«Белая ворона»

Белая ворона (fb2) - Белая ворона 14915K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ника Светлая

ГЛАВА 1

Она бродила по горным лесам, нигде подолгу не задерживаясь. Одинокая, она давно научилась не страдать от этого одиночества и, задумавшись, молчаливо пробиралась забытыми тропами. Трудно сказать, о чем она думала. Будучи весьма подозрительной и всегда оставаясь незаметной и неощутимой, подобно тени во мраке ночи и в свете дня, почти не останавливалась на своем пути. Ела она мало и мало спала, и то, лишь если была уверена в своей незаметности и безопасности. Она не любила применять силу, но при надобности сражалась подобно льву, защищая свою гордость, жизнь и независимость. Больше не дорожила ничем, потому что все, что было дорого, потеряно ею безвозвратно уже очень, очень давно.

Она чувствовала себя проклятой и не понимала, за что это проклятие снизошло на нее. Ничто не радовало ее в скитальческой жизни, кроме звездного Неба, на которое она была так похожа. Она пыталась уйти от мира, спрятаться от всех и от самой себя, и, если первое неплохо удавалось, то второе, к сожалению, было недостижимо. Различия между днем и ночью стирались, и ей было все равно, при свете какого из светил продолжать путь. Брела наугад, по велению сердца, никогда не оглядываясь назад. Многое ей пришлось познать: боль, страдания, страх, одиночество, изгнание и презрение… Она редко вспоминала свое прошлое, но и не надеялась на будущее; предпочитая жить настоящим, бесцельно бродила по лесам, будто бы убегая от чего-то или что-то преследуя. Не обращая внимания на границы, она шла быстро и бесшумно, не оставляя следов и всегда оставаясь незамеченной. Ее сердце очерствело, а душа покрылась жесткой непробиваемой корочкой. Однако она не была жестокой и бессердечной, вовсе нет, просто годы скитаний, гонений и одиночества сделали ее сильнее. Ей незачем было больше страдать.

В ее жизни не было цели, не было смысла. Даже если бы она погибла, переправляясь под покровом ночи через очередную реку или преодолевая еще один крутой склон, никто не вспомнил бы о ней, потому что единственное существо, которое любило ее, погибло много лет назад, защищая ее жизнь.

Уже очень давно никто не слышал о ней. Но ее боялись и не любили. Она была черным единорогом – белой вороной на фоне всех остальных.

Имя ей было Тень, и тени она была подобна. Единороги называют детей светлыми и гордыми именами, которые на нашем языке звучат как прилагательные: Сияющая, Предрассветный, Ясный… Ее же имя само по себе уже означало опасность.

Она помнила, как получила это имя.

Она помнила вскрик своей матери, когда та впервые увидела ее. В маминых глазах читались не нежность, не любовь, нет… Страх. Страх овладел матерью, и она отскочила от дочери, оставив малышку беспомощно лежать. Тень помнила отчаяние, в тот же миг затмившее светлое лицо ее отца. Он поднял глаза к Небу, восклицая:

– За что? За что покарало ты нас, о Небо? Эта тень теперь будет лежать на нас до конца нашей жизни. Я не хочу этого. Я не перенесу этого. Прости меня, Лучезарная. Это знамение, это проклятие.

Он повернулся и скрылся, не сказав больше ни слова. И с тех пор никто не слышал о нем.

Тень помнила, как мать глядела на нее, и на глазах ее были слезы.

– Тень легла на нас, – сказала она, обращаясь к пустоте, – проклятье настигло нас. За что?

Она вздохнула. Новорождённая чувствовала холод и голод, но никто не кормил и не согревал ее. Она не понимала, почему. Дитя пыталось встать, скребя копытцами землю, беспомощно барахтаясь и зовя свою маму. Лучезарная смотрела на нее, и в сердце проникла жалость. Страх пропал в ее глазах.

– Тень, – сказала она. – Тень – твое имя. Тень легла на нас и сделала это с тобою. И чтобы победить ее, придется самой тебе стать тенью. Нет тебе иного имени, о Тень.

Она подошла к малышке, и слезы закапали на блестящую черную шерсть. Лучезарная омывала новорожденную, в глубине души надеясь, что сможет сделать ее вновь белой, но это было невозможно.

– Какой бы ты ни была, ты – моя дочь, и я буду любить тебя, и защищать не только от мира, но и от наших же сородичей. Ведь нет твоей вины в том, что родилась ты Тенью, – говорила Лучезарная, кормя свое дитя.

Тень вздохнула. Она помнила любовь милой матери. Только мать принимала и любила ее такой, какая она есть.

Впереди возникло озеро. Маленькое озеро, каких много в горах. Тень оглянулась кругом, беспокойно шевеля ушами. Кто знает, кого еще привела ночь на водопой? Никого не было видно, и тишину нарушал только стрекот сверчков. Она посмотрела на воду. Вода была грязной, и ни один единорог не притронулся бы к такой воде, не очистив ее предварительно рогом. Однако Тень не собиралась ждать, пока все озеро очиститься: ей надо было продолжать путь. И она просто коснулась глади воды кончиком черного рога и опустила губы в образовавшееся окно. Пила быстро, внимательно рассматривая все вокруг и прислушиваясь. Напившись, единорог подняла голову и бросила взгляд на воду.

В оконце чистой воды она увидела черное, как смоль, существо с мягкой гривой, которая волнами развевалась на самом маленьком ветерке. Рог этого существа был невелик, но будто бы вылит из черной стали, как и аккуратные раздвоенные копытца. Глаза же его были переполнены глубокой печалью и леденящим холодом, пронизывающим и нестерпимым. Это создание можно было бы назвать прекрасным, если бы не мрачность и угрюмость его лика и этот черный блестящий окрас, который не выделял свет, а, наоборот, поглощал его. Этот черный цвет – причина всех несчастий.

В негодовании Тень разбила ногой свое отражение и бросилась прочь. Она бежала так быстро, как только могла, и грива ее металась подобно языкам черного пламени. Она неслась навстречу ветру, всю силу вкладывая в быстроту бега. Она хотела взлететь и могла бы, будь у нее крылья. Белые крылья… Она вскинула голову и понеслась еще быстрее. Почему именно белые? Она все прибавляла скорости. Овраг. Надо сбавить ходу. Готовность. Прыжок… Не доскочила, повисла на передних ногах, цепляясь копытами за камни. Задними быстро нащупала выступ, мощным рывком оттолкнулась от него, и, выскочив из пропасти, понеслась дальше. Гибель едва не настигла ее, но это вошло в привычку. Единорог скакал теперь по каменистому склону, не останавливаясь. Так он избавлялся от боли. Проскочив по склону вверх, запыхавшаяся Тень замерла перед пропастью на вершине горы. Диким взором пробежалась по краю, что стелился перед нею, а затем вскинула голову вверх к бледной Луне.

– За что? – вскричала Тень. – За что, о Луна, сделала ты меня тенью?

ГЛАВА 2

Луна не ответила. Она никогда не отвечала на ее вопросы, а лишь молчаливо взирала на нее своим бледным ликом и сочувствовала ей.

День за днем, ночь за ночью шла Тень из прошлого в никуда. Что бы она ни видела, она никогда не вмешивалась в происходящее. Быстрее, тише, беспристрастней, чтобы оставаться не видимой чужому глазу. Хотя, когда внезапно защемляло сердце, и тоска переполняла душу, становилось неважно, заметят ее или нет. Тогда она неслась, сломя голову и не разбирая дороги, лишь бы заглушить эту жуткую боль.

Она была мастером маскировки. Могла пройти прямо перед носом оленя, но тот не ощутил бы даже колебания воздуха. Будь она хищником, ни одна жертва не могла бы чувствовать себя в безопасности. Однако жизнь ее не зависела от плоти других животных, и потому никто не знал, что по земле этой ступает черный единорог. Тень редко задумывалась, как и куда идет. Обычно мысли уносили ее далеко прочь от реального мира. Возможно, в мечтах своих она бежала по звездам, если, конечно, умела мечтать. Мысли единорога невозможно угадать…

Тень ненавидела, когда ее называли темной, проклятой, падшей. Душа ее была светла, и она гордилась этим. Падших единорогов не бывает. Бывают падшие ангелы. Ведь ангелы мыслят подобно людям, и потому им знакомы алчность, зависть, жадность, злоба и коварство. Трудно представить себе единорога, пытающегося захватить весь мир. Такого быть не может. Единороги мудры и берут только то, что им нужно, и сражаются только за территорию и пропитание для своей семьи. И еще за свою свободу и честь. Они не завидуют. Если у соседа земли лучше, а территория обширнее, значит, он сильнее и по праву заслуживает все то, что имеет. А если он слаб и не развил в себе крепости и силы, то пусть получает то, что заслужил.

Тень помнила, что вышло, когда мать решила познакомить её со сверстниками. Дети, завидев необыкновенное создание, убегали и прятались за своих матерей, а те пятились к лесу и бросались прочь.

Маленькая Тень очень огорчалась.

– Мама, – спрашивала она, – почему они убегают, почему они не хотят со мной играть?

Что могла ответить ей Лучезарная? Она утешала свою дочь, как могла, но Тень росла в одиночестве. Отца у нее не было, и единственной, кого она знала, оставалась ее мать. Маленькой и любознательной, Тени хотелось играть и общаться. Она стала пытаться говорить с другими жителями леса и вскоре научилась их понимать. Особенно малышка любила птиц и много времени проводила, слушая соловьев. Птицы, что обитали в их лесу, постепенно перестали бояться, и пели, не обращая на нее внимания. Ей нравился молодой соловей, что жил прямо над их логовом в своем гнезде. Он иногда спускался пониже и разговаривал с Тенью. Мать ее знала, что, будь соловей постарше и поопытнее, он ни за что бы ни стал разговаривать с белой вороной – черным единорогом. Но на счастье малышки соловушка не боялся ее.

– Мне одиноко, – сказала она как-то соловью.

Тот спорхнул вниз и уселся на ветке прямо перед нею.

– Почему, маленькая принцесса? – спросил он вежливо.

– Мне не с кем поговорить. Все боятся меня…

– Почему?

– Я не знаю…

– Когда я был маленьким, – говорил соловей, – я был самым слабым птенцом в гнезде. Мне часто доставалось от старших братишек и сестричек, и еды мне всегда давали меньше. Однако когда я вырос, оперился и научился летать, я почувствовал себя свободным!

– А почему я не могу летать? Почему ты можешь, а я не могу?

– Кто тебе сказал, что ты не можешь летать?

– У меня же даже нет крыльев…

– Ну и что. Каждый может полететь, надо просто захотеть этого.

– А ты меня научишь?

– Конечно. Закрой глаза и представь себе Небо. Ясное-ясное, звездное-презвездное, самое прекрасное, какое ты только видела.

Тень сделала, как он велел, а соловей продолжал:

– Представь, что звезды приближаются к тебе, и ты несешься к ним. Ты уже не на земле, ты невесома и легка. Ты летишь. Что ты видишь?

Она помнила, как, не раскрывая глаз, поведала соловью о том, что видела. Но вместо слов из уст ее полилась песня. Эта песня была самой первой в ее жизни.

– Я вижу звезды в вышине,

Они смеются звонко,

Они летят, летят ко мне,

Как будто я не на земле,

А где-то в вышине ночной,

Я им киваю головой,

Я к ним несусь навстречу.

Взмахну я крыльями и вновь

Направлюсь прямо в Небо.

И бьется сердце, стынет кровь,

Трепещут крылья вновь и вновь,

Хочу я выше но, увы,

Они лишь светятся из мглы,

О, стать бы мне звездою!

– так пела она, забыв обо всем на свете. И соловей, наклонив голову, слушал.

– Ты должна была родиться птицей, – сказал он, когда Тень открыла глаза. – Белой птицею, а не черным единорогом…

«Соловей, соловей, – думала Тень, – ты научил меня петь… Сколько еще моих сородичей поет на этом свете не только перед смертью?» Она наблюдала за струйками дождя, стекающими по желтой листве. Дождь был на исходе, и из облаков начинали пробиваться лучи золотистого света. Капли прыгали, перекатывались, блестели на солнце, играя всеми цветами радуги. Хотелось петь, погружаясь в их серебристую музыку и пропасть, растворившись в этом дуэте. Но капли имели право на песню, они смеялись у всех на виду, не боясь быть услышанными. И Тень внимала, не смея вмешаться. Они сбегали по ее рогу и серебрились на ресницах. Шерсть единорога намокла, а грива потеряла легкость и прилипла к телу.

Тень не помнила, сколько лет ступала по этой земле своими изящными копытами. Она не чувствовала себя старой, но сердце ее стало жестким. Впрочем, были и у нее мгновения, когда душа раскрывалась, подобно цветку, и она останавливалась, любуясь чем-нибудь совершенно обыденным. Так сейчас она любовалась слезками дождя и их игрой в солнечном свете. Редко случались такие моменты, очень редко, особенно в последнее время. Она, практически, не знала радости в своих скитаниях, а жизнь без радости – что же это такое? В ее странствиях не было смысла, однако было бы неправильным назвать происходящее с нею слепым существованием. Как ни странно, но именно боль заставляла ее жить и двигаться вперед.

«Скоро зима», – думала она, наблюдая за мерцающими огоньками воды, ползающими по листьям. – «А скоро придут холода и снег. Белый снег… Мне трудно прятаться в нем… Может, податься на юг? Там не так холодно и будет меньше снега. Или спуститься на равнину?»

Вдруг какой-то шорох раздался позади нее. В долю секунды сердце вновь захлопнулось, и Тень неслышно шагнула в тень. Из кустов выскочил маленький единорог, преследуемый волком. Прыжок – и волк впился зубами в загривок малыша, повалив его на землю. Детеныш барахтался, кричал, но родителей видно не было. Тень могла бы спасти его, но не стала. Вместо этого она молча развернулась и пошла прочь. Она никогда не вмешивалась в чужую реальность, какой бы жестокой та ни была.

Кроме того, она помнила, как однажды спасла своего ровесника зимой, и какую награду получила взамен.

Тогда была первая в ее жизни зима. Тень гуляла по лесу одна (Лучезарная осталась пастись) и вдруг услышала треск и чей-то громкий крик. Поспешив на зов, она увидела Радужного, сына тех единорогов, что жили по соседству. Острыми клыками волчица впилась ему в загривок. Видно было, что она долго гнала его перед тем, как настичь: бедняга едва дышал от усталости. Не дожидаясь, пока волчица повалит Радужного, Тень выскочила из кустов и стрелою метнулась к ним. Забыв о страхе и предостережениях матери своей Лучезарной, она кинулась грудью на серую. Волчица от неожиданности отскочила в сторону, но в тот же миг была снова на ногах, готовая к бою. Зарычав, она обнажила страшные зубы и бросилась на Тень. Но Тень уклонилась и, мгновенно развернувшись, прыгнула на волчицу и копытами поразила ее в бок. Та взвизгнула, однако во второй раз бросилась на черного единорога. Благо, волчица была молода и неопытна, иначе без труда свалила бы маленькую Тень. Следующий ее прыжок Тень встретила метким ударом задними ногами по челюсти. Это был конец поединка. Поджав хвост, волчица скрылась.

Радужный поднялся на ноги, ошарашенный. Струйка крови сбегала по его загривку, обагряя прекрасную белую шерсть.

– Ты… спасла меня… Зачем?

Тень не успела ответить. Из-за дерева выпрыгнул его отец. Он горой возвышался над маленькой Тенью, закрывая собою Радужного.

– Прочь от моего сына, черный единорог, – сказал он воинственно, – что ты с ним сделала?

– Она спасла меня… – слабо попытался вставить слово Радужный.

– Молчи, – оборвал его отец, – ты слишком напуган. А ты, проклятое отродье, прочь отсюда!

– Выбирай выражения на чужой земле, Ясный, – сказал спокойный голос за спиной у Тени.

Тень оглянулась. Ее мать Лучезарная стояла позади и смотрела в глаза единорогу.

– Что она сделала с моим сыном? – рявкнул Ясный.

– Явно ничего плохого, – невозмутимо ответила Лучезарная, – всего-навсего спасла от волка.

– Или натравила волка на него.

В глазах матери полыхнул гнев.

– С чего такие мысли? – спросила она с вызовом.

– Разве ты не видишь? Твоя дочь проклята! Тень лежит на ней! Даже находиться рядом с нею опасно!

– Прочь, – закричала Лучезарная и, прижав уши, выставила вперед рог.

Ясный забрал Радужного и ушел.

– Пойдем, – сказала мать дочери, – ты не найдешь у них благодарности.

Она вздохнула.

– Лучше впредь не вмешивайся. По крайней мере, не будет в том твоей вины…

ГЛАВА 3

Путь лежал через долину небольшой, но бурной горной реки. Место было открытое, небезопасное: и кролик бы не проскакал здесь незамеченным. Скалы шли круто вверх – ни уступа, ни тропинки. Однако сердце говорило Тени, что ей сюда. Она никогда не ослушивалась веления сердца в выборе тропы, в остальном же принимала только холодный расчет и хитрость. Тень остановилась, обдумывая, как бы незаметнее проскользнуть через этот отрезок пути. Она знала, что, выйдя из леса, станет уязвима и открыта любому взору, и это не нравилось ей. Но сердце велело идти. И она пошла, мягко ступая по предательски шуршащим листьям, стараясь держаться ближе к отвесу, с которого падала тень: во мраке ее труднее заметить. Единорог миновала уже больше половины пути, когда внезапно в голове ее пронеслось – беда. Тень резко оглянулась, и грива ее взметнулась черными искрами. Там, в лесу, где она только что стояла, мерцали, отражая лунный свет, три пары хищных глаз. Они приближались. Тень разглядела их обладателей, когда те вышли из мрака деревьев. Звезды осветили три мощные приземистые фигуры, которые передвигались, пружиня мощными лапами. Волки. Их шерсть поднялась дыбом, глаза сверкали, чуя добычу. Тень решила, было, бежать, но спереди вдруг появились еще четыре зверя. «Я в западне», – мелькнула мысль. Сердце наполнилось гневом. Никакого страха, нет… Только внезапная атака могла бы испугать ее. А волки приближались, сужая круг. Когда они, наконец, разглядели предполагаемую жертву, то застыли на месте в нерешительности. Поза каждого из них отображала тревогу и сомнение.

– Черт возьми, – прорычал один волк, – черный единорог!

– Недобрый знак, – отозвался другой. – Она другая. Лучше не связываться с проклятием, лежащим на ней.

Глаза Тени полыхнули яростью.

– Молчать! – рявкнул волк покрупнее, идущий в середине, по-видимому, их вожак. – Какой бы она ни была масти, суть ее от этого не меняется. Она сделана из мяса и костей, как и любой из нас, и этим мясом мы сегодня пообедаем.

Волки ринулись вперед. Тень несколько секунд соображала, что ей делать. Бежать? Она быстро взглянула на утесы, на волков. Нет смысла. Придется принять бой. Она круто развернулась и бросилась рогом на ближайшего волка. Тот не успел отскочить, и был пронзен в грудь. Черная бестия тряхнула головой, и бесчувственное волчье тело соскользнуло вниз, ударилось о скалы и упало на землю. В тот же миг единорог поднялась на дыбы и острыми копытами поразила в бок другого волка так, что он перекинулся на спину, но тут же вскочил и отпрыгнул в сторону. Подоспели остальные четыре хищника, и она была атакована сзади. Один зверь прыгнул ей на спину, другой вцепился зубами в хвост. Тень ударила задними копытами, волк, что держался за хвост, был отброшен в сторону и больше не поднялся с земли. Однако, чтобы ударить задом более метко, она совершила ошибку: опустила голову. В тот же миг вожак стаи впился зубами в загривок Тени, а тот зверь, что чудом удерживался на ее спине, укусил за холку. Под их тяжестью она не смогла поднять головы. Остальные три волка набросились на нее, намереваясь повалить. Кровь обагрила ее гриву, отнимая у нее силы, а волкам придавая бодрости. Тень начала отступать. Она пятилась до тех пор, пока ее задние ноги не оказались в воде. Из последних сил она оттолкнулась передними ногами. Двое волков не удержались, и их унесло течением. Остальные повисли на ней, вцепившись зубами и причиняя нестерпимую боль. Тень больше не могла сражаться. Последний скачок – и единорог упала на колени и повалилась на спину. Раздался пронзительный визг: она придавила волка, что сидел у нее на спине. В ярости Тень нажала на него еще сильнее, но тому удалось выбраться – он поджал хвост и потрусил в лес, повизгивая и припадая на две ноги. Она пыталась встать, но не могла. В отчаянных попытках подняться Тень царапала землю копытами. Оба волка налегли на нее всей тяжестью, и вожак уже пытался схватить ее за горло. Свет начинал меркнуть в глазах единорога. Она знала, что теперь все – ей не жить.

Но неожиданно что-то черное пронеслось перед глазами у Тени. Визг вожака огласил долину и замолк. Последний волк бросился прочь, однако был настигнут чем-то могучим и предан смерти. Что это было? Кто? Почему? Это был явно кто-то живой, потому что он подошел к умирающей Тени и, склонив голову, заглянул в ее покрытые пеленой глаза глубокими голубыми очами. Тень погрузилась в болезненный сон. Решалась ее судьба, шла борьба со смертью. В этот раз победа оказалась за Тенью.

Как только она очнулась, первым делом вскочила на ноги и стала дико озираться. Острая боль пронзила ноги, и Тень пошатнулась. Загривок болел, земля в том месте, где она лежала, была мокрой от крови. Легкая грива отяжелела и слиплась, беспомощными лохмотьями повиснув на шее.

– Все в порядке, – раздался сзади незнакомый голос, – ты в безопасности.

Она рывком обернулась и замерла в изумлении, граничащем с шоком. Перед нею стоял исполинский единорог с ярко-голубыми глазами. От копыт и до кончиков ушей он был блестящего черного цвета, как и сама она. От удивления Тень пару минут приходила в себя, прежде чем снова почувствовала боль и смогла говорить.

– Ты… черный? Такой же черный, как и я? – только и смогла выговорить она.

– Тише, молчи, – ответил он, – не трать силы понапрасну. Да, я – черный единорог, как видишь. Печально, но с фактом не поспоришь. Ты можешь идти? Пойдем, здесь небезопасно.

Они двинулись, но шли медленно, и каждый шаг давался ей с трудом. Несмотря на это, Тень не переставала разглядывать незнакомца. Он был на две головы выше нее, сильный. Рог его был длинный и черный, необыкновенно широкий у основания, грива – негустой и потрепанной, но ниспадала до колен. Сильная шея и широкий лоб, небольшие уши. Он не был особенно красив или грациозен, даже напротив, слегка грубоват, но веяло от него такой мощью, что он с лёгкостью одолел бы и двадцать волков.

Тень не доверяла этому единорогу, но покорно шла за ним, держась при этом на расстоянии, ближе к затененным местам, и он это заметил.

– Не бойся, – сказал он мягко, – я не стал бы помогать тебе, если бы желал тебе зла.

– А я и не боюсь, – отрывисто бросила Тень.

– Зачем же так грубо? – удивился он. – Или ты не благодарна мне за спасение?

– С какой-то стороны, да, благодарна, – печально ответила Тень, – но с какой-то – нет.

– Занятно, – промолвил он, – весьма занятно.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила она, внимательно глядя ему в глаза.

– А почему бы и нет? Мне кажется, я способен тебя понять.

– Неужели? – холодно поинтересовалась она.

– Думаешь, много черных единорогов ходит кругом?..

Она понимала, о чем он говорил. Это вечное одиночество. Однако она относилась к нему настороженно. В ее планах было два пункта: оправиться от ранений и продолжить свой путь.

– Я позабочусь о тебе, пока ты не окрепнешь, – тем временем говорил он. – Кстати, как твое имя?

– Зачем тебе его знать?

– Ну что же, мне обращаться к тебе на «Эй, ты!»?

– Зови меня Мрачной, – сказала она.

– Все это действительно несколько мрачновато. Кстати, я – Светокрад.

Он явно красовался перед нею, всеми силами старался поддержать беседу, хотя Тень уже давно мечтала о тишине и покое. Он не смотрел на нее прямо, как подобает единорогу, но изгибал шею дугой и косил глазом, слегка пританцовывая при этом. Таким поведением он уже начал изрядно досаждать Тени, которая шла, закатив глаза к Небу и забыв о всякой осторожности. Обычно подобной небрежности от нее ожидать можно было с тем же успехом, с каким просить улитку станцевать латино. Однако факт остается фактом – Тень потеряла бдительность впервые за несколько лет. Где-то на подсознательном уровне она чувствовала себя спокойно и непринужденно рядом с силой и мощью Светокрада, хоть и не отдавала себе в этом отчета. Его простота и непринужденность обезоруживали ее, настолько они были непривычны. Наконец, Небо посветлело, и оба путника сочли наиболее разумным отоспаться до восхода луны. Они нашли приличную пещерку с узким входом, но широкую внутри. Светокрад улегся у стенки, оставив для своей спутницы мягкое ложе из листьев посередине. Однако Тень презрительно фыркнула и легла у противоположной стены, подальше от незнакомца, и уснула только тогда, когда была совершенно уверена, что тот спит. «А что, спящий он довольно милый, – подумала она и усмехнулась, – хотя бы теперь он молчит».

В тот день Небеса были благосклонны к Тени и дали ей выспаться вдоволь, несмотря на то, что от самой долины, где кровь еще не впиталась в землю, вели две цепочки единорожьих следов: один широкий и глубокий, а другой изящный и почти невесомый, хотя и было видно, что обладательница его тяжело ранена и представляет собой легкую добычу для хищника. Но никто не направился в тот раз по следам и не побеспокоил спокойного сна единорогов.

ГЛАВА 4

Маленький чёрный единорог бегала под капельками сосулек, весело играя и беззаботно радуясь прохладным брызгам. Весна. Столь долгожданная, она, наконец, пришла и наполнила сердце малышки радостью и бесконечной энергией молодой жизни. Тени нравилось слушать музыку капели, и она часто подпевала ее простеньким мелодиям. Как и положено беззаботному ребенку, единорожка проводила большую часть времени в играх, в которых участвовало всё, что ее окружало: лес, весна, сосульки и бесконечное ясное Небо, которое, порою, было ее единственным собеседником: ровесники, если они и встречались на пути, непременно убегали в ужасе. Тающие сосульки казались необыкновенно вкусными и свежими на вкус, и она часто ломала их зубами и дарила маме, которая была очень рада таким подаркам. Вот и сейчас, увидев длинную и толстую сосульку на скале чуть выше нее, Тень решила отнести ее своей матери. Она вскарабкалась на уступ и схватилась зубами за середину сосульки. У основания что-то треснуло, и сосулька оказалась в зубах. Но Тень не удержалась на скользких камнях и шумно покатилась вниз с ледяной горки. Малышка плюхнулась в сугроб, сосулька упала у нее перед носом. Тень тут же живо схватила ее зубами и весело потрусила разыскивать свою маму. Она не знала точно, куда та направилась, и шла наугад, подчиняясь велению сердца. Издалека она увидела сияние белой шерсти у нейтральной территории и поспешила туда с радостным предчувствием. Однако, подойдя ближе, она остановилась. Лучезарная стояла к ней спиной и беседовала с матерью Радужного..

– Она не виновна в том, что такою родилась, – говорила Лучезарная, – это не повод относиться к ней подобным образом. Одиночество так губительно для молодого, игривого разума…

– Пойми и нас правильно, – возразила мать Радужного, – ведь мы заботимся о наших детях и, по мере возможности, стараемся оградить их от беды.

– Тень никому не принесет беды!

– Кто знает? Мне страшно даже глядеть на нее.

– Она такой же единорог, как и все мы. Она так же чувствует, так же нуждается в счастливом детстве! Несправедливо отвергать ее, слепо подчиняясь каким-то предрассудкам.

– Трудно избавиться от предрассудков, когда повсюду лишь дурное о таких единорогах… Ведь она убила своего отца.

– Не смей так говорить! – гневно воскликнула Лучезарная. – Он убил себя сам! Он предал и меня, и свою дочь, и только сам принес себе гибель!

– И его можно понять, – заметила собеседница.

Сосулька выпала изо рта Тени и исчезла в сугробе. Ком подступил к горлу, обида и гнев поднялись внутри маленького хрупкого существа. Она вышла из тени и посмотрела прямо в чужие глаза, в которых не читалось ничего, кроме страха.

– Я НЕ НУЖДАЮСЬ в вашем обществе, – сказала она неожиданно взрослым, ледяным голосом, заставив отпрянуть обладательницу этих глаз.

Тень медленно шла навстречу матери Радужного со словами:

– Если вы не способны, если никто из вас не способен видеть глубже оболочки, дальше цвета шерсти, то вы – ничтожество.

Чужая пятилась, отступая перед Тенью, возвышаясь над нею, словно олень, отступающий перед тявкающим щенком. Черный единорог же двигалась вперед, и каждый шаг ее был тверд, и каждое слово наполнено гневом.

– Ты достойна зваться единорогом даже меньше, чем я. И мне не нужны ваши снисходительные взгляды, ваши жалостливые вздохи и ваши трусливые попытки избежать общения со мной.

Внезапная боль во лбу пронзила Тень. В глазах ее потемнело, она остановилась. Кожа между глаз натянулась, шерсть встала дыбом. Мать Радужного в ужасе пятилась от маленького единорога, потом развернулась и бросилась бежать. Боль была настолько сильной, что Тень склонила голову и зажмурила глаза. Мать кинулась к ней и позвала ее по имени. Когда дочь подняла голову, Лучезарная увидела, что натянувшаяся кожа лопнула, кровь хлынула из раны и мгновенно осветилась багровым сиянием, которое исходило от небольшого кроваво-красного камня, показавшегося из раны посреди лба Тени.

– Не может быть, – прошептала Лучезарная.!

Боль прошла, Тень открыла глаза, ошалело моргая. По голове стекала кровь, а мать смотрела на нее, как на что-то сверхъестественное. Потом Лучезарная опомнилась и стала умывать малышку теплым языком, очищая от крови и пены.

– Тень, дочь моя, – сказала она, – у тебя во лбу рубин Мудрости!

– Что это значит? – спросила Тень.

– Это значит, что ты относишься к высшему племени единорогов, к самым мудрым из нашего рода. Твой отец был таким, пока проклятие не сломило его.

Тень не поняла ее тогда, но зато поняла позже, как и многие другие вещи, которые не может осознать ребенок. Скоро рана ее высохла, и рубин покрылся твердой черной корочкой, которая поначалу сильно чесалась, и Тень злилась из-за того, что приходилось постоянно тереться лбом о кору деревьев.

Внезапный шорох вытащил Тень из снов. Она мгновенно проснулась, перенесясь из прошлого в настоящее.

Светокрад лежал на своем месте, но не спал. Единорог разглядывал ее, и когда случайное движение ударило его рог о каменный потолок пещеры, раздался шорох, который и разбудил Тень. Боль от волчьих укусов и усталость мгновенно вернулась к ней.

– Пойдем, – сказал спутник мягко, – пора сполоснуться.

Ей с трудом удалось подняться, сжимая зубы от нестерпимой боли. Становилась очевидна ее полная беспомощность и беззащитность. «Главное, – думала Тень, – избегать конфликтов. Пока я не могу противостоять кому бы то ни было, так что придется смириться с обществом этого приятеля. Кроме того, в данный момент хорошо бы иметь при себе подобного спутника как защиту от тех, кто не прочь воспользоваться моей временной слабостью. В любом случае, когда раны заживут, я оставлю его и продолжу свой путь!»

Светокрад явно знал эти края, потому что скоро привел ее к тихой заводи лесной речки. Она хотела, было, очистить рогом воду, но он опередил ее, так что ей не пришлось даже наклоняться.

– Купайся, – сказал он, – я послежу, чтобы не было случайных гостей.

Она не доверяла ему, но выбора не было, к тому же, мысль о проведении еще суток-двух в таком ужасном состоянии приводила ее в ужас и отвращение. Тень осторожно вошла в воду и с наслаждением почувствовала успокаивающую легкость в ногах. Речка была неглубока, и вода не доставала до холки Тени. Желтые листья плавали по волнистой поверхности, сталкиваясь друг с другом, и ветер раздувал паруса этих маленьких корабликов. Тень носом нагоняла воду себе на спину, соскребала засохшую кровь зубами, опускала шею в воду, омывая свою прекрасную черную гриву. Катаясь спиной по дну там, где было помельче, она не упускала из виду Светокрада, который озирался вокруг, то и дело повторно очищая воду рогом, совершенно не замечая ее подозрительных взглядов. Река вокруг нее окрасилось грязно-багровым. Она с тревогой замечала, что чёрный великан то и дело украдкой смотрел на нее и любовался ею. Тень очень не хотела, чтобы этот единорог привязывался к ней, потому что это могло бы сильно затруднить ее уход.

Она вышла из заводи на середину реки, где было самое сильное течение, и пошла против направления воды. Внезапно стало глубже, и она поплыла, быстро работая ногами. Плавание не составляло труда и не вызывало той боли, что пронзала ноги при каждом шаге. Светокрад шел по берегу, наблюдая за ее движением. Вскоре берега стали круче, и он вошел в воду и поплыл вместе с нею. Вода бурлила вокруг его мощного тела, а волны, создаваемые взмахами его сильных ног, сбивали Тень с пути и относили в сторону. Однако из гордости она не собиралась сдаваться, и он с веселым уважением поглядывал на нее краешком глаза. Когда глубина речки стала сходить на «нет», Светокрад пошел по дну, но Тени приходилось плыть, потому что до дна она не доставала. Раны давали знать о себе, и она быстро уставала, однако была слишком упряма, чтобы повернуть назад, и потому стала грести к берегу. Но течение не пускало ее и будто становилось быстрее. Светокрад, ее спутник, спокойно шел рядом, но она, как ни старалась, была слишком мала, чтобы дотянуться до дна.

Тень слабела, однако не желала ни показывать свою слабость, ни, тем более, просить о помощи. Светокрад, конечно же, замечал ее трудности, но умышленно не подавал вида. Попытки Тени приблизиться к берегу потерпели поражения, она стала тонуть. В какое-то мгновение голова ее оказалась под водой, но, нащупав копытами дно, она с силой оттолкнулась и вновь бросила себя в битву с течением. Когда силы оставили ее, и когда она, обессиленная, прекратила борьбу, Светокрад толкнул ее плечом и поднырнул головой под ее шею, направляя к берегу. Она была против спасения самой себя кем-то другим и слабо отбивалась, но это не помешало Светокраду вытолкать ее на мелководье. Едва почуяв под ногами твердую землю, Тень вскочила и отпрыгнула в сторону от своего спасителя.

– Весьма оригинальное принесение благодарности? – саркастически заметил Светокрад.

– Я НЕ ПРОСИЛА тебя этого делать! – ответила Тень ледяным тоном.

– И что?

– Зачем?..

Он промолчал.

– Ты мог толкнуть меня к берегу раньше, – сказала Тень после паузы, – прежде, чем я начала тонуть. Почему ты этого не сделал?

– Ну, ты же не просила, – ответил Светокрад непринужденно.

На этом разговор и окончился. После купания Светокрад показал своей спутнице глубь леса, где травы еще не сильно увяли и были вполне пригодны в пищу. Пока Тень ела, она обсохла, грива ее вновь приобрела былую легкость, а шерсть заблестела и стала переливаться красивыми бликами подобно черному металлу. Тень попробовала бежать, но боль усилилась, и пришлось оставить эту затею.

– Когда ты поправишься, ты уйдешь от меня? – неожиданно спросил Светокрад.

– Да, – ответила она, не скрывая правды.

– Не уходи, – попросил он.

– Чего ради? – поинтересовалась она сухо.

– Можно мне с тобой? – спросил он, не ответив на вопрос.

– Нет.

– Почему?

– Потому что «нет».

Своими вопросами, предложениями и вечной болтовней он сильно досаждал ей, и Тень безуспешно старалась побыть одна.

– Послушай, – сказала как-то она ему, – если ты не хочешь ускорять мой уход, то хоть изредка храни молчание. Я устала от тебя.

– Я лишь стараюсь избавить тебя от одиночества, – ответил он невинно. – За все время ты так и не улыбнулась ни разу.

Тень вздыхала и качала головой. «Раз уж я с ним живу и нахожусь под его охраной, то придется его терпеть. По крайней мере, до тех пор, пока я не смогу снова сама о себе позаботиться», – думала она. Ей было неуютно и странно жить на одном месте, и она часто просила Светокрада перейти в другой лес, но тот сразу приходил в ужас.

– Чего ради! – восклицал он. – Менять отлично обжитые места на неизвестность?!

Иногда ей было жаль его, иногда хотелось разорвать его на части. Она не понимала этого исполина, но ясно видела, что им не по пути. Он будто был большим ребенком, наивным и простым, и не было в нем той загадочности, той глубокой мудрости и бесконечности души, что она ощущала в себе. Он был прост и открыт, по крайней мере, по отношению к ней, и ей было это странно. Однако когда она находилась с ним рядом, простота его проникала в ее сердце, и Тень теряла свою постоянную бдительность, осторожность и подозрительность, так и не сумев привыкнуть к этому.

Дни рядом с ним летели, как дыхание из уст, и те полгода, что она провела под его охраной, пронеслись подобно ветру. Зима была легкой. Светокрад закрывал ее от ветра, разбивал копытами снег и лед и доставал ей пищу и воду. Весна затянулась до середины апреля, и только потом снег начал таять. Казалось бы, все хорошо и все счастливы, но это было лишь поверхностное мнение. И так не могло длиться вечно.

ГЛАВА 5

Однажды Тень проснулась при звуках капели и поняла: пора. Тонкий солнечный луч пробивался в пещеру через ветки кустарника, на которых блестели смолой вздувшиеся почки. Они подрагивали на ветру, заставляя солнечных зайчиков танцевать на стенах, полу и прыгать на черную шерсть спящего Светокрада, который подергивался во сне. «Нет, пожалуйста, не надо, – долетела до Тени его сонная мысль, – не делай этого…» Он беспокойно сжимал веки, ресницы его дрожали, будто бы там, в его сновидениях, происходило нечто ужасное.

Тень тихо встала и подошла к нему. «Славный малый, – подумала она, – мне тебя жаль». Ноздри его трепетали, уши беспорядочно метались. Единорог наклонилась и прикоснулась губами к его щеке, желая прогнать кошмары. Великан вздрогнул, беспокойно шевельнулся, глубоко вздохнул и успокоился.

– Спасибо, – шепнула она.

Осторожно, стараясь не шуметь, выглянула из пещеры и с наслаждением втянула носом воздух. Судя по солнцу, день только начинался, и значит, проспала она совсем немного. Прежние раны почти затянулись, остались только малозаметные рубцы. Теперь можно было идти дальше по своему пути. Она оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на спящего Светокрада, который теперь дышал ровно и спокойно, с выражением блаженства на лице.

– Прощай, – проговорила совсем тихо, хоть и знала, что он ее не услышит, – прости, – добавила чуть погодя.

Повернулась и скользнула в лес, где тут же растворилась между деревьев. Тень не знала, что тем же вечером Светокрад в своей пещере вскочил на ноги и с недобрым предчувствием в сердце стал озираться вокруг. Не знала, как сжалась от боли его душа, когда он увидел на песке знак, означающий слово «спасибо». Не могла и предположить, что, оставленный ею, он рванулся прочь из дневного убежища, бежал по знакомым тропам, звал, искал, умолял. Искал ее следы, но Тень их не оставляла. Загнал себя и без сил упал прямо на тропу, тяжело дыша, и из его глаз рекою лились слезы. Она не знала, что он пошел за нею и поклялся найти ее любой ценою. А если бы и знала, все равно бы не поняла, зачем…

Тень зачарованно всматривалась в свое отражением в луже талой воды, что ручейком соединялась с небольшим озером и постепенно утекала в него, становясь все меньше и меньше. Она шла мимо, случайно бросила взгляд на гладкую поверхность воды и, как изваяние, застыла на месте. Из лужи на нее смотрело необыкновенно красивое молодое существо с коротеньким, но тонким и острым, как иголка, черным рогом. «Какая я красивая!» – думала Тень, не в силах оторвать взгляда от своего отражения. Стояла поздняя весна, богатая легкими прохладными дождями. Снег давно растаял, остались только маленькие почерневшие его островки в самом сердце леса.

Лучезарная тихо подошла сзади и встала рядом, бросив взгляд на свое отражение, затем на отражение дочери.

– Смотри, мама, – сказала Тень восторженно, – какая я стала красивая!

– Я это вижу каждую минуту, – ответила мать, – и никогда не устаю любоваться.

– У меня вырос рог, – заметила дочь с радостью в голосе, – теперь я – настоящий единорог!

Лучезарная встретила ее взгляд. Тень тонула в бесконечной нежности добрых глаз своей матери. На Лучезарную смотрели веселые, наивные глаза ребенка, и эти глаза светились шаловливым огоньком. Мать улыбнулась, мягко и ласково, и прижалась носом к черной шее дочки.

– Как жаль, что твой отец не дожил до этого дня, – сказала она печально, – как бы он сейчас был рад!

– А каким он был – отец? – спросила Тень.

Она смутно помнила высокую белую фигуру, которую увидела сразу после рождения еще неясным, размытым взором, припоминала звуки его голоса.

– О, он был великолепен, – сказала мать, прикрыв веки. – Он был высоким и стройным, и рог его был длиннее любого рога, который мне приходилось видеть. Все остальные его собратья блекли, казались жалкими по сравнению с ним. Его горделивая осанка и грациозная походка завораживали, в его глазах, казалось, поместился целый океан, и перехватывало дыхание, когда взгляд его встречался с моим. У тебя его глаза и его походка, сложением же ты пошла в меня.

– Он был белым, да? – спросила Тень.

– Да, он был белым, – ответила мать, – не просто белым, белоснежным. От него словно исходило свечение. Он был подобен Луне.

– Как звали его?

– Месяцем называли его все, кто был знаком с ним, но настоящего своего имени он не открывал.

– Почему он ушел?

– Я не знаю, – сказала Лучезарная и отвернулась, чтобы дочь не видела слезы, скатившейся по ее щеке.

Тень снова перевела взгляд, в который замешалась задумчивость, на серебристую водную гладь.

– Ты все еще любишь его? – спросила она. – Даже после того, как он нас бросил?

– Его невозможно не любить, – ответила мать.

Тень тряхнула головой, стряхивая воду с гривы: капель веселилась, но ей-то мокро! Почему-то сейчас вспомнился тот далекий разговор. Единорог попыталась вызвать в памяти своего отца, но перед глазами неизменно возникал мрак, расплывчатые своды пещеры и высокая белая фигура с размытыми очертаниями. Будучи маленькой, Тень часто слышала от матери, что он вовсе не погиб, что он живет в наших сердцах и наблюдает за ними. Она верила, что души погибших близких вовсе не уходят, а остаются присматривать за теми, кого любят, и помогают им в трудную минуту.

Тень шла мимо озера. Оно было большим и красивым, но пленница дороги не остановилась, чтобы полюбоваться им. После разлуки со Светокрадом прежняя подозрительность, осторожность и хладнокровие вернулись к чёрному единорогу, и спасителя своего Тень вспоминала редко. Она не привыкла к кому-либо или чему-либо привязываться, доверяла только себе и никому больше. Но признавала, что каким-то невероятным образом этот наивный великан сумел приоткрыть ее сердце, размягчить его, даже завоевать некоторое доверие, и Тень ругала себя за подобную беспечность. «Возможно, – размышляла она, – я ослабла из-за ран, и единственным мостом к продолжению пути был именно он. Ведь если бы он не помог мне, я была бы уже мертва».

Она прошла много миль. Горы на ее пути сменялись равнинами, леса полями, и день ото дня становилось все теплее. Уже давно не видно было никаких следов единорогов, и это неудивительно, ведь их так мало на этой земле. Когда лес расступился, открывая впереди огромные поля, Тень колебалась, не решаясь выйти на открытую местность, где любой беглый взгляд сразу бы заметил черного единорога. Но сердце звало ее, и она подчинилась ему, решив дождаться ночи и во тьме перебежать до следующего леса. В неверном свете звезд Тень неслась подобно черному вихрю, догоняя ветер и обгоняя его, и это ей нравилось. Случайный путник, застигнутый ночью в поле, часто не замечал ее, ведь глаза человека слабы в темноте. А если он и слышал едва различимый стук ее копыт, то думал, что это, должно быть, одинокий всадник, спешащий по поручению, или просто лошадь, отбившаяся от табуна.

Поднялась молодая трава, еды стало больше, и сил и энергии у черного единорога прибавилось. Стали иногда попадаться человеческие жилища, но Тень всегда с предельной осторожностью обходила их стороной. Она догадывалась, что идет на юг, хотя ей было это не важно. Она шла туда, куда звало сердце.

В одно теплое весеннее утро Тень осторожно шла по березовой роще, где тут и там виднелись человечьи следы. «Как странно, – думала она, – они не скрываются, не заметают следы, не пытаются скрыть запах, а ведь любой легко сможет их выследить». Так в задумчивости она брела между полосатыми стволами берез и вдруг услышала веселый, звонкий смех. Тень редко удовлетворяла свое любопытство, но подобного смеха ей еще не доводилось слышать. Она навострила уши и повернула голову навстречу звуку. Смех повторился. Он звучал у нее в ушах – мягкий, добрый, наивный. Осторожно, крадучись, Тень пошла ему навстречу. Дойдя до густого кустарника со вздувшимися почками, она с опаской выглянула из него.

Около дерева, в луче солнечного света, сидела на коленях маленькая девочка. В руке у нее была кукла, с которой она играла, весело смеясь. Волосы девочки были заплетены в косу, синее платьице местами испачкалось, она то прижимала игрушку к себе, то рассматривала на расстоянии вытянутой руки, усаживала рядом и весело хлопала в ладоши. Тени никогда еще не приходилось видеть человеческое дитя, и его беззащитность, наивность и доброта удивили ее. Девочка громко смеялась, не заботясь о том, что на звук могут прийти враги. Мысль о том, что ребенок может погибнуть, взволновала единорога, хотя она и не привыкла волноваться о ком-то, кроме себя. «Странно, – подумала она, – ребенок в лесу совсем один. Где же его мать?» Она осмотрелась вокруг, но никого, кроме маленькой девочки не увидела. В единороге пробудилось необычное желание помочь, хотя она никогда не вмешивалась в течение жизни. Раздвинув осторожно ветки, Тень вышла из кустов и остановилась в пяти шагах от ребёнка.

Девочка перестала смеяться и посмотрела на неё широкими радостными глазами. Поднялась с земли, оставив куклу под деревом, и протянула к Тени маленькие ручки.

– Лошадка! – сказала она и засмеялась.

Тень понимала ее слова, но ей было непривычно, что ее назвали лошадью. Не успела она опомниться, как девочка без тени страха подбежала к ней. Единорог хотела отскочить в сторону, но не успела. Маленькие ладошки коснулись черной шерсти, и девочка прижалась щекой к плечу Тени. Это обстоятельство шокировало Тень, она могла бы ударить существо, позволившее себе подобную дерзость, отбросить его в сторону, уйти прочь, но не стала. Какое-то удивительное чувство заботы заполнило душу черного единорога. «Еще совсем мала, – подумала она, – ничего не понимает…»

– Где твоя мать? – спросила Тень, пристально глядя на макушку девочки. Русая макушка исчезла, появилось юное пухленькое личико с большими зелеными глазами.

– Не знаю, – ответила она громко после небольшой паузы, – мама сказала сидеть у качельки, но Эра не послушалась, Эра пошла в лес. Ты добрая лошадка.

– Я не лошадка, – возразила Тень мягко, – я – единорог.

– Единорожка! – воскликнула девочка и обхватила руками опустившуюся шею существа.

Голова, увенчанная рогом, поднялась, и ноги девочки оторвались от земли. Ребенок весело смеялся, и, покатав из стороны в сторону, черная вновь поставила его на место.

– Откуда ты пришла?

– Оттуда, – девочка указала пальчиком на север.

– Слушай меня, Эра. Если ты послушаешь единорожку и подождешь здесь, то единорожка приведет к тебе твою маму. Ты послушаешься единорожку?

– Ты хорошая единорожка, – сказала Эра, – я послушаюсь тебя!

Тень оставила девочку у дерева и пошла на север. Быстрым шагом она за полчаса дошла до человеческого поселения. У дома на окраине росла большая яблоня, украшенная белыми цветами, лепестки которых изредка по одному падали и кружились в воздухе. К самой толстой ветке были прилажены веревочные качели, а на них сидела, утопив лицо в руках, молодая женщина. Единороги общаются мысленно и часто могут прочесть мысли других существ, если их эмоции рвутся наружу. Мысли этой молодой женщины ясно пронеслись у Тени в голове. «Доченька, милая моя доченька, – сокрушенно думала женщина, – что же я теперь без тебя буду делать? Нельзя было мне оставлять тебя одну, пока забор вокруг дома не поставлен… Всю ночь я не спала, искала тебя… Если и тебя у меня заберут, то ради чего мне останется жить?»

«Это мать девочки, – подумала Тень, – и ее история чем-то похожа на мою…» Единорог колебалась, не осмеливаясь показаться человеку. Но она решила, что другого выбора у нее нет. Она вышла из-за деревьев и остановилась, но женщина ее не замечала. «Заговорить с ней? – подумала Тень. – Нет, не стоит…» Она топнула ногой по земле. Женщина подняла голову, показав лицо, которое можно было бы назвать красивым, если бы не опухшие от слез глаза и мокрые красные щеки. Минуту они смотрели друг на друга, потом Тень шагнула ей навстречу, но женщина тут же вскочила и, оглядываясь, побежала к дому, захлопнула за собой дверь и появилась в окне. «До чего ж вы глупые, люди», – подумала Тень. Она коснулась носом качелей, подняла одну из кукол девочки, лежащих рядом на земле, и положила ее на сиденье. Затем развернулась, сделала два шага к лесу и выжидательно оглянулась на дом. Женщина стояла в дверном проеме, прикрыв раскрытый рот ладонью и дико глядя на черного единорога. Тень направилась вперед. Женщина пошла за нею. Двигалась она медленно, спотыкаясь, но Тень останавливалась и терпеливо посматривала назад.

– Эра! – воскликнула женщина и бросилась мимо Тени к девочке, которая сидела под деревом, в том же месте, где Тень оставила ее.

– Мама! – обрадовалась малышка.

Мать подняла ее на руки и прижала к себе.

– Тебя единорожка привела ко мне? – спросила девочка, указывая пальчиком на Тень.

– Д-да, – медленно ответила мать.

Две пары одинаковых зеленых глаз смотрели на Тень.

– Спасибо тебе, – сказала мать, – спасибо, черный единорог.

«Мне здесь больше нечего делать», – подумала Тень и медленным шагом направилась прочь. Мать с ребенком на руках смотрела ей вслед, чувствуя любовь и глубокое уважение к этому существу.

– Смотри, дочка, – шепнула она Эре, – запомни этот образ. Единорога видишь только раз в жизни. Тем более, черного.

ГЛАВА 6

Солнце светилось красноватым пламенем, разбрасывая огненные искры по Небу, смеясь над бледной печальной луной, которая оставалась равнодушной и тихо серебрилась на фоне темнеющего небосклона. Океанская волна брызгалась и играла на изменчивой водной глади, пытаясь разбить дорожку солнечного света и поглотить само светило, пока оно спускалось к морю. В Небесах зажглись первые звезды, и огненный диск с беззвучным вздохом опустился в воду, окрашивая ее в золотисто-огненный цвет. Тишину нарушал только мягкий рокот моря да растерянный крик случайной птицы. Ветер метался между волнами, подбадривая их, и летел к берегу, шелестя в больших листьях тропических деревьев. Послушные его зову, волны поднимали из воды свои грузные тела и обрушивали их на песчаный пляж, чтобы потом с шумом отхлынуть обратно, забирая с собой песчинки и мелкие ракушки. В море они разворачивались и снова неслись к берегу, разбиваясь о природный волнорез в виде небольшой скалы, усеянной крабами и водорослями, на котором стоял, устремив взгляд в бесконечность, черный единорог.

Ноги его были тонкие, шея изящна, грива невообразимо легка, а рог остр и блестящ, как игла. Минуту назад Тень осторожно выглянула из-за деревьев и застыла на месте, потрясенная видом моря. Затаив дыхание и забыв об осторожности, медленно вышла из леса и остановилась только у края скалы, которая была прямо перед нею. Мать рассказывала ей о море, но как ничтожны слова пред его истинным великолепием!

Очнувшись от забытья, Тень перевела взгляд на ровный песок пляжа, который похищали волны. Внимательно осмотревшись вокруг, тихо спустилась со скалы. Песок оставлял на себе следы ее миниатюрных раздвоенных копыт. Вода ласково приняла ее ноги цвета ночи, обнимая их нежной прохладой. Какая-то странная радость и чувство облегчения заполнили сердце единорога. Она бросилась легким галопом по берегу моря, миллионы раз отражаясь в брызгах. На душе было спокойно, однако Тень всегда была начеку и готова к любым неожиданностям. Проскакав небольшое расстояние, развернулась и бросилась прямиком в воду, разбивая грудью пенистые волны. Восторженная, плескалась в воде, словно дитя, но ни на секунду не забывала об осторожности, поглядывая по сторонам и поводя ушами.

Вдруг что-то насторожило ее. Тень замерла в воде, как черное изваяние, и ничто, ни единое движение, ни единое подрагивание мускулов не выдавало ее настроения. В голубых глазах читалась холодная расчетливость и ничего больше. Тихий плеск воды раздался у нее за спиной, черная бестия рывком развернулась и через мгновение уже стояла лицом к морю, подвижная, спокойная, уверенная. Глазам ее предстало наполовину утонувшее в море красное солнце, которое, казалось, плавится и растекается по неровной водной поверхности. На его фоне выпрыгивали из воды, выделывая невероятные сальто в воздухе, серые дельфины; их было двое, и они беззаботно плескались в океане, играя с ласковой волной и словно стараясь дотянуться до Неба. Тень никогда прежде не видела дельфинов и с осторожным любопытством и подозрительностью глядела на них. Дельфины заметили ее и приблизились, заставив ее из осторожности попятиться к берегу. Их речь была ей неведомым образом понятна.

– Смотри, – сказал один дельфин второму, – какое удивительное животное! Ты когда-нибудь видел такое?

– Это единорог, – ответил второй скрипучим голосом, – но какой-то странный единорог. Не подплывай к нему близко, он может быть опасен.

– Хищник? Но даже если так, ему не угнаться за нами!

– Этот не такой, как другие. Единороги всегда белоснежны, благородны и честны. Этот же – непонятный. Никогда не знаешь, что от таких ожидать.

– Перестань, ты обидишь его!

– Да брось, – усмехнулся второй дельфин, – он не понимает нас. Вот не везет: черный единорог один на несколько сотен тысяч белых, и именно нам выпало его увидеть!

Это было последней каплей. Почти всегда, показываясь кому-то на своем пути, Тень слышала одни и те же речи! Ей было обидно и горько поначалу, позже она научилась не реагировать на эти оскорбления, но иногда подобные слова все же приводили ее в бешенство. Обезумев, Тень бросилась в море, разрывая водную гладь своей грудью, и побежала, выставив вперед черный рог, целясь в старшего дельфина. Однако те шарахнулись от нее, не допустив и на сотню шагов, и единорогица остановилась, когда вода дошла ей до горла.

– Что же вы? Иди, иди, трус, – закричала она, – докажи свою правоту в честном поединке! На слова вы все горазды!

Но дельфин взмахнул хвостом и скрылся в синей необъятности моря, увлекая за собой свою молодую подружку. Тень посмотрела им вслед, медленно развернулась и, печально опустив голову, побрела прочь.

Жизнь черного единорога проходила в вечных скитаниях без явной цели и намерения. Скиталица не знала, куда идет, зачем, и когда все это кончится. Не искала встреч ни с кем: даже в те редкие моменты, когда пересекалась с другим единорогом, Тень всегда обходила его стороной, тихая и невидимая, словно привидение. Абсолютное внешнее спокойствие не позволяло никому увидеть, какие вихри терзают ее сердце. Она добилась того, чего хотела: стала сильной, независимой и всегда готовой к любым неожиданностям. Юркая и ловкая, словно змея, при желании Тень неплохо владела собою в бою. Один на один ей под силу было справиться со львом. При ее приближении птицы, что сумели ее заметить, замолкали, а мелкие звери прятались в свои норы.

Однажды волею судьбы единорог вновь вернулась в свои родные земли, которые когда-то принадлежали ее отцу. Неслышная, шла она между смутно знакомых деревьев и не узнавала родных мест. Все, что было ей дорого, давно кануло в Лету. Теперь внуки или правнуки ее знакомого Соловья пели свои грустные песни. Она постояла около могилы своей матери, поросшей белыми цветами, попыталась мысленно воспроизвести любимый образ из памяти. Вспомнился голос Лучезарной и ее прекрасные голубые глаза, которые так нежно и заботливо смотрели на дочь когда-то. Неожиданно Тень поймала себя на мысли, что непередаваемо тоскует по матери. Глаза черного единорога блеснули, прозрачная слеза скатилась по переливающейся шерсти и тихо упала на лепесток белого цветка, одного из тех, что росли на могиле.

На могилах единорогов нередко расцветают белые цветы. Никто не знает, откуда они берутся, но из года в год они продолжают появляться в одном и том же месте, давая жизнь новому поколению цветов. Как маленький упрямый народец, поколение за поколением цветы оберегали смертный сон единорогов и по странной прихоти природы не могли расти и цвести в другом месте. И вот пришло время – зацвели цветы и на могиле Лучезарной. Теперь они грустно глядели на Тень, легонько трепеща на ветру, и их белые лепестки слегка отливали синевой. «Придет время, и на моей могиле тоже вырастут белые цветы», – грустно подумала Тень. Потом, задумавшись, добавила: «А вдруг мои цветы будут черными? Или их не будет совсем?» Вторая слеза упала на могилу Лучезарной. «Я никогда не стану такой, какой была ты, – сказала она тихо, склонившись к земле и чуть не касаясь гривой белых лепестков. – Я не достойна зваться твоей дочерью… Ты была величественна, светла, несла жизнь и свет в этот мир… А кто я?.. Я так одинока…»

Ветерок прошелестел по траве, тихо шепча ее имя. Тень подняла голову. Ее черную гриву откинуло ветром назад, и от нее на деревьях заплясали неясные тени. Перед черным единорогом стояла ее мать, такая, какой была перед своей смертью: молодая, прекрасная, светящаяся и нежная. Вороная не испугалась, застыла на месте, глядя на видение и не веря своим глазам. Лучезарная подошла ближе. Грива ее змеилась в воздухе, хотя ветра почти не было, мягкие белые пряди летели за нею, лёгкие, будто крылья. Движения ее были невесомы и неуловимы, ее шаги не производили шума и не оставляли следов.

– Мама, – прошептала Тень.

Лучезарная молча смотрела в глаза дочери. Она заговорила, ее голос был подобен шелесту ветра, который то набегал, то утихал. Ее грива, казалось, жила своей собственной жизнью: белоснежные пряди извивались в воздухе за ее спиною, не обращая внимания на законы тяготения. Вороная впервые слышала материнский голос, ведь они привыкли общаться мысленно, не произнося вслух слова.

Лучезарная светилась, подобно солнцу и луне, разбрасывая вокруг себя серебристое сияние.

– Ты не одинока, – сказала мать, – я всегда с тобой, я всегда в твоем сердце. Дочь моя, ты сбилась с пути. Не смотри глазами, смотри и чувствуй сердцем, которое ведет тебя. Вспомни, кто ты, моя малышка. Слишком долго ты скиталась без цели и намеренья, слишком долго боялась показаться на глаза. Заяви о себе! У тебя доброе сердце. Не стань порождением мрака, за которое тебя принимают.

– Но мама, – сказала Тень, едва дыша, – я не хочу быть посмешищем. Я хочу быть похожей на тебя…

– Если хочешь быть светлой – будь ею! – ответила Лучезарная. – У тебя достаточно сил, чтобы, если понадобится, защитить свою честь своим рогом. Вспомни, кто ты, дочь моя, вспомни…

– Вспомни… вспомни… вспомни… – шелестел ветерок.

Это слово повторялось, перебегало в воздухе, раздаваясь то тут, то там нежной, завораживающей мелодией.

Внезапно Тень обнаружила, что стоит, низко склонившись над могилой своей матери и цепляясь кончиком рога за траву. Грива ее упала вперед, и, закрыв лицо, распласталась по земле. Удивительно смотрелись белоснежные цветы, выглядывающие из черной, как смоль, гривы. Тень подняла голову, и не увидела вокруг никого. «Так это был сон? – пробежало в голове. – Значит, я заснула?» Единорог посмотрела под ноги, затем наклонилась и поцеловала белые лепестки. «Даже если это был сон, – подумала она, – это был хороший сон…» Единорог прислушалась. Вокруг было тихо, только где-то вдали слышалась птичья песня, да ветерок тихо шептал, перебегая от дерева к дереву: «Вспомни… вспомни… вспомни…». Какое-то странное умиротворение наполнило душу Тени. На некоторое время она даже утратила свою обычную бдительность и осторожность.

– Тень? Ты ли это?! – раздался сзади незнакомый голос.

Тень обернулась. Не рывком, не прыжком, а медленно и задумчиво, будто бы еще не совсем пришла в себя.

Невдалеке под раскидистым деревом стоял молодой единорог. Он был беспокоен, уши направлены вперед и слегка подергивались от волнения. Переступив с ноги на ногу, он неуверенно шагнул ей навстречу и остановился в луче солнечного света.

– Тень? Это правда ты?

Она удивилась, услышав звук своего имени.

– Тень? Да, так меня звали, – ответила она задумчиво, – но я полагала, что это имя давно забыто единорогами.

Белый просиял и подошел поближе. Глаза его светились радостью. Он явно не научился еще тому спокойствию, что отличало единорогов от других обитателей леса.

– Так ты не узнаешь меня? Не помнишь того малыша, что ты спасла когда-то? Это я, Радужный.

Радужный… Это имя показалось ей знакомым.

– Мы виделись только пару раз, неужели ты не помнишь меня, Тень?

– Помню, – промолвила она, – но зачем ты заговорил со мной? Зачем показался?

Внимательно посмотрела ему в глаза.

– Ты не боишься меня?

Он сделался серьезнее и даже суровее и как-то со снисхождением и странной нежностью посмотрел на нее.

– Ты спасла мне жизнь, я благодарен тебе за это. Когда мы увиделись впервые, я испугался тебя, это правда. Но после того, что ты сделала для меня, так бескорыстно и так самозабвенно, я понял, что внешность – не решающая единица природы. Ты не только спасла мне жизнь, но и дала новое рождение. И сколько бы ни твердили мне после, что с тобою лучше не связываться, я больше в это не верил.

В его взгляде не было насмешки.

– Ты правда так считаешь? Иногда я сама в этом не уверена…

Как необычен был для Тени этот разговор! Как долго не слышала своего имени из чужих уст, как долго ни с кем не говорила! А Радужный… Он не только запомнил ее необычное имя, но и не побоялся выйти и заговорить с нею! Тень скользила взглядом по его белоснежной шкуре. Только теперь начала замечать его необыкновенную красоту. Тонкий белый рог его был немного короче рога Тени, хотя сам он был выше ее ростом. Спокойная, слегка волнистая грива закрывала почти всю шею, на загривке – два еле заметных рубца. Радужный проследил ее взгляд.

– Так и не исчезли, – сказал он, – и остались мне на память. Не исчезли сами и не дали забыть о тебе.

Ветерок набежал на единорогов, заставив его гриву колыхаться, а ее – извиваться черными волнами. Радужный подошел еще ближе и остановился рядом, скользя взглядом по белым цветам.

– Она была великолепна, твоя мать. Глупо это отрицать и горько осознавать, что моя мать, хоть и была старше, но не была мудрее.

– Мама была единственным существом, которое я любила, и которое любило меня…

Белый единорог поглядел на черного, глаза его при этом грустно и сочувственно блеснули. Заметив, что Тень наклонилась и отвела взгляд, Радужный снова посмотрел на могилу. Ветер откинул его гриву назад, обнажив изящный горделивый профиль и точеный лоб. Он тоже знал эту историю.

ГЛАВА 7

Лето, второе в жизни маленькой Тени, выдалось жарким и засушливым. Травы было вдоволь, и доходила она до самых колен единорога. Мать с дочерью быстро пришли в себя после зимы и весело жили вдвоем в родном лесу. Каждую ночь вместе играли, резвились, гоняли мотыльков и любовались мерцающими звездами. То время было самым радостным в жизни Тени. Она успела свыкнуться с тем, что ее не любили, и с матерью ей никогда не было одиноко: Лучезарная старалась делать все, чтобы жизнь дочери была счастливой и беззаботной. Тень очень гордилась своим отражением в заводи и перестала обращать внимание на вороной окрас. В то лето она очень многому научилась у своей матери. Лучезарная обучала ее всему, что знала и умела сама. Она учила ее сражаться, прятаться, скрывать следы, распознавать запахи, выбирать тропы, познавать секреты трав, общаться с другими животными, что был, порою, очень тяжело. Но всякую науку Тень познавала с легкостью и радостью и часто пела для своей мамы, которой это было не дано. Уже к концу первого месяца лета Тень была неплохим следопытом и нередко соревновалась с матерью, разыскивая её в лесных чащобах. Лучезарная несколько раз водила дочь за пределы родного леса и показывала различные интересные и опасные места. Она учила, что в жизни надо всегда быть начеку и готовой к любой ситуации, что имена и обличия бывают обманчивы, что спокойствие и бесстрашие всегда окупятся, и что честь свою надо отстаивать всеми силами. Тень много узнала от матери, ловила каждое её слово, делилась своими мыслями, и благодаря Лучезарной становилась сильной и уверенной. Они хорошо понимали друг друга и пережили вместе немало приключений, порою даже опасных, но никто из них и не подозревал, что час расставания близок.

В один из солнечных летних дней, полный щебетания птиц и стрекотни кузнечиков, ничто не предвещало беды. Тень весело шла рядом с матерью, радуясь, что можно погулять при свете дня. Она подпрыгивала и дурачилась, весело смеясь. Лучезарная глядела на дочь и улыбалась. И была счастлива.

– Когда-нибудь я покажу тебе море, – сказала она ласково, – тебе очень понравится.

– Море? – повторила Тень. – Что это такое?

– О, это прекрасное синее озеро, но воды его уходят за горизонт и не имеют границ. Оно похоже на Небо, и Небо отражается в нем. В море живут диковинные звери, один плавник которых вдвое больше твоего роста. Твои глаза, Тень, твои глаза похожи на море.

– Почему мы не можем летать, как птицы? – спросила Тень, мечтательно взглянув на Небеса.

– Можем, – ответила ей мать, – мы можем все. Ты поймешь, что бывают времена, когда и единороги летают. Небо, оно ведь живое. И если ты не можешь подняться к нему, то Небо придет к тебе само.

– Мы всегда будем вместе? – спросила Тень, наивно заглядывая в глаза матери.

– Да, мы всегда будем вместе, – ответила мать.

Они шли через сияющую зелень леса, то и дело попадая под одинокий солнечный луч, пробившийся из-за густых древесных крон. Тогда шерсть Лучезарной вспыхивала белым огнем так ярко, что Тень щурилась, глядя на нее.

– Опасно ходить вот так днем, – сказала Лучезарная, – но иногда это бывает так прекрасно… Но все-таки ночь для прогулок лучше подходит. Ночью раскрываются души и меркнет дневная оболочка, наружу под покровом тьмы выходят секреты и истинная сущность всего живого.

Тень внимательно слушала мать, шла с нею рядом и любовалась изумрудным полумраком леса.

– Когда ты рядом, птицы поют нам, – сказала она задумчиво с грустной ноткой в голосе, – а когда я одна – замолкают и прячутся, едва завидев меня.

– Они боятся, – ответила мать мягко, – тебе придется потрудиться, чтобы завоевать себе добрую славу.

Тень и сама знала это. Она успела привыкнуть к тому, что никто, кроме матери, не любил и не уважал ее.

Увлеченные разговором, они вышли на небольшую округлую поляну, усеянную многочисленными цветами. Разноцветные бабочки не спеша порхали в воздухе, взмахивая тонкими крыльями, танцевали в дуновении ветерка и садились на цветы. Полосатые шмели жужжали, мохнатыми шариками крутились в воздухе и собирали пыльцу, чтобы разнести ее по другим цветам на прозрачных крыльях. От благоухания кружилась голова, а в глазах рябило от разноцветных цветочных лепестков. Тень хотела, было, беззаботно выбежать и порезвиться, но мать преградила ей дорогу.

– Никогда, – сказала она строго и четко, – никогда не забывай об осторожности!

Оставив дочь в кустах, Лучезарная осмотрелась и, только убедившись, что вокруг никого нет, позволила ей выйти. Они резвились и играли в догонялки, и шерсть белого единорога искрилась, словно зеркальная гладь озера, отражающая солнечный свет. Запыхавшись, мать легла в тени, чтобы не так сильно привлекать к себе внимание, а Тень улеглась рядом.

– Смотри, не перегрейся, – весело сказала ей мать.

Тень улыбнулась в ответ. Счастье заполнило ее душу, она перевернулась на спину, согнув ноги в коленях и подставив грудь и живот летнему солнцу. От яркого света пришлось сладко зажмурить глаза. Мать положила голову на траву и задремала, но это не мешало ее ушам синхронно поворачиваться в сторону малейшего шума. Маленький черный единорог сначала долго смотрела на свою маму с лаской и любовью, затем перевела взгляд на ясное синее Небо и солнце, потом на весело щебетавшую птичку, которая от ее взгляда вспорхнула и улетела. Ничуть не обидевшись и прекрасно понимая бедную птаху, Тень почувствовала желание запеть и вернуть птичку обратно. Сначала тихо, незаметно, с перерывами, а потом и громко, во весь свой прекрасный голос:

Милее нам Луна в ночи,

Чем ясный Солнца свет.

Во тьме заметней свет свечи,

Чем днем, где мрака нет.

В ночи безлунной свет ясней,

А днем он не видим

Душа-свеча, ее огней

Свет хрупок, нелюдим.

Но расплескает блеск ее

Горячий Солнца свет

И Солнце яркость не уймет,

Растенью дав обет.

Зато в ночи Луна зажжет

Блаженный лик во тьме,

Огонь души, он оживет,

Воспрянет на Земле,

Освободившись от оков,

Направится в полет.

И, позабыв оковы снов,

Опять в себя уйдет,

Лишь только розовый восток

Воспрянет ото сна,

И Солнца золотой мосток

На гладь бросит Весна.

Лучезарная наслаждалась ее песней, полуприкрыв глаза, и только ее маленькие уши выдавали внимание. Птичка, что так испугалась взгляда Тени, теперь порхала у нее над головой, подпевая песне. Когда Тень замолчала, птичка умчалась в Небо, унося с собою мелодию. Малышка наблюдала за нею и радовалась. Ей тоже хотелось взлететь в Небеса.

– Вот так, шаг за шагом, ты и добьешься признания, – сказала Лучезарная, не раскрывая глаз.

Немного погодя они спустились к журчащему ручейку, чтобы напиться прохладной вкусной воды. Ручеек начинался от источника, бившего прямо из-под земли, и питал растения, буйно разросшиеся вокруг него. Единороги постояли, наблюдая за искрящимся движением воды, преодолевающей камушки и несущей куда-то листики, прутики и лепестки цветов. Там, где поглубже, иногда блеснет серебристым хвостом маленькая рыбка и тут же снова скроется из виду. Насладившись зрелищем, они пошли к южным границам своей территории, где много полян и откуда ближе всего было их укрытие.

Внезапно мать замерла, усиленно втягивая носом воздух. Уши ее были направлены вперед.

– Тихо,– сказала она взволнованно.

Что-то было не так, и Тень чувствовала это. Она застыла рядом с матерью, глядя туда же, куда смотрела Лучезарная. Сперва малышка ничего не заметила, но внезапно увидела два хищных желтых глаза, а потом и всего огромного самца-льва, припавшего к земле и готового к прыжку. Его грива была длинна и пушиста, а лапы сильны и тяжелы. Это был немолодой лев, сильный и опытный воин.

От испуга Тень попятилась.

– Стой! – приказала мать. – Не двигайся!

Тень послушно застыла на месте, хотя сердце ее готово было выскочить из груди. Послышалось глухое рычание. Лучезарная медленно изогнула шею, наставляя рог на зверя. Тень тоже приготовилась к бою, но мать остановила ее:

– Нет, отходи назад! Медленно!

Тень повиновалась. Она видела, как зрачки хищных глаз поворачиваются вслед за нею. Лев медлил. Видимо, размышлял, стоит ли атаковать черного единорога. Эти желтые глаза гипнотизировали Тень, от них нельзя было оторвать взгляда. Сердце бешено билось в груди, ноги предательски дрожали. Камень, так некстати подвернувшийся под ногу Тени, предопределил ход событий. Тень споткнулась. Лев прыгнул на нее, но чуть не налетел на метнувшийся в воздухе рог Лучезарной, и отскочил в сторону. Издав гневный воинственный звук, похожий на злобный рык, Лучезарная бросилась на врага, низко опустив голову и целясь рогом прямо в его сердце. Нет никого страшнее матери, защищающей свое дитя от опасности. Лев успел увернуться, рог прошел в сантиметре от его шеи. Шерсть хищника поднялась дыбом, страшные клыки были обнажены и светились внушающей страх белизной. Этот лев явно уже имел дело с единорогами и потому знал, что делает. Увернувшись от очередного выпада, он поднырнул под рог и бросился на грудь противницы. Лучезарная вовремя заметила его маневр и успела поднять голову, иначе бы ей тут же пришел конец. Резко встав на дыбы, она с силой отбросила льва в сторону, тот ударился боком о дерево и упал на землю, но мгновенно вскочил, уворачиваясь от смертоносных копыт. Глаза Лучезарной полыхали гневом. Тень, притаившись в кустах, со страхом наблюдала за происходящим. Она хорошо знала боевые приемы матери, но никогда не видела настоящей битвы, где силы соперника превосходили силы Лучезарной.

Бились долго и упорно. Шея и бока единорога покрывались ранами, рыжая львиная шерсть тоже во многих местах была обагрена кровью. Еще один выпад рогом в сторону льва был ошибкой: в пылу битвы Лучезарная не заметила древесного ствола и, когда лев отскочил в сторону, вонзила в него рог почти до самого основания. Поняв, что ее главное оружие потеряно, она в отчаянии металась, пытаясь выдернуть рог из дерева. Лев прыгнул на нее, но был отброшен прицельным ударом задних копыт.

– Что бы ни случилось, – услышала Тень голос матери, – что бы ни случилось, не высовывайся.

Увернувшись от нового удара, лев прыгнул на спину единорога и вцепился когтями в бока, а зубами в загривок. В этот момент Лучезарная неистово рванулась, и рог с треском вышел из дерева. Мать закружилась в бешеной пляске, пытаясь скинуть груз со своей спины, и никому не под силу было бы удержаться на ней. Лев был сброшен. Битва длилась долго, и соперники начинали уставать, однако каждый из них знал, что, стоит ему отступить или ошибиться, и смерть настигнет его. Лучезарная поднялась на дыбы, молотя передними ногами в воздухе, и тут совершенно неожиданно лев прыгнул на нее спереди. Очень опасный ход для него, и Лучезарная не стала уворачиваться. Это было ошибкой. Всем своим немалым весом лев навалился на единорога. Она покачнулась и с шумом упала на спину. В тот же миг лев вцепился зубами ей в горло. Лучезарная перевернулась на бок, пытаясь вскочить на ноги, но силы покидали ее, глаза застилала тьма, дыхание прерывалось, а мощные челюсти держали ее мертвой хваткой. Из последних сил она заставила плохо слушавшееся тело перевернуться на другой бок. Этот резкий толчок был совершенно неожиданным для льва, который уже праздновал победу. Послышался глухой хруст костей и дикий вопль раненого зверя. Железные тиски на шее Лучезарной ослабли. Раненая вытянула шею, судорожно хватая ртом воздух и наваливаясь всем весом на извивающегося хищника. Вся шея и грудь белого единорога были в крови, кровь стекала на землю и обагряла траву. Пелена сползла с усталых глаз, которые вновь полыхнули гневом. Лучезарная попыталась встать, но не смогла и перекатилась на другой бок. Лев застонал. Он лежал на земле, скаля клыки и рыча, кусал землю и дрыгал лапами. Изо рта его капала кровавая пена, глаза исказились от боли, злости и безумия. С ненавистью на лице Лучезарная изо всех сил ударила его ногой по голове. Противник дернулся, вытянулся и затих. Мать судорожно вздохнула и уронила голову на землю. Бой был окончен.

Тень осторожно вышла из-за дерева и нерешительно подошла к матери. Почему она не встает? Сейчас мать поднимется, и они вместе уйдут, ведь так? Малышка подошла ближе, и Лучезарная открыла глаза.

– Тень, дочь моя…

– Ты победила, мама, – сказала Тень, – ты убила его! Пойдем же, вставай! Пойдем к водопою!

– Боюсь, тебе придется идти без меня, – ответила мать печально, – увы, я больше не смогу подняться.

– Нет, мама, нет! Вставай, ну же, – Тень тревожно металась вокруг нее, толкая ее носом. – Пожалуйста, вставай!

– Прости, милая… Я умираю. Послушай меня сейчас. Тебе надо уйти отсюда, уйти далеко: львы редко живут поодиночке. Иди на запад той дорогой, что я показывала тебе. Будь невидимой, незаметной, ни во что не вмешивайся и ничего не бойся. Помни, чему я тебя учила. Не посрами меня, – Лучезарная вновь закрыла глаза и опустила голову. Через секунду она продолжила: – Никогда не теряй надежды и всегда будь начеку. Когда ты вырастешь и окрепнешь, сможешь вернуться сюда. У тебя доброе сердце, не заковывай его в цепи.

– Что ты такое говоришь, мама? – спросила Тень, дрожа всем телом. – Ты не оставишь меня, ведь правда?

– Не оставлю. Я буду с тобой. Всегда. В твоем сердце.

– Нет, пожалуйста, – зарыдала Тень,– я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, – ответила Лучезарная, нежно заглядывая в ее глаза, – я всегда буду любить тебя. Наклонись, дай мне прижаться к тебе.

Тень склонила голову и прижалась щекой к щеке своей матери. Ее слезы стекали с черной шерсти на белую. В последний раз малышка глядела в эти спокойные, любящие глаза, и боль вонзала свои когти в ее сердце, оставляя рваные раны.

– Как ты похожа на своего отца, – прошептала Лучезарная, вздрогнула и поморщилась от боли, – эти глаза… Это его глаза… Ты найдешь верную тропу.

Тень молча смотрела на нее и обливалась слезами.

– Помни, что я говорила тебе, – сказала мать.

Где-то вдалеке вспорхнули птицы. Послышался низкий гортанный призывной рев львицы.

– Они идут, – сказала мать, – скорее беги отсюда. Туда, куда я говорила тебе, на запад!

– Но они же убьют тебя! – вскликнула Тень.

– Я и так умру, – ответила Лучезарная. – Беги, милая, беги прочь!

– Я не смогу простить себе этого!

– Ты ни в чем не виновата, – сказала мать. – Слышишь, я приказываю тебе: беги!

И Тень побежала, оглядываясь на мать, которая смотрела ей вслед и пыталась улыбнуться. Тень всегда слушалась своей матери.

– Я люблю тебя, дочь моя!– крикнула ей вслед Лучезарная. – И я горжусь тобой, слышишь, горжусь!

И она запела свою предсмертную песню.

А Тень бежала, летела вперед, не разбирая дороги. Слезы застилали ей глаза, ветки хлестали ее по лицу, боль разрывала на части ее маленькое хрупкое сердечко. До ее слуха доносилась печальная мелодия предсмертной песни единорога, которую ни с чем нельзя спутать. Тень неслась вперед до изнеможения и, выскочив на тропу, повернула на запад. И только когда ноги свело судорогой, а во рту стал ощутим солоноватый привкус крови, Тень остановилась. В тот же миг песня вдруг оборвалась. Маленький единорог склонила голову и зарыдала так, как не рыдала еще никогда. Самое жестокое, что можно сделать с ребенком – это отнять его мать. Не в силах сдержать своего горя, Тень запрокинула голову вверх и закричала. И на этот скорбный крик ответило эхо. Тогда Тень повернулась и ушла, напоследок окинув взглядом родной лес. Больше никто не видел ее в тех краях. Говорили только, что она не вынесла горя и погибла или же пала легкой добычей хищника. Но никто не мог сказать точно, что стало с маленьким черным единорогом, от которого все так жестоко отвернулись.

ГЛАВА 8

Ветер откинул гриву со лба Радужного. Он стоял, наполненный воспоминаниями, и невидящим взором глядел в Небеса, почти полностью скрытые за изящной листвою деревьев. «Все так, – подумал он, – все точно так, как было когда-то. Только ее больше нет.… Только мы больше не дети…» Очнувшись от забытья, он вдруг обнаружил, что Тени рядом нет. Единорог повернул голову и заметил, что она медленно удаляется прочь.

– Постой,– сказал белый, – неужели ты так и уйдешь, не попрощавшись? Неужели исчезнешь, как исчезла тогда?

Тень остановилась.

– А зачем? – спросила печально, не оборачиваясь. – Разве это имеет какое-то значение?

– Разве нет? – ответил он вопросом на вопрос. – Мы не случайно встретились. Ничто в этом мире не бывает по случайности.

Тень обернулась и устремила холодный, пронизывающий взгляд прямо в глаза Радужного. Тот не отвел взгляда и не моргнул.

– Вся эта жизнь и весь этот мир – одна сплошная случайность,– ответила она,– а мы лишь рабы этой случайности, случайно появившиеся на свет и по чистой случайности до сих пор живущие.

Он опустил взгляд в землю. Хоть они и были ровесниками, Тень и Радужный, но по сравнению с ней белый все равно казался гораздо моложе. Внешне Тень была молода и прекрасна, не считая шрамов и рубцов на коже. Но глаза выдавали ее, жесткие, холодные глаза, улавливающие малейшее подрагивание листьев. В глубине их невозможно было разглядеть ни эмоций, ни мыслей, ни намерений. Таких глаз не бывает у ребенка.

Радужный молча глядел в землю. Вдруг он серьезно и испытывающе посмотрел в холодные глаза черного единорога и увидел в них то, что не могла увидеть Тень.

– У тебя ледяное сердце, – неожиданно четко сказал он. – Что сможет растопить его? Весь жар преисподней бессилен перед ним. Ты оцепенела. Что сделало тебя такой? Зачем? Невиданно доселе, чтобы единорог был орудием зла и мрака. Осторожнее, Тень. Не стань первою…

Тень в изумлении глядела на давнего знакомого, которого, как ей казалось, видела насквозь.

Радужный развернулся и, безмолвствуя, направился прочь. Тень задумчиво глядела на него. Он был спокоен и грациозен, как и все единороги.

– Когда-то я спасла тебе жизнь, – вдруг сказала она, – и это не было ошибкой.

Он обернулся.

– Не мне судить об этом, – ответил белый, – и не тебе. Об этом судить только Небу.

Радужный посмотрел на нее и, не дождавшись ответа, зашагал прочь.

– Постой, – неожиданно вскрикнула Тень. – Не уходи…

Он остановился и обернулся, совершенно сбитый с толку.

– Я так долго была одна… Слишком долго!..

– Но ведь ты сама хотела уйти?

– Знаю… Хотела. Я ничего не понимаю… О, я так запуталась, Радужный!

Он приблизился к ней, не зная, что делать.

– Я могу тебе помочь?

– Побудь со мной, – ответила она тихо, – поговори со мной… Я так долго ни с кем не говорила.

И он остался рядом с ней, и говорил с ней, и ел, и спал с нею рядом. Тени было легче, но все равно какая-то необъяснимая тоска вгрызалась ей в сердце, не отпускала и мучила, мучила… Сердце звало в путь. Живя бок о бок с Радужным, Тень начинала понимать такие вещи, над которыми не задумывалась никогда раньше. Этот единорог всегда был весел, и рядом с ним она научилась общаться и даже немного изменилась. Но глаза ее не менялись, эти холодные голубые, жесткие, мертвенно-спокойные глаза… Она понимала, что так не может длиться вечно. И она покинула своего товарища весенним утром, точно так же, как когда-то ушла от Светокрада, оставив на земле два знака: «Прощай» и «Спасибо».

Но Радужный не метался и не искал ее. Он посмотрел, все понял и пошел своей дорогой.

Она не знала, куда держит путь, но остановиться не могла. Тоска не отпускала ее, непонятная, необыкновенная тоска. Что-то происходило. Вскоре после расставания с Радужным Тень начала замечать в себе странные, пугающие ее черты.

Однажды, наблюдая битву оленя и снежного барса, она хотела отвернуться, уйти, но не смогла. Схватка заворожила ее, победитель был предопределен. Загипнотизированная видом крови, стекающей на взмокшую шею оленя, Тень замерла, как чугунное изваяние. Барс убил оленя и наклонился над ним, вгрызаясь в шею острыми клыками. И тут черного единорога обуяла страсть. Страсть к убийству, страшная и непреодолимая, жестокая и сумасшедшая. Тень выскочила из кустов со спущенным рогом и налитыми кровью, помутневшими глазами. От неожиданности барс выронил добычу и через секунду был пронзен черным рогом прямо в грудь. Тень смотрела на него, и вид живой, теплой крови приводил ее в трепет. Неожиданно пробудилось желание склониться, утопить зубы в глубокой, пенящейся крови и пить, пить… Она нагнулась к ране, черная грива слетела с шеи и кончики ее обагрились кровью. Солоноватый запах крови дурманил. Тень закрыла глаза.

«Что же это я делаю?!»– неожиданно пробежало в голове. Тень распахнула глаза и, вся дрожа, отпрыгнула от убитого животного. Она испугалась, испугалась того, что чуть было не сделала, испугалась самой себя. Пелена спала с голубых глаз, и в них отразился ужас. Единорог развернулась и понеслась прочь, имея только одну цель: оказаться как можно дальше от этого страшного места. Но с горечью понимала, что хоть и может убежать отсюда, но от себя ей не укрыться. В голове билось воспоминание о словах Радужного: «У тебя ледяное сердце… Невиданно доселе, чтобы единорог был орудием зла и мрака… Осторожнее, Тень, не стань первою… не стань первою…»

Она неслась, пытаясь убежать от собственных мыслей, пока не загнала свое тело полностью.

– Надо бороться, – пульсировало в голове, – я должна с этим бороться!..

В изнеможении не помнила, когда и где упала. Ноги ее в агонии отбивали сумасшедший танец. Из носа струилась кровь. Черные тени сгустились над ее головой.

– Пойдем с нами, – говорили они, – пойдем с нами, черный единорог! Мы – твое будущее, мы – твое настоящее! Твой окрас предопределил твой путь!

– Нет! – кричала она, передвигая ногами, будто хотела убежать. – Не видать вам меня, не видать вам единорога! Прочь, прочь!

Вокруг зашипело, заверещало.

– Ты наша, – изрыгал многоголосый хор. – В твоем лбу горит кроваво–красный камень!

– Нет! – кричала Тень, задыхаясь.

– Ты наша, наша, наша… – их голоса отдавались у нее в голове.

– Не-е-ет! – взревела она, пронзив рогом воздух. – Прочь, создания мрака!

Рев в ее ушах нарастал, казалось, рычит вся преисподняя.

– Прочь!

Дикий визг сотряс ее сознание.

– Про-о-очь!

Тень приподнялась с земли и снова упала, сильно стукнувшись головой обо что-то твердое. Перед глазами поплыло, будто кто-то бросил в воду тяжелый камень, исказив отражение на поверхности. Потом все объяла ночь, и Тень провалилась в темноту.

После смерти матери глаза Тени долго не высыхали от слез. Никому не нужная, всеми отверженная и еще почти ничего не знающая о жизни, она скиталась по неизвестным ей землям, вздрагивая от малейшего шороха.

– Мамочка, милая мамочка, – плакала она. – Как плохо без тебя!

На сердце было горько. Боль утраты еще долго не отпускала, не давая высохнуть опухшим заплаканным глазам.

Тень долго скиталась, нигде не останавливаясь и никогда не теряя осторожности, боясь, что опасность настигнет ее. Долго еще ей мерещились шаги за спиной и кровожадный волчий вой, пока однажды она не проснулась взрослым и сильным единорогом. Тень вспомнила боевые приемы, которым обучала ее мать, и подолгу тренировалась, оттачивая мастерство, ловкость и гибкость. Ей надоело играть по чужим правилам, вечно забиваться в кусты и дрожать всем телом. «Я долго страдала, – думала единорог, – и больше страдать не намерена». Осторожность и подозрительность вошли в привычку, слезы и боль заменились гордостью и ясностью ума. На смену страху пришла хитрость и расчетливость. Сердце обросло непробиваемой коркой, взгляд из добродушного и наивного стал бесстрастным и ледяным. Она превратилась в бойца, сильного и выносливого, хитрого и проницательного, готового ко всему. Единорог перестала общаться со всеми остальными, привыкнув слышать от них только оскорбления, которые когда-то причиняли ей, маленькой, сильную боль. Это была уже совершенно другая Тень: никому не доверяющая, холодная, как лед, на каждом шагу ожидающая нападения или предательства. Ее боялись, ее не любили, но чаще всего просто не замечали, благодаря отточенному до совершенства искусству быть невидимой. Ее поступь не сотрясала землю и не производила шума, она могла легко скользнуть перед самым носом у пугливой лани и остаться незамеченной. Тень стала тенью, полностью оправдав свое имя и сокрыв свою сущность, вытканную из света, глубоко-глубоко в себе, встречая любое живое существо холодным, пронизывающим взглядом и спущенным рогом.

Очнулась Тень глубокой ночью вся мокрая от пота и проливного осеннего дождя. Голова болела, сознание застилал туман. Было холодно и сыро. По чистой случайности или благодаря цвету шерсти ее еще не разорвали падальщики. Тень еще несколько минут лежала неподвижно, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, а затем тяжело поднялась. Болело все тело. Подрагивая от холода, она с трудом сделала пару шатающихся шагов и закашлялась. Надорванное горло тоже заболело. Тень замотала головой и попыталась вспомнить, что с ней произошло. Она чувствовала, что непременно должна вспомнить. Голод давал о себе знать, но Тень спешила укрыться от дождя и немного отдохнуть. Непреодолимо хотелось лечь и расслабить ноющие ноги, может быть, немного поспать. Оглянувшись, она заметила упавшее на ветви большой ели дерево, ветки которого спускались до самой земли. Прихрамывая, с трудом добралась до него и, пригнувшись, зашла в этот, будто специально для нее приготовленный, шалаш. Внутри было почти сухо. Запах хвои стоял в воздухе, две струйки воды сочились из-за веток на жесткую влажную траву. Тень легла подальше от этих струек, без сил уронив голову на землю. «Что ж, – думала она, – по крайней мере, я жива».

Кашель пробрал ее. Нос был забит, она с трудом дышала. «Уже хорошо, – продолжала размышлять Тень. – Я помню свое имя и… свою прошлую жизнь. Еще лучше. Я нашла укрытие и могу без потерь переждать ливень… Но что же случилось со мной?» Единорог пыталась воспроизвести в памяти предыдущие дни своей жизни. Вот она идет, идет, оборачивается на внезапный звук и выглядывает из кустов… А дальше пустота…

Вдруг кусты затрещали и послышались шаги. Они приближались. Тень вся напряглась, но оставалась лежать неподвижно, вжавшись в землю. Она не подняла головы и молча смотрела, как по земле рядом с ее укрытием прошли четыре пары буроватых раздвоенных копыт. Олени. Тень расслабилась. Можно успокоиться и просто оставаться незаметной. Вдруг что-то всплыло в памяти. Олень! Олень и белая пятнистая кошка… очень большая кошка. Снежный барс! К черному единорогу медленно возвращалась память.

– Я сошла сума, – с тихим ужасом проговорила она. – Я безумна…

«О, Небо, что же я творю?! – воскликнула она уже в мыслях, и ледяные слова Радужного снова пронеслись у нее в голове. – Хорошо, что я вспомнила это! Иначе тьма поглотила бы меня, и я бы забыла, кто я есть!»

Собственные размышления привели ее в ужас. И снова черному единорогу показалось, что темные тени вновь окружают ее и зовут, манят, воют. «Надо отдохнуть, – подумала Тень, – мне надо как следует отдохнуть». С трудом она уснула, и ей снились кошмары. То черные тени, шипящие и воющие, то тьма, поглощающая ее целиком, то белоснежный лик Радужного, произносящий: «У тебя ледяное сердце… Не стань первою!»

Проснувшись, Тень долго ждала, пока дождь прекратится. Она понимала, что если снова отдаст себя на растерзание сырости и ветру, то может умереть от болезни, хотя голод и отекшие ноги гнали ее вперед. То и дело ее сотрясал кашель, а влажная слипшаяся шерсть никак не высыхала. Было холодно; все тело ныло, голова немного прояснилась, но все так же болела.

Наконец, дождь начал редеть и слабеть и немного погодя сошел на нет. Слабое осеннее солнце осветило мокрый желто-красно-бурый лес золотистыми лучами. Где-то вдали зачирикали птицы. Тень вышла из своего укрытия и на плохо слушающихся ногах отправилась искать пропитание и лекарственные травы, помогающие от кашля.

Глава 9

Благодаря знаниям лесных трав, Тень быстро справилась с болезнью и почти восстановилась после того жуткого дня. Внутри нее метались волны океана, шла внешне незаметная борьба. Все чаще разум затуманивался, случались приступы ярости и жестокости, осознавая которые, Тень приходила в ужас. Страх перед собой поселился в ее душе и не отпускал ни на минуту. Она старалась бороться, но эта вторая Тень, беспощадная и безумная, побеждала ее. В жизни черного единорога и так было мало спокойных минут, а сейчас они исчезли вовсе. Порою Тени казалось, что вместо сердца у нее холодный лед. А лед молчалив, и потому очень скоро она сбилась со своего пути и заблудилась.

Бессмысленно бродя по лесам, она неожиданно наткнулась на далекую, забытую Богом человеческую деревню посреди глухого леса. На своем веку Тень видела довольно много людей, но было в этих что-то, что привлекло ее внимание. У этих существ не было гудящих механизмов, которые перемещают их с места на место. Все они были какими-то угрюмыми, с усталыми потухшими глазами. Деревня была полностью изолирована от остальных цепочкой крутых гор, которые делали всякое сообщение с внешним миром невозможным. Скорее же всего, что об этом захолустье никто просто не знал. Даже лошади здесь были угрюмы и слабы из-за долгого отсутствия в роду свежей крови. Тень облюбовала пещеру недалеко от деревни и решила немного понаблюдать за этими странными созданиями. Какое-то чувство, похожее на сострадание и желание помочь, шевельнулось глубоко в ее душе.

Проснулась Тень от чьего-то тихого пения. Не сказать, чтобы голос был красивым, сама Тень пела гораздо лучше. Однако она встала и, красуясь блестящей, переливающейся шерстью, пошла на звук. Был день, светило солнце, стояла ранняя осень, деревья только-только начинали покрываться едва заметным золотом. Тени было замечательно осознавать свою вольность, свою силу и мощь, свою неземную красоту, и сейчас ей было все равно, что при ее приближении певчие птицы замолкали и прятались в гнезда, а прочая живность скрывалась и убегала. Она выглянула из кустов.

Девушка, совсем молоденькая, собирала грибы и тихо пела. Легкое белое платьице колыхалось от ветра. Каштановые волосы волнами спадали на плечи. Она не была красивой, но что-то в ее голосе, в ее беззаботных детских движениях завораживало черного единорога. Корзинка была уже почти полной. Около ног девочки крутилась черная собака. Пёс радостно лаял и пританцовывал на коротеньких лапках, вилял хвостом так, будто хотел взлететь. Оглянувшись, девушка заметила два гриба у корней небольшого деревца. Все тельце ее вытянулось, повернулось в сторону деревца, и она побежала к нему, наклоняясь от тяжести полной грибов корзины. Подбежав к дереву, девушка села на корточки перед грибами и вынула из рукава маленький, с резной рукояткой, ножичек, хорошо заостренное лезвие которого блеснуло на солнце и больно укололо глаза Тени. Она замотала головой и вышла из кустов на солнечный свет, что привлекло внимание черного пса. Он испуганно прижал уши и, взвизгнув, попятился.

– Полкан, ты чего? – тихо спросила собаку девушка и протянула к ней руку.

Но собака смотрела мимо нее на черного единорога, к которому хозяйка сидела спиной. Девушка медленно оглянулась. Тень видела ее лицо, наблюдала, как испуганно расширились ее глаза, как, непонятно зачем, она схватилась рукой за ручку корзинки. С легким звоном ножечек выпал из ее руки, но девушка тут же, не глядя, быстро схватила его и будто бы неосознанно сунула в рукав. Наткнувшись задом на дерево, Полкан взвизгнул, развернулся и сиганул прочь по направлению к деревне, оглашая окрестности протяжным воем.

Лицо его хозяйки побледнело. Она медленно выпрямилась, все еще не разжимая пальцев на ручке корзины. Они с секунду смотрели друг на друга – девушка и черный единорог. Тень горделиво подняла голову, глядя на маленькое испуганное существо сверху вниз. Она не любила, когда на нее так смотрели. Человеческое дитя слабо качнулась, и корзина, вырвавшаяся из ослабленных пальцев, с шумом упала на землю и опрокинулась. Собранные грибы рассыпались по траве. Тень вздрогнула, и это ее непроизвольное движение, видимо, вызвала у девочки панику. Губы ее распахнулись в беззвучном крике, в глазах отобразился ужас. Тень видела, как она повернулась и побежала, споткнулась, упала, встала и снова бежала, оглядываясь через плечо на неё, слегка ошеломленную, перекошенным от ужаса лицом.

«Она бежит? От меня? Так же, как и все остальные, едва заметив цвет моей шерсти, посчитала меня уродцем, чудовищем?»– подумала Тень, чувствуя, как гнев огненной волной поднимается в ней. Опять этот взгляд, полный ужаса, который столько боли доставил ей когда-то! Голубые глаза черного единорога помутнели. Ноздри раздулись, а уши прижались к шее. На миг обнажились в безумном оскале крепко сжатые зубы. Тень видела, будто в тумане, как девушка, спотыкаясь и оглядываясь, убегала прочь. Гнев океаном огня полыхал в душе единорога. Шея ее изогнулась дугой, выставился вперед черный рог, и упруго, резко оттолкнулись от земли задние ноги. Черная бестия настигла свою жертву в несколько мощных прыжков. Она была страшна. На бешеной скорости рог вонзился в хрупкое тело, проткнув его насквозь. Резкий крик боли пронзил воздух. Тело девушки упало на лоб Тени, несчастная схватилась за рог, торчащий из груди, обеими руками. Кровь потоком хлынула на голову черного единорога, затмевая глаза и мешая дышать. Она не могла видеть, куда бежит.

«О, Небо! Что я натворила!» – пронеслось в голове Тени подобно удару грома. Она остановилась, вся дрожа от ужаса, постепенно осознавая то, что только что сделала. «За что? Зачем я убила это невинное дитя?» – спрашивала себя Тень. Девочка была еще жива: тихий и беспомощный ее стон обжигал маленькие уши единорога. Тень склонила голову, стараясь как можно осторожнее опустить тельце на землю. Оно послушно соскользнуло с рога и с тихим стуком упало в траву. Боль сжимала сердце Тени. Еще совсем недавно здоровая и весело поющая девчушка лежала теперь перед нею окровавленная, с распахнутыми от ужаса глазами. Она кашляла, задыхалась, и изо рта ее тонкими струйками текла кровь.

– Прости, прости меня! – воскликнула Тень и склонилась над бедняжкой, с горечью осознавая свое бессилие.

Но девушка не слышала ее. Искаженное болью лицо было безумным. В какой-то миг она вся приподнялась и схватилась руками за морду единорога. Что-то блеснуло в ее руке, и в ту же секунду Тень вздрогнула от внезапной боли в шее: девушка всадила в нее нож. Тень дернулась, руки девушки ослабли, и она, уже бездыханная, упала на багровую траву.

Боль липкими змейками опутывала шею Тени. Она закрыла глаза и подняла голову. Маленький грибной ножичек вошел неглубоко, но сидел крепко, и сколько Тень ни мотала головой в надежде избавиться от него, он не выходил.

Послышались голоса и отдаленный топот бегущих ног вперемешку с лаяньем собак, среди которых Тень узнала уже знакомый голос Полкана. Она открыла глаза и еще раз посмотрела на окровавленное тело убитой девушки, на ее закрытые глаза и порванное платье. Затем повернулась и, превозмогая боль, отошла в тень.

Начинало темнеть. Солнце уже опустилось ниже древесных крон, тени удлинились. Через несколько минут из-за деревьев выбежали люди, громко крича, и подбежали к телу девочки. Какая-то женщина с воплем кинулась к ней и обняла ее бездыханное тело. Высокий мужчина с нечесаной копной рыжих волос мягко отстранил женщину и приподнял голову девушки над землей. Метавшийся вокруг Полкан протяжно завыл. Люди обступили тело девочки, громко переговариваясь. Одни с руганью плевались через плечо, другие крестились. От общей группы отделилась группа мужчин и направилась в лес. Несколько человек склонились над следами, трогая их рукой и пробуя землю на вкус. Остальные подняли тело девушки и понесли его к деревне, сопровождаемые рыдающей женщиной и хмурым рыжеволосым мужчиной, по-видимому, ее родителями.

Тень проводила взглядом процессию, горько вздохнула, поморщилась от боли. Мужчины продолжали осматривать кусты, некоторые подобрали себе по увесистой коряге. Один из них прошел совсем рядом с Тенью, но не заметил ее. «Они ищут убийцу», – поняла она. Двое встретились под самым ее боком.

– Без толку, – сказал тот, что повыше, с редкими серыми волосами, – мерзавец давно смылся.

«Интересно, а тебе приходило в голову, что этот мерзавец находится у тебя прямо перед носом, чует твою вонь и слышит каждое твое слово», – презрительно подумала Тень.

– Бедняжка Берта, – согласился другой, – кому она так не угодила?

Кусты невдалеке зашуршали, и появился третий следопыт, седовласый старик.

– Нашли что-нибудь? – спросил он хрипловатым голосом.

– Нет,– ответил черноволосый, – а ты?

– Нет, – сказал старик, почесав затылок дряхлой пятерней, – никаких следов! Словно копыта дьявола…

Тень горько усмехнулась про себя.

– Это кто-то чужой, – сказал первый, сев на высокий камень и удрученно склонив голову.

– Если я найду его, я прикончу его своими руками! – раздался еще один голос, молодой и крепкий, и из кустов с другой стороны вышел высокий юноша с золотистыми вьющимися волосами.

Он обошел кусты, в которых стояла Тень, и с горечью пнул ногою, обутою в кожаный ботинок, мелкий камушек у дерева. Тот взлетел невысоко над землей, ударился о камень, на котором сидел черноволосый, и отлетел обратно, приземлившись к ногам юноши. Парень развернулся лицом к кустам и сгоряча пнул несчастный камушек так, что тот со скоростью стрижа взлетел в воздух и со всего размаху ударился прямо в рукоятку ножа, торчавшую из шеи Тени. От боли она непроизвольно вздрогнула. Сидевший на камне черноволосый резко вскочил.

– Т-с-с! – прошипел он, медленно оборачиваясь к кусту.

Тень не шевелилась.

– Берите в кольцо, – шепнул светловолосый. – Теперь-то не уйдет!

Тень тихо развернулась, надеясь незаметно ускользнуть в другую сторону, но черноволосый неожиданно завыл, подражая голосу собаки, и со всех сторон послышался стук бегущих ног, приглушенный кожаной обувью. Отовсюду доносились голоса, и из кустов со всех сторон появлялись люди. Старик молча указывал им на куст. Мужчины плотным кольцом окружили его, держа наготове свои палки.

– Эй! – крикнул черноволосый. – А ну выходи! Ты окружен!

«А вот это мы еще посмотрим», – подумала Тень, с ненавистью глядя на людей. Темноволосый кивнул одному из мужчин, тот осторожно приблизился к кусту и, раздвигая ветки, направился вперед. Он прошел несколько шагов и врезался во что-то мягкое, но невидимое. Присмотревшись, он вдруг обнаружил гордо поднятую шею и голову черного единорога и застыл, потеряв дар речи. Достаточно было одного резкого удара копытом по этому окаменевшему лицу, чтобы он уже никогда не смог никому ничего рассказать.

Люди подождали несколько минут. Черноволосый кивнул крестьянам, стоящим по другую сторону куста. Человек с горящим факелом протиснулся сквозь толпу и медленно приблизился к кусту, распространяя огонь по его веткам. Когда он отошел назад, пламя светящимися язычками поползло по жалобно шипящим листьям. Тень почувствовала запах дыма. «О нет»! – воскликнула она мысленно. – Только не это!» Когда-то давным-давно ей уже случалось пережить лесной пожар, и она вспомнила о нем, как об ужасном сне. Она ненавидела огонь и боялась его, ведь это враг, которого нельзя победить в честном бою, поразив копытами или рогом. Она закрыла глаза и часто задышала, понимая, что ей не удастся теперь отсидеться в этих кустах, что придется выскочить из них, прорвать кольцо воинов и унестись прочь. Сквозь веки она увидела красноватое полыхание пламени, почувствовала его жар. Едкий дым проникал в ноздри. Она открыла глаза в полной решимости. Другого выхода не оставалось.

Согнув шею дугой и дико сверкая глазами, Тень выскочила наружу, но заостренные концы палок остановили ее, она встала на дыбы, высоко задрав голову и колотя по воздуху передними ногами. У людей вырвался крик изумления. Тень не стала читать их мысли, боясь очередной вспышки гнева. Но это не помогло.

– Боже милостивый! – вырвалось у черноволосого.

Люди отпрянули от нее, все еще держа палки наготове. Тень увидела ужас и шок на их лицах, гнев огненной волной накатил на нее… В отблесках пламени она металась, как черная молния, и предсмертные человеческие крики слышались отовсюду.

– У него рог в крови! – кричал прибежавший отец девушки. – Это и есть убийца!

Она не слышала этих криков. Искаженные болью лица проносились перед нею в безумном танце смерти. Но вот кто-то ударил ее по шее и вогнал ножик девушки еще глубже. Обострившаяся боль вернула к реальности. «Надо выбираться отсюда, – подумала Тень, – и как можно быстрее». Она развернулась на задних ногах и перепрыгнула через упавшее дерево и человека, бегущего навстречу. Миновав несколько острых, направленных на нее, копий и раскидав грудью живую стену из человеческих тел, она устремилась в лес.

Вдруг что-то тяжелое повисло у неё на гриве и с силой дернуло в сторону. Единорог повернула голову и увидела того самого белокурого юношу, что так неудачно обнаружил ее укрытие.

– Стой, тварь! – закричал он ей в самое ухо. – Не уйдешь!

Тень усмехнулась над этим гордецом, который, впрочем, подтянулся на руках и закинул ногу ей на спину. Человек пытался укротить единорога! Парень выпрямился у неё на спине, сжал её бока коленями и ухватился руками за гриву. Проносящиеся мимо ветки били его по лицу, но он сидел крепко и не вздрагивал от боли. Тень замедлила бег, затем резко остановилась, опустив голову и подкинув задом. Парень чуть подался вперед от неожиданности, но продолжал сидеть. Тень встала на дыбы, высоко подняв голову, затем опустилась на передние ноги и отбила задними. Потом подскочила, изогнув спину, и стала извиваться между деревьями. Она чувствовала, как пальцы юноши судорожно вцепились в ее спутавшуюся гриву, как тело его подлетало вверх, и только чудо позволяло ему еще удерживаться на ее спине. Тень засмеялась диким и жестоким смехом. Она смеялась над человеческим страхом, который чувствовала каждой клеткой своего тела, она смеялась над неизмеримой гордыней и горячностью молодого духа. Она смеялась над попытками человека сидеть ровно и крепко. Она играла им, как игрушкой, не пытаясь всерьез его сбросить, даже сделала вид, что покорилась, и усмехнулась над внезапным его самодовольством и мгновенным страхом, когда снова понеслась вперед. Тень знала, что этот юноша считает единорога столь же легким в укрощении, как и обычную дикую лошадь. Она знала также, что, реши она всерьез скинуть его, он не продержался бы и двух секунд. Но ей было жаль его красоты, его цветущей молодости, и потому она доскакала до деревни и аккуратно высадила его в придорожный ров, полный зловонной, вонючей жидкости. Затем развернулась и умчалась в свое временное укрытие, чтобы немного отдохнуть и попытаться вырвать этот противный нож из раны.

ГЛАВА 10

Солнце садилось, заливая золотистыми лучами пестроодетые деревья. Бутоны осенних цветов уже закрывались и засыпали до следующего утра. Прохлада ночи потихоньку пробиралась между тронутыми золотом деревьями и свежим ветерком теребила старую осеннюю траву. В темнеющем воздухе порхал белый мотылек, исполняя какой-то странный и печальный, только ему ведомый танец. Он кружился на ветру, взмахивая невесомыми крылышками, то опускаясь к самой траве, то взмывая вверх и почти касаясь острого кончика рога молодого единорога, который лежал на боку, подогнув под себя тонкие передние ноги, и задумчиво наблюдал за полетом мотылька. Лучи заходящего солнца золотили лоснящуюся шерсть Тени, и резная рукоятка ножа, покрытая запекшейся кровью, что торчала из её шеи, казалась неестественной и грубой, словно бы прибывшей из другого мира. Единорог следила глазами за мотыльком, не поворачивая головы. Два дня прошло с того страшного момента… На сердце было тяжело.

– В жестокий мир ты бросила меня, судьба, – говорила она, обращаясь то ли к лесу, то ли к мотыльку, то ли к самой себе. – В страшный мир… За что? Какой глупый вопрос! Ведь я знаю, что на него не будет ответа…

Она легонько тряхнула головой, смахивая присевшего на кончик рога мотылька. Рог был полностью чист и сверкал своей чернотой, ни пятнышка не оставила на нем Тень. Боль, назойливо саднящая в шее, кольнула снова.

– Я не виню то бедное дитя, – продолжала она, – на ее месте я бы поступила точно так же. Но тот светлый юноша… Сколько храбрости и безрассудства надо, чтобы возомнить себя равным единорогу! Пусть даже моя шерсть, – она помолчала, – не такая, какою должна быть. Может, из-за нее я кажусь слабее? Но почему тогда птицы замолкают при моем приближении?

Она наблюдала за мотыльком. В голосе ее не было никаких эмоций, он был спокоен, как гладь океана в штиль. Голубые глаза ее следили за танцем бабочки, которая, казалась, не хотела покидать ее общества.

– Только ты, мотылек, не боишься меня, не прячешься и не бежишь… – Тень с мягким спокойствием посмотрела на танцующий лепесток с парой усиков и замолчала, понимая, что он потому и не бежит, что слишком глуп для этого.

– Блажен ты, мотылек, – сказала она немного погодя. – Твоя жизнь так ничтожна, так… прекрасно коротка! Ты не умеешь ни думать, ни рассуждать, ни грустить… Все твое бытие – это цепь взаимосвязанных рефлексов, и ты никогда не узнаешь, что значит тоска, печаль, каково это, когда болит сердце… А есть ли у тебя сердце? Ты ведь даже не поймешь, когда отдашь душу Небу… И ты не винишь себя ни в чем, просто танцуя здесь, в воздухе, и не скрываешься, не бежишь, не знаешь, что совсем скоро оборвется твоя жизнь… А как безумно, как самозабвенно летишь ты к свету! Надеешься найти утешение? Или поскорее окончить свой легкий танец? Или ты не знаешь, что свет, чаще всего, убивает, а любовь всегда так губительна… Помнишь ли ты свою мать, мотылек? Ведь она тоже погибла, правда? Нет, конечно, ты не помнишь и не грустишь… Ведь ты не умеешь грустить… Память мотылька! Что может быть мимолетнее? Только дыхание жизни… Блажен ты, мотылек… Блажен в том, что не осознаешь своего блаженства…

Ночной странник порхал в воздухе, взмахивая дрожащими белыми крылышками. «Бывают ли черные мотыльки?» – подумала Тень. Почему-то она не последовала дальше, не продолжила свой путь, а оставалась на одном месте непривычно долго. Конечно, если бы она знала, чем это для нее обернется, то непременно встала бы и ушла, но не во власти единорогов при всей их мудрости заглянуть в будущее. И она лежала, глубоко погруженная в свои мысли и, казалось, ничего не видела вокруг. И правда, на какое-то время она утратила свою обычную подозрительность и даже не заметила, как солнце зашло за горизонт, и на Небе взошли первые звезды.

Позавчера она наблюдала из кустов похороны девушки. Сердце содрогалось: она знала, что стала виною этих слез, этих страданий. Вместе с девушкой хоронили и тех воинов, что погибли, имея неосторожность попасть под копыта единорога.

Глубокой ночью Тень ходила под окнами и слушала разговоры людей, непременно о ней. Собаки вместо того, чтобы рвать цепи и лаять, поджимали хвосты и, поскуливая, прятались в будки при ее приближении. «Недоброе поселилось у нас, недоброе», – тут и там слышала она. А ведь она вовсе не хотела этого! Никто не выходил из домов, охваченных суеверным страхом, и только белокурый парень чистил в загоне своего коня и разговаривал с ним с горькими нотками в голосе.

– И все равно, – говорил он, с усердием смахивая щеткой грязь с рыжей шерсти своего коня. – Все равно я выслежу ее! Почему именно Берта, почему?!

И он прильнул лицом к боку жеребца, и плечи его вздрагивали.

– Ведь я любил ее, Рыжий, как я ее любил!

«Странно, – подумала Тень, – почему он любил ее, ведь она не была ему ни матерью, ни сестрой!» И опять понятие «любовь», значение которого так неизменно ускользало от ее понимания, столкнулось с ней нос к носу… Ведь она любила только Лучезарную, и никого больше.

Вчера она застала этого юношу на могиле Берты, он клялся, что отомстит. И вообще в последнее время люди очень оживились, они явно готовились к чему-то. В их сердцах сидел гнев, и Тень видела это. «Они будут мстить? Мне? Как?»– думала она. Никогда она еще не сталкивалась с людьми так близко.

Тень лежала на траве и невидящим взором глядела на мотылька, который покачивался теперь на кончике травинки прямо перед носом у черного единорога. Она была погружена глубоко в свои мысли. На Небе одна за другой зажигались звезды, и белый призрак мотылька совсем не вязался с чернеющим лесом. Странное предчувствие охватывало Тень, тревожило ее. Оно поднималось откуда-то изнутри и разбегалось по ее коже. Она лежала словно в забытьи и будто бы не слышала, как вдалеке раздались голоса и шум шагов, которые все приближались. Где-то между деревьями замелькал свет, но Тень, казалось, этого не видела. Непередаваемое чувство неизбежности, безнадежности удерживало единорога на месте. Между тем голоса все приближались.

Скоро из-за деревьев показались люди. Лес озарился огнем горящих факелов. У нескольких мужчин через плечо были перекинуты старые, местами заржавевшие ружья. У всех до единого на поясе болтались нож и моток веревки. Некоторые шли с железными вилами для уборки сена, другие с косами, третьи с граблями или лопатами, а один старик, диковатый на вид, притащил кочергу.

Они приближались. Среди них было немало женщин, бледных, но решительных на вид. Они шли, негромко переговариваясь, но слова их тонули в гуле голосов. Все ближе. Еще пару секунд, и они увидят единорога! Тень еще успела бы уйти, затаиться, спрятаться!

Но единорог, казалось, не замечала их. Она смотрела невидящим взором совсем в другую сторону. Мотылек порхал уже далеко от нее, где-то между деревьев, играя с появившимися из ниоткуда собратьями.

Наконец произошло то, что и должно было произойти: Тень увидели. Толпа замерла, по ней пробежала волна шепота и возгласов. Затем наступила тишина. Кто-то вскрикнул и показал пальцем на шею единорога, из которой торчала рукоятка ножа. Те, кто были на лошадях, натянули поводья: кони занервничали и стали вырываться. Тень медленно повернула голову и посмотрела на людей, будто не замечая их.

– Какая красивая! – вскрикнула одна из женщин.

Тень посмотрела на нее. Медленно, будто во сне, она приходила в себя.

Люди стояли в смятении и нерешительности, чувствуя уважение и благоговение к единорогу. Никто не нарушал молчание. И вдруг высокий черноволосый мужчина на сером сопротивляющемся коне выехал вперед.

– Вот оно! – крикнул он. – Это чудовище! Гони ее, гони!

– Гони ее! Чудовище! – пробежали по толпе голоса, и все люди, громко крича и спуская собак, побежали вперед.

Воздух наполнился криками, фырканьем лошадей, топаньем множества бегущих ног, лаем и воем собак, которые быстро окружили черного единорога, с остервенением кидаясь на него, но тут же отскакивая назад, не решаясь укусить. Тень вскочила на ноги, из груди ее вырвался грозный боевой клич, заставивший псов отпрыгнуть на несколько метров, а сердца бегущих людей выполнить головокружительное сальто. Она повернулась и бросилась, было, прочь, раскидав зазевавшихся собак, но едва не налетела грудью на острые зубья вил, наставленные ей прямо в лицо. Окружена! Тень быстро развернулась, бросилась в другую сторону, но и там наткнулась на вилы. Люди громко кричали, гоняя ее внутри ощетинившегося круга. Страх, гнев и ненависть охватили черного единорога. С ужасом она ощутила, как рассудок постепенно покидает ее. На миг ей удалось приостановить вспышку яростного безумия, но только для того, чтобы увидеть в потоке людей белокурого юношу на взмыленном рыжем коне, сжимающего в руке старое ружье.

Все снова закружилось в круговороте красок. Она не почувствовала боли, когда кто-то ударил ее лопатой по плечу. Она топтала осмелевших собак ногами, повернулась, опустила рог и, ударив по рукам, сжимающим ближайшие к ней вилы, отбросила орудие в сторону и попыталась вырваться из кольца. Вскочила в толпу, поджимая под себя защищавшихся людей, которые громко кричали от боли и страха. Ничто не могло сдержать ее.

Но в слепой своей ярости она не видела, как рыжий конь, фыркая, пробивается между толкающимися человеческими телами, понукаемый своим молодым всадником. Вот он уже почти рядом. Тень в ярости повернула голову, чтобы укусить коня за морду. Рыжий чуть не по-человечьи взвизгнул, прижал уши и попятился. Единорог щелкнула зубами и потянулась за ним, но вдруг юноша привстал на стременах, перехватил ружье обеими руками и, размахнувшись, изо всех сил ударил ее прикладом по голове. Перед глазами поплыло, и Тень, как когда-то в безумии, провалилась в темноту.

Люди отпрянули, чтобы не быть придавленными падающим телом. Юноша соскочил с коня, передал поводья в чьи-то руки и подбежал к распластавшемуся на земле единорогу. Он коснулся рукой ее ноздрей и, убедившись, что она дышит, выпрямился. Толпа обступила их, не решаясь, однако, приблизиться к единорогу. Вперед протиснулся черноволосый. Он оглядел людей, затем посмотрел на юношу и поверженного врага.

– Чего стоишь? – вскликнул он. – Кончай ее!

Юноша посмотрел на точеную голову единорога, на подрагивающие ресницы, на длинную разметавшуюся гриву.

– Нет, – сказал он, с вызовом взглянув в карие глаза черноволосого.

Тот сплюнул на землю.

– Щенок, – прошипел он, – прочь с дороги.

Он вытащил из-за пояса нож и приблизился к единорогу. Однако парень преградил ему дорогу.

– Сын! Отойди! – послышался из толпы голос его отца.

– Нет! – вскричал парень. – Моя добыча – мне решать!

– Умалишенный! – рявкнул черноволосый, и лицо его исказилось. – Она убила Берту!

– Она – чудовище! – крикнул молодой рыжеволосый мужчина, расталкивая тех, кто был впереди него. – Убила мою дочь! Пусть сдохнет!

– Она – моя! – выкрикнул юноша, лицо его побагровело.

– Он прав, – сказала невысокая женщина, потянув рыжего мужчину за рукав, – зверь принадлежит Маю.

Черноволосый остановился в нерешительности.

– Подумай, как следует, мальчик, – сказал он. – Ты можешь сильно пожалеть об этом.

– Она – моя, – повторил юноша, пытаясь придать спокойствие своему голосу.

Затем он склонился над Тенью, отстегнул от пояса веревку и связал передние ноги единорога. Закончив, он с помощью нескольких мужчин положил зверя на толстое кожаное покрывало, через два угла которого была пропущена веревка. Затем подцепил концы веревки к седлу своего коня и, взяв его под уздцы, повел к деревне. Любопытнейшие из толпы отправились за ним, чтобы поглазеть на чудесного зверя, другие остались убирать убитых и помогать раненым.

ГЛАВА 11

Тень очнулась под утро и не сразу осознала, где находится. Она лежала на траве посреди загона, и отовсюду ужасно воняло человечьим духом. Сразу после пробуждения возникло ощущение непривычности: голова болела, к тому же ее охватывали какие-то ремни, что не могло понравиться. Хотела, было, встать, но вдруг поняла, что передние ноги связаны. «Где я?» – с ужасом подумала Тень. Единорог вскочила, голова показалась непривычно тяжелой: на кончик рога был наколот гладкий кусок древесины. Она тихо вскрикнула, хотела рвануться, но что-то остановило ее. От двух столбов по разные стороны к ее лицу тянулись две толстые веревки, так, что она не могла ни свободно перемещаться, ни даже опустить головы. Веревки были подведены так, чтобы наверняка избежать несчастья быть перекусанными острыми зубами пленницы. Страх нахлынул на нее. Черная стала метаться, пытаясь вырваться, одновременно озираясь вокруг. Соломенные крыши. Коробки из бревен. Во дворах – большие жирные куры.

Лес чернел недалеко, за несколькими крышами домов. Рядом в загоне пасся рыжий конь, которому составляли компанию две козы и теленок. Все они как-то вжались, ушли в дальний конец загона, подальше от черного единорога. Но Тень не стала долго рассматривать пейзажи кругом. Вначале единорог попыталась достать зубами веревки, которыми была привязана, затем путы на ногах, но эти попытки не увенчались успехом. Необходимо было сохранить хладнокровие, не впадать в панику, и годы выдержки и закалки напомнили о себе: ум ее оставался ясен, и только гнев и стыд пульсировали в висках. Она попятилась назад до упора и стала дергать головой, пытаясь разорвать веревки. Ощущая полную бесполезность своих действий, бросилась вперед, в сторону, поднялась на дыбы. Ноги болели от попыток перебороть веревки, которые хрустели, впивались в кожу, но никак не хотели рваться. Рыжий конь и другие животные перестали жевать и с ужасом озирались на нее. Большая темно-коричневая собака на цепи около дома поджала хвост и спряталась в будку, высунув только кончик блестящего носа. Дверь дома открылась, на пороге показалась светловолосая женщина, одетая в темный рабочий халат с передником. На секунду Тень замерла, глядя прямо в глаза человеку, но потом задергалась и забесновалась еще больше. Женщина повернулась и крикнула что-то в приоткрытую дверь. Затем спустилась по ступенькам, пересекла двор и исчезла в дверях сарая, преследуемая орущими во всю глотку курами. Из дома показались двое мужчин, кудрявый юноша и его отец.

– Ага, значит, очнулась, – сказал отец хрипловатым голосом, с удовольствием вдыхая воздух полной грудью.

Тень остолбенела, расставив все четыре ноги в стороны, будто боялась упасть. Так вот кто смог захватить ее!

Юноша резво сбежал по ступенькам и приблизился к загону, в котором стояла Тень. Единорог попятилась, прижала уши и угрожающе оскалила зубы. Он перегнулся через ограду и тронул веревку, которой она была привязана. Тень рванулась, было, к нему в ярости, но путы одернули ее. Тогда человек взял палку и протянул ее к морде черного единорога. Она бросилась вперед, схватила палку зубами, с силой выдернула из руки парня, перекусила пополам и бросила обломки себе под ноги. Ноздри ее при этом раздувались, глаза полыхали гневом.

– Что, кусается? – спросил со смехом подошедший отец юноши.

Тот стиснул зубы.

– Ничего, скоро по-иному запоет.

И он развернулся и вошел в сарай. Отец постоял, посмотрел на черного единорога изучающим взглядом и тоже ушел. Но Тени недолго пришлось стоять в одиночестве.

Солнце поднималось все выше, деревня просыпалась. Все больше людей проходило по проселочной дороге, бросая на единорога любопытные взгляды. Юноша вышел из сарая с уздечкой на плече и старым потертым седлом в руке. Он сел на колоду у порога и, поглядывая на Тень, принялся подгонять снаряжение: отстегнул от уздечки трензель и заменил его другим, очень тонким и почти новым, не использованным, отстегнул вожжи и пристегнул короткий провод. Белокурые волосы спадали на лоб, и лишь изредка из-под густой челки блестели огоньки глаз, изучающих черное существо.

В калитке появилось несколько мужчин, среди которых Тень узнала черноволосого.

– Эй, хозяева! – прокричал один из них. – Можно взглянуть на зверя?

Юноша повернул голову и поднялся на ноги, положив уздечку на ступеньки, кивнул и жестом пригласил их подойти. Один из мужчин, тот самый, что прокричал с порога, бросил взгляд на снаряжение.

– Неужто седлать будешь? – спросил он.

– Буду, – ответил парень.

– А не страшно? Убьет ведь, забраться не успеешь!

– Кони не убили. Авось, и эта не убьет, – сказал он без улыбки.

– Это тебе не лошадь…

– Значит, будет лошадью.

Черноволосый поднял уздечку и покрутил ее в руках, рассматривая и оценивая.

– Зачем такой строгий трензель? – спросил он, поднеся руку к удилам. – Порвешь губы, разъяришь, – добавил он, небрежно кинув узду на ступеньки.

– А чтоб не брыкалась.

– Как седлать будешь? – деловито поинтересовался третий мужичек.

– А как обычно, – юноша небрежно кивнул на крепкое дубовое стойло посреди двора из двух деревянных перегородок, расположенных близко друг к другу, с дверью сзади. – Вот только помощь нужна.

– А мы поможем! – весело сказал мужчина. – Сейчас кликнем народ. На это стоит посмотреть!

С этими словами они резво выбежали за калитку и направились вдоль по улице. Черноволосый остался и подошел к загону, где стояла связанная Тень. При его приближении она забеспокоилась, и столбы, удерживающие ее на месте, зашатались.

– Сильна! – оценивающе сказал черноволосый.

– А то! – подтвердил отец юноши, подошедший сзади.

Они крепко пожали друг другу руки.

– Не боишься за сына? – спросил черноволосый.

– Спрашиваешь? Боюсь, конечно. Говорил ему завалить эту скотину. Но ты ж его знаешь – баран упертый…

– Совсем разбаловал ты его… А Эра знает?

– Нет. Она еще не вернулась. Потом сама увидит.

Тень слушала их разговор, отдалившись вглубь загона, насколько позволяли веревки. Хотят седлать ее! Пусть попробуют, думала Тень. Для этого ее должны отвязать, может быть, удастся вырваться?

Единороги не живут в неволе. Уже через несколько часов они впадают в тоску и вскоре после этого умирают. Тень знала это, а что такое тоска по свободе, ей предстояло еще узнать. А сейчас гнев вспыхивал в ней ледяным огнем. «Я убью первого, кто приблизится ко мне!» – поклялась она.

Между тем, со всех сторон к загону потянулись люди. Они опирались на забор, громко разговаривая, и тыкали пальцами в черного единорога, разъяряя ее еще больше. Она кидалась на каждое резкое движение, оскалив зубы и прижав уши, но веревки удерживали ее. Столбы качались так, будто вот-вот выскочат из земли.

Тень видела краем глаза, как женщина увела из большого загона обеих коз и коня, которые вырывались из рук и пятились, когда их проводили мимо единорога.

Пришли и родители ее первой жертвы. На миг пленница перестала беситься и посмотрела на них виноватым взглядом. Но в их глазах она прочитала только жесткую ненависть, желание мести и ни капли жалости.

Двое мужчин принялись отвязывать веревки от столбов, приводя Тень в бешенство. Она дернулась, и мужчина, уже отвязавший свой конец веревки и крепко державший его в руках, ударился о столб, перекинулся на живот и отлетел почти к ногам единорога. Она кинулась, было, чтобы убить его, но другой конец был все еще привязан к столбу, и только это спасло человека от смертоносных копыт Тени. За забором ахнули и затаили дыхание. Несколько мужчин быстро вбежали в ворота и, двигаясь вдоль самого забора, чтобы беснующаяся Тень не достала до них, направились к столбу. Они подняли мужчину на ноги, тот не пострадал. Один из подошедших, державший в руке большой бич, замахнулся им на Тень, но не достал. Резким и четким движением она изогнула шею, ухватила зубами сыромятную кожу хлыста и с силой дернула на себя. Человек не ожидал этого и упал навзничь, выпустив рукоятку бича. В то же время второй мужчина ухватился за конец веревки, которая змеилась теперь по земле, повторяя движения головы Тени. Сразу же несколько человек взялись за нее и потянули на себя, упираясь ногами. Тень брыкалась, вставала на дыбы, но с другой стороны защелкали хлысты, и удар за ударом посыпались на ее спину и ноги, оставляя на нежной коже вздувшиеся полосы. Вот уже вторая веревка отвязана, и без малого десяток мужчин изо всех сил тянули ее на себя. Тень бросилась на них, стараясь вырваться, но к ним спешило все больше подмоги. Ворота загона широко распахнули, и она метнулась, было, вперед, но множество рук растягивали ее в разные стороны, принуждая остановиться. Черная проделала несколько шагов от оставшегося сзади загона и увидела, что ее ждет. Дверь стойла открыта, рядом – снаряжение, предусмотрительно подогнанное и подтянутое ее молодым тюремщиком. Тень остановилась, поднялась на дыбы и попыталась миновать стойло, но люди налегали на веревки всем своим весом, к тому же, передние ноги Тени были связаны, и она не могла сильно упираться. Сзади побежали люди с хлыстами наготове, громко крича, осыпая ударами ее задние ноги. Боль заставила Тень двигаться вперед. Путы на передних ногах треснули и порвались. Послышались удивленные вскрики. Дверь сзади нее со щелчком задвинули на засов, дубовые перегородки, крепко вбитые в землю, почти касались боков единорога. Тень бешено мотала головой, силясь понять, где же она и как отсюда выбраться, и ею овладевал страх. Голову ее зафиксировали в одном положении, крепко привязав обе веревки к дубовым столбам стойла, и пленница с трудом могла видеть, что происходит вокруг, только щелкала зубами и в бешенстве пыталась укусить забор. Кто-то забрался на изгородь и с силой опустил седло на ее вздрагивающую спину. Несколько рук протиснулись через перегородку, пристегивая подпругу, которую мгновенно затянули до предела. Тень выдохнула, ее грудь сжали так, что захрустели ребра. Рывок – и затылочный ремень недоуздка с треском лопнул; единорог вскинула шею, освобождая голову. Развернуться было невозможно, и Тень схватила зубами тянувшуюся к ней руку. Крик боли едва не оглушил ее. Она сжала зубы еще сильнее, дернула на себя и, почувствовав, как солоноватый вкус крови наполняет рот, с отвращением выпустила человеческую плоть. Парень, которому принадлежала рука, со стоном отшатнулся прочь, держась за запястье здоровой рукой, и к нему сразу же подбежало несколько человек. Между тем мужчина, стоявший на табуретке около стойла, изловчился и схватил ее за рог. Тень не успела ничего сообразить, как голову с силой наклонили и несколько рук с обеих сторон втиснули в ее оскаленные зубы железный трензель, который тут же рванулся вверх и впился в губы. Голову снова растянули, но теперь было больно поворачивать ее: при малейшем движении трензель впивался и резал губы. Через решетчатую дверь перед собой Тень видела, как открывают первую дверь загона (вторая была чуть позади, образовывалось некое подобие стойла). Щелкнули засовы, и дверь перед единорогом распахнулась. Она рванулась вперед, чтобы скорее выбраться из страшной тесноты стойла, на ходу пытаясь скинуть давящее седло. Но трензель тут же с такой силой врезался в губы, что Тень едва не ослепла от боли. Хотела, было, упереться передними ногами в землю, но сзади снова защелкали хлысты, и ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Снова теснота, и снова ее голову растянули так, что ею невозможно было пошевелить. Краем глаза она видела, как молодой укротитель надевает сапоги, берет хлыст и идет к ней. Вот кто-то протянул ему острые шпоры, и он с благодарностью взял их и пристегнул к сапогам. Вот он взобрался на изгородь, и через секунду Тень почувствовала у себя на спине тяжесть его тела. Она вздрогнула и снова попыталась вырваться, но он быстро поймал стремена и натянул поводья. К растянутой чумбурами голове единорога протянулись две руки и, одновременно, с тихим щелчком отстегнули веревки. Голова пленного единорога теперь была свободна, и Тень обернулась, чтобы укусить прижатую к ее боку ногу юноши в потертом кожаном сапоге. Но резкий рывок поводьев резанул губу трензелем, и вороная откинула шею назад, чтобы избавиться от боли. Люди по обе стороны отпрянули от изгороди. Сбоку приблизился черноволосый и щелкнул засовом. Дверь распахнулась.

Чувствуя, что свободна, Тень молнией выскочила наружу, обнаружила, что находится в большом загоне и помчалась по краю, разминая затекшие ноги, но вдруг рывок поводьев осадил её. Трензель врезался в губы. Она затормозила и попятилась, чувствуя, как всадник чуть пошатнулся, но упруго выпрямился в седле. Поводья ослабли, шпоры легонько кольнули ее в бока. Тень замерла на месте, ничего не понимая. Шпоры кольнули сильнее, но черная не двинулась с места. Боковым зрением она видела, как юноша занес вверх руку с хлыстом. Через секунду он опустился на круп Тени с громким щелчком. Одновременно шпоры сильно впились в бока. «Ах, вот как!» – подумала Тень, вспыхивая гневом. Разъяренная, рванулась вперед, внезапно остановилась и развернулась. Трензель резал уголки рта. Правая шпора колола. Хлыст снова опустился на круп. Она взмыла вверх, почти оторвав задние копыта от земли и пошла танцевать по всему загону. Трензель разорвал ей губы, шпоры прокололи бока до крови. Хлыст каждые пару секунд опускался на ее круп, на ее взмокшую шею, оставляя следы. Жалости к юноше как не бывало. Бестия вскинула голову, ударив своего обидчика затылком в нос, и он от неожиданности выронил хлыст. Затем, превозмогая жгучую боль в губах, быстрым движением шеи и головы вырвала из его рук поводья. Он изо всех сил вцепился в гриву, но это не спасло его. Она рванулась в сторону, подкинув себя задними ногами. Подпруга затрещала. Юноша сполз на бок, изо всех сил цепляясь за гриву и теряя стремена, Тень же понеслась прямо на изгородь. Люди с криками бросились в разные стороны. Безусловно, забор был слишком высок, чтобы лошадь или олень могли его перепрыгнуть, но единорогу такая высота была вполне по силам. Она слышала топот своих копыт, вдыхала взвивавшиеся вокруг клубы пыли, через которые почти ничего не было видно, кроме тусклого силуэта изгороди, быстро приближающейся и проясняющей свои очертания. Вот она уже совсем близко. Тень чувствовала, как пальцы всадника на ее гриве судорожно сжались, как его ноги изо всех сил сдавили ее бока: он понял, что его ждет. В какой-то миг он попытался поймать поводья, но бросил это дело, понимая, что, даже если успеет набрать повод, то свернуть единорога в сторону точно не удастся. Грубо вытесанные балки забора были совсем близко, и Тень могла разглядеть каждый гвоздик на их поверхности. Она приостановилась, подобрав под себя задние ноги, и с силой оттолкнулась ими от земли. Послышались вздохи изумления и крики ужаса. Никто не мог пошевелиться, все зрители будто приросли к земле. Тень черной молнией взлетела вверх, чувствуя, как всадник охнул и, не успев наклониться вперед, откинулся на круп и едва не свалился с ее спины. Это нарушило гармоничное распределение силы тяжести прыжка-полета Тени, и она, перенеся передние ноги через изгородь, не сумела перенести задние. Осознание безысходности и страх захлестнули ее. Задние ноги на лету зацепить за изгородь, которая треснула и раскололась, чудом не поранив единорога. Тень потеряла равновесие и, повернувшись в воздухе, тяжело упала на бок, проехав по инерции еще полметра по земле. С треском лопнула подпруга, и седло упало с ее спины. В глазах потемнело, в голове будто бил огромный молот. Она уронила голову в песок, и из ноздрей ее тонкими струйками потекла кровь, перемешиваясь с пылью.

ГЛАВА 12

Она лежала в пыли посреди повисшей в воздухе тишины. Ничто не шевелилось, не издавало ни звука. В глазах было темно, после сильного удара сводило мышцы. В голове помутилось, и в какой-то миг единорог почувствовала необъяснимую легкость и свободу, как будто ничто не удерживало ее на земле. Она отделилась от тела и взмыла вверх навстречу звездам, невесомая, как облачко. Боль прошла, и душу заполнила нескончаемая радость, делая ее полет еще легче и радостнее. Эта радость могла сравниться лишь со счастьем давно утерянного прошлого. И, как только возникла мысль о минувшем, перед ее глазами понеслись цветные видения, живые воспоминания. Вот она играет с матерью на теплом весеннем солнышке, вот резвится под серебристыми лучами луны, гоняя светлячков, а Лучезарная весело смеется, наблюдая за нею. Вот светлячки превращаются в капли воды, падающие с весенних деревьев, а они с матерью стоят у лужицы такой воды и любуются своим отражением. На какой-то миг перед Тенью возник расплывчатый белый силуэт высокого гордого единорога – ее отца. Силуэт прояснялся по мере того, как она вглядывалась в него, и скоро стал совсем четким, так что она в мельчайших подробностях могла рассмотреть его. Глаза отца были широко раскрыты, в них отображались отчаянье и страх. Он сказал что-то, круто развернулся и исчез. Она хотела, было, последовать за ним, но картина сменилась, и Тень уже стояла посреди поляны, наблюдая, как исполинский черный единорог разбрасывает в стороны серые волчьи тела, а у его ног лежит, распластавшись по земле и истекая кровью, ее собственное тело. Лицо воина приближалось и скоро заполнило все поле зрения. Он глядел на нее с укором. Вдруг профиль его стал изгибаться, голова уменьшаться, а шерсть постепенно светлеть, и вот уже перед нею голова Радужного, холодно глядящего ей в глаза и отчетливо произносящего слова: «У тебя ледяное сердце…». Она отвернулась, но наткнулась на испуганный взгляд девушки, рот которой был перепачкан кровью, а губы смыкались и размыкались, судорожно хватая воздух. Лица обступили Тень со всех сторон: ласковые глаза матери, полный отчаяния взгляд отца, ненавидяще-боязливый – матери Радужного, укоризненный взгляд Светокрада, беспокойный – Радужного, искаженное болью лицо девушки и еще сотни и тысячи лиц и, наконец, ее собственный взгляд, ледяной и пронизывающий. Ее лицо – горделивое и совершенное лицо Тени. Она заглянула в свои синие глаза и, не выдержав, отвернулась. Как невыносимо смотреть в эти холодные, безжалостные бездны! В них не было ничего живого, только лед.

Вдруг бесформенное тело ее налилось свинцом, не давая лететь дальше, увлекая вниз с постепенно нарастающей скоростью. Видения проносились перед нею в обратном порядке с огромной быстротой. Она металась, изо всех сил пытаясь преодолеть свою тяжесть и снова взлететь, но не могла, и со всей горечью осознала, как же ничтожна, как мала и слаба ее хрупкая душа в сравнении с этим всепоглощающим пространством. «Нет! – кричала она, выбиваясь из сил. – Не возвращай меня туда, не надо!..» Но пространство было неумолимо. Оно затягивало ее, будто черная дыра. Тень зажмурилась, ожидая неминуемого.

Раскрыв глаза, Тень не сразу поняла, где находится. Ноздри были забиты песком, и она с силой выдохнула, чтобы очистить их. Все тело ломило. Губы сводила боль, во рту стоял невыносимый вкус крови. Она сжала губы, подавляя рвущийся наружу стон боли, и, не поднимая головы, осмотрелась.

В полуметре от нее сидел на корточках светловолосый мужчина, держа в руках недвижимое тело белокурого юноши. Голова того безвольно моталась, глаза были закрыты, одежда пропиталась пылью, а правая нога изогнулась на песке под неестественным углом Мужчина беспокойно, дрожащими руками подносил пальцы к губам и носу сына, наклоняясь над ним.

Вокруг стояла тишина, настолько гнетущая и звенящая, что единорогу показалось, что она потеряла слух. Но судорожный всхлип принес облегчение внезапному испугу, и она вывернула голубое око, чтобы посмотреть наверх. Толпа окружила их, взяв в плотное кольцо. На лицах читался страх. Чуть подавшись вперед, стояла на коленях женщина, мать юноши, прижав руки к побелевшим губам. Глаза ее были расширены, по бледным щекам ручьями стекали слезы.

Тень не знала, что делать. Боль мешала сосредоточиться. Ненависть к этим людям жгла сердце. Они держали ее, касаясь зловонными руками ее черной шерсти, надели на нее ремни, испачкали пылью и кровью! Но она боялась, боялась, хоть и не отдавала себе в этом отчет. Она боялась пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания. Все тело ее напряглось, все внутри натянулось и замерло. Вдруг отец парня резко выпрямился с облегчением на лице, носок его сапога громко теранулся о землю, и это движение, этот неожиданный звук стали теми ножницами, что обрезали сдерживающую нить в напряженной пружине тела и разума вороного единорога.

– Он жив! – воскликнул светловолосый, и крик его потонул в общем возгласе.

Тень не помнила, как вскочила: земля и пыль вдруг оказались где-то внизу, а люди сгорбились и стали ниже. Толпа в ужасе отшатнулась. Многие прижали руки к губам и побледнели. Другие перекрестились.

– Боже!

– Она ЕЩЕ ЖИВА!

Тень стояла посреди круга, который снова погрузился в молчание. Единорог медленно подняла голову, свысока глядя на людей ненавидящими глазами. Она была похожа на загнанного в угол зверя, который, оскалив клыки и поклявшись ни за что не сдаться живым, ждет только резкого движения, чтобы начать отчаянный бой. Крепко сжав зубы, забыв об удилах, до сих пор раздирающих ей губы… Мокрая от пота и грязная от пыли грива угрожающе свисала на шею, ниспадала на глаза… Тень была готова ко всему.

Светловолосый, находившийся рядом с сыном, был ближе всего к разъяренному единорогу. Он не смел пошевелиться и только сильнее сжимал плечи юноши, будто боялся выронить его. Вдруг он выпустил из объятий недвижимое тело сына, мягко опустил его на землю и медленно выпрямился, сжимая в руке камень. Он посмотрел в глаза единорогу, но, не выдержав, отвел взгляд.

– Ты едва не убила моего сына,– сказал он тихо, но отчетливо,– так что же тебе стоит убить меня?

Он гневно взмахнул руками, но Тень не шелохнулась.

– Один из нас сейчас отправится к чертям, – сказал человек еще тише,– и я сделаю все, чтобы это была ты, скотина!

И он метнул в нее камень. Реакция Тени была молниеносной. Она прыгнула в сторону, но запуталась ногами в свисающих поводьях уздечки и упала. Встать она не успела. Люди с громкими криками бросились к ней, на ходу подбирая палки и плети. Удары посыпались один за другим, разрывая ее кожу до кровавой пены. Единорог силилась встать, но тут же пинками ног ее опрокидывали снова. Силы ее истощались. Она понимала, что очень скоро опустит голову и позволит избить себя до смерти.

В общем гуле никто не услышал на дороге топота копыт. Через несколько секунд в открытые ворота галопом ворвался великолепный вороной жеребец, неся на спине хрупкую девушку с длинными темно-каштановыми волосами, развивающимися на ветру. Всадница была одета в грубые штаны и рубашку, обута в высокие, до колен, сапоги. Она слегка подалась назад, и конь затормозил на всем скаку. Девушка недоуменно обвела взглядом двор и, легко спрыгнув с коня, направилась к толпе. Конь остался спокойно стоять на месте, но когда кто-то из гостей подошел взять его под уздцы, злобно прижал уши и едва не отхватил зубами руку наглеца.

Девушка пробиралась сквозь толпу.

– Кончаем с ней, неси топор! – услышала она голос отца.

Несколько секунд прибывшая созерцала открывшуюся ей зверскую картину, затем, побледнев, крикнула громким и звучным голосом:

– Довольно!

Вокруг стало тихо. Затем по толпе пробежал шепот, и люди расступились перед девушкой. Она прошла к поверженному единорогу, придавленному к земле тяжелыми сапогами крестьян. Черная жертва хрипло дышала, уронив голову в песок, ее пыльные бока покрылись пеной, изо рта и ноздрей шла кровь. Девушка подошла еще ближе, большими глазами глядя на единорога. Вдруг отец схватил ее за плечи и отшвырнул прочь.

– Прочь! – крикнул он.– Тебя здесь не хватало! Иди, позаботься о брате, а об этой твари мы и сами позаботимся!

Вокруг послышались одобрительные крики. Светловолосый взял из рук подошедшего мужчины топор и приблизился к Тени, которая слабо попыталась встать, но была вновь повержена в пыль ударом сапога. Однако девушка вновь возникла перед палачом.

– Ты не убьешь ее! – сказала она. – Никто из вас не убьет ее! Боже, что я вижу! Единорог, святой единорог приходит доброй вестью и находит смерть!

– Этот чертов единорог принес нам лишь беды и смерть!

Отец схватил свободной рукой плечо девушки и вновь оттолкнул ее прочь. Две пары крепких мужских рук тотчас же сомкнулись на ее запястьях, удерживая от попыток броситься к зверю, и потащили девушку прочь через толпу.

– Тебе лучше этого не видеть, – сказал один из мужчин, тащивших ее.

Однако она резко извернулась, ударила локтем в живот одного мужчину и, сунув в рот два пальца освободившейся руки, громко свистнула. Прежде чем ее схватили снова, в толпу вломился большой вороной жеребец и, раскидывая тех, кто пытался ему помешать, через мгновение был рядом с хозяйкой. Она одним прыжком вскочила в седло и направила коня прямо в гущу толпы. Оказавшись рядом с отцом, который уже занес топор над единорогом, выхватила оружие из его руки и, раскрутив, забросила далеко прочь. Конь отодвинул людей от Тени, которая, шатаясь, поднялась, едва почувствовав свободу. Ноги ее дрогнули, и она едва не упала снова. Сил у нее уже не оставалось, но какими-то чудом она все же устояла на ногах и развернулась, тяжело и хрипло дыша. Вокруг снова образовался круг. Даже вороной жеребец при виде ее отскочил в сторону и едва не бросился прочь, но был удержан своей молодой всадницей.

Девушка соскочила с седла и, не дожидаясь, пока ее снова схватят, двинулась к единорогу.

– Стой! – вскричали вокруг. – Ты сошла с ума! Она убьет тебя!

Однако Эра будто не слышала их. Она вышла из толпы и посмотрела прямо в глаза единорогу, который немедленно опустил свой рог и приготовился. Шея девушки беспомощно белела перед черным острием.

– О, мудрейшее создание, – сказала девушка, не поднимая глаз. – Позволь мне приблизиться к тебе! Я не причиню тебе вреда.

Эра выпрямилась. Тень стояла все так же угрожающе, выставив вперед рог. Ее голова была опущена почти до самой земли, ноги для устойчивости разведены в стороны, тело ежесекундно сотрясала дрожь.

– Глупая девчонка! – крикнул светловолосый. – Вернись, если тебе жизнь дорога!

Но девушка выпрямилась и, открыто глядя в голубые глаза единорога, двинулась вперед. Она подошла совсем близко. Сердце в ней так и прыгало, но она всеми силами старалась не выдать волнения. Рог единорога почти уперся в шею девушки, и она остановилась под пронизывающим взглядом голубых глаз.

– Сумасшедшая! – ахнула мать.

Но Тень не ударила. Вместо этого она медленно подняла голову вверх, позволив девушке приблизиться к себе. Обрывки повода висели перед нею, но Эра и не подумала взять единорога под узды, как лошадь. Она осторожно прикоснулась пальцами к черной дрожащей шее. Увидев, что это не пугает Тень, провела ладонью по грязной шерсти, затем все так же медленно потянулась к окровавленным губам, потом еще выше, мягким движением расстегнула подбородный ремень и аккуратно, стараясь не мельтешить перед глазами, дотронулась до затылка единорога, мягко сняла уздечку и бросила ее на землю. Затем положила руку на черную холку и, не спеша, двинулась вперед. Тень как будто прочитала ее мысли и послушно пошла за нею, припадая на все четыре ноги, не глядя на расступавшихся перед ними людей, молча доверившись своей юной спасительнице. Толпа пошла за ними, но девушка обернулась.

– Не насмотрелись еще? – спросила она. – Мало вам зрелищ?

И пристыженные люди остались стоять на месте.

ГЛАВА 13

Они прошли через весь двор за сарай и за пастбище. Там стоял небольшой покосившийся домик с заборчиком и маленький загон с травой. Тень проследовала за девушкой в загон и остановилась там, чувствуя, что рука соскользнула с ее холки.

– Боже, что они с тобой сделали! – со слезами на глазах прошептала Эра, глядя на единорога. – Но не бойся, больше никто тебя не обидит.

Она отошла к воротам загона и чуть прикрыла их.

– Я не буду закрывать дверь, чтобы ты не чувствовала себя в плену. Все равно никуда не убежишь в таком состоянии… Я принесу воды, – Эра словно бы разговаривала сама с собой.

Она ушла за угол. Тень осталась одна. Убежать? Как раз представился случай, которого она так ждала! Единорог посмотрела на свои дрожащие ноги. Нет, в таком положении все равно не выжить. Она не сможет даже нормально ходить. К тому же, девушка явно не желала ей зла. Да и терять было нечего.

Через несколько минут спасительница вернулась, с трудом неся два полных ведра воды. Следом за ней послушно шел ее вороной жеребец. Эра улыбнулась единорогу, расседлала коня и поставила перед ним ведро с водой, в котором он тут же утопил губы. Отнесла седло и уздечку в домик, вернулась и поставила второе ведро с водой перед Тенью, не переставая разговаривать тихим, спокойным голосом. Затем снова ушла. Вода и ведро пахли человеком. Преодолевая отвращение, Тень все же осушила его до дна и огляделась. Девушка уже живо шагала к ней с огромной охапкой чистой соломы, за которой ее саму почти не было видно. Она положила солому в угол загона, аккуратно разровняла ее руками и выпрямилась, смахивая с рубашки прицепившиеся соломинки.

– Отдохни, – сказала она, – можешь спать спокойно. Тут тебя никто не обидит.

Она подозвала коня, взяла ящичек со щетками и исчезла за домиком. Тень огляделась вокруг. Отсюда не было видно дороги, и это радовало. Единорог подошла к соломе и понюхала ее. Опять этот тошнотворный, этот ужасающий запах человека! Дверь все еще открыта… Но Тень подогнула дрожащие ноги и легла в солому, стараясь спрятаться в ней, как когда-то, будучи малышкой, пряталась в сухих листьях, дожидаясь прихода матери. Чтобы восстановить силы, нужен был сон. Изнеможение дало о себе знать, и она смогла все же закрыть потяжелевшие, усталые веки и уснуть, несмотря на тревожное чувство беспомощности и беззащитности. Спала чутко, но долго и без сновидений, часто сон переходил в болезненную полуявь, полную страха перед окружающими ее опасностями.

Когда она открыла глаза, первым, что увидела, был большой тюк душистого сена, лежащего прямо перед глазами. Помедлив в нежелании поднимать голову, чтобы не вызвать новую боль, Тень все же встала на ноги и отряхнулась. Не надо говорить, как болело ее тело. Голова раскалывалась на куски, а засохшая кровь забила ноздри, заставляя чихать и мотать головой.

Около загона на стуле сидела юная спасительница. На коленях у нее лежала тарелка с едой, а в руках она держала вилку и нож. Неподалеку пасся вороной конь, искоса поглядывал на хозяйку и единорога большими темными глазами. Девушка увидела, что единорог проснулся, отложила тарелку в сторону и подошла к загону. Войдя в него, она замедлила шаг и стала медленно и осторожно приближаться к вороной. Тень презрительно фыркнула: она ненавидела, когда к ней так приближались. Если существо подкрадывается, оно может напасть. Единорог повернула голову навстречу девушке.

– Не бойся, – сказала она, – ты не причинила зла мне, а я не трону тебя.

Девушка вздрогнула и остановилась, будто не веря своим ушам. Она провела тыльной стороной ладони по лбу, словно проверяя, нет ли у нее жара.

– Все же надо было надеть шляпу, – пробормотала она, – вот и перегрелась…

И она снова двинулась вперед, все так же осторожно и медленно. Это начинало раздражать единорога.

– Я же сказала, не бойся, – повторила Тень.

Девушка снова остановилась, во все глаза глядя на Тень.

– Ты… говоришь? – спросила она неуверенно.

– Глупый вопрос, – ответила Тень, – ты ведь прекрасно меня слышишь.

– Ммм…

Девушка явно растерялась. Она снова провела ладонью по лбу, затем поднесла пальцы к губам и опустила руку вдоль тела.

– Ты, наверное, голодна? – проговорила она неуверенно.

– Так и есть.

– Почему же ты не ешь? – спросила девушка, указав на тюк сена.

Тень повернула голову, взглянув в направлении ее руки.

– Есть? Вот это? – она снова обернулась к девушке.

– Да… – ответила та и почему-то покраснела.

– Ты, никак, смеешься надо мной?

– Нет… Я… Ммм… – она совсем растерялась.

– Я не ем подобных трав.

– Скажи, какие травы ты ешь. Я принесу.

– Сомневаюсь. Этих трав тебе не найти.

– Что же делать?

– Как стемнеет, я пойду в лес.

– Я с тобой. Мало ли…

– Ты считаешь, что я не смогу защитить себя?

– Боже, нет! Но ты еще слишком слаба, на ногах едва держишься! А вдруг споткнешься, ногу подвернешь! А люди тут скоры на суд.

Единорог смерила девушку взглядом.

– Так и быть. Пойдем вместе.

– Давай я тебя почищу хоть…

Тень посмотрела на себя и вздохнула.

– Я приму твою помощь, – ответила она.

Эра медленно вышла из загона, обернулась и исчезла за углом. Тень проследила за ней взглядом, затем повернулась и прошествовала вдоль забора до изгороди.

– Подойди ко мне, – сказала она коню.

Она только сейчас заметила, что он был странно похож на нее, и к тому же, масть его была такой же, как и ее, разве что более тусклой.

– Как тебя зовут? – спросила она, когда жеребец подошел и склонил голову в поклоне.

– Они зовут меня Вороном, – ответил конь, подняв голову и глядя куда-то на плечи Тени.

– Кто они? – спросила Тень.

– Хозяева, – ответил ворон, – люди.

– Ты служишь им?

– Меня кормят, чистят… Нет, я не всем позволяю подойти близко. Только вожаку и ее семье. А на спине не ношу никого, кроме вожака.

– Вожак – это робкое создание с именем Эра? Почему ты подчиняешься ей?

– Потому что она сильнее и мудрее и накажет за неповиновение.

Тень молча отвела взгляд и посмотрела поверх его головы на желтеющие листья небольшой яблони, сплошь усеянной румяными плодами.

– Вожак хочет помочь вам, – внезапно сказал Ворон. – Она будет любить и кормить вас. Иногда будет выпускать вас побегать по полю. Это лучше, чем свобода.

– Что ты знаешь о свободе, раб? – ответила Тень презрительно. – Иди и продолжай служить своему господину.

От ее слов конь вздрогнул и, пятясь, отошел. «Чужая воля никогда не заменит свою, – подумала Тень. – Никогда!»

Послышались шаги. Эра вышла из-за угла, горбясь под тяжестью двух ведер с водой.

– Я подумала, что тебе захочется пить.

Тень с отвращением посмотрела на ведра и отказалась. Тогда девушка поставила одно ведро перед своим конем, взяла коробочку со щетками и второе ведро и направилась к загону.

– Давай-ка выйдем из загона, чтобы не пачкать тут, – сказала она единорогу.

Тень горделиво миновала ворота и остановилась в тени той самой яблони, что привлекла ее внимание. Девушка поставила рядом с ней ящик и ведро.

– Постой смирно, – попросила она.

– Ладно, – ответила Тень.

– Боже, что это у тебя?! – воскликнула Эра, указав на шею единорога.

Тень не ответила.

– Я постараюсь его вытащить. Пожалуйста, потерпи.

И девушка, проведя рукой по шее Тени, взялась за заляпанную кровью рукоятку ножа, торчащую из ее тела. Единорог вздрогнула от боли и оскалила зубы, но все же заставила себя смириться с прикосновением чужой руки к больному месту и терпеть эту боль. Резким движением Эра выдернула ножик и бросила в траву. Тень не шелохнулась. Из раны засочилась кровь. Девушка быстро достала из ящика аптечку, промыла и перевязала рану. Затем взяла большую тряпку и, сполоснув ее в воде, стала проводить по шерсти Тени, смывая грязь и кровь. Ноющие синяки и шишки она смазывала чем-то, что приятно холодило и успокаивало боль.

– Твое имя… – проговорила Тень.

Изогнув свою прекрасную шею, она наблюдала за тем, что делает девушка.

– Эра, – продолжила та, осторожно смывая грязь со спины единорога.

– Эра, – повторила Тень, – я помню это имя….

– Может быть, ты где-то слышала его. Имена повторяются.

Тень помолчала. Она вспомнила, как когда-то, давным-давно, вывела из лесу девочку с таким же именем.

– Наклони-ка голову,– услышала она голос девушки.

Она наклонила голову, и через несколько секунд по ее гриве потекли струйки воды. Помыв гриву, Эра отжала из нее лишнюю воду и распрямила, чтобы длинные пряди скорее высохли. Затем она взяла тряпку поменьше и, обмакнув ее в мутную воду, поднесла к голове единорога. Однако Тень вскинула голову и отстранилась от тряпки.

– Ты хочешь мыть мое лицо той же зловонной водою, в которую опускала грязную и окровавленную тряпку?! – вскричала она с негодованием.

– Хорошо, я наберу свежей воды, – ответила девушка и, опорожнив ведро в траву, скрылась с ним за углом домика.

Тень фыркнула и принялась изучать ящичек со щетками, лежащий прямо перед нею. Обнюхав различные гребешки, она заглянула в аптечку и поморщилась от резкого запаха. Затем бросила взгляд на свои бока и критически поправила языком торчащие шерстинки. «Не совершенство, – подумала она, – но все же лучше, чем ничто. Как долго еще придется это выносить?»

Послышался плеск воды: девушка возвращалась. Она шла, согнувшись под тяжестью ведра, а на плече у нее висело белое вышитое полотенце. Смочив полотенце в воде, она осторожно обтерла им лицо единорога. Тень терпеливо стояла, не дав ей, впрочем, загородить рукой глаза. Эра смазала чем-то уголки кровоточащих губ, это было очень неприятно на вкус, но зато усмирило боль. Затем она взяла ведро, ящик и полотенце и занесла их в дом. Вернувшись, девушка принялась за остывшую уже еду.

Тень, не слишком доверяя стараниям своей спасительницы, сама привела в порядок свою шерсть и стала прохаживаться по траве, разминая ноги. Ходить было больно; боль пронизывала каждую косточку, каждую шерстинку. Никогда еще тело Тени так не болело. Она легла в траву, там, где было погуще, и погрузилась в свои мысли.

Тем временем Эра, покончив с обедом, растянулась на траве, полуприкрытыми глазами глядя в безоблачное Небо. «Последние отклики лета… – подумала она. – Странно, почему перестали петь птицы?..»

Теплый ветерок чьего-то дыхания пробежал по ее волосам. Чья-то большая тень загородила солнце. Девушка открыла глаза и протянула руки, чтобы обхватить ими голову любимого коня. Ворон подышал ей в волосы и стал пастись рядом, искоса поглядывая на хозяйку.

Все звуки доносились до Тени словно бы издалека. Она полудремала, успокоенная солнечным светом, и не заметила, как солнце зашло за горизонт и стало быстро смеркаться.

– Ты в порядке? – донесся до нее голос девушки.

Она очнулась. Эра сидела рядом на коленях, не подходя, однако, слишком близко.

– В полном.

– Мы идем?

– Еще рано, – ответила Тень. – Я скажу, когда.

Быстро темнело. На Небе зажглись звезды. Эра ходила взад-вперед, поглядывая на единорога и спотыкаясь о камни. Как и все люди, она плохо видела в темноте.

– Не бери коня, – сказала Тень, прочитав ее мысли.

– Почему?

– Он наделает много шума…

Свет в окнах начинал постепенно гаснуть. Скоро замолкли собаки, и мир погрузился во мрак. Тень встала, бесшумной, скользящей походкой подошла к девушке сзади и сказала:

– Пора.

Эра вздрогнула и обернулась.

– Где ты? – спросила она, скользя взглядом по гладкой шкуре Тени и одновременно не видя ее.

– Здесь, – здесь шепнула единорог.

Мягкими плавными движениями, словно кошка, Тень вышла из сада и по пыльному двору направилась к калитке. Каждый шаг давался с трудом, но, гордая, она лишь сжимала зубы от боли. Девушка на ощупь двинулась за ней.

Из-под ног ее с шумом вылетали камешки и катились по песку. Тень остановилась и гневно посмотрела на нее.

– Тише! – шепнула она.

– Прости… Я ничего не вижу.

– Иди за мной!

– Я и тебя тоже не вижу!

– Тогда оставайся здесь.

– Нет. Я тебя не брошу.

Тень вздохнула. Конечно, она могла легко бросить девушку и уйти так, что та бы даже не заметила, но ноги единорога подгибались, им нельзя было доверять. Тень закрыла глаза, негодуя на шум шагов девушки. Ей было отвратительно сделать то, что предстояло, но, переборов себя, она все же решилась. Тонким длинным хвостом она дотронулась до руки девушки.

– Держись, – сказала она, стиснув зубы от негодования, – и следуй за мной.

Девушка послушно ухватилась за кончик хвоста, но шла неуверенно и, по мнению единорога, слишком шумно. Войдя в лес, Тень вырвала хвост из рук Эры и пошла вперед, разыскивая пригодные в пищу травы. Оставшись одна, девушка вскрикнула, и Тень почувствовала ее страх.

– Где ты? – спросила Эра, натыкаясь на ветки и хрустя сучьями.

– Тихо! – приказала Тень. – Никогда не шуми в лесу! Если не можешь идти тихо, лучше стой на месте!

– Почему? – спросила Эра и послушно остановилась.

–Лес таит много загадок, – ответила Тень, нагнувшись и срывая с земли стебельки травы. – Он способен приютить как слабых, так и сильных. И ты не можешь знать наверняка, кто наблюдает за тобой из тени леса. Лес имеет много глаз, да… Много ушей и много сердец. Он также имеет много обличий.

Девушка беспокойно оглянулась. Ей было явно не по себе.

– Никогда не показывай лесу, что ты его боишься, – добавила Тень,– иначе он убьет тебя.

– Научи меня, – прошептала девушка.

Тень подняла голову в изумлении.

– Научи меня выживать в лесу, – пояснила Эра, – научи так же неслышно ходить. Я хочу быть сильной. Как ты.

– Человек хочет уподобиться единорогу? – переспросила Тень. – Это невозможно. Ваши тела несовершенны, а сердца черны, словно уголь. У вас два языка, два обличия.

– Я же не виновата в том, что родилась человеком, – возразила девушка.

– Каждый из нас рождается тем, кем он достоин родиться. По тому, как он живет, можно судить о том, кем он родится в следующей жизни.

– Ты видела смерть? – внезапно спросила Эра.

– Возможно, – ответила Тень, – но я не помню об этом. Никто не помнит. Но я часто смотрела в глаза смерти. Я знаю ее лицо.

– Как же тебе удается так быстро и бесшумно передвигаться?

– Ты допрашиваешь меня? – с насмешкой спросила Тень. – Дотронься до меня, и я тебе отвечу.

Девушка помедлила, но потом подошла к Тени и положила руку на плечо единорога, но ее пальцы зачерпнули лишь воздух. Она ошеломленно оглянулась и глаза в глаза встретилась с единорогом. Мгновение – и перед нею уже никого нет. Только еле заметное дуновение ветра…

– Я здесь, – раздался тихий голос у самого уха.

Эра обернулась, но никого не увидела.

– А, может быть, я там? – раздался голос где-то вдалеке.

– Или там? – со стороны чащи.

Казалось, со всех сторон слетелись духи и шепчут: «Я здесь, я здесь», и им отвечают деревья: «Я там, я там» и вторят травы: «Я рядом».

– Я не могу тебя поймать, – сказала девушка обескуражено.

Мгновение – и Тень вновь появилась перед нею. Если бы Эра только знала, сколько усилий стоило единорогу это бегство при неверных, подгибающихся, горящих огнем ногах! Тень молча положила кончик хвоста в руку Эры и повела ее домой. Что-то изменилось в ее отношении к этой девушке. Она помогла ей, ничего не требуя взамен, попросила только научить ее быть сильной. Но в сердце ее жила тоска, и Тень это чувствовала, и это сближало их. Тоска, такая же, как и тоска вороного единорога, уходящая корнями в глубину души и пожирающая ее изнутри. Тоска, относящаяся к далекому прошлому…

ГЛАВА 14

Всю ночь Тень не смыкала глаз. Она бродила по двору, неслышно ступая копытцами и изредка недовольно морщась от боли в ногах.

Она лежала на траве и размышляла, глядя на звезды.

Она заглядывала в темные окна дома. В одной комнате окна были распахнуты настежь, и ночные колыхания воздуха подергивали старые занавески. Там, в темной глубине деревянных стен, спала в кровати темноволосая девушка, изредка морща гладкий лоб во сне. Ресницы ее подрагивали, губы улыбнулись. «Мама,– донес ветерок до слуха единорога ее шепот, – мама…» Тень подошла поближе и просунула голову в окно. Кончик рога мягко коснулся потолка. Она наблюдала. Она изучала новый, незнакомый ей мир, глядя на него сквозь распахнутое окно и колышущиеся по его краям занавески. Девушка подняла руки и потянулась к единорогу, словно желая обнять недвижимую тень. «Мама», – прошептала она. Тень отошла от окна, и луна осветила лицо спящей девушки, на котором внезапно отобразилась тревога. «Мама, не уходи», – прошептала она, и из глаз ее выкатилась слеза, блеснув в лунном свете. Тень замерла и еще раз взглянула на девушку.

– Гони прочь дурные мысли, – сказала она тихо, прикрыв глаза. – К тебе идут счастливые сны…

Эра блаженно улыбнулась, руки ее опустились. Она глубоко вздохнула и перевернулась на другой бок, видя новый сон с улыбкой на губах.

Тень медленно заскользила вдоль стены дома и заглянула в следующее окно. Там тревожно спал светловолосый мужчина, свернувшись калачиком на краешке большой двуспальной кровати. На стене висело ружье. Тень не захотела останавливаться у этого окна.

В следующей комнате была кухня. Однако ночник слабо мерцал в полумраке, отражаясь от глиняных горшков и тарелок, стоящих на полке. У дивана на стуле сидела женщина. Она спала, прислонившись к стене. На диване лежал юноша с перевязанной грудью. Кудри его рассыпались по подушке. Он тяжело дышал.

Тень подошла поближе. «Вы так слабы, – подумала она, – но в вас столько гордыни… Вы думаете, что сильны. Но вы слабы…» Она вздохнула. Слегка наклонив шею, просунула кончик рога в щель между ставнями и легонько дернула вверх, снимая с петель крючок, на котором они держались. С тихим скрипом окно приоткрылось. Тень заглянула в него. Вместе с нею в комнату просочились тихий ветер и легкая свежесть ночи. Единорог поставила передние ноги на подоконник и, оттолкнувшись, легко и неслышно, как кошка, опустилась на пол. В кувшине на столе она рогом очистила воду. Затем склонила голову над раненым, и пряди ее гривы упали на одеяло.

– В случившемся виноват ты сам, – сказал она тихо, – но ты еще юн, и я прощаю тебя. Ты будешь здоров и много весен встретишь в своей жизни. Не совершай больше таких ошибок.

Она развернулась и вышла в дверь. Пройдя по коридору и найдя дверь, Тень открыла засов, вышла на улицу и исчезла в ночи.

– Что за чертовщина… Уже два дня не поют петухи, – сказал светловолосый, появившись в дверях.

– А дверь-то приоткрыта была. Но я же ее закрывала! – ответила жена, появляясь из-за его плеча, – и окна в кухне кто-то распахнул.

– Ничего не пропало?

– Нет. Разве что грязи в доме стало больше.

– Доброе утро, – послышалось у них за спиной.

Опираясь рукой на стену, к ним, тяжело хромая, шел их сын. Споткнувшись о доски пола, он чуть не упал и схватился рукой о косяк двери.

– А ты чего вскочил?! – воскликнула женщина, помогая ему подняться.

– Не волнуйся, мама. Жить буду, – успокоил ее юноша, морщась от боли.

– Доброе утро, – сказала вышедшая из своей комнаты девушка.

– Эра? Ты уже вернулась?– спросил юноша. – Когда ты вернулась?

– Вчера, – ответил за девушку отец ледяным голосом.

– А зверь? Где зверь? Вы убили моего зверя?

– Еще нет. Пойдем же, тебе нельзя вставать, – ответила ему мать. – Немедленно в кровать!

– Только не трогайте рог! И шкуру. Я сделаю из нее куртку.

– Никто не сделает из нее куртку! – возразила Эра.

– Поймал зверя я, значит, шкура моя, – крикнул парень, исчезая за дверью вслед за волокущей его матушкой.

– Я все равно убью эту скотину! – со злостью процедил отец сквозь зубы.

– Ее никто не убьет, – холодно отозвалась Эра и, сбежав с крыльца, скрылась в саду.

Тень прохаживалась, скрываясь от солнца под ветками фруктовых деревьев. Девушка замерла, глядя на нее с восхищением. Атласная шкура единорога переливалась на солнце. Ссадины затянулись и были едва заметны, рог сверкал.

– Какая же ты красивая! – восхищенно проговорила девушка.

Тень не ответила. Она бросила презрительный взгляд на забившегося в угол жеребца и остановилась.

– Птицы не поют, – заметила Эра.

Тень молчала.

– Они не поют уже несколько дней.

– Два, – резко сказала Тень.

– Два?

– Два дня.

– Откуда ты знаешь?

– Они не поют из-за меня.

– Чего это?

– Они боятся.

Девушка подняла глаза к Небу. Оно было пустое, без единой пташки.

– Мне надо уходить, – сказала Тень, – я уйду сегодня.

Девушка обескуражено взглянула на вороного единорога.

– Нет, я не останусь, – опередила ее Тень, – я уйду сегодня.

Она легла в траву и молча глядела на Эру. Девушка подошла и села на колени рядом. Несколько минут она молча разглядывала свои ноги в грубых штанах и мяла пальцами траву. Тень молча наблюдала за ней.

– Помоги мне, – неожиданно попросила девушка, подняв глаза.

Тень молчала.

– Когда-то, – вдруг сказала она, – я вывела из леса девочку. Ее мать рыдала, но девочке не было страшно. Она смеялась. Ее звали Эра.

Эра молчала, потрясенная. Затем она расстегнула две верхние пуговицы своей рубашки. На ее груди висел на тоненькой веревке кулон. Это был изящный единорог, вырезанный из черного металла. Материал был незнаком Тени. Крохотный единорог словно готовился к прыжку. От кулона веяло силой.

– Мама попросила нашего лучшего мастера сделать его. Этот металл она нашла в кармане моей курточки, когда привела меня домой. Она рассказывала мне сказки о черном единороге, который спасает потерявшихся детей… Я его почти не помню. Помню только высокую тень с голубыми глазами, в которых можно было бы утонуть… Это была ты?

Тень не ответила. Ответ был не нужен.

– Я помню твой голос, – продолжала девушка. – Через три года пришли другие люди. Они забрали папу и всех остальных мужчин и мальчиков в армию, оставив нас без защиты. Когда в деревне вспыхнул пожар, некому было его потушить. Мы хватали ведра, неслись к реке, но все бесполезно, нам никто не помог. Многие погибли в пламени. Мы с мамой вместе с теми, кто уцелел, бежали в соседнюю деревню, чтобы предупредить о пожаре, который распространялся по лесу. Но там тоже не было мужчин. Ни одного. Тогда мы направились дальше, в город, на своем горбу волоча все, что смогли вытащить из горящих домов. Но по дороге на нас напали. Никто не знает, откуда взялись негодяи. Тогда мама посадила меня на спину молодого жеребца-одногодки. «Не бойся, дочка, – сказала она. – Все будет хорошо. Когда пожар утихнет, мы вернемся домой. Держись за гриву и ни в коем случае не слезай с коня!» Она поцеловала меня и ударила коня по крупу. Тот понесся во весь опор, и нам удалось уйти от разбойников. Когда годовичок остановился, я чуть было не свалилась, но помнила мамин наказ и что было сил вцепилась в гриву. Ночью я обхватила его шею руками и спала, пока он пасся. Он словно все понимал и даже не пытался меня сбросить. Наутро его что напугало, и он какое-то время бежал, то и дело спотыкаясь о камни. Видимо, он почуял других лошадей, и потому вышел сюда. Меня приютила эта семья. Я много раз пыталась вернуться домой, но не находила дороги: ни одна тропа не ведет на ту сторону гор. Непонятно, как мы тут оказались.

Тень молчала.

– Помоги мне, – попросила девушка, – вернуться домой.

– Я не знаю дороги, – ответила Тень.

– Вместе мы ее отыщем, я знаю! Прошу, не дай мне здесь умереть!

– Ладно, – ответила Тень, – я помогу тебе. Мы уйдем сегодня. Собирайся в дорогу, но не бери с собою слишком много.

Эра вскочила и почти бегом удалилась в дом.

К единорогу осторожно приблизился вороной Ворон.

– И ты не помнишь дороги? – спросила его Тень.

Конь опешил, не ожидая вопроса.

– Мне был только год. Я бежал наугад, не разбирая дороги. Огонь… Его вид лишил меня разума. Большие камни кругом, там, – он указал на горы.

– Ты хочешь вернуться домой?

– Домой? Эта деревня стала мне домом.

Тень оставила его, отошла в сторону. На глаза ей попалось замечательное спелое яблоко, висящее на ветке. Откусив кусочек, Тень нашла его пригодным в пищу и с удовольствием расправилась с ним.

Послышались шаги. Тяжело опираясь на трость, в сад вошел белокурый парень. Завидев единорога, он остановился. Минуту он переводил взгляд от распахнутой двери загона на Тень и обратно, потом неуверенно двинулся вперед. Ворон негодующе фыркнул. Тень молчала. Юноша оперся рукой о яблоню и остановился.

– Мне снился странный сон, – сказал он, обращаясь то ли к дереву, то ли к себе, – мне снилось, что… вороной единорог подошел к моей постели и говорил со мной. Он сказал, что прощает…

Юноша поднял глаза на Тень. Их взгляды пересеклись. Пленивший единорога сам оказался в плену небесной голубизны ее глаз. На лице мальчишки задумчивость сменилась удивлением, которое постепенно перерастало в восхищение. Руки его задрожали, дыхание перехватило.

– Прости меня! – вдруг крикнул он трепещущим от восторга голосом.

Единорог изучала его.

– Я тебя прощаю, – наконец, сказала она, – ты был лишь орудием в руках мести. Небеса покарали меня за смерть Берты.

Парень замер как вкопанный, впившись взглядом в вороного единорога. Неожиданно он упал на колени.

– Ты – божество! – воскликнул он. – Ты – благословение! Как мог я поверить в то, что ты – творение дьявола?! Скажи, что мне сделать для тебя?

– Ничего. Ты свободен, – сказала Тень и отвернулась от него.

Он поднялся на ноги и направился, было, прочь, но вдруг обернулся и сказал:

– Отец собрал мужиков. Они хотят тебя убить. Уходи скорее!

Тень негодующе взглянула ему в глаза.

– Ты думаешь, я испугаюсь твоих родителей, человек? – прогремела она, сверкая очами. – Я?!.. Пусть приходят! Первого, кто сунется ко мне, я проткну насквозь!

– Не надо! Там же мой отец!

Тень молчала.

– Я уйду. Сегодня, – сказала она, – и никто мне не помешает.

Юноша посмотрел на нее, будто видел впервые.

– Оставь мне что-нибудь на память о себе, – попросил он тихо, – хотя бы волос из твоей гривы.

– Расстегни рубашку, – велела Тень.

Он повиновался. Его грудь перечеркивал большой порез, края которого слегка выступали из-под серого тряпья импровизированной перевязки. Когда они падали вдвоем, человек и единорог, ноги единорога подогнулись, тело перевернулось, а шея изогнулась, подставляя под летящего сверху всадника острие длинного рога. Чудом юноша успел увернуться, чтобы не быть пронзенным насквозь, и лишь скользнул грудью о смертоносное острие.

– Вот тебе память: шрам будет с тобою до конца. Не делай больше глупостей.

Юноша ушел. Тень легла в траву, вдыхая мягкий запах осени. «Скоро деревья сбросят листву, – думала она,– а птицы улетят на юг…» Хотя силы уже почти вернулись к ней, Тень чувствовала, что еще слаба. Кости ее ныли, корочка на губах мешала есть. Но выхода не было.

Между тем, солнце совершило свой путь по Небу. Никто не тревожил покоя единорога, и она полудремала, в то же время находясь на чеку и улавливая малейший шорох. Незадолго перед закатом пришла Эра, неся на плече небольшую кожаную сумку. Она подошла к Ворону, чтобы оседлать его.

– Мы не возьмем с собой Ворона, – сказала Тень, подойдя к ней.

– Но я не оставлю его здесь!

– Дорога трудна и опасна. Ты покалечишь ему ноги среди камней.

– А кто понесет мою сумку?

– Ты.

– Я всегда мечтала, как приеду в родное село верхом на Вороне….

– Ты сможешь вернуться за ним, как только мы найдем дорогу. Твой названный брат позаботится о нем.

– Они пустят его на мясо: он же никому не дается в руки.

– Будь что будет. Но с ним мне будет тяжелее нас скрывать.

Тут в сад вбежал, а скорее, припрыгал на одной ноге названный брат девушки. Его взгляд метнулся от оседланного Ворона на Эру и затем на Тень.

– Быстрее! – вскричал он. – Они идут сюда! Они хотят тебя убить!

Эра затянула подпругу и через секунду была в седле. Вороной сорвался с места, но притормозил у выхода из сада.

– Прощай, братишка! – крикнула Эра. – Не поминай лихом.

– Жизнь за жизнь! – сказал юноша единорогу.

Галопом они вылетели во двор и устремились к воротам. Там стояли люди. Увидев единорога, они засуетились и стали закрывать тяжелые двери. Ворон поднажал и успел проскочить в узкую щель. Тень пролетела над головами мужчин в великолепном прыжке, стиснув зубы от боли. Они понеслись во весь опор по дороге. Раздалось несколько выстрелов. Тень подскочила, и одна из пуль просвистела в сантиметре от ее ноги. Она обогнала жеребца и бежала впереди, указывая путь. Сзади послышался топот копыт: три всадника мчались с целью убить зверя.

– Неужели ты не можешь бежать быстрее? – спросила Тень у Ворона.

– Быстрее?! Я скачу изо всех сил!

– Надо разделиться, – сказала Тень девушке, – скачите к месту, куда мы с тобой ходили ночью. Встретимся у большого дуба.

Она мгновенно остановилась, развернулась и замерла на месте, поджидая охотников, чтобы увести их за собой. Всадники приближались. Тень видела их напряженные лица и бешеные глаза лошадей. Один из них что-то крикнул другому, указывая рукой на единорога. Они вскинули ружья. Тень не стала дожидаться, пока ее пристрелят, и понеслась прочь. Она бежала не быстро, чтобы всадники и их лошади видели ее, и уводила их прочь от Ворона и Эры, следы которых могли сыграть дурную шутку с беглецами. Дорога кончилась, и она скакала уже по пастбищу, примыкающему к лесу. Всадники изо всех сил нахлестывали лошадей, но не могли ее догнать. Единорог нырнула в лес. Несколько минут преследователи прорывались за ней сквозь кусты, но ветки, листья и кора деревьев мелькали перед их глазами, били по лицу и рвали волосы. В какой-то миг мелькавший впереди вороной круп со змеящимся хвостом-кисточкой, от которого охотники не отрывали взгляда, исчез, растворился. Они понеслись дальше, не подозревая, что вороная бестия стоит на их же следах и смотрит им вслед, наслаждаясь очередной победой.

ГЛАВА 15

– Я уже испугалась, что ты не придешь, – сказала Эра, когда черная тень возникла перед ней.

– Если я сказала, что приду, значит, я приду, – ответила Тень и спокойным шагом направилась вглубь леса.

Девушка села на коня и поспешила за ней.

– Куда мы едем? – спросила Эра немного погодя.

– К тебе домой.

– Ты знаешь дорогу?

– Нет.

– Как же мы тогда попадем туда?

– Верь своему сердцу, – ответила Тень, – и оно приведет тебя туда, куда ты захочешь.

Дни сменялись ночами, а Тень со своими спутниками пробиралась вперед через леса, луга и реки. Запасы еды скоро кончились, и Эре пришлось находить пропитание в ближайших ручьях и лесах. Благо, в это время года в лесу росло много грибов, которые, если их правильно приготовить на костре, были вполне сносной пищей. Тень презрительно относилась к приготовлению еды на костре, но не мешала процессу, бродя неподалеку в поисках пропитания для себя. Ворон обходился только травой, такой рацион его вполне устраивал. Единорогу пришлось смириться с тем, что продвигались они днем, а останавливались всегда ночью. Она не понимала такого распорядка дня. Ей редко удавалось отдохнуть, ведь ночью она паслась и охраняла покой спутников, которые совершенно не умели ни скрываться, ни маскироваться.

– Ты когда-нибудь спишь?!– спрашивала ее девушка.

Тень не отвечала. Её спутники не жаловались ни на скудность пищи, ни на трудности дороги, ведь они сами просили единорога о помощи. Однако Тень чувствовала, что все чаще девушка сомневается в правильности своего решения и направления пути. Конь не жаловался ни на что: он слепо полагался на хозяйку и следовал за нею повсюду.

Потом зарядили дожди… Тень всегда была выносливой и легко справлялась с непогодой, но для девушки и ее жеребца это стало настоящим бедствием. Водой размывало грунт, и Ворон то и дело спотыкался о коряги и рытвины, скрытые в грязи. Каменистые склоны превратились в накатанную горку, и путникам вскоре пришлось прекратить подъем и попытаться обойти горы с севера. Эра укуталась в свой дорожный плащ, который не пропускал воду, и сидела в седле, насупившись, словно мокрый воробей. Кроме того, стало гораздо труднее разжечь огонь, и, когда это не удавалось, девушка голодала. С каждым днем становилось все холоднее, а ночи – все длиннее и длиннее. «Быть сильной, – твердила себе Эра, – я должна быть сильной. Я должна добраться домой».

Однажды поздним вечером, сидя в земляной ямке под корнями большого дерева, Эра пыталась приготовить под проливным дождем кусочки рыбы, пойманной ею недавно в ручье. Под навесом девушка нашла много сухих листьев и веток, что позволило ей развести костер до хорошего жару, так что в него можно было подкладывать сырые дрова, которые шипели, дымились, высыхали, но затем всё-таки сгорали. Ворон пасся рядом, укрытый непромокаемой попоной, Тень бродила где-то неподалеку, а может быть, дремала, стоя под каким-нибудь раскидистым деревом.

Девушка глядела на горящие сучья, помешивая угли длинной веткой. На самодельных шампурах жарились кусочки рыбы. Чтобы приготовить еду и обогреться, Эра разделила кострище на две части: в одной на углях жарилась рыба, в другой сушились и горели дрова. Эра обернулась, чтобы достать и подложить в пламя немного припасенных сучьев.

Вдруг Ворон поднял голову и тревожно уставился прямо перед собой, взволнованно втягивая ноздрями воздух. Он попятился, натягивая чумбур, которым был привязан к низко растущей ветке небольшого дерева. Девушка замерла на месте, сжимая рукоятку ножа, висевшего у нее на поясе. Что-то блеснуло впереди. Сердце Эры испуганно забилось. В свете костра мелькнул длинный острый рог цвета воронова крыла. Девушка с шумом выдохнула, чувствуя огромнейшее облегчение.

– Ох, и напугала ты меня, – сказала она, вытирая рукой пот со лба, – зачем так незаметно подкрадываться?

Ответа не последовало. Черная тень замерла на месте, а затем придвинулась ближе к костру. Ворон испуганно заржал и стал метаться, пытаясь сорваться с привязи. Только теперь Эра заметила, что это не была их провожатая. Девушка вглядывалась в ночь, пытаясь разглядеть незнакомца, постепенно осознавая, что существо было исполинских размеров. Оно подошло еще ближе, не показываясь, однако, в свете костра. «Разжечь огонь поярче,– мелькнуло в голове Эры. – Как можно ярче. Тогда оно не подойдет». Она нашарила сзади себя большую корягу и очень медленно, не отрывая взгляда от существа, протянула руку вперед, чтобы положить полено в костер.

Вдруг вспышка молнии озарила все вокруг. Пальцы девушки непроизвольно разжались, и полено упало на обуглившиеся дрова, подняв сноп искр. Ворон дернулся изо всех сил, сломал ветку, к которой был привязан, и убежал в ночь.

Впереди стоял, изогнув мощную шею, огромнейший черный единорог. Грива его лохмотьями спадала ниже колен. Вода стекала по исполинской спине, обрамляя и без того четко оформленные мышцы. Пар бесшумно вырывался из его ноздрей и растворялся в воздухе. Из-под спадающей на лоб гривы блестели глаза. Девушка непроизвольно прижалась к задней стенке земляной плиты и расширенными от страха глазами взирала на ночного гостя.

– Господи! – вырвалось у нее.

Секунда – и все вокруг опять погрузилось во мрак, оставляя единственным источником света постепенно потухающий костер. Девушка сидела, вжавшись в землистую стену. Песок сыпался ей на волосы. Сердце ее замирало, она не смела пошевелиться, во все глаза глядя туда, где только что стоял исполинский единорог, хотя ясно видела по свету огня, что его там больше нет.

– В-в-ворон, – скорее простонала, чем позвала она дрожащим срывающимся голосом.

Через пару минут оцепенение прошло, и ее пробила крупная дрожь. Трясущимися руками Эра подложила в огонь, который почти угас, побольше дров, всем сердцем желая, чтобы он только не потух. Сжала рукоятку ножа, впиваясь ногтями в мякоть ладони. Колени под шерстяным одеялом дрожали. Сердце колотилось, страх ледяной хваткой вцепился в горло. Она хотела, чтобы дождь прекратился, чтобы взошло солнце, чтобы осветило все вокруг и согрело ее, чтобы страх улегся в груди и больше не поднимался. Странные мысли охватили девушку. «Дожить до утра,– думала она,– только бы дожить до утра… Где же Ворон?.. Только бы он был жив, только бы не убежал далеко… Надо встать, надо его найти… Но как же, ведь там же оно!..» Она хотела подняться, хотела отыскать жеребца, но боялась даже пошевелиться, страшилась, что существо услышит ее и придет, чтобы ее убить. Ее знобило, и она потянулась к костру, чтобы согреться. Очень медленно, стараясь не шуметь, сняла шампуры с пережарившейся рыбой и отложила их в сторону, в горле все пересохло и есть абсолютно не хотелось. Пальцы похолодели. «Почему она не нас предупредила? – думала девушка, посильнее укутываясь в одеяло, – неужели оно ее убило? Что же теперь делать?»

Прошел час. Эра лежала у костра, целиком укутавшись в одеяло и высунув наружу только лицо. Она хотела спать, но боялась сомкнуть глаз. Ей казалось, что если сейчас она уснет, то смерть непременно настигнет ее. Она боялась, что костер потухнет, и потому все время подкладывала в него дров, которые скоро кончились. Встать и поискать ещё дров было страшно, но остаться и позволить последнему лучику света потухнуть было еще страшнее, и девушка принялась шарить руками по земле, поднимая маленькие веточки и кидая их в костер. Но он потухал, и тогда Эра на несколько секунд отошла в темноту, все время оглядываясь, схватила на ощупь первую попавшуюся мокрую корягу и быстро, почти бегом вернулась назад.

Вдруг откуда ни возьмись перед нею возникла черная тень. Девушка остолбенела, чувствуя, как ледяная волна ужаса окатывает ее с головой.

– Страх. Все насквозь пропиталось страхом. Что случилось, Эра?

Девушка шумно выдохнула и едва не упала от облегчения. Знакомый голос словно вселил в нее новую жизнь. Через секунду слабое пламя костра осветило вороного единорога, грациозно вышедшую на свет.

– Ворон, он… он… убежал! Мы должны его найти!

– Если Ворон убежал, сейчас мы ему не поможем: ты не сможешь идти со мной, а я не смогу оставить тебя, чтобы ты не умерла со страху! Ложись спать и ничего не бойся. Все будет хорошо.

Какая-то странная волна нежности поднялась в чёрном единороге. Она защищала маленькое испуганное существо подобно матери, защищающей своих детенышей. Тень отряхнулась от воды и легла рядом с Эрой, которая тут же прижалась к ее мокрому от дождя боку.

– Спасибо, – прошептала девушка, погружаясь в безмятежный сон, – спасибо, Руда…

«Руда? – подумала Тень, – странное имя. Ну, что ж, пусть называет меня Рудой. Главное, чтобы была жива». И она повернула голову, глядя поверх догорающего костра в темноту, готовая пронзить рогом любого, кто посмеет нарушить сон девушки.

– Поешь, – сказала Тень, указывая на кусочки вчерашней рыбы, – нам предстоит трудный день.

Эра только что проснулась и умывалась водой из фляги. Остатки страха растворились с приходом утра.

– Со мной все будет хорошо, – ответила она, с аппетитом уплетая рыбу. – Главное найти Ворона. Я очень за него волнуюсь.

В тот вечер она еще не успела расседлать своего жеребца, только ослабила подпругу и накрыла попоной, заменила уздечку недоуздком и принялась разводить костер. К седлу была приторочена сумка с запасами воды, огнивом, лекарствами, одеждой и оружием. Большую же сумку со всеми самыми необходимыми вещами девушка успела отвязать. Сейчас она сложила туда полотенце, одеяло, уздечку, оставшуюся еду и все остальное и, взвалив ее на плечо, последовала за единорогом.

Тень изучала место, где стоял Ворон. Эра подошла к ней и встала рядом.

– Ты умеешь читать следы? – спросила она с уважением. – Расскажи, что ты видишь.

– Хорошо, что дождь кончился ночью, следы не сильно размыло. Вот здесь он стоял, потом попятился, потом стал рваться и убежал в лес… Расскажи мне, что вас так напугало?

Эра взволнованно поведала ей об огромном единороге, явившемся к ним посреди ночи. Тень попросила ее еще раз вспомнить, что она видела и, проникнув в ее мысли, сама лицезрела эту картину, впрочем, в весьма преувеличенном и неполном варианте. Что поделаешь, людская память слаба, а воображение необузданно… Оглядев место, где он стоял, Тень не нашла никаких следов. Это значило, что они либо имели дело с опытным мастером маскировки, либо коню и девушке просто померещилось. Второй вариант отбрасывался сразу, природное чутье никогда не обманывало лошадей. Кроме того, Тени показалось, что она знает этого единорога.

– Светокрад, – выдохнула она, стиснув зубы.

– Прости, что? – переспросила Эра.

Но Тень проигнорировала ее вопрос.

– Странно, что я не заметила его, – проговорила она, – ведь я паслась не так уж далеко. Наверное, мы разминулись. Не важно. Идем искать Ворона.

Они последовали за следами. Тень шла, опустив голову почти к самой земле, разглядывая следы. Эра едва поспевала за ней, волоча свою сумку.

– Что ты видишь? – спросила она единорога.

– Он был перепуган и не разбирал дороги. Смотри, как он поломал ветки. Неуклюжий! Исцарапал себя до крови и порвал попону. Гляди.

Она сняла рогом кусок прочной ткани с обломанных и покрытых черной шерстью веток и бросила его Эре. Девушка поймала его и рассмотрела.

– Так и есть, это обрывок попоны! – воскликнула она, пряча его в карман.

Тень быстрой рысцой побежала вперед. Внезапно она остановилась, и запыхавшаяся Эра чуть не врезалась в нее.

– Так! Он был не один, – сказала Тень.

Так как в ее голосе не слышалось никаких эмоций, до Эры не сразу дошел смысл ее слов.

– Пару часов спустя по его следу пошли… шесть волков, – ответила Тень на незаданный вопрос.

– Волки! О Боже! – воскликнула девушка. – Быстрее, мы должны спешить!

– Если волки взяли его след, то, скорее всего, все уже кончено.

– Нет! Этого не может быть! – прокричала Эра со слезами в голосе и бросилась по следу.

– Ты думаешь, что в одиночку справишься с четырьмя крепкими волками и двумя волчицами? Впрочем, большинство стаи, как обычно, молодняк…

– Я буду биться до последнего! – крикнула девушка, не оглядываясь.

– Похвально, – констатировала Тень, нагоняя ее неспешной рысью и наблюдая, как она ломится через заросли, – но такими темпами нам их не догнать.

– Беги вперед! Ты можешь успеть!

– У меня есть идея получше, – ответила Тень, останавливаясь. – Я никогда бы не подумала об этом, не позволила бы такому случиться, но ведь ты спасла мне жизнь и залечила мои раны… Так и быть, я понесу тебя!

Она слегка присела на задние ноги, и девушка без труда вскарабкалась ей на спину. Эра перекинула сумку через плечо и ухватилась за гриву единорога.

– А ты легче, чем твой братец, – заметила Тень. – А теперь держись!

И она сорвалась с места, перепрыгивая рытвины, колючие кусты и поваленные деревья. У Эры перехватило двух, но она изо всех сил вцепилась руками в гриву, а ногами в бока Тени. Девушка и подумать не могла, что маленькая Тень может лететь с такой головокружительной скоростью. Тень же, в свою очередь, старалась бежать осторожнее, чтобы не стряхнуть свою молодую всадницу и мягко подкидывала ее на место, если та теряла равновесие. Тень не отводила взгляда от следов и неслась вперед, обходя кусты, будто заранее зная, где они растут. Для Эры все вокруг расплылось и превратилось в сплошной поток желто-коричневых осенних красок.

Вдруг они выскочили на поляну, и Тень остановилась. Вокруг валялись обрывки попоны, выдернутые куски дерна и убитые волки. Все шестеро, четыре волка и две волчицы, лежали на земле мертвые. Ворона нигде не было видно.

– Ого! – воскликнула Эра прямо над ухом у Тени. – Я знала, что он у меня сильный!

– Ты что, всерьез думаешь, что твоему жеребцу по силам целая стая? – спросила Тень.

– Что же здесь произошло?

Тень стала прохаживаться взад-вперед меж волчьих трупов, изучая следы. Эра тем временем соскользнула с ее спины и собирала в сумку окровавленные куски попоны.

– Выбежав на поляну, этот глупец без толку метался, перепуганный грозой, – сказала Тень после исследования следов. – Превосходная дичь! Он был измотан и бежал медленно, пытаясь отбить преследователей задними копытами. Волки прыгали на него, пытаясь схватить зубами за ноги и за живот, и разорвали на нем попону. Ему был бы конец, если бы не… наш ночной гость. Видишь ли, некто шел по следам Ворона и наблюдал за ним из кустов. Вон там я нашла его следы, а еще цепочка следов идет неподалеку от следов Ворона. Мы не заметили его сразу, потому что этот некто хорошо скрыл их, проходя за толстой стеной кустарников. И этот некто был очень большой единорог.

– Значит, увидев, что Ворон сорвался с привязи и убежал, единорог пошел за ним?

Тень кивнула.

– Боже, зачем?

– Мы можем только догадываться. Но явно не со злыми намереньями, так как, увидев, что волки вот-вот порвут жеребца, он бросился ему на помощь и, как видишь, уложил всех шестерых.

– А где же Ворон?

Тень указала на цепочку конских следов, ведущих в другой конец поляны и исчезающих в лесу. Тень задержалась поглядеть, куда направился единорог, но не нашла никаких следов и поспешила за Эрой, уже углубившейся в лес.

– Я не думаю, что он мог уйти далеко. Поспешим!– сказала Тень.

Девушка снова вскарабкалась ей на спину, и они понеслись по следу. Через пару минут выехали на большой луг, посреди которого стояла раскидистая береза. Почти все листья облетели с нее, и она одиноко тянула свои ветки к осеннему солнцу, утопая в полевой траве. Следы уходили в траву и вели к дереву. Тень пошла по ним, бесшумно скользя по примятым травинкам.

Под березой в тени лежал вороной жеребец, вытянув ноги и уронив голову в траву.

– Боже! – прошептала Эра, прижав ладони ко рту. – Неужели он…

–Нет, – ответила Тень, – он спит.

Эра судорожно вздохнула и присмотрелась. И правда: бока Ворона тяжело вздымались.

– Ты можешь подойти поближе так, чтобы он не проснулся? – спросила девушка у единорога.

Тень подошла и встала рядом с Вороном. Было слышно его хриплое дыхание.

– Хорошо, что дождь вовремя кончился, – заметила Тень,– иначе бы следы окончательно смыло.

Эра соскочила со спины Тени и села на корточки рядом с жеребцом. Услышав шорох, Ворон тревожно поднял голову, но, увидев, кто рядом с ним, снова устало уронил ее в траву.

– Боже! – прошептала Эра. – Ты же мог искалечить себе седлом всю спину!

Она расстегнула подпругу на съехавшем на бок седле, сняла с коня то, что когда-то было попоной, а затем сняла седло.

– Не будем сейчас его тревожить, – сказала девушка. – Пусть отдохнет.

Она достала из сумки нитку с иголкой и принялась зашивать попону, понимая, что та еще пригодится. Тень повернулась и пошла осматривать местность, а заодно и поискать следы загадочного единорога.

ГЛАВА 16

Когда Тень вернулась, Эра обрабатывала раны Ворона мазями из своей аптечки. Конь хромал на одну ногу и был в плохом состоянии.

– Нельзя на нем ехать, от этого может стать еще хуже, – сказала Эра печально, повернувшись к Тени.

Тень подошла к коню и посмотрела ему в глаза.

– Что ты видел после того, как сбежал? – спросила она.

– Огромный зверь вашей породы напугал меня, – ответил Ворон, – я побежал в лес. Было темно, дождь лил мне в глаза, и я бежал наугад, ничего не видя перед собой. Ветки больно резали шею. Если бы не попона, я бы без шкуры остался. Потом я выбежал на поляну и остановился, не зная, что делать дальше. Всюду громыхало, вспыхивало! Огонь!.. Но вдруг на меня выскочили два зверя, и я побежал, спасаясь от них. Спереди под самые ноги бросились еще двое. Они окружили меня и пытались схватить за ноги и живот. Но непонятно откуда выскочил тот огромный единорог. От страха я рванул напролом. Как добрел сюда, не помню.

– Надо уходить, – сказала Тень.

– Как?! Сейчас?! Погляди на Ворона!

– Я предупреждала, – заметила Тень. – И теперь не стану ждать вас.

Девушка вздохнула, положила седло на спину жеребца, не затягивая подпруги, накинула сумку на плечо, взяла коня под уздцы и пошла за Тенью.

– Может, ты повезешь меня? – попросила она. – Или хотя бы понесешь груз?

– Я не лошадь, – спокойно и гордо ответила Тень. – Ни верховая и ни какая-либо другая. То, что я несла тебя на спине, противоречит законам природы. Забудь об этом.

Эра вздохнула и поплелась за нею. Она не злилась, потому что понимала – единороги подходят к людям крайне редко. И если единорог согласился помочь, то это уже несказанная удача. А она еще и несла ее на себе! Сколько человек на свете могут похвастаться тем, что прокатились верхом на единороге? Она защищала и вела их и по праву заслуживала уважения.

Вдруг Эра остановилась. Они вышли к большому озеру, из которого вытекала река. Большая часть береговой линии представляла собой отвесную стену из твердой породы.

– Я помню это место! – воскликнула девушка. – Мы с Вороном переправлялись через этот брод, когда спасались от разбойников!

– Здесь и заночуем, – предложила Тень.

– Нет, только не у воды! – попросила Эра. – Здесь столько комаров! Я и так вся покусана, вся чешусь!

Они развели костер, углубившись в лес. На следующий день, еще до рассвета, тронулись в путь и шли, не останавливаясь, до самой ночи. Продвигались медленно, хромающий конь то и дело спотыкался. Вечером Эра обработала его ноги целебными мазями, а за ночь он хорошо наелся травы. Утром снова вышли рано и вскоре увидели деревню.

– Это же та деревня, что от нашей недалеко! Та самая, куда мы бежали от пожара! Как она изменилась!

Видно было, что пожар дошел и досюда. Деревню уже отстроили заново, а лес вокруг был еще молодым. Везде виднелись обгорелые стволы когда-то огромных деревьев. Однако на пепелище быстро выросла трава и поднялись новые деревья и кустарники, которым было немногим больше десяти лет. Молодой лес еще только начинал свою жизнь.

На ночь Ворон и Эра пошли в деревню, чтобы поесть, спросить о жителях соседнего села, а также разузнать дорогу туда. Когда наутро они вернулись, оба были в самом хорошем расположении духа. Ворон почти не хромал и уже нес всю поклажу, позволяя хозяйке быстро идти рядом.

– Когда двенадцать лет назад на наш отряд напали, пленников ограбили и оставили связанными в лесу. Но банда не ушла далеко: узнали о пожаре, и нам навстречу была выслана помощь. Они наткнулись на шайку в их собственном гнезде, взяли их штурмом, и от них узнали о местонахождении пленников. Нашим людям вернули все имущество и помогли потушить пожар и отстроить новые дома. Так что мама жива! – поведала Эра единорогу. – В деревне добрые люди, они приняли нас как гостей, помыли, накормили, дали выспаться, объяснили дорогу домой и даже вызывались проводить, но мы поблагодарили их и отказались от их помощи. Зато еды они нам в дорогу столько надавали, что еле в сумку поместилось!

Не медля, они отправились в путь. Теперь уже Эре не нужна была помощь Тени, но она все еще шла с ними, решив довести начатое до конца. Они шагали весь день и устроили вечером у костра целый пир. Тень паслась в лесу, а Эра насыпала Ворону овса, подаренного жителями, а сама жарила на костре кусочки хлеба, заедая его копченым салом, вяленой рыбой и мясом, овощами, сваренными вкрутую яйцами и прочей вкуснятиной. На следующий день к обеду они вышли, наконец, к деревне. Девушка переменилась в лице. Она впервые за двенадцать лет смотрела на свой дом.

А дом ее, как и раньше, стоял вплотную к лесу. Только это была уже не маленькая ветхая избушка, а новая деревянная постройка с хорошим двором и сараем. Прежней яблони с качелями не было, на ее месте стоял молодой сад, и деревья были сплошь увешаны яблоками и грушами.

Девушка широко распахнула зеленые глаза, глядя на свой дом. Тень сомнения держала ее на месте…. «А вдруг это другие, чужие люди, занявшие наш участок? – услышала Тень ее мысли. – Вдруг я зря проделала весь этот путь?»

Тем временем в сад вышла невысокая пожилая женщина. Она выглядела гораздо старше своих лет, было видно, что ей пришлось пережить много потерь и страданий. Женщина стала ходить между плодовых деревьев, срывая самые спелые фрукты и складывая их в корзинку.

– Мама, – прошептала девушка и двинулась вперед, забыв обо всем на свете и увлекая за собой своего жеребца.

Тень осталась стоять, где стояла. Девушка шла сначала медленно, потом ускорила шаг и побежала, держа Ворона под уздцы. На звук шагов женщина обернулась и несколько минут молча глядела на спешащую девушку и ее коня. Потом она вдруг резко подалась вперед, выронила корзину из рук и побежала навстречу.

– Мама! – выдохнула Эра, подбегая к ней.

– Эра? – прошептала женщина, оторопев. – Ворон? – спросила она, переведя взгляд на коня.

Эра достала из-под рубашки кулон в форме вороного единорога и показала его своей матери. Та молча обняла ее и прижала к груди.

– Эра! Дочка! Ты вернулась! – воскликнула она со слезой в голосе.

Затем она повернулась к дому и закричала изо всех сил:

– Ребята! Скорее сюда! Эра вернулась!

В ту же секунду из окошка выглянули две кудрявые головы. Через пару мгновений из дверей выбежали два крепких парня, как две капли воды похожие друг на друга. За ними вышел пожилой мужчина с тронутыми сединой волосами.

– Папа? Братья? Вы вернулись из армии? – выкрикнула девушка, падая в их объятья.

– Давно уже, – сказал один из братьев. – Сколько нам тогда было?

– Лет пятнадцать, – ответил второй брат. – А ты какая стала большая!

– А это кто? Да никак Ворон!

– Точно Ворон! Вот кого не чаяли увидеть!

– Ты просто обязана нам все рассказать!

– Да, а то мы не успокоимся и не дадим насладиться покоем в родном доме!

– Пойдемте же в дом! – подтолкнула всех в спины мать.

–Нет, мама, – ответила девушка, оглянувшись на лес. – Я должна поблагодарить того, без кого мне в жизни не добраться бы сюда.

– Так зови его! Места за столом на всех хватит.

Девушка бегом кинулась в лес.

– Руда! – звала она. – Выйди! Прошу тебя, выйди!

И Тень вышла из кустов и остановилась, не подходя к людям. Мужчины остолбенели. Один из братьев, спохватившись, хотел, было, взять оставленного Ворона под уздцы, но тот щелкнул зубами, и парень быстро отдернул руку. Мать девушки прижала ладони ко рту, словно не веря своим глазам.

– Я знаю тебя! – вдруг сказала она. – Ты уже спасала мою дочь от гибели, привела ее домой. Я думала, что больше никогда тебя не увижу…

Тень подняла точеную, увенчанную длинным рогом голову, и свысока взирала на людей. Грива ее, доходящая до колен, волнами колыхалась при малейшем ветерке. Девушка подошла и обняла единорога за шею, прижавшись щекой к черной бархатистой шерсти. Тень вздрогнула, но не стала вырываться.

– Спасибо тебе, – прошептала Эра, – без тебя мне бы никогда не добраться домой. Ты сделала меня сильной, способной перенести все, что угодно. Спасибо, Руда!

– Прощай, – шепнула Тень, выскальзывая из ее объятий.

Легкое дуновение ветра – и черная тень единорога растворилась в воздухе, дохнув в последний раз в лицо нового дома свежестью осеннего леса.

ГЛАВА 17

Воздух переполнялся щебетанием птиц и звоном капели. Солнце светило ярко, и тающий снег искрился в его лучах, как драгоценные камни в темной оправе. Очнувшись, сонные мухи проносились в воздухе или сидели на влажной коре деревьев, протирая прозрачные крылышки. Из проталин поднимали свои головки первые подснежники. Птицы перелетали с ветки на ветку, купаясь в легких каплях талой воды и без устали распевали песенки. После суровой зимы каждое создание радуется солнышку. Где-то вдалеке считала свои годы кукушка. Снега осталось мало, он все больше ютился в тени, не желая таять. Воздух, что был так свеж и неподвижен зимой, теперь наполнялся запахами земли. Деревья радостно тянули к солнцу свои голые ветки, желая показать вздувшиеся смолянистые почки, из которых вскоре, словно бабочка из кокона, должны будут появиться листья. Насмешкой над колкой зимою порхала над комьями серого снега первая легкая бабочка.

Вдруг птицы разом смолкли и сорвались с веток, будто что-то их спугнуло. Вдалеке оборвалась на полуслове кукушка. Тишину нарушал только хрустальный звон падающей капели. Из тени вышел погреться в лучах солнца черный единорог.

Он был прекрасен. Словно искуснейший скульптор вырезал из чугуна эти тонкие крепкие ноги, эти миниатюрные раздвоенные копыта, рифленые крутые плечи, изящный изгиб шеи, точеный профиль, чуткие уши, трепетные ноздри. Будто гениальный творец по нескольку лет работал над каждой ресничкой, каждой шерстинкой, каждой прядью развевающейся гривы, столетиями вырезал рельеф на этом блестящем роге, пока не довел его до совершенства. В глазах единорога он заключил Небо и океан, и они излучали чистое голубоватое сияние. Даже едва заметные шрамы на этом теле не могли скрыть его гармоничного совершенства. Но почему птицы замолкали и прятались при его появлении? Они верили, что несчастье несет с собою черный единорог, насмешка природы, белая ворона среди своих белоснежных братьев.

Впрочем, Тень это не тревожило. Она давно привыкла ко всему и научилась просто не обращать внимания. После суровой ледяной зимы, жизни впроголодь, путешествия по горным ущельям и склонам, бегства от ледника, сражения с большим медведем, хождения по режущей ноги корке льда, столкновением с загадочным белым волком и его детенышами, она хотела только погреть свою продрогшую черную спину под ласковыми лучами весеннего солнца.

Весна! В каждом звуке, в каждом запахе и вкусе было это слово. Время, когда земля пробуждается ото сна и расцветает. Время зарождения новой жизни, когда каждому существу хочется тепла и ласки, когда хочется, чтобы кто-то был рядом. Пора любви….

Тень не знала, что такое любовь, хотя сталкивалась с нею на каждом шагу, глядя на поющих птиц, на танцующих журавлей, на порхающих в воздухе бабочек. Каждую весну своей жизни вороной единорог встречала и провожала одна, а сколько весен она видела, уже даже и не помнила. Ей никто не был нужен, но сердце, порою, защемляло из-за того, что вокруг столько красоты и счастья, и не с кем поделиться этим. Иногда Тень застывала на месте и желала, чтобы кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь подошел к ней и ласково коснулся ее плеча. Но никто не приходил, и пленница дороги продолжала свой путь покинутой всеми одиночкой.

Весной она часто вспоминала детство, пору, когда маленькая Тень была счастлива. Часто вспоминала свою мать, которая любила ее, соловья, который учил ее петь. Их самих уже давно нет в живых, но память о них жива в ее сердце. Иногда она хотела повернуть время вспять и свернуть с матерью в другую сторону на лесной тропе, миновав зверя. Кто знает, может быть, тогда все сложилось бы иначе? Впрочем, она была вполне довольна своей жизнью и никогда ни на что не жаловалась. Но бывали моменты, когда единорог грустила.

– О, вороной единорог,

Куда ведешь ты путь?

Откуда и куда бежишь

Без права отдохнуть?

Ужели нет во всей земле

Того, кто ждет тебя?

Кто тихо молится Луне,

Тоскуя и любя?

Ужель в скитаньях и боях

Проходит жизнь твоя?

Без цели, без любви,

Надежд напрасных не тая?

Ужель отрекся от тебя

Весь этот гордый мир,

И звали вороны тебя

На свой кровавый пир?

Но дух в тебе стальной живет,

И крепок острый рог.

Не раз пытались, но убить

Тебя никто не смог.

К чему судьба тебя ведет,

Что от тебя таит?

Где падают клинки мечей,

Там черный рог стоит.

Не склонишь гордую главу,

Не дрогнешь, не отступишь,

Врага в бою не пощадишь,

Победу лишь получишь.

В глазах сокрыты Небеса,

А сердце – чистый лед,

Но кто придет к тебе в ночи,

Слезу твою утрет?

Где же окончится твой путь,

Во мраке, во свету?

Ты сложишь голову свою

Иль обретешь мечту.

Скажи, о чем твои мечты,

Проклятье или дар?

И кара на тебе лежит

Страшнее всяких кар.

Но ты не ропщешь на судьбу,

Ведь ты ее сильней.

Так почему же не возьмешь

Навеки верх над ней?

О, вороной единорог,

Что мучает тебя?

Куда, зачем и почему

Ведет тебя судьба?..

Она шла, тихо напевая эту песню, только что из воздуха сотворенную ею же. Казалось, что каждое деревце внимало прекрасному голосу, казалось, что бабочки замирали в полете, чтобы не упустить ни единого слова. Она спускалась с гор, и с каждый шагом снега оставалось все меньше, а насекомых и птиц все больше. Спустившись по каменистому склону, Тень прыгнула в лес и с удивлением обнаружила, что деревья вокруг покрыты мелкой молодой листвой. Скиталица знала, что весна в низинах наступает быстрее, чем у вершин гор, но такая резкая смена ландшафта удивила ее. Она шла своей дорогой по молодой пробивающейся травке, продолжая петь изумительным голосом. Забыв свой страх, ей отвечали птицы.

Тень не могла избавиться от ощущения, что кто-то следит за нею. Порыв ветра растрепал гриву, и показалось, что кто-то легонько коснулся ее. Но единорог была поглощена песнею и, хоть и поглядывала по сторонам в поисках наблюдателя, все же старалась оторваться от реальности, растворившись в мелодии. Ей казалось, что деревья тоже поют. Что-то серебристое мелькнуло в их кронах. Или это был просто блик солнца? Она допела свою песню и замолчала, поглощенная чем-то теплым и ласковым, что вдруг проснулось у нее в груди. Однако песня не оборвалась. Теперь лес напевал ее, изменяя мотив. Деревья пели. Тень замерла, прислушиваясь. Ходили слухи о том, что деревья поют, но она никогда не слышала их песен.

Единорог оглянулась: снова показалось, что за ней наблюдают. Она чувствовала чье-то присутствие. Но музыка околдовала ее и подчинила себе так, как не удавалось еще никому на свете. Мелодия отдалялась, и, очарованная, Тень следовала за нею. Музыка вела, и сердце вороного единорога билось в такт ее ритмам. Не видя ничего вокруг, Тень пошла вслед за чудесными звуками, которые, казалось, перетекают от дерева к дереву по веткам, по молодым листочкам, по корням.

Вдруг она остановилась.

Впереди, в луче солнечного света, пробивавшегося из-за молодых листьев, среди нежных головок подснежников лежал единорог. Глаза его были закрыты, а уши не двигались, и словно не слышал он ни музыки леса, ни пения птиц. Он был нежен, как цветок, но во всем его теле чувствовалась сила, хотя мышцы и не были так четко обозначены под шкурой, как это обычно бывает у единорогов. Он был прекрасен той первозданной красотою, которая родилась еще до рождения единорогов. Грива его стелилась по земле белоснежным покрывалом. Его шерсть светилась нежным серебристым светом, переливаясь на солнце. Казалось, он спал. Рог его был длинным, длиннее, чем у Тени, и направлен в Небо. Он был божественен.

Тень никогда раньше не видела его и затаилась в тени, любуясь им. «Если я покажусь, то он либо убежит, либо нападет на меня», – с досадой подумала она, сокрушаясь о цвете своей шерсти. Нет, она не покажется ему. Это прекрасное создание не увидит черноты ее гривы!

Вдруг единорог открыл глаза и посмотрел прямо в лицо Тени, будто знал, что она стоит там. Она была поражена глубиной его голубых глаз и едва не утонула в них. У нее перехватило дыхание. «Он меня видит? Как это возможно?» – пронеслось у нее в голове.

Единорог встал, не отрывая взгляда от глаз Тени и медленно и грациозно пошел ей навстречу. Не было смысла больше скрываться, и она вышла из сумрака леса. От незнакомца веяло свежестью утра и прохладой вечернего ветра. Тень не могла отвести взгляда от его голубых глаз. Он подошел совсем близко, и рога их соприкоснулись, породив нежную ноту. Ветер бросил гриву белого единорога вперед, и она почти касалась лица Тени. Среди мягкого белого света она видела только две голубые бездны – его глаза.

– Слышишь эту музыку? – спросил он тихим нежным голосом. – Это деревья. Они поют. Они поют для тебя.

Ей показалось, что она парит в Небесах, растворяясь во взгляде этих голубых глаз. Он виделся ей чем-то неземным, воздушным, легким, как ветер. Ей казалось, что сквозь его шерсть она видит его ясную, светлую душу. Он был светел… как месяц. Нет, еще светлее.

Он сделал шаг вперед и коснулся губами ее губ. Ей показалось, что она сейчас растворится от этого прикосновения. Она прикрыла глаза и почувствовала его дыхание у себя на лице. «Что со мной творится? – пронеслось где-то на задворках сознания. – Этого не может быть… Это не со мной…» Она открыла глаза, боясь, что видение исчезнет, но он все еще стоял перед нею, и глаза его улыбались.

– Ты не бежишь от меня? – спросила она потрясённо, не в силах отвести взгляда от его глаз. – Не боишься, что проклятие, висящее надо мной, настигнет и тебя?

Солнце скрылось за белоснежным облаком, но его шерсть продолжала светиться лунным светом.

– Я не боюсь, – ответил он, – и не буду бежать от проклятия. Пусть оно бежит от меня.

Тень почувствовала прилив благодарности, неожиданно для себя подалась вперед и прижалась щекой к его шее. Он не вздрогнул и не отстранился, только чуть повернул голову, чтобы видеть ее лицо. Тепло его шеи окутало ее, и она дремала, убаюканная прекрасной музыкой, которая, казалась, кружила вокруг них.

– Ты замечательно поешь, – сказал он через какое-то время.

Дремавшая Тень отстранилась и внимательно посмотрела на него.

– Я пела далеко отсюда, – сказала она. – Как мог ты слышать?

– Я слышал и видел тебя еще задолго до того, как ты пришла.

Она глядела на него изумленным взглядом, ничего не понимая.

– Ты поймешь, – сказал он мягко.

– Кто ты?..

– Мое имя Светлый, – ответил он. – Я случайно в этих лесах.

– Мне знакомо это имя, – сказала она. – О тебе много говорят в лесу.

– В лесу много о ком говорят, – заметил он. – Но о тебе – ни слова. Как тебя зовут?

– Мое имя… – проговорила черная, припоминая. – Я так давно не произносила его и не слышала его звука… Меня звали разными именами: Мрачная, Руда, Агира…

– Я слышал о Руде. Я слышал об Агире. Обе они были цвета ночи, обоих боялись, как огня. И обеими была ты?

– Да.

Она вспомнила свое имя. Солнце вышло из-за туч и осветило все вокруг. Тени деревьев упали на землю. Она увидела свою тень – тонкую, изящную.

– Тень, – сказала она. – Меня зовут Тень.

– Странное имя, – заметил Светлый.

– Так назвала меня мать.

Ей стало грустно. Она стоит сейчас в лучах света, исходящего от этого неземного существа, словно тень, отбрасываемая им, и ему, бестелесному, не нужная. Свет изгоняет тени… Зачем быть рядом с ним черным клеймом, зачем поглощать своей чернотой этот божественный свет?..

Тень повернулась и пошла прочь, не разбирая дороги. Слезы не проливались из глаз, но душили ее изнутри. Он остался на месте, глядя ей вслед.

– Почему ты уходишь?– спросил он.

Она обернулась.

– А зачем мне оставаться?

– Чтобы не быть одинокой. Ты устала от одиночества.

Она глядела на него, не зная, что сказать. Впервые она не хотела уходить, впервые ей хотелось быть с кем-то рядом не только из чувства одиночества, и она не понимала саму себя. Что-то изменилось в ее душе. В груди закололо: это треснул лед на ее сердце. Она снова вспомнила снова Радужного, которые преследовали ее в ночных кошмарах: «У тебя ледяное сердце…» И сейчас у нее был выбор: остаться в лучах света, который излучал этот единорог, или вернуться в сумрак, в тень, где она обычно скрывалась. Она повернулась к нему.

Но вдруг что-то тёмное зашевелилось в ней. Что-то поднималось из глубины ее души и заглушало рассудок. «Неужели… снова? О, нет!» – пронеслось у нее в голове. Гнев запульсировал в жилах, глаза налились кровью. Словно другое существо овладело ее телом и подчинило себе, закинув куда-то внутрь ее разум и желания. Она опустила рог и бросилась на белого единорога. Он стоял, не защищаясь, и молча смотрел на ее приближение. Тень не хотела ему зла, но существо, что владело ею, рычало у нее в голове: «Убить! Убить! Убить!» И она, не имея возможности сопротивляться, неслась вперед, направив острие своего рога прямо в белоснежную грудь Светлого.

Он стоял, не пытаясь ни убежать, ни отпрыгнуть в сторону. Но когда черный рог готов был уже вонзиться в белую грудь, в бездне его глаз неожиданно сверкнул гнев, резким движением он изогнул шею и ударил своим рогом о ее рог, отстранив его и выбивая искры. Тень с размаху ударилась грудью о его грудь, не дрогнувшую и не отступившую. Его глаза оказались прямо перед ее глазами. Он был страшен. С его взглядом в нее ворвалась вспышка ужаса, которая полыхнула изнутри ее сердца, мгновенно захлестнув все ее тело, белая вспышка ослепительным огнем лишила зрения… Она почувствовала, как медленно теряет сознание, проваливаясь куда-то вниз.

Вдруг все снова стало четким и ясным. Она стояла, широко расставив все четыре ноги в стороны, как будто боялась упасть, и жадно, словно утопающая, хватала ртом воздух. Судорога сотрясала ее тело. Она оглянулась.

Он стоял рядом, спокойно глядя на нее.

– Ты жив! – воскликнула она, подавив в себе желание броситься к нему. – Как ты сумел? Когда безумие охватывает меня, никто не остается в живых!

– Безумие больше никогда не охватит тебя, – ответил он, мягко глядя на нее. – Все кончено.

– Но как?

– Я увидел черную тень в твоих глазах, – ответил он. – И я победил ее. Она ушла.

Тень вдруг почувствовала безграничную нежность и, не владея собой, бросилась ему на грудь и прижалась лицом к его плечу. Он опустил голову и прижал ее шею к себе. Из глаз черного единорога заструились слезы, оставляя влажный след на её шерсти. Она плакала в первый раз за много-много лет. Пролитые ею слезы можно было пересчитать по пальцам, но то были слезы боли. В тот день она впервые в жизни плакала от счастья.

ГЛАВА 18

Им было хорошо вдвоем. Словно малые дети, играли они в прятки, гонялись друг за другом, валялись в молодой траве. Тень никогда еще не чувствовала себя такой счастливой, ей казалось, что она попала в рай. Любовь витала вокруг них, и порой казалось, что ее можно потрогать.

– Ты не такой, как все, – сказала она однажды.

– Все мы разные, – ответил он.

– Все уходят при моем приближении. А ты, наоборот, идешь навстречу.

– Никто не видит того, что прячется под темной шкурой: светлой, как Небо, души.

– Но ты увидел!

– Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: мы нужны друг другу.

– Ты изменил меня…

– Но ведь это перемены к лучшему?

– Да, я еще никогда не была так счастлива!

– Я тоже.

Она улыбалась, и они уносились за горизонт на быстрых ногах. Тени казалось, что у нее выросли крылья, еще чуть-чуть, и она взлетит над землей, словно птица. Они гуляли по ночам, а днем забирались в какое-нибудь укромное местечко и засыпали. Прижавшись к его теплому боку, она впервые чувствовала себя в безопасности. Он же спал чутко и просыпался от любого шороха, оберегая ее невесомые сны, словно святыню.

Однажды случилось так, что Тень осталась наедине со своими мыслями. Близился рассвет. Единорог спокойно паслась, изредка взмахивая хвостом, чтобы отогнать надоедливого комара. Это было безмятежное раннее утро, ничем не отличавшееся от бескрайней череды таких же рассветов и закатов, с той только разницей, что теперь Тень была счастлива. Ничто в этом свежем воздухе не предвещало беды.

Но вдруг случилось неожиданное. Кусты внезапно зашуршали, и из них тяжело вывалился чёрный единорог. Тень мгновенно замерла, готовая ко всему. Какое-то время они молча созерцали друг друга, затем он сделал шаг навстречу. Глаза его блестели радостью.

– Мрачная! – воскликнул он.

Она вгляделась в него.

– Светокрад?

– Да, это я!

Тень глядела на него снизу вверх, рассматривая исполина.

Он подбежал к ней, но она отстранилась, не подпуская его близко.

– Как же долго я искал тебя! Почему ты ушла?

– А почему я должна была остаться?

– Я спас тебя, я заботился о тебе, я оберегал тебя!..

– Я не просила об этом.

Она посмотрела на него взглядом, в котором не читалось ничего, кроме холода.

– Но я искал тебя!.. Я следовал за любым намеком на твое присутствие! Годами я скитался по этому свету, имея в голове одну лишь цель – найти тебя. Я много раз нападал на твой след и вновь терял его, я подслушивал чужие разговоры, пытаясь услышать хоть пару слов о твоем местонахождении! Но ты умна… О тебе молчали, будто тебя и вовсе нет на свете… Я боялся, что ты… что ты погибла!.. Я рад был и сам спросить, но кто станет разговаривать с черным единорогом! Без тебя в моей жизни не было смысла, я ходил, словно мертвец, не разбирая дороги. Ты вдохнула в мое тело душу и подарила цель моему существованию! Мрачная, я так долго искал тебя! И я нашел тебя! Наконец я нашел тебя!..

Светокрад замолчал, тяжело и прерывисто дыша. Его глаза светились счастьем. Он словно не замечал ледяного взгляда Тени, не чувствовал ее досады.

– Напрасно, Светокрад. Ты зря искал меня.

– Почему? Теперь я не позволю тебе уйти, и мы всегда будем вместе!

– Не бывать этому. Оставь меня!

– Ну уж нет! У меня было достаточно времени передумать и отказаться от своего решения.

– Я не хочу драться с тобой, – спокойно сказала она.

– Это и не обязательно.

Одним исполинским прыжком он оказался рядом с нею, но она отстранилась. Она могла бы ударить его, но когда-то он спас ей жизнь, и Тень не могла после этого причинить ему боль.

– Уйди прочь!– вскричала сказала она, отпрыгивая в сторону.

– Ну, нет! Ты будешь моей! Больше никому на свете не нужен черный единорог.

– Ошибаешься!

– Так у тебя уже есть пара? – воскликнул он. – Я слышал об этом, но не мог поверить… Если бы ты знала, как разрывалось мое сердце при каждом упоминании его имени! Я боялся, что могу опоздать, и я опоздал… Но это не проблема. Я убью его, и тогда мы навеки будем вместе.

– Ты сам не ведаешь, что говоришь!

Тень остановилась, наставив на него рог. Но он явно не боялся ее и продолжал наступать. Тогда черная развернулась и побежала прочь так быстро, как только могла. Он кинулся за нею. Два вороных единорога во весь опор неслись через лес, вырывая из земли комья дерна своими острыми копытами. Тень бежала на пределе сил. Все вокруг слилось в единый поток красок, она с трудом видела, куда ставит ногу. Но Светокрад не уступал ей в скорости и начинал нагонять. Вдалеке послышалась музыка леса, и она свернула туда, изо всех сил толкая ногами свое тело. Музыка становилась все громче. Перед ее глазами мелькнула белая вспышка и неизвестно откуда на дороге возник Светлый, великолепный в своей боевой позиции. Его рог был направлен прямо в грудь Светокраду, который едва успел затормозить и чуть не налетел на его острие. Тень выглянула из-за спины белого единорога, тяжело дыша.

– Оставь ее! – резко и отрывисто приказал её друг Светокраду.

Вороной не сразу нашел, что ответить. Он перевел дыхание и взглянул на Тень.

– Это ведь он, да? – спросил он. – Да, Мрачная?

– Да, это я, – тихо и спокойно ответил Светлый.

Светокрад был гораздо выше Светлого и намного массивнее, но белый единорог стоял твердо, готовый без колебаний броситься в атаку. Все его тело говорило: «Только дай мне повод!». И повод нашелся.

Светокрад прыгнул на него, резким движением шеи ударил по его рогу своим, и готов был поразить белую грудь ударом копыт. Но Светлый успел отскочить в сторону и укусить врага за загривок. Оба взвились на дыбы и молотили друг друга передними ногами, пытаясь зубами дотянуться до горла. Светлый был спокоен, Светокрад – в ярости. Всем своим весом он навалился на белого единорога, надеясь, что тот не выдержит и упадет на спину. Ноги Светлого подогнулись, копыта целиком ушли в землю, но белый единорог не отступил. Шея его покрылась потом, мышцы на задних ногах вздулись. Он сделал мощный вдох и изо всех сил толкнул Светокрада в грудь. Чёрного единорога откинуло в сторону: он не ожидал столь сильного толчка. Бойцы изогнули шеи и, гарцуя, двигаясь по кругу, не отводя взгляда друг от друга. Никто не спешил нападать. Тень наблюдала за схваткой, затаив дыхание. Эти два сильнейших воина бились насмерть, бились из-за нее.

– Ну что же ты? – спросил Светокрад, пританцовывая всеми четырьмя ногами. – Давай, покажи свою силу!

Светлый молчал.

– У меня на нее больше прав, – продолжал вороной, – я, а не ты спас ее от смерти, я помог ей выжить, я лежал с ней рядом, оберегая ее сон, я защищал ее! Я, а не ты!

В Светлом медленной, но мощной волной поднимался гнев.

– Она ушла от тебя, – проговорил он тихо. – И не просила искать ее.

– Она просто не понимает! – прорычал Светокрад. – Что я нужен ей! Что я – единственный, кто нужен ей.

–Глупец! – воскликнул Светлый. – Ты не говорил бы так, если бы не думал только о себе!

Не сговариваясь, они ринулись друг для друга. В пылу схватки их острые копыта вырвали весь дерн вместе с травой на поле боя. Светокрад, отброшенный ударом Светлого, с силой врезался в дерево, которое покачнулось и с глухим стоном упало на землю, ломая ветки соседних деревьев и едва не убив Тень, которая стояла как раз под ним. Светлый быстро оглянулся посмотреть, все ли с ней в порядке, но едва не был сбит налетевшим Светокрадом. Клубы песка и пыли, поднимаемые ногами беснующихся единорогов, заволокли все вокруг, и нельзя было сказать, кто лидирует в схватке. В облаке пыли мелькали острия рогов, сцепившиеся черное и белое тела, извивающиеся гривы, острые зубы и копыта. Вокруг летели листья, кора, клочья шерсти черного и белого цвета, камни, большие куски дерна и песка. Тень отошла подальше и с беспокойством наблюдала за битвой. Никогда раньше ей не приходилось видеть битву взрослых самцов-единорогов, и она вглядывалась в метающиеся краски, затаив дыхание.

Вдруг резкий крик боли сотряс деревья. Послышался хриплый вздох, и что-то тяжелое рухнуло на землю. Метание прекратилось.

В воздухе повисла тишина, нарушаемая только чьим-то прерывистым и хриплым дыханием. Страх ледяной волной нахлынул на Тень. Она дрожала всем телом, она едва не падала от груза неизвестности. Спустя какое-то время клубы пыли развеяло ветром, и взору открылся исход битвы.

Широко расставив в стороны ноги, опустив голову и тяжело дыша, стоял Светлый. Белая шерсть его была в пыли и кровавых пятнах, рог же почти до основания перепачкан кровью. Перед ним лежал, хрипло дыша и дергая ногами в тщетных попытках подняться, Светокрад. Плечо его было рассечено почти до кости, на шее зияла сквозная рана, из которой хлестала кровь.

Тень подбежала к ним. Светокрад повернул голову и посмотрел на нее тускнеющими глазами.

– Мрачная, – сказал он тихо, – прости….

Вдруг он содрогнулся, и изо рта его хлынула кровь. Он попытался запеть свою последнюю песню, но после первой же хриплой ноты его свела судорога. Он закашлялся и закрыл глаза, чтобы больше никогда не открыть их снова. Тело его дернулось и застыло уже навсегда.

Тень подошла к Светлому, который медленно выпрямился.

– Он спас мне жизнь, – прошептала она с горечью. – Он столько лет меня искал…

– Он был глупцом, – ответил Светлый, – и собственный эгоизм погубил его. Пойдем. Пойдем отсюда.

Они и не заметили, как рассвело. Солнце уже стояло над горизонтом, освещая лес. Тень медленно шла за Светлым. На душе было тяжело. «Единорог, святой единорог приходит доброй вестью и находит смерть», – пронеслось в ее мыслях. Прошлое преследовало, подкарауливало ее на каждом шагу, и только Светлый защищал от этих призраков… «Зачем наше прошлое так самозабвенно гонится за нами? – подумала Тень. – Почему оно не хочет оставить в покое настоящее и тянет свои скользкие лапы к будущему? Почему оно стремится порвать в один миг все то, что мы строили годами?..»

– Здесь неподалеку есть речка, – сказал Светлый. – Пойдем туда.

Он вошел в воду, которая тут же окрасилась от крови и песка в буроватый цвет, но поток унес грязь, и вскоре Светлый уже омывал рог в чистом прохладном течении. Тень видела, как он пытается скрыть от нее рану на груди. Она вошла в воду вслед за ним и стала осторожно слизывать с раны прилипший песок и шерсть. Изогнув шею, он наблюдал за нею, а потом благодарно поцеловал ее шею.

– Ты так заботишься обо мне, – сказал он. – Почему?

– Потому что мне больно, когда больно тебе, – ответила она, прижавшись к его плечу.

– И ты хочешь избавить себя от боли?

– Я хочу избавить от боли тебя. Моя боль сама уйдет.

Он посмотрел ей в глаза и поцеловал в губы. Слова были лишними. Тень зализывала его раны и царапины, будто свои, зубами вытаскивала из его гривы листья и ветки. Светлый благодарно ласкал ее шею и плечи, думая только о том, как она прекрасна. В тот день они не стали скрываться, а паслись и играли в лучах солнца, обсыхая и радуясь друг другу.

Черный единорог неслась по изумрудному лугу, усеянному первыми цветами, высоко подпрыгивая над землей, как когда-то в детстве. Белый единорог бежал за нею, искрясь в солнечном свете и чувствуя необъятную легкость во всем теле. Гривы их развивались на ветру. Он догнал ее, и Тень мягко упала на землю, весело смеясь. Светлый встал над нею, заключив черную грудь между своих передних ног. Тень перекатилась на спину, нежно глядя ему в глаза. Он опустил голову и, щекоча своей гривой, покрывал поцелуями всю ее шею и голову. Она ухватила зубами прядь из его челки и игриво дернула на себя.

– Почему музыка молчит? – спросила Тень вдруг.

– Если ты хочешь, чтобы деревья пели, они будут петь, – сказал Светлый, и тут же серебристые ноты побежали по листьям.

– Помнишь, ты сказал мне, что увидел меня прежде, чем я пришла? Ты сказал, что я пойму. Но я не понимаю.

Он лег рядом с нею, и она перекатилась на живот, принимая такую же позу. Сейчас они лежали рядом, подогнув под себя передние ноги и глядя в голубое Небо.

– Вслушайся в музыку, – сказал белый единорог. – Растворись в ней.

Он закрыл глаза и лежал, как в тот день, когда Тень впервые увидела его. Она тоже закрыла глаза и прищурилась. Сначала ничего особенного не произошло, но она очистила голову от мыслей и слушала пение деревьев, пытаясь самой стать ноткой в мелодии. И вдруг почувствовала: музыка течет к ней со всех сторон, ручейками перебегает по спине и путается в гриве. Внезапно Тень плавно оторвалась от земли и взлетела. Сперва она растерялась, но глянула вниз и увидела свое собственное тело с закрытыми глазами, спокойное и невозмутимое, как и лежащий рядом Светлый. Мимо нее пронесся серебристо-белый дымок. Скорее, это, это был не дымок, а скопление мельчайших звездочек, которые сияли и искрились. Напротив нее дымок остановился, расширился и принял форму головы Светлого, состоящей из сверкающих звездочек. Он улыбнулся ей одними глазами и снова стал дымком, который углубился в лес. Она двинулась за ним, но он ускорялся. От листка к листку несла их невидимая музыка, они летели со скоростью, которой никогда не достигало ни одно живое существо. Но тут дымок замедлил ход и остановился. Он превратился в сверкающую белую бабочку и принялся порхать вокруг Тени, словно играя с нею. «Как у него это получается?» – подумала она и сконцентрировалась на одной мысли – принять форму бабочки. И вот уже бабочка с черными крылышками, состоящими из миллиарда искрящихся черных звезд, порхает рядом с белой, кружась в танце. Вдруг белая бабочка снова распалась на дымок и обратилась жаворонком. Белый жаворонок порхнул ввысь, к кронам деревьев. Черный жаворонок устремился за ним и хотел, было, улететь в Небо, но невидимая сила удержала его у древесных крон. Белый жаворонок стал оленем и поскакал по веткам деревьев вниз. Черная лань уже бежала за ним. Зависнув в воздухе, олень превратился в человека. Он был молод, черты его лица – правильны и благородны, длинные волосы развевались. Воздушные белые одежды ниспадали к его необутым ногам. Черная лань замерла на месте. Человек улыбнулся так, как не улыбаются единороги – не только глазами, но и губами. Он протянул ей руку. Возникшая из черного дымка прекрасная девушка с благородными чертами лица и длинными черными, змеящимися волосами тоже протянула ему руку, и он взял ее ладонь в свою. Ее черные одежды развевались. Не отрывая взгляда от ее глаз, он за руку притянул ее к себе, заключив в объятья. Какое-то время он изучал ее призрачное лицо, касаясь прекрасных черт невесомой рукой. Их губы слились в воздушном поцелуе, который, казалось, длился тысячелетиями. Он все не выпускал ее из своих рук. Но вот она отстранилась и обернулась вороной лошадью, которая поскакала прочь, отталкиваясь ногами от листьев. Он тут же превратился в сокола и обогнал ее. Тогда она стала стрижом и обогнала сокола. Затем они оба снова приняли первозданную форму дымка и со скоростью света полетели обратно. Мгновение – и, увидев свое тело, Тень мягко опустилась в него, следуя примеру Светлого.

Он открыл глаза.

– Никто еще, – сказал он, – не смог раствориться в музыке вместе со мною. Я поражен. Какая сила позволила тебе сделать это?

– Любовь, – тихо ответила она, открыв глаза.

Они помолчали, греясь в лучах солнца.

– Почему мы становимся дымком, когда покидаем тела? – спросила Тень.

– Такой формы наша душа, – ответил Светлый. – Те, кто научились ее слушать и внимать ей, могут придавать ей разную форму. Но для живых существ она невидима.

– Я хотела подняться в Небо, – сказала Тень задумчиво. – Но что-то не пустило меня.

– А я хотел лететь над морем. Но меня тоже не пустили. Мы можем существовать только там, где есть музыка, значит, там, где есть деревья. А души тех, кто умер, поднимаются в Небо. Я это видел. Они не могут, как мы с тобой, сами направлять свой путь. Их уносит за собою неведомая сила…

Они снова помолчали, глядя в лазурную высь.

– Ты так прекрасно поешь… – сказал Светлый. – Спой для меня. Пожалуйста.

Она задумалась.

– О чем спеть? – спросила она.

– Спой про время, – попросил белый единорог.

Она закрыла глаза, вдохнула полной грудью и запела тихим, грустным голосом. Он слушал её, устремив печальный взгляд в Небо, потом закрыл глаза и погрузился в мелодию. Она пела, и губы её дрожали, порождая чудесные звуки:

– Когда на Небе зажигаются звезды,

Все озаряет серебряный свет,

И никогда не бывает поздно

Взглянуть на них.

Через тысячу лет

То, что казалось таким постоянным,

То, что корнями в вечность вросло,

Разбилось вдруг, будто было стеклянным…

Все поменялось, и много ушло…

Сменились звезды, сменились планеты,

Другие солнца горят над Землей.

Где будет жизнь, где пространство и где ты?

Те знанья скрыты властителем Тьмой.

Ничто не вечно в пространстве Вселенной,

Проходит жизнь, как проходит и час…

И только Время звезды нетленной

Будет вести новый мир уж без нас…

ГЛАВА 19

Душное и жаркое лето… Солнце раскаленным свинцом повисло на усталом безоблачном Небе. Лес погрузился в полуденную спячку. Почти все его жители укрылись в норах от жары.

Ночь опустилась ласковым благословением прохлады. Звезды улыбнулись земле и оставили на травинках капли росы, которые тут же падали в почву, сбиваемые тонкими ногами двух единорогов.

Они шли, слушая пение ночного соловья. Каждый думал о своем, оба молчали… Земля медленно ползла под их ногами, подставляя камни и рытвины, которые оба единорога с легкостью и грацией переступали, словно заранее зная, где они появятся. Вдруг маленький черный единорог, который мог бы показаться тенью второго, снежно-белого, остановился.

– Я знаю это место, – сказала Тень, – я была здесь когда-то… Очень, очень давно…

Она оглядывалась кругом. Глаза ее наполнились воспоминаниями. Да, так и есть, здесь ничто не изменилось. Та же высокая раскидистая береза, та же кромка леса, поросшая высоким кустарником, вот только деревья покрыты яркой зеленью, а не тем бледным унылым золотом, которое осыпалось ей на спину, когда она пробиралась через этот лес в то далекое полузабытое прошлое.

– Я хочу навестить одного человека, – сказала Тень, взглянув на своего спутника, – если только она еще жива…

– Человека? – удивленно спросил Светлый.

– Да… Эру, ту девушку… Столько лет прошло…

– Если хочешь, мы завернем к ней… Но я думаю, что ее нет уже в живых… Столько лет прошло…

– И все же я хочу проверить…

Ее дом совсем не изменился. Только деревья в саду уже не были теми юными ростками, какими их запомнила Тень. Это были раскидистые яблони, сплошь усеянные еще совсем маленькими зелеными яблочками. Дом спал, окна его были темны, как пустые глазницы.

– Думаешь, она все еще здесь? – спросил Светлый, глядя на спящий дом.

– Я не знаю…

– Если она здесь, то она еще спит… Подождем до утра.

– Ты прав… Я пойду… прогуляюсь… – проговорила Тень.

Она ходила по темным улицам, как когда-то давно в забытой богом деревне, и ни одна собака не залаяла ей вслед. Светлый не пошел за нею, он остался стоять на опушке леса, погруженный в свои мысли.

Что-то витало в воздухе. Тень внезапно остановилась. Кто-то горевал под этой луною, чья-то боль поднималась к звездам. Тень неслышно направилась вперед.

Тихое деревенское кладбище на опушке леса по ту сторону деревни… Печаль исходила оттуда. Отстроенное заново после пожара, кладбище было очень большим. Ни одной безымянной могилы. Все кресты подписаны, на каждой могильной плите выдолблено имя усопшего.

Черный единорог неслышной тенью плыл меж могильных камней.

У плиты, сгорбившись, сидела старуха. От нее исходила та самая печаль, что привлекла единорога. Что-то знакомое показалось Тени в отголосках этой тоски. Она подошла поближе.

– Эра, – позвала она мягким голосом.

Старуха повернула свое изборожденное глубокими морщинами лицо. Внезапно ее глаза расширились, она поднесла руку к губам, заглушая крик. Она увидела единорога.

Тень вглядывалась в это старое лицо, в эти потускневшие глаза, в редкие пряди седых волос, в морщинистые руки и узнавала и не узнавала то полное гордости юное существо, что когда-то преданно и ясно смотрело ей в глаза. То хрупкое существо, которое хотело быть сильным. То необыкновенное существо, что когда-то спасло ей жизнь.

– Эра, – повторила Тень.

Старуха медленно поднялась с колен и протянула руки к единорогу. По щекам ее текли слезы.

– Руда, – сказала она шепелявым, старческим голосом, – Руда!

Она рыдала. Медленно ступая, она приблизилась к единорогу на подгибающихся старческих ногах и обняла ее за шею. Тень не отстранилась. Слезы старой женщины намочили ее черную шею.

– Руда! – рыдала старуха. – Сколько лет прошло! Я думала, что никогда больше тебя не увижу!

– Я тоже, – ответила Тень, – я в этих краях случайно… И решила… зайти…

– Спасибо, – сказала женщина и еще сильнее сжала в объятиях шею единорога.

– Эра… Что ты делаешь ночью на кладбище? – спросила Тень тихо.

– О, я пришла на могилу своей матери. Ты всегда учила меня не показывать своих слабостей и скрывать свои слезы… Потому я здесь, пока меня никто не видит…

– Любовь к матери и тоска по ней – это не слабость, – сказала Тень, и голос ее дрогнул.

– Ты изменилась, – сказала Эра, – но внешне осталась такой же – молодой, сильной и красивой…

– Ты тоже изменилась, – сказала Тень, – но дух твой остался молодым.

– Зачем эта молодость духа, если нет молодости тела? Она доставляет только боль…

– Потому, что, если ты состаришь свою душу, то не с чем будет тебе жить в следующей жизни, – ответила Тень.

Старуха сползла по шее Тени, ее груди и упала к ее ногам на колени. Старое тело уже с трудом переносило собственную тяжесть.

– Я умираю, Руда, – простонала она.

– Я знаю, – ответила Тень.

– Разве ты не боишься смерти?

– Нет, – сказала Тень, – не боюсь. И ты не должна бояться ее.

– Я боялась, что перед смертью не увижу тебя.

– Но ты увидела.

– Да, увидела.

Старуха расстегнула ворот рубашки и показала Тени кулон, висящий у нее на шее. Маленький черный единорог, готовящийся к прыжку.

– Я никогда не снимала его, – сказала Эра, – а теперь хочу подарить тебе.

– Нет, – возразила Тень, – подари его своей дочери.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть дочь? – удивилась старуха.

– Я вижу ее в твоих глазах, – ответила Тень.

Они помолчали. Эра глядела на единорога своими потускневшими зелеными глазами и не могла наглядеться. Воспоминания захлестнули ее. Она вспоминала свою юность, она вспоминала все приключения, которые они пережили вместе с единорогом. Она понимала, что никого в жизни своей она не любила так, как это маленькое горделивое создание цвета смоли, что спасло ее от гибели.

– А Ворон? – вдруг спросила Тень. – Давно он погиб?

– Давно, – ответила старуха, вспоминая своего преданного и верного друга, – он был уже стар, когда умер… Работал в поле, и тут… Просто упал. И больше не поднялся…

Тень потупила глаза. Она помнила этого прекрасного жеребца, помнила его сильным, великолепным в своей зрелости конем. Ей было жаль его, хоть она и почитала его рабом человека…

Тень наклонила голову и коснулась губами седых волос Эры.

– А теперь иди домой, – проговорила она, – иди домой, Эра… Мы больше не увидимся. Рассвет уже золотит Небо. Я должна продолжить свой путь.

Старая женщина не стала возражать. Она в последний раз обняла единорога и отстранилась.

– Скажи мне только одно, – попросила она. – Скажи мне, ты счастлива?

– Да, я счастлива, Эра, – ответила вороная, – я счастлива, как никогда прежде…

Старуха заглянула в глаза единорога и улыбнулась сквозь слезы. Она понимала, что теперь впервые за долгие годы ее душа обретет покой и умиротворение. Тот покой, то умиротворение, которое приносит с собой это маленькое, но необыкновенно мудрое создание цвета ночи. То счастье, которое никто кроме нее не может подарить.

– Прощай, Руда, – сказала она со слезами в голосе.

– Прощай, Эра, – проговорила Тень.

Старая женщина скрылась за углом, а черный единорог все еще стоял среди могильных плит и глядел ей вслед. И только когда первый луч солнца, появившегося из-за деревьев, ударил ему в глаза, он тихо развернулся и скрылся в лесу.

ГЛАВА 20

Солнце поднялось над тронутыми желтизной деревьями, застав в полете стаю маленьких птичек, летящих на юг. Где-то вдалеке кричала кукушка, созывая брошенных птенцов. Легкий ветерок колыхал желтовато-зеленое море листвы. Внизу, под сенью леса, шла олениха, внимательно озираясь кругом и ни на минуту не выпуская из виду своего малыша, который робкими еще шагами следовал за нею. Где-то вверху порхали с ветки на ветку лесные пичуги, изредка перекликаясь.

– Мама, когда мы придем? – спросил олененок.

– Скоро,– ответила мать.

– Но я хочу пить!

– Потерпи. Чтобы пить воду, до воды надо дойти.

– Но почему она сама не придет к нам?

– Она не может к нам прийти.

– Но ведь она всегда куда-то бежит.

– Она бежит по своему руслу. Она не может свернуть с него.

– Почему? Мы же можем.

И в доказательство малыш закрутился волчком.

– Потому что у нее нет ног, и ей приходится подчиняться земле, которая постоянно искривляется, подставляя воде горы и впадины, деревья и камни…

Олененок замолчал, обдумывал слова матери, которая шла вперед по оленьей тропе, заботливо убирая с его пути низкие ветки деревьев. Скоро лес расступился, и они вышли к веселому журчащему ручью, бегущему по камням и глине. Олениха осторожно выглянула из кустов, внимательно прислушиваясь, огляделась вокруг и, убедившись, что опасности нет, вывела своего малыша к реке. Но только они наклонились к воде, как ветки с другой стороны ручья зашуршали, и оттуда появилась еще одна оленья голова. Увидев собратьев, гостья вышла из зарослей, ведя за собой олененка.

– Здравствуй, Мира! – обрадовалась молодая мать.

– Какая встреча! Тоже пришли немного охладиться?

– Да. Жаркая нынче осень.

– Осень еще только началась, – заметила Мира. – Хорошо бы тепло продержалось подольше.

– Ты знаешь, я вчера услышала необычайную новость. Единороги посетили соседний лес!

– Единороги! – воскликнула Мира.

– Именно. И ни кто иной, как Светлый!

– Сам Светлый? Не может быть!

– Мама, кто такой Светлый? – спросил олененок у матери.

– Сынок, Светлый – это единорог. Не многим из нас удавалось увидеть их.

– Мало того, – добавила Мира, – он великий единорог. Он помогает тем, кто нуждается в помощи, при его появлении поют деревья. Он не знает страха, а свет сопровождает его повсюду. Невидимый свет, который можно узреть лишь душой, и тепло, которое возможно ощутить лишь сердцем. Еще малышом чуть постарше вас он перенес много испытаний, которые не всегда по силам взрослому оленю. В сушь он легко раскопает источник, и все смогут напиться. Я слышала, он даже людей победил и прогнал, когда они пришли со своими страшными грохочущими зверями и стали убивать деревья. Те из нас, кому посчастливится оказаться вблизи его логова, могут не опасаться за свою жизнь. Но логово единорогов всегда скрыто от посторонних глаз, и потому никто не знает, куда они прячутся днем.

Оба малыша слушали Миру, широко раскрыв глаза.

– Ты сказала, что он не один, – спросила Мира молодую мать. – Он нашел себе подругу?

– Похоже, что так, – отозвалась олениха. – Но ее мало кто видел, хотя она всюду следует за ним. Кроме того, говорят, что это – Агира, черный единорог.

– Черный единорог? – переспросила Мира, содрогнувшись.– Как это возможно? Как возможно, чтобы подругою величайшего из нас стало чудовище?

– Я не знаю, но так говорят.

– Она же уничтожит его!

– Я не верю, что его может что-то уничтожить. Выслушав хотя бы половину историй о нем, начинаешь думать, что он бессмертен. Говорят, что плечом к плечу с Агирой он дошел до океана и вернулся обратно. И все за это лето.

– И все равно я опасаюсь за него. Возможно, это и есть его смерть. И зовут ее Агира.

– Но Агира же рисковала собой ради белого волка, который едва не загрыз ее!

– Волки едят оленей. Не спаси она его детенышей, многие из нас были бы живы.

– А помнишь Руду? Ведь она вывела девушку из леса.

– Люди – отвратительные создания. Они, как огонь, пожирают все, до чего могут дотянуться…

– Кстати, я слышала, что Светлый убил Светокрада.

– Кто такой Светокрад?

– Это был огромный, просто исполинский черный единорог, и он…

– И поделом ему!

Оленята, вместо того, чтобы играть, внимательно слушали разговор матерей. Олененок Миры подошел поближе, спросил у нее:

– Почему плохо, когда единорог черный?

– Единороги бывают только белого окраса, – ответила ему мать, – черный единорог – все равно что белая ворона. Они приносят одни беды. Говорят, что к ним опасно даже приближаться, потому что на них висит проклятие. Таких убивают еще в младенчестве. Они редко рождаются, один на несколько тысяч, и единицам удается выжить. А если учесть, что единорогов сейчас так мало…

– Ты не знаешь, – спросила вдруг молодая мать, – жива ли еще Лучезарная?

– Что ты! Она погибла уже десятки, если не сотни лет назад!

– Я не слышала об этом…

– Об этом не говорят… У нее тогда тоже родилась дочь, которая была черной. Отец тогда бросил Лучезарную с малышкой, и она сама ее растила. И умерла, защищая ее. Говорят, что дочь ее после этого долго не прожила. То ли ее настигли львы, то ли умерла от тоски. В последнее время черных единорогов как никогда много: Агира, Руда, Светокрад, дочь Лучезарной… Еще какая-то Мрачная… Плохой знак. Не к добру это, не к добру…

– Она тоже была великим единорогом, Лучезарная, – вздохнула молодая мать. – Помнишь о том, как она, израненная в бою, но победившая, искупалась в озере?

– И после этого вода из этого озера стала целебной… – продолжила Мира.

– Она пела, как соловей…

– О, брось, Луна, из черных туч

Свой мягкий нежный взгляд,

Свой тонкий серебристый луч,

Что разгоняет яд.

И кровь струится, как ручей,

Чтоб сердце наводнить,

И сердца трепетных речей

Заставить говорить.

И говорю я: пусть цветет,

Лучится этот мир,

Пускай цветами зарастет

Ворон кровавый пир,

И воды вещие реки

Даруют жизнь всему!

Как кровь моя, вода, теки,

Предверуя весну…

Матери подняли головы и увидели птицу, сидящую на ветке кустарника, что рос у ручья.

– Я не был с нею, когда она пела, – вздохнул скворец. – Но эту песню пела мне мама. А ей – ее мама… Это песня Лучезарной. Одна из первых ее песен.

– Давайте помолчим, – предложила молодая мать, – почтим память о ней…

И обе оленихи склонили головы и прикрыли глаза. Оленята последовали их примеру. Скворец тоже опустил голову, не прикрывая, правда, своих веселых черных глаз. Помолчав немного, дети принялись гоняться друг за другом, взрослые – щипать траву, а скворец… скворец улетел.

Зима выдалась суровая, и Светлый решил податься на юг. Вместе легче выдерживать морозы, пробираться сквозь снег, который в этом году, порою, доходил до его шеи, а Тень почти укрывал с головой. Поэтому пришлось выиграть немало сражений с голодными хищниками в жестокой борьбе за выживание: сугробы легче выдерживали мягкие лапы охотников и проваливались под острыми копытам травоядных. Жили впроголодь: пищу под такими заносами найти очень трудно. Светлый, к недовольству Тени, помогал оленям и косулям разгрести снег и добраться до еды.

– Это же естественно! – говорила она. – Природа ставит всем препятствия, которые надо преодолевать, чтобы выжить. Нельзя вмешиваться в дела природы!

– Мы – тоже природа, – возражал он. – И все они наши братья. И так их много гибнет сейчас. Мы должны помогать им. Мы все равны перед Небом.

– Если они не научатся заботиться о себе сами, то их ждет гибель.

– Если мы им не поможем, их тоже ждет гибель, – возразил Светлый. – Ты поступай, как удобно тебе, а я буду поступать так, как считаю правильным.

– Но почему тогда ты не помогаешь волкам, медведям и тиграм? – усмехалась Тень.

– Помогая их жертвам, я помогаю и им.

– Помнишь, ведь ты убил Светокрада…

– Он сам вызвал меня на бой, – отозвался Светлый. – И я не мог отказаться, не потеряв чести. Ведь ты же не хочешь, чтобы обо мне говорили как о трусе?

– Ты не можешь быть трусом, ведь ты не знаешь страха…

– Зато я знаю, что такое позор и стыд. Не на своей шкуре, но я много раз это видел.

– Неужели ты не можешь понять, что значит бояться?

– Не могу. Я знаю, что значит беспокоиться за тех, кто тебе дорог. Но бояться кого-то или чего-то…. Нет, я не понимаю.

Они пробирались сквозь сугробы. Светлый прокладывал дорогу и отводил от Тени все ветки и колючки, чтобы они не царапали ее шкуру.

– Я никогда еще не привязывалась ни к кому так сильно. Я не привыкла пускать кого-то в свое сердце.

– Привыкнешь, – улыбнулся он, – между нами не должно быть притворства.

Тень многому научилась у Светлого. Он часто удивлял ее, и многого она не понимала сразу, постепенно и осторожно постигая смысл. Он был сильным, но силу применял очень редко. Не красовался ни перед кем, всегда оставаясь собой, любил весь мир, всех живых существ и особенно Небо, на которое были так похожи его глаза. Как-то, глядя на звезды, Светлый сказал вороному единорогу:

– Я люблю Небо в любых его проявлениях. Я люблю ясное, голубое Небо, люблю черное Небо, усеянное звездами, и люблю пронизанное молниями штормовое Небо, люблю раскаленное Небо пустыни и серое пасмурное Небо, словно отлитое из мрамора, которого много вокруг озера, которое люди зовут Байкалом… Небо прекрасно, какой бы облик ни принимало, и во всех обличиях я его люблю. И так же я люблю тебя.

Он открывался ей, доверяясь целиком и полностью. Поначалу Тень прятала от него свои слабости, но чем больше они были рядом, тем труднее было что-либо скрывать от него, и она училась откровенности. Однако когда кто-либо встречался им на пути, она непременно уходила в тень, не желая никому показывать свою черную шерсть. И тому были причины.

Однажды на пути им повстречался незнакомый единорог. Он был молод и пока неопытен, но передвигался бесшумно и грациозно, как и подобает единорогу. При его приближении Тень, как обычно, скользнула в кусты, а Светлый остановился, ожидая его.

Увидев Светлого, единорог прибавил шагу, подошел и с удивлением в глазах склонил голову в приветствии.

– Ты, должно быть, Светлый, о котором так много говорят вокруг! – воскликнул он.

– Да, я сын Предрассветного. А кто ты, дитя?

– Меня зовут Тихий, я сын Грозного, о котором тоже много говорят в лесу.

– Очень рад нашему знакомству. Твой отец – великий единорог…

– И я не посрамлю его имени!

– Что еще говорят в лесу? – спросил Светлый, делая шаг вперед.

– Я не буду тратить время на долгие рассказы о наших братьях, – ответил Тихий, медленно шагая рядом со Светлым. – Я хотел узнать, правда ли, что твоею подругою стала вороная?

Тень, незаметно идущая рядом, вздрогнула.

– Это чистая правда. И почему вам, жителям леса, так тяжело в это верится?

Тихий замер на месте. Светлый тоже остановился.

– Но… но… Так, стало быть, это правда, что величайшего из нас ждет погибель? – воскликнул Тихий, отстраняясь, словно ожидая нападения.

– Этого никто не может предсказать, – спокойно ответил Светлый.

– Разве не известно тебе, что на черных единорогах лежит проклятие?

– О черных единорогах я знаю больше вашего и единственное, что на них лежит, это глубокая обида на всех вас.

Тень неслышно возникла рядом со Светлым, презрительно глядя на Тихого. Ей хотелось видеть его лицо, его испуганные глаза и его реакцию на то, что черный единорог может спокойно находиться рядом с белым, не причиняя ему не малейшего вреда.

Тихий словно окаменел, вцепившись взглядом в вороного единорога. Затем он пролепетал что-то и бросился бежать без оглядки.

– Не суди его слишком строго, – сказал Светлый, повернувшись к своей подруге. – Он молод и неопытен, не познал еще истинной мудрости единорога.

– Иные не познают ее за всю свою жизнь, – ответила Тень печально.

ГЛАВА 21

И вот опять пришла весна. Неслышно ступала она босыми ногами по мерзлой земле, оставляя в снегу темные следы, из которых начинала подниматься трава. Запели птицы, зазвенела капель. Величественные сугробы съеживались, чернели и ручейками сбегали от солнечных лучей. Но зима не спешила отступать. Тихой ночью подкралась она и ударила жезлом по хрупким твореньям весны. Замерзли ручьи, обледенела трава, над снегом повисла тонкая ледяная корочка, которая так больно ранит ноги, когда ступаешь по ней. Но взошло солнце и растопило ледяные оковы зимы. И зима побежала прочь, иногда оглядываясь, скаля острые зубы и принося холод.

Снег почти сошел, из набухших почек показалась свежая зелень листвы. По речке поплыли осколки льда. Друг за другом на родину возвращались птичьи стаи. Первые цветы робко потянулись к солнцу, красуясь лепестками.

– Здесь когда-то родился я, – сказал Светлый своей подруге, которая грациозно и легко шла рядом.

– Я никогда раньше здесь не была, – заметила Тень.

– Там, за горами есть большое озеро, прекраснее которого я ничего не видел. Я хочу показать тебе это место.

Они шли по лесу. Светлый указывал дорогу, и его глаза светились от счастья. Тень нежно поглядывала на него, не говоря ни слова: она не хотела нарушать ход его мыслей, не хотела отрывать от нахлынувших воспоминаний. Глаза его, такие голубые и бездонные, не выражающие обычно ничего, кроме нежности, когда он смотрел на нее, теперь лучились светом ностальгии.

– Как давно это было! – говорил он, оглядывая родные места. – Я знал каждое деревце, каждый камешек этой земли! И я все помню! Все, до последнего ручейка! Тропы, правда, изменились, но в целом все осталось так, как есть. Здесь я любил играть. А здесь я впервые попробовал на вкус лесные травы… Небо! Здесь я родился! Пойдем, я покажу тебе мое первое укрытие.

И он живо юркнул в заросли, увлекая за собою Тень, и остановился перед каменным холмом, поросшим диким кустарником и деревьями. Она перевела взгляд с холма на Светлого. Он улыбнулся.

– Никто не знал об этом нашем месте. Только мать и отец. И я.

И он отодвинул рогом ветки, открывая проход. Тень вошла в пещерку, оглядываясь и принюхиваясь. Внутри было темно и сыровато. Стены из камня и земли еще не совсем просохли после таянья снега; земляной пол, большая горка сухих листьев в дальнем углу… Здесь было уютно и тепло, и лучик света не проникал сюда много-много лет. Он вошел следом за Тенью и улыбнулся.

– Здесь все так, как и было. Эти листья до сих пор хранят запах моей матери, моего отца, запах моего новорожденного тела… Только земля еще не просохла. А летом здесь сухо и уютно.

Тень посмотрела ему в глаза и нежно прижалась к его шее.

– Давай останемся здесь? – спросила она ласково.

– Я знал, что ты об этом попросишь, – ответил он, и это значило «да».

Близился рассвет, и они свернулись клубочками на перине из сухих листьев и уснули.

Тень летала между миллиардами звезд со скоростью, большей, чем скорость света. Прохлада веяла ей в лицо и перебирала гриву. Её тело влекло вперед, в звездное пространство, и маленькие огоньки быстро и легко проносились мимо. Черный единорог купалась в спокойствии и умиротворении.

Вдруг скорость ее движения уменьшилась, а огоньки вокруг стали медленно расти, и вскоре превратились в проплывающие мимо свечи. Вдалеке мелькнула белая вспышка, которая приближалась, и вскоре Тень узнала Светлого. Обрадованная, она поспешила навстречу. Свечи вокруг медленно росли, превращаясь в деревья. Вот она уже бежит по незнакомому лесу навстречу белому единорогу, остановившемуся на опушке и с нежной улыбкою ожидающему ее.

– Ты умеешь летать, – сказал он, но слова его долетели до слуха Тени словно бы издалека. – Но не так, как птицы. Они прорезают воздух своими крыльями и рвутся в Небо. Ты же прорезаешь крыльями сердце и рвешься в мою душу…

Тень бежала вперед, но, хотя Светлый стоял на месте, не делая ни шага, не могла добежать до него. Ноги словно молотили по воздуху, не давая двинуться с места.

Вдруг она увидела, что тревога скользнула по светлому лицу. Еще мгновение, и белый единорог с гневом в глазах сражается с полчищами призраков, окруживших его. Черные и неуловимые, своими липкими пальцами они вцеплялись в шерсть и рвали белоснежную гриву. Он отплясывал безумный танец, делая выпады рогом, колотя ногами, топча копытами. Противники дико верещали, падали к его ногам и исчезали, но меньше их не становилось. Вороная спешила на помощь, но толпа теней отделяла ее от Светлого. В какой-то миг его голова взметнулась над черной массой, и он крикнул:

– Держись, милая, только держись! Не сдавайся! Я иду к тебе!.. Я сейчас… помогу… тебе!

Вдруг лицо белого единорога оказалось прямо перед нею, и Тень с изумлением увидела слезы в его глазах.

– Что будет с этим миром? Что будет со мной? И что будет с нею?

Невиданная сила повлекла Тень наверх. Она оторвалась от земли и, набирая скорость, поплыла ввысь. Светлый плыл за нею, но у древесных крон вдруг замер на месте, беззвучно зовя. Она обернулась, пытаясь остановиться, но неведомая сила уносила ее все дальше и дальше, и как ни старалась, черная не могла даже замедлить свой полет. Вороная видела Светлого, его полные слез глаза, его тщетные попытки порвать оковы из воздуха, но ничего не могла поделать. Тень рванулась еще раз и неожиданно проснулась посреди темной пещеры.

Она оглянулась и, увидев рядом Светлого, почувствовала неимоверное облегчение. Вот он, ее защитник, ее надежная опора и вечный слушатель, ее единственная любовь, лежит с нею рядом и спит… Как же он прекрасен! Словно спящий ангел где-то в Небесах… «Это был только сон, – подумала она, – просто дурной сон….» Еще раз нежно взглянув на спящего Светлого, она положила голову на его плечо и поняла, что пришло время. Она не пойдет с ним этой ночью, а останется лежать здесь – тихо, незаметно…

– Солнце зашло. Мы можем идти, – сказал Светлый, поднимаясь на ноги и по-кошачьи вытягивая их, чтобы сбросить с себя остатки сна.

– Иди, – ответила Тень, подняв голову. – Я останусь здесь.

Он удивленно посмотрел на нее, но промолчал.

– Пришло время? – спросил он, наконец.

– Да, пришло время…

И он ушел, мягко прошелестев листьями у входа, словно легкий ветерок. Она проследила за ним взглядом и сквозь раздвинувшиеся ветки успела увидеть звездное Небо и полную луну. «Полнолуние,– подумала она, – Луна в фазе матери… Как замечательно!»

В ту ночь вороная Тень дала рождение новой жизни.

– Кто ты? – спросило маленькое снежно-белое создание.

– Я – твоя мама, – ответила Тень тихо.

– Моя мама…

Повинуясь необъяснимому инстинкту, Тень мыла существо языком, нежно очищая каждую шерстинку на белоснежном теле.

– Я – твоя дочь? – спросила новорожденная.

– Да, – ответила Тень. – Ты – моя дочь. И я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, – призналось дитя и нежно прижалось мордочкой к лицу матери.

Тень вылизала нежную шерсть и теперь любовалась ее белизной. Тем временем только что вошедшая в этот мир впервые пробовала подняться. Тонкие ножки дрожали и подгибались. Тень осторожно толкнула носом основание крошечного хвостика, чтобы маленькая не опрокинулась назад. Пять минут спустя дите уже прыгало вокруг нее и игриво дергало зубами за черную гриву. Но новорожденные быстро устают, и через несколько минут кроха подошла, чтобы покормиться. Наевшись, она прижалась к боку матери и уснула. Тень смотрела на ее ангельское личико, на подрагивающие ресницы, и нежность заполняла ее изнутри.

Когда под утро вернулся Светлый, маленькая проснулась и разговаривала с матерью. Он замер у входа, с восторгом разглядывая внезапно появившееся в его жизни новое существо. Он не смог скрыть изумления и восхищения при виде маленького единорога. Тень ободряюще улыбнулась ему, и его глаза наполнились нежностью к ней, к белоснежному малышу и ко всему вокруг. Он сделал шаг вперед, но тут дитя заметило его, подскочило и спряталось за матерью, боязливо выглядывая из-за ее плеча.

– Не бойся, – сказала Тень. – Это твой отец.

– Мой отец?..

Тень отошла в сторону и мягко подтолкнула носом малышку навстречу Светлому. Тот оглядел ее и тихонько сказал, повернувшись к Тени:

– Только истинный единорог может дать жизнь единорогу. И цвет его шерсти при этом не имеет значения.

Она лишь улыбнулась и прижалась лицом к его плечу.

– Какое имя мы дадим единорогу? – спросил Светлый.

– Небесная… – промолвила Тень.

– Рожденная из Неба, летящая без крыльев, – добавил Светлый,– это великое имя для великого единорога….

А маленькая Небесная, еще ничего не понимая, слегка наклонив голову, наблюдала за родителями.

– Но почему? Почему я не могу пойти с вами? – спросила Небесная в четвертый раз.

– Мир полон опасности и не готов принять хрупкое маленькое существо, – в четвертый раз ответила Тень.

– Я не маленькое хрупкое существо, – возразила Небесная очень серьезно. – Я – большой и красивый единорог

– У тебя еще даже нет рога! Чем ты будешь отбиваться от этого мира? – спросила мать, вздыхая.

– У меня есть копыта. Есть зубы.

– Слушайся мать, Небесная, – сказал Светлый. – Она мудрее и лучше знает, как следует поступить.

Небесная замолчала. Она всегда молчала, когда говорил Светлый, и никогда не осмеливалась возражать ему. Тень присыпала дочь листьями, которыми когда-то присыпала маленького Светлого его мать. Убедившись, что белой шерстки не видно, они вышли из укрытия в ночь.

– Я волнуюсь, – сказала Тень Светлому, шагая по ночному лесу. – Вдруг с ней что-нибудь случится?..

– Не волнуйся, – ободрил ее Светлый, прижав к себе, – с ней все будет в порядке. Мы непременно почувствуем, если ей будет угрожать опасность.

В ту ночь они паслись недалеко от логова, потому что Тень не ведала покоя, стоило им только отдалиться. Светлый ободрял ее, осыпая ласками, и не отходил от нее ни на шаг. Деревья вокруг играли свою удивительную музыку, баюкая луну, что пошла на убыль.

ГЛАВА 22

Прошло три дня. Небесная питалась только молоком и грезила походами по лесу, не понимая, почему ее не пускают.

Тень и Светлый шли по оленьей тропе, осторожно выгибая шеи, чтобы не задеть рогом ветки деревьев и не наделать много шума.

– Пойдем, – сказал Светлый. – Я хочу показать тебе озеро. Оно прекрасно.

Озеро и правда было прекрасным. Звезды отражались на его гладкой поверхности, и от них вода светилась каким-то нездешним, потусторонним свечением. Горы, еле различимые на фоне черного Неба, ограняли его берег, будто стражи. Светлый спустился с берега и поманил за собою Тень. Словно в бездну, провалились в черную воду его ноги, оставив спину, шею и голову искриться серебром в лунном свете. Тень смотрела на луну, на озеро, на Светлого, и у нее внезапно защемило сердце. Казалось, что над искрящейся водой поднимаются тучи, и никто, даже сияющий белый единорог не в силах отогнать их. Ее вдруг пронзила сквозящая печаль, будто она видела все это в последний раз, словно попавшаяся в капкан лисица в последний раз бросает тоскливый взгляд на синее Небо сквозь прутья своей клетки. Это было похоже на предчувствие, скверное предчувствие беды, чего-то непоправимого. Плеск воды вернул черного единорога к реальности.

– Почему ты не идешь ко мне, Агира? – спросил Светлый. – Что-то тревожит тебя?

Она не ответила, только грустно улыбнулась и вошла вслед за ним в воду. Как прекрасен вороной единорог в черной непроглядной воде! Казалось, что они – одно существо, словно волна приняла облик единорога и, блестя глазами, скользит по зеркальной поверхности.

Но чувство безысходности не покидало вороного единорога. Отвечая на ласки Светлого, она не могла избавиться от ощущения, что чувствует все это: прикосновения, поцелуи, любовь и нежность – в последний раз.

– Ты так прекрасна, – прошептал Светлый. – Так совершенна… Я не знаю, как отблагодарить Небо, пославшее мне тебя… Ты умеешь летать… Но не так, как птицы. Они прорезают воздух своими крыльями и рвутся в Небо. Ты же прорезаешь крыльями сердце и рвешься в мою душу.

Тень вздрогнула и открыла глаза. Через секунду два маленьких Неба оказались прямо перед нею и заглянули в ее душу.

– Тебя что-то тревожит. Я чувствую это, – сказал Светлый.

Но Тень не стала говорить ему о своем сне. Вместо того она вдруг спросила:

– Что такое смерть?

Светлый не ожидал такого вопроса. Он внимательно поглядел на свою подругу и ответил:

– Смерть – это просто рождение другой жизни. Так говорил мне отец.

– А как говорила тебе мать?

– Что смерть – это конец, и что после нее уже ничего не будет.

Тень вздохнула.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

Она не знала, что ответить. Ничто не могло укрыться от этих голубых глаз… Но как могла она описать это чувство, столь резко охватившее ее и так мешающее дышать?.. Как могла она рассказать о сгущающихся тенях, которые обступили ее? И она знала, что ничто на свете, даже эти голубые глаза, не могут разогнать их…

Неожиданно протяжный вой голодного волка заставил единорогов резко вскинуть головы.

В черноте леса шевелились фигуры. Большие, широколапые, со вздыбленной шерстью на загривках, они приближались к берегу. Во тьме поблескивали холодные, алчные глаза. Это были огромные волки, едва ли не самые большие из тех, кого Тени приходилось видеть. Их было много. Медленно выходили они из леса и появлялись в лунном свете, останавливаясь у самой воды и жадно глядя на единорогов. Облака быстро плыли по Небу, то и дело заслоняя луну и бросая на зверей жутковатые тени.

– Их слишком много, – сказал Светлый.– Нам не справиться даже вдвоем. Придется бежать.

– Беги, – ответила Тень. – Я– за тобой.

Волки заполонили берег. Передние уже готовы были броситься в воду. Их глаза ловили каждое движение единорогов. Светлый выжидал. Улучив момент, когда зрачки кровожадных глаз отвлеклись на Тень, он спустил рог и прыгнул на самого слабого на вид волка. Тень устремилась за ним.

– Главное – не отставай, – крикнул Светлый на скаку, – ни на шаг!

И он полетел на стену из волчьих тел. Молодой волк отпрыгнул в сторону, ускользая от смертоносного острия рога. Стоявший за ним серый был свален на бок и втоптан в землю острыми копытами единорогов. Раздался визг. Несколько пар челюстей щелкнули у горла белого единорога, не достав его, двое волков прыгнули ему на спину. Он взмахнул головой и подпрыгнул на месте, сбрасывая их и ударяя задними копытами по преследователям. Волчьи зубы кусали его за ноги. В пять скачков он миновал хищников и, скинув последнего зверя со спины, понесся прочь, убегая от погони. Однако погони не было.

– Агира?

Ответа не последовало. Он круто развернулся на месте, но ее нигде не было видно. Внутри у него все сжалось и похолодело. Она не прошла… Перед ним метался невообразимый круговорот волчьих тел, слышались визги, звуки ударов. Воздух пронзил свирепый боевой клик черного единорога, который вернул Светлого из оцепенения. Он бросился в самую гущу тел, где из последних сил сражалась, разбрасывая волков, вороная Тень. Она еще жива, еще есть шанс…

– Держись, милая, только держись! Не сдавайся! Я иду к тебе! – кричал он. – Я сейчас… помогу… тебе! Только держись.

Он разбрасывал волчьи тела в разные стороны. Он боялся, впервые в жизни боялся потерять ее.

– Вспомни, сколько мы пережили вместе, – кричал он, стараясь пробудить в ней силы, – сколько раз смотрели в лицо смерти. Сколько раз тянула она к нам свои лапы! И мы всегда избегали ее!

Она слышала. Она билась из последних сил, пытаясь не упасть. Поначалу было нетрудно, но врагов оказалось слишком много, она, спотыкаясь об их тела под ногами, сбрасывала их со спины, выдергивала из своих боков их клыки вместе с кусками плоти. Ничто, ничто не могло заставить ее кричать от боли. И из последних сил она билась, она верила…

Она видела белую шерсть Светлого, окрашенную кровью, слышала его слова. Но сил оставалось все меньше. Боль пронзала ее при каждом движении. Визги волков оглушали. Они кусали ее за ноги, наваливались на нее всем своим весом, и у нее уже не было сил сбросить их со своей спины. Удары становились все реже, все медленнее и все чаще не достигали цели. Тень не могла больше биться, но была слишком горда, чтобы сдаться…

Он видел, как она упала, сраженная натиском огромных тварей. Словно воды бушующего океана, сомкнулись над нею тела волков. Он знал, что она не будет кричать, как бы ни было больно…

– Нет! – его крик пронзил воздух.

В этом безумном крике изобразилось такое отчаяние, такая сквозящая печаль, такая пламенная любовь и безграничная ярость, что на долю секунды оглушенные волки пришли в смятение. И он воспользовался этим, он раскидал их и добрался до ее тела, лежавшего навзничь на груде волчьих тел. Он озирался кругом. Ярость полыхнула в его очах. Он раскидал тех, кто был ближе, и втоптал их в грязь. Было страшно смотреть на него: казалось, его глаза метали искры, разряды молнии, прожигали насквозь. Ошарашенные волки медленно отступили назад и молчаливо, хромая, скрылись в лесу. Несколько из них все еще бились в судорогах на земле.

Он упал на колени перед нею.

– Агира, – позвал он, – Тень!

Она нашла его взгляд. В ее глазах читалась только боль, но как только две голубые бездны заслонили собою черную пустоту, они наполнились любовью.

– Все… кончилось? – спросила она.

– Да…

Она судорожно вздохнула. Сгусток крови вышел из ее рта. Она закашлялась.

– Я умираю, Светлый….

– Нет, ты будешь жить! – воскликнул он.

Потоки слез хлынули по его щекам, и он ничего не мог с собой поделать.

– Ты знала… – сказал он.

Она не ответила.

– Что будет с этим миром? – воскликнул он вдруг. – Что будет со мною? И что будет с нею? Как же Небесная будет жить без матери?

Она вздохнула.

– Ты должен найти для нее кормилицу, – сказала она, – и вырастить ее, оберегая и охраняя… Пообещай мне!

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу поступить иначе, – ответил он, пытаясь остановить слезы, которые почти ослепляли его.

– Не отводи взгляда, – прошептала она, – дай мне утонуть в твоих глазах… в последний раз…

Тень смотрела в его очи, из которых по белой шерсти сбегали тонкие ручейки. Что-то вздрогнуло у нее внутри, подсказывая, что пора. И она запела. Вороной единорог пела о своей жизни, обо всем, что приключалось с нею, о тех, кого любила и кого ненавидела, о Небе и о звездах, о сквозящей печали и мгновении счастья…

Светлый стоял и слушал, как целая жизнь умещается в хриплой, короткой прощальной песне. Не отводя взгляда от уставших, покрасневших глаз своей любимой, белый единорог опустился на землю и осторожно обнял ее в последний раз. Он знал, что, когда кончится эта песня, Тень навеки покинет его.

– Ищи меня в другой жизни, в другом мире… Я буду ждать тебя… – пропела она.

Грудь ее опустилась при выдохе, чтобы больше никогда не подняться снова. Глаза устало закрылись, в последний раз нежно взглянув на Светлого. Горечь заплеснула его, и он прижал к себе бездыханное тело. Отовсюду лилась музыка леса. Белый единорог зажмурился и выпорхнул из своего тела, чтобы увидеть легкий дымок, поднимающийся все выше и выше по спирали в такт музыке, словно танцуя. Он больше не был черным, теперь он лучился серебром. И Светлый знал, что этот дымок – это она… И догнал ее, пытаясь остановить, вернуть на землю. Он знал, что она хотела вернуться… но не могла. Вот уже уходят вниз кроны деревьев. Дальше его не пускали… Она же поднималась все выше. В какой-то миг она вырвалась, подалась назад и приняла форму единорога, ее собственного тела, которое было теперь не черным, а светящимся, серебристым, словно Луна. Серебряный единорог улыбнулась ему, но неведомая сила вновь обратила ее в дымок и повлекла наверх.

А белый дымок метался внизу, пытаясь порвать свои оковы и устремиться за нею, но не мог и просто смотрел, как ее душа все отдаляется и отдаляется, уходя в Небо, и вдруг исчезает, мелькнув в последний раз серебряной искоркой. «Я всегда буду с тобой…» – донес ветер до его слуха. Он смотрел в Небо почти до самого рассвета, постепенно осознавая, что такой глубокой тоски и печали не испытывал за все свои долгие годы скитаний, и что рана, открывшаяся на его сердце после ее ухода, не затянется никогда…

Послесловие

– Отец? – спросила малышка, робко высунув голову из-под листвы.

Светлый отряхнулся, но не сказал ничего: боль отняла у него дар речи. Только это маленькое существо удерживало его теперь на этой земле. Если бы не было Небесной, жизнь его оборвалась бы от тоски.

– Где мама? – спросила она, встав с листьев и прыгая вокруг отца.

Светлый вздохнул и изобразил на своем лице улыбку.

– Мама ушла… – ответил он тихо.

– Куда?

– В Небо.

– Когда она вернется?

– Она не вернется… Она научилась летать и теперь парит в Небесах вместе с птицами…

Небесная остановилась.

– Пойдем, посмотрим! – воскликнула она звонко. – Я хочу посмотреть, как мама летает!

– Ты не увидишь ее, – ответил Светлый. – Но зато она видит тебя, даже когда ты скрываешься от Неба.

Малышка замолчала, задумалась.

– Она не вернется? – спросила она. – Никогда?

Светлый молча покачал головой.

– Почему ты весь в крови? Кто обидел тебя?

– Я все расскажу тебе… позже. Я очень устал.

Белый единорог молча опустился на листья и закрыл глаза. Небесная подошла к нему, непонимающим взором осмотрела его с ног до головы и опустилась рядом.

– Я хочу есть… – сказала она просто.

– Этой ночью ты пойдешь со мной в лес, и я покормлю тебя. Но пока придется потерпеть.

Небесная опустила голову на листья и закрыла глаза. От отца пахло кровью и потом.

– Она ушла, потому что обиделась на меня? За то, что я не слушала ее?

Светлый остался недвижим. Только его грудь вздымалась под грязной, окровавленной шерстью. У него не было сил очистить себя от грязи и крови.

– Нет, – прошептал отец. – Мама не хотела уходить. Ей пришлось сделать это. У нее не было выбора….

Про себя единорог подумал, что, возможно, все могло бы быть иначе, если бы он только замедлил ход, если бы оглянулся на нее, прежде чем убегать от погони. Светлый знал, что Тень сильна, и не мог поверить, что что-то под Небесами может выбить из нее жизнь… И знал, что до самого конца она не сдавалась, она верила… И когда увидел ее на земле, поверженную, но не побежденную, боль захлестнула его…

Так закончилась жизнь чёрного единорога, который никогда не терял надежды и многого добился… С самого рождения до последнего вздоха Тень оставалась необыкновенно похожей на своих собратьев, но столь сильно отличалась от них, что прослыла чёрным клеймом на фоне всех остальных. Пусть память простит ей проклятие рождения, запечатлев навеки серебристой, такой, какою видел ее Светлый.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg