.

– Пойду погляжу, что тут еще есть, – выпрямляясь, сказал Гвоздарь. – Может, еще что такое же найду.

Пима что-то буркнула в знак согласия. Гвоздарь выбрался в главный коридор и начал пробираться через гостиную, заваленную упавшими картинами и разбитыми статуями. Даже полноценной команде по легким грузам потребуется несколько дней, чтобы снять с клипера всю медь, латунь и провода. Когда он с Пимой соберет главную добычу, надо выработать план. Найти способ получить долю в остальной.

Удача и ум. Им нужна и удача, и сообразительность.

Проблема лишь в том, что добычи слишком много, чтобы знать, как ею распорядиться.

Увидев еще одну дверь каюты, он открыл ее ногой. Странная куча кукол и набивных медведей, пропитавшихся водой. Сверкающие вагончики поездов из дерева, точь-в-точь, как настоящие поезда на магнитной подушке. Порванная картина на стене, клипер с большой высоты, может, этот самый. Люди на клипере, задравшие головы. Художник нарисовал все отлично, почти как сфотографировал. У Гвоздаря возникло пугающее ощущение, что он может упасть туда, в картину, и рухнуть на палубу корабля. На головы всем этим людям в роскошной одежде, спокойно глядящим на него. От этого кружилась голова. Отведя взгляд от картины, он снова принялся оглядывать каюту. На противоположной стене была еще одна дверь. Гвоздарь пополз вдоль стены, которая теперь стала полом, и с трудом открыл дверь.

Спальня. Покрывала, огромная кровать, сломанная. И красивая девочка, скрючившаяся и мертвая. Глядящая на него широко открытыми черными глазами.

Гвоздарь судорожно вдохнул.

Даже мертвая, покрытая синяками, погребенная под тяжестью своей огромной кровати, она была прекрасна. Черные волосы прикрывали ее лицо, словно мокрая сеть. Черные глаза, широко открытые. Блузка, рваная, пропитанная водой, из причудливой ткани, сплетенной из цветных и серебряных нитей. Молодая, не то что капитан и полулюди. Может, Пиме ровесница. Богатая девочка, пирсинг с бриллиантом в носу.

Будь она жива, он бы ей сильно позавидовал.

– Еще одного мертвеца нашел! – окликнул Гвоздарь Пиму.

– Получеловек? – отозвалась Пима. Гвоздарь не ответил. Не мог отвести глаз от погибшей девочки. Услышал шум, и в дверном проеме появилась Пима.

– Проклятье, как скверно, – сказала она.

– Хорошенькая, а?

– Не знала, что тебе трупы нравятся, – усмехнувшись, ответила Пима.

Гвоздарь с отвращением поглядел на нее.

– Если буду искать себе подругу, спасибо, вокруг живых хватает, – сказал он.

Пима ухмыльнулась.

– Ага, только эта не даст тебе пощечину, как Девочка-Луна дала, когда ты поцеловать ее попытался. Правда, губы, наверное, холодноваты будут. Поцелуешь ее, и она утащит тебя за собой, на весы Бога-Мусорщика.

– Бр-р, – скривившись, отозвался Гвоздарь. Пима слишком много общалась с людьми из команды по тяжелым грузам, работающими с ее матерью, и переняла от них привычку грубо шутить.

– На ней золото, – сказала Пима.

Гвоздарь не мог отвести взгляда от черных глаз девочки, но понял, что Пима права. Вон оно, золото. Цепочка на изящном горле, яркая, на смуглой коже. Кольца на пальцах, тоже золотые. Настоящее золото. Сокровище, ценнее всего того, что они нашли перед этим.

Они оба попозли вперед по обломкам к скрюченному телу. Девочку завалило мебелью. Ее не закрепили. Видимо, богатые идиоты думали, что никогда не попадут в шторм. Что ураган не посмеет нарушить их порядки. Будто они боги, и не просто способны предсказывать погоду со всеми своими спутниками и приборами, а могут приказывать ей.

Снова поглядев на искалеченное тело богатой девочки, Гвоздарь поежился. Вот урок, такой же серьезный, как те, которые преподала им мама Пимы. О том, как выжить, когда станешь взрослым. Гордыня и смерть ходят рядом, будь ты, как Бапи, считавший, что всегда будет хозяином команды, будь ты, как эта богатая девочка, со всеми своими чудесными игрушками, красивой одеждой и золотом с драгоценными камнями.

Они подползли к телу.

– Хоть тут крабов нет, – пробормотала Пима. Схватилась за цепочку на шее девочки и дернула. Голова девочки мотнулась, как у марионетки, цепочка порвалась. Перед глазами Пимы мелкнула золотая подвеска. У нее в кулаке было немыслимое богатство. Один рывок рукой, и они богаче всех на этом берегу, кроме, может, Лаки Страйка. Затем они принялись за кольца, пытаясь стянуть их с холодной плоти.

– Проклятье, – пробормотал Гвоздарь и потянул сильнее. – У нее пальцы совершенно окоченели.

– И у тебя застряло? – спросила Пима.

– Опухли и набухли от воды. Ни одно кольцо не снимешь.

Пима достала рабочий нож.

– На.

Гвоздарь с отвращением поглядел на нее.

– Ты хочешь вот так вот просто отрезать ей пальцы?

– Не сложнее, чем голову цыпленку срубить. По крайней мере, она не станет кудахтать и бегать, махая крыльями.

Пима приставила нож к пальцу девочки.

– Приступаешь?

– Где надо резать?

– По суставу, – показала Пима. – Кость не прорежешь. Вот так, и они сами отскочат.

Пожав плечами, Гвоздарь достал свой нож. Приложил к суставу так, чтобы было легче резать. Надавил, врезаясь в плоть девочки. Из-под ножа выступила кровь.

Черные глаза девочки моргнули.

9

– Кровь и ржавь! – воскликнул Гвоздарь, отшатнувшись. – Она не мертвец! Она живая!

– Что?

Пима поспешно отползла от девочки.

– У нее глаза двигались! Я видел!

У Гвоздаря заколотилось сердце. Он с трудом подавил желание выскочить из каюты. Девочка лежала неподвижно, а вот у него мороз по коже пошел.

– Я резанул ее, и она пошевелилась.

– Я не видела…

Пима умолкла на полуслове. Темные глаза утонувшей девочки поглядели на нее. Потом на Гвоздаря, а потом снова на Пиму.

– Норны, – прошептал Гвоздарь. По спине побежали мурашки. Будто их ножи заставили ее душу вернуться в тело. Губы умершей девочки зашевелились. Ни одного слова, только еле слышное шипение.

– Дрянь, какой ужас, – пробормотала Пима.

Девочка продолжала что-то шептать. Непрекращающийся поток свистящих звуков, то ли молитва, то ли мольба о помощи, так тихо, что они едва могли разобрать слова. Преодолев страх, Гвоздарь подобрался ближе. Ее глаза, отчаяние в них, притягивали. Украшенные золотом пальцы девочки дернулись и потянулись к нему.

Пима подползла следом. Девочка потянулась к ним, но они держались вне ее досягаемости. Снова шепот, слова. Молитва, просьба, ужас, дыхание шторма и смерти. Она оглядела каюту, ее глаза расширились от страха, видя то, что видела лишь она. Снова поглядела на Гвоздаря, отчаянно, умоляюще. Продолжала что-то шептать. Он наклонился к ней, пытаясь разобрать слова. Девочка с трудом подняла дрожащие руки, пытаясь коснуться его лица, легко, будто это были крылья бабочки. Попыталась подтянуть его ближе. Он наклонился, позволив пальцам девочки вцепиться в него.

Ее губы коснулись его уха.

Она молилась. Тихие слова молитвы Ганеше и Будде, Кали-Марии Всемилостивой, христианскому Богу… молилась всем и сразу, умоляя Норн дать ей уйти от мрака смертного. Молитвы потоком лились с ее губ в отчаянии. Ее всю изломало, она скоро умрет, но губы продолжали шептать, непрерывно. Тум каруна ке саагар, Тум паланкарта, Мария Всемилостивая, Владыка Бодхисаттва, спасите меня от страданий…

Гвоздарь отодвинулся. Ее пальцы соскользнули с его щек, как опадающие лепестки орхидеи.

– Она умирает, – сказала Пима.

Глаза девочки потеряли фокус. Губы продолжали шевелиться, но, судя по всему, она теряла последние остатки сил, не в состоянии даже молиться. Ее слова еле слышались на фоне шума волн, криков чаек и скрипа разбитого корабля.

Постепенно все смолкло. Ее тело замерло.

Пима и Гвоздарь переглянулись.

На пальцах девочки сверкало золото.

Пима подняла нож.

– Норны, какая гадость. Забираем золото и убираемся к чертям отсюда.

– Ты собираешься резать ей пальцы, когда она еще дышит?

– Ей уже недолго дышать осталось, – ответила Пима, показывая на корабельные сундуки и прочий хлам, засыпавший тело девочки. – Не жилец. Если я ей горло перережу, то только от мучений избавлю.

Пима подпозла ближе и взяла девочку за руку. Та не пошевелилась.

– Она уже мертвая, по-любому.

Пима снова надавила ножом на палец.

Глаза девочки распахнулись.

– Прошу тебя, – сказала она.

У Гвоздаря мурашки пошли по коже.

– Пима, не делай этого.

Пима подняла взгляд.

– Хочешь меня разжалобить? Думаешь, сможешь ее спасти? Быть ее рыцарем на белом коне, как в детских сказках, которые мама рассказывала? Ты – береговая крыса, а она – богачка. Она отсюда уедет, прихватив свой корабль, а мы ни с чем останемся.

– Откуда нам знать.

– Не глупи. Эта добыча наша, пока она не стоит на палубе и не говорит, что это ее корабль. А что со всем тем серебром, что мы нашли? Всем золотом, что у нее на пальцах? Ты же видишь, это ее корабль.

Пима махнула рукой, показывая на убранство каюты.

– Она не слуга, это уж точно. Она богачка, будь она проклята. Если мы дадим ей уйти, то потеряем все.

Она поглядела на девочку.

– Прости, богачка. Ты для нас ценнее мертвая, чем живая.

Поглядела на Гвоздаря.

– Если тебе так будет спокойнее, я сначала ее прикончу.

Она поднесла нож к гладкой смуглой шее девочки.

Глаза девочки глянули на него умоляюще. Но она уже ничего не сказала, только смотрела.

– Не надо ее резать, – сказал Гвоздарь. – Нельзя так удачу ловить… так, как поступила со мной Ленивка.

– И вовсе не так. Ленивка была из команды. Клялась на крови вместе с тобой. Она нарушила клятву. А эта богачка?

Пима коснулась девочки ножом.

– Она не из команды. Она богатая девочка, с кучей золота.

Пима скривилась.

– Если мы ее зарежем, мы богатые. Никогда в жизни больше не придется работать на берегу, так?

Золото блестело на пальцах девочки. Гвоздарь не мог понять, чего он хочет. Богатства здесь больше, чем он видел в своей жизни. Больше, чем может собрать целая команда за годы работы на кораблях, а девочка попросту украсила им пальцы, точно так же, как Девочка-Луна сделала себе пирсинг стальной проволокой.

Пима продолжала настаивать.

– Такое случается раз в жизни, Гвоздарь. Либо сделаем все по уму, либо проколемся на всю оставшуюся жизнь.

Но она дрожала, и у нее из глаз потекли слезы.

– Мне это тоже не нравится.

Снова посмотрела на девочку.

– Ничего личного. Либо она, либо мы.

– Может, она даст нам награду за то, что спасли ей жизнь, – сказал Гвоздарь.

– Мы оба знаем, что так не бывает, – ответила Пима, печально глядя на него. – Так только в сказках да в историях, которые рассказывает мама Жемчужного. Про раджей, которые влюблялись в девушек-служанок. Либо мы разбогатеем, либо умрем, работая в команде по тяжелым грузам. Если повезет. Может, собьем себе ноги, ища остатки нефти, или отец тебе голову проломит. Куда еще? К Сборщикам? К гулящим? Конечно, можем продавать «ред риппер» и «кристал слайд» торчкам, пока «Лоусон энд Карлсон» нас не прищучат. Вот все, что нам останется. А эта богачка? Просто вернется домой и будет жить припеваючи.

Пима помолчала.

– Либо мы выберемся. Со всем этим золотом мы точно выберемся.

Гвоздарь глядел на девочку. Всего пару дней назад он бы зарезал ее не раздумывая. Поглядел бы с сожалением в эти отчаявшиеся глаза и резанул ножом по горлу. Быстро, чтобы она не мучилась. Не стал бы ее мучить так, как любит мучить людей его отец, но зарезал бы, а потом снял все это золото с опухшего тела и ушел. Наверное, сожалел бы, может, положил бы подношение на весы Бога-Мусорщика, чтобы помочь ей в жизни после смерти, во что бы она там ни верила. Но она была бы мертва, а он смог бы называть себя везучим.

Но теперь, после мрака и вони нефти на корабле, воспоминаний о том, как он был по самое горло в смерти и глядел на Ленивку, наверху, со светящейся пастой на лбу… Спасение было в ее руках, если бы только он смог ее уговорить, если бы смог достучаться до нее, туда, где теплились остатки неравнодушия к другим, если бы знал, что где-то внутри нее есть место, на которое надо нажать, чтобы она пошла за подмогой. Тогда его бы спасли, и все было по-другому.

Он так отчаянно пытался уговорить Ленивку.

Но так и не нашел, куда надавить. А может, у нее и вовсе такого внутри нет. Некоторым плевать на всех, кроме себя. Таким, как Ленивка.

Таким, как папа.

Ричард Лопес уж точно не стал бы раздумывать. Резанул бы по горлу богатой девочке, срезал бы кольца, стряхнул с них кровь и еще посмеялся бы. Гвоздарь понял, что еще неделю назад поступил бы так же. Эта богачка не из их команды. Он ей ничего не должен. Но теперь, после той каюты, залитой нефтью, он думал лишь о том, как ему хотелось тогда заставить Ленивку думать, что его жизнь не менее важна, чем ее.

На пальцах девочки сверкало золото.

Что с ним такое? Гвоздарю захотелось ударить кулаком в стену. Почему он не может просто поступить разумно? Просто собраться, резануть ей ножом по горлу и забрать добычу? Ему показалось, что он слышит хохот отца. Издевающегося над ним, над его глупостью. Но Гвоздарь глядел в умоляющие глаза девочки и видел в них отражение своих.

– Прости, Пима, я так не могу, – сказал он. – Мы должны ей помочь.

Пима ссутулилась.

– Уверен?

– Ага.

– Черт.

Пима вытерла глаза.

– Я смогу ее зарезать. Ты меня еще поблагодаришь за это, потом.

– Нет. Пожалуйста. Мы оба знаем, что это плохо.

– Плохо? Что плохо? Погляди на все это золото.

– Не режь ей горло.

Пима скривилась, но убрала нож.

– Может, она позволит нам забрать хотя бы серебро.

– Ага. Может быть.

Он уже пожалел о сделанном выборе, видя, как рушатся его надежды на лучшее будущее. Завтра он и Пима снова будут ломать корабли, а эта девочка либо останется в живых и исчезнет отсюда, либо привлечет сюда всех остальных с Брайт Сэндз. В любом случае, он в проигрыше. Ему повезло, а он не воспользовался удачей.

– Мне жаль, – сказал он, в точности не зная, извиняется ли перед Пимой или перед собой. Или перед девочкой, которая, моргая, глядела на него большими черными глазами. Которая, если ему действительно повезет, не доживет до следующего утра.

– Мне жаль.

– Прилив начинается, – сказала Пима. – Если хочешь играть в героя и спасти ее, надо поторапливаться.

Девочку завалило всевозможным мусором, а еще корабельными сундуками и кроватью со столбиками и пологом. У них ушел почти час на то, чтобы все это убрать. Девочка больше не сказала ни слова. Только раз судорожно вдохнула, когда они сняли с нее сундук. Гвоздарь испугался, что они ей что-нибудь сломали, но когда они убрали все, то увидели, что ее тело невредимо. Одежда на ней промокла и порвалась, она дрожала, кожа была покрыта кровоподтеками, но она была жива.

Пима оглядела девочку.

– Проклятье, Гвоздарь, она такая же везучая, как ты.

И скривилась, поняв, что с раненой рукой от Гвоздаря толку мало. Главным спасателем придется быть ей.

– Если не поможешь мне, она не поцелует тебя в знак благодарности, – ехидно сказала Пима.

– Заткнись, – тихо ответил Гвоздарь. Он внезапно разглядел изящную фигуру девочки, обтянутую мокрой одеждой, изгибы ее тела, блеск кожи на бедре и у горла, там, где порвались блузка и юбка.

Пима усмехнулась. Вытащила девочку из каюты и тащила по коридорам корабля, пока они не выбрались через дыру в корпусе. Девочка оказалась тяжелой, и идти она не могла. Все равно что труп тащить, подумала Пима, крякнув, когда вытаскивала ее наружу. Спускать ее вниз пришлось вдвоем, Гвоздарь остался сверху и едва держал ее одной рукой, а Пима подхватила снизу, вытянув руки. Шатаясь, Пима потащила девочку на берег сквозь волны прибывающей океанской воды.

– Забери это чертово серебро, – с трудом сказала Пима. – Хотя бы сбрось мешок. Если кто-то найдет корабль, то надо раньше его спрятать.

Гвоздарь полез обратно за добычей. Когда вернулся к дыре в корпусе, Пима стояла в воде одна, по бедра среди волн. На мгновение он подумал, что она утопила девочку, но потом увидел светлое пятно на берегу, у скал.

– Думал, я ее зарезала, так ведь? – ухмыльнувшись, спросила Пима.

– Нет.

Пима рассмеялась. Волны плескались вокруг нее, омывая ее темные ноги, у нее намокли шорты. Корабль поскрипывал под напором воды.

– Прилив, – сказала Пима. – Надо идти.

Гвоздарь поглядел через залив, туда, где сверкал залитый лучами заходящего солнца пляж, на котором ломали корабли.

– Мы ее вовремя по песку не дотащим.

– Хочешь, чтобы я сбегала за лодкой? – спросила Пима.

– Нет. Сил нет. Давай останемся на острове и перейдем на берег утром. Может, заодно обдумаем, что делать с остальной добычей.

Пима поглядела на девочку, которая лежала, свернувшись клубочком и дрожа.

– Ага, ладно. Так или иначе, ей все равно.

Она показала на корабль.

– Но уж если остаемся, давай найдем там все, что сможем. Там есть еда. Куча других вещей. Сделаем лагерь на острове и перетащим ее завтра.

Гвоздарь в шутку отдал честь.

– Отличная мысль.

Он вернулся в кладовую и принялся искать. Нашел маффины, пропитавшиеся морской водой и соленые. Мятые манго, бананы и гранаты, рассыпавшиеся по полу. Солонину, вполне годную и почти нетронутую. Копченый окорок. Столько мяса, что он поверить не мог. У него невольно потекли слюни.

Потащил все обратно, к дыре в корпусе. Осторожно спустился, неся еду в сетчатом мешке, который нашел на камбузе. Точно, вода прибывает. Волны раскачивали его, когда он пошел к берегу, неся мешок с едой высоко над головой. Когда он принес с корабля все, что мог, то увидел, что спасенная ими девочка дрожит от холода, и снова полез на корабль. Внутри уже было темно. Он нашел толстые шерстяные одеяла, влажные, но все равно теплые, и вытащил их вместе с остальной добычей.

Вода около корабля уже была ему по пояс. Он едва не упал от накатившихся волн, держа одеяла над головой. Спотыкаясь, вышел на берег и бросил ношу. Поглядел на дрожащую девочку.

– Все еще ее не убила, а?

– Сказала же тебе, не буду, – ответила Пима, дернув головой в сторону спасенной. – Взял что-нибудь для костра?

– Не-а, – ответил Гвоздарь, пожав плечами.

– Молодец, Гвоздарь! – раздраженно поглядев на него, сказала Пима. – Если ты хочешь, чтобы она выжила, нужен костер.

И она двинулась к кораблю сквозь вздымающиеся темные волны.

– Посмотри еще, нет ли там пресной воды, – крикнул ей вслед Гвоздарь.

Подобрал одеяла и принялся перетаскивать их повыше, попутно ища более-менее ровное место. Нашел почти ровную площадку у корней кипариса. И то хорошо. Начал расчищать ее от камней и зарослей кудзу.

Когда он с трудом спустился обратно на берег, Пима уже вернулась, неся поломанную мебель. Среди прочего хлама на камбузе ей удалось отыскать бутыль с керосином и зажигалку. За пару раз они перенесли собранную еду и топливо для костра к лагерю, а затем принялись втаскивать туда спасенную девочку. Правое плечо и спина у Гвоздаря уже горели от напряжения, и он порадовался, что сегодня не пришлось работать с командой. Даже та небольшая нагрузка, которая ему сегодня выпала, сказалась плохо.

Вскоре они разожгли костер из мебели, и Гвоздарь принялся нарезать кусками окорок. Они вцепились в еду зубами.

– Хорошенькая еда, а? – спросил он, когда Пима снова протянула руку.

– Ага. Богачи очень даже хорошо живут.

– Мы теперь сами самые настоящие богачи, – заметил Гвоздарь. Махнул рукой в сторону добычи. – Этим вечером мы едим получше Лаки Страйка.

Как только он это сказал, то тут же подумал, что это чистая правда. Пламя костра колыхнулось, осветив Пиму и спасенную девочку. Осветив мешки с едой, с серебром и посудой, толстые шерстяные одеяла с Севера, золото, блестящее на пальцах девочки в свете костра, как звезды в небе. Здесь больше богатства, чем на всем берегу, где ломают корабли. И все это – с одного разбившегося корабля, с которого они спасли эту девочку. Вот она действительно богата. Роскошный корабль, полный еды, шея, пальцы и запястья, увешанные золотом и камнями, лицо, красивее которого он в жизни не видел. Даже в журналах у Бапи таких красивых девушек не было.

– Она ужасно богата, – пробормотал он. – Погляди, что у нее есть. Такого даже в журналах не печатают.

На самом деле он начал догадываться, что девочки с картинок в журналах лишь делали вид, что обрели такое богатство, но на самом деле понятия не имели, откуда его взять.

– Как думаешь, у нее свой дом есть? – спросил он.

Пима скривилась.

– Еще бы, у нее есть дом. У всех богатых свои дома.

– Думаешь, такой же большой, как ее корабль?

Пима задумалась.

– Думаю, вполне возможно.

Гвоздарь прикусил губу, вспоминая их убогие убежища на берегу – приземистые хижины, сооруженные из веток, досок, добытых с кораблей, и пальмовых листьев. Которые сдувало, как мусор, когда наступал сезон штормов.

Огонь согрел и обсушил их, и они долгое время молчали, глядя, как горит и обугливается мебель с корабля.

– Гляди, – внезапно сказала Пима.

Глаза девочки, долгое время закрытые, теперь открылись. Она смотрела на огонь. Пима и Гвоздарь оглядели ее, а она начала оглядывать их.

– Очнулась, а? – спросил Гвоздарь.

Девочка не ответила. Молча глядела на них, словно ребенок. Ее губы не шевелились. Она не молилась, вообще ничего не говорила. Моргала, глядя на них, но молчала.

Пима села на корточки рядом с ней.

– Тебе воды нужно? Пить хочешь?

Девочка посмотрела на нее, но осталась безмолвна.

– Думаешь, она свихнулась? – спросил Гвоздарь.

– Черта с два я знаю, – покачав головой, ответила Пима. Взяла маленькую серебряную чашку и налила в нее воды. Поднесла девочке к лицу, внимательно на нее глядя.

– Пить хочешь? Хочешь воды?

Девочка пошевелилась, потянувшись к чашке. Пима поднесла чашку ей к губам, и девочка начала пить. Ее глаза прояснились, и она снова оглядела их обоих. Пима попыталась дать ей еще воды, но девочка отвернулась и попыталась сесть. Сев, поджала ноги и обхватила их руками. Пламя костра отражалось от ее лица. Пима снова предложила ей воды, и на этот раз девочка выпила всю чашку, а потом с жадностью поглядела внутрь.

– Дай ей еще, – сказал Гвоздарь. Девочка снова выпила всю чашку, на этот раз держа ее дрожащей рукой. Вода потекла ей по подбородку, с такой жадностью она пила.

– Эй! – крикнула Пима, выхватывая у нее чашку. – Полегче! Так у нас воды на ночь не хватит!

Раздраженно посмотрев на девочку, принялась рыться в мешке с фруктами, который принес Гвоздарь. Достала апельсин, порезала его на дольки и предложила девочке. Та взяла ломтик и с жадностью прожевала его, потом взяла еще один. Глядела на Пиму, как голодный хищник, пока та резала апельсин. Но, съев еще пару ломтиков, снова без сил упала на землю.

– Спасибо тебе, – еле слышно сказала она, устало улыбнувшись. Ее глаза закрылись, и она умолкла.

Пима сжала губы. Встала и получше накрыла неподвижное тело девочки одеялом.

– Видимо, тебе живая досталась, Гвоздарь.

– Видимо.

Гвоздарь не понимал, радовало его это или печалило. То, что девочка выжила. Она лежала спокойно, закрыв глаза и глубоко дыша, судя по всему, уснув. Если бы она умерла или оказалась безумной, все было бы настолько проще.

– Очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, – тихо сказала Пима.

10

Говоря по правде, Гвоздарь сам понятия не имел, что он делает. Принимал решения на ходу, оказавшись в столь странном для них варианте будущего. Единственное, что он знал точно, – то, что эта странная девочка-богачка – часть этого будущего. Богатая девочка с пирсингом в носу с бриллиантом, с золотыми кольцами на пальцах, оставшихся в целости. С темными блестящими глазами. Живая, а не мертвая.

Он сидел с другой стороны костра, глядя, как Пима отдает ей остатки апельсина. Две девочки, две совершенно разные жизни. Пима, темнокожая, сильная, в шрамах, с татуировками команды на щеках и другими символами удачи. Коротко стриженная, мускулистая и очень живая. Другая девочка, со смуглой кожей, но куда светлее, не тронутая солнцем, с длинными струящимися волосами, мягко и гладко двигающаяся, точными и четкими движениями, с лицом и руками, не тронутыми метками насилия, шрамами от проводов и химическими ожогами.

Две девочки, две разные жизни, у каждой – своя удача.

Гвоздарь потянул себя за большие кольца, вдетые в уши. У него и Пимы куча меток, одинаковые, татуировки команды, собственные татуировки, с благословениями Ржавого Святого и Норн. А у этой девочки – ничего. Ни декоративных татуировок, ни рабочих, ни групповых. Ничего. Пусто. Он немного ниже ее ростом, но он знал, что легко убьет ее, если понадобится. Пиму ему в драке не победить, а эта – мягкотелая.

– Почему вы меня не убили?

Гвоздарь дернулся. Девочка снова открыла глаза и глядела на него через костер. В ее глазах отражался блеск пламени, в котором сгорала сломанная мебель и рамки картин. Почему не убили, когда могли сделать это?

Ее речь была отшлифованной, каждое слово отполировано и четко. Как у тех боссов, которые иногда приходят посмотреть на работу и платят премию наличными за хорошую добычу. Идеальное произношение, без разрывов между словами, без запинок. Она съела последний ломтик апельсина, который дала ей Пима, медленно, с наслаждением. Поднялась и села, тоже медленно.

Перевела взгляд с Гвоздаря на Пиму.

– Ты могла просто оставить меня умирать, – сказала она, вытерев угол рта ладонью и слизнув остатки сока. – Я бы не выбралась. Вы бы разбогатели с моим золотом. Почему?

– Спроси Везучего Парня, – презрительно ответила Пима. – Это была не моя идея.

– Тебя зовут Везучий Парень? – спросила девочка, глядя на Гвоздаря.

Он не мог понять, вопрос это или насмешка. Решил скрыть неуверенность.

– Нашел твой корабль, значит, везучий, а?

Ее губы дернулись.

– Тогда меня надо звать Везучей Девочкой, так? – прищурившись, спросила она.

Пима расхохоталась. Села рядом с ней.

– Ага. Точно. Везучая Девочка. Чертовски везучая.

Мгновение она с жадностью глядела на пальцы Везучей Девочки, на золото, блестящее на смуглой коже.

– Чертовски везучая.

– Тогда почему было не взять мое золото и не уйти? – спросила девочка, выставив руку, там, где на пальцах остались порезы от их ножей. – А из пальцев сделали бы амулеты Норн, точно? И золото, и кости от пальцев ваши были бы.

Ее гладкое лицо окаменело. Она умна, понял Гвоздарь. Мягкотелая, но не глупая. Он не мог отделаться от мысли, что ошибся, решив оставить ее в живых. Сложно понять, когда поступаешь умно, а когда – слишком умно, себе во вред. А эта девочка… она уже выигрывает, здесь, у костра. Ведет себя как хозяйка. Задает вопросы, а не отвечает.

Лаки Страйк всегда говорил, что между умом и глупостью очень тонкая граница, и смеялся до упаду каждый раз, говоря это. Глядя на девочку, сидящую по ту сторону костра, подкалывающую его, Гвоздарь внезапно почувствовал, что хорошо его понимает.

– Я думаю, что один из моих пальцев был бы чудесным амулетом тебе, – сказала она. – Сделал бы тебя особенно везучим.

Пима снова рассмеялась. Гвоздарь нахмурился. Перед ним простирался десяток вариантов будущего, зависящих от удачи и воли Норн… и неизвестной величины в лице этой девочки. Он видел эти пути, расходящиеся в разные стороны. Сейчас он стоял на развилке, глядя, куда свернуть, но не мог заглянуть дальше, чем на пару шагов вперед, в лучшем случае.

Сейчас, встретившись с острым взглядом этой безупречной богачки, он понял, что упустил важный фактор. Он ничего о ней не знает. О золоте он знает достаточно, это да. На золото можно купить безопасность, свободу от работы на кораблях, выход из команды. Этой дорогой пошел Лаки Страйк. Гвоздарю следовало быть умнее, просто дать Пиме зарезать девочку и покончить с этим.

Но что же с другими дорогами? Что, если за спасение богатой девочки полагается награда? Что, если она может быть полезна как-то еще?

– У тебя есть команда, которая станет искать тебя? – спросил он.

– Команда?

– Кто-то, кто хочет, чтобы ты вернулась домой?

Она не отвела взгляда.

– Конечно. Мой отец будет искать меня.

– Он богатый? – спросила Пима. – Богач, как ты?

Гвоздарь раздраженно поглядел на нее. На лице Везучей Девочки мелькнула усмешка.

– Он заплатит, если ты об этом спрашиваешь, – ответила она. Выставила пальцы. – Заплатит куда больше, чем стоят мои украшения.

Она сняла кольцо и бросила Пиме. Та поймала его, вздрогнув от неожиданности.

– Много больше. Больше, чем все богатство, что было на моем корабле.

Она поглядела на них, внезапно посерьезнев.

– Живая, я дороже золота.

Гвоздарь переглянулся с Пимой. Эта девочка понимает, чего они хотят, видит их насквозь. Как ведьма с побережья, которая бросает кости и заглядывает в глубины твоей души, видя всю ее алчность и жадность. Его напугало, что его и Пиму оказалось так легко раскусить. Он почувствовал себя глупым ребенком, предсказуемым, как мальчишки, толкущиеся у задней двери харчевни Ченя в ожидании, что им выбросят объедки. Она просто знала это.

– Откуда нам знать, что ты не врешь? – спросила Пима. – Может, у тебя больше ничего нет. Может, ты просто болтаешь.

Девочка пожала плечами, ничуть не смутившись. Коснулась остальных колец.

– У меня есть дома, где по полсотни слуг ждут, когда я позвоню в колокольчик, и приносят мне все, что я пожелаю. Два клипера и дирижабль. У моих слуг форма украшена серебром и нефритом, я одариваю их золотом и бриллиантами. У вас они тоже будут… если вы поможете мне связаться с моим отцом.

– Возможно, – сказал Гвоздарь. – Но возможно и то, что у тебя нет никакого золота, кроме того, что на пальцах, и никто не хватится, если ты умрешь.

Девочка наклонилась вперед. Огонь осветил ее лицо, ставшее холодным и жестким.

– Если причините мне вред, мой отец придет сюда, сотрет с лица земли вас и всех ваших, а потроха скормит псам.

Она выпрямилась.

– Выбирайте. Помочь мне и стать богатыми, или умереть, оставшись бедными.

– На хрен, – сказала Пима. – Давай ее просто утопим, и дело с концом.

На лице девочки мелькнула тень неуверенности, такая мимолетная, что Гвоздарь не заметил бы, если бы сидел подальше и не смотрел пристально. Но он заметил, что у нее слегка расширились глаза.

– Следи за тем, что говоришь, – сказал он. – Ты одна. Никто не знает, где ты и что с тобой случилось. Пока что все, скорее всего, считают, что ты утонула в океане вместе с кораблем. Просто исчезла, а ветер и волны не расскажут, где и как.

Он ухмыльнулся.

– До твоих слуг отсюда очень далеко.

– Нет, – ответила девочка, завернувшись в одеяло, как в плащ, и глядя на залитый лунным светом океан. – GPS и аварийная система корабля дали информацию, где искать. Так что это только вопрос времени.

Она улыбнулась.

– Моя «команда» будет здесь очень скоро.

– Но сейчас у тебя нет никого, кроме меня и Пимы, – сказал Гвоздарь. – А ты – уж точно не из нашей команды.

Он наклонился вперед.

– Может, твои люди и вправду могут хорошенько нас наказать – вынуть потроха, обрезать пальцы, – но нас этим не напугаешь, Везучая Девочка.

Прозвище он произнес с усмешкой. Махнул рукой в сторону берега, где ломали корабли.

– Мы здесь каждый день дохнем. Постоянно. Может, я завтра сдохну. Пару дней назад мог умереть.

Он сплюнул.

– Моя жизнь метра медяхи не стоит.

Посмотрел на нее.

– Так что твоя жизнь будет стоить дороже золота на твоих пальцах только тогда, когда оно поможет нам выбраться отсюда. Иначе ты мертвец.

Как только он это сказал, то понял, насколько он прав. Он в Аду. Этот берег, где ломают корабли, – Ад. Откуда бы ни попала сюда эта девочка, кем бы она ни была, где угодно лучше, чем здесь. Даже Лаки Страйк, который, как все думают, живет по-царски, ничто по сравнению с этой избалованной изящной девочкой. Ей прислуживают пятьдесят человек. Лаки Страйк обычно нанимает Рэймонда, Голубоглазую и Сэмми Ху, этого хватает для костоломной работы, но за пределами их мира это ничто. Даже Лаки Страйк улыбается и расшаркивается, когда приезжают боссы из «Лоусон энд Карлсон» на своем поезде, инспектируя работы по слому кораблей. И уезжают туда, где живут богачи. Эта девочка как с другой планеты.

И хочет туда вернуться.

– Если хочешь остаться в живых, то забери нас туда, куда хочешь вернуться, – сказал он.

– Это по-честному, – медленно кивнув, ответила девочка.

– Она лжет, – сказала Пима. – Пытается выиграть время, вот и все. Она не из нашей команды. Как только появятся ее люди, она уйдет, а мы останемся здесь, на берегу.

Она глянула в сторону берега и кораблей.

– Если еще повезет.

– Это правда? – спросил Гвоздарь, внимательно глядя на богачку и стараясь уловить ее эмоции. – Хочешь от нас избавиться? Выкинуть нас к остальным разрушителям кораблей, а сама вернешься к своим богачам?

– Я не лгу, – ответила девочка. Она не отвела взгляда, ее глаза были тверды, как обсидиан.

– Хорошо, давай проверим, – сказал Гвоздарь, доставая нож.

Обошел костер и подошел к ней. Она дернулась, но он схватил ее за запястье. Она сопротивлялась, но он был сильнее. Выставил нож у нее перед глазами. Пима схватила ее за плечи.

– Капля крови, Везучая Девочка. Всего капля, – сказала она. – Чтобы мы были уверены, понятно?

У девочки не было ни единого шанса вырваться от Пимы.

Гвоздарь поднял ее руку. Она пыталась вывернуться, сопротивлялась, но ничего не вышло. В конце концов он выпрямил ее руку. Нажал лезвием ножа ей на ладонь и улыбнулся.

– Клянешься? – спросил он, глядя ей в глаза. – Что мы отправимся туда же, куда и ты?

Девочка часто дышала, испуганно, ее глаза метались от лезвия ножа к его лицу и обратно.

– Клянусь, – прошептала она. – Клянусь.

Он продолжал внимательно смотреть на ее лицо, ища знаки неискренности, знаки того, что она предаст их, как Ленивка, ударит в спину. Посмотрел на Пиму. Та кивнула, давая знак продолжать.

– Похоже, она согласна.

– Похоже.

Гвоздарь резанул ей ладонь. Потекла кровь, рука девочки дернулась, пальцы задрожали, пытаясь прикрыть порез. Гвоздарь удивился тому, что она не закричала. Резанул ладонь себе и сложил ее с ее ладонью, сомкнув в кулак.

– Добро пожаловать в команду, Везучая Девочка, – сказал он. – Я прикрою тебя, ты прикроешь меня.

Внимательно поглядел ей в глаза.

– Повторяй, – сказала Пима, встряхнув девочку.

Везучая Девочка замешкалась, но сказала слова клятвы.

– Я прикрою тебя, ты прикроешь меня.

– Хорошо, – ответил Гвоздарь, удовлетворенно кивнув.

Разжал ее кровоточащую ладонь и сунул большой палец руки в рану. Она ахнула от неожиданной боли. Он прижал окровавленный палец ей ко лбу. Она вздрогнула, когда он нарисовал кровью знак у нее на лбу.

– А теперь ты сделай метку ему, – сказала Пима. – Кровь за кровь, Везучая Девочка. Так мы здесь живем. Кровь за кровь.

Везучая Девочка сделала то, что ей сказали, с окаменевшим лицом погрузив палец в его рану и приложив его ему ко лбу.

– Хорошо, – сказала Пима, наклоняясь. – А теперь я.

Когда все было сделано, они спустились к чернеющей воде, смыли кровь с рук и полезли обратно в заросли. Вокруг шумело море, здесь не было никого, кроме них троих, в темноте взбирающихся к костру, как к маяку. Плечо Гвоздаря обмякло и горело от усилий так, что лезть ему было трудно. Везучая Девочка карабкалась впереди них, треща подлеском, непривычная к таким занятиям. Она тяжело дышала, а ее одежда была порвана. Гвоздарь глядел ей вслед, на ее стройные ноги и приятные округлости под юбкой.

Пима шлепнула его.

– Что? Думаешь, сможешь с ней закрутить, после того как ножом ей руку резанул?

Гвоздарь ухмыльнулся и смущенно пожал плечами.

– Она чертовски красивая.

– Наверняка хорошенько следит за собой, – согласилась Пима. – Что думаешь? – спросила она тише. – Она действительно будет в команде с нами?

Гвоздарь остановился, осторожно повертев плечом и чувствуя, как боль отдается по спине.

– Быть в команде для Ленивки оказалось не дороже куска ржавого железа. Команда для нас значит только то, что мы вместе потеем на одном корабле.

Он пожал плечами и вздрогнул от боли.

– Все равно стоило попытаться, так ведь?

– Ты серьезно насчет того, чтобы выбраться отсюда?

Гвоздарь кивнул:

– Ага. Это же так по-умному, правда? По-настоящему умно. Здесь нечего терять. Надо убираться отсюда, иначе мы здесь сдохнем, как и все остальные. Даже Лаки Страйк кое-что потерял в ураган. Бапи был боссом команд по легким грузам, но ему это не помогло. Помогло лишь сдохнуть.

– Лаки Страйк живет куда лучше нас.

– Точно.

Гвоздарь сплюнул.

– Свинья так говорит, когда ее брата родного из хлева тащат под нож, к ужину.

Пожал плечами:

– Все равно мы в хлеву. Все равно нам здесь помирать.

11

Гвоздарь проснулся от заливших его лучей солнца, с удовольствием осознавая, что у них еще пара часов до того, как прилив поднимется слишком высоко, так, что они не смогут добраться до берега. В любой другой день он уже бы работал с командой по легким грузам, уже забрался бы в глубины тоннелей, со светящей пастой на лбу, будто меткой на удачу, дыша пылью и мышиным пометом, обливаясь потом во мраке.

Солнце светило сквозь шуршащие листья папоротников и низкорослых кипарисов, играя светом и тенью. Его мысли прервали голоса.

– Нет, не клади сразу все это чертово дерево. Клади понемногу.

Голос Пимы. Везучая Девочка что-то ответила, но Гвоздарь не разобрал, что. Понял лишь, что ее явно не интересуют наставления Пимы.

Он сел и охнул от боли. Плечо все горело и болело, будто обожженное кислотой. Вчера он слишком нагрузил его. Слишком напрягся, вытаскивая добычу и Везучую Девочку. Опять облажался. Он осторожно пошевелил рукой, пытаясь ее расслабить. Боль не утихала.

– Проснулся?

Он глянул вверх. Везучая Девочка глядела на него сквозь листья папоротника. При свете дня она такая же хорошенькая. Смуглая, с оливковой кожей, гладкой и чистой. Явно каждый день ее моет. Она забрала свои длинные черные волосы в узел на затылке, и теперь тонкие черты ее лица стали видны особенно отчетливо. Ухмыльнулась.

– Пима послала узнать, проснулся ли ты.

– Да, проснулся.

– Хватит прекрасных снов, Гвоздарь, – окликнула его Пима. – Пора завтракать.

– Да ну? – спросил Гвоздарь, вскочив. Полез сквозь папоротники туда, где девочки сидели у костра, который развели по новой. Внизу, у берега, корабль все так же качало волнами, но он так крепко наделся на скалы, что волны и прилив не могли снять его. Удачно, подумал Гвоздарь, особенно если им надо, чтобы Везучую Девочку нашли поскорее.

Он огляделся в поисках еды, но не увидел ничего готового.

– А что на завтрак? – удивленно спросил он.

– Все, что найдешь, – ответила Пима. И рассмеялась вместе с Везучей Девочкой.

– Ха-ха, – скорчив рожу, ответил Гвоздарь. – Серьезно, что-нибудь сготовила?

– Не ко мне, – ответила Пима, растянувшись на песке. – Я костер разводила.

Гвоздарь снова недовольно поглядел на нее.

– Мы тут не на работе. Не командуй.

– Тогда тебе придется поголодать, – со смехом ответила Пима.

Покачав головой, Гвоздарь принялся рыться в мешках с едой, которые они притащили с корабля вчера вечером.

– Если найдешь в еде слюни, не удивляйся, – сказал он.

Пима резко села.

– Плюнешь в мою еду – плюну тебе в рот.

– Да ну? – спросил Гвоздарь поворачиваясь. – Хочешь попробовать?

Пима снова рассмеялась:

– Ты же знаешь, что я тебе задницу надеру, Везучий Парень. Делай завтрак сам и будь доволен, что мы дали тебе поспать.

– Я помогу, – вмешалась Везучая Девочка.

– Не беспокойся, – покачав головой, ответил Гвоздарь. – Пима не готовит, чтобы все не испортить. Силы много, а ума нету.

Он принялся выкладывать из мешка фрукты и копаться среди прочей еды.

– Погляди-ка, – сказал он, доставая фунтовый пакет крупы.

– Что это? – с интересом спросила Пима.

– Пшеничная крупа.

– Вкусная?

– Очень даже. Жуется легче риса.

Гвоздарь задумался.

– У вас, богачей, небось и сахар есть? – спросил он Везучую Девочку.

– На корабле есть, – ответила она.

– Правда? – спросил Гвоздарь, глядя вниз. Ему очень не хотелось снова слезать туда, а потом карабкаться обратно. – Не принесешь сахара и пресной воды?

Везучая Девочка кивнула с готовностью, что его удивило.

– Конечно.

Он продолжил рыться в мешке, а Везучая Девочка ушла к кораблю.

– Боги, поверить не могу, сколько у них там еды, – сказал он.

– Каждый день едят, – сказала Пима.

– Помнишь голубя, которого мне Девочка-Луна принесла, на удачу?

– Хорошая еда.

Гвоздарь мотнул головой в сторону Везучей Девочки, забирающейся в корабль.

– Наверняка она так не считает.

– Так ты поэтому хочешь уехать отсюда с ней?

Гвоздарь пожал плечами:

– До вчерашнего вечера не задумывался, на самом деле…

Умолк, пытаясь облечь в слова мысли, роившиеся в его голове.

– Видела ведь ее каюту, да? Всю эту добычу? Для нее это – ничто. Посмотри на ее кольца. Один бриллиант из ее носа, и мы богатые. А она и не заметит.

– Да уж, она богатая, очень даже. Но она – не наша команда. Что бы ты там ни говорил. И я ей не верю. Я спросила ее про семью, кто они…

Пима покачала головой:

– Она начала увиливать, уходить от ответа, как Жемчужный, если спросить его, почему он считает себя Кришной. Она многое скрывает. Не попадайся на удочку только оттого, что она такая красивая.

– Ага. Она умная.

– Более чем умная. Скрытная. Видел все это золото у нее на пальцах? Сегодня утром там кое-чего не хватало. Не знаю, куда она его спрятала, но спрятала. Может говорить что угодно по поводу того, что мы теперь команда, но она все равно ведет свою игру.

– Как и мы бы вели на ее месте, а?

– Не сбивай меня с толку, Гвоздарь. Ты понимаешь, о чем я.

Уловив новую интонацию в голосе Пимы, Гвоздарь поглядел на нее.

– Понял тебя, начальница. Будем внимательно за ней следить. А теперь позволь мне заняться готовкой.

Он нашел небольшой мешочек с какими-то сушеными фруктами, красными. Попробовал. Терпкие и сладкие одновременно. И очень вкусные. Кинул кусочек Пиме.

– Не знаешь, что это такое?

Та попробовала.

– Никогда не ела. Дай еще, – сказала она, протянув руку.

Гвоздарь ухмыльнулся:

– Ни за что. В готовку пойдут. Придется подождать.

Поставил мешочек рядом с пакетом с пшеничной крупой. Поглядел на всю эту еду, которая хранилась на корабле. Все так просто.

– Никогда не задумывался, как же здесь скверно, – начал он. – До вчерашнего дня. Пока не увидел ее.

Помолчал.

– Начинаешь думать, что если она такая, то есть и другие, не менее богатые. Там много денег. А здесь их нет и не будет. Даже Лаки Страйк просто посмешище по сравнению с ней.

– Так ты думаешь, что запросто сможешь жить у нее или еще где-то там? Вот так вот просто, долго и счастливо?

– Нечего надо мной смеяться. Даже люди, которые ей подчиняются, богаче Лаки Страйка.

– Если она не врет.

– Ты знаешь, что нет. И знаешь, что, если мы здесь останемся, у нас не будет ничего.

Пима задумалась.

– Думаешь, маму мою сможем забрать? – спросила она.

– Тебя это беспокоит? – с улыбкой спросил в ответ Гвоздарь. – Мы спасли жизнь этой богачке. Она перед нами в большом долгу, кровном. Конечно, сможем взять и ее.

– А что насчет Девочки-Луны? Жемчужного? Остальных из нашей команды?

Гвоздарь помолчал.

– Лаки Страйк ни с кем не делился, – наконец сказал он. – Занимается своим делом.

– Ага… – неуверенно сказала Пима. Хотела сказать что-то еще, но ее прервало появление Везучей Девочки из зарослей.

– Принесла! – сказала она, тяжело дыша и улыбаясь.

– Отлично, – сказал Гвоздарь и ухмыльнулся, глядя на Пиму. – Когда начнется работа, она хорошо справится в нашей команде, а?

Пима не улыбнулась в ответ.

– У гулящих она тоже неплохо справится, – сказала она и отвернулась.

– Что с ней такое? – нахмурившись, спросила Везучая Девочка.

– Ничего, – ответил Гвоздарь. – У нее всегда плохое настроение, когда она не поела.

Взяв бутыль с водой, которую принесла Везучая Девочка, Гвоздарь судорожно вдохнул. Плечо горело от боли. Он едва не уронил бутыль.

– Что там с тобой? – спросила Пима, подняв взгляд.

– Спина, – сквозь зубы ответил Гвоздарь. – Болит, будто змея укусила.

– Значит, заражение, – сказала Пима, поспешно вставая.

– Нет. Мы же все прочистили, – покачав головой, сказал Гвоздарь.

– Дай-ка глянуть.

Сняв повязку, Пима резко вдохнула. Везучая Девочка тоже посмотрела и ахнула.

– Какого черта ты натворил?

Гвоздарь повернул голову, но не смог разглядеть рану.

– Совсем плохо?

– Заражение, точно, – ответила Везучая Девочка. – Все гноится.

Подвинулась ближе, с серьезным выражением лица.

– Дай поглядеть получше. Меня учили первой помощи. В школе.

– Какая роскошь, – пробормотал Гвоздарь, но Везучая Девочка не ответила. Ощупала пальцами рану, нажала. Гвоздарь вздрогнул от жгучей боли.

– Тебе нужны антибиотики, – сказала она. – Запах ужасный.

– У нас здесь такого нет, – покачав головой, сказала Пима.

– Что же вы делаете, когда болеете?

– Оставляем все на волю Норн, – слабо улыбнувшись, ответил Гвоздарь.

– Безумцы.

Везучая Девочка снова поглядела на рану.

– Должно быть что-нибудь на «Перекати-поле», – сказала она. – Там был целый шкаф с лекарствами. Наверняка есть какой-нибудь «циллин».

– Давай сначала поедим, – отмахнулся Гвоздарь.

– С ума сошел? – сказала Везучая Девочка, переводя взгляд с него на Пиму и обратно. – С такими штуками медлить нельзя. Надо заняться раной сейчас же.

– Сейчас или попозже, какая разница? – пожав плечами, спросил Гвоздарь.

– Чем позже, тем хуже, – ответила она, и ее лицо стало жестким. – А потом ты от нее умрешь. Похоже, у тебя суперинфекция. Надо что-то делать, очень быстро, иначе ты не выживешь.

Безо всякого предупреждения Везучая Девочка сунула большой палец в самую середину раны. Гвоздарь вскрикнул от боли и попытался отодвинуться. Схватился за плечо, судорожно дыша. Боль была такая, что он едва не вырубился.

– На кой черт ты это сделала?! – закричал он, когда немного пришел в себя.

– Мы команда, Гвоздарь, – скорчив мину, ответила Везучая Девочка. – Ты не сможешь получить награду за мое спасение, если умрешь. Тащи свой зад на мой корабль, будем приводить тебя в порядок.

– Команда, – со смехом повторила Пима, с силой хлопнув Везучую Девочку по плечу. – Богачка начала говорить на нашем языке.

Ухмыльнулась, а потом поглядела на Гвоздаря совершенно серьезно.

– Она права. Твоя мама очень порадовалась бы, будь у нее деньги на какой-нибудь «циллин». Хочешь умереть, как она?

Обливаясь потом, плача. С кожей, горящей огнем. С опухшей от заражения шеей. С красными глазами, в уголках которых был гной.

Гвоздарь вздрогнул.

– О’кей, хочешь поиграть в доктора – валяй, – сказал он. Достал из мешка апельсин и начал спускаться к берегу. – Я не собираюсь умирать так, как она. Такого не будет.

Но храбрые слова не помогли ему спускаться по склону. Это его тревожило. Плечо, рука и спина горели огнем. Везучая Девочка и Пима вели его за руки, медленно, как старушку, готовую рассыпаться.

Продолжая спускаться, он думал над словами Везучей Девочки. Неприятно, но факт. Если он умрет, что ему толку с вознаграждения? Гвоздарь постарался сдержать охватывающий его страх, но тот остался где-то в укромном уголке его головы.

Он не раз видел, как гноились и гнили раны у других. Как начиналась гангрена. Как в обрубках, оставшихся после ампутации, копошились опарыши. Под показной бравадой прочно угнездился страх. Мама молилась Кали-Марии Всемилостивой, но умерла в бреду, окруженная тучей мух. Гвоздарь отчасти верил в сверхъестественное, и задумался, не уравновесил ли Бог-Мусорщик на своих весах удачу болезнью, которая убьет его прежде, чем он получит награду. Садна была права. Надо было сделать хорошее подношение Богу-Мусорщику и Норнам после того, как он выбрался из нефти. А он вместо этого чихнул на свалившуюся удачу.

Они спустились к океану. За ночь корабль подняло приливом, он стоял почти ровно, так что забраться будет труднее. Пима с нескольких попыток втащила Гвоздаря наверх, со стоном. Мышцы играли на ее теле, когда она тащила его, как свиную тушу. Положила на углепластиковую палубу корабля, а затем вместе с Везучей Девочкой отправилась в трюм.

Когда они наконец вернулись, то лишь покачали головами.

– Шкаф разбит оказался, – сказала Везучая Девочка. – Все унесло в океан.

Она оглядела разбитый корабль.

– В воде нигде не видно.

Снова покачала головой.

– Все пропало.

Гвоздарь пожал плечами с деланым безразличием.

– Когда твои люди сюда прибудут, то дадут мне лекарство, – сказал он. Но про себя подумал, сколько у него времени на самом деле. Он уже немного дрожал, и его знобило, несмотря на то что солнце уже хорошо согревало их.

– Со всеми вашими спутниками это не займет много времени, так?

– Ага. Точно, – ответила Везучая Девочка, но без особой уверенности.

Пима кивнула на украшения.

– Имея твое золото, мы можем купить лекарство у Лаки Страйка, без проблем, – сказала она.

Везучая Девочка оторвала взгляд от раны Гвоздаря.

– У этого Лаки Страйка есть лекарства?

– Конечно, – ответила Пима. – Он водится с большими боссами. Заказывает у них всякие штуки, которые они привозят на поезде.

– Нет, – сказал Гвоздарь, качая головой. – Нам нельзя, чтобы кто-то узнал про корабль. Они заберут всю добычу.

Он вздрогнул.

– Надо не высовываться, пока не прибудут ее люди. А тогда сможем делать все, что захотим. Как только люди узнают, они прибегут за нашей добычей и заберут все.

– Это не ваша добыча, – возмущенно сказала Везучая Девочка. – Это «Перекати-поле», мой корабль.

– Это разбившийся корабль, – покачав головой, ответила Пима. – А ты осталась в живых только потому, что Гвоздарь лучше большинства живущих здесь людей. Видимо, у него случился какой-то религиозный опыт. Может, у тебя «больной глаз».

– Нет у меня никакого «больного глаза», – мотнув головой, ответил Гвоздарь.

Пима глянула на него.

– Не думаешь, что расплачиваешься за удачу?

– Что такое «больной глаз»? – спросила Везучая Девочка.

– Ты не знаешь, что такое «больной глаз»? – уставившись на нее, спросила в ответ Пима.

– Никогда не слышала, – покачав головой, ответила та.

– Не знаешь, как умирающие предвидят будущее? Перед тем как Норны заберут их?

– Нет у меня «больного глаза», – устало сказал Гвоздарь. Сел на залитую солнечным светом палубу. – Может, если промою, получше станет.

– Не говори глупостей, – буркнула Пима. – Тебе ни от чего лучше не станет, только от лекарства.

Гвоздарь закрыл лицо ладонями.

– И сколько ждать? Когда твои люди приедут?

Везучая Девочка пожала плечами:

– GPS должен был дать им сигнал. Думаю, скоро.

– Ты такая важная персона?

– Весьма, – смущенно ответила она.

– А откуда ты родом? – спросил он. – Ты это от нас скрыла.

Везучая Девочка задумалась.

– Мы команда, – напомнила ей Пима.

– Меня зовут Чоудхури. Нита Чоудхури.

– Никогда не слышали о таких, – пожав плечами, ответили они.

– У меня фамилия матери, пока я не вступлю в права наследства, – сказала она и снова задумалась. – А фамилия отца – Патель.

И выжидательно замолчала.

Повисло молчание.

– Патель? – переспросила Пима. – «Патель Глобал Транзит»?

Они ошеломленно переглянулись.

– Так ты дочка босса? – спросил Гвоздарь. Пима с яростным лицом бросилась на Ниту и встряхнула ее.

– Так ты одна из этих проклятых богачей, которые деньги на крови делают?! – вскричала она.

– Нет!

– «Патель Глобал» скупают здесь все, – сказала Пима. – Мы их эмблему постоянно видим. Их, «Дженерал Электрик», «Флюид Дизайн» и «Ку-ок LG». Все только и говорят, что надо выполнять норму, чтобы эти чертовы скупщики не стали искать других поставщиков. В Ирландии или Бангладеш. «Лоусон энд Карлсон» даже респираторов нам не дают, чтобы цену сбить.

– Я не знала, – пристыженно ответила Нита. – Это дела корпорации… выбирать поставщиков вторичного сырья.

Она задумалась.

– Слом старых кораблей, наверное, единственный источник сырья.

Она отвела взгляд.

– Я никогда не вдавалась в подробности этого сегмента компании.

– Чертова богачка, – гневно сказала Пима. – Тебе повезло, что мы не знали, кто ты такая, когда ты валялась в своей спальне, заваленная мебелью.

– Оставь ее в покое, Пима, – сказал Гвоздарь. Его подташнивало, он чувствовал себя все хуже. – У нас появилась проблема посерьезнее. Гляди.

Он показал на горизонт.

Пима и Нита обернулись. Все трое глядели на полоску песка, ведущую к берегу. Прилив отступал. И со стороны берега, где ломали корабли, к ним двигалась группа людей, человек восемь-десять.

– Это твои люди за тобой пришли? – спросила Пима. – Твои чертовы торговцы?

Нита не обратила внимания на колкость и вытянула шею, вглядываясь.

– Не вижу.

Бегом бросилась в трюм и вернулась с подзорной трубой. Навела ее на группу людей.

– В шрамах и татуировках. Ваши люди?

Пима взяла у нее трубу и посмотрела.

– Ну? – настойчиво спросила Нита. – Одна из ваших команд, собирающих добычу?

– Еще хуже, – ответила Пима, качая головой и отдавая трубу Гвоздарю. – Гляди.

– Что значит «еще хуже»? – спросила Нита.

Взяв подзорную трубу здоровой рукой, Гвоздарь навел ее на берег вдали. Сначала увидел песок, лужи с морской водой, а затем и спешно идущих людей. Нашел среди них главного, увидел его лицо.

– Кровь и ржавь, – тихо выругался он.

– Что такое? – снова спросила Нита. – Кто там?

– Его отец, – со вздохом ответила Пима.

12

Ричард Лопес быстро шел по песку, благо вода отступила на время. С ним было много людей, вся его костоломная команда. Они поддерживали на берегу порядок, пока это им было выгодно, и ничего не делали, если выгоды с этого не было. На них сверкали найденные на кораблях камни, стальные цепочки и куски медной проволоки, обмотанные вокруг бицепсов. Мужчины и женщины, поработавшие в командах по тяжелым грузам, но сменившие эту работу на теневой бизнес в притонах, где играли, торговали наркотиками и гуляли с девочками.

Гвоздарь глядел на них, с трудом сдерживая страх, который охватил его сразу же, как он увидел ухмыляющееся лицо отца. Узнал и пару других. Жилистая женщина с жестким лицом, которую все звали Голубоглазой и которую Гвоздарь боялся, наверное, еще больше, чем отца. Еще один, на добрый фут выше остальных, с огромными мышцами. Тул, получеловек, которого Гвоздарь последний раз видел у Лаки Страйка. Узнал еще одного, Стального Лю, костолома из банды Красных Питонов. Каждого из них хватило бы, чтобы испугаться не на шутку.

На плечах отца подрагивали драконы. Отец вел сюда всю банду, решительно шагая вперед, обнажив в ухмылке желтые зубы. В подзорную трубу он выглядел большим, так, будто был уже совсем рядом.

Гвоздарь снова вздрогнул, и на этот раз не от озноба, вызванного заражением.

– Нам надо спрятаться.

– Думаешь, они уже знают, что мы здесь? – спросила Пима.

– Хорошо бы, чтобы нет, – ответил Гвоздарь, пытаясь встать, но не смог. Махнул рукой Пиме, прося о помощи.

– А что такое с твоим отцом? – спросила Нита.

Гвоздарь скривился, когда Пима подняла его на ноги. Сложно так вот все объяснить, когда речь идет о Ричарде Лопесе. Все равно что рассказывать об урагане-убийце. Думаешь, вот он, что все знаешь, а все оказывается еще хуже.

– Он плохой, – пробормотал он.

Пима закинула его руку себе на плечи и повела по наклонной палубе.

– Я видела, как он на ринге человека убил, – сказала Пима. – Побил, сбил с ног, а потом убил, хотя все и так признали его победу. В кровавое месиво его превратил и голову проломил.

Лицо Гвоздаря одеревенело. Он снова поглядел поверх сверкающей воды, туда, где шел его отец. Они шли быстро. Время уже не раннее, так что они уже наверняка под наркотой.

– Если они найдут Везучую Девочку, ей не жить, – сказала Пима. – Твой отец не позволит ей встать между ним и добычей.

Гвоздарь поглядел на Ниту.

– Вот бы самое время твоим прибыть.

Нита покачала головой.

– Думаю, не успеют, – сказала она, даже не глядя на горизонт. – Что еще можно сделать?

Гвоздарь и Пима переглянулись.

– Надо сматываться отсюда, – сказала Пима. – Пусть рыщут по кораблю. Тут полно всякой добычи. Может, это их займет, а мы сможем сбежать на берег, позднее. Вечером или попозже.

Гвоздарь поглядел на людей, издалека похожих на муравьев.

– Он все равно будет искать меня, даже если мы сможем сбежать сейчас.

– Этого мы не знаем. Он сейчас под таким кайфом, что, может, и не помнит, что у него сын есть.

Гвоздарь припомнил, как отец, под кайфом и разозленный, убил мужчину вдвое больше себя размером. Мгновенно. Только разбитая бутылка и кровь на песке. Выдохнул.

– Ага, давайте уматывать, – сказал он.

– Вы уверены, что мы сможем спрятаться? – спросила Нита.

– Хорошо бы, – сквозь зубы ответил Гвоздарь, пока они помогали ему спуститься с борта. – Если они нас поймают…

Он покачал головой.

– Но ведь он тебе отец, так?

– Без разницы, когда человек под наркотой, – ответила Пима. – Когда отец на «слайде», даже Гвоздарь его боится.

– «Слайд»? Это наркотик?

Пима и Гвоздарь переглянулись.

– «Кристал слайд». Не знаешь, что это такое?

Нита озадаченно поглядела на них.

– «Ред риппер»? – спросила Пима.

– «Бладрок», – сказал Гвоздарь. – «Железный ветерок». «Рогатая жаба». «Блаженный кровопийца».

– «Кровопийца»? – судорожно вдохнув, переспросила Нита.

– Ну да, – пожав плечами, согласились они.

Она в ужасе поглядела на них.

– Это же принимают лабораторные. Бойцы. Полулюди. Это же сделано для животных.

Она осеклась.

– В смысле…

– Животных, да? – устало улыбнувшись, переспросил Гвоздарь, глянув на Пиму. – Это уж точно. Стая животных, которые тут деньги делают для вас, больших боссов.

Нита пристыженно поглядела на него. Гвоздарь, шатаясь, вышел на берег и посмотрел на растительность, покрывающую остров. Накатила тошнота. Протянул руку богатенькой девочке.

– Помоги мне. Похоже, я сам не заберусь.

Они втащили его обратно в подлесок отчаянными усилиями. Еле добрались до лагеря, который устроили вчера. Гвоздарь опустился на землю и свернулся клубком, тяжело дыша. В полусотне метров внизу сквозь заросли белел корпус клипера. Послышались довольные крики. Радостные возгласы мужчин и женщин, набросившихся на добычу. Они смеялись и улюлюкали. Гвоздарь попытался приподняться, чтобы разглядеть, что происходит, но чувствовал себя все хуже и хуже. Озноб накатывал волна за волной, несмотря на светящее с неба солнце.

– Мне нужны одеяла, – прошептал он. Девочки обернули его одеялами, но приступы озноба не прекратились. Тело будто оледенело. Его колотило, в глаза стекал пот, зубы стучали.

Внизу его отец с подручными лазали по кораблю с ловкостью павианов.

– Как мы облажались, – пробормотала Пима.

Гвоздарь едва мог говорить, так стучали зубы. Хотел сказать Пиме, чтобы та оглядела противоположную сторону острова, чтобы их не застали врасплох, сказать этой богачке Ните Чоудхури, чтобы пригнулась пониже, что взрослые внизу не слишком-то умные, но хитрые, и будут постоянно оглядываться по сторонам. Со временем им надоест радостно кричать по поводу свалившегося на них богаства, и они станут искать способы оградить добычу от других.

Жаль, что они не смылись до прилива. Глупо было рассчитывать, что никто сюда не придет. Корабль слишком большой, он не мог не привлечь внимания. Мелкие стервятники могли здесь копошиться только до прихода львов, которым и достанется львиная доля мяса. А теперь им пришлось затаиться и ждать, пока львы рыщут по остову корабля, смеются, открывают бутылки с выпивкой, найденные на камбузе. Они выкидывали на палубу серебряные блюда, били о камни фарфоровые вазы, крича от радости. Китайские вазы, старинные, которые, как понимал даже он и Пима, дороже всего этого серебра. Правильно, все, что нельзя переплавить, здесь, на берегу, куска медяхи не стоит. Может, они и правы, что бьют их. Может, вообще надо поджечь этот чертов корабль, чтобы небо почернело…

Гвоздарь вздрогнул. Он с ума сходит. Надо лежать тихо. Он так устал. Надо лежать и отдыхать.

– Надо оттащить тебя обратно на берег, – прошептала Пима.

– Нет, – качая головой, ответил Гвоздарь. – Тогда они заберут Везучую Девочку.

– Мне плевать. Спрячется или ее найдут, все равно. Тебе нужно лекарство, немедленно.

Он едва мог говорить, зубы стучали, но он поглядел на Пиму твердо, как только мог. Чтобы она поняла.

– Она в команде, понятно? Повязана со мной и тобой кровью.

Пима отвернулась. Гвоздарь понимал, о чем она думает. Есть команда, ребята, которые не один год вместе собирали добычу, делились друг с другом, рисковали, воруя, прикладывали ему алое к ссадинам, оставшимся от ремня Ричарда Лопеса. Каждый из них с трудом пробился в команду, а потом каждый день до седьмого пота работал, чтобы норму выполнить, чтобы…

И эта команда, которой и дня нету.

– Пима, – начал он, вцепившись ей в руку, – если думаешь, что у меня «больной глаз», то поверь мне. Нам нужно, чтобы эта Везучая Девочка была цела. Несмотря на то что она из этих проклятых торговцев. Она нам нужна.

Пима не ответила.

Нита присела рядом и озабоченно поглядела на него.

– Ему нужен врач.

– Не говори мне, что ему нужно, – отрезала Пима. – Я сама не хуже знаю.

Она поглядела сквозь листья папоротников на людей на берегу.

– Нам никак не вытащить его по косе, чтобы они нас не увидели. А тогда они нас поймают и решат проверить, что мы нашли.

Она покачала головой:

– Мы в ловушке.

– Я могу спуститься, – предложила Нита. – Чтобы отвлечь их.

Гвоздарь затряс головой, а Пима замерла, внимательно глядя на нее. Потом, скривившись, поглядела на людей внизу.

– Если ты реально понимаешь, на что идешь, я позволю тебе это сделать, – сказала она. Потом тряхнула головой. – Нет, ни за что.

Глянула на Гвоздаря.

– Все-таки ты в команде, – сказала она почти уверенно.

– Ну-ну, – послышался знакомый голос. – И что тут у нас?

Между стеблей кудзу появилось загорелое лицо отца Гвоздаря. Он ухмыльнулся.

– Думал, мне показалось, что что-то движется…

Его глаза расширились от удивления.

– Гвоздарь?

Его взгляд заметался, затуманенный дозой, но внимательный и быстрый. Он оглядел всех троих.

– Что вы здесь делаете, детки? Добычу собрали, вперед нас?

Его взгляд упал на Везучую Девочку.

– А это что за маленькая прелесть?

Он удивленно оглядел ее и снова ухмыльнулся.

– Такая мягкотелая девочка может быть только с этого корабля больших боссов.

Он улыбнулся Гвоздарю.

– И не знал, что ты водишь дружбу с богачами, парень.

Он оглядел фигуру девочки широко открытыми голубыми глазами.

– Хорошенькая.

– Она в команде, – пытаясь унять дрожь, ответил Гвоздарь.

– Да ну?

В руке Ричарда блеснул нож.

– Тогда сидите на месте, все. Посмотрим, что тут для нас нашла команда по легкому грузу.

– Сюда! – крикнул он, обернувшись.

Спустя несколько секунд рядом оказались Голубоглазая, Тул и еще двое других. Окружили и повели вниз. Они неуклюже продирались сквозь заросли, и друзья отца всю дорогу подшучивали. Оглядывали Пиму и Ниту, присвистывая, щипали и шлепали их. Засмеялись еще сильнее, когда Пима попыталась отбиваться.

Когда их привели на палубу клипера, вокруг собрались остальные.

– Собрали для нас добычу? – спросил огромный получеловек. Поднял вверх Ниту так, будто она ничего не весила, поднес ее лицо к своему, грубому, похожему на собачью морду. Пригляделся желтыми глазами к пирсингу у нее в носу.

– Бриллиант, – провозгласил он. Все расхохотались. Он коснулся камешка огромным пальцем. – Сама отдашь? Или оторвать его с твоего чудесного личика?

Глаза Ниты расширились. Она подняла руки и отстегнула кольцо.

– Проклятье, – сказал Ричард. – Только поглядите на все это золото.

Получеловек держал ее, а Ричард и Голубоглазая принялись срывать с Ниты кольца, оставляя на ее пальцах кровавые ссадины. Нита закричала, но отец Гвоздаря приставил ей нож к горлу, и она замерла. Все присвистнули, оценив количество сверкающего металла. Каждое кольцо дороже годовой прибыли всего бизнеса здесь, на берегу. Взрослые почувствовали себя богатыми, и их это опьянило.

Гвоздарь лежал на палубе, скрючившись и дрожа, глядя, как с Ниты срывают все ее богатство. Солнце стояло над головой и палило, но он все равно мерз. И очень хотелось пить. Остатки дождевой воды высохли, если вода где и есть, то внутри корабля, но он даже встать не мог, чтобы сходить за ней. Ни отец, ни его люди не позволят сходить и Пиме с Нитой. Взрослые принялись рассуждать о том, как им заявить права на добычу и как сохранить их.

– Придется взять в долю Лаки Страйка, – наконец заявил отец Гвоздаря. – Пусть мы и получим половину, но в живых останемся, а он сможет вывезти всю добычу на поезде.

Остальные закивали. Голубоглазая посмотрела на Гвоздаря, Пиму и Ниту.

– А что с богачкой? – спросила она.

– Нашей маленькой девчушкой? – переспросил Ричард, глядя на Ниту. – Не собираешься с нами драться за добычу, милая?

– Нет, – ответила Нита, качая головой. – Все ваше.

Отец Гвоздаря расхохотался.

– Может, ты сейчас так говоришь, а потом передумаешь, – сказал он. В его руке сверкнул нож. Он присел рядом с Нитой, выставив его, готовый вспороть ей живот с той же легкостью, с какой он потрошил рыбу. Ничего особенного, просто выпустить кишки. Способ получить еду. Ничего личного.

– Я не стану мешать вам, – прошептала Нита. Ее глаза расширились от ужаса.

– Не станешь, – качая головой, сказал Ричард. – Тут ты права. Потому что твои потроха пойдут на корм акулам, и уже не будет разницы, сказала ты «да» или «нет». Может, там, где твой дом, богачи и беспокоятся о тебе, но здесь ты никто.

В полузабытьи Гвоздарь понял, что отец готов на убийство. Увидел первые признаки того, что он готовится ударить, мгновенно, как кобра. Как тогда, когда он давал Гвоздарю пощечину или мгновенно подтягивал к себе и бил кулаком в живот.

Кривой нож горел в лучах солнца. Отец подтащил Ниту к себе. Гвоздарь попытался хоть что-нибудь сказать, чтобы спасти ее, но не смог вымолвить ни слова. Приступы озноба накатывались все чаще.

Внезапно, будто ниоткуда, появилась Пима. Сверкнул нож. Ее нож.

Гвоздарь попытался закричать, предостеречь ее, но отец его опередил. Отшвырнул Пиму в сторону, и она растянулась на палубе. Нож заскользил по углепластиковой палубе и упал за борт. Пима была самой крепкой в их команде, но это ничего не значило в сравнении с молниеносными рефлексами отца, обостренными наркотиком. Он мгновение боролся с ней, а потом взял в удушающий захват. Остальные подскочили к ним крича. Тул оказался первым. Он схватил Пиму, рывком поднял на ноги и оторвал от палубы. Схватил за руки и завел их ей за спину. Пима сопротивлялась, но тщетно.

На шее его отца повисла цепочка капель крови, блестя на солнце.

– Проклятая девка, ты меня задела, – сказал он, проведя пальцами по ране и ухмыльнувшись. Выставил перед собой окровавленную ладонь. Гвоздарь поразился тому, что Пиме вообще удалось хоть такое. Быстрая она оказалась.

Отец задумчиво поглядел на кровь на ладони, потом поставил ладонь перед ней.

– Впритирку, – сказал он и рассмеялся. – Тебе бы на ринге драться, милочка.

Пима тщетно пыталась высвободиться. Отец Гвоздаря придвинулся ближе.

– Тебе почти повезло, девочка, – сказал он, хватая ее за лицо окровавленными пальцами. – Чертовски близко.

Он провел ножом у нее перед глазами.

– Теперь мой черед, так?

– Режь ее, – прошептал кто-то из подручных.

– Выпусти ей потроха, – сказала Голубоглазая. – Поднесем ее кровь в жертву.

Пима задрожала в руках Тула, но не отпрянула, когда Ричард коснулся ее щеки ножом. Она уже мертвец, подумал Гвоздарь. И понимает это. В ее глазах он увидел осознание. Смирение с волей Норн.

– Папа, – выдавил из себя Гвоздарь. – Она дочка Садны, которая спасла тебя в ураган.

Отец задумался, не отрывая ножа от лица Пимы. Повел вниз, по челюсти.

– Она пыталась убить меня.

– Тогда вы квиты с Садной. Жизнь за жизнь. На весах.

Отец скорчил мину:

– Ты всегда был умником, а, парень? Всегда пытаешься учить отца, что ему делать. Всегда уверен в себе.

Он провел ножом между грудей Пимы, к животу. Поглядел на Гвоздаря.

– И теперь будешь меня учить, что делать? Скажешь, я не могу выпустить ей потроха? Не смогу взрезать ее, если захочу?

Гвоздарь затряс головой.

– Ты хочешь взрезать ее, и это твое право. Она пр-ролила к-кровь.

У него стучали зубы, и он едва не терял сознание. Пима и Нита глядели на него.

– Т-ты хочешь ее к-крови, имеешь п-право.

Ему становилось все хуже и хуже, голова кружилась все сильнее. Судорожно вдохнул, пытаясь вспомнить, что именно он хотел сказать. С трудом заговорил, стараясь не запинаться:

– Мать Пимы помогла мне вытащить тебя в ураган. Никто другой нам не помог. Да и не стал бы.

Он пожал плечами.

– Мы в долгу у Садны.

– Проклятье, парень, – вскинув голову, ответил Ричард. – Похоже, ты все-таки пытаешься учить меня жить.

– Возможно, девчонку надо проучить. Но не убивать, – рыкнул Тул. – Научить молодых уму-разуму.

Гвоздарь с удивлением поглядел на получеловека, но решил воспользоваться моментом.

– Я просто говорю, что мы задолжали ее маме, кровно, и все это знают. Если мы не отплатим, люди тоже будут знать это. Плохая карма.

– Плохая карма, – скривившись, повторил отец. – Думаешь, мне не плевать?

– Плата по кровному долгу – не знак слабости, – рыкнул Тул.

Ричард поглядел на него.

– Только посмотрите. Похоже, все хотят, чтобы девчонка осталась в живых.

Ухмыльнувшись, он отвел нож и ткнул в живот Пиме.

Пима вскрикнула, но Ричард быстро остановил удар. Только проткнул ей кожу и ухмыльнулся, глядя на разрез в коже.

– Сегодня тебе поблажка, девочка.

Он схватил ее за руку и поглядел в глаза.

– Равняем счет, ради твоей мамы, – сказал он. – Но если еще хоть раз наставишь на меня нож, удушу тебя твоими же кишками. Поняла?

– Поняла, – ответила Пима, медленно кивнув, не моргая и не отводя взгляд.

– Хорошо.

Ричард разжал ей руку и схватил за мизинец. Пима ахнула. Затрещала кость. Гвоздарь вздрогнул от ужасного звука. Пима закричала, а потом захлебнулась от боли и беззвучно заплакала. Ричард схватил ее за безымянный палец. Пима прерывисто дышала. Ричард улыбнулся и наклонился, снова глядя ей в глаза.

– Теперь ты подумаешь, правда?

Пима резко кивнула, но он продолжал выкручивать ей палец. Снова сломалась кость. Пима вскрикнула.

– Усвоила урок? – спросил Ричард.

Пима дрожала, но, собравшись с силами, сумела кивнуть.

Ричард ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.

– Я рад, что ты не сможешь это забыть.

Поглядел на ее сломанные пальцы, потом снова ей в глаза.

– Сегодня я был добр к тебе. Мог бы отрезать у тебя все пальцы, и никто мне слова бы не сказал про кровный долг, – тихо сказал он, холодно глядя на нее. – Помни, что я не взял с тебя столько, сколько мог бы.

Он сделал шаг назад и кивнул получеловеку.

– Отпусти ее, Тул.

Пима рухнула на палубу, тихо плача и держась за руку. Гвоздарь заставил себя не пытаться встать, не ползти к ней, чтобы утешить ее. Очень хотелось просто свернуться клубком на горячей палубе и закрыть глаза. Нельзя. Еще не все.

– А теперь ты х-хочешь зарезать богачку? – спросил он. Его трясло.

Отец глянул на плененную девочку.

– Тебе и тут есть что сказать?

– Она ч-чертовски б-богата, – выпалил Гвоздарь. – Если ее люди ее ищут, то она дороже живая.

Его снова заколотило.

– С-сильно д-дороже. М-может, дороже всего к-корабля.

Отец оглядел девочку, раздумывая.

– За тебя будет вознаграждение? – спросил он.

Нита кивнула.

– Мой отец будет искать меня. Заплатит, если со мной все будет в порядке.

– Точно? И много?

– Этот клипер мой. Личный. Как думаешь?

– Думаю, у тебя есть влияние, – с хищной улыбкой ответил Ричард. – Но сейчас ты можешь лишь спасти свои потроха.

Он показал ей нож.

– Если твой папа не заплатит достаточно, мы тебя выпотрошим, как свинью, и послушаем, как ты вопишь.

Он повернулся к подручным.

– Ладно, мальчики, девочки. Давайте собирать добычу. Я не хочу оставить Лаки Страйку больше, чем следует. Снимаем все ценное и легкое.

Обернулся и поглядел на море.

– И побыстрее. Прилив и Бог-Мусорщик ждать никого не будут.

Засмеялся.

Гвоздарь позволил себе откинуться на палубу. Палило солнце, но его знобило. Отец присел рядом с ним. Коснулся его плеча. Гвоздарь вскрикнул. Ричард покачал головой.

– Проклятье, Везучий Парень, похоже, тебе нужны лекарства.

Он поглядел в сторону берега и разбитых кораблей.

– Как только соберем добычу, отправимся договариваться с Лаки Страйком. У него должен быть какой-нибудь «циллин». Может, даже коктейль жаропонижающий.

– П-пос-скорее б-бы, – прошептал Гвоздарь.

Отец кивнул:

– Понимаю, сын. Понимаю. Но, когда мы туда придем, надо будет объяснять, чем мы будем расплачиваться за лекарства. Будут вопросы, откуда вдруг у твоего старика все это серебро и золото.

У него в руке сверкнуло одно из колец Ниты.

– Только погляди.

Он поднял добычу, глядя на нее в лучах солнца.

– Алмазы. А это, наверное, рубины. Богатую ты девочку нашел, уж точно.

Сунул кольцо в карман.

– Мы не сможем это продать, пока не найдем себе защиту. Иначе они все у нас отнимут.

Поглядел на Гвоздаря совершенно серьезно.

– Удачная находка, парень. И надо распорядиться ею с умом, иначе все потеряем.

– Ага, – тихо ответил Гвоздарь, но уже не хотел продолжать разговор. Он устал. Замерз и устал. Накатил новый приступ озноба. Отец крикнул остальным, чтобы принесли одеяла.

– Скоро вернусь, – сказал он. – Как только все устроим с добычей, будут тебе лекарства.

Он потрепал Гвоздаря по щеке, глядя на него пронзительно-голубыми, безумными глазами. Такими же, как у самого Гвоздаря.

– Я не дам тебе умереть, сын. Не бойся. Мы о тебе позаботимся. Ты – моя кровь, и я о тебе позабочусь как надо.

Он исчез, а Гвоздарь провалился в омут лихорадки.

13

– Так это твой отец, а?

Гвоздарь открыл глаза и увидел Ниту, стоящую рядом с ним на коленях. Он лежал на земле, не на палубе, и шум океана был еле слышен вдали. Поверх него лежало одеяло из грубой ткани. Темно. Ночь. Рядом потрескивает костер. Он попытался сесть, но плечо заболело, и он не стал продолжать попытки. Почувствовал на себе повязки, новые, не те, которые сделала Садна. Казалось, целую жизнь назад.

– Где Пима?

Нита пожала плечами:

– Они послали ее за едой.

– Кто?

Она кивнула на два силуэта неподалеку. Люди сидели у костра, курили и передавали друг другу бутылку с выпивкой. Пирсинг, знак принадлежности к банде, блестел и позвякивал в темноте, кольца в бровях и крыльях носов. Моби, бледный, как призрак, угловатый и худой от постоянного употребления «кристал слайда». Второй – темная громада мышц, Тул, получеловек. Когда Гвоздарь пошевелился, они улыбнулись.

– Эге-гей, похоже, Гвоздарь-то жить будет, – проговорил Моби, приподняв бутылку, будто говоря тост. – Твой отец сказал, ты крепкий крысеныш. Но не был уверен, что ты выкарабкаешься.

– Сколько времени я был в отключке?

– Я не уверена, что ты по-настоящему очухался, – оглядев его, сказала Нита.

– Очухался.

– Ну, три дня.

Гвоздарь попытался хоть что-нибудь вспомнить, что дало бы хотя бы намек на события этих трех дней. Сны, кошмары, ничего больше. Жар, холод, дрожь, отец, глядящий ему в глаза…

– Они делали ставки, выживешь ты или нет, – сказала Нита, глянув на парочку у костра.

– Да ну? – скривившись, переспросил Гвоздарь и снова попытался сесть. – И что на кону?

– Пятьдесят «красных», китайских.

Гвоздарь удивленно поглядел на нее. Хорошенькая ставка. Больше месячного заработка команды по тяжелым грузам. Видимо, добыча с ее клипера хорошо пошла.

– И кто ставил на то, что я выживу?

– Худой. Получеловек был уверен, что ты уже мертвец.

Она помогла ему сесть. Гвоздарь понял, что его больше не лихорадит. Нита показала на флакон с таблетками. Богаческая штука с надписью сбоку.

– Размололи и растворили в воде. Тот парень…

Она задумалась, вспоминая имя.

– Лаки Страйк. Прислал врача.

– Да ну?

– Тебе назначили еще десять дней принимать таблетки, по четыре в день.

Гвоздарь безрадостно поглядел на таблетки. Три дня без сознания.

– Твои так и не появились? – спросил он, хотя ответ был очевиден.

Нита нервно поглядела на сидящих у костра и пожала плечами.

– Пока нет. Думаю, скоро будут.

– Хорошо бы так.

Она скорчила мину, глядя на него. Отвернулась, и тут он увидел цепь, идущую от ее ноги к стволу кипариса. Нита проследила за его взглядом.

– Они не полагаются на удачу.

Гвоздарь кивнул. Спустя минуту появилась Пима, которую сопровождал другой взрослый. Женщина, с покрытыми шрамами ногами и руками, с пирсингом из стальной проволоки на лице и цепочкой на шее. Голубоглазая. Длинный шрам на боку, знак жертвы Сборщикам и Культу Жизни. Она подтолкнула Пиму вперед.

Моби поднял взгляд.

– Эй, полегче с девчонкой. Она мой ужин принесла.

Голубоглазая не обратила на него внимания, глядя на Гвоздаря.

– Он жив?

– Как думаешь? – спросил Моби. – Конечно, жив. Если не стал зомби, ходячим мертвецом. У-у-у-у…

Рассмеялся над собственной шуткой.

Пима раздала взрослым металлические миски с рисом, красными бобами и острой мясной поджаркой. Гвоздарь ошеломленно глядел на еду. Очень дорогая еда. Он и вспомнить не мог, когда последний раз вот так просто видел столько мяса. Еду принесли Тулу и Моби, и у Гвоздаря потекли слюни. Моби сразу принялся есть. Голубоглазая глядела на него.

– Сказал Лопесу, что его парень жив? – спросила она.

Моби мотнул головой, не прекращая пихать рукой в рот бобы и рис.

– За что он тебе платит, урод? – спросила Голубоглазая.

– Он только что очнулся, – запротестовал Моби. – Если точнее, пару минут как в мир живых вернулся.

Ткнул локтем Тула.

– Скажи же. Этот крысеныш только что очнулся.

Тул пожал плечами, зачерпнув горсть риса и мяса.

– На этот раз Моби не врет, – рыкнул он. – Как он и сказал, крысеныш только что очнулся.

Улыбнулся, обнажив острые клыки.

– Как раз к ужину.

И сунул огромную горсть еды себе в рот.

Голубоглазая скривилась. Забрала миску у Моби и отдала Гвоздарю.

– Тогда отрабатывай свой хлеб. Первым поест сын босса. А ты иди, скажи, что парень очнулся.

Моби скорчил мину, но не стал спорить. Просто встал и ушел. Пима присела рядом с Гвоздарем.

– Как ты?

Гвоздарь постарался улыбнуться, хотя уже почувствовал усталость.

– Пока не сдох.

– Значит, день удался.

– Ага.

Он принялся за еду.

Пима мотнула головой в сторону Ниты.

– Надо поговорить. За Везучей Девочкой еще не явились, – сказала она, переходя на шепот. – Твой отец теряет терпение.

– В смысле, теряет терпение? – спросил Гвоздарь, глянув на охранников.

– Он на нее глаз положил. Может, хочет отдать ее Голубоглазой, в Культ Жизни. Все говорит, сколько меди получит за эти чудесные глаза.

– Она знает о его планах?

– Она не дура. Даже такая богачка может понять, что к чему.

Голубоглазая прервала их разговор, присев рядом.

– Хорошо болтаем?

– Она просто спросила, как я себя чувствую, – ответил Гвоздарь.

– Ладно, – холодно улыбнувшись, сказала Голубоглазая. – А теперь заткнись и ешь.

Сидящий на пне Тул улыбнулся, обнажив клыки.

– Хороший совет, – рыкнул он.

Пима кивнула и молча отошла.

Это значило многое. Она боялась. Глянув на ее руку, Гвоздарь увидел, что сломанные пальцы прибинтованы к деревянным щепкам. Неизвестно, в них причина страха Пимы или в чем-то другом, что произошло за последние три дня.

Нита кончила есть.

– Хорошо научилась есть руками, – сказала она, ни к кому не обращаясь.

– А чем же еще есть? – спросил Гвоздарь, глядя на нее.

– Ножом, вилкой, ложкой, – ответила Нита, едва улыбнувшись. – Забудь.

– Чего? Ты над нами смеешься, Везучая Девочка?

Лицо Ниты стало непроницаемым, почти испуганным, и он был рад этому. Скорчил мину.

– Нечего смотреть на нас сверху вниз, если мы не обучены вашим богаческим штукам. Мы можем тебе пальцы обрезать, и тогда тебе с твоих проклятых ножей, вилок и ложек толку не будет. Так ведь?

– Извини.

– Ага, извиняешься, уже сказав.

– Заткнись, Гвоздарь, она извинилась, – сказала Пима.

Тул глянул на Ниту желтыми немигающими глазами.

– Может, не настолько хорошо извинилась, как должна была бы. Так, парень?

Он наклонился вперед.

– Хочешь, научу твою богачку хорошему поведению?

Теперь Нита действительно испугалась, сильно. Гвоздарь тряхнул головой.

– Нет. Забудь. Она уже поняла.

– Со временем все понимают, – кивнув, ответил Тул.

Гвоздарь вздрогнул от этих безэмоциональных слов получеловека. От безразличия в его голосе. Он впервые оказался так близко к этому созданию. Но уже был наслышан о нем. О том, откуда у него появилась паутина шрамов на лице и груди. О том, как он бродил по болотам, охотясь на питонов и аллигаторов. Говорили, что он ничего не боится. Что его создали нечувствительным к страху и боли. Единственный, о ком его отец отзывался уважительно и с осторожностью, а не пренебрежительно и высокомерно. Получеловек и вправду страшен, а видя, как он смотрит на девочку, Гвоздарь вдруг понял, почему именно.

– Забудь, – повторил он. – Уже все в порядке.

Тул пожал плечами и снова принялся есть. Все сидели молча. За пределами круга света от костра ничего не было, только стрекот и жужжание насекомых да голоса зверей. Чернота джунглей и болот и духота. Судя по тому, как слабо доносился сюда шум прибоя, они в миле от берега, не меньше. Гвоздарь лег и принялся глядеть на колеблющееся пламя. Хорошая еда, но он снова чувствовал себя очень уставшим. Отпустил мысли на свободу, размышляя о том, что может планировать отец. Почему Пима так встревожена. Что творится в голове у Везучей Девочки. И выключился.

– Проклятье, парень, мне сказали, ты очнулся.

Гвоздарь открыл глаза. Рядом сидел отец, улыбаясь. Покрытый драконами, с глазами, горящими от «кристал слайда» и амфетамина.

– Я знал, что ты выберешься, – сказал отец. – Знал, что ты крутой, как и твой старик. Гвозди бы делать из этих людей, а? Не зря я тебя так назвал. Не зря ты такой же, как я.

Он рассмеялся и ткнул его кулаком в плечо. Даже не заметил, как Гвоздарь вздрогнул от боли.

– Выглядишь получше, чем пару дней назад.

Кожа у Ричарда Лопеса была бледной и влажной от пота, отблескивая в свете костра, его ухмылка была широкой, как оскал хищника.

– Тогда я не был уверен, что нам не придется отдать тебя на корм червям.

Гвоздарь попытался улыбнуться и одновременно предугадать, какое сейчас у отца настроение, с учетом его «кристального» сознания.

– Рановато оказалось, – сказал он.

– Ага, ты живучий.

Ричард поглядел на Ниту.

– Не нравится мне эта богачка. Давно бы уже сдохла, если бы я не взялся спасать ее холеную задницу.

Улыбнулся ей.

– Я уже почти что надеюсь, девочка, что твой отец не объявится.

Гвоздарь сел и подобрал ноги.

– Ее люди так и не появились?

– Пока нет.

Отец отхлебнул виски и протянул бутылку Гвоздарю.

– Врач сказал, что ему пока не стоит выпивать, – подала голос Пима.

Ричард скривился, глядя на нее.

– Опять указываешь, что мне делать?

Пима помолчала.

– Это не я, – ответила она. – А врач, которого Лаки Страйк прислал.

Гвоздарь хотел сказать ей, чтобы она заткнулась, но уже было поздно. Настроение у отца сменилось, и там, где только что было безоблачное небо, начали собираться тучи.

– Думаешь, только ты слышала, что сказал этот чертов пилюлькин? – спросил Ричард. – Я этого пилюлькина сюда привел. Заплатил ему и привел, чтобы он вылечил моего мальчика.

Он подошел к Пиме, небрежно помахивая бутылкой с виски.

– И теперь ты будешь мне рассказывать, что он сказал? – спросил он, наклоняясь к ней. – Хочешь повторить? На случай, если я не расслышал?

У Пимы хватило соображения замолчать и пригнуться. Ричард глядел на нее.

– Вот так. Умная девочка. Я-то думал, ты черта с два заткнешься. Дети нынче пошли, никакого уважения.

Он ухмыльнулся, глядя на подручных. Голубоглазая и Моби ухмыльнулись в ответ. Тул молча глядел на Пиму желтыми собачьими глазами.

– Хочешь, чтобы я поучил ее уму-разуму? – рыкнул он. – Напомнил урок?

– Что думаешь, девочка? – спросил Ричард. – Нужен тебе небольшой урок от Тула? Может, из него учитель получше меня?

– Нет, сэр, – мотнув головой, ответила Пима.

– Только поглядите, какая вежливая, а? – улыбнувшись, сказал Ричард.

Гвоздарь попытался вмешаться.

– Почему богачка до сих пор здесь? – спросил он. – Где ее люди?

Ричард снова переключился на него.

– Хорошо бы знать, а? Девочка сказала, что ее ищут. Сказала, что кому-то на нее не плевать. Но никто не появился. Ни корабли, ни на поезде никто не приехал, чтобы осмотреть побережье. Ни один богач не объявился с вопросами.

Он облизнул губы, оглядывая Ниту.

– Похоже, на эту маленькую богатую девочку всем плевать. Может, она стоит не дороже своей почки. Как трагично, если нам придется продать нашу богатую девочку на запчасти, а?

– Может, надо попытаться связаться с ее людьми? – спросил Гвоздарь. – Найти способ сообщить им, где она?

– Если бы мы знали, где они сами. Она говорит, в Хьюстоне. Синдикат «Упадайя». Что-то вроде клана, занимающегося грузоперевозками. Лаки Страйк уже отправил людей, чтобы найти их.

– «Упадайя»? – удивленно переспросил Гвоздарь, но умолк, увидев предостерегающий взгляд Пимы. Озадаченно посмотрел на нее. Зачем Нита солгала насчет своей родни? Если она действительно из семьи владельцев «Патель Глобал», можно связаться с людьми из ее компании через тех, кто есть здесь, на берегу.

– И что ты планируешь? – спросил он отца, чтобы сменить тему.

– Сложно сказать. Я думаю, она стоит немало, учитывая, как она богата, но и думаю, что у нас с ней могут быть проблемы. Может, у этих Упадайя серьезные связи с боссами, такие серьезные, что они пошлют сюда кучу костоломов и создадут проблемы нам, людям, зарабатывающим тяжелым трудом.

Ричард замолчал в задумчивости.

– Думаю, она может оказаться настолько опасной, что нам проще будет скормить ее свиньям. Ее корабль у нас в руках, а она уже чертовски много о нас знает, – сказал он. – Чертовски много, – повторил он тише.

– Но должна же она хоть чего-то стоить.

Ричард пожал плечами.

– Может, она до черта много стоит, а может, столько, что лучше бы не стоила и ничего.

Он поднял взгляд.

– Ты умный пацан, Гвоздарь, но не забывай иногда слушать, что папа говорит. Я в этой шкуре уже пожил, и, скажу я тебе, богачи, как она, всегда источник неприятностей для таких, как мы. Они за нас куска медяхи не дадут, но за своих они держатся. Может, заплатят нам, а может, придут сюда с кучей пушек и сметут нас, как змеиное гнездо, вместо благодарности.

– Мы не станем… – запротестовала Нита.

– Заткнись, богачка, – безразлично сказал Ричард, безо всяких эмоций. Холодно поглядел на нее. – Может, ты чего-то и стоишь. Может, нет. Но то, что твой язык-помело меня уже достал, я знаю точно.

Он достал нож.

– Еще от тебя хоть слово услышу, и отрежу тебе твои красивенькие губки. Чтобы ты улыбалась даже тогда, когда тебе грустно, сопливая богачка.

Внимательно поглядел на нее.

– Как думаешь, твои возьмут тебя обратно, без губ?

Нита умолкла. Ричард удовлетворенно кивнул. Сел поближе к Гвоздарю, наклонился к нему, едва не касаясь головой. Гвоздарь чувствовал запах пота и виски, видел, как налились кровью его глаза.

– Мысль была твоя, парень, – тихо сказал Ричард, глядя на девочку. – Но чем больше я думаю, тем меньше она мне нравится. У нас очень хорошая добыча с корабля. Теперь все изменится. Мы чертовски богаты, и в доле с Лаки Страйком. Клипер уже до костей обглодали. Им занялись серьезные команды. Еще пара дней, и от него следа не останется.

Он ухмыльнулся.

– Это не то что ломать старые танкеры. Эти маленькие кораблики ломаются легко.

Он поглядел на Везучую Девочку.

– А вот с этой девочки нам проку не будет. Она может привлечь к нам внимание больших боссов. Может нас подставить. Заставить людей задавать вопросы, откуда эта добыча, откуда все это взялось, кто хозяин, кто на этом нажился.

– Богачам никто слова не скажет.

– Не дурачь сам себя, – пробормотал Ричард. – Люди мать родную продадут ради такого шанса, как у Лаки Страйка.

– Немного времени, – прошептал Гвоздарь. – Еще немного времени, и мы будем еще богаче.

Но мысли у него были совсем о другом. Как бы ему хотелось оказаться подальше от отца, с его дергающимися глазами, улыбкой, рожденной наркотиками, лицом человека, нажравшегося «слайда» до отвала.

Ричард снова поглядел на девочку.

– Не будь она такой хорошенькой, я бы уже ее прирезал. Она привлекает много внимания. И мне это не нравится.

Он потряс головой.

– Может, мы сможем так все провернуть, чтобы ее люди выкупили ее у нас, не зная, кто ее продает, – сказал Гвоздарь. – Ведь о ней еще не знают, так?

– Только мои люди, – с ухмылкой ответил отец. Поглядел на Голубоглазую, Моби и Тула. – Хотя и этого уже много. В тайне все это не сохранишь, когда некоторые начинают швыряться деньгами.

Он снова поглядел на девочку.

– Поглядим еще денек. Посмотрим, как все обернется.

Он встал, и Гвоздарь тоже поднялся, с трудом, но отец усадил его обратно.

– Ты лучше здесь останься. Отдохни. Садна расспрашивала, куда ушли ты и Пима. Я дурачком прикинулся, понял? Не хочу, чтобы остальные знали, что происходит. Чтобы они не помешали.

– Садна нас искала? – спросил Гвоздарь, изо всех сил стараясь скрыть надежду.

– До нее слухи дошли, что мы, возможно, нашли Пиму.

Он пожал плечами.

– Но у нее денег нет. А без китайских «красеньких» в руке с тобой никто говорить не будет.

Он развернулся к Тулу, Моби и Голубоглазой.

– Следите за ними получше.

Все трое кивнули в ответ, Голубоглазая – с улыбкой, Моби – глотая из бутылки, Тул – с безразличием. Ричард исчез среди стеблей в заполненной шорохами ночи, бледная тень человека во мраке.

Когда Ричард ушел, Моби ухмыльнулся и еще раз отпил из бутылки.

– Твое время выходит, девчушка, – сказал он. – Если твои люди не появятся побыстрее, может, я тебя и себе возьму. Из тебя получится хорошая домашняя зверушка.

– Заткнись, – рыкнул Тул.

Моби возмущенно поглядел на него, но закрыл рот. Тул поглядел на Голубоглазую.

– Первой будешь дежурить? – спросил он. Та кивнула. Тул подтолкнул Моби в сторону, и оба они улеглись спать в кустах. Скоро с того места, где лежал Тул, донесся храп. И голос Моби, все еще жалующегося на жизнь, но его было едва слышно через заросли папоротника. Вокруг сидящих у костра кружились москиты, и Нита беспомощно отмахивалась от кровососов. Остальные просто не обращали на них внимания.

Голубоглазая подошла ближе и застегнула наручник на запястье Пимы. Поглядела на Гвоздаря.

– Не собираешься проблемы создавать?

– Что? – переспросил Гвоздарь, с деланым недоумением глядя на нее. – Рискнешь сказать папе, что надела на меня наручник? Ведь именно я все это нашел.

Голубоглазая задумалась. Ей очень хотелось и его пристегнуть к цепи, но она явно не могла решить, пленник он или союзник. Гвоздарь с вызовом глядел на нее. Он понимал, кого она видит перед собой. Тощий костлявый мальчишка, только что оправившийся от лихорадки. Но за ним – Ричард Лопес. Рисковать не стоит.

Отказавшись от затеи, Голубоглазая села на камень, взяла в руки мачете и принялась точить его. Пима и Везучая Девочка многозначительно поглядели на Гвоздаря. Костер угасал. Гвоздарю очень не понравились намеки, которые делал отец. Он сейчас явно на распутье, и любая мелочь может подтолкнуть его.

Гвоздарь откинулся на землю рядом с Пимой.

– Как пальцы? – спросил он.

Та улыбнулась и приподняла руку.

– Ничего. Хорошо хоть, он не решил сделать урок из пяти частей.

– Сильно болят?

– Не очень. Хуже, что деньги потеряли.

Пима старалась говорить бодро, но Гвоздарь догадывался, что пальцы должны болеть просто ужасно. Повязки на пальцах уже обтрепались.

Пима уловила направление его взгляда.

– Может, потом сможем сломать их и вправить, чтобы приросли ровно, – сказала она.

– Ага.

Гвоздарь поглядел на Везучую Девочку.

– У тебя как дела? У тебя ничего не сломано?

– Заткнитесь! – заорал из кустов Моби. – Я спать хочу.

Гвоздарь заговорил потише.

– Скоро твои прибудут?

Везучая Девочка задумалась. Опасливо поглядела на него, на Пиму, а потом на Голубоглазую, сидящую неподалеку.

– Ага. Скоро.

– Да ну? – переспросила Пима, глядя на нее. – Точно? Патель.

Фамилию она произнесла протяжно.

– Они правда придут или ты все наврала? Если ты действительно Патель, кто-нибудь из твоей команды есть на берегу сейчас, какой-нибудь чертов торговец. А ты не говоришь ни слова. Почему?

Она снова со страхом поглядела на них. Откинула с лица черные волосы и вызывающе поглядела на Пиму.

– А если они не придут? – яростно прошептала она. – Что тогда будешь делать?

Ее слова задели Пиму и Гвоздаря, которых и самих мучили сомнения. Гвоздарь рассмеялся бы, если бы не страх в голосе девочки. Она солгала. Он достаточно лжецов в жизни видел, чтобы понять это. Ему лгали все и всегда. О том, как тяжело работали, как хорошо норму сделали, о том, чего боятся, о том, хорошо они живут или голодают. Везучая Девочка солгала.

– Они не придут, – уверенно сказал он. – Тебя никто не будет искать. Я даже сомневаюсь, что ты из клана Патель.

Везучая Девочка опасливо поглядела на него. Перевела взгляд на Голубоглазую, продолжавшую без нужды точить мачете. Пима в задумчивости взялась за кольца в ушах и откинула голову.

– Это так, девочка? Ты не стоишь ничего?

Гвоздарь удивился, увидев, что Везучая Девочка готова разрыдаться. Даже Ленивка не плакала, когда ее пинками гнали по берегу с порезанными рабочими татуировками на щеках. А эта неженка готова расплакаться только потому, что ее поймали на вранье.

– Так где же твоя семья? – спросил он.

Она задумалась.

– Севернее. Выше Затонувших Городов. Я действительно Патель. Но они просто не знают, где меня искать.

Она помолчала.

– Они и подумать не могут, что я здесь. Мы не одну неделю назад выбросили маячки GPS, чтобы сбежать.

– От кого?

Она снова задумалась.

– От своих же, – наконец ответила она.

Пима и Гвоздарь озадаченно переглянулись.

Нита принялась объяснять, очень тихо.

– У отца есть враги внутри компании. Мы попали в шторм, когда они нас преследовали. Куда бы мы ни двинулись, они предугадывали наш курс. Если бы они меня поймали, то использовали бы, чтобы давить на отца.

– Значит, никто тебя искать не будет?

– Никто из тех, кого мне хотелось бы увидеть, – ответила она, качая головой. – Когда наш корабль разбился, его преследовали два других, но они отвернули из-за урагана.

– Так вот почему вы пошли прямо в сердце урагана-убийцы? Пытались сбежать?

– Да. Либо так, либо сдаться.

Она снова покачала головой.

– Вопрос выбора тут не стоял.

– Значит, никто тебя искать не будет, – повторил Гвоздарь, стараясь смириться с новой мыслью. – Ты нас все это время дурачила.

Пима медленно выдохнула, с шипением.

– Тебе лучше было бы сдаться тем, кто тебя преследовал. Отец Гвоздаря способен на такое, чего они никогда не сделают.

Везучая Девочка покачала головой.

– Нет. У ваших… у ваших есть хоть оправдание. А у тех, кто за мной охотился…

Она снова покачала головой.

– Они еще хуже.

– Значит, ты разбила корабль и пыталась утонуть только затем, чтобы они тебя не поймали? – спросил Гвоздарь. – Погубила всю команду, чтобы остаться на свободе?

Нита отвернулась.

– Они были…

Покачала головой.

– Люди Пайса все равно бы их убили. Ему не нужны свидетели.

Пима ухмыльнулась.

– Проклятье, оказывается, в конечном счете богачи и береговые крысы одинаковы. Каждому не терпится в крови попачкаться.

– Да, – абсолютно серьезно ответила Нита, кивая. – Совершенно одинаковы.

Гвоздарь принялся обдумывать положение. Если никто не будет выкупать Ниту, то она ничего не стоит. Не имея на берегу сильных союзников и друзей, она просто кусок мяса. Никто и глазом не моргнет, если ее отправят под нож Сборщикам. Голубоглазая может принести ее в жертву в своем культе, и никто и не подумает защитить ее.

Пима оглядела Ниту.

– Тяжело здесь богачке придется, – сказала она. – Не выживешь, если не найдешь себе покровителя, а шанс, что кто-то решит защищать такую, как ты, невелик.

– Я могу работать. Могу…

– Ты ничего не сделаешь, пока мы не скажем, – грубо перебила ее Пима. – На такую богачку, как ты, всем плевать, так или иначе. У тебя нет команды. Нет родных. Нет твоих громил и денег, чтобы заставить людей уважать тебя. Тебе хуже, чем даже Ленивке. Та, по крайней мере, знает здешние правила. Знает, как вести игру.

– Значит, у тебя вообще никого не осталось? – спросил Гвоздарь. – Никого, кто стал бы помогать тебе?

– У нас есть корабли…

Нита задумалась.

– У нашего клана есть корабли, и некоторые капитаны все еще верны моему отцу. Они ходят в Орлеан, за грузами, идущими с Миссисипи. Если бы я смогла добраться туда, вы бы получили награду…

– Хватит болтать о наградах, Везучая Девочка, – качая головой, перебила ее Пима. – Запас обещаний кончился.

– Ага, – согласился Гвоздарь, глянув на Голубоглазую, которая принялась точить другой мачете. – Как насчет того, чтобы завязать с враньем?

Он кивнул на ладонь Ниты со свежим шрамом.

– Мы на крови поклялись, а ты продолжаешь нам врать.

Нита с отвращением поглядела на него.

– Вы бы мне глотку перерезали, если бы не думали, что я чего-то стою.

Гвоздарь ухмыльнулся:

– Наверное, мы этого так и не узнаем. Но теперь ты с нами, и не стоишь и куска медяхи.

Он умолк.

Пима поглядела на него.

– До Орлеана чертовски далеко, – сказала она. – Аллигаторы, пантеры, питоны. Куча способов найти себе смерть.

– Если не обойти стороной, – задумчиво сказал Гвоздарь.

– Уйти морем не сможем. Твой старик сразу просечет, что лодка пропала, и сразу же тебя догонит.

– Про лодку я и не думал.

Пима удивленно поглядела на него.

– Кровь и ржавь.

Тряхнула головой.

– Ни за что. Помнишь Рени? Помнишь, на что он был похож, потом? Что от него осталось? Ошметки мяса.

– Он был пьян. А мы не будем.

Пима снова тряхнула головой.

– Безумие. У тебя только что плечо в порядок пришло и хочешь снова его разодрать?

– О чем вы говорите? – спросила Нита.

Гвоздарь не стал отвечать сразу. Вероятно, у них получится. Вероятно.

– Хорошо бегаешь, Везучая Девочка? – спросил он, оглядывая ее. – У тебя изнеженная кожа, но под юбкой должны быть хоть какие-то мышцы. Быстро бегаешь?

– Она слишком мягкотелая, – сказала Пима.

Нита гневно глянула на него.

– Я умею бегать. Взяла первое место на стометровке в Сент-Эндрю.

Гвоздарь улыбнулся Пиме.

– Ну, если сам Святой Эндрю говорит, что она умеет бегать, значит, она бегает хорошо.

Пима покачала головой и тихо помолилась Норнам.

– Богачи бегают по чудесненьким дорожкам, с другими богачами. Им не приходится бегать, чтобы выжить. Не знают, как это бывает.

– Сказала, что бегать умеет, – пожав плечами, ответил Гвоздарь. – А я скажу, пусть Норны рассудят.

Пима глянула на девочку.

– Хорошо бы, чтобы ты и правда бегала так, как сказала. Второго шанса не будет.

Нита и глазом не моргнула.

– У меня все шансы уже давно кончились. Теперь все в руках Норн.

– Что ж, ладно, тогда добро пожаловать в наш мир, Везучая Девочка, – ухмыльнувшись, сказала Пима, снова качая головой. – В наш чертов мир.

14

Умея бегать или нет, для начала они должны были сбежать от тех, кто пленил их. Пошептались, составляя план, и принялись ждать. Гвоздарь из последних сил держался, чтобы не уснуть. Хоть он и был в отключке три дня, все равно ему с трудом удавалось держать глаза открытыми. Шуршащий листьями ветерок и тепло ночи убаюкивали. Слегка наклонив голову, он сказал себе, что будет ждать. Но уснул. Проснулся, а потом уснул снова.

Голубоглазую, которая не спала и во все глаза следила за ними, сменил Тул. Всякий раз, как Гвоздарь приоткрывал глаза, глядя на него, он видел Тула, глядящего на него желтыми собачьими глазами, спокойно и терпеливо, как статуя. Наконец пришла пора меняться, и Тул встал, уступая место Моби. Худой лысый мужчина устроился поудобнее на пне и принялся что-то попивать. Сидел, опершись руками о колени, и очень скоро напился и задремал, вполне доверяя наручникам и тому, что подростки лежали неподвижно и молча.

Гвоздарь лежал не засыпая. Хорошо, хоть его не пристегнули. Пусть он и не из одной команды с этими взрослыми, но он сын своего отца, поэтому ему хоть как-то доверяли. Учитывая это, а еще то, что недавно они видели в нем лишь больного, мечущегося в беспамятстве лихорадки, у него был некоторый простор для действий. Для них он не представлял собой опасности. Всего лишь худой подросток, только начавший поправляться от болезни. Очень хорошо.

Проблема только в том, что ключи от наручников, которыми пристегнули девочек, у Голубоглазой. А ее он чертовски боялся. Людей из Культа Жизни побаивались все. Вступившие в культ сразу же искали новых людей для обращения. И они любили приносить жертвы.

Как только Моби захрапел, Гвоздарь начал потихоньку продвигаться туда, где улеглась Голубоглазая. Шел медленно, как ребенок, с малолетства научившийся воровать. Когда главным фактором выживания становились бесшумность и незаметность.

Мокрыми от пота пальцами взялся за рабочий нож. Страшно. Обыскать Голубоглазую и забрать ключи, не разбудив ее, не получится. Нож в ладони казался маленьким и бесполезным, словно игрушечным. Сделать это необходимо, но вовсе не необходимо, чтобы ему это нравилось. Не то чтобы он чувствовал вину. Ни разу. Голубоглазая сделала в своей жизни много чего куда хуже и продолжала бы делать это в будущем. Он видел, как она мучила людей, не выполнивших норму или не выплативших долги. Видел, как отрезала руку человеку, что-то укравшему у Лаки Страйка. Как тот умер, истекая кровью, под холодным взглядом ее голубых глаз. А кто знает, сколько береговых крыс она напичкала наркотиками и принесла в жертву в своем культе? Жестокая и смертоносная. Гвоздарь не сомневался, что если бы его отец сказал ей убить Пиму и Везучую Девочку, она бы спокойно сделала это и спокойно спала бы потом.

Вины он не чувствовал.

Но тем не менее, когда он подобрался ближе, сердце заколотилось в груди, а пульс застучал в ушах, как барабан. Его отец умел убивать так, быстро и эффективно. Ричард Лопес не понаслышке знал, что такое убить или быть убитым. Простой расчет, говорящий, что лучше быть живым, чем мертвым. Ни на мгновение не задумался бы, имея преимущество, когда противник спит.

Быстро и сразу, сказал себе Гвоздарь. Поперек глотки, и все.

Пару лет назад отец заставил его зарезать козу. Чтобы научить обращаться с ножом. Дать почувствовать, как нож прорезает плоть и рвет сухожилия. Гвоздарь помнил, как отец наклонился поверх него, обхватив рукой кулак, сжавший нож. Коза лежала на боку, со связанными ногами, ее бок вздымался и опускался, как мехи, дыхание со свистом вырывалось через ноздри. Отец провел рукой Гвоздаря, ставя нож к горлу козы.

– Дави сильно, – сказал он.

Гвоздарь повиновался.

Он раздвинул в сторону папоротники. Голубоглазая лежала прямо перед ним, тихо дыша. Во сне ее черты лица смягчились, они не были искажены грязью всего сотворенного ею насилия. Лежала на животе, с открытым ртом, подобрав руки под себя и прижав, согревая их от ночной прохлады. Гвоздарь помолился Норнам. Шея не настолько открыта, как надо бы. Надо бить быстро. Она должна умереть сразу.

Подобрался ближе и замер. Занес нож и наклонился, затаив дыхание.

И ее глаза открылись.

Перепугавшись, Гвоздарь с размаху ткнул ей ножом в горло, но Голубоглазая среагировала моментально. Откатилась в сторону и вскочила на ноги. Взмахнула мачете. Не сказав ни слова. Не кричала, не просила, не орала в гневе. Бросилась вперед мгновенно, так что ее силуэт стал расплывчатым. Гвоздарь отшатнулся, и мачете просвистел там, где было его лицо. Она снова ринулась вперед. Гвоздарь поднял нож, но она не ударила его мачете, а подсекла ногой. Гвоздарь рухнул навзничь, и Голубоглазая тут же прыгнула сверху, сбивая ему дыхание. Выбила из руки нож с такой силой, что его пальцы онемели.

Он лежал, тяжело дыша, прижатый к земле всем ее весом. Голубоглазая приставила мачете к его шее.

– Бедный глупый ребенок, – пробормотала она.

Гвоздарь хрипло дышал, дрожа от страха. Голубоглазая ухмыльнулась и приподняла мачете. Коснулась острием его правого глаза.

– Я привыкла, что мужчины пытаются броситься на меня среди ночи, пока росла, – сказала она. Приподняла нож и коснулась левого глаза. – У такого мелкого паршивца, как ты, ни единого шанса не было.

Ухмыльнувшись, она снова приставила мачете к его правому глазу.

– Выбирай, – сказала она.

– Ч-что? – дрожа от страха, переспросил Гвоздарь.

Голубоглазая по очереди коснулась мачете его глаз, многозначительно глядя на него.

– Выбирай, – снова сказала она. – Правый или левый?

– Мой папа…

– Лопес выколол бы оба, – с улыбкой сказала она. – Я тоже это сделаю, если ты не выберешь.

Лезвие снова двинулось у его глаз.

– Правый или левый?

Гвоздарь замер.

– Левый.

– Значит, правый, – ухмыльнувшись, сказала Голубоглазая и взмахнула мачете.

Мелькнул чей-то силуэт и врезался в Голубоглазую. Мачете пролетел мимо, воткнувшись в землю и царапнув его по щеке. Голубоглазая откатилась в сторону, сцепившись с кем-то еще. В темноте зазвучали крики. Зазвенела сталь, раздались вопли и стоны, покрякивали дерущиеся. Вокруг внезапно стало много людей.

Голубоглазая и ее противник катались по земле, ожесточенно борясь. В свете луны Гвоздарь разглядел, кто спас его. Садна боролась с Голубоглазой, пытаясь перехватить мачете. Врезала ей кулаком в лицо. Хрустнула кость. Голубоглазая вырвалась из захвата. Перекатилась и встала с мачете в руке. Две женщины начали кружить, примеряясь.

– Прекрати, Голубоглазая, – сказала Садна. – Не в свое дело лезешь.

Голубоглазая мотнула головой.

– Парень мне должен, Садна. Думал, сможет пустить мне кровь. Я этого не оставлю.

И ринулась вперед, сделав обманный удар вверх и тут же рубанув ниже. Садна отпрянула и споткнулась о поросшее мхом бревно. Поспешно встала. Голубоглазая бросилась следом, выглядывая, куда ударить. Свистнуло лезвие. От рук Садны брызнула кровь, когда она попыталась сбить удар ладонями. Садна вскрикнула, но не остановилась, уворачиваясь от следующего удара Голубоглазой.

Голубоглазая снова сделала выпад, пробный.

– Беги, Садна, – сказала она. – Беги.

У нее из носа шла кровь. Садна его ей сломала, но ей было плевать. Она улыбнулась, обнажив потемневшие от крови зубы.

Гвоздарь принялся лихорадочно искать нож. Вокруг боролись, покрякивая, другие. Видимо, люди из команды Садны. Он продолжал копаться в траве, выглядывая, не блеснет ли лезвие.

Садна отскочила за дерево, прикрываясь им. Голубоглазая пошла по кругу, преследуя ее, а потом остановилась и улыбнулась.

– Не буду я за тобой бегать, – пробормотала она. – Хочешь, чтобы мальчишка жил, или нет?

Развернувшись, бросилась на Гвоздаря. Он побежал от нее, но этого оказалось достаточно, чтобы Садна выбежала из-за дерева. Голубоглазая мигом развернулась и снова бросилась на Садну, размахивая мачете.

– Нет! – заорал Гвоздарь.

Казалось, все замедлилось. Мачете Голубоглазой уже врезалось в горло Садны. Гвоздарь в ужасе глядел, ожидая, что хлынет кровь. Вот только Садны на этом месте уже не было. Она пригнулась и бросилась на землю, хватая Голубоглазую за ноги и валя на землю.

Они снова начали кататься и бороться, мелькали руки и ноги, и лезвие мачете. Гвоздарь увидел свой нож среди листьев. Схватил его и увидел, что Голубоглазая оказалась сверху, приставив мачете к горлу Садны. Садна держала ее за руки изо всех сил, не давая лезвию сдвинуться. Хрипло дышала. Голубоглазая надавила сильнее.

Гвоздарь подскочил к Голубоглазой сзади, держа нож в мокрой от пота ладони. Садна увидела его, и ее глаза расширились. Поняв, что ей угрожает опасность, Голубоглазая начала поворачиваться.

Гвоздарь прыгнул на нее со спины и вонзил нож ей в шею. Руку облила горячая кровь. Голубоглазая завопила, когда лезвие ножа прорезало ей мышцы шеи.

Как козу зарезать, так же, безо всяких эмоций подумал Гвоздарь.

Но Голубоглазая еще не умерла. Отшатнулась, подымая его вместе с собой. Он попытался выдернуть нож и снова ударить, но лезвие застряло в ране. Голубоглазая размахивала руками, пытаясь дотянуться и схватить его, а потом резко согнулась вперед и перекинула его через себя. Он отчаянно вцепился в нее, но она стукнула ему рукояткой мачете в лоб. Перед глазами вспыхнуло, и Гвоздарь упал на землю.

Голубоглазая стояла над ним, прижимая руку к ране, в которой все еще торчал нож. Махнула мачете, неуклюже, но быстро, так, что лезвие свистнуло в воздухе. Горящими глазами смотрела на него, не отрывая взгляда, будто желая забрать его с собой туда, куда она должна была отправиться, по словам служителей Культа Жизни. Снова сделала выпад.

Гвоздарь увернулся, чтобы его не пригвоздили к дереву и стараясь не попасть в ловушку. Почему она не умирает? Почему она не может просто умереть? Его пронзил суеверный страх. Может, она дух, зомби, и ее нельзя убить. Может, в Культе Жизни с ней что-то сделали, превратив в бессмертную.

Голубоглазая снова рубанула, но, потеряв равновесие от выпада, споткнулась и упала. Но дотянулась до него. Гвоздарь стоял, окаменев от страха. Ее пальцы коснулись его ноги, и она попыталась схватить его за лодыжку. Черная в свете луны кровь лужей расползалась вокруг нее. Гвоздарь рывком выдернул ногу из дергающихся пальцев. Голубоглазая поглядела на него. Ее губы шевелились, грозя ему смертью, но уже не издали ни звука.

Садна оттащила его от умирающей женщины.

– Ладно. Оставь ее.

– Почему она не умирает? – вздрогнув, спросил Гвоздарь.

Садна поглядела на лежащую женщину, которую уже начало трясти.

– Уже вполне мертвая.

Она ощупала его.

– Ты в порядке?

Гвоздарь кивнул. Он не мог отвести взгляд от Голубоглазой.

– Почему она не умирает? – снова прошептал он.

Садна сжала губы.

– Иногда у людей очень сильная воля к жизни. Или ты нанес удар неправильно, и они не истекают кровью сразу. Иногда их не остановить так, как ты собирался.

Она снова глянула на женщину.

– Гляди, она уже умерла. Оставь ее.

– Не умерла.

Садна схватила его и развернула лицом к себе. Он увидел ее темные глаза.

– Умерла. Ушла. А ты – нет. И я рада, что ты оказался там, где оказался. Когда было нужно. Ты поступил правильно.

Гвоздарь кивнул. Он дрожал от заполнившего его адреналина. Пиму и Везучую Девочку уже освободили, и они подбежали туда, где сидели на корточках Садна и Гвоздарь.

– Проклятье, – сказала Пима. – Быстрый, не хуже отца. Даже с раненой рукой.

Гвоздарь глянул на нее. Его колотило от страха. Ему уже приходилось убивать. Животных. Кур. Ту козу. Но теперь все по-другому. Его вырвало. Пима и Везучая Девочка отпрянули и переглянулись.

– Что с ним? – спросила Пима.

Садна покачала головой.

– Убийство не проходит даром. Каждый раз оно забирает часть тебя. Ты забираешь жизнь, а убитый забирает часть твоей души. Такова цена, всегда.

– Неудивительно, что его отец – сущий дьявол.

Садна жестко глянула на дочь, и Пима умолкла. Собрались другие люди из команды Садны, приводя все в порядок. Оказалось, что Ричард поставил больше часовых, чем думал Гвоздарь. Других, по периметру, которых он и не видел. Везучий вдвойне, подумал Гвоздарь. Если бы не команда Садны, ему с Пимой и Везучей Девочкой ни за что бы не сбежать.

Внезапно из темноты появилось похожее на собачью морду лицо Тула.

– Сзади! – заорал Гвоздарь.

Садна резко крутанулась, но успокоилась, увидев получеловека. Обернулась обратно к Гвоздарю и похлопала его по плечу.

– Все нормально. Ведь именно он нам сказал, где вас искать. У нас ведь старая дружба, а, Тул?

Тул подошел и безразлично поглядел на тело Голубоглазой. Долго молчал. Потом посмотрел собачьими глазами на Гвоздаря.

– Хороший удар, – сказал он. – Четко, не хуже отца.

– Я не мой отец.

– Не такой опытный, – пожав плечами, сказал Тул. – Но потенциал есть.

Он кивнул на темную лужу крови вокруг Голубоглазой и улыбнулся, обнажая острые, как иглы, зубы.

– Кровь свидетель. У тебя хороший потенциал.

Гвоздарь вздрогнул от мысли, что может стать таким, как отец.

– Я не такой, как он, – сказал он.

Улыбка исчезла с лица Тула.

– Не надо сильно жалеть Голубоглазую, – прорычал получеловек. – Рвать друг друга на куски – в природе человека. Радуйся, что происходишь из рода умелых убийц.

– Оставь его, – сказала Пима.

– Где Везучая Девочка? – спросил Гвоздарь.

– Богатая девочка? – уточнила Садна. – Пошла на берег. Там ее люди, ее ищут. Клипер час назад пришел, полно народу.

Она поглядела на Тула.

– Ричард хотел с ними встретиться, заключить сделку.

– Ее люди здесь? – спросил Гвоздарь, удивленно глянув на Пиму. – Она сказала нам, что никто не знает, где она…

Он умолк, задумавшись, не обманули ли его снова.

– Это они! – вскричала Нита, выбегая на поляну.

– Твои люди? – недоверчиво спросил Гвоздарь.

Она мотнула головой, шумно дыша.

– Те, кто меня преследовал. Люди Пайса. И с ними полулюди.

Садна внимательно поглядела на нее.

– Те, что на берегу… твои враги?

Нита едва перевела дыхание.

– Они хотят захватить меня, чтобы давить на отца.

– Что ж, ведь они знают, что ты здесь, – сказала Садна. – Ричард сразу же заявил об этом, как только они высадились.

На лице Везучей Девочки мелькнул страх.

– Я не могу позволить им поймать меня. Мне надо спрятаться.

Садна и Тул переглянулись.

– Если ты уйдешь в джунгли…

Тул покачал головой.

– Лопес знает, как ее поймать. И как ты будешь обеспечивать ее едой? Кто будет ее защищать, если он ее поймает? Ей лучше бежать.

– Мы собирались вскочить на грузовой поезд, который пойдет в Орлеан, – подал голос Гвоздарь. – Она говорила, что там сможет найти людей, которые ее защитят.

Садна нахмурилась.

– Ты не войдешь в зону погрузки. Никто туда не пройдет без ведома Лаки Страйка. А Ричард и Лаки Страйк теперь заодно.

– Мы можем вскочить на поезд за ее пределами. На ходу.

– Опасно.

– Не так опасно, как ждать здесь, пока мой отец договорится с богачами.

Тул задумчиво поглядел на него.

– Это можно сделать. Если они смогут бежать быстро.

– Она сказала, что хорошо бегает, – ответил Гвоздарь.

– Если нет, то она может умереть.

– Это не хуже, чем умереть, но по-другому.

– А что ты, Гвоздарь? Ты-то готов пойти на такой риск?

Гвоздарь уже хотел было ответить, но замешкался. Так ли это? Действительно ли он хочет связать свою судьбу с жизнью этой девочки? Он раздраженно тряхнул головой. Он уже заварил полноценный конфликт со своим отцом. Разрешить его уже не удастся, как бы ему того ни хотелось. Лопес ни за что не потерпит такого оскорбления, как убийство его команды.

– Мне здесь тоже жизни не будет, – сказал он. – Не теперь. Он будет искать меня изо всех сил. Не захочет терять лицо. Иначе слишком многие станут смеяться над ним.

Садна покачала головой.

– Я не могу так. Не могу оставить моих людей. С тобой никто не пойдет.

– Я и Пима…

Пима покачала головой.

– Нет. Я тоже не стану этого делать.

– И ты?

– Я не оставлю маму.

– Но мы же говорили, что надо выбраться отсюда. Подальше.

Гвоздарь старался скрыть охватившее его отчаяние. Ему все казалось, что они – команда и должны пойти вместе.

– Ты говорил. Не я.

Гвоздарь поглядел на нее. Все встало на места. У Пимы семья. Что-то надежное. За что можно держаться. Конечно, она не станет рисковать и бежать вместе с ним. Мог бы и догадаться. Он с трудом кивнул.

– Все равно мы можем вскочить на поезд и добраться до Орлеана за пару дней. Ведь это не настолько трудно.

Пима выставила руку с примотанными к пальцам щепками.

– Думаешь? У Рени были обе руки в порядке, чтобы запрыгнуть, и все равно он стал похож на свиной гуляш.

Садна поглядела в сторону берега.

– Мы можем договориться о мире с твоим отцом, Гвоздарь. Я смогу защитить тебя.

– Если ты так думаешь, то плохо ты его знаешь, – качая головой, ответил Гвоздарь. – Да и, по-любому, я этого не хочу. Я хочу выбраться. Везучая Девочка сказала, что заберет меня, если я ей помогу.

Садна поглядела на девочку.

– И ты ей веришь?

– Я правду говорю… – горячо запротестовала Нита.

Садна махнула на нее рукой.

– Точно? – спросила она, глядя на Гвоздаря. – Уверен, что она этого заслужила?

– Никто не уверен, – рыкнул Тул.

– Мой отец заплатит, – сказала Нита. – Он наградит…

– Заткнись! – сказала Пима. Повернулась к Гвоздарю. – Решать ему. Ему с тобой идти. Ему брать на себя весь риск.

Она схватила Гвоздаря за плечо и оттащила в сторону.

– Ты уверен? – тихо спросила она, глянув на Ниту. – Девчонка себе на уме. Каждый раз что-то говорит, что оказывается правдой только наполовину.

– Я ей верю.

– Зря. Богачи думают по-другому, не как мы. У нее будет возможность подставить тебя. Уверен, что сможешь не подставиться?

– Ничем не рискую. Здесь мне ничего не светит. Если останусь, не смогу вечно от отца бегать, – пожав плечами, ответил Гвоздарь, отстраняясь от Пимы. – Отец мне это никогда не забудет. Кто бы что ни говорил, не забудет никогда.

Он поглядел на Ниту.

– Мы идем, – громко сказал он всем. – Я иду с ней.

На берегу началась какая-то суета, и она всех насторожила. Пима забралась на камень и поглядела сквозь заросли.

– Забирайся, Везучая Девочка, – сказала она.

Нита встала рядом с ней, а потом туда забрался и Гвоздарь. Вдалеке на темной поверхности воды покачивался стоящий на якоре корабль, с ярко горящими огнями. Там было светло как днем. Яркие лучи светодиодных прожекторов выхватили из темноты силуэты лодок, идущих к берегу. Нита покачала головой.

– Они идут за мной.

– Они тоже заплатят награду, – сказала Гвоздарю Садна.

– Мама, – качая головой, сказала Пима.

– Мы команда, – твердо ответил Гвоздарь. – Я ее не продам.

Садна внимательно поглядела на него.

– Сбежишь, и Ричард Лопес будет вечно за тобой охотиться. Никогда не сможешь вернуться.

Она опустила взгляд.

– Ты все еще можешь уладить дело миром. Договориться, сдать девочку тем людям, и Ричард забудет. Ты так не думаешь, но деньги вполне способны заставить его это сделать. Моби и Голубоглазая – ничто по сравнению с теми деньгами, о которых идет речь.

Нита со страхом смотрела на них. Если он ее продаст, они разбогатеют, это точно. Он сможет купить мир со своим отцом.

Удача и ум. Я должен быдь удачливым и умным.

Сдать Ниту – это по-умному. Купить себе безопасность, которую ему просто так не выпросить. Но от одной мысли о том, что он отдаст ее ее врагам, его тошнило. По-умному, спрятаться в панцирь, отдать девочку и получить выгоду от сделки. Это ее бой, не его. Он посмотрел на Пиму. Та лишь пожала плечами.

– Я тебе сказала, что думаю.

– Кровь и ржавь, – пробормотал Гвоздарь. – Мы просто не можем отдать ее им. Это все равно что было бы отдать Пиму моему отцу.

– Но куда безопаснее для тебя, – заметил Тул.

Гвоздарь упрямо мотнул головой:

– Нет. Я отведу ее в Орлеан. Знаю, как запрыгивать в поезда.

– Это не команда по легким грузам и не невыполненная норма, – сказал Тул. – Второго шанса не будет. Ошибешься сейчас – умрешь.

– Ты когда-нибудь запрыгивал в поезда? – спросила Садна.

– Рени мне объяснял.

– Пока сам под колеса не попал.

– Все мы умрем, – рыкнул Тул. – Это лишь вопрос выбора способа.

– Я иду, – сказал Гвоздарь. Посмотрел на Ниту. – Мы идем.

Что-то в его тоне заставило остальных умолкнуть. Никто не запротестовал, все согласились и закивали. Гвоздарь вдруг задумался, не сделал ли он неправильный выбор. Осознал, что какая-то часть его желает, чтобы все бросились его отговаривать. Убедили его не сбегать.

– Тогда вам лучше идти сейчас же, – рыкнул Тул. – Ричард придет очень скоро, чтобы продать девочку.

– Удачи, – сказала Садна. Сунула руку в карман и протянула Гвоздарю несколько красочных купюр Красного Китая. – Бегите со всех ног. И не возвращайтесь.

Гвоздарь взял деньги, поразившись их количеству. Внезапно почувствовал себя совсем одиноким.

– Спасибо.

Пима побежала к лагерю и тут же вернулась с небольшим мешком, принадлежавшим Голубоглазой. Отдала Гвоздарю.

– Твоя добыча.

Гвоздарь взял мешок. Почувствовал, что внутри плещется вода. Поглядел на Ниту.

– Готова?

Нита уверенно кивнула.

– Надо убираться отсюда.

– Ага.

Он показал на джунгли.

– Пути там.

Они пошли с поляны, и тут их окликнул Тул.

– Подождите.

Гвоздарь и Нита обернулись. Тул оглядел их желтыми глазами убийцы-хищника.

– Думаю, я тоже с вами.

Гвоздарь вздрогнул от страха.

– Ничего, – сказал он, увидев, как мать Пимы ослепительно улыбнулась. – Спасибо тебе.

Тул слегка улыбнулся, видя его нерешительность.

– Не торопись отвергать помощь, парень.

У Гвоздаря на это была дюжина возражений, но все они основывались лишь на недоверии к получеловеку и его мотивам. Это создание его пугало. Даже если мать Пимы ему доверяет, то он сам – нет. Его беспокоило, что с ними идет тот, кто был слишком близок к его отцу и Лаки Страйку.

– Тогда зачем? – с подозрением спросила Нита. – Что нужно тебе?

Тул глянул на Садну, а потом кивнул в сторону берега.

– У начальников на берегу есть свои полулюди. У них возникнут вопросы по поводу меня. И хорошо от этого никому не будет.

– Мы сами справимся, – сказал Гвоздарь.

– Уверен, – ответил Тул. – Но, возможно, вам пригодится и мой ум.

Он на мгновение обнажил острые зубы.

– Будь рад, что он хочет помочь, – сказала Садна. Повернулась к Тулу и взяла его обеими руками за его огромную ладонь. – Теперь я у тебя в долгу.

– Мелочи, – ответил Тул, снова улыбнувшись и показав зубы. – Убивать здесь, убивать там. Никакой разницы.

15

Задрожала земля. Приближался поезд. Они спрятались в папоротниках. Локомотив с ревом пронесся мимо них. Гвоздарь сглотнул, глядя на движущуюся махину. Ветер ударил в лицо и рванул листья на деревьях и папоротниках. Казалось, поезд сам присасывал его к себе, туда, где вертелись огромные, ему по грудь, колеса, проносясь мимо. Они будто манили к себе. Броситься, быть перемолотым на куски и остаться лежать, истекая кровью, когда поезд уедет. С растущим страхом Гвоздарь понял, что одно дело – рассуждать о том, как вспрыгнуть на поезд, и совсем другое – сделать это, видя, как несутся мимо грузовые вагоны.

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить его начать думать заново. О возможности украсть лодку и плыть вдоль берега, пройти через джунгли и болота… но у них нет припасов на такой долгий переход. А если они пойдут морем, клипер, стоящий в бухте, догонит их очень быстро. Других вариантов нет. Надо бежать прямо сейчас.

Вагоны проносились мимо, сливаясь в полосу. Издалека всегда казалось, что они движутся медленнее. А тут, вблизи, скорость казалась просто ужасной. Может, поезд разгоняется? Когда Рени на него запрыгивал, всегда казалось, что поезд едет медленнее, это казалось легче. Гвоздарь знал, что скорость поезда зависит от характера машиниста. Что поезд может ехать намного быстрее, так, что на него вообще не запрыгнешь. На это Рени и напоролся в конечном счете. Неправильно оценил скорость, когда запрыгивал. Еще, конечно, он был дурак и пьяница, но прежде всего его убаюкивал предыдущий опыт.

Гвоздарь, Нита и Тул вышли из зарослей и принялись взбираться на насыпь. Навстречу дул ветер от несущегося поезда. Шум был не хуже, как от урагана. Гвоздарь глянул на товарищей. Глаза Ниты расширились от страха. Тул глядел бесстрастно, разве что с сомнением. Для получеловека это мелочь. Гвоздарю вдруг захотелось, чтобы Тул был таким большим, что просто подхватил их и запрыгнул вместе с ними.

Хватит морочить себе голову. Разбегайся и прыгай.

Время шло. Скоро покажется хвост поезда. Пора решаться. Как тогда, в каюте с нефтью, когда он знал, что выживет, только если нырнет, и нырнет глубоко. Но тогда он знал, что другого выбора нет. А на этот раз он все еще пытался найти другой. Давай, сказал он себе. Но ноги будто приросли к земле.

Рени постоянно запрыгивал на поезда. Хвастался этим. У Гвоздаря заколотилось сердце. Он постарался вспомнить все, что говорил ему Рени. Схватил Ниту за плечо.

– Бежишь вдоль вагона, ждешь, когда рядом окажется лестница, и хватаешься за нее, – прокричал он ей в ухо. – И ни за что не отпускай.

Показал на колеса.

– Если упадешь, попадешь под них, поэтому не отпускай, как бы ни было больно.

– Не отпускай! – повторил он. Помолчал.

– И ноги побыстрее подбирай.

Она кивнула. Сделав глубокий вдох, Гвоздарь попытался набраться смелости.

И тут Нита ринулась вперед.

Гвоздарь ошеломленно глядел, как она бежит вдоль поезда. Такая крошечная на фоне огромных колес и лестниц вагонов. Одна лестница промелькнула рядом с ней. Еще одна. Она даже не смотрела на них. Просто бежала вдоль поезда, а ее черные волосы, убранные в хвост, болтались позади.

Одна лестница, две, три. Она прыгнула к четвертой. Схватилась за перекладины, и ее дернуло вперед. Ноги мелькнули в воздухе, оторвавшись от земли. Опустились и снова взметнулись, задев за землю. Ее мотало, как тряпичную куклу. Так ее под колеса затянет. Гвоздарь замешкался, ожидая, что сейчас увидит, как ее порвет на части, но она поджала ноги, и в следующее мгновение уже была на лестнице целиком и лезла вверх на вагон. Зацепившись рукой за поручень, оглянулась назад. До нее уже было далеко, поезд быстро уносил ее вперед.

– Скоро поезд кончится, – заметил Тул.

Гвоздарь кивнул. Снова вдохнул и побежал.

И сразу же понял, почему Нита не оборачивалась. Земля у рельс была неровной, пусть она и выглядела гладкой издалека. Там, где Рени на поезда запрыгивал, всегда было ровнее, чем здесь. Гвоздарю оставалось только смотреть вперед, если он не хотел упасть.

Шум и скорость поезда вблизи были просто одуряющими. Вагоны неслись мимо него. Он не мог отделаться от мысли о том, как споткнется и упадет под колеса. И его размелет на куски. Бежал так быстро, как только мог, по такой неровной земле, и все равно лестницы проносились мимо него одна за одной.

Как она это сделала, черт подери? Как она?.. Глянув назад, ему хотелось увидеть еще много вагонов. Шум и скорость были головокружительными. Он споткнулся и едва не упал. Удержался на ногах и заставил себя смотреть только вперед. Снова разогнался. Принялся считать. Раз, два. На третий счет мимо прошла середина вагона. Снова, раз, два. Взмолился Ганеше, о котором рассказывал Жемчужный. И Норнам. Раз, два. Пауза, раз, два, три.

Раз, два…

Первая лестница пролетела мимо него. Гвоздарь схватился за вторую. Она ударила ему по руке и откинула в сторону. Ноги подогнулись. Он упал, покатившись по гравию и траве. Замер. Вагоны неслись мимо, а он лежал в грязи, побитый и оглушенный. Кровь текла со ссадин на коленях и с онемевших рук. Плечо горело от боли.

Промелькнул Тул, с легкостью уцепившийся за лестницу. Получеловек желтыми глазами поглядел на Гвоздаря бесстрастно, никак не среагировав на его неудачу.

Гвоздарь вскочил. Ниты уже почти не видно. Он снова побежал. Приближался хвост поезда. Нога болела после падения, и он прихрамывал. Плечо болело так, будто он поранил его только что. Хромая, он не наберет нужной скорости. Лестницы проносились мимо. Он снова начал считать. Оглянулся. Вот он, хвост поезда.

Сейчас или никогда.

Гвоздарь из последних сил прибавил скорости и прыгнул к лестнице. Схватился не за ступеньку, а за боковую перекладину обеими руками. Плечи пронзила боль, и его дернуло вперед. Поезд тащил его, ступни бились о камни, с каждым ударом их пронзало болью. Он сжался в комок, повиснув на нижней части лестницы.

Земля внизу слилась в серую пелену. Ветер трепал одежду, от напора и его температуры он задыхался. Пошарил рукой, перехватился за ступеньку, через боль подтянулся выше, подальше от камней внизу. Снова перехватился, поставил ноги и полез выше. Ветер бил в лицо, мимо неслись джунгли, превратившиеся в размазанную изумрудную полосу. Руки дрожали, все тело кололо от наполнившего его адреналина. Ноги слабели. Но он лез, из последних сил цепляясь, выше и выше, пока не оказался на крыше грузового вагона. Поглядел вдоль поезда.

Ноги были поцарапаны и побиты о камни, из колена сочилась кровь, ладони покрылись ссадинами, но он был жив и в безопасности. Далеко впереди были Нита и Тул. Они смотрели на него. Нита помахала рукой. Он устало махнул рукой в ответ. Продел руку в лестницу и позволил своему телу поболтаться из стороны в сторону. Со временем придется пройти по поезду к ним, но пока ему просто надо было передохнуть. С благодарностью ощутить, что, как это ни абсурдно, он в безопасности, здесь, на крыше разгоняющегося поезда. Он поглядел назад, туда, откуда уезжал. Две линии рельсов терялись в джунглях. С каждой минутой поезд уносил его все дальше от прошлого.

Он с трудом улыбнулся. Все тело болело, но он жив, а отец далеко. Что бы ни ждало впереди, оно все равно лучше того, что осталось позади. Впервые в жизни он мог не бояться отца.

Эта мысль заставила его вспомнить о Пиме и ее матери, оставшихся там. Им снова придется работать в командах, день за днем, столкнуться с его отцом, который может захотеть возмещения. Это его тревожило. В горячке бегства он не мог задумываться о последствиях для них. Так отчаянно хотел сбежать, что просто не мог думать о чем-то еще. Но теперь они внезапно возникли в его сознании обе, как духи, обвиняющие его.

Обернувшись туда, откуда он сбежал, он прикоснулся свободной рукой ко лбу и помолился Норнам за то, чтобы с ними все было в порядке. Чтобы они смогли отбиться от Ричарда, чтобы тот поверил, что Тул предал его ради награды и что не Садна и Пима украли у него его большую удачу. Гвоздарь помолился о людях, которых он покинул, и снова повернулся вперед, лицом к ветру. Открыл рот, хватая им теплый воздух и запахи джунглей.

За деревьями замелькал океан, ярко-синий. Поезд теперь шел ближе к берегу. Он увидел вдалеке стоящий на якоре клипер со сверкающими на солнце парусами. Белая чайка, сидящая на зеркальной глади моря. Ухмыльнулся. Представил себе, как сейчас суетятся все эти богачи, пытаясь найти их в джунглях. Они никогда и не узнают, как их одурачили. Как перехитрил их противник.

Корабль и океан исчезли из виду, их снова скрыла изумрудная пелена джунглей. Гвоздарь поглядел вперед, вдоль поезда, туда, где скоро подымутся башни затонувшего Орлеана.

16

Проблема с их бегством оказалась одна. Оно было спланировано чересчур умно.

Сбежав в спешке, они взяли с собой очень немного. Едучи на площадках грузовых вагонов, еду не поищешь. Шли часы, и Гвоздарь проголодался. С тоской вспоминал ужин, который съел вчера вечером.

Конечно, он думал, что, если они будут просто сидеть, не двигаясь, сильно есть не захочется. В конце концов, это же не работать весь день. Но его тело и так было истощено за те дни, что он провалялся в лихорадке, и сейчас живот уже буквально прирос к спине. Но поделать было нечего. Стиснув зубы, он терпел, слыша, как бурчит пустой желудок. Обещал себе, что найдет кучу еды, как только они приедут в затопленный город.

На поезде помимо лестниц, ведущих на крыши вагонов, были лишь крохотные рабочие площадки между вагонами, скорее даже стальные подножки, чуть больше полуметра в ширину. На них можно было стоять, работать, но часами сидеть на них было ужасно. Тул сразу же прошел по всему поезду в поисках незакрытых дверей, но не смог взломать ни одну. Они сидели, скрючившись, на площадках, внизу сплошной полосой летела земля под рельсами, обдуваемые ветром. Ужасно, но все равно лучше, чем раскаленные крыши вагонов безо всякой защиты от палящего солнца.

Спать под стук колес было почти невозможно. Они втиснулись между лестницами, ухватившись за поручни, и дремали по очереди, клюя носом и просыпаясь от рывков, когда поезд набирал скорость или тормозил. Разгон и торможение всегда шли рывками, при торможении поезд трясло, чуть не сбрасывая их с площадок. После того как Гвоздаря и Ниту едва не сбросило под колеса, они сидели, пропустив руки через лестницы. В другой раз Тул едва не раздавил их, когда поезд резко затормозил. Они стукнулись о металл вагона, и в голове у Гвоздаря еще долго звенело.

Но все это было ничем по сравнению с нехваткой воды. Пару бутылок, которые прихватили в мешке, они быстро выпили и на второй день уже сидели с пересохшими ртами, в жаре и влажности окружающих дорогу джунглей. Не оставалось делать ничего, кроме как глядеть на проносящиеся мимо пейзажи и надеяться, что поезд поскорее приедет в пункт назначения. Несколько раз они проезжали мимо огромных озер. Они уже начали обсуждать, как хорошо было бы спрыгнуть с поезда в прохладную воду, но Тул покачал головой и сказал, что после этого им никак не вскочить в поезд обратно и, если они не хотят остаток пути идти пешком, надо терпеть.

Гвоздарю его слова не понравились, хотя он и не горел желанием еще хоть раз в жизни запрыгивать на поезд. И понимал, что это огромное создание право. Они коротали время, глядя на местность вокруг и разговаривая.

– Так что за люди тебя преследуют? – спросил Гвоздарь Ниту. – Почему ты так важна для них?

– Это Натаниэль Пайс. Мой дядя. Заключивший брак по расчету.

Она помолчала.

– Он и его люди хотят использовать меня для давления на отца.

Гвоздарь нахмурился, ничего не поняв. Нита увидела это.

– Отец узнал о некоторых его сделках. Пайс использовал средства семейной корпорации некорректно. А теперь он хочет использовать меня, чтобы отец не мешал ему. Это лучший способ надавить на него.

– Надавить?

– Пайс хочет, чтобы отец смирился с ним в тех вопросах, где возникли разногласия. Если я окажусь в руках Пайса, отцу придется согласиться. Пайс собирается сделать миллиарды, и не долларов. Китайских красных. Миллиарды.

Ее темные глаза сверлили его.

– Больше, чем можно сделать на вашем сломе кораблей, за все то время, что он будет продолжаться. Хватит, чтобы построить тысячу клиперов.

– А твой папа против?

– Речь о разработке нефтеносных песков и очистке. Способ получить сгораемое топливо, замену сырой нефти. Процесс не был одобрен из-за лимитов на выброс углерода. А Пайс занялся процессом очистки в наших северных владениях и тайно доставлял продукцию клиперами Пателей через полюс, в Китай.

– Большая удача, как я погляжу, – сказал Гвоздарь. – Точно так же, как свалиться в нефтяной карман, уже имея наготове покупателя. Разве твоему отцу не проще войти в долю и позволить Пайсу этим заниматься?

Нита ошеломленно поглядела на него, открыв рот. Закрыла. Открыла снова в полнейшем замешательстве.

– Черный рынок топлива, – рыкнул Тул. – Запрещенного конвенциями, если не фактически. Единственное более доходное дело – поставки полулюдей, но они абсолютно законны. И это не все, так, Везучая Девочка?

Нита с трудом кивнула.

– Пайс может избежать штрафов за выброс углерода из-за территориальных споров в Арктике, а если речь заходит о Китае, то туда можно все продавать, не оставляя следов. Рискованно, незаконно, и отец узнал об этом. Собирался заставить Пайса выйти из семьи и бизнеса, но Пайс сделал ход раньше.

– Миллиарды китайских красных, – сказал Гвоздарь. – Это столько стоит?

Она кивнула.

– Значит, твой отец безумец. Ему надо было заняться этим бизнесом.

Нита поглядела на него с отвращением.

– Нам что, мало затонувших городов? Мало людей, погибших при затоплении? Наша компания – честная. То, что есть спрос, не значит, что мы обязаны его удовлетворять.

Гвоздарь расхохотался.

– Пытаешься сказать мне, что у твоих торговцев кровью чистая совесть? Типа произвести немного бензина – хуже, чем наживаться на нашем поте и крови, скупая ржавое железо с кораблей для утилизации.

– У нас есть совесть!

– В конечном счете все сводится к деньгам. И ты, оказывается, стоишь намного больше, чем я думал.

Он оценивающе поглядел на нее.

– Хорошо, что ты мне этого не сказала до того, как я сжег все мосты со своим папой.

Покачал головой.

– Я бы, наверное, позволил ему продать тебя в этом случае. Твой дядя Пайс заплатил бы громадные деньги.

– Ты серьезно? – спросила Нита, неуверенно улыбнувшись.

Гвоздарь и сам не был уверен.

– Чертова уйма денег, – сказал он. – Единственное, почему ты можешь позволить себе блюсти мораль, это потому, что у тебя нет такой нужды в деньгах, как у обычных людей.

Он заставил себя не выказать охватившее его отчаяние, разочарование в выборе, который уже не сделаешь заново.

Хочешь быть, как Ленивка, спросил он себя. Сделать все, что угодно, только бы заработать еще немного денег?

Ленивка была и дурой, и предателем, но Гвоздарь не мог отделаться от мысли, что Норны преподнесли ему самую большую в мире удачу, а он ее не взял.

– Так как же ты попала в ураган, если ты такая ценная?

– Отец отправил меня на юг, подальше, на случай, если начнутся серьезные разборки. Никто не должен был знать, где я.

Она поглядела в никуда.

– Мы не знали, что они нас преследуют. Не подозревали, – поправила она себя. – Капитан Аренсман сказал, что надо уходить. Он знал. Не знаю, откуда. Может, он был одним из них, но передумал. Может, подумал о Судьбе.

Она покачала головой.

– Не знаю. И теперь никогда не узнаю. Но я ему не поверила и медлила. И наши люди погибли из-за того, что я не поверила, что я в опасности.

Ее лицо стало жестким.

– Едва мы вышли из порта, как они уже гнались за нами. Днем и ночью гнались.

– Когда начался ураган, у нас не было выбора. Либо идти в шторм, либо сдаваться. Капитан Аренсман предоставил выбор мне.

– Ты не могла договориться? – спросил Гвоздарь.

– Только не с Пайсом. Этот человек не ведет переговоров, выиграв. Так что я приказала Аренсману идти в шторм. Не знаю, почему он согласился. Волна уже была сильная.

Она сделала жест руками.

– Волны прокатывались по палубе, ходить по кораблю было практически невозможно, устойчивого ветра не было, только порывы урагана, рвущие нас на куски. Я была уверена, что погибну, но если бы мы сдались Пайсу, результат был бы тот же.

Она пожала плечами.

– Так что мы пошли в шторм. Волны захлестывали корабль, паруса лопнули, мачты сломались, а потом волны разбили иллюминаторы.

Она задрожала и резко вдохнула.

– Но люди Пайса не пошли за нами.

– Ты рискнула всем, – рыкнул Тул.

– Я шахматная фигура. Пешка, – ответила она. – Мною можно пожертвовать, но я не могу сдаться. Если я сдамся, игра окончится.

Она поглядела на зелень джунглей.

– Я должна была сбежать или умереть. Если бы они меня поймали, отец был бы в их руках, и они заставили бы его делать ужасные вещи.

– Если твой отец готов пожертвовать собой ради тебя, ему следует призадуматься, – сказал Тул.

– Тебе не понять.

– Я лишь понял, что ты пожертвовала всей командой, в шторм.

Нита поглядела на него и отвернулась.

– Если бы можно было сделать что-то другое, я бы сделала это.

– Значит, твои люди были верны тебе.

– Не то что ты, – неожиданно ядовито ответила она.

Тул моргнул лишь раз, и его желтые глаза загорелись.

– Ты хочешь, чтобы я был хорошим человеко-псом? Чтобы, например, хранил верность отцу Гвоздаря?

Он снова моргнул.

– Хочешь, чтобы я был хорошей скотиной, как те, что на твоем клипере?

Он слегка улыбнулся, обнажив острые зубы.

– Ричард Лопес считал, что за твою чистую кровь, красивые глаза и здоровое сердце Сборщики хорошо заплатят. Хочешь, чтобы я хранил верность, допустив это?

Нита брезгливо поглядела на Тула, но костяшки ее кулаков побелели, когда она их сжала.

– Не пытайся пугать меня.

Зубы Тула обнажились полностью, белые и острые.

– Если бы я захотел напугать изнеженное и богатое создание, мне бы много не потребовалось.

– Прекратите вы, оба, – перебил их Гвоздарь. Коснулся плеча Тула. – Мы рады, что ты пошел с нами. Мы перед тобой в долгу.

– Я сделал это не ради долга, – ответил Тул. – Я сделал это ради Садны.

Посмотрел на Ниту.

– Эта женщина стоит в десять раз больше твоего отца, сколько бы денег у него ни было. И в тысячу раз дороже тебя, что бы там ни думали твои глупые враги.

– Не говори мне, что сколько стоит, – сказала Нита. – В распоряжении моего отца целый флот.

– Богатые все меряют деньгами, – ответил Тул, наклоняясь ближе. – Садна однажды рискнула собой и всей своей командой, чтобы спасти меня из горящей нефти. Она не была обязана возвращаться, не была обязана помогать поднять железную балку, которую я один не мог поднять. Другие уговаривали ее не делать такой глупости. В конце концов, я человек всего лишь наполовину.

Тул не сводил глаз с Ниты.

– Твой отец распоряжается флотом. И тысячами полулюдей, уверен. Рискнет ли он жизнью, чтобы спасти одного из них?

Нита мрачно поглядела на него, но не ответила. Повисло молчание. Вскоре все стали устраиваться, чтобы поспать, насколько это было возможно под скрип и грохот поезда.

Огромный Новый Орлеан, затонувший город, появился не сразу, а как бы частями. Покосившиеся стены хижин, разломанные проросшими сквозь них баньянами и кипарисами. Обколотые бетонные плиты и рассыпанный кирпич, под которыми скрывались выгребные ямы. Оплетенные зарослями кудзу заброшенные дома, в тени огромных тропических деревьев.

Поезд поднялся на эстакаду и ехал над болотами. Они проезжали над прудами, заросшими ряской и лилиями, где белыми пятнами мелькали цапли и тучами вились мухи и москиты. Эстакаду с рельсами укрепили, чтобы она выдерживала ураганы, с ужасающей регулярностью прокатывающиеся по побережью, но это было единственным успехом в борьбе людей со стихией и болотами.

Они мчались между заросшими мхом обрушившимися зданиями мертвого города. Мир оптимизма и радости, залитый водой и порванный на куски упорством сил меняющейся природы. Гвоздарь задумался о людях, которые жили в этих разрушенных домах. Интересно, куда они подевались. Дома были огромны, больше, чем что угодно, что доводилось ему видеть за всю его жизнь на берегу, на сломе кораблей. Те, что получше, были сделаны из стекла и бетона, но они разваливались точно так же, как другие, деревянные, гниющие и рассыпающиеся, от которых оставались лишь гнилые бревна и треснувшие доски.

– Это он? – спросил Гвоздарь. – Это и есть Орлеан?

Нита покачала головой.

– Это всего лишь пригороды, рабочие окраины. Они тут сплошь, на мили и мили. С тех времен, когда у всех были автомобили.

– У всех? – пытаясь осознать сказанное, переспросил Гвоздарь. Невероятно. Как может быть столько богатых людей? Все равно что сказать, что у всех есть клиперы. – Как такое могло быть? Тут дорог нет.

– Они тут есть, – ответила она. – Гляди.

В самом деле, приглядевшись к джунглям внимательнее, Гвоздарь различил места, где когда-то были бульвары до того, как деревья проросли сквозь них, разворотив дороги. Всего лишь полосы, где папоротник и мох росли более ровно. Нужно было лишь представить себе, что нет этих деревьев посередине. Но они здесь были.

– Откуда они брали бензин? – спросил он.

– Откуда угодно, – со смехом ответила Нита. – Его доставляли с других концов планеты. Добывали со дна моря.

Она махнула рукой в сторону затонувших развалин и блестевшего вдали океана.

– Бурили и здесь, в Заливе. Срывали целые острова. Именно поэтому ураганы и стали такими ужасными. Острова были им преградой, но они их срыли ради того, чтобы добывать нефть.

– Да ну? – недоверчиво спросил Гвоздарь. – Откуда ты знаешь?

Нита снова рассмеялась.

– Если бы ходил в школу, то знал бы и сам. Орлеанские ураганы и наводнения прославились на весь мир. Любой тупица знает про них.

Она запнулась.

– В смысле…

Гвоздарю очень захотелось двинуть по ее самодовольному личику.

Тул тихо рассмеялся, порыкивая.

Иногда с Нитой все было нормально, но иногда она вела себя как противная богачка. Самодовольная, богатая и изнеженная. В эти моменты Гвоздарю очень хотелось, чтобы она хоть немного пожила на Брайт Сэндз, научилась тому, в чем даже Ленивка, со всей ее жадностью и вероломством, была лучше этой хорошенькой богачки, которая выглядела отлично, даже пожив среди них, будто грязь, боль и отчаяние, в которых они жили, не касались ее.

– Извини, – сказала Нита, но Гвоздарь пожал плечами, не обращая внимания на это. И так понятно, что она о нем думает.

Они ехали дальше молча. Посреди джунглей показалась деревня, очищенное от деревьев и зарослей место, небольшая община рыбаков, устроившаяся среди болот. Покосившиеся хижины, такие же, как строили те люди, среди которых жил Гвоздарь. Огороды, свиньи. Вот это дом, подумал он. Интересно, как на это смотрит Нита.

Наконец джунгли расступились. Деревья стали ниже, и с высоты эстакады стало можно смотреть подальше. Даже на расстоянии город выглядел огромным. Череда каменных игл, пронзающих небо.

– Орлеан II, – сказал Тул.

17

Гвоздарь вытянул шею, чтобы глянуть поверх деревьев и видеть всю панораму заросшего манграми города.

– Здесь должно быть полно добычи, – сказал он.

Нита покачала головой:

– Для этого придется снести небоскребы. Понадобится куча взрывчатки, самой разной. Дело того не стоит.

– Зависит от того, сколько здесь можно найти железа и меди, – ответил он. – Запусти в дом команду по легким грузам, а там видно будет.

– Придется работать посреди озера.

– И? Если вы, богачи, так много оставляете, то дело стоит того.

Он терпеть не мог, когда она начинала говорить так, будто знает все. Поглядел на небоскребы.

– Но почти уверен, всю хорошую добычу там уже собрали. Так не бывает, чтобы оставили.

– Но…

Тул кивнул на дома, раскинувшиеся вокруг и покрытые зеленью.

– …все равно много добычи, если бы кто-то это организовал.

Нита снова заспорила.

– Тебе придется драться с местными за эту добычу. За каждый дюйм. Если бы не договоренности и вооруженные отряды, нападали бы даже на зону погрузки.

Она скривилась.

– С такими людьми не договоришься. Сущие дикари.

– Дикари, типа Гвоздаря? – подколол ее Тул. Его желтые глаза снова заискрились смехом. Нита покраснела и отвернулась. Принялась убирать прядь черных волос за ухо, делая вид, что глядит вдаль.

Что бы там Нита ни думала о возможности что-то здесь добыть, вокруг валялось много брошенного материала. Если Гвоздарь понял правильно, это и есть Орлеан II. Еще он. А дальше – Новый Орлеан, и Миссисипи Метрополитен – МиссМет, как его еще называли, который сначала назвали Орлеаном III, пока самые упорные сторонники восстановления затонувшего города не сдались, осознав потрясающий злой рок, тяготеющий над городами с названием «Орлеан».

Некоторые инженеры заявляли, что можно построить заградительные башни против ураганов в озере Пончартрейн, но купцы и торговцы решили, что с них хватит устья реки, да и ураганов, и оставили в затонувшем городе только доки и причалы для погрузки на океанские корабли. И трущобы. Сами они перевезли семьи и имущество на территорию, находившуюся повыше над уровнем моря.

МиссМет расположился сильно выше по течению, был достаточно хорошо защищен от циклонов и ураганов, не так, как прежние города. Город строили без прежнего оптимизма, приведшего к катастрофам. Место для богачей, которые, как слышал Гвоздарь, купались в золоте, где были сверкающие стены, охрана и колючая проволока, которые хранили их от живущего вокруг отребья.

В прошлом, говоря «Новый Орлеан», подразумевали многое. Джаз, креолы, горячка жизни, карнавал Марди Гра, встречи и расставания, роскошь и разложение. Теперь под этим названием подразумевали лишь одно.

Потерю.

Мимо них все проносились заросшие джунглями развалины. Потрясающее количество богатства и ресурсов, брошенное гнить и разваливаться среди деревьев и болот.

– Почему они сдались? – спросил Гвоздарь.

– Иногда люди учатся на ошибках, – сказал Тул.

Гвоздарь сделал вывод, что по большей части люди не учатся. Развалины двух погибших городов были хорошим свидетельством тому, как медленно воспринимали люди Эпохи Ускорения быстро меняющиеся обстоятельства.

Поезд начал сворачивать к возвышающимся небоскребам. Позади башен Орлеана II показались развалины старинного стадиона, граница старого города, города, целиком затопленного океаном.

– Как глупо, – пробормотал Гвоздарь. Тул наклонился поближе, чтобы слышать его сквозь шум ветра.

– Они были чертовски глупы, – крикнул Гвоздарь ему в ухо.

Тул пожал плечами:

– Никто не ожидал ураганов Шестого Уровня. Тогда не было убийц городов. Климат изменился. Погода изменилась. Они не смогли предугадать этого.

Гвоздарь задумался. Как же никто не понял, что по долине Миссисипи ежемесячно проносятся ураганы, уничтожающие все, что нельзя задраить, нельзя увезти по реке или спрятать под землю.

Поезд ехал по эстакаде, сворачивая к центру транспортного узла, над заросшей водорослями водой, переливающейся от нефтяных отходов, поблескивающей плавающим в ней мусором и воняющей химикатами. Они быстро проехали мимо плавучих платформ и погрузчиков. Краны грузили на клиперы массивные контейнеры, а на речные суда с Миссисипи, мелко сидящие, с куцыми парусами, грузили привезенные из-за океана предметы роскоши.

Поезд проехал мимо разделочных дворов и пунктов сбора сырья, где сверкали на солнце мокрые от пота спины работающих там мужчин и женщин. Они складывали на тачки скупленный металлолом и везли к весам, на продажу. Поезд начал тормозить. Свернул на другой путь, углубляясь в пустынную зону пакгаузов и железнодорожных складов, между которыми стояли ветхие хижины. Снова проехал по стрелке. Колеса завизжали, вагоны вздрогнули. Тормоза. По составу прокатился грохот, от головы до хвоста.

Тул коснулся их плеч.

– Надо слезать сейчас. Скоро приедем на товарную станцию, и люди нас станут спрашивать, почему мы здесь и имеем ли мы на это право.

Хотя поезд и ехал совсем медленно, спрыгнув на землю, они все равно упали и покатились. Гвоздарь встал, протирая глаза от пыли, и огляделся. Как ни посмотри, очень похоже на те места, где они корабли ломали. Металлолом, мусор, грязь вперемешку с маслом, покосившиеся хижины, из которых на них пустыми глазами смотрели люди.

Нита тоже огляделась. Гвоздарь видел, что ее не сильно впечатлило увиденное, но был рад, что с ними Тул. Хоть кто-то, кто защитит их, пока они будут пробираться между плотно стоящими хижинами. В тени сидели несколько мужчин, с пирсингом и татурировками, незнакомыми Гвоздарю. Поглядели на троих прохожих. У Гвоздаря мурашки по шее пошли. Он положил ладонь на нож, раздумывая, начнется ли сейчас кровопролитие. Оценивают, почувствовал он. Как его отец, такие же. Ничего не делают, может, уже «кристал слайда» жахнули. Может, опасны. Он учуял запах чая и сахара. Вареного кофе. Котелков с красной фасолью и рисом. В животе заурчало. Сладкий запах подпорченных бананов. Стоящий впереди ребенок помочился на стену, мрачно глядя на них, когда они проходили мимо.

Наконец-то они вышли на главную улицу. На ней стояла куча скупщиков металлолома и мусора, мужчины и женщины продавали инструмент, листы железа, мотки проволоки. Мимо проехала велотележка, нагруженная металлоломом. Жесть, автоматически отметил Гвоздарь. Интересно, водитель ее продает или скупает, и куда везет.

– Куда теперь? – спросил Гвоздарь.

Нита нахмурилась:

– Надо добраться до доков. Мне надо посмотреть, есть ли там корабли отца.

– А если есть? – спросил Тул.

– Надо будет узнать имена капитанов. Среди них есть те, кому еще можно доверять.

– Уверена в этом?

– Осталось несколько человек, – подумав, ответила она.

– Клиперы должы быть в том направлении, – сказал Тул, показывая.

Она пошла, махнув рукой Гвоздарю и Тулу, чтобы шли следом. Гвоздарь глянул на Тула, но огромный человек, похоже, нимало не смутился тому, что она внезапно начала командовать.

Они продолжали идти по проходу. Здесь запах моря, гниения и сломленных человеческих жизней был куда сильнее, чем на берегу, где ломали корабли. И сам город оказался огромен. Они шли и шли, а улицы, хижины и хранилища металлолома все тянулись и тянулись. Мимо проезжали мужчины и женщины на велосипедах и рикшах. Раз даже проехал автомобиль на бензине, рыча и завывая мотором. Наконец душные вонючие трущобы уступили место прохладным улочкам, засаженным деревьями, где вокруг больших домов теснились все те же хижины. Люди входили в них и выходили. Висели знаки.

– «Мейер Трэдинг». «Отдел снабжения, Орлеан». «Тэйлор и И, специи». «Транспортная компания „Дип Блю лимитэд“», – прочла Гвоздарю Нита.

И вдруг улица уперлась в воду. Просто ушла вниз. Стояли ошвартованные лодки и речные такси, люди сидели в весельных лодках с крохотными парусами из обрывков ткани, ожидая, кому понадобится переправиться дальше по Орлеану.

– Тупик, – сказал Гвоздарь.

– Нет, – качая головой, ответила Нита. – Я это место знаю. Мы близко. Надо пробраться дальше через Орлеан, чтобы добраться до морских платформ. Нам нужно речное такси.

– Похоже, дороговато.

– А мать Пимы тебе денег не дала? – спросила Нита. – Мне кажется, этого более чем достаточно.

Гвоздарь задумался, а затем вытащил стопку купюр.

– Лучше их поберечь, – сказал Тул. – Потом еще есть захочется.

Гвоздарь поглядел на заросшую водорослями воду.

– А пить хочется уже сейчас.

Нита скривилась:

– Тогда как же нам добраться до клиперов?

– Можем просто дойти, – ответил Гвоздарь. В самом деле, некоторые ходили в воде пешком, там было неглубоко, всего по пояс. Медленно шли сквозь зеленую маслянистую жижу.

Нита с отвращением поглядела на воду.

– Нам тут не пройти. Слишком глубоко.

– Деньги лучше потрать на воду, – сказал Тул. – Должны же рабочие как-то ходить до загрузочных платформ. Беднота укажет нам путь.

Нита нерешительно согласилась. Они купили у торговца, мужчины с желтыми гнилыми зубами и широкой улыбкой, бутылку коричневатой воды. Он клялся, что вода не соленая и хорошо прокипяченная, а когда они отдали деньги, то с радостью показал им дорогу. Даже предложил отвезти их на лодке, но хотел за это слишком много денег. Поэтому они пошли длинным путем, пешком по залитым водой и пахнущим гнилью улицам, по плавающим доскам дощатых тротуаров. Вонь от рыбы и нефти накатывала волнами такая, что у Гвоздаря глаза заслезились. Он снова вспомнил берег, где они ломали корабли.

Со временем они дошли до берега. На гладкой воде в линию расположились буи.

Нита с отвращением поглядела на воду.

– Надо было нанять лодку.

– Боишься? – ухмыльнувшись, спросил Гвоздарь.

Она зло посмотрела на него.

– Нет.

Снова глянула на воду.

– Но она грязная. Ядовитые химикаты.

Принюхалась.

– И не скажешь, что здесь.

– Ну, типа, то, что убьет тебя завтра, а не сегодня, – ответил Гвоздарь, заходя в жижу. Ее покрывала тонкая радужная пленка нефти. – Все равно лучше, чем на сломе кораблей. То, что там, ни в какое сравнение не идет. И меня оно пока что не убило.

Снова ухмыльнулся, дразня ее.

– Давай. Пошли, посмотрим, не ждет ли тебя там клипер.

Нита сжала губы, но пошла следом. Гвоздарю хотелось расхохотаться. Умная, но с ума сойти, какая изнеженная. Глядя на нее, он наслаждался тем, что богачке хоть раз в жизни придется полазать в грязи, как нормальному человеку. Когда Везучая Девочка вошла в воду, Тул пошел следом, и от его могучего тела начали расходиться волны, на которых колыхались кувшинки и нефтяная грязь. Они шли медленно. Постепенно стало глубже, вода дошла им до груди.

Впереди они увидели привязанные кем-то пластиковые буи, размечавшие дорогу для людей, у которых не было лодок. Проходя мимо одного из них, Гвоздарь увидел выцветшую этикетку с яблоком и буквы. На другой был изображен старинный автомобиль. Ряд из использованных контейнеров вывел их туда, где кончились последние руины домов, и обломков тоже не было. Дорога шла дальше.

Они осторожно шли сквозь воду, следом за вереницей людей, идущих, плывущих и разбрызгивающих воду. Все шли к плавучим докам, виднеющимся вдали. В какой-то момент Нита оступилась и начала падать. Тул тут же подхватил ее и поставил ровно на дорожку, по которой шли все.

Она откинула с лица длинные мокрые пряди волос и поглядела на корабли и доки вдали.

– Почему они просто не возят их на лодках?

– Этих людей? – спросил Тул, оглядев шедших вместе с ними. – Они не стоят того.

– Все равно могли бы сделать дорожку. Это бы стоило не слишком много.

– Тратить деньги на нищих – все равно что бросать в огонь. Попользуются и никогда не поблагодарят, – сказал Тул.

– Но это может сэкономить деньги, если людям будет проще добраться.

– Похоже, вода им не помеха.

В самом деле, люди шли сплошным потоком. У некоторых были пластиковые пакеты, в которых они несли вещи, которые не хотели намочить, но большинство людей явно вообще не волновало, что они идут через бурую воду, наполненную зелеными водорослями. Нита с угрюмым упорством шла вперед. Не показывает, как ей это не нравится, подумал Гвоздарь.

Каждый раз, когда Тул начинал говорить, его слова были для нее как пощечина. Гвоздарь не понимал, почему, но ему нравилось, что она смущается. Отчасти ему казалось, что она и его считает чем-то вроде животного. Собаки, полезной, но все-таки не человека. Хотя и он сам не всегда воспринимал ее как человека. Богачи другие. Они из других мест, по-другому живут, могут разбить клипер, только чтобы одна-единственная девочка осталась в живых.

– Откуда ты вообще здесь взялся, Тул? – внезапно спросила Нита. – Ты просто не должен был уйти от хозяина.

– Я иду, куда захочу, – глянув на нее, ответил Тул.

– Но ты же получеловек.

– Половина человека, – задумчиво сказал Тул. – Однако вдвое больше тебя, Везучая Девочка.

– О чем вы там? – спросил Гвоздарь.

Нита поглядела на него.

– У него должен был быть хозяин. Они приносят нам клятву. Моя семья привозит их из Японии, после обучения. Но у них всегда есть хозяин.

Глаза Тула полностью сфокусировались на ней. Желтые собачьи глаза, хищные, оценивающие создание, которое он может уничтожить в одно мгновение, если пожелает.

– У меня нет хозяина.

– Это невозможно, – сказала Нита.

– Почему так? – спросил Гвоздарь.

– Мы известны своей фантастической преданностью, – ответил Тул. – Везучая Девочка разочаровалась, узнав, что не все из нас наслаждаются рабством.

– Этого не может быть, – настаивала Нита. – Тебя учили…

Огромные мышцы на плечах Тула заиграли, когда он пожал плечами.

– Со мной они ошиблись.

Он слегка улыбнулся и кивнул, радуясь шутке, понятной ему одному.

– Я оказался умнее, чем им хотелось бы.

– Да ну? – попыталась подколоть его Нита.

Желтые глаза снова оглядели ее оценивающе.

– Достаточно умным, чтобы понять, что я могу выбирать, кому служить и кого предать, чего обычно не скажешь о других из моего… племени.

Гвоздарь никогда не задумывался о том, как вообще Тул очутился среди разрушителей кораблей. Он просто здесь был, точно так же, как и большинство беженцев с лодок. Кланы Спинозы, Мак-Келли и Лал пришли сюда, чтобы работать. И Тул точно так же. Просто пришел и работал.

Но Везучая Девочка говорила правду. Полулюдей обычно использовали в качестве телохранителей, для убийства, в войнах. Так он слышал. Видел их, сопровождавших работников «Лоусон энд Карлсон». Видел их, окруживших торговцев, когда те приезжали инспектировать слом кораблей. Но всегда – вместе с другими. Богачами. Людьми, которые могли себе позволить приобрести существ, созданных с генами людей, собак и тигров. И стоили они недешево. Человеческие яйцеклетки, из которых их выращивали, всегда охотно покупали, и дорого. Культ Жизни практически полностью себя обеспечивал за счет яйцеклеток своих последователей, да и Сборщики их постоянно скупали.

– Так где же тогда твой хозяин? – спросила Нита. – Ты должен был умереть вместе с ним. Так всегда говорят наши. Что они умрут, когда умрем мы, что они умрут за нас.

– Некоторые из нас поразительно преданы вам, – заметил Тул.

– Но твои гены…

– Если гены – судьба, то Гвоздарь должен был продать тебя твоим врагам и промотать все деньги на «ред риппер» и виски «Блэк Лин».

– Я не это имела в виду.

– Нет? Но ведь ты из рода Пателей, поэтому ты умная и образованная, так? А Гвоздарь – отпрыск идеального убийцы, и мы уже могли в этом убедиться.

– Нет, я совсем не это имела в виду.

– Тогда не следует быть такой уверенной и насчет моего племени, что мы можем, а что – нет, – сказал Тул, сверля ее взглядом. – Мы проворнее, сильнее и, что бы ты там ни думала, умнее, чем наши хозяева. Не это ли беспокоит богатую девочку, натолкнувшуюся на бесхозное создание типа меня?

Нита вздрогнула.

– Мы хорошо с вами обращаемся. Моя семья…

– Не стоит. Мое племя будет вам служить все равно.

Тул отвернулся и пошел молча. Нита тоже умолкла. Гвоздарь шел сквозь воду, думая о странном конфликте между этими двумя.

– Тул? – спросил он. – Они действительно тебя тренировали? Приучали тебя к тому, что у тебя будет хозяин?

– Пытались, давно это было.

– Кто?

Тул пожал плечами:

– Они уже мертвы. Так что без разницы.

Кивнул в сторону доков.

– Не узнаешь какой-нибудь из клиперов?

Нита поглядела на корабли, ошвартованные у плавучих доков вдали.

– Не с такого расстояния.

Они пошли дальше. Вода была прохладной, хоть какое-то облегчение от тропической жары, но Гвоздарь уже устал идти сквозь нее. Так медленно все это.

Становилось все глубже, и, наконец, они подошли к плавучим докам. Там было можно вылезти из воды. Везучая Девочка с отвращением на лице отжала грязную воду из одежды, а вот Гвоздарь просто наслаждался ветерком, обдувающим влажную кожу. Вдалеке в море шли клиперы. Отсюда перед ними, казалось, развернулась панорама всего мира. Клиперы и грузовые суда на якорях. Синие корпуса Англии, красные флаги Северного Китая. Он запомнил многие флаги потому, что видел их на разбитых кораблях. Корпуса, покрашенные в цвета разных стран, эмблемы компаний. А здесь собрались корабли со всего мира.

Небольшой патрульный катер с мотором на биодизеле, выбрасывая дым, шел между огромными парусными судами. На нем были лоцманы, необходимые судам, чтобы причалить. Вокруг кипела работа. Богачи сходили с кораблей и пересаживались в маленькие речные суда, чтобы отправиться вверх по течению реки или к железнодорожной линии, ведущей в глубь суши. Двое полулюдей охраняли яхту какого-то богача и с вызовом глянули на Тула, утробно рыкнув в знак приветствия. Вокруг сновали рабочие – чернокожие, коричневые, белокожие, рыжеволосые, черноволосые, с рабочими татуировками и рекрутскими знаками. Перегружали вещи в плоскодонные суда для дальнейшей перевозки. От затонувших останков города шли все новые плоскодонки, медленно приближаясь к большим кораблям.

– Могли бы и вместе с грузом сюда добраться, – пробормотал Гвоздарь, увидев, как к клиперам подвозят железнодорожные контейнеры. Некоторые грузовые баржи были сделаны из старых парусных судов, но другие были крупнее и массивнее. Построенные, чтобы жечь уголь, теперь они ходили под парусами. Огромные, похожие на плавники паруса-крылья стояли по всей длине, медленно неся огромные суда, загруженные металлоломом. Никелем, медью, железом и сталью.

Суета царила неимоверная, даже хуже, чем на сломе кораблей на Брайт Сэндз Бич. Нита вытянула шею, глядя поверх голов. Показала в сторону.

– Вон те корабли, – сказала она.

Там выстроились в линию стоящие на якорях клиперы. Шхуна, грузовой катамаран и яхта, вставшие у отдельного причала. Прекрасные, самые быстрые в мире океанские суда, с ракетной пушкой для паруса и небольшими ракетными системами для обороны от пиратов, хорошо вооруженные, быстроходные и смертоносные. Ни малейшего сходства с ржавыми развалинами, на сломе которых работал Гвоздарь. По сравнению с разбитыми кораблями прошлого они были, как ослепительный солнечный свет после ржавчины и полумрака.

Они подошли ближе, и Нита оглядела корабли.

– Не мои, – сказала она. Ссутулилась, явно огорчившись.

Гвоздарь тоже огорчился, но сдержал себя. Если реально смотреть на вещи, вряд ли они смогли бы найти корабль друзей сразу же. Но в порту царило оживленное движение. Корабли прибывали постоянно. Даже пока они смотрели, один из клиперов уже успел развернуть паруса. Длинные полотнища заколыхались, со свистом становясь на места, приводимые в движение мощными лебедками. Хлопнули, наполнившись ветром, и корабль начал быстро разгоняться, выходя из порта.

– Вернемся завтра, – сказал Гвоздарь.

Везучая Девочка кивнула, но продолжила оглядывать корабли, будто надеясь, что один из них волшебным образом превратится во что-то еще. Наконец она кивнула, и они пошли обратно по мелководью, вдоль мостков и к Орлеану. Солнце клонилось к закату.

Вечером они купили жаренных на палочках крыс и ели, глядя на идущие по покрытым водой улицам суда. Небольшие лодки с едой, рабочими, моряками, отправившимися на берег отдыхать. Вдалеке мрачно зазвучали трубы, и над водой разнесся похоронный марш. В черной воде играли дети. Гвоздарь поглядел на них и счел, что это самое безопасное место из всех. Значит, пьяниц и наркоманов поблизости нет.

Темноту наполнил треск сверчков и цикад. Их окружили москиты и начали кусать. Здесь насекомые были куда хуже, чем на Брайт Сэндз. Там вечерний бриз сдувал большую их часть, но здесь, в стоячем воздухе болот, они набрасывались тучей. Гвоздарь и Нита принялись хлопать кровососов, а Тул смотрел на них с улыбкой. Интересно, подумал Гвоздарь, может, у него кожа такая толстая, или в нем есть что-то такое, что отпугивает даже москитов.

– Сколько денег тебе Садна дала? – спросил Тул.

– Пару красных и немного желтых.

– И все? – спросила Нита, но тут же замолчала, жалея о своих словах.

– Заработок команды по тяжелым грузам за две недели, – сказал Гвоздарь. – А что, ты столько тратишь, после обеда в магазин сходив?

Нита покачала головой, но промолчала.

– Если хотите и дальше есть, то завтра придется работать, – сказал Тул.

– Где? – спросил Гвоздарь.

Тул поглядел на него желтыми глазами.

– Ты не дурак. Сам сообразишь.

Гвоздарь задумался.

– Доки. Если будем работать в доках, сможем зарабатывать, одновременно следя за кораблями.

Тул крякнул и отвернулся. Гвоздарь счел это за согласие.

18

Найти работу было не трудно. А вот найти работу, за которую нормально платят, – невозможно. Проблем не было лишь у Тула, его сила всегда производила впечатление, если речь шла о переноске ценного товара на суда, идущие на Миссисипи, или на товарную станцию. Без членства в клане, связей в союзах и семьи, Гвоздарь и Нита могли найти только грошовую работу. Носить письма, небольшие грузы, попрошайничать. В переулке один мужчина предложил им купить у них кровь, но у него были грязные руки и иглы, а в глазах читалось, что ему хочется добраться не только до их вен. Они поспешно сбежали от него и порадовались, что он не стал за ними гнаться.

Прошла неделя, а потом и две. Они наладили свою нищую жизнь, продолжая следить за прибывающими и отбывающими кораблями. От одного разочарования с белоснежными полотняными крыльями к другому.

Гвоздарь думал, что отвращение Ниты к трущобам Орлеана так и останется при ней, но она быстро приспособилась, жадно внимая всему, чему учили ее Гвоздарь и Тул. Бралась за любую работу, стараясь внести свой вклад, и не жаловалась по поводу того, что они едят и где они спят. Конечно, она так и осталась богачкой, продолжала отчебучивать свои богаческие штуки, но продемонстрировала намерение нести свою ношу наравне со всеми. Гвоздарь был вынужден это признать.

Как-то рано утром, когда Гвоздарь и Нита, по локти в крови потроша черных угрей для харчевни, болтали, он высказал ей свои мысли.

– Ты в полном порядке, Везучая Девочка.

Нита разрезала очередного угря и бросила куски в корзину, стоящую между ними.

– Да ну? – ответила она, слушая его вполуха, сосредоточенная на работе.

– Ага. Хорошо работаешь, – сказал Гвоздарь, доставая еще одного угря из другой корзины и давая ей. – Если бы мы были на сломе кораблей, я бы за тебя поручился, работая в команде по легким грузам.

Взяв угря, Нита замешкалась, удивленная. Угорь извивался в руке, обвивая ее запястье.

– В смысле, ты все та же богачка, но, знаешь, если тебе понадобится работа, я за тебя поручусь, – выпалил он.

Она улыбнулась ослепительно, как сверкающий на солнце океан. У Гвоздаря сжало грудь. Проклятье, он с ума сошел. Эта девочка начинала ему нравиться. Он отвернулся и достал из корзины следующего угря. Разрезал его вдоль.

– По-любому, я просто сказал, что ты хорошо работаешь.

И не поднял взгляд. Почувствовал, что краснеет.

– Спасибо тебе, Гвоздарь, – сказала Нита. Очень тихо.

– Да ладно, не за что. Давай покончим с этими угрями и пойдем к докам. Не хочу пропустить, когда будут раздавать работу.

Нита продиктовала Гвоздарю и Тулу кучу имен и названий, чтобы они их запомнили. Написала на земле, чтобы Гвоздарь запомнил рисунок букв. Описала флаг ее компании, чтобы они смогли отличить нужные корабли и выбрать.

Но пока что все это было без толку.

Гвоздарь нес письмо от старшего помощника «Паутинки», изящного тримарана с парусами-крыльями и внушительной пушкой Баккела на палубе, в «Леди Бар». И тут все началось.

Письмо было самое настоящее, в запечатанном конверте из вощеной бумаги, с картой доставки и указанием заплатить доставившему, если капитан сподобится открыть письмо при нем. Пробежав по тротуару, он подумал, как же ему не хочется бегать туда-сюда по Орлеану с поднятой вверх рукой, чтобы не намочить конверт. А то капитан точно чаевых не даст…

Словно призрак, перед ним возник Ричард Лопес.

Гвоздарь замер. Бледная лысая голова отца возвышалась над головами рабочих, явленое зло, с красными драконами, извивающимися по рукам и шее. Его светлые голубые глаза внимательно оглядывали проходящих, шедших в сторону доков. Сознание Гвоздаря вопило, что надо бежать, но от внезапного вида отца его наполнил ужас, и он не мог пошевелиться.

С ним были двое полулюдей, огромные, возвышающиеся над толпой. Их тупые собачьи морды с подозрением глядели на людей, носы шевелились, принюхиваясь к запахам. Яркие на фоне темной пятнистой кожи желтые глаза жадно смотрели по сторонам. Проведя с Тулом не одну неделю, Гвоздарь и забыл, как пугающе выглядит получеловек, но теперь, глядя на этих зверей, движущихся сквозь толпу, этот страх вернулся.

Беги беги беги беги БЕГИ!

Гвоздарь пригнулся, прячась в толпе, и рванулся к краю тротуара. Спрыгнул, позабыв о письме капитану в «Леди Бар». Поплыл под настил тротуара. Там едва хватало места, чтобы дышать, если запрокинуть голову и выставить нос в небольшой просвет между водой и досками.

Над головой скрипели и грохотали доски от проходящих людей, щеки Гвоздарю окатывало водой и грязью. Он поглядел сквозь щели между досок. Люди шли мимо. Гвоздарь молча ждал, выглядывая отца.

Что он здесь делает? Откуда он узнал, что их надо здесь искать?

Увидел всех троих. Хорошо одетые. Даже на отце новая одежда, без пятен, не рваная. Не то что там, на берегу. Богаческая. У полулюдей пистолеты в наплечных кобурах и хлысты, свернутые и пристегнутые к ремням. Они остановились прямо над Гвоздарем и принялись оглядывать толпы рабочих, несущих грузы.

Гвоздаря окатило волнами грязи. Мимо лодка прошла. Волны стукнули его головой о доски, прямо под ботинками отца. Щепки царапали лицо, он задержал дыхание, нырнул и снова всплыл, стараясь сделать это бесшумно. Щепки впились в губы, вода заливала в нос. Гвоздарь с трудом подавил желание отплеваться и прокашляться. Если он себя выдаст, ему не жить. Погрузил лицо в воду, продул нос от грязи и снова вынырнул, тихо. Осторожно, дрожа, вдохнул.

Трое охотящихся так и стояли над ним, глядя на поток людей и грузов. Интересно, подумал Гвоздарь, они просто угадали, что он отправится в Орлеан, или каким-то образом вытянули это из Пимы и Садны. Может, пытали их. Он заставил себя не думать об этом. С этим уже ничего не поделаешь. Сначала надо решить свои проблемы.

Полулюди оглядывали рабочих с холодной отстраненностью, точно такой же, как у Тула, будто они ему братья. Глядели на людей, а Гвоздарь глядел на них, упершись ладонями в доски, чтобы волны не били его головой о настил. Все надеялся, что они скажут хоть что-нибудь. Но если они и говорили, то грохот, скрип досок и плеск воды не дали ему услышать. Гвоздарь взмолился, чтобы у Везучей Девочки хватило ума глядеть по сторонам. И у Тула. Лишь удача позволила ему вовремя заметить отца и пригнуться. Гвоздарь задрожал, поняв, что он был на волосок от смерти.

Ричард и полулюди пошли дальше, продолжая оглядывать проходящих. Наверняка они ищут Везучую Девочку. Гвоздарь двинулся следом, тихо плывя под настилом. Но они шли быстро, и Гвоздарь дважды терял их из виду в толпе, под топот ног множества рабочих. Плыл так быстро, что едва не подставился, когда отец вдруг слез с настила и сел в лодку. Его лицо оказалось ниже уровня пристани. Гвоздарь нырнул и оттолкнулся ногами, беззвучно отплывая в сторону. Всплыл подальше от края, незаметно.

– …узнаю, не нашли ли чего остальные, и сообщу на корабль, – закончил говорить отец, когда Гвоздарь оказался на поверхности.

Полулюди кивнули, но ничего не сказали в ответ. Развернули на лодке парус, и она отошла от причала. Гвоздарь проводил их взглядом, раздумывая, сможет ли он хоть когда-нибудь избавиться от отца. Куда ни беги, как ни прячься, вот он. Гвоздарь поплыл под настилом, а потом в сторону буев. Он не знал, где сейчас Тул, а вот Везучая Девочка должна была посуду мыть на рыбной кухне, у воды. Если отец ее увидит, все будет кончено. Тул… Тулу придется самому о себе позаботиться.

Когда он добрался до Ниты, та была очень взволнована. Вынула руку из грязной воды, в которой мыла тарелки, и показала на стоящий в заливе корабль. Только что прибывший.

– Вон тот! «Бесстрашный». Один из клиперов, которые я все высматривала.

Гвоздарь поглядел на корабль, не разделяя ее радости.

– Я так не думаю. Мой отец здесь. С ним громилы. Полулюди. Думаю, он сговорился с твоим богатым дядюшкой Пайсом.

Он потащил ее прочь из харчевни.

– Мы должны спрятаться. Исчезнуть ненадолго.

Оглядел толпу, ища взглядом отца. Его не было видно, но это не значило, что его нет или нет других, кто их ищет. Он хитрый, знает, как появиться неожиданно.

– Нет! – сказала Нита, стряхивая его руку. – Мне надо на тот корабль.

Она показала вдаль.

– Это единственный шанс выбраться. Нам только надо туда добраться.

– Не уверен, что это тот корабль, что тебе нужен. Отец только что говорил про корабль. Вот такое совпадение, что появился твой корабль, и одновременно появился он.

Он снова потянул ее за руку.

– Нам надо спрятаться. Судя по словам отца, у них тут достаточно людей. Они нас выследят, если мы не будем прятаться.

– Так ты просто хочешь, чтобы «Бесстрашный» уплыл? – изумленно спросила она.

Гвоздарь уставился на нее.

– Ты что, меня не слушаешь? Мой отец здесь, с полулюдьми. Одетые, как богачи. И он говорил про корабль.

Он мотнул головой в сторону корабля.

– Может, про этот самый.

– Только не «Бесстрашный». Его капитан – Сун Ким Кай. Одна из лучших у моего отца. Абсолютно преданная ему.

– Может, уже нет. Ты же не знаешь, что произошло с того времени, как ты сбежала. Может, им кто-то другой командует.

– Нет. Это невозможно.

– Не будь дурой, – сказал Гвоздарь. – Знаешь же, что я прав. И мой отец, и «Бесстрашный» появились в один день. Вывод может быть только один.

– Тогда за нами гнался не «Бесстрашный», – упрямо сказала она. – Это была «Полярная звезда». Я верю капитану Сун.

Гвоздарь задумался.

– Проверим, – наконец сказал он. – Но мы не можем просто пойти туда и попасться, как пара лангустов, которые сами залезли в котел. Слишком странное совпадение, что мой отец и корабль появились одновременно. Может, это ловушка.

Он снова потянул ее за руку.

– Пока что нам надо скрыться. Если они схватят нас, пока мы болтаем у всех на виду, остальное уже не будет иметь значения. Выберусь вечером и проверю, что к чему.

– А что, если корабль уйдет раньше? – настаивала она. – Что тогда?

– Значит, уйдет! – запальчиво ответил Гвоздарь. – Лучше не попасться, чем пороть горячку в надежде на лучшее. Может, тебе и хочется попасться, а мне – нет. Я знаю, что отец со мной сделает, если поймает, и рисковать не хочу. Будут другие корабли, но если мы облажаемся сейчас, то у нас не будет другого шанса.

– Есть вещи похуже пустой надежды, Гвоздарь.

– Ага. Для меня самое худшее – попасться отцу. А для тебя?

Нита раздраженно поглядела на него, но было видно, что она согласна. Возбуждение, охватившее ее при виде корабля, прошло.

– Ладно, – сказала она. – Пошли отсюда.

Отнесла таз с треснутыми тарелками в харчевню и вернулась минуту спустя.

– Они не заплатят за работу, если я не останусь до ужина.

– Без разницы, – сдерживая страх и раздражение, ответил Гвоздарь. – Нам надо спрятаться, не быть на виду.

Они спешно пошли по тротуару, потом в грязной воде и наконец добрались до одного из старинных особняков, которыми когда-то застроили этот район. Нижний этаж был затоплен, здание потихоньку разваливалось, но на верхних этажах жила уйма бездомных. Тул договорился с бандой, контролирующей дом, что им дадут ночевать в одной из комнат наверху. Выбрал ее потому, что сверху был хороший обзор на дорогу и корабли. Вполне приличное место, да еще Тул в качестве защиты. Их никто не трогал. Везучая Девочка была так рада, что есть где ночевать, что почти не жаловалась на змей, тараканов и голубей, с которыми им пришлось делить кров.

Они забрались по скрипучей лестнице, перешагивая через сломанные и сгнившие ступени, полезли через дыры и наконец оказались в своей комнате. У стены стояла ржавая пружинная кровать без матраса, больше там ничего не было.

Нита подошла к окну и поглядела на корабль. Прямо, как маленькие дети, бегавшие вокруг харчевни Ченя в ожидании, когда им выбросят объедки. Жаждущая. Отчаявшаяся и жаждущая того, что появилось перед ними, хотя они еще и не знали, того ли.

– Если корабль останется на ночь, тогда к нему и пойдем, – сказал Гвоздарь. – Чтобы нас было труднее заметить. Может, поспрашиваем. Поглядим, не сможем ли послать весточку твоему капитану. Узнать, на месте ли она. И тогда решим, что делать. Но сначала проверим, хорошо? Не стоит прыгать в пруд, не проверив, где питон. Нельзя идти на корабль ни за что, пока мы не будем уверены, что сможем сбежать, если все пойдет не так.

Нита нерешительно кивнула. Они глядели, как на улицы опускается темнота. Рабочие потоком шли обратно к своим жилищам, на уличных лотках продавали еду. Из баров доносилась музыка, зайдеко и блюзы. Роились москиты.

Гвоздарь глядел на толпы людей, довольный тем, что они сидят в темноте. У него было постоянное ощущение, что отец где-то рядом, ищет его. Что старик просто знает, где он, и ходит кругами, готовясь нанести удар. Он едва сдержал страх.

– Тул задерживается, – сказала Нита.

– Ага.

– Думаешь, твой отец его нашел?

Гвоздарь раздраженно мотнул головой, продолжая оглядывать толпу.

– Не знаю. Собираюсь выйти и осмотреться.

– Я тоже пойду.

– Нет, – резко мотнув головой, сказал он. – Ты здесь останься.

– Черта с два. Меня узнать ничуть не проще, чем тебя, – сказала она, сдвигая длинные волосы вперед так, чтобы они прикрыли лицо грязными прядями. Дни, прожитые на болотах, и вода Орлеана обошлись с ее шелковыми волосами неласково. – Может, и потруднее.

Гвоздарь был вынужден сознаться, что она права. Она уже не выглядела богачкой, той, которую он и Пима нашли на разбившемся корабле. Красивая, наверное, самая красивая из всех девочек, каких он видывал, но совершенно иная, чем прежде. Способная слиться с толпой.

– О’кей, ладно. Без разницы.

Они выбрались из здания и пошли через воду, медленно пробираясь к толпам людей. Нашли место на заболоченной земле рядом с главным уличным тротуаром и присели, оглядывая вечернюю улицу. Выглядывали в толпе Тула или отца Гвоздаря и полулюдей, с которыми он его видел.

Гвоздарь поежился от мысли, что отец расхаживает, имея в своем распоряжении таких громил, как полулюди. Тул сам по себе был ужасен, даже не под началом такого человека, как Ричард Лопес. Гвоздарь выругался, понимая, что их прижали. Все варианты плохие. Нельзя надеяться на верность этого капитана «Бесстрашного», этой Сун, о которой сказала Нита. Нельзя просто так вот сидеть, подставляясь и пытаясь выяснить, куда пропал Тул.

Нита поглядела на него.

– Ни разу не жалел, что не снял золото с моих пальцев, когда была возможность? – спросила она.

Гвоздарь задумался, потом качнул головой.

– Нет.

Ухмыльнулся.

– По крайней мере в последнее время.

– И даже сейчас? Когда твой папа тебя ищет?

Гвоздарь снова мотнул головой.

– Незачем об этом думать. Все уже сделано, как сделано.

Увидел, как на ее лице появилась обида.

– Я не это имел в виду, – спешно бросился объяснять он. – Я не сказал, что ошибся с тобой и буду жалеть всю жизнь. В смысле, это только часть правды.

Она снова поглядела на него обиженно. Проклятье, он сам эту кашу заварил, а теперь даже не знает, что и сказать.

– Ты мне нравишься. Я не отдам тебя моему отцу, точно так же, как Пиму. Мы ведь команда, так?

Он выставил ладонь, которую резал, когда они приносили клятву на крови.

– Я прикрою тебя.

– Ты прикроешь меня, – слегка улыбнувшись, ответила Нита. – Готов поручиться за меня, в команду по легкому грузу. Сплошные комплименты, а?

Она напряженно глядела на него темными глазами, посерьезневшая.

– Спасибо тебе, Гвоздарь. За все. Я знаю, что если бы ты меня не спас…

Она помолчала.

– Пиме было плевать. Она видела перед собой просто богачку.

Протянув руку, она коснулась его щеки.

– Спасибо тебе.

В ее глазах было что-то такое, чего Гвоздарь еще ни разу не видел. Оно наполнило его томлением. Понял, что сейчас, если он наберется наглости…

Наклонился к ней. Их губы коснулись. На мгновение она потянулась к нему, прижав губы к его губам сильнее. И тут же отпрянула и покраснела. Отвернулась. У Гвоздаря заколотилось сердце. В ушах стучала кровь от возбуждения. Он попытался думать, что ему сейчас сказать, что-нибудь умное, что-нибудь, чтобы она снова на него посмотрела, чтобы удержать ту связь, которая только что промелькнула между ними. Но слова не шли на язык.

– Тул идет, – невнятно сказала Нита, показывая. – Может, он что-нибудь знает про корабль.

Повернувшись, Гвоздарь увидел в толпе Тула, который шел в их сторону. Испытал одновременно и облегчение, и расстройство от того, что их прервали. И тут увидел кое-что еще. Сквозь толпу спешно шли два получеловека, наперерез Тулу.

– Это они, – сказал Гвоздарь. – Те, что были с моим отцом.

Нита судорожно вдохнула.

– Они видят Тула.

– Надо предупредить его.

Гвоздарь попытался встать, но Нита схватила его за руку и дернула.

– Ты ему не поможешь, – в ярости прошептала она.

Он хотел крикнуть, но она закрыла ему рот ладонью.

– Нет! – прошептала она. – Нельзя! Тогда нас всех поймают!

Гвоздарь глянул в ее глаза, серьезные и яростные. Медленно кивнул. Но как только она убрала руку, вскочил, уничтожающе глянув на нее.

– Ты хладнокровная, да? Прячься, если хочешь. Он наш, он – команда.

Прежде чем она успела остановить его, он бросился бежать сквозь заросли и к настилу. Тул увидел его и помахал рукой.

– Берегись! – заорал Гвоздарь.

Тул обернулся и увидел надвигающихся преследователей. В вечернем воздухе разнесся рык, и полулюди вступили в бой. С ошеломляющей скоростью, едва не расплываясь в глазах. Быстрее любого нормального человека. В руках у людей-псов появились мачете. Они прыгнули на Тула с рычанием. Один отлетел в сторону, отброшенный встречным ударом, но другой взмахнул мачете. В воздух брызнула кровь, темная в свете фонарей. Гвоздарь начал искать оружие, хоть что-то, что сможет бросить – палку, хоть что-то…

Нита схватила его и потащила назад.

– Гвоздарь! Ты ему не поможешь! – крикнула она. – Надо бежать, пока они нас не увидели!

Гвоздарь оглянулся. На его лице было отчаяние. Попытался вырваться.

– Но…

В толпе вокруг дерущихся и рычащих полулюдей началась паника. Гвоздарь услышал хруст дерева. Толпа закрывала обзор, но он увидел, как внезапно обрушился гнилой деревянный фасад дома. В воздухе клубилась пыль. Люди кричали, разбегаясь в стороны.

– Пошли! – крикнула Нита, дергая его за руку. – Ты там просто не выживешь! Они слишком сильные и проворные! Ты никогда не видел, как дерутся полулюди. Ты ничем ему не поможешь!

Гвоздарь глядел туда, где исчез Тул, среди пыли и обломков. Снова рычание, а потом визг звериный.

Проклиная себя, он развернулся и побежал, пригибаясь и лавируя в толпе.

Они сели у кромки воды, глядя на огни вдали. Выглядывая других тварей, присланных Пайсом. Люди шли мимо, не обращая внимания на двух уличных подростков у воды. Еще двое из множества, появляющихся и исчезающих, как мусор, который носит волнами.

– Прости, – сказала Нита. – Мне тоже не хотелось бросать его.

– Он нам помогал, – ответил Гвоздарь, уничтожающе глядя на нее.

– Есть схватки, которые ты не можешь выиграть, – сказала она и отвернулась. – Полулюди в бою – не то что обычные люди. Это как ураган. Нас бы либо убили, либо поймали. Либо Тулу было бы только сложнее драться, когда мы рядом.

– Теперь он погиб.

Она молчала, сжав губы, глядя на черную воду и отражающиеся в ней огни факелов и светодиодных маяков. Скрипели весла, издалека доносился рокот лоцманского катера.

– Нам надо попытаться попасть на «Бесстрашный», – наконец сказала Нита. – Это единственный выход.

Гвоздарю не хотелось соглашаться, но других вариантов он не видел. Без Тула в качестве защиты в этом городе они мелкая рыбешка, которую быстро сожрут. Даже не смогут остаться в том доме без него в качестве поддержки. Но одновременное появление отца с полулюдьми и корабля продолжало его беспокоить. Слишком все это связано. Пришел корабль, и тут же, будто призрак, на улице возник отец. И только дурацкое везение позволило Гвоздарю скрыться от него.

А теперь вот этот «Бесстрашный» качается на волнах, как приманка на крючке.

Теперь враги Везучей Девочки будут искать ее в Орлеане еще старательнее, уверенные, что напали на след. То, что они нашли Тула, заставит их послать на поиски больше людей. Они станут прочесывать все. И отец взбодрится, уж точно. Они не смогут работать на виду, не смогут нигде показаться, не привлекая внимания.

– Идем туда, на корабль, капитан Сун поможет нам вернуться к моему отцу, – сказала Нита.

– Дело твое, – пожав плечами, ответил Гвоздарь.

– И твое тоже.

Гвоздарь поглядел на доки вдали, на суету ночного Орлеана. Мертвый, но все еще полуживой город, словно зомби. Людям надо торговать, перевозить грузы, а устье Миссисипи так и осталось воротами, через которые в глубь континента устремлялся поток барж с продовольствием и промышленными товарами, производимыми в городах на севере. Вверх по реке есть куча мест разных. Есть где спрятаться. Они – все равно что два куска плавника. Могут плыть…

– Мы можем уйти вверх по реке, – предложил он.

– Нет, пока я не выясню насчет «Бесстрашного», – ответила Нита, ткнув пальцем в сторону силуэта корабля вдали. – Я иду туда. С тобой или без тебя.

Гвоздарь оглядел толпу и вздохнул.

– Чудесно. Но этим займусь я.

Поднял руку, предваряя ее возражения.

– Если твой капитан там, я ее найду. Если я найду ее, мы сможем тебя забрать отсюда.

– Но они тебя не знают.

– Ты та, кого ищут. Меня не ищут специально, только чтобы тебя найти. Есть шанс, что я смогу все выяснить. А вот тебя в момент узнают. Это же твои люди, не мои.

– А что с твоим отцом?

Гвоздарь раздраженно выдохнул.

– Если ты боишься, что он на корабле, тогда зачем вообще туда идти? Если вместо того, чтобы болтать со мной, пойдешь и где-нибудь спрячешься, я пойду туда и все выясню. Я знаю, как лучше пробраться, и мне будет чертовски проще, если я пойду один.

Он скорчил мину.

– Спрячься с глаз долой. Встретимся в доме, я все расскажу.

Не дожидаясь ответа, он пробежал по доскам и спустился в темную воду. Двинулся к плавучим докам, медленно поплыл в стороне от основной дороги, размеченной буями. По крайней мере, так он сможет подобраться незамеченным.

Плескалась прохладная вода, вокруг царил непроглядный мрак. Гвоздарь продолжал плыть к великолепному кораблю. Он мечтал о таких. Постоять на его палубе, походить на них в море. А сейчас он вот-вот проберется на один из этих кораблей.

Подумав об этом, он вдруг понял, что единственная прекрасная штука в этих кораблях – их конструкция. Углепластиковые корпуса, паруса, дающие быстрый ход, подводные крылья, режущие воду, словно ножи. Пересекающие огромные океаны, идущие через Северный полюс. Задумался, как же, наверное, холодно на Севере. Он видел фотографии кораблей с покрытыми льдом бортами, идущих через полюс в полярную ночь. На другой конец света. Так далеко, но они быстро ходят, изящные, неудержимые.

Плыть пришлось минут пятнадцать, и к тому времени, как он подплыл к «Бесстрашному», руки уже болели. Он заплыл под доки, покачиваясь в соленой воде, и стал слушать. Разговоры. Мужчины и женщины, болтают об отдыхе на берегу, шутят. Кто-то жалуется на рост цен на провизию, на местных мошенников. Гвоздарь продолжал слушать, качаясь на волнах.

У трапа стояли двое полулюдей, охраняя его. Еще двое на корабле, один на носу, другой на корме. Он поежился. Слышал, что они в темноте видят, а Тул никогда не испытывал неудобств при слабом освещении. Внезапно его охватил страх. Что, если они увидят его в темноте? Ужас грозил парализовать его. Наверняка увидят. Отдадут его отцу, и он покойник. Отец его на куски порежет.

Отплыв подальше под док, Гвоздарь прислушался к топоту ног. В паре разговоров упомянули капитана, но не назвали по имени… просто «капитан» хотел, чтобы они были готовы к выходу. У «капитана» график.

Гвоздарь ждал, надеясь, что хоть кто-нибудь назовет имя безгрешной Сун. Волны болтали его вверх-вниз. Не шевеля руками и ногами, он начал замерзать. Даже теплая вода тропиков все равно отбирает тепло тела. Плавучий док покачивался, стоя на якорях. Над головой загрохотали шаги. Заревел мотор, кто-то шел на катере с биодизелем к кораблю. В темноте блеснули лица. Мужчины и женщины, покрытые шрамами, с жесткими лицами. Кто-то спешно бросился швартовать катер.

– Капитан.

Человек не ответил, просто забрался по трапу. Оглянулся.

– Нам надо уходить.

– Есть, сэр.

Гвоздарь ждал, его сердце колотилось. Это не капитан Сун. Мужчина, не женщина. И во внешности ничего китайского. Везучая Девочка ошиблась. Все изменилось. Гвоздарь сдерживал огорчение. Придется искать другой способ.

Капитан стоял прямо над ним. Сплюнул в воду, в полуметре от Гвоздаря.

– Люди Пайса повсюду в доках, – сказал он.

– Я не видел корабля.

Капитан снова сплюнул.

– Видимо, стали на якорь неподалеку и подошли на катерах.

– Что они здесь делают?

– Думаю, ничего хорошего.

Гвоздарь закрыл глаза. Враг моего врага – друг, подумал он. Капитан и помощник начали подыматься по трапу.

– Уйдем с отливом, – сказал капитан. – Хочу уйти, прежде чем они решат пообщаться с нами.

– Что делать с командой?

– Пошлешь за ними. Поторапливайся. Я хочу уйти до рассвета.

Помощник отдал честь и развернулся. Гвоздарь сделал глубокий вдох. Риск, но выбора нет. Выплыл из-под дока.

– Капитан! – крикнул он.

Капитан и помощник резко остановились. Выхватили пистолеты.

– Кто здесь?

– Не стреляйте! – крикнул Гвоздарь. – Я тут, внизу.

– Какого дьявола ты делал в воде?

Гвоздарь подплыл к настилу и ухмыльнулся.

– Прятался.

– Вылезай, – настороженно сказал капитан. – Поглядим, кто ты такой.

Гвоздарь вылез на причал, молясь, чтобы это не было ошибкой. Тяжело дыша, стоял на четвереньках.

– Портовая крыса, – с отвращением сказал помощник.

– Богач, – скривившись, ответил ему Гвоздарь и повернулся к капитану.

– У меня вам весточка.

Капитан не подошел и не опустил пистолета.

– Тогда выкладывай.

Гвоздарь глянул на помощника.

– Только вам лично.

Капитан нахмурился.

– Если есть что сказать, говори.

– Узел! Лоза! Выкиньте в воду этого крысеныша, – добавил он, подзывая охрану.

Двое полулюдей ринулись вперед. Гвоздарь поразился тому, как быстро они это сделали. Он еще и подумать не успел, куда бежать, когда они уже схватили его за руки.

– Подождите! – крикнул Гвоздарь. Извивался, в железной хватке полулюдей. – У меня для вас весточка. От Ниты Чоудхури!

Капитан судорожно вдохнул. Он и помощник переглянулись.

– Что? – спросил помощник. – Что ты сказал?

Ринулся к Гвоздарю.

– Что ты сказал?

Гвоздарь медлил. Можно ли ему верить? Можно ли верить хоть кому-то из них? Он слишком многого не знает. Придется играть наудачу. Либо ему повезет, либо он окажется в ловушке.

– Нита Чоудхури. Она здесь.

Капитан подошел вплотную. Его лицо окаменело.

– Не лги мне, парень.

Взял Гвоздаря за подбородок и повернул к себе.

– Кто тебя подослал? Кто, что решился на такую ложь?

– Никто!

– Чушь, – сказал капитан и кивнул одному из полулюдей. – Отхлестай его как следует, Узел. Пусть ответит. Я хочу знать, кто послал его.

– Нита меня послала! – завопил Гвоздарь. – Она, ты, гнилой придурок! Я ей сказал, что надо бежать, а она сказала, что тебе можно верить!

Капитан остолбенел.

– Мисс Нита умерла больше месяца назад. Утонула. Клан оплакивает ее.

– Нет, – мотнув головой, ответил Гвоздарь. – Она здесь. Прячется. Там, в Орлеане. Хочет вернуться домой. Но Пайс за ней охотится. Она думала, что тебе можно доверять.

– Христос всемогущий, – с ухмылкой сказал помощник. – Глядите, что подбросили нам Норны.

Капитан внимательно глядел на Гвоздаря.

– Ты мне наживку кидаешь? – спросил он. – Это так? Точно так же, как они выманили Ким?

– Не знаю я никакого Кима.

Капитан схватил его и подтянул к себе.

– Я тебя кишками твоими удушу, но не попадусь, как она.

Отвернулся.

– Выпорите его. Выясните, кто его послал. Если девочка здесь, мы идем на поиски.

Помощник кивнул и развернулся. И в тот же момент капитан поднял пистолет и выстрелил ему в спину. Грохот выстрела разнесся в темноте над водой. Помощник рухнул на настил. Из ствола пистолета шел дым, медленно рассеиваясь.

Гвоздарь уставился на убитого. Капитан повернулся к полулюдям.

– Отпустите парня, – сказал он.

– Почему ты это сделал? – едва найдя силы говорить, спросил Гвоздарь.

– Он был надзирателем, – ответил капитан. Снова обратился к полулюдям: – Выкиньте тело и отправляйтесь с парнем. Уходим с отливом.

– А остальная команда?

Капитан скривился.

– Найдите Ву, Тримбла, Кота и гардемарина Рейнольдс.

Он поглядел на воду.

– И сделайте это очень тихо. Больше никого, поняли?

Снова посмотрел на Гвоздаря.

– Лучше бы тебе не врать, парень. Меня не прельщает жизнь пирата, так что хорошо бы, чтобы ты не врал.

– Я не вру.

Полулюди Узел и Лоза повели его к катеру. Огромные, пугающие. Катер медленно отошел от дока и пошел в сторону затопленных улиц Орлеана.

– Куда мы идем? – спросил Гвоздарь. – Она поблизости от берега. Нам не надо далеко заходить в затопленный город.

– Сначала наши люди, потом она, – сказал Узел.

Лоза кивнул.

– Ей будет нужна защита. Лучше не вытаскивать ее наружу, пока мы не будем готовы бежать.

– Бежать от кого?

Лоза ухмыльнулся, обнажая острые зубы.

– От остальной команды, очень преданной.

19

Узел и Лоза действовали быстро и эффективно. От бара к дому гулящих и к другому бару, тихо разыскивая и собирая товарищей. Пока они обыскивали Орлеан, они почти ничего не говорили Гвоздарю. Остальные члены экипажа были обычными людьми. Ву, рослый, светловолосый, без нескольких пальцев. Тримбл, массивный, с руками, как нога обычного человека, и вытатуированной на бицепсе русалкой. Кот, с пристальным взглядом зеленых глаз. Рейнольдс, с длинной черной косой по спине, невысокая, коренастая, с пистолетом на поясе.

Ее они нашли первой, и она приняла командование на себя. Встречая каждого из разыскиваемых, она лишь коротко говорила «Нита», и пьяные трезвели, бросали шлюх и шли следом. Превратились в комок мышц и стали, рассекающий разгульные просторы затонувшего города, наполненного моряками и торговцами.

Гвоздарь поражался эффективности их действий и перемещений. Тут же собрались в единую команду, только услышав имя Везучей Девочки. Поразительно, как ее ценят эти люди. До недавних пор Гвоздарь воспринимал ее как богатую девочку, которая просто может купить себе любую охрану. Но эти люди оказались другими. Одно племя, хорошо вооруженное и целеустремленное. Полная преданность. Даже сильнее, чем среди команд на сломе кораблей.

Рейнольдс повела их дальше по маршруту поисков.

– Кто-нибудь видел Калики и Мишен?

Остальные мотнули головами. Она напряженно улыбнулась.

– Хорошо. Глядите по сторонам, на случай, если заметите кого-то, кого видели на кораблях компании. Мы знаем, что прислужники Пайса повсюду, и они тоже ищут.

Повернулась к Гвоздарю.

– Где она?

Гвоздарь показал на полузатопленный особняк на побережье Орлеана.

– Вон там. В одной из комнат. Там, где деревья на крыше выросли.

Рейнольдс кивнула Узлу и Лозе.

– Идите за ней.

Потом махнула Ву.

– Подведешь туда лодку.

– Лучше я тоже пойду, – сказал Гвоздарь. – Мы здесь видели других полулюдей. Слуг Пайса. Они ее ищут, и она может подумать, что они из них.

Рейнольдс задумалась.

Кот пожал плечами.

– Капитан Кэндлесс ему доверяет, так?

– Иди, – сказала Рейнольдс.

Гвоздарь бросился бежать, догоняя Узла и Лозу.

– Она наверху, – запыхавшись, сказал он. Проскользнул вперед и повел их.

Они ворвались в разваливающийся дом. Под ногами плескалась вода. Скрипели прогнившие ступени. В доме царила странная тишина. Внутри никого не было вообще. Ни обитателей трущоб, ни рабочих из дока, ни старьевщиков. Хотя внутри должно было быть полно храпящих тел поденных рабочих, вымотавшихся после целого дня работы и спящих беспробудным сном. Вместо этого – тишина. В комнате тоже ничего, только ржавая пружинная кровать.

Гвоздарь спустился по лестнице на затопленный первый этаж, качая головой. Следом шли полулюди.

– Не понимаю. Она…

В воде двинулась тень, от нее пошли круги. Узел и Лоза зарычали.

– Везучая Девочка? – тихо окликнул Гвоздарь. – Нита?

Тень превратилась в мускулистую фигуру, которая сползла по стене, очутившись по пояс в воде и тяжело дыша. Во мраке блеснул желтый глаз, один, будто фонарик.

– Твой отец ее поймал, – рыкнула тень.

– Тул! – вскричал Гвоздарь, бросаясь вперед.

Кровь покрывала собачью морду получеловека, липко блестела на его груди. Виднелись порезы от ударов мачете. Одна щека Тула была рассечена насквозь когтями, один глаз заплыл и закрылся. Но это был Тул.

– И ты не стал биться за нее? – изумленно глядя на Тула, спросил капитан Кэндлесс. – Даже когда твой хозяин хотел защитить ее?

Они собрались на «Бесстрашном», кучка упавших духом моряков, глядящие на Гвоздаря и Тула. Тул объяснил, что произошло.

– Мальчик мне не хозяин, – рыкнул Тул. Стер кровь, сочившуюся из раны над полузакрытым глазом.

Капитан нахмурился и подошел к рейлингу «Бесстрашного». Близился рассвет, небо на востоке начинало сереть, из мрака всплывали окутанные туманом здания затопленного Орлеана.

– Они сказали, что заберут ее на корабль? Уверен?

– Совершенно, – ответил Тул и поглядел на Гвоздаря. – Твой отец расстроился, что тебя с ней не было. Хотел, чтобы корабль подождал, пока он не найдет тебя. У него есть планы на твой счет, Гвоздарь.

– А ты просто сидел и слушал, как все это происходит? – раздраженно спросила Рейнольдс.

Тул медленно моргнул, один раз.

– С Ричардом Лопесом было много полулюдей, хорошо вооруженных. Я не бросаюсь в бой, который не могу выиграть.

Узел и Лоза скривили губы и недовольно зарычали, утробно. Тул поглядел на них не дрогнув.

– Девочка ваш хозяин, а не мой. Если вам нравится умирать за хозяев, дело ваше.

От этих слов получеловека Гвоздарь почувствовал укол ужаса. Это открытый вызов, и двое других полулюдей, Узел и Лоза, чувствовали это. Зарычали громче и двинулись вперед.

Капитан махнул рукой.

– Узел! Лоза! Идите в трюм, я сам разберусь.

Рычание прекратилось. Они продолжали жестко глядеть перед собой, но развернулись и спустились по одному из трапов клипера, уходя в трюм. Капитан снова повернулся к Тулу.

– Они не говорили названия корабля? – спросил он.

Тул покачал огромной головой.

Гардемарин Рейнольдс задумчиво взялась пальцами за губу.

– Здесь поблизости могут быть немного кораблей. «Семь сестер» идет с пассажирами, с севера на юг. «Луч» идет чартерным рейсом. «Мать-Ганга» везет металлолом в Канкун.

Пожала плечами.

– Больше здесь, по графику, никого не должно быть, до сбора урожая, когда по Миссисипи пойдут баржи с зерном.

– Значит, «Луч», – сказал капитан. – Наверняка «Луч». Мистер Марн очень быстро объявил о доверии к Пайсу, когда отца Ниты силой отстранили от дел. Значит, «Луч».

Гвоздарь нахмурился. Список кораблей чем-то ему не нравился.

– А других кораблей у вас в списке нет?

– Ни одного, в команде которого были бы полулюди.

Гвоздарь прикусил губу, пытаясь вспомнить.

– Был еще какой-то корабль, другой, с другим названием, это точно, который преследовал Везучую Девочку, когда они попали в шторм. Большой корабль. Для плаваний на Севере. Может, «Северный путь»?

Рейнольдс и капитан озадаченно поглядели на него.

Гвоздарь скривился. Никак не мог вспомнить название. «Полярный путь»? «Путь Северного полюса»?

– «Северный полюс»? – предположил он.

– Может, «Полярная звезда»? – внезапно сказал капитан.

– Может быть, – неуверенно кивнув, ответил Гвоздарь.

Рейнольдс и капитан переглянулись.

– Хреновое название, – пробормотала Рейнольдс.

Капитан жестко глянул на Гвоздаря.

– Уверен? «Полярная звезда»?

Гвоздарь мотнул головой.

– Я просто помню, что это корабль, сделанный, чтобы ходить через полюс.

Капитан скривился.

– Будем надеяться, что ты ошибся.

– А это что-то меняет?

– Ничего, что касалось бы тебя, – покачав головой, ответил капитан. Поглядел на Рейнольдс. – Даже если это «Полярная звезда», они пока что не знают, что мы им враги. Ведь мы на берегу ничем себя не выдали.

– Кроме тебя, – сухо заметила Рейнольдс.

– Вряд ли мой покойный помощник кому-то пожалуется, – ответил капитан и снова задумался. – Мы сможем их захватить. Немножко обмана, доверие с их стороны, чуточку везения от Норн…

– …и кровавая жертва, – сказал кто-то.

Капитан ухмыльнулся:

– На «Луче» и «Полярной звезде» есть кто-нибудь, кому можно доверять?

Остальные покачали головами.

– Они переводят людей с корабля на корабль, – сказала Рейнольдс. – Думаю, Лео и Фриц могли оказаться на «Луче».

– И ты им веришь?

Рейнольдс улыбнулась, обнажив черные от жевания бетеля зубы.

– Почти не меньше, чем тебе.

– Кто-нибудь еще?

– Ли Янь?

Кот покачал головой:

– Нет. Если она там, с ней уже разделались.

Гвоздарь глядел на них, ничего не понимая. Капитан заметил выражение его лица.

– Ты оказался посреди грязной войны, парень. Войны за лидерство в клане судовладельцев.

– Грач, – внезапно сказал Тримбл. – Грач должен был остаться верен.

– Он на «Полярной звезде»?

– Да.

– Что же теперь?

Никто не ответил, и капитан кивнул.

– Что ж, ладно. Будем охотиться за вероломными прихвостнями Пайса, захватим их корабль и освободим мисс Ниту. Освободим нашу компанию от самозванца.

Снова кивнул.

– Давайте отчаливать. Рейнольдс, ты повышена в звании, так как бедный Генри внезапно занырнул.

– Я и так за него всю работу делала, – ухмыльнувшись, ответила Рейнольдс.

– Знал бы – не стал бы от него избавляться.

Люди разбежались по сторонам, отдавая швартовы и поднимая якорь.

– Погодите, – сказал Тул, тяжело поднимаясь и идя к трапу. – Я с вами не пойду.

– Уходишь? – удивленно спросил Гвоздарь, поворачиваясь к нему.

– Меня не прельщает смерть в море, – ответил получеловек, обнажив зубы в хищной ухмылке. – Если у тебя ум есть, то и ты со мной уйдешь, Гвоздарь. Лучше уходить отсюда.

Капитан с любопытством поглядел на него.

– Так кто же тогда твой хозяин? – спросил он. – Не парень и не мисс Нита. Кто же?

– У меня его нет, – спокойно глянув на него, ответил Тул.

– Невозможно, – недоверчиво смеясь, сказал капитан.

– Верь во что хочешь, – ответил получеловек и захромал к причалу.

Гвоздарь бросился за ним.

– Подожди! Почему ты не хочешь идти с нами?

Тул остановился. Поглядел на членов экипажа, потом яростно глянул единственным открытым глазом на Гвоздаря.

– Я сказал Садне, что буду защищать тебя. Но я не стану защищать тебя от твоей глупости. Если ты хочешь рисковать собой на море, меня это не касается. Я так понимаю, у тебя теперь новая команда. А мой долг Садне я отплатил.

– А как же Везучая Девочка?

Тул снова поглядел на него.

– Она – всего лишь еще один человек. Эти люди думают, что она бесконечно ценна для них. Но она такая же, как все, человек, который умрет если не сейчас, то потом.

Он кивнул в сторону суетящегося экипажа клипера.

– Иди со мной или оставайся и рискуй собой вместе с ними. Выбор за тобой. Но ты должен понять, что эти люди – фанатики. Они готовы умереть за свою мисс Ниту. Если идешь с ними, будь уверен, что готов сделать то же самое.

Гвоздарь задумался. С Тулом он будет в безопасности. Они пойдут куда угодно.

Перед ним встало лицо Ниты. Самодовольное, когда она подшучивала над ним за неумение есть вилкой и ножом. Серьезное и настойчивое, когда она убеждала его, что нужно как можно скорее найти лекарства. Он для нее был никем тогда, обычный разрушитель кораблей. Ее последний взгляд, глаза в глаза, там, у тротуара. Рука на его щеке…

– Я иду с ними, – твердо сказал он.

Тул оглядел его.

– Так вот. Вцепился, как мастиф, и не отпустишь никогда. Значит, такой же, как твой отец.

Гвоздарь хотел было возразить, но Тул махнул рукой.

– Не оспаривай очевидного. Лопес тоже бы не потерпел никого на своем пути.

Он на мгновение обнажил зубы.

– Только убедись, Гвоздарь, что хватаешься за кусок, который тебе по зубам. Я видел, как охотничьи собаки загнали огромного, как дракон, комодского варана. Погибли все, поскольку у них не хватило ума отступить. Твой отец хуже этого дракона. Если он тебя поймает, то убьет. А это торговое судно – не военный корабль, что бы там ни считал его глупый капитан.

Гвоздарь уже хотел ответить, сказать что-нибудь храброе, но что-то во взгляде Тула остановило его.

– Я понял. Буду осторожен.

Тул резко кивнул и развернулся, но вдруг остановился. Нагнулся, приблизив огромную голову к лицу Гвоздаря. Его зрячий глаз оглядел парня, лицо обдало дыханием, наполненным запахом крови и схватки.

– Послушай меня, мальчик. Ученые создали меня, взяв гены собак, тигров, гиен и людей. Люди всегда считали меня своим псом.

Он бросил взгляд на капитана и оскалился.

– Когда дело дойдет до боя, не страшись своей природы, природы убийцы. Из тебя такой же Ричард Лопес, как из меня – послушный пес. Кровь не определяет судьбу, что бы ни думали остальные.

Выпрямившись, Тул пошел прочь.

– Удачи, парень. Хорошей охоты тебе.

Капитан глядел, как Тул, хромая, спускается по трапу.

– Странное создание, – сказал он.

Гвоздарь не ответил. Уже поднимали якоря. Трап втянулся на борт и встал на свое место, у борта клипера. Тул уже исчез, пройдя по докам. Гвоздарь внезапно ощутил одиночество. Хотел окликнуть Тула. Бежать за ним следом… Поглядел на быстро работающих моряков, каждый из которых занимался делами, сути которых он не понимал. Команда, все друг друга знают, все знают, что и как делать. А он здесь совсем не к месту.

Начали разворачиваться серые паруса. Задрожали на ветру. Над палубой пронесся рей, поворачиваясь, моряки пригнулись. Паруса наполнились ветром, и корабль начало разворачивать. Потом он двинулся, поймав усиливающийся утренний бриз и разгоняясь.

Капитан махнул рукой Гвоздарю.

– Пойдем в трюм, парень. Хочу еще с тобой поговорить.

Гвоздарю хотелось остаться на палубе, смотреть, как работают моряки, может, увидеть идущего по пристани Тула, но он смирился и позволил капитану отвести себя вниз, по узкому трапу, в тесный трюм корабля.

Капитан открыл дверь в свою каюту. Большую ее часть занимала небольшая койка. Иллюминатор, с видом на корму. Светлело, за кораблем пенилась вода, кильватер пенным клином расходился по серой в утреннем свете воде. Капитан кивнул Гвоздарю, давая знак откинуть скамейку. Сел на койку, и места в каюте почти не осталось.

– Свободное место – главная ценность, – сказал он. – Главное – груз, так что комфорта тут маловато.

Гвоздарь кивнул, толком не понимая, о чем речь. Корабль был просто чудо. Все чисто, все упорядоченно. Никому не приходится спать в одной каюте больше, чем с тремя товарищами. Белье на койках аккуратно заправлено. Все на своих местах. Конечно, не такой корабль, как тот, на котором плавала Везучая Девочка, но близко к тому.

– Скажи мне, Гвоздарь, откуда ты родом, изначально?

– Брайт Сэндз Бич.

– Никогда не слышал.

– Дальше по берегу, – ответил Гвоздарь. – Миль сто, наверное.

– Там ничего нет…

Капитан нахмурился.

– Так ты из разрушителей кораблей?

Гвоздарь кивнул, и капитан скривился.

– Можно было догадаться по худобе и татуировкам.

Оглядел разрисованную кожу Гвоздаря.

– Ужасная работа.

– За нее хоть платят.

– Сколько тебе? Четырнадцать? Пятнадцать? Ты выглядишь так, будто постоянно голодаешь. Не могу понять.

Гвоздарь пожал плечами.

– Пиме шестнадцать вроде бы. Она меня старше…

Снова пожал плечами.

– Ты не знаешь?

Гвоздарь пожал плечами снова.

– Какая разница. Либо ты достаточно мал, чтобы работать в команде по легким грузам, либо достаточно большой, чтобы работать с тяжелыми. Если ты слишком глуп, ленив или ненадежен, то не работаешь нигде, так как никто за тебя не поручится. Нет. Я не знаю, сколько мне лет. Но смог попасть на работу в команду по легким грузам, норму выполнял каждый день. Там, где я жил, важно только это. А не ваш этот дурацкий возраст.

– Не заводись. Мне просто интересно, кто ты такой.

Капитан, похоже, хотел сказать еще что-то, но переключился на вопрос о Ричарде Лопесе.

– Получеловек сказал, что за тобой охотится твой отец?

– Ага, – ответил Гвоздарь. Начал описывать жизнь на берегу, своего отца, как вообще все происходит там, на сломе кораблей. Как отец разбирается с людьми, которые ему мешают.

– Почему ты не решил быть заодно с ним? – спросил капитан. – Это было бы намного проще. И наверняка выгоднее. Пайс не скупится, чтобы купить преданность. Если бы продал мисс Ниту, был бы и богат, и в безопасности.

Гвоздарь пожал плечами.

Лицо капитана сделалось жестким.

– Я хочу услышать ответ, – сказал он. – Ты пошел против родного отца. Вдруг ты передумаешь. Вдруг решишь пойти на мировую с отцом.

Гвоздарь рассмеялся.

– Отец никому не дает шанса передумать. Раньше на куски порежет. Может болтать о семье, о том, что надо держаться вместе, но на деле это значит, что я просто отдаю ему деньги, чтобы он мог жрать «кристал слайд», присмотрю за ним, когда он пьяный валяется, а он меня будет бить, когда ему вздумается, – скорчив мину, объяснил он. – Для меня теперь Везучая Девочка роднее, чем он.

Только сказав это, он понял, что это – чистая правда. Хоть он и знал ее совсем недолго, но он был уверен в Ните. Хватило бы пальцев на одной руке, чтобы сосчитать тех, кому он мог доверять, как ей. Пиме и Садне, конечно же. Странно, что Везучая Девочка в этом списке. Она ему родная. Внезапно его охватило жгучее чувство утраты.

– Значит, теперь ты хочешь отомстить, – сказал капитан.

– Нет. Я просто…

Гвоздарь тряхнул головой.

– Дело не в отце. А в Везучей Девочке. Она же хорошая, правда? Стоит сотни из тех, кто раньше был моей командой. И тысячи таких, как мой отец.

У него дрогнул голос. Гвоздарь глубоко вдохнул, стараясь собраться, и поглядел на капитана.

– Я бы дохлую собаку моему отцу не доверил, не то что Везучую Девочку. Я должен вернуть ее.

Капитан задумчиво оглядел его. Повисло молчание.

– Бедный дурачок, – тихо сказал капитан.

– Я? – изумленно спросил Гвоздарь. – Почему?

Капитан жестко улыбнулся.

– Ты хоть понимаешь, что мисс Нита принадлежит к одному из влиятельнейших кланов Севера?

– И что?

– А, забудь.

Капитан вздохнул.

– Уверен, мисс Нита будет рада, что простой разрушитель кораблей проникся такой преданностью к ней.

Гвоздарь почувствовал, что краснеет. Послушать капитана, так он – голодная дворняжка, тычущаяся носом в ноги Везучей Девочке и выпрашивающая объедки. Хотел что-нибудь сказать, хоть что-то, чтобы капитан переменил мнение. Чтобы воспринимал его всерьез. Капитан видел перед собой обычного разрушителя кораблей, с рабочими татуировками на щеках, покрытого шрамами от тяжелой работы. Мальчишку с торчащими ребрами. Вот и все. Клочок мусора с берега.

Он поглядел на капитана.

– Везучая Девочка тоже так на меня смотрела, поначалу. А теперь – нет. Поэтому я с вами и отправился. Других причин нет. Понял?

Капитан поглядел в ответ смущенно. Потом глянул в сторону и решил сменить тему.

– Везучая Девочка. Снова прозвище. Почему?

– Ее избрали Норны. Она попала в шторм-убийцу, все остальные на ее корабле погибли. Трудно представить себе большее везение.

– А ваши люди ценят везение, – сказал капитан.

– Мои люди. Да, разрушители кораблей любят, когда им улыбнется удача. Мало на что еще можно надеяться, работая на сломе.

– А опыт? Упорный труд?

Гвоздарь рассмеялся.

– Это да. Но на них далеко не уедешь. Посмотри на себя. У тебя богаческий корабль, богаческая жизнь.

– Я много и тяжело работал, чтобы иметь это.

– Все равно, ты родился богачом, – возразил Гвоздарь. – Мама Пимы в тысячу раз больше тебя работала, но она никогда не будет жить так роскошно, как ты на этом корабле.

Он пожал плечами.

– Если это не значит родиться везучим, то я не знаю, как еще это назвать.

Капитан хотел ответить, но промолчал и коротко кивнул.

– Видимо, та скверная удача, что у нас, для тебя все равно хороша.

– Пока что вы живы, – ответил Гвоздарь. – Это главное.

– Ну, это, я пока что не собираюсь умирать.

– Никто не собирается.

Капитан ухмыльнулся.

– Да у меня теперь настоящий оракул есть, – сказал он. – Надо будет попросить тебя время от времени бросать кости. В свою очередь у меня есть свое предсказание, насчет того, что пока что я тебя оставлю здесь.

Он оглядел Гвоздаря.

– Надо будет тебя отмыть, нормально одеть и хорошо накормить, – добавил он, выводя Гвоздаря в узкий коридор. – А потом поглядим, сможешь ли ты научиться стрелять из пистолета.

– Да ну? – переспросил Гвоздарь, с трудом скрывая воодушевление.

– В одном твой Тул, получеловек, был прав. Если мы хотим вернуть мисс Ниту, то впереди бой. Люди Пайса так просто ее не отдадут.

– Думаешь, сможем их победить?

– Безусловно. Пайс застал нас врасплох, но мы больше не станем делать ошибки, недооценивая его.

Он похлопал Гвоздаря по плечу.

– Немного везения, и мы быстро вернем мисс Ниту, в целости и сохранности.

Корабль выходил в открытое море, покидая залив, и вокруг него бурлили волны. Гвоздарь с трудом стоял в коридоре, пытаясь удержать равновесие. Капитан поглядел на него.

– Скоро научишься стоять как надо, не беспокойся. А когда встанем на подводные крылья, корабль качать почти не будет.

Гвоздарь вовсе не был уверен в этом. Палуба под ногами дернулась, и он врезался в стену. Капитан с улыбкой поглядел на него, а потом уверенно зашагал по коридору, не обращая внимания на качку.

Гвоздарь с трудом пошел следом.

– Капитан? – откликнул он.

Капитан обернулся.

– Этот ваш Пайс, может, и скверный, но нельзя недооценивать моего отца. Он, может, и выглядит, как я, тощий и изможденный, но он смертельно опасен. Если не будете с ним осторожны, прибьет, как тараканов.

Капитан кивнул.

– Я бы не стал так беспокоиться. Если люди Пайса еще меня не убили, то и твоему отцу не удастся.

Он вывел Гвоздаря на палубу.

Ветер обдал лицо. Солнце подымалось выше, заливая океан золотым светом. «Бесстрашный» рассекал сверкающие волны, все дальше уходя в открытое море.

На охоту.

20

От носа «Бесстрашного» взметнулась белая пена, и Гвоздаря окатило холодными брызгами. Радостно завопив, он перегнулся через рейлинг и крепко вцепился в него. Корабль вошел носом в следующую волну и снова поднял нос к небу.

То, что на горизонте казалось гладким и спокойным, на носу «Бесстрашного» оказывалось настоящим приключением. Навстречу шли волны, огромные, рассыпающие тучи брызг, когда легкий корпус корабля прорезал их. Моряки работали, перекликаясь, жарило солнце. Они управляли парусами, тренировались в боевых навыках и чистили палубу, готовясь к бою, который, как они надеялись, был близок.

«Бесстрашный» курсировал в паре миль от Орлеана, в надежде найти своего потенциального противника. Все надеялись, что Ниту держат на «Луче». «Бесстрашный» превосходил этот корабль более чем. А вот «Полярной звезды» все побаивались. Даже капитан не скрывал беспокойства. Кэндлесс был хорошим капитаном и не выказывал страха, но Гвоздарь видел, как каменело его лицо при одном упоминании этой шхуны, предназначенной для кругосветных путешествий. Понимая, что тогда бой будет неравным.

– Быстрая, и с зубками, – ответила Рейнольдс, когда Гвоздарь спросил ее про «Полярную звезду». – Бронированный корпус, ракеты и торпеды, которыми она нас может в клочья разнести так, что мы даже богу помолиться не успеем.

Объяснила, что «Полярная звезда», конечно, торговое судно, но хорошо вооруженное, чтобы противостоять сибирским и эскимосским пиратам по дороге в Японию через Северный полюс. Пираты были злейшими врагами торговых кораблей. Они безжалостно топили суда вместе с грузом в отместку за то, что с началом глобального потепления затопило их исконные земли. Белых медведей теперь там не было, и тюленей осталось мало, но с открытием морского пути появилась новая жирная добыча – торговцы с севера, коротким путем идущие в Европу, Россию и Японию и дальше, в Тихий океан. Это произошло, когда растаяли льды на Северном полюсе. Люди в Сибири и на Аляске внезапно стали морскими народами. Охотились за новой добычей точно так же, как в прошлом охотились во льдах на медведей и тюленей. И аппетит у них был ненасытный.

«Полярная звезда» была кораблем, который с радостью бросался в такие бои, иногда даже выманивая пиратов на себя.

Но, несмотря на слова Гвоздаря, Рейнольдс была уверена, что, скорее всего, они встретятся с «Лучом».

– «Полярная звезда» сейчас на другом конце света, – сказала она.

– Но Везучая Девочка…

– Мисс Нита могла и ошибиться. В шторм, уходя от преследования, любой может ошибиться.

– Везучая Девочка не дура.

Рейнольдс жестко глянула на него.

– Я ее дурой не называла. Сказала, что она могла ошибиться. По распорядку, «Полярная звезда» сейчас должна быть неподалеку от Токио, если ветер по дороге был благоприятный. Если не дальше.

На палубе продолжалась работа. Большую ее часть выполняла автоматика. Они могли поднимать и спускать паруса с помощью электрических лебедок с электронным управлением, питающихся от солнечных батарей. Сами паруса оказались вовсе не полотняными, они были сделаны из ткани, одновременно являющейся солнечной батареей, и давали энергию в систему корабля, в дополнение к энергии от солнечных батарей, покрывающих крыши кают. Но, несмотря на всю электронику и автоматику, капитан Кэндлесс постоянно тренировал команду. Чтобы они могли зарифить паруса и откачивать воду ручными насосами на случай, если корабль будет тонуть и вся электрика откажет. Клялся, что все технологии мира не спасут моряка, если он не умеет думать и не знает свой корабль досконально.

И экипаж «Бесстрашного» досконально знал свой корабль.

Моряки взбирались на мачты, проверяя лебедки и блоки, стирая ржавчину и заменяя износившиеся части. Рядом с Гвоздарем Кот и другой моряк заряжали огромную пушку Баккела, стоящую у носа, заталкивая в нее свернутый высотный парус, и проверяли моноволоконный канат, тонкий, как паутина, и прочный, как сталь, намотанный на сверкающую катушку, стоящую позади пушки.

Если кто и сожалел о товарищах, оставшихся на берегу, то все об этом молчали. Капитан как-то пробормотал, что пара человек из тех, что на борту, может, и предпочли бы служить другому хозяину, но сейчас это уже не имело значения. Они в море, и даже если недовольны, то пусть держат это при себе. Преданные сторонники Кэндлесса поддерживали порядок, и «Бесстрашный» продолжал рассекать воды залива в ожидании своей цели.

После первой ночи на койке у Гвоздаря с утра болела спина. Он не привык проваливаться в матрас, всю жизнь проспав на песке, пальмовых листьях или досках. Но уже после второй ночи почувствовал себя таким разнежившимся, что задумался, как же он будет спать, когда вернется на свой берег.

Мысль обеспокоила его. Когда он вернется?

И вернется ли?

Если он вернется, его там будет ждать отец или люди из его команды. Они захотят расплаты. С другой стороны, никто на «Бесстрашном» ему не говорил, что он останется здесь навсегда. Он оказался в подвешенном состоянии.

Сноп брызг в лицо вывел его из раздумий. Корабль снова врезался в волну, вода окатила Гвоздаря, едва не сбросив с его насеста. Он заскользил по палубе, пока страховочный трос не остановил его, рывком. Он прицепил трос к рейлингу, чтобы его за борт не смыло, но огромные сине-зеленые волны раскачивали корабль с ужасающей силой. Прокатилась еще одна волна. Гвоздарь тряхнул головой, смахивая с глаз воду.

Рейнольдс засмеялась, глядя, как он подымается на ноги.

– Еще увидишь, что будет, когда пойдем полным ходом.

– Я думал, мы и так идем.

– Нет, – покачав головой, сказала она. – Вот когда выстрелим высотный парус, тогда увидишь. Тогда мы будем не идти, а лететь по морю.

– А почему не сейчас?

Она покачала головой.

– Нужен правильный ветер. Нельзя попросту палить из пушки Баккела, если не знаешь, куда дуют ветры наверху. Сначала запускаем воздушные змеи, чтобы проверить, а потом, если море в порядке и ветер в порядке… – она показала на пушку, – тогда и стреляем из этой малышки. И корабль выпрыгивает из воды, как подстреленный.

– И летит.

– Точно так.

Гвоздарь задумался.

– Хотел бы я это увидеть, – сказал он.

Рейнольдс оценивающе поглядела на него.

– Может, и увидишь. Если нам придется спасаться бегством, то будем кататься по всему океану, как на коньках.

Гвоздарь снова задумался.

– Нет. В смысле, после того, как спасем Везучую Девочку. Я хочу с вами. Куда бы вы ни отправились. Хочу с вами куда угодно.

– Осторожнее с желаниями, а то они сбудутся. Посмотрим, как ты работаешь.

– И все? – скорчив мину, спросил Гвоздарь. – Я работы не боюсь.

– Пока что ты только стоишь на палубе и глазеешь на море.

Гвоздарь пристально поглядел на нее.

– Если поручите, буду делать все, что скажете. Только скажите. Я никакой работы не боюсь.

Рейнольдс ухмыльнулась.

– Наверное, надо отправить тебя на мачту, и посмотрим тогда.

– Залезу, – не моргнув, ответил Гвоздарь.

Подошел капитан.

– О чем речь? – спросил он.

– Тут Гвоздарь работать захотел, – с улыбкой сказала Рейнольдс.

Капитан задумался.

– Куча народу хочет работать на клиперах. Целые кланы посвящают себя этому. Семьи покупают право работать простыми матросами в надежде, что смогут продвинуться дальше. Моя семья уже третье поколение работает на клиперах. Конкуренция тут большая.

– Я справлюсь, – сказал Гвоздарь.

– Гм, – только и ответил капитан. – Думаю, мы подождем, пока не найдем, где мисс Нита.

Гвоздарь не понял, хотел ли Кэндлесс действительно отложить дело или это был вежливый отказ. Ему очень хотелось выяснить все окончательно, но он не знал, как это сделать, не разозлив капитана.

– Ты действительно думаешь, что сможешь найти Везучую Девочку и вернуть ее? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Ну, есть способы, – ответил Кэндлесс. – Если на посту капитана «Луча» все тот же мистер Марн, то мы возьмем их на абордаж раньше, чем они поймут, в чем дело.

Он улыбнулся, но тут же посерьезнел.

– А вот если там мисс Чавес, то нам предстоит серьезный бой. Она не дура, ее экипаж – крутые парни, и придется полить палубу кровью.

– Да не может это быть «Полярная звезда», – сказала Рейнольдс.

– У них есть полулюди? – спросил Гвоздарь.

– Есть, несколько, – ответил капитан. – Но на «Полярной звезде» почти половина экипажа плюсовые.

– Плюсовые?

– Полулюди, как ты говоришь. Мы называем их плюсовыми, поскольку они люди, но с увеличенными возможностями.

– Как Тул.

– Да, странное это создание. Никогда не слышал, чтобы у компаний, занимающихся сломом, были такие охранники.

– Он не работал на «Лоусон энд Карлсон». Он сам по себе.

Капитан тряхнул головой.

– Невозможно. Плюсовые не такие, как мы. У них есть хозяин, единственный. Если они его теряют, то умирают.

– Вы их убиваете?

– Нет, помилуй бог.

Он рассмеялся.

– Они чахнут сами. Очень преданны, поэтому жить не могут, потеряв хозяина. Это собачьи гены.

– У Тула нет хозяина.

Капитан кивнул, но Гвоздарь не понял, поверил он или нет. И решил оставить эту тему. Не нужно, чтобы капитан счел его безумцем.

Но продолжал думать о Туле. Все, кто хорошо знал полулюдей, их генетику, в один голос говорили, что Тул – совершенно невероятное создание. Что нет полулюдей, которые сами по себе. А вот Тул бросил хозяев. Многих. Работал на Лаки Страйка, на Ричарда Лопеса, на Садну, защищал его и Везучую Девочку, а потом просто уходил, когда работа переставала его устраивать. Интересно, что он сейчас делает.

Его размышления оборвались, когда капитан Кэндлесс вытащил пистолет.

– Совсем забыл, – сказал он, давая пистолет Гвоздарю. – Я же тебе обещал. Понадобится, когда мы встретимся с другим кораблем. Тебе надо научиться с ним обращаться. Кот будет тренировать остальных, и ты будешь тренироваться с ними. Абордаж, и все такое.

Гвоздарь взял пистолет, такой легкий, настолько иной, по сравнению с теми, какие видел у других.

– Такой легкий, – сказал он.

Капитан рассмеялся.

– С ним даже плавать можно. На дно не утянет. Пули – специальные, пробивные. Пробивают тело не за счет веса, а за счет вращения, которое им придает ствол. Тридцать выстрелов.

Он протянул Гвоздарю боевой нож.

– Знаешь, как наносить удары?

Показал уязвимые места на теле.

– Не заморачивайся на смертельных ударах, не целься в голову. Только откроешься. Атакуй ниже, бей в живот, по коленям и за колени. Когда свалил…

– Режь горло.

– Умный мальчик! Кровожадный ублюдок, а?

Гвоздарь пожал плечами, вспомнив, как руку окатила горячая кровь Голубоглазой.

– У меня отец хорошо на ножах дерется, – сказал он. Дернул головой, чтобы не вспоминать дальше. – Как думаешь, когда будет бой?

– Будем здесь курсировать. Надо опознать корабль, это мы можем сделать с расстояния в пятнадцать миль. Разглядим его в дальномер, а потом решим, что делать, бросаться в погоню или сделать вид, что мы – друзья.

Он пожал плечами.

– Мы не знаем, что они собираются делать. Может, хотят задержаться еще ненадолго, укрыться южнее, пока на севере все не решится, но я в этом сомневаюсь. Скорее всего, они отправятся на север, чтобы добраться к Пайсу.

Капитан развернулся и пошел к рубке. Не останавливаясь, кивнул Гвоздарю, глядя на пистолет:

– Тренируйся, Гвоздарь. Чтобы всегда попадал, куда прицелился.

Гвоздарь занервничал.

– Капитан! – окликнул он Кэндлесса.

Тот обернулся.

– Если доверили мне пистолет, может, и работу доверите?

Он махнул рукой в сторону занятых делом моряков.

– Наверняка для меня дело найдется.

– Ты как блоха, – покачав головой, сказала Рейнольдс. – Ни за что не отцепишься.

– Я просто хочу помочь.

Капитан задумчиво поглядел на него. Кивнул Рейнольдс.

– Это уж точно. Пусть отстегнется от рейлинга, и найди ему работу.

Рейнольдс восхищенно поглядела на Гвоздаря.

– Молодец парень.

Улыбнулась.

– Думаю, тебе работа найдется.

Она отвела его вниз, в трюм клипера, где находились гидравлические механизмы. Тут царил полумрак. Закрывавшие механизмы панели были сняты и стояли у стен. Внизу виднелись огромные шестерни, зубастые, сцепленные друг с другом, блестящие от масла. На панелях управления поблескивали светодиоды. Пахло маслом и металлом. Гвоздарь почувствовал легкую тошноту. Будто снова залез внутрь разбитого корабля на работу со своей командой.

От панелей отделился огромный силуэт, выбираясь к ним. Поглядел на них желтыми звериными глазами. Узел.

– Гвоздарь сказал, что хочет делать что-то полезное, – сказала Рейнольдс.

Узел оглядел его, нюхая воздух собачьим носом.

– Ладно, – кивнув, сказал он. – Он маленький. Так что работа ему найдется.

Когда Рейнольдс ушла, он дал Гвоздарю канистру с маслом и распылитель. Гвоздарь накинул лямки на плечи, и Узел показал ему, как смазывать шестерни, выдвигающие подводные крылья. Показал на огромные зубчатые колеса, больше метра в диаметре.

– Каждую шестерню чистишь, потом смазываешь. Тщательно. Чтобы никакой ржавчины не было. Но не возись слишком долго. Капитан знает, что мы работаем с ними, поэтому уже включены предохранители.

Узел показал на рычаги и светодиодные индикаторы рядом с шестернями.

– Технически никто не сможет выпустить подводные крылья, пока мы их заблокировали, но…

Он пожал плечами.

– Бывает всякое. Видел, как матросы без рук оставались, если кто-то забывал проверить блокировку, так что, если даже и знаешь, что никто не должен включить механизм выпуска, не зевай.

Гвоздарь оглядел огромные механизмы. Тускло поблескивали зубья огромных шестерен, будто так и ждавшие, как бы вцепиться в него.

– Серьезное дело, а?

– Подводные крылья выпускаются очень быстро. Не успеешь среагировать и отпрыгнуть. Шестерни начинают вертеться, затягивая даже с небольшого расстояния. Давление между ними в тысячи фунтов. Если попадешься, превратишься в фарш.

– Чудесно.

– Ты хотел работы, – спокойно глядя на него, ответил Узел. – Вот та, что у меня есть.

Гвоздарь осознал. Полез вниз, между шестернями. Узел поглядел на него.

– Еще надо смазать тормозные клапаны лебедки моноволокна.

– Это которые? – спросил Гвоздарь, оборачиваясь.

– На которых написано, – раздраженно ответил получеловек. Махнул рукой на заляпанные маслом таблички, закрепленные над разными частями системы.

Гвоздарь поглядел на надписи, ничего в них не понимая. Потом на получеловека.

– Хорошо, сделаю.

Получеловек с сомнением поглядел на него.

– Читать не умеешь?

– Попытаюсь разобраться. Цифры знаю. Буквы запомню.

Узел раздраженно выдохнул.

– Твою компанию, что сломом кораблей занимается, есть за что спросить, – сказал он, качая головой. – Значит, придется тебе учиться.

– Это так сложно? – спросил Гвоздарь. – Просто покажи, что смазать. Я запомню. Если я в состоянии запомнить квоту, то и это запомню.

Узел поглядел на него с отвращением.

– Если не умеешь читать, с тебя толку не будет, – сказал он, махнув рукой на рычаги. – Как ты разберешься, какой из них отключает механизмы, а какой даст тебе проверить качество смазки? Как разберешься, какой приводит систему в действие, какой – выпускает крылья?

Узел перекинул рычаг и нажал кнопку. Протянул руку и выдернул Гвоздаря наружу.

– Поберегись!

Загорелся красный огонек, и Узел дернул другой рычаг. Шестерни с визгом сдвинулись с места и раскрутились с бешеной скоростью. Дунуло воздухом, пахнущим маслом, шестерни раскрутились до полной скорости. Все пространство в люке превратилось в водоворот из крутящихся шестерен, которые, казалось, только и хотели втянуть Гвоздаря внутрь. Если бы он остался внизу, то от него бы только брызги остались. У Гвоздаря мурашки по коже пошли, когда он осознал, какую работу ему Рейнольдс нашла.

– И как ты собираешься узнать, что именно делать? – крикнул Узел сквозь грохот и скрип шестерен. – Как узнаешь, как это остановить?

Ткнул другую кнопку, и механизмы начали останавливаться. Вращение замедлилось, а потом и прекратилось плавно. Воцарилась тишина.

– Мне нужен тот, кто не ошибется, кому не оторвет руку только потому, что он нажал не ту кнопку, – прорычал Узел. – Скажу Рейнольдс, что ты не подходишь.

– Погоди! – крикнул Гвоздарь. – Может, просто меня научишь? Выучу все, что скажешь, только Рейнольдс не говори. Не выкидывай меня из команды, когда я и попробовать-то не успел.

Узел оглядел его желтыми собачьими глазами.

– Хочешь, чтобы я что-то скрыл от хозяина?

– Нет, – дрожащим голосом ответил Гвоздарь, вдруг поняв, что он только что сказал получеловеку. – Просто хотел сказать, что научусь всему, что ты скажешь. Дай только шанс. Пожалуйста.

Откинув голову, Узел улыбнулся.

– Поглядим, не разойдутся ли слова с делом, – ответил он.

– Значит, не скажешь?

Узел рассмеялся, тихо и с рычанием.

– О нет. У нас тут никаких секретов нет. Но, может, старший помощник Рейнольдс даст тебе испытательный срок… в расчете на твою сознательность.

– Я осознаю это. Верь мне.

В полумраке блеснули острые зубы Узла.

– Такое удовольствие, видеть в молодых тягу к знаниям, – сказал он.

21

Удача пришла на восьмой день. Появился «Луч», со стороны Флориды. Корабль шел в Атлантику. Новость разнеслась по кораблю, как молния. Все выскочили на палубу. Капитан Кэндлесс позволил себе улыбнуться, довольный доставшейся им удаче.

– «Луч», – сказал он. – И вовсе не «Полярная звезда».

Гвоздарь тоже почувствовал облегчение. Вгляделся в горизонт, пытаясь найти там точку, корабль, на котором везли Везучую Девочку, но не смог. Капитан с ухмылкой поглядел на него. Повел в рубку, где находились дальномер и оптическая система. Включил увеличение. Вместо размытого горизонта Гвоздарь увидел корабль. Нос, корма, пятна лиц на палубе. И все это – с расстояния в пятнадцать миль. Он глядел на все это в восхищении.

– Подойдем поближе и поглядим еще, – сказал капитан. – Надо рассмотреть, кто там на палубе.

Потом кивнул на палубу своего корабля.

– Нам и самим теперь надо быть поосторожнее. Не выходи на палубу, пока не пойдем в атаку. Если мисс Нита тебя выдаст, ненамеренно, или твой отец тебя увидит, то они насторожатся. А нам этого не надо.

Капитан снова задумчиво поглядел на горизонт.

– Нет. Этого нам не надо, уж точно.

– Сможете их догнать? – спросил Гвоздарь. Казалось, они так далеко, что это невозможно.

Стоящая у штурвала Рейнольдс ухмыльнулась.

– У нас быстрый корабль, а у них – прогулочная посудина.

– Значит, сможем?

– О да. Догоним и возьмем на абордаж. Получим заслуженную награду.

Они переглянулись, с уверенностью.

– Не стану сожалеть о том, что мистер Марн пожнет горькие плоды своего решения, – сказал капитан. Махнул рукой Гвоздарю. – Ладно. Еще пройдет время, пока мы их догоним. Пока будешь в трюме, не теряй времени. Буквочки.

Гвоздарь с трудом удержался от того, чтобы вздохнуть.

Узел взялся учить его грамоте, и Гвоздарю быстро надоело это занятие. Такое скучное и долгое. Но Узла это не волновало. Огромное создание раз за разом настойчиво проверяло его навыки, заставляя запоминать буквы и писать их.

На самом деле работа оказалась не настолько тяжелой, как думал Гвоздарь. Особенно со стоящим за плечом получеловеком, постоянно следившим за ним желтыми глазами. Но и не слишком интересная. В основном усердие и время. А теперь, когда корабль выдвинул подводные крылья, механизмы которых уже были почищены и смазаны, и пошел полным ходом, учеба была единственным, чем они могли заниматься. Уже вторую ночь кряду Гвоздарь падал в гамак с головой, набитой буквами и словами. Ему даже снилось, как Узел учит его правильно произносить их.

Получеловек любил подшучивать. С буквами все было просто, со словами – сложнее. Многие слова произносились не так, как написаны. Но, в конце концов, оставалось лишь запомнить это. Точно так же, как считать и запоминать повороты в тоннелях. Считать норму. А Узел ни в какое сравнение не шел с Бапи, когда речь заходила об ошибках в счете.

Гвоздарь привык жить, не выходя из трюма, а Узел был терпелив, и вскоре они уже читали книгу про старика, рыбачившего с лодки. Но Гвоздарю было сложно сосредоточиться на ней, его голова была заполнена мыслями о Везучей Девочке и предстоящем бое.

Он закрыл книгу и поглядел на получеловека.

– А у тебя всегда был хозяин? – спросил он.

Узел пристально поглядел на него.

– Я подчиняюсь капитану Кэндлессу.

– Да, но, если бы захотел, смог бы работать у кого-то другого?

– Я не хочу этого, – пожав плечами, ответил Узел.

– Точно? – спросил Гвоздарь.

Узел жестко поглядел на него, его ноздри раздулись, и он слегка обнажил зубы.

– Я не желаю этого, – рыкнул он.

Гвоздарь вздрогнул. Сейчас Узел показался ему похожим на загнанного в угол мастифа, готового броситься. Гора мышц, только что спокойная и расслабленная, внезапно вспучилась и ощетинилась. Гвоздарю очень хотелось выяснить, но получеловек изрядно напугал его, и он умолк.

Узел поглядел на него.

– Я не желаю этого, – снова сказал он и отвернулся.

Гвоздарю внезапно стало стыдно, что он так спровоцировал это огромное создание.

– Мы читали, – робко сказал он. Получеловек медленно кивнул.

– Да. Продолжай, пожалуйста.

Еще некоторое время Гвоздарь читал, а Узел поправлял его.

– Думаю, пока что хватит, – сказал наконец получеловек. – Нужно еще к некоторым вещам приготовиться.

– К бою?

Узел улыбнулся, обнажив зубы.

– Бой – моя стихия, – сказал он. Помолчал. – Но сейчас это и удовольствие.

– Из-за Везучей Девочки? – спросил Гвоздарь. – Из-за мисс Ниты? – поправил он себя.

– Да.

– Она твоя хозяйка? – нерешительно спросил Гвоздарь. – Та, которой ты принес клятву верности?

– Не совсем, – внимательно глядя на него, ответил Узел. – Ей служит капитан Кэндлесс. Я служу капитану. Но мы оба приносили клятву верности клану.

– Но ведь теперь клан разделился. У Пайса тоже есть полулюди, которые служат ему.

– Да. Трудные времена.

Гвоздарю хотелось побольше расспросить о природе их преданности, но он боялся разозлить Узла. Последний раз он стал похож на тигра, готового броситься. Тут что-то, чего он не понимает.

– Но ты ведь не станешь работать на Пайса?

Обнаженные клыки. Тихий рык.

– Он ничтожество. Предал всех нас.

– Но ведь капитан Кэндлесс тоже на него работал. До недавнего времени, пару недель назад…

Узел резко встал.

– Пока жива мисс Нита, мы не станем служить Пайсу. Мы думали, что она погибла. Теперь знаем, что это не так. Вот и все. Мы будем служить ей, пока она жива или пока клан официально не передаст власть Пайсу и его наследникам. Ее отец все сделает ради нее, и мы тоже.

– Он так любит ее?

– Она его дочь. Родная.

– Правильно. Родная, – с трудом подавив зависть, сказал Гвоздарь. – А мне вот от родных ничего, кроме затрещин, не доставалось.

– Разная родня бывает.

Гвоздарю и ответить-то нечего было. Узел отправился по делам, а Гвоздарь лежал на койке, ожидая, пока «Бесстрашный» гнался за добычей.

Родня. Просто слово такое. Теперь он знал правильное произношение. Знал буквы, из которых оно состоит. Но это – символ. Люди думают, что знают его значение. Постоянно о нем говорят. Даже разрушители кораблей. Его отец. Моряки с «Бесстрашного». Тул. Одна из тех вещей, о которых у каждого свое мнение, то, что у тебя остается, когда не осталось больше ничего. Что родные всегда рядом, что кровь не водица, и все такое.

А вот когда он сам об этом задумывался, то большая часть этих слов выглядела для него лишь оправданием гадостей, которые люди могут делать, рассчитывая, что они им с рук сойдут. Родня ничуть не надежнее, чем супружество, дружба или кровная клятва в команде. А может, и меньше. Ведь отец действительно ему кишки выпустит, если поймает. И плевать, родня они друг другу или кто. А за Нитой охотится ее дядя.

Тем не менее Гвоздарь был уверен, что Садна станет биться за него до последнего, может, даже жизнью пожертвует ради него. Садна за него. И Пима.

А кровное родство – ничто. Все зависит только от людей. Если они тебя прикроют, а ты прикроешь их, то, может, они больше достойны называться твоей родней. А все остальное – болтовня по большей части.

22

«Луч» оказался небольшой изящной яхтой с малочисленным экипажем. «Бесстрашный» без труда нагнал ее, а капитан Кэндлесс переговаривался с ними по радио, обсуждая погоду в сезон штормов.

Когда они подошли ближе, уверенности у капитана прибавилось. Народу на палубе было немного, пугаться было особо нечего. На яхте совсем не сразу догадались, что на уме у Кэндлесса, чтобы броситься в бегство.

Когда же на «Луче» подняли паруса и решили сматываться, капитан расхохотался.

– О! Мистер Марн не настолько глуп, как мы рассчитывали! – сказал он. – Нам предстоит небольшая погоня.

Он выкрикнул команды морякам. Развернули паруса, и «Бесстрашный» ринулся следом. Он был куда больше и быстроходнее, так что капитану лишь оставалось смеяться, глядя на попытки «Луча» ускользнуть.

– Погоня тигра за котенком, – пошутил он.

Но капитан другого корабля, мистер Марн, дураком не был. Вилял, уворачивался, один раз даже ему удалось заставить их проскочить мимо, и его моряки принялись стрелять из пистолетов. Но все было лишь вопросом времени. «Бесстрашный» перехватил «Луч», преграждая ему путь.

– Разворачивайтесь, или потоплю, и будете добираться до берега вплавь! – крикнул в мегафон Кэндлесс. На корабле противника предпочли сдаться.

Они даже не успели полностью зарифить паруса, когда моряки Кэндлесса начали прыгать через борт с пистолетами в руках. Заполнили палубу и спустились вниз. Спустя пару томительных минут все члены экипажа «Луча» стояли на палубе, заложив руки за головы. Охранники-полулюди, повара, стюарды. Наконец появился капитан Марн. Они гневно поглядели на «Бесстрашный».

– Где мисс Нита?! – крикнул Кэндлесс.

– Если не можешь найти ее, тебе нечего и пытаться, чертов мятежник! – крикнул в ответ Марн, ухмыляясь.

– Мятежник? – переспросил Кэндлесс. – Это не я пачками красненькие брал из рук Пайса.

Обернулся к помощнику.

– Рейнольдс, обыщите корабль.

Спустился по трапу. Следом за ним двинулся Гвоздарь. Перепрыгивать с корабля на корабль через борт было страшновато, но он решил ни за что не выказывать страха. Прыгнул, неловко ступил на палубу, но хоть за борт не упал.

Капитан Кэндлесс оглядел палубу.

– Пойди, парень, посмотри, может, найдешь мисс Ниту. Она должна быть где-то здесь.

Гвоздарь проскользнул в нутро корабля, начал ходить от каюты к каюте, но нигде не было ни следа Везучей Девочки. Ничего. Ни в одной из огромных роскошных кают. Нигде. Другие тоже обыскивали корабль. Узел, Лоза и Кот, все нервничали больше и больше, переходя из каюты в каюту.

– А что насчет укромных мест? – спросил Гвоздарь.

– Она не может хоть сигнал подать, пошуметь? – спросил Кот.

– Нет, если ей что-нибудь вкололи или связали.

Кот скривился от омерзения. Они продолжили поиски. Но наконец поднялись обратно на палубу.

– Ничего, – доложил Кот. – Ничего нигде не нашли.

Капитан выругался и повернулся к Марну.

– Где она?

Он приставил палец к его груди.

– Если освободишь ее, не стану бросать тебя за борт. Хоть ты того и не заслужил. Нарушил клятвы верности клану, и тебя надо было бы повесить.

– Я вижу здесь лишь одного человека, нарушившего клятвы клану, и это ты, чертов пират.

Капитан Кэндлесс нахмурился и повернулся к своим.

– На куски! На куски этот чертов корабль. На части, до основания! Я хочу найти мисс Ниту, а потом мы утопим этот корабль.

Поглядел на врага.

– У тебя были шансы поступить правильно. Более чем достаточно.

Капитан Марн внезапно ухмыльнулся.

– Мы всегда подозревали, что ты не верен нам. Ты и не мог быть верен. После того что случилось с мисс Сун. Мы знали. Но ты вел себя осторожнее, чем большинство из них. Выжидал. Не высовывался. Некоторые даже считали, что ты заслуживаешь, чтобы задуматься о твоей верности.

Кэндлесс напряженно улыбнулся.

– Премного благодарен, – сказал он, коснувшись пальцем края фуражки. – Поразмыслю о твоей доброте, когда буду глядеть, как твое судно потонет вместе с тобой.

– Не торопись с благодарностями, – со смехом ответил Марн. – Теперь, когда мы знаем, за кого ты, мы будем охотиться за тобой по всему миру.

– Пока не соберется совет. Тебя уже не будет, а я снова буду в море.

– Поражаюсь тебе, – качая головой и ухмыляясь, сказал Марн. – Ты всегда был таким умным ублюдком.

– Что это значит? – прищурившись, спросил Кэндлесс.

Марн пожал плечами.

– Просто ты оказался не настолько хитер, как обычно. Обычно у тебя было шестое чувство. Я был уверен, что ты почуешь ловушку и никогда в нее не попадешься, а тут ты сам в нее полез, точно так, как они и ждали.

– Кто ждал? – спросил Кэндлесс, глядя на Марна. На его лице промелькнул страх, тревога.

– Рейнольдс! – рявкнул капитан.

– Сэр?

– Что на горизонте?

– Чисто, сэр.

– Проверь еще раз.

– Вижу парус, – после небольшой паузы ответила Рейнольдс.

– Идентифицировать!

Снова пауза.

– «Полярная звезда», сэр! – крикнула Рейнольдс. – Это «Полярная звезда», точно!

Капитан Марн и его команда заулыбались, видя, как моряки Кэндлесса восприняли новость.

– Если сдадитесь сейчас, будем обращаться с вами, как с военнопленными, а не как с мятежниками, – сказал Марн. Сказал громко, так, чтобы все слышали. – Отпустим, если сдадитесь сейчас! Или умрете, как собаки, вместе со своим капитаном. Решайте!

Капитан Кэндлесс, побледнев, поглядел на своих моряков, заполнивших палубу «Луча». Хотел отдать команду, но голос сорвался. Со второго раза отдал, громко и гневно.

– Назад на корабль! Поднять паруса!

Его моряки и сами уже бросились обратно, но не все. Кот и трое других остались у рейлинга. Кот с грустью махнул им рукой, а затем позволил морякам «Луча» обезоружить себя.

Но Кэндлесс на этом не остановился.

– Узел! Лоза! Уничтожить их рубку!

Орудие «Бесстрашного» крутанулось. Марн пытался было протестовать, но Кэндлесс просто приставил ему к груди пистолет.

– Я бы тебя утопил, но твоя команда такого не заслужила, хоть ими и командует лживый пес!

Пушка выстрелила, и рубка «Луча» заполыхала. Лоза и Узел пробежали с факелами вдоль парусов, поджигая их. Пламя взметнулось вверх. Моряки «Луча» начали возмущенно роптать. Последние из команды Кэндлесса перепрыгнули на свой корабль, и «Бесстрашный» отвернул в сторону от горящего корабля.

– Все паруса!

Гвоздарь поглядел туда, откуда приближался другой корабль. Даже безо всякой подзорной трубы он казался огромным.

– «Полярная звезда» – хороший боец, – сказал Кэндлесс. – Нам остается только надеяться, что они хотят захватить наш корабль целым, иначе они разнесут нас на куски, и все мы погибнем.

Гвоздарь поглядел на корабли врага.

– Зачем им оставлять нас в живых?

– У нас нет такого вооружения и брони, как у них. Поэтому они уверены в себе.

Кэндлесс глянул на «Луч», где моряки принялись тушить горящие паруса морской водой. Улыбнулся печально. – Значит, это мы – котенок, за которым охотятся.

Развернулся и начал отдавать приказы.

– Что собираешься делать? – спросил Гвоздарь.

– Будем уходить к берегу, а там посмотрим. Может, спровоцируем их на ошибку. Они хотели поймать нас быстро, но погоня им предстоит долгая.

Он поглядел на океан.

– Просто надо поглядеть, где можно будет схитрить.

– Каким образом?

Кэндлесс улыбался, но Гвоздарю казалось, что эта улыбка вымученная.

– Пока не увижу, не узнаю.

Он быстро пошел к рубке, и Гвоздарь, поскольку у него не было другого задания, пошел следом. Капитан и Рейнольдс развернули карты и начали изучать океанские просторы.

– У нас осадка меньше, чем у «Полярной звезды», – пробормотал Кэндлесс. – Надо найти место, где мы сможем проскользнуть и спрятаться.

– Можем попытаться подняться вверх по Миссисипи, – предложила Рейнольдс.

– Они вызовут подмогу по радио, это уж точно. Я не хочу оказаться в ловушке и вести бой на реке.

Гвоздарь глядел на карты, пытаясь понять хоть что-нибудь. Капитан показал на линии.

– Вот нужная глубина. Глубже шести метров, и все в порядке. Мельче…

Он пожал плечами.

– Сядем на мель.

Показал на какое-то место в заливе, пересекаемое синими линиями глубин.

– Мы примерно… тут.

Потом показал на берег, достаточно далеко от этой точки.

– А вот тут тот пляж, где ты жил.

И снова повернулся к Рейнольдс.

Гвоздарь глядел на карту, на буквы, из которых складывалось название Брайт Сэндз Бич. Удивился, что уже может разбирать слова. Провел пальцем по линиям глубины. Поглядел на цифры. Вот тот остров, где он и Пима нашли разбитый корабль Ниты. Но здесь он нарисован как мыс, выступающий из берега.

– Эти карты старые? – спросил он.

– Почему?

– Глубина неправильная. Вот это остров, по крайней мере, в прилив он отделен от берега.

Рейнольдс и капитан переглянулись.

– На самом деле ты прав. Истинные глубины уже больше, чем те, которые были, когда составили карту. Но соотношения между ними те же, несмотря на подъем уровня океана. Значит, там везде глубже, чем обозначено на карте.

Приняв это к сведению, Гвоздарь принялся разглядывать остров. Значит, раньше остров не был отделен от берега, а потом море поднялось и закрыло перешеек. Он принялся вспоминать все, что видел на Брайт Сэндз, и сравнивать с тем, что видел на карте. Нахмурился.

– Все равно карта плохая, – сказал он, показав на море рядом с островом, там, где под поверхностью скрывались Зубы. – Весь этот район – неправильный. Там не больше пары метров чистых, даже в прилив.

– Да ну? – переспросил Кэндлесс, просмотрев карту и глядя на Гвоздаря оценивающе. – Откуда ты знаешь?

– Да там все время корабли бились, – ответил Гвоздарь, обводя пальцем место, где находились Зубы. – Там под водой куча домов старых. Мы их называем Зубы. Они к чертям прожуют любого, кто туда сунется.

Он снова показал пальцем.

– Это место обходить надо, если потонуть не хотите.

– Такое возможно? – с сомнением спросила Рейнольдс. – Чтобы не отметили целый город?

– Вполне, – задумчиво ответил Кэндлесс. – Когда составляли эти карты, люди бросали свои дома по всему миру. Подъем уровня океана, голод. Если город все покинули, то его вычеркнули из списков. Тем, кто там жил, уже все равно. Они никогда не узнают, что мы там плаваем столетие спустя.

– Изрядно они упустили, – сказал Гвоздарь. – Целый город. Высокие дома, и вверх всякое железо до сих пор торчит. Совсем другая глубина.

– Какая же?

Гвоздарь пожал плечами.

– В прилив? Может, метр или два.

Снова пожал плечами.

– В отлив эти железки из воды торчат, хорошо видно.

Рейнольдс скептически глядела на него.

– Это не то место, где постоянно корабли ходят, – сказал Кэндлесс. – И ошибиться тут совсем не сложно.

Он внезапно мотнул головой в сторону Гвоздаря.

– А его люди вряд ли станут жаловаться. Даже если и станут, кто будет их слушать? Половина этого побережья теперь считается потерянным местом. Затопленные джунгли. Малярия да каторжники.

– У Чавес такие же карты, – заметила Рейнольдс.

– Точно, – хищно улыбнувшись, ответил Кэндлесс. – Компания предоставила.

– Придется точно рассчитать время, – задумчиво сказала Рейнольдс. – И поупражняться в маневрах.

– Всегда предпочту поупражняться в маневрах, а не вести безнадежный бой.

Кэндлесс подозвал Гвоздаря поближе.

– А теперь, парень, рассказывай, как там расположился этот твой затопленный город. И где там торчат все эти острые штуки.

23

После того как Гвоздарь объяснил, как расположены Зубы, Рейнольдс стала возражать.

– Это рискованно. Ты не знаешь, прав ли парень насчет глубин. Пытаться пройти в прилив, ночью?

Она покачала головой.

– Лучше идеи есть? – вежливо спросил Кэндлесс.

Их не было, но она не хотела в этом признаваться. Они так и сидели в рубке, под писк и свист радаров, когда капитан Кэндлесс приказал держать курс на Брайт Сэндз Бич. Выяснив, что ветер для высотного паруса подходящий, он отдал приказ, и корабль содрогнулся, когда пушка Баккела выстрелила.

Ее снаряд, туго свернутый парус, привязанный к кораблю паутинкой моноволоконного троса, взметнулся в небо и развернулся. Красный с золотом парус засверкал в небе цветами «Патель Глобал». «Бесстрашный» задрожал и начал набирать скорость, подымаясь над волнами на подводных крыльях. Нижние паруса свернули, и Гвоздарь внезапно ощутил лицом ветер. До этого он его не замечал, а теперь ветер стал очень сильным.

– Внизу ветра намного медленнее, чем там, наверху, – объяснил капитан. – До этого мы шли вместе с ветром, и ты его почти не чувствовал. А теперь мы идем быстрее его.

Поверхность океана неслась под корпусом корабля. Гвоздарь глянул вниз. Сверкающие волны слились в сплошной поток, в котором уже ничего нельзя было разобрать.

– Пятьдесят два узла, – удовлетворенно сказал капитан.

Позади них «Полярная звезда» тоже выстрелила высотные паруса. Грохот разнесся над водой.

– Если нам повезет, – сказал капитан, глядя, как летит вверх свернутый парус, – они у них перепутаются, и мы от них оторвемся. Чертовски сложно сразу поймать ветер. Когда поймал, все отлично, но поймать очень сложно.

Но паруса «Полярной звезды» поймали ветер и развернулись. В окуляре дальномера «Бесстрашного» они увидели, как корабль поднялся над водой на подводных крыльях и хищно заскользил вперед.

– А почему они просто не прострелят паруса нам? – спросил Гвоздарь.

– Они могут. Если подойдут на милю, то могут поджечь его химическим снарядом.

– А нас поджечь точно так же они не могут? А потопить?

Капитан переглянулся с Рейнольдс.

– Чавес жадная. Если она сможет взять нас в плен, то выставит пиратами. А если повредит корабль или потопит, то денег не получит.

Два корабля рассекали океан. Иногда казалось, что «Бесстрашный» немного оторвался, но, поглядев еще раз, Гвоздарь убеждался, что серый корабль на горизонте стал еще немного ближе. Поежился, глядя на другой клипер, который охотился на них, как акула.

Капитан снова показал на карту.

– Если Гвоздарь прав, сможем проскользнуть мимо этих Зубов здесь, а со стороны это даже будет выглядеть, будто мы хотим спрятаться.

– Если он прав, – подчеркнула Рейнольдс.

– Все правда, – настойчиво сказал Гвоздарь. – Я эти воды знаю.

– Даже ходил на лодке?

Гвоздарь задумался. Очень хотелось сказать, что да, ходил, знает, где тут что. Что знает, что прав.

– Нет, – признался он. – Но я хорошо знаю места у Зубов. Был там и в отлив.

Показал на цифры на карте.

– Если карты правильно показывают прежние глубины, то в прилив мы можем пройти тут, поперек. Вот тут.

Он показал на край острова.

– Между островом и Зубами есть просвет.

– Хорошенькое место, чтобы потонуть, – сказала Рейнольдс. – Прилив начнется, когда уже стемнеет, так что ориентиры на берегу ты не увидишь, а погрешность GPS может и не дать нам понять, что идем неправильно, пока не наденемся на старый железный штырь намертво.

– Я знаю, где они, – угрюмо сказал Гвоздарь. – Знаю, где просвет.

– Да ну? В темноте увидишь? При свете луны? Когда не будет шанса попытаться еще раз?

– Оставь парня в покое, – сказал капитан.

Гвоздарь гневно поглядел на нее.

– У тебя есть идеи получше? Ведь и так, и так погибнем? Что остается делать? Сдаться? Позволить им назвать вас пиратами и вздернуть?

Гвоздарь скривился.

– Какие вы неженки, богачи. Боитесь играть наудачу даже тогда, когда уже все равно помирать.

Корабль дернулся. Все выставили руки, хватаясь за что-нибудь, чтобы удержать равновесие. Кэндлесс и Рейнольдс переглянулись. Всю вторую половину дня волнение усиливалось. Теперь, выйдя на палубу, они увидели, что уже почти штормит. Большинство волн «Бесстрашный» проходил поверху, за счет подводных крыльев, но они становились все выше, и нос корабля начал задевать пенные гребни. Кэндлесс поглядел на высотные паруса, летящие под сгущающимися тучами.

– Недолго нам еще идти на крыльях. Не при таком волнении.

Корабль прошел сквозь следующую волну качнувшись. Вода окатила палубу. Корабль оказался в ложбине между волнами и вдруг резко накренился. Одно из подводных крыльев попало в пену и потеряло подъемную силу. Гвоздарь схватился за рейлинг. Корабль выровнялся и снова рванулся вперед, влекомый высотным парусом, летящим в вышине. Тучи темнели и клубились, словно клубок змей. Между ними начали мелькать молнии.

– Убийца городов? – спросил Гвоздарь.

Капитан покачал головой.

– Нет. Но дополнительная сложность. Все будет сделать еще сложнее.

– Можем обойти шторм, – предложила Рейнольдс.

– Они всю дорогу держат нас на радаре, – сказал Кэндлесс. – И не потеряют. Единственная возможность оторваться – если они разобьются.

– Если на борту мисс Нита, она может погибнуть.

Кэндлесс зло посмотрел на Рейнольдс.

– Думаешь, я не понимаю этого?

Отвернулся.

– Скверное дело. Придется послать туда абордажную команду и попытаться вытащить ее в общей суматохе.

– Ты не знаешь, сработает ли это.

– Спасибо за поддержку, Рейнольдс. Но будь я проклят, если мы все погибнем только из-за того, что упустим единственный шанс из-за собственной привередливости.

«Бесстрашный» шел сквозь шторм. Когда ветер стал слишком неустойчивым, капитан приказал зарифить высотный парус. Он медленно опустился, моноволоконный трос с визгом намотался на катушки, которые тащили парус вниз. Сквозь шум шторма послышался пронзительный визг. Катушку заклинило. Узел, Лоза и Тримбл подбежали к орудию. Высотный парус болтался на ветру сбоку от корабля, который начало разворачивать.

Из рубки, сквозь дождь, Гвоздарь увидел, как моряки возятся с лебедкой. Стоящий рядом капитан Кэндлесс начал выравнивать корабль, крутя штурвал. Покачал головой.

– Скажи им, чтобы резали его.

Гвоздарь непонимающе поглядел на него.

– Давай, парень! Отрезайте его.

Гвоздарь выскочил на палубу. Едва вспомнил, что надо пристегнуть карабин к рейлингу, прежде чем идти сквозь ветер и дождь. Через нос перехлестнула волна и сбила его с ног. Он заскользил по палубе к главной мачте и ударился о нее. С трудом встал на ноги и бросился на носовую палубу.

– Отрезайте! – крикнул он сквозь грохот шторма.

Узел глянул на него, потом на капитана в рубке. Мелькнуло лезвие, и моноволоконный трос был перерублен. Полетел в сторону и вверх, извиваясь, как змея. Высотный парус исчез среди черных штормовых туч.

Глядя на него, Гвоздарь задумался, не пожалеют ли они потом, что остались без паруса. Узел слегка улыбнулся ему, печально.

– Ничего не поделаешь, парень.

И тут же бегом бросился к остальным морякам, которые разворачивали основные паруса.

Гвоздарь ошеломленно смотрел, как моряки борются со стихией и делают свое дело. Хлестал дождь, накатывались огромные волны, грозя смыть их за борт, но они с угрюмым упорством боролись, подчиняя корабль своей воле. И «Бесстрашный» подчинился. Ринулся вперед сквозь штормящее море, ныряя в волны, взбираясь на них и снова падая, чтобы рухнуть в следующее ущелье, состоящее из воды. Волны вздымались, чудовищные и огромные. Гвоздарь вцепился в рейлинг, пристегнутый к канату, в стороне от работающих моряков, ведших корабль вперед.

Спустилась тьма. Полная, лишь прорезаемая вспышками молний. Где-то позади была «Полярная звезда», преследующая их, но Гвоздарь не видел вражеского корабля и понятия не имел, куда смотреть. Было бы здорово, если бы позади не было этого обтекаемого силуэта, но, как говорится, мечтать не вредно.

Тем временем капитан Кэндлесс отдал команду, и они начали смещаться к берегу, приближаясь к тому месту, где должен был быть разыгран их трюк. Несмотря на кромешную темноту, «Полярная звезда» наверняка шла следом, вынюхивая их в море антеннами радаров. И действительно, когда Гвоздарь наконец скрылся от дождя в рубке, чтобы выпить чашку горячего кофе, на экране главного радара «Бесстрашного» он увидел жирную красную отметку боевого корабля, который приближался к ним.

Гвоздарь резко вдохнул.

– Близко они.

Капитан мрачно кивнул.

– Ближе, чем хотелось бы. Сходи на корму, погляди.

Гвоздарь подбежал к трапу и выбрался через кормовой люк. По лицу хлестнул дождь. Соленая пенная вода окатила ноги, когда корабль прорезал очередную волну и задрал нос.

Гвоздарь поглядел назад, сквозь дождь.

Темноту прорезала молния, загрохотал гром. В свете молнии показалась «Полярная звезда», даже ближе, чем он думал. Забралась на волну и снова рухнула вниз. И исчезла во мраке.

Когда Гвоздарь вернулся в рубку, капитан объяснил ситуацию.

– Они дольше не убирали высотные паруса. Корабль у них устойчивее. Поэтому догнали.

– И что они будут делать?

Капитан поглядел на метку на экране радара.

– Постараются напугать нас, а потом пойдут на абордаж.

– В шторм?

– Они бывали в боях и в худшую погоду. Хуже нет, чем бой в Арктике. Какой-то там дождик и волны их не напугают.

Капитан наклонился к Гвоздарю поближе.

– Только между нами, парень, ты уверен насчет этих Зубов?

Гвоздарь заставил себя кивнуть, но капитан не отпускал его.

– Это рулетка. И она мне не нравится. Не нравится потому, что мы можем угробить последний корабль мисс Ниты, понимаешь?

Он мотнул головой в сторону моряков на палубе.

– Ты, может, свою жизнь дешево ценишь, но ты рискуешь и всеми ими.

Гвоздарь отвел взгляд.

– В хорошую погоду…

Умолк. Потом поглядел на капитана.

– Я не знаю. В темноте? В шторм?

Тряхнул головой.

– Я много раз бывал и в бухте, и в этом просвете, но я не знаю, сработает ли это сейчас. В такую погоду.

Капитан кивнул. Оглянулся в темноту, где таился преследующий их враг.

– Вот это по-честному. Не то, что я хотел слышать, но по-честному. Значит, вверяем свою судьбу Норнам.

– Все равно попытаешься? – спросил Гвоздарь.

– Иногда лучше погибнуть, пытаясь выжить.

– А все остальные?

Кэндлесс посерьезнел.

– Они понимали весь риск еще тогда, когда пошли со мной из Орлеана. Всегда есть более безопасные варианты, чем быть заодно с таким верноподданным, как я.

Он показал на экраны радаров и инфракрасную панораму берега. Все светилось зеленым, помигивая от вспышек молний.

– Теперь ты – мои глаза, парень. Найди нам безопасное место.

Гвоздарь поглядел на экраны. Увидел очертания береговой линии, озаряемые вспышками молний. Позади громыхнуло орудие, и над ними пронесся снаряд.

– Боятся, что мы попытаемся скрыться в джунглях, – заметил Кэндлесс.

Гвоздарь обернулся.

– Они хотят нас потопить?

– «Полярная звезда» – не твоя проблема! – рявкнул капитан и схватил его за плечо, разворачивая обратно. – Твоя проблема тут! Показывай, куда нам надо идти!

Гвоздарь склонился над экранами и начал пристально вглядываться в очертания берега. На экране показался остров. Он нахмурился. Нет. Не то. Это просто холм. В темноте и под дождем все по-другому. Корабль продолжал прорезать волны.

– Я не вижу, – сказал он. Попытался посмотреть через залитое дождем смотровое окно. Ничего не увидел, только тьму.

– Значит, приглядись получше! – сказал капитан. Его пальцы впились в плечо Гвоздаря.

Гвоздарь вглядывался в темноту. Невозможно. Земля на экранах выглядела по-другому, только размытые контуры деревьев и берег. Снова посмотрел в окно, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь дождь. Вспышка молнии. Еще одна. Треск и грохот грома. Увидел остров и ахнул. Они слишком ушли в сторону.

– Вон там! – показал он. – Мы его проходим!

Капитан выругался. Крутанул штурвал и начал выкрикивать команды. Паруса щелкнули и захлопали. Корабль сильно качнуло, когда волна пришла в него не под тем углом. Промелькнула тень моряка, свалившегося с мачты и резко дернувшегося, когда он повис на страховочном тросе. Над палубой пронесся рей. «Бесстрашный» развернулся. Внезапно над ними навис огромный корпус «Полярной звезды», шедшей следом. «Бесстрашный» мотало волнами, паруса полоскали на ветру.

– Крепить паруса! Крепить паруса! – заорала на палубе Рейнольдс, поняв, что они могут сесть на мель. – К насосам!

«Полярная звезда» была совсем рядом. Гвоздарь увидел на палубе полулюдей, раскручивающих на тросах абордажные крюки и готовых бросить их. Паруса «Бесстрашного» еще раз хлопнули и вдруг наполнились ветром. Корабль дернулся и начал набирать скорость. «Полярная звезда» ринулась следом, пытаясь догнать их, но «Бесстрашный» набрал скорость быстрее и проскочил мимо, несомый ветром и волнами.

– Вправо! – заорал Гвоздарь. – Вправо! – Он увидел остров. Зубы сейчас прямо под ними. Самые крупные. Сейчас они на них сядут.

– Право на борт, так на море говорят, – сухо заметил Кэндлесс, крутанув штурвал. Он вдруг почему-то расслабился и успокоился. «Бесстрашный» рванулся вперед, подталкиваемый волнами к скале, выдающейся из острова. Их втянуло на мелководье, между островом и Зубами.

Корабль очутился в небольшой бухте, где волна стала слабее.

– Штормовые якоря! – приказал Кэндлесс морякам, которые сворачивали паруса. «Бесстрашный» завалился в сторону, а затем вздрогнул и резко развернулся, когда носовые якоря зацепились за грунт. Волны хлестали по внезапно остановившемуся кораблю и разворачивали его носом к линии прибоя. Отдали кормовые якоря, и корабль остановился.

Гвоздарь выскочил из рубки наружу, под хлещущий дождь.

– Высаживаемся по два! – крикнула Рейнольдс. – Приготовиться к абордажу!

Сверкнула молния. Огромный силуэт «Полярной звезды» надвигался на них. Гвоздарь схватился за рейлинг, глядя на приближающееся чудовище.

– Норны, – прошептал он и коснулся рукой лба. До этого самого момента он не считал себя верующим, а тут неожиданно для себя начал молиться.

Подошла Рейнольдс, глядя, как боевой корабль движется на них.

– Теперь и увидим, парень, прав ли ты был.

У Гвоздаря пересохло в горле. «Полярная звезда» рванулась вперед, грозя просто раздавить их своей массой. При виде того, как корабль идет сквозь волны, Гвоздаря охватил ужас. В такой шторм Зубы могут оказаться глубже под водой, намного. И «Полярная звезда» пройдет над ними. Его охватило отчаяние. Он и не подумал, что шторм нагонит воду. Неудивительно, что «Бесстрашный» так спокойно прошел, хотя они и шли не тем курсом.

На «Полярной звезде» рифили паруса, замедляя ход, чтобы подойти борт к борту и начать абордаж. Гвоздарь глядел на все в отчаянии. Он ошибся. Решил, что шибко умный, и теперь их возьмут на абордаж, и все из-за того, что он не учел всех деталей.

– Капитан! – заорал Гвоздарь. – Они не…

«Полярная звезда» внезапно остановилась. Неподвижно повисла среди волн, которые хлестали по ней. Одна. Еще одна. На палубе засуетились люди. Словно проснувшийся муравейник. Корабль немного развернуло, и он снова остановился. В него ударила огромная волна. Потом еще одна. Корабль развернуло бортом к волнам, и он снова дернулся, надевшись на еще один торчащий из глубины штырь. В корпус ударила еще одна огромная волна, и корабль снова крутануло.

Рейнольдс расхохоталась и хлопнула Гвоздаря по плечу.

– Вот теперь у них забот полон рот! – крикнула она, перекрикивая шторм. – Давай кончать с этим!

Они побежали к катерам. Гвоздарь втиснулся, сев рядом с Рейнольдс. Небольшая лодка раскачивалась над волнами, вися на двух шлюпбалках. В ней уже были Узел, Лоза, Кэндлесс и с полдюжины других моряков. На шлюпбалках висели еще два катера, полные моряков с «Бесстрашного». Завыли биодизели, перекрикивая грохот шторма. Вращающиеся гребные винты раскрутились и превратились в мерцающие круги. Завелся мотор, и на их катере по корпусу прошла дрожь.

Сидящие в катерах впереди открыли замки, и катера упали в воду, завывая моторами. Рванулись вперед, рассекая волны, к тонущей «Полярной звезде».

– Готовы! – крикнула Рейнольдс. Замки тросов расстегнулись, и катер начал падать. У Гвоздаря желудок едва не взлетел к горлу. Падение. Они грохнулись в воду. Гвоздарь сложился вперед и врезался головой в широкую спину Лозы. Вспышка боли. Губу прикусил. Катер ринулся вперед, и он схватился за борт, чтобы не падать.

– Проверить оружие! – крикнул Кэндлесс. Гвоздарь потянулся за пистолетом, закрепленным на поясе. Сердце заколотилось. Сидящий рядом Тримбл ухмыльнулся.

– Нет ничего лучше абордажа в шторм, а, парень?

Гвоздарь неуверенно кивнул. Крохотный катер летел сквозь пену и волны, ведомый уверенной рукой Рейнольдс. Они оказались у накренившейся «Полярной звезды», подойдя с кормы. Вражеский экипаж был на палубе, весь. Гвоздарю показалось, что он разглядел капитана, вцепившуюся в рейлинг и пытающуюся послать своих матросов устранять поломки и бороться за корабль. Ощутил жгучую радость. Только что она была полностью уверена во всем, а теперь суетится. Он засмеялся, несмотря на льющуюся по лицу дождевую воду. У него получилось.

Катер стукнулся в борт «Полярной звезды». Узел закинул на рейлинг веревочную лестницу с крюками на конце и ринулся вверх. Следом полез Лоза. Они перепрыгнули через рейлинг с пистолетами и мачете в руках. За ними полезли остальные.

– Шевелись, парень! – крикнула Рейнольдс, хлопнув Гвоздаря по спине.

Гвоздарь схватился за лестницу и полез вверх. Перебрался через борт и увидел, как Кэндлесс борется с вражеским капитаном. Резко крутанувшись, Кэндлесс перебросил ее через борт, и женщина упала в воду. Барахтаясь, поплыла к берегу. Кэндлесс наставил пистолет на остальных вражеских моряков.

– Прекратить сопротивление, сдавайтесь! – прокричал он сквозь рев шторма. Даже если и не услышали его голоса, то пистолет в его руке точно увидели. Гвоздарь поглядел вниз, в пенящиеся волны, и задумался, что стало с вражеским капитаном. Ее нигде не было. Видимо, затянуло вниз, на Зубы.

Они захватили «Полярную звезду».

Гвоздарь повернулся к Рейнольдс, улыбаясь, когда из трюма потоком выскочили полулюди, стреляя на бегу. Кэндлесс рухнул, из него полетели брызги крови. Рейнольдс отшвырнула Гвоздаря в сторону, и ее пистолет загрохотал. Гвоздарь выхватил свой и принялся стрелять, понимая, что вряд ли попадет, но все равно жал на спусковой крючок. Огромная волна ударила в «Полярную звезду», и палуба накренилась. Бойцы соскользнули в сторону и посыпались в воду.

Гвоздарь схватился за рейлинг, съехав к борту. Пистолет упал в воду, и он повис у борта. Пенные волны окатывали ноги, будто хватая его и стаскивая вниз. Подтянувшись, Гвоздарь принялся вылезать на палубу, не давая водовороту затянуть себя. Огромный клипер, казавшийся таким несокрушимым, вдруг показался ему невероятно маленьким. Корабль тонул.

В темноте Рейнольдс в кого-то стреляла, но Гвоздарь не видел, в кого. Заметила его.

– Иди за мисс Нитой! – крикнула она сквозь визг пуль, отскакивавших от палубы вокруг нее.

Рядом вынырнул из воды один из полулюдей из команды «Полярной звезды». Похоже, они неубиваемые. Но Рейнольдс наставила на него пистолет и выстрелила ему в грудь. Он ушел под воду. Гвоздарь не видел своих полулюдей, с «Бесстрашного». Наверное, Узел и Лоза уже погибли, как и все остальные.

Снова громыхнул пистолет Рейнольдс. Она гневно глянула на Гвоздаря.

– Пошел! – рявкнула она.

Гвоздарь достал боевой нож и отдал Рейнольдс патроны, которые ему уже были без надобности. Добрался до ближайшего люка, молясь, чтобы не напороться на толпу полулюдей, и нырнул вниз.

Здесь грохот шторма почти не был слышен. Гвоздарь спешно протер лицо, чтобы нормально видеть, поморгал, ошеломленный внезапной тишиной. Коридор освещали аварийные светодиодные светильники, питающиеся от корабельных аккумуляторов. Гвоздарь не смог удержаться и инстинктивно начал считать, сколько здесь добычи, во всей этой системе освещения, пока шел по коридору. Мимо латунных креплений, стальных дверей, проводов, которые так легко оторвать. Коридор наклонился. Корабль болтало волнами, но это было снаружи. Гвоздарь пошатнулся.

Сосредоточься, идиот. Найди Везучую Девочку и убирайся отсюда.

В тусклом красном свете, заполняющем коридор, было видно, что никого тут нет. Где-то наверху продолжали грохотать пистолеты, но внутри царила странная тишина. Гвоздарь пробирался дальше, прислушиваясь к скрипу корпуса и шороху воды снаружи, слыша свои осторожные шаги и хриплое дыхание. Остановился, пытаясь перевести дух. Прислушался, нет ли кого впереди.

Ничего.

Пополз дальше по коридору, держа нож наготове. Не может быть, чтобы он тут один был. Где-то должна быть Везучая Девочка, а где она, там и другие.

Гвоздарь снова поразился своей способности к самоубийственной глупости. Предать отца было колоссальной глупостью, но лазать по тонущему кораблю – еще хлеще. Будь он умным, надо было все бросить, когда Везучая Девочка пропала в Орлеане. Он бы нашел себе другое дело. Ушел бы безо всяких проблем. Пошел бы вверх по Миссисипи. Куда угодно. А вместо этого позволил себе поддаться той преданности, которую проявили ее люди. Кэндлесс, Рейнольдс, Узел, Лоза… да и, если честно, не последнюю роль сыграли его глупые фантазии насчет этой богатой девочки.

Прямо герой.

Он тряхнул головой. Он снова здесь, на Брайт Сэндз Бич, там, откуда все началось. И теперь все еще хуже, чем тогда. В любой момент кто-нибудь из полулюдей ему голову отстрелит, и все только потому, что он думал, что некоторые богатые девочки…

Какое-то движение впереди. Шум. Гвоздарь вжался в стену. Приглушенные крики. Он поглядел вперед. Трап, ведущий вниз. Подобрался поближе и придвинул голову к люку, прислушиваясь.

– Давай еще пластырь! Нет! Там! Не там! Тут! Тут!

Крики продолжались. Моряки пытались устранить повреждения. Преградить путь морской воде, хлещущей внутрь.

Гвоздарь поглядел в люк. Коридор внизу наполнялся водой. Мужчины и женщины с плеском бегали по колено в воде. Вода лилась со стен, но они не прекращали работать. Будь сейчас у него пистолет. Он бы всех их перестрелял…

Гвоздарь отбросил эту мысль. Безумие, воевать с людьми, которым на него совершенно наплевать, так или иначе.

Один из моряков обернулся, и его глаза расширились.

– Эгей!

Гвоздарь отдернул голову от люка и побежал.

– Абордаж! – закричали моряки. – Абордаж!

Но Гвоздарь уже был в другом конце коридора. По лестнице загрохотали ботинки, и он нырнул в одну из кают и закрыл за собой дверь. Оказался в каюте матросов, с койками и вещами, разбросанными качкой. Ботинки прогрохотали мимо двери.

Глубоко вдохнув, Гвоздарь выскользнул наружу. Из-за крена ходить по кораблю было трудно. Коридоры наклонились вместе с кораблем, и двери в стенах постепенно превращались в двери в полу и потолке. Ему пришлось буквально подымать дверь вверх, чтобы выбраться из каюты. А потом сползать к противоположной стене, чтобы встать. Корабль явно собирался опрокинуться. Гвоздарь полез к лестнице, надеясь, что не наткнется снова на кого-нибудь из экипажа.

Слезать по лестнице ему пришлось боком, поскольку корабль уже лег на борт. Вокруг начала подыматься вода. Он пробежал мимо места, где экипаж задраил вход в грузовой отсек, все дальше в утробу тонущего корабля, лихорадочно обыскивая каюты и кладовые. Никого не нашел. Видимо, все либо выбрались на палубу, либо боролись с затоплением. Он остался один. Плюнул на скрытность.

– Везучая Девочка! – заорал он. – Нита, где ты, черт тебя дери?!

Ответа не было.

Наверное, она где-то выше. Единственный вариант. Почему-то он вдруг затосковал о ней.

Или ее накачали наркотиками.

Или уже увели.

Или ее здесь вообще не было.

Он скривился. Ее могли оставить в Орлеане. Могли убить. Он шел по колено в воде, пытаясь найти выход. Вода залила все палубы, стена стала полом, и он с трудом ориентировался в корабле, лежащем на боку. И тут корабль снова дернулся. Все вокруг развернулось. Хлынула вода. Он дернул дверь, и на него обрушился поток, сбив с ног и потащив по коридору. Он едва встал на ноги, судорожно дыша, и побежал от наступающей по пятам воды.

– Везучая Девочка!

Снова ничего. Везде вода. Светодиодные светильники начали гаснуть, и корабль частями погрузился в темноту. Он тонул. Надо выбираться. Судя по пустым коридорам и каютам, даже экипаж сбежал. Что там наверху, как бой? Кто победил?

Он полез по перевернувшимся вверх дном коридорам опрокинувшегося корабля. В нос ударил острый запах масла и металла. Будто он снова попал на один из разбитых кораблей на берегу, которые они ломали. Будто снова очутился в залитой нефтью каюте.

Толкнул очередную дверь и вполз внутрь. Да уж, совсем заблудился. Перед ним в красноватом полумраке виднелись механизмы подводных крыльев «Полярной звезды». Щелкающая автоматика, жужжащие шестерни, приводящие в движение подводные крылья и парусные лебедки. Предупреждающие знаки. РАБОТАЮТ СКОРОСТНЫЕ МЕХАНИЗМЫ! СЛЕДИТЕ ЗА РУКАМИ И ОДЕЖДОЙ! Гвоздарь повеселился, что в кои-то веки может все это прочесть. Вот-вот утонет, но ведь читать умеет, эгей!

На стене мигали индикаторы и огни устройств безопасности, сигнализируя о неполадках в электросети корабля, о неисправностях на палубе. Видимо, оттого, что рубка под воду ушла. Совершенно такие же механизмы, как те, которые он смазывал на «Бесстрашном» под руководством Узла. Побольше, но совершенно такие же. Когда корабль лег на борт, панели, закрывавшие их, упали набок, открыв доступ к шестерням и гидравлике. Похоже, все корабли в «Патель Глобал» почти одинаково устроены. Ниты здесь быть не может. Он развернулся и продолжил поиски. Корабль снова дернулся и заскрежетал. Интересно, не окончится ли все, как с Малышом Джексоном, подумал Гвоздарь. Помру посреди добычи, другой, но все равно помру.

– Нита! Где ты, черт тебя дери?!

Он вылез в другой коридор. Корабль все никак не переворачивался окончательно, удерживаемый лишь мачтами, зацепившимися за Зубы. Если корабль перевернется дном вверх, придется выбираться вплавь. Интересно, сможет ли он выбраться через все эти обломки и волны снаружи.

– Будь я проклят, – прервал его мысли знакомый голос. – Ну, здравствуй, Везучий Парень.

Гвоздарь обернулся, и у него пошел мороз по коже.

В коридоре стоял отец, перекинув через плечо Ниту, связанную, с заткнутым кляпом ртом. Его лицо было мокрым от воды, а в руке блестел мачете.

Гвоздарь в ужасе отшатнулся. Отец улыбнулся. Даже в тусклом свете аварийных светильников было видно, что он под наркотой. Блестящие расширившиеся глаза и хищный оскал завзятого наркомана.

– Проклятье, – сказал Ричард Лопес. – Я и не думал, что наткнусь на тебя здесь.

Небрежно скинул Ниту на пол и махнул мачете, для пробы.

– Даже не думал, что еще когда-нибудь тебя увижу.

Гвоздарь попытался пожать плечами и скрыть страх.

– Ага. Я тоже.

Отец расхохотался. Его голос эхом отдался в тесноте коридора. Драконы блестели на его обнаженных руках, обвивая хвостами горло и выпирающий кадык. Под жесткими мышцами бойца проступили ребра.

– Так и будешь стоять? – спросил отец. – Или все-таки мне поможешь?

– Помочь тебе? – непонимающе спросил Гвоздарь. – Хочешь, чтобы я помог тебе тащить девочку?

Отец ухмыльнулся:

– Шучу. Надо было дать тебе сдохнуть, когда мы нашли ту добычу. Надо было догадаться, какой ты неблагодарный маленький ублюдок.

– Отпусти ее, – сказал Гвоздарь. – Она тебе незачем.

– Ни фига, – качая головой, ответил отец. – Она мне незачем. Но я никогда не ухожу с пустыми руками, а она, похоже, самая ценная добыча здесь.

– Они тебя поймают.

– Кто?

Отец рассмеялся.

– Всем уже наплевать. Каждый за себя, и все такое.

Пожал плечами.

– В любом случае, им уже плевать, жива она или мертва. Если я ее на запчасти продам Сборщикам, им без разницы.

Глянул на Ниту.

– Когда-то она была богачкой. Теперь она просто добыча.

Гвоздарь посмотрел туда же. Нита была в сознании, и он удивился. Пыталась освободиться от веревок, дергалась.

Отец Гвоздаря с силой пнул ее.

– Сиди тихо, – сказал он.

Нита выдохнула от боли и заплакала, когда дыхание вернулось к ней. Ричард повернулся к Гвоздарю и крутанул мачете.

– Ну, что думаешь, парень? Думаешь, порежешь своего старика этим маленьким ножичком? Отплатишь мне за все побои и порку?

Снова крутанул мачете, и лезвие на мгновение замерло, направленное на Гвоздаря.

– Что ж, давай.

Он поманил Гвоздаря.

– Врукопашную, парень. Как на ринге.

Оскалил порченые зубы.

– Я твои кишки по полу размажу!

Он сделал выпад, и Гвоздарь дернулся в сторону. Мачете пролетел у самого лица. Отец расхохотался.

– Молодец, парень! Чертовски проворный!

Снова взмахнул, и Гвоздарю обожгло живот. Мачете резанул, но неглубоко.

– Почти такой же проворный, как я!

Гвоздарь отпрянул, шатаясь. Порез был неглубокий, бывало и хуже, на работе, но он заставил его испугаться. Отец так быстр, почти такой же смертоносный, как полулюди. Ричард Лопес надвигался, делая короткие выпады мачете. Гвоздарь отступал. Сделал обманный удар своим ножом, пытаясь ударить по руке изнутри, но отец угадал движение и нанес свой удар, попав ему по щеке.

– Все равно медленно, парень.

Гвоздарь отступил, продолжая бороться со страхом. Стер с лица кровь, которая текла из раны. Он ужасно быстрый. На амфетамине – просто нечеловечески быстрый. Гвоздарь вспомнил, как отец вышел на ринг один против троих, на спор, и победил. Превосходство в силе было на их стороне, но он стоял над ними, потерявшими сознание и изломанными, обнажив окровавленные зубы. Он был прирожденным бойцом.

Отец снова рубанул. Гвоздарь отпрыгнул.

Сосредоточься, сказал он себе.

Отец взорвался вихрем движений. Гвоздарь едва успел ринуться вперед, в мертвую зону, и столкнулся с отцом. Нож выскользнул из мокрой от крови руки. Они упали, Ричард попытался схватить его, но Гвоздарь вывернулся и, вскочив, побежал по коридору. Отец захохотал.

– Ты так просто не убежишь!

Гвоздарь принялся искать нож, но в полумраке его не было видно нигде. Отец двинулся следом. Развернувшись, Гвоздарь побежал. Отец, хохоча, побежал следом. Гвоздарь снова очутился в техническом отсеке. При свете аварийного освещения начал искать что-нибудь, что сошло бы за оружие. Отец ворвался в отсек следом за ним.

– Да уж, экий ты верткий.

Гвоздарь отступал. Чертов экипаж «Полярной звезды», все у них чистенько, нигде ни отвертки, ни ключа гаечного не валяется. Гвоздарь подобрал отвалившуюся панель люка и кинул в отца, но отец с легкостью увернулся.

– И это все, что ты можешь?

Гвоздарь схватил еще одну, но тут посмотрел на то место, откуда она вывалилась. Целая стена из шестерен и гидравлики, пол корабля, ставший теперь стеной. Если он сможет забраться наверх, то спрячется внутри, за техническим люком.

Разбежавшись, Гвоздарь прыгнул на стену и подтянулся. В лежащем на боку корабле все технические люки оказались открыты, и он полез от одного к другому. Поглядел внутрь и едва не заплакал от отчаяния. Нигде нет просвета достаточного, чтобы забраться внутрь, подальше от мачете. Забрался еще выше.

– И куда это ты собрался, парень?

Гвоздарь не ответил. Схватился за огромную шестерню и снова подтянулся. Хлопнул по панели, сдергивая ее, и бросил в отца. Снова промахнулся. Ричард удивленно глядел на него, стоя внизу.

– Думаешь, не смогу забраться и стащить тебя?

Он покачал головой.

– Я-то думал, ты умный парень.

Гвоздарь забрался еще выше.

– Почему бы тебе просто не спуститься и не умереть, как мужчина? Это было бы проще для нас обоих.

Гвоздарь мотнул головой.

– Пойди, доберись до меня, если сможешь.

Снял еще одну панель. Если отец решит лезть, то у него будет шанс попасть ему по голове.

– Хорошо, парень. Я пытался быть хорошим.

Отец ухватился за механизм и протянул руку вверх, хватаясь за другой люк. С мачете в руке лезть ему было неудобно, но он все равно подымался с поразительной быстротой.

Гвоздарь бросил вниз панель. Мгновение ему казалось, что он попадет точно в голову, но тут корабль ударило волной, качнуло, и панель пролетела мимо. Ричард Лопес ухмыльнулся, глядя вверх безо всякого испуга.

– Значит, не настолько ты везучий, парень.

И быстро, словно паук, полез следом.

Гвоздарь забрался еще выше, но дальше лезть было некуда. Повис на огромной шестерне, глядя вниз на отца. Он в ловушке. Ричард Лопес улыбнулся и махнул мачете. Гвоздарь поджал ногу, убирая ее из-под удара. Мачете зазвенел, ударившись о металл.

Гвоздарь заметил мигающий индикатор. И почувствовал прилив надежды. Он у самого пульта управления. Знакомая табличка. БЛОКИРОВКА КРЫЛА. СЛЕДИ ЗА РУКАМИ И ОДЕЖДОЙ.

Гвоздарь ударил по рычагу, а потом по кнопке предохранителя. Как это делал Узел, казалось, целую вечность назад. Поглядел вниз на отца.

– Отпусти меня, папа. Просто отпусти, меня и Ниту.

– Не в этот раз, парень, – ответил Ричард Лопес, хватая его за лодыжку.

Гвоздарь взмолился Норнам, схватился за рычаг включения механизма и спрыгнул. Всем весом переключил рычаг и упал.

Отсек заполнил визг механизмов.

24

Он врезался в пол. Колено взорвала боль. Визг механизмов внезапно оборвался. Гвоздарь поглядел вверх. Отец повис над ним. Половину его тела затянуло в шестерни выпуска подводных крыльев. Он пытался дотянуться до шестерен, в которые затянуло его руку и ногу. На его зубах показалась кровь.

– Проклятье, – сказал он скорее удивленно. Снова попытался высвободиться. У Гвоздаря пошел мороз по коже. Он уже должен был умереть, так его затянуло в шестерни, но все еще был жив. Боролся. Амфетамины и «кристал слайд» наполняли его безумной энергией, и он не мог осознать своей обреченности. На мгновение, ужасное, Гвоздарю показалось, что отец не умрет. Что он выдернет себя из шестерен и снова бросится на него.

Ричард поглядел на него сверху.

– Иди сюда, парень, – сказал он.

Гвоздарь мотнул головой и отошел дальше. Свободная рука отца снова потянулась к шестерням.

– Какого черта ты натворил?

Он поглядел на шестерни, потом на кровь, стекающую по ним. В свете светодиодных светильников она была почти черной.

– Я еще не покойник, – сказал отец. – Я еще и близко не покойник.

Но его голос уже слабел. Гвоздарь глядел вверх, на человека, который почти всю его жизнь терроризировал его. Внезапно Ричард Лопес стал другим. Не самодовольным и опасным, каким был, а другим. Жалким. Уязвимым.

– Ну давай же, Везучий Парень, – прохрипел отец. – Мы же родня. Помоги мне выбраться.

Он попытался протянуть руку к Гвоздарю. Попытался улыбнуться. Облизнул окровавленные губы.

– Пожалуйста, – сказал он. И добавил, совсем тихо: – Прости.

Гвоздаря заколотило от отвращения. Последний раз глянув на отца, он, хромая, пошел обратно, туда, где лежала связанная Везучая Девочка.

Он столкнулся с ней в дверях и едва не заорал, прежде чем понял, что это она. Она держала в руке его боевой нож.

– Спасибо за нож, – сказала она. – Где…

И ахнула.

Гвоздарь буквально выволок ее обратно.

– Пошли, – сказал он. Ринулся по коридору, готовый снова услышать, как отец зовет его. Но ничего не произошло.

– Куда мы? – задыхаясь, спросила Нита.

– Надо выбираться, – ответил он, подтаскивая ее к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Корабль внезапно задрожал и крутанулся. Сломалась основная мачта, и он окончательно перевернулся. Теперь подыматься на верхнюю палубу означало спускаться в море.

– Мы перевернулись, – пробормотал Гвоздарь. – Вниз нельзя.

Поглядел в люк. Там плескалась вода. Следующая палуба наверняка затоплена полностью.

– Мы не сможем выплыть? – спросила она.

– Не в темноте. Не зная, куда плыть.

Вода поднималась.

– Мы тонем, – с отчаянием сказал он.

Нита поглядела на воду.

– Значит, нам надо наверх, так?

Она встряхнула его.

– Правильно? Пошли наверх!

Дернула его за руку.

– Пошли! Надо найти выход через днище корабля.

– Что ты собираешься искать? – спросил он.

– Корабль тонет, так? Вода проникает внутрь. Значит, должны быть пробоины в корпусе.

Гвоздарь кивнул, внезапно все поняв. Остановил ее и потащил в другую сторону.

– Туда. Нам надо пробраться в грузовые отсеки. Они там!

– Откуда ты знаешь, куда идти?

– Я – разрушитель кораблей, – со смехом ответил Гвоздарь. – Проведешь достаточно времени, разбирая на куски старые корабли, и будешь знать, как они устроены.

Они побежали в другой коридор, поднялись по трапу. Бежали по потолкам, а пол был у них над головами.

– Туда! – показал Гвоздарь, улыбаясь, когда увидел трап, ведущий в отсек, где моряки латали пробоину.

– Приготовься, – сказал он, приставляя боевой нож к пластырю на пробоине.

– К чему?

– Будет много воды.

Нита ухватилась за латунный кронштейн одной рукой, а другой взялась за его пояс. Кивнула.

– Готова.

Гвоздарь резанул пленку, которую наложили матросы в тщетной попытке спасти корабль. Прорезиненная ткань разошлась, и на них хлынула вода. Их стукнуло о стену. Гвоздарь вцепился в Ниту, вода сбивала его с ног. Спустя мгновение поток иссяк, превратившись в тонкую струйку. Не так много, как он опасался. Видимо, большая часть уже вниз стекла, когда корабль перевернулся. Он полез в люк.

– Сюда.

– Как ты меня нашел? – спросила Нита, пролезая следом за ним. – Когда они меня в Орлеане поймали, я думала, все кончено.

– Капитан Кэндлесс… – начал Гвоздарь и умолк, вспомнив выстрелы в темноте, брызги крови и падающее тело капитана. – Ему пришло в голову, как тебя найти.

– И ты отправился с ним?

Гвоздарь ухмыльнулся.

– Глупость изрядная, а?

– Да уж, – со смехом ответила она.

Они пролезли через искореженные грузовые отсеки, по кучам мусора, и оказались у еще одного люка. Раньше он вел вниз, но теперь оказался у них над головами. Вылезли в трюм. Вспыхнула молния, осветив дыру в корпусе у них над головами. Рваную дыру в углепластиковом корпусе. Еще одна дыра, дальше, подтверждение правильности плана Гвоздаря. В дыры потоком заливалась морская вода, когда в корпус ударяли волны, обливая разбросанные в разные стороны контейнеры с грузом и искореженное оборудование. Гвоздарь прищурился, глядя на дыру в корпусе. Снова сверкнула молния. Не дыра вовсе, скорее трещина. И очень высоко. Чертовски высоко.

Нита дернула его за руку.

– Ящики с грузом, – сказала она. – Поставим один на другой.

Схватила ящик и потащила к дыре. Гвоздарь понял, что она задумала, и бросился на подмогу. Они лихорадочно таскали ящики. Некоторые были слишком тяжелы, чтобы тащить одному, а некоторые они и вдвоем поднять не могли. У Гвоздаря жгло болью лодыжку, но он старательно складывал ящики и мусор наподобие башни. Сверху снова полилась вода. Он судорожно дышал, от боли и от усилий. Нита забралась вверх, и он принялся подавать ей ящики.

Вода снова хлынула в трюм, так сильно, что едва не смыла Ниту вниз.

– Тонем! – крикнул Гвоздарь сквозь рев шторма.

Нита поглядела на дыру наверху.

– Думаю, мы достаточно высоко подобрались! – ответила она.

– Тогда прыгай!

– А ты?

– Ты выбирайся первой. У меня лодыжка повреждена, я высоко не прыгну. Залезешь и подашь мне руку.

Нита кивнула и, встав на четвереньки, забралась на верхушку собранной ими пирамиды. Прыгнула. На нее обрушилась волна, но она успела ухватиться за край дыры. Подтянулась и вылезла наружу. Гвоздарь полез следом. Ящики шатались в такт качке. Лодыжка горела от боли. Боль едва не парализовала его. Ему никак не прыгнуть.

В проеме наверху появилось лицо Ниты. Она протянула руку.

– Быстрее!

Гвоздарь подобрал ноги и сел на корточки. Плюнь на боль, сказал он себе. Просто прыгни. Глубоко вдохнул и прыгнул вверх. Лодыжка взорвалась болью. Он схватился пальцами за рваный край дыры в корпусе, но пальцы заскользили. Нита схватила его за запястье.

– Держись!

Ударила волна, окатив их водой. Гвоздарь вцепился в край пробоины, кашляя и отплевываясь. Накатила следующая волна.

Пальца Ниты скользили по его запястью.

– Не смогу тебя вытащить! – крикнула она.

Давай же! сказал он себе. Если и дальше так будешь висеть, свалишься и свернешь шею. Ты не для того все это сделал, чтобы просто утонуть во мраке.

Но он так устал.

– Соберись, Гвоздарь! – крикнула Везучая Девочка. – Думаешь, я твою задницу сама тащить буду, как богачка чертова?

Гвоздарь едва не рассмеялся. Вцепился в край пробоины и медленно подтянулся. Нита схватила его выше локтя, потом за рубашку и вытащила его повыше. Он скреб пальцами по скользкому корпусу, ища, за что схватиться. Накатила очередная волна, но он уже был готов к ней и полез дальше, когда она прошла. Нита тащила его изо всех сил. Наконец он вытащил наружу ноги и повис на корпусе, переводя дыхание.

Сверху лил дождь. Нита распласталась рядом, ее мокрые черные волосы облепили ее лицо, словно змеи. Ударила молния, затрещал и загрохотал гром. Они едва не ослепли после темноты внутри корабля. Дождь припустил с новой силой. В сотне метров от них на волнах раскачивался «Бесстрашный», стоя на якорях.

– Вот туда-то нам и надо, – сказал Гвоздарь.

– Что? И речного такси опять нет?

Гвоздарь ухмыльнулся невольно.

– Всегда вы, богачи, хотите, как полегче.

– А то.

Она посерьезнела, глядя на «Бесстрашный».

– Плыви, а то утонешь, так?

– Именно так.

Она прищурилась и поглядела сквозь дождь.

– Я и подальше плавала, – сказала она. – У нас получится.

Скинула ботинки, дождалась, пока пройдет следующая волна, и нырнула следом за ней, позволяя потоку нести ее вперед. Поплыла, погружаясь и выныривая, словно рыба. Гвоздарь вознес молитву Норнам, вспомнив, как утонула женщина-капитан «Полярной звезды», и поплыл следом.

Море с грохотом и шумом поглотило его. Каждый раз, когда он делал гребок ногами, лодыжка взрывалась болью. Он лихорадочно греб руками, туда, где должна была быть поверхность моря. Волны затягивали вниз. Он замахал руками, пытаясь понять, где же воздух. Ухватил пальцами пену. Вынырнул, судорожно дыша. Очередная волна потянула его вниз. Он кувыркнулся. Снова боролся с водой, жадно пытавшейся поглотить его. Всплыл на поверхность, кашляя и отплевываясь. Втянул воздух. Сделал гребок ногами и ахнул от боли.

– Держись на поверхности! – крикнула Нита. – Пусть тебя несет волной!

Она качалась на волнах позади него. Очередная волна накрывала ее, но она сама поднырнула и тут же вынырнула, сделав несколько хороших гребков.

– Не борись с волной! – крикнула она. И в следующее мгновение оказалась рядом, держа его. Помогая ему плыть.

Он удивился, увидев, что она улыбается. Их понесло вперед, волны окружали их, и все, что оставалось делать, это подстроиться под их ритм. Они миновали Зубы и водоворот, и теперь волны вдруг стали помогать им, неся в нужную сторону, туда, куда надо.

Над ними вырос борт «Бесстрашного».

Кинули спасательные круги, в пену и волны. Гвоздарь на мгновение задумался, кто теперь управляет кораблем. Но понял, что ему уже нет дела до этого. Вместе с Везучей Девочкой поплыл к спасательным кругам. К спасению.

25

– Убийство не проходит даром.

Рядом с ним сидела она, мать Пимы. Обе они сидели рядом, глядя на море. Гвоздарь рассказал, что произошло на «Полярной звезде», к своему удивлению, разрыдавшись. Потом просто замолчал. И сейчас, казалось, не чувствовал ничего, только странную пустоту внутри, которая никак не хотела уходить.

– Скверным он человеком был, – сказала она. – Мало о ком я такое скажу, но Ричард Лопес оставил по себе очень много боли.

– Ага, – согласился Гвоздарь. Но все равно не мог прийти в себя. Отец был сумасшедшим, все портил и, если сказать честно, был воплощенным злом. Но теперь, когда он погиб, Гвоздарь никак не мог отделаться от воспоминаний. О тех временах, когда он был другим. Не под наркотиками, когда смеялся над чужими шутками, когда они жарили поросенка на берегу. О хороших временах. Безопасных, когда отец улыбался, рассказывал про людей, заработавших большие деньги. Все, не хуже, чем Лаки Страйк.

– Он не был злым без остатка, – пробормотал он.

– Не был, – качая головой, согласилась Садна. – Но и хорошим не был. По крайней мере под конец. И уже достаточно давно.

– Да, знаю. Если бы я его не убил, то он бы убил меня.

– Но от этого не легче, так?

– Так.

Садна печально усмехнулась.

– Хорошо. Я рада.

Гвоздарь удивленно поглядел на нее.

– Ричард ничего не чувствовал, причиняя людям боль. Ему плевать было. Хорошо, что ты чувствуешь. Поверь мне. Хорошо, даже если от этого больно.

– Не знаю, – глядя на море, сказал Гвоздарь. – Может, ты ошибаешься. Я…

Он задумался.

– Я был рад, когда убил его. Рад по-настоящему. Помню, как глядел на все эти рычаги и понимал, что я должен сделать. И сделал.

Он поглядел на Садну.

– Как только услышал, что машины заработали, понял, что победил. Будто удачу поймал, как Лаки Страйк. Это было здорово. Лучше, чем выбраться из каюты с нефтью. Лучше, чем найти разбившийся корабль с Везучей Девочкой. Я остался жив, а он – нет, и я почувствовал силу. Настоящую силу.

– А теперь?

– Не знаю.

Гвоздарь пожал плечами.

– Голубоглазая. А теперь он.

Посмотрел на Садну.

– Тул сказал, что я, как отец, когда я Голубоглазую зарезал…

– Ты не…

– А может, да? Я сейчас ничего не чувствую. Ни черта. Я был рад, когда это сделал. А теперь ничего не чувствую. Пустота. Просто пустота.

– И это тебя пугает.

– Ты же сказала, что отец ничего не чувствовал, причиняя боль другим.

Садна протянула руку и взяла его за подбородок. Повернула к себе так, чтобы он не мог отвернуться.

– Послушай, Гвоздарь. Ты – не твой отец. Будь ты, как твой отец, ты бы сейчас на берегу пил с друзьями, искал себе девочку, чтобы ночь провести, и был бы вполне доволен собой. А не сидел бы здесь, беспокоясь, почему это вдруг тебе не стало плохо.

– Ага. Наверняка.

– Я это знаю. Поверь мне, если себе не веришь. Чтобы прийти в себя после такого, нужно время. Прямо сегодня лучше не станет. И даже завтра. Может, через год. Может, через год ты почти все забудешь. Но оно всегда с тобой останется. Ты обагрил руки кровью.

Она пожала плечами.

– Это никогда не проходит даром. Никуда не девается.

Она кивнула в сторону деревьев, где Лаки Страйк затеял строительство святилища Норн.

– Иди, сделай подношение Норнам. Будь благодарен за то, что оказался удачлив, быстр и умен. А потом займись чем-нибудь по-настоящему полезным.

– Только-то? Всего-то? – со смехом спросил Гвоздарь. – Пойти и сделать что-то хорошее?

– А ты хочешь, чтобы тебя кто-нибудь побил? Чтобы Лаки Страйк тебе отомстил, око за око?

– Не знаю…

Гвоздарь пожал плечами.

– В самом конце…

Он задумался и прерывисто выдохнул.

– В самом конце, мне кажется, он вдруг стал другим. Будто вернулся в прошлое. Наверное, он сейчас меня видит…

Гвоздарь умолк.

– Он не был плохим без остатка, – сказал он после паузы. Тряхнул головой, возвращался к этому снова и снова. Повторял, даже не зная, почему.

Почему я не могу просто быть доволен, что он умер?

– Станет легче со временем, – сказала Садна, взяв его за плечо. – Поверь мне.

– Ага. Спасибо.

Он глубоко вдохнул и поглядел на синие волны. Некоторое время они молчали.

Подошла Пима, присела рядом.

– Вы уже готовы?

Садна кивнула.

– Надо еще с парой человек поговорить.

Хлопнула Гвоздаря по спине.

– Пригляди за ним, ладно?

Встала и пошла вдоль берега.

Пима устроилась рядом. Ничего не говорила, просто ждала. Терпеливо.

Они глядели на кипучую деятельность в заливе. На «Бесстрашный» погрузили почти всю провизию. Они пойдут на север, к родным Везучей Девочки. Уже связались с кланом, и новость о том, что Нита выжила, как и о предательстве Пайса, уже вызвала подвижки в силовом противостоянии. Люди, верные Ните и ее отцу, боролись, возвращая себе власть в компании. Блоки выборщиков менялись, сказала Нита. Что бы там это ни значило. Она, похоже, была довольна, и Гвоздарю оставалось лишь предположить, что это к лучшему.

– Чертовски странный у них там мир, – сказал Гвоздарь.

– Ага, – согласилась Пима. – Уже готов отправиться и поглядеть на него?

– Наверное, да, – подумав, ответил Гвоздарь и кивнул.

Они встали и пошли к берегу. Шлюпки перевозили на «Бесстрашный» пресную воду под присмотром Лаки Страйка. Тот быстренько договорился с победившими в морском бою, и теперь Лаки Страйк, похоже, снова оказался чертовски везуч. Нита сказала, что он даже договорился о правах на затонувшую «Полярную звезду», если найдет способ поднять ее.

«Бесстрашный» сверкал на солнце. Гвоздарь разглядел на палубе капитана Кэндлесса. Замотанного белыми бинтами по самое горло. Рейнольдс заявила, что он выжил только потому, что оказался слишком глуп, чтобы осознать, что уже умер. Голос капитана разносился над водой, он выкрикивал команды и следил за ремонтом и подготовкой к выходу в море.

Подул ветерок, принеся с собой запахи из другого мира. Мира, где ломали корабли. Развалины из прошлого так и чернели на берегу, будто скорченные тела. Из них все так же текли химикаты и нефть, они все так же были облеплены множеством работающих. Но теперь его нет среди них. И Пимы. И Садны тоже. Он не мог спасти всех, но, по крайней мере, мог спасти родных.

Пима проследила за его взглядом.

– Думаешь, Везучая Девочка реально это сделает? Приструнит «Лоусон энд Карлсон»? Заставит их что-то здесь менять?

– Кто знает? Если она получит власть в компании, «Патель Глобал» – крупный покупатель.

Он кивнул на «Бесстрашный», на палубе которого только что появилась Нита. В сверкающей на солнце белоснежной юбке.

– Любой, у кого столько денег, может что-нибудь сделать, так ведь?

– Да уж, она чертовски богата, не вопрос.

– Ага.

Нита снова сверкала своим золотом и серебром, подарками в знак доброй воли, которые чудесным образом нашлись у Лаки Страйка, когда он решил подмаслить сделку с победителями. Нита наклонилась и что-то сказала капитану Кэндлессу, а потом обернулась к берегу. Ее распущенные черные волосы развевались, как знамя на ветру.

Гвоздарь помахал ей рукой и улыбнулся. Нита помахала рукой в ответ.

– Ты шутишь, точно, – глянув на него, сказала Пима.

Гвоздарь пожал плечами и постарался не покраснеть. Пима рассмеялась.

– Богачка, такая, как она?

– Признайся, она хорошенькая.

– Хорошенько богатая, быть может.

Пима снова рассмеялась и ткнула его локтем в ребра.

– Как тебе в голову пришло, что у какого-то пропитанного маслом трюмного механика есть шансы с такой девочкой, как она?

– Ума не приложу, – ответил Гвоздарь, искоса глянув на Пиму. Ухмыльнулся. – Может, я решил, что мне опять повезет.

– Да ну? – хватая его за плечи, спросила Пима. – Прямо так и решил?

Попыталась завалить его на песок, но Гвоздарь выскользнул из ее объятий. Со смехом побежал по берегу. Пима погналась за ним.

На окруженный волнами и солнечным сиянием «Бесстрашный» продолжали грузить провизию. За ним до самого горизонта тянулось синее море, такое манящее.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg