«Хоббит, или Туда и Обратно»

Хоббит, или Туда и Обратно (fb2) - Хоббит, или Туда и Обратно [litres] (пер. Леонид Львович Яхнин) 9664K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джон Рональд Руэл Толкин

Джон Рональд Руэл Толкин Хоббит, или Туда и Обратно

© The J. R. R. Tolkien, Copyright Trust, 1937, 1951, 1966, 1978, 1995, 1997

© Л. Яхнин, пересказ

© О. Ионайтис, иллюстрации

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

Глава первая Здравствуйте, не ждали!

Хоббит жил себе поживал в норе под землей. Только не подумайте, что это была затхлая, сырая и грязная дыра со скользкими стенками, источенными вдоль и поперек дождевыми червями. Впрочем, не похожа она и на те норы, где, может быть, и сухо, и чисто, зато негде присесть и нечего поесть. Хоббичья нора – особенная. Жить в ней удобно и приятно.

Вход в нору начинался с круглой, наподобие корабельного иллюминатора, зеленой дверцы. Стоило повернуть медную, начищенную до блеска ручку, слегка толкнуть дверцу, и вы оказывались в коридоре, напоминающем туннель. Но не тот дымный, наполненный горькой гарью паровозный туннель, а чистенький и уютный. Стены аккуратно обшиты гладкими досками, кафельный пол устлан коврами, и повсюду расставлены удобные скамеечки. А уж крючков для шляп да котелков, вешалок и гвоздиков для всяческих вещей – шуб и плащей – видимо-невидимо. Ведь хоббит славился гостеприимством. А коридор тянулся все дальше и глубже, но не вгрызался в холм, который все в округе так попросту и называли – Холм. Вдоль всего коридора поочередно на той и другой стороне виднелось множество крохотных круглых дверец. Шлепать вверх-вниз по лестницам хоббит не любил, а потому спальни, ванные, погреба, кладовки и кладовочки, всевозможные буфетные и гардеробные, кухни, столовые – все залы, зальцы и комнаты устроены были на одном и том же этаже по обе стороны коридора. По левую руку располагались лучшие комнаты: только в них и были проделаны круглые, углубленные в стену окошки, из которых открывался вид на ближний сад и дальние луга, спускавшиеся к реке.

Хоббит, о котором мы толкуем, был крепким, зажиточным хозяином. А звали его Бэггинс. С незапамятных времен обитали Бэггинсы в окрестностях Холма, и род их считался весьма почтенным. Не богатством снискали они уважение соседей, а тем, что жили пристойно и спокойно, ничего с ними не приключалось, да и сами они ни в какие приключения не пускались. Никого Бэггинсы не удивляли, и никто этому не удивлялся. Тем интереснее история, приключившаяся с нашим Бэггинсом. Он вдруг стал вытворять такое, чего от него и ожидать не могли. Впрочем, уважения не потерял, а, наоборот, приобрел…

Но давайте не будем спешить и забегать вперед, заглядывать в конец книги. Начнем, как водится, с начала.

Итак, матушка хоббита… Стоп! Полагаю, нам следует объясниться и объяснить: кто же такие эти хоббиты? В наше время это мало кто знает, ибо хоббиты нынче встречаются редко и к тому же избегают встреч с Большеногими, как они называют нас, людей. Хоббиты – народец совсем невысокий. Они даже пониже гномов, а человеку и вовсе по пояс. В отличие от гномов они совершенно безбородые. Да и волшебства в них ни на волос, если, конечно, не считать волшебным умение исчезнуть быстро и бесшумно, едва заслышав слоновий топот Большеногих. Шумных и неуклюжих недотеп вроде нас с вами хоббиты чуют за милю. И все же при всей их прыткости хоббиты несколько толстоваты и склонны отращивать брюшко. Одежду они любят яркую, предпочитая зеленые и желтые цвета. Зато башмаков не носят вовсе, потому что уже от рождения ступни у них вроде крепкой кожаной подошвы. Ноги у хоббитов мохнатые, сплошь покрытые коричневой шерсткой, а на голове шапка густых кучерявых волос. Хоббиты – добродушные парни с тонкими ловкими пальцами и улыбчивыми физиономиями. Смех у хоббитов переливчатый и гортанный. Особенно весело и заразительно смеются они после обеда, а уж обедать хоббиты горазды: могут и два раза в день, если, конечно, выпадет такая удача.

Вот вы и узнали немного о хоббитах. Теперь можно дальше рассказывать. Мы, как помните, толковали о хоббите, полное имя которого, кстати, Бильбо Бэггинс, и о его матушке. А была она, между прочим, знаменитой Белладонной Тук, одной из трех дочерей Старого Тука, главы Заречных хоббитов, то есть живших За Рекой. Впрочем, Река – это громко сказано. Скорее речушка, маленькая речка, лопочущая у подножия Холма. Ходили среди хоббитов слухи, будто п pan pan радед Тука был женат на фее. Выдумки, конечно, но что-то не совсем хоббичье все же в Туках замечали. Вдруг ни с того ни с сего кто-нибудь из туковского рода-племени пускался на поиски приключений. Этот позор старались поскорее забыть и скрыть от соседей. Чего скрывать, уважения семейству Туков это не добавляло. А род Бэггинсов, хоть и не столь богатый, всегда считался почтеннее и основательнее.

Белладонна Тук, спешу вас уверить, и не помышляла о каких-то приключениях, тем более после того, как вышла замуж за Банго Бэггинса и превратилась в благопристойную миссис Бэггинс. Банго, отец Бильбо, выстроил для нее роскошную хоббичью нору, какой не видывали ни Под Холмом, ни За Холмом, ни тем более За Рекой. В этой норе они и прожили в мире и согласии до конца своих дней. Бильбо, их единственный сын, взял от папаши солидность и основательность Бэггинсов, но где-то в самой глубине его натуры все же таилась до поры до времени некая странность, которая досталась ему в наследство от Туков. Впрочем, лет до пятидесяти Бильбо жил себе поживал, как мы уже сообщали, в доставшейся ему от родителей роскошной норе и о другой жизни не помышлял.

Все началось одним тихим, сонным утром, какие нередко выпадали в те годы, когда в мире были тишь да благодать, все вокруг цвело и зеленело, а народ хоббитов благоденствовал. Бильбо Бэггинс после сытного завтрака сидел в удобном кресле на пороге своей норы. Он привычно покуривал деревянную трубку, такую длинную, что она покоилась на коленях его мохнатых, но аккуратно причесанных ног. И надо же было случиться такому, что как раз в этот момент мимо проходил Гэндальф.

Гэндальф! Если бы вы слышали о нем хоть малость из того, чего наслышался я, а я, между прочим, и сам знаю всего лишь малую толику, то вы поверили бы в любую невероятную историю. А необыкновенные истории и необычайные приключения случались всюду, где бы он ни появлялся. Уже много лет, с тех самых пор как умер его давний друг Старый Тук, Гэндальф не наведывался в эти края, не бывал ни У Холма, ни За Рекой. Неудивительно, что нынешние взрослые хоббиты, которые в те далекие времена были малышами-хоббитятами, успели позабыть, каков он с виду.

Потому и для Бильбо в то утро Гэндальф был всего-навсего согбенным старцем в высокой островерхой синей шляпе, в просторном сером плаще и серебряном шарфе, из-под которого выпрастывалась длинная, почти до пояса, седая борода. Старец опирался на посох и медленно передвигал ноги в тяжелых черных башмаках.

– Доброе утро! – вежливо поздоровался Бильбо.

Впрочем, оно и впрямь было добрым. Светило солнышко. Травка зеленела.

Но Гэндальф взглянул на Бильбо из-под густых кустистых бровей, которых не скрывали даже большие поля шляпы, и сурово спросил:

– Что ты хотел сказать, сказав «доброе утро»? Просто пожелал мне доброго утра? Или же считаешь, что оно и для меня доброе, хотя я и словом об этом не обмолвился? Или тебе оно кажется добрым? Или, наконец, ты сам добрый этим утром?

– Все вместе, – растерянно пролепетал Бильбо. – И еще оно доброе для того, чтобы выкурить трубочку доброго табака на свежем воздухе. Если и у тебя есть трубка, присаживайся и покурим вместе. Торопиться некуда, день длинный.

Бильбо откинулся на спинку кресла, затянулся и выпустил аккуратное колечко серебристого дыма, которое поплыло по воздуху и скрылось за Холмом.

– Здорово, – хмыкнул Гэндальф. – Но сегодня в это, как ты говоришь, доброе утро у меня нет времени пускать колечки. Я ищу храбреца, который не прочь составить мне компанию в одном приключении, какое нынче я затеваю. Правда, сыскать такого трудновато.

– Уж это точно… А в наших-то местах и подавно! Мы народ тихий, в приключениях никакого проку не видим. От них только беспокойство, неприятности, путаница да неразбериха. И обед прозевать недолго! В толк не возьму, кому они нужны, эти приключения? – Бильбо Бэггинс оттянул большими пальцами подтяжки, громко ими щелкнул и ловко выпустил еще одно колечко дыма, побольше первого. Затем развернул утреннюю газету и углубился в чтение, давая понять старику, что тот его больше не интересует. Этот старец с его затеями хоббиту совсем не понравился, и стоило поскорее от него отделаться.

Однако старик и не думал уходить. Он стоял, опираясь на свою палку, и молча сверлил хоббита пристальным взглядом, от которого Бильбо вскоре стало совсем неуютно. Это ему очень не понравилось, и он наконец не выдержал.

– Утро доброе! – отчеканил Бильбо. – Прошу простить, но нам здесь никаких приключений не требуется. Поищите глупцов… то есть храбрецов где-нибудь За Холмом или За Рекой. – И он отвернулся, желая этим показать, что разговор окончен.

– Ого! Как же много ты умеешь сказать всего двумя словами! – усмехнулся Гэндальф. – На этот раз твое «доброе утро» означает, что мне пора убираться, иначе оно перестанет быть добрым.

– О нет-нет, уважаемый… э-ээ… не знаю, как вас по имени…

– А мне известно твое имя, мистер Бильбо Бэггинс. И ты знаешь, как меня зовут, хотя и не подозреваешь, что зовут так именно меня. Я – Гэндальф, и это имя принадлежит мне и только мне. Нечего сказать, дожил ты, старина Гэндальф! Сын Белладонны Тук небрежно кидает тебе пару слов, будто пару монет назойливому торговцу мелким товаром.

– Гэндальф, Гэндальф! Силы небесные! Это ты! Тот самый странствующий волшебник, который подарил Старому Туку волшебные алмазные запонки: они по велению хозяина сами застегивались и расстегивались. Тот, кто воскресными вечерами рассказывал нам удивительные истории о драконах, о гоблинах, о великанах, о спасенных принцессах, о вдовьих сыновьях, поймавших удачу! Тот, кто устраивал восхитительные фейерверки накануне праздника Летнего Солнцеворота! Ух и здорово это было! В небе вырастали гигантские огненные лилии, распускался львиный зев или еще какой цветок… Они цвели и полыхали до самой темноты! – Бильбо Бэггинс уже не притворялся равнодушным. Его восторженные глаза горели отблеском тех давних небесных цветов. – Силы земные! – продолжал удивляться он. – Неужто передо мной тот самый Гэндальф, по единому слову которого доселе тихие и незаметные юноши и девушки вдруг срывались с места и отправлялись за тридевять земель в поисках приключений? Они совершали самые безумные поступки – влезали на деревья, забредали во владения эльфов, уплывали на кораблях к неведомым берегам! Было необыкновенно интересно… но… ну, я хотел сказать, необыкновенные дела ты умел творить когда-то. Прошу прощения, но я думал, что ты того… то есть отошел от дел или занялся другими делами.

– Но других дел у меня и нету, – пожал плечами волшебник. – Во всяком случае, меня радует, что ты еще не все позабыл. Помнишь мои фейерверки. Значит, ты небезнадежен. И в память о твоем дедушке Старом Туке и ради бедняжки Белладонны я, пожалуй, дам тебе то, о чем просишь.

– Прошу прощения, но я ни о чем не просил!

– Вот и второй раз! Просишь прощения. Даю тебе его. Мало того, я устрою тебе настоящее приключение. Мне это будет интересно, а тебе принесет удачу… если все кончится удачно.

– Но я не просил никаких приключений, прошу прощ… Проще говоря, ни к чему мне это. Благодарю покорно. Как-нибудь в другой раз. Утречко доброе! Не желаете ли заглянуть на чашку чая? Сейчас… Или лучше завтра? Тогда до завтра! До свидания! – С этими словами хоббит повернулся, нырнул в круглую зеленую дверь и быстро захлопнул ее, но не так резко, чтобы не показаться грубым. Все-таки волшебник – это вам не какой-нибудь торговец мелким товаром, а волшебник.

– И с чего это я пригласил его на чай? – недоуменно вопрошал Бильбо сам себя, направляясь в кладовку. Он только что позавтракал, но после таких волнений не мешало подкрепиться парой-другой коржиков и глотком чего-нибудь прохладительного.

А Гэндальф все стоял снаружи и тихо посмеивался. Потом шагнул к норе хоббита и на гладкой зеленой двери начертал острием посоха какой-то странный знак, после чего зашагал прочь. Это произошло как раз в тот момент, когда Бильбо приканчивал второй коржик и радовался, что так ловко увильнул от приключений.

На следующий день Бильбо почти позабыл о Гэндальфе. Память у него и впрямь была никудышной, и приходилось кое-что записывать в памятной книжке. К примеру: «Гэндальф. Среда. Чай». Но вчера он так переволновался, что забыл все начисто.

Только Бильбо собрался попить чаю, как громко звякнул дверной колокольчик. Тут он все и вспомнил! Как угорелый понесся хоббит на кухню, поставил на плиту чайник, вытащил еще одну чашку с блюдцем, парочку коржиков и кинулся к двери.

– Прошу прощения, что заставил ждать, – собирался уже сказать он, надеясь увидеть Гэндальфа. Но перед ним стоял не волшебник, а гном с голубой бородой, заткнутой за золотой пояс, и горящим взглядом из-под темно-зеленого капюшона. Едва дверь отворилась, гном протиснулся внутрь, будто только его и ждали.

Он отстегнул капюшон, повесил его на крючок и с низким, чуть ли не до полу поклоном произнес:

– Двалин. К вашим услугам.

– Бильбо Бэггинс. Взаимно! – пробормотал ошарашенный хоббит. Вопросов он не задавал и, само собой, не получил никакого ответа. Молчание затягивалось и, чтобы хоть что-то сказать, Бильбо ляпнул: – Я как раз собирался выпить чаю. Не составите ли мне компанию? – Это прозвучало несколько чопорно и суховато, но ведь хоббит изо всех сил старался быть приветливым. Интересно, что сказали бы вы, если бы к вам без спросу и приглашения ввалился гном да еще скинул плащ, будто у себя дома?

Совсем скоро, не успели они приняться и за третий коржик, снова грянул дверной колокольчик.

– Прошу прощения, – извинился перед гостем хоббит и направился к двери.

«Ну наконец-то!» – намеревался он сказать припоздавшему Гэндальфу. Но это опять был не Гэндальф. Вместо волшебника на пороге стоял совсем старый гном с белой бородой и в красном плаще с капюшоном. Он, как и первый, едва приоткрылась дверь, бесцеремонно шмыгнул в переднюю.

– Ага, наши помаленьку собираются! – сказал гном, заметив зеленый капюшон Двалина. Он повесил рядышком свой красный и, приложив руку к груди, представился:

– Балин. К вашим услугам!

– Спасибо, – невпопад ответил Бильбо. Но его так поразило это «наши собираются», что он уж и сам не знал, что говорит. Гостей-то Бильбо любил, но только званых или, на худой конец, просто знакомых. И вдруг ему в голову ударила ужасная мысль о коржиках. Он, как гостеприимный хозяин, должен будет выложить все до единого, а самому ничего не останется!

– Прошу. Вы как раз поспели к чаю, – с трудом выдавил он и тяжко вздохнул.

– Я бы предпочел кружечку пивка, если не возражаете, – сказал седобородый Балин. – Но не откажусь от коржика с тмином, коли у вас таковой найдется.

– Да сколько угодно! – И не переставая удивляться своей неожиданной щедрости, Бильбо уже мчался в погреб, чтобы нацедить кружечку пива, а потом – в кладовку за двумя отличными коржиками, которые он испек накануне и собирался съесть на ужин.

Когда он вернулся, Балин и Двалин уже как ни в чем не бывало сидели за столом и без умолку болтали по-дружески, а вернее, по-братски, ибо и на самом деле были братьями. Едва Бильбо успел поставить на стол угощение, как вновь блямкнул колокольчик. Раз и еще раз.

«Теперь-то уж точно Гэндальф!» – подумал Бильбо, поспешая к двери. Но он снова ошибся. Перед ним стояли два желтобородых гнома в синих плащах, перетянутых серебряными поясами. У каждого из них висела на плече сумка с инструментами, а в руках они держали кирки. Бильбо теперь уже не удивился, когда гномы без приглашения прошмыгнули в дверь, едва она приотворилась.

– Чем могу быть полезен, уважаемые гномы? – вежливо спросил хоббит.

– Кили. К вашим услугам, – сказал первый.

– И Фили. Наше вам! – добавил другой.

Они повесили капюшоны и коротко поклонились.

– Готов служить вам и всей вашей родне, – вспомнил наконец Бильбо правила приличия.

– Эге, Двалин и Балин уже здесь, – обрадовался Кили. – И мы тут как тут. Считай, нашего полку прибыло.

«Полк! – с ужасом стал подсчитывать Бильбо. – Что же будет, если они все соберутся? Э, дружище, соберись-ка с мыслями, хлебни чайку и успокойся».

Он скромно примостился в уголке, а четверо гномов расселись вокруг стола и принялись толковать о золотых копях, о злодеях-гоблинах, о грабителях-драконах и о многом таком, чего он знать не знал, да и знать не желал, потому что все это попахивало приключениями. Только-только Бильбо сделал успокоительный глоток чаю, как… Динь! Динь! Динь! Динь! – заметался дверной колокольчик, будто его пытался оторвать какой-то озорник.

– Еще один гость, – пролепетал Бильбо.

– Судя по звону, их четверо, – сообразил Фили. – Точно, четверо! Я видел, они шли за нами.

Бедняжка хоббит схватился за голову. Что происходит? Чего ждать и кого еще ждать? Вдруг они всем полком останутся на ужин? А колокольчик тем временем неистовствовал. Пришлось нестись к двери. Их оказалось не четверо, а ПЯТЕРО! Едва Бильбо успел повернуть ручку, как они уже один за другим просочились внутрь и, кланяясь, быстро лопотали «к вашим услугам, к вашим услугам, к вашим услугам, к вашим услугам, к вашим услугам!». Дори. Нори. Ори. Ойн. Глойн. Ну и имена! Не успел хоббит и глазом моргнуть, как два пурпурных, серый, коричневый и белый капюшоны уже висели на крючках, а гномы строем шествовали в гостиную, поблескивая золотыми и серебряными поясами и широко размахивая руками. Здесь и впрямь уже толпился и шумел чуть ли не целый полк! Кто-то требовал пивка посветлее, кому-то по вкусу было только темное, этот желал кофе, а всем вместе подавай коржиков. Хоббит с ног сбился.

На плите, не смолкая, фырчал и кипел огромный кофейник. Коржики с тмином поглощались в минуту. Гномы уже принялись за ячменные лепешки, густо намазанные маслом, когда раздался… не звонок, а громкий стук. Грохотанье, сотрясавшее чистенькую зеленую дверь хоббита. Кто-то молотил в нее палкой!

Бильбо как угорелый понесся по коридору. Задерганный, сбитый с толку, он уже ничего не соображал. Такой безумной среды ему и не припомнить. Хоббит в сердцах рывком распахнул дверь, и они, как солдатики, попадали один на другого. Еще четверо гномов! А позади них, опершись на посох, стоял улыбавшийся Гэндальф. Он так исполосовал дверь своей палкой, что исчезла даже тайная метка, которую волшебник нацарапал вчера утром.

– Поосторожнее, Бильбо, поосторожнее! – сказал Гэндальф. – Не ожидал я от тебя такого. Сначала заставляешь друзей ждать за дверью, а потом дергаешь ее так, будто хочешь сорвать с петель. Впрочем, позволь тебе представить Бифура, Бофура, Бомбура и в особенности Торина!

– К вашим услугам! – хором сказали Бифур, Бофур и Бомбур, выстроившись в затылок друг другу. Потом они один за другим, как по команде, отстегнули и повесили на крючки рядком два желтых капюшона, один бледно-зеленый и особо – небесно-голубой с длинной серебряной кисточкой. Конечно же особенный тот капюшон принадлежал Торину. Этот почтенный гном был не кто иной, как сам великий Торин Оукеншильд. Можете представить, как он был раздосадован, когда, только переступив порог, тут же оказался на половичке для ног под грудой попадавших на него Бифура, Бофура и Бомбура. А толстяк Бомбур, между прочим, и один мог придавить кого угодно. Высокомерный Торин был оскорблен до глубины души. Не то что вежливого «к вашим услугам», но и доброго слова не дождался бы от него Бильбо, если бы не осыпал гостя тысячей извинений и сожалений. Наконец Торин смилостивился и небрежно бросил: «Достаточно, любезный», при этом нахмурившись и важно оттопырив губу.

Гэндальф окинул быстрым взглядом все тринадцать гномьих капюшонов, висевших в ряд на крючках рядом с его шляпой, и весело проговорил:

– Ну вот все и собрались! Неплохая компания подобралась. Надеюсь, и для нас осталось что-нибудь поесть-попить? Что? Чай! Э нет, благодарим покорно. Мне бы красного вина.

– И мне, – сказал Торин.

– А мне вареньица. Малинового. И яблочный пирог, – вставил Бифур.

– А еще сладких пирожков и сыра, – поспешил добавить Бофур.

– Пирог с поросятинкой и салат, – облизнулся Бомбур.

– И коржиков… и пивка… и кофе! – закричали остальные гномы.

– И не забудь добавить дюжину яиц, дружище! – прокричал Гэндальф вдогонку хоббиту, покорно потащившемуся в кладовку. – Прихвати заодно копченую курочку и маринованных огурчиков!

– Кажется, он получше меня знает, что припасено в доме! – растерянно бормотал Бильбо. Он уже почти не сомневался, что его втравливают в самое настоящее приключение. Хоббит совсем упарился и взмок, наваливая на большие подносы бутылки, банки, ножи, вилки, стаканы, тарелки, ложки, гору всевозможной еды.

– Чтоб им лопнуть, этим ненасытным гномам! – ворчал он. – Расселись, бездельники! Нет чтобы помочь… – Бильбо осекся, увидев теснящихся в дверях кладовки Балина, Двалина, Фили и Кили. Не успел он и ахнуть, как они подхватили подносы, приволокли в гостиную пару столиков и в мгновение ока уставили их едой и питьем.

Гэндальф восседал во главе стола, а остальные тринадцать гномов теснились вокруг него. Бильбо примостился на табуретке у камелька. Аппетит у него совсем пропал, и он хмуро грыз черствый коржик. Бедняга пытался убедить себя, что ничего особенного не происходит и никакое приключение ему не грозит. А гномы пили, ели, грызли, жевали и болтали без умолку, будто только за этим и пожаловали. Наконец они насытились и отвалились от стола. Бильбо кинулся убирать пустые тарелки и опустошенные бутылки.

– Надеюсь, останетесь на ужин? – спросил он, надеясь, что они откажутся.

– Само собой! – откликнулся Торин. – И после ужина побудем. Мы здесь надолго. А пока суд да дело, попоем-попляшем. А ну, ребята, за уборку!

Сам Торин с места не сдвинулся и продолжал солидно толковать с Гэндальфом. Зато остальные двенадцать гномов мигом сгребли со столов посуду. Составив тарелки стопкой, увенчав эту горку бутылкой и балансируя свободной рукой, будто цирковые жонглеры, гномы вереницей потянулись на кухню. Хоббит семенил за ними, вскрикивая от ужаса.

– Пожалуйста, осторожнее! Не беспокойтесь, пожалуйста! Я сам справлюсь! – причитал он.

Гномы будто и не слышали. Они весело запели:

Бейте стаканы! Грохайте блюдца! Ложки ломайте! Гните ножи! Чайные чашки здорово бьются! Об пол тарелки! Кроши и круши! Соус разлейте! Ковров не жалейте! Всё кувырком и вверх дном! Пол черепками, костями усейте! Ну-ка, об стену – бутылки с вином! Скатерти рвите! В клочья салфетки! Вилки втыкайте в стулья и в стол! Под одеяло пихайте объедки! Под простыню – закопченный котел! Скажет спасибо гному любому Бильбо за помощь такую по дому

На самом-то деле все было наоборот. Пока Бильбо суетился и совался под руку, гномы, напевая свою ужасную песню, ловко и быстро перемыли посуду и аккуратно расставили все по местам. Потом они всей толпой вернулись в гостиную, где Торин, закинув ноги на каминную решетку, невозмутимо покуривал трубочку. Он выпускал небывалые дымные кольца, чуть ли не с тележное колесо, и направлял их то вверх к дымоходу, то нахлобучивал на часы над камином, то катил под стол, а то и просто давал им свободно плыть к потолку. А Гэндальф, часто попыхивая своей короткой глиняной трубочкой – пых-пых-пых! – пускал колечки поменьше, и они, кружась, настигали дымные кольца Торина. Проскочив сквозь кольцо гнома и покружив по комнате, колечки волшебника послушно возвращались к нему и повисали над головой зелеными венчиками. Вскоре над Гэндальфом скопилось столько дымных колец, что они окутывали его мерцающим облаком. В колдовском свете вечерних сумерек под невесомой шапкой дыма Гэндальф выглядел таинственным и всемогущим. Бильбо стоял и завороженно наблюдал за волшебным кружением дымных колец. Он припомнил, как еще утром гордился тем, что ветер относил выпущенные им жалкие колечки За Холм, и, покраснев, почувствовал себя мелким хвастунишкой.

– А теперь сыграем что-нибудь! – сказал Торин. – Эй, тащите свои инструменты!

Кили и Фили кинулись к своим сумкам и вынули оттуда крохотные скрипочки. Дори, Нори и Ори неожиданно извлекли из-под плащей флейты. Бомбур приволок из прихожей барабан. В руках у Бифура и Бофура возникли кларнеты, которые, оказывается, лежали вместе с посохами.

– А мы оставили свои инструменты на крыльце! – в один голос заявили Балин и Двалин.

– Прихватите заодно и мой! – крикнул им вслед Торин.

Вскоре гномы вернулись. У каждого была виола ростом с него. Вдобавок они принесли изящную золотую арфу Торина, заботливо укутанную зеленой тряпицей. Стоило Торину коснуться струн, как полилась такая нежная и сладостная мелодия, что Бильбо тут же позабыл обо всем на свете и поплыл по волнам музыки далеко-далеко от хоббичьей его норки, За Реку, За Холм, в неведомые земли, где в небе сияло сразу несколько лун.

Вечерние сумерки занавесили маленькое окошко, скрыв и склоны, и вершину Холма. Заплясали вдали крохотные огоньки апрельских светлячков. Гномы играли и играли, а тень бороды Гэндальфа скользила в медленном танце по стене.

И тьма затопила гостиную. И огонь в камине погас. И тени растаяли. А гномы все играли и играли. Внезапно один из них затянул песню. Тут же ее подхватил другой, третий… И вот уже музыка сплетается со звуками многоголосого пения. Песня, пришедшая из глубин земли, из древних, тайных жилищ, из гномьих преданий, заполнила дом Бильбо. До нас дошел лишь кусочек, отрывок этой бесконечной песни, в словах которой только чуткое ухо может угадать протяжную мелодию. Слушайте:

В тумане растаяли дальние горы. Молчанье во мраке пещеры хранят Закончим до ночи походные сборы И выйдем искать заколдованный клад. Гулы подземные небу знакомы – Звон колокольный и дробь молотков. Злато ковали без устали гномы, На клад наложили заклятье веков. Древние тайные эти владенья Были открыты эльфам лесным. Эльфы искусно гранили каменья И наполняли их светом дневным. Звезды ночные сияли в коронах. В драконьем огне закалялись мечи. Скользили сквозь кольца в кольчугах сплетенных Лунные тени и солнца лучи. В тумане растаяли дальние горы. Молчанье во мраке пещеры хранят. Закончим до ночи походные сборы, Выйдем искать нам завещанный клад. Арфы умолкли, и в мире подлунном Эльфов напевы давно не слышны. Рука не скользит по серебряным струнам. Никто не тревожит лесной тишины. Но бури и ветры стонали когда-то, И в тучах тонули дневные лучи. Огонь по деревьям метался крылато. Как факелы, сосны пылали в ночи. Дол оглашался набатным трезвоном. Дышала тревогой кромешная тьма. Пламя ревело свирепым драконом. Рушились башни, пылали дома. Горное эхо умножило громы. Глохли от грохота недра земли. Подземные залы покинули гномы, Клады сокрыли и скрылись вдали. Тают в тумане дальние горы. Молчанье во мраке пещеры хранят. Закончим до ночи походные сборы, Пойдем и отыщем потерянный клад.

Гномы пели, а в сердце Бильбо рождалась любовь к чудесным вещам, сотворенным умелыми руками этих подземных жителей. Магия их волшебных деяний очаровывала хоббита. И в нем проснулось то давнее, что таилось на дне души каждого потомка великого Тука, – жажда увидеть далекие поднебесные горы, услышать глухой шум сосен и грохот водопада, проникнуть в глубокие пещеры и притом держать в руке острый меч, а не посох странника. Бильбо приник к окну. В темном небе низко над верхушками деревьев висели крупные звезды. И он подумал о сверкающих во тьме пещер грудах драгоценных камней. В лесу За Рекой полыхнуло пламя. Кто-то, наверное, развел костер, но Бильбо представилось, как налетают свирепые драконы и своим огненным дыханием сжигают вокруг все живое. Он помотал головой и поспешил опять превратиться в обыкновенного обитателя усадьбы Бэг, что Под Холмом, в тихого и мирного хоббита по имени Бильбо Бэггинс.

Он встал, дрожа от страха. Может быть, сделать вид, что отправляешься за лампой, а самому юркнуть за бочки с пивом в подвале и там затаиться? И не показываться, пока гномы не уберутся из его дома? Тем временем пение кончилось, и все уставились на него сверкающими в полутьме глазами.

– Куда это ты собрался? – спросил Торин. И по тону его голоса сразу стало ясно, что гном прочитал мысли хоббита.

– За лампой. Темновато стало, – буркнул Бильбо.

– А мы любим темноту! Темные делишки творятся в темноте! – весело загалдели гномы. – До рассвета еще далеко.

– Да-да, – пролепетал Бильбо и хотел было снова опуститься на табуретку, но от смущения промахнулся и плюхнулся на каминную решетку, задев ногой кочергу и угольные щипцы, которые с грохотом покатились по полу.

– Тихо! – нахмурился Гэндальф. – Слово Торину.

И Торин заговорил:

– Гэндальф, гномы и господин Бэггинс! Мы собрались в доме нашего друга и сотоварища, этого необыкновенно храброго хоббита, да не упадет ни один волосок с его головы, ни один завиток с его ног! Поблагодарим хозяина за хлеб да соль, за вино да эль!..

Он умолк, ожидая от Бильбо ответной благодарности. Но бедняга хоббит услышал лишь, что его назвали храбрым да еще вдобавок сотоварищем. Это не сулило ничего хорошего. Ошеломленный, он стоял столбом и беззвучно шевелил губами. Повременив, Торин продолжал:

– Мы собрались, чтобы обсудить, как, куда, с чем и зачем, что, к чему и почему. Иначе говоря, наметить план действий. Ибо очень скоро, еще до рассвета, нам предстоит отправиться в долгое и далекое путешествие. Путешествие, из которого некоторые из нас, а может, и все, кроме, конечно, нашего друга и советчика, мага и волшебника Гэндальфа, назад могут и не вернуться. Но не станем унывать. Куда, зачем и почему, ведомо каждому из нас. Однако нашему уважаемому, гостеприимному хозяину господину Бэггинсу и, пожалуй, самым молодым гномам, а именно Кили и Фили, потребуются, возможно, дополнительные разъяснения…

Известно, Торин в простоте и слова не скажет. Он ведь важный и уважаемый гном. Не останови его, он готов так туманно толковать бесконечно. Но его плавную речь неожиданно оборвали. Вконец перепуганный Бильбо после слов «могут и не вернуться» уже не мог сдерживаться. Крик ужаса, пронзительный, как рев паровоза, выскочившего из туннеля, вырвался из горла хоббита. Гномы повскакивали с мест, опрокидывая столы и стулья. В сумраке гостиной зеленым огнем вспыхнул конец посоха Гэндальфа, и в мерцающем свете все увидели маленького хоббита, застышего на каминном коврике и мелко дрожавшего, как фруктовое желе. Вдруг он с непонятным воплем: «Молния убила, разрази меня гром!» – рухнул на пол. Ничего толкового гномы от него добиться так и не смогли, а потому просто подняли, положили на диван в соседней комнате, поставили рядом стакан с бодрящим питьем и вернулись к своим туманным делам.

– Нервный юноша, – спокойно проговорил Гэндальф. – Странностей у него хватает, зато это лучший из лучших, а уж в деле свиреп, как загнанный в угол дракон.

Если вы когда-нибудь видели загнанного в угол дракона, то поймете, что по отношению к хоббиту это громко сказано. Такого не скажешь даже о прапрапрадядюшке Старого Тука, хоть он при его росте и силе мог не только оседлать, но и осадить лошадь, за что и получил прозвище Ревущий Бык. Толкуют, будто он в Битве на Зеленых полях разметал полчища гоблинов с Гороховой горы, а их королю Гольфимбулу снес голову одним взмахом дубинки. Снесенная голова пролетела по воздуху не одну сотню метров и угодила точнешенько в кроличью нору. Битва была выиграна, а с тех пор и пошла знаменитая игра в гольф.

А тем временем на диване приходил в себя изнеженный потомок грозного Ревущего Быка. Он сделал пару освежающих глотков, стараясь не шуметь, подкрался к двери и услышал, как Глойн то ли презрительно фыркнул, то ли пренебрежительно хмыкнул.

– Хм! – рассуждал гном. – Думаете, он сгодится? Гэндальф тут нам здорово расписывал, какой он, этот хоббит, свирепый. Да если он поднимет такой же крик, как сейчас, то поднимет на ноги не только дракона, но и всю его родню. Тогда уж нам несдобровать. Ха, нервный! Просто трусливый! Не будь на его двери условного знака, я бы решил, что мы обознались дверью. Мне сразу не понравился этот суетливый, пыхтящий толстячок. Он может быть кем угодно, хоть бакалейщиком, но уж никак не Мастером Отмычкой.

Тут уж Бильбо не выдержал, распахнул дверь и ворвался в гостиную. В нем взыграла горячая кровь Туков. Да он готов обойтись без теплой постели и сытного завтрака, коли надо выказать свою свирепость! А уж слова «пыхтящий толстячок» и вовсе его раззадорили. Правда, потом не раз в нем просыпалось благоразумие Бэггинсов и тогда он здорово раскаивался, приговаривая: «Ну и глупец же ты, Бильбо, что позволил затянуть себя в эту заварушку!»

– Прошу прощения, – сказал он, – я случайно услышал ваши слова. Не стану притворяться, будто понимаю, о чем вы тут толкуете. Какие-то отмычки, мастера – открыватели дверей… Но одно мне ясно: вы подозреваете во мне труса, ни на что не годного… – с достоинством произнес Бильбо, а уж достоинства ему было не занимать. – Но я докажу! Не знаю, о каких знаках на двери вы говорите. Я, между прочим, заново покрасил ее всего неделю назад. Так что вы и вправду ошиблись дверью. Я понял это, только взглянув на ваши странные физиономии, но решил повременить и сразу не указывать вам на дверь. Выкладывайте, что вам от меня надо, и я, может быть, соглашусь, даже если придется топать на край света и биться насмерть с какими-нибудь влак-оборотнями в Пустынных песках. Мой прапрапрадядюшка Ревущий Бык Тук как-то…

– Да-да, конечно, но это было давно, – перебил его Глойн. – А я говорил именно о ТЕБЕ. И поверь: знак на двери есть. Как раз такой, какие издавна означали только одно: «Ночной Открыватель, Мастер Отмычка готов выполнить опасную работу за достойное вознаграждение». Если желаешь, можешь называть себя Отличным Охотником за сокровищами. Нам все равно. Гэндальф уведомил нас, что встреча назначена в среду на пять часов, и мы обо всем договоримся за чашкой чаю.

– Был, был знак, – вмешался Гэндальф. – Я сам и начертал его. И вот почему. Вы просили найти для вас четырнадцатого, и я выбрал господина Бэггинса. Если скажете, что я ошибся и заставил вас постучаться не в ту дверь, что ж, тогда вас останется тринадцать. Несчастливое число. Идите рискуйте. Или возвращайтесь в подземные копи и продолжайте рубить уголь!

Он нахмурился и так глянул на Глойна, что тот съежился. Бильбо хотел было задать вопрос, но Гэндальф ожег его таким гневным взглядом из-под густых бровей, что хоббит поспешно захлопнул рот.

– Так-то лучше, – продолжал волшебник. – Все споры прекращаем. Я выбрал господина Бэггинса, и все тут. Сказал, что он Мастер Отмычка, значит, так оно и есть. Настанет время – он себя покажет. Вы и ведать не ведаете, чего он стоит, да и ему это пока неведомо. Еще спасибо мне скажете за этот выбор. Если уцелеете. Бильбо, мальчик мой, засвети-ка лампу.

На столе в круге света, падавшем из-под красного абажура, Гэндальф расстелил лоскут пергамента, похожего на карту.

– Это начертил старый Трор, твой дед, Торин, – сказал он в ответ на восхищенные возгласы гномов. – Карта Горы. Видите, это Черный лес. В древних хрониках его называют еще и Лихолесье.

– А что в ней толку, в карте? – засомневался Торин. – Я и без карты назубок знаю Гору и окрестности. Отыщу и Черный лес, или как там он называется, Лихолесье, и Вересковую пустошь, где водятся драконы.

– Здесь, на Горе, как раз и нарисован дракон, – вставил Балин. – Но мы его и без карты заметим, если, конечно, доберемся туда.

– Приглядитесь повнимательнее, – сказал волшебник. – Видите тайный лаз? А эту надпись на Западном склоне? И указующий перст под надписью? В этом месте тайный проход в Нижние пещеры.

– Когда-то он, возможно, и был тайным, – пробормотал Торин, – но кто поручится, что он остался таковым и доныне? Старый Смог так давно там живет, что наверняка сумел все разнюхать.

– Может, и разнюхал, да проку ему от этого никакого.

– Это почему же?

– Потому что лаз для него слишком узок. В древних книгах сказано: «Здесь могут пройти три гнома в ряд и в полный рост». Но дракону Смогу в такую нору ни за что не протиснуться. Он и смолоду-то был толстоват, а после того как сожрал множество гномов и людей из Дейла, его и вовсе разнесло.

– А по мне так слишком широкая, – пискнул Бильбо, который сроду не видел ни драконьих нор, ни тем более самих драконов. Он здорово увлекся и совсем позабыл, что лучше бы ему помалкивать.

Дело в том, что Бильбо просто обожал всякие карты. В прихожей у него висела огромная карта Окрестностей, где красными чернилами были отмечены любимые прогулочные тропинки.

– Не возьму в толк, как можно скрыть такую громадную дверь? – удивлялся хоббит, которому и аккуратная дверца в хоббичью нору не казалась маленькой.

– О, способов много, – сказал Гэндальф. – Но как это сделали гномы, увидим, когда придем туда. Судя по карте, она крепко заперта и ловко замаскирована под склон Горы. Обычная хитрость гномов, верно?

– Верно, – поддакнул Торин.

– Да, совсем забыл, – продолжал Гэндальф, – к карте был приложен маленький ключик. Держи. – И он протянул Торину тонкий серебряный ключ с замысловатой бородкой. – Смотри не потеряй!

– У нас не пропадет, – заверил Торин. Он прицепил ключ к тонкой цепочке, висевшей у него на шее, и заправил под куртку. – Теперь все становится на свои места. Прежде-то, не разобравшись, что к чему, мы нацеливались идти на Восток и незаметно пробираться к Долгому озеру. Там нас и поджидают трудности…

– Они нас поджидают гораздо раньше. Мне ли не знать, что творится на восточных дорогах, – заметил Гэндальф.

– От озера путь лежит к Бурной реке, – невозмутимо продолжал Торин, пропустив мимо ушей замечание волшебника. – А там уж и рукой подать до развалин Дейла, того самого древнего города в долине реки у подножия Горы. Но, по правде говоря, не хотелось бы ломиться напрямик, через Главные Ворота. Река, пробив скалу у Южных отрогов Горы, скачет прямо под ними. И оттуда же, насколько помнится, вылетает на добычу дракон, если он еще не изменил своих привычек.

– Да, здесь без помощи могучего Воина или Великого Героя не пройти, – проговорил волшебник. – Но где их нынче сыщешь? Из дальних краев не дозовешься. Они только и знают что биться друг с другом. А в ближних землях героев давно уже не видно, не слышно. Мечи здесь затупились, боевые топоры годны только на то, чтобы сучья на деревьях обрубать, а щиты приспособили под люльки для младенцев или, того хуже, под крышки для кастрюль. Драконов здесь испокон века не бывало, вот и думают, будто они живут только в сказках. Потому-то, как только я вспомнил про тайный лаз на Западном склоне, замыслил Открывание с Похищением. Тут и пришло мне в голову, что без взлома или отмычки не обойтись. А лучшего мастера, то есть мистера Отмычки, чем наш малыш Бильбо Бэггинс, уверяю вас, и не сыскать. А посему не будем терять времени и обсудим наши дальнейшие действия.

– Чудесно! – снова заговорил Торин. – Вот пускай Мастер Отмычка и наставит нас на путь истинный, подскажет, что, как, куда и каким образом. – И он ехидно посмотрел на Бильбо.

– Сначала мне хотелось бы все-таки узнать, что мы задумали, – сказал хоббит, ощущая мерзкий холодок в спине и дрожь в животе. Но Туки, чья кровь текла в его жилах, не привыкли отступать, и он храбро продолжал: – Что вы там толковали о золоте, драконах и обо всем таком прочем?.. К примеру, как золото туда попало и чье оно на самом деле… ну и так далее…

– Вот тебе раз! – воскликнул Торин. – Ты что, карты не видел? Или не слышал, о чем мы пели? Да разве не о том мы толкуем полдня?

– И все же хотелось бы подробностей и деталей, – важно надулся Бильбо. Такой вид он обычно напускал на себя, когда у него пытались подзанять деньжат, а сейчас желал показать этим гномам, что кое-что смыслит в деле и Гэндальф недаром остановил на нем свой выбор. – Кроме всего прочего, неплохо бы заранее знать о подстерегающих нас опасностях, о том, сколько времени займет это приключение, о расходах-доходах и обо всем остальном. – Под «остальным» Бильбо подразумевал, на какую долю клада он может рассчитывать и удастся ли вообще вернуться обратно живым.

– Ладно, слушай, – согласился Торин. – Давным-давно, во времена моего дедушки Трора, наше семейство изгнали с дальнего Севера, и оно, прихватив все свое имущество, перебралось в ту самую Гору, что нарисована на этой карте. Когда-то ее открыл мой дальний предок Трэйн Старший. Но только теперь, прибыв сюда, мои родичи принялись обживать подземные пространства: рыли шахты и прокладывали туннели, превращали пещеры в огромные залы и мастерские… а ко всему прочему, насколько я знаю, накопали немало золота и драгоценных камней. В конце концов они стали такими богатыми и знаменитыми, что деда моего провозгласили Королем Подгорных гномов. Его уважали и люди, которые пришли с Юга и стали строить свои дома вдоль Бурной реки. В долине под сенью великой Горы вырос цветущий город Дейл, и его правители частенько посылали за нашими кузнецами, щедро награждая даже не самых искусных. Отцы с радостью отдавали своих сыновей к нам в ученье и не скупились на плату. Они расплачивались едой. Потому хлеба, мяса и вина у нас было всегда в достатке, хотя мы Под Горой не разводили садов и огородов, не сеяли и не жали. Чудесные были времена! Мы не бедствовали и часто работали просто для удовольствия. Наши умельцы делали такие волшебные игрушки, каких ныне и не увидишь. А кладовые моего деда день ото дня полнились доспехами, драгоценными камнями, кубками, золотыми украшениями. И ярмарка в Дейле славилась на весь Север.

Немудрено, что обо всем этом прознали и драконы. Они стали налетать и грабить всех без разбору – людей, эльфов, гномов. Добычу они утаскивали в свои логова и стерегли пуще собственной жизни, а живет дракон вечно, если его не убить. Зарились драконы только на золото и драгоценные камни, а на какое-нибудь медное колечко, будь оно выковано самым чудесным мастером, и внимания не обращали. Эти невежды никогда не умели отличить отменную работу от простой поделки, зато цену золота знали прекрасно. Да что с них взять, когда даже на своей броне дракон не умеет починить и чешуйки. В конце концов оказалось, что драконов стало больше, чем золота. Гномы, спасаясь от смерти, убегали на Юг, а драконы рушили опустевшие подземные города и мастерские. Все пришло в упадок.

Особенно зверствовал гнусный, алчный и свирепый дракон по имени Смог. Когда на опустошенном Севере уже нечем было поживиться, он подался на Юг. Сначала до нас донесся сильный гул, будто с Севера надвигался ураган. Неистовый ветер гнул и ломал вековые сосны на склоне Горы. Я и еще несколько гномов, по счастью, оказались в долине и видели, как на Гору налетел дракон и она от вершины до основания окуталась дымом и огнем. В Дейле вовсю гудели и трезвонили колокола, а воины хватали оружие и выскакивали на улицу. Гномы, оставшиеся в Горе, кинулись наружу, но у Главных Ворот их уже поджидал дракон. Спастись не удалось никому. Вскипевшая река вышла из берегов, и густой горячий туман окутал Дейл. Под прикрытием тумана Смог накинулся на защитников города и уничтожил всех до одного. Печальная история, но, увы, для тех дней обычная. А дракон, перебив людей, вернулся к Горе. Он протиснулся сквозь Главные Ворота и прополз по всем залам, коридорам, туннелям и подвалам, заглянул в каждый закоулок и убивал всякого, кто попадался ему на пути. Когда в Горе не осталось в живых ни одного гнома, дракон сгреб и унес все накопленные богатства. По драконьему обычаю, Смог припрятал сокровища в самой дальней пещере Горы и с тех пор, наверное, лежит на них, стережет не смыкая глаз. Прежде дракон по ночам выползал из Горы и наведывался в Дейл. Он хватал молодых девушек, уносил их к себе в пещеру и пожирал. Так продолжалось, пока город окончательно не разрушился, а жители погибли или спаслись бегством. Живет ли кто-нибудь в тех местах сегодня – не знаю. Хорошо, если хоть одна живая душа встретится нам на берегу Долгого озера.

А тогда мы, горстка уцелевших гномов, могли лишь лить слезы и, глядя из тайного убежища на пылающую Гору, проклинать разбушевавшегося дракона. И вдруг перед нами явились мои отец и дед. Одежда на них обгорела, а бороды были опалены. Они долго и мрачно молчали, а когда я спросил, как им удалось спастись, мне просто велели попридержать язык. Мол, придет время и сам узнаешь. Мы покинули родные места и с тех пор скитались в чужих и дальних землях, зарабатывая на жизнь чем придется. Работали подмастерьями кузнецов, добывали уголь в шахтах. Но никогда мы не забывали о сокровищах, похищенных драконом. И даже теперь, когда мы кое-что прикопили и не бедствуем (тут Торин погладил массивную золотую цепь на шее), мы не отказались от мысли вернуть свои сокровища и, если удастся, отомстить Смогу.

Частенько я размышлял о том, как же отцу и деду удалось улизнуть от дракона? И догадался, что где-то в склоне Горы была тайная дверца, о которой знали только они. Эта карта наверняка дело их рук. Только вот как и почему ею завладел Гэндальф, когда по праву она должна бы достаться мне, прямому наследнику?

– Завладел? – нахмурился волшебник. – Нет, я получил ее. Ты, конечно, помнишь, что твоего деда Трора убил в подземельях Мории гоблин по имени Азог.

– О, будь проклято это имя! – воскликнул Торин.

– А Трэйн, твой отец, – продолжал Гэндальф, – ровно сто лет назад, двадцать первого апреля, покинул свой дом, и с того дня его больше никто не видел…

– Да-да, я помню, – кивнул Торин.

– Так вот, твой отец дал мне эту карту, чтобы в свое время я вручил ее тебе. Если я не сделал этого раньше, то тут не моя вина, ибо не так просто было разыскать тебя: отдавая мне карту, отец твой был так стар, что и своего имени уже не помнил, и твоего мне не назвал. Не ворчать надо, а благодарить меня. Получай! – И Гэндальф протянул карту Торину.

– И все же странно все это, – пробормотал гном.

Бильбо тоже толком ничего не понял. Он-то тут при чем?

– Твой дед, – медленно и мрачно продолжал Гэндальф, – отправляясь в подземелья Мории, передал карту на хранение сыну, то есть твоему отцу. Но дед погиб. И тогда твой отец с картой в руках отправился по его стопам искать удачу. Множество приключений и злоключений выпало на его долю, но он так и не сумел добраться до Горы. Зато оказался пленником Некроманта. В темнице этого черного мага я и видел твоего отца в последний раз. Как он туда попал – не знаю.

– А сам ты что делал в подземелье колдуна? – потрясенно прошептал Торин, и дрожь пробежала по телам гномов.

– Этого тебе знать не надо. Скажу одно – дело было опасным. Даже мне, Гэндальфу, едва удалось спастись. Пытался я вызволить и твоего отца, но было слишком поздно. Ум его помутился. Бедняга бредил и почти ничего не соображал. Но о карте и ключе не забыл.

– Гоблинам Мории мы давно отплатили за все, – нахмурился Торин. – Теперь пора рассчитаться и с Некромантом.

– И не думайте! Такого врага вам не одолеть, даже если соберутся все гномы Севера и Юга. Воспользуйтесь картой и ключом – вот чего ждал от тебя отец. Гора и дракон – этого лиха вам хватит с лихвой.

– Эй, послушайте! – неожиданно для себя выпалил Бильбо.

– Что, что послушать? – всполошились гномы и все разом обернулись к хоббиту.

– Послушайте, что я хочу сказать, – смутился Бильбо.

– Выкладывай, – успокоились гномы.

– Я хочу сказать, что нам следует направиться на Восток и все разведать. В Горе ведь есть тайная дверца. А драконы не все время бодрствуют. Иногда, думаю, и спят. Если незаметно подобраться к входу, посидеть подольше на пороге да хорошенько все обдумать, может, что и придет в голову. Не хочу никого обидеть, но разговоры разговорами, а ночь кончается. Как насчет того, чтобы прикорнуть до утра, а на рассвете и тронуться в путь? Я вас на дорожку накормлю отличным завтраком.

– Нас? – переспросил Торин. – Разве не ты Мастер Отмычка? Разве не тебе надо посидеть поразмыслить, прежде чем отомкнуть дверь? Разве не ты должен первым и войти в нее? Ну а поспать да хорошенько подкрепиться перед походом мы согласны. Мне, пожалуйста, на завтрак ветчину и яичницу из шести яиц. И непременно глазунью. Чтобы желтки были целехоньки!

Тут посыпались заказы и ото всех остальных гномов. Причем никто из них даже не подумал сказать «пожалуйста», что очень задело Бильбо. Но обижаться было некогда – хоббит сбился с ног, отыскивая местечко для каждого гнома. Он укладывал их на скамейки, на диванчики, на сдвинутые стулья. Управившись с гостями, Бильбо в изнеможении плюхнулся в свою крохотную кроватку. Нет, ни за что он не станет вскакивать чуть свет, чтобы готовить завтрак для всей этой бесцеремонной оравы. А о путешествии и речи быть не может!

Уже засыпая, он слышал, как Торин, занявший лучшую комнату в доме, напевает себе под нос:

Тают в тумане дальние горы, Молчанье во мраке пещеры хранят Закончим до ночи походные сборы, Пойдем и отыщем потерянный клад.

Под мелодию этой песни Бильбо уснул, и во сне одолевали его кошмары. Проснулся он поздним утром.

Глава вторая Жареный баран

Быстро скатившись с кровати, Бильбо накинул халат и поспешил в столовую. Никого! Зато повсюду следы поспешного завтрака. В комнате был страшный кавардак, а в кухне горой громоздились немытые горшки. Ладно бы только горшки, но перепачканными оказались все тарелки, миски, чашки и блюдца. Глядя на грязную посуду, Бильбо убедился, что вечерние гости вовсе не привиделись в дурном сне, на что бедняга очень надеялся. Но, поразмыслив, он с облегчением сообразил, что они убрались из его дома, не разбудив его. «Хоть бы спасибо сказали», – с неудовольствием подумал Бильбо. Но что-то скребло у него на душе. Вот все и кончилось, не начавшись.

– Не будь простофилей, Бильбо Бэггинс! – убеждал он сам себя. – Не хватало еще в твои годы верить во все эти сказки про драконов и прочую ерунду!

И он как ни в чем не бывало повязал фартук, развел в очаге огонь, вскипятил воду и принялся мыть посуду. Потом угостил себя вкусным завтраком на кухне и отправился в столовую. Солнце было уже высоко. В распахнутую настежь входную дверь залетал теплый весенний ветерок.

Воспоминание о неприятных ночных разговорах улетучилось, и Бильбо, весело насвистывая, собирался уже побаловать себя вторым завтраком, как вновь явился Гэндальф.

– Дружок, – ласково проговорил он, – что же ты мешкаешь? Не ты ли грозился встать пораньше? Вместо этого только принимаешься за еду? Какой это завтрак? Второй, третий?.. А уже, между прочим, половина одиннадцатого! Они больше ждать не могли и оставили тебе записку.

– Какую такую записку? – спросил бедняга упавшим голосом.

– Ну и ну! – изумился Гэндальф. – Да ты, дружище, нынче сам не свой. Неужто даже пыль на каминной полке не вытирал?

– При чем здесь камин? Я еле управился с мытьем посуды! Можно подумать, что здесь было не четырнадцать гостей, а целый полк!

– Если бы ты вытер пыль с каминной полки, то под часами нашел бы вот это! – И Гэндальф протянул Бильбо записку (конечно же эти нахалы бесцеремонно использовали его собственную бумагу!).

А на ней было вот что написано:

– У тебя осталось всего десять минут. Придется бежать, – сказал Гэндальф.

– Но… – заикнулся было Бильбо.

– На это нет времени, – оборвал его волшебник.

– Но… – настаивал Бильбо.

– И на это нет времени! А ну бегом!

До конца своих дней Бильбо не мог уразуметь, как это вдруг он оказался на улице без шляпы, без тросточки, без гроша в кармане и без всего того, что обычно было на нем и при нем, когда он выходил из дому. С чего это вдруг он оставил недоеденным второй завтрак, недоубранной квартиру и вдобавок сунул связку ключей Гэндальфу? Его мохнатые ноги сами несли своего хозяина по дорожке от дома, потом по тропинке мимо огромной мельницы, а там через Реку и, не сбавляя ходу, еще добрую милю или около того.

Едва дыша, он долетел до таверны за секунду до того, как часы начали бить одиннадцать. И тут выяснилось, что он, кроме всего прочего, забыл и носовой платок.

– Браво! – воскликнул Балин, поджидавший его на пороге таверны.

В этот момент из-за поворота дороги, что вела в деревню, показались и остальные. Они восседали на пони, нагруженных, кроме того, кучей всякого добра – корзинами, тюками, баулами, шерстяными одеялами, узлами и свертками. Рядом трусил маленький пони, как раз впору коротышке Бильбо.

– Поскорей садись, – обратился Торин к хоббиту, – и в дорогу!

– Ужасно извиняюсь, – пролепетал Бильбо, – но я без шляпы и к тому же вышел из дому без гроша и без носовых платков. Вашу записку я получил, если быть точным, только в десять сорок пять утра.

– Э, ерунда! Обойдемся без такого пустяка, как точность, – отрезал Двалин. – Тебе также на время путешествия придется обойтись без пустяковины вроде носовых платков или чего-то в этом роде. А насчет шляпы не волнуйся. У меня есть лишний плащ и капюшон.

Вот так и началось в одно прекрасное весеннее утро это путешествие. От таверны потянулась вереница тяжелогруженых пони. Бильбо в съезжавшем на глаза выцветшем темно-зеленом капюшоне и великоватом плаще Двалина выглядел, прямо скажем, нелепо. Страшно представить, что подумал бы о нем отец, почтенный Банго. Хорошо еще, что хоббиты без бороды и Бильбо никак нельзя было принять за бородатого гнома.

Едва они отъехали от таверны, как прискакал на великолепном белом коне Гэндальф. Он привез Бильбо ворох носовых платков, курительную трубку и табак. С появлением волшебника у путешественников здорово поднялось настроение. Всю дорогу они пели песни, рассказывали забавные истории и умолкали только на привалах, когда рот был набит едой. К сожалению, подкрепиться удавалось не так часто, как этого хотелось бы Бильбо. И все же это веселое и совсем безопасное путешествие начинало ему нравиться.

Поначалу они пересекали земли хоббитов, эту обширную и мирную страну, населенную скромным, достойным народом, край с отличными дорогами и непременными постоялыми дворами. Иногда им навстречу попадался спешивший по своим делам хоббит или гном. Затем пошли незнакомые места, где слышалась странная, непонятная речь и такие песни, каких Бильбо сроду не слыхивал. Наконец они добрались до Бесплодных земель, где ни обитателей, ни наезженных дорог, ни тем более постоялых дворов не было и в помине. Впереди темнели поросшие лесом горы, одна другой выше. На вершинах некоторых из них можно было различить зловещие силуэты полуразрушенных древних крепостей. Ко всему прочему и погода испортилась. Еще накануне стоял отличный, почти сказочный майский денек, а теперь стало холодно и сыро. Здесь, в Бесплодных землях, уже приходилось высматривать подходящее местечко для привала, укрываясь от бесконечно моросящего дождя.

– Кто бы мог подумать, что май на излете и лето не за горами, – ворчал Бильбо, чей пони по колено в жидкой грязи плелся позади всех. В это время он обычно попивал чаек в тепле, а тут с утра лил дождь, в глаза затекало с краев капюшона, плащ промок насквозь, а утомленный пони то и дело спотыкался.

Все раздраженно молчали, и не с кем было даже перекинуться словечком.

– Наверняка и тюки с одеждой промокли, и еду в сумках развезло, – пыхтел Бильбо. – Не ввяжись я в это дурацкое приключение, сидел бы сейчас дома, в милой сердцу норе, у камина, а на огне уютно посапывал бы, попыхивал чайник.

Ах, не раз еще придется бедняге с тоской вспоминать о той блаженной жизни!

Гномы знай себе трусили впереди, не оборачиваясь и не обращая на хоббита никакого внимания. Солнце, скрытое плотными серыми облаками, должно быть, уже садилось. И к тому времени, когда они начали спускаться к речной долине, почти совсем стемнело. Поднялся ветер, и росшие по берегу ивы стали раскачиваться и жалобно вздыхать. Река вспухла от дождя и бурлящих мутных потоков, катившихся с гор. К счастью, оказался целым древний каменный мост.

К тому времени, когда они переправились через реку, стемнело окончательно. Ветер разорвал облака, и в прорывах между летящими серыми клочьями заскользила бледная луна. Всадники остановились, и Торин пробормотал что-то насчет ужина и сухого местечка, где можно бы устроить ночлег.

И только теперь они заметили, что Гэндальф исчез. До сих пор он держался вместе с ними, но так и оставалось непонятно, собирается ли волшебник участвовать в деле со всей компанией или просто едет за компанию, пока им по дороге. Он ел больше всех, говорил и смеялся громче всех и вдруг испарился, будто его и не было!

– Кто же нам в случае чего наколдует еду? – захныкали Дори и Нори, которые, как и хоббит, считали, что есть надо часто и много.

Не долго думая, решили заночевать там, где остановились. Отыскали местечко посуше под деревьями. Впрочем, и здесь при малейшем дуновении ветра дождем падали с листьев крупные капли. И это бесконечное «кап-кап» наводило тоску. Вдобавок ко всему ни за что не желал разгораться костер. Гномы умеют разжигать костры где угодно, когда угодно и из чего угодно. Но этой ночью ничего не получалось даже у таких непревзойденных раздувателей костра, как Ойн и Глойн.

Потом неведомо чего испугался и ринулся прямиком в реку пони. Фили и Кили, сами чуть не утонув, выволокли беднягу из воды, но спасти навьюченную на него поклажу не сумели, и тюки унесло быстрым течением. Ужасное невезение! Тем более что в тюках были запасы еды и на ужин осталось совсем немного, а на завтрак и того меньше.

Они сидели мрачные, промокшие до нитки и ворчали на Ойна и Глойна, которые все еще безуспешно возились с костром. Бильбо печально размышлял, что приключения – это не только приятная прогулка верхом под ласковым майским солнышком. Он совсем уж было пригорюнился, когда стоявший в дозоре Балин закричал:

– Огонь! Вон там огонь!

И верно, на вершине ближнего холма сквозь густые заросли рыжеватым пятнышком призывно мерцал огонек костра или факела.

Несколько минут путники молча смотрели на него, не зная, на что решиться. А потом горячо заспорили. «Конечно, да!» – говорили одни. «Конечно, нет!» – возражали другие. Одни утверждали, что лучше погреться у костра и получить горячий ужин, чем остаться голодными и холодными. А другие толковали свое:

– Края эти нам плохо знакомы. Да и горы близко. Безобидные путешественники вроде нас редко сюда забредают. А старым картам нечего верить – времена нынче не те. Дороги не охраняются, порядка никакого. О короле бродяги и слыхом не слыхивали. Чем меньше будем совать нос куда не следует, тем меньше неприятностей.

Одни на это возражали:

– Нас четырнадцать как-никак.

Другие не сдавались:

– Зато Гэндальфа нет как нет.

Тут все наперебой стали судить да рядить, куда же запропастился волшебник. Спорили, спорили, пока Глойн и Ойн не затеяли потасовку.

Это всех тут же и примирило.

– В конце концов, – решили они, – с нами Мастер Отмычка.

И, недолго думая, потянулись навстречу неизвестному огоньку. Осторожно ступая, ведя пони на поводу, они век оре подкрались к холму и углубились в лес. Ничего похожего на приличную дорогу не было и в помине. Карабкаясь в чернильной тьме по крутому склону, они наделали немало шуму. Треск сухих веток под ногами, грохот катящихся вниз камней, оханье и аханье взбудоражили, казалось, всю округу.

Огонь плеснул в глаза неожиданно.

– Теперь твоя очередь, Отмычка, – зашептали гномы и подтолкнули вперед Бильбо.

– Разведай, что это за огонь и нет ли опасности. Если все тихо, тут же возвращайся, – напутствовал его Торин. – Ежели что не так, то тем более поворачивай назад. А не сможешь вернуться, подай знак. Ухни два раза совой и один раз филином. Мы тут сообразим, что делать.

И бедняга Бильбо покорно двинулся навстречу беде. Хотя он не сумел бы и раза ухнуть совой, а тем более филином. Зато никто лучше хоббитов не умеет бесшумно ходить по лесу, никто на свете. И хоббиты очень этим гордятся. Бильбо презрительно хмыкал, слушая поднятый в лесу «гномий шум-гам». (Правда, нормальные люди вроде нас с вами не услышали бы топота и целой армии гномов, промаршируй они у нас под самым носом. Но то мы, а то хоббит. А неслышные шаги Бильбо не спугнули бы и самого осторожного зверька.) Хоббит подобрался очень близко к огню и обомлел.

Вокруг огромного костра, сложенного из цельных стволов бука, расселись трое великанов. Над огнем жарилась на вертеле баранья туша, а великаны глотали слюнки и облизывали жирные пальцы. Дурманящий аромат кружил голову. Рядом с костром стояла бочка какого-то вкусного питья, и великаны черпали оттуда кружку за кружкой.

«Тролли, вот кто это!» – тут же догадался Бильбо. Хоть он сроду так далеко от своей уютной норы не путешествовал, но сразу узнал этих великанов по их мерзким физиономиям, громадным, будто из скалы вырубленным ногам, а главное, по разговорам, слишком грубым для хоббичьих ушей.

– Вчера баранина, сегодня баранина. Да провалиться мне на этом самом месте, если завтра я погляжу на эту проклятую баранину! – проворчал один тролль.

– Точно! Я уж и вкус человечины забыл, – подхватил второй. – И о чем только думал этот безмозглый чурбан Вильям, когда приволок нас сюда? Даже выпивка и та кончается. – И он со злостью ткнул локтем Вильяма, который только что собирался отхлебнуть из своей кружки.

Вильям поперхнулся.

– Заткнись! – гаркнул он, откашлявшись. – По-твоему, человечинка сама к вам с Бертом припожалует? «Здрасьте, вот она я. Лопайте на здоровье!» Да с тех пор, как мы с гор спустились, ты полторы деревни сожрал и не облизнулся. Ненасытная скотина! Такие пошли времена, что ты за кусок жирной баранины должен бы сказать «спасибочки, Билл»! – Он отхватил зубами добрый кус бараньей ноги и вытер рукавом губы.

Да, скажу вам, не овечки эти тролли! А Бильбо, услыхав такие речи, понял, что медлить нельзя. Надо бы потихоньку смыться и предупредить друзей. Они и ведать не ведают о трех злобных троллях, которые наверняка не откажутся испробовать жареных гномов или пони, испеченных на вертеле. А может, не торопиться и, улучив момент, покопаться, к примеру, в карманах троллей? Не зря же его нарекли Мастером Отмычкой! Эх, будь на его месте настоящий мастер своего дела, тот еще и барана с вертела утащил бы и вдобавок бочку питья укатил! Да и троллей в единый миг перебил бы всех до одного. А потом всю ночь веселился.

Про настоящих смельчаков Бильбо был наслышан. И читал о них. Он вообще многое знал из того, чего сам не видел и не делал. Все эти мысли его сильно растревожили и привели в дурное расположение духа.

Вдруг захотелось оказаться за тридевять земель отсюда. Но все же… все же не мог он вернуться к Торину и остальным с пустыми руками! Он затаился в тени дерева, буквально разрываясь на части. Самое легкое из того, что обычно делают храбрецы-умельцы, обчистить карманы троллей. Решившись, Бильбо пополз к дереву и оказался прямо за спиной Вильяма. Тролли Берт и Том отошли за следующим бочонком. Вильям запрокинул голову, высасывая последние капли пива из своей кружки. Затаив дыхание, Бильбо сунул руку в оттопыренный карман тролля и сразу же нащупал кошелек величиной с мешок. «Ха, – обрадовался Бильбо, удивляясь своей ловкости и поражаясь легкости и простоте нового ремесла, – это только начало!»

Начало, уж это точно! Хоббит и не подозревал, что кошельки у троллей с секретом. И тут такое началось!

– Эй, ты кто? – заверещал вынутый из кармана кошелек.

Вильям мгновенно обернулся и схватил Бильбо за шкирку, прежде чем тот успел шевельнуться.

– Что за чертовщина? Эй, Берт, иди погляди, кого я сцапал! – вскричал Вильям.

– Что это такое? – удивились тролли, подходя поближе.

– Мне почем знать! Ты что такое?

– Бильбо Бэггинс… Ма-мастер Отмы-м-мы… хоббит, – пролепетал бедняга, трясясь всем телом и пытаясь сообразить, как ухнуть по-совиному, пока его не прикончили.

– Ишь ты! Мамыхоббит! – озадаченно глазели на него великаны. Тролли вообще туговато соображают. Оттого не жалуют ничего нового.

– Одного не пойму, чего надо этому мамыхоббиту в моем кармане? – наморщил лоб Вильям.

– Интересно, каков он на вкус? – облизнулся Том.

– Попробуй! – предложил Берт, протягивая ему вертел.

– Да тут, если не считать шкуры да костей, мясца на один зубок! – хмыкнул Вильям, который уже насытился жареной бараниной.

– А может, эдакой живности здесь много водится? На пирог с начинкой наберется? – оживился Берт. – Эй, ты, сказывай, много ли вас тут лохматых по лесу шастает? – рявкнул он, поднимая хоббита в воздух за мохнатые ноги.

– Видимо-невидимо! – пискнул было Бильбо, но спохватился, что нельзя выдавать друзей, и поспешил добавить: – Н-не видел ни одного.

– Так видимо или невидимо? Что-то я в толк не возьму! – рявкнул Берт и, перевернув Бильбо, ухватил его за волосы.

– Да я как раз о том и толкую, – придушенно просипел Бильбо. – Что во мне толку? Пожалуйста, добрые господа, не готовьте из меня ничего! Я сам готов вам сготовить такое, чего из меня ни за что не приготовить. Завтра я вам приготовлю отличный завтрак, если только сегодня вы меня не приготовите на ужин.

– Дался тебе этот худышка-замухрышка! – скривился Вильям, который уже до отвала наелся и напился. – Брось его, Берт.

– Пусть сначала объяснит, почему их то видимо, а то невидимо, – заупрямился Берт. – Не желаю, чтобы кто-нибудь из этих Видимо или Невидимо во сне мне глотку перегрыз. Ну-ка, сунем его лохматые ноги в костер и подержим так, пока не заговорит!

– Ни к чему это, – покачал головой Вильям. – И потом, если разобраться, я его поймал. Мне и отпускать.

– Ты толстопузый дурень, Вильям! – взъярился Берт. – Я говорил это сегодня вечером и готов повторить снова.

– А ты грубая скотина!

– А ты у меня за скотину получишь, Билл Хаггинс! – рявкнул Берт и залепил Вильяму кулаком в глаз.

Тут они и сцепились, забыв про хоббита. Бильбо шлепнулся под ноги дерущимся и, не будь дурак, поскорей отполз подальше. А тролли, рыча, как собаки, изрыгая ругательства и лягаясь, уже катались вокруг костра и безжалостно молотили один другого пудовыми кулаками. Том дубасил бревном обоих без разбору, пытаясь их разнять, но это только прибавляло им ярости.

Самое время было улепетнуть. Но тролль своими громадными лапищами так помял Бильбо, что тот лежал, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой, и еле переводил дыхание.

И вдруг в разгар драки из темноты выскользнул Балин. Гномы услыхали шум и замерли, ожидая, что Бильбо вот-вот вернется или, на худой конец, ухнет совой. Ни Бильбо, ни совиного крика. Тогда гномы тихо и осторожно один за другим поползли на огонек. Но как только в свете костра показался Балин, громадный Том издал ужасный вопль. Известно, что тролли терпеть не могут живых гномов, им по вкусу только жареные. Берт и Билл мигом прекратили драку и в один голос завопили: «Мешок! Том! Скорей!» Балин и ахнуть не успел, как оказался в мешке.

– Первый! – возрадовался Том. – Сейчас и остальные появятся, или я полный идиот! Теперь-то я уразумел, что такое Видимо и Невидимо. Мамыхоббитов Невидимо, а гномов Видимо!

– Выходит, ты не такой уж полный идиот, – согласился Берт. – Спрячемся подальше от света.

Тролли затаились в темноте под деревьями, держа наготове пустые мешки из-под барана и всякого награбленного добра. Стоило очередному гному приблизиться к костру и зазеваться на обглоданные бараньи кости и валявшиеся в траве кружки, как – хлоп! – и он с головой исчезал в затхлом вонючем мешке. И вскоре около костра валялась целая куча шевелящихся мешков. Двалин лежал на Балине. Фили и Кили рядком. Дори, Нори и Оли один на другом. Ойн, Глойн, Бифур, Бофур и Бомбур были и вовсе навалены как попало.

– Так им и надо! – злобно прошипел Том. Ему все-таки досталось от Бифура и Бомбура, которые кусались и царапались до конца. Все гномы в минуту опасности дерутся как безумные.

Торин подкрался к костру самым последним, и троллям не удалось застать его врасплох. Крики и шум насторожили гнома. Ему даже не обязательно было видеть ноги друзей, беспомощно торчавших из груды мешков, чтобы понять, что здесь не все ладно. Он спрятался за дерево и пробормотал:

– Что такое? Кто наших бьет?

– Тролли! – прошептал Бильбо из-за соседнего дерева.

– Вперед! – скомандовал себе Торин и так стремительно метнулся к костру, что тролли и ахнуть не успели. А гном выхватил из огня горящую ветку и ткнул Берта прямо в глаз. Ослепленный тролль завертелся на месте. Бильбо кинулся на помощь гному и попытался ухватить Тома за ногу. С таким же успехом он мог обнять ствол столетнего дуба. Тролль тряхнул ногой, и хоббит, кувыркаясь, отлетел в кусты, а в лицо гнома брызнули горячие угли, поддетые громадной ступней великана.

Торин не остался в долгу, и Том тут же получил поленом в зубы. Один зуб кракнул, и тролль взвыл от боли. Но в этот момент Вильям подкрался к Торину сзади и накинул ему на голову мешок. Тем и закончился неравный бой. Теперь все гномы лежали рядком в завязанных мешках, а вокруг сидели три разъяренных тролля, двое из которых были на славу разукрашены синяками и ожогами. Они горячо спорили, как получше приготовить гномов на ужин. Один хотел поскорей зажарить целиком на вертеле. Другой предлагал разделать и сварить похлебку. Третий толковал, что самое лучшее – посидеть на мешках, размять гномов, раздавить, раздробить все косточки и проглотить сырыми. Бильбо в разодранной одежде и расцарапанный колючками до крови валялся в самой гуще кустов, не смея шевельнуться.

И тут появился Гэндальф. Но для всех он остался невидимым.

Тролли наконец устали спорить и согласились с предложением Берта зажарить гномов.

– Ну вот, будем возиться до утра, а съесть так и не успеем! – раздался неведомо откуда голос. Говорил-то невидимый Гэндальф, но Берту показалось, что это сказал Вильям.

– Опять перечишь, Билл! – вскипел он. – Так и впрямь до утра будем возиться!

– Кто перечит? Сам хорош! – огрызнулся Вильям, которому, наоборот, померещилось, что говорил Берт.

– Ты, кто же еще?

– Врешь! – взъярился Вильям, и спор разгорелся снова. В конце концов порешили разделать гномов и сварить похлебку. Приготовили большой закопченный котел и вытащили острые ножи.

– Ха, варить! Глупая затея! – снова проговорил голос. – Воды у нас нет, а до колодца тащиться и тащиться!

Берт и Вильям решили, что это сказал Том.

– Заткнись! – набросились они на него. – Будешь еще встревать, сам и пойдешь за водой!

– Сам заткнись, дубина! – зашипел на Вильяма Том, который был уверен, что слышал именно его голос.

– Кто дубина? – вскинулся Вильям.

– Ты! – оскалился Том.

И спор вспыхнул с новой силой. Казалось, тролли разорвут друг друга, но они наконец успокоились и на этот раз решили сесть на мешки, размять хорошенько гномов и уже потом их есть.

– Кто первый и с которого начнем? – спросил голос.

– Я первый! А сяду на последнего! – вызвался Берт, которому Торин поджег глаз. Он полагал, что отвечает Тому.

– Чего сам с собой споришь? – рассердился Том. – Садись хоть последним на первого, хоть первым на последнего. Только где он, первый?

– Тот, что в желтых чулках был, – сказал Берт.

– Чепуха! Тот был в серых, – сказал голос голосом Вильяма.

– В желтых! Я точно помню! – насупился Берт.

– А кто спорит? Конечно, в желтых, – поддакнул Вильям.

– Ты и споришь. «В се-ерых»! – передразнил его Берт.

– Ничего такого я не говорил. Это Том сказал, – оправдывался Вильям.

– Я? – вскинулся Том. – Сам всех путаешь!

– Ага! И Том подтверждает. Так что кончай спорить и заткнись! – накинулся на Вильяма Берт.

– Это ты мне говоришь? – сжал кулаки Вильям.

– Угомонись! – вскричали разом Берт и Том. – Надо поторапливаться. Ночь кончается. Рассвет скоро.

– А рассвет не пощадит – в мертвый камень превратит! – голосом Вильяма пророкотал неизвестный голос.

Но настоящий Вильям не успел вымолвить ни слова, ибо в ту же секунду небо над холмами посветлело. Грянули птичьи трели. Вильям как стоял, так и окаменел. Берт и Том тоже превратились в неподвижные каменные глыбы. Так они и стоят по сей день, и только птицы иногда садятся на эти грубо вытесанные одинокие изваяния. Нам-то с вами известно, что тролли до наступления утра должны успеть спрятаться под землю, а не то навечно обратятся в скалы. Это и случилось с Бертом, Томом и Вильямом.

– Чудесно! – возгласил Гэндальф, выходя на свет и помогая Бильбо выпутаться из колючек. Тут только Бильбо и сообразил, что слышал голос волшебника, который заставил троллей ссориться и спорить до тех пор, пока наступивший рассвет не превратил их в камень.

Теперь оставалось только развязать мешки и выпустить на волю гномов. Бедняжки чуть не задохнулись и были ужасно рассержены. А кому понравится лежать в мешке и слушать, как тролли рассуждают, то ли поджарить тебя, то ли сварить, то ли и вовсе раздавить в лепешку? Они заставили Бильбо рассказать, а потом еще и повторить, чем же он так всполошил и разозлил троллей.

– С чего это ты принялся шарить по чужим карманам, когда нам всего-то и нужно было, что погреться у костра да поесть? – набросился на него Бомбур.

– Без драки и этой малости вы бы не получили, – успокоил их Гэндальф. – И давайте зря времени не терять. У троллей наверняка где-то поблизости есть пещера или глубокая расселина, куда они прятались от солнца. Неплохо бы туда заглянуть.

Они принялись искать и вскоре наткнулись на петлявшие между деревьев следы громадных каменных башмаков. Следы тянулись вверх по склону холма и привели к скрытой зарослями кустов большой каменной двери. Они и дергали ее, и толкали, и наваливались все разом, дверь не поддавалась. Не помогли даже волшебные заклинания Гэндальфа.

– Может быть, этим попробовать? – робко спросил Бильбо, когда все окончательно выбились из сил. – Я нашел его на земле во время драки. – И он протянул громадный ключ, который Вильяму, должно быть, казался совсем крохотным. Тролль его, наверное, и выронил, прежде чем окаменел.

– Что же ты раньше не сказал? – закричали гномы. А Гэндальф схватил ключ и сунул его в замочную скважину. И тяжеленная каменная дверь легко оттворилась от одного толчка. В нос им ударил отвратительный запах. Они вошли в пещеру и увидели разбросанные по полу кости, а на полках наваленную в беспорядке всевозможную снедь. В углу среди сора и мусора лежали горы воровской добычи – горсти медных пуговиц, горшки, доверху наполненные золотыми монетами, а на гвоздях вдоль стен висело много разной одежды. Троллям все эти штаны и куртки были явно малы, а значит, принадлежали их несчастным жертвам. Здесь же висели короткие и длинные, широкие и узкие, выкованные различными мастерами мечи и ножи. Особенно хороши были два меча в роскошных ножнах и с рукоятями, украшенными драгоценными камнями.

Эти мечи взяли себе Гэндальф и Торин. Бильбо облюбовал кинжал в кожаных ножнах. Троллям он служил на самом деле перочинным ножиком.

Волшебник наполовину вытащил из ножен свой меч и с удовольствием заметил:

– Отличный клинок! Ковали его не тролли, не здешние кузнецы, да и не в наше время. Ну а когда прочтем вырезанные на них заклинания, узнаем и побольше.

– Давайте-ка выбираться отсюда. Дышать нечем, – поморщился Фили.

Они прихватили горшки с монетами, кое-какую еду, которая показалась им не очень противной, полную бочку пива и поспешили выскочить наружу. На свежем воздухе голод напомнил о себе, и они накинулись на пищу троллей, уплетая все подряд. Запасов в кладовой великанов оказалось немало. Теперь у путников был и хлеб, и сыр, и пиво на случай жажды и даже добрый кусок засоленной свинины, которую можно будет зажарить на углях.

После беспокойной ночи они спали как убитые до полудня. Потом зарыли в приметном месте невдалеке от реки горшки с золотом, разыскали своих пони и потрусили по дороге, держа путь на Восток.

– Позволь узнать, куда ты тогда запропастился? – спросил Торин волшебника.

– В ту сторону. Поглядеть, что там, – загадочно ответил Гэндальф.

– А как ты догадался вернуться так вовремя?

– Поглядел в эту сторону, – хмыкнул Гэндальф.

– Понятно, – кивнул Торин. – А поточнее мог бы объяснить?

– Я поехал разведать дорогу. Она будет трудной. Впереди нас могут поджидать опасности. Запасов еды у нас маловато – хорошо было бы пополнить. На счастье, я повстречал старых друзей из Ривендейла.

– Где это? – спросил Бильбо.

– Не перебивай! – прикрикнул на него Гэндальф. – Если повезет, будем там через несколько дней. Тогда и узнаешь. О чем я говорил? Ах да! Встретил двух приятелей Элронда. Они торопились покинуть эти места, потому что опасались троллей. От них-то я и узнал, что с гор спустились трое троллей, засели в лесу у самой дороги, нагнали на всю округу страху и подстерегают случайных прохожих. Я понял, что мне надо вернуться к вам. Вгляделся, увидел вдали дым костра и поспешил туда. Остальное вы знаете. Но в другой раз, прошу вас, будьте осторожнее, иначе мы никогда и никуда не доберемся!

– Премного тебе благодарны за все, – солидно проговорил Торин.

Глава третья Короткий отдых

Ни в этот день, ни на следующий они не пели, не болтали, не рассказывали веселых историй. И на третий день тоже ехали молча. Погода разгулялась, небо очистилось, но путникам все чудилось, будто тучи над ними сгущаются. Ночевать им приходилось прямо на открытом воздухе, а еда, найденная в пещере троллей, быстро закончилась. Зато пони, щипавшие сочную травку, были сыты и веселы. На четвертое утро путь всадникам преградила грохочущая по камням пенная река. Они переправились вброд в самом мелком месте и с трудом взобрались на крутой скользкий берег, ведя лошадок на поводу. Впереди громоздились высокие горы. Они почти заслонили небо, и казалось, что до подножия ближайшей всего лишь день легкой прогулки. По ее бурым склонам скользили лучи солнца, но все равно выглядела она темной и мрачной, а над таявшей в тумане вершиной мерцали острые снежные пики.

– Это и есть ТА Гора? – восхитился Бильбо. Никогда в жизни не видел он такой громадины.

– Вовсе нет! – ответил Балин. – Это только первая гряда Туманных гор. Нам надо будет перевалить через них или, если удастся, пройти насквозь. Там только и начнется Дикий край. А оттуда еще топать и топать на Восток до Одинокой горы, где дракон Смог прячет наши сокровища.

– Вон оно что! – протянул Бильбо, и в то же мгновение на него навалилась такая усталость, какой никогда прежде не бывало. И снова ему припомнилось уютное кресло возле пылающего очага и тихое посвистывание закипающего чайника. Вернется ли когда-нибудь эта чудесная спокойная жизнь?

Теперь во главе ехал Гэндальф.

– Смотрите не прозевайте дорогу, – сказал он. – Первым делом надо раздобыть еды, а потом хорошенько отдохнуть в укромном, безопасном месте. Но правильная дорога – все же самое главное. Иначе недолго и заблудиться, так и не добравшись до Туманных гор.

Тут посыпались вопросы: где эта самая дорога и куда она их приведет?

– Надеюсь, вам ясно, что мы у самой границы Дикого края? – начал Гэндальф. – Где-то впереди лежит чудесная долина Ривендейл. Там, в Уединенном Убежище живет Элронд. Я послал ему со своими друзьями весточку, и он ждет нас.

Слышать это было приятно и утешительно, но ведь надо еще отыскать дорогу к Уединенному Убежищу. Вокруг не было ничего, за что мог бы уцепиться глаз, – ни деревьев, ни речных долин, ни холмов. Но потрескавшиеся скалы в сиреневом тумане вереска, с пятнами зеленой травы и клочьями мха давали надежду найти в конце концов воду и жизнь.

Миновало утро. Настал полдень. Но по-прежнему их окружала безрадостная, безжизненная пустыня. Путники упорно стремились вперед, и на подступах к горам уже угадывались какие-то неуловимые признаки жилья. Неожиданно открывались цветущие долины, широкие, поросшие кустарником овраги с обрывистыми берегами, а на дне их возникали купы деревьев и шумели быстрые пенные потоки. На пути попадались темные расщелины, через которые, казалось, можно перепрыгнуть одним махом, но они были невероятно глубокими, и с каменных уступов срывались на дно грохочущие водопады. Иногда дорогу перегораживали бездонные пропасти, и приходилось делать большой крюк, чтобы обойти их. То и дело они натыкались на трясины, обманчиво напоминавшие чудесные, усыпанные цветами зеленые луга. Но стоило нагруженным поклажей пони лишь ступить на неверную лужайку, как жадная пучина могла их засосать навсегда.

Путь от брода до подножия гор, к изумлению Бильбо, оказался намного длиннее и труднее, чем это представлялось вначале. Путники медленно двигались по единственной, еле различимой тропе. Она была отмечена лишь небольшими и совсем маленькими белыми камешками, почти скрытыми подо мхом и среди кустиков вереска. Даже Гэндальф, который неплохо знал эти места, отыскивал дорогу с трудом. Двигаясь от камешка к камешку, он перегибался с седла так низко, что борода его почти мела по земле.

И все же они так и не приблизились к цели, хотя день уже клонился к вечеру. Правда, луна еще не взошла, но время обеда давно миновало, а они и чайку не попили. Даже пони под Бильбо начал все чаще спотыкаться о камни и корни. Вдруг перед ними разверзлась глубокая пропасть. Это было так неожиданно, что конь едущего впереди Гэндальфа чуть не сверзился с крутого обрыва.

– Вот и добрались! – воскликнул волшебник.

Спутники сгрудились вокруг него и с опаской заглядывали через край обрыва. Далеко внизу раскинулась обширная долина. Оттуда доносился гул реки, катившей волны в каменном ложе. Воздух был наполнен густым ароматом цветущих деревьев. А по ту сторону реки призывно мерцали огоньки.

Никогда не забудет Бильбо, как в сгустившихся сумерках они скользили и скатывались по крутой извилистой тропе в долину Ривендейл. Чем ниже они спускались, тем приятнее и теплее становился воздух, а терпкий хвойный аромат сосен убаюкивал. Хоббит поминутно клевал носом, рискуя свалиться с седла, голова его падала на грудь или утыкалась в холку пони. Но с каждым шагом, уводящим путников вниз, в долину, настроение их повышалось. Теперь кроме сосен их окружали дубы и буки, а сумеречная тишина навевала приятную дрему. Когда они наконец достигли заболоченной поймы реки, тьма окончательно смыла последние краски с травы, цветов и деревьев.

«Хм-м, – подумал Бильбо, – подходящее местечко для эльфов».

Он поднял голову и поглядел на высыпавшие в небе звезды. Голубые, сияющие, они мерцали и подмигивали. Вдруг из-за деревьев, как взрыв смеха, брызнула песня:

О! Что вы творите? Куда вы спешите? Еще не готовы Для пони подковы, И речка, ах-ах! Бурлит в берегах. Хи-хи! О! Что вам не спится, В домах не сидится? И дым над кострами, И пар над котлами Клубится, ля-ля! Народ веселя. Хо-хо! О! Знают едва ли И Балин, и Двалин, Куда они сами, Тряся бородами, Шагают, та-рам! По лугам, по горам. Хе-хе! О! Не спешите, Друзья, погодите! Пони хромают. День угасает. А песни, тра-ра! Звучат до утра. Ха-ха!

Эти насмешники, скрытые в гуще деревьев, весело распевали и, осмелюсь сказать, несли очаровательную чепуху. Но их это нисколько не заботило. Они бы просто расхохотались в лицо тому, кто, как я, осмелился бы назвать их песню бессмысленной ерундой. Кто они? Да конечно же эльфы! Вскоре Бильбо уловил мелькавшие в сгустившейся темноте тени. Эльфы нравились ему на расстоянии, но близко сталкиваться с ними он опасался. А гномы, так те и вовсе не ладят с эльфами. Даже такие умные гномы, как Торин и его друзья, считают их глупыми. А это самая большая глупость, глупее которой и придумать нельзя. Гномы терпеть не могут насмешек, а эльфы обожают подтрунивать над их бородами.

– Ха! Ха! – зазвенел веселый голосок. – Смотрите, смотрите! Дружище Бильбо! Хоббит верхом на пони! Чудеса!

И они затеяли новую песню, еще забавней, чем та, что вы слышали. Наконец из гущи деревьев выскользнул высокий молодой эльф и поклонился Гэндальфу и Торину.

– Добро пожаловать в долину! – вымолвил он.

– Благодарим, – сухо и отрывисто бросил Торин.

Однако Гэндальф уже соскочил с коня и, окруженный эльфами, весело и оживленно болтал с ними.

– Вы немного сбились с пути, – сказал эльф. – Если, конечно, держите путь к тому дому за рекой. Мы вас проводим, но до моста и дальше вам лучше бы спешиться и идти пешком. А пока не желаете ли немного побыть здесь с нами и попеть вволю? Или вы торопитесь? Ужин там, кажется, ждет вас, – добавил он. – И дымком костров тянет.

Как ни устал Бильбо, он был не прочь ненадолго задержаться и потолковать с эльфами, послушать их песни. А пение эльфов звездной июньской ночью, если вы в этом хоть что-то смыслите, очень стоящая вещь. Бильбо любопытно было бы перекинуться парой слов с этими существами, которые знают не только его имя, но и кто он такой, хотя до сих пор он их и в глаза не видел. Может, удастся выпытать у них кое-что о путешествии, в которое его втравили? Эльфам ведомо многое из того, что происходит на свете, новости отовсюду долетают до них самым чудесным образом и быстрее ветра.

Но гномам не терпелось поужинать. Они не желали терять ни минуты, двинулись дальше, ведя пони на поводу, и вскоре вышли к реке. Ее воды пенились и неслись мутным грохочущим потоком, сбегавшим с подтаявших снежных вершин. С берега на берег был перекинут каменный мост, но такой узкий, что пришлось переходить цепочкой по одному, следя, чтобы пони не оступились. Эльфы подсвечивали им фонариками и подбадривали веселыми песенками.

– Не намочи бороду, старина! – кричали они длиннобородому Торину, который чуть ли не полз по опасному мосту на четвереньках.

– Следите, чтобы Бильбо не слопал все коржики! – смеялись эльфы. – Не то этот пузан скоро не сможет и в дверь пролезть!

– Доброй ночи, Чудесный Народ! И поосторожней! – остановил их Гэндальф, шедший последним. – Укоротите языки! И долина имеет уши.

Наконец путники добрались до Уединенного Убежища, двери которого были широко распахнуты для гостей.

Вот странность! Начни рассказывать о чем-нибудь хорошем и приятном, все быстро заскучают. Зато обо всяких бедах, несчастьях и опасных приключениях вас будут слушать разинув рот. Потому не будем долго толковать, а скажем лишь, что путники провели в этом гостеприимном доме много приятных дней, ровным счетом четырнадцать, и готовы были остаться там и подольше. А Бильбо, тот и вовсе желал бы жить здесь всегда. Предложи ему сейчас по волшебству перенестись в его уютную хоббичью норку, он еще подумал бы.

Элронд, хозяин дома, был другом эльфов и предводителем тех людей, предки которых еще в доисторические времена участвовали в войне эльфов с гоблинами и первыми освоили Север.

Он был благороден и красив, как и подобает повелителю эльфов, могуч, как воин, мудр, как волшебник, величав, как король гномов, и щедр, как лето. О самом Элронде ходило много историй, но в истории приключений Бильбо он принимал небольшое, хотя и очень важное участие. Имейте терпение дочитать нашу историю до конца и все узнаете.

В доме Элронда каждому было хорошо – и тому, кто любит поесть, и тому, кто не прочь поспать, и тем, кто не отлынивает от работы, и другим, которые, наоборот, готовы день и ночь слушать сказки или распевать песни, и тем, кто любит посидеть и подумать в тишине, и тем, кому нравится все понемногу. Только злу не было места в этой благословенной долине.

И сами путники, и их пони за несколько дней здорово отдохнули и набрались сил. Одежку им подштопали, настроение подправили, синяки подлечили. Походные сумы были набиты едой, такой легкой и сытной, чтобы запросто взобраться на любую гору. Вдобавок им надавали уйму дельных советов. А между тем близился день Летнего Солнцеворота, на восходе которого им предстояло отправиться в путь.

Элронд знал и мог прочесть самые древние письмена. Перед расставанием он осмотрел мечи, добытые в пещере троллей, и молвил:

– Не тролли ковали эти мечи. Это старинное оружие эльфов Запада, моих великих родичей. Изготовлены мечи в Гондолине в эпоху войн с гоблинами. Должно быть, ими завладел какой-нибудь дракон или гоблин. Ведь именно драконы и гоблины разрушили древний город. Твой меч, Торин, не простой. Звался он Оркрист, что на языке гондолинцев означало – Сокрушающий Гоблинов. А в твоих руках, Гэндальф, меч короля Гондолина. Глемдринг имя ему, что значит Молотящий Врагов. Берегите их как зеницу ока!

– Но как же они попали к троллям? – спросил Торин, с интересом разглядывая свой меч.

– Сказать наверняка не могу, – ответил Элронд. – Но думаю, тролли ограбили других грабителей или просто наткнулись на припрятанную в горах чужую добычу. Я слыхал, что еще со времен войны между гномами и гоблинами в заброшенных пещерах Мории сохранилось немало древних кладов.

Торин внимательно слушал Элронда.

– Этот меч я буду беречь как собственную честь, – торжественно произнес гном. – И, может быть, скоро он вновь станет грозой гоблинов!

– Пусть же он не подведет тебя, когда вы окажетесь в горах, – сказал Элронд. – А теперь покажите-ка мне вашу карту.

Он развернул ее и, впиваясь пристальным взглядом, долго смотрел, хмурясь и покачивая головой. Элронд не жаловал гномов и особенно их страсть к золоту. Однако жестоких и злобных драконов он просто ненавидел. Одно лишь воспоминание о разрушенных стенах Дейла, о когда-то радостном перезвоне ныне умолкнувших колоколов города наполняло его печалью.

Серебряный свет широкого полумесяца озарял все вокруг. Элронд поднял карту и глянул на просвет.

– Что это? – воскликнул он. – Сквозь четкие письмена, гласящие: «Здесь могут пройти три гнома в ряд и в полный рост», просвечивают лунные буквы!

– Какие еще лунные буквы? – загорелся хоббит.

Я, помнится, говорил вам, что Бильбо любил карты. Нравились ему и древние письмена. Вообще он восхищался всякими искусно выведенными завитушками и рукописной вязью, ибо сам писал как курица лапой.

– Лунные буквы – это те же письмена, только невидимые, – ответил Элронд. – Простым глазом их не разглядишь. Они проявляются лишь под лунным светом. А бывают и совсем тайные. Чтобы прочесть эти письмена, нужно дождаться той же лунной фазы, в которую они были начертаны. Тебе, наверное, известно, что писали их гномы серебряными перьями. Письмена на этой карте выведены такой же ночью, как и нынешняя. В канун Летнего Солнцеворота.

– И что они означают? – разом подались вперед Гэндальф и Торин. Им было досадно, что не они, а Элронд первым разгадал тайну надписи. По правде говоря, у них еще не было подходящего случая заняться картой.

– «Когда услышишь крик дрозда, стань у серого камня, – прочел Элронд. – Луч заходящего солнца стрельнет в замочную скважину. И будет это в день Дьюрина».

– Дьюрин? – переспросил Торин. – Он же был прародителем древнего рода Длиннобородых гномов, а значит, и моим предком. Я потомок Дьюрина.

– Тогда объясни нам, что такое день Дьюрина? – спросил Элронд.

– Первый день гномьего Нового года, – ответил Торин. – Наступает он, когда осенняя луна и зимнее солнце стоят в небе одновременно. Но боюсь, сегодня никто уже не сумеет точно вычислить момент наступления дня Дьюрина. Это знание утеряно в веках.

– Не время отчаиваться, – успокоил его Гэндальф. – А что еще там написано, Элронд?

– При нынешней луне уже ничего не прочесть, – проговорил Элронд и вернул карту Торину.

И тогда все они спустились к реке, чтобы полюбоваться на пляшущих и танцующих эльфов.

Следующее утро было таким чудесным и свежим, о каком можно только мечтать. Голубое небо. Ни единого облачка. И танец солнечных бликов на волнах. Прощальные песни эльфов и пожелания доброго пути летели вслед путешественникам. Они были готовы к новым приключениям, сердца их полнились отвагой, и каждый из них знал, что непременно преодолеет Туманные горы и достигнет лежащих за ними земель.

Глава четвертая По горам и под горой

К Туманным горам вело несчетное множество дорог. Одни тянулись по глубоким расселинам сквозь толщу горы. Другие шли по открытым перевалам. Но были и ложные тропы, которые петляли, запутывали и в конце концов заводили в тупик. Здесь нередко таилась всякая нечисть, и заблудившегося подстерегала смертельная опасность. Однако благодаря мудрым советам Элронда да и Гэндальфу, который помнил дорогу, удавалось пока не сбиться с пути.

Много дней прошло с тех пор, как наши путешественники покинули Уединенное Убежище в долине. И немало миль уже преодолели они, но все шли и шли, поднимаясь все выше и выше. Трудная тропа. Опасная тропа. Извилистая, бесконечная, пустынная дорога. Теперь, если оглянуться, можно окинуть единым взором всю лежавшую внизу округу, земли, оставшиеся позади. Далеко-далеко на Западе, размытая голубоватым туманом, простиралась родная страна Бильбо, безопасная и цветущая. И где-то там, тоскливо думал Бильбо, его милая хоббичья норка.

Резко похолодало. В скалах пронзительно свистел ветер. С крутых склонов вдруг срывались и неслись вниз громадные валуны, освободившиеся из-под таявшего снега и льда. Одни, к счастью, пролетали мимо. Другие, к ужасу путников, проносились прямо над головой. Ночи были холодными и сырыми. Никто не решался громко разговаривать и тем более петь, ибо каждое слово, усиленное эхом, жутким грохотом раскатывалось в горах. Тишину осмеливались нарушать лишь бесконечный шум воды, дробный стук камней и стенания ветра.

«Где-то внизу в самом разгаре лето, – размышлял Бильбо. – Сенокос. Пикники. Мы еще и с гор не спустимся, а там уже начнется жатва, походы за ежевикой».

Остальных путников тоже одолевали мрачные мысли. А ведь совсем недавно, прощаясь с Элрондом, все они представляли себе, как легко преодолеют горы и быстро поскачут по бескрайним просторам равнины. Они прикидывали, что уже осенью доберутся до потайной двери в Одинокой горе. «Как раз ко дню Дьюрина и поспеем», – беспечно толковали они между собой.

Гэндальф на все это лишь качал головой да помалкивал. Гномы уже много лет не ходили этой дорогой. Зато Гэндальф нередко хаживал здесь и знал, что в Диком краю опасности подстерегают на каждом шагу, а с той самой поры, как драконы и гоблины завладели этим краем и поселились в пещерах и подземельях Мории, зло уже не таится и открыто разгуливает повсюду. И если ты решился путешествовать по Дикому краю, то должен помнить, что даже мудрость таких волшебников, как Гэндальф, или добрые советы таких друзей, как Элронд, не всегда избавят от беды. В любую минуту могло случиться непредвиденное. Гэндальфу оставалось только надеяться, что удастся все же без опасных приключений перевалить через эти высокие горы с их поднебесными снежными пиками и спокойно миновать земли, где уже столько веков вместо справедливой королевской власти царят бесправие и злодейство.

Но гномы и хоббит ни о чем таком и не задумывались. Все шло хорошо, пока однажды их не настигла гроза. Да что там гроза! Настоящая буря. Вы знаете, что такое буря, сметающая все на своем пути, или шторм на море, когда встречаются две разъяренные стихии? Но еще ужаснее ночная гроза в горах. Сверкание и грохот. Злобный вой и свист встречных ветров, скрутившихся в смертельной схватке. Горы содрогаются от грома. Молнии с треском вонзаются в скалы. Разрывается воздух. Гулкие раскаты грозным эхом откликаются и дробятся в пещерах, перекатываются по ущельям. Тьма наполняется оглушающим грохотом и ослепляет внезапными вспышками.

Такого Бильбо никогда не видел, даже вообразить не мог ничего подобного. Гроза застала путников на узкой каменной площадке, круто обрывавшейся в затянутую туманом пропасть. Бильбо вжался в нависающую уступом скалу, укрылся с головой одеялом и затих, дрожа всем телом. Иногда он осмеливался высунуть нос наружу. Вспышки молний вырывали из тьмы то лоскут долины, то морщинистый склон горы. И тогда хоббиту мерещилось, будто сказочные каменные великаны играючи перекидываются обломками скал, швыряют их во мрак, разбивая вдребезги и сокрушая деревья. А потом хлынул ливень, и косой ураганный ветер хлестал струями дождя вперемежку с градом. От бешеных порывов не укрывал уже и навес. Вскоре все они промокли насквозь. Пони стояли с понурыми головами, прижатыми к ногам измочаленными хвостами и потихоньку испуганно ржали. А великаны в горах все гоготали и грохотали.

– Это не дело! – вымолвил Торин. – Если даже не сдует нас ветром, не смоет дождем или не шарахнет молнией, то растопчет или пинком скинет в пропасть горный великан.

– Что ж, коли знаешь местечко получше, отведи нас туда! – проворчал Гэндальф, которого тоже не очень радовало соседство грозных великанов.

В конце концов решили послать Фили и Кили приискать укрытие понадежнее. Они были моложе остальных гномов лет на пятьдесят, и глаз у них острый, потому и были постоянно на посылках.

Бильбо не всегда годился для такого дела. Как говаривал Торин: «Глядеть – не значит углядеть». И верно, не всегда видно то, что ищешь, а то, что видно, не всегда оказывается тем, что ищешь. Так вышло и на сей раз.

Фили и Кили вскоре приползли обратно, укрываясь от ветра за скалами.

– Мы нашли сухую пещеру, – сообщили они. – Совсем рядом. Там даже пони поместятся.

– А вы хорошо ее осмотрели? – строго спросил волшебник, который знал, что горные пещеры редко пустуют.

– Да! Да! – поспешно вскричали оба гнома, хотя вряд ли за такое короткое время можно было обшарить все уголки огромной пещеры. – Она, конечно, просторная, но не такая уж и большая!

О, пещера – опасная штука! Никогда не знаешь, как далеко она простирается, куда упирается, где кончается и кто поджидает тебя внутри. Но пока уверения Фили и Кили всех убедили и успокоили. Продрогшие путники быстро собрались и приготовились к недалекому переходу. Ветер завывал, гром грохотал не переставая. Им стоило немалых трудов добраться до места да еще и с пони на поводу. Впрочем, идти пришлось и впрямь недалеко. Совсем скоро они уперлись в скалу, почти перегородившую тропинку. Осторожно обогнув препятствие, путники обнаружили в склоне горы низкий лаз. За ним неожиданно открывался действительно просторный зал, где свободно разместились расседланные и освобожденные от поклажи пони. Теперь, сидя в надежном укрытии, приятно было слушать доносившиеся снаружи вой ветра, шум дождя и вовсе не страшный гогот беснующихся великанов. Но волшебник был начеку. Он взял свой посох – тот самый, что когда-то (казалось, давным-давно) забыл в столовой у Бильбо, – и, засветив его, вместе с хоббитом обследовал пещеру вдоль и поперек.

Она была велика, но не слишком. Темна, но вовсе не таинственна. Сухая, с уютными закоулочками и укромными уголками. В дальнем конце нашлось углубление для пони, и они стояли рядком, с удовольствием похрупывая травкой из подвешенных к морде мешков. Ойн и Глойн хотели было развести костер, чтобы просушить вещи, но Гэндальф не позволил. Тогда все разложили мокрую одежду прямо на полу, повытаскивали из мешков сухую, устроили из нее удобные подстилки и, набив трубки, принялись пускать в потолок дымные колечки. Гэндальф, забавляя друзей, окрашивал колечки в разные цвета и заставлял весело плясать и кувыркаться в воздухе. За беспечной болтовней они совсем позабыли о грозе и увлеченно толковали о том, что каждый из них сделает со своей долей сокровища, которое непременно добудут. А в том, что это случится, и совсем скоро, никто и не сомневался. Но скоро случилось совсем другое – усталые, они один за другим заснули.

А эта ночь доказала, что они не напрасно взяли с собой Бильбо. Он долго ворочался, а когда наконец уснул, увидел отвратительный сон. Ему виделось, будто трещина в дальней стене пещеры вдруг сама собой стала расширяться и расширяться. Беззвучный крик вырвался из горла хоббита. Он не мог пошевелиться и только молча смотрел. А безумный сон продолжался. Теперь уже разверзся пол пещеры, и бедняга почувствовал, что летит, летит неизвестно куда.

Тут он вздрогнул, проснулся и с ужасом обнаружил, что это был вовсе не сон. Стена действительно раздвинулась и превратилась в широкий проход. Бильбо видел, как во тьме отверстия мелькнул и исчез хвост последнего пони. И он завопил. Так пронзительно, как могут кричать, несмотря на свой малый рост, только хоббиты.

В это же мгновение из разверзшейся стены стали выскакивать гоблины. Огромные гоблины. Безобразные гоблины. Целая толпа громадных уродливых гоблинов. Никто не успел ни ахнуть, ни охнуть. На каждого гнома навалились по шесть чудищ, а на Бильбо – двое. Они сграбастали их и быстро потащили в зияющее отверстие. Но Гэндальфа им схватить не удалось. Услышав вопль Бильбо, волшебник мгновенно пробудился. Как только гоблины приблизились, в глаза им сверкнула молния, раздался взрыв, запахло гарью, и несколько врагов замертво грохнулись на землю.

Щель с коротким стуком сомкнулась. Бильбо и гномы оказались по ту сторону стены! А Гэндальф? Куда он девался? Этого не знал никто – ни гоблины, ни их пленники. Впрочем, гоблины и не собирались искать его. Они уносили Бильбо и гномов все дальше и дальше, глубже и глубже в непроглядную темень. Но гоблины, живущие в самой сердцевине горы, видят и во тьме. Туннели и переходы ветвились и переплетались, однако гоблины знали дорогу так же хорошо, как вы дорожку к своему дому. А подземная дорога вела все глубже и глубже.

Становилось невыносимо душно. А гоблинам хоть бы что! Эти грубияны безжалостно щипали пленников, издевательски хихикали и хрипло гоготали. Бильбо страдал даже больше, чем в лапах троллей. Снова и снова он вспоминал свою чудесную светлую норку. И боюсь, не в последний раз.

Наконец впереди замерцал багровый свет. Гоблины тут же затянули песню. Из их глоток вырывалось жуткое карканье. Широкими твердыми ступнями они отбивали ритм и потряхивали пленников в такт своей жуткой песне:

Топ! Шлёп! Чёрный гроб! Хрип! Храп! Бей! Грабь! Тащи свои кости к гоблинам в гости Живее, малыш! Крик! Крак! Стук! Бряк! Тьма и мрак! Кулак и тесак! Бей и круши в подземной глуши! Страшись, малыш! Свист плетей! Хруст костей! Этот звук тешит слух! Ух! Гоблинам нужен обед и ужин. Поедят-попьют и сидят поют В пещере, малыш!

От этой песни и впрямь становилось страшно. Каменные стены, казалось, повторяют эти «крик-крак» и «стук-бряк». Эхом отдавался безобразный гогот, множилось устрашающее «хрип-храп», «бей-грабь». И слишком ясен был смысл этой грозной песни. А гоблины выхватили хлысты и, стегая пленников, под крики: «Свист плетей! Хруст костей!» погнали их вперед. Гномы стенали, стонали, вскрикивали и всхлипывали. И вдруг все они кубарем скатились в огромную пещеру.

Пылавший посредине костер и факелы на стенах освещали жадную толпу гоблинов. Увидев гномов и маленького хоббита, они дико загоготали, затопали, захлопали. А гоблины-погонялы знай щелкали бичами, хлестали и подгоняли стадо пленников. Бильбо, как самому последнему, доставалось больше всех. Здесь уже были и пони, согнанные в угол. Рядом кучей валялись разодранные, распоротые, растерзанные тюки и мешки. Гоблины их уже обшарили, обнюхали, обобрали и даже успели передраться за добычу.

Мне горько говорить, но гномам больше не суждено было увидеть своих чудесных маленьких пони. Сгинул и прекрасный белый крепыш, которого Элронд одолжил Гэндальфу, чья лошадь наверняка не смогла бы одолеть крутые горные тропы. Гоблины вечно голодны и сжирают все подряд – и лошадей, и пони, и осликов. Но пленникам сейчас было не до пони. Им грозила та же участь. Гоблины сковали им руки за спиной, поставили в затылок друг другу и на длинной цепи поволокли в дальний конец пещеры. Последним, конечно, тащился малыш Бильбо.

В полумраке на большом плоском камне сидел громадина гоблин с большущей головой. Вокруг него стояли гоблины помельче с топорами и кривыми саблями наготове. Не секрет, что гоблины жестокие, злобные и вообще отвратительные существа. Ничего хорошего от них и ждать нельзя. Правда, если захотят, они не хуже некоторых гномов умеют копать подземные ходы и рыть шахты, но при этом всегда остаются неопрятными и грязными. Молоты, мечи, топоры, кинжалы, мотыги, клещи, даже орудия пытки они неплохо могут изготовить и сами, но нередко принуждают делать это пленников или рабов, которые работают неустанно, пока не сгинут в душных, мрачных подземельях. Подозреваю, что именно гоблины изобрели некоторые гибельные машины, с помощью которых можно враз уничтожить множество людей. Разные хитрые механизмы и взрывные устройства живо интересовали гоблинов, ибо вручную они никогда не желали работать. Однако в те давние времена, о которых идет речь, гоблины еще оставались дикими и необузданными существами. Они ненавидели всякого, кто честно работал и процветал, а гномы как раз и слыли любителями порядка и труда. Встречались, правда, и среди гномов ленивые и зловредные, не стеснявшиеся якшаться с гоблинами, но о них и говорить не стоит. Зато к гномам, подобным Торину, гоблины питали особую ненависть из-за войны, о которой мы упоминали прежде, но здесь толковать не будем. Впрочем, гоблинам все равно кого ловить. Главное – налететь, смять, схватить так, чтобы пленник и опомниться не успел.

– Кто эти жалкие козявки? – спросил Главный Гоблин.

– Гномы и этот, как его, – ответил один из гоблинов-погонял и так дернул цепь, что Бильбо шлепнулся на колени. – Они прятались в нашей передней пещере.

– Зачем вы туда забрались? – обратился Главный Гоблин к Торину. – Наверняка неспроста! Не удивлюсь, если шпионили или воровали! А то и того хуже – убийцы или пособники эльфов! Ну! Отвечай!

– Гном Торин к вашим услугам! – по привычке вежливо поклонился Торин. – Вы ошибаетесь, подозревая нас в неблаговидных намерениях. Мы просто укрылись от грозы в удобной и, как нам показалось, пустой пещере и вовсе не собирались тревожить гоблинов. Да и встреча с вами в наши планы не входила!

Это была чистейшая правда!

– Гм! – хмыкнул Главный Гоблин. – Вот как! А позвольте спросить, зачем вы шатаетесь в горах, откуда идете и куда направляетесь? Выкладывай начистоту! Это вряд ли вам поможет, потому что я и так немало знаю и о тебе, Торин Оукеншильд, и о твоем народце. И все же не таись, не то вам всем не поздоровится!

– Мы затеяли это путешествие, чтобы повидать наших родичей. Во-первых, племянников и племянниц. Во-вторых, кузенов и кузин. В-третьих, троюродных братцев и сестриц. В-четвертых и так далее, всех остальных потомков наших предков, что живут на Востоке, по ту сторону этих гостеприимных гор, – толковал Торин, одновременно прикидывая, как бы сказать нечто похожее на правду и не выболтать ничего лишнего.

– Он лжет! О, ваше ужасное величество! – воскликнул один из гоблинов-погонял. – Там, в пещере, некоторые из наших были убиты молнией, как только мы предложили этим непрошеным гостям следовать за нами. А вот это как он объяснит? – И гоблин показал меч Торина, добытый гномом из логовища троллей.

При виде этого меча Главный Гоблин издал вопль, в котором смешались ужас и злоба, страх и гнев. Остальные гоблины подхватили этот вой зубовным скрежетом, лязгом оружия, громким топотом. Они мгновенно почуяли, что это за меч. Ведь когда-то в далекие времена блистательные эльфы, защищая Гондолин, убили этим мечом сотни гоблинов. Эльфы называли его Оркрист – Сокрушающий Гоблинов, а гоблины звали попросту Секач. Они люто ненавидели его, но еще сильнее того, кто им владел.

– Убийцы гоблинов и друзья эльфов! – вскричал Главный Гоблин. – Рубите их! Рвите их! Кусайте их! Хлестайте их! Швырните в темную яму со змеями! Пусть никогда не увидят света белого! – Он так взъярился, что спрыгнул с камня и, оскалившись, кинулся на Торина.

В тот же миг задуло все факелы на стенах пещеры, а из костра взметнулся к потолку сноп огня и сизого дыма! Раскаленные искры стреляли во все стороны и осами впивались в тела гоблинов.

Что тут началось! Вой и визг, рыки и крики, руготня и беготня, невнятное бормотанье, невероятное топотанье, хрипы и всхлипы. Завывания сотен диких кошек и волков, если бы их поджаривали живьем на медленном огне, не могли бы и сравниться с этой катавасией. Искры жгли гоблинов немилосердно. Дым, наполнивший пещеру, был таким густым, что даже гоблины не могли ничего разглядеть. Вскоре они уже, сцепившись, катались по полу пещеры и кусались, лягались, пинались, будто все разом сошли с ума.

Вдруг сверкнул светящийся клинок меча. Бильбо успел заметить, как он пронзил Главного Гоблина и тот рухнул замертво. Гоблины, спасаясь от смертельных ударов меча, с омерзительным пронзительным визгом исчезли во мраке.

Меч сам собой нырнул в ножны.

– Быстро за мной! – скомандовал уверенный, спокойный голос.

Бильбо так и не успел сообразить, что произошло. Все еще прикованный в хвосте цепи, он поскакал, увлекаемый во тьму коридоров передними беглецами. Вслед ему неслись затихающие стоны и вопли гоблинов. А впереди маячило серое пятно света.

– Быстрей! Быстрей! – подгонял их голос. – Сейчас факелы снова запылают.

– Минутку! – попросил Дори, позади которого мотался Бильбо. Неловко орудуя связанными руками, он подсадил хоббита себе на закорки и снова пустился вперед. Под звон цепей, спотыкаясь и падая, гномы бежали, бежали и бежали. Они неслись под уклон и уже, наверное, достигли самой сердцевины горы.

Только теперь Гэндальф засветил наконечник своего посоха. Ну конечно же это был Гэндальф! Как ему такое удалось? Впрочем, сейчас было не до расспросов. А волшебник снова выхватил из ножен меч, и клинок опять ярко вспыхнул во мраке. Разя гоблинов, он пылал яростным огнем, а теперь испускал мягкое голубое свечение, будто успокоился после того, как уничтожил Главного Гоблина. Этому мечу ничего не стоило разрубить цепи, и вскоре гномы были свободны. Не забыли, как звался меч? Глемдринг-Молотящий Врагов! Гоблины прозвали его Колотун и ненавидели даже больше, чем Секач. А Гэндальф спас и этот меч. Ему удалось вырвать Оркрист у обезумевшего гоблина. Волшебник ничего не упускал и не забывал. Не все было ему подвластно, но друзей он никогда в беде не оставлял.

– Все здесь? – спросил он, с легким кивком вручая меч Торину. – Подсчитаем: Торин – раз. Два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… А где Фили и Кили? А, вот они! Двенадцать, тринадцать и… четырнадцатый, господин Бильбо! Хорошо! Могло быть и хуже, впрочем, могло быть и получше. Ведь мы остались без пони, без еды и понятия не имеем, где оказались. А следом гонится свора разъяренных гоблинов! Вперед!

И они устремились вперед. Гэндальф не ошибся: позади, в темных коридорах, которые они только что миновали, послышался топот и вой гоблинов. Гномы мчались со всех ног. Бедняга Бильбо такой прытью не обладал, и гномы взялись нести его на себе по очереди.

Но гоблины бегают еще быстрее, чем гномы. Вдобавок они сами пробивали в горе все ходы и знали назубок каждый поворот. А бешеная ярость подстегивала их. И как ни старались гномы уйти от погони, крики и вой все близились и близились. Вскоре они уже слышали хриплое дыхание и топот множества ног так ясно, будто толпа гоблинов была совсем рядом, за поворотом. В туннеле позади них вспыхивали алые языки факелов, а бежать уже не было сил. Смертельная усталость валила с ног.

– Почему? Ну почему я покинул мою норку? – причитал несчастный Бильбо, подпрыгивая на спине Бомбура.

– Почему? Ну почему я потащил этого нелепого коротышку в поход за сокровищами? – кряхтел измученный толстяк Бомбур. Бедняга шатался под тяжестью хоббита, глаза ему заливал горячий пот, а по спине пробегал холодок страха.

В этот момент Гэндальф подался назад. Торин последовал за ним. Они свернули за угол.

– К бою! – гаркнул Гэндальф. – Меч из ножен, Торин!

Ничего другого не оставалось. Гоблины с воем выскочили им навстречу и остолбенели. Их ослепили сверкнувшие во мраке Сокрушающий Гоблинов и Молотящий Врагов. Передние выронили факелы и, проткнутые насквозь, успели еще испустить последний крик. Гоблины, бежавшие следом, завопили во всю глотку и стали отступать, сбивая других, набегавших из темноты.

– Секач и Колотун! – верещали они.

Гоблинов охватила паника, и, отшвыривая один другого, они устремились обратно.

Долго еще не осмеливались гоблины приблизиться к тому повороту. А гномы, не теряя времени, вновь бросились бежать. Они петляли по темным туннелям, все дальше проникая в мрачные владения гоблинов. Как только гоблины пронюхали это, то снова запалили свои факелы, надели мягкие сапоги и кинулись в погоню за беглецами, пустив вперед самых быстрых и самых зорких. И те скользили по извилистым темным переходам, подобно юрким ласкам, быстро и бесшумно, словно летучие мыши, летели от поворота к повороту.

Ни Бильбо, ни гномы, ни даже Гэндальф не услышали их приближения. Зато гоблины прекрасно видели светящийся посох Гэндальфа. Волшебник освещал дорогу шедшим впереди. А позади всех плелся Дори, который в свою очередь тащил на себе Бильбо.

Внезапно его схватили за ногу. Дори вскрикнул и кувыркнулся на землю. Хоббит перелетел через гнома, ударился головой о камень, откатился в темноту и больше ничего не видел и не слышал.

Глава пятая Загадки во тьме

Бильбо открыл глаза. Его окружала такая непроглядная тьма, что в первое мгновение он даже не понял, вправду ли глаза открыты или это ему только кажется. Рядом не было ни души. Неописуемый ужас охватил его! Он не слышал ни-че-го. Не видел ни-че-го. И ничего, кроме холодного каменного пола, не ощущал!

Медленно, очень медленно он приподнялся, потом встал на четвереньки и осторожно, очень осторожно пополз и почти сразу наткнулся на стену туннеля. Больше ничего не было. Ни единого намека на гоблинов или гномов. Голова кружилась. Бильбо никак не мог сообразить, в какую сторону они бежали перед тем, как он свалился. И хоббит по-прежнему на четвереньках пополз наугад. Так он полз, полз и полз. Внезапно рука его нащупала на каменном полу туннеля маленькое холодное металлическое колечко. Вскоре эта находка станет поворотом в его судьбе, резко изменит всю жизнь, но маленький хоббит о том даже и не догадывался. Он сунул колечко в карман и тут же забыл о пустяковой находке. Сейчас было не до нее. Но вместо того чтобы ползти дальше, Бильбо опустился на холодный пол и погрузился в горестные размышления. Он живо представил себе, как в своей кухоньке жарит яичницу с ветчиной. Давно уже во рту у него не было ни крошки, и это приводило хоббита в отчаяние.

Что делать дальше, он не представлял. Не понимал, что вообще произошло. Почему все его бросили? И почему в таком случае не подобрали его гоблины? И отчего так болит голова? Ответ-то был прост: он закатился в темный угол и лежал там тихонько ни жив ни… нет, к счастью, не мертв.

Придя понемногу в себя, Бильбо нашарил в кармане курительную трубку. Она не раскололась, и это уже было приятно. В кисете оказалась толика табаку. Совсем хорошо! Хоббит поискал спички. Ни одной! И снова все стало плохо-плохо. Но, подумав, он решил, что не совсем это плохо. Еще неизвестно, какое чудище могло выскочить из мрака на вспышку спички и запах табачного дыма. Продолжая исследовать карманы и охлопывая себя, Бильбо неожиданно наткнулся на рукоять заткнутого за пояс кинжала. Он его нашел в пещере троллей да с тех пор так и не трогал. Хорошо, что и гоблины не заметили.

Бильбо вытащил кинжал из ножен. Клинок слабо засветился в темноте. «Выходит, его тоже выковали эльфы, – подумал хоббит. – А свечение означает, что гоблины хоть и не близко, но и не так далеко».

С кинжалом стало чуть спокойнее. Здорово иметь при себе клинок времен войны Гондолина против гоблинов, о которой сложены легенды. И он вспомнил, как тряслись гоблины, увидев оружие эльфов.

– Куда идти? – размышлял между тем Бильбо. – Назад? Глупо. Вбок? Не получится. Тогда вперед? Решено – вперед!

Он встал и, держась одной рукой за стену, а в другой зажав кинжал, двинулся по туннелю. «Так-тук» – настороженно стучало сердце. И неспроста. Положение Бильбо было не из легких.

Но все же хоббиту в такой переделке намного легче, чем, к примеру, было бы нам с вами. Хоббиты и не похожи на нас, и живут в норках, ухоженных, чистых, опрятных, не то что гадкие пещеры гоблинов. Но все же это норки, и хоббитам привычны подземные ходы и туннели. Они не заблудятся даже после того, как здорово грохнутся головой о камень. Хоббиты быстро приходят в себя после любых ушибов. Ступают они бесшумно и умеют ловко прятаться. А для поднятия духа у них про запас всегда найдется острое словечко, веселая приговорка или мудрая пословица. Жаль, что до нас они не дошли.

И все же напомню: положение Бильбо Бэггинса было незавидным. Туннель, казалось, никогда не кончится. Иногда он разветвлялся. Слабый свет эльфийского клинка не мог проникнуть в самую глубину боковых ходов, и Бильбо спешил миновать их, опасаясь, что там как раз и притаились гоблины или другие подземные твари. Он шел и шел, стремясь вперед и только вперед, спускаясь все ниже и ниже. Мертвая тишина нарушалась лишь шорохом крыльев летучих мышей, проносившихся над самой головой. Поначалу Бильбо пугался их, но вскоре привык и не обращал внимания. Трудно сказать, как долго брел он, не позволяя себе остановиться даже на секунду и чуть не падая от усталости. Но ему казалось, что давно уже наступило завтра, а топать предстоит еще много-много дней, чуть ли не до конца дней своих.

И вдруг, не успев и ахнуть, он бултыхнулся в воду! Ух! Ледяная вода обожгла и быстро привела его в чувство. Замерев, Бильбо принялся соображать, куда он угодил. Просто в яму, заполненную водой? В бурлящий поток, пересекающий туннель? Или в таинственное подземное озеро? Клинок потускнел и перестал светиться. Бильбо весь обратился в слух. Кап-кап-кап… Никаких звуков, кроме падающих откуда-то сверху тяжелых капель.

«Выходит, это не поток и не река. Глубокая лужа или озеро», – решил Бильбо. Но двигаться дальше он опасался.

Плавать хоббит не умел и жутко боялся наткнуться на какую-нибудь скользкую, бесцветную тварь с выпученными слепыми глазами. А в подземных водах и впрямь водятся странные и страшные создания. Рыбы, чьи предки в незапамятные времена попали в эти воды да так и не выплыли на белый свет. Глаза их все выпучивались и выпучивались, силясь поймать хоть крупинку света в непроглядной тьме. Обитали там и совсем ужасные существа, которые облюбовали эти пещеры, коридоры, туннели и переходы еще раньше гоблинов. Они таились в трещинах, расселинах, за каждым поворотом и, жадно принюхиваясь, терпеливо поджидали жертву.

Здесь, у самой воды, и жил Горлум, большая скользкая гадина. Никто не мог сказать, откуда он взялся и что он такое. Одно слово – Горлум. Черный, как сама темнота. Только светились бледными пятнами на узкой физиономии два больших круглых глаза. Бесшумно скользил он на маленькой лодочке по озеру. А это и впрямь было озеро, широкое, глубокое и ледяное. Горлум подгонял лодочку, подгребая своими свисавшими с борта длинными гибкими лапами. Ни звука. Ни всплеска. Хищно высматривал он слепых рыб и молниеносно выхватывал их из воды цепкими пальцами. Любил Горлум полакомиться и мясцом. И был страшно доволен, когда удавалось подстеречь зазевавшегося гоблина. Но открыто нападать не решался, ибо и сам мог угодить им на обед. Если же какой-нибудь гоблин оказывался один на берегу озера, Горлум набрасывался сзади и душил. Чуя неясную опасность, таившуюся на дне озера, гоблины редко наведывались сюда. Они наткнулись на озеро, когда пробивали в глубь горы очередной туннель. Дальше ходу не было, и гоблины оставили этот путь, приводивший в тупик. Правда, иногда Главный Гоблин, возжелавший полакомиться рыбкой, посылал туда кого-нибудь из своих сородичей. Бывало, не то что рыбки, но и посыльного он больше никогда не видел.

Горлум устроил себе логово на скользком каменном островке посреди озера. Затаившись, он уже давно наблюдал за Бильбо, поводя выпученными, как телескопы, бледными глазами. Ему уже хотелось отведать этого существа, вовсе не похожего на гоблина.

Горлум вполз в лодочку и неслышно отплыл от островка. Бильбо, потерянный и потерявшийся, сидел тем временем на берегу озера. Он окончательно сбился с дороги и ничего путного придумать не мог. Вдруг совсем рядом он услышал свистящий шепот Горлума:

– С-славно! Спас-сибо, моя прелес-сть! С-сейчас-сс у нас-с будет с-сладкий кус-сочек на ужин! Горл-горл!

И это «горл-горл» булькало в его горле, будто целиком проглоченная добыча. Так и звали этого хищного слизняка – Горлум, хотя сам себя он ласково называл «моя прелесть».

Хоббит обмер, услышав это жуткое шипение и увидев вперившиеся в него светящиеся во тьме глаза.

– Кто ты? – выкрикнул Бильбо и выставил перед собой кинжал.

– Кто он, моя прелес-сть? – прошипел Горлум, который привык беседовать сам с собой, ибо здесь, в мире молчания, ему больше не с кем было разговаривать. Он недавно насытился и теперь явился только затем, чтобы потолковать с неизвестным существом да выяснить, годится ли оно в пищу. Иначе он бы сначала слопал, а потом уже зашипел да забулькал.

– Меня зовут Бильбо Бэггинс. Я разминулся с гномами и потерял волшебника. Скажите, где я и как мне выбраться отсюда.

– А что он держ-жит в руке? – насторожился Горлум, которому очень не понравился кинжал.

– Древний меч из Гондолина!

– Ос-стрый? – Горлум напрягся. – С-спешить не с-стоит, моя прелес-сть. Пос-сидим. Пос-смотрим. Пос-слушаем это з-загадочное чудо. Мы с-страсть как любим загадки. Небос-сь и он любит? Пус-сть пос-спорит с нами.

Горлум хитрил. Он старался оттянуть время, пока не выяснил, кто проник в его владения, можно ли его съесть сразу или подождать. А загадки – самый испытанный способ. Горлуму приходилось играть в загадки-отгадки со всякими странными существами. Правда, это было давным-давно, когда он еще не растерял друзей и не был загнан во тьму, в самую глубину горы.

– Ладно, – согласился Бильбо, который тоже осторожничал и хотел понять, опасное ли перед ним существо и в дружбе ли оно с гоблинами.

– Начинай первым, – сказал он, потому что пока на ум ему не приходило ни одной загадки.

И Горлум прошипел:

Из земли растет она, Но не дуб и не сосна. И грозна по-великаньи. А стоит она века Головой под облаками.

– Легче легкого! – обрадовался Бильбо. – Гора! Верно?

– С-слишком быс-стро догадалс-ся! Пос-соревнуйся с ним, моя прелес-сть. Ес-сли он не с-сможет отгадать, мы, моя прелес-сть, его с-съедим. Ес-сли он с-спрос-сит, а мы, моя прелес-сть, не с-сможем ответить, пус-сть уходит. А мы с-сами покажем ему дорогу. Правда, моя прелес-сть?

– Идет! – сказал Бильбо, не смея отказаться. И он выпалил первое, что пришло в голову:

В услуженье у меня Тридцать два лихих коня. Каждый белый, будто снег. Я в узде держу их всех, Чищу, холю и люблю, Часто досыта кормлю.

Не ахти какая загадка, но попробуйте придумать получше, когда вас грозятся съесть! И Горлум, конечно, тут же отгадал.

– С-слабый орешек! – затрясся он от беззвучного смеха. – 3-зубы! 3-зубы! Но у нас их шес-сть!

И он загадал вторую загадку: Без крыльев летает. Без горла поет. Не отдыхает, Не устает. С ним каждый Встречался И всякий знаком. Он может быть Другом, А может – врагом.

– Дай подумать! – закричал Бильбо, который не мог оторвать взгляда от мерзкой шестизубой пасти Горлума. Это ему ужасно мешало думать. К счастью, он уже слышал что-то похожее и, напрягшись, выпалил: – Ветер! Конечно, ветер! – Он так обрадовался и уверился в своих силах, что следующую загадку решил сочинить сам. «Помучайся, мерзкая тварь!» – злорадно подумал он, а вслух произнес:

Голубым глазкам приволье На большом зеленом поле. А над ними одинок В голубом просторе Золотой парит глазок, Словно рыбка в море.

– Ш-шшш! – змеей зашипел Горлум. Он так долго жил под землей, что уже успел прочно позабыть о таких вещах, как голубое приволье и зеленое поле. Бильбо уже начал надеяться, что выиграл. Но Горлум мысленно вернулся на годы, годы и годы назад и оживил в памяти дни, когда он жил с бабушкой в норке на берегу реки. – С-ссс, моя прелес-сть! – торжествующе засвистел он. – Анютины глаз-зки и с-солнце!

Воспоминания о далеком житье-бытье не оставляли Горлума. Тогда он не был таким одиноким, отвратительным, вынужденным таиться ото всех. Настроение его окончательно испортилось, а аппетит разыгрался. И Горлум решил задать загадку позаковыристей:

В глубокие горы, в пещеры, в дома Незваная гостья приходит сама. Глотает холмы, и луга, и леса И застилает собой небеса. Ее не схватить, не поймать, не прогнать. Пришла – и прикажет ложиться в кровать.

Но Горлуму не повезло: Бильбо уже слыхал похожую загадку. К тому же отгадка окружала его сейчас со всех сторон.

– Темнота! – не задумываясь, выпалил хоббит. И тут же, не давая Горлуму опомниться, загадал свою загадку:

У литого сундучка Нет ни дверцы, Ни замка, Ни задвижки, Ни крючка. Но под крышкою литой Спрятан шарик золотой.

Он считал загадку совсем пустяковой и надеялся просто оттянуть время, пока не придумает что-нибудь стоящее. Но, к его изумлению, Горлум казался озадаченным. Он беспокойно шипел, сердито свистел, в горле у него булькало.

Бильбо торжествовал.

– Ну, отвечай! – торопил он. – Шипишь и булькаешь? Сказажешь, что это кипящий чайник?

– Пус-сть он дас-ст нам время, моя прелес-сть, пус-ссть, – канючил Горлум.

– Хватит! – оборвал его Бильбо. – Отгадывай!

И вдруг Горлум вспомнил, как давным-давно он обкрадывал птичьи гнезда и учил бабушку высасывать сырые…

– Яйца! – прошипел он. – Ответ – яйцо!

И тут же выпалил свою загадку:

Она щеголяет В блестящей броне, Без ног, а гуляет В морской глубине. Молчунья немая, Как лед, холодна, Глядит не мигая Сквозь воду со дна.

Он поспешил и теперь уже жалел, потому что считал свою загадку совсем уж легкой. Ведь ответ всегда был у него на уме. Но он так напрягся с загадкой про яйцо, что ничего потруднее в голову не приходило. Зато бедному Бильбо найти ответ было не так просто. Ведь он побаивался и сторонился воды. Конечно, сидя дома в уютном кресле, когда тебя никто не собирается съесть, отгадать такую загадку пара пустяков. И Бильбо хмыкнул, кашлянул разок-другой, но ответ не вырисовывался.

Горлум оживился и, довольно посвистывая, забормотал:

– Прекрас-сно, моя прелес-сть! Интерес-сно, каков он на вкус-с? С-сочный? Или вос-схитительно хрус-стящий?

И его глаза засверкали в темноте.

– Еще минутку! – пролепетал хоббит. – Я же давал тебе подумать!

– Пус-сть пос-спеш-шит! Пора! Пора! – ворковал Горлум, вылезая из лодки на берег поближе к Бильбо. Но как только он опустил свою длинную паучью лапу за борт, из воды выскочила испуганная рыба и плюхнулась прямо на ногу Бильбо.

– Ух! – вскрикнул он. – Холодная как лед!

И в тот же миг мелькнула догадка.

– Рыба! Рыба! – радостно завопил хоббит. – Ответ – рыба!

Горлум расстроился и начал втягиваться обратно в лодку. А Бильбо, не теряя времени, прокричал следующую загадку, которую сочинил на ходу:

Безногое лежит. Двуногое сидит, А четырехногое Кости теребит!

Не очень удачно получилось! Горлум только-только загадал загадку о безногой рыбе и потому ответил почти мгновенно:

– Безногое – рыба. Двуногое – человек. Четырехногое – кошка, которая ес-ст рыбьи коссти!

Теперь настала очередь Горлума. Он собирался задать по-настоящему трудную загадку и торжествующе произнес:

В нем исчезает все без следа. Оно пожирает дома, города, Камни, деревья, цветы и кусты, Горы и реки, дороги, мосты. Покорны ему властелины Земли, Любые народы и их короли.

Бильбо, бедняжка, сидел в темноте и лихорадочно припоминал всех сказочных великанов и людоедов, но ни один из них не натворил стольких ужасов сразу. Может, вовсе и не про чудовищ эта загадка? Бильбо чувствовал, что ответ где-то рядом, но страх сковал его и мешал думать. Горлум снова стал выползать из лодки. Он плюхнулся в воду и пошлепал к берегу. Глаза его приближались, наползали. Бильбо онемел, язык у него присох к гортани. Несчастный силился выкрикнуть: «Дай мне еще время! Дай время!» Но лишь придушенно пискнул:

– Вре-емя… время!..

Бильбо спасла случайность. Ведь именно это слово и было отгадкой.

На этот раз Горлум расстроился еще больше. Терпение его кончалось, затянувшаяся игра начинала злить. Он уже по-настоящему проголодался и не стал возвращаться в лодку, а уселся подле Бильбо. Хоббит похолодел от ужаса и совсем перестал понимать, что к чему.

– С-скоро, с-скоро, моя прелес-сть! – скрипел Горлум. – Пус-сть с-спрос-сит! Пос-следний раз-зз!

Но Бильбо был просто не в состоянии думать, когда почти впритирку сидела гадкая, скользкая, холодная тварь, чьи мерзкие лапы то и дело касались его, жадно ощупывали. Хоббит щипал, царапал, дергал себя, пытаясь растеребить, но ничего не приходило на ум.

– Спрос-си нас-сс, спрос-си! – не унимался Горлум.

Бильбо уже не просто щипал, а бил себя по груди и бокам, когда рука вдруг наткнулась на рукоять кинжала. Другая рука скользнула в карман и нащупала колечко, про которое он совсем забыл.

– Что это у меня в кармане? – спросил Бильбо сам себя. Но Горлум решил, будто это следующая загадка, и всполошился.

– Нечес-стно! Неч-чес-стно! – заверещал он. – С-скажи, прелес-сть моя, ведь нечес-стно с-спрашивать, что у него с-спрятано в карманч-чике?

Бильбо быстро смекнул, что удача улыбнулась ему.

– Отвечай, что у меня в кармане? – уже громко и раздельно повторил он.

– С-ссс! – извивался Горлум. – Пус-сть поз-зволит нашей прелес-сти угадать с трех раз-зз! С-сс трех раз!

– Ладно! Отгадывай! – согласился Бильбо.

– Рука! – выкрикнул Горлум.

– Ошибочка! – сказал Бильбо, успевший убрать руку из кармана. – Давай еще раз!

– С-ссс! – напрягся Горлум. Он быстро стал перебирать в голове все, чем были набиты его собственные карманы: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые раковины, обрывок крыла летучей мыши, острый осколок камня для заточки клыков и прочая гадость. Теперь он пытался представить, что хранят в карманах все остальные.

– Нож-жж! – наконец просипел он.

– Мимо! – обрадовался Бильбо. – Последний раз!

Неожиданно для Горлума вопрос оказался намного труднее, чем загадка про яйцо. Он шипел, плевался, раскачивался взад-вперед, сучил лапами, извивался и корчился. У него остался последний раз и он, не решаясь, медлил.

– Давай-давай! – поторапливал Бильбо. – Я жду!

Хоббит храбрился, напускал на себя бодрый и решительный вид, но на самом деле немного трусил, не зная, чем кончится эта затея с загадками. Отгадает Горлум или нет, в любом случае можно было ожидать от него всякой гадости.

– Время вышло! – сказал он.

– Веревка! Или нич-чего! – взвизгнул Горлум, хотя давать сразу два ответа было нечестно.

– Нет и нет! – с облегчением воскликнул Бильбо, но тут же вскочил на ноги, прислонился спиной к стене и выставил перед собой кинжал. Он знал, конечно, что игра в загадки с древних времен считается священной и даже самые коварные злодеи не смеют плутовать и нарушать уговор. Но с этой скользкой тварью надо быть начеку. Неизвестно, что может выкинуть Горлум в следующую секунду. К тому же, если начистоту, последний вопрос по строгим древним правилам никак не мог считаться настоящей загадкой.

Но, во всяком случае, сейчас Горлум нападать не собирался. Он видел кинжал в руке Бильбо и сидел тихо, дрожа и поскуливая. Бильбо надоело ждать, и он прикрикнул:

– Ну, где твое обещание? Показывай дорогу!

– Где наш-ше обещание, моя прелес-сть? – заюлил Горлум. – Покаж-жем нехорош-шему Бэггинс-су дорож-жку? Мож-жет быть, мож-жет быть… Но что мож-жет быть у него в кармане, моя прелес-сть? Не веревка! Не-ет! Ничего? Тож-же не-ет! Тогда ЧТО-ТО? Что ж-же? Горлгорл!

– Не твое дело! – оборвал его Бильбо. – Выполняй обещание!

– Он с-сердитый, моя прелес-сть! Он нетерпеливый, моя прелес-сть! – шипел Горлум. – Но он подож-ждет. Мы не с-станем торопитьс-ся. С-сначала мы воз-зьмем с-самое важ-жное. Оно нам помож-жет.

– Беги! Только поживее! – согласился Бильбо, надеясь наконец избавиться от Горлума. Он думал, что тот хитрит и вовсе не собирается вернуться. О чем это Горлум толкует? Какая такая важная вещь может таиться на дне этого гадкого озера? Но хоббит ошибался. Горлум как раз собирался вернуться. Он был ужасно голоден и страшно зол. Коварный план зародился в голове этого жалкого, но злобного создания.

Совсем недалеко был островок, о котором Бильбо ничего не знал. Там, в своем тайном убежище, Горлум прятал не только огрызки и объедки, но еще и самую прекрасную вещь, самую-самую чудесную. Это было кольцо. Золотое кольцо. Драгоценное кольцо.

– Наш деньрож-жденный подарок! Вот что нам нуж-жно. Вот что нам помож-жет, – так не раз он шептал себе одинокими темными ночами, поглаживая свою тайную драгоценность. Нет, неспроста кинулся Горлум за кольцом. Не обычное это было кольцо, а волшебное. Тот, кто надевал его на палец, становился невидимым. И лишь при ярком солнце можно было уловить неверную, слабую тень.

– Подарочек деньрож-жденный! Моя прелес-сть! – твердил Горлум.

Но был ли это действительно подарок? Как сумел Горлум заполучить кольцо, изготовленное в далекой древности? Ответить на это не сумел бы, наверное, и сам Властелин Колец. На первых порах, пока не наскучило, Горлум носил кольцо не снимая. Потом повесил его в мешочке на шею, но быстро натер шею. Теперь он прятал кольцо в каменной щели на островке и без конца возвращался проверить, на месте ли его драгоценность. Но расставаться надолго с кольцом Горлум не любил. Время от времени он снова надевал его на палец. Особенно в те дни, когда рыба уже приелась, а хотелось мясца. Тогда, невидимый, он карабкался вверх по темным подземным переходам, высматривая и подстерегая гоблинов. Бывало, он даже отваживался заглянуть в пещеры, где ярко горели факелы. Свет обжигал глаза Горлума, он зажмуривался от боли, но все равно чувствовал себя в безопасности. А чего ему было бояться? Ни один гоблин не мог ни увидеть его, ни учуять до того момента, когда безжалостные пальцы сжимались на горле жертвы. Всего несколько часов назад Горлум точно так поймал маленького гоблинчика. О, как он пищал! Увы, от него осталась лишь пара косточек. А Горлуму хотелось есть, и чего-нибудь помягче, понежнее.

– С-совс-сем неопас-сно! Правда, моя прелес-сть? – бормотал Горлум. – Он не с-сможет нас-с увидеть. Не-ет, не с-смож-жет. И его гадкий нож-ж нам не с-страш-шен. С-совс-сем не опас-сен!

Вот какие мелкие, злобные мыслишки мелькали в голове Горлума, когда он зашлепал к своей лодочке и, оставив Бильбо одного, растворился во тьме. Бильбо был уверен, что уже никогда больше не увидит этого слизняка. Но все же решил чуть подождать. Ведь сам он никогда не выберется из этого гиблого места.

Вдруг до него донесся протяжный пронзительный вопль, от которого дрожь пробежала по всему телу. Где-то во мраке визжал и сыпал проклятиями Горлум. Тщетно он копался, рылся, шарил по всему островку в поисках кольца.

– Куда оно запропас-стилос-сь? Где оно? – услышал Бильбо. – Потерялос-сь, моя прелес-сть! Ис-счез-зло! У-у, напас-сти! О-о, несчас-стье!

– Что случилось? – крикнул Бильбо. – Чего потерял?

– Пус-сть не с-спрашивает! – завизжал Горлум. – Пус-сть не вмеш-шиваетс-ся! Оно ис-счез-зло! Потерялос-сь, горл-горл!

– Я тоже потерялся! – рассердился Бильбо. – Но не желаю исчезнуть совсем! Я выиграл! Выполняй обещание! Возвращайся! Выведи меня отсюда, а потом ищи что хочешь!

Как ни убивался Горлум о потере, как ни стонал, Бильбо нисколечко его не жалел. К тому же находка Горлума наверняка не сулила ничего хорошего.

– Иди сюда! – потребовал Бильбо.

– Нет-нет, пус-сть подож-ждет, моя прелес-сть! Горл-горл! – клокотал Горлум. – Ещ-ще поищ-щем! Чуть-чуть! Оно прос-сто закатилос-сь! Горл-горл!

– Ты проиграл, не ответил на последний вопрос! Обманывать не по правилам! – не сдавался Бильбо.

– Вопрос-с? – вскинулся Горлум. – С-сам наруш-шил правила! – И вслед за этим донеслось злобное шипение: – Что у него в карманч-чике? Пус-сть с-скаж-жет! С-сначала пус-сть с-скажет!

Бильбо, может быть, и сказал бы Горлуму отгадку. Ведь ему было невдомек, отчего тот так суетится и хитрит. Но очень уж его разозлила вся эта суета и нытье. В конце концов он выиграл. Чуть слукавил? Конечно. Но речь-то шла о его жизни!

– Мой вопрос – твой ответ! – уперся он.

– Нечес-стно! – не унимался Горлум. – Вопрос-сы не з-загадывают, а з-задают, моя прелес-сть!

– Правильно, – подхватил Бильбо. – Вот я и задаю тебе вопрос. Что ты потерял? Отвечай!

– Что ж-же он пряч-чет в карманч-чике? – раздалось чуть ли не над самым ухом Бильбо. Мгновенно оглянувшись, он обомлел. Прямо на него уставились две светящиеся точки. Они постепенно накалялись, увеличивались, и уже горели в темноте два ярких круга.

– А ты что потерял? – упорствовал Бильбо.

Зеленым огнем загорелись глаза Горлума и стали неотвратимо наплывать на хоббита. Лодка Горлума летела к темному берегу. Мысль о пропаже и злобное подозрение всколыхнули такую ярость, что никакой кинжал уже не был ему страшен.

Бильбо не мог взять в толк, отчего так рассвирепело это мерзкое существо, но понял, что Горлум готов его растерзать. В мгновение ока он вскочил и кинулся обратно в туннель. Прижимаясь к стене и ощупывая ее на ходу левой рукой, хоббит снова скатывался вниз.

Позади послышался всплеск шлепнувшегося в воду тела и шипение Горлума:

– Ч-что у него в карманч-чике?

– А и вправду, что же у меня такое важное там? – спросил себя Бильбо. На бегу, пыхтя и спотыкаясь, он сунул руку в карман и почувствовал, как холодное колечко самой собой наделось на палец.

Шипение слышалось уже за спиной. Бильбо обернулся и увидел глаза Горлума, мерцавшие, словно две маленькие зеленые луны. В ужасе Бильбо рванулся вперед, но вдруг споткнулся о корень и беспомощно растянулся на каменном полу, прижав кинжал собственным телом.

И в то же мгновение Горлум настиг его. Но прежде чем Бильбо успел шелохнуться, высвободить руку и выхватить кинжал, Горлум, шипя и бранясь, пронесся мимо, будто никакого хоббита не было и в помине.

Что бы это значило? Ведь Горлум отлично видел во тьме. Даже глядя вслед уносящемуся Горлуму, хоббит ясно различал скользивший по стенам туннеля бледный отсвет его горящих глаз. Морщась от боли, Бильбо поднялся на ноги, поправил в ножнах кинжал, который постепенно снова стал накаляться, и потащился следом за Горлумом. Ничего другого не оставалось. Не возвращаться же к опасному озеру. Лучше уж идти вперед, за Горлумом. Может, тот, сам того не желая, выведет его наружу.

– Мерз-зкий! Мерз-зкий! Мерз-зкий! – шипел Горлум. – Мерз-зкий Бэггинс-ссс! Оно ис-счез-зло! Ч-что у него в карманч-чике? О, мы з-знаем! Мы догадываемс-ся, моя прелес-сть! Точ-чно! Он наш-шел его, мой деньрож-жденный подароч-чек!

Бильбо навострил уши. Наконец и он стал кое о чем догадываться. Он прибавил шагу и почти вплотную приблизился к Горлуму, который, не оглядываясь, но зыркая глазами по сторонам, быстро шлепал вперед по туннелю.

– Наш-ш деньрож-жденный подароч-чек! Нес-сч-час-стье! Неуж-жто мы лиш-шилис-сь его, моя прелес-сть? Как это с-случ-чилос-сь? Яс-сно! Когда мы тащ-щили з-здес-сь того пис-склявого недомерка. Оно укатилос-сь от нас-с. С-столько лет с-служило верой и правдой и брос-сило нас-с? Не-ет, его с-стащ-щили! Горл-горл, – канючил Горлум.

Вдруг он бухнулся на землю и зарыдал. Жутко было слышать эти завывания. Бильбо замер и вжался в стену туннеля. Постепенно свист, бульканье и всхлипы утихли. И снова послышалось бормотание Горлума.

– Где ис-скать? Раз-зве мы помним вс-се мес-ста, куда з-забредали? Оно не потерялос-сь. Оно в карманч-чике гадкого Бэггинс-са. Этот пр-роныра наш-шел его. Нас-с не обманеш-шь! – толковал он сам с собой. – Мы догадалис-сь, моя прелес-сть, но надо ещ-ще с-схватить, з-задуш-шить вориш-шку и обш-шарить его карманч-чики. – Горлум шипел и свистел на все лады, не умолкая. – Он и не догадываетс-ся, что мож-жет делать подароч-чек, и прос-сто держ-жит его в карманч-чике. Он не мог убеж-жать далеко и с-совсем не з-знает дороги. С-сам с-сказал! Да, да, с-сам! Но он хитрый. 3-задал вопрос-с, а не с-сказ-зал, что у него в карманч-чике. Не-ет, нельз-зя ему верить! Он наш-шел вход, отыщ-щет и выход. Да, да! 3-значит, он беж-жит к з-задним воротам. Пус-сть!.. Там его с-схватят гоблинсы. Не-ет, той дорогой ему не убежжать, моя прелес-сть!.. С-сс, горл-горл! Да, да, гоблинсы! Но ес-сли наш подароч-чек, наш-ше сокровищ-ще у него, гоблинс-сы з-заберут его с-себе, горл-горл, и уз-нают, что оно умеет делать. И мы никогда не будем в без-зопас-снос-сти! Никогда, горл-горл! Гоблинс-с наденет его и с-станет невидимым! Да-да, он будет рядом, а мы его не увидим! Даж-же наш-ши ос-стрые глаз-зки не раз-зглядят его. Он подберетс-ся, подкрадетс-ся и с-схватит нас-с! Горл-горл… Не время рас-суж-ждать, моя прелес-сть. Надо с-спеш-шить. Бэггинс-с побеж-жал туда. Мы побеж-жим с-следом! С-скорей!

Горлум подпрыгнул, как лягушка, и, быстро перебирая лапами, заковылял вперед. Бильбо поспешил следом, стараясь ступать бесшумно. Главное, снова не споткнуться и не обнаружить себя. Удивление, страх, надежда кружили ему голову. Выходит, найденное им кольцо – волшебное! Оно делает невидимым! В старинных сказках такое чудо не редкость, но трудно поверить, чтобы эта волшебная штука просто так валялась под ногами. Но ведь Горлум не углядел его своими светящимися глазищами и проскочил мимо!

Тем временем Горлум, шипя и булькая, шлепал – плюх-плюх – впереди, а Бильбо крался следом так бесшумно, как умеют только хоббиты. Вскоре они оказались там, где коридор разветвлялся и откуда Бильбо свернул к озеру. Горлум углубился в этот лабиринт, вслух считая ходы:

– Один с-сюда, налево. Другой туда, направо. Два с-снова направо. Два налево…

Но чем дальше он продвигался, тем медленнее перебирал ногами, а шаги становились все неувереннее. Горлум удалялся от воды, где он чувствовал себя неуязвимым, и страх постепенно охватывал его. Гоблины могли таиться повсюду, а спасительное кольцо утеряно. Наконец, свернув еще раз налево, он остановился перед круглой дырой.

– С-седьмой с-справа. Ес-сть! Шес-стой с-слева. Ес-сть! – шептал он. – Это з-здес-сь. Вот он, вых-ход. – Горлум сунул голову в отверстие и отшатнулся. – Но туда нельз-зя, моя прелес-сть! Опас-сно! Там гоблинс-сы. С-страс-сть с-сколько гоблинс-сов! Мы чуем их. Фс-ссс!.. Что делать? Пус-сть им пус-сто будет! Пос-сидим. Подож-ждем, моя прелес-сть.

Вот глупость! Горлум привел Бильбо к выходу, но выйти хоббит не мог. Бормочущий слизняк сидел перед отверстием, поматывая большой головой и посверкивая глазищами.

Тихо, словно мышка, Бильбо скользнул вдоль стены. Горлум тут же встрепенулся, принюхался, и глаза его вспыхнули зеленым огнем. Он тихо, но угрожающе зашипел. Хоббита он видеть не мог, но был напряжен и насторожен, а темнота еще сильнее обострила его слух и нюх. Он припал к земле, опираясь на свои широкие ладони. Почти касаясь носом каменного пола и пригасив свет глаз, Горлум замер. Бильбо едва различал его черный силуэт, но чувствовал, что тот напряжен, словно туго натянутый лук, и в любую секунду готов распрямиться и прыгнуть.

Бильбо затаил дыхание и замер. Отчаяние охватило его. Пока еще есть силы, он непременно должен выбраться отсюда, из этого ужасного мрака. Нельзя сдаваться. Он должен убить Горлума, заколоть кинжалом прежде, чем эта мерзкая тварь убьет его. Нет, все-таки это нечестно. Бильбо невидим, а Горлум безоружен и не пытался убить его, Бильбо. Во всяком случае, до сих пор. К тому же Горлум такой несчастный, одинокий, всеми гонимый. И вдруг сердце Бильбо сжалось от страха и жалости. Он вообразил себе бесконечную вереницу тоскливых, одинаковых дней без всякой надежды на лучшую жизнь. Все, что у тебя есть, – это безмолвный камень, сырая рыба и невнятное бормотание с самим собой. От мелькнувшей в голове страшной картинки Бильбо поежился. Но вдруг его озарило, и, мгновенно приняв решение, Бильбо прыгнул!

Только хоббит мог прыгнуть так высоко и так безоглядно – прямо в объятия мрака. Бильбо взвился в воздух и перелетел через голову Горлума. Ну и прыжок! На метр в высоту и на два в длину. Еще чуть-чуть, и он бы размозжил себе череп о каменный потолок туннеля.

Горлум извернулся, пытаясь схватить вихрем пронесшегося над ним хоббита, но тщетно: цепкие пальцы сжали пустой воздух. А Бильбо, упруго приземлившись на свои крепкие ножки, понесся по туннелю. Он не смел оглянуться, чтобы узнать, гонится ли за ним Горлум, но слышал за спиной пыхтение и клокочущее бормотание. Однако вскоре шум позади постепенно затих. И вдруг до беглеца долетел пронзительный, полный злобы и отчаяния вопль, от которого кровь стыла в жилах. Горлум понял, что проиграл. Бежать дальше он боялся. Все для него было потеряно. Он потерял свою жертву, потерял и самое дорогое – единственное свое сокровище. У Бильбо от крика Горлума сердце ухнуло в пятки, но он продолжал бежать. Вслед ему из глубины туннеля долетел слабый, как эхо, но полный угрозы вопль:

– Во-ор! Вор-рр! Во-ооор! Бэггинс-ссс! Ненавис-стный! Ненавис-стный! Навс-сегда-а!

И наступила мертвая тишина. Но и тишина, казалось, таила угрозу.

«Если Горлум чуял гоблинов, значит, они близко, – размышлял Бильбо. – И могли слышать визг и топот. Надо быть поосторожнее, не то в конце дороги и мне придет конец».

Туннель, с грубо обработанными плитами стен, становился ниже и уже. Для хоббита туннель не был тесен, однако впопыхах он несколько раз спотыкался и сбивал пальцы босых ног о неровности каменного пола.

«Для гоблинов здесь низковато», – подумал Бильбо. Не знал он, что эти подземные жители, даже самые рослые, могут бегать и на четвереньках.

Вскоре спуск под уклон кончился, и туннель стал подниматься, забирая все круче и круче. Вверх Бильбо бежал уже не так споро. Но вот и подъем кончился, а за поворотом туннель вновь пошел вниз. Бильбо добежал до следующего поворота. Из-за угла сочился слабый свет. Не красные блики, какие бросают горящие факелы или пылающий костер, а настоящий дневной свет. Бильбо прибавил ходу.

Он несся уже со всех ног, миновал еще один поворот и выскочил на открытую площадку, залитую, как ему показалось, солнечным светом. После кромешной подземной тьмы ослепленные глаза хоббита обманулись. На самом деле это была лишь широкая полоса света, упавшая из распахнутой настежь большой каменной двери.

Проморгавшись, к своему ужасу, Бильбо увидел гоблинов! Они сидели у самой двери настороженные, напряженные, с обнаженными мечами, будто только и поджидали несчастного хоббита. И конечно же увидели Бильбо раньше, чем он их. Увы, они его увидели! И вдобавок на пальце не оказалось кольца! Оно исчезло, то ли случайно, то ли нарочно, решив сыграть злую шутку со своим новым хозяином. С торжествующими воплями гоблины кинулись к Бильбо.

Теперь уже Бильбо, как прежде Горлум, ощутил боль и обиду от неожиданной потери. Вместо того чтобы выхватить кинжал, он зачем-то стал шарить по карманам. И – о чудо! – кольцо оказалось в левом кармане и само скользнуло на палец. Ошарашенные гоблины замерли. Они ничего не могли понять. Вот он был – и вот его нет! И вновь раздался вой, но теперь это был вопль разочарования.

– Где он? – вскричали одни.

– Улизнул обратно в туннель! – вопили другие.

– Сюда! – выкрикивали третьи.

– Туда! – тянули четвертые.

– Обыскать все снаружи! – гаркнул предводитель гоблинов.

Гоблины засвиристели, забегали, клацая оружием и переругиваясь. Они метались, сшибались, разлетались, ушибались и зверели от этого еще больше. Поднялась ужасная суматоха. Только и слышались крики, вопли, рычание, стоны.

Бильбо обмер от страха, но успел сообразить, что надо спасаться, пока его не затоптали или случайно не сцапали. И он быстро скользнул за большую бочку, из которой пили гоблины-стражники.

– Надо пробраться к двери! Во что бы то ни стало! – подталкивал он себя, но никак не мог решиться.

Все походило на игру в жмурки. Только сейчас это была смертельная игра. Пещера была битком набита гоблинами, и бедный маленький хоббит метался туда-сюда, пытаясь увернуться от раскинутых лап и тяжелых ног. Один гоблин наткнулся на него и обалдело оглядывался, не понимая, на что же он налетел. А Бильбо упал на четвереньки, прополз между ног предводителя, снова вскочил и опрометью кинулся к выходу.

Дверь была по-прежнему не заперта, но какой-то гоблин ненароком толкнул ее и прикрыл. Бильбо навалился на дверь, но она не поддалась. Он попробовал протиснуться в оставшуюся щель. Втиснулся наполовину и намертво застрял! Какой ужас! Пуговицы зацепились за дверной косяк и не пускали ни туда, ни сюда. Бильбо видел, что там, по ту сторону двери, от свободы и спасения его отделяют всего несколько ступеней, сбегающих в узкую расселину между высокими горами. Ярко светило выглянувшее из-за облаков солнце. А он не мог шевельнуться!

Вдруг позади него один из гоблинов завопил:

– Тень в дверях! Там кто-то есть!

Сердце Бильбо чуть не выскочило из груди. Он рванулся что было сил. Пуговицы стрельнули во все стороны. Затрещали куртка и жилет. И Бильбо вырвался наружу. Стремительно, будто горный козел, заскакал он по ступенькам. Обалдевшие гоблины в первое мгновение кинулись подбирать рассыпанные по полу медные пуговицы.

Впрочем, они быстро опомнились и со свистом, гиканьем и улюлюканьем помчались за хоббитом. Но гоблины не любят и боятся солнечного света. Ноги у них подкашиваются, а голова кружится. А невидимый Бильбо, стараясь держаться в тени деревьев, несся без оглядки. Вскоре гоблины отстали. С ворчанием и проклятиями они поплелись обратно. Бильбо спасся.

Глава шестая Из напасти да в несчастье

От гоблинов Бильбо спасся, но понятия не имел, где теперь оказался. Ничего у него не осталось – ни плаща, ни капюшона, ни еды, ни пони, ни пуговиц, ни друзей. Он брел и брел наугад, пока длинные тени не пересекли тропу. Бильбо оглянулся. Солнце склонялось к западу. Оно садилось ЗА горы! И горы высились ПОЗАДИ! Хоббит глянул вперед и затрепетал от радости. Крутые горные кряжи сменились пологими склонами, мягко перетекавшими в ровные низины и островки открытых полян, сквозившие между деревьями.

– Хвала небу! – воскликнул он. – Я, кажется, перевалил через Туманные горы и вышел на ту сторону! Где же, о, где же Гэндальф и гномы? Только бы они не остались во власти гоблинов!

Он продолжал спускаться, пересек небольшое горное плато, подошел к краю и стал спускаться по склону. Но в его голове билась одна тревожная мысль: друзья в беде! С волшебным кольцом на пальце сам он в безопасности. Может быть, надо вернуться, вновь углубиться в жуткие, мрачные коридоры, чтобы отыскать друзей? Хоббит почти уже решился и, преодолевая страх, собирался повернуть назад, когда услышал чьи-то голоса.

Он остановился и прислушался. Нет, это, кажется, не гоблины. И он осторожно подкрался поближе. Горная тропа, по которой он шел, слева прижималась к высокой скале. Справа открывался крутой склон с лощинами, поросшими кустарником и низкими деревьями. В ближних кустах кто-то разговаривал.

Бильбо подполз к краю тропы. Вдруг в просвете между двух больших валунов мелькнул красный капюшон. Это был не кто иной, как Балин, стоявший в дозоре! Бильбо чуть не захлопал в ладоши и не вскрикнул от радости, но сдержался. Опасаясь неожиданной и неприятной встречи, он пока еще не снял кольца и теперь видел, как Балин смотрит сквозь него, как сквозь пустоту.

«Сейчас я их разыграю!» – хихикнул про себя Бильбо, неслышно пробираясь сквозь кусты.

Гэндальф что-то втолковывал гномам. Они горячо обсуждали свои плутания и приключения в подземных переходах и решали, что делать дальше. Гэндальф увещевал ворчавших гномов и убеждал их, что негоже уходить и оставлять Бильбо Бэггинса в руках гоблинов. Если хоббит жив, надо попытаться вызволить его.

– Он мой друг, – говорил волшебник, – и, кроме того, славный малый. Я отвечаю за него и буду счастлив, если он найдется.

Гномы бубнили, что, мол, вообще не надо было брать его с собой, а уж коли взяли, так и держался бы поближе к друзьям, а не совал нос куда не следует. Да и Гэндальф хорош. Не мог найти кого-нибудь посмышленее.

– Пока с ним больше хлопот, чем пользы, – вставил кто-то из гномов. – Чтобы я из-за него снова тащился в эти проклятые туннели? Да пропади он пропадом!

Гэндальф вскипел:

– Да, это я позвал его идти с нами. Но запомните: я ничего не делаю просто так! Или вы поможете мне искать его, или же я пойду один, а вы оставайтесь и выпутывайтесь, как хотите, сами. Зато, если мы найдем его, вы первые скажете спасибо. Ответь, Дори, почему ты убежал и бросил его?

– А что я мог сделать? – огрызнулся Дори. – Гоблин схватил меня, сбил с ног, дал пинка и швырнул в темноту!

– Но почему же ты потом не кинулся его искать?

– Здрасьте вам! Да там такое творилось! Гоблины во тьме дерутся, грызутся, валятся один на другого, тычут кулачищами! Мне чуть голову не снесли мечом. Да вдобавок Торин машет во все стороны Оркристом. И вдруг ты ослепляешь всех своей молнией. Гоблины визжат и разбегаются. Ты кричишь: «Все за мной!» – и все несутся за тобой следом. То есть мы так думали, что все. Времени не было считать-пересчитывать. В суматохе мы проскочили мимо стражей в распахнутую дверь и бегом-кувырком сюда прямиком. И вот мы здесь, а Мастера Отмычки, будь он неладен, нет как нет!

– А Мастер Отмычка тут как тут! – сказал Бильбо, сдергивая с пальца кольцо и выступая из-за куста.

Вы бы видели, как они подскочили! И завопили все разом от удивления и радости. Гэндальф был, пожалуй, изумлен больше других, а уж обрадован наверняка сильнее остальных. Он поманил к себе Балина и высказал ему все, что думает о растяпах-дозорных, у которых прямо на глазах ниоткуда может появиться невесть кто. Зато хоббита после этого случая гномы здорово зауважали. Если раньше они не очень верили Гэндальфу, что Бильбо лучший на свете Открыватель, то теперь в его способностях никто не сомневался. Балин все не мог опомниться и прийти в себя, остальные же честно признали, что это ловко проделано.

Бильбо растаял от похвал, но все же сообразил ни слова не говорить про кольцо. И когда его начали выспрашивать, как же ему это удалось, он хмыкнул:

– Проще простого! Осторожно и незаметно.

– Ну и ловкач! Мимо меня даже мышь не проскользнет незамеченной, – хмуро проговорил Балин. – Снимаю перед тобой свой капюшон. – Что он и сделал, добавив: – Балин. К вашим услугам.

– Бэггинс. Ваш покорный слуга, – поклонился Бильбо.

Потом гномы пожелали узнать, что приключилось с хоббитом после того, как он потерялся. Бильбо уселся поудобней и выложил им все, умолчав только о кольце. «Как-нибудь потом», – подумал он.

Гномы страшно заинтересовались игрой в загадки, но по-настоящему стало им страшно, когда Бильбо рассказал про Горлума.

– И тут, когда он подсел ко мне под бочок, у меня все из головы и вылетело, – закончил Бильбо. – Я и брякнул первое попавшееся: «Что у меня в кармане?» И он не отгадал с трех раз. Тогда я сказал: «Проиграл? Выполняй обещание и выводи меня отсюда!» Но он кинулся на меня и хотел убить. Я тоже кинулся. Бежать. Вдруг споткнулся и упал. А он в темноте меня не заметил и проскочил мимо. Я – следом. Слышу – он что-то бормочет. Оказывается, он думал, будто я и сам знаю дорогу, и понесся прямиком к выходу. А потом вдруг уселся у самых ворот, и мне пришлось через него перепрыгнуть. Тут я пустился со всех ног!..

– А стража? – спросили гномы. – Разве у ворот не было стражников?

– Полным-полно! Но я увернулся от них. Застрял в двери, растерял все пуговицы, – сказал он, уныло оглядывая свою разорванную одежду. – Но вырвался, преодолел все – и вот я здесь!

Гномы, слушая Бильбо, были просто в восторге от того, как он ловко улизнул от стражников, одурачил Горлума, проскользнул в закрытую дверь и проделал все это легко и просто.

– Ну, что я вам говорил? – улыбнулся Гэндальф. – Бильбо Бэггинс еще себя покажет! – При этих словах он кинул на Бильбо какой-то странный взгляд из-под густых нависших бровей, и у хоббита мелькнуло подозрение, что волшебник догадывается о том, что тот утаил в своем рассказе.

Однако и у него накопились кое-какие вопросы к волшебнику. Может быть, гномам Гэндальф уже объяснил, как вытащил их из подземелья и куда привел. Но Бильбо-то об этом ничего не знал.

Волшебник, по правде говоря, не упускал случая лишний раз напомнить о своей мудрости. Он поведал Бильбо, что они с Элрондом давно знали о том, что в этих горах обитают злобные гоблины. Но прежде главные ворота выходили на другую сторону, где пролегала основная дорога. Там легче было подстерегать путников. Эта дорога пользовалась дурной славой и, вероятно, поэтому ее давно забросили. Тогда гоблины устроили новый выход из горы. А гномы, ничего не ведая, как раз и направились именно этой тропой, считая ее вполне безопасной.

– Пришлось рискнуть, коли уж мне не удалось отыскать более или менее подходящую дорогу, – сказал Гэндальф. – Иначе мы и вовсе не смогли бы преодолеть эти горы.

Поэтому, как только Гэндальф услышал вопль Бильбо, он сразу сообразил, в чем дело. Раскидав и уничтожив гоблинов вспышкой молнии, волшебник успел скользнуть в щель прежде, чем стены сдвинулись. Он неотрывно следовал за гоблинами-погонялами и их пленниками до самой пещеры. Тогда-то, оставаясь незамеченным, он и опробовал на них одну из своих самых замысловатых волшебных штучек.

– Рискованное было дело. Все висело на волоске, – сказал Гэндальф. Но ведь недаром он издавна колдовал над огнем и светом. Хоббит забыть не мог чудесные фейерверки в день Старого Тука накануне праздника Летнего Солнцестояния.

Все, что произошло дальше, мы уже знаем. Кроме, пожалуй, того, что Гэндальф все же знал о задней двери, которую гоблины называли нижними воротами и где Бильбо лишился всех своих пуговиц. Знать-то знал, да другого пути через горы не было.

– Гоблины устроили эти ворота давным-давно, – сказал Гэндальф. – Они служат им запасным выходом на тот случай, если придется спасаться, и одновременно это кратчайший путь на ту сторону горы, где они разбойничают под покровом темноты. Гоблины сторожат эти ворота днем и ночью, и никому еще не удавалось здесь проскочить. А теперь они и подавно перестанут спать, – засмеялся Гэндальф.

Рассмеялись и все остальные. Пусть им пришлось немало претерпеть, зато они перебили немало врагов, прихлопнули Главного Гоблина, а сами целы и невредимы. Можно считать, на сей раз выпутались.

Однако волшебник немного охладил их восторг.

– Хватит отдыхать. Пора в дорогу, – сказал он. – Видите, тени удлинились. А наступит ночь – и сотни гоблинов кинутся за нами в погоню. Эти ищейки учуют наши следы и через много часов. Мы должны уйти как можно дальше еще до наступления сумерек. Нам здорово повезет, если небо будет чистое и взойдет луна. Гоблины, правда, луны не очень-то боятся, но мы хотя бы не заблудимся в темноте. – Гэндальф хотел уже идти, но не тут-то было! У хоббита в запасе было еще немало вопросов, и волшебнику пришлось объяснять: – Блуждая в туннелях, ты, Бильбо, потерял счет времени. Сегодня четверг. Гоблины вас схватили в ночь с понедельника на вторник. Мы проделали немалый путь под землей, прошли гору насквозь и оказались на другой ее стороне. Путь-то сократили, но вышли не туда, куда должна была привести нас верхняя тропа. Мы оказались намного севернее, и впереди лежат труднопроходимые земли. Но до них еще надо спуститься. Не будем медлить!

– Как есть хочется! – тяжко вздохнул Бильбо, который вдруг сообразил, что не имел во рту ни крошки уже несколько дней и даже ночей. Только представьте, каково это для хоббита! Теперь, когда возбуждение прошло, он почувствовал, как подвело живот, а ноги дрожат и подгибаются.

– Ничем не могу помочь, – проговорил Гэндальф. – Разве что вернешься и любезно попросишь гоблинов вернуть твоего пони с поклажей.

– Нет уж, спасибочки! – воскликнул Бильбо.

– Тогда затянем потуже пояса – и в путь! Лучше остаться без ужина, чем самим стать ужином.

Всю дорогу Бильбо поглядывал по сторонам, прикидывая, чем бы подкрепиться. Но ежевика только начинала цвести. Орехов еще не было и в помине. Ягоды боярышника не созрели. Он пожевал щавеля, сделал глоток из горного ручья, пересекавшего тропинку, проглотил три земляники, но даже червячка не заморил.

Они шли все вперед и вперед. Пропала ухабистая неровная тропинка. Не стало кустов и высокой травы. Только кое-где между валунами оставались еще клочки ощипанного кроликами дерна. Уже не встречались ни чабрец, ни шалфей, ни душица. Не пестрели желтые цветочки зверобоя. Перед путниками открылся широкий крутой склон, усеянный камнями. Они начали спускаться. Поначалу из-под ног сыпались мелкие камешки, щебенка и галька. Потом покатились, заскакали, заскользили обломки побольше. И наконец, увлекаемые лавиной камней, запрыгали по склону увесистые валуны. Вскоре уже срывались и с грохотом летели вниз целые глыбы. Казалось, весь склон горы пришел в движение, и путники поехали, закувыркались вперемешку со скачущими, несущимися, грохочущими камнями.

Спасли их деревья. Бедолаги докатились до края бегущей вниз сосновой рощицы, которая там, в долине, переходила в густой темный лес. Одни уцепились за нижние ветки, другие, как юркий малыш хоббит, успели спрятаться за стволы деревьев, спасаясь от камнепада. Постепенно опасность миновала, осыпь замерла. Только где-то внизу среди сосен и кустов еще слышался отдаленный грохот ухнувших в чащу валунов.

– Неплохо! Быстренько мы одолели этот склон, – бодро заявил Гэндальф. – Если гоблины и выйдут сюда по нашему следу, трудновато им будет спуститься без грохота.

– Зато, осмелюсь заметить, им будет совсем нетрудно угрохать нас камнями, – хмыкнул Бомбур.

Гномы и Бильбо тоже особого удовольствия от такого спуска не получили. Морщась и покряхтывая, они потирали ушибленные и расцарапанные бока.

– Пустяки! – откликнулся Гэндальф. – Свернем в сторону, и осыпь нам не страшна. Поторопитесь и не унывайте!

Солнце давно уже опустилось за горы. Тени сгущались. Однако вдалеке между стволами и над черными верхушками растущих внизу деревьев еще вспыхивали вечерние зарницы. Путники, прихрамывая, ковыляли по петлявшей между сосен тропе. Она вела точно на юг. Иногда приходилось продираться сквозь заросли папоротника, широкие листья которого укрывали хоббита с головой. Временами они беззвучно ступали по мягкому ковру из сосновых игл. С каждой минутой мрак сгущался, а лесное безмолвие страшило. Вечер был совершенно безветренным, и не слышалось даже обычного перешептывания ветвей.

– Может, сделаем привал? – спросил Бильбо. Стало так темно, что он видел лишь смутный очерк бороды шагавшего рядом Торина, а тишина была такой, что дыхание гномов казалось оглушающим. – Ноги уже меня не держат, пальцы сбиты в кровь, а живот болтается, как пустой мешок.

– Потерпи немного, – сказал Гэндальф.

Прошла, казалось, целая вечность, когда они вдруг вышли на поляну, окруженную деревьями. Взошла луна и осветила все вокруг. Почему-то укромная эта поляна навевала неясную тревогу.

Внезапно от подножия горы донесся протяжный, заставивший их содрогнуться вой. Подхваченный справа, он возник и слева, совсем рядом с ними. Волки выли на луну, собираясь в стаю.

Дома, поблизости от норки Бильбо, волки не водились, но он сразу узнал их вой. В сказках такое описывалось не раз. А один из двоюродных братцев по туковской линии частенько пугал его, воя по-волчьи. Но слышать настоящих волков в лесу, при луне – для Бильбо это уже было слишком! Никакое волшебное кольцо не смогло бы совладать со страшной стаей, кишевшей вокруг гоблинских гор у границ Дикого края. Слух и чутье гоблинов ничего не стоят против острого нюха этих волков, которым и не надо видеть жертву, чтобы схватить ее.

– Что делать? Что делать? – вскричал Бильбо. – Из лап гоблинов да волкам в пасть! Вот напасть!

Много позже эти его слова стали пословицей. Только мы теперь говорим: «Из напасти да в несчастье!»

– На деревья! Быстро! – скомандовал Гэндальф.

Все кинулись к окружавшим поляну деревьям, цепляясь за нижние сучья, в мгновение ока вскарабкались на самый верх и расселись по веткам. Вы бы со смеху попадали, глядя (разумеется, с безопасного расстояния) на рассевшихся по деревьям длиннобородых гномов. Они были сейчас похожи на дурачков-старичков, которые, будто маленькие, играют в прятки. Фили и Кили торчали на верхушке высокой лиственницы, словно елочные игрушки. Дори, Нори, Ори, Ойн и Глойн удобно устроились на громадной сосне с толстыми сучьями, которые росли по кругу, словно колесные спицы. На соседней сосне восседали Бифур, Бофур, Бомбур и Торин. Двалин и Балин взобрались на макушку высокой стройной ели и пытались спрятаться среди ветвей. Гэндальф, который был выше и крупнее всех, взмахнул на такую сосну, куда остальным было ни за что не взобраться. Разлапистые ветки скрыли его целиком, и лишь глаза волшебника посверкивали в лунном свете.

А Бильбо? Он никуда не мог вскарабкаться и бегал от дерева к дереву, как потерявший свою норку кролик, за которым гонится собака.

– Ты опять бросил Мастера Отмычку? – подтолкнул Нори своего соседа по ветке Дори.

– Не могу же я его всюду таскать на спине, – огрызнулся Дори. – То по туннелям, то по деревьям! Что я вам, носильщик?

– Если мы не сделаем что-нибудь, его съедят, – сказал Торин, прислушиваясь к волчьему вою, который раздавался все ближе и ближе. – Дори! – позвал он. Дори сидел ниже и удобнее всех. – Дори! Скорее подай руку мистеру Бэггинсу!

Дори любил поворчать, но на самом-то деле был добрым гномом. Он спустился чуть ниже и протянул хоббиту руку. Бедняга Бильбо, как ни старался, допрыгнуть все равно не мог. Тогда Дори соскочил с дерева и нагнулся, чтобы Бильбо забрался к нему на спину.

В этот момент на поляну с воем выскочили волки. Сотни волчьих глаз уставились на гнома и хоббита. Но Дори не шелохнулся. Он подождал, пока Бильбо перелез с его спины на дерево, и тогда только подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку. И вовремя! Волк цапнул его за край плаща и чуть не стащил на землю. В следующую минуту вся стая собралась вокруг дерева. Волки с воем наскакивали на ствол, глаза их горели, из разинутых пастей свисали языки.

Но даже бешеные варги, как называли волков в Диком краю, не умеют лазать по деревьям. Беглецам и на этот раз удалось спастись. К счастью, ночь была теплой и безветренной. Дерево – не уютное кресло, на нем долго не просидишь, особенно когда пробирает холодом, продувает ветром да внизу подстерегают волки.

Эта поляна, огороженная деревьями, наверное, была обычным местом сборища волков. Их прибывало все больше и больше. Несколько волков караулили дерево, на котором сидели Дори и Бильбо. Другие, принюхиваясь, быстренько обежали поляну и обнаружили всех прятавшихся. У подножия каждого дерева была поставлена волчья стража. Остальные волки, а их было, пожалуй, не меньше тысячи, расселись большим кругом на поляне. В центре восседал громадный волк. Он лаял на отвратительном языке варгов. Гэндальф знал этот язык. Бильбо, хоть и не разбирал ни единого словечка, все равно содрогался от ужаса, смекая, что волки толкуют о чем-то злом и жестоком. Волки то и дело отвечали протяжным воем своему серому вожаку, и каждый раз хоббит от страха чуть не падал с дерева.

Вот что услышал Гэндальф, что знал он и прежде и о чем Бильбо понятия не имел. Варги и гоблины нередко объединялись и вместе совершали свои кровавые набеги. Гоблины обычно не рисковали забегать далеко от своих гор, разве что когда приходилось спасаться от врагов, искать новые прибежища или воевать. Впрочем, по-настоящему они уже не воевали с незапамятных времен. Обычно они вылезали наружу лишь для того, чтобы грабить или захватывать пленников-рабов. Нередко гоблины звали на помощь варгов и делились с ними добычей. Иногда они даже скакали на варгах верхом, как на конях. В эту ночь как раз и был намечен большой набег. Варги явились на встречу с гоблинами, а те запаздывали. Причиной тому была смерть Главного Гоблина и тот переполох, который устроили гномы, Бильбо и волшебник. Гоблины, наверное, до сих пор рыскали в подземных туннелях в надежде поймать беглецов.

Несмотря на опасности, подстерегавшие каждого в этих диких местах, находились смельчаки, которые добирались сюда из южных земель, рубили деревья и строили дома на краю леса, в долинах и по берегам рек. Таких поселенцев оказалось немало. Все они были отважными, хорошо вооруженными, и варги не решались показываться днем, при солнечном свете. Но именно этой ночью варги и гоблины собирались напасть на ближнюю к горам деревню. Удайся их план, и деревня бы опустела. Одни были бы убиты, а другие попали бы к гоблинам в плен и превратились в рабов.

Жутко было слышать такое. Гибель грозила не только храбрым жителям лесной деревни, их женам и детям, но и самому Гэндальфу, и его друзьям. Варги пришли в ярость и одновременно удивились, обнаружив чужаков в месте своего тайного сборища. Они приняли их за шпионов, которые хотят выведать план набега и упредить жителей деревни. Тогда гоблинам и волкам придется вступить в смертельную схватку, вместо того чтобы захватить спящих врасплох и без хлопот передушить. И волки намеревались сидеть под деревьями до утра, чтобы не упустить врагов и не позволить им убежать до тех пор, пока не явятся гоблины. Они умеют лазать по деревьям и быстренько всех переловят.

Теперь вам, надеюсь, ясно, почему Гэндальф, понимавший лающий язык варгов, ужасно испугался, хоть и был всемогущим волшебником. Путники здорово влипли, и неизвестно, как теперь выпутаться из этой истории. Но сдаваться он не собирался. Только вот что можно сделать, сидя на верхушке дерева в окружении волков? Гэндальф сорвал с ближайших веток большие шишки, высек из своего посоха голубое пламя, поджег одну из них и швырнул в центр круга варгов. Шишка угодила в спину волку, его лохматая шкура зашипела и занялась огнем. Волк с жутким воем завертелся, заметался по поляне. А за первой шишкой полетела вторая, третья. Одна горела голубым пламенем, другая полыхала алым огнем, третья вспыхивала зелеными огненными языками. Они взрывались в середине волчьего круга, рассыпались жалящими искрами и окутывали все вокруг едким дымом. Самая тяжелая шишка шмякнула вожака по носу. Он подпрыгнул в воздух чуть не до верхушки сосны и завертелся, щелкая зубами от испуга и злости и кусая всех подряд.

Гномы и Бильбо радостно кричали и улюлюкали. Ярость волков была страшной. Весь лес наполнился их воем и визгом. Волки вообще боятся огня, но этот огонь был жутким и непонятным. Искра вонзалась в шкуру, прожигала ее насквозь, и, если волк не успевал кинуться на спину и начать кататься по земле, он был мгновенно охвачен пламенем. Очень скоро все волки катались по поляне, пытаясь загасить искры. А те, кто уже пылал, с воем метались вокруг, поджигая остальных. Обезумевшие варги уносились прочь в поисках спасительной воды.

– Что за переполох поднялся нынче ночью в лесу? – насторожился Повелитель орлов. Он сидел на вершине острого утеса. Черное оперение сверкало в свете луны. – Я слышу волчий вой! Неужто в лесу бесчинствуют гоблины?

Единым махом он оторвался от скалы и поднялся в воздух. И тут же взлетели два орла, сидевшие рядом. Круг за кругом парили они в небе и наконец далеко-далеко внизу разглядели крохотные точки – стаю волков. У орлов необыкновенно острое зрение. Повелитель орлов Туманных гор мог не мигая смотреть на солнце и ночью в неверном свете луны, с высоты своего полета замечал кролика, бегущего по земле. Трудно было разглядеть скрытых в гуще ветвей путников, зато он ясно видел суматошно метавшихся волков, короткие огненные вспышки и улавливал визгливый лай и завывания. А еще он заметил отблеск лунного света на кончиках копий и железных колпаках гоблинов, которые вереницами скользили к лесу по горным ущельям.

Орлы не слывут добряками. Встречаются даже не очень смелые и очень злобные. Но орлы северных гор издревле считались самыми гордыми, могучими и благородными птицами. Они не любили гоблинов и нисколько их не боялись. Однако редко обращали внимание на такую погань, ибо никогда их не едят. Но уж если заметили вышедших на разбой гоблинов, то с клекотом кидались сверху и гнали обратно до самых пещер. Гоблины, в свою очередь, ненавидели и боялись орлов, но не могли добраться до их поднебесных гнезд или вовсе прогнать с гор.

Этой ночью Повелитель орлов, растревоженный шумом в лесу, пожелал узнать, что там творится. И он созвал своих подданных. С утесов поднялось в небо великое множество орлов. Могучие птицы медленно, круг за кругом, опускались все ниже, ниже, ниже в самую середину поляны.

Они прилетели вовремя! Там, внизу, происходило что-то ужасное. Загоревшиеся волки носились по лесу, поджигая его со всех сторон. Лето было в разгаре, а здесь, на восточных склонах гор, давно уже не выпадало ни капли дождя. Пожухший папоротник, сухие ветки, устилавшие землю сосновые иглы, прогнившие стволы упавших деревьев – все мгновенно вспыхивало. Огонь кольцом охватил поляну. Но оставшиеся волки по-прежнему бесновались. Они в ярости наскакивали на деревья, скребли когтями стволы, осыпая гномов хриплыми проклятиями на своем лающем наречии. Раскаленными угольями пылали их глаза, вывалившиеся языки алели пламенем.

Вдруг на поляну с воем выскочили гоблины. Они думали, что здесь разыгралось сражение с жителями лесной деревни. Но, быстро разобравшись, в чем дело, они развеселились. Одни просто хохотали. Другие в восторге размахивали копьями и колотили древками о щиты. Гоблины не боятся огня. И в их головах тут же зародился коварный план, который привел кровожадных чудищ в полный восторг.

Первым делом они отогнали волков подальше от деревьев. Потом некоторые из них принялись стаскивать к подножию стволов охапки папоротника и хвороста. Остальные гоблины бегали вокруг поляны, стараясь загасить огонь. Они прыгали и топали, топали и прыгали, уминали и утаптывали, утаптывали и уминали, пока не затоптали все очаги огня, оставив костры лишь поддеревьями, где укрылись гномы. Быстро занялись сухие ветки, кучи папоротника и листьев. Вскоре к верхушкам деревьев уже поднимались столбы пламени и дыма. А гоблины, не давая огню расползтись по поляне, все подбрасывали и подбрасывали в костры поддеревьями охапки сухого папоротника и валежника. Дым ел глаза Бильбо. Кожу обжигал раскаленный воздух. Пламя подбиралось все ближе и ближе. Сквозь дымовую завесу хоббит различал скачущих вокруг дерева гоблинов. А позади пляшущих в ритуальном танце гоблинов, держась подальше от огня, замерли в ожидании добычи волки.

И тут до Бильбо донеслись слова ужасной песни гоблинов:

Пятнадцать птичек дрожат на елках, Сидят на ветках, как на иголках. Бедные птички летать не умеют. Молчат певуньи, от страха немеют. Жирные птички в пищу годятся, Когда подрумянятся и подкоптятся.

Потом они перестали плясать, сгрудились под деревьями и злорадно заорали:

– Улетайте, птички-невелички! Улетайте, если можете! Падайте, милые птички, не то зажаритесь прямо в гнездышках! Пойте, певчие птички! Чего же не поете?

– Прочь, дурачье! – крикнул в ответ Гэндальф. – Какие вам в это время гнезда? Не играйте с огнем, глупцы! Обожжетесь!

Он нарочно подзадоривал и поддразнивал гоблинов, желая показать, что нисколько их не боится. На самом деле Гэндальф, хоть и был волшебником, испугался не на шутку.

Но они не обращали на него внимания и радостно голосили:

Выше, пламя! Вей над нами! Пусть пылают факелами Дерева, листва, трава! Ночь светла! Жги дотла! Э-хей! Поджигайте! Жарьте-парьте! Густо пеплом посыпайте! Гном печеный, поперченный, С тонкой корочкой хрустящей - Это ужин настоящий! Э-хей! Ночь кострами запылала! Наедимся до отвала! Эй! Эй! Э-хей!

Последнее «э-хей!» словно бы всколыхнуло пламя поддеревом Гэндальфа. В следующее мгновение огонь охватил и остальные деревья. Кора запылала, затрещали нижние ветки.

Гэндальф перебрался на самую верхушку дерева. Сверкающие молнии опутали его посох. Волшебник уже собирался прыгнуть вниз на головы гоблинов, на острия их копий. Тут бы и пришел ему конец, зато немало врагов было бы перебито ударом волшебной молнии. Но прыгнуть Гэндальф не успел.

В этот миг упал сверху Повелитель орлов, схватил когтями волшебника и взмыл вместе с ним в небо.

Вопль ярости вырвался из глоток изумленных и разочарованных гоблинов. В ответ раздался клекот Повелителя орлов, которому что-то шепнул Гэндальф. Тотчас же громадные птицы черными тенями ринулись вниз. Волки завыли и защелкали зубами. Гоблины завизжали, затопали и в бессильной злобе кидали вверх свои тяжелые копья. Сверху на них устремлялись орлы, ударами черных крыльев сбивая с ног и отгоняя в глубь леса. Острые когти впивались в тела гоблинов. Остальные орлы вились над верхушками деревьев, выхватывали из пламени гномов и уносили их прочь.

Бедняжка хоббит был таким маленьким и незаметным, что его чуть снова не забыли. На счастье, он успел уцепиться за ноги Дори, когда того сдернул с дерева орел. И они оба взвились вверх над безумствующим пламенем. Бильбо болтался в воздухе, судорожно сжимая пальцы.

Далеко внизу метались по лесу гоблины и волки. Несколько орлов, зорко вглядываясь в бушевавший пожар, кружились над местом схватки. Вдруг пламя взвилось до самых верхушек деревьев, и они запылали факелами. Слились воедино клубы дыма, шквал огня и фейерверк искр. Бильбо вовремя был вырван из этого ужаса!

Вскоре они уже летели так высоко, что догорающий лес лишь слабо мерцал сквозь черную завесу дыма. А орлы широкими плавными кругами поднимались в небо все выше и выше. На всю жизнь запомнился Бильбо этот полет, когда он, вцепившись в ноги Дори, стонал: «О, мои руки, мои бедные ручки!», а гном стенал: «О, мои ноги, мои бедные ножки!»

Даже на малой высоте у Бильбо кружилась голова. Ему становилось не по себе и на краю небольшого обрыва. Он терпеть не мог приставных лестниц, не говоря уже о деревьях (правда, до сих пор ему не приходилось торчать на дереве, спасаясь от волков). Только представьте себе, как же кружилась у него голова сейчас, когда он осмеливался опустить глаза и видел между своих болтавшихся в воздухе голых пяток распростертую далеко внизу черную землю и отблески лунного света на сколах утесов или на поверхности змеившихся по равнине речек.

Постепенно приближались и прояснялись острые вершины гор, эти каменные пики, пропоровшие тьму. Пусть там, внизу, было лето – здесь царил вечный холод. Бильбо зажмурился и прикинул, долго ли еще сумеет продержаться. Но стоило ему представить, что он и впрямь не сможет больше держаться за Дори, как тошнота подступила к горлу.

Как раз в тот момент, когда пальцы уже готовы были разжаться, полет закончился. Он отпустил лодыжки Дори и, почти бездыханный, упал на неровную каменистую площадку – орлиное гнездо. Не в силах произнести ни слова, лежал он неподвижно, опасаясь сверзиться с узкого выступа в черную пустоту. Но какое счастье, что удалось спастись от всепожирающего огня! Голова его шла кругом от жутких приключений последних трех дней и, конечно, от голода. Неожиданно он услышал собственный голос:

– Теперь я знаю, что чувствует кусок копченой свинины, когда его подденут вилкой, а потом вдруг снимут и нетронутым положат обратно.

– Ошибаешься! – откликнулся Дори. – Свининка знает, что в конце концов ее съедят. А нас уже никто не слопает. К тому же орлы – никакие не вилки!

– Не вилки, а носилки! – Бильбо встрепенулся и сел. Что за чепуху он несет? Хоббит с опаской посмотрел на орла, который возвышался поблизости. Вдруг орел обиделся? Не стоит обижать орла, если ты всего-навсего маленький хоббит и лежишь ночью в его гнезде.

Но орел преспокойно точил клюв о камень, чистил перья и не обращал на Бильбо никакого внимания.

Вскоре прилетел другой орел.

– Повелитель приказал тебе перенести пленников на Большой Уступ! – эхом разнесся в горах его клекот.

Он улетел, а первый орел подцепил Дори когтями за плащ и исчез во мраке. Бильбо остался один. Он принялся было размышлять, что бы такое означало слово «пленники» и не значит ли это, что он, будто обыкновенный кролик, вскоре попадет орлам на ужин. Но тут орел вернулся.

Ухватив Бильбо за куртку, он снова взлетел. На этот раз полет был коротким. Совсем скоро Бильбо, дрожащего от страха, опустили на широкий скалистый уступ. Ни подняться сюда, ни спуститься отсюда было невозможно. Дорога одна – или лететь на крыльях, или же лететь кувырком. Только сейчас Бильбо увидел остальных своих спутников. Они сидели, вжавшись спинами в скалу. Здесь же был и Повелитель орлов, о чем-то толковавший с Гэндальфом.

Кажется, никто пока есть Бильбо не собирался. Волшебник и орел-предводитель были не только знакомы, но, по всей видимости, и дружны. Дело в том, что Гэндальф, нередко бывавший в горах, оказал орлам неоценимую услугу. Он вылечил их Повелителя от раны, нанесенной стрелой. Так что слово «пленники», так напугавшее Бильбо, означало на самом деле «пленники гоблинов». Хоббит прислушался к разговору Гэндальфа и орла и понял, что наконец-то они смогут покинуть эти ужасные горы. Волшебник хотел, чтобы орлы перенесли гномов, его самого и Бильбо на равнину.

Но орел не соглашался нести их туда, где обитают люди.

– Они начнут стрелять в нас из своих больших тисовых луков, – клекотал он, – потому что решат, будто мы прилетели за их овцами. Что ж, мы и впрямь этим занимаемся. Нет, в долину не полетим. Нас бы позабавило оставить гоблинов с носом, мы рады бы отплатить тебе за добро, но не желаем рисковать ради каких-то гномов.

– Ладно, – согласился Гэндальф. – Тогда отнесите нас настолько далеко, насколько можете. Мы глубоко благодарны и за то, что вы для нас сделали. Но сейчас все мы умираем с голоду.

– А я так уже умер! – слабо пискнул Бильбо, но его, кажется, никто не услышал.

– Ну, эта беда – не беда! – откликнулся Повелитель орлов.

Чуть позже можно было видеть высоко на скале огонек костра и суетящиеся вокруг фигурки гномов. Одуряющий аромат жаркого вился над ними. Орлы принесли на растопку сухих веток, а на ужин – кроликов, зайцев и даже небольшого барашка. Гномы быстро все приготовили. Бильбо слишком ослаб, чтобы помогать им. Впрочем, все равно толку от него было бы мало. Хоббит не умел свежевать кроликов и разделывать мясо. Гэндальф тоже не вмешивался и прилег в сторонке. Он помог разжечь костер и считал свое дело сделанным. Без волшебника Ойн и Глойн возились бы очень долго, так как потеряли трут и кресало.

Опасные приключения в Туманных горах остались позади. Вскоре желудок Бильбо приятно отяжелел, и теперь хоббит не прочь был бы поспать. Правда, он предпочел бы на ужин булку с маслом, чем жаренное на палочках мясо, но и после такого угощения спалось неплохо. Бильбо свернулся калачиком на жестких камнях и спал крепче, чем на пуховой перине в своей родной норке. Но всю ночь ему снился один странный сон: будто он бродит по дому из комнаты в комнату в поисках неведомо чего, не зная даже, как это неведомое выглядит.

Глава седьмая Странное пристанище

Бильбо проснулся с первыми солнечными лучами. Хоббит вскочил, желая поглядеть, который час, и поскорей поставить на плиту чайник, но обнаружил, что он вовсе не дома. Удрученный, он сел и немного помечтал о чистой ванне с теплой водой и мягкой щетке. Увы, не было ни того, ни другого, ни тем более чаю с поджаренными хлебцами на завтрак. Пожевав холодной баранины, Бильбо приготовился к новым приключениям.

Он вскарабкался на спину орла и вцепился в жесткие перья. Тугая струя воздуха ударила в лицо. Хоббит зажмурился. Гномы прокричали прощальные слова и обещание отблагодарить когда-нибудь Повелителя орлов. Пятнадцать огромных птиц оторвались от скалы и взмыли в небо. Край солнца едва показался над восточной кромкой гор. Утро было холодным. Долину затянула легкая дымка, клочья тумана лежали в лощинах и цеплялись за вершины гор. Бильбо приоткрыл один глаз и глянул искоса вниз. Орел уже парил в поднебесье, далеко внизу чернела земля, а горы остались позади. Хоббит снова зажмурился и еще крепче вцепился в перья.

– Не щиплись! – прикрикнул на него орел. – Трусишь, как кролик. Хотя ты и впрямь чем-то похож на кролика. Прекрасное утро. И ветерок совсем слабый. Что может быть лучше полета?

Бильбо хотел было ответить, что, мол, лучше всего теплая ванна и неспешный завтрак на лужайке, но решил, что разумнее промолчать, и немного ослабил хватку.

Спустя какое-то время орлы, вероятно, приблизились к намеченной цели, потому что начали снижаться. Они опускались большими кругами по спирали и так долго, что хоббит не выдержал и открыл глаза. Теперь земля была совсем близко. Под ними раскинулся зеленый луг, тут и там росли деревья, кажется, дубы и вязы, и змеилась река. Громадная скала торчала прямо на пути у реки, которая здесь делала широкую петлю. Эта скала, а точнее, каменная глыба высилась последней сторожевой заставой далеких гор. Казалось, какой-то могучий великан закинул этот обломок сюда, на равнину.

На вершину этой скалы и опустились один за другим орлы и ссадили своих пассажиров.

– Доброго пути! – заклекотали они. – И куда бы он ни лежал, пусть приведет снова к родному гнезду! – Таково обычное напутствие орлов.

– Крепкого ветра вам под крыло, и пусть вас встречает солнце и провожает луна! – откликнулся Гэндальф, который знал, как полагается отвечать орлам.

Гигантские птицы снялись с места и улетели. Сверкнула вдали и пропала корона Повелителя орлов, которого совсем недавно выбрали Королем Всех Птиц. Бильбо увидит его еще раз во время Битвы Пяти Армий. Но это случится в самом конце нашей истории, а потому повременим толковать о той мимолетной встрече.

На верхушке скалы была ровная площадка. От нее вниз, к реке, сбегала длинная вереница ступеней. В этом месте можно было по большим плоским камням перейти вброд на другой, зеленеющий густой травой берег. У самой реки обнаружилась пещерка с усыпанным галькой полом. Здесь путники задержались и принялись обсуждать, что им делать дальше.

– Я должен был перевести вас через горы, – сказал волшебник. – Мне это удалось. Конечно, и удача была с нами. Надеюсь, она не оставит вас и впредь, потому что я вас покидаю. В конце концов это не мое приключение. Может так приключиться, что я снова появлюсь на вашем пути. Но сейчас меня зовут другие важные дела.

У гномов вырвался огорченный стон. А Бильбо всхлипнул. Они-то были уверены, что Гэндальф пойдет с ними до конца и всегда выручит из беды.

– Успокойтесь, я не собираюсь исчезать сию минуту, – продолжал Гэндальф. – На день-другой еще остаюсь с вами и помогу, чем сумею. Да и мне кое-какая помощь потребуется. У нас нет ни еды, ни багажа с припасами, ни лошадей. А вы к тому же не знаете, где находитесь. Это я вам объясню. Стычка с гоблинами, плутание в подземных переходах привели к тому, что мы уклонились от намеченного пути на несколько миль к северу. Места эти почти безлюдные. Но неподалеку обитает некто. Этот Некто и вырубил ступени в скале, которую, кажется, называет Каррок. Здесь он редко появляется, а днем и подавно не бывает. Так что не станем его дожидаться. Это бесполезно да и попросту опасно. Разыщем его сами. Надеюсь, все обойдется. И тогда я смогу пожелать вам, как орлы, доброго пути. Гномы умоляли волшебника не покидать их. Они сулили ему драконово золото, серебро и драгоценности, но ко всем просьбам и посулам волшебник оставался глух.

– Там поглядим. Будет видно, – отвечал он и добавлял: – К тому же я, кажется, уже имею право на небольшую долю из драконовых сокровищ. Если, конечно, вам удастся их добыть.

Наконец гномы поняли, что уговаривать бесполезно, и смирились. Первым делом они выкупались в речке. Ее чистая, прозрачная вода освежила их и придала сил. А обсушившись на солнышке, путники напрочь забыли обо всех ушибах и царапинах. Только голод не давал о себе забыть. Отдохнув, гномы переправились вброд на тот берег. Хоббита, конечно, перенесли. Теперь они шли, утопая в высокой траве, вдоль ветвистых дубов и высоких вязов.

– А почему скала называется Каррок? – спросил Бильбо, шагая рядом с волшебником.

– Он называет ее Каррок, потому что «каррок» для нее самое подходящее название. А эта скала рядом с его домом и очень хорошо ему знакома.

– Кто называет? Кому она знакома?

– Некто, о ком я говорил. Он не кто-нибудь, а потому будьте с ним учтивы, когда я представлю вас ему. Впрочем, безопасней будет представлять вас не всех скопом, а по одному. И остерегитесь раздражать его, не то может случиться всякое. Обычно он незлобив и даже добродушен. Но в гневе страшен и вспыхивает мгновенно!

Гномы, заслышав слова волшебника, приостановились.

– И к этому страшилищу ты нас ведешь? – забеспокоились они. – Не мог подыскать кого-нибудь получше? Да растолкуй нам попонятнее, кто это такой?

– Да, он такой! И другого у меня нет! Объяснил как мог! – сердито отвечал волшебник. – Если этого вам мало, добавлю, что зовут его Беорн. Он очень силен и меняет шкуры.

– Как?! Меховщик? Тот, кто сдирает шкуры с кроликов и перекрашивает, чтобы выдать их за беличьи? – испугался Бильбо.

– Нет! Нет!! И нет!!! – вскричал Гэндальф. – Будь любезен, Бильбо, не мели чепухи! И умоляю, во имя всего святого, не произноси этого слова вслух даже за сто миль от его дома. И никаких тебе муфт, шуб, меховых накидок, одеял или шапок! Ничего мехового! Да, он меняет шкуры. Но свои собственные. То он огромный черный медведь, а то вдруг преобразится в великана с громадными ручищами и густой черной бородой. Всего о нем не расскажешь. Одни считают, что он происходит из старинного и знаменитого рода черных медведей, которые обитали в горах до прихода великанов. Другие толкуют, будто бы он потомок первых людей, живших здесь до появления Смога и остальных драконов и до того, как с Севера явились в эти горы гоблины. Не уверен, но думаю, что правы те, другие. А у него самого разве спросишь? Знаю одно – он настоящий чародей. Живет он в дубовой роще в большом деревянном доме и, как обычный крестьянин, держит скот и лошадей, которые не менее удивительны, чем их хозяин. Они и работают на него, и вдобавок умеют разговаривать. Он не ест их и диких животных тоже не убивает. Он держит ульи и разводит больших злых пчел, а питается только сливками и медом. Оборотившись медведем, он частенько бродит по окрестностям. Как-то ночью я видел, как он сидел в одиночестве на вершине Каррока, наблюдал за опускавшейся за Туманные горы луной и бормотал на медвежьем языке: «Придет день. Все они перемрут. И я вернусь». Вот почему я полагаю, что он пришел из-за гор.

Бильбо и гномам теперь было над чем пораскинуть умишком. Они больше не надоедали Гэндальфу вопросами, а молча следовали за ним. Дорога была нелегкой: то приходилось взбираться на взгорок, то почти катиться под уклон. Сильно донимала жара. Время от времени они присаживались отдохнуть в тени деревьев. Бильбо так проголодался, что готов был погрызть желудей, если бы они уже созрели и попадали на землю.

Где-то во второй половине дня они вдруг заметили, что цветы растут не как попало, вразброс, а ровными полянами, будто их кто-то специально сажал. Особенно много было клевера. Волнами ходили целые поля этих задорных, словно петушьи гребешки, цветов. Лиловый клевер. Белый клевер. Короткие метелки медового клевера. Воздух был наполнен нескончаемым жужжанием, гудением, звоном. Повсюду трудились, хлопотали пчелы. И какие пчелы! Эдаких громадин Бильбо в жизни не видел. «Такая ужалит, – поежился он, – распухнешь вдвое!»

И верно: пчелы были побольше шершней. На их длинных, что твой большой палец, черных телах золотом горели поперечные желтые полоски.

– Почти пришли, – сказал Гэндальф. – Мы уже на пчелином пастбище.

Спустя еще некоторое время перед ними выросла стена могучих и очень древних дубов, а за ней высилась высокая живая изгородь, сквозь которую ни подсмотреть, ни продраться.

– Вам лучше подождать здесь, – сказал гномам волшебник. – Как только позову или свистну, идите за мной. Дорогу я сейчас покажу. Только помните: парами, и каждая пара – не раньше чем через пять минут. Бомбур, как самый толстый, сойдет за двоих. Ему идти одному и в последнюю очередь. Прошу, мистер Бэггинс! Где-то тут должны быть ворота.

И, поманив за собой притихшего хоббита, он двинулся вдоль колючей изгороди.

Вскоре они подошли к высоким, широким деревянным воротам. За ними виднелся сад и ряд низких бревенчатых строений, крытых соломой: амбары, конюшни, сараи и длинный низкий жилой дом. Вдоль южной внутренней стороны изгороди тянулись ряды ульев с соломенными крышами. Оглушающе гудели гигантские пчелы, которые сновали туда-сюда, влетали, вылетали, вползали и выползали из ульев.

Волшебник и хоббит толкнули протяжно заскрипевшие ворота и зашагали по широкой дорожке. По зеленому газону к ним устремились лоснящиеся, ухоженные лошадки. Они остановились, внимательно оглядели вошедших умными глазами и поскакали к дому.

– Спешат упредить его о появлении чужаков, – сказал Гэндальф.

Из-за деревьев показался дом с крыльями пристроек и зеленой лужайкой. Посреди двора лежал огромный ствол дуба с обрубленными ветвями, валявшимися вокруг. Рядом стоял гигантского роста чернобородый человек в просторной шерстяной рубахе до колен. Могучие голые ноги и руки его были перевиты мускулами. Он опирался на большой топор. Гиганта окружали лошадки, положившие головы ему на плечи.

– Эге! Вот и они! – сказал хозяин, обращаясь к лошадкам. – Не такие уж и страшные! Скачите отсюда! – Он разразился громовым хохотом, бросил на землю топор и шагнул навстречу гостям. – Кто вы и чего вам надо? – сердито прогремел гигант, нависая над ними. Даже над Гэндальфом он вздымался горой. А Бильбо и подавно мог бы легко проскочить у него между ног, не коснувшись края коричневой рубахи.

– Я Гэндальф, – сказал волшебник.

– Слыхом не слыхивал, – прогудел гигант. – А это что за коротышка? – спросил он, насупив мохнатые брови, и наклонился, чтобы получше разглядеть хоббита.

– Это мистер Бэггинс, хоббит из благородного семейства и с безупречной репутацией, – ответил Гэндальф.

Бильбо поклонился. Он, увы, не мог снять шляпу, потому что ее просто не было. Многих пуговиц тоже недоставало, и это еще больше смутило хоббита.

А Гэндальф преспокойно продолжал:

– Хоть вы и не слышали обо мне, но я-то много о вас наслышан. И все же, надеюсь, вам доводилось слышать о моем кузене Радагасте. Он живет близ южной окраины Черного леса.

– А! Неплохой парень, хоть и волшебник. Мы частенько видимся. Ладно. Теперь я знаю, кто вы. А точнее, за кого вы себя выдаете. И что вам надо?

– Выложу вам все открыто и честно. Мы потеряли все наши вещи и сами потерялись. И теперь нуждаемся в помощи или, на крайний случай, в добром совете. Не скрою и того, что в горах нас здорово потрепали гоблины.

– Гоблины? – Гигант явно смягчился. – Угу! Выходит, вы с ними не ладите? Так зачем же потащились к ним в гости?

– Мы и не собирались. Они напали на нас неожиданно во время ночного перехода через горы. Мы шли из западных земель в эти края. Впрочем, это долгая история…

– Долгая? Тогда заходите в дом и выкладывайте свою историю. Я послушаю, коли не придется на это ухлопать весь день. – Гигант повернулся и направился к распахнутой двери.

Следуя за ним, они очутились в просторном зале с очагом посредине. Несмотря на то что лето было в полном разгаре, в очаге пылали дрова. Дым клубами поднимался к закопченным балкам и копился под потолком, медленно просачиваясь через небольшое отверстие в крыше. Они миновали этот задымленный зал, освещенный лишь пламенем очага и светом, падавшим сквозь отверстие в крыше, и через небольшую дверцу вышли на террасу, подпертую деревянными столбами. Она была обращена на юг и наполнена солнечным теплом. Косые лучи солнца золотили и цветы сада, подступавшего прямо к ступеням террасы.

Они расселись на деревянных скамьях, и Гэндальф принялся рассказывать. А Бильбо, болтая в воздухе короткими ножками, разглядывал сад и пытался припомнить названия цветов, хотя половину из них он видел впервые.

– Я шел в горах с одним-двумя друзьями… – начал волшебник.

– Двумя? Я вижу только одного, да и то он скорее на половинку тянет, – перебил Беорн.

– По правде говоря, я не решался беспокоить вас и не позволил нагрянуть всем сразу. Если не возражаете, я позову их.

– Ладно, зови!

Гэндальф пронзительно свистнул, и тут же из-за дома вынырнули Торин и Дори. Они протопали по садовой дорожке и предстали перед хозяином.

– Да их у тебя трое, друзей-то! – воскликнул Беорн. – Только эти вовсе не хоббиты. Ба! Да это гномы!

– Торин Оукеншильд к вашим услугам! Дори к вашим услугам! – хором проговорили гномы и разом поклонились.

– Спасибо, в ваших услугах не нуждаюсь, – откликнулся Беорн. – Зато в моих, вижу, вы нуждаетесь. Гномов я не очень-то люблю. Но коли ты и вправду Торин, сын Трэйна, внук Трора, а твой приятель из порядочных гномов, и вдобавок вы враги гоблинов да не замышляете ничего против меня, то… Постойте, а как вы вообще здесь очутились?

– Они направлялись в земли своих предков, которые лежат к востоку от Черного леса, – вставил Гэндальф, – и по чистой случайности забрели в ваши владения. Мы шли через Верхний перевал и намеревались выйти южнее ваших земель. Тут на нас и напали гоблины. Обо всем этом я и собирался рассказать.

– Ну и не тяни! Давай рассказывай! – бесцеремонно поторопил Беорн.

– Была страшная гроза. Каменные великаны швырялись обломками скал. Пришлось нам, то есть мне, хоббиту и всем остальным гномам, укрыться в пещере…

– Все остальные – это вот эти двое?

– Да, но… Откровенно говоря, нас было немного больше…

– И где же они? Убиты? Съедены? Вернулись домой?

– Да… то есть нет. Они, наверное, постеснялись явиться всей толпой, когда я свистнул. Видите ли, нам не хотелось бы вас стеснять.

– Чего там, свисти! Одним-двумя больше, какая разница? Толпа – она и есть толпа! – буркнул Беорн.

Не затих еще протяжный свист Гэндальфа, а Нори и Ори уже были тут как тут. Велел им Гэндальф являться через каждые пять минут, они и явились секунда в секунду.

– Вот так штука! – поразился Беорн. – Где вы прятались? Выскочили, будто болванчики из шкатулки.

– Нори к вашим услугам. Ори к ва… – начали было гномы.

Но Беорн оборвал их:

– Хватит квакать! Когда мне понадобятся ваши услуги, я и сам потребую. Садитесь и давайте слушать продолжение истории, не то мы и до ужина не управимся.

– Как только мы заснули, – снова заговорил Гэндальф, – раздвинулась задняя стена пещеры, оттуда хлынули гоблины, сграбастали хоббита, гномов и всех сбившихся в табун пони…

– Табун? Вы что, бродячий цирк? Или торговый караван? Или для тебя что шесть попутчиков, что шестерка лошадей – все толпа или табун?

– Нет-нет! Если уж быть точным, пони у нас было больше шести, ибо и нас самих… А вот и еще двое!

В это мгновение с поклонами появились Валин и Двалин. Они кланялись так низко, что мели бородами каменный пол. Гигант нахмурился. Но гномы до того старались быть вежливыми, так кивали и кланялись, так изгибались и махали у самых колен капюшончиками с истинно гномьей почтительностью, что брови сурового хозяина расправились, и он вдруг дико захохотал. Гномьи манеры его здорово насмешили.

– И впрямь толпа! – сказал он. – Да один другого забавнее. Входите, весельчаки-забавники. Говорите ваши имена и без всяких ненужных услуг. Только имена. Садитесь и перестаньте кривляться.

– Валин и Двалин, – пробормотали гномы, не смея выказывать обиду. Ошарашенные, они плюхнулись прямо на пол.

– Продолжай! – кивнул волшебнику Беорн.

– На чем я остановился? Ах да. Меня не схватили. Я поразил молнией одного или двух гоблинов…

– Ловко! – хмыкнул Беорн. – Выходит, и волшебники кое-что умеют.

– …и успел проскользнуть в щель между сходящимися стенами. Я прокрался в зал, битком набитый гоблинами. Там сидел и Главный Гоблин с тремя десятками охранников. Гномы были связаны. И подумал я, будь они даже свободны, что же может поделать дюжина с такой уймой врагов?

– Дюжина! Первый раз слышу, чтобы восемь составляли дюжину. Или у вас в шкатулочке есть еще несколько болванчиков про запас?

– Д-да, вот, кажется, еще одна пара – Фили и Кили, – проговорил Гэндальф, когда эти двое явились перед ними, улыбаясь и кланяясь, кланяясь и улыбаясь.

– Прекратить! – рявкнул Беорн. – Сядьте и молчите! Давай дальше, Гэндальф.

И Гэндальф повел свой рассказ дальше, пока не дошел до схватки во тьме у нижних ворот и до того ужасного момента, когда они обнаружили пропажу мистера Бэггинса. «Мы пересчитали всех, и выяснилось, что хоббита нет. Нас осталось всего четырнадцать!»

– Четырнадцать? Никогда бы не подумал, что от десяти отнять один получается четырнадцать! Может, ты хотел сказать «девять»? Или я еще не всех видел?

– Да-да, мы не успели представить Ойна и Глойна. Вот как раз и они! Вы, надеюсь, извините их за опоздание?

– Чего уж там! Эй, вы, двое, входите и садитесь! Да поживее! Но погоди, Гэндальф, не путай. Как же получается? Ты – это раз. Десять гномов – два. Прибавляем одного хоббита, который потерялся… Все равно получается двенадцать, а не четырнадцать. Или у волшебников особый счет? Ладно, разберемся. Валяй дальше, волшебник.

Беорн старался казаться равнодушным, но на самом деле эта история его страшно заинтересовала. Он и сам в прежние времена захаживал в те места, о которых толковал Гэндальф. Слушая про то, как нашелся хоббит, как они карабкались и катились по каменной круче, как на них напала в лесу волчья стая, гигант кивал головой и бурчал себе под нос.

А когда Гэндальф дошел до того момента, когда они, спасаясь от волков, забрались на деревья, Беорн вскочил с места и зашагал туда-сюда, бормоча:

– Эх, был бы там я! Устроил бы им кое-что похлеще фейерверка!

– Еще бы! – поддакнул Гэндальф. – Но я сделал все, что мог. И вот сидим мы на деревьях, под нами разъяренные волки, в лесу начинается пожар. И тут с гор набегают гоблины, видят нас и начинают плясать, вопить и горланить про нас ужасную песню: «Пятнадцать птичек дрожат на елках…»

– Пятнадцать? – взревел Беорн. – Скажешь еще, что гоблины не умеют считать? Умеют, умеют! Двенадцать не пятнадцать! И они это отлично знают!

– А я что говорю? Там еще были Бифур и Бофур. Я не решался представить их сразу. Да вот они!

Бифур и Бофур были тут как тут.

– И я! – пропыхтел Бомбур, с трудом поспешая за ними. Толстяк ужасно рассердился, что его оставили напоследок, и не стал выжидать положенных пяти минут.

– Эге! Теперь и впрямь пятнадцать. Гоблины все-таки правильно сосчитали: столько вас и сидело на деревьях. Ну, заканчивай свою историю.

Бильбо наконец понял всю хитрость Гэндальфа. Волшебник, каждый раз прерывая рассказ, только подогревал любопытство Беорна. А появление всех гномов скопом наверняка навело бы подозрительного гиганта на мысль, что к нему пожаловала толпа попрошаек. Беорн не любил пускать в дом посторонних. У него было мало друзей, жили они довольно далеко, и если уж он приглашал, то двоих, не больше. А тут на его террасе собралось сразу пятнадцать непрошеных гостей!

К тому времени, когда история подошла к концу и волшебник поведал о чудесном спасении и об орлах, перенесших путников на скалу Каррок, солнце село за вершины Туманных гор и длинные тени пересекли сад.

– Замечательная история! – восхитился Беорн. – Давно уже не слышал ничего занимательнее и длиннее. Мне был бы мил любой бродяга, умей он так рассказывать. Может, ты и выдумал все, но такая история стоит ужина. Желаете перекусить?

– Еще бы! – в один голос откликнулись гости. – Большое спасибо!

В зале было уже совсем темно. Беорн хлопнул в ладоши, и вбежали четыре чудесных белых пони и несколько больших серых догов. Беорн что-то сказал им на непонятном зверином языке. Они выбежали и вскоре вернулись с факелами, зажатыми в зубах. Запалив факелы от пламени очага, они воткнули их в подсвечники на столбах. Собаки могли с легкостью становиться на задние лапы, орудуя передними. Они быстро принесли прислоненные к стенам козлы и доски и устроили перед очагом длинные скамьи.

Потом раздалось «бе-а-а, бе-а-а-а» – и появились ведомые большим угольно-черным бараном белоснежные овечки. Одна из овечек зажала во рту белую скатерть с вышитыми по кромке фигурами животных. Остальные овечки осторожно несли на спинах подносы с чашками, деревянными мисками, ножами и деревянными ложками. Собаки быстро разложили все на дощатых столах-козлах. Столы оказались такими низкими, что даже Бильбо было удобно сидеть за ними. Один из пони придвинул две приземистые скамеечки на крепких ножках с плетеными спинками специально для Гэндальфа и Торина. У дальнего конца стола установили большой, но тоже невысокий черный стул. На него взгромоздился Беорн, вытянувший далеко под стол свои громадные толстые ножищи. Все столы и стулья в доме Беорна были низкими, наверное, ради удобства чудесных животных, служивших хозяину. А как расселись остальные гости? О них тоже не забыли. Пони прикатили круглые, как барабаны, гладко отполированные колоды. Вскоре все сидели за столом, во главе которого восседал Беорн. Давно уже не видели стены этого зала такого скопления гостей.

И начался ужин или, если хотите, обед, какого они не вкушали с тех пор, как покинули Уединенное Убежище Элронда. Мерцали огни факелов, трепетало пламя очага, а посреди стола ровно горели две высокие красные восковые свечи. Гости молча уплетали за обе щеки, и за столом слышался лишь низкий раскатистый бас Беорна. Гигант рассказывал истории про Дикий край, лежащий по эту сторону гор. Особенно страшными были рассказы про темный, непроходимый лес, что на целый день пути раскинулся от Севера к Югу, преграждая дорогу на Восток. И толковал он об ужасном Черном лесе.

Гномы слушали и покачивали головами. Они хорошо знали, что вскорости им придется углубиться в Черный лес. После опасных приключений в Туманных горах лес этот грозит стать самым большим препятствием на пути к драконовой крепости. Когда обед подошел к концу, гномы в свою очередь принялись рассказывать истории, но Беорн был уже сонным и слушал вполуха. Гномы толковали о золоте, серебре, драгоценностях и золотых дел мастерах, обо всем том, что мало волновало Беорна. У него в доме и не пахло серебром или золотом, а металлическими были только ножи.

Они долго еще не вставали из-за стола, попивая мед из деревянных чаш. За стенами дома сгустилась ночная мгла. В очаге ярко пылали поленья. Факелы унесли. Перед глазами плясали языки пламени. Освещенные снизу столбы уходили под потолок и там сливались с полумраком, будто верхушки деревьев в ночном лесу. Бильбо казалось, что он слышит даже шелест листвы и уханье совы. Было ли это волшебство или просто сон, хоббит так и не понял. Сморенный дремотой, он плыл куда-то, голоса вокруг удалялись, звучали все глуше и почти затихли. Вдруг хоббит вздрогнул и проснулся.

Его разбудил протяжный скрип и громкий хлопок входной двери. Беорн ушел. Гномы сидели, скрестив ноги, на полу вокруг очага и тихонько вели протяжную песню:

Ветер гулял по иссохшей траве. Ветер запутался в мертвой листве. Лунные тени лежат на земле. Кто-то крадется в ночной синеве. Ветер сорвался с горы ледяной, Стылым крылом прошумел надо мной. Стонут, стенают деревья в лесу. Слышу таинственный голос ночной. Ветер свирепый примчался с Востока, Веет и воет над нами высоко. В топкой низине вздыхают болота. Охает, шепчет о чем-то осока. В травах сухих шелестела беда. Рябью подернулась пленка пруда. Сгибая дугою ряды тростников, Ветер летит неизвестно куда…

Песня была длинной, почти нескончаемой, но Бильбо опять задремал и услышал только малую ее часть. Внезапно поднялся Гэндальф.

– Пора ложиться спать, – сказал он. – Здесь нам будет удобно и спокойно. Но помните, что наказывал перед уходом Беорн: носа не высовывайте наружу до восхода солнца, не то вам несдобровать.

Бильбо обнаружил, что между столбами вдоль стены на низких помостах им приготовлены постели. Для него положили маленький, набитый соломой тюфячок и шерстяное одеяло. Он быстро забрался под одеяло и свернулся калачиком. Огонь в очаге постепенно угасал, и Бильбо уснул. Среди ночи он неожиданно проснулся. Короткие язычки пламени лизали горку тлеющих углей. Гномы и Гэндальф, судя по их ровному дыханию, крепко спали. Сквозь дымовое отверстие в потолке заглядывала высокая луна, и на полу лежало пятно лунного света.

Снаружи послышалось ворчание и шум, будто там топал и толкался в двери какой-то зверь. Бильбо испугался. Уж не Беорн ли там в медвежьем обличье? Вдруг он ворвется и убьет их? Хоббит нырнул под одеяло с головой, сжался, затих и, несмотря на свои страхи, уснул.

Проснулся он поздним утром. На него в полутьме налетел кто-то из гномов, споткнулся и грохнулся на пол. Бильбо открыл глаза и увидел толстяка Бофура. Тот, ворочаясь на полу, недовольно ворчал, кряхтел и пыхтел.

– Вставай, лежебока, – пробурчал Бофур, – не то прозеваешь завтрак.

Бильбо взвился.

– Завтрак? – вскричал он. – Где завтрак?

– Большая часть у нас в животах, – откликнулись бродившие по залу гномы, – а то, что не в нас, найдешь на террасе. Мы все утро ищем Беорна и нигде не можем обнаружить. Зато завтрак отыскали.

– А Гэндальф где? – спросил на ходу Бильбо, поспешая к остаткам завтрака.

– Везде и нигде, – ответили ему.

Весь день до самого вечера волшебника так и не видели. Только перед заходом солнца, когда хоббит и гномы ужинали, он наконец появился. Ужин был отменный, и снова им прислуживали звери Беорна. А самого хозяина не было ни слышно, ни видно с прошлой ночи. Гномы не знали что и думать.

– Где же наш хозяин? И где ты пропадал столько времени? – накинулись они на волшебника с вопросами.

– Все в свое время. Отвечу после ужина. У меня с утра маковой росинки во рту не было.

Гэндальф с аппетитом съел два каравая хлеба с толстым слоем масла, миску прозрачного меда и горшок густой сметаны, осушил целую бутыль медового питья и, насытившись, достал набитую табачком трубку.

– Первым делом отвечу на второй вопрос, – проговорил он. – Ого! Этот зал просто создан для пускания колечек дыма!

И еще долго они ничего не могли вытянуть из волшебника. Он с упоением пускал колечки, которые вились вокруг столбов, увеличивались, уменьшались, вытягивались, становились то темнее, то светлее, проскакивали одно в другое и в конце концов улетали через отверстие в потолке. Удивительное было зрелище эти колечки. Зеленые, голубые, красные, серебристо-серые, желтые, белые, большие, маленькие, свивавшиеся восьмерками, порхавшие, будто стайка невиданных птичек!

– Я изучал медвежьи следы, – ответил наконец Гэндальф. – Нынешней ночью вокруг дома топталась, по-моему, толпа медведей. Один Беорн не мог оставить столько следов да еще разной величины. Это ясно. Я бы сказал, что здесь побывали медвежата, медведи покрупнее, матерые медведищи и медведи-великаны. Они плясали и топотали до самого рассвета. Судя по следам, медведи сошлись сюда со всех сторон, и только с Запада, с Туманных гор не было никого. Зато туда ведут следы одного медведя. Они довели меня до скалы Каррок и исчезли в реке. Здесь вода была слишком холодной, а течение таким быстрым и бурливым, что я не решился ступить в реку. Вы, конечно, помните: там был брод, по которому легко перейти на другой берег. Но до него пришлось бы идти слишком далеко вдоль реки, а на другом берегу снова возвращаться в поисках следов. Однако время ушло, поздно было преследовать исчезнувшего медведя. Он явно направился в сосновую рощу на восточном склоне Туманных гор, где у нас приключилась эдакая миленькая встреча с варгами. Надеюсь, я ответил и на первый вопрос, – закончил Гэндальф в полном молчании.

Бильбо показалось, будто он понял, что имеет в виду Гэндальф.

– Что же нам делать? – испугался хоббит. – Он приведет сюда варгов и гоблинов, и они убьют нас и съедят! А ты уверял, что он с ними не дружит!

– Так и есть. И не забивай себе голову глупостями! Лучше отправляйся спать. Вон у тебя глаза слипаются.

Хоббит и впрямь чувствовал себя разбитым, и ему ничего не оставалось, как лечь в постель. Он засыпал под тихое убаюкивающее пение гномов, но громадный Беорн все не выходил у него из головы. И во сне ему привиделись сотни черных медведей. Они кружили и кружили по двору в жутком медленном танце, облитые мертвенным светом луны. Он пробудился, когда все еще спали. И снова в темноте слышалось шуршание, шарканье, ворчание, фырчанье.

Наутро их разбудил сам Беорн.

– Вы все еще здесь? – гаркнул он, приподнял хоббита и захохотал: – Тебя, гляжу, не сожрали варги, не слопали гоблины, не задрали медведи! – Он бесцеремонно ткнул мистера Бэггинса в плотно сидящий на животике жилет. – Ушастый пузанчик неплохо выглядит. Разжирел на булочках с медом, – и добавил со смехом: – Пойдем еще чем-нибудь подкрепимся!

И все отправились завтракать. На этот раз Беорн был в прекрасном настроении. Он шутил и смешил их забавными историями. Им не пришлось долго гадать, куда исчезал гигант и отчего он такой веселый. Беорн сам рассказал обо всем. Оказывается, он ходил за реку к горам и, как видите, обернулся очень быстро, пробираясь тайными медвежьими тропами. Сначала он побывал на обгорелой волчьей поляне и убедился, что их история или по крайней мере ее часть – правда. Но этого было мало. Он поймал шнырявших по лесу варга и гоблина. От них Беорн узнал, что шайки гоблинов рыскают повсюду вместе с варгами в поисках гномов. Их разъярила смерть Главного Гоблина и гибель соплеменников, сожженных молнией волшебника, а Вожак варгов не мог простить обожженного носа и спаленных на поляне волков. Когда Беорн хорошенько прижал их, они сознались, что затевают набег на земли, лежащие вблизи Туманных гор, чтобы поймать гномов и отомстить всем, кто укрывает беглецов.

– Ваш рассказ был неплох, – сказал Беорн. – А теперь, когда я знаю, что он еще и правдив, считаю его просто великолепным. И пусть вас не обижает мое недоверие. Жили бы вы на краю Черного леса, тоже не верили бы на слово никому, даже родному брату. Но, все разузнав, я поспешил домой, чтобы убедиться, что с вами ничего не случилось. Готов сделать все, что в моих силах. А к гномам я стану теперь относиться намного лучше. Прикончить Главного Гоблина! Укокошить самого Главного Гоблина! – И он разразился жутким смехом.

– А что вы сделали с гоблином и варгом? – робко пискнул Бильбо.

– Взгляните! – поднялся Беорн, и гости поспешили за ним на улицу.

На воротах торчала голова гоблина, а невдалеке висела прибитая к дереву шкура варга. Да, страшно иметь врагом Беорна. Но им-то он теперь был другом. И Гэндальф, надеясь на помощь, решил открыться ему и поведал без утайки всю историю и цель их путешествия.

И вот что Беорн пообещал. Каждому гному он даст пони, а Гэндальфу лошадь, чтобы они могли добраться до леса. Кроме того, он снабдит путешественников провизией, которой должно хватить на несколько недель. Поклажа будет удобной, легкой и к тому же вкусной – орехи, мука, запечатанные кувшины с сушеными фруктами, глиняные горшочки с медом и особенные, хорошо пропеченные коржики. Они долго не черствеют, и одного кусочка достаточно, чтобы оставаться сытым весь день. Беорн крепко хранил секрет приготовления этих коржиков. Замешивались они на меду, как и все, что ел гигант, и вкусноты были необыкновенной. Хотя сладкий мед вызывает жажду, везти с собой воду, как сказал Беорн, вовсе не обязательно, потому что всю дорогу до леса будут попадаться ручьи и родники.

– Но путь через Черный лес неизведан, труден и опасен, – предупредил Беорн. – Ни воды, ни пищи там не добудешь. Для орехов еще не время, если, конечно, вы не будете блуждать столько времени, что они успеют созреть. А кроме орехов, ничего съедобного в Черном лесу и не растет. Водятся в лесу неведомые звери, злобные и коварные. Дам я вам кожаные мешки для воды и лук со стрелами. Но очень сомневаюсь, что в Черном лесу можно добыть съедобную дичь или найти годную для питья воду. Правда, по дороге вам может попасться ручей, но вода в нем мутная и черная. Не вздумайте купаться в ручье или пить из него. Он, по слухам, зачаровывает, навевает сон и отнимает память. В Черном лесу темно и мрачно. Не увлекайтесь охотой или погоней за дичью. Можно потерять тропу. А этого делать нельзя ни в коем случае! Хорошенько запомните. Вот и все мои советы. В лесу я уже ничем не смогу вам помочь. Рассчитывайте на свою удачу, на собственную храбрость и на те припасы, что я дал вам с собой. Дойдя до кромки леса, отошлите назад моих пони и лошадь. Желаю успеха. Если будете возвращаться этой дорогой, знайте, что мой дом всегда открыт для вас.

Гномы искренне его благодарили, отвешивая поклоны, метя пол капюшонами и без конца приговаривая: «К вашим услугам, о, хозяин большого деревянного дома!» Но от мрачных напутствий Беорна они здорово пали духом. Теперь уже не оставалось никаких сомнений, что путешествие будет намного опаснее, чем они себе представляли. Но даже если им удастся выйти живыми из всех напастей и трудностей, подстерегающих на дороге, то в конце пути их поджидает дракон.

Все утро они провели в сборах. После полудня в последний раз отобедали вместе с Беорном, оседлали своих борзых коней, попрощались с гостеприимным хозяином, выехали за ворота и пустились бодрым аллюром.

Миновав обнесенные высокими колючими кустами владения гиганта, они свернули на север, а потом и вовсе уклонились на северо-восток. Послушные совету Беорна, они оставили в стороне главную лесную дорогу. Если бы они все же пошли этой дорогой, она завела бы их вниз, к сбегавшему с гор потоку, который впадал в реку южнее Каррока. Брод был здесь настолько глубокий, что перейти реку можно было бы только верхом на лошадях, но дальше они непременно бы уперлись в непроходимые болота. Кроме того, предупреждал Беорн, по этой дороге шныряют гоблины. Зато если взять на север от Каррока, то через несколько дней езды можно добраться до мало кому известной тропинки, которая ведет прямо через Черный лес к Одинокой горе.

– Гоблины, – говорил Беорн, – не осмелятся пересечь Великую реку ближе чем за сотню миль от Каррока и моего дома. Ночью он хорошо охраняется. Но советую вам поспешить. Если гоблины не станут медлить, переправятся через реку южнее и начнут рыскать по лесу, вы окажетесь в ловушке. А варги, между прочим, бегают быстрее пони. Северный путь может на первых порах показаться вам опаснее, потому что пролегает совсем близко от логовищ гоблинов. Но как раз здесь они и не ожидают вас. А теперь – в дорогу! И поскорее.

Поначалу, памятуя наставления Беорна, они ехали молча. Лошади почти беззвучно ступали по мягкой травянистой тропе. Слева темной громадой нависали горы. Впереди вырисовывалась извилистая линия реки, окаймленной деревьями. Когда они отправились в путь, солнце только начало клониться к западу, и теперь золотило вечерними лучами окрестные просторы. В этой благостной тишине трудно было все время помнить о гоблинах, об опасностях, подстерегавших впереди на мрачной лесной дороге. Отъехав от дома Беорна на порядочное расстояние, они снова начали петь и болтать. Поздним вечером, когда тьма сгустилась, а по вершинам гор скользнули последние лучи заходящего солнца, путники остановились на ночлег и выставили караульных. И все же спали они неспокойно, а во сне слышали завывания волков и крики гоблинов.

Следующее утро было снова тихим и ясным. Белый туман, предвестник осени, стлался низко по земле. В воздухе чувствовалась прохлада. Но вскоре на востоке всплыло алое солнце, туман рассеялся. Тени не успели укоротиться, как путники снялись с места и двинулись в дорогу. И еще два дня ехали они, но ничего не видели, кроме травы и цветов, птиц и разбросанных тут и там деревьев. Изредка удавалось заметить небольших благородных оленей, щиплющих траву или отдыхающих в тени дерева. Ветвистые рога скрытых в высокой траве оленей наивный Бильбо порой принимал за сухие ветки.

По настойчивому совету Беорна им необходимо было достичь леса не позже утра четвертого дня пути. Поэтому они торопились и на исходе третьего дня даже не стали устраивать привала, а ехали почти всю ночь при луне. В неверном свете Бильбо чудился то справа, то слева темный силуэт большого медведя, кравшегося следом за ними. Но когда он сказал об этом Гэндальфу, тот цыкнул на него:

– Т-шш! Не поднимай шума!

Отдохнуть удалось совсем немного. Они продолжили путь еще до рассвета. Чуть рассвело, и путники увидели перед собой мрачную черную стену леса. Он, казалось, угрюмо и настороженно всматривался в незваных пришельцев. Дорога пошла на подъем. Хоббиту померещилось, что тишина вкрадчиво обступает, окутывает их. Птицы смолкли. Не встречались больше олени. Не проскакивали мимо, не шуршали в кустах кролики. К полудню они вошли под своды Черного леса и устроили привал под первым же раскидистым деревом. Толстые стволы соседних деревьев были покрыты грубыми наростами, ветви кривые, узловатые, листья темные и длинные. Плющ полз по земле, плотно обвивал деревья.

– Ну вот и Черный лес! – сказал Гэндальф. – Самый большой лес в северных краях. Нравится? А теперь пора отослать назад этих чудесных пони.

Гномы уже готовы были заворчать, но Гэндальф прикрикнул на них и велел не валять дурака.

– Беорн не так далеко, как вам кажется. Лучше его не сердить и выполнить обещание. У мистера Бэггинса острый глаз. И если вы ничего не видели, то он замечал, как каждую ночь большой черный медведь следовал за нами или сидел поодаль и наблюдал при свете луны за нашим лагерем. Он не только охранял вас и следил, чтобы вы не заблудились, но и не спускал глаз со своих пони. Беорн, конечно, вам друг, но своих животных он любит, как детей. Вы даже представить не можете, какую доброту он проявил, какое он сделал вам одолжение, разрешив ехать на пони. И в голову вам не может прийти, что может случиться, если вы посмеете увести пони в лес.

– А лошадь? – спросил Торин. – Почему ты не сказал, что ее тоже отправляешь назад?

– Потому что она останется со мной.

– А как же твое обещание?

– Это моя забота. Я не отсылаю лошадь, оттого что сам возвращаюсь на ней.

Так они узнали, что Гэндальф собирается покинуть их на самом краю Черного леса, и пришли в отчаяние. Но как они ни упрашивали, волшебник остался неумолим.

– Я предупреждал еще у Каррока, – сказал он. – Спорить бесполезно. Меня ждут спешные дела на Юге. Я и так по вашей милости опаздываю. Может быть, мы еще встретимся до конца путешествия, а может, и нет. Это зависит от вашей храбрости, ума и от того, насколько вы будете удачливы. Но с вами остается мистер Бэггинс. Я уже говорил, что не так он прост, как кажется, и скоро сами в этом убедитесь. Не унывай, Бильбо, и не хмурься! Не вешайте носа, Торин и компания! В конце концов вы сами впутались в это дело. Помните о сокровищах, которые ждут вас, и забудьте о Черном лесе и драконе. Хотя бы до завтрашнего утра.

Наутро волшебник еще раз повторил все, о чем толковал накануне. Им ничего не оставалось, как взяться за дело. Они наполнили кожаные мешки чистой водой из родника на опушке, сняли поклажу, навьюченную на пони, и разделили ее между собой. Правда, Бильбо посчитал свою долю уж слишком тяжелой. От мысли, что всю дорогу придется тащить на спине невообразимый тюк, настроение его и вовсе испортилось.

– Не волнуйся, – успокоил его Торин. – Очень скоро он полегчает. Зато когда опустошим мешки с едой, еще будете мечтать, чтобы они снова потяжелели.

Наконец они распрощались со своими пони и поставили их головами в сторону дома. И маленькие лошадки, радуясь тому, что повернулись хвостом к Черному лесу, весело затрусили обратно. Бильбо готов был поклясться, что в туже минуту из лесного мрака выскользнула медвежья тень и устремилась вслед за ними.

– До свиданья! – попрощался Гэндальф с Торином. – И всем, всем до свиданья! Идите через лес напрямик. И не вздумайте сворачивать с тропы, иначе не найти вам ее вновь и не выйти из Черного леса! И тогда уж ни мне, ни кому-нибудь другому не видать вас вовек.

– А нам обязательно идти через лес? – простонал хоббит.

– Да, – отрезал волшебник, – если, конечно, хотите дойти до цели. Или вы идете через лес, или забудьте про сокровища. Теперь уж и я не позволю тебе, дорогой Бэггинс, увильнуть. Мне стыдно, что ты посмел даже думать об отступлении! Отныне ты передо мной в ответе за всех гномов!

– Нет, нет! – смутился Бильбо. – Я и не собирался так думать. Просто я решил, что есть дорога в обход!

– Есть, если тебе нипочем протопать две сотни миль на север, а потом вдвое больше на юг. Нет, надежней тропы, чем эта, вам не найти. Не забывайте, что вы ступили на земли Дикого края и с вами может приключиться всякое. Пустившись в обход Черного леса с севера, вы поневоле снова окажетесь в той стороне Туманных гор, где видимо-невидимо самых свирепых гоблинов. А на южной дороге вы непременно попадете во владения Некроманта. И вряд ли, Бильбо, потом мне будет суждено услышать твои рассказы о его злых чарах. Не желаю вам когда-нибудь оказаться вблизи Черного замка Некроманта! Так что держитесь этой лесной тропы, не падайте духом и надейтесь на лучшее. А если повезет, в один прекрасный день вы выйдете из леса, минуете Долгое озеро и увидите впереди, на востоке, Одинокую гору, где и живет дракон. Надеюсь, старина Смог вас не ждет.

– Прибавил нам надежды, – проворчал Торин. – До свиданья! Коли не желаешь идти с нами, так уж лучше поезжай без лишних слов.

– Тогда до свиданья! Не скажу, до скорого, но до свиданья! – проговорил Гэндальф и, повернув лошадь, поехал на запад. Но не мог волшебник расстаться с друзьями так просто, без последнего напутствия. Оно никогда не бывает лишним. Гэндальф притормозил коня и приставил ладони ко рту.

– До свида-а-а-анья! Будьте осторожнее! И ни за что не схо-о-оди-и-и-ите с тропы-ы-ы! – донеслось до них.

И Гэндальф пришпорил лошадь и вскоре скрылся из глаз.

– Пока-пока! Скачи себе! – сердито откликнулись гномы, которым на самом деле было не по себе оттого, что они остались одни. Начиналась самая опасная часть путешествия. Каждый вскинул на плечи тяжелый тюк и кожаный мешок с водой, и, повернувшись спиной к солнцу, путники ступили под мрачные лесные своды.

Глава восьмая Пауки и мухи

Они шли гуськом. Тропа нырнула в темный туннель, образованный двумя склоненными одно к другому громадными деревьями, такими старыми и задушенными плющом, что на замшелых сучьях осталось лишь несколько мертвых почерневших листочков. Узкая тропинка петляла между высоких стволов. Лес словно отгородил их от дневного света, который далеко позади мерцал сквозь чащу крохотной светящейся точкой. Тишина была настолько глубокой, что каждый шаг, казалось, гулким эхом разносился по лесу, а встревоженные деревья нагибались и прислушивались.

Постепенно их глаза стали привыкать к полумраку темно-зеленой чащи. Иногда сквозь густую листву пытался пробиться тоненький солнечный лучик, но быстро застревал и ломался в плотной сети сплетенных ветвей. Вскоре и это прекратилось. Мрак сомкнулся.

В лесу водились черные белки. Быстрым и зорким взглядом Бильбо успевал заметить, как они, мелькнув пушистым хвостом, удирали с тропинки и прятались за стволами деревьев. В кустах слышалось ворчанье, фырчанье, хрюканье. В сухих листьях кто-то шуршал, шаркал, торопливо шнырял и шушукался. Но кто издавал эти странные таинственные звуки, Бильбо разглядеть не мог. И все же самое противное – это паутина. Густая, плотно сплетенная, с необыкновенно толстыми нитями, она протягивалась от дерева к дереву, опутывала нижние ветви, провисала до земли. Однако то ли по волшебству, то ли по какой другой загадочной причине тропинка была свободна от паутинных пут и ловушек.

Совсем скоро Черный лес стал им ненавистен почти так же, как гоблинские туннели, и казался таким же бесконечным и непреодолимым. Но они шли и шли вперед. Много времени утекло с того момента, когда они в последний раз видели солнце и небо и чувствовали на лице свежее дуновение ветерка. Недвижимый воздух не смел шевельнуться под давящим лесным сводом. Здесь царила вечная тишина, темнота, духота. Это давление спертого воздуха ощущали даже гномы, хотя они и привыкли работать под землей. А хоббит просто задыхался. Пусть он и жил в норке, но все погожие летние денечки непременно проводил на свету да на солнышке.

Ночи и вовсе были невыносимы. Наваливалась кромешная тьма, в которой и впрямь ничего нельзя было разглядеть. Бильбо поднес руку к самому носу, но даже и тогда ничего не увидел. И все же кое-что они видели: в ночной черноте то и дело вспыхивали желтые, зеленые, красные огоньки. Глаза! Пристальные, подкарауливающие, ускользающие. Едва Бильбо оборачивался, они исчезали и снова зажигались то вблизи, то вдали. Со всех сторон. Иногда огоньки сверкали сверху, с веток деревьев, прямо над головой. И тогда становилось совсем страшно. Но особенно его пугали отвратительные бледные выпуклые глаза. «Совсем не звериные. Как у насекомых, – содрогался хоббит. – Только чересчур большие!»

Ночь не была холодной, но они на всякий случай развели сторожевой костер. Однако вскоре пришлось его загасить. При каждой вспышке огня сотни и сотни глаз невидимых тварей начинали роиться вокруг. Еще противней были мириады серых и черных мотыльков, порой с ладонь величиной, которые безумной каруселью бились, кружились, трепыхались, оглушали жужжанием и сухим шорохом крыльев. Вдобавок ко всему в круг света врывались огромные черные, как сама ночь, летучие мыши. Опасаясь разводить костры, они теперь проводили все ночи напролет в жуткой тревожной темноте.

Хоббиту казалось, что весь этот ужас длится и длится целую вечность. Он постоянно был голоден, потому что еды становилось все меньше и путникам приходилось ее приберегать. Дни шли за днями, а лес все не кончался и не менялся, и путники забеспокоились. Запасы были уже на исходе. Гномы попытались охотиться на белок, выпустили впустую множество стрел, а подстрелили всего одну. Но когда они зажарили добытую белку, она оказалась совсем несъедобной. Больше они белок не трогали.

Ко всем невзгодам прибавилась и мучительная жажда. Они припасли не так много воды, а ни одного родника или ручейка по пути пока не попадалось. Так бы все и шло, если бы однажды дорогу им не пересек бурлящий, грохочущий, казавшийся черным поток. Хорошо, что Беорн предостерег их, не то они непременно напились бы черной воды да еще набрали впрок. Однако надо было сообразить, как переправиться через поток, не входя в опасную воду. Когда-то здесь был деревянный мостик, но он сгнил, и у берега остались торчать лишь покосившиеся столбики.

Бильбо, склонившись, вглядывался сквозь сумеречное марево в противоположный берег:

– У того берега лодка! Эх, жаль не у нашего!

– Как думаешь, далеко до нее? – спросил Торин. Он уже убедился, что Бильбо зорче любого гнома.

– Совсем недалеко. Метров десять.

– Десять? Мне-то показалось, что все двадцать пять. Увы, мои глаза уже не те, что были сто лет назад. Впрочем, десять, двадцать, сто метров, какая разница? Перепрыгнуть мы не сможем, а идти вброд или плыть опасно.

– Сумеет ли кто-нибудь перекинуть веревку?

– И что толку? Ничего не выйдет, если даже мы и зацепим лодку. Она наверняка привязана.

– А мне кажется, нет, – проговорил Бильбо. – В такой темноте, правда, не очень разглядишь. Но полагаю, она просто вытянута на берег.

– Дори самый сильный. Зато Фили самый молодой, да и зрение у него получше, – сказал Торин. – Иди-ка сюда, Фили! Видишь лодку, о которой говорит мистер Бэггинс?

Фили кивнул и надолго вперился в дальний берег, примериваясь и прикидывая на глазок расстояние. Ему подали веревку, самую длинную из всех, какие нашлись. К ее концу привязали большой железный крюк, которыми они пристегивали тюки к наплечным ремням. Фили взял крюк, раскачал его в руке, изловчился и кинул через поток.

Плюх! Крюк шлепнулся в воду!

– Недолет! – сказал Бильбо, неотрывно смотревший вдаль. – Чуть-чуть, и ты зацепил бы лодку. Попробуй еще разок. И не бойся хвататься за мокрую веревку. Думаю, чары воды тебе не повредят.

Фили с опаской взялся за веревку и вытянул крюк. Теперь он швырнул его изо всей силы.

– Осторожно! – скомандовал Бильбо. – Крюк закинут за борт лодки. Тяни полегоньку.

Фили стал медленно подтягивать веревку.

– Внимание! – воскликнул Бильбо. – Крюк на борту. Теперь главное, чтобы он не сорвался.

Фили налег. Веревка натянулась, но лодка не сдвинулась с места. На помощь Фили пришел Кили. Потом навалились Ойн и Глойн. Они тянули, тянули, тянули. И вдруг все разом хлопнулись на спину. Уплывает лодка! Бильбо не растерялся, перехватил веревку и палкой задержал черную лодочку прежде, чем ее унесло течением.

– Помогите! – крикнул он.

В тот же миг Балин уцепился за лодку.

– Все-таки она была привязана, – сказал Торин, разглядывая обрывок веревки, свисавший с кормы. – Здорово вы рванули, парни! И здорово, что наша веревка оказалась покрепче.

– Кто поплывет первым? – спросил Бильбо.

– Я, – вызвался Торин. – Со мной ты, Фили и Балин. Больше лодка не выдержит. После нас поплывут Кили и Ойн с Глойном. Затем Ори и Нори, Бифур и Бофур. И последними – Двалин и Бомбур.

– Всегда я последний! – недовольно проворчал Бомбур. – Пусть сегодня будет кто-нибудь другой.

– А кто виноват, что ты такой толстый? Перегрузишь лодку. Делай, как сказано, не ворчи и не спорь, не то непременно беда приключится.

– Здесь нет весел. Как же мы переплывем на тот берег? – растерялся хоббит.

– Дайте мне еще одну веревку и крюк, – попросил Фили. Раскрутив веревку над головой, он запустил крюк в темноту подальше и повыше. Крюк не упал, значит, зацепился за сук. – Залезайте! – сказал Фили. – Те, кто в лодке, пусть тянут за эту веревку и гонят лодку к тому берегу. А обратно мы притянем пустую лодку за другую веревку.

Так они и переправились через заколдованный поток. И когда уже Двалин, намотав веревку на руку, выскочил из лодки на берег, а Бомбур, продолжавший ворчать себе под нос, хотел было последовать за ним, вот тут и приключилась нежданная беда. Впереди на тропе послышалась легкая дробь копыт. И вдруг из лесного мрака стремительной тенью вылетел олень. Он врезался в сгрудившихся на берегу гномов, разметал их и взвился в воздух. Единым махом он перескочил через поток. Но опуститься невредимым на тот берег не успел. Торин не растерялся. Едва ступив на твердую землю, гном натянул тетиву лука на тот случай, если поблизости прячется хозяин лодки. Теперь стрела была пущена в оленя. Уже опустившись на землю, олень вздрогнул, споткнулся и скрылся в темноте. Но они еще долго слышали запинающийся перестук копыт.

Ай да Торин! Удачный выстрел! Но прежде чем посыпались возгласы восторга, раздался отчаянный вопль Бильбо:

– Бомбур за бортом! Бомбур тонет!

Ужас! Бомбур уже выходил из лодки и стоял одной ногой на земле, когда налетел олень и опрокинул беднягу. Падая и пытаясь ухватиться за скользкие корни, он поневоле оттолкнул лодку от берега, а сам кувыркнулся в темную воду. Лодку закружило и унесло. А над водой теперь торчал капюшон Бомбура.

Они кинулись к нему, бросили веревку с крюком и вытянули толстяка на сушу. Он, конечно, промок до ниточки, но это еще было не самое худшее. Вытащенный на берег Бомбур спал, сжимая в руке крюк так крепко, что разжать его пальцы было невозможно. Как ни трясли его, как ни теребили, спал он беспробудно.

Они все еще стояли над ним, проклиная неуклюжесть этого недотепы и свою несчастную судьбу, оплакивая утрату лодки и потерю оставшегося на том берегу убитого оленя, как вдруг из лесного сумрака долетели отдаленные звуки рога и лай собак. Они замерли, прислушиваясь к шуму непонятной охоты. На круглой физиономии спящего Бомбура застыла глупая, бессмысленная улыбка.

Они все еще стояли неподвижно, когда совсем близко послышался треск веток и навстречу им на тропу выскочила белая лань, настолько же белоснежная, насколько черен был олень. Во мраке мелькнувшая лань казалась ослепительной вспышкой. Не успел Торин и ахнуть, как трое гномов выхватили луки и выстрелили. Ни одна стрела не попала в цель. Лань повернулась и исчезла в чаще так же бесшумно и неожиданно, как появилась. Напрасно гномы пускали стрелы ей вослед.

– Хватит! Прекратить! – закричал Торин, но было уже поздно. Возбужденные гномы расстреляли последние стрелы, и подаренные Беорном луки стали теперь бесполезны.

Путников охватило уныние, и с каждым днем оно все усиливалось и усиливалось. Они преодолели заколдованный поток, а тропа все так же вилась между деревьями, и Черный лес был по-прежнему мрачен. Если бы они знали о лесе чуть больше и сообразили, что неспроста появились поблизости охотники, то уже сейчас догадались бы, что приближаются наконец к восточной окраине и вот-вот, хватило бы только упорства и отваги, окажутся в светлом редколесье.

Но все это им было невдомек. Вдобавок приходилось тащить на себе тяжеленного Бомбура. Четверо по очереди волокли толстяка, а остальным досталась вся поклажа. Правда, день ото дня она постепенно легчала. Однако это не радовало: еды становилось все меньше и меньше. Лучше бы уж похудел толстый Бомбур, чем торбы с едой. И вот настал день, когда у них не осталось ни крошки еды и ни глотка воды. А в Черном лесу нельзя было найти ничего съедобного. Попадались лишь ядовитые поганки да непонятные растения с бледными листьями и отвратительным запахом.

Спустя четыре дня после памятной переправы стали все чаще попадаться прямоствольные буки, исчезли непроходимые заросли и в сплошном сплетении веток появились просветы. Путники было возрадовались, но лес по-прежнему стоял стеной, уходили вверх и таяли в зеленоватом сумраке бесконечные ряды стволов, будто колонны громадного мрачного зала. Чувствовалось легкое колыхание воздуха. Налетал даже слабый ветерок, шумел, посвистывал, но звук этот был какой-то заунывный. Ноги их утопали в мертвой листве, устилавшей землю плотным ковром осень за осенью бессчетное множество лет, над головами кружили жухлые листья нынешней осени.

Бомбур все не просыпался, и они уже изнемогали под тяжестью этой ноши. Время от времени откуда-то издалека доносился странный смех и непонятное пение. Смех не был похож на гогот гоблинов, а поющие голоса даже казались приятными. И все же от всего этого путникам почему-то было тревожно и неуютно, но они упорно шли и шли вперед.

На второй день пути тропа пошла под уклон, и вскоре они оказались в низине, поросшей могучими дубами.

– Неужто этот проклятый лес никогда не кончится? – не выдержал Торин. – Кто-то из нас должен влезть на дерево, попытаться просунуть голову сквозь густую листву и оглядеться. Поищем дерево повыше.

Конечно же этим «кто-то» был не кто иной, как Бильбо. Только он такой легкий, что под ним не подломятся самые тонкие ветки на верхушке дерева. Только он такой ловкий, чтобы протиснуться сквозь плотную крону дерева. Только он такой зоркий, чтобы высмотреть все вокруг. Одна закавыка – хоббит не умел лазать по деревьям. Но гномы подсадили его на нижние ветки громадного дуба, и бедняге ничего не оставалось, как карабкаться вверх. Он продирался сквозь густые ветви, и каждая норовила оцарапать его или ткнуть в глаз. Он корябался о кору и перепачкался с головы до ног, покрылся черными и зелеными пятнами. Он полз по голому стволу, где не за что было ухватиться. Он рисковал в любую минуту сорваться и грохнуться оземь. И наконец он добрался до самой верхушки. Но все время, пока лез, Бильбо только и думал о том, есть ли на дереве пауки и удастся ли ему спуститься вниз, не свалившись.

И вот голова его проткнула плотную крышу кроны. Бильбо не ошибся – здесь водились пауки. Но были они обычными, небольшими и охотились только за мухами да мотыльками. В глаза ему ударил яркий свет. Снизу его окликали гномы, но он не отвечал, лишь еще крепче вцеплялся в сучья и зажмуривался. Солнце просто ослепляло. Когда Бильбо наконец решился открыть глаза, он увидел вокруг себя волнующееся море темной зелени и тысячи порхающих бабочек. Не скажу точно, но, по-моему, это были вишнево-красные бабочки павлиний глаз. Впрочем, в лучах солнца они скорее казались аспидно-черными, вроде бархатного адмирала.

Хоббит следил за мельтешащими бабочками и с наслаждением подставлял лицо свежему ветерку. Но крики гномов, которые там внизу просто заходились от нетерпения, напомнили ему наконец о деле. А дела были не так хороши, как хотелось бы. Сколько он ни вглядывался вдаль, сколько ни озирался по сторонам, всюду были деревья и деревья, безбрежное море зелени. Только-только Бильбо воспрянул духом, сердце затрепетало от солнечного света и освежающего ветерка, как снова его охватило уныние и уже не хотелось слезать вниз, возвращаться туда, где его ждало долгое голодное путешествие во мраке и сырости.

На самом деле, как я уже говорил, до конца леса оставалось совсем немного. Бильбо этого не знал. Не мог догадаться и о том, что дерево, на верхушке которого он сидит, растет на дне котловины. Поэтому и лес, возвышавшийся над ним, казался бесконечным. В полном отчаянии Бильбо начал спускаться. Исцарапанный, распаренный, удрученный, он предстал наконец перед гномами. И его рассказ поверг всех в окончательное уныние.

– Лес тянется и тянется, тянется и тянется бесконечно на все четыре стороны? Что же делать? И что толку было посылать хоббита? – восклицали они, будто Бильбо и впрямь был виноват во всем. Их совершенно не заинтересовали какие-то бабочки, зато просто разъярило упоминание о свежем ветерке, о котором они могли только мечтать.

Этой ночью они доскребли последние крохи, и первое, что они ощутили, проснувшись поутру, был глодавший их зверский голод. К тому же лил дождь, и тяжелые капли тут и там пробивали плотный полог леса. Но это не облегчило, а только усилило мучительное чувство жажды. И в самом деле, не стоять же под раскидистым дубом с разинутым ртом и ждать, пока дождевая капля просочится сквозь листву и попадет на язык.

Неожиданную радость им доставил Бомбур. Он вдруг проснулся, сел и почесал в затылке. Никак он не мог взять в толк, где находится и почему такой голодный. У толстяка так отшибло память, что он начисто забыл все, что произошло с того майского утра, когда в гостях у хоббита они затевали свое путешествие. Друзья с трудом втолковали ему, что с тех пор с ними немало всего приключилось. Но стоило бедняге услышать, что еды нет ни крошки, он вскочил и, пошатываясь на ослабевших от долгого лежания ногах, возгласил:

– Зачем только я проснулся? Я видел такие чудесные сны. Снилось мне, будто я иду по лесу вроде этого, повсюду пылают факелы, на ветвях развешаны фонарики, дорога расцвечена огоньками, а вокруг пир горой, пир на весь мир! Тут же и лесной король в короне из листьев, все поют и веселятся. А уж питья, всякой всячины да вкуснятины сколько душе угодно.

– Ну и не просыпался бы! – вспылил Торин. – Коли не можешь говорить ни о чем, кроме еды, так уж лучше помолчи. Не проснись ты сейчас, мы оставили бы тебя здесь, в лесу. Лежал бы и досматривал свои дурацкие сны. Большая радость таскать на себе эдакую тушу да на голодный желудок.

Ничего им не оставалось, как затянуть потуже ремни, взвалить на спину полупустые тюки и снова тащиться по лесной тропе без всякой надежды выйти отсюда прежде, чем они упадут и умрут голодной смертью. Весь день они брели из последних сил, а тут еще Бомбур не переставая хныкал, что ноги отказываются его нести и он хочет только одного – лечь сию минуту и уснуть.

– Только посмей! – сердились гномы. – Мы тебя носили, пусть теперь твои ноги носят тебя.

Еще через несколько шагов Бомбур вдруг отказался идти дальше, сел на землю и простонал:

– Идите и оставьте меня. Я лягу здесь, засну и хотя бы во сне наемся до отвала. Надеюсь, больше никто и никогда меня не разбудит.

И тут Балин, шедший немного впереди, вскричал:

– Что это? Кажется, там, в глубине леса, мерцает огонек!

Они стали всматриваться и вправду заметили мелькнувший между деревьями огонек. И еще один, и еще, и еще… Даже Бомбур встрепенулся. И все разом устремились на свет, не подумав, что там их могут поджидать тролли или гоблины. Огоньки вспыхивали то впереди, то слева от дороги, будто мелькающие факелы или пламя костров.

– Сдается, сон мой в руку, – пропыхтел еле поспевавший за ними Бомбур. Он уже было навострился топать прямиком на свет, но остальные вовремя припомнили наставления волшебника и Беорна.

– Пировать-то приятно, да живым бы вернуться обратно, – хмыкнул Торин.

– А без еды мы все равно долго не протянем, – проворчал Бомбур, и Бильбо всем сердцем и животом был с ним согласен.

Долго они толковали, прикидывали и так и сяк и наконец решили послать кого-нибудь на разведку. Он подберется как можно ближе к непонятным огонькам и разглядит, что там к чему. Но тут и начались споры-раздоры. Никому не хотелось блуждать по лесу в одиночку. Еще, чего доброго, заблудишься и потеряешься! Однако голод оказался посильнее страха. Вдобавок и Бомбур так расписывал приснившиеся ему лакомства и яства, что путники, больше не раздумывая, всей толпой ринулись в глубь леса навстречу неизвестности.

Перебегая от дерева к дереву, крадучись, а то и ползком, они долго блуждали по лесу, пока наконец не наткнулись на ровную, расчищенную прогалину. Пылал костер. Трещали прикрепленные к стволам факелы. Вокруг костра на пнях сидели некие существа в зеленых и коричневых накидках. Неужто эльфы? Они звонко, весело смеялись. И самое главное – ели и пили!

Волшебный аромат жареного мяса заставил путников забыть обо всем, и они ринулись к костру, подталкиваемые одним желанием – выпросить хоть малость еды. Но стоило им вынырнуть из-за деревьев, как в единый миг погасли все факелы, а кто-то из эльфов ударом ноги раскидал поленья в костре. Сноп искр взметнулся к небу, и все погрузилось во мрак. Растерянные путники заметались в непроглядной темноте, спотыкаясь о пни, налетая на деревья, громко аукаясь. Они, наверное, перебудили и переполошили всех обитателей леса на многие мили вокруг, прежде чем смогли отыскать друг друга, сбиться в кучу и на ощупь сосчитать, все ли на месте. Но теперь они потеряли тропу и окончательно заблудились.

Ничего не оставалось, как лечь и дожидаться утра. Они даже не решились пошарить вокруг в поисках остатков еды, опасаясь снова потерять друг друга. Но поспать не удалось. Только-только Бильбо задремал, как его разбудил свистящий шепот Дори, стоявшего на часах:

– Снова огоньки! И сколько!

Все вскочили. Как и накануне, совсем близко мелькали искорки огней и ясно слышались голоса и смех. Они цепочкой, один в затылок другому, стали осторожно красться в ту сторону. Когда подобрались поближе, Торин предупредил:

– На этот раз никто не выскакивает, пока я не скажу. Пошлем сначала мистера Бэггинса. Его они не испугаются…

«Интересно, почему?» – подумал Бильбо, а Торин продолжал:

– …и уж по крайней мере ничего дурного ему не сделают…

«Это почему же?» – не поверил Бильбо, на всякий случай вспомнив о кольце.

Но когда приблизились к костру, гномы вдруг вытолкнули Бильбо вперед. Не успел он надеть кольцо, как влетел в самую середину светлого круга. И повторилось то же, что и в прошлый раз. Огни мигом погасли, и тьма сомкнулась.

Вновь началась суматоха. Гномы никак не могли собраться, а сгрудившись, не обнаружили хоббита. Они пересчитывали и пересчитывали друг друга, но всякий раз их оказывалось тринадцать.

– Бильбо Бэггинс! Хоббит! – звали они. – Эй, паршивец, куда ты подевался?

Ответа не было. Гномы уже перестали надеяться отыскать хоббита, когда Дори в темноте случайно споткнулся обо что-то. Поначалу он принял непонятную преграду за небольшое бревно, но это был хоббит, свернувшийся клубочком и мирно посапывавший. Он уснул мгновенно, и разбудить его удалось не сразу. Когда они его наконец растолкали, Бильбо недовольно проворчал:

– Ну вот, а мне снился такой чудесный, просто потрясающий сон!

– Ага! Второй Бомбур объявился! – вскричали гномы. – Не вздумай кормить нас сказками про обед во сне!

– В этом проклятом лесу только и можно поесть, что во сне, – бурчал себе под нос Бильбо, лежа рядом с гномами и пытаясь снова уснуть.

Но огни не исчезли насовсем, они продолжали появляться. В самый разгар ночи их разбудил Кили:

– Там настоящее море огней! Сотни факелов! Костры! Они вспыхивают повсюду как по волшебству! Слышите? Поют и играют на арфах!

Они замерли и прислушались. И вновь их неудержимо потянуло на огонек, туда, где, может быть, на этот раз ждет помощь и еда. Но они ошибались. Пиршество, которое предстало их взору, было еще пышнее, еще великолепнее, чем прежние. Во главе пирующих сидел золотоволосый лесной король в венке из листьев. Именно такого и видел во сне Бомбур. Эльфы передавали из рук в руки над пылающими кострами круговую чашу. Одни играли на арфах, а другие пели. Блестящие шелковистые волосы их были увиты цветами. Зелеными камнями были украшены пояса эльфов, перламутром поблескивали ожерелья. Лица озарены радостью. А песни были такими звонкими, звучными и веселыми, что Бомбур, будто завороженный, вышел на самую середину круга.

Песня оборвалась на полуслове. Настала мертвая тишина. И в тот же миг погасли огни. Черный дым взметнулся над потухшими кострами. Пеплом и золой запорошило гномам глаза. И лес снова наполнился их надрывными криками и воплями.

Бильбо вертелся на месте, носился кругами и не переставая, без передышки звал и звал:

– Дори-Нори-Ори-Ойн-Глойн-Фили-Кили! Бомбур-Бифур-Бофур-Двалин-Балин! Торин Оу-у-кенши-ильд!

Каждый из гномов выкрикивал те же имена, добавляя еще и протяжное:

– Би-и-ильбо-ооо!

Но постепенно крики гномов удалялись и слышались все слабее и слабее. Вскоре, однако, хоббиту показалось, что эти отдаленные крики превратились в стоны и вопли о помощи. И вдруг все стихло. Бильбо остался один в полной тишине и темноте.

Никогда еще не был он так несчастен, но взял себя в руки и решил не бросаться тотчас на поиски, а подождать до утра. Бесполезно вслепую блуждать по лесу, выбиваясь из сил и не надеясь подкрепить их хоть малостью еды. Хоббит сел, прислонился к дереву и уже в который раз стал вспоминать свою далекую норку и чудесные кладовые. В его мечтах проплывали сочные ломтики ветчины, шкворчащая яичница, хлеб, щедро намазанный маслом. Вдруг он почувствовал какое-то легкое прикосновение. Нечто вроде крепкой липкой бечевки обвилось вокруг левой руки. Бильбо хотел было вскочить, но обнаружил, что его ноги туго оплетены. Он дернулся и упал.

И тут откуда-то сзади выполз огромный паук. Покуда хоббит был погружен в полудремотные мечтания, он опутал, оплел его своей липкой паутиной. Во тьме Бильбо видел только паучьи глаза, но ощущал, как быстро работают мохнатые лапы, виток за витком обматывая жертву отвратительными нитями крепкой паутины. Счастье, что Бильбо быстро опомнился. Еще минута, и он не смог бы пошевелиться, опутанный по рукам и ногам, и тогда паук впрыснул бы ему яд, как обыкновенной мухе. В отчаянии Бильбо стал брыкаться, отбиваться от мерзкой твари кулаками, как вдруг вспомнил про кинжал и выхватил его из ножен. Паук отпрыгнул назад, и хоббит успел перерезать путы на ногах. Теперь он мог драться. Паук, наверное, никогда не встречал «добычи» с таким странным жалом, иначе пустился бы наутек, не раздумывая. Бильбо не дал ему опомниться и ткнул кинжалом прямо в светящиеся глаза. Обезумевший от боли паук начал бешено прыгать, вертеться, лапы его судорожно дергались, будто в сумасшедшей пляске. Вторым ударом Бильбо прикончил его, а сам упал и надолго потерял сознание.

Очнулся хоббит уже утром. Серый и сырой лесной сумрак окружал его. Рядом с ним валялся мертвый паук. На клинке кинжала застыли черные пятна. Надо же! Это он, мистер Бэггинс, сам, своими руками в непроглядной темноте и без всякой помощи волшебника или там гномов убил гигантского паука! Бильбо вырос в собственных глазах. Да, он стал другим. Очень храбрым и необыкновенно свирепым, даже несмотря на пустой желудок. Хоббит вытер кинжал о траву и вложил его в ножны.

– Пора дать тебе имя, – обратился он к клинку. – Я назову тебя кинжал Жало!

Он встал и отправился на разведку. Мрачный и безмолвный лес окружал его. Прежде всего надо было разыскать друзей. Они должны быть где-то поблизости, если, конечно, не попали в плен к эльфам или кому-нибудь пострашнее. Бильбо понимал, что кричать небезопасно. Он долго стоял не двигаясь и прикидывая, в какой стороне тропа и в какую сторону отправиться на поиски гномов.

«Ох! Почему мы не послушались советов Беорна и забыли предостережения Гэндальфа! – сетовал он. – Вот мы и попали в беду! Мы? Эх, пока что я один-одинешенек!»

Наконец, прикинув и так и эдак, он припомнил, откуда прошлой ночью неслись крики о помощи. На его счастье, а счастье, заметим, пока сопутствовало ему, Бильбо не ошибся. Сообразив, что к чему, он пополз быстро, ловко и бесшумно. Хоббиты, как я уже не раз отмечал, движутся незаметно и бесшумно, особенно в лесу. Кроме всего прочего, Бильбо надел на палец кольцо. Потому-то пауки не услышали и не увидели его.

Он не спеша продвигался вперед, настороженно озирая дорогу. Впереди возникло странное черное пятно, черное даже для Черного леса. Будто здесь склубилась ночная тьма, которую не в силах рассеять даже дневной свет. Подкравшись поближе, Бильбо увидел, что это скрученная, спутанная, сплетенная кругами, рядами, узлами паутина. Тут он разглядел и пауков. Жуткие, огромные, они расселись на ветвях прямо над ним. Бильбо задрожал. Вдруг и кольцо не спасет, и пауки учуют его? Затаившись за деревом, он некоторое время наблюдал за пауками. В мертвой тишине и безмолвии леса явственно слышалось паучье шуршание. И тут хоббит понял, что эти мерзкие твари переговариваются между собой. Голоса их походили на шипение, скрип и тоненькое посвистывание, но он мог разобрать слова. Они толковали о гномах!

– Нешуточная была схватка, но дело того стоило, – сказал один. – До чего гадкая толстая у них шкура. Но, готов поспорить, внутри они сочные.

– А повисят немножко, будут еще вкуснее, – прошипел другой.

– Надолго оставлять тоже нельзя, – вмешался третий. – Они и так не очень жирные, а болтаясь, и вовсе жирок не нагуляют.

– Убить их, и весь разговор, – проскрипел четвертый. – Прикончим, и пусть повисят мертвые.

– Да они уже готовенькие, могу поспорить, – снова проговорил первый.

– Проспоришь! Я видел, как один сейчас дергался. И яд не помог. Идем покажу.

И один из пауков побежал по толстой паутинной нити к суку, на котором рядком висела дюжина свертков. Только сейчас Бильбо разглядел эти туго обмотанные паутиной кульки и ужаснулся. Из одного торчала гномья нога, из другого – нос, там высовывался кончик бороды, там – острая верхушка капюшона.

Паук устремился к самому толстому из кульков.

«Наверняка бедняга Бомбур», – догадался Бильбо.

Паук впился в торчащий нос. Изнутри кокона донесся приглушенный вскрик, и свободная от паутины нога пнула паука. Значит, Бомбур жив! Удар пришелся в живот, паук загудел, как тугой футбольный мяч, и, ошарашенный, свалился с ветки. Он едва успел уцепиться за нить паутины.

Остальные пауки захохотали.

– Ты прав, – просипели-просвистели они. – Мяс-сцо живое и лягается!

– Сейчас перестанет, – злобно зашипел паук, карабкаясь на ветку.

Бильбо понял, что настал момент действовать. Он не мог добраться до этих тварей. Нечем было и стрелять. Но, оглядевшись, заметил неподалеку в русле пересохшего ручья россыпь камней. Не долго думая, подобрал круглый, как яйцо, голыш и взвесил его на ладони. Бильбо умел швырять камни и был метким стрелком. Он забавлялся этим еще мальчишкой, распугивая кроликов, белок и птиц. Став взрослым, Бильбо не оставил это занятие. Он развивал меткость, накидывая кольца на сучок, метая дротики, попадая камнем в тонкий прутик, постоянно играя в кегли и шары. Вообще-то хоббит умел не только выдувать дымные колечки, загадывать загадки и стряпать. Просто раньше у меня не было случая рассказать обо всех его умениях. А сейчас не время.

Пока Бильбо собирал камни, паук добрался до Бомбура. Еще мгновение – и бедняге конец! Но Бильбо запустил в паука камнем и угодил точно в голову. Паук замертво свалился с дерева и остался лежать, скрючив мохнатые лапы.

Следующий камень просвистел сквозь паутину, разодрал ее в клочья и сшиб паука, сидевшего в самой середке. Среди пауков началась настоящая паника. Про гномов они, уверяю вас, и думать забыли. Видеть Бильбо они, конечно, не могли, но зато заметили, откуда летят камни. С молниеносной быстротой пауки понеслись в сторону невидимого хоббита. На ходу они выбрасывали во всех направлениях липкие нити паутины, и вскоре все вокруг было затянуто колыхавшейся сетью.

Однако Бильбо уже был в другом месте. Он задумал раззадорить, раздразнить, разозлить и без того взбешенных пауков и увлечь их подальше от гномов. Когда к тому месту, где он только что стоял, сбежались полсотни пауков, Бильбо принялся швырять в них камни. Потом, бегая между деревьями, он громко запел. Песня должна была еще больше разъярить пауков, а гномам дать понять, что Бильбо их не оставил.

– Жирный жадина паук, - орал во всю глотку хоббит, - Восемь ног и восемь рук, Ни к чему твоя возня - Не поймаешь ты меня! Глупый старый паучина, Не страшна мне паутина! Жирный жадина паук, Восемь глаз глядят вокруг Среди ночи, среди дня Не увидишь ты меня! Ни за что на свете Не заманишь в сети!

Не очень складная песенка получилась, но не забывайте, что сочинял-то он ее на бегу и в самый неподходящий момент. А попала она в самую точку. Выкрикивая слова песенки и громко топая, Бильбо не переставал метать камни. Теперь уже все пауки гонялись за ним. Одни неслись по земле, другие мчались по веткам, раскидывая нити паутины и перелетая с дерева на дерево. Пауки обнаруживали Бильбо по звуку быстрее, чем он ожидал. Они кипели от ярости. Ни один паук не стерпит, если его назвать жирным или жадным, а уж «глупый старый паучина» приводит их просто в неистовство.

Бильбо стремительно перебегал с места на место. Но пауки окружили поляну и стали быстро натягивать паутину между деревьями. Они правильно рассчитали, что хоббит, пусть и невидимый, все равно попадет в расставленные сети. Бильбо вертелся в самой середине поляны и понимал, что скоро ловушка захлопнется, но решил не сдаваться до последнего. Собрав все свое мужество, он заорал во все горло:

Мерзкий шар! Пустой пузырь! Пожиратель мертвечины! Ну, поймай меня, упырь, Житель липкой паутины!

А пауки делали свое дело. Вот уже они начали оплетать последнюю щелочку между деревьями. Но, к счастью, они не успели еще сплести густую сеть, а лишь протянули от ствола к стволу толстые нити. Не теряя времени, Бильбо выхватил кинжал, несколькими взмахами перерубил липкие веревки и выскочил из западни:

Вот он я, лови скорей, Лупоглазый, неуклюжий! Не боюсь твоих сетей, Не хочу к тебе на ужин, -

торжествовал хоббит, убегая.

Пауки заметили сверкнувший клинок кинжала и устремились вслед за Бильбо. Они неслись по земле, скакали по веткам. Мелькали мохнатые лапы. Щелкали костяные челюсти. Выпучивались налитые яростью глаза. Бильбо слышал топот страшных насекомых у себя за спиной и бежал, не останавливаясь, пока не ворвался в самую чащу. Здесь он метнулся в сторону, замер и затаил дыхание. Пауки, не видя и не слыша его, пронеслись мимо. А хоббит осторожнее мышки стал красться назад.

Он понимал, что пауки скоро опомнятся и вернутся. Времени было мало. Надо успеть освободить гномов. Самое трудное – влезть на дерево и по толстой ветви добраться до беспомощно висевших живых кульков. Вряд ли ему удалось бы проделать это, если бы с ветки не свисала толстая паутинная нить, оставленная впопыхах одним из пауков. С трудом отдирая от липкой веревки ладони, обдирая их об острые ворсины, Бильбо взобрался наверх. И тут он столкнулся с толстым неповоротливым старым пауком, которого приставили караулить пленников. Мохнатый караульщик деловито ощупывал мягкие коконы, прикидывая, какой из гномов сочнее. Он намеревался начать пирушку сейчас же, пока не вернулись остальные пауки. Никак не ожидал он увидеть здесь хоббита и прежде, чем сообразил, что происходит, получил смертельный удар кинжалом и замертво кувыркнулся на землю.

Оставалось только освободить гномов. Но как? Если обрезать веревку, на которой висит беспомощный кокон, завернутый в паутину несчастный гном грохнется на землю с большой высоты и, чего доброго, убьется. Бильбо пополз по ветке, добираясь до ближайшего кулька Ветка пружинила, и бедные гномы раскачивались, будто груши. Из первого же плотного паутинного кокона высовывалось острие голубого капюшона.

«Фили или Кили? – гадал Бильбо. – Вернее всего, Фили», – решил он, заметив торчащий наружу кончик длинного носа.

Рискуя свалиться, он перегнулся на ветке, свесился вниз и перерезал кинжалом липкие путы на теле гнома. Из рассеченного кокона, брыкаясь и дергаясь, высунулся паутинный пленник. Это был, конечно, Фили. Он теперь висел на толстой нити, протянутой петлей под мышками. Бильбо чуть не расхохотался, глядя на раскачивающуюся фигурку помятого и растрепанного гнома, который дергал растопыренными руками и ногами, напоминая забавную игрушку-дергунчика.

Так или иначе, но Фили выкарабкался из остатков кокона и взобрался на ветку. Паучий яд еще действовал, и Фили чувствовал слабость, онемевшее тело не подчинялось, кружилась голова. Бедняга провисел на ветке почти всю ночь и полдня. На глаза, брови и бороду налипли обрывки паутины. Сдирая ее, Фили общипал брови, а бороду и вовсе пришлось обрезать. Но, едва опомнившись, гном принялся помогать хоббиту. Они вдвоем стали подтягивать вверх следующий сверток. Потом другой, третий… Ударом кинжала Бильбо освобождал пленников. Постепенно все гномы оказались на свободе. Выглядели они не лучше Фили. А некоторые и похуже. Те, у которых носы были покороче и чуть высовывались из плотных пут, едва могли отдышаться. Кое-кто получил изрядную долю паучьего яда, который до сих пор не рассосался.

Уже были освобождены Кили, Бифур, Бофур, Дори и Нори. Толстяк Бомбур не удержался на ветке и полетел вниз, но, по счастью, плюхнулся на кучу сухих листьев и совсем не ушибся. Он был так измучен, что не мог пошевелиться и остался лежать там, куда упал. Но пять гномов по-прежнему оставались висеть беспомощными кульками. А пауки, разъяренные куда больше прежнего, уже бежали назад.

Бильбо не растерялся и, спустившись на нижнюю ветку, кинулся в бой. Он разил кинжалом карабкавшихся по стволу пауков, рубил им ноги, протыкал животы. Спасая Фили, он снял кольцо и забыл его надеть. Пауки теперь отлично видели хоббита.

– Вот ты где, гадкий Невидимка! – шипели они, брызгая ядовитой слюной. – Мы высосем тебя до донышка и оставим только кожу да кости! А-аа, у него жало? Ничего! – злобно свистели пауки. – Все равно дос-станем и подвес-сим вниз головой на пару деньков.

А тем временем спасенные гномы быстро рассекали ножами паутинные нити, освобождая остальных. Вот-вот будут свободны все до одного, но что делать дальше? Ведь прошлой ночью пауки, напав на гномов в темноте, легко переловили их всех. Теперь они не отступятся от своей добычи, и предстоит смертельная схватка.

Бильбо вдруг увидел, что пауки окружили лежавшего на земле Бомбура, связали его и поволокли в сторону. Хоббит издал воинственный клич, разметал обсевших дерево пауков и прыгнул прямо в самую середку копошащихся насекомых. Он юлой вертелся на месте. Молнией сверкал его кинжал по имени Жало и безжалостно рубил направо и налево. Полдюжины убитых пауков уже валялись на земле. Остальные, бросив беспомощного Бомбура, улепетывали со всех ног. Оглядевшись, Бильбо увидел, как вереницы пауков проворно бегут вверх по стволам деревьев, скользят по веткам над головами гномов.

– Спускайтесь! – крикнул он гномам. – Скорее! Не ждите, пока вас снова поймают в сети!

Гномы посыпались на землю. Прыгали кто как умел, рискуя разбиться или покалечиться.

Но все обошлось. Теперь они сгрудились все вместе. Двенадцать гномов с беднягой Бомбуром, которого поддерживали под руки Бифур и Бофур. Бильбо кружил перед ними, размахивая спасительным Жалом. Сотни пауков замерли, готовые напасть все разом. Их глаза сверкали повсюду – на верхних и нижних ветках, из-за стволов деревьев, на земле среди наваленных кучами сухих листьев. Ни убежать, ни спрятаться.

И схватка началась. Гномы были вооружены кто чем: прихваченными из дому ножами, подобранными на земле палками и камнями. У Бильбо в руке сверкал эльфийский кинжал. Вновь и вновь кидались на них пауки. Одних они обращали в бегство, других закалывали ножами, побивали дубинками и камнями. Но долго выдержать такую неравную битву им было не по силам. Бильбо почти выдохся. Только четверо из гномов еще стояли на ногах, но и они, будто сонные осенние мухи, только вяло отбивались. А набегавшие отовсюду пауки уже начали плести вокруг них паутину, протягивая крепкие нити от дерева к дереву.

Бильбо ничего не оставалось, как открыть гномам тайну своего волшебного кольца. Колебался он недолго.

– Сейчас я исчезну, – сказал он. – Постараюсь отвлечь на себя пауков. А вы держитесь вместе и бегите в сторону тропинки. Она, кажется, левее, там, где мы в последний раз видели эльфов.

Бильбо с трудом втолковал все это гномам, плохо соображавшим после долгого висения между небом и землей и ошалевшим от свиста и шипения пауков. Но мешкать больше было нельзя. Пауки упорно сжимали кольцо. Хоббит надел на палец кольцо и, к великому изумлению гномов, исчез.

И минуты не прошло, как справа из-за деревьев раздались слова песенки-дразнилки:

Мерзкий шар! Пустой пузырь!..

А потом уже с другой стороны:

Ну поймай меня, упырь!..

Пауки просто взбесились. Многие из них ринулись на голос, позабыв про добычу. Первым из гномов опомнился Балин. Он бросился на прорыв. Гномы устремились за ним, закидывая пауков градом камней. Им удалось прорваться сквозь плотное паучье кольцо и проскользнуть под паутиной. А крики, свист и пение позади них внезапно смолкли.

Неужто Бильбо поймали? Горячо надеясь, что этого все-таки не произошло, гномы продолжали бежать. Впрочем, обессиленные, они скорее тащились вперед, хромая, ковыляя, качаясь и спотыкаясь. А пауки уже снова настигали их. То и дело приходилось останавливаться, обороняясь от наседавшего врага. Но ничего не помогало. Пауки метались над ними по веткам деревьев, сбрасывая вниз длинные липкие нити.

Все снова оборачивалось бедой, когда откуда-то сбоку внезапно появился Бильбо. Он стремительно обрушился на ошарашенных пауков.

– Бегите! Бегите! – торопил он гномов. – Я их задержу!

Размахивая кинжалом, Бильбо носился взад-вперед. Он преграждал паукам дорогу, рубил нити паутины, отсекал ноги, протыкал вспученные животы. Пауки раздувались от злости, брызгали ядовитой слюной, сипели, шипели, свистели, изрыгали ужасные проклятия. Но подступать слишком близко теперь побаивались, опасаясь страшного Жала. И все же они не отставали, а медленно и неуклонно теснили Бильбо. Хоббит выбился из сил. И когда он понял, что не сможет уже поднять руку для нового удара, пауки вдруг остановились как вкопанные, будто наткнулись на неодолимую преграду. С недовольным шипением они попятились, повернули назад и вскоре растворились в темноте леса.

Беглецы поняли, что произошло, когда оказались у края поляны эльфов. Костров не было и в помине, но какой-то волшебный свет пронизывал воздух над поляной. Это колдовское зеленоватое мерцание, наверное, и отпугивало пауков. Теперь гномы могли перевести дух.

Некоторое время они просто лежали, отдуваясь, пыхтя и кряхтя. А отдышавшись, приступили к Бильбо с расспросами. Они непременно хотели выяснить, как это Бильбо удавалось исчезать прямо на глазах. История с кольцом так их заинтересовала, что на время забылись все беды и страхи. Больше всех любопытствовал Балин. Он требовал, чтобы хоббит снова и снова рассказывал о Горлуме, повторял загадки и ответы на них, а главное – не забывал поподробнее поведать о кольце. Но вскоре свет стал меркнуть. Темнота наступала на поляну. И тут уже гномов стали волновать совсем другие вопросы. Где они? В какую сторону идти? Где достать еды? И вообще что делать дальше? Вопросы сыпались один за другим, а ответа гномы ждали теперь только от Бильбо. Гэндальф не ошибся. Гномы переменили свое мнение о хоббите, здорово его зауважали и называли не иначе как мистер Бэггинс. Они и не думали больше ворчать на него и были уверены, что уж он-то что-нибудь придумает. Каждый гном прекрасно понимал: не будь Бильбо, им всем была бы крышка. Не чинясь и не стесняясь, гномы благодарили его еще и еще, а некоторые даже встали и пытались отвесить низкий поклон, но от слабости не могли устоять на ногах и снова валились на землю. И хотя они теперь знали о волшебном кольце, делавшем Бильбо невидимкой, их восхищение и уважение к нему нисколько не уменьшилось. Кольцо кольцом, но и хорошая голова тоже чего-то стоит. А хоббит неплохо соображает. Гномы так благодарили и нахваливали Бильбо, что он и впрямь почувствовал себя бывалым путешественником и смелым искателем приключений. Раздобыть бы еще немного еды, тогда ему и вовсе не было бы равных.

Но еды – ни крошки. А сил встать и поискать чего-нибудь съестного ни у кого не осталось. Тем более ни один из них не был в состоянии отправиться на поиски тропинки. Найти дорогу! Вот главная мысль, которая билась в усталой голове Бильбо. Он пытался сосредоточиться, но только сидел и сонно смотрел на бесконечный ряд деревьев. Постепенно все примолкли и, прикрыв глаза, задремали. Лишь Балин продолжал бормотать себе под нос:

– Горлум! Ах, проныра! Теперь-то я понимаю, как он сумел незаметно прошмыгнуть мимо меня! И ты, мистер Бэггинс, хорош! Он, видите ли, просто тихо-тихо прополз, и все дела! И еще пуговицы веером… Ловкач… Эх, Бильбо, Бильбо… бо…бо…бо-ооо…

И Балин тоже уснул. На поляне надолго воцарилась тишина. Внезапно Двалин открыл один глаз, потом другой, оглядел спящих друзей.

– А где Торин? – спросил он.

Его тихий вопрос поразил всех будто громом. Стали пересчитывать. Один хоббит. Двенадцать гномов. А где тринадцатый? Куда девался Торин? Что с ним приключилось? Унесли пауки? Сожрали лесные чудовища? Заколдовали? Мрачный безмолвный лес окружал путников. Они тряслись от страха, не в силах сдвинуться с места. И снова их сморил непонятный сон, наполненный ужасными видениями. А вечерние сумерки сгущались, превращаясь в черную, непроглядную ночь.

Несчастные были так измучены, измотаны дневными приключениями, что даже не выставили караульных, не договорились сменять друг друга по очереди. Они спали.

Пусть себе отдыхают. А мы оставим их на время и вернемся немного назад, к тому моменту, когда гномы увидели костры эльфов. Едва Торин ступил в круг огней, как вдруг его сковали неведомые чары. Камнем упал Торин и больше ничего не видел и не чувствовал. Не слышал он криков гномов, попавших в паутину, не пробудил его и шум битвы с пауками. А потом явились лесные эльфы, связали гнома и унесли.

Теперь уже точно известно, что пировали и пели у костров эльфы. Зла они никому не причиняли и все же сторонились чужаков, не доверяли им. Чародейством лесные эльфы были сильны, но не славились мудростью, как их сородичи, великие эльфы Запада. И неудивительно. Ни лесные, ни горные эльфы, ни те, что обитали среди холмов, хоть и вели свое происхождение от древних племен, никогда, однако, не бывали в Волшебном царстве. Зато солнечные эльфы, подземные эльфы, морские эльфы жили там по многу лет и набирались мудрости, знаний и умений, а потом, став лучше и добрее, возвращались в Большой мир. Лесные эльфы любили солнечный свет и лунный сумрак, но ближе всего им были ночные звезды. Они странствовали по непроходимым лесам в затерянных землях. Чаще всего эльфы селились по опушкам леса. Охотились, скакали верхом или просто резвились в просторных лугах при свете луны или звезд. Но с появлением в этих местах людей лесные эльфы стали уходить все глубже и глубже в лес, скрываясь в самых мрачных и недоступных чащобах. И все-таки они оставались эльфами, а значит, Добрым Народом.

В те времена, о которых повествует наша история, на восточной окраине Черного леса в огромной пещере жил могучий король лесных эльфов. Прямо под крепкими каменными воротами пещеры протекала река. Она брала свое начало в лесной чаще и пропадала в болотах у подножия гор. От королевской пещеры разбегалось множество ходов, которые вели в малые и большие пещеры и залы. Но все эти светлые, чистые и наполненные свежим дыханием ветра пещеры нисколько не походили на глубокие, мрачные и затхлые подземелья гоблинов, где путника на каждом шагу подстерегала опасность. Все подданные короля эльфов жили на просторе в хижинах и охотились в открытых лесах. Иногда они селились на деревьях. Особенно любили эльфы раскидистые буки. Пещера служила королю и дворцом, и сокровищницей, и крепостью, где могли укрыться от врагов его подданные.

Но были в королевской пещере и темницы для пленников, куда и приволокли и кинули Торина, не очень с ним церемонясь. Эльфы недолюбливали гномов. В древности у эльфов случались стычки и даже войны с гномами, которых они подозревали в краже сокровищ. Справедливости ради стоит заметить, что гномы-то считали все наоборот, будто их самих ограбили. Они, мол, только возвращали свое. Король эльфов, видите ли, попросил гномов выковать некоторые золотые и серебряные украшения, а после отказался платить за работу. По правде говоря, у короля эльфов была слабость к драгоценностям, особенно к серебру и алмазам. Несмотря на то что сокровища его были велики, он жаждал получить еще и еще, ибо предание гласило, будто прежние короли обладали просто немереными богатствами. А эльфы сами не добывали из подземных руд золота и серебра, не гранили драгоценных камней, не выделывали украшений. Не утруждали они себя и торговлей или, к примеру, возделыванием земли. Любому гному это было известно. Впрочем, ни Торин, ни его предки никогда не враждовали с эльфами. Поэтому, освободившись от чар и очнувшись, он пришел в ярость. С какой стати с ним так обращаются? И гном поклялся, что из него не вытянут ни слова о золоте и драгоценных камнях.

Король, когда привели Торина, устремил на него суровый взгляд и принялся было расспрашивать. Но Торин в ответ твердил лишь одно: мол, он умирает от голода и знать больше ничего не знает.

– Почему ты и твои спутники трижды нападали на моих подданных, хотя они никого не трогали и просто веселились? – допытывался король.

– Никто на них и не нападал, – отвечал Торин. – Просто хотели попросить немного еды. Мы умирали с голоду.

– Где сейчас твои друзья и что делают?

– Не знаю. Но где бы ни были, уверен, сейчас они умирают с голоду.

– А что вы делали в лесу?

– Искали еду и питье, потому что умирали с голоду.

– Но что привело вас в лес? – разгневался король.

Тут Торин вовсе замкнулся и не произнес больше ни слова.

– Хорошо же! – угрожающе произнес король. – Уведите его и держите взаперти до тех пор, пока не скажет всей правды. Пусть молчит хоть сто лет!

Эльфы связали Торина ремнями и заперли в тесной пещере за крепкими дубовыми дверями. Ему оставили вдоволь еды и питья. И хотя пища эльфов гному была не по вкусу, он не мог бы пожаловаться на голод. Все же лесные эльфы не гоблины. Даже со злейшим врагом, попавшим в плен, они обращались неплохо. Только гигантских пауков, единственных из всех живых существ, эльфы уничтожали безжалостно.

Итак, бедняга Торин превратился в пленника. Единственной радостью в королевской темнице оставалась для него теперь еда. Но, насытившись, гном стал размышлять о том, что же случилось с его несчастными друзьями. Узнал он это довольно скоро. Но не станем забегать вперед, а приступим к следующей главе, повествующей о новом приключении, в котором хоббит вновь показал, чего он стоит.

Глава девятая В бочках из плена

На следующий после битвы с пауками день Бильбо и гномы снова пустились в блуждания по лесу, надеясь выйти из него прежде, чем умрут от голода и жажды. Они шатаясь плелись туда, где, как казалось большинству из них, проходила спасительная тропа. Но путникам так и не довелось узнать, правильную ли дорогу они выбрали. День, если только можно назвать днем эти постоянные лесные сумерки, быстро сменился непроглядной чернотой ночи. И почти тотчас же вспыхнули факелы. Множество мерцающих, будто багровые звездочки, огней. Откуда ни возьмись явились вооруженные луками и копьями эльфы и окружили гномов.

Сопротивляться было бесполезно. Будь даже гномы не так измотаны, они все равно ничего не смогли бы поделать со своими жалкими ножами против копий и стрел. К тому же эльфы отличные стрелки: они в полной темноте без промаха бьют летящую птицу в глаз. Поэтому гномы просто сели на землю и стали молча ждать своей участи. Но Бильбо успел надеть кольцо и не замеченный никем скользнул в сторону. Эльфы связали гномов, пересчитали их, выстроили в затылок друг другу и повели в лесную чащу.

Хоббит крался следом, но его легких шажков не услышали даже эльфы. Гномам завязали глаза, хотя могли бы этого и не делать, потому что в такой темноте ни они, ни Бильбо и так ничего не видели. Эльфы гнали гномов почти бегом, несмотря на то что несчастные еле передвигали ноги. Хоббит изо всех сил старался не потерять из виду огни факелов. А эльфы все прибавляли и прибавляли шагу, ибо король приказал им доставить пленников немедленно. К счастью, подойдя к реке, они остановились, и Бильбо поспел как раз в тот момент, когда вереница пленников ступила на мост. Темная вода под ним бурлила и пенилась. Мост утыкался в ворота королевской пещеры. Крутой склон высокого лесистого холма нависал над входом, а могучие буки сбегали прямо к реке и стояли как великаны, ступившие в воду по колено.

Эльфы торопили пленников, шедших по мосту. Бильбо все не решался последовать за ними. Его страшила разверзшаяся за распахнутыми воротами черная дыра пещеры. Но не оставлять же друзей в беде! И, преодолев страх, хоббит скользнул внутрь, чуть не наступив на пятки последнему эльфу. И вовремя. Ворота с лязгом захлопнулись за ним.

Они двигались по длинным, извилистым и пересекающимся коридорам, освещенным факелами. Гулкое эхо вторило их шагам. Эльфы затянули песню, и звуки ее множились в бесчисленных переходах. Это не были мрачные и сырые туннели гоблинов, проложенные в недоступной глубине горы. Свежий ветерок свободно гулял между гладких сухих стен, налетал из-за поворотов. Наконец они достигли огромного зала, обрамленного колоннами. На резном деревянном троне восседал король эльфов. Голова его была увенчана короной из ягод и красных осенних листьев. Весной король менял наряд и надевал корону из горных цветов. Сейчас в руке у него был тяжелый дубовый посох.

Пленников поставили перед королем. Хмуро глядел на гномов король, но, заметив, какие они изможденные и усталые, приказал развязать их.

– Здесь веревки не нужны, – сказал он. – Убежать им все равно не удастся. Мои волшебные ворота не выпустят никого.

Долго допытывался он у гномов, куда они направляются и откуда явились сюда. Но и у них выведал не больше, чем у Торина. Гномы стояли насупленные, с упрямо сведенными бровями и даже не пытались притворяться почтительными или хотя бы вежливыми.

– Что мы такого сделали, о, король? – спросил Балин, который без Торина остался теперь за старшего. – Неужто у вас считается преступлением заблудиться в лесу, умирать от голода и жажды да вдобавок попасться на обед к паукам? Может быть, вы приручили пауков, сделали их своими домашними животными и гневаетесь на то, что мы их убивали?

Эти слова, похожие на насмешку, еще больше разозлили короля, и он процедил:

– Да, бродить без спросу по моему лесу – преступление! Разве вы не знали, что ворвались в мои владения и топчете дорогу, которую проложили мои подданные? Разве не вы трижды нарушали их покой? И наконец, не вы ли своими криками, шумом и гамом раздразнили и взбудоражили мерзких пауков? После всего переполоха, который вы учинили в подвластном мне лесу, я имею право знать, что привело вас сюда. Не скажете сейчас, всех буду держать взаперти, пока не образумитесь и не научитесь вести себя с королем как подобает.

И он приказал посадить каждого гнома в отдельную темницу, кормить и поить, но не выпускать до тех пор, пока хоть один из них не соизволит ответить на все вопросы. Однако он утаил от гномов, что и Торин захвачен в плен. Зато Бильбо все разузнал.

Но для этого пришлось ему, бедняге, долго таиться в самых темных и укромных уголках без еды и без сна, не смея ни на секунду снять кольцо. Чтобы хоть как-то развлечься и размяться, Бильбо время от времени вылезал из своего укромного местечка и бесшумно бродил по дворцу короля эльфов. Волшебные ворота всегда были накрепко заперты, но ловкий хоббит все же ухитрялся иногда выскользнуть наружу. В тот момент, когда король во главе отряда эльфов выезжал на охоту или по другим важным делам, Бильбо был тут как тут. Чуть не утыкаясь носом в спину последнему эльфу и рискуя быть раздавленным, он выскакивал за ворота прежде, чем тяжелые створки успевали сомкнуться. Проще было бы затесаться в самую середину отряда, но Бильбо опасался, что эльфы заметят его тень, метавшуюся в неверном свете факелов. К тому же можно было ненароком налететь на кого-нибудь и тем себя обнаружить. Впрочем, от его вылазок было мало толку. Не мог же он бросить друзей и спасаться в одиночку! Дорогу тоже разведать не удавалось. Бильбо боялся отстать от эльфов и заблудиться в лесу. Потому он бесцельно слонялся поблизости от королевской пещеры, дожидаясь возможности вернуться назад. Охотиться хоббит не умел, и добыть еды в лесу ему не удавалось. Подкармливался он только тем, что случалось выкрасть из королевской кладовой или стянуть со стола, когда никого не было поблизости.

«Я похож на грабителя, который забрался в дом и никак не может выбраться наружу. Вот и приходится день за днем воровать то, что еще осталось, – горевал Бильбо. – Хорошенькое приключение! Ничего скучнее и глупее во всем нашем и без того трудном и опасном походе не было. Оказаться бы сейчас в родной хоббичьей норе у теплого камина с уютно горящей лампой!»

Бильбо не раз мечтал, что вот явится волшебник и все устроит. Но мечты мечтами, а придется, кажется, выпутываться из беды самому. Надеяться не на кого.

При каждом удобном случае хоббит шнырял по коридорам вслед за стражниками, тайно следил за ними и недели через две выяснил, где эльфы держат гномов. Он обнаружил все двенадцать камер в разных частях дворца и постарался получше запомнить дорогу. Однажды он подслушал разговор двух стражников и, к своему удивлению, узнал, что здесь отдельно от остальных в особо тайном месте содержится еще один гном. Конечно же Бильбо догадался, что это был не кто иной, как Торин! Вскоре он убедился, что его догадка оказалась верной. Преодолев немало трудностей, хоббит разыскал то тайное местечко и, когда никого поблизости не было, сумел переброситься несколькими словами с предводителем гномов.

Торин за время своего долгого сидения в темнице был здорово измучен и подавлен. Он отчаялся настолько, что уже готов был все выложить королю – и о сокровищах, и о цели их путешествия. Когда он услышал тоненький голосок Бильбо, доносившийся из-за двери, то поначалу ушам своим не поверил. Но, прислушавшись, понял, что это на самом деле хоббит. Торин приник к двери, и они вволю пошептались.

Бильбо быстро оповестил всех гномов, что их предводитель Торин здесь и строго-настрого наказывает всем держать язык за зубами, пока не будет на то особого приказа. Узнав о том, как Бильбо спас гномов от пауков, Торин сильно его зауважал и воспрял духом. Если накануне он еще подумывал открыться королю и посулить ему за освобождение часть сокровищ, то теперь надеялся, что великолепный, изворотливый невидимка мистер Бэггинс что-нибудь да придумает.

Остальные гномы с радостью согласились переложить все заботы на хоббита. Им вовсе не улыбалось делиться сокровищами с эльфами, хотя самих сокровищ еще не было и в помине. Их предстояло отбить у дракона, а до его логовища у Одинокой горы топать да топать. А они пока что сидели взаперти. Но очень уж верили гномы в ловкость и сообразительность Бильбо. Недаром надеялся на него и Гэндальф.

А Бильбо почему-то не радовался. Ему вовсе не улыбалось все делать самому. Насколько спокойнее он чувствовал бы себя, окажись рядом волшебник! Но Гэндальф был далеко. Их разделял бесконечный Черный лес. Хоббит думал, думал и думал. Разные мысли так и скакали у него в голове, так и вертелись. Голова просто пухла, готова уже была лопнуть от мыслей. Но ни одной стоящей так и не находилось. Есть, конечно, спасительное волшебное кольцо, но на четырнадцать пальцев одновременно его не наденешь. И все же, как вы догадались, Бильбо спас своих друзей. Вот как это получилось.

Хоббит шнырял повсюду, во все совал свой нос и в конце концов сделал удивительное открытие. Кроме огромных волшебных ворот был еще один выход из пещеры! Под дворцом протекала река. На Востоке, за главным входом в пещеру, она вливалась в большую Лесную реку. Там, где подземный поток выходил наружу, были устроены подъемные решетчатые ворота. Когда решетка поднималась, можно было проплыть внутрь горы по каменному туннелю. В том месте, где туннель проходил под пещерами, в его потолке были устроены отверстия, а люки прикрывались съемными дубовыми крышками. Сквозь такой люк, откинув крышку, можно было подняться в королевский винный погреб. Тут длинными рядами стояли бочки, бочки, бочки. Лесные эльфы, а в особенности их король, любили вино. Однако виноградников в этих местах не было, и вино привозили издалека, из южных краев.

Спрятавшись среди бочек, Бильбо все разведал. Он узнал, для чего устроены люки, подслушал разговоры королевских слуг и выяснил, что вино и всякие другие товары привозят по реке или сушей от Долгого озера. Оказывается, на озере до сих пор живут люди, построившие город на сваях прямо в воде для защиты от врагов и на случай нападения дракона с Одинокой горы. В подземный королевский дворец бочки с вином доставляли из Озерного города по реке. Бочки скрепляли канатами наподобие плотов и гнали вверх по реке при помощи весел или шестов. Если бочек было немного, их грузили на лодки.

А пустые бочки эльфы просто выкидывали из люков в подземный поток. Поднималась решетка ворот, течение подхватывало бочки, выносило на простор и влекло вниз по реке. Пустые пузатые бочонки, вертясь и покачиваясь на волнах, плыли себе до восточной оконечности Черного леса, где река делает крутой поворот. Там их вылавливали, связывали вместе и снова пускали плыть до самого Озерного города, стоявшего на месте впадения реки Лесной в Долгое озеро.

Бильбо прикидывал и так и сяк, соображая, как можно воспользоваться водяными воротами для спасения друзей. И придумал.

Вечером, как обычно, пленникам разносили ужин. Покончив с этим делом, стражники взяли факелы и протопали по коридору мимо камер. Все погрузилось во тьму. Бильбо осторожно крался за стражниками и услышал, как королевский дворецкий пожелал им спокойной ночи. Потом, обратившись к начальнику стражи, проговорил:

– Не заглянешь ли ко мне отведать свежего винца? Его только что привезли. Мне предстоит трудная ночь. Надо будет повыбрасывать пустые бочки из погреба. Так что не помешает осушить кружку-другую перед тяжкой работой.

– Отлично! – обрадовался начальник стражи. – Попробуем, годится ли это вино для королевского стола. Сегодня король собирается закатить пир, и не дело отсылать наверх что попало.

Услыхав эти слова, Бильбо затрепетал от радости. Он понял, что удача сама просится в руки. Самое время привести в исполнение свой хитрый план. Хоббит крался за эльфами по пятам. Они вошли в тесный погребок, сели за стол, на котором стояли два огромных кувшина, и принялись пить, весело смеясь и болтая. Бильбо и на этот раз повезло. Лесных эльфов напоить не так-то просто. Только очень крепкое вино может свалить их с ног. Именно таким оказалось новое вино. Его полагалось пить из небольших чаш мелкими глотками, как обычно бывало за королевским столом. Но солдаты и слуги предпочитали хлестать вино кружками и залпом.

Очень скоро начальник стражи начал клевать носом, потом уронил голову на стол и уснул. Дворецкий еще некоторое время продолжал что-то бормотать, но вскоре и он громко захрапел рядом со своим приятелем. И тогда хоббит бесшумно подобрался к спящим пьяницам. Секунда – и начальник стражи лишился ключей от камер. А Бильбо уже несся по коридору. Громадная связка тяжеленных ключей оттягивала руки. Сердце колотилось в груди, и стук его, казалось, отдавался в каменных стенах громче, чем звяканье и бряцание железных ключей. Бильбо дрожал от страха.

Сперва он отпер дверь камеры Балина. Как только гном выскользнул на свободу, Бильбо опять ее запер. Можете себе представить, как обрадовался Балин. Он просто истомился в одиночестве, когда не с кем перекинуться словом. Гном тут же засыпал хоббита вопросами, желая выяснить все-все и немедленно.

– Потом, потом! – отозвался Бильбо. – Помолчи и не отставай! Нам надо держаться вместе и уходить всем разом. Если нас поймают, король всех закует в цепи и так засадит, что не выберемся. С него станет!

Дверь за дверью отмыкал Бильбо, и вот уже за ним топала дюжина гномов. После долгого сидения взаперти ноги плохо их слушались. То и дело кто-нибудь спотыкался или налетал на впереди идущего. От каждого стука, бряка, оха и вздоха Бильбо испуганно вздрагивал и ворчал себе под нос:

– Вечно эти гномы устраивают шум-гам-тарарам!

Но пока все шло гладко. Они не встретили ни одного стражника. Этим вечером повсюду – в лесу и во всех дворцовых залах – шел пир горой. Праздновали Осенний День Урожая. Король и его подданные беспечно веселились.

Наконец после долгого блуждания по темным и запутанным коридорам беглецы добрались до камеры Торина. К счастью, она находилась поблизости от винных погребов.

– Клянусь честью, Гэндальф, как всегда, оказался прав, – сказал Торин, когда увидел Бильбо и остальных. – Хоббит настоящий Мастер Отмычка. Мы у тебя в долгу, мистер Бэггинс. Но что дальше?

Пришло время все объяснить, понял Бильбо. Он не был уверен, что гномам придется по вкусу его затея, но постарался растолковать все без утайки. Не напрасно он сомневался. Гномы тут же позабыли о пережитых невзгодах и опасностях и запротестовали.

– Да мы набьем себе синяков, наломаем бока и ко всему непременно потонем! – ворчали они. – Мы-то думали, что у тебя стоящий план. А это какая-то бредовая затея! Стоило ради этого добывать ключи и отпирать камеры!

– Ну и прекрасно! – отвечал раздосадованный Бильбо. – Возвращайтесь назад в свои уютненькие темницы, а я вас снова запру. Сидите сколько влезет! Может, надумаете что-нибудь получше. Только не уверен, что еще раз подвернется случай добыть ключи.

Эти слова привели гномов в чувство, они приутихли и теперь готовы были безропотно следовать за Бильбо. А что им оставалось делать? Идти вверх и силой пробиваться к выходу? А там волшебные ворота! Не слоняться же по коридорам в поисках другого выхода, когда того и гляди попадешься в лапы стражникам. И гномы потянулись за хоббитом вниз, к винным погребам. В распахнутую дверь они увидели начальника стражи и дворецкого, спавших с блаженной улыбкой. Крепкое вино навевает крепкий сон. На всякий случай Бильбо снова привесил ключи к поясу храпевшего стражника.

– Он славный парень и с пленными обращался неплохо, – пробормотал хоббит. – Может, ему не так попадет, когда все откроется. Вот удивится! Подумает, бедняга, что мы прошли сквозь запертые двери и улетучились. Только пока еще мы не улетучились. Надо поторопиться!

Балину велели следить за спящими и подать сигнал, если они очнутся. Остальные спустились в погреб поближе к люкам. Времени было в обрез. Бильбо знал, что вот-вот сюда спустятся в помощь дворецкому эльфы и начнут скидывать пустые бочки в реку. Эти бочки уже стояли в центре погреба. Но винные бочонки не годились. Днища их были задраены наглухо. Однако были еще бочки, в которых доставлялись королю яблоки, масло и еще всякая всячина.

Вскоре они нашли тринадцать подходящих бочек. Некоторые были даже слишком просторны для гномов. И хотя Бильбо заранее напихал внутрь соломы, гномы бурчали, что, мол, наверняка теперь набьют себе синяков да шишек. Наконец двенадцать гномов были надежно упрятаны. Только с Торином пришлось повозиться. Он никак не мог устроиться, вертелся, крутился, ворочался и недовольно ворчал, будто большой пес в тесной конуре. Балин, который влезал в свою бочку последним, тоже доставил Бильбо немало хлопот. Гном жаловался, что задыхается, и требовал немедленно насверлить побольше отверстий. Хоббит здорово упарился, пока упаковал всех гномов, закупорил все бочки и надежно закрепил крышки. Теперь оставалось надеяться, что отлично задуманный план не сорвется.

Только-только он управился со всем, как снаружи послышались голоса и по стенам заплясали огни факелов. И тут же появилась гурьба эльфов. Они весело смеялись, перекидывались задорными словечками и горланили песни. Им не терпелось поскорее выкатить бочки и вернуться к пирующим друзьям.

– А куда подевался дворецкий? Эй, старина Гэлион! – позвал один из эльфов. – Что-то я сегодня не видел его за столом. Где он гуляет? Самим нам и не разобраться, что к чему.

– Ну получит у меня этот гуляка, если припоздает, – проворчал другой эльф. – Очень надо торчать тут, когда там, наверху, вовсю веселятся!

– Ха-ха-ха! – расхохотался третий. – Поглядите! Спит наш дружок носом в кувшин и горя не знает. У них с приятелем тут своя пирушка!

– Тряхни его хорошенько! Буди! – закричали остальные.

Гэлиону совсем не понравилось, что его трясут, как куклу. А насмешки и хохот его просто разозлили.

– Сколько можно ждать? – набросился он на пришедших. – Пьете себе наверху, песни горланите, а я один отдувайся. Вот меня и сморило от усталости.

– Еще бы не сморило, когда сидишь один на один с полным кувшином! – поддразнивали его эльфы. – Дай-ка и нам отведать твоего сонного зелья! А тюремщика будить не станем. Он уже напробовался.

Кувшин с вином тут же пошел по кругу. Вскоре все были здорово навеселе, но еще крепко держались на ногах и кое-что соображали.

– Гэлион, дружище! – закричали они, приступив к бочонкам. – Ты так напировался, что все перепутал! Подсунул нам полные бочки вместо пустых.

– Все бы вам бездельничать! – огрызнулся дворецкий. – С пьяных глаз и пустые полными покажутся. Какие есть, те и сбрасывайте!

– Ладно, ладно! – примирительно забормотали эльфы, подкатывая бочки клюкам. – Тебе отвечать, коли бочки, полные масла и вина, уплывут из дворца.

И, открыв люки, эльфы нестройно запели:

Кувыр-кувыр – кувырком, Не верхом и не пешком, Вверх тормашками катись Вниз,          вниз,                   вниз!

А бочки одна за другой с грохотом ухали в темную дыру и глухо бухались в холодную воду. Некоторые были и впрямь пустыми, но в других сидели притихшие гномы. Бочки стукались боками, вертелись, натыкались на стены туннеля и, покачиваясь, уплывали вниз по течению.

Только тут Бильбо понял, как он просчитался. Вы, умники, небось давно уже заметили его оплошность и весело посмеивались над недотепой хоббитом. Но хорошо смеяться, сидя дома, в своей норке, а попади вы в такую переделку, может, и не то учудили бы. Да-да, сам Бильбо в бочку залезть не успел! А если бы и залез, то некому было бы хорошенько упаковать его и прикрыть бочку крышкой. Между тем почти все бочки исчезли в темном люке и плюхнулись в воду, а с ними исчезала и надежда когда-нибудь снова увидеться с друзьями. Гномы продолжат путешествие, а хоббит будет вечно скитаться в пещерах эльфов. Конечно, можно выскользнуть через главные ворота. Но Бильбо не знал дороги. Тем более не смог бы он добраться в одиночку по суше к тому месту, куда прибьет бочки с гномами. Что будет с ним без них? Что станется с ними без него? Ведь Бильбо так и не успел рассказать им всего, что подглядел и подслушал, скользя невидимкой по королевским пещерам.

Пока эти путаные мысли скакали в его голове, эльфы подкатили клюку последние бочки. Другие эльфы, те, что стояли у подъемной решетки, уже ухватились за канаты и готовы были снова опустить ее, перекрыв подземный поток. Бильбо слышал, как они протяжно поют, провожая каждую бочку:

Вы быстро скользите по темной реке, Туда, где в туманном, седом далеке Знакомые земли издревле лежат. Не скоро придется вернуться назад. Глубокие норы, высокие горы Сменяют родные степные просторы. Густою стеной вырастают леса, Зловещей завесой закрыв небеса. Плывете по водам неспешной реки, Где шепчут о чем-то в ночи тростники, Где клочьями виснет туман голубой Над сонной зеленой болотной травой И звезды ночные трепещут на дне, Как будто в небесной плывут глубине. Озера и горы неслышно твердят: «Не скоро, не скоро вернетесь назад!» Навстречу рассвету сквозь темень и вьюгу Стремитесь вы к Югу, и к Югу, и к Югу! Туда, где холмы расцветают садами, Туда, где долины пестреют стадами, Туда, где под ветром колышется луг. На Юг вы плывете, все время на Юг!

И вот уже последняя бочка катится к люку! В отчаянии Бильбо, бедный маленький хоббит, ухватился за нее и полетел в бездну. Плюх! Он упал в холодную темную воду. Бочонок накрыл его сверху.

Бильбо цеплялся за крутые скользкие бока вертящегося в воде бочонка, карабкался наверх, будто тонущая крыса, но каждый раз соскальзывал и начинал все сызнова. Бочка была пустой и легкой, как пробка. Под его тяжестью она переворачивалась и норовила потопить несчастного пловца. Уши хоббита были залиты водой, но он слышал, как эльфы наверху, в погребе, подхватили песню:

Вы быстро скользите по темной реке Туда, где в туманном седом далеке Знакомые земли издревле лежат. Плывете вперед – и вернетесь назад.

Внезапно крышка люка с грохотом упала, и голоса эльфов смолкли. Теперь он плыл сквозь темный гулкий туннель в ледяной воде, а вокруг только бочки, бочки и бочки. И хотя где-то внутри них сидели друзья, хоббит чувствовал себя одиноким и заброшенным.

Вскоре впереди высветлилось серое пятно. Бильбо услыхал скрип подъемной решетки. В низкий проем каменной арки увлекаемые сильным течением, устремились сразу все бочки. Они теснились, толкались, громоздились одна на другую, будто бы норовя раздавить хоббита. Бильбо изо всех сил отталкивался, кувыркался, брыкался. Постепенно бочки проскальзывали под сводом арки и выплывали на простор реки. Хоббиту так и не удалось оседлать свою норовистую бочку, и он уцепился за нее мертвой хваткой. И это оказалось удачей, ибо даже при его малом росте, даже распластавшись на покатом боку бочки, ни за что бы ему не протиснуться под каменным козырьком, ощерившимся зубьями решетки.

Вместе со своей бочкой Бильбо выскользнул на открытый речной простор. Теперь они плыли по реке под нависающими ветвями деревьев. Бильбо прикидывал, как сейчас чувствуют себя гномы и не просочилась ли внутрь бочек вода? Одни бочки быстро исчезли из виду, а другие, наполовину погруженные в воду, тяжело покачивались на волнах рядом с Бильбо. И он догадался, что в них-то и сидели гномы.

«Надеюсь, я плотно пригнал крышки», – беспокоился Бильбо.

Впрочем, очень скоро хоббиту стало не до гномов. Приходилось думать о том, как бы самому не пропасть. Ему удавалось задирать повыше голову, чтобы не захлебнуться, но промокшая одежда тянула на дно, а холод пробирал до костей. Бильбо еле держался на плаву и понимал, что долго не протянет и наверняка утонет. Может, стоит рискнуть, отцепиться от бочки и попробовать доплыть до берега?

На счастье, вереница бочек попала в водоворот, их закрутило и потащило в сторону. Одна бочка зацепилась за невидимую корягу. Другие, налетев на нее, остановились и сгрудились вблизи берега, где течение было послабее. Бильбо не растерялся и, воспользовавшись заминкой, вскарабкался на свою бочку. Он буквально влип в нее, распластался, раскинув для равновесия руки и ноги. Его обдуло холодным осенним ветром, но он казался сносным по сравнению с ледяной водой.

Вскоре течение сдвинуло бочки, и они вновь поплыли вперед, медленно поворачиваясь и качаясь на волнах. Как и опасался Бильбо, удержаться на бочке оказалось трудно. Однако хоббит был легкий, а бочка большая и тяжелая. К тому же она протекала, и набравшаяся внутрь вода не позволяла бочке переворачиваться. И все же плавание на бочке напоминало скачку верхом без стремян и уздечки на пузатом норовистом пони, который то и дело пытался скинуть всадника и покувыркаться в траве.

Так, сражаясь с непокорной бочкой, хоббит выплыл наконец на тихое место. Деревья по берегам поредели, и между ними просвечивало бледное небо. А сами берега раздвинулись. Бочки плыли по широкой темной воде. Здесь поток вливался в Лесную реку, которая быстро уносила беглецов от королевских пещер. Деревья уже не затеняли середину реки, и на ее тусклой глади плясали и ломались отражения облаков и звезд. Течение оставалось быстрым, и вскоре бочки прибило к северному берегу Лесной реки, изогнувшемуся широкой бухтой. Одни бочки застряли на мелководье и покачивались на воде, а другие с ходу уткнулись в каменный пирс.

Стоявшие на берегу люди подцепляли бочки длинными баграми, подтягивали и вытаскивали на сушу. Здесь их пересчитали, связали веревками и оставили до утра. Бедные гномы! Бильбо просто повезло, что он не был закупорен в бочку. Спрыгнув на берег, он прокрался к стоявшим поодаль домикам. Хоббит был ужасно голоден. К тому же он долго пробавлялся тем, что удавалось стянуть в королевских кладовых, и потому привык наведываться на ужин без приглашения. Бильбо заметил мерцавшее между деревьями пламя костра и тут почувствовал, как он продрог в своей мокрой, липнущей к телу одежде.

Не станем подробно описывать все приключения хоббита той ненастной ночью. Нет у нас на это времени, ибо наша повесть приближается к концу их путешествия на Восток, к самому главному приключению. Кольцо помогало хоббиту оставаться невидимым. Но его выдавали следы босых ног, которые цепочкой тянулись за ним по песку. А присаживаясь отдохнуть, Бильбо оставлял после себя ямки, наполненные водой, которая текла с него ручьями. Вдобавок ко всему на него напал насморк. Как ни старался Бильбо сдержаться, он беспрерывно чихал. От шума жители деревушки пробудились, а некоторые вышли посмотреть, кто там шатается среди ночи. Пришлось хоббиту улепетывать в лес. Но прежде он успел прихватить без спросу каравай хлеба, оплетенную кожей бутыль вина и пирог. Остаток ночи он провел вдали от костра, согреваясь лишь вином из украденной бутыли. Осень была на исходе, промозглый воздух пронизывал насквозь, но Бильбо все же удалось немного вздремнуть, зарывшись в опавшие листья.

Во сне он вдруг громко чихнул и проснулся. Раннее утро было серым и промозглым. Но на берегу уже слышался шум и оживленный говор. Там бочки связывали в плоты, и эльфы-сплавщики собирались гнать их дальше, к Озерному городу. Бильбо снова чихнул. Одежда чуть подсохла, но сам он продрог до костей. Еле передвигая одеревеневшие ноги, хоббит поплелся к берегу. Он поспел вовремя. Солнце было скрыто туманным маревом, и потому невидимка хоббит не отбрасывал тени. Стараясь не чихнуть ненароком, он в общей сутолоке незамеченным пробрался к бочкам.

Багры уперлись в борта плота. Эльфы, стоя по колено в воде, толкали его от берега. Крепко связанные канатами бочки скрипели и покачивались на рябой поверхности воды.

– Что-то тяжеловаты они нынче! – проворчал один из эльфов. – И в воду глубоко осели. Может, там винцо осталось? Жаль, что приплыли ночью, не то стоило бы в них заглянуть.

– Не болтай глупостей. Некогда, – закричал другой сплавщик. – Толкайте!

И плот наконец стронулся с места. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее поплыл он мимо скалы, где стояли эльфы с баграми. Они направили плот на середину реки, и прижатые боками бочки понеслись вниз по течению к Долгому озеру.

Гномам удалось сбежать из темниц короля эльфов, проплыть сквозь Черный лес по реке, но живы ли они теперь, накрепко засмоленные в больших бочках?

Глава десятая Теплая встреча

Плот уносился все дальше и дальше по реке. День разгуливался, становилось светлее и теплее. Спустя некоторое время река сделала крутой поворот, огибая вдававшийся глубоко в воду мыс. Волны дробились о скалистый выступ, бурлили и пенились. Но течение быстро унесло плот дальше, и скала исчезла позади. Берега словно раздвинулись бесконечно. Деревья пропали.

Бильбо изумленно озирался. Перед ним простерлась низина, изрезанная сотней мелких речек, потоков и ручьев, на которые разбилась река. Извилистые потоки исчезали в болотах, втекали в озера. Повсюду среди воды россыпью были разбросаны островки. И все же основное русло реки не исчезло. Широкой лентой она мощно стремилась вперед. А вдали, врезаясь темной вершиной в облака, маячила Гора! Она одиноко возвышалась над холмистой равниной, над лесом, словно молчаливый дозорный. Одинокая гора! Длинный путь прошел Бильбо, испытал много невзгод и опасных приключений, чтобы увидеть Гору. И вот она перед ним. Но радости он совсем не испытывал. Гора ему не понравилась.

Прислушиваясь к разговорам сплавщиков, Бильбо понял, что ему и гномам, хоть они и сидят сейчас в бочках, ужасно повезло. Могло так случиться, что они и вовсе не добрались бы до Одинокой горы. Дело в том, что дороги, проложенные с Востока через Черный лес, давно уже заросли, и торговля идет теперь только по реке. Однако и здесь не все ладно. Между озерными жителями и лесными эльфами постоянно возникают споры о том, кто должен следить за чистотой Лесной реки и сохранностью ее берегов. Того и гляди эти ссоры приведут к полному разрыву.

Вообще здесь все очень изменилось с тех давних времен, когда гномы еще жили в недрах Одинокой горы. Теперь это вспоминается как смутное предание. Даже Гэндальф, давно не бывавший в том краю, не знал о многих бедах, постигнувших эти места. Ливневые дожди и наводнения. Случались здесь и землетрясения. Многие приписывали их козням дракона, но вслух говорить не решались, намекая лишь многозначительным кивком в сторону Одинокой горы, логова этого чудовища. Берега реки постепенно размывались и раскисали, превращаясь в болота. Тропы заросли осокой и исчезли в вязкой трясине. Вместе с ними исчезли пешие и конные путники, отчаявшиеся отыскать дорогу в бесконечных болотах. Та дорога через Черный лес, по которой по совету Беорна отправились гномы, ближе к его восточной оконечности совсем пропадала и превращалась в еле заметную тропинку. Только Лесная река еще оставалась единственным надежным путем, ведущим от опушки Черного леса к долине, над которой всей своей громадой нависала Одинокая гора.

Так что Бильбо действительно повезло. Волей случая он попал именно на ту единственную дорогу, которая вела к цели. Хоббиту, дрожавшему от холода и страха на жестком плоту, стало бы, наверное, легче, узнай он о том, что весть об их приключениях и побеге достигла ушей Гэндальфа. Волшебник очень обеспокоился и поспешил закончить свои дела, чтобы немедленно отправиться на поиски Торина и его компании. Но Бильбо этого, увы, не знал.

Он знал лишь, что река все тянется и тянется бесконечно, что он безмерно голоден, насмерть простужен и что Гора своим грозным и хмурым видом наводит на него тоску. Вскоре, однако, река повернула к югу, и Гора опять исчезла из виду. День уже клонился к вечеру, когда размытые берега вдруг обрели свои очертания, стали каменистыми. Река словно бы вновь собрала в свое русло все разбежавшиеся было потоки и, широко, мощно перекатывая волны, неслась вперед.

Солнце уже село, когда река сделала последний поворот и влилась в Долгое озеро. Устье реки было обрамлено скалистой аркой с каменными воротами. Долгое озеро! Столько воды Бильбо видел впервые. Он думал, что только море бывает таким огромным. Озеро было необыкновенной ширины. Берега его почти скрывались в тумане. А в длину Долгое озеро казалось и вовсе бесконечным. Оно простиралось на север до самой Одинокой горы, и тот, дальний его берег был и вовсе не видим. Но Бильбо помнил карту и потому знал, что там, вдали, где уже замерцали звезды Большой Медведицы, в озеро впадает Бурная река. Воды двух рек – Бурной и Лесной – разливаются и затопляют каменистую долину. На юге, близ Одинокой горы, озеро обрушивалось водопадом, и реки снова, каждая в своем русле, неслись дальше, в неведомые земли. Неумолчный шум водопада наполнял вечернюю тишину.

У самого устья Лесной реки стоял странный город, о котором толковали эльфы в королевских погребах. Город был возведен посреди озера, хотя несколько домишек разбежалось и по суше вдоль берега. Скалистый мыс изгибался подковой, образовывая тихую бухту и защищая свайный город от бурного течения вливавшейся в озеро реки. С берега на окружающую город платформу был перекинут большой деревянный мост. Жизнь в этом городе, который издавна возник под сенью драконовой горы, кипела. Обитали здесь не эльфы, а люди. С Юга по многоводной реке текли в город торговые караваны, по каменистой дороге грохотали груженные доверху телеги. Казалось, город процветал. Но на самом деле лучшие времена давно миновали. Лишь в легендах и преданиях осталась память о великих днях, когда на Север, к могущественному городу Дейлу от богатого Озерного города поспешала целая флотилия судов с дорогими товарами, оружием и золотом. И охраняли ее сильные воины в доспехах. Город был населен храбрецами и героями, которые непременно побеждали врага в жестоких битвах. А теперь напоминанием о тех легендарных временах служили лишь подгнившие могучие сваи, которые обнажались в час отлива или в сезон засухи.

Нынешние жители Озерного города и вовсе редко вспоминали о славе своих предков. Но до сих пор звучали старые песни о гномах, обитателях Горы, их королях Троре и Трэйне из древнего рода Дьюрина, о нападении дракона и гибели повелителей Дейла. Пели и о том, что настанет день, когда вернутся Трор и Трэйн и распахнутся ворота Горы, и вновь нескончаемым потоком польется оттуда золото. Тогда город воспрянет, зазвучат повсюду веселые песни и радостный смех. Однако легенда не избавляет от забот и дел, и жизнь в городе текла своим чередом.

Связанный из бочек плот заметили издали. Навстречу ему между сваями заскользили лодки. На плот забросили причальный канат, отбуксировали его в маленькую бухту Озерного города, и вскоре он уже качался у берегового спуска моста. Прежде чем разгружать плот, отгонять пустые бочки и вновь наполнять их, лодочники и эльфы-плотовщики отправились пировать в Озерный город.

Вот удивились бы они, увидев то, что происходило в сумерках на пристани после их ухода. Первым делом Бильбо перерезал веревки, скреплявшие бочки. С трудом он докатил одну из них до берега. Изнутри послышались стоны, и из бочки показался гном, жалкий, несчастный, помятый. Измочаленная борода его была утыкана пучками сырой соломы, лицо разрисовано синяками и царапинами. Гном промок, продрог, затекшие, одеревеневшие ноги еле двигались, и он, не в силах сделать и шага, рухнул у самой воды. Бедняга умирал от голода и за время сидения в бочке, казалось, так одичал, что похож был на побитую собаку, которая просидела на цепи целую неделю без пищи и воды. Узнать в жалком существе Торина можно было лишь по золотой цепи на шее да по изодранному когда-то небесно-голубому, а теперь грязно-серому капюшону с потускневшей серебряной кисточкой. Не сразу он пришел в себя и смог вымолвить хоть что-то.

– Ну, живой? – не очень вежливо спросил Бильбо, забыв, что сам-то он сумел и еды перехватить, и в бочке не сидел, а вволю дышал свежим воздухом. – Между прочим, ты уже не в тюрьме, а на воле. Так что пошевеливайся, двигай руками и ногами. Если, конечно, еще намерен продолжить ваше нелепое путешествие. Да-да, ваше, а не мое. Коли согласен, то помоги мне вытащить из бочек остальных гномов, пока не нагрянули эльфы.

Торин ничего не ответил, а с трудом, кряхтя и охая, поднялся и принялся помогать хоббиту. Барахтаясь в темной холодной воде, они искали среди бочек те, в которых были законопачены гномы. Бильбо и Торин стучали по круглым бокам бочек, кричали, но на стук и зов откликнулись всего шестеро гномов. Их выволокли наружу, помогли добраться до берега и теперь все они, бормоча что-то несвязное и постанывая, сидели или лежали рядком. Гномы были так измотаны необычным путешествием, что плохо соображали, где находятся и что с ними происходит.

Самыми несчастными казались Двалин и Балин. Бесполезно было ожидать от них хоть какой-то помощи. Бифуру и Бофуру досталось, пожалуй, меньше всех, но они лежали и не желали шевельнуть ни рукой, ни ногой. Фили и Кили, самые молодые из гномов, выглядели почти молодцами и даже улыбались. Им повезло оказаться в маленьких бочонках, плотно набитых соломой. Они отделались всего парочкой синяков и, немного размявшись, готовы были помогать хоббиту.

– Ох, я и нанюхался яблок! – отфыркивался Фили. – Моя бочка была набита ими до отказа. Зябко. Сыро. Двинуться не можешь. Дышать нечем. А у тебя со всех боков яблоки, яблоки, яблоки. С ума можно сойти! Готов съесть все, что угодно, только дай. Но в жизни больше ни единого яблочка в рот не возьму!

С помощью Фили и Кили хоббит и Торин отыскали наконец всех остальных гномов и освободили их. Обмякший толстяк Бомбур то ли спал, то ли был без сознания. Дори, Нори, Ори, Ойн и Глойн нахлебались воды, полуживых их одного за другим перенесли на руках и уложили на берегу.

– Ну вот мы и приплыли, – сказал Торин. – Прежде всего нам надо поблагодарить судьбу. И, конечно, отдать должное мистеру Бэггинсу. Он это заслужил, хотя мог бы постараться и устроить нам плавание поудобнее. Впрочем, все благодарности потом. Прежде всего надо поесть, прийти в себя и решить, что делать дальше.

– Дальше? Озерный город! Он ближе всего, – уверенно сказал Бильбо.

И верно, ничего другого, как идти в Озерный город, им не оставалось. Торин, Фили, Кили и хоббит отправились к мосту на разведку. При входе на мост стояли стражники, но караулили они не особо внимательно. Да и причин тревожиться давно уже не было. С лесными эльфами они жили в согласии. Случались, правда, мелкие споры о пошлинах за пользование рекой, но это сущая ерунда. Никаких других соседей, кроме эльфов, поблизости не объявлялось. Дракон? Так кто его видел? Молодежь откровенно посмеивалась над стариками да старухами, которые толковали, будто в незапамятные времена их детства дракон летал над городом. Поэтому вовсе не удивительно, что стражники пили и веселились у очага в сторожке и не слышали ни возню гномов с бочками, ни шума шагов четырех разведчиков. Можно представить, как они остолбенели, когда в сторожку вошел Торин.

– Ты кто? Чего надо? – вскричали они, вскакивая и хватаясь за оружие.

– Я – Торин, сын Трэйна, сына Трора, Подгорного короля! – важно провозгласил гном. В эту минуту он и впрямь преобразился и стал похож на королевского отпрыска, несмотря на рваную одежду и замызганный капюшон. На шее у него сверкала золотая цепь, сияла золотая пряжка на поясе. Посверкивали и глаза гнома. – Я вернулся и хочу видеть Правителя города!

В сторожке поднялся переполох. Стражники заметались, а те, что поглупее, даже выскочили наружу, как будто ожидали, что золото уже рекой течет, а Гора от вершины до подножия стала золотой. Вперед выступил начальник стражи и спросил, указывая на Фили, Кили и Бильбо:

– А это кто такие?

– Фили и Кили из рода Дьюрина. Они сыновья дочери моего отца, – ответствовал Торин. – И мистер Бэггинс с Запада. Он путешествует вместе с нами.

– Если вы пришли с миром, то сложите ваше оружие! – потребовал начальник стражи.

– У нас его нет, – просто ответил Торин. И он не лукавил. И ножи, и даже волшебный меч Оркрист еще в пещерах отобрали эльфы. У Бильбо, правда, был припрятан под курткой кинжал, но хоббит об этом разумно умолчал. – Я возвратился в свое королевство, а в своем дому и меч ни к чему, как говаривали встарь, – продолжал Торин. – Да и не смогли бы мы сражаться против целого народа. Отведите нас к Правителю города!

– Он на пиру, – сказал начальник стражи.

– Тем более ведите! – выпалил Фили, которому все эти бесконечные церемонии надоели. – Мы устали и оголодали после долгой дороги, а некоторые и приболели. Так что поторапливайтесь, если не хотите получить взбучку от самого Правителя!

– Что ж, следуйте за мной, – проговорил начальник стражи и в сопровождении конвоя из шести стражников повел их по мосту через ворота и прямиком на базарную площадь. Вместо обычной площади оказалась ровная гладь воды, окруженная высокими домами на сваях. Дома соединялись широкими деревянными галереями, помостами, к воде спускались пологие лестницы. Окна одного из самых больших домов сияли огнями, и оттуда долетал гул веселых голосов. Они вошли в дом и замерли, щурясь от яркого света и с вожделением глядя на длинные, уставленные яствами столы, за которыми сидело множество людей.

– Я – Торин, сын Трэйна, сына Трора! Подгорный король! – воскликнул Торин прежде, чем начальник стражи успел вымолвить хоть слово.

Все вскочили на ноги. Правитель города подпрыгнул на своем высоком кресле. Но больше всех были поражены сплавщики-эльфы, сидевшие в дальнем конце стола. Протолкнувшись вперед, к Правителю, они в один голос закричали:

– Это сбежавшие пленники нашего короля! Разбойники гномы! Бродили в наших лесах и не желали объяснить, кто такие и зачем пожаловали.

– Это правда? – строго спросил Правитель города. Он мало верил в возвращение Подгорного короля, тем более что вообще не верил в его существование.

– Правда то, что нас схватили и ни за что ни про что упекли в тюрьму. Мы возвращались в свою страну, – ответил Торин. – Но ни замки, ни темницы не удержат того, кто должен возвратиться. Вот каково древнее предсказание! Озерный город вовсе не владение короля эльфов. И я говорю сейчас с Правителем вольного города, а не с плотовщиками короля эльфов!

Тут уж и Правитель засомневался. Он растерянно глядел то на гномов, то на эльфов. Слишком могуществен был в этих краях король лесных эльфов, чтобы ссориться с ним из-за каких-то старинных преданий. Правитель города помнил о выгодах дружбы с эльфами, обо всех этих пошлинах, торговле и текущем в город золоте, благодаря чему и занимал свой высокий пост. Но остальные горожане думали по-иному. Весть о возвращении короля побежала по городу быстрей огня. Люди гомонили на площади, наполняли улицы, собирались в ратуше. Деревянные помосты набережных прогибались и скрипели под множеством бегущих ног. То тут, то там раздавались старинные напевы. Вспомнились и слова пророческой песни о Подгорном короле. Никого уже не волновало, что в ней пелось о самом Троре, а не о его внуке. Вскоре над всем Озерным городом неслась торжественная мелодия песни:

Король Страны Подгорной Вернется в край родной, Где бьет фонтан узорной Серебряной струей. Увенчанный короной, Воссядет он на трон, И эхом сумрак сонный Разбудит струнный звон. Напевы древних песен, Как прежде, зазвучат. И будет мир чудесен, Как много лет назад. Король Страны Подгорной Придет, настанет срок. Растает сумрак черный, Отступит грозный рок.

Слова песни слились с восторженными криками, со струнным звоном арф и скрипок. Такого не помнили и старейшины города. Теперь уже и лесные эльфы пришли в смятение и даже немного испугались. Они ведь не знали, что гномы просто сбежали, и прикидывали, не совершил ли ошибку сам король, отпустив Торина на волю. Что же касается Правителя города, то ему ничего не оставалось, как подчиниться воле народа или до поры до времени притвориться, будто верит всему, о чем тут наговорил Торин. Поэтому он уступил ему свое высокое кресло и усадил на почетные места Фили и Кили. Даже Бильбо нашлось местечко за главным столом. И хотя ни в одной старинной песне не было и намека на появление какого-то пришельца с Запада, к нему не стали приставать с расспросами.

Вскоре привели в город и остальных гномов, которых горожане встретили восторженными возгласами и приветствиями. Их накормили до отвала, синяки, шишки и царапины подлечили и поселили в лучших домах, где хозяева просто не знали, чем угодить дорогим гостям. Торину предоставили самый большой и красивый дом, и под его окнами не умолкали песни и славословия. К услугам гномов в любое время дня и ночи были лодки с опытными лодочниками, а стоило почетным гостям лишь высунуть нос наружу, как их встречали радостные толпы горожан.

Каких только песен не наслышались гномы! Чаще всего это были очень древние песни. Но иногда звучали и совсем новые, в которых дракон был жалким дохлым червяком, а по реке текло в город золото и плыли корабли с дорогими подарками. Эти нахальные песни сочинялись по наущению городского Правителя и прославляли его. Гномам это не очень нравилось, но им, усталым и измученным, было не до того. Потрепанные в необычном плавании путешественники отдыхали, отъедались и набирались сил. Уже через неделю они совершенно оправились, приоделись и важно вышагивали по городу сытые, довольные, причесанные, с аккуратно подстриженными бородами. А Торин так и вовсе выглядел истинным королем, уже победившим дракона, изрубившим его на мелкие кусочки.

Как и предсказывал Гэндальф, подобревшие и раздобревшие гномы наконец по достоинству оценили маленького хоббита. Их любовь и уважение росли с каждым днем. Они уже не ворчали и не жаловались, а пили за его здоровье, дружески похлопывали по плечу и всячески суетились вокруг него. А Бильбо становился все мрачнее и мрачнее. Стоило только хоббиту взглянуть на Одинокую гору, вспомнить о драконе, как ему делалось не по себе. Вдобавок ко всему он здорово простудился. Три дня подряд Бильбо чихал и кашлял, не выходил из дому, а на каком-нибудь приеме или пирушке, любивший вволю поболтать, только и мог гнусаво произнести:

– Бдагодадю!

А тем временем лесные эльфы успели проплыть вверх по Лесной реке и доставить грузы во дворец. Их рассказ о том, что произошло в Озерном городе, вызвал настоящий переполох среди эльфов. Впрочем, до нас не дошло никаких известий о начальнике стражи и дворецком, и мы не можем поведать вам, что с ними сталось. Гномы, пока в Озерном городе пребывали эльфы-плотовщики, ни словом не обмолвились об уворованных ключах и путешествии в бочках. Бильбо ни разу не надевал волшебное кольцо, и эльфам было невдомек, кто он и как здесь появился. И все же они подозревали что-то неладное, а король, пораскинув умом, догадался, зачем гномы пожаловали в Черный лес и куда направлялись.

– Ничего, ничего, – говорил он сам себе, – провезти сокровища через лес тайком от меня все равно им не удастся. Но пусть сначала их добудут! Они плохо кончат, и поделом!

Он и представить себе не мог, что гномы решатся напасть на такого свирепого и огромного дракона, как Смог, надеясь победить его в открытом бою. А значит, размышлял король, они просто-напросто попытаются отомкнуть драконову кладовую и выкрасть сокровища. Нет, король эльфов был мудрее своих подданных и, пожалуй, поумнее жителей Озерного города. Но все же, как увидите, и он ошибался. А пока он выслал шпионов к озеру и дальше, поближе к Горе, и стал ждать, что из этого получится.

К концу второй недели Торин начал подумывать, что пора им собираться в дорогу. Надо было заручиться поддержкой горожан, пока не схлынула волна радости и обожания. Поэтому гном обратился к Правителю города и его советникам и сообщил, что настало время отправляться дальше, в поход к Одинокой горе.

И тут Правитель города впервые смутился и даже чуть струхнул. Поначалу он считал, что никакой Торин не король и не потомок королей, а его спутники просто мошенники, которые и в мыслях не держали сунуться в логово дракона. Правитель только ждал случая, чтобы разоблачить незваных гостей и с позором выдворить их из города. Теперь он уже боялся, что здорово ошибся. А ну как Торин и впрямь отпрыск подлинных королей! Тогда, вернувшись из опасного похода с победой, он чего доброго вздумает отомстить и потребовать возвращения своих владений.

Но с другой стороны, Правитель был даже рад, что гномы сами уберутся из города. Слишком дорого обходилось их содержание, да и бесконечные празднества, устраиваемые в честь этих пришельцев, отвлекали горожан от дел.

«Пусть, пусть идут и навестят Смога! Поглядим, как он их встретит!» – злорадно подумал Предводитель, а вслух сказал:

– Конечно, о Торин, сын Трэйна, сына Трора! Ты имеешь право возвратить то, что принадлежит тебе. Пробил час, о котором пророчествовали древние предания. Мы готовы помочь тебе всем, что в наших силах. Надеемся, и ты не останешься в долгу, когда вернешь себе королевство.

И вот в один из осенних дней, когда холодный ветер гнул деревья и срывал с них увядшие листья, от причала Озерного города отплыли три большие лодки, увозившие гномов, хоббита и многодневные припасы еды и питья. Лошадей и пони отправили окольными тропами с таким расчетом, чтобы они вовремя прибыли к месту высадки хозяев. Правитель города и его советники провожали гостей, стоя на ступенях ратуши. А горожане вывалили на набережные, выглядывали из окон, пели, плясали, желали счастливого пути. Весла ударили по воде, и окутанные сверкающими брызгами лодки поплыли на Север, туда, где и должно было закончиться великое путешествие. Лишь Бильбо один в этой радостной суматохе оставался хмурым и несчастным.

Глава одиннадцатая На пороге

Два дня они без устали гребли вверх по Долгому озеру и наконец вышли в Бурную реку. Теперь Одинокая гора, мрачная и неприступная, нависала прямо над ними. Встречное течение было сильным, и лодки медленно, с трудом продвигались вперед. Лишь на исходе третьего дня они причалили к левому; западному берегу и высадились на сушу. Здесь их уже поджидали пони и навьюченные провизией и вещами лошади. Все, что могли, гномы упаковали в мешки и нагрузили ими пони. Остальное пришлось оставить под спешно устроенным навесом. Люди, пригнавшие лошадей, не пожелали даже переночевать в такой близости от опасной Горы.

– Пока не сбылись предсказания, лучше держаться подальше, – сказали они.

В этих диких местах скорее верилось в свирепого дракона, чем в непобедимость Торина. Вокруг и впрямь было пустынно. Потому и охранять сложенные под навесом припасы было не от кого. Люди быстренько собрались, сели в лодки и, несмотря на сгустившиеся сумерки, поплыли вниз по реке.

Ночь была холодной и тревожной. Путники здорово приуныли. Но с рассветом все-таки вновь пустились в дорогу. Балин и Бильбо ехали позади всех, ведя на поводу еще и по одному тяжелонагруженному пони. Остальные впереди прокладывали путь по бездорожью. Они держались северо-западнее от Бурной реки, и гигантский отрог Одинокой горы постепенно становился все ближе и ближе. Тишина окружала их, и, опасаясь потревожить ее, никто не произносил ни слова. Только тяжесть и мрак были на душе у каждого, будто бы и не звучали совсем недавно там, на озере, смех, песни, струнные напевы арф, волновавшие сердца и зарождавшие надежду. Все они прекрасно понимали, что приближаются к концу своего путешествия, и конец этот может быть ужасен. Земля вокруг становилась голой и безжизненной, хотя, как утверждал Торин, прежде все здесь цвело и зеленело. Теперь же кроме сгнивших, почерневших пней не видно было ни травинки, ни кустика, ни деревца. Вскоре, однако, пропали даже гнилые пни. Драконова пустошь, вот как можно бы назвать эти места. И они пришли сюда на исходе года, когда и вся природа умирает.

Так они достигли подножия Горы, не встретив никакой опасности. Только мертвая тишина и запустение окружали настороженных путников. Темной, безмолвной громадой нависала над ними Одинокая гора. Первый свой лагерь путники разбили на западном склоне отрога, который звался Вороний Клюв. Чуть выше когда-то стояла хижина сторожевого поста, но забираться туда они не решились. Слишком уж она была на виду.

Прежде чем двинуться к западному склону горы, где вполне мог быть потайной ход, Торин решил осмотреть южную сторону. Там должны были находиться Главные Ворота. На разведку выслали Балина, Фили и Кили. С ними увязался и Бильбо. Они стали карабкаться вверх между серыми угрюмыми утесами к вершине Вороньего Клюва. Отсюда было хорошо видно, как Бурная река, сделав широкую петлю вокруг долины Дейла, устремляется к Долгому озеру. Вода текла по каменистому руслу с крутыми голыми берегами, пенилась и кружилась, натыкаясь на огромные валуны. Сквозь завесу сверкающих брызг вдали просматривались серые руины древних домов, башен и стен.

– Это все, что осталось от Дейла, – промолвил Балин. – Когда-то, когда город полнился звоном колоколов, склоны гор зеленели густыми лесами, а долина была цветущей и плодородной. – Он помрачнел, а голос его звучал печально. Ведь Балин был вместе с Торином в тот день, когда на Дейл обрушился дракон.

Идти вдоль реки до самых Главных Ворот они не осмелились, а, дойдя до поворота, залегли под скалой. Отсюда они увидели темное отверстие пещеры в гладкой стене утеса. Из черной дыры вырывался поток воды, окутанный клубами пара и черного дыма, и над скалой кружила предвестником беды одинокая ворона. Ее хриплое карканье примешивалось к бесконечному шуму бурлящего потока. Балин поежился.

– Давайте вернемся, – предложил он. – Все равно ничего больше не разнюхаем. И черных птиц этих я терпеть не могу. Они похожи на вестников зла.

– Дракон-то жив. Здесь он, под Горой. Вон как дым валит, – заметил хоббит.

– Подумаешь, дым. Это еще ничего не значит, – возразил Балин. – Дракон, может, и жив, но не обязательно сидит в пещере. Охотится небось где-нибудь на склонах. Просто гора внутри переполнена его смрадным дыханием, оно клубится и выходит дымом.

Обуреваемые мрачными мыслями, под зловещее карканье вороны, возвращались они в лагерь. Совсем недавно, в июне, они гостили в прекрасном доме Элронда, и, хотя сейчас была только осень, казалось, минула с той поры целая вечность. Они совершенно одни в этой безлюдной пустыне, без всякой надежды на помощь. Конец путешествия близился, но конца приключений так и не предвиделось. И это никому из них не прибавляло отваги.

Как ни странно, настроение мистера Бэггинса было намного лучше, чем у остальных. Он частенько просил у Торина карту и разглядывал ее, пытаясь вникнуть в смысл лунных букв, открытых Элрондом. Именно хоббит посоветовал гномам искать вход в логово дракона на западном склоне Горы. Они перенесли свой лагерь к нижним отрогам в длинную узкую расселину, сжатую скалистыми стенами. Островерхие хребты тянулись дальше на запад и гигантскими каменными ступенями спускались к равнине. На новом месте почти не встречались выжженные следы драконовых лап и кое-где оставались островки жухлой травы, которую с удовольствием щипали изголодавшиеся пони. В глубокой лощине, огороженной крутыми склонами утесов, до самого вечера лежала тень и лишь на закате проникали сюда косые лучи низкого солнца. День за днем путники, разделившись на мелкие группки, неустанно шныряли в отрогах горы в поисках ведущих вверх тропинок. Если верить карте, где-то высоко на склоне Горы должна быть потайная дверь. Но каждый раз они возвращались в лагерь ни с чем.

И вдруг, сами того не ожидая, они наткнулись на то, что так долго и безуспешно искали. Как-то, карабкаясь по скалам, Фили, Кили и хоббит набрели на странный, наподобие толстой колонны камень. От него вверх поднимались грубо высеченные в скале ступени. Взволнованные, они двинулись по ступеням и вскоре обнаружили еле заметную узкую тропку, которая то исчезала в камнях, то снова появлялась. Покружив, они оказались на узком утесе с обратной стороны Горы. Лагерь остался далеко внизу. Теперь они шли цепочкой, ступая осторожно и цепляясь за выступы скал. Тропа привела их к небольшому ущелью, заросшему травой. Огороженное высокими скалами, оно не было видно снизу. Но и вблизи трудно было бы разглядеть узкий проход, больше похожий на трещину в скале. Замыкала ущелье стена, плоская, гладкая, без единой щелочки или зазора, будто сложенная умелыми руками каменщиков. В этой стене гномам и хоббиту не удалось отыскать ни двери, ни замочной скважины, ничего похожего на задвижку или засов. И все же они были уверены, что нашли потайной вход, который так долго искали. Они колотили в стену ногами, бились о нее с разбегу, шептали всяческие колдовские заклинания, какие только приходили на ум, но ничего не получалось. Вконец измученные, они рухнули на землю, отдышались и, удрученные, пустились в долгий обратный путь.

Всю ночь путники не могли уснуть от волнения и наутро решили отправиться к стене все вместе. В лагере оставили только Бофура и толстяка Бомбура, поручив им стеречь пони и охранять припасы. Остальные спустились в долину и стали подниматься вверх по обнаруженной накануне тропе. Выступ, по которому вилась тропа, был настолько узким, что любое неосторожное движение грозило гибелью – внизу разверзлась глубокая пропасть. Путники обвязались веревками и, шаг за шагом, уступ за уступом, медленно двигались к укромному ущелью.

Добравшись наконец до цели, они разбили здесь свой третий по счету лагерь, а все необходимое подняли из нижнего на веревках. Таким же способом они потом опускали в прежний лагерь Кили, самого легкого из гномов, чтобы обмениваться новостями с оставшимися там Бофуром и Бомбуром. Время от времени кто-нибудь из гномов спускался, чтобы подменить караульных. Бофура они поднимали вверх, а Бомбур наотрез отказался воспользоваться веревкой. Впрочем, и по опасной тропе карабкаться не желал.

– Я вам не птичка, чтобы летать по воздуху. Да и веревки вещь ненадежная, – проворчал гном. – А на тропе у меня закружится голова, оступлюсь, наступлю на бороду – и поминай как звали. Вот и останется вас тринадцать.

К счастью, этого, как вы скоро убедитесь, не случилось.

Гномы не угомонились и обследовали все ответвления тропинки. Она, оказывается, шла еще выше, огибая гладкий выступ скалы. Однако они и так забрались слишком высоко и дальше идти не решались. Здесь, наверху, было царство тишины, не нарушаемое даже криками птиц. Лишь ветер посвистывал в трещинах скал. Путники старались не шуметь, разговаривали вполголоса и не смели даже под нос промурлыкать какую-нибудь песенку. Опасность могла подстерегать повсюду, она пряталась за каждым камнем или выступом скалы. Но сколько они ни копошились у тайной двери, ничего пока не получалось. Понять смысл магических знаков и лунных букв они так и не сумели, а потому взялись за дело без лишних затей. Из Озерного города они захватили с собой всяческие инструменты: кайло, кирку, лопаты – и решили орудовать ими, надеясь взломать неподдающуюся дверь. Гномы наугад били по гладкой скале, но при каждом ударе деревянные рукояти разлетались в щепки, а стальные наконечники плющились, гнулись и ломались, как оловянные. В конце концов им стало ясно, что лопатой да киркой волшебства не одолеть. К тому же они испугались и грохота ударов, который эхом отдавался и множился в ущельях.

Бильбо не принимал никакого участия в безуспешных и бесполезных попытках гномов и скучал, сидя на пороге. Впрочем, порога не было и в помине. Так гномы называли в шутку пятачок травы перед скалой. Они припомнили, как хоббит еще тогда, принимая гостей в своей норке, говорил, что, мол, спешить некуда, надо посидеть на пороге, пока что-нибудь не придет в голову. Вот этим они сейчас и занимались, то присаживаясь и почесывая в затылке, а то мотаясь без цели перед неприступной скалой. И с каждой минутой становились все мрачнее и мрачнее.

Когда хоббит обнаружил тропу, гномы воспрянули духом, но теперь совсем приуныли. И все же сдаваться и уходить отсюда с пустыми руками они не собирались. Хорошее настроение Бильбо давно улетучилось. Он часами сидел теперь, прислонясь спиной к холодной скале и глядя сквозь узкую щель между утесами на унылую пустыню Дикого края, на темневшую в отдалении стену Черного леса, на раскинувшиеся за ним просторы и еле различимый очерк Туманных гор. Когда гномы спрашивали, что он делает, хоббит отвечал:

– Вы же сами говорили, что мое дело сидеть у порога и думать, как проникнуть внутрь. Вот я сижу и думаю.

Однако, полагаю, о деле он думал мало, а все мысли его занимали голубые дали, милые его сердцу западные земли, где высился Холм с уютной хоббичьей норой.

В траве прямо перед Бильбо лежал большой серый камень, и хоббит задумчиво смотрел на него или наблюдал за крупными улитками, которые облюбовали это тесное холодное ущелье и медленно переползали с валуна на валун.

– Завтра начнется последняя неделя осени, – заметил Торин.

– А за осенью нагрянет зима, – подхватил Бифур.

– А там и Новый год не за горами, – протянул Двалин. – Бороды наши так вырастут, что свесятся с утеса до самой долины. А здесь все будет по-прежнему. Ничего не произойдет. Наш Мастер Отмычка и пальцем не хочет пошевелить. Кстати, пусть-ка наденет на палец свое волшебное кольцо, проберется невидимкой через Главные ворота да все и разузнает.

Гномы сидели неподалеку от Бильбо, и он все слышал.

«Эге! – подумал хоббит. – Вон куда они клонят! С тех пор как исчез волшебник, не кто иной, как я, постоянно вытаскивал их из всех переделок. А теперь снова все наваливают на маленького, слабенького хоббита. Боюсь, для меня это плохо кончится. Еще раз оказаться в долине Дейла у страшной дымящейся дыры? Ни за что!»

Этой ночью он спал плохо и тревожно, снились всякие гадости. На следующий день гномы разбрелись кто куда. Одни ездили в нижнем лагере на пони, давая застоявшимся животным поразмяться. Другие бесцельно бродили по склонам. А Бильбо весь день просидел неподвижно в ущелье, мрачно взирая на серый валун или переводя взгляд на открывавшийся внизу простор. У него было странное чувство, будто он чего-то ждет.

«А вдруг волшебник возьмет да и явится сюда прямо сейчас?» – фантазировал хоббит.

Поднимая голову, он видел верхушки дальнего леса. Солнце катилось на закат, и последние лучи его выхватывали желтые пятна осенней листвы. Оранжевый шар солнца опустился совсем низко. Бильбо встал и подошел к узкому просвету в ущелье. Над обрезом земли поднимался бледный серп новорожденной луны.

В это мгновение он услышал у себя за спиной резкий сухой стук. На сером валуне сидел большущий угольно-черный дрозд. Бледно-желтая грудка птицы пестрела черными крапинками. Тюк! Дрозд схватил клювом улитку и ударил ее о камень. Тюк-тюк! Щелк-щелк!

И тут что-то щелкнуло в голове Бильбо. Он догадался! Забыв об осторожности, он подбежал к самому краю обрыва и стал звать гномов, громко крича и размахивая руками. Те гномы, что были поближе, спотыкаясь о камни, кинулись к хоббиту на выручку. Другие, оказавшиеся в этот момент в нижнем лагере, стали дергать за веревку, чтобы их скорее подняли вверх. Только Бомбур, толстяк Бомбур продолжал безмятежно спать.

Как только все собрались, Бильбо объяснил свою догадку. Гномы со взъерошенными бородами замерли в неподвижности. Бильбо молча стоял у серого камня и ждал. Солнце садилось все ниже и ниже. Оно утонуло в полосе багровых облаков и исчезло, унося с собой и надежды несчастных путников. Гномы горестно вздохнули. Но Бильбо не шелохнулся. Он продолжал ждать.

Серп луны медленно поплыл к горизонту. Сумерки сгустились. И вдруг, когда, казалось, угас последний лучик надежды, облака прорезал красный луч солнца. Он стрельнул точно в узкую прорезь между скалами ущелья и воткнулся в гладкую поверхность стены. Черный дрозд, который, склонив голову, следил глазом-бусинкой за солнечной стрелой, вдруг встрепенулся и пронзительно вскрикнул. Послышался громкий треск. От стены откололся кусок камня, и в скале примерно на метр от земли появилась дырочка.

Гномы, боясь упустить миг мелькнувшей удачи, кинулись к стене и разом навалились на нее. Все напрасно.

– Ключ! Ключ! – закричал Бильбо. – Где Торин?

Торин уже спешил к нему.

– Ключ! – вопил во все горло хоббит. – Ключ, который был при карте! Не медли! Открывай!

Торин схватил висевший на шее ключ, метнулся к стене и вставил его в крохотное отверстие. Ключ подошел! Крак! – повернул его Торин. В то же мгновение исчез последний краешек солнца. Луч пропал. Растворилась в ночи луна. Небо почернело.

Они снова все вместе навалились на дверь. Медленно-медленно, словно нехотя, часть стены сдвинулась с места. По скале, все расширяясь, побежали длинные прямые трещины. И обрисовалась дверь в полтора метра высотой и шириной в метр. Она беззвучно открылась внутрь. А наружу, словно пар из драконовой пещеры, хлынула тяжелая мгла. Перед ними чернела разверстая пасть Горы.

Глава двенадцатая В чреве Горы

Долго стояли гномы недвижно перед распахнутой дверью, не решаясь ступить внутрь Горы. Наконец Торин проговорил:

– Пришло время нашему уважаемому мистеру Бэггинсу, показавшему себя добрым товарищем на долгом и трудном нашем пути… Время, скажу вам, настало, чтобы доблестный хоббит, чьи высокие достоинства намного превышают его невысокий рост… Да, самое время тому, кто дружит с удачей не меньше, чем удача с ним, испытать ее еще раз и совершить то, ради чего мы взяли его в свою компанию… Пришло, не скрою, время ему поработать и отработать свою долю сокровища.

Вам уже, надеюсь, не в новинку умение Торина толковать долго и с толком. Потому не станем пересказывать всю его длинную речь. Да и некогда. Бильбо тоже это понимал, знал он и манеру Торина, а потому сразу сообразил, к чему тот клонит.

– Что толку тянуть время, о, Торин, сын Трэйна Оукеншильда? От этого только борода твоя становится длиннее, – сердито сказал он. – Коли ты считаешь, что мне надо первому войти в потайную дверь, так и скажи. Что касается моей доли, так я, думаю, уже заслужил ее. Два раза вытаскивал вас из смертельных переделок. А на это, между прочим, уговору не было. Мог бы и отказаться, но, как говаривал мой папаша, «как ни считать, а третьего не миновать». Потому отказываться не стану. Ты прав, я стал больше верить в свою удачу, чем в прошлую весну, когда сидел в своей норке и горя не знал. Но то было, кажется, сто лет назад. Да, я войду туда и выйду обратно. Кто со мной?

Он и не ожидал, что услышит радостный хор желающих, потому и не очень огорчился, получив в ответ гробовое молчание. Фили и Кили смущенно переминались с ноги на ногу, но остальные даже и не считали нужным притворяться. Лишь старый Балин, который немного привязался к хоббиту, вызвался шагнуть в дверь и даже пройти пару шагов, чтобы в случае надобности позвать на помощь.

Только не спешите осуждать гномов. Они не скрывали, что наняли Бильбо сделать опасную работу, и готовы были честно и щедро оплатить его труды. Хоббит сам согласился, так пускай теперь не жалуется. Опасно? Но они же не оставят его в беде, выручат, как было в стычке с троллями. Согласен, гномы – не герои, зато денежки считать умеют. Деловой народец. Встречаются, правда, среди них и хитрые, и лукавые, и даже настоящие паршивцы. Но бывают и порядочные, вроде Торина и его друзей. Только не требуйте от них слишком многого.

Пока мы рассуждали, в бледном небе прорезались звезды, набежали черные облака. Хоббит проскользнул в заколдованную дверь и попал в самое чрево Горы. Идти оказалось гораздо легче, чем он ожидал. Вместо кривых туннелей гоблинов или бесконечных переходов в пещерах лесных эльфов здесь тянулся прямой, как стрела, коридор с гладким полом и ровными стенами. Соорудили его гномы в ту далекую пору, когда еще не утеряли мастерства и не потеряли богатства. Коридор чуть заметно шел под уклон и терялся во мраке.

Пройдя совсем немного, Балин притормозил.

– Удачи! – пожелал он хоббиту и остановился как раз в том месте, откуда мог видеть неясный контур полуоткрытой двери и слышать усиленный эхом шепот гномов, доносившийся снаружи.

А Бильбо надел кольцо и стал красться вниз по коридору. Эхо подхватывало малейший шорох и потому приходилось двигаться так осторожно и бесшумно, как и не всякий хоббит сумеет. Бильбо трясся от страха, но решимостью горели его глаза, сурово сошлись брови. Да, это уже был не тот изнеженный хоббит, который огорчался из-за каких-то носовых платков, забытых дома. Бильбо поправил кинжал в ножнах, покрепче затянул пояс и продолжал идти вперед.

– Держись, Бильбо Бэггинс! – подбадривал он себя. – Сам ввязался в это дело, так нечего хныкать. Получай сполна! Ох и свалял я дурака. В дураках и останусь! – Некий трусливый голосок попытался заглушить в нем мощный ток геройской туковской крови. – Зачем лезть в пасть дракона за какими-то сокровищами? Да пусть он ими подавится! Ох, как бы мне хотелось сейчас проснуться дома и обнаружить, что все это только дурной сон!

Увы, Бильбо не спал и не во сне он крался по темному коридору. Позади растаял последний проблеск света из раскрытой двери. Он остался один-одинешенек в полной тьме. Вскоре ему показалось, что слишком уж потеплело.

Так оно и было! Впереди все ярче и ярче разгорался непонятный свет. Поначалу розоватый, он становился алым, темно-красным, багровым. Теперь уже было не просто тепло, а по-настоящему жарко. Коридор наполняли клубы пара. Хоббит взмок. В ушах билась и пульсировала будто враз вскипевшая кровь. Что-то булькало, шипело и почему-то громко мурлыкало. Словно над огнем кипел гигантский котел, а рядышком грелся кот-великан. По мере приближения гул становился сильнее. Теперь уже можно было сказать наверняка, что булькает не котел, а мурлыкает не кот. В густом красном зареве хоббит разглядел какое-то гигантское существо. Оно сипело, храпело и сладко посапывало во сне.

Бильбо замер. Но колебался он только мгновение, а потом двинулся дальше. Это было самое смелое решение в его жизни. И самое трудное. Одинокий маленький хоббит потерялся в длинном коридоре с таящейся в глубине неведомой опасностью. Вот она, эта опасность, окутанная багровым светом. Лежит и ждет. И все же лишь на короткое мгновение остановился Бильбо. Он сделал несколько шагов к небольшому отверстию в конце коридора и просунул туда голову. Глазам его открылась огромная пещера, сокровищница древних гномов, спрятанная в сердце Горы. Темнота клубилась под потолком и по углам пещеры, и можно было лишь догадываться, какая она огромная. А на каменном полу дышало огненно-красное облако. Дракон! Смог!

Громадный спящий дракон в золотисто-багровом панцире. В его глотке клокотало и звенело стремящееся вырваться наружу пламя, струйки горячего дыма вылетали из раздувавшихся ноздрей. Под ним, под короткими лапами и толстым, свернутым в кольцо хвостом, громоздились груды драгоценностей, слитки золота, самоцветы, серебряные украшения. Россыпи сокровищ покрывали пол, расползались, растекались по сумеречной пещере. Алые блики играли на всем этом неописуемом богатстве, острыми лучами искрились грани камней и даже чистое серебро казалось красным в мерцающем багровом свете.

Смог со своими сложенными крыльями был похож на исполинскую летучую мышь. Он лежал на боку, и хоббит видел его длинный бледный живот с прилипшими, вдавившимися мелкими золотыми украшениями и самоцветами. Позади дракона на стене неясно рисовались в дыму подвешенные на гвоздях искусно выкованные кольчуги, шлемы, топоры, мечи и копья. Тут же стояли рядами пузатые кувшины и широкогорлые сосуды, доверху наполненные всевозможным добром.

Сказать, что у Бильбо перехватило дух при виде всего этого богатства, значит ничего не сказать. В нашем языке нет слов, чтобы описать ошеломление онемевшего от восторга хоббита. Такое было бы под силу эльфам, но люди давно забыли их язык. Бильбо и раньше слыхал песни, сказки и предания о немыслимых богатствах дракона. Но он и представить себе не мог такого великолепия, роскоши и красоты. Захваченный волшебным зрелищем и почти забыв о страшном страже, хоббит стоял неподвижно и восхищенно взирал на бесчисленные горы золота.

Так он стоял и глазел, казалось, целую вечность и вдруг, будто влекомый неведомой силой, бесстрашно шагнул внутрь пещеры к сверкающей горе сокровищ. Теперь дракон возвышался прямо над ним, грозный даже во сне. Бильбо схватил большую двуручную чашу. Она оказалась такой тяжелой, что хоббит с трудом сумел оторвать ее от пола. Смог пошевелился. Бильбо поднял глаза и увидел, как расправилось чешуйчатое крыло, разжалась когтистая лапа. Дракон хрипло, с переливами вздохнул.

Не выдержав, Бильбо кинулся бежать. Но дракон пока еще не проснулся. Он был погружен в свои свирепые сны. А маленький хоббит уже мчался по длинному коридору. Сердце готово было выскочить из груди, колени подгибались, но он не выпускал из рук драгоценную чашу и все повторял: «Сделал! Сделал! Я это сделал! Пусть теперь посмеют сказать, что я никудышный Мастер Отмычка!»

Но никто ничего такого и не думал говорить. Балин, по-прежнему стоявший у входа, был счастлив вновь увидеть хоббита целым и невредимым. Он подхватил Бильбо на руки и вынес наружу. Стояла глубокая ночь. Звезды заволокло облаками. Бильбо лежал на траве с закрытыми глазами и глубоко вдыхал такой чудесный свежий воздух. А гномы суетились вокруг него, возбужденно гомонили, похлопывали по плечам, на все лады хвалили храброго хоббита и уверяли, что ни они, ни их дети, внуки и правнуки не забудут этого великого подвига.

Гномы все еще передавали чашу из рук в руки и восторженно толковали о вновь обретенных сокровищах, когда в глубине горы раздался ужасающий грохот. Казалось, проснулся и заклокотал спящий вулкан. Тяжелую дверь гномы прикрыли и заложили камнем, чтобы не захлопнулась совсем. Сквозь эту щель было слышно, как по подземным коридорам катились, усиленные эхом, рев и топот, от которых содрогалась земля.

Гномы мгновенно забыли и про свою радость, и про сокровища. Они сжались от страха. Рановато они списали со счета Смога. Если рядом с тобой живой дракон, пусть и спящий, не стоит расслабляться. Драконы, может, и не ведают, что делать со своим богатством, но уж знают все наперечет. Особенно когда долго владеют сокровищами и без конца их пересчитывают. Смог тоже умел считать. Он пробудился не сразу. Странный, неприятный сон привиделся дракону: будто какой-то мелкий, почти незаметный воин, вооруженный опасным и ужасным мечом, смело бросается в бой с ним, свирепым Смогом. Сон растревожил дракона, согнал с него дремоту. Проснувшись, Смог почуял незнакомый запах. Неужто тревожный запах доносит сквозняком из той небольшой дыры? Это никчемное отверстие никогда не нравилось дракону. Он даже собирался завалить его камнем и теперь с сожалением размышлял о том, что не сделал этого раньше. Кажется, и теперь оттуда в его логово долетал какой-то шорох. Дракон зашевелился и вытянул шею, раздувая ноздри и принюхиваясь. Тут он заметил, что пропала чаша!

Воры! Пожар! Грабеж! Такого не происходило с тех самых пор, как он поселился в Горе. Ярость его не поддавалась описанию. Сейчас он был похож на скрягу-богача, который и сам не знает счету своим богатствам, но приходит в бешенство, обнаружив пропажу мелкой булавки. Сноп пламени вырвался из глотки дракона, пещеру заволокло дымом, а гора содрогнулась от его рева. Смог сунул морду в черную дыру, откуда исходила непонятная угроза, метнулся обратно, вытянулся во всю длину своего извивающегося тела и рванулся вон из пещеры. Он с громовым ревом несся вдоль просторных коридоров подземного дворца, устремляясь к Главным воротам.

Дракон готов был обшарить все закоулки и подземелья Горы, чтобы изловить вора, разорвать его на мелкие кусочки, растоптать, обрушиться на него всей своей непомерной тушей и расплющить, раздавить. Он вылетел из ворот, от его жара вода в реке закипела и мгновенно превратилась в облако пара. Окутанный языками зеленовато-алого пламени, Смог взмыл в воздух и опустился на вершину Горы. Страшный шум гигантских крыльев долетел до ушей гномов. Охваченные паническим ужасом, они вжались в стены террасы в надежде скрыться от глаз взбешенного дракона.

Ни за что не спастись бы им, если бы снова не вмешался Бильбо.

– Скорей! Скорей! – прошипел он. – За дверь! В туннель! Здесь нельзя оставаться!

Подстегнутые словами хоббита, гномы уже готовы были нырнуть внутрь Горы, когда Бифур закричал:

– Мои братья! Бомбур и Бофур! О них мы забыли? Ведь они там, внизу!

– Они погибнут. И пони тоже! Пропадут все наши припасы! – застонали гномы. – И ничего поделать мы не можем.

– Вздор! – опомнился растерявшийся было Торин. – Мы не можем их бросить! Мистер Бэггинс, Балин и вы, Фили и Кили, прячьтесь внутри. Не всем же пропадать. Остальные со мной! Где веревки? Живо!

За все время похода они не были так близки к гибели, как сейчас. Ужасными раскатами множился в гулких ущельях рев взбешенного Смога. В любую секунду огненный дракон мог облететь Гору, ринуться вниз и обнаружить у края пропасти гномов, которые из последних сил тянули напряженные, как струны, веревки. Первым подняли Бофура. Пока все было тихо. Потом на скрипящей от тяжести веревке въехал наверх, пыхтя и отдуваясь, Бомбур. И вновь все обошлось. Затем втащили кирки, ломы, лопаты и мешки с едой. Тут-то и начался ужас.

Их оглушил свист крыльев. Побагровели, словно раскалились, голые острия скал. Это был Смог.

Едва они успели нырнуть в туннель и втащить за собой мешки, как вихрем вылетел из-за Горы дракон. Потоки пламени текли по склонам, ураганный ветер свистел под гигантскими крыльями, дым мешался с облаками. Горячее дыхание Смога опалило траву перед дверью, проникло в подземный коридор и обдало нестерпимым жаром притаившихся там беглецов. А над Горой кружили в диком танце рваные языки пламени, судорожно плясали черные тени скал. Пролетел дракон, и тьма, казалось, сгустилась еще сильнее. Пони рвались на привязи и громко испуганно ржали. В последний момент они разорвали веревки и помчались галопом прочь. Дракон резко повернул, устремился за ними и исчез.

– Пришел конец нашим бедным лошадкам, – вздохнул Торин. – От когтей Смога ни одной не спастись. Так и будем тут сидеть. Если, конечно, кто-нибудь из вас не рискнет идти к реке пешком на виду у Смога.

Никто на это предложение не откликнулся. Они отползли подальше от входа и легли на пол, дожидаясь рассвета. В туннеле было тепло, даже душно, однако беглецы никак не могли унять дрожь. Всю ночь они слышали рев и рыканье летавшего над Горой дракона. Свист его крыльев то затихал, то ураганом проносился почти рядом со входом в подземелье.

Завидев пони и обнаружив следы лагеря, Смог, конечно, догадался, что кто-то с реки и озера наведался сюда, к Горе. Но сквозь прикрытую дверь разглядеть непрошеных пришельцев дракон не мог, а узкое ущелье, огороженное высокими скалами, защищало беглецов от яростных языков пламени. Всю ночь без устали облетал дракон Гору, но с наступлением рассвета гнев его охладел. Смог вернулся в сокровищницу, чтобы отдохнуть на своем золотом ложе и собраться с силами. Он не забудет и не простит воровства. Злобная память дракона не угаснет и через тысячу лет, до тех пор, пока время не превратит его в камень, а камень не рассыплется прахом. Он готов ждать. Он подождет. Медленно и бесшумно вполз Смог в свое логово и смежил глаза.

С наступлением утра страх гномов немного поутих. Однако теперь они знали, с каким ужасным врагом столкнулись, и прекрасно понимали, что смертельная опасность может подстерегать на каждом шагу и в любой момент. И все-таки не собирались отступаться и отказываться от сокровищ. К тому же сейчас, как справедливо заметил Торин, им и не выбраться отсюда. Пони наверняка съедены драконом, и можно будет осмелиться выйти наружу и убраться отсюда подальше лишь после того, как Смог немного успокоится и бдительность его ослабнет. К счастью, они успели спасти часть своей провизии и смогут продержаться некоторое время.

Сгрудившись в темном коридоре, гномы только и толковали о том, как бы избавиться от Смога. Но придумать ничего не могли. Бильбо помалкивал, но его так и подмывало напомнить заносчивым гномам, что об этом надо было подумать еще до начала похода. А гномы, зайдя в своих спорах в тупик, не нашли ничего лучшего, как накинуться с упреками на хоббита. Теперь они ругали его за то, чему прежде несказанно обрадовались. Он, видите ли, виноват, что унес чашу и тем всполошил и разозлил дракона.

– А какой уговор был? – рассердился Бильбо. – Убивать дракона я не подряжался. Это дело воинов. Меня только просили отомкнуть дверь. Я с этим справился. Да еще и чашу принес. Теперь вы хотите, чтобы я все сокровища на себе перетаскал? На это и десяти тысяч Открывателей не хватит. Я, конечно, уважаю вашего дедушку, но, боюсь, и он не знал, сколько здесь сокровищ. Будь я и в пятьдесят раз больше и сильнее, мне даже через сотню лет все не перетаскать. А Смог, между прочим, не домашний котенок.

После таких слов гномы засмущались и стали просить прощения.

– Тогда что же ты предлагаешь? – мягко спросил Торин.

– Если вы спросите, как забрать сокровища, я отвечу – не знаю. Все зависит от случая и от того, удастся ли нам избавиться от Смога. Уничтожение драконов не по моей части, но подумать об этом обещаю. Скажу честно, на удачу не надеюсь и хочу только одного – унести бы ноги да поскорей оказаться в своей норке.

– Ладно! Ты скажи, что нам делать сейчас! Сегодня!

– Ну если вы и впрямь хотите знать, что я думаю, то знайте – сидеть нам надо здесь и носа не высовывать. Нет, днем еще можно выползать наружу, подышать воздухом. Даже послать одного-двоих вниз к складу, чтобы пополнить наши запасы. Но к ночи все должны быть в туннеле. – Бильбо оглядел друзей. – А я могу сделать вот что: надену кольцо и сегодня же днем, если Смог еще спит, проберусь в его логово. Погляжу, что и как. «Дракон не прост, но и у него есть хвост», как говаривал мой мудрый папаша, хотя драконов и в глаза не видел.

Гномы, само собой разумеется, не перечили и даже обрадовались такому предложению. Тем более что с некоторых пор очень зауважали Бильбо. За время путешествия маленький хоббит показал себя большим храбрецом и хитрецом. И вот ближе к полудню Бильбо был уже готов снова отправиться в логово дракона. Первый раз ему повезло. Он и теперь надеялся на удачу. Невдомек было хоббиту, насколько коварны драконы, иначе храбрости бы у него поубавилось.

Снаружи светило солнце, а в туннеле было по-прежнему темным-темно. Бильбо уже далеко отошел от входа, и даже слабый свет из дверной щели не доходил сюда. Хоббит двигался так бесшумно, что и дым на слабом ветру был бы слышнее, чем его шаги. Он ужасно гордился, что сумел тихонько подкрасться к самому входу в драконье логово. Оттуда лился бледный свет.

«Старина Смог умаялся и спокойненько спит, – подумал хоббит. – Видеть он меня не может, а услышать не сумеет. Смелей, дружище Бильбо!»

Он не знал а, может, и позабыл об остром чутье драконов. Вдобавок у них есть гадкая привычка спать с полуоткрытыми глазами и всегда быть начеку.

Бильбо заглянул в пещеру. Смог, казалось, спал как убитый. Пламя не вырывалось из его пасти, а из ноздрей едва-едва тянулась прерывистая струйка дыма. Хоббит уже собирался шагнуть внутрь, когда из-под прикрытого левого века Смога блеснул острый красный луч. Дракон только притворялся, что спит! Он неотрывно наблюдал за входом! Бильбо метнулся назад. Счастье, что кольцо делало его невидимым.

И тут раздался рык Смога:

– Чую тебя, вор! Слышу твое дыхание! Пришел, так заходи. Бери что хочешь. Тут всего вдоволь.

Но Бильбо хоть и не все, но кое-что знал о драконах. И зря Смог надеялся заманить хоббита, заставить его подойти поближе.

– Спасибо, Смог Ужасный! – ответил Бильбо. – Я пришел не за подарками. Просто хотелось взглянуть на тебя, убедиться, так ли ты велик, как рассказывают. Сказкам я не очень-то верил.

– Ну и как я тебе? – спросил польщенный дракон, хотя и не поверил ни единому слову.

– Песни, легенды и сказания ничто в сравнении с тем, что я вижу, о, Смог, Величайший из Гадов, – проговорил Бильбо.

– Для вора и лжеца ты, пожалуй, хорошо воспитан, – рыкнул дракон. – Откуда-то знаешь мое имя, хотя мне запах твой не знаком. Кто ты и откуда явился?

– Я пришел Из-Под Холма. Мимо холмов, через холмы и за холмы протянулся мой путь. Я шествовал по земле и летел по воздуху. Я тот, кого именуют Невидимый.

– Верно, невидимый, – прогудел дракон. – Только вряд ли это твое настоящее имя.

– Я – Гроза загадок и Победитель паутины. Я – Жестокое Жало. Я тот, кто делает несчастливое число счастливым.

– Забавные прозвища! – фыркнул дракон. – Но счастливые числа не всегда выигрывают.

– Я тот, кто живьем законопачивает друзей, тот, кто их топит и вытаскивает из воды живыми. Я из мешка вышел, но в мешок не попадал.

– Подумаешь, удивил, – усмехнулся дракон.

– Я – Друг медведей и Гость орлов. Я – Властелин Кольца и Повелитель Удачи. Я – Всадник бочки, – не унимался Бильбо, сам довольный своими загадочными именами.

– Это уже лучше, – хмыкнул Смог. – Только не слишком много воображай.

Именно так и надо разговаривать с драконами, если, во-первых, не желаешь раскрывать свое имя, что очень мудро, а во-вторых, не хочешь разъярить их прямым отказом, что тоже не глупо. Драконы просто обожают вести и разгадывать загадочные разговоры. Смог, в отличие от вас, знающих все приключения Бильбо, понял немногое. Но ему и той малости было достаточно.

«Так я и знал, – хмыкнул про себя коварный дракон. – Все это козни озерных людей. Быть мне ящерицей, если эти жалкие сплавщики бочек не затеяли какую-то хитрую игру. Я не летал туда уже целую вечность. Придется наведаться».

– Всадник бочки! Прекрасно! – вслух проговорил он. – Может быть, твоего пони звали Бочкой? Он и впрямь был упитанным, бокастеньким. Ты ведь не пешком сюда пожаловал, Невидимый, верно? Спешу сообщить, что я уже слопал шестерых пони, а скоро поймаю и съем остальных. За то, что порадовали меня вкусной едой, дам тебе совет: не связывайся с гномами.

– С гномами? – притворился удивленным Бильбо.

– Не ври! – зашипел Смог. – Кому, как не мне, знать запах и вкус гномов. И ты думаешь, что, съев пони из-под гнома, я не учую гномьего запаха? Поверь, воришка Всадник Бочки, ты плохо кончишь, если будешь водить дружбу с гномами. Иди и передай им мои слова. – Хитрый дракон утаил от Бильбо, что никак не мог разобрать еще одного загадочного запаха – запаха хоббита. И неудивительно – с хоббитами Смог еще не сталкивался. – Удачно продал вчера ночью мою чашу, Повелитель Удачи? – продолжал дракон. – Сознавайся, сколько тебе отвалили гномы? Нисколько! Ну, это на них похоже. Они себе посиживают снаружи в безопасности, а ты, дурачок, на них работаешь, таскаешь у меня из-под носа всякое барахло. Думаешь, они хорошо заплатят за такую опасную работу? Обманут! Радуйся, если хотя бы живым отсюда выберешься.

Тут Бильбо стало не по себе. А когда дракон, выискивая невидимку, шарил красным лучом по темным углам пещеры и высвечивал то место, где притаился хоббит, бедняге так и хотелось выскочить, объявиться и выложить Смогу все начистоту. Да, Бильбо был в большой опасности. На него начинали действовать колдовские чары дракона. Он попытался собрать все свое мужество и пролепетал:

– Не всё ты знаешь, о, Смог Могущественный. Не только золото привело нас сюда.

– Ха-ха-ха! «Нас»! – загрохотал дракон. – «Нас – четырнадцать» – вот что ты хотел сказать, господинчик Счастливое Число! Угадал? Рад слышать, что у вас в этих местах есть и другие дела, кроме золота. Может, вам не терять времени даром, а сразу заняться этими другими делами? А золото? Ну хорошо, через сотню-другую лет ты понемногу все перетаскаешь. А что с ним делать здесь, на склоне горы? Или в лесу? Поделите на четырнадцать частей и поволочете на себе? А погоня? А потом еще расходы на охрану и налоги с добычи. Невыгодное дельце задумали.

И Смог снова громко расхохотался. Злобный и коварный дракон догадался почти обо всем. Но он подозревал, что за спиной гномов стоят люди с озера и часть украденного у него золота осядет в Озерном городе, который в далекие времена его молодости звался Эсгарот.

А Бильбо, доложу вам, был просто огорошен словами дракона. До сих пор все свои силы и помыслы он направлял на то, чтобы добраться до Горы и обнаружить вход в нее. Он и думать не думал, как вытащить сокровища и донести свою долю до дома.

Ужасное подозрение закралось в его душу. А ну как гномы хотели его провести и втихую посмеивались над наивным дурачком хоббитом? Вот к чему приводят долгие беседы с лукавым драконом. Поостеречься бы неопытному Бильбо, да слишком уж сильны были колдовские чары Смога. И все же хоббит постарался не поддаться на уловки дракона и остаться верным друзьям, несмотря на все сомнения.

– Уверяю тебя, золото для нас не главное, – снова заговорил он. – Мы стремились сюда, преодолевая горы и подземные коридоры, качаясь на волнах и попутных ветрах, ради одного – МЕСТИ! Ведь ты, о, Смог Богатейший, понимаешь, что награбленное тобою золото создало тебе немало врагов.

И тут Смог захохотал во всю свою мощь. Словно каменный обвал обрушился на хоббита грохочущий хохот дракона. Дрожащего Бильбо кинуло на землю, а вверху у входа гномы в ужасе прижались друг к другу, решив, что хоббиту пришел конец.

– Месть! – громыхнул Смог. Глаза его загорелись неимоверным светом, озарив пещеру от пола до потолка, словно вспышка молнии. – Ме-есть! Подгорный король мертв. А где его мелкий народец? Сгинул или не осмеливается и помыслить о мести! Нет и в помине властелина Дейла Гириона и его людей. Всех я пожрал, как волк овечек. Разве осмелятся приблизиться ко мне сыновья его сыновей? Я убиваю, где хочу, когда хочу и кого хочу! Древних могучих воинов я уничтожил, а ныне подобных им не сыщешь. И ведь тогда я был еще молод и слаб. А теперь я стар и силен. Да, я могуч и непобедим, запомни, вор-Невидимка! – рокотал дракон. – Моя чешуя вдесятеро крепче любого щита. Мои зубы – мечи, когти – копья. Удар моего хвоста поражает быстрее молнии. Мои крылья несут ураган, а мое дыхание – смерть!

– Я слыхал, – испуганно пискнул Бильбо, – что драконы мягче снизу, то есть… э-эээ… в области живота. Но у такого мудрого дракона, как вы, не сомневаюсь, все продумано и защищено.

Дракон раздулся от гордости.

– Забудь о том, что слыхал, – фыркнул он. – Я покрыт сверху и снизу железной чешуей и твердыми алмазами. Не пронзить меня ни одним клинком.

– Мне бы и самому догадаться, – проговорил Бильбо. – Поистине нет равных Смогу Неуязвимому. Кто еще может похвастать великолепным бриллиантовым жилетом?

– Верно. Такого чудесного жилета больше и не сыщешь, – подтвердил польщенный дракон. Он и не подозревал, что хоббит еще в прошлый раз приметил его особенный наряд и, замыслив кое-что, горел нетерпением разглядеть его поближе. И дракон перекатился на спину. – Гляди! – прохрипел он. – Ну, что скажешь?

– Ослепительно! Восхитительно! Поразительно! Удивительно! – восклицал Бильбо, а про себя думал: «Старый болван! Ведать не ведает, что у него слева на животе из-под панциря, будто улитка из ракушки, торчит голое тело!»

Высмотрев что хотел, Бильбо теперь думал только о том, как бы улизнуть из пещеры.

– Ну, не буду больше докучать Вашему Великолепию, – затараторил он. – Отдыхайте. Набирайтесь сил. Вам предстоит еще погоняться за остальными пони. Да изловить вора-Невидимку, – не удержался Бильбо и напоследок, улепетывая по туннелю, поддразнил дракона.

И зря. Рассерженный насмешкой дракон просунул голову в отверстие и плеснул вдогонку хоббиту струю огня. К счастью, морда дракона застряла в узкой щели, и сквозь стиснутые челюсти пламя вырывалось с трудом. Однако хоббита опалило жаром, окутало едким дымом. Вскрикнув от острой боли, он споткнулся и чуть не упал. Это было ему хорошим уроком. С драконом надо быть всегда начеку.

– Глупец! Дразнить дракона нет резона, – бормотал Бильбо на бегу. Не раз потом повторял он эти слова, и в конце концов они стали пословицей. – Но приключения продолжаются, – добавил хоббит. И это была чистая правда, хотя пословицей и не стала.

Только к вечеру Бильбо добрался до выхода и грохнулся наземь без сознания. Гномы привели его в чувство и, как могли, подлечили ожоги. Но еще долго видны были проплешины на ногах, где курчавилась опаленная шерсть, и редкими кустиками росли на затылке сожженные волосы. Гномы окружили отдышавшегося и пришедшего в себя Бильбо и стали выпытывать у него, что случилось, отчего так разозлился дракон и как хоббиту удалось спастись.

Но Бильбо в ответ на расспросы только нервно вздрагивал и беспокойно мотал головой. Припоминая все, что наболтал дракону, хоббит не решался выкладывать это гномам. А тем временем за ними внимательно наблюдал старый дрозд. Он сидел неподалеку на камне, склонив набок голову, и прислушивался к разговору. И вдруг Бильбо, потрясенный стычкой с драконом, сам уже не понимавший, что творит, схватил камень и запустил его в дрозда.

– Прочь, гадкая птица! – завопил хоббит. – Ишь, вытаращился! Он наверняка подслушивает!

– Не трогай его! – вмешался Торин. – Дрозды – птицы дружелюбные. А этому старому дрозду на вид сто или двести лет. Он, может быть, из древнего рода, из тех волшебных дроздов, кто знавал моего отца и деда. Люди из Дейла понимали язык дроздов, а птицы служили им гонцами и на быстрых крыльях несли вести в Озерный город и обратно.

– Что ж, у меня найдутся вести для Озерного города, коли он и впрямь прилетел за этим, – проворчал Бильбо. – Только вряд ли там еще понимают язык дроздов.

– Но что случилось? – вскричали гномы. – Расскажи наконец!

И Бильбо, уже не таясь, рассказал все начистоту. Он признался, что, увлекшись загадками, выболтал дракону некоторые тайны.

– Смог, кажется, догадался, что мы пришли из Озерного города и тамошние жители нам помогли. Теперь он собирается наведаться туда. И зачем только я назвался Всадником Бочки!

– Не кори себя! Тут уж ничем не поможешь. И потом я слыхал, что драконы – мастаки выуживать самые тайные мысли, – утешал хоббита Балин. – А коли хочешь знать мое мнение, ты все здорово сделал. И узнал кое-что полезное, и живым вернулся. Такое удается не всякому, кто угодил в логово дракона. К тому же мы теперь знаем о дырке в алмазном жилете гнусного змея.

Остальные гномы с готовностью подхватили слова Балина о дырявом жилете дракона, и разговор повернул в другую сторону. Теперь они толковали о разных способах уничтожения драконов. Припомнили, как расправлялись с драконами древние герои или сказочные рыцари. Обсудили, какие удары лучше – колющие или режущие. Обдумали всевозможные приспособления и военные хитрости. И наконец пришли к выводу, что застать дракона спящим вряд ли удастся, а потому не избежать столкновения лоб в лоб.

Дрозд все это время сидел на камне и слушал, а когда в ночном небе прорезались звезды, бесшумно расправил крылья и улетел. Бильбо в разговор не вступал и все больше хмурился и мрачнел. Его одолевали дурные предчувствия. Наконец он не выдержал и проговорил:

– Боюсь, что оставаться здесь небезопасно. Да и что толку тут сидеть? Всю траву дракон выжег. Настала ночь. Похолодало. Кожей чувствую, что Смог не угомонится. Он знает, откуда я пришел, и наверняка сообразит, куда ведет туннель. Чтобы завалить вход в Гору, он весь этот склон разнесет на кусочки, а заодно и нас прибьет камнями.

– Ну-ну, мистер Бэггинс, гляди веселее, – урезонил его Торин. – Если бы Смог не хотел пропускать нас внутрь, он бы давно завалил ту дыру в стене пещеры. Что-то не слышно грохота. Значит, он этого делать не стал.

– Не знаю, не знаю. Сначала он, наверное, хотел заманить меня к себе, а теперь отдыхает после вечерней охоты. Или не хочет рушить свое логово. Но не спорьте, Смог может налететь в любую минуту. И единственное спасение для нас – перебраться в туннель и закрыть дверь.

Он говорил с таким жаром, что гномы послушались его и поспешили втянуться в туннель. Но дверь закрывать не торопились, опасаясь, что не смогут ее снова открыть. Кому понравится оказаться взаперти в таком месте, из которого один путь – в логово дракона? К тому же и снаружи, и внутри все было тихо. Гномы расселись у полуприкрытой двери и вновь принялись беседовать.

Добрались и до тех гадостей, что наговорил о гномах дракон. Теперь Бильбо хотел бы все это забыть и верить гномам, уверявшим, будто они и не помышляли надувать хоббита.

– Мы знали, что дело рискованное, – толковал Торин. – Да и сейчас в этом не сомневаемся. Но давай оставим разговоры о дележе сокровищ до того времени, когда нам удастся их добыть. Не думай, мистер Бэггинс, никто тебя обманывать не собирается. Мы с благодарностью выделим тебе четырнадцатую часть, как только будет у нас что делить. О переносе золота можешь не беспокоиться. Конечно, места здесь дикие, опасные, но мы сделаем для тебя все, что сможем, и все затраты возьмем на себя. Если можешь, поверь на слово.

Здесь разговор перекинулся на сокровища. Торин и Балин наперебой расспрашивали Бильбо о том, что они знали из давних преданий. Их интересовали копья армии древнего короля Бладортина с наконечниками тройной закалки и древками с золотой чеканкой, щиты давно умерших воинов, большая золотая двуручная чаша Трора с резьбой, изображающей птиц и цветы; глаза у птиц и лепестки у цветов украшены драгоценными камнями. Позолоченные и посеребренные кольчуги. Ожерелье властителя Дейла Гириона из пятисот зеленых, как луговая трава, изумрудов, которые он отдал гномам за чудесную серебряную кольчугу, выкованную гномами для его старшего сына. Особенно упорно они допытывались о прекрасном огромном алмазе, который гномы нашли в самом сердце Горы и назвали Аркенстоун Трэйна.

– Аркенстоун! Аркенстоун! – приговаривал Торин, скорчившись во тьме. – Это был шар с тысячью граней. Он сиял, как серебро в свете костра, играл, как вода на солнце, сверкал, как снег под звездами, переливался, как струи дождя под луной!

Но Бильбо уже устал от этих разговоров о сокровищах, его не трогали и не воспламеняли восторги гномов. Хоббит слушал вполуха. Он сидел ближе всех к двери и настороженно ловил все звуки, долетавшие из глубины туннеля.

Тьма сгущалась и становилась все чернее. А хоббит нервничал все больше.

– Закройте дверь! – умолял он гномов. – Мне повсюду чудится дракон. А нынешняя тишина пугает даже больше, чем грохот прошлой ночи. Закройте дверь, пока не поздно!

Что-то в его голосе заставило гномов послушаться. Торин встрепенулся, нехотя поднялся и оттолкнул ногой камень, державший дверь. Она клацнула и захлопнулась. С внутренней стороны не было никакого отверстия, никакой замочной скважины. Они были заперты в Горе!

Но зато как вовремя все случилось! Не успели они сделать и шага в глубь туннеля, как страшный удар потряс Гору. Казалось, могучие великаны бьют что есть силы дубовым тараном в каменный бок Горы. Скала застонала, по стенам туннеля побежали трещины, с потолка посыпались обломки камней. Даже подумать страшно, что произошло бы, не закрой они дверь. Гномы и хоббит помчались вниз по туннелю, радуясь, что остались живы. А позади за дверью слышался рев и вой разъяренного Смога. Он крушил камни, расплющивал стену, дробил утес бешеными ударами своего огромного хвоста. Вскоре их маленький лагерь, площадка с выжженной травой, камень, на котором недавно сидел дрозд, стены, покрытые улитками, узкий выступ и все остальное превратилось в груду щебня, и вниз обрушилась лавина перемолотых камней. Долина утонула в клубах пыли.

Смог, оказывается, тихо выполз из своего логова, бесшумно взмыл в небо и полетел медленно, тяжело, как чудовищная ворона. Он облетел гору с запада, надеясь застать врасплох кого-то или что-то и обнаружить вход, через который и попал к нему невидимый вор. Когда Смог никого не увидел, не нашел никакой дыры, его обуял безудержный гнев.

Разломав склон Горы, он дал выход злобе и немного успокоился. Дракон решил, что отныне с этой стороны его никто не побеспокоит. Теперь настала очередь отомстить тем, кто указал гномам дорогу к Горе.

– Всадник Бочки! – рявкнул Смог. – Ты качался на волнах, а значит, приплыл по воде. Твой запах мне не знаком. Если ты не озерный житель, то наверняка пользовался их помощью. Они запомнят меня и узнают, кто настоящий Подгорный король!

Дракон взмыл в небо и, окутанный дымным пламенем, понесся к югу в сторону Бурной реки.

Глава тринадцатая А дом пустой!

Гномы тем временем сидели в непроглядной темноте и оглушающей тишине. Они почти не ели. Они почти не говорили. Они не знали, сколько прошло времени. Они не смели шевельнуться, ибо даже шепот или шорох отдавался в туннеле громогласным эхом. Они засыпали в темноте и тишине. Они просыпались все в той же темноте и тишине. Им казалось, что вот так, в страхе и неподвижности, они провели уже много-много дней. Они задыхались в спертом воздухе. Они уже больше не могли выносить этих мучений. Они обрадовались бы сейчас любому звуку, будь это даже рык дракона. Мертвая тишина их пугала. Чудилось им, что дракон, затаившись, затевает какое-то коварство, готовит непостижимую колдовскую хитрость.

Первым не выдержал Торин.

– Попробуем открыть дверь, – сказал он. – Мне нужен глоток свежего воздуха, иначе я умру. Пусть уж Смог раздавит меня там, чем задохнуться здесь.

Кое-кто из гномов был согласен с Торином. Они поплелись к двери. Но оказалось, что выход из коридора завален обломками скал. Ни ключ, ни заклинание не помогут им теперь выбраться наружу.

– Мы в ловушке! – вскричали гномы. – Это конец! Тут мы и умрем.

Но странное дело: чем больше отчаивались гномы, тем спокойнее становился Бильбо. Будто какая-то тяжесть спала с его сердца.

– Рано унывать! – сказал он. – Как говаривал мой папаша, «голова на плечах, значит – не зачах». А другую его мудрость помните? «Как ни считать, а третьего не миновать». Да, я в третий раз отправлюсь ВНИЗ по туннелю. Дважды ходил я в гости к дракону, рискну еще разок. Вдруг его нет дома? Так или иначе, а выбраться отсюда мы теперь сможем только через драконью пещеру. Потому вам придется пойти со мной.

Ничего не оставалось делать гномам, как согласиться. Другого выхода не было. А Торин даже вызвался идти впереди, рядом с Бильбо.

– Только осторожнее! – предупредил хоббит. – Без гномьего шума-гама-тарарама. Может, Смога и нет, а может, он и там. Зря рисковать ни к чему.

И они шли и шли. Вниз. Вниз. Вниз. Гномы, конечно, и сравниться не могли с хоббитом в умении двигаться совсем бесшумно. Они пыхтели, сопели, шаркали ногами, и эхо с готовностью подхватывало этот гномий шум. Бильбо то и дело замирал и со страхом прислушивался. Ни звука не доносилось снизу. Когда до логова дракона оставалось совсем немного, Бильбо надел кольцо и обогнал гномов. Впрочем, в этой непроглядной тьме и без кольца все они были невидимы. Хоббит крался, ощупывая темноту. Но было настолько черно, что он не заметил, как добрался до дыры. Рука провалилась в пустоту, и бедняга кубарем полетел в пещеру!

Он лежал ничком, боясь не только шевельнуться, но даже дышать. Однако по-прежнему его окружала тишина. Бильбо осторожно поднял голову. Ему показалось, что где-то высоко и далеко сеется белесый свет. Это не было похоже на отблеск пламени огненного дракона, но хоббит ясно ощущал тяжкий запах гари и горечь дыма в горле.

Бильбо больше не мог терпеть неизвестности.

– Будь ты проклят, Смог, мерзкая тварь! – отчаянно пропищал он. – Хватит играть в прятки! Раздувай свое пламя и сожри меня, если поймаешь!

Слабым эхом откликнулась пустота. И больше ни звука.

Бильбо медленно приподнялся. Он не знал, с какой стороны ожидать нападения.

– Интересно, куда подевался Смог? – прошептал он. – Отлучился из дома среди белого дня? А может, сейчас ночь? Если Ойн и Глойн опять не потеряли трут и кресало, можно бы осветить пещеру и оглядеться.

– Огня! – закричал он. – Может кто-нибудь высечь огонь?

Гномы, насмерть перепуганные неожиданным исчезновением Бильбо, сгрудились в конце туннеля и замерли в тревожном ожидании.

– Ш-шш! – зашипели они, услыхав его голос.

Хоббит понял, что гномы здесь, неподалеку. Но еще долго ему не удавалось расшевелить их и добиться ответа. Только после того как Бильбо затопал ногами и во всю глотку завопил: «Огня! Огня!», Торин опомнился. Он тут же послал Ойна и Глойна назад за оставленными в торбочке у двери трутом и кресалом.

Через некоторое время вдали замерцал прыгающий огонек. Ойн возвращался с маленьким факелом, сделанным из сосновой ветки. За ним торопился Глойн с пучком запасных веток под мышкой. Бильбо проворно подбежал к дыре и схватил факел. Но подойти поближе или зажечь остальные факелы гномы ни за что не соглашались. В оправдание Торин вполголоса растолковал хоббиту, что он пока еще по условиям договора остается Мастером Отмычкой и Разведчиком, а потому может зажигать свет и рисковать жизнью, сколько вздумается. Они с места не сдвинутся и будут поджидать его в туннеле. После этого гномы уселись перед дырой и стали ждать, что будет дальше.

В неверном свете факела они видели темную фигурку хоббита, который двинулся в глубь пещеры. Пока он был еще недалеко от входа, гномы могли следить за мерцающим крошечным огоньком. Иногда Бильбо задевал ногой какую-нибудь золотую вещицу, и она вспыхивала коротким отблеском. Постепенно, по мере того как Бильбо подходил к центру пещеры, свет факела мерк и тускнел. Потом вдруг маленький огонек заплясал и рывками стал подниматься вверх, к потолку. Это Бильбо взбирался на груду сокровищ. Вскоре он оказался на макушке золотой горы, и гномы с удивлением заметили, что хоббит на мгновение замер. Что он увидел?

Аркенстоун! Сердце Горы! Бильбо сразу узнал его по описанию Торина. Двух таких камней не могло быть на всем белом свете, тем более в сокровищнице дракона. Теперь Бильбо понял, что за белесый свет сиял над его головой. И пока он карабкался на гору сокровищ, этот свет не угасал и притягивал к себе. Он постепенно разгорался и наконец из маленького бледного огонька превратился в сияющий бледно-зеленый шар. Факел бросал на него колеблющиеся отблески пламени, и каждая грань драгоценного шара искрилась, играя тонкими разноцветными лучиками. У Бильбо перехватило дыхание. Прямо у него под ногами сиял и переливался огромный драгоценный камень. Холодный огонь пульсировал внутри прозрачного шара, ограненного руками гномов. Предки нынешних его друзей когда-то извлекли камень из самого сердца Горы, и теперь он с жадностью вбирал в себя свет, возвращая его тысячами сверкающих радуг.

Рука Бильбо сама собой потянулась к камню, словно притянутая колдовской силой его чар. Слишком мала была ладонь хоббита, чтобы зажать Аркенстоун в кулаке. Он с трудом поднял тяжелый шар и проворно сунул его в карман.

«Теперь я и впрямь стал вором, – подумал Бильбо. – Конечно, я скажу про него гномам. Но как-нибудь потом. Они же говорили, что я могу взять свою долю. Вот я и выбрал Аркенстоун. А они пусть забирают все остальное!»

Так он размышлял, успокаивая себя, но на душе было неспокойно. Почему-то закрадывалось тревожное чувство, что этот камень принесет ему несчастье.

Бильбо двинулся вперед и в дальнем конце пещеры вдруг уперся в большую двустворчатую дверь. Оттуда тянуло свежим воздухом. Легкий сквозняк чуть не загасил его факел. Хоббит опасливо выглянул за дверь и в полутьме сумел разглядеть просторный коридор и первые ступени широкой лестницы, уходящей куда-то вверх. Тут тоже не было ни видно, ни слышно Смога. Бильбо уже собирался повернуть назад, когда над ним стремительно промелькнула черная тень и чиркнула острым крылом по лицу. Хоббит испуганно взвизгнул, шарахнулся в сторону, споткнулся и упал. Факел выскользнул из руки и, зашипев, погас.

«Кажется, это всего-навсего летучая мышь, – облегченно вздохнул Бильбо. – Но я запутался. Куда идти? Где тут восток, юг, север, запад?»

И он завопил изо всей мочи:

– Торин! Балин! Ойн! Глойн! Кили! Фили! – Но голос его тонул и угасал в пустом пространстве громадной пещеры. – Свет погас! Ко мне! Кто-нибудь помогите! – В темноте и одиночестве Бильбо окончательно растерял всю свою храбрость.

Гномы едва могли расслышать его вопли. Они разобрали только одно слово «помогите».

– Что там могло случиться? – недоумевал Торин. – Попади он в лапы дракона, то и пискнуть бы не успел.

Они подождали несколько секунд, но ни рыка, ни звона чешуи не услышали. И снова донеслись слабые крики хоббита.

– Эй, кто-нибудь! Принесите парочку факелов! – приказал Торин. – Придется, кажется, идти на выручку нашему Открывателю.

– Пора и нам помочь ему, – отозвался Балин. – Я пойду с радостью. Тем более что и опасности вроде нет.

Глойн запалил несколько факелов, и гномы один за другим потянулись вдоль стены коридора к дыре. Вскоре они наткнулись на Бильбо, который пробирался им навстречу. Как только хоббит завидел мерцание факелов, он приободрился.

– Пустяки, – усмехнулся он в ответ на встревоженные расспросы гномов. – Просто меня напугала летучая мышь и факел погас.

Они успокоились, но все же остались недовольны, что волновались по пустякам. Представляю, как бы они взбудоражились, узнав, что хоббит спрятал Аркенстоун. Одного взгляда на сверкавшие сокровища достаточно было, чтобы в сердцах гномов зажегся алчный огонь. А если сердце гнома, даже самого благородного, загорается страстью к золоту и драгоценным камням, он становится безоглядно смелым и даже свирепым.

Гномов и впрямь уже было не удержать – они ринулись в пещеру, напрочь позабыв об ужасном драконе. Расхватали факелы и принялись обшаривать все углы и закоулки сокровищницы. Войдя в раж, они уже без опаски громко разговаривали, перекликались, ворошили гору сокровищ, вытягивали из груды то одну, то другую золотую вещицу, подносили к ним горящие факелы, разглядывали, поглаживали и восторженно цокали языками.

Фили и Кили пришли в восторг от развешанных по стенам сереброструнных арф, к которым дракон, не любивший музыки, как видно, и не прикасался. Они тут же принялись наигрывать на арфах, извлекая волшебные звуки. Темная пещера, знавшая до сих пор лишь храп и сопение дракона, наполнилась нежными мелодиями. Однако остальные гномы, не теряя времени, хватали драгоценные камни, набивали ими карманы до отказа и со вздохом ссыпали обратно в кучу золото и украшения, которые были не в состоянии унести с собой. Торин, единственный, не отвлекался на рассыпанные вокруг богатства. Он шнырял из стороны в сторону, расшвыривая груды камней и золотой утвари в поисках чего-то очень важного. Никто и не догадывался, что старый Торин искал Аркенстоун.

Насытившись зрелищем сокровищ и набив карманы, гномы стали сдирать со стен кольчуги, кинжалы, мечи и спешили тут же напялить все это на себя. Торин в золотой пластинчатой кольчуге, с топориком, заткнутым за сверкавший рубинами пояс, выглядел настоящим королем.

– Эй, мистер Бэггинс! – крикнул он. – Вот и первая награда в счет твоей доли! Снимай свой старый жилет и примерь эту штуку!

И он надел на Бильбо кольчужку, выкованную давным-давно для какого-то принца эльфов. К изящной кольчуге, изготовленной из особой серебряной стали – митрила – прилагался и пояс из хрусталя и жемчугов. На голову хоббиту водрузили легкий шлем из тисненой кожи с защитными стальными обручами, вшитыми изнутри. По краю шлем был усеян сверкавшими алмазами.

«Чувствую я себя великолепно, – подумал Бильбо, – но вид, боюсь, у меня дурацкий. Вот уж посмеялись бы надо мной дома На Холме! Глянуть бы сейчас в зеркало!»

В отличие от гномов Бильбо не был зачарован несметными сокровищами дракона. Он уселся прямо на пол и, пока гномы лихорадочно копались в драгоценностях, перебирал в памяти прежние приключения.

«Эх, – размышлял он, – я бы отдал все эти золотые кубки за то, чтобы сейчас сидеть и потягивать мед из деревянных чаш Беорна!»

– Торин! – позвал он. – Что будем делать дальше? Мы вооружились до зубов, но что стоит любое оружие против зубов и когтей Смога Ужасного? Мы по колено утопаем в сокровищах, но их еще надо отвоевать. Мы нашли золото, а надо бы искать выход отсюда. Мы поймали удачу, но как бы она не обернулась бедой!

– Ты прав! – ответил Торин, отрываясь от безуспешных поисков. – Идемте! Я выведу вас. И через тысячу лет я бы не забыл ходов-переходов подземного дворца!

Он окликнул гномов, собрал их вместе, и с факелами над головами они вышли через высокую дверь, то и дело тоскливо оглядываясь на оставленные сокровища.

Поверх сверкающих кольчуг гномы накинули старые плащи, а блестящие шлемы прикрыли изодранными капюшонами. Все гуськом шагали вслед за Торином подлинному коридору. Цепочка огоньков то извивалась в темноте, то замирала на месте, когда гномы вдруг останавливались и в страхе прислушивались к любому шороху, опасаясь неожиданного нападения дракона.

Несмотря на то что старые стены были разрушены, покрылись плесенью, каменные украшения и колонны рассыпались, уничтоженные постоянными прилетами и отлетами чудовища, Торин узнавал каждый коридор, закоулок и поворот. Они взбирались по длинным лестницам, поворачивали, шли вниз просторными коридорами, где бродило гулкое эхо, снова поворачивали и опять карабкались по высоким лестницам. Выбитые в скале ступени были гладкими и широкими. Гномы поднимались и поднимались. Вверх, вверх, вверх. Ни разу им не попалось даже следа какого-нибудь живого существа. Лишь трепетные тени, убегавшие от света факелов, казались живыми и пугливыми. Чуть ощутимый сквозняк волновал язычки пламени над головами гномов.

Ступени, хоть и великолепные, были слишком высоки для коротконожки хоббита. Бильбо уже выбился из сил и чувствовал, что ноги отказываются идти, как вдруг потолок взметнулся высоко вверх. Сквозь зиявшее на недосягаемой высоте отверстие лился бледный свет. Повеяло свежестью. А впереди на исковерканных петлях висели покореженные и обгорелые створки огромной двери.

– Это королевский зал Трора, – сказал Торин. – Здесь устраивались пиры и собирался Великий Совет. Отсюда уже недалеко до Главных Ворот.

Они прошли через разрушенный зал. Столбы, поддерживавшие потолок, подгнили. Повсюду валялись обугленные и перевернутые стулья и скамьи. На полу вперемешку с раздавленными чашами, помятыми флягами и раздробленными рогами для питья высились груды черепов и костей. Вереница беглецов миновала анфиладу залов, и тут до их ушей долетел плещущий звук воды, а свет из серого вдруг сделался ярким, слепящим.

– Здесь берет свое начало Бурная река, – проговорил Торин. – Она течет прямиком к Главным воротам. Теперь пойдем вдоль берега.

Из темного отверстия в стене вырывалась широкая бурлящая струя. Она падала в глубокое каменное русло, высеченное в полу туннеля руками древних строителей. Клокоча и пенясь, поток стремился вдоль мощенной крупными плитами дороги, такой широкой, что по ней могли пройти в ряд несколько пешеходов. Воспрянув, гномы и хоббит понеслись вперед, обогнули каменный выступ, и – о радость! – в глаза им хлынул дневной свет. Перед ними высилась арка, на которой угадывались остатки сколотой и почерневшей резьбы. Туманное солнце посылало свои бледные лучи, которые между отрогами Горы ложились золотыми полосами на мостовую.

Растревоженные дымным огнем факелов, летучие мыши шумной каруселью кружили над головами путников. Скользя и падая, гномы поскакали вниз по каменным плитам, отполированным грузным телом дракона. Под ними вырывалась из расселины и скатывалась гремящим потоком Бурная река. Достигнув долины, она разливалась в широких берегах и мирно текла среди зеленых просторов. Путники бросили на землю ненужные теперь факелы и замерли, озирая долину ослепленными дневным светом глазами. Они вышли к Главным Воротам. Вдали виднелись развалины Дейла.

– Да, – промолвил Бильбо, – никак не думал, что смогу поглядеть на мир из Главных Ворот. Уж и не надеялся, что снова увижу солнце и почувствую на лице дуновение ветерка. Однако ветерок-то ледяной!

Ветер и на самом деле был холодный. Он нес с собой с Востока дыхание наступающей зимы, вихрем завивался вокруг Горы, стонал и выл в расселинах скал. После затхлых и душных подземных лабиринтов, наполненных зловонными испарениями дракона, путники захлебывались свежим воздухом, зябли и дрожали даже в лучах солнца.

Бильбо вдруг понял, что он не только устал, но и ужасно проголодался.

– Утро, кажется, кончается, – сказал он. – Самое время позавтракать. Если, конечно, у нас найдется что-нибудь съестное. Только я не уверен, что вход в пещеру Смога самое подходящее место для трапезы. Предлагаю подыскать местечко поспокойней.

– Верно! – согласился Балин. – И я скажу вам, где оно, это местечко. Идемте к старому сторожевому посту у юго-западного склона Горы.

– Это далеко? – спросил хоббит.

– Часов пять ходу. И путешествие, думаю, будет нелегким. Дорога, что ведет от ворот к реке, разрушена. Но взгляните туда, вниз, где река петляет между руинами Дейла. Там был когда-то мост, кончавшийся на другом берегу крутой лестницей. По ней можно выбраться на дорогу, ведущую прямиком к Вороньему Клюву. Дальше должна быть укромная тропинка, по которой прежде добирались до поста. Но предупреждаю, подниматься туда не так-то легко, даже если и сохранились выбитые в скале ступени.

– Вот несчастье! – пропищал хоббит. – Снова тащиться куда-то, карабкаться, не имея и крошки во рту. Подумать только, сколько завтраков, обедов и ужинов мы пропустили, сидя в этой мерзкой дыре!

На самом-то деле с того момента, как дракон завалил дверь, прошло всего-навсего две ночи и один день. И кое-что из еды им все-таки удавалось перехватить. Но Бильбо в темноте совсем потерял счет времени, и одна ночь ему казалась целой неделей.

– Идем-идем, – засмеялся Торин. Очень его веселило глухое позвякивание драгоценных камешков в кармане. – И нечего называть мой великолепный дворец мерзкой дырой! Посмотришь, каким он станет прибранный, почищенный и вновь отделанный!

– Сначала надо убить Смога, – буркнул Бильбо. – А где он, кстати? Я бы ползавтрака отдал за то, чтобы это узнать. Надеюсь, он сейчас не поглядывает на нас с вершины Горы?

Такой оборот очень не понравился гномам. Они всполошились и тут же решили последовать советам Бильбо и Балина.

– Надо убираться отсюда поскорей, – сказал Дори. – У меня такое чувство, будто красный драконов луч жжет мне затылок.

– Вдобавок здесь дует со всех сторон, – поежился Бомбур. – Попить-то найти можно, а что поесть – не вижу. Дракону тут небось голодно.

– Хватит болтать! Пошли! – закричали остальные. – Надо поскорей найти тропу Балина!

Справа от скалы пройти было невозможно, и они поплелись вдоль левого берега реки по вьющейся между камней узкой тропинке. При виде этих заброшенных, разоренных мест приуныл даже Торин. Мост, о котором говорил Балин, оказался разрушенным, его каменные обломки валялись посреди мелководной, бурлящей водоворотами реки. К счастью, здесь без особых трудностей можно было перебраться на другой берег вброд. Путники обнаружили и древние ступени, по которым вскарабкались на кручу. Пройдя еще немного, они наткнулись на старую дорогу и вскоре оказались в глубокой лощине, укрытой среди скал. Тут они немного отдохнули и перекусили, чем могли. А могли они подкрепиться лишь крамами, запивая их речной водой. (Пока они отдыхают, объясню вам, что такое крамы, хотя рецепта их приготовления не знаю. Но внешне и на вкус крамы напоминают сухие коржики. Они хороши в пути: долго хранятся и поддерживают силы. Я сказал, на вкус? Увы, вкуса никакого. Жуешь и жуешь без всякого удовольствия. Однако жителям Озерного города, где делают это лакомство, крамы, вероятно, по вкусу.)

Итак, подкрепившись безвкусными крамами, путники отправились дальше. Теперь дорога свернула на запад от реки, и стал быстро приближаться большой хребет южных отрогов Горы. Вскоре они добрели до тропы Валина. Она круто взбиралась вверх, и усталые путники тащились медленно друг за другом. Лишь к исходу дня они осилили подъем и добрались до вершины хребта. На западе опускалось холодное, уже зимнее, солнце.

Они отыскали небольшую площадку, открытую ветрам с трех сторон, а с севера защищенную каменной стеной, в которой видна была дыра, похожая на вход в пещеру. Отсюда открывался широкий обзор на Восток, Юг и Запад.

– Здесь, – объяснил Валин, – в прежнее время всегда выставляли стражников, а там была дверь, ведущая в высеченную в скале караульную комнату. Вокруг Горы устроено несколько таких сторожевых постов. Но тогда все было спокойно и никто не думал об опасности. Стражники знай себе спали да балагурили. В ином случае мы бы загодя узнали о появлении дракона, и сейчас все было бы по-другому. Зато у нас есть теперь укрытие, где мы можем отдохнуть, оставаясь незамеченными.

– Если, конечно, за нами не проследили, пока мы сюда добирались, – вставил Дори, который беспрестанно оглядывался, будто ожидал увидеть Смога, сидящего на вершине Горы наподобие хищной птицы на остром шпиле.

– Остаемся, – решил Торин. – Дальше идти мы сегодня все равно не сможем.

– Вот это дело! – воскликнул Бильбо, опускаясь на землю.

Высеченная в скале караульная оказалась такой просторной, что в ней поместилась бы сотня путников. Отсюда можно было попасть в маленькую уютную комнатку, куда не добирались холодные сквозняки. За все время владычества Смога сюда, кажется, не заглядывали даже дикие звери. Некоторые из гномов, подложив под голову узелки с пожитками, тут же уснули. Остальные уселись у входа в караульную и принялись толковать о том, что же делать дальше. Но каждый раз их разговор возвращался к Смогу. Где он? Что замыслил? Высунувшись наружу, они поглядели на Запад. Ничего. На Восток. Тоже ничего. И на Юге не видно было никаких признаков дракона. Но зато там черной тучей кружили тысячи птиц. Пристально вглядывались гномы в ту сторону, но понять ничего не могли. Стемнело окончательно. В небе засияли холодным светом первые ночные звезды, а путники так и остались в неведении о том, что произошло.

Глава четырнадцатая Огонь и вода

А теперь, если вы, как и гномы, хотите узнать, что случилось со Смогом, придется вам вернуться на два дня назад, в тот вечерний час, когда дракон разнес вдребезги скалу и в бешенстве улетел.

Как раз в это время жители Озерного города – Эсгарота уже сидели по домам, слушая, как беснуется на улицах холодный восточный ветер. Правда, некоторые зеваки еще прогуливались по набережным и по привычке любовались на озеро, в черных, будто лакированных водах которого отражались ночные звезды. Одинокая гора была почти не видна за грядой начинавшихся у дальнего конца озера невысоких холмов, между которыми вилась Бурная река. Лишь в ясную погоду можно было различить остроконечную шапку Горы, на которую, впрочем, горожане старались не смотреть. Очень уж мрачной и зловещей казалась она даже в утреннем свете. Теперь же Гора и вовсе была скрыта ночной мглой.

Внезапно вершина Горы озарилась огненной вспышкой и отчетливо прорисовалась в черном небе. Но через мгновение свет погас, и все вновь растворилось во мраке.

– Гляди, гляди! – воскликнул один из гуляющих. – Опять светится! Прошлой ночью стражники видели, как огни то вспыхивали, то гасли с полуночи до самого рассвета. Там, на вершине, что-то происходит.

– Может быть, Подгорный король кует золото? – предположил другой. – Он уже давно отправился на Север. Пора бы уж сбыться древним песням и пророчествам.

– Какой король? – мрачно откликнулся третий. – Да это драконище плюется огнем! Вот вам и Подгорный король!

– Вечно ты всякие гадости выдумываешь! – набросились на него остальные. – То предсказываешь наводнение. То грозишь, что вся рыба из озера уйдет. Придумал бы что-нибудь повеселее!

Вдруг в холмах взметнулось пламя, и дальний край озера озарился золотым огнем.

– Подгорный король! – вырвалось у всех разом. – Солнцем сияет его богатство! Фонтаном льется серебро! Рекой течет золото!

Радостные возгласы гуляющей толпы разбудили горожан. Распахнулись окна. Заскрипели двери. Улицы наполнились топотом бегущих ног.

Город ликовал. Только тот угрюмый, во всем сомневавшийся парень не поддался всеобщему веселью. Он кинулся к Правителю города с криком:

– Летит дракон! Это он! Голову даю на отсечение! Поднимайте мосты! К оружию! К оружию!

И тут же тревожно запели боевые трубы. Эхом отозвались прибрежные скалы. Веселье угасло. Радость сменилась ужасом. Больше никто не спал. Потому и дракон не смог застать горожан врасплох.

Он стремительно несся к городу. У всех на глазах красная точка становилась огненной искрой, росла и превращалась в языки пламени, лизавшего ночное небо. Теперь уже и самые глупые поняли, что пророчество сбывается совсем наоборот. Времени на раздумья не оставалось. Все бочки, горшки и сосуды в городе наполнили водой. Все воины вооружились, кто стрелами, кто копьем, кто дротиком. Подъемный мост разрушили. А рев Смога нарастал. Красной рябью покрылось озеро. Оглушающе свистели крылья дракона, увитые струями огня.

Под визг женщин, крики мужчин Смог ринулся вниз, на мост. И, озадаченный, замер. Мост исчез, а враги укрылись посреди озера на острове. Дракон терпеть не мог воды, тем более такой черной, холодной и глубокой. Стоит ему опуститься на воду, как озеро вскипит, превратится в облако пара, и все надолго пропадет в тумане. Но может случиться, что озеро захлестнет, обессилит дракона, погасит его пламя.

Взревев от бессильной ярости, Смог взмыл над городом. Град стрел устремился вверх. Зацокали, загрохотали по броне дракона камни. С шипением падали в воду древки дротиков и копий, опаленные огненным дыханием дракона. Вам даже вообразить трудно, каким ужасом была наполнена эта ночь. Стало так светло, как не бывает и при самых богатых фейерверках. Пели тетивы луков, беспрерывно гудели трубы, приводя дракона в безумную ярость. Он просто захлебывался от неистовой злобы. Гнев туманил ему глаза, сводил с ума.

Никто за многие годы не осмеливался вступить с ним в открытый бой. Они бы и сейчас не посмели, не будь среди них того самого непокорного, настороженного парня по имени Бард. Он носился по острову, подбадривая лучников и метателей дротиков, подбивая Правителя города отдать приказ биться до последней стрелы.

Пламя вырывалось из пасти дракона. Он кружил высоко в небе, освещая озеро. Медью переливались стволы прибрежных деревьев, кроваво пламенела листва. Метались черные тени. Наконец дракон, дрожа от ярости, прорвался сквозь ураган стрел и со свистом устремился вниз. Но он не грохнулся всей тяжестью своего чешуйчатого тела на землю, а пронесся над городом, желая поджечь его. Соломенные крыши домов и деревянные стропила были мгновенно охвачены ревущим огнем. Замелькали сотни рук, передавая ведра с водой, заливая пожар, но взлетали в ночную тьму пучки искр, занимались пламенем все новые и новые дома. Дракон развернулся и снова ринулся на город. Он взмахнул огненным хвостом, и вспыхнула, рассыпалась и рухнула вниз крыша ратуши – самого большого здания на площади. Взметнулись высоко в небо алые языки пламени. Удары драконьего хвоста сыпались один за другим. Еще, еще и еще. С каждым ударом вспыхивал и рушился следующий дом. Смог был неуязвим. Стрелы со звоном отскакивали от чешуйчатой брони, их уколы причиняли вреда не больше, чем укусы болотной мухи.

Спасаясь от огня, люди прыгали в воду. Женщин и детей сажали в лодки прямо с галерей рыночной площади. Многие, отчаявшись, побросали луки и копья. Там, где совсем недавно пели и радовались, теперь слышались лишь стоны, плач и крики о помощи. Насмерть перепуганный Правитель, надеясь в суматохе ускользнуть из города, кинулся к своей большой позолоченной лодке. Не оставалось никакой надежды. Вскоре город опустеет и сгинет, сгорит дотла.

Дракон ликовал. Он ждал, чтобы все жители уселись в лодки, оказавшись беззащитными на открытом пространстве озера, и тогда он поохотится всласть. Охота будет по-настоящему увлекательной. Кто уцелеет от огня, того дракон уморит голодом. Выбравшись на сушу, люди поспешат скрыться в лесах. Но он подожжет все прибрежные леса, зальет огнем поля и пастбища. Наконец-то за многие-многие годы дракон сможет поразвлечься на славу, разом уничтожив целый город.

Но среди горящих домов все еще оставалась кучка смелых лучников. Командовал ими Бард, тот самый громкоголосый и недоверчивый парень, которого винили в том, что он пророчит всяческие беды вроде наводнения. Впрочем, все признавали его смелость и благородство. Он был одним из потомков Гириона, властителя Дейла, чьи жена и сын в день гибели древнего города смогли спастись, уплыв по Бурной реке. Бард не опускал свой тисовый лук и стрелял, стрелял без передышки. Но вот осталась у него последняя стрела. Языки пламени уже лизали лицо и руки. Товарищи разбежались, оставив его одного. В последний раз натянул свой лук Бард.

Внезапно в темноте мелькнула тень, и что-то коснулось плеча смелого воина. Он вздрогнул, но это был всего лишь старый дрозд, бесстрашно усевшийся у самого уха Барда. К своему удивлению, воин обнаружил, что понимает птичий язык. Однако ничего удивительного, ведь Бард происходил из древнего рода властителей Дейла.

– Погоди! Не спеши! – стрекотал дрозд. – Встает луна. В лунном свете ты ясно увидишь отметину на левом боку дракона, когда он будет пролетать над тобой.

Бард онемел от изумления, а дрозд, не умолкая, стрекотал и стрекотал. Он успел рассказать воину обо всем, что приключилось на Горе. А дракон тем временем, совершив очередной круг, возвращался.

Бард натянул тугую тетиву лука. Смог уже парил над ним, когда над восточным берегом озера в темноте медленно всплыла луна и посеребрила гигантские крылья дракона.

– Стрела моя! – воскликнул смелый лучник. – Черная стрела! Я сберег тебя до последнего мгновения. Ты никогда не подводила меня, и каждый раз возвращалась. Мне вручил тебя отец, а ему ты досталась в наследство от предков. Если ты и впрямь выкована в кузнице Подгорного короля, то покажи себя в деле – лети прямо к цели!

Дракон пронесся совсем низко. Его живот, усеянный драгоценными камнями, сверкал и переливался в лунном свете. И в этом блеске ясно обозначилось темное пятно. Зазвенела тугая тетива тисового лука. Просвистела черная стрела и вонзилась в уязвимое пятно на груди дракона между передними лапами. Целиком по самое оперение погрузилась в драконье тело стремительная стрела. С протяжным воем, который оглушил людей, повалил деревья и расколол камни, Смог дернулся, перевернулся в воздухе и с высоты рухнул вниз.

Он упал прямо в озеро. Взметнулось пламя, заклубился перемешанный с искрами дым. Озеро вскипело. Белое облако пара закрыло луну. Раздалось шипение, разверзлась воронка водоворота, озеро всколыхнулось, вода пошла кругами и все стихло. Так пришел конец Смогу. Погиб и город Эсгарот. Однако Бард остался невредимым.

Луна прибывала и поднималась все выше и выше. Ветер усиливался и становился холоднее. Белый туман закручивался, вытягивался длинными полосами и уплывал к облакам. Набухшие облака, подгоняемые ветром, спешили на Запад, чтобы там повиснуть клочьями над болотами вокруг Черного леса. Поверхность озера была усеяна множеством лодок. Темными точками кружили они на поверхности воды, и ветер уносил к берегам плач и стенания жителей Эсгарота, оплакивавших свой погибший город, потерянное добро и сгоревшие дома. Но все же им стоило благодарить судьбу за то, что остались живы. Спаслись три четверти жителей города, остались почти нетронутыми леса, поля и пастбища, уцелел скот, сохранилась большая часть лодок. А дракон был мертв! Поглощенные своими несчастьями, люди еще не до конца поняли, как им повезло.

Продолжая причитать и плакать, дрожа на холодном пронизывающем ветру, они столпились на берегу озера и проклинали Правителя, который трусливо покинул город, хотя там еще оставались воины, готовые стоять насмерть.

– Он, может быть, сноровист в торговых делах, в особенности если эти дела его собственные, – негодовали люди. – Но в беде от него защиты не жди. – И они наперебой принялись восхвалять мужество Барда, восхищаться его последним спасительным выстрелом. – Если бы он остался в живых, – сетовали они, – мы бы тотчас провозгласили его королем. Бард из рода Гириона! Бард Победитель дракона! Но, увы, он погиб!

И вдруг в слабом мерцании лунного света возникла фигура высокого человека. Он был мокрым с ног до головы, пряди черных волос липли к лицу, свисали на плечи, но глаза его горели неистовым огнем.

– Бард жив! – прогремел он. – Врага поглотило озеро, а Бард выплыл! Я и есть Бард из рода Гириона, Победитель дракона!

– Король Бард! Король Бард! – понеслись над толпой радостные возгласы, но Правитель города злобно заскрежетал зубами.

– Гирион был властителем Дейла, а не королем нашего Эсгарота, – прошипел он. – В Озерном городе испокон века выбирали правителями старейших и мудрейших горожан. Но никогда не правил нами простой солдат. Пусть самозваный король Бард отправляется в свое собственное королевство. Ведь благодаря его доблести Дейл теперь свободен. Те глупцы, кто цветущим озерным берегам предпочитает холодные руины под сенью Горы, могут отправляться вместе с ним. Умные останутся здесь, вновь отстроят наш город и будут жить в довольстве и мире.

– Призываем в короли Барда! – закричали в ответ возбужденные люди. – Хватит с нас старых хитрецов и жадных денежных мешков!

И полетело по толпе:

– Да здравствует Меткий Стрелок! Долой Денежные Мешки!

Эхо подхватывало громкие голоса, и это разноголосье летело от берега к берегу.

– Что вы, друзья! Разве я против Барда Стрелка? – лебезил Правитель, с опаской поглядывая на стоявшего рядом сурового воина. – Он заслужил, чтобы его величали Благодетелем города. Он достоин быть увековеченным в героических песнях. Но почему, о, люди… – тут Правитель распрямился, голос его окреп, – почему вы обвиняете меня в своем горе? Чем я провинился, что уже недостоин править городом? Кто, я вас спрашиваю, пробудил дракона от спячки? Кто выманил у вас богатые дары и бескорыстную помощь, толкуя, будто сбываются древние пророчества? Кто, пользуясь вашей доверчивостью, заронил в вас несбыточные мечты? Где золото, которое они обещали в награду за всю вашу доброту? Испепеляющее пламя дракона и разорение – вот что вы получили взамен! Кто ответит за все беды, за стенания вдов и плач сирот?

Как видите, недаром ловкий Правитель занимал свой высокий пост. Его длинная речь заставила несчастных горожан мгновенно забыть о новом короле. Их сердца уже пылали гневом против Торина и его друзей. Со всех сторон из толпы полетели злобные выкрики. Те, кто совсем недавно громче всех пел старинные песни, теперь вовсю горланили, что гномы растревожили, раздразнили дракона и умышленно наслали его на город.

– Глупцы! – поднял голос Бард. – К чему попусту кричать и гневаться на тех несчастных? Они наверняка первыми погибли в огне еще раньше, чем Смог прилетел сюда.

Тут вдруг ему пришло в голову, что там, в Горе, остались безмерные сокровища. Они ничьи и никем не охраняются. Бард задумался над словами Правителя о руинах Дейла. С несметными сокровищами и работниками, желающими возродить древний город, он сможет это сделать. И вновь понесется над Дейлом звон золотых колоколов!

И Бард повернулся к Правителю.

– Не время ссориться, – сказал он. – Нужно приниматься за дело. Пока еще я готов вам служить, но настанет срок, и я отправлюсь на Север с теми, кто согласится последовать за мной.

Он умолк и поспешил туда, где уже ставились палатки, временные укрытия, ждали помощи раненые и больные. Но Правитель не двинулся с места, недоверчиво и хмуро глядя вслед Барду. Он не вымолвил ни слова, а лишь коротко приказал принести ему огня и еды.

Всюду, где бы ни появлялся Бард, вспыхивали и, словно огонь по сухой траве, бежали разговоры об огромных ничейных сокровищах. Люди толковали о том, что теперь можно бы возместить все убытки и потери, разбогатеть и ни в чем себе не отказывать. Эти прекрасные мечты здорово согревали их в ту бедственную холодную ночь. Мало у кого сохранилась крыша над головой, хотя Правитель на улице не остался. Мало кто мог найти что-нибудь поесть, но Правитель не голодал. Болезни и раны, голод и холод многих свели в могилу. И долго еще жители, лишившиеся крова, не могли оправиться от постигшего их несчастья.

Но Бард не унывал. Он поспевал всюду, наставлял, направлял, но приказы отдавал только от имени Правителя. Трудно приходилось людям. Надо было выстроить жилища до наступления зимы, позаботиться о защите города и подумать о помощи, без которой им ни за что бы не справиться. И Бард отправил посланцев вверх по реке к королю лесных эльфов с просьбой о подмоге. И хотя с момента смерти дракона прошло всего три дня, навстречу гонцам уже двигалось большое войско эльфов.

Королю лесных эльфов принесли весть о сражении птицы, которые всегда все знают и видят. Большой переполох начался среди крылатого племени, обитавшего у границ Драконовой пустоши. Небо потемнело от кружащихся в воздухе птичьих стай. Стремительно уносились их вестники во все края. Над Черным лесом и далеко за его пределами слышались беспокойный щебет, пронзительный свист и тревожное стрекотание. Повсюду разнеслась необычайная новость: «Смог умер!» О том шелестели листья, шепталась трава, это известие ловили навостренные ушки. Весть долетела и до сосновых лесов Туманных гор. Услышал ее Беорн в своем бревенчатом доме. Гоблины затаились в пещерах.

– Боюсь, не видать нам больше Торина Оукеншильда, – сказал король лесных эльфов. – Лучше бы уж он оставался моим пленником. Но и плохой ветер приносит иногда хорошие вести, – добавил он, ибо не забыл легенды о богатствах Трора. Вот почему посланцы Барда на полпути встретили стрелков и копьеносцев короля лесных эльфов, направлявшихся прямиком к Горе. Над пылящим по дороге войском густой черной тучей вились вороны, ожидавшие большой крови и войны, какой давно не было в тех краях.

Но, услышав о просьбе Барда, король эльфов приказал войску повернуть к Озерному городу на помощь его жителям. Все же он был добрым королем, а эльфы – народ незлобивый. Они поспешили вниз по реке к Долгому озеру. У короля эльфов было достаточно лодок и плотов. Воины двигались пешком, а запасы еды отправили по воде. Эльфы, выносливые и быстроногие и, хотя не привыкли к хождению по топким болотам, отделявшим Черный лес от озера, всего лишь через пять дней после смерти дракона были уже на берегах озера. Глазам их открылась печальная картина – сожженный и разрушенный до основания город. Жители и Правитель города встретили эльфов с великой радостью. Последнее готовы были они отдать в обмен на помощь эльфов.

Их ожидания вскоре оправдались. В работу включились все – и женщины, и дети, и старики. Валили деревья, вытягивали из озера сплавленные по реке бревна, обрубали ветви, пилили, строгали. Эльфы, искусные мастеровые и отличные работники, принялись строить на берегу озера дома. Под руководством самого Правителя составили план будущего города, согласно которому город должен был стать просторней и прекрасней прежнего. Однако теперь его намеревались возводить на новом месте – севернее и выше по берегу. Никто не хотел ставить свой дом на озере, где все еще лежал утонувший дракон. Он сменил свое золотое ложе на илистую пучину, и его холодное, как камень, судорожно скрученное тело неподвижно лежало на дне. И многие века спустя еще можно было разглядеть на мелководье среди полусгнивших остатков разрушенного города огромный драконий скелет. Однако не всякий осмеливался приблизиться к проклятому месту, а тем более нырять за драгоценными камнями, усеявшими дно вокруг истлевающих костей.

Те мужчины Озерного города, которые могли стать в строй, и большая часть войска эльфов отправились к Одинокой горе. Всего через одиннадцать дней после гибели города передовые отряды прошли через каменные ворота в конце озера и ступили на лежащие перед ними пустынные земли.

Глава пятнадцатая Тучи сгущаются

А теперь вернемся к Бильбо и гномам. Всю ночь, сменяя друг друга, они стояли в карауле, однако до рассвета все оставалось спокойно. Утром начали появляться стаи птиц. Они все летели и летели откуда-то с юга. А вороны, жившие здесь, на Горе, снимались со скал, низко кружили и надрывно, не переставая, кричали.

– Происходит что-то странное, – заметил Торин. – Время осенних перелетов прошло, здесь же водятся немногие птицы – скворцы, зяблики. А в небе их видимо-невидимо. Да и там, вдали, роятся стервятники, будто у подножия Горы идет кровавая битва.

Вдруг Бильбо встрепенулся.

– Смотрите, снова прилетел старый дрозд! – закричал хоббит. – Он, оказывается, уцелел, когда Смог обрушился на этот склон Горы. Но улитки-то наверняка раздавлены. Поклевать нечего. Зачем же он вернулся?

А дрозд и впрямь подлетел поближе, сел на камень и, трепеща крыльями, запел. Потом склонил голову набок, будто прислушивался к разговору. И опять запел-застрекотал. И вновь замолчал, прислушиваясь.

– Сдается мне, он что-то хочет нам сказать, – сообразил Балин, – но толком не могу разобрать, слишком быстро он трещит. Аты, Бильбо, что-нибудь понял?

– Не совсем, – промямлил хоббит, который на самом деле ничего не смыслил в птичьих разговорах. – Но, кажется, он чем-то взволнован.

– Жаль, что это не ворон! – вздохнул Балин.

– А я думал, ты ворон недолюбливаешь. Прежде ты от них так и шарахался.

– Сравнил ворона с вороной! Те просто отвратительные крикуньи и подозрительные грубиянки. Разве ты не слышал, как они нас обзывали? А ворон совсем другая птица. В давние времена народ Трора был с ними дружен. Они часто приносили нам тайные известия, а мы дарили им всякие блестящие вещицы, которые те уносили к себе в гнездо. Живут вороны долго, и память у них отменная. Всю вековую мудрость они передают своим детям. Еще мальчишкой я знавал многих воронов, гнездившихся в скалах. И этот утес назван был когда-то Вороньим Клювом, потому что здесь, прямо у сторожевого поста, жила одна знаменитая мудрая пара – старый Карк и его жена. Только не думаю, что жив еще хоть кто-нибудь из того древнего рода.

Едва он произнес эти слова, как старый дрозд поднялся с камня, громко крикнул и улетел. – Может, мы и не разбираем, что говорит старый дрозд, но он нас наверняка понимает, – сказал Балин. – Теперь гляди в оба. Неспроста он улетел. Что-то непременно случится.

И верно. Вскоре послышалось хлопанье крыльев, дрозд возвратился, а с ним прилетел огромный и очень дряхлый ворон. Он был почти слепой, с совершенно лысой головой и едва мог летать. Ворон тяжело опустился на землю и заковылял прямо к Торину.

– О, Торин, сын Трэйна, и Валин, сын Фандина, – прокаркал он. (Бильбо все понял, потому что ворон говорил не по-птичьи, а на человечьем языке.) – Я Роак, сын Карка. Карк умер, но когда-то он знал вас обоих. Я вылупился из яйца сто пятьдесят три года назад, но помню все, что говорил мне отец. Теперь я вождь великих воронов Горы. Нас осталось мало, но все мы помним прежних королей. Большинство моих подданных улетело на Юг, ибо оттуда дошли до нас важные новости. Одни порадуют вас. Другие не принесут радости. Смотри! Птицы слетаются к Горе и к Дейлу. Они проведали, что Смог умер.

– Умер? Умер! – закричали гномы. – Умер! Зря мы боялись! Сокровища теперь наши! – Они вскочили и запрыгали от радости.

– Да, умер, – сказал Карк. – Дрозд, да не упадет с него ни одно перо, видел дракона мертвым. А его словам мы верим. Три ночи назад в час восхода луны Смог пал в битве с жителями Эсгарота.

Не сразу Торин смог утихомирить гномов и заставить их слушать ворона. А тот, пересказав все перипетии славной битвы, продолжал:

– Я сообщил тебе первую новость, Торин Оукеншильд. Смело возвращайся в свой дворец. Все сокровища твои. Но не радуйся прежде времени. Сюда летят не только птицы. Многие устремились к Горе в поисках сокровищ. Весть о смерти дракона уже разнеслась повсюду, а легенды о бессчетном богатстве Трора живы и по сей день. Хватает желающих получить свою долю добычи. В пути уже войско эльфов, а за ними тянутся стаи хищных птиц, надеющихся попировать на крови. Озерные люди поговаривают, что гномы виноваты во всех их бедах: и в том, что одни остались без крова, а другие погибли, и в том, что Смог разрушил город. Они тоже надеются возместить свои убытки за счет ваших сокровищ независимо от того, живы ли вы или погибли. – Ворон оглядел притихших гномов. – Вам самим решать, что делать. Но тринадцать гномов, пусть даже они потомки великого Дьюрина, не смогут защитить полученное сокровище. Послушайтесь моего совета: не доверяйте Правителю Озерного города, но смело доверьтесь тому, кто убил дракона. Зовут его Бард. Он потомок Гириона из Дейла. Бард человек хмурый, но верный. В конце концов между гномами, людьми и эльфами воцарится мир, но это будет стоить вам немало золота. Я все сказал.

Торин был вне себя от возмущения.

– Мы, конечно, благодарны тебе и всему твоему племени, Роак, сын Карка. Но пока мы живы, воры и захватчики не получат ни крупицы от наших сокровищ. Если же хочешь, чтобы мы щедро наградили тебя, оповещай нас обо всем, что происходит вокруг. И еще одна просьба: призови молодых и быстрокрылых своих сородичей. Пусть они летят на Север, на Восток и на Запад и дадут знать обо всем нашей родне. Но первым делом надо призвать моего двоюродного брата Дейна, что живет неподалеку отсюда, в Железных холмах. У него много крепких воинов. Пускай поторопится!

– Не знаю, к худу или к добру, но я исполню твою просьбу, – прокаркал Роак, тяжело поднялся в воздух и улетел.

– А теперь назад, в Гору! – вскричал Торин. – Время дорого!

– Поесть бы не мешало! – живо откликнулся Бильбо, который о еде никогда не забывал. Он успокоился, полагая, что со смертью дракона окончились и все неприятные приключения. Увы, хоббит ошибался, но за то, чтобы дело уладилось миром, он готов был отдать большую часть своей доли сокровищ.

– Назад, в Гору! – подхватили гномы клич Торина, будто и не слышали слов Бильбо, и ему пришлось, забыв на время о еде, последовать за ними.

В запасе у гномов было несколько дней. Они еще раз обследовали все пещеры, ходы и переходы и убедились, что проникнуть в Гору можно только через Главные ворота. Все остальные входы и отверстия, кроме, конечно, маленькой потайной дверцы, давно были завалены Смогом. И гномы принялись усердно укреплять главный вход. В пещере еще с давних времен сохранилось множество шахтерских и плотничьих инструментов, а уж работать гномы умели.

Пока они трудились, вороны постоянно приносили им новости. От крылатых гонцов узнали гномы и о том, что король лесных эльфов повернул к озеру. Значит, у них есть еще немного времени. Долетела и приятная новость: три пони спаслись от когтей и зубов Смога и бродят у берега Бурной реки неподалеку от прежнего лагеря гномов, где сохранились и кое-какие припасы. Ворон вызвался указать дорогу, и Торин немедля отправил туда Фили и Кили, чтобы они поймали пони и прихватили все, что смогут донести.

Прошло четыре дня. Стало известно, что озерные люди и эльфы, объединившись, спешат к Горе. Но теперь гномы уже не так страшились нападения и осады. Еды хватит на несколько недель, пусть даже это набившие оскомину безвкусные крамы. Ворота они поправили и вдобавок возвели за ними высокую и крепкую стену из притертых один к другому каменных блоков. В стене были оставлены только небольшие отверстия, сквозь которые можно и наблюдать за врагом, и в случае надобности стрелять. Теперь вылезать наружу и возвращаться можно было лишь по приставным лестницам, а еду и прочее они поднимали наверх на веревках. Под новой стеной гномы проделали низкую арку для подземной реки, а за воротами до самого обрыва пробили в скале узкое русло, и стремительный поток вырывался и обрушивался вниз, в сторону Дейла, широкой лентой водопада. Добраться до ворот теперь можно было только вплавь по реке или же по узкому выступу отвесной скалы. Пони поднять они не сумели и потому, подведя к старому разрушенному мосту, разгрузили их и без седоков отправили назад, к прежним хозяевам.

И вот в одну из ночей осажденные увидели в долине Дейла мерцающие огни костров и факелов.

– Они пришли! – крикнул Балин. – Раскинули огромный лагерь! Должно быть, они подкрались под покровом сумерек сразу с обоих берегов реки.

В эту ночь гномы почти не спали. И в бледный предрассветный час они увидели приближающийся отряд. Замерев у бойниц, гномы наблюдали, как воины пересекают долину и медленно взбираются наверх. Вскоре уже можно было разглядеть, что это вооруженные до зубов озерные люди и стрелки-эльфы. Первые из них уже вскарабкались по валунам и оказались над водопадом. Можно представить, как они удивились, наткнувшись на каменную стену вместо ворот и глубокий водоем перед ней.

Они сгрудились и тихо переговаривались, недоуменно указывая на неожиданную преграду. И тут раздался громкий голос Торина:

– Кто вы? Зачем пришли к владениям Торина, сына Трэйна, Подгорного короля, с оружием? Чего вы хотите?

Но ему ничего не ответили. Некоторые сразу повернули назад. Другие, еще немного постояв перед неприступными воротами, последовали за первыми. А днем военный лагерь перенесли уже прямо к подножию Горы. Воины горланили песни, и громкое эхо тревожило скалы, привыкшие к многолетнему молчанию. В грубые голоса воинов вплетались нежные звуки арф и сладкие эльфийские напевы. Пение эльфов отдавалось протяжным мелодичным эхом, и казалось, что в холодном зимнем воздухе разливается солнечное тепло, а ветер напоен запахом лесных трав и весенних цветов.

Бильбо едва сдерживал желание выскользнуть наружу, спуститься вниз и присоединиться к веселой пирушке у костров. Гномы помоложе были тоже взбудоражены. Они бубнили себе под нос, что все, мол, пошло не так и наперекосяк, и лучше бы не воевать, а подружиться с этими славными ребятами. Но Торин хмурился и молчал.

Тогда гномы, чтобы хоть как-то развеселить Торина, притащили из сокровищницы арфы и свирели и заиграли. Однако их песня мало напоминала песенки эльфов. Скорее это было похоже на то, что гномы когда-то распевали перед хоббичьей норкой Бильбо:

В зал просторный под Горой Входит истинный король. Он дракона свергнул с трона. Победил врага герой. Острый меч, стрела с копьем. Защитили мы свой дом. Горе минет, и отныне Счастлив будет каждый гном. И летит со всех сторон Молотков кузнечных звон. Завещаньем заклинанья Прошлых, дедовских времен. В небе россыпь звезд ночных, В ожерелья нижут их. И горит огонь драконий На коронах золотых. Вновь Подгорная Страна И свободна, и сильна. Помощь горного народа Королю опять нужна. В зал высокий под Горой Возвратился наш король. Он дракона свергнул с трона. Победил врага герой!

Песня понравилась Торину. Он снова приободрился, улыбнулся и принялся вслух размышлять, получил ли уже их весточку Дейн и сколько потребуется ему времени, чтобы добраться от Железных холмов до Одинокой горы, коли он не замешкается и поторопится выйти в путь немедленно. Но Бильбо приуныл еще больше. Его расстроила и напугала песня гномов и их разговоры. Слишком уж воинственно все это звучало.

На следующее утро из лагеря внизу вышел отряд копьеносцев, который переправился через реку и стал подниматься к Горе. Над ними развевалось зеленое знамя короля лесных эльфов и трепетал синий стяг Озерного города.

Отряд неуклонно продвигался вперед, пока не оказался прямо перед стеной, закрывавшей ворота.

И вновь Торин воззвал к ним громким голосом:

– Кто вы, пришедшие с войной к воротам Торина, сына Трэйна, Подгорного короля?

На этот раз ему ответили.

Вперед выступил высокий черноволосый человек с угрюмым лицом и прокричал:

– Приветствую тебя, Торин! Зачем ты забился в нору, как загнанный зверь? Мы с тобой пока не враги и радуемся, что ты жив, хотя уже и не надеялись на это. Шли мы сюда, полагая, что здесь уже никого нет. Но коли ты жив, выйди. Потолкуем и договоримся.

– Кто ты? – упорствовал Торин. – И о чем хочешь договариваться?

– Я – Бард. От моей руки пал дракон, и благодаря мне ты вновь обрел свои сокровища. Разве этого мало? Кроме того, я прямой потомок Гириона из Дейла, и в твоей сокровищнице найдется немало драгоценностей, украденных старым Смогом из дворцов моего предка. Разве об этом не стоит поговорить? В последней битве Смог разрушил дома жителей Эсгарота, а я пока служу Правителю этого города. И я спрашиваю от его имени: разве ты не сочувствуешь горю этих людей? Они помогли тебе в трудную минуту, а ты, пусть и не желая этого, навлек на них беду.

Суровые слова Барда были убедительны и правдивы. Бильбо даже подумал, что Торин сейчас согласится и выйдет. (Никто, конечно, и не вспомнил, что именно хоббит обнаружил слабое местечко на животе дракона. Но Бильбо не обижался, а даже рад был, что о нем забыли.) Наблюдая со стороны, хоббит вдруг осознал, какую губительную силу имеет золото, отбитое у дракона, как оно владеет душами гномов и людей. Все эти дни Торин проводил в сокровищнице долгие часы, упорно копаясь в груде драгоценностей. Он искал Аркенстоун, но, натыкаясь на другие старинные вещи, вспоминал о трудах и печалях своего народа.

– Самое главное ты приберег под конец, – ответил Торин. – Сокровищ моего народа не имеет права требовать никто. Смог не только украл сокровища, но и лишил жизни и крова многих моих предков. Сокровища не принадлежали дракону, а потому и не могут идти в уплату за его злодейские дела. Мы готовы щедро одарить озерных жителей за провизию и помощь, но НИЧЕГО, ни единой монетки не отдадим, если нам будут угрожать силой. И пока перед нашими воротами стоит вооруженное войско, мы будем считать вас врагами и грабителями. А теперь я хотел бы спросить, какую часть сокровищ вы намеревались отдать моему народу, если бы обнаружили, что сокровищница открыта, а мы все мертвы?

– Справедливый вопрос, – ответил Бард. – Но вы живы, а мы не грабители. А кроме того, богатый может поделиться с обездоленными, тем более что они когда-то и его выручили из беды. Но, задавая свой вопрос, ты не ответил на мои.

– Повторяю, я не намерен вести переговоры с теми, кто приступил к моим воротам с оружием. И уж совсем не собираюсь договариваться с королем эльфов, от которого только худое и видел. Эльфам здесь нечего делать. А теперь убирайтесь, пока в вас не полетели стрелы! И прежде чем снова являться сюда, отправьте войско эльфов обратно в лес и сложите оружие. Тогда и поговорим.

– Король эльфов – мой друг. Он по-дружески, бескорыстно помог озерным людям в трудное для них время, – ответил Бард. – Мы дадим тебе срок поразмыслить над всем сказанным. Надеюсь в другой раз, когда мы вернемся, ты будешь разумнее и мудрее. – С этими словами Бард повернулся и увел свой отряд в долинный лагерь.

Прошло совсем немного времени, как послышались звуки труб и к воротам снова приступил отряд под воинскими знаменами.

– От имени Эсгарота и Леса, – возгласил один из трубачей, – обращаемся к Торину, сыну Трэйна Оукеншильда, именующему себя Подгорным королем, и объявляем ему следующее! Или он добровольно подчинится нашим требованиям, или же будет считаться нашим врагом. Он должен отдать одну двенадцатую часть сокровищ Барду как победителю дракона и наследнику Гириона Дейлского. Из своей доли Бард по собственному разумению выделит средства озерным людям на восстановление Эсгарота. Но, может, и Торин, памятуя о дружбе его предков с жителями Озерного города, пожелает внести свою лепту?

Торин поднял лук из гнутого турьего рога и пустил стрелу в трубача. Она воткнулась в щит и застряла там, мелко подрагивая.

– Если таков твой ответ, – прокричал взбешенный трубач, – то мы объявляем Гору осажденной. Вы не выйдете отсюда, пока не попросите переговоров и перемирия. Войну мы не начнем. Сидите взаперти со своим золотом. Можете его съесть, коли захотите!

С этими словами гонец удалился. Гномам ничего не оставалось, как только размышлять над новой свалившейся на них бедой. Торин глядел так мрачно, что гномы не осмеливались и голоса подать. Правда, большинство из них, кроме, пожалуй, толстяка Бомбура, Кили и Фили, придерживались одного мнения со своим предводителем. Однако Бильбо все это совсем не нравилось. Гора хоббиту порядком надоела, а уж сидеть здесь безвылазно неизвестно сколько было ему и вовсе не по вкусу.

– Тут все насквозь провоняло драконом, – ворчал себе под нос Бильбо. – Меня просто тошнит. Да и крамы уже в горло не лезут.

Глава шестнадцатая Ночной вор

Потянулись длинные мучительные дни. Гномы убивали время, перебирая раскладывая на кучки драгоценности. Торин наконец заговорил об Аркенстоуне Трэйна и просил гномов хорошенько поискать его, обшаривая каждый уголок пещеры.

– Аркенстоун моего отца для меня дороже всех богатств на свете, – объяснил он. – Только его я возьму себе. Остальное ваше. Но я жестоко отомщу всякому, кто присвоит его.

Услыхав эти слова, Бильбо здорово перепугался. Он, конечно, запрятал камень хорошо, завернул в старые тряпки и подкладывал узелок под голову вместо подушки. Но что будет, если его все-таки обнаружат? И все же хоббит решил ни за что не сознаваться. В его голове за долгие часы безделья и бесконечных раздумий созрел некий хитрый план.

День за днем все шло без изменений. И вдруг ворон принес радостную весть: к ним спешит Дейн с пятью сотнями гномов. От Железных холмов им идти не более двух суток.

– Но незаметно подойти к Горе им не удастся, – сказал Роак. – Больше всего я опасаюсь, что в долине вспыхнет сражение. Лучше бы этого избежать. Гномы народ крепкий, но, по-моему, им не справиться с большим войском. А если даже и осилят они осаждающих, что выиграете вы? За ними следом идет снежная, холодная зима. Как вам выжить, чем кормиться в окружении врагов, без поддержки и дружбы соседей? И тогда отвоеванные у дракона сокровища станут вашей погибелью.

Но Торин упорствовал.

– Людей и эльфов зимний мороз пощиплет тоже, – возразил он. – Недолго смогут они усидеть на открытой всем ветрам равнине. А коли вдобавок навалятся и парни Дейна, они сами прибегут просить мира.

Эта ночь была безлунной. Небо чернее черного. И Бильбо решил осуществить свой план. Он достал из своего тайного узелка веревку и завернутый в тряпицу Аркенстоун. Потом вскарабкался на стену, где в это время как раз дежурил Бомбур.

– Жуткий холодина! – пожаловался Бомбур. – У них там, внизу, костры, а тут сиди и мерзни.

– Внутри-то тепло, – сказал Бильбо.

– А что толку? Мне торчать здесь до полуночи, – проворчал толстяк. – И вообще влипли мы здорово. Торина я уважаю, пусть борода его будет длиннее, но он всегда был несгибаемым упрямцем.

– Все-таки не таким несгибаемым, как мои одеревеневшие ноги, – прокряхтел Бильбо. – Доконали меня эти каменные лестницы и коридоры. Многое отдал бы я, чтобы снова походить босиком по травке.

– А я бы отдал все за глоток чего-нибудь горячительного, сытный ужин и мягкую постель!

– Пока мы в осаде, этого я обещать тебе не могу. Зато, если хочешь, готов постоять за тебя в карауле. Что-то не спится мне сегодня.

– Ты добрый малый, мистер Бэггинс, и я с удовольствием приму твое предложение. Если что-нибудь заметишь, тут же буди меня. Понял?

Я прилягу недалеко отсюда, в комнатке слева.

– Иди-иди, – поторопил его Бильбо. – Я разбужу тебя в полночь, как раз перед сменой.

Как только Бомбур ушел, Бильбо надел кольцо, привязал веревку и соскользнул вниз со стены. В запасе у него было ровно пять часов. Бомбур будет спать без просыпу. (Толстяк умел засыпать в любое время, а после приключений в Черном лесу он каждый раз надеялся досмотреть тот прекрасный сон, что привиделся ему тогда.) Остальные гномы не отходили от Торина. Вряд ли кому-нибудь из них, даже непоседам Фили и Кили, могла прийти в голову дурацкая мысль высунуть нос наружу не в свое дежурство.

Темень стояла непроглядная. Бильбо быстро миновал вновь проложенную тропу и спустился к реке. Здесь уже дорога была ему незнакома и приходилось идти почти на ощупь, кое-как, до самой излучины, где можно было перейти реку вброд и оказаться прямо перед лагерем. Река в этом месте была мелководной, но широкой, и маленькому хоббиту с трудом удалось добраться до другого берега. Вылезая, он в темноте поскользнулся и с громким всплеском плюхнулся в воду. Едва он успел выползти на сушу и подняться, дрожа и отряхиваясь, как из мрака на шум вынырнули с факелами в руках эльфы.

– Это не рыба плеснула! – сказал один. – Где-то здесь бродит шпион. Загасите огни! Если здесь то самое маленькое существо, слуга гномов, мы его и при свете не разглядим, а только укажем ему дорогу.

– Как же, слуга! – презрительно фыркнул Бильбо и тут же не удержался и громко чихнул. Эльфы немедленно кинулись на звук.

– Зажгите факел! – крикнул Бильбо. – И можете не искать – я здесь! – Он снял с пальца кольцо и вышел из-за валуна.

Эльфы на мгновение оцепенели, но опомнились и схватили хоббита.

– Попался гномий хоббит! Чего тебе здесь надо? Как сумел пробраться мимо часовых? – наперебой спрашивали эльфы.

– Я – мистер Бильбо Бэггинс! – гордо отвечал он. – Спутник Торина. Вашего короля я знаю в лицо, хотя он моего лица видеть не мог. Но Бард меня наверняка помнит. С ним я и хочу встретиться.

– С Бардом? – удивились эльфы. – А какое у тебя к нему дело?

– Какое дело, это моя забота, почтенные эльфы! Но если вы хотите поскорей покинуть эту сырую холодную долину и вернуться к себе в леса, дайте мне погреться у костра, – проговорил Бильбо, трясясь в ознобе. – А потом, не мешкая, зовите своих начальников. Времени у меня в обрез. Час или два. Не больше.

Вот так и произошло, что спустя два часа после побега Бильбо сидел у пылающего костра перед большой палаткой рядом с королем лесных эльфов и Бардом. Они с любопытством разглядывали хоббита, облаченного в эльфийскую кольчужку и вдобавок закутанного в старое одеяло.

– Видите ли, – важно толковал Бильбо, – все ужасно запуталось. Лично мне это надоело. Я хочу вернуться к себе домой, на Запад, где меня будут окружать мирные и разумные соседи. Но пока у меня здесь есть свой интерес. Хотелось бы получить заработанную долю сокровищ, а если быть точнее – четырнадцатую часть, что и подтверждается договором. Он, кстати, у меня с собой. – Бильбо покопался в кармане старой куртки, надетой поверх кольчужки, и вытащил порядком помятое и сложенное во много раз письмо Торина, которое тот когда-то оставил на каминной полке под часами. – Еще раз повторю для ясности: я претендую на часть ОБЩЕЙ прибыли. А это значит, что я готов рассмотреть ваши требования, вычесть причитающуюся вам долю и лишь потом брать свою. Но вы не знаете Торина Оукеншильда так же хорошо, как я. Уверяю, он будет сидеть на куче сокровищ, пока не умрет с голоду. Если, конечно, вы не уйдете раньше.

– Ну и пусть помирает! – пожал плечами Бард. – Поделом этому глупцу и упрямцу!

– Совершенно верно, – поддакнул Бильбо. – Я понимаю ваше недовольство. Но хотел бы напомнить, что надвигается зима, очень скоро все занесет снегом. Нелегко будет добывать пропитание даже эльфам. Возникнут и другие трудности. Вы не слыхали о Дейне и гномах с Железных холмов?

– Слыхали. Есть такие. Но нам-то до них какое дело? – удивился король.

– Боюсь, немалое. Мне кажется, вы не все знаете. Дейн, хочу сообщить, сейчас в двух днях ходьбы отсюда, а с ним не меньше пяти сотен гномов. Многие из них отчаянные ребята. Они участвовали в ужасной войне с гоблинами. О них вы тоже наверняка слыхали? Когда Дейн со своими свирепыми воинами явится сюда, кое-кому не поздоровится.

– Зачем ты все это нам рассказываешь? Предаешь своих друзей или хочешь нас запугать? – насупился Бард.

– Дорогой мой Бард! – повысил голос Бильбо. – Не торопись! Никогда еще не встречал таких подозрительных типов! Я просто пытаюсь предотвратить беду и только об этом и пекусь. А теперь я сделаю вам предложение.

– Что ж, послушаем! – недоверчиво откликнулись король и Бард.

– Вернее бы сказать – посмотрим! – пискнул хоббит. – Вот! – Он развернул тряпицу и вытащил Аркенстоун.

Даже король эльфов, который видывал всякое, привстал от восхищения. Бард, онемев, в восторге взирал на камень. Казалось, сама луна спустилась на землю и мерцает, пульсирует голубым светом в кружении сверкающих, будто звездочки, снежинок.

– Это Аркенстоун Трэйна, – сказал Бильбо. – Сердце Горы. И сердце Торина тоже. Для него камень дороже золота. Я отдаю его вам! Он поможет договориться с Торином. – Бильбо, терзаясь от собственной щедрости, протянул камень Барду. Тот с трепетом взял светящееся чудо в руки.

– Но разве он твой и ты можешь им распоряжаться? – выдавил наконец из себя Бард.

– Ну-уу… – смущенно протянул Бильбо, – он не совсем мой, но я… Ладно! Готов совсем отказаться от своей доли. Пусть меня и называют Мастер Отмычка, но, хотите – верьте, хотите – нет, я честный хоббит. Все, хватит. Возвращаюсь домой, а гномы пускай делают что хотят. Надеюсь, камень вам поможет.

Король эльфов по-новому взглянул на Бильбо.

– Бильбо Бэггинс! – произнес он. – Ты, маленький хоббит, более достоин носить доспехи эльфа, чем даже эльф королевской крови. Но полагаю, Торин Оукеншильд со мной бы не согласился. Я знаю гномов получше, чем ты. Послушайся моего совета, оставайся с нами. Здесь тебе окажут и почет, и уважение.

– Спасибо. Я верю вашему королевскому слову, – поклонился Бильбо. – Но было бы недостойно с моей стороны покидать в трудную минуту друзей, с которыми пережито столько приключений и злоключений. К тому же я обещал старине Бомбуру разбудить его ровно в полночь! Так что мне нужно поторопиться.

Никакие уговоры не могли остановить хоббита, и его отпустили, а король и Бард провожали его стоя в знак великого уважения. Бильбо уже миновал лагерь, когда от последней палатки отделился завернутый в темный плащ старик.

– Отлично, мистер Бэггинс! – сказал он, похлопывая Бильбо по спине. – Я всегда знал, что ты еще себя покажешь!

Это был Гэндальф!

Впервые за много-много дней Бильбо почувствовал настоящую радость. Он порывался закидать волшебника вопросами, но тот остановил его.

– Всему свое время, – быстро проговорил Гэндальф. – Путешествие приближается к концу, но, если не ошибаюсь, приключения еще не кончились. Испытания впереди. Но не вешай носа! Ты СМОЖЕШЬ все преодолеть. Скоро узнаете то, чего даже вороны не ведают. Доброй ночи!

Немного растерянный, но не потерянный, Бильбо поспешил назад, к друзьям. Провожатые помогли ему добраться до безопасного брода, и на другой берег он вышел почти сухим. Здесь хоббит распрощался с эльфами и бесшумно вскарабкался вверх к воротам. Бильбо размышлял над словами Гэндальфа, и все большее беспокойство охватывало его. Веревка все так же свисала со стены, и он успел вернуться задолго до полуночи. Отвязав и спрятав веревку, Бильбо снова уселся на стене и с тревогой стал размышлять, что же ждет их впереди?

Ровно в полночь он разбудил Бомбура. Затем забрался в укромный уголок и свернулся калачиком. Хоббит старался не слушать благодарных слов гнома, которых, как ему казалось, он совсем не заслужил. Вскоре Бильбо уже спал крепким сном, забыв все свои тревоги до утра. А снилась ему отличная вещь – яичница с ветчиной!

Глава семнадцатая Разверзлись тучи

Наутро в лагере осаждающих запели трубы. Вскоре на узкой тропе показался гонец. Он остановился поодаль и обратился к Торину, громко вопрошая, готов ли тот выслушать новых послов, ибо нынешним утром все переменилось. – Ага! – обрадовался Торин. – Дейн с войском! Они прослышали о его приближении. Думаю, это их немного образумит! – И он крикнул гонцу: – Пусть приходят! Но только поменьше и без оружия!

К полудню вдали показались знамена Леса и Озера. Отряд из двадцати воинов, ступив на узкую тропу, сложил на землю мечи и копья и двинулся к воротам. Гномы с изумлением увидели, что рядом с Бардом и королем эльфов идет какой-то старик в плаще и надвинутом на лицо капюшоне. В руках старик держал крепкий, окованный железом деревянный сундучок.

– Приветствуем тебя, Торин! – произнес Бард. – Ты еще не переменил своего решения? – Мое решение не меняется в зависимости от восхода и захода солнца, – ответил Торин. – Вы пришли только затем, чтобы задавать мне пустые вопросы? Эльфы еще не убрались в леса, как я того требовал! А пока они тут, все переговоры бесполезны!

– Но разве не существует ничего такого, за что ты отдал бы свое золото?

– Ничего из того, что вы можете мне предложить!

– А как насчет Аркенстоуна? – спросил Бард.

В тот же момент старик открыл сундучок и вынул драгоценный камень. Казалось, сгусток белого света, слепящего даже в самый разгар дня, вспыхнул в ладонях старика.

Торин обомлел. Гномы так и приросли к месту. Долго длилось молчание. Наконец Торин пришел в себя и заговорил. Голос его дрожал от ярости.

– Это камень моего отца, а значит, и мой! – выкрикнул он. – Чего ради я буду выкупать то, что мне и так принадлежит? – Тут его осенило: – А как к вам попал высший знак нашего королевского рода? Хотя воров об этом не спрашивают!

– Мы не воры, – ответил Бард. – Бери то, что по праву твое, и верни то, на что имеем право мы.

– Отвечайте, откуда у вас камень? – Торин уже был вне себя от гнева.

– Я отдал! – пискнул перепуганный до смерти Бильбо.

– Ты? Ты! – вскричал Торин. Он резко повернулся к хоббиту и схватил его обеими руками. – Паршивый недомерок! Коротышка!.. Воришка!.. – Торин задохнулся от возмущения и злобы и, не находя больше слов, тряс беднягу, как котенка. – Клянусь бородой Дьюрина, хотел бы я сейчас глянуть в глаза Гэндальфу! Будь он проклят за то, что навязал нам хоббита! А тебя я сброшу со скалы! – И он уже поднял беднягу над головой.

– Остановись! Твое желание исполнилось! – прогремел чей-то голос.

Старик, державший сундучок, откинул капюшон и распахнул плащ.

– Хотел видеть Гэндальфа? Я здесь! И, кажется, вовремя. Тебе не нравится мой выбор? Дело твое. Но не трогай хоббита. Лучше послушай, что он собирался сказать.

– Вы тут все заодно! – вскипел Торин, но не бросил Бильбо, а посадил его на край стены. – Навсегда зарекаюсь иметь дело с волшебниками и их друзьями! Ну что ты там собирался протявкать, щенок?

– М-мне неприятно, что все так вышло, – пролепетал Бильбо. – Но вы сами разрешили мне выбрать свою долю. Может быть, я не так вас понял? Я, правда, слыхал, что гномы говорят одно, а делают другое. И все же, мне кажется, я кое-какую пользу принес. Щенок? Вот она, благодарность за все оказанные вам услуги! Считай, Торин, что я получил свою долю, и разойдемся по-хорошему!

– Убирайся! – процедил сквозь зубы Торин. – И лучше никогда не попадайся на моем пути! – Гном отвернулся от хоббита и обратился к тем, кто стоял по ту сторону стены: – Меня предали! Расчет был верный. Я не могу не выкупить Аркенстоун, святыню королевского дома. За него я отдам четырнадцатую часть сокровищ, ровно столько, сколько обещано было этому предателю. И можете разделить это золото с ним. Берите и его самого в придачу, если хотите, чтобы он остался жив. Знать его больше не желаю! – Торин злобно поглядел на Бильбо и прошипел: – Спускайся к своим друзьям, или я сам скину тебя отсюда!

– А как же золото и серебро? – спросил Бильбо.

– Отдадим позже, когда все уладим, – буркнул Торин. – Слезай!

– Тогда и камень пока останется у нас! – крикнул Бард.

– Не очень-то по-королевски ты ведешь себя, – заметил Гэндальф. – Но, может быть, еще переменишься?

– Все, может быть, переменится! – откликнулся Торин. Он уже подумывал о том, чтобы с помощью Дейна и Аркенстоун захватить, и плату за него не отдавать.

А Бильбо перемахнул через стену и был таков. За все неприятности он взамен не получил ничего, кроме кольчужки, которую Торин не отнял. Некоторые из гномов в глубине души сочувствовали хоббиту, жалели его и стыдились поступка своего короля.

– Прощайте! – крикнул Бильбо. – Может быть, еще встретимся как друзья!

– Иди-иди! – взъярился Торин. – На тебе кольчуга, выкованная гномами. Ее не пробьешь стрелой. Но если ты сейчас же не исчезнешь, я прострелю твои мохнатые ноги! Поспеши!

– А ты можешь не спешить! – сказал Бард. – Мы даем тебе время до завтрашнего дня. Ровно в полдень мы вернемся и посмотрим, готов ли выкуп за камень. Если все будет без обмана, уйдет и наше войско, и эльфы отправятся к себе. До завтра!

С этим они ушли обратно в лагерь. А Торин тут же послал воронов Роака к Дейну, умоляя его поторопиться.

Прошел этот трудный день. Миновала ночь. Подул западный ветер. Небо оставалось все таким же темным и низким. На рассвете в лагере началось какое-то волнение, послышались громкие голоса. Дозорные донесли, что за восточными отрогами Горы появилось войско гномов, которое движется к Дейлу. То был Дейн. Он шел без отдыха всю ночь и появился раньше, чем его ожидали. Гномы были в стальных кольчугах до колен и в необычных кольчужных штанах, сплетенных из тонкой и гибкой металлической сетки. Для своего роста гномы довольно сильны, но воины Дейна даже среди гномов выделялись. В битве они ловко орудовали двуручными кирками, кроме того, на боку у каждого висел короткий широкий меч, а за спиной – круглый щит. Длинные бороды их были расчесаны надвое, заплетены в косички и заткнуты за пояс. На головы глубоко нахлобучены железные шлемы, на ногах – крепкие железные башмаки. Выглядели гномы воинственно и грозно.

В лагере запели трубы, призывая людей и эльфов к оружию. Вскоре уже втекающую в долину армию гномов можно было различить простым глазом. Они быстро приближались и остановились на другом берегу реки. Однако передовой отряд не задержался у брода, а продолжал идти и совсем скоро оказался прямо перед шумящим, взбудораженным лагерем. Здесь они положили на землю оружие и подняли руки вверх ладонями в знак мирных намерений. Навстречу им вышел Бард. С ним вместе был и Бильбо.

– Мы посланы Дейном, сыном Нейна, – заявили гномы. – Прослышав, что наше древнее королевство вновь возрождается, мы поспешили к нашим родичам. Но кто вы, раскинувшие воинский лагерь у подножия Горы, словно враги? – Эти, согласно древнему обычаю, вежливые и учтивые речи на самом деле означали совсем другое: «Вам тут делать нечего. Не вздумайте нас остановить, иначе не миновать кровавой битвы». Гномы рассчитывали пройти по узкой полоске земли между излучиной реки и Горой.

Но Бард и не думал пропускать гномов, идущих на подмогу Торину. Он намерен был продолжать осаду и морить голодом Подгорного короля и его друзей до тех пор, пока они не сдадутся и не принесут золото и серебро в обмен на Аркенстоун. А гномы Дейна несли с собой огромные тюки с припасами и оружием. С такой подмогой осажденные могли продержаться еще много недель. Тем временем подоспели бы на выручку Торину и другие отряды гномов, ибо родичей у него немало. Как только в Горе соберется достаточно гномов, они наверняка откроют и другие ворота. Тогда непременно надо будет окружать Гору, а для этого у Барда не хватит воинов.

Бард не ошибся. Именно это и затеяли гномы, которым все доносили сновавшие туда-сюда вороны Роака. Но пока путь армии Дейна преграждали вооруженные люди и эльфы. Поворчав в бороды, гонцы Дейна неохотно вернулись обратно. А Бард, не мешкая ни минуты, послал гонцов к воротам проведать, не решился ли Торин отдать выкуп за свою свободу и Аркенстоун. Однако вместо золота они получили тучу стрел, выпущенных из бойниц стены, и вернулись ни с чем. Все в лагере пришло в движение. Люди и эльфы готовились к неминуемому сражению. Гномы Дейна снялись с места и двинулись вдоль восточного берега реки.

– Глупцы! – расхохотался Бард. – Они надеются подойти к Горе! Может быть, гномы и знают, как воевать под землей, но в наземной войне они ничего не смыслят. Наши лучники и копьеносцы засели в расселинах скал и подстерегают их правый фланг. Говорят, у гномов отличные кольчуги, но вскоре мы проверим их на прочность. Не давая им опомниться, надо напасть сразу с обеих сторон!

Но король эльфов возразил:

– Нет, мы подождем. Не дело проливать кровь ради золота. Гномы все равно не минуют нас, не сумеют они и обхитрить эльфов. Давайте попробуем окончить спор миром. Нас много. Их мало. Не решатся они затеять бой.

Но он не принял в расчет характера гномов. Они не могли забыть, что Аркенстоун в руках у врагов, и, видя, что противник колеблется, решили напасть первыми.

Неожиданно, без всякого предупреждения они ринулись вперед. Навстречу им поднялись луки. Стрелы замерли на тетиве, готовые сорваться и начать свой смертоносный полет. Вот-вот начнется бой!

Но еще неожиданнее, с пугающей быстротой упала непроглядная тьма! Черная туча закрыла небо. Зимняя грохочущая гроза с воющим ураганным ветром обрушилась на Гору. Молнии осветили вершину. А с севера наперекор ветру уже мчалась другая, живая туча. Сквозь завывания урагана слышался свист рассекающих воздух крыльев. Непонятные существа летели так плотно, что самих крыльев и не было видно – сплошное черное пятно несущихся тел.

– Стойте! – раздался зычный голос Гэндальфа, который вдруг появился между бегущими гномами и ожидавшими нападения эльфами и людьми. – Остановитесь! – простер руки над головой волшебник и посох его оплела синяя молния. – Грядет ужасная беда! Увы, скорее, чем я ожидал. Гоблины приближаются! О, Дейн, смотри, это Болг, чьего отца ты убил в Мории! Над его армией, словно туча саранчи, парят летучие мыши! Гоблины скачут верхом на варгах, окруженные варгами!

Смятение и ужас охватили обе готовые столкнуться армии. А тьма все сгущалась. Гномы замерли, подняв головы к небу. Эльфы возопили.

– Ко мне! – воззвал Гэндальф. – Есть еще время приготовиться к нападению. Пусть Дейн, сын Нейна, присоединится к нам!

Так началась битва, которой никто не ожидал. Впоследствии ее назвали Битвой Пяти Армий. И была она ужасной! Люди, эльфы и гномы объединились против гоблинов и свирепых варгов. Не случайно началась эта кровавая битва. После того как был убит в Туманных горах Главный Гоблин, ярость его сородичей превратилась в неутолимую ненависть к гномам. Шпионы и разведчики гоблинов сновали повсюду, где могли обитать гномы. Они тайно проникали в города, подземные шахты и рудники, пробирались в крепости и всюду вынюхивали, высматривали, выпытывали, желая завоевать весь Север, следили за тем, как гномы собирают войско и куют в подземных мастерских оружие. И наконец полчища гоблинов двинулись в поход. Под покровом ночи скапливались они у подножий холмов, в низинах, их отряды невидимо и бесшумно скользили из одного подземного туннеля в другой. В конце концов гоблины собрали бесчисленное войско в глубинах огромной горы Гандабад, где была их столица. Теперь они готовы были к нападению. Гроза помогла им подкрасться незаметно и неожиданно. А весть о смерти Смога придала им большей смелости. Ночами крались они по пятам за гномами Дейна и появились в долине сразу же вслед за ними. Даже вороны не успели проведать о наступлении гоблинов и обнаружили их армию только после того, как те достигли Дикого края и объявились между холмами невдалеке от Одинокой горы. То, что обо всем этом ведал Гэндальф, не знал никто. Но ясно одно: даже он не ожидал такого быстрого нападения.

Гоблинов ненавидели все, и потому, забыв всякие ссоры и раздоры, эльфы, люди и гномы Дейна объединились для отпора свирепой орде. Было решено попытаться заманить гоблинов в долину между отрогами Горы и устроить засады на южных и восточных хребтах. Главное, не дать гоблинам пробиться к Горе и обойти ее.

Гроза утихла. Туча унеслась на юго-восток. Но вместо нее налетело черное облако летучих мышей. Они промчались низко над землей, заслоняя небо, закрывая свет и наполняя сердца страхом.

– К Горе! – крикнул Бард. – К Горе! Займем позицию, пока еще есть время!

Эльфы рассеялись по южному отрогу, на самых нижних скалистых склонах. Восточные склоны Горы заняли люди и гномы. А Бард с самыми ловкими своими воинами и небольшим отрядом эльфов взобрался на гребень восточного отрога, откуда открывался свободный обзор северной части долины. Они отчетливо видели бесчисленное воинство гоблинов, которые черными волнами накатывались к подножию Горы. Вскоре первые из них обогнули северный кряж и хлынули в долину. С воем и свистом неслись вперед оседлавшие быстроногих варгов гоблины. Им навстречу кинулись самые храбрые, но слабый заслон был быстро смят. Многие полегли, остальные отступили и бросились бежать. Разъяренные гоблины кинулись за ними вдогонку, не подозревая, что в этом и заключался хитрый замысел Гэндальфа. Волшебник заманивал врага в долину, заставлял их армию втягиваться в узкий проход между отрогами Горы. Орды гоблинов все прибывали и прибывали. Плескались и хлопали на ветру их черные и красные знамена. Оглушал яростный вой.

Да, это была ужасная битва! И самый жуткий миг в жизни Бильбо. Хотя, по правде говоря, через много лет он больше всего гордился участием в великом сражении, обожал вспоминать о своем геройстве и мог рассказывать об этом без конца. На самом деле, как только все началось, хоббит быстренько надел на палец кольцо. Он пропал из виду и постарался не попасть в самую гущу сражения. Ведь кольцо не спасет от летящей в грудь стрелы и занесенного над головой меча гоблина.

Первыми встретили натиск врага эльфы. Одержимые холодной ненавистью к гоблинам, они стояли насмерть и бились жестоко. Мечи и наконечники пик в их крепких быстрых руках сверкали голубыми молниями. Когда полчища врагов затопили долину, эльфы выпустили в самую гущу град стрел, и каждая попадала в цель, впивалась и жалила смертельно. Вслед за стрелками ринулись в бой тысячи копьеносцев. Они падали на гоблинов сверху, со скал и, оглушая их воинственным кличем, разили наповал. Скалы почернели от кипящей крови гоблинов.

Едва успели гоблины опомниться от натиска эльфов, как по долине разнесся гортанный рев. С возгласами «Мория!» и «Дейн! Дейн! Дейн!» с двух сторон, размахивая тяжелыми двуручными кирками, вылетели гномы Железных холмов. За ними – озерные люди с длинными мечами.

Гоблинов охватила паника. Не успели они перестроиться, чтобы отразить неожиданный натиск, как эльфы снова кинулись в атаку. Многие гоблины, боясь оказаться в западне, позорно бежали вниз, к реке. Варги, почуяв запах крови и уже не разбирая, где свои, а где чужие, кидались на раненых и убитых, рвали их, грызли, раздирали на куски. Казалось, победа уже близка, когда сверху раздался жуткий вой.

Оказывается, часть гоблинов успели взобраться на Гору с другой стороны и теперь безудержным потоком катились вниз по склону, не обращая внимания на пронзительные вопли тех, кто срывался с кручи, летел в пропасть и разбивался о камни. Множество крутых горных троп причудливыми петлями и зигзагами сбегало от вершины к отрогам Горы. Перекрыть все тропы, по которым рушились вниз полчища гоблинов, ни эльфы, ни люди не могли. Слишком мало их было для этого. Такая близкая победа ускользала прямо на глазах. Удалось остановить лишь первый накат черной лавины.

День разгорался. Рассеянные вдоль реки гоблины опять стали стекаться в долину. Налетели стаи варгов, пожиравших все вокруг. За ними во главе с самим Болтом грозно двигались громадного роста гоблины, размахивавшие кривыми саблями. А небо снова потемнело от грозовых туч, и огромные летучие мыши низко кружили над головами людей и эльфов. Словно вампиры, впивались они в тела раненых. Бард со своими бойцами продолжал оборонять восточный склон, хотя под натиском врага постепенно отступал, открывая дорогу к воротам Горы. Эльфы на южном склоне тесным кольцом оцепили своего короля и бились до конца, не подпуская к нему никого.

Внезапно послышались громкие клики и пронзительно запела труба. Они забыли о Торине! Часть стены, раздвинутая рычагами, рухнула, и громадные каменные блоки с грохотом и плеском ухнули в воду котлована. Из образовавшегося отверстия выскочил Подгорный король со своими верными спутниками. Плащи и капюшоны были скинуты и отброшены. Гномы в сверкающих кольчугах и с горящими глазами казались выше ростом. И выше всех на голову был Подгорный король, чьи золотые доспехи пылали в лучах заходящего солнца.

Гоблины, добравшиеся до вершины Горы, принялись швырять в гномов камнями. Но те продолжали спускаться. Они попрыгали со скал вниз, обходя водопад, и ринулись в битву. Под их ударами падали гоблины, с визгом убегали варги. Торин рубил топором направо-налево и оставался неуязвимым.

– Ко мне! Ко мне, эльфы и люди! Ко мне, мои родичи! – взывал он, и голос его гудел в долине, словно боевой рог.

Гномы Дейна посыпались из расселин скал, выскочили из укрытий, куда их загнали гоблины, и кинулись на помощь Торину. С другой стороны уже неслись воспрянувшие озерные люди во главе с Бардом. Поспешали и эльфы-копьеносцы. Гоблины, зажатые в долине, теперь действительно попали в ловушку. Их рубили и кололи, они валились один на другого. Росли груды мертвых тел, и уже потемнела и смердела от убитых долина Дейла. Варги и уцелевшие гоблины пытались спастись и улепетывали без оглядки. Торин пробился к гигантам гоблинам Волга. Но никак не мог прорубиться сквозь их плотные ряды.

А позади него падали сраженные мечами гоблинов храбрые гномы, сильные люди и прекрасные эльфы, которым жить бы и радоваться в светлом лесу. Гномы Торина стремились вперед, из узкого перешейка, на простор долины. Но здесь, где долина распахивалась вширь, уже не хватало воинов. Враг легко мог заходить с боков, окружать, и нападающие снова превратились в осажденных. Они выстроились большим кругом и оборонялись от нагло наседавших гоблинов и варгов. Опомнились и гиганты Волга и обрушились на гномов, будто несомые ураганом волны песчаной бури. Друзья не могли прийти на помощь несчастным, их самих теснили сыпавшиеся с Горы новые и новые полчища гоблинов. Люди и эльфы тоже с трудом отбивались от бесчисленных врагов, падая под ударами кривых мечей.

Горько было Бильбо видеть это безжалостное побоище. Он затаился на Вороньем Клюве. Здесь же собрались вокруг своего короля эльфы. Хоббит готов был в любой момент дать стрекача и сделал бы это немедля. Но, не забудьте, в нем текла частица гордой крови его смелых предков Туков, и она требовала оставаться до конца и вместе с эльфами защищать их короля. Гэндальф, между прочим, тоже сидел тут же, рядом. Он молчал, насупясь и о чем-то размышляя. Наверное, собирал в кулак все свое волшебство и готовил гоблинам под конец хороший подарочек. А конец-то близился!

«Гоблины вот-вот прорвутся к воротам, – вздыхал про себя Бильбо. – Всех нас перебьют или угонят в плен. Столько пережить, перетерпеть, чтобы в конце концов попасть в такую переделку! Хоть вой во весь голос. Мы погибнем, а золото достанется этим мерзким тварям. Уж лучше бы Смог остался жив да сидел бы до скончания века на своем проклятом сокровище. А теперь и толстяк Бомбур, и симпатяга Балин, и Фили, и Кили, и все остальные гномы сгинут ни за что ни про что. Сложат головы и Бард со своими озерными людьми, и светлоликие эльфы. О, горе, горе! В разных древних песнях всегда так возвышенно воспевалась славная гибель героев. Оказывается, умирать не так-то весело. Как бы мне хотелось оказаться сейчас далеко-далеко отсюда!»

Ветер разорвал плотную завесу туч. На западе обнажилась красная полоса заката. Бильбо обрадовался неожиданному проблеску света. Вдруг ему показалось, что с востока, на фоне бледного неба, движутся темные летящие тени. Сердце его забилось от радости.

– Орлы! – закричал он. – Летят орлы!

У хоббитов зоркие глаза, и на сей раз они не подвели Бильбо. Это и в самом деле были орлы. Подгоняемые ветром, они приближались ряд за рядом, словно собранное из всех гнезд Севера могучее крылатое войско.

– Орлы! Орлы! – вопил Бильбо, приплясывая и размахивая руками. Он все еще был невидим, но зато слышать его эльфы могли. Они подхватили крик, и голоса их громким эхом отозвались в долине. Тысячи глаз поднялись к небу, но пока заметны были лишь легкие тени над южными отрогами Горы.

– Орлы! – еще раз крикнул Бильбо. И в этот момент брошенный сверху камень ударил его по шлему. Хоббит рухнул на землю и больше ничего не видел и не слышал.

Глава восемнадцатая Возвращение

Когда Бильбо пришел в себя, вокруг не было буквально ни души. Он лежал на плоской площадке Вороньего Клюва один-одинешенек. Над ним висело холодное безоблачное небо. Бильбо продрог до костей, его бил озноб, голова горела как в огне.

– Хотел бы я знать, что произошло, – сказал он себе. – Надеюсь, меня еще нельзя назвать славно павшим героем. Но боюсь, до этого недалеко.

Превозмогая боль, Бильбо приподнялся и сел. Внизу, в долине, он не увидел ни единого живого гоблина. Спустя какое-то время в голове слегка прояснилось. Хоббиту показалось, что он различает вдали силуэты эльфов. Он протер глаза. Сомнений не оставалось: на равнине по-прежнему стоял лагерь. Но кто там возился у Главных Ворот? Кажется, гномы. Они деловито разбирали каменную стену. Однако творилось все в мертвой тишине. Не было слышно ни возгласов, ни смеха, ни песен. Скорбное молчание, казалось, повисло в воздухе.

– И все же, по-моему, это победа, – с надеждой прошептал Бильбо. Голова у него раскалывалась от боли. – Никогда не думал, что победа такая унылая штука.

Вдруг он заметил среди скал направлявшегося в его сторону человека.

– Привет! – крикнул Бильбо дрожащим голоском. – Что новенького?

Человек остановился, недоуменно озираясь.

– Кто-то зовет меня? – удивился он, глядя прямо на Бильбо.

И тут хоббит вспомнил о кольце!

«Проклятие! – чертыхнулся он про себя. – Кольцо, оказывается, не всегда помогает. Не будь я невидимкой, давно, наверное, нежился бы в теплой кровати!»

– Это я, Бильбо Бэггинс, спутник Торина! – заорал он во всю глотку, поспешно стаскивая кольцо с пальца.

– Как хорошо, что ты нашелся! – сказал человек, шагнув к хоббиту. – Тебя ведь посчитали мертвым. Их столько повсюду! Но Гэндальф сказал, будто где-то здесь слыхали твой голос. Ты не ранен?

– Чем-то бабахнуло по голове, и только, – сказал Бильбо. – Повезло, что на мне был шлем. Да и череп у хоббитов крепкий. Только тошнит немного и ноги будто соломинки.

– Я отнесу тебя вниз, в лагерь, – сказал человек и с легкостью поднял его на руки. Человек шагал быстро и уверенно. Вскоре Бильбо уже сидел у палатки в Дейле, а рядом стоял Гэндальф с рукой на перевязи. Даже волшебника ранило! Правда, и во всем войске целых и невредимых можно было пересчитать по пальцам.

Увидев Бильбо, Гэндальф обрадовался.

– Бэггинс! – воскликнул он. – Живой! Рад, что ты выбрался из этой кровавой каши! Я уж начал сомневаться, не изменила ли тебе удача?! Ужасная битва! Чуть было все мы не погибли. Впрочем, поговорим после. Идем! Тебя ждут! – Волшебник посуровел и шагнул в палатку, поманив за собой хоббита. – Привет, Торин! Я привел его, – сказал Гэндальф, выталкивая вперед Бильбо.

В палатке лежал Торин Оукеншильд, весь израненный. Тут же на полу валялись исковерканные, помятые доспехи и зазубренный боевой топор. Торин с трудом поднял голову.

– Прощай, Мастер Отмычка, – вымолвил он. – Я отправляюсь в страну молчания, где вместе с моими предками буду терпеливо ждать, пока здесь, на земле, все обновится и переменится. Там, куда я ухожу, не нужно золото и серебро. Я оставляю его вам и хочу расстаться с тобой по-хорошему. Беру назад все свои гневные и несправедливые слова. Прости мне и мои поступки.

Бильбо, охваченный печалью, опустился на одно колено.

– Прощай, Подгорный король! – произнес он. – Слишком горьким оказалось это последнее приключение. Даже горы золота не могут оправдать нашей потери. И все же я горд, что разделял с тобой опасность и смертельный риск. Это самая большая плата, какую мог заслужить скромный Бэггинс.

– Нет! – возразил Торин. – В тебе намного больше хорошего, чем думаешь. Мужество и мудрость соединяются в твоем сердце. Если бы гномы, как и вы, хоббиты, ценили вкусную еду, веселье и песни больше, чем золото, мир стал бы намного светлее и радостнее. Но радостен он или печален, светел или мрачен, я должен покинуть его. Прощай!

Бильбо молчал. Он сел у входа в палатку, завернулся в одеяло и, поверите ли, горько заплакал. От долгих слез глаза его покраснели и голос охрип. Не скоро оттаяла добрая душа хоббита, не сразу смог он успокоиться.

«Какая удача, – раздумывал он, – что я очнулся, когда за мной пришли. А Торин лучше бы не уходил в страну молчания. Но раз уж так случилось, хорошо, что мы расстаемся с ним по-доброму. И дурак же ты, Бильбо Бэггинс! Надо же было тебе затевать эту ерунду с камнем! Все равно не удалось купить ни мира, ни спокойствия. Да и что я мог сделать, как сумел бы остановить битву?»

А как битва закончилась, Бильбо узнал позже. Впрочем, это не прибавило ему ни сил, ни радости. Очень уж он устал от наполненного приключениями путешествия. Ему так хотелось поскорей вернуться домой, что даже кости зудели. Однако возвращение откладывалось, и у нас есть время рассказать о том, что происходило после того, как Бильбо жахнули камнем по голове.

Орлы давно проведали, что гоблины собирают войско. От острого орлиного глаза не ускользало даже малейшее движение в горах. Вот почему орлы огромной стаей собрались в Туманных горах под началом своего Повелителя. А когда до них донесся шум битвы, ветер в мгновение ока принес их в долину. Именно орлы одних гоблинов согнали со склонов горы прямо на острия пик и мечи их врагов, а других просто скинули в пропасть. Вскоре Одинокая гора была очищена от гоблинов. Эльфы и люди могли теперь беспрепятственно спуститься в долину и прийти на помощь гномам.

Но даже вместе с орлами их было намного меньше, чем гоблинов. И в самую отчаянную минуту появился Беорн. Никому не ведомо, как он прознал о битве. Пришел он один, в обличье медведя, и в ярости показался врагам великаном.

Рев его напоминал грохот барабанного боя и гул пушечной пальбы. Он расшвыривал варгов, будто пушинки, топтал и крошил гоблинов, словно соломинки. Он напал на них с тыла и разметал кольцо окружения, как ураганный ветер тучи. Гномы держали оборону у невысокого округлого холма. Беорн пробился к ним, поднял пронзенного копьями Торина и вынес его с поля боя.

Но он быстро воротился назад и снова оказался в гуще сражения. Ничто и никто не могли ему противостоять, бессильно было против него любое оружие. Он раскидал в разные стороны телохранителей Волга, а его самого растоптал. Страх и отчаяние охватили гоблинов, и они кинулись врассыпную. И тогда воспрянувшие духом люди, эльфы и гномы бросились преследовать бегущего врага. Тех, кого настигали, они безжалостно убивали. Других загнали в ледяную воду Бурной реки. Третьих – в болота у реки Лесной. Мало кому из гоблинов удалось добраться до леса. Но и тут их настигали и приканчивали лесные эльфы. Жалкие остатки гоблинского воинства сгинули в непроходимых дебрях Черного леса. В сложенных о сражении песнях говорилось, что в тот день погибло три четверти гоблинов, а в горах на долгие годы воцарился покой.

К тому часу, когда Бильбо вернулся в лагерь, победа была полной. Но многие еще продолжали погоню за врагом. Потому, кроме раненых, здесь почти никого не оставалось.

– А где орлы? – спросил хоббит у Гэндальфа вечером, блаженствуя под ворохом теплых одеял.

– Одни охотятся за гоблинами, – ответил волшебник, – а другие пожелали возвратиться в свои гнезда и улетели с первыми лучами солнца. Дейн одарил их золотом и поклялся в вечной дружбе.

– Жаль. То есть я хотел сказать, жалко, что не удалось еще разок взглянуть на них, – сонно пробормотал Бильбо. – Может быть, увижу их на обратном пути. А скоро меня отпустят домой?

– Когда пожелаешь, – проговорил волшебник.

Но прошло еще несколько дней, прежде чем Бильбо отправился в обратный в путь. Он еще побывал на похоронах Торина. Короля, как и положено, погребли глубоко под Горой. И Бард положил ему на грудь Аркенстоун.

– Пусть камень остается с ним до тех пор, пока стоит Гора! – сказал он. – И пускай Аркенстоун принесет удачу и счастье тем народам, которые придут сюда с миром.

На могилу король эльфов возложил Оркрист, меч эльфов, отобранный у Торина в плену. В песнях говорится, что меч светится, если приближается враг. Потому на крепость гномов никто и никогда не мог напасть неожиданно. Теперь Подгорным королем стал Дейн, сын Нейна. Он поселился в подземном дворце и под его рукой постепенно собралось немалое число гномов. Из двенадцати спутников Торина в живых осталось десять. Фили и Кили пали в бою, прикрывая щитами и собственным телом Торина, их короля и родного дядю.

Конечно же теперь, после гибели Фили и Кили, пришлось и добытое сокровище делить не так, как задумывалось в начале похода. Балин, Двалин, Дори, Нори, Ори, Ойн, Глойн, Бифур, Бофур, Бомбур и хоббит, разумеется, свою долю получили. Но и Барду отдали четырнадцатую часть всего золота и серебра, а Дейн сказал при этом:

– Мы выполняем обещание, данное Торином. Ведь Аркенстоун вернулся к нему.

Даже и четырнадцатая часть была таким сказочным богатством, каким не владел еще ни один смертный король. Из этих сокровищ Бард немалую долю золота отослал Правителю Озерного города. Не забыл он и своих друзей: королю эльфов Бард отдал самое дорогое из того, что получил, – изумруды Гириона.

Потом он обратился к Бильбо:

– Все сокровища равно принадлежат как тебе, так и мне, но я не могу разделить их пополам, ибо многие и многие принимали участие в сражении. И все же, хоть ты и отказался от своей доли, я не хотел бы поминать слова Торина, в которых он и сам потом раскаялся. Ты помнишь, он уверял, будто мы обманем и не дадим ничего? Так вот, я хочу наградить тебя щедрее, чем прочих.

– Ты очень добр, Бард, – растрогался Бильбо. – Но мне хватит и самой малости. Сам подумай, как бы я довез такую кучу золота до дому, не нарвавшись на разбойников и убийц? Да и не знаю толком, что бы я стал делать с эдаким непомерным богатством?! Нет, пусть уж оно остается у тебя.

В конце концов Бильбо уговорили взять два маленьких ларчика. Один до отказа набитый серебром, а другой – золотом. Столько мог увезти пони.

– Этого мне хватит с избытком, – засмеялся Бильбо.

И вот пришло время прощаться с друзьями.

– Прощай, Балин! – сказал хоббит. – Прощай, Двалин! Прощайте, Дори, Нори, Ори, Ойн, Глойн, Бифур, Бофур и Бомбур! Пусть никогда не поредеют ваши бороды! – И, повернувшись к Горе, он промолвил: – Прощай, Торин Оукеншильд! Прощайте, Фили и Кили! Вечная вам память!

Гномы проводили хоббита до ворот и низко поклонились ему, но дыхание им перехватило от волнения, и ни слова не могли они вымолвить.

– До свидания! И пусть тебе сопутствует удача, которой ты достоин! – выговорил наконец Балин. – Если заглянешь когда-нибудь в наш вновь отстроенный дворец, мы закатим в твою честь настоящий пир!

– А если вы когда-нибудь будете идти мимо, – ответил Бильбо, – не стесняйтесь и входите без стука. Чай у меня обычно в четыре. Но для вас угощение готово в любое время!

И он быстро пошел прочь.

В обратный путь пустилось и войско эльфов. Увы, сильно уменьшилось лесное племя, но веселья у них не поубавилось. Эльфы радовались тому, что дракон мертв, а гоблины разбиты. Сердца их наполнялись светом грядущей весны, хотя зима была еще в полном разгаре.

Гэндальф и Бильбо ехали позади короля эльфов, а рядом с ними шагал Беорн в человечьем обличье. Гигант смеялся и распевал задорные песенки громовым голосом. Так они шли и ехали, пока не добрались до северной опушки Черного леса, где вытекала река Лесная. Тут они остановились и стали прощаться. Гэндальф и Бильбо не собирались входить в чащу, хотя король эльфов настойчиво уговаривал их погостить в его лесном дворце. Волшебник и хоббит намеревались идти вдоль северной окраины леса по пустынной дороге, над которой нависали Голые горы. Это был долгий и скучный путь, но теперь, когда гоблины были разбиты и рассеяны, открытая дорога казалась путникам намного безопаснее, чем звериные тропинки в темной гуще Черного леса. К тому же вместе с ними шел Беорн.

– Прощай, о, король эльфов! – сказал Гэндальф. – Пусть зеленеет ваш лес! Пусть будет он вечно молод! Пусть свет и веселье не оставят твой народ!

– Прощай, о, Гэндальф! – ответил король. – Желаю тебе и впредь появляться там, где тебя ждут! А в моих владениях ты всегда желанный гость!

– А я прошу, – пролепетал Бильбо, заикаясь и смущенно переминаясь с ноги на ногу, – принять и мой дар! – Он вынул серебряное ожерелье с жемчугом, которое поднес ему на прощание Дейн.

– Чем я заслужил такой великолепный подарок, о, хоббит? – спросил растроганный король.

– Видишь ли, э-ээ… – промямлил Бильбо. – Когда я был невидимый, ты оказал мне, э-эээ… сам того не ведая… гостеприимство в своих чертогах… Короче говоря, я выпил столько вина и съел столько твоего хлеба, что должен тебе кое-что…

– Я принимаю твой дар, о, Бильбо Великолепный! – серьезно проговорил король. – Отныне мы станем называть тебя другом эльфов. Да не укоротится твоя тень, чтобы остеречь тебя впредь от воровства. Прощайте все!

Эльфы распрощались и повернули к лесу. А для Бильбо начался длинный обратный путь.

Немало трудностей и даже опасных приключений случилось с хоббитом, прежде чем он добрался до дому. Дикий край все еще считался диким. В те времена там кроме гоблинов встречались и всякие другие злобные, мерзкие твари. Но хоббит был под хорошей защитой. Вместе с ним большую часть пути шли волшебник и Беорн. А с этими провожатыми любая опасность не страшна. К середине зимы Гэндальф и Бильбо добрались до дома Беорна и остались там погостить на Святки. Беорн созвал на праздник множество гостей, и они вволю повеселились и попировали. Гоблинов в Туманных горах теперь почти не осталось, да и те были так напуганы, что запрятались глубоко в норы и на свет не показывались. Варги исчезли из леса совсем, и всякий теперь мог без страха идти и ехать сквозь чащу. Беорн стал великим Правителем земель, простиравшихся от леса до гор. Известно, что многие из его потомков умели принимать облик медведя. Некоторые из них слыли и мрачными, и свирепыми, но в душе каждый был добрым и отзывчивым, как их предок Беорн, хотя в силе и росте они ему здорово уступали. При них выгнали из Туманных гор последних гоблинов, и в Дикий край пришел мир и покой.

Настала весна. Солнце лило на землю тепло и свет. Бильбо и Гэндальф наконец решили распрощаться и с Беорном. Бильбо, которого неудержимо влекло домой, все же уходил с сожалением. Сады Беорна были прекрасны. Даже весной они цвели и плодоносили по-летнему.

Хоббит и волшебник вышли на дорогу и вскоре достигли той тропы у взгорья, где когда-то на них напали гоблины. К утру они уже были на перевале. Позади расстилались земли Дикого края в дымке утреннего тумана, пронзенного лучами солнца. Сплошная стена Черного леса, вблизи темно-зеленая, постепенно растворялась вдали, сливалась с небом, превращаясь в бледно-голубое облако. И совсем уж далеко острым пиком сияла вершина Одинокой горы, покрытая снегом.

– Клокочущий огонь сменился холодным снегом. Все проходит. Даже драконам приходит конец, – проговорил Бильбо.

Он повернулся спиной к Горе, словно желая оставить позади все невзгоды и приключения долгого путешествия. Непоседливая туковская часть его породы уступала место стремлению к покою, тихой беседе и сытному завтраку по утрам, всему тому, что отличало настоящих Бэггинсов.

– Как же мне хочется оказаться сейчас в моем уютном, мягком кресле! – вздохнул хоббит.

Глава девятнадцатая Вот и конец!

Было первое мая, когда хоббит и волшебник добрались наконец до просторной долины Ривендейл. Когда-то они покидали Уютное Последнее Убежище, которое теперь стало для них первым приютом. И так же, как тогда, был вечер, пони устали, особенно тот, что вез поклажу. Все нуждались в отдыхе. Бильбо слышал, как поют на деревьях эльфы, будто они и не переставали петь со дня их отъезда. Путники углубились в лес, и песня зазвучала сильнее. Чем-то она напоминала прежнюю:

Он уничтожен, побежден, Ужасный змей крылатый! Не помогли тебе, дракон, Огонь, клыки и латы. Остаться можно без меча, Лишиться даже трона, Но кровь должна быть горяча И сердце непреклонно. Лес зеленеет, как всегда, Под ветром травы гнутся. Шумит и пенится вода, И песни эльфов льются. Вернитесь, э-ге-гей! В долину поскорей! Сияют звезды с вышины, Горят, как самоцветы. Скользит в ночи кружок луны - Серебряной монеты. Мерцают угли в очаге, Как россыпь золотая. И песня вьется вдалеке, В долину залетая. Вернись в долину поскорей, Э-гей-ге-гей! Куда идете вы, куда? Пора бы возвратиться. Вам путеводная звезда Не устает светиться. Усталый путник, не спеши. Зовем тебя вернуться В долину эльфов, где в тиши, Как реки, песни льются. Вернись в долину, э-ге-гей! Эй-эй! Вернись! Скорей! Э-гей!

Эльфы вышли навстречу гостям, приветствовали их и перевели через реку в дом Элронда. Здесь Бильбо и Гэндальфа ждала радушная встреча. Собравшимся в доме эльфам не терпелось послушать рассказ об их приключениях.

И Гэндальф начал длинное повествование. Сонный Бильбо помалкивал и слушал вполуха. А зачем ему было слушать то, в чем он и сам участвовал? А многое он поведал волшебнику еще раньше, по дороге и на досуге в доме Беорна. Хоббит открывал глаза и навострял ушки только в тот момент, когда говорилось что-нибудь неизвестное ему.

Так он узнал, что Гэндальф за время своего отсутствия побывал на Большом Совете Белых магов и Добрых волшебников. Им удалось наконец выгнать Некроманта из его мрачной берлоги на южной окраине Черного леса.

– Отныне, – сказал Гэндальф, – лес перестанет быть Черным, а Север на долгие годы освободится от страха. И все же хотелось бы изгнать злодея из нашего мира насовсем!

– Было бы прекрасно, – согласился Элронд. – Но боюсь, не случится это ни сейчас, ни в будущие века.

Вслед за историей путешествия вспомнили и другие – и недавние, и совсем небывалые, сказочные. Но голова Бильбо уже клонилась на грудь, сон сморил хоббита, и он потихоньку похрапывал в уголке.

Проснулся Бильбо в чистой постели. Сквозь открытое окно в комнату заглядывала луна. От реки доносились чистые и звонкие голоса эльфов:

Песню веселую вместе затейте! Песенки ветра в деревьях слышны. Небо раскинуло звездные сети. Ночь засветила окошко луны. Вместе давайте в танце кружиться! Легкой ногою по травам ступай. Тень невесома. Река серебрится. Весело встретим солнечный май! Тихая песня, как покрывало, Мягко упала к тебе на постель. Спи безмятежно, путник усталый. Спой колыбельную, старая ель. Вы не шумите, ясень и сосны, Дуб шелестящий, затихнуть пора. Спрячься в терновник, ветер несносный. Ключ говорливый, замри до утра.

– Ну и веселый, неугомонный народ! – проворчал Бильбо, выглядывая в окно. – Сколько же сейчас времени? Ваша колыбельная и пьяного гоблина разбудит! И все же спасибо.

– А твой храп способен разбудить и мертвого дракона! – со смехом отвечали эльфы. – Но и тебе спасибо за все. Только уже близится рассвет, а ты спишь со вчерашнего вечера. Ничего, завтра усталость как рукой снимет.

– Верно. Даже короткий сон в доме Элронда – настоящее лекарство, – сказал Бильбо. – И мне хотелось бы выпить его побольше. А потому спокойной ночи, друзья! – Он снова плюхнулся в кровать и проспал до полудня.

Усталость и вправду исчезла. Хоббит теперь мог вместе с эльфами танцевать и веселиться целыми днями и допоздна. Но даже чудесная, беззаботная жизнь в долине эльфов не могла заглушить мыслей о доме. Прошла неделя, и Бильбо стал прощаться с Элрондом. Подарив ему на память кое-какие драгоценные безделушки, он вместе с Гэндальфом снова двинулся в путь.

Стоило им выехать из солнечной долины, как небо потемнело, поднялся ветер и заморосил дождик.

– Да, май – месяц капризный! – проговорил Бильбо, смахивая с лица капли дождя. – Ну что ж, легенды мы оставили позади. А нас ждет родной дом. И этот дождь – первая о нем весточка.

– Дорога впереди еще длинная, – напомнил Гэндальф.

– Зато она кончается у порога дома, – сказал Бильбо.

Они доехали до реки, протекавшей по окраине Черного леса и отмечавшей границу Дикого края. К броду вел крутой спуск. Вода в реке вспухла от талого снега и шедшего весь день дождя. С трудом они перешли на другой берег и упорно ехали до сумерек. Наступил последний вечер их путешествия.

Все повторялось, только наоборот. Компания намного уменьшилась, а печального молчания прибавилось. Зато не было и троллей. На каждом шагу Бильбо припоминал события, происходившие год назад, и даже сказанные тогда слова. Сейчас ему казалось, что с тех пор протекло долгих десять лет. А злосчастная встреча с троллями Томом, Бертом и Биллом стояла у хоббита перед глазами, будто случилась только что. Он точно запомнил и место, где был вход в пещеру троллей.

Недалеко отсюда они нашли и зарытое троллями золото, которое так никто и не тронул.

– У меня и так золота и всяких богатств столько, что хватит на всю жизнь, – сказал Бильбо. – Возьми, Гэндальф, сокровище троллей себе. Ты сумеешь им распорядиться как надо.

– Конечно, сумею! – откликнулся волшебник. – И все же мы разделим его поровну. Может статься, оно тебе еще пригодится.

Они положили золото в седельные сумки и погрузили их на пони, чему бедные животные не очень обрадовались. Теперь они трусили еще медленнее, а хоббиту и волшебнику не раз приходилось спешиваться и идти пешком, держась за повод бредущего пони. Но уже наступил июнь, земля была по-летнему теплой и мягкой, повсюду буйно росла зеленая трава, и хоббит блаженно топал по тропинке босыми ногами. Стоял погожий денек. Бильбо то и дело вытирал вспотевшее лицо красным носовым платком. Нет-нет, собственных платков у него давно не осталось. Это был подарок Элронда.

Поскольку все на свете кончается, и даже наша история подходит к концу, кончался и этот долгий день. И вот наконец путники увидели край, в котором родился и вырос Бильбо, где ему было знакомо каждое деревце, край, который он знал как свои пять, нет, десять, нет двадцать пальцев на руках и ногах. Взойдя на пригорок, хоббит увидел вдали свой родной Холм и, вдруг остановившись, нараспев произнес:

Пробиваются дороги Сквозь леса и между скал, Через горные отроги И пологий перевал, Через бурные потоки По мостам и по мосткам, По щелям, где сломишь ноги, По болотам, по камням. Поднимаются дороги В поднебесье, в облака, Где витают только боги И проносятся века, Где один лишь круторогий Житель горный. Снег и тишь. Но иди – и на пороге Дома отчего стоишь?

Гэндальф с удивлением посмотрел на него.

– Дорогой мой Бильбо! – растроганно проговорил волшебник. – Ты переменился. Передо мной уже не тот хоббит, что встречал нас когда-то у дверей своей норки.

Они перешли мост, миновали мельницу и подошли к дому Бильбо.

– Что за катавасия?! – вскричал хоббит.

Во дворе собралась огромная толпа. Были здесь и вполне уважаемые соседи, и дальние родственники, и какие-то незнакомцы. Все шныряли туда-сюда, шмыгали в дом и, что особенно возмутило Бильбо, даже не вытирали ноги о коврик у порога.

Удивление и возмущение его возросло еще больше, когда он увидел на двери большое объявление. Крупными буквами, выведенными красным и черным, было начертано, что двадцать второго июня господа Грабинс-Бэггинсы, Толстинги и Толстопудинги будут продавать с аукциона имущество покойного Бильбо Бэггинса, владельца имения Под Холмом в городе Хоббитауне. Распродажа, говорилось в объявлении, начнется ровно в десять часов.

Сейчас уже приближалось время обеда, и большая часть вещей была распродана за бесценок, что не редкость на таких аукционах. Двоюродные братья Бильбо, расторопные Грабинс-Бэггинсы, уже деловито обмеряли комнаты, прикидывая, поместится ли здесь их собственная мебель. Все очень быстро поверили, что Бильбо умер, и были искренне опечалены, когда увидели его живым и здоровым.

Возвращение Бильбо Бэггинса вызвало немалый переполох и Под Холмом, и За Холмом, и По Ту Сторону Реки. Толки не утихли и через неделю, а тяжба за имущество и вовсе длилась несколько лет. Прошло довольно много времени, прежде чем все смирились с тем, что Бильбо жив и вернулся. А дольше всех сомневались те, кому удалось на распродаже прикупить по дешевке вещички Бильбо. В конце концов, устав от уговоров и переговоров, Бильбо попросту выкупил назад свои собственные стол, стулья, шкафы и шкафчики. Однако серебряные ложечки пропали бесследно. Бильбо подозревал в краже Грабинс-Бэггинсов, которые в ответ заявляли, будто еще не доказано, что вернувшийся субъект и есть настоящий Бильбо Бэггинс. Они до сих пор не потеряли надежду пожить в его уютной норе.

К своему огорчению, Бильбо обнаружил, что потерял не только серебряные ложечки, но и Репутацию. Правда, он продолжал дружить с эльфами, его уважали гномы, навещали волшебники, но среди хоббитов уже не было прежней любви и почитания. В округе он слыл чудаком. И с этим соглашались все, кроме, пожалуй, племянников и племянниц со стороны Туков, но взрослые члены семьи их дружбы с дядюшкой Бильбо не одобряли.

Однако спешу вас успокоить: сам Бильбо нисколько не огорчался. Он был вполне доволен жизнью. Мурлыканье висящего над очагом чайника ласкало слух и казалось ему намного приятнее, чем в далекие времена, еще до того, как к нему ворвались Нежданные Гости. Свой меч он прикрепил над каминной полкой. Кольчуга, пока он не отдал ее в музей, висела в гостиной. Большая часть золота и серебра разошлась на подарки знакомым и родственникам, что в какой-то мере объясняет необъяснимую любовь к нему племянниц и племянников. Зато волшебное кольцо Бильбо хранил в глубокой тайне и надевал изредка, когда являлись незваные или неприятные гости.

Он вдруг стал писать стихи и частенько наведывался в гости к эльфам. Многие соседи, завидя его, качали головами и крутили пальцем у виска, приговаривая: «Бедняга Бэггинс!» Мало кто верил рассказам о пережитых им приключениях. И все же Бильбо оставался счастливым до конца своих дней, а жил он необыкновенно долго.

Однажды осенним вечером, спустя несколько лет после знаменитого Путешествия, Бильбо сидел у себя в кабинете и писал мемуары. Он думал назвать их «Туда и Обратно, или Скитания хоббита». И тут в дверь позвонили. Это были Гэндальф и… Кто бы вы думали? Гном! Гном Балин!

– Входите! Входите! – воскликнул Бильбо.

Вскоре они втроем сидели в мягких креслах у камина. Балин заметил, что куртка мистера Бэггинса отлично пошита и застегивается на золотые пуговицы. От Бильбо не ускользнуло, что борода Балина удлинилась на несколько дюймов, а пояс на нем усыпан драгоценными камнями.

Они, конечно, принялись толковать о прежних временах, вспоминая давнее свое путешествие, и Бильбо поинтересовался, как идут дела в Горе и вокруг нее. Оказалось, что жизнь там наладилась. Бард вновь отстроил город Дейл, и туда потянулись люди с Озера, с Юга и Запада. Долина возродилась, стала цветущей и плодородной. Бывшие пустоши весной пестрят цветами и звенят птичьими голосами, а осенью радуют плодами и шумят многолюдными пиршествами. Озерный город тоже восстановили. Там по-прежнему процветает торговля, и вверх-вниз по течению Бурной реки плывут суда с богатыми товарами. Вновь возродилась дружба между эльфами, гномами и людьми.

Старый Правитель города кончил плохо. Бард в благодарность за помощь дал озерным жителям много золота. Но Правитель вдруг заболел драконьей болезнью. Он заграбастал чуть ли не все золото, сбежал с ним в пустынные земли Дикого края и там, лежа на своем сокровище, умер от голода в полном одиночестве.

– Новый Правитель человек мудрый, – сказал Балин. – Он сделал многое для процветания города, и за это его любят и почитают. О нем даже слагают песни, в которых поется о текущих в город реках золота.

– Выходит, древние легенды не обманывали и пророчества сбылись? – спросил Бильбо.

– Конечно! – ответил Гэндальф. – Все предсказанное сбывается. Ты ведь и сам помогал осуществиться одному из пророчеств. Недаром же тебе удалось выкрутиться из всех приключений и злоключений. Удача тоже не бывает случайной. Ты добрый малый, Бильбо, и я тебя очень люблю. Но помни, в этом огромном мире ты всего лишь песчинка.

– И очень хорошо! – беспечно рассмеялся Бильбо и протянул волшебнику табакерку.

Оглавление

Глава первая Здравствуйте, не ждали!

Глава вторая Жареный баран

Глава третья Короткий отдых

Глава четвертая По горам и под горой

Глава пятая Загадки во тьме

Глава шестая Из напасти да в несчастье

Глава седьмая Странное пристанище

Глава восьмая Пауки и мухи

Глава девятая В бочках из плена

Глава десятая Теплая встреча

Глава одиннадцатая На пороге

Глава двенадцатая В чреве Горы

Глава тринадцатая А дом пустой!

Глава четырнадцатая Огонь и вода

Глава пятнадцатая Тучи сгущаются

Глава шестнадцатая Ночной вор

Глава семнадцатая Разверзлись тучи

Глава восемнадцатая Возвращение

Глава девятнадцатая Вот и конец! Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg