«Бретёр на вес золота»

Бретёр на вес золота (fb2) - Бретёр на вес золота [litres] (Бретёр на вес золота - 1) 1539K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Викторович Евдокимов

Дмитрий Евдокимов Бретер на вес золота

Оформление Сергея Курганова

© Дмитрий Евдокимов, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

1

Слава богу, что солнце уже успело взойти и залить ровным светом хорошо утоптанную поляну в заброшенном саду какого-то разорившегося вельможи. А то, знаете ли, староват я уже для сумеречных танцев со шпагами, тем более когда танцуешь сразу с двумя партнерами. То бишь противниками.

Двое юных, но зато чрезвычайно заносчивых высокородных дворянчиков изо всех сил старались спрятать свой страх за бравадой и грубыми попытками вывести меня из равновесия различными оскорблениями.

– Ну, давай же, нищеброд, чего ты медлишь? – кричал высокий, стройный брюнет, обладатель больших голубых глаз и покрытых нежным золотистым пушком румяных щек. – Это все, на что ты способен?

– Он уже старый, Шарль, вот-вот сам развалится, – вторил ему невысокий пухлый блондинчик, показушно выстукивая выставленной вперед правой ногой вызов. – Ну же, давай, иди ко мне!

Ну, это ты зря, малыш! Мне всего-то тридцать лет, и разваливаться я пока не собираюсь. Да и было бы от чего! Я с шестнадцати участвовал в «тихой» войне, длившейся почти семь лет. Это когда при молчаливом согласии властей приграничные землевладельцы Эскарона и Нугулема с упоением резали друг друга в попытках закрепить за собой как можно больший кусок спорной территории. Да я в вашем возрасте на Красной излучине рубился с нугулемцами при соотношении сил один к трем не в нашу пользу. Так что с вашей стороны довольно-таки глупо считать, что вы в состоянии доставить мне неприятности. Дурачки! Даром, что сынки богатых родителей.

– Жан-Пьер! – вновь берет слово брюнет. – Он всего три атаки провел и даже толком приблизиться ко мне не сумел!

Ух ты! Это где же он три атаки разглядел? Фехтование еще и не начиналось! Пока все, что я делал, – это лишь постоянно смещался по кругу влево, ставя противников таким образом, чтобы они все время чуть-чуть мешали друг другу и не выходили ко мне во фронт сразу вдвоем.

– Шарль, а у него камзол был черным и выцвел или был серым и так замызгался? – это опять блондин.

– Да кто его знает, похоже, им пол мыли неоднократно! – Брюнет аж прихрюкнул от удовольствия, так ему собственная колкость понравилась.

На этом месте разглагольствования юнцов закончились, потому что я сделал быстрый шаг вперед, отбросил клинок брюнета влево, поднырнул ему под руку, мимоходом пихнув локтем под ребра, и в следующий миг оказался прямо перед не ожидавшим такого развития событий блондином. Прежде чем тот сумел хоть что-то предпринять, мой клинок слегка полоснул его по боку.

Дико завизжав, Жан-Пьер выронил шпагу и попытался зажать рану обеими руками. Но я не оставил его в покое – схватив левой рукой за шею, запустил его навстречу бросившемуся на выручку Шарлю. Упав под ноги товарищу, блондин, все так же противно визжа, принялся кататься по примятой траве, а получивший пару дюймов стали в левую ключицу брюнет, сильно побледнев, медленно осел на землю.

– Он убил меня, Шарль, убил! Боже мой, как больно! – истерил пухлый блондин.

– Что теперь будет? – мужественно просипел Шарль, зажимая рану правой рукой.

– Да ничего, – спокойно ответил я, – сейчас скажете, что были не правы, и можете идти к ближайшему лекарю. Или домой, если хватит сил дойти и если у вас есть семейный лекарь. Ну а если не признаете свою неправоту, то… – я выразительно взмахнул шпагой, пытаясь стряхнуть с ее кончика каплю крови.

– Я не могу идти, я умираю! – продолжил орать Жан-Пьер.

– Может, добить его? – задумчиво спросил я у брюнета.

– А! Нет! Нет! – неожиданно блондин вскочил и довольно шустро побежал к пролому в ограде сада.

– Доброе слово творит чудеса! Ну же, сударь! – обернулся я к Шарлю, которому теперь предстояло отвечать за себя и за друга.

– Мы были не правы, шевалье, – с трудом выдавил из себя брюнет, – приносим вам наши извинения.

Что ж, большего мне и не требовалось. Можно было, конечно, стать в позу и потребовать шпаги молокососов, чтобы потом взять за них выкуп, но, во-первых, наш спор не стоил и выеденного яйца, а во-вторых, не хотелось вызывать на месть их заносчивую родню. Зачем мне эти проблемы? А так – и вежливости мальчиков научил, и отделались они легкими ранениями. Особенно блондинчик. Лекарь промоет его царапину, и через неделю от нее и следа не останется. С брюнетом не так аккуратно получилось, но тоже ничего страшного. Надеюсь, что эти раны добавят молодым людям мозгов, а не заставят их кровь кипеть от бессильной злобы.

2

Если тебе уже тридцать лет, а ты не устроил свою личную жизнь, если у тебя по-прежнему ни гроша в кармане, а родовое поместье заложено-перезаложено еще твоими предками, если ты снимаешь дешевую комнату в дешевой гостинице, если ты не смазливый красавчик, чтобы пользоваться успехом у прелестных и богатых дам, то ты – никто. Именно никто. Вообще-то, я – мелкопоместный дворянин Рене Орлов, потомок выходцев из Ориосии, сто с лишним лет назад поступивших на службу к королям Эскарона и благополучно осевших в королевстве. И в этот момент я тоскливо глядел на маленькую пирамидку из медных монет, возвышающуюся на грубо сколоченном столе. Деньги стремительно заканчивались. Его величество Филипп Восьмой принципиально не хотел ссориться ни с кем из соседей. А в отсутствие войны чем заработать на пропитание дворянину, не отягощенному родительским наследством? Поступить на воинскую службу, получить должность в одном из департаментов, наняться в охрану к богатому вельможе или в сопровождение купеческого каравана или податься в наемники. Но армия и департаменты давно укомплектованы, богатых вельмож, нуждающихся в охране, не так уж много, да и те предпочитают набирать себе на службу бедных родственников, наемников чаще всего набирали в Нугулемском королевстве – исконном враге Эскарона, поэтому эскаронские дворяне предпочитали такому наемничеству охрану купцов.

Именно этим я и занимался последние шесть лет. Поначалу купцы не скупились. Наличие в караване хорошо обученного военному делу дворянина весьма повышало шансы доставить товары по назначению без приключений в дороге. Для дворянина же работа считалась не очень престижной, но позволяющей безбедно существовать даже в столице страны – Монтере. Временами у меня получалось гасить долги банкирам за имение и даже посещать фехтовальный зал маэстро Дюмуа.

Но мирная политика короля Филиппа все больше давала о себе знать. Дороги в королевстве становились все более безопасными, купцы все больше и больше снижали плату за услуги, а часто и вовсе довольствовались своими охранниками из простолюдинов. И мое финансовое благополучие сначала пошатнулось, а две недели назад и вовсе рухнуло в пропасть – от моих услуг отказался последний купец. Стараясь не поддаться отчаянию, я еще раз подал прошения на поступление в два гвардейских полка. В одном сразу получил отказ, из другого отказ прислали с посыльным сегодня утром. Надежды больше не было. От безнадеги посещала даже мысль податься в Нугулемское королевство, записаться в наемники, но под предлогом ожидания ответа из гвардейского полка горе-наемник проел те деньги, на которые мог бы туда добраться.

И вот сегодня получен отказ и из второго полка. Мир грозил окончательно рухнуть в тартарары. Денег оставалось удручающе мало – не хватало даже на оплату гостиницы. С сегодняшнего дня хозяин имел полное право выставить шевалье Орлова за дверь. Можно, конечно, договориться о кредите, я прежде всегда был аккуратен с долгами. Но дело в том, что на этот раз денег было взять решительно негде. В самую пору пожалеть о своем утреннем великодушии: с дерзких юнцов можно было бы поиметь хоть немного монет.

– Ка-та-стро-фа! – произнес по слогам разорившийся дворянин, с удивлением вслушиваясь в звуки собственного голоса, на мой неискушенный взгляд, звучавшего слишком спокойно, что не соответствовало трагизму ситуации.

– Пойти в уличные грабители? Или свести счеты с неудавшейся жизнью? – Снова не то, голос никак не хотел срываться на крик отчаявшегося человека. – Дело все в том, – продолжал я беседу с самим собой, – что я еще сам не верю в свершившийся факт. Но ничего, – тяжелый вздох сопроводил подъем на ноги и путешествие к выходящему на Вторую Ремесленную улицу окну. За окном город жил своей обычной размеренной жизнью, в которой никак не находилось места шевалье Орлову. Из моей груди вырвался еще один вздох.

– Ну какой из меня грабитель? Пес, всю жизнь охранявший стадо от волков, не сможет сам превратиться в волка. Придется, видимо, того… Знать, время пришло… Яду принять, что ли? Это сейчас модно. – Минуту помолчав, передумал: – Нет, какого еще яду? Яд денег стоит, даже мышьяк. А денег-то как раз и нет. Может, застрелиться? Это тоже еще не вышло из моды.

На этот раз пауза растянулась на несколько минут, в течение которых прозвучало лишь несколько вздохов.

– Нет, не смогу. Нет во мне такой отваги, нет.

Понуро опустив голову, я вернулся к столу, присел на краешек лавки и, упершись локтями в колени, обхватил голову руками. Мучительно было сознавать, что, не сумев занять достойное место в жизни, не имеешь решимости и достойно покинуть мир.

– Может, выйти на улицу и задирать попадающихся на пути дворян – таким манером можно за какой-то час получить вызов на десяток дуэлей, – продолжил я свои терзания. – Да нет же! Люди-то в чем виноваты? К тому же дуэль может закончиться не смертью, а ранением. Следовательно, опять нужны будут деньги на лечение. Ерунда какая-то.

Именно в этот момент раздался робкий стук в дверь, который я, занятый своими мрачными размышлениями, пропустил мимо ушей. Но спустя минуту в дверь постучали еще раз, уже гораздо настойчивее.

– Войдите! – откликнулся я, не отнимая рук от лица.

В мою комнату с самым несчастным видом протиснулся хозяин трактира «Серебряный олень» мэтр Фернан Пигаль.

– Легок на помине, – прошептал я, готовясь выслушать неприятное.

3

М-да. Видок у мэтра Пигаля был такой, будто ему предстояло проглотить шпагу. Соломенные волосы растрепаны, лицо белее мела, по левому виску тонкой струйкой стекает пот. Трактирщик, шаркая ногами, дотащился до стола и остановился напротив меня. Его жилистые руки нервно мяли серый колпак, в котором он обычно красовался за стойкой.

Руки от лица я так и не отнял. Но пальцы растопырил пошире и с немым удивлением наблюдал за происходящим. Что же ему понадобилось? Комната оплачена по сегодняшний день, в трактире я если и кормился в долг, то всегда исправно расплачивался. За время проживания в «Серебряном олене», а прожил я здесь год с небольшим, никаких оргий и дебошей не устраивал. Претензий ко мне быть не должно. Разве что… Разве что Фернан Пигаль умеет читать мысли и, зная мое безысходное положение, пришел освобождать помещение от ставшего проблемным клиента? Ну-ну.

– Ше-ше-шевалье О-Орлов, – заикаясь, выдавил из себя Пигаль, все так же яростно теребя пальцами свой колпак, – можете ли вы у-уделить мне не-несколько минут вашего драгоценного времени?

– Конечно, мэтр, я к вашим услугам, – со вздохом я опустил-таки руки и уселся поудобнее за столом, – присаживайтесь, любезный.

Трактирщик судорожно отвесил мне поклон, сделал шаг вперед, потом отступил назад, затем все-таки решился и присел на самый краешек лавки напротив меня.

– Да успокойтесь же, мэтр Пигаль, что стряслось, на вас ведь лица нет?

– Сударь! – выпалил неожиданно трактирщик, словно решившись на какой-то отчаянный поступок, но тут же опомнился, вскочил на ноги и, понуро опустив голову, продолжил говорить так же робко и заикаясь, как прежде. – Сударь! Вы уже долго проживаете у нас. Из этого я могу сделать вывод, что вас все устраивает в «Серебряном олене»?

– Я согласно кивнул головой, все еще ничего не понимая, а ободренный трактирщик продолжил уже более уверенно:

– Шевалье Орлов! Я знаю вас как благородного, ответственного и благоразумного молодого человека, к тому же храброго, опытного в военном деле и мастерски владеющего шпагой!

Я в немом изумлении поднял брови. Похоже, что дело принимало весьма неожиданный оборот.

– Да-да, месье, не отрицайте! – продолжал хозяин трактира. – Вы ведь охраняли купеческие караваны, а это дело нелегкое! Я знаю, что дважды вы возвращались с ранениями, слава богу, не тяжелыми. А кроме того, три месяца назад вы весьма ловко проткнули шпагой очень воинственного господина, которому вздумалось нанести вам оскорбление! Да. А когда вы только поселились у нас, вы тоже дрались на дуэли, и тоже успешно. Да и сегодня утром вы встречались с молодыми дворянами, дерзившими вам вчера вечером, а поскольку вы вернулись невредимым, то, значит, опять победили…

– Да, было дело, – я пожал плечами, торопясь остановить перечисление ситуаций, в которых не видел оснований для гордости, – но, откровенно говоря, все эти господа были неважными фехтовальщиками, так что не стоит спешить с выводами.

– А еще вы однажды бесстрашно разогнали грабителей, напавших вечером на кондитерскую мэтра Бунье!

– Ах, полноте, мэтр Пигаль, – я пренебрежительно махнул рукой, – это же обычные мужланы, не знающие, с какой стороны браться за оружие. Это тоже было нетрудно!

– Возможно, месье, возможно, – трактирщик, уже освоившись в моей комнате и убедившись, что со мной можно нормально разговаривать, снова присел на краешек лавки. – Возможно, это не было трудно, но, уверяю вас, не каждый дворянин поспешил бы на помощь простому кондитеру!

– Полноте, мэтр! Долг каждого дворянина – помогать слабому, защищать короля, закон и святую церковь. Вы сейчас пытаетесь бросить тень на благородное сословие, дорогой хозяин, ни больше ни меньше!

– Ах, сударь! – воскликнул Пигаль, ничуть не испугавшись предъявленного ему обвинения. Кажется, мои слова его растрогали, потому что в его глазах блеснули слезы. – Ах, сударь! Эти ваши слова только подтверждают, что мы в вас не ошибаемся! Сударь, умоляю, спасите нас от разорения, примите мое предложение и возьмите трактир «Серебряный олень» под свою защиту!

– Чего-чего? – мои глаза дружно полезли на лоб, мысли хаотично метались в голове в тщетной попытке понять, что же хочет от меня этот человек. – Что значит взять под защиту?

– Ме-месье О-Орлов! – вновь отчаянно заикаясь, проблеял мэтр Пигаль. – Я… я хотел бы пре-едложить вам ра-ра-работу по ох-охране… У нас в трактире! – последнюю фразу он словно выдохнул на остатке сил. Руки его отчаянно тряслись, лицо покраснело от неимоверного нервного напряжения, пот катился градом.

Потому что в тот же миг кровь с бешеной силой ударила мне в голову, в глазах потемнело. Так вот в чем дело! Этот низкий тип пытается нанять меня вышибалой в свое третьесортное заведение! Меня! Потомственного дворянина, да еще с ориосскими корнями! Да это неслыханно! Ну, погоди у меня, мерзавец! Я стремглав метнулся к кровати, где прислоненной к стене стояла моя наточенная и начищенная до зеркального блеска шпага. Во мгновение ока я обернулся и очутился перед опешившим трактирщиком с обнаженным клинком в руке.

– А-а-а! – только и смог сдавленно прохрипеть трактирщик, обнаружив, что ситуация за какие-то секунды кардинально изменилась.

– Ах ты, тварь, – прошипел я, с трудом удерживаясь от немедленной расправы над рухнувшим на колени хозяином трактира, – ты мне трактирным вышибалой предлагаешь поработать?!

Не знаю, как бы развивались события дальше. Скорее всего, ничем хорошим это бы не окончилось ни для незадачливого мэтра Пигаля, ни для обанкротившегося потомка давно обедневшего дворянского рода. На наше общее счастье, дверь неожиданно распахнулась и в мою комнату ворвался щупленький светловолосый паренек лет шестнадцати от роду. Это был Жерар – осиротевший племянник трактирщика. Пару месяцев назад тот привез мальчишку из провинции и взял в свою семью.

– Постойте, месье, остановитесь!

Надо отдать должное мальчишке – он совершенно бесстрашно оттер своего родственника назад, подставив тем самым под мой клинок свою тощую грудь.

– Месье Орлов, дядя не виноват! Это была моя идея, это я предложил попросить у вас защиты! Но это ведь долг настоящего рыцаря – защищать слабых! Если вы нам не поможете, то нас уже ничто не спасет!

– В вашем заведении уже есть двое вышибал – Жан и Поль, кажется, или Пьер и Серж, – произнес я, грозно сдвинув брови к переносице. Ярость все еще клокотала в моих жилах, но я-то себя хорошо знал – если не убил в самый первый момент, то уже не смогу. Вспыльчив, но отходчив.

– Жак и Пьер, сударь, – мальчишка если и испугался моего грозного вида, то не подал виду, – они отлично справляются со своими обязанностями. У нас не возникает проблем с ремесленниками, крестьянами и купцами, но вот с дворянами… Перед ними мы совершенно беззащитны, охранники не посмеют и пальцем тронуть кого-либо из благородного сословия. И мы, месье Орлов, вовсе не хотим вас обидеть, конечно, не предлагаем вам стать вышибалой, а всего лишь просим защитить нас от нечистоплотных дворян.

– Парень, что ты несешь? Как могут дворяне угрожать вашему заведению? Да им дела нет до какого-то там трактира!

– К сожалению, сударь, не все дворяне так благородны и честны, как вы. Уже несколько недель нас посещает маркиз де Аламеда. И каждое его посещение приближает крах трактира «Серебряный олень».

– Это каким же образом? – от удивления я наконец-то опустил шпагу, которую, надо признаться честно, уже и не собирался применять.

Мой жест доброй воли не остался незамеченным. Младший Пигаль облегченно вздохнул, постаравшись сделать это как можно тише. Я в очередной раз восхитился мальчишкой – далеко пойдет. Дядюшка его тоже заметно успокоился и, поднявшись с колен, утирал выступивший на лбу пот своим серым колпаком.

– Ох, месье, – пробормотал он, – много ли труда нужно, чтобы испортить репутацию трактирщику?

– Ну, вот что, господа Пигали! – Я отбросил шпагу на кровать и уселся за стол, демонстративно положив руки на грубую столешницу. – Давайте-ка прекратим разговаривать загадками. Выкладывайте все по порядку, пока я не потерял к вам интерес!

Дядя с племянником переглянулись, неспешно расселись на лавке по другую сторону стола. Потом снова переглянулись, и, наконец, решившись, инициативу взял на себя Жерар. По всему выходило, что язык у него подвешен гораздо лучше дядиного.

– Месье Орлов, в нашем квартале имеются два трактира – «Серебряный олень» и «Белая лилия».

Он вопросительно взглянул на меня, и я утвердительно кивнул головой. «Белая лилия» располагалась в глубине квартала, тогда как трактир мэтра Пигаля стоял на пересечении Второй Ремесленной улицы и Восточного тракта. Несколько раз я посещал «Лилию» чисто из гастрономического интереса. О том, что цены на комнаты там высокие, я и так был наслышан. Кормежка тамошняя мне тоже не понравилась, поэтому завсегдатаем я не стал, отдав предпочтение кухне «Оленя».

– Так вот, раньше дела в «Белой лилии» шли не в пример лучше, нежели сейчас. Но потом батюшка нынешнего короля Филиппа построил новый мост через Солу и из захудалой улочки сделал нынешний оживленный Восточный тракт. С тех пор дела «Серебряного оленя» пошли в гору, а «Лилия», наоборот, стала менее посещаемой. Тут бы ее владельцу мэтру Пуйолю призадуматься да привлечь посетителей хорошей стряпней и низкими ценами. Но он решил сделать упор на блестящую обертку. Потратился на роскошный ремонт и задрал цены до небес, полагая, что к нему будут валом валить аристократы и богатые купцы. Да только ничего не вышло. Аристократы предпочитают селиться не в ремесленных кварталах, а большинство богатых купцов скорее практичны, нежели тщеславны. Да и стряпня в «Лилии» всегда оставляла желать лучшего.

В общем, дела у «Белой лилии» идут плохо. Трактир всегда полупустой, и большая часть комнат остается незаселенной. Соответственно доходы низкие и помещения постепенно ветшают. Во всех своих бедах мэтр Пуйоль винит дядю Фернана, и, нужно признать, не зря. Благодаря дядюшкиным трудам все окрестные улицы предпочитают посещать «Серебряный олень», а количество постояльцев постоянно увеличивается. Дядюшка правильно ведет дела, но никогда не делает ничего предосудительного. А вот мэтр Пуйоль придумал очень грязный ход.

Достоверно неизвестно, каким именно образом, но он привлек на свою сторону маркиза Аламеду. Есть слушок, что Пуйоль выкупил карточные долги маркиза и предложил таким своеобразным образом их отработать. И теперь маркиз чуть не каждый день появляется в нашем трактире, заказывает обед или ужин и каждый раз устраивает громкий скандал. То суп пересоленный, то мясо пережарено, то вино прокисшее. Несколько раз слугам доставались зуботычины, а однажды он запустил в меня кувшином! Попасть не попал, но половину зала залил вином, другим посетителям досталось, а ему хоть бы что! Заявил, что я посмел подать уксус вместо красного рандерского!

– Ах, сударь! Мало того, что он чаще всего совсем не платит за то, что съел и выпил, так еще и народ отпугивает от нашего заведения! Зато нахваливает «Белую лилию»! Если поначалу посетители смотрели на его представления с недоумением, то теперь уже задумываются: а может, их тут и вправду отбросами кормят? Уже наметился отток клиентов, месье Орлов, этот маркиз пустит по ветру дело, которое на протяжении пяти поколений кирпичик за кирпичиком выстраивает семья Пигалей! Мы в отчаянии, сударь!

– Э-э, но… – протянул я, совершенно ошеломленный выплеснувшейся на меня информацией, – но почему вы не обратитесь в Городскую стражу? Кажется, это по их части?

– Ах, шевалье, – печально покачал головой Пигаль-старший, – мы обращались. И едва не угодили под арест за клевету на благородного человека. Пришлось еще и заплатить начальнику смены, чтобы отпустил нас домой.

– М-да… – задумчиво глядя в окно, я пытался разобраться в ситуации. Неслыханное дело, чтобы дворянин занимался наведением порядка в каком-то там трактире. Можно сказать, что подобное просто недопустимо. С другой стороны, маркиз ведет себя абсолютно неподобающим образом. Если, конечно, это так. Нельзя ведь сбрасывать со счетов и возможную непорядочность владельцев трактира. Ну, это-то можно проверить. Что же делать, если месье Аламеда действительно ведет себя по-свински? Тогда получается, что мальчишка прав и долг порядочного человека – восстановить справедливость. Что ж, делай, что должен, и будь что будет! Да, они ведь что-то пытались сказать насчет оплаты. Хм, это то, чего мне сейчас точно не хватает. Посижу вечером в трактире, посмотрю на поведение маркиза, если будет бузить, пристыжу его. Уймется – ну и хорошо, не уймется – ну и дуэль! Одолею его – заработаю денег, не одолею – не поминайте лихом шевалье Орлова! Ведь всего полчаса назад я мечтал об этом.

– Ну, хорошо. Я понаблюдаю за этим вашим маркизом. Вечером засяду в трактире, когда месье Аламеда заявится, каждое заказанное им блюдо приносите и мне. Так сказать, для чистоты эксперимента. М-да… – тут мне пришлось поскрести затылок, – надеюсь, мне хватит денег оплатить такой ужин…

Не буду кривить душой: произнося это, я скромно надеялся, что хозяева трактира предложат взять на себя эти расходы. Нет, конечно же, я готов сражаться за справедливость, не требуя никакого вознаграждения, но, учитывая мое прискорбное материальное положение, хотелось бы все-таки надеяться…

Дядя с племянником бросили снисходительные взгляды на столешницу, где аккуратной, но очень маленькой пирамидкой возвышались все мои сбережения.

– Месье Орлов, – у Фернана наконец-то прорезался голос, – не истолкуйте наши слова превратно, уверяю вас, что мы ни в коем случае не хотим бросить тень на ваше доброе имя. Но мы хотели бы предложить вам более долгосрочное сотрудничество, нежели один вечер присмотра за маркизом.

– Мы понимаем, – подхватил племянник, – что господа дворяне доселе не занимались охраной трактиров, но ведь, по сути дела, это то же самое, что и охрана купеческих обозов. Один только слух о том, что дебоширам и грубиянам придется объясняться с дворянином, заставит присмиреть большую часть буйных голов. Кто же захочет буянить, рискуя получить пару ударов шпагой?

– Угу, – я постарался напустить в голос как можно больше сарказма, – насчет большинства буйных голов вы правы – но с ними справляются и ваши громилы. Мне же придется иметь дело преимущественно с дворянским сословием, следовательно, я буду гарантированно иметь две-три дуэли в неделю. Фехтовальщик я не самый выдающийся, поэтому вряд ли протяну долго не то что на вашей работе, но и вообще на белом свете. И это еще полбеды, если меня просто убьют. А если получу тяжелое увечье? (Легкие ранения я даже не принимаю в расчет, хотя лечение стоит немалых денег!) Тогда мне придется либо умирать долго и мучительно – от голода и болезней, либо быстро прекратить свои страдания, что очень не приветствуется нашей церковью.

– Но ведь, охраняя купцов, вы рисковали не меньше, – осмелился возразить Жерар.

Замечание было справедливым и особо возразить было нечего. Пришлось мне в смущении вновь почесать затылок. Ну не умею я торговаться, не умею!

– Ну, – протянул я в замешательстве, – понимаете… Охрана купцов считается не очень престижным, но все же допустимым занятием для дворянина. А вот трактиры охранять – такого действительно еще не бывало.

Оба Пигаля снова переглянулись. И старший едва заметно кивнул, давая свое согласие на что-то, обговоренное ими заранее.

– Сударь, мы не королевское казначейство, – смущенно начал юноша, – и не можем предложить вам столько, сколько платят гвардейцам или королевским мушкетерам, но мы можем предоставить вам бесплатное жилье, питание за счет заведения и в придачу три серебряные монеты в неделю.

У меня аж дыхание перехватило от неожиданности. И пришлось приложить максимум усилий, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Ну и ну! Видимо, дела у господ Пигалей идут неплохо, несмотря на все потуги маркиза. Мне предложили жалованье, какое уже больше года невозможно было получить у самого щедрого купца. Знали ли об этом трактирщики? Что-то мне подсказывало, что знали. Потому и оставили этот козырь напоследок, так сказать, в виде последнего и самого надежного средства склонить чашу весов в свою сторону. И были правы, оплата услуг такого размера сразу заставляла более позитивно смотреть на моральную составляющую этих самых услуг. Я по-прежнему осознавал, что, согласившись на охрану трактира, фактически поставлю себя в положение изгоя благородного общества. Но если уж рассудить по справедливости, то ничего предосудительного в этой работе не было. Когда-то и охрана купцов считалась недостойным благородной крови занятием. Но постепенно общество привыкло к новым реалиям. Привыкнет и к этому. Плохо только то, что в роли первопроходца, которому обычно достаются все шишки и ссадины, предстоит выступать именно мне. Правда, каждый первопроходец всегда тешит себя мыслью о наградах: ну, там всяких дворцах, принцессах, титулах или просто сундуках с драгоценностями. Но я не настолько наивен – тут явно не тот случай.

Об опасностях тоже не следует забывать. Я вовсе не для красного словца упомянул трактирщикам об ожидающих меня дуэлях со всеми вытекающими из них возможными последствиями. А как вы себе представляете усмирение буйного дворянства? Хорошо, если кого-то удастся пристыдить, но боюсь, что в большинстве случаев реакцией на мое вмешательство будет хватание за шпагу.

Что ж, в конце концов, еще полчаса назад я искал способ покончить счеты с этой неудавшейся жизнью. А тут само провидение предоставляет мне шанс либо заработать на жизнь, либо, и здесь оступившись, погибнуть.

Все эти мысли промелькнули в моей голове за одно мгновение. Я поднял взгляд на напряженно ожидающих моего ответа Фернана и Жерара.

– Немного не так, милостивые государи, – я решил внести в договор некоторые поправки, так как в отношении бесплатного питания у меня имелся опыт работы с купцами, – с бесплатным жильем согласен. А вот питание за счет заведения давайте заменим еще на один серебряный в неделю. Таким образом мы уйдем от ненужной конфронтации на почве вечных подсчетов съеденного и не съеденного.

Это был немного рискованный ход. При соглашении о бесплатной кормежке хозяева могли укладываться и в половину этой суммы. Но за мной всегда было бы право выражать недовольство и требовать других блюд, а особенно – напитков. Не один купеческий договор был разорван из-за подобных конфликтов.

– Ну, раз вы так полагаете… – Жерар опять переглянулся с дядей.

– Я не полагаю, с этой проблемой сталкивался не один раз.

– Хорошо, – юноша поднялся, выжидательно глядя на старшего родственника.

– Хорошо, – обрадованно повторил Фернан, в свою очередь поднимаясь, – четыре серебряных в неделю и бесплатное проживание за вашу защиту.

– Договорились! – я протянул руку трактирщику. Тот, подобострастно склонившись, пожал ее. Сделка была заключена.

Сюрпризы, однако, на этом не закончились. Оказалось, что мне необходимо сменить комнату в связи с намечающимся здесь ремонтом. Последний месяц по гостинице действительно сновали рабочие, стук молотков и лязг пил слышались до позднего вечера – мэтр Пигаль активно ремонтировал свое хозяйство. В совокупности с тем фактом, что я не поставил никаких особых условий относительно своего проживания в «Серебряном олене», можно было сделать вывод об отсутствии в этом требовании злого умысла.

У меня шевельнулись было нехорошие мысли в голове, когда выяснилось, что мое новое жилище расположено на чердаке дома. Но, поднявшись вслед за Жераром по недавно устроенному лестничному маршу под самую крышу здания, я обнаружил, что бывший чердак практически превращен еще в один жилой этаж. Правда, объем его из-за наклонных поверхностей кровли получился поменьше и, собственно, помещений здесь было всего два – одно в данный момент использовалось как хозяйственный склад, второе – как раз и являлось моими новыми апартаментами.

4

Едва войдя в комнату, я сразу понял, что, несмотря на абсолютно не престижный чердачный этаж, жалеть о старой комнате не буду ни мгновения. Мое новое жилье оказалось раза в три больше предыдущего, ровно посередине противоположной от входа стены располагалось огромное окно, выходившее во внутренний двор трактира. Подшитый свежей сосновой доской потолок был наклонным: у входа в комнату его высота превышала четыре метра, а у окна снижалась примерно до двух с половиной. Все стены тоже были аккуратно зашиты доской и побелены известью. Картину общей свежести немного портило окно – оно было старое, местами растрескавшееся, застекленное преимущественно разновеликими обрезками стекла, к тому же затянутое паутиной и сильно грязное.

Посреди комнаты, боком к окну, стоял грубо сколоченный стол и приставленные к нему широкие лавки. У дальней, торцевой стены располагалась вполне приличного вида деревянная же кровать. Еще из мебели имелись древний платяной шкаф и – приятная неожиданность – накрытое нарядной накидкой кресло.

– Что ж, – я удовлетворенно кивнул головой, – вполне приемлемо. Даже лучше, чем было.

– Мы старались, сударь, – Жерар явно был польщен. – Только вот окно пока не получилось заменить и мебель старовата – ремонт затеяли большой, денег сразу на все не хватает…

– Ерунда, меня здесь все устраивает. А что в соседних помещениях?

– Напротив вашего – такое же помещение, только без окна. Планируем перенести туда часть кладовой. По крайней мере, продукты, не нуждающиеся в холоде. А может, потом приспособим подо что-то другое, пока не знаем точно. Остальные комнаты годятся только под какие-нибудь подсобки – низкие и без окон.

– Понятно, – откликнулся я, продолжая осматриваться в комнате. – Ладно, молодой человек, я перенесу вещи и спущусь в трактир, чтобы согласовать наши действия. Во сколько появляется этот ваш маркиз?

– Часам к девяти вечера.

– Отлично, у нас еще уйма времени.

Юноша умчался вниз чрезвычайно довольный – и тем, что получилось договориться с дворянином, и тем, что без проблем удалось переселить меня на чердак. Я же медленно побрел собирать свои немногочисленные пожитки, на ходу борясь со вновь накатившими сомнениями и мучительно пытаясь примириться с мыслью, что я нанялся на работу в трактир. Что бы сказали мои родители? И как отнесется к этому благородное общество?

5

Ветки и листья яростно хлестали по лицу, сверху лились потоки дождевой воды, заливая глаза, проникая за ворот, в рукава, в сапоги. Иногда сквозь просветы в кронах деревьев проглядывал насмешливый желтый глаз Веты – ночного светила. Верному Атору пока еще удавалось выбирать дорогу в ночном, поливаемом сильным весенним дождем лесу, но это не могло продолжаться вечно. Пару раз его копыта поскальзывались на мокрой траве и глинистых участках. Если не снизить скорость, можно серьезно покалечить великолепного скакуна. Тем более что она опять потеряла след злоумышленников.

Графиня Флоримель, амазонка, первая наследница аллорийского герцогского дома д’Астра, остановила коня и прислушалась, попыталась настроиться и послушать лес. Раньше часто получалось, но это было раньше. Тогда она была спокойна и уравновешенна, тогда рядом были наставники, всегда готовые подсказать и объяснить происходящее. А сейчас – возбуждение погони, ночь, ветер, разрозненные крики поотставших всадников замковой охраны. И дождь. Его шум забивал, приглушал все остальные звуки, заставлял замолкнуть, забиться в гнезда и норы ночных обитателей. Пусто. Ничего не слышно. Но не могли же воры бесследно раствориться в ночи!

Внезапно где-то справа раздались разрозненные пистолетные выстрелы, перемежаемые криками и едва слышным звоном клинков. Верный конь навострил уши, весь подобрался, развернул корпус в ту сторону, всем своим видом показывая готовность ринуться в гущу событий.

– Нет-нет, Атор, – Фло похлопала скакуна по холке левой рукой, – это обманка. Отвлекающий маневр.

Она знала этот лес как свои пять пальцев и сразу заметила нестыковку. Те, за кем она гналась, уходили восточнее, наверняка стремясь спуститься к пологому берегу Лиуллы. Забраться так далеко на запад от нее они не могли физически. Между этим местом и местом боя пролегал широкий овраг, тянущийся аж до реки. Преодолеть его с лошадьми и в хорошую-то погоду нелегко, а сейчас и вовсе невозможно – крутые глинистые спуски, да еще и по дну течет стремительный поток дождевой воды. Нет-нет. Это отвлекающий маневр. Воры спустились к реке где-то здесь. Западнее овраг, потом с километр высокого обрывистого берега, а тремя километрами восточнее – мост с пограничным и таможенным постом. Вряд ли они захотят связываться с полусотней пограничной стражи. Так что где-то здесь.

Фло спешилась, не было никакого смысла рисковать здоровьем коня в зарослях и буераках, сопровождающих спуск к Лиулле. Поднесла озябшие руки ко рту, трижды прокричала сычом. В ответ услышала четыре ответных крика. Ее бойцы скоро будут здесь, можно продолжать погоню. Прихватив из седельной кобуры кавалерийский пистолет и забросив за спину лук с уже натянутой тетивой и колчан с тремя десятками стрел, амазонка легко скользнула в ближайшие кусты.

Впереди раздался тихий щелчок, едва услышав который, графиня кинулась в сторону. Сверкнула вспышка, грохнул аркебузный выстрел, пуля просвистела далеко даже от того места, где она находилась в момент выстрела. Стелящимся шагом, отчаянно стараясь не поскользнуться в самый ответственный момент, она быстро обошла засаду. Там двое. Один пытается перезарядить аркебузу, второй стоит наизготовку и напряженно пялится в темноту, пытаясь высмотреть юркую мишень. Шпага бесшумно покинула ножны, два быстрых колющих удара – и два трупа грузно повалились на раскисшую землю.

Быстрее вниз, к реке, оттуда слышатся голоса и плеск весел, они уходят! Скорее!

Флоримель вывалилась из кустов ивняка на песчаный берег, не удержалась-таки на ногах, потеряла равновесие. Но терять драгоценное время никак нельзя, на ее глазах лодка с врагами неумолимо удаляется к эскаронскому берегу. Уже далеко, метров пятьдесят, но нужно попытаться достать.

Графиня вскидывает пистолет, молясь богу, чтобы отсыревший порох не дал осечку. Выстрел! Кажется, мимо! Бесполезный теперь пистолет тут же полетел в сторону. У нее прекрасный лук, она еще может достать преступников, даже на таком расстоянии и в бешено раскачивающейся лодке.

Первая стрела ложится на тетиву, Фло оттягивает ее до уха, замирает на мгновение, подстраиваясь под ритм скачущей по волнам посудины, и отпускает в свободный полет. Недолет!

Вторая стрела. Взять прицел выше, выстрел, стрела поражает сидящего на корме человека в спину, и тот заваливается внутрь лодки. Есть!

Следующая стрела! Еще повыше, выстрел, недолет! Гребцы работают веслами, как проклятые, расстояние увеличивается на глазах. К тому же в целях облегчения, за борт сбрасывают два тела. Одно понятно чье – человека с кормы, а второе? Видимо, пожертвовали кем-то ненужным.

Фло вошла в воду, одновременно растягивая лук со следующей стрелой. Выстрел, стрела исчезает прямо посреди лодки. Судя по отсутствию криков – мимо! Черт побери, соберись же, графиня д’Астра!

Очень быстро в полет отправляются три стрелы подряд. Один вскрик, одно безмолвное падение за борт. Вот так-то! Но лодка все равно удаляется, Фло уже по грудь вошла в воду, а стрелы попали в цель только на излете.

Сзади послышался шум, оборачиваться некогда, но там могут быть только ее бойцы. Раздается плеск воды, рядом становятся Стиллерс и Бове. Фло стреляет снова – недолет! Стиллерс – отличная лучница, она очень быстро выпускает несколько стрел по высокой навесной траектории и одной цепляет-таки еще одного пассажира лодки. Высокий пожилой усач Бове заходит в реку на пару метров дальше графини, в руках у него тяжелый арбалет, а значит, есть всего одна попытка – перезарядить механизм, стоя по грудь в воде, он просто не сможет. Щелчок пружины, приглушенный вскрик – и очередное тело падает в реку. Но это все, стрелы больше не достают лодку, Флоримель решительно закидывает лук за спину и идет дальше в воду.

С противоположного берега раздается нестройный залп из аркебуз и пистолетов. Все пули ложатся с большим недолетом, но зато враг обозначает свою силу – на эскаронском берегу лодку поджидают не менее тридцати человек. Да тут целая войсковая операция, а не простое воровство!

Плевать! Она должна догнать и отнять украденную вещь, это очень важно! И для нее, и для всей семьи. Фло уже собиралась плыть, когда сзади ее одновременно схватили за плечи Стиллерс и Бове.

– Нет, Фло, это верная гибель!

– Нужно вернуться в замок, а с утра отправимся на тот берег со следопытами.

– Поздно, поздно, – амазонка в ярости бьет кулаками по равнодушным водам Лиуллы, – не догнать…

– Нужно вернуться, Фло, герцогиня с нас три шкуры спустит, если мы тебя отпустим!

– Графиня! – Флоримель горько рассмеялась и, видя непонимающие лица сопровождающих, пояснила: – Графиня. Моя мать теперь графиня, а я – всего лишь виконтесса! Эти сволочи украли герцогскую корону!

6

Первый вечер на моей новой работе прошел совершенно спокойно. Аламеда не появился, а остальные посетители ели и пили в меру и, в общем и целом, вели себя очень даже благопристойно.

Я поужинал, потом полвечера проторчал за столом, лениво потягивая слабое вино. Дважды выходил прогуляться на улицу, когда чувствовал, что начинает клонить ко сну. В конце концов я отправился к себе, повелев в случае необходимости слать ко мне гонца. Но ничего так и не произошло, чему я был несказанно рад.

А вот во второй вечер работа для меня нашлась. Маркиз вновь не осчастливил «Серебряный олень» своим посещением, зато какое-то событие отмечала большая группа студиозусов. Через два часа активных возлияний молодые люди стали задираться к зашедшим пропустить по стаканчику стражникам. Стражей порядка было трое, студиозусов человек пятнадцать. Если завяжется драка – мало не покажется. Тем более что к страже может подоспеть подкрепление – вести о потасовках распространялись очень быстро, и обычно охранники правопорядка не сильно торопились, предпочитая не лезть на рожон и являться ближе к окончанию конфликта, но уж если кто-то покушался на самих стражников, то все ближайшие патрули стремительно слетались на место события. Стражники Монтеры вообще были странным народом – их никто не любил, но эта самая нелюбовь окружающих только еще больше их сплачивала. Так что перед лицом любой внешней угрозы стражники стеной стояли друг за друга.

Ситуация грозила перерасти в масштабную драку, и мэтр Пигаль уже некоторое время бросал на меня умоляющие взгляды из-за стойки. В свою очередь трактирные вышибалы нерешительно переминались с ноги на ногу у дверей и почему-то не спешили утихомирить разошедшихся молодых людей. Я перехватил взгляд одного из них, кажется, Пьера, и, кивнув в сторону студиозусов, вопросительно поднял брови. Он в ответ многозначительно поглядел на стражников и картинно закатил глаза. Ну и что бы это значило? Не хотят связываться со стражей? Или по принципу «стражников не жалко, пусть им намнут бока»? Так или иначе, решать проблему придется мне, раз уж я нанялся главным охранником. Тяжело вздохнув, я направился к столу студиозусов.

– Добрый вечер, молодые люди, – проникновенно начал я, опершись обеими руками о край стола, – меня зовут шевалье Рене Орлов, и я ставлю вас в известность, что личности, непристойно ведущие себя в этом трактире, своим поведением наносят мне глубочайшее личное оскорбление, смыть которое возможно лишь кровью. Другими словами, если вы не утихомиритесь и не перестанете задирать стражников, мне придется пустить в дело мою шпагу. Не думаю, – я сделал паузу и медленно обвел тяжелым взглядом притихшую компанию, – не думаю, что вам это понравится. Но если вы прислушаетесь к моим словам, то можете всей компанией прийти сюда завтра и хозяин заведения совершенно бесплатно отпустит вам кувшин отличного пива.

– Эт-то как? – смысл моих слов с большим трудом проникал в разгоряченные алкоголем молодые головы, – как – бесплатно?

– Так не бывает, – заявил темноволосый паренек, достаточно трезвый для того, чтобы связно разговаривать.

– Слово дворянина, – ответил я, – но если вы выполните мои условия.

Студиозусы стали удивленно переглядываться. По крайней мере, те, которые были в состоянии это делать.

– Хорошо, – нерешительно заявил тот же темноволосый, – мы, пожалуй, пойдем. А завтра придем за нашим пивом. Так, ребята?

Вся компания возбужденно загалдела и, к моему неописуемому облегчению, стала собираться уходить. На всякий случай я встал между ними и столом стражников, чтобы иметь возможность пресечь новые попытки развязать конфликт. Как оказалось – не зря. В то время, когда трактир покидали последние студиозусы, за моей спиной раздался злобный голос:

– Что, сударь, в благородство играете?

Я обернулся. Моему удивленному взору предстали те самые стражники, которых я спешил спасти от неприятностей. Все трое не скрывали разочарования.

– С прошлого года выслеживаем этих молокососов, и вот, когда осталось только дождаться, чтобы они на нас напали, появляетесь вы со своим благородством! – усатый стражник досадливо крякнул и, одним глотком опорожнив свой стакан, с грохотом поставил его на стол.

– Чем же вам не угодили эти студиозусы?

– Да по ним, сударь, давно тюрьма плачет, – ответил другой стражник – здоровенный круглолицый детина, – они уже несколько раз нападали на стражу – развлечение у них, видите ли, такое, да каждый раз успевали смыться до прихода подмоги.

Я пожал плечами и отвернулся. С одной стороны, мне не было никакого дела до разборок стражников со студиозусами, с другой – хоть убей, но мои симпатии были явно на стороне последних. Поэтому я, уже уходя, бросил через плечо:

– Разбирайтесь со студиозусами как хотите. Только не в этом трактире! Мне не нужны здесь никакие дебоши!

Стражники изумленно переглянулись, я не стал более задерживать на них свое внимание и направился к дверям, в которые как раз возвращался выходивший вслед за компанией молодых людей охранник Пьер. Он рассказал мне, что на соседнем перекрестке уже почти час ошиваются чуть не два десятка стражников. По-видимому, они ждали первых криков о драке в «Серебряном олене», чтобы вломиться в трактир и повязать несчастных студиозусов. Репутация у стражников премерзкая, поэтому лишний раз связываться с ними никто не хочет. Вот и Пьер с товарищем не рискнули утихомиривать молодых людей, понимая, что нарушат планы городской стражи.

– Поймите, шевалье, – вполголоса оправдывался вышибала, возвышавшийся надо мной почти на голову, – мы простые люди, им ничего не стоит расправиться с нами. Вы – другое дело. От вас можно и шпагу в брюхо схлопотать. Стражники же храбрые только с теми, кто сдачи дать не может, а дворян или тех же бандитов Кривого Нэша боятся, как последние трусы.

После полуночи я поднялся к себе, хотя общий зал трактира был еще полон посетителей. Никто из них агрессии не проявлял, все было тихо-мирно. Однако не прошло и получаса, как за мной прибежал сын одной из кухарок. Пришлось спешно собираться и возвращаться в трактир.

Двое дворян, весь вечер пившие вместе, из-за чего-то рассорились и сейчас кружили вокруг своего стола со шпагами наголо. Из-за ближайших столов спешно разбегались посетители. Оба настолько пьяны, что беспрестанно шатаются и спотыкаются, что делает их ссору еще опаснее и друг для друга, и для посторонних. Если не остановить сейчас, наверняка прольется чья-то кровь, да и материальный ущерб заведению будет нанесен немалый.

Кубарем скатившись с лестницы, я вклинился между дуэлянтами, расставив широко в стороны руки.

– Эй-эй-эй, господа! Разве здесь место для пролития благородной крови?

С двух сторон на меня с удивлением уставились налитые кровью глаза, с двух сторон нахмуренные брови и хриплое дыхание.

– Я виконт Риего Альваро де Рамирес, – пропыхтел один из нарушителей спокойствия, гулко стуча себя в грудь кулаком, – я убью этого заносчивого павлина, хотя он и является моим кузеном!

– А-а, храбрец Рамирес! – его оппонент хрипло рассмеялся, при этом опасно покачнулся и был вынужден левой рукой судорожно схватиться за край стола. – Что же ты, дражайший кузен, не сражаешься один на один? Помощничка позвал?

– Что?! – в один голос воскликнули мы с Рамиресом.

– Да я убью вас обоих! – рык виконта был подобен реву разъяренного льва.

– Эт-то я… убью вас обоих! – заикаясь, ответил кузен и нацелил острие своей шпаги мне в лицо.

К этому моменту мое раздражение против двух пьяных дураков было уже достаточно велико, чтобы превозмочь стремление решить конфликт мирным путем. Нацеленная же мне в лицо шпага, находящаяся в руках неконтролирующего себя субъекта, определенно переполнила чашу моего терпения.

Я перехватил левой рукой угрожающий мне клинок, благо, что мои видавшие виды перчатки еще позволяли это сделать, резко дернул его на себя и в то же время двинул кулаком начавшего заваливаться на меня противника под дых. С громким всхлипом тот согнулся пополам, выпустил оружие из рук и упал на пол.

Заторможенный вином мозг виконта Рамиреса еще не успел осознать случившегося, а я уже перебросил отнятую шпагу в правую руку и приставил клинок к его груди.

– Вот что, сударь! Сейчас мы с вами и вашим дражайшим кузеном выходим на улицу и улаживаем все наши конфликты в соответствии с дуэльным кодексом. Вперед! – я слегка нажал на шпагу, чтобы убедить оппонента в серьезности моих намерений.

Он зарычал от ярости, но послушно пошел впереди меня. Замыкал нашу маленькую процессию кузен Рамиреса. Он спотыкался на каждом шагу, не забывая при этом не очень связно ругаться: то грозился обрезать уши своему родственничку, то обещал удавить меня голыми руками и вернуть себе шпагу, то заявлял, обращаясь к какой-то даме, что она наконец все поймет, но будет поздно.

К вящему неудовольствию зевак, неизвестно откуда набежавших поглазеть на острое зрелище, дуэли не получилось. Мои противники с трудом держались на ногах, и фехтовать против них всерьез означало бы просто совершить убийство. Кузен виконта получил свою шпагу обратно, но при первом же движении завалился на бок. Пытаясь подняться, он запутался в собственных ногах и снова упал на мостовую. Когда же он все-таки принял вертикальное положение, я ударил его кулаком в скулу. Горе-дуэлянт опять рухнул наземь и затих.

Виконт де Рамирес оказался чуть более стоек. А может, он просто меньше своего кузена выпил за ужином. Он дважды пытался провести какую-то неизвестную мне размашистую комбинацию, но двигался очень медленно, спотыкался и все время норовил потерять равновесие. Поэтому мне не составляло большого труда вовремя уходить с линии атаки, заставляя оппонента наносить уколы в пустоту. После того как он провалился во второй раз, я завершил нашу схватку двумя ударами кулака в живот и одним – по шее. Рамирес рухнул мне под ноги и затих.

Я крикнул слуг из «Серебряного оленя», и с моим эскортом обоих дворян перенесли на второй этаж в свободную комнату, где благополучно уложили спать. Пришлось успокоить смущенно топтавшегося в коридоре хозяина трактира, заявив, что если господа наутро откажутся платить, то их ночлег можно будет вычесть из моего жалованья. Так же, как и завтрашнее пиво для студиозусов. После этого повеселевший мэтр Пигаль отправился обратно на кухню, а я наконец-то добрался до своих мансардных апартаментов и с чистой совестью завалился спать.

7

Несмотря на то, что мне и в этот вечер удалось выйти сухим из воды, спал я крайне беспокойно. Всю ночь мне снились благородные дамы, разглядывающие меня презрительно-брезгливо, и шикарно одетые кавалеры, все как один с черными напомаженными усами на надменных лицах, тычущие в меня пальцем и цедящие сквозь зубы: «Он в услужении у трактирщика!» Дамы прикрывали личики веерами, а свободной рукой швыряли в меня тухлые яйца и помидоры, мужчины хмурились и театральным жестом клали руку на эфес шпаги. А я спешил скрыться долой с их глаз, позорно втянув голову в плечи.

Несколько раз я просыпался в холодном поту. Но, повертевшись с четверть часа в постели, снова засыпал, чтобы увидеть тот же самый кошмар заново. Закончилось тем, что предрассветные часы я провел полусидя в постели, чередуя мгновения спасительной дремы с промежутками томительного бодрствования, во время которых снова мучил себя мыслями о правильности сделанного мною выбора. Очень уж это было не по-дворянски – заниматься охраной в трактире. Но ведь, с другой стороны, ничего предосудительного я не делал, в конце концов, охранять порядок – это не сапоги прохожим чистить и не ночные вазы мыть. Может, мой способ заработка и не престижен, но уж точно честен. Я не разбойник с большой дороги, не нугулемский наемник и не прилипчивый приживала при богатых родственниках. Так что все хорошо и все правильно, но… Но все-таки что-то не так. Что-то не дает мне покоя все эти два дня новой жизни.

Я тщательно перебирал все доводы за и против, пытался найти изъян в своих рассуждениях. Но все время приходил к одним и тем же умозаключениям. Общественное мнение – вот тот порог, о который я все время спотыкаюсь.

В конце концов, совсем измучившись этими думами, я решил плюнуть на все сомнения и отдаться на волю течения. К чему противиться судьбе? Если уж Всевышний посылает мне такое испытание – значит, такова Его воля, таково мое предназначение. Пусть дамы морщат свои прелестные носики, пусть благородные месье хмурят брови и топорщат напомаженные усы! Я пройду этот путь до конца, ведь он открылся предо мною в минуту черного отчаяния, когда все настойчивее стали закрадываться мысли о сведении счетов с жизнью. Пусть мне придется терпеть насмешки и презрение окружающих, пусть придется отстаивать правоту с оружием в руках, я не сверну в сторону! Господь не посылает испытания слабым. Как говорили благородные предки: «Бог с нами! Так кто же против нас?!» Вперед, шевалье Рене Орлов, вперед!

Когда первые лучи восходящего солнца, искаженные грязным стеклом, упали на поверхность стола, я наконец-то провалился в спасительные объятия глубокого сна. Проснулся уже в половине одиннадцатого. При этом чувствовал себя превосходно. Тело отдохнуло, душа избавилась от сомнений. Пора было начинать новую жизнь. И вроде бы уже два дня этой жизни прожито, но я четко чувствовал, что отсчет нужно вести именно от сегодняшнего утра. Настроение было настолько превосходным, что хотелось петь. И это при полном отсутствии как слуха, так и голоса!

Я бодро спустился во двор трактира, где целый час занимался фехтованием, отрабатывая удары на большой деревянной колоде, неизвестно с какой целью прислоненной к стене сарая. Затем я умылся, переоделся и с аппетитом позавтракал в общем зале в обществе Жерара, которого вытянул из кухни под предлогом важного разговора.

Пигаль-младший или, если уж быть точным, средний, ибо у мэтра Пигаля кроме двух дочерей имелся еще и шестилетний сын, сразу сообщил мне, что вчерашние господа-бузотеры поутру проснулись со страшной головной болью, но без какой-либо злобы на сердце. Удивлялись, что их кошельки остались нетронутыми. Когда же им в подробностях рассказали все события прошлой ночи, которые они почти не помнили, месье сильно смутились и порывались немедленно идти приносить извинения «благородному шевалье». Остановить их смогло лишь известие, что я лег спать только под утро. Горе-бретеры успокоились и пообещали навестить меня с извинениями на днях. После чего расплатились и за ночлег и за ужин, да еще и щедрые чаевые оставили. В общем, все завершилось очень даже благополучно, и мне не пришлось оплачивать комнату за свой счет.

Нужно признать, что вопрос с оплатой долга виконта и его кузена беспокоил меня гораздо больше, нежели кувшин дешевого пива для студиозусов. Но и эта проблема решилась бескровно для моего кармана. Жерар заявил, что у него имеются кое-какие мысли на этот счет. Уточнять я не стал – раз уж парнишка берет на себя эту проблему, то пусть сам и выкручивается. А у меня сейчас были другие приоритеты. Я битый час в подробностях расспрашивал племянника трактирщика обо всех известных ему происшествиях в заведении с участием дворян. Затем долго гулял по городу, переваривая и систематизируя полученные сведения, пытался уяснить для себя, когда какой линии поведения целесообразнее придерживаться.

В трактир я вернулся уже в седьмом часу вечера. Занял свой пост в общем зале, попутно заказав себе легкого вина. Желудок делал весьма непрозрачные намеки на то, что можно бы уже и поужинать, раз завтрак оказался совмещен с обедом. Пришлось напомнить ему прописную истину: перед боем наедаются либо полные дураки, либо слишком уверенные в себе люди, что в общем и целом одно и то же. Кроме того, не стоило забывать о возможном визите маркиза – если он появится, то мне придется съесть все те же блюда, что и он, поэтому место в желудке может очень даже понадобиться.

Неспешно потягивая вино, я еще раз попытался вспомнить, в каких же землях Эскарона расположен маркизат Аламеда. Поскольку моя память не спешила помочь мне в этом деле, можно было сделать вывод, что маркиз происходит из провинции Южная Алезия, расположенной на юго-востоке королевства. Когда-то в тех краях существовало несколько десятков крошечных королевств. Каждое из них состояло из замка сеньора, одной-двух деревень, пашенного поля, кусочка леса и половинки луга. Все эти самодержавные карлики постоянно бились друг с другом. Иногда в сражениях участвовало – о, ужас! – по полторы сотни солдат с обеих сторон.

Но потом владыки Эскарона наложили свою мощную длань на раздираемый сварами край. В Южной Алезии наступил мир, а местные корольки в один миг превратились в герцогов, хотя на звание полноценного герцогства могла бы претендовать только вся провинция вместе взятая. Но в Монтере рассудили иначе, и с тех пор словосочетание «герцог из Южной Алезии» стало нарицательным и часто употреблялось для обозначения хвастливого человека, обладающего высоким титулом, но не имеющего за собой никакой реальной силы. А еще жители других провинций, хотя и признавали южноалезийцев за своих, но все-таки слегка недолюбливали их за чванливость и беспричинное высокомерие.

Вероятно, старший сын одного из таких южноалезийских герцогов как раз и может быть этим самым маркизом де Аламеда. Скорее всего, его владения, по размеру не превышая моих, тем не менее дают ему право на титул целого маркиза, тогда как мне не дотянуться даже до титула баронета. Не то чтобы титул давал какие-то особые привилегии, хотя кое-какие и были, но оставлял возможность трусливым дворянам уклоняться от личного участия в поединке, ссылаясь на неравное положение в обществе. Я, мол, целый маркиз, а ты – всего лишь шевалье, то есть просто дворянин, рыцарь. И тогда вместо титулованной особы в дело мог вступить другой боец, согласившийся отстаивать «перед Богом и людьми» честь своего суверена или просто нанимателя. А если этот самый наниматель был богат, то мог воспользоваться услугами записных бретеров – людей, специализирующихся исключительно на дуэлях.

Что если в случае с маркизом меня поджидает подобная перспектива? Да ничего! Шпага при мне, голова на плечах, Бог на небесах – прорвемся! В конце концов, бретеры – это всего лишь люди, а непобедимых людей не бывает. Разве что риск для жизни выше, но – за те же деньги. Тьфу. Что-то меня не в ту сторону заносить стало. М-да. Чем дольше ожидание, тем больше дурных мыслей будет лезть в голову.

Когда же появится этот чертов маркиз! Господи, да подпихни ты уже сеньора Аламеду в сторону «Серебряного оленя»!

И – словно небеса услышали мой призыв – двери трактира распахнулись, пропуская внутрь худощавого господина среднего роста, одетого с претензией на последний писк моды. Черные, как вороново крыло, волосы выбиваются из-под щегольски заломленной набок шляпы. Черные маслины глаз поблескивают из-под густых бровей, тонкая линия усов над верхней губой вызывающе топорщится. Не угадать в маркизе, а я всем нутром почувствовал, что это именно он, уроженца Южной Алезии было сложно, если не сказать – невозможно. От его фигуры вмиг повеяло надменностью и презрением, а выражение лица было таково, что мне захотелось просто немедленно ударить по нему кулаком. Но это было бы равносильно собственноручному засовыванию в рукав противнику козырной карты. Нет, нет, нет! Спокойно, нужно заставить этого мерзавца играть по моим правилам.

– Эй, трактирщик! – презрительно выпятив нижнюю губу, медленно процедил вошедший дворянин. – Есть ли у тебя черепаховый суп?

– Готовится, ваша светлость, – к моему вящему удивлению, спокойно ответил мэтр Пигаль, – но еще не меньше часа. Изволите подождать или чего другого закажете?

– Во всех приличных заведениях, – уже довольно громко провозгласил маркиз, – лучшие блюда готовят к семи часам вечера, а не к ночи.

Ну вот, отметил я для себя, и первая причина для недовольства готова. Хитер шельмец и изворотлив. Интересно, мэтр Пигаль насчет черепахового супа придумал или в самом деле готовить стали? Не каждое заведение в центре столицы может похвастать наличием такого деликатесного блюда в своем меню.

На реплику маркиза трактирщик Фернан ответил так же спокойно, как и на первый вопрос, чем очень меня порадовал:

– Учтем, господин маркиз, блюдо сложное, ответственное, готовится не менее трех часов, повара еще не приспособились – вот и вышла задержка. Так что подать изволите?

Маркиз заказал-таки грибной суп, жаркое из говядины с гречневой кашей, местный сыр и игристое вино из Божанси.

Я тихонько хмыкнул себе под нос. Выбор маркиза меня обрадовал и позабавил одновременно. Порадовал – так как стоимость ужина выходила вполне умеренной, что отвечало моему финансовому положению. Позабавил – по той же причине. Бьюсь об заклад, что сеньор Аламеда попал бы в весьма щекотливое положение, если бы черепаховый суп был уже готов, ведь его стоимость должна превышать стоимость всего, что он заказал позднее. Стало быть, маркиз не богат, очень даже не богат. Еще один штришок в пользу его южноалезийского происхождения – вся тамошняя знать богата своими титулами, но никак не драгоценными металлами.

Мне одновременно с маркизом подали все те же блюда, что и ему. Начиналось самое интересное.

Грибной суп был вполне приличного качества. По крайней мере, я не мог найти повода для недовольства. Но то я, а маркиз, за которым я, отчаянно кося глазами, ненавязчиво наблюдал, постоянно морщился, картинно устремлял негодующий взор к небесам, а вернее, к потолку трапезного зала. Когда он со всем этим кривлянием умял две трети своей порции супа, тарелка была решительно отодвинута на противоположную сторону стола.

– Трактирщик! Что за помои ты мне принес вместо грибного супа?

– А что не так с грибным супом? – тут же, изобразив на лице максимально возможное удивление, включился в разговор я, к тому времени благополучно расправившись со своей порцией. – Мне вполне понравилось.

– Суп? – де Аламеда смешался от моего неожиданного вмешательства. – Да он же просто ужасен! Овощи разварились, грибы, напротив, сырые, специи почти не чувствуются, тогда как соли – явный переизбыток!

– О! – искренне поразился я количеству претензий. – Сударь, думаю, что вы ошибаетесь! Суп вполне приличный.

– Да нет же, сударь, – продолжил гнуть свою линию маркиз, – уверяю вас, что это блюдо к настоящему грибному супу никакого отношения не имеет.

– Позволю себе не согласиться с вами, сударь, – ответил я вполне миролюбиво, – уж не знаю, как вам, а мне понравилось.

Маркиз злобно зыркнул глазами в мою сторону, что-то пробурчал себе под нос, но во всеуслышание ничего говорить не стал. Ладно, подождем. Одного взгляда на этого самого маркизика мне хватило, чтобы уяснить одну вещь: при всей своей спеси к храбрецам он не относится и прямого столкновения будет избегать до последней возможности. Значит, нужно поставить его в такое положение, когда отказ от поединка будет грозить ему потерей чести. Если, конечно же, он не отступит раньше. Что меня устроит даже больше. Пусть просто уйдет и больше в «Серебряном олене» не появляется.

Я с удовольствием уплетал жаркое, кашу, сыр и запивал божансийским игристым вином. Мне определенно нравилась местная стряпня, и, вкупе с наблюдениями за тем, как де Аламеда продолжает кривить лицо и в то же время опасливо поглядывает в мою сторону, это явно поднимало мне настроение, одновременно разжигая мою неприязнь к южноалезийскому дворянину.

Спустя четверть часа жестокой внутренней борьбы он все же решился продолжать свою игру. Трактирщик был обвинен в том, что каша пересолена, мясо пережарено, сыр явно несвежий, а вино – какой-то суррогат. Посетители трактира вели себя по-разному: кто-то пожимал плечами, кто-то втягивал голову в плечи, кто-то делал вид, что ничего не слышал, хотя не услышать было трудно. Людей благородного сословия было немного – едва ли десятая часть от общего числа посетителей. Можно было предположить, что они заказывали себе более изысканные блюда и на этом строился расчет маркиза – дворянам не будет никакого дела до его разбирательств с трактирщиком, а простолюдины не посмеют вмешиваться. Но сегодня-то все не так просто.

– Право, сударь, – вновь вмешался я, – вы сегодня просто в плохом настроении. И каша нормальная, и сыр свежий, и к мясу не придерешься, да и вино, – я приподнялся над столом, делая вид, что высматриваю этикетку на его бутылке, – вижу, вы, как и я, заказали божансийское, а от него трудно ожидать большего…

– Послушайте, сударь, – вскипел-таки маркиз, – я происхожу из очень знатной семьи, я с пеленок приучен прекрасно разбираться в качестве пищи и, тем более, в качестве вина. От настроения это никак не зависит, потому что эти знания у меня в крови!

Такой эмоциональной реакции от маркиза я совсем не ожидал. Да похоже, де Аламеда и сам испугался того, что сказал. Посетители за ближайшими столами настороженно притихли в ожидании грозы. Пожилой дворянин с аккуратно подстриженной, абсолютно белой от седины бородкой на мгновение замер, не донеся ложки до рта.

Я же почувствовал, как кровь со страшной силой забурлила в моих венах. Сейчас вся эта гремучая смесь направится в сторону головного мозга, и тогда уже остановиться будет очень трудно, почти невозможно. Может, иногда неконтролируемая ярость и бывает полезна, где-нибудь посреди жестокой сечи, но я не сторонник этого мнения. Предпочел бы все-таки не терять контроль над собой в любой ситуации.

Сделав глубокий вдох, я растянул губы в некое подобие примирительной улыбки. По всей видимости, получилось не очень натурально, но, видит бог, я очень старался.

– Милостивый государь, никто не сомневается, что вы произошли из хорошей семьи, – слова мне приходилось выдавливать из себя по капле, – и никто не сомневается, что вы знаете толк в хорошей пище. Но иногда плохое настроение играет с нами злую шутку. В такие дни и солнце не так ярко светит, и птички не так весело поют, и нравившееся всегда блюдо кажется отвратительным…

На этом месте я запнулся. Засомневался в целесообразности этой речи. В самом деле – для вызова на дуэль маркизишка уже наговорил достаточно. Почему же я пытаюсь дать ему шанс избежать драки? Считаю его проступок недостаточно тяжким, чтобы ставить под угрозу жизнь? Или подсознательно все-таки побаиваюсь разглашения тайны о своей новой работе? Какого черта? Я ведь для себя уже все решил! Хватать за грудки наглеца и тащить на задний двор для занятий фехтованием!

– Сударь, если я сказал, что эта еда отвратительна, то, значит, она отвратительна. И мое настроение тут абсолютно ни при чем!

Маркиз опять сплоховал. Мою попытку сгладить конфликт он принял за проявление слабости и решил развить успех.

– Стало быть, милостивый государь, – я медленно отодвинул от себя столовые приборы, – вы полагаете, что я происхожу из плохой семьи, получил дурное воспитание и не способен отличить приличное блюдо от неприличного? Полагаю, назрела необходимость проверить, как у вас в семье обстояли дела с фехтованием.

Я поднялся из-за стола и неспешно стал натягивать перчатки. Противник же мой сильно побледнел и заерзал на своем месте, бросая по сторонам испуганные взгляды. Весь его боевой пыл, все высокомерие испарились в один миг, и сейчас он судорожно метался между страхом за свою жизнь и желанием сохранить честь. Раньше нужно было думать. Очень не люблю таких людей, очень.

– Ну что же вы, сударь, как там ваше имя? – видя, что маркиз не торопится принимать вызов, я двинулся к его столу.

– М-маркиз де Аламеда, – скорее проблеял, нежели проговорил маркиз, неуклюже поднимаясь на ноги.

– Шевалье Орлов, – я нахлобучил на голову шляпу, – к вашим услугам. Пройдемте, маркиз!

– Я… Я никуда не пойду, – пролепетал Аламеда себе под нос.

– Что вы там шепчете, милостивый государь? – я нарочно разговаривал громко, потому что, раз уж дело у нас принимало такой оборот, нужно добиться, чтобы весь трактир слышал наш разговор. Чем больше будет свидетелей, тем меньше шансов у маркиза избежать дуэли. Если, конечно, он не предпочтет бегство. Но в таком случае его имя покроется несмываемым позором, путь в трактир ему будет заказан и моя цель будет все равно достигнута. – Если вы, сударь, имеете смелость оскорблять дворянина, то имейте смелость и отвечать за свои слова! Извольте сейчас же пройти со мной на улицу и обнажить шпагу, иначе я выволоку вас отсюда за воротник!

– Не слишком ли громко сказано, господин ориосец? – прошипел взбешенный маркиз.

– Сказано человеком, не привыкшим сносить оскорбления! – ответил я.

– Маркиз! – неожиданно подал голос пожилой дворянин. – Вы ведь не в первый раз скандалите здесь и тем не менее опять приходите сюда. Сегодня вы не только обругали хозяина трактира, но и оскорбили шевалье Орлова! Я думал, что вы бретер – ищете повод обнажить шпагу. Однако сейчас стараетесь увильнуть от дуэли. Так чего же вы добиваетесь?

– Какое вам дело до моих мотивов? – воскликнул де Аламеда, яростно вращая глазами. – Я делаю то, что считаю нужным!

– Эй, господа, да вы тут никак ссоритесь? – к нам подошли еще два дворянина, ранее располагавшихся в другом углу трактира.

– Да вот, – я развел руками, – маркиз утверждает, что в этом трактире подают только помои, достойные свиней, а не порядочных людей. К тому же обвинил меня в отсутствии вкуса и приличного воспитания, а драться не желает.

– Я вас ни в чем не обвинял! – взвился маркиз, но я не дал ему перехватить инициативу.

– Да весь трактир слышал, как вы поучали меня и чванились своим высоким происхождением!

– Знаешь, Бартез, – заявил один из подошедших дворян своему товарищу, – я уже видел этого господина здесь. Он вечно всем недоволен, постоянно скандалит. Но каждый раз возвращается сюда.

– Зачем же он возвращается, если вся еда здесь свинская? – усмехнулся тот, кого назвали Бартезом. – Может, он и не человек?

– Судя по физиономии и поведению он – алезиец. И это о многом говорит, – подлил масла в огонь первый дворянин.

– Что это вы имеете в виду? – взревел Аламеда, хватаясь за эфес шпаги.

– Господа, вы напрасно стараетесь, – обратился я к неожиданным союзникам, – маркиз из разряда людей, которые часто хватаются за шпагу, но никогда ее не обнажают.

– Вы… Вы ответите за свои слова! – маркиз снова перешел на визг.

– Здесь и сейчас! – с этими словами я бросил ему в лицо перчатку.

Он инстинктивно отшатнулся, благодаря чему споткнулся об лавку и чуть не упал. Лицо его покраснело, потом побледнело и, наконец, пошло пятнами. Не знаю, как можно быть таким трусом? Я далеко не забияка, но, видит бог, на месте маркиза уже бы полчаса, как дрался.

– Я – маркиз! – наконец сумел совладать с голосом мой противник. – И не могу драться с каждым желающим дворянином. Мой статус выше вашего!

– Фу, маркиз, какая низость! – воскликнул Бартез, и лицо его скривилось в гримасе отвращения.

– Какая подлость! – поддержал его товарищ, в то время как я скромно промолчал.

– Я имею право выставить вместо себя бойца! – верещал маркиз де Аламеда, медленно пятясь к стене.

– Вы, сударь, – опять подал голос пожилой дворянин, – вы, сударь, не старик и не калека. Наносить людям оскорбления и прятаться за чужие спины – стыдно!

– Имею право! – продолжал орать представитель южноалезийского дворянства.

Титул маркиза в нашем королевстве не очень распространен, поэтому я не мог с достаточной долей уверенности утверждать, распространяется ли на него эта привилегия или нет. На герцогов, принцев и, естественно, короля распространялась. Но пользоваться ею считалось зазорным, и, какого бы высокого происхождения ни были вельможи, свою честь они предпочитали отстаивать лично. Гораздо чаще таким правом пользовались дворяне преклонного возраста – но в этом случае никому и в голову не приходило возмущаться.

По всему было понятно, что маркиз отстаивать свою честь шпагой не готов. Поэтому передо мной вставал выбор: окончательно опозорить смутьяна, приказав вышибалам выкинуть его на улицу, либо позволить ему выставить вместо себя бретера и разрешить-таки ситуацию дуэлью.

Первый вариант мне откровенно не нравился. Во-первых, сеньор Аламеда хоть и мерзавец, но не такое уж страшное преступление совершил. Во-вторых, после получения подобной взбучки от простолюдинов у дворянина остаются всего два выхода – исчезнуть на продолжительное время из столицы или мстить. Что-то мне подсказывало, что маркиз выберет второе. А методы совершения мести для подобных маркизу людей – это выстрел из-за угла, удар ножом в спину, нападение группы головорезов и прочие мерзости. И ладно бы это грозило только мне, но тут, скорее всего, достанется и Жаку с Пьером, и трактирщику с семейством.

Второй вариант таил опасность нарваться на какого-нибудь матерого бретера, работающего по найму. Не все эти господа являются мастерами фехтования, зато имеют огромный опыт сражений на улицах, пустырях и в подворотнях, что зачастую перевешивает рафинированную технику фехтовальных залов.

Ну, волков бояться – в лес не ходить. Ведь, согласившись на эту работу, я сжег за собой мосты, и теперь моя жизнь и мое благополучие находятся в прямой зависимости от удачи и умения фехтовать.

– Я согласен, – спокойно произнес я, – жду вас с вашим бретером ровно через час на заднем дворе трактира. Господа, надеюсь, кто-нибудь из вас окажет мне честь выступить моим секундантом?

– С превеликим удовольствием, сударь, – ответил первый из подошедших дворян. – Шевалье де Рец к вашим услугам. А это мой друг – барон дю Бартез.

– Шевалье Орлов к вашим услугам, – мы раскланялись друг с другом.

– Час – это слишком мало, – опять подал голос южноалезийский дворянчик, – я не успею!

– Поскольку вы выставляете вместо себя бойца, – мгновенно отреагировал пожилой господин, – право выбора места и времени поединка переходит к шевалье Орлову.

– Ах так! – маркиз в бешенстве нахлобучил шляпу по самые глаза. – Вы пожалеете об этом! Я вернусь через час, и вы пожалеете!

– Маркиз! – окликнул я направившегося было к выходу оппонента. – Вы забыли заплатить за ужин.

Он дернулся, как от пощечины. Резко обернулся, хотел что-то возразить, но вовремя остановился. Только желваки заиграли на скулах да глаза от злости чуть не вылезли из орбит. Вернулся к стойке и молча выложил серебряную монету, жестом руки остановив мэтра Пигаля, кинувшегося отсчитывать сдачу – мол, сдачи не надо, гордые мы.

8

Стоял прекрасный, теплый майский вечер. Воздух был насыщен ароматом цветущей сирени, в который легкий ветерок иногда привносил запахи трактирной кухни. Бесчисленные сверчки увлеченно состязались в песнопениях. Со стороны Каштановой улицы доносился отдаленный гул гуляющих. Именно там находилось место традиционных вечерних гуляний благородной публики, проживающей в восточной части Монтеры. Я представил себе на минуту эту картину. Освещенную ярким светом многочисленных фонарей улицу, неспешно прохаживающихся, разодетых по последней моде дам, расфуфыренных кавалеров с напомаженными усами, благоухание парфюма, звуки музыки, аромат свежих пирожных от лучших кондитеров столицы. Представил себя в новом камзоле, в новой шляпе с фиолетовым пером, вышагивающего под руку с прекрасной дамой. Тяжкий вздох прервал мои мимолетные мечтания. Не вписывался я в эту благостную и беззаботную картину, не было мне в ней места.

– Где же твое место, Рене Орлов? – прошептал я в отчаянии. – Неужели на заднем дворе второсортного трактира?

Я сидел на старом тележном колесе во дворе «Серебряного оленя» и разминал кисти рук в ожидании бретера маркиза Аламеды. Де Рец и дю Бартез тихонько шептались чуть поодаль. Дальняя часть двора тонула во мраке, но здесь, ближе к зданию, имелась утоптанная площадка шагов двадцать в ширину и столько же в длину, и она вполне прилично освещалась светом расставленных по забору факелов.

Они появились на четверть часа позже назначенного срока, когда мои секунданты уже начинали проявлять признаки раздражения. Первым из-под арки ворот появился сам маркиз. Сразу за ним следовал закутанный в черный плащ господин в широкополой шляпе, надвинутой на самые глаза и отбрасывающей густую тень на лицо. Только когда он вышел на освещенное место, выяснилось, что верхняя часть лица незнакомца скрыта под полумаской из красного бархата. Прямо маскарад какой-то!

Шагах в пяти позади таинственного незнакомца вальяжно вышагивали еще двое господ. Один – невысокий толстячок с пышными рыжими усами, другой – среднего роста крепыш, черноусый и с аккуратным клинышком бородки на надменном лице с презрительно оттопыренной нижней губой.

Я поднялся навстречу подошедшим. Рец и Бартез встали по бокам, на полшага позади меня.

– Господа, вы опоздали по крайней мере на четверть часа! – де Рец нисколько не скрывал раздражения.

– А я к вам в дуэлянты не напрашивался! – высокомерно заявил в ответ маркиз. – Это Орлов был инициатором. И идея была его – дать мне всего час на поиски бретера. Так что все претензии можете адресовать своему дружку.

– Ох, сударь, еще одно такое заявление – и драться вам сегодня все-таки придется, – дю Бартез демонстративно положил руку на эфес шпаги.

– Ну-ну, господа! Не стоит так горячиться, – подал голос толстячок, – одной дуэли на этот вечер будет более чем достаточно.

– Маркиз, будьте посдержаннее, – вмешался его приятель, – если Маска будет драться со всеми оскорбленными вами дворянами, ни у нас, ни, тем паче, у вас не хватит денег на оплату его услуг. Господа, – он галантно приподнял шляпу, – граф де Нарбонн к вашим услугам.

– Барон фон Грейм, – толстячок повторил жест товарища, – а это – шевалье Красная Маска, он предпочитает оставаться инкогнито.

– Шевалье де Рец!

– Барон дю Бартез!

– Шевалье Орлов!

– Сударь, вы ориосец? – холодно осведомился человек в маске.

Из-за моей фамилии, резко контрастирующей с исконно эскаронскими да еще употребляемой без привычных приставок-атрибутов знатного рода – де, дю или д’, – мне довольно часто задают этот вопрос, и тем не менее я до сих пор теряюсь с ответом. Неоспоримым фактом является то, что я – эскаронец в третьем поколении. Мой прадед был в числе тех двух тысяч подданных Ориосии, которые были наняты королевской семьей Эскарона во время большой войны с Нугулемом. Во многом благодаря их бесстрашию и воинскому мастерству Эскарону удалось нанести поражение грозному западному соседу. После войны большая часть ориосцев отправилась на родину, но некоторые предпочли остаться. Кроме полагавшегося им вознаграждения эскаронский король Август Второй выделил новым подданным земельные наделы вдоль нугулемской границы. Таким образом, одним росчерком пера мудрый монарх приобрел верных вассалов и прикрыл земли королевства от алчных владык Нугулема щитом из воинственных иноземцев.

Шли годы, переселенцы растворились в местном населении, приняли его язык, законы и обычаи. Теперь потомков ориосцев выделяли из общей массы только наличие инакозвучащих фамилий да слава неуступчивых бойцов. Хотя нет. Есть еще кое-что, объединяющее носителей фамилий, схожих с моей. Это бедность. Нельзя сказать, что пожалованные нашим предкам земли оказались неплодородными. Просто ориосцы были хорошими воинами, но плохими хозяйственниками. Да и не в чести было у моих предков заниматься хозяйством. Все это вкупе с постоянными пограничными стычками с нугулемцами привело практически к поголовному разорению незадачливых землевладельцев. Лишь единицам, вроде предков князя Репнина, командира роты Королевской Синей гвардии, удалось добиться финансового благополучия. Так что я нисколько не выбиваюсь из общей картины и являюсь этаким среднестатистическим эскаронским ориосцем.

Таким образом, ответить на вопрос Красной Маски односложно никак не получается. Приходится объяснять, что мой предок был ориосцем, но и я, мой отец и мой дед уже родились эскаронскими подданными. И я одинаково горжусь и тем, что являюсь эскаронцем, и своей ориосской фамилией.

– Я являюсь представителем третьего поколения моей семьи, родившегося в Эскароне. Но мои предки были из Ориосии, – я постарался ответить как можно более емко.

– Тем хуже для вас, сударь. У меня свои счеты с ориосцами.

Я только пожал плечами. Какого-то общепринятого раздражительного отношения к ориосцам нет. Нас слишком мало, и, в отличие от тех же южноалезийцев, мы никогда не ведем себя так вызывающе.

– Месье Орлов, – обратился ко мне де Рец, – я бы на вашем месте настаивал на снятии маски и объявлении имени этого господина. Может, он и вовсе не из благородных?

– Не волнуйтесь, месье, – усмехнулся человек в маске, – мое положение в обществе уж никак не ниже, чем у шевалье Орлова.

– Но мы не можем знать этого наверняка! – продолжал упорствовать де Рец.

– Вам придется поверить мне на слово, – в голосе Красной Маски начало проскальзывать раздражение, – и вообще, месье де Рец, если уж я пришел сюда, то драться шевалье Орлову придется в любом случае!

– Довольно слов, господа! – я снял плащ и шляпу, начал неторопливо освобождаться от камзола. – Мы пришли сюда для дуэли, так давайте займемся делом!

– Хорошо сказано, шевалье! – отозвался барон фон Грейм. – Со своей стороны мы с графом свидетельствуем, что сеньор, скрывающий лицо под маской, весьма знатного происхождения.

– Спасибо, господа, но мне действительно все равно. Господин Маска здесь для того, чтобы защитить честь маркиза де Аламеда, которого я имею основания считать невежей и трусом, так пусть защищает! Эн гарде, месье Маска, в позицию!

– Убей его, Маска, слышишь! – мгновенно вскипел Аламеда. – Непременно убей!

– Отойдите в сторону, маркиз, – Красная Маска освободился от плаща и шляпы, но предпочел остаться в камзоле. Вынужден отметить, что камзол его выглядел гораздо лучше моего.

– Я готов, шевалье, – произнес Маска, салютуя мне шпагой, – надеюсь вернуть вам то, что когда-то задолжал вашим соплеменникам-ориосцам.

– Неисповедимы пути Господни, – я отсалютовал и встал в позицию, – начнем!

Мой противник начал с простых вещей. Попытался стремительно провести прямой удар с выпадом в корпус. Я отступил. Дважды подряд Маска атаковал меня справа, затем один раз слева. Это все было слишком просто и не доставило мне каких-либо проблем – я парировал, применяя простые парады терц и кварта.

Не сумев добиться успеха минимальной затратой сил, бретер решил отдать инициативу в мои руки. По всей видимости, для того, чтобы подловить меня на ошибках в атаке. Да только я тоже не спешил форсировать ситуацию – не в моих правилах бросаться в атаку сломя голову. По этой причине на нашем ристалище несколько минут не происходило никаких активных действий. Мы кружились по площадке, лишь изредка скрещивая кончики клинков. Зрители начали выказывать признаки недовольства, но ни на меня, ни на моего противника это не возымело никакого действия.

Пара ложных движений с одной и с другой стороны – никакого эффекта. Наконец я перехожу в пробную атаку. Делаю два быстрых приставных шага и прямым ударом целю в голову. Красная Маска парирует, но я не даю увести свой клинок в сторону – мгновенно колю в выставленную вперед правую ногу. Противник выполняет ускользание, то есть быстро переносит ногу назад и одновременно выбрасывает рипост мне в грудь. Парирую с шагом назад и, развернув кисть, целю в запястье снизу. Маска уходит от атаки, отскочив назад.

На несколько мгновений застываем друг напротив друга, переводя дух. Затем Красная Маска срывается в яростную атаку. В стремлении запутать меня и заставить ошибиться, он постоянно сменяет направление удара – его клинок целит мне то в грудь, то в голову, то в ногу, то грозит слева, то справа. Все быстро, точно, аккуратно, не оставляя просветов для мгновенной контратаки, но в то же время без каких-либо особых изысков, не ставя передо мной неразрешимых задач. Я отступал и спокойно парировал, а это, как известно, отнимает гораздо меньше сил, нежели беспрерывные атаки. Поэтому, как только он взял паузу для отдыха, уже я перешел к активным действиям, поскольку вовсе не намеревался этот самый отдых ему предоставлять.

Не успел еще защитник чести маркиза де Аламеда вернуться в защитную стойку из своей последней атаки, как я, сбив полукруговым батманом вправо его клинок, атаковал в плечо. Противник не успевал защититься и сделал единственно возможное в такой ситуации, то есть отпрыгнул назад. В свою очередь, я не позволил разорвать дистанцию – быстро сместился вперед и влево и вновь угрожал его правому плечу. Маске пришлось отмахиваться ударом риверси – слева направо по горизонтали, а это уже широкоамплитудное действие, выполнять которое нужно аккуратно. Судорожное же движение подуставшего бретера, не успевшего восстановить дыхание, аккуратным не вышло. Уходя с линии атаки, я качнулся назад. Не найдя цели, вражеский клинок по инерции ушел гораздо дальше в левую от меня сторону, чем было необходимо. Я сделал быстрый выпад и достал Маску в левую нижнюю часть живота. Он всем телом дернулся назад, что позволило избежать более глубокого ранения, но и это выглядело достаточным для прекращения боя – клинок вошел в тело почти на два дюйма.

Кто-то из зрителей вскрикнул, барон фон Грейм бросился к раненому:

– Довольно, господа!

Я отступил на шаг назад и опустил шпагу, при этом продолжая внимательно наблюдать за противником. И оказался тысячу раз прав! Несколько мгновений простояв в полусогнутом состоянии и зажимая рану левой рукой, месье в красной маске поднял перекошенное от боли и ярости лицо, окинул поле боя внимательным взглядом и, собравшись с силами, бросился в отчаянную атаку. Руководила им слепая ярость, а не холодная расчетливость, а поскольку я к такому развитию событий был готов, то парировал три или четыре удара без особых проблем. Потом ослабевший противник потерял концентрацию и получил укол в правое плечо. Шпага выпала из ослабевшей руки. Вслед за нею рухнул на землю и сам бретер. Первая настоящая дуэль в моей новой жизни завершилась победой.

9

Проснулся я полностью разбитым. Мышцы ломило, в голове перезванивались колокола, на душе скреблись кошки. Зачем? Зачем я все испортил? Ведь так все удачно складывалось. Я уложил бретера в маске, чем привел в изумление графа де Нарбонна с бароном фон Греймом и в неистовый восторг своих секундантов – де Реца и дю Бартеза. Недовольных было двое – собственно Красная Маска и маркиз Аламеда.

Откуда ни возьмись, набежала куча народу. Скорее всего, работники мэтра Пигаля и некоторые посетители скрытно наблюдали за нашим поединком. Лекарь появился, едва только мы отправили за ним одного из подвернувшихся мальчишек – то есть он тоже был кем-то извещен заранее. Доктор Каспар, проживающий в пяти минутах ходьбы от «Серебряного оленя», пришел в сопровождении двоих помощников. Они аккуратно поместили невезучего бретера на носилки и быстро удалились. Маска был в сознании, но, очевидно, сильно страдал от боли. Впрочем, доктор заверил всех, что пациент будет жить.

Маркиз что-то пытался высказать своему бойцу, скорее всего, нечто нелицеприятное. Но граф де Нарбонн пресек эти попытки на корню. Тогда мой неприятель принялся оглашать воздух ругательствами и заявил, что «проклятый трактирщик» ему за все ответит. Мог ли я в этой ситуации смолчать? Наверное, мог. Но свою роль сыграли и эйфория от выигранного поединка, и злость на безобразно ведущего себя маркиза. Вообще, непонятно: как может человек благородного происхождения вести себя так низко?

Вспылил я изрядно. Схватив Аламеду за грудки, я в весьма крепких выражениях рассказал ему о том, кто он такой и что с ним произойдет, если его нога еще раз ступит на порог этого трактира. Он краснел и бледнел, но не выказывал никакого желания ввязаться в драку. Нас разняли. Маркиза укоряли даже его приятели. Поэтому, когда Нарбонн поинтересовался о причинах моей столь трепетной заботы о ничем не примечательном трактире, я не почуял и тени подвоха. Сказал, что не могу позволить какому-то маркизишке уничтожать добрую репутацию заведения, в котором живу уже достаточно долго. Это было просто и понятно. Все сочли мои объяснения достаточными. И ничего не требовалось к этому добавлять. Но я добавил. Мелькнула мысль, что момент очень подходящий для того, чтобы сказать правду. Правду, которая все равно выплывет со временем на поверхность, и, по закону подлости, в самое неподходящее время.

М-да. Если уж вчера известие о том, что я отныне занимаюсь охраной трактира, в мгновение ока превратило меня из героя в изгоя, то можно себе представить, каково бы мне пришлось в «неблагоприятной ситуации». У нас, дворян, все не как у простых людей. Масса всяческих условностей и предрассудков. Казалось бы, ничего предосудительного в подобном способе зарабатывания денег нет. Но вы попробуйте хотя бы заикнуться об этом в благородном обществе! Вас будет ожидать взрыв негодования: дворянин состоит в услужении у трактирщика! Позор! Ладно бы еще купца охранять, но трактирщика! Хотя, по большому счету, и купец, и хозяин трактира принадлежат к одному сословию, просто разным делом занимаются. Но попробуй-ка объясни – не принято так, и все тут!

Простились со мной подчеркнуто холодно. Нарбонн презрительно кривил губы, Грейм раздувал щеки, Рец хмурил брови, Бартез задумчиво дергал ус. Аламеда, вовсе не прощаясь, удалился с высоко задранным носом. Ох, чувствую, продолжение не заставит себя долго ждать.

В предельно скверном настроении я спустился вниз. Зал был почти пуст – всего четверо посетителей неспешно поглощали поздний завтрак. Никого из обслуги в трактире не оказалось, но в этом не было ничего удивительного, ибо в это время кто-то был занят на кухне, кто-то еще не вернулся с закупками с рынка. Удивительным было то, что никого не было за стойкой. В утренние часы мэтр Пигаль доверял этот ответственный пост племяннику, а если тот был занят, то от кухонного очага призывалась одна из кухарок. Однако в данный момент место за стойкой пустовало. Не то чтобы меня сильно взволновала эта ситуация – просто еще одна маленькая неприятность в довесок к остальным – я ведь собирался быстренько заказать завтрак и запереться в номере до вечера. На минуту я замер в нерешительности: дождаться кого-нибудь в общем зале или отправиться на поиски?

Желание поскорее забиться в свою нору пересилило. Я обогнул стойку, толкнул дверь в кухонное помещение и очутился в волшебном мире скворчащих сковородок и кипящих котлов. Мой нос стремительно атаковали запахи жаркого и пряностей, маринадов и свежей сдобы. Желудок отреагировал веселым урчанием – несмотря на поганое настроение, есть хотелось сильно.

Дверь открылась совершенно бесшумно, возможно, поэтому в первое мгновение на меня никто не обратил внимания, все кухонные работники продолжали заниматься своими делами. Честно говоря, я рассчитывал сразу обнаружить здесь Фернана или его помощника и решить свои проблемы, поэтому возникшая ситуация меня снова обескуражила. Искомых людей я не нашел и, к кому обратиться в их отсутствие, не знал. Дело в том, что денег за свою работу я еще не получал и не был уверен в том, что все работники трактира поставлены в известность о моем новом статусе.

Но на этот раз ситуация разрешилась сама собой. Молоденькая кухарка обернулась. Удивление в ее взгляде быстро сменилось радостью, но так же быстро радость перешла в сомнение. Поколебавшись пару мгновений, девушка решительно тряхнула головой и, вытирая на ходу руки о передник, подбежала ко мне. Я уже было открыл рот, чтобы осведомиться, где хозяин, но она молча схватила меня за руку и потащила за собой в глубь помещения. Все это было так неожиданно и интригующе, что я не нашел, что возразить.

Ловко пролавировав между разделочными столами и очагом, мы достигли двери, которая, по моим представлениям, должна была вести в какие-то подсобные помещения. Здесь моя провожатая придержала меня за руку и, красноречиво приложив пальчик к губам, призвала не шуметь. Я не совсем ясно представлял себе, что происходит, но решил довериться девушке, справедливо полагая, что она знает, что делает.

Подтверждая мои мысли, молодая кухонная работница очень медленно потянула дверь на себя. Дверь при этом не издала ни звука. Из смежного помещения явственно потянуло холодом, из чего можно было сделать вывод, что там находится либо просто подвал, либо даже настоящий ледник.

– Двое. По виду – сущие головорезы, – прошептала напоследок незнакомка, освобождая мне дорогу.

Кивнув головой своей добровольной помощнице, я проскользнул в дверной проем. Осторожно спускаясь по довольно-таки длинной лестнице, медленно извлек шпагу из ножен. Впереди послышались голоса. Лестница плавно изгибалась вправо, поэтому я пока был скрыт от взглядов людей, разговаривавших внизу.

По мере моего продвижения вниз приглушенные вначале голоса звучали все отчетливее.

– Не за просто так, крыса ты трактирная, – различил я наконец чей-то на редкость уверенный в себе слегка хрипловатый голос, – а за спокойствие твоего совсем не бедного заведения. И не нужно рассказывать мне, что у тебя плохо идут дела. Помещеньице-то под ледник подготовил? А ледник – удовольствие не дешевое.

Фернан пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Но это «что-то» очень не понравилось его оппоненту.

– Что ты там мычишь? Ну-ка, Носорог, придуши-ка слегка щенка, а то наш любезный мэтр Пигаль плохо соображает!

Последовали звуки борьбы, завершившейся коротким придушенным всхлипом. Мягко выскользнув из-за угла, я оказался прямо за спиной у обритого наголо толстяка, державшего Жерара сгибом руки за шею. Невысокий крепыш с проседью в коротко остриженных волосах и, по всей видимости, обладатель хриплого голоса, скрестив руки на груди, стоял боком к входу. Поэтому я очень удачно оказался и вне его поля зрения. Растерянный Фернан Пигаль располагался напротив крепыша. Он оказался единственным из присутствующих, кто заметил мое появление. Но бедняга трактирщик был так напуган действиями непрошеных гостей, что никак на него не отреагировал, только беспомощно хватал ртом воздух да вертел головой, переводя взгляд с одного бандита на другого.

– Еще немного упрямства, трактирщик, – главный из вымогателей и не пытался скрыть насмешку, – и цена твоего спокойствия возрастет до пяти золотых в месяц.

– Отпусти мальчишку! – произнес я, приставляя шпагу к затылку второго бандита. Он вздрогнул от неожиданности, но хватку не ослабил. – Я смотрю, спокойствие нынче – весьма дорогой товар! Не слишком ли загнул?

– Ну, спокойствию благородного господина-то ничто не угрожает, – вопреки моим ожиданиям, седоватый крепыш и не думал терять самообладания, – что же вас, сударь, привело в этот грязный подвал?

– Убери шпагу, иначе я сверну мальчишке шею! – ободренный спокойствием своего подельника, Носорог решил вернуть инициативу в свои руки. Только не на того нарвался. Я с пятнадцати лет участвую в реальных военных действиях. С чем только не сталкивался за это время. Так что со мной такой номер не пройдет.

– Слышишь, ты, Бегемот, или как там тебя, – усмехнулся я, немного вдавив клинок ему в затылок, – если ты свернешь мальцу шею, то точно не выйдешь отсюда живым. Так что убери от него свои грязные лапы и отойди в уголок!

– Сударь, у вас, благородных, свои дела, а у нас свои, – снова взял слово крепыш, – не мешайте нам, и мы не потревожим вас.

– Звучит как угроза!

– Ну что вы! Мы просто не хотим осложнений. Ни для нас, ни для вас.

– Убирай шпагу! – рявкнул Носорог и, подтверждая свои серьезные намерения, усилил давление на шею Жерара.

В тот же миг я нанес ему жестокий удар ногой. Пройдя меж его широко расставленных ног, носок моего сапога вонзился громиле в пах. Носорог коротко вскрикнул от боли и разжал руки. Родственник трактирщика упал на пол и быстро перекатился подальше от державшего его в удушающем захвате бандита. Я подскочил к Носорогу и что есть силы треснул его эфесом по бритому затылку. Тот рухнул на колени, затем неуклюже завалился на бок.

– У-у! – поморщился крепыш. – Не очень-то благородно, месье!

– Не нужно учить меня благородству, милейший! – парировал я словесный выпад. – Душить мальчишек тоже не благородно!

– Ну, так нам простительно, мы люди простые! – глумливо ощерился напарник Носорога, картинно разводя руки в стороны.

– А я, знаете ли, тоже не приучен шаркать ножкой по паркету – вырос на границе. Так что не советую испытывать меня на прочность.

– Понял, мы с товарищем уже уходим.

Он пошел помогать подниматься своему громиле, который, нужно отдать ему должное, даже не потерял сознание. Я же на всякий случай переместился таким образом, чтобы оказаться между незваными гостями и моими подопечными – трактирщиками.

Когда крепыш, поддерживая под руку ковыляющего на полусогнутых ногах Носорога, добрался до подножия лестницы, он обернулся, улыбнулся Фернану, словно старому товарищу, и небрежно бросил:

– Мы зайдем попозже, старина, а ты пока подумай хорошенько.

– Тут нечего думать, – вмешался я, – мои услуги обходятся вдвое дешевле!

Он застыл на месте, словно громом пораженный. Подельник крепыша по прозвищу Носорог, потеряв опору в виде его руки, вынужден был резко взмахнуть руками ради сохранения равновесия.

– А! – воскликнул крепыш, внезапно просветлев. – Месье купил этот трактир?

На его растерянном лице была так явственно отображена надежда, что у меня не хватило духу сразу разочаровать его. Тем более что бандит, сам того не подозревая, высказал мысль, которая могла бы существенно облегчить мое положение, приди она в голову мне на пару дней раньше! Ведь можно было условиться с трактирщиком об этой маленькой лжи – может, в благородном обществе и поморщилась бы пара носиков, но этим бы дело и ограничилось. Теперь же, после того, что произошло накануне, мне остается ждать только шквала презрения…

Все эти мысли пронеслись в моей голове за один короткий миг. После чего я, тяжело вздохнув, все-таки решил разочаровать своего оппонента.

– Вы хотите сказать, что…

– Что я уже нанят мэтром Пигалем для охраны его трактира и что мои услуги стоят гораздо дешевле ваших.

– Но вы же из благородных!

– Тем больше у меня поводов заботиться о соблюдении порядка.

– Ох, месье, умеете вы удивить, – крепыш укоризненно покачал головой, – но, боюсь, что человеку, который нас сюда прислал, это очень не понравится!

– Я так полагаю, – усмехнулся я, – что послал вас сюда не его величество Филипп Восьмой Монтерье, волей Божьей король Эскарона? Нет? В таком случае, кто бы ни был вашим хозяином, это не произведет на меня никакого впечатления.

– Хм, – в свою очередь усмехнулся крепыш, – ну а если имя моего хозяина – Кривой Нэш?

– Кто? – я недоуменно поднял бровь, поскольку такого имени не знал.

– Кривой Нэш, – повторил он, впрочем, уже без всякого энтузиазма.

– Никогда не слышал.

– Лучше бы вам, сударь, не лезть в это дело.

– Уносите-ка отсюда ноги, канальи, пока целы! – мне окончательно наскучил этот разговор. К тому же мое мрачное настроение никуда не делось.

– Уходим-уходим, – как только разговор повернул в слишком уж опасное русло, крепыш решил ретироваться.

– И не попадайтесь мне на глаза, иначе я за себя не ручаюсь!

Вместо слов благодарности трактирщик долго и сбивчиво пытался поведать мне, какой опасный человек этот Кривой Нэш. И вся Монтера дрожит при одном лишь звуке его имени. Ну, насчет всей Монтеры – это он явно преувеличил. Я вот, к примеру, как ни напрягал память, но так и смог вспомнить про такого. Купцы, с которыми я работал, упоминали как-то вскользь, что платят кому-то «за спокойствие торговли» в столице, но никаких имен не называли. Опять же – относились они к этому совершенно спокойно, из чего можно сделать вывод, что плата эта была небольшой.

Жерар выглядел подавленным и был непривычно мрачен. Его руки то и дело непроизвольно тянулись к шее, словно снова и снова пытались проверить: не повредил ли ее чудовищный захват Носорога.

Как бы то ни было, но я наконец-то получил свой завтрак и отправился наверх – зализывать душевные раны и преодолевать плохое настроение.

10

Несмотря на то, что желудок мой наконец-то был удовлетворен и не грозил мне больше голодным обмороком, настроение не спешило улучшаться. Погода тоже была под стать настроению: весь небосвод затянуло серыми тучами, моросил мелкий дождь, деревья сгибались под порывами ветра. Глядя сквозь грязное стекло на трактирный двор, я вяло удивлялся такому казусу природы – ведь еще вчера вечером ничего не предвещало непогоды, напротив, были все признаки приближающегося лета. И вот – такой подвох. Что же будет дальше? Это мои мысли уже от непогоды плавно перенеслись на мое собственное незавидное положение. Чувствуя, что дальше опять последует сеанс самобичевания и вздыхания над упущенными возможностями более хитро подать обществу свое новое положение, я решил пресечь это на корню.

До времени наибольшего наплыва посетителей в трактир оставалось еще не менее пяти часов, которые я мог потратить по своему усмотрению. Вот и решил воспользоваться этой возможностью. Закутавшись в плащ и нахлобучив поглубже шляпу, отправился в сторону набережной – вид волнующегося моря меня всегда успокаивал.

Исходя из названия Второй Ремесленной улицы логично было бы предположить наличие в городе еще нескольких Ремесленных улиц с другими порядковыми номерами или, как минимум, хотя бы Первой из них. Однако это было так же неверно, как и то, что на улице проживали одни ремесленники. Монтера активно росла и расширялась последние лет двести, и короли Эскарона никогда не жалели денег ни на перестройку улиц, ни на переселение граждан из сносимых строений. Когда-то в нашей столице, как и во многих других городах, гильдии цеховиков селились компактно, то есть существовали целые кварталы кузнецов, сапожников, столяров, краснодеревщиков и прочих ремесленников. Но потом один из предков нынешнего монарха решил наказать старост гильдий за взвинчивание цен. Под предлогом расширения центра города ремесленные кварталы были снесены, а мастера расселены на новых улицах вперемешку. Всего Ремесленных улиц было задумано шесть, по три в западной и восточной частях города. Но построить успели только две из них – Монтера в те годы так стремительно расширялась, что планы застройки изменились прежде, чем удалось реализовать предыдущие. Первая Ремесленная, не просуществовав и тридцати лет, попала под очередную перестройку и была поглощена Весенним бульваром. Вторую Ремесленную спасло то, что в свое время она строилась на самой восточной окраине города и ни один из рукавов Солы ее не пересекал. Места тогда еще было предостаточно, и новые улицы сразу делали широкими. Хорошие мастеровые быстро богатели, а домовладения не очень хороших мастеров быстро сменили хозяев на богатых купцов или лавочников. Ну, а поскольку народ тут собрался не бедный, то большинство домов давно уже были перестроены из деревянных в каменные и мостовая замощена булыжником. Со временем и большинство ремесленников устроили в первых этажах домов собственные лавки и улица окончательно приняла вид скорее улицы лавочников, нежели ремесленников. Но название никто не удосужился изменить, а посему так и называлась – улица Вторая Ремесленная.

Дождь и не думал прекращаться, наоборот, припустил еще основательнее. Словно ждал, когда я покину защиту надежного крова «Серебряного оленя». Обгоняя меня, по мостовой спешили в сторону моря грязные потоки воды. Редкие прохожие старались пробираться вдоль стен домов, куда еще не успела добраться дождевая река. Чья-то карета с нахохлившимся на козлах кучером и несчастным, насквозь мокрым форейтором неспешно прокатилась прямо по центру улицы. Видимо, кучер получил приказ двигаться так медленно, чтобы не залить водой из луж и так обремененных борьбой со стихией пешеходов. Было удивительно, что кто-то из благородных господ подумал о простых людях. Восприняв это как хороший знак для меня, я еще решительнее направился сквозь непогоду к намеченной цели.

Но, успев пройти всего полквартала, столкнулся с неожиданным препятствием в виде своего же левого ботфорта, давшего солидную течь.

– Вот и спустили вас, месье Орлов, быстренько с небес на грешную землю. И ткнули практически лицом в самую грязь, – произнес я сам себе, задумчиво разглядывая так не вовремя прохудившуюся обувь.

М-да. Денег на новой работе я еще не заработал, а без исправных сапог уже остался. Может, это провидение намекает мне на ненужность прогулок под дождем? Ну-ну, самому смешно. Просто нужно лучше следить за обувью.

Оторвавшись от созерцания своих ботфортов, я тут же уперся взглядом в вывеску, красовавшуюся на одном из домов с противоположной стороны улицы: «Венсан Лурье. Изготовление и ремонт обуви».

– Хм, – усмехнулся я и сунул руку в карман, чтобы убедиться, что та мелочь, которая осталась у меня в результате экономии платы за жилье, никуда не исчезла, – что ж, попробуем.

Вновь вернувшись к мыслям о предначертанности свыше некоторых людских шагов, я, окончательно промочив ноги, перешел улицу прямо через бурлящий мутный поток и толкнул дверь жилища мастера Лурье.

– Что же за улица у вас такая? Что вы все тут такие непонятливые?

– Да вы тоже сообразительностью не отличаетесь! – едва войдя в лавку обувщика, я был вынужден сразу же потянуть из ножен шпагу.

Мои старые знакомые – Крепыш и Носорог, по всей видимости, продолжали свою пропагандистскую миссию. Об этом лучше всяких слов свидетельствовал вид сидевшего на полу невысокого черноволосого мужчины примерно сорока лет от роду. Левой рукой он зажимал расквашенный нос, а правой лихорадочно шарил в одном из множества карманов своего рабочего фартука. Картину дополнял стоявший у раскрытой двери во внутренние помещения со шваброй наперевес молодой парнишка, имевший несомненное фамильное сходство с получившим оплеуху от Носорога мужчиной. Сам головорез был застигнут мною на полпути между сидящим на полу хозяином лавки и его воинственно настроенным сыном.

– А ну-ка, отойди от них!

При виде меня Носорог втянул голову в плечи и вопросительно взглянул на своего подельника. Тот, в свою очередь, смотрел на меня со смесью страха и раздражения.

– Право, я начинаю думать, что Монтера слишком маленький город, – усмехнулся я.

– Ваша милость, не лезли бы вы в это дело! – покачал головой Крепыш. – Или это заведение тоже под вашей опекой?

– Я же просил не попадаться мне на глаза! – Выйдя на середину комнаты, я шпагой указал бандитам на дверь: – Вон!

– Идем, дружище, сегодня у нас неудачный день!

Громила молча протопал к выходу, злобно косясь на мою шпагу. Второй же бандит обернулся в дверях:

– Не лезли бы вы в это дело, сударь, ей-богу. Господин Нэш не потерпит этого, а ваша замечательная шпага не защитит вас где-нибудь в подворотне.

– Исчезни с глаз моих!

Дверь наконец-то захлопнулась за незваными гостями, и хозяева разом шумно перевели дух.

– Ох, ваша милость, – с кряхтением старший мужчина, несомненно, являющийся тем самым Венсаном Лурье, поднялся с пола, – сам Бог направил ваши стопы в мою лавку. Уж не знаю, как бы мы без вас отбились от этих бандюг!

– Ну, сегодня вам повезло, а что будет завтра? Не сослужил ли я вам дурную службу?

– Нет-нет, ни в коем случае! Завтра же пройдусь по соседям, договорюсь о взаимопомощи, авось отобьемся!

– А что же стража?

– А что стража? – Лурье пренебрежительно махнул рукой. – Можно заплатить стражникам, они деньги-то возьмут, но постоянно здесь тоже сидеть не будут. Да и, по слухам, Кривой Нэш такую силу набрал, что стражники с ним опасаются связываться.

– Дела! – я удивленно присвистнул. – На дорогах королевства навели порядок, а под самым носом, в столице, разбойники наглеют!

– Кажется, я понимаю, кого, а вернее, что я должен благодарить за ваше чудесное появление в моем скромном заведении, – обувщик взглядом указал на мои видавшие виды ботфорты.

Через четверть часа я уже покинул так удачно попавшуюся мне на глаза лавку Венсана Лурье. Обут я был в новенькие ботфорты, а мои скромные сбережения в медных монетах все так же болтались в моих карманах. Вдобавок ко всему через пару дней обувщик обещал привести в пристойный вид и мои старые сапоги. Все это в обмен на обещание впредь всегда обуваться только у мастера Лурье. Черт побери, это я удачно зашел!

Решив не испытывать более судьбу, ибо количество хороших событий, произошедших сегодня со мной, и так уже можно было считать большим, я изменил планы и далее отправился не на набережную, а «домой» – в трактир.

11

В дверях трактира я нос к носу столкнулся с незнакомым молодым человеком в видавшем виды, сильно выцветшем дорожном плаще.

– Простите, сударь. Добрый вечер! – он буквально вжался в дверной косяк, уступая мне дорогу.

– Добрый день, – буркнул я в ответ и, не задерживаясь более, направился наверх.

И только поднявшись к себе, под самую крышу, я вдруг сообразил, что же было не так в этом молодом человеке. Худощавое лицо с очень аккуратными, правильными чертами, зеленые глаза, длинные белые волосы, собранные в конский хвост, необычная, какая-то совершенно особенная плавность движений. Уши. Вот уши я не видел, их верхние части были прикрыты волосами, но и без лицезрения главной отличительной особенности – удлиненных и заостренных ушей – можно было с уверенностью сказать, что тот молодой человек вовсе человеком не является. Он – эльф, ну, или полуэльф, такое хоть и редко, но тоже бывает.

Эльфы – древняя раса. Гораздо более древняя, нежели люди. По легендам, перворожденных рас было четыре: эльфы, гномы, орки и гоблины. Некоторые сюда же относят амазонок, но это уж не выдерживает никакой критики – подданные аллорийской правительницы такие же люди, как и мы, только у них, каким-то непостижимым образом, сохранился и даже процветает матриархальный уклад общества. Титулы и наследство у них передаются только по женской линии. Как при этом удается удерживать в узде местных мужчин – совершенно непонятно, слухи ходят самые разные, но точных сведений нет. Ибо страна амазонок – Аллория – существует в некоторой изоляции от окружающего мира.

Эльфы тоже стараются не допускать в свои земли чужеземцев. Тем более что тех земель осталось не так уж много. Постепенно под напором людских королевств эльфам пришлось отступить в труднодоступные горные долины. Слухи о несметных эльфийских сокровищах настолько сильно будоражат людские умы, что вряд ли даже природные заслоны смогут оградить древний народ от посягательств алчных соседей. Но, по крайней мере, сейчас эльфы получили передышку. Укрепили горные рубежи, особенно на границе с вечно задиристым Нугулемом, системой защитных сооружений. И наконец-то осознали необходимость поиска союзников среди людей. Тут очень кстати подоспел королевский эдикт номер сто шестьдесят восемь эскаронского короля Альберта Второго, в котором предок его величества Филиппа Восьмого провозглашал равенство всех рас на территории Эскарона. Эльфы оценили жест, и в Монтере, в первой из человеческих столиц, появилось эльфийское посольство.

Что касается других древних рас, то все сведения о них существуют лишь на уровне слухов. Вроде бы гномы и сейчас обитают глубоко под землей и настолько привыкли к темноте, что уже и не могут показываться на солнце. Вроде бы гоблины до сих пор прячутся в дремучих лесах Закатного материка. Вроде бы южнее расположенной за южной границей халифатов Серой пустыни все еще живут и даже изредка совершают беспощадные набеги на людские поселения орки. Честно говоря, не верю. Слухи – они и есть слухи. А вот боевые отряды эльфийских лучников – это реальность, которую я наблюдал своими собственными глазами. И не раз благодарил Бога за то, что в том пограничном конфликте с Нугулемом они были на нашей стороне. Именно тогда я и получил свой опыт общения с эльфами. Потому и сумел распознать представителя древнего народа по второстепенным признакам.

Однако нужно отметить, что этот эльф вовсе не был похож на эльфов посольских. Со времени заключения союза с Эскароном те всегда обитали в особняке на бульваре Фанфар в количестве семи-восьми особей. То ли все они были представителями высшей аристократии эльфийского королевства Анкилон, то ли им выделялось шикарное денежное содержание, но были они всегда богато одеты, ухожены и снисходительно вальяжны. А этот… Этот напоминал скорее одного из виденных мною эльфов-стрелков, и если бы из-за его плеча торчал кончик лука, то выглядело бы это вполне гармонично. Хотя нет, у стрелков чувствовалось наличие четкой цели в жизни, этакого внутреннего стержня, а этот выглядел каким-то… потерянным, что ли.

– Оп-па! – воскликнул я растерянно, уже переступив порог своих апартаментов. Пришедшая мне в голову мысль была настолько неожиданна, что заставила замереть на месте. Я внезапно понял, что на самом деле встреченный внизу эльф больше всего похож на меня, человека благородного по происхождению, но из давно и безнадежно обедневшей семьи, не имеющего постоянных средств для существования и плывущего безвольной щепкой в бурном потоке жизни.

– Ну и ладно, это не моя проблема.

Я ошибался. Но узнал об этом только спустя несколько дней.

Никогда не мог даже предположить, с какой скоростью могут распространяться слухи в таком большом городе, как Монтера. Прошло всего два-три дня, а казалось, что уже вся двухсоттысячная столица знала о сумасшедшем дворянине, занимающемся столь неслыханным для своего сословия делом. В трактир валом повалил народ – поглазеть на это чудо. Я чувствовал себя так, словно попал в зверинец. Оставалось лишь непонятным, в каком качестве: экспоната или посетителя. Понятное дело, что я предпочитал второе, ибо каких только петухов, павлинов и откровенных баранов мне не пришлось увидеть за это время. Боюсь только, что для них именно я был диковинным уродцем, выставленным на всеобщее обозрение…

За шпагу приходилось хвататься по два-три раза за вечер, но, к моему немалому удивлению, все поединки оказались практически бескровными и победы доставались мне на удивление легко. Что только подстегивало интерес к моей персоне и увеличивало количество желающих попытать счастья. Часто дерзили молодые отпрыски богатых семейств, а однажды случился и вовсе комичный случай.

Я мирно ужинал, когда в тарелку с моей кашей упала новенькая щегольская перчатка из тонкой кожи. Кровь с бешеной силой ударила мне в голову, в глазах на мгновение потемнело. Первым желанием было засветить кулаком в лицо наглецу, так, чтобы по сторонам посыпались осколки разбитых зубов. Потом засунуть ему в глотку эту перчатку, засыпать остатками испорченной каши и пропихнуть внутрь при помощи кинжала.

Мелькнувшая в моей голове кровожадная картина была столь яркой, что напугала меня самого. Я шумно выдохнул, аккуратно расправил ложкой перчатку в тарелке, полил сверху соусом и, решительно отодвинув от себя, спокойно заявил:

– Съем, когда промаринуется.

Только после этого я поднял взгляд и обнаружил отчаянно молодящегося господина лет пятидесяти пяти. Ни наряд молодого щеголя, ни крашеные волосы и усы, ни обильно припудренный нос не могли скрыть его истинного возраста. Мне даже стало его немного жаль. Возможно, причиной его тщетных попыток выглядеть молодым является любовное чувство к какой-нибудь прелестной юной особе. Влюбленный человек часто теряет голову и идет на всевозможные ухищрения, по его мнению, способные приблизить его к предмету обожания. Только вот не способен он в таком состоянии взглянуть на себя со стороны, понять, что на самом деле выглядит просто смешно и нелепо.

К тому времени, когда мы вышли на задний двор «Серебряного оленя», я уже остыл и полностью контролировал свои эмоции. В предвкушении нового зрелища народ из трапезного зала, как всегда, повалил за нами. Но зрелища не получилось. Шевалье ле Блан был настолько медленнее, что я дважды оказывался у него за спиной и приставлял кончик шпаги к его затылку. Оба раза прощал, возобновляя поединок, на третий раз просто выбил оружие из его руки и миролюбиво сказал:

– Ступайте домой, шевалье, это была плохая затея!

Кухня «Серебряного оленя» едва справлялась с наплывом посетителей. Мэтр Пигаль радостно потирал ручонки, подсчитывая прибыль. Жерар взял на вооружение политику легкого прикармливания студиозусов – благодаря скидкам на самые простые блюда и напитки слушатели университетских курсов неотвратимо превращались в завсегдатаев нашего заведения. Несмотря на буйный нрав, особых хлопот молодые люди не доставляли – оказалось, что они даже прониклись уважением к моей жалкой персоне. Во-первых, молодости свойственно бунтарство, а во мне они увидели бунтаря. Во-вторых, до них дошли слухи, что я не позволил стражникам заманить их в ловушку. В-третьих, сыграло свою роль бесплатное пиво, выставленное им на следующий день за счет заведения.

Мой рабочий день более-менее устоялся. Поднимался я довольно-таки поздно, часов в девять. Обязательно спускался во двор и около часа истязал себя и несчастную колоду фехтованием. Затем завтракал и отправлялся гулять к морю, после обеда либо просто сидел в своей комнате, либо наведывался в ближайшую церковь. Ближе к вечеру обязательно занимался своим оружием: шпагой, кинжалом и двумя пистолетами. Шпага была фамильной и перешла ко мне по наследству, после смерти отца. Кинжал – трофейный. Я взял его в одном из первых своих приграничных боев с нугулемцами. Пистолеты были взяты года полтора назад в качестве части жалованья за сопровождение большого купеческого каравана. Хорошо, что торговец тогда сам предложил такую сделку, увидев мой видавший виды и грозящий развалиться при следующем выстреле пистолет. Я постоянно откладывал покупку оружия до лучших времен, но, как показала практика, эти времена могли и вовсе не наступить.

В трапезный зал я спускался часов в шесть вечера и обычно просиживал там до десяти-одиннадцати часов ночи. С перерывами на фехтование, так сказать. После поднимался к себе, наказав в случае чего слать ко мне гонца, роль которого играл какой-нибудь мальчишка из младшей кухонной прислуги.

Через пару недель наплыв посетителей слегка снизился. Благородной публике пришлось признать шевалье Орлова не такой уж легкой добычей, и задирать меня стали более серьезные противники. Начало положил некий шевалье де Косуэнс. Был он щегольски одет, по последней моде завит и напомажен. Кроме того, постоянно подносил к напудренному носу надушенный платок с богатой вышивкой. Я так до конца и не понял: у месье проблемы с обонянием или по вышитым на платке вензелям я должен был понять, что он пользуется благосклонностью некой знатной особы? Честно говоря, мне было наплевать как на первое, так и на второе. Особенно после всех произнесенных через оттопыренную нижнюю губу оскорбительных слов.

Не теряя времени на дальнейшее выяснение отношений, мы вышли на задний двор, где, несмотря на довольно приличное владение шпагой, уже через пару минут месье Косуэнс корчился на земле с пробитым бедром, оглашая воздух отборными проклятьями. Поначалу мерзавец категорически отказывался приносить извинения, но мне удалось отобразить на лице такую неподдельную радость от его отказа, что у него мигом отпали все сомнения по поводу моей решимости воспользоваться своим правом и довести дуэль до конца. Так что извинения я получил, причем четкие, вразумительные и громкие. Чтобы их смог расслышать любой из двух десятков человек, вываливших вслед за нами из трактира. После этого добровольные помощники нашли свободный экипаж и повезли незадачливого забияку к лекарю.

Несмотря на благополучный исход и этого поединка, настроение мое испортилось. Опять меня начали грызть сомнения. Давило тяжким грузом и порядком раздражало отношение окружающих. Вроде бы все я уже тысячу раз передумал, сделал выводы, принял решение и настроился, подготовился к подобной реакции, ан нет – все равно сомнения вновь и вновь закрадываются в душу.

В трактир возвращался с твердым намерением напиться, но по пути передумал. Купил целый кувшин клюквенного морса и ушел к себе наверх. Видеть никого не хотелось, но и опускаться до банального заливания своих проблем вином я не собирался.

И был прав вдвойне, поскольку приключения на этот день еще не были исчерпаны. Около одиннадцати часов ночи сквозь приоткрытое окно я услышал крики кухонного мальчишки. Мое присутствие снова требовалось в трапезном зале.

Через минуту я выяснил причину, по которой ко мне не прислали гонца, как обычно, а вызвали криком со двора. Просто по лестнице в данный момент никто не мог ни подняться, ни спуститься. Потому что стоящий на нижних ступеньках недавно встреченный мною эльф отчаянно отбивался сразу от троих разгоряченных вином господ.

– В чем дело, господа? – спокойно осведомился я, свешиваясь через перила верхней площадки.

– Вас это не касается, милостивый государь! – раздраженно бросил мне в ответ один из нападавших.

– Загоним зверушку, приятель! – радостно завопил его товарищ, предлагая мне присоединиться к их «охоте».

Эльф бросил настороженный взгляд в мою сторону, но разворачиваться не стал. То ли понял, что я не нападу на него, то ли просто трезво оценил обстановку: сдержать еще одного атакующего с верха лестницы у него уже не было никакой возможности.

Я поднял вверх пистолет и разрядил его в потолок. Шум переполненного зала мгновенно стих. Все посетители: и те, кто делал вид, что ничего особенного не происходит, и те, кто подбадривал устроивших травлю эльфа дворян, и те, кто не одобрял происходящего, но не вмешивался, – все дружно замолкли и обратили свое внимание на меня, медленно спускающегося по лестнице.

– Если кто-то считает себя вправе нарушать королевский эдикт номер сто шестьдесят восемь, – с угрозой в голосе произнес я, – то пусть громко и четко назовет свое имя. Чтобы все присутствующие здесь добрые монтерцы могли оценить храбрость человека, бросающего вызов королю Эскарона!

С минуту в «Серебряном олене» царила тишина – народ переваривал услышанное. Атаковавшие эльфа дворяне оказались в щекотливом положении: отступить они не могли, так как считали это уроном для своей чести, продолжить также не могли, поскольку в этом случае противопоставляли себя королевской власти. И чем дольше протянется их нерешительность, тем сложнее им будет выпутаться из неприятной ситуации. Потому что в зале уже начали раздаваться голоса в защиту эльфа.

– Прекратите безобразие, господа!

– Оставьте эльфа в покое!

– Орлов прав, не трогайте эльфа!

Последнему выкрику я был не особенно рад, так как по лицам нападавшей троицы понял, что фамилия моя им известна и свое негативное отношение ко мне они скрывать не собираются.

– Насколько я помню, месье Орлов, – отозвался самый сообразительный из противников эльфа – низкорослый щуплый брюнет с аккуратными черными усиками, – эдикт не запрещает вызывать господ эльфов на дуэль.

– Хотите сказать, что у вас дуэль? В общем зале трактира, трое против одного?

– Да мне все равно, где драться! – неожиданно вспылил второй дворянин, самый толстый и самый рьяный из нападавших. – И я ни у кого не собираюсь спрашивать разрешения!

– Тише, дю Плине, тише, – поспешил успокоить его товарищ, – шевалье Орлов грозит нам Замком-на-Воде. Давайте же не доставим ему такого удовольствия.

– Будь я проклят, если позволю какому-то трактирному вышибале засадить меня в тюрьму!

– Ну и как, Орлов, тебе живется на службе у трактирщика? – с ухмылкой подал голос третий дворянин.

Быстро сообразили друзья-товарищи, как переключить всеобщее внимание со своего нарушения королевского эдикта на более резонансное событие. Думали, что я выйду из себя и брошусь в драку? А вот и нет! Даже к своему собственному удивлению, на этот раз я остался совершенно спокоен.

– Нормально живется, – безразлично пожал я плечами, – не сижу на шее у богатых родственников, не проматываю родительское состояние, не ворую, не граблю на дорогах. Честные деньги за честную работу. И, кстати, полностью одобрено церковью!

Такой ответ сбил охотников на эльфа с толку, и они вновь поспешили переключиться на первоначальную жертву.

– Виконт де Рибейк, – брюнет щелкнул каблуками, называя свое имя представителю лесного народа, – вызываю вас, месье эльф, на дуэль! Время и место назначьте сами, но не затягивайте! Иначе о вас пойдет дурная слава.

– Барон дю Плине к вашим услугам! – рявкнул второй «охотник». – Я тоже бросаю вам вызов! И настоятельно рекомендую выяснить наши отношения сейчас же!

– Шевалье д’Эмери! – третий отвесил эльфу шутовской поклон. – Рекомендую начать с меня!

– Тан Арчер Эйнаурральде к вашим услугам, господа! – доселе молчавший эльф плавным движением вложил шпагу в ножны. – Я готов драться с вами прямо сейчас, причем с троими одновременно!

Услышав это заявление, весь трактир возбужденно загудел. Нечасто находились такие храбрецы, чтобы соглашаться драться с тремя противниками одновременно. Само собой, в случае официальной дуэли господ де Рибейка, дю Плине и д’Эмери это устраивать не могло, ибо ставило в крайне неудобное положение. Но это были еще не все неприятные сюрпризы от тана Арчера.

– А поскольку выбор оружия за мной, то биться мы будем на луках. Дистанция тридцать метров, по пять стрел любого вида на каждого участника. Жду вас на улице, господа!

– Да эта скотина издевается над нами! – после небольшой паузы взревел барон дю Плине.

– Тан, лук – это оружие простолюдина. У нас благородные люди не бьются на луках! – укоризненно покачав головой, заявил Рибейк.

– Зато у нас бьются, да еще как!

Тут уже «Серебряный олень» просто забурлил. Никто не остался равнодушным к разыгрывающемуся представлению: кто-то вопил о недопустимости такого вида дуэли, кто-то заявлял, что эльф в своем праве, кто-то просто кричал, чтобы все свершилось как можно скорее.

Воспользовавшись моментом неразберихи, я спустился еще ниже и тихонько обратился к эльфу:

– Месье Арчер, скажите, если я составлю вам компанию, вы согласитесь на дуэль на шпагах с этими господами?

– А что, лук и стрелы – это действительно такая проблема в Монтере?

– При дуэли – да. У нас это не принято и может вызвать массу кривотолков.

– Что ж, месье Орлов, – он оценивающе посмотрел мне в глаза, – я слышал о вас. И я вам доверяю. Пусть будет шпага и двое против троих.

В этот момент мне подумалось о том, что совершенно незнакомый эльф доверяет мне гораздо больше, чем я сам. И еще о том, что, возможно, я сошел с ума или чересчур возгордился, если сам являюсь зачинщиком дуэли с неравными условиями. Нет, я не испугался, напротив – находился под влиянием чувства необычайной уверенности в своих силах. Но, по большому счету-то, я человек мнительный, никогда особыми талантами не блистал, как говорится, «звезд с неба не хватал», потому и не привык безоговорочно верить в свои силы. А тут просто чувствовал, что сейчас могу одолеть любого противника. То ли этому способствовали одержанные в последние дни победы, то ли сыграло свою роль то, что я наконец-таки разобрался с самим собой, но уверенность в благополучном исходе дела у меня была. Вот я и боялся, чтобы уверенность на самом деле не оказалась самоуверенностью, которая, как известно, до добра не доводит…

Между тем известие о предстоящем групповом поединке еще больше взбудоражило посетителей трактира. Народ повалил на улицу. Наиболее азартные монтерцы спешно делали ставки на результат дуэли, кто-то спешил занять место на крыльце трактира, кто-то побежал звать на зрелище друзей и домочадцев. Так что, когда мы спустя пять минут вышли на Вторую Ремесленную, она уже оказалась буквально запружена людьми. Они стояли на тротуарах, торчали в окнах домов, свешивались с балконов, мальчишки облепили деревья и фонарные столбы. Кроме масляных фонарей освещение должны были обеспечивать не менее двух десятков факелов, сейчас спешно распределяемых по зрителям первого ряда добровольными распорядителями из народа – представление должно быть хорошо видно всем.

– Замечательный у нас народ! – ошеломленно пробормотал я себе под нос.

– Ага! – хмыкнул разобравший мои слова эльф. – Они замечательно будут радоваться как твоей победе, так и твоему поражению!

– Орлов! – виконт де Рибейк не скрывал своего раздражения. – Конечно же, нам всем очень хочется ткнуть тебя носом в дерьмо, в которое ты сам влез по уши, но вас двое против нас троих, а мы в этом видим урон для нашей чести. Не хотелось бы разговоров о нечестности и тому подобной ерунде. Поэтому найдите-ка себе третьего компаньона. Или мы будем вынуждены бросить жребий на лишнего.

– Знаете, виконт, странно слышать о чести от людей, которые только что были готовы зарезать втроем всего одного противника. Решайте сами свои проблемы!

– Ах ты, деревенское быдло! – прошипел мне в лицо де Рибейк. – Я научу тебя хорошим манерам!

– Давай-давай! – усмехнулся я в ответ.

– Благородные господа! – после недолгого совещания с товарищами обратился виконт к толпе. – Может, кто-то желает составить компанию шевалье Орлову и эльфийскому тану, дабы уравнять шансы и сделать поединок более зрелищным?

– Действительно редкий цинизм! – отметил Арчер. – Четверть часа назад он и не задумывался о равенстве составов.

– Не думаю, что найдутся желающие, – усмехнулся я, – в этом городе я теперь что-то вроде прокаженного.

– Почему это? – удивленно вскинул белесые брови эльф.

– Долго объяснять, – отмахнулся я.

Но я ошибся.

– С вашего позволения, Орлов, я составлю вам компанию, – из толпы выступил мой недавний секундант барон дю Бартез.

– Хорошая ли это идея, барон?

– Не уверен, но с тобой весело, Орлов! А я люблю веселье! К тому же, – тут Бартез нехорошо усмехнулся и кивнул в сторону д’Эмери, – у меня остался кое-какой должок перед одним из твоих противников. Ну что, Эмери, – громко осведомился он у шевалье, – закончим наше дельце? А то в прошлый раз-то вас было на одного больше!

– Как скажешь, Бартез, как скажешь, – мрачно отозвался д’Эмери, как видно, не очень довольный подобным развитием событий.

– Орлов, если ты не возражаешь, я займусь этим шумным толстяком. – Кого-нибудь другого могла удивить или даже возмутить подобная фамильярность Арчера, но я-то с эльфами в свое время пообщался, потому был знаком с их манерой общения.

– Мне без разницы.

Какие-то люди взяли на себя обязанности секундантов, но я уже не обращал на это никакого внимания. Плащи и камзолы были сброшены на руки добровольным помощникам, участники поединка изучали своих противников. Секундантов слушали вполуха, правила дуэли были всем известны. Начинать бой нужно было с определенного противника, но в ходе боя можно было действовать против любого представителя противной стороны.

Итак, мне в соперники достался виконт де Рибейк, чему я был чуточку рад. Во-первых, хотелось с ним поквитаться за оскорбительные слова, во-вторых, мне всегда было трудно сражаться против таких габаритных соперников, как барон дю Плине. И раз уж тан Эйнаурральде счел именно его своим главным обидчиком, то так тому и быть: дадим возможность представителю союзного Эскаронскому королевству государства утолить жажду мести.

Шевалье д’Эмери ничем особым не выделялся, и, поскольку его неожиданно взял на себя Бартез, я не стал до поры до времени проявлять к нему особенного интереса.

Все мои помыслы сейчас были связаны с господином де Рибейком. Роста он был маленького, худощавого телосложения, соответственно я должен был получить преимущество в длине рук и массе тела – может понадобиться при столкновении – и, возможно, в силе. По короткому отрывку боя в трактире у меня сложилось впечатление, что он довольно быстр, но чрезмерно импульсивен. Что ж, сейчас все выяснится.

– Ну что же, господа, эн гарде, в позицию! – скомандовал я.

Спорить никто не стал. Три пары дуэлянтов заняли позиции друг напротив друга и отсалютовали шпагами. Шаг вперед – и три пары клинков скрестились. Зрители затихли в ожидании бесплатного зрелища.

В течение пары минут, а это – огромное время, многие дуэли за это время уже заканчиваются, шпаги лишь скользили одна по другой, звона стали еще не было слышно. Противники не спешили форсировать события, изучали друг друга, выжидали время для перехода к активным действиям.

Как и следовало ожидать, первым бросился в бой неистовый барон дю Плине. Со звериным рыком он пошел вперед, пытаясь нанести рубящий удар по светловолосой голове эльфа. Тот вольтировал – ловко отскочил назад, разрывая дистанцию, справедливо рассудив, что пытаться парировать удар такой силы себе дороже. Однако барон продолжать напирать на Арчера, нанося рубящие удары широкой амплитуды, поэтому очень скоро тану пришлось-таки не только уворачиваться, но и подставлять шпагу под клинок барона.

Бартез и Эмери начали бой не спеша, эдак академично, после каждой своей атаки позволяя провести атаку противнику. Посмотрим, сколько они выдержат в такой манере.

Впрочем, мне очень скоро стало не до наблюдения за товарищами. Рибейк сделал два быстрых шага вперед и выбросил вперед правую руку. Только благодаря тому, что в последний момент я успел уклониться назад, острие его клинка рассекло воздух в каких-то паре сантиметрах от моего лица. Он продолжил атаку и после незамысловатого финта попытался нанести укол мне в корпус из четвертой позиции. Я парировал и тут же направил свою шпагу в бедро выставленной вперед правой ноги виконта. К большому сожалению, он успел убрать ее назад, поэтому моя атака привела не к ранению, а всего лишь к потере темпа. Что ж, и это сейчас не лишнее, поскольку соперник действительно очень быстр.

Разозленный тем, что не все идет по его сценарию, Рибейк чертыхнулся и вновь бросился в атаку. Его клинок выписывал кружева с удивительной скоростью. Я только и успевал, что защищаться. Создавалось впечатление, что виконт поставил своей целью не просто прикончить меня, но сделать это максимально быстро. Вот тут он просчитался. Защищаться я умел, и с терпением у меня все было в порядке, а скорость… Скорости уравняются очень быстро – как только мой противник начнет уставать.

Тут произошло такое событие, которое могло запросто перечеркнуть всю мою стратегию поединка. Напряженно наблюдая за художествами де Рибейка, я совсем упустил из вида остальных поединщиков. А вот барон дю Плине такой забывчивостью не отличался. Продолжая неистово наседать на эльфа, в какой-то момент он оказался в опасной близости от меня. Слава богу, что у барона не было времени на удар шпагой и он всего лишь врезал мне локтем левой руки по ребрам.

Воздух со свистом покинул мои легкие, а самого меня отбросило на пару метров в сторону. На ногах удалось удержаться с трудом. Еще труднее оказалось парировать яростный выпад почуявшего легкую добычу виконта. Пришлось быстро отступать, пытаясь при этом судорожно восстановить дыхание. Рибейк преследовал меня по пятам.

Помощь пришла так же неожиданно, как и удар дю Плине по ребрам. Видя мои затруднения, Арчер активизировался, заставил отступить барона на несколько шагов и, оказавшись поблизости от виконта, махнул клинком в его сторону.

Рибейк был начеку и вовремя отпрянул назад, зато я получил столь необходимую передышку и следующую атаку встретил уже организованно. Не сумев прикончить меня быстро, виконт взял паузу, чтобы отдохнуть и восстановить дыхание. Для меня это было очень даже кстати, поэтому пару минут мы только медленно перемещались по кругу, почти не скрещивая оружия.

От академичности Эмери и Бартеза не осталось и следа. Обоих захватил азарт боя, и они уже некоторое время неистово рубились к вящему восторгу публики. Оба успели нанести друг другу по нескольку легких ран.

Активность барона дю Плине заметно снизилась. Дышал он уже с хрипом, с запястья правой руки капала кровь. Еще одна рана виднелась на груди – вокруг нее расплылось красное пятно, но сказать что-либо о серьезности ранения было нельзя. Тем не менее в этой паре, скорее всего, чаша весов стала клониться в сторону эльфа.

Рибейк снова бросился атаковать, но в его движениях уже не было первоначальной резвости. Он все же сумел достать меня в правое плечо, и его лицо озарилось секундной улыбкой при виде окрасившей мою рубашку крови. Но рана была пустяковая и только разозлила меня. В следующей же сшибке я ответил уколом в предплечье.

Не подав виду, что даже почувствовал укол, виконт ловко перехватил шпагу в левую руку, батманом сбил мой клинок в сторону и попытался нанести удар под руку. Но я парировал и изо всех сил ударил по слабой части клинка противника. В некоторых фехтовальных школах этот прием называется «кроазе» и в идеале приводит к потере соперником своей шпаги. Де Рибейк сумел удержать свое оружие, несмотря на исказившую лицо гримасу боли. Пришлось ему снова отступить и вернуть шпагу в правую руку.

После этого я провел несколько атак с разных направлений, неизменно при этом заставляя противника как можно больше работать раненой рукой. Если у виконта и возникли при этом какие-либо трудности, то заметно это не было никак. Он даже снова взвинтил темп, обрушивая на меня шквал своих атак. При этом еще успевал осыпать меня ругательствами, явно недостойными уст благовоспитанного дворянина.

То, что случилось в следующий момент, я никак не могу объяснить. Видит бог, я не хотел убивать противника и этот удар совершенно не готовил. И не выцеливал никакую часть его тела. Хотя позже не один раз приходилось слушать восторги о моей якобы блестящей контратакующей комбинации. На самом деле я не знаю, как это получилось. Я парировал атаки де Рибейка и в какой-то миг просто распрямил руку со шпагой, совершенно не успев сообразить, для чего это нужно. Словно кто-то другой направил мою руку. Виконт продолжал двигаться вперед и сам буквально нанизался на мою шпагу. Острие клинка вошло прямо в глаз.

Толпа пораженно охнула и через мгновение, когда бездыханное тело виконта рухнуло на мостовую, разразилась радостными криками. Оставалось только надеяться, что большинство зрителей действительно симпатизировали мне…

Секунданты бросились к Рибейку в надежде оказать помощь, но им лишь пришлось констатировать факт смерти.

Я повернулся к остальным участникам поединка и обнаружил барона дю Плине стоящим на четвереньках. Левой рукой он зажимал рану на груди, а опирался на правую руку, все еще держащую шпагу направленной на тана Арчера. Барон хрипло дышал, но продолжал исподлобья наблюдать за перемещениями противника. Дело было сделано. Эльф это тоже понимал.

– Сдавайтесь, барон, на вас живого места нет, – предложил тан Эйнаурральде, отступая на два шага назад.

Вместо этого дю Плине попытался подняться на ноги. Не вышло. Более того, лишь ценой больших усилий ему удалось не завалиться на бок.

– Проклятье! – придушенно воскликнул он. – Вы правы, месье эльф! Ваша взяла, я сдаюсь. И приношу вам свои извинения.

Эльф браво отсалютовал противнику шпагой. Подоспевшие секунданты уложили барона на носилки неизвестно как оказавшегося здесь доктора Каспара, проживавшего на другом конце квартала.

Осталась только одна пара дуэлянтов. Шевалье д’Эмери и барон дю Бартез едва стояли на ногах. Вернее, стоял на ногах Бартез, хотя и с трудом, а д’Эмери пришлось опуститься на левое колено, зажимая при этом раненое бедро. Тем не менее его шпага была нацелена в грудь противнику и сдаваться он не собирался.

– Сдавайся, Эмери, мы проиграли, – дю Плине приподнял голову с носилок, чтобы уберечь товарища от напрасного кровопролития.

– Он сейчас упадет, и победа будет за мной! – упрямо заявил шевалье.

– Черта с два! – хрипло возразил Бартез. – Я тут хоть до утра простоять смогу!

– Не валяй дурака, Эмери! Их теперь трое! Нашинкуют тебя втроем и будут в своем праве!

– Тысяча чертей, Бартез! – д’Эмери резким движением переломил свой клинок об колено и отбросил в сторону. – Твоя взяла!

Вот так наша партия одержала полную победу. С чем меня не преминул поздравить эльф. Правда, в свойственной этому народу фамильярно-вальяжной манере:

– Мы победили, Орлов, поздравляю!

– Спасибо, – отрешенно буркнул я в ответ, все еще находясь под впечатлением от неожиданной развязки своего поединка с виконтом.

– Ловко ты его! Отличная атака!

– Я ни при чем, просто повезло…

– А, ну да, – усмехнулся Арчер, – с Красной Маской повезло, с де Косуэнсом повезло, с де Рибейком повезло. С таким везением ты скоро станешь опасней Дюмуа и Надаля!

– Что-то я устал сегодня, – на меня действительно навалилась бешеная усталость, – спать пойду.

– Давай-давай. Я зайду к тебе на днях.

Эльф растворился в толпе гораздо раньше, нежели я успел поинтересоваться, для чего он, собственно, ко мне зайдет. В конце концов, какая разница. Я махнул рукой на загадочного представителя лесного народа и отправился в свои апартаменты.

12

За следующие пару месяцев жизнь моя круто изменилась. Опять. Не так круто, как в момент принятия предложения мэтра Пигаля, но все-таки.

Началось все с доктора Каспара Бауэра. На следующий день после приснопамятной дуэли он заявился ко мне под предлогом обработки моей раны. Ранение было пустяковое и не стоящее его внимания, но раз уж пришел, пусть обрабатывает. Доктор был выходцем из северных провинций, в Монтере обосновался пару лет назад и, по его же словам, еще не успел обзавестись достаточной клиентурой.

Так вот, главной причиной посещения доктора Каспара была просьба распространить мое покровительство и на его лекарский пункт.

Я призадумался. Бауэр жил на нашей улице, но не так уж близко – гораздо ближе к противоположному концу квартала, аж за «Белой лилией». Он пользовался заслуженным уважением у соседей, но не до такой степени, чтобы считаться своим. Потому и приходилось доктору самому противостоять и проискам конкурентов, и бандитам Кривого Нэша, который, похоже, действительно решил обложить податью все ремесленные кварталы.

– Шевалье Орлов, я могу еще немного повысить цену, – начал было Бауэр, неверно истолковав мою нерешительность.

– Нет-нет, – поспешил остановить я его, – я думаю о расстоянии. Вы ведь не в соседнем доме живете, и в случае возникновения проблем я даже не смогу вовремя узнать об этом.

В общем, с Бауэром мы договорились о том, что я подумаю о его предложении. Нужно было сходить к нему домой, посмотреть и оценить все «вживую». Отказывать доктору не хотелось. И вовсе не от того, что при моем нынешнем образе жизни в любой момент могли понадобиться его услуги. Просто чувствовалось, что человек он хороший и действительно нуждается в помощи. Работала бы у нас нормально городская стража, не было бы таких проблем у работяг типа мэтра Пигаля и доктора Каспара. Но уж что есть, то есть.

Несмотря на почти непреодолимое желание помочь, я по-прежнему не представлял себе, как можно будет это осуществить на деле. Ведь, помимо не очень близкого расположения, существовала еще и невозможность быть одновременно в двух местах. А возникновение такой ситуации следовало предусмотреть, ибо, как говорил кто-то умный: «Если какая-либо неприятность может случиться, то она обязательно случится».

Задуматься мне пришлось крепко, тем более что в следующие два-три дня с предложениями взять их под свое покровительство обратились живущие по соседству гончар, кондитер и сапожник.

Впору было хвататься за голову – такими темпами нужно уже думать об организации патрулирования улицы, ибо дежурством в трапезном зале трактира ограничиться будет никак невозможно.

И был еще один важный вопрос: как все это делать одному?

Ответ на этот вопрос пришел сам собой. В лице моего давешнего знакомца эльфа Арчера Эйнаурральде.

– Возьми меня к себе на службу, Орлов! – заявил он, едва переступив порог моих апартаментов под крышей «Серебряного оленя».

– Чего? – опешил я от неожиданности.

– Тебе одному не справиться. Того и гляди, придется охранять целый квартал. Как ты думаешь это делать?

– С чего ты это взял? – кажется, в моем голосе прозвучала некая обреченность.

– Слухи, Орлов, слухи. Эльфы всегда умели слушать лес, теперь научились слушать город.

– Но… – сказать, что я был обескуражен, значило не сказать ничего.

– Ты возьмешься. Просто не сможешь отказать. Потому что ты рыцарь по своей натуре. Но одному тебе никак не справиться, а эльфы тоже могут быть рыцарями.

От обилия информации, требующей срочного осмысления, у меня на мгновение закружилась голова. Пришлось даже присесть за стол и выпить стакан воды. Эльф бесцеремонно уселся напротив.

– Соглашайся, Орлов! По крайней мере, будешь по утрам фехтовать со мной, а не с безответной колодой!

– Хорошо! – в порыве решительности я хлопнул ладонью по столешнице. – Для начала один серебряный в неделю!

– Три и трехразовое питание! – ни секунды не раздумывая, парировал Арчер.

– Полтора – и питаешься за свой счет! – Не на того напал.

– Согласен! – на физиономии эльфа промелькнуло плохо скрываемое торжество. Видимо, такие условия были для него неожиданной удачей. Что ж, тем лучше.

Договор тут же был скреплен рукопожатием. В тот момент я даже не догадывался о том, что в один момент приобрел не только первого подчиненного, но и верного единомышленника, неутомимого помощника и лучшего друга. В процессе общения выяснилось, что мои первые впечатления о нем были верны: тан был изгнанником в Анкилоне. О причинах мне оставалось только догадываться, ибо распространяться на эту тему он не стал.

В тот день мы несколько раз прошли по всей Второй Ремесленной из конца в конец, внимательно осмотрели дома всех жаждущих встать под мою защиту людей, обговорили с ними условия, разработали первую систему оповещения.

С тех пор один из нас три-четыре раза в день совершал обход нашего квартала, а второй безвылазно находился в «Серебряном олене». Уже через пару дней пришлось повторно внушать посланникам Кривого Нэша обходить стороной Вторую Ремесленную – на этот раз они посетили кондитера Тиля. А еще через неделю наш авторитет среди жителей улицы взлетел на недосягаемую высоту. Произошло это после того, как мы с эльфом пообщались со сборщиками налогов.

Причем случилось все достаточно буднично и совершенно бесконфликтно. Мы просто подсчитали размер налога, полагающегося к оплате мастером-гончаром, вместе с королевским сборщиком налогов мэтром Трюфо. По свидетельствам жителей улицы, сумма налога каждый раз менялась в соответствии с настроениями и потребностями достопочтенного сборщика налогов. Но в присутствии благородных господ мэтр Трюфо не осмелился «ошибаться» при подсчетах. Только недовольно поджал губы да пробормотал что-то недовольно себе под нос.

Обойдя вместе с мэтром Трюфо дома своих клиентов, мы расстались почти друзьями. По крайней мере, осыпали друг друга комплиментами по поводу безупречности наших с ним арифметических способностей. Слава богу, что родители в свое время экономили на всем, но дали мне приличное образование.

После этого случая вне моей, так сказать, юрисдикции в нашем квартале остался только трактир «Белая лилия», с которым у моих первых нанимателей – семейства Пигалей – шла непрерывная коммерческая война, чаша весов в которой все больше склонялась в сторону последних.

Однако и здесь юный Жерар проявил себя очень шустрым и предприимчивым молодым человеком. Стоило ему лишь узнать, что у мэтра Пуйоля есть дочка на выданье, как в голове Пигаля-среднего мгновенно родился план. И вскоре дядя Фернан отправился в логово врага для переговоров по сватовству, да заодно сделал Пуйолю деловое предложение, от которого было очень трудно отказаться. Уж не знаю, с какой суммой пришлось расстаться моим работодателям, но в самые короткие сроки договоренности и о женитьбе, и о купле-продаже трактира были заключены и оформлены у королевского нотариуса. Причем будущий тесть оставался управляющим «Белой лилии».

Впрочем, меня это касалось лишь постольку, поскольку появился еще один объект охраны. Платили за него лишь немногим меньше, чем за «Серебряного оленя», но и внимания он требовал больше, нежели лавки торговцев и мастерские ремесленников. Впору было задумываться о привлечении дополнительных работников. То есть мне предстояло найти еще нескольких надежных и честных людей, желательно представителей дворянского сословия, которые бы согласились, как и мы с Арчером, работать на трактирщика. Я в этом вопросе проявлял большой скепсис, ибо продолжал считать нас белыми воронами, хотя вслух давно уже такого не говорил. А вот мой новый друг-соратник-подчиненный был иного мнения – ведь нанимателем в данном случае уже выступал я, следовательно, ничего зазорного для дворян в этом не было.

Дуэлей, кстати, стало меньше. Видимо, моя удачливость на этом поприще заставила угомониться часть недовольных. По крайней мере, тех, кто сомневался в своих фехтовальных способностях. Одно дело кричать на дружеской попойке, что покончит с этим «недостойным звания дворянина» шевалье Орловым, и совсем другое дело – реально вызвать на поединок победителя уже нескольких десятков подобных «блюстителей чести», в числе которых оказались Красная Маска и виконт де Рибейк.

По поводу последнего меня просветил эльфийский тан. Оказалось, что в определенных кругах виконт считался очень опасным бретером и несколько высокопоставленных особ пользовались его услугами при урегулировании своих «дел чести».

А вот под прозвищем Красная Маска, согласно слухам, скрывался отпрыск очень знатной фамилии граф Гуго де Грансмениль. Этот человек занимался бретерством не ради денег, а «для души», так сказать. Прихоть бездельничающего богатого наследника.

Не знаю, кому как, а на мой взгляд, занятие такого рода гораздо менее достойно благородного человека, нежели моя нынешняя работа.

Число поединков изменилось не только количественно, но и качественно. И если бы не постоянно маячащая передо мной перспектива быть убитым, я бы, несомненно, получал удовольствие от фехтования с некоторыми противниками. К счастью, удача продолжала благоволить мне. Если кому-то и удавалось пустить мне кровь, то это была кровь из мелких ссадин и порезов. Ни одного сколько-нибудь серьезного ранения я пока не получил. И слава богу!

Противникам моим везло гораздо меньше, несмотря на все их искусство фехтования и богатый жизненный опыт. В один из дней сильно не повезло некоему господину де Ронсару, любимцу большого количества замужних благородных дам и грозе их ревнивых мужей.

Этот самый Ронсар категорически отказался драться во дворе гостиницы. Что ж, может, он и прав. Благодаря моим настоятельным рекомендациям жители Второй Ремесленной улицы значительно увеличили расходы на масло. Поэтому сейчас масляные фонари не тлели на последнем издыхании, а горели полной мощью, вполне прилично освещая улицу. И, исключая ничтожную возможность вмешательства в наши дела городской стражи, фехтовать на улице действительно было проще, нежели в неверном свете факелов гостиничного двора.

Секунданты – двое господ, имена которых я просто пропустил мимо ушей, от де Ронсара и Арчер от меня – не стали даже пытаться примирить стороны. Мы с моим оппонентом тоже не стали тянуть кота за хвост – скинули камзолы и встали в позицию. Тут-то мы с эльфом и обратили внимание на оружие противника. Это был фламберг – запрещенный церковью клинок волнистой формы. Оружие наемных убийц и профессиональных бретеров, возвышенно называемое ими «пламенеющий клинок». И колющие и режущие удары фламберга наносили гораздо более тяжелые ранения, нежели удары простым клинком. Раны почти гарантированно загнивали, и дело, несмотря на все прилагаемые докторами усилия, часто оканчивалось гангреной. Именно поэтому Святая церковь объявила фламберг наряду с арбалетом «проклятым оружием». Что, впрочем, мало отразилось на количестве людей, пользующихся этими предметами. Гораздо больший эффект производил тот факт, что согласно корпоративной этике солдаты самых разных армий никогда не брали в плен обладателей волнистых клинков. Так что владеющий фламбергом четко знал, что расплатой за преимущества будет беспощадность противника.

– О! Месье Ронсар, а как же Святая церковь? – я изо всех сил постарался, чтобы голос мой прозвучал насмешливо и беззаботно. Но получилось не совсем так, как хотелось. Липкое щупальце страха все-таки шевельнулось в моем сердце, и голос предательски дрогнул.

– Не волнуйтесь за мою душу, месье Орлов, на этот случай от нашей Святой церкви у меня есть индульгенция на отпущение грехов, – с самым надменным видом ответил мой противник и отсалютовал мне пламенеющим клинком.

Он атаковал первым. И действовал очень быстро, решительно и напористо. У него были очень сильные руки. Создавалось впечатление, что мышцы на них просто стальные. А вот ноги были не так хороши. По крайней мере, мне достаточно легко удавалось разрывать дистанцию, когда становилось тяжко. Не то чтобы уж совсем невозможно, но, при отличном владении противника шпагой, иногда проще было отступить, нежели пытаться превзойти его в виртуозности фехтования.

Кроме того, следуя своим принципам, в начале поединка я предпочитал не рисковать. Поэтому основное внимание уделял защите, а не нападению. Тем более приходилось вдвойне осторожничать, учитывая смертоносность фламберга.

Спустя пять минут с начала дуэли один из секундантов Ронсара картинно зевнул:

– Долго возишься, Ронсар! Жаркое остынет!

– Ничего, Клеменс, сейчас разберемся. Хороший бегун попался, – поспешил ответить мой соперник, начиная новую атаку.

Я заметил краем глаза, как передернул плечами Арчер при этих словах. Он явно опасался, что я вспылю, немедленно брошусь наказывать негодяя за обидные слова и, тем самым, подпишу себе приговор. Однако я остался спокоен. В последнее время вообще приучил себя не обращать внимания на слова и научился подмечать любую, способную мне пригодиться, мелочь в действиях противника.

Благодаря ежедневным утренним занятиям и богатой дуэльной практике последних месяцев я сохранял ровное дыхание, почти не вспотел и абсолютно не устал. А вот де Ронсар, при всех своих преимуществах в силе и технике, уже тяжело дышал и постоянно утирал со лба пот тыльной стороной ладони. Запыхался, голубчик, думал, что решит вопрос максимально быстро и спокойно пойдет ужинать. Как бы не так! Спокойствие, Орлов, только спокойствие! И обладатель коварного волнистого клинка отправится ужинать прямиком в ад, где ему самое место!

Я в очередной раз отступил, смещаясь при этом чуть вправо – оппонент решил прижать меня к стене дома, лишив путей к дальнейшему отступлению. Не вышло. Ронсар разочарованно выругался.

При его следующей атаке я провел неожиданный рипост, нацеленный в запястье. Месье де Ронсар парировал, но сделал это как-то неуклюже – видимо, моя оборонительная тактика усыпила его бдительность. Раздосадованный тем, что выставил себя в нелепом виде, противник решил реабилитироваться и провел атаку с двойным финтом, закончившуюся выпадом с ударом в грудь. Но я был готов: хлестким полукруговым батманом отбил клинок вправо, пнул его в голень выставленной вперед ноги и проворно отскочил.

Мой соперник вновь замысловато выругался, но я уже его не слушал. Едва он вернулся в стойку, как я разразился градом атак. Все они были нацелены де Ронсару в лицо. Он отбился раз, другой, третий, попытался контратаковать, но я кружил вокруг него, как почуявший кровь стервятник. Спустя какое-то время мне удалось дотянуться кончиком клинка до его подбородка. Ронсар инстинктивно откинул голову назад и судорожно дернул руку со шпагой влево, пытаясь парировать. Слишком сильно – его парада ушла в пустоту. Я же, воспользовавшись секундным раскрытием позиции, в глубоком выпаде нанес удар в грудь. Все присутствующие пораженно вскрикнули и бросились к Ронсару, буквально пригвожденному моей шпагой к стене дома кондитера Тиля. Я и сам не ожидал, что удар получится настолько сильным: кончик клинка вышел у него под правой лопаткой, и, скорее всего, ранение было смертельным. Не помогла индульгенция…

Общими усилиями стонущего де Ронсара уложили на плащ. Я рывком выдернул шпагу. Оповещенный кем-то заранее доктор Каспар оказался рядом, но ему даже не пришлось распаковывать свой саквояж с инструментом – клиент скоропостижно испустил дух.

– Знаешь, Рене, – задумчиво обратился ко мне эльф, когда мы вернулись после этого поединка в трактир, – ты стал реально опасен. Еще немного – и желающих сразиться с тобой в честном бою не останется. Ну, разве что Дюмуа с Надалем или д’Эферон попытаются…

– Перестань, – отмахнулся я, пребывая не в лучшем расположении духа – как-никак только что убил человека, – при ближайшем рассмотрении выясняется, что в нашей стране прилично владеет шпагой гораздо меньшее количество людей, чем должно бы по одному только факту рождения.

– Месье с фламбергом к категории плохо владеющих клинком уж точно не относится. Вернее – не относился, – мрачно усмехнулся Арчер.

К моему вящему удивлению, по поводу набора работников эльф оказался прав: нам без труда удалось завербовать двух новобранцев – Рауля де Рамиреса и Франсуа де Бесконда. Если они и относились к этой работе с презрением, то ничем не выдавали своего отношения, к тому же оба были бедны, и по всему было видно, что предложенные условия оплаты считали чуть ли не манной небесной. Последние сомнения новобранцев рассеялись в тот миг, когда они увидели вывешенный на стене моего скромного жилища холст с заповедями рыцарского кодекса чести. С этого момента они были свято уверены в принадлежности чуть ли не к новому ордену, призванному возродить традиции рыцарства.

Приступив к работе в новом составе, мы очень быстро выяснили, что даже вчетвером не в состоянии обеспечить безопасность двух трактиров и целого городского квартала. Тем более что трактиры становились все более популярными в народе и не пустовали даже в утренние часы. В «Серебряном олене» давно уже шла вялотекущая реконструкция. Еще год назад часть кухонных помещений была перенесена в пристройку, прилепленную к основному зданию со стороны двора. В прежней кухне буквально на днях открыли еще один трапезный зал. А в том крыле, которое выходит фасадом на Восточный тракт и уже несколько лет стояло в строительных лесах, впервые на моей памяти появились рабочие. Дела мэтра Пигаля явно стремились в гору.

Поэтому мы с месье Эйнаурральде сопоставили наши физические и материальные возможности, и компанию нам составили еще господа де Коменж и Ван Гален. А поскольку мои работодатели увеличили оплату за второй трапезный зал и стройку, за которой тоже нужно было присматривать, то вскоре к нам присоединились еще де Ферьер и барон дю Бартез, успевший оправиться от поединка с д’Эмери.

– Во-первых, у вас тут весело, – пояснил свой выбор барон, – во-вторых, здесь возможно почувствовать себя рыцарем, делающим благое дело, в-третьих, мое баронство едва сводит концы с концами, а у вас я хоть самого себя смогу содержать.

Буквально на следующий день моим патрульным удалось повязать двоих грабителей, покусившихся на имущество торговца овощами. По моему распоряжению задержанные были переданы городской страже. А уже спустя час ко мне прибыл посыльный от начальника стражи графа де Фризе с настоятельной просьбой немедленно предстать пред его ясные очи.

Поначалу граф произвел на меня неприятное впечатление. Был он очень толст, имел три подбородка, сильно потел и носил парик с собранными сзади в конский хвост черными волосами. Весь вид его олицетворял сытую беззаботность и уверенность в незыблемости своего положения. Справедливости ради стоит отметить, что о происходящем на городских улицах он все-таки был осведомлен весьма неплохо.

Разговор наш начался с обвинений и угроз, но пыл главы стражников быстро иссяк, и дальше мы пообщались практически на равных. Фризе обстоятельно расспросил о схеме патрулирования, об организации смен, о задержании грабителей. Ни одобрения, ни порицания в итоге высказано не было, зато неожиданно поступило предложение перейти на службу в городскую стражу.

Если бы это случилось в то время, когда я метался между предложением трактирщика и сведением счетов с жизнью, то я ухватился бы за него не раздумывая. Несмотря на непрестижность профессии, невысокое жалованье и плохую репутацию стражников в общем. Но сейчас я уже был не один. За мной были люди, которые мне поверили и которых я не мог подвести, отказавшись от уже данных обещаний. Я сказал де Фризе нет.

Главный стражник горестно вздохнул, но убеждать не стал. Велел воздержаться от соблазнов вершить самим суд и всех задержанных передавать в руки бравых охранников правопорядка. На том и расстались.

Я не склонен связывать случившееся тем вечером с посещением резиденции графа де Фризе. А вот месье эльф считает, что связь существует, и самая что ни на есть прямая, правда, никаких доказательств предъявить не может. Ну, да бог с ним, главное, что все мы остались живы.

По жизни человек я скорее осторожный, нежели безрассудный, но есть у меня один недостаток: всегда боюсь, что меня хотя бы заподозрят в трусости. Не могу даже сказать, откуда взялся этот комплекс, но, сколько себя помню, он всегда со мной. Поэтому если на моем пути встречается темный закоулок с подозрительно копошащимися в его недрах тенями, то этот самый недостаток не позволяет мне перейти на другую сторону улицы. А вдруг обитатели закоулка подумают, что я испугался?

Возвращался домой я уже затемно. И, в силу вышеназванных причин, дорогу старался выбирать безопасную, но не гнушаясь пересекать сильно затемненные места.

Ничего особенного не происходило, я без происшествий достиг хорошо освещенной Второй Ремесленной улицы. Великая вещь – чувство безопасности. Всего пару месяцев назад в это время суток весь восточный район Монтеры был темен, мрачен и безлюден. А сейчас наша улица была довольно сносно освещена и далеко не безлюдна.

До «Серебряного оленя» оставалась всего сотня метров, уже можно было различить фигуры вышедших на крыльцо подышать свежим воздухом посетителей. Но мой путь домой лежал через непонятно как возникшее на нашей улице темное пятно. Один из фонарей едва тлел и практически не давал света, следующий же за ним вообще не проявлял признаков жизни. Очень странно – ведь фонарщики проходили по улице не более двух часов назад, а они всегда проверяют уровень масла в фонарях. Мог фитиль испортиться, но два фитиля подряд на соседних фонарях?

Это было еще не все. В обнимку с первым фонарным столбом наполовину стоял, наполовину висел какой-то грязный пьянчужка. В рваной соломенной шляпе, задрипанном и грязном длинном плаще, из-под которого виднелись сапоги, облепленные слоем не успевшей высохнуть грязи. Это где же он нашел столько грязи, учитывая, что дождей не было уже недели три? А шляпа с плащом? Они почему-то явственно представлялись в качестве одежки для огородного пугала. Странный тип, странный. И сапоги-то грязные сверх всякой меры, а не рваные, и что это там тускло сверкнуло из-под слоя грязи? Не серебряная ли пряжка? Ну-ну.

Ага, а в темноте арки входа в мясную лавку что-то шевельнулось. Легонько так, как будто принял боевую стойку долго сидевший в засаде охотник, увидевший наконец давно поджидаемую дичь. Ну, а кто здесь в качестве дичи – и ежу понятно.

Слабый глас осторожности предлагает перейти на другую сторону улицы, но я его не слушаю. В самом деле: а вдруг они вовсе не меня поджидают, тогда подумают, что я струсил…

Иду вперед, не сбавляя шага, ничем не выказывая свои страхи и сомнения. Прохожу мимо исполняющего роль пьяницы-пугала типа, улавливаю краем глаза начало движения, резко приседаю, одновременно разворачиваясь лицом к опасности. Тихонько щелкает пружина, уже в движении раскрывающая лезвие навахи, со свистом рассекается воздух над моей головой. Перед моим взором возник незащищенный бок промахнувшегося человека, и я что есть сил толкнулся в него обеими руками. Упали оба. «Пугало» в последний момент судорожно рванулся и успел развернуться, завалившись, таким образом, не на живот, а на спину. Я тоже не сумел сохранить равновесие и упал на спину, но инстинкт самосохранения заставил продолжить движение и перекатом уйти подальше от столкновения. Вскочив на ноги, тут же потянул из ножен спасительную шпагу – как нельзя вовремя: стремительно выдвинувшийся из арки темный силуэт попытался разрубить мне голову кавалерийским палашом.

Где-то на другой стороне улицы закричала женщина, хлопнула дверь трактира, после секундной паузы заорали с крыльца «Серебряного оленя». Я судорожно отразил удар палаша в пятой позиции и попытался сразу контратаковать нового противника в лицо. Промахнулся, отскочил в сторону, чтобы избежать ответной атаки в невыгодном положении, и с изумлением услышал резкий удар о камни мостовой – в том месте, где я только что стоял, расцвел маленький фейерверк искр, выбитых арбалетным болтом из камня. Еще и стрелок по мою душу!

«Пугало» поднялся на ноги и, яростно рыча и размахивая навахой, бросился на меня. При этом в левой руке у него обнаружилась еще и трехзубчатая дага, которой при хорошей сноровке можно ловить острие клинка противника и брать на излом.

Смещаюсь резко влево, добиваясь этим того, что изображавший из себя пьянчужку противник оказался между мной и обладателем палаша, имитирую атаку в левое плечо. Хищно взлетает вверх раскрытый трезубец даги, но я уже провожу атаку на правое бедро. «Пугало» судорожно отмахивается навахой, отшатываясь при этом назад и наталкиваясь спиной на своего напарника. Секундная заминка – и я вонзаю клинок в грудь хозяину навахи.

Пока бедняга заваливается на мостовую, отскакиваю назад и, теперь нисколько не боясь кому-то показаться трусом, бегом бросаюсь под защиту стены дома – где-то наверху уже должен перезарядить свою смертоносную машинку арбалетчик.

Тем временем улица наполняется криками. Снова хлопают двери трактира, и в нашу сторону устремляется не менее шести-семи человек, а значит, расклад сил сильно меняется в мою сторону. Вот только стрелок может доставить много неприятностей.

Обладатель черного плаща и кавалерийского палаша решает не испытывать более судьбу и бросается наутек, но, не пробежав и десятка шагов, безвольным кулем валится наземь с эльфийской стрелой в спине.

Спустя несколько секунд раздается щелчок спусковой пружины арбалета, и глухой стук обрывает булькающие звуки, издаваемые моим первым противником. Вот как – добивают своих же, дабы не сболтнули чего лишнего!

– Стрелок на крыше! – истошно ору я, бросаясь к воротам, но эльф опережает меня. С необыкновенной легкостью он вскарабкивается на арку ворот и перепрыгивает на крышу.

– По крышам будет уходить! – рычит разъяренный Ван Гален.

– Окружаем квартал! – скомандовал я, отправляя Ван Галена, Коменжа и Рамиреса в Сливовый переулок, а остальных прибывающих помощников – вверх по Второй Ремесленной и на Моховую улицу.

Впрочем, полноценной облавы не потребовалось. Уже через четверть часа неудачливого арбалетчика обнаружили в Сливовом переулке – спасаясь от преследования эльфа, тот самостоятельно сверзился с чересчур крутой крыши на мостовую и расшибся насмерть.

– Экий ты неловкий, эльф! – беззлобно ругнулся Ван Гален. – Живьем нужно было брать!

– Да не трогал я его! – Арчер сплюнул с досады. – Кто ж знал, что он поскользнется так не вовремя?

Через два дня сержант городской стражи принес нам весть, что опознать удалось только одного из нападавших. Господин в черном плаще оказался известным в Монтере наемным убийцей по имени Гуго Палаш. В молодости он три года отслужил в кавалерийском полку, где весьма недурно научился обращаться с тяжелым палашом. За какие-то прегрешения на службе был отдан под трибунал и приговорен к десяти годам каторжных работ, однако сумел сбежать сразу после суда. Пару лет перебивался разбоем на дорогах, был примечен кем-то из подручных Кривого Нэша и с тех пор безбедно жил, выполняя заказы своего нового «командира». «Рабочим инструментом» у него, естественно, был кавалерийский палаш, в честь которого Гуго и получил свое прозвище.

– Хм, по всему видать, что господин Нэш – весьма серьезный мерзавец, – задумчиво промолвил я, пообещав себе на досуге узнать об этом неприятном господине как можно больше.

Постепенно моя жизнь вошла в более-менее спокойное русло. Окружающие привыкли к тому, что за порядком в квартале присматривают вооруженные дворяне. Несколько удачно пресеченных попыток вымогательства и грабежа заставили держаться подальше от Второй Ремесленной не только работников ножа и топора, но и обычных воришек.

Оценив все выгоды от существования подобного патрулирования, городская стража прекратила чинить нам препятствия. Тем более что все задержанные неизменно передавались в руки законных охранителей порядка Монтеры. А уж после того, как по настоятельной рекомендации графа де Фризе я оплатил вступительный взнос в столичную гильдию наемников и стал официальным налогоплательщиком, вопросы к моей деятельности окончательно пропали. Несмотря на мой отказ вступить в ряды доблестных стражников.

Так что я вынужден был признать, что мое первоначальное мнение о Фризе оказалось ошибочным. А вот вечно подозрительный Арчер считал, что все добродушие графа происходит от желания загладить вину за то вечернее нападение головорезов Кривого Нэша.

По заведенной мной традиции каждое утро нашего небольшого отряда, который решено было именовать Патрулем, начиналось с фехтования. На деревянной колоде значительно добавилось зарубок, а на ежеутренние тренировочные поединки пяти-шести пар фехтовальщиков неизменно сбегались поглазеть стаи уличных мальчишек.

Благодаря расширению трактира удалось выторговать у мэтра Пигаля еще одно мансардное помещение под штаб-квартиру. Располагалось оно на самом углу, на стыке Второй Ремесленной улицы и Восточного тракта, имело окна на обе улицы и угловой балкон. Более удобного места для расположения дежурного наблюдателя просто не существовало.

По всей видимости, у хозяина трактира были другие планы на это помещение, поскольку поначалу он довольно озадаченно чесал затылок. Но, посовещавшись со своим оборотистым племянником, не только отдал его в аренду Патрулю за очень умеренную плату, но и приказал не успевшим завершить все работы строителям внести изменения в планировку помещения. Обратный скат кровли был разобран и при помощи выросших стен поднят значительно выше. Благодаря этому со стороны двора появилась возможность установить еще окна и входную дверь. И со двора же пристроить прямо к этой двери отдельную лестницу. Таким образом, штаб-квартира не только увеличилась в площади, но и получила отдельный вход.

Последнее оказалось тем более кстати, что количество наших клиентов продолжало неуклонно расти, и вскоре география патрулирования расширилась до семи полноценных кварталов, а количество моих подчиненных возросло до двух десятков.

Беда случилась в последний день лета. И вина за случившееся лежит на мне одном, ведь я в ответе за всех своих людей. Ободренный положительными изменениями в своей жизни, я позволил себе расслабиться и не предусмотрел возникновения подобной ситуации. Хотя сейчас, когда уже случилось непоправимое, проблема казалась очевидной.

Произошло это, можно сказать, по классическому для моих первых дней службы в трактире сценарию: чрезмерно буйно ведущая себя группа подвыпивших аристократов – несколько обращений дежурившего в трапезном зале патрульного с просьбой вести себя более прилично – словесная перепалка – ссора – вызов на дуэль. Главный смутьян – барон д’Эрго – в силу возраста, большого количества выпитого вина и высокого общественного положения сам драться отказался и выставил вместо себя дальнего родственника. Нашему же товарищу – девятнадцатилетнему Венсану де Креатону – и в голову не пришла мысль отказаться от поединка.

Когда я вбежал во двор «Серебряного оленя», все уже было кончено. Мрачные Арчер, Ван Гален, Коменж, Ферьер, Бартез и Рамирес стояли вокруг лежащего на собственном плаще тела Креатона. Доктор Бауэр печально вздыхал, нервно теребя ручки так и не понадобившегося саквояжа с инструментом.

– Лавуазье. Шевалье Робер де Лавуазье, – поспешил просветить меня эльф. – Венсан хорошо дрался, но… Но он еще мальчишка. Был… Сильно спешил, горячился, хотел быстро решить вопрос. Но этот Лавуазье – тертый калач. Защищался и отступал, а потом нанес один-единственный удар.

– И ведь главное-то, – Коменж скрипнул зубами от едва сдерживаемой ярости, – что не было никакой необходимости убивать. Наш парень уже выдыхался, через минуту его можно было принудить к сдаче. А этот урод хладнокровно целился прямо в сердце.

– Мы забросали его вызовами, – Ван Гален все еще не в силах был убрать руку с эфеса шпаги, – но он только нагло усмехнулся и заявил, что у него правило: один день – один поединок. И все вопросы с последующими дуэлями он будет решать завтра в порядке очередности!

– Отлично! – глухо сказал я. – Где он живет?

– Э, нет, командир! – мгновенно откликнулся Ферьер. – Мы это сделаем без вашего участия. Для нас это теперь вопрос чести!

– Хорошо! – согласился я после минутных раздумий, в конце концов, не одному же мне шпагой махать, есть у нас и другие желающие. – Так адрес есть?

– Адрес будет, – заявил Арчер, – я отправил по следам мальчишек.

Добрую половину ночи я ломал голову в попытках облечь свои мысли в доступные пониманию слова. К тому же следовало повернуть дело так, чтобы никто из патрульных даже не заподозрил урона для своей чести. Насколько же проще было бы в этом отношении с простолюдинами!

В результате моих ночных мытарств к утру был рожден приказ, обязывающий служащих Патруля сообщать обо всех случаях вызова на дуэль бригадиру смены. Бригадир же имел право после выяснения всех условий поединка заменить дуэлянта на другого патрульного. Нужно было срочно пресекать моду высокородных негодяев прятаться за спины наемных бретеров. Причем воспользовавшись их же оружием. И если по праву рождения моим бойцам не была положена такая привилегия, то теперь она была положена по праву устава патрульной службы. Пусть приумолкнут злые языки, мы не какая-нибудь там банда, мы не сборище отверженных, мы – организованная сила! И каждый должен знать: связавшись с одним из нас, он связывается со всем Патрулем! Пусть мы официально существуем как отряд наемников, пусть деньги мы получаем не от богатых вельмож или купцов, а от обычных горожан, но делаем мы благое дело, законов государства и церкви не нарушаем, более того – возвращаем к жизни полузабытые ныне правила рыцарского кодекса чести. Ведь разве не сказано там: «Рыцарь должен быть милосердным и кротким к слабому и не отказывать тем, кто просит о помощи»? Или: «Рыцарь должен быть безжалостен к лиходеям, врагам его и его сюзерена и к людей обидчикам и зла причинителям»? Ну, и все прочие пункты – об отношении к сюзерену и благородным дамам, о недопустимости предательства и нарушения клятвы, о рыцарских поединках и недопустимости подлых приемов – разве потеряли актуальность в наши дни? Так почему же эти правила постепенно уходят в небытие для большей части дворян, при этом поголовно считающих себя прямыми потомками рыцарей?

Размышляя подобным образом, я почти полностью придушил червоточинку сомнений в сделанном мной выборе. По крайней мере на ближайшие несколько дней. А там, глядишь, и привыкну…

На следующее утро во время фехтовальных занятий во дворе трактира приказ был оглашен и не вызвал никакого неодобрения. Тем более что Ферьер к месту вставил реплику о наличии подобного приказа в гвардейских полках.

Тут же были произведены в бригадиры эльфийский тан, Коменж, Бартез и Ферьер. После чего пришлось на сегодняшний день слегка перекроить расписание патрулей, так как все четверо свеженазначенных бригадиров плюс Ван Гален и Рамирес дружной толпой отправились к дому Лавуазье требовать сатисфакции.

Вернулись мстители уже ближе к вечеру усталые и голодные, но с чувством выполненного долга. Удалось вынудить семейство Лавуазье на групповой поединок: кроме самого убийцы юного Креатона вызвались защитить честь семьи дядя и двое двоюродных братьев. Так что по воле жребия без противника остались только Ван Гален и Бартез. Им пришлось довольствоваться ролью секундантов. В результате собравшего много зрителей смертельного поединка оппонент Рамиреса простился с жизнью, сам Лавуазье получил очень тяжелое ранение от Арчера с весьма малыми шансами на выживание, а соперники Коменжа и Ферьера отделались легким кровопусканием и лишились своих шпаг.

Естественно, что вечером не обошлось без небольшого застолья, хотя особо радостным его назвать нельзя, ибо там не столько праздновалась победа, сколько отдавалась дань памяти нашему погибшему товарищу. Как бы то ни было, но история с местью явно добавила Патрулю популярности в Монтере – увеличилось количество как желающих прибегнуть к нашим услугам, так и желающих эти услуги оказывать. И в эти же самые дни возникло у меня эфемерное ощущение, что в головах благородной публики что-то сдвинулось в отношении меня и моих людей, презрение и брезгливость стали потихоньку замещаться уважением.

Если бы я только мог знать, какое испытание ждет меня уже в ближайшие дни, гнал бы взашей эти благостные ощущения!

13

Через пару дней, когда я возвращался из церкви, дорогу мне преградили два дюжих лакея в накрахмаленных париках и богатых ливреях с вышитыми на лацканах гербами своего господина. Я не большой знаток геральдики, поэтому с ходу смог только определить, что пославший своих лакеев дворянин не принадлежит к высшей знати королевства – над гербом красовалась всего лишь скромная баронская корона. Можно было бы успокоенно выдохнуть, да вот только габариты и вид побывавших во всяких переделках слуг вызывал у меня невольное опасение, и рука сама собой потянулась к эфесу шпаги.

– Шевалье Орлов, наш господин хотел бы переговорить с вами, – лакеи-гренадеры сдвинулись в сторону, любезно указывая мне путь к стоящей неподалеку карете. Ее дверца была открыта, но у меня не возникло сомнений, что на лицевой стороне изображен тот же баронский герб.

Громко хмыкнув и наградив баронских слуг презрительным взглядом, я прошествовал к карете, но влезать внутрь не стал.

– Господин барон, вы настолько немощны, что не можете выйти из кареты? – я постарался подпустить в голос столько сарказма, сколько смог.

– Не юродствуйте, Орлов, садитесь, – ответ прозвучал спокойно, кажется, даже со скучающим вздохом, – я не отниму у вас много времени.

Я не был уверен в том, что, принимая подобное приглашение, поступаю верно. По городу гуляло много слухов о «каретах с сюрпризами» в виде наемных убийц или сложных механизмов для пленения или лишения жизни чересчур доверчивых людей. Но вид баронских лакеев весьма недвусмысленно говорил о том, что в случае несогласия меня просто запихнут силой, несмотря на сопротивление и возможные потери, поэтому я плюнул на сомнения и нырнул внутрь.

Внутри карета выглядела гораздо богаче, нежели снаружи. Мягкие сиденья со спинками, масса разного размера подушек, одетых в шелк и бархат, матерчатая обшивка стен и потолка с обязательной позолоченной вышивкой в виде того же баронского герба.

Сидящий напротив хозяин этих передвижных апартаментов, одетый с кричащей роскошью, спокойно разглядывал меня водянистыми, чуть навыкате глазами. При этом на его одутловатом лице не отражалось никаких эмоций, кроме разве что легкого недоумения и презрения.

Это был барон Себастьян д’Эрго. Я встречал его несколько раз в пору работы в купеческой охране. Но друг другу нас не представляли, и думаю, что вряд ли он знал мое имя – у барона были какие-то дела с самими купцами, а не с охранниками. Тем удивительнее была наша встреча.

В молодости барон был лихим рубакой, отличился в нескольких сражениях, участвовал в бесчисленном количестве экспедиций за южное море и в тому подобных авантюрах, из которых сумел вернуться не только живым, но и сказочно богатым. После чего осел в Монтере и стал вести разгульный образ жизни. О закатываемых им пирушках и пьяных развлечениях говорила вся столица. Его сумасбродство и самодурство вошли в пословицу наряду с несметным богатством. Помимо развлечений барон легко одалживал деньги высокородным вельможам под большие проценты и славился умением всегда добиваться оплаты долгов.

А еще был слух, что несколько лет назад Себастьян д’Эрго пытался добиться руки принцессы крошечного северного королевства Даккур. Получив отказ, собрал большой отряд отчаянных головорезов и отплыл с ними в неизвестном направлении. Вскоре в Эскарон стали приходить сообщения о смене правящей династии в Даккуре. А когда еще спустя пару месяцев экспедиция барона д’Эрго вернулась домой, наемники расплачивались в трактирах даккурским серебром.

Что же этому господину потребовалось от меня? Привлекли мои последние успехи на стезе бретерства? Или его интересуют услуги сплоченного наемного отряда? Ходят слухи, что в Нугулеме вновь набирают наемников – то ли против Суффского халифата, то ли опять с эльфами собрались схлестнуться, то ли еще с кем. А всем известны добрые отношения барона д’Эрго с некоторыми командирами крупных наемных отрядов Нугулема. И что же, он думает, что мы можем соблазниться этим?

– Я узнал вас, Орлов, – скучающим тоном произнес барон, – вы работали на Матье и Гамбозо, охраняли их обозы. Вижу, я тоже узнан, поэтому сэкономим время и обойдемся без формальностей. Людей, подобных вам, я глубоко презираю. Не столько потому, что вы позволяете себе опускаться до уровня быдла, порочащего звание дворянина, сколько по причине того, как бездумно вы это делаете. Видите ли, дворянин – это не только череда благородных предков и шпага на боку. Дворянин – это еще и не пустая голова на плечах, он должен уметь пользоваться мозгами, а не бездумно махать шпагой направо и налево. Я в молодости был гораздо беднее вас, но думал головой, а только потом уже брался за шпагу. И теперь мое богатство вряд ли уступит в размерах иному герцогскому состоянию. А вам, Орлов, и вам подобным хватает ума только наняться в охрану безродным купцам или вовсе уж опуститься до трактирного бретера!

– Нельзя ли покороче? – холодно осведомился я у невесть что возомнившего о себе барона.

– По большому счету, мне нет дела до ваших моральных устоев. Хоть сами превратитесь в трактирщика, мне все равно. Но случилось так, что вы мешаете человеку, в услугах которого я очень нуждаюсь. Приходится меняться: услуга за услугу.

– Вот как? Позвольте полюбопытствовать!

– Не позволю! Это не ваше дело. Я предлагаю вам пятьдесят монет золотом за то, чтобы вы сегодня же распустили своих головорезов и убрались из «Серебряного оленя» восвояси! Этой суммы должно с лихвой хватить на пару лет безбедного существования. Соглашайтесь, Орлов!

– Вы неубедительны, месье!

– Неубедителен был Гуго Палаш с приятелями. Потому и пришлось за дело браться мне. Согласитесь, что Фуко и Лавуазье были гораздо убедительнее.

– О да! – с трудом сдерживая ярость, выдохнул я. – Лавуазье убедителен. Повидайтесь с ним сегодня, думаю, найдете его и его родственничков еще более убедительными!

– Не старайтесь, Орлов, – барон откинулся на спинку сиденья, – я знаю о произошедшем, но это меня нисколько не беспокоит. Одни дураки убили других дураков, следовательно, дураков на этом свете поуменьшилось. Конечно же, Лаувазье мог пригодиться еще разок-другой, но раз уж ваш эльф нанизал его на шпагу, значит, нужно будет найти другого желающего пофехтовать за деньги. Сто золотых, Орлов! Это мое последнее предложение.

– Идите к черту!

– Жаль. Жаль, что ума не хватило даже на это.

– Послушайте, месье д’Эрго, вы мне сейчас наговорили гадостей на три-четыре вызова на дуэль. Вы этого добиваетесь?

– Ну, раз уж трюк с деньгами не удался, пойдем на первый запасной вариант. Бросайте уже свой вызов. Так будет даже интереснее.

– За чьей спиной на этот раз спрячетесь, господин задира? – Не передать словами, как мне в тот миг хотелось, чтобы он сам взял шпагу в руки! Увы, мечтам не суждено было сбыться.

– Лет двадцать назад я бы даже не задумался о поисках бретера. Но сейчас уже ни возраст, ни статус не позволяют самому фехтовать. Уверяю вас, защищающий мою честь боец вам понравится. Впрочем, не вам, жалкому безродному дворянчику варварских кровей, перебирать мои предложения. Едем!

В ту же секунду оба лакея заскочили в карету, уселись по обе стороны от меня и захлопнули дверцы. Кучер издал чмокающий звук, и, повинуясь ему, лошади двинулись вперед.

– Что это значит? – я изо всех сил пытался сохранить спокойствие, ведь хоть это и смахивало на похищение, но меня пока никто не держал, не приставлял клинок к ребрам и не затыкал рот.

– Вы же бросили мне вызов? Вот и решим все без лишних проволочек. Сейчас едем в небольшой парк за лошадиным рынком, туда же подвезут моего бретера. Через час либо будете дома, либо… Сами понимаете, где.

– Но я должен предупредить своих людей и взять секунданта!

– Зря волнуетесь. Все будет по правилам, а мои люди сойдут за секундантов обеим сторонам. И хватит об этом, иначе я решу, что вы испугались!

Д’Эрго наступил на больную мозоль, действительно, нужно успокоиться и не подавать виду, что меня что-то беспокоит. Придется играть по правилам этого чертова барона и надеяться только на себя и Божье провидение.

Ждать и вправду долго не пришлось. Уже через десять минут на окраину небольшого парка подкатила вторая карета с баронскими гербами на дверцах. Из нее вышли двое дворян в одинаковых камзолах – по всей видимости, телохранители. Барон д’Эрго сам подошел к вновь прибывшим, за ним последовали и лакеи. Таким образом, мои противники устроили небольшое совещание, а я на минуту остался предоставлен самому себе. Мелькнула на мгновение шальная мысль отступить потихоньку в кусты и дать деру. Уж очень не нравилась мне организация этого поединка. Но мысль именно что мелькнула и была тотчас решительно отметена. Будь что будет. Бог с нами, так кто же против нас?

Компания барона д’Эрго закончила совещаться и направилась в мою сторону, причем я только сейчас заметил присоединившуюся к процессии небольшую фигуру в черном плаще. Это еще кто? Репутация Себастьяна д’Эрго позволяла ожидать от него любой пакости. Эх, и никто из моих друзей даже не будет знать, где меня искать! Это очень плохо, нужно быть очень осторожным.

Придя к подобному выводу, я попытался оценить опасность, исходящую от каждого противника по отдельности и от всех вместе взятых.

Сам барон вряд ли был опасен. Былой лихой рубака давно уже превратился в подобие винного бочонка, да и возраст его явно стремился к шестидесяти годам. Может, врут, что он сватался к даккурской принцессе, не так уж давно это было, и вряд ли возможно за пару лет так запустить себя. Как бы то ни было, его я почти не опасался. Если д’Эрго и вздумает сам атаковать меня, то ему понадобится очень длинная шпага, чтобы суметь защитить свое далеко выступающее вперед брюхо. А так – разве что из пистолетов начнет палить, но тут нужно еще суметь попасть.

Сразу за месье д’Эрго следовали двое дюжих детин-телохранителей, скорее всего – мелкие вассалы или бедные родственники барона, как раз таки с длиннющими шпагами. На три-четыре дюйма длиннее, чем у меня. Учитывая длину их рук, расстояние, которое мне нужно будет преодолеть, чтобы добраться до их шкур, становилось угрожающе большим. Но ничего. Я хорошо знаком с таким типом бойцов – они не очень-то расторопны. А если будут атаковать вдвоем, то непременно помешают друг другу. В общем, два здоровяка меня тоже не очень обеспокоили.

Не менее дюжие лакеи могут быть очень опасны в свалке ближнего боя. За неимением длинных клинков они могут воспользоваться кинжалами, кистенями или просто руками, силы в которых явно хватит удерживать меня до тех пор, пока кто-то из владельцев шпаг не проткнет мое обездвиженное тело.

Но в общем и целом особо я не впечатлился возможностями всех вышеперечисленных. Тут главное не дать загнать себя в толпу. А вот тот самый тип в черном плаще, до поры до времени держащийся за спинами спутников, заставил меня насторожиться. Что-то было в нем необычное, неправильное. Невысокая щуплая фигурка куталась в черный плащ, а лицо скрывалось в тени широких полей шляпы с простым белым пером. Бросалась в глаза необычность походки. Как-то не так он двигался, неправильно. Вероятнее всего, именно это и был пресловутый боец, которого д’Эрго выставлял вместо себя.

На основании мимолетного взгляда нельзя было точно сказать, что же меня насторожило в этом человеке. Он абсолютно точно не был ни Дюмуа, ни Надалем, ни д’Эфероном, то есть не принадлежал к числу мастеров фехтования, перед которым должен был трепетать любой дуэлянт столицы, а возможно, и всего Эскарона. Он мог оказаться эльфом. Среди этого народа, несомненно, есть хорошие фехтовальщики, но все-таки шпага никогда не считалась их коронным оружием. Далее размышлять уже не имело смысла, ибо барон с сопровождающими приблизился ко мне.

– Шевалье Орлов! – легкий кивок головой в качестве приветствия.

– Барон д’Эрго! – ответный кивок с моей стороны.

– Сударь, если вы готовы отступиться и принять мое предложение, то разойдемся мирно. В противном случае – мы отсюда уйдем, а вы так и останетесь в этом полузаброшенном парке.

– Ах, барон, оставьте этот тон. И не трудитесь, ради бога, называть меня трактирным бретером. За последние месяцы я чего только не наслушался и выработал стойкий иммунитет к оскорблениям, – я неторопливо расстегнул застежку плаща, скинул шляпу и освободился от камзола. – Как вижу, вы тоже отступать не собираетесь, а потому – давайте не будем тянуть кота за хвост. Давайте сюда вашего бойца!

– Что ж, Орлов, получайте своего последнего в этой жизни соперника! – Эрго повернулся к таинственному незнакомцу и снисходительно похлопал его по плечу, причем мне показалось, что тот едва заметно передернул плечами от такой фамильярности. – Давай, детка, прикончи этого выскочку – и твоя цель станет гораздо ближе!

Мой противник в мгновение ока освободился от плаща, шляпы и перевязи. В свете лучей заходящего солнца сверкнула извлеченная из ножен шпага. Я уже было взялся за рукоять своей, но увиденное заставило меня остановиться. Тысяча чертей! Передо мной стояла девушка! Примерно моего роста, темные, по-мужски коротко остриженные, слегка вьющиеся волосы. Тонкие брови, миндалевидные глаза. Мужской костюм только подчеркивал изящество ее фигуры. На вид лет двадцать с небольшим.

– Что за шутки, барон? – я отступил на шаг назад и убрал руку с эфеса.

– Вы же не ставили условий по поводу моего выбора, так что я имею право выставить любого бойца. В чем же дело? – барон д’Эрго мерзостно улыбался. Так мерзостно, что у меня возникло сиюминутное желание перечеркнуть эту улыбку росчерком шпаги. Видимо, все это отразилось на моем лице, потому что толстяк торопливо отступил под защиту своих верзил.

– Ни один порядочный человек не станет драться с девчонкой! – ярость постепенно закипала у меня в груди, поэтому я пропустил мимо ушей ответное шипение девушки:

– Не смей называть меня девчонкой!

– И тем более, – продолжал я, – ни один порядочный дворянин не станет прятаться за спиной женщины!

Мне пришлось отпрянуть назад, поскольку перед самым моим лицом вжикнула шпага моей противницы. Эрго захохотал.

– Идиот! Это же амазонка! А амазонки очень не любят, когда их принимают за слабый пол! Можешь не драться с ней, если не хочешь. Тогда она просто порубит тебя в капусту!

14

Виконтесса Флоримель д’Астра разъяренной тигрицей металась по комнате. Все было очень плохо и изо дня в день становилось только хуже. Найти похищенную корону родного герцогского дома не получалось. Не получалось даже на йоту приблизиться к цели, даже напасть на след. Уже не кажутся обоснованными те доводы, на основании которых Фло приняла версию о нахождении семейной реликвии в Монтере. И уже не казалось верным решение довериться барону и не обращаться к официальным властям Эскарона за помощью.

Чуть не полгода прошло с того дня, как она въехала на хрипящем жеребце в северные ворота Монтеры. Неумолимо приближается срок коронации матери на трон Великой герцогини в столичном городе Икитосе. Возможной коронации. Ибо, если они не найдут корону, на ритуале коронации семье д’Астра нечего будет предъявить в доказательство обоснованности своих притязаний. Глупая традиция, одна из многих особенно чтимых в ее родной Аллории, грозит существенно понизить статус их герцогского дома и вычеркнуть семью из списка знатнейших семейств, каждые пять лет сменяющих друг друга на престоле.

Собственно, снижение статуса уже произошло. Как только до Икитоса дошли слухи о случившемся, глава дома д’Астра стала именоваться не герцогиней, а графиней. Носившая прежде этот титул по праву первой наследницы Флоримель в тот же миг превратилась в виконтессу, младшая сестра и вторая наследница из виконтессы стала баронессой. Это было еще одной особенностью Страны амазонок, выделявшей ее в среде всех ближайших соседей. Пока понижение титулов считалось временной мерой, и восстановить статус-кво было проще простого: к моменту начала ритуала коронации предъявить собранию высших домов Аллории свою герцогскую корону.

Была еще надежда, что получится уладить ситуацию дипломатическими путями. В конце концов, герцогская корона – это всего лишь вещь. Пусть золотая, пусть украшенная россыпью бриллиантов во главе с ограненным сапфиром весом под триста карат, но вещь, от отсутствия которой семья д’Астра не становится менее древней и уважаемой, даже менее богатой. Родители следующим же утром после кражи дали заказ ювелирам на изготовление дубликата короны, загвоздка тут будет только в поиске сопоставимого по размерам и чистоте сапфира. Фло не знала, на какой стадии находились работы над этим заказом, но сегодня утром посыльный доставил письмо из дома с сообщением о провале этой затеи. Дома де Монтиньи и де Бершар категорически отказываются признавать их дом герцогским без настоящей короны! Эти негодяи не могут не воспользоваться таким шансом втоптать в грязь давних оппонентов. А может, это все – звенья одной цепи? Может, Монтиньи и Бершары либо кто-то один из них и стоят за всей этой историей? И тогда монтерский след – всего лишь обманка? Непосредственных исполнителей уже не допросишь: тело вора выловили ниже по течению пограничной реки Лиуллы, тела обоих подельников, по всей видимости, прикрывавших отход исполнителя, погоня обнаружила в поле близ перекрестка трех дорог. Дороги в том районе были довольно оживленные, поэтому отыскать на них следы было невозможно.

Сестра отправилась по дороге на Эрзум, стоящий на Нугулемском тракте, но там не удалось обнаружить никаких признаков искомых злодеев. Зато отправившаяся по Монтерской дороге Фло вскоре наткнулась на след подозрительного отряда из восьми всадников. Сутки спустя на окраине небольшой деревни возле наполовину сгоревшего трактира ее встретил разъезд королевских егерей. Ночью в трактире случилось форменное побоище: на преследуемый амазонкой отряд напали неизвестные. Судя по всему, никому из обороняющихся уйти не удалось, все восемь трупов были опознаны крестьянами. Нападавшие потеряли пятерых человек и, чтобы не терять времени на заметание следов, попытались спалить трактир. Ни сколько их было, ни в какую сторону ушли, сбежавшиеся для тушения пожара жители деревни сказать не могли.

Флоримель снова взялась за поиски и обнаружила следы трех всадников, двигавшихся в сторону эскаронской столицы. Они были единственными, кто мог быть в том трактире в нужное время. Но вблизи Монтеры по дорогам перемещалось такое количество народу, что следы быстро потерялись. Беглецы ничем не выделялись на фоне сотен себе подобных, расспросы уже не давали никакой информации, поэтому, въехав в Монтеру, наследница дома д’Астра была в полной растерянности: если нет никаких зацепок, то как найти украденную вещь в огромном городе?

Конечно, она попыталась задавать вопросы офицеру городской стражи, но тот был озабочен исключительно въезжающими в город телегами с грузом, а не разглядыванием всех прибывающих всадников.

В первом же попавшемся на глаза трактире виконтесса на скорую руку написала домой очередное письмо с отчетом и отправила его в обратный путь вместе с последними сопровождающими, число которых неуклонно уменьшалось по мере написания писем.

Оставшись одна в чужом городе, Фло в первую очередь завалилась спать – устала до такой степени, что даже отказалась от еды. А когда на следующее утро она спустилась в трапезную, там ее уже поджидал барон Себастьян д’Эрго, представившийся доверенным лицом самого начальника Департамента безопасности графа де Бюэя. Тогда казалось, что само провидение благоволит к амазонке – она ведь, по сути дела, понятия не имела, с чего начать поиски. Скорее всего, решение обратиться за помощью к официальным властям Эскарона возникло бы само собой, но ведь не факт, что кто-то станет вникать в проблемы частной семьи соседнего государства.

Барон предоставил виконтессе комнаты в своей городской усадьбе, был учтив, полон энергии и оптимизма. Дней десять они каждый день наносили какие-то малопонятные визиты к «нужным людям», посещали ювелирные лавки и ломбарды. Месье д’Эрго считал важным запустить слух о поисках короны д’Астра и награде как нашедшему, так и предоставившему достоверные сведения о ее местонахождении. Фло все это не нравилось с самого начала – слишком невероятно, чтобы корону похитили ради выкупа. Но барон мог лучше знать местные реалии. Поэтому наследница дома д’Астра покорно терпела посещения с пустыми разговорами для поддержания светской беседы, направленные на нее оценивающие взгляды, настороженные перешептывания за своей спиной. Кто-то пытался относиться к ней с пониманием, кто-то с презрением, кто-то с жалостью, от некоторых взглядов становилось гадко и липко на душе, а рука инстинктивно тянулась к эфесу шпаги, но всех этих людей объединяло одно общее чувство: неподдельный интерес к гостье из экзотической страны. Поэтому виконтесса все чаще чувствовала себя диковинной зверюшкой, которую водят по городу ради хвастовства и на потеху окружающим.

В конце концов этот балаган настолько утомил девушку, что она наотрез отказалась продолжать в том же духе. Тем более что никакого толку от выбранной бароном тактики не наблюдалось: не толпились у ворот усадьбы информаторы, что-то видевшие или слышавшие о пропаже, не прибывали толпами посредники для обсуждения размеров вознаграждения, не было вообще никого!

Хозяин усадьбы, благожелательный и предупредительный поначалу, постепенно превратился в желчного, раздражительного человека, если и не обвиняющего открыто гостью в своих неудачах, то явно считающего так втайне. Да и сама личность барона уже не казалась такой уж однозначной, как в первый день знакомства, когда Фло готова была ухватиться за любую соломинку. Обрывки разговоров, слухов, сплетен, пойманные случайно косые неприязненные взгляды, общение с темными личностями явно разбойного вида – все это постепенно складывалось скорее в образ не очень-то уважаемого в благородном обществе авантюриста, нежели доверенного лица начальника Департамента безопасности Эскарона.

И тогда уже возникал вопрос о мотивах, движущих этим господином помогать виконтессе в решении ее проблем. Чем дольше амазонка оставалась в его доме, тем меньше ей нравилось происходящее. По всему выходило, что нужно бы уже отказываться от альянса с месье д’Эрго. Еще вчера веской причиной повременить с этой мерой являлось отсутствие денег – она сильно поиздержалась за месяц безуспешных поисков. Но последнее письмо из дома наряду с плохими новостями содержало и приятный довесок – к нему прилагался кошель с двадцатью золотыми монетами. А значит, ее больше ничего не держит в ставшем ненавистным доме, нужно уходить. Вот только… Только знать бы еще, с чего опять начинать поиски.

В коридоре послышались тяжелые шаги хозяина усадьбы – она давно уже научилась выделять их звук среди звука шагов прислуги или проживающих в доме прихвостней барона, играющих роль его телохранителей. Раздался громкий стук в дверь, и сразу вслед за ним, совершенно не церемонясь и не дожидаясь разрешения войти, в комнате появился сам барон д’Эрго. Мазнув колючим подозрительным взглядом, словно знал ее крамольные мысли, по замершей напротив него девичьей фигуре, облаченной в мужскую одежду, по скомканному и брошенному в ярости на письменный стол письму, по лежащему там же увесистому кошелю, барон холодно осведомился:

– Полагаю, неприятные известия из дома?

Флоримель молча кивнула головой.

– Ради вас, мадемуазель, я пошел на большой риск. Я связался с очень опасным человеком. Информация о вашей вещи у него либо есть, либо будет в ближайшее время. Ибо такие сведения в Монтере никак не могут обойти его стороной.

– И что он хочет за эти сведения? – осторожно спросила виконтесса, покосившись на так непредусмотрительно оставленный на видном месте кошель.

– В этом-то и заключается проблема. Ему не нужны деньги, – старый аферист сделал театральную паузу, многозначительно оглядывая Фло с головы до ног, тем самым заставляя ее покраснеть и сжать кулаки от ярости, – ему нужен один человек. Вернее – отсутствие этого человека в определенном месте столицы.

– Нельзя ли выражаться яснее, барон?

– Если яснее, то определенный человек должен сменить род своей деятельности или уехать или исчезнуть любым способом, но перестать мешать нашему союзнику. Уже было сделано несколько попыток, но упрямец отказывается уступить. Сейчас я еду на встречу с ним и попытаюсь предложить ему денег. Но это для очистки совести. Он наверняка вновь откажется. И тогда наступит ваш черед внести свою лепту в достижении цели. Вы ведь мастер фехтования?

– Хотите, чтобы я его убила?

– Зачем так грубо? Я вызову его на дуэль, вы будете моим защитником чести. А переиграть на дуэльном поле нищего дворянчика – это уже будет вашим заданием.

– Кто он?

– Фамилия Орлов вам ни о чем не говорит?

– Абсолютно! – уверенно ответила виконтесса, хотя где-то на периферии сознания мелькало это имя, в каком-то разговоре в ее присутствии. – А каким образом этот дворянчик связан с короной д’Астра?

– Да никаким! Он – цена за информацию. Вы готовы заплатить эту цену?

Флоримель смотрела в заплывшие жирком глаза барона и пыталась сообразить, что ей делать. Что он задумал? Какие цели преследует? Имеет ли она моральное право убить человека, не причинившего ей никакого вреда? Можно ли платить чужой жизнью за необходимые ей и ее семье сведения, да к тому же еще и не стопроцентно существующие? Может быть, Себастьян д’Эрго просто использует ее для достижения каких-то своих целей?

Но глаза барона не давали амазонке никаких ответов – он вообще словно смотрел сквозь нее – поэтому Фло выдавила из себя:

– Да, готова!

Будь что будет. Может, этот самый Орлов возьмет деньги. Может, вообще убежит, покрыв себя позором, зато сохранив жизнь. Подумав об этом, девушка мысленно усмехнулась. Если Эрго завел речь о поединке, то, значит, других вариантов уже не будет. Он поставил себе целью извести этого самого Орлова, так что даже если деньги и будут предложены, то неприемлемым образом. Что ж, пусть все идет как идет, а там посмотрим!

Мысль о поражении даже мельком не посещала ее прелестную голову. Во-первых, она – потомственная амазонка, воспитанная в лучших традициях своей страны. А во-вторых – в случае поражения ей уже будет все равно. Совсем все равно…

15

Чудны дела твои, Господи! Амазонка! За сотни миль от Аллории! Ну и ну! О боевых возможностях аллориек ходили легенды, но они очень редко покидали пределы своей страны. Были слухи, что у нугулемского короля появился целый полк наемниц-амазонок. Но, скорее всего, это были очередные враки. Амазонки предпочитают драться только за свои интересы. А какие интересы могут быть у Аллории отправлять бойцов в Нугулем, который претендует на две аллорийские провинции? Но это к делу не относилось. Я стоял перед непростым выбором. Пусть она амазонка, но ведь все-таки девчонка!

– Сударыня, – я как можно галантнее поклонился, прижав правую ладонь к сердцу, – шевалье Рене Орлов к вашим услугам!

– Виконтесса Флоримель д’Астра к вашим услугам! Не угодно ли вам встать в позицию?

– Во-первых, виконтесса, я хотел бы принести вам свои извинения на тот случай, если невольно оскорбил вас. Уверяю вас, это произошло по незнанию.

– Оставьте свои извинения при себе! И давайте уже покончим с этим! – девица в нетерпении притопнула ногой.

– Как вам, однако, не терпится убить меня. Можно узнать, чем вызвана подобная ненависть? – сказал я, становясь в стойку. Барон с телохранителями и слугами поспешили освободить нам место, отойдя на безопасное расстояние. Теперь они не могли нас слышать. Может быть, это подвигло виконтессу на откровенность, а может, она и не собиралась скрывать мотивы своих поступков, как бы то ни было, ее ответ ввел меня в состояние ступора:

– Ненависть тут ни при чем. Барон знает, где найти вещь, принадлежащую моей семье. Я убиваю тебя, он дает мне след. Все честно.

– О! Чистый прагматизм, никакой романтики! Только знайте, что у барона д’Эрго дурная репутация. Если ваша вещь ценна, то он ни за что не променяет ее на жизнь такого ничтожества, как я. Имейте это в виду!

– Вы очень любезны, сударь, но я вся в нетерпении! – за этими словами последовал первый выпад. Я неуклюже парировал. Прозевал-таки начало атаки. Почувствовав слабину, она решила задавить меня скоростными действиями. И, надо признаться, была очень близка к успеху.

Не знаю, насколько верна легенда о поголовной блестящей боевой подготовке амазонок, но доставшаяся мне в противники была просто великолепна. Ловкая, гибкая, быстрая. Ее шпага порхала, как мотылек. Атаки следовали одна за другой. В одном из выпадов она достала меня в запястье правой руки. Рана была пустяковая, но рукав рубашки окрасился кровью, и это, кажется, еще больше воодушевило мою соперницу, добавило ее действиям куража. Мне пришлось довольно-таки туго. Если бы я был одного с нею возраста, то, скорее всего, уже лежал бы на утоптанной земле парка, истекая кровью. Но те семь или восемь лет, на которые я был старше противницы, дали мне кое-какой боевой опыт. А уж последние полгода почти сплошь состояли из фехтования в подворотнях. Не думаю, что у виконтессы д’Астра за спиной было много настоящих боев. Большое количество приемов, в которых эффектность превалировала над эффективностью, наводили на мысль о частых посещениях фехтовального зала, а не об участиях в реальных сражениях. Уже не в первый раз опыт и хладнокровие спасали меня от неминуемого поражения, а может быть, и смерти.

Как всегда, я старался фехтовать не броско, экономя силы и тщательно контролируя дыхание. Благоразумнее всего было дождаться, когда соперница выдохнется или ошибется. Лишь однажды я применил довольно сложный технический прием, который любят использовать франты от фехтования. Но это был вынужденный ход. Уходить от укола пришлось, делая отступ левой ногой далеко назад, в то же время опуская корпус под приходящий клинок виконтессы. Я видел, как подобный прием в тренировочном бою использовал Дюмуа. Это было в один из редких моментов моего финансового благополучия, когда я мог себе позволить посещать фехтовальный зал этого мастера. Правда, тот исполнял действие чисто – аккуратно растянувшись, оперся левой рукой о пол, а правой направил свой клинок в атакующую кисть оппонента. Кажется, этот прием называется инквартата. Но я не Дюмуа. Растянулся неуклюже, пальцами левой руки коснулся земли, правую с клинком направил в сторону виконтессы, но не удержал равновесия. Чтобы не завалиться вправо, я вынужден был судорожно взмахнуть вооруженной рукой. Амазонка издала непонятный звук – не то восхищенно, не то презрительно. Я тем временем проворно вскочил. Как раз вовремя, чтобы отразить очередной выпад. Черт побери, девчонка не собиралась сбавлять темп и не выказывала никаких признаков усталости! Вдобавок ко всему она еще полоснула меня шпагой по ребрам! Хорошо, что клинок был на излете и вместо того, чтобы перерубить мне кости, оставил только глубокий порез. Еще один рубец останется! Ну все, амазонка! Теперь я уже точно зол! Попробуй-ка вот этого!

Я отмахнулся мандриттой, так называемым обезьяньим ударом. Прием этот не очень эстетичен, но действует безотказно – никому не хочется попасть под этот грубый рубящий удар, наносимый справа налево. Флоримель д’Астра отпрянула назад – воспользовавшись этим, я перешел в наступление. С этой минуты бой протекал обоюдоостро. Правда, лишь до тех пор, пока я не провел колющий удар в правое бедро противнице. Она зашипела от боли, но продолжила фехтовать, не обращая внимания на рану. Однако спустя минуту ей пришлось переложить шпагу в левую руку, а правой зажать пробоину в бедре. Я отступил на шаг и опустил свой клинок.

– Сударыня, благоразумнее было бы прекратить бой.

– А что, вы уже готовы сдаться? – дерзко ухмыльнулась амазонка.

– А что, амазонки научились на ходу подлечивать себе раны?

– Амазонки их просто не замечают!!! – выкрикнула она, бросаясь в новую атаку.

Нужно признать, что левой рукой она фехтовала почти так же умело, как и правой. Но вот той быстроты и легкости в движениях, которые доставляли мне так много сложностей в начале поединка, уже не было. Пусть ранение не было серьезным, но неудобства доставляло. Леди-бретер теряла силы, а с ними и веру в себя.

Я предложил сделать небольшой перерыв, но и на этот раз получил столь же дерзкий ответ:

– Только если ты сдашься!

– Жаль, что вы так стремитесь быть убитой! – с искренним сожалением в голосе сказал я, и тут впервые в глазах виконтессы промелькнул страх. Было понятно, что она порядком вымоталась, но ни за что на свете не станет просить о снисхождении. Я просто сделал два шага назад, опустил шпагу и демонстративно утер пот со лба левой рукой.

Д’Астра еще с полминуты настороженно наблюдала за мной, не зная, на что решиться. Затем все-таки опустила шпагу и попятилась назад. Виконтесса извлекла из кармана шейный платок и ловко перевязала им ногу.

– О! – воскликнул я в притворном изумлении. – Да вы – сама предусмотрительность! Я уж думал, будете рубашку на себе рвать!

– Не дождетесь! – буркнула она, потирая рукой правую ногу.

– Эй вы! – закричал барон д’Эрго. – Так и будете ножками шаркать? Кончайте с ним, виконтесса, если хотите получить то, что вам нужно!

– Он прав, сударь, – вздохнула амазонка, – спектакль затянулся. Вы большой мастер, и фехтование с вами доставляет мне огромное удовольствие. Ваше благородство тоже не вызывает у меня никаких сомнений. Но на кону благополучие моей семьи. Жаль, что так получается… – Она снова взяла шпагу в правую руку и встала в позицию.

Благодаря передышке мы выдали еще одну порцию блестящего фехтования. Происходи бой в тренировочном зале, точно удостоились бы бурных рукоплесканий зрителей. Но из зрителей были только Эрго и его люди. Все они нетерпеливо топтались на месте в ожидании развязки.

И развязка состоялась. Виконтесса увлеклась и решила провести очень уж красивую комбинацию. Но у меня другой взгляд на жизнь и в особенности на применение таких приемчиков вне стен фехтовального зала. Я быстро сделал шаг вперед и отбил ее шпагу сильной частью своего клинка. Она еще продолжала по инерции двигаться мне навстречу, в то время, когда уже нужно было отскакивать назад. Самым логичным продолжением было бы нанести ей удар в голову эфесом шпаги. Это было настолько естественно, что моя рука уже сама собой двинулась вперед. Противница тоже поняла, что сейчас произойдет, и непроизвольно зажмурила глаза.

Было от чего. Вероятнее всего, этот удар грозил ей если не потерей сознания, то уж точно – временной потерей ориентации в пространстве. Распухшее лицо с кровоподтеками амазонка в расчет не принимала. Зато принял я. И вместо удара в лицо сильно пихнул ее плечом в плечо. Получилось менее болезненно, но зато неожиданно. Флоримель отлетела метра на два и растянулась на земле. Ее шпага звякнула о валявшийся на земле камень тремя метрами левее.

Амазонка взвилась в воздух чуть ли не из лежачего положения. И, сжавшись от ежесекундного ожидания удара в спину, опрометью бросилась к оружию. Но и я не медлил – в тот момент, когда виконтесса, подхватив клинок правой рукой, повернулась в мою сторону, в горло ей уперлось острие моей шпаги.

– Проклятье! – воскликнула амазонка, замирая на месте.

– Бросайте шпагу, сударыня, игра окончена.

Уроженка Аллории испытующе смотрела мне в глаза, нервно кусая губы.

– Не сомневайтесь: я сделаю это! – сказал я как можно более решительно, хотя на самом деле этой самой решительности не испытывал. По всей видимости, она это тоже поняла, но разжала пальцы и обессиленно опустилась на траву, лишь криво усмехнувшись в ответ.

– Ну и ну! – воскликнул барон, приближаясь в окружении своей свиты. – А как же знаменитое аллорийское «не отступать и не сдаваться!»?

Видя, что амазонка, поморщившись, отвернулась, он махнул рукой.

– Поздравляю, месье Орлов, прекрасный бой! – он кивнул головой одному из своих безмолвных телохранителей. Тот поднял шпагу виконтессы и отдал хозяину. Эрго, в свою очередь, протянул клинок мне. – Вы победили на этот раз. Можете прикончить эту дуреху – теперь не жалко. А впрочем, как хотите.

Мельком брошенного взгляда на трофейную шпагу оказалось достаточно, чтобы определить ее ценность для рода д’Астра. Я тут же повернулся к сидящей на земле девушке, намереваясь вернуть ей фамильное оружие. Успел увидеть ее распахнувшиеся в неподдельном изумлении глаза. И в этот самый момент получил удар сзади по голове. Мир померк.

16

Очнулся я от сильной головной боли. А может, боль пришла сразу вслед за сознанием. Голова гудела, словно набат во время пожара. Я застонал, и почти в тот же миг чья-то заботливая рука опустила на мой лоб влажную тряпицу. Стало немного легче, и я открыл глаза. Стены и потолок комнаты кружились в веселом хороводе, причудливо вытягивались и изгибались. Комната. Я лежу на полу какой-то комнаты, а не на улице. К тому же я жив. Это уже кое-что. Однако на полу, а не в кровати, да и обстановка мрачноватая – голые стены, окошко небольшое, без всяких признаков остекления и расположено достаточно высоко, чуть ли не под самым потолком, никакой мебели, никаких источников света, кроме пробивающегося через оконный проем тусклого света Веты. В противоположной стене – узкая деревянная дверь, стянутая полосами железа вдоль и поперек. Похоже на тюрьму. Но с какой стати?

– Это городская усадьба барона д’Эрго, – словно прочитав мои мысли, произнес совсем рядом со мной смутно знакомый устало-безразличный голос.

Повернув голову влево, я увидел точеный профиль виконтессы д’Астра. Она сидела, привалившись спиной к грязной стене, поджав под себя левую ногу и вытянув все еще перевязанную шейным платком правую. На ее плечи был наброшен кусок рваного одеяла. Ни плаща, ни шпаги.

– Вы тоже впали в немилость? – поинтересовался я, пытаясь сесть. Стены снова пустились в пляс, поэтому все, чего мне удалось добиться, – это перевернуться на бок. Через минуту я повторил попытку, и, к моему удивлению, амазонка помогла мне.

– Никто не любит неудачников, – грустно констатировала она, вновь прислоняясь к стене.

– До сего момента, сударыня, я считал, что это определение относится только ко мне. Что заставляет вас думать о себе столь нелестно?

– Зовите меня Фло, – устало выдохнула она, – соблюдать правила этикета в наших условиях просто глупо.

– Хорошо, – легко согласился я, пожав плечами, – называйте меня просто – Рене.

– Так вот, Рене, знай, что, называя себя неудачником, ты наносишь кровное оскорбление герцогскому дому д’Астра! Одному из семи великих домов Аллории! Впрочем, бывшему герцогскому, бывшему великому…

Конечно же, я слышал о великих домах амазонок. Даже смутно припоминал, что один из них действительно носил имя д’Астра. И это означало, что рядом со мной находится весьма высокопоставленная особа, что само по себе интересно и волнующе. Но причем здесь, собственно, я?

– Фло, – я в недоумении развел руками, – каким это образом я оскорбляю твой прославленный род?

– Что тут непонятного? – горько усмехнулась девушка. – Ты в честном бою победил мастера шпаги из Аллории, представителя герцогского дома. Называя себя неудачником, ты низводишь побежденную сторону до уровня полного ничтожества. Я этого заслуживаю, но не смей оскорблять мою семью!

– О! – только и смог произнести я после того, как амазонка, печально вздохнув, замолкла.

Несколько минут прошло в молчании. Тишину нарушали только песни цикад за окном, да изредка долетал сквозь стены чей-то пьяный хохот. Приятное общество – это, конечно, хорошо, но пора было подумать и о свободе. Я задрал голову и стал пялиться в сторону окна.

– Фло, у меня от удара частично повредилось зрение: одни предметы вижу, другие – нет.

– Это как же так? – усмехнулась виконтесса.

– Представь себе: окно вижу отчетливо, даже пролетающих мимо ночных бабочек вижу. А решетку на окне не вижу – и все тут!

– Все в порядке с твоим зрением. Решетки просто нет.

– Вот так номер! – воскликнул я изумленно. – Почему же мы еще здесь? Дай-ка угадаю: под окном – ров с крокодилами?

– За окном просто сад, – устало ответила Фло, – это одна из шуточек барона. Окно на такой высоте, что, даже встав на твои плечи, я не смогу до него дотянуться. Когда он придет за нами утром, обязательно будет глумиться по этому поводу: что ж вы, мол, не убежали, окно ж открыто? Впрочем, за мной могут прийти с минуты на минуту. Рене! – она придвинулась ко мне, в ее прекрасных глазах блестели слезы. – Я не переживу эту ночь!

Мороз пробежал у меня по коже. Но она была права. Редкий подонок упустит случай поглумиться над амазонкой. И если Эрго с дружками сейчас пируют, то скоро у них должна возникнуть потребность в утехах. А в том, что Флоримель будет сопротивляться до последнего, не было никаких сомнений.

Собрав волю в кулак и стиснув зубы, я поднялся на ноги. Голова вновь закружилась. Пришлось опереться рукой о стену, опять переждать момент темноты в глазах и снова зазвучавший набат. Через минуту я смог доковылять до внешней стены. С первого раза задрать голову, чтобы увидеть окно, не удалось. Шея затекла, и движения все еще отдавались болью в голове. Тогда я стал массировать шею и осторожно крутить головой из стороны в сторону. Вскоре мне удалось добиться определенной свободы в движениях, правда, давали о себе знать порезы на запястье и ребрах. Но я продолжал разрабатывать мышцы, несмотря на боль. Пусть завтра мне будет еще хуже, но я должен выбраться отсюда. Времени, может быть, не так уж много. А от такого мерзавца, как барон д’Эрго, можно ожидать всякой гадости.

Амазонка отрешенно сидела в своем углу, никак не реагируя на мою разминку. Похоже, она мысленно готовилась к самому худшему.

Через четверть часа я привел себя в относительный порядок и сумел как следует разглядеть стену. Особых восторгов этот осмотр не принес – зацепиться было не за что. А окно действительно находилось на такой высоте, что, даже встав мне на плечи, Флоримель вряд ли дотянется до подоконника. Хотя это лучше проверить.

– Эй, Фло, как твое бедро?

В ответ лишь равнодушное пожатие плечами.

– Тогда иди сюда!

– Все равно не достанем, – виконтесса горько усмехнулась, – пока ты в беспамятстве лежал, я уже подсчитала.

– Это каким же образом? – мой голос был полон сарказма и недоверия.

– На глаз! – буркнула девица и, пресекая мою очередную насмешливую фразу, тут же добавила: – Не сомневайся – глаз у меня точный!

– Ну и сколько же не хватает?

– Примерно с мой локоток.

– А если я тебя подниму на вытянутые руки?

– Это как раз, если поднимешь, а так – еще больше.

– Иди, лезь мне на плечи! – отрезал я, сгибая одно колено и упираясь руками в стену. Аллорийка тяжело вздохнула, но поднялась на ноги и, прихрамывая, подошла ко мне.

– Давай-давай! – подбодрил я ее. – Все лучше, чем просто сидеть и ждать.

Она не стала спорить, за что я был ей очень благодарен, поскольку чувствовал себя довольно паршиво и тратить силы на бесполезные споры не хотел.

Фло наступила на согнутое колено и взобралась мне на плечи. Я поднялся на ноги, отмечая, что весит амазонка не так много, чтобы у меня могли возникнуть проблемы с подъемом. Так и вышло, я поднял ее вверх на вытянутые руки и даже привстал на носочки. Некоторое время девушка пыхтела и кряхтела, вытягивалась, изгибалась всем телом в тщетной попытке дотянуться до спасительного окошка. Но все было зря.

– Нет, не достать… А ты не мог бы подбросить меня?

– Давай попробуем, – я согнул руки и слегка присел, сделал несколько глубоких вдохов, – на счет «три» я толкну тебя вверх, а ты оттолкнись от меня и подпрыгивай… Раз, два, три!

Я выпрямил ноги и руки, изо всех сил толкая Фло вверх. Она так сильно толкнулась ногами, что я потерял равновесие и рухнул на пол. Спустя пару мгновений прямо на меня упала и виконтесса. Ну вот, вдобавок ко всем моим увечьям получил еще и чувствительный удар в живот. Правда, амазонка не обратила на причиненные мне неудобства ни капельки внимания. Ее глаза горели огнем возродившейся надежды.

– Рене! – воскликнула она прямо мне в лицо. – Я почти достала! Нужно попробовать еще разок, я достану, я уцеплюсь!

– Подожди, дай отдышаться! И, будь добра, слезь наконец с меня!

– Прости! – она как будто немного смутилась, вскочила на ноги, помогла подняться мне.

– Радостно видеть, что рана в бедро не очень тебя беспокоит! – иронично заметил я, потирая ушибленное место, и тут взгляд мой упал на спокойно стоящий в углу каморки кувшин с водой. Простой глиняный кувшин с нехитрым лепным рисунком на выпуклом боку.

– Водички хочешь? – не дожидаясь ответа, я направился в угол, поднял кувшин, повертел его в руках. – Не хочешь – как хочешь!

Флоримель, задрав голову, пристально глядела на вожделенное окно, в нетерпении притопывая левой ногой. Теперь любое промедление выводило ее из себя. Ничего, минутку потерпит. Я напился, остатки воды вылил себе на голову. Осмотрел кувшин. Кажется, то, что надо. Крепкий, аккуратный, горлышко ни сильно узкое, ни сильно широкое. И высота, кажется, подходящая.

– Ну-ка, дай руку, – амазонка хотела было вспылить, но я просто взял ее руку и приложил к ней кувшин. – Кажется, столько тебе не хватало? Аккурат с твой локоток!

– О! – глаза виконтессы широко раскрылись. – Это то, что нужно! Если кувшин выдержит и если ты поднимешь меня вместе с ним, то я дотянусь.

– Сейчас, – заверил я подругу по несчастью, – сейчас ты станешь девушкой на кувшине!

Она снова взобралась мне на плечи, осторожно встала на горлышко кувшина, и я так же осторожно, стараясь не делать резких движений, чтобы наш глиняный друг не треснул, выпрямил руки. Последовал легкий толчок, и тяжесть из моих рук исчезла.

– Есть! – торжествующе прошептала Фло, взбираясь на вожделенный подоконник.

Несколько минут она, распластавшись, лежала на подоконнике, прислушиваясь и приглядываясь к происходящему по ту сторону стены. Видимо, все было спокойно.

– Рене, – она обернулась ко мне, – а как мне достать тебя?

– Ремень снимай! – распорядился я, вытягивая из штанов свой.

Связав между собой два ремня и добавив к ним полосу от старого одеяла, наличием которого мы были обязаны баронской щедрости, я получил свой пропуск на свободу. Забросив один конец спасительной веревки к виконтессе на окно и велев ей упереться в откосы всеми частями тела, я начал подъем.

– Ты только держи, тянуть не нужно, – приговаривал я, стараясь не делать резких движений.

Флоримель д’Астра импровизированную веревку удержала, связка из ремней и части одеяла тоже выдержала нагрузку. Я взгромоздился на подоконник рядом с потеснившейся амазонкой. Жестом ответил на ее немой вопрос – мол, прыгаем вниз.

Внизу оказалась клумба, так что приземлились мы вполне удачно. Перебежали садовую дорожку, на которую падал свет из окон верхнего этажа, углубились в сад. Тут пришлось тяжелее – под густые кроны деревьев бледный свет Веты практически не проникал. Мы стали спотыкаться и постоянно натыкались на непонятно по какой системе насаженные колючие кусты роз. В конце концов, пришлось перейти на шаг и двигаться почти на ощупь. Вдруг впереди мелькнула стремительная тень. Я остановился как вкопанный и остановил идущую за мной аллорийку. Из кустов, грозно рыча, на нас надвигался огромный пес темной масти.

Не успел я как следует испугаться, как амазонка уже скользнула вперед, бесстрашно наклоняясь к чудовищу и что-то нашептывая на языке, который показался мне смутно знакомым. Псина перестала рычать, лизнула Фло в лицо и, мило виляя хвостиком, стала тереться об ее ноги.

– Не понял! – прошептал я, продолжая стоять истуканом и даже не пытаясь скрыть своего изумления.

– Не одни эльфы умеют разговаривать с животными, – гордо усмехнулась моя спутница, – мы тоже сотни лет жили в лесу. Умение находить общий язык с животными – у нас в крови!

– А! – глубокомысленно изрек я, хотя услышанное было для меня полным откровением. – Тогда понятно. Значит, нам крупно повезло?

– Почему же повезло? Здесь всегда на ночь собак выпускают.

– Ну, могла бы и предупредить!

– Я как-то не придала этому особого значения, извини.

Мы двинулись дальше уже в сопровождении четвероногого провожатого. Но, не пройдя и десятка шагов, виконтесса остановилась.

– Я осталась без моей шпаги!

– Да, – тяжело вздохнул я, – моя тоже утеряна. Не знаю: смогу ли я ее вернуть, а ведь она – единственная моя фамильная драгоценность.

– Мы можем вернуть их прямо сейчас! – она так резко развернулась, направившись обратно в сторону особняка, что налетела на меня.

Потирая ушибленные головы, мы стояли лицом к лицу в ночном саду барона д’Эрго и улыбались. Усталые, израненные, голодные, перепачканные грязью и кровью, мы улыбались. Она – немного смущенно, как бы извиняясь за свою неловкость. Я – радостно и глупо. Мое настроение необъяснимо стремительно улучшилось. Наверное, все дело было в моей спутнице. Призрачный свет ночного светила, с трудом продираясь сквозь густую листву персиковых деревьев, слегка подсвечивал ее свежее личико с тонкими дугами бровей, длинными ресницами, живыми блестящими глазами, аккуратным носиком и слегка приоткрытыми пухлыми губками, в которые мне вдруг страсть как захотелось впиться своими губами. В какое-то мгновение показалось, что она готова ответить тем же, но у меня от внезапно нахлынувших чувств перехватило дыхание, и в самый неподходящий момент я судорожно вздохнул. Она в изумлении приподняла левую бровь, и… и волшебство развеялось.

– Гм, что там насчет шпаг? – смущенно пробормотал я, уже начиная злиться на себя то ли за то, что предался романтическим мечтаниям о едва знакомой девице, да еще и амазонке в придачу, то ли за то, что упустил момент для поцелуя.

– Э-э… Мы можем вернуть их прямо сейчас! – она выглядела слегка озадаченной.

– Хорошо, идем!

И с чего я взял, что она была готова ответить на поцелуй? Примечтается же такое! Это все – следствие удара по голове. Решив больше не задумываться над этим, я двинулся к особняку барона.

– Ты что? – удивленно воскликнула виконтесса, хватая меня за руку. – И спорить не будешь?

– А смысл? Блеск твоих глаз вдохновляет меня на подвиги! – ответил я с пафосом, пытаясь изобразить шутливый полупоклон, но тут же охнул и схватился за раненый бок. – Только бы не рассыпаться по дороге. Идем!

Она не заставила себя долго уговаривать. Мы крались за какими-то кустарниками, высаженными вдоль садовой дорожки, старательно обходя участки, на которые падал свет из окон. Рядом бесшумной тенью скользила собака.

– Не думай, я не сумасшедшая, – вполголоса рассказывала Фло на ходу, – Эрго очень дорожит своей шкурой. Он где-то не то услышал, не то вычитал про случай, когда вечно враждовавшие лорды примирились и устроили по этому случаю пирушку в замке одного из них. То ли во время попойки опять произошла ссора, то ли одна из сторон с самого начала задумывала такой гнусный трюк, но гости организованно выхватили клинки и перерезали хозяев. И наш «друг» Эрго решил, что должен обезопасить себя от подобной участи. С тех пор все оружие остается в специальной комнате под присмотром старого слуги. Наше тоже должно быть там. Мы тихонько войдем в дом, припугнем старика и заберем наши шпаги.

– Как-то слишком просто, чтобы быть правдой, – прошептал я, перебегая дорожку к боковому крыльцу, выходящему в сторону сада.

– Я здесь несколько месяцев проторчала, при любом удобном случае изучала все на предмет путей к отступлению.

Я осторожно потянул на себя дверь. Заперто. Этого следовало ожидать. Человек, заставляющий даже своих друзей оставлять шпаги при входе, не будет держать двери дома нараспашку.

– Сюда, – прощебетал над моим плечом голос амазонки. Вслед за ней я прошел ко второму слева от двери окну, как и все окна первого этажа, снабженному массивной кованой решеткой. – Надави аккуратно на створки, оно раскроется.

Я решил не задавать больше вопросов, похоже, она знала, что делала. Как она и просила, осторожно надавил. Что-то хрустнуло, и окно действительно открылось внутрь. Фло жестом попросила подсадить ее. Взобралась на решетку и неожиданно просочилась между прутьями. Спустя несколько мгновений щелкнул механизм замка – дверь отворилась.

В доме было темнее, чем на улице, но виконтесса двигалась быстро и уверенно. Миновав длинный коридор, мы попали в просторный холл центрального входа. Свернули направо и оказались перед массивной дверью из мореного дуба. Фло осторожно потянула дверную ручку на себя.

В этот момент меня пронзила безумная мысль о нереальности происходящего. Слишком много событий за один вечер. И как-то все слишком уж удачно складывается. А может, я просто марионетка в чьем-то дьявольски изощренном представлении, а амазонка, которой я так бездумно доверился, играет роль подсадной утки? Тогда по закону жанра сейчас за дверью меня встретят бурными аплодисментами и злорадным хохотом барон д’Эрго и его дружки. Или у меня от нервного и физического истощения не в меру разыгралось воображение?

Дверь с легким скрипом отворилась. Комната была пуста. Посреди нее на небольшом аккуратном столике с резными ножками в кучу было свалено не менее десятка шпаг, отдельно от них высилась горка кинжалов и пистолетов. М-да, барон действительно рехнулся. Впрочем, как и его гости. Нормальный человек счел бы требование оставить оружие при входе за оскорбление. Ну, да это не наши проблемы.

Я с облегчением перевел дух и мысленно извинился перед Фло за подозрения. Мы осторожно, не теряя бдительности, словно все еще не веря в подобную удачу, приблизились к столу. Фамильный клинок д’Астра лежал отдельно, вероятно, все гости барона внимательно разглядывали знатный трофей. Моя шпага с полустертым орлом на эфесе небрежно валялась под шпагами друзей хозяина дома. Кинжал нашелся в соседней куче. Кроме того, я решил, что имею право на пару пистолетов.

Вернув свое оружие, я успокоился и даже почувствовал определенный прилив сил. Однако не стоило испытывать удачу до бесконечности. Пора убираться восвояси. Я повернулся к выходу из комнаты.

– Нет-нет, шевалье Орлов! – окликнула меня наследница аллорийского дома д’Астра. – Слишком дешево оценен наш моральный ущерб.

Она выразительно кивнула на оставшееся на столе оружие. Обдумывание морального аспекта проблемы заняло у меня всего пару мгновений. Пусть пропажу чужих клинков объясняет хозяин усадьбы.

Мы прихватили еще восемь шпаг, двенадцать кинжалов и шесть пистолетов. Обратно шли, уже особо не скрываясь, да и нелегко было бы это делать с таким грузом. Но в этой части дома по-прежнему было безлюдно. В саду нас встретили уже два огромных пса. Оба глядели на мою спутницу влюбленными глазами и преданно виляли короткими хвостами.

Сопровождаемые четвероногими охранниками, мы углубились в сад по одной из боковых дорожек. Она привела нас к запертой чугунной калитке. Пришлось просовывать свои трофеи сквозь прутья, а потом и самим перебираться на ту сторону забора.

Наконец-таки оказавшись вне владений барона д’Эрго, мы с амазонкой переглянулись. Видок у нас, надо признать, был еще тот. Усталые, измученные, грязные, но увешанные захваченными клинками и пистолетами с головы до ног, мы больше походили на разбойников с большой дороги, нежели на благородных господ.

– М-да, – задумчиво произнес я, – выглядим отличной приманкой как для стражников, так и для грабителей. Тебе ведь некуда идти?

– Нет, – неохотно призналась виконтесса, – и деньги мои остались у мерзавца Эрго.

– Что ж, золотых гор я тебе не обещаю, но… – тут я изобразил приглашающий жест рукой, – но приличную еду и весьма скромную крышу над головой гарантирую.

– Ого! – ее брови изумленно взлетели вверх. – Звучит как предложение руки и сердца!

– Кому нужен старый, больной, бедный дворянин, остатки имения которого заложены-перезаложены еще при деде, – грустно отмахнулся я. – Идем, нам сейчас лучше держаться вместе.

Я повернулся и побрел в направлении «Серебряного оленя», не придав значения странному взгляду, которым одарила меня Флоримель д’Астра.

В двери гостиницы мы постучались в четыре часа утра.

17

Пробившийся сквозь пыльное стекло солнечный луч упал на мое лицо. Сонный мозг вяло подсказал, что если уж солнце добралось до моей постели, то, стало быть, наступил полдень. Чертыхнувшись, я откинул одеяло и принял сидячее положение, оставив, однако, глаза закрытыми. Ощупал шишку на голове – она уменьшилась в размерах, хотя даже прикасаться к ней было еще больно. А вот вчерашние раны лишь слегка зудели – спасибо доктору Каспару, примчавшемуся в «Серебряный олень» по первому зову среди ночи и обработавшему наши с амазонкой раны.

Ах да! Флоримель д’Астра! Свободных номеров в гостинице не оказалось, как, впрочем, и весь последний месяц, и я уступил ей свою постель. Не селить же наследницу одного из герцогских домов Аллории в комнатах прислуги. По этой причине сам я спал на лавке, стоящей у стола. А раз солнечные лучи добрались лишь до лавки, следовательно, сейчас не полдень, а максимум половина десятого утра. Первая утренняя смена давно уже приступила к патрулированию улицы, Бартез сегодня за старшего, а Ван Гален с молодым Альваресом дежурят в трактире. Служба идет своим чередом вне зависимости от состояния здоровья начальника, значит, все в порядке. В крайнем случае, есть еще эльф, который может решить все проблемы, кроме самых глобальных.

Успокоив себя подобными размышлениями, я решил прилечь еще на часок и уже стал, по-прежнему не открывая глаз, натягивать на себя одеяло. Но тут откуда-то от двери раздался сдавленный смешок. Еще до того, как приоткрыть правый глаз, я уже знал, что чертов эльф все это время сидел здесь и наблюдал за мной.

– Ничего смешного не наблюдаю, – буркнул я недовольно.

– Это потому, что ты не видишь себя со стороны! – откликнулся Арчер, перемещаясь от двери к столу.

Расположившись напротив меня, он сдернул салфетку с одного из двух стоящих на столе подносов. Моему взору открылся весьма основательный завтрак.

– Возможно, ты хотел бы позавтракать в обществе прекрасной амазонки, – эльф саркастически кивнул на отделенную занавеской часть моей комнаты, где пришлось расположиться Фло, – но все приятное в этой жизни придется отложить на потом. Если только, – тут он опять усмехнулся, но на этот раз усмешка вышла совсем невеселой, – если только это «потом» у нас будет.

– Арчер! – процедил я сквозь зубы, стараясь не говорить громко, дабы не разбудить виконтессу. – Я убью тебя, если ты накаркаешь нам еще какую-нибудь беду!

– О! – воскликнул он в притворном возмущении и гордо вскинул голову, тем самым красиво отбрасывая назад копну светлых волос. – Неблагодарный начальник! Бедный эльф работает на тебя с утра до ночи, в награду получая лишь упреки и оскорбления! И, кстати, ты еще не получил выволочку за свои ночные похождения!

– Не шуми! – я опять покосился в сторону занавески. – И не переигрывай! Говори, что случилось! – Без веской причины эльф не стал бы вламываться в мою комнату. – А по поводу вчерашнего я уже говорил, что мне не дали добраться хотя бы до первого патруля, перехватили на выходе из церкви.

– Ты завтракай, судя по всему, сегодняшний день у тебя будет не легче вчерашней ночи, – с этими словами он извлек из кармана два письма.

– Одно письмо от маэстро д’Эферона. В нем может быть что угодно: от вызова на дуэль до приглашения в свою команду на праздник Королевских Шпаг. На письме нет никаких пометок о срочности, поэтому я оставил его нераспечатанным.

Арчер бросил письмо д’Эферона на мою половину стола. Я был вынужден открыть второй глаз и придвинуть к себе поднос с завтраком.

– Приступаю к завтраку! – торжественно провозгласил я, понимая, что в противном случае мой друг эльф может растягивать удовольствие с объявлением автора второго письма до бесконечности.

– Так-то лучше, – кивнул тот головой, – со вторым письмом не все так просто, я бы даже сказал, очень непросто…

– Убью! – снова пообещал я.

– Ну, хорошо, – сдался эльф, вмиг становясь серьезным, – второе письмо, сударь, от самого графа де Бюэя – дальнего родственника короля, а по совместительству еще и начальника королевского Департамента безопасности. Поскольку здесь была приписка «Срочно», я позволил себе вскрыть печать и ознакомиться с содержанием – ведь Бюэй мог затребовать тебя к восьми часам утра, и тогда тебя пришлось бы срочно будить.

– Та-ак! – я отложил ложку, поскольку весь мой аппетит вмиг куда-то испарился. Немного в Монтере, да и во всем Эскароне было людей, которых обрадовало бы письмо от графа де Бюэя. Он принадлежал к старинному дворянскому роду, одна из ветвей которого несколько поколений назад отделилась от королевского рода Монтерье. Потеряв права на королевскую корону, де Бюэи прославились своей фанатичной верностью престолу. Никогда ни один де Бюэй не участвовал в заговорах против королевского дома. В то же время, благодаря родству с королевской семьей, незапятнанной репутации, а также своему немалому состоянию, они всегда имели солидный вес при дворе, занимали важнейшие государственные посты, одним словом, играли весьма заметную роль в политической жизни страны. В данный момент старший из де Бюэев Людовик – троюродный дядя короля Филиппа – возглавлял личную гвардию короля. Его младший сын Доминик, будучи всего двадцати шести лет от роду, уже командовал военной эскадрой. Старший же сын – тридцатипятилетний Франсуа де Бюэй возглавлял королевский Департамент безопасности.

Именно этот Бюэй и желал видеть меня в одиннадцать часов утра в резиденции своей службы на бульваре Фанфар.

– Что же ему нужно? – задумчиво произнес я, все-таки берясь за уже отставленный было омлет.

– Не сделал ли ты чего-нибудь, что тянуло бы на поселение в Замке-на-Воде? – спросил Арчер.

– Тогда за мной пришла бы стража. Вроде бы ничего предосудительного не совершал…

– Ну, это мы так считаем, – эльф в задумчивости почесал затылок, – а у Франсуа де Бюэя может быть совершенно другое мнение на этот счет.

– Возможно, возможно, – пробормотал я, лихорадочно перебирая в памяти события последних шести месяцев.

– А может, Эрго нажаловался? – предположил мой друг.

– Во-первых, слишком быстро. Во-вторых, на что ему жаловаться? – удивился я. – Ему бы, наоборот, молиться, чтобы вчерашняя история не выплыла наружу.

– Орлов! Не будь так наивен! Жирному борову ничего не стоит сочинить душещипательную историю с разбойным налетом на его дом.

– Да, – произнес я задумчиво, – теперь понимаю, почему все эльфийские легенды столь красочны. У твоего народа слишком буйное воображение!

– Рене, это не буйное воображение, это просто трезвый взгляд на жизнь!

– Хорошо! – я придвинул к себе кувшин с вином. – Давай сделаем этот взгляд на жизнь чуть менее трезвым…

В процессе наполнения бокала божественным напитком меня посетила страшная догадка – уж слишком бледно-розовым был его цвет. Я настороженно принюхался и поднял глаза на Арчера. Губы проклятого эльфа были растянуты чуть ли не до ушей.

– Опять ты заказал танийскую кислятину! Нет, решено: вернусь от де Бюэя – убью!

– Ругайся сколько угодно, только возвращайся! – невозмутимо парировал эльф. – Кстати, голова будет лучше соображать!

– От танийского, что ли? Зато желудок совсем перестанет работать! Все, пора выходить, мне еще нужно побриться и одеться – я остался без плаща и шляпы.

Уже выходя из своих подкрышных апартаментов, я вспомнил о втором письме. Пришлось вернуться. Шевалье д’Эферон приглашал посетить его дом на улице Магнолий в два часа пополудни. Я пожал плечами и засунул второе письмо в карман, в пару к письму графа де Бюэя. Д’Эферон держал в Монтере собственную школу фехтования, находившуюся несколько в тени школ Дюмуа и Надаля, но заметно выше всех остальных. Соответственно сам д’Эферон считался третьим мастером фехтования столицы. Впрочем, вся эта табель о рангах была весьма условной и переписывалась чуть ли не каждый вечер в столичных подворотнях, скверах и парках.

За следующий час я переделал множество дел. Во-первых, привел себя в порядок, посетив лекаря, цирюльника, портного и галантерейщика. Потом раздал кучу распоряжений, заметив про себя, что это уже входит у меня в привычку. Казалось, что времена, когда я отвечал за себя одного, давно канули в Лету.

Поручив свободному от службы Рамиресу позаботиться о Фло, когда она проснется, в двадцать минут одиннадцатого я отправился на бульвар Фанфар. Эльф увязался со мной. Он собирался ждать у парадного подъезда моего возвращения.

– Если в течение часа ты не выйдешь от графа, я буду знать, что ты арестован.

– Попытаешься отбить? – усмехнулся я.

– По крайней мере, мы не будем томиться в неизвестности.

Шли мы не спеша, да и денек выдался не жаркий. Тем не менее через четверть часа я стал потеть. Пришлось остановиться передохнуть. Чувствовал я себя неважно, благоразумнее было бы отлежаться до половины одиннадцатого, а потом нанять коня и прибыть на аудиенцию верхом. Но теперь было уже поздно что-то менять. Я расстегнул на груди камзол, и мы продолжили путь.

Лицо мое ночные приключения пережило успешно, обошлось без синяков и ссадин. Но судя по гораздо большему, чем обычно, количеству любопытных взглядов прохожих, останавливавшихся на мне, выглядел я не очень хорошо. Арчер тоже заметил это, но истолковал совершенно по-другому.

– Становишься популярным, Орлов, – заявил он насмешливо в своей обычной фамильярной манере.

– Не много в Монтере дворян, разгуливающих в сопровождении эльфа, – съязвил я в ответ.

К моему удивлению, эльф не стал ерничать в ответ, и несколько минут мы прошли в полном молчании, так что я уже начинал подумывать, что обидел его. Ну и ладно, смотри, какой нежный! Переживет. Неужели непонятно, что сейчас не время лезть ко мне со своими колкостями. Хотя все-таки нехорошо. Друзей нужно беречь – их ведь много не бывает.

– Знаешь, – задумчиво произнес Арчер, убеждая меня в том, что ни капли не обиделся, – о тебе действительно говорят в городе. А по моей скромной персоне определяют, что ты – действительно Орлов.

– Да-да, – я раздраженно отмахнулся рукой, – «трактирный бретер», «дворянин-вышибала», «гостиничный наемник», высшая степень презрения! К чертям собачьим, Арчер! Пусть думают, что хотят! Надоело!

– Ты не понял, – эльф тихонько хохотнул, – общественное мнение перевернулось с ног на голову. Ты стал героем. О тебе говорят во дворцах и салонах, в трактирах и на улицах. К нам каждый день приходят дворяне, желающие наняться к тебе на работу. Где-то возле порта есть трактир «Старый пеликан». Так вот: уже пару недель там работает охранником некий де Валардес из Кордобы!

Я остановился как вкопанный. Вот это новость! Я знал, где находится «Пеликан», однажды пришлось сопровождать купеческий караван прямо со двора этой припортовой гостиницы. Нужно будет непременно сходить туда, познакомиться с этим самым де Валардесом.

– Ну и дела!

– Да, Рене, да. И, знаешь, хотел ты этого или нет, но тебе удалось сделать великое дело.

– Опять смеешься?

– Серьезен, как никогда. Ты, с нашей помощью естественно, открыл для безродного дворянства огромную нишу для приложения сил. Ты доказал, что в мирное время они могут зарабатывать себе на жизнь, не теряя достоинства. Тебе король спасибо сказать должен!

– Думаю, что тут ты преувеличиваешь, но… – я сделал упреждающий знак рукой, поскольку Арчер явно собирался горячо отстаивать свою точку зрения, – поговорим об этом позже. Иначе опоздаем.

– Знаешь, я тоже очень благодарен тебе, Рене… – Эльф снова остановился, и на этот раз выражение его лица было настолько серьезно, что я не решился прерывать его и ругать за новую остановку. – Ты вытащил меня из глубочайшей эмоциональной ямы. Меня незаслуженно изгнали из страны эльфов. Так случилось, – выдержав небольшую паузу, продолжил он, – что к одной прекрасной эльфийке посватались сразу два эльфа: богатый и бедный. Как ни странно, но чаши весов колебались на одном уровне. Тогда богатый подговорил своих дружков, и они устроили мне засаду. Впятером. Засада была неумелая, и я сумел вырваться, отправив попутно двоих нападавших к праотцам. А утром я узнал, что объявлен убийцей и за мою голову назначена награда. Пришлось бросить все, и вот я здесь.

– А она? – тихо спросил я.

– В тот же день приняла предложение моего противника, – с горечью мотнул головой Арчер, – а у меня словно ком ледяной в груди застыл. И таять он начал только после знакомства с тобой и друзьями из нашего Патруля…

Мы двинулись дальше, прошли по набережной Солы, перешли на правый берег по Малому мосту, миновали церковь святого Аугусто и вышли на бульвар Фанфар всего в двух домах от резиденции Департамента безопасности. Здесь мы, не сговариваясь, остановились.

Вид стоящего в глубине сада Малого Королевского дворца навевал самые разные чувства. От восхищения и благоговения до ужаса и отвращения. Построен он был при прадеде нынешнего короля и много лет служил летней резиденцией эскаронским королям. Тыльной стороной дворец выходил прямо к тихой заводи реки, слева соседствовал с казармами Синей гвардии князя Репнина, а справа – с усадьбой герцогов Браватских. Когда-то это было уединенное местечко, расположенное на отшибе от основных городских кварталов. Но Монтера быстро росла, вскоре дома и улицы обступили королевскую усадьбу со всех сторон, превратив бывшую тихую окраину в оживленный центр города. Необходимость в такой летней резиденции отпала, и дворец пару десятилетий пустовал, ветшал и начинал разрушаться, сад зарастал травой и диким кустарником. При короле Филиппе Седьмом усадьбу передали под нужды Тайной канцелярии, позже преобразованной в Департамент безопасности.

Господа, отвечающие за безопасность государства, оказались хорошими хозяевами. Дворец отремонтировали, сад привели в порядок. Тихую заводь прочистили, и устроили в ней небольшую пристань. По слухам, именно с реки попадали в усадьбу многие агенты тайной стражи. И именно по реке отправлялись в ночной путь к мрачным подземельям Замка-на-Воде многие арестанты. Хотя все прекрасно понимали, что людская молва увеличивала количество как служащих, так и арестантов в десятки раз, все равно и усадьба, и сам Департамент безопасности пользовались дурной славой. Можно было любоваться внешним видом отреставрированного дворца и восхищаться прозорливостью графа де Бюэя, схватившего очередного шпиона Нугулема или Остерея, но при этом не забывать о пыточных подземельях и одиночных камерах.

– Я буду ждать тебя здесь, – едва успев произнести это, Арчер буквально просочился сквозь решетчатую ограду чьей-то усадьбы и растворился среди пышного розового куста – эльф есть эльф. – Если ты не выйдешь оттуда, по крайней мере, мы будем знать, что тебя не зарубили мясники Кривого Нэша, – раздался его голос из зарослей, – а как бы ни был крут де Бюэй, с него можно и спросить за пропажу дворянина.

– Не спеши хоронить раньше времени, – усмехнулся я, – но, если уж меня арестуют, не вздумайте отбивать! Спасти не спасете, а жизни свои погубите! Эй, Арчер! – мне пришлось повторно окликнуть товарища, поскольку тот подозрительно молчал. – Не вздумайте этого делать, слышишь?

– Это наше дело, – нехотя отозвался розовый куст.

– Ты меня слышал?

– Если будешь так орать, то тебя услышит вся улица! Иди, граф де Бюэй не любит ждать.

Я вздохнул. Последнее слово все-таки осталось за эльфом. Убеждать его дальше не было никакой возможности. Прохожие и так уже начинали коситься на человека, разговаривающего то ли с самим собой, то ли с кустами за оградой. Да и стрелки часов неумолимо приближались к одиннадцати, а опаздывать на аудиенции считалось дурным тоном.

Перейдя через мощенную розовым камнем улицу, я протянул письмо с печатью де Бюэя одному из двух стражников, стоявших у главных ворот усадьбы. Едва взглянув на бумагу, тот кивнул головой в сторону дворца.

– Проходите, в холле вас встретит дежурный офицер.

Коротко поблагодарив охрану, я прошел по центральной аллее парка, поднялся на широкое, облицованное мрамором крыльцо и, открыв дверь, оказался внутри резиденции Департамента безопасности, в простонародье именуемого Тайной канцелярией.

18

Проходя через аллею, я не встретил ни единой живой души. Это показалось мне достаточно странным. Если бы не легкое чувство чьего-то постоянного ненавязчивого присутствия, то у меня уже готово было бы сложиться мнение о заброшенности усадьбы. Хотя я и не эльф, но слежку чую. По крайней мере, иногда.

Огромный холл встретил меня гулом голосов и рабочей суетой. Люди в военном и штатском, спеша по каким-то своим, несомненно важным, делам, сновали туда-сюда из левого крыла дворца в правое и обратно. Поднимались и спускались по центральной лестнице, останавливали друг друга на ходу, чтобы переброситься парой слов или обменяться какими-то бумагами. При всем при этом никто из них не стремился войти или выйти из помещения через ту дверь, из которой появился я.

Тщательно припомнив полученные от стражников инструкции, я убедился, что ни слова не было произнесено о каком-либо боковом подъезде. Что ж, плевать. Если никто не спешит озаботиться моим пребыванием здесь, то пойду напролом, вперед. Извините, если что не так сделаю!

Как только я определился со своими дальнейшими действиями и собрался направиться к лестнице, с левой стороны возник бравый сержант в сером мундире и деликатно придержал меня за рукав.

– Простите, сударь, могу я узнать ваше имя?

Я назвался, он сверился со своими записями и, коротко кивнув, велел подниматься на третий этаж.

– Прямо на лестничной площадке пост охраны. Назоветесь, и вас проводят к его сиятельству.

Несколько разочарованно я пожал плечами и направился к лестнице. Не так представлялось мне самое закрытое и загадочное учреждение королевства. Как-то больше ожидалось строгости и порядка. А тут прямо проходной двор какой-то.

Однако, поднимаясь по широкой мраморной лестнице, я невольно изменил свое мнение. Во-первых, обнаружилось, что сойти с лестницы не так уж просто. Вход на второй этаж был перегорожен постом охраны, все входящие показывали дежурным офицерам какие-то жетоны. Во-вторых, стены были разрисованы сценами морских баталий, и я готов поклясться, что пушечные порты фрегатов на самом деле открывались, в мгновение ока превращаясь в смертоносные бойницы. Скорее всего, вдоль этих стен шел потайной коридор, в котором дежурили стрелки, в случае необходимости способные взять лестничный марш под свой контроль. В-третьих, каждый из проходящих мимо служащих буквально обшаривал меня взглядом с ног до головы. Так что, поднявшись до третьего этажа, я чувствовал себя многократно обысканным.

Как и было обещано сержантом, при выходе на третий этаж меня ожидал пост охраны. И молодой офицер, представившийся лейтенантом Васкесом, лично взялся проводить меня к кабинету графа.

Мы шли по длинному широкому коридору, выстланному зеленой ковровой дорожкой, когда из-за поворота нежданно-негаданно появился барон д’Эрго. Его одутловатое лицо сегодня было необычайно бледно, жиденькие каштановые, с частой проседью волосы взлохмачены. Барон на ходу утирал белым батистовым платочком обильно выступивший на его лбу пот. Увидев меня, он остановился и знаком попросил офицера оставить нас наедине. Васкес вопросительно взглянул в мою сторону и, получив утвердительный кивок головой, учтиво отошел на десяток шагов в сторону.

После этого произошло самое неожиданное для меня событие. Барон д’Эрго, которого я считал отпетым негодяем и который, несомненно, им и являлся, принес извинения мне, «безродному дворянчику варварских кровей»! Извинения изысканные, вежливые, соответствующие всем канонам благородного общества! Он был бледен, по его правому виску ручейком сбегал пот, но он был спокоен и выдержан. Это было настолько неожиданно, что у меня и мысли не возникло не принять его извинений. Я ни на минуту не забывал о том, что, не выберись мы с Фло минувшей ночью из его темницы, никаких извинений бы не было. Вообще непонятно, что бы с нами было. Вон, Фло к смерти готовилась!

Я также догадывался, что барон неспроста оказался в Департаменте безопасности. Потому что просто так сюда никто не попадал. Может быть, вчерашний инцидент переполнил чашу терпения кого-то из власть имущих, возможно, даже самого графа де Бюэя. А может, барон еще чего натворил непотребного. Нет смысла гадать на кофейной гуще. Тем более что у меня возникло четкое ощущение, что совсем скоро эта загадка для меня разрешится.

Мы вежливо раскланялись. Я пообещал вернуть оружие его гостей. Он настоял, что даст за него хорошую цену. На том и расстались.

Вслед за лейтенантом я миновал еще один коридор, приведший нас в огромную приемную. Против моих ожиданий здесь оказалось абсолютно пусто – лишь двое охранников стояли в карауле возле дверей. За этими дверями меня ждал еще один сюрприз, ибо там находился не кабинет де Бюэя, а что-то вроде канцелярии или секретариата, где помимо четверых писарей дежурили два офицера охраны. Один из них сидел за столом, стоявшим справа от высоких двустворчатых дверей, другой – стоял, положив руку на эфес шпаги и загораживая собой эти самые двери.

Васкес провел меня мимо так и не прервавших своей работы, чтобы посмотреть на вошедших, писарей и представил офицерам:

– Капитан Гито, лейтенант Моралес, шевалье Орлов.

Мы все трое вежливо раскланялись, после чего сидевший за столом перед раскрытым журналом капитан предложил мне оставить у них свое оружие, указав на висящий на стене приказ короля «Об охране важнейших государственных лиц». Я поморщился, ибо был недоволен нарушением древнейшей привилегии дворянина – находиться при личном оружии в присутствии хоть самого короля, но подчинился. Граф де Бюэй – это все-таки не барон д’Эрго, разоружающий своих собутыльников из-за собственной трусости.

Наконец, миновав все бюрократические препоны, я попал-таки в святая святых – рабочий кабинет графа де Бюэя.

Кабинет оказался не таким уж большим. Немногим больше канцелярии и раз в пять меньше приемной. Всю правую стену и большую часть противоположной от входа стены занимали высоченные книжные полки. Левая стена была свободна от книг, зато там располагалось огромное окно, сейчас наполовину занавешенное тяжелыми шторами. Противоположная стена являлась торцевой, судя по всему, выходящей вторым, не таким большим, как первое, окном и балконной дверью во внутренний дворик.

Вдоль большого окна, заложив сцепленные руки за спину, метался невысокий светловолосый мужчина в светло-зеленом камзоле.

– Проходите, сударь, садитесь! – бросил он на ходу, махнув рукой в сторону придвинутого к рабочему столу стула.

Я прошел к столу, но остался стоять. Посчитал, что так будет вежливее по отношению к хозяину кабинета. Так продолжалось еще несколько минут: я стоял у стола, он – продолжал мерить шагами кабинет. Потом он резко развернулся и направился к своему рабочему месту.

– Простите, месье Орлов, общение с некоторыми людьми выводит меня из себя, – произнес начальник Департамента безопасности, усаживаясь на простой деревянный стул. – Вы случайно не встретили по пути сюда барона д’Эрго? – спросил он, сделав упор на слово «случайно», так что я ни на мгновение не усомнился в неслучайности нашей встречи.

– Да, – медленно произнес я, пытаясь сообразить, как вести себя в данной ситуации, – я совершенно случайно повстречал в коридоре барона. Он был… чрезвычайно вежлив… сегодня.

– Вот именно, что сегодня! – поддержал меня граф. – Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! На вас же лица нет! Что и неудивительно: после такой-то ночки!

Мой организм действительно требовал восстановления. Поэтому я с заметным облегчением согласился на повторное предложение и сел как раз напротив де Бюэя. Возникла небольшая пауза, в продолжение которой мы испытующе смотрели друг на друга. У меня сложилось впечатление, что Франсуа де Бюэй пытается сопоставить известные ему факты с моей внешностью. Я продолжал искать причины моего прихода сюда и гадал об отношении всесильного главы департамента к моей скромной особе.

Он дал мне подсказку в виде упоминания барона д’Эрго и «такой-то ночки». Стало быть, ему известно если не все, то многое из моих вчерашних похождений. Было бы весьма приятно, но в то же время весьма самонадеянно предполагать, что граф решил заступиться за простого дворянина, пострадавшего от неподобающего поведения богатого вельможи. Слишком уж незначительная я фигура. Барон д’Эрго – другое дело. Хоть какая-то величина в масштабах Монтеры. И, судя по сложившейся у него репутации, подобная мерзость была вполне в его духе и могла переполнить чашу терпения власть имущих. Но в данном случае логично было бы просто устроить ему выволочку с последним предупреждением. К тому же мы с Фло остались живы и самостоятельно вывернулись из сложного положения. Что же тогда? Фло! Вот это – уже гораздо правдоподобнее. Визит в столицу наследницы одного из семи великих герцогских домов Аллории – не рядовое событие. Странно только, что она явилась в виде бретера, да еще защищающего интересы мерзавца Эрго. Что-то она там говорила о потерянной семейной ценности, о чести семьи? А барон обещал ей дать верный след в обмен на мою жизнь. Врал, скорее всего. Но что же такое случилось с домом д’Астра?

– Ну, к какому же выводу вы пришли, Орлов? По поводу вашего вызова сюда? – его пронзительные серые глаза буквально впились в мое лицо.

Я всегда считал несколько невежливым подолгу смотреть людям в глаза. Поэтому неизменно испытывал некоторую неловкость в подобных ситуациях и старался их попросту избегать. Но сейчас интуиция подсказывала мне, что от того, выдержу я этот взгляд или отведу глаза, зависят мои дальнейшие отношения с данным господином и всей руководимой им организацией. Поэтому, сжав волю в кулак и глядя прямо в глаза де Бюэю, я медленно произнес:

– Я не шпион, не заговорщик, не грабитель и даже не дебошир. Я – слишком незначительная фигура, чтобы обращать на себя внимание начальника Департамента безопасности. И вряд ли вас может интересовать кто-то из моих людей. Зато очень даже может интересовать наследница аллорийского герцогского дома д’Астра, с которой мне выпала честь познакомиться вчера.

Де Бюэй, не отрывая взгляда от моего лица, откинулся на спинку своего стула. Еще несколько мгновений он молча изучал меня, но в его взгляде уже проскальзывали смешинки. Наконец губы его растянулись в улыбке, он несколько раз картинно хлопнул в ладоши.

– Браво, сударь, браво! В логике вам не откажешь. Как, впрочем, и в скромности.

В это время входная дверь приоткрылась и в кабинет, без какого-либо разрешения, проскользнул один из дежурных офицеров. Молча пройдя к столу своего начальника, он положил поверх папки с бумагами какую-то записку. Так же молча развернулся и удалился из помещения.

Граф де Бюэй мельком заглянул в записку и вновь усмехнулся.

– И еще у вас верные и смелые друзья. Появление сеньориты д’Астра в Монтере, конечно же, сыграло свою роль и ускорило нашу с вами встречу. Но не стоит принижать свою значимость, сударь! Я наблюдаю за вами уже не один месяц, – он извлек из верхнего ящика стола весьма увесистую папку с моим именем на переплете, – с того самого дня, когда до меня дошел слух о появившемся в столице трактирном бретере. Не стоит морщиться, – отвлекся граф, заметив мою невольную гримасу, – это уже давно перестало быть презрительным прозвищем. Но обо всем по порядку.

Франсуа де Бюэй открыл папку и, изредка перелистывая бумаги, рассказал мне краткую историю моей же жизни.

– Рене Огюст Ростислав де Орлов, именующий себя Рене Орловым, тридцати лет от роду, потомок выходцев из Ориосии. Номинальный владелец маленького поместья в провинции Баньон. На самом деле поместье заложено еще при вашем деде, и представляется весьма сомнительным, чтобы вам удалось его выкупить обратно. Хотя у вас был шанс решить свои материальные проблемы. Вам было три года от роду, когда ваши родители помолвили вас с дочерью ваших соседей – Элизабет де Монтойя. Через три года скончалась ваша матушка. С шестнадцати лет вы вместе с отцом принимали участие в нескольких пограничных конфликтах с Нугулемским королевством. В ходе последнего из них, когда вам был уже двадцать один год, погиб ваш отец. Монтойя к тому времени добились больших успехов в банковском деле, и брак единственной дочери с бедным дворянином стал для них невыгоден. Но помолвка-то была заключена! Что же заставило вас отказаться от брака с богатой наследницей?

– Монтойя сделал мне ряд предложений, – я равнодушно пожал плечами, – я долго думал, но в конце концов отказался от всего. Мы с Бетти никогда не питали никаких нежных чувств друг к другу. Ну, а тут – им позарез нужен был брак с сыном крупного банкира. Зачем же портить жизнь приятным людям? Я дал согласие на разрыв помолвки. В знак благодарности Монтойя выкупили долги по моему поместью у ростовщиков. С тех пор проценты на мои долги перестали начисляться и я получил рассрочку в десять лет на погашение долга.

– Не слишком щедро для того, кто благодаря вам стал самым крупным банкиром Эскарона.

– Но и не так уж мало.

– Если я не ошибаюсь, десять лет подходят к концу?

– Да, ваше сиятельство. И это меня действительно расстраивает. Но я сам виноват, что за десять лет не смог погасить долг в триста золотых. Впрочем, чему быть, того не миновать, через несколько дней я официально стану безземельным.

– И какова же сумма долга на сегодняшний день?

– Что-то около ста семидесяти золотых, – при упоминании о сумме долга у меня против воли вырвался вздох. – Если за десять лет я не смог выплатить и половины, то уж за эти дни заработать целую гору золотых монет и вовсе не представляется возможным.

– Не мало, – согласился граф и вновь принялся листать бумаги. – После заключения мирного договора с Нугулемом и безуспешных попыток наладить хозяйство вы разорвали помолвку и подались в столицу. В архивах различных департаментов удалось найти четыре ваших прошения о зачислении в регулярную армию и два – во флот.

– Еще по разу писал раздельно в кавалерию и в пехоту, – я позволил себе перебить высокопоставленного хозяина кабинета.

– Возможно, – согласился де Бюэй, – а также пытались добиться зачисления в мушкетерские и гвардейские полки. Но везде вас ждал отказ.

– Увы, – я беспомощно развел руками, – дворян, шатающихся без дела, стало слишком много.

– Это действительно так, Орлов. И это большая проблема для королевства.

– Особенно в мирное время, – вздохнул я.

– Вам хотелось бы войны?

– Честно говоря, нет. – На эту тему мне всегда было трудно говорить: с одной стороны, нельзя допустить, чтобы тебя заподозрили в трусости, ведь, по идее, каждый дворянин рожден для войны, с другой стороны – неприятно быть обвиненным в жажде наживы. К тому же нельзя было забывать, с кем разговариваешь – мало ли что на уме у начальника тайной канцелярии? Поэтому говорил я медленно, тщательно подбирая слова. – Его величество Филипп Восьмой не стремится к войне, и жизнь в королевстве улучшается на глазах. Становится безопаснее на дорогах и в городах, расцветают торговля и ремесла. Людей не страшит завтрашний день. Жизнь налаживается, этого нельзя не видеть. Вот только, к сожалению, тысячи обедневших дворян не могут вписаться в эту жизнь. Ведь для них война – практически единственный шанс разбогатеть.

Я снова посмотрел в глаза графа и, к своему великому удивлению, обнаружил, что из серо-стальных они стали просто серыми, а во взгляде теперь явно читалась доброжелательность. По всему выходило, что я сумел заслужить благосклонность начальника Департамента безопасности Эскарона.

Словно прочитав мои мысли, де Бюэй улыбнулся.

– Когда мне доложили об обстоятельствах конфликта маркиза Аламеды и хозяина «Серебряного оленя», я решил подождать с выводами и понаблюдать за развитием ситуации. И чем дольше я наблюдал, тем симпатичнее вы мне становились. Но, прежде чем мы перейдем непосредственно к делам, позвольте прояснить еще один факт. После того как не удалось поступить на службу, вы занимались охраной купеческих караванов. О вас были очень хорошие отзывы. Эта работа перестала устраивать?

– Этой работы, к сожалению, практически не стало, – ответил я со вздохом, – опять же, из-за безопасности дорог – купцы теперь предпочитают нанимать отставных солдат.

– Стало быть, когда не стало работы у купцов, вы придумали наняться трактирным бретером?

– Ваше сиятельство, – я усмехнулся, – сейчас я посвящаю вас в большую тайну: это придумал не я, а племянник владельца «Серебряного оленя» – Жерар Пигаль. Конкуренты из «Белой лилии» натравили на хозяев гостиницы, в которой я обитаю, дворянина. Того самого маркиза Аламеду. Он каждый вечер приходил ужинать и устраивал скандал: то мясо пережарено, то вино прокисшее, то слуги невежливые. Все это было ложью, но народ слушал и мотал на ус. Посетителей становилось все меньше, а указать подлецу на дверь было некому. Штатные трактирные вышибалы с удовольствием управятся с простолюдинами, но дворянина побоятся и пальцем тронуть.

– Ну конечно! Им понадобился дворянин для защиты от дворянина. И вы согласились из благородных побуждений, а вовсе не из меркантильных соображений!

– Ну, – в этом месте я замялся и в смущении почесал затылок, – первой-то мыслью было дать почтенному мэтру Фернану Пигалю по физиономии, чтобы не смел делать благородным людям недостойных предложений. Но тут весьма вовремя вмешался тот самый племянник, ох и бойко соображает парнишка! Стыдно признаться, но это он заставил меня взглянуть на проблему с другой стороны. Разве то, что делает Патруль, не идет на пользу королевству? И посудите сами: разве защита слабых, восстановление справедливости, поддержание порядка – дела, недостойные дворянина? Мир вокруг нас меняется, и дворянство тоже должно меняться вместе с миром, но не отступаясь от своих базовых принципов.

– Совершенно согласен с вами, сударь. Особенно если в качестве этих базовых принципов брать список рыцарских заповедей! И вы, нужно отдать вам должное, сумели убедить враждебно настроенное общество в своей правоте. Скажу больше: вы вдохнули новую жизнь в идеалы святого рыцарства, доказали дворянству возможность применения своих знаний и умений на благо общества без какого-либо ущерба для своей чести. А кроме всего прочего – открыли еще и отличный способ честно заработать деньги.

По всей видимости, граф ждал от меня какого-то проявления эмоций в ответ на такой поток дифирамбов в адрес моей персоны. То ли челюсть у меня должна была отвиснуть, то ли глаза закатиться к небу, то ли вырваться восхищенный вздох. Но, по причине не вполне хорошего самочувствия, я был несколько эмоционально заторможен. Или, правильнее сказать, подавлен. А может, дело все в том, что к выводам его сиятельства я отнесся с большой долей скептицизма.

Де Бюэй смотрел на меня, в легком удивлении подняв брови, а я сидел напротив него, уткнувшись взглядом в лакированную поверхность его рабочего стола, и мучительно пытался подобрать слова, способные опровергнуть его убежденность и в то же время не обидеть. Молчание несколько затянулось, а верные слова все не приходили на ум. И я решил, что лучше пусть я буду плохим дипломатом, чем лживым или подобострастным собеседником.

– Ваше сиятельство! Извините, если что скажу не так. Но мне кажется, даже не кажется, а можно сказать, что я вполне убежден в том, что вы заблуждаетесь.

– Интересно-интересно! – воскликнул с воодушевлением граф, ставя локти на столешницу и водрузив голову на сцепленные пальцами ладони. – И в чем же?

– Увы, убедить общество оказалось не так просто, как отдельно взятого дворянина. Общество в лучшем случае брезгливо замолкает при моем приближении, оно отвергает меня, как отщепенца. Иногда мне кажется, что большего уважения удостаиваются дворяне, собирающие вокруг себя шайки разбойников и промышляющие грабежом на больших дорогах. А вся шумиха вокруг моей персоны вызвана всего лишь интересом к результату очередной моей дуэли: все ждут моего неминуемого поражения – как справедливого возмездия за выбор недостойной благородного человека профессии. Да только вот я оказался чрезвычайно везуч в последнее время.

– Чрезвычайно везуч?! – брови графа вновь взлетели ко лбу. – Ну, Орлов! Поразительная, беспрецедентная скромность! Поразительное самоуничижение!

– Э, простите? – пришла моя очередь удивляться. – Я чего-то недопонимаю?

– Милый вы мой рыцарь! – теперь де Бюэй откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Вы считаете себя посредственным фехтовальщиком и сорок шесть побед в сорока шести дуэлях за полгода приписываете своему нежданно проснувшемуся фарту? Вы превосходный фехтовальщик, и за вашими подвигами наблюдает уже вся столица. Знаете ли вы, что сегодня утром у меня побывали уже посыльные от короля и королевы. Их величеств интересовали подробности вашей вчерашней схватки с амазонкой! Благо, что я обладал этой информацией! Месье Орлов! Вчера вы одолели сильного мастера клинка из славящейся своими бойцами Аллории. А до этого пригвоздили к стене дома Ронсара, пробили легкое Монтеню, заставили капитулировать де Фонтена, Белуччи, Бладжера, Чезаре и Шантилье. Я называю только самых известных из поверженных вами дуэлянтов!

– Имя Чезаре кажется мне смутно знакомым, но не помню, чтобы кто-то из моих соперников представлялся этим именем. С Ронсаром случайно вышло, слишком уж он меня из себя выводил. Белуччи и Бладжера никогда в глаза не видел!

– Чезаре – довольно известный бретер в своей Ларгисии. Так же, как Белуччи – в Нугулеме. Бладжер же и вовсе считается первой шпагой Гергонского королевства! Все эти господа назвались чужими именами из благородных побуждений – дабы не давила на вас их слава. Так сказать, для чистоты состязания.

– К стыду своему должен признать, – только и смог смущенно пробормотать я, – что господа Чезаре и Белуччи зря старались – их имена ничего бы мне не сказали. О герцоге Бладжере из Гергона я слышал, но никак не предполагал встретиться с ним лицом к лицу…

– Кроме того, сударь, – продолжал Бюэй, не обращая внимания на мое бормотание, – вы ни разу не причинили серьезного вреда тем горластым, но неопытным юнцам, которым хватало ума задирать вас. Быть может, не все эти молодые люди оценили вашу деликатность, но зато прекрасно оценили их родители.

– Ну, было бы слишком жестоко калечить молодых людей за их юношескую несдержанность.

– Это лишний раз подтверждает чистоту ваших помыслов и оттеняет ваше, несомненно, высокое мастерство фехтовальщика! Не спорьте, не спорьте! Столько дуэлей невозможно выиграть на одном везении! Ваше благородство, самоотверженность, деликатность и, конечно же, ваши победы внесли свою лепту в формирование нового общественного мнения. Оглянитесь вокруг! Ваше имя на устах каждого жителя Монтеры. И произносят его уже не с презрением, а с уважением и завистью! Вы ведь не могли не заметить, что в последнее время резко увеличилось количество дворян, стремящихся наняться к вам на службу?

– На это мне нечего возразить, господин граф, – ответил я, уже несколько оправившись от потрясений, – желающих действительно стало много. Но я настолько был захвачен повседневной суетой, что не удосужился осмыслить этот факт. И еще… Сегодня я узнал, что у меня появился последователь – некий де Валардес.

Против моих ожиданий это имя произвело на моего высокопоставленного собеседника плохое впечатление. Все его воодушевление как рукой сняло, граф снова стал серьезен, если не сказать, скучен.

– Этот Валардес – тоже отдельный разговор, – мой собеседник состроил кислую мину, из чего я сделал вывод, что с моим первым последователем не все так гладко, как можно было ожидать.

Мы проговорили еще полтора часа. О Патруле, о де Валардесе из Кордобы, обосновавшемся в припортовой гостинице «Старый пеликан», о назревающей войне с Нугулемом, в которую никто не хочет верить, о виконтессе д’Астра и о совершенно не в меру обнаглевшем главе преступного мира Монтеры – Кривом Нэше.

Спускаясь по пресловутой мраморной лестнице с третьего этажа дворца, я чувствовал себя опустошенным и не способным удивляться чему бы то ни было. Поэтому ни один мускул на моем лице не дрогнул, когда в вестибюле ко мне молча присоединился сконфуженный и настороженный Арчер. Вместе мы пересекли парк и вышли на улицу. Эльф стоически молчал целых два квартала.

– Я опозорился, – наконец выдавил из себя мой верный товарищ, не поднимая взгляда от мостовой.

– Перестань! – утешил я, поняв, что он имеет в виду. – Ты все сделал правильно. Я поступил бы так же. Откуда нам было знать, что у этих ребят так хорошо поставлено наблюдение за окрестностями? Правда, тем двоим, что в лодке на середине реки изображали рыболовов, нужно было хоть хворостины в руки сунуть. А то они там шпагами «удили».

– Времени было мало, – поморщился Арчер, – еле успели выкупить пару рыбацких плащей, а то бы пришлось срочно искать даму и изображать романтическую прогулку.

Я только криво усмехнулся и принялся усиленно вертеть головой по сторонам в поисках ближайшего трактира. Организм активно требовал пищи. И если уж до встречи с месье д’Эфероном оставался еще почти целый час, то употребить это время следовало с умом.

– Лодка – ерунда. Меня вытащили из кустов! – с горечью пробормотал эльф.

– Ого! – воскликнул я пораженно. – Это каким же образом?

– Каким образом, каким образом, – закривлялся с досады мой друг. – Подошел сержант, чуть поодаль расположился живописной россыпью с десяток солдат. Сержант заявил, что я могу с гораздо большим комфортом подождать тебя в вестибюле дворца. А если я продолжу находиться в кустах на территории частного владения, то меня примут за шпиона или убийцу и нашпигуют кустарник арбалетными болтами!

– Серьезно! – отметил я, хватая товарища за рукав и увлекая в сторону наконец-то попавшейся на пути таверны с многообещающим названием «Большая трапеза».

– Вот и я поверил… Позор-то какой!

– Ты это брось! Думаешь, солдаты тебя видели? Как бы не так. Они знали, что ты там! У них улица под постоянным наблюдением. Так же, как и река. Я не проговорил с Бюэем и десяти минут, а ему уже доложили о моей «поддержке».

– Ругался? – сочувственно спросил Арчер.

– Ты не поверишь – восхитился!

Тут мы прервались на несколько минут, поскольку вошли-таки в «Большую трапезу» и к нам сразу же подбежал чистый и опрятный слуга.

– Милости просим, господа! На ваш выбор! – его рука обвела приглашающим жестом просторный и светлый зал, в котором была занята едва ли третья часть столиков. То ли эта таверна наполнялась клиентами позже, то ли посетителей отпугивали высокие цены.

Мы выбрали стол у окна и заказали вполне приличный обед. Слуга обрадованно умчался на кухню, а мы смогли продолжить разговор. Я поделился с эльфом своими впечатлениями о начальнике Департамента безопасности и вкратце, буквально в нескольких словах, передал суть нашей с ним беседы. Эльф пораженно молчал.

– Ну, и кроме всего прочего, Арчер, граф де Бюэй сказал, что завидует мне из-за того, что у меня есть такой друг, как ты. И вообще, он восхищается нашей командой, в которой каждый в любой момент готов прийти на помощь товарищу, невзирая на обстоятельства. Оказывается, не только мы ценим дружбу и бескорыстную преданность. Может быть, этот мир еще не насквозь прогнил, может, он еще имеет шанс на исцеление?

– Я гляжу, ты просто полон оптимизма! И отсутствием аппетита не страдаешь. Это меня очень даже радует. Значит – раны не сильно тебя беспокоят и ты уже идешь на поправку. Что до всего остального, то тут бы я не очень торопился с выводами. Граф хочет, чтобы мы взяли под свой контроль еще две улицы, а в перспективе – и весь Ремесленный квартал. Но это не так просто. И ты уже давно не наивный маленький мальчик, поэтому должен понимать, что это означает.

Я тяжело вздохнул и утвердительно кивнул головой. Эльф соображал очень быстро. И суть проблемы разглядел сразу, что называется, «с ходу». Конечно же, я понимал, что, расширяя сферу своего влияния, мы очень основательно переходим дорогу главному теневому королю Монтеры. Кривой Нэш уже выражал свое неудовольствие нашими действиями. Наверняка он получал хороший барыш с Ремесленного квартала, а мы отрезали от его каравая почти всю Вторую Ремесленную улицу. Поначалу он ограничивался лишь угрозами, потом была попытка покушения Гуго Палаша с товарищами, вчера выяснилось, что он пообещал барону д’Эрго в обмен на мою жизнь какую-то важную информацию. Что предпримет теперь? Вряд ли успокоится, скорее уж, напротив: будет вынужден заняться нами всерьез, хотя бы для поддержания собственного реноме. Человек Нэш серьезный – обложил данью и держит в страхе чуть ли не всю столицу. Городская стража делает вид, что ничего страшного не происходит, отлавливает мелких воришек да заезжих гастролеров-грабителей. Каким-то образом, не иначе – волшебством каким-то, в ее сети никогда не попадаются люди из ближайшего окружения Нэша.

А тем временем доходы столичных купцов и ремесленников упали, соответственно снизились налоговые поступления в казну. Все это безобразие уже приняло такие размеры, что его величество поручил графу де Бюэю заняться проблемой.

Только вот у графа своих забот полно. По имеющимся у него данным, вот-вот может вспыхнуть война с Нугулемом, чьи шпионы развили бурную деятельность в Эскароне. Так что, пораскинув мозгами, начальник Тайной канцелярии пришел к выводу, что разбираться с данной проблемой нужно без отвлечения своих кадров и через экономическую составляющую, то есть попытаться лишить злодея источников доходов.

Может, изначально планировалось использовать городскую стражу, но при ближайшем рассмотрении обнаружилась ее полная несостоятельность. А может, граф сразу искал другие инструменты для реализации своих планов, и тут на слух ему опять попалось имя того самого потерявшего всякий стыд дворянчика, который нанялся бретером к трактирщику. История об этом умалчивает. Де Бюэй предпочел изложить все в красивой версии о возрождении светлых идеалов рыцарства. И, несмотря на то, что он фактически сталкивал меня лбами с Кривым Нэшем, хотелось верить именно в эту версию.

Я выждал несколько минут, в течение которых слуги накрывали нам стол. И только потом ответил:

– Я понимаю, что, согласившись на условия графа де Бюэя, мы практически объявляем войну Нэшу. И я понимаю величину грозящей нам опасности. Но разве война – это не то, к чему нас готовили с детства, разве это не то, о чем мы мечтали вечерами в общем зале трактира, ловя на себе полные презрения взгляды окружающих? Нужно либо искать себе новое занятие, либо принимать вызов. Это – наш шанс вырваться из оков нищеты, неужели же мы спасуем перед этим городским разбойником?

– О! – эльф картинно закатил глаза. – В ход пошли громкие лозунги! Особенно меня умиляет в твоей речи частое использование местоимения «мы». Ты просто не оставляешь мне шанса на бегство!

– Извини. Просто уже привык, что могу во всем на тебя положиться. Но руку де Бюэю я жал только от своего имени, так что ты волен поступить так, как считаешь нужным.

– Брось, Орлов, я шучу. Конечно же, я не брошу тебя одного на растерзание Кривому. Пусть даже это будет последняя глупость в моей непутевой жизни.

– Значит – по рукам? – я протянул руку над столом.

– По рукам! – Арчер пожал ее и тут же поднял бокал с вином. – Выпьем за это и перейдем к действиям.

Мы выпили. И вино на этот раз было не так любимой эльфом танийской кислятиной, а очень даже приличным лидонским. Затем с четверть часа молча поглощали пищу, сосредоточенно обдумывая сложившуюся ситуацию. По мере наполнения желудка ко мне возвращались силы, а с ними и хорошее настроение. В конце концов, в случае поражения меня ждет всего лишь смерть, зато никаких упреков по части долга и чести. Так что – никаких сожалений.

Хотя… Почему-то вспомнились блестящие глаза амазонки с отражающимся в них лунным светом, и ее губы жарко прошептали: «Не смей! Не смей уйти и не вернуться!» Кажется, я вбил себе в голову всякие глупости. Пришлось встряхнуть головой.

– Итак, – с присущей ему аккуратностью промокнув губы салфеткой и откинувшись на спинку стула, спросил эльф, – с чего начнем?

– Начнем с того, что не будем спешить. До вечера каждый из нас подумает о том, что нам следует предпринять, сколько нам необходимо бойцов, как выстроить системы оповещения и быстрого реагирования. Вечером обсудим все это детально. А сейчас я отправлюсь к маэстро от фехтования месье д’Эферону и выясню, что от меня понадобилось.

– Опять избавляешься от сопровождения? – недовольно пробурчал Арчер. – Пойми же ты наконец: нож в спину от «случайного» прохожего – и все наши планы летят коту под хвост.

– Положимся на судьбу и на милость Божью, – ответил я, протягивая товарищу увесистый кошель с вензелями де Бюэев, – просто у тебя будет более важная задача – ты займешься покупкой лошадей!

– Лошадей! – эльф чуть не подскочил от этого известия, мгновенно забыв о проблеме моей безопасности. Эльфийская всеобъемлющая страсть к лошадям была общеизвестна. Хотя лично для меня она всегда оставалась загадкой. Подобные чувства характерны скорее для степных народов, тогда как соплеменники Арчера всегда предпочитали леса. Ну в самом деле – не очень-то разгуляешься в лесу верхом на коне. Тем не менее для него приобретение лошадей давно было навязчивой идеей. Не один раз он твердил мне о необходимости покупки четвероногих помощников, расписывал все выгоды патрулирования улиц верхом. В ответ на что я постоянно рассказывал ему об их стоимости, о расходах на содержание и экипировку, на аренду конюшни и прочее и прочее. Нам всегда с трудом хватало денег на людей, мы не могли себе позволить такую роскошь, как лошади. Впрочем, я всячески оттягивал решение вопроса о приобретении четвероногих помощников еще и потому, что вообще сомневался в целесообразности их использования на узких городских улицах и в переулках. Стоит злоумышленнику перемахнуть через забор или юркнуть в подворотню – и он сразу же оказывался вне досягаемости конного патрульного. Кроме того, всадник являлся слишком заметной мишенью для отнюдь не брезгующих ударом из-за угла бандитов Кривого Нэша.

Но обстоятельства изменились. До сих пор нашей территорией была одна улица на протяжении пяти кварталов. Теперь же придется брать под контроль гораздо большую территорию, и нам просто необходимы силы быстрого реагирования. Так что вопрос с покупкой лошадей решался-таки в пользу эльфа.

– Сколько брать? – деловито осведомился Арчер, радостно сверкая глазами.

– Присмотри десяток. Но сегодня купи только четыре. Договорись с Жераром об аренде пустующего во дворе сарая и найми рабочих – пусть сделают к нему пристройку и утеплят. Все, беги! – эта фраза была лишней, потому что мой друг-эльф уже был у двери таверны и слышать меня не мог.

– Чертов лошадник! – пробормотал я, подзывая жестом слугу, чтобы расплатиться. – Одно упоминание о лошадях способно заставить его позабыть обо всем на свете!

19

До жилища маэстро от фехтования было рукой подать. На улице распогодилось, небесный свод очистился от туч, и осеннее солнышко дарило миру совсем не осеннее тепло. Самочувствие мое после хорошего обеда было гораздо лучше, чем с утра. Я бодро шагал к дому д’Эферона, размышляя больше о событиях прошлой ночи, нежели о причинах моего приглашения к мастеру фехтования или о беседе с графом де Бюэем.

У распахнутых настежь ворот усадьбы номер восемнадцать по улице Магнолий с важным видом стояли двое привратников в светло-синих, расшитых золотыми позументами ливреях. Мне коротко кивнули, то ли показывая, что знают меня в лицо, то ли это общепринятая процедура в доме д’Эферона. Один привратник остался на своем посту, второй поспешил проскользнуть на территорию усадьбы. Сделав приглашающий жест левой рукой, пошел впереди меня по мощенной белым морским камнем дорожке, ширина которой позволяла сделать предположение, что хозяин дома не держит личного экипажа, да и вряд ли вообще держит лошадей. Это могло говорить либо о недостатке средств, либо о всепоглощающей увлеченности любимым делом, нежелании отвлекаться на посторонние вещи. И у Дюмуа, и у Надаля было по-другому. И тот и другой имели роскошные дворцы, покупали чистокровных скакунов и время от времени устраивали роскошные приемы и балы.

Я попытался вспомнить все, что слышал о месье д’Эфероне. Вроде бы он был выходцем из Атона – одной из восточных провинций. В молодости много путешествовал и даже, если верить слухам, несколько лет служил наемником в Гергоне во время войны с Наввским халифатом. В Монтере появился лет шесть-семь назад, открыл свою школу фехтования. Не здесь, на улицу Магнолий он перебрался всего пару лет назад, когда его финансовое благосостояние пошло в гору. Первоначально же он обитал где-то в предместьях. Высшее общество, когда речь заходила о д’Эфероне, слегка кривило личики – считалось, что он только «подбирает объедки» со столов Надаля и Дюмуа. Но школа д’Эферона довольно быстро выбилась из ряда мелких монтерских фехтовальных школ и прочно обосновалась на третьем месте. Хорошие результаты и относительная дешевизна занятий сделали свое дело. Я знавал нескольких дворян, которые, хотя в обществе и отзывались о его школе с легким пренебрежением, тем не менее посещали именно занятия д’Эферона.

Мне не приходилось встречаться с маэстро, я даже никогда его не видел, но подспудно уже начинал чувствовать к нему симпатию.

С правой стороны, в тени старых лип, виднелся небольшой аккуратный двухэтажный домик. Стены обложены розовым туфом, крыша покрыта черепицей. Я не успел задаться вопросом: где же проходят уроки? – было понятно, что в таком доме это невозможно – потому что из глубины усадьбы уже слышался звон шпаг и приглушенный гул множества голосов.

Спустя минуту мы вышли к просторному деревянному павильону. Сквозь огромные витражи были видны фигурки десятков фехтовальщиков. Мой сопровождающий распахнул передо мной двери, опять пропуская вперед. Я вошел. Двери за моей спиной закрылись – по всей видимости, слуга посчитал свою задачу выполненной и вернулся к воротам.

Несколько минут я растерянно стоял у входа, пытаясь определиться с дальнейшими действиями. В ближайшей ко мне половине помещения все ученики, разбившись на пары, самозабвенно фехтовали. В дальнем конце зала группа из семи-восьми человек сбилась в кружок – то ли что-то рассматривали, то ли обсуждали. Поскольку эта группа показалась мне наименее занятой, я решил навести справки о хозяине поместья именно у них. Но тут из дальнего левого угла павильона раздался громкий возглас, избавивший меня от необходимости задавать вопросы.

– Слава богу! Слава богу, вы пришли, месье!

Это было поразительно и невероятно – фехтовальный зал практически мгновенно умолк. Прекратились разговоры, смолк звон металла, не слышалось больше шарканья приставных шагов, возгласов радости от удачной атаки или огорчения от пропущенного укола. Не менее трех десятков разгоряченных занятиями фехтовальщиков, среди которых оказалось пять особ женского пола, одновременно повернулись в сторону входа, где и обнаружили мою скромную персону.

Я снял шляпу и отвесил всему залу одновременно легкий поклон. Надеюсь, вышло если и не совсем изящно, то, по крайней мере, вежливо.

В тот же миг рядом со мною возник гибкий мужчина среднего роста. Его длинные каштановые волосы волнами ниспадали на плечи. Щегольские рыжие усы весело топорщились в разные стороны. Прямо на меня смотрели полные доброжелательности и восторга карие глаза.

– Слава богу, вы пришли, сударь! – месье д’Эферон, а это, несомненно, был он, обернувшись к залу и по-свойски приобняв меня за плечи, громко возвестил:

– Дамы и господа! Шевалье Орлов собственной персоной!

Реакция присутствующих меня поразила. Отсалютовав мне шпагами, фехтовальщики сотрясли воздух троекратным «ура!», чем окончательно смутили мою не любящую выставляться напоказ натуру. Заметив мое состояние, хозяин заведения пришел на выручку:

– Господа, продолжайте в том же духе! У нас с месье Орловым деловой разговор!

Д’Эферон увлек меня за собой в дальний конец зала, где виднелась небольшая дверь в подсобные помещения. Проходя сквозь ряды посетителей фехтовального зала, я ловил на себе взгляды. Восторженно-ликующие у одних и сомнительно-вопросительные у других. «Что, черт возьми, здесь происходит?» – успел подумать я, прежде чем маэстро втащил меня в смежное помещение. Мы прошли по коридору мимо раздевалок, склада амуниции, еще каких-то помещений и стремительно ворвались в личный кабинет Пьера д’Эферона.

Кабинет представлял собой небольшую комнатку, заставленную книжными шкафами. Лишь половина из них была занята собственно книгами. Остальные были завалены большими и маленькими картинами, изображающими сражающихся людей, всевозможными свитками, свертками, обломанными клинками, прорисовками позиций, выпадов и парад. У окна стоял стол, тоже покоящийся под грудами грифельных и чернильных набросков. На верхнем я сумел разглядеть безголовые тела двоих соперников, один из которых только что атаковал, а второй парировал сильной частью клинка. Стрелочками было обозначено, как обороняющийся должен провести рипост в левое предплечье атаковавшего.

Хозяин извлек из внутренних отсеков стола бутылку красного кордобского вина тридцатилетней выдержки и два бокала, налил, уселся в кресло, жестом руки предложив мне занять второе.

– Как вино? – осторожно спросил он, когда я устроился в кресле напротив стола и пригубил из своего бокала.

– Великолепно, сударь. Не часто мне приходится пить такое.

– Да. Чем южнее растет виноград, тем больше в нем сладости, тем лучше выходит из него вино. Я придерживаюсь такого мнения.

– Согласен с вами, месье д’Эферон, однако сладкое любят не все. Один мой друг просто боготворит розовое танийское. Утверждает, что от него лучше работают мозги.

– А, – мой собеседник безнадежно махнул рукой, – по всей видимости, это ваш эльф. Все эльфы помешаны на танийском. Не знаю, что они в нем нашли – их собственные вина еще послаще кордобского будут…

– …Хотя эльфийские владения лежат явно севернее той же Кордобы, – я не удержался от того, чтобы вставить в разговор подвернувшуюся на язык «шпильку».

– Ха-ха! – довольно хохотнул д’Эферон, не проявляя ни тени неудовольствия. – Черт побери, вы правы, друг мой, тысячу раз правы! Никто не знает, как остроухим это удается, но удается!

Несколько минут мы молча смаковали вино. Я делал вид, что разглядываю содержимое книжного шкафа, хотя на самом деле осторожно косился в сторону хозяина. Отрешенный взгляд месье д’Эферона блуждал где-то за моей спиной, в районе входной двери. Наконец он глубоко вздохнул, словно решился на какой-то рискованный шаг, и, отбросив со лба длинную вьющуюся прядь волос, приступил к объяснениям.

– Месье Орлов! Признаться, я с умыслом пригласил вас к себе, вместо того чтобы нанести визит самому. Я хотел, чтобы посмотрели на мой фехтовальный зал, на атмосферу, царящую здесь, на моих учеников и просто посетителей.

Я откинулся на спинку кресла, водрузив ополовиненный бокал на подлокотник. Разговор принимал странный оборот. Того и гляди поступит предложение купить у него школу фехтования. Мне сейчас только дурацких предложений не хватало!

– Ну, – сказал я, видя, что маэстро ждет моей реакции, – я пришел, посмотрел. Увиденным доволен – хороший у вас зал, посетителей предостаточно… Вы, я вижу, постоянно находитесь в творческом поиске, – тут я кивнул на лежащую на столе стопку эскизов, – только вот…

– Только вот не можете понять, при чем здесь вы. Не так ли? – перебил меня мастер фехтования.

– Теряюсь в догадках.

– Месье Орлов, – д’Эферон, по-прежнему глядя мимо меня, сделал неопределенный жест рукой. Было ясно, что слова даются ему с трудом. Я вдруг понял, что маэстро хочет попросить меня о какой-то услуге, причем он не уверен, что может предложить взамен что-то равнозначное, и, как следствие, боится получить отказ.

– Месье Орлов, ваш… э-э… коллектив состоит уже более чем из десяти человек, не так ли? – Я утвердительно кивнул головой, и мой собеседник продолжил: – И вы тренируете своих людей прямо во дворе гостиницы?

– Именно так, сударь.

– А что вы, сударь, скажете, если я предложу вам и вашим людям дважды в неделю без всякой платы посещать мой фехтовальный зал?

Предложение было очень щедрым. Д’Эферон брал за час занятий гораздо дешевле своих основных конкурентов, но все равно, в пересчете на общее количество моих людей, это была внушительная сумма. И каких-нибудь три-четыре месяца назад я бы ухватился за такое предложение обеими руками. Ведь, кроме всего прочего, принадлежность к третьей по значимости фехтовальной школе столицы могла серьезно повысить мое положение в обществе, как раз тогда пребывавшее в наиболее плачевном состоянии.

Но сейчас ситуация изменилась. И дело тут было не в престижности. Слишком уж много работы предстояло проделать и мне и Патрулю в ближайшем будущем. Чересчур быстро расширяется зона нашей ответственности – если уж браться за выполнение поручений де Бюэя, то сегодня же вновь нужно перекраивать график дежурств и срочно проводить дополнительный набор. Благо, что Арчер ведет списки желающих поступить на службу. А утреннее фехтование во дворе «Серебряного оленя» уже стало доброй традицией, отличной разминкой перед службой и способом поднятия уровня мастерства новичков. Заменить эти занятия на фехтование в зале д’Эферона было решительно невозможно. Там все мы вместе, все на виду, а сюда я не смогу докричаться из окна штаб-квартиры, если мне срочно кто-то понадобится.

С другой стороны, и отказываться вроде как не резон – хорошими отношениями с такими людьми, как маэстро д’Эферон, не разбрасываются. Очень даже могут пригодиться. В конце концов, авральный график дежурств через пару-тройку дней должен устаканиться, и тогда ничто не будет мешать свободным от службы патрульным посещать еще и фехтовальный зал. Тем более бесплатно.

Я не спеша сделал несколько глотков вина и повернулся лицом к маэстро.

– Предложение весьма заманчиво, но что вы попросите взамен? – задал я встречный вопрос, глядя прямо в глаза собеседнику.

– Я скажу вам еще кое-что, сударь. Так сказать, дополню свое предложение, – мастер не отвел взгляда, только как-то грустно и устало улыбнулся. – Я приехал в Монтеру шесть лет назад, поставив своей целью создать свою собственную школу фехтования. С тех пор я трудился не покладая рук, каждый прожитый день являлся своеобразной вехой, маленьким шажком вперед. Я набирал учеников, не глядя на их происхождение: лишь бы у них было желание научиться фехтовать, ну, и немного денег. Спустя два года на празднике Королевской Шпаги моя школа заняла третье место после Дюмуа и Надаля. С тех пор отрыв между мною и четвертым-пятым местом в своеобразной табели о рангах вырос до широчайшей пропасти. Количество моих учеников неуклонно росло, их мастерство постоянно повышалось. Я разбогател, перебрался поближе к центру города, но тем не менее четыре года я практически топчусь на одном месте. До монтерских прим фехтования мне, что называется, рукой подать. Но я уперся головой в потолок. Посещать залы Надаля и Дюмуа престижно и модно. Перед представителями богатейших семей стоит только один выбор: Надаль или Дюмуа, Дюмуа или Надаль! Пирог давно поделен, третьих лиц просят не беспокоиться!

Чего я только ни делал! – продолжал маэстро. – Рассылал пригласительные билеты чуть ли не каждой сколько-нибудь значимой столичной семье. Я пытался посещать великосветские приемы, завязывал нужные знакомства. Мне снисходительно улыбались, хлопали по плечу, а за моей спиной презрительно кривили губы. За последние годы я дважды побеждал в личных поединках Надаля, один раз при двух ничьих – Дюмуа. Но в турнире участвует команда из десяти человек – вот тут-то и сказывается превосходство благородных фамилий. Кто с раннего детства приучен к фехтованию, из того легче слепить хорошего фехтовальщика. Бывают и исключения из этого правила, но, повторюсь, с хорошим материалом работать легче и результат лучше. Вот и выходило, что каждый раз общее превосходство оставалось за моими соперниками. Случалось, что и у меня получалось подготовить очень сильных учеников. Но подумайте только! Несколько раз моих талантливых учеников, отличившихся на королевском турнире, переманивали «более престижные» школы! Это неимоверно бесит меня, но сделать больше я ничего не могу, потолок не собирается пропускать меня выше. И, честно говоря, у меня опускаются руки…

Д’Эферон неожиданно сник. Плечи его опустились, он встал и уныло побрел к окну, где на простом деревянном подносе стояли кувшин с водой и пара глиняных кружек. Кружки хозяин начисто проигнорировал – стал жадно пить прямо из кувшина, совершенно не боясь выглядеть неэстетичным простолюдином.

– Но тут появляетесь вы, месье Орлов! Да-да, я с некоторых пор пристально слежу за вашими успехами и могу выразить вам свое искреннее восхищение. Подобно героям древности, вы с поднятым забралом упрямо идете против течения, не обращая внимания на общественное мнение, на кривые ухмылочки, на завистливые и презрительные взгляды. Словно тигр сквозь стаю шакалов, вы проломились сквозь ряды своих недоброжелателей. Вы один из немногих людей, которые своими поступками пишут современную историю! Нет-нет! Не перебивайте меня! – воскликнул он, заметив мою попытку остановить его словоизлияния, на мой взгляд – совершенно бестолковые. – Сейчас я перейду к сути дела. Вы не побоялись пойти наперекор общепринятым догмам, не побоялись прослыть изгоем. Начав с малого – с защиты чести и достоинства маленькой гостиницы, вы, сударь, со своими товарищами уже сделали большое дело – очистили сердце Ремесленного квартала от бандитов! Я разговаривал с некоторыми купцами и ремесленниками – они не просто восхищаются вами, они вас боготворят! И среди довольно большой прослойки обедневших дворян вы сумели добиться большого уважения. Но вот мнение высшего света только-только начинает поворачиваться в вашу сторону, и тут-то я и могу вам подсобить. Вернее, мы можем помочь друг другу.

Я считаю, – маэстро разошелся не на шутку, – что сейчас сложилась уникальная ситуация, когда наш союз может принести взаимную пользу уже одним только фактом своего существования. Принадлежность к фехтовальной школе д’Эферона мигом поднимет ваш статус в обществе и одновременно привлечет к моему залу повышенное внимание и дополнительных учеников. Но и это еще не все! Я не устаю повторять своим ученикам, что существует большая разница между фехтованием в тренировочном зале и реальным боевым фехтованием. И, влившись в наши ряды, ваши бойцы, несомненно, смогут усилить нашу команду и обогатить моих учеников бесценным боевым опытом. И тогда уж Кубок Королевской Шпаги никуда от нас не денется!

– Вы хотите сказать, что я смогу принять участие в празднике Королевской Шпаги? – пораженно воскликнул я, подскочив из кресла.

– Ба! Нашли в чем сомневаться! Конечно, сможете, причем не только вы, но и еще двое-трое из ваших людей! Мне нужен сбалансированный коллектив из десяти сильных фехтовальщиков. Сейчас в моем распоряжении таких никак не больше пяти, включая себя любимого.

Это была еще одна большая неожиданность, преподнесенная мне сегодняшним днем. Несмотря на то, что эльф и другие мои товарищи не раз в шутку предполагали подать заявку на участие в этом фехтовальном празднике, никто никогда не допускал такой возможности всерьез. В этом турнире принимали участие лучшие бойцы лучших фехтовальных школ королевства. Насколько я знал, последние лет десять победа неизменно доставалась людям Дюмуа или Надаля. В их школах перед праздником проводился жесточайший отбор лучших из лучших, а благодаря неизменно богатейшему выбору отличных фехтовальщиков, как правило, выходцев из знатных семей, считавших долгом чести принадлежать именно к этим школам, команды Дюмуа и Надаля всегда переигрывали своих менее знаменитых и престижных оппонентов.

– Ну а чтобы подтвердить мою правоту о различиях в реальном и зальном фехтовании, я прошу вас провести со мной небольшой тренировочный поединок.

– Прямо сейчас? – Мне совсем не улыбалась перспектива фехтовать с таким серьезным противником, находясь в столь плачевном после ночных приключений физическом состоянии.

– Там, – д’Эферон махнул рукой в сторону фехтовального зала, – полно скептиков, считающих себя приличными фехтовальщиками. Я уверен, что мы с вами очень быстро опустим их с небес на землю. Вперед!

Пьер стремительно промчался мимо меня к выходу из кабинета. Я усмехнулся. В очередной раз в вопросе: дерись или не дерись – мне не оставляют выбора.

– Да и плевать, – пробормотал я, прилагая усилия, чтобы подняться из такого удобного кресла, не потревожив свои ночные порезы, – проиграю так проиграю.

Народу в фехтовальном зале явно прибавилось. Не менее трех десятков человек быстро рассредоточились по краям нарисованного на дощатом полу круга. Я скинул камзол и перевязь со шпагой на руки невесть откуда вынырнувшего слуги и выбрал себе тренировочный клинок.

– Эн гарде, Орлов! – маэстро аж притоптывал ногой от нетерпения.

– Эн гарде, д’Эферон! – не люблю заставлять людей ждать себя.

То ли д’Эферон хотел покрасоваться, то ли решил устроить мне проверку, но бой он начал с длинной атаки с несколькими ложными выпадами, которая должна была закончиться лихим ударом с разворота в левую часть моего туловища с вариациями от бедра до плеча. Купился я на такую атаку один раз в жизни, лет так в четырнадцать-пятнадцать. Но видел я тогда ее в первый раз. Так что в этот раз я не стал ждать финальной части, и поэтому мой противник уже на выходе из разворота встретил грудью мой клинок. Пусть ты маэстро от фехтования, но и меня за новичка-то держать не стоит.

До первого перерыва мы довольно интенсивно и увлекательно фехтовали где-то с четверть часа. И следующие четыре раза зал кричал «туше» в честь точных атак своего учителя. Две атаки были обоюдоострыми, но оба раза я наносил свой удар на мгновение позже д’Эферона. Еще дважды он заставал меня врасплох, ибо весь мой богатый опыт уличного бойца просто кричал мне о том, что не может противник влезть в такую авантюру с большой долей риска самому оказаться нанизанным на вражескую шпагу. Однако он дважды делал это, и мне оставалось лишь винить себя за свою недоверчивость.

Перерыв пришелся как нельзя кстати. Я понял, что мечусь между уличным и зальным фехтованием, от этого и происходят мои проблемы. Нужно делать то, к чему привык, а не стараться угодить изысканным вкусам эстетов от фехтования, не любящих, к примеру, широких рубящих ударов. Знали бы они, сколько горячих голов остудили такие удары!

Как решил, так и сделал. После перерыва я стал фехтовать так, как делал бы это в реальном бою. Внимание, точность движений и холодный расчет.

К следующему перерыву счет был семь-шесть в пользу д’Эферона, и безмятежную улыбку на его лице сменила напряженная сосредоточенность. Мне же победа в данном отрезке поединка далась тоже непросто. Мои ночные раны уже довольно сильно саднили, а следовательно, в них проник едкий соленый пот. Предупреждал же доктор, что нужно хотя бы три-четыре дня покоя! Да и в общем мое состояние было далеко от идеала – я буквально чувствовал, что силы покидают мое бренное тело. Нужно бы побыстрее и как можно достойнее закончить этот поединок, иначе может произойти конфуз.

От конфуза меня спасли зрители. Как только мы возобновили поединок, сразу несколько голосов заорали:

– Маэстро, у месье кровь!

Я заглянул под правую руку: вот же незадача! Действительно, сквозь повязку и рубаху стали проступать кровавые пятна. Все-таки раскрылись мои порезы.

– Орлов, вы ранены? – обеспокоенно воскликнул д’Эферон. – Лекаря сюда, быстро!

– Не извольте беспокоиться, этой ночью получил пару глубоких царапин.

– Проклятье, Рене! Почему вы не сказали! Теперь вся Монтера скажет, что д’Эферон заставил фехтовать раненого товарища!

– Бросьте, Пьер! Я фехтовал с вами по собственной воле, и раны мне вовсе не мешали!

Остаток этого неимоверно долгого дня оказался для меня скомканным. Меня снова увели в кабинет д’Эферона, где его личный лекарь обновил повязки на моих кровоточащих царапинах. Затем в нанятой радушным хозяином карете меня доставили в ставший уже почти родным трактир на Второй Ремесленной улице. Я не стал запирать двери, поскольку виконтессы в комнате не оказалось. Выяснять ее местонахождение и осведомляться о состоянии здоровья я уже не мог физически, ибо усталость обрушилась на меня звенящим водопадом. Едва успев доползти до расстеленной постели, я упал в спасительные объятия сна.

20

Проснувшись на следующий день, а в том, что это был уже именно день, не возникало никаких сомнений, я некоторое время тупо пялился на крашеный потолок, пытаясь уловить все время ускользающую от меня неправильность момента. Осознание пришло резко, толчком, заставив меня подскочить на постели и тут же скривиться от боли в потревоженном боку.

Ну конечно! Постель! Засыпал я в своей временной постели, устроенной на лавке, а проснулся в законной и привычной – на кровати! У самой стеночки. И готов поклясться всеми святыми, что пустующее сейчас соседнее место было таким не всю ночь. Ну и дела!

Однако сейчас комната была пуста. На вешалке у дверей добавился чужой плащ, на сундуке возвышалась горка трофейного оружия. Следовательно, барон д’Эрго еще не заявлялся. Со двора доносился яростный звон шпаг – что-то сегодня разминка затянулась.

Распахнув окно, я впустил в комнату свежий осенний ветерок. Осень дарила нам еще один погожий день, но уже намечались признаки готовящейся смены погоды – с западной стороны на горизонте появились тучи, а время от времени налетающие порывы ветра были еще не сильны, но уже несли с собой прохладу.

Во дворе толпилась вовсе не дежурная смена, а чуть ли не все свободные сейчас бойцы Патруля. В центре живого круга виконтесса фехтовала с Ван Галеном и Рамиресом одновременно, время от времени останавливая бой и медленно показывая использованные ею приемы. Неужели еще один маэстро от фехтования, и все по нашу душу?

Распахнув створки окна, я наполовину высунулся наружу:

– Господа, у виконтессы ранение в бедро, не утруждайте ее чрезмерно!

– Командир!

– Живой!

– Проснулся!

Нестройный, но одинаково радостный хор голосов, обращенные в мою сторону счастливые лица. Приятно, черт побери! А ведь полгода назад даже поговорить было не с кем.

– Мы аккуратно, Рене, почти стоя на месте! – Рамирес, как всегда, галантный, исполнил изящный полупоклон, адресовав его сразу и мне и амазонке.

– Командир, как ты жив-то остался? – пророкотал на весь двор Ван Гален. – Мадемуазель, не сходя с места, нас с Мигелем в капусту рубит!

– Повезло! – усмехнулся я, тут же ощущая какое-то радостно-щенячье предчувствие, что встреча с Фло для меня – вообще большая удача.

– Везунчик! – словно прочитав мои мысли, расхохотался Ван Гален.

– Командир, а правда, что ты вчера самого д’Эферона одолел в его фехтовальном зале? – с благоговением в голосе осведомился совсем недавно присоединившийся к нам шевалье де Варен.

– Нет, проиграл с разницей в один укол, – оставалось только удивляться скорости распространения слухов в столице. И их способности искажаться и обрастать живописными подробностями.

– Ну да, и это в полубессознательном состоянии! Виват, Орлов! – воскликнул Коменж, вскидывая руку со шпагой в приветственном салюте.

– Виват, Орлов! – грянуло над двором «Серебряного оленя».

– Все по-честному было, – пытался я восстановить справедливость, но меня никто не хотел слушать. – Кстати, со следующей недели для нас будет открыт доступ в школу фехтования маэстро д’Эферона!

– Виват, командир! – опять восторженно рявкнули мои бойцы.

– Но это не отменяет утренние разминки во дворе! – попытка остудить их пыл не удалась, можно даже сказать, что на нее никто не обратил внимания. Дальше мне пришлось отвлечься на открывшуюся дверь, и я успел лишь улыбнуться в ответ на радостный крик виконтессы:

– Я скоро поднимусь!

Вошедший в мои чердачные апартаменты Арчер с ходу отвесил мне шутовской поклон, пошаркал ножкой и смел с пола мусор пером своей шляпы.

– Монсеньор, – с придыханием промолвил эльф, с трудом сдерживая смех, – внизу сидит посланец от барона д’Эрго, пьет вино за наш счет и ждет вашего решения назначить его хозяину аудиенцию! Не изволите ли объявить день и час? Или прикажете гнать в шею?

В этот момент насмешнику пришлось прерваться для того, чтобы небрежно парировать левой рукой летящую ему в лоб ложку.

– Это приглашение к обеду?

– Скорее к ужину. Кончай юродствовать, нам нужно поговорить.

– Человек действительно ждет.

– Пусть барон приходит часам к трем. Что у нас с бригадирами сегодня?

– Бартез на дежурстве в штабе, Коменж сменился утром, но еще во дворе, Ферьера нет, он будет заступать на смену вечером, тан Эйнаурральде перед вами.

– Зови Коменжа, амазонку и себя любимого не забудь. Совещаться будем.

– Значит, все-таки обед! – эльф исчез за дверью, а уже спустя четверть часа мы расселись за накрытым столом. В целях сокращения времени я посчитал такое совещание меньшим злом, нежели раздельно обед и совещание. Тем более что не было ни малейших поводов усомниться в том, что будет стоять на первом месте, а что на последнем.

Совещались почти два часа. Сначала обсудили ситуацию с расширением зоны нашей ответственности. Решили, что завтра с утра эльф в сопровождении нанятого на постоянную работу стряпчего отправится в новые кварталы говорить с людьми. Тан умел убеждать, а нам было жизненно необходимо заручиться поддержкой как можно большего количества хозяев домов, лавок и мастерских. К завтрашнему вечеру картина более-менее прояснится, и тогда будет понятно, в каком усилении мы будем нуждаться на этот раз.

– Это довольно большая территория, – покачал головой Коменж, – улица Репейников идет параллельно Второй Ремесленной от Восточного тракта до порта, значит, мы должны взять под охрану еще и связывающие их переулки. Плюс два квартала улицы Ришара, а это уже почти район порта. Нам может понадобиться опорный пункт для экстренных случаев, ведь «Серебряный олень» будет слишком далеко.

– Справедливо. Но этот вопрос будем решать чуть позже. Если история с трактиром «Старый пеликан» и месье Валардесом подтвердится, то будем решать с хозяином. Если не подтвердится, то можем попытаться договориться с нашим последователем – в конце концов, одно дело делаем.

Решено было с сегодняшнего дня засылать наших людей в «Пеликан» для разведки обстановки. Арчер предложил дополнительно дать задание местным мальчишкам, чтобы навели контакты со своими собратьями из тех кварталов.

– Стоить будет немного, а мальчишки – это самый вездесущий народ на свете.

Все согласились. Мысль действительно была весьма удачная. А мне еще неожиданно подумалось о том, что ребятне вообще полезно находиться рядом с такими людьми, как наши патрульные. Все-таки неплохой пример для подражания.

Дальше эльф рассказал о выборе лошадей и договоренности с мэтром Пигалем о перестройке одного из дворовых сараев в конюшню. Черт, такими темпами нам очень скоро станет тесно в «Серебряном олене». Дела трактирщика столь заметно шли в гору, что наверняка ему тоже нужно думать о последующем расширении, а тут мы отхватываем куски его территории под свои нужды. Прикупить бы какой-нибудь из соседних участков! Да где ж таких денег взять?

Разобравшись с текущими вопросами, перешли к аллорийской теме. Вернее, к вопросу одного конкретного аллорийского семейства, чья представительница с большим интересом слушала всех нас, но до сего момента помалкивала.

Сначала я выдал краткую воодушевленную речь, в которой обосновал необходимость предоставить всю возможную помощь оказавшейся в крайне затруднительном положении виконтессе д’Астра, вскользь упомянув о том, что наше желание помочь всячески одобряет королевская власть в лице графа де Бюэя. После чего попросил уже саму амазонку выдать нам подробности проблемы.

– Господа, – после минутных раздумий обратилась к нам виконтесса, – а что вы вообще знаете о моей стране?

Признаться честно, знали мы немного. Если отбросить в сторону все пересказанные небылицы, которые весьма повеселили Фло, то в сухом остатке оказались лишь знания о легендарной системе боя амазонок, что титулы и имущество в государстве наследуются только по женской линии и что жители Аллории, подобно эльфам, не очень охотно контактируют с внешним миром.

– Не густо, – грустно усмехнулась д’Астра, – но в такой ограниченности сведений о великом герцогстве Аллория большая часть нашей вины. Довольно внушительная часть амазонок давно выступают за отмену закрытости, но другая часть считает, что смена внешнеполитического курса приведет к обрушению самих устоев нашего государства. Пока мнение консерваторов преобладает. Поэтому, прежде чем перейти к сути моей проблемы, придется мне немного рассказать об устройстве нашего государства и нашем механизме престолонаследия. Без этого мне будет очень непросто объяснить вам значение тех или иных событий.

И в следующие полчаса амазонка обрушила на наши головы поток информации о своей родине. Все мы слушали ее затаив дыхание, как в детстве слушали сказки и легенды о древних героях.

Благодаря странному для окружающих социальному устройству государства вопросы престолонаследия Страны амазонок выглядели очень уж необычно. Впрочем, необычным был весь уклад жизни в единственном из известных государств с господством матриархата.

Правит Аллорией Великая герцогиня, что, в общем-то, не является чем-то из ряда вон выходящим. В мировой истории достаточно случаев, когда государствами правили женщины, каким бы титулом они ни назывались при этом. Но тут следует сделать очень важную поправку: Аллорией всегда правит Великая герцогиня. Никаких мужчин на троне в Икитосе отродясь не было. Еще одна необычность заключается в том, что у амазонок каждые пять лет сменяется не только сама Великая герцогиня, но и вся правящая семья. То есть семь герцогских домов Страны амазонок поочередно управляют государством!

Можно сколько угодно спорить о целесообразности подобных методов правления государством, но Аллория существует уже восемь сотен лет, и за это время она нисколько не потеряла в своих размерах. В отличие от того же эльфийского королевства, за тот же срок ужавшегося в пять раз. Хотя охотников до земель и богатств амазонок всегда хватало.

Периодическая смена правящей династии постепенно приучила герцогские дома не столько соперничать, сколько сотрудничать друг с другом во имя общей цели. Поэтому Страна амазонок обходилась без междоусобных войн, дворцовых переворотов и прочих потрясений, способных резко менять курс правительства. Многолетняя стабильность давала свои плодотворные результаты: торговля процветала, развивались ремесла, пригодные для земледелия земли давали стабильные урожаи. Аллория – уже давно страна зажиточная, если не сказать богатая, с низкой преступностью и высокими доходами населения, а также с сильной, боеспособной армией, время от времени отбивающей охоту оторвать хотя бы кусок от своих территорий у агрессивных соседей. Вкупе все эти факторы делают амазонок не только желанной добычей, но и очень желанными союзниками для любого государства.

Когда-то давно у Аллории и эльфийского королевства Анкилон были весьма неприязненные отношения. Тогда эльфы претендовали на роль доминирующей державы в регионе и частенько пытались силой оружия принудить соседей к подчинению. Но две-три сотни лет назад ситуация изменилась. Анкилон переживал упадок, и уже почуявшие запах легкой добычи соседи рвали его на части. Зато изменились отношения эльфов и амазонок. Теперь уже аллорийцы поддерживали бывшего противника, и, возможно, лишь их вмешательство и помогло королевству лесного народа сохраниться хотя бы в нынешних границах. По сию пору Аллория и Анкилон часто поддерживают друг друга во внешней политике. Еще званием постоянного союзника амазонок может похвастать Дартмур – крошечное горное королевство, расположенное по северную сторону Весеннего перевала от Страны амазонок.

Восточные соседи давно уже были отучены от дурных манер и не помышляли зариться на богатства соседа. Последние войны с расположенным на юго-востоке Эскароном отгремели лет семьдесят назад, еще при деде нынешнего правителя Монтеры. С граничащим с Аллорией с юга и юго-запада Нугулемом конфликты случались по сей день. Впрочем, как и у всех соседей вечно драчливого и жадного до чужих земель Нугулемского королевства. Правда, когда неугомонный сосед сцепился сразу с двумя заморскими халифатами, амазонки выступили на его стороне.

– Кхм, – смущенно прочистил горло Коменж, слушавший рассказ амазонки с неподдельным интересом, – а как там у вас с мужчинами?

Эльф едва слышно хмыкнул, по всей видимости, зная о Стране амазонок больше нашего. Я промолчал, но внутренне порадовался, что кто-то другой задал так интересующий меня вопрос.

– Все нормально у нас с мужчинами, Анри, – с коротким смешком ответила девушка, причем меня почему-то неприятно резануло по слуху обращение к Коменжу по имени, – это еще одна местная легенда, не имеющая ничего общего с действительностью. Просто наследование у нас происходит по женской линии.

– Господа, – я решил вмешаться, поскольку наше совещание уже порядком затянулось, – давайте без излишних подробностей – вот-вот должен явиться барон д’Эрго.

– Хорошо, Рене, – как-то так легко и непринужденно получалось у амазонки называть всех по именам, и так тепло на душе становилось от такого обращения, – у герцогского дома д’Астра, наследницей которого я являюсь, похитили корону. Меньше двух месяцев остается до очередной смены правящей династии. В порядке очередности трон Великой герцогини на ближайшие пять лет должна занять моя мать. Если мы перед церемонией передачи трона не предъявим свою герцогскую корону, значит, не подтвердим свою принадлежность к герцогскому дому. В этом случае трон займет следующая по очереди семья, а наш статус понизят да графского вплоть до возвращения короны. Почему так – не спрашивайте. Глупая древняя традиция. Но изменить ее не получается. Тем более что другие герцогские дома не прочь избавиться от одного из конкурентов.

– От себя добавлю, что следы похитителей привели в Монтеру, но здесь потерялись. Еще прошу учесть тот факт, что семья д’Астра – традиционный союзник Эскаронского королевства, и вывести ее из игры, особенно в свете грядущего пятилетнего царствования, может быть крайне выгодно нашим врагам. В смысле – врагам нашего королевства. Поэтому его сиятельство граф де Бюэй попросил Патруль оказать виконтессе содействие в поисках.

– Я потеряла почти полгода, доверившись барону д’Эрго. Если и были получены какие-то результаты, то этот мерзавец их скрыл.

– А есть ли уверенность в том, что корона еще в столице? – задумчиво спросил Коменж.

– Уверенности нет. Но если ее вывезли в Нугулем, то нам ее уже не достать…

– Нужно все хорошенько осмыслить, – даже вечно смешливый эльф стал невероятно серьезен, – без подробностей тут не обойтись.

В этот момент в комнату заглянул один из наших новобранцев – шевалье де Сен-Клер.

– Барон прибыл, ждет разрешения на аудиенцию.

– Смотрите-ка, как посещение де Бюэя на воспитанность воздействует, – усмехнулся Арчер, – даже месье Эрго о хороших манерах вспомнил!

– Анри, Арчер, спустите барону в карету эту груду железа, – я махнул рукой на трофейное оружие, которое д’Эрго обещал выкупить, – и подождите в штабе. Как только он исчезнет отсюда, соберемся еще раз.

– Фло, – я повернулся к заметно напрягшейся виконтессе, – полагаю, что в твоем отсутствии барон будет более откровенен. Да и тебе неприятно его видеть…

– Хорошо, Рене, я тоже буду в штабе.

21

Три дня я не выходил из своих покоев, усердно изображая из себя раненого. Запустили по округе слух, что после учебного поединка с маэстро д’Эфероном у меня открылась старая рана. Вроде бы народ поверил, сегодня вон даже сам Пьер д’Эферон пришел навестить меня. Был так настойчив, предлагая услуги своего персонального лекаря, что пришлось признаться ему в необходимости соблюдать условия игры. Маэстро проникся моментом и, по словам Арчера, выйдя от меня, сильно сокрушался, что заставил фехтовать раненого дворянина, а тот был так благороден и горд, что не посчитал возможным отказаться из-за «ничтожной царапины». В общем, Пьер оправдывал оказанное ему доверие.

В светлое время суток я старался отсыпаться, а по ночам не смыкал глаз. Фло приходилось тяжелее. Раз уж она наотрез отказывалась переезжать в отдельное жилье, а раненое бедро доктор настойчиво велел еще поберечь, то пришлось амазонке играть роль сиделки. По утрам она все-таки сбегала вниз пофехтовать с ребятами, а потом целый день томилась в помещении. Принимала у прислуги подносы с едой, у курьеров – донесения, у подмастерьев доктора Каспара – свертки с травами и мазями. Так сказать, ограждала мою скромную персону от посетителей всеми силами.

– Фло, слухи пойдут… – попытался я как-то еще в самом начале предостеречь ее от урона репутации.

– Какие еще слухи? – искренне удивилась девушка.

– Ну как – какие? – опешил я от риторического вопроса. – Я… ты… в одной комнате живем. Вот.

– Ах, это? Ерунда! Для твоей репутации это будет только плюсом.

– А…

– А у нас, в Аллории, несколько другие представления о чистоте репутации. Так что моя тоже не пострадает. Но за беспокойство – спасибо!

Беседа с бароном оказалась чрезвычайно плодотворной. Не зря же де Бюэй провел с ним хорошую «разъяснительную работу». И я многократно поблагодарил себя за предусмотрительность с удалением аллорийской виконтессы из помещения. В противном случае либо старый авантюрист не был бы так откровенен, либо она попыталась бы прирезать мерзавца на месте. Ибо виновен был д’Эрго в бедах семьи д’Астра по уши.

Некоторое время назад к нашему «герою» обратился старый товарищ из Нугулемского королевства – некий граф Бернье. Ну, не то чтобы прямо товарищ, но давний знакомый, с которым не раз в прошлом сотрудничали. Занимался этот самый Бернье тем, что на постоянной основе содержал несколько больших наемных отрядов, фактически – небольшую личную армию. И с радостью одалживал своих наемников любым нуждающимся в их услугах людям. То есть не любым, конечно же, а тем, у кого было достаточно денег для оплаты совсем не дешевых услуг.

В молодости сам граф водил отряды на задания, побывал в разных местах, повидал мир, поучаствовал в разных авантюрах и сотнях боевых столкновений. Ведя все дела, в которых принимал участие, «с умом», со временем выбился из толпы мелких командиров, повзрослел, оброс связями, полезными знакомствами, заимел прочную репутацию «надежного человека», ну, и разбогател.

Если вспомнить, что по молодости барон д’Эрго вел схожий образ жизни и состояние свое заработал примерно так же, то не приходилось удивляться тому, что господа были давно знакомы. Впрочем, по словам барона Себастьяна выходило, что не виделись они больше десятка лет.

И вот, в один прекрасный весенний день, граф появился в Монтере с целью «навестить старого приятеля». Предлог был неубедительным, но хозяин дома и виду не подал, принимая условия игры. Разговор состоялся только после трех дней активных возлияний под воспоминания о давно минувших днях.

Дело было странным. Корона герцогского дома д’Астра – это вещь, несомненно, ценная, но вряд ли стоящая даже половины суммы в пятьдесят тысяч золотых, обещанных за ее похищение. Да и кому могла понадобиться чужая корона? Барон не настолько наивен, чтобы поверить в чушь вроде безумного коллекционера-нувориша, пожелавшего иметь в своем шкафу красивую штучку со знаменитым сапфиром.

– Политика, – безапелляционно заявил он.

– Политика, – не стал спорить нугулемец, – но когда это нас останавливало? И именно поэтому я и обращаюсь к тебе, иначе не стал бы упускать такой куш. По непременному условию заказчика ни один след не должен привести к нугулемской границе. Следовательно, исполнители должны быть не нугулемцами. А поскольку земли герцогов д’Астра граничат на юге именно с Эскароном, то тебе и карты в руки. Нет, если бы у меня под началом было достаточное количество твоих соотечественников, то можно было бы попробовать обойтись и без тебя. Но ты же знаешь, что эскаронцы слишком высокомерно относятся к ремеслу наемника.

– Корона не стоит пятидесяти тысяч золотых, но и пятьдесят тысяч золотых не стоят тех неприятностей, что могут приключиться со взявшимся за это дело.

– Сколько ты хочешь?

– Сто.

– Шестьдесят.

В итоге сторговались на семидесяти пяти тысячах золотых, к которым Бернье прилагал своего мастера-вора.

– Свое дело он знает. Выполнял для меня несколько заказов. На месте уже был, осмотрелся, недостающие сведения запросил, мои люди все разузнали. Он готов. Его нужно будет доставить на место и прикрыть отход. Во время отхода лучше избавиться от него.

– Не жалко?

– Жалко, но так он точно не проболтается.

С учетом вора дело казалось уже не таким уж трудным. Определенные трудности возникли с доставкой его на место – уж очень бдительно амазонки охраняют свои границы. Но удалось найти хорошего проводника из местных, с которым рассчитались несколькими ударами ножа. Дальше дело было за мастером-вором. Его не было больше четырех часов, и данные ему двое охранников уже сильно нервничали по поводу его отсутствия. Но тот все же выполнил заказ, правда, при отходе из замка не удалось избежать тревоги.

Аллорийцы оказались очень легки на подъем. Лодки с людьми барона едва успели отчалить, как на берег уже выскочили первые преследователи. Слава богу, что их было немного – сыграли свою роль отвлекающие отряды, с вечера переправленные в нескольких местах и уведшие большую часть погони в разные стороны. Вернулась на эскаронский берег едва ли половина из них, но только лишь затем, чтобы умереть от отравленного вина на первом же привале.

Вор отправился кормить рыб прямо посреди переправы. Некоторые из гребцов были убиты преследователями, остальные приняли смерть на берегу от рук встречающих. Сопровождавшие вора охранники простились с жизнями на месте сбора. Они были последними из тех, кто побывал на аллорийском берегу. Дальше корону принял отряд надежных людей барона, из которых лишь один знал, что должны ему принести из-за речки. На всякий случай несколько всадников отправились по нугулемской дороге, но, миновав оживленный перекресток, через лес вернулись на соединение с основным отрядом.

Но и это еще было не все. Во время ночевки в захудалом трактире на этот отряд напали лихие люди, всех убили, драгоценный груз отняли, трактир подожгли. Нападавшие пришли пешком и ушли пешком, да еще в разные стороны. Все должно было указывать на нападение лесных разбойников. Сами «разбойники» к утру собрались в условленном месте на окраине леса. И тут их постигла участь всех предыдущих участников экспедиции. Только это уже было лишнее действие, которое барон д’Эрго не планировал и не исполнял. Корону увели у него прямо из-под носа. Следы вели в Монтеру.

Чем дольше я слушал рассказ месье д’Эрго, тем больше портилось мое настроение. И даже не оттого, что шансы отыскать потерянную ценность аллорийской семьи все явнее стремились к абсолютному нулю. Меня расстраивал тот факт, что я вынужден спокойно и вежливо общаться с этим господином, заслуживающим если не виселицы, то уж топора палача точно. По крайней мере, по законам Страны амазонок.

– Что было дальше? – голос мой прозвучал неожиданно хрипло – видимо, под воздействием обуревавших меня эмоций.

– Шевалье Орлов, – наверное, барон понял ход моих мыслей, – все, что я вам сейчас рассказываю, уже известно Департаменту безопасности. Граф де Бюэй ценит то количество времени, которое я вам экономлю своим рассказом. А время в этой истории – самая дорогостоящая вещь.

Дальше было еще интереснее. Барон был в ярости, его люди буквально носом землю рыли. Но ничего не нашли. То есть на всем пути отряда, занятого доставкой короны от самой реки и до места расправы, не удалось обнаружить никаких следов сторонних наблюдателей. А раз не было слежки, значит, врагу было известно место сбора. Кроме месье Эрго этим знанием обладали двое приближенных, но оба отправились туда и были убиты.

Граф Бернье, ожидавший результатов у себя дома, в Меаце, прислал своего представителя, которому и был сообщен неудачный результат похода. Представитель был очень недоволен.

В то же самое время верный человечек в окружении Бернье сообщил барону, что тот оставался вполне спокоен после прибытия гонцов из Монтеры. И письмо, написанное им д’Эрго тогда же, было хоть и недовольным, но вовсе не гневным.

В ярости граф был два дня спустя, когда принял очередного гонца из Эскарона, и поскольку тот привез новости отнюдь не от барона Себастьяна, это наводило последнего на некоторые размышления.

– К гадалке можно не ходить, Орлов, эта нугулемская собака наняла еще одну команду! Потому и не расстроился особо, когда я сообщил о неудаче, что ожидал ее. Но и в его плане произошел какой-то сбой – корону он так и не получил, иначе не ярился бы так через два дня, не отправлял во все стороны гонцов и розыскные команды. Его люди и сейчас в Монтере, ищут.

Я пытался проследить все последние связи тех двоих, что знали место сбора, но особого успеха не добился. Когда узнал о прибытии в город виконтессы д’Астра, решил использовать ее в качестве приманки. Если корону увел случайный человек или второй исполнитель по какой-то причине решил не отдавать ее Бернье, то было бы вполне логично выйти на амазонку с предложением о выкупе. Но эта карта тоже не сыграла. Я прошерстил все ломбарды и ювелирные лавки – тоже без толку.

В конце концов я обратился к воровской гильдии Монтеры, а если точнее, к человеку, известному под прозвищем Кривой Нэш. Надеялся на то, что он поможет мне перетряхнуть криминальное дно столицы – вы не представляете, какие там деньжищи крутятся! Кривой Нэш потребовал в качестве оплаты избавить подконтрольные ему кварталы от одного очень упрямого дворянина по фамилии Орлов, но меня, как вам известно, и тут постигла неудача.

– А мне говорили, что прежде вы считались большим везунчиком.

– Да, в этом деле слишком много неудач. И это лишний раз убеждает меня в том, что Бернье приложил здесь свою руку. И дернул же меня черт позариться на его деньги!

– Я так понимаю, – медленно произнес я, – что никаких зацепок для дальнейших поисков нет. Можно было бы прихватить людей Бернье, но они вряд ли знают больше вашего.

– Это так. Но кое-что все-таки удалось выяснить буквально в последний момент. Общаясь с господином Нэшем, я случайно узнал о присутствии в Монтере Клода Фонарщика.

– Это еще кто?

– Наемный убийца, давно сотрудничающий с графом Бернье. Когда-то он лично исполнял заказы и прославился в определенной среде своей необычайной ловкостью и сокрушительным ударом кулака. Он буквально крошил черепа своим жертвам. И звали его тогда Клод Дубовый Кулак. Но однажды Клод попал в серьезную переделку, и ему здорово досталось. Руки-ноги срослись, но что-то произошло со зрением – он стал плохо видеть в темноте. А поскольку темнота – это его рабочая среда, то пришлось ему приспосабливаться. Теперь он перед приведением заказа в исполнение вынужден был зажигать фонарь, чтобы не промахнуться. Фонарь оставлял на месте преступления в качестве визитной карточки. Так и стал Клодом Фонарщиком.

– Очень романтично, барон! У вас такие интересные знакомые!

– Не юродствуйте, Орлов! Сейчас у Клода Фонарщика есть свои исполнители. Сам он на дело давно не ходит, но репутация надежного исполнителя никуда не делась. К нему обращаются в исключительных случаях, потому что стоит это дорого.

– И вы считаете, что это его люди напали на ваших людей?

– Выходит, что он в Монтере около полугода, то есть по времени сходится. Бернье не мог довериться кому попало, а поскольку он и раньше частенько прибегал к услугам Фонарщика, то появление последнего здесь явно не случайно и наверняка связано с нашим делом.

– Ну, хорошо, а как найти этого Фонарщика?

– Этого я не знаю. Даже де Бюэй не знает, а этот способный молодой человек знает очень много. Скорее всего, Кривой Нэш знает, как найти Фонарщика, но подобной информацией он делиться уж точно не станет.

– А откуда такая уверенность? Подобные типы визиты вежливости друг другу наносят? Как они узнают о присутствии друг друга в городе?

– В общем – да, примерно так и происходит. А если приезжий собирается работать в чужом городе, то либо долю отдает хозяину города, либо договариваются о фиксированном взносе.

– Ну дела! – удивление мое было безграничным.

Поскольку барон закончил свое повествование, а я не мог с ходу подобрать нужные вопросы, то на несколько минут в моей комнате повисло молчание. Я встал из-за стола и, заложив руки за спину, стал расхаживать до окна и обратно. Пытался привести в порядок мысли и распределить имеющиеся факты по полочкам. Получалось плохо – быстрым соображением я никогда не отличался и прекрасно знал это. Но лучше было бы задать нужные вопросы месье д’Эрго сейчас, не бегать же потом к нему домой для уточнения деталей.

– Барон, а месье Бернье повторно не обращался к вам? Он ведь мог предположить, что вы подстраховались и пустили его по ложному следу. Или решили наказать за вероломство.

– Нет, не обращался. За дурачка недалекого он меня не держит, знает, что я уже докопался до обстоятельств этого дела и теперь помогать не стану. Да и не нуждается он в моей помощи, если уж сделал ставку на Клода Фонарщика.

– А мне кажется, что это в первую очередь означает наличие его человека в вашем окружении. Он получил информацию о том, что короны у вас действительно нет.

Пожалуй, впервые Себастьян д’Эрго посмотрел на меня не только с уважением, но и с неподдельным интересом:

– Смелое утверждение, я подумаю над этим. Может, де Бюэй и прав, может, у вас лучше получится вести поиск.

– Честно говоря, – я горько усмехнулся, – понятия не имею, что мне делать. На первый взгляд, тут только две зацепки: Бернье и Фонарщик. Первого теперь вряд ли заманишь в Эскарон, местонахождение второго неизвестно. При этом если корону увел кто-то третий, то даже эти господа не прольют свет на нашу темную историю.

– Вот что, Орлов, я дам вам одну подсказку по Фонарщику. Не нужно его искать.

Благодаря этой подсказке я и сидел уже трое суток в заточении. Дело в том, что барон д’Эрго был практически уверен, что Кривой Нэш не оставит своих попыток избавиться от меня. А раз уж Клод Фонарщик в Монтере, то сам бог велел подкинуть ему эту работенку. Может, даже в качестве отступного взноса за «право работать на чужой территории». Ну, а поскольку я упорно прикидывался больным и не покидал помещение, то людям Фонарщика придется работать у меня на дому. Эх, предположения предположениями, знать бы еще, что на уме у этого самого Фонарщика!

Войти ко мне в комнату убийцы могли либо через дверь, либо через окно. Добраться до двери было на порядок труднее, но сбрасывать со счетов эту возможность не стоило. Я сидел в углу слева от окна, между дверью и мной располагалась лавка, которую я использовал в качестве спального места. От окна меня прикрывал стол. Таким образом, для вошедших хоть через дверь, хоть через окно в первое мгновение я мог оставаться невидимым.

За импровизированной ширмой, отгородившей дальнюю часть комнаты, спала Фло. Не на кровати, на полу, за перетащенным туда специально с целью создать укромный закуток сундуком. На постели же несколько свернутых одеял изображали собой спящего человека, укутавшегося с головой.

Вокруг руки виконтессы была обмотана веревка, дальше вдоль стены протянутая через всю комнату и привязанная к нижней перекладине моей лавки. В случае возникновения опасности мне достаточно будет подергать за веревку, чтобы разбудить амазонку без лишнего шума.

Я сменил позу, вытянув вперед затекшую ногу, прислушался. Несколько раз казалось, что слышу какие-то посторонние звуки откуда-то с крыши, но так как они не повторялись, каждый раз относил это на разыгравшееся воображение.

В голову лезли разные мысли. О себе, о родителях, о Патруле и виконтессе. Вспомнился мой самый первый настоящий бой, состоявшийся в ходе одного из многочисленных пограничных обострений. Мне было пятнадцать, и, думая о предстоящем деле, я очень переживал за свою реакцию. Боялся, что могу струсить, не справиться с волнением и страхом и подведу своих соратников. А как же я смогу потом жить, если меня станут считать трусом? Наш отряд тогда спешил на выручку осажденной нугулемцами заставе и попал в засаду. В ночи засверкали вспышки и раздались звуки выстрелов, вокруг стали падать раненые и убитые люди. Мне под ноги рухнул один из наших соседей, и я кувыркнулся через его тело. В то же время поджидавшие нас враги бросились вперед с обнаженными клинками.

Злость на вероломное нападение, на гибель хорошо знакомых мне людей, на нелепое падение буквально подбросила меня на ноги. Ни о каком страхе не могло быть и речи, я бросился на приближающихся врагов с такой яростью, что хотя никого и не убил, но заставил их затормозить в нерешительности. Потом мне сказали, что выигранные мной секунды позволили эскаронцам прийти в себя и навалиться на нугулемцев всей массой.

Засадный отряд был уничтожен, осаждавшие нашу заставу обратились в бегство при нашем приближении. После завершения боя меня била настолько сильная дрожь, что бывалые солдаты напоили меня горячим вином и уложили спать. Так прошло мое боевое крещение. Как же давно это было, словно в другой жизни.

Потом вспомнилось, как я чуть не пришиб мэтра Пигаля за сделанное им предложение и как переживал общественное осуждение своего нового занятия. Сколько раз я желал смерти, начиная с того дня и заканчивая моментом набора первых помощников, когда ощутил себя не одиноким и когда впервые почувствовал, что общественное мнение готово-таки немного повернуться в мою сторону.

После этого мысли переметнулись к сегодняшним проблемам. Чем разветвленнее становился Патруль, тем больше возникало проблем. Территория, которую мы брали под защиту, росла быстрее, чем количество патрульных. Увеличилось число так называемых «уклонистов», то есть тех домовладельцев, кто отказывался платить Патрулю за охрану. Причины назывались разные, но все это было от лукавого – зачем платить, если квартал и так будет охраняться? Соседи слева и справа платят? Платят. Патрульные по кварталу ходить будут? Будут. И дома хитрецов волей-неволей охранять будут. С этим что-то нужно делать, пока число уклонистов не превысило критическое значение.

Другой проблемой был слишком быстрый набор новичков. Все люди разные, не до всех доходит серьезность отношения к службе в Патруле. Далеко не все дворяне готовы относиться к торговцам и ремесленникам уважительно, не все готовы признавать их своими нанимателями. Кто-то нашел для себя оправдание, что нанимается он конкретно к шевалье Орлову. Пусть так, главное, чтобы службу несли качественно, как мы с эльфом, следуя уставу Патруля, основанному на рыцарских заповедях. К сожалению, уже были случаи, когда дворянская спесь рвалась наружу, бригадирам и другим «ветеранам» приходилось проводить воспитательные беседы. При этом, сразу оговорюсь, что от меня этот факт скрыли, однажды дело завершилось дуэлью, к счастью, без тяжелых последствий. А пару человек Арчеру пришлось-таки уволить.

По большому счету, я имел дело с казусом. С одной стороны, я теперь был не одиночкой, бредущим против течения, теперь за моей спиной был целый отряд, если и не единомышленников, то верных последователей. С другой стороны, раньше я отвечал только за себя и принимаемые мною решения влияли лишь на мою судьбу, а теперь приходилось управлять и отвечать за поступки нескольких десятков человек. И я затруднялся ответить на вопрос: когда было легче?

Было уже далеко за полночь, когда я услышал из-за уличной стены очень осторожный стук. Сразу мелькнула мысль о лестнице, приставленной под окно. Затаив дыхание, я нашарил рукой лежащие на полу передо мной небольшие кавалерийские арбалеты, до сих пор используюемые наряду с быстро распространяющимся огнестрельным оружием.

Через минуту на светлом фоне окна появилась тень. Мгновение настороженно вглядывалась внутрь помещения, потом стала возиться с оконными запорами. Не успел я задуматься о способе, которым незваный гость откроет запертое изнутри окно, как что-то тихо щелкнуло, рама распахнулась наружу и в комнату ворвался свежий ночной воздух. Вслед за ним с подоконника соскользнула одна темная фигура, вторая, третья. Я поднял арбалет и только сейчас вспомнил о веревке, нужно же разбудить Фло! Три темных силуэта бесшумно направились к занавеске, я отчаянно дергал веревку и не получал ответного условного рывка от девушки. А между тем с подоконника спустился четвертый гость, за ним пятый, шестой, седьмой… Матерь Божья! Это же катастрофа! Мы не предусмотрели такого развития событий! И амазонка крепко спит! Хотя, может, это и к лучшему, не бросится в атаку, не ожидая такого мощного вражеского контингента. Но что же делать? Если поднять шум, то через минуту сюда вломятся пять-шесть бойцов резерва из штаб-квартиры Патруля, но за минуту нас с виконтессой успеют десять раз порубить в капусту. Да и такой резерв может оказаться недостаточным – из-за окна появился восьмой убийца, девятый, десятый!..

…Я резко проснулся от того, что расслабившиеся мышцы шеи позволили голове откинуться назад и стукнуться о стену. В комнате было темно и тихо, окно было закрыто, но вот темный силуэт за ним маячил! Мысленно поблагодарив Бога за «сон в руку» и своевременное пробуждение, я не стал ожидать развития событий и осторожно подергал за нашу сигнальную веревку. Спустя мгновение веревка трижды дернулась в ответ – слава богу, Фло проснулась.

Раздался тихий щелчок, рама осторожно открылась, и в комнате осязаемо потянуло свежим воздухом. Оставалось только надеяться, что количество ночных гостей будет меньше, чем в моем вещем сне-кошмаре. А если нет?

Человек в черной одежде, в черной полумаске и черной шляпе осторожно соскользнул на пол. Настороженно огляделся, прислушался. Протянул руку за окно, видимо, подавая условный сигнал. Спустя минуту в окне появился второй темный силуэт, при этом он двигался сверху вниз и ощутимо раскачивался. Крыша! Они спускались с крыши по веревочной лестнице! И еще один штрих – в руке у второго убийцы был фонарь!

Оба ночных гостя уже направились в сторону занавески, когда за окном замаячила третья тень. Да что же это такое? Неужели сон сбудется?

Неудобно идут, неудобно. Первый уже вошел в дальнюю часть комнаты, а третий только-только спустился с подоконника. Ничего не поделаешь, нужно начинать, а там уже как бог даст.

Тихонько поднявшись над уровнем стола, я выстрелил из арбалета в на секунду замершего у окна третьего. С такого расстояния трудно промахнуться и почти невозможно защититься от стального болта. Человек в черном как-то странно всхлипнул и повалился на пол.

Его товарищ, тот, что шел вторым, обернулся на звук, увидел тело подельника и меня, направляющего в его сторону второй арбалет. В это же время из-за занавески раздался щелчок спусковой пружины и звук упавшего тела.

– Не двигайся! – поспешил скомандовать я, пресекая попытку наемного убийцы обернуться к новому источнику шума.

– Руки подними! – раздался голос появившейся на авансцене Фло, и в горло ему уперся кончик ее шпаги.

И тут противник сумел нас удивить. Ловко увернувшись от клинка виконтессы, он взмахнул правой рукой. Инстинктивно я отреагировал на летящий нож, защитившись арбалетом. Тут же я столкнулся с дилеммой: стрелять или не стрелять? Ведь нам позарез нужен был один пленный.

Воспользовавшись выигранным моментом времени, наемник кувыркнулся в мою сторону, крутанулся на спине и подсек мои ноги своей ногой. Я завалился на спину да еще от неожиданности произвел выстрел. Арбалетный болт с глухим стуком вонзился в доску потолка.

Тем временем противник оказался надо мной с занесенным ножом в левой руке. Только вот мое замешательство на этом закончилось. Не имея других подручных средств, я двинул ему в челюсть прикладом арбалета. Голова ночного гостя откинулась назад, где и встретилась с эфесом шпаги амазонки.

Потерявшему сознание убийце быстро скрутили руки за спиной. При этом Фло педантично обрезала на его одежде манжеты рукавов, выпотрошив из них несколько остро заточенных металлических пластин и короткую заточку. Та же процедура повторилась с воротником, из которого были извлечены две иголки и корень какого-то растения, по заявлению госпожи д’Астра сильно похожего на аконит, являющийся сильнейшим ядом.

Предоставив аллорийской виконтессе заниматься добытым пленником, я осторожно выглянул в окно, убедился в отсутствии новой угрозы с крыши. Но нет, к счастью, в части количества нападавших мой сон не сбылся.

После условного стука в стену по внутреннему коридору примчались Арчер, Ферьер, Рамирес и еще двое новеньких, из последнего набора. Я молча кивнул в сторону окна, и мгновение спустя эльф уже карабкался по веревочной лестнице наверх. Только предосторожность оказалась напрасной – на крыше никого не было.

Почти час потратили на общение с приведенным в чувство подручным Фонарщика. Сначала он молча пытался освободиться от веревок, никак не реагируя на наши расспросы. Потом буйствовал, всячески обзывая нас, грозя геенной огненной и обещая сотню способов медленной и неминуемой смерти. Как только поток этого злословия прервался, я поспешил вставить словечко:

– Тебя как звать-то, любезный?

– Не твое дело, сын шакала и гиены…

Тут его грубо прервал эльф, безапелляционно всунув в рот кляп.

– Хм, какие странные имена: Нетвоедело и Сыншакалаигиены, не правда ли, тан Эйнаурральде? Не пойму, правда, почему два имени?

– Может, имя и фамилия? – с самым серьезным видом поддержал меня Арчер, д’Астра и Рамирес коротко рассмеялись.

– Тогда он точно не местный, у эскаронцев таких имен нет, – Ферьер криво усмехнулся.

– Ладно, ребята, – я хлопнул в ладоши, – хватит терять время. Оставьте нас на пару минут.

Когда дверь закрылась за эльфом, последним покинувшим мои апартаменты, я освободил человека Фонарщика от кляпа.

– Слушай внимательно. Выбор у тебя простой. Сейчас я пошлю гонца на бульвар Фанфар, в Департамент безопасности. Через полчаса максимум прибудет спецкарета с сопровождением и отвезет тебя в гости к графу де Бюэю. В его подвалах есть мастера, способные разговорить даже мертвых. Так что ты и сам будешь не жилец, и своего хозяина Фонарщика сдашь. Мрачно выходит? Зато честно. Есть другой вариант. Сейчас в твоем сопровождении мы едем к Клоду Фонарщику. Там я получаю от него ответы на несколько моих вопросов, после чего мы уходим в одну сторону, ты с Фонарщиком в другую. Проще говоря, вы получаете свои жизни всего лишь за информацию. Думай. У тебя минута.

– Причем здесь фонарщик? Мы обычные грабители, неудачно зашли.

– Ответ неверный! – я многозначительно постучал костяшками пальцев по стеклу того самого фонаря, который он с друзьями притащил в мое жилье.

Лицо моего опасного гостя исказила гримаса ярости. Глухо зарычав, он бешено замотал головой из стороны в сторону, но вырваться при этом не пытался:

– А ведь ты знал! Шевалье, ты знал, что мы придем, ты ждал нас!

– Да не то чтобы знал, – я равнодушно пожал плечами, – просто предполагал, что будут гости.

– У! – мой собеседник выгнулся дугой, словно тело его внезапно пронзила сильная боль. – Я говорил Патрону, что нельзя верить местным! Они сдали нас! Предали!

– Хорош орать! – терпение мое подходило к концу. – Едем к Бюэю или к Фонарщику?

– А не нужно никуда ехать, – убийца успокоился так же быстро, как и возбудился, – здесь недалеко, кварталов пять. Минут за двадцать дойдем. Если вы дадите слово, что ограничитесь разговором с Клодом Фонарщиком.

– Слово шевалье Орлова. Но я должен предупредить, что в случае…

– Не нужно ничего говорить! Я, Себастьян Лопст, даю слово, что никаких сюрпризов не будет. Вы получаете разговор с Клодом, мы с Клодом свободно уходим куда захотим.

– Подтверждаю.

Хотя барон д’Эрго и был отъявленным мерзавцем, но приходилось признать, что голова у него работает отлично и благодаря его подсказке я действительно получил возможность встретиться с Клодом Фонарщиком. Дальше уже дело было за мной.

Трактир с оригинальным названием «Трактир» действительно располагался недалеко от нас в северо-восточной части Монтеры. Здесь находился так называемый «чистый» район, где отсутствовали ремесленные цеха и мастерские, где вымощены камнем были не только улицы, но и переулки, а вдоль домов протянулись приподнятые над уровнем мостовой тротуары. Селиться тут предпочитали дворяне среднего достатка, а также разбогатевшие торговцы. «Трактир» стоял вдали от оживленных людских потоков и в целях выживания должен был ориентироваться на престижность, а не на массовость. Соответственно цены здесь были высокие и простым людям снимать комнаты в заведении было не по карману. Но к месье Клоду Фонарщику это не относилось.

Прождать его в одной из отдельных кабинок, устроенных по краям трапезного зала, мне пришлось довольно долго. Уже закрадывалась мыслишка, что зря я доверился честному слову этого самого Себастьяна Лопста. Никто не мешал им с патроном тихонько ускользнуть через черный ход. Но нет, обошлось. Уж не знаю, любопытство ли сыграло свою роль или принципы, но минут через двадцать по ту сторону стола от меня уселся высокий жилистый мужчина со слегка выпирающей нижней челюстью, высоким лбом с залысинами, аккуратно подстриженными усами и огромными, внушающими невольное уважение, кулаками. На вид ему было около пятидесяти лет, и одет он был в одежду весьма состоятельного аристократа. И шпага, кстати, на боку присутствовала.

– Не думайте, шевалье Орлов, что я не имею права на это, – Фонарщик словно прочитал мои мысли, – уже четыре года, как нугулемский король пожаловал мне дворянство. Так что все законно. Правда, я и раньше использовал атрибуты вашего сословия, знаете ли, избавляет от многих вопросов. Что при моем роде деятельности весьма удобно.

– Просто я вас не таким представлял, – мои слова сопроводились равнодушным пожатием плеч, – потому и не смог скрыть удивления. Но я не собираюсь ни подвергать сомнению, ни оспаривать ваше право одеваться так, как вам угодно. Мне нет до этого дела.

Клод Фонарщик откинулся на спинку стула, водрузив при этом на столешницу свои руки. Увидев его кулаки, я сразу вспомнил о том, что прежде его прозвищем было Дубовый Кулак. Кулаки выглядели неестественно большими даже на фоне весьма немалого роста наемного убийцы, а сбитые костяшки пальцев не оставляли сомнений в том, что эти руки способны и сейчас раскрошить дерево стола, на поверхности которого они в данный момент покоились.

Подняв взгляд от рук собеседника, я обнаружил, что тот в свою очередь разглядывает меня. Его серые, глубоко посаженные глаза взирали на меня из-под белесых бровей с интересом и каким-то задорным весельем. Наверное, не часто приходится наблюдать человека, меньше часа назад избежавшего смерти от рук его подельников.

– А вас, месье Орлов, я представлял именно таким.

– И каким же это – таким? – мне действительно стало интересно, каким меня видит человек, сделавший убийство своим ремеслом.

– Вы не герой и не вождь, вы – жертва обстоятельств. Если бы вас удосужились принять на службу, то вы бы просто хорошо исполняли свои обязанности в армии или в гвардии. Но судьба прижала вас к стенке и получила сдачи. Я бы никому не советовал общаться с вами путем прямых угроз, ибо в этом случае, кто бы ни был вашим оппонентом, он сильно рискует, ибо вы – очень опасный противник, способный идти до конца.

– О, месье Фонарщик, – я был одновременно и польщен, и обескуражен полученной характеристикой, – да вы знаток человеческих душ!

– Будь по-другому, я бы не протянул так долго. При моем-то образе жизни.

– Тем не менее вы послали ко мне своих людей…

– Иногда случается так, – старый наемник задумчиво посмотрел поверх занавески в начинающее светлеть окно, – что одно неверное решение тянет за собой целый шлейф ошибок.

– Наверняка ваша история очень интересна и поучительна, но меня интересуют другие вопросы, а ваш человек дал слово, – я решил довольно грубо прервать неожиданное словоизлияние этого предельно опасного человека, который помимо моей воли почему-то вызывал у меня симпатию, – так как?

Взгляд моего собеседника мгновенно стал настолько тяжелым, что я с трудом подавил инстинктивное желание потянуться к эфесу шпаги. Но Клод по-прежнему смотрел не на меня, а в окно. Долгую минуту длилось молчание. Потом он заговорил. Опять не о том, что было нужно мне.

– Себ сказал, что их ждали. Это правда?

– Да, – я больше не собирался вдаваться в подробности и не собирался облегчать Фонарщику жизнь. Если он считает, что его сдал Кривой Нэш, то пусть так и будет. Мне нет дела до разборок между двумя авторитетными преступниками.

– Что вы хотите знать? – безо всякого перехода осведомился Клод Фонарщик. Может, ему было достаточно моего утвердительного ответа, а может, он понял, что моя откровенность дальше этого не распространится.

– Корона. Герцогская корона аллорийского дома д’Астра. Все, что вам известно о ней.

– Ну надо же! – он криво усмехнулся. – Как много в Монтере охотников за такой маленькой аллорийской короной! По-моему, люди стали слишком много внимания уделять этим блестящим безделушкам.

– Вряд ли семья д’Астра согласится с вами.

– Это их проблемы, эй, Себ! – неожиданно гаркнул Фонарщик, а потом, когда по лестнице загрохотали торопливые шаги и в зале появился мой несостоявшийся убийца, произнес слова, заставившие громко биться мое сердце: – Принеси корону, Себ!

Неужели сейчас все закончится? Неужели я смогу триумфально вернуться к Фло и заслужить благосклонность ее семьи? Да и поручение де Бюэя окажется выполненным, что тоже добавит мне уважения в глазах могущественного главы Департамента безопасности. Не верится! Как-то все просто получается, не может так быть. У меня не может так быть. Я привык к тому, что ничего не дается мне легко. В чем-то здесь должен быть подвох!

И тут же ушатом холодной воды на мою голову обрушивается одна простая мысль о том, что Фонарщику незачем было бы держать при себе корону, будь она действительно у него!

– Имя заказчика я вам не назову, – размеренно известил меня Клод, – хоть и расстались мы с ним весьма недовольными друг другом.

– Насколько я знаю, заказчик пока не получил корону.

– В том-то и дело! Я получил достаточно простой заказ. Нужно было отправиться в Монтеру и ждать курьера с сообщением времени и места передачи товара. В назначенное время были получены точные инструкции, мы выехали на место, отследили и доставщиков, и приемщиков и добыли корону. Не оставив, понятное дело, свидетелей. Я сразу заподозрил неладное – уж слишком неказистой оказалась вещичка. А с другой стороны – кто их разберет, этих старых аристократов? В конце концов, мне платили за конкретную работу, и я ее выполнил. Корону отослали заказчику, а тот словно с цепи сорвался! Поначалу даже пытался меня обвинить в подлоге! Но это уж зря! С Фонарщиком такие фокусы не проходят! Остыл заказчик-то и сам все понял. Получил я и извинения, и причитающиеся десять тысяч золотом. Плюс новый заказ – найти нужную корону, ту самую, аллорийскую.

Фонарщик извлек из кармана изрядно засаленный лист бумаги, на котором была изображена корона д’Астра. Очень похожий рисунок я получил совсем недавно из рук графа де Бюэя.

Себастьян Лопст вернулся сверху, небрежно неся в руке корону, не имевшую с изображенной на бумаге практически ничего общего. Позолоченный обруч – позолота кое-где начала отлупляться – с пятью видимыми с одной стороны зубцами простой клиновидной формы, украшенными сверху маленькими жемчужинами. Впрочем, в подлинности жемчуга тоже можно было усомниться – уж очень сильно пахло дешевой подделкой от всего этого. На самом деле обруч должен быть золотым, зубцы должны быть листовидной формы, украшенными жемчужинами. Внутри должна быть пурпурная тканевая шапка, а на перекрестье двух дужек должен красоваться знаменитый сапфир семьи д’Астра.

– Вот такой приз достался мне вместо вот этого, – он постучал пальцем по рисунку.

– Как же так? – я разочарованно откинулся на спинку стула.

– Я же говорю: иногда одна ошибка тянет за собой целый шлейф неудач. Чуял же, что не нужно ввязываться в это дело.

– Черт побери! А вы уверены, что из вашей засады никто не ушел?

– Абсолютно.

– А знаете ли вы, чьи люди везли корону?

– Теперь знаю. Тогда не знал, не было времени наводить справки. Но, уверяю вас, знание это ничего бы не изменило. Мы с бароном д’Эрго не друзья и не враги. Это просто работа, и каждый из нас старается делать ее как можно лучше.

Достаточно дико было слушать рассуждения о добросовестном отношении к работе от наемного убийцы, но я предпочел обойти эту тему стороной.

– А случалось ли вам с бароном ранее подчищать друг за другом на одном и том же заказе? – этим вопросом я всерьез рассчитывал вывести оппонента из состояния спокойствия. Но Фонарщик и тут проявил достаточную выдержку, лишь лежащие на поверхности стола огромные кулаки сжались да глаза на секунду превратились в узкие щели.

– И это знаете? Что ж, – Клод жестко усмехнулся, – на этот раз наш заказчик обхитрил самого себя. Хотя… Хотя я не знаю всей подоплеки этой истории. Возможно, что ставки в игре были так высоки, что подобная предосторожность была необходимостью. А учитывая тот факт, что эту корону по сей день ищут и заказчик, и барон д’Эрго, и я, и представители пострадавшего семейства, то выходит, что опасения были не безосновательными. Кто-то переиграл нас всех.

– Еще бы знать, кто, – пробормотал я, вяло пытаясь сообразить, что же еще можно узнать от Клода Фонарщика, наверняка ведь второго шанса поговорить с ним мне не представится.

Но ничего путного в голову не приходило. Разочарование от мизерных результатов, достигнутых в результате полного напряжения сил в последние несколько суток, было столь велико, что на меня навалились апатия и страшная усталость. Все, чего мне сейчас хотелось, – это вернуться домой и как следует выспаться.

– Я удовлетворил ваше любопытство или у вас есть еще вопросы? – Фонарщик словно читал мои мысли.

– Сейчас нет. Мне нужно хорошенько все обдумать, – я беспомощно развел руками, – смогу ли я вас найти, если потребуется?

– Я вам больше ничего не должен, Орлов! И намерен покинуть этот город как можно быстрее. Здесь становится слишком тесно.

– А как же заказ Кривого Нэша? – на всякий случай я убрал одну руку со стола, чтобы иметь возможность быстрее дотянуться до шпаги или кинжала.

– А никак! Сами разбирайтесь. Но мне хотелось бы знать, в чем ваш интерес в этом деле?

Я открыл было рот для ответа, но тут же обнаружил, что отвечать мне нечего. Не сообщать же мастеру-убийце о моем общении с графом де Бюэем! А если попытаться объяснить свое желание помочь одной оказавшейся в беде прелестной амазонке, то этот грубый человек поднимет меня на смех, вообразив, будто я таким образом добиваюсь расположения виконтессы. Можно было бы соврать, будто меня наняла для розысков семья д’Астра, но эта мысль была сразу отвергнута: в этом случае я оказывался бы таким же наемником, как и Клод Фонарщик, а это казалось недопустимым.

– Это дело коснулось меня случайно, – я старался очень тщательно подбирать слова, – а ведь долг каждого благородного человека оказать помощь попавшим в беду. Вот я и помогаю в меру своих возможностей герцогам д’Астра.

– Так я и думал, – убийца мерзко ухмыльнулся и, поднимаясь из-за стола, добавил: – Будьте осторожны с женщинами, шевалье. У них в крови желание манипулировать окружающими.

Проклятый наемник заставил меня покраснеть до корней волос. Как бы ни пытался я скрыть свои мысли, он словно видел меня насквозь. Я разозлился.

– Здесь я обойдусь без ваших советов, милейший! И напоследок, – сказал я, тоже поднимаясь из-за стола, – хочу сказать, что вашим вмешательством месье Бернье пытался сэкономить шестьдесят пять тысяч золотых. Именно настолько дороже он ценит услуги барона.

Я с удовлетворением заметил, как дважды дернулся глаз Фонарщика при упоминании имени заказчика и величины денежного вознаграждения барона д’Эрго. Эта маленькая месть позволила немного подсластить горечь разочарования от практически бесполезной встречи.

– С вашего позволения, месье Фонарщик, – я протянул руки за поддельной короной. Он безразлично пожал плечами, показывая, что ничего не имеет против.

Около шести часов утра я вернулся в родной трактир, неся завернутое в грязную тряпку изделие неизвестного мастера, сыгравшее какую-то зловещую роль в истории с похищением короны герцогов д’Астра.

22

Следующий день практически не отложился в моей памяти. Помню только, что выспаться мне так и не удалось, а все время заняла обычная рабочая текучка: я куда-то ходил, о чем-то с кем-то договаривался, что-то обсуждал со своими бригадирами. Может, оно и к лучшему получилось, потому что нужно было возвращаться к нормальному распорядку дня, и я, волей-неволей проведя на ногах весь световой день, отправился спать лишь поздним вечером.

Заснул очень быстро, как говорится, «не успев коснуться головой подушки», и проспал до самого утра, не видя никаких снов и абсолютно не беспокоясь о возможности нового прихода наемных убийц. Надумай они довести начатое дело до логического конца, у них бы не возникло проблем в ту ночь.

Разбудил же меня настойчивый стук в дверь. Не желая тревожить и так уже заворочавшуюся на своей половине виконтессу, я заставил себя подняться и впустил в комнату Ван Галена, доставившего мне письмо от графа Франсуа де Бюэя.

Глава Тайной канцелярии желал меня видеть. К счастью, не срочно, у меня было еще больше двух часов свободного времени. Поэтому я успел наскоро позавтракать, пофехтовать во дворе с Ван Галеном и Рамиресом и бегло осмотреть свежеустроенную конюшню.

Когда я уже собрался нанести визит в Малый королевский дворец на бульваре Фанфар, явились двое посыльных. Один с запиской от де Бюэя, где граф переносил нашу встречу на два часа позже. Второй – с приглашением как можно скорее посетить банковский дом де Монтойи в Монтере.

Безапелляционно навязавшийся мне в спутники эльфийский тан осведомился, заглядывая через мое плечо:

– И что мы так скисли? Ты должен месье Монтойе денег?

– Больше, чем ты можешь себе представить, дружище. И еще это письмо – напоминание о том, что сегодня у меня праздник. Сегодня мое родовое гнездо окончательно перейдет в руки кредиторов, ибо сегодня мой день рождения…

– Я помню об этом, и вечером тебя ждет праздничный ужин. А поместье ведь давно уже не было твоим, стоит ли жалеть?

– Не могу не жалеть. Я там родился и вырос. Хотя и в то время поместье уже было заложено у ростовщиков. Пойду-ка я к Монтойе, нужно покончить с этим делом как можно скорее.

Пойти не получилось, пришлось ехать в карете, нанятой навязчивым эльфом. Он и сам со мной увязался, да еще двоих сопровождающих прихватил из свежезавербованных. Благодаря этому перед банковским домом «Лоретти и Монтойя» на улице маршала Риккардо мы оказались не через полчаса, а всего лишь через пятнадцать минут.

О банковском деле я знал только то, что оно совмещало в себе функции менял и ростовщиков. Еще слышал, что банк выдает взамен денег расписки, по которым можно получить свои деньги обратно во всех крупных городах Эскарона и даже в Дартмуре и Нугулеме. Очень удобно для купцов и неудобно для грабителей.

Чем еще достигалось явное благосостояние «Лоретти и Монтойя», я просто не представлял, да и не задумывался об этом.

В конторе банка мне уже приходилось бывать, поэтому в этот раз я не отвлекался на созерцание интерьера и рабочей суеты стряпчих, а уверенно направился к конторке старшего клерка.

– Впечатляет! – пробормотал за моим плечом тан Эйнаурральде, глазея на суету работников, активно меняющих, принимающих и выдающих небольшие суммы денег.

– Чем могу служить, месье Орлов? – старший клерк вышел из-за конторки и отвесил мне вежливый полупоклон.

– Весьма впечатлен вашей памятью, месье Жако, – вежливо ответил я, протягивая ему письмо, – у нас приглашение от шевалье де Монтойя.

– Месье эльф с вами?

– Несомненно!

Жако жестом подозвал одного из лакеев в красной ливрее. Тот вывел нас через боковые двери из помещения конторы, по широкой дубовой лестнице сопроводил на второй этаж и с низким поклоном отворил перед нами двери кабинета управляющего. Вернее, управляющих, ибо оба владельца банка работали в одном кабинете. Мне некстати подумалось, что я немного поспособствовал созданию такого дружного и результативного альянса двух финансовых гениев, согласившись десять лет назад разорвать помолвку с Элизабет Монтойя. Она вышла замуж за старшего сына месье Лоретти, и теперь ее отец и свекор могли вести общее дело, основываясь на полном доверии.

Навстречу нам поднялись оба: маленький сухонький Адриан Лоретти и сильно раздавшийся вширь Лоран Монтойя. Сейчас при взгляде на его выпирающий живот и два подбородка с трудом верилось, что он когда-то очень ловко управлялся со шпагой, а их с моим отцом объединенный отряд наводил страх на воинственных нугулемцев.

– Рене, мальчик мой! – стремительно преодолев разделяющее нас расстояние, Монтойя заключил меня в крепкие объятия.

– Мое почтение, господа! – Лоретти вежливо кивнул нам с эльфом и вернулся к своим бумагам.

– Добрый день, месье Лоретти! Рад вас видеть, Лоран! – мне не пришлось притворяться, несмотря ни на что, я относился к Монтойе с большой симпатией.

– А это, несомненно, месье Арчер Эйнаурральде! – банкир радостно пожал руку немного смутившемуся эльфу. – Мы в скором времени собираемся открывать представительство в Анкилоне, и нам могут понадобиться ваши консультации.

– Э, чем смогу… – на моей памяти Арчер впервые не знал, как себя вести.

Шевалье Лоран заливался соловьем. Взяв нас с эльфом под руки, он потащил нас по всему кабинету, показывая развешенные по стенам картины, изображающие его дочь леди Элизабет, ее же с мужем – молодым месье Лоретти и двумя кучерявыми мальчуганами, самого Монтойю в молодости одного и с супругой. Он с умилением рассказывал о своих внуках и перемежал это воспоминаниями о дружбе с моим отцом и, бурной боевой молодости.

Освободил нас от его словоизлияний приход давешнего лакея, бесшумной тенью скользнувшего в кабинет и прошептавшего компаньону моего соседа по поместью какую-то новость. Тот важно кивнул головой, отпуская лакея, и, прочистив горло, вмешался в нашу беседу:

– Прошу прощения, господа, у нас с месье Лораном важная встреча. Танийцы прибыли, – это предназначалось уже лично для месье Монтойи.

– Рене, мальчик мой, – банкир вдруг сделался необычайно серьезным, – сегодня твой тридцать первый день рождения.

– Я помню, дядя Лоран, – презрев условности, я позволил себе назвать Монтойю так, как называл в детстве. – И помню, что сегодня должно произойти. Не волнуйтесь, я давно уже смирился.

– Рене, ты оказал моей семье неоценимую услугу, согласившись разорвать помолвку с Бет. В знак признательности я выкупил закладные на твою землю у ростовщиков.

– Да, ваши условия были гораздо мягче, но я не справился и с ними. Все справедливо, с моей стороны никаких претензий не будет.

– Плохого же ты обо мне мнения, сосед! – грустно улыбнулся Монтойя. – Неужели ты считаешь меня способным отнять имение у сына моего лучшего друга?

Честно говоря, сейчас я считал его очень даже способным на это. Более того, я уже давно свыкся с мыслью о том, что наша Орловка перейдет в собственность к соседу, и считал это не самым обидным вариантом. Но вслух этого говорить я не стал.

– Мои предки слишком легко транжирили деньги. Мне же разбогатеть так и не удалось. Вы сделали все, чтобы помочь мне, но я не сумел этим воспользоваться. Так что все честно и вам не в чем себя винить.

Месье Лоретти в очередной раз демонстративно прочистил горло.

– Да, к сожалению, нам нужно спешить. Надеюсь, что в обозримом будущем нам с тобой удастся пообщаться дольше. А сейчас вот, держи, – Монтойя извлек из верхнего ящика своего стола перевязанный зеленой шелковой лентой свиток и всунул в мои руки.

– Что это? – спросил я, уже догадываясь, что держу в руках.

– Это бумаги на твой дом и твои земли. Десять лет назад я подыскал толкового управляющего, вложил некоторое количество денег, и в результате твое имение теперь приносит небольшой, но стабильный доход. Из тех денег, что ты вносил для погашения долгов, часть ушла на покрытие моих издержек, другая часть была положена в наш банк на твое имя. С учетом набежавших процентов у тебя сейчас около ста двадцати золотых на счету, которые ты можешь получить в любой момент и в любом городе, где имеются представительства «Лоретти и Монтойя». Управляющего поместьем тоже оставляю тебе в подарок. Приворовывает, конечно, не без этого, но толковый малый, работу свою делает качественно и об интересах хозяина не забывает.

– Месье Лоран…

– Не стоит благодарить, мой мальчик, я сделал то, что должен был сделать, и довольно слов. А сейчас прости, нас ждут дела.

– Да, – добавил банкир, когда мы с Арчером уже были в дверях, – в любое воскресенье ждем тебя к завтраку, часам к двенадцати, Бет будет рада тебя видеть.

– Вообще-то, мы в два часа уже обедаем, – пробубнил себе под нос эльф, когда двери закрылись за нашими спинами.

Я промолчал, поскольку пребывал в состоянии шока. Лоран Монтойя сумел меня удивить. То, что он в свое время выкупил мою Орловку из залога и дал мне шанс расплатиться за нее в рассрочку, я уже считал более чем щедрым ответом на мое согласие разорвать помолвку. И никаких обид у меня к Монтойя никогда не было, напротив – мне было проще принять тот факт, что мое родовое гнездо перешло в руки дружественных соседей, чем в загребущие руки ростовщиков или их клиентов.

И вдруг такой поворот судьбы! Неисповедимы пути Господни!

Пришел в себя я уже в карете, причем в тот момент, когда осознал, что она остановилась. Снаружи слышался гул голосов, Арчер, высунув голову в окно, разговаривал с кучером.

– Что происходит?

– Этот болван поехал через рыночную площадь, – спокойно ответил де Реньер, – а тут уличные актеры дают представление.

– Не проехать, – возвестил эльф, – либо выбираться из толпы пешком, либо ждать окончания представления, а это с полчаса.

Времени у нас было в избытке, поэтому я заинтересовался представлением: акробаты и жонглеры, глотатели огня или еще какая экзотика?

– Берите выше, шевалье, – с пафосом произнес Арчер, – спектакль! Настоящий, с костюмами и декорациями. Последние, правда, весьма посредственного качества. Зато актрисы очень даже ничего!

Актерская труппа действительно была неплоха. Суть представления сводилась к тому, что старый герцог по наущению верного слуги прикинулся умершим, посредством чего узнал очень много интересного и о себе, и о молодой жене, и о детях, друзьях, врагах, соседях. То-то народ веселился под конец, когда доведенный до белого каления герцог к ужасу прочих персонажей «воскрес».

– Как удобно, – подумал я, – убеди окружающих в том, что у тебя все очень плохо, посмотри на их реакцию, а потом воспользуйся добытыми преимуществами.

Странные вещи происходят с моей жизнью. То эта самая жизнь едва теплилась по купеческим обозам и дешевым гостиницам, то буквально понеслась вскачь с того самого момента, как в моей комнате появился мэтр Пигаль. Трактир «Серебряный олень», насмешки, череда удачных дуэлей, эльф, патруль, граф де Бюэй, барон д’Эрго, посланники Кривого Нэша, виконтесса д’Астра, теперь вот Монтойя – столько событий и новых имен за неполный год! Спланировать подобную круговерть под силу разве что Господу Богу, но почему-то меня не оставляла мысль, что хотя бы некоторые из этих событий были связаны между собой и направлялись чьей-то умелой рукой. Может, так, а может, у меня появилась навязчивая идея – время покажет. Но если мое предположение верно, то именно сейчас я направляюсь в гости к самому вероятному кандидату на роль кукловода. И почему-то эта мысль не вызывала во мне не то что отвращения, но даже легкого раздражения. Потому что, несмотря на все опасности, подстерегающие меня сейчас, моя нынешняя жизнь нравилась мне гораздо больше жалкого, никчемного существования, которое я влачил последние десять лет жизни.

– Ну что, Орлов, – эльф дружески хлопнул меня по плечу, – каково это – вдруг превратиться в настоящего землевладельца? Хорошие друзья у твоего отца!

– Хорошие-то хорошие, – рассеянно отозвался я, – только вот скажи мне, Арчер, почему Монтойя сделал этот подарок именно сейчас?

– Ну как, у тебя же день рождения!

– День рождения у меня каждый год. Почему же именно сегодня, а не в прошлом году, не пять, не десять лет назад?

– Если я правильно помню, он давал тебе рассрочку на десять лет. И ее срок подошел к концу именно сегодня. Впрочем, я понимаю, к чему ты клонишь. Но все может быть гораздо проще. Может, Монтойе что-то от тебя нужно, но пока ты не знаешь об этом.

– Может, так. А может, и нет.

– В любом случае: что здесь плохого? – Арчер безмятежно пожал плечами.

– Да я и не жалуюсь. Просто, если догадка верна, то Лоран Монтойя совсем не такой хороший человек, как нам показалось полчаса назад. А жаль, мне он таким нравится.

– Тогда забудь о своих предположениях и никому не задавай глупых вопросов. Думай о хорошем!

Франсуа де Бюэй имел крайне изможденный вид. Серый цвет лица, черные круги под глазами, вялость движений говорили о том, что граф не спал несколько суток.

– Тяжелые времена, Орлов, нет времени на сон.

Пока я рассказывал обо всех неудачах, постигших меня на поприще розыска короны герцогов д’Астра, начальник Департамента безопасности с самым мрачным видом разглядывал принесенную мною корону, добытую Фонарщиком. Лишь однажды он прервал меня, чтобы вызвать из приемной лейтенанта Моралеса.

– По этому адресу проживал Клод Фонарщик, – граф вручил Моралесу лист бумаги, – возьми людей и выясни все, что только возможно.

– Да, шевалье, корона явно не та, – задумчиво констатировал де Бюэй, когда я закончил.

– Мне кажется, что решение этого вопроса где-то совсем рядом, но на сегодняшний день мне больше нечего вам сказать. Я не оправдал ваших надежд.

– Совсем скоро будет война с Нугулемом, Рене. Шансов избежать ее практически не осталось. А в этой войне нам нужна союзная, в самом крайнем случае – нейтральная Аллория. Организаторы похищения рассчитывали бросить тень на Эскаронское королевство, поссорить нас с амазонками, а заодно заработать благосклонность следующего за д’Астра в очереди на трон герцогского дома. Но они просчитались. Эта история вызвала у аллорийцев бурю негодования, а наши активные действия убедили в непричастности к похищению. Было бы здорово отыскать-таки эту самую корону, но в этом деле не хватает какой-то детали. Либо слишком круто закрученной, либо, наоборот, слишком простой. Так что не стоит сильно расстраиваться.

– Простите мне мое невежество, ваша светлость, я не силен в политике и наверняка чего-то не понимаю. Но представить Аллорию в союзе с Нугулемом никак не могу. Слишком часто наши западные соседи пытались откусить кусок пожирнее от Страны амазонок. Поэтому такой план мне кажется нереальным изначально.

– Ну, теоретически можно учесть, что герцогские дома де Монтиньи и де Бершар связаны родственными узами с нугулемской знатью и традиционно более терпимо относятся к западным соседям. Но вы правы – одно дело терпимость, совсем другое – втянуть свою страну в войну на стороне давнего врага, претендующего на часть территории Аллории. Так что правда ваша, Рене, этот план шит белыми нитками. Нугулем начнет вторжение в Эскарон где-то в районе Даве и Куана. Достаточно далеко от Монтеры, но и почти так же далеко от границы с Аллорией, чтобы не подставлять под удар свой фланг. Гарнизоны этих городов усилены, все наше Пограничье предупреждено, король готовится выступить на север.

– Но в городе не видно никаких приготовлений…

– В Монтере пока мало кто знает об этом. Его величество будет ждать, когда свой ход сделает нугулемский маршал Готье. Наши основные силы уже сосредоточены в трех дневных переходах от Даве и выступят, как только король Филипп прибудет в армию.

– У нашего короля тоже есть маршалы, разве обязательно самому возглавлять армию?

– Полноте, Орлов, – граф издал хриплый смешок, – неужели вы бы на месте короля поступили иначе?

– Я? Э-э… – первым порывом было ответить положительно, но стоило мне только задуматься, стоило лишь на мгновение представить себя правителем целой страны, вынужденным ежедневно вникать в тысячи проблем, принимать тысячи решений, соблюдать правила дворцового этикета, блюсти баланс между могущественнейшими семьями и придворными группировками… В общем, я отчетливо понял, что не упустил бы случая слинять на войну.

– Вот видите, – подхватил де Бюэй, выслушав мои доводы, – еще можете добавить, что все мужчины по своей сути мальчишки, никогда не перестающие грезить военными победами.

– Вы пытались отговорить короля, – догадался я.

– Пытался, – граф устало протер глаза, – но не очень настойчиво. По правде говоря, я думаю, что в армии его величеству не грозит серьезной опасности. А вот здесь – есть варианты.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы наверняка слышали о том, – продолжил начальник Тайной канцелярии, проигнорировав мой вопрос, – что принц Роберт собирает в Порто-Рохо армию наемников?

– Да, он также нанимал корабли для перевозки этой армии. Было объявлено, что он отправится куда-то на юг.

– Да-да. То ли в набег против одного из халифатов, то ли отнять у Гойха Полуденные острова, то ли вовсе за Серую пустыню, бить орков, которые, неизвестно, существуют ли вовсе.

– А на самом деле?

– Не удалось выяснить. Корабли уже ушли на юг, и вести с них дойдут ко мне слишком поздно, чтобы что-то предпринять в случае угрозы.

– Мне кажется, – у меня аж мурашки по спине пробежали от открывшегося моему взору масштаба угрозы, – что поворот флота на север будет очень очевидным поступком для принца Роберта. Зачем Нугулему вести сразу две войны, зачем распылять силы?

– Принц Роберт всего лишь третий в очереди на нугулемский престол, поэтому он вынужден искать свое счастье на стороне. То есть он сам по себе и вся эта шумиха вокруг истинной цели его похода есть не что иное, как попытка заставить нас распылить свои силы. Примерно так мне объяснили наши военачальники.

– Сомнительно.

– Тем не менее. Для подстраховки на юге остается трехтысячный корпус генерала Виваро, который при необходимости прикроет столицу и не позволит врагу беспрепятственно высадиться на берег. Впрочем, оставим вопросы военной стратегии маршалам и генералам. У нас своих хлопот предостаточно. Что у вас по Патрулю?

Еще четверть часа было мною потрачено на краткий доклад о текущем положении дел, об успехах, проблемах и планах на ближайшее будущее. Еще раз пообещав в кратчайшие сроки разобраться с проблемой де Валардеса, я откланялся.

Вообще же выходило так, что его светлость спокойно отнесся к моей неудаче в аллорийском деле, но изрядно досадовал за затяжку времени в решении вопроса с моим неудачливым последователем.

– Едем в «Старый пеликан»! – заявил я во всеуслышание, садясь в карету.

– Но мы сейчас не готовы, – принялся возражать Арчер, – люди не предупреждены, бумага от начальника стражи осталась в штаб-квартире!

– Ну, так пошли одного человека в штаб-квартиру, а сами пойдем вперед.

– Орлов! Валардес часто гуляет в компании пяти-шести друзей. Нас меньше!

– Плевать! Я вообще пойду один.

– И думать забудь! Ты теперь командир и отвечаешь не за одного себя!

– В том-то и проблема, друг мой. Отвечать за самого себя было гораздо проще. Дай тряхнуть стариной!

– Хорошо! – неожиданно согласился Эйнаурральде. – Отсюда мы дойдем за четверть часа. Реньер, отправляйся в штаб-квартиру, доложи бригадиру, куда мы направились, он знает, что делать.

– Хорошо! – поддержал я. – Доедем до угла с Колокольной и отпустим Реньера с каретой. А оттуда действительно дойдем пешком за четверть часа.

23

Трактир «Старый пеликан» богатым не выглядел. И не только в сравнении с «Серебряным оленем», но и с другими заведениями подобного рода в этой части города. Здесь находился своеобразный стык Ремесленного квартала, порта и центральной части города, но «Старый пеликан» всем своим видом намекал на принадлежность именно к порту. Обитающая в округе публика должна была быть гораздо более миролюбивой и зажиточной, нежели портовые грузчики, матросы и жители околопортовых трущоб, но если к рукам хозяина и прилипало достаточное количество денег, то на внешнем виде заведения это никак не отражалось.

А вот для порта «Пеликан» выглядел обычным добротным трактиром. Достаточно просторный двухэтажный дом под четырехскатной черепичной крышей. Первый этаж выложен из больших речных камней с широкими швами, когда-то замазанными глиной с соломой, сейчас наполовину высыпавшимися. Широкие, довольно грязные окна по вечерам закрываются старыми, растрескавшимися ставнями. Второй этаж – деревянный, с шестью небольшими окнами по фасаду. Окна когда-то были окрашены белой краской, а стены – из некрашеных, потемневших от времени и погодных невзгод дубовых досок.

Справа от дома, отгораживая от посторонних глаз внутренний двор, тянулся каменный забор высотой с первый этаж и выложенный из того же материала. Как и во всех трактирах, попасть во двор можно было через уличные ворота, а также из трактирного зала и из кухни.

Вход в трактир – добротная дубовая дверь, перехваченная двумя полосами железа. Над дверью висит сколоченная из досок вывеска «Старый пеликан», довольно выцветшая, с изображением непонятного уродливого чудовища, которое, по всей видимости, и было тем самым старым пеликаном, давшим название заведению.

Справа и слева к трактиру примыкали вполне приличные одноэтажные домики, принадлежащие владельцу красильни и лавочнику. Их дворы отделялись от трактирного каменной стеной двухметровой высоты, выложенной из такого же речного камня, как и первый этаж «Старого пеликана». А вот задняя сторона двора выходила на пустырь, за которым начинались лачуги портового района.

– Их там пятеро, пьют с самого утра, – эльф был против того, чтобы я один поднимался к шевалье де Валардесу.

– Дождемся подкрепления и выволочем их оттуда! – поддержал его наш третий спутник Ла Фермонт.

– Слышишь, что тебе умные люди говорят?

– Сначала иду один, вы подождете в трапезном зале! – отрезал я, направляясь к входу в «Старый пеликан».

– Виконтесса убьет нас всех, если ты пойдешь один и с тобой что-нибудь случится, – подлил масла в огонь Арчер. – Если уж тебе так не терпится выполнить просьбу де Бюэя, то пойдем хотя бы втроем! Этот Валардес – на редкость буйный тип.

– Сначала поднимусь один, – упрямо повторил я, – иначе скажут, что нас было двадцать против пятерых.

– Делай как знаешь! – угрюмо подчинился эльф, распахивая передо мной входную дверь. Я понял, что они с Фермонтом последуют за мной, как только я поднимусь по лестнице и скроюсь в коридоре второго этажа.

Несмотря на солнечный день и распахнутые ставни, внутри было не очень-то светло. В дальнем левом углу располагается широкий угловой прилавок. В противоположном углу находится дверь во двор, а чуть ближе к входу начинается лестница на второй этаж. Остальное пространство занято деревянными столами разной длины. Сейчас посетителей было совсем немного, что играло нам на руку – не хотелось устраивать представление перед большим количеством народа.

– Вон хозяин – мэтр Руан, – Арчер кивнул в сторону еле виднеющегося из-за прилавка маленького кругленького человечка лет пятидесяти или около того.

Трактирщик выглядел изрядно напуганным и сбивчиво подтвердил все негативные сведения, которые были мне уже известны о де Валардесе. Тот навязал Руану свое платное покровительство, под этим предлогом занял лучшую комнату, целыми днями напролет ел и пил за счет заведения вместе с постоянно растущей компанией друзей, а с посланниками Кривого Нэша отказался разбираться под предлогом их слишком низкого происхождения. Таким образом, мэтр Руан теперь платил Кривому Нэшу и ловкому молодчику из Кордобы, а кроме того, еще терял стоимость занятой комнаты и ежедневно поил-кормил пятерых-шестерых нахлебников. В заслугу же себе месье Валардес ставил пару шумных побоищ, устроенных им якобы для защиты трактира от буйных посетителей, а на самом деле – отпугнувших добрую часть завсегдатаев.

Скрип рассохшихся ступеней сопроводил мое восхождение на второй этаж. По всему выходило, что мэтр Руан и без кордобского молодчика был не самым рачительным хозяином. В полутемном коридоре с трудом угадывались три двери по левую сторону и пять – по правую. Даже если бы я не знал места обитания нужного мне дворянина, определить искомую дверь не составило бы никакого труда. Из-за второй двери слева раздавались перемежаемые звуками гитары гул голосов, пьяный хохот, стук игральных костей и чей-то громкий храп.

– Судя по какофонии, их там человек пятнадцать, – пробормотал я себе под нос, но от своей затеи не отказался.

На мой деликатный стук в дверь никто не отозвался, он просто потонул в общем шуме. После этого я попытался аккуратно приоткрыть дверное полотно, но не преуспел и в этом. Опасаясь того, что комната может оказаться запертой и придется поднимать дополнительный шум, я толкнул дверь, приложив изрядную долю силы. Неожиданно легко дверь распахнулась настежь, ударившись о стену. Шум в комнате резко затих, даже храп прекратился. Я вошел внутрь и обнаружил удивленно уставившиеся на меня шесть пар глаз.

На стоящей в правом углу кровати вислоусый толстяк с редкими сальными волосами оторвал голову от ложа и смотрел на меня осоловевшим взглядом. На подоконнике восседал маленький щупленький дворянчик лет сорока в видавшем виды коричневом камзоле с гитарой в руках.

Посреди комнаты стоял заваленный бутылками и мисками с объедками стол, при этом с его дальнего от двери конца все это было сдвинуто, дабы освободить место для метания костей. Два человека – один тощий, с вытянутым лошадиным лицом, другой – с надменным лицом, обрамленным аккуратной бородкой, – пили вино из глиняных кружек. Еще двое – круглолицый смуглый молодой человек с хитрыми, бегающими из стороны в сторону глазками и буквально пышущий здоровьем темноволосый мужчина с торчащими в стороны черными усами – были заняты игрой в кости.

– Мне нужен шевалье де Валардес, – произнес я предельно спокойно и вежливо, но на всякий случай стараясь сильно не удаляться от распахнутой двери.

– С кем имею честь разговаривать? – слегка заплетающимся языком осведомился бросавший игральные кости здоровяк. При этом его правая рука поспешно исчезла под столешницей.

– Шевалье Рене Орлов к вашим услугам! – я приподнял шляпу – необходимый минимум вежливости был соблюден.

– Ба! – громогласно захохотал Валардес. – Тот самый Орлов! Господа! Это тот самый Орлов! Мой гуру, учитель, указавший путь в ночной мгле! Вина шевалье Орлову!

Все тут же радостно засуетились. Вислоусый толстяк попытался подняться с кровати, но не преуспел, щупленький гитарист отставил свой инструмент, сидевшие за столом дружно потянулись к глиняному кувшину. Но я быстро охладил всеобщий пыл:

– Господа, у вас есть четверть часа на то, чтобы собрать свои вещи и покинуть «Старый пеликан»!

Немая сцена длилась всего одно мгновение. Потом лежащее на кровати тело громко икнуло и закашлялось.

– Но позвольте! – вскричал из-за стола обладатель лошадиного лица.

Гитарист спрыгнул с подоконника, держа гитару за гриф:

– Валардес, да нас выгоняют!

– Это что же получается? – кордобский дворянчик поднялся из-за стола, с шумом отодвинув свой табурет, предъявляя мне свои без малого два метра роста и косую сажень в плечах.

– Что же это получается? Мой трактир под себя подгрести решил? Ничего у тебя не выйдет, будь ты хоть трижды Орловым! Считаешь, что тебе одному позволено кормиться с трактирщиков? Как бы не так!

– К вам, Валардес, не было бы никаких претензий, если бы вы честно отрабатывали оговоренные деньги. Вместо этого вы выжимаете из трактира все соки, ничего не давая взамен. Вы без оплаты занимаете большую комнату, сутки напролет кутите с друзьями за счет заведения и отказываетесь решить проблему с бандитами Кривого Нэша. В итоге трактирщик и от вас убытки терпит, и Кривому продолжает платить.

– Меня не касаются разборки простолюдинов между собой!

– Дело простолюдинов – кормить и одевать дворян! – заявил гитарист, мелкими шажками приближаясь ко мне со своим инструментом.

– Вижу, что говорить нам с вами не о чем! Ваше время пошло!

– Валардес, он нас оскорбляет! – пропищал дворянчик.

– А что будет с нами, если не подчинимся? – тон Валардеса стал язвительным, видно, он не считал меня опасным противником, это было обидно, но это было ошибкой.

– Вас вышвырнут силой! И о своих хороших побуждениях будете рассказывать в ведомстве графа де Фризе!

– Да ты что, Орлов, стражниками меня пугаешь?

– Мразь! – неожиданно выкрикнул один из сидевших за столом, тот, что с надменным лицом, резко выбросив в мою сторону руку.

Я инстинктивно отшатнулся, да и бросок вышел неважнецким то ли в силу нетрезвости, то ли в силу неудобства позиции. Короткий нож с широким лезвием пролетел мимо моего лица, ударился в стену и упал на пол.

– Н-на! – обладатель гитары попытался обрушить свой инструмент на мою голову.

Ничего не вышло. Я пригнулся и резко выпрямился в момент, когда он уже начал переваливаться через меня. В результате гитара разбилась вдребезги о пол и на ее обломки рухнул щуплый дворянчик. В следующий миг я уже бросился к столу и выбил из-под метателя ножа табурет, а когда он плюхнулся филейной частью на давно не мытый пол, приложил его этим же табуретом по дурной голове. Голова оказалась крепкой – сознание ее обладатель не потерял, но хватит и того, что на пару минут оказался выключенным из общей игры. Так же, как гитарист. Лежащее на кровати тело не в счет – оно только пялилось на происходящее мутным взором да вращало глазами. Оставались «лошадиное лицо», игрок с бегающими глазками и сам де Валардес. Уже лучше.

Стоило мне подумать об этом, как Валардес уже возник передо мной с длинной рапирой в руке, и мне пришлось спешно уворачиваться от его выпада. Острие рапиры с глухим стуком вонзилось в деревянную стену. Какое-то мгновение понадобилось ее обладателю, чтобы выдернуть ее обратно, но мне этого времени хватило, чтобы выскочить в коридор и выхватить свою шпагу.

Долю секунды я поразмышлял на тему: не ударить ли мне преследователя прямо на выходе из комнаты, пока он не сориентировался, но благородство сыграло тут на руку моим противникам. Я позволил кордобцу беспрепятственно выбежать в коридор, и шанс был упущен.

Шевалье Валардес, как только его глаза привыкли к полумраку проходного помещения, тут же ринулся в яростную атаку. Клинок его рапиры на добрых двадцать сантиметров превосходил по длине клинок моей шпаги, и с его стороны было бы глупо не попытаться использовать это преимущество. К тому же противник был на голову выше меня, соответственно в его пользу была и длина руки.

Дворянин-дебошир выбрасывал в мою сторону бесчисленное множество колющих ударов, заставляя меня обороняться и отступать. Впрочем, была и хорошая новость: похоже, что ничего другого он просто не умел делать, ибо привык полагаться только на свою силу и габариты.

Спустя полминуты к своему приятелю присоединились «лошадиное лицо» и игрок, а за ними выползли гитарист и незадачливый метатель кинжалов. В коридоре стало тесно. На мое счастье, противники толкались в тщетных попытках пролезть мимо Валардеса и больше мешали ему и друг другу, нежели мне.

По правой стороне коридора где-то за моей спиной со скрипом открылась дверь, и пьяный голос воскликнул:

– Валардес, друг мой! Я иду на помощь!

Черт побери, только этого не хватало! В голове моей все настойчивее звучала мысль о том, что нужно было оставить неуместную браваду и послушаться эльфа. Давно уже пора отвыкать от привычек бойца-одиночки. Ведь, зайди мы в этот клоповник впятером, без проблем уже упаковали бы мерзавцев и передали на руки служакам де Фризе. Так нет же, я решил, что моя честь может пострадать… от чего конкретно пострадать, я и сам затруднялся ответить. А теперь вот придется пожинать плоды собственной глупости и волчком вертеться в попытках вырваться из западни.

К счастью, мои сопровождающие тоже не дремали. Появившись со стороны лестницы, Арчер и Фермонт дружно впихнули оказавшегося у меня в тылу противника обратно в комнату и захлопнули дверь.

– Будем здесь держать или спустимся в зал? – спросит тан Эйнаурральде, становясь рядом со мной.

– У этого типа не рапира, а почти копье, выдавят нас отсюда. Лучше уж сами спустимся, в зале место для маневра будет.

– Тогда вперед, то есть назад! – увлекая за собой де Фермонта, эльф устремился обратно к лестнице.

Я обратился в бегство спустя несколько мгновений после отражения очередного выпада любителя длинных рапир.

Вся ватага с криками и ругательствами скатилась в трапезный зал вслед за мной. Глаза де Валардеса сверкали охотничьим азартом, он яростно размахивал своим клинком налево и направо, упиваясь сознанием своей недосягаемости для меня. На самом деле все было немного не так, но я решил до поры до времени не разубеждать своего оппонента. В голову мне пришла интересная мысль, навеянная случайно подсмотренным представлением на рыночной площади. Что если попробовать убедить противника в своем плачевном состоянии, дать ему почувствовать близость победы? Сейчас попробуем. Благо, что остальных противников перехватили мои товарищи, оставив меня тет-а-тет с главным возмутителем спокойствия.

Отступая, я наткнулся бедром на угол стола, отшатнулся, сделал вид, что теряю равновесие, и пробежал несколько шагов назад, смешно размахивая руками. Мой противник почуял близкую победу и усилил натиск. Тогда я смел ему под ноги все убранство с очередного подвернувшегося под руку стола, но не смог его не только остановить, но даже замедлить.

Продолжая быстро пятиться, я свалил на пол лавку, затем обежал стол и опрокинул его на Валардеса, заставив того притормозить. Правда, ненадолго.

Я успел только удостовериться, что у моих товарищей дела идут неплохо. Арчер, стоя на столе, орудовал попеременно шпагой и большой сковородкой, а потерявший свой клинок Фермонт от души дубасил «лошадиное лицо» и гитариста лавкой.

Изрыгая громогласные ругательства, огромный кордобец пинками распихал в стороны преградившие ему путь предметы мебели и взмахнул справа налево широчайшей мандриттой. Я отпрянул назад, с немалым трудом уйдя с линии атаки, и уперся спиной в стену. Издав звериный рык, де Валардес устремился в глубокий выпад, целя своей длиннющей рапирой мне в грудь. Если бы он попал, то просто пригвоздил бы меня к стене «Старого пеликана», но то – если бы попал. Для меня такие «болванчики», слишком полагающиеся на свои размеры и обладающие весьма ограниченным арсеналом из двух-трех приемов, всегда были желанным подарком.

Резко уйдя влево и отводя рапиру сильной частью своего клинка, я продолжил движение рукой и обрушил эфес шпаги на голову провалившегося вперед Валардеса. На всякий случай сразу отскочил в сторону, чтобы избежать нечаянных объятий противника. Кордобец рухнул на пол, но сознания не потерял, лишь очумело качал головой и судорожно пытался выдернуть застрявшую в стене рапиру. Смотри-ка, какой здоровый!

Только я собрался приставить шпагу к его горлу и потребовать сдачи, как на меня бросился тот самый тип, который уже покушался на мою жизнь посредством метания кинжала и получил за это табуретом по дурной голове.

Чертыхнувшись, я пнул Валардеса по ребрам и развернулся к старому знакомцу. Жаль! Здоровяк так хорошо купился на мое притворство, а дожать его не получилось.

Моего нового противника вперед гнала жажда мести. Он тоже задал высочайший темп, но в отличие от своего товарища не пытался обязательно нанизать меня на свою шпагу. Тут предпочтение отдавалось амплитудным режущим ударам.

Пару минут я отступал под его натиском, пытаясь приноровиться к новой манере боя.

– Морис, он мой! – прорычал поднявшийся на ноги де Валардес.

– Черта с два! – азартно откликнулся надменный Морис и провел атаку, нацеленную мне в грудь.

Я без труда парировал и провел рипост прямиком в его правую ключицу. В последний момент противнику удалось дернуться назад, поэтому клинок вошел в его тело неглубоко, не глубже дюйма, но болевой шок оказался достаточным, чтобы Морис с проклятиями выронил шпагу.

Мне нужно было спешить, ибо шатающийся и держащийся левой рукой за разбитую голову Валардес приближался ко мне с налитыми кровью глазами. Поэтому я, уже нисколько не церемонясь, пихнул под ноги Морису табурет и, пока он пытался удержаться от падения, подскочил и что есть силы саданул кулаком левой руки по вмиг потерявшему надменность лицу. Изрядно надоевший мне противник рухнул на спину и остался лежать.

А я вновь повернулся к де Валардесу. На этот раз длинного боя не случилось. Здоровяк и не собирался делать выводы из своих ошибок и менять что-то в своих действиях: он вновь попытался проткнуть меня рапирой, но на этот раз у меня не было пространства для маневра. Я быстро отступил на два шага назад, отбил острие рапиры хлестким батманом в сторону и прочертил линию резаной раны по груди противника, после чего сделал шаг вперед и еще раз двинул эфесом в его голову. Валардес осел на пол, но и в этот раз остался в сознании. Только теперь уже никто не мешал мне приставить шпагу к его шее.

– Все кончено, сударь!

– Будь ты проклят, Орлов!

Не обращая внимания на ругательства, я пинком выбил рапиру из руки поверженного противника.

Как по заказу, в этот момент двери «Старого пеликана» распахнулись и в мгновение ока трактир оказался заполнен бойцами Патруля. Спустя еще четверть часа Валардес и компания были благополучно переданы на руки стражникам во главе с прикатившим на казенной карете графом де Фризе.

Еще час заняли хлопоты по размещению «гарнизона» в «Старом пеликане». Пока оставили пять человек под командованием Бартеза, но в ближайшие дни предстояло срочно активизировать работу по охвату прилегающей территории, ибо этот район был гораздо ближе к беспокойному порту, нежели «Серебряный олень».

– Орлов, ты опять побитый! – всплеснула руками виконтесса, как только я появился в трапезном зале уже ставшего для меня родным трактира, и обличающе ткнула пальчиком в неизвестно когда и от кого полученную ссадину на левой скуле.

– Побитый, но не разбитый, – совершенно не к месту схохмил я.

– Дурачок, что за надобность была лезть туда самому?

– Чтобы никто не мог сказать, что Рене Орлов прячется за чужими спинами, – произнес я настолько серьезно, что уже открывшая было рот для продолжения спора амазонка в последний момент решила промолчать. – К тому же мне не хотелось подводить графа де Бюэя.

– Говорят, что ты стал землевладельцем, – резко переменила тему разговора Фло.

– Да, – я задумчиво почесал затылок, – такой у меня сюрприз приключился.

– Что будешь делать? – Флоримель игриво ткнула меня кулачком в бок. – Уедешь в деревню, женишься, заведешь кучу детишек, будешь гонять крестьян и растить урожаи?

– Шутишь? Как я могу бросить все это? – кивнул я головой в сторону заполненного людьми зала, в том числе и призывно машущими нам руками дюжиной патрульных, сидящих за двумя сдвинутыми друг к другу столами.

– Но ты же теперь завидный жених? – с напускной веселостью продолжала допытываться девушка. И я понял, насколько муторно у нее на душе. Настолько, что она готова уцепиться даже за такой сомнительный вариант для отступления, как брак со мной.

– Разве что для таких же обнищавших дворян, как и я сам, – грустно усмехнулся я. Нет, я, конечно, очень даже не против. А если сказать прямо, то я был бы счастливейшим человеком на земле, если бы Фло согласилась стать моей женой. Но как я могу согласиться на это в сложившихся обстоятельствах? Пусть сейчас она готова плюнуть на разделяющую аллорийскую графиню и простого эскаронского шевалье бездну, но я-то знаю, что не стою и мизинца с ее руки…

– Неужели в Эскароне людей ценят исключительно по толщине кошелька?

– Как и везде. Пойдем-ка наверх, есть небольшой разговор… – Полдня ворочавшаяся в голове мысль уже практически превратилась в твердую уверенность и требовала выхода.

Оставив собравшихся праздновать мой день рождения товарищей еще на некоторое время без виновника торжества, мы с виконтессой поднялись в нашу комнату, и там я четверть часа сбивчиво пытался убедить девушку в возможности своего предположения.

– Я поняла, Рене, – виконтесса как-то уж очень спокойно отреагировала на временами казавшуюся мне абсолютным бредом мысль.

Спокойно-то спокойно, да вот только побледнела слегка и, закусив губу, отошла к окну, за которым уже сгущались осенние сумерки.

– Фло, я могу ошибаться…

– Да нет, Рене, все очень даже похоже на правду, – амазонка скрестила руки на груди, но от окна не отвернулась, поэтому мне не было видно выражение ее лица. – Готова биться об заклад, что здесь приложил руку отец. Он у нас, так сказать, серый кардинал.

– Твои родители волей-неволей являются участниками политических игр, глупо было бы с их стороны не попытаться использовать такую ситуацию в своих целях.

– Я все понимаю. Они раструбили на весь мир о пропаже короны, тем самым убив сразу несколько зайцев. Посеяли зерно сомнения и недоверия между участниками несостоявшегося похищения. Заставили проявить себя недоброжелателей семьи, попутно прояснив, кто из союзников готов поддерживать наши интересы несмотря ни на что, а кто будет сомневаться и просчитывать шансы на успех. В конце концов, удалось прощупать ситуацию на случай действительной пропажи одной из герцогских корон. Так сказать, создали прецедент. Но я, Рене! – тут голос Флоримель дрогнул, она повернулась ко мне, и стало видно, что в ее глазах блестят слезы. – Как же я? За что они так со мной? Ради достоверности? Я ведь верила, я дралась, я землю носом рыла! Я от отчаяния застрелиться хотела! Если бы не ты, я могла бы не выпутаться из силков барона д’Эрго! Ради чего? Неужели нельзя было поставить меня в известность?

– Фло, – я тяжело вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова, – еще раз повторяю, что я могу просто ошибаться. Но если все именно так, как мы сейчас предположили, то… То наследница герцогского дома д’Астра свое испытание прошла.

24

Короткий выпад, отскок, парирую двойную атаку в левое бедро, что оказывается неожиданностью для оппонента – он-то ждал «ускользания», то есть рассчитывал, что я просто уберу эту ногу назад. Исходя из этого предположения, шевалье д’Эферон уже сделал шаг вперед, с целью не дать мне разорвать дистанцию, в результате же сам едва избежал укола в грудь. Громко чертыхнувшись, Пьер начал плести кружева для очередной атаки. Да только я не стал дожидаться и разрушил всю его элегантную красоту, сам бросившись вперед. Клинки тренировочных шпаг скрестились раз, другой, третий, наконец мы сблизились и сцепились сильными частями клинков. Несколько мгновений напрягались в попытке перебороть руку противника грубой силой, затем почти синхронно крутанулись, задев друг друга спинами, и с разворота выбросили атаку в то место, где должен был оказаться оппонент после совершения маневра. Д’Эферон, хитрец этакий, присел, чтобы пропустить мой удар над головой, а сам целил мне в запястье или предплечье – смотря насколько глубоко я уйду в атаку. Но я из разворота вышел чуточку раньше маэстро, потому успел скорректировать атаку, перенаправив руку вниз. Пришлось бедняге парировать снизу и быстренько уходить перекатом по земле, чтобы избежать новой защиты в крайне невыгодном положении.

Я же не стал форсировать события, вместо немедленного преследования отходя по желто-красному лиственному ковру за ствол сливового дерева. Тем самым не только возводя на пути мастера фехтования дополнительное препятствие, но ставя его против солнца, которое никак не хотело сдавать свои позиции этой необычайно теплой осенью.

Мы с Пьером уже час фехтовали у него в саду на улице Магнолий. Тренировочный зал был переполнен учениками – школа д’Эферона переживала настоящий бум. Отрадно было осознавать, что я и весь Патруль были очень даже причастны к неимоверному всплеску популярности школы нашего нового друга. И количество учеников мы ему сильно увеличили, и качества прибавили изрядно, да и один только слух о том, что здесь шлифуют свое мастерство бойцы Патруля, всколыхнул неподдельный интерес к маэстро со стороны желающих поднатореть в искусстве фехтования.

Ну и не в последнюю очередь поспособствовали росту популярности две победы команды школы д’Эферона в отборочных боях турнира Королевской Шпаги со школами ди Валио и д’Анти, которых мы просто разгромили во всех схватках. Теперь нас через месяц ожидал тройной финал в королевском дворце. Естественно, со школами Дюмуа и Надаля.

Фехтование для меня было сейчас единственным занятием, позволявшим хотя бы немного забыть о повседневных проблемах, которых становилось все больше.

Уже две недели прошло с моего дня рождения, дня, когда мы взяли под свой контроль трактир «Старый пеликан». И только сейчас можно было сказать, что проглоченный нами кусок оказался-таки переварен Патрулем, а не встал поперек горла. Очень уж резко увеличилась обслуживаемая нами территория. Пришлось и людей срочно добирать, и с хозяевами «попутных» домов, лавок и мастерских договариваться. Хорошо, что эту тяжелую миссию взял на себя мой друг эльф, гораздо лучше умеющий договариваться с людьми, нежели я. Да еще и аллорийская виконтесса подсобила с этим делом, организовав Патрулю грамоту за подписями де Бюэя и де Фризе, предписывающую старшим кварталов самим организовывать жильцов и арендаторов и заключать договоры уже от имени всего квартала.

Сама же амазонка, хотя официально не вступала в ряды Патруля, тем не менее в его делах принимала самое деятельное участие. И никто не мог сказать точно, из каких побуждений она это делала: то ли из чувства благодарности, то ли от нечего делать, то ли интересно ей было безмерно, то ли из личной симпатии к одному непутевому шевалье – по крайней мере, я именно на это надеялся. Единственное, что можно было сказать точно – работа помогала ей скрасить напряженное ожидание ответа из замка д’Астра.

Курьер вернулся на одиннадцатый день, и выяснилось, что я был прав лишь частично. Корона действительно не покидала пределов замка, зато вор успел выковырять из нее знаменитый сапфир. А то, что ловкач был пущен на дно Лиуллы своими же подельниками, наводило на весьма печальные мысли. Получалось ведь, что знаменитый сапфир покоится на дне речном – тело незадачливого вора выловили ниже по течению, и драгоценного камня при нем не было. Если бы он оказался у какого-нибудь другого участника разбойной компании, то давно бы уже «всплыл» – шила в мешке не утаишь. Ну, или еще теплилась слабая надежда на то, что сапфир был спрятан где-то по пути от замка д’Астра до переправы на Лиулле, но, по словам Флоримель, там уже облазили каждый дюйм земли и ничего так и не нашли.

Чем в этой ситуации я мог еще помочь семье Фло, было совершенно непонятно. Я больше не знал, в какую сторону мне двигаться. Единственное, что пришло в голову – сходить еще раз к барону д’Эрго, осведомиться о личности использованного им мастера-вора. Но ничего полезного из этого визита извлечь не удалось. Вор оказался не из известных – некий Арио Фонтен из Куана. Насколько знал барон, жил Арио один, ни родителей, ни семьи у него не было, и в воровской среде он считался молодым да ранним, то есть перспективным, но не более того. И куда же этот перспективный подевал огромный сапфир д’Астра?

На этом неприятные новости для моей знакомой не закончились. Два аллорийских герцогских дома отказывались бескорыстно идти на компромисс в деле признания семьи Флоримель герцогским домом. Одно из семейств требовало золота, другое – невыгодного династического брака. Чем конкретно это грозило, я до конца так и не понял, а Фло пока предпочитала отмалчиваться. Единственное, что я знал точно, – виконтессе пока было предписано усиленно искать камень.

Пьер попытался развернуть меня хотя бы боком к солнцу, но я был против – как только он пошел вперед, напоролся на укол в правую часть груди.

– Проклятье, Орлов! Ты становишься чрезвычайно опасным! Поставить тебя, что ли, против Дюмуа и Надаля? – пригрозил д’Эферон, утирая пот со лба тыльной стороной ладони.

– Нет, Пьер, не надо, – вяло запротестовал я, – в тренировочном зале не будет ни деревьев, ни яркого солнца, ни листьев под ногами. Так что ты уж сам со своими друзьями разбирайся.

– И все-таки мы подумаем об этом, – отговорить Пьера д’Эферона от однажды пришедшей ему в голову мысли было очень непросто.

В этот момент в саду появился шестилетний сын хозяина «Серебряного оленя».

– Шевалье Орлов, вам письмо от месье эльфа! – мальчонка подал мне написанную на клочке бумаги записку.

– Передай, что я скоро буду! – пообещал я, ознакомившись с текстом, и сунул посланнику медную монетку.

– Спасибо, шевалье, передам! – бросил обрадованный курьер уже на бегу.

– Все, Пьер, нужно идти. Бандиты зашевелились, Арчер полагает, что могут устроить нападение на «Серебряный олень».

– Помощь нужна?

– Надеюсь, что справимся, но все равно спасибо.

Я был уже в половине квартала от Второй Ремесленной, когда навстречу мне высыпала целая ватага вездесущих мальчишек. Некоторых я знал, лица других были мне лишь смутно знакомы – наверняка я и их видел где-то поблизости от «Серебряного оленя».

– Скорее, сударь, скорее! – возбужденно заголосили они вразнобой. – Там вашу амазонку убивают!

Кровь с огромной силой ударила мне в голову, ярость заклокотала в груди. Совершенно не помню, как преодолел последнюю сотню метров, но на нашу улицу я вылетел готовый рубить, крошить, кромсать и рвать глотки. Шпага уже давно была в правой руке, плащ и шляпа были выброшены где-то по дороге.

Мимолетного взгляда на происходящее хватило, чтобы понять: дело плохо. Очень плохо. Улица была буквально наводнена разношерстными толпами бандитов. Пожалуй, их было не меньше двух сотен. Где-то уже вовсю шел грабеж торговых лавок, кое-где нападавшим оказывали сопротивление. Настоящая свалка наблюдалась у входа в трактир «Серебряный олень» – мои люди яростно обороняли нашу штаб-квартиру от превосходящих сил противника. Я успел мельком заметить ожесточенно рубящихся Коменжа и Ван Галена. Нигде не было видно Арчера: в трактире ли он или где-то в центре уличной свалки? Сколько патрульных сейчас в деле и придут ли на помощь те, кто сегодня свободен от службы? Все эти мысли промелькнули в моей голове за какое-то мгновение и улетучились без следа. Потому что взгляд мой нашел то, что искал с самого начала.

Несколько десятков свистящих и улюлюкающих бандитов сбились в достаточно широкий круг, внутри которого металась одинокая фигурка виконтессы д’Астра. Я мог видеть ее голову с растрепанными волосами лишь в редких промежутках между головами обступившей ее толпы, в которой к тому же большинство людей были выше ее ростом, поэтому и не мог понять, почему амазонка кружится на месте, словно привязанная. Сейчас узнаем.

В мгновение ока кинжал обратным хватом удобно улегся мне в левую руку. Совершенно не задумываясь о шансах на успех этой безумной идеи, я ринулся на толпу. Ярость удесятеряла мои силы, я дрался за себя, за своих людей, за любимую, за ставшую мне родной улицу и приютивший меня город. Я был полон решимости убить всякого, кто посмеет покуситься на мою, только начавшую налаживаться, жизнь.

Удар шпагой, клинок легко входит в чью-то содрогнувшуюся от боли спину. Дергаю правую руку на себя, высвобождая шпагу, и тут же наношу справа налево удар кинжалом в чей-то бок. Два противника валятся на мостовую. Переступаю через того, который упал мне под ноги, и поражаю колющим ударом следующую спину. Кинжал с силой входит в шею соседа слева и сразу возвращается на волю, сопровождаемый коротким вскриком пострадавшего и целым фонтаном крови.

Еще шаг вперед. Места для замаха уже нет – я нахожусь посреди толпы. Поэтому полосую по диагонали спину, одетую в серую суконную куртку. Ее обладатель выгибается дугой, оглашая улицу препротивным визгом, цепляется руками за впередистоящего товарища и увлекает его с собой на землю. В рядах бандитов поднимается легкая суета, но пока что немногие понимают, что на них совершено нападение. И это играет мне на руку.

Быстрое движение левой – кинжал входит под лопатку следующей жертве. Высвобождая клинок, подталкиваю тело плечом, и оно валится не в мою сторону, а на своих соседей слева, попутно добавляя неразберихи в рядах.

Опять продвигаюсь вперед. Молодой бандит в линялом сюртуке разворачивается в мою сторону, видимо, пытаясь выяснить причину происходящего. Его лицо едва успевает перекоситься от ужаса, когда в него врезается эфес моей шпаги. Молодой отлетает в спины стоящих за ним приспешников Кривого Нэша. Те лихорадочно пытаются сохранить равновесие. Впереди слышится чей-то отчаянный вскрик. В первый момент я испугался за Фло. Но нет, кричал явно мужчина – значит, кого-то я вытолкнул в круг, под удар ее шпаги. Что ж, еще одним меньше. Продолжаю движение.

Еще удар кинжалом, два удара эфесом шпаги – и я вижу просвет в рядах врага. В этот момент прямо передо мной начинает разворачиваться здоровенный детина в черной рубахе, с перекинутой через плечо портупеей из буйволовой кожи. Его правая рука инстинктивно уже поднимает вверх обнаженный кавалерийский палаш, левая тянется к одному из пяти расположенных на портупее метательных кинжалов. Опасный тип, нельзя дать ему изготовиться к бою, иначе в такой толчее с ним будет очень тяжело справиться. Без промедления бью его кинжалом сверху вниз, но дотягиваюсь лишь до правого плеча – этот тип оказывается чертовски высок для меня. Этот удар не убил великана, но остановил его, спутал все его карты. Секундной заминки хватило, чтобы моя шпага проскользнула над пригвожденной кинжалом к телу правой рукой противника и вонзилась ему под подбородок. Туше! У здоровяка подкашиваются ноги, и он бесформенным кулем оседает вниз.

Справа по ходу движения какой-то рыжий парень так быстро сумел развернуться, что успел даже нанести удар абордажной саблей. Попытался, по крайней мере. Я вовремя высвободил свою шпагу и парировал атаку сильной частью клинка. Не дав новому противнику разъединить клинки, сделал быстрый шаг вперед: короткий взмах кинжалом – рыжий невероятным образом изгибается всем телом и спасается от верной смерти. Кинжал входит в его тело лишь на четверть длины. Толкаю счастливчика эфесом и бью кинжалом уже влево. Успеваю заметить вытаращенный на меня правый глаз стоящего вполоборота ко мне упитанного коротышки. Второй глаз прикрыт черной повязкой, рот уже приоткрыт – вот-вот готовый разразиться воплем ужаса. Поздно. Я специально не метился, просто продолжил движение левой руки, но так уж получилось, что кинжал точнехонько вошел в здоровый глаз коротышки.

Заголосило уже сразу много голосов. Наконец-то до этого сброда дошла мысль о том, что их режут, как овец.

Не обращая на крики никакого внимания, хорошим пинком сбиваю с ног бросившегося на помощь одноглазому коротышке товарища в замызганной матросской куртке. Наотмашь бью вправо шпагой. Кому-то достается резаная рана на шее, кому-то – на спине.

Нет времени, чтобы разворачивать запястье левой руки, поэтому следующий враг получает удар кулаком по почкам. Он охает, падает вперед, на свободное пространство, но очень быстро вскакивает и отчаянным прыжком вламывается в еще плотные ряды своих товарищей на другой стороне круга.

Я же еще разок бью эфесом в спину и так уже пытающегося изо всех сил унести ноги из опасного места разбойника и вступаю в круг. Фло, похожая на изготовившуюся к прыжку разъяренную кошку, смотрит на меня округлившимися глазами, полными восхищения.

– Я здесь, – говорю я ей, пытаясь выровнять дыхание. В ту же секунду обнаруживается и причина, по которой виконтесса не пыталась прорваться из вражеского окружения. В центре круга лежит, зажимая рукой рану на животе, Мигель Рамирес. Вторая рука все еще сжимает шпагу, но сил поднять ее у Мигеля уже нет. По камням мостовой расплывается обширная лужа крови, его голова безвольно завалена набок.

Рамирес открывает глаза, и наши взгляды встречаются.

– Уходите! Со мной все кончено, – выдавливает он из себя, и его глаза вновь закрываются.

– А! Мой храбрый Рамирес! – рычу я внезапно охрипшим голосом, разворачиваясь лицом к бандитам Нэша. – Сейчас кое-кто умоется своей кровью!

Делаю выпад и достаю кого-то в грудь. Отдергиваю руку и описываю шпагой широкую дугу, заставляя стоящих в переднем ряду врагов в ужасе отшатнуться. Фло становится таким образом, чтобы прикрыть мне спину.

Между тем мое появление в центре событий не остается незамеченным. Бойцы Патруля, оборонявшие вход в трактир, усиливают натиск, и им удается потеснить противника в нашем направлении. Мысль верная. Сколь неудержимы бы ни были мы с амазонкой, до бесконечности отбиваться от нескольких десятков врагов все равно не сможем. Нужно что-то предпринимать, чтобы пробиться к своим.

В следующий миг окна «Серебряного оленя» с громким стуком, а местами и со звоном разбившегося стекла, распахиваются и из них раздается дружный мушкетный залп. А следом за ним на улицу, прямо в гущу людей Кривого Нэша, выпрыгивает с десяток бойцов во главе с нашим эльфом. Из дверей же трактира наружу вырывается толпа кухонных работников и, по всей видимости, посетителей трактира, вооруженных личным оружием или подручными средствами. К своему глубочайшему удивлению, обнаруживаю яростно орудующего мушкетом, как дубиной, мэтра Пигаля, возглавляющего этот отряд. Да, оказывается, наш трактирщик страшен в гневе!

Нарастает шум из дальнего конца нашего квартала. Это спешат на помощь к булочникам и ткачам кожевенники и оружейники из верхних кварталов. Вскоре в ряды защитников улицы влились кузнецы – и всеобщая драка вспыхнула с новой силой.

Осмелевшие домочадцы лавочников и ремесленников отворяли окна вторых этажей и двери балконов и забрасывали супостатов цветочными горшками и кухонной утварью.

Державшие нас в кругу разбойники выглядели растерянными и атаковали нас с виконтессой очень вяло, гораздо больше заботясь о сохранности своей шкуры, нежели пытаясь нанести нам какой-либо урон. Видимо, мой прорыв произвел на них большое впечатление, и желающих подставиться под мою шпагу не возникало.

В общем и целом ощущалось, что люди Кривого Нэша обескуражены оказанным им ожесточенным сопротивлением. Тем из них, кто уже был занят грабежом, пришлось оставить это занятие и вступить в схватку. Какого-либо общего командования в бандитской среде видно не было. Каждый боец действовал по своему усмотрению, и общая масса нападавших была как бы разделена на три большие группы. Одна атаковала трактир, вторая держала в осаде нас с Фло, третья пыталась справиться с лавочниками и ремесленниками. Если бы у этого отребья был настоящий командир, он бы сумел перегруппировать силы и поочередно подавить все очаги сопротивления. Две сотни вооруженных головорезов в стесненных условиях городских улиц представляли собой огромную силу.

Резерв, введенный в бой Арчером и мэтром Пигалем, сумел оттеснить людей Нэша от крыльца «Серебряного оленя» и существенно продвинуться в нашем направлении. Но в какой-то момент продвижение вперед практически остановилось – фактор внезапности исчерпал себя, и на первый план опять выходило численное превосходство противника.

Между тем чрезмерная осторожность противостоящих нам бандитов позволила мне передохнуть и восстановить дыхание. Видя, что атака, призванная освободить меня с виконтессой д’Астра из окружения, захлебывается, так и не достигнув своей цели, я решил предпринять еще одну безумную попытку. Ведь первая-то удалась!

– Фло! – окликнул я амазонку. – Приготовься!

По толпе бандитов легким ветерком прошелестело: «Кривой Нэш, Кривой Нэш, Кривой Нэш!» Что там именно Кривой Нэш, я не расслышал. Видимо, сподобился-таки отдать какой-то приказ. Да какая разница? Убедившись, что виконтесса готова поддержать атаку, я с глухим рыком бросился на врагов, преграждавших нам путь к прорывающимся из «Серебряного оленя» друзьям.

В следующий миг произошло то, чего я не мог предположить в самых смелых мечтах. Даже не помышляя о сопротивлении, бандиты кинулись от нас с Флоримель врассыпную. Отчаянно толкаясь, сбивая друг друга с ног, топча упавших на мостовую товарищей. Мы на несколько мгновений даже остановились от неожиданности: только что впереди была непреодолимая стена врагов, а спустя какие-то секунды нам открылась прямая дорога в тыл тем бойцам Кривого Нэша, которые сдерживали отряд Арчера и мэтра Пигаля. Нельзя было не воспользоваться таким шансом. Сбросив с себя оцепенение и совершенно не мучаясь угрызениями совести, мы атаковали вражеские спины. Наш натиск был стремителен. Шестеро или семеро бандитов рухнули наземь, остальные бросились наутек, а мы с Фло попали прямиком в объятия товарищей.

Какой же это был упоительный момент! Нас затолкали за спины наших передовых бойцов, и мы смогли позволить себе краткий миг радости посреди моря крови и безумия. Как жаль, что сражение на этом не закончилось! Что Кривой Нэш, увидев, что главная цель ускользнула из западни и теперь находится вне досягаемости его подручных, не дал команды к отступлению! А ведь, судя по растерянному виду этих головорезов, они были бы рады такой приказ исполнить.

Собственно говоря, некоторые из них уже спешили покинуть наш квартал. То ли самые трусливые, то ли самые дальновидные. Численное превосходство все еще было на их стороне, но оно медленно таяло. Население Второй Ремесленной ожесточилось, на помощь спешили люди из дальних кварталов, и положение напавших ежеминутно ухудшалось.

Окончательный же перелом в ход сражения внесло появление в Ремесленном квартале Монтеры маэстро д’Эферона.

Пьер д’Эферон ураганом ворвался из Сливового переулка на Вторую Ремесленную улицу и с ходу врубился во вражеские ряды. По всей видимости, весть о происходящем застала мастера фехтования прямо в тренировочном зале, так же как и его учеников – не менее тридцати человек в белых рубашках и черных трико следовали за ним.

– Смерть канальям! Эферон идет! – огласил улицу его воинственный крик.

Возможно, бандиты Кривого Нэша и не знали, кто такой этот самый «Эферон», который «идет», но вид разъяренного человека, с убийственной эффективностью работающего сразу двумя клинками, несомненно, произвел на них неизгладимое впечатление.

Но это было еще не все. Фехтовальщики ввязались в драку, но поток людей, вытекающих из Сливового переулка, на этом не иссяк. За фехтовальщиками бежали какие-то незнакомые мне дворяне, купцы, приказчики, повара из какого-то заведения, несколько гвардейцев роты Репнина и больше десятка гвардейцев роты Ла Пуэля – их казармы расположены поблизости от усадьбы д’Эферона, промелькнуло несколько плащей королевских мушкетеров, и, чему я был особенно удивлен, на помощь к нам спешили монтерские стражники! Создавалось впечатление, что весь город бросился на выручку Патрулю!

Враг дрогнул и побежал. Разъяренные горожане преследовали, били, резали, кололи, брали в плен. В следующие полчаса все было окончено.

25

– Командир, – в дверь трактира просунулась растрепанная голова Ван Галена, – там один из пленных рвется поговорить с тобой. Утверждает, что у него есть важная информация.

– Логово Кривого? – моментально вскинулся я.

– Не говорит, – скорчил рожицу Ван Гален, – но очень не хочет попасть к ребятам де Бюэя. Так что?

– Веди, – я обреченно махнул рукой.

Победная эйфория прошла очень быстро – как только пришло время разбирать завалы и подсчитывать потери. Я потерял Рамиреса и Сен-Клера. Коменж буквально истек кровью, сейчас над ним колдуют лекари. Еще двое получили тяжелыми предметами по голове, и им тоже на пару дней прописали постельный режим. Погибли девять жителей нашей улицы, двадцать два бандита. Еще семеро умерших непонятно кто – то ли те же бандиты, то ли случайные прохожие.

Фло легко сбежала вниз по лестнице. Уже умытая и переодетая в чистое. Подошла сзади, приобняла меня за плечи.

– Мы победили! Тебе не в чем себя винить!

– Не знаю, Фло, не знаю, – я покачал головой, – люди платили мне деньги за безопасность, а я допустил резню на улице. Нужно было серьезнее относиться к угрозам.

– Кривой Нэш – это не твоя проблема, это проблема всей Монтеры. Не зря же король поручил заняться им де Бюэю!

– Теперь я должен сам им заняться! – устало произнес я, прижимая ее руку к губам. – Я должен это сделать. Погибли люди, которых я защищал! Погибли мои люди! Я не смогу спать спокойно, пока эта тварь жива!

– Мы достанем его! – поддержала меня амазонка.

В это время двери распахнулись и Ван Гален впихнул внутрь обещанного разбойника.

Лет тридцати двух – тридцати трех, среднего роста, среднего телосложения, соломенного цвета волосы, серые глаза, нос картошкой. Одет в темные штаны, грязную рубашку, неопределенного цвета, местами засаленную безрукавку. Обут во вполне исправные башмаки на деревянной подошве. Ничего запоминающегося, обычная городская беднота. И только в глазах плещется отчаяние.

– Сударь, умоляю вас, не отдавайте меня! – не дав толком себя разглядеть, мужчина рухнул на колени и сложил ладони лодочкой у груди. – Именем Господа нашего заклинаю, сударь, не отдавайте меня людям де Бюэя!

– Очень интересно, – я безразлично пожал плечами, показывая, что нисколько не тронут его мольбами, – чем же это ты так насолил графу?

– Сударь, у меня пятилетняя дочь, жена скончалась при родах. Мне нельзя попадаться в руки департаменту, месье, дочка останется совсем одна! – и он очень резво пополз на коленях в мою сторону.

Нужно отдать должное Ван Галену – он оказался на высоте – прервал сей благородный порыв, вовремя ухватив бандита за ворот.

– Что же ты не подумал о своей дочери, милейший, когда шел сюда убивать меня и моих товарищей? – холодно осведомился я.

– Месье! Я маленький человек! Я работаю у воровского мастера Туршеля, а он уже под самим Нэшем работал. Кривой Нэш приказал Туршелю, а Туршель приказал нам. Отказаться нельзя, иначе – смерть.

– Ну вот видишь, – я позволил себе грубо усмехнуться, – если бы не пошел – смерть, а пошел – всего лишь в департамент попал к графу де Бюэю. У нас милосерднее будет!

– Сударь, прошу вас, сударь! – снова взвыл разбойник. – Дочку продадут в халифат, если я в конце недели не внесу плату за комнату! Сударь, помилуйте, я ведь вор, на мне крови нет, а от графа де Бюэя возврата тоже нет!

– Что значит «продадут в халифат»? Что еще за новости? – возмущенно воскликнула доселе помалкивавшая амазонка.

– Сударыня, – незадачливый воришка тут же ухватился за внимание виконтессы, как утопающий хватается за соломинку, – сударыня, я снимаю комнату у мадам Божоли, недалеко от порта. Мадам Божоли содержит бордель и дешевые номера для самых неимущих постояльцев, почти ночлежка, только разделенная на комнаты. Правила там жесткие: просрочил плату на месяц – выметайся на улицу. И если я однажды не вернусь домой и не смогу внести плату за жилье, то никто с моей Луизой возиться не будет. Была бы постарше, пристроили бы в бордель, тоже незавидная доля, но хотя бы не в рабство. А пятилетней крохе одна дорога – в халифат, на невольничьи рынки. Поэтому мне никак нельзя пропадать, сударыня, не меня пожалейте, пожалейте ребенка!

– Все решения здесь принимает шевалье Орлов, – отрезала Фло, – а он очень расстроен тем, что произошло сегодня. Так что спасти тебя может только чудо. Ты способен на чудо?

– Как тебя зовут? – спросил я, внимательно вглядываясь в его лицо. – Мне кажется, что я тебя где-то уже видел.

– Жак Марше, сударь, – пролепетал воришка, – мы с вами столкнулись на улице Лизаро, у ювелирной лавки.

– Хм. Может быть, может быть.

– Сударь, умоляю…

– Да не верьте ему, командир! – вмешался Ван Гален. – Это такая публика, соврет и глазом не моргнет! Нет никакой дочки, и имя он только что придумал. Отпустите – и ищи ветра в поле!

Я глубоко вздохнул. Может, Ван Гален прав, а может, и нет. Уж очень явно видно отчаяние, боится он очень, этот Марше. За дочку боится или есть другая причина не попадаться в руки людям графа де Бюэя – непонятно. Вряд ли Департамент безопасности заинтересуется мелким воришкой, ему бы городской стражи бояться. Будь в столице нормальная стража. Да что я, в самом деле? Нужны мне проблемы этого вора? Может принести пользу – пусть приносит. Не может – пусть Бюэй с ним разбирается. Хотя… С другой стороны, вряд ли он представляет какую-то опасность для государства. Может, отпустив его, я действительно спасу жизнь ребенка? Надоело все! Нужно Кривого Нэша искать, а я тут ерундой всякой занимаюсь. Если вникать в проблемы всех задержанных, некогда будет дело делать.

– Ну что, Жан, соврал?

– Жак, сударь, Жак Марше, – поправил меня бандит дрожащим голосом. Настолько дрожащим, что я окончательно решил ему поверить – если и притворяется, то притворяется гениально.

– Хорошо, пусть будет Жак. Так вот, Жак, мне очень необходимо быстро узнать, где находится жилище Кривого Нэша. Поможешь?

– Сударь, – Марше беспомощно развел руками, – даже Туршель не знает этого. К нему обычно посыльный приходил и сообщал, где будет встреча. Личного телохранителя Нэша – Мышонка Гомера – несколько раз видели около трактира «Пескарь» на пересечении улицы Могильщиков и бульвара Бовэ. А Гомер завсегда при Нэше находился. И без сопровождения Мышонка Нэш на улице не появлялся.

– Да врет он все, шевалье! – Ван Гален так встряхнул бедолагу за ворот, что тот закашлялся. Пришлось сделать зеландцу знак, чтобы успокоился:

– Не нужно так усердствовать, Робин. Я и не ожидал большего. Отпусти его, пусть уходит.

– Сударь! Благодарю вас, месье Орлов! – освободившись от опеки Робина Ван Галена, Жак опять попытался на коленях приблизиться ко мне, но я остановил его вытянутой вперед рукой.

– Иди к дочери, Жак Марше. И потрудись хотя бы передать Кривому Нэшу, что в ближайшее время я намерен сделать его трупом! Все, иди!

Я резко поднялся, ибо был уже раздражен всем происходящим до чертиков, и, приглашающе кивнув виконтессе, направился к выходу.

– Пойдем, встретим графа.

– Но месье! – в голосе вора Жака было столько изумления, что мы невольно остановились в дверях.

– Что еще? – возмущенно воскликнула Флоримель.

– Месье, это невозможно! Вы ведь… собственноручно… кинжал ему в глаз!

– Что? – мы недоуменно переглянулись с виконтессой и Ван Галеном.

– Толстенький коротышка с повязкой на глазу? – уточнил я.

– Ну да, – подтвердил Марше.

– Я не понял, Рене, ты убил Кривого Нэша? – лицо зеландца неестественно вытянулось.

– Если он и есть одноглазый толстяк, то выходит так.

– Рене, – Фло в изумлении уставилась на меня, – ты убил Кривого Нэша и не знал этого?

– Он подвернулся под руку, когда я прорывался к тебе. Так уж получилось, что кинжал прямо ему в здоровый глаз попал…

– Но как можно было забыть?

– Да ничего я не забыл! – вспылил я. – Спрашивать имя было некогда!

– Хочешь сказать, – медленно выдавил из себя Ван Гален, – что ты не знал о том, что Кривой Нэш – это упитанный одноглазый коротышка?

– Не знал конечно!

– Но прозвище-то отчего у него такое?

– Я думал, что у него одна нога короче другой, или лицо перекошено, или еще что-нибудь в этом роде!

– О! Рене, ты неподражаем! – Фло быстро чмокнула меня в щеку. – Пойдем посмотрим!

Мы вышли на улицу и чуть не бегом направились к месту схватки. На Второй Ремесленной по-прежнему было полно народу. Местные жители пытались навести порядок возле своих жилищ. Добровольцы охраняли взятых в плен бандитов. Похоронные команды уже начали забирать погибших. Лекари оказывали помощь раненым. Чуть поодаль священник причащал какого-то несчастного, которому лекари уже не могли помочь. Со всех сторон на улицу стекались толпы зевак, но оказавшиеся здесь волею случая стражники и гвардейцы удерживали их на расстоянии от места событий.

Тело бедняги Рамиреса уже унесли, но тела погибших бандитов были все на своих местах. Ван Гален окликнул одного из горожан, и вдвоем они перевернули трупы на спину.

– Ну вот же! – радостно заявил неизвестно откуда снова появившийся Жак Марше. – Вот же – Мышонок Гомер, – он указал на доставившего мне определенные хлопоты здоровяка с метательными кинжалами на портупее. – А вот и Нэш.

Предводитель бандитов с развороченной глазницей выглядел совсем неприглядно.

Несколько мгновений все мы ошеломленно молчали, боясь поверить в такую удачу.

– Все, Жак, исчезни, – я сунул вору в руку золотую монету, – это тебе за хорошую весть, а теперь исчезай быстро, вон показалась карета де Бюэя!

На этот раз дважды повторять не пришлось.

26

Королевский дворец выглядел опустевшим и мрачным. Несмотря на то, что шел уже десятый час утра, в помещениях царила полутьма – роскошные портьеры были задернуты, словно оставшиеся во дворце люди пытались отгородиться от происходящих за его стенами событий. Ранее мне не доводилось бывать в основном здании Лазурного дворца, или замка Монтерье, или просто королевского дворца. А теперь вот побывал, да только было мне совершенно не до созерцания его красот.

Даже сквозь закрытые окна и двери с улицы доносился невнятный шум собиравшейся перед дворцом толпы. Монтера бурлила. Горожане были напуганы, чувствовали себя обманутыми и брошенными на произвол судьбы. Слухи, один невероятнее другого, расползались по столице, сеяли зерна страха и сомнения и, отразившись от городских стен, возвращались назад уже в новой, еще более невероятной форме.

Король Филипп неделю назад убыл на север с большей частью регулярных воинских частей, расквартированных в Монтере и близлежащей местности. По доходившим из армии донесениям, со дня на день должно было состояться сражение со вторгшимися нугулемцами в окрестностях городка Даве. Но не это тревожило столицу Эскарона. Позавчера пришли тревожные вести с другой стороны – нугулемский принц Роберт высадился со своей наемной армией близ Валансьера, а следовательно, теперь угрожал практически беззащитной Монтере с востока. Но и это еще было полбеды. Едва получив первые донесения, генерал Виваро бросился со своим трехтысячным корпусом навстречу врагу, надеясь еще застать того в стадии высадки на берег. Но все обернулось очень плохо. Судя по всему, корпус пришел прямиком в подготовленную засаду и был практически истреблен имевшими четырехкратное превосходство нугулемцами.

По словам графа де Бюэя, лишь только смерть на поле боя может избавить теперь генерала от позорной казни. Ведь его задачей было охранять столицу, а не оставлять ее беззащитной. И если до безрассудных действий Виваро ситуация была плохой, то теперь стала просто катастрофической.

Если по внешнему периметру дворца дежурство несли синие гвардейцы роты Репнина, то во внутренних помещениях чуть ли не на каждом углу торчали бойцы лимонной сотни – в большинстве своем наемники с севера континента, преимущественно из Гергона. По степени разгильдяйства в свободное от службы время они ничем не выделялись в ряду гвардейцев других рот, но вот на боевом посту неукоснительно выполняли приказы лишь своих командиров. Как иностранцам им было абсолютно наплевать: герцог ли перед ними, граф, кардинал или епископ – если нет приказа пропустить, значит, пропустить невозможно.

За это многие вельможи недолюбливали «лимонников», но в свете происходящих событий я был совершенно согласен с человеком, распорядившимся расположить во внутренних покоях именно роту капитана Ульмарка.

На втором этаже при выходе с лестницы нас впервые остановили, и гвардеец в камзоле лимонного цвета долго и вдумчиво изучал предъявленную лейтенантом Васкесом бумагу. Когда у меня уже начали возникать подозрения о том, что гергонец в принципе не знаком с эскаронской грамотой и сейчас просто издевается над нами, он молча вернул бумагу и учтиво показал рукой в дальний конец коридора:

– В зал совещаний.

Мы с лейтенантом на мгновение склонили головы в жесте ответной вежливости и поспешили дальше. Мой сопровождающий уверенно и даже как-то бесцеремонно распахнул двери совещательного зала, но за этой дверью оказался своеобразный предбанник, битком набитый пажами, оруженосцами и посыльными офицерами. Васкес трижды стукнул кулаком в следующую дверь и, когда она приоткрылась, вполголоса что-то сказал. После чего пропустил меня внутрь, а сам остался в «предбаннике».

Мог ли кто-нибудь еще час назад предположить, что я окажусь в королевском зале совещаний? А вот ведь, кому-то я понадобился. Понятно, что еще дней десять назад, в присутствии короля, состав заседающих здесь лиц был гораздо более внушительным. Но сегодня совещание было, что называется, «на злобу дня», ибо за большим овальным столом расположились те люди, кто имел хоть какое-нибудь отношение к судьбе столицы в данный момент.

Не всех из присутствующих я знал в лицо, но поспешивший мне навстречу де Бюэй быстро восполнил этот пробел. Место во главе стола, естественно, пустовало, ближайшие к нему кресла занимали справа – первый министр Огюст де Флавуа, слева – губернатор столицы герцог де Рохалес. Далее за первым министром расположились: начальник королевской канцелярии, он же канцлер или хранитель королевской печати барон Жан-Пьер де Нарсильяк, интендант финансов виконт де Лимантен, комендант Монтеры, по совместительству тесть короля и отец королевы Марии граф де ла Фронтир, капитан синей гвардии князь Репнин и капитан лимонной сотни Петер Ульмарк. По левой стороне вслед за губернатором располагались: престарелый маршал, ныне советник короля герцог де Калонже, адмирал д’Орио, начальник городской стражи Монтеры граф де Фризе и сам начальник Департамента безопасности Эскарона граф де Бюэй. Еще по пять или шесть кресел с обеих сторон оставались свободными.

– Присаживайтесь, Орлов, возможно, вы нам понадобитесь, – Франсуа де Бюэй усадил меня рядом с собой, как только была окончена церемония представления высоким особам.

– Скажу вам сразу, Орлов, – блеснувшие холодной сталью глаза Репнина буквально вдавили меня в кресло, – я не одобряю ваши методы, был против вашего приглашения сюда и считаю ваше присутствие за этим столом неуместным. Корона не нуждается в услугах бретера!

Благодаря богатству и высокому положению в обществе князь Репнин считался негласным лидером ориосской диаспоры Монтеры, и не менее раза в неделю у него на дому собирался кружок из избранных представителей наиболее знатных семей ориосцев. Тем удивительнее был факт негативного отношения капитана синей гвардии к своим соплеменникам, не имевшим счастья входить в этот круг избранных. Словно Репнин априори подозревал всех остальных ориосцев в желании выбиться наверх с его помощью и имея в активе лишь происхождение своих предков. По крайней мере, попасть что на закрытый прием к нему домой, что в роту синей гвардии под его командованием для небогатого ориосца было делом почти невозможным.

– Слава богу, князь, меня не интересует ваше мнение по данному вопросу – прошли времена, когда меня можно было смутить намеками на мой род деятельности, – но все равно спасибо, что высказали его.

– Напрасно полагаете, что я намерен терпеть оскорбления от какого-то трактирного бретера! – обширная залысина на голове князя заметно покраснела, соломенного цвета усы воинственно топорщились, а глаза просто-таки метали молнии.

– Полегче, Репнин, – неожиданно вмешался в наш неприятный разговор другой гвардейский капитан – Ульмарк, – шевалье в состоянии сделать из тебя решето своей шпагой прежде, чем ты выберешь способ защиты.

– В самом деле, князь, мы теряем драгоценное время! – голос престарелого маршала де Калонже был слаб, но все препирательства моментально прекратились.

– Шевалье, – взял слово первый министр, – мы хотим, чтобы вы вывезли в безопасное место королеву с детьми.

– И под безопасным местом подразумеваем ставку короля под Даве, – добавил Франсуа де Бюэй.

Не знаю, удалось ли мне сохранить невозмутимое выражение лица, но подавить желание озвучить немедленно возникший вопрос «почему, собственно, я?» удалось лишь с большим трудом. К счастью, подобной глупости удалось избежать. В самом деле, статус большинства собравшихся здесь людей не оставлял сомнений в обдуманности их поступков. И раз уж вызвали меня, значит, ни гвардию, ни оставшихся в Монтере гарнизонных вояк использовать нельзя. А как насчет моря?

– Почему не Замок-на-Воде?

– Потому что господин адмирал, – Флавуа кивнул в сторону д’Орио, – не может гарантировать успех дела.

– Нугулемский флот курсирует вдоль побережья, – с кислым выражением лица промямлил адмирал Эскарона, – а у меня из военных кораблей в городе лишь одна каракка и один флейт. Часть флота в море, часть была переведена в Южную Алезию для предотвращения там высадки противника.

– Предотвратили на свою голову, – буркнул герцог де Рохалес, – лучше бы они в Алезии высадились!

– Чтобы вы, Орлов, лучше понимали ситуацию – вокруг столицы уже вовсю рыщут вражеские разъезды, а пытавшаяся ночью прорваться в Замок-на-Воде каракка была обстреляна вражескими кораблями и поспешила вернуться назад, – просветил меня глава монтерской стражи, в ответ на что я благодарно кивнул.

И задумался не на шутку. Не столько над способами выполнения поставленной задачи, сколько над своим отношением к вопросу.

С одной стороны, все предельно ясно и правильно. Королева и два малолетних принца, попади они в руки нугулемцев, станут колоссальным козырем при торге с королем Филиппом. Муж и отец пойдет на все, на любые уступки ради благополучия своей семьи. Но то муж и отец, а как насчет короля? Вот уж ни за что на свете не хотелось бы оказаться в таком случае на месте нашего сюзерена.

Но все это лишь одна сторона медали. А с другой стороны находятся жители Монтеры. Те самые, что сейчас собираются на дворцовой площади. Они напуганы и растерянны. Они хотят, чтобы власти их защитили, успокоили и обнадежили, сказали, чего им ждать и что им делать. И им жизненно важно знать, что королева и принцы, являющиеся сейчас олицетворением королевской власти, находятся здесь, с ними, а не бегут, словно крысы с тонущего корабля. Для воодушевления защитников города присутствие королевской семьи в столице – вещь неоспоримая.

Но здесь мы опять входим в противоречие с первой стороной пресловутой медали – обеспечить безопасность монаршей семьи в сложившихся условиях практически невозможно. И что же нам делать?

– Что ж, я вижу три варианта…

– О! По всей видимости, первый, второй и третий! Браво! – опять влез со своим дурным настроением князь Репнин, чем вызвал на этот раз целый шквал недовольства членов королевского совета.

– Вероятно, князь просто не хочет, чтобы королевская семья покинула Монтеру? – мне пришлось повысить голос, но после моих слов в комнате воцарилась тишина.

– Тут уже и государственной изменой попахивает, – испуганно глядя на меня, пробормотал Нарсильяк.

– Измена здесь ни при чем, князь считает, что столицу нужно оборонять, а присутствие королевы и наследника престола в городе может сплотить защитников.

– Довольно! – Флавуа звучно хлопнул ладонью по столу. – Все это мы уже слышали. Вас, Орлов, пригласили сюда с определенной целью.

Я только тяжело вздохнул, в очередной раз пытаясь не дать воли эмоциям. В конце концов, кто я такой, чтобы высказывать свое мнение перед первыми лицами королевства? Что ж, раз от меня хотят обеспечения безопасности королевы и принцев, приложу все силы, чтобы выполнить эту задачу. А уж оборона Монтеры – не мое дело. Хотя будет невыносимо жаль безропотно сдавать столицу заклятому врагу!

– Повторяюсь, есть три варианта. Первый – действовать достаточно сильным отрядом, способным протаранить разъезды и заслоны принца Роберта. Второй – напротив, использовать маленький, не привлекающий внимание отряд и уходить проселочными дорогами. В обоих случаях можно будет запустить отвлекающие маневры в целях выигрыша времени и запутывания следов. Ну и третий вариант – это оставить монаршую семью в городе. Не спешите подвергать меня обструкции, – я поспешил опередить раздраженных критиков, – существуют способы спрятать даже самых видных людей под носом у врага.

– Все равно город отпадает, – решительно заявил де ла Фронтир, – кто-то обязательно проболтается, мы не можем так рисковать!

– Можно подумать, у нас есть варианты без риска! – зло бросил Репнин.

– Господа, – впервые подал голос де Бюэй, – чем дольше мы спорим, тем меньше у нас шансов на успех!

В этот момент распахнулись двери, противоположные тем, через которые попал в зал совещаний я. Все присутствующие невольно обратили взоры на вошедших и поспешили вскочить на ноги и склониться в поклоне.

– Ваше величество! Ваше высочество!

Королева Мария в свои тридцать два года выглядела не более чем на двадцать пять лет и была настолько красива, что у меня даже екнуло сердечко – попробуй спрячь такую красоту! Одень такую женщину хоть прачкой, хоть крестьянкой, хоть нищенкой, она все равно будет выглядеть королевой!

Шедший за ней наследный принц Людовик тоже выглядел моложе своих тринадцати лет, но в данном случае это было минусом, а не плюсом. Невысокий, щуплый, светловолосый, по слухам, гораздо больше жалующий занятия науками, нежели физическими упражнениями, он казался бледной тенью своего отца и полностью терялся на фоне прекрасной в своей решительности матери.

– Господа! Времени действительно мало, так что давайте не будем тратить его на обсуждение способов нашего бегства из Монтеры. Мы остаемся!

– Мария! Что ты делаешь?! – граф де ла Фронтир заломил руки. – Я не позволю…

– Месье комендант города! – холодно осадила родного отца королева. – Займитесь вашими прямыми обязанностями – обороните столицу от врага! Именно этого ждет от вас ваш король!

– Но ваше величество! – воскликнул первый министр. – У нам просто некому защищать город!

Эта фраза штопором ввинтилась в мой мозг, и я вдруг отчетливо понял, что все присутствующие здесь сановники, представляющие большую часть королевского совета, собрались здесь не для поиска решения по обороне столицы. Они уже давно смирились с мыслью, что город придется сдать, и главнейшей своей задачей считают лишь не дать попасть в руки нугулемцам королеве с сыновьями.

Но как же Монтера? Как же все эти люди на площади? Как же позор на долгие годы от бесславной сдачи столицы королевства?

Наклонившись к сидящему рядом со мной Бюэю, я, забывшись от волнения, впервые назвал его по имени:

– Франсуа, это правда, что столицу решено сдать?

Начальник Департамента безопасности, как-то затравленно взглянув на меня, кивнул во главу стола:

– Послушай Флавуа, потом будешь судить.

Я прислушался, попутно изучая лица присутствующих людей. Первый министр перечислял все имеющиеся в Монтере силы и доказывал их явную недостаточность. В городе осталось порядка семисот солдат гарнизона, две гвардейские роты, четыре сотни городской стражи, команды двух военных кораблей – примерно триста пятьдесят человек, порядка пятидесяти бойцов сможет выставить Департамент безопасности. Если сюда прибавить шесть десятков патрульных и призвать к оружию оставшихся в городе дворян, то соберется еще двести – двести пятьдесят человек. Итого около двух тысяч. Вроде бы не так уж мало.

Но это все были плюсы, теперь пошли минусы. В форте, защищающем монтерскую гавань, никак нельзя оставить меньше ста человек. На западной и северной стенах нужно оставить хотя бы сотню солдат. Команды с кораблей тоже нельзя снять полностью: во-первых, корабли могут понадобиться в случае атаки нугулемского флота, а во-вторых, моряки плохо приспособлены для войны на суше против настоящей сухопутной армии. Так же как стражники. Стража предназначена для поддержания порядка в городе, а не для противодействия профессиональной армии. К тому же в городе вот-вот вспыхнут беспорядки, и у городской стражи дел будет невпроворот. Департаменту безопасности тоже будет чем заняться. Остается тысяча сто – тысяча двести бойцов против двенадцатитысячной армии. Если прибавить к этому незащищенность столицы с восточного направления – стены там давным-давно нет, а предназначенные для замены ее функций бастионы еще далеки от завершения, – то становится очевидной вся тщетность попыток успешного сопротивления врагу.

– А как же ополчение? – прозвучал в наступившей тишине робкий мальчишечий голос принца.

– Ополчение? – несколько опешил от вопроса первый министр.

– В Монтере двести тысяч жителей, это значит, что город может выставить десятитысячное ополчение. В нашей истории были случаи, когда созыв ополчения решал исход сражений.

– О да, ваше высочество, – печально ответил маршал Калонже, – если бы Монтера, как в стародавние времена, была окружена стенами, то горожане стали бы неплохим подспорьем солдатам гарнизона. Но нынче город сильно вытянут в восточном направлении, и оборонять его очень сложно. И недостроенные бастионы должны были бы стать лишь главной опорой такой обороны, но без взаимодействия с армией и они не могли бы решить проблему полностью. Ну а вывести ополчение навстречу армии принца Роберта – значит фактически подписать ему смертный приговор. Нугулемцы сомнут и растопчут горожан в первой же атаке.

– К тому же, ваше высочество, – виконт Лимантен сквозь щель в шторах обозревал собравшуюся на площади толпу, – эти самые горожане скорее устроят бунт, нежели с оружием в руках встанут на защиту Монтеры.

В этот самый момент мое терпение иссякло. Я попал на королевский совет, а его участники тратят время на препирательства и словоблудие, в то время как драгоценные минуты утекают, как песок сквозь пальцы. Слава богу, что этот балаган посетили королева и наследный принц, и слава богу, что они настроены решительно, в отличие от прочих присутствующих.

– Ваше величество, ваше высочество, – поднявшись из-за стола, я сделал два быстрых полупоклона, обращенных к королевским особам, – с народом нужно поговорить. Если сделать это правильно, то этой же ночью у вас будет не десять, а все двадцать тысяч ополченцев, готовых умереть за вас и за свой город.

– А что же дальше, молодой человек? – устало бросил престарелый маршал.

– Да, что дальше, Орлов? – подхватил Флавуа. – Подбросите хворосту в этот костер войны, чтобы он еще ярче вспыхнул? Чтобы разъяренный сопротивлением враг, ворвавшись в город, выместил свою злобу на женах и детях попытавшихся остановить его горожан?

– У принца Роберта армия на две трети наемная, – спокойно парировал я, – следовательно, он никак не сможет пойти против установленных правил и на три дня отдаст город на разграбление своим солдатам. Так что и резня, и разбой, и насилие будут все равно. А выводить горожан в поле вовсе и не понадобится. Нужно использовать своих бойцов в тех условиях, в которых у них есть преимущество перед врагом!

– Что вы имеете в виду, шевалье? – королева наморщила прелестный лоб в попытке ухватить мою мысль, но ее глаза при этом уже смотрели на меня с восторгом и надеждой.

– Орлов, ваше величество, – ответил за меня де Бюэй, – предлагает дать бой внутри города.

– Да, я предлагаю впустить нугулемцев в Монтеру. Причем впустить торжественно, с почестями и забрасыванием цветами. А в городе, который мы знаем как свои пять пальцев, обрушиться на них всей тяжестью народного гнева.

– Это бред! – подал голос граф Фронтир. – Мы сожжем столицу и не убережем семью короля!

– Я – за! – неожиданно решительно заявил глава монтерской стражи, поднимая вверх правую руку.

– Я тоже! – присоединился начальник Департамента безопасности.

Не сговариваясь, подняли руки оба капитана гвардии, хотя Репнин и делал при этом кислое лицо. За ними адмирал д’Орио и губернатор Рохалес.

– Тяжелый путь, но тут хоть какие-то шансы есть, – присоединил свой голос де Калонже.

– Решение принято, господа! – торжественно провозгласила королева Мария. – Действуйте, шевалье!

А это уже было обращение к моей скромной персоне. И головы всех присутствующих повернулись в мою сторону.

27

Я плохо помню, как выходил на кровлю большого навеса над главным входом в Лазурный замок. Дойдя до его края, я оказался практически над самым краем толпы горожан, в этот пасмурный осенний день заполонившей всю королевскую площадь. На минуту у меня перехватило дыхание от вида этого человеческого моря, от гула голосов и тысяч обратившихся ко мне взглядов.

Но тут сопровождавший меня Ульмарк протянул мне жестяной рупор, я поднял руку, призывая площадь к тишине, а когда толпа немного утихла, поднес ко рту рупор и заговорил:

– Меня зовут Рене Орлов. Я командир Патруля со Второй Ремесленной улицы, думаю, все обо мне слышали. Я знаю, что вас сегодня сюда привело, и знаю, что нам всем нужно делать!

Толпа было зашумела, но быстро успокоилась, и я смог продолжить.

Я рассказывал про нашего доброго короля Филиппа, неустанно пекущегося о благоденствии своих подданных, и про то, как все королевство процветает под его мудрым руководством, особенно на фоне завистливых и жадных до чужих успехов нугулемцев. Потом перешел к небывалому вероломству все тех же нугулемцев, выразил уверенность в том, что король разобьет их и изгонит из Эскарона. Не преминул напомнить о трех сутках, дающихся любым полководцем своей армии на разграбление захваченного города. Затем коснулся в своей речи королевского совета, который буквально умолял королеву Марию и принца Луи бежать из города, но получил в ответ от коронованных особ решительное «нет!». И тут же перебил восторг горожан заявлением о том, что солдат в Монтере почти нет, защищать столицу некому и вся надежда только на них, столичных жителей.

– Только вы, монтерцы, можете встать с оружием в руках на защиту своих домов, своих семей и своей королевы и королевских сыновей! Только от вас зависит: есть ли шанс у Монтеры и всего Эскарона или нет! Я прошу помощи у тебя, Монтера, помощи и защиты для королевской семьи!

При этих словах я опустился перед толпой на колени, чем ввел ее в состояние ступора. Не каждый день дворяне просят о чем-то простолюдинов, да еще стоя на коленях!

Когда же вслед за этим народная масса снова заволновалась и резко перешла в восторженный визг, я понял, что это уже не связано с моей более чем скромной персоной. Обернувшись, я обнаружил шагающего ко мне принца. Мальчик был очень бледен, но изо всех сил старался выглядеть решительным. Наверное, именно это и есть самая настоящая храбрость – когда тебе страшно до чертиков, но долг и честь не позволяют отступать. За наследником престола устремилась к краю навеса группа поддержки в составе королевы-матери, князя Репнина, графа Фризе, герцога Рохалеса, пятерых гвардейцев Ульмарка. Взволнованной квочкой пытался не отстать от дочери граф Фронтир, цвет лица которого заставлял всерьез опасаться апоплексического удара. Граф то и дело хватался рукой то за грудь, то за голову, не переставая при этом о чем-то увещевать свою венценосную дочь.

Толпа постепенно затихла и склонила головы в поклоне. Принц Людовик достиг края крыши и остановился, растерянно глядя на безмолвное людское море. Рядом с ним завороженно взирала на заполненную толпой площадь королева Мария. Остальные сопровождающие остались шагах в пяти позади. То ли не смели мешать особам королевских кровей, то ли просто никто не знал, что нужно делать. Пауза затягивалась, горожане с нетерпением ждали действий от принца, а у того от волнения словно язык к небу присох. Пришлось опять мне проявлять инициативу и спасать ситуацию.

– Держите, ваше высочество, – прошептал я, протягивая наследнику эскаронского престола свою шпагу, – как только я произнесу фразу «смерть Нугулему», прокричите то же самое и поднимете ее над головой.

– Монтера! – это уже прозвучало в рупор и для толпы. – Жители Монтеры! Вас пытались напугать слухами, что королевская семья бежала из города. Это ложь! Короля Филиппа нет в столице, но королева здесь, и принцы Луи и Доминик тоже здесь, с вами. И принц Луи готов вместе с вами умереть, но не отдать Монтеру нугулемцам! Смерть Нугулему!

– Смерть Нугулему! – раздался рядом порядком осипший юношеский вскрик, и над головой Луи сверкнула фамильная шпага Орловых.

– Смерть Нугулему! – отозвалась площадь.

– Смерть!

– Смерть!

– Смерть Нугулему! – ревела воодушевленная толпа, и оставалось лишь сожалеть о том, что вражеской армии нет здесь прямо сейчас. Можно было быть уверенными в том, что ополчение придет на зов принца Луи.

– Ты страшный человек, Орлов, – задумчиво глядя на меня, промолвил Бюэй полчаса спустя, как только большая часть принимавших участие в совете людей, назначив меня временно комендантом города вместо де ла Фронтира, покинула помещение, – управлять толпой – это редкий дар.

– И нужно благодарить Господа за то, что этот человек на нашей стороне! – на мое плечо опустилась увесистая рука Ульмарка.

– Дурацкий план! В случае неудачи головой ответишь! – в свою очередь прошипел мне в лицо Репнин, прежде чем покинуть помещение.

– Неповиновение или игнорирование приказов будет караться смертью! – крикнул я ему вдогонку.

– «Ха» три раза! – раздалось уже из коридора.

– Советую тебе прирезать его под шумок, – усмехнулся лимонник, – если уж Влад кого невзлюбил, то это навсегда.

– Не волнуйся, Рене, – поспешил успокоить меня граф, – он будет выполнять твои приказы.

С этой минуты закипела работа. Все выезды из города были перекрыты. Через час прямо в королевском дворце я встретился со старшими всех городских кварталов, а еще через два часа из восточной части Монтеры на правый берег Солы начали спешно перевозиться женщины, дети, старики и наиболее ценное имущество. В обратном направлении потянулись подводы с камнем и древесиной. На Восточный тракт в срочном порядке отправлялись все бригады каменщиков, плотников, грузчиков. Из арсенала и купеческих складов выгребались все оружейные запасы: мушкеты, пули, порох, арбалеты, болты к ним, сабли и шпаги, даже луки и копья. Все это распределялось между главами восточных кварталов, а те уже вооружали население. Деньги на оплату работ и компенсацию торговцам удалось выбить из интенданта финансов с большим трудом. Решающим фактором оказались слова герцога де Калонже о том, что если правительство не потратит деньги на вооружение Монтеры сегодня, то завтра вся казна достанется нугулемцам.

В два часа дня у меня была встреча с главами купеческой гильдии. Поставил перед ними задачи и дал час на выработку их решения.

Невзирая на недовольство Арчера, отправил его с поручением в эльфийское посольство.

– Ты же знаешь, что для них я изгой!

– Знаю. И все же лучше, если с эльфами будет разговаривать эльф.

Вслед за этим прибыли Фло, Коменж и Ферьер с предварительными списками добровольцев ударного отряда. Первоначально планировалось использовать одних только дворян, имеющих свое оружие и прекрасно им владеющих, но в процессе обнаружилось довольно большое количество всяческого рода отставников, частных охранников и оказавшихся в городе солдат наемнических бригад.

– Извини, я взяла на себя ответственность и велела записывать и простолюдинов.

– Неожиданно. И подумать не мог, что у нас столько профессиональных солдат среди простого народа. Нужно будет подумать над привлечением их в Патруль, – я бегло проглядывал списки, заканчивающиеся на числе четыреста восемьдесят два.

– Не спеши, командир, – усмехнулся вальяжно развалившийся в кресле Коменж, – у многих дворян спеси гораздо больше, чем здравого смысла. Можем получить на этом вечный источник проблем.

– Согласен, но потом обязательно подумаем над этим.

– Ага, – нервно хохотнул Ферьер, – если это потом у нас будет.

– Будем решать проблемы по мере поступления, – отрезала виконтесса и указала рукой на списки, – думаю, к вечеру наберем сотен шесть бойцов.

– Отлично, это вдвое больше, чем я рассчитывал!

Мы просовещались еще минут сорок, после чего мои друзья и соратники собрались уходить. В дверях я придержал амазонку за рукав:

– Фло! Я знаю, – решительно начал было я, но быстро смешался, едва только взглянув в искрящиеся добром и весельем серые глаза. – Я знаю, что невозможно взять и спрятать тебя на несколько дней в безопасном месте, но мне бы очень не хотелось, чтобы с тобой случилось что-нибудь нехорошее…

– Все будет хорошо, Рене, – прошептала Флоримель д’Астра, обвила мою шею руками и быстро поцеловала в губы, – спасай свою страну, я сделаю все, чтобы помочь тебе. А со всем остальным мы разберемся потом.

Наваждение исчезло вместе с быстро выскользнувшей из комнаты девушкой. Мне не осталось ничего иного, кроме как вспомнить о существовании ожидающих меня главных торгашей Монтеры.

Я вернулся в первый из трех предоставленных в мое распоряжение кабинетов королевской канцелярии. Из оставленных мною там час назад двенадцати влиятельнейших торговцев столицы меня ждали только четверо. Все они степенно поднялись при моем возвращении и коротко поклонились. «Еще уважают», – мелькнула у меня мысль, прежде чем мы вернулись к прерванному разговору. Хотя влияния у любого из этих богатеев больше, чем у иного герцога.

– Итак, господа купцы, я слушаю вас.

– Мы тут посовещались, шевалье Орлов, – пробасил глава гильдии Этьен Кабош, – и решили, что правильнее будет обойтись без актеров.

– Да, – подхватил рыжебородый Вивиан Марсель, – искусный актер может сыграть любую роль, но никто не в силах сыграть чужую жизнь.

– Слишком мало времени на подготовку, и слишком велики ставки в этой игре, – снова взял слово Кабош, – мы люди известные, нашу подлинность легко можно проверить. Нам они должны поверить.

– Идем втроем. Я, Марсель и Кристофер Лафон. Ролан Плюсси временно будет исполнять обязанности главы гильдии, с ним можете вести дела в наше отсутствие.

Стоявший несколько поодаль от первой троицы мэтр Плюсси еще раз учтиво поклонился.

– Понимаете ли вы, судари, чем этот ваш вояж может закончиться? – я должен был задать этот вопрос, чтобы убедиться в отсутствии иллюзий.

– Мы подготовили завещания, – спокойно ответил Кабош, – и каждому из нас есть кому передать дела.

– Тогда, с богом, господа! Монтера вас не забудет!

Через полчаса после ухода купцов я сопровождал принца Луи с десятком гвардейцев охраны в поездке по городу. Ну, то есть это называлось именно так. На самом-то деле и наследник престола, и вся его охрана направлялись ровно туда, куда было нужно мне.

Мы посетили порт, где я поговорил с капитанами пришвартованных в монтерской гавани кораблей. Затем поднялись в охраняющий гавань форт. Оттуда проехали на восточную окраину, где пикеты монтерского гарнизона предъявили нам пятерых предположительных лазутчиков, пойманных при попытке выскользнуть из города.

Я поразмыслил на тему, нельзя ли как-то использовать этих людей к нашей выгоде, но ничего путного в голову не пришло, поэтому распорядился отправить их в городскую тюрьму. Не до разбирательств нам сейчас.

На улицах города царила напряженная суета. Вынужденные переселенцы все еще продолжали тянуться в западную часть города, но их поток уже иссякал. Погода не благоприятствовала нашему делу – было по-осеннему промозгло и ветрено, временами даже начинал моросить мелкий дождик. Благо, что в большинстве своем хозяева домов и усадеб по ту сторону реки прониклись общим патриотическим порывом и впускали бедолаг на постой. Но все же многим пришлось располагаться в садах, парках и летних павильонах, поэтому нашим министрам было поручено обеспечить горожан бесплатными дровами.

Рабочие артели трудились не покладая рук. Над всей восточной частью столицы раздавался стук топоров, визг пил, скрип гужевых телег, грохот вываливаемых камней, крики людей, ржание лошадей. Все это приправлялось дымом многочисленных костров.

Нашего принца всюду встречали восторженно. Так что через пару часов нахождения среди народа спина юноши горделиво выпрямилась, на щеках появился румянец, а глаза засветились небывалым воодушевлением. Перемена была настолько разительная, что я даже стал немного опасаться, как бы всенародное обожание не вскружило голову наследнику престола. Не хватало еще, чтобы он вообразил себя всемогущим и стал вмешиваться со своими распоряжениями. Тем более что помощников у него в таком случае найдется предостаточно, один только Репнин чего стоит.

Во дворце нас уже поджидала целая эльфийская делегация, состоящая из двенадцати персон. Восемь эльфов были членами посольства, а еще четверо, включая Арчера, проживали в Монтере частным порядком.

– Ваше высочество, – эльфийский посол склонился перед Людовиком в изящном поклоне, который поспешили повторить остальные эльфы, – верные союзническому долгу, мы готовы встретить общего врага лицом к лицу. Располагайте нами по своему усмотрению!

28

Граф де Белли бесшумно просочился сквозь полог походного шатра, отвесил учтивый поклон и замер в ожидании разрешения заговорить.

В отличие от многих приближенных принца Роберта Левансийского Луис Белли всегда знал свое место и не позволял себе панибратских отношений с сюзереном. Потому и пережил при дворе принца уже пару десятков фаворитов, считавших себя закадычными друзьями Роберта. Граф же действительно служил своему принцу, не ища выгоды для себя, а поскольку он был умен, хорошо образован и в делах предпочитал руководствоваться холодным расчетом, а не сиюминутными порывами, то его полезность дано уже не вызывала сомнений. И это было тем более важно в свете того, что третьему в очереди на нугулемский престол принцу вообще-то служили не очень охотно, считая того неудачником от рождения и часто предпочитая при любом удобном случае переметнуться в свиту кого-нибудь из старших братьев.

Лет графу Белли было около сорока, был он среднего роста, и худоба придавала его телу обманчиво хрупкий вид. Высокий лоб, орлиный нос, пышные темные волосы с приличной долей седины, аккуратно подвитые усы воплощали в себе сдержанное достоинство, которое еще больше подчеркивалось серьезным выражением внимательных карих глаз. Вне всяких сомнений – Луис де Белли был одним из самых достойных дворян Нугулема, и в серьезных делах Роберт прислушивался к его мнению гораздо чаще всех других членов своей свиты.

– Ну что? – принц оторвался от созерцания расстеленной на походном столе карты и поднял взгляд своих фамильных водянистых, слегка навыкате, глаз на графа.

– Все подтвердилось. Наши люди опознали влиятельных торговцев Марселя и Лафона, а также главу купеческой гильдии Этьена Кабоша.

– Ошибки быть не может?

– Исключено, – уверенно мотнул своей пышной шевелюрой Белли, – всем участникам освидетельствования я показывал предполагаемых купцов сначала издали и каждому в отдельности. Потом уже дал им пообщаться.

– Как же они вышли из Монтеры, если все выходы из города перекрыты?

– Выходы действительно перекрыты, но никто не запрещал рыбакам выходить в море на свой страх и риск.

– Вот как? Что ж, похоже на правду. Что говорит разведка?

Маленький, тщедушный, в вечно замызганном сюртуке, но с огромным напудренным париком на голове, шевалье де Суэк, к которому был обращен вопрос, моментально встрепенулся:

– Ваше высочество, новые бастионы действительно оставлены неприятелем без боя. Крепостные стены охраняются в обычном порядке, на восточной окраине стоят усиленные пикеты монтерского гарнизона. С моря вход в гавань стережет сильный форт. Есть слухи, что в Монтере зрел бунт. Но ни подтвердить, ни опровергнуть это пока не удается. Никто из посланных в город наших людей не вернулся назад.

– Удалось выяснить, кто руководит обороной?

– Номинально граф де ла Фронтир, как комендант города. Но в Монтере сейчас и первый министр де Флавуа, и гражданский губернатор де Рохалес, и глава Департамента безопасности де Бюэй. Да еще и престарелый полководец де Калонже. Так что понять, кто там сейчас реально командует, совершенно невозможно.

– Думаю, что никто там не командует, – скучающим голосом произнес командующий кавалерией армии Роберта виконт Мануэль де Айяла, – паника, разброд и шатание. Будь у них командир, нас бы встречали на восточных бастионах.

Принц ценил виконта за бесстрашие в бою и непоколебимую уверенность в правильности выбора сюзерена. В то же время холеный, надменный, самоуверенный, пользующийся бешеным успехом у женщин, к тому же несметно богатый Айяла частенько вызывал у Роберта раздражение, иногда переходящее в приступы бессильной ярости. Это когда очередная понравившаяся третьему наследнику престола красотка бросалась в объятия виконта и когда приходилось занимать у Айялы деньги, а делать это, исходя из больших расходов принца, приходилось часто.

Поэтому нугулемский принц оставил без внимания реплику виконта и продолжил пытать де Суэка:

– Это все, что удалось узнать?

– Да, ваше высочество, – растерянно ответил шевалье.

– Скажем прямо: не густо.

– Ваше Высочество, – решил поддержать товарища граф Белли, – вы просто ошеломили всех своей стремительностью. Наша армия движется слишком быстро, оставляя слишком мало времени на работу разведке и так же мало времени врагу на осознание происходящего. Кроме того, теперь вы можете поделиться с нами полученными от монтерских купцов сведениями.

Обводя взглядом своих соратников, Роберт не смог удержать победную улыбку:

– Что ж, господа, не буду тянуть кота за хвост. Все складывается даже удачнее, чем мы предполагали до начала кампании. Дурачок Виваро своим бездумным порывом сильно поспособствовал успеху нашего дела. Столицу Эскарона некому защищать. Вместе с гвардией в Монтере сейчас не более тысячи солдат, единого командования нет, попытки организовать городское ополчение провалились. Да и что бы это дало?

– Королева в городе? – осмелился подать голос Белли.

– Вчера она со старшим сыном выходила на площадь, пыталась поднять народ на свою защиту. Это привело к тому, что часть горожан бросилась разбирать мостовую и строить баррикады, но у большей части города возобладала боязнь за собственную шкуру или здравый смысл, если угодно. Закончилось все волнениями, но вторые утихомирили первых, и теперь устами своих самых уважаемых торговцев Монтера предлагает сдаться без боя в обмен на обещание не отдавать город на разграбление.

– Но наемникам нужно чем-то платить, – робко возразил де Суэк, – вся армия уже потирает руки в предвкушении куша от взятия вражеской столицы.

– Пообещать можно, – виконт даже не оторвался от полировки собственных ногтей, – а потом всегда найдется повод обвинить горожан в нарушении договоренностей.

– Вот именно, – рот принца растянулся в так редко посещающей его лицо широкой улыбке, – пообещаем быть паиньками, а там посмотрим. Тем более что оставшиеся верными войска собираются обрушить мосты и закрепиться на правом берегу Солы. Так что небольшая возня просто неизбежна.

– Может, послать вперед рейтар, чтобы не дали разобрать мосты? – наконец-то оживился, почуяв близость драки, Айяла.

Роберт задумчиво посмотрел в сторону виконта, словно обдумывал его предложение, взвешивая все за и против на невидимых весах. На самом-то деле он давно уже принял это решение и втайне очень желал удачи какому-нибудь эскаронскому гвардейцу, один удачный выстрел или удар шпаги которого мог бы освободить его от необходимости возвращать долги этой надменной скотине. Приз, ожидающий его в Монтере, был и так очень велик, но если еще и избавиться от такого раздражающего кредитора, то и вовсе будет хорошо.

– Ваше высочество, – опять подал голос шевалье Суэк, – есть еще один повод поторопиться. С флота поступило сообщение, что эскаронская эскадра была замечена в районе Ла-Лима. Если ее не перехватят, то завтра-послезавтра Монтера может получить подкрепление.

– На один зуб нам это подкрепление, – презрительно хмыкнул Айяла, – на суше мы этих морских свинок затопчем, даже не заметив.

– И все же лучше бить врага по частям – меньше потерь, больше добычи, – резюмировал граф Белли.

– Согласен, будем действовать быстро.

Айяла с рейтарами умчался вперед в надежде успеть отбить королевский мост прежде, чем эскаронские гвардейцы успеют его разрушить. Роберт проводил кавалерию равнодушным взглядом. Его армия сейчас в походном порядке медленно втягивалась в Монтеру по дороге, проходящей между недостроенными бастионами.

Принц обозревал окрестности с вершины земляного вала того из задуманных королем Филиппом фортификационных сооружений, которое располагалось к северу от Восточного тракта, и понимал, что отложи он выполнение своей задумки еще на год – и эскаронские пушки с этих бастионов заставили бы его войско умыться кровавыми слезами. Белли предлагал после взятия города приказать срыть укрепления, но Роберт отказался. Во-первых, не хотелось терять на это время. Во-вторых, битва у Даве могла завершиться чем угодно, в том числе и гибелью короля Эскарона, а тогда, учитывая тот факт, что к исходу этих суток жена и дети Филиппа окажутся в его власти, история могла принять весьма занятный оборот. По крайней мере, подобные мысли грели душу Роберту Левансийскому, и, на всякий случай, он решил не спешить с уничтожением того, что завтра могло стать его имуществом. Раз уж так удачно все складывается, то, может, не стоит спешить с грабежом и разрушениями, может, стоит попытаться взять все королевство целиком?

Принц представил, как вытянется от такого оборота дел лицо отца, в какой ярости будут старшие братья, и лицо его озарила редкая улыбка.

– Ваше высочество? – обеспокоенно окликнул его Белли.

– Поспешим, граф, а то Айяла захватит город без нас.

Монтера встречала настороженно, с неуклюжей попыткой изобразить восторженную радость. Вдоль дороги стоял народ, но не очень много, люди выглядывали из окон, стояли на балконах. Кое-где в ряды нугулемского войска летели букеты цветов и звучали приветствия. Но в целом чувствовалось, что горожане напряжены, напуганы и не знают, чего ожидать от мирно впущенных в город захватчиков.

Армия медленно двигалась в сторону Лазурного замка по Восточному тракту. Мостовая местами была наспех уложена, а кое-где и вовсе отсутствовала. В этом случае разобранные места были заботливо подсыпаны мелким галечником вперемешку с песком. Как объяснили монтерские купцы, гвардейцы приказали размостить тракт и даже устроить ямы с кольями по всему пути следования до набережной Солы, но жители города посчитали плохой идеей ссориться с более сильной стороной и остановили работы, восстановив дорогу, где это было возможно.

Несмотря на то, что до сих пор все шло просто превосходно, по мере приближения к конечной точке кампании настроение нугулемского принца стремительно ухудшалось. Может, дело было в мрачной, пасмурной погоде с порывами холодного ветра и временами начинавшим моросить мелким дождем, а может, лица жителей Монтеры вкупе с бессонной ночью навевали на него такую тоску. Сам воздух эскаронской столицы казался принцу-завоевателю пропитанным тревогой и ненавистью.

– Бред, бред, – прошептал Роберт себе под нос, – просто боюсь, что все сорвется в последний момент.

– Женщины, их слишком мало, – шевалье Суэк пробормотал вполголоса, явно для ушей ехавшего бок о бок с ним графа Белли.

– И стариков, и детей почти нет, – в тон ему ответил граф.

Эти слова заставили принца внимательнее приглядеться к окружающему. Стариков и детей действительно почти не было, а женщин было очень мало, не более десятой части от общего количества людей. Но все это могло объясняться элементарным страхом перед неизвестностью. Мужчины могли просто не пустить своих жен, детей и стариков на улицу – чужая армия есть чужая армия.

На этом можно было бы успокоиться, но успокоиться никак не получалось. Невооруженным взглядом было видно, что напряжение ощущает не только предводитель армии, но и многие из окружающих его солдат. И Суэк, и Белли, и его гренадеры-телохранители, и наемники-наввийцы, и наемники-суффийцы.

– Кое-где в переулках видел сколоченные деревянные щиты, – продолжал неформальный доклад де Суэк.

– Довольно, господа, – прервал принц, – в самом деле, что эти голодранцы могут нам сделать? Если дадут повод, то мы порубим их в капусту – и делу конец!

– Так-то оно так, – согласился граф, – но в суматохе так легко пустить шальную пулю в полководца. Прикажу-ка я охране встать поплотнее.

Через несколько минут со стороны авангарда послышалась стрельба. Сначала это были одиночные хлопки рейтарских пистолетов, потом им стали отвечать мушкеты эскаронской гвардии, и вскоре звуки огневого боя слились в одну неразделимую симфонию.

– Мост захватить не успели, но разрушенный пролет не более пяти метров в длину, – отрапортовал гонец от виконта.

Движение колонны замедлилось, видимо, передовые части уже уперлись в спину посланным вперед кавалеристам.

– Гонца в обоз, – приказал Роберт Левансийский, – с приказом Ротбифу срочно тащить лестницы и бревна. Пять метров – ерунда, вмиг переправимся.

– Мой принц, – воскликнул де Суэк, – мне кажется, что сзади тоже стрельба!

– Действительно, – подтвердил де Белли, разворачивая коня и привставая в стременах, – что там…

Договорить он не успел, в этот момент эльфийская стрела, предназначенная для головы нугулемского принца, вонзилась графу в плечо. Луис де Белли вскрикнул от боли и завалился на шею коня. В тот же миг вышколенная охрана заслонила собой командующего, а неизвестно когда успевший покинуть седло де Суэк заставил принца спешиться.

Сзади раздались крики ужаса, а вслед за этим какой-то грохот. Это тремя кварталами позади них горожане скатили из высокого переулка четыре телеги, груженные камнем. Телеги врезались в войсковую колонну, убив и перекалечив множество не успевших разбежаться из-под колес солдат, и развалились от столкновения друг с другом, перегородив улицу и разрезав сообщение между двумя частями нугулемского войска.

На колокольне какого-то монастыря ударил колокол, ему тут же отозвались колокола близлежащей церкви, потом соседней, еще и еще. И через минуту весь город был объят колокольным звоном, а Восточный тракт утонул в облаках порохового дыма.

Палили отовсюду: с обочин дороги, где ютилась встречающая захватчиков толпа, из переулков, из окон вторых и третьих этажей, с балконов, крыш. В сбившиеся в плотную кучу нугулемские войска летели пули из пистолетов, аркебуз и мушкетов, арбалетные болты, короткие пики, стрелы, камни, котелки с кипящей водой, гранаты с дымящимися запальными шнурами.

– Засада! – орал не своим голосом шевалье Суэк. – Нужно подтянуть резервы!

Он еще не знал о том, что нападению подверглась вся втянувшаяся в город колонна, по всей длине, а не успевший войти в тесноту городских улиц арьергард с обозом атакован большим отрядом эскаронских дворян.

В авангарде дела у виконта Айялы шли лишь немногим лучше. Завидев приближающихся нугулемских рейтар, разбиравшие мост гвардейцы, побросав кувалды и топоры, поспешили укрыться за баррикадами на правом берегу реки. Рейтары же, обнаружив, что середина моста разобрана и немедленная атака королевского дворца невозможна, пришли в бешенство и в течение нескольких минут остервенело обстреливали противоположный берег из кавалерийских карабинов, гарцуя вдоль набережной, нисколько не заботясь о том, что их стрельба не причиняет противнику никакого ущерба. Потом до Айялы дошло, что ответный огонь не менее плотен, но гораздо более точен, и кавалеристы получили приказ спешиться и рассредоточиться по укрытиям.

Завязалась активная перестрелка, но через несколько минут пули и арбалетные болты стали разить солдат виконта со всех сторон – оказалось, что стрелки засели на верхних этажах и крышах домов. Прежде чем нугулемский командир сумел взять ситуацию под контроль, рейтары поддались панике и побежали. Айяла в ярости метался по улице, грубо ругаясь и раздавая налево и направо тумаки и зуботычины. Вскоре ему удалось собрать несколько десятков людей и направить их на штурм ближайших к реке домов. Рейтары порубили в щепки оконные ставни и входные двери, но там их поджидал еще один неприятный сюрприз – все проемы оказались надежно заложены каменной кладкой с внутренней стороны. Тогда виконт приказал лезть на второй этаж и первым подал пример, дотянувшись до балконного ограждения с крупа первой попавшейся под руку лошади. Но, получив удар по голове чем-то тяжелым, рухнул на мостовую.

Когда пришел в себя, дом уже был взят под контроль нугулемцами. Подоспевшие гренадеры и наввские наемники штурмовали соседние дома и пытались прорваться в ближайшие переулки. Казалось, что разъяренное войско взялось за дело со всей серьезностью и вот-вот сметет вероломного противника. Однако горожане так не думали и сопротивлялись неожиданно умело и крайне ожесточенно. С переулками ничего не получалось, все они были надежно перегорожены баррикадами, на которых кое-где даже установили снятые с кораблей пушки. Подступы к баррикадам были обильно политы маслом, из-за чего быстро добежать до укрывшихся за ними монтерцев не представлялось возможным. Излишне упоминать о том, что оскальзывающиеся, падающие и барахтающиеся в масляной грязи захватчики безжалостно уничтожались всеми доступными средствами. Тех же особенно ловких удальцов, которым удавалось-таки влезть на баррикады, встречали сабли гарнизонных солдат и алебарды городской стражи. Но и это еще было не все. Как только где-то возникала реальная угроза прорыва нугулемцев, эскаронцы без зазрения совести забрасывали мостовую факелами и смоляными стрелами. И тогда сама каменная мостовая пылала под ногами врага.

Не лучше обстояло дело с домами. Ушлые монтерцы превратили их в маленькие крепости. Первые этажи были наглухо замурованы, а крыши, вторые и третьи этажи соединялись легкими деревянными мостками. Если защитникам не удавалось устоять под натиском супостатов, последние из них перебегали в соседние дома, сбрасывая переходы наземь. Поэтому торжество нугулемцев не бывало долгим, тем более что захваченные врагом дома тут же поджигались.

Айяла стянул принявший на себя всю тяжесть удара кавалерийский шлем и ощупал голову. Волосы слиплись от крови, но рассечение было небольшим и никакой угрозы для жизни не представляло. Первым порывом было с яростью зашвырнуть шлем в сторону королевского дворца, но виконт сумел обуздать эмоции и благоразумно вернул его на голову.

Оглядев происходящее вокруг, командир нугулемской кавалерии понял, что войско угодило в неслыханную до сей поры западню. Нападения на вытянувшуюся в длинную колонну и зажатую с боков каменными домами-крепостями армию происходили одновременно по всей длине ведущего к королевскому дворцу тракта. Ринувшиеся было в переулки солдаты сейчас дружно бежали назад, спасаясь от горящего масла, стрел и пушечной картечи. Отбитые у неприятеля дома сейчас тоже спешно покидались – в них уже разгоралось пламя, из верхних окон начинал валить густой дым.

Виконт обратил взор в сторону королевского Лазурного замка – он был так близок! Нужно всего лишь переправить солдат через Солу – и исход битвы будет решен в какие-нибудь полчаса. Был и другой выход. Можно было направить все имеющиеся у него силы на один переулок, завалить его трупами, но прорвать вражескую осаду и, заходя с тылу в другие переулки, постепенно расправиться с вероломными горожанами. А потом уже взяться за переправу. Но это был долгий путь, и никто не мог сказать заранее, насколько сильны заслоны противника и во сколько сил и солдатских жизней это будет оценено на небесах. А потому – вперед, только вперед!

Виконт де Айяла приказал солдатам возвращаться в еще не охваченные пожарами дома и разбирать крыши:

– Нам понадобятся бревна и доски!

Нужно было перебираться через разрушенную часть моста, ибо берега реки были забраны в камень и возвышались над водой на добрые три метра, нечего было и думать преодолеть водную преграду вплавь.

Жадные до грабежей и свирепые в стремлении к ним наввские наемники, прельстившись возможностью прорваться к богатым усадьбам в северной части города, были отправлены штурмовать два ближайших переулка.

Более привычные, нежели рейтары, для боя в пешем строю драгуны заняли позиции на набережной и вступили в активную перестрелку с противоположным берегом, благо, что теперь в спину им никто не стрелял. Рейтары же совместно с гренадерами занялись добычей и подготовкой стройматериала для ремонта моста.

Тем временем весьма потрепанная и лишенная возможности растечься по переулкам и соседним улицам нугулемская армия, ощетинившись аркебузами и мушкетами, медленно продвигалась вперед, благодаря чему у выхода Восточного тракта к набережной уже намечалось большое столпотворение. Изрыгающий проклятия виконт пытался направлять людей в атаки по разным направлениям, но получалось из рук вон плохо. Выходившие фасадами на тракт дома на протяжении четырех-пяти кварталов были очищены от засевших в них горожан, но сами захватчики не могли ими воспользоваться для развития наступления или даже просто укрытия, так как все эти дома уже горели. Порывы холодного ветра раздували пламя, а время от времени начинавший моросить дождь не столько тушил пожары, сколько производил большое количество удушливого дыма, создававшего дополнительные трудности деморализованным войскам. Соваться же в смертоносные переулки находилось все меньше охотников – монтерцы без устали опрокидывали на мостовую все новые бочки с горючим маслом и в упор расстреливали смельчаков пушечной картечью.

Наконец к Айяле пробился принц Роберт со своей гвардией. Четверо телохранителей тащили на плаще раненого Белли. Растрепанный, в рваном мундире и с обнаженной шпагой в руке, шевалье де Суэк осипшим голосом делился с виконтом новостями:

– Колонну разрубили на несколько частей. С деревянных помостов спускают груженные камнем телеги, те с разгона врезаются в толпу солдат… крики, стоны, грохот. А следом летит вторая телега, третья. И там уже среди камней амфоры с маслом и горящие стрелы следом. Арьергард пытался прорваться к нам, но дошло всего несколько десятков бойцов. Про обоз ничего не знаем, но с той стороны стрельба началась наравне с вашей.

– Как вырвались?

– Раз двадцать пытались прорваться на параллельные улицы, все тщетно, только людей потеряли. Этот город буквально залит горючими жидкостями. Горожане выставляют с баррикад жестяные желоба и по ним разливают новые порции масла. Один раз взяли-таки баррикаду штурмом, вырвались на соседнюю улицу, так масло вылили с крыш и лучники опять подожгли переулок. Когда пламя спало, уже все вернулось на круги своя. Никто из прорвавшихся не вернулся. Мы поняли, что спастись от огня и дыма проще на широком Восточном тракте, решили идти вперед. Дважды буквально сквозь пламя проходили, на моих глазах люди сгорали заживо! Виконт! Этот город насквозь пропитан ненавистью к нам!

– Тем лучше, Суэк! Переберемся на тот берег Солы и утопим Монтеру в крови! Никакой пощады! Где принц? Пусть ведет нас на штурм моста!

– Его высочество подавлен, – криво усмехнулся шевалье, – Белли его от эльфийской стрелы спас. Так что рассчитывать нам нужно только на себя.

– А что с купцами? – вспомнил вдруг Айяла.

– Одного успели зарубить, второму пулю всадили в плечо, но не добили. Третий вообще невредимым ускользнул.

– Тысяча чертей! Мы с самого начала играли чужую пьесу!

Тут виконту доложили, что части перекидного моста готовы. И в этот же миг прилетевшее с противоположного берега пушечное ядро врезалось прямо в гущу нугулемцев, толпящихся на казавшемся уже безопасным участке улицы.

– Виконт, нужно спешить, иначе наши солдаты окончательно превратятся в запуганное, избиваемое стадо!

– Тогда прикажите всем стрелять во вражеские позиции на том берегу, нужно хотя бы немного отвлечь их стрелков от моста.

– Я поведу стрелков! – заявил неожиданно появившийся рядом принц Роберт.

– Что ж, вперед, ваше высочество!

29

Из окна четвертого этажа южного крыла королевского дворца открывался прекрасный вид на восточную часть города. При помощи подзорной трубы я мог достаточно хорошо видеть происходящее на Восточном тракте на протяженности шести-семи кварталов. По крайней мере, в те моменты времени, когда обзор не заволакивало серым пороховым дымом и черным дымом горящего масла.

Я стоял у распахнутого окна прямо на лестничной площадке, которая располагалась аккурат напротив моста. Со мной были принц Луи, Арчер, Бартез, маршал де Калонже, граф де Бюэй, князь Репнин. Это был наш штаб, в который, впрочем, Репнина никто не звал. Пролетом ниже расположилась наша походная канцелярия, людей в которую любезно предоставил Департамент безопасности. Приказы спускались в канцелярию, откуда разлетались по городу с многочисленными курьерами. Туда же стекались донесения с городских улиц.

Чуть дальше по коридору располагался последний резерв из тридцати гвардейцев. С ними находились и монтерские маэстро от фехтования Дюмуа, Надаль и д’Эферон, призванные стать последним оплотом обороны августейшей особы наследника престола. Пятьдесят стрелков с мушкетами были расставлены по окнам второго, третьего и четвертого этажей. Также где-то у окон затаились в ожидании удобного момента пятеро эльфийских лучников во главе с самим послом Анкилона эрлом Элом Абисалеттой. Еще шестеро эльфов были расставлены в разных точках Восточного тракта с целью выбить как можно больше нугулемских офицеров.

Начиналось все несколько сумбурно. В девять утра пришли первые донесения о движении неприятеля. И все мы провели ближайший час в нервном ожидании, гадая, удалось ли нашим отважным купцам справиться со своей миссией или они потерпели фиаско. В последнем случае нам придется очень сильно постараться, чтобы все-таки заманить врага на нужную территорию.

Около одиннадцати часов я приказал отправить вперед заранее приготовленных гонцов из челяди Кабоша. В их задачу входило подтвердить слова купцов о состоянии дел в Монтере и сообщить новости о спешно разбираемых мостах через Солу. Ближе к двенадцати в город ворвался эскадрон нугулемских рейтар и по Восточному тракту спешно направился в сторону Лазурного замка. В это же время основная часть армии принца Роберта начала втягиваться в город под приветственные крики расставленных вдоль дороги местных жителей. Первая часть плана была выполнена, враг заглотил наживку.

Порыв ветра на мгновение разогнал тучи дыма над набережной и первым кварталом Восточного тракта. Этого времени оказалось достаточно, чтобы заметить чрезвычайную скученность вражеских солдат в опасной близости от моста.

– Пусть канониры с «Адониса» покажут нам свое пристрелянное орудие!

Эльф передал приказ, и спустя несколько минут в дворцовом парке громыхнул выстрел. Ядро по навесной траектории взвилось в воздух и нырнуло в дымную тучу прямо посередке квартала.

– Направление правильное, но нужно бы поближе к мосту.

– Сейчас сделают, – Арчер снова передал приказ в канцелярию.

– От Ферьера гонца нет? – спросил я вполголоса. Бартез и Арчер молча покачали головами.

Неопределенность была хуже всего. Вроде бы и понимали все умом, что у нашего сборного дворянского отряда не должно было возникнуть проблем с вражеским обозом, но отсутствие новостей нервировало и заставляло поверить в самые разнообразные неприятные неожиданности со стороны нугулемцев. И я в тысячный раз проклинал себя за то, что отпустил туда Фло. Будь она хоть трижды амазонкой, но не женское это дело – участвовать в мясорубке наравне с несколькими тысячами здоровых мужчин.

Следующее ядро разорвалось в самом начале квартала. Выделить крики пострадавших в общей какофонии боя было невозможно, но интенсивность стрельбы с того берега Солы сильно снизилась.

– Рене, – эльфийский тан склонился к моему уху, – спасибо тебе за поход в посольство. Рукопожатие эрла Абисалетты дорогого стоит.

– Не за что, друг мой, не за что.

– Эскадра на рейде! – на площадку взбежал взволнованный курьер из форта. – Принадлежность неизвестна, идут без флагов!

Мы переглянулись с графом Бюэем:

– Будем надеяться, – бесцветным голосом сказал он и вновь приник к подзорной трубе.

– Слишком на многое нам нужно надеяться, – недовольно проворчал де Калонже. – Почему нугулемцы так вяло штурмуют переулки? Один неистовый навал – и они бы вырвались на простор.

– Их сдерживают мужество горожан и незнание ничтожности наших резервов, – ответил я престарелому полководцу и обернулся к курьеру: – Командиру форта действовать по обстановке! Если корабли не опознаются, считать их неприятельскими.

Со стороны набережной послышался многоголосый крик, за которым последовала очень интенсивная стрельба.

– Черт побери! – возбужденно воскликнул де Калонже. – Ничего не видно, но, скорее всего, они пошли на штурм моста!

Словно услышав ругательства маршала, со стороны моря подул сильный ветер и сдернул дымную пелену с места боя. От увиденного мне в первый раз за день стало по-настоящему страшно. На набережную, крича во всю глотку и паля в сторону нашего берега из пистолетов и мушкетов, высыпало раза в три больше нугулемцев, чем мы могли им здесь противопоставить, включая все резервы. Произойдет катастрофа, если вся эта масса хлынет через наведенный мост. А мост нугулемцы наводили прямо на глазах, не обращая внимания на заградительный огонь и большие потери. Бревна клались внахлест и перематывались веревками, сверху бросались доски, по которым тут же втаскивались дальше балки с разобранных крыш. Работа шла очень быстро и слаженно, чувствовалась четкая организация процесса.

Канониры с корабля «Адонис» сместили стрельбу еще ближе к мосту, и их следующее ядро разметало в стороны людей, бревна, доски. Но неразбериха длилась не более минуты, после чего порядок восстановился и строительные материалы вновь потекли на мост.

– Сейчас хлынут! – мой друг эльф невольно поежился.

– Их здесь встретят! – уверенно ответил маршал, заставив поразиться своей уверенности в благополучном исходе дела.

Вот у меня такой уверенности не было. Делая прикидки накануне, я наивно предполагал, что до королевского моста доберется не более тысячи вражеских солдат. Их было кому встретить и как встретить. Но то, что я увидел на том берегу реки, тянуло тысячи так на две – две с половиной, и еще неизвестно, сколько подтянется из глубины колонны! По всему выходит, что я сильно преувеличил способности горожан к уничтожению нугулемцев, и сейчас пребывал в растерянности, если не сказать – в панике.

– Гонца к Коменжу и Ферьеру! – несмотря на то, что двое предыдущих еще не вернулись, я распорядился отправить третьего. – Гонца к графу де Фризе, пусть пришлет всех, кого сможет! Гонца к «лодочникам», пусть выступают!

В это время из расположенной на нашей стороне реки, к северу от моста, баррикаде выстрелила пушка. Не причинив особого вреда суетящимся на мосту нугулемцам, заряд картечи улетел в сторону набережной.

– Рано! – прорычал де Калонже, но канониры его не слышали и, посчитав, что стрелявшая орудийная прислуга выполняла приказ командования, открыли огонь из остальных орудий. Призванные сбрасывать рвущиеся толпы с моста залпы пропали почти впустую! Более того, теперь требовалось время на перезарядку пушек, но по грубо наброшенным на балки дощатым щитам уже двинулся вперед передовой отряд противника.

Вместо того чтобы подпустить врага поближе, несколько десятков наших гренадеров спешно выдвинулись вперед и попытались остановить атаку захватчиков ручными гранатами. Но большая их часть, отскочив от покрытия моста, соскользнула в реку еще до того, как догорели запальные шнуры. В ответ от нугулемцев тоже полетели гранаты, заставившие неудачливых смельчаков срочно ретироваться в укрытия. Вражеские солдаты хлынули на правый берег Солы.

Канониры «Адониса» сделали еще один выстрел, перенеся прицел еще ближе, на вершину моста, но промахнулись – ядро ушло в воду левее цели. К ни на минуту не прекращавшейся пальбе присоединились засевшие во дворце стрелки. Арчер с невероятной скоростью всаживал стрелу за стрелой в надвигающуюся людскую массу. Атакующие валились на землю десятками, но это уже не могло остановить наконец-то вырвавшихся на простор вояк.

Все пошло немного не так, как задумывалось. Ну, как сказать, немного. Я очень надеялся запустить на этот берег сотен пять-шесть нугулемцев, вновь разбитым мостом отделить их от не успевшей перебраться части войска и уничтожить. Таким образом тело втянувшейся в город войсковой колонны оказалось бы разрезано на пять-шесть частей, и за разборки с каждой из них отвечали заблаговременно назначенные командиры. Но количество добравшихся до набережной вражеских воинов оказалось гораздо большим, чем ожидалось. Потому и мост они сумели навести быстрее, а я-то вообще задумывал ослабить стрельбу в целях стимуляции нугулемцев к переходу на правый берег.

А теперь наша небольшая гребная флотилия только-только подходит к месту событий. Задачи у наших «лодочников» две: развалить наведенный мост и не допустить его восстановления. И ребята с этим делом справятся. По крайней мере, до тех пор, пока по ним не откроют огонь с обоих берегов Солы. И вот этого-то мне теперь и нужно было не допустить. Еще бы кто сказал, как.

Северная баррикада вовремя подожгла горючую смесь, и нугулемцы вынужденно отхлынули в сторону. На южной баррикаде что-то пошло не так, ее защитники замешкались, и рукопашная схватка закипела прямо на укреплениях. Впрочем, небольшой резерв сработал оперативно – сбросил противника вниз и зажег-таки масло. Защитники заграждения, преграждающие путь атакующим к королевскому дворцу, тоже не стали испытывать судьбу и выставили огненную завесу, как только первые нугулемцы ступили на правый берег.

Противник угодил в огненную подкову, но из-за того, что по мосту продолжали переходить все новые и новые толпы вражеских солдат, эта мера оказалась недостаточной. Передние ряды гибли от огня, от стрел и пуль обороняющихся, но задние продолжали напирать, и в считаные минуты желоба с горючей жидкостью были завалены трупами, а баррикады преодолены, началась жестокая рубка ближнего боя, в которой нугулемцы имели значительное численное преимущество.

– Проклятье! – в один голос в сердцах ругнулись де Калонже и де Бюэй.

– Черт, черт, черт! – вторил им Бартез.

– Что теперь, Орлов? – голос Репнина был полон желчи.

Принц промолчал, но с испугом переводил взгляд с меня на неумолимо приближающуюся к входу во дворец битву. Вся охрана, свободные курьеры, канцеляристы – все бросились к свободным окнам. Видимое спокойствие сохранили только мы с Арчером. Эльф продолжал одну за другой выпускать стрелы, а я пристально следил за действиями наших гребных судов.

Захваченные горячкой боя нугулемцы если и заметили их приближение, то не придали особого значения. А значит, через несколько минут у нас появится шанс остаться один на один с успевшими перейти на наш берег врагами. Лишь бы только жертва в итоге не оказалась зубастее охотника.

– Готовим гранаты! – распорядился я.

– Месье! – в коридоре появился запыхавшийся курьер. – Месье! Шевалье Коменж переправляется через Солу! Численность некогда было сверять, но не менее четырех сотен.

– Да!!! – взревели все окружающие.

В это время командовавший внизу лейтенант Рокруа из монтерского гарнизона умело отвел держащих оборону солдат вправо от входа во дворец, подставив таким образом хлынувших к запертым дверям нугулемцев под наши гранаты. По команде графа Бюэя один из гвардейцев принес горящий факел, и все находящиеся на лестничном марше стали лихорадочно зажигать от него запальные шнуры гранат и сбрасывать их на головы ломящихся во дворец врагов.

Я же в это время пытался выяснить у курьера чрезвычайно важные для меня сведения:

– Скажи, милейший, Коменж один командует? С ним были еще шевалье Ферьер и виконтесса д’Астра…

– Ферьера я не видел, а амазонка была! Как ее не заметить?

– Отлично! – настроение мое улучшилось, несмотря на тяжелое положение защитников Монтеры. Каким-то необъяснимым образом пришли понимание правильности всех наших предыдущих действий и уверенность в конечной победе.

Примчался посыльный снизу, от капитана лимонников, он предупреждал, что вход в Лазурный замок удастся удерживать не более пяти минут.

– Может, впустить их внутрь и защищаться в узких переходах? – подал идею Бартез.

– Их слишком много, где бы мы их ни сдерживали, они растекутся по дворцу и через четверть часа зайдут нам в тыл. Нужно держать на входе.

– Кто-то должен остаться для общей координации действий, – заявил Франсуа де Бюэй, отчаянно указывая глазами на принца Луи.

– Ваша светлость, – обратился я к герцогу де Калонже, – забирайте принца и уходите к южному подъезду, оттуда направите людей Коменжа нам в помощь.

– Я иду со всеми! – неожиданно громко заявил наследник престола. – Принц не может бежать, когда решается судьба королевства!

Настолько неожиданно прозвучали эти слова от тщедушного и обычно тихого юноши, что на несколько мгновений все просто обомлели. В моей голове громко бились друг о друга две мысли: нужно спешить вниз и нужно уберечь принца!

– Но, ваше высочество, – первым опомнился Репнин, – отступить еще не значит бежать!

– Король мне не простит! – сокрушенно покачал головой Бюэй.

– И почему я не молод? – опечалился де Калонже.

– Люди доверились мне, они бьются за меня, я не могу их бросить!

– Не дай бог, – я вынужден был прерваться на миг, ибо к горлу моему неожиданно подкатил ком, – не дай бог нугулемцам уронить хотя бы волос с вашей головы, ваше высочество!

– Принц Луи! – восторженно заорал Бартез, выхватывая шпагу.

– Принц Луи! – подхватили члены штаба, охрана, канцелярия, стрелки, даже эльфы.

И, оставив командовать престарелого маршала, мы дружной толпой устремились вниз по лестнице.

Массивные двухстворчатые двери были уже на последнем издыхании, левая створка и вовсе была уже проломлена в верхней части. Напротив входа, изготовившись к стрельбе из мушкетов, расположились гвардейцы роты Ульмарка. Эльфы взобрались на перила и принялись раз за разом выпускать стрелы в проломленную дыру в дверях. Своих стрелков я расположил позади лимонников, наш штаб, свита и охрана принца сгрудились за спинами стрелков. Один из гвардейцев Репнина держал большое королевское знамя. Дюмуа, Надаль и д’Эферон ни на шаг не отходили от наследника престола Эскарона. Три лучшие шпаги королевства. Это успокаивало, но совсем немного. Сейчас тут такое начнется!

Реальность превзошла все мои ожидания. Спустя несколько минут двери рухнули под ударами осаждающих, и я успел заметить, что первыми в проем ринулись наввские наемники. По зычной команде Ульмарка гвардейцы дали дружный залп, сваливший на пол первые ряды нападавших, и так же дружно опустились на колено. Поверх их голов дали залп пришедшие с нами стрелки. Враг понес ощутимые потери, но не остановился. Нугулемцы обезумевшей толпой ломились внутрь дворца по трупам своих товарищей, затаптывая насмерть раненых и споткнувшихся.

– Эскарон!!! – прозвучал под сводами Лазурного замка боевой клич защитников, и мы бросились навстречу врагам.

Я успел на ходу выстрелить с левой руки из пистолета и швырнуть его в набегающую толпу. Потом ткнул шпагой в первое подвернувшееся под руку вражеское тело, меня тут же поджали в спину, а моего противника толкнули мне навстречу свои, нанизав его тем самым на мой клинок. Две толпы сшиблись тело в тело, хорошо, что я успел взять в левую руку обратным хватом кинжал, ибо правой тщетно пытался извлечь из уже умершего, но все еще находящегося в вертикальном положении противника, шпагу. С минуту противоборствующие стороны буквально толкались грудями, и я имел возможность отражать кинжалом тянущиеся ко мне вражеские руки и клинки.

Потом на некоторое время наша сторона стала брать верх. Нугулемцы попятились, многие их бойцы при этом спотыкались и падали на пол или теряли равновесие. Пространства стало чуть больше, и мне удалось высвободить шпагу. Дальше закрутилась бешеная карусель ближнего боя. Насколько позволяла свобода движений, я крутился, вертелся, изворачивался, рубил шпагой и колол кинжалом.

Наш напор вынудил солдат принца Роберта пятиться, и вскоре мы выдавили их из вестибюля дворца на крыльцо. Но тут начало сказываться численное превосходство противника, наше продвижение сначала замедлилось, потом остановилось, а потом и вовсе пятиться пришлось уже нам.

Шум стоял невообразимый: кричали, стонали, хрипели люди, звенела сталь, стреляли пистолеты и мушкеты. Откуда-то издалека доносился грохот пушек – по плану это должна была начать обстрел левого берега наша речная эскадра. Но в какой-то момент весь этот гвалт перекрыли треск ломаемого дерева и многоголосый вопль страха и бессильной ярости. Похоже, что моряки завалили-таки наведенный нугулемцами мост!

Собравшись с силами, я еще яростнее замолотил по вражеской массе, в данный момент выдвинувшей в первые ряды бледнолицых и рыжеволосых гергонских наемников, эфесом шпаги, кинжалом, локтями, коленями, иногда даже приходилось бить головой в перекошенные вражеские лица. То ли мой порыв был поддержан, то ли весть о разрушении моста так воодушевила наших воинов, но мы вновь потеснили вояк нугулемского принца с крыльца.

Но тут со мной случилось несчастье. До сих пор мне удавалось оставаться практически невредимым, отделывался мелкими порезами и ссадинами, но на этот раз я получил настолько сильный удар по правой голени, что от боли просто перехватило дыхание и мир на мгновение осветила нестерпимо яркая вспышка. Я не видел, кто и чем нанес удар, но в голове тут же сформировалась жуткая картина перерубленной ноги.

По инерции продолжая двигаться вперед и не сумев опереться на правую ногу, я упал на каменные ступени, еще и ударившись по пути головой о чье-то колено. В то же мгновение кто-то наступил мне на спину, чей-то сапог наступил на левую руку, сразу несколько человек топтались по моим ногам. Ужас от перспективы быть затоптанным подстегнул меня на отчаянный рывок в сторону ограждения крыльца. Обхватив руками мраморную балясину, я судорожным движением выдернул из людского месива остальную часть тела и, не успев толком обрадоваться от вида целой и способной двигаться правой ноги, получил сильный удар в висок…

…Сознание вернулось рывком. В мою голову разом ворвался весь грохот внешнего мира. Вопросов типа «кто я?» и «где я?» не возникло, зато мысль «вставай, драться нужно!» едва не подняла меня на ноги. Слава богу, мне не восемнадцать лет. Это тогда в подобной ситуации я вскочил, движимый желаниями немедленно помочь товарищам и не прослыть трусом, отлынивающим от битвы под надуманным предлогом. Вскочил и обнаружил, что мир кружится в стремительной карусели, земля качается под ногами, а в голове звучит набат. Бог миловал, и мне в тот раз достался лишь еще удар по голове, окончательно вырубивший меня до окончания боя, завершившегося в нашу пользу.

С тех пор я стал гораздо мудрее, а потому заставил себя остаться в лежачем положении, давая организму время для восстановления и попутно пытаясь разобраться в сложившейся на поле боя ситуации.

Звуки боя сместились куда-то в сторону реки, сквозь слегка приоткрытые веки виднелись мраморные балясины ограждения крыльца. Абсолютно точно я лежу на ступенях, в плечо, ребра и бедро впились их каменные грани. Бедро, кстати, правое, а что с ногой? Вроде бы было воспоминание, что нога действует, но вдруг это мне пригрезилось?

Попробовал легонько пошевелить пальцами правой ноги, потом всей ступней – все работает, хотя и через боль в голени. Уже хорошо. Правая рука наполовину свесилась за перила и уже начала неметь. Шпаги в ней нет, наверное, выронил. А вот кинжал так и зажат в левой руке.

Поскольку я на лестнице, а основная драка сместилась в сторону моста, значит, мы все же потеснили нугулемцев и их союзников. Каким образом? Ведь наша атака уже захлебывалась и противник начинал одолевать. Подоспели бойцы Коменжа и Фло? Фло! Где она? Что с ней? И принц Луи? Давая добро на его участие в этой безумной атаке, я не до конца представлял себе уровень угрозы жизни наследника престола в таком бою. Я сам немало повидал, но в такой жестокой толкотне участвовать до сих пор не доводилось.

Хватит разлеживаться, угрозы рядом нет, а дел еще по горло. Кряхтя и морщась от боли, я принял сидячее положение. Мир в моих глазах слегка покачнулся, но быстро пришел в норму. Лестница и окружающее ее пространство были завалены людскими телами, многие из которых еще подавали признаки жизни.

Осторожно поднявшись и вновь переждав легкое головокружение, я медленно двинулся вниз. Наступать на правую ногу было очень больно, но почему-то была уверенность, что я отделался лишь сильным ушибом.

Пройдясь по изрядно вытоптанным розовым кустам, я поднял свою шпагу. И похромал к месту битвы, отмечая, что боль отступает с каждым сделанным шагом.

Битва, а вернее – основная свалка, отодвинулась от входа метров на двадцать. И причиной такого нашего успеха было подоспевшее на помощь подкрепление. И это были не только люди Коменжа, но и большое количество матросов, вооруженных маленькими деревянными щитами и короткими широкими саблями. Причем матросы в настоящий момент продолжали прибывать, медленно, но уверенно смещая численное преимущество в нашу сторону. Стало быть, нам крупно повезло и эскадра младшего де Бюэя как нельзя более вовремя вернулась в столицу.

– Не спеши, Орлов, – откуда-то сбоку возник и сам начальник Департамента безопасности Франсуа де Бюэй, – там есть кому поработать клинками и без нас.

Глядя на плотные ряды спин наших сторонников, остервенело толкающихся в надежде пролезть в первые ряды и добраться-таки до супостата собственноручно, я подумал, что не очень-то и хотелось опять оказаться внутри этой мясорубки. Был я уже там, не понравилось.

– Что с принцем? – хрипло спросил я.

– Жив, – коротко ответил граф, – пара живописных царапин, помятый и изорванный камзол – то что нужно для идеального боевого крещения.

– Если бы я знал, как здесь будет страшно…

– Я и сам кляну себя последними словами. Крупно нам повезло, что Луи уцелел.

При этом сам де Бюэй выглядел немногим лучше меня: волосы растрепаны, нос разбит, лицо расцарапано, надетый поверх камзола кожаный нагрудник изрублен, левый рукав в районе плеча пропитан кровью.

– Месье! – со стороны дворца появился невесть как нашедший меня посыльный. – Сержант Гуэн привел своих людей и спрашивает, можно ли им уже атаковать?

– У тебя еще есть резерв? – с ужасом глядя на меня, воскликнул граф.

– Это солдаты со стен, – спокойно отмахнулся я, – сегодня уже никто снаружи на штурм не пойдет, значит, нечего держать там почти сотню солдат и две сотни приданных им в помощь горожан.

– Направьте сержанта с отрядом вдоль реки, – я указал рукой на северную баррикаду, – пусть ударят в направлении начала моста.

– Эй, сударь! – на место убежавшего курьера был тут же мобилизован пробегавший мимо гвардеец роты Ульмарка и отправлен на Королевскую площадь, где две плотничьи артели дожидались своего часа с заготовленными жердями и досками для быстрой переправы по разобранному мосту.

Принц обнаружился неподалеку в окружении нескольких десятков гвардейцев обеих оставшихся в Монтере рот. Капитан Ульмарк находился здесь же, а вот Репнин получил серьезные ранения и был унесен к лекарям. Маэстро Дюмуа оказывали помощь прямо на месте, причем одним из оказывающих эту самую помощь был маэстро д’Эферон, а маэстро Надаль стоял рядом, прижимая к окровавленной голове мокрую тряпицу.

Начальник Департамента безопасности поспешил к своему венценосному родственнику, а я подобрался поближе к месту основных событий, тем более что первые солдаты из отряда сержанта Гуэна уже спрыгивали с баррикады.

Все решилось буквально за десять минут – будучи окончательно прижатыми с трех сторон к разрушенному мосту, солдаты нугулемской армии начали массово сдаваться в плен.

Последним у основания моста с оружием в руках остался рейтарский офицер, тот самый, который первым вышел к мосту, потом руководил возведением временного перехода и возглавлял переправу на правый берег Солы.

– Виконт де Айяла не сдается девчонкам! – хрипел он в ответ на звучащие со всех сторон предложения сдаться и из последних сил отбивал атаки разъяренной Флоримель д’Астра.

– Может, пристрелить его от греха подальше? – завидев меня, Арчер задумчиво взвесил в руках заряженный мушкет.

– Хочешь испытать на себе ярость амазонки?

– Он все еще очень опасен, – не поддержал шутку эльф, – стоит ли так рисковать?

– Ты прав! Эй, виконт! – выйдя вперед, я бесцеремонно задвинул себе за спину разъяренную аллорийку. – Вы нам очень мешаете, и если сейчас же не сдадитесь, то умрете от такой неаристократичной мушкетной пули!

– А как же честный поединок, господа? – тяжело дыша, осведомился нугулемец.

– А нападать целой армией на беззащитный город – это честный поединок?

– Это война!

– Вот на этой самой войне вас сейчас и пристрелят.

– Что за день такой! – воскликнул Айяла, судорожно хватаясь левой рукой за перила моста, чтобы не упасть. – Погода отвратительная, победу украли, меня хочет убить девчонка, а убьет в конце концов эльф! Да гори оно все в геенне огненной! Я сдаюсь!

30

В одиннадцатом часу ночи мы с де Бюэем и де Коменжем в сопровождении двадцати гвардейцев Репнина и тридцати патрульных прибыли на угол Восточного тракта и улицы Трамбле.

Уже несколько часов моросил нудный мелкий дождь, а вот ветер к вечеру стих, благодаря чему удалось справиться с несколькими крупными пожарами. Город еще продолжал гореть в нескольких местах, в основном вдоль пути следования нугулемской армии, но эти небольшие очаги возгорания своим существованием были обязаны исключительно чрезмерной утомленности людей. Даст бог, огонь не распространится за ночь на соседние кварталы, а завтра передохнувшие монтерцы, да еще при помощи вернувшихся из-за реки женщин, детей и стариков, легко разберутся с остатками пожаров.

Глава городской стражи коротал минуты затишья у костра, разведенного под защитой каменной стены конюшни второго от угла дома. Выглядел он осунувшимся и постаревшим.

– Стар я уже для такого веселья, – пожаловался он, с кряхтением поднимаясь на ноги, – они там, с той стороны улицы Трамбле. Заняли два дома вместе с подворьями. Набилось их туда человек сто, прорваться к выходу из города не смогли, вот и тыкались во все щели, пока не сумели выбить местных из этих домов. Ну а там уж я подоспел со стражей, да с соседних кварталов горожане подтянулись – обложили их крепко. Но и легко взять их не получается, дерутся, как бешеные.

– Вернее, как прижатые к стене, – вставил слово де Коменж.

– Канониры готовы? – поинтересовался я.

– Да, все готово, – кивнул головой де Фризе.

– Нугулемцы побегут через заборы внутрь квартала, мы их не сможем удержать.

– Пусть бегут, в округе все крыши, все верхние этажи заняты стрелками. Будем гнать и уничтожать их на расстоянии. Хватит нам на сегодня жертв.

– Не думаю, что они побегут, – я вытянул над огнем озябшие руки, – прикажите пару раз пальнуть прямо по зданию, а потом выставьте белый флаг.

Почему-то у меня не было ни малейших сомнений в своей правоте. И действительно, как только у изрядно напуганного действиями нашей артиллерии противника появился шанс на переговоры, из окна второго этажа высунулась чья-то рука, размахивающая белым платком.

Навстречу нам с де Бюэем вышел маленький растрепанный человек, представившийся шевалье де Суэком. Правда, поначалу переговоры не задались, поскольку нугулемец сразу заявил, что сдача возможна только королю Филиппу или принцу Людовику.

– Скажите, граф, – подчеркнуто небрежно обратился я к Франсуа де Бюэю, – его величество наградит нас за плененного принца Роберта или за мертвого принца Роберта?

– Думаю, – подхватил мою игру граф, – его величество будет рад наградить нас в любом случае.

– В таком случае пойдемте, граф, пусть за нас говорят пушки.

Мы демонстративно развернулись и пошли прочь от опешившего шевалье Суэка.

– Но, господа, – он сделал еще одну попытку выторговать лучшие условия, – мы заберем с собой еще пару сотен жизней горожан! Мы будем драться до последнего!

– Да бросьте, шевалье, – я лениво обернулся, – горожане уже отведены подальше отсюда. Вокруг вас пять сотен матросов из абордажных команд, две сотни гвардейцев и три сотни монтерских дворян, плюс два десятка пушек, – приврал я порядочно, но кто бы меня за это упрекнул? – С вами никто не будет биться, канониры просто обрушат на ваши головы дома, в которых вы спрятались, а потом матросы вырежут выживших. Десять минут вам на раздумья!

Как только мы отошли за линию баррикад, ко мне подскочил необычайно оживленный эльфийский тан:

– Рене, возле ратуши один из раненых очень хочет тебя видеть.

– Что случилось? – я решил, что дело идет о тяжелой ране кого-то из наших людей.

– Нет-нет, не то, что ты подумал. Помнишь опознавшего Кривого Нэша типа?

– Кажется, Марше? Жак Марше? И что?

– А я не знаю. Лекари говорят, он при смерти. Завидев же меня, приятель Жак орал благим матом на всю улицу, заклиная привести тебя к его смертному ложу.

– С чего бы это? – удивился я.

– Представь себе, я задал ему тот же самый вопрос!

– И?

– Он не ответил, но велел передать, что вор, забравшийся в дом герцогов д’Астра, приходился ему троюродным братом! И, – видя, что я резко остановился, Арчер мягко подтолкнул меня в спину, – и на твоем месте я бы поторопился, выглядит Жак действительно плохо и долго явно не протянет.

– Я не могу сейчас, я дал нугулемцам десять минут.

– Да брось, Рене! Никуда твои нугулемцы не денутся, пусть сдадутся де Бюэю. В конце концов, что для тебя важнее: слава или виконтесса?

– К черту славу! Но если здесь будет бой, то я не смогу уйти!

– Сдаются! Сдаются! – вокруг раздались торжествующие крики.

Мы с эльфом развернулись, как раз чтобы увидеть начало появившейся в дверном проеме процессии. Впереди шел недавний переговорщик шевалье де Суэк, за ним четверо солдат несли на плаще раненого офицера, следом появился сам принц Роберт Левансийский, растрепанный и угрюмый. Дальше потянулись укрывшиеся в домах остатки нугулемской армии.

– Сами небеса толкают тебя к Жаку Марше, друг мой!

– Похоже на то. Сейчас, предупрежу Франсуа – и идем.

– Не идем, а бежим, Орлов, время не ждет!

Это был очень длинный и очень тяжелый день. Возможно, самый длинный и тяжелый день в моей жизни. После недолгого общения с ныне отошедшим уже в мир иной Жаком Марше мы с другом-эльфом еще битых пять часов потратили на поиски перебравшегося на правый берег Солы борделя мадам Божоли и возвращение в «Серебряный олень».

Дело сильно осложнялось разрушенными мостами и атмосферой полной неразберихи в городе. С неимоверным напряжением сил выполнив задачу по обороне столицы, монтерцы слишком устали, чтобы тут же браться за наведение порядка. Кто-то все же пытался убирать трупы, выхаживать раненых, разбирать завалы, но в основном народ либо разбредался по своим домам, либо лежал вповалку вокруг многочисленных костров, либо бездумно бродил от костра к костру.

Даже воспользовавшись служебным положением, нам не сразу удалось отыскать лодку для переправы на тот берег. Все суда речной флотилии уже спустились в порт, и мы даже всерьез обсуждали, какой вариант будет лучшим: добраться до судов или подняться до Лазурного замка, где наведен временный деревянный мост.

К счастью, лодка все же нашлась, а ее хозяин за вознаграждение согласился даже подождать нашего возвращения.

Искали временное размещение борделя часа три, поскольку бедняга Марше указал его весьма приблизительно. Потом дело едва не дошло до драки с охранниками борделя, ни в какую не хотевшими ни впускать нас, ни будить хозяйку.

В конце концов все завершилось благополучно, и сейчас, в половине третьего утра, пройдя через трапезный зал трактира, который был полон и где на меня не обратили никакого внимания, я, тяжело припадая на разболевшуюся правую ногу, поднимался по лестнице со спящим ребенком на руках.

Дверь в наши с амазонкой апартаменты была не заперта, Флоримель спала, сидя за столом и уронив голову на руки, пистолет, несомненно, заряженный, лежал на столешнице, шпага в ножнах – на лавке, левая рука сжимает рукоять обнаженного кинжала. Аллорийское воспитание, попробуй такую застань врасплох!

Виконтесса проснулась в тот самый миг, когда я переступал порог комнаты.

– Рене! Что так долго? – начала было она выговаривать мне спросонья, но, увидев мою ношу, сразу осеклась и перешла на шепот: – Кто это?

– Луиза Марше, – так же шепотом ответил я, кивая головой в сторону постели, – помнишь бездельника, просветившего нас по поводу смерти Кривого Нэша? Это его дочь. Перед смертью он взял с меня обещание позаботиться о ребенке в обмен на очень интересную информацию.

Вдвоем мы аккуратно уложили девочку в постель и вернулись к столу. В руках у меня была достаточно безобразная тряпичная кукла Луизы, и, вооружившись ножом, я принялся не торопясь распускать шов на ее правом боку. Виконтесса выжидающе смотрела за моими действиями, не проявляя особого удивления. И я не стал тянуть с объяснениями:

– Мать Луизы умерла, Жак один растил ребенка, жилье он снимал у владелицы одного из портовых борделей. И присматривали за девочкой во время отсутствия отца либо девицы из борделя, либо сама мадам Божоли. Сам мэтр Марше промышлял мелким воровством, а может, и не мелким, как-то не удосужился порасспросить. И был у него дальний родственник, вроде бы троюродный брат, проживавший в Куане и промышлявший примерно тем же самым ремеслом, но в Нугулеме.

– И звали его Арио Фонтен? – Фло заметно оживилась.

– Совершенно верно. Фонтен давно звал Марше в гости и даже приглашал перебраться в Куан, вот наш Жак и поехал повидаться с родичем и на местные условия жизни посмотреть. Да только неудачно вышло. Связался Арио к тому времени с опасной компанией, взялся работенку прибыльную для них проделать, но быстро понял, что после такой работы в живых его точно не оставят. А отказаться уже нельзя – прямая дорога в могилу. Вот и поделился он с родственником своим планом, а поскольку уверенности в удачном исходе дела не испытывал, то и завещал в случае своего исчезновения завершить дело. С чем и выпроводил Жака в обратный путь, боялся, чтобы наниматели и его не выследили.

Арио ходил на разведку в парк вашего замка, тогда и присмотрел огромную березу, в дупле которой он спрятал принесенную с собой железяку, которую потом выдал за корону. В ночь кражи он пробрался в замок, выковырял из герцогской короны сапфир, а во время бегства нашел время влезть на березу, оставить там камень и забрать лжекорону. Он сам поднял тревогу, намеревался всунуть подельникам валяющееся ныне у нас в сундуке железное убожество и в поднявшейся суматохе уйти в глубь Аллории, чтобы позже вернуться окольными путями. Если бы удалось, то подельники сочли бы его погибшим, а он бы преспокойно забрал камень и поселился бы в Монтере или где-то еще. Но что-то пошло не так. И неделю спустя, не дождавшись родственника в условленном месте, Жак Марше сам посетил парк замка д’Астра, нашел березу и забрал сапфир.

– Не парк, а просто-таки проходной двор, – Фло терпеливо следила за моими руками, насколько было возможно аккуратнее распарывавшими шов на боку куклы.

Нащупав внутри набитого соломой туловища твердый предмет, я вытащил наружу тряпичный мешочек с завязками и осторожно передал в руки амазонки. Еще спустя мгновение дрожащие руки Флоримель извлекли на свет божий знаменитый сапфир весом в триста карат из короны герцогского дома д’Астра.

31

В дороге Флоримель не торопилась, поэтому в ворота замка д’Астра вошла, ведя коня в поводу, лишь на седьмой день после полудня. Пыталась оставить себе как можно больше времени на размышления. К пограничной заставе все решения уже были приняты, но амазонка не ускорилась, даже когда заметила стремительно умчавшегося курьера. Поскольку ей самой в это время пытались пудрить мозги офицеры пограничной стражи, не возникало даже тени сомнений в пункте назначения гонца.

Пусть себе спешит. Плевать. Это уже не имеет никакого значения.

Жизнь родного замка текла в привычном русле, без какой-либо суеты, долженствующей указывать на настигшие местных владельцев нелегкие времена.

В распахнутые настежь ворота неторопливо въезжали крестьянские подводы, везущие в замковые склады зерно и овощи, а мясо – на хозяйскую коптильню.

Стражники у ворот равнодушно отсалютовали ей своими алебардами и выглядели при этом не обрадованно-удивленными, а лишь чуток заинтересованными. Значит, уже предупреждены, и пари на развитие событий наверняка уже заключили. Что ж, посмотрим на реакцию остальных.

Навстречу выбежала стайка молодых конюхов, шумно и радостно поприветствовала ее и увела Атора в конюшню. Проводив их взглядом, Флоримель обнаружила у распахнутых ворот старого Марчиано, насколько ей хватало памяти, всегда заведовавшего в замке лошадьми. Старик, широко улыбаясь, помахал ей рукой, и на душе у девушки немного потеплело: не все в замке озабочены политикой, есть люди, которые просто рады ее видеть.

В правом дальнем углу двора Стиллерс гоняла молодых лучников. Через руки лучницы проходили все новобранцы, и Флоримель и младшая сестра Тиана не избежали общей участи. Несмотря на активное внедрение огнестрельного оружия, каждый аллорийский воин сначала овладевал умением вести стрельбу из лука. Стрельбище же для упражнений с пистолетами и мушкетами лет десять назад устроили в парке – в самом замке для этого было слишком мало места.

Стражи во внутреннем дворе было чуть больше обычного, что легко объяснялось напряженным периодом в жизни герцогского дома – небольшая перестраховка еще никому не вредила. Тем более что смена официального наследника рода – вещь в Великом герцогстве редкая сама по себе, а уж произведенная в год очередной коронации семьи – и вовсе скандал. И потому от разжалованного наследника вполне можно было ожидать любых сюрпризов, вплоть до дворцового переворота внутри рода. Но в семье никто не верил, что Флоримель предпримет что-либо решительное. Что ж, здесь они ее, что называется, просчитали, поднимать бунт она точно не намерена, но вот насчет решительных шагов – будет вам сюрприз.

Она не сказала ни Рене, ни Арчеру, ни графу де Бюэю, но в том самом письме родители не хвалили ее за предприимчивость и сообразительность и ни словом не обмолвились о пройденном испытании. Ей сообщали, что знаменитый сапфир из короны все-таки был похищен, а ребус с самой короной Тиана разгадала гораздо раньше. И в то время, как Фло прохлаждается в Монтере, ее младшая сестра выполняет массу дипломатических поручений, направленных на возвращение дому д’Астра статуса герцогского. И эта проблема была решена. Насколько знала Фло, все остальные шесть герцогских домов дали согласие признать на коронации их дом, несмотря на отсутствие части артефакта, и ей оставалось только гадать о стоимости этих усилий, ведь в Аллории очень чтят традиции.

Впрочем, о части стоимости она уже знала почти наверняка, тем более что у главного подъезда отиралась группа молодых дворян, щеголяющих в официальных цветах семьи де Монтиньи. Неспроста они здесь, ох неспроста. Тем более учитывая традиционно неприязненные отношения между двумя домами. Неужели эти Монтиньи потребовали ее брака с одним из них, отсюда и поспешное решение сменить наследника рода? И неужели родители согласились? Это было неправильно, потому что наследники главы герцогского дома вступали в брак либо с высокородными иностранцами, либо с наследниками одной из вассальных семей. В исключительных случаях допускались браки с вассалами другого герцогского дома, но с условием выделения новой семьи в отдельный баронский или графский род с переходом под сюзеренитет дома жены. Но брак с представителем основной ветви другого аллорийского герцогства – это все равно, что вручить врагу ценного заложника. Другими словами – это позор! Какое же тут поддержание статуса, если для этого нужно пройти через такое унижение?

Дорогу виконтессе преградила Амалия ди Лиматти, капитан замковой стражи – искусный боец и отменная фехтовальщица.

– Добрый день, сеньорита Флоримель, – капитан ограничилась лишь нарочито небрежным кивком головы в качестве приветствия, и ее холодные зеленые глаза при этом внимательно следили за бывшей ученицей, стремясь уловить малейшие признаки страха или гнева.

– Надеюсь, что вы справились со своей миссией и не разочаруете своих родителей?

Фло с трудом подавила желание немедленно двинуть кулаком в наглую капитанскую рожу. Не сейчас, чуть позже дойдет дело и до Лиматти. Ни для кого в замке не было секретом то, что Амалия давно тайно влюблена в отца Флоримель, а поскольку его любимицей всегда слыла младшая из дочерей, то на долю Фло в процессе обучения обычно выпадали лишь издевки да подзатыльники. Вот и сейчас капитан стражи не скрывала торжества от факта передачи прав наследницы рода в пользу Тианы.

– А не пора ли тебе на пенсию, карга старая? – процедила Фло сквозь зубы, при этом для всех окружающих растягивая губы в приветливую улыбку.

– Не слишком ли сильно сказано, девочка? – глаза ди Лиматти превратились в щелки.

– Девочка умерла в ночь кражи короны. С дороги! – она так решительно шагнула вперед, что Амалии волей-неволей пришлось посторониться, дабы избежать столкновения.

Из кучки молодых людей у крыльца отделился высокий розовощекий юноша лет шестнадцати-семнадцати от роду и склонился перед ней в учтивом поклоне. Вся его свита проделала то же самое.

– Сеньорита Флоримель, разрешите засвидетельствовать вам мое почтение!

– И вам мое почтение, сеньор де Монтиньи! – виконтессе пришлось ответить вежливостью на вежливость.

– Меня зовут Фредерик де Монтиньи, к вашим услугам! – радостно заявил юнец, совершив пару всегда так раздражавших ее придворных па с подметанием земли пером шляпы.

– Что привело вас под крышу дома д’Астра, Фредерик? – с вежливой частью церемонии пора было заканчивать.

– Э-э…

– Сеньора, на этот вопрос вам лучше ответят ваши родители, – ответил за смутившегося юношу один из дворян его свиты.

– Хорошо, – Фло пожала плечами и взбежала по ступенькам на крыльцо.

– Сеньорита Флоримель! – выкрикнул ей вслед Монтиньи. – Чем я могу заслужить ваше благоволение?

Юноша сделал большую ошибку, задав этот вопрос. И Фло не собиралась делать никаких скидок на юный возраст. Пусть он сам ни в чем не виноват, но его семейка еще как виновата!

– Благоволение? – амазонка бросила на Фредерика насмешливый взгляд. – Видишь вон там капитана стражи нашего замка?

– Сеньору Лиматти?

– Убей ее! – безапелляционно заявила виконтесса, с удовольствием наблюдая, как в ярости хватается за эфес шпаги Амалия ди Лиматти и как стремительно бледнеет представитель герцогского дома де Монтиньи.

– Отличная шутка, сеньорита! – попытался разрядить обстановку уже приходивший на помощь Фредерику дворянин, но Фло оборвала его на полуслове:

– Ты задал вопрос, я дала ответ. Решать тебе! – и, громко хлопнув дверью, исчезла в фойе замка.

В коридоре второго этажа из стенной ниши к ней шагнул один из гвардейцев дома д’Астра Кристиан Бове.

– Привет, Фло! – прошептал он, мягко обнимая девушку.

– Привет, Крис!

– Слушай, Фло, – он тихонько подтолкнул ее вперед и мягкими кошачьими шагами заскользил рядом, – что бы ты ни задумала, знай, что мы со Стиллерс поддержим тебя во всем. Но людей маловато, рассчитывать можно всего человек на десять.

– Спасибо, Крис, я никогда в вас не сомневалась.

– Ты знаешь, где нас искать.

– Да.

Бове исчез так же быстро, как и появился, а Флоримель наконец-то добралась до своих покоев.

Первым делом нужно было принять ванну и послать кого-нибудь из слуг к родителям с официальным извещением о своем прибытии. Раньше бы она, наплевав на протокол, побежала прямиком в кабинет, бросилась бы на шею отцу, обняла бы мать, но не сейчас. Сейчас она была намерена показать им, что кое-что навсегда изменилось в их отношениях. И виновата в этом не она!

Прислуга не успела и до половины наполнить горячей водой купальную емкость, когда топот многих ног заставил виконтессу напрячься.

– Фло!

Она нарочито медленно развернулась от окна, уже зная, кого увидит перед собой.

– Ти!

Младшая сестрица пожаловала в сопровождении свиты из восьми человек, включая и капитана Амалию.

– Рада видеть тебя в добром здравии! – голос Фло прозвучал с издевкой.

– Напрасно язвишь, сестренка. Не я виновата в твоих проблемах.

– А у меня проблемы? Звучит интригующе. И какие же?

– Об этом тебе расскажут родители, – Тиана смешно сморщила свой аккуратный носик, что с детства являлось у нее признаком раздражения, – они ждут тебя в кабинете прямо сейчас.

Вот оно что. Все спешат, поджимаемые сроками приближающейся коронации. А коронации не будет, если семья не выполнит все условия других герцогских домов Аллории. Вот и сестрица вся сгорает от нетерпения – так близко вожделенный титул первой наследницы! Интересно: это была ее идея спихнуть преграждающую ей дорогу старшую сестру в дом Монтиньи или инициатива исходила от старой герцогини Вероники, главы дома Монтиньи?

Пусть спешат, Флоримель д’Астра разыгрывает свою карту, и спешка других игроков ей только на руку.

– Сейчас я буду принимать ванну, – Фло беспечно взмахнула рукой, – поговорим с ними за обедом.

– Если ты все еще не заметила, – от голоса младшей сестры повеяло стужей, – в замке гости. Обедать придется в их присутствии.

– Значит, разговор состоится после обеда! – в тон ей ответила Флоримель.

– Ты, кажется, не поняла, сестрица: герцогиня д’Астра приказывает тебе немедленно явиться к ней в кабинет!

Почуяв назревающий конфликт, свита Тианы напряглась, кое-кто даже демонстративно положил руку на эфес шпаги.

– Кажется, ты, сестрица, приперлась со своим стадом в мои апартаменты без приглашения!

– Я – наследница герцогского дома д’Астра, и мне не требуется твое разрешение!

– Пока официально не объявят о смене очередности престолонаследия, ты – всего лишь вторая наследница! Вон в коридор!

– Если ты не пойдешь по доброй воле, мы потащим тебя силой! – это уже было серьезной угрозой, на которую нужно реагировать адекватно.

– Господи! За что ты наказываешь ее еще и помутнением рассудка? – Фло всплеснула руками, быстро схватила с подоконника пистолет со взведенным курком и выстрелила поверх голов непрошеных гостей.

Завизжали служанки, кто-то уронил на пол ведро с водой, со стены, в которую угодила пуля, посыпалась штукатурка. Два члена свиты Тианы инстинктивно упали на пол, остальные, включая вторую наследницу, лишь испуганно пригнулись.

– Ты совсем спятила? – разъяренно прошипела Тиана.

– Кто-то считает себя бессмертным? – Флоримель спокойно взяла с подоконника второй пистолет. – Можем проверить.

В коридоре послышались быстро приближающийся гул голосов, топот ног, бряцанье оружия, и спустя какую-то минуту апартаменты старшей из сестер наполнились вооруженной охраной. И особенно важным являлось то, что это были не подчиняющиеся ди Лиматти стражники, а гвардейцы герцогского дома, возглавляемые сержантом Рафаэлем Овьедо, прекрасно знакомым Фло по совместному обучению.

– Сеньорита Флоримель, сеньорита Тиана! Что происходит?

– Сержант! Сеньорита Тиана принесла сеньорите Флоримель приказ герцогини срочно явиться к ней, сеньорита Флоримель отказывается подчиняться!

Было бы странно, если бы старая карга Лиматти не попыталась надавить на молодого гвардейца своим авторитетом.

– Сержант Овьедо! – парировала Фло. – В покои первой наследницы без разрешения проникли вооруженные люди! Если вы их не выдворите отсюда, я воспользуюсь своим правом убивать непрошеных гостей!

После таких слов в ее комнатах воцарилась тишина. И люди сестры, и гвардейцы, и прислуга смотрели на виконтессу широко раскрытыми глазами со смесью страха и удивления. После произведенного в стену выстрела никто не посмел усомниться в ее решительности.

– Сеньорита Тиана, – голос сержанта прозвучал смущенно, – правила есть правила…

Вопреки ожиданиям сестра не стала спорить или устраивать истерику. Склонив голову набок, она внимательно вглядывалась в лицо Фло, и в ее взгляде не было ни насмешки, ни ненависти.

– Родители ждут, сестра, это очень важно, – тихо сказала она и, резко развернувшись, решительно направилась к выходу, увлекая за собой свою свиту.

– Спасибо, Раф! – Флоримель наконец-то убрала пистолет обратно на подоконник.

– Будь осторожна, Фло, я оставлю в коридоре пятерых гвардейцев. Двое останутся у дверей, трое будут сопровождать тебя по замку. И не спорь, пожалуйста! Слишком много непонятного творится.

После ухода гвардейцев виконтесса несколько минут рассеянно наблюдала за пытающейся навести порядок в помещении прислугой, потом, решив, что принятие ванны ей в ближайший час никак не светит, собрала волю в кулак и отправилась-таки к родителям.

В приемной находились шестеро гвардейцев, и не подумавших задерживать наследницу или докучать ей вопросами. Дверь в кабинет беззвучно открылась, и взору Флоримель предстали оба родителя, дружно сидящие за рабочим столом и скрипящие гусиными перьями по бумаге.

– Мама! Отец! – как она ни старалась совладать с эмоциями, все равно голос предательски дрогнул.

– Фло! – Регина д’Астра, глава герцогского дома, одетая в повседневное длинное черное платье с минимумом украшений, с черными, как вороново крыло, коротко остриженными волосами, легко вскочила из-за стола и, быстро преодолев разделяющее их расстояние, обняла дочь.

– Фло! – отец тоже поднялся, но, помедлив минуту, тяжело опустился на место. На его осунувшемся от усталости лице застыло выражение обреченности.

– Отец? – Флоримель постаралась вложить в голос больше строгости, но получилось плохо: вся ее ярость словно испарилась при виде столь несчастного выражения лица отца.

– Что бы ты ни успела себе надумать, мы не отдадим тебя Монтиньи!

– Как тогда понимать весь этот балаган? Я гонюсь за похитителями до самой Монтеры, навожу справки, договариваюсь с сомнительными личностями, дерусь на дуэли, дерусь на улицах, участвую в войне, а потом узнаю, что это было моим испытанием и я его провалила! И что я больше не первая наследница! Да еще и должна выйти замуж за сопляка из дома Монтиньи!

– Успокойся, Фло! – мать насильно усадила начавшую заводиться наследницу за стол. – Сейчас во всем разберемся.

Лишь по возникшему в кабинете легкому сквознячку Флоримель поняла, что кто-то тихо проник в помещение.

– Только не хватайся за оружие, сестренка! – Тиана уселась на свободный стул и произнесла, обращаясь к родителям: – Льерс.

– Городской собор или аббатство? – тут же подобралась герцогиня.

– Аббатство. Большая засада между Кемпером и Клиши, вторая, поменьше – видимо, запасной вариант – за Ньором, у мельницы. На постоялом дворе в Монруже двадцать переодетых гвардейцев Монтиньи и сменные лошади.

– Ничего мы не пропустили? – отец вытер нежданно выступивший на лице пот носовым платком.

– Поручиться нельзя, но больше ничего обнаружить не удалось. Нужно уже определяться, на каком этапе будем вмешиваться.

– Слишком рано рискованно, – задумчиво покачала головой герцогиня, – нам бы поближе к коронации, чтобы у Монтиньи не было времени на реагирование.

– А слишком поздно, – вздохнул отец, – можем и людей положить, и дочь потерять.

– Эй! – возмущенно вскинулась Флоримель. – Что происходит?

А происходило следующее. В то время как Флоримель, получив понижение с графини до виконтессы по аллорийской табели о рангах, шла по следу участников дерзкого ограбления, ее родители вместе с быстро вернувшейся со своих поисков сестрой развили бурную дипломатическую деятельность. Надежды на быстрый возврат фамильного сапфира было немного, а до коронации оставалось менее полугода, нужно было готовить почву для подтверждения своих притязаний на временный трон страны амазонок без семейной реликвии.

За несколько месяцев была проделана огромная работа, в результате которой были получены согласия четырех герцогских домов Аллории, у де Бершаров были большие финансовые трудности – пришлось пообещать им денег, а вот с семьей де Монтиньи возникли серьезные проблемы.

Никогда не питавшие к герцогам д’Астра дружеских чувств, герцоги де Монтиньи решили воспользоваться сложившейся ситуацией по максимуму – был затребован династический брак между старшим сыном герцогини Вероники и старшей дочерью герцогини д’Астра. Это было неслыханным унижением и в будущем грозило вероятностью перехода всего дома под контроль Монтиньи. Д’Астра предложили брак с младшей дочерью, Монтиньи отказались. Тогда д’Астра объявили о смене официальной наследницы – Монтиньи, скрипя зубами, вынуждены были согласиться: они настаивали на кандидатуре Фло, но не обсуждали вопрос ее статуса. Взамен было потребовано большое приданое, д’Астра сбили цену вдвое, тогда Монтиньи заменили старшего сына младшим, а д’Астра поставили условием обязательный вояж за благословлением к архиепископу Конте в Арьен. Неспешный путь до Арьена и обратно занимал почти месяц, а поскольку времени еще казалось достаточно, Монтиньи согласились.

Но Фло была в Эскароне и возвращаться не спешила, а семья ее не торопила, заставляя продолжать поиски короны и сапфира. Оппоненты было затревожились долгим отсутствием невесты, но подозрительно быстро успокоились. Как выяснила разведка – неспроста. Монтиньи решили инсценировать нападение на путешествующих кандидатов в молодожены и затащить Флоримель для срочного венчания в Льерское аббатство.

– Постойте-ка! – Флоримель встряхнула головой, опасаясь запутаться в политических ухищрениях двух семей. – То есть задача семьи Монтиньи – любыми путями затащить меня под венец до церемонии коронации, а моя задача – пудрить им мозги до коронации, а после – незаметно улизнуть?

– Если коротко, то да, – кивнула Тиана.

– А что будет после? Что будет после того, как я убегу от Монтиньи? Ведь семья д’Астра дала слово!

На семейном совете возникла заминка: мать, отец и сестра тревожно переглядывались, видимо, решая кому сказать самое неприятное.

– Дочь, – наконец решилась герцогиня, – после побега тебе придется на время исчезнуть.

– Да, – подхватил отец, – а мы будем делать вид, что усердно тебя ищем, и обвинять во всем Монтиньи.

– Чтобы поосновательнее их припугнуть, мы будем требовать брака Фредерика с младшей дочерью какой-то из самых простых семей нашей младшей ветви. Скорее всего, их реакцией будет спешно женить его где-то на стороне.

– И как только это случится, – встряла в разговор сестра, – ты сможешь вернуться.

– То есть весь этот цирк со сменой наследницы – это не бутафория?

– Ты получишь свой титул назад, как только все завершится, – поспешно ответила Ти.

– Все мы прекрасно понимаем, что это может никогда не закончиться, – повысила голос старшая сестра, – Монтиньи не такие уж дураки и ради наследницы д’Астра добьются аннулирования ненужного брака. Кроме того, может случиться тысяча непредвиденных случайностей, что если мне не удастся убежать? Что тогда?

– Фло, мы не можем полностью исключить риск, но наша семья попала в тяжелое положение…

– Да, мама, да, семья попала в тяжелое положение и решила расплатиться мной!

– Фло! Что ты такое говоришь?

– Я говорю то, что вижу, папа! Это плохой план! Вместо того чтобы послать де Монтиньи к чертям собачьим, вы дрожите над своей ненаглядной короной!

– Легко критиковать других, сестра! Позволь узнать, что же ты считала бы хорошим планом? Пойти войной на Монтиньи? Или безропотно сойти с дистанции, потерять статус герцогского дома?

– Никогда не думала, что меня могут обменять на сохранение статуса! А если тебя интересует, что такое хороший план, то вот, пожалуйста! – Фло в сердцах запустила по столу бархатный мешочек в сторону отца.

Герцог-консорт машинально поймал его и, уже догадываясь о содержимом, дрожащими руками извлек на свет божий фамильный сапфир семьи д’Астра.

– Это он? – с придыханием прошептала герцогиня.

– Вне всякого сомнения, – отец поднес камень к глазам, после чего передал супруге.

– Ну ты, сестрица, волшебница!

– Я так полагаю, – холодно осведомилась Фло, – что мне больше нет нужды прикидываться невестой Монтиньи?

– Невестой? – кулаки отца с хрустом сжались. – Да мы их теперь по самые уши в грязь опустим! А если еще они причастны к краже…

– Это вряд ли. Следы ведут в Нугулем. Исполнителей нанимал некий граф Бернье. Если хотите узнать имя заказчика, то нужно вырвать его у этого человека.

– Обязательно займемся этим, – заверила Регина д’Астра, – но уже после коронации.

– Пока держим в тайне возвращение нашего артефакта, – распорядился отец, – Фло, ты своими глазами увидишь унижение Монтиньи.

– Вынуждена вас огорчить, горячо любимые родственники, в ближайшее время я уезжаю в Эскарон. Предвосхищая дальнейшие расспросы – я выхожу замуж за шевалье Орлова.

– Шевалье Орлов? – Тиана нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, где слышала это имя.

– Час от часу не легче, Фло! – всплеснула руками мать, отец же лишь посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом: то ли пытался оценить серьезность намерений, то ли в его голове уже шел просчет новой комбинации.

– А! – Ти хлопнула себя рукой по лбу. – Монтерский герой!

– Но, Фло, по своему статусу ты можешь претендовать даже на брак с наследником эскаронского престола! Почему же простой дворянин?

– Потому, мама, что он абсолютно точно не променял бы меня ни на корону, ни на что другое!

– Хватит, дочь! – повысил голос отец. – Давай-ка все с самого начала и поподробнее!

32

Редкие снежинки медленно кружились, подсвечиваемые огнями ночной Монтеры. Скорее всего, это был последний снегопад местной короткой зимы.

Столица до сих пор зализывала раны, нанесенные нугулемским нашествием.

Сначала все пострадавшие дома были починены наспех, чтобы дать возможность хозяевам перезимовать в более-менее комфортных условиях, и только с наступлением весны готовилась развернуться масштабная реконструкция.

Многие из пострадавших строений были деревянными или деревянными у них были вторые-третьи этажи. Король решил воспользоваться случаем и изжить пожароопасные конструкции в центре города. Так что в скором будущем все дома Восточного тракта будут каменными, да еще и облицованными дорогим аллорийским плитняком.

На месте разобранных нами мостов были возведены деревянные времянки, для будущих же капитальных строений сейчас уже вовсю заготавливались строительные материалы.

Вообще, город жил в предвкушении наметившегося строительного бума. Многие горожане в стремлении «не отставать от Восточного тракта» тоже собирались перестраивать или ремонтировать свои дома. Еще с середины зимы в Монтеру начали стекаться строительные артели из других городов Эскарона и заграничные мастера. Ожидалось, что, несмотря на небывалый наплыв рабочей силы, работы хватит всем.

Я стоял у окна в кабинете командира недавно образованной городской гвардии Монтеры и, наблюдая за медленным кружением снежинок, размышлял о превратностях судьбы.

Менее года назад я был безвестным, никому не нужным провинциальным шевалье с давным-давно заложенным маленьким приграничным поместьем, без семьи, без друзей, без средств к существованию. Помнится, от отчаяния я уже перебирал в уме способы покончить с этой никчемной жизнью, когда появился хозяин трактира со своим безумным, даже можно сказать – непристойным для дворянина предложением.

Кто бы мог подумать, что, принимая это предложение, я окажусь самым обсуждаемым человеком в Монтере: сначала меня подвергнут обструкции, а потом сделают чуть ли не городским героем.

Потом случилась Монтерская битва, вовремя доставленное сообщение о победе в которой, а следовательно, и факт полной безопасности королевской семьи развязали руки нашему королю Филиппу Восьмому.

При поддержке пятитысячного аллорийского корпуса он наголову разбил нугулемские войска у города Даве, затем, пользуясь незащищенностью приграничных провинций, вторгся в пределы соседнего королевства. В результате у Нугулема были отхвачены земли в дельте судоходной реки Сирт. Аллорийцы же заняли часть нугулемской провинции со стратегически важным городом-портом Земом, и таким образом под контролем союзников оказалась главная водная артерия региона. Даже эльфы собрались-таки с духом и выбили давнего врага из двух горных долин.

В общем, к тому времени, как нугулемцы опомнились и прислали в королевскую ставку переговорщиков, их государство успело лишиться примерно двадцатой части территории. Но на переговорах все козыри оказались на руках у Эскарона и его союзников: Нугулем был просто не в состоянии быстро собрать еще одну дееспособную армию, да еще и третий принц крови имел статус заложника.

Так что все территориальные потери были узаконены, плюс поверженный противник выплатил победителям солидную контрибуцию. Только после этого принц Роберт, чудом выживший граф Белли, виконт Айяла и другие знатные дворяне были отпущены на родину.

А потом его величество вернулся в Монтеру, и награды посыпались на меня словно из рога изобилия: пятьдесят тысяч золотых, дом на улице Лабриенна, графский титул. Но, похоже, все это были мелочи в сравнении с той благодарностью, которую испытывала ко мне венценосная чета за преображение принца Людовика. Побывав в самой гуще передряги, получившей название Монтерской битвы, юноша буквально на глазах возмужал, приобрел авторитет в дворянской среде и заработал небывалую популярность в народе. Теперь ни у кого не было сомнений, что у нашего короля растет достойный наследник.

Король Филипп затеял серьезную реорганизацию системы охраны правопорядка в столице, в результате которой Монтера получила свою городскую гвардию, объединившую в себе функции бывшей городской стражи и Патруля, да еще и долженствующую заниматься расследованием преступлений и розыском преступников. К этому, несомненно, приложил свою властную руку и право голоса граф де Бюэй, которому надоело отвлекаться на подобные «мелочи» от своих шпионских интриг.

Под штаб-квартиру нового ведомства была выделена эта самая усадьба на бульваре Фанфар, где я сейчас находился. Излишним будет упоминать, что командиром городской гвардии был назначен новоиспеченный граф Орлов.

Сначала его величество планировал на эту должность бывшего главу стражи де Фризе, но тот, сославшись на возраст, засобирался в отставку. Уже после моего назначения я уговорил-таки старика занять место заместителя – опыта у него хоть отбавляй, да и человеком он оказался неплохим, общий язык мы с ним быстро нашли.

Работы было невпроворот, что-то нужно было улучшать, что-то объединять, что-то создавать с нуля, от чего-то избавляться. В процесс были вовлечены все мои бывшие патрульные, но людей все равно не хватало.

Слава богу, из эльфийского королевства вернулся мой друг-эльф – тан Арчер Эйнаурральде. Благодаря заступничеству посла Анкилона в Монтере он был полностью оправдан на родине, но, съездив домой, даже не смог выдержать самому себе отмеренного времени. По его словам, там – его прошлое, здесь же – настоящее и будущее.

Князь Репнин все-таки выжил, хотя от хромоты на левую ногу вряд ли уже избавится. Наши с ним отношения даже стали немного теплее – по крайней мере, он со мной теперь не брезгует здороваться, но в свой дом так и не приглашает.

Маэстро д’Эферон пока не сумел выиграть турнир Королевской Шпаги, но обделенным судьбой себя не считает. Еще бы – в его клиентах теперь числятся и принц Луи, и вся монтерская гвардия. Думаю, что теперь уж такая вожделенная победа в турнире никуда от него не денется.

За дверью послышался быстрый перестук каблучков, дверь с легким скрипом распахнулась настежь, и ко мне с радостным криком бросилась одетая в новую шубку Луиза:

– Папа, папа, у меня новая кукла!

– Привет, мой ангел! – я подхватил ребенка на руки и подбросил вверх, получив в ответ радостный визг.

Девочка на удивление легко свыклась с мыслью, что у нее теперь новые родители. Переходный период завершился с возвращением Фло из Аллории. Потом была наша свадьба и одновременное удочерение Луизы. Так что я в одночасье из закоренелого холостяка превратился в главу семейства.

Кстати, своим графским титулом я обязан именно супруге. Король Филипп, узнав об отказе Флоримель от звания первой наследницы герцогского дома д’Астра, гарантировавшего ей графский титул, тут же отправил в камин уже выписанный на мое имя баронский диплом и заменил его сразу на графский. Как сказал де Бюэй: «Чтобы ни в чем не было урона для столь благородного семейства».

А еще наш монарх резко одернул одного из свитских прихлебателей, возмущавшихся количеством наград для «какого-то там бретера».

– Такие бретеры ценятся на вес золота! – заявил Филипп Восьмой и отправил недовольного служить в дальний гарнизон.

– Дорогой! – следом за Луизой в кабинет вошла Фло. – Мы решили заехать за тобой, иначе ты опять проторчишь на службе до утра!

– Как раз собирался домой, дорогая! – я поцеловал жену, а дочь тут же обвила наши шеи руками и принялась с детской непосредственностью чмокать нас обоих в щеки. Мы все трое дружно рассмеялись.

На самом деле не так уж важны все эти почести, награды, титулы.

Семья – вот что важно на самом деле.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg