«Удивительные Люди Икс. Одарённые»

Удивительные Люди Икс. Одарённые (fb2) - Удивительные Люди Икс. Одарённые [litres] (пер. Дмитрий Анатольевич Старков) (Люди-X) 1140K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Питер Дэвид

Питер Дэвид Удивительные Люди Икс: Одарённые

Акселю – за то, что думал обо мне,

Стюарту – за то, что направлял меня,

и Джоссу – за то, что он удивителен.

© 2017 MARVEL

* * *

Я одна. Совсем одна.

Чувствую, как сердце бьется в груди, и в глубине души хочется с визгом убежать домой, к родителям. Мне – тринадцать. Ну ладно, тринадцать с половиной. И самое худшее, что в моем возрасте это «с половиной» действительно имеет значение, как будто в том, что ты на шесть месяцев ближе к возрасту согласия, который наступит через четыре года, а еще через три года после этого и спиртное сможешь пить, есть повод для гордости. Как бы там ни было, суть в том, что мне – тринадцать. С половиной. Тех, кому тринадцать с половиной, нельзя вынуждать разбираться с такими вещами. Тут и родители не смогли бы поделать ничего.

Ну, какого – вот какого дьявола я им скажу? «Мам, пап, Люди Икс в плену. Есть мысли?»

Жуткая это штука – попасть в положение, настолько превышающее родительскую способность что-либо объяснить, что-либо посоветовать или хоть чем-то помочь. Этого не исправить за тарелкой свежего домашнего печенья и стаканом холодного молока, пока отец уверяет, что остальные девчонки мне просто завидуют, а мать говорит, что я должна гордиться своими проклятыми волосами, не желающими выпрямляться несмотря на все усилия самых усердных парикмахеров. Все эти милые банальности, все эти заверения не стоят ни гроша, когда… да, верно – когда ЛЮДИ ИКС, ВЕЛИЧАЙШАЯ ИЗ КОМАНД ГЕРОЕВ-МУТАНТОВ В МИРЕ, ЗАХВАЧЕНЫ В ПЛЕН. И только я – только я могу чем-то помочь.

Просто нечестно, что все это свалилось на мои плечи. Ну, кто я такая? Кэтрин Прайд, головастая тринадцатилетняя девчонка с магендавидом на шее и душой нараспашку.

Я – в грузовом отсеке маленького катера на воздушной подушке, несущегося по какой-то незнакомой улице Нью-Йорка, так что сами можете судить, как круто повернулась моя жизнь – когда вы в последний раз видели на улицах Манхэттена катер на воздушной подушке? Злодеи – в переднем отсеке судна. Мне их не видно, только слышно, как они обсуждают свои планы – но и то в самых общих чертах. Сути понять не могу.

Вдруг слышу собственное имя. Какой-то головорез спрашивает обо мне. Какая-то женщина – отвечает. Ее голос мне знаком.

Решаюсь рискнуть и поглядеть, что происходит. Нерешительно прижимаю ладонь к переборке, и молекулы моего тела проникают в металл. Я могу пройти переборку насквозь, будто призрак. На всякий случай задерживаю дыхание – неизвестно, что случится, если вдохнуть, находясь внутри стенки. Кожу пощипывает. Прохожу сквозь переборку, появляюсь с другой стороны…

И вижу женщину. Вижу со спины, но узнаю ее.

Это же та самая женщина, мисс Фрост! Та, что возглавляет академию, куда родители хотели определить меня перед тем, как решили отдать в другую, которой управляет профессор Чарльз Ксавье. Да, это та самая женщина, та самая Эмма Фрост, заглянувшая мне прямо в глаза и сказавшая, что мы прекрасно подружимся.

Но какого дьявола она так вырядилась? Трусы, сапоги до бедер, корсет, накидка – и все это белое! Кто же ведет катер? Сам Хью Хефнер из «Плейбоя»?

Эмма Фрост и ее головорезы держат в плену Людей Икс. Я должна выручить их. Но как? У этих типов – и оружие, и суперсилы, а я – это всего лишь я.

Жду. Дожидаюсь момента – и неожиданно делаю свой ход. Мы уже не в катере. Когда мы успели покинуть его? Не знаю, но вдруг – раз, и я в каком-то здании. Люди Икс здесь же, в клетках. Прохожу сквозь стену и вижу, как волокут в клетку одну из Людей Икс – Шторм, заклинательницу погоды. Подхожу к ней, но она внезапно велит мне убираться вон, и… Боже мой, это же Эмма Фрост! Заметила меня и посылает за мной своих головорезов! Бегу, сердце рвется из груди, ныряю сквозь пол головой вперед.

– Перекрыть комплекс! – визжит Фрост позади. – Разбиться на группы и обыскать все! Немедленно найти Китти Прайд!

Никогда в жизни я не сталкивалась с такой чистой злобой, такой неукротимой жаждой мести. Становится ясно: она намерена сотворить со мной что-то ужасное.

Оказавшись снаружи, мчусь в переулок. Стоит жуткий холод, а на мне только джинсы, топик и легкая жилетка. От холода и страха бьет дрожь. Внезапно сзади переулок озаряет свет. Автомобиль! Он несется на меня, и я бегу, ничего не видя вокруг, ни на чем не в силах сосредоточиться. Мне слишком страшно. Спотыкаюсь. Падаю. Мысли путаются в голове. Вместо того, чтобы проникнуть сквозь землю, жестко ударяюсь о нее плечом.

Но боли нет. Не знаю почему. По всем ощущениям, должна быть.

В поле зрения – ничего, кроме мечущихся из стороны в сторону лучей фар. Фары светят ярче и ярче. Отчаянно хочется завизжать. Раскрываю рот – и не могу. Визг застревает в груди, и я выдавливаю его силой – сквозь горло наружу – поначалу негромкий, сдавленный, и вот, наконец…

Резко вскакиваю, сажусь в постели, будто мой собственный визг выдергивает меня из сна наверх, в мир бодрствования. Тут же зажимаю ладонями рот, в ужасе от того, что мой визг мог потревожить родителей. Они были так добры, что позволили перекантоваться в моей старой комнате, пока я в процессе переезда, и последнее, чего бы мне хотелось, это будить их среди ночи.

В доме тишина. Пуля просвистела мимо.

Включаю лампу на тумбочке у кровати и щурюсь на свет. Три утра. Комната – мемориал той, кем я была когда-то. На стенах – целые гирлянды плакатов бойз-бэндов. Когда-то в них заключался весь мой мир. В прошлом, когда мой мир был спокоен. В прошлом, когда мой мир был понятен.

Письмо так и лежит на тумбочке. Хрусткий белый лист бумаги, аккуратно сложенный втрое. А должен быть смят в тугой комок или разорван в клочки. Да так с ним и следовало бы поступить. Но нет, письмо так и лежит на тумбочке, будто дразнит, издевается надо мной. Его нужно было разорвать, однако ж вот оно – мозолит глаза, как прыщ на выпускном балу. Зная автора, зная ее… Уничтожь я это письмо – за ним просто появилось бы другое, а за ним – третье, а за ним – еще сотни, внесенные ветром в окно, брошенные в дымовую трубу, как в «Гарри Поттере», переполняющие гостиную, не оставляя в ней места ни для чего, кроме нее, кроме этой ведьмы.

Уделяю минутку раздумьям о своих снах. Для большинства ночные кошмары – просто случайные мысли и страхи, сидящие в глубине подсознания, всплывающие на поверхность спящего разума и бросающие человека в самую середину наихудших из возможных поворотов событий. А вот представьте себе, что у меня за жизнь: все, что мне только что снилось, случилось со мной на самом деле – такт за тактом, нота за нотой. Все эти чувства, все эти жуткие встречи так же свежи и реальны, как и годы назад, когда я пережила их впервые. Неотфильтрованные, неизменные, не поблекшие с течением времени…

Я думала, все это осталось позади. В конце концов, в моей «карьере» случались ночи намного, намного хуже. Случались утраты, разбившие мое сердце.

В моей жизни была Джина Грей, рыжеволосая героиня, вероятно, сильнейший телекинетик на Земле… Женщина, которая спасла меня той самой ночью от гнавшихся за мной в переулке… Возлюбленная Скотта Саммерса, командира Людей Икс.

Она мертва.

В моей жизни был Петр Распутин – Колосс, покрытый металлом парень из русской деревни, непробиваемый снаружи, такой нежный и ранимый внутри… мой возлюбленный.

И он мертв.

И не только они…

Помню, когда мне было двенадцать, Джоя Райсмена, переходившего улицу по пути в гастроном, насмерть сбила машина. В то время я была в него влюблена и плакала неделями. Буквально. Неделями. Смерть казалась чем-то невообразимым.

Теперь она называется «издержки службы». Я ушла со службы. Оставила Людей Икс. И все же письмо лежит на тумбочке – дразнит, будто издевается надо мной.

Письмо от нее. От мисс Мы-прекрасно-подружимся.

Беру письмо, намереваясь, наконец, смять его и освободиться от нее – раз и навсегда. Стандартный бланк, отпечатанный простым убористым шрифтом, не говорит ни слова о том, что означает «Школа профессора Ксавье для одаренных детей» на самом деле.

«Дорогая Китти!»

Чересчур очевидные потуги казаться дружелюбной. Как будто между нами когда-либо было что-то, хоть отдаленно напоминающее дружбу…

«Дорогая Китти! Начинается новый семестр, и мы уверены…»

Мы? Кто там еще с тобой? Скотт, твой нынешний бойфренд? Ну и что с того? Или за меня проголосовала вся группа? Или это «мы» подразумевает только тебя? Тоже мне, императрица…

«…что ты будешь весьма ценным пополнением для нашего факультета. Твои обязанности будут следующими…»

Письмо – меньше, чем на полстраницы. В нем сказано, каковы будут мои обязанности, какой будет стартовая зарплата (размер которой не обсуждается), плюс медицинская и – ого! – даже стоматологическая страховка. Вот это мне определенно пригодится: от одной мысли, что придется иметь дело с ней, зубы уже на грани разрушения.

И в заключение:

«Пожалуйста, не стесняйся звонить по моему личному номеру, указанному ниже, в обычные рабочие часы».

Сверяю номер с раскладкой клавиатуры – посмотреть, не соответствуют ли цифры чисто случайно чему-нибудь вроде «914-УРОДИНА». Как ни печально, нет.

Вот и все письмо. Ни извинений за то, что она натворила в прошлом, ни попыток объясниться. Когда-то она была злой, теперь она добрая, и всем нам предлагается просто принять это как данность и работать дальше.

Не могу.

Предполагается, что мы должны поверить ей.

Не стану.

«Хелло, Кэтрин. Уверена, мы прекрасно подружимся».

Первые сказанные мне слова. До сих пор вижу ее перед собой, в родительской гостиной. Нижнее белье – действительно снизу, под одеждой. Эта гадючья улыбка, эти холодные глаза. Я же ее насквозь вижу…

«Ничего подобного».

Мой собственный разум вмешался и перебил меня.

Да, откровенно говоря, я вовсе не могла видеть ее насквозь. Она казалась немного отталкивающей, несколько недружелюбной, но вовсе не излучала ауры зла. Я и представления не имела, во что она замешана на самом деле. Не имела ни малейшего понятия, насколько она опасна. Откуда я могла знать? Откуда вообще хоть кому-либо это знать?

Особенно ребятам.

Всем этим ребятам – юным мутантам из Школы профессора Ксавье, ждущим от нее наставлений, информации, фактов о жизни мутантов.

А остальные допустили ее к ним. Скотт Саммерс, он же – Циклоп. Хэнк Маккой – Зверь, один из умнейших людей, с кем я встречалась в жизни. Логан – Росомаха, способный буквально почуять опасность за сотню ярдов – ну, почему он попросту не выпустил ей кишки и не взял дело в свои руки? Почему все эти люди при всем их уме подпустили Эмму Фрост ближе чем на милю к так легко подпадающей под чужое влияние молодежи? Неужели они по доброй воле решили отдать в ее лапы все новое поколение потенциально злых мутантов? Неужели они разучились понимать, что все это значит?

Пожалуй, нет. Не разучились. В наши дни для всех главное – имидж. Даже злые мутанты больше не зовут себя злыми. И люди клюют на эту удочку. Если бы Магнето назвал своих приспешников «Легионом Прикольных Весельчаков», к ним бы, наверное, очередь выстроилась.

Эта школа – часть моей прошлой жизни. Она осталась позади, а я не стояла на месте.

Эмма Фрост тоже не стояла на месте. Но сейчас она вторглась на мою территорию, выковывает, формирует класс юных «Китти Прайд». А мне предлагается… что? Держаться в стороне и не препятствовать?

Впрочем, все это – не моя проблема.

Мне настал конец.

Раз и навсегда.

Бом-м, бом-м.

Дон-н, дон-н.

Донн. Джон Донн…

Британский поэт середины XVII века…

Человек – не остров, но каждый, целиком, — обломок континента, часть простора. И если море смоет глину, Европа станет меньше, как будто смыло мыс, или усадьбу друга, или твою усадьбу. Любая смерть, ты убавляешь и меня — я сросся с остальными. Не посылай слугу узнать, по ком бьют в колокол — бьют по тебе[1].

Ненавижу свой образ мыслей, особенно когда дело доходит до свободных ассоциаций.

По нашей школе звонит колокол, и, даже если я не пойду туда, он звонит и по мне, потому что все мы – мутанты, и все, что происходит с мутантским социумом, произойдет и со мной. Все мы друг с другом связаны. И если Эмме Фрост удастся подорвать идеалы Школы Ксавье, кончится это крупными неприятностями для всех наших. А я – тоже одна из «наших», как бы мне ни хотелось обратного.

Бабушка часто говорила: «Выбор один – значит, выбора нет». Снова смотрю на часы. Цифры 3:03 светятся красным. Наверное, стоит позвонить. Прямо сейчас. Если уж пробудилась из-за нее от крепкого сна, самое меньшее, что я могу сделать – ответить ей той же любезностью.

Дотягиваюсь до сотового и набираю ее личный номер. В моем телефоне имеется анти-АОН, и она не узнает, что это я, пока не проснется и не услышит мой голос.

Она снимает трубку после второго гудка. В голосе – ни намека на сон; слова звучат энергично и бодро.

– Хелло, Кэтрин, – сухо говорит она. – Я ожидала твоего звонка.

Господи, как я ее ненавижу!

1

– Джентльмены… Поверить не могу, что вы – всерьез.

Доктор Кавита Рао изумленно взирала на шеренгу хладнокровных профессиональных скупердяев, сидевших напротив. Очень хотелось кинуться вперед, через круглый стол красного дерева, сгрести ближайшего, кто подвернется под руку, за отглаженную накрахмаленную рубашку и как следует встряхнуть. Однако для Рао, гордившейся своей профессиональной выдержкой, подобное было совершенно недопустимо, сколько бы удовольствия это ей ни доставило.

Кавита Рао была стройна и изящна. Смуглая кожа, тонкие черты лица и красная точка-«бинди» посреди лба указывали на ее индийские корни. Блестящие черные волосы были туго стянуты на затылке, прекрасно дополняя ее деловой вид. Она смотрела на сидевших напротив поверх прямоугольных стекол очков – как всегда, не в силах поверить собственным глазам и ушам.

– Боюсь, доктор Рао, у нас нет выбора, – сказал один из скупердяев. Неважно кто – для Кавиты Рао все они были одинаковы. – Нам нелегко было принять это решение…

– Такие вопросы вообще должны решать не вы, – губы Кавиты Рао сжались в тонкую, почти невидимую линию. – Вы – не ученые.

– Совершенно верно, – согласился другой скупердяй. – Именно поэтому «Бенетек» и полагается на нас.

– Не улавливаю логики, мистер?..

– Скуп, – представился он.

Кавита Рао моргнула. Уголки ее губ дрогнули, выдавая невольное веселье.

– Серьезно?

– Да. А что? – взгляд его сделался озадаченным. – Тут есть какая-то проблема?

Кавита Рао немедля взяла себя в руки.

– Да, проблема есть, – резко ответила она. – Речь идет о том, чтобы прикончить мой отдел.

– Речь идет о перераспределении персонала и сокращении непроизводительных расходов…

– Прошу прощения, мистер Скуп, но я предпочитаю обходиться одним словом вместо пятидесяти. Можете болтать, сколько заблагорассудится, но слово «прикончить» исчерпывающе описывает суть вашего предложения.

– Прекрасно, – сказал мистер Скуп, пожав плечами. – Можете использовать любую угодную вам терминологию…

– Спасибо и на том.

– Но конечный итог таков: совет директоров обратился к нам за рекомендациями, в том числе – о возможностях реорганизации некоторых отделов в сторону их уменьшения. К сожалению, исследования, в которых участвуете вы, выглядят слишком… как бы это выразиться…

– Ограниченными в применении? – предложил еще один из экономистов.

– Да, именно, ограниченными, – закивал мистер Скуп. – Вот подходящее слово.

– Нет, слово совершенно неподходящее. Применение результатов наших исследований не ограничено ничем.

– Ограничено, – твердо возразил мистер Скуп. – Прежде всего, они предназначены для нужд весьма небольшой процентной доли населения. Собственно говоря, микроскопической доли…

– Чушь, – резко возразила доктор Рао. – «Бенетек» исследует генетические заболевания, намного более редкие патологии – не говоря уж о том, что намного менее потенциально деструктивные – чем те, что исследую я.

– Да, но вы исследуете их уже не первый год, и, по-видимому, ничуть не приблизились к успеху, – в его тоне слышалось скорее сочувствие, чем упрек, но каждое слово все равно казалось тяжелым, жестоким ударом. – Я прав?

– Подобные вещи требуют времени.

– Несомненно, так оно и есть, но это не ответ на мой вопрос. Я прав?

Доктор Рао постучала пальцем по столу. От этой нервной реакции она так и не смогла избавиться, как ни старалась. И, как это ни противно, его правоту нельзя было не признать.

– Да. Эта оценка справедлива.

– Ну вот! – мистер Скуп захлопнул лежавшую перед ним на столе толстую папку, словно створки адских врат. Поймите: мы информируем вас о наших рекомендациях из чистой любезности…

– О чем вы умалчиваете? – требовательно спросила доктор Рао, сузив глаза.

– Не уверен, что я… – вежливо смутился мистер Скуп.

– Есть и другие причины, о которых вы умолчали. Я очень хорошо понимаю язык мимики и жестов, мистер Скуп. Происходит нечто такое, о чем вы предпочли не откровенничать.

Мистер Скуп переглянулся со своими присными за столом, прочистил горло и заговорил:

– Э-э… Тут имеет место один простой, не-двусмысленный факт. Ваши мутанты, доктор Рао, не из тех, кого можно назвать… э-э… секси.

Доктор Рао взглянула на него так, точно он внезапно начал нести бессвязный бред.

– Прошу прощения? Нельзя назвать… «секси»? Да вы видели, как одеваются некоторые из них?

Мистер Скуп и прочие расхохотались, но увидев, что она не смеется, немедля прекратили смех.

– Я имел в виду, что мутации – это совсем не то, что, скажем, серповидные клетки, болезнь Тея – Сакса или Паркинсона. Среди мутантов нет никого вроде Майкла Джея Фокса, всем на восхищение снимающегося в рекламе или объясняющего Конгрессу, насколько необходимы фонды на новые исследования. Мутантов люди фактически боятся. Даже так называемые… – он поднял кверху пальцы, изображая кавычки. – Даже так называемые «добрые» мутанты являются объектом страха. Как знать, когда им вздумается обратиться к злу? Или уничтожить ваше имущество в драке с другими мутантами, предположительно еще худшими, чем они сами? Думаете, среднему гражданину не все равно, кто в этих невообразимых битвах добр, а кто – зол? Об этом никто даже не задумается. Для граждан все это – просто слишком затянувшаяся драка в баре, выплеснувшаяся наружу, прямо к ним на двор, и уничтожившая их новенький «форд-фьюжн».

– Вы хотите сказать, – медленно проговорила доктор Рао, – что, несмотря на все страдания – как мутантов, так и прочих граждан, – «Бенетек» не собирается продолжать исследования мутантов, так как их нельзя использовать для привлечения средств?!

– Как ни печально, да. Абсолютно точно. Особенно – в сочетании с отсутствием прогресса. Это же не мышечная дистрофия, которую можно показывать в телемарафонах десятками лет, и люди поймут, что это – серьезное заболевание, и оно пока никуда не делось. Мутанты же – просто продукт других генетических исследований. И все это – чистая правда.

– Действительно.

Доктор Рао встала. В продолжении дискуссии не было никакого смысла. Собственно говоря, и дискуссии-то не было. Мужчины автоматически поднялись вслед за ней. Она принялась отсчитывать, загибая пальцы:

– Мышечная дистрофия. Фиброзно-кистозная дегенерация. Гемофилия. Болезнь Тея – Сакса. Серповидные клетки. Как по-вашему, что все это такое?

– Заболевания? – неуверенно предположил мистер Скуп.

– Мутации. Все до единой. Точечные мутации, если быть точной. И люди относятся к тем, кто подвержен им, с простым человеческим состраданием. Если бы все упущенное время было потрачено на помощь мутантам вместо того, чтобы бегать от них или пытаться их уничтожить, то, может быть – всего лишь может быть! – исследования продвинулись бы дальше.

– Что ж… – Скуп пожал плечами. – Видимо, этого мы уже никогда не узнаем. Не так ли?

– Именно, – ледяным тоном ответила доктор Рао. – Не узнаем.

Не сказав больше ни слова, она покинула зал заседаний.

Рао быстро шагала по коридору, и полы лабораторного халата, надетого поверх сари, вихрем вились вокруг ее ног. Кулаки ее были крепко стиснуты, спина – пряма, точно Кавита проглотила шомпол.

«Дурачье. Слепое дурачье. Они не понимают! Никто из них не понимает!»

Интересно, что останется от отдела к ее возвращению? Сохранится ли хоть кабинет? Может, ее рабочий стол вообще задумали перенести в кафетерий? Пусть продолжает исследования, пока согласна убирать со столиков…

И тут, проходя мимо одной из лабораторий, опустевших в ходе последнего сокращения бюджета, она услышала изнутри низкий, грубый голос:

– Доктор Рао! – окликнули ее.

Она остановилась и оглянулась. Основное освещение в лаборатории было выключено, но одинокий дежурный светильник в центре комнаты давал немного света. Шагнув на порог, Рао заглянула внутрь.

Посреди комнаты стоял стол. На столе – казалось, наобум – были разложены бумаги и папки. Однако даже с порога, издали, можно было разглядеть: все эти материалы касаются генетических исследований.

Все прочее помещение было окутано мраком, но в дальнем его углу явно кто-то был. Некто большой, сложенный, будто футбольный лайнбэкер. Однако, кроме размеров фигуры, невозможно было ничего разглядеть.

– Прошу вас, доктор Рао, входите, – продолжал голос. В глубоком и звучном тембре не слышалось ни намека на угрозу. – Закройте за собой дверь.

Доктор Рао машинально потянулась к выключателю, но тот лишь щелкнул впустую.

«Однако это начинает напоминать дешевый ужастик».

– Встречное предложение, – ответила она, не спеша входить. – Что, если я вызову охрану?

– К их приходу меня здесь уже не будет, – сказал голос. – Как и этих весьма вкусных исследовательских данных, разложенных на столе – которые, как я имею основания полагать, представляют для вас немалый интерес.

«Может ли этот невероятно скверный день стать еще хуже?» – рассудительно подумала доктор Рао. Что, если какой-то сумасшедший готовит ей западню, воспользовавшись исследовательскими данными как сыром, завлекающим мышь в мышеловку? «Что ж, даже сумасшедшие заслуживают чуточку внимания», – с мрачной усмешкой подумала она.

Кроме этого, то, что она могла разглядеть на столе, выглядело весьма интригующе.

Войдя в комнату, она закрыла за собой дверь.

– Благодарю вас, – сказал незнакомец. Темная фигура широким жестом указала на разложенные по столу материалы. – Взгляните. Не торопитесь, я подожду.

Доктор Рао медленно подошла к столу и, ничего не трогая, принялась изучать разложенные перед ней материалы.

– Как видите, – пояснил голос, – проблематика исследования интересует нас обоих. Это мутанты. То, что вызывает мутации, и то, что может их прекратить. Факт в том – кстати, знайте, что я намерен быть с вами неизменно честным, – факт в том, что я терпеть не могу мутантов. Я полагаю их деструктивными во всех смыслах этого слова и невероятно опасными не только для этого мира, но также и для других. Знаю, ваша позиция намного… мягче. Но это неважно, поскольку цель у нас – в одном и том же. А именно – в том, чтобы они больше не представляли ни для кого опасности. Откуда это проистекает – из чистого альтруизма или из желания защитить себя – практического значения не имеет. Наши мотивы, сколь бы различными они ни были, пересекаются в этой точке – в конечной цели.

Но Рао почти не слышала его. Чем глубже вникала она в то, что лежало перед ней, тем сильнее расширялись ее глаза. Огромные количества информации – исследовательских данных, основанных на том, чего ей уже удалось добиться, и выводивших ее работу на качественно иную ступень!

С данными все было в порядке. По крайней мере, надежда была.

– Это… Это невероятно! Я едва могу…

Но она тут же осеклась. Внутренний голос предостерег ее от излишних восторгов. Здесь должен быть какой-то подвох. Обязан быть…

– Подвох, – сказала она вслух.

– Простите?

Незнакомец в темноте был не на шутку озадачен.

– В чем подвох? Без него ведь никогда не обходится. О какой же фаустовской сделке идет речь? Чего мне будет стоить все это?

– Стоить? – казалось, он был оскорблен. – Ровным счетом ничего. Считайте это подарком. Небольшой помощью для сокращения пути к цели, которой вы, безусловно, достигли бы и без меня. Вы ведь видите, насколько близки были к ней, доктор Рао? Ваша работа – просто блистательна.

Рао вновь опустила взгляд к столу. Она никак не могла избавиться от подозрений.

– Моя работа есть то, что она есть. Спасибо за комплимент, но… Говоря откровенно, вам нужна не я, а Генри Маккой. Мне нелегко признавать это. Но есть ряд аспектов, понимание которых стоило мне огромного труда, тогда как он понимает их интуитивно, поскольку он…

– Мутант?

– Поскольку он умнее – вот что я собиралась сказать, – уклончиво ответила она. – Несмотря на все мои достижения, он намного опередил меня в данной области. Честно говоря, не понимаю, отчего вы не обратились прямо к нему. Если дело касается данной области науки, он гораздо компетентнее меня.

– Возможно. Однако не думаю, что доктор Маккой отнесется должным образом к… объекту моих стремлений. Учитывая его особенности… Пожалуй, он сосредоточился главным образом на полном понимании механизма действия мутантного гена. Это, безусловно, достойно похвалы, но совершенно несопоставимо с желанием сделать с ним что-либо.

– Вот это «что-либо» меня и тревожит, – сказала Рао. – Поймите следующее. Если я воспользуюсь этой работой… если доведу ее до логического завершения, то так, чтобы не пострадал никто.

– Значит, подвох имеется и с вашей стороны?

В голосе незнакомца не было злости. Скорее, услышанное слегка позабавило его.

Рао кивнула.

– Как бы вы ни относились к мутантам, я не стану соучастницей убийства.

– Ну что вы, доктор, – укоризненно сказал незнакомец. – Не далее как сегодня я совершил совершенно обратное. Вернул к жизни мутанта, коего ваша земная наука сочла мертвым.

– Что?!

Плечи незнакомца чуть приподнялись и опустились, точно то, о чем он только что объявил, было для него обычным повседневным делом.

– Понимаю ваше недоверие. Понимаю – и даже уважаю. Но на кону – миллионы жизней, и все, чего я хочу, – спасти их. Не верю, что вы способны отвернуться от такой возможности.

Доктор Рао знала: он прав. Понимала, что от такой возможности действительно не сможет отвернуться. Но это не означало, что она тут же слепо ухватится за нее. Смело обойдя стол, она остановилась прямо перед темной фигурой.

– Выйдите на свет, – сказала она. – Мне надоели эти дурацкие игры в рыцарей плаща и кинжала.

– Как пожелаете, – ответил он и шагнул к освещенному столу.

Едва незнакомец оказался в круге света, доктор Рао ахнула. Потребовались долгие-долгие секунды, чтобы осознать, кто и что перед ней.

Наконец подходящие слова нашлись:

– В этом месте вам положено сказать «Отведите меня к представителям власти»?

– Я уже был у ваших представителей власти, – сказал незнакомец, подавая ей еще одну папку, которую, казалось, извлек прямо из ниоткуда. – И они дали мне вот это.

Нерешительно приняв от него папку, доктор Рао сощурилась, чтобы различить в полумраке имя на наклейке.

– Тильди Сомс? Кто такая Тильди Сомс?

Раскрыв папку, она принялась читать, и с каждым новым предложением ее все сильнее и сильнее охватывала тревога и ужас. Полицейские протоколы, заключения психиатров и фото – о, господи, фото с места происшествия – повсюду кровь и кишки… Что чувствовали эти люди, умирая? Что думали? Скорее всего, они понятия не имели, что с ними происходит, а девочка – господи всевышний, девочка, съежившаяся в комок в позе зародыша в углу комнаты… Поразительно, что она цела и невредима!

– В эту самую минуту, пока мы с вами разговариваем, – сказало странное существо, только что ворвавшееся в жизнь доктора Рао неизвестно откуда, – малышка Тильди находится в маленькой темной камере. Изолирована, ни с кем не говорит, боится всего, включая – стоит особо отметить – саму себя. Живое наглядное пособие «девочка в состоянии посттравматического стресса». Контактов с людьми не имеет, так как ни один человек не хочет приближаться к ней – из опасений кончить так же, как ее отец и мать. Так не должно жить ни одно живое существо – тем более ребенок. И мы с вами, доктор Рао, – незнакомец продемонстрировал то, что заменяло в его широкой пасти зубы, – оба понимаем, что должны подумать о детях.

Я была ребенком.

Порой вводила саму себя в заблуждение, думая, будто я взрослая. Взрослая Китти Прайд… В это нетрудно было поверить среди детей в той, «нормальной» школе. Эти-то вели себя будто совсем недоразвитые. Особенно в тот день, когда все они сговорились, и, куда бы я ни повернулась, приветствовали меня: «Хелло, Китти!» – здорово выводящими из себя гнусавыми голосами. И на всех вокруг – девчонках, мальчишках, спортсменах, чирлидерах, нердах, на всех – красовались футболки «Хелло, Китти» с этой идиотской бело-розовой кошкой. А когда я открыла свой шкафчик – уж не знаю, как им удалось его вскрыть, – наружу высыпалась чуть ли не сотня кукол «Хелло, Китти»! Как я смутилась, как разозлилась, как глупо себя почувствовала! В тот миг я ненавидела и собственное имя, и свои дурацкие волосы, и вообще всё, всех и каждого.

И тогда я ушла оттуда.

И пришла сюда.

И с тех пор так сильно изменилась…

Но этот дом ничуть не изменился. Здесь все осталось как было.

Такси уехало, а я осталась стоять перед зданием, так долго служившим мне домом. Это была не просто школа. Здесь был мой рай, мое спасение.

Дом выглядит точно так же, как и прежде.

Если честно, я не понимаю, как такое возможно. Сколько раз рушился этот дом? Больше, чем надежды фанов «Чикаго Кьюбс» в конце сезона. И все же вот он – точно такой же, каким запомнился мне с первого раза. Ни единого выщербленного кирпича, ни одной бреши в крыше, ни одной трещины в оконных стеклах.

Конечно, профессор всякий раз воссоздавал его заново во всех деталях – чтобы обеспечить всем и каждому ощущение стабильности и преемственности.

Как будто ничего не изменилось…

Стою футах в десяти от того самого места, где видела профессора Ксавье в последний – в этом я была уверена – раз. Я тогда выглядела просто фантастически – в желтом костюме, и эти дурацкие волосы наконец-то – наконец-то! – выпрямлены, ненавистные кудряшки исчезли давным-давно. Профессор Икс, восседавший в кресле-каталке, смотрел на меня со смесью гордости и ностальгии… Как сейчас вижу его – он говорит, что может отправить мою мебель куда я захочу, или обратно в Дирфилд, домой. А я стою перед ним со сплетенными пальцами, точно взрослая дочь, отправляющаяся покорять большой мир, и говорю:

– Нет. Пусть останется здесь. Я буду навещать вас всякий раз, как выпадет возможность.

Врунишка-врунишка – в огне штанишки… В жизни я столько врала, что штаны на мне до сих пор должны гореть синим пламенем.

В воздухе зябко. На этот раз на мне синяя фланелевая куртка. На случай, если Людей Икс снова похитят, хочу быть одетой потеплее, чем в тот, первый раз. В каждой руке – по чемодану. Постаралась подготовиться к любому повороту событий, но не стоит заблуждаться – это не поможет. Мы повидали все: космос, иные измерения, джунгли, горы, пустыни… Что положить в чемодан, чтобы быть готовой ко всему этому разом?

Проникаю сквозь стену рядом с дверьми – просто потому, что могу. Смотрю направо, в фойе, и вижу саму себя – в юности, злобно потрясающую пальцем в воздухе с криком:

– Профессор Икс – гадина!

Воспоминания так ярки, будто все это произошло только вчера. Профессор Ксавье решил, что мне слишком опасно продолжать работать вместе с Людьми Икс, и разжаловал меня – отправил в новый класс, к ученикам, названным «Новыми Мутантами». Да, я была мутантом, верно, но – «новым»? Ох, как это меня разозлило! Я сопротивлялась этому решению всеми силами, и, наконец, после того, как я одолела пару злодеев в одиночку, он вернул меня обратно, на мое законное место.

Законное место…

Где оно теперь – мое место?

Наверное, я просто сама себя обманываю. Возможно, я ничуть и не изменилась. Стоило войти – и меня тут же накрыло волной тех же самых страхов и сомнений, что и в юности. И это – несмотря на весь мой опыт, на все, что я вынесла и через что прошла! Стоило только вернуться сюда…

Стоило вернуться – и я снова подросток. Совершенно сбитый с толку всем вокруг. Но на этот раз меня окружают не старые враги – не Сидри, не Стражи, не Рой. Теперь враги много мельче.

Осколки. Осколки собственной жизни…

Вот лестница, над которой я повесила омелу, чтобы поцеловать Петра Распутина на рождество.

– Веселого рождества, секси, – промурлыкал ему на ухо крохотный котенок.

О, как он был потрясен! Как неуютно, должно быть, стало бедняге от столь откровенных приставаний козявки-малолетки. Наверняка из-за этого он забыл о любых других страхах.

Но мне было плевать. Честно говоря, я этого, кажется, даже не заметила. Мне не было дела ни до чего, кроме него, и моих чувств к нему, и…

…и, господи, как мне его не хватает!

И Джины. Первой из Людей Икс, спасшей мою дурную голову. После этого и другим доводилось выручать меня, но, как говорится, первого помнишь всю жизнь. Особенно если сегодня…

Если сегодня – пятая годовщина ее гибели.

Опустив на пол чемодан, собираюсь с духом. Давай, Китти. Без слез. Сделай взрослое лицо.

Вокруг никого. Надеюсь, я не опоздала на вводную встречу? А, что там! Если и опоздала, вряд ли это – вопрос жизни и смерти.

2

Скотт Саммерс был на краю гибели.

Был на краю гибели – и прекрасно понимал это. Чувствовал это всеми фибрами души. Однако, подобно человеку, запертому в товарном вагоне поезда, медленно, но верно идущего под откос, не в силах был избежать смерти или хоть как-то изменить ситуацию.

«Помогите же кто-нибудь! Не хочу умирать в одиночестве!»

Он поднял взгляд на Хэнка Маккоя – на Зверя. Покрытый с головы до ног синей шерстью, похожий на огромного кота интеллектуал Маккой был одет в элегантный, сшитый по особому заказу темно-зеленый костюм и галстук-бабочку. На носу его блестели круглые очки. Он опустился в одно из трех кресел, установленных на сцене, держа в руках пятистраничную речь, которую только что произнес. Это был восхитительно дерзкий анализ научно-образовательной программы, целиком захвативший слушателей и доставивший им немалое удовольствие.

– Разогрел их перед твоим выступлением, – шепнул Хэнк Скотту, усаживаясь на место.

Скотт кивнул и опасливо взглянул на тощую стопку каталожных карточек, на которых набросал собственные тезисы. Посчитал, что аудитория будет чувствовать себя непринужденнее, если он выступит без бумажки.

Аудитория… Скотт оглядел зрителей, смотрящих на него из зала, ждущих его слов, ждущих от него чего-нибудь интересного. Целое море юных лиц – и всем им не терпится узнать, что ждет их в новой школе. Зал был огромен, сиденья ряд за рядом тянулись к выходу. Стену за кафедрой украшала громадная буква «X».

Представив Скотта, Эмма Фрост села в освобожденное им кресло. Она была одета в своей обычной вызывающей манере – открытый живот, низкое декольте. И даже помада ее была белой – в цвет одежды. Ей не составляло труда удерживать внимание учеников… особенно мальчиков. Но стоило ей передать микрофон Скотту – и все пошло к чертям.

– Я далеко не так организован, как Хэнк, – начал он. – И подумал: пусть мое выступление будет… икс-провизацией.

Он сделал паузу, ожидая смеха. Однако в зале стояла мертвая тишина, нарушавшаяся лишь редкими вымученными смешками.

«Уже закончил?» – прозвучал в голове голос Эммы.

«Замолчи».

«Если быть точной, я и так молчу».

«Все равно замолчи».

«Хорошо, хорошо».

И Скотт продолжил сводить на нет все, что подготовили для него Эмма с Хэнком.

– Во-первых, хочу, чтобы вы не забывали: если возникнут вопросы, вы в любое время можете обращаться ко мне. Вам предстоит столкнуться с множеством непонятных вещей, которые покажутся вам… э-э… непонятными, – он моргнул. К счастью, его лицо было скрыто под специальным визором из рубинового кварца, блокирующим смертоносные лучи из его глаз. – Все вы собрались здесь, – продолжал он, – потому что каждый из вас – носитель гена Икс, наделяющего вас сверхчеловеческими силами. Отсюда и название – «Люди Икс».

В воздух тут же взлетела рука.

Скотт был удивлен. Он вовсе не ожидал, что вопросы возникнут так быстро.

– Да, э-э… – он покопался в памяти, припоминая, кто это. – Э-э… Джулиан?

– Кевин, – поправил его юноша.

– Верно. Кевин. Что у тебя за вопрос?

– Я думал, «Икс» – это в честь профессора Ксавье. Понимаете, первая буква его фамилии.

– На самом деле ее следует произносить как «Завье». Как будто первая буква – не «икс», а «зет».

– Вы уверены?

– Да, абсолютно. Теперь позвольте…

В воздух взметнулась еще одна рука.

– Да, э-э… Остин?

– Даллас.

– Да, верно. Даллас.

– А как правильно: Магнето или Магнито?

– Первое.

В воздух взлетели сразу пять рук.

Эмма Фрост, чуть приподнявшись с места, холодно сказала:

– Отложим вопросы до окончания беседы.

Руки тут же опустились.

Скотт продолжал. Рассказал и о славной истории школы, и о надеждах профессора Ксавье, и о нелегких испытаниях, предстоящих ученикам, и о социальной ответственности мутантов…

И все это звучало неловко, монотонно, будто он предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь, и заниматься чем угодно, только не говорить всего этого.

Слова слетали с языка одно за другим, но Скотт видел, как с каждым прозвучавшим слогом угасает интерес учеников. Ему не удалось завладеть их вниманием. Он был для них просто здоровенным занудой в отливавшем красным визоре.

Наконец, не в силах больше выносить всего этого, он сказал:

– Итак, э-э… если у кого-нибудь есть еще вопросы…

Вопросов не последовало. Он искоса взглянул на Эмму. Ее лицо было бесстрастным, точно камень. Скотт вдруг осознал, что не может с уверенностью сказать, в чем дело. Быть может, ребятишки просто не хотят продолжать эти муки? Или это Эмма мысленно передает им: «Если хоть один из вас задаст хоть один растреклятый вопрос, вы не просто пожалеете, что родились на свет – вы забудете, что родились на свет».

– Что ж, окей, благодарю за внимание, – сказал Скотт.

Под чьи-то робкие попытки аплодировать он занял свое место, крайнее справа. Хэнк невозмутимо взглянул на него. Наклонившись к нему и указав на свои карточки, Скотт прошептал:

– У меня был еще целый раздел о гражданской ответственности. Но я подумал, что его лучше опустить.

– Хорошая мысль, – согласился Хэнк.

Кафедру вновь заняла Эмма.

– Ну что ж, – заговорила она, с легким раздражением глядя на пустое кресло, ожидавшее того, кто еще не прибыл, – видимо, наша первая встреча закончится чуть раньше, чем…

Вдруг зал ахнул: прямо из стены появилась голова молодой женщины.

Их удивление было понятно. Большинство учеников пришли сюда прямиком из той жизни, что заставляла их скрывать, кто они. Расслабься они хоть на миг, выдай свой дар, превращающий их в «хомо супериор» – и это сделало бы их мишенью бесконечных нападок. Поэтому подавление, сдерживание своих сил стало второй натурой для многих из них. В результате они были просто не готовы к такой обыденной демонстрации мутантских способностей.

– Привет, – сказала женщина, полностью проникнув в зал. Выражение ее лица напоминало об олене, застигнутом лучами фар. – Возможно, я опоздала.

– Именно так, – ответила Эмма Фрост, взглянув на нее свысока и указав ей на пустое кресло. Затем она вновь обратилась к аудитории: – Дети, перед вами Китти Прайд, очевидно, решившая, что нуждается в эффектном появлении.

Но Китти не спешила садиться. Она была ниже Эммы на полголовы, но расправила плечи, чтобы казаться больше, точно кошка, чувствующая угрозу.

– Сожалею, – ответила она без малейшего намека на сожаление, смерив взглядом откровенный наряд Эммы. – Я была очень занята: нужно ведь было не забыть надеть все, что необходимо.

Зал взорвался громким хохотом. На этот раз даже злой взгляд ледяных синих глаз Эммы не смог сдержать всеобщего веселья.

– Необычайно рада, что ты нашла возможность присоединиться к нам, – окинув взглядом зал, Эмма убедилась, что последние смешки стихли. – Мисс Прайд будет преподавать вам углубленный курс вычислительной теории, а также будет выполнять обязанности куратора и посредника между учащимися и административным персоналом.

Скотт наклонился к занявшей свое место Китти и шепнул:

– Очень рад тебя видеть.

– Извини за опоздание, – шепнула она в ответ. – Распределяющую Шляпу я пропустила?

– Нет, только мои замечания и искрометную вводную речь Скотта, – заверил ее Хэнк.

Скотт решил не принимать эту реплику близко к сердцу.

– От этой речи даже я сам заскучал.

Между тем Эмма говорила учащимся:

– Поскольку профессор Ксавье в творческом отпуске, школу возглавляем мы с мистером Саммерсом. Доктор Маккой и мисс Прайд дополняют старший преподавательский состав вкупе с мистером Логаном, в данный момент… удалившимся по делам.

Китти снова склонилась к Хэнку:

– О чем она? По каким делам?

– Скажем так: просто удалившимся.

Только тут они осознали, что Эмма умолкла и смотрит не в зал, а на них.

– Вы закончили? – спросила она. – Или мисс Прайд будет интересно что-либо сказать учащимся?

– Нет, спасибо. Я пока воздержусь, – ответила Китти.

Кивнув, Эмма вновь обратилась к аудитории:

– Помните: здесь – место познания. И вовсе не только познания возможностей, даруемых вам мутациями. Здесь вы будете познавать мир. От всех вас мы ждем уважения к учителям – как к мутантам, так и к людям. Контролируйте свои силы. Безопасность тех, кто окружает вас, – прежде всего. Насилия в какой-либо форме мы не потерпим.

3

– Ну, начинай! Кто хочет?

Этот бар был в первую очередь местом для драк – маленький, убогий, битком набитый здоровыми мужиками, не отказывавшими себе в выпивке (выглядевшими, и пахнувшими соответственно). Из хриплых колонок сочилась «кантри», а на пол, казалось, никогда не мытый и оттого заросший слоем грязи в дюйм с лишком толщиной, буквально не ступала нога человека. Ходили слухи, будто недавно один тип из Департамента здравоохранения заходил сюда с проверкой, но при виде здешней обстановки его тут же хватил удар, и он скончался на месте, так и не сумев составить отчет.

Зачинщик очередной драки был, самое меньшее, на голову ниже гигантов, потягивавших пиво вокруг. Казалось, его черные волосы и бакенбарды живут собственной, отдельной от хозяина жизнью, а в его рыке чувствовался явственный канадский акцент.

– Логан, брось! – сказал бармен, обычно дружелюбный человек по имени Клэнси. – Не лезь…

– Это ты не лезь! – оборвал его Логан. – Я слышал, что он сказал! – он указал на одного из самых здоровых и рослых – человека с бритой татуированной головой, прислонившегося к бильярдному столу с недопитой кружкой в руке. – Я слышал, что он сказал!

– Логан…

– Я уверен, что слышал, – упрямо настаивал Логан, излишне старательно произнося каждое слово, – как он бормочет себе под нос – а от этих ушей, поверьте, ни звука не укроется, – что никогда не видел, чтоб такой жалкий коротышка так много пил. Я прав?

Здоровяк откашлялся и с легким беспокойством ответил:

– Ну да, я так и сказал…

– И это будет стоить тебе…

– Но, – поспешно добавил бритоголовый, – это я про него говорил!

Он указал в самый темный угол бара, и Логан покосился туда. Там, окруженный тремя пустыми кружками, сидел совсем маленький – меньше четырех футов ростом – человек. Подняв на здоровяка осоловелый взгляд, он злобно буркнул:

– Меня подружка бросила. Тебя это колышет, придурок?

– Нет-нет, все нормально, – поспешил заверить его здоровяк. – Я так, про себя сказал. Не хотел вещать на весь бар. Извини, друг. Что скажешь, если выставлю тебе пинту?

Маленький человечек обдумал предложение и сказал:

– Только без шуток про полпинты.

Тут здоровяк, коротышка и еще десяток посетителей бара расхохотались. Казалось, обстановка разрядилась. Но Логан шагнул вперед, встал перед здоровяком едва ли не нос к носу и прорычал:

– Думаешь, на этом все и улажено?

Здоровяк сглотнул. Все застыли, будто парализованные.

– Если хочешь, я и тебе пинту поставлю, – сказал здоровяк, изо всех сил стараясь говорить как можно ровнее и спокойнее.

Ноздри Логана раздулись, точно у хищного зверя.

– Я чую, как страх идет от тебя. Волнами. Ты так боишься меня, малой? А что насчет твоих друзей? Тоже боятся? Значит, вот как? Значит, придется подробно рассказывать, какие вы все слюнтяи, чтоб вы сподобились, наконец, постоять за себя?

Голос здоровяка звучал лишь чуть громче шепота:

– Серьезно… Предложение выпивки в силе…

– Нет, не в силе! – окрик Клэнси из-за стойки расколол тишину, заглушив негромкий рык с трудом сдерживавшего ярость Логана. – Ему отказано в обслуживании. Слыхал, Логан? Тебе здесь больше не нальют.

Логан медленно повернулся и устремил яростный взгляд на Клэнси. Он медленно, шаг за шагом, точно ковбой из вестерна, приблизился к стойке и встал перед ней.

– Что это ты несешь?

– Какого слова ты не понял? «Больше» или «не нальют»?

– Ты не можешь отказать мне, Клэнси.

В голосе Логана не было мольбы. Молить Логан был неспособен. Это было простое утверждение.

– Еще как могу. Хочешь, чтобы тебе налили? Ступай в другой бар.

– Не могу.

– Какого дьявола? Вокруг полно других баров.

Логан помолчал, двинул подбородком и негромко признался:

– Они все отказали мне в обслуживании.

– Что? – поднял брови Клэнси. – Это – за сегодня?

– Ага.

Обдумав услышанное, Клэнси окликнул того самого здоровяка, которому только что угрожал Логан:

– Джерри! Встанешь за стойку на минутку, подменишь меня?

– Конечно.

Клэнси вышел из-за стойки, а Джерри протиснулся на его место. Бармен махнул Логану, и Логан послушно двинулся за ним.

Оказавшись в кладовой, Клэнси повернулся к Логану:

– Хочешь сказать, что пьешь весь день?

– Ага.

– Дьявол, да как ты на ногах еще держишься? Ага, я понял: ты пьян, хочешь затеять драку…

– Я не пьян.

– Что за чушь? Весь день пил – и не пьян?

– Хочешь, в алкотестер дуну? Клэнси, я трезв, как стеклышко.

Некоторое время Клэнси молча смотрел в его глаза, а затем сказал:

– Бог ты мой, и правда. Но как это может быть? Там в баре, у тебя даже язык заплетался…

– Самообман. Мой… метаболизм… не дает мне напиться. Сопротивляется.

Объяснить, что целительная сила мутанта ликвидирует любые повреждения в организме так быстро, что напиться пьяным для него практически невозможно, было бы гораздо сложнее.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Логан, заметив, как Клэнси смотрит на него. – Выкладывай.

Клэнси прочистил горло.

– Видишь ли… Логан… Я не первый день тебя знаю. И всегда знал, что ты не… э-э…

– Не кто?

– Не такой, как все. Окей? Не знаю, что за дела с тобой и – хочешь честно? И знать не желаю. Не моя забота. Уходишь – платишь, ни разу не вводил меня в убыток, чего нельзя сказать о большинстве всех этих типов – включая Джерри, который там, наверное, уже вылакал четверть моих запасов. Держишься особняком, но с тобой приятно побеседовать, когда ты в настроении поболтать. А кто бы ты там еще ни был, чем бы еще ни занимался – да «зай гезунд»! На здоровье. Понимаешь, о чем я?

– Ага. Понимаю.

– Но вот ты лезешь в драку с ребятами. За каким дьяволом, скажи на милость?

– Вопрос не в этом, – раздраженно сказал Логан. – Почему они не дерутся? Вот вопрос так вопрос! Ни они, ни ребята из других баров. В барах всегда можно было так славно подраться. А теперь я оскорбляю их прямо в лицо, а они даже слова поперек не скажут.

Клэнси стоило огромных усилий не расхохотаться.

– Ну еще бы! Логан, тебя уже везде знают! Черт побери, в парочке известных мне мест даже твой портрет висит за стойкой, чтобы предупредить всех. Все слышали: не связывайся с маленьким канадцем с бараньими баками, беду наживешь. Только без обид.

– Без обид. Описание справедливое, – подумав, согласился Логан. Он был опечален до глубины души. – Значит, никто не станет со мной…

– Никто, – твердо ответил Клэнси. – То есть – ну, сам посуди: ребят увозит «скорая», а ты уходишь без единой царапины. Конечно, у ребят есть гордость, но они же не самоубийцы. Вот и порешили: можешь обзываться как угодно, зато они вернутся домой живыми и здоровыми. В конце концов, сотня швов и гипс с головы до ног для самолюбия еще вреднее. Поэтому валяй, говори – что хочешь, кому хочешь – никто на тебя руки не подымет. На носу день Благодарения, и никто не горит желанием есть праздничную индейку через трубочку. Теперь понял, что к чему?

– Окей, Клэнси, понял. Все это, конечно, здорово… – по ту сторону кладовой имелась дверь с табличкой «Выход». – Пойду я, окей?

Он направился к двери.

– Женщина, да? – спросил Клэнси ему вслед.

Логан тут же остановился.

– Почему ты так думаешь? – спросил он, не оборачиваясь, чтобы не показывать Клэнси лицо.

– Так ведь всегда все беды от них. Всегда. Что она сделала? Обманывает тебя? Бросила?

– Она погибла, – тихо сказал Логан. – В этот самый день. Пять лет назад.

– О, вот это и вправду беда – так беда. Что же случилось? Если не возражаешь, конечно…

– Лучше промолчу. Ты все равно не поверишь. До скорого, Клэнси.

– Ага. Ага, окей. И, это, Логан… Удачи тебе. Удачно тебе напиться. Или подраться.

– За это не беспокойся, – ответил Логан. – Я – парень находчивый, изобретательный… Не одно, так другое найду.

С этими словами мутант вышел, громко захлопнув за собой дверь.

4

Эмма Фрост предупредила учеников: насилие в школе недопустимо ни в какой форме. Однако не успело это предупреждение отзвучать, как школу атаковали Стражи.

Без каких-либо предупреждений. Вот Эмма закончила речь – и в следующую же секунду с зала сорвало крышу. Внутрь сквозь красноватую дымку проникли лучи солнца, но никто не обратил на них внимания: все были слишком заняты, уворачиваясь от обломков, посыпавшихся с потолка.

Многим ученикам в свое время приходилось видеть Стражей, охотящихся на мутантов – по телевизору. Но телеэкран никак не мог передать, насколько они огромны в действительности. Страж был просто исполинским, а перепуганным ученикам казался даже больше, чем на самом деле. Росту в лилово-синем роботе было двадцать футов, однако позже некоторые клялись, что он был выше Монумента Вашингтона.

За спиной первого появился второй. Бесстрастный взгляд светящихся желтых глаз устремился вниз.

Лишь горстка учеников отреагировала на угрозу в манере, подобающей тем, кто наделен сверхчеловеческими силами. Один из мальчиков взмыл в воздух, как можно проворнее лавируя между падавшими вниз обломками. Другая, азиатская девочка со смесью страха и решимости на лице, создала силовое поле, повторявшее формы ее тела, будто своеобразная энергетическая броня.

Но подавляющее большинство бросилось бежать – прочь от надвигающейся опасности.

– Мутанты. Вижу цель, – пророкотал ближайший из Стражей.

Несколько учеников попадали на пол, сбитые с ног, и чудом не были затоптаны бегущими. Все знали: Стражи созданы специально для розыска и уничтожения мутантов.

Скотт Саммерс вскочил на ноги, резко вскинул визор на лоб, и его скучная речь тут же стерлась из памяти учеников, узревших Циклопа в действии. Красный лазерный луч из его глаз ударил в грудь ближайшего Стража. Гигантский робот зашатался, но не остановился. Хэнк Маккой сорвал с шеи галстук. Весь его лоск, вся утонченность столичного эрудита вмиг исчезли, сменившись оскалом создания, которому как нельзя лучше подходило имя Зверь.

Китти Прайд подалась назад – прямо сквозь кресло. Ее сила не предоставляла особых возможностей для атаки, но Китти внимательно вглядывалась в наступавшего робота в поисках слабого места, возможности нанести удар по незваному гостю.

Крики, грохот и вспышки взрывов, устрашающий рев Зверя, гвалт и топот учеников, едва не поубивавших друг друга, лишь бы только убраться подальше от ужасного огромного робота, движущегося прямо на них…

Лишь Эмма Фрост не поддалась всеобщей суматохе. Она безмятежно коснулась пульта, лежавшего перед ней на кафедре.

Стражи тут же исчезли. Исчезли и обломки. Потолок восстановился сам по себе – на месте огромной дыры возник ровный лист металла.

Но ученикам трудно было вот так, сразу поверить, что им ничто не угрожает. Всеобщее возбуждение все еще было крайне велико. Один из студентов привалился к стене, драматически схватившись за грудь. (Позже выяснилось, что он страдает от нервной изжоги.)

Наконец все взгляды устремились на Эмму. Та спокойно стояла на месте, совершенно равнодушная к ею же учиненному пандемониуму.

– Итак, чему мы научились? Что мы узнали? – спросила она как ни в чем не бывало – будто мать у ребенка, вернувшегося из детского сада. – Ну? Кто ответит?

Никто не отвечал. Неудивительно. Ученики до сих пор не могли прийти в себя, а Циклоп, Зверь и Китти просто испепеляли Фрост взглядами, раздраженные тем, что послужили пешками в устроенной Эммой битве умов.

– Мы узнали, – продолжала она, – что нас ненавидят все и всюду. Мир никогда не будет для нас спокойным и уютным. Вот почему так важен самоконтроль и воздержание от насилия. Мы должны доказать, что не представляем собой угрозы. Мы должны относиться к обычным людям с уважением, сочувствием и пониманием, но никогда – с доверием. Ну что ж, вас уже распределили по комнатам. Занятия начинаются с завтрашнего дня. Все свободны.

Она проводила взглядом покидающих зал учеников. Некоторые никак не могли справиться с дрожью. Слышались нервные перешептывания:

– Здесь – что, всегда так?

Китти шагнула к Эмме.

– Следовало ожидать! – прорычала она. – Устроить вводную встречу в Комнате страха… Мне следовало ожидать, что ты устроишь какой-нибудь голографический трюк, чтобы заставить их навалить в штаны от страха.

– Да. Следовало, – ответила Эмма, ничуть не смущенная явной злостью Китти. – Возможно, во время учебы в этой школе ты не получила достаточной подготовки. Возможно, тебе необходимо повторить курс – раз, а то и два. Быть может, кое-какие из моих лекций окажутся для тебя полезными.

– Вот как? Что же ты преподаешь? Противодействие Темным искусствам?

– Возможно, в следующем семестре.

Эмма изящно шагнула вниз, спускаясь с кафедры. К ней подошел Хэнк, разозленный не меньше, чем Китти. Рубашка его была расстегнута до середины, очки – зажаты в кулаке.

– Эмма, ты представляешь себе, что здесь могло случиться?

– Это был рассчитанный риск.

– Эти ребятишки… – он указал когтистым пальцем вслед уходящим ученикам. – Эти ребятишки были охвачены паникой. Один, а то и не один из них, мог серьезно пострадать в давке. Это ты учла в своих расчетах?

– Да, учла. Как и то, что каждый мнит себя героем, – бровь Эммы выгнулась изящной дугой на гладком лбу. – Каждый воображает, что, столкнувшись с опасностью, именно он спасет всех и вся. Это приводит к излишней самоуверенности, которая, в свою очередь, ведет к гибели. Эти дети только начинают узнавать, каково это – быть мутантом в мире, где их убьют, как только опознают. Им нужен исходный ориентир, точка отсчета. Им нужно честно оценить свои возможности и понять, как далеко им необходимо продвинуться. Каждый из тех, кто завизжал, побежал, вжался в землю перед лицом угрозы, которую счел реальной, устыдится своей реакции. Они будут вынуждены трезво оценить себя и увидят свои недостатки. Они поймут, к чему стремиться, над чем работать, и в случае реальной угрозы – которая неизбежно возникнет – будут готовы. По крайней мере, настолько, насколько мы сумеем подготовить их. Кстати, доктор Маккой… – Эмма слегка улыбнулась. – Превосходные очки. Чудесная маскировка. Когда вы надеваете их, вас просто не узнать.

Она обернулась к Скотту. Казалось, все замерло. Даже Китти с Хэнком взглянули на Скотта, ожидая, что скажет он.

Но он не сказал ничего. Он просто стоял и смотрел на Эмму, и лицо его не выражало ничего.

Казалось, молчание будет тянуться вечно. Эмма молча развернулась и пошла к выходу, покачивая бедрами на ходу.

– Отлично, Скотт, – сказала Китти. – Ты все сказал ей, не говоря ни слова.

– Мы еще обсудим это, – ответил Скотт. – Но не здесь и не сейчас.

– Когда же?

– Когда я успокоюсь.

Он тоже направился к выходу. Китти и Хэнк взглянули друг на друга.

– Он что – злится? – неуверенно спросила Китти.

– Да, действительно, – ответил Хэнк. – Как ты могла заметить, уголок его рта слегка дрогнул. Верный знак.

* * *

Их пути не пересекались весь остаток дня, пока они не оказались в комнатах, где жили вдвоем. Только здесь у Скотта, наконец, появилась возможность поговорить с Эммой с глазу на глаз.

В их апартаментах имелось два рабочих стола – по одному на каждого, один напротив другого. Здесь же стояли несколько стульев для внеурочных встреч с учениками. С этим исторически сложилась любопытная, но вовсе не удивительная картина: учеников обычно тянуло к Эмме, тогда как ученицы с тоской глазели на Скотта. Как-то Скотт спросил Эмму, не подслушивает ли она украдкой мысли мальчишек. Та рассмеялась и ответила:

– Поверь, если даже я вдруг лишусь телепатического дара – и вдобавок оглохну, онемею и ослепну – я все равно буду точно знать, что они думают.

Теперь они стояли друг перед другом, каждый у своего стола, Скотт – со скрещенными на груди руками, Эмма – откинувшись назад, опустив ладони на стол и, как невольно отметил Скотт, слегка подавшись вперед бедрами.

«Пытается отвлечь. Не позволяй ей этого. Не отвлекайся».

– Следовало предупредить меня, что ты намерена сделать, – исключительно деловым тоном сказал он.

– Но ты бы сказал «нет».

– Среди прочего.

– По-моему, просить прощения – лучше, чем разрешения.

Голос ее звучал слегка дразняще, но Скотт не поддержал этот тон. Лицо его оставалось строгим.

– И Китти и Хэнк были совершенно правы.

– Я тоже. Или я за это очков не получу?

– Если бы без несчастных случаев не обошлось, твоя правота не значила бы ничего. Как готовить детей к будущему, если у них нет будущего, поскольку они гибнут на занятиях? Мы оба понимаем: с началом хаоса, с началом их бегства могло случиться все, что угодно. Кто-нибудь мог погибнуть…

– Что за беда? Если им суждено умереть, пускай себе умирают, и тем сократят излишек населения!

Эту цитату Скотт узнал не сразу.

– А-а, теперь ты – Эбенезер Скрудж, вот как? Хочешь, чтобы тебя считали именно такой? Черствой и бессердечной?

– Скотт, вспомни: разве за все те годы, что мы знакомы, меня хоть когда-нибудь волновало, что люди думают обо мне?

Вопрос был справедлив.

– Нет, – признал Скотт. – С другой стороны, я не считаю тебя черствой и бессердечной. Отсюда вопрос: почему ты хочешь, чтобы люди думали иначе?

– Я бы еще отметила, что слова об излишке населения принадлежат Духу нынешнего Рождества, высмеивающему суждения Скруджа. А Дух нынешнего Рождества любил людей превыше всего на свете.

– Значит, ты хочешь сказать, что сделала это из великой любви к ученикам.

– Иногда быть добрым значит быть жестоким, – ответила она, изящно пожав плечами.

Но Скотт не поддавался.

– В своем поступке ты была неправа. И то, что ты не посоветовалась со мной, доказывает: ты сама понимала свою неправоту.

Эмма испустила раздраженный вздох. Оставив вкрадчивый тон, она заговорила покорно, по-деловому:

– Во время вводной встречи я наблюдала учеников. Почти десять процентов из них немало обрадовались предстоящему бою. Я решила, что мы должны знать…

– Знать, кто именно, – закончил ее мысль Скотт. – Чтобы выявить наиболее подходящих для боевых подразделений… и самых безрассудных, кто, вероятнее всего, погибнет в реальном бою. Довод веский, и я бы принял его – вот только именно ты решила устроить вводную встречу в Комнате страха. А из этого я могу сделать вывод, что ты обдумала все заранее, а не действовала под влиянием момента.

– Зачем тратить время на это вербальное фехтование, Скотт? То, что я сделала, очень помогло в оценке учеников, а было ли оно задумано заранее, предпринято под влиянием момента, или и то и другое разом – какая разница? И вообще – где еще проводить вводную встречу, если не в Комнате страха? Это самое большое помещение в доме, если только ты не предпочел бы провести встречу в ангаре… Но в этом случае большинство участников только и делали бы, что разглядывали «Черного дрозда».

«Черный дрозд» был излюбленным транспортным средством Людей Икс – стремительным даже с виду самолетом, начавшим свою жизнь как простой самолет-разведчик. С тех пор самолет был снабжен ударными ракетами и прочим вооружением.

– Не уверен. Если на кафедре ты, кто в силах отвлечься на что-то другое?

– Бог ты мой, Скотт! – Эмма расправила плечи и двинулась к нему, виляя бедрами с агрессивным кокетством. – Уж не комплимент ли это? Еще пара таких же – и ты действительно вскружишь мне голову.

– Это всегда успеется, – на миг задумавшись, Скотт вернулся к делу. – Значит, почти десять процентов учеников… Кто именно?

– Скотт, я – не профессор Ксавье, несмотря на некоторое сходство, – уклончиво ответила Эмма. – Как ни больно было это признавать, мне, как телепату, до его уровня очень и очень далеко. Он владеет своим разумом, будто хирург – скальпелем. Меня же можно сравнить разве что с кувалдой. Я не могу определить с такой точностью, особенно когда дело касается незнакомых разумов, с которыми я сталкиваюсь впервые. Но, если хочешь, я могу просмотреть списки и попытаться сузить круг вероятных подозреваемых… – подойдя вплотную, она положила руку ему на грудь и заглянула в красную щель визора, отделявшего Скотта от всего остального мира. – Но не сегодня.

– Не сегодня.

– Нет, – взгляд ее скользнул в сторону двери в дальнем углу комнаты – той, что вела в их спальню. – На сегодняшний вечер у меня другие планы.

– И они касаются меня.

– Что ж, я могла бы начать и без тебя, но предпочла бы, чтобы и ты присоединился.

«Снова пытается отвлечь. Не позволяй ей этого. Не отвлекайся».

И все же Скотт отвлекся.

Позже, когда они избавились от одежды и тела их соединились, им удалось – всего на миг – уйти, сбежать от истины, которой ни одному из них не хотелось признавать, о которой не хотелось даже думать.

Некоторым из этих ребятишек предстояло погибнуть. То, что случилось днем в Комнате страха, было лишь генеральной репетицией настоящей жестокой гибели, ожидавшей некоторых из них. Кого? Этого невозможно было знать заранее. Но некоторых – наверняка. Возможно, многих. Возможно, даже всех.

И каждый из них погибнет по одной и только одной причине. Из-за того, что они, эти двое в постели, отчаянно ищущие друг в друге забвения, не справились со своей работой, не сумели подготовить учеников к тому, с чем тем придется столкнуться. Смерть этих молодых людей – наступит ли она через год, через пять, через пятьдесят лет – произойдет из-за того, что Скотт, Эмма и прочие преподаватели оказались никуда не годными учителями.

Ощущение будущего, несущегося им навстречу с неумолимостью товарного поезда, не оставляло их ни на день, ни на час. Но если хоть на миг удастся избавиться от кошмаров, преследующих их по пятам, ночь будет доброй. Просто прекрасной.

5

Маленькая Тильди Сомс – в разгаре ужасной ночи.

Последние полчаса родители спорили – громко, очень громко, и говорили все эти слова, которых, как известно Тильди, нельзя говорить ни в коем случае. Что-то с треском ломалось, и только что мать с топотом поднялась наверх, объявив, что у нее мигрень и она отправляется спать. Этот громогласный аргумент всколыхнул спящее сознание Тильди, подняв с его дна муть и еще кое-что – много-много худшее.

Сны неотвязно преследуют ее, в снах к ней являются ужасные чудища, жуткие уродливые твари с ножами вместо зубов и пилами вместо пальцев, с шестью глазами (по крайней мере, ей кажется, что это глаза), сочащимися чем-то, напоминающим кровь, смешанную с гноем. Чудища – в шкафу, стучатся изнутри в дверцы, и, хотя они еще не показались на глаза, Тильди точно знает, какие они с виду, потому что это ее кошмары, ее собственные ночные страхи во плоти.

В полусне, в том состоянии, где грань между реальностью и фантазией тоньше всего, она выбирается из постели. Босые ноги касаются половиц – холодных, таких холодных! – и она мягко крадется из комнаты в коридор, к единственному безопасному месту, пришедшему ей в голову, туда, куда чудища не посмеют последовать за ней.

Дверь в спальню родителей приоткрыта – значит, ей можно войти. Тильди знает: если она закрыта, входить не стоит. В последний раз, когда она сделала это, родители кувыркались в простынях, тяжело дыша, и наорали на нее, а это ей вовсе не понравилось.

Мать лежит в кровати, и Тильди забирается к ней. На матери – фланелевая ночная рубашка. Тильди прижимается к ней всем телом. Мягкая ткань и материнское тепло успокаивают; ровное дыхание и мерно вздымающаяся грудь внушают ощущение безопасности.

«Здесь чудище не сможет напасть».

Из коридора доносится стук резко распахнувшейся дверцы шкафа.

Спина костенеет, сфинктер сжимается. Тильди замирает, не дыша.

«Чудище не может знать, где я».

Но оно приближается. Из коридора слышится цокот когтей.

«Чудище не посмеет войти сюда».

Дверь спальни с грохотом распахивается, и мама, разбуженная шумом, садится в постели. Она сбита с толку, поймана тем же полусном-полуявью, что не выпускает из лап Тильди.

– Что за?..

Звук ее голоса вязок, тягуч, точно сироп. Внезапно мама визжит, обхватывает Тильди, прижимает ее к себе, снова визжит… Чудище бросается вперед, хватает Тильди и вырывает ее из рук матери. Оно тянет Тильди в себя, внутрь, и только тут Тильди понимает: чудище – женщина, мать, и она хочет забрать Тильди себе. Чудище втягивает Тильди прямо в собственное тело. Теперь Тильди – часть его. Она парит в воздухе, не в силах сделать ничего, а ее мать нечленораздельно кричит и бросается к ней. Мама кричит, а Тильди читает мысли чудища, а чудище думает: «Как вкусны ее крики». С этой мыслью чудище тянется к матери, хватает ее за руки, дергает, и Тильди вдруг оказывается на школьном дворе и видит, как этот противный Хантер Дженкинс обрывает крылышки бьющейся в его пальцах мухи. Мать Тильди успевает издать еще один визг – и ее тело разрывается надвое, прямо посередине. Кровь везде – на кровати, на стенах, на языке смакующего ее чудища – на всем вокруг, кроме самой Тильди, беспомощно парящей в воздухе. Тильди кричит, но тело чудища заглушает крик.

В дверях – отец, полностью одетый, кричит что-то вроде:

– Что за дьявольщина тут творится?! Ты и Тильди в это втянула?!

Тильди пытается закричать, крикнуть отцу: «Беги!» – но он замирает на пороге, в ужасе вытаращив глаза. Чудище бросается к нему, хватает и вспарывает ему живот снизу вверх. Клинки входят в тело легко, точно нож в масло, и папа смотрит вниз на то, что вываливается из живота, и принимается отчаянно запихивать все эти багровые шланги и все прочее обратно – туда, где им положено быть, но вдруг оседает на колени. Из его горла рвутся булькающие звуки, и это, похоже, не нравится чудищу. Подхватив отца, чудище с размаху пришпиливает его к стене, чтобы положить конец этому бульканью.

Комната озаряется непонятно откуда взявшимся красным светом. В дверях появляются двое. Полицейские! Полицейские – ее друзья. Она знает это: так говорил один из них, приходивший в школу пару месяцев назад. У него был начищенный до блеска жетон, полицейская собака на поводке и кобура с пистолетом, который он наотрез отказался вытащить и показать мальчишкам, как те ни упрашивали.

У этих двоих нет собаки, зато пистолеты Тильди видит своими глазами. Оба ствола направлены на нее. Чудище взмахивает свободной рукой (вторая все еще в груди папы), и его кулак пробивает туловище ближайшего из полицейских насквозь. Удар поднимает его в воздух, распластывает по стене, как бабочку. Второй полицейский нажимает на спуск, и пуля, пущенная трясущейся рукой, летит прямо в Тильди. Сейчас она умрет. Сейчас она…

– Вита-а-а!!!

С громким криком Тильди резко вскочила и села в постели. Короткие темно-русые волосы упали на глаза, прикрыв небольшой тонкий шрамик на лбу. Ночная рубашка прилипла к взмокшей от пота коже. Тильди била дрожь. Казалось, картины, которые она только что видела, намертво приклеены к глазным яблокам изнутри. В маленькой спаленке, сделавшейся началом и концом ее мира, было темно, и в этой темноте – Тильди была уверена, абсолютно уверена – вновь появились чудища. Все они, сколько бы их ни было, окутали ее, поглотили и, как следствие, навсегда поселились в ней, поджидая случая сбежать на волю и учинить новую бойню.

– Вита! – вновь закричала Тильди, и комната вдруг наполнилась светом.

Комната была невелика. Розовые обои на стенах, в углу – один-единственный шкаф, в который поместилась вся одежда Тильди, кроме пропитанной кровью ночной рубашки, которой она не видела с Той Самой Ночи. (Рубашка была исследована от первой до последней ниточки и теперь хранилась в пластиковом пакете, надежно запертом в контейнере, которого Тильди никогда не увидит.) На стене напротив висело большое зеркало. Таких больших зеркал Тильди никогда раньше не видела и не понимала, зачем оно, но не очень-то задумывалась над этим.

В дверях стояла Вита – единственный человек, которого Тильди видела за все эти дни. Смуглая, с симпатичной красной точкой посреди лба, Вита была также и единственным человеком, к которому Тильди была неравнодушна – потому что и Вита была неравнодушна к ней. Именно Вита каким-то непонятным для Тильди образом забрала девочку из темной камеры, от всех этих страшных людей, заперших ее там и обращавшихся с ней так, точно она сама была ночным кошмаром, которого все должны бояться.

– Тильди, лапушка, я здесь.

В голосе Виты слышался странный акцент, но это было неважно. Важно было только одно: Вита была с ней – именно там, где требовалось.

– Оно вернулось! – прорыдала Тильди. – Я его видела! Я чувствовала! Я…

Присев на край кровати, Вита взяла девочку на руки.

– Это был просто сон, Тильди, – мягко сказала она.

Тильди крепко вцепилась в ткань ее белого халата. Точно такой же халат носил педиатр Тильди в те незапамятные времена, когда у нее были и педиатр, и мама, водившая ее к нему. Вита носила этот халат потому, что тоже была доктором. Это было все, что Тильди требовалось знать, когда они встретились впервые. Всякому известно: доктора нужны, чтобы тебе стало лучше, и если бы Вита смогла сделать так, чтоб девочке стало лучше, Тильди нечего больше было бы и желать.

– У меня не бывает «просто снов», – прошептала Тильди так зловеще, как только способен ребенок.

– Бывает. Еще как бывает. Теперь – бывает, точно так же, как у всех.

– Я не хочу, чтобы оно возвращалось.

Тильди тревожно огляделась вокруг, словно боялась, как бы «оно» не услышало.

– И не вернется, Тильди, – заверила ее Вита. – Никогда.

Доктор Кавита Рао сидела с Тильди, склонившей голову ей на плечо, пока ребенок вновь не погрузился в… Доктору Рао оставалось только молиться, чтобы это оказался сон – просто сон, без сновидений. После этого она опустила голову девочки на подушку, однако выключать свет и покидать комнату не спешила. Некоторое время понаблюдав за ребенком, Кавита убедилась, что приступ не повторяется, и только после этого погасила свет и закрыла за собой дверь.

Выйдя от Тильди, она прошла в смежную комнату – пост наблюдения. Здесь, стоя у зеркала одностороннего видения, позволявшего незаметно наблюдать за девочкой, стоял и ждал ее «коллега».

– Когда вы в последний раз отправлялись вечером домой и как следует высыпались за ночь? – пророкотал он.

Отчего-то в его присутствии Кавите Рао до сих пор становилось не по себе – не меньше, чем в вечер той, первой встречи.

– Целую жизнь назад, – ответила она, протирая усталые глаза.

Кавита Рао отслеживала все показатели жизненно важных функций Тильди, пока та спала; к стыду своему, задремала и проснулась только от крика девочки. К счастью, для наблюдения за происходящим в ее организме и сознании прибегать к инвазивным методам вроде подсоединения к ребенку множества датчиков не пришлось. Система мониторного наблюдения была встроена в кровать.

Он взглянул на спящую девочку.

– Насколько все было плохо?

– Вы имеете в виду ее «быстрый сон»? Плохо – насколько вообще возможно. Показатели мозговой активности – просто из ряда вон.

– Значит, есть все причины полагать, что сон был идентичен тем снам, что привели к прекращению жизни ее родителей.

Рао удивленно взглянула на него.

– Я бы не стала формулировать столь… официально, но – да. Основываясь на том, что она сообщила – а полагать, что она лжет, причин нет, – она видела тот же сон, что погубил ее родителей и полицейского.

«Коллега» пренебрежительно хмыкнул.

– Родителей я еще мог бы понять, но полицейскому нет оправданий. Он был воином, был вооружен. Уж ему-то никак не к лицу было гибнуть от воплощенных в реальность снов маленькой девочки.

– Простите, не все люди способны сравниться с вами, – ответила она.

– В этом нет вашей вины, и, таким образом, вам не за что извиняться.

Пожалуй, объяснять ему, что такое сарказм, было бессмысленно.

– Благодарю вас.

– Не стоит, – отрывисто бросил он. – Итак, если ее кошмары имели склонность воплотиться в реальность, то воплотились бы во время сегодняшнего инцидента.

– Абсолютно верно, – сказала доктор Рао, взглянув на показания приборов. – Но ничего подобного не произошло. Никаких психокинетических явлений. Ее, так сказать, бензобак пуст. Все возможные научные методы наблюдений подтверждают: она избавлена от этого.

Доктор Рао сделала паузу, чтобы осмыслить этот факт, закрыла глаза, глубоко вдохнула, выдохнула… Уголки глаз обожгли слезы. Совершенно нехарактерная эмоциональная реакция на интерпретацию научных данных…

– Она избавлена от этого, – повторила она.

– В таком случае, доктор, – откликнулся «коллега», я полагаю, пора оповестить об этом мир. Пусть все узнают, что у них, наконец, появилась надежда.

– Да. Надежда. Совершенно верно. Я приготовлю все, что нужно, – она умолкла и неуверенно взглянула на него. – Вы собираетесь присутствовать? Объявить о себе? Без вас мне не удалось бы добиться результата.

– Не забывайте о нашем уговоре, доктор. Мир должен считать, что это ваше и только ваше достижение. Иное для меня неприемлемо. И, кроме того… – по его губам скользнуло нечто вроде улыбки. – Кроме того, во время вашей пресс-конференции я планирую быть… в другом месте.

– Нужно ли мне знать, где?

– Думаю, разумнее не сообщать вам об этом.

Оставалось только верить ему на слово.

6

Ласковые лучи утреннего солнца падали внутрь сквозь окно спальни. Эмма только-только начала просыпаться и еще не открывала глаз. Жизнь научила ее: обычно в тот момент, когда открываешь глаза, день начинает катиться под уклон. Поэтому она продолжала лежать, как лежала, и рука ее покоилась на обнаженной груди спящего Скотта Саммерса.

Простыни были скомканы. Это значило, что Скотт провел беспокойную ночь, и не предвещало ничего хорошего. Это значило, что Скотту снилось множество снов, а он был не из тех, кто забывает о них, стряхивает их с себя с наступлением утра. Как правило, сновидения не отпускали Скотта весь следующий день, делая его еще задумчивее, чем обычно.

«Пожалуйста, только не сны о ней…»

Это был самый худший из страхов Эммы. Она прекрасно знала, что вчера была пятая годовщина со дня гибели Джины Грей. Великая утраченная любовь Скотта, рыжая девка-телепатка, которой он посвятил себя едва ли не с того дня, когда она, желторотый птенец, впервые переступила порог школы. Женщина, которую он любил, на которой женился, которую потерял…

Правда, Скотт ничего не говорил об этом. Не разглагольствовал о тоске по покойной жене, не стоял в печали перед ее портретом, висевшим здесь, в его кабинете, постоянным напоминанием о ее отсутствии. Порой Эмма даже думала, что Скотт, возможно, забыл о Джине. Это было бы прекрасно. Это значило бы, что он наконец – наконец-то! – осознал, что жизнь продолжается. Не прекратив цепляться за прошлое, ни Скотту ни Эмме не стоило и надеяться на будущее.

Что ж, по крайней мере, он не просыпался по ночам, выкрикивая имя Джины или еще что-нибудь, столь же безнадежно мелодраматическое. Может, ему просто снилось, как он приступил к испытанию, не подготовившись, или оказался голым на сцене посреди пьесы, которой не репетировал, и не знает ни одной своей реплики. Такие милые обыденные пустяки никак не могут повлиять на его настроение.

Хорошо бы этот день, для разнообразия, выдался добрым…

Но тут грубый рык разрушил все надежды на это:

– Вот скажи мне…

Эмма немедленно села. Скотт тут же встрепенулся, и красноватый свет вспыхнул за его визором, как лампочка в холодильнике. Смертоносная, всеразрушающая лампочка.

Росомаха устроился на спинке кровати, будто на насесте, а солнце заглядывало в комнату из-за его спины – как будто стараясь лучше рассмотреть, что происходит. Пальцами босых ног он помогал себе сохранять равновесие. Из-под распахнутой рубашки выглядывала волосатая грудь. С каждым его выдохом комнату накрывало волной перегара. Пахло так, будто он вылакал запасы целого спиртзавода.

– …это у тебя какая стадия печали? – закончил Росомаха. – Отречение?

«Убью его», – подумала Эмма.

Но вышло так, что Скотт ее опередил. Щелкнул поднятый на лоб визор, и из глаз Скотта вырвался багровый луч чистой энергии. Луч ударил в грудь Логана прежде, чем тот успел шевельнуться…

«Нет, – подумала Эмма. – Прежде, чем он успеет шевельнуться, ничего не случится. Он хочет, чтобы в него попали. Хочет драки… или просто казнит себя за то, что не сумел спасти ее…»

…и Логан кувырком полетел назад. Оконное стекло будто взорвалось под ударом его тела. Вылетев наружу, Логан тяжело рухнул на траву.

– Скотт! – закричала Эмма.

Но Циклоп уже был за дверью спальни. Через несколько секунд его шаги прогремели вниз по лестнице. Чертовски хорошо, что на нем оказались штаны от пижамы. Если бы он спал нагишом, то-то вышло бы представление для учеников!

«Ученики…»

Эмма прикрыла глаза и болезненно поморщилась. Ужасно. Нечего сказать, замечательное начало дня.

Она взглянула за окно. Росомаха вскочил на ноги, а от крыльца к нему спешил Скотт. Не нужно было даже подслушивать их мысли – их голоса звучали на весь двор.

– Что, Саммерс, зацепило за живое? – с привычным, ни на что больше не похожим «сникт!» кулаки Росомахи ощетинились когтями. – Что с тобой? Эмма Фрост сделала тебе ампутацию совести?

– Вот это здорово, – отпарировал Скотт. – Тот самый тип, что с первого же дня знакомства пытался увести у меня жену, учит меня морали.

Росомаха криво ухмыльнулся.

– Джина оставалась с тобой по одной-единственной причине. Она была слишком сильна, чтобы поддаться собственным желаниям… а ты был слишком напуган.

Рука Скотта потянулась к визору.

– Эй, Логан, похоже, тебе сейчас пригодится твоя целительная сила.

Зная, что сейчас последует атака, Росомаха прыгнул вверх, но Скотт знал его ухватки слишком хорошо. Он целился не туда, где стоял Росомаха, а туда, где разозленный мутант должен был оказаться. Багровый луч ударил Логана в грудь и отправил его в полет на целых полмили, прямо в густые заросли огромных дубов.

Довольно долго среди деревьев не было видно ни малейшего движения, затем над рощей во все стороны полетели листья. Росомаха прорубал себе путь в путанице ветвей, чтобы добраться до Скотта.

«К чертям их обоих, – подумала Эмма. – Надеюсь, они прикончат друг друга».

Это было шуткой лишь отчасти.

Хэнк Маккой, чьи комнаты располагались прямо напротив, бесцеремонно ворвался в спальню Скотта и Эммы посмотреть, что происходит, одетый только в трусы да майку. Увидев разбитое окно и Эмму в белом пеньюаре, под которым не было больше ничего, он резко затормозил и поспешил тактично отвести взгляд.

– Доброе утро, Генри, – сухо сказала Эмма. – Я вижу, сегодня все решили заработать по отгулу, начав рабочий день пораньше.

Он быстро подошел к окну и выглянул наружу. Там, посреди засаженной травой лужайки, стоял Скотт. Наружу толпой валили ученики, похоже, возглавляемые Китти Прайд. В роще вдали, казалось, бушевала какая-то мутировавшая воздуходувка для уборки листьев, задавшаяся целью оголить верхние ветви любимого дуба Хэнка. Но вот из сплетения ветвей вырвался Росомаха. Спрыгнув на землю, он устремился к Скотту, и тут все стало ясно. Но не так, чтобы очень.

– Из-за чего это все? – спросил Хэнк.

– А как ты думаешь? – Эмма старалась говорить равнодушно, однако в ее голосе явственно слышалась горечь. – Суперсилы, блестящий ум, лучшее тело, какое можно купить за деньги… и все равно меня ставят ниже какого-то трупа.

Вот теперь действительно все стало ясно.

Хэнк Маккой и припомнить не мог, когда в последний раз (если вообще хоть когда-нибудь) вправду испытывал жалость к Эмме Фрост. Он хотел бы сказать что-нибудь, подходящее к случаю, но даже не представлял себе, что тут можно сказать.

– Твоя жалость мне не нужна, – сказала Эмма. – Что мне сейчас действительно нужно – это душ. Отчего-то вдруг почувствовала себя грязной.

Она удалилась в ванную, закрыла за собой дверь, щелкнув задвижкой, и внимание Хэнка вновь обратилось к битве снаружи. Он не знал, что делать. Подойти к двери ванной и сказать что-нибудь утешительное? Спуститься вниз и попытаться положить конец этим глупостям, пока кто-нибудь не пострадал? Или просто сунуть в микроволновку пакет попкорна, задрать ноги на стол и наслаждаться зрелищем?

При виде Росомахи, вновь направляющегося к нему, кулаки Скотта задрожали от ярости.

«Вот мелкий ублюдок! Он действительно думает, что я забыл о Джине? Действительно думает, что она хоть на минуту покидает мои мысли? Что не преследует меня, как наваждение? Нет, дело вовсе не во мне. Дело в нем, в его потугах «доказать», что он любил ее больше, чем я. Что он не в силах делать ничего – только пить, чтобы заглушить боль, пока я нахожу в себе силы управлять школой и готовить молодых к полной опасностей жизни. Он просто выставляется передо мной, как всегда, с первого дня, и, хотя Джина уже пять лет как мертва, все еще пытается впечатлить ее…»

За спиной громко откашлялись.

Обернувшись, Скотт увидел Китти. Она стояла позади, скрестив руки поверх слишком просторного для нее розового хоккейного свитера, и сердито взирала на него с гримасой неодобрения на лице. За ее спиной сгрудились ученики, разинувшие рты при виде происходящего.

Казалось, Скотт чувствует тяжесть их взглядов. Сколько раз ему доводилось драться с Логаном по тому или иному… впрочем, всегда одному и тому же поводу! Но тогда они чаще всего были наедине, либо в присутствии других членов команды, пытавшихся их разнять…

«Команды…»

Это слово вспыхнуло в сознании ярче лучей из его глаз. Тут же вспомнились мысли, в последнее время кишевшие в голове, не давая покоя. Вспомнились тревога и разочарование, нараставшее день ото дня, вспомнились сомнения в том, что Люди Икс идут по верному пути. С их потенциалом они могли бы совершить многое, но этот потенциал так и не был раскрыт.

Это слово напомнило обо всех его планах для недавно собранного преподавательского состава. Как он мог позволить так легко отвлечь себя от своих истинных целей? Скотт мысленно дал себе пинка.

Но вдруг голова Скотта, точно сама по себе, развернулась назад. Росомаха прыгнул на него. Скотт так задумался, что потерял Логана из виду.

Однако рефлексы, отточенные в тысячах битв, не подвели. За миг до того, как когти Росомахи коснулись Скотта, Циклоп вновь выстрелил в противника лучом. Росомаха летел на него, описывая в воздухе дугу; удар луча, застигший Логана в апогее, окончательно уничтожил его изорванную в клочья рубашку. Закувыркавшись на лету, Росомаха врезался в землю.

– Закончили, – твердо сказал Скотт.

– О нет, не закончили.

Росомаха поднялся на ноги. Стоял он нетвердо, Скотт знал, что это вот-вот пройдет. И плевать на это хотел.

– Хочешь ударить меня в спину? На здоровье, если тебе так уж отчаянно нужно доказать, что ты лучший.

С этими словами он развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

Росомаха быстро шагнул за ним, но Китти Прайд заступила ему дорогу.

– И думать не смей, – сказала она.

Росомаха резко остановился и смерил ее слегка раздраженным взглядом.

– Знаешь, полпинты, – пробормотал он, убирая когти, – ты все еще не доросла до того, чтобы я задал тебе хорошую трепку.

– Насколько-то все же выросла, – ответила она.

Она развернулась и побежала за Скоттом, оставив учеников топтаться на лужайке. Догнав его, она заговорила:

– Похоже, я пропустила письмо с напоминанием об утренней гимнастике. Думаю, лучше было начать с прыжков на месте и разножки для разогрева, а уж потом переходить к попыткам убить друг друга.

– Китти, не сейчас.

– Сейчас, Скотт, – негромко, но зло возразила она. – Как нам, черт побери, развивать в этих ребятишках дух товарищества, если мы сами не можем даже…

– Я уже подумал об этом.

– Должны же быть хоть какие-то рамки!

– Я же сказал, что уже…

«Генри интересуется: вы уже закончили выставлять себя идиотами перед новыми учениками? – зазвучал в голове Скотта раздраженный голос Эммы. – Или вы с мистером Умником решили перенести дискуссию в дом и обеспечить нам еще немного материального ущерба? Если так – сделайте одолжение, приступайте. С каждым десятым заявлением о страховом случае мы получаем в подарок тостер, а этот, по-моему, будет уже девятым…»

Скотт проигнорировал ее очевидное раздражение. Оно было вполне понятным. И он, черт побери, сам был за него в ответе.

«Старшему преподавательскому составу, – телепатически сообщил он, – собраться в Комнате страха через десять минут».

«К дьяволу, – откликнулся Логан. Очевидно, Эмма немедля передала пожелание Скотта остальным, и Логан выражал свои чувства по общему ментальному каналу. – Сейчас я не в настроении сидеть в одной комнате с Одноглазым. Забудьте об этом».

«Хочешь поговорить о забывчивости, Логан? – мысленно рявкнула в ответ Эмма. – Либо ты явишься туда, либо забудешь все, что знал о себе. Я создам тебе совершенно новую личность, выгоню отсюда вон – и живи, как знаешь».

«Не сможешь», – с некоторой неуверенностью ответил он.

«Гарантирую: в следующей жизни ты будешь богом мюзиклов. А мы будем сидеть в первом ряду на каждом представлении».

Последовала пауза. Скотт и не думал, что телепатически возможно рычать, но, очевидно, это было возможно.

«Хорошо», – прорычал Логан.

«Вот и замечательно. Я попрошу Генри приготовить Комнату страха».

Услышав это, Скотт отнюдь не пришел в восторг. Да, ему нравилась непредсказуемость Эммы. Она, в числе прочего, придавала их отношениям остроты. Но на сей раз ее непредсказуемость внушала некоторые опасения. Что могло прийти ей на ум? Особенно – при участии светлой головы доктора Маккоя?

* * *

– До сих пор не могу поверить в то, что видел. И прямо на глазах учеников! – сказал Хэнк Маккой, стоя по щиколотку в водах Тихого океана.

Скотт, Китти, Логан и Эмма возвышались над россыпью Гавайских островов, точно современные Гулливеры в стране лилипутов. Облака плыли по небу мимо их голов, под ногами вокруг распростерлась трехмерная рельефная карта Гавайев. Скотту представилось, будто он слышит отчаянные вопли крохотных гавайцев, в ужасе бегущих от исполинских мутантов, рассевшихся на их островах.

Хэнк продолжал выплескивать разочарование от увиденного:

– И если вчерашние шалости Эммы не взвинтили их до предела, то вот, пожалуйста – руководящие работники бьются насмерть! А ведь эти дети должны брать с вас пример! Вы должны быть на высоте!

– Просто отвратительно, – сказала Эмма.

– Да, Эмма, я знаю, что ты не в ответе за их безобразное поведение, но вчерашнее – на твоей совести…

– Нет, я не об этом. Как меня занесло на Оаху? – она раздраженно взглянула на остров, на котором сидела. – На Оаху я не согласна. В Гонолулу толпы туристов – из-за дешевых курортов. А я, когда еду на Гавайи, предпочитаю Мауи. Кэтрин, поменяйся со мной.

– Перебьешься, – отрезала Китти, утвердившаяся на Мауи. – Тут бы не наступить на Ланаи с Кахоолаве, о которые ты вытирала ножищи.

– У меня не ножищи, а ножки.

Хэнк яростно оскалился.

– Леди, я не привык к тому, что меня игнорируют…

– На Кауаи здорово, – предложил Логан, вытянув ноги и водрузив пятки на Молокаи. – И он свободен. Пересядь туда.

– Ни под каким видом. Там меня накормили худшим ужином в моей жизни. Проболела потом три дня.

– Как угодно, – Логан взглянул через океан на Скотта. – Ну конечно, уж он-то занял Большой остров. Так много нужно компенсировать, а, Слим?

– Кто бы говорил.

– Ребята!!! – от злости Хэнк повысил голос. – Может, по-вашему, все это смешно, но я… – Увидев поднятую руку Китти, он перевел дух. – Да. Что у тебя?

– Ничего особенного. Просто я… как-то не понимаю, зачем я здесь, – ответила Китти. – Ни перед кем не теряла лицо, ни с кем не ввязывалась в драку…

– Вчера ты опоздала, – заметила Эмма.

– Да-а, – протянула Китти. – вам действительно следует поучиться смотреть на вещи проще. Понимаю, идея может показаться дикой, если учесть, сколько в вас затаенной злобы – странно, что клапана не рвет… – облака окутали ее лицо, и она раздраженно отмахнулась от них. – Тьфу ты! Кстати, зачем мы тут такие большие? Чтобы подчеркнуть, что мы «должны быть на высоте»?

Хэнк все еще был невероятно раздражен тем, что так и не сумел внушить всем, насколько он зол, однако замечание Китти несколько обескуражило его.

– Да, тут я ошибся, – признал он. – Запрограммировал Комнату страха на Гавайи, подумав, что это поможет нашим драчунам успокоиться. Судя по всему, мне следовало уделить больше внимания масштабу.

Он вынул из кармана пульт управления и принялся менять настройки.

Китти наконец удалось разогнать последние клочья облаков, однако ее волосы успели намокнуть.

– Ну замечательно! Теперь вся голова в облаках. А помните, когда-то здесь были всего лишь огнеметы да вращающиеся лезвия? Как я скучаю по ним!

– Скотт, Логан… Как я уже говорил, – брюзгливо продолжал Хэнк, не отрываясь от пульта, – вам обоим давно пора забыть всю эту чушь.

– Я не стану извиняться перед Логаном и не приму его извинений.

– Скотт, – сказал Хэнк, – ты возглавляешь…

Но Скотт поднял руку, останавливая его.

– Согласен, это непростительно. Поэтому то, что я хочу сказать, будет звучать абсурдно, но я все равно скажу, – он сделал паузу. – Мы – команда. Команда супергероев. И я считаю, что пора начать действовать соответственно.

– Хо-хо, погоди-ка, – вклинился Логан. – Сейчас речь пойдет обо всех этих трико в обтяжку?

Несмотря на досадные обстоятельства, поставившие их всех в идиотское положение, Хэнк не смог сдержать улыбки. Он вовсе не жаждал играть роль дежурного по коридору, надзирающего за порядком в аду, и был дьявольски обижен на Логана со Скоттом – особенно на Скотта, – навязавших ему эту роль. Но если Скотт готов начать думать головой, а не чем пониже, и действовать как лидер, а не как тупой дебошир, то Хэнк был бы рад его выслушать.

Видя, что Хэнк уже не так зол, как прежде, Скотт слегка успокоился. Они с Хэнком пришли в эту школу раньше всех остальных в этой комнате. Только они здесь принадлежали к той изначальной команде, собранной воедино мечтами Чарльза Ксавье. Поэтому ему было так важно, чтобы именно Хэнк поддержал его новый замысел.

– Речь пойдет обо всем, – сказал Скотт. – Об истинном положении вещей. И о репутации. Мы спасаем мир – и даже не мир, а миры – раз за разом. Таково истинное положение вещей. Такова правда, – пара дельфинов принялась совокупляться возле его щиколотки. Он не обратил на них внимания. – Но наша репутация… Нас считают уродами – и это в лучшем случае. Нас считают такими же злодеями, как Магнето, только и ждущими удобного момента. По-моему, мы так давно зациклились на том, чтобы не дать себя уничтожить, что забыли о своей главной цели, – он встал и указал на восток, в сторону материка. – Забыли об остальном мире. Суть в следующем…

Обернувшись к остальным, он с удивлением обнаружил, что иллюзорный берег под их ногами принял нормальные размеры. Волны мягко накатывались на песок, едва не доставая до пальцев ног. Издали доносились громкие, пронзительные крики дельфинов. Он знал, отчего они кричат, и вдруг понял, что никогда больше не услышит подобных криков. Хэнк удовлетворенно кивнул и спрятал пульт.

– Все просто. Нам нужно повернуться к миру лицом. Спасать человеческие жизни, помогать ликвидировать последствия катастроф. Предстать перед людьми такой же командой, как и все остальные. Вспомните Мстителей, Фантастическую четверку – ведь за ними не гоняются по улицам с факелами и вилами…

– Ну, вот и до трико дошло, – негромко пробормотал Росомаха.

– Извини, Логан, – сказал Скотт, постаравшись выдержать сочувственный тон, но не больно в этом преуспев. – Супергероям положены костюмы. А черная кожа с ног до головы, честно тебе скажу, нервирует людей.

Китти снова подняла руку, задумчиво посмотрела на нее, опустила руку и сказала:

– Окей. Официально заявляю: я действительно – действительно! – не понимаю, зачем я здесь. Я – не боец. В отличие от вас, ребята.

– Ты много раз была в бою, малышка. Я бы когда угодно доверил тебе прикрывать мою спину.

Только Росомаха мог сделать комплимент так, чтобы он прозвучал, будто вынужденное признание.

– Однако ты действительно не боец, – согласился с ней Скотт. – Твоя сила – не для нападения, а для защиты. Это понравится публике. Ты вообще привлекательна. Даже Логан тебе симпатизирует, а это о чем-то да говорит, – Логан склонил голову в молчаливом согласии. – Хэнк может говорить речи просто как… как я не знаю, кто, но в глазах людей все равно останется… э-э… Зверем. Эмма – из бывших злодеев. Логан – хулиган и головорез…

– До мозга костей, – подтвердил Логан.

– А я… – продолжал Скотт. – Командой руководить могу, но я же с пятнадцати лет не смотрел никому в глаза.

– А я, выходит, кто? Рекламная вывеска?

Такая роль Китти явно не слишком нравилась.

– Да. Наше собственное дитя с плаката. Ну, разве не мило? Мур-р-р! – сказала Эмма. – «Совершенно безопасная Призрачная Кошка», или «Эльф», или «Ариэль» – сборное сложное существительное, марка автомобильного масла и мультяшная русалка. Или – какую там пошлость и серость ты подобрала себе теперь?

– Эмма, заткнись, – велел Скотт.

Эмма умела сохранять бесстрастное лицо не хуже Скотта, но на этот раз на ее лице явственно отразилось удивление и негодование. Однако Скотт оставил это без внимания.

– У каждого из вас может найтись множество веских причин не желать в этом участвовать. Но вы – команда. Команда, подобранная мной. И потому подумайте над моим предложением.

В Комнате страха надолго воцарилась мертвая тишина. Наконец Хэнк высказал то, чего на самом деле вовсе не думал ни один из них:

– Мне одному до смерти хочется взглянуть на свой новый костюм?

Не знаю, как это все и воспринимать.

Ушла к себе, приняла душ, отмыла волосы от облаков, оделась. Урок у меня сегодня только один, и, учитывая, что я раньше никогда никого ничему не учила, это не так уж плохо. Иду по коридорам, и всюду ребята шепчутся о большой драке, которую видели утром.

– Я думал, они – супергерои, – говорит один.

А другой отвечает:

– Супергерои всегда друг с другом дерутся. Это они так здороваются.

«Супергерои»… Какое глупое слово! Я даже не совсем понимаю, что оно значит. Очевидно, супергерой – это некто, наделенный суперсилами. Но ведь есть парни безо всяких экстраординарных способностей, а публика все равно называет их супергероями. Что требуется, чтобы стать супергероем? Принять вымышленное имя, облачиться в доспехи, вооружиться и отправиться бороться со злом в компании дружка на второстепенных ролях? По этим признакам и Дон Кихот – супергерой…

Дурацкое слово. К тому же, наверняка уже зарегистрировано как торговая марка. Учитывая нашу везучесть, стоит нам начать называться супергероями, владелец торговой марки тут же объявится и пришлет нам письмо с требованием прекратить противоправные действия и воздерживаться от оных впредь. Может, еще и по сотне баксов за каждое использование слова потребует.

Ближе к концу дня отправляюсь прогуляться. Солнце в эти дни садится рано, но до темноты время есть. Лужайка на заднем дворе пуста. Никто никому не вышибает мозги. Уже плюс.

Но, как ни занимают меня мысли о том, что сказал Скотт, я отодвигаю их в сторону. Тревожит другое. Поднимаю взгляд кверху – в небе пусто. Здесь явно кто-то есть, но я его не вижу, и это настораживает.

– Что-то увидела, малышка? – звучит прямо над ухом голос Логана.

Как, черт побери, ему это удается? Хотя – чего удивляться. Охота, по его понятиям, – это уйти в лес, подкрасться к оленю и провести по его шкуре кончиками пальцев так, чтобы зверь даже не узнал, что он здесь. А что касается внимания к миру вокруг, тут я, по сравнению с оленем, – все равно что в наушниках «Блэк Саббат» слушаю.

– Значит, Локхид улетел? Я думала, он вернется сюда раньше меня.

Я то и дело посматривала на небо с того момента, как вышла из такси, но маленького крылатого создания нигде не было видно.

– Дракон появится, – уверенно говорит Росомаха. – Я же появился.

Поворачиваюсь к нему. По крайней мере, от него больше не несет, как от дяди Джеффа в Пурим.

– Да. Эффектное было появление.

– Сам теперь жалею. Я не хотел. Вспыльчивее стал с тех пор, как…

– Понимаю.

Он мог бы и не объясняться. Ее гибель была жестоким ударом для всех нас. И на том, кто даже в лучшие времена не отличался выдержкой, да еще всегда имеет под рукой острые когти, это не могло не сказаться. Однако когда враги валом валят со всех сторон, лучшего боевого товарища и пожелать нельзя. Думаю, это перевешивает все прочее.

Некоторое время он вглядывается в небо вместе со мной, но мысли его явно витают где-то далеко. И тут он – в трех словах – подводит итог всем сегодняшним событиям:

– Супергерои… Чокнулся Скотт.

Вот так. Всего в трех словах, если, конечно, считать «супергероев» за одно. И я не могу с ним не согласиться.

7

Все вышло совсем не так, как ожидала доктор Рао.

Сообщая о выдающемся открытии (которое уже и вправду начала считать своим) совету директоров, она полагала, что о нем будет объявлено на солидной пресс-конференции. Она представляла себе главных редакторов полудюжины престижных научных журналов за круглым столом в одном из конференц-залов «Бенетек». Воображала, что будет представлять результаты исследований людям, работающим в сфере науки и способным полностью понять ход ее научной мысли. Тревожило только одно – неизбежные трудные вопросы, ответы на которые интересовали и некоторых членов совета директоров. Например: откуда, после того, как годы исследований прошли впустую, вдруг взялся блестящий прорыв, экспоненциально ускоривший весь процесс? Что за внезапное озарение послужило ему причиной? От совета директоров удалось отделаться, сказав, что все дело в череде счастливых случайностей, совершенно никак не связанных между собой, однако позволивших ей разом связать множество разрозненных нитей воедино. Совет покивал, поздравил ее и согласился с тем, что о таких новостях необходимо объявить – лучше всего созвав пресс-конференцию. Но, очевидно, приоритеты у них были иные, а именно – реклама «Бенетек».

Перспектива предстать перед сонмом светил научной прессы несколько пугала. Но оказалось, что волноваться не стоило. Доктор Рао и вообразить не могла, насколько предстоящая пресс-конференция будет далека от «круглого стола» с участием выдающихся ученых.

Вместо собственного конференц-зала «Бенетек» арендовал небольшое помещение вне своей территории, в отеле, использовавшемся множеством политиков для различных заявлений – например, насчет картинки с некоторыми частями тела, предназначенной для любовницы, но случайно опубликованной в ленте твиттера, или по другим столь же идиотским поводам. Сама мысль о том, что доктору Рао придется объявить об открытии, способном изменить лик всего человечества, в помещении, обычно используемом для таких неприглядных дел, была для нее оскорблением. Не меньшим оскорблением, чем двадцатилетняя девица, гримировавшая ее перед выходом за голубым занавесом и поминутно щелкавшая пузырями из жвачки.

– Оставьте все это, пожалуйста, – сказала она девице, отмахнувшись от ее руки. – Я не собираюсь там ни перед кем красоваться.

– А я думаю, ты очень красивая, – сказала стоявшая рядом Тильди.

Сейчас она была совсем не похожа на ту вчерашнюю перепуганную девочку, но чувствовалось: присутствие и поддержка Кавиты нужны ей все так же отчаянно. Она цеплялась за руку Кавиты, точно утопающая, и доктор Рао надеялась, что весь этот идиотизм не окажется для ребенка слишком сильным потрясением.

Тощий, слегка дерганый молодой человек из рекламного отдела по фамилии Файст взглянул в щель между занавесями.

– Док, вы вот-вот измените мир! Нужно же выглядеть гламурно!

– Мне нужно выглядеть… «гламурно»?

– Ну да! Там собралось не меньше сотни журналистов, и…

Кавита внутренне съежилась, но внешне осталась совершенно спокойной.

– Знаете что, мистер Файст? Взгляните на фотографии Эдисона, Эйнштейна, Теслы, Хокинга. Никто из них не отличался гламурностью, но этот недостаток не помешал им совершить то, что они совершили. Или все дело в том, что я – женщина? Вы полагаете, если бы я была мужчиной и сказала всему миру то, что я собираюсь сказать, первой строкой в новостях было бы: «Доктор Рао вышел к микрофону в потрясающем синем костюме от «Брукс Бразерс», с элегантно уложенными по последней моде волосами»?

– От журналиста зависит, – отвечал Файст.

Вопреки всему, доктор Рао слегка улыбнулась.

– Возможно, – она взглянула на свою юную подопечную. Казалось, предстоящее ее ничуть не тревожило. – Как ты, Тильди? Не боишься?

– А можно, я буду рядом с тобой?

Больше девочку не волновало ничто. Дело было ясное. Если Кавита рядом, Тильди готова ко всему – к любым ужасам.

Кавита Рао давно знала, что неспособна иметь детей. Оплодотворенная яйцеклетка скорее выжила бы в пустыне Мохаве, чем в ее утробе. Узнав об этом, она ничуть не огорчилась. Кому, как не генетику, лучше всех понимать, что некоторые – в биологическом смысле – просто вытягивают короткую соломинку? Такова вся жизнь. Один может съесть целую пиццу и не набрать ни унции веса, другой съедает ломтик и прибавляет два фунта, от которых никак не избавиться. Кто-то высок ростом, кто-то низок, кто-то способен к деторождению, кто-то нет… К чему спорить с этим, к чему переживать понапрасну?

Однако сейчас, видя, как Тильди смотрит на нее, будто на самого важного человека в мире, Кавита почувствовала укол грусти. На миг стало жаль, что она никогда не сможет родить собственного ребенка. Пожалуй, Тильди – все, что отпущено ей жизнью.

«Так отчего бы не использовать это на всю катушку?»

– Да, ты будешь стоять совсем рядом. Послушай, как все произойдет. Вначале я выйду и кое-что скажу всем этим людям. Сразу после этого выйдешь и ты, чтобы люди посмотрели на тебя и…

– А они…

Голос Тильди на миг прервался.

– Что с тобой, милая?

Тильди заговорила так тихо, что Кавите пришлось напрячь слух.

– А они будут злиться на меня? Из-за того, что я наделала?

Кавита присела на корточки и оказалась лицом к лицу с девочкой.

– Нет. Потому что я объясню им – так же, как объясняла тебе, – что в этом нет твоей вины. Ни малейшей. Никто не будет злиться на тебя за то, в чем ты не виновата. А я объясню им, почему такого никогда больше не случится. Злиться? Да они будут только рады за тебя!

– Правда?

– Правда. О, а ведь у меня кое-что для тебя есть!

Вынув из сумочки небольшой прямоугольный предмет, Кавита подала его девочке.

Раскрыв глаза во всю ширь, Тильди восхищенно ахнула.

– Дэ-эс?

– Дэ-эс три, – поправила ее Кавита. – Это тебе.

Тильди едва ли не благоговейно прижала подарок к груди.

– Я так хотела такую…

– Знаю. В нее уже загружены кое-какие игры. И еще к ней прилагалось вот это… – Кавита воткнула в гнездо штекер небольших наушников. – Чтобы не шуметь, играй в наушниках. Устраивайся поудобнее…

Через несколько секунд Тильди, приладив наушники поудобнее и скрестив ноги, уже сидела на полу полностью поглощенная игрой. Взглянув на нее, Кавита удовлетворенно кивнула.

– Представление начинается, док? – спросил Файст.

Организм тут же включил реакцию «бей или беги» – один из самых фундаментальных инстинктов выживания, вшитых в генетический код. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, она кивнула.

Файст вышел на сцену – и тут же был встречен залпом вспышек, точно в зале разразилась небольшая гроза. Подняв руки, Файст заговорил:

– Ребята, ребята… поберегите аккумуляторы. Я – не тот, кто вам нужен. Леди, которую вы вот-вот увидите, расскажет вам о своем открытии. Это открытие решит одну из серьезнейших проблем современного общества и в то же время значительно улучшит жизнь сотен тысяч человек. Конечно, «сотни тысяч» могут показаться не таким уж большим числом, поскольку в одной только нашей стране население намного превышает четверть миллиарда. Однако, учитывая природу индивидов, принадлежащих к упомянутым сотням тысяч, это действительно открытие глобального масштаба. И сейчас вам обо всем расскажет – прошу приветствовать вместе со мной – выдающийся генетик, доктор Кавита Рао!

Раздвинув занавес, Кавита Рао выступила на ярко освещенную сцену. Щурясь в лучах софитов, она двинулась к трибуне. Справа от трибуны был установлен темный экран, которым ей предстояло вскоре воспользоваться. Прямо перед ней вытянулась шеренга микрофонов, принадлежавших дюжине информационных агентств. Файст оказался прав: в зал набилось не меньше сотни человек. Не меньше сотни всевозможных записывающих устройств были нацелены на нее, готовые зафиксировать каждое ее слово и жест. Кавите отчего-то представилась картина: пещерный человек объявляет об изобретении колеса, а доисторический журналист поспешно выдалбливает картинки на ближайшей стене, дабы обессмертить сей великий момент.

«Похоже, с тех пор мы не так уж далеко ушли вперед…»

Кавита подошла к микрофонам, сделала паузу, собираясь с мыслями, и без оглядки бросилась в бездну.

– Кто такие мутанты? – спросила она, не ожидая – и не получив – ответа. – Их называют то ангелами, то дьяволами. Они творят зло и сами оказываются жертвами чудовищных злодеяний. Да, их считают чудовищами – и не без причин. Но кто они такие на самом деле? Сейчас объясню. Мутанты – люди. По природе своей – не лучше и не хуже всех остальных. Просто… люди. Несчастные больные люди.

Кое-кто в передних рядах удивленно поднял брови. Их удивление не было для нее неожиданностью. Многие годы они пишут об «угрозе мутантов», науськиваемые брехливыми доморощенными гуру вроде того кретина, владельца «Дейли Бьюгл». Похоже, мысль о включении мутантов в число тех, кто на самом деле борется с болезнями, плохо укладывалась в сюжет, заранее выстроенный в головах у многих. Ну что ж, сейчас она их просветит.

– Мутанты, – продолжала она, – вовсе не следующая ступень человеческой эволюции. Они – никакие не новые «хомо сапиенс», выросшие из современных «неандертальцев», сколько бы некоторые борцы за права мутантов ни повторяли термин «хомо супериор». Они – вовсе не венец человеческой природы. Мутантная линия – не более чем болезнь. Нарушение здоровой клеточной активности. И вот… наконец… лекарство от этой болезни найдено.

Этого заявления было достаточно, чтобы возбудить интерес тех журналистов, кто полагал, что их ждет сухое перечисление фактов, над которым придется попотеть, чтобы сделать его интересным читательской аудитории. На доктора Рао тут же обрушился град вопросов, и это несколько раздражало – ведь очевидно же, что она только-только перешла к сути дела! Она подняла руки, прося тишины, и собравшиеся умолкли.

– Сейчас я покажу вам некоторые видеоматериалы, – медленно, с расстановкой, будто обращаясь к идиотам (каковыми собравшиеся в некоторой степени и являлись), заговорила доктор Рао. – Предупреждаю заранее: эти материалы крайне тяжелы для восприятия и попали в наше распоряжение только благодаря счастливой случайности. Эти материалы были сняты для телепрограммы под названием «Патруль», в которой полицейских служащих сопровождает видеооператор. Цель этой программы – показать зрителям полицейских за выполнением их обычных повседневных служебных обязанностей; передать продолжительную утомительную скуку патрулирования, изредка перемежающуюся неожиданными проявлениями насилия. Как бы мелодраматично это ни прозвучало, в тот вечер полицейским досталось гораздо больше, чем они могли ожидать.

Пульт управления экраном, загодя настроенный, лежал на трибуне справа – там, где и должен был лежать. Подняв его, доктор Рао нажала на кнопку.

– Полицейский на сиденье справа – Раймонд Хойт. За рулем – Ласло Ричардс.

Экран вспыхнул и ожил. Полицейский по фамилии Хойт, развернувшись лицом к камере на заднем сиденье, заговорил:

– Мы все время получаем такие жалобы от соседей. Семейная пара, кричат друг на друга… часто – выпивши. Их нужно утихомирить. За этим мы и здесь. Но, когда скандалисты видят нас… понимаете, это их может спровоцировать. Форма, и все такое. Постоянно приходится как-то компенсировать. Разряжать обстановку.

За лобовым стеклом автомобиля показался дом.

– Бытовые конфликты, – заговорил Ричардс, не оборачиваясь к камере, – они хуже всего. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Может, просто богатая пара, у обоих выдался тяжелый день в офисе, и все, что требуется – поговорить с ними и успокоить.

Полицейские вышли из машины, и Ричардс, все так же, спиной к камере, продолжал:

– А с другой стороны, понимаете, может там оказаться и какой-нибудь субчик с «послужным списком» длиной в милю. Оглянуться не успеешь, раз – и перестрелка…

Полицейские подошли к парадной двери. Невидимый оператор остался в машине. И вдруг – ужасающий визг! Высокий, пронзительный, он был совсем не похож на визг женщины, которой угрожает жестокий муж. Визжавшая явно понимала: перед ней нечто – не некто! – готовое убить ее на месте. Такой жуткий звук на всю жизнь останется выжженным в памяти любого, кто его услышит.

– Господи, – прошептал Ричардс.

Хойт подергал входную дверь – впустую.

– Задняя дверь, живо! – проревел он.

Оба сорвались с места и помчались в обход дома, а оператор все никак не мог выбраться из машины. Наконец ему это удалось, и он побежал следом за полицейскими. Камера подрагивала в его руках в соответствии с давней традицией съемочного метода «синема веритэ». Обежав дом, он обнаружил заднюю дверь распахнутой настежь, и тут изнутри раздался еще один визг. На этот раз голос был мужским, но в нем звучал тот же ужас, что и в крике женщины. Если раньше зрители могли подумать, будто жизни женщины угрожает ее муж, теперь всем стало ясно: дело куда серьезнее обычного бытового убийства.

Камера на миг замерла. Оператор явно колебался. В доме происходило нечто ужасное, нечто, намного превышавшее его ожидания, нечто такое, к чему он совсем не был готов. Чтобы собрать нервы в кулак и решиться войти, потребовалась пауза. Наконец, набравшись решимости, он шагнул вперед. Камера последовала за копами.

Кавита держалась с тщательно выверенным бесстрастием. Смотреть на экран она даже не утруждалась. Вместо этого она следила за реакцией журналистов, готовившихся к тому, что вот-вот должно было произойти. Реакция обещала оказаться очень и очень скверной.

Кавита была рада, что догадалась подарить Тильди игровую приставку с наушниками. Оглянувшись, она убедилась, что подарок оказался как нельзя кстати. Тильди мирно играла, взгляд ее был устремлен на экран приставки, наушники блокировали звук видеозаписи, и девочке не пришлось переживать все это заново. Если бы Тильди раскисла и разрыдалась на сцене при виде всех подробностей той кровавой ночи, это ничему бы не помогло. Душераздирающий визг, треск разрываемой плоти и ломающихся костей, люди в предсмертной агонии… во имя господа, зачем вынуждать ее снова переживать этот ужас во всех деталях?

Тут на экране появился, можно сказать, кульминационный кадр, и зал дружно ахнул. Оператор взбежал на второй этаж, толкнул дверь спальни… Казалось, она вела прямо в ад. Внутри стоял Ричардс. Наведенный на цель ствол пистолета в его руках ходил ходуном. На огромной двуспальной кровати распростерлось разорванное пополам мертвое тело. Узнать в нем женщину можно было лишь с большим трудом. Мужчина – предположительно ее муж – был пригвожден к стене, и кровь его ручьями стекала на пол. К стене напротив был точно так же пригвожден коп – Кавита узнала в нем Хойта. А уж создание, державшее обоих…

Это было сущее чудовище – за пределами любых кошмаров, любого ужаса. Но самой сюрреалистической деталью этого зрелища была девочка – маленькая девочка, словно парившая в воздухе прямо внутри тела чудища. Глаза ее были зажмурены, лицо – скрыто в тени, ночная рубашка – мокра от крови.

Изображение замерло.

– Это все, – спокойно сказала Кавита. – По крайней мере, все, что представляет интерес. Сомневаюсь, что кадры, снятые оператором, бегущим в противоположную сторону и отчаянно ругающимся на бегу, могут быть так уж ужасно полезны.

В зале воцарилась мертвая тишина. Собравшиеся явно не понимали, что сейчас увидели.

Выключив экран, Кавита встретилась взглядом с Файстом и едва заметно кивнула. Тот тихо, не привлекая к себе внимания, отправился за Тильди. Тем временем Кавита сказала:

– Обычно силы мутанта проявляются у детей в период полового созревания. Но не в случае Тильди Сомс. Ее способность воплощать в реальность свои ночные кошмары стоила жизни ее родителям и служащему полиции Хойту. Она – по крайней мере, в данный момент – понимает, что в этом нет ее вины. Буду рада, если это поймете и вы.

Файст вывел на сцену заметно нервничавшую Тильди. Она с опаской взглянула на журналистов. Те смотрели на нее не менее опасливо. Пожалуй, их трудно было упрекнуть в этом, учитывая, что Кавита показала им минуту назад. Но она не намеревалась позволять их подозрениям негативно сказаться на психическом состоянии Тильди.

– Эта храбрая девочка, – продолжала Кавита, – предложила нам – конечно же, под надзором ее опекунов и правительственных органов здравоохранения – сотрудничество в испытании новой методики лечения, разработанной в «Бенетек», – доктор Рао протянула Тильди руку. Та подошла прямо к ней и, вместо того, чтобы взять Кавиту за руку, обняла ее за талию, не сводя тревожного взгляда с камер. – Начиная со следующего месяца ее смогут обследовать ученые-генетики всех стран мира, и их исследования подтвердят то, что достоверно установлено нами, – она нежно погладила девочку по голове. – Последствия мутации могут быть устранены – надежно и необратимо. Второй шанс существует.

8

– …и, несмотря на разрозненность и противоречивость информации, нам удалось установить следующее. Группа стрелков в масках, вооруженных пулеметами, численностью, согласно различным источникам, от пяти до десяти человек, захватила пентхаус Чепмен-билдинг, где проводился ежегодный благотворительный бал, организованный известным покровителем искусств Уолтером Лэнгфордом. Налетчики нанесли удар примерно в восемь вечера по североамериканскому восточному времени. Загремели выстрелы, и, хотя нам неизвестно, имеются ли погибшие, мы знаем: многие участники бала живы, и их держат в заложниках. На данный момент причины нападения и требования нападавших неизвестны. В Министерстве внутренней безопасности США полагают, что это вполне может оказаться актом террора, и в настоящее время место происшествия оцеплено ФБР в радиусе четырех кварталов. Мы остаемся в прямом эфире и будем сообщать вам дальнейшие подробности по мере их…

Он стоит в середине зала. Исполненные ужаса лица заложников обращены к нему. Он смотрит новости на экране маленького телефона – одного из отнятых у окаменевших людей. Огромные, закованные в металл пальцы смыкаются и без малейших усилий сокрушают телефон, превращают его в обломки. Он стряхивает с ладони крошки стекла и пластика, поднимает красные глаза и обводит людей взглядом. Нездоровый зеленый оттенок кожи, отсутствие носа, странная полоса металла поперек лица – все это вместе подсказывает заложникам: перед ними обитатель иной планеты.

Или злобный мутант.

Его люди выглядят более чем по-человечески и откровенно рады чинить насилие. Похоже, они с истинным наслаждением палили в воздух; орали на всех, приказывая лечь; сообщали, что будут счастливы вогнать пулю в башку любому, кто не подчинится. Идиоты. Все. Но идиоты полезные.

Теперь в зале – мертвая тишина. Все ждут, что скажет он.

– Несомненно, все вы хотели бы знать, что нам нужно, – говорит он. Голос его звучит мягко, но в нем слышится низкий рокот – точно рокот лавины, медленно сползающей вниз. – Ваши деньги? Ваши дочери? Ваше мясо, содранное с костей и зажаренное? Может быть, мы – фанатики? Или нам… просто скучно? Откровенно говоря… Я не собираюсь рассказывать вам об этом. Пока что. Но поверьте… Как только вы это увидите – тут же обо всем догадаетесь сами.

Затишье перед бурей – вот на что все это похоже.

Мы с Эммой раздеваемся. Стараюсь не смотреть на нее. Хотя, когда речь о ней, трудно сказать, одета она или раздета. Разницы – почти никакой.

Знаю: обе мы – женщины. Знаю: обе – мутанты. Но вот переодеваемся в полной тишине, и мне порой с трудом верится, что мы вообще принадлежим к одному и тому же виду.

Мой костюм ждет меня в шкафчике. Встряхиваю и расправляю его. На самом деле, не так уж плохо. Не настолько плохо, как ожидалось. Сочетание синего с желтым мне определенно нравится. Добрая старая школа – во всех смыслах.

Поспешно одеваюсь: торча голышом перед Эммой Фрост, я чувствую себя невероятно уязвимой. Застегиваю молнию спереди, щелкаю пряжкой пояса, обуваюсь. Зеркал в комнате нет, но то, что удается увидеть, выглядит чертовски здорово.

Оборачиваюсь. Эмма щеголяет в одном из своих обычных шлюшистых белых нарядов. Это как? Отчего это ей позволено не носить новую форму команды? Неужто она недостаточно хороша, чтобы быть с нами?

И тут до меня доходит: да. Так оно и есть. И это, честно говоря, радует. Скотт пытается развивать команду в определенном направлении, и если она хочет остаться сама по себе, отделиться от остальных, как сыр от молока, это просто класс!

Зверь аккуратно спрятал очки в футляр и щелкнул крышкой. Ему вспомнилось замечание Эммы, будто очки полностью скрывают его истинную сущность. Она, конечно, сказала это в шутку, однако доля истины в этой шутке имелась. Он действительно чувствовал себя совсем другим, когда надевал их. Утонченным, культурным, интеллигентным… именно таким, каким и был внутри. Правда, глядя на него, этого легко было не заметить.

Внутри он был Генри Маккоем.

А вот снаружи…

Глядя на него снаружи, ученики в лучшем случае давились от смеха и за глаза звали его Гровером – еще одним монстром в синей шерсти. Он и хотел бы видеть в этом выражение симпатии. Ну, правда, кто же не любит Гровера? Уж конечно, Гровер лучше, чем Элмо – этот невыносимо писклявый, не знающий местоимений мохнатый красный носок!

Однако были и другие – включая всех, кто не принадлежал к обитателям особняка профессора Ксавье…

«Скотт понятия не имел, о чем меня просит, – мрачно подумал Хэнк, запирая шкафчик. – Ни малейшего. Просить меня не обращать внимания, как на меня таращатся, как вздрагивают и отворачиваются… Не обращать внимания на тех, кто считает, что я заразен, и, если дыхну на них, они превратятся в таких, как я… Хотя… была ведь и та маленькая девочка…»

Ему вспомнилась поездка в Вашингтон, округ Колумбия, по приглашению одного сенатора, отличавшегося недюжинной широтой мышления. Тот сенатор хотел предложить изменение в законодательстве, согласно которому нападение на мутанта считалось бы преступлением на почве нетерпимости. На сегодняшний день избиение мутанта – неважно, насколько он безобиден – вызывало дружное одобрение всех приятелей хулигана. Если бы поправка прошла, драчуна ждал бы не только тюремный срок за нападение с нанесением побоев, но и довесок за то, что объектом нападения был выбран мутант. От Хэнка сенатору требовалась научная консультация – главным образом о природе мутаций вообще.

Хэнк встретился с ним, ответил на все его вопросы и помог сформулировать поправку так, чтобы герои, наподобие Людей Икс, вступившие в схватку со злым мутантом, замешанным в темных делах, не попадали под ее действие.

– Этим мы изменим лицо нашего законодательства, – уверял сенатор.

Покинув его кабинет, Хэнк отправился в парк и просто сел на скамейку, наслаждаясь солнцем. Тут маленькая – не старше двух лет – девочка с косичками подошла к нему и, глядя на него круглыми от изумления глазами, проворковала:

– Киса!

Судя по всему, она приняла его за огромного, покрытого синей шерстью главного героя «Корпорации монстров». Тут подбежала насмерть перепуганная мать девочки, но Хэнк всего лишь добродушно рассмеялся и сказал ребенку, что обязательно передаст от нее привет Майку Вазовски. Девочка без промедления обхватила руками его ногу и снова сказала:

– Киса…

Мохнатая лапа, способная легко разорвать врага в клочья, нежно погладила девочку по голове, и на лице матери тут же отразилось облегчение и изумление. Поболтав с ней пару минут, Хэнк узнал, что она нейробиолог и его имя ей знакомо. Уходя, девочка махала ему рукой, а ее мать сказала:

– Очень рада познакомиться с вами.

Ему хотелось рыдать от счастья. Такие простые слова: «Очень рада познакомиться с вами…» А для него они стоили целого мира!

Тот день был хорош. Очень хорош.

Три недели спустя сенатор выступил с предложением поправки в законодательстве на очередном заседании. Обычно общественно-политическую кабельную телесеть не смотрел никто, но это выступление видели все. Ролик с этим выступлением расползся по Сети, будто вирус. На сенатора обрушились доморощенные гуру и диванные эксперты с обеих сторон и не одну неделю склоняли его на все лады. Законопроект был похоронен на стадии рассмотрения, а сенатор, благодаря бесконечным повторам этого видео в рекламе и сопернику, клеймившему его «пособником мутантов», на следующий год проиграл выборы с самой большой разницей в количестве голосов за всю историю страны. Даже кандидат из независимых, утверждавший, что выдвинул свою кандидатуру, подчиняясь велению марсиан, набрал больше сторонников.

В ту ночь, наблюдая за результатами выборов, Хэнк напился – что было совершенно не в его духе. Во хмелю он был тихим и не пошел ни с кем драться. Он просто сидел у телевизора и тихо кипел от злости.

Все это показало Хэнку, какую опасность может представлять собой надежда.

И вот теперь Скотт предлагал им самим, по доброй воле, броситься в адские бездны общественного мнения. Изменить восприятие мутантов людьми, которые – этого Хэнк не мог не отметить – все еще могут швырнуть в него кирпичом или камнем, а то и повесить, раз уж это не считается преступлением на почве нетерпимости. Ведь для большинства хороший мутант – это мертвый мутант, да еще и с законом все окей.

На миг он даже съежился: ему вдруг пришло в голову, что все это вполне может оказаться проявлением гордыни в худшем ее виде. Полагать, будто горстка мутантов способна изменить общественное мнение о мутантах в целом… Это же абсурд! Кому из способных мыслить логически может прийти в голову, что сограждане, да и весь мир, может увидеть, например, в нем, в Хэнке Маккое, кого-либо, кроме опасного мохнатого монстра, жуткого берсеркера, разгуливающего среди них?

Но вдруг ему вспомнились, всплыли в памяти сами по себе, слова Маргарет Мид, знаменитого антрополога.

«Никогда не верьте, будто небольшая группа мыслящих и целеустремленных граждан не в силах изменить мир. Именно они и только они делали это всегда».

В последний раз взглянув на футляр для очков, Хэнк захлопнул дверцу шкафчика и направился к двери.

– Только ради тебя, Мэгги, – сказал он.

Росомаха сидел у себя, не сводя глаз с нового костюма.

Он смотрел на него.

Смотрел.

И смотрел…

– Окей. Ладно, – наконец сказал он, потянувшись к костюму.

Одевшись, он выпустил и втянул когти, проверяя, ровно ли сидят перчатки, на месте ли прорези. Затем он натянул маску и направился вниз, в ангар, бормоча себе под нос:

– Совсем я, похоже, свихнулся…

Циклоп уже ждал остальных в ангаре. «Черный дрозд» тоже ждал, выражая не больше чувств, чем мутант. Циклоп окинул товарищей взглядом (они поняли это только по легкому наклону головы, ведь глаз его было не разглядеть).

– Что, Саммерс, пора задабривать публику, а?

– Нам предстоит сделать большее, Логан, – твердо, с уверенностью истинного подвижника сказал Циклоп, устремляясь к «Черному дрозду». Товарищи пошли рядом с ним, точно летчики из фильма «Парни что надо». – Нам нужно поразить их.

Минута – и «Черный дрозд» взмыл в ночное небо.

Эдвард Танкреди терпеть не мог свое имя: уменьшительное «Эдди» слишком хорошо рифмовалось с его фамилией. Он был светловолосым стройным юношей с очень и очень легкой поступью. Легкий, почти невесомый шаг выработался с тех пор, как проявилась его сверхспособность – способность летать. Поначалу он думал, что в этой школе, где собрано множество обладателей самых причудливых и интересных сил, простое умение подняться в воздух вряд ли окажется такой уж невидалью. Но в первый же день, взлетев над школой, чтобы лучше разглядеть и уяснить себе ее план, он увидел столько прикованных к земле соучеников, глядевших на него с неприкрытой завистью, что тут же воспрянул духом. В конце концов, если подумать о практической пользе, никогда в жизни не волноваться насчет пробок на дорогах – тоже дело хорошее.

А уж увидев на почетном месте изображение той, первой команды Людей Икс с крылатым парнем на первом плане, он даже почувствовал родство с основателями школы!

В результате он пришел к заключению: полет – это же именно та сила, которой обладали все самые крутые из «наших»!

Эдвард шел по коридору, и вдруг стекло ближайшего окна задребезжало. Остановившись, он выглянул наружу, сощурился, поднял взгляд к темнеющему небу и увидел его – «Черного дрозда», уносящегося в ночь. Несомненно, Люди Икс на борту отправлялись на бой с силами… с силами неизвестно чего. Чего-нибудь этакого.

– Бог ты мой, вот это школа! – восторженно прошептал он.

Раздался громкий стук каблучков. К Эдди со всех ног мчалась по коридору Хисако Итики. Он был очарован ею с самого начала – в основном, оттого, что Хисако избегала встречаться с ним взглядом. Всякий раз, говоря с ним, она смотрела в пол или отводила глаза в сторону. Он сам не понимал, отчего это вызывает симпатию, но факт оставался фактом. Она была совсем не его типа – его влекло к высоким, гибким блондинкам, а крохотная японка не имела с ними ни малейшего сходства. Конечно, по части высоких и гибких блондинок ему до сих пор не везло, но может же человек помечтать? На сегодняшний день его мечты занимали три совершенно одинаковых блондинки, известные под общим прозвищем «Степфордские Кукушки». Он не знал точно, что в них особенного, кроме того, что они были телепатами, имели манеру заканчивать высказывания друг дружки и выглядели точно «подростковые» версии Эммы Фрост (ходили слухи, будто на самом деле все они – ее клоны). Звали их Селеста, Минди и Феба, но отличить одну от другой Эдди не мог. Порой он даже сомневался в их способности действовать по отдельности, и это наводило на мысль, что шансы на отношения с одной из них близки к нулю.

Разве что… со всеми тремя?

– Что с тобой? – спросила Хисако. – Ты внезапно вспотел. И сильно.

– Все хорошо, – поспешно ответил он. – Все прекрасно.

Впервые взаимосвязь между ними возникла в момент нападения иллюзорных Стражей. Пока остальные ученики паниковали, Эдвард набрал высоту, чтобы оглядеться и понять, что происходит, а Хисако создала вокруг себя что-то вроде псионической брони. Когда все кончилось, Эдвард сказал ей, что это было – «просто чума». Хисако насторожилась, но он объяснил, что «чума» – это в хорошем смысле, как «круто» или «классно», а с болезнями ничего общего не имеет. В ответ Хисако заметила, что в этой стране, должно быть, невозможно разобраться во всех тонкостях медицинского обслуживания. Эдвард рассмеялся. Так между ними зародилась дружба.

Он ткнул большим пальцем через плечо, в сторону окна, вслед стремительно уменьшавшемуся «Черному дрозду».

– Эй, посмотри…

– Эдди, ты слышал? – торопливо перебила его Хисако.

– Попробуй тут не услышь! – ответил он. – Эта штука на взлете жуть как ревет…

– Что? – Хисако пришла в замешательство. – Нет, я не об этом. Я о лекарственном препарате.

– Что? О лекарстве? «The Cure» дают у нас концерт?!

– Да не о группе «The Cure»! О лекарстве. О настоящем.

– Не понимаю. О каком лекарстве? Для чего?

– Для нас!

– А мы – что, больные?

Лицо Хисако потемнело.

– Говорят, что да. Там, внизу, как раз сейчас. Оно во всех новостях, по всем каналам. Везде. Пошли!

Схватив Эдди за запястье, Хисако буквально поволокла его за собой. Ноги его оторвались от пола, и он поплыл за ней, словно светловолосый воздушный шар.

Вскоре они уселись перед широкоэкранным телевизором, окруженным десятками учеников. И узнали, что все они больны. И что от их болезни есть средство. И что угроза мутантов наконец-то может быть ликвидирована раз и навсегда.

Информационные агентства разом забыли о том, что случилось в Чепмен-билдинг. Эта история, еще не завершившись, съежилась, сжалась, превратилась в мелкие титры, ползущие вдоль нижнего края экрана. В конце концов, какая разница, что там делает какая-то горстка террористов с какой-то кучкой богатеньких буржуев в каком-то роскошном сарае? Тут речь о том, что величайшей из угроз, с какими доводилось сталкиваться человечеству, вот-вот будет положен конец! Кому какое дело до всего остального?

– И что мы видим? – спросил Циклоп.

Во время недолгого перелета в Манхэттен все большей частью молчали. Каждый думал о своем. Циклоп сидел за штурвалом, а пальцы Зверя с удивительной легкостью порхали над клавишами приборов наблюдения.

– Сканер показывает: там, в пентхаусе, около тридцати пяти источников тепла, шесть из них имеют на себе другие источники тепла, намного мощнее, – отрывисто ответил Зверь.

– Бомбы?

– Или огнестрел. Последние достижения искусства войны, – заметил Зверь, обыгрывая название бессмертного трактата, написанного Сунь-Цзы много веков назад. – Кстати, ЩИТ в последнее время не разрабатывал какого-нибудь термического оружия?

Росомаха подался вперед и буквально вклинился между ними.

– Эти клоуны не из ЩИТа, – сказал он.

В этом вопросе Циклоп был склонен положиться на мнение Росомахи. Росомахе куда чаще доводилось иметь дело с этой зловеще-таинственной шпионской организацией – в частности, с ее легендарным одноглазым командиром, Ником Фьюри. Росомаха ткнул пальцем в экран тепловизора на приборной доске перед Зверем.

– Вон как позиции заняли – просто любительская клоунада. Правый фланг открыт настежь. Оттуда и зайти.

– Может быть, – осторожно ответил Циклоп, не желая утверждать план атаки, не подстраховавшись со всех сторон. В конце концов, они были на вражеской территории, и опасность исходила не только от этих вооруженных психопатов. Если вступаешь в бой у всех на глазах и хочешь навести блеск на свой имидж, самое трудное – в другом. Если все пойдет наперекосяк и на руках у Людей Икс окажутся несколько дюжин трупов, то Простые Граждане Джо и Джейн, сидящие у экранов телевизоров, обвинят во всем их. Именно их, а вовсе не злодеев. – Главный вопрос – в заложниках. Если кому-то из них взбредет в голову поиграть в героя, могут возникнуть проблемы.

– Заложники, – сказала Эмма, взглянув на экран тепловизора, – валяются на полу. Кто молится, кто – обмочился.

Это произвело впечатление даже на Китти.

– Ты можешь читать их мысли прямо отсюда?

– Тут и читать нечего. Это ежегодная благотворительная акция Уолтера Лэнгфорда, сбор пожертвований на охрану памятников викторианской архитектуры. Я эту публику знаю. Выросли, не ведая ни горя ни заботы, делать что-либо самостоятельно не приучены. Могут послать в бой своих дворецких и горничных, но сами ради собственного спасения не шевельнут и пальцем. Бараны.

– Откуда тебе так хорошо их знать?

– Я долго была одним из пастухов, – уголок губ Эммы едва заметно дрогнул. – Только в этом году в первый раз пропустила их сборище.

– А кстати, отчего ты сейчас не там, не с ними? – спросил Росомаха.

Эмма взглянула на него с холодным изумлением.

– Видимо, мое приглашение затерялось среди другой почты.

– Да, вот уж не повезло тебе, – заметил Росомаха, помолчав пару секунд.

– Это точно.

– Ага. Из-за такой же ерунды пропустил недавнюю королевскую свадьбу.

– Королева справлялась о тебе, если это тебя хоть немного утешит, – заверила его Эмма.

Но Зверь оставил их обмен колкостями без внимания.

– Главный вопрос не в заложниках и не в людях с этими чудесными блестящими штучками, – сказал он. – Главный вопрос… – он указал на большой синий круг в центре экрана. – Главный вопрос – вот в этом.

– Кто это? – спросил Росомаха.

– По всем параметрам – не человек. И, кстати, к любым известным существам, имеющимся в нашей базе данных, тоже не относится. Вопрос не в том, кто это, – скорее в том, что это вообще за чудо.

9

Хилари Мастерсон очень боялась за своего ребенка.

Она не знала, каков он будет на вид, какой у него окажется голос, как его будут звать, и даже какого он будет пола. Она и к доктору еще не ходила, только записалась на прием.

Точно она знала одно: ее малышу предстоит родиться, вырасти и найти средство от рака, выиграв в то же время президентские выборы и получив Нобелевскую премию мира за все-все-все на свете.

И все это – только потому, что сегодня утром Хилари пописала на палочку экспресс-теста. Едва она увидела положительный результат, ее мир мгновенно стал другим.

Она была вне себя от счастья.

Но Брэду еще не сказала. Его накануне вызвали на какую-то встречу в Токио, а Хилари собиралась сообщить ему эту новость лично. Ей не терпелось увидеть, как изменится его загорелое, украшенное усиками лицо. Он ведь такой сентиментальный, и, наверное, не сразу разберется, смеяться или плакать от счастья, и, скорее всего, дело кончится и тем и другим.

Все это промелькнуло в ее голове утром, пока она кружилась в танце по спальне, сбросив ночную рубашку, совершенно голая, исполненная счастья.

День промчался незаметно. Она съездила к парикмахеру – навести красоту к вечерней тусовке у Уолли Лэнгфорда, и благодарила свою счастливую звезду за то, что догадалась с утра сделать тест. Теперь она знала, что пить вечером нельзя, хоть это и было ужас как жалко: Уолли никогда не скряжничал, если дело касалось качества напитков.

Затем Хилари облачилась в зеленое облегающее платье длиною до пола. Через три месяца ей такого фасона уже не носить, но это не страшно. Все равно через два месяца совершенно выйдет из моды.

Отправляясь на вечеринку, Хилари надеялась, что сумеет сдержаться и не проговориться: никто, абсолютно никто не должен был ничего узнать раньше Брэда. Однако Роза Ли Теппер так и вытаращилась на нее от любопытства, когда она отказалась от превосходного бордо в пользу имбирного пива, и ни на миг не поверила заявлению Хилари, будто у нее расстройство желудка.

– Да ведь ты – хоть кровь из глаз – не отказалась бы от такого бордо, – с подозрением сказала Роза Ли. – Что с тобой?

«Пожалуйста, пускай хоть что-то случится и отвлечет ее», – с отчаянием подумала Хилари.

Тут-то и появились эти люди. Ужасные, наглые, злые и очень опасные люди – с головы до ног в черном, с масками на лицах, с огромными ружьями в руках. Стреляя в воздух, они приказали всем лечь на пол. И богатые – до неприличия богатые люди в дизайнерских платьях и костюмах от лучших портных – шлепнулись на пол, как рыбы, дрожа от ужаса, хныча, моля о пощаде. Люди, чьей мелочи на карманные расходы хватило бы, чтобы купить яхту, оказались перед лицом этих простых смертных не храбрее самого нищего землекопа. Те самые люди, считавшие, что правят миром просто по праву рождения, как будто их деньги делали их особыми, не такими, как все… Да, нелегко раздумывать о своем месте в обществе, когда твое место – на полу!

Что ж, желание Хилари исполнилось. Но теперь ее ребенку с огромной вероятностью предстояло умереть, еще не начав жить.

Она лежала на полу, сжавшись в комок, в позе эмбриона, чтобы как можно лучше защитить свое дитя. В каком-то смысле это был напрасный труд: если ее убьют, ребенку тоже не спастись. Ведь он и существовал-то всего лишь в виде плюсика на индикаторе тестера, да еще в голове, в воображении Хилари.

Исполин, возглавлявший ворвавшихся на вечеринку, стоял в самом центре зала. Хилари не знала, что и думать о нем. Ей приходилось читать о подобных ужасных созданиях. Некоторые сделались такими из-за радиации, другие прилетели со звезд, а третьи такими и родились. Эти последние назывались «мутанты». Устрашающие, нелепые, искаженные, уродливые призраки человеческих существ… Ходили слухи, будто мутантом может оказаться кто угодно. «Ужас живет по соседству», – так писали в одной газете. Но Хилари не верила в это. Уж конечно, если они выглядят, как это чудовище, терроризирующее собравшихся на балу, кто же позволит им поселиться в приличном районе!

Он, этот монстр, смотрел вверх, точно мог видеть сквозь потолок.

– Хм-м-м, – пробормотал он. – Мотылек. Один- единственный мотылек и то приземлился бы громче, – он немного повысил голос – наверное, чтобы всем его людям было слышно. – У нас гости.

– Давай их сюда, бэби! – откликнулся один из его людей.

Другой погладил свое оружие – нежно, будто женщину – и заявил:

– Душегубы и головорезы к бою готовы! Верно я говорю?

– О, йе! – завопил один из его дружков. – Давай сюда муташек!

– О, йе!!!

– У вас все? – осведомился монстр.

«Нам не жить, – подумала Хилари, утратив всякую надежду. – Все, что писали, все, что говорили – все это чистая правда. Этот монстр – мутант, сейчас сюда явятся и другие мутанты, и они убьют нас всех. Мой малыш… Надо было сказать Розе Ли. Надо было хоть с кем-нибудь поделиться…»

Она взглянула туда, где должна была находиться Роза Ли – та, чье любопытство заставило Хилари – пусть ненамеренно – пожелать, чтобы весь этот кошмар свалился на их головы.

Но Розы Ли на месте не оказалось.

И это было ужаснее всего.

Хилари могла бы поклясться, что Роза Ли лежала прямо напротив нее. Ускользнуть она никак не могла. Любое движение тут же было бы замечено, а целый побег – тем более. И все-таки ее не было. Как же такое могло?..

Внезапный треск очередей заставил Хилари вскрикнуть, заткнуть уши и еще сильнее прижать колени к животу. Но ее крика никто не услышал: остальные тоже закричали, а один из людей в масках с яростным воплем открыл огонь по ближайшим окнам. Осколки битого стекла полетели по залу.

– Думал, я тебя не вижу, а?!! – ревел человек в маске. – Думал, подкрадешься?!!

– Солдат!!! – прикрикнул на террориста его странный монструозный командир.

Поразительно, но его голос перекрыл всеобщий визг и даже грохот выстрелов. Человек в черном прекратил стрельбу. Хилари осмелилась выглянуть из-под локтя и увидела безумие на его лице, яростно выпученные голубые глаза и…

«Минутку. Что за чертовщина?»

Леон Брисбейн исчез. И Кэнди Хардейси. И Рэйчел Макларен, и Хьюберт Перкинс, и сам Уолтер… Нет, ей не чудилось! Гости исчезали один за другим!

Но предводитель террористов не замечал этого, отвлекшись на обезумевшего солдата. Тот замер. Над дулом его оружия вился дымок.

– С кем, – спросил его чудовищный командир, – ты говоришь?

Человек в маске повернулся к нему. В его маске были вырезаны большие отверстия для глаз и еще одно – широкое – для рта, и потому недоверие, с которым он смотрел на своего командира, трудно было не заметить.

Человек в маске бросил взгляд на разбитое окно и вновь повернулся к командиру. Горячечное безумие мало-помалу исчезало с его лица, точно он вдруг очнулся от какого-то сна наяву.

– С моим… э-э… тренером по плаванию, – ответил он, явно сознавая всю абсурдность своего ответа. – Я поклялся, что, если увижу его еще хоть раз… и вот, увидел. Он влетел прямо в окно, в точности как мне всегда представлялось.

Смысла в его ответе не было ни на грош. Все это было просто нелепо. Образ – откуда? Из школьных лет? Нежданно-негаданно вернулся мучить его? Безумие!

Но командира это, судя по всему, ничуть не обеспокоило. Напротив, он удовлетворенно кивнул, точно все это было совершенно естественно.

– Здесь мисс Фрост, – объявил он. Хилари это имя не говорило ни о чем. – Включите скремблеры и выкиньте ее из головы. Оружие держите наготове. Все произойдет быстро.

«Что? – подумала Хилари. – Что произойдет?..»

Внезапно чья-то ладонь в желтой перчатке зажала ей рот. От неожиданности Хилари ахнула, но ладонь заглушила звук, и Хилари вдруг почувствовала странное покалывание во всем теле. Пол начал подниматься, поглощая ее…

Нет. Нет, это она сама тонула! Погружалась в пол! В глазах потемнело…

Миг – полсекунды – и вокруг вновь стало светло. Хилари медленно падала вниз, в какую-то комнату. Это был рабочий кабинет – большой, роскошный, вроде тех, что занимают главные компаньоны в юридических фирмах. Хилари мягко шлепнулась задним местом об пол.

Рядом стояла молодая – не старше двадцати – женщина в желто-синем костюме. Она повелительно махнула в сторону двери в дальнем конце кабинета.

– Быстрее. Спускайтесь по лестнице – все электроприборы могут быть вырублены. Все остальные, кого я спасла, уже бегут к выходу. Вперед!

– А-а… а вы… вы – мутант?

– Да. Бегите же.

С этими словами молодая женщина медленно поплыла вверх, к потолку, словно ступая прямо по самым молекулам воздуха!

– Я беременна, – сама не понимая, отчего, вдруг выпалила Хилари.

Девушка-мутант на миг остановилась и оглянулась на нее.

– Простите, – сказала Хилари. – Мне… просто хотелось сказать об этом хоть кому-нибудь.

– Мазл тов, – весьма торжественно сказала мутантка и скрылась в потолке.

«Ух ты! Интересно, неужели все мутанты – евреи?» – подумала Хилари, выбегая из кабинета. Ей вдруг пришло в голову, что если мутанты могут выглядеть так же, как эта девушка, то вполне возможно, что некоторые из ее соседей – и вправду мутанты.

Однако эта мысль ее уже не слишком пугала.

Сверху раздался такой грохот, будто там, в пентхаусе разверзлось пекло ада. Но Хилари не стала задерживаться, чтобы посмотреть на это зрелище.

Солдат – тот самый, уверенный, будто только что сумел разнести в клочья своего тренера по плаванию – все еще таращился в окно. Покрепче уцепившись за край крыши над головой, Зверь качнулся и влетел в зал ногами вперед. Нога, покрытая синей шерстью, жестко ударила солдата в живот. Из солдата вышибло дух. Взлетев вверх, он жестко приложился затылком о плитки потолка. Зверь качнулся назад, а солдат мешком рухнул на пол.

Другой солдат обернулся и повел стволом, готовясь открыть огонь по быстрому звероподобному мутанту. Однако такой возможности ему не представилось: стена рядом с ним внезапно взорвалась под ударом красного силового луча, перед которым не могло устоять ничто. Солдат потерял сознание еще до того, как упал.

В пролом в стене шагнул Циклоп. Третий солдат, стоявший справа, вне поля зрения командира мутантов, тут же прицелился в него. Но, полностью сосредоточившись на Циклопе, он не заметил появления Эммы Фрост. Снаружи та больше не представляла собою одну лишь плоть и кровь. Она прибегла к своей вспомогательной силе, которую обычно предпочитала в бою. Ее тело превратилось в сверкающий органический алмаз. Это значительно понижало ее уязвимость и увеличивало силу. Привычно, словно останавливая такси – чего, впрочем, за Эммой никогда не замечалось – она вскинула левую руку и ударила солдата поперек горла. Тот захлебнулся кровью и выронил винтовку.

Четвертый солдат не знал, куда и смотреть – влево, вправо, вперед или назад. Пока он делал выбор, Росомаха разрубил когтями потолок и обрушился на него сверху. Солдат поднял взгляд – и тут же в глазах у него потемнело. Удар Росомахи лишил его сознания, и за это полагалось бы сказать «спасибо» – ведь с той же легкостью Росомаха мог бы снести ему голову.

Тем временем Китти продолжала нырять сквозь пол вверх и вниз, будто призрачный крот-мутант из игры «Убей крота», перетаскивая в безопасное место одного заложника за другим. Когда Люди Икс обступили огромную, не меньше восьмисот фунтов весом, гориллу в центре зала – явно командира террористов – со всех сторон, в зале еще оставалась горстка мужчин в смокингах. Китти рискнула материализоваться целиком, от души надеясь, что бой более или менее завершен. Ведь Люди Икс только что расправились со всеми парнями в черном – и всего за несколько секунд. Конечно же, это создание не намерено пытаться противостоять им в одиночку?

– Хм-м-м, – протянул командир нападавших, похоже, вовсе не обеспокоенный тем, что он один и окружен со всех сторон. – Люди Икс… Вы не разочаровали меня.

– Продолжать вовсе нет надобности, – предупредил его Циклоп.

Исполин фыркнул. Это прозвучало, будто нечто вроде смеха.

– Что-то началось? Я и не заметил.

– Чего бы ты ни хотел от этих людей…

– Циклоп, он уже получил, что хотел, – сказал Росомаха. – Это была проверка.

Исполин подтвердил его правоту легким кивком.

– Да. Правда, совсем несложная. Но все же вы действовали восхитительно.

Взглянув на Эмму Фрост, он будто вспомнил о чем-то в последний миг и добавил:

– Не стоит лезть ко мне в мозг, мисс Фрост. У вас нет никаких надежд расшифровать мои мысли. В то время как ваши…

Внезапно в его руке возникло какое-то круглое приспособление. Выглядело оно, как индийская чакра или китайский цюань – кольцо огня и ветра. Это было плоское металлическое кольцо с жуткими длинными лезвиями, выступающими из его кромки, точно клыки, способные располосовать любого. Исполин крепко стиснул рукоять оружия, и сразу сделалось ясно: сдаваться он не намерен.

Не обменявшись ни словом, Росомаха с Циклопом одновременно – благодаря многолетней практике – атаковали его с разных сторон. Циклоп поднял визор и выпустил луч, а Росомаха прыгнул, готовясь нанести быстрый жестокий удар когтями. Но прежде чем луч достиг цели, исполин поднял правую руку, закованную в броню, и без всяких усилий отразил атаку.

Китти раскрыла было рот, чтобы крикнуть, предупредить, что в зале еще остались заложники. Ей хотелось сказать, что если все они сумеют сдержать тестостерон хоть еще на пару минут, она успеет увести оставшихся заложников в безопасное место – ведь очевидно же, что этому здоровенному типу они ни к чему – и после этого драчуны могут спокойно продолжать вышибать друг другу мозги. Но такой возможности ей не представилось: отраженный оптический удар попал ей в грудь и сбил с ног. Китти упала, чудом ухитрившись не потерять сознания.

Великан увернулся от Росомахи с ловкостью, казавшейся невозможной, учитывая его размеры, выбросил левый кулак вперед и ударил когтистого мутанта точно в подбородок. Голова Росомахи резко запрокинулась назад. Он пошатнулся. Развивая успех, исполин взмахнул кольцом огня и ветра. Лезвия чиркнули Росомаху поперек живота. Логан скорчился и упал, схватившись за живот и стараясь не думать о том, что из органов запихивает на место в ожидании регенерации и возможности продолжать бой.

Между тем исполин почуял атаку сзади и развернулся к новому противнику. Но на этот раз ему не хватило скорости. Зверь с лету врезался в него со спины и с рыком, даже отдаленно не напоминавшим человеческий голос, принялся колотить гиганта по голове и плечам.

Циклоп, стоявший в отдалении, целился, ожидая удобного для выстрела момента. Но исполин не дал Зверю шанса предоставить Циклопу такой случай: великан кинулся к Циклопу, даже не пытаясь освободиться от Зверя. Сделав несколько шагов, он прыгнул на Циклопа, перевернувшись в воздухе так, чтобы основную силу удара принял на себя Зверь. Его стратегия оправдала себя. Циклоп не осмелился выстрелить, опасаясь попасть в своего мохнатого союзника, и не успел увернуться. Все трое столкнулись. Циклоп упал на пол первым, и Зверь оказался стиснут между ним и исполином, навалившимся на них сверху.

Противник Людей Икс начал подниматься на ноги, и вдруг что-то очень и очень твердое ударило его прямо в лицо.

В бой неожиданно вступила Эмма Фрост в своем неуязвимом алмазном облике. Удары ее были стремительны, кулаки мелькали в воздухе, тело сверкало в свете ламп, лившемся с потолка.

Но, несмотря на обрушившийся на исполина град ударов, тот умудрился встать на ноги, а как только ему это удалось – схватил Эмму за горло. Глаза ее расширились от изумления. Она не верила своим глазам. Как? Как ему удалось вынести столько ударов – ее ударов! – и не получить ни малейших повреждений?

– Алмаз, – удовлетворенно прорычал исполин. Продолжая сжимать горло Эммы, он ухватил ее другой рукой за щиколотку. – Я – Орд с планеты Крахум. Мы набиваем алмазами подушки.

С этими словами он швырнул Эмму вниз, да с такой силой, что ее тело проломило пол, и она, беспомощно взмахнув руками, рухнула в кабинет этажом ниже.

Назвавшийся Ордом с планеты Крахум повернулся к оставшимся противникам. С его оружия на пол капала кровь.

– Я оказался неправ. Я разочарован. Всесильные Люди Икс! И ни одному из них не хватило сил, чтобы…

Что-то захлопало в воздухе за его спиной. Он обернулся и вопросительно взглянул назад.

– Подождите…

Но противник не стал ждать.

В следующий миг Орд обнаружил, что его атакует существо, которое иначе, как драконом, не назвать. Трех футов в длину от кончика носа до кончика хвоста, в пурпурной чешуе, с перепончатыми крыльями за спиной. Дракон открыл пасть – всего в шести дюймах от лица Орда – и изрыгнул солидную струю пламени, полностью поглотившую голову Орда. Позже свидетели утверждали, будто на благотворительный бал совершил нападение Призрачный Гонщик.

Орд завизжал и бросился к окну, отчаянно хлопая себя по лбу и вискам, но пламя продолжало яростно полыхать вокруг его головы, точно живое. Не останавливаясь, он прыгнул прямо в окно – одно из немногих, уцелевших в ходе боя – и описал в воздухе дугу, словно метеор. Трудно было сказать, обладал ли он естественной способностью летать или имел при себе какое-то устройство, поднявшее его в ночное небо.

Но это было неважно. Главное – он исчез, а Люди Икс остались живы и готовы к бою с ним в следующий раз. При их роде занятий это всегда было главным критерием успеха операции, совсем как в старой поговорке летчиков: ушел с поля на собственных ногах – значит, посадка удалась.

Дракон с дымящейся пастью спикировал к Китти. Та, еще лежа на полу, не успев оправиться от попадания, радостно распахнула объятия ему навстречу.

– Локхид! Ты меня нашел! Ты – лучший Дракон Икс на свете!

Локхид приземлился ей на грудь, и Китти обняла его.

Росомаха все еще стоял на коленях, прижав руки к животу.

– Проклятье! Думаю, надо назначить командиром его, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Опустив взгляд, он увидел распоротый костюм и алую линию поперек живота. Рана еще не затянулась, и на нее жутко было смотреть. К счастью, все, что должно было оставаться внутри, осталось на своем месте. Многократный опыт показывал, что через несколько минут ярко-алый станет светло-розовым, и вскоре от зияющей раны на животе не останется и следа.

Циклоп стоял у окна, провожая взглядом огненный след поспешного бегства Орда.

– Похоже, наш друг удрал.

– И даже не сказал: «Это еще не конец!», – в голосе Зверя слышалось разочарование и даже обида. – Нынешние злодеи совершенно не заботятся о соблюдении этикета! Ну, кроме, разве что, доктора Хайнца Фуфелшмертца. Могу заверить: он не слишком компетентен, но его «Будь ты проклят, Перри-утконос!» – лучшая финальная реплика на все времена!

– Тебя не волнует, что я совершенно не понимаю, о чем ты? – осведомился Циклоп.

– Это меня не просто не волнует – я был бы изумлен, если бы ты понимал! Кстати о неосведомленности. «Орд с планеты Крахум»… Сии имена собственные никому ни о чем не напоминают?

Все дружно покачали головами, но Китти, наконец-то нашедшая в себе силы сесть, заметила:

– В списке известных чужих миров у Мстителей такого нет.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Скотт.

– Однажды мне нечего было почитать. Я взломала и прочла их базу данных.

– Ты прочла и запомнила всю их базу данных?!

– Нет, только самое интересное.

Зверь восхищенно присвистнул, а Эмма, вновь принявшая человеческий облик, совершенно серьезно сказала:

– Знаю, Кэтрин, я редко даю это понять, но порой я очень рада, что ты на нашей стороне.

Китти явно не смогла заставить себя сказать «спасибо», но, поднимаясь на ноги, кивнула в знак благодарности.

Циклоп оглянулся на оставшихся заложников, все еще вжимавшихся в пол и нервно поглядывавших на них. Судя по всему, они опасались, что Люди Икс могут приняться за них, раз уж других мишеней под рукой не осталось. Скотт мысленно вздохнул. Очевидно, изменение их имиджа в глазах общественности обещало затянуться.

– Вы можете встать. Опасность миновала.

Китти с Локхидом на плече подала руку какой-то высокопоставленной пожилой даме, чтобы помочь той подняться. Серебристые волосы дамы были коротко острижены, одета она была в красное вечернее платье, а жемчугов, украшавших ее шею, хватило бы, чтобы утопить линкор «Бисмарк».

– Вы вели себя весьма мужественно, дорогая, – сказала она Китти, не отводя зачарованного взгляда от Локхида.

– Благодарю вас, – ответила Китти.

– Знаете, вы так похожи на молодую Сигурни Уивер!

– Да, мне часто говорят об этом.

«Окей, по крайней мере, эта женщина не кричит на Китти, требуя убраться прочь. Уже кое-что».

Смотреть на вещи со светлой стороны было не в характере Циклопа, но ситуация вынуждала.

– Потерь нет. Это хорошо, – сказал он Хэнку. Однако врожденная суровость тут же возобладала. – Но, как ни крути, нам задали трепку.

Подойдя к одному из разбитых окон, он взглянул вниз с высоты сорока этажей. Там, внизу, копы установили прожектора и водили лучами из стороны в сторону, пытаясь разглядеть, что происходит наверху, в пентхаусе. Здание было окружено ограждениями и оцеплено полицией, и даже отсюда, издали, были видны офицеры, обсуждавшие поворот событий и прикидывавшие, что делать дальше. Бывшие заложники, спасенные Людьми Икс, тоже были внизу и, очевидно, описывали копам случившееся со своей точки зрения. Циклопу оставалось только надеяться, что его команда предстанет в их повествованиях с положительной стороны.

Повернувшись к своим, он слегка повысил голос и объявил:

– Ну что ж, осталось самое трудное.

Несколько минут спустя они вышли из здания через парадный вход. Те, кого вытащила из опасной зоны Китти, наперебой объясняли что-то полицейским, журналистам – всем, кто готов был слушать. Судя по тому, что Циклопу удалось разобрать, о Людях Икс бывшие заложники отзывались самым лестным образом.

«Черт возьми, возможно, из всего этого и выйдет толк!»

Стоило Людям Икс показаться на глаза, пресса тут же обрушила на них бешеный шквал вопросов. Полицейские заорали на журналистов и бывших заложников, требуя отойти назад и не мешать им выполнять свою работу. Но пожилая седоволосая дама, шедшая рядом с Китти, прикрикнула на них так громко, что ее голосу позавидовала бы любая оперная прима, и перекрыла даже вопли копов.

– Вашу работу сделали за вас эти люди! – объявила она прекрасно поставленным жемчужным голосом. – Возможно, это вам стоило бы отойти назад?

Тем временем журналисты продолжали осыпать Людей Икс вопросами:

– Что там произошло?

– Есть ли пострадавшие?

– Новое нападение мутантов?

Циклоп поднял руки, прося тишины, чтобы получить возможность ответить, но журналисты не умолкали. Оставалось только швырять ответы в толпу, будто наполненные водой воздушные шарики, в надежде хоть в кого-то да попасть.

– Никто не пострадал. Происшествие никак не связано с мутантами.

– Тогда почему вы здесь?

«Ну что ж, вот оно. Я был прав. У них буквально в голове не укладывается, что мы могли явиться сюда просто как добрые самаритяне. Настало время просветить их».

– Мы пришли, узнав, что люди в беде, – сказал он так, точно это был самый очевидный ответ. Настолько очевидный, что и вопроса задавать не стоило, однако он все равно снизойдет до ответа. – Мы, Люди Икс, всегда считали своим долгом использовать наш дар не только для помощи нашему сообществу, но и…

Он чувствовал себя в ударе. Он был готов изложить все доводы, скопившиеся в его голове.

Но репортеры, естественно, тут же перестали слушать и обрушили на него новый залп вопросов.

Тем временем низенький пожилой человек с покрытой бисеринами пота лысиной, в косо сидящем на шее галстуке-бабочке, попытался незаметно скрыться в толпе. Но это ему не удалось.

– Мистер Лэнгфорд, – раздался за его спиной резкий голос.

Он замер на месте, и его бабочка запрыгала вверх-вниз – в такт нервно задергавшемуся адамову яблоку.

– А… э-э… Эмма, дорогая! Как… э-э… какое счастье, что вы нашли время навестить меня…

– Действительно, – Эмма шагнула к нему и заговорила так тихо, чтобы никто вокруг не услышал. – Кстати, не могу не отметить, что ваши благотворительные фонды пользовались весьма и весьма щедрой поддержкой многих поколений моей семьи. Но в тот самый год, когда стало широко известно, что я – мутант, я – впервые в жизни – не попала в список приглашенных. Скажите, мистер Лэнгфорд… как вам понравится провести остаток жизни, испытывая страстное влечение к работам Лероя Нимана? Я имею в виду… сексуальное?

Кадык Лэнгфорда задергался еще сильнее, будто он вот-вот задохнется.

– Я… э-э… Нет. Это было бы… Нет, я не хочу! Это было… Эмма, я просто недосмотрел.

– О, думаю, к составлению списка вы отнеслись со всем возможным вниманием. Но если вы настаиваете на таком объяснении – прекрасно понимая, что я могу выковырнуть правду из ваших ничтожных мозгов легче, чем изюминку из пудинга, – то, полагаю, вам стоит хорошенько подумать денек-другой, как помириться со мной. Мы поняли друг друга, мистер Лэнгфорд?

– Ко… – голос его осекся, и он откашлялся. – Конечно. И, прошу вас, зовите меня просто «Уолтер».

– Хорошо. А вы можете звать меня просто «мисс Фрост».

С этими словами Эмма отвернулась от него, взмахнув в воздухе белым плащом.

А Циклоп до сих пор пытался ответить на вопросы журналистов.

– Предъявите ли вы городу счет за свои услуги?

– Придется ли налогоплательщикам покрывать ваши гонорары?

– А известно ли вам, что Мстители делают то же самое бесплатно?

– Являетесь ли вы американскими гражданами и готовы ли предъявить свидетельства о рождении?

– Кто, если не мутанты, совершил нападение?

Циклоп ухватился за последний из расслышанных вопросов:

– Мы еще не знаем, кто совершил нападение…

– Мы слышали выстрелы! Это вы начали стрельбу?

– Отчего бы вам не расспросить о том, что и как произошло, тех, кого мы спасли? – чувствуя нарастающее раздражение, предложила Китти.

– Кто улетел из здания?

– Это была Шторм?

Китти недоверчиво взглянула на спрашивавшего.

– Я вас умоляю. Разве он был хоть немного похож на Шторм?

– Как вас зовут, мисс?

Циклоп хотел было цыкнуть на Китти, но тут же вспомнил, что сам собирался сделать ее публичным, не несущим в себе угроз образом Людей Икс. Он отступил назад, предоставив ей отвечать на вопросы и надеясь, что ей повезет больше, чем ему.

– Э-э, ну… – похоже, вопрос сбил Китти с толку. – Я… в основном меня звали Призрачной Кошкой…

– А лицензия на летучую мышь у вас есть? – спросил один из журналистов, ткнув пальцем в сторону Локхида. – В каких отношениях вы с этой мышью?

Зверь с Росомахой скромно держались в сторонке.

– Спорю на что угодно: ей больше всего хочется натравить на них эту «мышь», – сказал Росомаха.

Зверь слегка наклонил голову. Репортеры продолжали забрасывать Китти скептическими вопросами, и он тихонько запел:

– Как видно по костю-у-умам, мы все – супергеро-о-ои…

Росомаха поморщился.

– Весь этот цирк – ничто по сравнению с миром, который нас боится, ненавидит и не понимает.

– О, когда тебя разрубают пополам, ты становишься таким брюзгливым…

– Доктор Маккой! – крикнул один из репортеров. – Не будет ли комментариев насчет так называемого «препарата от мутаций»?

Росомаха со Зверем озадаченно переглянулись.

– Прошу прощения. Препарата?

– Да, – репортер, крепко сложенный здоровяк, бесцеремонно протолкался поближе. – Доктор Анита Родс из «Бенетек» на сегодняшней пресс-конференции заявила, что у нее есть лекарство от болезни, из-за которой люди превращаются в мутантов…

– Болезни?! – прорычал Росомаха.

Руки его затряслись от ярости; он явно едва сдерживался, чтоб не выпустить когти. Видео с Росомахой, выпускающим кишки журналисту, вряд ли пошло бы на пользу задуманному Циклопом улучшению имиджа команды.

Зверь поспешно сжал плечо Росомахи, чтобы успокоить товарища.

– Простите, я даже не представляю себе, о чем вы. Я ничего не слышал ни о каком… – но вдруг у него возникла кое-какая мысль. – Минутку. Вы говорите о Кавите Рао? О докторе Кавите Рао?

– Точно, точно, именно так, – подтвердил репортер. – Вы знакомы с ее работой? Как полагаете, это средство работает? Может ли оно вам пригодиться?

– О, еще как может, – ответил Росомаха. – Чтобы засунуть его ей в…

– Без комментариев, – быстро сказал Зверь, перебивая Росомаху. – В данный момент комментариев нет. Спасибо за внимание. Росомаха…

Зверь кивнул головой, веля Росомахе следовать за собой. Послушается ли тот, было вовсе не очевидно, и, увидев, что Росомаха двинулся следом, Зверь мысленно испустил облегченный вздох.

Циклоп с Китти все еще тщетно пытались разделаться с вопросами прессы, а Эмма стояла рядом и свысока взирала на толпу. Подойдя к Циклопу, Зверь прошептал:

– Надо уходить. Немедленно.

– Что? Почему?

– Кое-что произошло. Меня уже спрашивали об этом. Думаю, секунд через тридцать начнут спрашивать и тебя. Нам вовсе ни к чему кадры, где мы стоим с изумленными лицами и мычим: «О чем это вы?».

– Хэнк, я не…

– Ученый-генетик, которую я знаю многие годы, Кавита Рао из «Бенетек», только что объявила, будто изобрела лекарство от страшной болезни под названием «быть мутантом».

– О чем это ты? – ошеломленно промычал Циклоп.

– Вот видишь?

Циклоп без колебаний повысил голос, перебив Китти, все еще пытавшуюся объяснить, кто сидит у нее на плече:

– Спасибо за ваши вопросы, леди и джентльмены. Нам пора лететь – в буквальном смысле слова.

Он развернулся и направился обратно в здание. Остальные последовали его примеру. Но тут офицер, возглавлявший вызванных на место происшествия полицейских, закричал:

– Постойте, ребята! Вы не можете так просто уйти! Хотя… если подумать, имеете полное право. Город благодарит вас!

С этими словами он отсалютовал им.

Войдя в холл, Люди Икс направились к лифтам, чтобы подняться на крышу, где ждал их «Черный дрозд».

– Спасибо, Эмма, – сухо сказал Зверь.

– Как ты думаешь, не чересчур ли это было – заставлять его салютовать?

– Возможно, чересчур. Но мне понравилось.

Все вошли в лифт, и Циклоп сказал:

– Первый пункт повестки дня. Когда поднимемся в пентхаус, пусть кто-нибудь прихватит одну из винтовок этих солдат.

– На сувениры? – спросил Росомаха.

– Нет. Я найду ей более практичное применение. – Циклоп повернулся к Зверю: – Что за дьявольщина? О чем ты говорил там, внизу?

– Я сказал все, что мне известно. А сам услышал об этом от журналиста, настолько некомпетентного, что он даже не смог верно запомнить имя, поэтому информация, в лучшем случае, сомнительна. Предлагаю по прибытии домой послушать радио и посмотреть новости. Потому что, если это правда…

– Боже милостивый, – сказала Эмма.

Циклоп покосился на нее.

– Ты читаешь мои мысли?

– Да, чтобы сберечь время. Мне как-то трудно в это поверить.

– Мне тоже. Если это правда, нужно прикинуть, что мы скажем ученикам. Не знаю даже, как это обозначить, но мы должны держаться единым фронтом. Все согласны?

– Да, – ответила Эмма.

– Абсолютно, – согласился Зверь.

Росомаха молча кивнул. Циклоп посмотрел на Китти, рассеянно гладившую Локхида.

– Китти? Ты согласна?

– Определенно. Держаться перед учениками единым фронтом. Я – за. Только один вопрос…

– Какой же?

– О чем это вы, черт возьми?

10

– …В обычных обстоятельствах предложенный препарат против мутаций потребовалось бы не один год испытывать в Управлении по контролю пищевых продуктов и лекарственных средств. Однако, согласно нашим источникам, Министерство внутренней безопасности США, неофициально считающее, что существование мутантов является постоянной угрозой для интересов страны, обратилось к министру здравоохранения и социального обеспечения с просьбой ускорить ввод созданного компанией «Бенетек» средства в оборот. В результате сейчас для этого препарата в спешном порядке разрабатывается особая процедура, допускающая его ввод в оборот, после чего он будет доступен любому, решившему прибегнуть к нему по собственной доброй воле, полностью осознавая возможный риск. Но доктор Рао настаивает на том, что ее препарат не поступит в свободную продажу, пока она не убедится в его безопасности, насколько это в человеческих силах…

– В человеческих силах… – повторила Китти, глядя на экран небольшого телевизора в учительской. – Никто, кроме меня, не находит это выражение забавным?

– Уржаться можно, – буркнул Логан.

Ему вовсе не было забавно. Ничуть.

В новостях начался повтор выступления Кавиты Рао на пресс-конференции.

«Мутанты – вовсе не следующая ступень человеческой эволюции. Они – никакие не «хомо сапиенс», выросшие из современных «неандертальцев», сколько бы некоторые борцы за права мутантов ни повторяли термин «хомо супериор». Они – вовсе не венец человеческой природы. Мутантная линия – не более чем болезнь. Нарушение здоровой клеточной активности. И вот… наконец… лекарство от этой болезни найдено».

Логан с отчетливым «сникт!» выпустил когти.

– Логан, будь любезен, заткни эту штуку. Желательно – не разрубая на куски, – сказала Эмма.

Ей явно было очень неуютно: ее пальцы сжимали переносицу, глаза были закрыты.

Логан дотянулся до пульта и выполнил ее просьбу, но когтей так и не убрал. Тишина заполнила собой комнату, будто живая.

Скотт, Логан и Китти переглянулись. Хэнк, стоя спиной к ним, смотрел в окно. Эмма не смотрела ни на кого. Казалось, никто из них не может найти нужных слов.

Но это было не так. Просто все и без слов было ясно.

Притязания Скотта на улучшение образа мутантов в глазах общества были подрезаны на корню. Люди Икс, рискуя жизнью – им не привыкать, конечно, но все же – стараются показать себя героями и гуманистами. И вдруг какая-то женщина всего несколькими словами превращает их из героев в жертв! В жертв заболевания… но – эй, не падайте духом! В ее руках – лекарство, она может сделать так, что мутанты просто исчезнут. Никому больше не придется терпеть их рядом и даже думать о них. И даже эти ужасные Люди Икс будут нормальными, милыми и мирными, а вовсе не потенциальной угрозой для общества!

– Я спускалась вниз, – наконец сказала Китти, нарушив молчание. – Половина ребят сидят у телевизора, как приклеенные. Остальные обсуждают новости. Спорят. Честно говоря, они просто ошарашены. Они перепуганы и сбиты с толку. Некоторые просто в восторге – этих все остальные презирают. Они просто не знают, как им быть.

– И из-за них у меня чертовски разыгралась мигрень, – заговорила и Эмма. – Это постоянное напряжение просто невыносимо.

– Окей, – сказал Скотт. – Ложная информация уже не раз ввергала мир в панику. Со временем истина торжествовала, но это стоило всем и каждому кучу сил и времени. Растраченных зря. Мы в эту ловушку не попадемся. Первым делом нам нужно выяснить, не мистификация ли все это. Узнать, кто эта женщина, и…

– Кавита Рао, – сказал Хэнк – так тихо, что Скотт, Эмма и Китти (но, конечно же, не Росомаха) едва расслышали его. – Она – одна из величайших генетиков современности и отнюдь не склонна к розыгрышам, – он продолжал стоять спиной к остальным. – Я почти ничего не знаю об этой корпорации, о «Бенетек». Но если доктор Рао говорит, что может обратить мутацию, весьма вероятно, что так оно и есть.

Эмма медленно подняла веки и беспощадно сверкнула кобальтово-синими радужками.

– Тогда, полагаю, мне придется убить ее.

– Вот это дельный план, – сказал Росомаха. – Я говорю: «добро»!

Китти взглянула на Логана, только что одобрившего хладнокровное преднамеренное убийство, и это так потрясло ее, что едва не подтолкнуло к отступничеству.

– Ты шутишь?

– Я что, похож на шутника? Или на того, кому трудно убить?

– Нет. Я видела, как ты убивал. Но всякий раз это была самозащита…

– И сейчас – то же самое. Малышка, я в свое время уложил кучу врагов. Не будь при мне моих сил, думаешь, они не преследовали бы меня? – он задумчиво осмотрел свои когти. – Да просто представь себе меня без способности к регенерации. Стоял бы я – точнее, лежал – и умирал, и кровь текла бы из глубоких ран в кистях рук от этих когтей. Ага. И много бы от меня было толку?

– Логан, – встревоженно заговорила Китти, – а не мог бы ты… убрать когти? Не знаю, отчего, но меня они слегка нервируют.

– Не могу, – совершенно бесстрастно ответил он. – Эта женщина назвала меня… больным. Видишь, каково мне теперь? Даже когти не спрятать. Не втягиваются. Она сказала, что все мы… болезнь. Зараза.

– Она сказала: мутантная линия – это болезнь, – напомнила Китти.

– Думаешь, доктор Рао понимает разницу? А если и да – думаешь, кто-либо еще понимает?

– Например, правительство? – добавила Эмма. – Ты сама слышала, что сказали в новостях. Они готовы забыть обо всех предосторожностях, только бы скорее выпустить этот препарат. Думаешь, они так спешат, горя желанием предоставить людям выбор – быть или не быть мутантом? Если это «лекарство» действительно существует, они тут же наложат на него лапу, а нас выстроят в шеренгу. Кто откажется принять его добровольно, с теми… разберутся. И, быть может, когда мы в очередной раз отправимся на бой ради блага человечества, чтоб показать, какие мы герои, нас будут ждать снайперы с капсулами, заряженными этим средством, вместо пуль. Позволят нам разобраться с угрозой, а потом разберутся с нами. Разве ты не видишь, к чему все это ведет?

– Ага. К убийству, – ответила Китти. – Профессор был бы просто горд…

Эмма подступила к ней вплотную. Их разделяли всего несколько дюймов, но Китти не дрогнула. Обычно сдержанный, тон Эммы был полон презрения и гнева, готовых вот-вот вырваться наружу.

– Твоя наивность, как обычно, отнюдь не мила и абсолютно бессмысленна. Но пусть будет по-твоему. Допустим, правительство, как это ни неправдоподобно, решит не принуждать нас к излечению. Как ты думаешь, насколько надежно будут хранить запасы этого препарата? Речь ведь не о плутонии! Утечка неминуема. И что будет, когда оно попадет в руки антимутантских экстремистов?

– Или нашего нового инопланетного дружка, – добавил Логан.

– Кстати об Орде, – сказал Скотт, хранивший молчание во время всей их дискуссии. – О нем нужно узнать побольше. Он выманил нас из школы не просто так.

– Ага, и прямо перед тем, как эта милая леди доктор вышла на публику, – заметил Логан. – Или мы полагаем, что это совпадение?

– Не знаю, – ответил Скотт. – Не знаю, что тут и…

Он замолчал и отвел взгляд, словно не в силах смотреть в глаза товарищам. Казалось, ему…

…стыдно.

– А вот профессор был бы готов и к этому, – негромко проговорил он.

Скотт разительно изменился. Всего несколько часов назад он вел команду на задание и весьма уверенно говорил о том, что им предстоит совершить. Теперь он выглядел замкнутым и одиноким, несмотря на то, что вокруг были друзья.

– Никто на свете не может быть готов к… – начала было Китти.

Но Эмма оборвала ее на полуслове, даже не взглянув на нее:

– Ты устал, Скотт. А завтрашний день обещает быть очень неприятным. Почему бы тебе не отдохнуть? – она обвела пристальным взглядом остальных. – На самом деле, всем нашим замечательным мужчинам нужно расслабиться. Логан, это значит спрятать когти. Мы с Китти присмотрим за учениками до утра.

– Спасибо, Эмма, – сказал Скотт.

В голосе его звучал едва заметный испуг заблудившегося ребенка.

– Может, Скотту еще раз подраться с Логаном там, на лужайке? – в тщетной попытке разбавить общее уныние ноткой легкомыслия предложил Хэнк. – Ребятишкам понравилось.

Логан не клюнул на его приманку. С видимым усилием втянув когти, он сказал:

– Предложений, в которых нет слова «пиво», не принимаю.

– Пусть побежденный ставит пиво победителю, – предложил Хэнк.

– Ну, вот так уже лучше.

Все трое вышли из учительской. Эмма с Китти остались наедине.

Вот это мило!

Какая-то сосулька – это имя подходит ей куда лучше, чем «Белая королева» – стоит тут, как статуя, только еще холоднее и бесстрастнее, и смотрит на меня, будто на букашку – которой меня, очевидно, и считает!

– Буду кратка, – говорит она. – Наше положение вскоре станет весьма неприятным, и потому мне хотелось бы…

– Прошу прощения, с какой стороны оно еще не стало неприятным? – мой голос звучит жестче и жестче. Всегда радовалась, что моя сила – скорее оборонительная, но в этот момент была бы просто счастлива уметь пускать лазерный луч из глаз или еще что-нибудь этакое – лишь бы слегка наподдать ей. – Скотт Саммерс всю жизнь был лидером. Но вот я вижу, как он сомневается в себе, подчиняется твоим приказам…

Она и вправду заняла оборонительную позицию! Прекрасно. Теперь – не давать ей оправиться.

– Я никогда не отдавала ему…

Не оставляю ей ни шанса, пру на нее, как паровой каток:

– Ты говоришь об убийстве, а он – ни слова против! Откуда мне знать, что ты не превратила его в безвольную марионетку и не контролируешь ментально каждое его слово? А ведь, вероятнее всего, так оно и есть. Отчего только другие не замечают?

– Знаете, почему вы здесь, мисс Прайд? Потому, что я попросила об этом.

– Ага, знаю. Письмо, которое я получила, было твоим, помнишь? Потому что ты так помешана на руководстве, что, даже когда Скотт захотел пригласить меня, написать мне об этом непременно должна была ты…

– Вы не дослушали. Скотт вовсе не хотел приглашать вас. Он просто не возражал. Я предложила, и он согласился. Идея принадлежала мне, а не ему.

Врет. Наверняка врет. Не может быть, чтобы эта холодная, как камень, потаскуха думала, будто я здесь буду к месту. Интересно, знает она, о чем я думаю? И не все ли ей равно?

– Я люблю Скотта Саммерса, – продолжает она. – И очень благодарна профессору Ксавье за доверие. Быть одной из Людей Икс – для меня это значит очень многое. Но не всегда соответствует моему характеру.

Поворачивается ко мне спиной, прохаживается по комнате. Прячет глаза. Опасается, как бы я, взглянув в них, не поняла, что она врет? Или чувствует свою беззащитность и не хочет, чтоб ее видели такой?

Как будто услышав, о чем я думаю – а что, вполне может быть, – оборачивается и смотрит мне прямо в глаза. Словно подначивает, нарочно дает шанс разглядеть настоящую Эмму Фрост.

– Моя семья не отличалась высокой моралью. Я рада собственной… – делает паузу, словно сознавая иронию этого слова, – эволюции. И все же мне хотелось, чтобы в команде был человек, с которым мне не доводилось драться бок о бок. Тот, кто мог бы присматривать за мной, если я вдруг…

Обрывает фразу, не договорив. Впрочем, договаривать и не требуется. Я могу закончить ее множеством вариантов. Оступлюсь. Предам всех нас. Обращусь к злу. Позволю злу, живущему в моей собственной душе, вырваться на волю…

Кто же тогда я? Сторожевой пес при ней?

Локхид лежит на диване, свернувшись в клубок. Вдруг он вздрагивает, поднимает голову и смотрит на меня темными глазами без зрачков, точно чувствует мою холодную, едва сдерживаемую ярость.

– Когда я впервые встретилась с тобой, – говорю я, – ты сказала: «Уверена, мы прекрасно подружимся». А через несколько часов… в тот первый день… когда я впервые встретилась с Людьми Икс… они попали в засаду. Были захвачены в плен. Брошены за решетку. И это сделала ты. В один-единственный день я узнала о добре и зле больше, чем за всю остальную жизнь. Мне было тринадцать. С половиной.

Она смотрит не на меня. Просто таращится прямо перед собой. Обхожу ее, скрываюсь из ее поля зрения, но она продолжает смотреть туда, где я только что была. Сейчас это выглядит более чем уместно: в каком-то смысле я тоже смотрю в прошлое – на саму себя, как личность и члена команды Людей Икс – и думаю о том, что именно ее дела сформировали меня как то и другое.

– И всякий раз, думая о зле, о самой идее зла, я вижу не чье-нибудь, а именно твое лицо. Мне ни к чему присматривать за вами, мисс Фрост. Я вас нюхом чую.

Бросаю на нее напоследок еще один взгляд и ухожу сквозь стену. Более эффектного ухода со сцены мне ни за что не придумать. Локхид провожает меня взглядом, как будто пожимает плечами, и снова укладывается спать. За ней и он вполне сможет присмотреть. А в случае разногласий – уверена, не затруднится оторвать и сожрать башку Эммы.

Вот только не отравился бы…

11

Для наружной охраны «Бенетек» вечер выдался хлопотным. Казалось, все агентства новостей в мире, вплоть до самых заштатных, присылали своих представителей на прошедшую пресс-конференцию, но, судя по всему, целая толпа просто не явилась и теперь спешила наверстать упущенное. Но охранники получили строгие инструкции – за огромные въездные ворота не пускать никого – и отнеслись к ним со всей серьезностью. Всю вторую половину дня и большую часть вечера они стояли с оружием наготове и наблюдали за целой шеренгой телерепортеров, выстроившейся перед зданием корпорации. Каждый из репортеров подавал материал по-своему, но в итоге все приходили к одному и тому же выводу: угрозе со стороны мутантов вот-вот настанет конец.

Доктор Рао так и не появилась. Да, она практически жила на работе, однако в это время обычно отправлялась домой. Но только не сегодня. И нетрудно было догадаться почему. Журналисты, скорее всего, прознали, где она живет, и устроили засаду в ожидании ее появления. Охранники были уверены: она достаточно умна, чтобы понять это и затаиться. Хотя, если подумать, именно из-за большого ума она и влипла в такую ситуацию.

Поскольку она не выходила, а пробраться внутрь никто не пытался, ночь обещала быть спокойной. Но охранники не теряли бдительности. Они внимательно следили за въездом, будто молча подначивая любого подойти и попробовать проникнуть за кордон. И, конечно же, не пропустили бы его ни под каким видом.

Но – так уж вышло – никто из них не смотрел вверх. А ведь, подняв взгляд, они увидели бы на фоне полной луны темную мохнатую фигуру в костюме, украшенном большой желтой буквой «X», перепрыгнувшую внутрь, за оцепление. Они продолжали нести службу в полной уверенности, что выполняют задачу, и даже не узнали, как позорно оплошали.

Зверь без каких-либо усилий преодолел глухой забор. Работники «Бенетек», видимо, воображали, что корпорация – строго изолированное учреждение, они совсем не были готовы столкнуться с кем-нибудь вроде него.

«Возможно, я мог бы кое-что заработать на этом, – подумал он. – Подобные учреждения могли бы нанимать меня, чтобы отыскивать изъяны в системе внутренней безопасности».

Но после недолгих раздумий он отверг эту идею. Как знать, до чего могут дойти подобные учреждения в противостоянии возможным вторжениям? Уж лучше он сохранит за собой возможность наведываться в них, когда захочет.

Зверь загодя сумел взломать сеть «Бенетек» и определить, где находится доктор Рао. План помещений он, благодаря фотографической памяти, знал наизусть. Осталось всего лишь добраться до лаборатории и приступить к поискам. Время было позднее, и он был уверен, что сможет остаться незамеченным.

Взобравшись на крышу, он незаметно пересек ее. Дверей здесь не нашлось, зато обнаружился лучший друг вора-домушника – слуховое окно. Забранное трехслойным стеклом, надежно запертое и подключенное к сигнализации.

Увидев слуховое окно, Зверь удивился. Кому и зачем пришло в голову устроить его здесь? Но, как бы там ни было, жаловаться не стоило. Ему обеспечили путь внутрь.

Зверь мог бы попросту разбить стекло, но от этого сработала бы сигнализация и поднялась бы тревога. Вместо этого он полез в небольшой рюкзак, висевший у него на плече, и вынул маленький, но весьма удобный инструмент. Прижав его присоску к стеклу, он включил устройство. Крохотный лазер, прикрепленный к присоске тонким штативом, ожил и начал резать стекло. Один оборот вокруг оси – и луч вырезал в оконном стекле правильный круг. Потянув за присоску, Зверь легко и бесшумно вынул кусок стекла.

Изнутри, на стекле у самой рамы, была видна маленькая коробочка, подсоединенная к системе сигнализации.

– Детские игрушки, – пробормотал Зверь, извлекая из рюкзака отвертку.

Просунув руку с отверткой в круглое отверстие, он отключил датчик от системы. Это потребовало меньше минуты. Открыв окно, Зверь свесился вниз.

Просторное темное помещение внизу было пронизано паутиной пересекающихся красных лучей. Стоит одному из них упереться в препятствие – скажем, синюю мохнатую грудь – и зазвучат сирены.

– Х-м-м… Это что-то новое, – пробормотал Зверь.

Целую минуту он изучал хитросплетение лучей, выстраивая в уме траекторию, и прыгнул. Изгибаясь и кувыркаясь в воздухе, пользуясь брешами между лучами, он проскользнул сквозь преграду, беззвучно приземлился на пол и присел. Только теперь ему пришло в голову, что, окажись в полу нажимные датчики, он попал бы в беду. Но датчиков в полу не было – по крайней мере, он не услышал и не увидел ничего.

Он вышел из комнаты. Возможно, там хранилось нечто важное и полезное, но он явился сюда не за этим. Его интересовало другое. Зверь стремился прямо к цели, словно один из лазерных лучей, которые он только что миновал.

Двигаясь по пустынным коридорам, скользя из тени в тень, он добрался до лаборатории доктора Рао. Дверь была заперта на электронный цифровой замок, но к этому он тоже был готов. Вынув из рюкзака чистую карточку электронного пропуска, подключенную к считывателю, он сунул ее в гнездо на клавиатуре замка. Секунда – и на экране считывателя появились цифры. Зверь набрал полученный код на клавиатуре, замок приветственно пискнул, и дверь скользнула в сторону.

Решив, что в этой темной лаборатории лучше передвигаться по потолку, Зверь полез наверх. В темноте он видел безупречно и был уверен, что даже вниз головой сумеет отыскать то, за чем пришел. Вокруг было тихо, только когти Зверя слегка постукивали по потолку.

Но вдруг поблизости что-то щелкнуло. Выключатель! Без каких-либо иных предупреждений, комната озарилась ярким светом. Зверь сощурился. От резкой смены освещения глазам сделалось больно.

– Доктор Маккой? – послышался негромкий, слегка насмешливый женский голос с характерным акцентом.

Зверь взглянул вниз. Она спокойно стояла у стены, глядя на него.

– Приветствую вас, доктор Рао, – оттолкнувшись от потолка, он мягко приземлился на пол. – Давненько мы с вами не виделись… С самого Берлина, не так ли? С того семинара по проблемам клонирования…

Он изо всех сил старался сохранять небрежный тон. На самом деле он прекрасно помнил их последнюю встречу и понимал, что ей это известно.

– Насколько мне помнится, вы были намного менее… пушистым в те дни. Намного более похо- жим на…

– На человека? – Зверь пожал плечами. – Внешность может быть обманчивой, не так ли?

– Может, – согласилась она. – А могу ли я узнать, что произошло?

– Неудачный эксперимент с целью превратить меня в нечто иное… вместо этого проявил мою истинную сущность. Как я уже заметил, внешность…

– Может быть обманчивой, да. Вот, например, за этой безобидной на вид дверью скрываются вооруженные охранники, и газа у них достаточно, чтобы усыпить самого Галактуса. Неужели вы всерьез полагали, что сумеете пробраться сюда незамеченным?

Сообразив, что в полу, должно быть, все-таки имелись нажимные датчики, Зверь был слегка обижен. Очевидно, за ним следили всю дорогу. Однако он решил продолжить беседу в таком же небрежном тоне.

– Думаете, это удержало бы меня от эксперимента? – все так же подобравшись, держась настороже, он шагнул к ней. – Вы бросили в комнату бомбу, доктор. Из-за того, что вы сегодня сделали, погибнут люди.

– Погибнут? Как обладатель кошачьих глаз может быть настолько слеп? Многие уже погибли. Многие продолжают гибнуть. Вы говорите: погибнут люди? А я скажу: ни в чем не повинные люди будут жить. И проживут нормальную, достойную жизнь.

Зверь выпрямился.

– Да, я видел, как вы выставили на публику ваше образцовое дитя. Тильди обеспечила вам прекрасную рекламу. Неплохо сыграно.

– Я не играла, доктор Маккой. На свете много тех, кому нежеланные мутации сломали жизнь, и я отдам свою жизнь за то, чтобы помочь им. Что бы вы с Людьми Икс ни задумали, я…

Внезапно она умолкла, и, к удивлению Зверя, негромко рассмеялась.

– Вы находите все это забавным? – спросил он.

Ответила доктор Рао не сразу.

– Я не рассказывала вам о Харише во время нашей берлинской встречи?

– О Харише? Нет, этого имени я не припомню.

– Он был моим лучшим другом – еще в детстве, в Индии, в деревушке, о которой вы никогда и не слышали. Милейший мальчик… Он был художником. Постоянно что-то набрасывал, что-то рисовал. Натюрморты. Людей. Меня.

– Сейчас дело дойдет до того, что вы позировали ему, имея на себе только кулончик в виде Сердца океана? Если так, то…

– Но однажды утром, – продолжала она, будто не слыша, – вскоре после того, как ему стукнуло четырнадцать, его родители с криками выбежали из их крохотной хижины – а состояла она из каких-то четырех листов металла, державшихся вместе на одном честном слове… Они кричали, что их сын превратился в чудовище. За ночь у него отросли рога, а кожа приобрела зеленую окраску. Угадайте, что случилось дальше?

Гадать Зверю не пришлось. Доктор Рао продолжала, не дожидаясь ответа:

– Его, доктор Маккой, выволокли на улицу – всего лишь неширокую грунтовую дорогу – и объявили, что среди нас завелся демон. И в страхе, в ужасе начали бить. И забили до смерти прямо на моих глазах, а я стояла рядом и даже не заступилась: их было много, а я – одна, да еще маленькая. Но дело было не только в этом. Я испугалась, что, если заступлюсь за него, они примутся и за меня. И потому я просто стояла на месте, скованная собственной беспомощностью и трусостью, а Хариш вскоре превратился в бесформенный окровавленный ком на земле. Даже его родители присоединились к избиению. Его собственные родители. Он…

Взгляд ее на миг затуманился. Она запнулась, подыскивая нужные слова и извлекая их из самого сердца.

– Но это не повторится. Я больше никогда не стану бездействовать, имея возможность помочь несчастным, страдающим людям. Таким, как Хариш…

– Кавита, – мягко заговорил Зверь, отбросив формальности и титулы. – Перестань, – доктор Рао умолкла. – Я пришел не затем, чтобы обсуждать твое «средство от мутаций» с точки зрения этики. И не затем, чтобы уничтожить его. Мне просто хотелось узнать… Действует ли оно?

В глазах Кавиты Рао блеснуло нескрываемое любопытство.

– Честно говоря, я… не ожидала услышать от тебя такое. Но, если вдуматься, пожалуй, удивляться не стоит. Если учесть все, что…

– Да, если учесть… – Зверь кивнул в сторону дверей. – На самом деле снаружи нет никакой вооруженной охраны, не так ли? Я бы услышал.

– Да, там никого нет. Я блефовала. Мне удалось?

– Блестяще. Я ни на миг не усомнился.

– Нет, это неправда. Подожди, пожалуйста, здесь.

Зверь подчинился ее просьбе. Она скрылась в смежной комнате – судя по всему, еще одной лаборатории. Вполне возможно, она решила действительно вызвать охрану, но Зверю отчего-то казалось, что она не станет этого делать. Конечно, ему случалось и ошибаться, но он надеялся, что сейчас не тот случай.

Минуту – долгую минуту – спустя Кавита Рао вернулась с небольшой металлической коробочкой в руках. Подойдя к Зверю, она откинула крышку и показала ему содержимое. Внутри, на подушечке из губчатой резины, лежала пробирка, наполненная молочно-белой жидкостью.

– Делай с ней, что хочешь.

С этими словами она захлопнула крышку и щелкнула крохотной защелкой.

– А в чем подвох?

– Никаких подвохов. Я знаю тебя, Генри. Ты склонен добиваться желаемого. И либо получишь образец сейчас – легко, просто и без жертв… Либо позже, после того, как пострадают многие – в основном, сотрудники «Бенетек», всего лишь выполняющие свои обязанности. Я, таким образом, просто предпочла прямой путь.

Она подала ему коробочку и мимоходом коснулась его руки. Казалось, между ними проскочила крошечная искра.

– Спасибо, – сказал Зверь, осторожно взяв образец лекарства огромными ладонями.

– Не за что. Полагаю, я могу рассчитывать на твое молчание? Это всего лишь один образец, но юридически он считается собственностью «Бенетек».

– Если вопрос в том, не отдам ли я его какой-нибудь исследовательской группе, позволив им примазаться к твоему открытию, то не волнуйся. Последнее, чего мне хотелось бы, – облегчать кому-либо изготовление этой штуки.

– Значит, договорились. Полагаю, ты сможешь выйти самостоятельно?

– Безусловно.

Она отвернулась и пошла к выходу, но на полпути внезапно остановилась, расправила плечи…

– После тебя, Генри, не было никого. Даже близко.

Ни слова больше не говоря, она вышла из лаборатории.

– Вы… что вы сделали?! Вы в своем уме?!

Тильди спала непробудным сном. Простое состояние нормального человека, каким теперь, к счастью, стала и Тильди…

Исполненный ярости исполин, смотревший на девочку из обзорной, открывавшей вид на весь ее мир, был куда более далек от нормального состояния. Подожженная драконом голова была покрыта шрамами, правый глаз распух так, что превратился в узкую щелку.

– Случайный наблюдатель, – спокойно ответила Кавита Рао, – вряд ли счел бы меня неуравновешенной.

– Вы отдали сыворотку Людям Икс.

– Я дала образец моему давнему коллеге.

– Где он? – прорычал Орд. – Я хотел бы проконсультироваться с ним.

– Давным-давно ушел. Думаете, я стала бы упоминать об этом, если бы у вас была хоть малейшая возможность превратить это в повод для драки? – она пожала плечами. – Кроме того, если уж они вознамерились рано или поздно получить его…

Но Орда ее логика, похоже, не впечатлила.

– Вы же знаете, что такое для меня Люди Икс.

– Что же они для вас – кроме повода вести себя как суперзлодей? Я видела ваш «отвлекающий маневр» в новостях. Наемные головорезы в помещении, полном ни в чем не повинных людей! Это непростительно.

– Тебе, – Орд ткнул в ее сторону пальцем, – следовало бы проявить почтение, отродье Земли. Без моих технологий у тебя не было бы никакого лекарства.

– Эти технологии принадлежат не вам, а вашему народу. Ваш же собственный вклад несколько… неопределенный.

– До моего вклада еще дойдет очередь. Но прежде эти мутанты заплатят за то, что сделали с моим лицом.

«Можно подумать, они тут просто жить не могли без тебя и твоего лекарства».

– Это сделал дракон, – поправила она его. – Дракон – не мутант. Он – с другой планеты, как и вы. Не стоит искажать факты. – Орд яростно блеснул на нее уцелевшим глазом. – Ваш гнев только мешает делу. Не нужно ему поддаваться.

Рука в металлической перчатке сомкнулась на ее плече и встряхнула ее.

– Когда-нибудь, доктор Рао, вы увидите, каков на самом деле мой гнев.

Нахлынувшее отвращение едва не парализовало ее. Прикосновение было невыразимо мерзким. Захотелось закричать, позвать Генри, чтобы он вернулся и навеки отучил эту тварь протягивать к ней лапы. Но, говоря, что Генри давным-давно ушел, она не лгала…

Она дернула плечом и вырвалась из руки Орда. Он легко мог бы удержать ее, однако отпустил – очевидно, почувствовав, что донес до нее свою мысль.

– Вы – пешка, высокочтимая доктор Рао, – сказал он. – Пешка в большой игре. И даже не можете оценить ее масштаба.

– Тогда и пытаться не буду, – равнодушно ответила Кавита, шагнув к обзорному окну и взглянув на спящую Тильди, наконец-то освобожденную от кошмаров. – У меня есть более важные заботы.

12

Эдвард Танкреди и не подозревал, что собирается дать Джею Гатри в морду, пока не сделал этого.

Джей сидел в комнате отдыха и смотрел «Новости в полдень». Конечно же, в новостях только и разговоров было, что о препарате.

Джей, как и сам Эдвард, был личностью тихой. Держался он особняком – казалось, в обществе других подростков ему немного неуютно. Голова его заросла густой, лохматой рыжей шевелюрой, а на спине красовались крылья, в которые ему приходилось кутаться, чтобы сесть. Из-за этих крыльев, обеспечивавших ему способность к полету, он и получил псевдоним «Икар». Псевдонимы были у всех учеников. Эдварда звали «Крыло», что куда лучше подходило Джею, чем ему. Хисако даже предлагала ему сменить псевдоним на «Поплавок», но он тут же представил себя мишенью бесконечных шуток о рыбалке и отказался наотрез.

Джей поднял на него взгляд и сказал:

– Эдди, Эдди, Эдди Танкреди.

Эдварду тут же подумалось, что можно было соглашаться и на «Поплавок» – раз уж люди нацелились найти в его имени повод для дразнилок, от этого никуда не деться, как ни назовись.

Джей кивнул в сторону телевизора:

– Глянь-ка!

Эдвард подошел поближе и увидел на экране длинную очередь мутантов, тянувшуюся к лабораториям «Бенетек». Повсюду перед зданием корпорации стояли барьеры, формировавшие эту очередь – таких огромных очередей Эдвард не видел с тех пор, как в последний раз ездил на «Комик-Кон» в Сан-Диего. Некоторые мутанты выглядели относительно «нормально». Мутации прочих проявлялись явно: чешуя на коже, лицо будто морда моржа, множество тел самых разных цветов… Просто «радужная коалиция»!

– Сотни людей, объявивших себя мутантами, выстроились в очередь перед зданием «Бенетек», требуя новое лекарство, и количество собравшихся увеличивается с каждым часом. Представитель «Бенетек» сообщил нам, что предложение об ускорении процедуры одобрения препарата Управлением по контролю пищевых продуктов и лекарственных средств задерживается на стадии рассмотрения из-за возражений несговорчивого сенатора Келли. Пройдет не одна неделя, прежде чем официальная процедура одобрения новой сыворотки сможет хотя бы начаться…

Эдвард взглянул на Джея, уткнувшегося в экран. В его взгляде было столько тоски и вожделения, что от отвращения у Эдварда скрутило живот. Он дотянулся до пульта и выключил телевизор. Джей вскинул голову и раздраженно спросил:

– Чувак, что за…

– Ты собираешься лечиться, так?

– Даже не думал.

– Собираешься. Я вижу.

– Ты чего, тоже стал ясновидящим? – Джей поднялся с кресла и шагнул к выходу, но Эдвард заступил ему дорогу. – Ладно тебе, чувак, подвинься…

– А ты скажи честно, – вызывающе ответил Эдвард.

Джей собрался было снова отмахнуться от него, но тут же передумал и смерил невысокого Эдварда презрительным взглядом.

– Окей, ладно. Я думал об этом. Окей? Только об этом все время и думаю.

– И откажешься от всего? – Эдвард поднялся в воздух, простейшим из способов демонстрируя свои способности. – Откажешься от… от всего, что…

– Нет. Но от этого, – Джей распростер крылья, опрокинув пустую бутылку из-под содовой, – может, и откажусь. Думаешь, этого я хотел от жизни? Нет. У меня, знаешь ли, были другие планы. Я хотел петь в группе. Посвятить пению всю жизнь. Когда я в шесть лет упрашивал мать разрешить мне учиться играть на гитаре, когда пальцы о струны стирал в кровь – думаешь, я планировал отрастить крылья и пустить всю свою жизнь под откос?

– Под какой еще откос? Рельсы у тебя под ногами! Вот она, жизнь! И ты сам управляешь ей.

– Ну да, конечно! В таком виде, как сейчас, я мог бы стать знаменитым певцом только в какой-нибудь параллельной вселенной, где нет других мутантов. Но я-то не там, я здесь; в этом-то вся и пакость! В таком виде я, может, и до двадцати-то не доживу!

– Я просто… – Эдвард покачал головой. – Просто поверить не могу, что ты собрался превратиться в такого же лемминга, как эти, и сбивать других с толку. Внушать всем ложные мысли…

– Какие еще ложные мысли? Что за ерунду ты не…

– Будто все окей! Будто это нормально – вот так просто воткнуть человеку иголку в руку и сделать его не тем, кто он есть на самом деле! Вот же! Вот настоя- щий ты!

С этими словами он ухватил Джея за крыло. Джей инстинктивно вырвал крыло из его руки и ответил:

– Нет! Вот настоящий я! – он ударил себя в грудь. – Здесь, внутри! А люди, глядя на меня, видят только эти перья за спиной! – Джей почти кричал; в его голосе звучала нешуточная злость. – И только мне – не кому-нибудь, а мне – решать, жить с ними дальше или избавиться от них! Понял, придурок?

Он шагнул вперед, к выходу. Кулак Эдварда, будто по собственной воле, взвился в воздух и ударил Джея в лицо, разбив ему губу.

Коснувшись губ, Джей увидел на пальцах кровь и бросился на Эдварда, но промахнулся: Эдвард взмыл вверх и увернулся от него. Тогда Джей открыл рот, и стены комнаты содрогнулись от невероятной мощи его голоса. Эдвард зажал ладонями уши, и, не в силах сосредоточиться, упал вниз. Джей тут же кинулся на него, бросил его на пол и ударил в лицо. Эдвард вскинул руки, закрывшись от ударов предплечьями.

Из коридора донесся топот бегущих: шум драки привлек внимание других учеников, и Эдварду отчаянно захотелось вырваться из-под кулаков Джея. Отчаяние тут же переросло в ярость. Схватив за горлышко упавшую со стола бутылку, он взмахнул ею и ударил Джея в висок. Эдвард не отличался силой, и удар вышел не смертельным, но его оказалось достаточно, чтобы освободиться. Джей свалился с него. Поднявшись на ноги, Эдвард поднял его одной рукой – кости Джея были так легки, что это не составляло труда.

Подумай Эдвард как следует, имей он хоть какой-то боевой опыт, он тут же увидел бы изъян в своей тактике. Если бы он взял в захват Джея со спины, то его крылья оказались бы прижаты к туловищу и совершенно бесполезны. Но дело обстояло точно наоборот, и крылья Джея были свободны. Икар бешено замахал ими, взмыл в воздух и вместе с Эдвардом ринулся к панорамному окну. В тот миг, когда в дверях показались остальные ученики, Эдвард с Джеем врезались в стекло и вылетели наружу.

В кино и по телевизору люди часто вылетали в окна и тут же вскакивали на ноги, готовые продолжать бой, невзирая на осколки битого стекла вокруг. Теперь Эдвард на собственном опыте убедился, что в реальности все иначе. Они с Джеем лежали на земле снаружи, не в силах подняться. Крылья Джея здорово смягчили удар, но падения все-таки хватило, чтобы ощутимо встряхнуть обоим мозги. Да и битое стекло оказалось исключительно острым. Лица и руки обоих были в порезах, рубашки разодраны…

Лежа среди россыпи осколков, они судорожно хватали ртами воздух. Чтобы подняться на ноги, пришлось собрать все силы. В глазах мутилось. Казалось, все вокруг плывет, кружится вихрем. Едва разлепив вспухшие губы, Джей невнятно проговорил:

– Ты же… безмозглая марионетка…

Мир еще кружился перед глазами, но Эдвард оторвался от земли.

– А ну, поднимайся, повтори.

– Как скажешь.

Джей взмахнул крыльями. Эдвард тут же прикрыл рукой глаза от брызнувших во все стороны осколков. А Джей поднялся в воздух, вытряхнул из перьев битое стекло и внезапно кинулся на Эдварда, пикируя, словно бомбардировщик.

Оба были всего в паре футов над землей, и Эдвард устремился вверх, навстречу противнику. Но вдруг кто-то схватил его за лодыжку и резко дернул. Беспомощный, захваченный врасплох, Эдвард шмякнулся о землю еще сильнее, чем при падении из окна, и поднял взгляд.

Сверху вниз на него с великой досадой взирал Логан.

Джей раскинул крылья в попытке остановиться, но скорость оказалась слишком велика. Даже не взглянув в его сторону, Логан наотмашь хлестнул рукой за спину и угодил Джею прямо в лицо. Ударь он в полную силу – и череп Джея разлетелся бы на части. Но силы адамантиевого скелета Логана и без того хватило, чтобы отшвырнуть Джея прочь. Закувыркавшись в воздухе, подросток врезался в стену здания, отскочил от нее, покатился по земле и замер в двух футах от Эдварда.

На миг наступила тишина. Затем Логан с явным отвращением сказал:

– Я бы спросил, из-за чего это все, вот только мне по фигу. Идиоты. Оба.

Джей поник головой, но Эдварду еще хватило духу ответить:

– Да, верно, потому что затеяли драку. Уж вы-то никогда в жизни такого себе не позволяли.

Логан нагнулся и поднял один из самых больших осколков стекла. Не говоря ни слова, он полоснул им по предплечью. Кровь хлынула ручьем. Он поднял руку и поднес ее к самому носу Эдварда. От вида зияющей раны, да еще так близко, Эдварду чуть не сделалось дурно.

Но через несколько секунд порез затянулся. От раны не осталось и следа.

– Ты так можешь? – спросил Логан.

Эдвард лишь покачал головой.

– Вот и заткнись.

– Есть, сэр! – ответил Эдвард.

– Тащите свои задницы в медпункт и…

– Не нужно.

Через окно наружу выбрался Джош Фоули. И его кожа, и даже взъерошенные волосы были золотыми. Будь он лысым, выглядел бы точь-в-точь как ожившая статуэтка Оскара. Спрыгнув на землю, он быстро подошел к драчунам и положил одну руку на плечо Эдварда, а другую – на плечо Джея.

На излечение всех порезов и прочих повреждений у Джоша ушла целая минута, но после этого все их раны исчезли без следа – точно так же, как у Росомахи.

– Ловко, – сказал Логан. – Как там, говоришь, тебя прозвали?

– Эликсир, – с некоторым сомнением ответил Джош. – Но мне это как-то не очень. Я надеялся на что-нибудь вроде… – он воздел руку к небу и театрально провозгласил: – Мессия! – Увидев выражение лица Логана, он тут же сник. – Что, чересчур?

– Есть маленько, – повернувшись к Джею, Логан ткнул большим пальцем через плечо, в сторону особняка. – Ты – туда. А ты, чудо бескрылое – туда. И сиди там, пока за тобой не придут, – он указал на садовую скамейку, стоявшую в некотором отдалении. – Нечего вам делать рядом, пока не остынете. Понятно?

– Есть, сэр! – снова сказал Эдвард.

Поднявшись над землей, он бросил на Джея еще один презрительный взгляд.

– Вот кто мы такие!

Долетев до скамьи по воздуху, он уселся на нее. Через некоторое время рядом плюхнулась Китти Прайд. Он взглянул на нее. Она улыбнулась. Но Эдвард не улыбнулся в ответ.

– Как я понимаю, у нас тут были проблемы? – заговорила Китти.

Эдвард молча пожал плечами.

– О, обычные замашки подростка, – сказала она. – Знакомо, знакомо. Сама не раз так делала.

– Вы так говорите, как будто намного старше, – парировал Эдвард. – А на самом деле – ничего подобного. Подумаешь, каких-то несколько лет…

– Дело не во времени, детка. Дело в пробеге. Индиана Джонс, – пояснила она, не дождавшись ответа. – «В поисках утраченного ковчега».

– Знаю. Смотрел.

– Это хорошо. Но вот отчего ты вдруг сцепился с Икаром, я так и не поняла. Не желаешь меня просветить?

Но Эдвард не спешил с ответом. Он молча глядел в небо, представляя себя там, в высоте – руки раскинуты в стороны, ветер хлещет в лицо, и это непередаваемое ощущение полной и окончательной свободы… Это было бесподобно. Кому в здравом уме может прийти в голову хотя бы мысль о том, чтобы отказаться от всего этого величия, променяв его на ничтожество и серость?

Он заговорил, продолжая мысль и совершенно не заботясь о том, что это не ответ на вопрос Китти:

– Приземлившись в первый раз, я сломал обе ноги.

Китти молча кивнула в ожидании продолжения.

– И вроде как сделал вывод, что в полете я неуязвим. Это, конечно… э-э… не очень-то умно, – застенчиво признал он. – Но, понимаете… кое-какая взаимосвязь есть. А еще я просто обалдел – жутко испугался всего этого. Это ведь было неестественно. Но потом, когда привык… то есть, когда прочувствовал, каково это…

– Полет? Да… Это же…

– Когда взлетаешь, весь мир уносится куда-то вдаль. Все остальное становится маленьким и… и вроде как с ним легче примириться. Это ощущение и есть самое важное. Я не смогу с ним расстаться.

– Значит, в этом все дело? Ты думаешь, что тебя заставят отказаться от твоей силы?

– Среди прочего.

– Окей, но ведь этого не случится.

Он поднял на нее взгляд, будто только что заметил ее присутствие.

– Вот как?

– Крыло, – терпеливо заговорила Китти, – одно лишь то, что кто-то заявил с экрана, будто у него есть «средство от мутаций», еще не значит, что это правда. А если это и правда, то… никто не станет тебя ни к чему принуждать. Мутанты – это содружество. Мы – единый народ, и нас никто не заставит стать такими, как хочется кому-то другому. Мы – вместе, вот увидишь. А вместе нам хватит сил, чтобы…

Эдвард даже не пытался скрыть недоверие в голосе и на лице.

– Мисс Прайд… вы совсем дура?

Китти нахмурилась, но это было не так уж страшно. Когда хмурится Росомаха, поневоле начнешь опасаться, что он вот-вот выпустит тебе кишки. А вот когда хмурится Китти Прайд, это даже вроде как мило.

– Прошу прощения? – сказала она. – Я не в восторге от твоего тона и выбора выражений…

– Мисс Прайд, к нам вот-вот явятся с сывороткой, которая превратит нас в кастратов, а вас волнует мой выбор выражений? Правда? – он замотал головой, отчаянно силясь найти слова, чтобы достучаться до нее, поделиться с ней своими тревогами. – Вот смотрите. Я рассказал вам, каково это – летать. Джей тоже может летать, и полет должен вызывать у него те же чувства, что и у меня. Наверняка. Иначе и быть не может. Но он согласен вот так запросто взять да и отказаться от всего этого! То есть я вот о чем. Если сила мутанта – в том, что кожа у него красная, и шелушится, и все время чешется – отмирает, осыпается, восстанавливается, и все по новой, и ему постоянно – каждый день и каждый час – больно… Окей, да, его можно было бы понять. Такого мутанта это средство вытащило бы из его личного ежедневного ада. Прекрасно. Никто в здравом уме не сказал бы ни слова против. Но есть и Джей, и не только он – я знаю, слышал, как они говорили об этом… Я что хочу сказать? Да, я понимал, что все это – голограмма, но когда этот Страж вломился в зал… Б-р-р-р! Вы готовите нас к жизни в мире, где на нас охотятся гигантские роботы и злые мутанты. Как думаете, сколькие теперь скажут: «Да катись оно все, лучше просто стану нормальным, и всем этим тварям незачем будет меня убивать»?

– Но злые мутанты никуда не денутся, – продолжила Китти. – А вот те, кто примет лекарство, больше не смогут защитить от них ни себя ни других.

– Точно, – подхватил Эдвард. – А это значит, правительство начнет охоту на злых мутантов, чтобы избавиться от них. Чтобы они больше никому не причинили вреда. А знаете, что будет дальше? Начнется охота на всех мутантов – а вдруг кто-нибудь из добрых обратится к злу и будет представлять собой угрозу? И скоро – очень скоро – они решат: какого, понимаете ли, дьявола? Добрый, злой – разницы никакой. Лишим их сил поголовно и сделаем мир безопасным для всех милых и славных нормальных людей – тех самых, кто калечит, убивает, насилует. Серийных убийц, диктаторов, подвергающих геноциду собственные народы. Ведь все эти милые и славные нормальные люди куда лучше, куда удобнее, чем те, чьи силы способны их остановить! И вот тут, мисс Прайд, они явятся за мной. Вот тут они возьмутся за меня. Потому что из-за таких, как Джей, все будут думать, будто мутанты делятся на два вида: на злых, которых нужно остановить, и остальных, только и мечтающих – кто втайне, кто открыто – избавиться от своих сил. Поэтому, когда правительство начнет силой пихать эту сыворотку нам в глотку, мы не сможем сделать ни черта! Так может, вместо того, чтобы втирать мне эту чушь о единстве мутантов, вам лучше поискать способ спрятать всю эту школу под землю, чтобы никто не смог отыскать нас и лишить сил? – он повысил голос. – Теперь понятно?! Теперь до вас, черт побери, дошло?! Вы сами-то верите хоть одному слову из того дерьма, которое пытаетесь скормить мне?! А?! Верите?!

Ни слова не говоря, Китти поднялась и пошла прочь.

– Это и есть ответ, да?! – крикнул Эдвард ей вслед.

Оставшись в одиночестве, он снова поднял взгляд к небу. Интересно, скоро ли его лишат этих восхитительных высот?

Сомнений в том, что этого не избежать, у него не осталось.

Китти вошла в учительскую, крепко стиснув кулаки. Эмма Фрост наливала себе кофе. Логан, развалившись в кресле и задрав ноги кверху, смотрел, что говорят о новом препарате в новостях CNN. На экране была все та же огромная очередь мутантов перед зданием «Бенетек».

– Где Скотт? – требовательно спросила Китти.

– Взял «Черного дрозда» и улетел, – ответила Эмма. – На какую-то встречу. Боевого снаряжения не взял – думаю, просто собирает информацию.

Прибегать к своему телепатическому дару Эмме не требовалось. И без того было видно: Китти вне себя. Лицо ее раскраснелось, все тело дрожало от едва сдерживаемой ярости. А если бы и этих улик оказалось мало, тот факт, что Китти заговорила с ней, как с человеком и даже коллегой, а не прибегла к плану А (игнорированию) или плану Б (оскорблению) мог бы сказать о многом.

– На какой срок мы можем объявить «задержание после уроков»? – спросила ее Китти. – Сколько человек способен выдержать?

«Осторожно, – подумала Эмма. – Напоминать, что мы – не люди, не стоит. Выкажи сочувствие. Сострадание».

– Значит, беседа с учеником прошла хорошо? – спросила Эмма.

– Просто замечательно.

– Позволь угадать. Вся эта конструкция – мутанты есть единое содружество, и так далее… Не взлетела?

Китти раздраженно фыркнула.

– Не надо о полетах. По мне – все, кто умеет летать, могут прямо сейчас лететь ко всем чертям.

– Ты новости-то видела, балда? – буркнул Логан.

Он переключил телевизор в беззвучный режим. Субтитры вдоль нижнего края экрана сообщали то же самое, что и раньше. Ничего нового не произошло – только ряды мутантов, предпочитавших стать бывшими мутантами, росли и росли.

– Мутанты – никакое не содружество, Кэтрин, – сказала Эмма. – Это – жалкие бараны, умоляющие, чтобы их остригли.

– Похоже, тебе просто нравится сравнивать людей с баранами, – заметила Китти.

Но Эмма оставила колкость без внимания. Она отодвинула чашку с кофе и начала отсчитывать проступки учеников, загибая пальцы:

– Трое учащихся отсутствовали на моем уроке этики. Всего из школы исчезло семнадцать. Пока ты разбиралась с последствиями прекращенной Логаном драки, ему пришлось разнять еще одну, плюс мистический поединок. И этот ужасный мальчик-краб из Гватемалы… как там его?

– Фелипе, – напомнил Логан.

– Да, верно. Фелипе – торчит возле «Бенетек» и рассказывает журналистам, что излечение – единственный для каждого мутанта шанс избежать вечных мук в геенне огненной. Этот препарат уже разъедает нас изнутри.

Она поднесла к губам чашку с кофе и только тут заметила изумленный взгляд Китти.

– О господи, – проговорила та. – Ты преподаешь этику?!

«И это все, что ей запомнилось из сказанного?»

– Да. Можешь начинать шутить прямо сейчас, – ответила Эмма.

– Я не шучу. Эта идея меня не на шутку тревожит.

Эмма оставила попытки сохранять любезность.

– Дура! Тут ученики бегут из школы!

– Может, пора еще раз бодро сказать им: «нас ненавидят все и всюду»? Уверена, это исправит дело.

– Я думал, когти тут – у меня, – пробормотал себе под нос Логан.

– Кэтрин, об этом действительно нужно сейчас вспоминать? – спросила Эмма. – Это же давным-давно в прошлом.

– Это было всего два дня назад! И во многом из-за этого, вместе с твоим Стражем, прямо с порога напугавшим их до мокрых штанов, Эдди теперь, как параноик, зациклен на том, что правительство лишит его сил.

– Отчего же, вполне здравое рассуждение. Если за нас возьмутся всерьез…

– Да уж, свежая мысль.

– По крайней мере, намного реалистичнее твоего неисправимого оптимизма, Поллианна[2] ты наша…

Низкий, усталый рык в дверях прекратил перепалку на середине. В учительскую медленно, протирая глаза кулаком, вошел Хэнк. За рыком последовала просьба:

– Только не говорите, что кофе нет!

Тон Зверя и вправду подходил скорее хищному животному, чем человеку. Китти немедленно потянулась к кофеварке. Хэнк, обычно двигавшийся с изумительной легкостью, вошел в учительскую, волоча ноги так, точно к ним были привязаны гири.

– Для простоты можно через капельницу, – предложил он.

– Ты провел на ногах всю ночь? – изумленно спросила Эмма.

Хэнк нашарил на столе кружку с надписью «Бабы меня любят, а вот рыба не клюет» и протянул ее Китти. Та поспешила налить ему кофе.

– Был в лаборатории. Исследовал образец сыворотки доктора Рао.

– Но откуда?.. – потрясенно вымолвила Эмма.

– Она сама дала его мне.

Если бы он вошел и объявил, что собирается переехать в Сиэтл и вести на местном радио передачу «Советы психиатра», даже это не вызвало бы у его товарищей большего удивления. Логан медленно, по одной, снял ноги с оттоманки и опустил на пол. Эмма просто смотрела на Хэнка, подняв брови. Китти едва не выронила кофейник.

Но Хэнк и не заметил, как они потрясены. Он уставился в чашку с кофе, оценивая напиток.

– Перуанская арабика средней обжарки, первый урожай сезона, – сказал он с подчеркнутым британским акцентом, как делал всегда, пародируя Джеймса Бонда. – Эмма, твой вкус, как всегда, впечатляет. – Зверь сделал еще глоток и продолжал – уже собственным голосом: – Я навестил Кавиту. Она согласилась с тем, что мне следует проверить ее результат, и снабдила меня образцом. Закончу не позже чем через сутки.

С этими словами он вышел из учительской, оставив коллег в изумленном молчании.

– Кое-кто вскоре умрет. Спросишь, откуда я знаю? Я убью их лично.

Ник Фьюри, глава организации ЩИТ, был не из тех, кто разбрасывается пустыми угрозами. Это Скотт знал по личному опыту. Именно из-за всем известной вспыльчивости Фьюри и его склонности рассматривать всех и каждого как потенциальную угрозу Скотт, отправляясь на «Черном дрозде» на геликарриер ЩИТа, предпочел одеться в обычную одежду. Нравилось это ему или нет, однако его обычный костюм – да и костюм любого супергероя – мог быть воспринят, как вызов на бой. Скотту вовсе не хотелось, чтобы Фьюри решил, будто Циклоп явился в ЩИТ с недобрыми намерениями.

Фьюри был старым служакой. Это было ясно видно по его выправке и манере держаться. Некоторые утверждали, будто он воевал еще во Вторую Мировую, но в это Скотту не слишком верилось – ведь Фьюри не был ни стариком за восемьдесят, ни мутантом. Способностью к самоисцелению он явно не обладал. Вероятнее всего, имя «Ник Фьюри» втайне передавалось от отца к сыну вместе с повязкой на глаз, либо слухи о Фьюри просто были сильно преувеличены.

Однако сколько бы Фьюри ни прожил на свете, в том, что он – солдат до мозга костей, сомнений не было. И, будучи солдатом, он рассматривал весь мир как потенциальное поле боя, а в каждом его обитателе видел потенциального врага. Чем меньше у него поводов для подозрений, тем лучше.

Фьюри держал в руках необычную «обтекаемую» автоматическую винтовку, подобранную Скоттом в пентхаусе. Ник разглядывал ее единственным глазом, взвешивал в ладонях, и увиденное его явно не радовало.

– Значит, имущество ваше, – подытожил Скотт.

Фьюри ответил резким кивком.

– Корпус модифицирован, но все остальные части определенно сконструированы в ЩИТе. Экспериментальные. Совсем новые.

Они стояли в ангаре геликарриера, у стола, за которым обычно сидел вахтенный офицер. Верхняя палуба геликарриера была такой же, как у обычного авианосца, приспособленной для взлета и посадки различных воздушных судов. Но и сам геликарриер держался в воздухе, на высоте тридцати с лишним тысяч футов, благодаря четырем гигантским двигателям – двум спереди и двум сзади. Летучий авианосец мог доставить ЩИТ в любую точку планеты всего за несколько часов, и в прошлом это много раз приносило неоценимую пользу.

По прибытии Скотта Фьюри немедленно вышел к нему и велел вахтенному офицеру пойти погулять. Было ясно, что Фьюри намерен принять Скотта прямо здесь. С одной стороны, Скотт понимал его: дело следовало решить как можно скорее. С другой стороны, командиру Людей Икс было ясно, что Фьюри не собирается пускать его на воздушное судно дальше порога, и Циклоп старался не чувствовать себя оскорбленным.

Фьюри разобрал оружие, разложил детали на столе и осмотрел их.

– Если бы хоть один из этих клоунов выпустил очередь в толпу штатских, как только стало горячо…

– Мы позаботились о том, чтобы этого не случилось, – сказал Скотт.

Он полностью разделял мнение Фьюри: оружие имело возможность стрелять не только пулями. Увидев его разобранным на части, он заметил нечто похожее на гранатомет – и огнемет, и импульсный бластер, и еще несколько механизмов огневого поражения, которые ему даже не удалось опознать. Одной такой винтовки с полным боекомплектом хватило бы, чтобы уничтожить весь пентхаус.

«Может, Орд сам не знал, на что способно это оружие? – невольно подумал Скотт. – Или знал, но на последствия ему было плевать?»

– Откуда у кучки второразрядных наемников новейшее оружие ЩИТа, еще не принятое на вооружение?

– Если бы я знал, кое-кого уже не было бы в живых, – ответил Фьюри, усаживаясь за стол.

– Пусть так. Следующий вопрос: что связывает кучку второразрядных наемников с психованным инопланетным воином? Орд с планеты Крахум… Не знакомо?

– Крахум… Нет, никогда не слышал этого названия. Ты точно знаешь, что этот тип – инопланетянин? – спросил Фьюри.

– В бою нам не представилось возможности проверить его на полиграфе. Если говорить о несомненных доказательствах, их у меня нет.

– Значит, он может оказаться кем угодно.

Такой поворот Скотту вовсе не понравился. Вдобавок, Фьюри, конечно же, заметил:

– Даже мутантом.

Губы Скотта внезапно пересохли. Он подался вперед, склонившись над столом.

– Я чего-то не знаю?

– Нет, просто информации для размышлений у меня маловато.

– Но об этом «лекарстве» вы слышали, верно? «Мутации – это болезнь» и так далее? Так вот. Этот монстр появляется как раз в момент, когда об этом объявили, командует отрядом, вооруженным вашим оружием, и лучшее, что приходит вам в голову, – заявить, что он один из нас?!

Скотт не хотел, чтобы его слова звучали столь агрессивно, но не сумел сдержаться. Орд едва не прикончил их, а теперь Фьюри намекает… на что? На то, что Люди Икс каким-то образом сами навлекли на себя эту напасть?

Лицо Фьюри напряглось. Взгляд его единственного глаза сделался острым, будто кинжал.

– Полегче, парень. Ты еще не заслужил права говорить со мной так, – он сделал паузу, подчеркивая свои слова. – Я впустил тебя только из-за Ксавье: власти ему доверяют, а он оставил тебя за старшего. Попробую выяснить, кто такой этот Орд. Что удастся узнать – сообщу, – Ник поднялся на ноги и взглянул в глаза Скотта. – Но если он сводит с вашей командой какие- то счеты, это не моя проблема. И если ты полагаешь, что кто-то будет ночей не спать из-за того, что вы, мутанты, можете лишиться своих сил, то… давненько ты не был в Манхэттене.

– Мы были там сегодня. Доказательство – на столе перед вами. Мы шли спасать жизни людей. Витайте в небесах, стройте из себя бога шпионажа, сколько угодно. Мы, простые смертные, пришли, сделали грязную работу и спасли горстку людей, которые, слава богу, не стали автоматически объявлять нас точно такими же, как тот, от кого мы их спасли. Мы можем сделать много добра. А если бы такие люди, как вы, доверяли и помогали нам вместо того, чтобы искать нашу вину в любой случившейся беде, могли бы сделать еще больше.

– Доверять вам…

– Именно.

– Доверять группе, оказывавшей помощь и поддержку врагам. Вроде этого вашего Магнето…

– С каких пор он стал нашим? – осведомился Скотт.

– Он учился в вашей треклятой школе.

– В те времена, когда был намного стабильнее. Отчего вы считаете, что мы станем сознательно укрывать опасного преступника?

– Как насчет мисс Фрост? – ответил Фьюри.

Скотт запнулся.

– Мы пристально наблюдаем за вами, – продолжал Фьюри. – Такова наша работа. О любой угрозе из вашего лагеря мы узнаем заранее.

– Верно подмечено, – с тихой, холодной яростью сказал Скотт. – Возможно, нам стоит оказать вам ту же услугу, принимая во внимание Черную Вдову? Бывшая русская шпионка. Теперь работает на вас. Если вы вдруг оказались не на высоте, мы можем помочь. Тридцать секунд с мисс Фрост – и мы точно скажем, не завелся ли среди вас двойной агент. Ведь подчищать разведенную людьми грязь – это уже наша работа. Если вы этого не видите, что ж, выходит, ваше поле зрения невероятно узко – даже для одноглазого.

Фьюри обжег его яростным взглядом. Скотт тут же прикинул относительные скорости, высчитывая, успеет ли он поднять визор и выстрелить, прежде чем Фьюри выхватит ствол и всадит ему пулю в голову. Он от души надеялся, что до этого не дойдет. Ведь это же Ник Фьюри! Ему ничего не стоит пристрелить Скотта Саммерса, а после подыскать для этого благовидный предлог. Черт побери, прежде чем Эмма и остальные поймут, что он запаздывает, Фьюри успеет сбросить тело в Марианскую впадину, а «Черный дрозд» разобрать на запчасти!

Но Фьюри ровным, лишенным всяких эмоций тоном сказал:

– Насчет этого Орда я понял. Я позвоню. Выход там.

Скотт мысленно вздохнул с облегчением. Он понимал, что в разговоре с Фьюри едва удержался на грани. Он явно дал понять, что с Людьми Икс шутки плохи, но не зашел настолько далеко, чтоб его фото начали печатать на молочных пакетах. Он попрощался легким кивком, и Фьюри ответил тем же.

Минуту спустя Скотт уже несся вниз, прочь от геликарриера, в кабине «Черного дрозда» и не уставал дивиться величине огромного воздушного судна. К тому же он опасался, что Фьюри может открыть огонь и разнести его в мелкие кусочки вместе с «Черным дроздом», и так и не сумел полностью успокоиться, пока не оказался на безопасном расстоянии от геликарриера.

Но все же речь шла не о чем-нибудь, а о ЩИТе. Возможно ли действительно уйти от их чертовски длинных рук?

* * *

«Черный дрозд» скрылся вдали, но Фьюри еще долго не покидал ангар.

Ему не требовалось оборачиваться, чтобы узнать, что за его спиной кто-то есть. Он, как всегда, точно знал, кто и что находится вокруг, включая и эту женщину, предпочитавшую мрак свету.

– Можешь выходить. Он ушел, – сказал Фьюри.

Она прекратила прятаться. Ее темные очки блестели в лучах света, длинные черные волосы были собраны в хвост на затылке. Губы, подведенные ярко-красной помадой, резко выделялись на фоне бледной кожи лица.

– Как вы думаете, что ему известно? – спросила она.

– Он сам сказал: пока он почти ничего не знает. Догадки, подозрения – не более.

– По-моему, это неважно. Если бы даже он знал все… кто станет его слушать? К кому он может обратиться за помощью? Если дело дойдет до его слова против нашего, кто ему поверит?

– Ты недооцениваешь его, Бранд. Если дело дойдет хоть до чего-нибудь, он не станет искать помощи ни у кого, кроме своих товарищей. Можно не сомневаться, мы справимся с ними, если потребуется. Но это будет нелегко и кончится большой кровью. И никому, в том числе и нам, не пойдет на пользу.

– Отчего же уничтожение Людей Икс не пойдет нам на пользу?

– Оттого, – объяснил Фьюри, – что однажды мы можем оказаться по уши в дерьме и скажем себе: «Эх, вот бы какой-нибудь парень с лазерами в глазах или психопат с когтями в кулаках пришел и вытащил нас отсюда! Ах, да, их же больше нет, ведь нам пришлось списать их со счетов…».

Фьюри повернулся к ней. Странный это был обмен взглядами – один-единственный видимый глаз на двоих…

– И если положение, в которое ты втравила нас, приведет к этому… я буду очень недоволен. Мы на одной волне, Бранд?

– Да, сэр.

– Хорошо. Не забывай об этом.

– Исключено, сэр.

Голос ее звучал ровно, бесстрастно, точно голос робота.

«Нет, – подумал Фьюри. – Не робота. Знавал я роботов, в которых было куда больше сострадания, чем в Абигейл Бранд…»

Фьюри развернулся и двинулся к выходу. Бранд не сказала ничего. Свои мысли она держала при себе. Всегда и всюду.

13

Не будь Хэнк так поглощен исследованием образца сыворотки, он понял бы, что ему грозит, гораздо раньше.

Логан вошел в лабораторию Хэнка, ступая почти неслышно. Хэнк, хоть и был занят, почуял присутствие Росомахи, однако не свел все концы воедино – не заметил, что Логан в режиме охоты, и не подумал о том, на кого тот мог бы охотиться.

– Как продвигается? – небрежно спросил Логан.

Хэнк наблюдал за взаимодействием капли сыворотки с каплей крови мутанта, точнее – своей собственной.

– Превосходно, – ответил он, не отрываясь от микроскопа.

– Ответ готов? Уже не один час возишься.

– Однозначного ответа еще нет.

Немного помолчав, Логан спросил:

– Но как оно вообще? Похоже на правду?

– Пока что – да.

Логан негромко фыркнул и озабоченно сказал:

– Какой-то ты взъерошенный. Мех торчит во все стороны.

– Не было времени причесываться.

– Ты только не обижайся, но если зверь не ухаживает за шерстью, это может означать, что он болен.

– Ну, на что же тут обижаться? – беспечно ответил Хэнк, все так же не отрываясь от микроскопа.

– Может, тебе – того… прерваться, отдохнуть? Прилечь, вздремнуть… Сыворотка не протухнет.

Только теперь Хэнк почувствовал неладное. Медленно – очень медленно – он оторвался от микроскопа, поднял взгляд на Логана и отметил, что тот замер.

Не движется.

Готов к прыжку.

– Но найду ли я ее на месте, когда вернусь? – спросил Маккой, изо всех сил стараясь сохранять нейтральный тон.

Молчание. Из тех, что красноречивее любых слов…

Логан отбросил в сторону попытки сделать вид, будто озабочен здоровьем или внешностью Хэнка.

– Избавься от нее. Избавься сейчас же. Или я сам сделаю это, несмотря ни на что.

Глядя на Логана, Хэнк отметил, как тот изучает его.

«Дело не просто в образце. Вижу по глазам. Он смотрит на меня осуждающе, с презрением. Как будто знает… Как будто знает, о чем я думаю».

– Эмма… – взгляд Хэнка затвердел. Его предали, надругались над ним! – Какое она имела право…

– Сказала, невольно вышло. Сказала, что все было на виду, как рекламный щит. Как огромная светящаяся неоновая вывеска.

«Делает шаг вперед. Старается держаться как ни в чем не бывало, но это не так. Готовится к атаке, занимает удобную позицию».

– А знаешь, что было написано на этой вывеске? – продолжал Логан. Конечно, знаешь. «Я сваливаю». Вот, значит, как, Маккой? С тебя хватит? Хочешь поглядеть, как другая половина живет своими половинными жизнями?

«Не делать резких движений».

Хэнк медленно, небрежно развернул лабораторное кресло так, чтобы свести на нет шаг Логана, помешать его атаке. Все равно, что шахматы… Предвкушение атаки, готовность к ней – половина боя.

Другая половина – конечно же, сам бой.

– Говоря по правде, я сам не знаю, чего хочу. К тому же, это, черт возьми, вообще не ваше дело.

Брови Логана сдвинулись. Глаза превратились в щелки.

– Неверный ответ.

Он рванулся вперед – но не на Хэнка. Траектория его прыжка вела прямо к пробирке с остатками образца сыворотки.

Но Хэнк ожидал этого. Он крутанулся в кресле, поджав под себя огромные ступни, резко выпрямил ноги и ударил ими вверх. Удар пришелся Логану в грудь, и Росомаха врезался в потолок. С потолка градом брызнули куски звуконепроницаемой облицовки, и Логан, осыпаемый мусором, рухнул на лабораторный стол.

– Не настаивай, Логан, – сказал Хэнк, стараясь сохранять спокойствие, хотя из груди рвался наружу звериный рык.

– Я тебе не позволю…

– Я сам не знаю, кто я!!!

Это признание – часть непрестанного стыда, в котором Хэнк не в силах был признаться даже самому себе – далось с болью. Он опустил взгляд. Лапы – три когтистых пальца, плюс противостоящий большой – дрожали от обиды и унижения.

– У меня были настоящие пальцы. Были губы – женщины могли целовать меня! Я мог выйти на улицу и… – он изо всех сил старался держать себя в руках, но это удавалось плохо, голос его звучал все резче. – Возможно, это вторая стадия мутации. А может, я деградирую. Ум все еще остр, но чувства, инстинкты… – он горько, отрывисто рассмеялся. – Уж кому, как не тебе, знать, каково это – когда не владеешь собой!

Логан едва заметно кивнул.

Хэнк несколько расслабился.

– Так что мне делать, Логан? Дожидаться, пока не начну на глазах учеников кататься по полу и играть с клубком? Я ведь человек!

– Нет! – гортанно рыкнул Логан. – Ты – один из Людей Икс. Нам нельзя сдаваться.

Он осекся, словно тоже едва сдерживался, чтобы не кинуться в бой. Голос его задрожал от отчаянного желания объяснить, достучаться до Хэнка.

– Разве не понимаешь? Стоит одному из нас сдаться – и всему конец! И тебе конец! Все хорошее, что ты сделал в жизни, пойдет насмарку, потому что это ты будешь тем самым парнем, кто дал старт геноциду мутантов. Ты же один из первых учеников профессора Ксавье! Ты правда хочешь, чтобы тебя помнили таким? Правда?

– Так значит, дело вовсе не в том, чего хочешь ты? – саркастически ответил Хэнк. – Ты просто действуешь в моих лучших интересах и заботишься о моем месте в истории мутантов?

– Ты сам знаешь, чего я хочу. И потому сейчас же выльешь эту дрянь в сортир… – Росомаха выпустил когти. – Или я половик из тебя сделаю!

Хэнк растопырил пальцы и тоже выпустил когти – острые, готовые пустить кровь.

– Ну что ж, коротышка… – вежливый, сдержанный тон выдающегося ученого, профессора Генри Маккоя разом исчез. – С меня хватит!!!

Они прыгнули друг на друга, точно два льва, сражающихся за территорию и прайд.

Столкнувшись в воздухе, оба извернулись, чтобы не попасть под когти противника. Хэнк понимал, как важно держаться подальше от свиноколов Логана: в самоисцелении он был не из последних, но с Логаном равняться не мог. Оба рухнули на пол, и Логан оказался снизу, но, развернув бедра и быстро ударив ногой вверх, сумел сбросить с себя Хэнка.

Воспользовавшись энергией его удара, Хэнк сделал кувырок назад и вскочил на ноги. Но Логан был готов к этому и кинулся на него. Находился он совсем близко, атаковал очень быстро, а места, чтоб увернуться, у Хэнка не оказалось. Логан врезался в него. От сильного толчка оба вылетели в коридор. Хэнк первым сумел вскочить на ноги. Прежде чем Логан успел ему помешать, Маккой схватил невысокого противника за загривок, как кошка, задающая трепку напроказившему котенку, и ударил его головой о стену напротив. Раздался треск, щепки свистнули в воздухе.

Виктор Борковски и Парас Гаваскар взирали на них в восхищении. Прочие ученики бросились бежать без оглядки.

Голова Логана застряла в стене, но он ухитрился взмахом ноги отбросить Хэнка в сторону и принялся высвобождаться.

Хэнк растерял все остатки самоконтроля. Тот, кто по-кошачьи приземлился на ноги, еще оставался Хэнком Маккоем, но, едва Логан высвободил голову и развернулся, на него бросился Зверь. Оба снова столкнулись в прыжке, и превосходство Зверя в весе сыграло решающую роль. Логан упал. Зверь заревел. С его оскаленных клыков капала слюна. Голова его метнулась вперед, но Логан успел выставить вперед локоть и не позволить перегрызть себе глотку. Собрав все силы, он надавил, отталкивая Зверя и стараясь дотянуться когтями до его лица в надежде причинить противнику как можно больше урона…

«Брэк».

Слово, прозвучавшее в головах обоих, было не просто мысленным сообщением. Оно было веским приказом, и не подчиниться этому приказу было невозможно.

Не в силах сопротивляться чужой воле, Логан и Зверь немедля разошлись и замерли друг против друга, расправив плечи и опустив руки по швам.

«Поклон».

Оба повиновались и поклонились друг другу в пояс, будто мастера боевых искусств, завершившие спарринг. За это время к Хэнку постепенно вернулся разум.

«А теперь, – неумолимо продолжала Эмма Фрост, – марш в Комнату страха, пока я, черт подери, не заставила вас танцевать танго».

Она немного ослабила ментальное влияние – ровно настолько, чтобы оба могли двигаться самостоятельно. Логан и Хэнк взглянули на учеников, замерших неподалеку с разинутыми ртами. Не проронив ни слова, они подчинились приказу Эммы и двинулись в Комнату страха.

– И что же? Учителя здесь все время стараются поубивать друг друга? – шепнул Виктор Парасу.

– Похоже, да.

Виктор расплылся в радостной ухмылке.

– Вот это школа!

– Ну, вот это уже и вправду чересчур! – сказал Логан, окинув взглядом новый интерьер Комнаты страха.

Невзирая на недавние разногласия, Хэнк был вынужден признать, что на сей раз полностью согласен с Логаном.

Комната страха превратилась в гигантский кукольный домик, вот только куклам по размеру соответствовали Логан, Хэнк, Эмма Фрост, Скотт и Китти. Стены украшали розовые обои в горошек. К кукольному столику, накрытому к чаю, были придвинуты два маленьких стула для кукол-гостей. По комнате были разбросаны гигантские мягкие игрушки: лиловый плюшевый мишка, голубая обезьяна с добродушной улыбкой на вышитых губах, дешевая нелицензионная Тряпичная Энни и – как ни странно – кот Билл из серии комиксов «Цветущий округ».

– Тьфу ты… – негромко пробормотал Хэнк.

– Я ее не программировала, – сказала Эмма Фрост. Хэнк недоверчиво взглянул на нее, но развивать эту тему не стал. – Но, по-моему, подходит как нельзя лучше. Очевидно, кроме меня, взрослых людей здесь нет.

– Она учитель, – подтвердила Китти. – Преподает этику и все такое.

Не удостоив ее ответом, Эмма продолжала:

– Как видите, наш бесстрашный командир вернулся. Похоже, приятно побеседовав с Ником Фьюри.

– Как Циклоп с циклопом?

– Шутник ты, Логан, – заметил Скотт, повернувшись к Логану с Хэнком. – Эмма попросила меня разобраться с вашей небольшой…

– Педагогической конференцией?

– О, Логан сегодня просто в ударе, – сказала Эмма.

Логан отсалютовал ей в ответ.

Но Скотт не поддержал их пикировки.

– Да. С ней. И с твоими умонастроениями, Хэнк. Мне неудобно это обсуждать, потому что способ, которым Эмма получила эту информацию, я совсем не одобряю. Так поступать не следовало.

– Скотт, как я уже говорила… – начала Эмма.

Но он перебил ее, не дав договорить:

– Поступать. Таким образом. Не следовало. Эмма, тебе понятно?

Казалось, она слегка оторопела, но тут же вновь обрела прежнюю невозмутимость.

– Ну, сперва было не очень, но после того, как ты разделил одно предложение на три и сделал высказывание более развернутым – да, стало намного яснее.

– Ценю твое понимание, Скотт, – дипломатично сказал Хэнк. – Эмма утверждает, что все получилось невольно. И я ей верю. Сделанного не воротишь.

– Хорошо. Во-первых, о главном. Хэнк, твой образец сыворотки еще годен?

– Думаю, да.

– Закончи анализ сразу после нашей беседы. Не хватало нам только рвать друг друга на куски из-за фальшивки.

Логан покосился на Хэнка с неприкрытым подозрением.

– А если она действует?

Хэнк был не в настроении отвечать.

– Если она действует… – сказал Скотт. – Я тебе верю, Хэнк. Ты ничего не станешь предпринимать, пока не поговоришь со мной. Должен сказать, в этом вопросе я солидарен с Логаном, но прошу всего лишь предварительно поговорить со мной. Справедливо, как считаешь?

Хэнк молчал. Он никак не мог избавиться от чувства, что его предали. Скотт Саммерс был одним из самых давних, самых близких его друзей. Они были вместе с самого начала. С тех дней, когда Хэнк чувствовал себя настолько уязвимым, что выставлял свой интеллект напоказ при любом удобном случае, а вместо простых слов разговаривал исключительно сложными предложениями. С тех дней, когда они были юны, школой управлял профессор Икс, Джина была жива, и казалось, будто на свете нет ничего невозможного. С тех дней, когда он еще не был покрытым синей шерстью…

…уродом.

– Что сказал Фьюри? – спросил Хэнк.

Скотт слегка поморщился. Он отлично понимал, что Хэнк уклоняется от ответа, но предпочел не настаивать и вкратце передал товарищам содержание разговора с главой ЩИТа.

– Короче говоря, мы – сами по себе, – подытожил он. – Либо Ник Фьюри примкнул к рядам многочисленных мутантоненавистников… либо скрывает свои замыслы. В любом случае, на какую-либо помощь правительства можно не рассчитывать.

– Вот сюрприз так сюрприз, – язвительно сказал Логан.

Он привалился спиной к лиловому плюшевому мишке и на фоне огромного сердца на груди медвежонка выглядел крайне странно.

– А что профессор? – спросила Китти. – Как ты думаешь, он в курсе происходящего? Если да, почему не придет на помощь? Не подскажет чего-нибудь?

Эмма скромно сидела на кукольном стуле, задумчиво разглядывая пластмассовый чайный сервиз.

– Потому что он – в другом полушарии, в Геноше, работает с другими мутантами. Смею надеяться, доверяя нам школу и команду, он счел, что мы не кинемся к нему за помощью при первых же признаках кризиса, – как будто в последний момент вспомнив о Скотте, она взглянула на него в поисках поддержки, но немедленного ответа не дождалась. – Скотт?

– А? Да, согласен, – сказал Скотт, словно только что очнувшись от оцепенения. – Э-э… Китти, ты у нас компьютерный ас. Займись-ка «Бенетек» вплотную. Нам нужно точно знать, кто финансирует эти изыскания. Хэнк, ты – в лабораторию. Эмма, присмотри за учениками. Проверь, не вернулся ли кто-нибудь из беглецов, и не нацелился ли кто-то еще удрать. Мы, кроме всего прочего, отвечаем за них перед родителями. А я свяжусь с другими командами, кое с кем из мутантов, живущих от нас вдали, и выясню, насколько далеко все это зашло.

– А я? – напомнил о себе Логан.

– А ты пей пиво и держись подальше от Хэнка.

– Отличный план! – одобрительно кивнул Логан.

Китти направилась к выходу. Хэнк и Логан двинулись за ней, держась на безопасном расстоянии друг от друга. Китти с опаской взглянула на Логана и спросила:

– Логан, ты собираешься драться с каждым? Если я – следующая, ты хоть предупреди.

– Не-е, – заверил он. – Ты же у нас ниндзя – как подкрадешься, как бросишься… Тут мне и конец.

Все трое вышли.

– Эмма, мы ведь так ничего и не добились, – сказал Скотт, не скрывая досады.

– Терпение, дорогой, – успокоила его Эмма. – Ты превосходно справляешься. Конечно, Китти уверена, что я мысленно контролирую каждое твое слово…

Эти слова заставили Скотта улыбнуться, но он тут же сдвинул брови, повернулся к Эмме и спросил:

– Но это ведь не так, верно?

– Никогда в жизни больше не увидишь меня голой, – ответила Эмма, даже не пытаясь скрыть раздражения.

* * *

Ближе к ночи Скотт с Эммой улеглись в постель. Эмма не забыла о своей угрозе, но Скотт решил, что сумеет убедить ее смягчиться. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Скотт вышел на стук и не на шутку удивился, увидев на пороге Хэнка Маккоя, охваченного тихой, холодной яростью.

Первая мысль Скотта оказалась совершенно естественной. «О, господи, что еще натворил этот Логан?» – подумал он. Поэтому слова Хэнка застали его врасплох.

– Нам нужно в «Бенетек», – бесцеремонно заявил Хэнк. – Немедленно, не дожидаясь утра.

Так резко изменить направление мысли Скотту удалось не сразу.

– Что? Препарат? Действует? Что с ним? Он… опасен?

– Дело не в нем. Дело в теле, на котором они проводили эксперименты.

– Не понимаю. В каком теле?

– Это лекарство… Они… – Хэнк беспомощно всплеснул руками. – Они заявили, будто разрабатывали его в лабораториях, испытали на Тильди Сомс, глядь – и готово. И я купился! Мое желание увидеть чудо, ниспосланное теми же богами, что сделали нас такими, какие мы есть… что сделали меня таким, каков я есть…

– Хэнк, в твоих словах не слишком-то много смысла.

– Его и тестировали, и разрабатывали при помощи ДНК других мутантов. Это – единственное возможное объяснение.

Скотт с Эммой обменялись испуганными взглядами.

– Других мутантов? Содержащихся в «Бенетек» против их воли?

– Мертвых мутантов, Скотт. Мертвых. Их трупы утилизировали, использовали для исследований, которые положат конец их собственному виду. Тела тех, кто… – Хэнк запнулся. Сама мысль об этом приводила его в ужас. – Ну почему, почему ничего нельзя похоронить раз и навсегда?

Следующего вопроса Скотт задать не смог.

За него это сделала Эмма:

– Мы знаем кого-то из этих мертвых мутантов?

Имени можно было не называть. Оно было на самом виду – неотвязный призрак прошлого, наваждение, не отпускавшее их ни на миг.

– Джина… – медленно проговорил Скотт.

14

– Самолет готов, – коротко сказал Циклоп, идя через ангар.

Зверь уже переоделся в форменный костюм. Эмма натягивала длинные белые перчатки.

– Остальные сейчас будут, – сказал Зверь.

– Ты ничего не сказал ему о?..

Скотт замолчал, не закончив.

– Конечно, нет. Я сказал им, что в «Бенетек», возможно, используют некоего мутанта для забора образцов тканей. Вот и все. Ничего конкретного.

– Правильно. Потому что однозначных улик мы, вероятнее всего, не найдем.

Эмма пронзила его взглядом:

– Например, не успевшего остыть тела?

Прежде, чем Скотт успел ответить, в ангар вошли Росомаха с Китти. На плече Китти пристроился Локхид, слегка недовольный тем, что его разбудили среди ночи.

– Готов! – объявил Росомаха.

Он откровенно радовался возможности задать жару тем, кто перевернул его мир с ног на голову. Быстрый взгляд, брошенный им на Зверя, был яснее всяких слов: «А я что говорил? Я знал! От этих молодчиков из “Бенетек” добра не жди!».

Не останавливаясь, он направился мимо остальных прямо к «Черному дрозду».

– Покажем им, что такое боль!

– Логан, это всего лишь разведка, – предупредил его Циклоп. – Пока не поймем, с кем имеем дело, ограничимся наблюдением.

– Мы знаем, с кем имеем дело, Саммерс, – шагнув в кабину, Логан оглянулся. – С животными.

Минута – и «Черный дрозд» взвился в небо. В свете полной луны обычный самолет имел бы очень мало шансов остаться незамеченным. Но «Черный дрозд» был оснащен голографическим камуфляжем. Приближавшийся к «Бенетек» летательный аппарат был не просто черен, как ночное небо, – по его корпусу скользили крохотные огоньки, имитировавшие звезды. Виден он был лишь на фоне лунного диска, да и то не более двух секунд.

– Скотт! Взгляни, – сказал Зверь, указывая вниз.

Циклопу пришлось сощуриться, чтобы разглядеть то, что Зверь увидел без всякого труда. Внизу, под открытым небом, собралась огромная толпа. Многие улеглись на одеяла, расстеленные прямо на тротуаре. Кое- кто разбил палатки. Большинство собравшихся спало, но некоторые еще были на ногах и оживленно спорили о чем-то.

– Как по-вашему, о чем они говорят? – вслух поинтересовался Зверь. – О чистоте идеи? О судьбах мутантов всего мира? О том, как здорово пройтись по улице, не привлекая ничьих взглядов? О том, как им не терпится зажить нормальной жизнью?

– Нормальной, говоришь? – буркнул сидевший поодаль Росомаха. – А кто ты такой, чтобы решать, что нормально, а что – нет?

– А кто мы такие, чтобы решать за них всех? – парировал Зверь.

– Мы – ребята, совершающие налет на «Бенетек», чтобы узнать, сколько крови на руках этих…

– «Никс», – сказала Эмма.

Все повернулись к ней.

– Что? – озадаченно переспросил Циклоп.

– Эти люди внизу ведут бесконечный детский спор о сегодняшнем матче «Никс». Стоило всего на миг прислушаться – и мой ай-кью тут же начал стремительно падать.

Наступила мертвая тишина.

– «Никсы» сегодня были просто в ударе, – сказал, наконец, Росомаха.

– О, да! – согласилась Китти. – Как считаешь, тот бросок от центральной линии, в третьей четверти…

Эмма потрясенно уставилась на нее.

– А что? – огрызнулась Китти. – Я – личность многогранная.

Оставив без внимания их перепалку, Циклоп сосредоточился на поиске подходящей посадочной площадки на безопасном расстоянии от «Бенетек». На территории сесть было невозможно, но, благодаря успехам последних лет, «Бенетек» готовился к расширению, и соседний участок был очищен от леса. В данный момент этот участок представлял собой огромную ровную поверхность, прекрасно подходящую для приземления. «Черный дрозд» завис над землей и мягко опустился вниз.

Посадив самолет, Циклоп заглушил двигатели и сказал:

– Китти, дальше первой идешь ты.

– Как канарейка в шахту? На убой… Что делать?

– У них новейшая система сигнализации. Тебе придется зайти снизу.

– Разве нельзя пройти так же, как Хэнк добрался до доктора Рао?

Зверь отрицательно покачал головой.

– Этим путем можно пройти только при всех моих умениях. К тому же нужно учесть, что после моего визита меры безопасности усилены, и повторить мой путь мы не смогли бы, даже если бы захотели. Согласно данным, к которым ты так любезно обеспечила мне доступ, главный сервер системы сигнализации находится в подвале.

– Рада, что смогла принести пользу команде.

– Как думаешь, сумеешь отключить ее по-тихому?

– Сделаю, – кивнула Китти.

– А мне-то когда уже разрешат кого-нибудь отключить? – спросил Логан.

Эмма закатила глаза.

– Да уймись же наконец! Несмотря на вдохновляющие костюмы, сегодня геройствовать не время. Давайте хоть раз сработаем аккуратно.

– Да ладно, – сказала Китти, – пусть идет со мной. Прикроет, в случае чего.

– Хорошо. Только с поводка не спускай.

Леонард Таккер давным-давно оставил полицейскую службу, однако до сих пор носил прозвище Сержант. К службе он, получив пулю в ногу, стал негоден и был вынужден пойти в охранники. Но спокойная уверенность в себе и способность быстро и эффективно действовать в любой ситуации быстро возвели его на вершину неофициальной иерархии охранной службы. После этого его, прирожденного лидера, назначили старшим в тройке, охранявшей самое сердце охранной системы компании – главный сервер, расположенный в так называемом «подземелье».

Из-за этих проклятых мутантов снаружи был объявлен режим повышенной готовности. Таккер пытался упросить начальство позволить ему вывести отряд наружу и разогнать толпу. Нечего им тут делать. Ну да, они хотят излечиться от болезни – и что с того? Кому сейчас легко? Это еще не повод околачиваться у ворот и посягать на частные владения. К несчастью, начальство задушило его идею в зародыше. Корпорацию больше всего заботило, как все это будет выглядеть на телеэкранах: несчастные, отчаявшиеся люди подвергаются насилию всего лишь за то, что хотят стать нормальными…

Все это взбесило Таккера не на шутку. В силу характера он весьма ревностно относился к охране «своей» территории, и скопище мутантов у порога было ему совсем ни к чему. Особенно если им, чего доброго, надоест ждать и они пойдут на штурм ворот. Учитывая их численность, Таккер не сомневался, что попытка прорыва окажется удачной, и тогда охране предстоит настоящий бой. Куда лучше было бы разогнать мутантов сейчас, пока они спокойны, полны надежд и уязвимы.

Стоя у мониторов и не спуская с экранов глаз, он высказал все это своему помощнику, Дженкинсу. Мутанты продолжали стоять снаружи, не двигаясь с места и не создавая проблем.

– Ждешь беды, Сержант? – спросил Дженкинс, кивнув на автоматическую винтовку, небрежно зажатую локтем Таккера.

– Постоянно, – ответил Таккер. – А сейчас – особенно. Оружие нужно держать под рукой, потому что эти мутанты… Они – сами себе оружие. Им не нужно никуда за ним лезть, оно у них прямо в глазах, во рту, в руках – где угодно, готовое к бою в любой…

Экраны одновременно моргнули – едва заметно, так, что никто другой и внимания бы не обратил. Но только не Таккер! Он подобрался и замер, пристально вглядываясь в мониторы.

– Сержант?

Но Таккер не отвечал. Что-то было не так. Творилось что-то странное. Что-то…

– Вот. Вот этот мутант, видишь? – он указал на один из мониторов. На экране был виден мутант, весь покрытый чешуей, точно рыба. – Который только что прошел слева направо и сел?

– Ну, вижу. А что с ним не так? – спросил Дженкинс.

– Он уже сидел там, справа. Всего минуту назад.

– Ты уверен? Не думаю, что он…

Но Таккер не слушал. Обойдя консоль с мониторами, он направился к сердцу системы. Дженкинс последовал за ним.

Свернув за угол, они застыли на месте.

Прямо в стойке сервера – внутри! – стояла молодая женщина в синей с золотом униформе, с волосами, собранными в хвост на затылке. Верхняя часть ее туловища торчала над консолью, словно привидение, пальцы порхали по клавиатуре. Увидев охранников, присевших и направивших на нее оружие, она замерла.

– О! Привет! – весело сказала она. – Заметили, что изображение на мониторах повторяется, да? Я знала, что такое может случиться.

– Дженкинс, тревога всем постам! – заорал Таккер.

– Удачи вам в этом, – сказала незваная гостья.

Получив удар сзади, Дженкинс молча рухнул лицом вниз. Судя по тихому стону, сознания он не потерял.

Резко обернувшись, Таккер увидел во мраке какое-то существо – в каждой руке по нескольку ножей, лицо озаряет хищная радость…

– Поздоровайтесь с моим маленьким другом, – как ни в чем не бывало сказала девчонка.

Таккер вскинул винтовку. Ножи свистнули в воздухе – и вся передняя часть оружия с лязгом упала на пол. Таккер замер от изумления, глядя на уничтоженную винтовку, и получил удар в лицо. Кулак у противника оказался тяжел – будто молотом врезали! Колени Таккера подогнулись, и он осел на пол. В глазах потемнело. Будто откуда-то издалека, до него донесся крик Дженкинса, за ним – лязг металла о металл, хруст костей, глухой удар тела об пол.

«Дженкинс…» – подумал Таккер, теряя сознание.

Очнулся Сержант лишь много часов спустя, когда все давным-давно было кончено.

* * *

Циклоп, Зверь и Эмма ждали в условленном месте, на задворках огромного комплекса «Бенетек». Место на опушке некогда густого леса и так было довольно глухим, а здание корпорации вдобавок любезно укрыло его собственной тенью. Окон с этой стороны не было – одна сплошная стена снизу доверху, что придавало зданию сильное сходство с обычным складом.

– А отделка-то бедновата, – заметила Эмма.

– Типично для подобных учреждений, – объяснил Зверь. – Скорее всего, именно в этой части ведется самая серьезная научно-исследовательская работа. А окна – дополнительная возможность для шпионажа. Конечно, ограничение обзора означает, что злоумышленники вроде нас могут подкрасться к зданию незамеченными. На этот случай у них имеется вот что, – он указал на камеру, установленную на мачте прямо над их головами. – На наше счастье, Китти, похоже, сумела позаботиться об этом.

– Тревоги не слышно, – сказал Циклоп. – Это добрый знак.

Тут из наружной стены выступила Китти.

– Окей. Кто первый?

Зверь протянул ей руку.

– Пошли.

Локхид вспорхнул в воздух и уселся Китти на плечо. Увидев его, Китти улыбнулась.

– Конечно, дружище, и тебя возьмем. Идем.

Китти и Зверь с Локхидом шагнули в стену и растворились в ней, не оставив за собой ни следа.

– Подожди, – сказала Эмма. – Это и есть твой план? Никто не сказал мне, что она поведет нас сквозь стены, как каких-то бесплотных пассажиров.

– А как мы, по-твоему, должны были попасть внутрь? – спросил Циклоп.

– Через двери, как все нормальные люди.

– Через двери ходят в обе стороны. Кто-нибудь, выходя, мог бы случайно столкнуться с нами и поднять тревогу.

– Мы отдали бы его Генри на съедение.

– Вот видишь, Эмма, такие идеи и отбивают у меня охоту водить тебя в приличные места.

– Окей, кто следующий? – спросила Китти, вновь появившись из стены.

Эмма не двинулась с места. Циклоп пожал плечами и шагнул к Китти. Та подхватила его под локоть, и оба исчезли в стене. Проводив их взглядом, Эмма обдумала сложившуюся ситуацию.

– К черту все это, – тихо сказала она и направилась прочь от здания.

– Куда-то собрались, мисс Фрост? Вы ведь ничуть не боитесь довериться наивной дурочке вроде меня, не так ли?

Оглянувшись, Эмма увидела Китти, с милым, деланно невинным видом протягивавшую ей руку.

– Почему я должна доверять тебе? – спросила она.

– Потому что я знаю, что тебе доверять нельзя, а цель всей моей жизни, как тебе известно – быть твоей полной противоположностью.

Немного поразмыслив, Эмма кивнула.

– Что ж, логично.

Она взяла Китти за руку. Секунда – и обе они заскользили сквозь тьму, сквозь осязаемую материю.

Эмма была полностью дезориентирована. Где она? В каком направлении движется? Инстинкт самосохранения заставил рвануться прочь в попытке выдернуть руку из пальцев Китти. Но та крепко сжала предплечье Эммы обеими руками, пресекая попытки вырваться. Эмме казалось, что Китти тащит ее вниз – вниз, в бездонную яму, где сможет попросту бросить ее и уйти, избавившись от ненавистной мисс Фрост раз и навсегда…

Вдруг тьма исчезла, и они оказались в подвале, в помещении с металлическими стенами, полом и потолком. Вдоль стен тянулись ряды консолей и экранов с показаниями систем сигнализации. С потолка свешивались конические лампы, заливавшие зал зеленоватым светом. Здесь ждали Циклоп, Зверь и Локхид.

– Планировка здесь несколько замысловата, но главный исследовательский центр определенно наверху.

Едва они полностью вышли из стены, Эмма поспешно высвободила руку.

– Господи, как это нервирует, – сказала она.

– Еще раз вздумаешь так дергаться – могу не удержать. Вырвешься прямо посреди стены, – предупредила Китти. – Твои молекулы смешаются с ее молекулами… По-моему, не самая приятная из смертей.

– Спасибо за предупреждение.

Откуда-то сзади появился Росомаха.

– Нашел еще двоих охранников, кроме тех, на кого мы с тобой наткнулись. Спят теперь без задних ног.

– А проснутся ли когда-нибудь? – настороженно спросила Китти.

– Возможно, – ответил Росомаха. – Хотя обещать не буду.

– Коллеги, – резко сказал Циклоп. – Осматриваем каждый этаж. Эмма со мной, Китти с Локхидом… Остаются наши братцы Харди. Зверь, Росомаха, как полагаете, сумеете не поубивать друг друга, пока мы не выручим наших?

Оба искоса взглянули друг на друга и кивнули.

– Тогда вперед, – скомандовал Циклоп. – Эмма следит за каждым. Если будет, что сообщить…

– То думайте о хорошем? – жизнерадостно сказала Китти.

– Что-то вроде того.

Копаясь в архивах одной из комнат с целью найти какую-нибудь ссылку на нужный проект, Циклоп не сразу заметил, что Эмма не помогает ему. Он обернулся. Конечно же, она просто стояла на месте, прислонившись к картотечному шкафу и подперев носком правой ноги выдвинутый ящик. Будь все это сценой из фильма в жанре нуар, ей полагалось бы еще лениво затягиваться сигаретой.

– Знаешь, если бы делом занялись мы оба, то управились бы вдвое быстрее, – заметил он.

Но Эмма не шелохнулась. Мысленно пожав плечами, Циклоп вернулся к работе.

Через некоторое время Эмма наконец заговорила:

– Что будет, если она жива?

– Что? – Скотт поднял на Эмму озадаченный взгляд. – Нет. Она мертва. Я видел ее гибель собственными глазами.

– И ее воскресение из мертвых, конечно же, совершенно беспрецедентно. Я спрашиваю: что тогда будет?

– Не понимаю, что ты…

В глазах Эммы появился блеск – холодный и твердый, как алмаз, в который она умела превращать собственное тело.

– Что будет с нашими отношениями? Мы расстанемся? Ты ожидаешь, что я просто отойду в сторону?

Он промолчал.

– Хочешь, чтобы я притворялась, будто не замечаю, как бьется твое сердце, когда ты вспоминаешь ее? – продолжала Эмма.

– Эмма, она – часть меня самого. Неотделимая, ты же знаешь.

– И это вновь приводит нас к вопросу: что будет с нами?

Прежде, чем он успел ответить, она продолжила:

– Для полной ясности. Ответ А: «Эмма, я люблю тебя, и этого не изменит ничто». Ответ Б: «Разберемся, когда дойдет до дела». Ответ Ц – предложение секса втроем – честно говоря, был бы самым неудачным.

Оставив очередной ящик открытым, Циклоп подошел к ней и взглянул ей в глаза с обычным стоическим терпением.

– Ты ведь Эмма Фрост. С каких пор ты ждешь, чтобы кто-то решил за тебя, как и что должно быть?

Ее подбородок едва заметно дрогнул, но она тут же овладела собой.

– Видимо, с этой самой минуты.

Положив ей руку на затылок, Циклоп привлек ее к себе и поцеловал со страстью, совершенно не вязавшейся с его обычным холодным спокойствием. Их поцелуй был долгим.

– Как будет оценен этот ответ? – спросил он, когда их губы разомкнулись.

– Жюри еще совещается, – ответила она.

Хмыкнув, он отошел от нее и вновь принялся за работу.

– Ну и штучка ты, Эмма…

Выдвинув ящик, она тоже взялась за поиски.

– Ты себе еще не представляешь, какая, – негромко сказала она.

Росомаха со Зверем крадучись двигались к цели. Объединив свое невероятное чутье, ловкость и умение прятаться в тени, они добрались до одиннадцатого этажа незамеченными.

Остановившись в конце длинного коридора, Росомаха внезапно сказал:

– Не нравится мне все это. Слишком уж просто. Почти никого вокруг.

– Рабочий день давно закончен.

– Ага, только у них тут, черт подери, вот-вот поспеет эта «Надежда», а у ворот – толпа мутантов. Да тут все гудеть должно!

– Ты имеешь в виду, что все это может оказаться…

– Западней? Что твое появление здесь в одиночку натолкнуло их на мысль, что мы можем явиться сюда всем отрядом, и они подготовились? Да, это и мне пришло в голову.

– Хочешь сказать, пора убираться?

– Хрен там. Я хочу сказать: вперед!

– Фантастика. Кстати, я кое-что упустил. Ты упомянул некую «Надежду». Что это? Похоже на имя призовой лошади.

– Так они теперь называют этот препарат. Говорили в новостях. Заманчиво, а?

Зверь не ответил.

Остановившись перед перекрестком, Росомаха втянул носом воздух, чтобы проверить, нет ли кого поблизости, и свернул направо. Зверь последовал за ним.

– Вот лично у тебя какие надежды? – продолжал Росомаха. – Избавиться от шерсти… симпатичная девчонка, пара ребятишек и учительская должность в заведении, которое не так часто взлетает на воздух?

– Как-то неубедительно ты меня переубеждаешь, Логан.

– Думаешь, я не понимаю?

– Именно так я и думаю. Да.

– А-а. Ну, значит, ошибаешься, – Росомаха на миг остановился, не оглядываясь на Зверя. – Если хочешь иметь жену, детей и все такое – в этом ничего плохого нет. Пакость в другом: сидишь ты на диване с семьей у телевизора, а всех мутантов на Земле согнали в строй и говорят: выбирайте. Чуток «Надежды» или смерть?

– Да-да, а дальше я буду хвастать перед детьми, как собственноручно помогал дать старт нашему личному холокосту. Сколько еще обвинений тебе нужно взвалить на меня, чтобы…

– Тихо.

– Как бы по-детски это ни звучало, но ты первый начал…

– Нет, я серьезно. Тихо. Запах чуешь?

Зверь потянул носом.

– Женщина.

– Мертвая, – добавил Росомаха.

– Эмма? – позвал Зверь.

Он мог бы просто подумать о ней, но, говоря вслух, легче было сосредоточиться.

«Слышу тебя, – мысленно ответила Эмма. – Вы на одиннадцатом этаже, секция одиннадцать-тридцать восемь. Идем к вам».

Вызов Зверя застал Циклопа с Эммой этажом ниже, на противоположной стороне здания. Спеша присоединиться к Зверю с Росомахой, они наткнулись на нескольких служащих «Бенетек». С ними Эмма расправилась быстро и безжалостно. Двое ученых-исследователей, не в силах оторваться, занялись сборником судоку. Охранник кинулся к ближайшему компьютеру и полез в Сеть в поисках порно.

– С этим вышло даже слишком легко, – сказала Эмма Скотту.

Вскоре они добрались до нужной комнаты. Изнутри, сквозь дверную щель, сочился в коридор зеленоватый свет.

– Мне никак не связаться с Китти, – сказала Эмма. – Иди внутрь, я останусь здесь. Чем тише, тем легче сосредоточиться.

Циклоп кивнул, собрался с духом и толкнул дверь.

Комнату ярко освещали ряды люминесцентных ламп под потолком. Позади длинного стола, занимавшего центр комнаты, стоял Росомаха. У дальнего конца стола замер Зверь.

На столе лежало тело женщины, прикрытое одеялом. По обе стороны стола свисали фосфорически мерцающие крылья. При жизни они, несомненно, были прекрасны – сияли, словно живое воплощение чистой красоты. Теперь они безжизненно болтались в воздухе бессмысленными бледными призраками былого.

Бледно-оранжевую кожу девушки украшали синие знаки, с виду казавшиеся замысловатыми татуировками. Впрочем, возможно, они возникли сами по себе, как часть вторичной мутации. Но это больше не имело никакого значения. Она давно умерла.

– Мы ее не знаем, – сказал Росомаха.

Зверь указал на красные отметины чуть выше ладоней:

– Судя по иссеченным запястьям, она покончила с собой.

Росомаха поправил одеяло, полностью прикрыв обнаженное тело.

– Или кто-то хотел, чтобы так подумали.

– Честно говоря, мне плевать, причастны ли они к ее смерти, – сказал Зверь. – Это просто отвратительно.

Росомаха кивнул. Он явно был рад, что они со Зверем наконец-то на одной волне. В конце концов, кому захочется – несмотря на очевидные выгоды – доверить свою судьбу препарату, полученному ценой жизней ни в чем не повинных людей вроде этой несчастной безымянной девушки?

– Вот, ребята, – сказал Росомаха. – Все перед вами. Вот вам и препарат, вот вам и экспериментики всякие… Пустить по ним ракету с воздуха – и спать спокойно.

– Нет, Логан, сжечь «Бенетек» мы не можем, – возразил Циклоп. – Мы еще не выяснили всех деталей. Не может это тело быть единственным.

– Значит, говоришь, после того, как мы узнаем все, спалить эту лавочку будет можно… – заметив в тоне Циклопа нечто странное, Росомаха умолк. – Погоди. Почему это тело не может быть единственным? Что мы здесь ищем? – ответа не последовало, и на скулах Росомахи заиграли желваки. – Вы, оба! Лучше объясните, что происходит. И немедленно.

Прежде, чем Циклоп со Зверем успели ответить, дверь распахнулась и на пороге возникла Эмма.

– Все еще не могу достучаться до Китти. Думаю, ее нет в здании.

– Но куда она могла отправиться? – спросил Циклоп.

От внезапной боли Эмма согнулась чуть ли не пополам. Из горла ее вырвалось приглушенное «м-м-м». Бросившись к ней, Циклоп едва успел подхватить ее и не позволить ей упасть.

– Эмма?..

– Это мои девочки… Степфордские Кукушки… – с трудом прошептала она. – Зовут меня… Так громко… Ничего не пойму. Скотт… – она подняла на него взгляд. Глаза ее были полны отчаяния и даже страха. – Нужно возвращаться.

Но тут загрохотали выстрелы. Пули засвистели вокруг.

Ближе всех к выходу стоял Циклоп. Разглядеть атакующих он не смог, но эффективность их вооружения трудно было отрицать. Он был бы убит на месте, несмотря даже на армированную ткань костюма, если бы не Росомаха: прыгнув через всю комнату, он оттолкнул Циклопа с Эммой с линии огня.

Град пуль застиг Росомаху в воздухе. Нет, этого было мало, чтобы убить его. Частенько казалось, будто для этого не хватит ничего на свете. Он вскрикнул и скорчился от мучительной боли, но не упал под пулями.

Зверь находился слишком далеко, чтобы успеть прийти на помощь, но слишком близко, чтобы выдержать прямое попадание. Он отпрыгнул в сторону в поисках укрытия. Пули просвистели мимо.

Одна из пуль, отскочив рикошетом от Росомахи, чиркнула Циклопа по спине, чуть выше лопаток. Циклоп упал.

– Скотт! – вскрикнула Эмма.

– Слегка зацепило, – выдавил Циклоп.

Силясь перекричать грохот выстрелов, он повысил голос:

– Люди Икс!.. Ответьте… Ответьте командиру!

Эмма мгновенно приняла свой алмазный облик и повернулась к противникам. Лицо ее исказилось в гримасе подлинной ярости.

Однако люди, вошедшие в комнату, ничуть не испугались. Теперь Эмма смогла разглядеть, что их трое. Их тела защищала пластинчатая броня, головы были закрыты с обеих сторон большими, явно очень сложно устроенными наушниками. Части брони, крепившиеся к наплечникам и прикрывавшие руку от плеча до локтя, были очень велики, потому что поверх предплечий нападавших были закреплены мощные скорострельные пулеметы с вращающимся блоком стволов. Очевидно, скорострельность этого оружия позволяла выпускать сотни пуль в минуту, но Эмма даже не шевельнулась.

Все ее внимание было обращено к Циклопу.

– Ответьте командиру… – еще раз прошептал он.

Кровь лужей скапливалась на полу под ним.

Телепатический импульс Эммы проник в его мысли…

Он – в окружении каких-то бредовых фигур. Отчетливо разглядеть хоть кого-то из них невозможно. Они – словно тени, смутные сгустки мрака. Они – не более чем незавершенные мысли, неясные воспоминания о тех, с кем он встречался когда-то. В то время эти люди не имели для него никакого значения, но сейчас отчего-то вдруг стали важны.

Они говорят, но слова их просто абсурдны:

– Человек-Лед на связи!

– Человек-Факел на связи!

– Человек-Тряпка на связи!

– Человек-Прыжок-На-Одной-Ножке здесь!

– Минуту, – обрывает их Скотт. – Разве все вы – не один и тот же человек?

– О, Скотт! О, дорогой мой!

Конечно же, это она, повелительница энергий, разрушительница счастья Эммы Джина-Мать-Ее-Грей. Даже на пороге смерти не покидает его мыслей! Парит над ним – руки расставлены в стороны, ноги выпрямлены, будто ее распяли на кресте. Устрашающая в своей красоте, она окружена ореолом пламени, точно ожившее солнце, сошедшее с небес, чтобы испепелить своего почитателя. Рыжие волосы торчат во все стороны и потрескивают, словно пламенный венец. Пустые глаза светятся ослепительно-желтым, и красота ее ввергает в ужас. Как и ее слова:

– Ты же совершенно не справляешься.

– Нет… нет, почему же… – протестует Скотт. – Я провел сигнализацию, вставил двойные рамы…

– О, серьезно?

– Тебе обязательно устраивать сцены у всех на виду?

Джина спускается ниже, нависает над ним.

– Прекрати притворяться, Скотт. Я – прекратила.

– Джина, прошу тебя… ты только скажи… хотя бы новые костюмы тебе нравятся?

Все это проносится в голове Скотта буквально со скоростью мысли. Неясные фигуры так и остаются на заднем плане мысленной картины, и только острота ментального восприятия Эммы позволяет различить каждую из них в отдельности.

Все это заняло меньше секунды реального времени, но Эмма успела увидеть более чем достаточно.

Эмма шлепнула Скотта по щеке.

– Скотт! Очнись!

Она обернулась к тем, с пулеметами вместо рук:

– Он истекает кровью. Ему нужна помощь врача. Живо!

Это был приказ, посланный прямо в их головы.

Они улыбнулись, но даже не подумали повиноваться. Эмма поняла: должно быть, у них в снаряжении такие же скремблеры, как и у наемников, с которыми ей пришлось драться в пентхаусе. Тот факт, что они имели доступ к той же технологии, был весьма интересен, но в данный момент важнее всего было спасти жизнь Скотта Саммерса.

– Истекает кровью… – равнодушно сказал командир тройки. – И в самом деле. Не хотел бы я быть на его месте.

15

Двадцатью минутами раньше…

– Ну, знаешь, не хотела бы я быть на твоем месте.

Хисако занималась до поздней ночи и, наконец, приготовилась ложиться спать. Приняв душ, надев розовую пижаму, она вышла из женской раздевалки и с удивлением увидела Эдварда, бесцельно – в буквальном смысле – болтавшегося в коридоре. О его драке с Джеем уже было известно всем. Мнения учеников на этот счет разделились – в зависимости от отношения каждого к средству от мутаций.

Но Эдварду назначили «задержание после уроков» по полной программе, и такое суровое наказание явно не имело никакого отношения к драке. Причины не знал никто, и вот Эдвард наконец поведал Хисако, в чем дело.

– Ну, ты и шляпа! Неудивительно, что «задержание» схлопотал, – шагая по коридору, говорила она Эдварду, парившему над ее головой. – Мисс Прайд – учитель! Одно то, что ты запал на нее, еще не делает вас равными. Как можно обзывать ее дурой?

– Она меня так разозлила!.. Все эти словеса о единстве мутантов… Это же против всякого здравого смысла… Погоди. Что значит «запал»?

– Да ладно! Как будто здесь есть хоть пятеро не втрескавшихся в нее, – Хисако сменила тон, и ее голос приобрел заметное сходство с голосом Китти. – «О, я – настоящий член команды Людей Икс, только молода, и крута, и знаю все о компьютерах, и, может быть, у симпатичного старшеклассника есть шанс, если он действительно нежен и наделен суперсилой…». Все глупые мальчишки в этой школе надеются, что именно так – или примерно так – мисс Прайд и думает.

– Хисако, да ты у нас – телепат, – саркастически сказал Эдвард.

– Я – нет. А вот Повязка – да.

Эдвард смутился. Повязка не понравилась ему сразу, с первой же встречи. По-настоящему ее звали Рут Элдин, но псевдоним «Повязка» подходил ей как нельзя лучше: эта темноволосая девушка действительно постоянно носила повязку на глазах. Эта повязка, да еще склонность кутаться в шали с бахромой и держаться так, будто ей известно абсолютно все (учитывая ее склонности к телепатии, ясновидению и предвидению будущего – не без оснований), наталкивала на мысль, что она переигрывает в стремлении произвести впечатление. Она слепа? Так пусть заведет трость и темные очки, да живет себе спокойно…

Но теперь Эдвард получил доказательства из первых рук: выходит, его невольная неприязнь к ней была не просто личной. Этой девице действительно нельзя было доверять.

– Она читает мысли ребят? – с ужасом спросил он. – Но это же против всех правил!

– А еще она говорила, что ты здесь только потому, что хочешь вступить в команду Людей Икс.

– Что? Ну, это уже…

– Эдвард, нечего дергаться. Я тебе не враг. Хочешь в команду Людей Икс? Становись в очередь. Кому здесь не хочется в список лучших, кроме тех, кто ждет не дождется этого липового препарата?

Эдвард мягко коснулся ногами пола.

– Повязка… Тьфу ты! Глаз нет, зато рот нараспашку!

– Да, она ужасная сплетница, – согласилась Хисако. – Но в остальном – девчонка что надо. Думаю, ей просто очень одиноко. Представь хоть на минуту, что ты…

И тут оба застыли на месте.

Прямо перед ними, перегородив путь, возвышалась огромная фигура в металлической броне.

– Минутку, – пророкотал незнакомец.

Оба озадаченно уставились на него.

– Э-э… Кто вы? – спросил Эдвард.

– Я? Я – Орд с планеты Крахум, – последовала небольшая пауза. – А вы?

Эдвард с Хисако переглянулись.

– Я… Я – Крыло, – представиться этому великану в броне псевдонимом казалось как-то уместнее. – А это… – Эдвард помедлил. – У тебя уже есть псевдоним?

– Броня, – коротко, ровно сказала Хисако.

Руки ее расслабленно повисли вдоль тела, ноги напружинились – короче говоря, она приготовилась отразить нападение.

Но Эдвард не замечал этого. Он пытался понять, что это за новый тип перед ним.

– Э-э… А вы – друг Людей Икс, да?

– Скорее, знакомый. Приведите их ко мне.

Это была вовсе не просьба.

– Но их сейчас нет.

– Их сейчас нет… – в голосе гиганта звучало легкое сожаление. – Ты уверен?

– Вполне. «Черный дрозд» улетел часа два назад, я сам видел.

– И ты не знаешь, куда они направились?

Эдвард покачал головой.

– Наверное, на операцию, или еще что-нибудь в этом роде. Ну, нас-то во все это не посвящают.

– Какая досада.

– Хотите оставить им сообщение? Я передам, – любезно предложил Эдвард.

Похоже, что-то в его словах привлекло внимание Орда. Он взглянул на Эдварда с Хисако так, точно только сейчас заметил их.

– Вы оба – мутанты.

– Но мы, как бы сказать… совсем не из крутых и все такое, – ответил Эдвард.

– Крыло… – предостерегающе сказала Хисако.

– Крыло, ты подал мне великолепную мысль, – объявил Орд. – И я тебе весьма благодарен. Пожалуй, я оставлю Людям Икс сообщение. И ты его передашь.

С этими словами он поднял правый кулак. Из странного устройства на его перчатке с резким щелчком выдвинулись три иглы для инъекций.

Хисако почуяла беду намного раньше Эдварда.

«Он так доверчив… Это мне в нем с самого начала и понравилось. Но теперь… Ненавижу его за это!»

От нее не укрылось, как изменился взгляд Орда, когда Эдвард предложил передать Людям Икс сообщение. Что пришло ему в голову, было ясно и без телепатического дара. Только наивный Крыло ничего не замечал и даже не подозревал, что вот-вот произойдет… Чтобы лучше сосредоточиться, Хисако крепко зажмурилась, замедлила дыхание и постаралась унять бешеное биение сердца. Почувствовав импульс «бей или беги», она воспользовалась секундами, отделявшими угрозу от нападения, чтобы совладать с порывом пуститься в бегство. И, едва угроза стала явной, к той самой микросекунде, как кулак Орда ощетинился этими жуткими иглами, а Крыло замер, захваченный врасплох, Хисако была готова действовать.

– Крыло, беги!!! – крикнула она во всю силу легких.

Не успели отзвучать эти слова, как вокруг Хисако вспыхнуло силовое поле. Всю свою решимость, всю силу своего дара она вложила в руки и ноги, укрепляя их защиту. Бронированный кулак взвился в воздух и угодил Орду в живот. Удар, нанесенный девчонкой, совершенно не обученной бою, вышел отчаянно слабым, однако его оказалось достаточно, чтобы Орд рухнул на спину.

Крыло застыл на месте, несмотря на громкий призыв Хисако бежать отсюда как можно скорее.

Полностью окутав себя псионической броней, она кинулась на Орда.

– Поздравляю, – сказал он, вскидывая ноги. – Тебе удалось удивить меня.

Пинок швырнул Хисако в стену, тут же треснувшую под ударом ее тела. Изогнувшись по-змеиному, Орд оказался на ногах.

– Теперь ты, мальчик, – сказал он, шагнув к Крылу.

Крыло очнулся от ступора. Окно за его спиной было распахнуто настежь. Он прыгнул спиной вперед, вылетел наружу и взмыл вверх, в ночное небо.

Мысли неслись вскачь. Он просто сгорал от стыда и унижения. Первый настоящий бой – и Хисако не сплоховала перед лицом реального противника, а он оказался годен только на то, чтобы смыться!

– Хисако, – печально сказал он самому себе, остановившись высоко в воздухе. – Что же это я? Нельзя же бросить ее там…

Да, он никак не мог бросить ее. Нужно было возвращаться и…

Внезапно воздух всколыхнулся, и на плечо Эдварда сзади легла тяжелая рука.

– Мальчик, я с тобой разговариваю! – раздался позади раздраженный рык Орда.

Крыло отчаянно рванулся, пытаясь освободиться, но шансов у него не было. Орд без малейших усилий удержал его на месте, и Крыло почувствовал болезненный укол в спину. Эту боль он запомнит на всю жизнь, какой бы длинной или короткой эта жизнь ни оказалась. Эта боль означала начало конца.

Крыло пронзительно взвизгнул от боли. Орд развернул его к себе и взглянул ему в глаза.

– Теперь – о сообщении. Передай им: мерзкие мутанты никогда не смогут угрожать Крахуму. А еще передай, что человек не предназначен для полета.

С этими словами он швырнул Крыло вниз.

Хисако была лишь слегка оглушена и не потеряла сознания. Ее псионическая броня осталась на месте. Сев, она лихорадочно огляделась, но Орда поблизости не оказалось.

«Он же прижал меня к канатам. Так почему не прикончил?»

Тут снаружи, сверху, донесся крик. При виде распахнутого окна все стало ясно, как дважды два. Выбравшись наружу, Хисако подняла взгляд к небу и увидела Крыло.

Крыло несся вниз, точно падший ангел. Он кувыркался в воздухе, отчаянно размахивая руками, как будто это могло помочь взлететь. Орда видно не было – судя по всему, он убрался восвояси.

Но в этот момент местонахождение Орда тревожило Хисако меньше всего. Она кинулась вперед, удлиняя броню на ногах, чтобы выиграть в скорости. Но Крыло падал вниз ужасно быстро, и она очень боялась не успеть.

Он падал вниз – и кричал. Такого ужасного, душераздирающего крика Хисако не слышала никогда в жизни. Она попробовала увеличить силовое поле, вытянуть его вперед, но времени уже не оставалось, и она прыгнула – прыгнула изо всех сил. Перевернувшись в воздухе, она приземлилась на спину, всем сердцем надеясь, что сумеет смягчить его падение.

Крыло рухнул прямо на нее. Не будь на ней брони, тут бы обоим и конец. Но благодаря силовому полю она даже не почувствовала столкновения, однако услышала тошнотворный хруст. Крыло отскочил от нее, но, удлинив псионическую броню на руках, Хисако сумела вовремя подхватить его.

Вскочив на ноги, она помчалась в школу. Да, она знала, что в таких случаях пострадавших нельзя трогать с места, но выбора не было. Медлить было нельзя. Пока Крыло еще жив, его следовало дотащить до того, кто сможет ему помочь.

Вбежав в боковую дверь, Хисако закричала во всю силу легких:

– Эликсир! Эликсир!!!

Эликсира поблизости не оказалось. Зато рядом были Степфордские Кукушки. Бледностью кожи три стройных блондинки в одинаковых красных халатах очень напоминали Эмму Фрост – вот только в их взглядах не было того же холодного цинизма. Собравшись втроем – то есть, большую часть времени – они держались вплотную друг к дружке. Отличить, кто из них кто, было совершенно невозможно: даже их светлые волосы до плеч были растрепаны абсолютно одинаково. Все трое смотрели на Хисако с обычным отстраненным любопытством.

– Тащите сюда Эликсира, – велела им Хисако.

Кукушки кивнули в унисон и прикрыли глаза. Секунду спустя из спальни наверху донесся вопль, а за ним – частый топот босых ног.

– Да когда же вы трое прекратите вторгаться в мои сны? – заорал Эликсир, сбегая по лестнице.

Увидев изломанное тело Крыла, он разом остановился, вытаращил глаза и тут же взялся за дело.

– Тащите туда, кладите на диван, – распорядился он, указав в сторону комнаты отдыха. – Как это он, черт возьми?

Хисако со всей возможной быстротой объяснила, что произошло. Эликсир опустил ладони на тело Крыла. Тот едва дышал.

– Селеста, Минди, Феба! Свяжитесь с мисс Фрост. Пусть возвращается: на нас напали.

– Он назвал себя Ордом, – добавила Хисако. – И уже скрылся.

Эликсир кивнул, но мрачно заметил:

– Но, как я понимаю, в любую минуту может вернуться?

– Господи… Надеюсь, что нет.

Три светловолосые девушки – или, как их частенько называли, «три-в-одном» – склонили головы и коснулись друг друга лбами, объединяя усилия. Их фразы накладывались одна на другую так, что невозможно было понять, где кончается один разум и начинается другой.

«Она далеко, но мы постараемся».

– С ним… – Хисако едва сумела заставить себя задать этот вопрос. – С ним все будет окей?

Эликсир продолжал вливать в Крыло целительную силу.

– Добьюсь стабильного состояния, чтобы его можно было перенести в медпункт. Переломы тут нехорошие, но справлюсь. Твоя броня, Хисако, – она совсем не мягкая и пушистая.

– Все произошло так быстро… Я не успела вовремя смягчить броню…

– Не вини себя. Если бы не ты, он вообще превратился бы во фруктовый смузи. Ты здорово сработала.

– Как-то я этого не чувствую.

Внезапно Кукушки заговорили – одна за другой, словно бы вместе, но в то же время по отдельности:

«Мы связались с мисс Фрост, но она оборвала контакт. Там, где она сейчас, что-то происходит. – С мистером Саммерсом что-то не так. – Она его ужасно любит. – Что может быть глупее этой самой любви? – Даже на уроках иногда думает о нем такое… потное и неприличное…»

Но все это Хисако было не нужно.

– Окей, ребята, побудьте здесь, с нами. Можете связаться с кем-нибудь еще?

«Не на таком расстоянии. С мисс Фрост у нас особая связь… – А что Повязка? Может, она?..»

В этот момент за спиной Хисако раздался негромкий стон. Обернувшись, она, к радости своей, увидела, что Эдвард очнулся и сел. Он был весь в синяках, но его руки и ноги больше не торчали под неестественными углами, и кровотечения было не видно – по крайней мере, снаружи.

Эликсир отнял ладони от тела Эдварда и удовлетворенно кивнул.

– Все будет зашибись, – сказал он.

– Крыло! Как ты?

– Хисако? – он явно не слишком понимал, что происходит. – Что со мной было?

– Этот Орд отправил тебя в нокаут.

Эдвард наморщил лоб, собирая обрывки воспоминаний о пережитом воедино. Мало-помалу ужас начал проступать на его лице.

– Господи… О, нет! Мои силы… Господи…

Хисако тут же все поняла. В глубине души ей все стало ясно, но она была слишком напугана, чтобы заставить себя высказать это вслух.

– Крыло? – спросила она вместо этого. – Что случилось?

В мыслях она отчаянно надеялась, что ошибается, что речь – о чем-то совсем другом…

Но она оказалась права.

Взглянув на нее, точно воробей со сломанными крыльями, Эдвард прошептал:

– Я… Меня вылечили.

Помните, как говорят: «Положись на собственное чутье»? Так вот, я – живая иллюстрация этой поговорки.

Я чувствую плотность окружающего мира, но будь я проклята, если понимаю, как это получается. Хэнк, вероятно, назвал бы это «вторичной мутацией». Побочным эффектом моей способности проходить сквозь твердые объекты. Подсознательным способом понять, что там, впереди.

Вот поэтому-то, пока остальные расходятся в разные стороны, чтобы обыскать «Бенетек» снизу доверху, до меня вдруг доходит, что «низ» этого здания может оказаться вовсе не там, где мы думаем.

Мы в подвале. Значит, у меня под ногами нет ничего, кроме фундамента или земли. Однако я чувствую: там, внизу – еще какие-то сооружения. Хранилище? Секретная лаборатория? Что-то совсем другое? Что же это, и как туда пробраться?

Конечно, можно долго бегать по подвалу в поисках лифта. Но вдруг поиски окажутся напрасными? Тратить время зря я себе позволить не могу – как знать, много ли его у нас осталось? И, кроме того – нет, я не горжусь собой, но самодовольно ухмыляюсь при этой мысли – именно так и сделала бы Эмма. У меня есть способ проще. И ей он не просто недоступен – она струсила бы прибегать к нему даже в моем сопровождении.

Триумф, конечно, ничтожный и жалкий, и существует только в моей голове. Но я ни от каких побед не отказываюсь.

Для пробы погружаюсь в пол по пояс. Под ногами – ничего, кроме металла. Он тянется и тянется вниз. Странно.

Повелительно смотрю на Локхида:

– Жди здесь и никого не ешь. Проверю, что там.

Ухожу под пол с головой и начинаю спуск. Вокруг – лишь непроглядно-черная тьма.

А ведь я не делала ничего подобного с тех пор, когда мне было тринадцать. С половиной. До сегодняшнего дня, прибегая к своей силе, я словно каталась на велосипеде с добавочными опорными колесиками. То, что я пытаюсь проделать сейчас… Все равно что разом избавиться от опорных колес, а заодно и от переднего, и помчаться вперед на моноцикле с завязанными глазами. Раньше подобное погружение в пустоту привело бы меня в ужас. Испугалась бы потерять фокус, и, конечно, из-за этого страха так бы оно и вышло. Застряла бы я на полпути и погибла той самой ужасной смертью, о которой предупреждала Эмму. Только это была бы не она, а я, а это уж действительно никуда не годится.

Слышу прерывистое слабое жужжание – Эмма пытается мысленно связаться со мной. Но жужжание тут же исчезает. Ей не дотянуться до меня – я слишком глубоко. Миг – и я остаюсь совсем одна. В случае чего никто не услышит меня и не придет на помощь.

С другой стороны, рядом нет Эммы Фрост. Уже, знаете ли, плюс.

Продолжаю медленно, точно в невесомости, падать вниз. Конца этому не видно. Не видно вообще ничего.

Окей. В самом деле, странно.

Внезапно чувствую, что металл под ногами начинает «редеть». Похоже, вторичная мутация предупреждает, что долгий путь в неизвестность вот-вот подойдет к концу.

Делаю сальто, чтобы «вынырнуть» головой вперед. Момента своего рождения я, понятное дело, не помню, но, если бы помнила, наверняка сейчас пережила бы его заново.

Выныриваю в каком-то помещении, залитом красным светом. Кварталы красных фонарей? Ха-ха…

Приземляюсь на пол.

Пол? Это – пол?

Представления не имею, где я, черт возьми, нахожусь. Никогда в жизни не видела ничего подобного. Не столько металл, сколько… даже не знаю что. На полу и на стенах – странный орнамент: квадраты, но со скругленными углами. Почти как на черепашьем панцире. Слева – крутой спуск, уходящий в темноту бесконечной спиралью. Справа – колонна; тянется вверх, изгибается книзу, оборачивается вокруг самой себя… Все это отчего-то кажется смутно знакомым.

Вспомнила! Все это – совсем как в том видео, снятом микроскопическими камерами внутри человеческих вен. Все вокруг точно так же скручено и свито. Только крови нет. Одна лишь я.

Чувствую себя каким-то микробом. Значит, на самом деле это не металл, а нечто органическое? А я – внутри какого-то живого существа? Будто бактерия в теле носителя? Мысль не из тех, что приводят в восторг, учитывая, что для бактерий такие вторжения обычно заканчиваются плохо.

Вперед и назад тянется длинный коридор. Без раздумий сворачиваю налево и насквозь, пытаясь понять, что это за вещество. Ощущения странные. Тут что-то не так. Оно не с нашей планеты и не с любой из тех, где мне приходилось бывать. Его молекулярное строение… Надеюсь, я не получу необратимых повреждений, проходя сквозь него?

Брось эти мысли, Китти. У тебя еще есть дела. Держи себя в руках.

На ходу касаюсь пальцами стены. Теплая, и даже слегка пульсирует. Похоже, чутье не обмануло: органика. Возможно, мне повезло, что она не отправила в погоню за мной свой, инопланетный вариант лейкоцитов.

Пока что…

Вдруг слышу голоса. Нормальные, человеческие голоса. Вовсе не инопланетные. С другой стороны, видала я инопланетян, чьи голоса казались куда более человеческими, чем голоса множества знакомых людей. Вот и поди разбери…

Выглянув из-за угла, вижу четверых, вооруженных автоматическими винтовками новейшей конструкции. С виду очень похожи на те, из которых стреляли головорезы Орда там, в пентхаусе. Те самые, что, по словам Скотта, были украдены у ЩИТа, хоть Фьюри и заявил, будто представления не имеет, как они могли попасть в посторонние руки. Не могу сказать, объясняет ли это что-нибудь, или еще больше запутывает.

– Группа «Альфа» задержала неприятелей наверху, – говорит один из четверых. – У нас проникновений не замечено, но на всякий случай объявлена полная боеготовность.

Вот дерьмо. Вот дерьмо дерьмовейшее. Речь-то может идти только об одной группе «неприятелей»!

Миг – и мне вновь тринадцать с половиной. На свободе только я, остальные Люди Икс взяты в плен. Я одна. На меня вся надежда.

Гоню эту мысль прочь. Все это было давным-давно. Я, несмотря на все передряги, до сих пор жива и – да, верно – бессчетное множество раз выручала всю команду. Если «задержанные неприятели» – действительно остальные Люди Икс, значит, именно мне предстоит выяснить всю правду об этом месте. Четверо охранников? Да я с Джаггернаутом силами мерилась, не говоря уж об инопланетных монстрах, при виде которых и Джеймс Кэмерон с Ридли Скоттом обмочились бы! А ну-ка, подите сюда!

Но тут один из них говорит то, что не может не привлечь внимания:

– К объекту никого не подпускать.

С этими словами охранник смотрит – и кивает – в сторону еще одного коридора. Как раз направо от меня. Всего один небрежный жест – и он, сам того не желая, показывает мне верный путь.

Дверь. Большая, круглая, как при входе в банковское хранилище. Сплошная, гладкая, запертая на сложный, неземного вида замок.

В этом хранилище, видимо, и находится «объект», к которому эти болваны не хотят подпускать «неприятеля». Значит, там, под замком, держат нечто, представляющее интерес для Людей Икс… Ну что ж, это как раз ко мне.

В ниндзюцу я не практиковалась давненько, но это – все равно что ездить на велосипеде или кататься с водяных горок. Раз научишься – всю жизнь не забудется.

Четверо слишком заняты своими разговорчиками и меня не замечают. Бесшумно бегу по коридору к гигантской двери.

Спуск на сотню футов, а то и больше, сквозь это твердое неизвестно-что отнял очень много сил. Иначе я просто прошла бы сквозь дверь. Но нужно хоть пару минут отдохнуть, а есть ли у меня эта пара минут, неизвестно. Кроме этого, дверь вполне может быть оборудована каким-нибудь сюрпризом – например, хитрым защитным полем, способным перемешать даже мои молекулы.

А вот замок… Пусть даже инопланетный – нет на свете замка, которого я не сумела бы вскрыть. Просовываю в замок руку и через секунду-другую отключаю питание электронных схем. Дверь распахивается. Петли скрипят чуть громче, чем хотелось бы, но я стараюсь не волноваться из-за этого.

Заглядываю внутрь. За дверью темно. Похоже, там кто-то лежит, свернувшись калачиком, но разглядеть его не могу. Просто большой неясный силуэт…

– Вижу неприятеля! – раздается вопль позади.

Они все же услышали звук открывающейся двери…

– Вали ее! Вали!

И они открывают огонь.

Одновременно с этим в комнате за дверью раздается звук – безумно знакомый звук. Клацанье металлических пластин, быстро встающих на свои места, одна над другой…

Я знаю этот звук.

Знала…

Знаю.

От удивления едва не забываю пропустить пули. Они летят сквозь мою грудь…

И с лязгом отскакивают от чего-то металлического за спиной.

Оборачиваюсь – и разум отключается почти целиком. Функционирует только часть, напоминающая о необходимости оставаться неосязаемой.

Сзади, в багровых отблесках отраженного света, стоит Петр Распутин.

Колосс.

Почти голый – на нем только красные шорты. Какое-то время мне кажется, что это статуя. Статуя, сделанная неизвестно зачем. Может, как памятник, хоть и смысла в этом – ноль. Мутантов они ненавидят, называют «неприятелем». Зачем же им статуя Колосса? Очевидно, зачем-то нужна – вот она, здесь, стоит прямо передо мной. Конечно, это абсурд, но других объяснений быть не может – Колосс ведь мертв, это всем точно известно.

Тут голова статуи поворачивается, и она смотрит на меня. Смотрит с легким удивлением, будто чувствует, что знает меня, но никак не может вспомнить, кто я.

Статуя приходит в движение. Идет прямо на меня. Шквал пуль летит сквозь мою грудь. Кусочки свинца попадают в статую и отскакивают от нее, не причинив никакого вреда. Когда-то, целую вечность назад, в тринадцать с половиной, мне это очень нравилось. Если в Росомаху выпустят очередь, он покачнется, запнется, выпрямится и пойдет вперед, залечивая раны на ходу, и будет хвастать, что его никому не остановить. Колосс… мой Петр… вот его и вправду не мог остановить никто. Ему в любой ситуации море было по колено, а пули просто отскакивали от него. Иногда – даже попадая в самих стрелявших. И он не поднимал вокруг этого шума – просто шел вперед, брался за дело и доводил его до конца, не утруждаясь даже поглядеть, что там в него летит. Ходячая статуя, молчун, непрошибаемый снаружи, но такой мягкий и нежный внутри…

Я будто вижу со стороны, как раскрываю перед ним еще незрелое сердце, признаюсь в своих чувствах к нему. А он с грустью отвечает, что так нельзя. Надо же… Мир полон тех, кто тут же обманет твое доверие – хотя бы из удовольствия причинить боль невинному и беззащитному. А этот добрый русский великан опустил меня с небес на землю так мягко, как только смог. Потом я выросла, а его жизнь подошла к концу, и буквально каждый день я вспоминала о нем, представляла себе, что он жив, что мы вместе, что он любит меня, а я – его. Порой эти фантазии были так ярки, что я готова была послать ко всем чертям реальный мир и сдаться на их милость.

Видимо, так в конце концов и вышло. Столько ненависти к мутантам, столько раздоров… Видимо, все это и подкосило меня, свалившись мне на голову одновременно, без предупреждения. (Ладно, окей, на самом деле предупреждений было предостаточно.) И вот – он здесь, хотя этого никак не может быть. Очевидно, пора в отставку. На покой. А может, одна из пуль отчего-то не прошла сквозь меня, застряла в голове, и теперь, как говорится, вся прожитая жизнь проносится перед моими глазами?

Колосс проносится перед глазами…

…несется на меня…

…и пролетает прямо сквозь мои глаза. Проносится сквозь мое неосязаемое тело навстречу пулям и оказывается у меня за спиной. Слышится крик, скрежет ломающегося оружия, снова крик, и хруст костей, и снова крик, а я все стою, не в силах сдвинуться с места. Рука сама по себе поднимается и ложится на грудь. Он ведь в буквальном смысле тронул мое сердце – его тело прошло сквозь мое!

Что-то за спиной врезается в стену с ужасным хрустом, тут же сменившимся звуком, до жути похожим на предсмертный хрип.

Это приводит меня в чувство.

– Петр? – шепчу я.

Он медленно вдавливает голову одного из охранников в стену – с такой силой, что по стене ползут трещины. Что происходит с черепом этого парня, знает один только бог.

Сломанные винтовки валяются на полу. Один из охранников бежит, спасаясь от гибели.

Неужели тот, что в руках Петра, еще жив? Похоже, да. Но это ненадолго.

– Петр, хватит! – кричу я.

Петр отрывает охранника от стены, оставив на ней кровавую кляксу, и поднимает его в воздух, словно тот ничего не весит – впрочем, для Петра это так и есть. Подняв охранника над головой, Колосс кидает его вслед бегущему с поля боя товарищу с такой силой, что смотреть страшно. Оба охранника падают и замирают, лишившись сознания. Петр надвигается на них, готовясь добить, хоть они и совершенно беспомощны.

– Петр, хватит! – еще настойчивее повторяю я. Никак не могу понять, что происходит, кто и зачем все это устроил, но деваться некуда. Нужно разбираться. – Хватит! Ты же убьешь их!

Он оборачивается, смотрит на меня – и на этот раз, кажется, узнает. Металл, покрывающий его тело, тает, а с ним тают и мои последние сомнения. Нет, это не какой-нибудь робот. Это Петр. Живой.

– Катя? – шепчет он.

Так он всегда называл меня… Мое сердце вновь бьется в полную силу – как не билось целую вечность.

Он опускается на колени, будто для молитвы.

– Господи…

Его шепот исполнен недоверия – точно так же, как и мой разум. Петр не понимает, что происходит, он сбит с толку, подавлен. Он тянется ко мне, обнимает мои бедра. Чувствую живое тепло его мускулистых рук.

– Наконец-то… Господи… Неужели я… Господи… Неужели я наконец-то мертв?

Может быть, так оно и есть.

Может быть, на самом деле мы оба мертвы. Но если смерть и вправду такова, то жизнь, какой мне пришлось жить в последнее время, с ней даже сравнивать глупо.

16

Эмма Фрост изо всех сил старалась отогнать прочь помутившие разум чувства. В прошлом, пока в ее жизни не появился Скотт, это удавалось легко и просто. Но потом ее жизнь и Скотт сплелись так тесно, что не расплести. Вопреки всем инстинктам, она ослабила защиту и едва сумела заставить себя ослабить ментальный натиск, мысленно сделать шаг назад, чтобы оценить ситуацию… Из-за чувств к Скотту, истекавшему кровью, это далось ей куда тяжелее, чем обычно. На какой-то недолгий миг она позволила себе мысль: а может, ее отношения со Скоттом – обуза, не придающая, а отнимающая силы? Но Эмма тут же отвергла эту мысль как неприемлемую и сосредоточилась на сложившейся ситуации.

Росомаха неподвижно распростерся на полу. Зверь с низким горловым рыком замер, глядя на людей в броне. Хэнку явно хотелось броситься в атаку, но он понимал, что его держат на мушке и разнесут в клочья прежде, чем он успеет сделать хоть шаг.

– Ты, Коржик! На колени! – рявкнул на него один из солдат. – Или, клянусь богом, я тебя прикончу!

Готовый к самоубийственному броску, Зверь сделал над собой видимое усилие, почел за лучшее подчиниться и медленно опустился на колени.

Вдруг из коридора донесся громкий женский голос, исполненный тревоги и гнева:

– Это еще что?!! Пропустите!!!

Слепая ярость, исходящая от этой женщины, заставила солдат безропотно расступиться перед ней.

Мысли Эммы тут же устремились к ней. Это была сама Кавита Рао, враг номер один, та, что прямо сейчас работала над разрушением жизней и самой Эммы, и всех ее товарищей. Эмма решила сорвать ее воспоминания прямо с извилин серого вещества, раздавить их, будто виноградины, и попробовать вино нового урожая на вкус.

Но от ее мыслей попросту отмахнулись, отогнали их, как мотылька.

– Здесь опасная зона, доктор, – сказал охранник Кавите Рао. – Ваш скремблер…

– Включен. Не мешайте.

Значит, разум доктора Рао был защищен таким же устройством, как у солдат… «Естественных боевых талантов они лишены, – зло подумала Эмма, – и потому вынуждены защищаться искусственными средствами. Пулеметы, скремблеры… Нас ненавидят не потому, что боятся. Нам просто завидуют».

Кавита Рао вошла в комнату и увидела Людей Икс. Циклоп лежал на полу. Зверь стоял на коленях; огромный пулемет был нацелен прямо ему в голову. Росомаха тоже лежал на полу, залечивая раны от вогнанных в его тело пуль.

Рао в ужасе повернулась к солдатам:

– Вы стреляли в них?!

– А дамочка-то догадлива, – прохрипел Росомаха.

– За этим присматривайте особо, – сказал старший из охранников, указывая на Росомаху.

– Ага… главное – поближе, поближе, – посоветовал Росомаха.

«Лежи», – прозвучал в его голове голос Эммы.

«Вот еще! Я их легко…»

«Они успеют начать стрельбу, а регенерируешь из нас только ты. Я Хэнка еле уговорила не бросаться в атаку, и ты, черт побери, не дергайся, или я заставлю тебя лежать смирно. Ясно?»

Последовала пауза.

«Росомаха?»

«Хорошо, хорошо».

Кое-как разобравшись с одним делом, Эмма перешла к другому. Она указала на Циклопа:

– Этого человека нужно доставить домой.

Рао прошла к стенному шкафчику и распахнула дверцу. Шкафчик оказался аптечкой первой помощи. Она взяла с полки бинт и пузырек перекиси водорода.

– Вызывайте дежурных медиков, – приказала она, обратившись к старшему группы.

Но солдат только ухмыльнулся и даже не сдвинулся с места. Очевидно, умирающий мутант не стоил того, чтобы звать к нему врача.

– Вы ведь знаете, что в моей власти уволить вас немедленно? – спросила доктор Рао.

Бросив на нее яростный взгляд, охранник шагнул к аппарату экстренной связи на стене, снял трубку и велел дежурному срочно прислать группу экстренной помощи.

Тем временем Рао сорвала упаковку с рулончика бинта, чтобы перевязать раны Циклопа.

– Ваши бинты ни хрена не помогут, доктор, – заметила Эмма.

– У нас прямо под боком опытные хирурги…

– А у нас дома – целитель, – возразила Эмма.

– Они никуда не уйдут, – объявил командир охранников. – Эти люди незаконно проникли на охраняемую территорию. Если они попали под огонь, то только по собственному недосмотру. Думать надо было, прежде чем…

– То есть, мы сами попали под огонь? – сказала Эмма.

Мысленно она обратилась к своим: «Дайте мне их на полминуты без их драгоценных скремблеров. Они у меня всю оставшуюся жизнь будут мучиться каждый раз, когда пойдут отлить».

– Что здесь, по-вашему, произошло? – продолжала она вслух. – Мы сами кинулись на ваши пули, которые просто случайно пролетали мимо? Вы открыли огонь, когда мы решили уйти.

– Вы незаконно проникли сюда. И когда вам уходить – решать не вам.

«А отливать они смогут, только задрав ногу у телеграфного столба. Как и положено грязным собакам».

Опустившись на колени рядом с Эммой, Рао принялась быстро и умело промывать и перевязывать раны Циклопа. Эмма заметила скремблер, вложенный в ее ухо, как наушник.

– Даю слово, я не намерена причинять вам вред, – сказала Рао.

– Пока у вас левом ухе это устройство, о ваших намерениях я ничего точно сказать не могу.

Рао указала на одну из ран Циклопа, продолжавшую кровоточить:

– Зажмите рану, – она взглянула на Зверя. Тот так и стоял без движения там же, где она застала его, войдя в комнату. – Что с доктором Маккоем? Он…

– Он, к вашему сведению, болен, – Эмма прижала к ране Скотта тампон. Кровотечение замедлилось. – Немотивированное негативное восприятие выпущенных в него пуль.

– Я не отдавала приказа применять силу, – сказала Рао. – Я совсем не хотела, чтобы кто-либо пострадал. В этом-то все и дело.

– Да-да, исключительно благородные намерения. Вы – прямо-таки Оппенгеймер. Что у вас на очереди? Уничтожение гена, ответственного за гомосексуальную ориентацию?

– Гомосексуализм не угрожает существованию человечества.

– Мы явно слушали разных телепроповедников, – сухо сказала Эмма. – Не говоря уж о разных политических дебатах. В один прекрасный день в президенты будет баллотироваться кандидат с программой запрета браков между мутантами-геями. И выиграет с огромным перевесом.

– Я бы за такого проголосовал, – заметил командир охранников.

– Заткнитесь, – оборвала его Рао.

Эмма оглянулась на дверь.

– Да где же эти чертовы медики? Они вообще появятся?

– Уверена, они уже в пути, – ответила Рао. – Что касается вашего мнения, мисс Фрост… Я понимаю вашу тревогу…

– Да, я вижу, с каким пониманием к нам здесь относятся. Осторожнее, не испачкайтесь в крови этого человека, а то еще подцепите ту же болезнь, что у нас.

– …Но миру необходим этот препарат. Что бы вы ни говорили, что бы вы ни делали, это факт.

«Давай!» – мысленно скомандовала Эмма, обращаясь вовсе не к доктору Рао.

Рука, покрытая синей шерстью, сомкнулась на горле Кавиты.

Бросок Зверя был так быстр, что застал Кавиту Рао врасплох. Вот он стоит на коленях, совершенно безвредный с виду и даже съежившийся от страха. Миг – и он уже рычит ей в лицо; клыки оскалены, желтые глаза горят от ненависти… В этот момент в нем было совершенно не узнать прежнего разумного человека.

Глядя в лицо Зверя, Рао окоченела от ужаса.

Солдаты тут же направили на него пулеметы.

– Отпусти! Отпусти ее! Живо!

– Иначе – что? – спросила Эмма, откровенно наслаждаясь зрелищем. – Будете стрелять? Ваши пулеметы – оружие «Шока и трепета». Вместе с ним нашпигуете пулями и ее.

Командир группы переключил внимание на Эмму.

– Хорошо. Либо он отпустит ее, либо мы убьем вас.

С этими словами он развернулся и взял Эмму на прицел.

«Не успеют. Я убью их первым», – раздался в голове Эммы голос Росомахи.

«Оставайся в резерве, Логан. Клянусь, и до тебя дойдет очередь».

– Безусловно, убьете. Стреляйте, – надменно сказала Эмма вслух, обращаясь к охранникам. – Ему будет нечего терять, и он свернет ей шею. А вам придется объяснять начальству, как и почему ситуация, которую вполне можно было разрешить мирно, привела к гибели их светила науки.

– Заткнитесь! – прорычал Зверь. – Заткнитесь все!

Он подтащил Рао к столу, на котором покоилось тело девушки-мутанта.

– Значит, Кавита, твое лекарство необходимо всему миру? – он сдернул с тела тонкое одеяло и отшвырнул его прочь. Без одеяла обнаженное тело казалось таким беззащитным, что больно было смотреть. Рао отвернулась, но Зверь ухватил ее за затылок и развернул лицом к столу. – Ей тоже? Этой девушке тоже необходимо твое лекарство?

Очки Кавиты перекосились, съехав с переносицы.

– Хэнк, – проговорила она, – эта девушка уже была мертва. Она убила себя, и…

– А еще? – сурово оборвал ее Зверь. – Мне нужно услышать это от тебя, Кавита. Кого ты здесь резала еще?

– Я… – она поправила очки. – Я не понимаю. О чем ты?

– Доктор, не стоит думать, будто в моей базе нет этой ДНК и я не проверил нити, обнаруженные в образце.

– Чьей ДНК? – в голосе Кавиты чувствовалось искреннее недоумение. – Этой девушки?

– Кавита, не надо играть словами. Я не в том настроении. Ты знаешь, о чьей ДНК речь. О ДНК того, кто способен трансформироваться… превращаться из мутанта в, так сказать, «нормального». Хорошая отправная точка для того, чего ты хотела достичь.

Тем временем охранники начали смещаться в сторону, подыскивая позицию, с которой могли бы открыть огонь, не задев Рао. Зверь стоял спиной к ним, но уши его дрогнули, и он безмятежно повернулся, удерживая Рао на линии огня.

«Логан, – мысленно заговорила Эмма. – Ты готов?»

«Ты же знаешь. Каков план?»

«У них скремблеры в левом ухе. Я бы предпочла, чтобы их там не было».

«Значит, не просто порубить их в капусту? Ты, Фрост, не ищешь легких путей».

«А что, не справишься?»

«Справлюсь. Но их – трое, я – один, и пушки у них наготове. Я, конечно, быстр… но – отвлечь бы их чем-нибудь? Особенно если мы хотим свести стрельбу к минимуму».

«Посмотрим, что тут можно сделать».

– Хэнк, клянусь жизнью… – умоляюще заговорила Рао.

– Которая в данный момент в моих руках, – заметил Зверь.

– Клянусь, я понятия не имею… – голос ее осекся, и ей стоило видимых усилий закончить фразу. – Понятия не имею, о чем ты, черт побери, говоришь!

Эмма была склонна поверить ей – ведь эта женщина была ученой, а вовсе не актрисой.

Очевидно, так же подумал и Зверь. И это привело его к потрясающему выводу.

– Господи, – проговорил он, – так ты пошла на подлог! Тебе помогли. Большую часть исследовательской работы проделал кто-то другой. Кто это был, Кавита? – его голос оглушительно загремел. – Кто стоит за тобой?! Чья мысль породила твой драгоценный препарат?! С каким дьяволом ты пошла на сделку?!!

Кавита не смогла ответить. Она открыла рот, но лишь тихо захрипела, отрицательно качая головой.

И тут пальцы Скотта нежно коснулись руки Эммы.

– Эмма, – прошептал он так тихо, что никто другой не смог расслышать его.

Сердце Эммы затрепетало от радости, но она не отвела взгляда от Зверя и Рао. Не стоило показывать врагам, что Скотт пришел в себя.

«Скотт, милый, не пытайся говорить», – прозвучало в его голове.

Уголки его рта дрогнули в едва заметной улыбке.

«Ты так испугалась… Я чувствую это, когда ты мысленно говоришь со мной. Как это приятно… Соедини меня с остальными».

«Хорошо. Логан, Хэнк, у меня Скотт на второй линии. Давай, Скотт».

– Хэнк! – голос Рао был полон отчаяния. – Ты же знаешь: для завершения исследований необходимо работать с трупами. Я хочу создать мир, в котором эта девушка даже не помышляла бы о самоубийстве. Но, поскольку она уже…

«Хэнк, по моей команде клади Рао на пол. Не нужно, чтобы она попала под огонь – дружеский или вражеский».

Зверь кивнул.

– Понял, – сказал он вслух. – Хорошо.

– Что?! – озадаченно заморгала Рао.

«Логан?»

«Только тебя и жду, Слоупок».

Циклоп открыл глаза. Рубиновый кварц его визора засветился красным.

«Так покажем этим недоделанным трансформерам, с кем они имеют дело. Вперед!!!»

Лазерный луч метнулся через комнату. Воздух зашипел от жара. Луча такой мощности хватило бы, чтобы уложить целое стадо слонов. Одновременно угодив во всех троих охранников, он сбил их с ног.

Зверь толкнул Рао на пол и рухнул сверху, прикрывая ее собой. Правой ногой он случайно зацепил мертвое тело на столе, и оно упало на них сверху.

Объятые ужасом, охранники сделались много опаснее прежнего. Миг – и у них сдадут нервы, начнется беспорядочная стрельба, и они непременно в кого-нибудь да попадут. Друг в друга. В Эмму. В Циклопа. В Зверя или даже в Рао, хоть Зверь и прикрыл ее собственным телом.

Однако Росомаха тут же устранил вероятность такого исхода: он прыгнул на охранников, и его когти засверкали в воздухе, рубя пулеметы, рассекая их механизмы. Патроны со звоном покатились по полу, не причинив никому вреда.

Но Росомаха понимал, что у охранников может найтись и другое оружие, и не намеревался позволять им пустить его в ход.

«Логан, – зазвучал в его голове голос Скотта, – нужно…»

«Знаю, Эмма уже распорядилась. Сейчас я из них Ван Гогов сделаю!»

Он снова взмахнул когтями…

Уши солдат закрывали активные наушники, защищавшие барабанные перепонки от оглушительного грохота выстрелов. Росомаха не стал тратить время на нежности. Удар, другой, третий – и его когти отсекли левые чашки наушников вместе с самими ушами. Охранники хором вскрикнули. Из ран на месте отсеченных ушей хлынула кровь. Уши попадали на пол жалкими ошметками парного мяса.

– Вот скремблерам и конец, – безмятежно сказала Эмма, глядя на оторопевших, зажимающих раны ладонями и жалобно стонущих охранников. – Теперь – хорошие новости. Вы не чувствуете боли. Подберите свои уши – да не перепутайте, иначе обратно могут не прирасти.

Подчиняясь ее приказу, охранники подняли с пола свои уши и бережно спрятали их в карманы униформы.

Зверь поднялся на ноги, спихнув с себя труп девушки прямо на Рао. Та съежилась под тяжестью мертвого тела. Выходку Зверя Эмма сочла крайне грубой, но более чем уместной.

– Разве правило «быстро поднятое упавшим не считается» относится и к частям тела? – спросил Росомаха.

– Да, – отмахнулась от него Эмма. – А теперь – смирно!

Охранники встали навытяжку, глядя прямо перед собой. Обдумав кары, которым она собиралась подвергнуть их, Эмма решила смягчить наказание. Но не намного.

– Отправляйтесь прямо в больницу. Обо всем, что здесь было, забудьте. И… – Эмма сделала драматическую паузу, предоставив им оценить, что их ждет. – Отныне вы всякий раз, услышав слова «петрушка», «хронический» или «долгота», будете неудержимо блевать сорок восемь часов. Можете идти.

Все трое четко развернулись, как по команде «кругом», и направились к выходу.

– Отлично сработано, Люди Икс, – объявил Циклоп.

Зверь изумленно поднял брови и кивнул в сторону Эммы. Циклоп понизил голос.

– Да, юмор у моей девушки очень странный, – признал он.

– Не буду спорить, – ответил Зверь. – Что дальше?

– Эмма доставит Скотта в школу, – заговорил Росомаха. – Мы с Хэнком отыщем Китти, а потом сравняем эту лавочку с землей.

– Во-первых, Логан, – сказала Эмма, – командуем здесь мы со Скоттом. – А во-вторых, замечательный план.

– Не поможет, – высвободившись из-под тела мертвой девушки, Рао поднялась на ноги и принялась приводить в порядок одежду. – Я уже разослала образцы и все исследовательские данные сотням научных групп со всего мира. Теперь «Надежду» не уничтожить никому. Даже вам.

Лицо Росомахи расплылось в широкой улыбке.

– Отличный блеф. Но мы рискнем. Ты вправду считаешь, что мы раздумаем уничтожать это заведение только потому, что твое лекарство уже успело расползтись по миру?

– Делайте, что хотите, – ровно ответила она. – Я просто говорю, что это пустая трата времени.

– Да, Кавита, говорить-то ты говоришь… – вступил в разговор Зверь. – С другой стороны, стоит тебе только вытащить из уха эту штучку, и Эмма тут же увидит, совпадают ли твои слова с мыслями. Поэтому, если тебя не слишком затруднит…

Кавита сменила тон.

– Вы, доктор Маккой, – официально ответила она, – кто угодно, но только не дурак. Будьте любезны, не отказывайте в разуме и мне. Я видела, что она только что сделала с теми людьми. Как только я открою ей свой мозг, она тут же поджарит его, как яичницу. И я забуду все детали своей работы над «Надеждой». Хорошо, если шнурки завязывать не разучусь. Не так ли, мисс Фрост?

Рао взглянула на Эмму. Та замерла в изумлении.

– Невероятно, – сказала Эмма. Она полностью отвлеклась от происходящего, как будто мысли ее были заняты совсем другим разговором. Заметив недоуменные взгляды остальных, она встрепенулась. – Да, откровенно говоря, это вполне возможно, – отстраненно сказала она. – А, впрочем, могу и воздержаться. Смотря по настроению.

– А у меня есть роскошная идея, – сказал Росомаха, нацелив когти на Рао. – Как насчет выбора? Куда более щедрого, чем тот, что правительство рано или поздно, когда дело дойдет до твоего средства, предоставит мутантам. Или вытаскивай из уха эту штуку и положись на удачу, или я вытащу ее сам, и это не покажется забавным ни тебе, ни мне. Хотя… насчет себя не уверен.

Рао гулко сглотнула, но даже не шевельнулась. Казалось, страх парализовал ее. Росомаха шагнул к ней…

Вдруг дальняя стена с грохотом рухнула внутрь.

В пролом с яростным ревом, сметая все на своем пути, ворвался Орд с планеты Крахум. Обломки бетона, лабораторного оборудования и мебели разлетелись во все стороны. Росомаха со Зверем отскочили. Циклоп бросился на пол. Обломки пронеслись над его головой, не причинив ему никакого вреда, но падение на пол растревожило раны. Сквозь бинты на его теле проступила кровь.

– Подумать только, – с победной улыбкой сказал Орд. – Стоило отправлять за вами меня, самого Орда!

– Здесь, знаете ли, есть дверь, – заметила Рао, сумевшая не утратить холодного достоинства. – И даже не одна, а две. Неужели вы умерли бы, воспользовавшись любой из них? Неужели столь театральное появление действительно было так уж необходимо?

Эмма заслонила Рао от Орда. Лицо ее исказила гримаса ненависти. Прямо на их глазах она приняла алмазную форму. Но Орда это ничуть не впечатлило.

– Какой героизм! Закрыть собой женщину, которую ненавидишь всей душой… Не ожидал подобного великодушия от такой бесчувственной особы. Если вам от этого легче, у меня нет ни желания, ни интереса убивать доктора Рао. А вот вас… – он выхватил кольцо огня и ветра. – Алмазный облик – это блестяще. Но ни одному веществу на Земле не устоять перед этим клинком!

Услышав это, Эмма немедленно вытащила Рао вперед и заслонилась ею, как щитом.

– Учту, – сказала она.

Тем временем Зверь мало-помалу складывал все детали в единую картину. Как он уже отметил, создавая лекарство, Кавита воспользовалась чужой помощью… а Орд явно не хотел причинять ей вред. Она что-то значила для него, и Зверь подозревал, что дело тут вовсе не в романтических чувствах.

Он мигнул Росомахе, и оба двинулись к Орду с разных сторон, занимая удобную позицию для атаки. И тут Эмма с силой толкнула Кавиту Рао к Орду. Тот отшвырнул доктора в сторону – прямо на лабораторный стол. От удара головой о настенный шкафчик Кавита уронила очки. Зверь не без оснований решил, что это, должно быть, чертовски болезненно.

Но, как ни странно, он не испытывал к ней ни малейшей жалости.

Росомаха выпустил когти, встал перед Циклопом и подобрался, готовясь к прыжку.

Зверь ждал, что Эмма подключится и поможет им согласовать действия. Но она, против обыкновения, хранила молчание, как будто мысли ее витали где-то вдали.

– План? – отрывисто спросил Зверь, покосившись на рычащего когтистого мутанта слева.

Росомаха был по обыкновению краток:

– Глаза же у него есть.

– И, – все так же отстраненно добавила Эмма, – если считать, что он – в прямом смысле «он», это не единственное слабое место.

Росомаха и Зверь двинулись было к Орду, готовясь к атаке, но вдруг замерли, застыли на месте.

Лицо Орда расплылось в жуткой улыбке.

– Люди Икс слишком напуганы для военных хитростей? Тогда, пожалуй, пора кончать с этим.

Сколько раз я представляла себе Петра голым – или почти голым, передо мной… наедине со мной…

Но такого мне и в голову прийти не могло бы.

Сидим футах в десяти друг от друга. Все вокруг озарено красным светом, повсюду неземные колонны и спирали. Отчего-то все это не кажется неуместным. Такое чувство, будто я – не на Земле. Будто я каким-то образом покинула собственное тело и очутилась в параллельном мире, где Петр жив и здоров. Поменялась местами со здешней Китти Прайд. Теперь она – там, в моем мире, где Петр погиб, и вынуждена жить с огромной раной в сердце. А я – здесь, с Петром, и это просто в голове не укладывается.

Конечно, все это неправда. Вот я. Вот он. Он есть, и в то же время его нет, а я не переносилась ни в какую параллельную вселенную. Просто все параллельные вселенные разом рухнули, свалились прямо мне на голову, и я не знаю, что сказать и что сделать. А он тем временем сидит напротив, будто огромный русский школьник – спина прямая, руки на коленях…

Он – школьник, а я – учитель. Он ждет, что я скажу. И я говорю первое, что приходит в голову…

17

– Мне нужно задержаться здесь на минутку.

Петр удивленно взглянул на Китти.

– Чтобы вытащить нас отсюда, мне нужно отдохнуть, – продолжила она. – Идти сквозь металл и одной нелегко, а с тобой… будет малость…

– Ты выглядишь совсем иначе.

Это были первые слова, сказанные им с той минуты, как он упал перед ней на колени, спрашивая, мертв ли он, наконец. Китти заверила его, что он вовсе не мертв, и помогла ему сесть. Это положение он и сохранял до сих пор, мысленно изо всех сил стараясь угнаться за ходом событий.

– Да… да, – сказала Китти. – Я выгляжу иначе, потому что действительно… изменилась.

Он медленно кивнул, свыкаясь с этой мыслью.

– Значит, времени прошло много?

Китти, не торопясь, поднялась на ноги. Ее переполняли самые противоречивые чувства. Петр, не двигаясь, смотрел на нее все тем же слегка озадаченным взглядом. А она изо всех сил старалась держать себя в руках.

– Прости, но ты должен это знать. Если ты – клон, робот, или там призрак, или пришелец из параллельного мира, я это переживу.

– Рад слышать.

– Спасибо.

Голос Китти зазвучал громче. Она боялась, что ее невероятные, фантастические мечты о возвращении ее любимого, Петра Распутина, сбылись только затем, чтобы тут же развеяться, как дым… Охваченная этим страхом, она не могла совладать с ним.

– Но если ты – какой-нибудь оборотень или фокусник, решивший поиздеваться надо мной, я убью тебя. Я тебя… топором зарублю! – после недолгой запинки выпалила она наобум. – И потому немедленно, прямо сейчас, докажи, что ты – это ты. Скажи же что-нибудь. Покажи что-нибудь, чего я не смогу…

– Катя, – мягко начал он.

– Ты погиб!!! – перебивать ее не было смысла: ее несло и несло. – Петр Распутин погиб! Я точно знаю – сама отвезла его прах в Россию и своими руками развеяла по ветру!

Вот тут ровное, бесстрастное выражение его лица впервые изменилось. Нет, ни сбивчивых оправданий, ни четкого и ясного объяснения его невероятного возвращения не последовало. Один лишь взгляд – взгляд, полный неподдельного изумления. Именно этого и следовало ожидать от Петра Распутина, скромного сельского парня.

– Вот оно как… – при виде ее кивка он опустил взгляд к полу, точно от огорчения, и вновь взглянул на нее. – Спасибо.

Китти захотелось одновременно рассмеяться и зарыдать. Как много смысла – несмотря на кажущуюся бессмысленность – крылось в этом сдержанном ответе! В этом был весь Петр. До такого ответа не додумался бы никакой оборотень. Китти прижала ладонь ко лбу, чтобы успокоиться, и отвернулась: ей очень не хотелось показываться Петру в таком виде.

– Прости. Прости, ради бога. Тебе нужна моя помощь, а я… Я чувствую себя такой слабой…

Подойдя к ней сзади, он положил ей руку на плечо. Даже в человеческом облике вот этой самой рукой он мог бы легко сломать ей шею, если бы пожелал. Но прикосновение оказалось мягким и нежным – так мать касается щеки новорожденного.

– Думаю, они подменили мое тело. А меня оживили и… привезли сюда. Не знаю, чей прах ты… – он осекся. – Словом, я не фокусник.

– Знаю, – Китти повернулась к нему. – То есть… То есть, я верю.

Он взглянул на нее с высоты своего роста. Сколько усталости было в его глазах! Это был взгляд человека, прошедшего девять кругов ада и до сих пор не верящего, что все позади. Китти потянулась к нему, и его пальцы сомкнулись вокруг ее ладошки. В его руке ее рука казалась совсем крохотной.

– Я чувствую твою руку… Могу с уверенностью сказать, что я и не призрак.

Китти не сразу удалось овладеть собой. Она смежила веки и вновь открыла глаза.

– Окей. Пора выбираться.

Она огляделась, стараясь не смотреть на тела охранников, распростертые на полу. Они не шевелились и, казалось, даже не дышали. Китти подумала о том, чтобы привести их в чувство и допросить. Но если они не смогли пережить нанесенные Петром повреждения – если он все-таки убил их, – ей совсем не хотелось бы об этом знать.

Китти была уверена, что может подняться наверх сквозь металл, но при наличии альтернативы охотно воспользовалась бы ей.

– Ты знаешь, где выход? Не спускались же эти парни сюда сквозь сотню футов металла, как я.

– Нет.

– «Нет, не спускались», или?..

– Нет, я не знаю пути наружу, – пояснил Петр. Ничего здесь не знаю, кроме этой комнаты. Внутри всегда темно. Холодно. Ни силы, ни здоровья я не растерял… Колотил в стены – каждый день, каждую минуту, годами… Годами, верно?

– Не могу сказать точно. Я ведь не знаю, как долго ты был… не мертв, – Китти поспешила сменить тему разговора. – А что… Зачем тебя держали в этой холодной комнате?

– Опыты, – глухо ответил он. – Опыты ставили. Я лежал в темноте там… там, где ты нашла меня. И время от времени – я бы сказал, каждые пару дней, но этого было не понять – может, каждые пару недель, а может, и каждый день – комнату заполнял газ. Они дожидались, когда я усну…

– Потому что в стальной оболочке тебе не нужно дышать?

Он кивнул.

– Поэтому я старался не засыпать. Но это было невозможно. Рано или поздно сон одолевал. И, просыпаясь в темноте, я радовался. Искренне радовался, представляешь? Радовался, проснувшись в темноте, взаперти. Но это было лучше, чем проснуться на столе…

– На столе?

Петр снова кивнул.

– Да. Вроде операционного. На нем было две пары зажимов – для рук и для ног. Я просыпался прикованным к столу, а со всех сторон – механизмы. Машины со всевозможными лезвиями и другими приспособлениями. Я просыпался на этом столе, меня кромсали, кололи мне всякое…

Китти слушала его, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от мысли о том, что ему пришлось пережить, какие муки перенести. Но если Петр и понимал, что творится в ее голове, то ничем не показывал этого. Пытаясь сосредоточиться на деле, она спросила:

– Ты видел их лица?

Если бы он сумел описать, если бы Китти смогла опознать хоть одного, она, не колеблясь, убила бы этого ублюдка собственными руками.

Петр покачал головой.

– Нет, только маски.

Но прежде, чем на лице Китти успело отразиться разочарование, он добавил:

– Кроме одного. Того, кто воскрешал меня. Он не из нашего мира. Тошнотворное бледно-зеленое лицо нависало надо мной, и он говорил что-нибудь вроде: «Мои поздравления, Петр Распутин. Ты был мертв, и я вернул тебя к жизни… но лишь затем, чтобы убедиться, что ты вновь умрешь, когда мы закончим с тобой», – тут он заметил, как изменилось ее лицо. – Катя? Что стряслось?

– Орд, – сказала она.

Взгляд ее был полон холодной, целеустремленной ярости.

– Что?

– Орд. Его имя – Орд. Это наверняка он. Приметы совпадают. И говорит он как раз в похожих выражениях.

– Ты знаешь его?

– Ну, закадычными дружками нас не назовешь. Мы с ним дрались.

В общих чертах Китти описала, при каких обстоятельствах они встретились с Ордом. У нее просто голова шла кругом.

– Не знаю, что и думать, – призналась она. – Он… Ты говоришь, он каким-то образом вернул тебя к жизни. За это я до самой смерти должна быть ему благодарна. И он же мучил, терзал тебя бог знает сколько времени. И это, понимаешь, вызывает непреодолимое желание забить его до смерти. И я просто не знаю, что мне…

– Забить до смерти, – сказал Петр. – Да. Так.

Таким же жестким Китти видела его лицо только под сталью брони. На миг жгучая ненависть в его голосе заставила ее слегка усомниться, что он – это действительно он. Но сомнения тут же исчезли. Переживи она такое – тоже всем сердцем жаждала бы мести.

Отдыхать Китти больше не собиралась. Задерживаться здесь дольше означало бы оттягивать неизбежное.

– Окей, – сказала она. – Тогда к делу. Иди сюда.

Петр обнял ее. У Китти перехватило дыхание. Такой теплый, полный жизни… «Сосредоточься, Китти. Сосредоточься. Ни ему, ни тебе не станет лучше, если ты отвлечешься и оставишь его труп позади, в стене».

Секунда – и они двинулись вверх. Эмма Фрост даже по пути сквозь обычную стену нервничала и дергалась так, что едва не погибла, но Петр казался образцом стоицизма.

«Наверное, долгие русские зимы учат терпению».

Вверх, вверх – и вот Китти вновь окутала темнота. Но близость Петра и мысль о том, что она возвращает его к прежней жизни, озаряла ее внутренним светом.

Когда она в первый раз шла сквозь пространство под «Бенетек», спуск казался бесконечным. Обратный путь показался намного короче – возможно, оттого, что теперь Китти знала, где он должен закончиться. Оба вынырнули наверх, словно призраки, и мягко приземлились на пол.

Дракончик Локхид оказался на месте – там, где его оставила Китти. Он взглянул на нее, перевел взгляд на Петра, но никак не отреагировал на его появление, будто давно погибшие люди появлялись перед ним прямо из пола каждый божий день. Он фыркнул – в лучшем случае, с умеренным интересом, снова опустил голову на передние лапы, сонно зевнул и закрыл глаза.

Китти обмякла, вцепившись в плечо Петра.

– Катя, что с тобой? – спросил он.

– Извини. Такой долгий подъем сквозь это непонятное вещество… Меня это слегка вымотало. Не волнуйся, сейчас я…

«Вот ты где».

Китти передернулась и мысленно отпрянула прочь. В ее голове зазвучал голос Эммы Фрост.

«Тебя никто не звал», – резко ответила она.

«Мы уже начали волноваться. Хотя в моем случае «волноваться» – это громко сказано…»

Но тут Эмма поняла, кто стоит рядом с Китти – и, к немалому ее удовольствию, едва не онемела от изумления.

«Невероятно».

Китти почудилось негромкое эхо, словно Эмма одновременно произнесла это слово мысленно и вслух.

«Ага. Впечатляет, верно? Это на самом деле он. Я уверена».

«Знаю. Я только что просканировала его сознание. Мы знали, что он здесь, но все считали его…»

Китти задохнулась от возмущения.

«Вы знали? Вы знали, что он здесь? И давно ли, черт побери, вы это знали?»

«Генри обнаружил следы его ДНК в образце лекарства. Мы собирались отыскать его труп. И вовсе не ожидали, что он жив».

Китти вскипела от злости.

«Как вы, черт вас всех дери, могли не сказать мне?! Как вы могли держать меня в неведении, зная, как я к нему отношусь?!»

«Мы поступили так именно потому, что знали, как ты к нему относишься. Ты была нужна нам спокойной и сосредоточенной».

«Вы обманули меня!»

«Да. Обманули. Станешь командиром – тоже научишься не сообщать своим людям лишнего. Брось эти мысли и докажи, что действительно можешь сосредоточиться, когда нужно. Или тебе жаль упущенной возможности развеять его прах по ветру во второй раз?»

«Нет… Нет, конечно, нет. Но вы должны были…»

«Проклятье».

«Ну, что я опять сделала не так?» – раздраженно спросила Китти.

«Не все на свете крутится вокруг вас, мисс Прайд. Здесь Орд. Только что вломился сквозь стену – впрочем, это не так уж плохо: ее цветовая гамма была просто отвратительна».

«Он все это время держал Петра в плену. Пытал его».

«Тогда, я думаю, будет только справедливо, если Петр получит шанс отблагодарить его за гостеприимство».

«Сообщи ему».

«Уже, – ответила Эмма. – С ним я тоже на связи. Только что сообщила».

«Вот как? Но почему я не слышу его мыслей? Обычно, когда…»

«Я так устроила, – объяснила Эмма. – Ты уж поверь мне, не обращай внимания на мою иронию. В данный момент его мысли – сплошная ругань, и конца ей не видно, и это вовсе не то, что тебе хотелось бы слышать. Может сильно повредить придуманному тобой образу большого русского плюшевого мишки».

– Мне нужно туда, наверх. Чем скорее, тем лучше.

Эти слова произнес Петр, но перед Китти стоял Колосс. Он облачился в броню, все его тело превратилось в сплошной металл. Зрачки исчезли – как и всякий раз, когда он принимал эту форму. Раньше Китти не обращала на них внимания, но теперь Петр стал слишком похож на бездушного робота, движимого лишь жаждой мести. Китти знала, что там, под непроницаемой оболочкой, скрывается Петр Распутин, но до встречи со своим мучителем он останется Колоссом – только Колоссом и никем иным.

Если бы все сказанное говорилось вслух, разговор с Эммой длился бы минут десять. Обмен мыслями занял всего несколько секунд.

«Сейчас главное – быстрота, – сообщила Эмма. – Ситуация обостряется. Поднимайтесь к нам немедленно».

«Я даже не знаю, где вы. На поиски может уйти несколько минут…»

«Время терять ни к чему. Я дотащу тебя прямо до места. Но для этого тебе нужно доверить мне свой разум. Обычных методов недостаточно, тут нужен полный доступ. Та, кем ты меня считаешь, и спрашивать бы ни о чем не стала. Я, как видишь, прошу разрешения».

«Потому, что точно знаешь, что я отвечу».

«Кэтрин, я – телепат, а не провидица. Скажи, как поступим?»

Китти взглянула на Колосса.

– Чего мы ждем? – сказал он. – Орд…

– Иди сюда.

Задача предстояла нелегкая: после подъема сквозь преграду под фундаментом «Бенетек» силы Китти были на исходе. Что ж, по крайней мере, этажи наверху выстроены из привычного, нормального металла…

«Окей, Эмма. Даю тебе полный доступ за кулисы. Но не смей…»

Внезапно разум Китти перестал подчиняться ей. Мысли остались теми же, что и раньше, но тело превратилось в марионетку, движущуюся по воле кукловода. Поднявшись в воздух, оно само собой проникло сквозь потолок. Китти даже не представляла себе, куда ее несет, но откуда-то знала: ее ведут прямо туда, где Люди Икс вот-вот вступят в схватку с Ордом.

Вдруг в глубине нетронутых уголков разума возникла ужасная мысль: ее жизнь в руках Эммы Фрост! Эмме ничего не стоит в любой момент прекратить действие ее силы. Тогда они с Петром тут же погибнут, и никто не узнает почему. Когда их останки найдут – если вообще найдут – просто решат, что ее сила отчего-то дала сбой. И никто – тем более, Циклоп – ни в чем не заподозрит Эмму Фрост…

«Я никогда не сделала бы ничего подобного, – сказала Эмма. – По крайней мере, пока считаю, что от тебя есть толк».

Это не слишком-то успокаивало. Китти неслась вверх так быстро, что ничего не могла разглядеть. Но вдруг, едва подумав, что может навсегда исчезнуть из собственной головы, она оказалась в комнате, полной следов недавнего боя.

– Глаза же у него есть, – раздался голос Росомахи.

В ответ Эмма сказала что-то о прочих частях тела, уязвимых для атак.

«Тащить меня сюда – и в то же время противостоять Орду… Бог ты мой, вот это многозадачность», – нехотя признала Китти.

Эмма осторожно покинула сознание Китти, и внезапно у Китти закружилась голова. Неимоверное напряжение в сочетании с ментальным контролем Эммы взяли свое. Китти едва хватило сил закончить путь и материализоваться вместе с Колоссом прямо у Орда за спиной.

Перед Ордом стояли Зверь, Росомаха и Эмма. Увидев, кто внезапно вынырнул из пола, Зверь с Росомахой замерли с отвисшими от изумления челюстями. Даже Эмма, заранее знавшая обо всем, была удивлена, как будто не могла поверить, что Петр жив, пока не увидела его собственными глазами.

Орд истолковал их реакцию абсолютно превратно:

– Люди Икс слишком напуганы для военных хитростей? Тогда, пожалуй, пора кончать с этим.

Росомаха обрел дар речи первым, и это весьма впечатляло – ведь именно он из всей троицы знал меньше всех.

– Окей, – сказал он. – Давай. Чего же мы ждем?

Тут Орд заподозрил неладное.

– Куда это вы смотрите? – начал было он, но внезапно умолк и зажмурился. – О, нет. Там, позади, снова этот дракон?

Ответ последовал тут же. Колосс шагнул вперед, и его стальной кулак врезался в поясницу Орда. Громкое «кланг» эхом раскатилось по комнате.

Орд выгнулся, громко вскрикнул от неожиданной боли и развернулся лицом к нападавшему.

– Ты?!! – заревел он.

Колосс двинулся вперед. В эту минуту на всем белом свете для него существовал только Орд.

Закованный в броню кулак Орда описал в воздухе дугу и ударил в лицо Колосса. Колосс пошатнулся. Орд ударил еще и еще, обрушил на Колосса град сокрушительных ударов, и тот едва устоял на ногах.

– Твое бегство не изменит ничего! Ты думаешь, что твоя ничтожная сталь сможет устоять передо мной?

С этими словами он взмахнул своим смертоносным лезвием и нанес удар. Невероятно, но Колосс сумел увернуться, несмотря на немалые размеры. Бросившись вперед, он перехватил запястье левой руки Орда, сжимавшей оружие. Орд нанес ему удар в живот, но Колосс успел перехватить и другую его руку. Орд рванулся, стараясь освободиться, и на долю секунды потерял равновесие.

– Я сделан не из стали! – прорычал Колосс.

Мощным рывком он вскинул Орда вверх, развернул в воздухе и швырнул спиной об пол. Удар был так силен, что тело Орда оставило в полу вмятину, и пол тут же покрылся паутиной трещин.

– Ненависть, – продолжал Колосс, стремительно развернувшись и вновь швырнув Орда об пол.

Орд глухо застонал.

– Я… сделан…

Вновь подняв Орда, Колосс отправил его в полет через всю комнату. Зверь с Росомахой успели отпрыгнуть в стороны, и Орд рухнул на стол, уставленный лабораторным оборудованием, каким-то чудом уцелевшим до этой минуты. Тело Орда разнесло все вдребезги, и, прежде чем Орд сумел подняться, Колосс обрушил на него могучие кулаки.

– …из ненависти!!!

От этого удара здание содрогнулось сверху донизу, однако Орд еще пытался подняться.

Колосс ударил еще, и еще, и бил, пока враг не перестал шевелиться.

Колосс вопросительно взглянул на товарищей.

– Кончай его, Пит, – только и смог сказать Росомаха.

Колосс замахнулся, но Китти негромко сказала:

– Петр…

Он повернулся к ней.

Все еще лежа на полу без сил, она сумела поднять взгляд и заговорила едва слышным шепотом:

– У меня нет права… запрещать тебе это… после всего, что он сделал с тобой. Но…

Договорить она не смогла. Впрочем, этого и не требовалось. Колосс взглянул на нее, перевел взгляд на собственные кулаки… В этот момент Китти не смогла бы сказать, как он намерен поступить.

Но тут знакомый голос громко объявил:

– Простите, сегодня победа не за вами.

В комнату, шагая через разбросанные повсюду обломки, вошел Ник Фьюри, глава ЩИТа. Его сопровождали две дюжины агентов, вооруженных зловещего вида автоматическими винтовками, нацеленными прямо на Людей Икс. Они разошлись в стороны и окружили мутантов, продолжая держать их на мушке. При этом они даже не озаботились безопасностью доктора Рао. Она находилась прямо на линии огня, но до этого, похоже, никому из них не было никакого дела.

Китти отметила, что безоружен из них только сам Фьюри. Нет, не только он. Руки стоявшей рядом с ним зеленоволосой женщины тоже были пусты. Глаза ее, несмотря на глубокую ночь, были скрыты под темными очками, и только на ней одной не было униформы ЩИТа.

«Эмма, – с отчаянием подумала Китти, надеясь, что Фрост поймет ее. – Ты можешь…»

«Попробовать взять под контроль разум Фьюри и заставить его приказать своим разойтись по домам? Нет. У него – один из этих треклятых скремблеров. У всех остальных – тоже».

«Господи, они их вагонами закупают?»

«Неважно. Даже если бы мне удалось овладеть его разумом – Фьюри слишком хитер. План наверняка известен его людям. Стоит Фьюри сказать или сделать хоть что-то не так, как следует, его люди тут же заметят неладное и откроют огонь».

Китти пришла в замешательство.

«Но, если они начнут стрелять, то попадут в Рао».

«Не думаю, что их это волнует».

«Окей, тогда почему же…»

– Отойди от него, Железный Дровосек, – скомандовал Ник Фьюри, прерывая разговор Эммы и Китти, благодаря скорости мысли не занявший и трех секунд.

– Иначе – что?

Скромный, почтительный тон – фирменный знак Колосса – исчез, как не бывало. Голос его был полон бесстрашной дерзости.

Фьюри небрежно взмахнул рукой, указывая на стволы, направленные на Людей Икс со всех сторон.

– Эти малышки – последнее слово бронебойной техники. А если пули просто отскочат от тебя, то… От случайных попаданий никто не застрахован.

– В том числе и твои люди, – заметил Колосс.

– Да, но все они согласились рискнуть. А ты согласен рискнуть жизнями своих дружков? Тебе решать, здоровяк.

Казалось, время на миг застыло на месте, но в следующую секунду Колосс с разочарованным рыком отступил от Орда. Он отошел к Китти и присел рядом, прикрыв ее собой. Броня его растаяла, сменившись обычной человеческой кожей, но взгляд так и остался жестким и непреклонным.

Один из агентов ЩИТа вышел вперед, склонился над потерявшим сознание Ордом и начал осматривать и ощупывать его.

– Охрана этой лавочки чуть не издырявила Циклопа, как швейцарский сыр, – заговорил Росомаха, – а вас, ребята, кроме здоровья этого злодея, ничего не волнует?

– Мы делаем свою работу, Логан, – ответил Фьюри.

– Мы тоже. Спасаем человеческие задницы.

– Нет. Для вас это не работа. Для вас это хобби. И задницы вы, сдается мне, спасаете только свои собственные.

Циклоп, наконец, нашел в себе силы встать.

– Доля правды в этом есть, – сказал он. – Но ведь никто другой о нас не позаботится, не так ли?

Фьюри промолчал.

– Ты так и не ответил, с чего вы вдруг взялись латать этого типа, – сказал Росомаха, указывая на Орда. – Боитесь, что истечет кровью по дороге в Гуантанамо, или в Негативную Зону, или – куда вы там прячете инопланетных преступников с суперсилами?

– Он не преступник и за решетку не отправится.

– Что? Какого хрена?

– Он не преступник, – повторил Фьюри, – потому что наши законы к нему неприменимы. Он – посол. И пользуется дипломатической неприкосновенностью.

18

Эдди разглядывал собственные руки, будто чужие. Степфордские Кукушки покинули медпункт – объявили, что сделали все, что могли, а теперь отправляются сообщить всем о несчастье, постигшем Крыло. Эта информация, заявили они, квалифицируется как «слух», и потому они обязаны донести до широкой общественности правду.

Хисако пыталась отговорить их, но Кукушки сказали в унисон: «Это же равносильно боевым потерям. Из уважения к павшим нужно известить родных и друзей, чтобы приготовились отдать им последние почести». На это у Хисако возражений не нашлось, и Кукушки взялись за дело.

Между тем «павший» не сдвинулся ни на миллиметр с тех пор, как понял, что с ним произошло. Встревоженная, Хисако заглянула ему в глаза. Казалось, он смотрит не на нее, а сквозь нее.

– Эдди? Ты дома? – негромко спросила она.

– Нет. Это не мое тело, – прошептал он в ответ. – Мое тело умеет летать. А это – не умеет. Это тело – не мое.

Хисако коснулась его плеча.

– Эдди…

Но он резко стряхнул с плеча ее руку. Хисако решила, что это не такой уж плохой знак. По крайней мере, он не совсем замкнулся в себе. Теперь бы еще…

– Верни ее, – сказал Эдвард, обратившись к Эликсиру.

На золотом лице Эликсира отразилось замешательство.

– Прошу прощения?..

– Верни ее обратно. Мою силу. Ты же целитель. Исцели меня.

– Не выйдет, – ответил Эликсир. – Я могу исцелить что-то поврежденное… Ненормальное…

Эдди заговорил громче.

– Но это же и есть ненормальное! – с надрывом выкрикнул он. На его лице появились первые признаки неподдельной, неконтролируемой паники. – Ведь это же – не я! В кого я превратился?

– Именно в нормального человека и превратился.

– Нет! Нормальным я был, когда умел летать! Вот что для меня нормально!

– Эдвард, торговаться тут бесполезно, – сказал Эликсир. – Поверь, я это говорю не из упрямства, не из вредности. Дело не в казуистике. Я что, по-твоему, проснулся с утра и тут же думаю: «Так, на кого бы это мне сегодня вывалить всю свою вредность и занудство? Х-м-м… Пусть будет Крыло!». Факт в том, что ты здоров. А того, кто в полном порядке, я исцелить не могу.

– Какой-то инопланетный бандит воткнул в меня какие-то иглы и забрал мою силу… и это ты называешь «в полном порядке»?!

– Не могу не согласиться, но…

– Так вылечи меня! Поправь это!

– Эдди…

На этот раз Хисако не стала касаться его плеча. Она просто встала между ним и Эликсиром, чтобы обратить на себя внимание, и заговорила мягким, успокаивающим тоном.

Но, к немалому ее потрясению, Эдди оттолкнул ее в сторону с такой силой, что сбил с ног. Бросившись к Эликсиру, он схватил его за рубашку и начал трясти:

– Вылечи меня, будь ты проклят! Вылечи!

Эликсир оправился от неожиданности и сжал запястья Эдди.

– Я знаю, как устроено человеческое тело, – спокойно сказал он. – И потому могу сделать так… – не отпуская запястий Эдди, он чуть присел и развернул корпус. Этот маневр обратил силу Эдди против него же самого, и Эликсир легко высвободился. – Теперь нужно тебя…

Эдди пнул его в пах.

Эликсир взвизгнул от боли и рухнул на пол. Эдвард перешагнул через него. Его била крупная дрожь.

– Я не могу так жить. Я не могу так жить!

С этими словами он рванулся к двери и выскочил из комнаты.

Перепрыгнув через скорчившегося на полу Эликсира, Хисако кинулась было следом, но тут же остановилась и торопливо, смущенно спросила:

– Эликсир, ты в порядке?

Эликсир закряхтел – на более связный ответ его не хватило.

– Окей, ладно… Хорошо…

Хисако пулей вылетела из комнаты и помчалась за Эдди.

Тот с топотом несся по коридору, снова и снова крича:

– Я не могу так жить!!!

Хисако пришла в ужас. Сомнений не было: он ничуть не преувеличивал. Это был самый искренний крик о помощи, какой она когда-либо слышала. Сомнений не было: если не успеть догнать его, за словами последуют действия. В мыслях вспыхнула старая цитата: «Самоубийство – это постоянное решение временных проблем».

Но в проблеме Эдди не было ничего временного. Ведь его сил не вернуть – выходит, с проблемой не будет покончено никогда. Поэтому он собрался покончить с собой…

– Эдди, стой! Подожди!

Но он не обратил внимания на ее оклик. Вместо этого, прежде чем Хисако успела догнать его, он резко свернул налево, к ближайшей лестнице, и бросился наверх.

– Отстань, Хисако! – заорал он.

Бежал он так быстро, что скрылся из виду прежде, чем Хисако успела поставить ногу на первую ступеньку.

Вдруг сверху донесся глухой удар. За ним последовало громкое «а-а-а!» и мягкий, но увесистый грохот, будто по лестнице покатился вниз мешок картошки – или чье-то тело.

Хисако рванулась наверх, прыгая через ступеньку, и увидела Эдди, распростертого на лестничной площадке на полпути к верхнему этажу. Слегка оглушенный, он часто моргал, будто не понимая, где он. На верхней площадке замер от удивления Санто Ваккаро, известный также как Оползень. Огромное тело мутанта, в полном соответствии с псевдонимом, было покрыто толстой шкурой, похожей на груду камня. Он озадаченно смотрел на обезумевшего Эдди сверху вниз.

– Что с ним стряслось? – спросил Оползень.

Голос его звучал точно грохот столкнувшихся валунов.

– Он способность свою потерял, – ответила Хисако, опускаясь на корточки рядом с Эдди и озабоченно глядя на него.

– Какую способность? Видеть? Этот идиот врезался прямо в меня.

– Нет, Санто. Способность летать. Теперь он – нормальный.

– Нормальный? – Оползень бросил на Эдди пренебрежительный взгляд. – Нормальность зависит от окружения. Мы – в школе для мутантов. Здесь я – нормальный. И ты. А он – урод.

– Заткнись, Санто, – зло прошипела Хисако.

– Ладно. Как хочешь.

Равнодушно пожав плечами, Оползень направился прочь, оставив Хисако с еще не пришедшим в себя Эдвардом.

– Эдди, ты окей?

– А? – только и сумел ответить он.

Хисако подняла его на ноги и, не зная, куда еще идти, отвела обратно в медпункт. Эликсир все так же лежал на полу, прижав ладони к паху. Его слегка подташнивало, и он все еще пытался прийти в себя, когда на пороге появились Хисако с Эдди. Эдди больше не сопротивлялся и безропотно позволил уложить себя обратно на стол.

Эликсир молчал, опасаясь наговорить лишнего. Повернувшись к нему, Хисако нерешительно спросила:

– Джош, с тобой все в порядке? Ты… э-э… так лечишься, да?

– Нет, исцелять самого себя я не могу. Просто, когда парень получает по шарам, руки тянутся туда автоматически.

– Ох, извини.

Эликсир кивком указал на Эдди:

– А с этим что еще стряслось?

– С разбегу врезался в Оползня.

– Хорошо.

– Может, у него сотрясение.

– Еще лучше.

– Ладно тебе, Джош, не издевайся над ним.

– Ох, я бы над ним поиздевался, – с комичной кровожадностью сказал Эликсир. – Вот только самому же потом пришлось бы лечить.

Он кое-как встал на ноги и прислонился к стене, стараясь дышать как можно ровнее.

– У него сильный шок, он едва не погиб. Он не виноват…

– Я тоже, черт побери, ни в чем не виноват. Если бы не я, он был бы мертв.

– Знаю. И он в глубине души тоже это понимает. Просто ему нужно время, чтобы… как это сказать… перестроиться.

Эдди молча лежал на столе и глядел в потолок. Казалось, удар при столкновении с Оползнем вышиб из него весь боевой задор. Подойдя к Эликсиру, Хисако кивком указала ему на дверь, приглашая выйти в коридор. Эликсир утомленно вздохнул и неверным шагом последовал за ней.

– Есть хоть какой-то шанс, что ты сумеешь сделать его таким, как раньше? – шепотом, чтоб не услышал Эдди, спросила Хисако.

На лице Эликсира отразилось искреннее сожаление.

– Поверь, я бы с радостью…

– Но откуда тебе знать наверняка? Я что хочу сказать: ты ведь даже не знаешь, как этот препарат действует.

– На самом деле – вроде как знаю. Понимаешь, исцеляя людей, я не просто «чиню» их. Я чувствую и понимаю, как работает тело – все химические процессы и так далее. Причем не специально – само по себе так выходит, – он сделал паузу, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить. – Попробую вот как объяснить. Когда мутант, вроде тебя или меня, достигает определенного возраста, в его ДНК что-то такое включается – и проявляется мутация. А эта штука… Думаю, она запускает обратный процесс. Запихивает пулю обратно в ствол.

– Не совсем понимаю.

Эликсир потер переносицу.

– Окей, сейчас объясню по-другому. Как правило, силы мутанта проявляются в период полового созревания, так? И вот почему: когда наступает половая зрелость, организм начинает выделять некие химические соединения, вызывающие изменения в нашем теле. Такие, как… ну, понимаешь – волосы на теле отрастают, груди увеличиваются…

– Последнее – похоже, не мой случай, – уныло сказала Хисако, – но мысль понятна.

– Окей, но эти изменения вызывают не сами гормоны. Гормоны их запускают, как выстрел стартового пистолета. Бах! – и процесс пошел, и наши силы проявляются. А «лекарство», которое вколол ему инопланетянин, все это отменило, остановило экспрессию мутантного гена.

– Значит… – глаза Хисако возбужденно заблестели. – Значит, сила в нем осталась?

– Может быть.

– Тогда почему гормоны не высвободят ее снова? Они же никуда не делись, – но она тут же поняла свою ошибку. – Да, верно. Именно потому, что они никуда не делись.

– Точно. Мы не можем воссоздать первое появление гормонов в организме. Тут нужна машина времени или способ повернуть его развитие вспять.

– Прямо сейчас – не можем, – согласилась Хисако, полная решимости не сдаваться. – Но, может, поработав над этим с доктором Маккоем…

– С кем?! А, да. Верно. Извини, – смутился Эликсир. – Рефлекс. Когда слышу эту фамилию – первым делом вспоминаю того типа из «Звездного пути».

Хисако непонимающе уставилась на него:

– Но в «Звездном пути» я помню только одного доктора – доктора Спока.

– Нет, он… – Эликсир махнул рукой. – Ладно, забудь. Суть вот в чем: если даже такая возможность есть, воспользоваться ей мы сможем очень не скоро. А до этого он так и останется таким, как сейчас. Придется ему учиться жить с этим.

Хисако оглянулась. Эдди, утратив всякую надежду, так и смотрел вверх, в пустоту. На лбу его набухала внушительная шишка.

– Будем надеяться, что выход есть, – сказала она. – Надо посмотреть, что скажут Люди Икс, когда вернутся.

19

Первым словом, слетевшим с языка Росомахи, было «дипломатической». Последним – «неприкосновенностью». Связывала эти слова между собой целая тирада – длинная, цветистая, но совершенно непечатная.

Колосс прикрыл ладонями уши Китти.

Наконец красноречие Росомахи иссякло, и Фьюри невозмутимо сказал:

– Ты меня слышал, Мелкий. А раз слышал, освободи помещение.

Возможно, Фьюри был единственным в мире человеком, который мог назвать Росомаху Мелким и остаться после этого в живых. Но Росомаха остался на месте, пригнувшись, точно хищный зверь, отведя руки назад, готовый к прыжку.

– Освободить помещение? – переспросила Эмма. – Это, черт возьми, вряд ли.

– Играем в открытую, Фьюри, – сказал Росомаха. – Вот этот хрен – в самом деле дипломат?

Зеленоволосая женщина выступила вперед, символически отказываясь от защиты и покровительства Фьюри.

– Эта информация вам ни к чему, – властно сказала она.

Но Росомаху это ничуть не впечатлило.

– А тебе ни к чему вот эти вот самые руки, Девочка-Луковка.

Фьюри почел за лучшее не обращать внимания на прямую угрозу в адрес зеленоволосой.

– Я бы тоже кое о чем поспрашивал, – сказал он, указывая на Колосса. – Для начала: разве этот парень не погиб?

Китти сдвинула брови.

«Как, они не знают? А ведь должны бы знать. Фьюри водит нас за нос?»

– Он находился здесь, – сказала она, стараясь сдерживать ярость. – Его подвергали пыткам. Орд ставил на нем опыты, как на животном, чтобы вы смогли создать свой препарат.

– Мне об этом ничего не известно, – сказал Фьюри.

– Ну да, конечно, никому ничего не известно, – Китти перевела взгляд на Рао. – А вы? Вы тоже будете утверждать, что обо всем этом – ни сном ни духом?

– Абсолютно, – ответила Рао. – Я ни за что не стала бы закрывать глаза на…

– От повторения ваша ложь только теряет в убедительности, – вмешалась Эмма. – Фьюри, вы явно заодно с этим инопланетным болваном – и даже не догадывались, что у него на уме? Совсем не похоже на вас, великого гения разведки, шпионажа и прочего подковерного дерьма.

Последовала пауза.

«Да, в покер с ним играть не садись, – мысленно сказала Эмма своим. – Он не на шутку разозлен и сыт всем этим по горло, это очевидно. Но не могу сказать, действительно ли он не в курсе происходящего, или просто раздражен тем, что мы путаемся под ногами».

«Чего от него ждать?» – спросил Росомаха.

«Вероятно, попробует обходной маневр. Будет пытаться отрицать, что…»

– Во-первых, откуда вы знаете, что ваш «Колосс» – настоящий? – спросил тем временем Фьюри.

«Ну вот, что я говорила?» – с сухой иронией прокомментировала Эмма.

– Я прочла его мысли, – сказала она вслух.

– Я проверил его ДНК, – добавил Зверь.

– А я по запаху узнал, – заявил Росомаха.

– Кстати, я тоже, – кивнул Зверь.

– Перед вами, – запальчиво подытожила Китти, – Петр Николаевич Распутин. И вы, черт возьми, обязаны сказать ему правду.

На лице Фьюри не дрогнул ни один мускул, но в его единственном глазу все ярче и ярче разгоралась искорка злости.

– Агент Бранд? – сказал он.

Голос его звучал тихо, но очень и очень угрожающе.

Зеленоволосая женщина обернулась и бросила на него раздраженный взгляд. По крайней мере, Китти показалось, что именно раздраженный – глаз за темными очками было не разглядеть.

– У вас нет полномочий, чтобы приказывать мне раскрыть секретную…

– Да ну? Зато есть сильное желание исчезнуть и оставить этого субчика, – он указал подбородком на бесчувственное тело Орда, – на милость вон тех совершенно невменяемых типов с суперсилами. Скажи им правду, Бранд. Вряд ли она им понравится, но, если этот идиот нужен тебе живым, другого выхода нет. Потому, что… Я тебе так скажу: не знаю, вправду ли этот «комми» – не в обиду будь сказано…

– Я и не обижаюсь, мистер прислужник капиталистов.

Фьюри запнулся.

– Господи, как я скучаю по Холодной войне, – мечтательно вздохнул он. – О чем это я? Да, так вот, не знаю, сможет ли он хладнокровно прикончить этого твоего Орда. Сейчас он очень зол, но, сдается мне, делать этого не станет – хотя бы для того, чтобы не упасть в глазах вон той маленькой леди. Верно?

Прежде, чем Китти успела ответить, он продолжал:

– С другой стороны, Росомаху я знаю столько лет… Ни один из нас даже не признается, сколько. И Росомаха… Он выпотрошит его, как форель, без лишних раздумий. Верно я говорю, Логан?

– Точнее, вообще без раздумий.

Фьюри кивнул и указал на Эмму с Циклопом:

– И я бы не стал рассчитывать на то, что Снежная Королева Фрости его удержит. Вон тот мистер Лазер-Глазер мог бы, но…

– Мне нездоровится, – с убийственной серьезностью сказал Скотт. – Я могу отключиться в любую минуту, и бог знает, что может случиться, пока я без сознания.

– Точно. Так что… тебе решать, агент Бранд. Что тебе дороже – секретность или жизнь этого типа?

Казалось, недолгая пауза тянется целую вечность. Помолчав, Бранд обратилась к Людям Икс:

– Я – специальный агент Абигейл Бранд, начальник управления МЕЧ. Мы, как и подразделение ЩИТ, работаем с внеземными обитаемыми мирами.

Зверь усмехнулся.

– ЩИТ… и МЕЧ. Очаровательно. Ох уж это правительство с его аббревиатурами!

– Название выбирала не я, – Бранд принялась расхаживать взад и вперед – два шага туда, два шага обратно – будто проводя брифинг. Впрочем, в известном смысле, так оно было. – Суть в том, что ЩИТ по горло занят поддержанием порядка на нашей планете. Но кто-то должен приглядывать и за другими.

Похоже, Циклопа ее цели и задачи ничуть не впечатлили.

– Значит, теперь мы финансируем не только земных террористов? И продаем оружие скруллам?

– Мы, мистер Саммерс, пытаемся предотвратить войну. Мы…

– Ого! – внезапно сказал Росомаха.

Шерсть на загривке Зверя встала дыбом, из горла вырвался негромкий рык.

– Что такое? – спросил Фьюри.

Остальные агенты ЩИТа неуверенно оглянулись.

Раздался шум. Крики и топот эхом раскатились по коридорам, и понять, с какой стороны они доносятся, было невозможно.

– Оцепление, доложить обстановку! – рыкнул Фьюри.

Ответа не последовало. Он подождал, поправил наушник в ухе, но не дождался ничего.

– Группа оцепления, я – Фьюри! Вы ничего не хотите нам сообщить?

И тут сквозь пролом в стене, пробитый Ордом, в лабораторию хлынула толпа разъяренных мутантов.

– Где он?! Где препарат?!! – закричал тот, что ворвался первым. Головы у него не было, лицо располагалось на брюхе. За ним следовало множество других, не менее причудливых с виду. – Вы не имеете права отнимать его у нас!

– Правительство! – заорал другой мутант, ткнув пальцем в сторону Фьюри. – Правительство хочет его спрятать!

– Не стрелять!!! – крикнул Фьюри. – Это гражданские!

Над Зверем призрачным воплощением всех несправедливо пострадавших мутантов повисла в воздухе полупрозрачная девочка. У него возникло странное чувство, будто ее привлекли к нему его собственные душевные метания.

– Не могу больше ждать, – сказала она иллюзорным, таким же эфемерным, как и ее тело, голоском. – Не могу… нужно тело… настоящее тело… хочу быть человеком…

Зверь был потрясен. Перед ним словно возникло воплощение всех его внутренних тревог и сомнений. Словно к нему явилась его собственная душа…

От Фьюри не укрылось, что Люди Икс даже не подумали остановить мутантов. Вместо этого они прижались к уцелевшим стенам, убираясь с дороги, и толпа мутантов смяла строй агентов ЩИТа. Может быть, все они – заодно?

С десяток мутантов обступили доктора Рао, требуя от нее лекарство.

– Я не могу! – воскликнула она. – Оно еще не прошло клинических испытаний!

Но мутантам явно не было до этого никакого дела. Рао схватили и начали трясти. Зверь попытался пробиться сквозь толпу к ней на помощь, но это ему не удалось. Агенты ЩИТа выхватили тазеры и выстрелили в тех, кто держал доктора Рао. Двое мутантов осели на пол, но тут агенты совершили ошибку, выпустив следующий разряд в здоровяка, покрытого каменной кожей. Мало того, что электрический разряд попросту отскочил от него – вытянув руку, мутант вырвал у ближайшего из агентов оружие и переломил его пополам. Обезоруженный агент застыл от изумления.

Фьюри окружили семь абсолютно одинаковых гномов – видимо, это был один мутант, создавший шесть собственных копий. Лица всех семерых выражали вовсе не радость. Фьюри огляделся в поисках Людей Икс, но тех и след простыл. Они исчезли во всеобщем хаосе.

В наушнике затрещало.

– Сэр! Прорыв оцепления, проникновение за периметр в юго-западном углу!

– Правда?! Спасибо, что предупредили!

– Полномасштабный бунт, сэр! Едва увидев нас, мутанты, собравшиеся снаружи, пошли на штурм! Они считают нас…

– Да, да, Капитан Очевидность, я и сам догадался. Вызывайте Песочного человечка, пусть усыпит их, а потом разжалуйте себя в постовые на перекрестке!

Под натиском мутантов схватка выплеснулась из лаборатории в коридор. Специальный агент Бранд предпочла не сопротивляться потоку. Драться с толпой прорвавшихся в «Бенетек» мутантов не имело никакого смысла. Это была не ее проблема. Ее задачей было – доставить Орда в…

Резко остановившись, она рванулась назад в лабораторию, чтобы обеспечить безопасность Орда. Он без сознания лежал на полу, и рисковать тем, что…

Ворвавшись в лабораторию, Бранд застыла на месте. Там, где лежал Орд, в полу осталась лишь большая вмятина. Дерущиеся покинули лабораторию, и, видимо, Орд решил последовать их примеру.

Сквозь пролом в стене Бранд выбежала в смежную лабораторию. Орда не оказалось и здесь. Она прижала наушник к уху и прикрыла его ладонью, но в бедламе, творившемся в коридоре, едва могла расслышать собственный голос.

– Подкрепление наверх, в исследовательский сектор, скорее! Орд на свободе и совершенно вне себя!..

И вдруг она начала… тонуть.

На миг ей показалось, что она теряет сознание. Но нет, она действительно тонула, будто пол под ногами превратился в зыбучий песок. Опустив взгляд, она увидела тонкую женскую руку, сжимавшую ее щиколотку. «О, эта маленькая…» – только и успела подумать она, прежде чем уйти под пол целиком.

Ее потащили вниз. Перед глазами все закружилось, да так быстро, что Бранд совершенно потеряла ориентацию. Внезапно ее резко дернули вбок. Впереди, в мелькании иллюзорных перекрытий и стен, она увидела спину Китти Прайд. Та волокла Бранд за собой за ногу, точно воздушный шарик на параде «Мэйсис» в День благодарения.

В лицо повеяло прохладой, и Бранд поняла, что она – снаружи. На миг она зависла в воздухе, как мультяшный Койот, с разбегу проскочивший край обрыва и не сразу поддавшийся силе земного притяжения. Вновь сделавшись материальной, она рухнула вниз. От неожиданного удара перехватило дыхание. К счастью, падать было невысоко – фута два, не более.

Желудок скрутило, и Бранд, как ни старалась, не сумела сдержаться. Она опустилась на четвереньки, точно пьяная, и рвотный спазм едва не вывернул ее наизнанку. «Хорошо хоть, вхолостую», – подумала Бранд, благодаря Провидение за то, с самого утра ей удалось съесть только пару протеиновых батончиков.

Наконец приступ тошноты прошел. Придя в себя, Бранд подняла взгляд.

Ее окружали Люди Икс. Китти Прайд, устроившая ей эту головокружительную прогулку, так и сияла от самодовольства. Дракон, которого она называла Локхидом, безмятежно восседал на ее плече. Остальные хмуро взирали на Бранд сверху вниз.

– Привет, – сказала Китти. – Помнишь нас?

20

«Тильди…»

Только о ней и думала Кавита Рао, мчавшаяся со всех ног по коридорам «Бенетек». Шум боя, крики – все это отступило на задний план. Важно было одно: убедиться, что с Тильди все в порядке.

Несмотря на все свои стремления помочь мутантам, жаждущим излечиться от болезни, она никогда не испытывала такого ужаса, как в тот момент, когда они ворвались в «Бенетек». Они были в отчаянии, а тут их отчаяние превратилось в такое разочарование и злость, что хуже и представить себе было невозможно.

«Я слишком поторопилась сообщить о скором появлении препарата. Мне так хотелось подарить им надежду! Ведь многие даже не надеялись на чудо… и думали, что никогда не избавятся от своего уродства… и даже помышляли о самоубийстве, потому что больше не могли так жить… Мне так хотелось сказать им, что помощь близка! Так хотелось спасти их! И вот… Моя поспешность довела их до исступления. Теперь нужно уберечь от них Тильди. Один бог знает, что они сделают, если найдут ее. Что, если… Что, если кто-то из них имеет способности вампира и просто… просто высосет ее досуха, вообразив, будто ее кровь может ему помочь? Если они доберутся до нее, может случиться все что угодно».

Обзорная палата, где обитала Тильди, в случае тревоги переключалась в режим строгой изоляции, превращавший комнату в нечто вроде неприступного бункера. Но где гарантия, что автоматика сработала? Более того – Люди Икс, пробираясь в «Бенетек», вполне могли случайно отключить ее вместе с остальными охранными системами. Это означало, что режим строгой изоляции должен включить вручную один из нескольких служащих компании, знающих код.

Например, сама Рао.

Когда агенты ЩИТа сумели вытащить ее из груды навалившихся на нее мутантов, растащив их в стороны, она закричала:

– Осторожнее! Не повредите им!

– Уходите! – велел один из агентов. – Мы не можем гарантировать вашей безопасности.

Она хотела было возразить, но тут вспомнила о Тильди. После этого все остальные тревоги разом забылись, и Рао со всех ног помчалась в обзорную.

Рао представила себе Тильди – как всегда, бодрствующую допоздна. Тильди то и дело устраивала ночные чаепития в компании своих кукол. Этот признак «нормальности» был весьма благоприятен и внушал надежду, что со временем жизнь девочки будет избавлена от кошмарных снов. При условии, что причина ее состояния, зачастую граничащего с бессонницей, заключалась в ее собственных стараниях не засыпать как можно дольше – перспектива уснуть пугала ее сама по себе. Теоретически, в конце концов девочка должна была поправиться, и тогда все ее страхи действительно уйдут в прошлое.

Добежав до обзорной, Рао услышала оглушительный грохот и звон бьющегося стекла – и тут же поняла, что произошло. Кто-то разбил смотровое окно.

Она распахнула дверь. Конечно! Пол в комнате был усыпан миллионом осколков. Все время экспериментов Тильди оставалась в блаженном неведении, что за ней наблюдают: она считала окно просто большим зеркалом.

Кроме того, Рао с первого взгляда поняла, что все ее записи исчезли. Множество папок, результаты опытов – всё. На экране компьютера не было ничего, кроме сообщений об ошибках, и это значило, что все жесткие диски очищены, все файлы уничтожены – или скопированы, а затем удалены.

Охваченная ужасом, Рао шагнула к выбитому окну, заглянула в комнату Тильди и увидела Орда.

Стол для кукольных чаепитий был перевернут. Орд держал Тильди, как футбольный мяч, свободной рукой зажимая ей рот. Тильди отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, но тщетно: он был слишком силен.

– Отпусти ее! – крикнула Рао.

Но Орд лишь мельком взглянул на нее. Лицо его было искажено яростью.

– Если я не могу ставить опыты на Колоссе, я буду ставить их на ней. И если этого нельзя делать здесь, буду делать это в другом месте. Эвакуация!

Стоило ему произнести последнее слово, массивный браслет на его запястье ярко вспыхнул. Глаза Тильди расширились от ужаса. Миг – и Орд, окутавшись серебристым сиянием, исчез. Браслет оказался своего рода спасательным средством.

– Боже мой… – прошептала Рао.

Казалось, Тильди вновь посетили воплощенные в реальность кошмары – вот только на сей раз кошмар родился не в ее собственной голове. Этот дьявол был извергнут из самого пекла, и она, Кавита Рао, пошла на сделку с ним…

Рао окинула взглядом разбросанные по полу игрушки. Казалось, куклы Тильди смотрят на нее с укоризной.

Развернувшись, она стрелой кинулась к выходу.

* * *

Люди Икс расположились на безопасном удалении от охватившего «Бенетек» безумия, в небольшой роще, укрывавшей их от взглядов сверху, с самолетов ЩИТа. Любой же, взглянувший в их сторону с земли, не заметил бы никого: для этого было достаточно простейшей ментальной защиты, поставленной Эммой.

Толпы мутантов вдали продолжали стремиться внутрь сквозь брешь в стене здания. Полдюжины одноместных воздушных суденышек ЩИТа пикировали на них сверху. Мутанты врывались в «Бенетек» через первый этаж, с юго-западной стороны, и тут же разбегались по коридорам. К счастью, разрушение зданию не угрожало, иначе погибли бы сотни тех, кто успел проникнуть внутрь.

Ника Фьюри нигде видно не было. Вероятно, глава ЩИТа оставался внутри, но можно было не сомневаться: приказ нанести удар с воздуха отдал именно он.

Примчавшиеся на подмогу самолеты ЩИТа спикировали на мутантов, не успевших ворваться в здание. Толпу накрыло огромное облако газа – будто с самолетов, опыляющих поля. Газ оказался гораздо сильнее всех тех, какие Людям Икс доводилось видеть раньше. Стоило облаку достичь земли, все, кто попал в него, тут же попадали с ног. Ни кашля, ни хрипа, ни подгибающихся коленей – люди просто падали и замирали на месте.

Циклопу очень хотелось открыть огонь и очистить небо, но Люди Икс были не в том положении, чтобы вступать в открытый бой с силами ЩИТа.

Наблюдая, как мутанты беспомощно падают, усыпленные газом, Циклоп на миг вспомнил, как выглядит этот мир, не защищенный визором из рубинового кварца. Вспомнил все его краски и ощущение ветра в лицо, вспомнил, как щурился, глядя на солнце. И слезы… Он вспомнил, что такое плач. Вспомнил тот миг, когда его глаза превратились в оружие массового поражения… Если бы средство от мутаций появилось в те дни, во время его трансформации, мог бы он оказаться одним из первых в очереди за дозой?

Скорее всего. Скорее всего, да, черт побери.

Люди Икс всегда были символами высот, которых может достичь человек, вынужденный приспосабливаться к новым, незнакомым силам. Но если в новых условиях у мутантов появится выбор…

…зачем принуждать их приспосабливаться?

Символы – это хорошо. Просто прекрасно. Но что такое Люди Икс? Живой пример того, кем могут стать мутанты, оставаясь мутантами. Они показывают всем: мутанты могут противостоять притеснениям общества, могут объединиться, создать мир, где будут жить в единстве друг с другом и черпать в этом единстве силы. Силы, которых хватит, чтобы уцелеть, пока общество не привыкнет к ним и не поймет, что мутанты – не враги. Что они – просто другие…

Но все это так только в условиях отсутствия выбора. Именно выбор и предоставит мутантам «Надежда» Рао, и кто такие Люди Икс – да и любой другой – чтобы решать за всех?

«Помнишь, сколько страданий и душевной боли ты повидал, живя с этим генетическим ярмом на шее? Как же ты смеешь осуждать других за стремление к счастью? Да, ты готов бороться с правительством, принуждающим людей к излечению… но чем ты сам будешь лучше, лишая лекарства тех, кому оно действительно нужно? Чего ты – чего такого вы все – достигли, чтобы судить всех остальных с позиций морального превосходства?»

– Вы нажили себе кучу бед, вот чего вы достигли, ребята, – сказала агент Бранд, бесцеремонно оторвав Циклопа от самоуничижительных размышлений. – Кучу бед высотой с целый мир.

Но обычный стоицизм Циклопа остался невредимым. Годами сдерживая чувства, привыкаешь сохранять бесстрастие на лице.

– Что ж, наш мир и есть целая куча бед, – сказал он. – Чем кончается ваша история, агент Бранд?

При падении с нее слетели темные очки. Она не стала утруждаться подбирать их, и Циклоп отметил, что глаза у нее так же зелены, как и волосы.

– Геноцидом. «И после этого все они в одночасье умерли». Тут и сказке конец. Нравится?

– Как раз по мне развлечение, – заявил Росомаха.

– У тебя правда есть хоть малейшее впечатление, что я шучу, малыш? – спросила она. – Среди крахумских технологий есть кое-что… название можно приблизительно перевести, как «Тени времени». Это позволяет увидеть отрезок будущего. Не посетить. Не изменить. Только увидеть.

– И они увидели в будущем что-то интересное для нас? – поинтересовался Циклоп.

Бранд кивнула.

– Они увидели свою планету охваченной хаосом. Поверженной в прах. Увидели гибель, постигшую Крахум еще при жизни этого поколения. Полное уничтожение планеты. Мутантом. Вероятнее всего, одним из Людей Икс.

Росомаха шагнул вперед, обеими руками сгреб ее за грудки и вздернул на ноги.

– И потому вы собрались и решили покончить с мерзкими мутантами раз и навсегда, так?

– Неужели не понятно? С точки зрения Орда, он – герой, спасающий мир. А вы – враги. Он – Человек Икс, а вы – целая толпа Магнето.

– А ведь Магнето говорил: люди всегда будут искать повод уничтожить мутантов… – пальцы Росомахи еще крепче вцепились в ее униформу. – И пока что ты не предъявила никаких доказательств его неправоты.

Но Бранд не дрогнула перед разъяренным мутантом.

– Взгляни в лицо фактам, Шмель. Наши прогностики подтвердили данные Орда. Некий мутант почти наверняка уничтожит Крахум в ближайшие три года.

– А что нам вообще известно об этом Крахуме? – спросила Эмма. – Вы сами его видели?

– Нет. Но на этой планете живет четверть миллиарда людей. Они поддерживают искусство и философию, делают научные открытия…

– Однако первый же встреченный вами представитель этого парадиза, – заметил Зверь, – оказался вооруженным до зубов агрессивным безумцем. Хорошо. Допустим, все это правда. Но учли ли вы следующее: что, если гипотетическое уничтожение Крахума – результат их собственных посягательств? Возможно, они – раса завоевателей, нацелившихся на Землю, и нашу планету – должен заметить, в который уж раз – спасет мутант? Приходила ли вам в голову такая возможность? Или вы попросту приняли решение, основываясь на личных симпатиях и антипатиях?

– О моей симпатии или антипатии к мутантам речь не идет, – сухо сказала она. – Однако мне любопытно: какими разумными доводами вы можете оправдать своего товарища по команде, Джину Грей, несколько лет назад в бешенстве уничтожившую целую планету?

– Джина Грей погибла, агент Бранд, – сказала Эмма.

Судя по ее тону, она полагала эту тему закрытой раз и навсегда. Но агент Бранд так не считала.

– Да, в очередной раз, – с усмешкой сказала она, бросив взгляд на Петра Распутина.

Китти тут же очутилась перед ней. Бранд слегка передернуло. У нее вовсе не было желания заново испытать то в буквальном смысле тошнотворное ощущение, еще раз отправившись на бесплатную архитектурную экскурсию от экскурсионного бюро Китти Прайд.

– Хватает же тебе наглости, – резко сказала Китти, – приводить воскрешение Петра в пример чего-либо, кроме несусветной жестокости твоего дружка, Орда. Орд вернул Петра к жизни, а потом истязал его бог знает сколько времени. Именно он, Орд, использовал нас вместо подопытных крыс, – в ее голосе зазвучало обвинение. – Ты знала, что он делал с Петром? Знала все это время? Отвечай прямо, дьявол тебя раздери!

Но Бранд и не думала хитрить.

– Да, – ответила она. – Но ни Фьюри, ни кто-либо из его людей не знали.

– А Кавита? – спросил Зверь.

– Ребята, Орд прибыл к нам с объявлением войны, – сказала Бранд. – А этот препарат – просто дипломатические расшаркивания, чтобы выиграть время и понять, кто из мутантов мог бы оказаться…

Но Зверя не так-то легко было сбить с толку.

– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. Если вы вдруг запамятовали, я спрашивал, знала ли доктор Рао, что вы…

– Прошу вас, помогите!!!

Крик о помощи исходил от доктора Рао, бежавшей к ним через заросший травой газон. Увидев, что ей удалось привлечь их внимание, она разом остановилась.

– Он забрал Тильди, – только и сумела сказать Рао, хватая ртом воздух и прижимая руки к груди.

– Ту девчушку? – уточнил Росомаха.

Рао кивнула.

– Я так понимаю, кто этот «он» – спрашивать ни к чему.

Новый кивок.

– Он забрал все. Все образцы. Все записи. И ушел вниз. И я… Если Тильди пострадает…

– Почему вниз? – спросил Циклоп. – Куда «вниз»?

Ответ был у Китти наготове:

– В подземелья. Там его лаборатория.

Бранд поднесла руку к уху и включила переговорное устройство.

– Фьюри, говорит Бранд, – поспешно сказала она. – Общий сбор и эвакуация – быстро. Минимум на пятьсот ярдов.

Циклоп понемногу начал выходить из себя. Сколько можно задавать вопросы, не получая ответов?

– Что происходит? Что он задумал?

– Покинуть планету, – коротко ответила Бранд.

– И девочка там, с ним…

С этими словами Циклоп двинулся к зданию. Остальные последовали за ним.

Бранд, забежав вперед, заступила им путь.

– Ваша гибель ее не спасет. А если вы немедленно не отойдете подальше, то…

Внезапно земля под ногами затряслась. Люди Икс обменялись тревожными взглядами, а Бранд бросилась бежать.

– Она права! Временное отступление! – скомандовал Циклоп.

Не видя иного выхода и здраво рассудив, что Бранд знает, откуда грозит опасность, Люди Икс кинулись за ней.

– Что у него там, внизу?! – крикнул Зверь, легко, в два прыжка, поравнявшись с Бранд.

– Его корабль!!! – крикнула в ответ Бранд, не замедляя бега. – Там, под зданием «Бенетек», огромные естественные пещеры! Сверхсветовой двигатель его корабля способен искривлять пространство, поэтому он смог приземлиться прямо туда!

– Отчего не взлетает тем же способом?

– Ионный двигатель! Чтобы запустить его и искривить пространство, нужно накопить запас энергии солнечных ионов!

Из здания «Бенетек» толпами хлынули люди. От чудовищной вибрации стены здания начали трескаться, проваливаться внутрь. Снаружи показался Фьюри со своими людьми. У многих свисали с плеча или покоились на руках обмякшие, бесчувственные мутанты. Мутанты, оставшиеся невредимыми, тоже помогали своим. Некоторые даже несли на себе раненых агентов ЩИТа.

Огромный участок земли начал пульсировать, вспухать, будто наружу вот-вот готово было вырваться огромное подземное чудовище. Тряска продолжалась, становилась все сильнее и сильнее. Вскоре даже самые стойкие едва не падали с ног.

И тут вспучившаяся земля взорвалась, будто огромный гнойник. Камни и комья земли брызнули во все стороны. Все бросились наземь, прикрывая руками головы. Приглушенный гул мощных двигателей с каждой секундой звучал все громче и отчетливее.

Из земли показалась вершина корабля – то ли рубка управления, то ли капитанский мостик в виде купола, опоясанного рядами иллюминаторов. Миг – и корабль поднялся над землей целиком, разбросав в стороны тонны грунта. Корпус корабля имел форму пирамиды, в основании которой ревели, толкая корабль вверх, два мощных двигателя.

Фьюри подбежал к Бранд, и оба задрали головы. Корабль устремился в небо по пологой восходящей дуге.

– Уверен, ты просто не успела ввести меня в курс дела, – с сарказмом сказал Фьюри.

Бранд проигнорировала замечание.

– Вы можете его сбить?

– С тем, что имеем при себе – без шансов.

– Ребята, он забрал эту треклятую сыворотку! – сказала Эмма, оценив открывшиеся возможности. – Догоним на «Черном дрозде», собьем и разнесем в куски все – и его, и исследовательские данные, и это «лекарство».

– С ним на борту девочка, – напомнила Китти.

– Вы должны помочь ей! – воскликнула доктор Рао.

– Есть мысли, ребята? – поторопил товарищей Зверь. – Еще десять секунд – и он скроется вместе с девочкой.

– Нет, – голос Колосса рокотал, точно раскаты грома. – Он просто так не уйдет. Тем более – с девочкой.

Он взглянул на Росомаху, и тут же стало ясно: оба они подумали об одном и том же.

– Что, Пит, силы есть?

– Есть.

Росомаха кивнул. Больше ему знать ничего и не требовалось.

– В таком случае, парень, скажу только два слова…

– Коронная подача? – уточнил Колосс.

– Как в старые добрые времена!

Пластины металлической оболочки, сильнейшего наступательного и оборонительного оружия Петра, лязгнули, вставая на место. В следующую секунду бронированный исполин поднял Росомаху в воздух. Тот выпрямился и вытянул руки вперед, как ныряющий пловец – точнее, как острое живое копье. «Коронная подача» была первым из разработанных ими приемов тактического взаимодействия.

– Проверенная временем… – пробормотал Росомаха.

Колосс слегка отвел руку назад – и метнул Росомаху вверх.

– А ты действительно не потерял формы, – с задумчивым восхищением сказала Эмма.

Прицел Колосса оказался исключительно точен. На глазах у всех Росомаха взвился в небо, вытянув руки и выставив когти вперед. Корабль начал набирать скорость. На миг всем показалось, что из-за этого Росомаха промахнется, и все закончится крайне досадным и болезненным падением. Но Росомахе как раз хватило скорости, чтобы угодить в борт корабля. Вцепившись когтями в обшивку, он на мгновение замер, оценивая положение. А положение было далеко не безопасным. Наоборот, Росомаха рисковал, как никогда в жизни. Корабль направлялся в открытый космос, а может, даже готовился к прыжку через подпространство. Любой разумный человек понял бы, что проиграл. Любой разумный человек на месте Росомахи постарался бы свести потери к минимуму, отцепился от корабля и отправился в свободное падение, надеясь, что естественная способность к быстрой регенерации не подведет и исцелит изломанное ударом тело.

Но к Росомахе все это не относилось – потому-то он и был лучшим в своем роде.

Он всегда действовал на грани полного безумия. Особенно если дело доходило до похищения и угрозы жизни ребенка.

Поэтому он вытянул вверх левую руку, вонзил когти в обшивку корабля, подтянулся, освободил правую руку, и так, шаг за шагом, полез к вершине корабля – к иллюминаторам и рубке. Он скорее задохнулся бы в безвоздушном пространстве и превратился бы в окоченелый труп, вечно парящий в космической бездне, чем отступил.

Съежившись, Тильди забилась в угол рубки управления, залитой зловещим багровым светом.

– Надо проснуться. Надо проснуться поскорей, – раз за разом шептала она одно и то же.

– Ты так думаешь? – спросил Орд, сидевший за пультом управления и с облегчением смотревший вниз, на удаляющуюся Землю. – Думаешь, ты спишь? И видишь сны? Стоит проснуться, и кошмар исчезнет? Как это забавно!

План его был – сама простота. Орд при содействии земных ученых завершит разработку лекарства и распространит его среди мутантов Земли. Лишившись сил, они будут нейтрализованы и ничем не смогут угрожать Крахуму. А самых решительных и организованных мутантов, вроде Людей Икс, Орд уничтожит – либо при помощи все того же препарата, как поступил с этим мерзким летучим мальчишкой, либо попросту грубой силой.

План дал сбой. Люди Икс не слишком торопились умирать, и теперь его сговор с агентом Бранд был раскрыт. И этот всюду сующий свой нос Ник Фьюри, о котором Бранд не смогла сказать наверняка ничего другого, кроме: «Если Фьюри об этом пронюхает, нам наверняка крышка», – знал об их делах все.

Но, благодаря захвату этой девочки, всхлипывавшей за спиной, не все было потеряно. Этот козырь очень и очень пригодится в ведении дел с землянами. В этом отношении Орду, можно сказать, повезло. Рас, готовых отказаться от преимущества, воздержаться от решительных действий ради жизни одной-единственной жалкой девчонки в Галактике крайне мало. И Орду посчастливилось наткнуться как раз на такую.

– Доктор сказала, что кошмаров больше не будет, малышка? – спросил Орд, приглашая девочку к беседе. Оглянувшись, он увидел робкий, боязливый кивок. – Но ты ведь понимала, что она лжет?

Вновь боязливый кивок. Прекрасно. У этой девочки больше мозгов, чем он думал.

– Это хорошо. Потому что кошмары будут, – заверил он ее. – Я погружу Землю в вечную тьму, полную крика и боли, – с этими словами он улыбнулся. К счастью, в этот момент он сидел к девочке спиной – его улыбка была ужасна, а в жизни Тильди и без того хватало кошмарных картин. – Вероятно, они думают, что я возвращаюсь на родную планету, но жестоко ошибаются. Мест, где можно надежно укрыться и ждать удобного случая, достаточно и на Земле. И первым, чем я займусь после того, как обо мне забудут, станут мутанты. Теперь у меня есть «лекарство», и, пока ты со мной, мне ничто не угрожа…

Внезапно иллюминатор прямо перед Ордом разлетелся вдребезги, и внутрь стремительно, точно атакующая кобра, влетел крепко сжатый кулак. Орд вскрикнул от неожиданности, и эта невольная реакция обошлась ему очень дорого: кулак глубоко погрузился прямо ему в глотку.

До половины протиснувшись в рубку, Росомаха еще дальше вогнал кулак в глотку Орда и зарычал ему в лицо:

– Откусишь руку – новую отращу! Выпущу когти – ты башку не отрастишь. Вниз.

Орд на миг замер, невнятно хрюкнул, выражая согласие, и переключил двигатели. Корабль, описывая изящную дугу, медленно двинулся вниз, в сторону «Бенетек».

– Вот так. Во-от та-ак, – протянул Росомаха. – Легче там с управлением. Нам нужна мягкая посадка, верно? – Орд снова утвердительно хрюкнул, и Росомаха повысил голос: – Тильди, малышка? Ты еще здесь? Слышишь меня? Он тебя не поранил?

Девочка молча смотрела на него огромными, полными страха глазами.

– Не бойся, маленькая. Знаю, с виду я страшноват, но я – на стороне добра и…

Орд резко ударил по пульту, включив тормозные двигатели.

Это был лишь кратковременный отвлекающий маневр, но большего Орду и не требовалось. Двигатели взревели, толкая корабль назад, и он резко остановился в воздухе. Тильди с визгом покатилась вперед и больно ударилась об основание пульта. Орд, заранее приготовившийся к толчку, да еще прочно пристегнутый к креслу, сумел удержаться на месте.

Что же до Росомахи – он мог игнорировать множество самых разных законов, но законы физики в их число не входили. Движущиеся объекты склонны оставаться в движении. Сила инерции швырнула Росомаху вперед, и рука его вырвалась из глотки Орда. На долю секунды опоздав выпустить когти, он вылетел сквозь разбитый иллюминатор наружу и исчез.

– Ха!

Орд выглянул в разбитый иллюминатор, но от Росомахи не осталось и следа. Судя по скорости полета, мутант, вероятнее всего, уже достиг земли.

Корабль завис прямо над «Бенетек». Обманутые в своих надеждах мутанты лежали на земле, не в силах ничем помешать Орду. Последнее, что они увидят – это корма его улетающего корабля, и, зная, что…

Что-то мелькнуло сбоку и полоснуло Орда по предплечью. Он вскрикнул от боли. На миг ему показалось, что это Росомаха, чудом восставший из мертвых, но он ошибался.

Как оказалось, внезапное резкое торможение в некотором смысле не прошло без следа и для Орда. От толчка смертоносное кольцо огня и ветра выскользнуло из чехла на поясе и упало под пульт.

А Тильди подняла его.

Теперь она стояла в двух футах от Орда, сжимая оружие обеими руками, и больше не дрожала от страха. Оружие в руках придавало ей уверенности в себе, внушало ощущение защищенности.

– Хватит кошмаров, – прошептала она.

– Дай сюда, – велел Орд, – пока не порезалась.

Он потянулся к оружию, и Тильди взмахнула клинком. Ее атака не отличалась ни мастерством, ни точностью. Однако, если вспомнить о том, что даже удар, нанесенный вскользь, рассек бы и его броню, и мышцы, и кость, особой точности девочке и не требовалось. Не успей Орд вовремя отдернуть руку, она легко отрубила бы ее.

Положение сложилось – глупее некуда. Орд без особых усилий расправился с самими Людьми Икс, и теперь был зажат в угол взбесившимся ребенком!

– Дай сюда! – взревел он, дергая пряжки страховочных ремней.

– Хватит кошмаров!!! – закричала она в ответ и пошла на Орда, размахивая кольцом из стороны в сторону, словно косой.

Орд медленно попятился назад, приноравливаясь к ее атакам и выжидая. Дождавшись удобного момента, он резко взмахнул ногой. Момент был выбран превосходно. Удар пришелся в открывшийся после очередного бессмысленного взмаха бок Тильди. Вскрикнув, она выронила оружие, и кольцо огня и ветра со звоном упало на пол. Орд потянулся за ним…

…и тут корабль вдруг вышел из-под контроля.

Росомаха, вылетев в иллюминатор, обругал себя последними словами за то, что отвлекся на девочку. Впрочем, ее вины в этом не было, и ругать, кроме себя, было некого.

Внизу разверзлась бездна в милю глубиной. Невероятным образом извернувшись в воздухе, Росомаха сумел снова вонзить когти в обшивку, но на этот раз корабль был наклонен назад, и он заскользил вниз вдоль борта. Когти вспарывали металл, будто рыбье брюхо, носки башмаков беспомощно скользили по гладкой поверхности, и остановить скольжение было невозможно.

Росомаха понял, что скользит прямо к одному из сопел двигателей. Мощные реактивные струи, вырываясь из сопла, удерживали корабль в воздухе. К счастью, благодаря конструкции корабля, прямо над соплом оказался выступ. Соскользнув вниз, Росомаха смог упереться в него ногами.

Найдя опору, он тут же вырезал себе проход в обшивке корабля. Совсем рядом оглушительно ревел двигатель, в воздухе сильно пахло озоном, точно Росомаха вдруг попал в самое сердце грозы. Протиснувшись внутрь, он оказался в тесной трубе, среди путаницы силовых кабелей и прочего оборудования.

Росомаха не был ни инженером, ни специалистом по инопланетным технологиям.

Но что касалось уничтожения всего, что подвернется под горячую руку – в этом ему не было равных.

Он заработал когтями, добиваясь сразу двух вещей: оставляя двигатели без энергии и прорубая себе дорогу дальше.

Через несколько секунд его когти взрезали потолок какого-то коридора, и Росомаха ногами вперед спрыгнул вниз. Корабль затрясся. Палуба под ногами заходила ходуном. Мощные двигатели захлебывались, буквально сжигали сами себя; сложная автоматика пыталась перенаправить поток энергии, но безуспешно. Зная, в каком направлении находится рубка, Росомаха помчался вперед. Пол под ногами начал крениться навстречу. Уклон, поначалу небольшой, становился круче с каждой секундой.

Время работало против него.

Орд рухнул спиной на пульт управления, оперся на него и поднялся. Сумев дотянуться до кольца огня и ветра, он подобрал его и спрятал в чехол на поясе. Тильди сжалась в комок невдалеке, но на девчонку времени не было – он еще успеет разрубить ее на куски.

Глядя на показания приборов, Орд не мог понять, что происходит. Энергия больше не поступала к двигателям. Корабль захлебывался, умирал.

Будь он в космосе – попросту заглушил бы двигатели, лег в дрейф и спокойно разобрался, что к чему. Но сейчас это было невозможно: на него еще действовало земное притяжение. Стоит двигателям заглохнуть – и корабль сделается беспомощнее дохлой свиньи.

Внезапно Тильди вновь бросилась на Орда и замолотила кулачками по его плечу.

– Поди прочь!

Орд оттолкнул девочку и принялся лихорадочно жать на кнопки, пытаясь направить энергию к двигателям.

Вдруг за спиной раздался скрежет рвущегося металла. Орд рискнул оглянуться. К его немалому потрясению, сквозь разрубленный люк в рубку ворвался Росомаха.

– Помочь с управлением? – зарычал мутант, кидаясь к нему и вонзая когти глубоко в пульт.

Искры брызнули из растерзанного пульта во все стороны, не исключая и лица Орда. Пришелец вскрикнул от боли и прижал ладони к обожженной коже.

Тут двигатели заглохли окончательно. Миг – и корабль в свободном падении понесся вниз.

Тильди завизжала от ужаса, и Росомаха метнулся к ней. Девочка была вне себя от испуга, и винить ее в этом было трудно. Однако и возиться с ней времени не было.

– Доверься мне! – крикнул Росомаха, надеясь, что девочка послушается, хотя причин верить ему у нее не было.

Взревев, Орд кинулся на них. Росомаха отскочил в сторону и наотмашь полоснул его когтями поперек груди. Орд взвыл от боли. Да, для полноценной мести этого было мало, однако – уж как вышло, так вышло.

Далеко ли до земли, Росомаха не знал. Конечно, он готов бы сделать все, чтобы защитить Тильди от удара, но всерьез опасался, что этого может оказаться недостаточно.

Рванувшись к выбитому иллюминатору, он что было сил оттолкнулся мощными ногами от палубы и прыгнул. Миг – и корабль полетел в одну сторону, а Росомаха с крепко вцепившейся в него Тильди – в другую. Только тут Росомаха смог оценить расстояние до земли и понял, как жестоко просчитался. Да, он-то выживет; боль будет адской, но он останется жив. Но девочка не перенесет падения. Даже защищенная его телом, она переломает себе все кости.

Они неслись вниз, кувыркаясь в воздухе. Прижав к себе Тильди, Росомаха свернулся вокруг нее клубком.

«Эмма, слышишь меня? Нужна помощь. Маленькое чудо. Если тебя не затруднит…»

«Приготовься», – немедленно ответила Эмма.

«Приготовься? К чему?»

Вдруг что-то столкнулось с ним в воздухе.

– Какого дьявола?! – воскликнул Росомаха.

Ответа, донесшегося до него сквозь свист воздуха в ушах, он ожидал меньше всего на свете.

– Держи ее! – крикнула Китти Прайд. – Приготовься!

В этот момент руки Китти Прайд крепко обхватили обоих.

– Да к чему приготовиться?!

Росомаха, Тильди и Китти Прайд одновременно упали… и провалились сквозь землю! Инерция падения увлекла их вниз – вглубь, во тьму, где невозможно было разглядеть ни зги. Даже Росомаха дрогнул, почувствовав себя погребенным заживо.

Но вдруг их падение замедлилось, и они устремились обратно, медленно, но неуклонно поднимаясь наверх. Росомаха крепко прижал к себе Тильди. Та, уткнувшись лицом ему в грудь, не видела ничего вокруг.

Через несколько секунд они оказались наверху, поднявшись из-под земли к немалому облегчению и радости остальных Людей Икс. Материализовавшись, Китти пошатнулась и повисла на руках тут же подхватившего ее Колосса.

– Больше никогда о таком не проси, – с невероятным облегчением сказал Колосс.

Только тут Росомаха понял, что случилось. Колосс снова вспомнил о старой доброй «коронной подаче» и метнул в цель Китти Прайд, так же, как до этого – Росомаху. Только на сей раз задача была намного труднее. Росомахой достаточно было попасть в огромный корабль, а вот Китти пришлось метать в падавших вниз Росомаху и Тильди. Малейшая неточность, малейшая ошибка в упреждении – и Китти пролетела бы мимо. Однако ей удалось перехватить их в воздухе и совершить то самое нежданное чудо, на которое так надеялся Росомаха.

– Тильди!!!

Девочка дрожала, всхлипывала в объятиях Росомахи, но, услышав зов единственного в мире человека, которому доверяла, тут же встрепенулась. Вырвавшись из рук Росомахи, она вскочила на ноги и бросилась навстречу доктору Кавите Рао и прыгнула в ее объятия. Рао обняла ее – крепко, будто заботливая мать.

Тут Росомаха заметил, что, пока он был под землей, здесь, наверху, события шли своим чередом.

Ярдах в двухстах от него бесформенной дымящейся грудой высились останки корабля Орда. Несколько агентов ЩИТа поливали обломки пеной из огнетушителей, не давая огню разгореться. Другие бродили вокруг, осматривая корабль.

– Похоже, я многое пропустил, – сказал Росомаха.

– Ага. Тебе и самому есть, что рассказать о близких контактах третьей степени, – устало улыбнулась Китти. – Орд мертв?

– Хорошо бы, – мрачно сказал Колосс. – Хорошо бы.

Однако тут Людям Икс не посчастливилось.

Как выяснилось, Орд остался в живых. Когда его нашли, он был без сознания, а в чувство пришел уже надежно скованным по рукам и ногам обездвиживающими электронными фиксаторами. Как он ни рычал, как ни извивался – все было впустую. Скотт не без удовлетворения наблюдал за тем, как две группы агентов ЩИТа поднимают его на лямках и волокут прочь, будто кабана, зажаренного для предстоящего пиршества.

Стоя рядом с Людьми Икс, Фьюри тоже провожал взглядом Орда. Кавита все так же крепко прижимала к себе Тильди, а девочка и не думала отпускать ее.

Зверь шагнул к Кавите. Та не решилась взглянуть ему в глаза.

– Я так и не получил ответа на свой вопрос, – негромко сказал Зверь. – Будь так любезна, ответь честно. Ты знала?..

– О вашем товарище? О Колоссе? О его положении и о том, что произошло с ним?

Зверь кивнул.

Она закрыла глаза и смогла выговорить только одно:

– Честно говоря, Генри… Честно говоря… я просто не спрашивала об этом.

– А он – не рассказывал.

Кавита кивнула.

– Пожалуй, – медленно сказал Зверь, – ответа хуже, чем этот, нельзя было и ожидать.

– Генри…

– Прошу, ни слова более.

Вновь кивнув, Кавита взглянула на дрожавшую Тильди и еще крепче прижала ее к груди.

* * *

Ник Фьюри обвел взглядом собравшихся перед ним.

– Окей, поступим вот как, – объявил он, упершись руками в бедра. – Больше не предпринимать ничего. Разойдемся так, будто ничего не случилось. После того, как ЩИТ закончит здесь работу, это будет более-менее похоже на правду.

– Вы, конечно же, шутите, – сказал Зверь.

– А как же, – лаконично ответил Фьюри. – Вот за такие шутки меня знает и любит весь мир.

Циклоп шагнул к главе ЩИТа.

– Поступок агента Бранд бесчеловечен, противозаконен и просто отвратителен, – сказал он.

– Да, она – просто душка, – согласился директор ЩИТа.

– Фьюри… – начал Циклоп.

Но Фьюри не стал его и слушать.

– Не стану оправдывать противоположную сторону… – продолжал он.

– Я не… – вклинилась Бранд.

– И она не станет, – резко оборвал ее Фьюри, и Бранд тут же прикрыла рот. – Она совершила целый ряд ошибок, и это, будьте уверены… не останется без последствий.

Это замечание не на шутку взбесило Бранд. Возражать Фьюри она не решилась, но лицо ее сильно побледнело, а щеки пошли багровыми пятнами.

– Но ей пришлось, – продолжал Фьюри, – иметь дело с куда более масштабными событиями, чем кому-либо из нас. Она пыталась предотвратить войну с Крахумом, готовую вот-вот стать неизбежной. Поскольку, – он кивнул в сторону груды искореженного металла, – при посадке пострадали только труды доктора Рао да наш знатный посол, могу лишь порадоваться нашему общему счастью и на том распрощаться.

– И все? – спросил Росомаха.

– Да, коротышка. И все.

Циклоп встал у него на пути.

– Ни извинений? Ни признания в том, что, будь вы со мной откровенны с самого начала, всего этого можно было бы избежать? Когда вы, наконец, поймете, что мы с вами – на одной стороне?

– Не нужно заблуждаться, Саммерс. Я – на своей стороне. Вы – на своей. Порой наши интересы совпадают, порой – нет. На этот раз вышло и так и эдак. Может быть, в следующий раз выйдет лучше, а может, и нет. Но извиняться за то, что я выполнил свой долг, я не намерен. Могу только дать совет на будущее: не путайтесь у меня под ногами.

– Отвечу тем же советом, – сказал Росомаха.

Еще раз окинув взглядом Людей Икс, Фьюри пошел прочь.

21

– Значит, «общему счастью»…

Настал следующий день. Скотт с Хэнком, одетые по-домашнему, шли по школьному коридору. Вспоминая слова, свысока брошенные Ником Фьюри, Скотт никак не мог успокоиться. Он просто кипел от ярости.

– «Счастью»… В чем тут, по его мнению, счастье? Да, вместе с кораблем Логан уничтожил труды доктора Рао, но это, в лучшем случае, только отсрочит неизбежное. Препарат появится снова и попадет в руки государственных органов, а доверять им просто глупо.

Хэнк был полностью согласен с давним другом и товарищем по команде.

– Тем временем из-за этого лекарства во всех крупных городах назревают бунты мутантов. С его помощью был стерилизован наш ученик. И – да, чуть не забыл – одному из нас суждено уничтожить целую планету и развязать межгалактическую войну. Словом, счастья – целый вагон.

Дойдя до эркера, оба остановились. Вдали, за окном, виднелись две фигурки – одна значительно меньше другой.

– Пит снова с нами, – сказал Скотт, глядя на Петра с Китти, стоявших на холмике неподалеку.

– Да, кто бы мог подумать… – Хэнк задумчиво покачал головой. – А ведь его фамилия – Распутин. Следовало догадаться, что его нелегко убить.

Но кое-что между ними оставалось недосказанным. Хэнк выжидающе косился на Скотта, пока тот не заговорил:

– Да, о препарате. Твой образец до сих пор ле- жит в…

– Помню, – ответил Хэнк.

Не дожидаясь следующего вопроса, он продолжал:

– Даже не знаю. Когда я услышал об этом средстве, у меня будто гора упала с плеч. А до этого я и не замечал ее тяжести. Если бы вместо бедняжки Тильди Орду подвернулся под руку я… возможно, все было бы намного проще. А сейчас… Я увидел столько отчаявшихся! Сколько в них ненависти к самим себе…

– Я был неправ.

Хэнк озадаченно взглянул на Скотта.

– Прошу прощения?..

– Нет, это я должен просить у тебя прощения, – пояснил Скотт. – Я вел себя, как сущий эгоист. Я опасался потерять такого члена команды, как ты, и совершенно не подумал ни о тебе самом, ни о них…

– О них… Ты имеешь в виду мутантов, устроивших беспорядки в «Бенетек»?

– Людей, устроивших беспорядки, – поправил его Скотт. – Мне пришло в голову, что мы кое о чем позабыли. Все они прежде всего люди. Они даже не думают решать судьбу расы мутантов или биться с суперзлодеями. Просто живут одним днем, каждый – своей собственной жизнью. И я думаю, у меня нет никаких прав осуждать их выбор только за то, что он не совпадает с моими приоритетами. Я не должен был соглашаться с Логаном.

– На самом деле, Логан был прав.

Циклоп удивленно уставился на Хэнка сквозь визор.

– Что это, месть? Ты утверждаешь, будто Логан прав, просто назло мне?

– Нет, он в самом деле был прав… только, пожалуйста, никогда не говори ему, что я признал это. Логан сказал, что Людям Икс нельзя сдаваться. Нельзя оставлять мир без присмотра.

Циклоп кивнул.

– А если мы доживем до дней, когда к мутантам привыкнут настолько, что мир перестанет нуждаться в нашем присмотре?

Хэнк открыл дверь в лабораторию.

– Заметь, я не зарекаюсь.

– И не надо.

Скотт снова почувствовал, как встрепенулся в глубине души Хэнка несчастный ребенок, чья жизнь вдруг рухнула под откос. Но пока что он не готов был думать об этом.

– Значит, Пит снова с нами, – только и сказал он.

– Да, кто бы мог подумать, – согласился Хэнк.

* * *

Крыло сидел в мальчишеской спальне в полном одиночестве. Комната была пуста. Суббота, все разошлись по своим делам…

Крыло понимал, что внушает всем остальным самые странные чувства. Ведь Орд выбрал Эдварда для показательной казни совершенно случайно. Лишиться сил мог бы любой. То, что жребий пал на Эдди, было лишь чистым невезением.

Даже Хисако теперь сторонилась его. Еще бы – он же сам гнал ее прочь, так яростно кричал, что ее слова ему ничуть не интересны… Похоже, у Хисако не осталось сомнений, что так оно и есть. Он умудрился разогнать прочь всех, кому был небезразличен…

«Молодец, Эдди», – мрачно подумал он.

За спиной раздались негромкие шаги и, что еще хуже, шелест крыльев. Чтобы понять, кто это, не нужно было даже оглядываться.

В дверях стоял Джей Гатри – Икар. В спальне было темно. Неудивительно – Эдди сам задернул шторы и выключил свет.

– Позлорадствовать пришел? – спросил Эдди.

– С какой радости мне злорадствовать?

– Ты же победил, – все так же, сидя к нему спиной, ответил Эдди. – Я на тебя набросился, дал в морду, а теперь я – ничто. Ты можешь летать, а я – нет. Я больше не Крыло, а ты – все тот же Икар. Дурацкое, кстати, имя. Икар поднялся слишком близко к солнцу, и его крылья сгорели. И он рухнул на землю.

– Если быть точным, он рухнул в море…

– Заткнись, – раздраженно оборвал его Эдди. – Суть в том, что это я должен быть Икаром. Тем, кто упал и погиб. А ты – тем, другим типом…

– Дедалом? Его отцом?

– Верно, Дедалом. Именно.

– Я подумаю над этим.

Джей обогнул кровать и подошел к окну. Прежде чем Эдди успел помешать ему, Джей рывком раздвинул шторы, и в комнату, будто очищая ее от тоски и мрака, хлынул солнечный свет. Эдди зажмурился и закрыл лицо ладонью.

– Во-первых, – сказал Джей, – меня все это совсем не радует. Как мне, черт побери, чувствовать себя победителем, когда мы потеряли одного из своих? Любая потеря в наших рядах – удар по всем нам. Мисс Прайд об этом говорила на уроке – что-то насчет островов, по ком звонит колокол, и все такое. Ничего не понял, но, думаю, речь как раз об этом. А во-вторых, откуда нам знать, что это – навсегда?

– Навсегда.

– Мы этого знать не можем, – твердо сказал Джей. – Даже те умники из правительства еще не выяснили всех последствий этого «лекарства». Что сделано, может быть и исправлено.

– Надежды нет. Я больше никогда не взлечу.

– Ошибаешься. На что спорим?

– А тебе-то откуда знать?

– Потому что я играю только наверняка. Ты хочешь взлететь?

– Еще бы! – с нетерпением выпалил Эдди.

– Ладно.

Джей распахнул окно. В комнате повеяло свежим утренним ветерком. Поставив ногу на подоконник, Джей протянул Эдди руку.

– Пошли!

– Это не то же самое, и ты это прекрасно понимаешь.

– Считай это первым взносом за исцеление от действия препарата.

Как ни хотелось Эдди послать Джея подальше, тяга к небу оказалась сильнее.

Он подал Джею руку.

Миг – и Икар взвился в воздух, подхватив Эдди под мышки и скрестив руки на его груди, чтобы случайно не выронить друга. С каждым взмахом крыльев оба поднимались все выше и выше, парили в небе, свободные от всех тревог и забот, забывшие и о препарате, и обо всем на свете – обо всем, кроме упоения высотой.

Петр стоит рядом – большой, теплый, мускулистый… Живой. В глубине души я еще сомневаюсь: может, все это – просто прекрасный сон? Все это слишком хорошо, чтобы быть явью.

– Я оставил мир в ужасной суматохе, – говорит Петр с привычным русским акцентом. – Вернулся – и что? Все та же суматоха. Только форма немного другая, – он поворачивается ко мне, смотрит на меня этими великолепными синими глазами. – Забавно, что меня отыскала именно ты, правда?

– Нет, – отвечаю я. – Не вижу здесь ничего забавного. По-моему… наверное, это очень важно. Думаю… Отчего-то мне кажется, что именно для этого я и вернулась сюда.

Мои ладошки совсем исчезают в его ручищах. Чувствую, как сердце бьется в груди…

Я больше не одна.

Примечания

1

Пер. с англ. А. Пустогарова.

(обратно)

2

Героиня неоднократно экранизированного романа Элинор Портер «Поллианна», жизнерадостная девочка.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg