«Нимб для президента»

Нимб для президента (fb2) - Нимб для президента [Litres, «Написано пером»] 2147K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артур Луазо

Артур Луазо Нимб для президента

Посвящается светлой памяти Леонида Бородича, генерала, хотевшего поменять мир…

© А. Луазо, 2017

© «Написано пером», 2017

Предисловие

Дорогие друзья!

Сейчас на дворе июль 2017 года, и уже восемь лет прошло с тех пор, как мир увидел первое издание книги «Нимб для президента». За это время первую редакцию этой книги уже несколько раз издавали разные издательства, а я сам написал перекликающуюся с ней «Власть приоритетов», учебное пособие «Как делать сервис», и вот закончил новую книгу «Магия управления. Русская версия». А также стал автором и ведущим учебного курса «Владетель. Спасъ. Магия управления жизнью», где соединил наработки, созданные авторами КОБ (Концепции Общественной Безопасности)с древними знаниями и умениями наших предков, представленных в Науке Спасъ и в Родной вере.

Знаете, у этой книги очень интересная и вполне мистическая история. Тогда, в 2008 году, когда я только начинал её писать, а это был мой первый литературный опыт, я вдруг (как я тогда думал, случайно, но ничего случайного в жизни нет)повстречался с Концепцией Общественной Безопасности. Эта встреча, без всякого пафоса, круто перевернула мою жизнь, можно сказать, открыла глаза на мир, впоследствии приведя меня к Родной Вере и Спасу. И вот в чём я должен признаться: фактически книгу эту написал не я. Я просто садился за клавиатуру, просил Всевышнего мне помочь, а дальше – слова ложились на экран почти без моего участия.

Судите сами:

– По тексту, написанному в марте 2009 года, один из героев книги, генерал Константин Майоров, умирает при очень странных обстоятельствах. А в августе 2009, уже в реальной жизни, также при странных обстоятельствах, умирает генерал Константин Петров – русский витязь, самый верный последователь КОБ, тот, кто создал партию КПЕ и чьи видеолекции помогли мне познакомиться с Концепцией и чей пример позволил прийти к Родной Вере. Именно его я взял как образ для создания своего героя, генерала Майорова. Мне очень жаль, что так получилось, но я – всего лишь передатчик информации.

– В июне-июле 2009 года появились сообщения о ментальном сканере – устройстве, помогающем считывать мысли человека. А в 2011 году ко мне пришла информация о том, что уже создана часть того самого «Нимба», гениального аппарата из этой книги, и более того, я смог получить её в своё пользование, что позволило мне сделать потрясающий рывок в деле познания Вселенной и обучения управлению её силами. Это генератор энергии, благотворно влияющей на человека, помогающей ему вылечиваться, защищаться от враждебного воздействия и т. д. Именно этот прибор помог мне создать и так уверенно вести мой учебный курс.

– В мае 2011 года произошёл инцидент с председателем МВФ Домиником Стросс-Каном. Почти такой же случай описан в книге «Нимб для президента». Там тоже фигурирует отельная горничная, которая, на самом деле, является агентом спецслужб, а также упоминается крупный чиновник из МВФ.

– Осенью 2010 года я случайно (ничто в мире не случайно!) включил радио в машине и услышал, как в идущей там передаче какой-то умный дядька рассказывает о том, что у него на руках есть новейшая разработка целой группы талантливых экономистов, касающаяся налогов. Так вот, экономисты эти вывели, что существующая система множества налогов ужасно архаична и предлагают ввести только один налог – налог с покупки. Пусть в США уже такой налог существует (об этом я узнал совсем недавно), но там он не воплощён в законченном и гармоничном для всех виде. Тем не менее, смотрите книгу «Нимб для президента», гл. 47. Там идея с введением единственного налога, с покупки, была описана ещё в марте 2009.

– Весной 2011 года в одной из передач с Михаилом Хазиным ещё на канале РБК принимал участие Сергей Сибиряков (ну очень похожий на одного из главных героев книги, которого даже зовут также – Сергей), и он рассказывал о том, что концепция нового модульного транспорта, такого, какой описывается в книге, для скоростного перемещения, в том числе и в городах, уже разработана и действует. А сейчас эта идея активно рекламируется в интернете с целью сбора денег на её реализацию, и называется она Скай Вэй (Sky Way) – Небесный путь.

Что ещё сбылось и может сбыться? Да много чего, ведь информация шла от Мироздания. Поэтому руководству России стоит крепко подумать над ситуацией и, пока не поздно, привлечь к управлению государством тех, кто действительно любит свою Родину – людей, принявших Родную Веру, Концепцию Общественной Безопасности, обладающих силой и мудростью поколений.

Вот так вот.

Благодарю Вас за внимание.

С Богом!

Искренне ваш,Артур Луазо.

Глава 1. «Полный фрейдец…»

По длинному, бесконечно тянущемуся проходу, затянутому воздушной тканью с множеством мелких фиолетовых цветочков, медленно шла невеста в роскошном свадебном платье. Каждый её шаг сопровождался истошным всхлипыванием скрипки, долженствующим изображать свадебный марш. Лицо невесты было прикрыто чёрно-жёлтой фатой, выданной, судя по всему, известной телефонной компанией в качестве приза. Сергей попытался разглядеть лицо девушки сквозь эту дивную ткань, но ничего не смог увидеть, в глаза бросались только красные стоптанные кроссовки, выглядывавшие из-под пышной накрахмаленной юбки. Гости, приглашённые на свадебную церемонию, столпились в неясный тревожный круг, но их Сергей не хотел замечать – все его мысли занимала только она, таинственная невеста. А вдруг крокодил какой попался? Серёга почувствовал, что больше не может мучиться неизвестностью и, быстро протянув руку, сдёрнул фату. Вопреки ожиданиям, взору открылась не прелестная головка со свадебной причёской и ярким макияжем, а небритое рыло Васи-опера, заговорившего жеманным тоненьким голосочком: «Ой, милый, нас ещё не обвенчали, ты не должен был…». При этом он отвратительно кривлялся, сюсюкал и подмигивал. Сергей с ужасом отдёрнул руку, холодный пот потёк по спине. «Засада, надо бежать!» – поднявшись из живота, липкий страх стал ломиться в голову, но ноги никак не отреагировали на подобный вскрик и слушаться не захотели. С ужасно похотливой рожей Вася распахнул свои метровые лапищи и стал медленно, но очень настойчиво придвигаться с явным намерением обнять суженого и подарить лобзание, которое хотелось бы назвать невинным, но, увы, вряд ли это было возможно, глядя на призывно облизывающую губы «невесту». Серёга попытался увернуться, но разве от этого жлоба куда денешься? И на тренировках-то не всегда получалось, а тут свадьба – смокинг, неудобные брюки и отказывающиеся повиноваться ноги. Васины мохнатые ручищи сжали тело, его безумные глаза, полные сумасшедшей издёвки, оказались совсем близко, раздался оглушительный звон колоколов, Сергей в безнадёжном порыве дёрнулся, заорал, точнее, сипло захрипел, и… проснулся.

«Ух, ты ё, ни хрена себе! Вот это полный фрейдец! Чтоб этому гаду Васе импотентом стать, надо ж было такому присниться!» Несмотря на счастливое избавление от ночного кошмара, звон колоколов не прекращался, точнее, плавно трансформировался в бессмертные аккорды «Бэк ин блэк» ЭйСи-ДиСи. Звонил Серёгин коммуникатор, неизвестно как оказавшийся у него под подушкой. Со второй попытки Сергей сумел извлечь аппарат из пухового плена, чуть не упустив его на пол, и, с трудом сфокусировав зрение, посмотрел на дисплей. Номер был незнакомый. «Хрен вам, меня нет дома, не буду брать». Под воздействием вчерашнего алкоголя мысль показалась просто отличной. «Тем более, сегодня суббота, выходной», – с трудом вспомнил он. «О Боже! Как же я сумел так вчера напиться? Ведь я же и не пью совсем. Ой, мать, я ведь, кажется, вчера Евгению Аркадьевну того… трахнул… Это пипец!!! Попал!!!» Евгения Аркадьевна была заведующей лабораторией активных биосоединений, женщина-вамп неординарной внешности, как раз того типа, про которых говорят, что «сорок пять – баба ягодка опять». На самом деле, ей было меньше лет на пять, но сути дела это не меняло. Впрочем, все её ровесники наперебой утверждали, что в девятнадцать она была просто королевой красоты, мимо которой не мог спокойно пройти ни один студент, а иногда и умудрённый опытом преподаватель – такая мощная у неё была сексуальность. Кроме того, абсолютно неожиданно к яркой внешности были приложены великолепный интеллект и потрясающая интуиция, что делало Евгению Аркадьевну просто богиней. Точнее, могло бы сделать, если бы не три неудачных замужества. Женечка-Шехерезада, как её прозвали однокурсники ещё в студенческую бытность за яркую, слегка восточную внешность и умение очаровывать мужчин одним только тембром голоса, благодаря своим талантам, вполне могла бы ныне быть профессором, а то и академиком. Но коварная судьба распорядилась по-своему и вывалила на подающую надежды красавицу все свои сюрпризы в виде слабых и безвольных мужей, бездетности и обычной человеческой зависти и подлости. Из-за всего этого и не смогла талантливая девушка вырасти далее кандидата наук и заведующей лабораторией. Может быть, поэтому пристрастилась Женя к алкоголю и стала испытывать слабость по отношению к молодым, симпатичным студентам.

Тем не менее, вспоминая вчерашний вечер, Сергей не смог сказать себе, что испытал разочарование. Фигура у Шехерезады была ещё ого-го, да и лицо, несмотря на регулярное употребление алкоголя, за вычетом нескольких незаметных морщин и тщательно подкрашиваемой седины в волосах (проклятия всех ярких брюнеток), было удивительно молодым. И потому подогретый коктейлями страстный секс на лабораторном столе, а частично, и в вытяжке, вспоминался с глупой улыбкой на лице. Это было что-то!

Сейчас Сергей даже стал подумывать, не подмешала ли Шехерезада ему чего-нибудь специфического из своих порошочков, изготовляемых у неё в лаборатории, слишком уж ненасытен он был, даже несмотря на изрядное подпитие. А как всё невинно начиналось: «Пойдёмте, Серёженька, я покажу вам новую интересную цепочку, которую мои студенты вчера нарисовали». Ну он и пошёл, а цепочка вдруг превратилась в губки Шехерезады, такие умелые и неистовые…

От приятно-тревожных мыслей Сергея отвлёк опять некстати зазвонивший роковой колокол ЭйСи-ДиСи.

– Сколько можно?! Ну нет меня дома! – прохрипел Серёга. «Ох, и голосок у меня, таким только в рок-группах петь», – подумал он и решил игнорировать настойчивый коммуникатор далее. «Что же теперь делать-то? Ой, как неловко теперь будет на работе… И перед коллегами, и перед Шехерезадой. Я же никогда не испытывал тяги к женщинам взрослее меня, а тут… Ещё и сон этот дурацкий, тоже мало приятного добавил». Да уж, спарринг-партнёр Сергея по тренировкам, Вася-опер, вечно небритый громила почти двух метров ростом и ста двадцати килограммов весом, в образе невесты-гея – это точно полный фрейдец, к психоаналитику не ходи. Всё-таки, алкоголь – это страшная гадость! Сочетание пяти (или семи?) коктейлей из джина, мартини и спрайта, с предполагаемым порошком Шехерезады, могли дать и не такую реакцию мозга, тут и вовсе крыша могла улететь. Нет, так больше делать нельзя, и зачем он повёлся?

Мучимый похмельными сомнениями, Серёга понял, что ему срочно надо опорожнить некий резервуар в организме, и, с трудом сползя с кровати, побрёл в сторону ванной, постоянно оскальзываясь и запинаясь на голом кафельном полу. «Нет, надо коврики как-нибудь купить…». В этот момент раздался сигнал СМС-сообщения, но Сергей не стал отвлекаться – слишком уж настойчив был зов природы.

Только через полчаса, освежившись, приняв душ и выпив почти пол-литра томатного сока, с трудом извлечённого из холодильника, он вспомнил про назойливый коммуникатор. С опаской подумал, что это Шехерезада пытается подвигнуть его на общение с целью углубления отношений, и опять ужаснулся. Те две тени, которые иногда удавалось заметить в коридорах научного корпуса, несмотря на их кажущуюся прозрачность, вовсе не были призраками Менделеева и монаха Бертольда Шварца. Это были числящиеся вполне живыми третьекурсник Стас и пятикурсник Вова, вот только вид у них был, как у жертв бурной вампирьей вечеринки. Все знали, что эти подшефные Шехерезады состояли с ней не только в учебных отношениях, и Сергей с полным основанием опасался подобной участи. Один раз он наблюдал, как эти двое бросали жребий и как побледнел Стас, которому выпало вечернее дежурство с чудо-шефиней, и ещё тогда Серёга вполне проникся несчастной участью молодых студентов.

Дойдя до спальни, которая была и гостиной по совместительству, он бросил равнодушный взгляд на помятую постель и сел рядом с ней на пол. Взял коммуникатор в руки, повертел, но сообщение прочесть так и не решился, подумав, что сначала необходимо восстановить ясность мышления. На обычную утреннюю разминку не хватило силы воли, поскольку координация была явно в отпуске, поэтому он решил использовать тонизирующие свойства свежесваренного кофе, заодно и испытать новую экспресс-машину, которую привёз из Италии на прошлой неделе. Нет, машину можно было, конечно, и здесь купить, но на сознание давил стойкий стереотип, что поскольку в Италии кофе самый вкусный в мире, то и машины для его приготовления особенные. Вспомнив о кофе, Сергей встал с пола и побрёл обратно на кухню, прихватив коммуникатор с собой.

«А чего мы, собственно, вчера так набубенились? – раздумывал Сергей. – А, кажется, Воронов из тонкого синтеза опять в Штаты уезжает на полгода, выставлялся, прощаясь в очередной раз с Родиной». Мысли текли сначала неспешно и тягуче, но затем, под действием отличного эспрессо, стали постепенно ускоряться. Справедливости ради необходимо уточнить, что Сергей употреблял алкоголь крайне редко, фактически не пил совсем, так как: а) считал, что алкоголь разрушает мозг; б) не испытывал потребности; в) серьёзно занимался спортом, а именно боевыми искусствами, где тренер, если понимал, что ученик недавно позволил себе расслабиться и употребить спиртосодержащую жидкость, заставлял оного вместо тренировки два часа подряд бегать с мешком песка на плечах. Поэтому Сергею было вдвойне удивительно его вчерашнее желание разгуляться по полной. Видимо, шехерезадин порошок лишал ещё и ограничителей.

«Надо всё-таки посмотреть, кто там меня домогается», – обречённо подумал Серёга. «Ведь испортят субботу, уроды…»

Неправы те, кто думают, что в последние двадцать лет наша наука ушла в глубокое подполье. Сергей, окончивший Университет восемь лет назад, уже через пять лет после его окончания стал кандидатом химических наук. Сам он, хоть и пытался всегда произносить эту фразу с юмором, тем не менее, в душе всё равно испытывал гордость, ведь на англоязычных визитках он фигурировал как «доктор». Но даже и потом только и делал, что ездил по заграницам. Ещё обучаясь в аспирантуре, он несколько раз по два-три месяца поработал в Штатах и один раз полгода проторчал в Сиднее. А теперь, после защиты, он вообще, можно сказать, безвылазно сидел в Европе, постоянно мотаясь в Германию, Британию и Италию. Мозги, подкреплённые прекрасными знаниями, интуицией и умением работать по шестнадцать часов в сутки, были нарасхват, особенно в Штатах, в основном, конечно, из-за их невысокой стоимости по сравнению с мозгами аборигенов. Нет, вопреки расхожему мнению, американцы ничуть не глупее нас, да и куда более организованные, но вот с творчеством у них явные проблемы, да и денег они хотят намного больше за свой труд, просто в разы.

Сергей был популярен у своих буржуйских коллег ещё и потому, что его лаборатория очень удачно, во многом благодаря гениальному Сережиному шефу, доктору наук старого разлива, попала в струю и разрабатывала новые соединения с такими свойствами, которые, ничуть не покривив душой, можно было бы назвать даже фантастическими. И эти вышеозначенные свойства очень и очень интересовали почти все отрасли существующей на планете промышленности, начиная от изготовления новых тканей и заканчивая обшивками корпусов космических кораблей. Поэтому Серёжа успел уже заработать на небольшую, но свою, однокомнатную квартиру, какую-никакую технику и мебелишку и недавно купил (правда, в кредит) последнюю «Хонду». А сейчас, несмотря на продолжающееся уныние мировой экономики, подумывал об очередном отпуске где-нибудь на островах с океаном за окном и несколькими креолками в качестве компании для интеллектуальных бесед.

Так и не решившись заглянуть в коммуникатор, Сергей прошлёпал босыми ногами по скользкому полу, теперь, правда, уже намного увереннее, в комнату, уселся к компьютеру и стал проверять почту. «Так, откликнулись итальянцы и немцы, пиндосы, уроды, молчат, фигня какая-то, очередной спам с предложением срубить кучу бабла по-лёгкому, ещё спам, контакты, какая-то гёрла что-то на стене накарябала, а это от кого?» Адрес был незнакомый, но в теме стояло: «Для Сергея Леонидовича Буссе, очень важно». Буссе – фамилия французская, из тех французов, которые ещё при Великой Екатерине, во времена своей первой революции, драпанули из родной страны от неумолимой гильотины и искателями приключений прибывали в Россию, да так и остались, оженившись на каких-нибудь провинциальных дворяночках. Потому в те времена перед фамилией стояла многим известная, но не всегда понятная приставка «Де». Серёгу не плющило, было это давно, приставка потерялась где-то в первой части девятнадцатого века, после войны с Наполеоном, да и по материнской линии кровь была из хохляцко-татарской смеси. Так что никаких глупых мыслей о прадедушкиных бриллиантах и наследной земельке на благодатном берегу Луары не возникало.

«Уважаемый Сергей Леонидович! Мы не можем Вам дозвониться, не могли бы Вы перезвонить по номеру такому-то, это очень важно и связано с Вашим проектом. Андрей Александрович». Серёжа тупо, пока ещё не понимая до конца о чём речь, протянул руку к коммуникатору и посмотрел текст СМС. Он дублировал текст мыла. А неотвеченные звонки были как раз с указанного в компьютерном мессидже номера. Тут до Сергея понемногу стало доходить, о чём, собственно, речь. Дело было в том, что два или три месяца назад ему по е-мэйлу пришло любопытное сообщение:

«Специально созданная группа при Президенте Российской Федерации проводит конкурсный отбор проектов, связанных с новыми решениями в области экономики, науки и общественного устройства. Принимаются к рассмотрению самые неожиданные решения. Конфиденциальность, соблюдение авторского права и адекватное вознаграждение гарантируем. Любишь свою страну – помоги ей и себе». Тогда Серёга не поверил, думал, что это розыгрыш или кто-то решил развести доверчивых лохов-изобретателей – слишком уж на слуху был ещё не потерявший актуальности скандал по поводу хищения бюджетных средств в самых одиозных проектах последних лет. Очень уж долго и с большим вкусом СМИ пережёвывали крах корпорации по развитию нанотехнологий, возглавляемой одним конкретным, казавшимся непотопляемым индивидуумом, и другого, не менее звучного, проекта по внедрению в жизнь российского аналога американской Силиконовой долины. Поэтому данное сообщение показалось особенно дебильным розыгрышем. И можно было бы криво улыбнуться да и стереть этот бред, но Сергея смутило то, что обратный адрес мессаги был с домена официального сайта Президента да ещё и прилагался телефон для подтверждения. Сергей долго сомневался, мучился, но потом решился и позвонил. Ему обрадовались, вполне искренне, и мило объяснили, что на самом деле всё серьёзно, что это инициатива новоизбранного Президента и что ему готовы выслать все материалы по поводу условий участия. Почему всё в таком камерном режиме? Чтобы не злить и так разозлённый до крайности обманутый народ. Поскольку тогда на дворе стоял февраль, а не конец марта – начало апреля, то Сергей поверил.

Справедливости ради надо сказать, что Сергею было ужасно влом что-то писать, заполнять анкеты и опросники, ведь одно дело носить что-то в голове, в не до конца осмысленном виде, а другое – выкладывать на экран монитора, пытаясь всё убедительно обосновать. Дело в том, что ещё с детства Серёжу мучила идея, что существующая система городского транспорта развивается тупиковым путём и что этот путь приведёт к краху, чему была подтверждением ситуация с пробками в Москве. Ещё в пятнадцать лет Сергей увидел в своей голове картинку, как это можно было бы преобразовать в соответствии с современным развитием общества, сделав транспортную отрасль городов экономичной, эффективной и безопасной. И набравшая нешуточного драматизма борьба с пробками в последние годы, а также, нелепая гибель нескольких знакомых и родственников в ДТП просто подстёгивали его хоть кому-то изложить свою мысль. Идея заключалась в том, чтобы убрать с городских улиц весь общественный и личный транспорт, который передвигается за счёт энергии сгорающих углеводородов и подчиняется зачастую нелепым приказам человека-водителя. Весь наземный транспорт предлагалось переделать в некие капсулы-модули вместимостью от 4 до 10 человек, которые бы перемещались по проложенным направляющим, скажем, рельсам или иным дорожкам, подчиняясь единой системе управления. Предусматривалась и возможность эксплуатации личных, сделанных на заказ модулей. При этом метро оставалось, речь шла только о наземном транспорте. Соответственно, маршрут движения пассажиру предлагался, исходя из наиболее рационального и короткого пути, пусть и с пересадками, зато без пробок, в комфорте и абсолютной безопасности. Понятно было, что возникнет вопрос с энергией, а вот тут Сергей и предложил новый, только исследуемый, но уже показавший себя путь. Дело в том, что почти год назад ему удалось синтезировать новое соединение, обладавшее уникальными свойствами перевода энергии солнечных лучей и ветра в электрическую, при этом выдавая просто сумасшедшее КПД. Теоретические расчёты показывали, что всего полукилограмма такого вещества, кстати, по предварительным прикидкам совсем недорогого в производстве, нанесённого при помощи нанотехнологий на любую поверхность, хватало, чтобы выдать энергию, способную отправить на орбиту челнок «Шаттла». Регенерация проводилась обработкой излучением в инфракрасной области. При этом действия вещества хватало почти на год, а затем просто необходимо было обновить поверхность. С использованием недавно изобретённых аккумуляторов Берна-Цеховски, на основе твёрдометаллических оснований, энергии получалось просто с избытком. Кроме того, недавно открытый карбен легко позволял реализовать устройство направляющих для подобного модульного транспорта. А карбен – это ведь производная самого тривиального угля, что позволяло оживить казавшуюся последнее время умершей отечественную угольную промышленность. Кроме того, карбеновые направляющие без труда становились переносчиками информации и дополнительной энергии. В общем, сплошной профит и гармония… Недаром как только Сергей, в виде всего лишь робких эскизов, опубликовал первые результаты своих исследований и мыслей по их поводу, в тему сразу вцепились спецы из НАСА и товарищи из Поднебесной. Штатовцы Серёге импонировали, а вот сотрудничать с загадочными азиатами ему совсем не улыбалось. В связи с такой неожиданно активной заинтересованностью шеф, помнивший ещё благословенные времена застоя, начал пугать своих сотрудников тем, что вот-вот в отделе появятся хмурые дядьки с внимательным взглядом профессиональных укрывателей секретов. И под цивильными костюмами у них на нижнем белье будут пришиты погоны с кучей звездочек, больших и маленьких. Вот тогда тему засекретят, лабораторию загонят под землю в Сибири, штатовцам и китайцам покажут народную фигуру из трёх пальцев, а всем сотрудникам присвоят звания, выдадут по почетной медальке и отберут загранпаспорта. Серёге такая перспектива совсем не улыбалась, он уже подумывал тихо дать дёру из института, а может быть и из страны, пусть на какое-то время, но случилась вот такая оказия с этим интригующим, как средневековый замок с привидениями, сообщением.

В общем, выложил Сергей все свои мысли и результаты исследований в файл и отправил в виде пучка электронов к мудрым дяденькам или тётенькам – глядишь, и выгорит чего. Всё-таки Родину было безумно жалко – слишком уж много испытаний выпало в последнее время на страну, даже казавшаяся незыблемой власть поменялась под давлением обстоятельств непреодолимой силы. Не то чтобы кардинально, но питерский тандем, несмотря на свою казавшуюся вечной незыблемость, неожиданно тихо ушёл в сторону, выставив вместо себя нового лидера – сибиряка богатырского сложения, с очень искренним взглядом и прямыми речами. Его успех на выборах можно было бы объяснить, кроме поддержки старого легендарного премьера, ещё и явной непричастностью к набившему оскомину лагерю с символом хоть и понятного до боли, своего, народного, добродушного, но опасного животного.

Окончательно придя в себя под воздействием полученной информации, Сергей всё-таки решился провести лёгкую разминку, помедитировал во всенародно уважаемой цветочной позе, понял, что поток сознания обрёл лёгкость и космическую направленность, и позвонил по указанному номеру. Откликнулись, как и полагается серьёзным людям, после третьего звонка:

– Добрый день, Сергей Леонидович, прекрасно, что Вы позвонили, – сообщили на том конце хорошо поставленным мужским голосом с тембром, не дающим представления ни о возрасте собеседника (между 25 и 55), ни о его эмоциях в этот момент.

– Э…э… простите, мне тут, вот, как бы, звонили, – сразу растерялся Сергей.

– Пожалуйста, Сергей Леонидович, не смущайтесь. Меня зовут Андрей Александрович, и я предлагаю вам встретиться, чтобы обсудить наше дальнейшее взаимодействие, если вы, конечно, не против.

– А… Да я, собственно, да… Не против… А где?

– Ну, давайте, скажем, в вашем любимом кафе – в «Пяти углах». Сколько вам понадобится времени, чтобы туда добраться?

– А откуда вы знаете про моё любимое…? Ах да, что это я… Понятно, что знаете. Мне нужно полтора часа.

– Хорошо, значит, ровно в тринадцать ноль-ноль жду вас там.

– А как я вас узнаю?

– Я сам к вам подойду, Сергей Леонидович. До встречи. – И трубку на том конце отключили.

«Вот, ни хрена себе попал, не хватало ещё в шпионские игры влезть. Но назвался груздём – полезай в кузов! Однако, какой вежливый этот Андрей Александрович, аж не по себе…». И с такими вот, не вполне оптимистичными мыслями Серёжа пошёл собираться.

Глава 2. Большая шестёрка

Поздне-весенний, почти уже летний лес изо всех сил радовался новому солнцу и теплу. Щебетали птички, среди свежей зелени листьев носились в воздухе беззаботные комахи. Молодая, вовсю пошедшая в рост травка тянулась к солнцу, понимая, что необходимо захватить как можно больше его благодатных лучей, пока разросшаяся листва деревьев не закроет доступ к свету. Ёжик, не так давно проснувшийся от зимней спячки, а оттого тощий, деловито пробирался сквозь лесную растительность в поисках еды. Он шёл себе, переваливаясь, пыхтя, как и положено всем ёжикам, с любопытством шевеля длинным носиком, и вдруг остановился, почуяв опасность, и приготовился немедленно скрутиться в защитную позу. Впереди явно был какой-то зверь, большой и опасный, и пахло от него нехорошо, непривычно, не лесом. Тут к зверю подошел ещё один, они начали издавать неприятные пугающие звуки, от них по лесу потянулся тревожный запах дыма, и зверёк понял, что пора сматываться, а то ещё съедят. Потихоньку, стараясь не тревожить траву понапрасну, ёж развернулся и побрёл в обратную сторону, от греха подальше. И правильно сделал, так как рисковал нарваться на самую современную систему защиты от проникновения чужих объектов, которая мощными лучами лазеров расстреливала всё, что попадало в её поле зрения и по величине превышало размеры крысы. В последнее время модно стало использовать маленькие роботы для проникновения на охраняемые территории с целью выведывания чужих секретов или для того, чтобы нанести вред при помощи взрывчатки или яда.

Находившаяся в глухом лесу, тщательно скрываемая тайная резиденция господина Рамазанова недаром была столь хорошо охраняема. Множество людей с удовольствием использовали бы любую возможность для незаметного проникновения сюда. Секреты одного из самых богатых людей страны многого стоили. И, рубль за сто, любопытствующие тем более захотели бы обязательно сюда проникнуть, если бы знали, какого уровня встреча сейчас здесь проводилась. Группа самых богатых и влиятельных людей России, те, которые сумели не только остаться олигархами, но и приумножить своё богатство после нескольких лет кризиса, собрались здесь обсудить стратегию взаимодействия на ближайший месяц. Мало кто знал их в лицо, и вряд ли бы их стали просить об автографе зеваки, ведь сами собравшиеся никогда себя не выпячивали, на экраны не лезли, а лишь тихо, без лишнего шума и помпы, зато очень настойчиво и эффективно трудились на поприще приумножения капиталов. Мало кто предполагал, что люди такого уровня могут собраться в одном месте, не передравшись, и уж совсем невероятным казалось, что при этом они могут что-то мирно обсуждать. Но трудная и полная опасностей жизнь, особенно в последнее время, их научила: хочешь выжить – не пытайся это делать так, будто ты один на свете, пуп земли, нет, научись договариваться. Не надо пытаться съесть весь пирог в одиночку, иначе можешь подавиться. Примеров тому в окружающей действительности было масса…

Сейчас, в одной из комнат небольшого, но очень уютного дома, выстроенного в модном стиле ар нуво, в той самой комнате, где наружная стена была полностью из стекла (правда специального, пуленепробиваемого, с надёжной защитой от сканирования), собралось шесть человек. Удобно расположившись в мягких, манящих своим уютом креслах, они сидели, повернувшись лицом к стеклянной стене. И было из-за чего! За стеклянной перегородкой буйно цвёл натуральный сказочный сад. Прямо перед окном была лужайка с миленьким фонтаном, как будто перенесённая сюда из древнего эльфийского леса, а сразу за лужайкой располагались террасы с красивейшими цветами из всех уголков планеты. Они все цвели, ведь садовники были мастерами своего дела и подбирали и высаживали растения так, чтобы время их цветения совпадало. Буйство красок, тем не менее, не вызывало ощущения переизбытка, наоборот, казалось, что цветник спланировали дизайнеры, создававшие Эдем, такой потрясающей красоты и гармонии удалось им добиться.

Люди, сидевшие в комнате, с удовольствием любовались роскошным завораживающим зрелищем, хотя содержание их беседы и не имело никакого отношения ни к искусству флористики, ни к прекрасному вообще. Но, несмотря на сугубо приземлённые темы, которые они обсуждали, каждый из присутствующих искренне восхищался виртуозным творением, не обращая внимания на сложившееся в обществе представление об олигархах как о людях, которые высшее проявление гармонии видят только в количестве нулей на денежных знаках. Пусть их, недалёкую толпу, не видящую ничего дальше экранов своих телевизоров… Умение создавать капитал и власть – это тоже искусство, и зачастую тот, к кому деньги сами устремляются неудержимым потоком, притягивает их не своей жадностью, а многочисленными талантами. Вот и среди людей, сидевших в этой комнате, кое-кто был не просто любителем красоты и гармонии, но и признанным авторитетом в некоторых видах творчества, даже среди тех, кого принято называть богемой. Например, хозяин дома, Рамазанов, очень любил разнообразную флору: цветы, цветущие кустарники и деревья, иные насаждения. Его паркам, садам и оранжереям позавидовали бы римские императоры…

– …Так, это мы решили, – продолжал свою речь Михаил Каганович. В этой компании он был самым молодым и самым, по общему, хоть и неохотному, мнению, талантливым из присутствующих. У Кагановича был мощнейший интеллект, подкреплённый великолепным образованием, полученным в нескольких самых престижных учебных заведениях мира. – Султан Аюмович, вы что-то ещё хотели обсудить, вне заранее обговорённой программы?

– Да, хотел, – медленно, как бы нехотя, заговорил хозяин дома. Рамазанову было около шестидесяти лет, и был он невысок, крепок, с явно азиатскими чертами лица. – Тут наш соколик новоявленный какой-то очередной бред пытается протолкнуть. С какими-то идеями, людишками непонятными фонды двинул на это. Мои друзья, – он неопределённо махнул головой в сторону, по его пониманию, Запада, – начинают нервничать, вопросы мне задают неприятные. Паша, что происходит? – оставив спокойный тон, Рамазанов задал свой вопрос резко и требовательно.

Павел Луцкой, человек, считавшийся очень близким ещё старой президентской команде, слегка скривившись в ответ на жёсткость в голосе Рамазанова, нехотя ответил:

– Думаю, что ничего серьёзного. Я сам не до конца в курсе, он держит это под своим личным контролем. Да пусть его балуется, лишь бы свои идеи о национализации оставил, глупостей не делал.

Подтянутый, спортивный и молодящийся Луцкой чем-то был похож на последнее экранное воплощение Джеймса Бонда. Но вот бондовской самоуверенной наглости в его голосе в этот раз не прозвучало, напротив, было что-то в его ответе настораживающее, дёрганное, будто он ожидал этого вопроса, но, в то же время, изо всех сил не хотел его.

– Э, дарагой, а я вот другие свэдэния имэю, – проговорил Коте Мамаладзе, семидесятипятилетний патриарх сегодняшнего собрания. Слегка грузный, был он достаточно высок, и во внешности его угадывался налёт благородства грузинских князей. По-русски он мог говорить без всякого акцента, очень чисто, но специально использовал этот штамп в особо важные моменты, ведь его кумиром был самый знаменитый грузин в истории, и Мамаладзе очень пытался походить на него. Даже усы и трубка у него были такие же. – Мои специальные люди, вы знаете, такие особенные умники, на всякий случай, – обвёл он рукой с зажатой в ней трубкой всю компанию, внимательно его разглядывающую, – они мне говорят, что, дорогой Коте Ревазович, тут надо быть очень осторожным, да? Они мне утверждают, что эти, как ты их, Паша, называешь, забавы, могут вырасти в… э… очень большие изменения, особенно эта затея с новой энергией.

Закончил свой небольшой спич Мамаладзе уже абсолютно чисто, идеально выговаривая русские слова.

– А я думаю, что всё это несерьёзно, – вдруг вклинился в разговор Владимир Эпштейн, последние пятнадцать минут молча рассматривавший висевший на одной из стен подлинник Ван Гога. Отвернувшись от картины, он поставил на столик высокий стакан с соком и продолжил: – Очередная лажа для быдла совкового…хе-хе-хе.

У Эпштейна была такая привычка – произносить мерзким кощейским голосом это «хе-хе-хе». Выходило у него это «хе-хе-хе» злодейски и цинично одновременно, очень весомо, как будто он специально брал уроки актёрского мастерства по произнесению именно этого перла. Кстати, актёрский талант у Эпштейна присутствовал вполне ощутимо. Он славился как человек, который мог в течение нескольких минут перевоплотиться в кого угодно: от слесаря-пропойцы до английского лорда, причём собственная внешность у него была абсолютно неяркой, невыразительной. Существовала легенда о том, что в конце девяностых годов прошлого века он занимался перевозкой крупных сумм наличных в валюте по стране и ни разу не влип в неприятности, заставляя ментов принимать себя за очень неожиданного ревизора из столицы, а бандитов – за молодого дерзкого авторитета.

– Вы действительно так думаете? – задумчиво спросил ещё один герой встречи, Эдуард Андреев. – Ведь там есть идеи, которые могут полностью изменить структуру всей нашей экономики, а затем и мировой. С определёнными фигурами могут выйти неприятности, – покачал он головой.

Андреев был высоким жилистым человеком с типичной внешностью зануды и сноба. Говорил он в ярко выраженной московской манере, делая акцент на букве «а», но при этом, в отличие от большинства москвичей, не выражал никаких эмоций. Всегда в одном тоне, всегда ровно и занудно. Андреев практически не был подвержен эмоциям в бизнесе, все новости воспринимая спокойно и уравновешенно, и его можно было бы назвать «ходячим калькулятором», если бы не одно «но». Эдуард был меломаном, ярым приверженцем классической музыки и джаза. У него была уникальная музыкальная коллекция, собранная на аукционах и у коллекционеров всего мира, и он сам весьма прилично играл на саксофоне и фортепиано, спонсировал несколько симфонических оркестров и джаз-банд, а также музыкальную школу, куда принимались действительно одарённые дети. Эмоции он дарил только музыке, позволяя себе полностью раскрепощаться во время исполнения соло на саксе или фортепиано. Вот и сейчас его слова прозвучали без всяких голосовых модуляций, как будто его это и не волновало вовсе.

– Я бы тоже не был столь категоричен. Пусть мы уже были свидетелями нескольких больших и очень громких пшиков на эту тему. Если предположить, что у нового лидера, – эти слова Каганович произнёс с ироничной улыбкой, – на этот раз что-то и получится, то, в любом случае, ему необходимо учитывать следующее. Во-первых, реализация такого проекта, а точнее нескольких, я бы сказал, очень смелых проектов, потребует больших денег, а их сейчас в бюджете нет, все ушли на ликвидацию последствий кризиса. Во-вторых, на это понадобится много времени. В-третьих, всё это может быть осуществимо, только если никто мешать не станет, а мы знаем, что есть те, кто обязательно станет, – на этих словах Михаил обвёл всех присутствующих многозначительным взглядом. – И ещё имеется в-четвёртых, и это, на мой взгляд, наиболее важный фактор, хоть вы и не желаете об этом открыто говорить. Если мы, я имею в виду все мы вместе, включим этот проект в сферу своих интересов, то сами этого конька оседлаем, сами поле вспашем, сами и урожай соберём, – Каганович, как всегда, был логически точен и академически грамотен.

– Да х…й тебе в дышло, мыль себе ж…у, Миша! – Рамазанов, когда волновался, всегда эпатировал своих собеседников образностью выражений. – Я думаю, что все это б…ство надо прихлопнуть или законсервировать на ближайшие пятнадцать лет, е… его мать, пока мы ещё можем на сырье зарабатывать, а эти пидорасы янки и узкоглазые нам не мешают. А то, иначе, они всё-таки устроят нам полный п…ц, на который не решились тогда, слышишь, Миша?!

– Нельзя больше рассчитывать на нефть и газ, кризис это очень чётко показал, Султан Аюмович! Сами же америкосы уже и то шлюзы приоткрыли, а китаёзы, япошки и европейцы вовсю уже применяют свои разработки. Мы ещё в Европу как-то свой газ проталкиваем, а янкесы и без него прекрасно обходятся… А китайцам и японцам мы не указ, хоть с газом, хоть без, там у них свои мандарины, – эмоционально отреагировал Луцкой. – Я согласен с Мишей – пора вкладываться в прогресс, всё равно это случится. Но если это сделаем мы, то сможем хотя бы контролировать процесс и откроем для себя новые возможности. Я внимательно изучил все предложенные идеи, там есть очень перспективные.

На некоторое время собеседники примолкли. Понятно, что каждый из них уже был в курсе дела и сам и вместе со своими аналитиками просчитывал ситуацию, и, в общем, нынешнее обсуждение больше напоминало фарс, чем серьёзный разговор. Но, тем не менее, проговорить всё это было необходимо, чтобы каждый показал свою позицию по этому вопросу и стало понятно, кто с кем. Настало время решать, что делать дальше: идти вперёд, но при этом заиметь очень реальный шанс нарваться на противостояние с мировыми финансовыми кланами и монолитным кулаком Поднебесной, которое могло на этот раз закончиться весьма плачевно, или оставить всё как есть, по крайней мере на какое-то время. Более молодые, а потому более амбициозные и рисковые, Луцкой, Эпштейн и Каганович, видимо, уже решили поддерживать первый вариант, в то время как Мамаладзе и Рамазанов были сдержаннее и консервативнее и могли склоняться ко второму варианту. О мыслях Андреева, чей основной бизнес непосредственно связан с разработкой и внедрением новых технологий и кому удачный государственный проект мог стать неприятной помехой, никто не мог ничего определённо сказать; было похоже, что он собирался занять нейтральную позицию.

– Предлагаю голосовать, – подал голос Андреев. – Схема обычная – меньшинство принимает волю большинства, если паритет – то все вольны, никто никому не мешает.

Предложение было понятным: «не мешание» подразумевало, что на личности присутствующих не переходим, никто никому не враг, но можно соперничать и сражаться на нижних уровнях в виде конкуренции фирм и банков, мелких стычек силовых структур и криминала, информационной войны в подконтрольных СМИ.

На мгновение все обернулись в сторону окна, где среди идеально спланированной красоты сада, постановочно нежно подсвеченной яркими лучами солнца, очень музыкально заливалась какая-то пичуга. Не испорченная городской сажей зелень, яркие цветы, голубое небо, отсутствие назойливого шума обволакивали происходящее тонкой дымкой Божественной предначертанности, выражающейся в древних словах: «Всё было под этим небом и проходило. И это тоже пройдёт».

Прослушав выступление маленькой голосистой птички, присутствующие проголосовали. Голосование, как и предполагалось, дало паритет. И уже после процедуры Эпштейн начал уговаривать Рамазанова поменять висящего на стене Ван Гога на партию редчайших орхидей из бразильских джунглей.

Глава 3. Прочь сомненья!

Серёжа любил ресторанчик «Пять углов» за недорогую, но изысканную кухню, за великолепный кофе, за изумительные пирожные, но главное, за атмосферу бара для яппи. Как-то так повелось, что собирались там, в основном, молодые клерки, студенты, аспиранты, а также всякие богемные личности, которые не перешли ещё в разряд богемного сексуального большинства. Много красивых девчонок, демократичные цены, хорошая музыка, ненавязчивый сервис. В общем, было всё, что подталкивает к трате денег с целью получения удовольствия, при этом без всякого налёта гламура. И была ещё одна деталь, удивительная в наш век. Как-то само собой сложилось, что постоянные посетители этого заведения никогда не доставали и не выкладывали на стол ноутбуки, маленькие компьютеры и прочую подобную техническую дребедень; здесь признавалось только живое общение. И чтобы лишний раз подчеркнуть это, на столах стояли таблички с перечеркнутыми ноутбуками и надписью: «Здесь, при всём вашем желании, вы не сможете получить даже самый дорогой Wi-Fi!». Зато на нескольких столбах из дерева, изображающих колонны, висели таблички, на которых каждый мог написать маркером посетившую его умную мысль. Или комментарии к ней.

– Привет, Серж! – вскинул руку бармен Костя и следом виртуозно прокрутил в воздухе шейкер. – Что, новая мода теперь, уже с утра безалкогольные коктейли пить? Этак совсем в безалкоголика превратишься.

Сергей, как уже было отмечено, хоть бар посещал и часто, но алкоголь не употреблял, находя удовольствие в поглощении тёплой юморной атмосферы заведения, а также в придумывании всё новых безалкогольных коктейлей.

– Да нет, Костян, я тут по надобности. Новых клиентов не было, из непостоянных?

– У нас гости, а не клиенты, сколько раз вам всем говорить. Да была с утра пара каких-то коммерсов, в пиджаках и галстуках, видать, очередной банк поминали, такие они были грустные. Начали пить в десять, к двенадцати уже были в хлам, еле их снарядили отсюда. Потом мамаша с ребёнком, потом ещё три новые студенточки, хорошенькие… – Костян поднял к небу глаза с таким выражением лица, что Сергей сразу понял, насколько хорошенькие были те студентки.

– А больше никого?

– Да нет, вроде бы, остальные все свои. Да мало ещё гостей-то было, утро, однако.

– Ладно, сотвори мне большой двойной эспрессо, я посижу, подожду.

Как только Серёжа присел за любимый столик в углу за баром, так сразу в зал вошёл мужчина и уверенно направился к нему. Подойдя, он сказал:

– Здравствуйте, Сергей Леонидович! Я Андрей Александрович, – и протянул руку, а потом присел за столик, не дожидаясь приглашения. Андрей Александрович оказался худощавым мужчиной около сорока лет, среднего роста, с приятным и мужественным лицом, короче, типичный друг народа из советских фильмов. Только вот в глазах пришедшего да в его уверенных движениях Сергей, научившийся за пятнадцать лет тренировок хорошо разбираться в подобных вещах, увидел отличное, вышколенное умение мгновенно перестраиваться из интеллигентного дяденьки в машину для убийства. Чем-то он был похож на тренера Сергея Сашу Михайленко, который внешне напоминал хлипкого и интеллигентного художника. Впрочем, Саша-то и был художником на самом деле, настоящим, со своими выставками и членством в Союзе. На татами он художником и оставался, по крайней мере, его манера боя была построена на столь филигранных и отточенных движениях, что трудно было ею не любоваться. Жаль, что бои с его участием обычно редко длились более двух-трёх минут.

– Итак, Сергей Леонидович, давайте не будем долго расшаркиваться, перейдем сразу к делу, – сказал АА, как Серёга решил его про себя называть. – Ваш проект понравился Ему (АА произнес это так, как, наверное, Воланд говорил подобное Мастеру), и вы приглашаетесь на общий сбор, в Москву. Сбор назначен на среду. У вас есть пара дней, чтобы уладить свои дела и собраться. В Москве надо быть не позже вторника. Все формальности на вашей работе мы уладим, билет на самолет в электронном виде уже на вас выписан, командировочные расходы на этой карточке. Впрочем, вы можете и отказаться, но сделать это нужно прямо сейчас. Ну, и главное – всё происходящее необходимо будет держать в секрете от родных, друзей и сослуживцев.

– А на какое время, в смысле по протяжённости, ну, то есть, сколько мне нужно будет находиться в Москве? – чуть сбивчиво спросил Сергей.

– Я, к сожалению, не знаю точно. Но могу сказать, что если ваш проект пройдёт стадию экономического обоснования и вы впишетесь в группу, то готовьтесь к тому, что ваша жизнь может круто поменяться.

– А если нет?

– Ну, тогда, я думаю, – пожал плечами АА, – вы сможете вернуться к своей прежней жизни без всяких последствий для вас.

Сергей задумчиво повертел в руках кофейную чашечку.

– Хорошо… Допустим, я готов… Но кто может поручиться, что всё это не лажа, как это уже было?

АА с мудрой улыбкой взглянул на Сергея, покачал головой и ответил:

– Никто, Сергей Леонидович. Или, вернее, только Бог. Но, вы же знаете – дорогу осилит идущий…

– Это я знаю. Меня волнует, чтобы не оказалось так, как это было в прошлый раз – мы все уши развесили, слюни потекли, глаза разгорелись, а тут на тебе, приехали – деньги украдены, занимались туфтой! – Сергею было горько. – Кто поручится, что так и в этот раз не будет?

– Если вас устроит моё поручительство, то могу вам пообещать, что в этот раз всё будет по-другому. Но многое зависит от нас с вами, насколько мы будем честными и целеустремлёнными, – Андрей Александрович перестал улыбаться, лицо его стало сосредоточенным, в глазах появился жёсткий блеск, голос обрёл особенную уверенность. – На этот раз в деле люди, которым действительно небезразлична судьба России, и люди эти честные. Будут мешать, это понятно, поэтому мы и стараемся как можно дольше сохранять наши действия в секрете от окружающих. Когда хоть чего-то добьёмся, тогда и сможем объявить на весь мир. Впрочем, ещё раз хочу повторить – вам лично беспокоиться не о чем, вы ничем не рискуете.

– Мне нужно пятнадцать-двадцать минут, чтобы, так сказать, осознать… – Сергей решил выдержать паузу.

– Осознавайте. Я отойду на полчаса.

На самом деле, Сергей уже был согласен. Было в его натуре что-то пиратское, авантюрное, что манило в омут дальних странствий, приключений, борьбы, сражений и славных побед. Поэтому после ухода АА он ни о чём особом не думал, просто сидел, пил кофе и пытался привыкнуть к новым ощущениям в душе. А что, ведь действительно, всё равно ничего не теряешь? И хотя была подленькая мыслишка, что игры с государством на таком уровне не могут пройти для человека бесследно, он старался об этом не думать…

Несколько дней прошли в тихой суете и сборах. Впрочем, собирать было особо нечего. Предупредил родителей и друзей, которые уже привыкли к его отъездам, что отлучится на какое-то время, уладил формальности на работе, собрал кое-какие вещички и поехал в аэропорт.

В аэропорту, попивая неизменный кофе у стойки бара в ожидании самолёта, Сергей вдруг почувствовал звонкий и ощутимый хлопок по спине.

– Здорово, Серый! – пробасил Гена Шайба и, как всегда, по старой привычке, приобнял Серёгу. – Ты куда собрался?

– Да вот, в Москву, – ответил Серёга своему бывшему однокласснику и нынешнему приятелю. Шайба был из тех удачливых бандюг, которые были слишком молоды во время беспредела девяностых, а потому не были застрелены или посажены. Потом они, вовремя осознав происходящие в обществе перемены, быстренько перекроились в коммерсантов, а некоторые подались в депутаты и чиновники. Хотя рожа у Шайбы всё равно осталась насквозь бандитская, под стать его кличке, не поменял её ни костюм, ни модная прическа, ни депутатский значок. Впрочем, Серёге Генино прошлое было по барабану. Пару раз Шайба помогал Сереже решить какие-то плохо решаемые вопросы с системой, а Сергей в ответ иногда варил для Генки и его команды (теперь модное слово, раньше были братвой) некий препарат, помогающий расслабиться напряжённому опасным трудом организму.

– Чё, на экскурсию или по какой другой надобности? Дело пытаешь али от дела лытаешь? – голосом Бабы-Яги из мультфильма спросил Шайба. За что Сергей его уважал, так это за не утраченное во всех перипетиях чувство юмора. Впрочем, показывать его наличие Шайба мог только очень ограниченному кругу людей. Почти все фигуранты из его бывшего окружения таким богатством были обделены, да и лишние слова зачастую становились опасными. – А я тут Кощея из Бразилии встречаю, всё ещё бессмертного.

Кощей, или, по паспорту, Алексей Худяков, был вторым одноклассником Серёги, другом Шайбы и его «подельником», партнёром по бизнесу, а также помощником депутата Геннадия Николаевича Кириллова (то есть Шайбы). Погоняло, то есть прозвище своё, он получил за удивительную живучесть, поскольку выжил после трёх попыток его расстрела, одного взрыва автомобиля и четырёх захватов ОМОНа, а также месяца в гостеприимных стенах Конторы.

– Прикинь, поехал этот бес в Рио на карнавал, оттянуться, да устроил там «русские каникулы». Там к нему по ошибке какой-то их местный педик, трансвестит, стал клеиться, прикинь, Кощея нашего за яйца схватил. Ну, Кощей не стерпел и отметелил его до состояния котлеты, а потом ещё и с его дружками схлестнулся. Короче, войну начал, на него тамошние копы уже охоту открыли, мол, непорядок, так он в этих их трущобах, которые на «фэ», ну ты знаешь, с местной братвой скорифанился, чуть ли не атаманом там стал. Так я его еле вытащил, заразу, а то, вишь, ностальгия по старым временам его замучила, а я тут один въё…э, много работаю на благо электората. Короче, аж через Кубу его по дипканалу вытянули… Так ты чего в Москву-то?

– Да так, по делу. Да мне уже пора, Генка, давай, Лёхе привет.

– Ну ладно, братан, гуд лак.

В самолёте, уже высоко над землёй, Сергей несколько раз отметил чьё-то повышенное внимание к себе, но не было понятно, с чьей стороны. Так, лёгким холодком обдавало затылок, да ощущалось некое неприятное чувство чужого взгляда. Сергей попытался определить, с чьей стороны направлено на него то ли любопытство, то ли конкретный интерес, но так и не смог. В салоне сидело несколько девушек, которые могли заинтересоваться привлекательным парнем, но Сергей понимал, что интерес к нему был совсем не с целью флирта, была в нём неуловимая опасность, агрессия. Именно такой поток энергии исходил обычно от бойцов, которые приходили к ним на тренировки от других тренеров, чтобы ознакомиться с новым для себя стилем и сравнить свои силы и возможности – то есть, взгляд из души, оценивающий возможного противника на уровне интуиции. Однако никаких личностей, хоть сколько-то похожих на бойцов, Сергей поблизости от себя не обнаружил, а разобраться, не был ли этот сигнал от группы китайцев, находившихся тремя рядами сзади, не было никакой возможности. Азиаты – они азиаты и есть, у них совсем иной поведенческий сценарий, и их истинные чувства и намерения – всегда тайна для европеоида. В конце концов, Сергей плюнул, расслабился и принялся слушать музыку, которой у него в коммуникаторе было навалом и самой разной.

* * *

Часа через три, когда друзья-разбойники мирно отдыхали на загородной базе команды и все удивительные приключения Кощея были рассказаны, вдоволь насмеявшийся Шайба вдруг помрачнел и задумался.

– Знаешь, чё, Кощей, ты мне хоть и братан, а всё-таки гад порядочный!

– Эт почему это?

– Да потому, что с друзьями так не поступают. Сам там оттянулся по полной, а я тут с этими толстомордыми пидорами из мэрии реально задолбался базарить. Они, фуфелы, только лавэ признают, никаких понятий пацанских, да менты, шакалы, вокруг всё топчутся. Да ещё лохи эти, электорат, своими проблемами уже достали. Никак не могу привыкнуть, что всё нужно разруливать по закону, так и хочется иногда какого-нибудь ворюгу-взяточника опустить, как петуха последнего.

– Гена-братан, так я потому и сорвался…

– Сорвался он… А меня прихватить не мог? Ладно, проехали. О, а ты знаешь, чё? Я тут, пока тебя в аэропорту ждал, встретил Серёгу Химика, и, понимаешь, как-то он меня напряг.

– Кто? Серёга? Да он же вроде правильный пацан, свой…

– Да, да, в натуре, свой, но что-то тухляк какой-то у него впереди я чую, неспокойно мне.

– А он чё там тёрся-то?

– Да в Москву летел. Но что-то задумчивый какой-то, грустный. Может, проблемы какие у него?

– Так чё, может помочь братану надо?

– А как, я же даже не знаю, куда он там поехал. Я не спросил, а он не говорил, – Шайба грустно помолчал, пытаясь осознать всю неловкость ситуации, но затем встрепенулся. – А мы вот что! Мы сейчас братве в столицу позвоним, пусть за ним там присмотрят пока, он как раз на посадку должен идти. А сами можем завтра тоже туда подтянуться, я давно в Москве не был, поможем, если что, братану.

– Мудрая идея.

– Ага. Давай звони, а я пока посмотрю, как там тёлки, не замерзли ещё в бассейне? Да не забудь братве фотографию Серёгину отослать, у меня в телефоне была парочка. ММСкой. Ну, подтягивайся, я тут таких свеженьких девчонок нашёл, охренеешь после своих латиносок.

Глава 4. Что такое эгрегор?

Гул большого колокола ещё стоял в ушах, меньшие закончили перезвон чуть раньше. Завершилась вечерняя служба, и люди потихоньку, не торопясь, выходили из храма на улицу, щурясь на ярком весеннем солнце после слабого свечного света. У многих из них были умилённые лица, люди были счастливы тем непосредственным кратковременным счастьем, которое в детстве достигается так легко и которое взрослым почти не даётся. Казалось, что выходящие прибывали из другого мира, где не было места невзгодам, печалям, кризису, деньгам или их отсутствию, а были простые и справедливые порядки, установленные Богом и соблюдаемые людьми.

Если вы посещаете храмы, то наверняка знаете, что отнюдь не каждый собор, церковь или мечеть может оставить в душе описанное выше ощущение. И связано это, как правило, с несколькими вещами – или с историей храма, или с его архитектурой, или с присутствием в нём тех священников, которые могут, образно говоря, и стены пропитать святостью. Самые волнующие душу храмы построены на тех местах, которые считались сакральными, то есть священными, обладающими особой силой, ещё в те времена, когда о Христе или Мухаммеде ещё никто и представления не имел. Дело в том, что многие особо почитаемые христианские церкви, монастыри или мечети построены на тех местах, где некогда, ещё за тысячи лет до возникновения авраамических религий, люди проводили совсем иные обряды, славящие Бога. Но и то, как построен храм, тоже имеет значение, ведь его правильная структура позволяет энергии Веры буквально резонировать, делая её куда сильнее. Поэтому если вы приходите в такие храмы с любовью и почтением, со светлыми мыслями, то и взамен получаете добро, а если побуждения ваши злы, то взамен вы получите уроки в виде болезней и бед.

Находясь в подобных местах, любой человек, обратившийся с искренней молитвой к Богу, с Верой и Любовью, может получить ответ на мучающий его вопрос, избавиться от груза грехов, смятения и маловерия. И вовсе не обязательно там должна стоять церковь, довольно часто таким местом может оказаться озеро, гора или глухой лес. Набрести на него можно случайно, а можно и по наводке знающих людей. Главное – это искренне верить в то, что Господь всегда готов выслушать молитву, идущую от сердца, и ответить на неё изменением жизненных обстоятельств.

Храм Преображения Господня и монастырь при нём были воздвигнуты именно на таком месте, и случаев чудесных исцелений в нём было зафиксировано множество. А сейчас, когда настоятелем здесь стал епископ Евпатий, которого прихожане всерьёз почитали как святого, храм приобрёл особенную популярность среди верующих.

Сегодня сам епископ проводил службу. В самом её конце, как он это обычно делал, епископ вышел из-за алтаря к пастве, чтобы благословить желающих и выслушать страждущих. К нему сразу придвинулось человек тридцать постоянных прихожан, а также несколько робеющих просителей, впервые посетивших по чьему-то совету эту церковь. Настоятель довольно быстро раздал благословления, регулярно выспрашивая своих духовных чад о состоянии их дел. Наконец, к нему с некоторой опаской и смущением стали подходить те, кто пришёл сюда в первый раз. Первой из них к епископу подошла средних лет женщина с встревоженным и заплаканным лицом.

– Батюшка, простите, мне Наталья Алексеевна посоветовала к Вам обратиться, – смущаясь, сказала она, пряча мокрые глаза. – У меня такое горе…

– Вы верующая? – внимательно глядя на просительницу, перебил её священник.

– Да, батюшка.

– Исповедовались и причащались давно?

– Я…я не помню… может быть, я и вовсе не причащалась… – смущённо потупила глаза женщина.

– Милая моя, так ведь помогаю не я, а Бог. А как же он сможет Вас услышать и помочь, если Вы сами к нему не обращаетесь? – строго отчитал её Евпатий.

– А что же мне… – и женщина расплакалась, не сумев сдержать душившего её горя.

– Ты вот что, – епископ извлёк из недр облачения платочек и подал его женщине, – возьми в лавке руководство к причащению, выполни всё в точности, а в субботу приходи ко мне на исповедь и причастие, в шесть утра. А уж после службы я тебя выслушаю. И никак иначе. А сейчас помолись, как умеешь, вон у того образа Божьей матери, попроси её помочь с твоим горем, глядишь, и вернётся муж…

– Да, да, конечно, – всхлипывая, начала благодарить женщина, но тут же осеклась и изумлённо уставилась на Евпатия: – А как вы, батюшка, узнали, что я о муже хотела вас просить?

– А на всё воля Божья. Да иди уже, выполняй сказанное.

Женщина отошла, а её сменила совсем молоденькая девчушка с любопытным и несколько храбрящимся взглядом голубых глаз.

– Простите, не знаю, как правильно к вам обращаться… – начала она, чисто по-женски изучая епископа, бывшего ещё совсем не старым, довольно высоким мужчиной со статной фигурой, которую не могло скрыть даже облачение, и мужественным лицом с аккуратно подстриженной чеховской бородкой.

– Ты к Богу обращайся, а не ко мне. А на работу туда не ходи, добра не будет. Твоё дело – с детьми работать, по специальности, учителем, а не по офисам джинсы просиживать. Всё. Иди, – Епископ довольно решительно развернул абсолютно ошарашенную таким поворотом толком не начавшегося разговора девушку.

Ещё с двумя просителями епископ переговорил приблизительно таким же образом, а вот когда последний, достаточно молодой мужчина выступил из-за колонны, чтобы обратиться к настоятелю, то получил взмах руки, указывающей на выход, и резкий, где-то даже грубый окрик:

– Вон из храма Господня, нечестивец! И учти, придёшь ещё раз – пожалеешь! – и, развернувшись, быстро пошёл в алтарь. Остолбеневший молодой человек, модератор модного сайта, посвящённого магии и волшебству, медленно повернулся и пошёл к выходу из церкви, не в силах поверить в случившееся. Ведь он хотел только спросить о магической составляющей церковного мистицизма, но не успел. Уходя, он с уважением подумал: «Да, силён дядька»…

Выйдя из алтаря в неприметную комнату, Евпатий снял торжественное облачение, оставшись в простой монашеской рясе, и достаточно быстро стал спускаться в подвальную часть храма, где у него была келья-кабинет. На удивление, в келье не было ни одной иконы, да и стиль её был вовсе не церковным классицизмом, а самым что ни на есть хай-теком, эклектичность которому придавал древний стол и несколько стульев. На стене висел странный символ – восьмиконечная звезда в круге. И никакого распятого Христа нигде не было видно. Епископ тщательно затворил за собой дверь и, открыв шкаф с документами, протянул руку на нижнюю полку, где за потайной дверцей включалась система защиты кабинета от прослушивания и снятия информации всеми возможными способами. Затем присел на тяжёлый дубовый стул, изготовленный, похоже, во времена строительства Кремля, к такому же дубовому столу и включил компьютер, смотрящийся абсолютно нелепо на тяжёлых, потемневших от времени досках стола. Просмотрел почту, несколько раз хмыкнул, а потом открыл заинтересовавший его файл под названием «Эгрегоры, которые создают люди и которые создают людей» и углубился в чтение:

«Люди абсолютно напрасно не придают значения контролю за ходом своего мыслительного процесса. Каждое слово, произнесённое нами, или возникшая мысль являются частью энергии Мироздания и, соответственно, могут обрести очень чёткий и стойкий образ, материализоваться, если можно так выразиться. Очень многие говорят, что мысль материальна, но немногие знают, что мысль или слово, произнесённое или написанное, может стать ключом к соответствующему эгрегору, коллективной полевой ментально-эмоциональной функции, создающейся в процессе деятельности совокупности человеческих сознаний. И надо хорошо понимать, что даже всего два человека, общающихся между собой на определённую тему, в процессе общения могут создать некий эгрегор, пусть даже с локальным и кратковременным значением. Но уже несколько человек, выполняя коллективные интеллектуальные действия, например обдумывание или обсуждение какой-либо общей проблемы, могут создать достаточно устойчивый во времени эгрегор, который потом может укрепиться, обрести самостоятельную силу и устойчивость, особенно если обсуждаемая проблема имеет некоторую временную протяжённость. Эгрегор как энергетическая функция, как отдельное поле, набирает ещё большую силу и мощность, если количество людей, обращающихся к данной проблеме, вырастает либо растёт интеллектуальная или эмоциональная их составляющая. Чтобы было понятнее: несколько академиков создадут гораздо более мощный эгрегор, обдумывая одну, общую для них задачу, чем несколько школьников, обдумывая другую, общую для этих школьников задачу. В то же время, на мощность и силу эгрегора может повлиять участие в его создании человека, обладающего мистико-магическими умениями, а также искренне верующих в Бога людей. Стабильные на определённом промежутке времени эгрегоры начинают влиять на людей, превращаясь в устойчивые суперсистемы и обретая возможности обработки, хранения и получения информации, недоступные отдельному человеку. Именно из-за такого влияния люди говорят о прозрениях, просветлениях или получении информации из Единого информационного поля Земли, или ноосферы… Иерархически эгрегоры могут взаимодействовать друг с другом, как по горизонтали, так и по вертикали… В некоторых случаях можно говорить об антагонизме, или взаимном неприятии, эгрегоров или их групп… Набирая силу и мощь, эгрегор может воздействовать на подключённого к нему человека, начиная от подчинения его поведения своей воле и заканчивая возможностью кары за попытку невыполнения указанного, заключающегося в создании различных неблагоприятных обстоятельств, болезней или даже смерти. Иногда жизнь людей может быть настолько подчинена эгрегору, что они выполняют определённые действия или программы помимо своей собственной воли, при этом внешне оставаясь в рассудочном состоянии. Когда такие люди совершают навязанные им программы, зачастую чуждые их собственным жизненным интересам, они потом недоумённо чешут в затылке и говорят: «бес попутал» или же, наоборот, могут не осознавать постороннее воздействие на себя до самой смерти… Неоспоримо то, что самые мощные эгрегоры, создававшиеся людьми, были связаны с религией… Несомненно то, что один из самых сильных эгрегоров в истории современной цивилизации создан людьми, исповедующими христианскую религию. Особенно это касается католической и православной её ветвей, так как они подпитываются постоянной мистико-магической составляющей, заключающейся в совокупности музыки, хорового пения, ярких и богатых интерьеров, зачастую выполненных признанными мастерами искусства, горения свечей и соответствующими ароматами, а также общих молитв, направляемых священниками. Прямую связь с подобными эгрегорами прихожанам церкви обеспечивает исполнение мистических обрядов – таких, как крещение, исповедь, причастие, венчание, соборование и отпевание, а также чтение молитв, смысл которых зачастую им непонятен. К сожалению, многие искренне верующие в Бога люди, попадая под влияние таких эгрегоров, вместо того чтобы обрести прямую связь с Богом, теряют её, подменяя настоящую веру её оккультно-догматической ритуальной частью.

Справедливости ради надо отметить, что отнюдь не всем зависимость от эгрегора вредит в жизни, и особенно в её материальной части. Но собственной воли и умения критически воспринимать происходящее вокруг такие люди обычно лишаются, превращаясь в запрограммированных зомби-биороботов.

Довольно часто религиозные эгрегоры проявляют свою мощь совершением чудес: слепые прозревают, хромые начинают ходить, вылечиваются неизлечимо больные. Случаи эти, в подавляющем большинстве своём, происходят в особо почитаемых храмах, при большом скоплении народа, вблизи реликвий, таких, как иконы или раки с мощами святых. Ведь именно при таких условиях эгрегор и набирает особенную силу, а святыни в данных случаях выступают просто аккумуляторами или проводниками эгрегориальной мощи…

Одним из самых показательных примеров использования мощи христианского православного эгрегора является тот исторический момент, когда перед самой войной Сталин инициировал восстановление церкви и начал активно сотрудничать с иерархией РПЦ в работе с силами созданного ранее христианско-языческого эгрегора, получившего название «Православие». Нет никаких сомнений в том, что Иосиф Джугашвили, сам бывший семинарист и вообще разбирающийся в эзотерике человек, был, по некоторым сведениям, и посвящённым жрецом старославянского православия, очень высокого ранга. И он-то хорошо понимал, что эгрегор марксизма не сможет оказать никакого деятельного сопротивления созданному хозяевами Гитлера и им самим эзотерическому эгрегору магов, причисляющих себя к арийской школе, но, на самом деле, таковыми не являющимся. Есть упоминания о том, что многие чудеса на поле битвы случались после того, как там предварительно побывали священники с особенно сильными иконами. Может быть, Советский Союз и выстоял только благодаря Вере, не утраченной ещё советским народом, как бы нелепо и ни звучало сочетание слов «Бог и Советский».

Всеми более или менее значимыми эгрегорами управляют люди, явно или по умолчанию, иногда даже не осознавая своей роли. Только посвящённые адепты, знахари и маги, среди которых попадаются и высшие церковные иерархи, понимают, какие возможности даёт им контроль по управлению эгрегорами. Ведь, по большому счёту, каждый человек, так или иначе, подвержен воздействию различных эгрегоров. И пугаться этого не надо, так как зачастую они могут быть очень полезными. Например, многие ученые, такие как Ньютон, Менделеев, Тесла, совершали свои открытия именно под воздействием эгрегоров, получая оттуда озарения. К сожалению, люди могут быть подвержены влиянию и антагонистичных между собой эгрегоров, а это может приводить к серьёзным жизненным сбоям, болезням и даже сумасшествию.

Лишь ничтожное количество людей на Земле могут считать себя независимыми от каких-либо эгрегоров, одновременно умея управлять любым из них. Есть определённая версия, что люди эти – и не люди вовсе, а выходцы из очень древних времён, носители чудовищных по своей силе знаний и умений, и их всего двадцать два человека (не совсем человека).

Понять пользу или вред влияния эгрегора человек может, только обратившись к иерархически наивысшему управленцу – Богу, при этом стараясь не путать Бога с созданным людьми его образом, вокруг которого обязательно появляется эгрегор. Только Бог полностью знает всё и всё может, только Он разрешает или ограничивает действие всего в этом мире, в том числе и эгрегоров. Будьте с Богом!»

Статья оказалась достаточно большой, и епископ, закончив её, обнаружил, что провёл за чтением больше часа. Он задумчиво потеребил свою бородку, несколько раз вздохнул, наморщив лоб, а затем решительно начал набирать на клавиатуре тексты посланий, которые он разослал нескольким респондентам, приложив файл со статьей. Потом опёр голову на руки и, устремив свой взор в пространство, задумался:

«Проблема, видимо, в том, что мы просмотрели какое-то изменение в развитии взаимоотношений людей и Мироздания. Созданные нами эгрегоры, ограниченные скрытыми знаниями и ложными идеалами, в какой-то момент обычно достигали своей точки насыщения, и люди, переставая им верить, легко освобождались от их влияния. Просто стало слишком много людей, слишком много информации, а значит и существенно, я бы сказал в разы, увеличилось количество нами не контролируемых эгрегоров. М-да…

А может быть, мы всё-таки неправильные чертежи выбрали для стройки? Может, Архитектор ошибся? Ведь чем более техногенным и информационно насыщенным становится общество, чем больше совершается научных открытий, не связанных никакими нравственными ограничителями, тем большая возникает вероятность очередной Катастрофы, вызванной смещением равновесия, или победы энтальпии в её извечной борьбе с энтропией. Кто это писал? Кажется, Стругацкие? Мы пока, конечно, уравновешиваем этот фактор всяческими финансово-экономическими, историческими и информационными небылицами, но что это за стройка такая, где всякий раз здание кренится и грозит развалиться, а мы вынуждены привешивать на него всё новые противовесы. Такое бывает только там, где фундамент гнилой. Может быть, всё-таки, начать строить заново? Ладно, пока будем делать то, что умеем», – и, отринув крамольные мысли, Евпатий нажал кнопку переговорного устройства, выведенного в здание монашеских келий:

– Отец Савватий, возьмите отца Сергия и зайдите ко мне безотлагательно.

Когда оба вызванных им монаха появились в кабинете епископа, он сказал им следующее:

– Ну что ж, братья, пришла пора выполнять то, о чём я вам говорил. План действий у вас есть, мы его уже обсуждали. Главное, что вам обязательно нужно сделать, и на этом необходимо особенно сосредоточиться, – это изъять «Нимб» и его изобретателя. Их доставите сюда. Вопросы?

– Вопросов нет, – одновременно ответили оба монаха. – Благословите, владыко!

– Господь благословит! Во имя отца, и сына, и Святого духа, аминь.

– Аминь.

Когда-то, очень и очень давно…

Эвниар подкрадывался к Архитектору, изо всех сил стараясь оставаться невесомым и незаметным, как легчайшее дуновение ветра, едва касаясь ногами мраморных плит редчайшей, розовой с голубыми и золотыми прожилками расцветки. Он буквально струился лёгким невесомым облаком, блокируя могущие выдать его поля, в том числе и тонкую струйку родовой эгрегориальной принадлежности (в прошлый раз Архитектор поймал именно эту ниточку). Кажется, на этот раз получалось. Архитектор, одетый, как всегда, в ослепительно белый хитон, стоял, облокотившись на перила, в расслабленной позе человека, занятого одним из самых приятных дел – наблюдением за непостижимой мощью океана, крутыми волнами ударявшего о скалистый берег Острова Творения. «Наконец-то!» – проскользнула ликующая мысль у Эвниара, когда до Архитектора оставалось не более двух-трёх шагов. – «Наконец-то мне это удалось!» Восторг Эвниара был легко понятен. Ещё ни разу на протяжении всего времени обучения у Архитектора Эвниару не удавалось незаметно подобраться к Учителю, а ведь Эвниар был лучшим Неосязаемым во всей Метрополии. Множество заговоров, как среди недовольных своим положением Стражей кольца, так и среди Магов среднего дивизиона, удалось раскрыть именно благодаря ему – самому талантливому за последнюю тысячу циклов выпускнику Школы Неосязаемых. И это не говоря уже о бесчисленном количестве шпионов от Ариев, которые попадались при попытке просочиться через Кольцо Равновесия только потому, что не замечали тень на Точке входа…

– Ты знаешь, Эвниар, – вдруг, не оборачиваясь, произнёс Архитектор, когда до него оставалось всего полшага, – глядя на океан, я иногда думаю: а что, если не будет никакой Катастрофы? Никак не могу заставить себя поверить в конец бесконечного… Как там Большой портал?

– Стройка подходит к концу, Учитель, – почтительно произнёс вставший рядом, разочарованно вздохнувший Эвниар.

– И в чём я ошибся на этот раз?

– В этом, – Архитектор кивнул на парящий в воздухе экран новомодной поделки Технологов – «Седьмой странник» (искусственный интеллект с зачатками магических возможностей, прекрасно помогает в развитии способностей дальних полевых перемещений, стоит, как небольшой дворец). – Ты в нём отразился, – Архитектор хрипло рассмеялся.

– Я думал, Учитель, ты скептически относишься к этим безумным идеям Технологов, – несколько укоризненно сказал Эвниар.

– Относился, Неосязаемый, а теперь вот решил пересмотреть своё отношение, – пожал плечами Архитектор. – Я бы не стал Архитектором, если бы бездумно отметал всё новое, не проверяя его на практике. А в этой штуке что-то есть, жаль, что времени у нас осталось совсем мало… Здесь… – поправился Архитектор, ибо не хотел накликать беду, ведь Там времени должно быть в изобилии, главное было – достичь этого Там.

– Может быть, Учитель, мы зря подняли панику? Может быть, всё-таки, прав Верховный Хранитель? – Эвниар и сам не верил в то, что говорил, но иногда (довольно часто, надо сказать) ему очень хотелось, чтобы все сведения о грядущей Катастрофе оказались фарсом, злой шуткой Лемурийцев. Но, увы, пока, к сожалению, всё шло согласно древним предсказаниям Лемурийцев, найденным одной из экспедиций Искателей. Сначала стали возникать существенные сбои в полях Эолы, потом мигрирующие птицы и рыбы начали сбиваться со своих извечных маршрутов, а весь последний цикл Ра один за другим просыпались заснувшие давным-давно вулканы. Даже Дети Посейдона, которые никогда не ошибались, стали всё чаще приплывать не туда, куда плыли, а это, на взгляд Эвниара, было самым тревожным из всех неприятных знаков. Кроме того, за несколько последних циклов Лилит было зафиксировано множество сбоев при дальних полевых перемещениях, причём многие из них заканчивались гибелью Атлантов. Смотрители тревожно сообщали о всё более нарастающих по интенсивности движениях под земной корой, да и сам Эвниар чувствовал, что идёт что-то страшное, сокрушительное, нечто, что может смести их древнюю цивилизацию с Эола легко и непринуждённо, так, как набегающая на песчаный берег волна смывает рисунок на песке – без следа и воспоминаний. Да и выживет ли сама Эола?

– Верховный Хранитель – выживший из ума старый маразматик! – резко отрезал Архитектор, который всегда недолюбливал Верховного Хранителя, а в последнее время так и вовсе вошёл с ним в неприкрытый конфликт. – Ты чувствуешь, как зябко сегодня?

Если говорить честно, ничего такого Эвниар не чувствовал, поскольку с самого детства научился создавать комфорт для своего тела – это было одним из базовых умений Атлантов. Но он верил Архитектору, который из каких-то своих соображений не пользовался этим простым и надёжным способом, и его слова вызывали неприятный холодок без всякого ветра. Если уже на Острове Творения начал чувствоваться холод, то что тогда говорить о пределах Кольца? А оттуда приходили неутешительные вести – за последний цикл Лилит дневного светила почти не было видно, небо постоянно было затянуто серой пеленой, стало заметно холоднее, постоянно шли дожди, а один раз с неба начал падать снег – невидаль для всех жителей Метрополии. Раньше только Искатели, Неосязаемые, да балбесы из золотой молодёжи, детишки Высших Магов, научившиеся при помощи длинных перемещений прыгать по всей Эоле, могли видеть снег воочию, а остальные о нём только слышали.

– Я не ощущаю холода, Учитель, но верю тебе, – слегка поклонился Эвниар.

– Да, я знаю. От океана веет холодом, – Архитектор поёжился. – Так что происходит на Портале?

– Я уже говорил, Учитель, стройка подходит к концу, – Эвниар непонимающе пожал плечами.

– Эвниар, Эвниар, когда ты повзрослеешь? То, что стройка подходит к концу, я знаю и без тебя. Меня интересует настроение Магов, Мыслителей, Технологов и Стражей, ведь я для этого тебя и посылал, – Архитектор, отвернувшись от бушующих волн, вперил взгляд в лицо Эвниара. Тот понял, что Архитектор его проверяет, пытаясь считать информацию из памяти, и выставил двойную защиту, которую не мог преодолеть даже его Учитель. Архитектор поморщился и, повернувшись к океану, стал ожидать откровенного ответа ученика.

– Настроение… Да какое, к Сетху, настроение. Почти все, кроме Магов, боятся. Особенно Стражи – у них достоверной информации меньше всего. Хорошо ещё, что они точно не знают, зачем эта стройка нужна, думают, что это наше сверхмощное оружие для отражения вторжения Чужих. Но слухи ходят, и слухи упорные. Кроме того, эти болваны, дети Высших Магов, повадились выскакивать из полевых переходов перед Стражами и кричать: «Буря, скоро грянет буря!», – а после хохотать, как придурки, и сразу же пропадать. Бедные Стражи уже от собственной тени шарахаются, не знают, что им и думать, поэтому и мысли у них смутные, и разговоры один нелепее другого, а соответственно, постоянно растёт недовольство. Сетх побери этих бездельников и Покорителя Путей вместе с ними! – в сердцах бросил Эвниар.

Конечно, Покоритель путей, первый Странник, который сумел произвести перемещение в полевой форме, не был ни в чём виноват. Наоборот, две сотни циклов Ра назад, почти сразу после открытия Магами возможности безопасного смещения пространства, он дал Атлантам ещё одну, очень весомую ступень их могущества, и они с удовольствием ею пользовались. Возможность длительных по расстоянию перемещений без использования Летающих платформ или Стрел Посейдона всегда была желанной целью Атлантов, но лишь сравнительно недавно эту мечту удалось воплотить. Да вот незадача – к сожалению, Стражи оказались напрочь лишены способностей к таким перемещениям, им, кроме боевой магии, всё остальное давалось с большим трудом. Потому с надеждой стремительного, дерзкого, всесокрушающего броска Когорты Возмездия прямо в незащищённый тыл врага пришлось расстаться. А вот Высшие, Маги, которые могли полностью преображаться в полевую форму и в ней за несколько часов, например, воздвигнуть дворец, очень легко освоили перемещения и с удовольствием использовали эту полезную функцию. А теперь их дети, повадившиеся в последнее время бездельничать, просто валяли дурака, перепрыгивая своими беспокойными, суетливыми и пустыми компаниями с одного места Эола на другое, абсолютно никого не стесняясь и не боясь, даже Волхвов Ариев. Из-за этого случилось несколько дипломатических скандалов, которые, слава Богам, удалось замять, но после этого разведчики от Ариев пошли просто косяком, чтобы добыть тайну «длинного прыжка». Пока шпионов удавалось отлавливать, в чём, кстати, Эвниар принимал самое деятельное участие. Да и вряд ли Ариям вожделенный рецепт чем-то помог бы, ведь в отличие от Атлантов, среди которых и то не у всех получались полевые перемещения, Арии куда хуже владели магией пространства, больше умея жить в равновесии с окружающим миром, чем менять его.

Впрочем, неизвестно, как бы вся эта ситуация сложилась дальше, если бы на горизонте реально не возникла угроза Катастрофы. К счастью для Атлантов, постарались Мыслители, которые придумали очень опасную, но завлекательную штуку – Ускоритель – Большой портал, который давал возможность так сминать пространство, что Атлант, перешедший в полевую форму, мог запросто преодолеть пространственно-временной порог и за мгновения легко переместиться в необозримые просторы Вселенной. Странники, хвала им и Амону, тоже не подвели и сумели подыскать свободную от Чужих, очень похожую на Эол планету в созвездии Ориона. И теперь оставалось реализовать самую важную ступень плана Архитектора – организовать массовое переселение Атлантов к новому месту жительства. Было жаль, конечно, что придётся пожертвовать Стражами и кое-кем из Средних Магов, но, в конце концов, кому там нужны эти чёрные тупые вояки, ведь на новой планете врагов не будет?! В крайнем случае, со временем новых создадим, красных для разнообразия, ха-ха-ха…

Проект под кодовым названием «Золотой луч», конечно, пришлось со всей тщательностью засекретить, чтобы не вызвать восстания, но, всё равно, почти все Маги были в курсе происходящего, деятельно принимая в нём участие. Вроде бы, пока всё шло, как было задумано, но неясное беспокойство овладевало Эвниаром, не давая ему покоя. Он списывал это на раздражение от поведения детишек Магов, на их дурацкие выходки. Сам Эвниар, дитя связи знаменитого в прошлом, обласканного Богами Искателя с дочерью одного из Высших Магов, не испытывал к этим бездельникам никаких тёплых чувств, наоборот, ненавидел их спесь, лень и, что греха таить, данное от рождения могущество, но никогда этого никому не показывал. Эвниар считал, правда втайне, никому этого не говоря, что истинными Атлантами, верными духу прародителей, остались только Искатели, Мыслители, Неосязаемые, в какой-то мере Странники да ещё сам Архитектор со своими учениками. Маги же и Технологи были уже другими. Маги, благодаря их могуществу, обленились вконец, перестали думать и дерзать, а Технологи (недавно, всего четыреста циклов Ра возникшее течение) были Эвниару совсем непонятны своей склонностью призывать на помощь магии какие-то игрушки. У самого же Эвниара была возможность войти в круг Магов, стать одним из Высших. Но он, ради любви к знаниям и из-за жажды действия, пошёл учиться в школу Неосязаемых, а потом, после положенных десяти циклов службы, приложил все усилия, чтобы попасть в обучение к Архитектору. Жажда творить была его главной движущей силой, а в школе Архитектора этому учили на самом высшем уровне. Впрочем, Эвниар сочувствовал и Стражам, вовсе не считая гордых воинов тупыми солдафонами.

– Не горячись, Эвниар, не горячись. Сколько времени ещё осталось до окончания стройки? – Архитектор отвернулся от океана, пропал и висевший в воздухе экран дорогой игрушки.

– Я думаю, за луну управятся. Меня вот что волнует, Учитель – в последнее время среди детей Высших всё большее распространение получает идея, что не надо никуда уходить, что можно пережить Катастрофу и на Эоле, просто перейдя в полевую форму. Они верят, что есть возможность бесконечно долго находиться в этом состоянии, просто эту возможность от них скрывают родители. Уже целое общество сторонников этой идеи создалось, называют себя «Джинни», по имени одного героя…

– Оставь, Эвниар, сказки я читал в детстве. Вот ведь безумцы! Во-первых, никто так и не смог пробыть в полевой форме дольше нескольких лун, а во – вторых, когда у Эола сдвинется ось и поменяются полюса, возмущение полей станет таким серьёзным, что просто уничтожит все их слабенькие полевые формы, проглотит. Думаю, что это злые происки Хранителя, это он подкинул им такую идею. Старый извращенец ненавидит все наши затеи, пусть даже речь идёт о спасении цивилизации, – Архитектор зло прищурился. Эвниар подумал, что сейчас и сам Архитектор несколько преувеличивает, пытаясь приплести к идиотским планам детишек Магов старого Хранителя, но ничего говорить не стал. Архитектор продолжил, напряжённо пожёвывая скулами: – Это очень плохо. Никто толком не знает, что ждёт нас Там, – он мотнул в небо головой, – и нам каждый Атлант будет дорог. И ведь не переубедишь этих сопляков, они же упрямые и высокомерные, никого слушать не хотят. Ладно, я подумаю, что можно будет сделать, – и Архитектор на какое-то время задумался.

Эвниар, чтобы не мешать размышлениям Учителя, повернулся к бушующему океану. Терраса Дома Архитектора была создана специально таким образом, чтобы с неё легко можно было черпать силы из необъятной мощи океана, и Эвниар с удовольствием подключился к этой первобытной Силе, ощущая, как его «тонкое тело» (вот ведь новое словечко, от Мыслителей почерпнул) наполняется бесшабашной удалью мирового хранилища знаний.

– Я придумал, – прервал его удовольствие Архитектор. – Их полевые формы (Учитель всегда избегал слова «тонкие», не считая эту часть человека менее значимой, чем его физическое тело), раз уж кто-то из них не хочет уходить с Эола, можно будет законсервировать, спрятать, привязав к каким-нибудь медным предметам и покрыв их слоем консерванта. Консервант нанесём так, чтобы он мог действовать пару тысяч циклов, пока всё здесь не успокоится. А потом, когда консервант исчезнет, уцелевшие смогут освободиться. Всё время ожидания им придётся проспать. Но! Если их хранилище попадёт в руки понимающего Мага или хотя бы Ученика, то законсервированные в меди рискуют превратиться в исполнителей воли этих людей, фактически в рабов… Сколько у нас сомневающихся?

– Около шести тысяч, – ответил Эвниар, пытаясь сохранить равнодушие, хотя идея Архитектора его, как всегда, поразила.

– Ах, ты, Сетх, как много! – Архитектор покачал головой. – Твоей задачей сейчас будет запустить среди них идею, что всё это не совсем правда, чтобы их ряды не ширились. А потом, я надеюсь, в последний момент две трети из них испугаются и покорно выполнят волю родителей. Но вот оставшиеся… Нас, Атлантов, стало слишком мало, и мы не можем позволить себе потерять хоть одного из нас просто так, без пользы для нашей цивилизации. Надо будет заранее озаботиться изготовлением подобных хранилищ и пусть ждут своего часа. В момент Исхода всем будет предложен выбор, никого неволить не будем, – Архитектор улыбнулся.

– А какие предметы будем использовать для этого, на что они должны быть похожи? – вообще-то Эвниару было всё равно, но он понял, что Архитектор именно ему поручит выполнение и этого задания.

– Ну, нужно что-нибудь такое, что нашедший сразу не выкинет, а постарается очистить, чтобы потом использовать. Что-то любопытное, но, в то же время, не очень дорогое. Надо будет на них нанести какие-нибудь надписи или рисунки, непонятные, но привлекательные, – Архитектор окинул взглядом террасу. – А вот, – он увидел стол, на котором стоял кувшин с вином и сосуд для энергетического бальзама, – можно взять кувшины, или вот такие сосуды, или даже простые кольца без камней, в конце концов, – Архитектор перевёл взгляд на свою руку, на пальцах которой как раз было надето несколько колец.

– Будет сделано, Учитель, – Эвниар понял, что это уже и есть официальное распоряжение Учителя.

– Только медь чтобы была предельно чистая, без примесей, особенно серебра и золота. И сам не понимаю, чего я так забочусь об этих лоботрясах? Может быть, потому, что среди них есть мои возможные отпрыски? – и Архитектор лукаво улыбнулся. Слава о нём как об известнейшем любимце женщин была настолько велика, что стала предметом анекдотов.

– Когда начнётся Исход, Учитель? – этот вопрос Эвниара занимал чрезвычайно, так как он планировал кое-что закончить на Эоле до этого судьбоносного мига.

– Через три луны, дальше тянуть будет нельзя, иначе смена полюсов может всё смять, – Архитектор был серьёзен. – Скажи мне, Ученик, Сфинкса доделали?

– Уже готов и запущен в рабочем режиме. Там сейчас и муравей не проползёт без разрешения – Сфинкс всё пожирает. Я сам видел, как исчезло стадо слонов количеством около двадцати особей, имевших глупость идти в сторону пирамид. Энергоисточник рядом создан, – Эвниар до сих пор находился под впечатлением увиденного им самого масштабного творения Магов и Технологов.

– Ну что ж, хорошо. Теперь перейдём к главной цели нашей встречи, – и Архитектор испытующе поглядел на Ученика. – Присядем за стол.

Собеседники заняли места за столом, который по движению брови Архитектора мгновенно наполнился вкуснейшими яствами и изысканными винами. Архитектор, как хозяин, наполнил бокалы, сотрапезники молча выпили и отдали дань угощениям. Впрочем, ел, в основном, один Эвниар, Архитектор изредка отщипывал маленькие кусочки от сыра с синими прожилками и резким ароматом и задумчиво отправлял их в рот.

– Послушай, Ученик, – наконец начал явно томивший его разговор Архитектор, – мне поручено Советом поговорить с тобой вот о чём… – медленно начал он и вдруг резко выпалил: – Тебе придётся остаться!

– Не понял, Учитель. Где остаться? – у Эвниара похолодело сердце.

– Здесь, на Эоле. Ты не должен уходить со всеми. Тебе и твоим будущим помощникам предстоит сохранить островок наших знаний и умений, базу для обратной связи, и подготовить выживших к нашему возвращению. Не торопись, не говори ничего, тебе нужно подумать, но это архиважная миссия… – Архитектор грустно смотрел в пространство, не смея остановить взгляд на Ученике.

Эвниар перестал жевать, отставил в сторону стакан и попытался осознать услышанное.

– Как-то это неожиданно, что ли. Ты уверен, что я смогу выжить? И что ещё кто-то выживет? И что вы сможете вернуться? Да и зачем это будет нужно, возвращаться? – Эвниар сыпал вопросами, пытаясь изгнать овладевшую им тоску.

– Попробую ответить. То, что мы должны будем вернуться, я точно знаю, мне было Видение, – Эвниар с уважением поклонился Учителю, ибо знал, что его Видения всегда сбывались. – Я уверен, что вернуться мы сможем куда более сильными, наберём за это время дополнительных знаний и сил. Во время Катастрофы кто-то ещё обязательно выживет. Арии, Стражи, закатные варвары. Особенно Арии, те вообще очень живучие. Вот только все одичают до невозможности, культура и знания, по большей части, будут утрачены. Твоей задачей будет возродить наши достижения среди уцелевших, но с условием, о котором поговорим чуть позже. Для того чтобы ты и твои помощники смогли остаться невредимыми, будет построен специальный саркофаг в одной из пирамид. В нём будет организован Круг Высшей Силы, он вас сохранит до того времени, пока катастрофа не уляжется и не появится достаточное количество новых людей.

Эвниар ещё раз склонился с уважением: Круг Высшей Силы – это серьёзно.

– Теперь об условии, которое, учти, является очень секретным, – продолжал Учитель. – После катастрофы вы должны будете освоить оставшиеся и вновь возникшие земли, объединить выживших, дать им знания, а главное – выстроить новый Порядок, где не будет широкодоступной Магии. Цивилизация должна будет пойти по новому пути – технологическому. Когда вы сумеете это полностью выполнить, подготовить необходимое количество рабов, подчинить себе и своим помощникам всю планету, мы вернёмся. Но без Высших.

Последние слова Учителя всё объяснили Эвниару. Мир без Высших Магов, без элитных тунеядцев, принадлежащий только Равным, тем, кто по-настоящему делал дело, – давняя, тайная, страстная мечта, лелеемая многими поколениями Творцов. Не был равнодушен к ней и Эвниар. Видимо, Архитектор был одним из идейных вдохновителей заговора – Эвниар сразу же вспомнил все старые слухи, обрывки недосказанностей, намёков и сплетен.

– Учитель, так ты…? – Эвниар не договорил, поскольку Архитектор сделал жест, призывающий к молчанию.

– Да.

– И сколько мне понадобится времени на это?

– Может быть, несколько тысяч циклов.

– Но люди столько не живут!

– Как ты и сам знаешь, в своём теперешнем теле ты, как и многие из нас, сможешь прожить не менее пятисот циклов Ра, если, конечно, будешь заботиться о нём. Но если ты согласишься на выполнение задания, то тогда пройдёшь инициацию обряда обретения нового тела, – торжественно проговорил Учитель.

– Ничего себе! – присвистнул Эвниар. Этот ритуал был одним из самых сложных и доступен только единицам среди Атлантов. – Но, Учитель, инициацию ведь могут провести только Высшие?

– Это они так думают, – беззлобно рассмеялся Архитектор. – Я сам смогу провести инициацию, причём так, чтобы ты впоследствии мог научить и своих помощников, держа их при этом в своих руках. Но учти, с каждым новым телом твоя Сила будет всё больше убывать, теряться, если ты не будешь восстанавливать её в Ускорителе, в Большом портале. Это важно. Как только ты согласишься, то получишь материалы по тому, как правильно выстроить новый Порядок. Всё нужно будет выучить и вложить в свою глубинную память, чтобы после ознакомления уничтожить…

– Учитель, – Эвниар смотрел на Архитектора с тихой обречённостью, – а что будет, если я не соглашусь?

– Ты умрёшь. Извини, – Архитектор сказал это без всякой дрожи в голосе. – А твоё место займёт другой.

– Ну что ж, – немного помолчав, ответил Эвниар, – поскольку у меня нет другого выхода, я согласен.

– Я в тебе не сомневался, Ученик, – вот теперь в голосе Архитектора слышна была гордость.

Глава 5. «Я помню чудное мгновенье…»

Москва встретила Сергея дождём и ветром. Хорошо ещё, что встречавший его водитель стоял на виду с табличкой в руках, на которой почему-то было написано «Serge Bousset». Впрочем, водитель оказался настолько флегматичным, что ни капли не удивился, когда Сергей заговорил с ним на русском без всякого акцента. Он только попросил паспорт Сергея, хмуро сверил его с фотографией, хмыкнул, кому-то позвонил, уточнил, тот ли это Сергей, получил, видимо, утвердительный ответ, после чего промолвил с философским видом: «Ну и мудаки», – и предложил проследовать за ним в машину. Больше никаких слов он за всю поездку так и не произнёс; единственное – перед тем, как тронуться, он предложил Сергею пристегнуться. И началась уже набившая оскомину и ставшая героем анекдотов бесконечная московская пробка, отчего до места назначения добирались почти четыре часа. «Томилино» – прочёл Сергей на въезде в очередную часть мегаполиса. Тут они немного покрутились по выглядящим очень провинциальными улицам и въехали в парк, а может быть даже и лес, и остановились возле массивных металлических ворот. Ворота почти тут же открылись, машина въехала, и ворота почти так же стремительно закрылись за ней. На въезде хмурые мужчины в форме охранников внимательно осмотрели машину, потом ещё раз сверили Серёгу с фотографией в паспорте, посмотрели что-то в компьютере и пропустили далее. Отъезжая от ворот, Сергей опять почувствовал некоторое нематериальное касание, как в самолёте, обернулся, но ничего не увидел – ворота закрыли вид сзади. Впрочем, ощущение слежки сразу же пропало, как только они отъехали от ворот вглубь территории.

Машина остановилась у здания, окружённого высокими туями и клумбами с разнообразными цветами. Дом был не помпезным, но и не бедным с виду и смотрелся очень достойно и органично. В отличие от многих официальных зданий, этот дом не рождал ассоциаций с тюрьмой или школой, а был похож на очень уютную гостиницу, расположенную где-нибудь в окрестностях Кёльна, настолько чисто и ухоженно было вокруг. Общее сходство с гостиницей создавалось и наличием стойки регистрации, и портье, и интерьером, очень напоминающим множество трёхзвёздочных отелей по всему миру. Средних лет женщина-администратор достаточно любезно поздоровалась с Сергеем, взяла у него паспорт, ещё раз внимательно рассмотрела его владельца, потом сверила данные с компьютером и негромко сказала в дверь за ней:

– Игорёк, проводи господина Буссе в его комнату.

Игорёк – молодой, очень вертлявый и живой портье с тёмными вьющимися волосами и хитрым выражением лица – ловко подхватил Серёжины чемоданы и предложил:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

По лестнице они поднялись на второй этаж, прошли коридор и подошли к двери номера, в котором Сергею предстояло жить.

– Сюда, пожалуйста, – открыл дверь Игорёк. – Вот Ваш номер, располагайтесь, – и стал показывать номер так же, как это делают портье во всех отелях мира. Номер оказался достаточно просторным, светлым, в спокойных палевых тонах. В нём были: большая кровать, пара шкафов, неизменная тумбочка, музыкальный центр и телевизор, отдельная дверь вела в очень хорошо сделанную ванную комнату. Когда портье закончил свою короткую экскурсию, он встал у двери в выжидательной стойке всех портье мира.

Сергей, повинуясь выработанной за многие поездки привычке, достал из кармана купюру и протянул Игорьку. А тот, нисколько не смущаясь, протянутую бумажку взял, выпучил глаза, раздул грудь и противным лакейским голосом произнёс:

– Премного благодарны-с, сударь, всегда-с к Вашим услугам! Вы только на кнопочку извольте-с нажать, а мы уже тут-с.

Такое преобразование Игорька очень развеселило Сергея. Играл парень так, как будто у Михалкова пробовался на роль.

– Э… прости, дорогой, если обидел, – на всякий случай ответил Сергей.

– Да ничего, мы от денег не отказываемся, всё равно многие суют, а они не лишние. Так, кстати, сразу можно определить, кто часто за границей в хороших гостиницах бывает. А если что надо будет, то, в самом деле, давите кнопку. Между прочим, через полчаса вам надо будет спуститься на первый этаж в комнату восемь, там подробно всё расскажут, что тут и как. С прибытием, – и, независимо и гордо развернувшись, Игорёк быстро удалился, на ходу вполне музыкально насвистывая «люди гибнут за металл…».

Как ему и было предложено, через полчаса Сергей спустился в указанный восьмой номер.

Среди очень удобных на вид кресел располагался столик с кофейными приборами, а у окна стояла девушка, показавшаяся Сергею строгой и чопорной, похожей одновременно на преподавателя из швейцарского пансиона для барышень и на ведущую доброй памяти передачи «Слабое звено».

– Здравствуйте, Сергей Леонидович, – неожиданно мягким, бархатным, чуть с хрипотцой голосом произнесла она. – Меня зовут Людмила. Я буду вашим референтом и готова ответить на все ваши вопросы, которые находятся в пределах моей компетенции.

– Очень мило, Людмила, – неожиданно для себя срифмовал Сергей и улыбнулся. – Вы всегда такая серьёзная? Кстати, необязательно меня называть по имени-отчеству, я ещё очень молод. Можно просто – Сергей.

– Нет, почему же, я тоже могу улыбаться, – ответила Люда и улыбнулась в ответ. За открытой и приветливой улыбкой Сергей неожиданно для себя разглядел, что его помощница ещё очень молода, видимо, не старше двадцати пяти лет, просто выглядит старше за счёт серьёзного выражения лица, строгих очков, делового костюма и аккуратной, затянутой назад причёски. Причём, если приглядеться, то можно было рассмотреть, что её густо-чёрные волосы, сейчас уложенные и зализанные, видимо, были достаточно длинными. И фигура Людмилы, достоинства которой деловой костюм не скрывал, а наоборот, подчёркивал (сразу видно работу классных мастеров), была очень даже ничего. Весьма высокая юбка открывала к обозрению стройные ноги и в меру широкие бёдра. Жакет и белая блузка выгодно оттеняли весьма заметную грудь и красивую шею. Серёжа машинально перевёл взгляд на обувь девушки – элегантные модные туфельки были небольшого размера. Красивые, словно точёные, руки украшали ногти с весьма оригинальным рисунком (Сергей никак не мог запомнить, как эта техника украшения ногтей называется).

В общем, как обычно пишут в романах, облик его помощницы Сергея приятно удивил. Немного расстроило обручальное кольцо, но, поскольку оно было на левой руке, то он решил пока не огорчаться. Наверное, Люда разведена, хотя сейчас таким способом этого стараются не показывать. А может быть, она католичка? Это было бы некстати… Ладно, время покажет.

Рядом с обручальным кольцом, на соседнем пальце, сидел очень изящный перстень с достаточно большим синим камушком и несколькими блестящими. Серёжки с такими же камнями висели в маленьких, очень красивых ушках Людочки, как про себя мысленно назвал девушку Сергей. Хоть Сергей и не был знатоком драгоценностей, но почему-то этот набор (или, правильно, гарнитур?) вызвал стойкую ассоциацию с чем-то древним, с какой-то родовой традицией или даже тайной. И только лицо девушки, закрытое очками и очень серьёзным выражением, оставалось холодным и отстранённым, несмотря на недавнюю улыбку.

– Присядем и поговорим, Сергей Леонидович? – предложила девушка.

– Я же попросил вас, Людочка, давайте просто – Сергей, – усаживаясь в кресло, настоял молодой человек. – А то я стесняюсь, да и привык к простым отношениям. Так что вы, как моя помощница, просто обязаны помочь мне чувствовать себя более комфортно. О чём мы будем разговаривать?

– Я вам расскажу о графике нашей предстоящей работы на завтра. Итак, с утра у вас завтрак, затем вы можете позаниматься в тренажёрном зале, посетить бассейн, поработать за компьютером или просто позаниматься собой до двенадцати ноль-ноль. Ровно в полдень у нас общая встреча в конференц-зале. На встрече будет Президент, так что опаздывать нельзя, – девушка произнесла слово «Президент» с большой буквы, при этом слегка покраснев, и сразу стало понятно, что встречи с президентами не являются её каждодневной работой и она очень волнуется. – После общей встречи, может быть, хоть я и не уверена, Президент, наверное, захочет переговорить лично с наиболее понравившимися ему головаст…, простите, изобретателями, – поправилась Люда. – После этого обед, затем час отдыха, с пятнадцати до девятнадцати ноль-ноль – работа в консультативных группах. Затем ужин и свободное время. Ресторан находится на территории комплекса, и я уже упоминала бассейн, а также тренажёрный зал. Есть баня. На посещение бани нужно подавать заявку на ресепшне или мне.

– А как насчет выхода в город, прогулок по Москве? Уж очень хочется в Мавзолей попасть, на Красную площадь, – решил пошутить Сергей. Разумеется, на Красной площади он был не раз, даже в Мавзолей ходил из любопытства, но погулять по Москве всё равно не отказался бы.

– К сожалению, Сергей, – Людочка, видимо, справилась с первым волнением и стала говорить более свободно, выполнив его просьбу и называя его по имени, – выходы в город, пока не будет пройден первый этап, не предусмотрены. Мы постараемся сделать так, чтобы вам не было скучно и здесь.

– Звучит заманчиво, – чуть наклонив голову на бок и прищурившись, сказал Сергей, пытаясь вложить в эти слова подтекст фривольности. И тут Людочка покраснела и даже, видимо машинально, сняла очки, за которыми оказались очень чувственные карие глаза, которым очки были, похоже, совсем не нужны. «Боже, да она, оказывается, замечательная красавица!» – мысленно ахнул молодой человек и, чтобы не заставлять девушку далее стесняться, спросил:

– Людочка, а кофе угостите?

– Ах, да, конечно, сейчас, – стало заметно, что двусмысленная фраза Сергея ввела её в серьёзный ступор, и она, чтобы справиться с волнением, стала разливать кофе из блестящего термоса-кувшина по чашкам.

«Как странно. Такая красивая барышня, а так волнуется, аж покраснела. Вряд ли из-за неопытности и врождённой строгости нравов, тут что-то другое», – задумался Сергей.

– Людочка, скажите, пожалуйста, если не секрет, какое у вас образование?

– Журналист. Психолог. Философ. Математик. Всё высшее. Всё факультеты МГУ.

– Опаньки… – тут настал черёд Сергея удивляться. У него даже рот распахнулся во всю ширь, настолько неожиданным был ответ. – Когда же такая молодая и красивая девушка успела получить столько образований? – вопрос вышел не совсем грамотным с точки зрения грамматики, но выражал явное уважение, смешанное с недоверием. В наше время универсальность в образовании, да ещё столь широкая, не удивляла, но вот чтобы столь молодая особа успела столько всего успеть – это как-то не укладывалось.

– А я обучалась в школе по специальной программе, для особо одарённых детей, – Люда опять смутилась и покраснела. – Закончила её в шестнадцать лет, на два года раньше положенного. Мне знания давались очень легко, – извиняющимся тоном продолжила она. – Затем поступила в МГУ и училась сразу на двух факультетах – журналистики и психологии, а после их окончания закончила одновременно ещё два – прикладной математики и философии. Для меня даже составили специальную программу, – несмотря на свою явную уникальность, Люда говорила всё это без малейшего пафосного налёта, так, как будто она сообщала о том, что закончила ивановский колледж по специальности швея-программист.

– Ни фига себе, – не сдержавшись, присвистнул Сергей. – Да, Людочка, примите мои комплименты – я ещё ни разу в жизни не видел столь умную и красивую девушку одновременно. Простите, а вы не замужем? – вдруг, неожиданно для самого себя, поинтересовался он.

Люда взглянула на Сергея с обидой.

– Вы знаете, Сергей, почему-то все мужчины задают мне этот вопрос при первой же встрече. Впрочем, я не должна обижаться, мне стыдиться нечего. Я была замужем, но недолго. Мой муж был офицером. Он погиб… – голос её задрожал, на глазах выступили слезы, и на некоторое время девушка замолчала.

Серега растерялся и сам себе заметил: «Ну ты и козёл!».

– Людочка, простите меня, ради Бога, я ведь не знал… – начал мямлить он.

– Ничего, Сергей, вы действительно не знали, – быстро справилась с собой Люда…

Разговор у них продолжался до позднего вечера. Во время беседы они переместились в ресторан на ужин, где уже было занято столиков двадцать. В основном, это были пары мужчина-женщина, но были и две чисто женские пары и одна мужская. Все эти люди были достаточно молодого возраста, где-то до тридцати пяти лет, только двое мужчин и одна женщина были явно старше остальных. Один из них почему-то сразу приковал к себе внимание Сергея. Было ему где-то лет под пятьдесят, при этом выглядел он очень молодо, смотрелся орлом, с мужественным, красивым лицом. Его длинные ухоженные волосы, собранные в аккуратный хвостик, сильные, уверенные движения с первого взгляда вызывали ассоциацию с вальяжным, опытным плейбоем. Но, со временем, такое ощущение пропадало, его полностью перекрывала исходящая от этого красавца волна силы и уверенности, какой-то глубинной мудрости. Чем-то он был похож на известного в прошлом грузинского актёра Вахтанга Кикабидзе. Сидел он за столиком в компании с молодой девушкой, тоже, видимо, помощницей, такой же, как Люда. Эта вот девушка смотрела на своего патрона с плохо скрываемым обожанием, но и с одновременным почтением. «Какой-то очень непростой дядя, – мелькнуло у Сергея, – прямо принц-инкогнито. Так, наверное, граф Монте-Кристо должен был выглядеть»…

Удивило Сергея то, что в меню вообще не было спиртных напитков, даже пива. Но спрашивать о такой странности у Люды он не стал, поскольку его это, говоря откровенно, и не волновало вовсе, просто было необычным для «пивной цивилизации».

Отношения с Людой достаточно быстро вышли на уровень почти дружеских, и, слава Богу, она оказалась прекрасным и очень интересным собеседником с потрясающим чувством юмора. Она заразительно смеялась в ответ на Серёгины шутки, шутила сама, блестяще рассказывая анекдоты и смешные истории из жизни столичных звёзд, о которых она оказалась очень осведомлена. К концу ужина Сергей начал подумывать над тем, а не предложить ли Люде что-нибудь этакое, могущее ещё более углубить их взаимопонимание, однако, выходя из ресторана, Люда быстро разрушила его фантазии, сказав:

– Пора спать, у тебя был трудный день. А завтра будет ещё труднее. Спокойной ночи, Серёжа, – и, изящно развернувшись, девушка ушла.

Сергей разочарованно вздохнул, но пошёл спать, можно сказать, счастливым. Такой милой девушки он ещё никогда не встречал, это факт. Может быть, поэтому он долго не мог заснуть, придя в номер, а утром проснулся с радостным ощущением предстоящего чуда.

– …Так вот, друзья, задача наша состоит в том, чтобы мы сумели, не на словах и в декларациях, а на конкретном деле, добиться того, чтобы именно в нашей стране состоялся качественный скачок как технологического, так и морально-этического состояния общества. Я думаю, что мы, народ России, это заслужили, – заканчивал свою краткую речь Президент. Он был лаконичен, но слова для своей речи нашёл настоящие, идущие от сердца. Видно было, что у него по-настоящему болит душа за свою Родину, это не наигранное и не протокольное. – В свою очередь, я жду от вас искреннего желания не за гранты или карьеру, а за совесть и гордость помочь своей стране. Хотя, конечно, деньги пока никто не отменял… – пошутил он. Потом, уже серьёзно, продолжил: – Чтобы наша работа прошла наиболее эффективно, прошу вас по очереди кратко сообщить сведения о себе, суть своего предложения и то, как вы видите его реализацию. Мы уже подготовили команды специалистов из тех областей экономики, в плоскости которых лежат ваши предложения, они будут работать с каждым из вас отдельно, но самая главная суть нашей встречи – это попытка создать команду из людей, мыслящих неординарно, так, чтобы мы могли передать напрямую свои идеи друг другу. А то ведь, как вам и самим хорошо известно, самая главная проблема современной науки – это то, что настоящие, самые перспективные открытия делаются сейчас на стыке наук, а приглашать в свою команду специалистов из других областей знаний учёные почему-то не всегда хотят или не понимают, из какой именно области они должны быть. И ещё, – Президент оглядел всех серьёзным внимательным взглядом. – Для обеспечения успеха нашей задумки мы были вынуждены пойти на некоторые ограничения вашей свободы, а именно: вы какое-то время не сможете покидать эту, я надеюсь гостеприимную, территорию, не сможете пользоваться мобильной связью и Интернетом. Позвонить родным или друзьям вы, разумеется, сможете, но только из кабинета администратора. Мы специально пошли на такой шаг, чтобы, во-первых, не испортить всё популистскими лозунгами, как это уже не раз случалось в нашей стране, во-вторых, оградить проект от казнокрадов, а в-третьих, для того, чтобы выносить на суд мировой науки уже проверенные и взвешенные решения, оставив за собой приоритетное право их реализации. Я надеюсь, вы понимаете, что точно так же поступило бы любое современное государство. Поэтому, во избежание недоразумений, ещё раз прошу вас никому не сообщать о сути происходящего здесь. Поверьте, что это вопрос не только государственной, но и вашей личной безопасности. Но, я думаю, вас уже об этом предупреждали, а раз вы согласились сюда приехать, значит, условия приняли. Итак, прошу вас, давайте начнём по алфавиту – Астафьев Александр…

Дальше было очень интересно. Сергей и не подозревал, что существуют настолько захватывающие и необычные разработки. Были придумки и из области энергетики, и рационального использования сырья, и новых, сверхнаукоёмких, технологий, и развития информационного пространства, и даже предложения по новому виду оружия. Президент был прав – многие идеи были интересны Сергею, потому что касались его проекта, а некоторые просто очень любопытны. Но больше всего почему-то потрясли его две разработки. Одну предложил выступавший первым невысокий, очень коренастый, коротко постриженный парень, Александр Астафьев. Он сказал, что при помощи компьютера и некоего устройства, которое он назвал «Нимб», может вывести самого человека на качественно новый уровень. Например, человек мог за несколько сеансов работы на этом устройстве вылечить себе любую болезнь, вплоть до рака или СПИДа, либо приобрести сверхспособности в физическом или интеллектуальном плане. Александр рассказал, что сам он, всего только после двух сеансов, сумел прыгнуть в длину на восемь метров, хотя раньше никогда прыжками не занимался, а также за три недели смог выучить испанский язык до очень высокого уровня, и для этого ему понадобился всего один сеанс в день. И хотя Сергей и раньше слышал о различных психотехниках, в том числе с использованием компьютера, помогающих раскрыть скрытые резервы человека, но всё равно, сообщённое Астафьевым лежало где-то в области фантастики. Впрочем, Александр пообещал дать каждому желающему испытать «Нимб» на себе, улыбаясь с таким видом, будто прямо сейчас готов исполнить заветные желания всех присутствующих. Тут, правда, вмешался Президент, который попросил пока никого не испытывать прибор на себе до проведения консультаций со специалистами, ибо очень мала статистическая выборка, а вдруг у него есть побочные действия? Серёга тут же подумал, что всяческие военные и спецслужбы наверняка уже руки потирают в предвкушении…

Вторая разработка, которая запомнилась Сергею, была связана с налогами, деньгами и кредитами. Сергея это никогда не интересовало в научном плане, но со всем этим так или иначе приходилось сталкиваться в повседневной жизни, особенно с деньгами, куда без них, так что он заинтересовался, тем более, что идея была проста и элегантна. Её как раз предложил тот дядя, который был похож на Кикабидзе. Звали его, как оказалось, Руслан, и он, кажется, был осетином. Так вот, он предлагал использовать в качестве кошельков и паспортов коммуникаторы, которые были бы настроены на биопараметры того человека, которому принадлежали. Идея сама по себе отнюдь не нова, такие вещи уже существовали, но интересной была её часть в смысле денег, налогов и кредитов. Итак, предлагалось полностью отменить существующую систему налогообложения, с тем чтобы взимать налоги не с производителей товаров и их продавцов, а только с конечных потребителей. Каждая покупка в магазине, каждый перевод денег от конкретного лица за готовый к использованию товар или услугу должны будут проводиться через единую государственную сеть, и с каждой покупки какая-то дополнительная часть денег должна будет уходить в бюджет сразу, автоматически. Чем больше сделка по денежной массе, тем больший процент уходит в бюджет. Таким образом, никому уже нет необходимости скрывать свои доходы, пропадает возможность отмывать деньги, и все, хотят они того или нет, платят налоги. Причём величина налогов возрастает в зависимости от стоимости купленного. В то же время, любой имеет право на получение кредита от государства на основании расчётов системы, которая будет учитывать множество параметров: социальный статус, потенциал человека, получаемый доход или зарплату, доход всех родственников, состояние здоровья получателя и ещё несколько параметров. При этом кредиты будут выдаваться с очень низкой процентной ставкой, не более 0, 2 % в год, и никто не сможет залезть в долговую яму, то есть автоматически сводится на нет риск возникновения системных кризисов, связанных с превышением количества денежной массы над товарной. В то же время пропадает и инфляция, так как пропадает возможность накачки экономики дутыми деньгами – все денежные потоки переходят под контроль государства. Правда, при таком раскладе должна потеряться роль банков и фискальных органов, но это уже – необходимые издержки переходного периода. При этом у Руслана было такое хищное выражение лица, что сразу становилось понятным, что особенно «нежно» он относится к банкам и налоговикам. У Президента, впрочем, лицо выражало почти то же самое, правда, смешанное с крайней задумчивостью и даже тревогой.

– Разработку вашей идеи, Руслан, я беру под свой личный контроль, – сказал Президент, и все сразу вспомнили, что пока финансовый аспект в любом деле остаётся решающим.

Глава 6. Русские своих не бросают!

– Шайба, давай шустрее, я тут с бомбилой добазарился на целый день за недорого, – Кощей явно хотел побыстрее слинять из аэропорта, подальше от повышенного внимания стражей порядка. Шайба как раз закончил договариваться с девушкой, с которой он познакомился в самолёте, о том, что позвонит ей, возможно, даже сегодня вечером, и последовал за Кощеем в машину. Вполне сносный «Крайслер» удивил большим количеством всяческих подвесочек в салоне в виде различных прибамбасов родом из Египта, Турции, Таиланда и иных стран, привлекающих повышенное внимание наших туристов. Шайба и Кощей уселись на заднее сиденье.

– Ну, чё встал, ехай давай!

– Простите уважаемые, но вы ещё не соблаговолили указать точную цель нашего путешествия, – водитель, невысокого роста худощавый мужичок непонятного возраста, явно азиатской наружности, улыбался и говорил по-русски без всякого акцента.

– Не понял, ты чё? – начал заводится Кощей, подумав, что над ним решили поиздеваться.

– Подожди, Кощей, мы ведь в натуре не сказали ему, куда ехать. А куда ехать-то? – тут Шайба растерялся.

– Слышь, Шайба, не буксуй, тебе же Кирпичёвы пацаны должны были сказать.

– А, точно, в натуре. Молодец Кощей, а то я после самолёта всегда торможу, – и Шайба принялся набирать номер на своем коммуникаторе.

– Кирпич, братан, здорово. Да, я, Шайба. На стрелке? А? Ага, понятно… Давай, братан, спасибо, увидимся…

– Слышь, водила, как тебя?

– Простите, уважаемый, не понял?

– Ну, как звать, спрашиваю?

– По-русски это будет звучать, как Миша.

– Так вот, Миша, Томилино знаешь?

– Да, уважаемый.

– Ну вот и ехай туда, а там я тебе точно скажу, только с пацанами одними пересечёмся…

– Конечно, уважаемый.

– Кощей, дай ему немного бабла, чтобы чувствовал себя увереннее. Ты, папаша, не бойся, мы люди честные. Ты отработаешь – мы всё заплатим. Отработаешь хорошо – заплатим тоже нех… неплохо, – Шайба, будучи депутатом, постоянно контролировал свою речь, но иногда всё-таки забывался.

И они поехали. По пути они безостановочно разговаривали по мобильникам – выясняли, как идут дела дома, общались с девчонками, подчинёнными на фирме, чиновниками, братвой, при этом Шайба заодно умудрялся ещё и вести разговор со своими двумя женами и любовницей, а Кощей вдруг решил связаться с новыми друзьями в Бразилии. При этом даже водитель удивлённо оглянулся, когда Кощей со страшной скоростью начал сыпать португальскими словами, перемежая их русским матом.

Въехали в Томилино, остановились, Шайба ещё раз позвонил. Через пять минут к машине подскочил «Круизер», оттуда вышли персонажи, потрясающе похожие на парочку из «Криминального чтива»: один чёрный кудрявый, другой белый с длинными волосами, оба в чёрных костюмах, белых рубашках с чёрными галстуками и в чёрных очках. Шайба и Кощей вышли им навстречу, уважительно хмыкнули, но ритуал приветствия совершили, как положено: обнялись с прибывшими и пожали им руки.

– Шайба, Кощей – представились наши друзья.

– Сэм, – представился в ответ чёрный. – Джон, – лениво и медленно протянул белый. Чёрный сразу взял быка за рога:

– Братва, это, конечно, не наше дело, но ваш терпила не простой. Не знаю, что у вас за дела с ним, нас это не касается, но крыша у него – сам президент.

– Да нет, это не терпила, это наш амиго, – поправил Кощей. Тут до него дошло сказанное:

– Как это – президент?

– В натуре, братва, ничего не путаете? – сердце у Шайбы тревожно сжалось.

– Нет, Шайба, братан, мы не шутим. Его отвезли в одну из здешних резиденций аппарата президента, такую себе гостиницу для своих, а два часа назад и Сам туда пожаловал. Там сейчас шпиков в округе, как путан на Тверской.

– Вот, бля, я же говорил – тухляк какой-то! – Шайба посерьёзнел лицом, и рука его автоматически потянулась за борт пальто. – А, факин шит, волыны-то дома остались.

– Так что, братва, чем мы можем помочь? А то Георгий Алексеевич велел помогать вам по мере сил, – всё так же лениво протянул Джон.

– А кто это – Георгий Алексеевич? – удивился Шайба.

– Ну, Кирпич, – понизил голос Джон. – Только он не любит, когда его так называют.

– Вот Кирпичина… Ладно, нехай будет Георгий Алексеевич, я вон сам сейчас Геннадий Николаевич. Давайте на месте сориентируемся, а там видно будет. Потом бы пожрать, а на вечер нужна будет хата и тёлки.

– Ну, этого добра у нас хватает.

– Слышь, Шайба, ещё бы волыны, – обеспокоенно заметил Кощей.

– Ты что, братан, с президентом воевать собрался? У нас тут можно крепко попасть – его безы плохо шутки понимают, – несколько снисходительно заметил Сэм.

– Да нет, просто с волынами как-то спокойнее, – ответил Кощей, который последние три месяца даже спал в обнимку с калашом, и ностальгически вздохнул.

– Ладно, давайте решать проблемы по мере их поступления, – сказал Сэм, а Кощей с Шайбой уважительно на него посмотрели.

Когда они, оставив машину вместе с водителем Мишей на одной из площадок, пошли порознь прогуляться около того дома, на который указали их новые друзья, то были просто обескуражены количеством хмурых спортивных дядек в одинаковых костюмах и с одинаковым подозрительным выражением на лицах. Все эти индивидуумы очень недобро поглядывали в сторону наших друзей, отчего гулять дальше там уже не хотелось.

– Слышь, Шайба, а чё Серёга тут делает, как ты думаешь? – задал другу вопрос Кощей, когда они сочли за лучшее вернуться к машине.

– Думаю, вряд ли он президенту «китайца» варит, тут дело в другом, – глубокомысленно протянул Шайба.

– Слушай, а может, ему премию какую дают или работу важную, а мы зря волну гоним?

– Кощей, ты ведь меня знаешь, я никогда просто так не стрёмаюсь, а тут вот накатило, когда Серёгу увидел.

О зверином, прямо-таки колдовском чутье Шайбы ходили легенды. Несколько раз он предсказывал, где и когда на него будет совершено покушение, когда его придут брать друзья из РУОПа и прочие подобные вещи. С десяток человек, которые не послушали его предостережений, теперь либо были на глубине полутора метров под землей, либо весело проводили время в северных широтах страны в компании таких же джентльменов под наблюдением людей в погонах. Поэтому Кощей ничего в ответ говорить не стал, только пожал плечами, поскольку ему было абсолютно всё равно что делать, лишь бы было весело и зажигательно.

– Прошу прощения, уважаемые, хотелось бы понимать, как долго мои услуги будут вам нужны? – с неизменной улыбкой обратился к друзьям скучавший неподалёку водитель Миша. Улыбка у него была не подобострастная, а какая-то мудрая, очень благожелательная.

– Слышь, папаша, а ты как, вообще, сильно занят? – поинтересовался Шайба.

– Мой ответ будет зависеть от того, какой временной промежуток вас интересует, уважаемые, – церемонно сказал Миша.

– Да неделя, две, может быть, – предположил Шайба.

– Если уважаемые готовы будут предложить достойное вознаграждение за мои скромные труды, то я смогу быть в их распоряжении на это время.

– А сколько ты хочешь?

Миша опять-таки с улыбкой назвал сумму, которую он хотел бы получать за день, упомянув, что ночная работа должна оплачиваться в двойном размере. Шайба коротко ответил:

– Идёт, Миша. Только будь всегда готов к неожиданностям – наша жизнь полна сюрпризов.

– Всё в воле Аллаха, – воздел к небу глаза Миша.

– Слушай, эти двое – натуральные психи, за эти деньги эту тачку можно было бы купить, – шёпотом высказал Сэм свое мнение Джону.

– А, пусть куражатся, лишь бы нам с этой темы спрыгнуть, – так же тихо ответил тот своему напарнику.

– Ну что, братва, поедем в кабак составлять план атаки? – весело спросил Кощей.

– Поехали, – со вздохом ответили москвичи.

Глава 7. Полезно быть на высоте

– Ну, господин генерал, за то, чтобы всё получилось, – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнёс Каганович, поднимая бокал с рубиновым вином и чокаясь с Майоровым, который традиционно пил коньяк. Самолёт летел настолько плавно, что не было никакой вибрации – жидкость в бокалах почти не колебалась. Владимир Эпштейн не мог себе позволить владеть плохим самолётом, потому этот был одним из лучших в мире.

– Поддерживаю, – присоединился Эпштейн, который из-за особенностей организма не мог употреблять спиртное в полётах и держал в руке стакан со своим любимым миксом из сока ананаса, манго и мандарина.

Когда собеседники выпили, генерал, закусив собственноручно сооруженным им бутербродом из чёрной икры, масла и лимона, сказал:

– Только, господа, на этот раз всё будет намного сложнее. Во-первых, проект курирует лично президент, чтоб ему! Во-вторых, безопасность обеспечивает мой старинный приятель Женя Колышев, тот ещё фрукт. В-третьих, участники проекта, похоже, все очарованы нашим первым лицом и очень увлечены своими идеями, вряд ли они добровольно согласятся прекратить работу над ними, разве что те, кто сильно нуждается в деньгах. Да и светиться перед ними не особенно хочется, а доверять разработку такого ответственного мероприятия кому попало тоже нельзя.

– Господин Майоров, вы не совсем правильно нас поняли, – мягко заметил Эпштейн. – Нет никакой необходимости полностью сворачивать проект и прекращать над ним работу. Нужно сделать так, чтобы на определённом этапе каждый из них, вдруг, расхотел над этим работать в данный момент. А когда пройдёт время, мы всё реанимируем. Поверьте, дело очень перспективное, если всё получится, то вы лично сможете выйти на качественно новый уровень.

Генерал задумался. Заманчиво, чёрт побери, заманчиво… Последние несколько операций, которые генерал помог провернуть олигархам, были связаны с выкупом у государства национализированных компаний, и генерал сумел на этом неплохо заработать. Но это были всего лишь деньги, в которых Майоров не особенно и нуждался. На самом деле ему было нужно раскрыть себя до конца, выйти на вершину своей карьеры, устроить, так сказать, показательное шоу с названием «Вы меня не знаете, вы меня ещё узнаете» с ним самим в главной роли. С другой стороны, до смерти надоело прислуживать этим «насосам», чтоб их… В другие времена он бы не на самолётике с ними катался и не коньяк их пил, а долго, с большим удовольствием, пинал бы их ногами в своём кабинете, а потом оформил бы им лет по сто на каждого в каком-нибудь милом курортном местечке на берегу Баренцева моря с обслугой из особо садистских мордоворотов, воспитанных в недрах родной системы. Но всё поменялось, спасибо подлецам из ЦК, чтоб их в аду черти особенно тщательно жарили. Так что теперь приходится поступать согласно поговорке: «С волками жить, по-волчьи выть»…

– А гарантии?

– Гарантии на то, что всё у нас получится? Так это в большей степени от вас зависит, дражайший Константин Константинович. Или вам нужны гарантии на то, что мы вас не обманем в конце? Помилосердствуйте, генерал, мы ведь не первый день друг друга знаем, в одной упряжке много чего вытянули. В таких делах нужно быть честным, если хочешь долго и плодотворно топтать эту землю. Да и вы ведь тоже не лыком шиты. Так что давайте, освещайте, что вам удалось узнать и какие имеете планы по осуществлению нашей задумки, – Каганович, как всегда, был предельно конкретен.

– Вашей задумки, – откликнулся генерал. – Хорошо, сейчас посмотрите видеоматериалы с прошедшего заседания, а я пока подумаю, какими средствами можно всё это осуществить. Тут ведь к каждому свой подход понадобится.

И на экран пошла трансляция заседания в Томилино. Снято было не ах, в основном общий план да некоторые фигуры, но слышно было достаточно чётко. Просмотрев запись, Каганович и Эпштейн напряжённо помолчали, а потом оба сразу заговорили:

– Нет, я не верю в этот «Нимб»!…

– Это что же такое, насчёт налогов и кредитов?…

Потом посмотрели друг на друга. Владимир выдавил:

– Миша, этот проект нужно срочно свернуть, иначе нам всем п…ц!

– Ты про налоги?

– Ну не про эти же, как их, транспортные модули, – Эпштейн даже не играл ни капельки, был самим собой. – Ты же понимаешь, это же будет полная жопа, крах всего! Если они решатся это осуществить, с налогами и банками, то наши друзья «оттуда», – он энергично мотнул головой в непонятно какую сторону, – нам всем кирдык устроят, не разбираясь, кто есть кто. Вплоть до ядерного удара…

– Ну, я бы не был столь категоричен; ты же знаешь, умный человек – а мы с тобой умные люди – всегда найдёт свою выгоду даже в аду. Впрочем, ты прав, оказаться отрезанным от налоговых потоков не хочется, да и банки с биржами жалко, это всё-таки деньги и власть. Но ты прав, штучка-то заразная может получиться, если её у нас запустить, то можно и мировую эпидемию вызвать. Тут есть, над чем подумать… Можно ведь и в свою сторону всё развернуть, перехватить, так сказать, инициативу. Можно нашим друзьям большую свинью подложить, если, конечно, всё грамотно и аккуратно сделать, – Каганович уже начал в уме просчитывать варианты. – А этот Руслан, хоть и не из наших, а очень умён…

– Ладно, Миша, ты подумай, только недолго. Сам слышал, этот вася, наш спаситель отечества, уже всё под свою лапу пристроил. А то ведь придётся тут второй Даллас устраивать, а это не наши методы.

– Да брось, Володя, такие вещи быстро не делаются, это тебе «не ешака купить». На государственном уровне лет десять потребуется, не меньше, мы ведь не Монако. Да и финансы нужны приличные, так что без нас всё одно не обойдутся. Меня больше этот «Нимб» взволновал, уж очень опасный, на мой взгляд. Вот где мы можем очень серьёзно пострадать. Ведь если каждому дать им воспользоваться, тогда ни лекарств, ни водки, ни наркотиков – ничего людишкам уже не надо будет, а вдобавок все станут умные да красивые, как боги на Олимпе. Слушай, а почему мы об этих двух идеях раньше не слышали, ведь со всеми остальными мы уже были знакомы? – оба олигарха повернули свой взор на генерала, который, похоже, их разговор не слышал, напряжённо обдумывая схемы воздействия на «проектантов».

– Видимо, это Колышев подсуетился, его почерк, – Майоров ответил так, как будто и не выпадал из разговора. – Он, наверное, сразу эти идеи засекретил от всех и сам их разрабатывал, а в последний момент выдал, как чёртиков из табакерки. Да, точно, его почерк, он ещё с училища такие штуки любил – козыря в рукаве до последнего момента держать. И сейчас, небось, перед президентом зарисовался – смотрите, мол, вот я какой, куда вы без меня. Рейтинг себе повышает, сволочь! Ладно, господа, не переживайте, через день доложусь, как дальше жить будем. А по поводу этого «Нимба» не беспокойтесь, у нас похожие разработки уже всплывали, да только там масса побочных эффектов и очень сильная избирательность – не на каждого человека это действует.

– Ну что ж, генерал, пока мы вам поверим, что нам ещё остаётся. Да только хотелось бы подробнее всё выяснить об этих таинственных разработках, – Каганович, чуть наклонив голову, дружелюбно смотрел на генерала, однако тон его был холоден.

– Да уж, хе-хе-хе, постарайтесь, Константин Константинович! Жора, передай командиру – идём на посадку, – позвал стюарда Эпштейн. – И сделай мне ещё один такой же микс.

Глава 8. Бог в помощь!

– Да, я ещё раз повторяю, мне нужен садовник и повар в мясной цех. Да, повар заболел то ли свинкой, то ли ещё какой-то заразой; врачи говорят, что тяжелая форма, на несколько недель, по-видимому, плюс вообще возможен карантин. Да, и садовник, мерзавец, запил, уже два дня не просыхает, а сегодня так вообще труп. Как так не может быть? Я что, по-вашему, вру? Послушайте, да мне всё равно, какую проверку он проходил и какой он положительный, он сейчас, как бревно в хозблоке лежит, а не дай Бог управделами его увидит? Слушайте, у меня здесь не санаторий завода «Красный гинеколог», а объект аппарата Самого! Я, что ли. лужайки стричь буду? Нет, вы мне их сосватали, вы и решайте, причём быстро, а то к вечеру будет рапорт на столе у Семёновича! – и Василий Иванович, управляющий объектом «Томилино», в сердцах шмякнул трубку о телефон. «Вот ведь козлы, понасовали тут своих…Проверенные, надёжные… Мало того, что косорукие, так ещё и алкаши… А этот, повар… Да у него рожа, как будто он до этого мясо резал прямо на людях… И ведь работали раньше нормальные люди, так нет – формы допуска нет, Президент, понимаешь…». Василия Ивановича можно было понять. В связи с курсом на сокращение расходов аппарата запасных работников не было, а отобранные им когда-то с особой тщательностью кадры не захотели оставаться на сокращённых зарплатах и были быстро приглашены на работу в «Газпром» – там денег не жалели. А ведь какой у него был повар, какой шашлык делал, а фуа-гру… Любой французский шеф застрелился бы от зависти. А садовник? Виртуоз был, а не садовник. Эх, да что говорить… Минут через сорок горестных размышлений о несправедливости мироздания раздался звонок.

– Да. Да, я. Что, уже нашли? Быстро. Эти-то хоть нормальные? От патриарха? Монахи? Сам лично посоветовал? Ничего себе! Ну, его святейшеству передайте мою личную большую благодарность. А они, монахи эти, надеюсь, не в рясах будут работать? А… патриарх лично благословил? Ну что ж, тогда присылайте, – и управляющий облегчённо вздохнул. Эти пить не должны…

Прибывшие через два часа монахи оказались одетыми во вполне приличную, но скромную мирскую одежду. Оба с аккуратными бородами, только один с длинным хвостом из волос, а другой абсолютно лысый. Оба спокойные, с уверенными лицами, среднего роста, чем-то похожие друг на друга. В их присутствии Василий Иванович вдруг почувствовал уверенность и лёгкость на душе, как будто кто-то раз и навсегда взялся решать все его проблемы со стопроцентной гарантией успеха.

– Э… простите, а как мне к вам обращаться? – несколько неуверенно спросил он у новых работников.

– Его святейшество, дабы никого не смущать и не вводить во искушение, благословил нас называться мирскими именами – Савва и Сергей.

– А… ну вот и славно. Пойдёмте, покажу наше хозяйство и объёмы работ.

Через два часа Василий Иванович решил проверить, насколько хороши люди от патриарха. Савва как раз закончил стричь газоны и подстригал кустарники, придавая им красивую форму, а Сергей что-то готовил на кухне. Ножи в его руках взлетали и опускались, мясо резалось как будто само по себе и тут же прыгало на противень. Казалось, что на кухне работает жонглёр из цирка, настолько красивыми были движения повара. А какой аромат… Слюна во рту Василия Ивановича стала выделяться с чудовищной скоростью, так что он чуть не захлебнулся.

– Да, недаром говорят, что аппарату Президента до патриарших служб говном по речке сто вёрст плыть. Профи! – с завистью вздохнул Василий Иванович.

Вечером этого утомительного и суматошного дня отряд спасения в лице отца Савватия и отца Сергия встретились в комнате, которую им указал управляющий:

– Выйдем, подышим воздухом?

– Подышим.

Монахи неспешно пошли по ухоженным дорожкам.

– Ну, что, отец, скажешь?

– Видимо, скажу то же, что и ты. Объект нашпигован людьми из контор. У меня на кухне их трое, причем два из одной, а один из другой. С официантами, правда, ещё не разобрался, кто откуда.

– Да и горничные, и остальная обслуга, похоже, оттуда же. А вот охрана так себе, расслабленная.

– Ну, даст Бог, сдюжим. Ты уже разобрался, кто где?

– Нет ещё, занят был. Сегодня ночью залезу в компьютер на стойке регистрации.

– С Богом. Я выставлю защиту.

– Благослови нас, Господь!

Как можно уже догадаться, монахи эти являлись не совсем обычными служителями Господа. Это были особенные монахи, так сказать, спецназ Церкви, управлял которым епископ Евпатий. Притом прошлое у них было весьма неоднозначным. Отец Савватий когда-то был членом элитного отряда ГРУ и в церковь пришёл после того, как чуть не сдвинулся умом, приняв участие в расстреле целого горного селения, вместе с детьми и немощными стариками. А отец Сергий имел ещё более мутное прошлое. Четыре года он состоял членом (разумеется, без членского билета) одной из Вологодских ОПГ (организованной преступной группы). Бригада их считалась «отмороженными беспредельщиками» даже в насквозь бандитской среде, их не любили и не уважали, но все опасались. Казалось, никто не найдёт на них управы, но один раз и они доигрались. В один не очень солнечный и явно не добрый день их старший, видимо утратив последние остатки человечности и элементарного здравого смысла, решил наехать на церковь, чтобы, как он выразился, «немного пощипать попов, а то жируют, гады, на своём боге». Бригадир был законченным наркоманом, ему уже было всё равно, кого прикручивать – очень нужны были деньги на дурь. Свой промысел они решили начать с одной из многочисленных подмосковных церквей, попробовать, так сказать, в полевых условиях, чтобы затем перенести свою деятельность на столицу. Приехали к церкви утром, дождались окончания службы, чтобы разошлись немногие в тот день прихожане, вошли в храм, скрутили средних лет попа и несколько раз стукнули его головой о стену, чтобы он стал посговорчивее. Священник, несмотря на лёгкую дезориентацию в пространстве, придушенным голосом сумел, тем не менее, прохрипеть, что сборы у его прихода маленькие и что требуемых денег у них отродясь не водилось. Тогда бригадир потребовал отдать золотые чаши и ценные иконы или, в качестве альтернативы, предложил притащить в церковь попадью, как он выразился, «на исповедь». Священник, трясясь от бессилия (бандитам показалось, что от страха), пообещал, что к вечеру сумеет найти нужную сумму. Бригадир, довольный достигнутым эффектом, велел попа отпустить и назвал время, в котором он готов получить искомое. Заодно предупредил помятого священника о том, чтобы не дурил, забыл про ментов и, вообще, выкинул из головы всякие глупости, а то, не дай Бог, что-нибудь может случиться с попадьёй и попятами. И они уехали, чтобы вечером вернуться.

Однако в храме их встретил не давешний поп, а высокий, крепкий, с очень жёстким выражением лица и сверкающими глазами мужик в чёрном одеянии монаха. Он безумно походил на того Великого Инквизитора, которого обычно рисует воображение. Неизвестно, знал ли историю старший бригады и было ли у него воображение, но угрозы он явно не почувствовал. Наоборот, нагло скалясь, в привычной для себя наезжающей манере потребовал объяснить, куда подевался тот, дневной, поп и что за игры затеяли проклятые святоши. В ответ монах, ничего не сказав по существу, развёл длинные жилистые руки в стороны и начал громко произносить, видимо, молитву, но на каком-то незнакомом языке. «Что за хрень?» – только и успел нервно прокаркать старший, но тут же с диким криком схватился руками за голову и стал медленно оседать на пол. Та же судьба настигла почти всех остальных, и только Сергий (тогда его звали по-другому, да только после пострижения в монахи имя поменялось и забылось) и ещё один бандит, по кличке Муха, выпали из реальности и застыли в полубессознательном состоянии. Кончилось всё внезапно. Сергий очнулся и обнаружил себя стоящим на коленях и рыдающим в три ручья, а рядом, с дикими стонами, захлёбываясь идущей изо рта обильной пеной, бился головой об пол его бывший подельник Муха. Остальные бандиты валялись на церковном полу бездыханные, с искажёнными предсмертным ужасом лицами.

Монах подошёл к Сергию, приподнял его лицо за подбородок и, заглянув в глаза, проговорил:

– В тебе сильна искра Божья, человече. Славь Всевышнего. Ты прощён.

– А что с остальными? – нашёл в себе силы спросить Сергий.

– Они уже совсем перестали быть людьми и легко оставили этот мир. Я буду молиться за упокой их душ, – равнодушно ответил инквизитор.

– А что с Мухой? – спросил Сергий, кивая на разбившего в кровь лицо бандита, продолжавшего неистово биться головой об пол.

Священник подошёл к Мухе, исхитрился ухватить его голову за уши и приподнял к себе лицом. Взгляд залитых кровью глаз был абсолютно бессмысленным, изо рта продолжала идти пена.

– Разум покинул его. Теперь ему место в доме скорби, – монах брезгливо отпустил уши потерявшего разум бандита, который тут же продолжил разбивать себе лоб.

– А мне что теперь делать? – Сергия душил страх, он не мог даже глаз поднять на опасного монаха.

– Лучше всего посвятить себя служению Богу, раз он сам указал тебе на это. Но решить ты должен сам, никто неволить тебя не будет. Сейчас можешь уйти, решишься – найдёшь меня в храме Преображения Господня, я там настоятель.

Через два дня бывший бандит пришёл в храм…

Умения отца Савватия и отца Сергия не ограничивались навыками обычных людей, пусть даже и монахов. Отец Евпатий научил их многому, о чём открыто говорить не стоило. Они могли заставить людей думать то, что им было нужно, умели отводить глаза, могли остановить работу всей электроники в радиусе десяти метров, стать абсолютно незаметными, обладали поистине нечеловеческими силой и скоростью. В общем, ни один обычный человек не мог им ничего противопоставить. Но все эти умения они обретали только в исключительных случаях, временно, и лишь после наложения рук и благословения отца Евпатия. Несколько раз им приходилось выполнять разные сложные поручения настоятеля, и им всегда всё удавалось. Вот и сейчас наши монахи были готовы пожертвовать собой за богоугодное дело. А в том, что все дела, поручаемые им отцом Евпатием, угодны Господу, у них не было никаких сомнений.

Глава 9. Модернизация как смысл жизни

Рабочая группа, с которой должен был работать Сергей, была разношёрстной, но состояла из специалистов высокого уровня, как ему было сказано на первой же встрече. В группу входили: математик, которому предстояло построить математическую модель реализации проекта с использованием уравнений межотраслевого баланса; замминистра транспорта, бывший великолепным логистиком; профессор-энергетик из комитета по развитию альтернативных энергий и, наконец, очень уверенный в себе экономист. Последний был самым молодым из группы (не считая Сергея и Люды) – из той новой плеяды деятелей экономики, которые получали своё образование в самых именитых учебных заведениях мира.

Началась работа, конечно, со скрипом, поскольку восприятию новых идей людям всегда мешает некая инертность мышления, а тут ещё вмешался и корпоративный фактор – ведь Сергей не был ни транспортником, ни экономистом, ни энергетиком. Лояльнее всех к нему отнёсся математик – с сочувствием и пониманием. Энергетик, принявший поначалу предложение Сергея в штыки, по мере знакомства с содержанием всё больше проникался им. Даром что профессор, а даже на стуле стал подпрыгивать, когда Серёжа показал данные по энергетическому потенциалу синтезированного его лабораторией вещества. Транспортник всё время задавал какие-то специальные вопросы из области логистики, на которые у Сергея, как правило, ответа не находилось, а вундеркинд-экономист сразу углубился в расчёты, связанные с затратами на обустройство хотя бы одного километра «модульного метро», как договорились между собой называть Серёжин проект члены группы. При подсчётах он делал такое выражение лица и строил такие гримасы, что казалось, будто деньги на реализацию идеи возьмут лично у него, к тому же при этом ему придётся разорить всех своих родственников.

– Очень любопытно, очень, – вскрикивал профессор возбуждённо, глаза его сверкали, а руки так оживлённо жестикулировали, как будто он был глухонемым итальянцем. Он то вставал с кресла, то садился в него, совершая короткие пробежки по комнате, при этом постоянно поглощая в больших количествах кофе, который Людочка еле успевала ему подавать.

– Так вы действительно уверены, что это ваше диазо-как-там-его устойчиво в таком промежутке температур? А влажность, что с влажностью?

– Видите ли, Виталий Кондратьевич, предполагается использовать нанослой нашего вещества, покрытого нанослоем сверхпрочного прозрачного полимера, который образует защитный слой, но при этом не мешает. Мы уже проводили испытания. Единственная сложность здесь в том, что этот полимер в России не делают, его только начинают выпускать в промышленных масштабах японцы и немцы.

– А! – многозначительно поднял палец экономист Игорь Исаакович. – А цена на него известна?

– Мне – не известна, – ответил Сергей. – Но, по идее, она не должна быть намного выше, чем на обычные лаки. Я дам вам точное название, а вы уже можете выяснить на БАСФе цену.

– Простите, мне интересно, а как у нас теперь обстоит дело с нанотехнологиями, в смысле применительно к нашему частному случаю? Не придётся ли нам обращаться к тем же немцам для изготовления этих панелей? – спросил математик, намекая на бесславный конец широко разрекламированной корпорации.

– Я думаю, что нет. Как бы то ни было, но наши разработки достигли достаточно высокого уровня. В Санкт-Петербурге есть производство, которое имеет достаточные возможности. Впрочем, я не уверен относительно настолько больших производственных мощностей, но, наверное, их можно будет увеличить, – вмешался профессор.

– Скажите, Сергей, а вы, случайно, не из фильма ли Спилберга почерпнули свою замечательную идею? – с ехидцей в голосе задал вопрос транспортник.

– Вы имеете в виду «Особое мнение»? Знаете, я был восхищен, когда посмотрел его. Но! Я эту идею ношу в голове достаточно давно, так что Спилберг снял свой фильм после меня. Да я думаю, что не столь оригинальна сама идея, сколько то энергетическое обеспечение, которое я предлагаю. Кстати, вчера я разговаривал ещё с одним изобретателем, который находится в этом же здании, так он мне подсказал, что эти модули можно сделать и для перевозки грузов и универсально их применять, если все транспортные средства приспособить под них – большие автомобили, поезда, самолёты, корабли. Вы только представьте: загрузили, скажем, партию телевизоров в такой модуль, и он самостоятельно доехал до порта и так же самостоятельно погрузился на корабль, который следует в нужную сторону. По прибытии в порт назначения модуль так же самостоятельно выгружается из корабля, проезжает до грузовой железнодорожной станции, сам загружается в вагон, по железной дороге едет до нужного города, там выгружается, попадает в большой автомобиль-грузоперевозчик и едет в какой-нибудь отдалённый район, в пункт своего назначения. Необходимо только встроить в него модуль навигации, а компьютер в нём уже будет. Конечно, для этого понадобится единая мировая логистическая система, – извиняющимся по поводу своей безудержной фантазии тоном произнёс возбуждённый открывающимися перспективами Сергей.

– Да, смело. Но вот только где взять сумасшедшие деньги на устройство такой системы во всём мире? – снисходительно спросил Игорь Исаакович. – А что делать со всякими африками и прочими афганистанами?

– Ваша любимая ФРС напечатает, – парировал математик. – Им это раз плюнуть, только на кнопку нажать.

– Послушайте, – начал заводиться уязвлённый экономист, – ФРС ко мне никакого отношения не имеет, а вот без них, как бы вам того ни хотелось, в мире мы ничего решить не сможем! Считайте лучше свои уравнения!

– Уравнения решают, а не считают, – иронично улыбнулся математик.

– Тихо, господа, тихо, – успокоил приготовившихся к перепалке членов группы заместитель министра, – давайте по существу.

– Деньги могли бы вложить автомобилестроительные и прочие транспортные компании – им всё равно придётся перестраивать производство. А так они могли бы зарабатывать ещё и на обслуживании участков этих транспортных дорог, э… в смысле, ну…

– Да мы вас поняли, Сергей, не напрягайтесь понапрасну. В любом случае речь идёт о проекте государственного, даже глобального масштаба, и в пределах только нашей группы мы не найдём его решения, – поддержал его математик.

Сергей в этот момент уловил заинтересованный, даже, можно сказать, восхищённый (так, по крайней мере, Сергею показалось) взгляд Людмилы. Девушка в разговор не вмешивалась, обеспечивая техническую часть встречи.

– На правах старшего в этой группе хочу предложить сделать перерыв до завтрашнего дня, чтобы, так сказать, в тиши кабинетов осмыслить всё сегодня сказанное, – предложил транспортник. – А завтра встретимся вновь, в это же время. Вы уже подготовите свои расчёты, Игорь Исаакович?

– В первом приближении.

– А мне нужно несколько дней для построения модели, – с сожалением сказал математик.

– Тогда вы, пожалуйста, завтра не отвлекайтесь, да и вообще, лучше сделайте всё как следует и приходите в понедельник. Обо всех изменениях Людочка будет нас всех уведомлять, и мы все, разумеется, на связи, – вмешался профессор-энергетик, которому явно не терпелось подробнее ознакомиться с полученными от Сергея результатами испытаний вещества. Кроме того, профессор, очевидно, не хотел признавать старшинство транспортника, считая проект более энергетическим, чем транспортным. – Возражения имеются?

– Нет, – недружным хором ответили совещавшиеся, только транспортник скроил недовольную гримасу.

– Тогда до завтра. Все разошлись.

– Серёжа, да ты просто гений, – одобрительно сказала Людмила, как только они остались одни. – Я горжусь тем, что мне выпало работать с тобой.

– Нет, Людочка, это я горжусь тем, что мне помогает такая умная и красивая девушка. Пойдём, пообедаем?

– Всё бы тебе о еде думать. Лучше скажи, когда ты про эти модули придумал, в смысле перемещения их на большие расстояния?

– Да ты знаешь, это не я и придумал. Я поделился своей идеей с Русланом, ну это который про налоги, а он, через полдня, подкинул мне эту мысль. Вот он действительно умный, – уважительно протянул Сергей, исподтишка любуясь Людой. Та сегодня была в очень скромном наряде: белая блузка, синяя юбка, опять очки и зализанная причёска. Но насколько же она была грациозна и женственна, что даже столь скромный наряд это подчёркивал! Сергей ещё раз подумал о непростом происхождении девушки, за её плечами так и вырисовывалась длинная цепочка утончённых аристократов.

– Людочка, скажи, а у тебя в роду королей не было? – решил пошутить Сергей.

– Королей, наверное, нет, – задумалась Люда, – а вот князья были. Моя девичья фамилия – Юсупова, мы из московской ветви. Мой прадед сумел остаться в живых во времена революции, потом семья уехала из Москвы в Сибирь, затем отец вернулся, в общем, длинная история. Пойдём, искупнёмся до обеда? – Людочка увела разговор на другую тему.

– Ничего себе… Конечно, пойдём, – Сергей так и не понял, что больше его взволновало – происхождение Людмилы или возможность лицезреть её в купальнике.

Когда-то, очень и очень давно…

Хмурое небо над головой давило, сминая все чувства и мысли. Вот уже полцикла Лилит, как Эвниар не видел Ра, не купался в его ласковых лучах. С тех пор, как ушли Маги, небо ни разу не просветлялось, а тучи, казалось, уже ползли по самой земле, закрывая верхушку Ускорителя. Очередь Атлантов к пирамиде также стала заметно меньше, уже можно было видеть её конец.

«Ещё половина Лилит, и все Атланты уйдут», – Эвниар не мог определить, с каким чувством он об этом думал. Раньше задумываться не было времени – слишком много сил отняла отправка капризных Магов и ещё более капризных магических отпрысков, а сейчас все эмоции куда-то ушли, он входил в состояние предельной концентрации, всегда предшествовавшее началу серьёзной работы. Кстати, как и предрекал Архитектор, всего лишь пятая часть бунтарей из молодых Высших решилась остаться на Эоле. Их родители, хоть и уважали выбор детей, но, несмотря на это, а также на то, что проявление чувств было не в чести у Магов, иногда всё-таки не выдерживали и начинали биться в истерике. Особенно часто это случалось с молодыми матерями. Мгновенно рядом с ними возникал Архитектор, и фонтан эмоций сразу же иссякал – он умел одним своим видом внушить уверенность и беззаботность. Впрочем, честно говоря, оснований для особенных волнений не было, как по поводу отправляющихся, так и по поводу остающихся.

Привязка полевой формы человека к меди была отработана ещё тогда, когда первые Атланты, только ещё пробовавшие становиться Магами, пытались оторвать свою «вторую сущность» от физического тела, расширить свои возможности. Уже тогда было замечено, что легче всего возвращаться в оставленное тело, если на нём были медные украшения. Даже зафиксировали несколько случаев невозвращения полевой формы Мага в тело, на котором не было меди. Тогда же было установлено, что, в отличие от меди, серебро, наоборот, препятствует воссоединению «второй и первой сущности», чем стали пользоваться недоброжелатели первопроходцев волнового пространства. Случались даже небезуспешные попытки устранения врагов таким образом. И сейчас, когда Атланты открыли способ полного, до мельчайших частиц обратимого перехода от физического тела к его полевой форме и обратно, именно присутствие на физическом теле меди позволяло легче это проделывать. Конечно же, легко это было только тем, кто вообще имел хоть какие-то магические способности (вот Эвниару это давалось без всяких проблем). Поэтому предложенный Архитектором способ консервации сущностей в медных предметах никому не показался безумным, наоборот, все заинтересованные стороны восприняли его с большим энтузиазмом. Только вот напрашивался вопрос: «А почему раньше никому не пришёл в голову такой лёгкий способ сохранения своего тонкого тела?» Но это была чистая риторика – людям свойственно задавать себе вопросы типа «почему я сам до этого не додумался, ведь это же так просто»? Но, кажется, Эвниар начал догадываться об определённой тонкости – была очень большая вероятность того, что сохранённый таким образом Атлант через определённое время просто уже не сможет обрести назад своё физическое тело да, вдобавок, получит и такое неприятное сопровождение, как необходимость подчиняться своему футляру. Но об этом, похоже, кроме Эвниара никто больше не догадывался или, по крайней мере, вслух не говорил. Архитектор, как всегда, оказался прав.

Два цикла Лилит назад Большой портал, хвала Богам, заработал. К выбранной для заселения планете стартовала партия разведчиков, и уже через пол-Лилит они сумели прислать достаточно подробный отчёт о своей миссии. Планета действительно оказалась пригодной к обитанию и вполне могла сравниться с Эолом. Радовало и то, что из двадцати двух посланных смельчаков до цели, затерявшись в бескрайних просторах Космоса, не добрался всего лишь один. Это был очень хороший процент потерь, Атланты воспрянули духом, а потому довольно спокойно входили в огромную пирамиду Ускорителя.

– Эвниар, – отвлёк его от размышлений Антахиол, – когда будем рассеивать контейнеры?

Антахиол, назначенный первым помощником и резервным командиром Группы Надежды (такое романтическое название группе присвоил не чуждый сентиментальности Архитектор), нравился Эвниару. Будучи сам полукровкой, Эвниар с сочувствием относился к таким же, как он, затерявшимся между слоями общества, особенно к тем, кто сумел своим талантом пробиться на верхнюю ступень Порядка. Тем более что Антахиол был достаточно мужественным, очень спокойным и уравновешенным Мыслителем, что само по себе являлось редкостью для результатов связи Стража и Высшего. Отец Антахиола, хотя и был одним из Высших Магов, даже слегка помог своему отпрыску пробиться в жизни. Видимо, такое произошло под влиянием некоего подобия любви (хотя Высшим вообще не свойственны какие-либо чувства) к матери своего сына, самой известной красавице среди Атлантов, дочери главного Стража Полночного крыла. Но и сам Антахиол оказался очень талантлив – настолько, что, несмотря на молодость, был выбран для выполнения одной из самых важных миссий за всю историю Атлантов. И ещё – он был красив и силён, умён и очень изобретателен, короче, просто кладезь добродетелей. Вот и сейчас Неосязаемый невольно залюбовался своим помощником, хотя и не испытывал никакого влечения к лицам своего пола. Просто Антахиол напоминал ему одну из самых красивых статуй работы Восходного Творца, стоявших в бесконечных коридорах Дома Высших.

– Ты уже выбрал место для рассеивания? – спросил Эвниар через спину, отвернувшись к созерцанию очереди.

– Да. Я думаю, мы не будем придумывать сложных путей, поступим, как и советовал Архитектор – проведём рассеивание в районе Полуночи, в трёх лучах Эола.

– Ну что ж, разумно, – Эвниара несколько позабавило употребление его помощником устаревшей меры расстояния. – Твои родственники не помешают?

– Эвниар, – потемнел лицом Антахиол, – сколько раз я тебя просил не называть их моими родс…

– Ладно, ладно, шутка, не обижайся, – Эвниара всегда радовала возможность поддеть молодого заместителя, который почему-то очень серьёзно считал, что его родовая принадлежность к Стражам – это нелепая шутка Богов, и в ответ на такие намёки уже нескольких Атлантов убил на дуэли. Бросить вызов своему командиру Антахиол не мог, да и не отважился бы, наверное, и Эвниар этим пользовался, забавляясь реакцией гордого полукровки на подобные намёки, тем более что ни в каких других ситуациях тот не давал воли эмоциям. – Так какова возможность помехи со стороны Стражей?

– Ты же знаешь, им сейчас не до этого, они пытаются организовать собственное спасение после того, как им открыли правду о происходящем, – Антахиол немного помолчал. – Да и Сфинкса можно настроить на защиту нашего движения.

– Нельзя. Энергия Сфинкса нужна для защиты периметра, вся, без остатка, – отрезал Эвниар. Конечно, существовала вероятность того, что мощи Сфинкса хватит не только для защиты, но проверять не хотелось – на границе уже стояли полчища всевозможных друзей Атлантов, ждущих только одного – хоть малейшей возможности прорваться. Вот тут-то и пошла бы забава… Скорее всего, особенно повеселились бы волхвы – от пирамид не осталось бы и пыли, и те, кто не успел долететь до конечной цели, рассеялись бы на атомы по всему Мирозданию. А уж что они сделали бы с не успевшими телепортироваться… Даже думать не хотелось. Ведь без защиты Стражей Волхвы быстро бы обезвредили Магов и витязи Ариев оттянулись бы вовсю… Да и сами Стражи, по всей видимости, не отказались бы от удовольствия вернуть своим бывшим повелителям то, что задолжали за эпохи.

– Я уверен, – уже мирно и ободряюще продолжил Эвниар, – что ты справишься. Помни, эти контейнеры, – и он кивнул в сторону подготовленных к разбросу на огромной площади кувшинов, сосудов для бальзама, колец, обмазанных специальным консервантом, – наше возможное будущее. Если не выживем мы, выживут они, и тогда Атлантида сможет возродиться…, – прозвучало несколько пафосно, но пафос всегда маскирует недостаток веры.

– Эвниар, – Антахиол приблизился вплотную и задал вопрос очень тихо, – а ты сам-то хоть на каплю веришь, что эти долбанные джинни захотят хоть пальцем шевельнуть для возрождения Атлантиды после своего возрождения? Я вот, например, не верю ни на мизинец. Тем более, как мне кажется, после длительного пребывания в меди они не смогут вернуть свои физические тела. Я просчитал эту возможность, и у меня получилась очень высокая вероятность. А в полевой форме мы обычно не думаем о том, как надо жить в этом мире…

– Может быть, может, – так же тихо ответил Эвниар. – Но ведь тогда, если их контейнеры найдёт кто-нибудь мало-мальски сведущий, они обязаны будут подчиниться ему, новому владельцу ключа, и превратятся просто в рабов в полевых формах.

– Это-то меня и радует, – не скрывая своего торжества, прошептал Антахиол и уже гораздо громче добавил: – Разреши выполнять, Неосязаемый?

– Твори, помощник, во имя Амона.

После официальной формулы приказа Антахиол быстренько загрузился на летающую платформу вместе с двумя рядовыми Мыслителями (к сожалению, по известным причинам, ни рабов, ни Стражей использовать в зоне охраны Сфинкса было нельзя) и взвился к небу.

– Главный пульт, – ментально связался с Центром управления Эвниар, – открыть шлюз для вылета платформы и взять её под наблюдение.

– Лихо командуешь, – раздался сзади насмешливо-хриплый голос Архитектора, который, как всегда, появился абсолютно незаметно, – молодец, Ученик!

– Стараюсь, Учитель!

– Я знал, на кого можно положиться. Итак, Ученик, какие у тебя есть ко мне вопросы? Задавай, не стесняйся, пока ещё есть время.

– Вопросов много, – Эвниар сел на возникшую из воздуха удобную скамеечку. Рядом присел и Архитектор. – Вопрос номер один. Каким образом я смогу оградить людей от владения Магией, ведь это никому не подвластно?

– Было. Было неподвластно. Катастрофа всё поменяет. Настоящих Магов почти не останется, знания будут утеряны. Причём, я уверен, что арийские волхвы либо сумеют уйти вместе со своими родами, либо просто погибнут. А потому у вас откроется потрясающее поле для деятельности, ведь кроме вас, я ещё раз повторюсь, настоящих Магов не останется, – Архитектор внимательно посмотрел на начавшее сверкать и громыхать небо. – Люди одичают до крайности, фактически начнётся развитие новой цивилизации. И как это всегда бывает в такие времена, они станут искать своих Богов. Вам не надо будет их ни к чему подталкивать. Пусть всё идёт своим чередом.

Небо почернело до глубокой синей темноты ночи, и только ослепительные молнии рассекали его на части. За пределами защитного поля Сфинкса бушевала стихия, Эол ярился и выплёвывал из себя всю злость нерастраченных, долгое время усмиряемых Магами, энергий. Эвниар невольно вздрогнул, представив, каково сейчас Антахиолу, летящему сквозь ураган на почти открытой платформе. Однако Архитектор продолжал как ни в чём не бывало, видимо, торопясь донести свои мысли до Ученика:

– После длительных поисков вы найдёте новый самый перспективный народ с самой организованной религией, – тут Архитектор усмехнулся. – Опираясь на этот народ и их религию, вам надо будет создать мощный эгрегор фанатичной веры. Для того чтобы люди не пытались искать силы Магии и свой потенциал не тратили зря, – Архитектор опять усмехнулся, – в основу возникшей религии вы положите несколько магических приёмов, накрепко привязывающих людей к её эгрегору. Конечно же, о том, какова настоящая суть этих практик, будете знать только вы, ну и, может быть, небольшое количество избранных вами посвящённых. Лучше всего облечь эти приёмы в форму ритуалов, связанных с определёнными этапами возникновения новых полевых тел человека. Ну, там, рождение, взросление, создание семей, что-то тому подобное. Сориентируетесь по обстановке, в какие конкретно формы это облечь. Суть практик ты знаешь, тем более что я не поленился описать их ещё раз в составленном для тебя пособии, – Архитектор хитро взглянул на Эвниара, а тот почувствовал, что смущён, ибо никогда не был силён в сути магических практик, выполняя их без всяких умствований. Архитектор продолжил: – Ваша самая основная задача – сделать так, чтобы все адепты новой религии эти ритуалы обязательно соблюдали. Разумеется, как я и писал, вы подведёте под новую религию прочный фундамент – поклонение невинно убитому Богу во искупление всех бед, поклонение матери нового Бога, ну, ты в курсе… Помни, что эти обряды-ритуалы однозначно будут пристёгивать всех поклонников нового Бога к созданной под него религии, а точнее к её эгрегору, особенно первый и самый главный обряд – инициации. Лучше всего, если инициировать людей ещё в младенческом состоянии, чтобы у них не было потом возможности как-то увильнуть либо найти пути к Магии. Таким образом, я повторюсь, мы закроем для новых людей возможность развития в себе способностей к Магии. А небольшая доля чудес, которую смогут, с вашего, разумеется, разрешения, пусть и неявного, демонстрировать ваши адепты, служители эгрегора, укрепят людей в их вере. Поверь мне, вы получите самый мощный эгрегор в истории, только не утратьте над ним контроль. И ещё, и это очень важно, – никогда не будьте на виду, всегда оставайтесь в тени! Ну, этому, Неосязаемый, тебя учить не надо.

– Учитель, – наконец посмел прервать Архитектора Эвниар, – я, всё-таки, не до конца понимаю, зачем нам нужно выстраивать новый эгрегор, почему нельзя воспользоваться уже существующими? Зачем нужна новая религия, один Бог? Чем плохи наши Боги?

– Наши Боги и их эгрегоры окончательно потеряют силу, как только мы уйдём. Нельзя совершать наших старых ошибок – распылять силы на несколько эгрегоров. Только единый, соборный эгрегор будет иметь особую непреодолимую силу, такую, которая нам и не снилась. Но учтите, что сразу всё получаться не будет, понадобится много времени для создания этого монстра, вам придётся потрудиться не с одним народом. Вы поймёте, что справились, тогда, когда религия, родившаяся как результат чаяний рабов, сметёт официальную, принятую в данном государстве, сможет овладеть умами многих и в результате правящая верхушка вынуждена будет её принять, чтобы не быть уничтоженной. Желательно, чтобы государство, в котором это произойдёт, было создано Ариями и, в основном, из них и состояло, у них очень мощные каналы связи с Миром, – Архитектор прервался, чтобы бросить взгляд на очередь к Ускорителю, в которой возникла лёгкая потасовка, видимо, под влиянием разбушевавшейся природы. Впрочем, он почти сразу потерял к ней интерес и продолжил:

– А вот истоки новой религии должны выйти из неарийского этноса, который вы должны будете заранее подготовить для осуществления управления в рамках Четвёртого приоритета. Может быть, на Эол придёт новая раса? Почему-то мне так кажется… Ладно, там будет видно. Ваша задача – чётко контролировать этот процесс, не пускать его на самотёк, но, в то же время, и не подгонять. Всё должно выглядеть естественно, люди должны думать, что всё происходит по их воле и согласно их убеждениям. Помни: «Сад растёт сам, садовник его только поливает и помогает не зарасти сорняками», – Архитектор произнёс древнюю формулу Творцов. – Того же, кого эгрегор себе не подчинит, а особенно того, кто всё-таки получит доступ к Магии, объявляйте врагами веры и Бога, но только учтите – разумный баланс и страшилку для обывателей всегда нужно сохранять, так что какое-то количество внеэгрегориальных Магов пусть всегда будут у вас под руками, для противовеса. Всё равно только считанные единицы смогут выйти хоть на какой-то мало-мальски приемлемый уровень, остальные останутся шарлатанами. Такие, само собой, тоже нужны, чтобы их время от времени разоблачали и одолевали адепты Веры – это будет производить хорошее впечатление. Лучше всего, кстати, их сжигать, очень зрелищно и поучительно, да и эгрегор будет только укрепляться.

– Но, Учитель, – Эвниар смог решиться высказать главную, более всего мучившую его мысль, – ты же знаешь, что искусственно созданная религия обречена на провал!

– А кто тебе сказал, что она будет искусственной? – строго посмотрел на него Архитектор. – Я вот уверен, что все наши нынешние беды возникли оттого, что мы распылили свою веру на поклонение нескольким богам, которые, на самом деле, и силу-то получали только от созданных нами же эгрегоров. Более того, мы сами стали настолько горды, что возомнили себя богами. А потому теперь придуманные нами боги и не могут защитить нас от Катастрофы. Наоборот, я всё больше склоняюсь к мысли, что Создатель, Творец всего сущего, может быть только один. Ты меня понимаешь?

– Да, Учитель, – почтительно склонился Эвниар. – Я согласен. Искренне.

– Я знал, что ты поймёшь, ты очень талантлив. Какие ещё у тебя сомнения?

– Насчёт убийства Бога, Учитель. Как можно убить Бога? Он же бессмертен! Да и зачем ему появляться среди людей?

– Ты всё-таки ещё молод, Эвниар, хоть и умён не по годам. Но зрелой мудрости тебе ещё не хватает, – укоризненно протянул Архитектор. – Ты когда-нибудь видел, чтобы Боги напрямую общались с людьми?

– Нет, я не видел. Никогда. И не слышал. Но ведь откуда-то у нас взялись Откровения? – с сомнением ответил Эвниар.

– А… вот именно. Так откуда они взялись? Не знаешь? Ну, да это вообще мало кто знает, мы стали слишком могущественными для того, чтобы задумываться об истоках нашей Силы, а ведь так было не всегда. Когда-то мы были не сильнее закатных варваров, но появились Атланты, которым являлись образы – Откровения, и из них возникло Знание. Это были пророки. Поначалу наши предки об этом не знали и этих пророков и съедали, и сжигали, и просто не слушали, но потом поняли, что эти Откровения дали им Боги, или Единый Творец, к чему я склоняюсь больше. Но никогда сам Творец не показывал себя нам, ибо человек просто не в состоянии постичь всей меры и мощи Бога. Так вот, твоя задача будет заключаться в том, чтобы выявлять людей, получивших откровение от Бога, такие будут всегда. Их-то и надо будет объявлять пророками, сынами Божьими. Человек по природе тщеславен, и сознание того, что Бог на него похож, будет ему обязательно льстить, вон, посмотри на наших Высших. Они, сознательно забывшие Откровения, именно так и думают. Только запомни – после объявления Откровений и обучения учеников пророками, а ученики у них обязательно будут появляться, самих пророков нужно обязательно приносить в жертву при большом скоплении народа. А потом воскрешать, в смысле являть людям овеществлённый фантом. Ничто так не действует на психику человека и не укрепляет его в Вере, как осознание того, что смерть можно побороть. Это мы знаем точно, что наша полевая форма бессмертна, а новые люди должны будут только надеяться на это, так сказать, как на награду за хорошее поведение. Кстати, придумайте для полевой формы какое-нибудь короткое название – Искра, Дух, ну, разберётесь по ходу дела…

– Учитель, а ты сам уверен, что наша полевая форма бессмертна? – надвигающаяся развязка добавила смелости Эвниару и помогала задавать мучившие его вопросы, которые раньше он высказать точно бы не посмел.

Архитектор пристально взглянул на Ученика и, пожав плечами, ответил:

– Я не знаю точно, насколько бессмертна. Пока мы добились только одного – сумели пообщаться с некоторыми полевыми формами ушедших. Сведения очень противоречивые, и у меня есть ощущение, что кто-то или что-то закрывает нам доступ к точным знаниям. Вот Арии – те знают больше, у них очень хорошо развиты эти практики, они опираются на силу своих родов. Мы от Родовой магии давно отказались, а, может быть, зря? Вот когда умрут наши эгрегоры, тогда мы, а точнее ты сам сможешь точно узнать, насколько бессмертна полевая форма и вправду ли она может быть возвращена на Эол в новое тело… – последние слова Архитектор произнёс с усмешкой. – Как это ни грустно, Катастрофа многое покажет из того, что было нам до сих пор недоступно. Лично я убеждён, что на свете нет ничего бесконечного… Ладно, это всё отвлечённое. Кстати, о многообразии форм материи и законах Мироздания простым людям лучше вообще ничего не знать, необходимо изначально направить их по ложному пути, поменять отправные точки. Пусть для них будет не Материя – Информация – Мера, а, к примеру, Материя – Пространство – Время – Дух или ещё как-нибудь, это ты уже сам придумай. Главное – помни, что изначально правильные знания о Мироздании всегда приведут умного человека к пониманию сути происходящего вокруг, поэтому необходимо сделать доступ к Истине невозможным или возможным только для узкого круга. Очень узкого круга. И ещё – не вздумайте размножаться, совокупляться с выжившими, как кролики. Не больше одного ребёнка на каждого из вас раз за сто циклов Ра, и пусть будут только мальчики. Они не унаследуют ваши способности, но вы сможете научить их сами, если конечно, захотите, – последние слова Архитектор произнёс с явным сомнением. – Учти, женщины не способны хранить вечность, у них другая задача. Своим детям можете передавать все умения и знания, какие пожелаете, но помните – они уже не смогут жить так долго, как вы. Смешение кровей и изменение планетарного поля сделают своё дело, – Архитектор вздохнул.

Внимательно слушавший Учителя Эвниар встрепенулся и задал вопрос:

– Учитель, почему ты советуешь начать с малого этноса? Разве наших сил не хватит на всех оставшихся?

– Ты, Эвниар, никак не можешь представить масштабов надвигающегося. Катастрофа будет ужасной, полностью поменяется лик Эола. Выжившие будут ещё очень долго прятаться по пещерам и лесам, в высоких горах. Вам надо будет дождаться, пока они хоть в какие-то племена начнут опять собираться, и только после этого явиться им во всей красе. Они же настолько одичают к тому времени, что обязательно примут вас за богов. Имейте же терпение превратиться в жрецов, и уже после этого ведите выбранный вами народ. Я повторяюсь, но пробовать вам придётся много, пока не выберете наилучших. Можете для большей эффективности учить одновременно несколько племён, потом выделите из них самое перспективное. Там, в саркофаге, собраны генетические материалы от лучших Технологов и Мыслителей, обязательно используйте их, чтобы улучшить породу своих избранников. Только ни в коем случае не лезьте сразу к Ариям – у них могут остаться сильные Волхвы, особенно если им удастся сберечь Кладезь Силы. И ещё – берегись предательства и обольщения властью, ибо то могущество, которое вы получите, будет намного больше могущества нашего Совета, – Учитель назидательно поднял указательные пальцы рук вверх. – И ещё помни – в мире без Магии самым главным средством власти являются идеи и материальные блага, распорядись этим правильно.

– Да, Учитель, я выполню всё. Я всё понял, кроме того, что такое Кладезь Силы.

– О, – улыбнулся Архитектор, – это очень легендарная и мистическая штука, которой, может быть, и нет вовсе. Но наши предки завещали нам бояться её пуще всего на свете, да и Арии что-то у себя, всё-таки, прячут. Может быть, после Катастрофы у тебя получится узнать точно, что это.

– Да, задача, – покачал головой Эвниар. – А что надо будет делать с теми из Атлантов, кто не уйдёт?

– Ты имеешь в виду Стражей и Сынов Посейдона? Я думаю, что у Стражей шансов будет мало – они смогут геройски погибнуть, они это любят. Сыны Посейдона… Хм, это пока вопрос и для меня. А ты что думаешь по их поводу? – неожиданно спросил Учитель, который любил таким образом заставлять учеников думать.

– Моё мнение, Учитель, – помедлив, стал отвечать Эвниар, – что Сыны Посейдона уже очень далеки от нас, кроме того, они слишком сильно любят свой бездонный океан и достаточно продвинулись в работах по изменению своего облика. Они уйдут на дно океана и не станут вмешиваться в земную жизнь, – уверенно закончил он свои рассуждения.

– Ну что ж, я думаю, ты уже задавался этим вопросом, – удовлетворённо заметил Архитектор. – Ещё раз повторюсь – бойся Ариев, их Волхвы могут сохранить довольно большую часть своего народа и, с большой вероятностью, свою цивилизацию. Они будут мешать.

– Я знаю их слабости и смогу ими воспользоваться, если, конечно, они не применят против меня этот свой Кладезь Силы, – рассмеялся Эвниар.

– Ну что ж, – явно гордясь своим Учеником, произнёс Архитектор, – твори, Ученик, во славу Амона! А мне уже пора, – и Архитектор, нехотя поднявшись со скамейки, медленно пошёл к пирамиде Большого Портала.

– Прощай, Учитель, – тихо произнёс вслед Эвниар.

Глава 10. Зигфрид

Полковник Фридрих Янович Штаевский среди сотрудников Управления имел кличку «Зигфрид». Высокий, почти под два метра, здоровенный, как его кумир Шварц, блондин с голубыми глазами и абсолютно свирепым лицом был куда более похож на древнего викинга, чем на начальника отдела планирования и проведения специальных операций, каковым он и являлся. Общее впечатление усугублял перебитый нос – память о серьёзном увлечении полковника боксом. Впрочем, впечатление было не обманчивым, Штаевский действительно обладал свирепостью, хитростью и интеллектом боевой машины. Все планы, которые его отдел разрабатывал, отличались особенной изощрённостью, хитростью и безжалостностью. Как правило, планируемые потери у противника редко были ниже 70 %, а на практике достигали и 90 %, особенно если Зигфрид сам участвовал в операции, а он это любил. Нельзя сказать, чтобы в обычной жизни он был кровожаден. Наоборот, в семье это был большой плюшевый мишка, он очень любил свою жену и двух дочурок и постоянно их баловал. Но на работе лучше было не стоять у него на пути, ибо в бою просыпалась в нем ярость берсеркера и тогда – горе побеждённым. Именно ему поручили когда-то зачистить от влияния бандитских бригад несколько стратегически важных городов в Сибири, и через год после начала операции в живых остались только те, кто сумел вовремя сбежать из страны, да и они, наверное, до сих пор просыпались по утрам в холодном поту.

Пятнадцать минут назад Зигфрид вышел от генерала Майорова и сейчас в глубокой задумчивости сидел в своём кресле, уставившись в никуда. Его подчинённые постарались потихоньку исчезнуть из кабинета, ибо знали, что в таком состоянии шеф абсолютно непредсказуем и лучше ему под руку не попадаться. А полковника одолевали совсем невесёлые думы, и на душе у него было муторно. Наверное, охарактеризовать Штаевского очень совестливым и глубоко порядочным человеком было бы нельзя, но кое-какие жизненные принципы у него всё-таки были, и главный из них заключался в том, что он очень любил свою Родину, как это ни банально звучало. А тут ему поручили такое, что шло вразрез с его мировоззрением – ведь одно дело глушить всяких бандюков, отлавливать террористов и разбираться с прочими обидчиками страны и совсем другое – помешать исполнению проекта легитимно избранного Президента. И хотя этот не принадлежал корпорации, как предыдущий, но, всё равно, Зигфрид и его уважал за независимость и искреннее желание восстановить справедливость. Тем более проект, который затеял руководитель страны, Штаевский вовсе не считал пустыми мечтаниями и «обломовщиной». Наоборот, на основании сделанного им анализа выходило, что при его реализации жизнь в стране могла совершить качественный скачок. Поэтому сейчас Зигфрид принял решение подмять ход событий под себя, с тем чтобы впоследствии не дать им развиться по негативному сценарию. Ведь как ни старался убедить его генерал в том, что президент последует по уже проложенной тропинке, не сможет довести проект до конца и в результате похерит всё, Штаевский, хоть и уважал Майорова как сугубого профессионала, на этот раз доверия к словам начальника не испытал и сомнения его были очень сильны. Тем более что сомнения эти имели под собой реальную подоплёку, а именно – недавно раскрытую им связь генерала с двумя олигархами (Зигфрид называл их олигофренами).

Генерал, конечно, был матёрым, да и олигархи отнюдь не простаки, и связь эту они все вместе скрывали тщательно, но вышел прокол с одним из водителей Эпштейна. Водитель этот был замечен в связи с людьми, которые, без сомнения, относились к одной очень экстремистской организации общемирового базирования. Шофёра аккуратненько подобрали, обработали, и он рассказал много чего интересного, но сначала пытался напугать Штаевского его же собственным начальником. Поскольку Зигфрид знал, что Майоров никогда не брал денег у всякого рода нечистых личностей, то сначала водителю не поверил. Но потом факты, которые выдал водитель под неотразимым натиском Штаевского, убедили его в том, что дело нечисто. И последнюю встречу генерала с олигархами удалось засечь, правда только поставив за полтора километра от аэродрома камеру с мощной оптикой, которая и засняла посадку генерала в самолет Эпштейна. Такой вот генерал, старый конспиратор, мать его… У него бы и Штирлиц поучился…

Штаевский поднял трубку и рявкнул в неё:

– Зудину ко мне!

Майор Александра Зудина была командиром особого подразделения, состоявшего только из молодых привлекательных девушек, занимавшихся сбором информации при помощи силы воздействия женских чар на идиотов-мужиков, которые используемых ими девушек обычно за мебель держали. Девчонки были воспитаны хорошо – Александра держала их в страхе. Но работали они больше не за страх, а за адреналин, да и денежки получали недурные. Впрочем, им вовсе не всегда приходилось изображать из себя проституток и любовниц, гораздо чаще – секретарш, домработниц, горничных и тому подобное, иногда даже жён.

– Майор Зудина по вашему приказанию прибыла, товарищ полковник, – лихо отрапортовала вошедшая в кабинет через пятнадцать минут Александра. Причём произнесла она это с таким изменением интонации, что слова «товарищ полковник» прозвучали как мурлыкающий призыв немедленно заняться сексом.

– Так, Саша, как там твои девочки с объекта «Т», справляются? – Зигфрид сделал вид, что не заметил никаких особых модуляций в голосе Зудиной. Во-первых, он очень любил свою жену и даже немного побаивался её, а во-вторых, он к шуткам Зудиной уже давно привык.

– Конечно, Фридрих Янович, исполняем приказание, все материалы у меня, прикажете принести?

– Да. Но сейчас не это главное. Поручишь своему агенту активизироваться по поводу проекта «Нимб», войти с ним в тесный контакт, ну, ты сама лучше знаешь. Чтобы через три дня его разработчик был наш. Время пошло, – уже в приказном тоне произнес Зигфрид.

– Есть. Разрешите идти?

– Да, и вот ещё что – соберись сама и собери своих по этому объекту, могут быть всякие коллизии…

– Так ведь его… там же люди Колышева… и сам, а мы… – Зудину не на шутку встревожило неоднозначное распоряжение шефа.

– Я же сказал – не атаковать, а быть готовыми ко всему, в том числе и к отражению атаки. Есть сведения о террористах из «Ангелов Смерти», вроде бы их там увидели где-то рядом, – Штаевский покраснел, поскольку врать подчинённым он не привык. – Ладно, иди.

– Есть, товарищ полковник, – опять промурлыкала Александра и вышла. «Что-то Зигфрид скрывает, странно это, не к добру». Одной из особенностей Зигфрида было очень ясное, прямо-таки детальное доведение своих планов до подчинённых, ибо он хотел быть уверен, что все вокруг всё понимают правильно и не наделают ошибок из-за недостатка информации. При этом предательства он не боялся, ибо кадры подбирал для себя сам, была у него такая привилегия.

– Так, так, так, значит, говорите «Нимб», – с этими словами Зигфрид решил поднять всю доступную ему информацию по поводу разработок психотропного оружия и методов защиты от него.

Глава 11. Для чего нужна еда…

Вот уже пару дней у Шайбы не было никаких здравых мыслей. Кощею было проще, тот просто не думал ни о чем, по привычке ожидая от Шайбы просветления: пил, играл на бильярде, развлекался с девочками – в общем, не заморачивался. Если Шайба сказал надо, значит надо, и нечего себе мозги загружать. Скажет, что пора брать дом штурмом, – Кощей обвешается оружием, как герой боевиков, и вперёд, устроит тут фейерверк, благо в Бразилии поднабрался навыков ведения прямого боя.

А Шайба ходил мрачный, срывался на всех, даже на девчонок перестал обращать внимание, и постоянно что-то рисовал на листочках. Потом их комкал, выбрасывал, некоторые сжигал, всё вокруг было усеяно этими его несостоявшимися планами. Спроси кто Шайбу: «А чё, ты, братан, так паришься? Вроде ж всё нормалёк, никто твоего кореша не обижает, он там, небось, как у Христа за пазухой – кормят, поят, охраняют. Чё ему угрожает-то?», – Шайба прямо ответить не смог бы. Он и сам себе не мог сформулировать ясно, какого рожна он припёрся в Москву и почему решил, что Серёге будет плохо. Но Шайба настолько привык доверять своей интуиции, что иногда действовал абсолютно нелогично – так, как никто от него и не ожидал. Может, потому жив и благополучен был до сих пор.

Сейчас Шайба сидел в кресле и мрачно смотрел на Кощея, который доигрывал с Джоном очередную партию, на ходу успевая пить виски и заедать его малосольным огурцом. При очередном хрусте откусываемого огурца у Шайбы вдруг лицо просветлело, а в глазах появилось осмысленное выражение. Он схватил коммуникатор и набрал номер:

– Слышь, Кирпич, э… прости, Георгий Алексеевич, а ты не можешь узнать, кто продукты привозит сюда? Ну да, в санаторий этот. Можешь? Отлично, жду, – и, повеселев, налил себе виски и залпом выпил.

Через полчаса раздалась мелодия «Венгерского танца» Брамса. Шайба очень любил классическую музыку (хотя и сам не понимал, за что), поэтому рингтоном у него были только отрывки из классики.

– Да, да, братан, я. «Фуд Сервис Инк», говоришь? Выход есть? Да ты чё? В натуре? Георгий Алексеевич, да ты в натуре этот, Мерлин. Да нет, это я не ругаюсь, это колдун такой был, кажется во Франции, очень крутой. Да, да, спасибо, брателло, – Шайба отключился и рявкнул: – Попёрли!

– Куда? – спросил Джон.

– В это, как его, Люблино. Там коммерсанты базируются, они продукты сюда возят. На контракте с администрацией сидят, все их объекты снабжают. Кирпич с ними добазарился на стрелку.

– А нам-то чё от них, тебе что, жрать нечего? – удивился Кощей.

– Кощей, вот ты вроде умный пацан, столько уже всего повидал, а не въезжаешь. Машина их туда, в санаторий этот, каждый день приходит? Народу там много тусуется? Значит продуктов много и машина грузовая, так? А значит, там, среди коробок, ящиков и мешков можно спрятаться и заехать себе на территорию. А потом незаметно вылезти.

– Так слышь, её же досматривают, стопудово, – выразил свои сомнения Кощей.

– А вот мы сейчас и выясним, насколько сильно они её осматривают. Там же всё-таки не «крытка», наверное, так, как там, – не смотрят. Давай, зови Мишаню, хватит ему харю плющить. А где Сэм?

– Сэм отбыл по поручению шефа, сказал, к вечеру будет, – ответил Джон.

– Ну да ладно, он нам пока не понадобится.

И братва пошла к лифту, поскольку по странной забывчивости первого хозяина этого дома, который сам, своей собственной бурной фантазией создавал на него проект, лестницу построить просто забыли.

Когда приехали на фирму и прошли к директору, невысокому толстому типу с высокомерным выражением лица, тот даже и слышать не захотел ни о каких Шайбиных предложениях. Шайба сначала пытался его уговорить, потом стал краснеть, потом бледнеть, лицо его свела такая гримаса злости, что было понятно – всё, сейчас фирма скоропостижно лишится своего директора. А тот знай себе надрывался:

– Да вы понимаете, о чём говорите?! Это же под терроризм сразу подгонят, минимум по десятке всем, и мне в том числе! Я не для того столько лет угробил, втираясь на это место, чтобы сейчас его в одночасье лишиться! И бизнеса! И, может быть, жизни!

– Да, приоритеты явно сдвинуты, – вспомнил шутку из гаррипоттера Джон. – Шайба, можно тебя на минутку?

Когда они вышли в коридор, оставив Кощея наблюдать за директором, Джон обеспокоенно спросил:

– Скажи мне, братан, ты сам-то хорошо понимаешь, что просишь? Он ведь прав, они там церемониться не будут, если что – огонь на поражение откроют.

– Да вы чё, в натуре, за гоблина меня держите? Я же не предлагаю штурмом их брать. План такой – одеваем комбезы грузчиков этой конторы, обливаемся водкой и падаем в машине за ящиками. На первом осмотре нас не увидят, а на втором, если не удастся пропетлять мимо вертухаев, прикинемся пьяными грузчиками, которых по невнимательности в машине забыли, – мы, якобы, там заснули. Только пусть этот баклан, – он кивнул в сторону кабинета, – подтвердит, что мы его работники, ну, ксиву какую-нибудь даст. Если нас сразу найдут, то вынесут ему там выговор какой-нибудь, а нам по морде дадут да и отправят восвояси. Мы с Кощеем сыграем натурально, как Станиславские, пусть только директор этот скажет фамилии, имена и отчества пары своих реальных грузчиков, а их самих отправит куда-нибудь от греха подальше. А когда мы уже там вотрёмся и затихаримся, то нас уже никто с машиной и конторой этой долбаной не свяжет. Пусть только тот водила, который туда ездит постоянно, расскажет, как там и что, чтобы представлять, куда прятаться. А на место водилы ты сядешь. А они с фирмы позвонят, предупредят, скажут – заболел, или ещё чего выдумают.

– Ладно, рискнём. Давай, звони Георгию Алексеевичу, этот хмырь ему многим обязан. Если шеф ему скажет, то этот заткнётся и сделает всё как надо. Только Георгия Алексеевича убеди.

После почти получасового разговора, уверений в том, что президента они убивать не собираются и теракт устраивать тоже, а также обещания десятикратно покрыть все расходы и попадалова, в случае чего, Кирпич наконец-то сам позвонил директору и очень настойчиво попросил помочь ребятам, сказав, что за ним не заржавеет.

Директор ещё долго дулся, но потом вызвал водителя, который ездил в Томилино, сказал, что завтра тот ему будет нужен в другом месте, представил нового водителя – Джона – и попросил объяснить ему, что там к чему, чтобы не опозорить родную фирму. Водитель рассказал, что машину пускают по пропуску, но, в общем, проверяют вяло – все её знают, почти два года ездим уже. Сопровождающий по территории есть, но он обычно не смотрит бдительно за выгрузкой, а отправляется на кухню, чтобы выпросить у поваров чего-нибудь вкусненького для смены на КП. Нет, конечно, посматривает, но без излишнего усердия – всё равно вся территория в камерах. Да, раньше было жёстче, а сейчас что, привыкли, объект-то так себе, малоиспользуемый был. Да, рядом склад и, кажется, ещё какие-то хозблоки.

Операцию решили проводить завтра, а сегодня, в порядке доброй воли и в знак примирения, пригласили директора к себе, пообещав роскошный отдых. Директор для виду поломался, но видно было, что ему хочется напиться, да так, чтобы на пару дней выпасть из жизни и ни за что не отвечать. А нашим друзьям того и надо было. Выяснив ещё несколько необходимых для себя моментов и познакомившись с завскладом фирмы, который отвечал за загрузку и отправку машины, они отправились восвояси.

Утром, невыспавшиеся и потому злые, бойцы отряда имени Веселого Роджера приехали в Люблино, переоделись, положили в отдельную коробку всяческие прибамбасы для борьбы с наблюдательной техникой и живой силой предполагаемого противника и отправились, как выразился Шайба, вспомнив слова Горбатого, «на благое дело, товарища из беды выручать».

Всё прошло, на удивление, как по маслу, братьям-разбойникам даже скучно стало. Охранники, предупрежденные, что будет другой водитель, машину особо досматривать не стали, так, скользнули для порядка взглядом по ящикам и коробкам, в кабину сел сопровождающий – и поехали себе к кухонному складу. Поскольку выгрузка товара была обязанностью водителя (фирма «Фуд Сервис Инк» экономила и грузчиков лишних не брала, а на территории лишних рабочих тоже не было), то процесс разгрузки затянулся. Сопровождающий сначала немного постоял рядом, а потом, видя, что ничего интересного здесь нет, отправился на кухню, за дополнительной пайкой. Джон, усердно исполнявший роль водителя и грузчика, уже успел срисовать ближайшие камеры. Делая вид, что решил отдохнуть и перекурить, он достал незаметно из кабины агрегат, напоминающий фонарь, который создавал жёсткое излучение, и, постучав условным стуком по кузову, направил этот фонарь на ближайшую камеру наблюдения. Фонарь этот буквально ослепил камеру, и у ребят появилась пара минут, чтобы выскочить из кузова и спрятаться на складе. Это получилось легко, благо склад оказался двухэтажным и был заставлен множеством всяческих коробок и большим количеством какой-то старой мебели. Буквально через минуту подскочил охранник и шеф-повар. Охранник тщательно осмотрел территорию вокруг, машину, а потом сообщил по рации, что «всё нормально, а камеры эти давно надо поменять, сколько уже лет висят».

Шеф-повар начал принимать привезённые продукты, заглядывая в каждый пакет и коробку, после чего вернул один пакет с рыбой, заявив, что если ещё раз ему пришлют этих «головастиков», то он подаст жалобу. Джон молча спрятал коробку с рыбой в кузов, сел за руль и уехал. Операция по внедрению на объект прошла успешно.

Глава 12. Солнце, воздух и вода…

– Эдик, ну что, какие мысли? – Мамаладзе, на минутку отвернувшись от созерцания моря, заинтересованно взглянул на собеседника из-под козырька клубной фуражки. Море волновалось где-то на четыре балла, но было достаточно ясно, хотя солнце ещё и не демонстрировало в полную мощь свой знойный характер, соответствующий этим широтам. В это время на побережье уже начинает чувствоваться курортный дух, хотя местные жители и считают, что море ещё холодное, да и туристов немного. Мамаладзе и Андреев, прилетевшие порознь в Испанию, один из Штатов, другой из ЮАР, где оба решали свои дела и встречались с представителями не слишком известных широкой публике могущественных семей миллиардеров, по дороге договорились встретиться в Испании, в Малаге, чтобы поговорить без назойливого внимания прессы и иных заинтересованных лиц.

– Да какие мысли, Коте Ревазович, так, мыслишки, – как всегда бесстрастно проговорил Андреев, попивая любимую им сангрию. Они сидели на пустом пляже в наспех установленных шезлонгах, смотрели на море, наблюдая шторм, и пытались обговорить общую для них проблему. Поодаль паслись многочисленные охранники, готовые в случае чего не допустить и защитить. Впрочем, пока никакой угрозы на горизонте не наблюдалось. Море было хоть и волнистым, но абсолютно чистым, и только высоко-высоко вверху оставлял белый след какой-то воздушный корабль.

– Я вчера подкинул информацию Колышеву, но тот и так всегда ждёт всяких гадостей. Пока не могу сообразить, как будут действовать наши друзья, ведь президент прямо-таки вцепился в этот проект, каждый день там по два-три часа торчит. Особенно какой-то там Руслан его заинтересовал, не из ваших, случайно? – Андреев бросил быстрый взгляд на Мамаладзе.

– Слушай, Эдик, ты знаешь, я уже стал не такой молодой, как раньше был, да? Если бы там был мой человек, я бы знал гораздо больше и тебе бы сказал что-нибудь, зачем мне было бы что-то скрывать от тебя? Я за всех нас боюсь, наворотит наш «всенародный избранник» дел, как бы до войны не дошло, в прошлый раз еле-еле разрулили. А Руслан этот, тебя интересующий, кажется, осетин, а ты же знаешь, как мы с осетинами сейчас.

– Да, Коте Ревазович, – Андреев, разумеется, не очень-то поверил эмоциональному всплеску Мамаладзе, но счёл за лучшее пока об этом ничего не говорить, – тут вы правы. Мне в Бостоне задали вопрос относительно шевелений нашего лидера. Я, конечно, сказал, что ничего не знаю, но, кажется, мне не очень-то поверили. Попросили держать их в курсе. Вежливо так. Но мне кажется, что они тоже несколько озабочены, что-то такое уже нарыли. А мне сейчас ой как не с руки терять их доверие, уж очень большие деньги на кону. Нам надо как-то определиться по отношению ко всему этому. Разумеется, я не согласен с мнением Рамазанова и где-то поддерживаю нашего Вундеркинда – действительно, сколько уже можно тормозить прогресс. Но вот Мише с Володей, а тем более Луцкому, я просто так не хочу всё это отдавать.

– А как ты это видишь, а, Эдик? Я вот тоже Султану говорил, чтобы он так не нервничал, ну да его понять можно – и так человек во время кризиса пострадал, а теперь ещё и это, но что делать-то?

– Думаю, что, во-первых, надо не дать Кагановичу и Эпштейну договориться с Луцким, а во-вторых, предложить Президенту помощь в финансировании этих его проектов в обход Паши, а самого Пашу как-нибудь отвлечь. Мне кажется или вы имеете какое-то отношение к венесуэльской концессии?

– Э, да ты, Эдик, слишком много знаешь. Надо будет начальника своей безопасности поменять, совсем обленился, старый уже стал, мышей не ловит. Ну, имею, а что это даст?

– Я точно знаю, что Луцкой уговорил Президента сыграть на повышение и вложить большие деньги из стабфонда, да и сам он приличную долю своих активов туда вбухал. Чуть притормозите проект, устройте несколько забастовок, перестрелку там какую-нибудь, пустите слух, что новые месторождения – сплошная липа. А я, в свою очередь, уговорю кое-кого в интернете это осветить, в виде раскрытия тайны ужасной. Тогда биржа, которая и так-то еле поднялась, резко падает, Луцкой не в фаворе, Президент ему не верит. А вы потом ещё и скупите акции по дешевке. А Луцкой, вместо участия в томилинском проекте, будет деньги в бюджет возвращать да перед Президентом оправдываться.

– Ох, ты и жук, Эдик. Да говорю же, совсем я старый стал, – Мамаладзе вполне натурально изобразил огорчение, поскольку сам планировал через месяц провести нечто подобное, а теперь вот Андрееву придётся быть обязанным. Хорошо ещё, что сам «музыкант» давно на бирже не играет, а то б и делиться пришлось. Впрочем, об участии в этом деле Луцкого старый лис не знал, так что было за что благодарить Андреева. – Ну, хорошо, с этим понятно, а как быть с Мишей и Володей? Эти-то не отступятся!

– У меня есть твёрдая убеждённость, что они давно снюхались с Майровым и сейчас готовят какую-нибудь провокацию руками его людей. Надеюсь, что моя информация заставит Колышева шевелиться и тот на какое-то время нейтрализует всех агентов Майорова на объекте. А среди консультантов проекта мы и сами найдём, на кого опереться. Эти ученые, а тем более чиновники, мало того, что тщеславны, так ещё и деньги очень любят, кроме того, они абсолютно не умеют скрывать свои действия, думают, что Земля вокруг них вертится. Вот и сыграем на их жадности и тщеславии, и проект будет наш. Ну, или почти наш – с Президентом нам ссориться сейчас не стоит.

– Да, пожалуй. Слушай, Эдик, а откуда известно про Майорова? Он же, вроде бы, всегда был чист? У меня, по крайней мере, на него ничего нет.

– Если мы чего-то не знаем, то не значит, что этого нет. А про Майорова точной информации и у меня нет, но, вы знаете, у меня часто бывают озарения. Так вот, вы можете не верить, но зачастую, когда я играю на саксофоне, ко мне приходят такие ясные образы, как будто я их по телевизору увидел. И ни разу ещё не было, чтобы то, что я таким образом увидел, вдруг неправдой оказалось, наоборот, всё так, как будто Бог сам меня направляет, – Андреев перекрестился. – И вот, на прошлой неделе, исполняю я одну пьесу, – тут у Андреева проявились эмоции, он восторженно закатил глаза к небу, как всегда делал, когда говорил о своих музыкальных пристрастиях, но быстро справился с собой и продолжал: – Так вот, вдруг у меня картинка прямо в голове: сидят за одним столом Майоров, Эпштейн и Каганович, о чём-то беседуют. Я знаю, вам это может бредом показаться, а я верю.

– Эдик, я сам на старости лет во всякое поверил, да сам знаешь – и рад бы в Рай, да грехи не пускают. Что ж, примем твоё озарение за реальность, но тогда действовать нам надо быстро. А работу с консультантами я поручу своей службе, а то совсем обленились, мерзавцы. Потом скажу, сколько с тебя…

– Ну, на том и остановимся, – и Андреев, налив себе ещё сангрии, принялся любоваться заходящим солнцем. Море постепенно успокаивалось, и от самого горизонта в воде протянулась искрящаяся дорожка, а в облаках на горизонте, куда садилось солнце, буйствовали невероятные краски: от ярко-алого до фиолетового. Краски эти создавали божественную гармонию, соединяясь в необыкновенной красоте, которую человек, по мнению Андреева, так никогда и не смог воплотить ни в одном из своих творений. Ну, может быть, только в музыке…

Глава 13. «Нимб». Знакомство

«Доброе утро, пора вставать, доброе утро, пора вставать, доброе утро, пора вставать»… Серёга с ненавистью хлопнул по кнопке, отключающей сигнал пробуждения. «Что за гадство!» – в сердцах подумал он. – «И почему я не могу поспать ещё?». Вопрос был риторический. Сергей это понимал, просто вставать каждый день в определённое время он уже давно отвык. В институте строгого соблюдения распорядка рабочего дня не требовалось, главным был результат работы. Да и увлекающиеся химики запросто могли и на ночь остаться, и вообще сутками из лаборатории не вылезать, если шёл какой-нибудь важный синтез, который требовал наблюдения и не мог быть остановлен. В общем-то, Сергей выспался, просто жаль было расставаться со сном. Его содержание уже ускользало от Сергея, но он ещё помнил, что речь там шла о Людочке. Тут нежность захлестнула его сердце, и мурашки побежали по спине. Лю-до-чка. Или так: Лю-ю-ю-ю-дочка. Лю – это любовь, значит дочь любви. А полное имя – Людмила. Милая людям. Серёга все больше и больше увлекался этой такой красивой и такой удивительной девушкой. И ведь что странно: общались они сейчас очень открыто и доброжелательно, постоянно подшучивая друг над другом, относясь к друг другу с нежным вниманием, а, тем не менее, Сергею казалось, что он никогда не сможет сделать решительный шаг для перевода их дружбы в иную плоскость. Иногда, во время разговора о серьёзных вещах, Сергей ловил взгляд девушки и как будто растворялся в её глазах, столько тайны и чувства в них было. Он замечал, что и Людмила тоже замирает в такие моменты. Тогда мир вдруг останавливается, и всё летит куда-то в пропасть, и время растягивается в бесконечность, и Вселенная переворачивается, и какая-то сумасшедшая волна захлёстывает его. Обычно после таких мгновений он с трудом возвращался к теме разговора и отчетливо понимал: «Всё, пропал!». Никогда раньше он не испытывал таких чувств. Наверное, это и называется любовью. Но по вечерам, желая ей спокойной ночи, он вдруг робел и не мог больше ничего сказать или сделать. Это потом сильно его удивляло, ведь он всегда был эдаким донжуаном, легко покорявшим женские сердца, и никогда не стеснялся сделать девушке прямое и конкретное предложение. А тут… Вот и вчера он весь ужин представлял себе, как в коридоре ей скажет: «Пойдём ко мне». А что дальше? Музыку послушаем? Чаю попьём? На звёзды посмотрим? Ничего в голову не шло, всё казалось пошлым и банальным. И он уже решил, что продолжения фразы не будет, он просто скажет «пойдём ко мне…», а она посмотрит на него своими глазищами, и не надо будет больше никаких слов. Но не сказал, так и не смог. Они опять обменялись ритуальным рукопожатием и пожелали друг другу спокойной ночи. Уже за поворотом коридора Сергей обернулся туда, куда уходила Люда, и громко крикнул: «Спасибо за день!» А она, не оборачиваясь, тихо рассмеялась и ушла. И этот смех был таким, что по спине Сергея побежали большие восьминогие мурашки, ноги подогнулись, и он, чтобы не упасть, прислонился к стене, пару минут пытаясь прийти в себя. Да, такого с ним ещё не было…

– Ладно, хватит лирики, пора вставать, – бодро сказал сам себе Сергей, включил на музыкальном центре свой любимый «Квин» и пошёл в ванную.

Идя на завтрак, Сергей встретил по дороге Сашу, того самого изобретателя «Нимба». Они уже пару раз общались. Саша оказался неплохим собеседником с классным чувством юмора, очень простым и свойским парнем, при этом тоже был спортсменом-любителем, правда уважал больше бодибилдинг и стрельбу из всяческих человеческих стрелялок – от лука до снайперской винтовки. Серёга уже узнал, что Саша раньше стрелял так себе, но, используя свой «Нимб», стал показывать настоящие чудеса, с гордостью называя результаты, которые, впрочем, Сергею ничего не говорили, так как он не был любителем стрелкового оружия и знал о нём очень мало. В армии Сергей не служил, поэтому из всего оружия видел только автомат Калашникова да пистолет ПМ на военной кафедре.

– Слушай, Саша, всё хочу тебя спросить, а как происходит процесс обучения с твоим «Нимбом»?

– Ну как, как… Надеваешь «Нимб» на голову, проходишь тест на компьютере, чтобы подобрались под тебя оптимальные параметры, потом пятнадцать-двадцать минут сидишь с закрытыми глазами, а потом, в ускоренном режиме, читаешь теорию по интересующему тебя предмету. Как только теория прочитана, переходишь к практике. И тут всё зависит от внутренних параметров твоего мозга, интеллекта, насколько быстро он воспринимает информацию.

– А как долго учиться надо?

– Ну, если, скажем, ты в обычном состоянии будешь что-то усваивать, например, год, то с «Нимбом» охватишь это за неделю, если каждый день проводить по сеансу. Но всё равно, многое зависит от твоих уже имеющихся способностей, – Саша поучительно поднял палец вверх.

Они вошли в ресторан и сели за один столик. Тут к Сергею подошёл официант и передал ему записку. «Серёженька, милый, сегодня придётся обойтись без меня – у меня возникли срочные дела, начальство вызвало. Вечером буду. Не скучай!» Нарисованный смайлик дополнительно подчёркивал, что скучать Сергей не должен. Обращение «милый» было очень приятным, хотя отсутствие Людочки безмерно огорчало. Ну, да делать было нечего, в прямом и переносном смысле, поскольку консультанты должны приехать только после обеда, в бассейн идти без Люды не хотелось, телевизор смотреть – увольте, Интернет недоступен, а книжка закончилась. Да, кстати, надо будет продолжение купить – книга, написанная в жанре киберфэнтази, оказалась захватывающей и с неожиданным концом, комплимент автору, некоему Панову. Надо же, не обманул продавец в аэропорту, пообещав: «Попробуйте – не пожалеете».

– Саша, – вкрадчивым голосом начал Сергей, глядя на увлечённо уплетающего омлет Сашу, – а нельзя ли как-нибудь попробоваться на твоём «Нимбе»? А?

– Вообще-то, Президент просил пока его не задействовать, – задумчиво ответил Александр. – Но я-то ведь никому ничего не обещал. Прикинь, эти головастики, которые со мной работают, сами его использовать боятся, только ругаются между собой, а меня вообще слушать не хотят, говорят, что всё это фигня и так не бывает. А я им – как же не бывает, когда мой дядя от рака вылечился, хотя уже помереть должен был, а мой друг зрение восстановил до единицы, хотя было минус семь на один глаз и плюс два на другой. Про себя я вообще молчу уже. А я ведь для всех старался! – раскипятился он. – Так что если не боишься, то пошли ко мне после завтрака, прибор готов к работе.

– Пусть трусы боятся! А я готов положить себя на алтарь науки, – выкрикнул Серёга с мелодраматическим надрывом и принял пафосную позу. Саша обалдело взглянул на него, а потом они оба рассмеялись.

– Ну вот, смотри, вот он мой «Нимб», – сказал Саша, приведя Сергея в отдельную комнату, туда, где хранился его агрегат. Сам аппарат представлял собой кольцо, по форме напоминающее большой бублик с внутренним диском, который надевался на голову и фиксировался на ней посредством нескольких лент-липучек.

– Работает как от сети, так и автономно, с маленьким аккумулятором Берна-Цеховски, – гордо сказал Александр. – Во время работы индикаторы-светодиоды так светятся, что кажется, будто у человека вокруг головы действительно нимб. Информация на компьютер передается через WiMax, радиус действия – до километра. Знаешь, как я у себя в городе прикалывался? Надену «Нимб» и хожу рядом с домом по вечерам. Люди… кто крестится, кто на колени падает, кто орёт, как сумасшедший. Только на ментов не действует, один раз чуть меня в отделение не забрали и прибор не поломали. Еле откупился. Нет у них никакого почтения к науке… и чувства юмора тоже…

Серёга весело посмеялся, представив себе, как бравые стражи порядка для острастки поучают веселого изобретателя дубинкой по почкам, приговаривая: «Нечего, падла, народ баламутить».

– Ну, так чего изволите? Обучиться или вылечить чего? Предупреждаю, что лечение венерических заболеваний может проходить мучительно, – пошутил Саша.

– Слушай, Сань, а как же учиться, теория же нужна, да и материалы какие-никакие?

– Обижаете, коллега. В этом мудром ящике, – Саша указал на компьютер, – собраны материалы по многим отраслям человеческих знаний и умений. Теория вкупе с видеокурсами и иными атрибутами, ежели таковые имеются на заданную тему. Вот тебя что, к примеру, интересует?

– Ну, язык суахили, например.

– Звыняй, Мыкола, бананив-то я не припас. А вот фарси есть. Будем изучать?

– Да нет, с языками пока подождём, я и сам по себе их чуть-чуть знаю. Английский и немецкий, немного итальянский и французский. Слушай, а вот по владению холодным оружием у тебя курс есть? – Серёга, посещая тренировки, очень хотел научиться лихо фехтовать. Почему-то этот вопрос занимал его чрезвычайно. Сергей даже хотел купить какую-нибудь книгу по холодному оружию, да всё руки не доходили. Тренер дал ему краткий курс владения шестом, ножом и нунчаками, но так, без зрелищности, только для быстрого смертоубийства. Он говорил: «Я вас учу, как быть уверенными в себе и напугать противника ещё до столкновения или как убежать от него, если драться не хочешь. Но если уж обстоятельства будут таковы, что драки не избежать, то постарайтесь бить первыми и так, чтобы ваш противник сразу потерял сознание, иначе вам придётся его убивать. По-другому учить я не умею, поскольку меня самого так научили».

– Айн момент, майн фройде… натюрлих… вуаля! Ну, что встал, надевай «Нимб», сейчас будем делать из тебя киборга-убийцу.

Сергей поднял «Нимб», который оказался совсем не тяжёлым, Саша закрепил внутренний диск у него на голове, включил компьютер и сам прибор. Сергей увидел, как у него над головой замелькало множество огонёчков.

– Пока прибор настраивается, вкратце поясню принцип действия. Ещё в начале девяностых годов прошедшего века учёные-психологи в Петербурге разработали методику, основанную на нескольких цветовых тестах, в том числе и тесте Люшера. Методика позволяла посредством обратной связи, а именно игры на компьютере с цветными фигурками, резко повысить скорость воспринимаемой информации. Затем были проведены исследования и замеры сигналов с головного мозга во время этих игр. Я просто использовал принцип резонансных частот, подкрепив его вибровоздействием, плюс кое-что почерпнул из разработок американцев по ментальному сканированию. Но каков механизм протекания всего этого в голове, ты меня хоть убей, я не знаю. Мне кажется, что человек просто выходит на какое-то иное состояние сознания, по крайней мере, об этом можно судить, опираясь на ощущения тех, кто «Нимб» использовал, мои в том числе. У меня самого, кстати, во время работы над прибором было несколько, как бы так правильно сказать, озарений, что ли, которые мне помогли всё довести до ума. Иногда даже конкретной мистикой попахивало. Ну, ладно, это я так, как бы между прочим. Поехали…

Серёга почувствовал, как в разных местах диска, надетого ему на голову, началась вибрация, и стал смотреть на экран. Поначалу разноцветные фигурки на мониторе достаточно медленно сменяли друг друга, но потом процесс начал ускоряться, так что Сергей не успевал отслеживать эти изменения. Дальше фигурки слились в одно цветное пятно, потом экран стал белым и засиял ослепительным светом, а потом Сергея как будто затянуло в некую трубу, по которой он летел, а мимо проносились с сумасшедшей скоростью некие строчки и образы, как в «Матрице». Были ещё какие-то голоса и звуки, и иные ощущения, которые языком передать нельзя…

Стул под ним начал зыбко раскачиваться. Опустив вниз глаза, Сергей никакого стула не увидел, а ощутил себя сидящим на бешено скачущем куда-то коне. Вместе с ним, посреди широкой степи, неслись другие всадники. Множество всадников в легких доспехах, в шлемах, что-то кричащих, злых, сосредоточенных, и у каждого, в том числе и у Сергея, в руках небольшой, прямой, вспыхивающий смертельным блеском меч. Скорость скачки нарастала, над войском висел пронзительный боевой клич. «Во славу Рода!» – вместе со всеми орал Сергей, с бесшабашной удалью прокручивая меч в руке, а навстречу неудержимо неслось другое войско, которое тоже что-то вдохновенно орало в ответ. Ещё мгновение – и две конные лавы сшиблись: лязг, грохот, визг, крики и рубка, рубка, рубка…

Всё пропало неожиданно – только что была ярость битвы, а сейчас… Сергей с трудом ощутил себя сидящим в неудобном кресле со светящимся прибором на голове. Рядом стоял Саша и откровенно потешался. На экране перед собой Сергей увидел изображение того самого меча, с которым он так ловко обращался в своём видении. Сейчас он точно знал, как этот меч называется, как применяется, когда и кем в истории использовался, и, более того, руки до сих пор помнили, как ловко им можно разрубить врага почти до седла.

– Ага, вернулся, – с удовольствием констатировал Саша. – Как ощущения? Что видел? А я предупреждал, что всякая мистика может начаться. Ну что, проверим, что ты усвоил? Я буду показывать тебе на экране всяческие железяки смертоносные, а ты будешь мне про них рассказывать всё, что знаешь, – продолжил он, снимая с Сергея чудо-аппарат.

После получаса, в течение которых Сергей увлечённо рассказывал Саше историю холодного оружия вообще и о каждом его представителе в частности, Саша удовлетворенно сказал:

– Довольно, мой друг, я вижу, что вы хорошо выучили урок. Добро пожаловать в братство «Нимба», и да пребудет с тобою сила! Вот только придётся тебя огорчить – дальнейшие занятия будут бесполезны без, так сказать, наглядного пособия – меча какого-нибудь или шпаги. Есть у тебя, к примеру, с собой сабля?

– Да уж, есть, – чувство горького сожаления шевельнулось в душе Сергея. – Разве что нож в столовой спереть. Можно, но это чисто теоретически. Попробовать, что ли, уговорить Люду, может быть, она притащит что-нибудь этакое.

– Прикольно, эко тебя торкнуло, – покачал головой Саша. – Ну, дерзай, д'Артаньян…

Глава 14. «Общая мать…»

Майор Анатолий Бобров сидел перед ноутбуком и озадаченно смотрел в монитор. Там, складываясь из жидких кристаллов, был написан текст, который никак не мог туда попасть, но всё-таки был. В одном из почтовых ящиков Боброва, висевших на южно-американском домене и созданных специально для связи с информаторами из финансовой элиты, появилось сообщение от незнакомца. Или, может быть, незнакомки? Неважно. Важно то, что ящик придётся свернуть, это раз; часть информации оттуда могла попасть в руки плохих парней, это два; и содержание письма было несколько настораживающим, это три. Майор очень любил книжки Акунина и невольно позаимствовал у Фандорина способ систематизирования информации. Итак, что мы имеем? Обделались вы, товарищ майор, по полной. Развели вас, как лоха первостатейного, товарищ майор, м-да-с… Бобров ещё раз мысленно проследил всю цепочку своих скрытых контактов, разложил их на группы и выделил из всех возможных причин провала ящика две: кто-то мог залезть в ноутбук или подсоединиться к каналу связи во время передачи данных, это раз, или какой-то из агентов оказался двойным, это два. Ещё немного подумав, майор принял за более правдоподобную версию о двойном агенте, поскольку решил, что потраченные усилия других контор на перехват информации не оправдывались бы необходимостью подкинуть майору какие-либо сведения. Это без всяких проблем можно было сделать другим способом, продолжая при этом отслеживать общение майора со своими агентами. А вот заставить подосланного майору крота сбросить по своему каналу инфу было проще, и никто не оказывался вне подозрений. Ладно, надо будет поручить спецам из техотдела проследить ниточку к ящику отправителя, может чего и проявится, хотя сам Бобров в это не верил. Работа у него была такая: никому не верить и всех подозревать, поскольку в ведомстве Колышева он отвечал за «противодействие возможному проникновению в структуру не принадлежащих ведомству подразделений и частных лиц», а если говорить проще, то он был контрразведкой и тайной полицией конторы в одном лице, не считая двух помощников, один из которых сейчас был откомандирован на объект «Т». Майор подошёл к окну и окинул взглядом открывающуюся оттуда суетливую городскую панораму. Всё как обычно: все куда-то спешат, бегут, несутся, боятся не успеть и опоздать, живут так, как будто каждому отмерена бесконечная жизнь. А что, может быть… Вот запустит изобретатель свой «Нимб» на полную катушку, глядишь, и преодолеем рубеж, за которым откроется бессмертие. Вот только как Земля вынесет такое количество вечно чего-то жаждущих ненасытных обормотов? И так уже не повернуться, не развернуться, а тут ещё люди умирать перестанут. За десять-двадцать лет планету доведут до предела, после которого она сама, не в силах более терпеть над собой издевательства, избавится от порядком поднадоевшего ей груза. Если, конечно, люди сами не поймут, к какой катастрофе движутся, бессовестно и бездумно расходуя всё накопленное биосферой за миллиарды лет. Эх, как было бы хорошо, если бы этот самый «Нимб» хотя бы часть из нас смог приблизить к пониманию того, что мы, люди, – такое же порождение планеты и Мироздания, как и всё, что нас окружает.

Майор отвернулся от окна и кинул взгляд на полки шкафа, уставленные фигурками разнообразных божков со всех уголков Земли. Хобби такое было у Боброва – собирать эти иногда смешные, иногда высокомерные или равнодушные, но, что гораздо чаще встречалось, жуткие олицетворения человеческого страха. Смешное животное человек – настолько ограничен в собственной фантазии, что наделяет Бога внешностью, зачастую крайне отталкивающей, но всегда с собственными чертами. Впрочем, Бог всё прощает и не вмешивается в таких случаях, иначе бы давно подсказал, как ему было бы приятнее выглядеть в глазах собственных творений. Ну да ладно, отставим философию в сторону, сейчас важно разобраться с более насущными проблемами.

Шеф, генерал Колышев, лично выпестовал Боброва и доверял ему, как себе. А Анатолий был беззаветно предан своему руководителю, это раз, и отличался выдающимися аналитико-предсказательными способностями, это два. Известно, что главная задача контрразведки – это не выявление уже работающих внутри системы вражеских агентов, а предотвращение возможности их появления. Тем более, что в данном случае речь шла не о злобных агентах какой-нибудь МИ-5 или МОССАДа, а о своих, только работающих на всяких смежников и параллельные структуры. Вроде одно дело делаем, а цели и хозяева разные. Поэтому нельзя было какого-нибудь, к примеру, капитана Чебурекина схватить и запытать до состояния полного откровения, если вдруг выяснялось, что он работает дополнительно на другого, постороннего, генерала-адмирала. В таком случае можно лишь устроить ему, за выдающиеся заслуги, перевод на вышестоящую должность в другую контору либо ссылку в дальний гарнизон за залёт, чтобы он там информацию у пингвинов выпытывал. А пока не получалось такое устроить с уже выявленным агентом, то оставалось максимально возможно отсечь его от верных информационных потоков и снабжать не очень верными. Впрочем, надо повториться, что основной задачей Боброва было не пресечение, а недопущение, и с задачей этой майор более-менее справлялся. Правда, объём информации приходилось переворачивать гигантский: кто кому родственник или однокурсник, кто в какие магазины и театры ходит, кто чем увлекается, какой у кого круг друзей и знакомых, вплоть до возможных вероятностных факторов – не сможет ли встретиться лейтенант X с капитаном Y на каком-нибудь курорте и не возникнет ли у них в процессе совместного отдыха общность интересов, могущая привести к утечке информации. Короче, было с чем поработать.

Так, ещё раз, что нам пишут? «Предупреждаем, что общая мать имеет совместный интерес с Вундеркиндом и Артистом по поводу литеры «Т». В ближайшее время ожидайте акций вплоть до инверсии потока». Без подписи.

Вот ведь шифровальщики хреновы! Ну, кто такие Вундеркинд и Артист, было понятно – Каганович и Эпштейн. Литера «Т» тоже ясна – томилинский проект слишком засветился. А вот что за «общая мать» такая? Уж не та ли это матушка, которую все постоянно упоминают в качестве вводных слов в предложении? Ладно, шутка. Так, подумаем. Общая мать – мировая мафия, что ли? Так это и так понятно, но вряд ли тут вот так, открыто и нагло, кто-нибудь из серьёзных игроков решится действовать на нашей территории, чтобы развернуть ситуацию (произвести инверсию потока) в свою пользу. Обычно подобные цели достигаются иными способами: понижением цен на нефть, публикацией компрометирующих фактов, созданием экономических неурядиц или общественных беспорядков. Но на этот раз наши заграничные друзья пока ведут себя тихо – побаиваются адекватной реакции нового Президента, который никаких компроматов не боится, ибо что-то правдоподобное на него найти трудно, а кроме того, народ пока за него стоит горой. Тем более, что никто не хочет лезть на рожон после недавнего кризиса, когда чуть было не дошли до нажатия самых опасных кнопок и который привёл к отставке руководства нескольких могущественных стран. Поэтому прямые действия со стороны пока исключаем.

В то же время, Каган с Эпосом, как их называли в народе, были людьми осторожными и в своей деятельности старались избегать грубых методов, всегда придерживаясь тонкой игры. Значит, и сейчас должны планировать многоходовую, очень сложную комбинацию со множеством фигур и пешек, и игра эта должна привести их к получению своей части пирога. Но ведь их интерес был понятен и на начальном этапе, когда всё это ещё только задумывалось. Уже тогда генерал Колышев, премьер Суворов и Президент начали готовить контрмеры, чтобы Эпштейн и Каганович в результате своей активности начали играть не в свою игру, не догадываясь об этом. Были подкинуты определённые факты, создана наживка. Все были готовы. Короче, планировалась ответная большая комбинация по втягиванию их в этот процесс, но только в роли дойных коров, а не доярок. То есть, подбрасывать сейчас информацию Боброву по поводу активности вышеупомянутых господ было, мягко говоря, бессмысленно, особенно таким образом. Если, конечно, его не хотели предупредить о появлении нового, неожиданного, опасного и хитрого игрока, могущего сместить равновесие. Но для того, чтобы инвертировать потоки, должны существовать лёгкий доступ на объект и очень большие возможности, на уровне государства. А кто, кроме нас имеет доступ к телу? Кроме нас, только люди Майорова. Паритет соблюдаем, все обо всех знают, никто никого не трогает, тем более что генерал Майоров – это, можно сказать, легенда. Однокурсник Колышева, друг-соперник, но, вроде, честный дядька. Исключаем? Так что же это за «общая мать» такая, что это за могущественная особа?

Подожди-ка… «генерал Майоров»… Дженерал – в переводе с английского на русский – «общий». Ну, допустим, а мать здесь причём? Так… «Майоров» – от «майор», или английское «мэйер», то есть «мэр». Может быть градоначальник? Да нет, тот сейчас за своё кресло борется, слишком недавно в нём сидит, нет у него ещё сил на всякие игры, да и птица не того полёта.

Подожди, подожди… По-французски «мэр»… «ла мер» – мать по-русски. Значит, всё-таки, получается «генерал Майоров»? Невероятно. Деза? А на хрена? Не сбрасывают дезу таким способом, да и более правдоподобной она должна быть. Ну что ж, придётся идти к «деду» на совет, хоть и неприятно будет сознаваться, что использовали тебя, Толя, как девку из сауны. Но истина – она, брат, в нашем деле существенно дороже и важнее, чем тщеславие. От Колышева Бобров вышел опечаленным.

– Не ожидал, – коротко бросил генерал на сбивчивый Толин рассказ о провале канала связи. – А с этим надо разобраться, – весомо сказал генерал по поводу умозаключений майора. – Прикажешь своему «Соколу» быть начеку, да и сам съезди на объект, проверь там всё внимательно, нет ли кого неправильного. Просмотри видеоматериалы, вдруг что увидишь, а то там уже у всех глаза замыленные. За моим корешем я сам присмотрю, сам понимаешь, никак провокация – говна потом не оберёмся, а я знаю, как это сделать ненавязчиво. Пусть наши штирлицы тоже посмотрят, нет ли у коллег какого шевеления нездорового. За людьми Майорова на объекте следить бдительно, а лучше всего их оттуда вообще временно убрать. Но это только Президент решить может, да и то, если доказательства будут. А у нас пока только эта писулька сомнительная. И ещё – прикинь варианты, как бы ты действовал на их месте, ты у нас иезуит известный. Я тоже подумаю. Обрати внимание на китайцев, я лично от них жду гораздо более весомых пакостей. Ладно, иди, работай, Мюллер.

«Что ж, надо сделать, как приказано. Сначала встретимся с «Соколом», потом на объект, побуду там сутки, а заодно и подумаю, вдруг на месте чего в голову и придёт». Бобров верил в то, что все человеческие мысли и эмоции оставляют след и при известной доле подготовки можно этот след считать. Да и, конечно же, китайцы, куда сейчас без них. Эх, не было печали…

Когда-то, очень и очень давно…

Песок был повсюду. Везде, где раньше простирались поля буйной зелени, всё было в песке, до самого горизонта. Желто-серая масса, лишь кое-где разбавленная одинокими островками оставшейся зелени, нетронутой всепожирающим временем. И жгучее, палящее светило, даже и не думающее хоть на минуту остановиться, перестать испепелять пространство, расстилающееся вокруг. Не жалело оно и самого Эвниара, стоявшего на вершине песчаного холма и наблюдавшего за пылившим вдали следом очередного посольства Дома Силы. Невозможно было поверить, что раньше здесь беспрерывно шли дожди.

«О Боги, как же надоели мне эти тупые недоумки, – в который раз с грустью подумал Эвниар. – Антахиол прав, мы зашли в тупик с этими покорными животными, они уже не воспринимают ничего полезного, понимают только силу», – и Эвниар сплюнул, вспомнив, как пришлось недавно сжечь парочку зарвавшихся младших жрецов. Впрочем, этот воспитательный акт сразу отрезвил возомнивших о себе бывших учениках Эвниара, теперешних иерофантах Дома Силы. Только они одни знали, что те, кто их учил, не были богами, и потому всё время плели заговоры с целью овладения настоящей Силой – сокровищами Большой пирамиды. Вот и приходилось время от времени их отрезвлять, отправляя к праотцам их непосвящённых помощников. Самих иерофантов было жалко, слишком много сил вложили в их обучение и создание Дома Силы Атланты.

В последнее время Эвниар всё чаще задумывался о правильности выбранного Архитектором пути. Вбить в головы выжившим в Катастрофе результатам кровосмешения закатных варваров и Стражей Полночного крыла идею о Едином творце никак не удавалось – эти дикари всерьёз начали считать команду Эвниара своими богами, даже имена им придумали какие-то нелепые: Гор, Сет, Анубис, Осирис… Впрочем, имена эти просто были искажёнными ругательствами, которыми щедро награждали друг друга члены Группы Надежды. Но всё ж лучше, чем Уичлипочтли (тьфу, язык сломать можно), как их обозвали уцелевшие жители оставшейся части Большого Заката. Там вообще была засада – никак не удавалось преодолеть их варварскую страсть выпускать друг другу кровь во славу Богов по всякому удобному случаю.

Каждый раз, пролетая над океаном из Египта (так называли теперь эту часть уцелевшей суши) в сторону Большого Заката, Эвниар с грустью смотрел туда, где когда-то была Метрополия, и сердце Неосязаемого истекало кровью. О Боги, что вы сделали с Эолом? Утешало только одно – сами Боги тоже погибли, Эвниар больше не чувствовал их присутствия. Ну, значит, не были они богами на самом деле, пора было себе в этом признаться. Кстати, поле Эола – Земли – также поменялось, приобрело иную структуру, как и предсказывал Архитектор, и переходить в полевую форму и совершать, находясь в ней, длинные перемещения стало очень тяжело. Для экономии сил приходилось всё чаще передвигаться на уцелевших летающих платформах, а они без квалифицированного ухода начали потихоньку рассыпаться. Сфинкс тоже умер, у него иссякла энергия – вся ушла на сохранение комплекса Большого портала в самые жуткие моменты Катастрофы. Очень печально было смотреть на безжизненного исполина, теперь представляющего собой просто каменное изваяние. И пусть Ускоритель тоже перестал выполнять свою основную функцию, но главную для их группы задачу он всё-таки решил, законсервировав и оградив от всех ужасов Катастрофы их небольшой отряд. Теперь, очнувшись от долгого анабиоза, Группа Надежды по мере сил пыталась выполнить поставленную перед ней цивилизаторскую задачу. Вот только веры и энтузиазма у членов отряда становилось всё меньше, особенно после гибели нескольких его членов в джунглях Большого Заката и в лесах Полуночи. Впрочем, лик Эола настолько преобразился, что все старые названия потеряли былой смысл и использовались ими больше по инерции. Пусть теперь новые жители Эола дают своим новым землям свои же новые названия, это их право.

Вдали на горизонте появилась точка, всё более увеличивающаяся в размерах. Уже явственно было видно летящую платформу с несколькими пассажирами на ней. Эвниар улыбнулся, он давно ждал возвращения группы Антахиола, посланной пару Лун назад (так теперь назывался спутник Эола – Земли) на поиски остатков цивилизации Ариев.

– Приветствую тебя, о, великий, подобный Ра, Осирис! – дурашливо кривляясь, воскликнул соскочивший с приземлившейся платформы Антахиол.

– Рад твоему возвращению, могучий Страж Полуночи, – не остался в долгу Эвниар.

Друзья обнялись. Антахиол давным-давно перестал дуться на намёки о его принадлежности к Стражам – Катастрофа многое расставила по своим местам. Наверное, вернись сейчас всё назад, Антахиол с удовольствием бы признал своими родственниками Стражей, но где они, гордые чёрные воины? Остались только никуда не годные выродки, так и не сумевшие подняться выше рабской психологии, или животного типа психики, если говорить словами Архитектора.

– Рассказывай, – с нетерпением потребовал Эвниар, которому очень хотелось услышать хоть что-нибудь о самых главных в прошлом врагах.

– Э, не гони ветер, Йога. Ты меня сперва накорми, напои, в баньку своди, а потом и о деле пытай, – абсолютно серьёзно ответил Антахиол.

– Что, прости? Как ты меня назвал? Куда тебя сводить? – не понял Эвниар.

– Ха-ха-ха, ты совсем перестал понимать шутки среди этих дебилов, Подобный Ра, – рассмеялся Антахиол и похлопал друга по плечу. – Не обижайся, Эвни, это фольклор твоих полночных друзей. Йога – уважаемый и знающий человек, почти волхв, а банька – это такая очень прикольная выдумка из огня и воды. На том зверском холоде, в краю Ариев, эта штука очень помогает чувствовать себя человеком – ощущаешь себя после этой процедуры как новый. Кстати, о чувствах и новизне. Как тут у вас дела и когда мы уже будем менять тела?

– Подожди, подожди, помощник, не спеши, – Эвниар так и не услышал желаемого, – сначала расскажи, в каком состоянии находятся наши друзья?

– Ну что тебе сказать? – протянул Антахиол. – В не самом замечательном, даже, наверное, больше в печальном. Большая часть их страны, конечно, пропала, ушла под лёд, но кое-что и осталось, правда, в основном, в полуденных областях, ближе к новому экватору. Кое-какие поселения, в которых были самые сильные Волхвы, почти не пострадали, но количество жителей всё-таки резко уменьшилось, да и военной мощи почти не осталось, так, жалкие крохи… Единое правление тоже исчезло, так же, как и система оповещения и перемещения. В общем, цивилизация в упадке, особенно досталось Волхвам – большая их часть погибла в попытке сохранить своих соплеменников. Кстати, похоже, Кладезь Силы действительно существует, но его так хорошо спрятали, что теперь никто не знает, где он точно находится, называют самые разные места, география-то поменялась сильно. Представляешь, Уральские горы стали в три раза ниже, зато выросли новые, в Шамбале, очень высокие, просто огромные, и все в снегу и во льдах, – Антахиол, несмотря на жару, поёжился своим воспоминаниям.

– Вывод, помощник? – требовательно спросил Эвниар.

– Вывод? Изволь. Они не оправятся, их цивилизации конец, – уже жёстко, без всякой дурашливости, подвёл итог бывший Мыслитель.

– Наши предки тоже так думали после третьей войны Магов, а что потом? Чуть Метрополию не потеряли. Ариев нельзя недооценивать, у них потрясающая живучесть, замешанная на наследственной любви к свободе и равенству, – собеседники одновременно вспомнили, что за всю историю взаимоотношений Атлантиды и Арийского союза ни одного Ария так и не удалось сделать рабом – унижениям они предпочитали смерть.

– Ладно, может быть, через некоторое время я сам туда отправлюсь, надоели мне эти египтяне, сил нет, – добавил после некоторого молчания Эвниар.

– Такты тоже думаешь, что они безнадёжны? – Антахиол не удивился желанию шефа смотаться к Ариям – иногда скука по врагам бывает сильнее скуки по друзьям. Тем более, где сейчас друзья?

– Нет. Я думаю, что это мы ошиблись. Нельзя было вываливать на них сразу столько всего, у них просто психика не выдержала. Да и фараонов мы напрасно позволили приравнять к Богам, и жрецам зря дали столько прав. Теперь местная чернь вообще уже перестала думать. Оно и понятно – зачем, если жрецы всё решают за них? Понимаешь, я думаю, что нам придётся начинать всё сначала, но только делать всё постепенно, медленнее, не так явно. Сначала нужно было создать равных, а потом делать из них высших, а не наоборот. Мы ошиблись, я признаю это, – и Эвниар с горечью махнул рукой.

– Ну, – Антахиол, обращаясь к другу и начальнику, постарался соединить участие и ободрение, – я не думаю, что всё так уж плохо. Во-первых, мы заложили школу…

– Ага, из недалёких мерзавцев…

– Других не было, ты сам знаешь, что эти были лучшими. Да и неважно это, важно, что они обладают нужными нам знаниями и умениями, которые смогут передавать дальше…

– Захотят ли?

– Заставим. Разумеется, под нашим контролем, чтобы чего лишнего не насочиняли. Во-вторых, мы сумели отождествить обожествлённую верховную власть и поклонение множеству богов с вопиющей общественной несправедливостью, и это поможет нам в будущем легче внедрить культ доброго Единого Творца, под эгидой всеобщей любви, – Антахиол, проговаривая это, медленно пересыпал песок из одной руки в другую. – В-третьих, мы заложили основы новой государственности, без явного правления Магов, но с присутствием тайной и явной мистических составляющих. В-четвёртых, – тут Антахиол приостановился и вдруг заорал на Эвниара: – в-четвёртых, я жрать хочу, чурбан ты бесчувственный! – и он громко расхохотался, швырнув весь песок из рук на Эвниара.

– Сетх тебе в седалище! – с досадой произнёс Эвниар, остановивший полёт песка за несколько пальцев от лица. – Ладно, пойдём, поедим, обжора. А ты что, сам не мог себя покормить?

– Понимаешь, – тут Антахиол помрачнел, – мне всё реже удаётся материализовывать предметы, требуется много сил. Не знаю, что будет дальше…

– Да, без магического эгрегора с такими сдвинутыми полями у нас могут начаться проблемы, – Эвниар покачал головой в такт своим мыслям. – Ладно, справимся. Надо только как можно быстрее создавать эгрегор Единого, будем брать Силу оттуда. Пошли есть.

Друзья быстро зашагали к Пирамиде – единственному оставшемуся оплоту памяти об Атлантиде.

После еды Антахиолу потребовался отдых, и друзья встретились снова уже только вечером, после захода Ра. Слава Амону, энергии базы ещё хватало для поддержания комфортного климата в ближайшей округе, да и защиту от людей, животных, насекомых и даже микробов она обеспечивала без сбоев.

Присев на покрытой специальным камнем площадке вблизи Пирамиды, Эвниар и Антахиол молча наблюдали, как ярко-красное светило быстро закатывалось за горизонт. Казалось, вся закатная поверхность неба была бордово-красной, горящей ярким жгучим пламенем, жадные языки которого лизали вершину небосвода. Зрелище небесного пожара было одновременно и завораживающим, и тревожным, но настолько красивым, что никак нельзя было от него оторваться. Но очень быстро, словно за несколько мгновений, Ра буквально упал за горизонт – и сразу же наступила тьма. Включилась автоматическая подсветка Пирамиды, лёгкое, слегка голубоватое сияние разлилось вокруг.

– Ты не ответил на мой вопрос по поводу новых тел, – напомнил Антахиол. – Мне всё труднее поддерживать своё в равновесии, оно уже изрядно износилось.

– Ну что ж, ты, пожалуй, прав. Вот только… – Эвниар на несколько мгновений замялся, – я не знаю…

– Что, – насмешливо спросил Антахиол, – не уверен в том, все ли из наших достойны посвящения?

– Ну, что-то в этом роде. Понимаешь, это всё-таки соблазн и соблазн большой. По сути – вечная жизнь, если, конечно, у тебя одновременно не убьют физическое и полевое тело. Правда, мастера по таким делам остались только среди Волхвов, но кто знает, на что будут способны эти жадные варвары через несколько сотен циклов. Вот наши иерофанты выучились довольно быстро и теперь бросают косые взгляды на наш Ускоритель…

– Кстати, об Ускорителе, – вспомнил волнующее его Антахиол. – Мне кажется, что давно должна была заработать обратная связь, обещанная Архитектором. Времени было достаточно, а?

– Боюсь тебя разочаровать, Анти, но мне сдаётся, что вряд ли эта связь когда-нибудь заработает, – с тоской в голосе ответил Эвниар.

– Почему? Ты думаешь, что у них что-то пошло не так?

– Да нет, наоборот. Я думаю, что у них всё пошло именно так, как надо, даже лучше задуманного, и они просто о нас забыли. Сам посуди, если ТАМ всё сложилось хорошо или даже замечательно, то зачем им мы и непостоянный Эол? Только зря силы тратить. Ведь идея-то о нашей миссии принадлежала лично Архитектору, и если он, например, умер или удалён от власти, то кому мы ТАМ нужны сейчас? Мы для них история, о которой постараются побыстрее забыть, – Эвниар улёгся на спину и начал пристально вглядываться в ночное звёздное небо, как будто пытался увидеть в нём следы ушедших Атлантов.

– То есть, – Антахиол вскочил и начал ходить вокруг, – ты хочешь сказать, что про нас забыли? Что мы никому там не нужны? – в его голосе послышались истерические нотки.

– Именно. Не дёргайся, Анти, ты уже взрослый мальчик и должен встретить эту мысль с мудростью и мужеством, – Эвниар так и продолжал лежать. – Но мы в любом случае должны выполнить задуманное, выполнить своё задание.

– Для чего? – Антахиол почти кричал. – Для кого? Зачем мне горбатиться, воспитывать всяких уродов, если с меня за это никто не спросит? Я и так проживу, пусть себе развиваются, как хотят, зачем мне теперь в чём-то себя ограничивать, а?

– Не горячись, Анти, – Эвниар присел и строго посмотрел на друга. – Тут есть несколько условий, о которых тебе нужно знать. Если ты хочешь жить здесь вечно, то должен понимать, что без нашего контроля очень скоро начнут появляться Маги. И через какое-то время они наберут достаточно Сил, чтобы обнаружить нас и спросить: «А какого Сетха вы тут делаете, ребята? Не хотите ли поработать на нас, поделиться знаниями?». И это в лучшем случае, а в худшем они просто решат нас уничтожить, чтобы не иметь лишних проблем. Кроме того, – Эвниар сделал паузу и внимательно посмотрел на уже успокоившегося Антахиола, присевшего рядом, – я обнаружил одну очень неприятную вещь. Энергоснабжение Ускорителя медленно, но верно теряет свою мощность и через пять сотен циклов, если не раньше, иссякнет окончательно.

– Подожди, подожди, – Антахиол опять вскочил, – так ведь мы останемся без энергии, без поддержки… А значит, – тут его лицо отразило сильнейшее разочарование, – и без способностей, которые мы и так уже начали терять?

– Вот именно. И только очень сильный эгрегор, поддерживаемый огромным количеством людей, сможет дать нам новые силы. Схватываешь?

– Ты хочешь сказать, что нам надо как можно быстрее создать культ Единого?

– Да, но такой, чтобы наверняка, навсегда. Мы не можем насиловать время и обстоятельства, всё должно развиваться согласно естественному ходу вещей, но с маленькой коррекцией с нашей стороны. Сад растёт сам… – Эвниар усмехнулся вовремя подвернувшимся словам Архитектора. – Конечно, будут и ошибки, и ложные пути, но если мы всё будем делать правильно, то обязательно придём к цели. Нам очень важно добиться, чтобы вся эгрегориальная мощь замыкалась на нас. Иными словами, мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы адепты новой веры имели возможность молиться и разговаривать с Творцом напрямую, как это практикуется у Ариев. У наших будущих последователей должна быть возможность делать это только через посредников, через служителей религии в специально построенных для этого храмах. Храмы эти станут и резонаторами энергии, нужной нам энергии, и её аккумуляторами, и передатчиками. Глупые Арии так и не догадались соединить свои капища в единую сеть, а вот мы… – тут Эвниар запнулся, осознав, что чуть было не разболтал главную тайну Атлантов непосвящённому. Потом вспомнил, где они сейчас находятся, усмехнулся сам себе и продолжил, благо вопросов от Антахиола не последовало: – А самих служителей мы свяжем пирамидальной системой посвящений, и поводочек будет в наших руках. Но мы должны будем раствориться, исчезнуть, стать невидимыми. Иначе – нас просто убьют, вон уже иерофанты недобро косятся, всякие глупости себе придумывают, – Эвниар встал и потянулся.

– А что делать с Ускорителем? – задал вопрос окончательно пришедший в себя Антахиол.

– Оборудование необходимо демонтировать и спрятать, а сами здания оставить. На малой мощности, без поддержки всей этой системы жизнеобеспечения Ускоритель проработает ещё очень долго, так что всегда будет дополнительный источник энергии. А здания? Пусть себе потом, через пару тысяч циклов, новые люди ломают свои мозги, пытаясь разобраться, зачем были нужны такие сооружения. А для большей неразберихи надо заставить этих детей шакала настроить подобных зданий, пусть фараоны потешат своё самолюбие. Только придётся им помочь. Кстати, ко мне только сейчас пришла мысль, что что-нибудь подобное надо создать и у закатных варваров. Во-первых, будет дополнительная база на всякий случай, а во-вторых, добавит неразберихи в головы будущих потенциальных Мыслителей. Надо будет отслеживать их изыскания, самому умному можем даже потом рассказать правду. Точно! Я займусь здесь, а ты махнёшь к закатным варварам, – ехидно улыбаясь, обратился он к Антахиолу, – тебе, кажется, пришлись по вкусу их девчонки и простота нравов, не так ли? Ладно, шучу. Но только насчёт девчонок, всё остальное всерьёз. Может быть, когда-нибудь нам всё это и понадобится вновь, не будем загадывать. Может быть, мы сможем найти способ всё восстановить. Нам нужно взрастить новых Технологов, умнее и смелее предыдущих. И ещё – для строительства мощного эгрегора нам потребуется много людей на Эоле, миллионы, миллиарды, я думаю. Вот только продолжительность их жизни придётся прилично ограничить, а то они мгновенно сожрут планету. И, конечно же, нам нужна абсолютная власть, неявная, но действенная.

– Но как? Как сохранить и удерживать власть, если ты невидим для подданных? Ведь нельзя будет даже толком применить силу… – с сомнением протянул Антахиол.

– Анти, ты изучал искусство управления?

– Очень вскользь, я ведь Мыслитель, а не Архитектор, зачем мне это было нужно? – пожал плечами Антахиол.

– Тогда позволь ввести тебя в курс дела. Мы, то есть, Архитектор и его ученики, разработали концепцию управления, опирающуюся на шесть основных приоритетов. Самый низкий и наименее действенный – это приоритет прямого силового давления, приоритет военных действий. Точнее, так: этот приоритет может дать быстрый кратковременный эффект, но растянутый во времени он быстро теряет свою силу. Как ты думаешь, почему?

– Я не Страж, а Мыслитель, поэтому не знаю всех тонкостей войны, – заносчиво начал Антахиол, но быстро поменял тон на заинтересованный, – но как Мыслитель, могу сказать, что для удержания контроля над густо заселённой территорией плотность применения силы должна быть такова, что для её эффективного использования понадобится присутствие как минимум двух-трёх Стражей на каждые десять покорённых жителей. А это тяжело осуществить, особенно на длительном промежутке времени. Правда, есть другой выход – уничтожить всех, кто может оказать сопротивление. Но тогда останешься без крепких здоровых рабов, и теряется смысл задуманного.

– Молодец, Мыслитель, тебя не зря учили думать, – одобрительно покачал головой Эвниар. – Именно поэтому мы так мало вели войны последнее время и так много было работы у нас, Неосязаемых. Мы находили слабые точки потенциального врага и пытались действовать на них. Знаешь, как мы сумели подчинить себе Закатных варваров? Мы дали их знахарям табак, научили их курить.

– И что же такого хитрого в этой безобидной травке?

– А то, мой друг, – фыркнул Эвниар, – что эта, как ты её называешь, безобидная травка так действует на нервные цепочки в физическом теле варваров, что меняет их конфигурацию. И это изменение приводит к серьёзным последствиям в работе тонкого тела, вплоть до невозможности подключаться к Главному полю Эола. Остаётся возможность работы только с периферийными эгрегорами, да и то отнюдь не со всеми и не для каждого. Пристрастившись к курению этой чудной травки (варвары табак сушили, заполняли древесные полые палочки, поджигали и вдыхали дым), их знахари подсели на зависимость от неё и потеряли выход к настоящей Магии. А далее мы просто внушили им, через созданный нами же эгрегор, что работа на нас принесёт ни с чем не сравнимую пользу их народу. А потом курить уже начали все варвары, и они сами пришли к нам за табаком, в обмен предложив свой труд. Конечно, самых полезных для нас мы поощряли, а непокорных наказывали, но результат ты сам видел – почти всё снабжение Метрополии шло с Заката. Но ещё интереснее получилось с Восходной ордой. Они были очень воинственны, их было много, они почти не реагировали на магию мысли, и мы всерьёз начали их бояться. И ты знаешь, что нам помогло?

– Нет, конечно.

– Виноград и мак. Они оказались очень восприимчивыми к действию вина, которого раньше не пили, и к отвару мака. Мы только подарили несколько бочонков их вождям, и уже через три поколения их народ полностью деградировал, попав в зависимость от вина и опиата. Более того, их иммунитет к магии мысли испарился без следа. Какие там воины?! Их можно было брать голыми руками, настолько они ослабли. Конечно, потом мы отрегулировали процесс, чтобы они окончательно не спились, но самые покорные рабы получились именно из них. Так вот: пятый приоритет – это средство, позволяющее влиять на здоровье целого народа, на его разум и способность размножаться и выращивать сильное потомство.

– Лихо, – с уважением промолвил Антахиол.

– Четвёртый приоритет, – явно гордясь собой, продолжал Эвниар, – самый действенный и незаметный. Он настолько изящен, что люди даже не понимают, что уже стали рабами. Более того, они продолжают думать, что свободны и живут хорошо и счастливо… Но этот способ, к сожалению, нами был почти не отработан, хотя теоретически рассчитан безупречно. Не на ком было проверять…

– Да? И что это за чудо-оружие?

– Деньги. Универсальный эквивалент всех благ. Такой, чтобы занимал мало места, был красив сам по себе и в природе встречался редко. К примеру, золото, иные благородные металлы или драгоценные камни, красивые ракушки, куски серебра или меди, неважно. Главное, чтобы это признавалось как равноценная мера обмена на всё, что угодно, – торжествующе воздел палец вверх Эвниар, ибо он сам приложил немало сил к разработке этого приоритета.

– Да? Но ведь мы обходились без этих, как ты их называешь, денег, да и здесь, – Антахиол обвёл рукой окружающее пространство, – они пока не используются.

– Мы – да, обходились. Но нам они и не были нужны, нам всего хватало, все наши потребности обеспечивала Магия и рабы. Здесь они пока не нужны, слишком ещё примитивен народ. А вот в новом мире, в котором не будет места Магии, деньги сыграют очень важную роль, дай только время. Особенно там, где много людей на маленькой площади, где не будет всем всего хватать. И когда возможности простого обмена циновок на маис перестанут обеспечивать всех нуждающихся, люди будут вынуждены искать универсальный заменитель всего. И мы им в этом поможем. Для нас самыми удобными станут благородные металлы, такие как золото и серебро. Во-первых, их у нас много, а во-вторых, мы знаем, как их можно легко добывать. Кроме того, они блестящие, а дикари любят всё блестящее.

– Так как всё-таки деньги будут покорять людей? – Антахиол скептически глядел на гордившегося собой начальника.

– А ты ещё не понял? – снисходительно улыбнулся Эвниар. – Ладно, так и быть, расскажу. Тут самое важное, чтобы с самого начала были неравные условия для всех, то есть денег у кого-то должно быть больше, а у кого-то – намного меньше. И тогда они понадобятся тем, у кого их будет меньше. И этим, у которых денег мало, можно будет их дать. Но только при помощи ссуды в долг с условием возврата большего количества, чем было взято. Люди склонны поддаваться соблазнам, а это будет очень сильный соблазн и очень хитрый. Хочешь чего-то большего – возьми в долг у доброго соседа, но не забудь вернуть в срок и с процентами. Сможешь – хорошо, не сможешь – что ж, тоже неплохо, ибо теперь ты мне должен своё имущество или рабочую силу. Не сможешь отдать ты – будут отдавать твои дети или родители. Мы должны приучить людей брать ссуды постоянно. Не хватает – бери, не стесняйся. Так постепенно мы и сделаем всех своими должниками – от самого сильного правителя до самого последнего раба. Но самым интересным для нас будет долг целого народа, который будут брать его правители, а отдавать надо будет всем. В этих условиях мы всегда сможем создать такие обстоятельства, что отдать взятое в срок они не смогут, и представляешь – целый народ у нас рабстве, сами себя продадут, – и Эвниар в предвкушении уже потирал руки.

– Очень изящно, – с уважением и в то же время с некоторой брезгливостью промолвил Антахиол, с интересом слушая разошедшегося и бурно жестикулирующего Эвниара, кругами расхаживающего по площадке. – Вот только у меня вопрос – а если должники решат, что гораздо удобнее дать своему благодетелю дубиной по башке, чем отдавать долг?

– А вот на этот случай нам будет нужен третий приоритет, а именно: идейная подоплёка происходящего. Мы создадим такую мораль, в которой деньги заменят людям всё самое дорогое – любовь, дружбу, уважение, смех детей, чувство гармонии. А на помощь как раз и призовём новую религию. Мы создадим такую систему ценностей, подкреплённых, якобы, Божественным Откровением, такой культ, в котором основными постулатами выведем несколько очень нравственных мыслей. Мы утвердим в человеческом сознании, что Творец обязательно накажет того, кто не будет выполнять эти постулаты. Ну, например, догмат о запрете на воровство и на возжелание имущества ближнего, запрет на убийство и следом запрет на сопротивление действующему порядку вещей. Таким образом, мы идейно обоснуем, что неотдача долга – это воровство, преступление не только перед людьми, но и перед Богом. Каково?

– Ну, а если найдутся те, кто не воспримет? – Антахиол хотел найти слабые места в теории Эвниара, слишком уж самодовольным тот выглядел.

– Такие всегда будут, – спокойно согласился Эвниар. – Но они и нужны. Из них будут получаться бунтовщики и… правители. Бунтовщики нужны для устрашения, и для них у нас есть шестой приоритет, а правители станут стремиться поддерживать существующий порядок вещей, для своего же блага, пусть он и покажется им несправедливым, – Эвниар торжествующе посмотрел на Антахиола.

– Ладно. Сдаюсь, убедил. Но ты представляешь, сколько времени для этого понадобится? Мы справимся? И как мы всё это будем осуществлять, ведь нас очень мало? – Антахиол, осознавший всю сложность задачи, был очень серьёзен.

– Мы должны взрастить для себя помощников и применять метод только бесструктурного управления почти во всех случаях. У нас просто нет другого выхода, – так же серьёзно ответил Эвниар.

– О методе бесструктурного управления я слышал. Ну что ж, ты старший, тебе виднее. Ну, а какие же два высших приоритета?

– Второй – это сокрытие течения истории, смешение причин и следствий, подмена реальных событий на выдуманные и полная путаница в хронологии событий. Люди просто перестанут понимать, что за чем следует, кто, куда и почему, а значит, не смогут и делать какие-либо правильные выводы о происходящем.

– А этого ты как собираешься добиться? Воздействовать на мысли людей? Так опять-таки, у нас сил на всех не хватит! – Антахиол уже знал, что у командира есть ответ на этот вопрос, но ему нравилась эта безумно интересная дискуссия.

– Нет, зачем же такие крайности? – удивлённо спросил Эвниар. – Достаточно будет регулярно изымать письменные свидетельства, подменять их ложными, а также направлять летописцев на нужный нам путь. Контролируемая нами иерархия работников культа поможет сглаживать острые углы. Всё во имя Бога, ха-ха-ха!

– Может быть, может быть, – Антахиол окончательно проникся убеждённостью Эвниара. – Дай-ка я сам догадаюсь насчет первого приоритета. Я думаю, – после достаточно длительной работы мысли обратился он к заинтересованному Эвниару, – что на первом месте должен стоять принцип, метод приложения всех этих инструментов, верная концепция. Я прав?

Эвниар захлопал в ладоши:

– Браво, Мыслитель, я уже говорил, что тебя не зря учили. Именно так – истинные знания о Мироздании, о том, что движет людьми и всем вокруг нас – именно это и образует вершину всей пирамиды. И мы будем тщательно их скрывать, пытаясь связать истинное и ложное в единое целое. Это и будет нашим главным оружием.

– И как же мы будем всё это претворять в жизнь? И почему до сегодняшнего дня ты мне ничего такого не говорил, а мы этого не делали? – Антахиол с подозрением посмотрел на Эвниара.

– Потому что я думал, что можно будет пройти более лёгким путём, – Эвниар покаянно склонил голову. – Но я ошибся и уже говорил тебе, в чём. Поэтому пойдём тем путём, который разработал Архитектор. Во-первых, нам нужно найти какой-нибудь маленький дикий народец, не испорченный цивилизацией. Им мы дадим новые откровения и их же начнём воспитывать для наших целей – прививать определённые навыки. Для лучшего восприятия информации мы над их мужчинами установим ментальный контроль, собьём нормальный режим их психики. Думаю, что здесь подойдёт тот же приём, который мы применили к Полуденным Стражам.

– Ты о чём?

– Обрезание.

– Да? Я думал, это просто один из их дурацких диких обычаев…

– Нет, дружище, это очень хорошо продуманная и точно взвешенная операция, хотя и основанная на их диких обычаях инициации подростков. Её разработала пара Высших Магов. Они достоверно установили, что такое, с позволения сказать, хирургическое воздействие в первые дни жизни, именно в первые дни, приводит к резкой активации определённых энергий во всех полевых телах человека. Представляешь, всё время ходить с обнажённой головкой своего члена?

Антахиол вздрогнул.

– Мало представляю. Это же всё время будешь озабочен, куда бы этот член применить…

– А ещё это постоянное воздействие на энергетические центры, отвечающие за тягу к комфорту, власти, достижение материального достатка. И почти полная деградация верхних центров, ответственных за работу с высшими энергиями – творчество, магию, любовь, сострадание… Улавливаешь?

– О, Боги! Это же чудовищно! – всплеснул руками Антахиол.

– А что делать? Нам нужны очень покорные и сосредоточенные на одной цели рабы, не понимающие, что они выполняют чью-то волю. Только важно делать обрезание именно в первые дни жизни, чтобы все поля такого человека формировались уже согласно задуманному вектору. Для наших целей нужна блокировка верхних энергетических потоков и зацикленность на иных ощущениях, позволяющая развивать другие энергии. Тогда можно достаточно легко управлять обработанным человеком. Нужно только знать, как, – подмигнул Эвниар.

– И что нам с этой бандой дальше надо будет делать?

– Изолируем на длительное время, чтобы полностью поменялись их психология и мировоззрение. Достаточно двух-трёх поколений. Подкорректируем их генетику. Замкнём эту генетику внутрь банды, чтобы не смешивались с другими. Вольём свои семена в их лона, пусть будут гении. После этого они легко воспримут идеи новой веры, а заодно мы начнём учить их работать с золотом. Дадим им возможность забрать под себя этот треклятый Египет, может быть, основать своё государство и будем ждать, пока параллельно не разовьётся могущество какой-нибудь другой нации, желательно Арийской. Этим мы поможем стать очень сильными и очень испорченными, такими, чтобы при виде их развлечений нормального человека охватывало отвращение. Конечно же, у них будут кровавые и лживые боги. И вот тогда мы стравим один народ с другим, а точнее, отдадим этим монстрам наших глубоко верующих подопечных в подчинение. Подождём, пока появится настоящий пророк среди наших страдальцев, и на резком контрасте выведем созданную ими же религию, подкреплённую нашим управлением, на совсем иной, гораздо более высокий уровень, – Эвниар с трудом восстановил дыхание, настолько страстной была его речь.

– Стоп, стоп, стоп! Какой ещё, к Сетху, пророк? – воскликнул Антахиол.

– А вот об этом чуть позже. Шаг за шагом, Мыслитель. Завтра проведём инициацию захвата тела, ты рад? – снисходительно спросил Эвниар.

– Конечно, командир! – Антахиол радостно вскочил.

– А потом мы должны будем начать осуществлять наш план, времени у нас осталось не так много. А теперь спать, дружище, нас ждут великие дела!

Глава 15. Что могут горничные

К вечеру Кощею окончательно надоело сидеть на складе, а кроме того, у него в животе началась революция. Шайба, тот был, как памятник, у него на деле всегда пропадали все человеческие потребности, и он просто сидел и пялился в окно, пытаясь разобраться с системой обхода территории охранниками и вообще с направленностью движения всего персонала этого «долбаного санатория». Кощей уже несколько раз приставал к Шайбе с вопросами, какого члена они тут сидят и не пора ли им выбраться на волю и пойти прогуляться, посмотреть, как тут люди живут. На это Шайба один раз просто промолчал, второй раз посоветовал Кощею порешать в уме интегральные уравнения (не то, чтобы Шайба знал, что это такое, просто слова такие прикольные), а на третий раз велел пойти надыбать какой-нибудь еды и посмотреть, нет ли где спецодежды персонала этого гадюшника. Это оказалось очень разумным, поскольку Кощей отстал от Шайбы и достаточно быстро нашёл еду и одежду. Еда оказалась вполне приличной – банка чёрной икры, батон сырокопчёной колбасы, какие-то крекеры, несколько бутылок минеральной воды. Но вот теперь Кощей мучился, и, наконец, не вытерпев, сообщил Шайбе, что он пойдет вниз, вон в тот дальний угол, и за тем шкафом сделает свои насущные дела.

– Иди уж, засранец, – пробурчал Шайба.

Кощей спустился, заполз за шкаф, присел, и тут раздался тревожный свист Шайбы и тихий оклик:

– Шухер!

Заскрипела открываемая дверь, и прошуршали лёгкие шаги нескольких человек, которые, похоже, направлялись именно в его сторону. Кощей, как мог, постарался слиться с окружающей действительностью и попытался прикинуться большим электрочайником. Люди остановились совсем рядом, буквально с той стороны шкафа, и послышались тихие, но вполне различимые женские голоса:

– Слушай, Рыбка, и запоминай. Сейчас пойдёшь к номеру 45 и будешь ждать, пока туда придёт его постоялец. Его зовут Александр Астафьев. Как только он там окажется, зайдёшь, скажешь, что тебе необходимо убраться. Дальше всё сделаешь для того, чтобы он набросился на тебя. Покажешь ему класс, Рыбка, и станешь его подружкой. Цель – выяснить всё о его изобретении – аппарате под названием «Нимб». Как работает, общий принцип устройства, возможности воспроизведения, схемы, эскизы, историю – в общем всё. Коси под наивную восторженную дурочку, это у тебя хорошо получается. Всё понятно?

– Да, Таис, понятно. А вдруг он не отреагирует? Вдруг он импотент или голубой? Сколько ему лет?

– Лет ему тридцать четыре, по виду нормальный мужик. Если сам не решится, то форсируй события, а если и это не поможет, будем искать другие пути. Но должно сработать – на монаха он не похож, больше недели тут, на женщин уже бросает вполне осмысленные взгляды. Помощника ему не дали, не успели подготовить, он был сюрпризом, так что нам и карты в руки. Смотри, сделай как следует, а то Пума и так злится на нас после прошлого прокола.

– Слушай, ну мы же не виноваты. Кто знал, что этому пидору нравятся мальчики двенадцатилетние, а не молодые красивые бабы?

– Да, никто и предполагать не мог. Ладно, дело прошлое.

– Слушай, а чего тут запах такой мерзкий?

– Да крысы, небось. И сколько можно их травить? Какие-то мутанты, ей богу. Ладно, пошли.

И барышни удалились.

Кощей для порядка ещё немного посидел за шкафом, а потом выбрался и пошёл к Шайбе, на ходу думая: «Сама ты крыса!».

Олечка Самарина, по кличке «Рыбка», была готова на все сто. Пошлый, но действенный наряд горничной из эротических фильмов (тёмно-синяя с жемчужным отливом блузка с глубоким декольте, короткая юбка того же цвета, белый кружевной фартук, чулочки, туфли на высокой шпильке) прекрасно подходил ей, подчёркивая все достоинства её сексапильной фигурки. А чувственный макияж и причёска с «локоном страсти» усиливали остроту ощущений, делая её чрезвычайно соблазнительной. Впрочем, Рыбка знала, как себя нужно правильно вести, как двигаться, что и каким голосом говорить, чтобы любой нормальный мужик возжелал её со всей силы. «И почему мужики такими дебилами становятся, стоит лишь перед ними задницей повертеть? И причём все, от грубых солдафонов до стойких моралистов». Рыбка знала, о чём говорила. Среди её многочисленных побед была парочка над совершенно невозможными личностями. Один из них был папский легат, очень приличного вида и строгого морального образа мужик лет сорока, а второй – ну не смех ли? – семидесятипятилетний высокопоставленный работник мирового банка, которого понадобилось срочно подставить. Причём папский посланец держался три дня, пока она изображала из себя переводчицу, а банкир оказался куда шустрее – схватил её за задницу (в прямом смысле) в первый же вечер. Надо сказать, что банкир оказался ещё тот жук, всю ночь её трахал, как в последний раз…

Саша как раз вернулся с ужина в свой номер, собираясь посмотреть телевизор. Сегодня, по его мнению, день опять прошёл впустую, эти учёные козлы снова перессорились, чуть до драки не дошло. Психологи орали, что надо уже испытывать прибор на добровольцах, а врачи, которые изучают параспособности человека, в ответ визжали, что ещё рано, а статистика, набранная Сашей, ничего не значит, тем более что нет никаких документальных подтверждений. Да, это было действительно так, не додумался Саша снимать эти процессы на камеру, а его благоприобретённые способности доказательством не были. История болезни дяди, где недоумевающие доктора были вынуждены сделать запись «Больной полностью излечился», также доказательством не считалась. Саша уже хотел плюнуть да позвать Серёгу, но вовремя сообразил, что не стоит этого делать, ведь было недвусмысленное пожелание Президента. Остановились на том, что завтра психологи притащат добровольца и начнут учить его японскому языку.

«Эх, пивка бы сейчас, да бабу», – с тоской подумал Саша. Некоторое воздержание давало себя знать, и он уже начал с интересом поглядывать на всех женщин, которые появлялись в его поле зрения. Зря он, что ли, при помощи «Нимба» поглотил такое количество всяческих японо-китайско-индийских трактатов о «правильной любви», а также ещё и иные европейские и американские работы. Кроме того, «Нимб» помог ему исправить и дополнить некоторые физические особенности организма, увеличив кое-какие размеры и улучшив выработку тестостерона. Раньше Саша робел перед девушками, после нескольких неудачных романов даже приобрёл комплексы, с которыми также не очень удачно попытался бороться, занявшись бодибилдингом и стрельбой. Это ему мало помогло, всё равно оставался некоторый страх перед женщинами, особенно красивыми и уверенными в себе. Но! После «Нимба» всё изменилось – он стал настоящим мачо, и любовные победы даже несколько утомили его. Впрочем, оказалось, что дело не только в сексе. Через несколько месяцев головокружительных амурных приключений он понял, что, на самом деле, всю жизнь искал что-то более глубокое, большое и необыкновенное, чтобы вот так «взять и улететь». Но свою принцессу он пока так и не встретил, всё больше попадались какие-то нимфоманки.

Тут раздался деликатный стук в дверь. Саша открыл – за дверью оказалась горничная, очень и очень премиленькая.

– Простите, пожалуйста, за беспокойство, но в вашем номере сегодня ещё не успели убрать – горничная этой смены внезапно заболела. Вы не будете против, если я сейчас уберу? Я постараюсь быстро. А то нас очень ругают, – девушка выговорила это так умоляюще и таким ангельским голосочком, что, наверное, и Джек-потрошитель расчувствовался бы.

– Да, конечно. Что я, зверь какой? А тарапитца нэ нада, – добавил он голосом товарища Саахова. – Вы не спешите, убирайте себе на здоровье, вы мне ничуть не помешаете, – Саша сделал стойку, горничная нравилась ему всё больше. «Спасибо, Господи, ты, кажется, услышал мои молитвы».

– А как вас зовут, милая девушка?

– Оля. Хотите, я вам сделаю какой-нибудь напиток, у меня с собой есть мини-бар.

– А… как же? Тут же пить вроде не разрешено?

– Ну, это в качестве бонуса, за беспокойство, – и Оля так лукаво посмотрела на него, что у Саши сразу возникла уверенность, что всё сладится.

– Э… хорошо бы пива, – Саша был любителем классических советских комедий, многие реплики главных героев знал наизусть и умел произносить их голосами.

– Нет, только вино, – в тон ему ответила Оля, и они оба рассмеялись. – В самом деле, у нас есть прекрасное испанское вино, не хотите попробовать?

– Из ваших рук, Олечка, хоть яд.

– Ну, я ведь не Клеопатра, да и вы ещё не согласились на главный приз, – она сказала это чуть вибрирующим, низким с хрипотцой голосом. У Саши медленно начала съезжать крыша.

Налив Саше вина, она принялась за уборку. О, Боже, как она это делала! Все её движения были полны потаённого смысла, изящны, призывны. Иногда она наклонялась, и тогда Саша, который пытался смотреть телевизор, против воли скашивал глаза, и соблазн всё с большей силой захлёстывал его. Он начал понимать, что всё больше и больше теряет контроль над собой, а в брюках уже начинали рваться пуговицы. Тут Ольга подошла к нему и попросила:

– Вы не могли бы встать, мне нужно немного отодвинуть это кресло.

– А? – Саша сглотнул слюну мгновенно пересохшим горлом. – Д-да, конечно, – неуклюже прокаркал он и, пытаясь прикрыть низ тела руками, поднялся из кресла. Но как-то неудачно это получилось, и девушка вдруг оказалась прямо перед ним, коснувшись своей грудью его рук. Тут-то его рассудок отказал окончательно. С каким-то утробным рыком он набросился на девушку, впрочем, она и не сопротивлялась. Одежда была мгновенно сорвана, и дальше их так накрыло… Саша был напорист, но не груб, нежен, но изобретателен, а она была абсолютно разной – то покорной, то агрессивной, но неизменно страстной, кричала и стонала так, что, наверное, весь корпус рядом изошел «на нет» от зависти. Часа через два они опомнились и, лежа на полу, тяжело дыша, всё ещё ласкали друг друга, но уже хоть осознавали реальность.

– Слушай, Оля, я… – смущённо начал Саша.

Она положила ему палец на губы:

– Ничего не говори, я сама этого захотела. Мне было очень хорошо, ты непревзойдённый!

Самое интересное, что Ольга сейчас практически не лукавила, хотя говорила давно отработанные фразы. Скажи мужчине, что он лучший – и он от гордости перестанет соображать. Изобрази, что тебе было с ним очень хорошо, а потом начни с ним играть, то отталкивая, то подпуская, не приходи на свидания, а потом извиняйся и дари блаженство – и мужчина твой, делай с ним всё, что тебе угодно. Главное – никогда не переть напролом, не быть предсказуемой. Мужик должен думать, что это он сам всё делает, по своей воле – дарит цветы и бриллианты, совершает безумства и рассказывает самые важные государственные тайны. Как поётся: «На дурака не нужен нож, у нас, женщин, есть оружие куда действеннее». Но сейчас… Саша сумел удивить её, и кричала она именно от восторга, а не потому, что так было надо. Но профессионализма не пропьёшь, нет места страсти на работе.

– Ой, милый, мне пора, а то, не дай Бог, узнают, с работы мигом выгонят, – она вскочила и стала поспешно одеваться, хотя сил на это не было, да и не хотелось, если честно. А хотелось остаться и, положив голову на грудь этому мужчине, спокойно лежать, ни о чём не думая. «Да что с тобой, соберись!!!» – Слушай, ты не помнишь, куда делся мой бюстик?

– Посмотри в ванной. Да, это было бы очень плохо, если бы тебя уволили, – сказал Саша, вставая и заворачиваясь в покрывало, подобранное с пола. Комната после такой «уборки» напоминала место особенно жестокой мафиозной разборки – стол и кресла перевёрнуты, ваза разбита, шторы сорваны, всё, что было на кровати, разбросано по комнате, а содержимое шкафа вывалено наружу. «Про шкаф не помню», – удивлённо подумал Саша.

Оля уже оделась и быстро собирала свою тележку, критически оглядывая комнату.

– Ты беги, я сам тут приберусь, – великодушно разрешил Саша.

– Ну…я могу зайти утром и сделать это, – неуверенно предложила Оля.

– Конечно, заходи, мы сделаем это, я готов делать это с тобой бесконечно! – Саша был искренен.

– Постараюсь. Спасибо, ты лучший, – и Ольга, поцеловав Александра на прощанье, выскользнула за дверь.

– Вот это да! Вот так попёрло! – восторгу и предвкушению изобретателя не было предела.

Глава 16. Добро пожаловать в сказку, малыш!

Отец Савватий зашёл на склад и аккуратно прикрыл за собой дверь. На складе, слава Богу, минимум электроники, информационных каналов, таких, как телевидение, Интернет, видеонаблюдения нет, поэтому работать здесь будет легче всего. Монах достал принесённый с собой коврик, который прихватил из какой-то незакрытой комнаты, и сел на него в позе, наиболее подходящей для внутреннего отрешения, в народе именуемой «лотос». Прочёл последовательно несколько специальных молитв, запускающих процесс ментального охвата, – и сознание его полностью сосредоточилось на эгрегоре, который успел образоваться над комплексом. Эгрегор содержал в себе чаяния и надежды изобретателей, тщеславие и честолюбие, гордыню, веру в свою неповторимость и значимость, а кроме того, массу разнообразных научных знаний. После недолгих поисков Савватий нащупал эмоциональную составляющую и начал воздействовать на неё – сначала мягко, потом всё жестче и жестче, заменяя веру на неверие, надежду на разочарование, уверенность в себе на сомнения и апатию. Такие воздействия очень сложны и доступны совсем небольшому количеству людей в мире. Сами по себе наши супермонахи такого не умели, но отец Евпатий передал им алгоритм и благословил на его использование. После того как операция будет закончена, отец Евпатий законсервирует эту способность до следующего раза, а пока надо работать. Воздействия такие лучше всего получаются ночью, когда люди спят и сознание их практически отключено или работает также в «спящем» режиме. Поутру, проснувшись, они обнаружат, что их мироощущение и настроение поменялись, и будут выстраивать свои дальнейшие действия в соответствии с новым алгоритмом поведения, переданным им через эгрегор, к которому они подключены, благодаря своим привычкам и предпочтениям. К такому воздействию могут быть равнодушны только те, кто мало зависим от эгрегориального воздействия, либо находящиеся в полной власти очень светлых, наполненных любовью эгрегоров, либо безусловно верящие Богу люди. Менять таких людей через эгрегор невозможно, остаётся только их физически уничтожить. Впрочем, таких людей совсем немного, на них можно просто не обращать внимания.

Отец Савватий потратил почти час и за это время оказался буквально выжат. Сил у него еле хватило, чтобы с трудом подняться с пола, пошатываясь, выйти из склада, добрести до своей койки и там без сил завалиться спать. Он сильно походил на шамана, который не может подняться после длительного сеанса камлания.

Шайба и Кощей с интересом следили за действиями работника комплекса, которого они идентифицировали как садовника. Поначалу они подумали, что тот явился что-нибудь спереть под покровом ночи, но затем действие развернулось по неожиданному для них сценарию. Минут через пятнадцать после того, как садовник застыл в своем безразличии к миру, у Шайбы появилось сильное желание бросить всё и скорее сматываться отсюда, пока они целы. Потом он почувствовал жесточайшую грусть, бездонную тоску, которая захватила его сердце, а на душе стало так муторно, что захотелось достать волыну и тут же пустить себе пулю в висок, до того его жизнь показалась ему отвратительной и никчёмной. Слёзы против воли хлынули у него из глаз, и он зашёлся в беззвучных рыданиях. После того как садовник ушёл, Шайбу отпустило, но он с уверенностью мог бы сказать, что это были самые поганые шестьдесят минут за всю его жизнь. Кощей с интересом уставился на рыдающего Шайбу:

– Эй, братуха, ты чего это? Чё тебя так сплющило? Случилось что?

– Ну, йог, мать его… ну, сука, – давясь слезами, выдавил из себя Шайба, – будем уходить отсюда – я ему яйца отрежу, уроду…

– Слушай, Шайба, чё мы дальше-то будем делать?

– Будем ждать. Чувствую, что всё случится завтра, будем готовы. Главное – это Серого вытащить… Да и самим желательно из этого гадюшника целыми свалить…

…Сергей проснулся в шесть утра. Резко присел в кровати, утёр дрожащей рукой пот со лба. Ну и жопа, вот приснилось… Что именно приснилось, Серёга не помнил, но понимал, что ничего более мерзкого и отвратительного он в своих снах ещё не видел. Встал, прошёл в ванную. Долго отмачивал голову в холодной воде, потом попытался поделать разминку – спать он всё равно больше не мог. Разминка не пошла – никак не могло отпустить ощущение безнадёжности и тревоги. Появилась стойкая мысль, что всё напрасно, что ничего у них не получится, что идея его – барахло необычайное, что надо сматываться отсюда, пока его не выгнали, и всё в таком же духе…

Собрав волю в кулак и сделав несколько дыхательных упражнений, Сергей немного успокоился, но чувство разочарования и апатия никуда не делись. Кроме того, Людочка так и не появилась вчера вечером, что ещё больше настраивало на пессимистический лад. Тут же возникло чувство, которое иначе, как ревностью, не назовёшь, поскольку Серёга начал терзать себя различными видениями Людочки в объятиях какого-то здоровенного негра (откуда негр-то, спрашивается?).

К моменту похода в столовую Сергей накрутил себя до предела, почти доведя до нервного срыва. Оглянувшись, он вдруг увидел, что такой не он один – все остальные тоже были хмурыми, зевали, зло косились друг на друга. В дверях даже возникла ссора между двумя столкнувшимися мужиками, чуть не дошедшая до драки.

Тут к Серёге подсел Саня, у которого на лице (о чудо!) сияла глупая улыбка полностью довольного собой и жизнью человека.

– Слушай, Серый, а чего вы все такие? Умер, что ли, кто? На улице вон солнце, птички поют, а тут народ выглядит, как сборище параноидальных маньяков.

– Не знаю, – Серёга еле сдерживался, чтобы не послать Сашу с его счастливой рожей туда, куда всех издавна посылают. – Ты-то чего такой радостный?

– О, к этому есть одна очень миленькая причина! – Саша многозначительно поднял палец вверх. – Нет, в самом деле, чего это вы?

В этот момент к столику подошла Людочка, которая появилась в ресторане минуту назад. Тревожно озираясь, она произнесла:

– Привет, Серёженька! Здравствуйте, Саша! Что тут происходит?

– А… говно всё, – неожиданно для себя вдруг выпалил Сергей. – Полная туфта… – он чуть было не впал в истерику, но усилием воли сдержал себя.

– Так, всё это очень странно… – задумчиво произнесла Люда. Неожиданно к их столику подошёл Руслан. Он выглядел озабоченным, но без налёта коллективного безумия.

– Людмила, простите, можно вас на минутку? – галантно спросил он.

– Да, конечно.

Они отошли в угол.

– Людочка, времени нет, поэтому буду говорить быстро и откровенно. На объект сегодня ночью была произведена ментальная атака чудовищной силы. Требуются немедленные действия по устранению последствий, иначе процесс может приобрести неуправляемый характер, а через час приедет Президент.

– А… я… не…совсем понимаю…

– Люда, бросьте, я же знаю, что у вас есть способности определённого рода. Вы мне должны помочь.

– А чем я могу помочь?

– Вы должны будете позаботиться о моей безопасности, когда я начну бороться с этим кошмаром. Коротко говоря, вам надо будет меня подстраховать, – Руслан говорил уверенно и твёрдо смотрел Люде в глаза.

– Но я никогда не делала ничего подобного… Я только умею видеть биополя людей, немного корректировать их, ещё там кое-что…

– Ничего, ваших умений достаточно. Я сам всё сделаю, а вы только постарайтесь быть начеку, чтобы на нас никто не напал – в этот момент я буду беспомощен. Пойдёмте, время не ждет.

– А куда?

– Да куда угодно, где нам никто не помешает, желательно вне этого здания, но так, чтобы нас никто не видел и где меньше всего работающей электроники.

– Ну, это только на склад, – через полминуты размышлений сказала Людмила.

– Да хоть на свалку, только быстрее, – Руслан становился всё тревожнее, наблюдая за находящимися в столовой людьми, всё более походившими на подверженных глубокой депрессии шизофреников.

Когда Шайба увидел садящихся на пол пожилого мужика и красивую бабу, его начала бить крупная дрожь. Он достал волыну и решил, что, если его хоть на минуту опять накроет то, что было ночью, ему будет наплевать, он этих йогов замочит к такой-то матери. Кощей начал было глупо хихикать, но, увидев волыну в руках Шайбы, посерьёзнел и достал свою.

Через пятнадцать минут сидения мужика начала бить крупная дрожь и он начал заваливаться набок. Потом выровнялся и успокоился, но дрожь стала бить его напарницу. Ещё через минут десять напарница шмякнулась на пол и застыла, похоже, без сознания. Через пять минут мужик вышел из своего транса, быстро метнулся к девушке, достал из пиджака какой-то пузырёк, поднес его к носу девушки, а потом начал бить её по щекам.

Через некоторое время девушка очнулась, мужик помог ей сесть.

– Ох, Людочка, ну вы меня и напугали, нельзя же так безрассудно свои силы расходовать. Я уж подумал, что всё, сгорела бедняжка. Вас что, никто не учил пользоваться энергетическими потоками Вселенной? – мужик сочувственно придерживал девушку.

– Нет, я всегда всё из себя брала, – с трудом ответила девушка. – Никаких сил не осталось, это точно. До вечера двигаться не смогу.

– Я смогу, но надо разобраться, чья это работа… Придётся сегодня Президенту с кем-то другим работать.

– Скажите, Руслан, – встревоженно спросила девушка, – у вас получилось?

– Думаю, да, но не уверен на все сто процентов. Могут быть остаточные явления. Я нащупал чей-то след, кого-то очень мощного, но не пошёл по нему, для начала нужно было исправить содеянное им.

– А вы мне расскажете всё об этом? – почти умоляюще спросила Люда.

– Да, конечно, расскажу, мы ведь теперь боевые друзья. Но не сегодня, хорошо?

– Да, разумеется. Ну что, пойдём?

И они вышли из склада, точнее Руслан буквально вынес на себе потерявшую силы девушку.

Шайба, почувствовавший себя намного лучше, с весёлым изумлением спросил у Кощея:

– Слушай, Кощей, ты когда-нибудь мечтал попасть в сказку?

– А мы разве не в сказке живём? – отшутился Кощей.

– Тогда считай, что началась её новая часть. Колдунов и принцессу мы уже имеем, осталось только, чтобы все вокруг на мётлах начали летать и драконы с рыцарями разборки устраивать. Белкам ту стори, май френд!

Глава 17. «Нимб». Облом

К Сергею медленно возвращалось чувство реальности. Истеричный психоз отпускал, уже не хотелось никуда бежать, бить кого-то по морде, орать на всех. Вместо этого пришли усталость и апатия. Ощущение было такое, будто Серёжа только что в одиночку разгрузил вагон с цементом, а когда закончил, то к нему пришли и сказали, что вагон он разгрузил не тот, надо загружать обратно. Он даже никак не отреагировал, когда мимо него Руслан провёл абсолютно бледную пошатывающуюся Люду. Почему-то Сергею было всё равно, чем они там занимались, никаких чувств на эту тему не возникло. Единственное, на что он обратил внимание, так это на то, что все окружающие тоже стали похожи на сомнамбул. Люди потерянно перемещались в пространстве с абсолютно отрешёнными лицами, никто ни на кого не обращал внимания, не выражал никаких эмоций. Один только Саша, удивлённо крутивший головой, рассматривая проходящих мимо него людей, выражал хоть какие-то чувства:

– Слушай, Серый, так что это было? Массовое отравление? Наваждение? И куда Люда с Русланом девались? Кстати, обрати внимание, обслуживающий персонал ведёт себя, как обычно, – продолжал он, не дожидаясь ответа от Сергея. – Вон тот садовник ходит, гад, улыбается, вон администраторша абсолютно спокойно говорит по телефону. Интересно, правда?

– Мне не интересно. Мне всё вообще по фиг, – абсолютно безучастно сказал Сергей. Они с Сашей вышли из здания и присели на скамеечку в беседке. Лёгкий ветерок нежно касался их своим дыханием, неподалёку журчал фонтан. Было тепло, в воздухе стоял упоительный аромат радующихся солнцу ранних цветов. Несколько бабочек затеяли свой хоровод, деловито жужжали пчёлы. Наступало лето.

– Да, дела. А я, представляешь, вчера с одной барышней тут познакомился, ну, мы и…да, в общем, – Саше вдруг стало неудобно хвастаться своими победами, это хотелось сохранить только для себя. Тем более, что Оленька свое обещание выполнила – утром прокралась в номер к Саше, и они опять любили друг друга, но на этот раз нежно и ласково.

Полночи Саша провёл в своем «Нимбе», лазая по Интернету. Ему нравилось вот так находить в паутине свежие новости и разные статьи, поскольку, используя «Нимб», становилось легко понимать настоящий смысл сказанного, сразу было ясно, кто говорит правду, а кто лжёт, кто искренен, а кого только деньги и слава волнуют.

– Серый, а как там с твоим проектом?

– Да как, как… – на природе Сергей ожил, в нём даже появился какой-то интерес к жизни. – Энергетики в восторге, хотят попробовать построить пробную электростанцию на основе нашей бяки. Транспортник мнётся, что-то там себе в уме крутит, говорит, что сомневается. Математик уже всё посчитал, модель выстроил, говорит, что получилось изящно. Экономист злобствует, говорит, что никаких денег в стране не хватит для осуществления…

– Врёт, небось. Я этим скользким типам вообще не верю. Эта экономика – не наука, а сплошное шаманство, они там, по-моему, не теории строят, а просто описывают сложившиеся обстоятельства, причём неправильно. Вон, гады, какой кризис нам устроили.

– Да и я не верю. Что-то он темнит. Я сам пробовал считать, ну так, в порядке логического смысла. У меня всё получалось нормально, если, конечно, не вкладывать больше денег в строительство дорог для автомобилей в городах и в этот наш «живой труп», отечественный автопром.

– Наверняка так и есть. Оп-па, смотри, а вот и папа приехал…

На территорию комплекса въехал кортеж, сопровождающий Президента.

– Ладно, пойдём к себе, нечего тут его охранникам на нервы действовать, – предложил Саша, увидев приближающегося к ним дядьку в типичном костюме и с соответствующим выражением на лице.

Через пятнадцать минут к Саше, который решил-таки посмотреть телевизор, постучали:

– Александр Анатольевич, Президент хотел бы поближе познакомиться с вами и вашим аппаратом.

– Какая честь, – хмыкнул Саша и отправился к комнате, в которой хранился его «Нимб». Рядом с ней уже стояла пара секьюрити, донельзя напоминающих роботов-андроидов из фантастического фильма.

Через две минуты вошёл Президент и вместе с ним ещё какой-то дядька.

– Ну что ж, э… (Александр, – подсказал дядька), Александр, показывайте ваше чудо техники, – чуть улыбаясь, сказал Президент.

– Рад стараться, Ваше превосходительство, – Саша вытянулся во фрунт.

– Александр, пожалуйста, зовите меня по имени-отчеству и бросьте валять ваньку, вы же понимаете, мы все тут не в игрушки играем.

– Простите, Игорь Дмитриевич, я всецело в вашем распоряжении, – и в течение получаса Саша рассказывал Президенту о выявленных им возможностях «Нимба». Президент слушал очень внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы. Дядька, пришедший вместе с ним, сидел в кресле и молчал, но видно было, что ему не менее интересно. Когда Саша закончил свой импровизированный доклад, Президент минуту помолчал, а потом спросил:

– Ещё раз, Александр, скажите – любой человек может воспользоваться «Нимбом»?

– Теоретически, да, но крупных статистических выборок ещё нет. Пока им пользовались только, – Саша начал в уме прикидывать, – шесть, а, нет, семь человек.

– Все чувствуют себя нормально?

– Более чем.

– Тогда я бы сам хотел попробовать испытать действие «Нимба» на себе.

– Простите, господин Президент, – взволновался до сих пор молчавший дядька, – но это может быть опасным, а вы не можете…

– Прошу вас, генерал, вы только и твердите мне об опасности. Я такой же человек, как Александр и его друзья, и уверен, что опасности никакой нет. Ведь если этот прибор работает так, как говорит наш друг, – Президент кивнул в сторону Саши, – то ему цены нет.

Генерал посмотрел на Сашу так, будто ждал, что тот сейчас достанет из кармана маленький ядерный заряд и подорвёт его.

– Итак, Александр, с чего начнём?

– Ну, для начала наденем на голову и включим настройку, а вы пока скажите, что бы вы хотели получить от «Нимба».

– Знаете, Саша, последнее время сердечко стало пошаливать, а полечить как следует некогда.

– Понял, сделаем, – сказал Саша и подмигнул, как Крамаров в «Иване Васильевиче». – Ну что ж, расслабьтесь и получайте удовольствие, – и Саша запустил программу.

«Нимб» тихо замигал, Президент, как ему было сказано, расслабился и уставился в экран. Прошло пять минут, всё было, как всегда. И даже генерал, поначалу вцепившийся в поручни кресла так, что они затрещали, и весь подавшийся вперёд, слегка расслабился и вытер извлеченным из пиджака платком пот со лба. Саша внимательно смотрел на Президента и на экран, всё шло как надо. И тут, на десятой минуте, экран вдруг ярко вспыхнул и погас, «Нимб» начал светиться красными светодиодами, а Президент, сидевший до этого спокойно, вдруг задёргался в кресле, руки у него потянулись к голове в попытке сорвать «Нимб», но не дотянулись, его выгнуло дугой, и он забился крупной дрожью. Это было так нелепо и неожиданно, что Саша так и остался стоять, тупо глядя на происходящее. И только генерал взвился с кресла, сорвал «Нимб» с головы Президента и швырнул его в сторону, как опасную змею.

– Игорь Дмитриевич, Игорь Дмитриевич, вы меня слышите?! – генерал с тревогой стал трясти Президента. Но у того изо рта шла пена, глаза закатились, и был, он, видимо, в глубоком обмороке.

– Врачей, живо! – заорал генерал и буквально вынес дверь в коридор. Лицо у него перекосило смесью ярости и тревоги. – Этого взять и глаз с него не спускать! – кивнул он на Сашу охранникам. – Держите его в номере. Да где же эти врачи, ублюдки! Всех разорву! – генерал ревел, как раненый лев. В коридоре была уже такая суета, что хоть картину «Последний день Помпеи» по-новой пиши.

– Ну, все, п…ц, – несколько отстранённо подумал Саша, когда ему скрутили руки и потащили в его номер. – Доигрался…

Глава 18. Вот он, шанс!

Генерал Майоров проводил совещание. Подчинённые, два полковника и два подполковника, по очереди докладывали обстановку. Пока, по их словам, всё происходило в обычном рутинном режиме, никаких особых происшествий зафиксировано не было. Так, по мелочам: очередной случай взяточничества среди чиновников (сколько ни борись, а это, похоже, неистребимо), попытка организовать теракт силами недоумков с Кавказа (а ниточка, как всегда, тянется в Лондон), доклад о замеченной на бирже активности Луцкого с попыткой задрать акции венесуэльской концессии (а вот это уже интересно; если информация надёжная, можно будет её использовать) и прочие повседневные дела.

Генерал слушал вполуха – всё это была обычная суета. Сейчас его больше всего заботил объект «Т». Это был реальный шанс, и надо было его не упустить. Но как? Пока президент находится в восторженном состоянии по поводу своего детища, что-то реально сделать очень сложно. Мелкие пакости, типа саботажа некоторых либо купленных, либо запуганных консультантов, не в счёт – это всё детские игры. Запустить информационную лавину на тему «Куда уходят народные деньги и адекватен ли президент?» можно, но тогда полностью раскроем объект, а лишнее внимание нам сейчас ни к чему. Да и в дальнейшем тоже. Тут надо отдать должное Жене Колышеву – старый конь борозды не портит – пока ни одна журналистская проститутка ничего толком об объекте не знает, сплошные слухи, да и те неправдоподобные. Попытались было вякнуть в паре изданий, так им быстро заткнули рот, объяснив, что бывает с теми, кто пытается обнародовать «сверхсекретные государственные тайны». И ведь даже ни один из этих шизиков-изобретателей ничего нигде не ляпнул, по крайней мере, так вытекало из поверхностного анализа. Может быть, конечно, кто-то и проболтался своей жене или друзьям, но и тут пока всё было тихо. Сумели-таки люди Колышева на тщеславие надавить этим психам от науки. «Хотите стать знаменитым? Тогда молчите обо всём, пока не придёт время. Ваша Родина в вас верит». Ну, или в таком же духе. Молодцы, сукины дети.

А вот Майоров больше не верил Родине. Перегорел. И ведь боролся и верил, до последнего не сдавался. Всё надеялся, что найдётся тот самый, которому «не за себя, за державу обидно». Ан нет, все только о себе и думают, мерзавцы. О кармане своём, о деточках-дебилах, бездельниках и наркоманах. Кто-то ещё о славе. Но никто о Родине. А что он, генерал Майоров, Герой Союза, кавалер ордена Почётного Легиона, спасший, фактически, мир, который стоял на пороге «большого фейерверка» во время конфликта тандема с теми, кто стоял за Рыжим, обнародованием документов и устранением почти полусотни всяких окончательно озверевших ястребов, которые тогда уже совсем съехали с катушек, – что он получил? Ведь не надо было денег и иных богатств, это всё с собой не заберёшь, надо было просто послушать его и принять план «Возрождение»: убрать от власти всех этих коррумпированных чиновников, пересажать олигархов-ворюг – и вот она, другая Россия, а может быть и мир. Да, пусть он метил на роль Спасителя, так ведь кто ещё-то? Все остальные – полные «умственные импотенты», никто ничего путного предложить не может, всё бе да ме. И что? Поблагодарили, вежливо вручили ордена, премию подкинули и аккуратно отодвинули: «Спасибо, юноша с горящими глазами, что помогли не поскользнуться, дальше мы сами пойдём». И пошли. А Майоров сломался. «Ведь у него свои семья и дети», как пел Шевчук. Провались они все пропадом, люди – действительно быдло бессловесное, и надо с ними, как с быдлом, и обращаться, ничего большего не заслужили. На Кагановича и Эпштейна генерал вышел сам, и после нескольких случаев, когда генерал им крепко помог, они стали ему верить. Если раньше боялись, то теперь ещё и зауважали, относились, как к равному. Ну и счета, конечно, в банках, а как же без этого…

– Разрешите, товарищ генерал, – прервал монотонный бубнёж полковника Седова голос адъютанта в коммутаторе. – Полковника Штаевского срочно к телефону, код «Красная тройка по объекту Т».

Это означало, что на объекте «Т» случилось нечто экстраординарное.

Полковник выскочил за дверь, к своему мобильному телефону, который он обязан был оставить перед совещанием у адъютанта, и оттуда донеслось:

– Да, я. Да, Пума, говори. Что?! Ты уверена? Не дай Бог лажа – порву на части! Всё. Ждите приказаний. Отбой!

Полковник видимо так взволновался, что заскочил обратно в кабинет без спроса:

– Товарищ генерал, срочно, наедине! – лицо Зигфрида от волнения стало окончательно свирепым, только рогатого шлема и боевого молота не хватало.

– Товарищи офицеры, – генерал только это и сказал, а все поспешно встали и вышли, связываться с Зигфридом никому не хотелось.

– Товарищ генерал, донесение с объекта «Т», – начал до крайности взволнованный Зигфрид. – Президента полчаса назад хватил удар, его срочно эвакуировали в госпиталь. Подробности пока неизвестны, всё перекрыли люди Колышева, введён режим полной секретности. Мне Пума сообщила, ей Таис передала.

– Так, полковник, спокойно. Сведения по объекту «Т» ещё раз проверить, связаться с госпиталем, с администрацией президента. На всякий случай переведи своих головорезов в боевую готовность. Выполняй, – генерал умел прокачивать ситуацию очень быстро. Если всё подтвердится, то вот он шанс. Замажем Колышева, подогреем Думу и Сенат, напугаем олигархов, нажмём на премьера – и объект наш, бери тёпленьким.

– Адольф! – громко крикнул генерал в коммутатор. Так звали его адъютанта, чьи родители были эстонцами, но пожелали жить в России. Как ни смешно это было, он действительно был похож на своего печально знаменитого австрийского тёзку и имел соответствующую кличку (такое вот чувство юмора было у Майорова). – Давай, обзвони все СМИ, скажи, пусть готовятся, может быть, будет бомба.

«Только бы не ошибиться и не опоздать. Я им ещё покажу, кто здесь круче всех, – генерал был в возбуждении, – вот он, момент истины!».

Через пятнадцать минут опять заглянул Штаевский:

– Президента точно нет в Кремле и в Томилино, ждем вестей из ЦКБ.

– Штаевский, время – деньги! Давай, не тормози! – генерал внешне был спокоен, но так, как природа перед большой бурей.

Штаевский уже не выходил из кабинета, молча расхаживая по нему от окна до стены и обратно. Ещё через пять минут раздался другой звонок:

– Да, я. Да, Штаевский! Да говори, не тяни, мать твою! Да. Есть, понял. Всё, отбой, – Штаевский повернулся к Майорову, вид у него был слегка изумлённый. – Подтвердили. Президент в госпитале. Кома. Говорят, что последствия использования «Нимба», – и Зигфрид недоверчиво уставился на генерала.

– Штаевский, ты что, родной, на меня так смотришь? Не бери дурного в голову, – генерал не хотел сейчас ссориться со своим самым непредсказуемым подчинённым.

– Я здесь не причём, даже и не думай! С этой штукой, с «Нимбом» этим шизоидным, с самого начала были неясности. А президент просто попался, но вот теперь надо выяснить – в ловушку Колышева или сам по дурости. Сведения надёжные?

– Так точно.

– Смотри, если что – вдвоём поедем Крайний Север осваивать, а может и того хуже. Всё, отдавай приказ объект «Т» блокировать, и будь готов блокировать ЦКБ и вступить в соприкосновение с Колышевым. Это может быть и переворот! – тут генерал сделал мелодраматическую паузу. – Всё ясно? Выполняй. Гитлера ко мне.

Через полчаса уже было назначено экстренное заседание Совета Безопасности, председательствовал на котором Премьер. Для него это тоже был момент истины, так как он находился на грани отставки, которую начали инициировать в Думе его противники. Результатом заседания Совбеза, несмотря на сильное противодействие Премьера, было приведение внутренних и внешних войск в боевую готовность и решение о временном отстранении Колышева и передаче Майорову всех его дел. А телевидение, радио, Интернет взорвались, готовились экстренные выпуски газет. К вечеру волнение охватило всю страну, в Москве и Питере люди вышли на улицы. В воздухе, наэлектризованном до предела, «сама собой» сформировалась идея: «Президента отравили. Это переворот. Бей жидов, спасай Россию». Надо сказать, что Президент пользовался уважением и даже любовью людей, прежде всего благодаря тому, что при нём страна наконец-то вышла из кризиса и встала на более-менее понятный путь (хотя, на самом деле, это была не столько заслуга Президента, сколько естественный ход вещей). Ну и личность Президента, бывшего военного, Героя Афгана и Чечни, не замаранного ни в каких грязных делишках, тоже оказалась притягательной. Опять-таки, арест и устранение с подмостков политической сцены наиболее одиозных фигур, уже набивших оскомину. В общем-то, всё как всегда, пиар был всё тот же, но ведь и президент старался быть искренним перед народом. А вот Премьера, наоборот, не очень любили. А за что его любить-то? Уж больно заумен он был, всё о каких-то вещах непонятных говорил, о какой-то «Концепции Общественной Безопасности». Ну, СМИ, как водится, подавали эту идею как очередной плод больного воображения, перевирая все её положения. И хотя Концепцию эту опубликовали во всех возможных средствах донесения информации до людей, но народ у нас больше привык читать комментарии к текстам, чем сами тексты, тем более такие, «чересчур умные». Резко против проводимой Премьером политики вдруг неожиданно выступила Церковь – Премьера предали анафеме в прямом смысле. Да ещё, ко всему прочему, Премьер стал не на словах, а на деле, за трезвость бороться, особенно в государственных учреждениях. Тут толпа, которой сразу напомнили «Мишку в Рейкьявике», окончательно взбеленилась, и, хотя Президент полностью поддерживал Премьера, похоже было, что положение его очень сильно ослабло и его враги в Думе изо всех сил кричали об отставке. А тут, как назло, ещё такая неприятность случилась. Поэтому, на фоне информационной бури, устроенной Майоровым, выступление Премьера с обращением к народу этот самый народ в большинстве своём воспринял как издевательство, и люди уже всерьёз вышли на улицы. Тем более, что о состоянии Президента никто не мог сказать ничего определённого: доктора что-то мямлили, а всякие колдуны и экстрасенсы, к тому же, заговорили о Буду и чёрной магии.

Вечером, уже около полуночи, Майоров опять созвал совещание:

– Докладывайте.

– Больница и администрация полностью под нашим контролем.

– Охрана переподчинена. Командует Бурляев.

– Хорошо, Бурляев – талантливый выскочка, давно хотел Колышева подсидеть. А что сам генерал?

– Наши его упустили, товарищ генерал. Ушёл под шумок, когда Совбез расходился – в чужой машине выехал с территории и как растворился.

– Если к утру не материализуется, шкуру спущу. Штаевский?

– Объект «Т» под нашим контролем. Этот изобретатель полностью подтверждает вашу версию – президент захотел испытать этот «Нимб» на себе, вот его тогда и шибануло. Колышев этого кулибина чуть не убил, но времени у него не хватило осуществить задуманное.

– Да, как я и говорил. Довы…вались. И вот такие люди нами правят. Пятьдесят два года мужику, а ведёт себя, как подросток обкурившийся. Ни хрена о стране не думает. Ладно, дальше.

– Все фигуранты на местах, за исключением этого осетина, Руслана Дадоева. Ищем, пока без результата.

– Как найдёте, первым делом на кол. А уж опосля… – позволил себе пошутить генерал. – Надо понять, куда и зачем он девался, это, я думаю, не просто так, может быть диверсия. Что папарацци?

– Воют от счастья, все ждут продолжения.

– Будет им продолжение. Дума на завтра созвана, а после её заседания, я думаю, премьер всё-таки уже премьером не будет, допрыгался. Что президент?

– Пока всё так же. Доктора руками разводят, говорят, что должен из комы сам выйти, а не выйдет – так на всё воля Божья. Несколько экстрасенсов туда прилетело, но доктора их близко не пускают. Впрочем, эти фокусники тоже пока руками разводят.

– Так, этих шарлатанов оттуда убрать. Там уже вызвали пару светил из Швейцарии и Германии, пусть лечат всенародного.

– Есть убрать, товарищ генерал.

– Ну, будем уповать на Бога, товарищи офицеры. Все на боевом дежурстве, у меня ещё встречи. Все свободны, а вас, Штаевский, я попрошу остаться, – настроение у генерала было хорошим, всё складывалось как надо, поэтому он ещё раз позволил себе пошутить. Наверняка западные врачи просто домучают президента, и тогда дорога во власть будет открыта, оставалось только получить поддержку олигархов. Тут генерал вспомнил о Штаевском. – Вот что, Зигфрид, подготовь нашу базу в Рязани, завтра перевезёшь этого изобретателя и его опасную игрушку туда. И давай пока будь в Томилино, там ты сейчас нужнее всего. Есть кому поручить переезд в Рязань?

– Зудина, я думаю, справится.

– Да. Должна. Всё, выполняй.

– Есть, товарищ генерал, – и Зигфрид, отдав честь, вышел.

Глава 19. «Нимб». Завязка

Сергей сидел у себя в комнате, смотрел телевизор и тихо сатанел. Ни хрена себе, влез в историю! Поначалу, днём, когда в комплексе вдруг началась суета и все забегали, как умалишённые, никто ничего не понимал. Ясно было, что что-то случилось, но что? Всех настоятельно попросили пройти в свои номера и сидеть там, не высовываясь. Даже обед всем доставили прямо в комнаты. После обеда Серёжа решил всё-таки выйти, однако был вежливо, но решительно остановлен молодым человеком в штатском, который аккуратно вернул его в номер. Сергей больше не стал пытаться ничего такого делать, поскольку не хотел эксцессов. Понятно, – случилось что-то нехорошее, но отсутствие информации чрезвычайно давило на нервы. Правда, ожили вдруг молчавшие до сих пор внутренние вещатели в номерах. Они призвали соблюдать спокойствие и пообещали, что в ближайшее время им всё расскажут. Через некоторое время опять раздался шум в здании и вокруг него. Выглянув наружу, Сергей обомлел – по территории рассредоточивались уже люди не в штатском, а в явно боевых нарядах, причем выглядели они, как робокопы из одноимённого фильма – в сюровых доспехах и шлемах. Сергей выглянул в коридор – мальчика в чёрном костюме там уже не было, а стоял «робокоп» с коротким автоматом в руках. «Ну, всё, аут» – подумал Сергей. Происходящее всё больше и больше начинало нервировать, ибо в первую очередь пугала именно непонятность событий. Что это – война? переворот? манёвры? И ведь надо же, по телевизору и в Интернете – обычная муть: кто куда полетел, какие-то дядьки с умным видом говорят о «новом курсе для страны», мыльные страдания кукольных персонажей, короче, всякая хрень, никаких известий, какие могли бы пролить свет на происходящее. И вдруг, где-то часа в четыре, эфир резко поменялся. От заголовков «Экстренные новости» стало не протолкнуться. И пошло – «Внезапная болезнь президента», «Резкое ухудшение здоровья лидера», «Президент в опасности» и т. д. Толком никто ничего, похоже, не знал. Все говорили, что в районе обеда Президент был неожиданно доставлен в больницу, диагноз пока не известен, врачи молчат. Ещё через час руководители и врачи начали давать первые интервью: «Резкая потеря сознания», «Обморок, вызванный переутомлением», «Состояние стабильное, не вызывающее опасений» и тому подобная неуверенная ложь. Все журналисты стали требовать точный диагноз и возможность снять Президента, и у всех был вопрос, в сознании ли он находится. Наконец, ещё через полчаса вышел главврач и сказал слово «кома». «Причины? Пока не понятны, скорее всего, не выдержал нагрузок организм, ведь Президент – бывший военный, герой, видимо дало себя знать прошлое. Прогнозы? Очень осторожные. Да, делаем всё возможное. Состояние стабильное. Да, если вам так хочется знать, то стабильно тяжёлое». Видно было, что главврач заметно нервничает и даже растерян.

И тогда впервые прозвучали слова «отравлен» и «заговор». И если по телевидению ещё как-то сдерживались, то Интернет уже начал выдавать «аналитические» статьи на темы «кто виноват» и «кому это выгодно». Фактов, понятно, было нуль, но из нулевых фактов и рождаются самые бредовые и эмоциональные идеи. А телевидение уже показывало, что люди в стране по-настоящему волнуются, на основных площадях стали собираться толпы и в руках у них были плакаты: «Руки прочь от Президента», «Мы с Президентом», «Долой заговор олигархов» и прочее. Ещё через час с обращением выступил очень расстроенный Премьер. Призвал соблюдать спокойствие, попросил не верить слухам, пообещал, что Президента обязательно вылечат, в общем, сказал всё, что от него и ждали, только не назвал причины. И это было хуже всего. Популярность Премьера из-за СМИ и так была невысока, а сейчас просто катастрофически поехала вниз. Ещё через час после выступления Премьера во всё разрастающихся толпах у людей в руках появились плакаты: «Долой премьера», «Нет американскому прихвостню», «Премьера в отставку». Видно было, что кто-то решил до предела накалить ситуацию, тем более что на улицы «с целью недопущения беспорядков» были выведены все подразделения полиции и внутренних войск. В общем, – общегосударственная жопа.

Так и протекало до самого позднего вечера. Ближе к полуночи ожил громкоговоритель и попросил всех собраться в общем зале.

Когда все собрались, Сергей не увидел двух человек, каждый из которых мог бы пролить свет на происходящее, – Сашу и Руслана. Не было также никого из помощников.

Все начали обмениваться мнениями и обрывками сведений, и потихоньку стало понятно, что всё случилось во время того, как Президент работал вместе с Сашей. Что было на самом деле, точно никто не знал, но мнение сложилось однозначное: «Президент попробовал на себе «Нимб», и тот его грохнул». Серёга попытался возразить, ведь у него был опыт непосредственного общения с «Нимбом» и ничего дурного с ним не стало, но на это ему сказали, что в науке часто такое бывает – один раз всё нормально, а другой раз всё очень плохо. Ну, Серёга и сам это хорошо знал. Впрочем, долго умствовать им не дали. В зал ворвался здоровенный мужик всё в той же робокоповской форме, правда, без шлема. «Лучше бы он шлем надел» – подумал Сергей, поскольку рожа у того мужика была, мягко говоря, очень немирная, а если быть честным, то громилы и убийцы.

– Господа учёные! – начал мужик неожиданно вполне интеллигентным голосом. – Мне, полковнику Штаевскому, поручено обеспечить дополнительную безопасность этого объекта. Прошу вас всех соблюдать спокойствие, вы в полной безопасности. Завтра работа будет продолжена в обычном режиме. Если есть вопросы – задавайте.

– Что с Президентом? – несколько голосов слились в один.

– Наш Президент стал жертвой собственной неосторожности, приняв участие в эксперименте на плохо изученном оборудовании. Не мне вам объяснять, что бывает в таких случаях. Сейчас он находится в состоянии комы третьей степени. Шансы на выздоровление есть, будут приняты все меры и использованы все возможности. У руководства страны достаточно сил для восстановления стабильности, – несколькими короткими предложениями Штаевский сумел сразу успокоить аудиторию.

– А что будет с нами?

– Я же сказал, работа над проектом будет продолжена в полном объеме.

– А где Руслан и Саша? – осмелев, спросил Сергей.

– Господин Дадоев плохо себя чувствует, а господин Астафьев временно изолирован службой безопасности до полного выяснения обстоятельств произошедшего. Всё будет в рамках закона, с ним будет работать прокуратура.

– А зачем на этажах охрана и почему нам не разрешают выходить из номеров?

– Как вы понимаете, произошедшее не было из ряда ординарных событий, поэтому нами были приняты некоторые дополнительные меры безопасности. Охрана пока ещё побудет, для вашей же безопасности, в первую очередь, а по территории вы можете уже спокойно перемещаться. Единственное, о чём вам настоятельно напоминаю, так это о соблюдении режима секретности – никаких сношений с внешним миром. Всё, господа, прошу расходиться, завтра продолжаем работу.

– А наши помощники, что с ними? – Сергей очень переживал из-за того, что не видел Люду с самого утра этого злополучного дня.

Полковник чуть помялся, но потом ответил:

– Думаю, что завтра они будут с вами, и, более ничего не сказав, вышел из зала.

«Как-то неуверенно он это сказал, что-то тут не чисто», – подумал Серёжа и отправился к номеру Люды. На стук никто не отозвался, дверь была заперта. В ещё большем смятении Сергей вернулся в свой номер и стал нервно выхаживать из угла в угол. Больше всего его волновала Люда, всё остальное было как-то по барабану, уж слишком много эмоций сегодня выплеснулось. Потом он понял, что ничего путного всё равно не выходит, а утро вечера мудренее, и решил ложиться спать. Где-то в душе он понимал, что Людочка – это человек даже не с двойным, а с неким многомерным дном, слишком много непонятного и неопределённого в ней было. Через полчаса, изрядно поворочавшись в кровати, он начал проваливаться в сон…

«…Святогор, нам нужно твоё слово, – обступившие его воины были суровы, все выжидательно смотрели на своего воеводу. А он не знал, что им ответить, как промолвить страшные слова своим боевым друзьям, как донести им, что Круг Волхвов решил оставить сопротивление? Святогор помялся, покрутил в руке рукоять своего верного меча, глубоко вздохнул, открыл рот…»

На грани забытья, почти провалившись в сон, Сергей, вдруг, даже не услышал, а краем сознания уловил, почувствовал, что в комнате есть ещё кто-то, кроме него. Как всегда бывает в таких случаях, когда человек что-то неожиданно получает в виде информации на границе бодрствования и сна, Сергея накрыл адреналиновый всплеск, и он буквально взвился из кровати, приземлившись с другой её стороны и автоматически приняв защитную стойку.

– Тихо, тихо, Серёженька, – из темноты послышался отчетливый шёпот. Рядом с кроватью проявилась неясная фигура и бликом фонарика осветила своё лицо. Это была Людочка.

– Люда? А ты как?… – мало что понимая, но также шёпотом произнёс Сергей.

– Сейчас всё объясню, только не шуми. Садись.

Серёга накинул на себя одежду и сел. Ему было очень приятно, что Люда сейчас рядом с ним, и в то же время тревожно. Кажется, день так просто не закончится.

– Понимаешь, то, что случилось с Президентом, – это очень плохо. Я не могу утверждать точно, но, похоже, всё это подстроили наши враги.

– А ты откуда это знаешь?

– Поверь мне, знаю. И если ты мне веришь, то должен помочь.

– Ну, я, конечно, тебе верю, но хотелось бы поподробнее знать, что здесь на самом деле происходит и кто ты такая, тоже на самом деле.

– Милый, давай всё после, сейчас не время. Я к тебе пришла потому, что ты мне… – девушка запнулась, но затем продолжила сбивчиво: – Поверь, что завтра ты бы меня уже не увидел, если бы ты для меня… если бы я… А ты мне небезразличен, правда, так оно и есть, – и девушка вдруг легко и нежно поцеловала Серёжу. Потом также быстро отстранилась и сказала:

– Если бы это было не так, я бы ушла одна.

Серёжа от поцелуя как будто захмелел, и перед глазами стали прыгать разноцветные зайчики. Прыг-прыг, прыг-прыг… Он тряхнул головой, прогоняя распрыгавшееся зверьё.

– Я тебя… – он хотел сказать «люблю», но Люда не дала ему договорить.

– После, милый, после, сейчас нельзя терять ни минуты. Эти бойцы и полковник, который перед вами выступал, – всё это люди от плохого дяди. А я – от хорошего. Он, этот плохой дядя, заставит вас работать на других плохих дядей, а страна ничего не увидит. Скорее всего, вас под охраной перевезут куда-нибудь подальше, и будете потом всю жизнь в «золотой клетке» сидеть. Прикроют всё вопросами безопасности страны. А главным камнем преткновения оказался, как ни странно, этот самый злополучный «Нимб». Поэтому сейчас мы постараемся выкрасть «Нимб» и исчезнуть отсюда, а там – разберёмся. Может быть, сумеем и Президента в сознание вернуть.

– Слушай, солнышко, я конечно парень хоть куда, но диверсионной работе не обучен, не совсем представляю, как мы будем его воровать. Да и зачем нам «Нимб» без Саши?

– Сашу мы сейчас не сможем прихватить – моих сил хватит только на один объект. С «Нимбом» я управлюсь и сама, у меня есть вся база данных и управляющая программа. А Саша? Чтобы воспроизвести ещё один «Нимб», понадобится время, и это будет наша фора, мы, может быть, что-нибудь и придумаем за это время. Сейчас «Нимб» важнее, поверь мне.

– Ну, хорошо, допустим, хотя и не до конца логично. Но всё-таки, как мы этих робокопов нейтрализуем?

– Я отвлеку их внимание, а ты войдёшь в комнату и возьмёшь «Нимб». Потом мы вместе уйдём известным мне путём, – уверенно ответила девушка.

– Ха-ха, легко звучит. Ладно, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – покачал головой Сергей, но с кровати встал, показывая, что он полностью доверяет своей загадочной подруге.

Через десять минут, когда Сергей полностью оделся и прихватил свои документы, деньги и необходимые вещи, которые не стесняли бы движений, они вышли в коридор. В коридоре вдруг стало темно, но стражник, стоявший в углу у окна, даже не дёрнулся. Так они прошли по лестнице и спустились вниз к комнате, где хранился «Нимб». На протяжении всего их перемещения гас свет, а робокопы застывали, как памятники. При этом Люда дышала всё тяжелее и всё неувереннее шла. Когда они подобрались к коридору, где находилась комната с «Нимбом», Люда с трудом прошептала:

– У нас три минуты, больше я не выдержу.

– Понял. Вперёд, – и Серёга рывком бросился вперёд, хотя сердце отчаянно билось, а в душе было прохладно. Он не понимал, как всё это Люде удаётся, но результат видел.

Комнату охраняли аж четыре робокопа, но Сергей спокойно проскользнул мимо них. Впрочем, они стояли и сидели так, как челядь в замке из сказки про спящую красавицу, и взять «Нимб» оказалось совсем несложно, тем более что он был уже упакован в лёгкий металлический чемоданчик. Когда молодой человек добежал до Люды, она с трудом стояла, опираясь на стену.

– Куда?

– К тому окну и на улицу, а дальше – на склад. Только помоги мне, я уже сама бежать не смогу.

Серёга быстро взвалил Люду на плечи и побежал. Добежал до окна, открыл его, выскочил сам, а потом подхватил свалившуюся из окна девушку, стараясь при этом не выпустить из рук чемоданчик с прибором.

– Куда теперь?

– Вот к тому зданию, и быстро, – Серёга опять взвалил Люду и побежал. Вбежали в здание, которое на самом деле оказалось складом. – Что теперь?

– Иди в тот угол. Отодвинь большой ящик. Под ним люк. Кнопка на стене, над ним, замаскирована под пожарную сигнализацию.

Серёга побежал к углу, и тут сверху вдруг кто-то мягко спрыгнул. Не раздумывая, на рефлексах, Сергей нанёс удар рукой в район головы и добавил ногой по падающему телу.

– Серый, братан, стой! – раздался окрик у него над ухом. Серёга в запале развернулся и не поверил своим глазам – перед ним стоял Шайба, освещающий фонариком своё ухмыляющееся лицо.

– Ты? Откуда? – Серёга ничего не мог понять.

– Оттуда. Эй, Кощей, ты там жив?

– Да вроде, только этот придурок мне нос разбил.

– На хер было прыгать. Ладно, давай сматываться, тут, кажется, хипеж поднимается.

А на территории уже горел свет мощных фонарей, слышалась суетливая беготня людей и отрывистые крики: «Где они? Кто это был? Найти!!!».

Братва живо отодвинула коробку и подняла люк.

– Давай, Серый, вниз, бегом. Бабу мы твою прихватим, – и они действительно схватили на руки Люду, которая, находясь в полуобморочном состоянии, нашла в себе силы спросить у Шайбы: – Вы кто?

– Санта-Клаус, мать твою!

– А… понятно, – прошелестела девушка и окончательно вырубилась.

– Кощей, вперёд! Серый, тащишь свою телку. Я прикрываю, оставлю тут пару сюрпризов. Ну, попёрли, братва!

Когда-то, очень и очень давно…

Что-то тягучее, тёмное, липкое вертелось в голове… Через пелену, сковавшую сознание, пробивался лишь чей-то монотонный голос и навязчивый, сладкий запах. «Кто я?» – нет ответа, не удаётся вспомнить. Вращение в голове усилилось, бешеный вихрь всё ускорялся и ускорялся. Темнота…

Опять этот запах назойливо лезет в ноздри. Что-то горит? Какая-то трава? И кто это всё время бубнит, и что он (она?) произносит? Несусветная тарабарщина. Открыть глаза? А зачем? А вдруг не получится? Страшно… Ладно, я – Эвниар… О, какое счастье – я Эвниар! Я вспомнил, кто я! Это хорошо… Так вот, я могу сделать это с лёгкостью. Сейчас разомкнём одно веко, затем другое. О, Боги, как больно! О-о-о… Свет? Нет, это огонь, в котором и горит эта трава. Пить… Пить… Вот сейчас встану и попью… И кто это бубнит… Антахиол… Нет, не он. Вот ведь, сын Сетха, когда же ты заткнёшься… Пить… Сейчас, вот только поднимусь… А-а-а!!! Темнота…

Эвниар резко очнулся и тут же открыл глаза. Над ним склонилось чьё-то белобородое морщинистое лицо. «Ага, очнулся, касатик!» – удовлетворённым голосом произнесло лицо.

«Где я, кто это, что со мной?» – рой вопросов довольно стройно прошагал в сознании. И тут же пришло воспоминание – бешеное, неудержимое, стремительное падение к земле, вспышка и темнота… «Я умер? А это один из Богов? Нет, кажется, там всё должно быть по-другому. А что он мне сказал? Касатик… Арии… Ага, значит, я жив».

– Да жив, жив, дружок, – вполне доброжелательно произнесло лицо, которое стало обрастать телом и, наконец, превратилось в могучего, седого, белобородого деда. Надо же, как в сказке. Арии и Атланты уже давно не старели до такой степени, они могли сохранять свои тела молодыми довольно долго – пока не уставали жить. Затем они уходили. Маги и Волхвы при желании могли менять тела – им нельзя было уходить, пока Боги не подавали знак или их не убивали, что случалось гораздо раньше естественной смерти. Войны Магов и дикая, злобная до крайности конкуренция. По крайней мере, так было у Атлантов. А как было у Ариев, Эвниар никогда не задумывался, его интересовали только живые и дееспособные враги.

– Вот и славно, милок, вот и добро… – дед говорил так, как будто журчал на камешках лесной ручеёк, таким звонким, молодым и бесконечно тёплым был его голос. У Эвниара мурашки по спине побежали, так ему стало хорошо и уютно. Тут он, наконец, обратил внимание, что прекратился так достававший его бубнёж, да и приторный запах исчез.

– Так что, помнишь что-нибудь? – участливо спросил дед, но какой-то настораживающий блеск на секунду мелькнул в его глазах.

– Пить… – с трудом прохрипел Эвниар.

– А, касатик, сейчас, сейчас, – дед отошёл куда-то, а затем вернулся, неся в руках традиционный сосуд Ариев – деревянный ковшик на ручке. Приложив ковшик к губам Эвниара, дед своей мощной ладонью слегка приподнял ему голову, и чудесно-вкусная, просто божественная влага потекла в рот.

– Благодарю, почтенный, – после того, как вода смочила язык, говорить стало намного легче.

– Рода Всевышнего благодари, касатик, только Он решает, когда нам пора уйти. Тебе, видать, ещё не пора. А я что, только волю Божью исполняю, – дед участливо смотрел на Эвниара. – Так что, помнишь, как сюда попал?

– Как сюда попал, точно не помню, – ответил Эвниар и сделал попытку пошевелиться. Тело почти не послушалось, кроме того, стало очень больно. Настолько, что Эвниар, не сдержавшись, громко застонал.

– Э-э, не торопись, милок, успеешь ещё, напрыгаешься. Придётся полежать чуток, пока тело твоё не обретёт прежней мощи. Или не твоё это тело? – вдруг строго спросил дед.

– А… а откуда тебе, почтенный, это известно? – растерявшийся Эвниар даже и не подумал что-то скрывать, всё равно он был в полной власти странного белобородого старика. Вот только кто он? Волхв высокой степени посвящения? Этот, как его, Йога?

– Да так, давно в этом мире живу, научился правду видеть, – снисходительно прожурчал старик. – Ну, а что всё-таки помнишь, касатик?

– Что помню… – задумчиво протянул Эвниар. – Помню, как летел на платформе, а потом…

В его памяти возник тот злополучный момент. Полёт, ощущение свободы и лёгкости, земля внизу, сплошь покрытая зелёными великанами, горы вдали. И вдруг, мгновенно, платформа теряет равновесие, впадает в крен, потом в пике и, ускоряясь и бешено воя, несётся к земле. Он даже испугаться толком не успел, как – ба-бах – жесточайший удар и дальше темнота…

– Наверное, – неуверенно продолжил Эвниар, – что-то испортилось в платформе, она уже давно без ремонта…

– Это в голове у тебя что-то испортилось, милок, – язвительно пробурчал дед, – думать надо было прежде, чем лететь сюда. Ну, да ладно, сделанного не воротишь, несколько Лун ещё приходить в себя будешь.

– Лун? – встревоженно спросил Эвниар. – В смысле, Лилит? А что, всё так серьёзно?

– А ты думал, что ты здесь как будто на Жемчужном полумесяце, в Доме Отдохновения силу жизни восстанавливаешь? Нет, милок, всё вот именно что серьёзно. Если бы не я, был бы ты уже пылью Мироздания, – дед вдруг заговорил таким голосом, каким разговаривал старший Наблюдатель, командир Неосязаемых.

Такая осведомлённость седобородого о самом модном курорте Атлантов почему-то ничуть не удивила Эвниара, впрочем, он уже принял для себя решение ничему не удивляться и быть предельно откровенным. А ради чего было что-то скрывать? Мир, в котором противостояли Маги и Волхвы, ушёл в бездну, и сейчас любой персонаж из прошлого был родным, даже если раньше ты готов был распылить его сущность на кирпичики Мироздания.

– Прости, почтенный, так это ты меня уронил? – прямо задал Эвниар мучивший его вопрос.

– Ты, милок, видать крепко головой о корягу приложился, – сочувственно ответил дед. – Сам посуди, зачем мне было бы тебя вытаскивать из Нави, если бы я сам тебя уронил? Да и к чему мне это было нужно, отвлекаться на всяких неразумных летающих Атлантов? Мне бы дожить себе спокойно свой срок, а не возиться с бывшим, считай полумёртвым, Неосязаемым. Ты сейчас уже никому не опасен – нет больше ни Ариев, ни Атлантов, а есть только древние, как те вымершие драконы, осколки былой мощи. Никому мы уже не нужны, милок, – грустно закончил дед.

– А… понятно… – на самом деле мало что было понятно, но Эвниар здраво рассудил, что время ещё будет, чтобы получить побольше необходимой информации.

– Я так и подумал, что тебе всё понятно, – дед опять улыбался. – Ладно, спи, набирайся сил, чуть позже покормлю тебя. Есть-то хочешь?

– Пока, вроде бы, нет, – попытался понять свои ощущения Эвниар.

– Да, после Живой воды кушать долго не хочется, – кивнул головой старик и куда-то делся из поля зрения. Повернуть за ним голову не удалось, и Эвниар решил расслабиться, а в голову неспешным потоком потекли воспоминания…

…Ритуал посвящения для Перемены тел провели, как и договаривались, на следующий день после памятной ночной беседы. Для этого жрецы пригнали человек сто молодых и сильных хеттских рабов. Эвниар придирчиво осмотрел их, проверяя на наличие скрытых недостатков, и отобрал среди них двадцать три наиболее крепких особи, а остальных отослал обратно. Затем последовала церемония очищения новых тел. Ничего особенно торжественного в ней не было – Маги уже давно отказались от всякой внешней мишуры, только мешающей творить наиболее сильные процедуры. А такая вещь, как отрыв тонкого тела с полным сохранением работоспособности физического, была не из лёгких, и понадобился серьёзный расход энергии Ускорителя. Затем и ритуал по вселению новых жильцов в столь любезно освобождённые для них дома тоже отнял много сил. Эвниар к концу церемонии уже не понимал, где он настоящий, а где созданный им проводник, вводящий в тела своих новых хозяев. Старые тела сгорали, превращаясь в пыль, а выдворенные полевые сущности бедных хеттов в испуге метались по всему пространству Ускорителя, ни на мизинец не понимая, что же с ними произошло. Эвниар мог их выпустить, но, имея в виду будущий эгрегор, решил этого не делать, а собрал их в специальное хранилище-аккумулятор, созданный в тесном контакте Магов и Технологов. Наконец, все подчинённые прошли сложный ритуал, и оставалась только очередь Эвниара. Но, несмотря на неоценимую помощь Ускорителя, сил уже не было, и Эвниар решил перенести эту потеху на следующий день, благо забот и так хватало. Тело выбранного им для себя раба он поместил в холодильник, в специальный сохраняющий раствор, а сам стал помогать осваиваться своим коллегам в новых телах. Было смешно смотреть, как они пытаются двигаться, вставать, ходить, даже вращать глазами. Все эти простые действия давались им с таким трудом, что казалось, у них у всех перебит позвоночник. Но недаром в его отряд отбирали самых лучших и самых устойчивых – обучались ребята довольно быстро. Вот они уже начали ходить, размахивать руками, потом прыгать и, наконец, говорить. Столько косноязычной болтовни Эвниар ещё никогда в жизни не слышал. Сидя в удобном кресле перед пультом Ускорителя, он сгибался от хохота, пытаясь уловить смысл в потоке бессвязного лепета новообретённых тел. Тут к нему подошёл один из этих чудиков и настойчиво попытался что-то выяснить:

– Пму. шты… пы… нами… ны… пшл… плы… – туловище бешено вращало руками и строило чудовищные гримасы. Присмотревшись, Эвниар заметил маленькую пометку, сделанную на теле – «Анти».

– Что, о, Могучий Страж Полуночи, язык к щеке прилип? Или слова забыл? – ехидно улыбаясь, спросил Эвниар.

Новое тело Анти начало ещё ожесточённее махать руками и ещё больше выпучило глаза.

– Зарза, дстали твы штки. Ты пчму не першл? – уже внятнее спросил Антахиол.

– А я передумал, мне моё тело ещё не надоело, – решил пошутить Эвниар. Надо было видеть, как побледнел смуглый бывший хетт и каким недоумевающим стал его взгляд.

– Ты в свом ум? – сумел вытолкнуть непослушный текст Анти.

– Да ладно, шучу я, шучу. Просто устал. Ведь мне Архитектор даровал это посвящение почти в последний момент, и я его ещё ни разу не выполнял. А вас тут много. Так что я завтра…

– У меня идея, – совсем чётко произнёс Антахиол и сел в соседнее кресло. – Двай, – иногда сбиваясь, продолжил он, – тво перемещне превртим в зрелище для этих тупиц, а?

– Торжественно сгореть и возродится вновь на глазах у изумлённого фараона и его друзей? Так ведь этот царёк и так весь наш, зачем его ещё больше приводить в смятение? – Эвниар с непониманием уставился на заместителя, к чьему внешнему виду никак не мог привыкнуть.

– Нет, – упрямо помотал головой Антахиол. При этом он настолько увлёкся, что казалось, голова вот-вот оторвётся. – Нет, ты не пнял… Надо сделать так, чтоб это видели, но как бы случано. Мы как будто тбя убём, разрежем, утопм, а ты птом воскреснешь. Предствлшь, как это будт ошеломляще… Заодно и отрептирм, проверм реакцию публик.

– Ничего себе ты придумал. Зачем резать на части и топить, нельзя просто убить и сжечь? Впрочем, мысль здравая. Подобный Ра Осирис вернётся из царства мёртвых. Воскресший Бог… Да, народишко нужно готовить, пусть эта идея ложится на умы, будем создавать матрицу на будущее. Да и Архитектор говорил то же самое. Ладно, так уж и быть, принесу себя на алтарь Магии, не пропадать же добру, – и Эвниар любовно оглядел себя. – Хотя, конечно, жаль такой великолепный экземпляр!

– Ладно уж, экземпляр, – Антахиол с сомнением осмотрел несколько субтильного Эвниара, – зато какое у тебя будет новое тело! – и горделиво напряг рельефные и очень объёмные бицепсы.

– Смотри, оратор, как бы вся твоя сила в это мясо не ушла, – беззлобно поддел Эвниар.

– Нет, я ещ ого-г, очн умны, – и Антахиол расхохотался…

– Эй, касатик, проснись, – прожурчал дедов голос.

– Да я и не спал, – очнулся Эвниар.

– Да, думал с закрытыми глазами. Время трапезы.

Тут Эвниар уловил соблазнительный запах просто-таки божественной пищи и ощутил, что не ел очень давно. Он опять предпринял попытку пошевелиться, и на этот раз ему удалось даже привстать без особых болезненных ощущений.

– Хорошо, – одобрительно отреагировал старик. – Молодец, Атлант. Но и Живая вода помогает. Сейчас, покормлю тебя. Больше не дёргайся, а то опять упадёшь, всё нужно делать постепенно.

После того как Эвниар насытился, он умиротворённо прилёг. Делать ничего не хотелось, но не терпелось понять, как поживает его тонкое тело. Он попытался ментальной силой приподнять одно из поленьев, которое дед кидал в огонь, но ничего не получилось. Тогда, закрыв глаза, он попробовал выйти в эфирное пространство. И опять ничего не вышло. Такое было ощущение, что он никогда и не умел ничего подобного, но ведь этого быть не могло. Даже совершить простейшее действие – просмотреть собственное тело – и то не получалось. От злости и бессилия Эвниар застонал.

– Однако, милок, не мучайся, не выйдет у тебя ничего, – неожиданно проговорил старик, – сейчас, по крайней мере. Кто-то тебя отрезал от Силы, как будто в кокон заковал. Очень сложно это будет преодолеть…

– Ты видишь это, почтенный? – всё-таки удивившись, несмотря на данное себе обещание, пробормотал Эвниар.

– Зови меня Астра Яром, Неосязаемый, – с усмешкой ответил дед.

– Астра Яр? Тот самый? Верховный Волхв защитной черты? – Эвниар не смог скрыть своего удивления. – Так ты всё-таки не легенда…

– Конечно, нет. Это вы так думали, чтобы мне легче было вас ловить. Впрочем, тебя я не ловил ни разу, а это значит, что ты очень хороший Неосязаемый. А такой оставался здесь один. Ну что ж, Эвниар, добро пожаловать, – и Астра Яр, к большому удивлению Эвниара, встал и совершил ритуальный поклон.

– Прости, Великий Волхв, пока не могу ответить тебе тем же. Но я тебя очень уважал во времена расцвета, ты был достойный враг, – Эвниар ни капли не кривил мыслями, он и в самом деле относился с боязливым уважением к легенде Школы Неосязаемых, самой её раскрученной страшилке.

– Ну что ж, приятно слышать. Так кто же тебе всё это устроил, Эвниар?

– Не знаю, Астра Яр, пока не знаю. И боюсь, что если не получу обратно Силу, то и не смогу узнать, – озабоченный Эвниар незаметно для себя сумел почесать свой затылок.

– Ладно, я попробую тебе помочь, тряхну стариной, – рассмеялся волхв. Смех у него был, как и голос, звонкий и заразительный. – Но, – посерьёзнев, заметил он, – на это уйдёт много времени. Однако тебе ведь всё равно некуда торопиться, верно?

– Верно, – ответил Эвниар, смущённый таким расположением к себе вчерашнего врага. – До следующей, как ты говоришь, Луны я абсолютно свободен.

– Эти слова обязательно попадут в историю, – с серьёзным видом заключил Астра Яр.

Глава 20. Колдовство, да и только

Отец Савватий и отец Сергий были в недоумении. Впервые они столкнулись с кем-то, кто смог им противодействовать. Их можно было понять, ведь целенаправленная работа в энергетических полях очень сложна – нужно обладать множеством знаний и умений, чтобы за неё безбоязненно браться. Если твоего умения и сил не хватит, если твоя воля легко подавляема обстоятельствами, то не контролируемая тобой Сила пожрёт тебя или, по крайней мере, может нанести серьёзные увечья психике, а то и телу.

Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что о самом существовании плотных полевых структур, обладающих своей волей, или эгрегоров, мало кто знает, а те, кто знают, просто мирятся с этим фактом, никак не используя его в повседневной жизни. На неосознанном уровне кое-кто из людей может влиять на эгрегоры, на их суть и содержание, но буквально считанные единицы, песчинки в океане человечества, могут эффективно воздействовать через эгрегор на других людей. Проще пользоваться разлитой вокруг энергией Жизни. Но её воздействие также требует, во-первых, умения, а во-вторых, у такой энергии есть своя сущность, можно сказать, даже свой Разум и Воля, и не всегда её действие можно направить куда-либо по своей прихоти.

Одним из таких редких индивидуумов, могущих влиять на эгрегоры, был отец Евпатий. Но умел он не только это, он мог передавать свои умения, так сказать, делегировать полномочия, своим ученикам, в число которых входили монахи Савватий и Сергий. Им уже приходилось пользоваться переданными им способностями, но каждый раз это требовало непосредственного их присутствия в том месте, где находились объекты приложения сил.

Вот и в этой ситуации они были в полной уверенности, что всё идет, как надо, воздействие удалось и план отца Евпатия набирает силу. Ещё несколько дней – и сообщество неординарных личностей превратится в стаю истеричных и параноидальных человекоподобных, и не надо будет им ничего: ни славы, ни открытий, ни признания, ни восхищения. Передерутся между собой и разбежатся или, по крайней мере, президент вынужден будет их разогнать. А дальше кто-то из них, возможно, придёт в себя, а кто-то окончательно съедет с катушек, ведь от гениальности до безумия один шаг.

И тут на тебе, вмешался какой-то приспешник Сатаны, из-за чего всё пошло прахом. Мало того, что ему практически удалось снять воздействие с большинства учёных, так его присутствие каким-то образом соединилось с тем, что провели монахи, повлияв на работу «Нимба». Они пытались на время вывести аппарат из строя, а он всего лишь дал сбой, но сбой в самый неожиданный момент. Из-за этого «Нимб» и его изобретатель сейчас находились под усиленной охраной, что существенно усложняло выполнение основного задания.

Монахам пришлось разделиться, как только они почувствовали, что вмешался ещё кто-то. Отец Савватий попытался своей Силой отследить пакостника, а отец Сергий предоставил своё «расширенное сознание» под контроль отца Евпатия. Это было очень рискованно – в случае какого-либо воздействия на Сергия Евпатий тоже мог серьезно пострадать.

В эзотерике такой процесс называется «созданием аватара», или образа-проводника. И аватар на какое-то время действительно может стать носителем большой мощи, особенно, когда овеществляет Силу одной из высших личностей, иногда называемых Богами, или коллективный интеллект какого-нибудь мощного эгрегора. Например, святые, творящие чудеса именем Бога, являются проводниками эгрегориальной мощи соответствующего коллективного разума, но при этом они очень рискуют, ибо, как уже говорилось, в случае неспособности умело контролировать поток энергии люди могут быть запросто уничтожены этим потоком. То же касается всех магов, колдунов и экстрасенсов. Многие из них получают доступ к этим силам, почти не понимая их природы, из-за чего не могут держать их под контролем и, уж тем более, правильно ими управлять. Поэтому так и велик процент смертности от внезапных и очень сильных болезней среди практикующих экстрасенсов и прочих колдунов, а заодно и их не в меру доверчивых клиентов. Впрочем, каждому даётся по вере его. Чаще всего именно неверие и становится причиной фатальных отклонений от выбранного пути.

Монахи всё это знали, но спокойно продолжали выполнять порученное, ибо были твёрдо уверены в том, что для отца Евпатия эти силы представляют не большую опасность, чем для Теслы электричество. Однако таинственного соперника отследить не удалось – видимо, он потратил все свои силы и сейчас отдыхал, находясь в пассивном режиме. Так в темноте не виден выключенный светильник. Отец Евпатий быстро оценил обстановку, но операцию отменять не стал, наоборот, велел, чтобы монахи, несмотря ни на что, были готовы к осуществлению той её части, которая касалась «Нимба» и его изобретателя. После этого он покинул сознание отца Сергия, незаметно выехал из монастыря и направился к базе в Томилино, чтобы воздействовать на происходящее в непосредственной близости, поскольку почувствовал, что противостоит ему очень серьёзный противник, и очень хотел познакомиться с ним воочию.

Когда уже стало совсем темно и на территории комплекса всё затихло, отцы решили приступить к выполнению решающей стадии операции и для этого разделились. Сергий должен был добыть «Нимб», а Савватий прихватить Александра. После этого, отведя всем глаза, они собирались просто воспользоваться одной из машин охраны, чтобы на ней выехать с территории и спокойно доставить Сашу и его игрушку в монастырь.

Поначалу всё шло так, как было задумано, но потом начались непредвиденные проблемы. Отец Сергий, направляясь по коридору за «Нимбом», активизировал ментальное воздействие на охрану, отключил камеры и вдруг почувствовал ускользающий след такого же воздействия, которое было совершено от силы пять минут назад. Он мгновенно перешёл в трансовое состояние и помчался к комнате с «Нимбом», но успел только увидеть, как кто-то выскользнул в окно в конце коридора. Монах бросился следом, но сумел разглядеть в темноте только силуэт человека с какой-то тяжёлой ношей, уже входящего на склад. «Врёшь, не уйдёшь!» – подумал Сергий и проскользнул к складу. Нейтрализовать внезапно возникшего противника монах мог бы без проблем и уже готовился ворваться на склад, как вдруг почувствовал, что человек на складе не один, их несколько, они вооружены и кто-то из них на ментальное воздействие не среагирует. «Вот искушение!» – подумал монах и тенью проскользнул в приоткрытую дверь, поняв, что эти люди начинают смещаться в угол здания. «Надо же, подземный ход», – не без удивления понял Сергий и решил уже скрытно последовать за беглецами, но потом одумался. Негоже оставлять одного отца Савватия, которому тяжелее, так как он вынужден вести человека под своим контролем, а не тащить в руках достаточно лёгкий прибор. А ведь при этом необходимо и отводить внимание охраны. Поэтому отец Сергий решил помочь напарнику, рассудив, что изобретатель важнее, чем его изобретение, и вернулся к основному корпусу. Из него уже выходил отец Савватий, ведущий ничего не соображающего Александра, как вдруг резко взвыла сирена в караульном помещении, а вокруг разлился яркий свет мощных прожекторов. Раздались топот бегущих бойцов и отрывистые команды. Сейчас всё решали мгновения. Отец Сергий, молча присоединившийся к отцу Савватию, выставил защиту. Обычные бойцы не должны были бы заметить их группу, но не дай Бог нарваться на кого-нибудь, не подверженного ментальному воздействию. В этом случае защита не помогла бы, а прямой бой на открытой местности мог иметь фатальные последствия – пришлось бы бросать Сашу и спасаться бегством. Но обстоятельства оказались на их стороне, и монахи достаточно спокойно добрались до одного из броневиков охраны и загрузили туда Александра. Отец Савватий сел за руль, а отец Сергий побежал открывать ворота и нейтрализовывать охрану на контрольно-пропускном пункте. Кроме того, предстояло ещё сломать привод ворот сразу после выезда, чтобы задержать возможную погоню, поскольку происходящее было далеко от идеального варианта.

В спешке оба монаха не заметили, как на заднее сиденье проскользнула вёрткая лёгкая фигурка, сразу перебравшаяся в багажное отделение броневика, чтобы прикрыться там кучей сумок из-под амуниции, оставленных охраной…

Зигфрида, успевшего задремать, из неги сна вырвал вой сирены. Он в ярости выскочил из комнаты, которую занял в основном корпусе, на бегу натягивая форму. В коридоре было темно, вокруг суетливо бегали бойцы, раздавались маловразумительные команды. Полковник мощной лапищей выхватил одного из пробегавших мимо бойцов:

– Стоять! Кто такой, и что происходит, докладывай, живо!

– Лейтенант Зеленцов, твщ пкник, кажется, проникновение!

– Как это, кажется?! Капитана Тарасюка ко мне, живо! Блокировать все окна и наружные двери! Ты, лейтенант, бери вот этих бойцов – и по номерам с проверкой, при сопротивлении – захват, но старайтесь никого не убить и не покалечить!

Полковник стремительно помчался в сторону комнаты, где четверо бойцов должны были охранять «Нимб». Наконец кто-то догадался включить освещение, и тогда стало окончательно ясно – случилось что-то экстраординарное. Единственное, что пока утешало, так это то, что люди полковника быстро сориентировались, уже успели блокировать все входы и выходы и начали проверять номера. Полковник влетел в комнату с «Нимбом», где капитан Тарасюк короткими ударами по щекам приводил в чувство охрану. Оглядев комнату, Зигфрид понял, что дело плохо – чемоданчика с прибором в комнате не было. Тут раздался топот, прибежал лейтенант Зеленцов.

– Товарищ полковник, изобретатель Астафьев пропал!

– На территорию, живо, всё прочесать. Капитан, свяжись с периметром, поднимай ментов, пусть организовывают перехват. Мобильные группы на выезд, – полковник давал распоряжения на бегу, стремительно перемещаясь наружу.

– Капитан, что там за суета у ворот? – спросил Штаевский, выбежав на крыльцо.

– Где, товарищ полковник, вроде всё тихо?

– Как это, где? Ты что, не видишь, что одна машина выезжает с территории?

– Никак нет, не выезжает!

– Идиот слепой! За мной, бегом марш!

Полковник на бегу стал орать в рацию:

– Ворота, мать вашу, кто выезжает? Как никто, вы что там, совсем ослепли?! Всех расстреляю к чертям!

Зигфрид не успевал. До ворот было метров триста, а они уже закрывались за покидающим охраняемую территорию мощным внедорожником.

– Стреляйте, огонь, мать вашу! – орал полковник, но выскочившие на улицу охранники только недоумённо водили дулами автоматов по окрестностям, не понимая, в кого надо стрелять.

Штаевский, не снижая темпа, выскочил за ворота. Уехавший экипаж мелькнул задними фонарями вдали улицы и скрылся.

– Капитан, срочно в погоню, за нашей машиной!

Наконец-то и подбежавший капитан, и остальные бойцы смогли понять, что на стоянке не хватает одной из машин. Быстро загрузились в оставшиеся внедорожники, но возникло очередное препятствие – они не заводились, а ворота не захотели открываться, оказался сломанным привод. Сначала полковник хотел приказать взорвать ворота, к чёртовой матери, но потом понял, что поздно, время упущено. Сам быстро связался с вертолётами, патрулировавшими МКАД, сам связался с ОМОНом и ГИБДД, а также с оставленными на базе собственными подразделениями. Но Зигфриду уже было понятно, что он чудовищно опаздывает. Пока менты организуются, пока их начальство даст добро на начало операции «Перехват», злоумышленники успеют до Саратова доехать, если они, конечно, туда поедут, а не притаятся где-нибудь в Москве, что было более вероятным.

Это был жестокий удар. Ещё никто не убегал от Зигфрида на его же собственном броневике. Но не это больше всего злило и удивляло полковника. Всё что произошло, выходило за меру его понимания: что за чертовщина тут творилась?

Глава 21. Хоум, свит хоум

– Эй, Шайба, здесь дверь! – крикнул шедший впереди Кощей.

– Ну, и чё? Открывается?

– Да я ещё не пробовал.

– Ну, так пробуй. Замок какой-нибудь видишь?

– Да, какой-то круг, как на кораблях.

– Верти его, сколько мы уже будем тут торчать? Я прикрою, – и Шайба встал в стороне от Кощея и направил в створ двери своё оружие.

– Эй, Шайба, ты зажмурься – вдруг там яркий свет. А ты, Кощей, присядь и сразу, как откроешь, откатывайся в сторону, – советы Серёги были толковые, и его друзья не преминули ими воспользоваться.

– Да не должно там никого быть, – тихо произнесла Людмила. Она пришла в себя где-то минут десять назад, когда вдали подземного хода прогремел взрыв – сработала одна из шайбиных ловушек. Хорошо, что ход был сработан грамотно, со множеством вентиляционных отдушин, несколькими поворотами и расширяющимися залами, иначе взрывная волна могла им прилично навредить, если бы не нашла выхода. А так – ничего, рассеялась по дороге.

Дверь неожиданно легко и бесшумно открылась. За дверью действительно никого не было, только шумно гудели трансформаторы.

– Во, Шайба, смотри, подстанция. А ты мне не верил, что в Москве гэбэшники тайных ходов понаделали и выходы в электроподстанциях устроили, – с торжеством в голосе заявил Кощей, который читал массу боевиков и кучу всяких разоблачительных изданий о деятельности спецслужб. Верил он им безоговорочно.

– На самом деле этот ход был сделан недавно, и идею выхода в подстанцию почерпнули как раз из книги, – с усмешкой сказала Люда.

– Ну что, выходим? – озабоченно спросил Сергей.

– Только аккуратно. А то четыре электрика, среди которых одна женщина, выходящие в три часа ночи из подстанции, могут вызвать удивление, – Люда всё больше и больше оживала.

– Ха-ха, очень смешно, – Шайба аккуратно открыл дверь наружу. На улице шёл несильный дождь, и оказались они в каком-то то ли парке, то ли в лесу. – Где мы? – спросил он у Люды.

– Где-то в Томилино. Видимо, парк, но я точно не знаю, мне только успели сказать, где вход, про выход не сказали. В любом случае, далеко мы уйти не могли.

– Что делать будем? – спросил Сергей.

– Надо каким-то образом из Томилино выбираться. Я думаю, может быть, стоит дождаться утра, здесь, в этой избушке на курьих ножках, а потом спокойно себе раствориться среди людей, а то ночью мы как-то заметнее.

– Не пойдёт, – сказал Шайба. – Там за нами кто-то шёл, слышали взрыв? Так они могут и дальше за нами идти и тогда возьмут нас здесь, как миленьких.

– А может, это крыса была? – неуверенно спросил Сергей.

– Ага, крыса, ростом с человека. Та машинка срабатывает на движение по прямой, я её на высоте где-то метр сорок установил. Так что здоровенная больно крыса должна быть, – Шайба нервничал, вступать в открытый бой с силами спецназа ему совсем не улыбалось.

– О, ДжиПиЭс заработала, – радостно сообщил Кощей и уставился в экран. – Смотрите-ка, если спутник не врёт, то мы где-то в трёхстах метрах от нашего дома!

– А вы что, тут дом купили? – Серёга вполне допускал и такой расклад событий.

– Да нет, братва подогнала. Чего тогда стоим-то? Пошли, в доме и зашхеримся, о нас всё равно никто не подозревает, – предложил Шайба, имея в виду, что об их с Кощеем участии в этом деле никто не должен догадываться.

– Ну что ж, разумно, – ответила Люда. – Темнее всего под пламенем свечи. Вот только я собак боюсь.

– Каких собак? А… ты в этом смысле… Ничего, у нас и для них кое-что найдётся, – и Кощей принялся поливать всё вокруг из аэрозольного баллончика. – Только надо по асфальту идти, а лучше бы по ручью или реке.

– Да, а хорошо бы ещё подводную лодку и акваланги, – съязвил Шайба. – И так дождь идёт. Я вот думаю, может поставить ещё сюрпризов в этой подстанции?

– Нет, не надо, а то настоящие электрики взорвутся. Мы ведь, когда выходили, нарушили маскировку двери хода, восстановить её сами не сможем, а придёт электрик, полезет из любопытства внутрь – и всё, привет с небес, – Люда задумчиво оглядывала раскуроченную маскировку, выполненную под электрощит.

– Ладно, пёс с ними. Ты, Кощей, не забывай почаще из баллончика брызгать, – и Шайба пошёл вперёд, следуя указаниям навигатора, экран которого достаточно ярко светился, несмотря на дождь.

Без особых приключений компания добралась до дома. Несколько раз они слышали сирены, проезжали машины, где-то неподалеку тарахтел вертолёт. Такой шумовой фон в Москве не представляет ничего особенного и ночью, поэтому дёргаться лишний раз не было смысла.

Когда вошли в дом, Люда попросила:

– Не включайте свет, на всякий случай, чтобы снаружи никто не любопытничал. Есть тут такая комната, где можно спокойно зажечь свет, чтобы его не было видно с улицы?

– В подвале. Там тренажёрный зал, сауна, ещё пара каких-то комнат. Его снаружи не видно. А до утра не подождёт? – Шайба порядком вымотался за эти дни и хотел спать.

– Да что вы, мальчики, спасибо вам большое, идите, отдыхайте, – спохватилась Люда. – А мне ещё нужно поработать. Компьютер тут есть?

– Ноутбук подойдёт? – Кощей сходил в одну из комнат и на ощупь нашарил там ноутбук.

– А какая-нибудь система беспроводной связи там стоит? – Люда сразу схватилась за плоский компьютер.

– А хрен его знает, я в этом мало чего понимаю, – Кощей пожал плечами, – сама разбирайся.

– Не вопрос. Всё мальчики, люблю, целую, вы молодцы, идите спать.

– Ловлю на слове, – Шайба внимательно посмотрел на Люду. – Надеюсь, ты никуда не дернёшь ночью?

– А смысл? Здесь пока самое безопасное место.

– Разумно. Давай, твори свои чёрные дела, – и Шайба с Кощеем отправились спать.

– А ты, Серёжа? Иди, отдохни.

– Издеваешься? Какой сейчас сон и отдых? Ты должна мне многое объяснить, да и нервничаю я, это у моих друзей иммунитет к таким делам.

– А кстати, расскажи, откуда они взялись? Ты, что ли, их с собой в чемодане привёз? – Люда с улыбкой смотрела на Серёжу.

– Да нет, это они сами, по собственному хотению, – и Серёга поведал краткое изложение истории возникновения своих друзей, рассказанное ему Шайбой во время бегства по подземному ходу.

– Да, хорошие у тебя друзья, несмотря на то, что бандиты.

– Да это они раньше были бандиты, а сейчас депутаты.

– В нашей стране одно другого не исключает, а, наоборот, дополняет. Но слушай, у твоего Шайбы действительно какой-то дар. Как их, кстати, по именам, а то неудобно как-то?

– Да зови их Шайба и Кощей, они привыкли и даже обижаются, когда их друзья вдруг по именам называют. А теперь, пожалуйста, поведай мне, кто ты на самом деле такая, что это было за колдовство там, в гостинице, что ты собираешься делать с «Нимбом» и, вообще, что, чёрт возьми, происходит?

– Ого. Только, пожалуйста, не чертыхайся, накличешь. Всё я тебе рассказать не смогу, поскольку большая часть информации мне не принадлежит, да и тебе её лучше не знать, сам понимаешь – «многие знания рождают много печалей». Да, собственно, к таким знаниям ты, как бы, ещё не готов. Постараюсь максимально удовлетворить твоё любопытство в пределах разумного. Итак, первое. Что происходит, я сама пока не знаю толком. Похоже на переворот, вот только кто это всё устроил, я без понятия. Что с Президентом? Тот мужик, который перед вами вечером выступал, – это полковник Штаевский, опаснейший индивид, между прочим, так вот он сказал правду – Президент стал жертвой собственной неосторожности, и повлиял на него так «Нимб». Только вот на сам «Нимб» тоже кто-то повлиял, но кто? Может быть, тот, кто устроил вам ночной сеанс ужасов, а может быть… Ну, да ладно, попробую разобраться, – Люда встала с места и в задумчивости прошлась по комнате.

– Людочка, солнышко, ты мне не всё сказала, – начал Сергей.

– Сейчас, не торопись. Ты уверен, что хочешь это знать?

– Да, уверен.

– Ну, смотри, не разочаруйся. Итак, я секретный агент службы охраны Президента, выполняла функцию наблюдения и прикрытия на объекте «Т». Сразу предвосхищаю твой вопрос: моё отношение к тебе и моя работа – вещи разные, но взаимосвязанные. Я обладаю некими способностями так называемого биополевого воздействия на людей и окружающую среду. Могу рассеивать человеческое внимание, на некоторое время вводить людей в полубессознательное состояние, воздействую, но не всегда удачно, на следящую аппаратуру, могу предчувствовать будущее с некоторой долей вероятности, снимаю определённые сигналы деятельности интеллекта, умею лечить раны и незапущенные болезни. Самородок, никто меня не учил, сама дошла. Потому и в органах. Что касается «Нимба», то все сведения о нём у нас есть давно, ведь это мы нашли Александра и он сам передал нам обеспечивающую программу и принцип действия. Программа и инструкция у меня с собой. Ну и ещё. У меня было задание – в случае опасности для проекта нейтрализовать «Нимб» и, – тут Люда вздохнула, – Сашу тоже. А вот задания вытаскивать тебя у меня не было, – и она обезоруживающе улыбнулась.

– Так ты что, ведьма? Колдунья? Сверхчеловек? Ты умеешь читать мысли? – Серёга был искренне удивлён, хотя что-то такое и подозревал. Кроме того, последние слова Люды пролили бальзам на его душу. – Так, а Саша, ты его…?

– Нет, я не посчитала это нужным. Да и не смогла бы, наверное, – это за пределами моих возможностей (и убеждений). Да и те, что есть, далеко не безграничны. Кроме того, я много сил потеряла с утра, когда мы с Русланом, – тут Люда замялась, но потом, тряхнув головой, продолжила, – снимали воздействие инфернально развёрнутого на вас эгрегора.

– Чего делали? – не совсем понял Сергей.

– Ну, ты помнишь, как чувствовал себя с утра? А потом отпустило? Так вот, кто-то сознательно воздействовал на созданный вами, учёными, эгрегор инверсионно-инфернальным способом, чтобы вам стало плохо, – с целью срыва проекта. В эгрегор принудительно внесли разрушающий вирус, если говорить более доступным языком. А мы с Русланом это нейтрализовали.

– Ничего не понял, ну да ладно. А кто такой Руслан? Тоже агент?

– А вот этого я не знаю. Тут для меня самой загадка. Ладно, сейчас нужно разобраться с «Нимбом», понять, что подействовало на Президента. Помоги мне, пожалуйста, – Люда взяла руку Сергея и нежно сжала её. Серёжа притянул Люду к себе и поцеловал. Она ответила, но потом отстранилась и сказала: – Прости, Серёженька, дело…

– Ладно, давай делать дело, – согласился Серёжа, хотя сердце его отчаянно билось. Он всё больше увлекался загадочной красавицей-шпионкой…

Глава 22. Кулуары

Встреча состоялась на нейтральной территории, в одном из московских элитных клубов, где была организована возможность незаметного подъезда и входа так, чтобы никто посторонний не смог догадаться, кто приехал и зачем. Сначала прибыл Андреев, а через десять минут подъехал Мамаладзе. Как всегда, охрану осуществляли смешанно, а руководство клуба обеспечивало неприкосновенность внешнего периметра и полную конфиденциальность.

– Эдик, времени мало, да? Давай, говори, что придумал? – на этот раз Мамаладзе вовсе не был спокоен и, не успев присесть в кресло, вскочил из него и стал расхаживать по большой комнате, выполненной в точном соответствии с гламурными веяниями позднего рококо.

– Пока ничего, Коте Ревазович, очень мало данных, – Андреев, как всегда, был бесстрастен. – Я, как и вы, знаю, что президент в коме. Знаю, что существенно повысил свою активность Майоров. Каганович и Эпштейн были за границей, оба только летят в Москву, – он посмотрел на часы, – через несколько часов сядут.

– Слюшай, дарагой, это я и так знаю! Ты скажи, что делать будем, да? Завтра обвал на нашей бирже будет, да? А я ведь не успел ничего по бирже предпринять, чтобы на Венесуэлу хватило! Да и Луцкой теперь будет готов, сам начнёт акции продавать, – Мамаладзе на самом деле не столько боялся потерять какие-то деньги, сколько проиграть на бирже. За всё время его участия в биржевых спекуляциях он только выигрывал и теперь боялся потерять власть над этим столь увлекательным процессом.

– Успокойтесь, Коте Ревазович. Сейчас дадим задание нашей прессе, пусть запустят тему, что президент вот-вот поправится, а сами завтра будем играть на повышение, я вас поддержу. Если что, воспользуюсь деньгами моих американцев. Нам сейчас важно другое – как остановить Майорова? Он же уже взял под контроль все важные объекты, Колышев куда-то пропал, премьера вот-вот сместят. Ладно, премьера не очень жалко, но Майоров… Вы ведь помните, как год назад он чуть не взял власть. Хорошо, что легитимно хотел всё сделать, при поддержке Думы, а то неизвестно, где бы мы сейчас с вами сидели, может быть, в Лондоне, а может, где-нибудь в местах с более холодным климатом, – Андреев налил себе вина и начал пить его маленькими глотками.

– Короче, Эдик, я думаю, что надо опять встречаться вшестером, и делать это утром. А пока надо притормозить все шевеления в Думе, и ты правильно сказал, пресса! – Мамаладзе хлопнул ладонью по подвернувшемуся под руку маленькому изящному столику.

– И ещё нам срочно нужен Колышев. Только он реально сможет нейтрализовать Майорова. А где его искать?

– Андреев вопросительно посмотрел на Мамаладзе.

– Эдик, я ведь не этот, как его, Кашпировский, да? Откуда я знаю?

– Ладно, есть один шанс. Попробуем через одного его человечка, майора с такой фамилией какой-то зверячьей… то ли Волков, то ли Выдрин. Думаю, майора я до утра найду, у меня начальник охраны его бывший сослуживец. А майор поможет нам выйти на Колышева. И с утра свяжемся с нашими друзьями, чтобы назначить на завтра большой кагал. С Богом!

* * *

Генерал Майоров, сидя за рулём своего «Лексуса», очень быстро двигался в сторону аэропорта, где должны были приземлиться Каганович и Эпштейн. Самое главное было – встретиться с ними сейчас и не дать организовать встречу с четырьмя другими олигархами. Иначе они опять договорятся и выберут какую-нибудь всех их устраивающую фигуру, и тогда ему, Майорову, ничего светить не будет, слишком одиозной личностью он был для них всех. На всякий случай Майоров взял с собой копии кое-каких файлов, которые могли бы несколько подтолкнуть его богатых друзей (тьфу, даже думать о них, как о друзьях, не хочется) к принятию нужного ему решения. Сегодняшний день был, безусловно, за ним, главное – удалось взбудоражить народ. Но ведь завтра-то клуб «богатеньких буратин» опомнится, и тогда всё повернётся вспять, ведь все масс-медиа в их руках. «Быстрее, быстрее!» – генерал давил на газ, несмотря на скользкую от дождя дорогу. И ведь не позвонишь, а самолёты вот-вот сядут. Тут только личный фактор сработает, пёс с ней, с конспирацией. Если он перехватит олигархов и сумеет их убедить, то тогда уже будет наплевать на все предъявы. Власть списывает многое. Единственное, что сильно беспокоило, так это вопрос, куда подевался Колышев? Вот от кого надо было ждать сюрпризов…

Раздался звонок по служебному телефону. Звонить на этот номер могли только заместители и адъютант, тем более в такое время. «Зигфрид? Что ещё случилось?».

– Да, – ответил генерал, – слушаю. Но услышав то, что говорил Зигфрид, генерал резко затормозил и остановился у обочины. – Ты понимаешь, Штаевский, что это значит? Ты в своём уме – колдовство? Ты что, напился с горя? Вот что, полковник, даю тебе времени до двенадцати ноль-ноль сегодняшнего дня. Не найдёшь «Нимб» и изобретателя – тебе п…ц. Всё. Действуй.

Сообщённое могло разрушить все планы, поскольку, узнав о потере «Нимба» и о бардаке, который сейчас творился на объекте «Т», Каганович и Эпштейн могли потерять всё доверие к генералу, и тогда… А что тогда? Ну, например, отстранение от должности, ведь генерал начал уже игру против всех. Или, если они сделают ставку на Колышева, то получалось совсем кисло – Женя не простит сегодняшнего демарша. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Так… что же нужно сделать? Во-первых, встретиться с олигархами, будем блефовать. Во-вторых, найти «Нимб» и изобретателя, а там, опять-таки, ниточка может потянуться к Колышеву. В-третьих, Женю придётся устранять – игра пошла всерьёз. А как всё это сделать? Ну, допустим, Штаевский исправится и найдёт злодеев. А если нет? А Колышева как искать? Пока ведь в открытую не сыграешь, санкцию на арест и, значит, на официальный розыск не получишь. Или? Получишь, если доказать, что Колышев и есть главный злоумышленник. Подло? А что делать? Либо ты их, либо они тебя, выбор небольшой. Ага, тогда исчезновение «Нимба» можно списать на заметание следов. Но всё равно, его сначала нужно найти, а потом и играть, имея тузы в рукавах. Майоров опять тронулся в путь, всё добавляя скорость, благо дорога была почти свободна – ночь всё-таки.

Успел генерал впритык. Ему пришлось побороться с охраной, которая никак не хотела его пускать, несмотря на его удостоверение и грозный вид вкупе с обещаниями показать им всем «кузькину мать». Пропустили только тогда, когда распорядился лично Каганович, который прилетел раньше и теперь ждал приземления самолёта Эпштейна.

Каганович с интересом посмотрел на Майорова:

– Что такое, господин генерал? Вы ведь всегда сами избегали гласности наших встреч, а тут чуть мою охрану не расстреляли? Что, президент уже умер?

– Не шутите так, Михаил Аркадьевич. Я уже не буду ждать приземления Эпштейна, скажу всё вам, а вы передадите. Итак, объект «Т» под нашим контролем. И есть основания, серьёзные основания, думать, что неприятность с президентом устроил Колышев по прямому указанию Андреева и Мамаладзе.

– Э, Константин Константинович, вы в своём уме? – Каганович пытливо уставился на генерала, ожидая найти признаки сумасшествия в его глазах.

– Вы не понимаете, кажется, что я вам говорю. Если вы сумеете организовать парламентские слушания и поддержку в прессе, то я сумею это доказать, – генерал пошёл ва-банк. – Только мне нужно время до завтрашнего вечера и карт-бланш на поиск тех, кто всё это осуществлял.

– Так, господин генерал, это всё слишком серьёзно, мне нужно подумать, да и посоветоваться с Володей, – Каганович, как всегда, стал просчитывать в уме все возможные варианты развития событий.

– Тогда, хотя бы, уклонитесь от встречи «большой шестёрки», пока принимаете решение, иначе вас могут подставить, – генерал понял, что сумел всерьёз заинтриговать Вундеркинда.

– А… вы и об этом знаете? – с усмешкой проронил Каганович, глядя на то, как самолёт Эпштейна заходит на посадку. – Ну, да я им говорил, что всё это секрет полишинеля. Ладно, генерал, я думаю, что у вас есть время до завтрашнего вечера, чтобы предоставить нам доказательства. Но учтите, они должны быть железобетонные, только после этого мы вступим в игру. Да, и ещё. Может быть, вам будет любопытно. Тут мне позвонил один мой хороший знакомый и сказал, что может поделиться со мной очень интересной информацией касательно объекта «Т» и того, что, на его взгляд, на самом деле произошло с президентом. Я сначала не придал значения, но теперь, думаю, что, может быть, вам это как-нибудь поможет?

– Может быть. А что за знакомый, если не секрет?

– Да, в общем, для вас не секрет, учитывая сложившиеся обстоятельства. Это Кирпич, слышали о таком? Ну, вот и славно, могу связать вас с ним прямо сейчас. Да, господин генерал, отнеситесь к его словам критически, а то мне кажется, что он просто хочет свою значимость передо мной повысить.

– Всё проверим. Связывайте меня с ним, и я поехал. Эпштейну привет.

Когда генерал уехал, Каганович вызвал к себе очень неприметного субъекта с внешностью сильно пьющего интеллигента и сказал:

– Аркаша, я бы хотел, чтобы ты проверил нашего друга с погонами, что-то он не договаривает.

– Как всегда? – сильно сутулившийся Аркаша шмыгнул носом.

– Ну да, как всегда, – Каганович бросил на своего визави презрительный взгляд. – Ты же не собирался установить за ним слежку? В оперативных делах мы ему в подмётки не годимся.

– К утру выдам информацию, – Аркаша украдкой вытер нос рукой.

– Замечательно, – Каганович отвернулся. – Найдёшь что-то интересное – получишь премию. Хорошую.

Глава 23. «И опять-таки, машина ваша подозрительная…»

Отец Евпатий подъехал к комплексу зданий монастыря, куда десятью минутами раньше влетел украденный монахами бронированный внедорожник. «Вот ведь, теперь ещё и от этого хлама придётся избавляться», – несколько рассеянно подумал он, но совсем не это его сейчас беспокоило. Кто-то не пустил его к сканированию событий, произошедших в Томилино, можно сказать, грубо выбросил его из энергетического пространства, создав над комплексом почти железобетонный купол защитного поля. Такому и Гитлер позавидовал бы… Этот купол наглухо перекрыл доступ ко всем полям, витавшим над комплексом, в том числе, и к полевым формам людей.

Жаль, конечно, многое можно было бы считать из эмоциональных всплесков произошедших событий. Но, ладно, пёс с ними, сейчас и это уже не важно, это ещё успеется. Волновало другое – появился вполне адекватный враг, равный по Силе, а может быть, и превосходящий, умный и хитрый. Ведь этот таинственный враг успел закрыть поле раньше, чем в него проник Евпатий, как будто знал, что тот будет делать. Кроме того, у этого кого-то очень хорошо работала защита, поскольку по нему самому ничего епископ понять не смог. Ну, совсем ничего, как будто его и не было, этого мистера Икс. Зато Евпатий смог уловить следы другого, точнее, другой. Та действовала на ментальные поля грубо и не очень уверенно – сразу было видно, что самоучка. Евпатий даже успел увидеть, как она радуется захвату «Нимба», но потом и она отключилась – видимо выдохлась. Ещё епископ почувствовал присутствие на объекте нескольких человек, не подверженных прямому полевому влиянию, но такие регулярно попадаются. Потом Евпатию пришлось отключиться от своих исследований, чтобы прикрыть отход своих монахов.

Епископ спустился в подвал, где отец Сергий и отец Савватий приводили в чувство мало что понимающего изобретателя.

– Оставьте нас, отцы. И загоните эту машину в гараж, решим, что с ним делать.

Александр обалдело уставился на епископа:

– Я что, уже умер? – вяло спросил Саша.

– Слава Богу, пока нет, рано вам ещё, Александр.

– А вы, святой отец, простите, откуда меня знаете? Я, вроде бы, к вам на исповедь не приходил?

Епископ поморщился от обращения «святой отец». Сразу видно, что к числу православных прихожан этот изобретатель не относится и про отношения священников со своими чадами черпает информацию из голливудских фильмов. Что ж, может быть, это и на руку… Впрочем, что-то странное было в полевой форме Александра, как будто она подключена напрямую к Высшему полю, минуя все промежуточные. Действие «Нимба»? Ну, сейчас мы как раз и проверим, так ли страшен этот чёрт, как мы его себе уже намалевали…

– Мне, смиренному слуге Господа нашего Иисуса Христа, – епископ воздел очи вверх, как будто ожидал именно там увидеть Бога, – многое открыто. Зовут тебя, сын мой, Александр, и ты с помощью дьявола изобрёл очень опасный прибор, – епископ добавил эффекта своему прекрасно поставленному голосу, сделав так, чтобы все горящие в помещении свечи запылали в два раза ярче, а над его головой возникло сияние.

– И что, меня теперь сожгут за это? – позволил себе пошутить Александр, на которого сияние над епископом не произвело никакого впечатления. – Я что-то не понял, меня что, инквизиция похитила? Я свободный человек и требую к себе уважения. По какому праву вы притащили меня сюда, и где, чёрт возьми, я нахожусь?!

– Ты находишься в монастыре, храме Божьем, сын мой, а потому не упоминай лукавого. А сейчас давай поговорим, как нормальные люди, – епископ перешёл на деловой тон, поняв, что примитивными фокусами этого парня не проймёшь.

Саша скептически взглянул на странного священника, но, поскольку тот разговаривал с ним вежливо, решил особенно не грубить. Тем не менее, он решил сразу расставить всё по своим местам:

– Во-первых, я вам никакой не родственник. Во-вторых, чёрт, насколько я понимаю, такое же создание Всевышнего, как вы или я, поэтому не вижу смысла как-то обходить его молчанием. А если я и ошибаюсь, то надеюсь, что Господь меня простит, не такой уж я и грешник – людей не убивал и не предавал. И даже на костре не сжигал за неправильные убеждения, как некоторые это делали в средние века, – Саша, осмелев, встал со стула и с усмешкой смотрел на застывшего священника. – В-третьих, разговаривать с вами у меня нет никакого желания, ибо я с детства не терплю, чтобы меня к чему-либо принуждали. В-четвёртых, я хотел бы, чтобы вы прояснили мне мой статус здесь. Если я пленник, то вы от меня больше ни одного слова не дождётесь, а если я свободен, так я сейчас развернусь и уйду, – Саша направился туда, где, по его мнению, был выход.

– Александр, – примиряюще вытянул руки ладонями вперёд епископ, – разумеется, вы свободны и находитесь здесь больше как гость. Вы уж извините за столь оригинальный способ приглашения, – как можно более мирно постарался произнести эти слова Евпатий, с облегчением вздохнув, когда изобретатель остановился и повернулся к нему с интересом. «Вот ведь, дьявол, на него же ничто не действует, никакие полевые ухищрения, а силу не применишь. Придётся словами убеждать». Спокойно и уверенно епископ продолжил:

– Ещё раз вам повторю – вы можете прямо сейчас уйти, пожалуйста, никто вас держать не станет. Но прежде, чем сделать это, пожалуйста, выслушайте меня. Давайте начнём с самого главного – если вы сейчас уйдёте, то вряд ли доживете до сегодняшнего вечера. Вас уже ищут спецслужбы, но главное не это, а то, что вас хотят сделать козлом отпущения в истории с Президентом. Вас выставят агентом противопрезидентского заговора, а потом ликвидируют, чтобы вы не смогли сказать правду. Поэтому вас даже захватывать не станут – убьют как особо опасного преступника, увидев на улице, а потом представят дело так, что вы при помощи своего «Нимба» готовились к захвату мирового господства.

– Слушайте, – Саша сел обратно на стул, и, хоть и продолжал усмехаться, в его голосе послышалось еле уловимое сомнение, – это крайне смахивает на параноидальный бред, я такого навалом в кино видел. Так обычно всех главных героев обманывают, чтобы они выполняли волю плохих парней. Только я что-то не улавливаю: вам-то какой во всём этом гешефт, вы как-то не тянете на главного злодея, или я не прав?

– Считайте, как хотите, Александр, пусть для вас это будет просто плохим боевиком, лишь бы хэппи энд случился, – епископ понял, куда нужно давить. – Вот только, в отличие от кино, пока всё происходило с вами на самом деле и Президент в кому впал именно из-за вашего прибора. Вы спрашиваете, какой мне в этом толк, беседовать сейчас с вами? Послушайте, Саша, – Евпатий проникновенно взглянул Саше в глаза и продолжил доверительным тоном, – я верю в Бога и следую указанным мне путём, а потому обязан оградить вас от возможных неприятностей, ведь вы и в самом деле хотели как лучше, для счастья всех старались. Но вот подумайте – если те люди, я имею в виду охрану Президента, не хотели причинять вам зло, зачем же они лишили вас свободы и держали под присмотром?

– Ну, я их хорошо понимаю, – вздохнул Александр, – я бы тоже так поступил, ведь с Президентом-то действительно беда приключилась…

Епископ отодвинул от стены стул и присел на него напротив Саши. Тон его стал как у профессора-психиатра, беседующего с душевнобольным, решившим, что он Наполеон.

– Саша, – очень ласково заговорил он, – а скажите, вы сами понимаете, почему ваш «Нимб» так подействовал на Президента? И вот вам иная информация – те охранники, которые сменили предыдущих, работают вовсе не на службу охраны Президента. Они подчиняются генералу, который прямо поддерживает олигархов, мягко говоря, не любящих Президента. А генерал Колышев, с которым вы начинали сотрудничать по этому проекту, сейчас неизвестно где, может быть, даже убит. Так что будущее ваше уже вполне определённое – для всех вы бы пропали без вести, а на самом деле оказались бы в вечном плену. Вас заставили бы работать на очень плохих людей, осуществлять их гнусные замыслы по дальнейшему порабощению нашего и без того многострадального народа – ведь ваш прибор может работать как для блага человека, так и во вред ему. Не думали об этом? Тогда, всё-таки, скажите, почему ваш аппарат так подействовал на Президента?

– Я не знаю, – Александр в смятении отвёл взгляд в пол, поняв, что слова его собеседника были правдой. Но ведь он ничего такого не хотел, наоборот, желал всех облагодетельствовать, сделать лучше и чище. А зараза священник продолжал неумолимо:

– Видите?! Вы и сами не до конца понимаете, что может ваш прибор, какую опасность он в себе таит. Впрочем, давайте подумаем вместе. Могло ли это случиться из-за того, что кто-то изменил параметры программы или настройки самого прибора?

– Не уверен, – Саша в сомнении покачал головой, – очень маловероятно. Дело в том, что только я один знаю все параметры взаимодействия прибора с компьютером…

Епископ украдкой вздохнул с облегчением.

– Тем не менее, такую возможность не стоит исключать. Вам, конечно, виднее, ведь это ваше детище. Но давайте я вам покажу одну любопытную видеозапись, сделанную сегодняшней ночью, буквально два часа назад. Одного человека вы на ней узнаете – его по телевизору иногда показывают, а другой – генерал Майоров, главный командир ваших последних охранников. Он, кстати, уже во время заснятой беседы знал, что вы похищены.

После того как Саша посмотрел кадры встречи Кагановича и Майорова, отснятые явно на скрытую камеру, он глубоко задумался.

– Ну, хорошо, допустим что-то такое. Но, всё-таки, чего вы конкретно от меня хотите и где сейчас «Нимб»?

– «Нимб», я думаю, у генерала Майорова, но он, конечно же, станет утверждать, что его украли вы. Для осуществления сценария по захвату власти, придуманного упомянутыми им людьми – Андреевым, Мамаладзе и Колышевым…

– Слушайте, ну что за бред, кто в это поверит?

– Саша, люди верят и не такому бреду, если он правильно оформлен. В любом случае вас сделают самым главным злодеем для широкой публики и послушным исполнителем для людей за кулисами этого спектакля. Вы же слышали, кого хотят сделать крайним.

– Почему вы думаете, что это не так? Я имею в виду не себя, а этих, олигархов. Я-то, конечно, в этом не участвую, но вот они запросто могут что-нибудь такое придумать. Да и хрен редьки не слаще, какая разница – одни олигархи и генералы или другие… Президента жаль, он толковый… – Саша расстроенно вздохнул.

– Вы не правы, Александр. Я неплохо осведомлён о положении дел в нашей большой политике, и потому хорошо знаю господ Андреева и Мамаладзе. Они хоть и богатые, но более-менее честные, кроме того, они не способны на захват власти – им это попросту не надо. А вот генерал Майоров – тот ещё кадр, да и Каганович с Эпштейном вовсе не ангелы, за них их фамилии говорят, – епископ окончательно понял, на какую кнопку давить у этого бестолкового парня.

– А вам мне какой резон верить? – изобретатель всё ещё сопротивлялся.

– Пока резона нет, это верно, – смиренно согласился Евпатий. – Но я вам рекомендую остаться здесь на некоторое время, сдаться властям вы всегда успеете. Посмотрите телевизор, полазьте в Интернете. Глядишь, к вечеру вы мне сами будете доказывать то, во что сейчас не верите.

– Ну, хорошо, как я уже сказал, допустим, вы говорите правду, – Саша уже явно поплыл, но, всё равно, пытался сохранить лицо. – Однако, всё-таки, что вам нужно от меня? Про справедливость и Божий промысел можете меня не грузить.

– Напрасно вы так, ведь именно справедливостью господней я и руководствуюсь, – епископ встал, сложив молитвенно руки у груди. – Скажите мне Саша, вы-то сами до конца ли понимаете, на чём основано действие вашего прибора?

– Ну, понимаю, – Саша уже осознал, что знает отнюдь не всё о своём создании, но признаваться в этом не хотелось никому, даже себе. Поэтому он стал произносить уже не раз проговоренные им слова: – «Нимб» основан на свойствах мозга воспринимать огромные объёмы закодированной информации, подаваемые при помощи волн различного спектра. Ведь если работать с сознанием человека, то это очень долго: скорость обработки информации на уровне сознания – не более 15–20 бит в секунду. Зато подсознание – это огромная скорость обработки и принятия информации.

– Саша, не будьте ребенком, – укоризненно ответил епископ. – Я вам сейчас открою правду – вам удалось каким-то образом реализовать то, к чему человечество так давно стремится, а именно: приобрести некоторые возможности Бога, овладеть частью его могущества.

– А что в этом плохого?

– Саша, скажите мне, ведь прибор ваш доступен любому?

– Ну да, в принципе…

– Тогда сами и ответьте на вопрос: что будет, если им воспользуется какой-нибудь маньяк, человек, ненавидящий других людей? Сможет он после «Нимба» получить возможности быстрого и мгновенного убийства?

– Да, пожалуй, сможет, – у Саши вытянулось лицо. А епископ продолжал назидательно, умело играя голосом:

– Понимаете, бесконтрольное получение силы может привести к появлению монстров, ведомых Сатаной. А последователи всяких кровавых культов, а террористы? А создание идеального убийцы? Вы об этом подумали?

– Честно говоря, нет, – Саша окончательно увял. Голос его зазвучал неуверенно, даже жалко. – Но ведь использование «Нимба» подразумевалось только в хороших целях, Президент сам об этом говорил…

– Разве? Насколько мне известно, он всего лишь просил ограничить доступ к прибору, пока не разберутся, что к чему, – голос епископа уже обличающе гремел. – Но вспомните историю, Александр, разве люди хоть одно своё изобретение не превратили в орудие убийства? Может быть, я не прав, но насколько я знаю историю, а знаю я её очень хорошо, всё, что придумывалось людьми якобы для упрощения своей жизни, в дальнейшем обязательно обращали этим самым людям во вред, взять хотя бы пресловутую атомную энергию. А вы готовы дать каждому его персональное могущество. Да воспользовавшись этим вашим «Нимбом», люди просто разрушат мир, а оставшиеся на планете проклянут в веках ваше имя! – Епископ был очень убедителен и говорил так горячо и пламенно, что Саша и сам начал верить в то, что, действительно, ещё немного – и он бы стал виновником мировой катастрофы.

– Ну, хорошо, то есть плохо. И что теперь делать? Ведь «Нимб» в руках этого вашего Майорова, – поникшим голосом пробормотал Саша.

– Скажите, Александр, может ли кто-нибудь воспользоваться «Нимбом» без вас? Вы же говорили, что только вы знаете все особенности прибора? Тем более что сейчас настройки сбиты?

– Да, пожалуй, вернуть обратно настройки им будет не так легко, я предусмотрел, чтобы «Нимб» выходил на рабочий режим только после введения моих параметров, – уже веселее сказал Саша.

Епископ, ещё раз за всю беседу, облегчённо вздохнул.

– Ну, тогда мы пока не будем беспокоиться. Мы, святая Церковь Божья, гарантируем вам свою защиту. Мы сумеем вас спрятать, и вы сможете воссоздать свой прибор, который мы позволим использовать только под нашим контролем, во Славу Божью, ведь цель-то у вас была благая, – и епископ, перекрестившись, стал читать «Отче наш». А Саша, чуть помявшись, присоединился, ибо это была единственная молитва, которую он более-менее знал.

Глава 24. Методы ведения тайной войны

Бобров сидел в кустарнике напротив выслеженного им дома уже несколько часов. Сначала было терпимо, но потом дождь начал доставать, холодные струйки постоянно норовили проникнуть под капюшон и уже насквозь вымочили брюки и ботинки. Пока не всё ещё было понятно, но, по крайней мере, хоть начинало приобретать какие-то контуры. Когда майор, на следующий день после беседы с Колышевым, прибыл на объект «Т», он первым делом начал выяснять, не было ли каких-нибудь кадровых перестановок в ближайшие несколько дней. Может быть, кто-то заболел, проштрафился, загулял? И был неприятно удовлетворён своей проницательностью, когда управляющий, Василий Иванович, нисколько не смущаясь, сказал: «А как же, двоих заменили, с отдела кадров администрации Президента присоветовали. Настоящих монахов прислали, от самого Патриарха, сказали, что с вашего одобрения. Ну, не знаю, может, не с вашего лично, но ведь кто-то там одобрил». Это был самый натуральный бред, чистейшей воды. То, что говорил управляющий, никак не могло быть – все отправленные на объект «Т» кадровые единицы лично согласовывались самим Бобровым, и он прекрасно знал, сколько его людей, людей Майорова и просто посторонних работников находится сейчас на объекте. Что было делать, сам Президент настоял на том, чтобы на объекте присутствовали сотрудники разных контор, до конца не доверяя никому. Пусть проект этот был по большей части детищем Премьера и Колышева, а Президент просто увлёкся им, как и всем, что в последнее время предлагал этот тандем: премьер – генерал.

И тут на тебе, какие-то абсолютно посторонние на объекте люди, да ещё и монахи, от самого Патриарха! Ну, насчёт участия в этом деле Патриарха сомнения возникли сразу, но Бобров принялся проверять всё по цепочке. Сначала связался с отделом кадров и сразу же получил обескураживающий ответ: «За последние две недели никаких новых сотрудников в Томилино мы не посылали и никто к нам не обращался. Патриарх? Вы шутите? Сам зашёл и предложил? А кто это утверждает? Администратор? Слушайте, майор, мы Иваныча давно знаем, он уже пятнадцать лет, как не пьёт. Что-то странное вы говорите, вы сами-то как, в норме?» – и на том конце положили трубку. Так, интересненько. Ничего не говоря управляющему, майор пошёл посмотреть на монахов сам. Один из них, который садовник, показался майору знакомым, но из какого-то давнего прошлого, из молодости. Ладно, разберёмся. Дальше последовал звонок в службу Патриарха: «Мы очень благодарны вам за помощь, ваши монахи – просто чудо какое-то. Его святейшество нам очень помог. А сколько мы могли бы ещё пользоваться добротой Патриарха? О каких монахах идёт речь? Ну, как же, об отцах Савватии и Сергии. Вы не в курсе? Так может быть, сам Патриарх лично это устроил, когда заезжал несколько дней назад в администрацию Президента? Да нет, я нисколечко не издеваюсь, не посмел бы. Ах, что вы говорите, Его Святейшество, оказывается, уже две недели в поездке по Сибири? Простите меня великодушно, видимо произошла какая-то путаница, может быть, это кто-то другой прислал монахов. Да, извините, но я ваш устав плохо знаю, больше свой. Всего доброго».

Ну, так, либо Василий Иванович – сошедший с ума злой шпион, либо его как-то охмурили. Версия со злым шпионом маловероятна, значит, верно второе. Майор Бобров несколько раз уже сталкивался с непонятным с точки зрения логики поведением людей и течением событий, и каждый раз это попахивало колдовством либо работой серьёзных экстрасенсов, впрочем, хрен редьки не слаще. Более того, агент «Сокол» была как раз из этих, со сдвигом, и могла пролить свет на ситуацию. Майор уже достал телефон, чтобы связаться с агентом, но, посмотрев на дисплей, выругался. Каждый раз он забывал, что вся мобильная связь здесь блокирована. Тогда он решил направить стопы в корпус, чтобы дать увидеть себя агенту, как вдруг у здания, к которому он направлялся, началась какая-то суета. Все забегали, как ужаленные, а потом резко подкатила машина с медицинским обеспечением, специально предназначенная для моментов, когда что-то случается с Президентом. Последнее время, слава Богу, работы у них было немного – уже достаточно долго российские президенты отличались крепким здоровьем. Вот ведь, похоже было, что бяка, о которой предупреждал неведомый доброжелатель, состоялась. Бобров ещё не знал точно, что происходит, но уже был уверен в злонамеренном ходе событий – вся недавняя информация позволяла сделать такой вывод. Тут из здания вынесли носилки, а вместе с ними в машину сел Колышев, и она мгновенно сорвалась с места, окружённая воющими автомобилями эскорта.

Новости, полученные Бобровым от сотрудников охраны, его не сильно удивили. Несколько часов он потратил на опрос свидетелей, но так до конца и не разобрался, что же, всё-таки, послужило причиной удара у Президента, ведь о «Нимбе» были собраны самые положительные данные. Тогда он решил, что теперь архиважно встретиться с «Соколом», и майор, уже не скрываясь, проследовал в номер агента. Придётся засветиться, но иначе не получалось. Он постучал, и через какое-то время дверь ему открыла Люда, она же агент «Сокол».

– Вы? – Люда на редкость плохо выглядела, как будто пила запоем несколько суток подряд. – Проходите.

– Так, давай докладывай, что здесь происходит, – майор присел в кресло и включил телевизор, выставив максимальную громкость.

Когда Люда рассказала ему об утренних событиях по борьбе с чужим полевым воздействием, у Анатолия в голове сложилось ясное понимание – это сработали пресловутые псевдомонахи. Но кто они такие точно? Кто их прислал и каким образом? И почему они ещё здесь? Какую-то ещё пакость решили учинить? И тут же вылезла другая непонятка – кто такой Руслан? То есть, кто он такой в обычной жизни, майор знал достаточно хорошо, сам, как-никак, проверял его кандидатуру. Но вот что у него за двойное дно оказалось?

– Люда, ты сможешь сейчас проверить местного управляющего, ну, своим способом? – Бобров понимал, что в этом уже нет необходимости, всё было более-менее ясно, но надо поставить точку с ним, а уже дальше заниматься монахами. Нет, монахами нужно заниматься параллельно. Тут в дверь номера постучали:

– Товарищ майор, разрешите? – обратился один из сотрудников. – Вас генерал Колышев по спутниковой связи вызывает, срочно.

Бобров мгновенно сориентировался и быстро добежал до аппарата спутниковой связи, находившегося в одной из машин охраны.

– Да, товарищ генерал, слушаю, – схватил Бобров трубку, ожидая услышать самые плохие вести.

– Так, Бобров, слушай внимательно. Президент в коме. Сейчас было заседание Совбеза, объект «Т» отдают Майорову. Тебе нужно разобраться, что произошло, вычислить, кто там всё это устроил. Майорову на глаза не лезь, «Сокола» удали с объекта и убери оттуда «Нимб» с изобретателем – все ниточки от него тянутся. Я пока исчезну, но завтра с тобой свяжусь. Держи этот телефон при себе. Всё, отбой.

Бобров решил, что надо прямо сейчас брать «Нимб» с его изобретателем и под охраной везти на запасную базу, в Карелию, а Люду оставить здесь – пусть смотрит за монахами. Но, выглянув в окно, понял, что не успевает, поскольку в открытые ворота въезжало несколько броневиков отряда «Тайфун», подчинённого Штаевскому. «Ах, ты, не успеваем, есть буквально несколько минут, пока Снегирь их придержит». Капитан Снегирёв был оставлен командовать здесь охраной и сейчас рьяно препирался со Штаевским, требуя подтверждения полномочий.

Бобров опять влетел в Людину комнату, на этот раз уже без стука.

– Анатолий Николаевич, я сейчас не смогу просмотреть управляющего, очень много сил утром потеряла, – жалобно протянула Люда, видя входящего в дверь Боброва.

– Ладно, Люда, сейчас это не важно. Слушай, что требуется сделать… – и майор изложил Люде план действий, а заодно рассказал ей о подземном ходе.

Уже вечером Бобров по поднявшемуся шуму понял, что у Люды вроде как всё получилось. Правда, не совсем понятно было, почему вся суета сместилась к воротам, а не на склад, но, видимо, Люде удалось хорошо запутать следы. После того как Бобров убедился, что никого поймать людям Штаевского не удалось и сейчас они заняты поисками следов, майор вылез из укромного убежища на чердаке, перебрался на крышу и по тонко натянутому тросику съехал вниз, за территорию базы, ещё раз мысленно себя похвалив за то, что когда-то предусмотрел несколько путей отхода. Оказавшись в лесу, он направился к тому месту, откуда Люда должна была выйти, благо по поверхности идти туда было от силы минут двадцать, а под землёй пробираться часа полтора.

Дойдя до нужного места, Бобров притаился в кустах напротив трансформаторной подстанции и стал ждать, когда оттуда выйдет Люда. Каково же было его удивление, когда из домика вышел не один, максимум два человека, а целых четыре, причём явно готовых стрелять на каждый шорох. Бобров подумал, что будет неразумно выскочить сейчас с радостным криком «а вот и я!» и решил, что лучше подержаться на дистанции. Хотя бы ещё и для того, чтобы понять, какую роль должны играть новые действующие лица и где их Люда подцепила.

Майор аккуратно проследовал за ними к дому, подождал ещё некоторое время, пока всё успокоится, и уже решил проникнуть внутрь, как вдруг, буквально в трёх шагах за своей спиной, услышал шёпот:

– Товарищ майор, спокойно, только не стреляйте, свои…

* * *

Зигфрид сидел один в комнате видеонаблюдения и, тупо уставившись в экраны, просматривал записи уже третий раз подряд. Но ничего нового на них не появлялось – каждый раз гаснет свет, и камера, которая должна без проблем снимать в темноте, фиксирует только еле различимое движение теней. Ну ладно, пусть не видно кто там, но почему, всё-таки, наблюдатели не зафиксировали этих ниндзей на экранах? Почему никто не среагировал, когда машина выезжала за ворота? Почему это увидел только он? Сначала Зигфрид решил, что наблюдатели бессовестно спали, и даже несколько раз, не сдержавшись, двинул им в рыло. Но те стали кричать и божиться, что ничего такого не было, пусть товарищ полковник посмотрит камеру, которая снимает саму комнату наблюдения. Полковник просмотрел камеру – да, действительно, не спали. Но сигнал тревоги подала электроника, которая среагировала на каскадные отключения света. Да и на воротах спать уж точно никак не могли. Тогда что получается? Что все его люди одномоментно ослепли или выпали из реальности, и только он один что-то соображал? Что это – новый вид какого-то газа? Психотропное оружие? Массовый гипноз? Следом вылезла вторая странность: злоумышленники зачем-то разделились, одни ушли на броневике, а другие – через подземный ход, обнаруженный его орлами на складе, когда уже всерьёз принялись прочёсывать всю территорию. К сожалению, посланная в этот самый таинственный ход группа нарвалась на мину – двое тяжело ранены, замыкающий отделался контузией. Слава Богу, ребята сейчас в современных боекомплектах работают, те прекрасно защищают. Иначе сплошь двухсотые были бы. Полковник хотел послать вторую группу, но потом передумал, тем более, что ход завалило. Днём выясним, куда он вёл, а сейчас нужно думать, что делать дальше.

Итак. В результате дерзкой ночной вылазки исчезли: изобретатели Сергей Буссе и Александр Астафьев, прибор «Нимб», а также два сотрудника из обслуживающего персонала – садовник и повар, о которых, почему-то, никто ничего не мог толком сказать. Никто не помнил их имён, не мог их описать, а управляющий вообще отрицал, что у него такие люди работали. Ещё одно массовое помешательство. Кроме того, днём пропали Руслан Дадоев и Людмила Савельева. И ещё одно, самое неприятное – нигде на территории не было агента Рыбки. Тут уже попахивало предательством и сливом информации или, что было хоть и циничнее, но всё-таки лучше для дела, она была убита либо захвачена в плен. Лучше бы, конечно, убита… Полковник заставил себя оторваться от экранов и вызвал обоих злополучных наблюдателей.

– Вот что, ребята, я вынужден извиниться перед вами, вспылил, – полковник всегда был справедливым со своими подчинёнными. – Простите.

– Ничего, товарищ полковник, – сказал один из них, потирая разбитый нос, – мы понимаем.

– Ладно. Теперь слушайте задачу – всё заснятое на камерах зафиксировать и записать поминутно, где и что происходило, а потом подать мне в виде аналитической записки. Приказ ясен?

– Так точно.

– И ещё, скажите мне, где здесь компьютер с файлами на изобретателей?

– У нас можно войти, только код доступа нужен. Его, кажется, администратор корпуса знает.

– Ага, замечательно. Тащите её сюда.

Раз погоня не дала никаких результатов, Зигфрид решил действовать при помощи анализа информации. Надо же, броневик как в воздухе растворился. А ведь менты сработали очень оперативно, поскольку почти весь их личный состав был на боевом дежурстве. Впрочем, операция «Перехват» продолжалась до сих пор, хотя сам Штаевский уже не верил в её эффективность – время безнадёжно упущено. Итак, надо понять, что за люди все пропавшие, какие имели связи, куда могли податься, где могли спрятаться? Полковник не верил в то, что изобретатели были подготовленными суперагентами, скорее всего, их похитили. Но кто тут главный гад? Рыбка, эти таинственные работники, повар и садовник, или Руслан и эта Людмила (надо же, прямо Пушкин какой-то)? До двенадцати оставалось всего семь часов, а ведь надо что-то генералу докладывать. Штаевский был очень зол, и если бы ему удалось сейчас вычислить, кто тут накуролесил, то, наверное, он сначала разорвал бы его на части, а потом у этих частей спрашивал по отдельности, какого рожна они тут натворили.

Вдруг раздался голос бойца:

– Полковника Штаевского по спутнику генерал Майоров, срочно!

– Не терпится ему, – Штаевский проследовал в комнату, где был аппарат спутниковой связи. – Да, товарищ генерал, слушаю.

– Ну что, Зигфрид, нашёл злодеев? – голос генерала был до невозможности ехиден.

– Пока нет, товарищ генерал, ищем.

– А я вот, вместо тебя, уже кое-что раскопал. Записывай адрес, бери десятку бойцов и сам, слышишь, лично, поезжай и бери там всех, разбираться потом будем.

– Записываю…

– Это рядом: Томилино… Исходя из того, что ты мне рассказывал о его теории построения нового мира. Теперь ты понимаешь, что энергия Мироздания, то есть всё вокруг нас, да и мы сами – это и есть Бог, Род Всевышний. И каждый из нас – его отражение, его часть. Просто есть более важные части, более значимые, например, такие боги, как Сварог и Лада, Ярило и Макоша, Велес и Перун, а есть и менее развитые, но, наверное, не менее важные. Это мы с тобой, волки в этом лесу, рыбы в озере, камни на дороге и улитки на склонах тех камней. Все мы части одного целого, всех нас создал Бог, и Он всесилен и бесконечен. А вот созданные людьми эгрегориальные поля постоянно теряют силу. Я потому и учу тебя слушать окружающий мир, сливаться с ним в единое целое. Сегодня у тебя получилось объединить стихии, ты сумел призвать сову. Молодец.

Когда-то, очень и очень, давно…

Нежной рукой опытной гетеры вода легко ласкала погружённые в неё ноги Эвниара. Очень приятно, до ноющего сладостного чувства экстаза, отпустить от себя ощущение гранитной незыблемости и сливаться с озёрной водой в одно целое. Она была тёплой, эта воплощённая в жидкость мудрость мира, тёплым был камень, на котором он сидел, и необыкновенно тёплой была полоска отражённого в воде солнечного луча, протянувшегося красной тропинкой за горы, туда, куда уходил уставший за день Ра. Тихий плеск волн умиротворял, но Эвниар решил не останавливаться, и по телу потёк поток огня, обжигающий и обновляющий, захватывающий своей страстью и напором. Когда уже всё его тело окончательно растворилось в пылающем факеле и каждая его частичка раскалилась до обжигающих искр, Эвниар позволил себе переключиться, сделал четыре глубоких вдоха и попытался уловить дуновение ветра. Это было самым сложным – стихия воздуха плохо подчинялась бывшему Неосязаемому. Но он упорно шёл к своей цели, заставляя тело стать невесомым, как лёгкий ветерок, как пушистое белое облачко, превратиться в восходящие потоки воздушной оболочки Эола (Астра Яр упорно называл родную планету Макошей). Ещё мгновение… – и вот оно, наконец-то! Доселе недостижимая грань была преодолена, и Эвниар почувствовал, что может прямо сейчас взлететь, настолько он слился с обволакивающим его воздухом. Но он сознательно остановился – надо было направить полученную Силу на другое. В его сознании чётко возник образ птицы, легко скользящей над водой со стороны уходящего светила. Заканчивая полёт, птица, притормозив крыльями, цепко ухватилась когтями за опускающуюся в воду ветку растущего рядом с озером дерева. С круглой подвижной головы, увенчанной ушами с кисточками, на Эвниара уставились большие глаза. Птица щёлкнула коротким кривым клювом, внимательно посмотрела на Эвниара и громко произнесла:

– Ух-ух-угу-ух-угу…

Звук был настолько чётким и реальным, что Эвниар, вздрогнув, не выдержал и открыл глаза. Перед ним, в лучах заходящего Ра, сидела самая настоящая птица, точь-в-точь такая, как созданная медитацией, и, как явно увидел Эвниар, улыбалась ему. Не успел он обрадоваться столь удачному течению событий, как его мозг будто взорвался изнутри, мгновенно переполнившись хлынувшей туда энергией. Безумный всплеск образов и эмоций настолько захватил его, что Эвниар испугался, что не сможет справиться с овладевшей им энергией и будет растворён в её мощной волне. Но, хвала Богам, ничего страшного не случилось. Прошло какое-то время, и атлант сумел справиться с пришедшей к нему Силой и даже робко попробовал выйти за пределы своего такого развитого и такого ограниченного тела. Поначалу получалось плохо, с трудом, как у человека, сразу решившегося нырнуть в бурную реку после очень долгого перерыва в тренировках. Но затем, постепенно, непослушное и ещё очень неумелое тонкое тело стало обретать более-менее строгие контуры и даже позволило собой управлять. Эвниар сделал попытку оторваться, взлететь над озером, поймать эфирную волну, оседлать её, как Сын Посейдона дельфина, но сразу почувствовал, что его довольно грубо вернули назад. Открыв глаза, он увидел перед собой встревоженное лицо Астра Яра.

– Ты повредился рассудком, Неосязаемый? – Волхв был заметно взволнован. – Да ты сейчас полностью беззащитен, как птенец в гнезде. Твои друзья мигом тебя вычислят и сотрут в пыль, даже не поморщившись, если, конечно, меня рядом не будет. Мы ведь с тобой обсуждали, что прежде, чем переходить в полевую форму, тебе необходимо заново научиться быть незаметным для врагов. Ты же, всё-таки, Неосязаемый, а не отрок безусый.

– Прости, Верховный, не сдержался, – смущённо отвернувшись, начал оправдываться Эвниар. – Ты же сам понимаешь, как это тяжело – быть отрезанным от энергии Мироздания.

– Сколько раз тебе говорить, что ты отрезан не от энергии Мироздания, а от луча вашего Ускорителя? – строго спросил Волхв.

– Прости, Астра Яр, но я никак не могу понять, в чём разница? Объясни, – смиренно склонив голову, попросил Эвниар.

– Ой, не хитри, атлант, а то я подумаю, что ты замышляешь недоброе. Мне кажется, ты уже понял давно, а надо мной просто издеваешься, – осуждающе посмотрел на него Астра Яр.

– Может быть да, а может, и нет. Я понял, что та энергия, которой пользовались мы, была нами же и создана, то есть была ограниченной, а энергия Мироздания – безгранична. И вечна. Но в чём разница? Где граница, определяющая отличие, ведь и то, и другое – энергия?

– Хорошо. Давай окунёмся в историю, – терпеливо, как маленькому ребёнку, предложил Волхв.

– А что там? Разве я чего-то не знаю? – Эвниар был удивлён.

– Вы, атланты, стали слишком самонадеянны, слишком поверили в собственное могущество и неуязвимость и потому потеряли связь с Богом. Ваша магия застила вам глаза, вы ослепли и перестали видеть мир таким, какой он есть на самом деле. А своими безумными экспериментами вы настолько раскачали равновесие Эола, что он не выдержал и перевернулся, – Ра уже совсем погас, но лицо Астра Яра было хорошо видно, как будто оно освещалось изнутри. «Как он это делает?» – с любопытством подумал Эвниар.

– Так ты хочешь сказать, что это мы, атланты, виноваты в случившемся? – обиженно спросил он.

– К сожалению, не вы одни, – с горечью в голосе ответил Волхв. – Но чтобы понять, что произошло на самом деле, ты должен узнать настоящую историю, а не ту, которой учили вас в Школе Магов. Когда-то, очень давно, после Лемурийской Катастрофы, мы, атланты и арии, были одним народом. Молодым, смелым, напористым и грубым. Каким-то образом мы сумели уцелеть в том пожаре, который устроили безумные лемурийцы, и даже завладели частью их знаний. Лемурийцы почти не использовали магию, но зато были очень хорошими технологами. Они вознамерились поменять «пространственно-временной континуум» – так это называлось в их книгах, для чего построили огромную, просто чудовищную установку, спрятанную в недрах их континента. Они думали, что сумеют с помощью этой штуки проникнуть в дальний космос и повернуть вспять время, хотели стать могущественнее Бога. И получили адекватный ответ. После выхода на полную мощность эта установка проработала всего один цикл Луны, а потом взорвалась. Их материк взорвался следом, раскололся на части, и это повлекло за собой грандиозную мировую Катастрофу. Проснулось множество вулканов, всё вокруг пылало и плавилось, воздух полностью сменился дымом и гарью. Нашим предкам удалось спастись потому, что они были работниками одного из очень хорошо оборудованных заводов лемурийцев, находившегося очень далеко от их континента глубоко под землёй. И знаешь, что самое интересное? Предания говорят, что в живых не осталось ни одного лемурийца, погибли все, даже те, кто были с нашими предками на том заводе. Они просто все умерли. В один момент. Все вместе, – Астра Яр перевёл дух. В лесу слышался леденящий душу вой волков, беспокойные вскрики и визги. Какой-то ночной хищник шумно нырял в озере, охотясь на заснувших рыб. Злобно, насмешливо заухала продолжавшая сидеть на ветке вызванная Эвниаром птица. Волхв, не обращая внимания на эту жизнеутверждающую разноголосицу, продолжил:

– Мы, я имею в виду наш народ, были одними из самых развитых рабов лемурийцев. Хотя, может быть, мы вовсе и не были рабами, точно уже никто не знает, но мы не были лемурийцами, а потому остались живы. Сначала наши предки использовали для выживания ту технику, которая им досталась в наследство от лемурийцев, но постепенно, без должных знаний, техника пришла в негодность, а люди начали деградировать, превращаться в дикарей. И тогда нашему народу было дано первое Откровение – один из юношей вдруг начал рассказывать странные и тревожащие разум вещи. Но к тому времени нравы наших предков стали настолько дикими, что его попросту съели, решив, что он опасен. Однако на этом поток информации не остановился, наоборот, начал буквально литься рекой, причём через самых сильных людей нашего народа. Этих уже не могли так просто сожрать, их стали слушать. И вот оказалось, что Бог говорил нам: «Живите в мире, любите друг друга, любите то, что я для вас создал, пользуйтесь этим, разумно развивайте и развивайтесь сами, но только не пытайтесь идти мне наперекор, не ломайте то, чего сами не строили». Тогда же выяснилось, что мир вокруг наполнен энергией и она легко подчиняется человеку, если не пытаться её использовать во вред Мирозданию. Так, постепенно, люди овладели искусством управления энергией, или, как мы её стали называть, Магией. Опытные Маги сумели настолько отточить своё мастерство, что для них не осталось почти никаких границ и препятствий по использованию энергии, они смогли подчинить себе почти всё Мироздание. И тут стало происходить самое неприятное, начались противоречия, – Астра Яр глубоко вздохнул, свет его лица приобрёл тревожные оттенки. С горечью в голосе он продолжил: – Те, кто были поосторожнее, постоянно напоминали, что человек не должен пытаться переделать мир в угоду своей безумной фантазии, он должен помнить, что мир – это Бог, а с Богом нужно жить в гармонии и любви. Они призывали помнить, что человек – это только часть Мироздания, его слепок, и что для удобной и безопасной жизни человеку не нужно слишком многого, – Астра Яр в подтверждение своих слов кинул взгляд в темноту, видимо, пытаясь без слов сообщить Эвниару: «Видишь, нам же для жизни хватает совсем немногого!». Эвниар почтительно слушал, не смея перебить старого Волхва, ибо сейчас его слова были для атланта откровением. Волхв, переведя дух, медленно ронял слова:

– Но появились и другие. Из народа выделились Маги, которым всегда чего-то не хватало, всегда было мало полученного от Бога. И они отринули последнюю часть Откровений, где говорилось о воздержании от попыток переделать мир под свою больную нравственность, забыли о ней. Мир, считали они, несовершенен, и человек обязан постоянно его улучшать, так чтобы впоследствии пришлось как можно меньше шевелиться. Начался раскол. Чтобы не мучиться в сомнениях, раскольники приняли для себя решение, что Единого творца вовсе не существует, и назначили ответственными за всё происходящее в Мироздании тех, кого ранее считали только разнообразными воплощениями Всевышнего. Они отринули веру Роду Всевышнему, поломали стройную, сложившуюся за много-много кругов Ярила картину Мироздания. Сверх того, чтобы как можно больше оправдать свою гордыню, они наделили своих новых богов всеми своими чертами. Их боги, вместо светлой сущности высокоразвитых личностей, какими они на самом деле должны быть, приобрели черты своих создателей – стали очень похожими на человека в самом худшем его проявлении. Эти боги стали вздорными, завистливыми, жадными, мелочными и мстительными, ведь так было удобнее всего оправдывать свои собственные недостатки: мол, если уж боги такие, то что уж нам-то… И свою Силу эти боги стали черпать из энергий верящих в них людей. Так возникли эгрегоры, из которых Маги Атлантов (так мы все первоначально назывались) уже и брали свою силу. На её основе ваши Технологи создали Ускоритель, который представляет собой просто резонатор, усилитель направляемых в него энергий. Он питается энергией, перерабатывает её и, переработанную, отдаёт вам обратно. Видишь, как всё интересно устроено? – Астра Яр усмехнулся, его седые усы забавно приподнялись. – Такой вот, вторичной, нет, даже третичной производной от Божественной энергии вы и пользовались на самом деле. Но ты прав, это тоже энергия. Однако энергия куда более низшего порядка, чем созидательная энергия Творца, Рода Всевышнего. Те, кто остались во времена раскола верны Роду, отделились, ушли на другой материк, унеся свою веру и убеждённость с собой. Так возникли Арии, – Астра Яр остановился. Свет его лица почти погас, в темноте горели пронзительным огнём только глаза.

– Ты знаешь, Астра Яр, про Единого Бога мне говорил и Архитектор. Он уже тогда думал, что мы создали искусственных богов, – прервал возникшее молчание Эвниар.

– Твой учитель был очень умным человеком, хотя и без Бога в душе, – тихо произнёс арий. – Он не сердцем, а разумом открыл для себя Единого Творца, но так и не смог ему поверить. Я делаю такой вывод, и…

– А… вот как называется эта птица, – с гордостью за себя сказал Эвниар. – Но всё-таки, Волхв, кто виноват в этой Катастрофе?

– К сожалению, все. И атланты, и арии. Мои соплеменники, другие волхвы, поддались искушению, особенно после того, как вы, атланты, сумели выйти на полевые перемещения. Не справились волхвы с собой и пошли по пути отступников. А когда они начали перенимать ваши обычаи и ваши правила жизни, я от них ушёл. Вместе со мной ушла ещё часть волхвов. Мы сумели спрятать Кладезь Силы, но остановить падение уже не смогли. Третья война Магов сместила равновесие, и Эол пошёл в разнос. Видимо Род Всевышний решил, что люди превысили свои полномочия, исчерпав его попущение.

– Подожди, Астра Яр, но ведь атланты почти все сумели уйти, оставив за собой возможность вернуться, – Эвниар нашёл достойное возражение Волхву.

– Ну и что? Многие арии тоже сумели уйти, причём целыми поселениями. Бог не мелочен и не станет добивать свои творения, если они в состоянии погубить себя сами. А что касается следа атлантов – ты сам сможешь со временем решить, правильный ли вы, точнее твои друзья, решили создать мир? Ведь ты-то, кажется, уже мёртв для своих бывших друзей?

– Ты всё-таки уверен, что эту экскурсию в один конец устроил мне Антахиол? – Эвниар напрягся, эта тема была ему крайне неприятна.

– А ты нет? Ты ведь сам отдал ему все ключи к Силе – и перестал быть нужным. Но оставался опасным. Вот он и задействовал Ускоритель, блокировал твои возможности и заманил тебя в ловушку сказками об оставшихся городах Ариев.

– Прости, Астра Яр, но я тебе не верю! Он не мог! – на грани истерики выкрикнул Эвниар.

– Ты сам сможешь проверить, Неосязаемый, только надо заново научиться скрывать себя, – спокойно ответил старый Арий.

Эвниар некоторое время помолчал, а потом тяжело спросил:

– Почему ты стал помогать мне, Волхв?

– Потому что ты избран Всевышним для важной миссии, Ученик…

Глава 25. Бежим!

Сергей сидел на столе и смотрел на Люду. Просто сидел и смотрел. После всех произошедших событий приятно было вот так сидеть, пить крепкий, очень сладкий чай и смотреть на девушку, которую, кажется, он по-настоящему полюбил. «Как интересно складывается у меня жизнь, – думал Серёжа, с удовольствием глядя на возившуюся с ноутбуком Людмилу. – Жил себе спокойно, жил, и на тебе – Президент, спецслужбы, борьба, интриги, погони, драки, перестрелки… Фу, вот этого, последнего, слава Богу, ещё не было. Но самое главное – это, конечно, Людочка! До чего же необычная девушка, сколько в ней тайн ещё скрывается? Надо же, самая настоящая ведьма и агент спецслужбы, притом такая красивая – и всё в одном лице. Я думал, такое только в книжках бывает да ещё в кино. До сих пор не могу поверить в реальность происходящего…».

– Серёжа, теперь самое важное, – отвлекла его от размышлений Люда. – Я, вроде бы, загрузила программу, сейчас буду пытаться активировать «Нимб». Смотри, если что пойдёт не так, сразу срывай его у меня с головы!

– А как я узнаю, что что-то не так?

– Я постараюсь удержаться в сознании. Вот, правую руку подниму и буду держать. Если вдруг она упадёт или я начну дёргаться, в общем, при любом изменении положения моего тела сразу срывай аппарат – я не хочу стать идиоткой.

– Слушай, Люд, может быть, лучше это сделаю я? Я ведь уже один раз его надевал, использовал, знаю, как что должно быть.

– Ты? А когда ты успел? Ладно, на самом деле это неважно. Я просто пойму, если что-то пойдёт не так, и сумею быстро отгородиться, моих способностей ещё хватит, а ты не сможешь. Не бойся, но будь начеку, – с этими словами Люда надела «Нимб» на голову. – Помоги закрепить. Ага, чуть-чуть плотнее. Да, вот так. Ну, всё: три, два, один, поехали…

«Нимб» начал работать. Сначала загорелись зелёные светодиоды, потом жёлтые, синие… «Как рождественская ёлка! Наверняка, не нужно было всего этого, Саша просто так прикололся», – Сергей смотрел на экран ноутбука. Там начали мелькать картинки, пошли какие-то буквы, цифры. Они всё быстрее бежали по экрану. «Матрица…», – ещё раз вспомнил свои ощущения Сергей, внимательно наблюдая за Людой. И вдруг мельтешение на экране остановилось и высветилась надпись: «Пожалуйста, для продолжения работы введите коды доступа. Спасибо».

– Ах, ты, зараза! – Люда снимала «Нимб», огорчённо глядя на экран. – Обманул, всё-таки, изобретатель хренов.

– А у тебя что, нет кодов?

– Откуда? Этот Саша, нехороший человек, ничего о них не сказал. А когда он показывал на нашем компьютере, как этим пользоваться, то ничего такого не вылезало, – Люда непонимающе смотрела на ноутбук.

– А Саша сам надевал на себя «Нимб»?

– Да.

– А программу на компьютер тоже он устанавливал?

– Да нет, в том-то и дело, что программу ставила я, он к ней даже не притрагивался.

– Тогда, зная Сашу, могу предположить, что он предусмотрел какой-нибудь фокус, вроде того, чтобы «Нимб» распознавал его параметры и автоматически разрешал работу программе на любом компьютере. А нет Саши – вводи коды. А ты не можешь, ну, это, угадать их, в смысле считать с компьютера? Ведь ты же мысли различаешь? Вот, например, что я сейчас думаю?

– Серёжа, оставь пока свои мечты, на это сейчас нет времени, пошляк. А компьютер – не человек, у него нет подсознания и биополя. Хотя какое-то поле он создаёт, электромагнитное, но в нём не хватает чего-то… – Люда сказала это так, что было видно – она не раз пыталась воздействовать на компьютер.

– Может быть, души? – Серёжа не обиделся на пошляка. Он абсолютно честно хотел Люду, так что же в этом пошлого? А она как сказала?… «Сейчас нет времени». Значит, потом будет? Да, но это не очень хорошо, когда девушка знает все твои мысли…

– Да не все я знаю, только самые явные. Гораздо больше, чем сознание, информацию выдает подсознание, а это передаётся образами, а не словами, – Люда грустно посмотрела на Сергея. – На самом деле, Серёженька, тяжело жить на свете с таким – сам понимаешь, иногда просто противно узнавать, что люди думают на самом деле. Слава Богу, я умею блокировать свои умения и тогда живу, как обычный человек.

– А… ну, тогда ладно. Слушай, так что делать-то будем?

– Придется выкрасть Сашу с объекта. Только сделать это будет сейчас тяжело. Скорее всего, перевезут его в какой-нибудь бункер, а охране выдадут И-шлемы.

– А что это за штука такая?

– А это специальная разработка советской науки, выполненная ещё в тридцатые годы, во времена Барченко и Блюмкина, когда всерьёз занялись эзотерикой и оккультизмом в НКВД. Причём, сначала такие шлемы сделали немцы, а мы у них идею стащили. Ну, сейчас они, эти шлемы, конечно, посовременнее будут, потехнологичнее. Сейчас они похожи на шлемы от боевых костюмов, например, такие, как у людей Штаевского. Но их, вроде как, ограниченное количество – штук десять всего на всю державу. Никто не хотел деньги на их производство тратить, а может быть, по каким другим причинам их не стали делать. Я только знаю, что они есть и что реально помогают.

– Слушай, я, кажется, что-то такое в какой-то фантастике читал… – Серёжа напряг память, пытаясь вспомнить, в какой именно.

– Не напрягайся. Фантасты – особые люди. Они черпают свои идеи из общечеловеческого информационного поля, хотя сами об этом и не догадываются, лишь немногие, наверное. А там всё есть о прошлом, о настоящем и о наиболее вероятном будущем. Чем больше, полнее у писателя доступ к полю, тем луч… – Люда вдруг замолчала, уставившись в одну точку.

– Э, Люда, ты чего? – обеспокоенно спросил Сергей, тряся её за руку.

– Серёжа, срочно буди своих друзей, – встревоженно очнулась Люда. – Нам грозит опасность. Времени пять минут, не больше, нужно срочно уходить. Я соберу «Нимб». Быстро! – Люде пришлось заорать на Сергея, чтобы тот понял серьёзность ситуации.

Серёга счёл за лучшее подчиниться и пулей полетел наверх, туда, где отдыхали братья-разбойники.

– Шайба, Кощей, атас, подъём, срочно уходим! Подъём, мать вашу!!! – Серёге пришлось пинками сгонять друзей с кроватей. Те, хоть и сильно устали за последнее время, проснулись почти мгновенно.

– Что такое? – спросил Шайба, рассовывая по карманам всевозможные смертоносные игрушки. – Чего икру мечешь?

– Братва, валить надо, – Сергей верил Люде безоговорочно.

Тут и Шайба напрягся, сам уже почувствовав какую-то отдалённо надвигающуюся опасность.

– А и в натуре, валить надо! Кощей, давай быстрее! Серый, бери свою чудо-тёлку и дуй во двор, там есть погреб, из него – ход на улицу с другой стороны. Кощей, звони Мишане, пусть к выходу тачку подгонит. Давай, Серый, не стой, мы прикроем.

И Серёга побежал вниз, к Люде. Та уже стояла в холле и была готова к бегству.

– Давай через выход на веранде – во двор, к погребу. Братва говорит, там ход есть! Прямо Монте-Кристо какой-то, столько ходов накопали, – это Сергей сказал уже на бегу.

Они с Людой быстро подбежали к погребу и легко открыли, в общем-то, не запертую дверь. В погребе, как и положено, стояли всякие банки, ящики с овощами и иными продуктами.

– А, чёрт, где же дверь? – Серёга бессильно уставился на стеллажи.

– За тем стеллажом, отодвинь его, – Люда указала пальцем на левую от входа стену. Сергей, не церемонясь, просто уронил стеллаж, и банки посыпались на пол, создавая причудливую композицию из огурцов, помидоров, битого стекла, острого и кислого запаха маринада. За стеллажом обнаружилась панель, а за ней – металлическая сейфовая дверь. Вдруг сверху, с улицы, раздалась одинокая автоматная очередь, а потом началась какофония. Поскольку выстрелы, в основном, производились из бесшумного оружия, то больше шума было от разбивающихся стёкол. Потом гулко бабахнули два взрыва, и буквально через мгновение в погреб ввалились Шайба и Кощей, причем последний еле шёл, держась за бок, который стремительно наливался кровью.

– Бегом, вниз, – заорал Шайба. Серёга уже открыл дверь, и они с Людой кубарем скатились в отделанный металлическими листами вполне просторный и высокий коридор. Шайбе пришлось тащить на себе стремительно теряющего силы Кощея. – Серый, помоги Кощею, а я тут кое-что включу! – зловеще ухмыляясь, проорал Шайба, заклинивая дверь и открыв маленький щиток рядом с ней. – Быстрее, бля!

Серёга потащил на себе Кощея, который, похоже, уже начал терять сознание. Когда они продвинулись по коридору метров на двадцать, в дверь с той стороны заколотили. Ещё через двадцать метров коридор сделал поворот, за которым оказалась ещё одна дверь, но уже открытая. «Надо же, какие умные, несколько дверей предусмотрели», – автоматически подумал Сергей, с трудом волоча на себе достаточно тяжёлого Кощея. Тут их нагнал Шайба, закрыл дверь за собой, и в этот же момент раздался гулкий шум взрыва. По коридору прошла дрожь, но металлические плиты устояли. «Ничего себе, плиты-то, похоже, титановые!» – Серёга все больше восхищался предусмотрительностью строителей.

Где-то через сто метров ход закончился, упершись в массивную бункерную дверь. Шайба взял автомат наизготовку, выдав такой же и Серёге. Тот тупо на него уставился, пытаясь вспомнить, как этой штукой пользоваться. Последний раз стрелять из автомата ему довелось только в универе, когда проходили месячные сборы на военной кафедре.

Люда подошла к двери, положила на неё руки, а потом обернулась к Шайбе:

– Открывай, там пока не опасно.

Шайба явно хотел что-то рявкнуть в ответ, но сдержался и молча открыл дверь. Оказалось, что за дверью был такой же погреб, как на входе в этот лабиринт, но расположенный во дворе какой-то деревянной развалюхи, построенной, по-видимому, в конце девятнадцатого века.

– Надо же, не наврал Сэм, всё, как обещал. Кощей, держись, братан, сейчас загрузимся в тачку, – Кощей, похоже, был уже без сознания. Шайба набрал номер на телефоне:

– Мишаня, ты где? А мы? А где мы? – спросил Шайба, глядя почему-то на Люду. Та посмотрела на табличку на доме:

– Улица Есенина, пять, – прочитала она.

– Улица Есенина, пять. Быстрее, Мишаня! – Шайба всё с большим беспокойством смотрел на Кощея.

– Плохо дело, – Люда обеспокоенно оглядывалась по сторонам. Уже рассвело, ночной дождь прекратился. – Мы не сможем отсюда выбраться, скорее всего, весь район уже оцеплен.

– Постараемся. Кощея срочно нужно к доктору, иначе кранты, – Шайба пытался осмотреть рану Кощея. В этот момент подъехал «Крайслер», за рулем которого сидел улыбающийся Миша. Увидев Кощея, он улыбаться перестал и жёстко сказал Шайбе:

– Садись за руль, уважаемый, я постараюсь ему помочь, я доктор по образованию, – и он достал из багажника аптечку. В багажник же они побросали всё оружие, прикрыв его какой-то попоной. Шайба оставил себе только один пистолет.

– Я не знаю, куда ехать, – раздражённо бросил Шайба, резко тронувшись с места.

– Пока прямо, потом направо, там выедем на трассу. На трассе развернёшься на ближайшем развороте, и да поможет нам Аллах, – успевал говорить Миша, делая Кощею укол и сдирая с него одежду, чтобы перевязать.

– Ну, тогда пристегнитесь, – бросил Шайба, втапливая педаль.

«Пытается лечить», – подумал Сергей, оглянувшись назад с переднего сиденья: Люда с закатившимися глазами сидела на заднем сиденье, обхватив голову Кощея руками. Вдруг машина резко затормозила, и если бы Серёга не был пристегнут, то точно улетел бы в окно. Сзади раздался отборный мат, почему-то Людиным голосом.

Сергей посмотрел вперёд. Там, перекрыв выезд на трассу, стоял маршрутный автобус, а от него в сторону их машины двигался какой-то мужик с разведёнными в стороны пустыми руками.

– Ах, ты, олень, жопа тебе приснись! – очень зло сказал Шайба, доставая из-за пазухи пистолет и отстёгивая ремень.

– Стой, Шайба, это свои! – с удивлением в голосе крикнула Люда, выскакивая из машины.

– Товарищ майор, а вы как здесь?

– Так, без лишних слов, загружайтесь в автобус. Маршрутку они, будем надеяться, не остановят, а вашу машину – так запросто, – и майор Бобров, чудом возникший на их пути, помог перетащить Кощея в автобус.

– Да бросай ты свою колымагу, некогда! – крикнул Бобров Мише, смотревшему с грустью на «Крайслер».

– Когда всё закончится, купим тебе новую, – подхватил Шайба.

– Да поможет нам Аллах! – вздохнул Миша, залезая в автобус. «Крайслер» он отогнал в сторону и закрыл. А вдруг всё обойдётся?…

Глава 26. Явление ангела

Саша сидел в комнате, любезно предоставленной епископом, и, всё с большей грустью, просматривал утренние новости, которые параллельно шли из телевизора и из Интернета. Заголовки не предвещали ничего хорошего: «Где генерал Колышев?», «Что на самом деле делал президент в Томилино?», «Кому выгодно устранение президента?», «Теория заговора в действии», «Кого ловят в Томилино?» и прочее такого же пошиба. Пока ещё не было никаких фактов, не называлось никаких, кроме упомянутых, фамилий, но было понятно, что людей готовят к следующей порции информации – и это будет уже конкретика. Как и обещал Каганович, шла подготовка к информационному удару, и он, похоже, всё-таки состоится. Ситуация складывалась так, что, действительно, было выгоднее не найти сейчас ни Сашу, ни «Нимб», а всё свалить на злоумышленников, которые и подстроили бяку президенту. Его, Сашу, тогда и пустят паровозом, если он, конечно, не согласится беззаветно служить новым хозяевам.

Тут Саша стал думать: «А если бы мне предложили это напрямую? Так, мол, и так, Александр, не хотите ли поработать на нас и стать богатым человеком, нет, очень богатым человеком, получить реальную власть и нашу защиту на веки вечные?», – согласился бы он? А что, может быть, и согласился. Пока что, как ни прискорбно Саше было признаваться в этом самому себе, никаких нравственных препон к этому не наблюдалось. Он был достаточно циничен и не верил ни в особую миссию русского народа, ни в Святую Русь, ни в прочую подобную, с его точки зрения, чушь, которую пытались загрузить на обывателя всякие Михалковы и Задорновы. Его личный жизненный опыт пока подсказывал, что хорошо живут те, кто на подобную чепуху не обращают внимания, а делают дело, бабки зарабатывают, не вникая в проповеди о добре и справедливости. «Действительно, а что в этих проповедях говорится? Служите Богу, делайте всё, как Христос сказал, и будет вам счастье на небесах. Чем больше страдаешь здесь, на Земле, тем больше Бог полюбит тебя на небесах – и душа твоя будет жить вечно в Раю. А эти, которые всякие мерзости творят, – ну, им Бог позволяет, потому что не будет у них жизни вечной, будут их души гореть в аду, так пусть хоть на Земле что-то получат. А те и рады стараться, получают по полной программе. И без всяких угрызений совести. Ну, может, иногда денег подкинут на церквушку или монастырь какой, получат отпущение грехов – и дальше себе живут, бедные, убивают свою душу на яхтах, в лимузинах, в самолётах, вкусно едят, имеют красивых женщин, а многие и мужчин (чтоб им…), а главное – власть! Вот, что больше всего привлекает. Власть! Могущество! Ах, как я крут, все передо мной на коленях ползают, а я, как хочу, так и веду себя с этим быдлом, ведь вся власть от Бога, в Библии прямо так и написано. Ведь я сам (или мои предки), своим трудом, здоровьем, нервами всё это заработал и потому в своём праве. Могу быть добрым барином, а могу тираном и деспотом. А грехи? А что, ведь Христос-то их все искупил – повисел на кресте ради нас, и Бог нас всех за это простил. Ну, ладно, ладно, дам денег на всякий случай на церковь, сделаю доброе дело, может, мне и в раю особое местечко приготовят».

Саша потому и в церковь не ходил, и в такого бога не верил. Никак у него в сознании не укладывалось, что Бог, который есть Любовь, по словам всевозможных проповедников, может спокойно позволять людям вытворять такое друг с другом да при этом ещё ради них и сына своего на мучения и смерть послал. Ну, не складывается, хоть убейте. Но, с другой стороны, Саша понимал, что всё в этой жизни не просто так, что случайностей не бывает, всё кем-то предопределено и задумано. И что он сам не случайно изобрёл «Нимб», и не случайно оказался в Томилино, и не случайно такое случилось с президентом, и не случайно он теперь здесь, в этой церкви сидит, парится. Но вот кто этим всем руководит? Саша любил «Мастера и Маргариту», возможно, это и было его Евангелие, а там сказано – человек сам управлять всем этим не может! Не хватает у него возможностей, слишком уж недолговечен человек для создания долгосрочных планов. Так кто тогда? Может быть, Всеобщая Совесть, Космический Разум? Но, если он всё-таки есть, этот Разум-Совесть, тогда надо действовать по совести, в её стандартном понимании. Тогда получается, что прав этот отец Евпатий – нельзя отдавать «Нимб» в руки людей, обязательно против себя же и обернут. Но опять-таки, возвращаемся к началу – а что, в церкви смогут поступить правильно?

Саша в своё время внимательно прочитал Библию, всю, проанализировал её и понял, что Ветхий завет написали какие-то фашисты. Ну почему это обещано евреям: «и будете вы над всеми народами властвовать, а над вами никто не будет», ну с какой такой радости евреи вдруг стали богоизбранным народом? А почему не эскимосы или пигмеи какие-нибудь? И зачем Бог, если верить той же Библии, послал своего сына на смерть? Что это решило, кроме того, что дало возможность сказать: «Ну вот, видите, даже сын Божий терпел и страдал, так вам, уродам моральным, тем более страдать надо. Терпите, а после Страшного Суда разберёмся, кому куда». Тут вообще непонятно – а сейчас-то души куда деваются? В рай? В ад? Куда? И что тогда должен решить Страшный Суд? И почему Бог всё-таки таким садистом получается по Библии? Зачем ему издеваться над людьми, которых он сам же и создал? Ему что там, скучно, что ли? И опять-таки, почему в русском варианте Библия состоит из двух заветов, зачем христианам, а тем более русским, нужен Ветхий завет, который фактически является описанием древних еврейских разборок?

Так может быть, именно он, Саша Астафьев, и станет тем Мессией, что откроет людям их Предназначение и поможет им подняться вровень с Богом, как то Господь, наверное, и задумывал, когда создавал человека «по образу и подобию своему»? Опять как-то плохо получается. А что, всякие убийцы, маньяки, ворюги, психи самые разные тоже станут вровень с Богом? Ну не складывается, хоть убейте!

У Саши уже голова начала закипать от этих мыслей, как вдруг дверь в комнату тихонечко приоткрылась и в неё проскользнула – ну, ни хрена себе, сюрприз – Олечка, наша гостиничная секс-бомба. Она приложила палец к губам, призывая Сашу хранить молчание. Поскольку тут уже явно попахивало смещением реальности, то Саше только и оставалось, что молча выпучить глаза и попытаться уговорить себя, что всё это ему снится. Оля подошла к нему, посмотрела в глаза и дальше поступила абсолютно коварно – взяла и больно ущипнула его за руку.

– Ой, ты чего, больно же, – Саша сразу же пришёл в себя.

– А это я для того, чтобы ты убедился, что я не глюк, – тихо сказала Оля, внимательно оглядывая комнату.

– Ну, хорошо, не глюк, но тогда откуда ты здесь взялась? Или ты на самом деле не горничная, а генерал ордена иезуитов? – Саша уже допускал любой ответ.

– Да, я на самом деле не совсем горничная, но и к монахам тоже не имею никакого отношения, сам мог в этом убедиться, – с лукавой улыбкой ответила девушка.

– А кто вас знает, может, ты какой специальный монах? – Саше даже сейчас было не остановить свой вечный трёп.

– Слушай, дорогой, времени на шутки у нас нет. Не знаю, кто эти люди на самом деле, но больше всего они похожи на хорошо организованную резидентуру какой-нибудь секретной службы, а вовсе не на монахов. При этом они ещё и какими-то психотропными разработками пользуются, – Оля очень внимательно смотрела на Сашу, и в глазах её была тревога.

– Ладно, они-то действительно тёмные лошадки, я ведь даже толком не помню, как здесь оказался. Но ты-то что здесь делаешь и кто ты такая, кроме того, что очень прелестная девушка? – Саша вспомнил их ночь и утро и сглотнул набежавшую слюну.

– Я пришла за тобой. Эти сверхчеловеки просчитались, когда думали, что их никто не видит. Я увидела, как они тащат тебя, и решила, что буду последней сукой, если позволю вот так тебя украсть. Кстати, их действительно никто в упор не видел, а на меня всё это не действует – меня ещё в детстве Кашпировский со своего сеанса выгнал, когда меня мамочка туда потащила. Я, если честно, подслушала твой разговор с этим батюшкой долбанным и хочу тебя спросить, что ты намерен делать? А то, если ты решишь тут остаться и работать на них, то я сама окажусь в очень дурацкой ситуации. Я, конечно, не верю, что это ты решил угробить президента, но скажи мне честно, это ведь не так, ты не злодей?

– Олечка, – Саша взял её за руки и посмотрел прямо в глаза, – я ничего такого даже в мыслях не держал и был уверен, что мой «Нимб» действительно сможет облагодетельствовать всё человечество.

– Верю, – ответила Оля, полминуты внимательно глядевшая в глаза Саше. – Но вот этому квазисвятоше я точно не верю, что-то он явно не договаривает.

– Понимаешь, я и сам в сомнениях, но что теперь делать, абсолютно не представляю. Ты видишь, что в нете творится?! А ведь это только начало.

– Да, с Майоровым действительно что-то не так. Тут закрутили большую игру, а мы с тобой в ней только пешки. Но! Можем и сами попробовать стать ферзями, но для этого надо отсюда выбраться.

– Так, а всё-таки, кто ты такая?

– Знаешь, Саша, это неважно. Важно то, как я к тебе отношусь! А ты мне совсем не безразличен, хочешь верь, хочешь не верь. И вот это важно. Я тебе помогу, ты, главное, сам этого должен захотеть.

– А-а-а, провались оно всё пропадом! С тобой я готов на всё – ты тоже мне не безразлична!

– Тогда вперёд!

Глава 27. Как уйти от погони

Сергея, не переставая, била крупная дрожь. Только после того, как они загрузились в автобус и тот тронулся, Серёжа понял: всё, что происходит, – не игра, всё на самом деле. Пока он не увидел Кощея, лежащего без сознания на сиденье автобуса, возившихся с ним Мишу и Люду, злого, с напряжённым лицом Шайбу, сидевшего впереди, рядом с водителем, с пистолетом наизготовку – до этого момента Серёга никак не мог воспринять происходящее серьёзно. Всё было, как в он-лайн игре – погони, задания, девушка, магия, всесильный прибор, подземные ходы, перестрелки и взрывы, короче, всё было, как на мониторе. И казалось, что, как в любой игре, если ошибёшься, можно будет получить ещё одну жизнь, перезагрузиться или отвлечься. Чего-нибудь пожрать, попить кофе либо, вообще, пока выйти из игры, а закончить потом. Но лежащий без чувств Кощей, серьёзные лица старых друзей и новых знакомых, сумка с оружием, дребезжащая железом в конце салона, – всё это была реальность, жуткая и беспощадная. И Серёгу трясло, потому что адреналин, недосып, а главное, вдруг пришедшее понимание ситуации терзали сознание. А выражалось это коротко: «Куда я влип???!!!» Было страшно, и было страшно показать, что тебе страшно. Друзья-то не боялись, Люда не боялась, даже абсолютно неожиданно появившийся Людин начальник не побоялся прийти к ним на помощь. Для того, чтобы хоть как-то скрыть своё состояние, Сергей переместился к кабине.

– Анатолий, скажите, – вновь прибывший попросил так его называть, – куда мы едем и какие у нас шансы?

– Едем на северо-восток, через Жулебино, Выхино, Перово и далее. Нас там ждет Руслан, вы ведь его знаете?

– Руслана? Да, знаю. А вы его где нашли? И какие шансы у нас доехать?

– Он сам меня нашёл. Шансы?… а хрен его знает. Если повезёт, то будут высокие.

– Но ведь, наверное, сейчас на этой трассе все машины досматривают, а маршрутка, идущая в это время без пассажиров, вызовет подозрения, – Серёга пристально смотрел на дорогу, на которой уже образовывалась тянучка. Видимо, впереди уже останавливали все машины.

– И какие будут предложения?

– Ну, я не знаю. Может быть, действительно, взять пассажиров?

– Слышь, Серый, ты чё, в натуре, перебегал? Какие, бля, пассажиры, там Кощей чуть жив, а ты… – Шайба говорил зло, видно было, что он еле сдерживается, так его расстроило ранение друга.

– Подожди, Шайба, не злись попусту. Прорваться через заслон в таком виде у нас шансов мало. Пустая, считай, маршрутка в этот час обязательно вызовет подозрения, а так может появиться хоть какой-то шанс, – к Серёге вернулось самообладание и возможность здраво рассуждать.

– Вы знаете, молодой человек, – обратился к Шайбе Бобров, стараясь не отвлекаться от дороги, на которой ситуация становилась всё сложнее, – возможно, ваш друг, Сергей, поправьте меня, если я вас неправильно назвал… Правильно? Так вот, Сергей, возможно, прав. Только нам нужно быстрее решать, а то мы вот-вот подъедем к заграждению.

Серёга, больше не говоря ни слова, рванулся в середину салона, где образовался импровизированный медпункт.

– Ну, что, как он? – спросил Сергей.

– Плохо. Его надо в больницу, в реанимацию. Люда вон уже выдохлась, а у меня нет необходимых средств для нормальной помощи, – ответил Миша.

– Сколько ещё протянет в таком режиме?

– Будем надеяться, что до вечера, а дальше – как Аллах решит.

– Тогда делаем вот что. Шайба, иди сюда. Давайте Кощея перетащим в хвост, только аккуратно. Люда пусть сядет рядом с ним, а мы встанем в проходе так, чтобы никто не лез назад. Сейчас посадим пассажиров. Шайба, ты – в авангард. Увидев твоё лицо, никто и сам не захочет сюда идти, – действительно, выражение лица Шайбы испугало бы даже Тайсона в его лучшие годы.

– Толя, давайте, сажайте пассажиров, только скажите им, что мы едем до метро, сами решите, до какого. Этот автобус, он не в розыске, случайно?

– Не беспокойтесь, Сергей, этот автобус из разряда специального резерва, стоял в закрытом гараже. Вы ведь уже успели убедиться в нашей предусмотрительности?

– Успел. Что ж, вот и славно. Только не забывайте плату за проезд собирать…

* * *

…Саша не мог точно сказать, почему он доверился Оле. Если бы кто спросил его о логическом обосновании этого поступка, то, кроме неуверенного меканья, ничего бы не услышал. Просто он по-настоящему увлёкся этой девушкой и, кроме того, никак не мог поверить настоятелю, как не верил и всему христианскому писанию. Поэтому без особых сомнений он проскользнул за ней в открытую дверь, хоть и ожидал каждую минуту окрика, пусть отец Евпатий и пообещал ему, что не станет чинить препятствий, если тот возжелает уйти.

– Олечка, а ты знаешь, куда идти? – подвальная часть монастыря напоминала катакомбы. Низкие своды, узкие коридоры, тусклое освещение, состоящее только из горящих натуральным огнём лампадок, – казалось, что они перенеслись лет на пятьсот назад. И везде лики всевозможных святых, нарисованные на стенах. Роспись эта тоже отнюдь не была сделана недавно, лет ей было достаточно.

– Кажется, знаю, только бы вот на монахов не напороться, – Рыбка не очень хорошо запомнила дорогу, так как на пути сюда вынуждена была больше соблюдать осторожность, чтобы её не заметили, чем запоминать путь. Странно, они уже прошли довольно хороший отрезок пути, несколько раз миновали большие залы, но им не встретилось никого, ни одной живой души. Наконец, они подошли к ступеням, ведущим наверх. Оля скользнула вперед, держа наизготовку небольшой, совсем неопасно выглядевший пистолет. Поднявшись на два пролёта, они увидели полуоткрытую дверь.

– Я – первая, – сказала Оля, пряча руку с пистолетом за спину, – ты за мной.

– Как скажешь, – Саша понимал, что для такой ситуации у этой сексапильной девушки гораздо больше опыта, чем у него.

Отец Савватий, смотревший на монитор видеонаблюдения, удивлённо приподнял брови. Из левого крыла храмовой пристройки вдруг неожиданно вышла молоденькая девушка в чёрном комбинезоне, держа руку за спиной так, будто у неё там было оружие. Потом она обернулась, и из двери выбрался Александр. Распоряжение отца Евпатия было строгим: если Саша решит выйти из монастыря, препятствий ему не чинить, только установить плотную слежку. Отец Евпатий был уверен, что Саша выйдет отсюда, больше полагаясь на эмоции, чем на здравый смысл, и не будет толком знать, что делать дальше. В зависимости от ситуации и надлежало действовать. Самым лучшим было бы, если б он попался в руки ментов или спецслужб. Тогда, после того как его хорошенько попрессуют, можно было бы устроить Саше ещё одно чудесное спасение, предварительно внушив ему мысль помолить об этом Господа. Отцу Евпатию нужно было, чтобы Саша сам, искренне, безоговорочно поверил в Промысел Господень, и тогда он станет самым горячим приверженцем Церкви. Ничто так не убеждает сомневающихся в могуществе Церкви атеистов и скептиков, как чудо, сотворённое на их глазах. А уж устроить чудо отцу Евпатию совсем не тяжело, и он-то прекрасно знал, что для этого вмешательства Бога не требуется.

Но вот девушка… Она совсем не вписывалась в эти планы. Во-первых, откуда она взялась? К сожалению, видеонаблюдение велось не круглосуточно – достаточно было того, что камеры сами, автоматически фиксировали всё, что происходит на подходах к храмовой пристройке. Отец Евпатий не без основания считал, что и это-то не очень нужно, он бы и сам легко почувствовал чей-нибудь злой умысел, а потому камеры были установлены на случай маловероятного появления человека, не доступного ментальному сканированию. Но, похоже, в этот раз закон вероятности сыграл свою нехорошую роль, ибо, как успел убедиться Савватий, девушка оказалась как раз из этих редких человеческих особей. И что делать? Настоятель – у патриарха, велел беспокоить его только в крайнем случае. А этот случай крайний или нет? Ладно, пока проследим за беглецами обычным способом. Савватий разбудил Сергия, чтобы вместе с ним начать слежку…

* * *

Как ни парадоксально, но идея Сергея сработала. На первой же остановке в автобус набилось столько народу, что люди чуть не выпадали. Заходить за стоявшего в проходе Шайбу никто не решался, а один не в меру ретивый гражданин, попытавшийся было мимо Шайбы просочиться, был пойман за шею, и ему в очень доступных выражениях объяснили, что сзади находится приватная зона отдыха. Гражданин, которого Шайба чуть не задушил, попытки такие оставил, а народ в автобусе после этого вёл себя очень смирно, люди даже не разговаривали по мобильникам, боясь потревожить покой отдыхающих. Пару мест, где производился досмотр почти каждого автомобиля, автобус миновал без проблем, а потом всех пассажиров высадили у метро, и Роман направил машину в сторону ВДНХ, как велел ему Руслан, позвонивший по телефону.

Почти доехав до места назначения, автобус остановился на тихой улочке. Припаркованные на ней автомобили занимали большую её часть, так что их автобус, со снятым номером маршрута, не привлек никакого внимания.

– Эй, чё мы сюда припёрлись? Нам в больницу надо, – Шайба был на очевидном взводе.

– Сейчас, заберём человека, который обещал помочь, – спокойно ответил Бобров. – Только надо с ним встретиться, тут рядом. Пойдём пешком. Ты, я и Сергей. Люда и Миша останутся с Кощеем – я правильно его назвал?

– Правильно, – мрачно процедил Шайба.

– Тогда пошли. Дайте Сергею какое-нибудь оружие.

– Ага, только покажите, как им пользоваться, – Серёге было стыдно, но он понимал, что сейчас не время для ложной гордости.

– Смотри, – Шайба вынул магазин, – передёргиваешь затвор, снимаешь предохранитель, нажимаешь на курок. Только направь его сначала в цель. Не надо будет стрелять – ничего не трогай, а то случайно сам себя или кого-нибудь застрелишь. Понял?

– Да понял, понял.

– Не стоим, вперёд, вперёд, – майор вышел из машины и быстро пошёл дворами на параллельную улицу.

В скверике, расположенном в одном из тихих дворов, они увидели Руслана, сидящего на лавочке и внимательно наблюдающего за находящимся на другой стороне улицы, через двести метров по диагонали, входом в монастырь. Туда, под перезвон колоколов, стекалось достаточно много людей.

– Ну, что? – Анатолий и Сергей подсели к Руслану, а Шайба остался стоять чуть в стороне, неприветливо глядя на Руслана, в котором он узнал одного из давешних йогов.

– Саша там. Видимо в подвале. Больше ничего не знаю. Сейчас можем пойти туда, пока настоятель уехал, – Руслан говорил коротко, вид у него был утомлённый.

– Ну что ж, пошли, – поддержал Бобров, – благо прихожан много. Только рассеемся, чтобы внимания особо не привлекать. Шайба, иди вперёд, только лицо проще сделай. Мы с Русланом за тобой. Сергей сзади. На месте сориентируемся, где там Сашу искать. Если что – возвращайтесь к автобусу, только никого за собой не притащите.

И они двинулись к монастырю, стараясь держаться поодаль друг от друга. Впереди шёл Шайба, прикрывая оружие снятой курткой, потом – Руслан и Бобров, а замыкал шествие Сергей, не знавший, куда бы засунуть пистолет, и, наконец, запихавший его за ремень штанов. Когда Шайба почти вошёл в ворота монастыря, произошло сразу несколько вещей.

Во-первых, почти упершись в него, из ворот навстречу вышел Саша, оглядываясь и держа под руку какую-то смазливую девицу, в которой Сергей признал одну из томилинских горничных. Во-вторых, почти напротив выхода из монастыря резко затормозил большой внедорожник, из которого выскочили несколько вооруженных короткими автоматами робокопов, следом за ними вышел тот самый, похожий на викинга, полковник. В-третьих, из калитки, расположенной чуть дальше по улице в заборе монастыря, вышли ещё два человека, которых Сергей, кажется, тоже где-то видел. И на какое-то мгновение, вместе с последним ударом колокола, на улице установилась тишина, в которой все удивлённо и напряжённо уставились друг на друга…

Глава 28. Почти религиозный диспут

«Сволочи! Сволочи! Ублюдки! Порву всех! Сволочи!» Ничего более конструктивного Зигфрид не мог создать в своих мыслях вот уже полчаса. Да что же за ночь такая выдалась?! Один боец убит, четверо тяжело ранены, двое контужены, и второй раз подряд он, непобедимый Зигфрид, терпит полное фиаско. Да, конечно, было очень мало времени, невозможно было всё просчитать, приходилось действовать спонтанно, но «на войне, как на войне» – враг не даёт времени на подготовку. А Штаевский уже осознал, что началась война, но понять бы – с кем? Не с бандитами же отмороженными, в самом деле. Не хватало ещё, чтобы всякая шантрапа провинциальная им тут козу устраивала. Да все московские от одного упоминания о Зигфриде сразу бледнеют и ножки у них дрожат, а тут какие-то мухосранские, вообще не при делах, и такое творят. Штаевский ни на минуту не допускал мысли, что эти доморощенные мафиози хоть как-то причастны к произошедшему с Президентом – кишка у них тонка. Хотя, с другой стороны, на объекте они точно были, дополнительный осмотр выявил весьма красноречивые следы пребывания этих «коммандос» на складе, да и в доме они оказались готовы, встретили команду Штаевского достойно. Пусть и лупили вслепую из автоматов по всем кустам в округе, явно не зная, куда стрелять, но то, что первыми начали стрельбу из дома, стало для группы захвата полной неожиданностью. И ведь каких профи умудрились вывести из строя, суки! А взрыв погреба? Конечно, эта ловушка была подготовлена давно, на случай своих, внутрибандитских разборок, но ведь попались-то в неё люди Зигфрида. Хорошо ещё, сам Штаевский что-то вовремя почувствовал и скомандовал отход, а то все полегли бы там, во дворе этого мерзкого дома. Надо будет у Майорова выяснить, кто навёл на этот дом, и устроить этому наводящему «прощание славянки». Ведь этот урод наверняка знал всё о пути отхода и о том, что он заминирован, но, козлина, ни слова не сказал. Да и то, что их упредили, тоже было неспроста, кто-то же сообщил о готовящемся захвате братве, засевшей внутри дома?

Надо было звонить Майорову и второй раз докладывать о провале. Это было выше сил Штаевского, и он оттягивал звонок, как мог. Но ещё минут десять-пятнадцать – и генерал позвонит сам, устав дожидаться доклада. Что же всё-таки делать?

Ожила рация: «Товарищ полковник, нашли автомобиль «Крайслер», оставленный в частном секторе около получаса назад. На заднем сиденье следы свежей крови. Какие будут приказания?»

– Машину забрать, все данные по водителю и хозяину – мне, – Штаевский отвечал машинально, хотя присутствие крови радовало. Кого-то, значит, ранили, а может и убили. «Получите, сволочи! Поймаю – сам лично на полоски порежу!»

– Хозяин – Антипов Иван Сергеевич, пятьдесят девятого года рождения, из Рязани.

– Так поднимите там в Рязани кого надо, чтоб все данные про этого Антипова были через пятнадцать минут, – Штаевский слабо верил в то, что это зацепка, скорее всего, машина по доверенности продана.

Зазвонил телефон. Зудина?

– Да, Штаевский. Что? Где? Ты вот что, подними своих и дуй туда, а я сам выеду навстречу. Как, нет никого? Все на перехвате? Ты что, Пума, службу забыла? А резерв где, резерв, твою мать? Ладно, собери хоть пару своих валькирий и сама тоже езжай туда. Да вот что, прихвати пять И-шлемов. Ну да, из хранилища. А ты скажи этому бюрократу, что когда я приеду, то всё подпишу. А если он их не выдаст, то я ему лично оторву яйца, мне уже терять нечего. Всё, выполняй, – хоть эти известия были неплохими. Наконец-то нашлась Рыбка и, кажется, с очень хорошей новостью. Она вычислила, куда подевался изобретатель Астафьев, и даже сообщила, кто его похитители. «Надо же, монахи! Ну я им устрою царство божье, они чертей за ангелов после меня считать будут, если, конечно, живы останутся». Единственное, что смущало Зигфрида, – это та чертовщина, которая творилась этой ночью на объекте «Т». Поэтому он и приказал взять И-шлемы, хотя сам не очень-то верил в их возможности. Ну, и ещё, само собой, не радовала перспектива конфликта с церковью – тут можно было напороться на серьёзные неприятности. Да чёрт с ними, это будет уже неважно, тут ставки слишком высоки. Или пан, или пропал, а победителей, как говорится, не судят.

Машина с тремя бойцами и самим Зигфридом неслась по Москве, во всю глотку пугая сиреной мешающий транспорт. Впрочем, москвичи уже давно к такому привыкли и особенно не шарахались, тем более, особо и некуда было. Пробки, мать их так! Хорошо, хоть водитель классный, знает кучу проездов через дворы и какие-то невозможные закоулки, а то бы часа три добирались.

По дороге отзвонились заместители. Первый сообщил, что на объекте «Т» всё спокойно, но вот в Рязани вышел облом. Этот Антипов действительно продал машину по доверенности какому-то таджику, зовут Миша, но фамилию он не помнит, а нотариус в Москве и где, – тоже не помнит. Ну, этого и следовало ожидать, и Штаевский приказал искать всех таджиков по имени Миша, которые хоть как-то засветились с «Крайслером». Ну, это надолго. Второй заместитель тоже не обрадовал, сообщив, что пока «Перехват» ничего не дал – беглецы как сквозь землю провалились. Да, это было хуже, но стала вырисовываться картинка, хотя какая-то и несуразная.

Итак, мы имеем две группы. Первая – монахи, похитили с объекта изобретателя. Вторая группа, в которой два бандита, один таджик (хотя этот, может быть, и не причём) и, вероятно, изобретатель Буссе, который был с бандитами из одного города, тоже зачем-то, не пойми пока зачем, засветились на объекте. Куда девался «Нимб», помощница Буссе Савельева и изобретатель Руслан Дадоев, пока непонятно. Если допустить, что Савельева заодно с Буссе, что косвенно подтверждает опрос остальных фигурантов в Томилино, которые обратили внимание на сложившиеся между этой парочкой особые отношения, то дело принимает совсем запутанный оборот, так как, Штаевский это точно знал, Савельева – человек Колышева. Зачем матёрому генералу понадобились провинциальные бандиты? И если верить Рыбке, то «Нимба» при Астафьеве нет, а значит, он у Буссе с бандитами. Причём, похоже, обе эти группы действуют порознь, не зная друг о друге, и, видимо, с разными целями. К тому же, второй группе кто-то серьёзно помогает – уж слишком у них всё пока хорошо складывается. Хотя участие в ней бандитов и не поддаётся никакому объяснению. Какая-то третья, нет, уже получается четвёртая, сила вмешалась? Но как-то странно всё складывается, несуразно. Бандиты попали на объект в машине с продуктами, это факт. Сидели на складе, чего-то ждали. А потом взяли и ушли с объекта секретным подземным ходом, о котором могли знать только люди Колышева. Но ведь до вчерашнего дня объект и так был в руках Колышева, зачем ему там понадобились бандиты? А если не ему, то кому и, опять-таки, зачем? И кто им сказал про ход? Впрочем, вчера на объекте был Бобров, может быть, он какую-то свою игру затеял? Ах, как много непонятного… Пока получается, что игроки начали играть в покер, причём со слабой сдачей, а продолжили – в шахматы, введя в игру тяжёлые фигуры. Ладно, разберёмся…

Полковник всё-таки набрался духу и позвонил Майорову. На удивление, генерал выслушал Штаевского спокойно. Согласился с его выводами, удивился вмешательству церкви, одобрил идею с И-шлемами и пообещал Зигфриду, что после того, как тот захватит изобретателя, то сможет поехать к скользкому и двуличному Кирпичу и делать с ним всё, что заблагорассудится. Но главное – это найти, куда девался «Нимб». А изобретателя обязательно взять живым и спрятать как можно дальше.

Уже подъезжая к монастырю, Штаевский перезвонил Пуме. Та, громко матерясь, сообщила, что только-только получила И-шлемы (вот ведь проклятые бюрократы!) и уже выдвигается.

– Ладно, справимся и без тебя, звони Рыбке, пусть попытается выйти, – Штаевский надеялся, что фактор внезапности сыграет в их пользу и без И-шлемов.

Когда машина с визгом затормозила напротив монастыря и Штаевский вместе с бойцами выскочил из неё, время как будто потекло в пять раз медленнее – так бывает в кино при замедленной съёмке.

Вот из ворот выходят Рыбка с изобретателем, а к ним по улице направляется высокий здоровый парень, с явно бандитской внешностью, на ходу вытаскивающий из-под пиджака, висящего на руке, короткий автомат. Следом за ним двое человек, в одном из которых Зигфрид признал Боброва, одновременно вскидывают руки, из них вырывается короткое пламя, и в сторону группы Штаевского летят пули. Его бойцы и он следом запрыгивают за машину и открывают ответный огонь, но один из бойцов комком повисает на капоте машины. Появившиеся с другой стороны от ворот монастыря ещё двое мужчин начинают движение в сторону остолбеневшей Рыбки и изобретателя и делают это невозможно быстро. Вот, шедший впереди парень, с бандитской рожей, перекувыркнувшись через голову и спрятавшись за одной из опор ворот, начинает стрельбу из автомата в сторону вновь возникших персонажей. Бобров падает, а второй, шедший рядом с ним, бежит в сторону Рыбки и изобретателя. Один из двоих, бежавших с другой стороны, валится на асфальт. Почти одновременно добежав до Рыбки с изобретателем, сцепились в невозможной по скорости схватке оставшиеся на ногах. Рыбка, схватив за руку изобретателя, пытается тащить его в сторону машины Штаевского, но изобретатель, упёршись, тянет её за собой совсем в другую сторону. Сам Зигфрид, взвившись из-за машины, делает рывок на перехват Рыбке и изобретателю, а двое его оставшихся бойцов несутся в сторону ворот монастыря, где продолжается эта невозможная по скорости схватка. Ещё один парень, тоже со знакомым лицом, сперва казавшийся безучастным, судорожно выхватывает пистолет и начинает бешеную пальбу по несущемуся большими шагами Штаевскому. И Зигфрида, не успевшего закончить прыжок, отбрасывают назад попавшие в него пули…

На этом месте время возвращает свой привычный ритм, и упавший наземь Штаевский бессильно наблюдает, как следом за ним валятся наземь двое его бойцов, а по улице, вдаль, уходят тот первый, с бандитской рожей, изобретатель Астафьев и тот парень, который стрелял в самого Штаевского. В нём Зигфрид узнаёт ещё одного изобретателя из Томилино. Видимо, это и есть Буссе. Они тащат Рыбку, мешком висящую у них на руках, и Боброва. Спиной к ним, водя дулом автомата, осторожно идёт один из мужиков, участвовавших в нереальной драке. «Прикрывает, сука», – проползла отстранённая мысль у Зигфрида, и на этом он потерял сознание…

Глава 29. Вы думаете нам, царям, легко?

Олег Сергеевич Суворов, премьер-министр Российской Федерации, не спал фактически уже сутки. Не до сна, знаете ли, было. Как это всё нелепо и глупо получилось, кто бы мог предположить… Ну почему Президент так и остался пацаном в душе? Почему нельзя было потерпеть, проверить как следует эту штуковину, а только потом её на себя примерять? Да и Колышев тоже хорош, нечего сказать. Ведь он-то серьёзный взрослый мужик, столько всего прошёл, в такие сложные игры играл и побеждал, а тут позволил Президенту эту хреновину на голову натянуть. «Я ж ему сразу говорил, что «Нимб» этот слишком опасен, в запретные области вторгаемся…», – думал Премьер, пытаясь просматривать аналитическую сводку и одновременно выпивая уже четвёртую за последний час чашку крепчайшего кофе. «Боже мой, какие были ставки, насколько всё было серьезно! И ведь казалось, что ещё месяц – и победа будет окончательной, партия будет за нами. Мы подставляем Луцкого, стравливаем с ним Андреева и Мамаладзе, направляем Кагановича и Эпштейна на достижение ложных целей – и Президент окончательно попадает под наше влияние. Обезвредив олигархов затягиванием их во всеобщую склоку, мы отнимаем у них часть влияния и могущества, и они поодиночке, пытаясь найти поддержку, обращаются к нам, а тогда их деньги начинают работать на нас. Ещё пара ходов – и они сами, обгоняя друг друга и устраивая друг другу волчьи ямы, бьются за право потратить свои капиталы на те цели, которые поставили перед собой мы. И тут на тебе, такой прокол… Абсолютно идиотский. Это как выпавший из колоды джокер или зеро на рулетке – маловероятная случайность, которая всё-таки не случайна. Ладно, сейчас важно найти Колышева и решить дальше, что будем делать, положение крайне хреновое. Пока Майоров сыграл лучше, но… ещё не вечер…».

Премьер опять начал набирать номер своего второго секретаря, поскольку любые сношения с Колышевым в данной ситуации можно было осуществить только через третье лицо. Надо же, а ведь прав оказался генерал. До чего же хитрый старый лис! Когда-то, когда премьер только занял свою должность, кстати, при прямой поддержке Колышева, генерал согласовал с ним действия на случай возникновения непредвиденных ситуаций. Суворов спросил его, не попахивает ли это паранойей, на что генерал ответил: «Знаешь, Олег, мы затеяли слишком опасную игру и слишком высоки в ней ставки, чтобы не предусмотреть варианты и негативного развития событий. Как говорится, бережёного Бог бережёт. Я тоже не хочу, чтобы все эти тайны нам пригодились, но…» В общем, как в воду глядел.

– Саша, ну что, нет сведений по Алтаю? – это можно было перевести, как: «Не выходил ли на связь Колышев?»

– Пока нет, Олег Сергеевич, ждём, – спокойно ответил секретарь, находившийся в загородной резиденции Премьера. Если бы ответ был положительным, Премьер прямо сейчас бы сорвался и поехал за город, куда должен был проникнуть и Колышев, воспользовавшись тайным подземным ходом. Такая была привычка у генерала – организовывать ко всем местам, где он мог появляться, тайные тропы.

– Ждём, ждём… Ладно, сразу сообщишь, – Премьер разочарованно отключил телефон. Но вот действительно, неужели меня, Премьер-министра, могут прослушивать? Колышев давно, ещё в самом начале, на такие вопросы только усмехался и всего лишь один раз сказал: «Сразу видно, Олежек, что ты не из системы. Предыдущий премьер такие вопросы не задавал. Впрочем, его действительно опасались слушать». Ну, конечно, корпоративные правила, ведь предыдущий премьер был человеком системы и её хозяином. И как же хорошо, что Колышев, который давно приглядывался к Суворову, внимательно ознакомился с пропагандируемой им Концепцией, и, видимо, заручившись поддержкой своих коллег, в том числе и экс-премьера, надавил на Президента, который и назначил доселе мало кому известного Суворова руководить правительством. Впрочем, Президент – по-настоящему искренний патриот, любит свою страну и хочет только её процветания, обладая при этом весьма редким качеством – пониманием того, что он отнюдь не самый умный. Вот только жаль, что в душе он остался всё тем же «суперменом» – всё так же любит риск и разные авантюры. Хоть он и не перенёс эту свою ненужную для государственного человека слабость в область управления государством, себя он всё же не сумел уберечь. Да при этом ещё подставил Премьера и Колышева. Так, какие, всё-таки, шаги сейчас нужно предпринять? Ведь сегодняшняя Дума может очень плохо закончиться, принимая во внимание то, что сейчас начинают впаривать СМИ.

Тут раздался сигнал вызова от секретаря:

– Извините, Олег Сергеевич, с вами очень хочет пообщаться замминистра обороны, генерал-полковник Варшавский, – секретарь говорил тоже уставшим голосом – он не спал также, как и начальник.

– Ну, пусть заходит, – Премьер недоумевающе уставился на дверь, пытаясь понять, что может быть нужно замминистра.

Варшавский был из плеяды молодых генералов, которых возвысила череда смещений в генералитете, прокатившаяся после «Пяти дней» – тех самых, в результате которых мир запросто мог сгореть в огне «большого фейерверка».

– Разрешите, господин Премьер? – более утвердительно, чем вопросительно, сказал Варшавский.

– Разумеется, – у Суворова мелькнула холодная мысль «а может, это арест?», но внешне он держался уверенно.

– Одну минутку, – генерал достал из кармана кителя небольшую плоскую коробочку и положил её на стол. Затем он её раскрыл, и это оказался миникомпьютер с сенсорным экраном. Под заинтересованным взглядом Премьера генерал нажал на экране несколько кнопок и начал молча смотреть на дисплей. Через минуту он удовлетворенно хмыкнул и достал из другого кармана ещё одну коробочку, на которой тоже нажал несколько кнопок, и из коробки развернулся голографический экран. После этого генерал сел за стол, стоявший перпендикулярно к столу премьера.

– Ну, и что всё это значит? – напряжённые бессонные сутки сказывались, у Премьера даже не было особых эмоций.

– Это значит, что сейчас с вами будет разговаривать генерал Колышев. Вашему секретарю он больше не доверяет. Этот сканер, – генерал кивнул в сторону миникомпьютера, – обеспечит стопроцентную защиту от прослушивания.

– А… простите, товарищ генерал-полковник, – Премьер служил в армии на срочной службе и до сих пор испытывал некоторую робость перед носителями больших звёзд, – причём тут вы?

– А я также верю в Россию и в наш народ, как вы и Колышев. А осуществить между вами безопасную связь на данный момент могу только я. Поторопитесь, генерал ждет.

– Что я должен сделать?

– Нажмите иконку «связь» на экране, – генерал показал пальцем на голографическую проекцию.

– Я думал, такое только в фильмах бывает, – несколько опешив, сказал Премьер, поднеся палец к проекции иконки. Тут же на экране появилось очень серьёзное лицо Колышева.

– Я вижу, пока всё нормально, – начал Колышев, – но не будем терять времени. Олег, слушай меня внимательно, от этого зависит судьба страны.

– Слушаю, – у Премьера будто гора с плеч свалилась. Наконец-то появился кто-то, кто мог сказать, что нужно делать.

– Во-первых, под любым предлогом перенеси заседание Правительства. Министр МВД – твой враг и может пойти на крайние меры – сыграть собственную игру, вплоть до объявления о твоем отстранении. Не перебивай. Во-вторых, прикажи обесточить зал заседаний Думы, у тебя есть там люди, которые могут это сделать. В-третьих, прикажи подготовить твоё выступление по всем каналам на вечер, где-то с восьми часов. А в-четвёртых, не дай себя до этого времени арестовать или убить. Лучше вообще не покидай свой кабинет, пусть журналисты придут туда. Всю охрану поручи организовать Варшавскому, у него есть для этого средства. Я постараюсь сделать так, чтобы до вечера мы имели весомые факты, которые смогут убедить народ. Может быть, придётся полностью рассекретить информацию по Томилино, если у нас не будет другого выхода. Хотя, конечно, не хотелось бы. И ещё, ни с кем не встречайся больше, иначе всё может пойти наперекосяк. Всё, с Богом!

– А вы уверены, Евгений Андреевич? – Премьер нервно сглотнул.

– А у меня нет другого выхода. Как, впрочем, и у всех нас. Всё, работайте, друзья, я в вас верю.

Когда-то, очень и очень давно…

Двадцать два обритых наголо человека сидели вокруг большого овального стола, сделанного из цельного куска чёрного мрамора. Одиннадцать занимали одну половину овала, одиннадцать – другую. Их разделяли почти невидимые промежутки, расположенные в двух самых крутых местах овала. Свет горящих факелов отражался на их блестящих макушках, серые тени танцевали вокруг. Стояла тягучая тишина…

– Слушай, Первый, сколько нам ещё придётся изображать из себя крутых придурков? – прервал молчание один из присутствующих.

– Сколько ещё? Если ты имеешь в виду свою обритую голову и эту хламиду, то не так уж и долго. Если же ты имеешь в виду состояние нашего интеллекта, то это, боюсь, очень надолго. Показывать свою настоящую суть нам теперь нельзя. По крайней мере, пока.

– Но почему?

– Послушай, Семнадцатый, ведь мы всё это уже много-много раз обсуждали, и ты столько же раз соглашался с доводами, в разработке которых сам же и участвовал. К чему опять поднимать скандал и всех ссорить? – Первый строго посмотрел на дискутировавшего с ним мужчину.

– А мне скучно! Я и не думал, что это будет так долго!

– Быстро только кошки родятся, как говорят наши бестолковые подопечные, а по-настоящему серьёзные вещи делаются медленно, – с усталостью в голосе, показывающей, насколько ему надоели эти никчёмные споры, ответил Первый.

– Вот это и бесит! Эти олухи, которых мы назначили на роль богоизбранного народа, настолько медленно поддаются дрессировке, что хочется их всех перебить, чтобы больше не тратить зря свою Силу, – зло бросил спорщик. Все присутствующие поддержали его беспокойным гулом.

– Вы куда-то торопитесь? Ведь вы практически бессмертны, подождите, что вам какие-то несколько сотен циклов? Зато эти склочники умеют мыслить самостоятельно, не то, что египтяне, превратившиеся просто в покорных рабов. Поэтому нам надо придать мыслям наших новых подопечных нужную направленность, чтобы вывести их на необходимую для осуществления нашего плана ступень развития. В этом теперь наша основная задача, – успокаивающе проговорил Первый.

– Очень трудно… безумно тяжело… невозможно… – одновременно ответили ему несколько голосов.

– Зато интересно! – с воодушевлением заметил Первый. – Мы устраиваем эксперимент, равному по масштабам которому ещё не было во всей описанной истории. Фактически мы создаём новую, отличную от всех предыдущих, цивилизацию. Считайте, что мы – Боги!

– Да, но кто об этом знает? И что нам это даёт? – спросил Шестой.

– А зачем тебе, чтобы об этом кто-то знал? Как только эти очень короткоживущие особи узнают, что рядом с ними проживают настоящие бессмертные, они сразу же взбунтуются и устроят на нас настоящую охоту. И тут уж никакая Магия не поможет.

– Тем более, – подал голос Третий, – что это мы им жизнь и сократили…

– Да, и это тоже. Кстати, о Магии: энергия Ускорителя очень ослабла, – обеспокоенно продолжал Первый, – и мы скоро рискуем остаться без Силы. Срочно нужен мощный эгрегор для подпитки Ускорителя, старые уже совсем выдохлись.

– Хочу всем сообщить, – очень спокойно и даже лениво сообщил Шестой, – что у шумеров, в Вавилоне, в игру вступили Дети Посейдона. Они начали обучать местных аборигенов. Это может быть для нас проблемой.

– Вот ведь, сыны Сетха! – возмущённо воскликнул Третий. – Обещали же не лезть никуда со своими учениями!

– Они считают, что должны помочь потомкам тех, кто честно работал на нас, – криво улыбнулся Шестой. – Присутствие Детей Посейдона начало ощущаться и у Закатных варваров, и у остатков Восходной орды. И ещё одна новость, на этот раз не знаю, как её обозначить…

– Говори, а знак мы придумаем, – мрачно покачал головой Первый.

– Мне кажется, нет, я уверен, что Дети Посейдона нашли несколько контейнеров с джинни и уже выпустили их на волю. Такая вот гнилая вода…

– Ох уж, этот Архитектор с его безумными идеями! – с мало скрываемой злостью ударил кулаком по столу Первый. – Надо найти пути, как избавиться и от Детей Посейдона, и от джинни. Мы не должны дать выбраться этим ублюдкам из своих горшков! Думайте, Мыслители!

– Может быть, – робко спросил Девятый, – мы, всё-таки, напрасно уничтожили Эвниара? Его способности нам бы сейчас очень помогли…

– Эвниар был маньяком и фанатиком, а потому быстро привёл бы нас к гибели, – непререкаемым тоном ответил Первый. – Даже если бы мы и остались живы, то всю оставшуюся жизнь не знали бы никакого покоя, работая над воплощением его больных фантазий. Кроме того, он был настолько сильнее каждого из нас, что мы всё равно чувствовали бы себя плебеями по сравнению с ним, а он становился всё высокомернее и наглее.

Спорить с Первым, ранее откликавшимся на имя Антахиол, никто не решился. Но про себя многие отметили, что тот ведёт себя не лучше осуждаемого им Эвниара, хотя изо всех сил и пытается сохранить видимость равных отношений. Впрочем, сделанного всё равно уж не воротишь…

– Первый, ну открой, наконец, тайну, как тебе удалось заблокировать Эвниара? Времени-то уже сколько прошло, – Седьмой каждый раз доставал Антахиола этим вопросом.

– Всё надеешься применить это ко мне? Ладно, шучу. Думаю, что уже можно и рассказать, чтобы мы все понимали, ради чего всё это было затеяно. Дело в том, что Эвниар был учеником Архитектора, ну, вы все это знаете. Но мало кто знал, что Архитектор готовился захватить единоличную власть в Атлантиде, и только Катастрофа помешала ему это осуществить. Но, уходя, он оставил здесь Эвниара именно с таким заданием – создать большой рабский двор, в котором мы стали бы полновластными хозяевами. Точнее, Эвниар стал бы хозяином, а мы – его послушными исполнителями. Но разве об этом мы мечтали, когда добровольно вызвались остаться здесь, не уходить вместе со всеми? Мы же с вами хотели создать мир справедливости и равных возможностей, разве не так?

Одобрительный гул был ему ответом. Первый продолжил:

– Эвниар привёл бы нас явно не к этому, недаром он был лучшим учеником Архитектора. Хвала Амону, кое-кто из Высших Магов узнал о намерении Архитектора. Я честно ждал, думал, что Эвниар одумается, тем более, что он уже понял – мы здесь уже давно одни, Атлантида умерла. Но, увы… Он так и остался верен этим бредням… Вот я и отключил его от Ускорителя. А как это сделать, мне подсказал мой отец перед уходом. Вам же, друзья, извините, я этого не скажу, чтобы уберечь от соблазна. Сейчас важна сила каждого из нас, мы должны друг друга беречь, какие бы противоречия между нами ни возникали. Вы удовлетворены?

Сначала все молчали, ошеломлённые циничной откровенностью своего лидера, но потом, один за другим, посыпались вопросы, перешедшие в плохо разбираемый гам. Начали кричать все сразу, каждый своё. Но постепенно этот гам оформился в несколько достаточно конкретных вопросов: «Откуда он, Антахиол, узнал о задуманном Архитектором? Почему всё решил единолично? Почему они сейчас делают то же, что начинал делать Эвниар, по тем же самым указаниям Архитектора?» – Первый внимательно выслушал заданные ему вопросы, а потом заговорил своим красивым, хорошо поставленным, проникновенным голосом:

– Отвечу по порядку. Первое. Я узнал об этом от своего отца, который и протолкнул меня в эту миссию. Второе. План Архитектора, касающийся задач нашей группы, действительно был одобрен Советом Высших, но никто, точнее, почти никто, не знал о существовании одной маленькой детали… Дело в том, что на определённом моменте развития плана в создаваемый нами вектор должна была быть внесена такая информация, которая изменила бы сознание всех в нём участвующих. Людям, в том числе и нам, было бы внушено, что мир не таков, каким мы привыкли его представлять, и что мироустройство, в котором гармонично сосуществуют разные иерархические группы, не является правильным. Как вы понимаете, у Эвниара хватило бы сил это сделать – мы все были подвержены его влиянию. Если бы мы не согласились с планируемой им диктатурой, он бы нас просто уничтожил, – Первый замолчал, выдерживая мелодраматическую паузу, потёр рукой свою сверкающую лысину, похмыкал, а потом продолжил: – Лично мне это не нравилось, я хотел другого, нового глотка, когда согласился остаться здесь. Как и все вы, я надеюсь. Мы должны помочь развиться новой цивилизации, пусть для этого нам и придётся взять на себя ношу Богов. Перед Уходом я рассказал об этом своему отцу, и он поддержал меня, рассказав, как можно использовать Ускоритель для нейтрализации Эвниара, ну и, конечно, каждого из нас. Тихо, тихо, ведь мы все братья, не так ли? Это Эвниар был нам чужим, он же был снобом, разве вы сами это не чувствовали? Но у него был один козырь – он владел ритуалом перемены тела, а без этого мы долго не продержались бы. Поэтому я ждал, пока он расслабится и согласится поделиться этим знанием с нами. А потом, уж вы меня простите, у меня не было времени что-то с вами обсуждать, надо было действовать решительно. Или кто-то всё-таки жалеет о потере нашего командира?

Первый окинул полутёмный зал внимательным и доброжелательным взглядом. Гробовое молчание было ему ответом. Несогласных не нашлось. Ни у кого не было желания ссориться с Антахиолом, особенно после того, как он сообщил о имеющихся у него возможностях. Первый понял всё, как надо, и продолжил:

– Вы сами видите, мы равны. Я специально воспользовался традиционной схемой нашего Круга Магов и разделил нас на две абсолютно равные части. В каждой из частей есть свой старший, это я, Первый, и ты, Второй, но решения мы принимаем с учётом мнения каждого из нас, разве не так?

Это было правдой, никто спорить не стал.

– Я допускаю, что Эвниар, для подстраховки, мог перенастроить Ускоритель так, чтобы тот, в случае гибели самого Эвниара, начал терять энергию. От Неосязаемого и не такого можно было ожидать.

Это заявление Антахиола вызвало просто шквал эмоций. Зал гудел минут пятнадцать, в основном, выражая пожелания Эвниару попасть прямо к Сетху в лапы и стать его любовником. Антахиол терпеливо дождался окончания фонтана доброжелательства и спокойно продолжил:

– У нас действительно мало времени. Если Ускоритель иссякнет до создания нами нового источника энергии, нам придётся плохо – мы все на него подвязаны. Придумывать новый план действий у нас возможности нет, тем более, что никто из нас не Архитектор. Поэтому мы и придерживаемся старого сценария – он должен привести нас к желаемому результату. Если что-то пойдёт не так – будем вносить коррективы, для этого наших сил хватит. Разумеется, времени и сил уйдёт много, но пока они у нас есть. Главное – экономьте Силу, не пользуйтесь полевыми телами без крайней надобности, пока не построим более-менее приличный эгрегор. Работайте мозгами, у вас достаточно ума и знаний. Защита для нас будет сохраняться ещё долгое время. В крайнем случае, берите Силу из эгрегоров этого египетского пантеона, но учтите, что они построены больше на страхе, чем на вере и любви, а значит, будут отрицательно влиять и на нас. Наша главная задача – построить технологический мир, где все равны и все должны любить друг друга, но где всегда будет место для нас, его творцов как благодетелей и создателей нового мира. Вот когда мы это выстроим, только тогда и откроемся.

– А что с Атлантами? Они вернутся? Я имею в виду наших… – начал вопрос Третий, но осёкся, увидев недобрый взгляд Первого.

– Боюсь, что Неосязаемый был прав. Мы им больше не нужны. Впрочем, поживём – увидим. Такая возможность у нас будет, я обещаю…

– А я, кажется, придумал, как поступить с Детьми Посейдона и джинни! – воскликнул молчавший всё это время Двадцатый.

– Ну, не тяни дельфина за плавник, говори, – подбодрил его Первый.

– Я думаю, что надо позволить посейдонятам развить шумеров до стадии стабильного военного могущества, а потом заставить натравить их на наших подопечных. Пусть возьмут наших в плен, в рабство… Я уверен, что при нашем руководстве наши ученики очень быстро развалят изнутри государство шумеров, ведь посейдонята никогда не знали теории управления. Заодно проверим наших на выживаемость, сплотим, так сказать…

Неожиданное предложение вызвало легкий гвалт, но затем все задумались, пытаясь просчитать последствия. Наконец, Второй, потирая гладко выбритый подбородок, сказал:

– А что? Может быть, и сработает. Попытаться стоит, это будет очень интересная комбинация. Если мы победим, то «владыки океана» больше никогда на сушу не сунутся. Они ведь не захотят больше причинять вред тем, кому намеревались помочь. Хорошая идея, очень перспективная для будущих игр! Надо только разработать чёткий план.

– Ну что ж, ты этим и займись вместе с Двадцатым, – подытожил Первый. – Вот только где тут роль джинни? Или я прослушал?

– Эт-то п-п-просто, – слегка заикаясь от волнения, вымолвил Двадцатый. – Надо во всех районах, где возможно найти контейнеры с джинни, распространить слух, что в этих сосудах живут злые духи, которые чрезвычайно враждебны к людям. Можно даже подкрепить их парочкой мистерий, пусть кто-нибудь из нас возьмёт на себя эту роль. В смысле, мы засунем добровольца в контейнер, а потом подсунем какому-нибудь придурку из местных. Как только наш доброволец будет из контейнера извлечён, он спалит парочку селений или городишко какой разрушит. Чтобы было побольше крови, разорванных тел. Это всех отучит баловаться с контейнерами… А мы объявим награду за каждый принесённый контейнер, а потом их все скопом и распылим. Не очень этично, конечно, но лучше, чем иметь дело с детишками Высших, просидевших столько времени в меди…

– Очень остроумно! – взгляд Второго был весьма благосклонен. – Кто вызовется на роль джинни?

В ответ поднялось двенадцать рук…

Солнечный луч мягко касался белой бороды Астра Яра, расположившегося в деревянном кресле возле маленького пруда, где резвились небольшие очень яркие рыбки. Наполненная птичьими трелями летняя жара невесомым маревом висела над старым Волхвом и сидевшим рядом Эвниаром. Из пруда раздавалось громкое кваканье лягушек, в воздухе суетились насекомые, а рядом с Эвниаром порхало множество маленьких зелёно-жёлтых бабочек, так и норовивших коснуться своими невесомыми крылышками его лица. Эвниар внимательно прислушивался к гармонии окружающего мира, чувствуя себя его неотделимым целым, важной и незаменимой частью.

– Что думаешь, Ученик, получится у твоих друзей задуманное?

– Думаю, что получится, – лениво ответил Эвниар, которому совсем не хотелось говорить. Вчерашнее подглядывание за жизнью бывших коллег дало новую пищу для размышлений, но, почему-то, думать совсем не хотелось, мысли текли лениво и неспешно.

– А ты этого хочешь? – вроде бы Астра Яр спросил довольно равнодушно, но Эвниар уже достаточно его изучил, чтобы уловить в его голосе явный интерес.

– Честно? Мне всё равно, Волхв, я уже вне игры. Меня больше не волнуют их проблемы, пусть себе забавляются, – Эвниар говорил то, что на самом деле думал.

– Хорошо, что ты понял суть этих пустых забот. Только учти, что они тебя в покое не оставят, как только узнают, что ты жив, – Астра Яр не пугал, он просто озвучивал очевидную для него вещь.

– А тебя? Разве ты для них не опасен? – Эвниар повернулся в сторону Учителя.

– Я-то? Нет, не опасен. Точнее, не буду опасен, – и Астра Яр в задумчивости погладил бороду. – К тому моменту, как они смогут меня обнаружить, я уже уйду.

– Куда? Разве Эол не круглый?

– Я уйду совсем. Мне уже давно пора, но я ждал Ученика. Теперь могу.

– Почему думаешь, что я тот, кого ты ждал? Почему ты решил, что я захочу продолжать твоё дело? Ведь я же Атлант, какой мне в этом смысл?

– Ты уже не Атлант, ты научился житье миром, не пытаясь переделать его под себя. Но пока ты и не Арий. Разве не хочешь завершить начатое тобой?

– Ты поверил словам этого сына Сетха? Ровно ничего из того, что говорил Антахиол, я делать не собирался. Никаких таких замыслов о порабощении мира я не вынашивал, так же, как и Архитектор. Наоборот, Архитектор хотел создать мир равновесия, без разделения на лучших и худших. Он не любил зарвавшихся Высших Магов, не принимал их высокомерия. Откуда Антахиол взял, что у нас были такие безумные идеи? Наверное, он всё это придумал, из зависти или злобы. И как я проглядел его подлую сущность? – Эвниар встал и, заложив руки за спину, пошел вокруг пруда.

– Нет, не придумал. Точнее, это не он. Это его отец ему внушил. В вашем Высшем Совете были Маги, которые терпеть не могли Архитектора, но сделать ему ничего не могли. Не знаю, как обернулось дело там, куда они сбежали, мне туда не дотянуться. Надеюсь, что каждый получил по заслугам… Так вот, отец Антахиола был очень сильным Магом, и он просто предугадал твоё будущее, хотя и придал ему несколько иную окраску. Он знал, что ты изменишься и начнёшь мешать твоим друзьям осуществлять задуманное, – Астра Яр сказал это абсолютно уверенно, так, будто сам слышал, как Антахиола наставлял его грозный папаша.

– Но почему я должен во что-то вмешиваться? Меня всё вполне устраивает, я доволен жизнью, – остановил своё хождение Эвниар.

– Это сейчас. А потом тебе не даст спокойно жить твоя совесть, – назидательно вымолвил старик.

– Это ещё что за зверь?

– Совесть – это особое состояние человека, не дающее ему безучастно проходить мимо происходящего в его присутствии нарушения гармонии мироздания, или, если хочешь, промысла Божьего. Совесть заставляет человека бороться с несправедливостью, воздействовать на неё всеми доступными в его понимании путями. Главное при этом – не ошибаться с правильным пониманием промысла Божьего, чтобы не пытаться заменить собой Бога. Совесть – это «со» и «весть», то есть то, что находится в русле ведания, правильных знаний о построении Мира, – Астра Яр примолк и стал, слегка прищурившись, смотреть на солнце.

Молчал и присевший на землю Эвниар. Через какое-то время он задумчиво спросил:

– Почему ты хочешь уйти, Учитель? Разве жизнь не прекрасна?

– Я живу уже очень долго. Я бы давно ушёл, ведь, оставляя своё тело, наша полевая сущность, или душа, переходит в новое, высшее состояние, чтобы либо вернуться на Макошу для прохождения нового урока, либо подняться на следующий уровень развития, стать одним из богов, новым творцом. Я уже прошёл все свои уроки, я много раз был человеком, и мне давно пора заняться чем-то посущественнее. Но перед самой Катастрофой мне было даровано Откровение. В нём говорилось – я не смогу считать свой урок выполненным, если уйду, не подготовив Ученика. Пришлось сохранить себя во время Катастрофы, чтобы дождаться появления Достойного. Ждать пришлось так долго, что я состарился. Но, хвала Роду Всевышнему, появился ты. Интересно устроено наше обучение здесь, на Макоше – Бог даёт нам самые неожиданные испытания. Мне вот, например, пришлось обучать одного из тех, с кем я всю жизнь боролся. Но свою задачу я выполнил, мне пора, – с торжеством закончил старый Волхв.

– Наверное, я ещё очень молод, – покачал головой изумлённый Ученик. – Ладно, допустим, что я твой ученик. Допустим даже, что упомянутая тобою совесть действительно помешает мне спокойно жить, хоть я и не уверен, что эта штука у меня есть. Но объясни мне, Волхв, – а с чем мне надо будет бороться? Антахиол со своей командой собирается выстраивать справедливый мир, так зачем же я буду ему мешать?

Астра Яр обернулся к Атланту, глядя на него с любопытством:

– Ты до сих пор считаешь то, что вы задумали с Архитектором, справедливым? Ты действительно так думаешь или просто пытаешься меня разозлить?

Эвниар задумался. Он понял, что его ответ сейчас будет самым важным в его жизни. Что есть справедливость? Что соответствует Божьему промыслу, его замыслу для человека? Для чего вообще Бог направляет созданные им души, фактически части себя, сюда, на Эол (ладно, пусть будет Макоша)? Для какого испытания? Что важнее: свободный выбор и ошибки творчества или сытая, безопасная, но кем-то управляемая жизнь? Что есть истина? Эвниар постарался вспомнить свою жизнь в Атлантиде, свою работу с Архитектором, свою деятельность на Эоле после Катастрофы и попытался понять, как он теперь, после обучения у Астра Яра, после переосмысления своего восприятия Мира, оценивает свои прошлые убеждения. И ясно понял, что всё было не так, что человек сам, своей собственной волей и желанием должен доказать Всевышнему, что имеет право стать ему помощником. И что никто, даже из самых благих намерений, а уж тем более из эгоистических побуждений сохранения своей Силы и Могущества, не должен ограничивать потенциал развития людей. Никто и ни при каких условиях. Эвниар решился:

– Нет, я так не считаю. Но и как должно быть, я тоже не вижу. Видимо, у меня не хватает мудрости, Астра Яр. Не понимаю, что я должен буду делать, для чего ты меня спас и для какого дела обучал. Прости, Верховный…

Астра Яр облегчённо вздохнул:

– Главное ты уже понял. Остальное придёт по мере развития событий. Думай, анализируй, пытайся понять, когда придёт твой час и в чём будет выражаться твоя задача. Когда-нибудь и тебе откроется истина. Времени у тебя будет много, если, конечно, сам не захочешь уйти. А я свою задачу выполнил, – Астра Яр, удовлетворённо улыбаясь, ещё раз повторил свою последнюю фразу. Потом продолжил: – Помни, что энергия Ускорителя для тебя теперь точно недоступна, как и Сила иных устройств Атлантов. Но они тебе и не нужны – я дал тебе возможность пользоваться Силой Жизни, ты получил все Посвящения. К сожалению, я не могу дать тебе никаких определённых и конкретных советов, как это мог бы сделать Архитектор, но кое-что подскажу. Во-первых, слушай свою совесть и никогда не выпадай из гармонии Мира. Если, вдруг, перестанешь слышать деревья, чувствовать переживания травы или видеть смех воды, тогда остановись, отойди, пока не восстановишь своё умение, и только после этого продолжай. Во-вторых, искусно используй силу врага во вред его делу и никогда не раскрывай свою Силу. На самом деле это ты и так умеешь. И, наконец, главное, на мой взгляд. Ты поймёшь, что настало твоё время, когда та стройка, что вы с Архитектором когда-то задумали, зайдёт в тупик. Это ты легко узнаешь по тому, как все вокруг вдруг начнут понимать, что их ведут не туда, и все секреты вылезут наружу, на всеобщее обозрение. Понимаешь, Ученик, впереди нас ждёт Ночь Сварожья – время, когда всё засыпает. Но и в ней можно жить. Где-то, – тут Астра Яр задумался, – около трёх тысяч лет пройдёт, прежде чем появится возможность изменения. Вот тогда и надо будет дать людям, как можно большему их числу, возможность узнать всё, всю правду о Мироздании. Только боюсь, как бы этот момент не настал перед какой-нибудь очередной Катастрофой, тогда может не хватить времени. Помни, Ученик: Творец ждёт от своих созданий, что именно в виде своих воплощений на Макоше, в виде людей, они решатся разделить с ним ответственность за судьбу Мироздания. Именно для этого он нас сюда и отправляет. Мы, как маленькие дети, упираемся, капризничаем, скандалим, потому что ещё не созрели для ответственности, но когда-нибудь мы повзрослеем. Я завидую тебе – ты будешь жить в очень интересное время, – Учитель замолчал и стал задумчиво смотреть на заходящее за деревья Солнце.

– Скажи, Верховный, каков он, Кладезь Силы? – Эвниар задал этот вопрос не без внутренней борьбы, боясь услышать жёсткую отповедь.

– А… Ты, всё-таки, спросил… Ну, что ж, наверное теперь ты можешь это знать, тем более, что я всё равно не знаю, где он сейчас находится. Кладезь Силы – это большой, очень большой сосуд с Первозданной водой. Рядом с этой водой всегда были волхвы, всегда творилась волшба, всегда, не переставая ни на мгновение, читались молитвы. Они напитывали эту воду Силой и Знаниями, отчего она стала обладать чудесным свойством. Если найдётся Посвящённый, который рискнёт её попробовать, пусть хоть маленькую капельку, то обретёт он невиданное доселе могущество. Он узнает всё о Мироздании, все его законы, сможет воздействовать на любой эгрегор, созданный людьми, он будет в силах остановить любую Магию. Такой человек сможет видеть правду через самую плотную завесу лжи и получать всю необходимую ему информацию прямо от Всевышнего, по крайней мере, так думали хранители Кладезя. Но вот уже несколько тысяч циклов никто не осмеливался прикоснуться к этой воде, ибо искушение очень велико…

– Это очень опасная вещь, страшная по своей Силе, – медленно проговорил Эвниар, не в силах поверить услышанному.

– Да. Очень. И она всегда будет притягательна для Ариев и их потомков. И потомков их потомков. Ведь в Кладезе заключена вся Сила и Мудрость Мира. Поэтому Арии всегда будут тянуться к тому месту, где спрятан Кладезь, сами не понимая, зачем, – Астра Яр в задумчивости пожевал губами. – Я не знаю точно, где он сейчас, но могу тебе сказать: то место, где будут идти самые изнуряющие войны, которые потомки Ариев будут проигрывать, а жители этого места выигрывать, – оно и есть тайник, каким бы нелепым это ни казалось. Но найти Кладезь сможет лишь Достойный, тот, кто не захочет использовать его для смещения равновесия мира, какими бы благими намерениями он ни руководствовался. А до тех пор Кладезь всегда будет подпитывать Силой своих сторожей, пусть они сами и не будут догадываться, что они на самом деле охраняют. Кстати, ещё одна подсказка. В той местности, где находится Кладезь Силы, живёт народ, который является результатом смешения Ариев и Стражей – над этим постарались охраняющие Кладезь волхвы. Кровь этого народа, его глубинное сознание заставят их охранять Кладезь всеми силами, но, в то же время, не даст им приближаться к Кладезю, – Астра Яр лукаво взглянул на крайне заинтересовавшегося такой информацией Эвниара. – Я пробовал найти Кладезь после Катастрофы, но не смог. Попробуй и ты поискать. Тебе Кладезь не подчинится – ты не Арий, но, может быть, ты сможешь найти и подготовить Достойного? Может быть, именно тебе Бог в этом поможет, кто знает…

* * *

Несколько дней прошли в раздумьях. Эвниар всё время разговаривал с собой, пытался что-то самому себе доказать, переспорить, убедить. Однажды, находясь в таком состоянии, он прогуливался по лесу, не замечая, куда и зачем идёт. Выйдя на открытую полянку, всю заросшую жёлтыми цветами, он остановился, поскольку посреди неё увидел огромного волка, застывшего в напряжённой позе. Волк настороженно смотрел на вышедшего из леса человека большими умными глазами, чуть склонив голову и легко прядая ушами, но не делал никаких попыток ни напасть, ни убежать. Просто стоял и смотрел. Застыл и Эвниар, слегка оторопевший, поскольку ни разу в жизни ещё не сталкивался с таким крупным животным в его естественной среде обитания. В Атлантиде было много мест, где люди могли посмотреть животных, покормить их и даже потрогать, но все эти животные были обузданы Магией. Астра Яр научил Эвниара входить с животными в контакт, и тот мог бы сейчас легко подчинить себе волю волка, но делать этого не хотелось – свободный и гордый зверь не был ограничен никакими запретами и мог делать всё, что ему заблагорассудится. Однако волк не двигался, стоял и Эвниар. Взаимная неподвижность затягивалась. Решившись, Эвниар сделал шаг в сторону застывшего волка. Тот, ещё мгновение постояв, сделал ответный шаг навстречу человеку. Так, потихоньку, шаг за шагом, человек и зверь сошлись и стали молча смотреть друг другу в глаза. И вдруг, как озарение, мелькнула в голове Эвниара мысль и стала шириться и развиваться, полностью захватив всё его сознание: «Ты призван! Ты сможешь!» Ещё какое-то время постояв, волк спокойно развернулся и мгновенно пропал в лесу, лишь примятая трава напоминала о его присутствии. Эвниар долго смотрел ему вслед, а потом, так же тихо, отправился в сторону их, с Астра Яром, жилища. Когда он пришёл, волхв в своём неизменном кресле сочувственно посмотрел на Ученика:

– Ты принял это, – спокойно и утвердительно произнёс Волхв. – Теперь ты должен поменять имя, ибо старое больше тебе не нужно. У тебя будет новое, и называть тебя станут Русланом. Пусть будет так…

Руслан, не переставая молиться, смотрел на пламя погребального костра. Здесь сгорало тело его последнего Учителя, здесь сгорала его прежняя жизнь.

– Иди с миром, старый Волхв, я постараюсь сохранить гармонию…

Глава 30. О пользе церкви

«Да что же это (пи-и-и) творится (пи-и-и) в стране? Какие-то (пи-и-и) козлы уже на монастырь напали, (пи-и-и) их мать! Да (пи-и-и) куда (пи-и-и) эти (пи-и-и) менты смотрят?!» – интервью, которое давал какой-то очень злой мужчина первому каналу, в основном, состояло из одних только пи-и-и. Майоров и сам, глядя на всё это безобразие, тоже не мог подобрать никаких слов, кроме «пи-и-и», могущих в полной мере отобразить переполнявшие его эмоции. Штаевский, слава Богу, в себя пришёл, но кто вернёт несколько отличных парней, погибших сегодняшней ночью и утром? Кто объяснит, какую роль во всей этой кутерьме играет церковь, почему, вдруг, она вмешалась в события в столь не свойственной ей манере? И, наконец, куда подевались все эти поганые изобретатели, а также чего ждать от Колышева, так и не всплывшего пока на поверхность?

Майоров ни на минуту не сомневался, что вот-вот ощутит активность старого друга Жени, но тот почему-то медлил, никак себя не проявляя. Самым логичным с его стороны было бы появление в Москве во главе верных ему подразделений, втягивание в конфликт Андреева и Мамаладзе, ну и, само собой, взаимодействие с премьером. Но пока нигде, ни в одном из ожидаемых мест, Колышев не замечен, а вот люди Майорова засветились по полной программе, да ещё как… Хуже не бывает – оказаться замешанными в нападении на столь чтимый в народе храм, почти святыню. И ведь события там сложились так, что во всём оказались виноваты люди Штаевского: они начали стрельбу, они были в боевых костюмах, они не смогли уехать с места бойни. Именно, что бойни – один боец убит, один ранен, ещё двое находятся в необъяснимом ступоре, из которого их никак не удаётся вывести. Штаевский, которого спас боевой костюм нового поколения, легко ранен в ногу да контужен рикошетом в голову. Он что-то пытался объяснить и оправдаться, и генерал даже понимал его, но ведь ни прессе, ни людям уже не докажешь, что они-то хотели только подобрать своего агента. И что самое гадкое, – это ни одной улики со стороны нападавших: ни тел, ни брошенного оружия. А показания свидетелей столь противоречивы и сумбурны, что складывается полное ощущение, будто лишь одна очень злонамеренная спецслужба решила напасть на монастырь, но была за такое кощунство покарана Всевышним. Свой решительный протест уже высказал Патриарх, а сколько было звонков… лучше не вспоминать. От всех, кто мог дозвониться. И в сообщениях прессы уже прозвучала фамилия Майорова как главного виновника произошедшего. Может быть, это всё-таки Колышев, его такая многоходовая комбинация сработала? А монахи тогда здесь причём? Ну, или можем допустить, что это провокация и Рыбка работает на врага, и именно она заманила в засаду ударную группу, а монахов и монастырь просто придумали, чтобы посильнее подставить? А что, это многое объясняет, хотя и непонятно, как могли они рассчитывать, что туда первым приедет Зигфрид, а Пума опоздает, ведь звонила-то Рыбка именно ей. Только выполнение приказа Штаевского получить И-шлемы задержало приезд Пумы.

Впрочем, сейчас уже без разницы, кого ждали и ждали ли вообще, надо думать, как из всего этого выбираться. Пока ведь нечего предъявить и Кагановичу с Эпштейном – ни одного свидетеля, ни «Нимба», ни Колышева, ни-че-го… Сплошные «пи-и-и» на ум только и приходят.

– Товарищ генерал, разрешите? – Гитлер втиснулся в дверь.

– Чего тебе? – Майоров со злостью взглянул на адъютанта.

– Получено сообщение, что к премьеру приехал замминистра обороны Варшавский. Приехал полчаса назад, в 9.15, и до сих пор там.

– Что данные сканирования? – оживился Майоров. Ход был неожиданный, но интересный.

– К сожалению, ничего. Полное молчание. Наши спецы пробиться не могут, – Адольф с сожалением пожал плечами.

– Так-так. В игру влезла непобедимая и легендарная. А что Дума, уже собралась? – генерал метнул дротик от дартса в висевшую на стене мишень.

– Собираются.

– Запустишь трансляцию, как начнут говорильню.

– Есть! Разрешите идти? – и Адольф выскользнул из кабинета. Но буквально через две минуты постучался вновь. – Товарищ генерал, прибыл посланец Патриарха, епископ Евпатий, требует встречи.

Майоров некоторое время подумал, но потом решительно кивнул:

– А… запускай. Всё равно ведь придётся с ними общаться, так сейчас хоть время есть.

Самого епископа Майоров лично не знал, хотя досье на него, безусловно, имелось. Впрочем, он слышал, что этот архиерей прослыл в народе чуть ли не святым. Сам генерал в Бога не верил, в церковь не ходил, но влияние религии на умонастроения народа учитывал трезво.

Когда епископ вошёл, генерал встал, но из-за стола не вышел. Худощавый, высокий, с очень умным и волевым лицом, епископ не походил на обычного церковного начальника, ничего благостно-лицемерного в нём не было.

– Константин Константинович, разрешите, я прямо к делу? – епископ остановился посреди комнаты, с интересом и, как показалось Майорову, благожелательно рассматривая генерала.

– Разумеется, епископ. Да вы присаживайтесь. Как я понимаю, вы с претензией ко мне? Поверьте, это всё досадное недоразумение, – генерал говорил солидно, не торопясь, желая показать, что оправдываться не собирается.

– А я знаю, – вдруг с неожиданной улыбкой ответил епископ. – Более того, я убедил Патриарха, что ваша служба сама пала жертвой обстоятельств, и если вы согласитесь с моим предложением, то мы в ближайшее время выступим с соответствующим заявлением, что, безусловно, лично вам будет большим подспорьем.

– Э… простите? – генерал несколько опешил.

– Я могу говорить открыто? Уверен, что могу. Итак, я точно знаю, что ваших людей заманили в засаду, абсолютно изуверски использовав для этого священное место. Мы, я имею в виду церковь, не намерены прощать такую низость, что бы по этому поводу ни говорил Христос. То есть, подставлять левую щёку мы не станем. В данном, конкретном случае. Поэтому мы намерены предложить вам нашу помощь, – епископ хитро посмотрел на генерала.

– Простите, отец Евпатий, откуда такая осведомлённость? И какова же будет помощь? – генерал как-то очень быстро проникся уважением к епископу, уж очень неожиданной оказалась его манера вести себя. Во всём облике священника сейчас проглядывал жёсткий и умный делец, но никак не святоша.

– Ну что ж, генерал… На первый ваш вопрос я не отвечу – у церкви есть свои возможности, но мы их не афишируем. А помощь будет заключаться в следующем: мы выступим с заявлением в вашу поддержку, очень негативно выскажемся о премьере и ещё – поможем вам найти Колышева и эту его команду, которая выставила вас в столь дурном свете, – епископ уверенно смотрел Майорову в глаза.

– А что взамен? – хрипло спросил генерал. Разговор приобретал новое, неожиданное течение.

– А взамен вы всегда в дальнейшем будете поддерживать церковь, перестанете вести дела с Кагановичем и Эпштейном, полностью свернёте проект в Томилино и, главное, передадите «Нимб» и его изобретателя в наши руки. Мы сами разберёмся с этим дьявольским прибором, – генералу на миг показалось, что слова епископа поддержало некое запредельное эхо, а в комнате возникло свечение.

– Мне нужно подумать, – через некоторое время, с трудом справившись с пробежавшим по спине холодком, ответил генерал.

– У вас не так много времени. Впрочем, несколько часов есть, – епископ дружески улыбнулся генералу и встал со стула.

– Скажите, отче, а если я не приму вашу помощь? – бросил генерал вдогонку выходившему из комнаты епископу.

– Тогда Господь отвернётся от тебя, сын мой, – не оборачиваясь, ответил епископ.

Глава 31. «Нимб». Чудеса

Автобус въехал в какой-то то ли парк, то ли лес и остановился. Прошедший этой ночью дождь отмыл всю зелень от городской пыли и сажи, сделав её свежее и ярче, но, с другой стороны, увлажнил ещё не до конца затвердевшие после весны гаревые дорожки, и ездить по ним сейчас на автобусе было бы неразумно. Руслан вылез из-за руля и оглядел салон. Да, надо сказать, что настроение у находившихся в машине нельзя было назвать приподнятым, особенно у тех, кто не участвовал в перевязках раненых, а именно: у Саши, Сергея и Шайбы. И если Сергея бил мандраж человека, впервые стрелявшего в другого человека и вообще побывавшего в реальной огневой схватке, то Саша просто впал в прострацию, практически не обращая ни на что внимания. Шайба, которого жизнь закалила и приучила к подобным перипетиям, молча обдумывал произошедшее, иногда обсуждая с самим собой правильность своих действий в минувшем бое. Надо сказать, что его участие и реакция сыграли решающую роль в одержанной победе: Шайба лично подстрелил трёх противников, в том числе и двигавшегося на запредельной скорости монаха, а при отступлении ещё и тащил на себе Боброва.

Руслан подошёл к Мише, который как раз склонился над майором, и задал безмолвный вопрос при помощи мимики лица: «Ну, как он?». Миша поднял лицо к Руслану и скорбно покачал головой. Руслан спросил в голос, побоявшись ошибиться:

– Ты уверен?

– Да. К несчастью. Пробиты оба легких, печень, шея. Он погиб на месте. Здесь никто бы ничего не сделал, – Миша замолчал.

Люда, сидевшая через два сиденья на руках с Кощеем, до сих пор находящимся без сознания, тихо заплакала, прикрыв лицо свободной рукой.

– Что с остальными? – сухо спросил помрачневший Руслан.

– Кощей до сих пор без сознания, и если не попадёт в ближайшее время в реанимацию, то… – Миша не стал заканчивать. – Девушка ранена в плечо и в руку, обе раны навылет. Кажется, ничего важного, к счастью, не задето. У остальных практически ничего: у Саши, кажется, контузия, а Сергея просто поцарапало. А ты сам как?

– Я в порядке. Надо сейчас же привести в чувство Александра. Если запустим «Нимб», то спасём Кощея и быстро вылечим девушку. Можно было бы и Боброва спасти, наверное…

– Не знаю, о каком-таком нимбе ты говоришь, – непонимающе ответил Миша, – но с майором никаких шансов не было. А Саша, похоже, в полной прострации…

– Шайба, эй, дружище… – окликнул Руслан всё ещё обсуждавшего с самим собой схватку молодого человека.

– Чё?

– Можешь дать Саше пощёчину, но аккуратно?

– Не фиг делать, с удовольствием, – и Шайба, со злой улыбкой на лице, направился к безучастному ко всему Саше, сидевшему в середине салона.

– Люда, не время плакать! Готовь аппаратуру, – Руслан отдавал распоряжения так, будто он всю жизнь только тем и занимался, что решал всякие нестандартные ситуации. – Я попытаюсь привести Кощея и девушку в сознание.

Тут раздался шлепок от удара Шайбы по щеке Александра. Тот мотнул головой и уставился на Шайбу полубессознательным взглядом. Шайба ещё раз хлестнул его по лицу, но теперь уже по другой щеке и сильнее, чем в первый раз. У Саши стало проявляться осмысленное выражение, а наблюдавший за ними Сергей крикнул:

– Эй, Шайба, хватит! – это было вовремя, поскольку Шайба, похоже, решил выместить всю свою злость на Саше.

– Саня, ну ты как? – Серёга подошёл и взял за плечи Сашу, глядя ему в лицо. Шайба отошёл в сторону, всем своим видом демонстрируя, что готов продолжить «терапию».

– Э… кажется, в норме, – неуверенно ответил Саша, потирая краснеющие щёки. – А где это мы? А, блин, а с Олей что? – Саша ожил и обеспокоенно рванулся в сторону лежавшей на одном из задних сидений девушки.

– Ранена. Слушай, не время дёргаться, ты можешь ей реально помочь: нужно запустить твой «Нимб» в правильном режиме, – Сергей тоже смог прийти в себя и сейчас действовал довольно осмысленно.

– А он что, у вас? – Саша с удивлением уставился на Сергея. – Я думал, что «Нимб» там остался, в Томилино.

– Слава Богу, нет, не остался. Давай, шевели извилинами. Сможешь настроить свою адскую машинку?

– Слушайте, ну чего вы все заладили – адская, сатанинская… Сам-то ведь им с удовольствием пользовался, – обиделся Саша.

– Ладно, не обижайся. Вон, вся аппаратура у Люды, давай, включай её, как надо, – Серега подтолкнул Сашу по направлению к ноутбуку и «Нимбу».

– Ладно. Только на этот раз я сам проверю его на себе, а потом уже на кого-то другого наденем.

– Не вопрос. Лишь бы он работал.

И в салоне воцарилась тишина… Все незанятые напряжённо следили за Сашей и Русланом. Руслан сел рядом с Кощеем, обеими руками обхватив запястья его рук. При этом глаза Руслана закатились, а лицо стало торжественным и сосредоточенным. Миша сел рядом, с любопытством наблюдая за действиями Руслана.

Шайба, Сергей и высвобождённая от опеки над Кощеем Люда, в свою очередь, внимательно смотрели на Сашу. Тот, ни на что более не обращая внимания, полностью сосредоточился на экране компьютера. Через некоторое время дело стало налаживаться – дыхание Кощея, до этого редкое и прерывистое, стало чаще и ритмичнее, а лицо порозовело. В то же время, и на Сашином лице появилось почти счастливое выражение. Ещё через пять минут Саша удовлетворённо вздохнул и снял «Нимб», а Кощей вдруг открыл глаза, обвёл ими всех присутствующих и застонал. Сергей взглянул на лежавшую до сих пор без сознания Ольгу – та тоже открыла глаза и даже пыталась пошевелиться. Руслан, с немного усталым видом, довольно растирал руки.

– Так, «Нимб» в полном порядке. Никак не могу понять, что же всё-таки с ним случилось вчера? С кого начнём? – Саша с надеждой взглянул на Олю.

– Начнём с Кощея, ему гораздо хуже, – заявила Люда. Честно говоря, ей было абсолютно наплевать на девушку Олю, в которой она признала горничную из Томилино и которая явно была из ведомства Майорова. Похоже, бурная встреча у монастыря – её рук дело. Люда, на всякий случай, когда Олю только ещё перевязывали, экспроприировала у нее всё, что хоть как-то могло быть использовано как оружие или средство связи – забрала все предметы искусственного происхождения, включая кольца и шпильки для волос. Единственное, что её останавливало, чтобы самой не добить девушку, – так это возможная негативная реакция Саши. Но гибель Боброва, которого Люда очень уважала, была на совести Оли, в этом нет никаких сомнений.

– Ладно, только скажите мне, что с Олей всё будет в порядке! – непреклонно заявил Саша.

– Да будет, будет, ты давай, действуй, – настойчиво подтолкнула его Люда к Кощею.

– Хорошо. Ну, вздрогнули, – с этими словами Александр надел на голову мало что понимающему Кощею «Нимб». – Только учтите, он постоянно должен быть в сознании.

– Постараемся, – хором ответили Руслан, Миша и Люда.

Через пятнадцать минут «Нимб» с головы Кощея сняли. И тут, абсолютно неожиданно, он спросил вполне уверенным голосом:

– А где Шайба?

– Кощей, братан, я тут, – к Кощею подошёл Шайба, всё это время нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу.

– Шайба, я пить и ссать хочу! – эти слова Кощея потонули во всеобщем хохоте.

Миша остановил уже порывавшегося встать Кощея и внимательно осмотрел его рану. Она на глазах меняла цвет и затягивалась розовой корочкой.

– Видал чудеса техники, но чтоб такие… – Саша, кажется, и сам не мог поверить в произведённый его аппаратом эффект. – Так, срочно лечим Олю!

– Это действительно одно из чудес, посланное нам Аллахом, – и Миша воздел глаза к небу.

– Ну, братан, ты, по ходу, точняк бессмертный, – Шайба с неожиданной нежностью погладил Кощея по голове.

– Но-но, не приставай, лучше помоги дела сделать, – и Кощей умоляюще посмотрел на Шайбу.

А Саша уже надел «Нимб» на голову своей пассии, предварительно кратко объяснив ей принцип действия прибора.

Вдруг со стороны лежащего на сиденье Боброва раздался сигнал вызова телефона. Люда подошла и, не без внутренней борьбы, извлекла из кармана куртки убитого начальника спутниковый телефон. Сквозь слёзы глядя на дисплей, она произнесла:

– Генерал Колышев! Что делать? – Люда была в замешательстве и вопрос свой адресовала Руслану, в котором явно признала лидера.

– Ответь, девочка, и если это действительно генерал, то дашь трубку мне, – сказал Руслан.

– Да. Товарищ генерал, это «Сокол». Нет. К несчастью, – тут голос Люды прервался, но она сумела продолжить, – майор Бобров погиб. Да, перестрелка у монастыря. Да, «Нимб» и Астафьев у нас. У кого у нас? Товарищ генерал, тут с вами хотят поговорить, – и Люда передала трубку Руслану, а сама опять зарыдала, глядя на мёртвого Анатолия.

– Евгений Андреевич, с вами говорит волхв Высшего круга Родов Руси, Руслан. Вы меня знаете под фамилией Дадоев…

Глава 32. На блины, но не к тёще

– Алло, Вова, ты уже завтракал? Ну, ничего, значит, позавтракаешь ещё раз. Приглашаю. Ну да, на блины, твои любимые. Нет, Володенька, уже не терпит, нужно принимать решение. Через час, у меня, в Царицыно, – и Каганович отключил телефон. Сам он ещё ночью, прямо с самолёта приехал в принадлежащий одной из его структур ресторан русской кухни, где, по всеобщему мнению, пекли самые вкусные в Москве блины. Почему-то Вундеркинду нравилось работать именно в этом месте, а не у себя, в суперсовременном офисе. Сам он объяснял это тем, что в детстве очень любил мамины блины. Но некоторые сведущие люди относили это предпочтение Кагановича на особое местоположение ресторана, утверждая, что стоит он прямо на одном из многочисленных московских мест Силы. Так или иначе, но деловые встречи с Кагановичем многие так и называли – «блинные саммиты». Тем более что блины действительно были отменные: тончайшие, из разных видов муки, с умопомрачительным ароматом. А уж начинок для них было не перечесть – начиная с традиционной икры и заканчивая фаршем из мяса броненосца с авокадо.

Сам Каганович был голоден – он так и не успел ещё позавтракать, но решил уж дожидаться Эпштейна, чтобы совместить приятное с полезным, трапезу с важной беседой. Весь остаток ночи и всё утро он выслушивал поступавшие ежеминутно свежие новости: «внезапное» отключение электроэнергии в Думе (якобы, авария управляющего компьютера), непонятная ночная активность на объекте в Томилино, стрельба со взрывами в том доме, на который указал Кирпич, потрясшая всех перестрелка у храма Преображения Господня и, самое интригующее, – таинственный визит одного из иерархов РПЦ к генералу Майорову. Конечно, это могло быть связано и с выражением протеста Церкви, но ведь пока никаких официальных заявлений не последовало. Звонил Аркаша, сообщил, таинственно пыхтя в трубку, что у него есть новости, но какие, говорить не стал, пообещав всё подробно рассказать по прибытии.

Вундеркинд хмурился – слишком много неизвестных появилось в игре, да и шла эта игра вопреки всем правилам. Сам Каганович не верил, что Андреев и Мамаладзе что-то задумывали против президента – это шло вразрез со здравым смыслом и всеми договорённостями. А тем более ничего такого не мог учудить Колышев! Нет, Майоров явно переигрывает, и игра его попахивает блефом. Если в неё ввязаться, то может получиться очень неприятный конфуз, а вот полезного… Ну, начнём с того, что президент ещё жив, пусть и в критическом состоянии. И если он вдруг очнётся, то, вполне вероятно, весь риск, предлагаемый Майоровым, будет задаром, даже если на первом этапе и удастся добиться какого-либо успеха. В общем, получалось, что если пойти на поводу у Майорова, то при таком раскладе нужно сделать, чтобы президент не очнулся. Это, в общем, осуществимо, но, опять-таки, крайне рискованно, ведь обратной дороги уже не будет, а Майоров их на короткий поводок посадит. А верить в то, что они сумеют контролировать генерала, если тот дорвётся до реальной власти… Нет уж, увольте. Вон, несколько самоуверенных евреев, считавших себя олигархами, какое-то время назад тоже думали, что поставили насквозь послушного и предсказуемого человека, а тот ведь был всего лишь никому не известным полковником. И что хорошего с того получилось?

Размышления Кагановича прервал Эпштейн, вошедший в пустой зал.

– Ну что, давай, угощай уже, – Эпштейн явно был на взводе, но от блинов даже в таком состоянии отказаться был не в силах.

– Выпьешь чего? – Каганович знал, что Эпштейн почти не пьёт, спросил машинально.

– Да, фреш из моркови и маракуйи. И кофе, очень большую чашку. А блины буду с творогом и мёдом.

– А мне полташку «Коктебеля», чай с клубникой, блины с рыбным карпаччо, – Каганович сглотнул набежавшую слюну, – блины с ассорти из птицы, а потом ещё со сливками и персиком. Да смотрите там, чтобы персик был сладкий и с ароматом, а не как в прошлый раз! – и Каганович многозначительно посмотрел на менеджера ресторана, который принимал заказ.

– Всенепременно, Михаил Аркадьевич, всё будет в лучшем виде, – кланяясь, менеджер быстро улизнул, опасаясь более жёсткой критики.

– Ишь ты, всенепременно… Бездельники… Володя, так что будем отвечать нашим друзьям? – спросил Каганович, имея в виду предложение Андреева о срочной встрече.

– А какие у нас козыри на руках? – Эпштейн с интересом взглянул на Кагановича.

– Да пока особо никаких. Что-то наш генерал мутит, да и Андреев с Мамаладзе выдали своей прессе задание, чтобы она проталкивала информацию будто президент скоро поправится и беспокоиться не о чем. Луцкой молчит, а Рамазанов – как улетел в Лондон, так из него пока и не вернулся.

– Ну, с Луцким всё понятно, – Эпштейн криво улыбнулся. – Да и с прессой тоже, никто не хочет сейчас падения биржи, хотя… Ладно, на самом деле и я не хочу, не готов. Тут вот что. Там наши деятели в Думе сообщают, что кто-то изо всех сил пытается сорвать сегодняшнее заседание, и уши растут из нескольких кустов. Кроме того, охрану Белого дома сейчас почему-то осуществляют не служба охраны и менты, а военные, спецбатальон замминистра. Они уже и броневики подогнали, – тут Эпштейн прервался, чтобы дать время официанту сгрузить на стол напитки. Он попробовал принесённый микс и закатил глаза: – Блаженство… А вот кофе у тебя здесь горьковат, – поморщившись, добавил Владимир, отхлебнув из чашки.

– Сколько им ни плати, а всё равно воруют и халтурят, задолбали. Продам я эту забегаловку. А менеджера во фритюре сварим. На фиг она мне вообще нужна, – Каганович сделал вид, что сильно огорчён критикой друга. На самом деле, почти четверть заведений Москвы принадлежала его компаниям, и он вовсе не стремился избавляться от этого бизнеса. Но менеджера во фритюре сварить могли. Запросто.

– Ладно, не горячись. Тут о высоком надобно думать. Что Майоров, нарыл что-нибудь?

– Пока только слова. Понимаешь, не верю я ему. И боюсь. И даже думаю, что если мы его поддержим и он выиграет, то мы проиграем. Меня устраивает статус-кво, а тут какие-то сплошные неизвестные…

– Миша, ты уверен? Это ведь реальная возможность, генерал-то сейчас наш и… – тут Эпштейн замолчал, потому что к столику подошёл вошедший в ресторан Аркаша.

– Давай, Аркаша, докладывай, не стесняйся, – приказал Каганович, заметив, что Аркаша неуверенно посматривает на Эпштейна.

– Докладываю. В результате проведённых мною наблюдений удалось установить следующее. Майоров, во-первых, настроен очень отрицательно по отношению к вам…и к вам, – Аркаша сделал полуоборот в сторону Эпштейна. Говорил он прямо, нисколько не стараясь облечь подаваемую им информацию в толерантный вид, зная любовь своего шефа к точности и лаконичности. – Во-вторых, у него что-то совсем неладно в Томилино… я не совсем понял… но, кажется, пропал какой-то аппарат и ещё люди. И, кроме того, к Майорову приходил епископ Евпатий от Патриарха…

– Ну, и о чём они говорили? – нетерпеливо спросил Каганович, заметив, что Аркаша замялся.

– Понимаете, Михаил Аркадьевич, я не смог считать. Как только епископ вошёл к генералу, меня сразу выкинуло из его мыслепотока, а потом как будто экран поставили, непробиваемый. Этот епископ – очень подозрительный тип! – конфузясь, со злостью в голосе, быстро проговорил Аркаша.

– Ну, кто их, этих церковников знает, что они там такого умеют. Может быть, их крест защищает. Или молитвы. Так что тебе ещё удалось узнать по Майорову? – Каганович холодно посмотрел на Аркашу, давая понять, что сведения довольно скудные.

– Ну, он явно в чём-то не уверен. Ждёт неприятностей от какого-то Жени, злится на какого-то Зигфрида и, вообще, собирается блефовать, то есть говорить вам заведомую ложь. А вот насчёт церковников вы не правы, я их способности хорошо знаю, ничего в них особенного нет. Но этот епископ – исключение.

– Ладно, Аркаша, свободен. Большую премию не заслужил, но что-нибудь получишь. А о епископе твоём поговорим потом, мне самому это интересно, – и Каганович лёгким жестом отпустил Аркашу.

В этот момент принесли блины.

Некоторое время собеседники молча отдавали дань мастерству поваров ресторана, но потом Эпштейн не выдержал:

– Может быть, ты объяснишь, что всё это значит? Кто такой этот Аркаша?

– Видишь ли, Володя, ты же знаешь, что я увлекаюсь эзотерикой. Так вот, этот Аркаша – очень сильный экстрасенс, он умеет читать мысли, причем на значительном расстоянии. Ну, не то, чтобы как на бумаге написанные, но наиболее сильные образы и эмоции, он их как бы видит. Остальное ты и сам слышал. Майоров хочет нас обмануть, и он нас не любит, – и Каганович горестно вздохнул, как десятиклассник, которому отказала его эротическая мечта.

– Да хрен с ним, с его любовью. Вот обман – это хуже. И что делать будем?

– А что? Сейчас самое умное – это не дёргаться и дальше собирать информацию. От всех встреч отказаться и ждать, пока Майоров что-нибудь предпримет. Если поймём, что всё идёт не так, как надо, то… Ну, ты понимаешь…

– Нет, Миша, не понимаю. Выражайся точнее, – Эпштейну нужны были конкретные слова.

– Тогда мы его сдадим премьеру. А заседание Думы и нам сейчас не нужно. Кушай блины, а то остынут.

Глава 33. Что такое родная вера?

После того как, поговорив с Колышевым, Руслан вернулся в автобус, он нашёл там настороженную тишину и очень заинтересованные глаза всех, там находившихся. Даже Кощей, который, хоть и обрёл сознание, но всё ещё был слаб, вперил в Руслана любопытный взгляд, будто тот объявил, что является живым воплощением Будды на Земле. Особенно Руслана смущал интерес девушки Оли, но тут уж ничего нельзя было поделать, разве что пристрелить эту Олю окончательно. Но тогда бы пришлось сильно огорчить Сашу, а это в планы Руслана не входило.

– Руслан, вы извините, – наконец решилась Люда, – но нам всем кажется, что вам пора объясниться.

– Да, братан, давай рассказывай, какой ты там колдун, – можно было подумать, что Шайба шутит, но говорил он вполне серьёзно, и лицо у него было настороженное.

– В натуре, – прохрипел Кощей, пытаясь поддержать друга.

Остальные хранили красноречивое молчание, которое говорило: «Мы уже поняли, что человек ты необычный, но насколько?»

– Ладно, я думаю, вы имеете право знать. К сожалению, для пространной лекции времени у нас немного, поэтому я постараюсь коротко, в общих чертах, так сказать, – Руслан внимательно оглядел пейзаж, открывавшийся из окон автобуса. Увиденное его, похоже, удовлетворило, и он продолжил:

– Скажите, друзья, кто из вас знает, что такое Веды?

– Веды? – в недоумении сморщил лоб Сергей. – А какое отношение Веды имеют к происходящему?

– Веды – это древние индийские источники знаний, – решил блеснуть своей осведомлённостью Саша.

– Кто-нибудь может ещё что-то добавить? – Руслан с интересом оглядел всю компанию. Никто ничего не ответил, все продолжали с недоумением смотреть на Руслана.

– Так вот, друзья мои, Веды – это действительно древние знания, частично записанные, но больше сохранённые в устной форме. Но к Индии они имеют такое же отношение, как Эрмитаж – к саркофагам фараонов. То есть, Веды в Индии только хранились. На самом деле, изначально, Веды – это очень стройная и очень мудрая система знаний о Мироздании, об отношении Бога и людей, и создана она нашими предками, а точнее, была получена ими как Откровение.

– Это какими предками – славянами, что ли? – с недоверием спросил Сергей. Он не очень-то верил раздутой в последнее время шумихе вокруг особых знаний славянских народов, считая её искусной пропагандой.

– Ариями, Сергей. Предки славян, а значит, и ваши предки тоже, назывались ариями, – коротко ответил Руслан.

– Э, минутку, уважаемый… – вмешался в разговор Миша. – Я добавлю для тех, кто не знает. Предки таджиков – тоже арии. Мы, таджики, – потомки персов, нынешних иранцев. А персы – это и были настоящие арии.

– И они тоже, – одобрительно кивнул Руслан. – Но не только они…

– Ага, – подхватила Люда, – и немцы, то есть германцы, и франки, и галлы, и…

– Я рад, что вы все хорошо знаете историю, – прервал девушку Саша, – но нельзя ли ближе к теме? Кто вы такой, Руслан? Какой волхв? Какого круга?

– Вы не дали мне продолжить, – терпеливо сказал Руслан, – я ведь заговорил про Веды не случайно. Дело в том, что у наших предков была, как я уже сказал, очень стройная система взаимоотношений с Миром, опиравшаяся, с одной стороны, на знания, то есть, Веды, и, с другой стороны, на веру. Веру в то, что весь Мир – это единое целое, единый огромный организм, в котором всё между собой взаимосвязано. Арии, а за ними славяне, называли этот организм Родом и почитали его Всевышним Богом, Творцом всего сущего.

– Постойте, постойте, – перебил его Сергей, – ведь славяне были язычниками, многобожниками?

– Язычниками – в смысле того, что общались с Родом и природой (то есть, с тем, что при Роде, или при Боге) языком, понятным всем сторонам. То есть наши предки ощущали Бога и природу как часть себя, были с ними неотделимым целым. Да, у ариев и славян были, да и остаются, свои боги – Сварог и Лада, Велес и Макоша, Дана и Перун, и много других… Но эти боги для наших предков были проявлениями сущности Рода, его отдельными ипостасями, отвечающими каждый за своё. Бог един, но многопроявен, и его проявления – во всём вокруг. В вас, во мне, вон в той птичке за окном, в траве… Во всём есть Бог. Всё есть Бог. Я – один из хранителей древних знаний и Родной Православной Веры, волхв, ведающий…

– Эй, не понял, – воскликнул Кощей, закашлявшись от напряжения, – какой такой волхв в православной церкви?

– Не в церкви, друг мой, – покачал головой Руслан. – Я сказал – Родная Православная Вера. Вера Роду Единому и миру Богов, высших сущностей, в которых и мы с вами когда-нибудь превратимся. Мир богов называется Правь, отсюда и ПРАВление – то, что угодно богам, Роду. Наш с вами, как мы говорим, материальный мир – это Явь, то, что мы, находясь в человеческом теле, явно видим и ощущаем. Навь – это мир низких энергий, мир хаоса и тьмы. А вот такая штука, как «православная христианская церковь» – это просто мистификация, к которой вынуждены были прибегнуть церковные иерархи в пятнадцатом веке на Руси, когда поняли, что не получается у них выжечь народную память и народную совесть. Они поступили очень хитро, заменив прежнее название своей церкви «правоверная» на «православная» и тем самым сумев сгладить нараставшую напряжённость и непонимание. Оттуда возникли слияния понятий, принесённых из Библии и из сущности Православия – Коляда и Рождество Христово, Пасха и Великдень, Купала и день Иоанна Крестителя… Короче, исторический миф, который стал реальностью…

– Так вы что, против церкви? – насупившись, спросил Шайба, не пропускавший ни одного большого церковного праздника.

– Мы? – Руслан улыбнулся. – Мы не против Веры. Мы не против истинного учения Иисуса, названного евреями Христом. Мы не против буддизма, мы не против откровений Мухаммеда, собранных в Коране. Мы, вообще, не против любви и справедливости, не против Бога в людях. Но мы против лжи, подлости, жадности и неуёмной жажды власти. К сожалению, именно этому и служит почти две тысячи лет Церковь, называющая себя именем Христа.

– А каково же тогда истинное учение Христа? – поинтересовалась Люда.

– Иисус обучался у наших предков, он получил от них, а потом сам проповедовал Ведическое мировоззрение. Он умел то, что, на самом деле, умели многие из наших предков, но там, куда он эти умения принёс, их восприняли, как чудеса. К сожалению, ни в одном из текстов канонических евангелий, то есть официальных писаний о деятельности Иисуса, после того как он пришёл в Иудею, почти ничего об этом не говорится. Зато многое можно почерпнуть из текста апокрифического, то есть тайного, скрываемого евангелия, написанного одним из учеников Иисуса, Иоанном.

– Интересные вещи вы рассказываете, Руслан, – сказал Саша. – Я так и думал, что Христос – никакой не Бог, а обычный человек.

– Нет, Саша, Иисус не был обычным человеком, он был Спасом. Он был послан, чтобы спасти, наставить на путь Истины народ, при помощи которого кое-кто собирался покорить мир. И ещё. Каждый из нас, в том числе и Иисус, – Бог, его неотделимая часть. Просто нас заставили об этом забыть.

– Не понимаю, Руслан. Кто мог заставить и как? – скепсис Сергея был неистребим. – И если наши предки, как вы говорите, были такими крутыми, а их знания и вера такими правильными, то почему они захотели всё это изменить?

– Почему наступает ночь, Сергей? – нахмурился Руслан. – И что лучше – ночь или день?

– Для меня лучше день, хотя многие любят ночь. Одно без другого не бывает. Это закон природы. То есть, – Сергей оживился, – вы хотите сказать, что это было неотвратимо – поменять веру. Так же, как для дня наступление ночи?

– Ночь неотвратима, вы правы. А измена вере – это всего лишь следствие ночи, свойство слабых людей. Тогда, тысячу лет назад, одержали верх люди ночи – они сумели соблазнить наших витязей и часть волхвов. Вот и пришло на Русь псевдохристианство. Но нашей верой каноническое христианство, в том виде, в какой его преобразили властители, так и не стало. Мы всё равно изменили его, подстроили под себя, под своё мироощущение. Потому неискренним попам мы так и не поверили, вон их образ очень хорошо отражён в наших сказках – ни одного положительного персонажа. Но из-за этого противоречия между официальной религией и народной верой, в отличие от Европы, у нас происходили самые большие потрясения в истории. Теперь пришло время вернуть своё…

– Что-то пока никто об этом с экранов не кричит в полный голос, – недоверчиво заметил Саша. – А ведь в таких делах важна поддержка всего народа.

– Теперь переходим к самому главному, – с удовлетворением подчеркнул Руслан. – Если вы внимательно следите за жизнью нашей страны, то, наверное, обратили внимание, как резко за последний год сократилось количество рекламы алкоголя и табака, в том числе, кстати, и пива. Также резко сократилось количество магазинов, где всё это можно купить. И наоборот, существенно активизировалась пропаганда здорового образа жизни. Вон, перед въездом сюда огромный плакат про, кажется, самбо, висит. Не видели? А я заметил. А знаете, насколько строгими стали взыскания за употребление алкоголя и курение в государственных учреждениях? Вплоть до увольнения, а для руководителей – до жёсткой административной ответственности.

На этих словах все закивали головами, поскольку описываемые Русланом тенденции стали очень заметными в последний год. А он продолжал:

– В кинотеатрах почти пропали фильмы со сценами насилия, по телевизору перестали показывать мыльные сериалы про бандитов и ненастоящую любовь. С концертных сцен исчезли явные сексменьшинства. Много стали говорить о нравственности, о правильном воспитании. Существенно увеличилась помощь от государства семьям при рождении детей. Также серьёзно взялись за образование, сейчас готовится просто революция в этой области. Кроме того – это не оглашается пока в явном виде, но уже вводится – работающие на государство чиновники не могут сейчас продвинуться по карьерной лестнице, если не сдадут экзамены на знание материалов некой Концепции. Какой, Люда, вы-то должны знать?

– Концепции общественной безопасности, – ответила Люда, – сокращённо КОБ. Мы начали изучать её полгода назад. Сложновато, конечно, но, на мой взгляд, безусловно полезно. Лично я для себя много нового узнала и во многом с Концепцией согласна, хотя иногда и бывают сомнения.

– Это хорошо, что сомнения есть, значит, вы думаете над смыслом. Но, как вы сами понимаете, есть те, кто со всеми этими изменениями не согласен, причём категорически, – Руслан вскинул палец вверх, сделав паузу.

– И кто же? – спросил Сергей, в общем-то, понимая, что Руслан умело подвёл к этому вопросу. Да всё равно, кто-то же должен был это спросить.

– Таких много. Во-первых, это наднациональные руководители глобального проекта по внедрению на планете их безраздельной власти. Они мешают больше всего. Во-вторых, в нашей стране это те, кто боятся потерять неправедную власть и наворованные деньги, им эта Концепция, как говорится, поперёк горла. И хотя Президент и Премьер пока, по крайней мере на законодательном уровне, старались не афишировать свою заинтересованность во внедрении её положений в государственное устройство страны, но и держать это в тайне тоже уже невозможно. Кстати, Президент именно тогда и назначил Суворова премьером, когда ознакомился с КОБ и проникся её идеями. Ведь Олег Сергеевич – самый активный сторонник КОБ, но при этом ещё и очень деятельный и успешный человек. Кстати, твой шеф, Людочка, генерал Колышев, тоже её самый активный сторонник.

– Слышь, Руслан, я чё-то не догоняю. Если эта теория такая правильная, то почему же о ней так мало говорят? Да, кстати! Те козлы, у монастыря, ну, не те, которые на машине приехали, а другие – это один из них тогда в Томилино так наколдовал, что я чуть пулю себе в висок не пустил, – Шайбу терзали сомнения, хотя его интуиция никаких отрицательных сигналов не подавала.

– Эти козлы – это монахи на самом деле, я их видел уже в рясах, – неприязненно заметил Саша. – Что, всё-таки, церкви-то во всём этом надо, я не понимаю? Да и епископ этот запредельный, всё мне парил что-то про бога…

– О, о роли церкви в жизни общества можно говорить нескончаемо, это мой любимый конёк, – Руслан многозначительно улыбнулся. – К сожалению, сейчас на это нет времени, а то бы я много мог вам рассказать удивительного. Скажу лишь, что смысловая составляющая КОБ и Вед очень похожи, они во многом друг друга дополняют. Можно сказать, что КОБ пересказывает Веды современным языком, языком науки. Но, конечно, есть и различия, впрочем, несущественные. Так вот, и то, и другое – и Веды, и КОБ – настолько сильно расходятся с основными положениями псевдохристианской религии, что церковь сейчас будет вынуждена применить все свои возможности, лишь бы опорочить всё, что связано и с КОБ, и с Ведами. Если, конечно, сама не захочет признать ошибочность многих своих постулатов. Но это вряд ли, – линия рта Руслана стала жёсткой, лицо приобрело решительное, даже злое выражение. – Впрочем, я думаю, что участие этих, конкретных монахов в произошедшем в Томилино и там, у монастыря, – это больше самодеятельность одного из иерархов РПЦ, чем её официальная реакция. Патриарх пока ещё не решился ни на какие активные действия – он человек осторожный, думает. У Церкви есть гораздо более мощные инструменты для борьбы со всевозможной, на их взгляд, ересью, чем простое насилие. Впрочем, и оно им, как метод, не чуждо. В средние века, например, меня бы обязательно сожгли на костре (если бы сумели поймать, конечно), – последние слова Руслан произнес тихо, с явной иронией.

Все – и Саша, и Сергей, и Люда, и Миша, и Кощей с Шайбой молчали, пытаясь переварить услышанное, слишком уж новым и необычным всё это для них оказалось. Руслан, поняв состояние своих новых знакомых, мягко заговорил:

– Я сейчас не жду, чтоб вы вот так, с ходу, мне поверили. Для веры нужны знания, а знания требуют времени. Даст Бог, успеете ещё осмыслить и переварить. Просто я хочу, чтобы вы понимали одно: Бог – это не что-то застывшее навек, погрязшее в догмах и обрядах. Такой образ ему создали неумные и недалёкие люди. Бог – это всегда меняющаяся, всегда развивающаяся Вселенная. И предназначение человека состоит как раз в умении изменяться, развиваться и в желании постоянно совершенствоваться, чтобы, в результате, самому стать Творцом, помощником Всевышнего. Для реализации этого есть масса возможностей – от молитв и медитаций до серьёзного овладения всеми своими ещё нераскрытыми возможностями. Главное – делать это в русле Божьего предопределения, быть с Богом в одном потоке. Люди бы давно, наверное, сами, все вместе, вышли на понимание этого простого факта, если бы не одно очень существенное «но». На Земле есть те, чьё могущество во стократ сильнее, чем у Патриарха или Папы, или у любого миллиардера-олигарха. Именно эти таинственные личности и придумали, как заставить людей поверить в созданные ими миражи и химеры, как совратить человечество с пути Истины. Чего они добиваются? Они строят мир, основанный на их понимании добра и справедливости. Такой мир, где все-все бы их беспрекословно слушались. Может быть, это был бы и неплохой мир – без войн, без убийств, без голода и без проблем. Вот только места в нём человеку как Божьему подобию нет, ибо никто не вправе будет самостоятельно решать, что ему делать в этом мире, как развивать себя. Это очень тонкая грань – между свободой божественного выбора и выбором комфорта – и не всем она доступна. Но мы не хотим, чтобы человечество превратилось в стадо животных или в сообщество биороботов, мы твёрдо уверены, что у людей иная задача.

– Слушайте, а где вы были всё это время, почему раньше не давали о себе знать, почему ничему не учили людей сто, двести лет назад? – сурово спросила Люда. – Может быть, тогда бы и таких войн не было бы, и революций, и войны гражданской?

Руслан покачал головой:

– Я понимаю, Люда, ваше негодование, оно оправданно. Но и сто, и пятьдесят лет назад было не время для нашего открытого появления – тогда бы нас никто не стал слушать. Часть ведающих попыталась что-то высказать в Германии, сразу после Первой мировой, и что? Их быстренько убили, а их информацию использовали для того, чтобы завести на ложный путь весь немецкий народ, наших арийских братьев. Просто стравили нас между собой, поднявшись сразу на несколько ступеней по лестнице, ведущей к мировому могуществу. Нет, тогда было не время. Но в конце двадцатого века ситуация поменялась, пришла иная эпоха, в действие вступили другие, более созидательные энергии. Человечество сейчас стоит на пороге Большого Перехода, настало наше время. Да, Люда, до времени и мы, волхвы, и создатели КОБ, были в тени, терпеливо ждали, пока новые знания и Родная Вера овладеют умами и сердцами людей, в первую очередь тех, кто призван руководить. Наконец, это свершилось, к власти пришли готовые к переменам люди. Проект в Томилино стал нашей контрольной точкой. Если он удастся, то Русь, а за ней и весь мир, смогут сделать правильный и очень важный шаг навстречу своему новому будущему, навстречу Богу. И в этом, не в последнюю очередь, может помочь ваш «Нимб», Саша.

– Слушайте, Руслан, а вот епископ мне говорил, что мой «Нимб» может привести к краху человеческой цивилизации. Он утверждал, что если каждый сможет использовать «Нимб», то злодеи станут ещё более могущественными и тогда без проблем смогут вершить свои злодейства. Как быть с этим? – Саша в напряжении ждал ответа от Руслана.

– А епископ вас просто банально обманул. У вашего изобретения есть одна особенность – тот, кто вынашивает злые мысли или неискренен в своём добром (я подчеркиваю, именно добром) отношении к людям и к Богу, просто не сможет пользоваться вашим прибором. Либо умрёт, либо сойдёт с ума. Но, конечно, к использованию «Нимба» людей надо, в первую очередь, готовить нравственно. Так получилось, что технические параметры вашего «Нимба» помогают человеку перепрыгнуть сразу через несколько ступеней его естественного совершенствования. Такой прыжок для неподготовленных может быть чреват всякими неприятностями. Ваше изобретение – это техническое «эхо» грядущей эпохи, скажем пока так. Но это отдельный разговор…

– Подождите, Руслан, так, значит, Президент, он, это, не… ну, как бы это сказать… – Сергей смутился от того, что хотел высказать.

– Не думаю. Я уверен, что на него так подействовали полевые возмущения, ведь тогда и монахи, и мы поработали. Одно могу сказать: если Президент живет в ладу с Богом, если его помыслы чисты и нелицемерны, он выживет, и мы все вместе выберемся из этой истории и победим. Если нет – значит, и мы в чём-то ошибаемся. Я уверен, что его поражаемость подобными возмущениями – это свидетельство некоторых нравственных изъянов, но не более. К сожалению, мы – не святые, идеальных людей нет.

– А ещё чё-нибудь расскажи, а? – подал голос Кощей, которого настолько задели за живое слова Руслана, что он даже сумел присесть.

– Простите ребята, больше нет времени. Когда всё закончится, я с удовольствием побеседую с вами, да и не раз. Хотите – сами находите информацию, её сейчас навалом, тем более что есть такая штука, как интернет.

– Руслан, ну а почему, всё-таки, вы были в тени всё это время и генерал Колышев ничего не знал о вашей второй ипостаси? – Люда хотела рассеять все свои сомнения.

– Видите ли, Людочка, люди есть люди. Мы должны были убедиться, что те, кто поддерживал нас и КОБ, не просто болтали. Мы должны были быть уверены, что нас не предадут. Кроме того, как я уже говорил, мы ждали, пока достаточное количество людей сами воспримут распространяемую нами информацию не только умом, но и сердцем. Ситуация должна была созреть. В какой-то момент возникла критическая масса, но кто-то должен был сдвинуть процесс с места. Тогда-то я и подкинул генералу Колышеву идею создания проекта в Томилино, анонимно, само собой, и стал одним из его участников. Поэтому для меня очень важен исход этого эксперимента. Сейчас всё на кону, вы это уже слышали. Если мы исправим ситуацию, тогда выходит, что Бог, пусть и с «оговорками», поддерживает нас, а если нет… Значит, примем и это, будет нам урок. Есть ещё один, очень важный момент, касающийся грядущего Перехода, но об этом давайте поговорим потом, хорошо?

На некоторое время в автобусе воцарилось молчание. Каждый пытался осмыслить произнесённые слова.

Вдруг Шайба подскочил как ужаленный, скорчив яростную гримасу:

– Понял, факин шит, понял! Ах, он, сука! Кранты ему настали! – Шайба вытащил из-за пазухи свой телефон и начал набирать какой-то номер. – Кирпич? Ну, падла! Всё, готовься, пиши завещание! – и Шайба, со злостью сплюнув, отключился.

– Шайба, вы кому звонили? – напряжённо спросил Руслан.

– Как кому? Кирпичу, гниде этому! Я ведь только сейчас понял, что это он нас сдал в Томилино. Подумал, сука, что это мы президента минусанули, и очканул, урод. Ну, я ему устрою, пидору. А я ведь ему два раза жизнь спасал, козлу! – Шайба горестно замолчал, не в силах поверить в вероломство дважды спасённого им кореша.

– Скажите, друзья, – звенящим от напряжения голосом проговорил Руслан – у кого ещё включены телефоны?

– У меня, – сконфуженно произнес Кощей, – так я и не мог выключить.

– Ага. Тогда вот что, немедленно уходим. Телефоны выключить, старые симки выбросить. Вот вам две сим-карты на всех, больше у меня нет. Номера этих я помню. Захотите позвонить – звоните только из едущих машин на свободных улицах, но сразу после разговора телефоны вместе с симкартами придётся выбросить. Шайба, и вы, Кощей, не обессудьте, но ваши аппараты надо оставить здесь. И ваш, Серёжа, наверное, тоже. Только перед уходом включите свой аппарат.

Все упомянутые без слов выполнили указания Руслана. Тот, что-то обдумав, предложил:

– Разделимся – так нас будет тяжелее найти. Я беру «Нимб» и Сашу, попытаемся попасть к Президенту, нам должны помочь. Люда и Сергей, вы помогите доволочь Кощея и Олю до дороги, там поймаете такси. Миша, вы вместе с Олей, Кощеем и Шайбой спрячетесь у ваших земляков на какой-нибудь стройке. Есть что-нибудь на примете?

Миша утвердительно кивнул.

– Вот и хорошо, – Руслан ещё раз оглядел свою разношёрстную команду. – Люда и Сергей, после того как отправите Мишу с компанией, отделяетесь и ждёте моего сигнала. В последние пять минут каждого часа включайте телефон и ждите моего звонка. Шайба, вам понятно? Хорошо. Деньги есть? Вот и славно. Люда, куда спрятаться, найдёте? Замечательно. Ждите моего сигнала. Шайба, вас это тоже касается. Кажется, всё, Саша, пойдёмте. Да вы не бойтесь, сберегут они вашу девушку. Оля, я надеюсь, вы не будете глупить? Ладно, я вам верю. Всё, пять минут, время пошло. Серёжа, не забудьте включить телефон перед уходом. С Богом!

Глава 34. Всё идёт как надо!

Майоров сидел в своём рабочем кресле «очень большого начальника», как он сам его называл, и делал вид, что изучает какие-то бумаги. То есть, он просто раздумывал, а глаза невидяще смотрели на листы, которые уже более получаса он держал в руках. Так бывает, когда человек захвачен своими мыслями: кажется, что он пристально куда-то смотрит, но глаза его при этом ничего вокруг не видят – человек погружён в себя и в обдумываемую проблему.

«Что же решить? С одной стороны – до противного известные олигархи и их ходы, предсказуемые с небольшой погрешностью. С другой – абсолютно непонятный отец Евпатий. Допустим, я сумею обмануть олигархов или, нет, правильнее сказать, заставлю их сделать вид, что они мне верят. Пусть даже и не добуду «Нимб», сейчас это уже не важно. Лишь бы президент в себя не пришёл, что, кстати, маловероятно. Или вероятно? Ага, надо уточнить».

– Адольф, – нажал кнопку на спикерфоне генерал, – срочно сообщи мне новости о состоянии президента и уточни, кто там ещё из светил прибыл.

«Нет, из такой комы обычно не выбираются. Разве что чудом, но… Ведь Патриарх наверняка не давал распоряжений относительно молебнов о здравии раба Божьего Игоря, Президента Всея Руси, у них ведь отношения в последний год натянутые. И чего, спрашивается? Был же наш супермен, как все – ходил в церковь, свечки держал на большие праздники и сам, и с семьёй. Но год уже, как отрезало. И никакой помощи от государства Церковь не получает, и от школы её стараются отвадить. Никто об этом, понятно, не кричит на всех углах, помалкивают обе стороны. Так, пока всё, неявно, будто ничего не происходит, но как же народ-то удивился, когда ни на Рождество, ни на Пасху, ни президента, ни премьера на службе не было… Тут, видимо, всё-таки, премьер со своей концепцией дурацкой виноват. Вот ведь, медузы, и что в ней, в концепции этой, такого? Может, почитать? Да некогда, не до умствований сейчас, дело надо делать. Я, вроде бы, давал задание Гитлеру, чтобы подготовили аналитическую записку по этой концепции, если правильно помню. Давно дело было. Сейчас мы его потревожим».

– Адольф! Мать твою, что там президент? Выясняешь? Давай быстрее! Да, я, помнится, поручал тебе напрячь аналитиков по поводу этой концепции, этой, общественной безопасности. Готово? Ну-ка, давай, зови, кто там, пусть отчитывается. Майор Свиланс? Этот может. Ну, давай, не тяни.

«Ладно, так что же мы имеем? Ну, эти, которые олигархи, с ними всё более-менее ясно. К пятнадцати ноль-ноль подготовим материалы об этом «Нимбе», о том, что именно Колышев его притащил, потом о похищении, об исчезновении Колышева и его связи с премьером, а потом подкинем идею с выходом на Андреева и Мамаладзе, заодно и Луцкого помоями польём. А Эпоса с Каганом выставим ангелами, которые предупреждали и не пущали, да только их не послушали, запудрили злодеи президенту мозги. Это стандартный путь. Тут самое главное, чтобы президент не выжил, пусть земля ему будет пухом. Найдём «Нимб» – хорошо, изобретателя – ещё лучше, тогда он и будет главным свидетелем, а перед дачей показаний мы его бах, как Ли Освальда когда-то. Патриот какой-нибудь его пристрелит, от души. А… нет, лучше пусть будет не патриот, а агент Колышева. Точно. Он и даст показания. Только найдём безнадёгу какого-нибудь, которому вышка светит, накачаем психотропами – и вперёд. А остальных – отследить и ликвидировать к чертям собачьим, нечего им по свету шляться. И изобретателей этих, и бандитов залётных, и Женю. И Женю, м-да… Жаль старого друга, а что делать? Армейцы премьера прикрывают под Женину дудку, не будь я генерал. А так… не станет Колышева, и те пятками взад сыграют. Премьер сам от власти откажется. А потом, когда Дума соберётся и скандал разрастётся, пусть и Вундеркинд с Эпосом поработают. И после всего этого организуем им Бонапарта, героя в белых штанах. А чё, люди давно ждут. А после можно будет с этим епископом и против олигархов поработать. Чувствую я, большая сила за ним. Про эти байки с засадой я не верю, тут епископ стопроцентно замазан – это именно его монахи в Томилино работали, Рыбка, похоже, совсем не лгала. Ладно, её, может, и пощадим. Если она до сих пор жива, пусть воздействует на этого своего изобретателя. Ну а если тот будет себя хорошо вести, мы его, может быть, и не будем ликвидировать, а подарим епископу вместе с его железякой, мне лично эта хрень ни к чему». Тут размышления генерала прервал пискнувший селектор.

– Товарищ генерал, разрешите? – попросился зайти Адольф.

– Да входи уже, я тут изнемогаю, – Майоров очень любил разговаривать шутливым тоном, когда у него всё складывалось, а сейчас, похоже, складывалось.

Гитлер зашёл и, верноподданно выкатив глаза, принялся докладывать.

– Состояние президента стабильно тяжёлое. Светилы ничего сказать не могут, разводят руками. Говорят, что если сегодня-завтра в себя не придёт, то можно ставить крест, всё остальное – пустые хлопоты. Хотя бывают и исключения. Далее – нашли все номера телефонов наших беглецов, сейчас пеленгуют, может быть, кто и проявится. Штаевский утверждает, что в схватке у монастыря он узнал изобретателя Буссе, он его видел в Томилино, и, – тут Адольф сделал паузу, – уверяет, что майора Боброва из ведомства Колышева. А с другой стороны, как ему показалось, были те люди, монахи. Зигфрид уверяет, что это они выкрали изобретателя Астафьева, и упорно зовёт их колдунами. Против них и заказывал И-шлемы. Майор Свиланс готов к докладу, ждёт за дверью. Вызвать?

– Ха! Бобров, говоришь, и Буссе? Очень хорошо, просто великолепно, – у генерала стремительно улучшалось настроение, всё складывалось как нельзя лучше. – А что с перехватом, ментам ориентировки послали?

– Так точно, товарищ генерал. Метро, вокзалы, все автодороги. Фотографии розданы. Так что, Свиланса вызывать?

– Ну, давай, – махнул рукой Майоров. – И распорядись насчёт завтрака, да поплотнее. Сделай кофе. И пусть мне пару таблеток спецсредства принесут, а то мне ещё пару суток не спать. Выполняй.

Адъютант вышел из кабинета, но через двадцать секунд влетел обратно:

– Товарищ генерал, засекли сразу несколько телефонов наших фигурантов. Все в районе Лосиного острова, где-то в парке. Через пять минут выдадут локализацию.

– Ах ты, чтоб тебя, как же не вовремя Зигфрида свалили. Ладно, тут я сам. Давай вертолёт туда, пусть менты оцепят всё, только не ближе пятисот метров. Пусть Зудина готовит три машины, двенадцать бойцов на выезд. Без спецкостюмов, но с оружием. И-шлемы Зудина ещё не сдала? Дас ист фантастиш. Я поеду с ней. Свиланс пусть меня ждёт в полной боевой готовности, как вернусь – выслушаю. Всё, по коням!

Когда-то, очень давно…

Яркое пламя костра весело трещало, изредка выбрасывая искры в безоглядную темень ночи. Отблески пламени отражались в тихой воде бежавшей рядом реки, местное название которой Руслан не знал. Он сидел так, чтобы костёр его согревал, но не освещал, и расслабленно слушал шёпот медленно текущей воды. Бесподобное сочетание – огонь и вода, ярость и мудрость…

Сознание тронуло лёгкое прикосновение раскинувшегося вокруг полевого щупальца – кто-то приближался. Руслан сосредоточился – интересно, он? Не он? Да, судя по тому, как напряглись все поля вокруг, приближающийся был тем человеком, которого Руслан ждал. Ещё несколько Лун назад Волхвы полян передали, что к ним явился очень необычный путешественник. Само по себе появление одинокого пришельца не русина было не таким уж и странным – много разных людей приходило на Русь отовсюду, но личность этого чужеземца оказалась до крайности любопытной. Он пришёл с Востока, оттуда, куда когда-то ушла часть народа под руководством Спаса Рамы. Но пришёл не оборотистый весь-купец или ищущий славы витязь, не одинокий бродяга без рода и племени – к полянам, судя по уровню Силы и Знаний, явился Ведающий высокого уровня, настоящий духовный проводник. И ещё одна особенность была у странника. Его сущность не получалось разглядеть обычными способами, доступными Волхвам. Оказалось, что ни один из Богов не оказывает на него никакого воздействия, никакая чужая энергия на него не влияет. Более того, первый раз в своей практике Волхвы так и не смогли понять, что за человек к ним явился, откуда он родом и зачем ходит по свету. Он пришёл, излучая доброжелательность и великодушие, и смиренно попросил Ведающих научить его. Ведающие, как водится, подвергли его испытаниям, чтобы проверить, насколько готов проситель для учёбы, и очень изумились, выяснив, что этот странный человек обладает Силой и Мудростью зрелого Волхва, а некоторые его умения недоступны даже им самим. Тем не менее, чтобы сохранить лицо, Волхвы занялись обучением пришедшего. Тот же легко, с жадностью, впитывал все знания, без труда овладевая самыми сложными практиками. Наконец, после двух Лун такого странного обучения, Волхвы вынуждены были сказать чужаку, что больше ничему научить его не смогут. Тот не расстроился, искренне поблагодарил и спросил о Руслане. Волхвы, немного посовещавшись, указали страннику путь, и он ушёл, радостно улыбаясь доброй, беззаботной улыбкой.

Интересным было и то, что за время его путешествия по земле Русов система оповещения «свой-чужой», отработанная ещё Ариями и никогда прежде не дававшая сбоев, не улавливала идущего. Когда-то, в позапрошлой жизни, когда Руслан имел другое имя и был лучшим Неосязаемым Атлантов, он умел обманывать эту систему, притворяясь своим. То же умели делать и Волхвы Ариев по отношению к подобной системе Атлантов. Но чтобы сеть полей-ловушек вообще не видела человека – такого ещё не было. Этот случай взволновал Руслана до крайности и насторожил, он понял – должно случиться нечто необычное. И теперь сидел на пути чужеземца, который, кстати сказать, шёл по территории Русов открыто, не скрываясь и не прячась, проявляя редкостное даже для местных жителей дружелюбие по отношению к окружающим. Несколько попыток остановить чужестранца, задержать его, ни к чему не привели – там, где его поджидали, он никогда не оказывался, легко обходя засады и избегая погони. Ещё он был очень любопытен и, куда бы ни приходил, долго расспрашивал местных жителей обо всём на свете. Так передавали встречавшие его люди, так доносила молва.

Обычный ночной шум почти не изменился, никаких тревожных звуков не издавали ни птицы, ни ночные звери, но, в то же время, путник приближался и очень уверенно шёл именно в его, Руслана, сторону, спокойно позволяя себя прощупывать. Ничего нового из этого прощупывания Руслан так и не смог почерпнуть – просто ему давали понять, что идёт тот, кого он хотел увидеть. Шорох шагов чужестранца и треск подламываемых сучьев раздались совсем недалеко – на том берегу реки. И в этот миг Руслан оторопел – вместо ожидаемого плеска воды от плывущего тела он услышал только обычный ночной шум леса, но, при этом, незнакомец явно приближался. Левитация? На такое были способны только очень сильные Маги и Волхвы, и то, в основном, в прошлом. Может быть, незнакомец был одним из выживших после устроенной Соломоном, сыном Давида, облаве на джинни? Но что могло привести его сюда? Передавали, что те джинни, кому удалось спастись от этой охоты, ушли к Детям Посейдона, оставив, по их примеру, мир новых людей.

В свете горящего костра Руслан, всё-таки, сумел увидеть, как передвигается этот странный человек – тот не летел над водой, он по ней просто шагал, аккуратно переставляя босые ноги. А его белая, хорошо различимая в темноте одежда оставалась совсем сухой. «Забери меня, Мара, если я понимаю, кто это», – успел подумать Волхв перед тем, как удивительный гость ступил на твёрдую землю.

– Мир тебе, Волхв, – абсолютно искренне улыбаясь, произнёс пришедший на древнем языке Атлантов.

– Мир и тебе, странник, – Руслан оторопел, но, не подавая виду, ответил, пристально вглядываясь в незнакомца. Гость был слегка смуглым, как любой южанин, но его аккуратные усы и борода были достаточно светлыми, что указывало на присутствие арийских кровей. Лицо гостя имело открытое, очень располагающее выражение. Форма носа и подбородок носили римские черты, а глаза были карими. Он точно не был одним из соотечественников Руслана – ни пробуждённым джинни, ни Владыкой океанов, ни, уж тем более, кем-то из бывших Руслановых подчинённых. Тем сейчас некогда слоняться по свету – они делают историю в районе Благодатного треугольника. Да и, Сетх с ними, то, что происходило прямо здесь, было гораздо любопытнее. Откуда же гость знает древний язык, у кого он мог научиться?

– Позволь присесть к твоему костру, Волхв? – вежливо спросил озадачивший Руслана путник.

– Садись, конечно. Прости, но не мог бы ты сказать, как тебя следует называть? Я – Руслан, – Волхв знал о возникшем среди жителей Полудня поверье, что никому нельзя открывать своё настоящее имя. Руслан связывал это с теми кровавыми расправами, которые устроили некоторые пробуждённые джинни, когда любопытные, находившие их контейнеры, простодушно открывали им своё имя. Для мага знание истинного имени даёт возможность подчинить себе человека, а для привязанного к меди – возможность освобождения. Вот только, не понимал Руслан, зачем платить такой чёрной неблагодарностью своим освободителям. Может быть, за тысячи лет добровольного заточения мозги у джинни совсем съехали набекрень? В любом случае, Руслан постарался задать вопрос как можно дипломатичнее.

– Моё имя… – смущённо улыбнулся собеседник, – э… в общем, Иссу…

– Угощайся, Иссу, – Руслан не подал виду, что знает это египетское слово, означавшее: «Сын богини Исиды, или избранный». Он указал гостю на нехитрую еду, разложенную у костра.

– Благодарю тебя, Руслан, – гость учтиво склонил голову, дав понять, что оценил тактичность хозяина, и принялся неторопливо вкушать предложенное.

Руслан вежливо молчал, ожидая, когда гость насытится. Он заметил, что пришедший не брал ничего мясного, только хлеб и овощи, запивая их из фляги, висевшей на поясе. Иссу, по обыкновению, блаженно улыбался, а глаза его лучились такой добротой и любознательностью, что можно было подумать, будто с той стороны костра сидит ребёнок, а не взрослый муж. Насытившись, он вежливо поблагодарил Руслана за угощение.

– Ты хотел меня видеть, Руслан, – вовсе не вопросительно, а утвердительно сказал Иссу. – Зачем?

– Мне кажется, – опешил Руслан, – это ты искал встречи со мной. Ладно, это не так уж и важно, кто кого искал. Раз встретились – значит, так было надо. Скажи, Иссу, – Руслан решил взять инициативу в свои руки, – кто обучал тебя Магии?

– Никто. Мне она не нужна. Просто я – часть этого Мира и знаю, как сделать, чтобы Мир дружил со мной, а не враждовал, – Иссу повторял основы арийского учения, как примерный ученик, но уровень его способностей говорил об очень мощной Силе, доступной только самым великим Волхвам.

– Допустим. Задам вопрос по-другому: кто, кроме Волхвов полян, учил тебя Ведам? Кто дал тебе Силу? Я ещё не видел ни одного чужеземца, настолько владеющего учением Ариев, даже не слышал о таких. Поведай, как ты сумел овладеть такой Силой? Может быть, ты один из Богов? – Руслан вдруг понял, что для него крайне важен ответ гостя, как будто он мог перевернуть все его представления о Мире. Или, наоборот, подтвердить. Зная, с каким багажом знаний Иссу пришёл к полянам, Руслан понял, что гость говорит правду и что Магия, в привычном для Атлантов понимании этого слова, ему действительно не нужна. Но такая правда могла означать, что с ним разговаривает или очень могучий Волхв, или – не совсем человек. Тот, кто гораздо могущественнее живущих ныне и живших в прошлом людей.

– Нет, я не один из Богов. Я – сын человеческий, и я – творение Божие, как все мы. Просто я очень люблю людей и люблю Бога и хочу, чтобы эта любовь стала взаимной и открытой, а люди научились лучше понимать Создателя и друг друга. А знания… Я получил их у хранителей Вед, в Индии. Сила у меня была всегда. Но ведь она есть у всех, – и Иссу опять улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

– Что ты ищешь у нас, Иссу? Мы любим Рода и своих богов. Правда, как умеем, – громко начал, но уже гораздо тише закончил Руслан.

– Я хотел узнать, как вы живёте, понять вас. И ещё искал тебя. Да, ты прав, Русы, пожалуй, ближе всех к Богу из тех, кого я уже видел в этом мире. То, что у вас нет наследственной знати, царей и фараонов, то, что ваши Волхвы заботятся о процветании своего народа, а не о своей собственной власти, то, что вы не принимаете рабства и умеете жить сообща, – всё это делает вас, Русов, самым сильным народом в мире. Но я боюсь, что и вы, если вовремя не спохватитесь, тоже, следом за остальными, постепенно уйдёте от Божьей гармонии. Это может случиться, если вы, Волхвы, попытаетесь использовать знания и накопленный опыт только внутри своего круга. Скажи мне, Неосязаемый, почему Волхвы стали забывать, что каждое из имён, которыми они называют Единого, это всего лишь обозначение какой-то его сущности, а не отдельный Бог?

Руслан вздрогнул. После ухода Астра Яра никто не называл его Неосязаемым, никто здесь даже не догадывался о его прошлом. Для всех он был одним из старейших и могущественных Волхвов, носителем старой традиции и веры изначальных Ариев. Впрочем, само название «Арии» уже выветрилось из памяти, поскольку Ариев, таких, какими они были в древности, почти не осталось, родился новый народ, ведомый остатками тех знаний, перемешанных с новыми, зачастую наивными, представлениями о Мире. У Русов не было единого централизованного государства, существовал конфедеративный союз родовых и племенных общин, управляемых волхвами и старейшинами. Союз оказался достаточно мощным, но, конечно, не имел и десятой части той магической Силы, которая когда-то была у Гипербореи.

– Волхвы не всегда могут освободиться от предрассудков и честолюбивых стремлений, а я не в силах их переубедить, Иссу, – с грустью произнёс Руслан. Действительно, волхвы, подсевшие на созданные поклонением множеству богов эгрегоры, всё больше замыкались в своём могуществе, а течение жизни пока не ставило перед ними неразрешимых задач.

– Я понял. Ну что ж, Руслан, буду предельно открыт с тобой. Я хочу позвать вас с собой туда, куда я иду. Вместе мы сможем предотвратить то, что задумали твои соплеменники, сумеем повернуть колесо течения жизни в праведную сторону. Если ваши Волхвы и Витязи пойдут со мной, то мы разрушим их безумные планы по завоеванию мира, предотвратим множество несчастий. Потому я и пришёл к тебе, ты сможешь повлиять на остальных, – Руслан с удивлением смотрел, как на его глазах добрый и простодушный путник преображался в гордого, нацеленного на победу воина.

– Ты зовёшь нас воевать против Рима, Иссу? Но мы не хотим воевать со своими братьями, пусть они и заблудились на своём пути, – Руслан сделал вид, что не понял собеседника.

– Руслан, прошу тебя, не пытайся выглядеть глупее, чем ты есть, тебе это не к лицу. Я зову тебя на войну с твоими бывшими соотечественниками, с двадцатью двумя Магами, решившими, что они правят всем миром, – Иссу говорил убеждённо и вдохновляюще, как настоящий оратор.

Руслан задумчиво потеребил свою густую бороду. Может быть, это и есть тот самый знак, о котором предупреждал Астра Яр? Может быть, настало его время? Он прервал свои размышления и обратился к гостю, терпеливо ожидавшему его ответа.

– Для такого похода нужно очень веское основание. Волхвы не склонны нарушать равновесие без уважительной причины, – Руслан с надеждой посмотрел на Иссу, ожидая, что тот сейчас найдёт причину.

– Если я сумею доказать, что у меня есть все права на трон Империи, этого будет достаточно? – голос Иссу звучал, как набат.

– Прости, Иссу, это кажется маловероятным, – разочарованно вздохнул Руслан.

– Тем не менее, у меня есть доказательства, что я – сын Клеопатры, последней египетской царицы из рода Птолемея, и Юлия Цезаря, императора Римлян, объявленного ими Богом. Правда, потом они его убили, но таковы люди – сначала создают для себя богов, а потом сами же их и убивают. У меня есть записи, свидетели, вещи моих родителей. Более того, я буду готов предоставить своё сознание и память для проверки Кругу Волхвов, – Иссу встал, его белое одеяние пламенело в свете разгоревшегося костра.

– Мне нужно время, сын бога, – коротко ответил Руслан. – Встретимся здесь же через месяц…

… Назначенное время спустя Руслан задумчиво сидел у костра и ждал своего столь необычного гостя. Весь этот месяц Руслан, используя свои возможности, собирал Великий Круг Волхвов. И вот позавчера Круг состоялся. Теперь Руслану предстояло донести решение Круга до Иссу.

Сын императора и царицы появился неожиданно, тихо выйдя из ночной тени. Он грустно взглянул на Руслана и промолвил:

– Здравия тебе, Волхв. Не трудись понапрасну, я уже знаю, что вы решили. Ну что ж, пусть будет так, это мой урок смирения.

Руслан смущённо вскинул голову:

– Откуда ты узнал?

– Неважно. Помни, Неосязаемый, этот день, когда вы упустили великую возможность. Теперь она вернётся не скоро, – сочувственно проговорил гость.

– Я ничего не мог сделать, Иссу. Большинство волхвов решили, что Русам нет смысла ввязываться не в свою игру. Волхвам слишком уютно в этой обширной и богатой стороне. Они блаженно правят людьми, забыв, что не одни на планете, – пробурчал Руслан в ответ на слова Иссу. Всегда неприятно, когда кто-то тыкает тебя носом в твоё бессилие.

– Прости меня, Неосязаемый, я был неправ, – Иссу вдруг встал на колени. – Прости меня, Боже, за гордыню мою, – обратился он к небу. – Я должен это сказать, Волхв, это моя задача – открывать людям правду, пусть и горькую. Пока вы, Русы, живёте в русле Божьего промысла, вы сильны и счастливы. Но время идёт, и к вам придут посланцы от Атлантов – хитрые и умные. Они начнут соблазнять ваших Витязей и Волхвов, и тогда вы должны будете сделать выбор – либо оставить всё, как было, а значит, начать деградировать и слабеть, либо двигаться дальше, пытаясь передать свой образ жизни всем остальным на этой Земле. Бог ждёт от вас этого. Ты сам знаешь – тому, кто перестаёт выполнять Божьи предопределения, будут дарованы уроки для переубеждения…

– Я знаю, – слова Руслана прозвучали горько. – Что ты будешь делать, Иссу?

– Я? Пойду навстречу судьбе, Неосязаемый.

– Зачем тебе это? – Руслан встал на ноги, глядя на странника сверху вниз. – Оставайся, Русы будут счастливы считать тебя своим сыном.

– Несущие Божье послание не принадлежат никакому из народов, Руслан, – тихо ответил Иссу. – Они принадлежат миру, они принадлежат Истине.

– Несущие Божье послание… Вот оно что… Так ты Спас, Пророк… – протянул Руслан. Многое встало на свои места. – Так ты не к нам был послан? – Руслан придвинулся поближе к огню – вокруг сразу стало как-то холоднее.

– Зачем лишний раз сообщать Истину тем, кто и так её знает и принимает, живя по справедливости? Только тем, кто сильно отклонился от пути Бога, Всевышний помогает исправить сделанные ошибки. А здесь, на этой земле, всё ещё сильна правда, несмотря на небольшие ошибки, – Иссу глубоко задумался. – Запомни, Волхв: если ты не сможешь справиться с окончательным падением арийской правды в её явном виде – надейся на Бога и используй главный эгрегор над этой землёй. Он преодолеет время, пока будут живы потомки Ариев. Твоей задачей станет заманить Атлантов сюда, чтобы они плотно здесь застряли. Сначала они не поймут, в чём заключается ловушка, подумают, что одержали победу. Но, на самом деле, это станет началом их конца. Конечно, они будут бороться, борьба будет долгой, но они обязательно проиграют. Никто и никогда не сможет завоевать эту землю и этот народ силой, а даже если у кого-то и получится, то будет это временный успех, о котором завоеватели потом горько пожалеют. Я предрекаю падение любой злонамеренной силы, пришедшей сюда! – Голос Иссу стал звучным и глубоким, как будто усиленный многократным эхом. – Прошу тебя, Волхв, пусть не сейчас, пусть много позже, но ты должен суметь убедить своих теперешних сородичей в необходимости похода против Атлантов, иначе миру не избежать больших бед. Лично ты должен приложить все свои силы, чтобы твои бывшие друзья отказались от идеи господства над людьми и Миром! – Теперь Иссу говорил тихо, но слова его проникали прямо в душу/

– Вряд ли они откажутся, – с сомнением покачал головой Руслан. – Их никогда и никто не сможет убедить, что можно жить как-то по-другому…

– Тебя же убедили, – напомнил Иссу. – Бог всегда открыт для тех, кто хочет прийти к нему. Необходимы только искренность и любовь. Учти, Руслан, борьба предстоит непростая, главное – не терять Веры. Ты поймёшь, что настало твоё время, когда люди, во множестве, начнут искать Истину, пытаясь отторгнуть то, что им выдавали за истину много-много лет. В какой-то момент именно ты должен будешь открыть Кладезь Силы, подарить его возможности всем людям. Но случится это очень и очень не скоро, – он поднял глаза к небу. – Очень… Может понадобиться ещё несколько тысяч лет.

– Скажи, Иссу, а что будешь делать ты? – Руслан не мог понять, почему Божий посланник пытается возложить на него столь ответственную миссию.

– Я вернусь в Египет – там моё место. Пойду в Палестину, буду нести людям Истину. Для меня все люди, в том числе и Атланты, – творения Божьи. Бог даёт им волю самим принимать решения, как устраивать свою жизнь, пока они находятся в границах Божьего попущения, – Иссу опять беззащитно улыбался, так же, как при первой встрече.

– Тебя убьют, а потом сделают своим знаменем. Они как раз и ждут такого, как ты. Это ведь старые добрые технологии управления, тебе ли этого не знать? – Руслану искренне было жаль Иссу, идеально подходившего для осуществления плана, придуманного Архитектором.

– Если у творений есть хоть малейший шанс, то Бог всегда даёт его им. Я исполню своё предназначение. Я не боюсь – Творец не оставит меня. А ты должен знать, что Атланты сумели снять главный блок Ускорителя и перенастроить его на работу с энергией созданного ими эгрегора. Он уже опасен, а может стать и несокрушимой силой. Не суйся в Ершелаим, блок находится там. Мне можно, ведь в моём теле – кровь одного из вас, Атлантов. Птолемей – потомок Антахиола, ты не знал? – гость поднялся на ноги. – Ну, мне пора, Волхв. Благодарю тебя за всё.

– Это я благодарен тебе, Иссу, – вставший следом Руслан склонился в почтительном поклоне. – Береги себя.

– Моя задача – беречь людей, а обо мне позаботится Всевышний. Прощай, и да пребудет с тобою Сила Правды, – и, легко повернувшись, он бесшумно исчез.

– Прощай и ты, Спас, и да поможет тебе Всевышний! – Руслан долго смотрел вслед растворившемуся в темноте Божьему посланнику.

Глава 35. Как управлять людьми

Саша и Руслан быстро шли между домами к ближайшей улице. И если Саша практически не ориентировался в городе, то Руслан шёл так, словно в этом районе он прожил всю жизнь.

– Руслан, вы что – москвич?

– Нет, я большую часть жизни прожил вдали от городов, на природе. А вы, Саша, почему интересуетесь? Регистрацию хотите проверить? – пошутил Руслан.

– Ха-ха. Нет, просто вы так уверенно шагаете, будто очень хорошо знаете Москву, – Саша даже запыхался, пытаясь поспеть за Русланом. Вдали показалась проезжая часть и остановка муниципального транспорта. Рядом с остановкой стоял автомобиль полиции, и несколько человек в форме, с автоматами наперевес, прохаживались рядом, внимательно оглядывая прохожих. Как раз сейчас патруль остановил компанию из трёх человек и тщательно проверял их документы, сверяясь с фотографиями в своих руках.

– Я не москвич, но Москву знаю неплохо. Этот район я не знаю, просто одна из моих способностей – это умение правильно определять направление и считывать информацию из окружающей среды. Хотя в городе это делать намного труднее, чем на природе. Между прочим, вот этот патруль – по наши души, – спокойно сказал Руслан, продолжая целенаправленно двигаться к остановке, нисколько не смущаясь присутствием вооружённых полицейских. – Саша, вы только не дёргайтесь, идите, как идёте, не останавливаясь. Они нас не увидят.

– Это как это, не увидят? Мы что же, невидимыми станем? – Саша, как любой современный учёный, обладал известной долей скептицизма.

– Вы знаете, Саша, в чем парадокс? В том, что вы сами изобрели такой прибор, который даёт человеку сверхвозможности, и даже успешно его на себе применяли, а в то, что у живого человека могут быть развиты эти самые возможности без всяких дополнительных устройств, не верите. Поверьте, никакие технические протезы никогда не станут выше самого человека, того, что в нём заложено Творцом. Впрочем, я вас успокою – мы не станем невидимыми в прямом смысле этого слова, то есть на физическом уровне нас можно, скажем, снять на видеокамеру в любом мобильном телефоне, да и люди вокруг будут продолжать нас видеть. Но вот эти, конкретные, из патруля, нас просто не захотят видеть и слышать, – в подтверждение его слов, они спокойно миновали патруль и встали на остановке.

– Блин, и как это у вас все эти чудеса получаются? Вы и лечите, и невидимым становитесь, и там, у монастыря, в драке вы запредельно быстро двигались, – Саша всё равно никак не мог смириться со столь очевидным нарушением хода привычных вещей, хотя и задумался – ведь, действительно, его «Нимб» тоже помогал в приобретении сверхвозможностей. Просто для Саши, как для современного человека, казалось неправильным, необычным то, что человек, не используя никакие приборы, вот так просто мог влиять на реальность, изменяя её по своему хотению. Видимо, не всё необычное должно быть неправильным.

– Обычная передача образов на расстоянии. Саша, да вы расслабьтесь. Мало того, что ваш «Нимб» может научить человека таким вещам с легкостью, даже ещё и не таким, так ведь и обычный телевизор – это тоже телепатический аппарат.

– Это почему это? – Саше становилось всё интереснее беседовать с этим, мягко говоря, необычным человеком.

– Давайте сядем в троллейбус, и я вам попытаюсь объяснить, – кивнул в сторону подходящего троллейбуса Руслан.

Они зашли в полупустой троллейбус, где Руслан чин по чину оплатил проезд, и прошли в дальний его конец, сев на сиденья. Руслан на несколько секунд отвлёкся, а потом сказал:

– Здесь чисто, ничего враждебного.

– А вы что, думали, что и в троллейбусах они есть?

– Могут быть везде – за нас взялись серьёзно. Будем утешаться только тем, что на всю Москву у них людей не хватит.

– А почему мы не поехали на такси или в метро? Так ведь быстрее? – Саша с досадой осматривал улицу, на которой движение явно застопорилось.

– В метро мои возможности резко падают, так как очень много людей и слишком большая техническая оснащённость – тяжело с полями работать. Все такси в этом районе сейчас досматривают. А я должен беречь силы, чтобы отводить взгляд от наших друзей – той компании, где сейчас ваша Оля. Люда-то с Сергеем и сами выберутся. Впрочем, – Руслан прикрыл глаза, замолчав уже на три минуты, – как раз сейчас наши друзья проехали последний досмотр в районе оцепления, дальше будет легче.

– Ничего себе у вас сила! – восхищённо протянул Саша.

– Саша, ещё раз повторяю: я, в принципе, действую в пределах обычных возможностей человека. Просто мало кто знает, какие у нас возможности, и, к сожалению, очень мало людей имеют хотя бы элементарное любопытство, чтобы узнать об этом подробнее, не говоря уже об их развитии. Впрочем, это не их вина, тут всё намного сложнее, – Руслан постучал пальцами по крашеному ярким цветом поручню. – Впрочем, отчасти вы правы, от обычных современных людей я всё-таки отличаюсь – я не употребляю спиртного ни в каком виде, даже пива, не курю, не принимаю наркотиков, не слушаю поп-музыки, я не играю на компьютере. Телевизор я смотрю крайне редко, да и то, в случае крайней необходимости. Вот интернетом пользуюсь, но только для получения нужной информации с помощью своего метода её привлечения. Всё, что я перечислил, – это способы воздействия на человеческую психику, с тем чтобы полностью подчинять людей своему контролю. Такие воздействия меняют полевую составляющую человека, так называемое биополе, делают его слабее и глупее, превращая в биоробота, зомби или животное, а иногда и в существо, куда хуже животного. Ведь наркотики, алкоголь и табак разрушают наши клетки, особенно клетки мозга, отключая нас, таким образом, от правильного восприятия мира и ощущения Божьей воли, а ведь каждая наша клеточка – это приёмник сущности Мироздания, его волновой природы. А компьютерные игры вообще коверкают психику, уводят человека в иллюзорный мир ненастоящих событий и героев, заставляют подсевших на игры, как на наркотик, только об играх думать и ими жить, отвернувшись от жизни настоящей. Да и телевизор я не зря назвал средством телепатии. Ведь что передаёт телевизор? Информацию, заложенную в образах и словах. Но образы, выстроенные в специальном порядке, с соответствующей звуковой и цветовой модуляцией – это та же энергия. Энергия эта воздействует на энергию человека, записывается в виде управляющей информации прямо на его подсознание, меняет его мироощущение и, в результате, подчиняет себе. Сведущие люди знали это давно, тысячелетия назад. Но на поток, в виде индустрии, метод управления при помощи широко распространяемой информации был поставлен только в начале двадцатого века. А в тридцатых годах этого века эту затею подхватили нацисты в Германии, первыми создав аналог современного телевидения, которое было предназначено не для развлечения, а как мощнейшее средство подавления воли и управления людьми. Тем проектом, кстати, руководил глава германской пропаганды, небезызвестный Геббельс. Он считал, что если всем людям через телевидение давать одинаковые образы, то это облегчит путь к контролю за сознанием и воображением людей. Вот, например, вы, Саша, читали «Войну и Мир»?

– Да, – ответил Саша, поняв, что всё это время сидел с открытым ртом.

– А фильм смотрели?

– Да. Классический, Бондарчука.

– Какая для вас Наташа Ростова?

– Ну, такая. Ну, как в фильме, да, такая же.

– А что было первым, фильм или книга?

– Сейчас не помню. Кажется, фильм.

– А вот для многих людей, которые, хм, скажем так, из моего поколения и которые сначала прочитали книгу, а потом посмотрели фильм, Наташа, под воздействием фильма, поменяла свой образ. Дело в том, что фильм заставил людей поверить в другой, единый для всех образ. Конечно, не каждому режиссёру это удаётся, но потому столь и ценятся хорошие, талантливые режиссёры. И кстати, у продолжателя династии Бондарчуков, Фёдора, тоже есть талант передачи образов, вон многие мои знакомые согласились с образом главного героя в «Обитаемом Острове», хотя раньше представляли его иначе. Вот вам и телепатия – люди воспринимают навязанные им образы, а значит и информацию. И не надо никаких башен специального излучения, двадцать пятого кадра и прочего… – усмехнулся Руслан.

Постепенно троллейбус наполнялся народом, но вокруг них как будто образовалась некая зона отчуждения – они сидели, как в капсуле, без проблем общаясь друг с другом.

– Да, пожалуй, вы правы, – после некоторого раздумья сказал Саша. – Я ещё в четырнадцать лет заметил, что водка очень сильно влияет на разум. Было дело, употреблял, да вовремя опомнился. Так больше года голова в порядок приходила, чтобы ясность мысли вернулась. Хорошо ещё, что так и не начал курить, о наркотиках и не говорю. С компьютером тоже было, крепко подсел, но когда, вдруг, поймал себя на том, что меня больше ничего не интересует в жизни, кроме судьбы моего героя в ЭверКвесте, то бросил. Но потом у меня целый месяц ломка была, как у наркомана.

– Да, это, можно сказать, похуже всяких наркотиков, поскольку опасность абсолютно не явная. Впрочем, опасность многих наркотиков тоже не сразу выявили, до некоторого времени они легально продавались в аптеках и магазинах, – Руслан кивнул каким-то своим воспоминаниям и грустно улыбнулся. – Кстати, все изобретатели, которые были собраны в Томилино, некурящие, почти непьющие и все со здоровой психикой. Мы таких и подбирали в Томилино, чтобы сложился правильный эгрегор науки будущего.

– Руслан, а вы вот говорите – «эгрегор» да «эгрегор». Я раньше слышал это слово, но не совсем понимаю, что оно означает, – несколько смущённо сказал Саша.

– Эгрегор – это коллективное бессознательное, соборный интеллект, активная информационная база. Как только люди объединяются вокруг какой-нибудь идеи, их поля и мыслеформы начинают соединяться в одно целое, которое мощнее каждого из его составляющих. Эгрегоры могут жить веками, постоянно подпитываясь от новых приверженцев идеи. Более того, эгрегоры бывают настолько могущественными, что могут и отдавать энергию своим адептам, при этом иногда полностью подчиняя их своей воле, вплоть до полного порабощения человека. Эгрегоры могут давать и информацию – при помощи их полей можно общаться почти так, как в интернете. Эгрегоры помогают совершать великие открытия, поскольку сами открыты для всей информации, какая существует в едином поле Земли. Это то, что многие, не совсем правильно, называют высшими сферами, астралом и так далее. О тех или иных эгрегорах, об их вреде или пользе нельзя судить однозначно, тут нужен исторический контекст, пропущенный через призму Божьего промысла. Знаете, у многих философов и фантастов проскакивает теория о смерти богов, которых люди перестают почитать? Так вот, такие боги – это созданные людьми эгрегоры. Обычно более мощные эгрегоры перетягивают людей на свою сторону, и старый эгрегор просто умирает без подпитки, а значит, исчезают чудеса и сила, которые люди приписывали богам.

– А как человек может присоединиться к тому или иному эгрегору? Как научиться воздействовать на них или, наоборот, защищаться от их воздействий? – Саше было очень интересно, беседа всё больше захватывала его.

– В первую очередь, каждый из нас несёт в себе генетический код, который автоматически подключает нас к созданным нашим родом, нашими предками, эгрегорам. Поэтому межрасовые браки и приводят иногда к отрицательному влиянию на родившегося в результате такого брака человека, ведь родовые эгрегоры могут войти в антагонизм. А иногда, наоборот, результатом становится появление гения, который получает доступ к нескольким, разным по своей сути эгрегорам, сам при этом, не становясь их рабом. Один из таких явных для нас примеров – Пушкин. Во вторую очередь, наши знания и возникшие на их основе убеждения также подсоединяют нас к соответствующим эгрегорам. Привычки, мысли, поступки – всё играет в этом деле очень важную роль. Поэтому правильные знания и нравственность являются залогом того, что вы не станете эгрегориальным рабом, или говоря иными словами, для осмысленной работы с эгрегорами человек должен владеть определёнными знаниями и умениями и не быть подвержен воздействию тех вредных для него факторов, о которых мы говорили. Но на это требуется воля самого человека. Самый простой путь – по-настоящему верить Богу и следовать его Воле. Это защитит от любого злонамеренного воздействия. Но есть одна существенная деталь, о которой нельзя забывать ни в коем случае. Помните, Саша, там, в парке, в автобусе, я обмолвился о тех, кто долго и нудно создавал глобальную власть? Они изначально знали, что религия одного бога, если внести определённые изменения в её эгрегор, созданный верующими, больше подходит для незаметного, осуществляемого исподволь управления людьми, чем эгрегоры множества богов. И потому они активно поддерживали, а иногда и сами создавали первые монотеистические религии, или, по-русски, – единобожные, возникшие на обломках старых верований. Первой устойчивой монотеистической религией, которая смогла дожить до нашего времени, мы можем считать религию иудаизма, хотя и до неё были попытки. На протяжении почти трёх тысяч лет эгрегоры умерших богов распадались или объединялись, трансформируясь в единый эгрегор монотеистической религии. В результате людей, поддерживающих своим существованием подобный эгрегор и придающих ему силу, стало очень много, миллиарды, а потому эти эгрегориальные топ-менеджеры и получили такую власть. Я очень надеюсь, Саша, что ваш «Нимб» поможет нам открыть глаза людям, потому что, как мне кажется, человек под его воздействием сможет увидеть настоящую суть любого эгрегора и более не покоряться его воле.

– А как же Бог? Ну, тот, чьи портреты в церквах висят? – смущённо спросил Саша.

– К сожалению, любое иерархическое объединение людей вокруг какой-то идеи всегда приводит к возникновению искажений смысла этой идеи в угоду тем, кто считает, что он лучше всех разбирается в её толковании. Не избежала этого и Русская Христианская Церковь, по злому умыслу названная Православной. Хотя, м-м-м, скажем так, были некоторые люди, которые потратили много сил и времени, чтобы приблизить её к настоящему Православию, а именно: к прославлению правды. К сожалению, когда некоторые русские цари, фактически руководившие церковью со времён Петра, пытались своей волей противостоять влиянию желающих сделать Ветхий завет священной книгой Православия, их убивали. Но, всё же, при Александре Втором Ветхий завет стал-таки частью официально издаваемой в России Библии, и, в конце концов, это явилось одной из причин падения Империи. Как вы знаете, в семнадцатом году двадцатого века произошла революция и была совершена беспрецедентная попытка заменить Русский многонациональный эгрегор на марксистский, безнациональный, очень и очень неправедный эгрегор. Хорошо хоть, что Сталин сумел этому помешать, остановил этот процесс и даже повернул его вспять. Но, к сожалению, иерархия РПЦ так и не нашла в себе мужества до конца довести это дело, а потому мы, волхвы Православия и сторонники КОБ, так и не смогли найти общий язык с иерархией РПЦ.

– А я в школе такую историю не учил, – озадаченно сознался Александр.

– Так и никто не учил. Только сейчас мы получили возможность начать преподавание в школе настоящей истории, экономики и социологии, чтобы, наконец, придать им статус точных наук. Но мы заговорились, а нам пора выходить. Дальше можем уже ехать на такси, – прервал его интерес Руслан.

Глава 36. Плох тот генерал, который не мечтает стать Президентом

– Товарищ генерал, в автобусе нет никакого движения, наблюдатели ничего не видят, – доложил Майорову командир специального антитеррористического отряда, приехавшего в парк почти одновременно с Майоровым.

– Точно? – разочарованный генерал никак не мог успокоиться – опять их провели.

– Почти сто процентов. Ни визуальное наблюдение, ни спецприборы ничего не показывают.

– Ладно, можете зайти в автобус, только аккуратнее, он может быть заминирован, – генерал понимал, что командир отряда это прекрасно осознаёт, это спецы, а не восторженные любители, но, как старший по званию, не мог этого не сказать.

– Есть, товарищ генерал! – и подполковник пошёл отдавать приказания своим бойцам.

Через десять минут подполковник вновь подошёл:

– Ударная группа проникла в автобус, там труп. Мин не обнаружено.

– Вызывайте криминалистов, пусть снимают все следы. Труп идентифицировали? Отчего умер?

– Множественный огнестрел, труп мужчины. Документов нет. В автобусе несколько мобильных устройств связи – коммуникаторов. Все включены.

– Этим они нас и купили. Ладно. Давай-ка посмотрим на двухсотого. Найденные коммуникаторы пока выключите, только аккуратно, не сотрите отпечатки.

Майоров подошёл к автобусу. Заходить внутрь не хотелось – возможна ловушка, но он сказал себе: «Вперед, генерал, не дрейфь», – и поднялся в автобус. Осмотрел тело. Вышел. «Хорошенькое дело. Бобров. Значит, Штаевский не ошибся, и Колышев в деле. Только, где же он сам? Ладно, без Боброва эта шушера никуда не денется, переловим».

– Зудина, свяжись с ментами, никого они не поймали? – Майоров понимал, что если бы поймали, то уже б доложили, но вдруг? Кто их знает, этих братьев по разуму…

– Пока никого, товарищ генерал, – доложила Пума.

Генерал оглядел парк. Солнце, лёгкий ветерок, тепло. На той стороне, через пруд, на качелях качались детишки под присмотром мам и бабушек. Лужи, появившиеся после ночного дождя, уже высохли, солнце прилично припекало. Генерал глубоко вдохнул – весенний воздух в парке был свеж и прозрачен. Поднял голову и посмотрел в голубое небо. Потом покачал головой в ответ своим мыслям и решился:

– Пума, передай ментам: оцепление пусть ещё час пробудет, потом могут снимать. Куда тебя вызывала Рыбка, помнишь? Ну, вот и поехали туда…

…Отец Евпатий сидел у себя в келье-кабинете и пытался собрать воедино расползающиеся потоки эгрегориальных колебаний. Чтобы подсесть на определённый эгрегор, епископу не нужно было ни принимать особых поз, ни долго готовиться – всё было отработано веками. Просто еще несколько десятков лет назад делать это было гораздо проще – эфир не был засорён таким количеством различных технических волн, эгрегоры читались и управлялись легко, без всяких усилий. Кроме того, последние годы количество самых разных информационных полей увеличивалось с каждым днём в геометрической прогрессии, сказывался этот самый Закон Времени, оглашённый в КОБ, о котором Евпатий всегда вспоминал с отвращением. Из-за этих стремительных изменений сейчас, чтобы найти нужный полевый след, приходится тратить много сил и времени, а это крайне нерационально. Но хуже всего то, что епископ никак не мог вычислить главного возмутителя спокойствия, таинственного врага, объявившегося в Томилино и принявшего участие в схватке у монастыря. Приходится признать, что враг силён – вон как отделал Савватия, хорошо хоть, что тот выжил. Огнестрельные раны у Сергия не стали для Евпатия такой проблемой, как ментальный удар, который пропустил Савватий. Что-то тревожное было в этих следах, что-то давно забытое…

– Во имя Господа нашего, разрешите, Владыко? – раздалось из-за двери.

– Что там ещё, я же велел не беспокоить, – Евпатий не был зол, так как знал уже, с какой вестью пришел послушник.

– Отец Евпатий, там вас какой-то генерал спрашивает.

– Пригласи. И принеси чаю.

Генерал вошёл через две минуты, озираясь и щурясь на необычный интерьер кельи.

– Ну что, генерал, с чем пожаловали? – Евпатий не стал подниматься навстречу вошедшему.

– Я решил принять ваше предложение, епископ, – генерал пытался говорить смиренно, но получалось это у него плохо.

– Это правильно, угодное Богу дело сделаем. Только вот что, генерал, – голос Евпатия стал громче, а интонации жёстче и деловитее, он опять напомнил Майорову крутого дельца. – Вы, я надеюсь, понимаете, что обратной дороги у вас не будет. Господь никого не неволит и не заставляет, но и отступников не прощает.

– Не пугайте, епископ, я не маленький, – досадливо поморщился Майоров. Право, ну что за цирк?

– Я не пугаю, генерал, я хочу, чтобы вы понимали, на что решаетесь. Можете мне не объяснять ваш план, он мне понятен…

– Как это поня… – попытался перебить Майоров.

– А так. Я вам потом расскажу, как и что нужно сделать, чтобы он стал идеальным. На данный момент самое важное – остановить вашего друга Колышева. Он, ни много, ни мало, вознамерился спасти президента и для этого с Варшавским – есть такой? – собирается ехать к ЦКБ, а по дороге подобрать какого-то Руслана. «Надо же, – только сейчас понял епископ, – а вот этот Руслан мне и не виден совсем, наверное, это он и есть, тот самый соперник, которого мы так долго искали».

– Так вот, генерал, Колышева нужно остановить, а охрану госпиталя усилить. Справитесь? Не обижайтесь, генерал, я понимаю, что технически осуществить это вы в состоянии, а вот морально… Поднимется рука на старого друга? Этот грех я вам отпущу, – непонятно было, шутит епископ или говорит серьёзно.

– Я принял решение и не отступлю. Хочу только, чтобы и вы знали, что если вы меня подставите, то я не прощу, – генерал, в свою очередь, тоже решил сделать ответный ход.

– Полноте генерал, мы должны доверять друг другу. Чаю?

– Некогда епископ, говорите, где и когда Колышев должен встретиться с Варшавским? – Майоров хотел как можно скорее покинуть не очень приятное ему место.

– Может быть, всё-таки, чаю? Ну, как хотите, чай у меня хороший, с мёдом и монастырским печеньем. Ладно. Колышев должен подойти к Дому Правительства где-то через два часа. Оттуда, они с Варшавским поедут в сторону ЦКБ на машине Варшавского. Время у вас есть, но поторопиться стоит…

Глава 37. Сила любви

Яичница с колбасой и хлеб с маслом – нет ничего вкуснее, если ты всю ночь куда-то бежал, потом с утра долго ехал, участвовал в первом в своей жизни серьёзном бое, после этого опять бежал, не останавливаясь, и вот, в заключение, садишься на расшатанную табуретку за кухонный стол, накрытый старой скатертью с рисунком на продовольственную тематику, а рядом сидит та самая, удивительная и таинственная девушка, о которой ты всю жизнь мечтал. Тогда и яичница, и варёная колбаса, и даже растворимый кофе кажутся наилучшей и наивкуснейшей едой в мире, а жизнь по-прежнему воспринимается яркой и полной ещё не познанных чудес. И потому Сергей уплетал за обе щеки, иногда исподтишка поглядывая на Люду, которая тоже отдавала дань еде, да в телевизор, из которого они надеялись узнать что-нибудь новое о происходящем в стране.

После того как они расстались с ребятами, помогли Шайбе и Мише посадить раненых друзей в такси (не совсем такси – шашечек не было), Сергей и Люда всё время шли пешком по известному только Люде маршруту. Сначала парком, потом между домами, потом по улицам, потом опять между домами и наконец пришли к подъезду двенадцатиэтажного дома постройки времён позднего застоя. Люда уже достала ключи с намерением открыть дверь в подъезд, как вспомнила:

– Серёжа, а ты хочешь кушать?

– Стыдно сказать, но очень хочу, – на самом деле, ему было ни капельки не стыдно.

– Тогда давай забежим в магазин, купим чего-нибудь.

– Да, давай. Люда, а куда это мы пришли? – Сергей, который прочёл массу детективов и посмотрел не меньшее количество фильмов о погоне, несколько беспокоился о надёжности убежища.

– Не переживай, Серёженька, это специальная квартира, на всякий случай, – ответила Люда. Сергей вспомнил, что Люда умеет читать мысли, и отругал себя, тоже мысленно.

– Серёжа, это нормально, что ты волнуешься, нас действительно будут искать, но здесь найти не должны, а про остальное даже не думай, ты показал себя героем, – и Люда ласково погладила его по руке.

Когда они покупали продукты в близлежащем магазине, в зал вошло несколько людей явно азиатской наружности. И Сергею опять, как тогда, в самолёте, показалось, что его очень тщательно изучают, смотрят как бы внутрь, с большим интересом. Он начал нервничать, тем более что один из вошедших показался Сергею знакомым, но, поскольку Люда не проявляла никаких признаков беспокойства, то и он решил плюнуть и растереть. Закончив делать покупки, они вышли из магазина и направились к дому. Сергей оглянулся, за ними никто не шёл, и он решил окончательно выбросить свои подозрения из головы, списав их на общий эмоциональный напряг. На лифте они поднялись на восьмой этаж и зашли в однокомнатную квартиру. Обстановка квартиры соответствовала дому – мебель конца восьмидесятых годов прошлого века, двери, отделанные натуральным обожжённым деревом, подоконники, ковёр на полу, старая хрустальная люстра. В общем, типичная квартира типичных советских людей. Единственное, что выбивалось из стиля, – это большая плазменная панель, висевшая на стене, хороший мощный компьютер да спутниковая антенна за окном.

– Давай сначала ополоснёмся, а потом поедим, ты не против? – спросила Люда.

– Конечно, нет, я сам себя чувствую ужасно грязным. Ты иди, споласкивайся, а я пока приготовлю завтрак, а сполоснусь после еды.

– Хорошо.

Теперь они сидели на кухне и уплетали завтрак, пытаясь высмотреть что-либо в маленьком телевизоре, который стоял на кухне. Но время утренних новостей прошло, обеденных ещё не наступило, а круглосуточные новостные каналы ничего особенно нового не передавали. Да у Серёги как-то и не получалось внимательно смотреть телевизор – взгляд всё больше отвлекался на Люду, надевшую после душа короткий халатик, который не столько закрывал, сколько показывал. Ну, никак не получалось, несмотря на усталость, отвести взгляд то от прелестной ножки, то от декольте.

– Ладно, я пойду тоже ополоснусь, – Сергей решил, что холодная вода поможет снять некоторое напряжение, которое он начал ощущать.

– Да, да, иди, – сказала Люда и как-то так посмотрела на Сергея, что тот чуть не набросился на неё прямо здесь, на кухне, но в последний момент сдержался.

Действительно, сначала горячий, а потом обжигающе холодный душ несколько помог снять томление, зато в полный рост заявила о себе усталость – почти суточная беготня со стрельбой давали себя знать. Сергей натянул на себя мужской халат, который обнаружил в шкафу (странно, но никакие мысли по поводу наличия этого халата Серёжину голову не посетили), и вышел из ванной.

– Иди сюда, – раздался из комнаты голос Люды.

Сергей вошел в комнату, и усталость как рукой сняло. Люда стояла у окна абсолютно обнажённая, стояла вполоборота, так, чтобы свет с улицы освещал её, создавая эффект, будто это сама кожа у неё светится. Сергей встал у двери, не в силах ни оторвать взгляд от её великолепного тела, ни сделать к ней шаг.

– Иди ко мне, – низким, чуть хрипловатым голосом позвала его Люда, – иди…

Сергей, скинув халат, подошёл к ней, развернул к себе и, взяв её лицо в ладони, нежно и тихо произнес:

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, Серёженька. Боже, как я за тебя боялась, – и, не говоря более ни слова, она впилась в его губы долгим, нежным поцелуем. Сергей подхватил её на руки и, не отрывая губ, понёс на кровать…

Пришли в себя они достаточно быстро, всего лишь через полчаса. Боже, что это были за полчаса! У Сергея в ушах до сих пор стоял её крик, на ультразвуковом пределе, и его торжествующий даже не крик, а рык, будто он был тигром, только что одержавшим победу в схватке. Люда лежала, тяжело дыша и закрыв глаза, всё ещё во власти волшебства любви. Сергей, который имел приличный сексуальный опыт, первый раз столкнулся с таким проявлением страсти, когда девушке не потребовалось ни длинных прелюдий, ни особенных предварительных ласк, чтобы выйти на пик удовольствия. Во время оргазма Люда кричала и выгибалась так, что, казалось, ещё немного – и она просто согнётся кругом.

– Боже, Серёженька, ты великолепен, мне было очень хорошо, – прошептала начинавшая приходить в себя Люда. Сергей никогда не думал о себе, как о знойном мачо, но такие похвалы кого хочешь приведут в то особенное для мужчин состояние, когда начинаешь гордиться собой без меры.

– Я принесу попить, – Серёжа, пошатываясь, пошел на кухню, чтобы налить себе и Люде сока, и тут бросил взгляд в телевизор. Похоже, шёл экстренный выпуск новостей, и как раз сейчас показывали тот самый монастырь, возле которого у них утром была стычка. Потом картинка переключилась, показывая мёртвого Боброва. Сергей сделал звук громче:

– …майора Боброва, который возглавлял в ведомстве генерала Колышева аналитический отдел. К сожалению, из самого ведомства нам не дали никаких пояснений по поводу нападения на монастырь, а начальник ведомства, генерал Евгений Колышев, пока на контакт не выходит, и о его местонахождении ничего не известно. Татьяна?

Картинка переключилась на ведущую в студии.

– Как нам сообщили в администрации Президента и в службе охраны, генерал Колышев вчера был временно отстранён от выполняемых им обязанностей до выяснения обстоятельств внезапной болезни Президента. А сейчас я представляю вам нашего специального гостя. У нас в студии находится полномочный представитель Патриарха. Прошу вас, отец Георгий.

– Дорогие братья и сестры! – скорбно скосив глаза к носу, благостно загундосил представитель Патриарха. – В эту нелегкую для страны годину вся Православная церковь во главе с Патриархом молится о здравии Президента и о том, чтобы Господь отвёл от нас беду междоусобицы. И в такое тяжёлое время некоторые, экстремистски настроенные силы пытаются сводить свои счёты, не останавливаясь ни перед чем, даже перед осквернением святынь Земли Русской. Нападение вояк генерала Колышева на Храм Преображения Господня является вопиющим фактом безнравственности некоторой, небольшой части спецслужб, настроенных враждебно по отношению к Церкви Господней. Но Бог всё видит, и виновники понесут заслуженное наказание за свои грехи. Мы же будем молиться об их вразумлении и прощаем им эту нелепую и дерзкую выходку. Патриарх выносит свою личную отеческую благодарность генералу Майорову, чьи действия помогли своевременно пресечь этот акт вандализма.

Далее по сюжету пошла информация о храме и его истории, а также давалась сноска с информацией о генерале Майорове, после чего было анонсировано его вечернее подробное интервью.

Подошедшая незаметно сзади Люда прижалась к Сергею, обняв его за пояс.

– Да, дела… – протянул Сергей, не зная, что ещё можно сказать в данной ситуации.

– Этого стоило ждать. Слишком уж натянутыми стали в последнее время отношения церкви и власти. Ладно, будем ждать других новостей.

Сергей понял, что Людины руки уже находятся у него не на поясе, а ниже. Он повернулся к Люде, но она толкнула его на табуретку, а сама встала перед ним на колени.

– Олл ю нид из лав, – произнесла Люда, и её голова склонилась.

– Натюрлих, – ответил Сергей, откидывая свою голову назад, при этом слегка ударившись о стенку…

На этот раз они занимались любовью дольше, нежнее, оттягивая удовольствие. С кухни они переместились на стол в комнате, потом – на подоконник, потом – на пол, а потом опять на кровать. И опять, в момент оргазма, Люда стонала и кричала, но уже намного дольше, чем в прошлый раз. В какой-то момент Сергей вдруг явно увидел, как она подлетела над кроватью, сантиметров на десять, осветилась неярким голубоватым свечением и пробыла в таком состоянии, по меньшей мере, минуты две, после чего плавно опустилась. Ещё через пять минут она открыла глаза и произнесла:

– Вот теперь и умирать не жалко…

– Э, да ты это брось. Мы ещё поживём, – опешил Сергей.

– Конечно, поживём, – томно и проказливо потянулась Люда. – И ещё как…

– Людочка, а ты всегда вот так, ну… летаешь? – Сергею было неудобно это спрашивать, но уж больно любопытно.

– А я летала? Я-то ведь в этот момент не здесь и нахожусь, так что и не осознаю, что я делаю. А насчёт всегда… Я ведь, Серёженька, не очень опытная в этих делах, можно сказать целомудренная, по нынешним временам, у меня и было-то всего три мужчины, включая тебя. А до тебя мне никто ничего такого не говорил, так что это ты заставил меня летать, – и она нежно поцеловала Сергея. – Видишь, какой ты? Но, на самом деле, мне кажется, что прошедшие сутки что-то сдвинули во мне, как-то поменяли силы, я теперь, наверное, и не такое смогу.

– Я вот только боюсь, как бы соседи в милицию не заявили, что здесь убивают кого-то, – озабоченно сказал Сергей. Шутки шутками, но такое запросто могло быть.

– А мы дверь не откроем, – пошутила Люда. – Я что, так сильно кричала?

– Не то слово. Соку?

– Не откажусь. И включи телевизор здесь, сейчас новости будут.

Сергей опять пошёл на кухню за соком, который так и не выпили в прошлый раз. Экран телевизора на кухне стал тёмным, посредине экрана мерцала синяя полоса и пахло палёным.

– Ты знаешь, там на кухне телевизор сгорел, – сказал он при входе, но осёкся, увидев выражение лица Люды, которая смотрела на большой телевизор в комнате. А там показывали горящий автомобиль, и журналист комментировал:

– …дерзкое нападение в центре Москвы. Остановившийся на перекрёстке автомобиль «Мерседес», принадлежавший министерству обороны, буквально в упор был расстрелян гранатометами из стоящего напротив автомобиля ВАЗ. Все находившиеся в «Мерседесе» погибли. По непроверенным данным, в автомобиле находились замминистра обороны генерал-полковник Варшавский и начальник службы охраны генерал-лейтенант Колышев, а также водитель. Идентификация убитых затруднена, так как трупы обгорели до неузнаваемости, преступникам удалось скрыться…

Люда выключила звук и повернулась к Сергею, глаза её были полны слёз.

– Этого не может быть, я не верю, – сквозь слёзы произнесла она, – этого не может быть…

Глава 38. Ретирация

Суворов сидел в своём кабинете, пытаясь собрать воедино разбегавшиеся мысли. Мыслей, в том числе и абсолютно дурацких, вплоть до: «А я ведь обещал детям на эти выходные поездку в Диснейленд», – было много, и далеко не все они были конструктивными. Глубоко порядочный и нравственный, Олег Сергеевич был к тому же и вполне приличным управленцем. Когда-то, в лихие девяностые, Суворов достаточно успешно занимался бизнесом, даже успел сколотить небольшое состояние, но дефолт разорил его. Однако он не сдался, не распустился, а вновь стал нарабатывать утраченные позиции и к началу всеобщего кризиса успел прилично подняться на нефтяных и газовых фьючерсах. Но проклятый неожиданный кризис опять отнял всё, кроме того, Суворов повесил на себя целый ворох кредитов, которые так легко было взять перед кризисом. Это был серьёзный удар, ему было уже за сорок, и он оказался на грани отчаяния. А тут ещё родились двойняшки, Леночка и Анечка, и впору было в петлю лезть от безнадёжности. Но, слава Богу, один из его старых друзей при встрече, можно сказать, абсолютно случайно (как он тогда думал), дал ему диск с видеолекциями о Концепции общественной безопасности.

С первого же просмотра Суворов буквально заболел этим, выпал из жизни почти на полгода, с жадностью поглощая все работы, которые сумел найти, впрочем, это было совсем нетрудно. Потом он начал посещать семинары, записался членом общественного движения сторонников КОБ, стал принимать деятельное участие в подготовке семинаров, благо хорошее базовое образование и накопленный жизненный опыт позволяли делать это с лёгкостью. И попутно начал менять своё отношение к жизни: совершенно бросил пить (а ведь он, стыдно сказать, в последние несколько лет регулярно позволял себе расслабляться с алкоголем), забросил в угол свою вересковую трубку, подтянулся физически, в общем, стал вести здоровую жизнь. И главное – исправил свои отношения с Богом, если это можно было назвать отношениями. До ознакомления с КОБ Суворов считал себя верующим человеком и старался вести себя согласно известному многим принципу: «не делай людям того, чего себе не желаешь». Иногда захаживал в церковь, на Пасху и Рождество отстаивал праздничные службы, даже по святым местам ездил, а вот веры, настоящей, глубокой и искренней, не было. Ему, как и всякому человеку с естественнонаучным образованием, необходимо было доказательство бытия Божия – в теориях, в формулах, и если не в фотографиях, то в данных научных экспериментов. Что-то такое, экспериментальное, он находил только в чудесах Православной церкви. Но и с церковью были непонятки, из-за чего полностью вера не складывалась. Очень мешал догматизм Библейского толка и явное несоответствие и противоречие текстов Евангелий со многими реальностями жизни, ведь Олег Сергеевич всё привык проверять сам, не веря пересказам. А больше всего его мучил вопрос: «Зачем Бог, в образе своего сына, сам себя послал на муки распятия, если люди после этого так и не стали лучше? Наоборот, они, эти люди, совершают всё более мерзкие преступления, грешат, как могут, оправдываясь перед своей совестью (разумеется, те, у кого она есть) тем, что все грехи заочно искупил Христос, а Бог их спишет как долги. Но какова же тогда расплата? И почему Бог всё это терпит?» Но, благодаря Концепции, Суворов получил ответ: распятие Христа привиделось неверующим Богу людям; а самому Богу от людей никогда не было нужно рабской покорности и ханжеского, без совести и понимания, преклонения, нужны ему только ответная любовь и доверие. Бог потому и позволяет происходить всем мерзостям на Земле, что все люди, и хорошие, и плохие, – его творения, и любит он их всех. Только тот, кто по-настоящему захочет раскрыть своё божественное предназначение, сумеет уподобиться Богу, и помогать этого достичь нужно всем окружающим, не деля людей на добрых и злых. «Злых людей нет…».

Через четыре месяца после того, как Суворов занялся освоением КОБ, его старые знакомые предложили ему возглавить компанию по строительству дорог, с хорошими фондами и производством, с заинтересованностью государства. В этой компании Суворов всё выстроил по принципу Генри Форда и Иосифа Сталина: «Кадры решают всё, люди – наше главное богатство». И, конечно же, такой инструмент, как «Достаточно общая теория управления», один из краеугольных камней КОБ, помог добиться в работе компании воистину потрясающих результатов. Однако ни на минуту не оставлял Суворов и общественной деятельности. И тогда его как будто вынесло наверх. Неожиданно для себя он сделался Премьером одной из самых мощных стран мира.

Тем не менее, принимая жёсткие и решительные меры, необходимые при руководстве государством, Суворов всегда искал поддержки у Колышева – тот был могуч и решителен, как целая бронетанковая армия. А сейчас, когда Колышев оказался не рядом, был недоступен, Премьер растерялся – слишком сильным оказалось для него это испытание. Кроме того, очень давило то, что случилось с Президентом. Именно это и не давало настоящей уверенности в своей правоте, поскольку никоим образом не должно было произойти.

«Неужели мы ошиблись? Но где и в чём?» – была основная мысль, вокруг которой и крутились все те незначительные и маловразумительные мыслишки, что ввели Премьера в ступор. Впрочем, кое-что он всё-таки сумел сегодня сделать – заседания Думы, Совета Федерации и Кабинета Министров отложены до завтра. Немало, но явно не достаточно. Это, конечно, временная мера, и оставалось надеяться только на чудо, чтобы на следующий день ситуация повернулась вспять. С другой стороны, биржи ответили паникой, котировки почти всех российских компаний стремительно покатились вниз, и от звонков представителей правительств всех стран не продохнуть. Был организован даже своеобразный колл-центр, но ответ сводился к одному: «Ждите вечера».

– Олег Сергеевич, посмотрите, пожалуйста, телевизор, – вмешался в раздумья испуганный голос референта.

Суворов включил телевизор и обомлел – по трём влиятельным негосударственным каналам, которые контролировались финансовыми группами, нагнеталась истерия на тему «Зачем Колышев подставил президента, и кто за этим стоит» с намёками на его, премьера, участие, а также на роль Андреева, Луцкого и Мамаладзе. Приводились убедительные доказательства, факты, схемы, фотографии. Всплыло и название «Проект Т», правда, пока ещё в неявной форме, но с упоминанием некоего таинственного прибора. В общем, определённые силы перешли в атаку. Где же Колышев, что он медлит?

Раздался вызов спикерфона:

– Олег Сергеевич, к вам командир спецбатальона, полковник Рысаков.

– Впустите, – велел премьер.

Полковник вошёл с видом настолько растерянным и опечаленным, что казалось, не будь он военным человеком и командиром спецбатальона, сейчас бы уже рыдал в голос.

– Товарищ премьер-министр, у меня… – тут полковник на мгновение замешкался, – ужасные новости. Минуту назад на машину, в которой, предположительно, передвигались генерал Варшавский и генерал Колышев, совершено нападение. Их расстреляли из гранатометов, в центре Москвы! – к концу фразы у полковника сдало самообладание, он явно не мог себе представить, чтобы замминистра обороны убили в мирное время в столице родной страны. – Олег Сергеевич, – взял себя в руки Рысаков, – у меня есть приказ, полученный от Варшавского заранее именно на такой случай. Я должен вас срочно эвакуировать, и надо это сделать, пока приказ никто не отменил.

Суворов, всё это время сидевший в онемевшем состоянии, вдруг взорвался:

– Суки! Ублюдки! – со стола полетело на пол всё, до чего мог дотянуться премьер. – Уничтожу! – забил он кулаками по столу, а затем, обессиленный, рухнул в кресло. Несколько минут премьер приходил в себя, но, в результате, сказал деловито и сосредоточенно:

– Вы правы, полковник, сейчас нам нужно отступление. Но не бегство, слышите вы!? – проорал Суворов, обращаясь к не присутствовавшим здесь врагам. – Ладно, полковник, это лирика, – опять опомнился премьер. – Место эвакуации назначено?

– Да, это наша база под Питером. Вылетаем из Жуковского.

– А моя семья? Эти же скоты ни перед чем не остановятся.

– За ними уже выехали, но вы должны их предупредить.

– Полковник, а вы уверены, что генералы погибли? – Суворов вдруг вспомнил, что точных слов о гибели генералов сказано не было.

– Пока сам не увижу трупы и не получу данных опознания, не поверю. Но до тех пор будем выполнять их распоряжения. В самолёте я вручу вам пакет, там… – полковник сбился, – я точно не знаю, что там, но думаю, что инструкции на такой вот случай…

Глава 39. А то был вовсе и не ангел

«Господи, ну что за уроды! И надо же мне было во всё это ввязаться! Кто мне теперь поверит? Ведь получается, что я специально заманила наших в засаду, и если Зигфрид остался жив, то он с меня шкуру потом спустит и ремней из неё наделает! А что бормотал этот шизик, Руслан который? Что-то о волхвах каких-то, о власти, о Боге… Зачем вся эта фигня, кому она нужна? Эх, а Саша, всё-таки, молодец – такую машинку придумал. Но зачем он нас к этим дятлам потащил? Сам Зигфрид за нами приехал, сели бы к нему – сейчас уже в безопасности были. Эх, Саша, Саша, ну ты и мудак! Как меня подставил, и сам подставился… На хрена тебе эти придурки нужны, с их мечтами дебильными? У, и этот, Шайба, рожа бандитская, смотрит на меня, как… как на… даже не знаю, как. А ведь он меня лапал, когда тащил сюда, явно лапал… вот ведь кобель… Как же отсюда выбраться? И эти, чурки нерусские, зыркают, и зачем нас сюда этот Миша, чтоб ему, притащил? Как же, всё-таки, теперь доказывать Пуме, что я совсем не этого хотела? А попов-то я классно сделала, такого они явно не ожидали. Тут этот Руслан прав, козлы они. Ох, ё… как же, всё-таки, раны-то болят, чтоб их… А машинка-то Сашина, на самом деле чудо, я бы, наверное, месяц провалялась с такими ранами в обычной больничке, а вот сейчас уже и сама ходить могу. Надо в туалет попроситься…» – мысли Рыбки были сумбурными, но главная идея проста и бесхитростна – попала она, как кур в ощип. Как теперь доказывать своим, что ты не верблюд?

– Эй, как тебя, Миша, да, ты. Где здесь туалет? – Рыбку припёрло, да и надо было как-то исправлять ситуацию.

– Туалет? Сейчас узнаю, – Миша вышел из строительного модуля-вагончика, в котором их разместили его немногословные земляки. Через десять минут, когда Рыбка решила, что всё, сейчас не выдержит, и мысленно пообещала себе поубивать их всех (когда отсюда выберется) за издевательства над ней, такой юной и беззащитной, Миша вошел и сказал:

– Есть туалет, только идти надо. Ты как, сама сможешь или тебя отнести?

– Ты что, родной, издеваешься? – Рыбка, наверное, смогла бы дойти и сама, но не хотела демонстрировать свои возможности этим козлам. Для неё, по жизни, все мужики делились на козлов-кобелей и уродов-пидоров, только за Зигфридом и генералом, а теперь ещё и за Сашей, она признавала некоторое право быть людьми, да и то с оговорками. Надо их всех использовать по полной, пока молодость и красота позволяют, а там, глядишь, и начальником сделают, и вот тогда… Что будет тогда, Оля себе не очень представляла, но надеялась, что будет обладать достаточной властью и авторитетом, чтобы отомстить за все унижения, которые ей пришлось вытерпеть от этих «ошибок эволюции».

– Давай, буди этого мордоворота, пусть поможет тебе отнести меня, – она имела в виду Шайбу, который, пользуясь моментом, заснул рядом с Кощеем.

– Как скажешь, красавица, – Миша, как всегда, ответил невозмутимо, после чего подошёл к Шайбе и начал его трясти. – Эй, Шайба, вставай, уважаемый, поможешь нашу красавицу отнести. Просыпайся, просыпайся, дорогой…

Шайба, не спавший нормально уже несколько суток, с трудом разлепил глаза и непонимающе уставился на Мишу:

– Какого хрена? Чё ты меня разбудил, пожар что ли?

– Девушку отнести надо, – дипломатично сказал Миша.

– А она чё, сдохла, наконец? – Шайба со сна не совсем понимал, куда и зачем надо нести девушку.

– Чтоб ты сам сдох, бревно бесчувственное, – в сердцах бросила Оля. – Ладно, Миша, я сама дойду, ты мне только помоги, а то от этих козлов лишь фингал под глаз легко получить, а на всё остальное они обычно не способны!

– Сама ты коза. Твое счастье, что спать очень хочу, а то б я из тебя сейчас коврик для ног сделал… – и Шайба, нисколько не мучаясь совестью, опять заснул.

Миша помог Рыбке подняться, и они потихоньку пошли в сторону туалета. Самое сложное было спуститься со ступенек модуля, дальше оказалось проще. Будка переносного эко-туалета стояла сравнительно недалеко, просто была загорожена всякими строительными материалами. Пока они шли, им пару раз повстречались строители, Мишины соплеменники, которые, ничего не говоря, с тоской смотрели вслед красивой девушке. Когда Миша подвёл её к будке, то сказал:

– Ну, ты давай, делай свои дела, а я вон там подожду, – и указал рукой на штабель гипсокартона, накрытого полиэтиленом и расположенного в двадцати метрах. – Закончишь – крикнешь.

«Ишь ты, какой деликатный. Небось, так не деликатничал, когда меня перевязывал», – Рыбка подумала это без всякой злости, даже с благодарностью, просто цинизм и ёрничанье по отношению к мужчинам стали у неё неотъемлемыми свойствами характера.

Оля с удовольствием посетила пластмассовую будку. «Надо же, чисто и удобно. И даже бумага есть. А в прежние времена хорошо, если бы деревянный нужник слепили на стройке-то…». Тут её рука, потянувшаяся за бумагой, стоявшей в рулоне на полке, наткнулась на какой-то предмет, на ощупь небольшой пластмассовый параллелепипед.

«Надо же, телефон! Какой-то олух забыл. Упс, работает! Супер!» – Рыбка посмотрела в щёлочку наружу и прислушалась – вроде бы рядом никто не стоял. Быстро, трясущейся рукой она набрала номер.

– Алло, – громко зашептала она в трубку, – алло!

– Кто это? – раздался из трубки голос Пумы.

– Пума, это я, Рыбка!

– Ты жива? А это точно ты? А почему шепчешь?

– Слушай, Пума, меня захватили, но я тут телефон украла, громко говорить не могу. Слушай, я не виновата в том, что случилось, это какое-то совпадение, они знали, что мы там…

– Они – это кто?

– Да я не знаю точно. Двое каких-то бандюг, два изобретателя, один таджик, одна сучка из ведомства Колышева и какой-то окончательный псих, жрецом себя называет. Там и ещё какой-то мужик был, кажется, майор Бобров, они его так называли, но его убили, во время контакта у монастыря. А монахи там действительно были, они там все колдуны какие-то…

– Ты что, пьяна? Ты что несёшь? – чувствовалось, что Пума находится в ярости.

– Я не пьяна, я ранена и в плену. Меня пытали… – Рыбка решила соврать, чтобы хоть как-то выгородить себя. Кроме того, она знала, что Пума просто зверски расправляется с теми, кто поднимает руку на её девочек.

– Ладно, не плачь. Ты сейчас где? – голос Пумы заметно потеплел.

– Я не знаю, на стройке какой-то, дороги я не видела. Меня в туалет выпустили. Вы этот телефон запеленгуйте, он включен будет. Их тут сейчас только трое, один ранен. Мы все в вагончике, рядом здание строится.

– Ладно, больше не светись. Телефон оставь там, где сейчас, а то ещё позвонит на него кто-нибудь. Мы приедем, жди, – и Пума отключилась.

Рыбка вздохнула с облегчением. Кажется, ей поверили.

– Эй, Миша, эй! – крикнула она в открытую дверь, – Я готова! Пошли назад, солнышко.

…6496 год от сотворения мира…

Свет множества костров освещал вершину холма, унося вверх, в бездонное тёмное небо снопы искр и отблески пламени. Кумир, стоявший над поляной, безучастно наблюдал за ночным действием, в котором участвовало огромное количество людей в белых обрядовых одеяниях. Люди эти сидели с закрытыми глазами и отрешёнными лицами, образовывая много кругов, – один шире другого. Огонь костров ярко высвечивал ближний, самый небольшой по размерам круг.

– Я не понимаю, – напряжённо и зло спрашивал один из участников ночного действия, довольно молодой мужчина с небольшой ухоженной бородой и длинными распущенными волосами, в накинутой поверх обрядового одеяния волчьей шкуре, – почему мы должны уступить? У нас достаточно сил, мы легко одолеем эту заразу, дайте только знак!

Остальные одиннадцать, сидевших в этом круге, хмуро молчали. Яркие, вздымавшиеся к небу столбы пламени закрыли собой Луну, светившую этой ночью полным кругом в небе. Их свет создавал на напряжённых лицах людей таинственные тени, придававшие им торжественную одухотворённость. Наконец, после довольно длительного обдумывания, во время которого вопрошавший нервно теребил рукоять меча, расхаживая взад-вперёд по поляне, один из сидевших, очень крупный зрелый мужчина, ответил тяжёлым басом, веско роняя слова:

– Ты, Велемир, не понимаешь потому, – тут он повёл широченными плечами, – что не хочешь принять то, что ответили нам Боги. Это потому, что молод ты ещё, хотя и витязь славный. Нельзя сейчас нам сражаться, понимаешь, нельзя. Пусть мы сейчас легко князя одолеем, а что потом? Следом за греческими попами придут рыцари латинские, как псы, голодные, и будет их великое множество. А мы? Князь Владимир намеренно, а может, и по чьему совету лукавому, уничтожил наших соседей, подрубил древо Рода Всевышнего. Нам будет не выстоять, а если выстоим, то столько людей потеряем, что…

– Не мужа слова ты говоришь, Волеслав. Когда это мы боялись с врагом биться? Мы римлян били, и кесарей византийских били, и варваров латинских без труда одолеем, – упрямо кинул в ответ Велемир.

– Никто не может обвинить меня в трусости безнаказанно, жрец, и, если бы не Совет, ответил бы ты за свои слова поединком, – рыкнул Волеслав. – Ты бы лучше молчал сейчас, разве не твои отряды помогали Владимиру братьев наших крушить?

– Тихо, братья, тихо, не вовремя вы свару затеяли, – вмешался седобородый старик. – Каждый из вас не о том глаголет. Ты прав, Велемир, сил у нас действительно хватит, чтобы и князя придушить, и норманнов разогнать. Но и ты, Волеслав, прав, проглядели мы, как при помощи князя враги силы из нас вытягивали, друг с другом нас стравливая. Но сейчас не о том речь. Все мы слышали то, что Златогору Священный Стан открыл. Сейчас победим – потом проиграем, да так, что и не оправимся вовсе. В 7520 году, во время Великого Перехода, понадобятся силы наши, душа каждого жреца-воина на счету будет. Потому-то каждый из нас должен для себя прямо сейчас решить – готов ли он шагнуть в костёр, чтобы воплотиться в новом теле через тысячу лет, возродить Веру нашу Православную. Либо сейчас уничтожим мы неверного князя и его наёмников, но очень скоро и сами погибнем, и Русь погубим, когда явятся на землю нашу дикие варвары с запада, ведомые попами латинскими. Нам решать, что лучше.

– Всё оттого, Олег, что Богов своих предали, от Рода отказались, за славой и богатством погнались, – проворчал Волеслав. – Ты, Медведь, говори за себя, – раздался злой женский голос, – а мы Сварога и Ладу, Род свой не предавали и вас, хвала Пречистой, не слушали. Нечего было Богов по углам растаскивать, будто игрушки какие. Забыли мы, что Боги наши – это браться и сёстры, что один отец у них и у нас – Род-Батюшка. Вот попы нас и обхитрили, князей наших властью и златом соблазнили, народ развратили. Что толку, что в Киеве людей вдоволь, если им всё равно, каким богам молиться, лишь бы жизнь сладкой была? Киев нас не поддержит, им при Владимире слишком хорошо, богато живётся.

– Эх, волхвы, не о том вы говорите, – на середину поляны, легко ступая, вышел статный мужчина неопределённого возраста, с волевым и умным лицом. – Вы не хотите признать очевидного – мы, предки наши, проиграли ещё несколько веков назад, когда не решились идти на Царьград и Рим. Тогда мы сильны были, а римляне уже ослабли, погрязнув в разврате и гнили. Мы могли принести наши Знания, нашу Веру, мы могли повернуть ход истории по-другому, на нашу сторону. А мы решили, что это не наше дело. Вы не захотели рисковать своим могуществом и лёгкой жизнью – теперь получите заслуженное. Как нас Иссу предупреждал, так и случилось – Бог отвернулся от нас. Те, кто руководил Константином, оказались хитрее всех и уговорили его переделать учение Иссу в новую официальную религию. Они, таким образом, легко получили Римскую империю под свою власть, а мы упустили момент. Теперь уже поздно.

– Ты нас всё время этим попрекаешь, Руслан, – едко произнёс худой, похожий на высохшее дерево, с горящими во тьме жёлтыми глазами, волхв. – С этим Иссу, которого потом варвары сделали Богом, может быть, и говорили наши предки, да только слушать его не стали. Почему, не скажешь?

– Конечно, Святогор, – тихо произнёс Велемир, – как они могли его послушать, если никакого Иссу на свете не было…

– Вот-вот, на этом мы и попались, – Руслан горько покачал головой. – Действительно, зачем внимать предупреждениям того, кого не было на свете? Очень хитро. Каганы хазарские хорошо потрудились, своей хитростью иудейской нас окрутили. Для нас Иссу не было, а для западных ариев его Богом сделали, все слова его переврав. Эх, хорошо ты учился, Антахиол…

– Руслан, ты о ком сейчас сказал? – недоумённо спросил Велемир.

– Руслан, Руслан, не о том глаголешь, – опять вмешался в беседу Олег. – Всё уже прошло, и время не вернёшь. Правы мы были, не правы – в Ночь Сварожью темно, рядом с собой ничего не видно. Может быть, и не разглядели тогда, а может быть, и не должны были разглядеть. Нам сейчас надо решить – готовы ли мы в Утро Сварожье перенестись или так ночью и сгинем. А прошлое ворошить не стоит, нет в том смысла.

– Скажи ещё раз, Олег, что увидел Верховный Волхв? – громко спросил Волеслав, зябко поведя могучими плечами, несмотря на жар костров.

– Златогор увидел, что сейчас мы не справимся с заразой, даже если и уберём Владимира с княжения. Не будет его – придут другие, а за ними уже войска несметные голодных варваров из Европы.

– А они точно есть, войска эти? – недоверчиво воскликнул Велемир.

– Есть, я сам видел, – подтвердил Руслан. – Пока ещё не собраны в войска, но масса обнищавших витязей и их младших детей бродит шайками по Европе. И если мы сейчас отринем христианство, то их ярость, жажду славы и денег направят на нас. Примем – их пошлют в Палестину, Ершелаим у мусульман отвоёвывать. Те, кто ими управляют, своё дело хорошо знают.

– Разве мы плохие витязи, Руслан? Разве мы трусы? Почему нам не дают сражаться? – опять завёлся Велемир.

– Воины вы хорошие. А вот рода наши нас не поддержат, – с горечью в голосе ответил Олег. – Мы сами виноваты, не надо было в гордыне своей от людей отгораживаться. А пуще того не стоило Богов наших в истуканов превращать, каждого в свой угол тянуть. Нельзя было греческих и хазарских купцов к себе на земли пускать, злато-серебро сильнее Веры и Покона оказалось. Вот мы и поплатились…

– Нет, Олег, ты ошибаешься. Нет ничего сильнее Веры, если вера сильна. А у нас вера ослабла, потому что Ведающие скривдились. Князья, витязи, править стали, вот и зашли мы в угол, – вставший с земли Святогор, обличая, вытянул руку вперёд растопыренной ладонью. Из-за чрезмерной худобы его силуэт в свете пламени казался зловещей тенью.

– Не надо было на себя силу и власть тянуть, не надо было своих богов-покровителей старшими над остальными пытаться сделать. Забыли мы, что Бог един, что все Боги наши – проявления Рода Всевышнего. Вот и наставил он нас на путь истинный, – с горечью вытолкнул из себя Руслан.

– Тихо, тихо, Руслан, не разгорайся, – выставил вперёд широченные ладони Медведь Волеслав. – Мы уважаем и признаём твои взгляды, ты очень сильный Волхв, но и ты, будь добр, уважай наших Богов, тем более, что никто из нас не отрицает силу Рода.

– Не верю я во все эти сказки про Иссу, – поддержал Болеслава Святогор. – Кто может точно знать, чего хотят Боги? Мне мой Учитель рассказывал про Заратуштру, как тот тоже приходил и звал наших предков за собой, предлагал принять его веру. Они не пошли за ним, и что с того? Где теперь он и его сторонники? Последователи Мухаммеда, конечно, гораздо успешнее, но жизнь их нам непонятна, а потому и вера их чужая. Да и сами они слишком гордые – ничьего мировоззрения, кроме своего, не признают. Сколько людей, столько и богов, у каждого народа свои. Зачем нам чужой, к тому же, как ты, Руслан, говоришь, придуманный бог? Нам что, своих не хватает? Вера должна быть, вера!

– В том-то и дело, что Бог, Творец всего сущего, один. Те, кого мы называем Богами, – это светлые высшие сущности, когда-то они были людьми, как мы с вами, – не поддержал Руслан худого волхва.

– Эх, Руслан, Руслан, зачем ты нам это говоришь? Ведь мы же не дети, и сами всё это знаем. Мы – жрецы, волхвы, и нам сейчас о другом надобно думать, – вмешался в затянувшийся спор Олег, – готовы ли мы сейчас сами уйти в огонь, чтобы потом возродить Веру? А вы всё спорите ни о чём. Боитесь говорить об этом?

– Мы не трусы, – упрямо вздёрнул головой Велемир, – но кто может точно сказать, что, шагнув в костёр, я возрожусь именно через тысячу лет и именно там, где надо?

– Вера твоя может тебе сказать, – жёстко ответил Олег. – А вы верить перестали, вон даже Верховному Волхву верить не хотите. Если нет веры – сдохнешь под забором и в Навь попадёшь. Ты жрец, используй свою силу и сам посмотри, что тебя ждёт.

– Давайте все, ещё раз, вместе уйдём в Священный Стан. Тогда и увидим, что нас ждёт, – предложил Волеслав.

Все остальные нестройным гулом поддержали предложение Медведя, опять рассаживаясь на землю кругом. Над священным холмом, местом Силы, повисла тягучая тишина…

… – Ты должен остаться, у тебя будет особое задание, – остановил Олег Руслана, идущего к костру вместе со множеством жрецов.

– Почему опять я? – тяжело вздохнул Руслан.

– Такова твоя судьба, Неосязаемый, – улыбнулся Олег. – Не мне одному пришло это видение, так что не спорь, покорись доле.

– Я устал быть на этом свете, Олег, – сознался Руслан.

– Это твоя расплата за желание быть бессмертным. Иногда Всевышний исполняет даже нелепые наши желания… – Олег отвёл взгляд от Руслана в сторону костра, глядя, как торжественно, напевая древнюю песню Веры, один за другим входили в костёр жрецы. – Тебе придётся следить за тем, чтобы не прервалась цепь Знаний. Остаются и ещё несколько волхвов. Они скроются среди людей и будут передавать Знания и Силу своим потомкам. Твоя задача – не дать прерваться этим родам, ты должен максимально их сохранить. Это первое. А второе – ты должен будешь проникнуть в ряды христианских священников, чтобы и там сеять зёрна истины. Пусть наша Вера до времени растворится в греческой церкви, когда настанет час, мы возродимся.

– Велемир тоже остаётся? – спросил Руслан, заметив небольшую группу жрецов-воинов, стоявшую поодаль от костров, среди которых был и Велемир.

– Он, и ещё многие. Они решили остаться, чтобы сражаться. Что ж, им надо закончить свой урок витязя, чтобы в следующем воплощении прийти Ведающими.

– У каждого свой путь, своя лестница в небо, – кивнул Руслан. – И только у меня – круг.

– Когда-нибудь и ты шагнёшь на эту лестницу – когда сделаешь то, что должен, – спокойно, с сочувствием в голосе проговорил Олег. – Пришёл час прощаться. Тебе, Руслан, я пожелаю Божьей помощи, а себе – нового рождения в нужное время. Споём, брат? – и, не дожидаясь ответа, Олег пошёл в сторону цепочки людей, направляющихся к костру. По пути он запел чистым и проникновенным голосом величавую песню на древнем, ушедшем в глубину веков языке, в котором угадывались и русские, и фряжские, и германские слова. Эту песню подхватили остальные, и она мощным перекатом взнеслась над холмом, догоняемая ярко вспыхнувшими кострами.

Глава 40. На всякого мудреца довольно простоты

Из окон своего кабинета, находящегося на сороковом этаже одного из небоскрёбов нового делового центра, Андреев внимательно смотрел вниз, на Москву. Лицо его, как всегда, было бесстрастно, но в голове сейчас бился поток мыслей, интенсивности которого мог бы позавидовать любой суперкомпьютер. Но и на этот раз – сплошная логика, почти никаких эмоций. Страстно любивший музыку, Андреев все эмоции отдавал только ей и ещё какую-то часть тратил на разговор с Богом. Вот именно, разговор. Он никогда и никому не рассказывал об этом, но когда молился, то говорил с Богом своим самым любимым языком – языком музыки. И на самые важные, заданные с истинной страстью вопросы Бог отвечал ему также посредством музыки. Эта музыка, эта замечательная гармония рождалась в его голове и потом переходила в ощутимые и легко понимаемые образы, которыми он и руководствовался в жизни. Именно поэтому он и стал одним из самых богатых людей страны, впрочем, как и Генри Форд в своё время, он не считал нажитое состояние лично своей заслугой, а любил подчёркивать, что это результат работы всего коллектива, идущего вместе с ним одной дорогой. И большинство работников его корпорации не только понимали, но и всемерно поддерживали своего шефа, работая не только за высокие оклады, но и за идею, которую он неуклонно проводил во вверенном ему Богом (он именно так и думал) сообществе людей.

Главную, основную часть капитала корпорация Андреева заработала на развитии и внедрении новых технологий в области био-, нано-, инфо – инженерии, которые шли на смену более громоздким системам. Когда-то Андреев занимался биржевыми играми, имел преуспевающую брокерскую контору и добился потрясающих успехов в спекулятивных играх с ценными бумагами. И вот, на пике своей карьеры, он как-то решил возблагодарить Создателя родившейся в душе особенно удачной симфонической одой. И внезапно получил от Бога ясный и очень конкретный ответ: все операции на бирже свернуть, вынуть деньги из строительства и немедленно заняться поиском, разработкой и внедрением новых научных идей. Поначалу Эдуард опешил, не поверил, ведь всё так удачно складывалось, но решил поступить, как и всегда в таких случаях – обратился к серьёзным аналитикам, в том числе и к альтернативным официальной точке зрения, рассмотреть весь доступный материал и просчитать вероятность удачи по поводу указанного ему свыше. И, в общем, нисколько не удивился, когда аналитики выдали ему результат – это одно из самых перспективных направлений в будущем, особенно если удастся получить заказы от государства. А ещё два аналитика, как бы даже сами не верившие в свои выводы, предсказали скорый кризис, падение цен на нефть и резкое уменьшение доходности биржевых операций. И этому Андреев тоже поверил, потому что и его интуиция подсказывала нечто подобное. Сделав всё, ему рекомендованное, Эдуард вошёл в кризис уверенно и спокойно, и хотя поначалу особо больших денег не было, но через два года целенаправленной работы его корпорация вышла на миллиардные обороты, а их разработки с удовольствием начали покупать и в Штатах, и в Китае, и даже в Японии. Только в России их труды пока не пользовались спросом, но Андреев верил, что это временно.

В строительстве наукограда, широко разрекламированного предыдущей властью, он отказался принимать участие наотрез, посчитав этот проект насквозь популистским и экономически безграмотным. И не ошибся, проект с треском провалился. А вот к затее в Томилино Андреев отнёсся, в общем-то, с сочувствием. Лишь одно его смущало – почему нельзя было то же самое сделать несколько лет назад, без пафоса и раскрутки, чтобы потом Россия не выглядела посмешищем в глазах всего мира?

Сегодняшний день получился очень напряжённым, и его промежуточные результаты Андреев хотел обсудить со своим штабом. Единственное, что необходимо было сделать самому – это оценить явное уклонение Эпштейна и Кагановича от предлагаемой встречи. Официального отказа не прозвучало, были маловразумительные слова о занятости и препятствиях, и именно из-за них становилось понятно: тут что-то кроется, и это что-то явно плохо пахло. Но делать поспешные выводы Эдуард не любил, а поэтому и назначил обсуждение ситуации.

– Эдуард Петрович, все вызванные вами собрались, – голос секретаря прервал размышления Андреева.

– Пусть заходят, – он подошёл к большому круглому столу, за которым любил проводить подобные совещания. С каждым пришедшим он поздоровался за руку и обменялся тёплыми словами, а двум женщинам сделал привычные комплименты. Со всеми людьми, кроме явных подонков и негодяев, Андреев всегда держался, как с равными – не превозносясь, но и не опускаясь. Когда семеро человек расселись вокруг стола, он подсел к ним, давая понять, что готов внимательно их выслушать.

– Согласно полученным нами данным, – начал старший аналитик, – стычка у монастыря произошла внезапно, столкнулись люди Майорова и Колышева, которые, похоже, приехали туда по одному и тому же делу, связанному с Томилино. Ночная перестрелка в Томилино – из этой же цепочки. Апофеоз – расстрел машины с Колышевым и Варшавским. Точных данных о том, что в машине были именно эти люди, нет, расследованием дела занялась военная прокуратура, а она никого и близко не подпускает. Тем не менее, вероятность того, что были убиты именно Варшавский и Колышев, высока. Возможно, к вечеру мы найдём каналы и будем иметь точные данные. Я думаю, что за этим нападением стоит генерал Майоров, активность его ведомства и его личная сейчас на пике. Видимо, генералу удалось заручиться поддержкой Эпштейна или Кагановича, иначе он не вёл бы себя так нагло.

– Меня, коллега, смущает другое, – откликнулась одна из женщин-аналитиков, отвечающая за анализ действия силовых структур, в прошлом полковник из Управления МВД, – нападение в центре города – это не стиль вышеупомянутых господ. Я уверена, что это личная инициатива Майорова, тем более что с его подачи в городе были объявлены аж два подряд «Перехвата». Впрочем, они не дали результатов, что говорит об уровне противодействующей стороны.

– Зачем Майорову нужны такие крайние меры? – спросил Андреев.

– Машина направлялась в сторону ЦКБ, где сейчас Президент. Видимо, Колышев и Варшавский рассчитывали как-то повлиять на состояние Президента. Но поскольку сами они не врачи и не волшебники, должен быть кто-то третий, с кем, видимо, они должны были встретиться либо по дороге, либо уже в самой больнице.

– Допустим, – Андреев действительно допускал такой вариант. – Так вы считаете, что Каганович и Эпштейн здесь не причём?

– Я считаю, что это не они отдали приказ о ликвидации, – отвечала бывший полковник, – акция на счету Майорова. Видимо, он действовал самостоятельно. Скорее всего, Каганович и Эпштейн будут выжидать удобного момента, когда смогут вклиниться в развитие событий, не замазавшись по самые уши. Но вот волну в СМИ запустили они, и тем самым смерть Колышева им сейчас очень неудобна, ведь они фактически продвинули версию, что это Колышев виноват в случившемся с Президентом. А так, с его смертью, получается полная бессмыслица. Кстати, там уже начались намёки на наше участие.

– Это несерьезно, но неприятно. Что по Президенту?

– Наше мнение, что, скорее всего, произошла случайность, – подхватился аналитик, отвечавший за обзор правительственных действий. – К такому развитию событий никто не готовился, это видно по неуверенным шагам всех игроков. Иначе кто-то, кто за этим стоит, действовал бы более целенаправленно.

– Это не могут быть спецслужбы иных стран? – Андреев допускал и такую версию. – Ну, например, чтобы создать хаос и панику?

– Маловероятно, ни одна страна ещё не предприняла никаких осмысленных действий. Случайность произошедшего вероятна более, чем на восемьдесят процентов.

– Ладно, допустим. Что биржа? – на этот раз Андреев обращался к финансовым аналитикам, которых он, по старой памяти, взял в новую корпорацию из одной из разорившихся инвестиционных компаний.

– Резкое падение. Но это было понятно ещё вчера вечером. Кстати, все игроки пытались удержать индексы, никто сознательно на понижение не шёл, что подтверждает нашу версию.

– Если это не какой-нибудь дьявольски хитрый план… Каковы ваши предсказания по развитию событий? – вопрос был обращён к начальнику аналитического отдела.

– К концу дня, при условии, что его и далее будут поддерживать Каганович и Эпштейн, Майоров попытается отстранить от власти премьера. Для этого ему понадобится вступить в союз или с министром обороны, или с министром внутренних дел. Последнее вероятно в большей степени. Если всё будет идти, как есть сейчас, то завтра, максимум послезавтра Думой и Советом Федерации будет вынесено решение о создании какого-нибудь Органа по Спасению во главе с Майоровым. Потом – чрезвычайное положение, а за ним – неприкрытая диктатура. Как диктатор, Майоров эту Думу разгонит вместе с Правительством.

– Значит, на коне окажутся Каганович и Эпштейн?

– Существует большая вероятность того, – саркастически заметила женщина-аналитик, – что этот конь будет не по ним. Майоров попытается избавиться и от них. Ему не нужны господа. Но поддержка ему понадобится, а вот где он её будет искать – это вопрос открытый.

– Ну что ж, господа, спасибо. До вечера мне нужны хоть какие-то данные об этом третьем, с кем должны были встретиться Колышев и Варшавский, – и Андреев поднялся из-за стола.

«Так-так-так, вот почему вы не хотите встречаться… Интересно, а что же такого было в этом монастыре?» – интуиция подсказывала Андрееву, что события у монастыря явно имеют важный смысл, но ему не хватало информации. «Ну что ж, надо напрягать Мамаладзе, пусть применит всё своё влияние, чтобы министр обороны самоустранился, он ведь, всё-таки, друг Президента, хотя к премьеру и относится прохладно. А я надавлю на сенаторов – пусть отрабатывают вложенные в них деньги…»

Андреев взял в руки телефон, чтобы звонить Мамаладзе, как вдруг тот выдал мелодию из «Увертюры 1812 года» Чайковского. Высветился незнакомый номер. «Интересно, кто это? Этот номер знают всего несколько человек. Может быть, ошиблись?» – подумал Андреев, но соединение нажал.

– Да, слушаю, – сухо сказал он.

– Нет, Эдуард Петрович, я не ошибся. Я звоню именно вам, – голос был не знаком.

– Ну, и кто вы? – Андреев удивился такой проницательности собеседника, но вида не подал.

– Меня зовут Руслан, и я знаю очень многое из интересующего вас, в том числе и по поводу ваших друзей. Нам надо встретиться.

– Это вам надо. А мне это зачем? – ровным, как всегда, голосом спросил Андреев.

– Вам это надо даже больше, чем мне. Поверьте. И, пожалуйста, до нашей встречи не звоните никому, даже Мамаладзе, – таинственный Руслан говорил очень убедительным тоном.

– Хм… Ну что ж, вы меня заинтриговали. Подъезжайте ко мне, вы ведь, наверное, знаете, где я нахожусь? – Андреев позволил себе чуть-чуть съязвить.

– Я буду у вас на подземном паркинге через десять минут. Пусть ваш начальник охраны меня встретит и проводит.

– Однако. Ладно, пусть будет по-вашему. Надеюсь, вы понимаете, что моё время очень дорого, и я обижусь, если вы его используете зря?

– Бросьте, Эдуард Петрович, вы не умеете обижаться, – и Руслан повесил трубку.

«Надо же», – с удивлением подумал Андреев и на музыкальном центре, созданном в Швеции по спецзаказу, включил каприз Паганини. У него оставалось ещё десять минут для прекрасного…

Глава 41. Попались, голубчики

Зигфрид лежал на госпитальной кровати и испытывал доселе не изведанное им чувство. Чувство глубочайшего стыда вперемешку с полной апатией. Депрессия. За эти сутки Штаевский потерял к себе уважение как к профессионалу, причем полностью, и хотел только одного – чтобы его послали на задание и он там геройски погиб. Только так, считал Зигфрид, можно смыть с себя этот позор. Сам в госпитале с перевязанной ногой и гудящей головой, потерял четырёх бойцов, позволил захватить агента и полностью провалил задание. Ужас! Полный п… ц!

Телефон, лежавший на тумбочке рядом с кроватью, вдруг выдал полные торжественности и неземной силы звуки «Полёта Валькирий». «Ну, – лениво среагировал Зигфрид, – и кто ещё хочет надо мной поиздеваться?» На самом деле, никто даже намёков никаких не делал на издёвку, но ему казалось, что даже госпитальные медсёстры, когда он не может их видеть, втихомолку над ним насмехаются. «Пума… Ну, что ещё у нас плохого…»

– Да, слушаю! – гаркнул в трубку Зигфрид, готовясь послать Пуму куда подальше.

– Товарищ полковник, извините, что беспокою вас даже в госпитале, но дело срочное, – в голосе Пумы, слава Богу, не было издёвки, а была сплошная озабоченность. – Звонила Рыбка, говорит, что была ранена и захвачена в плен, но сумела добраться до телефона. Находится на какой-то стройке в строительном модуле-вагончике с бандитами и таджиком. Координаты дать не смогла, но мы засекли телефон. Я пыталась дозвониться генералу Майорову, но с ним нет связи, а я без приказа не могу выехать на захват. Вы мой непосредственный начальник, вы можете отдать такой приказ? – Пума хитрила, она могла получить такой приказ от других заместителей Майорова или действовать сама, это было в пределах её компетенции, но она давала ему, Зигфриду, шанс исправить всё лично.

– Так, – Зигфрид воспрянул духом, – слушай приказ. Срочно собирай команду, три экипажа, и заезжай за мной, да прихвати мой запасной боекостюм. И-шлемы всё ещё у тебя? Они могут понадобиться. Да в норме я, в норме. Всё, выполняй. Да, Пума… Спасибо.

Уже через двадцать минут они летели к указанной стройке, благо находилась она совсем недалеко. Ещё через сорок минут вся группа была на месте, перед въездом на стройплощадку, и Зигфрид, прихрамывая, зато с горящими глазами, начал отдавать распоряжения:

– Какой точно вагончик, известно? Где-то недалеко от телефона? А где телефон? Перемещается? Видимо, хозяин его нашёл. А где была Рыбка, когда звонила? В туалете? Ну и разгильдяи её стерегут. Ладно, выяснить, где здесь туалеты для строителей и стоят ли рядом с ними вагончики. Пять минут. Тут есть ещё выезд? Второй экипаж – туда, и никого не выпускать, никого. Менты подъехали? Пусть быстро оцепят весь объект по периметру, ловить всех, кто постарается отсюда каким-либо образом выйти, всех, хоть строителей, хоть прорабов, хоть хозяев, даже кошек. Потом разберёмся.

Через три минуты появился боец, ранее откомандированный к руководству строительного объекта. Зигфрид спросил нетерпеливо:

– Что выяснил? И где? Только одно место? Замечательно! За мной!

Машина со Штаевским, Пумой и четырьмя бойцами въехала на территорию и устремилась к указанному месту, а ещё один экипаж остался охранять выезд.

Не доехав до нужной точки метров сто, Штаевский приказал остановить машину за штабелями кирпичей, оставив в ней одного бойца, а всем остальным членам команды двигаться за собой. Несмотря на раненую ногу, двигался Зигфрид легко, уверенно и очень грациозно. Казалось, вот сейчас он вытащит боевой молот, вскинет его над головой и с криком «Один!» бросится в атаку. Но это только так казалось, на этот раз Зигфрид нисколько не хотел рисковать, собираясь провести операцию ювелирно. Искомый вагончик, видимо, находился в группе из пятнадцати таких же, и надо было вычислить, в каком именно томится Рыбка в плену у злых бандитов. Зигфрид сделал знак, и трое бойцов кинулись осматривать все эти жилые строения, а он и Пума спрятались за штабелем гипсокартона, рядом с тем самым туалетом, и стали наблюдать издали, готовые в любую минуту помочь сослуживцам огнём.

Бойцы плавно перемещались от одного вагончика к другому, стараясь делать это как можно тише и незаметнее. Задачу существенно упрощало то, что был рабочий день и все строители были на объекте. Наконец, один из бойцов, заглянув в окно очередного модуля, вскинул руку, показывая: «Внимание!». Потом отошёл от вагончика метров на пять, взял на прицел его дверь и связался со Штаевским.

– Нашёл, товарищ полковник. Рыбка здесь, лежит. Ещё двое тоже лежат, кажется, спят. Один готовит что-то на плите. Больше никого.

– Понял, – Штаевский подумал минуту, потом сказал: – Вот что, Пума, рисковать не будем, никакого влетания внутрь с криками «ура». Просто закачаем газ и потом вынесем их спящими. Действуй. Да смотри, через полчаса, максимум через час я должен их разбудить для дружеской беседы.

Пума отдала соответствующее приказание, и сама с остальными бойцами подтянулась к вагончику. Один взял под контроль окошко, двое дверь, а Пума, подобравшись к двери, просунула в замочную скважину трубочку от небольшого баллончика и открыла на нём вентиль. Через минуту боец, следивший за окном, подошёл к нему, заглянул внутрь, а потом поднял руку с оттопыренным большим пальцем.

Дальнейшее было делом техники. Всех захваченных, кроме Рыбки, аккуратно спеленали и погрузили в подъехавшие машины. Операция, как и задумывалось, была проведена идеально.

Глава 42. Кремль стоит совести

Майоров думал, уперев голову подбородком в руки, поставленные локтями на барную стойку. Точнее, в голове у Майорова постоянно вертелась только одна мысль: «Мосты сожжены, Рубикон перейдён!». Перед Майоровым стоял бокал с коньяком, почти нетронутый, а в пепельнице дымилась уже третья недокуренная сигарета. Курил генерал редко, только в минуты сильного волнения, он уже и сам не помнил, когда это было в последний раз. Нет, помнил – полтора года назад, когда в стране разгорелся скандал между Рыжим и президентом, чуть не переросший в международный конфликт. В результате Рыжего удалось арестовать, но и президент с премьером вынуждены были уйти. Тогда ситуация накалилась настолько, что весь мир с замиранием сердца вздрагивал от каждой новости из России, а Майоров ждал, когда же Дума потребует введения чрезвычайного положения. Не дождался. Те слуги народа, которые должны были это сделать, просто струсили, испугались. А может, это был просто блеф, с самого начала? Его руками, руками честного генерала, убрали главного врага державы, вызвав яростный отклик из-за океана, а потом устранили и самых зарвавшихся псевдопатриотов, пообещав после победы полный карт-бланш, можно сказать, вершину Олимпа. А когда всё более-менее успокоилось, Майорову сказали: «Ты пойми, генерал, ведь мы – правовое государство, у нас Конституция, нас мир не поймёт. Ведь ты же не за себя, за державу, верно? Ты же мир, можно сказать, спас, Землю-матушку сберёг. Тебе люди за это спасибо скажут». Люди не сказали, потому что ни о чём не узнали. Правда, тут уж Майоров сам не дал растрепать на весь мир, что в руководстве страны, оказывается, были психи, всерьёз готовые нажать на кнопку, чтобы показать планете кузькину мать, а заодно списать все собственные ошибки, всё своё неумелое, неумное, абсолютно безответственное руководство страной. Ну, может, нажать-то и не нажали бы, но вот хорошую войну развязать были готовы. Хорошо, что военные оказались умнее политиков, сообщили об этих планах кому следует, иначе бы всё, кирдык, через месяц боевых действий, к которым Россия была абсолютно не готова, державе настал бы конец, но другими словами. Или всему миру. В общем, получил Майоров тогда орден, звезду Героя, да ещё несколько разных железяк от благодарных властей разных государств мира, которые, мягко говоря, просто обделались тогда по самые уши. Но всё происходило, так сказать, кулуарно, без громких слов и явных заявлений в прессе. Какой-то умник-журналист назвал этот в высшей мере напряжённый эпизод «Пять дней», но это уже после, когда всё тихо закончилось и сошло на нет. А ведь западники-то на самом деле испугались, ну, да что там, все нормальные люди должны бояться войны, а особенно такой, глобальной заварушки. Только китайцы остались недовольны, они-то уже вовсю раскатали губу на Сибирь. Да провались они, морды хитрые, обойдутся.

Но если бы тогда не пришёл на помощь Женя Колышев и не подтащил бы нынешнего президента, бывшего в то время самым перспективным альтернативным политиком, уважаемым народом, ничего бы Майоров сделать не смог – сил бы не хватило. И вот сегодня отблагодарил он Женю, дружка старого. Из гранатомёта. Не сам, конечно, – была у генерала пара хлопцев, отчаянных ребят сорвиголов, они и отстрелялись. За час перед этим с ними встретился Майоров, чтобы передать им инструкции, машину для отхода и гонорар. После выполнения задания ребята уехали, но, надо думать, недалеко, ибо оставил им генерал в машине маленькую коробочку, которая через час должна была открыться и выплеснуть в салон немного абсолютно незаметного газа. И сейчас, надо полагать, эти бойцы находятся в полях вечной охоты. По крайней мере, по телевизору, висевшему на стене в баре, уже передали информацию о страшной аварии на трассе Москва-Симферополь, в которой потерявший управление «Форд Фокус» вылетел на встречную и попал прямо под несущуюся к Москве фуру.

Тихо играла музыка, посетителей в баре было немного, народу сегодня было не до выпивки, а Майоров всё сидел, смотрел на коньяк и сигарету, и в голове его всё крутилось и крутилось: «Мосты сожжены. Рубикон перейдён!».

– Что творится сегодня, а? Может быть, вам что-нибудь ещё предложить? – бармену надоело ждать, когда этот странный дядька, который вот уже минут сорок сидит без всякого движения, выпьет свой коньяк и закажет что-нибудь ещё. А ведь когда он только вошёл в бар, бармен профессиональным чутьем понял – пришли деньги. Но, увы, денег пока не было.

– А? Что? Нет, я, кажется, ещё и это не выпил, – Майоров рассеянно посмотрел на свой бокал. Вопрос бармена вывел его из ступора, и генерал с удивлением обнаружил себя сидящим за барной стойкой в каком-то гадюшнике. Нет, на самом деле бар неплохой, но настроение такое, что и «Максим» сейчас бы забегаловкой показался.

Майоров достал из кармана коммуникатор и включил его. Сразу пришло сообщение о множестве звонков, в том числе от министра МВД и от Генерального прокурора. Но первым делом Майоров перезвонил своему адъютанту:

– Алло, Гитлер? Как дела? Конь в пальто! Нюх потерял? Волновался – это хорошо. Не твоё дело, где я был. Да и хрен с ними, и мне тоже пытались дозвониться, не до них сейчас, потом пообщаемся. Что? Да, я по телевизору видел. И что, трупы опознали? Нет ещё? Ладно. Кто? Пума и Штаевский? Кого? Надо же. И где они сейчас? Передай Зигфриду, чтобы без меня ничего не делал, я сам с ними хочу побеседовать. Спят? Вы что там, детский сад устроили? Ах, это. Давай, Адольф, машину за мной вышли. Куда? Сейчас, подожди, – Майоров зажал трубку ладонью и спросил у бармена, который, краем уха услышав разговор, попытался стать глухим. – Эй, человек, где мы сейчас находимся? На Кутузовском? А дом? – и уже в трубку: – Кутузовский, около памятника Багратиону. Всё, выполняй, – Майоров залпом опрокинул в себя коньяк и повернулся к бармену: – Давай, браток, налей ещё сотку и сделай канапе с чёрной икрой и лимоном.

Зайдя в кабинет, Майоров первым делом вызвал Гитлера:

– Отчёт о происходящем. Кратко, – выслушав Гитлера, Майоров удовлетворённо кивнул головой – пока всё идёт так, как задумывалось. Пресса пошла в наступление, в городе полная неразбериха, никто ничего не понимает, Дума и Совет Федерации в ступоре, народ в шоке.

А Пума с Зигфридом молодцы, поймали злодеев. Пусть при них не было «Нимба» и неизвестна судьба остальных фигурантов, но это – дело наживное. Главное – это присутствие тех, у кого можно спросить. А уж спрашивать мы умеем. Тем более, Рыбка, будем думать, и сама всё расскажет с удовольствием, она-то ведь что-то видела и слышала. Хорошо. Теперь надо не допустить, чтобы Каганович и Эпштейн отступили, а для этого мы им перекроем путь назад.

– Соедини меня с Генеральным прокурором и Министром МВД. Давай с обоими сразу.

Через тридцать секунд Гитлер доложил, что связь установлена.

– Алло, Гриша? Дмитрий Львович? Вы меня слушаете? Где я был? Я вам расскажу, обязательно, но чуть позже. У меня есть некоторые любопытные бумаги и аудиозаписи, из которых вытекает, что к произошедшему с президентом и инциденту с подрывом автомобиля имеет отношение ряд государственных чиновников самого высокого ранга, а также некоторые бизнесмены. Э нет, не по телефону. Приезжайте ко мне, я всё покажу. Через час. Не можете? Хорошо, через два. Не тяните.

Закончив разговор, Майоров встал из кресла и, пройдясь по кабинету, выглянул в окно. Солнце стояло ещё достаточно высоко – дни сейчас длинные, июнь уже, однако. На улице – тепло, и аромат… Впрочем, какой тут, к чертям, аромат, в этих каменных джунглях? Запах сгоревших углеводородов и нагретого асфальта. Да уж, тот ещё букет! И Майоров, вдруг, вспомнил, как они, ещё учась в училище, вдвоём с Женькой три дня провели в тайге, в Уссурийском крае, выполняя зачёт по выживанию. Вот там были настоящие ароматы и казавшаяся им, насквозь городским парням, абсолютно нереальной природа, и величественный Амур. Колышев тогда повредил ногу, по дури зацепившись за поваленное дерево, через которое пытался перепрыгнуть, и Майоров его потом сутки, можно сказать, тащил на себе…

– Адольф, вызови Штаевского. Да, и майора Свиланса, у меня есть время и желание выслушать его доклад.

Через пять минут в кабинет, прихрамывая, зашел Зигфрид.

– Заходи, Штаевский, садись, – Майоров так и стоял у окна, всё ещё погружённый в воспоминания. – Как нога?

– Жить буду, товарищ генерал.

– Вопрос, как. Нет, на самом деле молодец, поймал злодеев. Допросишь их вечером, а пока вот что: бери роту бойцов и выдвигайся к Белому Дому. Как только я позвоню, пойдёшь и арестуешь премьера. Тихо! Я знаю, что говорю. Премьер – предатель и изменник, это из-за него вся кутерьма. Только подожди, пока военный спецназ оттуда уйдёт – нам ни к чему стычки со своими ребятами. Не дрейфь, полковник, страну спасать поедешь. Я к тебе Генерального прокурора пришлю, тебе так спокойнее будет. Ха, шутка. Но от прокурора будет ордер. Жди приказа. Всё понятно? Выполняй.

Когда Штаевский вышел, Майоров набрал номер своего второго заместителя, который с самого утра занимался подготовкой необходимых материалов – сфабрикованных данных аудиоперехвата, видеозаписей, отчётов наружки и прочих продуктов современных компьютерных технологий. У этого зама, к счастью для Майорова, было одно очень полезное качество – старание угодить начальству любыми путями. А также редкое умение, можно сказать, талант, на изготовление всяческих нужных бумажек и файлов. И при этом никаких комплексов по поводу чести воина, таких, как у Зигфрида, у этого достойного полковника не было. А сейчас это оказалось очень кстати.

– Рушников, у тебя всё готово? Давай, в темпе, хотя бы часть. Но до завтра, до утра, чтобы всё было в ажуре, кровь из носа. Учти, уволю. Или Зигфрида на тебя натравлю. Да шучу, шучу. Давай, чтобы часть эта через полчаса была у меня. Всё, действуй.

Майоров вспомнил о Свилансе. Интересно, что же там всё-таки такого, в этой концепции?

– Адольф, запускай Берлагу. Тьфу на тебя, Свиланса, классику нужно читать, невежда…

Свиланс был мастером по умению выжимать из большого объёма информации всё самое необходимое без потери смысла (однажды он на спор изложил на двух листах формата А4 весь смысл романа «Война и мир», сумев передать даже краткое содержание основных сюжетных линий). И что было действительно ценно, так это то, что он никогда не вносил собственного отношения к пересмотренным им данным, мог донести главную идею именно так, как того добивался автор, иногда даже яснее.

Сейчас доклад Свиланса занял около полутора часов. Сначала генерал слушал не очень внимательно, пытаясь по ходу обдумывать дальнейшие действия, но через десять минут уже полностью сосредоточился на словах майора. На протяжении всего доклада генерала бросало то в жар, то в холод, а когда Свиланс закончил, то чувствовал себя Майоров, как человек, который всю жизнь искал самую важную в истории человечества тайну, обошёл для этого всю Землю, пересёк все пустыни и океаны, погубил множество людей, добыл, наконец, вожделенную шкатулку, открыл её и нашел нарисованный на листочке фаллос и подпись «Ха-ха!».

«Боже, да лучше бы я этого никогда и не слышал! Боже, Боже, да за что мне это?» – отчаяние генерала было непередаваемым. Ведь, оказывается, он своими руками разрушил всё, к чему стремился и во что верил всю свою жизнь. Растоптал, смял, уничтожил, сжёг и развеял по ветру. Это конец…

– Товарищ генерал, – майор был ещё в кабинете и с тревогой смотрел на побледневшего, вцепившегося в край стола генерала, выражение лица которого было таким, будто он только что, на глазах у майора, сошёл с ума. – Товарищ генерал, я вам ещё нужен?

– Иди, майор, – генерал безнадёжно махнул рукой. Выходя, майор Свиланс услышал, как генерал сказал полным горечи голосом:

– Эх, Женя, Женя…

Почти недавно, начало девятнадцатого века…

Скудное петербуржское солнце с трудом пробивалось из-за низко плывущих по небу туч, бледными лучами освещая громоздкий силуэт Михайловского замка. Император, стоя у окна, внимательно наблюдал за происходящими на влажной после недавнего дождя площади перед дворцом строевыми учениями гвардии, пытаясь выискать в достаточно слаженных движениях преображенцев хоть малейшую ошибку. Это могло бы стать ещё одним поводом приструнить распоясавшихся за время женского правления гвардейцев, каковой факт существенно беспокоил Павла. Задуманная им реформа армии вошла в решающую фазу, и надо было достаточно жёстко прошерстить элиту, чтобы остальные армейские части в полной мере осознали, что значит порядок и дисциплина. Но сегодня, как назло, гвардейцы, весьма впечатлённые решительными действиями императора, старались изо всех сил, и придраться было решительно не к чему. Павел Петрович отвернулся от окна и, взяв в руки небольшой колокольчик, слегка его встряхнул. Негромкого звона оказалось достаточно, чтобы в комнату стремительно влетел дежуривший за дверями офицер.

– Ваше императорское величество?! – гаркнул офицер, вытянувшись во фрунт.

– Тише, тише, поручик. Граф Кутайсов прибыл?

– Так точно, Ваше величество!

– Проси.

Через минуту в зал мягкой походкой уверенного в себе человека вошёл Кутайсов, одетый в свой любимый красный мундир мальтийского ордена.

– Здравствуй, Иван Павлович, зачем искал встречи? – император присел на один из стульев подаренного ему недавно английского гостиного гарнитура.

– Ваше императорское величество, – подвижное восточное лицо Кутайсова выражало крайнюю степень нетерпения, – у меня есть для вас очень любопытный персонаж. Будет ли Ваша воля уделить ему время?

– Персонаж? – приподнял левую бровь Павел. – Надеюсь, это не какой-нибудь дервиш?

– Ваше величество необыкновенно проницательны, но на этот раз не угадали – речь идёт о купце. Персидском купце! – Кутайсов так выделил последние слова, что можно было подумать, будто за дверью смиренно ждёт аудиенции сам Папа Римский.

– Помилуй, граф! Что за фантазии – мне тратить время на купца? Для этого есть министр, коллегия, наши купцы, в конце концов! Что это тебе в голову взбрело?

– Ваше величество, Ваше величество, прошу Вас, не гневайтесь. Купец этот необычный, а главное, – тут Кутайсов поднял вверх палец, – он обладает очень важными и чрезвычайно секретными сведениями касательно Буонапартия и его связи с тайными орденами. Но изложить это он намерен только Вам лично, Ваше величество. Он безопасен, за это я ручаюсь.

– Ну что ж, если ты так настаиваешь, то, пожалуй, мы примем этого купца. Надеюсь, у него действительно есть, что нам сообщить, достойное нашего внимания, – император, не любивший тратить время попусту, строго посмотрел на графа, который сумел зацепить Павла на его страсти ко всяким рыцарским и орденским атрибутам, а также ненависти к Наполеону.

Вошедший купец оказался достаточно высоким, стройным человеком в европейском платье, но в тюрбане, с аккуратной бородкой и усами, и в лице его было больше европейских, чем азиатских черт. Он вежливо, с большим достоинством поклонился императору и замер в позе, более наличествующей индийскому Радже, чем персидскому купцу. Павел внимательно оглядел посетителя и, заметив величественность его позы, перевёл взгляд на лицо купца, надеясь найти там следы обычной, свойственной купцам из Персии, подобострастности. Но и на челе перса не было никаких следов угодливости, напротив, оно было полно чувства внутреннего достоинства и уверенности в себе, обыкновенно столь присущего гордым английским лордам. Это впечатление подчёркивали неожиданно яркие голубые глаза, в которых наличествовал ум и проскакивали весёлые искорки.

– Ваше императорское величество, позвольте представить Вам моего хорошего знакомого, достойного Руслана аль-Аринам, – с поклоном провозгласил граф Кутайсов.

– Добро пожаловать, уважаемый господин аль-Аринам, – чуть кивнув, по-французски обратился император к купцу. – Чем же вы хотите нас поразить? – с лёгкой усмешкой продолжил он.

– Позвольте, Ваше императорское величество, выразить Вам своё глубочайшее почтение и пожелать долгих лет жизни и всяческого процветания вашей благословенной Богом стране при вашем мудром правлении, – на чистейшем русском языке серьёзно ответил перс. – Поразить Вас, я думаю, будет тяжело, но у меня есть прелюбопытные сведения, которые, я надеюсь, смогут Вас хоть немного заинтересовать. Но для начала, Ваше величество, позвольте показать вам небольшой фокус, у нас в Персии очень любят фокусы. Вы не будете возражать?

– Что ж, извольте, – милостиво согласился Павел, изрядно скучавший в этот день и оттого согласный потерпеть небольшое лицедейство.

– Силь ву пле, – отчётливо произнёс перс и медленно растаял в воздухе.

– Э… – протянул чуть побледневший император. Затем он осторожно сдвинулся с места и провёл рукой в воздухе там, где только что стоял необычный гость. Рука его не встретила никакого препятствия, и Павел сконфуженно повернулся к графу, пристально смотревшему на действия повелителя.

– Граф, что это значит? – опомнившись, холодно обратился Павел к Кутайсову.

– П-п-простите, Ваше величество, я и сам некоторым образом в недоумении, – пробормотал не веривший своим глазам граф.

– Это значит, Ваше величество, – раздался голос из противоположного угла залы, – что я хотел, чтобы Вы отнеслись к моим словам со всевозможной серьёзностью.

Император и граф мгновенно обернулись и остолбенели – гость полностью изменил внешность. Теперь это был высокий худощавый мужчина в типичной славянской народной одежде – расшитая сложным рисунком белая рубаха, светлые штаны, лапти, а в правой руке – сучковатый деревянный посох с сидящей на его навершии сове. Изменилось некоторым образом и лицо гостя – борода заметно удлинилась и поседела, а вместо чалмы на длинных волосах теперь был обруч. Зато величавости в его облике заметно прибавилось, а глаза прямо-таки обжигали холодным синим пламенем.

– Позвольте, Ваше величество, поведать Вам поучительную историю, связанную с далёким прошлым Европы, – подошедший ближе таинственный гость сделал лёгкое движение рукой, и стулья сами деловито подползли к государю и графу. – Присаживайтесь, Ваше величество, история будет долгой. Да и Вы, граф, садитесь. Вы же не будете возражать, государь?

Павел сумел только совершить неуверенное движение головой, означавшее – пусть садится.

Как только они сели, в комнате непостижимым образом стало темно, а потом Павел и Кутайсов, вдруг, оказались внутри неярко освещённой, огромных размеров зале, потолок и стены которой терялись во тьме. Посреди залы стоял длинный, овальный, очень громоздкий каменный стол, а за столом сидели люди в старомодных одеяниях. Кто-то из сидящих был в доспехах, кто-то в богатой, расшитой золотом и драгоценными камнями одежде. В свете факелов трудно было разглядеть точно черты их лиц, но и того, что было видно, доставало, чтобы понять – собрались здесь люди не первой молодости, но отнюдь и не старики, и каждый из них просто-таки олицетворял собой Власть и Могущество. Собравшиеся вели неспешный разговор, свидетелями которого и стали император и граф, которых, кстати, никто не замечал. Они же, поначалу растерявшись, постепенно осознали, что их не видят, успокоились и стали с любопытством вникать в происходящее. А оно и в самом деле было интересным…

… – Таким образом, мы сможем призвать в поход около десяти тысяч рыцарей в полном снаряжении. Учитывая германцев, западных славян, а также этот сброд, который насобирает Пётр Пустынник, получается недурное войско, около шестидесяти-семидесяти тысяч. Вопрос только один – куда направить силы? На Византию, далее на Иерусалим, а затем в Индию или, всё-таки, сначала на Киев? – сказавший это был в рыцарском одеянии, но видно было, что он больше привык находиться вдали от поля битвы, слишком уж лощёным было его лицо.

– Киев нам уже не интересен. Волхвы ушли, – начал отвечать другой, в кардинальском облачении, – а их витязей мы одолели. Русь уже стала христианской, мы сумели полностью уничтожить все воспоминания об их богах.

– Не надо, Шестой, быть таким уверенным, – подал голос мужчина с графской короной на голове, сидевший посредине одной из овальных дуг стола. – Уничтожить память можно лишь тогда, когда уничтожишь всех её носителей, а нам это сейчас не по плечу. Но операция по устранению волхвов, безусловно, была очень успешной. Я до сих пор не понимаю, почему они не стали сражаться, а сами себя сожгли, но этого нам уже, видимо, не узнать никогда. Сетх с ними. О Руси мы можем больше не беспокоиться, там всё кончено. Если, конечно, ошибок не наделаем. А вот Азия… Как же некстати появился этот Мухаммад, чтоб меня черти взяли! Нам нужен плацдарм в Азии, и пусть это будет Иерусалим. Тем более, что там стоит Ускоритель…

– Ты прав, Первый, нам нужен Иерусалим. А заодно сметём Византию, слишком уж вольготно стали вести себя её императоры, забыли, кому они властью обязаны, – жёстко поддержал Первого рыцарь, сидевший напротив.

– А разве они знали? – удивился Первый. – Мы же им ничего и не сообщали, вроде бы. Или я что-то пропустил, Второй?

– Константин знал, – ответил вместо Второго кто-то из плохо освещённого дальнего закругления стола.

– Вспомнил, тоже мне… Константин знал… Да когда это было, – усмехнулся Первый. – Ладно, пока мы тут, в Европе, пытались империю возродить, они там, в Азии, несколько оторвались от реальности. Эх, жаль, Карла нельзя вернуть. Не зря, Второй, ты обозвал его Великим, мужик попался толковый, да и власть любил. Может быть, мы можем что-нибудь придумать, чтобы кого-нибудь, ставшего для нас очень полезным, оставлять жить подольше? Эй, Двенадцатый, что думаешь?

Двенадцатый, одетый в яркий лиловый халат алхимика с вышитыми на нём серебряными звёздами, скривился, как от лимона, и нехотя прокряхтел:

– Чего там придумывать… Провести кое-какое генетическое вмешательство да к Ускорителю привезти на пару месяцев. Лет триста после этого ещё проживёт. Вот только, зачем? Что нам эти недоумки, мало их, что ли? На место одного более-менее толкового сразу трое приходят, вон как они плодятся. Я думаю, что нам скоро, наоборот, придётся как-то ограничивать их популяцию, иначе не избежать проблем. Война – это вы хорошо придумали, а я пока с вирусами поработаю, может быть, тоже что-нибудь действенное найду…

– Да, жёстко ты настроен. Впрочем, ты, наверное, прав, людей нам хватит. Что в Британии? – Первый бросил вопросительный взгляд в самый тёмный сектор стола.

– В Британии всё идёт своим чередом. Мы основали новую династию, всех северян прогнали, – из-за плохого освещения не было понятно, кто ответил Первому на его вопрос.

– Вот и замечательно. Старайтесь, чтобы цепочка не прерывалась, нам важно вести их род от нашего драгоценного бога, – кивнул Первый. – Пусть набирают силы. Как вы думаете, когда настанет пора открыть им Закатный материк?

– Пока рано, Первый. Пусть ещё размножаются, а то на самом деле не так уж их и много, что бы ни думал об этом Двенадцатый. Давайте лучше с коранистами разберёмся, Византию прижмём, а потом уже и новые земли отправим осваивать. Там, на Закатном материке, кстати, какие-нибудь сдвиги по аборигенам имеются? Как их правильно, ацтеки, майя? Что скажешь, Четырнадцатый? Ты у нас отвечаешь за этих дикарей, – Второй скептически посмотрел на сидевшего от него справа мужчину в грубоватой одежде, по всей видимости, морехода.

– Никаких существенных подвижек, – развёл руками Четырнадцатый. – Никаких новых идей они воспринимать не хотят, единобожие не принимают, всё ждут красивых белых бородатых богов. Дети Посейдона нам ужасно нагадили своим желанием помочь этим дикарям. Первый, ну ты же помнишь, ты сам там когда-то поработал.

– Это Дети Посейдона за Вавилон нам так отомстили, жаброхвостые, – зло бросил сидевший рядом с Первым мужчина, одетый в камзол, до того усыпанный драгоценными камнями, что его блеск вызывал боль в глазах.

– Ну что ж, пусть их. Когда наши рыцари, кстати, тоже белые и бородатые, туда придут, мы им разрешим не церемониться с этими обезьянами. Золото всё спишет. Только придётся ждать, пока рыцари для такого похода созреют. А пока пусть лучше приберут к рукам Индию да Хинов. Думаю, после Иерусалима туда будет открыт лёгкий путь, а? – Первый обвёл собеседников торжествующим взглядом.

– Не знаю, – неуверенно ответил Третий. – С Александром тогда всё не очень хорошо вышло.

– Тогда Арии ещё сильны были, мы слишком рано решили выступить. Но опыт получили неплохой. Зато теперь знаем, что надеяться надо больше не на силу, а на культурное сотрудничество и деньги. Вот подрастим наших англичан и спустим их на Персию, Индию и Китай, пусть учатся тонкой работе. Мечом махать – много ума не надо, – эту реплику произнёс наконец-то проявившийся из тёмного угла мужчина в очень скромной, просто-таки аскетической одежде, создававшей диссонанс на фоне сверкавших железом и золотом нарядов остальных.

– Зато надо иметь мужество и силу, – едко ответил тот, кого наши зрители услышали при своём появлении. – Тебе, Седьмой, лишь бы интриги плести. Вот о чём нам стоит позаботиться, так это о том, чтобы уничтожить мусульман. Иначе ни в какую Индию мы не попадём. А для того, чтобы быстро передвигаться по миру, нужны быстроходные корабли. Может быть, попробовать поговорить с Детьми Посейдона, пусть поделятся технологиями?

– Нет. Ничего нам посейдонята не дадут. Не хотят они нам помогать. Ну, да это до времени, потом сами помощи просить начнут, когда люди достаточную силу наберут. Подождём, – ответил Второй. – Первый, нам надо подумать, какую идею внедрить в тупые головы этих бандитов. Чтобы они не думали, что зря в Иерусалим пошли, – Второй был серьёзен.

– Конечно, надо. Разумеется, у них должна быть очень привлекательная идея. Какие будут мысли, Двадцатый, ты у нас главный выдумщик?

– Т-т-тут всё просто, – слегка заикаясь, ответил Двадцатый. – Я уже в-в-всё п-п-придумал. Мы с-с-создадим для них несколько т-т-тайных обществ. Для этого с-с-самым фанатичным из них подкинем сведения об артефактах – о г-г-гробе господнем, о чаше Г-г-грааля, ещё какую-нибудь м-м-мишуру подходящую. Кто-нибудь из нас изобразит Святого духа, накачает их энергией, немного з-з-знаний подкинет, чтобы те значимость свою почувствовали. Д-д-дадим им золота, пусть играются. Пусть замки с-с-строят, ритуалы п-п-придумывают. Пусть их с-с-связывает общая идея особой сопричастности к святыне, п-п-пусть они думают, что они не такие, как все. Заодно отработаем с-с-схемы с передвижением денег и работу со ссудами. Одежду какую-нибудь поярче придумаем, тайну пострашнее. У меня даже название есть – «Орден Замка». Я в Париже и м-м-местечко присмотрел для их резиденции.

– Ну, Двадцатый, нуты и м-м-молодец, – поддразнил коллегу Седьмой.

– Молодец-то, молодец, но меня вот что беспокоит, – озабоченно потёр бородку Второй. – Мы можем создать силу, над которой будет тяжело удерживать контроль. Как бы она против нас не обернулась…

– А, брось, Второй, – успокоил его Первый. – Разделяй и властвуй – вот лучший способ работы со всеми силами. Мы же всё время будем держать в руках все их тайны. Для равновесия создадим несколько орденов, в том числе и при церкви. Эти игры нами давно сыграны…

…Картинка подсмотренного Совета пропала так же внезапно, как и появилась. Вернулась реальность, освещённый зал дворца и тихий шёпот императора:

– …и избави нас от лукавого… – Павел несколько раз перекрестился, а затем, робко подняв руку, сотворил крестное знамение в сторону Руслана, который опять превратился в мужчину средних лет окончательно европейской наружности, даже тюрбан с его головы пропал. Руслан с любопытством взглянул на Павла, а потом спокойно сказал:

– Ваше величество, я понимаю Ваши сомнения, но поверьте – я не сатана и не его слуга. Впрочем, на них Ваше крестное знамение вряд ли подействовало бы… Будь Вы святым – может быть…

– Что вы хотите? – хрипло произнёс император, с трудом поднялся со стула и, пересиливая страх, почти вплотную подошёл к Руслану. Граф Кутайсов так и остался сидеть с абсолютно отрешённым лицом, вперив в пространство пустой бессмысленный взгляд.

– Кто же вы тогда такой, чёрт вас возьми?

– Не ожидал от столь набожного человека, как Вы, Ваше величество, такой несдержанности, – улыбнулся Руслан. – Давайте присядем и спокойно поговорим.

Император, порывавшийся закричать, вздохнул, махнул рукой и пошёл обратно к стулу, на ходу мимолётно удивившись, что прошло уже столько времени, а никто так и не потревожил их уединение.

– Я несколько отвлёк внимание Ваших слуг, государь, чтобы они нам не мешали, – спокойно произнёс Руслан, усаживаясь по-турецки рядом с царём на неожиданно возникший коврик. – Уж, простите, Ваше величество, я без церемоний. Поверьте, я понимаю, что Вы взволнованы и вряд ли сейчас испытываете по отношению ко мне добрые чувства. Я прошу у Вас прощения за то, что досадил Вам и заставил испытать неудобство, но у меня не было другого выхода – мне необходимо было прийти к Вам и побеседовать. На российском престоле должны быть правители, которые знают, что на самом деле происходило и происходит с миром, а не безвольные пешки, душевнобольные или подчиняющиеся собственной плоти женщины.

– Я бы попросил вас, сударь, – мрачно глядя на необычного гостя, сказал Павел, – не позволять себе оскорбительных намёков в адрес моих предков.

– Простите, Ваше величество, но я знаю, о чём говорю. Впрочем, прошу меня извинить, если Вас это обижает, у меня не было таких намерений. Мой визит сюда преследует всего лишь одну цель – открыть Вам правду, а уже дело Вашей совести, принять её или нет. Но почему-то я уверен, что Вы разберётесь, ведь Вы очень умный и верящий Богу человек.

– Оставьте ваши нелепые похвалы и переходите к делу. Хочу я того или нет, мне всё одно придётся сейчас выслушать вас, не так ли? – Павел обречённо вздохнул. – Только берегитесь, ежели слова ваши окажутся пустыми!

– Ну что ж, извольте. Сначала о себе. Как Вы уже поняли, я не перс. Я – один из хранителей русского духа, когда-то почти уничтоженного теми, чей Совет мы с Вами только что наблюдали. Как Вы и сами догадались, было это давно, около шестисот лет назад. Для Вас это срок и срок большой, а вот для них – так, пустяки. Но и для меня, к сожалению, тоже. Мне удалось присутствовать при этом разговоре, только сами говорившие об этом, хвала Всевышнему, не догадывались. Поверьте, Ваше величество, я не душевнобольной, ведь Вы это всё и сами видели, своими глазами.

– Это ещё ни о чём не говорит, – перебил Павел, – вы, сударь, видимо, колдун или изрядный фокусник. Вот и заставили меня всё это увидеть.

– Разумно, государь. Сознаюсь, можно было обойтись и без показа Вам этих забавных картинок, но тогда Вы бы меня слушать не стали. А так – мне удалось привлечь Ваше внимание. А вот в том, что увиденное Вами было не иллюзией, не фата-морганой и не каким-нибудь фокусом, Вы, Ваше величество, сумеете убедиться позднее, когда я представлю Вам неопровержимые доказательства. Дело в том, что из увиденного Вами вытекает вторая часть нашей беседы. Вы человек, безусловно, умный и из услышанных слов сумели сделать вывод, что миром правят вовсе не цари и короли, и даже не императоры, а всего лишь небольшая, ничтожная по численности, но, отнюдь, не по могуществу, кучка чрезвычайно таинственных особ. Как ни огорчительно вам это осознавать, Ваше величество. В правлении своём они опираются на британский королевский двор, чью родословную они пытаются вести от Иисуса Христа. А вы не знали, государь? Так оно и есть, корни у британской монархии действительно древние и уходят в иудейские колена, вот только вряд ли в этом роду был подлинный Иисус.

На лицо Павла было страшно смотреть, казалось, ещё секунда – и он либо сорвётся в один из своих истеричных припадков, либо его хватит удар.

– Я умоляю вас, Ваше величество, спокойно воспринимать мои слова. Всё, что я говорю, безусловно будет Вам подтверждено документами, древними манускриптами и современными бумагами, – отреагировал на состояние Павла Руслан. После долгого, пристального взгляда на императора, от которого тот стал более спокойным, мнимый купец продолжил: – Второй опорой этих мировых правителей являются банкиры-иудеи. Вы, конечно же, слышали фамилию Ротшильд? Очень мерзкая личность, не правда ли? Третья их опора – это Папский престол. Да, да, Ваше величество, к сожалению, церковь – это лишь средство управления народами. Это Вы тоже сможете понять из документов, которые я вам представлю. И последняя опора, якобы тайная, но та, о которой все знают, это – ордена. Тайные и явные. Как они были созданы, Вы слышали. А ведь Вы, Ваше величество, являетесь Магистром Мальтийского ордена госпитальеров, не так ли? Нет, нет, прошу Вас, не гневайтесь, я не пытаюсь утверждать, что Вы находитесь под чьим-либо управлением и выполняете чью-то волю, отнюдь. Для Вас это просто романтическая игра, как я понимаю. Красивая сказка, подкреплённая идеей о всеобщем счастье и братстве. Каждого ловят на своё – кого-то на власть и богатство, кого-то на титулы, кого-то на красивые слова. Они в этом деле мастера, Ваше величество.

– А Бонапарт? – справившись со своим гневом, заинтересованно спросил император.

– О… Наполеон – это не человек, это демон! Для него нет ни Бога, ни Дьявола. Он старается никому не подчиняться, думает, что играет свою игру. Он очень талантлив, но слишком самоуверен, а потому его сумеют обмануть. И тогда он погибнет, а вместе с ним и Европа. Но Вы, Ваше величество, лично Вы, ещё можете всё исправить.

– Каким же образом? И почему я, всё-таки, должен вам верить? Может быть, это вы и есть Люцифер? – Павел встал со стула и начал нервно расхаживать по зале, бросая в сторону Руслана подозрительные взгляды.

– Я, Ваше величество, и не надеялся, что Вы сразу мне поверите, несмотря на все мои попытки Вас убедить. Но, как я уже не раз Вам сказал, я подготовил множество письменных свидетельств. Многие из них уникальны и имеют возраст, сравнимый с возрастом вашей цивилизации. И те, кого Вы смогли увидеть с моей помощью, отдали бы приличную часть своего могущества, лишь бы эти документы никогда не появлялись, клянусь Вам. Изучив их, Вы сможете проверить, насколько я был честен с Вами. Они будут предоставлены в Ваше распоряжение сразу же после нашей беседы. Единственное, о чём я вынужден Вас просить, – это никому не открываться, даже своим близким соратникам, и хранить предельную осторожность. Я знаю Вас – получив в руки доказательства, Вы сразу начнёте действовать. Так вот, не наломайте сгоряча дров, иначе Вас убьют, – Руслан продолжал сидеть и наблюдать за мечущимся взад и вперёд императором.

– Пусть попробуют! Кишка тонка! – выкрикнул Павел в воздух и потряс кулаком. Потом он остановился и, склонив голову набок, внимательно посмотрел на Руслана: – Что ещё вы можете мне поведать, сударь? Надеюсь, вы не пропадёте после того, как пришлёте мне бумаги? Если всё так, как вы описываете, то мне понадобятся помощники, а вы, судя по всему, обладаете весьма необычными возможностями.

– Когда Вы ознакомитесь с содержимым документов, то поймёте, что необходимо совершить несколько неотложных дел. Перечислю. Вам надо будет помириться, более того, подружиться с Наполеоном и в союзе с ним начать войну с Британией, чтобы вышибить из-под тех, кто считает себя земными правителями, самую важную опору. Совместно с этим необходимо будет направить свои силы в Северную Америку, чтобы не дать сформировать там государство нового, масонского типа. Общих сил Франции и России на это хватит. Далее, Вам как главе Русской церкви надо будет заняться реформированием догматов христианской религии, особенно тех её постулатов, которые касаются Ветхого завета и статуса иудеев как богоизбранного народа, чтобы, наконец-то, Русская церковь стала Православной не на словах, а на деле. Далее. Необходимо разогнать все масонские ордена, действующие в Российской империи, а затем и в Европе, арестовать их лидеров, в том числе упразднить столь милый Вашему сердцу Мальтийский орден. Поверьте, Ваше величество, – умиротворяющим голосом сказал Руслан, увидев, что император опять готов впасть в ярость, – Вы сами этого захотите, когда узнаете, какую роль играют масоны в установлении нового мирового порядка. Вы давно не мальчик, и Вам придётся расстаться с игрушками, пусть и любимыми, ради блага России и всего мира. Ещё одно. Если хватит на то Ваших сил, то нужно будет арестовать всех банкиров-иудеев, а деятельность банков приостановить, перевести её в другое русло. В любом случае никогда более не берите займы у иностранных банкиров и не давайте им прав на выпуск денег в России, как бы Вас ни убеждали, что это полезно для государства. Выпуск денег всегда должен оставаться монополией государства. И вообще, если хотите, чтобы в России были мир и спокойствие, – не допускайте европейских иудеев к управлению государством и финансами. Только перейдя в Православную веру и делами доказав истинность своих намерений, они могут получить возможность касательства к этим вопросам. И ещё, это очень важно, но в передаваемых Вам документах об этом написано не будет, поэтому сообщу Вам это устно, – на этих словах императору показалось, что их будто накрыл невидимый полог, а время остановилось. – Где-то в персидских или в индийских, или в афганских горах хранится величайшая реликвия всех Арийских народов – Кладезь Силы. Он обладает несказанным могуществом, которое никто не в силах превозмочь, и сможет помочь нам победить всех врагов и открыть людям Истину. Только сам Кладезь Силы выберет Достойного, а наше дело – отыскать его или хотя бы взять под контроль ту землю, где он хранится. Может быть, не нам, так нашим потомкам он откроет свою Мощь. Поэтому будьте готовы вступить в войну за владение Индией и Персией. Это должна быть главная военная цель России, неважно, в Ваше ли правление или в будущее правление Ваших наследников она осуществится. Составьте по этому поводу тайное завещание и назначьте того, кто честно сумеет донести его до Ваших потомков. Я, разумеется, всегда буду рядом и буду Вам всемерно помогать, но на виду пока быть не смогу. Будем поддерживать тайную связь, – Руслан встал, и лицо его оказалось прямо напротив лица Павла. Двое мужчин долго смотрели друг другу в глаза, пока Павел не выдержал и не отвёл взгляд.

– Не знаю, почему, – тихо сказал он, – но я верю каждому слову, что вы сказали. Надеюсь, это не колдовство.

– Не сомневайтесь, государь. Если бы я хотел Вас околдовать, мне бы не пришлось перед Вами открываться, даже показываться Вам на глаза, – твёрдо успокоил Павла Руслан.

– Тогда почему вы, при всём своём могуществе, не справитесь с супостатами сам, ведь это вам по силам? – с надеждой спросил император.

– К сожалению, нет, не по силам, Павел Петрович, – грустно покачал головой Руслан. – Моя надежда в том, что достойные и праведные люди, такие, как вы, захотят мне, а главное, себе, помочь.

– Тогда почему Господь это терпит? Ведь это же всё происки лукавого? – Павел опять несколько раз перекрестился.

– «Бог не меняет ничего с людьми до того, пока люди не изменятся сами». Это Коран. И ещё: «Отныне каждый сам, с усилием, должен войти в царствие небесное». А это Иссу. Мы все – дети Божьи, и Он, как любой отец, позволяет своим детям самим выяснить, кто прав. Надеюсь, что правыми окажемся мы… – и на этих словах Руслан медленно растаял в воздухе…

На следующий день император Павел Первый получил несколько опечатанных сундуков с документами, доставленных на редких для Петербурга верблюдах, управляемых молчаливыми, чёрными, как смоль, погонщиками-абиссинцами.

11 марта 1801 года император Павел Первый был убит заговорщиками в своей спальне в Михайловском замке. Среди заговорщиков был Великий Поместный Мастер масонского ордена в России, а сам заговор был организован британским послом. Посланное Павлом на завоевание Индии Войско Донское во главе с атаманом Платовым было возвращено назад указом Александра Первого, нового императора Российской империи. Он же позволил начать печатание и распространение в России Ветхого завета и установил прочные отношения с банкирской семьёй Ротшильдов…

Глава 43. Уйдём в монастырь

Сказка кончилась, так и не успев толком начаться. Сергей сидел на неубранной постели и наблюдал за действиями Люды, которая интенсивно вела поиск в интернете, в каких-то специальных, закрытых порталах, куда можно войти только после введения соответствующего пароля. Помочь ей он ничем не мог, поэтому просто сидел и смотрел. Бессонная ночь и бурный день, гудение компьютера, кровать под боком – всё это постоянно уводило Сергея в область сна, куда он регулярно проваливался и откуда, вздрагивая, вырывался, пытаясь делать вид, что не спит, поскольку ему было стыдно перед Людой. Наконец, Люда отвлеклась от монитора, посмотрела на Сергея и сказала:

– Знаешь что, милый, ложись-ка ты поспи, всё равно толку от тебя сейчас нет, а вечером мы должны быть в форме.

– А ты?

– А у меня второе дыхание открылось – я никому смерть дяди Жени прощать не собираюсь, – жёстко ответила она, устремив ненавидящий взгляд за окно, в сторону предполагаемых убийц.

– Ладно, я, наверное, действительно посплю. Но ты буди меня, если что. Кстати, не забывай включать телефон, – ребята, как и было условлено с Русланом, в последние пять минут каждого часа включали телефон, но пока никто не звонил.

– Не забуду. Спи, любимый, – она нежно провела ладонью по Серёжиной небритой щеке, и он сразу же провалился в сон…

… Сергей шёл по тёмному коридору, освещаемому только слабым мерцанием одиноких лампадок, подвешенных к стене. В конце коридора была дверь (он знал это точно), ведущая к открытию главной тайны, но он никак не мог до неё дойти – ноги вязли в полу, будто он шёл навстречу бурлящему потоку воды. Несмотря на все усилия, Сергей никак не мог сдвинуться с места, и им уже овладело безмерное отчаяние. Тут он вспомнил про Люду, и, вдруг, прямо над ним ярко вспыхнул золотой свет. Он сразу же оказался в небольшой комнате, стены которой были исписаны неведомыми письменами и непонятными знаками. В комнате находились двое мужчин, но лиц их Сергей разглядеть не мог, они были закрыты. Судя по одежде, один из них был священником – он был в чёрном облачении (так, по крайней мере, Сергей представлял себе священников), а второй военным, кажется большой шишкой, но насколько большой, Сергей не смог бы сказать – разобрать было трудно. Человек в чёрном, обращаясь к военному, говорил жёстким, внушающим ужас голосом:

– Ты должен это сделать… Должен… Будь покорен… Да будет воля моя над твоей… – в ответ на эти слова военный всё ниже склонял голову, а потом и вовсе упал на колени. Священник тихо рассмеялся, взял в руки некий предмет, внешне похожий на сплетенный из прутьев обруч с иглами, и уже хотел надеть его военному на голову, но неожиданно остановился и медленно, абсолютно спокойно, обернулся в ту сторону, где находился Сергей. Сначала он внимательно, очень сосредоточенным взглядом изучал это место, но, судя по всему, Сергея не видел. Через минуту пристального изучения ноздри у него раздулись, а лицо приобрело хищное выражение:

– Ассаяла, логурк! – прокричал мужчина и вскинул руку по направлению к Сергею. Тот почувствовал, как его тело, начиная с ног, начинает распадаться на кусочки и быстро утекать в пол, как песок в песочных часах. В необоримом ужасе он отчаянно закричал… и проснулся.

– Что с тобой, милый? – Люда встревоженно склонилась над ним. Серёжа, все ещё во власти первобытного животного страха, весь в холодном поту, пересохшим ртом еле выдавил:

– Сон, кошмары… Блин, какая хрень нездоровая мне приснилась…

– Так, давай вставай, я тебе кофе сейчас принесу, – Люда растормошила Сергея и пошла на кухню. Он встал, медленно, плохо соображая, всё ещё во власти сна, подошёл к экрану компьютера и остолбенел – на него с монитора смотрел мужчина в чёрном из сна. Правда, сейчас его лицо имело вполне приветливое, доброжелательное выражение, а глаза излучали искреннюю заботу и готовность помочь.

– Епископ Евпатий, настоятель монастыря Преображения Господня, один из высших иерархов РПЦ, – Сергей справился со своим страхом и внимательно прочитал текст короткой статьи о епископе. В ней говорилось о нескольких случаях чудесного исцеления прихожан в стенах монастыря, а также об огромном труде епископа на ниве благотворительности и помощи нуждающимся, в том числе, нескольким детским домам. Сергей встряхнул головой – слишком уж сильно не вязались между собой образы из сна и из реальной жизни. Кроме того, он никогда раньше не видел епископа, поскольку церковной жизнью не интересовался, поэтому решил спросить у Люды, что бы это могло значить и зачем она изучает приснившегося ему священника.

Люда выслушала Сергея очень внимательно, особенно заинтересовали её слова, сказанные епископом. Странно, но сон, несмотря на то, что прошло уже какое-то время, не утратил в памяти Сергея ни одной детали – Сергей как будто и сейчас находился в той самой комнате и так же ясно видел двух мужчин. И слова епископа на непонятном языке абсолютно легко воспроизводились: «Ассаяла, логурк!» Кроме того, Сергей понял, что в последний момент увидел и лицо военного, стоявшего на коленях. Оно было полно муки, но на Сергея его обладатель смотрел со скрытой надеждой и даже, кажется, с мольбой.

– Видишь ли, милый, твоё видение имеет под собой почву, – объяснила Люда. – Вы, я имею в виду мужчины, редко спонтанно проявляете присущие человеку возможности работать с полями, обычно вам для этого нужно специально учиться. А вот женщинам это удаётся гораздо легче, особенно тогда, когда на помощь приходит сила любви. Если говорить откровенно, то более всего нам помогают чувствовать поля и влиять на них хорошие оргазмы. Ну, ты сам видел, когда телевизор на кухне сгорел… Да и полёты мои… – Люда смущённо взглянула на Сергея. – Таково наше свойство, Богом данная черта, если хочешь. Ведь женщина всегда отвечала за безопасность своих детей, семьи, а мужчины были в походах, добывали пищу, воевали. Как без умения влиять на энергию можно обеспечить материнскую опеку детям и духовное сопровождение мужчинам? Потому и интуиция у нас гораздо лучше развита, в том числе и та, которая не связана с уже накопленным жизненным опытом. А вам нужно учиться, проходить различные практики, медитации, то есть тренироваться. Натренированный на работу с тонкими полями мужчина может гораздо больше, чем женщина, недаром все серьёзные маги, волхвы, церковные иерархи – мужчины… Но таких, подготовленных, обученных мужчин сейчас мало. Однако есть и исключения. Дело в том, что если даже абсолютно не подготовленный к подобным воздействиям мужчина недавно занимался любовью, я подчёркиваю – любовью, а не просто имел секс с такой, как я, женщиной, то ему от неё может передаться часть способностей, пусть и временно. И чем чаще происходят такие встречи, с настоящей страстью, чтобы поля двух людей легко объединялись, тем легче и глубже развивается у мужчины такое умение. С точки зрения эзотерики и магии, так можно и целенаправленно вывести мужика на более высокий уровень, главное, чтобы женщина правильная была. Но можно и опустить до уровня послушного раба, если женщина стерва и шарлатан, – Люда остановилась, нежно поцеловав Сергея.

– Люда, а мой сеанс с «Нимбом» мог повлиять на моё состояние? Мне какие-то картинки виделись, будто я – воин, воевода, зовут меня Святогор, командую целым отрядом жрецов-воинов, дело происходит во времена крещения Руси и нам нужно уйти, не сражаясь… – Сергей смущённо замолчал.

– Об этом тебе лучше поговорить с Русланом, мне кажется, он много знает на эту тему, – покачала головой Люда. – Давай лучше вернёмся к твоему теперешнему видению. Понимаешь, Серёженька, я пыталась выяснить, какое отношение имеет ко всему происходящему монастырь и монахи из него, и наткнулась на несколько любопытных фактов. Во-первых, это очень древний монастырь, один из первых в Москве. Но есть данные археологов, что на этом месте и раньше были постройки, возраст которых меняется по слоям, и самый древний, хотя и неуверенно как-то, обозначается чуть ли не в десять-одиннадцать тысяч лет. Так что к храмовой магии это место привычно. Но эта гипотеза, хоть и подтверждается данными различных изотопных анализов, как-то не приветствуется официальной наукой. В лучшем случае говорят просто о природных образованиях. Во-вторых, личность самого настоятеля. В наших файлах, я имею в виду спецслужбы, нет подтверждённых сведений о прошлом епископа, как будто он сразу появился в этом мире тридцатилетним мужчиной. Точнее, так: есть обозначенные место и дата рождения, но находятся они в районе, затопленном во время строительства водохранилища. Где учился и работал до этого, неизвестно. Но в тридцать лет пришёл послушником в монастырь на Украине, тогда ещё бывшей в составе СССР, всего за восемь лет стал епископом, после чего его перевели в Москву, где он и обосновался в этом монастыре в качестве настоятеля. При нём монастырь стал одним из самых богатых и самых влиятельных в России, но выше подняться епископ никогда не стремился, да и публичности всегда избегал, хотя легко мог стать Патриархом после смерти Алексия. Данных по нему во всех файлах – кот наплакал, в последний раз он упоминался в шестом году – вот эта статья в нете. По сравнению с другими церковными иерархами, очень мало данных, почти призрак. И вот теперь такой прокол с захватом Саши… И твой сон… Странно всё это. А ты не знаешь, кто был военный?

– Нет, не имею понятия.

– А звание?

– Да я в них плохо разбираюсь. Кажется, две очень большие звезды на погонах в ряд.

– Генерал-лейтенант. Я сейчас выведу фотографии всех доступных генерал-лейтенантов из наших файлов, а ты попробуешь их опознать.

Уже на четвертой попытке Сергей уверенно ткнул пальцем в экран:

– Он!

– Майоров… Ну вот, кажется, часть мозаики и сложилась… Нам нужно в монастырь.

– Людочка, а может быть, поживём ещё мирской жизнью? – Сергей шуткой попытался разрядить серьёзность ситуации. – Я ещё не готов отрешиться от всего земного.

– Одевайся уже, кавээнщик…

К монастырю подъехали в тот момент, когда с вечерней службы из него выходили прихожане. Людей было очень много, видимо, утренние новости о нападении на монастырь привлекли дополнительное количество любопытных. «Пиар – он и в Африке пиар!» – подумал Сергей. Они с Людой постарались как можно незаметнее проскользнуть на территорию монастыря и аккуратно сместились в сторону от главного храма, к двухэтажным постройкам. Никто из встретившихся по дороге их не останавливал и не спрашивал, куда они идут. Наконец, им попался узкий промежуток между двумя домами, похоже, административным и хозяйственным зданиями. Они проскользнули в него и укрылись за стоявшими здесь деревянными коробами, похожими на упаковки от больших грузов.

– Серёжа, не знаю почему, но мне сейчас захотелось рассказать тебе, как спаслась ветвь нашей семьи во время революции семнадцатого, – Люда с каким-то трепетным волнением взглянула в глаза Сергея.

– Конечно, расскажи. Я и сам хотел спросить, да как-то неудобно было.

– Так вот. Ты, наверное, знаешь, что род наш был очень богат, а конкретно наша ветвь относилась к семье, где соединились два рода, – Юсуповых и Голицыных. Мой прадедушка не занимал какой-то видной должности, но служил государству – был военным. И когда случилась революция, он принял решение никуда не бежать, остаться в России, ибо предки его никогда не бежали и всегда честно выполняли свой долг. Через какое-то время, как того и следовало ожидать, в дом пришли бойцы из ЧК, во главе с революционным матросом Полубатько. А тот матрос давно подбивал клинья к тогдашней служанке нашей семьи, Анне. И небезуспешно, надо отдать ему должное. Ну вот, – Люда начала волноваться, будто только вчера сама всё это пережила. – Он решил освободить её от гнёта и расправиться с господами. Но предки мои были очень человечные и к слугам своим относились, как к членам семьи, как к родным. И когда Анюта поняла, зачем явился её суженый с группой товарищей, то отвела его в сторонку и сказала: – «Если хотите расстрелять эту семью, то придётся убить и меня!» Видимо, сказать это она смогла настолько убедительно, что товарищ Полубатько поверил и скомандовал отступление, объяснив товарищам, что ошибочка вышла. Так наша семья и спаслась. Правда, потом пришлось, всё-таки, и скрываться, и нигде не говорить о своих княжеских корнях, но такой вот любопытный факт имел место быть. Не знаю, зачем я захотела рассказать это тебе именно сейчас…

– Наверное, так было надо, – услышанное потрясло Сергея, раньше он слышал совсем другие истории о тех временах, в которых человеческому благородству места не было.

– Что будем делать дальше? – спросил он прижимавшуюся к нему Люду, которая не забывала внимательно наблюдать за происходящим на монастырском дворе.

– В идеале надо бы проникнуть туда, где находится кабинет епископа, и попробовать покопаться в его компьютере и документах, – Люда ответила так беззаботно, будто проникать в чужие кабинеты было её каждодневной обязанностью.

– А сигнализации тут нет?

– Насколько я поняла из того, что успел сказать Саша, тут никаких систем охраны и охранников нет.

– Однако ведь за ними-то кто-то шёл из монастыря?

– Похоже, что за ними следили чисто дедовскими методами. Мы постараемся быть аккуратными. Как ты думаешь, вон та дверь может вести к кабинету епископа?

– Может. И вон те две тоже.

– Давай попробуем войти в какую-нибудь из них. Если что, скажем, что мы по поводу венчания, – Люда была полна решимости.

– Давай, – согласился Сергей, хотя ему было не по себе – у него было стойкое впечатление, что во сне епископ его увидел и запомнил.

Они пошли в сторону двери. Никого по дороге не попалось, дверь была открыта, и они спокойно вошли внутрь. За дверью увидели лестницу, ведущую наверх, по ней и поднялись. На втором этаже оказался коридор с тремя дверями, но все они были закрыты. Люда по очереди подходила к каждой двери, накладывала на неё ладони, стояла минуту и, разочарованно качнув головой, отходила. После подобного осмотра третьей двери она сказала:

– Это всё не кабинеты епископа, а какие-то хозслужбы типа бухгалтерии, завхоза, ещё чего-то. Пойдём в другую дверь.

Они спустились и вошли в соседнюю дверь, и опять им никто не попался. Казалось, что все вокруг вымерли. За этой дверью лестница вела и наверх, и вниз. Люда секунду поколебалась, а затем уверенно потянула Сергея вниз.

Спускались они довольно долго, а потом начался лабиринт, по крайней мере, так всё выглядело для непосвящённого. Постройка была арочного типа, с низким потолком и белёными стенами, на которых регулярно попадались иконы и подвешенные под ними лампадки. Свет был только от лампадок, очень неяркий, по стенам тревожно метались тени, и общее впечатление получалось довольно гнетущее. Лики с икон смотрели требовательно и укоризненно, как будто вопрошали: «Вы зачем сюда забрались, нечестивцы?»

Наконец они вышли в большой зал, также очень тускло освещённый, из которого шло несколько ответвлений. Тут Люда застряла в нерешительности, явно не понимая, в какой проход повернуть.

– Ты знаешь, чувство такое, будто кто-то не пускает дальше, приказывает возвращаться назад, – прошептала Люда Сергею. У него и у самого возникло такое ощущение, но он решил плюнуть и потянул Люду в крайний правый проход.

– Пойдём по правой стороне, – так же шёпотом сказал он Люде. Они двинулись вперёд, и тут, абсолютно бесшумно, им навстречу выскользнул мужчина в одежде, напоминающей кимоно, только странного кроя. Грубая рубаха, и штаны – всё серого цвета, а ноги босые…

Лицо вышедшего терялось в тени, он не говорил ни слова, просто вышел и встал, наклонив голову, но было понятно, что дальше идти нельзя.

– Простите, – опомнилась Люда, – мы ищем епископа Евпатия, насчет венчания. А вы… – Люда запнулась, так как мужчина не говорил ни слова, даже не поднял головы.

– Мы, наверное, заблудились, – вмешался Сергей, – извините, мы, пожалуй, пойдём, – он аккуратно переместился вперед, закрыв собой Люду, и начал подталкивать девушку назад.

И тут Сергей опешил. Мужчина, который, казалось, абсолютно безучастно смотрел, как они пытаются ретироваться, вдруг, буквально в несколько неуловимых движений, перетёк в противоположную сторону комнаты и закрыл им выход, встав так же – в позу безучастного наблюдателя. Сергей, чьи нервы были на пределе, не выдержал, решив, что события приобретают дурной оборот, и нанёс несколько коротких ударов по телу незнакомца. Точнее, попытался нанести. Незнакомец, ни разу не соприкоснувшись с ногами и руками Сергея, уклонился от его ударов так легко, будто их пытался нанести семилетний ребёнок, а сам Сергей потерял равновесие и постыдно влетел в стену. «Ах, ты, зараза!» – подумал он, и попытался достать этого ниндзю в прыжке. Результатом оказалось то, что Сергей очутился на полу, на спине, пребольно грохнувшись об пол. Похоже, этот флегматик сумел провести подсечку в тот момент, когда Сергей, промахнувшись, приземлялся на левую ногу. Он вскочил и уже аккуратно, не делая резких и лишних движений, пошёл на противника, пытаясь течь и качать маятник, как его долго и, в общем, небезуспешно учили на тренировках. И, неожиданно для себя, пропустил мощный боковой удар в подбородок и лоу-кик в бедро. Только последнее движение, в котором Сергей сумел слегка уклониться от удара в голову, спасло его от сильного нокаута, но нокдаун Сергей заработал качественный – в голове всё плыло и двоилось. Это было очень обидно, но, похоже, Сергей напоролся на какого-то неизвестного супермастера, сенсея-тень, легенды о которых так любят рассказывать все адепты контактного боя.

– Серёжа, ты как? – тревожно спросила-просвистела Люда, подбежав к поверженному другу.

– Хреново, – коротко ответил он. Это относилось и к разворачивающимся в зале событиям, поскольку из остальных проёмов вышли ещё три человека, и среди них тот, который так напугал Сергея во сне.

– С чем пожаловали, чада Божьи? – участливо и иронично спросил он. – Никак жениться надумали?

Глава 44. Дружеский обед

Решив на сегодня не разделяться, Эпштейн и Каганович остались в ресторане, устроив там штаб по координации совместных действий. В обычной, повседневной жизни у каждого из них были свои интересы, и встречались, а тем более совместно проводили время они совсем не часто, но сейчас ситуация требовала мозгового штурма. Для начала они вызвали своих аналитиков, сдвинули им вместе несколько столов и объявили, что кормить начнут только тогда, когда те станут выдавать правдоподобные анализы и дееспособные идеи. При этом смешанная группа выглядела очень эклектично: если Эпштейн был приверженцем традиций, даже регулярно посещал синагогу и аналитики у него все были, как он сам говорил, «из наших», то у Кагановича аналитическая группа представляла собой просто какой-то карнавал: два абсолютно лысых мужика монголоидного типа в оранжевых хламидах; явно ортодоксальный «хасид» с абсолютно анекдотичной внешностью; длинноволосый то ли парень, то ли девушка, говорящий (-ая?) по-русски с сильным французским акцентом; одетый во всё чёрное, бритый наголо здоровенный мужик с татуировкой на шее в виде ошейника из скреплённых между собой свастик; интеллигентного вида молодой очкарик абсолютно славянской наружности и уже упоминавшийся ранее Аркаша. Для тех, кто знал Кагановича, такой странный набор объяснялся просто. Дело в том, что Михаил сам, лично, мог заменить собой хороший аналитический центр – у него был мощнейший интеллект с безупречно выстроенными причинно-следственными связями и воистину чудовищный багаж знаний из разных областей человеческой науки, в особенности из истории, математики и философии. Чего ему не хватало, так это умения производить на свет хоть в какой-то мере правдоподобные предсказания событий, которые сбывались бы с вероятностью выше, чем пятьдесят процентов. То есть, проще говоря, несмотря на просто блестящий аналитический ум, у него была очень посредственная интуиция. Это было очень странно, но это было так. И Каганович, чтобы не распылить средства, доставшиеся в управление от родителей, начал сбор команды людей, чьи предсказательные возможности были основаны не на фундаментальных знаниях, а просто даны им Богом или развиты ими самими с помощью различных эзотерических практик. Такой сплав позволил Кагановичу всего за семь лет стать настоящим миллиардером, входящим в ежегодные списки пресловутого журнала «Форбс», и одним из самых богатых людей в стране, что само по себе достойно уважения. Тем более что свои первые большие деньги он сделал абсолютно честным путём. Ну, а потом у него хватило ума не отказываться от предложений настоящих «больших дядей», которым понравился стиль блестящего молодого человека и которые и дали ему прозвище «Вундеркинд». Единственное, что несколько пугало знавших его поближе людей, – это его пристрастие ко всякого рода эзотерике и мистическим тайнам, в которое он вкладывал просто огромные деньги. Даже сейчас в разных районах мира, традиционно признанных таинственными и сакральными, работали несколько его экспедиций, снаряжённых по высшему классу. Почти все считали это забавами молодости и думали, что с возрастом это пройдёт, и только он один знал, что эти поиски уже принесли ему такие знания и артефакты, которые окупали вложенные деньги с лихвой. Сейчас же его «сакральный легион» был привлечён для решения достаточно важной задачи – как поступить правильно в сложившейся ситуации.

Пока аналитики и предсказатели работали, Миша и Володя встречались с множеством людей, зачастую очень и очень влиятельных, которые, получив вызов, бросали всё, чтобы как можно скорее оказаться в царицынском ресторане. Многие из них, из-за пробок, вынуждены были ехать даже на метро, ибо от скорости прибытия зависела их дальнейшая жизнь.

Наконец, утомившись от важных бесед, распорядители этого «бала» решили сделать перерыв на обед. Во многом Каганович и Эпштейн были не похожи, как аристократ и актёр провинциального театра, но было нечто, что их объединяло помимо умения зарабатывать деньги, – это страсть к хорошей и изысканной кухне. Тут они позволяли себе любые фантазии и даже устроили негласное соревнование по тому, кто больше попробует кулинарных шедевров, устраивая специальные гурман-туры по миру. Надо ли говорить, что личные повара обоих были просто виртуозами, поэтому во всех заведениях, которые им принадлежали, кухня всегда была на высоте. Но вот повара и менеджеры просто зеленели от страха, когда узнавали, что к ним должен пожаловать главный барин. В сегодняшней смене ресторана уже пришлось поменять двух поваров и одного бармена, так как у них случилась форменная истерика, а менеджер ходил по ресторану, как человек, который знает, что стоит ему хоть раз оступиться – и ему отрубят голову, тут же нафаршируют её и подадут на стол.

Но на этот раз друзья-гурманы не были столь привередливы, как обычно, – сил на фантазии просто не осталось. Поэтому рыбный суп из стерляди и чавычи, устрицы, запечённые со шпинатом и тремя сортами сыра, и утка по-пекински показались поварам просто подарком судьбы, и даже сложный десерт, рецепт которого Эпштейн купил в Монте-Карло и теперь по памяти пытался воспроизвести, не смог испортить поварам настроение. Тем более что после утреннего конфуза варить кофе вызвали лучшего барриста Москвы.

– Ну, что Совет Федерации? – спросил Каганович у Эпштейна, потягивая белое мозельское под рыбный суп.

– Да что, – пережевав, ответил Эпштейн, который полдня посвятил беседам с влиятельными сенаторами, – будут за нас.

– Все?

– Необходимое большинство. А вот в Думе Андреев и премьер поработали, там у нас всего процентов двадцать наберётся, – и Эпштейн горестно вздохнул.

– А что министр МВД? – Каганович принялся аккуратно извлекать содержимое устрицы специальной вилкой.

– Трясётся, поц, Мамаладзе боится и Генерального прокурора, к тому же, – Владимир тоже перешёл к устрицам, запивая их «Кристаллом».

– А… Генеральный прокурор… – протянул Каганович, – да, этот может стать проблемой.

Генеральный прокурор был ставленником ещё тех, легендарных президента и премьера и был очень неудобен для всех. Впрочем, нынешний президент его тоже очень уважал.

– Ладно, нам сейчас Майоров важен, а остальное переживём. Пусть уже эти твои колдуны своё слово скажут, – Эпштейн доел устриц и ждал, пока официант положит ему кусок утки и нальёт красного вина. Из красных вин Эпштейн признавал только грузинскую «Хванчкару» и даже пытался как-то купить себе оригинальные виноградники и все права на торговую марку, но владельцы не продали, в чём Владимир подозревал влияние Мамаладзе, который тоже любил это вино.

– Володя, там не только мои, но и твои спецы работают, – уточнил Каганович.

– Слушай, Миша, да мои на фоне твоих незаметны, как голуби на фоне павлина, – Эпштейн иронизировал, так как не очень доверял мнению этих клоунов, которыми так гордился его друг.

– Ладно, давай послушаем, а то ведь они так от голода сдохнут, – Каганович вспомнил, что велел не кормить аналитиков, пока те не выдадут какую-нибудь значимую информацию.

К столу подошли двое – Аркаша и представитель команды Эпштейна – и смирно встали рядом, с вожделением поглядывая на остатки утки и попеременно сглатывая слюну.

– Ну, чего застыли, давайте, излагайте. Чем умнее скажете, тем быстрее поедите, хе-хе-хе, – Эпштейн напоследок добавил своего фирменного смеха, чтобы было убедительнее.

– Наше общее мнение таково, – начал человек Эпштейна, стараясь смотреть в сторону, – в ближайшее время некая группа людей попытается вылечить президента, и им это может удаться с большой долей вероятности. Одного из этих людей, как утверждают наши коллеги, – тут говорящий кивнул в сторону Аркаши, – зовут Руслан. Похоже, что это тот Руслан, который предложил этот «новый финансовый порядок», – тут аналитика передёрнуло от отвращения. – Если они это осуществят, то всё восстановится, как было, и проект Томилино будет продолжен в полном объёме. Действия генерала Майорова могут быть неэффективны, кроме того, этих людей поддержит Андреев. Но Майоров может стать серьёзной угрозой нам, – тут аналитик дал понять, что имеет в виду всех присутствующих, – причём с абсолютно неожиданной стороны. Им кто-то управляет, и этот кто-то не идентифицируется.

– Это, похоже, тот епископ, – вмешался Аркаша, – защита такая же. Вообще-то с Майоровым не всё ясно, но он однозначно опасен. Но и премьер тоже, особенно, если Колышеву удалось выжить. По поводу Колышева наши мнения разделились – пятьдесят на пятьдесят, не всё ясно.

– Вы согласны друг с другом? – Каганович спросил у обоих аналитиков.

– Если сведения, которые добывают ваши люди, правдивы, то – да, согласны. Но нас больше пугает Руслан.

– Кстати, «Нимб», вместе с изобретателем, скорее всего у Руслана, а не в Томилино, так что Майоров и здесь блефует, – опять добавил Аркаша.

– Ну что же, идите, кушайте, – и Каганович сделал знак менеджеру, чтобы тот покормил голодных работников умственного труда.

– Ну, что делать будем? А я ведь с самого начала не доверял этому генералу, – и Эпштейн зло покосился на Кагановича, который уговорил Эпштейна пойти на контакт с генералом.

Каганович поморщился, но намёк проглотил молча. Пять минут он сидел, думал, а потом выдал:

– Значит так, придётся пойти на непопулярные меры. Майорова нужно устранить, физически, он нам ничем не поможет, а только навредит. Он один. И этот епископ нам никакой угрозы не представляет, если он вообще из себя что-то представляет. Только убирать Майорова нужно будет после того, как он представит какие-то там доказательства ментовскому министру и Генеральному прокурору. Он же мне звонил, я имею в виду Майорова, и сказал, что у него есть все улики. Вот и пусть его. А к больнице с президентом надо послать группу, назовём её банальным словом, захвата, и попытаться захватить этого Руслана и иже с ним. Там разберёмся, что это за гусь. Тогда президент и сам загнётся, а премьера снимут. Даже если Колышев и остался жив, в чём я лично сомневаюсь, то он тоже после этого сделать ничего не сможет – пресса свои деньги отрабатывает активно.

– Ну, со вторым пунктом я согласен, только надо уточнить технические детали поиска этого Руслана около госпиталя. А вот с Майоровым… Он же старый жук, постоянно на измене, его просто так не возьмёшь, да и исполнители должны подготовиться, и их для начала найти надо. Нет, тут я с тобой не согласен… – Эпштейн хотел продолжить, но Каганович его перебил:

– Володя, ты живёшь вчерашним днём. Не надо никого искать и готовится, всё будет совсем иначе. Обширный инфаркт – и врачи не успеют помочь. Сгорит человек на работе от переживаний за судьбы отечества, просто и изящно, и никакой уголовщины. Доверься мне. Да, и с поиском Руслана тоже. Только придай своих боевиков мне в помощь, а то ты знаешь, мы больше умом сильны, – и Каганович обезоруживающе и очень обаятельно улыбнулся.

– Ну, смотри Миша, как знаешь. А только у меня не боевики, а служба безопасности. Кто возглавит операцию, неужели этот Аркаша?

– Нет, для этой цели у меня другой человек есть. Вон, видишь, с татуировкой на шее?

Эпштейн пригляделся и с негодованием обернулся к Кагановичу:

– Да он же фашист!

– Он себя арийцем называет, – равнодушно пожал плечами Миша, – и у него очень большой опыт боёв, в Чечне и Дагестане, а также несомненный талант к поиску всяких прячущихся и скрывающихся людей. Да ты не бойся, я ему столько плачу, что за эти деньги он даже Гитлера из огнемёта спалил бы.

– Миша, а всё-таки, как ты собираешься Майорова устранить? Что-то не совсем ясно, – озабоченность Эпштейна была оправданна – как-то уж очень непонятно и несколько фантастически прозвучала фраза на эту тему от Кагановича. Разумеется, Володя знал о всяческих химических примочках, могущих вызвать обширный инфаркт у человека, но ведь их ещё надо каким-то образом желаемому человеку дать.

– Ладно, так и быть, – сказал Каганович неохотно, – открою страшную тайну. Вот вы все смеётесь надо мной из-за моих увлечений, а я ведь уже множество всяких полезных артефактов обнаружил. Вот и недавно, в результате работы в Центральной Африке, мои головастики нашли очень и очень древний тотем, идол, у которого случайно обнаружились странные свойства. Дело было так, – Миша всё больше оживлялся, в глазах появился блеск настоящего фанатика. – Один из моих умников, колдунов, как ты их называешь, как раз пытался при помощи ручного сканирования понять назначение этого идола – он ему с самого начала показался подозрительным из-за невозможно древнего возраста. И надо же было, чтобы он порезал руку, а часть крови попала на идола, совсем немного. И вот он сразу почувствовал вибрацию, начавшую от этого идола исходить. Тогда умник потребовал много свежей крови, ему быстренько нашли какую-то местную зверушку, зарезали и облили этого идола целиком. Тут-то от него и пошла энергия, как от Чернобыля. А умник мой был не в ладах с начальником охраны экспедиции, местным, чёрным африканцем. И вот в этот момент этот начальник охраны как раз и подвернулся под горячую руку – что-то там такое провякал насчёт редкости убитого животного. А умник и пожелай ему долгих лет жизни на больничной койке. И, представляешь, бедного негра на его глазах разбивает паралич, самый качественный из всех параличей, и бедняга переходит в полностью овощное состояние. Тут умник сразу смекнул, что к чему… Ну, конечно, провели несколько экспериментов и с человеческой кровью, ты же знаешь, в Африке с этим легко, ну, и вычислили, что идол этот выполняет, при соответствующем жертвоприношении и настройке, желания по нанесению вреда ближним своим, причём и на большом расстоянии. Так вот, – горделиво закончил Каганович, – тотем этот сейчас в Москве, и мы им иногда пользуемся… ну, в деликатных целях… Кстати, а у тебя нет на примете какого-нибудь ненужного человечка на сегодняшний вечер?

– Миша, – для Эпштейна партнёр открылся с новой стороны, – а ты страшный человек, оказывается…

– Нет, – скромно потупился его визави, – просто увлечённый…

Совсем недавно, почти середина двадцатого века…

Маленький швейцарский городок Санкт-Мориц ещё ни разу не был свидетелем такого события. Двадцать два самых могущественных человека на Земле решили провести на его территории свою встречу, чтобы обсудить некоторые проблемы, касающиеся дальнейшего построения мира. Вот только засвидетельствовать им своё почтение жители городка не торопились, так как попросту ничего не знали о происходящем.

Барона фон Видова, очень уважаемого жителя городка, несколько удивил заказ от малоизвестного научного общества на аренду его роскошного особняка, обустроенного по последнему слову современной моды. Дело в том, что стоимость одного дня аренды составляла почти месячный бюджет местного научного общества, и барона смутило, откуда у малоизвестных учёных столько денег. Но поскольку требуемая сумма поступила на его банковский счёт с безукоризненной точностью, то он оставил ненужные сомнения и решил больше не проявлять никакого любопытства. Учёные вообще люди экстравагантные, а времена нынче смутные. Если уж соседней Германией теперь управляет явно сумасшедший, то почему бы учёным не снять дорогой замок на несколько дней? Теперь всё возможно… Единственное, что действительно удивило фон Видова, так это внешний вид деятелей науки, которые, несмотря на принадлежность к разным расам, отличались определённой одинаковостью – все подтянутые, стройные, с выверенными движениями и очень хищным выражением лиц. И все были приблизительно одного возраста – между сорока и пятьюдесятью, при этом выглядели весьма здоровыми и бесконечно уверенными в себе. Фон Видов, бывший профессиональный военный, навидался таких молодцов в армии, вот только мало как-то они там занимались наукой, всё больше выполнением всяких опасных и, как правило, тайных поручений. Но и на этот факт барон махнул рукой – пусть будут даже русские, английские или хоть зулусские разведчики, наплевать! Он, как и вся Швейцария, твёрдо решил соблюдать нейтралитет – ему с лихвой хватило прошлой войны.

А прибывшие гости, тем временем, собрались у большого овального стола в каминной зале, при закрытых ставнях, в привычном полумраке, освещённые горящими в канделябрах свечами и пламенем камина, несмотря на то, что в замке была самая современная система электрического освещения. Снаружи вовсю бушевала весна, было тепло, всё цвело и пело, но традиция определённого антуража подобных встреч соблюдалась свято – полумрак и никакого света, кроме живого огня.

– Шестой, скажи, когда уже мы сможем общаться, не собираясь вместе? На это уходит очень много времени и сил, а ещё меня бесконечно нервируют эти их аэропланы и корабли. Я этот несуразный «Титаник» до сих пор вспоминаю с содроганием, – брюзгливо пробурчал Семнадцатый.

– Ты, Семнадцатый, всё время чем-то недоволен, – порицающе ответил Третий. – Мне, например, наоборот, нравится их техника, у нас такой не было.

– А нам она и не была нужна, – вставил своё слово Девятый. – В самом деле, почему мы до сих пор должны собираться со всего мира, почему нельзя пользоваться этим, как его, радио?

– Не задавай глупых вопросов, – отрезал Шестой. – Радиоволны очень легко перехватить и так же легко расшифровать. Кроме того, оно ещё очень несовершенно, это радио. Мне, например, из Америки, каждый раз доставляет много проблем связываться с Пятнадцатым в Лондоне, я уж не говорю об Африке или Китае. Мои подопечные разработали новый вид передачи и приёма волн, с возможностью показа изображения. Будем, я думаю, пользоваться этим.

– Может, уже можно попросить Детей Посейдона о помощи – у них же всё это давно есть? – и сказавший это Седьмой вопросительно посмотрел на Первого.

Первый, до сих пор молчавший и только хмыкавший на каждую реплику коллег, заговорил:

– Да уж, попросить… Вы думаете, они забыли, как мы поступили с их любимыми индейцами? Точно нет. Тем не менее, я просил. Кое-что они дали – какие-то чертежи, там всякие ранние наработки. Вот только мы пока никак не можем воплотить их в реальность. Посейдонята ушли далеко вперёд, их технологии слишком обогнали возможности человеческой цивилизации. Тем не менее, как я когда-то и говорил, они тоже обеспокоены чрезмерной активностью людей – уже было несколько столкновений с их подводными лодками. Так что теперь они стали более покладистыми. Иногда они проводят какие-то исследования на суше, но информацией практически не делятся. Я еле-еле их уговорил предоставить хоть какую-нибудь помощь в случае крайних обстоятельств. Да вы и сами знаете – пока туда к ним доберёшься, забудешь, чего хотел…

– Да, это они здорово придумали – укрыться подо льдом. Но мне, почему-то, кажется, что их всё равно раньше или позже найдут и прижмут – эти потомки обезьян такие настырные, – задумчиво произнёс Пятый.

– Они надеются, что к тому моменту «эти потомки обезьян», как ты выразился, научатся договариваться, а не только палкой махать, – парировал Первый. – Кстати, ещё раз прими моё восхищение тем, как ты заставил их всех поверить в этот бред насчёт обезьян.

– Да, нам с Пятнадцатым пришлось попотеть, уж очень упрямым оказался этот тип, Дарвин. Что только ни делали, даже пришлось трёх его детей спровадить к праотцам, прежде чем он окончательно разочаровался в Боге. Еле-еле уломали его опубликовать Труд…

– А мне кажется, что сам он так до конца и не поверил в то, что люди могли произойти от обезьян, – с сомнением вставил Пятнадцатый. – Он даже Труд свой назвал не теорией, а всего лишь гипотезой.

– А это не важно, поверил он или нет, важно, во что вылилась его, как ты говоришь, всего лишь гипотеза, – вступил в разговор Второй. – И ещё очень важно то, что она оказалась краеугольным камнем марксизма.

– Между прочим, это мне вы обязаны теорией Маркса, – с обидой в голосе поспешил уточнить Четвёртый.

– Ах, Четвёртый, ты всегда был очень тщеславен, – поддел его Первый. – Если бы тебя тогда не поддержал Второй, была бы другая теория. Посмотрим ещё, как она сработает, эта твоя придумка.

– Да она уже работает, в полную силу! Вон, посмотри на Россию, и это всего за двадцать лет! – с горячностью возразил Четвёртый.

– Ага, работает, да только куда подевались все наши агенты, а, Восьмой? Что с Троцким? – язвительно спросил Второй.

– А их товарищ Сталин всех прижал к ногтю, так ведь? Разве я не прав? – зло спросил Пятый. Ответом ему было молчание. Тогда он продолжил: – Так вот, по моим сведениям, Сталину кто-то рассказал о том, что на самом деле мы задумали, и он теперь старательно вычищает ряды своей партии. И как же метко бьёт, мерзавец!

– Да нет, Пятый, Сталин был тёмной лошадкой с самого начала. Его кто-то целенаправленно готовил и учил, и этот кто-то, похоже, знает о нас, – устало произнёс Первый. – Так что Сталина мы все вместе проглядели. Поэтому я считаю, что в России надо усилить наше присутствие. Думаю, Второй, надо тебе туда ехать, бросай своих британцев – они уже окончательно обработанный материал. Только, боюсь, и это уже не поможет. У Сталина очень хорошая служба безопасности, и ещё он очень хорошо закрыт от полевого воздействия. Кроме того, он начал какие-то шаги в сторону Российской церкви, видимо, хочет восстановить эгрегор, марксистский ему чем-то не угодил.

– Это будет плохо, очень плохо, – покачал головой Второй. – Получится, что вся наша работа последних ста лет окажется впустую…

– Ну что ж, тогда придётся спускать с цепи этого психа, – предложил Девятый. – Я ему в Тибете устроил показательное шоу, его исследователи столько всяких чудес насмотрелись… Так что у Гитлера в охране теперь целый отряд из тибетских бойцов и ещё куча местных шаманов. Ну, те, хвала Амону, пляшут только под нашу дудку. Зато Адольф всё ещё надеется найти Шамбалу. Ха-ха. Он уже всерьёз верит, что круче всех, попирает сапогами весь мир и у него особенная миссия…

– Да, трудно будет найти Шамбалу под слоем таких гор, – рассмеялся Третий. – Но ведь какие-то артефакты его «Аненербе» нашла? Вы постарались?

– Ага, всякий хлам, который остался после переноса Ускорителя. Я этих недоучек даже в Антарктиду возил – издали на Детей Посейдона посмотреть. Так что они теперь твёрдо уверены, что древние арии их не покинут, – улыбнулся в ответ Первый. – Ладно, всё это шуточки, но работу мы провели очень хорошую – Германия у нас в руках, и Европа скоро вся будет под ней. Осталось только со Сталиным их стравить… Тем более, что новый эгрегор образовался очень приличный, думаю, что от него энергии будет даже больше, чем от христианского. Мы ведь все каналы сумели внутрь замкнуть, о Боге никто и не вспоминает теперь. Так что, думаю, России не продержаться.

– Первый, ты уверен? Когда был Наполеон, ты тоже уверял, что он крут, а что в результате? Русский эгрегор его сожрал, да ещё в Европе мы получили столько сбоев в генетических кодах, что полностью засорили наш библейский эгрегор, пришлось, вон, иудеев Марксом вооружать. В кошмарном сне такого не представлялось, но что ещё можно было сделать с идущим не туда капитализмом, до сих пор не знаю, – Шестой был очень озабочен. – Война с Россией – дело очень рискованное, у них же там всё набекрень. А сколько их цари нам гадостей понаделали, хоть и казалось, что они всегда у нас под колпаком. Русские непредсказуемы.

– И что? Ведь в семнадцатом у нас всё получилось: царей больше нет, мы запустили новый проект, кстати, очень удачный, если верить Восьмому, – Первый в недоумении пожал плечами.

– За что мы и получили, – вступил в разговор Двенадцатый. – Сталина проглядели – раз. Евреев наших почти всех перебили – два. А Советский Союз потихоньку выходит из-под нашего контроля – это три.

– Ну вот и напомним им, кто в доме хозяин. Стравим с немцами, пусть лупцуют друг друга, – спокойно ответил Первый. – Мы сумели и тех, и других запутать, заставили их поверить во всякую ерунду. Мы ведь уже обсуждали, что без второй глобальной войны нам не обойтись – это необходимо, чтобы Штаты смогли полностью подмять все финансы мира под себя. Что мы, зря, что ли, такие операции провели в тринадцатом и двадцать девятом? Теперь Штатами правит ФРС, золото всё мы там подобрали. Ещё одна война – и золота не останется ни у кого, всё на войну истратят. И тогда наш Федеральный резерв плотно возьмёт под контроль уже весь мир. Вспомните, как первая война поменяла мир. Мы сумели разрушить государства в России и Германии, полностью перекроили колонии, а наши подопечные, ротшильды и прочие, окончательно сосредоточили всю финансовую власть в своих руках. Главное, что теперь у нас есть возможность печатать эти бумажки, которые они называют деньгами, в таком количестве, в каком они нам могут понадобиться, – Первый горделиво выпрямился в своём большом готическом кресле. – И я вижу несколько основных целей новой войны. Во-первых, Германия, как и Россия, получат своё. Столкновение будет настолько сильным, что нормально существовать после войны не сможет ни одна из сторон – кто бы ни победил, Сталин или Гитлер, и тем и другим для восстановления экономики понадобится серьёзная помощь. А тут мы им и поможем, при помощи нашей основной базы – Штатов. Кстати, я думаю, что библейский эгрегор теперь мы можем базировать на ресурсах Америки, раз уж в Европе мы запустили новые. Всё равно обновление необходимо.

Все согласно закивали головами, а Первый увлечённо продолжил:

– Во-вторых, самым важным итогом предстоящей войны должно стать то, что доллар превратится в главную валюту мира – это мы с вами уже обсуждали. Только важно всё сделать вовремя. Сначала подождём, пока Германия и Союз измотают друг друга в хлам, и только потом введём в войну Штаты, чтобы максимально воспользоваться ситуацией. Контроль над Гитлером я оставляю за собой. Он пока боится войны с русскими, что бы он там ни кричал, поэтому больше нацелен на Иран и Индию как главные арийские центры. Кстати, я подкинул ему байку о Кладезе Силы, так Адольф просто затрясся от восторга. Когда он всерьёз решит двигаться на юг, мы подкинем информацию Сталину, что на самом деле поход готовится против России. Сталин точно решится начать первым. Покажем это Гитлеру, дополнительно его накачаем, и он, с уверенностью, что ему помогают Высшие Силы, всё-таки нападёт на Россию. Адольфу просто некуда будет деваться. По-видимому, третьей целью войны станет смещение Сталина, раз уж он стал неуправляем. Как только это произойдёт, войну можно будет свернуть. Для нас важно вернуть управление в СССР.

– А если что-то пойдёт не так, как мы задумали? – хитро взглянул на Первого Восьмой.

– Как бы ни пошло, мы всегда останемся в выигрыше, – уверенно ответил Первый. – Ни у тех, ни у других не хватит сил полностью подмять ситуацию под себя. Главное, чтобы они сейчас не увильнули в сторону, ни Сталин, ни Гитлер…

– Вот о чём я хотел спросить, Первый, – перебил Первого Семнадцатый, – не слишком ли много в последнее время всякие людишки стали говорить о мировом заговоре, масонах, мировом правительстве и прочем? Нам это не опасно?

– Ты не дал мне договорить, – строго посмотрел на Семнадцатого Первый, – но твой вопрос своевременный – я, как раз, сам над этим думаю в последнее время. И вот к какому выводу я пришёл. К сожалению, полностью мы не можем блокировать доступ в наши информационные поля, всегда находятся, как ты выразился, людишки, которые каким-то образом получают его. Это из-за того, что наша периферия слишком много позволяет своим отпрыскам. Например, вступать в сексуальные отношения с кем попало, в том числе и с арийскими девушками, несмотря на древние запреты.

– Кстати, спрошу насчёт иудеев, раз уж ты об этом заговорил. Не слишком ли вольготно они себя почувствовали? – спросил Восьмой. – Вон, у меня так и вообще страх забыли, считают, что они русские, ассимиляция у них, понимаешь.

– Вот для того, чтобы они страх не теряли, Адольф-то и нужен. А то, действительно, распоясались. А помните, как мы умело римские холокосты устроили, ну, те самые, Иудейские войны? Как грамотно мы тогда иудеев по миру рассеяли. Так вот, такие операции следует проводить регулярно. А то подавляющее большинство современных иудеев даже Талмуд не читали. Упущение это, дорогие коллеги, – скривился Первый. – Ещё раз повторюсь: слишком много людей стало, тяжело всех контролировать, нужна война!

– Я так и не понял, Первый, что делать с теми, кто слишком много треплется? – упрямо повторил свой вопрос Семнадцатый. – И откуда им идёт информация?

– Ну что тут непонятного? – сокрушённо взглянул на Семнадцатого Первый. – Я же сказал – слишком много стало кровосмесительных браков, кроме того, из-за отпущенной морали начались чересчур вольные сексуальные отношения. Вот и срабатывает эффект прямого подключения к нашему управляющему эгрегору за счёт генных ключей и за счёт телегонического наслоения полей. А полукровки, как вы знаете, плохо управляются – они не полностью подвязаны на свои родовые эгрегоры. Вот и лезут куда попало, получают информацию, а потом кричат на всех углах: заговор, масоны… Ведь для них же стараемся, бестолковых. Если бы не мы, они до сих пор бы по пещерам прятались, неблагодарные!

– Ладно, Первый, оставь этот пафос для газет, – устало сказал Второй. – Ты, конечно, прав – всё перемешалось, особенно в результате последней войны, эгрегоры стали слишком доступны. Но, на мой взгляд, дело не только в этом. Достаточно просто серьёзно проанализировать то, что происходит в мире, чтобы выявить высшее управление. Да и мы, за века, много следов оставили. Разумеется, пар нужно выпускать, чтобы не было взрыва, да и серьёзной информации ни у кого толком нет, а значит, и верить ей не будут. Но чтобы интерес не превзошёл критического уровня, мы должны пока пойти на радикальные меры – уменьшить общее количество людей на Земле, особенно арийских выродков, чтобы пропорционально с ними уменьшилось количество потенциально опасных для нас. Как ты правильно сказал, Первый, пусть они лучше друг друга уничтожают, чем в нашу сторону косятся. Во время войны, а потом и долгое время после неё, людям будет не до умствований, придётся думать о выживании. А мы пока придумаем новый хороший способ обрабатывать сознание этой биомассы так, чтобы максимально охватить нужной нам программой как можно большее её количество. Мне кажется, Шестой, что передача изображения на расстояние нам в этом очень поможет, ведь это, считай, кино в каждый дом. А можно ведь заставлять смотреть не только кино, но и новости, и всякие научно-популярные передачи, и зрелища разные идиотские. Это очень перспективная идея, очень… Развивай её в Штатах, а ты, Первый, немцев напряги на то же самое.

– А ты – русских, ведь тебе предстоит там долго сидеть, – съязвил Первый. Пребывание в России считалось для членов их команды самой тяжёлой работой, а Первый был недоволен тем, как Второй только что перехватил у него инициативу. – Да, передача изображения на большие дистанции техническими средствами – это приличный шаг вперёд, эта штука нам потом здорово поможет, – у Первого в глазах возникла мечтательная дымка. – А пока тех, кто ищет правду о мире и хоть что-то правдоподобное найдёт, нужно представлять смешными, компрометировать их, а особо рьяных – покупать или убирать. Зря мы, что ли, масонские ордена создавали? В крайнем случае, пусть себе мусолят фамилии наших главных засвеченных иудеев, тем это только на пользу пойдёт, чтобы не слишком задавались. Мы ведь специально даже назвали их вызывающе: Рот-шильд – красная вывеска… ха-ха.

– К-к-кстати, – вмешался Двадцатый, – г-г-германские учёные интенсивно работают над с-с-созданием нового оружия, п-п-построенного на основе расщепления атома. Т-т-теория показывает, что станет выделяться т-т-такое количество энергии, что её хватит на вывод Ускорителя на полную мощность. А разрушительная сила будет просто чудовищной. Так что у нас всегда б-б-будет лишний аргумент, только не надо им д-д-дать с-с-самим контролировать его п-п-применение. А то истребят друг друга, некем будет управлять.

– Мои тоже с чем-то таким копошатся, – заметил Шестой. – Но, вроде бы, пока без особых успехов…

– Посмотрим, может быть, соединим наши усилия, если в одиночку не справятся. Правда, меня посейдонята предупредили, что это оружие может стать слишком убийственным, даже фатальным для планеты. Преувеличивают, как всегда, – Первый скроил презрительную гримасу. – Мы же не идиоты, в конце концов, себе вредить, как-нибудь уж проконтролируем процесс. Одиннадцатый, расскажи, насколько готова Япония.

– Готова, Первый. Как только Девятый даст отмашку, берём весь Китай, а потом Сибирь…

– С Сибирью не торопись, сейчас для нас самое важное – прижать китайцев. Дадим Гитлеру сцепиться со Сталиным, а там посмотрим. Второй, Восьмой и Восемнадцатый, ваше дело – максимально ослабить русскую армию и найти того урода, который подсунул нам Сталина. Хотя, – задумчиво протянул Первый, – вы вряд ли его найдёте. Церковный эгрегор также не давайте восстановить, он непредсказуем, причина – в менталитете этих язычников. Шестой, готовь наших «сионистов» к новым победам, пусть расширяют свои банковские хранилища. Десятый, перестань высовываться, ты стал вызывать ненужный интерес, будь скромнее. Лучше сосредоточься на нефти, пусть там твои арабы её добывают как можно больше, – Первый встал с места. – А сейчас, друзья, можем отдохнуть, особняк к нашим услугам. Кстати, надо будет его забрать себе, мне этот городок понравился. Тринадцатый, позаботься о хозяине. В общем, дел будет ещё много…

На дворе стоял май 1939 года…

Глава 45. Мы нужны друг другу

Андреев решил принять неожиданного гостя сидя, чтобы не показывать лишний раз своё удивление и некоторую оторопелость тем, что этот человек смог узнать его мысли. Андреев всегда допускал существование людей со всякими сверхвозможностями, но сам с ними никогда не встречался, хотя и ходили слухи, что Каганович держит у себя на службе целый отряд таких монстров. Но Андреев никогда бы не стал просить Кагановича познакомить себя с этими «удивительными» людьми, да и неинтересно ему было. Мало ли какие ещё чудеса есть на свете, со всеми не ознакомишься, да и не было для него ничего чудеснее и волшебнее музыки.

Секретарь сообщил:

– Пришёл начальник охраны с господином – простите, как вас представить? – с господином Русланом.

– Пусть господин Руслан зайдёт, – Андреев был уверен, что начальник охраны обязательно проверил гостя, и ничуть не беспокоился по поводу своей безопасности.

В кабинет зашёл мужчина с сединой в длинных, скрученных в хвостик волосах, но лицо его было отнюдь не старым, а глаза так и вовсе блестели любопытством и жизнерадостностью, что отличает молодых и наивных людей либо тех, чья жизнь наполнена глубоким смыслом. Гость прошёл к круглому столу, сел в одно из кресел, не дожидаясь приглашения, и произнес:

– Я бы, пожалуй, выпил чашечку чая, вы ведь любитель, да, Эдуард Петрович? – и хитро посмотрел на Андреева.

Андреев, не ожидавший такой самоуверенности и даже некоторой наглости от гостя, быстро справился с собой, понимая, что пришедший – очень непрост, но просить, кроме чая, видимо, ничего не будет. Поэтому спокойно отдал распоряжение секретарю насчёт чая и – ничего не поделаешь – встал из-за стола, и также сел за круглый стол. Но дальше отпускать инициативу было нельзя, поэтому Андреев заговорил:

– Ну что ж, таинственный незнакомец по имени Руслан, вы показали, что уверены в себе. Но на чём основывается ваша уверенность? Может быть, вы просто шпион, провокатор или мошенник?

– Знаете, Эдуард, не стоит пытаться с самого начала оскорбить собеседника, о котором вы ничего толком не знаете. Вдруг вы тем самым откажетесь от столь необходимой вам помощи? А в то, что я шпион или мошенник, вы и сами не верите, иначе не стали бы со мной встречаться. Ведь я удивил вас? А это не каждый может – удивить человека, который умеет удивляться только музыке. Да, я знаю о вас много, но ведь это можно прочитать и в интернете. А вот что нельзя прочитать в интернете, так это выводы, которые сделали ваши аналитики. И, чтобы не тянуть кота за хвост, скажу: я и есть та третья сила, которая должна была вступить в игру на стороне Колышева, – и Руслан замолчал, давая собеседнику время освоить выложенную им информацию.

На лице Андреева не произошло никаких изменений, казалось, что ему рассказывают о вещах, для него абсолютно неинтересных и бесполезных. Какое-то время он молчал. Молчал и Руслан. Молчание их прервала девушка, которая привезла на тележке чай нескольких видов в японских керамических чайниках, чашки и блюдца того же японского стиля, а также тарелочку с маленькими пирожными, мёд и сливки. Спросив у присутствующих, какой они предпочтут чай, она разлила его по чашкам и удалилась. Опять воцарилось молчание. Наконец, Андреев спросил:

– Ну, допустим, что всё так и есть. Но каким образом вы можете вылечить Президента? И зачем вы пришли ко мне?

– Вылечить Президента я могу, используя тот самый аппарат, который на него так повлиял – «Нимб». Вы, конечно же, слышали о нём?

Андреев коротко кивнул, давая понять, что осведомлён об этом агрегате.

– Так вот, подобное лечится подобным. Президент потерял, простите за образность, душу, и я, используя «Нимб», могу её вернуть. А к вам я пришёл за тем, чтобы вы помогли мне беспрепятственно проникнуть в больницу, – Руслан, слегка зажмурившись, с довольной улыбкой отхлебнул чай.

– Интересно, зачем вам я, если вы и сам такой крутой? – не меняя тембра, заметил Андреев, не притрагиваясь к своей чашке.

– Дело в том, что я, действительно, и сам могу проникнуть в больницу так, что меня никто не заметит. Но мне ещё нужно провести изобретателя и протащить сам аппарат. Проблема даже не в этом, я и с этим справлюсь, если больницу охраняют обычные люди. Однако есть две сложности, и они для меня непреодолимы. Первая – это то, что в момент, когда я направлю аппарат на излечение Президента, я утрачу ментальный контроль над окружающими и меня сразу все увидят, а плотность людей, находящихся там, слишком высока. А вторая – это возможность того, что охране раздадут И-шлемы. Правда, есть и третья – это вмешательство тех, кому не нужен здоровый Президент (а если до завтрашнего утра мы ничего не предпримем, то Президент умрёт). Ну, а ваше присутствие там в тот момент, когда Президент придёт в себя, и помощь в этом – залог того, что ваше личное влияние ощутимо возрастёт. И тогда вся работа по объекту Томилино будет передана вам, – закончил Руслан, с удовольствием пробуя маленькое пирожное.

Андреев опять задумался. Потом сказал:

– Излагаете складно. И я почему-то вам верю. Но вот незадача – моего влияния может не хватить, чтобы преодолеть противодействие Майорова и проникнуть в больницу, а сейчас в силе он, – Андреев вопросительно посмотрел на Руслана.

– Что-то мне подсказывает, что очень скоро Майоров нам уже мешать не будет, – с этими словами Руслан закрыл глаза и просидел так около минуты. Потом открыл их, и Андрееву показалось, что Руслан даже не понимает, где сейчас находится. Но это быстро улетучилось, и Руслан сказал с усмешкой: – Да, Аннушка уже пролила масло…

– Простите? – Андреев, конечно, знал эти знаменитые слова, но как-то неожиданно было услышать их сейчас.

– Те, кто нам мешают, нам и помогут. За последние пару суток Майоров совершил несколько недопустимых в его судьбе переходов, а потому сейчас он полностью беззащитен от любых воздействий на него, как хороших, так и плохих. Впрочем, будем надеяться, что всё обойдётся. Ваша задача – вечером быть у больницы и обязательно заручиться поддержкой министра обороны, чтобы он не только не мешал нам, но и помог максимально. Это в ваших силах. Когда подойдёте, перезвоните на тот номер, с какого я звонил вам – мы там скоординируемся.

– Хорошо. Я сделаю это. Может быть, нам лучше сейчас не разделяться? – Андреев принял решение и собирался воплотить его в жизнь.

– Нет, мне нужно быть там, у больницы. Видите ли, я не один такой умный, есть и другие, и они могут начать действовать, но в другую сторону. Спасибо за чай, – Руслан встал и направился к выходу, но уже на пороге повернулся и сказал: – Эдуард Петрович, очень большой помощью с вашей стороны стало бы выделение мне во временное пользование какого-нибудь не засвеченного средства передвижения, я имею в виду авто.

– Без проблем. У нас как раз стоят внизу несколько наших экспериментальных моделей, на электроходу. Я распоряжусь, – Андреев вызвал по телефону начальника охраны и выдал ему соответствующее распоряжение.

– Ну что ж, спасибо ещё раз. Будем стараться, чтобы всё у нас получилось, – и Руслан открыл дверь.

– С Богом, – вслед ему сказал Андреев.

– Только с ним…

После ухода гостя Андреев ещё минуту посидел, собираясь с мыслями, а потом сделал звонок:

– Алло, Коте Ревазович? Давайте мы с вами вот как поступим…

Глава 46. Нет, совесть дороже Кремля!

Шайба открыл глаза и попытался сфокусировать зрение. Пробуждение давалось нелегко – никак не получалось полностью осознать, что происходит вокруг, болела голова, и во рту так пересохло, что казалось, язык залили цементом и он теперь никогда уже не сдвинется с места. В конце концов Шайбе с большим трудом удалось осознать реальность, и окружающая картинка стала более осмысленной. Но нисколечки не радостной. Шайба помнил, что засыпал на топчане в строительном модуле, а сейчас он проснулся в какой-то небольшой комнате без окон, с одной дверью и тусклой лампочкой на потолке. Правда, лежал он на таком же топчане, без одеяла и подушки, на тонком матрасе. Рядом стоял ещё топчан, и, повернув голову, Шайба увидел спящего Кощея. Решив рассмотреть комнату полностью, Шайба попытался приподняться и сесть, но удалось это не сразу, так как руки, оказалось, что-то держало, и он не мог на них опереться. Кое-как, со второй попытки, Шайба приподнялся и присел. Закружилась голова, и Шайба закрыл глаза, чтобы не упасть. Немного посидел с закрытыми глазами, справляясь с головокружением и тошнотой, наконец, счёл, что глаза можно открыть. Точно так же он себя чувствовал несколько лет назад в одном городе в гостинице, когда они с Кощеем познакомились с двумя весёлыми девчонками и пригласили их в гости, в свой номер. Девчонки оказались клофелинщицами, и друзья тогда чуть не сдохли от не в меру добавленного в водку клофелина. А когда окончательно очухались, увидели, что их обокрали. Правда, через два часа местная братва всё вернула с извинениями, но неприятный осадок остался.

«Так, блядей, вроде, не было, – тяжело, как в тумане, соображал Шайба, – так какого хрена тут творится?» Руки, аккуратно связанные между собой так, чтобы максимально препятствовать движениям, но, в то же время, и так, чтобы кровь поступала в конечности, давали представление о том, что здесь постарался человек понимающий. Кроме того, само средство связывания чем-то походило на наручники, но выполнено из пластика, похоже, достаточно прочного. Поднявшись, Шайба обнаружил третий топчан, на котором лежал Миша. Вся обстановка комнаты, в особенности металлическая дверь с окошечком, говорила о том, что находятся они в «гостях» у государства, а если быть точным, то в камере, что подтверждали стандартный унитаз и раковина в углу.

Шайба встал и, пошатываясь, побрёл к раковине. Включил воду и сначала напился невкусной и тёплой воды, после чего засунул голову под кран и долго лил на неё воду. Почувствовав, что хоть немного приходит в себя, Шайба выключил воду, дошёл до топчана и сел. Потом посмотрел на лежащего Кощея. Тот, вроде, дышал, но был бледен и сильно вспотел. Шайба приподнял на нем футболку – повязка на ране была свежей. Хоть это радовало.

Но вывод следовал один – их каким-то образом вычислили и захватили, предварительно усыпив. Видимо, кто-то сдал. И Шайба почти на сто процентов был уверен, что это работа девушки Оли. Ей он с самого начала не доверял, слишком уж всё неправильно было.

В углу, на третьем топчане, начал просыпаться Миша. Только он попытался сразу вскочить, а потому, не удержавшись из-за пут на руках и ногах, свалился на пол с ужасным грохотом, после чего начал с чувством материться. Шайба подошёл к нему и, в меру своих возможностей, помог подняться. После того как Миша сел на топчан, он повторил то же самое, что до этого делал Шайба – посидел, раскачиваясь, потом дошёл до раковины, проделал водные процедуры и вернулся назад, всё ещё раскачиваясь.

– Где мы, уважаемый? – слабым голосом спросил Миша у Шайбы.

– Где, где. В тюрьме, – беззлобно ответил Шайба. – Ты лучше Кощея осмотри, а то он до сих пор в отключке.

Миша осмотрел Кощея и сказал:

– Он так же, как и был. Поправляется. Только ему, похоже, что-то вкололи да рану обработали.

– Как гуманно, мать их! – Шайба понимал, что положение у них не самое лучшее, но, тем не менее, был благодарен неведомым докторам за заботу о друге.

Миша только собрался ещё что-то спросить, как за дверью послышался шум. Потом приоткрылось окошечко, а за ним и дверь, и в камеру зашёл высокий лысый мужик в хорошем костюме с абсолютно начальничьим выражением на лице. Он внимательно осмотрел камеру, сидевших друзей, а потом присел на топчан Кощея и грустным голосом сказал:

– Вот что, соловьи-разбойники, я долго распространяться не буду. Я генерал-лейтенант Майоров, и я здесь самый крутой, усекли? У вас есть возможность себе помочь, мне помочь, всей стране помочь, в конце концов. Но делать это надо быстро, времени нет. Вопросы?

– Начальник, ты вот что, за советскую власть нас не агитируй, говори коротко, чего хочешь. И объясни, по какому праву нас сюда приволокли. Я – депутат, между прочим! – Шайба, как мог, дерзил, хотя ему и было очень любопытно, что тут сейчас происходило, ибо происходящее было насквозь неправильным. В нормальной ситуации до них никогда бы не снизошёл целый генерал, занимался бы ими какой-нибудь капитанишка, чай, не велики шишки. Поэтому он и позволил себе вести себя нагло.

– Ты мне не хами, молод ещё, депутат. Дел за тобой столько, что на сто лет можешь сесть. Поэтому молчи и слушай меня внимательно. Суть вот в чём – буду с вами откровенен – случилось несколько ужасных вещей, в части которых виноват я сам. И я хотел бы исправить хотя бы то, что в моих силах. Но для этого мне нужна ваша помощь, своим людям я это приказать не могу. Вы монастырь помните?

Шайба коротко кивнул.

– Так вот, видимо, там и сидит один из тех, кто дёргает за ниточки, и у него, кстати, сейчас находятся ваши друзья, Люда с Сергеем. Тихо, тихо, я ещё не договорил. Человек этот, на мой взгляд, очень опасен – его надо взять и обезвредить, но тихо, без шума. Привезти сюда я его не смогу, привлечь никого из своих тоже, это опасно. Ну что, готовы помочь друзьям?

– Друзьям помочь всегда готовы, но вам, господин генерал, веры нет. Чего это вы, вдруг так поменялись? Сутки за нами гонялись, стреляли, а теперь вот… Тут что-то не так… – в глубине души Шайба, почему-то, генералу верил, но хотел, чтобы тот рассеял его сомнения.

– Слушай, ты, сосунок! – на секунду генерал вспылил, но потом успокоился. – Я перед тобой отчитываться не намерен. Почему я поменял своё мнение – тому были причины, и объяснять это долго. Если вы согласны, то сейчас вас оденут подобающе, дадут оружие, даже вернут телефоны. И я поеду с вами, один, без подстраховки, то есть, я вам верю. И вы мне верьте.

Шайба минуту подумал. На провокацию не похоже, слишком сложно. Видимо, генерал действительно говорит правду, поскольку всё остальное не имеет смысла.

– Ладно, коли так, то поехали. Только пусть будет такая машина, чтобы мы Кощея могли с собой прихватить, мне будет спокойнее. И ещё – дайте хоть чего-нибудь сожрать, а то ведь так и не поели ни разу.

Через полчаса они уже ехали в микроавтобусе, выделенном генералом. Как он и сказал, их было всего трое, не считая Кощея, положенного на заднее сиденье, и одели их в такие же костюмы, как были одеты те, с кем они воевали возле монастыря.

Миша, на удивление, был абсолютно спокоен, только что-то шептал про себя, видимо, молился Аллаху.

– Так, слушайте меня внимательно. Вы, по сценарию, мои бойцы, приехали конвоировать пленных. Как только нам их отдадут, мы должны будем обездвижить этого человека и обезвредить тех, кто будет рядом. Наверное, их не будет много. У каждого из нас будет по маленькому шприцу-тюбику, вот такому, – генерал показал, какому именно. – Учтите, калечить и убивать нельзя – это всё-таки монастырь. Потом вы берёте епископа, а я вывожу ваших друзей.

– Как, генерал, мы должны будем похитить епископа? – Миша удивлённо переглянулся с Шайбой.

– А разве я не сказал, что он епископ? Тебя что, это волнует? Не муллу же. Да вы не переживайте, он такой же Божий слуга, как я воспитатель детского сада. В крайнем случае, потом извинимся. Вы сами подумайте, ведь ваши друзья зачем-то же туда пришли, и вы утром не случайно там оказались. Да, забыл сказать. Вон там лежат специальные шлемы, наденьте их и включите кнопки.

– Генерал, а откуда вы знаете, что наши друзья там? – Шайба вдруг понял, что генерал не говорил о происхождении своей осведомлённости.

– А мне епископ позвонил и предложил их забрать. Сказал, что они ему ни к чему, – Майоров достал телефон и сделал вызов. – Штаевский? Слушай внимательно. От Белого дома отъезжай – диспозиция поменялась. Выдвигайся к ЦКБ и смотри там в оба. Головой отвечаешь за Президента. Да, и если тебе на глаза, вдруг, попадётся кто-то из той компании, за которой ты всю ночь гонялся, ну, изобретатели эти, так вот, ты их не трогай, даже помоги – это друзья. Подробнее объясню потом. И будь предельно внимателен и ко всему готов, чувствую я, что там что-то готовится. Выполняй.

Когда доехали до монастыря, были уже сумерки. Генерал позвонил заранее, и теперь их встречал монах – с виду обычный слуга Божий.

– Пожалуйста, за мной. Владыка ждёт вас.

Они спустились по лестнице и прошли в подвал. В зале навстречу им вышел епископ, перекрестил их и сказал:

– Благослови вас Господь. Очень хорошо, генерал, что вы так быстро приехали, а то я начал беспокоиться. Представляете – первый раз за мою бытность здесь к нам злоумышленники проникли, не побоялись гнева Господня. Хорошо ещё, что братия у нас среагировала быстро – скрутили супостатов. А то, не дай Бог, повредили бы храм или ещё что худого сотворили бы.

– Разберёмся, – коротко сказал генерал. – Где они?

– А в одной из келий, здесь. Я и монаха для охраны приставил, – епископ говорил так елейно, что Майоров на минуту засомневался, тот ли это человек, с которым он уже два раза днём разговаривал.

Всей группой они прошли узким коридором до отдаленной кельи, у двери которой стоял другой монах. Увидев его, Шайба напрягся: это был один из тех, кто встречался ему в Томилино, а потом участвовал в утренней схватке. Но у Шайбы оказалось преимущество – его лицо было почти скрыто надетым по настоянию генерала шлемом, поэтому он не опасался быть узнанным. Они с Мишей встали так, чтобы оказаться рядом с монахами, а генерал встал рядом с епископом. Когда открыли дверь и они увидели своих друзей сидящими на полу и связанными, генерал сильно закашлялся. В этот же момент, как и было условлено, все они воткнули шприцы в свои жертвы. Оба монаха повалились почти мгновенно, а вот епископ остался стоять. Более того, он мгновенно отшатнулся, потом вскинул руки вверх и прокричал:

– Салая ла са лар!

Над ними грохнуло и сверкнула яркая вспышка. Генерал, Миша и Шайба на какое-то время ослепли и оглохли, а когда пришли в себя, то епископа уже не было.

– Вот, гадёныш, ушёл! – расстроился генерал. – Ну, ничего, найдем злодея. Хватайте своих друзей – и на выход, срочно.

Миша и Шайба подлетели к Люде с Сергеем, развязали их и, крикнув, что все объяснения потом, потащили к выходу. На удивление, никто им не мешал, и они без помех достигли автомобиля.

– Ну, я ещё разворошу это осиное гнездо, – сказал генерал и стал садиться за руль. Но не сел, а, сначала побледнев, а затем захрипев, схватился за грудь и начал оседать на асфальт.

– Снайпер! – закричал Шайба. – Миша, хватай генерала, а я – за руль, уходим!

Миша при помощи всё ещё ничего не понимающего Сергея затащил генерала в машину, Шайба прыгнул за руль, и машина, дико завизжав проворачивающимися колёсами, буквально взлетела и понеслась по улице.

Глава 47. Кому нужен кредит?

На город опускались сумерки. Нет, было ещё светло, в кронах деревьев сквозил солнечный свет, отчего они казались позолоченными, но уже наступал тот миг, когда проявляется граница перехода к темноте, хотя, конечно, в таком городе, как Москва, настоящей темноты не бывает вовсе. Здесь всегда есть искусственный свет, порождение человеческого гения, и этот свет настолько извращает образы генетической памяти, что чудовища из темноты пещер и лесов давно поменялись местами с чудовищами-людьми, прячущимися в полутёмных уголках ночных улиц. Люди, живущие в городах, особенно в мегаполисах, давно уже не замечают, под каким постоянным давлением со стороны созданной ими же цивилизации они находятся. Они не замечают ни несмолкающего ни на минуту городского шума, ни искусственного света, а главное – чудовищных по своей силе потоков информации, на девяносто процентов абсолютно не нужной и даже вредной человеку. Смешно, но, когда городской житель выбирается подальше на природу, ему, по большей части, становится неуютно, он теряет уверенность в себе и начинает эту самую природу ненавидеть, бояться её, несмотря на то, что когда-то его предки сами были природой, её неотделимой частицей. И безумие заключается в том, что такие вот городские жители и рождают концепцию борьбы с природой, защиты от неё, повелевания ею, хотя человек, как любой биологический вид, по сути своей, должен жить в гармонии с породившей его средой. Власть над природой – это власть над собственной матерью, и, чем больше мы стремимся к такой власти, тем в больших чудовищ превращаемся. Противоестественное сочетание генетической памяти, подсознания, заполненного множеством комплексов, и сознания, перегруженного ненужной ему информацией, приводит людей к стрессам, выражающимся в шизофренической невозможности осмыслить свою жизнь в соответствии с Божьим предопределением.

Вот такие невесёлые философские мысли посетили сейчас Сашу, смотревшего из окна электромобиля на деревья, окружавшие центральную больницу. Руслан сидел рядом, грустно улыбаясь своим мыслям.

– Руслан, простите, но я давно хочу вас спросить, вот вы ведь тоже были одним из участников проекта и ваше предложение, мягко говоря, конечно, на мой, сугубый взгляд, более чем спорно. Ну, то есть, я хочу сказать, что оно где-то способствует превращению людей в роботов, не так ли? – Саше было неловко, что он пытается выразить своё несогласие с идей такого замечательного человека.

– Вы про идентификаторы личности? К сожалению, на их введение или неведение мы повлиять не в силах – они уже повсеместно вводятся, особенно в тех странах, где внутренняя общественная дисциплина всегда была на высоте. И если это будут идентификаторы не такого типа, как предлагаем мы, то есть, могущие функционировать отдельно от человека, то они будут намного хуже, людям просто начнут вживлять чипы, да что там, уже начали. Поэтому мы просто вынуждены принести жертву, точнее, пока притвориться, что поддерживаем эту гадость. Но это продуманный гамбит.

– Да? А что же взамен?

– А взамен мы получаем систему, позволяющую полностью отказаться от необходимости множества банков, от влияния ссудного процента на экономику и от внешнего финансового воздействия. Таким образом, мы сможем перестроить экономику, внутрисоциальные отношения и улучшить жизнь людей. Слово «перестроить» не надо в данном контексте считать ругательным.

– Не понял? Ведь без банков не будет денег, а без денег не сможет работать экономика. Я вот сам пользуюсь услугами банка, пару раз брал кредиты, это очень удобно, – Саша был совсем не согласен с Русланом, он считал банковский кредит двигателем прогресса, институтом развития бизнеса.

– Саша, вы извините, но мне придётся прочесть вам маленькую лекцию по экономике. Готовы выслушать? – Руслан иронично посмотрел на Сашу, понимая, что обычно люди плохо воспринимают навязываемые им знания.

– Ну что ж, валяйте, делать пока всё равно нечего, – великодушно согласился Александр.

– Приступим. Итак, сама идея банковского дела получила широкое распространение в Европе после того, как началось перемещение больших масс людей в результате крестовых походов. Там, в основном, подвизались рыцарские ордена, евреи-ювелиры и ломбардцы. Ну, как вы знаете из истории, постепенно рыцарские ордена переродились в масонские, а с падением феодализма они, уже не скрываясь, стали заниматься банковской деятельностью, сросшись с ювелирными домами. Впрочем, именно евреи и были почти настоящим руководством масонских лож, да и сейчас ими остаются. Это в официальной истории тамплиеров разгромили, на самом деле они просто очистили свои ряды от большого количества ненужных бестолковых романтиков, прибрав к рукам, заодно, их богатства. И, фактически, на протяжении нескольких веков только евреи и развивали банковское, а заодно и кредитное дело.

– Простите, Руслан, что вас перебиваю, но вот что мне непонятно – откуда евреи взяли столько денег на раскрутку, говоря современным языком, и кто обучал их финансовых специалистов? – Саша с некоторой долей скептицизма относился ко всевозможным обсуждениям в обществе «еврейского вопроса и жидомасонского заговора».

– Саша, это тема отдельной, очень длительной беседы, уходящей своей историей в период становления иудаизма и первых книг Ветхого завета, а я пытаюсь сейчас ответить на ваш первый вопрос. Так, чтобы коротко, – нашлись силы, которые их организовали, обучили и помогли развиться. Но это было за три тысячи лет до момента начала раскрутки. Так что подготовить необходимые ресурсы время у них было. Но суть не в этом – сам по себе ростовщический банковский процент приводит к тому, что общество, которое им активно пользуется, постепенно переходит в состояние постоянно накапливающегося долга, который через какое-то время становится неоплатным. То есть, все богатства и ресурсы, включая и человеческие, переходят в собственность тех, кто выдаёт кредиты, и при этом неважно, какой они национальности или к какой мафии принадлежат.

– Нет, тут что-то не так. Я вот брал в кредит две машины, отдавал деньги, и никому ничего не остался должен. И спокойно на этих машинах катался, – пока Саша никак не мог согласиться с Русланом.

– Ах, Саша, вам просто повезло, что вы так легко отделались. Вспомните кризис – какой урон понесла экономика всех стран из-за того, что люди в отдельности и государства в целом набрались, казалось бы, дешёвых кредитов? До сих пор многие сидят в такой яме, что ещё очень не скоро из неё выберутся. А спаслись только те страны, правительства и народы которых приняли систему государственного регулирования экономики, буквально жёсткое планирование, и опустили кредитный процент фактически до нуля. Например, такая страна, как Китай, гораздо меньше пострадала от кризиса, потому что у них и до кризиса действовала фактически нулевая процентная ставка по кредитам. Если бы ещё их экономика не была ориентирована, в основном, на США, то Китая кризис не коснулся бы вовсе. Тут всё очень просто, я объясню на доступном примере.

Представим, на какой-то момент времени, все деньги, которые существуют в стране – и реальные, в виде монет и банкнот, и виртуальные, в виде цифр в компьютере, в виде большого круглого торта. И предположим, что есть какое-то количество людей, претендующих на этот торт. Мы разделим его на части, чтобы досталось всем, то есть – у меня есть кусок, у тебя кусок, у него кусок и так далее. Пусть даже куски будут неравными, но достанется всем, свободных кусков не будет. И вот, через какое-то время ты начинаешь думать, что, если бы у тебя кусок был побольше, ты смог бы его поменять на что-нибудь нужное тебе или накормить ещё и своих друзей. А у меня, так получилось, как бы само по себе, кусок куда больше, чем у тебя. Ты приходишь ко мне и просишь у меня кусочек – у меня ведь много, мне одному не съесть. А я говорю: «Не вопрос, я дам тебе часть своего куска, но через какое-то время ты вернёшь мне такой же и ещё небольшую, десятую, например, часть сверху. А чтобы я был спокоен, ты на время отдашь мне свою рубашку, а то вдруг ты мне его не вернёшь?» Ты мне говоришь: «А как же я, мне-то будет холодно и неуютно без рубашки?» Я отвечаю: «Ну что ты, я же не зверь, ты её пока сам носи, но давай подпишем документ, что рубашку я тоже дал тебе поносить на время, пока ты не вернёшь мне торт с процентами. Вернёшь – и рубашка опять твоя». «Хорошо», – говоришь ты, и мы бьём по рукам. Приходит время, и ты должен вернуть мне взятое. Но оно уже съедено. Хорошо, если ты просто съел данный тебе кусок, а свой оставил про запас. Тогда ты возвращаешь мне свой кусок, и если он покрывает взятый тобой и набежавшие проценты, то всё хорошо. Для меня. А ты остался без своего куска или хотя бы без большей его части. А если твоего куска не хватило или ты и твои друзья съели оба? А ты ведь должен мне его вернуть? Торт есть ещё у твоих соседей, и вернуть долг мне ты можешь, только забрав у них кусок. То есть, не будет торта ни у тебя, ни у твоих соседей, а будет только у меня. Или, в противном случае, я заберу твою рубашку, а получить новую ты сможешь, только обменяв на торт, которого у тебя нет, – Руслан так образно расписывал торт, что у Саши даже слюнки потекли. – Понимаете, Саша, возврат долга с процентами возможен только в том случае, если возвращающий сам у кого-то забрал эти проценты. Неважно, в каком виде: в виде повышения цены на свой товар или услугу или в виде снижения оплаты своим работникам. То есть, при отдаче процента по банковскому кредиту банк богатеет, а кто-то обязательно беднеет. А чтобы этого не происходило, тот, кто печатает деньги, постоянно добавляет их в оборот. Так, шаг за шагом, растут цены на товары или услуги, что и приводит к инфляции. Но инфляция терпима, пока не превышает уровня роста энергетического потенциала, и компенсируется новыми деньгами, выпущенными, как раз, под рост энергопотенциала. Но стоит только вынуть деньги из оборота, и всё – компенсирующий фактор пропадает, людям просто нечем становится платить. В том числе и за кредиты.

Надо обязательно упомянуть ещё одну деталь. Мы с вами рассмотрели только тот случай, когда мировая экономика пользуется лишь реальными деньгами, обеспеченными энергией, товарами или возможностью их производства. Но в реальном мире такого уже давным-давно нет, основная часть существующих финансовых ресурсов – это виртуальные деньги, созданные в виде компьютерных нулей и ничем не обеспеченные. Ни товаром, ни золотом, ни сырьём, ни энергией. Это просто мыльный пузырь, который лопается даже от самого деликатного прикосновения к нему. Но пузыри не растут сами по себе – их заботливо выращивают определённые люди, давая им шириться и развиваться, создавая видимость их могущества и блеска. А когда люди на планете начинают верить в реальность этих мыльных миражей и, ничего не опасаясь, обменивать на их виртуальный блеск свои вполне материальные богатства, тогда приходит время просто проткнуть надутые пузыри. И начинается кризис, который приводит к разорению огромное количество людей, компаний и государств, загоняя их в состояние рабской зависимости. Так уже несколько раз было в истории.

Руслан на минуту остановился, внимательно оглядел проходящую мимо компанию, а потом продолжил:

– Бороться с пузырями можно только одним способом – отказавшись от их создания. Никаких спекуляций, никаких игр на бирже с ожиданиями, фьючерсами, опционами и прочей, малопонятной нормальному человеку, мутью. Никаких ростовщических процентов. Только ответственное, на правильно выбранной платформе, регулирование экономики, с тем чтобы избегать перекосов и кризисов перепроизводства между отраслями. Полный отказ от экономики, построенной на продаже энергетического сырья. Государство только тогда сильно и устойчиво, когда производит достаточное количество энергии, а не продаёт сырьё для её производства.

– Подождите, Руслан, как же тогда основной принцип саморегулирования свободного рынка?

– Вспомните, Саша, из Булгакова: «Чтобы управлять, нужен план». Вспомнили? Невозможно чем-то управлять и идти к какой-то цели, если не знаешь принципов управления, не имеешь плана их реализации и не представляешь конечной цели своего управления. Это как лететь на самолёте, не зная точки приземления и условий полёта. Обязательно грохнешься. Так и с экономикой. Свободный рынок – это всего лишь один из инструментов, строго ограниченный в своём использовании. А для нормального управления нужен план, вектор, который свяжет и сбалансирует все средства управления. Главное, чтобы теоретическая база была правильной. Изложить вам основные принципы? Есть такая строгая и изящная математическая модель, которая называется Системой уравнений межотраслевого баланса…

– Стоп, стоп, стоп, – умоляюще воскликнул Саша. – Простите, Руслан, но я не готов сейчас воспринимать строгие математические модели, хоть убейте меня. Вы мне лучше вот что скажите: а как же дух частного предпринимательства, как же «мани мэйкс мани»?

– Всё просто. Вы точно не готовы к восприятию модели? Ладно, попробуем обойтись и так, – Руслан ещё раз оглядел улицу. – Пусть деньги делают деньги, а точнее, пусть товар, услуга или энергия создают дополнительный товар, услугу или энергию. Но только в соответствии с рекомендациями.

– Ага. И вы получите ещё более жуткий, чем есть сейчас, коррумпированный аппарат чиновников и отобьёте охоту к ведению дела у всех бизнесменов.

– Нет, Саша. Компьютер не может брать взятки. Мы разработали такую программу, которая будет давать советы и рекомендации, как и что лучше делать, где в конкретный момент времени требуется наибольшее приложение денег и творчества. И если человек, решивший начать бизнес, не будет им следовать, тогда он рискует просто не получить соответствующего спроса на предлагаемый им товар, только и всего. Никаких репрессий. А если у тебя есть деньги, которые ты хочешь вложить в какое-нибудь дело, но нет желания самому работать, то, пожалуйста, можешь это сделать путём совместного участия в виде выдачи денег на полезные для общества проекты в сфере реальной экономики. Здесь твой заработок будет только в виде процента, полученного от прибыли. Чем отличается это от кредитного процента? Тем, что кредитный процент, как и сам кредит, ты должен отдать даже в том случае, когда ты не то, что ничего не заработал, но и всё потерял.

– Ещё раз, Руслан, чтобы я всё понял правильно. Как я уловил, вы предлагаете полностью упразднить кредитный процент и возможность зарабатывать деньги на продаже воздуха? – Саша наморщил свой лысый лоб. – Поскольку это приводит к инфляции и кризисам, да? А чем тогда банки займутся, как они будут зарабатывать деньги? Захотят ли они следовать предложенной вами схеме рисков?

– Видите ли, Саша, как мы уже говорили в самом начале, своё предложение мы простёрли гораздо дальше, чем отмена процента. Мы предлагаем отменить и банки, по крайней мере, в том виде, в каком они существуют сейчас. Вся современная экономика питается деньгами за счёт пирамидальной системы продажи денег. Если коротко, то это выглядит так. Есть частная лавочка, находящаяся в Америке, которая называется Федеральный резерв. К американскому государству она, на самом деле, никакого отношения не имеет, кроме того, что продаёт выпускаемые им, этим Федрезервом, доллары американскому правительству. А ещё они продают доллары всем центробанкам всех государств, а те продают их банкам в своей стране, а те продают уже частным лицам и предприятиям. Короче, самая гнусная пирамида в истории. Одни печатают бумажки, которые ничем не обеспечены, и продают их другим. Но продают за реальные блага – энергию, сырьё, товары и прочее. Так вот, надо прервать эту цепочку, хотя бы в нашей стране, лишить банки их основной функциональной ипостаси. Ведь при отмене кредитного процента, практики «частичного резервирования» и запрете спекуляций с ценными бумагами функция банков сведётся только к поддержанию правильного и своевременного потока денег в экономику. Конечно, когда-то, когда деньги ещё были в виде весомых золотых монет, это была очень важная функция. Даже при введении бумажных денег без современных средств обработки информации и коммуникаций это тоже было нужно. Но сейчас, когда уровень развития компьютеров стал настолько высок, не совсем понятно, зачем нужен ещё и посредник для перебрасывания цифр из одного компьютера на другой, который на этом ещё и зарабатывает. Пусть функцию раздачи денег берёт на себя государство. Только раздачи, а не продажи. И если мы отменяем бумажные деньги, а вводим электронные кошельки-идентификаторы, то это существенно упрощает дело. Более того, как я уже сказал, нами была разработана программа, которая позволяет на основе различных данных о человеке – его статусе, уровне его интеллекта и опыта – предсказывать его дальнейшие жизненные шаги и, таким образом, даёт возможность высчитать, сколько денег человек может взять в долг, чтобы не попасть в долговую кабалу. И эти деньги, при запросе со стороны человека, будут ему тут же выдаваться. И ещё: мы предлагаем полностью изменить структуру налогообложения так, чтобы взимался всего один налог – при любой оплате за конечный товар или услугу с электронного кошелька будут автоматически списываться деньги в пользу государства. То есть, фактически, вводится налог на трату денег, который будет платить собственник кошелька как отдельно взятый потребитель. Чем больше потратил, чем дороже для себя купил вещь, тем больше заплати налог – в прогрессивной зависимости.

– Подождите, подождите, а если вот семья, когда деньги даются родственникам или просто знакомым? – Саше почему-то очень хотелось обнаружить огрехи в предлагаемой Русланом системе.

– Это решается простым распределением прав, которые сможет вводить сам держатель кошелька, – Руслан улыбнулся так, как человек, отвечающий уже в тысячный раз на один и тот же вопрос.

– Хорошо, возьмём простой разбой, когда человека смогут заставить перевести деньги? Или электронное мошенничество? Это-то ведь никуда не денется? – Саша прямо засиял, как будто сам только что кого-то ограбил.

– Нами предусмотрены средства защиты, которые не позволят это делать, по крайней мере, в существенных размерах. И сколько же народу освободится – налоговая инспекция, полиция, разные контролирующие фискальные органы. А из банков сколько народу уйдёт? Из достойных создадим службу защиты и контроля, а остальные пусть лучше что-нибудь полезное для общества производят, чем живут за чужой счёт. А то развели кормушки, целую мафию взрастили из-за своего же невежества.

– Руслан, – дошло тут до Саши, – да ведь то, что вы предлагаете, – это ведь… Короче, вас должна возненавидеть уйма народу. И, наверное, будут те, кто захочет вас убить. Гораздо больше, чем меня.

– А вот это, Александр, вы верно подметили. Ничего, как-нибудь справимся, нам бы вот только Прези… – Руслан вдруг замолчал и застыл в напряжении, глядя, как из подлетевших к их мобилю двух микроавтобусов посыпались люди в полувоенной одежде.

– Опасность! Бежим! – закричал Саша и, распахнув дверь, попытался выскочить наружу. Но было уже поздно, навстречу ему вылетел огромный кулак и нанёс мощный удар в голову. А потом на них с Русланом навалились гурьбой и, не дав опомниться, скрутили, кинув лицами на асфальт.

Рядом с Сашиным лицом остановились грубые ботинки с рифлёной подошвой, после чего его рывком перевернули, поставили на ноги, и он оказался лицом к лицу со здоровенным бритым типом с татуировкой в виде переплетённых свастик на шее.

– Ну что, изобретатель, добегался? – спросил он и нанёс Саше короткий, но очень сильный удар в печень, отчего Саша мгновенно отключился…

Глава 48. Поможем братьям по разуму!

Зигфрид очень обрадовался, когда получил новое указание своего шефа. Сама идея ареста премьера представлялась ему какой-то скользкой, неприятной и отвратительной, ибо премьеру он сочувствовал, даже более того, проявлял явную симпатию по отношению к нему и продвигаемым им идеям. С Концепцией, которую проповедовал премьер, Штаевский ознакомился ещё лет десять назад, и внедрение её положений казалось ему идеальным решением для страны. Но время шло, никаких сдвигов в этом отношении не происходило, и для Штаевского она стала превращаться в одну из сказок про добро и справедливость, которыми так любило тешить себя человечество на протяжении веков. Когда же премьером назначили Суворова, Штаевский искренне обрадовался и с большим одобрением начал принимать происходящие в стране перемены. Потому-то и внесли в голову Штаевского сумятицу непонятные действия шефа, ему казалось, что на его глазах происходит предательство. Одно дело защищать страну и народ от происков всяческих злонамеренных шпионов и внутренних вредителей-коррупционеров, а другое – действовать против легитимно выбранной власти. Но Зигфрид был военным и очень уважал Майорова, а потому выполнял его приказания без ропота, хотя и с тяжестью в сердце. Он надеялся, что всё встанет на свои места и справедливость, в его, Штаевского, понимании, восторжествует. И теперь он был искренне благодарен Майорову за то, что тот избавил его от начинающегося разброда в голове, могущего привести к серьёзному срыву.

Поэтому, подъезжая к больнице, Штаевский был наполнен положительными эмоциями, даже патриотизмом. Охрана Президента – это вам не ловля всяких хануриков. Единственное, что смущало полковника, – это указание помочь изобретателям. Несколько не вязалось это с ночными и утренними событиями, да и тяжесть на сердце от гибели ребят была неимоверная, отчего Зигфрид никак не мог отнестись к вновь образовавшимся друзьям с симпатией.

Майор, временно командовавший охраной ЦКБ, быстро ввёл Штаевского в курс происходящего. Президент пока находится всё в том же, стабильно тяжёлом, состоянии, доктора так и не могут сказать ничего определённого. Да, главврачу звонил Андреев, попросил дать ему возможность привезти какого-то чудотворца. Сначала главврач возражал, а потом согласился – после того, как Андреев напомнил ему про какие-то прошлогодние гранты.

– Об Андрееве никто ничего плохого сказать не может – так, сплошное завистливое погавкиванье, – задумчиво протянул Штаевский, попивая предложенный майором чай. – Пожалуй, мы дадим им возможность, но под присмотром. Что ещё?

– А ещё у Луцкого прямо здесь случился гипертонический криз, его тоже госпитализировали. Он приехал с очередными светилами-докторами из Швейцарии, а ему доложили о резком падении акций Венесуэльской концессии. Вот и слёг, бедолага, – эту новость майор доложил со злорадной усмешкой – суетливого и заносчивого Луцкого спецслужбы не любили.

– Да и хрен с ним, – согласился Штаевский со злорадством майора.

У майора ожила рация:

– Товарищ майор, на пульт наблюдения пройдите срочно, там за оградой что-то происходит! – у говорившего был очень взволнованный голос.

– Погоди, майор, я с тобой, – и Штаевский побежал вместе с майором на этаж ниже, где находился пульт наблюдения за территорией ЦКБ.

Увиденное на нескольких мониторах, следящих за северным участком ограды, было несколько неожиданным. Двух мужчин буквально скрутили, просто положив их на землю, человек десять, а ещё два обшаривали стоявший у обочины непривычного облика автомобиль.

– Бандиты? Чья-то спецоперация? – Штаевский задал вопрос вслух, не надеясь на мгновенный вразумительный ответ.

– Если бы какая-нибудь из контор проводила здесь свою операцию, нас обязательно уведомили бы. Судя по всему, чья-то служба охраны или бандиты. Действуют достаточно профессионально, – всё же ответил майор, просматривая запись последних десяти минут происходящего.

– А ну-ка, лейтенант, приблизь изображение – может быть, кого узнаем? – Штаевский не сильно на это надеялся – было темновато. Изображение приблизили, но видно всё равно было плохо.

– Я могу включить прожектора, у нас они установлены рядом с каждой камерой, – предложил лейтенант.

– Замечательно! Включишь, когда их на ноги поставят. А ты, майор, быстро подготовь людей, надо, видимо, вмешаться. Ах ты, чёрт… – удивлённо протянул Штаевский, увидев лица поставленных на ноги двоих захваченных, которых собирались уже вести к машинам. Лейтенант включил прожектора вовремя, и Штаевский явно опознал изобретателя «Нимба», Сашу. Получается, не зря его Майоров предупредил, тут что-то заворачивается. Штаевский увидел, как вместе с изобретателем и вторым человеком, который, по-видимому, и был тем самым Русланом, в микроавтобус загрузили и сумку, найденную в обыскиваемой машине.

– Майор, срочно организовать слежение за ними! Я – в машину, дай мне рацию и обеспечь, чтобы те, кто будут следить, мне докладывали. Да пусть будут аккуратнее, не лезут на глаза. Свяжись с ментами, пусть окажут поддержку. И смотри, в моё отсутствие никого к Президенту, кроме местных докторов, не пускать, головой отвечаешь!

– Есть! – майор попался на удивление понятливый.

Уже через десять минут Штаевский летел по вечерней Москве в сопровождении Пумы и ещё трёх бойцов. На этот раз он сам сел за руль, и бойцы смогли оценить стиль езды одного из самых бесстрашных в прошлом стритрейсеров. Да, когда-то, в годы безденежной лейтенантской молодости, Штаевский участвовал в ночных безбашенных гонках по улицам Москвы – ему нравилось получать адреналин и дразнить злобных гаишников. Да и деньги зачастую он выигрывал. А сейчас даже бесстрашная Пума сидела рядом со Штаевским бледная и молчаливая, крепко вцепившись в ручку над сидением.

– В сторону Царицыно идут, гады, – констатировал Штаевский.

– В Царицыно вроде ничего такого и нет… – неуверенно протянула Пума.

– Посмотрим, – коротко сказал Штаевский, пролетая на очередной красный свет. Сзади послышался визг тормозов, характерный удар и звон стекла. Пума коротко выругалась про себя.

Наконец, гонка, принесшая массу новых ощущений пассажирам, закончилась, и они тихонько подъехали ко входу в Царицынский парк. Те, кто вели слежку с самого начала и сообщали курс, пробурчали в рацию:

– Обе машины подъехали к ресторану. Из головной вышел человек и направился в ресторан.

– Ага, местечко Кагановича! Ну, Вундеркинд, не ожидал! Давайте потихоньку за мной, и не светиться, – скомандовал Зигфрид приходящим в себя бойцам. – Да шевелитесь вы, барышни!

Под покровом окончательно наступившей темноты они аккуратно пробрались по парку к ресторану. Его терраса была ярко освещена, но не было похоже, что внутри идёт обычная ночная жизнь. Рядом с рестораном стояло несколько очень дорогих машин и микроавтобусов, но обычных гостей, любителей этого весьма недешёвого заведения, кажется, сегодня не было.

– У них что, санитарный день? – сам себя спросил Штаевский. Он начал прикидывать в уме, как быстро и эффективно отбить захваченных и уйти так, чтобы никто не догадался, откуда эта напасть свалилась. Получалось, что необходима была помощь, да и не вышло бы исполнить всё тихо – ресторан тщательно охранялся, полковник заметил несколько постоянно перемещавшихся вокруг него групп людей. А лихой кавалерийский наскок превосходящими силами, которые уже подтягивались, мог потом иметь непредсказуемо тяжёлые последствия, поскольку Штаевский узнал в одной из стоявших рядом с рестораном машин бронированный «Мерседес» министра МВД.

Требовался совет Майорова. Штаевский набрал номер, но никто не взял трубку, что показалось странным. Он ещё несколько раз попытался дозвониться, но всё было тщетно. Тут он увидел, что боковая дверь одного из подъехавших микроавтобусов открылась и оттуда, абсолютно свободно, выбрались те двое, которых привезли сюда не по их воле. Особенно удивило то, что никто их не сопровождал, не держал и, вообще, всё происходило так, будто и не было никакого захвата у больницы. Эти двое спокойно направились к выходу из парка, и, что было совсем уж странно, их никто так и не попытался остановить. Когда они отошли подальше, Штаевский дал сигнал своим бойцам следовать за ними параллельным курсом. Вдруг, дверь ресторана открылась, и к микроавтобусу направился тот человек, который во время захвата, судя по всему, исполнял функцию старшего. Подойдя к машине, он открыл дверь, заглянул внутрь и сразу заорал дурным голосом, срывающимся на визг:

– Тревога!

К нему стали сбегаться ходившие по периметру охранники, а он орал:

– Идиоты! Дебилы! В погоню! Олигофрены слепые! Да вон они, уходят, вы что, совсем охренели!?

Шедшие до этого спокойно, беглецы перешли на бег. Штаевский прикинул шансы, и, поняв, что беглецов сейчас догонят, приказал:

– По охранникам – огонь!

Хорошо, что бойцам не нужно было повторять. Они тотчас же открыли огонь из своих бесшумных автоматов, сразу же положив нескольких человек, а остальных заставив спрятаться за кустами и машинами. Через какое-то время со стороны ресторана началась ответная стрельба, сначала беспорядочная – во все стороны, но всё больше набиравшая смысл.

– Уходим и отстреливаемся на бегу, – приказал Штаевский. – Пума, установи несколько мин на дороге, это их задержит.

Сам Штаевский побежал за быстро уходящими беглецами и, уже не скрываясь, стал кричать:

– Саша и Руслан, стойте! Я свой! Стойте! Я хочу вам помочь! Да остановитесь вы, наконец!

Саша и Руслан остановились только тогда, когда выскочили за территорию парка. Сзади раздался взрыв, и они, от неожиданности, пригнулись, чуть не вспахав носом землю, а потом метнулись за деревья. Раздалось ещё несколько взрывов. Штаевский добежал до них.

– Спокойно, не стреляйте, я всё объясню! – прокричал он, увидев, что Саша направил в его сторону пистолет.

– Вы? – удивленно спросил Руслан. – Но какого демона? Вы же, вроде, воевали с нами?

– Такое часто в жизни бывает, когда бывшие враги становятся союзниками и наоборот. И хотя лично у меня есть к вам претензии по поводу гибели моих ребят, но я человек военный и уважаю приказы, а мне мой начальник приказал всемерно вам содействовать. Но давайте отсюда сматываться, а то они быстро опомнятся, и скоро здесь будет не протолкнуться от ментов, там же был их министр, – и Штаевский махнул рукой в сторону ресторана. В это время подтянулась и Пума с бойцами, прикрывавшими отход.

– Ну что ж, давайте, – согласился Руслан.

– Пума, двух бойцов сажай в багажник, наши гости – на сиденья. Едем обратно, к ЦКБ. Будем ехать быстро, – и Зигфрид озабоченно посмотрел в сторону начавшегося на дороге парка пожара.

Глава 49. И откуда тут китайцы?

Шайба гнал машину по вечерним, быстро темнеющим улицам, абсолютно бессистемно, не придерживаясь никакого конкретного маршрута, преследуя только одну цель – уйти подальше от злополучного монастыря и оторваться от возможной погони. Везде, где было возможно, он пролетал на красный и совершал иные манёвры, которые в обычной городской суете неминуемо должны были привлечь интерес сотрудников ГИБДД. Но Бог миловал, и Шайба, убедившись, что погони нет, скинул скорость, а потом и вовсе притормозил. Где они сейчас находятся, он не смог бы сказать даже под пытками, поскольку Москву знал плохо, а к тому же ещё и не пытался хоть как-то зафиксировать маршрут. Просто ехал, и всё. Он, по своему немалому опыту, знал, что такой вот, с виду бестолковый, отход с поля боя – лучший способ запутать следы. В такие моменты главное не сомневаться, а делать то, что велит тебе интуиция.

Шайба обернулся назад. Все сидели притихшие. Миша держал свою руку на шее генерала, пытаясь нащупать пульс, Люда и Сергей просто молчали, видимо, не в силах привыкнуть к столь мгновенно меняющейся обстановке.

– Ну, что он? Куда его ранили? – спросил Шайба у Миши, имея в виду генерала.

– Никуда. Никто не стрелял. Больше всего это похоже на мгновенный сердечный приступ. Он мёртв, – Миша горестно покачал головой и, прикрыв глаза, начал молиться.

– Ни хрена себе, подарочек! Вот тебе и епископ… – протянул Шайба недоверчиво. – Слушай, так он что, на расстоянии убивать может? – Шайба ни на минуту не допускал, что смерть генерала вызвана естественными причинами.

– Похоже, что да, – вмешалась Люда. – Мы почему туда приехали – хотели хоть какие-то более подробные сведения найти об этом таинственном монахе. А они нас ждали… Может быть, конечно, мы на входе как-то засветились, но я в это не верю. Ведь они могли просто вежливо нас выпроводить или вызвать милицию, в конце концов. Да и откуда им было знать, с какими мы намерениями, может, мы действительно насчёт венчания пришли спросить? А они были готовы к атаке, более того, сами атаковали. Да и не расспрашивали ни о чём, просто связали, да и всё. И самое важное: я чувствовала, как кто-то роется у меня в голове, исследует мои мысли и память. До сих пор противно. И я практически ничего не могла сделать. Это было так, будто меня насиловали, – Люда разрыдалась, не выдержав воспоминаний.

– Да, и у меня тоже были такие ощущения, – начал Сергей, но, увидев удивлённый взгляд Шайбы, поправился, – нет, не то, чтобы насиловали, но в голову явно кто-то лез. Ну-ну-ну, милая, успокойся, всё уже позади. Мы ему ещё яйца открутим, этому козлу, если они у него, конечно, есть.

Тут неожиданный визг тормозов, раздавшийся рядом, привлёк внимание всех находившихся в машине. Они увидели, как из подлетевшего к ним микроавтобуса стали выскакивать приземистые фигурки, плохо различимые в ночном городском свете, и быстро побежали к их автомобилю. Не сговариваясь, Шайба, Сергей и Миша схватили оружие, распахнули двери и начали стрельбу в упор по подбегавшим. Те, видимо, не ожидая такого бешеного отпора, приостановились, многие начали падать, но кто-то успел добежать до машины, а один из нападавших даже сумел ухватиться за автомат Сергея и мощным рывком выдернул парня из машины. И в этот момент Сергея «накрыло» – он почувствовал приход того состояния, которое называется боевым трансом и редко является простым клубным бойцам, не вынужденным биться за свою жизнь. В течение приблизительно минуты Сергей двигался как дух войны – чётко, расчетливо, уверенно, без единого лишнего движения: обманное движение, перетекание, удар ногой, удар рукой, перетекание, уход от удара, встречный удар локтём в висок, удар коленом навстречу падающему телу, ускользание от явно видимой трассы пуль, вылетевших из ствола стреляющего с колена бойца, заход ему в тыл и удар ногой в основание черепа… Опомнился Сергей только тогда, когда резким движением обеих рук просто свернул шею невероятно медленно бегущему от него невысокому человечку. Больше живых врагов в округе не наблюдалось.

– Да, ты, Серый, настоящий монстр, – уважительно присвистнул неторопливо подошедший Шайба.

– Просто за монастырь отыгрался, – равнодушно промолвил Сергей.

– А ведь это не монахи, это вообще какие-то узкоглазые, – присмотревшись к поверженным телам, удивлённо протянул Шайба. – Эй, Миша, не твои ли родственники, случаем?

– Да будет вам известно, уважаемые, что мы, таджики, ведём свой род от персов, а те – от арийцев, и изначально мы были такого же генотипа, как и вы. Это потом азиаты-монголоиды нас разбавили, – Миша, как всегда, был спокоен и доброжелателен, как будто не ему только что пришлось принять участие в коротком злом бое. – А это – китайцы, – сказал он, внимательно изучив один из трупов.

– Вот только этих нам не хватало для остроты ощущений, – зло сказал Сергей, в чьей голове зашевелились нехорошие воспоминания прошедших нескольких суток.

– Ладно, и шайтан с ними, потом будем разбираться, что этим тараканам здесь понадобилось. Кто мне может сказать, что теперь делать будем? – Шайбе хотелось действовать, и немедленно, так, чтобы всем и сразу показать, что не с теми они связались.

– Наверное, – неуверенно начал Сергей, – надо найти Руслана и Сашу. От них и будем дальше отталкиваться.

– Да этот ваш колдун сказал, что позвонит, а сам молчит, как пень… – Шайба осёкся, вспомнив, что на протяжении некоторого времени ни он сам, ни Люда с Сергеем не могли принять звонок. И тут, словно в ответ на его мысли, раздался звонок мобильного телефона, который им, как и было обещано Майоровым, вернули.

– Да! Я, Шайба. Это ты? Да какой, на-хрен, нормально! Нас тут чуть не завалили всех, и вообще, тут непоняток выше крыши. Ладно, давай при встрече. Люда с Сергеем – с нами. А ты как узнал? А, всё пальцы гнешь. Ладно, шучу. Так куда подъехать-то? Куда? Понял, не дурак. Все, п…ц, в смысле, отбой… – Шайба закончил разговор и спросил: – Кто-нибудь знает, где ЦКБ?

– Я знаю, – сказал Миша.

– И я, – подхватила Люда.

– Нам туда. Вот только где мы сейчас? Серёга, мотнись, будь ласка, выясни, куда нас занесло.

Через пять минут, выяснив маршрут движения по карте, найденной в бардачке, они уже ехали к ЦКБ. За время поездки друзья поделились информацией: Шайба подробно и с множеством эпитетов обрисовал, как они умудрились скооперироваться с генералом, а Сергей коротко, но ёмко, рассказал про их с Людой похождения. Через час блужданий по улицам, забитым автомобилями, их машина наконец-то подрулила к центральным воротам, которые были неприветливо закрыты.

– И чё дальше? – вопрос Шайбы повис в воздухе. Тут к машине со стороны проходной подошёл человек в форме.

– Вы куда?

– К президенту, – решил пошутить Шайба.

– Да? И как вас представить? Шутники, надо же. Давайте, проваливайте отсюда, да по быстрому, – произнёс охранник беззлобно и пошёл обратно в помещение пропускного пункта.

– Эй, служивый, мы это, к Зигфриду, – Шайба вспомнил, что ему велел произнести Руслан.

– Да? – удивился охранник, на этот раз искренне. – А заветное слово?

– Слышь, ты, умник, ты на номера на машине посмотри, – начал злиться Шайба, – и передай Зигфриду, что к Руслану приехали.

Охранник внимательно осмотрел номера, тут же сорвался и побежал внутрь. Через тридцать секунд ворота открылись, а охранник быстро и очень подробно объяснил, куда надо ехать.

Когда они подъехали к нужному месту, то все по очереди отказались верить своим глазам – рядом с Русланом стоял высокий, почти под два метра, здоровый мужик со свирепым лицом и копной белых волос.

– Штаевский!? Полковник?! – произнесли они хором. – А? – дальше произнести ничего не получилось, так как Руслан подошёл к машине и сказал:

– Прибыли? Вот и хорошо. Да не бойтесь, вылезайте, теперь они – наши союзники.

– Да, кажись, что так, – Шайба согласно кивнул. – Вот только это, Руслан, там, это… ну… главный союзник… в общем, его мочканули…

– Не понял?

– Ну, генерала их, Майорова, епископ убил. Вон, тело…

Услышав эти слова, Штаевский бросился к машине и ворвался в салон, насколько это позволяли его габариты. Увидев лежащего генерала, он заорал:

– Носилки, быстро, реаниматоров, живо! – кричал он санитарам, бестолково суетящимся у машины.

– Бесполезно, полковник, – Руслан внимательно осмотрел генерала и с грустью добавил, – он мёртв, его уже не спасёшь.

– А! – заорал полковник, сжав кулаки и с силой ударив лбом в борт машины. – Кто!!!??? Разорву, суку!!!

– Потом, полковник, будь мужчиной, возьми себя в руки, – жёстко бросил Штаевскому Руслан. – Генерал погиб за правду, и мы обязательно накажем его убийц, но сейчас главное сделать то, за что генерал отдал жизнь – вернуть Президента.

– Ладно, – Штаевский взял себя в руки, но на лице его ходили желваки, а руки так и оставались стиснутыми в кулаки. – Но потом, дай мне слово, вы поможете мне найти его убийц.

– Даю слово, – Руслан прижал правую руку к сердцу и церемонно поклонился. – Мы отомстим. Пошли. Распорядись, чтобы генерала отвезли куда тут подобает, пусть его ещё раз осмотрят, на всякий случай, и пусть вон того юношу поместят в палату под надёжный уход, – и он кивнул Штаевскому на лежащего на заднем сиденье Кощея.

Когда они поднялись наверх, где был временный кабинет полковника, Руслан вкратце обрисовал ситуацию:

– Итак, друзья мои, положение осложнилось. Мы потеряли «Нимб», по крайней мере, на время. Он остался у наших захватчиков. Полковник утверждает, что это некто господа Каганович и Эпштейн. Вы их знаете?

– Да кто о них не слышал, уродах этих, – буркнул Шайба.

– Проблема в том, что с ними рядом находится министр МВД. Каковы будут их действия, не берусь сейчас предсказывать, но нам они точно не помощники и «Нимб» просто так не отдадут. Это плохо, потому что на «Нимб» я очень рассчитывал.

– И что теперь делать? – Люда надеялась, что у Руслана есть запасной вариант.

– Да, вопрос… – задумался Руслан. Потом неуверенно сказал: – Вообще-то, есть одна очень и очень древняя процедура, я её, правда, только в теории знаю, но… ладно, будем рисковать. Сколько нас здесь? Семеро. Эхе-хе… Нам нужен ещё один. Кощей не подойдёт, он без сил…

Никто не понял, зачем именно восемь человек понадобились Руслану, но все смотрели на него с надеждой. В этот момент Штаевскому по рации передали: «Товарищ полковник, прибыл господин Андреев, просит пропустить его на территорию».

– Ну что ж, вот и восьмой, – и Руслан облегчённо улыбнулся.

Почти что наши дни…

Лёгкое дрожание палубы нисколько не мешало наслаждаться свежим ветром, перемешанным с невесомой пылью водяных брызг. Пахло свежестью морской воды, впереди простиралась безбрежная даль океана, ограниченная только голубым шатром неба, не расчерченного ни единым облачком. Из очень удобного шезлонга, стоявшего рядом с бассейном, в котором весело плескалось несколько детишек, а также степенно плавала пожилая пара, совсем не хотелось подниматься, несмотря на испепеляющее солнце. Руслан, внешне умиротворённый, смотрел на бескрайние просторы океана, но душа его рыдала, подавленная нахлынувшими воспоминаниями. Когда-то, ужасно давно, где-то совсем неподалёку отсюда стояли они с Архитектором на террасе его дома и также смотрели на океан, наслаждаясь его могуществом и бесконечностью…

С тех пор Руслан уже много раз менял своё тело, стараясь вселяться либо в те оболочки, хозяева которых покидали свои пристанища по Божьей воле, либо туда, где душа давно стремилась на свободу – в тела душевнобольных. Когда он входил в такое тело, то чувствовал, что покидающая его душа старалась поблагодарить его за освобождение, испытывая облегчение и радость. Пока Руслан встречал два типа душевнобольных – тех, в ком сместилось равновесие между телесной оболочкой и душой, либо тех, души которых ошиблись с выбором тела и времени воплощения. Первый случай встречался гораздо чаще, особенно в последние двести лет – разочарование в навязываемой религии и отсутствие правильного гармоничного воспитания существенно повлияли на здоровье людей. Ещё, предполагал Руслан, могло быть и так, что у людей, родившихся в результате смешанных браков, генетические коды доступа к родовым эгрегорам вступали в серьёзный конфликт, а тогда борьба эгрегоров между собой просто отнимала всю энергию души, буквально рвала её пополам. По существовавшей ещё во времена Архитектора теории, после освобождения от тела эти души становились пленниками эгрегоров и напрямую не могли получить доступ в божественное пространство. Впрочем, сам Руслан в этом уверен не был. В Атлантиде существовало несколько мнений по поводу того, куда уходили тонкие тела после смерти тел физических, они даже превратились в теории. Теории эти получили своих сторонников, возникло несколько школ, адепты которых упрямо отстаивали своё мнение. Одни были приверженцами того, что тонкие тела пополняли собой соответствующие эгрегоры, добавляя им силу и могущество; другие утверждали, что все тонкие тела, получив необходимый им опыт, уходят туда, откуда они пришли воплотиться на Эол; третьи же настаивали на том, что в Мироздании существует вечный круговорот душ, что все мы пережили множество воплощений в разных телах и это не закончится никогда. Что самое интересное, сторонники всех теорий получали убедительные доказательства своей правоты и потому спорили друг с другом до неистовства, регулярно переводя теоретические диспуты в ощутимые, физически яростные стычки с применением всего арсенала боевой магии. Процесс этот напоминал современное увлечение футболом, привнося в жизнь Атлантов остроту и яркость. Руслан, к счастью для себя, не принимал тогда ничью сторону, разумно полагая, что, когда умрёт, тогда и увидит.

Обучаясь у Астра Яра, Руслан познакомился с арийскими Ведами, которые утверждали: все души порождены Всевышним Родом, и у них есть главная задача – набираться сил, опыта и знаний, чтобы впоследствии стать высшими сущностями, богами, Co-творцами и, наконец, возвратиться к Роду, становясь его неотъемлемой частью. Во время своего обучения душа проходит цикл перерождений в физических телах на Земле и на других планетах, последовательно воплощаясь в разных сущностях – от минерала к растению, от растения к животному, от животного к человеку (ну, или к сущности, самой высокоорганизованной на планете). Потом, после миллионов таких перерождений, набравшись опыта, душа переходит в состояние уже более высокое, воплощаясь в небесных телах, становясь богом, отвечающим за свой участок Вселенной. Затем, через сотни миллионов лет, Вселенная сжимается, потом взрывается – и воплощается вновь, становясь новым миром. И так бесконечно. Причём для души, в её тонком состоянии, всё это происходит мгновенно, одномоментно, ведь в мире энергий понятия времени не существует.

Из всего этого Руслан сделал для себя очень любопытный вывод. Поскольку человек – часть Всевышнего творца, то мир, который он создал в своём воображении и в который он верит, существует именно для этого человека и именно в таком виде. Веришь в рай или ад – создашь рай или ад, более того, куда-нибудь в подобное место и попадёшь. Веришь во множество воплощений – будешь воплощаться, пока не надоест. Ни во что не веришь – ничего после смерти и не будет. Впрочем, людей, совсем ни во что не верящих, Руслан ещё ни разу не встречал, каждый из нас во что-нибудь да верит. Вот сам Руслан верил в своё бессмертие – и никак не мог уйти с Земли, перескакивая из тела в тело, подогреваемый азартом борьбы со своими бывшими друзьями. Короче, «по вере вашей воздастся вам». Похоже, что Иссу придерживался того же мнения, что и Руслан.

Руслан помнил, как один раз несколько особенно любопытных магов из тех, что придерживались теории эгрегориального скопления душ, даже предприняли попытку проникнуть в один из самых мощных эгрегоров, чтобы найти там некоторые души ушедших, но их предприятие, в общем-то, потерпело неудачу. Их не пустили дальше определённого порога. Разделив свои тонкие и физические тела, они сумели дойти до уровня, где тонкие тела находившихся в предсмертном состоянии людей были собраны в чём-то, напоминавшем большое хранилище. В таком состоянии, между жизнью и смертью, тонкие тела мало что помнили и очень плохо соображали. Из этого хранилища был путь дальше, и храбрые исследователи отправились туда, но были выброшены прочь. Они только и смогли уловить, что веяло оттуда чем-то до жути непривычным, совсем нечеловеческим. После возвращения эти маги прожили недолго, тихо уйдя на протяжении цикла.

Сам Руслан несколько раз пытался повторить этот опыт, ведь он давно уже ничего не боялся. До хранилища доходил, мог побеседовать с ушедшими душами, легко перемещался по всему полю Земли, но далее, за пределы, выйти не смог. Каждый раз при попытке увидеть что-то более существенное, Творца, например, его мягко возвращали обратно, сообщая, что у него нет доступа. Несколько раз, вместе с другими волхвами, Руслану удавалось вытаскивать из хранилища души почти ушедших, возвращая их в физические тела, и каждый раз вернувшийся становился совсем другим человеком, и хотя жил далее, но тоска, поселившаяся в его глазах, уже никуда не уходила.

И ещё одна вещь смущала Руслана. С момента Катастрофы продолжительность человеческой жизни существенно, на порядок, уменьшилась. Конечно, войны, болезни, природные катаклизмы и другие бедствия влияют на это, но Руслан подозревал тут и некую волю Мироздания. Что-то готовилось, что-то большое и непривычное, и душам оставалось всё меньше времени на прохождение обучения. Может быть, существовала необходимость научить как можно большее количество новых душ, а ресурсов планеты на всех не хватило бы? А может, это был просто некий умысел, с наибольшей вероятностью исходивший от его бывших друзей? Ведь за столь короткую жизнь люди просто не успевают как следует осмыслить и понять, в чём их предназначение, каков их урок, но, в то же время, отдают свою энергию для укрепления мощных эгрегоров, созданных отнюдь не ими самими. Руслан был уверен, что современные люди могли бы жить минимум в три раза дольше, для этого есть необходимый генетический потенциал. Скорее всего, без чьей-то воли здесь не обошлось…

Своё нынешнее путешествие Руслан предпринял с очень важной целью – ему надо было разобраться, почему, с некоторого времени, он более не может получать доступ к мыслям, эмоциям и настроениям определённой части людей, особенно элиты, а также, в связи с этим, понять, что происходит в мире, каковы тенденции современного развития человечества. Для решения поставленной задачи он выбрал круиз на одном из самых дорогих суперлайнеров, где очень богатые люди совершали кругосветные путешествия. Руслан надеялся, что, побывав в среде мировой элиты, он смог бы уловить, какие программы довлеют над ними, а значит, каковы перспективы и всего человечества. Его способностей, весьма ослабевших в последнее время из-за серьёзного нарушения равновесия в едином поле планеты, тем не менее, хватило на беспрепятственное пересечение кордонов, а деньги вообще не были для него проблемой. И вот теперь он сидел в шезлонге возле бассейна, старательно изображая из себя экстравагантного потомка индийских князей, живущего в Новой Зеландии. Такая легенда давала возможность отвертеться от любых скользких вопросов и, в то же время, оставляла простор для обоснования неординарных поступков, поскольку последний раз бывать в европейском Высшем свете ему пришлось перед Второй мировой войной.

Сзади послышалась лёгкая поступь, и над его ухом раздался весёлый звонкий смех.

– Ах, князь, я, право, удивляюсь, как вы можете спокойно сидеть на таком солнцепёке? – подошедшая к нему Анна Рошье-Салтыкова была молодой, очень милой и очень обольстительной особой, отправленной в круиз своей бабушкой, мечтавшей, чтобы её внучка встретила свою судьбу именно на корабле, как когда-то случилось и с ней во времена революции. Анна была весёлой и непосредственной девушкой, скучавшей среди пожилых богачей и семейных пар, и достаточно молодой мужчина с едва заметным восточным налётом во внешности оказался для неё очень своевременной отдушиной. За время своего общения с Русланом Анна сумела оценить эрудицию и тонкое чувство юмора мнимого потомка князей, а кроме того, её интриговало то, что Руслан, при всём своём дружелюбии, не делал никаких попыток затащить её в постель, неизменно элегантно уходя от её откровенных намёков.

Вот и на этот раз Анна надела на себя купальник-бикини, только-только вошедший в моду, и пыталась под тонким прозрачным халатиком выгоднее продемонстрировать своё очень недурное тело. Нельзя сказать, что она была распущенной девицей, но общая свобода сексуальной революции не обошла стороной и её, а поведение князя серьёзно разогрело в ней спортивный азарт, пробудив к жизни родовую память взбалмошных и упрямых Салтыковых.

– Вы же знаете, Анна, – с лёгким акцентом, как и полагалось англоязычному князю, ответил Руслан на том же языке, на котором говорила Анна, – французском, – мы, индусы, привычны к жаре и солнцу.

– Боже, Чарльз (такое имя присвоил себе Руслан на время поездки), я никак не могу приспособиться к этой скуке, царящей на нашем корабле, – жеманно протянула Анна, сняв халатик и ложась на стоящий рядом шезлонг. – Эти пыльные дедушки и бабушки, эти примерные мамаши, сюсюкающие со своими противными избалованными отпрысками, этот дурацкий, какой-то изнуряющий этикет, правила… Мне кажется, что здесь жизнь остановилась в конце девятнадцатого века и люди просто не знают, что сейчас уже летают в космос, слушают «Битлз» и носят бикини.

– Анна, вы несправедливы к пассажирам, – улыбаясь уголками губ, ответил Чарльз-Руслан. – Просто они так воспитаны, среди денег и могущества, а лучший способ сохранить и то, и другое – это придерживаться традиций. Да вы и не совсем правы, вовсе не все наши спутники настолько безнадёжны. Вчера в биллиардной я познакомился с компанией очень весёлых молодых людей, между прочим, наследников уважаемых фамилий. Они достаточно раскрепощены и свободны, всё время шутят и смеются. Сегодня они пригласили меня на вечеринку на верхней палубе. Будет много музыки, фейерверки и игры. Должно быть весело. Не хотите ли сходить со мной? – с весёлым интересом Руслан смотрел на Анну. Разумеется, его интересовала отнюдь не вечеринка, а возможность теснее пообщаться с молодёжью, допущенной в тайны сильных мира сего. А Анна могла стать прекрасным отводом для глаз. Да и нравилась ему эта милая и открытая девушка. Руслан редко позволял себе связи с женщинами, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт, а кроме того, опасаясь возможных эгрегориальных сбоев в том потомстве, которое будет у этих женщин впоследствии. Он мог сделать так, чтобы женщина не забеременела от него, но не мог предотвратить последствий передачи наследственной информации по телегонии. Поэтому Руслан позволял себе связи только с такими барышнями, которым, а также и их потомству, это однозначно пошло бы на пользу, внесло бы положительные корректировки в их дальнейшую жизнь и судьбу их рода. А Анна-то, как раз, и оказалась такой редкой особой…

– Вы издеваетесь надо мной, князь! Конечно, хочу! Нужно ли вечернее платье? – Анна искренне радовалась от предвкушения чудесного вечера.

– Думаю, что нет. Ребята одеваются просто и просили не быть снобом. Так что ваш купальник, Анна, будет кстати, – пошутил Руслан.

– Приличные девушки не приходят на вечеринки в купальниках, – строго сказала Анна и поджала губы. – Только без, – и, не выдержав, громко расхохоталась.

– Я уверен, Анна, что вы найдёте способ быть неотразимой, – с удовольствием сделал девушке комплимент мнимый князь. – Итак, вечером, через час после захода солнца. Встретимся у трапа.

– О'кей, Чарльз, – и девушка, встав с кресла, взвилась в воздух и очень грациозно вонзилась в воду бассейна.

– Хороша, чертовка, – вслед ей тихо заметил Руслан…

…Музыка звучала громко и очень зажигательно, молодые люди веселились от души, дорогие вина и виски лились рекой, короче, «дым стоял коромыслом». Кстати, дыма от сигарет было настолько много, что даже свежий бриз и быстрый ход лайнера никак не могли его разогнать. Причём большая часть этого искусственного тумана была вызвана отнюдь не табаком, а совсем иной травой, а потому веселье шло особенно ярко. Гремевший над палубой рок-н-ролл ещё больше подстёгивал к энергичному веселью собравшуюся компанию. Юноши и девушки из очень и очень влиятельных семей вели себя так же, как и их уличные сверстники, увлечённые движением хиппи.

– Хай, Чарли, – проорал в ухо Руслану, дымя здоровенным «косяком», один из юнцов, которого звали Билл, – ты как?

– Здорово, очень весело, – крикнул в ответ Руслан, маскировки ради державший в руках стакан с виски. Руслан терпеть не мог эту бурду, хорошо зная, кто и зачем подсунул её потомкам Ариев, не имевших в организме специальных ферментов, нейтрализующих действие алкоголя. Недаром Арии вообще не употребляли никаких напитков, содержащих спирт, чтобы не портить себе полевую составляющую и не выпадать из гармонии жизни. Но, сколько ни пытался Руслан бороться с вредоносными веяниями на Руси, хитрые Атланты сумели-таки протащить алкоголь и табак в эти земли, из-за чего народ, их населявший, начал стремительно деградировать. Из солидарности Руслан перестал употреблять даже вино, бывшее в Атлантиде главным напитком. Там его, правда, всегда разбавляли холодной водой – в таком виде вино не действовало на Атлантов опьяняюще, а всего лишь утоляло жажду и улучшало пищеварение. К сожалению, на славян вино, а тем более водка, оказывали только негативное воздействие, искажая и сминая полевые тела, приводя к болезням и наркотической зависимости. Печально…

– Ты чего не танцуешь? – кивнул Билл на разгорячённую очередным хитом кучку молодых оболтусов, окончательно вошедших в раж. Выражалось это в том, что все юноши остались уже только в плавках, а некоторые девушки поснимали верхнюю часть купальников, с удовольствием демонстрируя свои груди. Не стала исключением и Анна, весело вытанцовывающая в центре круга с каким-то очень спортивным парнем. Руслан с интересом взглянул на её привлекательную грудь, в очередной раз отметив, что фигурка у этой девочки очень хороша, а темперамент просто взрывной. Такой вот, русско-французский коктейль…

– Жду своего часа, – туманно ответил Руслан.

– А… Может быть, тебе помочь? У меня есть специальное средство для приближения нужного часа, – Билл подмигнул Руслану.

– Не откажусь, – Руслану нужна была информация, и лучшего момента было не отыскать. А действие всевозможных наркотиков он научился блокировать с незапамятных времён. Зато люди обычно под их воздействием становятся необыкновенно разговорчивы и откровенны. – Вот только неловко одному, может, ещё кто-то захочет присоединиться?

– Это запросто. Эй, Анри, Филипп, Джордж, пойдёмте, оттянемся…

Все названные не заставили себя уговаривать и быстро присоединились к Руслану и Биллу. Всей компанией они отошли в дальний угол, где был организован укромный и очень удобный закуток из широких диванов и низкого столика, заставленного батареей бутылок. Билл извлёк из кармана блестящую коробочку с белым порошком, все присутствующие достали персональные трубочки, сделанные из золота или платины, а у Филиппа трубочка оказалась ещё и инкрустирована несколькими чёрными бриллиантами. Руслану трубочку одолжил Билл, у которого их было несколько. Когда сооруженные наспех дорожки были вынюханы и запиты виски, ребят потянуло на разговоры:

– Классная вечеринка, – начал Филипп.

– Да, и девчонки отличные, очень понимающие, – подхватил Анри.

– Ещё бы, я же их приглашал, – с гордостью сказал Билл.

– Да, ты в этом понимаешь толк, дружище, – уважительно заметил Джордж. – Чарли, а у тебя на твою подругу серьёзные планы?

– Извини, Джордж, но планы очень серьёзные, – отрезал Руслан.

– Ну, это и понятно. Она весь вечер бросает взгляды в твою сторону, даже злится, когда ты на неё не смотришь, – втянув очередную дорожку, произнёс Анри.

– Но девочка хороша, сразу видно – из аристократок. Поздравляю, Чарли. Мы джентльмены и не будем тебе мешать, – подчеркнул он, многозначительно посмотрев на Джорджа.

– Очень любезно, – усмехнулся про себя Руслан. – А вы не боитесь, что кто-то стуканёт вашим родителям, чем вы здесь занимаетесь?

Ребята сначала недоуменно переглянулись, а потом дружно расхохотались. Смеялись они довольно долго, и, наконец, Билл, вытирая слёзы, сумел произнести сквозь хрип:

– Извини, Чарли, но сразу видно, что ты не европеец и не знаешь наших реалий, хотя, без сомнений, ты достойный человек, из настоящих аристократов. Всё дело в том, что наши родители знают, чем мы тут занимаемся, более того, они всё это и оплатили.

– Как это? – искренне удивился Руслан. Раньше он такой свободы нравов в среде высшей буржуазии не замечал. Настоящих, с тысячелетней историей рода, аристократов среди этих юнцов почти не было, были, в основном, дети самых известных банкиров и владельцев корпораций.

– Понимаешь, дружище, – начал объяснять Джордж, – мы все только что закончили свои университеты и должны приступить к выполнению обязанностей по поддержанию фамильных бизнесов. Наши родители – люди неглупые и понимают, что соблазнов в этом мире огромное множество. И они считают, что лучше сейчас, пока мы ещё не начали работать, дать нам возможность перебеситься, вкусив от этих соблазнов, чем потом, когда мы втянемся в дело, у нас посрывает крыши и мы начнём вовсю чудить. На определённом этапе это может иметь катастрофические последствия для дела, а этого допускать нельзя – большие деньги не терпят неуважения к себе, – абсолютно серьёзно, почти не запинаясь, закончил он.

– Но ведь может случиться так, что кто-то из вас не сможет остановиться, не перебесится, – с сомнением протянул Руслан.

– У нас есть год. Максимум два. После этого мы либо должны приступить к работе и уже не заниматься ничем таким по крупному, а мелкие пороки есть у всех, либо уже не работать никогда. Не сумевших остановиться и контролировать себя никогда не подпустят к серьёзному делу. Будут давать какие-то деньги на содержание, но даже близко к семье не подпустят.

– Что-то такое я уже когда-то слышал, – сморщился Руслан, пытаясь вспомнить, где он встречался с подобным.

– Очень похоже живут амиши, – помог ему Анри.

– А… точно, – Руслан живо представил себе несколько странно живущих последователей синтеза христианства и пантеизма.

– А меня больше беспокоит другое, – вступил в беседу уже прилично загрузившийся кокаином и виски Билл. – Вот так плывёшь себе, оттягиваешься и вдруг – бац! – он хлопнул кулаком по столу, отчего весь порошок взметнулся облачком вверх. – Советы нажали на кнопку! И мы все в лучшем случае уже никуда не приплывём, а в худшем – превратимся в пар! – лицо его перекосилось от страха, опасность ядерной войны держала в напряжении весь мир.

– Уильям, дружище, ты отстал от жизни! Основная часть высших бонз коммунистов уже нашла выход на наших, чтобы с наибольшим доходом вкладывать и сберегать украденные ими у собственного народа деньги. А кто же станет распылять на атомы собственное богатство? – успокоил его Филипп.

– Эт-то классно, – сразу повеселел Билл. – Вот только не пойму, а чего мой-то папаша не в курсе?

– Да в курсе он, в курсе. Все наши в курсе. Только нам не говорят, пока проверку не пройдём, я это случайно услышал. А ещё говорят, что Высшие всё равно этого не допустят, я имею в виду войну – крепко они обосрались после Хиросимы… – тут Филипп осёкся, с сомнением поглядев на Руслана.

– Какие Высшие? – решил додавить Филиппа Руслан, сделав вид, что ничего не понимает. Ничто так не развязывает юношам языки, как осознание того, что они приобщены к страшной тайне. Тщеславие – любимый грех Дьявола.

– Да ладно тебе, Фил, Чарли свой парень, будет молчать. А не будет – так ему всё равно никто не поверит, ха-ха, – наркотик сделал своё дело, у Билла желание казаться очень крутым било через край.

– Ладно, просветим Чарли, – махнул рукой Анри. – Ты прав, даже если он что-нибудь и расскажет, ему всё равно никто не поверит…

– Да что такое вы мне хотите рассказать, никак, какую-нибудь очередную фантастическую муть? – подыграл им Руслан.

– Это не муть. И не фантастика. Ты джентльмен, Чарльз, и я уверен, что ты достоин знать это, ведь ты аристократ. Так вот, на Земле, – уже изрядно запинающийся Джордж потыкал пальцем вниз, пытаясь показать, где именно, – на Земле есть особые люди, которых совсем немного, чуть-чуть, понимаешь? Они – Высшие. И они обладают невиданным могуществом и бессмертием. Кто-то считает, что они инопланетяне, а кто-то – что потомки древней и могучей расы, но точно не знает никто. Именно они решают, как нам всем жить, а наши папаши, хоть и очень круты, всего лишь исполнители их воли. Я раньше тоже не верил, пока несколько событий не убедили меня, что так оно и есть. Кроме того, хотя эти вседе-, нет, сведв… – Джордж, несмотря на кокаин, был уже совсем пьян, – све-де-ния, о, получилось, – локоть руки, на которую Джордж опирал свою голову, соскользнул со стола, и он громко ударился головой о его стеклянную поверхность, но достаточно легко восстановил своё положение, – так вот, сведения, передаются только при достижении определённого уровня, но в наших семьях, – он гордо поднял палец вверх, – мы с детства живём представлением о Высших, – торжественно закончил Джордж.

– И как же они управляют? Ведь это же нереально, – покачал головой Руслан.

– Как? – вскричал Филипп. – Да очень просто. Они дают людям нужную для себя информацию, а люди ей верят и живут в соответствии с ней. Вот, например, истерия по поводу ядерной войны заставляет людей верить, что им необходимы большие армии для защиты, и люди охотно отдают свои деньги, чтобы эти армии содержать. А ещё они ненавидят и боятся друг друга. Русские боятся американцев, американцы – русских, европейцы тоже боятся русских и не доверяют американцам, а все вместе опасаются китайцев. Впрочем, это уже постепенно изживает себя, слишком велика вероятность выхода ситуации из-под контроля. Возьмёт какой-нибудь псих и действительно нажмёт на кнопку… – и Филипп лихо затянул в ноздрю очередную порцию порошка. – Поэтому Советы обязательно, раньше или позже, развалят, приобщат к доброму старому капитализму, тем более, что они уже и сами об этом потихоньку мечтают. А потом наступит всеобщий мир и благоденствие, вот!

– Да, – подхватил уже совсем плохо контролирующий себя Билл, – но сначала уменьшат население шарика – чуть-чуть, на несколько миллиардов, да, чтобы легче было им управлять, а то слишком много человеческого мусора развелось…

– А как же это можно сделать? – позволил себе усомниться Руслан. – Без войны это сделать невозможно, а ты говоришь – мир и благоденствие…

– Ты, Чарли, ничего не понимаешь… – сочувственно процедил сквозь сведенные судорогой зубы Анри. – Зачем воевать, когда можно всё делать мирно. Алкоголь, наркотики, сигареты – это самое простое. Потом заболевания всякие, эпидемии, новые вирусы, обладающие генетической избирательностью. Захотел, чтобы сдохли все негры или китайцы, например, – запустил им какую-нибудь заразу, действующую только на их гены, – хоп, и нет негров. Или китайцев. А продукты? Сколько всякой дряни мы туда пихаем, самому страшно делается. А лекарства? Ты думаешь, что они лечат? А они только высасывают деньги да приближают час, когда ты сдохнешь. Так что не пей никаких лекарств, понял? – и Анри энергично потряс пальцем у лица Руслана.

– Это всё фигня, – категорично сказал Филипп. – Мы сейчас сделаем такую штуку, которая заставит людей самих себя убивать, причём абсолютно законно, – и он гордо посмотрел на своих не в меру разошедшихся собеседников. Те с любопытством уставились на приятеля, ожидая его откровений.

– Компьютер! – гордо сказал Филипп.

– А это-то каким краем? Разве что по башке им бить, но, по-моему, он тяжеловат, да и не заставишь людей делать это добровольно, – непонимающе произнёс Анри.

– Ты, Анри, извини, перенюхал. Я говорю о возможности создать другую реальность для человека, в которой он сможет жить иной, более счастливой жизнью. Вот только реальность эта будет не настоящая, а виртуальная. А люди будут бросать свои настоящие жизни ради придуманных…

– Ну, это ты уже загнул, дружище, – назидательно сказал Джордж, пытаясь снюхать остатки порошка с подноса, стоявшего на столе. Все сидевшие с сожалением посмотрели на пустой поднос, потом поднялись и пошли обратно, к основной компании.

Тем временем на площадке творился уже форменный шабаш – все скакали совсем голые, а кое-кто уже занимался сексом, нисколько не стесняясь окружающих. В небо то и дело взлетали яркие фейерверки, и всё так же гремела музыка. Руслан решил, что больше ему тут делать нечего и растворился в ночи незаметно для всех, как он это умел. Всё-таки он был бывшим Неосязаемым. Перед уходом он поискал взглядом Анну, но не нашёл. Решив, что девица всё-таки устала ждать его внимания и с кем-то уединилась, Руслан мысленно махнул рукой и побрёл к себе в каюту. Вечер удался: он мастерски сумел разговорить отпрысков «управляющих миром» и получил массу полезной для себя информации. Разумеется, его анализ происходящего во многом был схож с тем, о чём разболтали юноши, но кое-что, например, задумку по поводу компьютеров, он слышал впервые. Кроме того, он понял, почему перестал «слышать» эту, так называемую, элиту. У каждого из юнцов на информационном канале стоял мощный защитный блок. Кто-то постарался закрыть ценные селекционные ресурсы от ментального прослушивания и чужого воздействия. Что ж, умно, дальновидно и очень эффективно. Вот только поможет ли это тем, кто всё это установил, и далее оставаться в тени? Похоже, что нет, их время неумолимо утекает…

Лайнер стремительной громадиной рассекал волны, лишь немного реагируя на их сопротивление лёгкой дрожью. Руслан остановился у борта и, глядя на роскошные южные звёзды, думал. Он думал о недавно открытом им Законе Времени, который для себя сформулировал так: «Раньше, до резкого скачка развития науки и технологий, частота изменений социального времени была намного меньше частоты колебаний времени биологического. То есть, за время жизни одного человека ничего существенного в смысле изменения применяемых им достижений цивилизации, не происходило. Человеку на всю жизнь хватало однажды полученных знаний и умений. Изобретения, а уж тем более внедрения чего-то нового случались редко, и это никак не влияло на самих людей или влияло крайне медленно. Например, реализация идеи парового двигателя растянулась на продолжительность жизни четырёх поколений. Но в начале двадцатого века этот процесс стал изменяться: люди уже на протяжении одной жизни успевали увидеть существенные изменения техники. Например, повсеместную замену живого транспорта на механический, произошедшую всего л ишь за какие-то тридцать лет. А телевидение? А космос? А те же компьютеры? И ведь процесс всё ускоряется, его уже не остановить и всё тяжелее держать под контролем. А это значит, что люди, чтобы не отстать от жизни, вынуждены постоянно получать новые знания и умения, а, следовательно, будет создано огромное количество новых эгрегоров, которое будет разрастаться в геометрической прогрессии, и контролировать их уже никто не сможет. А значит, сознание людей, наконец-то, вырвется на волю, и они сами начнут искать правду о мире!» Похоже, что этот процесс его бывшие соплеменники пропустили, слишком сосредоточившись на столь увлекательном занятии, как сотворение мирового господства. Заигрались, ребята!

Подходя к каюте, Руслан ещё издали ощутил чьё-то присутствие. Он понял, кто это, и улыбнулся.

– Чарльз, ну что же ты так долго? – укоризненно прошептала отделившаяся от стены Анна, и резко закинув ему руки на шею, впилась в его губы страстным и долгим поцелуем. Руслан в ответ обнял девушку и, почувствовав, насколько трепещет всё её тело, ни слова не говоря, подхватил на руки и внёс в каюту…

Глава 50. С мамой плохо…

Эпштейн и Каганович играли в шахматы, одновременно слушая министра внутренних дел. Министр, Григорий Николаевич Бекешев, во властных кулуарах и у своих подчинённых имевший прозвище «Распутин», заработанное им за просто-таки маниакальную страсть к слабому полу, нервничал и пытался объяснить суть происходящего со своей точки зрения. Но поскольку, кроме общеизвестного, он ничего толком не знал, то рассказ его выходил каким-то кривым и нелепым, а временами и вовсе приобретал оттенок дешёвого боевика с фантастическим уклоном. Например, по его версии, выходило, что машину в центре Москвы расстреляли недобитые чеченские боевики, имевшие зуб на Варшавского, а в Томилино была разборка ребят Кирпича с какими-то залётными отморозками, за которыми охотились, в свою очередь, люди Майорова. И у монастыря эта охота получила продолжение, но там в битву вмешались экстремистки настроенные члены группы «Гей, славяне!», которую, конечно же, негласно поддерживал Колышев, тот ещё безбожник. Каганович слушал бред министра с явным удовольствием, иногда даже задавал наводящие вопросы, а вот Эпштейн только морщился, считая, что в своё время они сделали ужасную ошибку, протолкнув на пост министра этого недалёкого ловеласа.

В конце концов, министр стал жаловаться на самого Майорова, который абсолютно по-хамски пригласил их с Генеральным прокурором якобы для того, чтобы предоставить «абсолютно убойные материалы», а сам куда-то слинял, заставив их впустую прождать полчаса. Прокурор уехал злой, как собака, пообещав адъютанту генерала (похожему, как две капли воды на Гитлера, вы представляете?), что он Майорову так просто этого не оставит. Сам «Распутин» тоже был обижен, но от высказываний в адрес генерала в его ведомстве воздержался, так как Майорова побаивался, зато сейчас крыл его и в хвост, и в гриву.

В этот момент к их столику тихонько просочился Аркаша и что-то прошептал на ухо Кагановичу. Тот, не меняя выражения лица, переставил ладью на доске и, как бы ни к кому не обращаясь, сказал:

– Кажется, с мамой плохо…

– С чьей? – спросил генерал, удивившись столь спокойному выражению лица Кагановича, а про себя подумал: «Ну и изверг, с чьей-то мамой плохо, а ему хоть бы что…»

– Ой, Гриша, не обращай внимания, это такой шахматный термин, означает опасность для ферзя, – лениво протянул Эпштейн.

– Надо же… Ну, я в шахматы не игрок, я больше в бильярд да по бабам, – министр оседлал любимого конька, и теперь его можно было бы долго слушать – рассказов о своих победах он имел великое множество. И, что самое удивительное, все были абсолютной правдой. Вот только слушатели всегда удивлялись – если Распутин столько времени тратит на секс, то когда же он службу-то несёт?

– Да знаем, знаем, Гриша. Ты вот что, скажи лучше, кто конкретно охраняет президента сейчас в больнице, а то беспокоимся мы за него, – Эпштейн перебил Гришу, зная, что иначе им не меньше часа придётся выслушивать свежие секс-байки.

– Президента? Так ведь служба охраны, – обиженно пробурчал Гриша. Посидел молча и, что-то вспомнив, воскликнул:

– Стоп, отставить! Вчера же вроде как Майорову это дело передали. Сейчас выясню, – пообещал он и принялся названивать по телефону.

В этот момент, держа в руках сумку, в ресторан вошёл высокий, бритый наголо человек со зловещей татуировкой на шее. Он, довольно улыбаясь, подошёл к столу, поставил сумку на пол и, вытянувшись в струнку, щёлкнул несуществующими каблуками своих тяжелых ботинок:

– Задание выполнено, мой фюрер! Каганович поморщился:

– Сколько раз тебя просить, Ариец, не называй меня так.

– Вы для меня вождь, – абсолютно не смущаясь, рявкнул Ариец, – и никто не посмеет меня в этом упрекнуть!

– Хорошо, хорошо. В сумке то, о чём я думаю? – Каганович спросил тихо – так, чтобы не услышал увлечённо разговаривающий по телефону министр.

– Так точно. В машине два ублюдка. Привести? – Ариец так и стоял по стойке «смирно».

– Молодец, Ариец, службу знаешь. Володя, – наклонился к Эпштейну Каганович, – ты пока отвлеки Гришу, а я в отдельном кабинете побеседую с нашими гостями, вот только Аркашу возьму.

– Хорошо, сейчас я его про баб спрошу, хе-хе-хе, – и Эпштейн, посмеиваясь, повернулся к секс-террористу в погонах.

– Давай, Ариец, веди гостей и позови Аркашу – он в машине на улице, – Михаил встал из-за стола и пошёл в дальний угол зала, где было несколько дверей, за которыми скрывались апартаменты для любителей уединения.

Ариец вышел на улицу. Через несколько минут оттуда послышались крики, а потом выстрелы и звон разбитого стекла. Когда в зале также зазвенело разбитое окно, министр, не долго думая, свалился на пол и прикрылся столом, за ним последовал и Эпштейн. Из кабинета вылетел Каганович, оценил обстановку и тоже прыгнул за перевёрнутый стол, к Эпштейну. По залу свистели пули, разбилось еще несколько больших витринных стекол, лопались люстры, слышалось журчание вытекающей жидкости из разбитых в баре бутылок. Наконец, стрельба прекратилась и послышался шум отъезжающих от ресторана машин. Через несколько секунд раздался взрыв, а за ним и ещё несколько. Все оставшиеся стёкла окончательно вылетели, но после этого всё стихло. Кто-то успел погасить свет, и теперь было видно зарево приличного пожара, разгоравшегося на парковой дорожке.

Через несколько минут зал наполнился охранниками, испуганно звавшими своих хозяев. Хозяева вылезли из-за столов. Эпштейн был спокоен, но лицо у него стало злое и сосредоточенное, Каганович побледнел, как мел, и только тряс головой, не в силах вымолвить ни слова. И лишь Распутин, беспрерывно ругаясь матом, достал из кармана сразу два телефона и ещё рацию и стал в них орать, пытаясь при помощи одних матерных слов без связок донести до своих подчинённых суть произошедшего. Те довольно быстро поняли, и уже через десять минут пространство вокруг стало наполняться воем милицейских сирен и гулом вертолётов. Судя по уровню шума, можно было сделать вывод, что Гриша вызвал к ресторану целую армию.

Пока всё это заворачивалось, Эпштейн подошёл к Кагановичу и сказал:

– Миша, это наезд. Не знаю, кто это, но я намерен ответить жёстко.

– Кому? Майоров отправился к праотцам, Колышев тоже, кто это может быть? Наши друзья? Или какие-нибудь беспредельщики?

– Пусть вон люди Гриши разберутся, – Эпштейн кивнул в сторону орущего и размахивающего руками министра.

– Да уж, они разберутся… – Каганович с сомнением посмотрел на горе-министра.

– Да не сам он, его люди. Там есть несколько толковых профи, только он их обычно не слушает, окружил себя всякими проходимцами, – Эпштейн зло сплюнул. – А мы послушаем. И скажи, пожалуйста, что там твой фашист сумел-таки сделать?

– Сказал, что захватил тех, кого мы просили. А вот где он сам? – Каганович подозвал ближайшего охранника и дал ему распоряжение срочно отыскать Арийца.

Через несколько минут охранник вернулся:

– Сожалею, Михаил Аркадьевич, но Ариец был в той машине, что взорвалась. Сгорел.

– Ах, ты, чтоб его! Незаменимый был спец, крутой и верный. Ладно, позови Аркашу и всю его команду. Пойдём, Володя, хоть посмотрим, что было в сумке, – и они с Эпштейном ушли в сторону кабинета.

Ещё через полчаса, проведя совещание с эзотерическим воинством, а также выслушав доклад министра Гриши, олигархи пришли к неутешительному выводу – они были атакованы людьми Майорова во главе со Штаевским, которые помогли уйти двум захваченным изобретателям. Это вытекало из того, что сам Штаевский просил помощи у ментов в преследовании двух микроавтобусов и конечная цель была именно здесь, в Царицыно, а потом вдруг неожиданно отказался, буквально за минуту до начала стрельбы. Утешало только наличие «Нимба», но пока никто не мог с ним разобраться.

Эпштейн, который за всё это время почти ничего не говорил, только зло скалился, попросил всех покинуть кабинет и, оставшись наедине с Кагановичем, сказал:

– Вот что, Миша, я думаю, нам надо сыграть ва-банк. Наш интерес в этом деле стал слишком явным, это опасно. С другой стороны, пока никто из подчинённых Майорова или Колышева не опомнился, надо разыграть карту Гриши. Пусть берёт ответственность на себя, захватывает госпиталь и арестовывает всю эту шушеру во главе со Штаевским. Без «Нимба» они президента не спасут, а мы его им не дадим. А пока они будут сидеть у Гриши, президент сам по себе копыта отбросит. Премьера, считай, что нет, военные без Варшавского не сунутся, и самая реальная сила сейчас будет в наших руках. Потом найдём кого-нибудь, чтобы посадить в кресло, вон, Гришу того же, но зато уже точно нам никто не помешает, хе-хе-хе…

– Ну что ж, разумно, – Каганович принял решение. – Действуем. Только пусть рядом с нами всё время будут мои маги – я что-то беспокоюсь насчёт того епископа, да и этот Руслан слишком легко ушёл. Ты не против? Замечательно. Эй, кто-нибудь, позовите министра, он там где-то суетится.

Минут десять у них ушло на то, чтобы уговорить отчаянно трусившего министра действовать решительно. Главным аргументом послужили выданные под большим секретом сведения, что Майоров погиб. Наконец, Гриша решился и отдал приказание силам всех спецподразделений стягиваться к ЦКБ и взять её в полную блокаду.

– Поехали, арестуем мерзавцев, – Гриша храбрился, но без Кагановича и Эпштейна ехать на такое дело не решался.

– Вперёд, герой, Отечество тебя не забудет, – и Эпштейн подтолкнул Гришу к выходу.

– А о нас не узнает, – тихо добавил Каганович.

Глава 51. Встреча

– Как думаешь, полковник, что делать будем? – с мрачным выражением на лице Руслан внимательно рассматривал происходящее за забором больничного корпуса. Посмотреть было на что – множество легковых и грузовых автомобилей суетливо выгружали всё новых и новых бойцов различных специальных и элитных отрядов МВД. Видно было, что из-за смешанности этих отрядов создалась нервозность и неразбериха, командиры никак не могли выяснить места дислокации своих воинов. Тем не менее, одетые в специальную камуфляжную и чёрную форму вооружённые бойцы медленно, но верно окружали здание больницы, однако внутрь пока не входили, видимо, ожидая команды. Наконец к больнице прибыла кавалькада из нескольких «Мерседесов» с сиренами и мигалками, и к этим машинам потянулись одинокие фигурки командиров.

– Ну, блин, устроили карнавал, – пробурчал Зигфрид. – И что за мудак этот министр, надо же такое шоу учинить. Если бы мне надо было захватить это здание, я бы по-тихому справился с полуротой своих орлов. А эти мурзики уже человек триста согнали, теперь только танков не хватает.

– Гордись полковник, это они тебя так боятся. А заодно и силу демонстрируют. Вот только как они потом оправдываться перед депутатами будут? – Руслан непонимающе покачал головой.

– Да ни фига они не будут оправдываться. Скажут, что больницу захватили террористы-экстремисты, то есть мы с тобой, а во время штурма нас всех и положат, то есть, это они так думают. Да только хрен им! – и Штаевский сделал жест из двух рук в сторону собравшихся перед больницей спецназовцев, показывая, какого именно размера хрен они получат.

Руслан с уважением посмотрел на огромную лапищу Зигфрида и сказал:

– Это хорошо, полковник, что ты так в себе уверен. Вот только малой кровью это всё не обойдется, тут же, кроме нас и Президента, есть больные и персонал, а они вообще не причём. Думаю, кстати, что и наши противники это понимают, наверное, попытаются договориться. Меня сейчас больше другое волнует – время. Нам нужно Президента вытаскивать, а для этого ты нужен хотя бы на полчаса – час. А тебе не отвлечься, пока там эти оболтусы сложные манёвры выписывают, – и Руслан махнул рукой, указывая на манёвры: только что подъехавший штурмовой броневик, не разобравшись в обстановке, протаранил один из «Мерседесов» министерского сопровождения. Штаевский посмотрел в бинокль и злорадно воскликнул:

– Надо же, сам министр лично воспитывает командира экипажа, дубинкой по хребту!

Руслан только хмыкнул в ответ на этот сюрреализм.

– Я думаю, что сильно их озадачу, если скажу, что вся дивизия Дзержинского сейчас будет здесь, пусть подумают, – и Штаевский пошел вниз, намереваясь выйти из здания.

– Подожди, полковник, разве эта дивизия не подчинена МВД? Слишком явный блеф! Тем более что максимум через час подоспеет реальная помощь! – крикнул вслед полковнику Руслан.

– Они об этом пока знать не должны, а то разбегутся, лови их потом. А насчёт дивизии ты неправильно осведомлён. Полгода назад Президент, который в ней когда-то служил, переподчинил дивизию непосредственно себе – так сказать, во избежание эксцессов. А командир дивизии – мой друг, и он терпеть не может этого мудилу Гришу. Я ему сейчас позвоню и попрошу устроить видимость срочного выдвижения и развёртывания в боевой порядок. Конечно, без приказа свыше он сюда и шагу не сделает, он всё-таки военный, но солдатиков своих, по моей просьбе, лишний раз погонять не откажется. Пока эти олухи разберутся да поймут, что это блеф, у нас как раз и будет не меньше часа, – и Штаевский побежал вниз.

Через три минуты, когда в сторону ворот наметилось движение делегации от прибывших сил, полковник, встав за здоровенный срочно подогнанный бронированный внедорожник, чтобы не было соблазна у снайперов, взял в руки мощный мегафон и заорал:

– Внимание всем! Не знаю, кто вы и чего хотите, но в этой больнице находится Президент, и я имею право открыть огонь на поражение. Предлагаю немедленно очистить территорию во избежание эксцессов! Даю пять минут!

Шедшие к воротам несколько высших офицеров остановились. Многие из них узнали Зигфрида, а потому идти дальше не рискнули, прекрасно зная, что он слов на ветер не бросает и через пять минут тут откроется филиал Ада.

– Штаевский, хватит валять дурака! – прокашлявшись, с другой стороны начал орать министр Гриша. – Ты совершил нападение на высших должностных лиц страны, провёл несанкционированную акцию по похищению преступников – террористов, арестованных МВД! Твой шеф мёртв, а ты сам захватил президента! Предлагаю сдаться по-хорошему! Тогда мы с пониманием к тебе отнесёмся!

– Гриша, мудила! Ты откуда знаешь, что Майоров мёртв? Ты постарался? Или твои дружки? Я тебе лично яйца оторву, козлина! А чтоб ты не питал иллюзий, я тебя развеселю – через полчаса здесь будет дивизия Дзержинского. А полчаса мы продержимся! Переговоры будем вести только с комиссией в составе Премьер-министра, Генерального прокурора, спикера Думы и председателя Сената! Подумай хорошо, козлина! – и Штаевский зашёл в здание.

– Ну что, двадцать минут у нас точно есть. Гриша только с бабами герой, а сейчас он обосрался, так что действуй, Руслан, – Штаевский кивнул в сторону осаждающих, которые, по всей видимости, решили организовать штаб с целью посовещаться, по крайней мере, появление штабного автобуса достаточно весомо указывало на это.

– Тогда вперёд, в палату Президента. Остальные уже там, рядом, – и Руслан побежал по коридору в сторону перехода в спецкорпус.

Когда все собрались, Руслан произнёс небольшую речь, пытаясь простыми, но доступными словами донести до каждого суть того, что он собирался сделать.

– Итак, друзья, мы с вами, но только вместе и дружно, можем спасти Президента. Для этого каждый из нас должен искренне, от всего сердца, попросить об этом у Бога. Я знаю, все мы здесь разные, но каждый по-своему верит Богу, искренне используя для этого свою совесть. Это касается и вас, господин Андреев (Руслан уважительно кивнул в сторону Андреева, тот бесстрастно ответил встречным кивком), и вас, полковник (возвышавшийся над всеми Штаевский на эти слова словно бы стал ещё выше, а выражение лица было точь-в-точь как у конунга, решившего своим драккаром атаковать эскадру современных кораблей), и вас, Михаил, Саша, Сергей, Люда, и, само собой, вас, Шайба (ухмылявшийся Шайба придал своему лицу серьёзное и, как он думал, проникновенное выражение). Прошу вас, мы сейчас должны встать в форме восьмиконечной звезды вокруг кровати Президента, взяться за руки и закрыть глаза. Помните, вы должны очень этого хотеть, каждый из вас, и искренне желать Президенту вернуться. Процедура очень сложная и крайне рискованная, мы можем и погибнуть. Потому – доверьтесь Богу. И ещё, учтите – что бы с вами ни начало происходить, не отпускайте руки и не открывайте глаза, пока я не скажу. Готовы? Тогда с Богом!

Сергей раньше никогда не молился и не знал ни одного из канонических текстов молитв. Но он всегда думал, что нет лучшей молитвы, чем идущие от сердца искренние слова, главное – верить, что всё получится, Бог всегда слышит тех, кто просит его с Верой и Любовью в сердце. С одной стороны руку Сергея держал Шайба, с другой он сам нежно сжал ручку Люды. Поначалу, когда они взялись за руки и закрыли глаза, ничего не происходило, просто Сергей молча повторял про себя: «Боже, всемогущий и милосердный, прошу тебя, верни Президенту душу!». Он не испытывал никаких особенных ощущений, не было никакого дополнительного восторга или экстаза, наоборот, в голову постоянно лезли какие-то левые мысли и переживания – о прошедшем дне, о Люде, о Шехерезаде, о лаборатории и, почему-то, о большом гамбургере. Ему уже начало казаться, что всё бесполезно, как вдруг, неожиданно, он ясно увидел в голове странную картинку – восемь бредущих во тьме человек, одетых в яркие сверкающие доспехи, с мечами и в шлемах, при этом взявшихся за руки, как первоклассники на экскурсии. Сергей видел это сразу с двух ракурсов – как будто он смотрел со стороны и в то же время был одним из идущих. Он видел Руслана, ставшего похожим на легендарного паладина, уверенно идущего во главе колонны; он видел Люду, деву-воина с одухотворённым лицом избранницы Божьей (такой, наверное, была Жанна д'Арк), он видел Шайбу, ставшего похожим на монаха-рыцаря, и других, изменившихся внешне, но, в то же время, оставшихся прежними в душе. Странно было такое ощущать – как будто каждый из них скинул с себя мешающее тело и весь накопившийся груз условностей и ограничений и явил на свет то главное, что и было его настоящей сущностью. Все выглядели, как святые, идущие в последний бой с нечистой силой, и каждый был в этот момент частицей Бога.

Коридор расширился, тьма исчезла. Вокруг стало светло, но свет этот не был обычным солнечным или светом электрических ламп, он был необычной для человека, небесной природы и постоянно менял свой цвет и интенсивность. Они шли прямо по блестящей золотом дорожке, а вокруг открывались очень странные пейзажи – какие-то сгустки, завихрения, состоящие из плазмы, воды, ветра и…людей. Да, множество самых разных людей вращалось в этих вихрях, то проявляясь яркими пятнами, то исчезая. Присмотревшись, Сергей увидел, что всех их объединяло одно – они были призрачны, как бы нематериальны, постоянно то расплывались, теряя свою форму, то собирались, приобретая её вновь. Наконец, они дошли до странного по форме сооружения, более всего напоминавшего футуристический ангар. Его границы, как и всё вокруг, постоянно менялись, расплываясь и образуя нестабильные очертания то строгих геометрических линий, то хаотичных кривых.

Руслан, шедший впереди, остановился, к чему-то прислушался, а затем поднял руку и махнул ею, указывая на открывшуюся перед ними дверь (или зев?).

Они вошли внутрь, и Сергей, который до этого испытывал самый настоящий подъём, вдруг почувствовал страшную опустошённость и безнадежность, как будто его захватил водоворот скорби и отчаяния. Он понял, что и остальные прониклись этой безысходностью. Однако никто не остановился, все упрямо шли вперёд. Наконец, им открылось огромное, просто бесконечное, вместилище, в котором, абсолютно бесшумно, тихо передвигались скорбные тени. Руслан остановился и закричал в эту сумеречную бесконечность:

– Игорь, который является избранным Президентом России, появись! – это прозвучало настолько неожиданно, по-сказочному, как будто они были героями театрализованного представления для детей, из-за чего все заулыбались, а вокруг сразу образовалось радужное кольцо весёлого света. От этого света в разные стороны отпрянули медленно проплывавшие мимо сгустки человекообразных фигур, они стали стремительно разлетаться в разные стороны – подальше от потревожившего их света. Прошло ещё немного времени, и одна из фигур, возникшая из призрачного тумана, начала неуверенно приближаться к ним. Сергей вгляделся в неё и вдруг увидел в контурах её расплывающегося лица несомненное сходство с Президентом. Фигура медленно и боязливо приблизилась к ним, и тут Руслан поступил абсолютно неожиданно – он выстрелил рукой и схватил нерешительного призрака, буквально потащив его за собой. Призрак начал упираться, но тут уже все остальные члены их спасательного отряда тоже вцепились в него, а Шайба, видимо для пущего убеждения, ещё и отвесил ему подзатыльник. Только после того, как призрак перестал трепыхаться, они очень быстро попятились назад, пытаясь как можно скорее покинуть этот Дом Скорби.

Они вылетели наружу и тут остановились, как вкопанные. На пути у них стоял человек – не расплывающаяся фигура, а вполне конкретный человек, одетый в бело-красную лёгкую одежду, и человек этот внешне кого-то Сергею напомнил, но он никак не мог осознать, кого именно.

– Так-так-так, Эвниар, сколько лет, как говорится, сколько зим, – насмешливо проговорил он, глядя на Руслана.

– Антахиол!? Ты ещё жив? А я надеялся, что тебя и твоих приспешников уже забрал ваш хозяин, Сатана! – Руслан подался чуть вперёд, пытаясь заслонить собой свой маленький отряд.

– Да ты что, на самом деле так думал? А, всё шутишь… Ну что ж, я рад, что у тебя чувство юмора осталось. Единственное, чем я удивлён, так тем, что ты сам жив. Как же это ты спасся и столько времени скрывался, а? Никак, волхвы помогли? Надо же, какие идиоты. А я-то всё голову ломаю, кто нам всё время так по-мелкому пакостит, а сам не показывается. Да чего я удивляюсь, ведь тебе по рангу положено быть незаметным, да? Вот только Архитектора-то за спиной нет, помочь тебе некому.

– Ты, Анти, всегда был чересчур самоуверен, потому и не замечаешь очевидных вещей. Я всё никак не могу понять, когда вы, бездари, осознаете, что все ваши потуги только приближают ваш же бесславный конец? А сколько вы людей погубили за это время – не перечесть. Когда вы, наконец, сдохнете, то я надеюсь, что на том свете каждая из отправленных туда вашими стараниями душ не откажет себе в удовольствии плюнуть вам в хари…

– Да? И когда же ты, бывший командир нашего отряда, пересмотрел свои взгляды? С чего ты вдруг так о людях стал заботиться? Волхвы перевоспитали? Или ты и был шпионом всегда, а Архитектор тебя не смог раскусить? Или он был с тобой заодно? Хвала Амону, мой отец оказался умнее вас, жаль только, что мы не сумели довести задуманное до конца. Впрочем, ты ничего и не смог нам противопоставить, мы всегда держали верх! – Антахиол рассмеялся. – А знаешь, почему ты не смог ничего? А я тебя просвещу! Потому, что на самом деле мы давали людям то, в чём они нуждались, мы сумели развить новую цивилизацию, мы дали им счастье и надежду. А ты? Что сделал для них ты? Собрал этот сброд, который ты пытаешься завлечь своими пустыми идеями, и думаешь, что они тебе помогут? – он презрительно сплюнул.

Руслан спокойно покачал головой.

– Нет, Анти, ты так и не поумнел с той поры, так и не научился видеть очевидного. Это не вы, а сами люди создали эту цивилизацию, несмотря на ваши идиотские попытки чем-то управлять. И этот сброд, как ты выражаешься, уже разобрался, кто ему всё это время мешал, и начал осознавать себя людьми, а не рабами, вопреки всем вашим тщетным усилиям. Пусть и я виноват в том, что это случилось так поздно, но зато теперь вы их уже не сможете обманывать, нужные знания возникли и безостановочно распространяются. Переход уже совсем скоро, люди уже активно меняются, ваше время утекает! А ты… Ты как был предателем, так им и остался, ты даже свою родню предал, так что говорить обо мне? Впрочем, Бог тебе судья. Но от меня держись подальше и берегись, потому что я, слышишь, ты, мразь, открыто и честно объявляю вам войну! – парировал Руслан.

– Ах ты, ублюдок, – зло прищурившись, произнёс Антахиол. – Ладно, мы ещё посмотрим, кому люди больше поверят. Пока мы всё время держали верх. А Переход – посмотрим, кому он поможет больше… Давай, тащи эту жалкую тень, глядишь – и доведёте себя до самоуничтожения. А мы опять выживем, и никакие сторонники, изобретения и прочий хлам тебе не помогут. Ладно, зачем я перед тобой сею ветер, ты ведь всё равно ничего не поймёшь. Всё, ещё увидимся. Теперь я знаю, кто мне мешает, – и Антахиол начал медленно таять. – И ещё, ты так и не понял, что держал в руках, так ведь? – и, под весёлый смех, он окончательно растаял.

– Стоять! – крикнул Руслан на порывавшегося вдогонку Шайбу. – У нас важное дело. Мы с ними потом разберёмся. А пока держитесь, уходим…

У Сергея всё мгновенно закрутилось в голове, а окружающая реальность (или нереальность?) поплыла и стала истончаться. Он ощутил, что опять стоит на полу, глаза у него закрыты и он судорожно сжимает руку Люды, а вторую руку ему буквально смял своей лапищей Шайба.

– Всё, можете открыть глаза и расслабиться, – скомандовал Руслан.

Сергей открыл глаза и чуть не упал – с такой скоростью стали вращаться стены. Хорошо ещё, что они продолжали держаться друг за друга, а то бы он точно грохнулся на пол. Впрочем, у остальных дела были не намного лучше – все так же пошатывались и были такими же бледными.

– Что здесь происходит? – раздался возмущённый голос с кровати, где Президент уже полусидел, обводя всех слегка обалдевшими глазами. – Кто вы все такие, чёрт вас побери?!

Ответом ему был дружный хохот.

Глава 52. Надо быть послушным мальчиком, дядя!

– И шо, долго этот поц собирается нам мозги иметь? – Эпштейн, с непередаваемым выговором старого одесского еврея, задал вопрос подошедшему Кагановичу.

– Нет, Володя, он-таки решился на штурм, щоб я так жил, – в тон ему весело ответил Михаил.

– И стоило терять почти сорок минут? Я ведь сразу сказал, что Штаевский блефует, не будет здесь никакой дивизии Дзержинского. Вот понять бы только, на что они рассчитывали, пытаясь затянуть время? Ведь не на Божью же милость или иное чудо? Майоров, если верить твоим колдунам, мёртв, Колышев и Варшавский мертвы с большой долей вероятности, премьер исчез – кого они ждали? Папу Римского? Ни спикер, ни глава Сената не вмешаются – кишка тонка, да и нас побояться злить. Генеральный прокурор вне игры, министр МВД наш, а кто ещё? Вот только беспокоит меня молчание наших друзей, Андреева и Мамаладзе, но они, видимо, решили хранить нейтралитет. Ну что ж, я всегда считал их разумными и уравновешенными людьми. Может быть, мы с ними даже и поделимся, потом, хе-хе-хе, – Эпштейн не преминул вставить свой фирменный знак.

К их «Мэйбаху» подбежал министр Гриша.

– Ну что, господа, начинаем? – Гриша, несмотря на присутствие целого батальона своих элитных бойцов, отчаянно трусил. Он боялся сейчас и Штаевского, и возможных будущих последствий, и могущества своих нынешних друзей, Эпштейна и Кагановича.

– Гриша, да давай уже, подавай три зелёных свистка! А то мы тут всю ночь простоим. Мы же сказали – отмажем, если что, – Эпштейн незаметно для Гриши отвернулся в сторону, чтобы презрительно сплюнуть.

– Э, кхе-кхе, – вдруг раздалось у Гриши за спиной. Тот, не ожидавший, что кто-то сможет подойти к нему незаметно и так близко, подпрыгнул на месте и, попытавшись развернуться, запутался в своих ногах и свалился прямо на дорогущую машину.

– Гриша, да ты аккуратнее, мать твою, ты знаешь, сколько эта телега стоит? – возмущённо закричал Эпштейн, но тут же осёкся, увидев того, кто так напугал министра. – Э… Ребе? Простите, уважаемый, но что вы тут делаете?

– Да вот, не спится мне, решил посмотреть, чем тут наши талантливые мальчики занимаются… – ребе Шендерович проговорил эту фразу таким тоном, как будто старенький добрый дедушка решил пожурить своих не в меру расшалившихся внучков, которыми он втайне очень гордится. Сам ребе не выглядел таким уж старым, наоборот, ему никак нельзя было дать более шестидесяти, но авторитет среди высшей верующей еврейской элиты у него был просто безразмерный.

– Я не понял, – начал пришедший в себя министр, разозлённый своим нелепым падением, – кто пустил сюда этого старого жи… почтенного раввина, – поправился Гриша, увидев очень нехорошее выражение в глазах Эпштейна. Каганович стоял молча – он не был среди почитателей раввина, поскольку в Бога не очень-то верил, но высказывать своё удивление не стал.

– А меня, уважаемый главный блюститель порядка, никто, кроме Бога, не может пустить или не пустить, только Он властен надо мной, – поучительно сказал ребе, подняв вверх указующий перст. – Отпустите своего гоя, мальчики, – обратился он к Эпштейну и Кагановичу, – нам надо поговорить тет-а-тет. Да скажите ему, чтобы вёл себя пока тихо, без распоряжений ничего не предпринимал.

– Гриша, будь добр, отойди, пожалуйста, и пока всё отложи, – вежливо сказал Каганович, поняв, что ребе появился здесь отнюдь неспроста.

Обиженный и разозлённый, министр, покраснев как рак, молча развернулся и отошёл.

– Ну, мальчики, и что вы тут такого удумали? Вы что, забыли, кто вы? В войнушку поиграть решили? Так поезжайте на Святую землю, там и настреляетесь. Молчать! – неожиданно зло и жёстко рявкнул ребе на собиравшегося что-то возразить Кагановича. – С тобой, Мишенька, я ещё отдельно поговорю, по поводу твоих безумных затей с силами, о которых ты и твои шлимазлы не имеете никакого понятия. Короче, слушайте меня внимательно! – ребе, вдруг, резко протянув руки, крепко схватил за шиворот отвернувшегося Кагановича, развернул его к себе и стал говорить ему прямо в лицо: – Вы сейчас же, слышите, немедленно, отсюда уедете, и чтобы вас через час в стране не было. Вернётесь, когда я скажу, – ребе всё так же крепко держал Кагановича, проговаривая слова отчётливо и громко, чтобы до Кагановича лучше дошло. Миша, поначалу пытавшийся вырваться, взглянув на побледневшего Эпштейна, передумал – слишком уж сильно удивил его вид явно напуганного Эпштейна, который по жизни вообще ничего не боялся.

– Простите, ребе, – вежливо начал Миша, – а чем вызвана такая категоричность? Мы вроде бы законов не нарушаем, вон, целый министр рядом…

– Ты, Миша, прости, идиот, хоть и очень умный. И я тебе-таки скажу, щоб тебя проняло: через двадцать минут здесь будет очень жарко, будет много людей в военной форме, а командовать ими будет сам Президент. И вам, в этот момент, нужно быть отсюда как можно дальше, а потом вы будете долго извиняться. А вашего Гришу давно пора гнать с занятой им должности – он для неё никак не годится. Ну, да это будут его проблемы. Володя, ты всё понял? Вот и объясни своему другу, а то он, я гляжу, не понимает, в какой тухес вы влезли.

Эпштейн обратил своё побледневшее лицо к Кагановичу и хрипло пробормотал:

– Миша, надо делать так, как говорит ребе, поверь…

Каганович изумлённо уставился на своего друга и хотел уже высказаться в том плане, что в гробу он видел всяких там ребе, как вдруг подал сигнал его телефон:

– Что тебе, Аркаша? – недовольно спросил Миша. – Что?! – вскричал он. – Ты уверен? Ладно, командуй нашим отход, – и Каганович, всё ещё недоверчиво щурясь, повернулся к ребе. – И откуда вы это узнали, уважаемый?

– Не твоего ума дело, молокосос, – уже не зло, а устало ответил раввин. – Делайте, что вам велено. Да, ой! Чуть не забыл, вот ведь память стариковская. Отдайте-ка мне ту сумочку, которую вы забрали у своих пленников, и больше про неё не вспоминайте.

– Простите, вы имеет в виду «Нимб»? – вяло, без всякого намёка на протест, протянул Каганович.

– Да, да, именно его я и имею в виду. Давай сюда, – и ребе протянул руку к Эпштейну. Тот, ни минуты не сомневаясь, протянул сумку ребе.

– Всё, будьте здоровы, мальчики, и делайте всё быстро, – ребе отошёл в сторону, в тень, и тут же пропал из виду.

– Миша, что ты стоишь? – закричал Эпштейн Кагановичу, который пялился вслед ребе, пытаясь понять, куда тот подевался. – Ты слышал? Прыгай в машину и в аэропорт, живо, там решим, куда лететь…

Их роскошные лимузины немедленно сорвались с места и, включив сирены и мигалки, помчались прочь.

– Стой! Куда?! – заорал вслед убегавшим покровителям Гриша. Он даже сделал несколько шагов по направлению к уезжавшим машинам, как будто надеялся их догнать, но, поняв тщетность такой попытки, бессильно остановился и махнул рукой. – Вот ведь жидовские рожи… – горестно произнёс он.

Внезапно воздух вверху рассёк шум вертолётных винтов, и всю площадку перед больницей осветил свет мощных прожекторов. На посадку заходили сразу несколько мощных десантных вертолётов, а со стороны дороги раздался громкий лязг и характерный свист турбин идущих на полном ходу суперсовременных танков. Из вертолётов повалили десантники и сразу стали рассредоточиваться, грамотно занимая боевую позицию. Из одного вертолёта вышли несколько человек и, не останавливаясь, пошли к министру. Гриша смотрел на приближающихся, как на призраков, не веря своим глазам. Абсолютно живые и невредимые, к нему приближались Колышев и Варшавский, за ними шёл Министр обороны, следом – Премьер-министр и Генеральный прокурор, а сзади всех семенил грузный и немного печальный Мамаладзе. Гриша бессильно опустил руки и попытался слиться с асфальтом. Никто из его подчиненных не сделал даже попытки встать рядом со своим начальником.

– Господин министр, – хорошо поставленным голосом, в котором явственно прозвучала издёвка, произнес Суворов, – надеюсь, вы в состоянии объяснить, что здесь происходит?

Глава 53. «Нимб». Это только начало…

– Так я вас, любезные, ещё раз спрашиваю, что всё это значит? – Президент начал раздражаться, видимо, испытывая в большой степени неловкость от того, что находится в несколько нелепом положении – лежащим почти голым на кровати, в присутствии незнакомых людей, одним из которых оказалась очень симпатичная девушка. На самом деле не все люди были Президенту незнакомы – он сразу вспомнил и Руслана, с которым долго работал, и Александра, чьё лицо видел последним, да и господин Андреев, несмотря на некоторую его отстранённость от власти, был Президенту хорошо знаком. Ещё одного молодого человека и девушку рядом с ним он тоже вспомнил по их участию в Томилино, но вот троих Президент вспомнить никак не мог. Здоровенный блондин со свирепой физиономией, молодо выглядевший человек явно бандитской внешности и средних лет азиат – эти ему не были знакомы. Впрочем, разве упомнишь всех, с кем пришлось встречаться в ходе предвыборной кампании и во время исполнения президентских обязанностей? Да таких были тысячи…

– Мне повторить свой вопрос? – никто не хотел отвечать, все мялись и отворачивались, пытаясь слиться с окружающим интерьером, и только Александр тихо сказал про себя: «Да разве их для того вешали, чтобы вы их ломали?», – видимо фраза Президента живо напомнила ему его любимый фильм.

Вперёд выступил Руслан, чем-то очень довольный, и, доброжелательно глядя на Президента, спросил:

– Простите, Игорь Дмитриевич, а вы разве ничего не помните?

– Что значит, не помню? – возмутился Президент. – Конечно, я помню. Меня зовут Игорь Правдин, аз есмь ца… э, президент России, у меня двое детей, а на вечер было назначено заседание Совета Безопасности. Кстати, сколько времени? И ещё, ответит мне всё-таки кто-нибудь, почему я здесь лежу, в этой дурацкой кровати, и почему вы все здесь столпились? И где моя охрана? Где генерал Колышев?

– Игорь Дмитриевич, простите, – Руслан предупреждающе поднял руку, чтобы остальные молчали, – вы помните, что с вами произошло?

– А со мной что-то произошло? – Президент ещё приподнялся, хотел было встать, но, вспомнив о присутствии дамы, смутился и опять сел, натянув на себя одеяло. – Да, похоже, произошло… А что? Я помню… э… подождите… э… а!… вот Александра помню, и генерала… мы что-то делали… я что-то надел на голову… а что?… и что было дальше?

– Господин Президент, то, что вы надели на голову, было аппаратом с названием «Нимб», который изобрёл вот этот молодой человек, – Руслан кивнул в сторону Саши. – Испытания пошли неожиданным путём, и вы потеряли сознание, впали в кому. Но сейчас вы из неё вышли, с чем вас и поздравляю!

– Так, значит, я в больнице… А где доктора? – и Президент недоверчиво уставился на Руслана, видимо, начиная подозревать, что его похитили.

– Я распорядился никого из них к вам не пускать, господин Президент, – весомо пробасил беловолосый гигант.

– Да? А почему? И, кстати, вы кто?

– Виноват, господин Президент! – гигант встал «смирно», даже сумел щёлкнуть каблуками. – Полковник Штаевский, заместитель генерала Майорова!

– А где генерал Колышев? И который, всё-таки, час? – Президент начал потихоньку осознавать, что времени прошло несколько больше, чем он предполагал.

– Один час тридцать восемь минут! – четко доложил Штаевский. Потом, смутившись, тихо добавил: – А генерал Колышев, к моему сожалению, погиб. Так же, как и генерал Майоров…

– Погиб? – Президент не выдержал и вскочил с кровати, чем заставил Люду покраснеть и быстро отвернуться к окну. – Как погиб, когда? Вы что тут, войну устроили, пока я в отключке был? – Он заметно разозлился, и видно было, что сейчас в больничной палате разразиться маленькая, но очень разрушительная буря.

Вдруг, из-за стоявшего у двери Шайбы, донеслось:

– Ну, не войну, но маленькую потасовку. А слухи о моей смерти сильно преувеличены, как говорил Марк Твен, – и на свет вышел Колышев.

– Дядя Женя!!! – завизжала Люда и бросилась ему на шею.

– Тихо, тихо, племяшка, а то Президента опять напугаешь до бессознательного состояния, – легонько поглаживая по спине Люду и широко улыбаясь, произнёс генерал.

– Евгений Андреевич, считаю вашу шутку абсолютно неуместной, – сухо произнёс Президент. Тут он всё-таки заметил, что стоит посреди комнаты в короткой госпитальной рубашке, по сути ничего не прикрывающей: – И принесите мне кто-нибудь одежду, в конце-то концов, что за неуважение к Протоколу! – и, не выдержав, сам громко рассмеялся…

* * *

Вся компания, за исключением Штаевского и Руслана, сидела за столом в ресторане, куда их привёз Андреев. На бесстрастном лице Андреева можно было угадать некое подобие улыбки. Ресторан, приданный мужскому клубу, несмотря на ночной час, работал, а мимо их стола несколько раз проплывали девицы весьма специфической наружности. Шайба с большим интересом поглядывал на девиц, а остальные просто радовались возможности спокойно посидеть и вкусно поесть. Они все безмерно устали, но, несмотря ни на что, улыбались, и настроение у них было преотличное – не каждый день в своей жизни удаётся спасти Президента и предотвратить хаос в стране. По телевизору, по всем каналам, уже несколько раз транслировали специальное сообщение с коротким обращением Президента к народу, и от этого они испытывали дополнительное счастье.

В перерывах между кушаньями друзья очень живо обсуждали прошедшую ночь, а особенно мистический поход в Запределье. Как оказалось, у каждого остались свои воспоминания и ощущения, абсолютно непохожие друг на друга. Люда, например, утверждала, что все они были никакими не рыцарями, а лёгкими облачками, Шайба упорно доказывал, что, наоборот, они были в форме полицейских спецназовцев, а господин Андреев, несколько смущаясь, сообщил, что лично он видел собрание музыкальных произведений, записанных горящими нотными знаками в сверкающе белых сферах. Но все вместе видели и слышали диалог Руслана с его неожиданным собеседником, и вот тут вопросов была масса. Однако ответить на них мог только Руслан, а его как раз и не было – он совещался с Президентом, Премьером и чудесно воскресшим Колышевым. Люда сообщила Сергею по секрету, что Колышев выжил только благодаря звонку Руслана, а в сгоревшей машине, на самом деле, никого не было, вся информация про обгоревшие трупы была мистификацией, за которой затаившиеся генералы скромно наблюдали из секретного убежища. Постепенно разговор угасал, сказывалась усталость, собеседники, старясь меньше говорить, отдавали дань прекрасной кухне.

Наконец, когда все более-менее насытились, Андреев сказал:

– Друзья – позвольте мне вас так называть? – так вот, друзья, предварительно мы договорились с Президентом, что далее разработкой проекта в Томилино займусь я вместе с вами. Для меня, без всякого пафоса, это большая честь и, можно сказать, пик всей моей карьеры. Но главное – это возможность претворить в жизнь столько интересных и, я бы сказал, революционных идей. Надеюсь, вы мне не откажетесь помочь?

– Да я теперь землю грызть стану, но идею свою протолкну, – несколько категорично ответил Сергей, – вот только беспокоит участие в этом деле китайцев… Да ещё этот странный зловещий тип…

– Как раз вопрос с китайцами и обсуждают сейчас наши руководители, – откликнулся Андреев. – Пускай они головы сушат на эту тему, – и он вопросительно посмотрел на остальных.

– Я тоже с вами, – скромно кивнула Люда.

– А я не уверен, – печально протянул Саша. Всё время с того момента, как они сели за стол, он был задумчив и мрачен. – Во-первых, мой «Нимб» захапали себе какие-то уроды. А, во-вторых, я не уверен, что мы, люди, готовы сейчас к его использованию. Кроме того, меня сильно беспокоят слова того козла – что он имел в виду, когда сказал, что мы «так и не поняли, что держали в руках»?

– Ну что ж, Саша, давить я на вас не стану, принять решение вы должны самостоятельно. Думаю, что самым правильным для вас будет посоветоваться с Русланом. Единственное, на что я хотел бы обратить ваше внимание, это на то, что изобретённый вами аппарат попал в не самые лучшие руки, может быть использован с не совсем хорошими целями, а кроме того, скрывает какие-то дополнительные тайны.

– Руслан говорил, что не может быть использован, – неуверенно заметил Саша. – А вот тайны…

– Вы подумайте, я не буду вас торопить, – Андреев деликатно помолчал. – Надеюсь, что любопытство учёного у вас преобладает, в любом случае, мы ещё сможем это обсудить. Михаил, а вам я хотел бы предложить работу у нас, вы не против?

Миша, чуть улыбнувшись, прищурился и сказал:

– Всё в воле Аллаха. Он велик. А что надо будет делать?

– Делать надо будет многое, но вы, Миша, обязательно справитесь. А вы, Геннадий, простите, что думаете делать?

Шайба сначала не понял, что это к нему обращаются, но потом, оторвав взгляд от очередной барышни, продефилировавшей мимо, ответил:

– Чё, чё… Кощея заберу, подлечу, а потом вернусь помогать Руслану разбираться с тем уродом. Шоу маст гоу он! – тут он приподнял бокал с вином: – А мы славно повеселились. Спасибо тебе, Серый!

– Да это вам спасибо! – откликнулся Сергей. – А Кощей – он всё-таки бессмертный!

– Это ты, братуха, верно подметил, – Шайба встал из-за стола и пошёл в сторону собравшихся в оживлённую кучку девиц.

– Удачной охоты, брат, – и Сергей, повернувшись к Люде, посмотрел на нее долгим и нежным взглядом…

Где-то за два месяца до описываемых событий…

– Вот, дарагой, шашлик, лобио, хачапури по-аджарски, вино. Вино у мене лучше, чем «Хванчкара», дарагой, очень харошее, – хозяин маленького грузинского ресторана сам обслуживал своего дорогого гостя. Первый любил этот маленький ресторанчик на вершине горы – с его открытой террасы был потрясающий вид на море, особенно в погожие дни, которые здесь случались очень часто. Синее-синее Чёрное море простиралось вдаль, незаметно сливаясь с линией горизонта, и, глядя туда, появлялось ощущение, что бесконечное море уходит вверх. Апрель в этом году выдался на диво тёплым, даже жарким, и здесь, на Южном берегу Крыма, природа просто взорвалась великолепным, потрясающим разноцветием всех своих экзотических растений. Обычно в апреле отдыхающих в Крыму очень мало, поэтому Первый мог спокойно подумать, поразмышлять вдали от суетливой, нервной, взбалмошной Москвы.

Шашлык оказался просто великолепен (Первый считал, что лучше горцев никто не умеет делать шашлыки из баранины), вино тоже было на высоте, и, утолив голод, Первый блаженно задумался, глядя на манящее вдаль море.

«Двадцать пять лет я уже в России, а всё никак не могу её до конца прочувствовать. Эти потомки Ариев, перемешанные с Восходными варварами, эти их неожиданные реакции на простые раздражители и этот их чудовищный эгрегор, они меня изведут, в конце концов. Это надо же, мы, считай, сумели подмять под себя весь мир, все народы и народишки полностью нами управляются, везде наши планы раньше или позже осуществляются, и только в этой сумасшедшей России дважды два – это иногда четыре, иногда три или пять, а иногда даже невозможно действие такое совершить!» – Первый немного кривил душой, сознательно обходя вниманием ещё одну, не так давно возникшую, проблему – Китай. Уже несколько лет там происходило что-то странное, все долгосрочные планы по развитию этой бывшей ничейной земли, на которой когда-то были только редкие вкрапления жалких поселений аборигенов и за обладание богатейшими ресурсами которой разразилась Вторая война Магов, пошли прахом, а точнее, полностью вышли из-под контроля. Не так давно там пропал Девятый, а потом и посланный ему на помощь Двадцать первый. Исчезли они бесследно, без всяких энергетических всплесков и следов, будто их и на свете не было. Очень похоже, что китайцы овладели какой-то своей, своеобразной Силой, по крайней мере, сейчас лезть туда было очень опасно. Приходилось ждать, что принесут методы обычной разведки. И опять-таки, Россия…

Этот русский эгрегор, всё ещё языческий в своей основе, оказался гораздо более живучим, чем казалось со стороны. Хорошо хоть, что удавалось как-то держать его в рамках Церкви, но, о Сетх, что это за церковь получилась?! Какая-то чудовищная смесь христианства, славянского многобожия, зороастризма и даже немного ислама с собственными вариациями и интерпретациями на тему Бога и его отношений с людьми. И ведь как легко эта церковь восстановилась после многих лет гонений – как только атеизм отменили как официальную идею, так народ сразу и повалил в храмы, будто и не переставал верить в Бога. Даже священники, эти попы бестолковые, несмотря на сан, начали говорить о народных корнях и русской самобытности. Хорошо, что пока, при помощи алкоголя, наркотиков, постоянных финансовых проблем и ложных представлений о Мироздании, удавалось держать большинство людей в нужных рамках. Но и тут не всё было гладко, поскольку люди эти, распивая на тесной кухне водку под скудную закуску, зачастую в компании с малознакомыми людьми, могли запросто завести разговор о мироустройстве, смысле жизни и о Боге. Причём иногда выводы делались такие, что Кант вкупе со всей компанией заумных немецких и французских философов, придумавших шесть доказательств существования Бога, просто не выдерживали никакой критики – как начинающий школяр рядом с маститым профессором. Первый никак не мог понять, почему, например, прошлое руководство страны, с которым всё было решено и десять раз проговорено, вдруг, устроило такой скандал – просто-таки вцепилось в Рыжего и даже пошло на самоустранение, лишь бы его нейтрализовать. Жаль было Рыжего, талантливый был агент, да все карты концептуальщики эти смешали, чтоб им всем к Сетху в лапы… А как всё хорошо складывалось: славянские страны почти вернулись к союзу, в обществе активно развивалась идея о переходе к модернизированному социализму, явно наметился необходимый вождь. Ещё немного – и Россия могла бы стать главной супердержавой на Земле, а Штаты уходили со сцены, прихватив с собой всю когорту уже исчерпавшей свои возможности элиты. Но нет, вожди убежали. Испугались? Мы виноваты? Не смогли до конца убедить, что гнаться за умирающими Штатами – это путь в никуда? Да, мы точно проглядели, что российские чиновники и бизнесмены, в большинстве своём, вместо того чтобы выполнять функцию управления и продвижения общества вперёд, занялись набиванием собственных карманов, нисколько не думая о последствиях. Или, всё-таки, тандем ушёл по каким-то только им ведомым причинам? Ладно, уже проехали…

Теперь вот приходится тратить время, чтобы объяснить всё сначала новоизбранному лидеру, а того, как назло, окружили эти фанатики с их опасной Концепцией… Абсолютно непредвиденный фактор, и какой это хакер вирусов нам в систему напустил? Бред какой-то! Это надо же, наш собственный интернет, вдруг, стал работать против нас! И опять-таки, работа с эгрегором… Ведь, сколько ни пытались я, Второй и Восьмой внести хоть какие-то корректировки, вставить нужный модуль и изменить наполненность эгрегора, ничего толком не получалось. Казалось, что работаешь с песком на морском берегу – ты придаёшь ему нужную форму, создаёшь нечто осмысленное с нужным образом, и тебе кажется, что это на века, но уже через день всё твоё создание рассыпается, смывается и опять превращается в бесконечную массу отдельных песчинок. При этом не было заметно ничьего личностного воздействия. Этот эгрегор над Русью, как будто самоуправлялся, совершая абсолютно осмысленные и целенаправленные действия, да ещё при этом, наверное, по-доброму усмехался, удивляясь такой неумной настойчивости недалёких людишек, возомнивших себя богами. В такие моменты Первый иногда даже впадал в отчаяние, потом, правда, укоряя себя за несдержанность. И ещё. Он заметил за собой, что при совершении магических действий стал проговаривать вслух некоторые слова кодов, причём на языке Атлантов. Он попросил Второго проанализировать такую странность, и тот выдал ему неутешительное заключение – Первый начал бояться, что Магия не сработает от обычного усилия поля, поэтому подсознательно подкреплял ментальные образы вербальными. Это было плохо, но Первый ничего не мог с собой поделать.

– Ну, как, дарагой, панравился шашлик? – спросил подошедший хозяин.

– Да, батоно Георгий, шашлык, как всегда, замечательный, – ответил Первый и, легко перейдя на грузинский язык, за что хозяин его безмерно уважал, попросил:

– Сделай мне, пожалуйста, твой фирменный чай, уважаемый Георгий.

– Да, конечно, – широко улыбнувшись, ответил ресторатор, – с удовольствием!

А Первый продолжил дальше мучить свою смятенную душу невесёлыми раздумьями. Сейчас он вовсе не был так уверен в правильности принятого решения на состоявшейся в конце семидесятых годов прошлого века их последней общей встрече. Она проходила на восьмидесятом этаже Южной башни Центра мировой торговли в Нью-Йорке. В памяти легко отобразилась заключительная часть беседы:

«…и потому я больше, чем уверен, что нам надо поменять сложившиеся реалии, – закончил свою жаркую речь Шестой.

– Я, всё-таки, не понимаю, зачем нам переносить центр тяжести в Советский Союз? – спросил его Пятый. – Почему не в Австралию, например? Сколько раз мы уже обламывались с этой ненормальной территорией и с этими русскими психами? Зачем нам ещё одна неудача?

– Ты опять плохо слушал, Пятый, – терпеливо ответил Второй. – Только территория Союза, согласно аналитическим данным, гарантированно останется почти нетронутой после надвигающейся климатической Катастрофы. А учитывая, что там огромное количество неиспользованных и просто ещё не найденных ресурсов при очень низкой плотности населения, плюс достаточный военный и промышленный потенциал, мы сможем легко превратить эту территорию в наш новый плацдарм. Единственное, что, на мой взгляд, необходимо сделать, так это внести изменения в тот эксперимент, который мы ведём там в последнее время. Мне кажется, что он зашёл в тупик. Эти люди, которые призваны были там руководить, окончательно впали в маразм и сами не понимают, что происходит у них под стулом.

– Легко сказать – совершить изменения… – неуверенно заметил Четырнадцатый, – а как? Как сдвинуть с места этого колосса?

– Этот колосс очень похож на того, первого, на глиняных ногах. Помните, что случилось с ним? – Первый улыбнулся. – Империи, как только их развитие останавливается, становятся очень уязвимыми, и, как показывает наш опыт, достаточно им ввязаться в какую-нибудь бессмысленную войну, как все их пороки обнажаются и они начинают сыпаться, как карточный домик. А уже на развалинах мы сумеем помочь им выстроить что-нибудь более устойчивое. Я думаю, что нам надо будет реанимировать директивный корпоративный социализм – он наиболее удобен для нас, только придётся воспитать новую элиту. Посмотрите на опыт Северной Кореи: полный контроль над населением и очень низкий уровень потребления. Штаты как агитпункт капитализма нужны были для нейтрализации сталинского режима после войны. Они своё дело сделали, монстр должен уйти. А русские, или, как они себя там называют, советские, люди пусть хлебнут кризисов, безработицы, всеобщего неустройства, в общем, всех сопутствующих «благ» капитализма, и тогда уже с пути построения нового общества «справедливости» (русские её очень любят, ха-ха) их будет не свернуть. Ну, а остальные страны, я думаю, гораздо легче последуют их примеру, надо только чётко придерживаться разработанных нами шагов: сначала накачать мир инфляционными, ничем не обеспеченными долларами, потом – дешёвыми кредитами, раздуть до монструозности спекулятивный рынок пустых бумажек и неоправданных ожиданий, а затем резко всё уронить. И больше всего пусть пострадает Америка, а то мы тут явно перегнули – пять процентов населения планеты потребляет сорок процентов её богатств, нисколько этого не заслужив. Такого даже у нас, в Атлантиде, не было. Да уж, испугавшись Сталина, мы явно перестарались.

– Прости, Первый, но, боюсь, вовсе не так легко будет людям отказаться от капитализма – этого старого удобного способа управления народами через финансовые потоки. Да и, плохо себе представляю, как мы сможем уговорить созданные нами элиты. Они уже привыкли к неограниченному ничем могуществу, можно сказать, зажрались, и мы сами их этому научили, – вяло возразил Шестой.

– А теперь всё отнимем и переучим. Ну, не нравятся мне Штаты, неинтересно с ними. Вот русские или китайцы – это другое дело, там есть, где развернутся. Пожалуй, я сам, лично, поеду в Союз и начну там подобающую работу. Давно хочу потягаться с их эгрегором, один на один, так сказать…

– Смотри, Первый, как бы он тебя не сожрал, – покачал головой Второй. – Я там уже давно, но пока всё больше понимаю, что ничего не понимаю. И кстати, мы так и не смогли выйти на след нашего таинственного недруга или недругов. Может быть, у тебя получится?

– Посмотрим, посмотрим, – хищно улыбнулся Первый.

– А есть на примете те, с кем Союз должен будет влезть в войну, если у нас не получится взять их миром? – обеспокоенно спросил Десятый. – Надо же таких выбрать, чтобы до ядерного оружия не дошло…

– Я предлагаю Афганистан, – с очень хитрым выражением на лице предложил Четырнадцатый.

– Афганистан? Хочешь продолжить Большую игру? Всё никак не можешь успокоиться? – Второй снисходительно улыбнулся.

– Да! Я уверен, что Кладезь Силы – там, просто мы плохо искали. Может быть, в этот раз он себя проявит, если Советы там крови побольше прольют? – очень настойчиво продолжил Четырнадцатый.

– Кладезь Силы? Всё никак не можешь оставить эту сказку в покое? Лично мне кажется, что не было никакого Кладезя Силы, это Арии всем голову морочили, – лениво возразил Первый. – Впрочем, ладно, пусть будет Афганистан – самое подходящее место. Заодно и теорию твою проверим… А ведь Эвниар наверняка знал про Кладезь, но ничего не сказал, ублюдок…

– Кстати, Первый, – интригующе начал обычно молчавший Тринадцатый, – а ты знаешь, что обнаружили мои учёные?

– Нет, не знаю. Опять какого-нибудь страшного божка?

– Первый с ироничным интересом относился к изысканиям под руководством Тринадцатого, который сосредоточил свои усилия на поисках всех артефактов, оставшихся от Атлантов на Земле.

– Э, нет, не божка, тут кое-что поинтереснее, по крайней мере, для тебя. Мы, проводя исследования в Афганистане, чисто случайно решили сделать генетический анализ его жителей. И знаешь, что? – тут он сделал мелодраматическую паузу: – Эти дикари – твои родственники! Да-да, они – какая-то противоестественная смесь Ариев и Полночных Стражей! Каково?

– Мне не интересно, – махнул рукой Первый. – Сейчас, по меньшей мере, десятая часть земного шара – мои родственники, а особенно индейцы в Перу. И что, мне их всех признать? Впрочем, это любопытно. Теперь понятно, почему англичане ничего не смогли там сделать. Бедные русские, я им не завидую. Кстати, после русских надо будет туда этих зарвавшихся янки загнать – пусть там увязнут.

– Есть ещё одна проблема, о которой нам стоит поговорить, – весомо произнёс Третий.

– Ну, что ещё? Опять очередная попытка опровергнуть теорию относительности?

– Нет, всё серьёзнее. В последнее время стало рождаться всё больше людей с ярко выраженными магическими способностями. Они очень легко подключаются ко всем полям и управляют энергией, нисколько не реагируя на защиту, – Третий развёл руками, показывая, что он не знает, как совладать с этой проблемой.

– А каковы предпосылки? – заинтересованно спросил Тринадцатый.

– Есть мнение, что это – результат наслоения полей из-за произошедшего в результате Последней большой войны интенсивного перемешивания генов. Генетические коды, подключающие людей к родовым эгрегорам, настолько изменились и мутировали, что вывели людей на новую ступень развития. Кроме того, началось изменение Поля самой Земли. Информационный взрыв сыграл свою решающую роль. Короче говоря, Магия опять становится легкодоступной, – ответил Третий.

Совещавшиеся задумались – тенденция представилась им очень тревожной. После продолжительного молчания Первый спросил:

– Шестой, есть какая-нибудь возможность это остановить?

– Боюсь, Первый, что сделать это можно только при помощи войны и, к тому же, войны крупномасштабной, – пожал плечами Шестой.

– Ещё одну такую войну Земля просто не выдержит. Ещё какие-нибудь идеи есть?

– У меня есть одна мысль, но она нуждается в проверке, – неуверенно сказал Шестнадцатый. – Недавно в Пентагоне родилась идея построить очень большую сеть направленных излучателей, в районе Аляски…

– Ну?

– Так вот, я думаю, что если вычислить частоту, которая присуща вновь рождающимся вундеркиндам, то её можно будет при помощи этого комплекса задавить контрчастотой. По крайней мере, надо попробовать…

– Какой ты умный, я и не предполагал, – не без сарказма протянул Второй.

– Кто-то ещё имеет что-нибудь предложить?… В общем, так: напрягите соответствующих учёных заняться этой проблемой, в том числе и отработать предложение Шестнадцатого, раз больше никто ничего придумать не может. Кроме того, надавите на церкви, пусть акцентируют своё внимание на недопустимости в среде паствы даже мыслей о занятии магией. Но, с другой стороны, нужно выпустить как можно больше книг, фильмов, игр и любой иной информации, где основной идеей будет: «магия – это просто красивая сказка, ничего более». И ещё, думаю, надо существенно ухудшить качество образования везде, где мы сможем это сделать. Хотя бы такую возможность доступа к управлению полями, как знания, нужно у них отнять. Всем понятно? – Первый с сомнением оглядел порядком надоевшее ему сборище недалёких кретинов, которое он, непонятно зачем, тащил за собой сквозь тысячелетия.

Когда беседа закончилась и все собирались уже расходиться, Первый, глядя из окна вниз, сказал:

– Надо будет одним из пунктов нашего плана предусмотреть ещё одну вещь.

– Какую? – спросил Шестой, которому была поручена реализация большинства пунктов вновь принятого плана.

– Это лично для меня. Снести, к Сетху, эти уродливые башни, я их ненавижу! – зло прокричал Первый.

– Да, пожалуйста, хоть весь Нью-Йорк вместе со всеми Штатами, – пожал плечами Шестой…»

– Твой чай, дарагой, – прервал поток воспоминаний Георгий. – И медовая пахлава, моя жена пекла.

– Спасибо, спасибо, уважаемый, – вежливо ответил Первый, озабоченно глядя на передавший сигнал сообщения коммуникатор. Второй просил о связи. Первый достал свой ноутбук и запустил сеанс связи. Уже давно Совет Высших пользовался компьютерной телефонией как наиболее безопасным видом связи. Раньше, для коротких контактов, они использовали ментально-полевые каналы, но сейчас, в связи с лавинообразным неконтролируемым всплеском развития полевых форм у людей, такие беседы вести было нельзя – слишком велик стал риск, что кто-нибудь случайно подсядет на подобный канал связи. И тогда его придётся находить и стирать, а это становилось реальной проблемой в переполненном людьми и техногенными полями мире. Поэтому, на сегодняшний день, общение через компьютерную сеть намного легче, быстрее и, что самое удивительное, безопаснее.

На экране появилось озабоченное лицо Второго:

– Мир тебе, Первый!

– Привет!

– Ты не в Москве? – спросил Второй, пытаясь по окружающей Первого обстановке определить, где тот находится.

– Нет. Что ты хотел? – раздражённо спросил Первый.

– Это ты хотел. А я узнал. Насчёт нового проекта, о котором ты просил. Между прочим, много сил положил, ты знаешь, как их защищают.

– Извини, я тут задумался, – тон Первого потеплел.

– Ладно, мы все устали. Проект заключается в сборе новых идей с намерением их дальнейшей реализации во всех отраслях общества, – достаточно равнодушно сообщил Второй, но видно было, что у него есть что-то ещё, достаточно важное.

– Говори, Второй, не тяни дельфина за плавник, – перешёл Первый на Древний язык.

– Так вот, среди прочего там есть проект под названием «Нимб». Вроде, с первого взгляда, обычный ментально-полевый проводник, но…

– Ничего себе, «обычный проводник», – Первый был удивлён и обеспокоен. – А обычного Ускорителя у них нет? Как быстро вы привыкаете, надо же. Стоило этим умникам создать ментальный сканер, как он уже стал «обычным». С ума сойти…

– Подожди, я же ещё не всё сказал, – заговорщическим голосом произнёс Второй. – На второй взгляд, а я его-таки сделал, – Второй начал говорить со специфическим акцентом, – эта штука нэ так проста, как ви би сэбэ думали…

– Прекрати кривляться, Второй, – зло остановил его Первый, – общение с твоими подопечными явно не пошло тебе на пользу!

– Ладно, ладно, – вернулся к нормальной речи Второй. – Так вот, я обнаружил, что этот «Нимб» может вывести человека напрямую к Высшему Полю, настроить на управляющую частоту Мироздания. Кроме того, «Нимб» может взломать пароль доступа в любой эгрегор и даже в любую информационную сеть на технических носителях. При этом эгрегор начинает сливать свою Силу обладателю «Нимба», и тогда прибор может сработать как отдельный, индивидуальный Ускоритель!

– А… Ты… – Первый начал хватать ртом воздух, но не смог ничего сказать на протяжении нескольких минут, только открывал и закрывал рот, как та пресловутая рыба. Наконец, он справился с собой и уже достаточно спокойно спросил: – И что мы будем делать?

– Ну, я думаю, что всё, как обычно. Во-первых, дискредитируем само изобретение и его изобретателя. Это ты придумаешь, как. Во-вторых, дадим об этом «Нимбе» широкую правдивую информацию, но не всю, разумеется, затеем споры и дебаты, а потом спустим всё на нет, как это и получается у нас в последнее время. Мы ж уже давно выяснили, что раскрывать информацию лучше самим, но так, как надо нам, нежели всякие недоумки набредут на неё сами. Открытое, но правильно оформленное зло – это уже не зло, а добро. В-третьих, заберём «Нимб» себе и – потихоньку тему свернём.

– С первым и третьим согласен, со вторым – нет. Если эта штука, не дай Бог, попадёт к развитым «индиго», они все наши хитрости и оставшиеся тайны проглотят и даже не заметят. Сам подумай, ведь вся информация станет, как на ладони, любой энергией сможет управлять каждый недоумок, натянувший на себя эту штуку. А мы ничем не сможем помешать. И тогда конец цивилизации, они в момент расшатают равновесие. Я согласен, что выбранный нами принцип дозированной и меняющей знак подачи правды – это очень умный ход, но сейчас он, видимо, не годится. Ладно, надо ещё подумать, они ведь тоже не собираются кричать об этом на каждом перекрёстке?

– Да нет, наоборот, – пожал плечами Второй, – как всегда, держат всё в тайне. Ну, это они так думают…

– Вот и молодцы. Время есть. Вернусь в Москву – займусь этим вплотную.

– Первый, – окликнул его собеседник, – скажи, ты тоже чувствуешь, что идёт что-то мощное, какая-то волна изменений? Не боишься, что мы не справимся?

– Мы ничего не можем поделать, – пристально посмотрел на него Первый, – это не в наших силах. А знаешь, что? Что-то уже поменялось в этом мире, а что – мы так и не поняли. Так что, теперь мы догоняем…

– Ну что ж, побегаем, не впервой, – пробормотал Второй и отключил связь…

Оглавление

Предисловие

Глава 1. «Полный фрейдец…»

Глава 2. Большая шестёрка

Глава 3. Прочь сомненья!

Глава 4. Что такое эгрегор?

Глава 5. «Я помню чудное мгновенье…»

Глава 6. Русские своих не бросают!

Глава 7. Полезно быть на высоте

Глава 8. Бог в помощь!

Глава 9. Модернизация как смысл жизни

Глава 10. Зигфрид

Глава 11. Для чего нужна еда…

Глава 12. Солнце, воздух и вода…

Глава 13. «Нимб». Знакомство

Глава 14. «Общая мать…»

Глава 15. Что могут горничные

Глава 16. Добро пожаловать в сказку, малыш!

Глава 17. «Нимб». Облом

Глава 18. Вот он, шанс!

Глава 19. «Нимб». Завязка

Глава 20. Колдовство, да и только

Глава 21. Хоум, свит хоум

Глава 22. Кулуары

Глава 23. «И опять-таки, машина ваша подозрительная…»

Глава 24. Методы ведения тайной войны

Глава 25. Бежим!

Глава 26. Явление ангела

Глава 27. Как уйти от погони

Глава 28. Почти религиозный диспут

Глава 29. Вы думаете нам, царям, легко?

Глава 30. О пользе церкви

Глава 31. «Нимб». Чудеса

Глава 32. На блины, но не к тёще

Глава 33. Что такое родная вера?

Глава 34. Всё идёт как надо!

Глава 35. Как управлять людьми

Глава 36. Плох тот генерал, который не мечтает стать Президентом

Глава 37. Сила любви

Глава 38. Ретирация

Глава 39. А то был вовсе и не ангел

Глава 40. На всякого мудреца довольно простоты

Глава 41. Попались, голубчики

Глава 42. Кремль стоит совести

Глава 43. Уйдём в монастырь

Глава 44. Дружеский обед

Глава 45. Мы нужны друг другу

Глава 46. Нет, совесть дороже Кремля!

Глава 47. Кому нужен кредит?

Глава 48. Поможем братьям по разуму!

Глава 49. И откуда тут китайцы?

Глава 50. С мамой плохо…

Глава 51. Встреча

Глава 52. Надо быть послушным мальчиком, дядя!

Глава 53. «Нимб». Это только начало… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg