«Сила Декстры (книга 3)»

Сила Декстры (книга 3) (fb2) - Сила Декстры (книга 3) (Сотый рейс «Галилея» - 3) 1573K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгения Евгеньевна Лопес

ЕВГЕНИЯ ЛОПЕС СИЛА ДЕКСТРЫ

ЧАСТЬ 1. ТАЙНА КОРОЛЯ

ГЛАВА 1. ДЕКСТРИНИЙ

* * *

Гела нервно барабанила пальцами по столу. С момента возвращения с острова прошли три месяца, и все это время они с Веландой работали по Интернету. Над ее монитором висел большой экран, настроенный на изображение его кабинета в Южной обсерватории. Кабинет пустовал: сегодня Веланда почему-то опаздывал. Наконец он вбежал, на ходу разматывая шарф и расстегивая пальто, сел и улыбнулся:

– Доброе утро. Извини, опоздал, вчера вечером не заметил, что топливо в машине на нуле, – и, внимательно прищурившись, уточнил: – С тобой все в порядке? Какой-то странный вид…

Она чуть помедлила, словно собираясь с мыслями.

– Доброе утро. Веланда, помнишь тот металл, который мы привезли с Декстры? Ну тот самый, новый, неизвестный элемент, ты еще предложил назвать его декстринием?

– Конечно, – кивнул он.

– В последние дни я занималась изучением его свойств. Так вот, атомы изотопа декстриний-168 при воздействии тахионного поля отталкиваются. Понимаешь, отталкиваются!

Веланда замер. Лицо его приобрело сосредоточенное выражение, брови сошлись к переносице.

– Это точно? Ошибки быть не может?

– Нет. Ты думаешь о том же, о чем и я? Отрицательная энергия?

– Возможно… – он откинулся на спинку стула, и, запустив руки в черные кудри, на секунду задумался. – Так, тахионное поле… Слишком малая мощность… Попробуй бомбардировку нейтронами.

Гела всплеснул руками.

– Правильно, нейтроны…Ты гений! Я проверю прямо сейчас.

Пальцы ее быстро забегали по кнопкам пульта, настраивая условия эксперимента. Исследовательские установки пришли в движение, переместили опытный образец в нужную камеру и запустили заданную обработку. Оба ученых напряженно следили за результативной панелью лабораторного компьютера, и вскоре на экране вспыхнула надпись: «Цепная реакция с выделением отрицательной энергии».

– Мы нашли его! – воскликнула Гела. – Мы нашли элемент, излучающий отрицательную энергию!

Веланда медленно поднялся, потирая руки.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Да! Расширение пространства… Сверхсветовая скорость! – Гела не скрывала восторга.

– Новая эра, – торжественно произнес он.

* * *

Алан выглянул в окно из своей комнаты в Атонском королевском дворце: огромный сад каждым летом, казалось, разрастался еще пышнее. С тех пор, как происки вергийцев по захвату Декстры были пресечены, а номийцы – спасены от черной дыры, прошли четыре года, и каждые каникулы он и Энита обязательно проводили на Атоне, с друзьями. И вот он снова здесь…

– С приездом, господин Маршалл, – раздался голос от двери. Алан обернулся: дворецкий внес его дорожную сумку и аккуратно поставил возле кровати.

– Добрый день, – поприветствовал Алан. – А где Рилонда?

– Его звездность господин король передал Вам свои извинения, он на срочном совещании. Но, как только освободится, сразу же будет в Вашем полном распоряжении. Просил повторить дословно.

– Спасибо, – улыбнулся Алан. Дворецкий поклонился и вышел.

«Господин король»! Звучит уже привычно. Два года назад, когда Рилонде исполнилось 25, экс-монарх Гаренда, как и обещал, предоставил власть сыну, оставив себе роль советника. Да и он, Алан, теперь уже не мальчишка, а дипломированный пилот – нынешней весной окончил Академию. А на сентябрь у них с Энитой назначена свадьба!

Он снова улыбнулся, на этот раз уже своим мыслям. Его неугомонная эйринская невеста, конечно же, не смогла спокойно отдохнуть перед этим долгожданным событием, и отправилась в зоологическую экспедицию на Джар – тропический материк самой пока еще малоизученной планеты – Декстры. «Ты даже не представляешь, сколько там, в джунглях, потрясающих загадок природы!» – сказала она ему перед отъездом. «Представляю», – со вздохом ответил он, целуя ее на прощанье…

Хорошо, что лететь теперь от Атона до Декстры недолго – меньше суток. Теперь космические корабли скользят по Вселенной со сверхсветовыми скоростями, преодолевая немыслимые расстояния за считанные часы. Для человечества наступила новая эра…

Все началось четыре года назад, когда, по возвращении из первого путешествия на Декстру, Гела и Веланда обнаружили в привезенном оттуда новом элементе, названном декстринием, источник отрицательной энергии. До тех пор величина мощности такого вида энергии, достаточная для космических полетов, казалась недостижимой. А Декстра подарила людям невиданные прежде возможности…

Вообще-то теоретическая концепция сверхсветового движения была разработана астрофизиками разных планет уже давно. Поскольку ограничения на скорость, имеющие пределом скорость света, распространялись только на движение тел в обычном пространстве, выход был найден в искажении пространства. Звездолет, помещенный в так называемый деформационный пузырь, в передней части которого пространство сокращалось бы, а в задней – расширялось, мог двигаться сколь угодно быстро; при этом внутри пузыря пространство оставалось бы неизменным, и путешественникам не было бы нанесено никакого вреда. Распределение материи являлось необходимым условием создания деформационного пузыря; однако решения приводили ученых к неопределенности под названием отрицательная энергия. Только сила, способная не соединять пространство, как обычная гравитация, а отталкивать и разобщать его, могла расширить пузырь в хвостовой части корабля. И свойством излучать такую силу вследствие бомбардировки его ядер нейтронами обладал металл, встречающийся только на Декстре…

Через полтора года после открытия первый построенный по деформационной технологии звездолет стартовал с Атона и спустя четыре часа благополучно достиг Эйри. И началась революция в космическом кораблестроении…

Людям уже не нужно было проводить в полете долгие дни, вследствие чего отпала необходимость в каютах со спальными местами, больших ресторанах и развлекательных помещениях. Теперь вполне достаточно было удобно оборудованных сидячих мест и небольшого кухонного отсека. Межпланетные лайнеры уменьшились в размерах и весе в десятки раз; в то же время их вместимость значительно возросла, за один рейс на борт поднимались до тысячи пассажиров. Также не требовалось теперь большого количества технического и обслуживающего персонала; полет обеспечивали один пилот, один бортинженер, да несколько стюардов. Космические путешествия стали восприниматься человечеством как простые, обыденные недолгие поездки.

Прогресс в отношениях между цивилизациями тоже не заставил себя ждать. Значительно оживились межпланетная торговля, почтово-информационное сообщение, туризм; как следствие, на всех планетах ускорился экономический рост. И причиной столь глобальных изменений, залогом успешного дальнейшего развития любой из планет был теперь сероватый, тускло поблескивающий металл под названием декстриний…

Очень дорогой металл. И, хотя декстриниевая руда не нуждалась в обогащении, поскольку содержание изотопа декстриний-168 достигало в ней 97 %, все же цена на него держалась высоко из-за редкости месторождений. Их на Декстре нашли немного, залегание было глубоким, добыча велась шахтным способом. Переселившиеся на Декстру номийцы постоянно проводили на всех материках геологическую разведку, но пока поиски по большей части оканчивались неудачей. Расходы на закупку декстриния в бюджетах всех остальных планет составляли отдельную, значительную и весомую по размерам средств статью.

Такое положение дел более всех не устраивало вергийцев. Президента Верги господина Барруха, три года назад сменившего на этом посту Данхара, чрезвычайно беспокоила монополия другого государства на ценное сырье…

Новый Президент Верги господин Баррух победил на выборах под лозунгом «Я наведу порядок в этом бардаке». Первым делом он ввел цензуру в прессе и, обвинив нескольких особенно «громких» журналистов в шпионаже и подрыве государственной безопасности, устроил им показательные судебные процессы и посадил в тюрьму. Затем повысил зарплаты военным до размеров сенаторских, чем мгновенно сделал их привилегированной кастой по сравнению с основной массой населения, прозябавшей в безработице, нищете и едва сводившей концы с концами; тем самым в лице армии приобрел свору преданных злобных псов, готовых защищать хозяина от собственного народа зубами и когтями. Соблюдая видимость демократии, Баррух не стал официально запрещать оппозиционные партии и движения, но с их руководителями вдруг один за другим стали происходить несчастные случаи со смертельным исходом, вследствие чего протестная идеология на планете быстро сошла на нет. Паутина слежки оплела все социальные сети, выявляя недовольных такой политикой граждан; некоторые из них вскоре пропадали без вести.

В то же время на платную основу полностью переводились медицина и образование, не только высшее, но и среднее и даже начальное; при этом полученные средства доставались отнюдь не учителям и врачам. Богатели только власть имущие, народ же все глубже и глубже погружался в пучину бедности и отчаяния, предпринимая жалкие, тщетные попытки к выживанию, больше напоминавшие смертельную агонию. Обращаться за справедливостью было бессмысленно: законы соблюдались только для тех, кто в состоянии был заплатить за нужное решение; правоохранительную систему, словно червь древесину, насквозь проточила коррупция. При этом государством навязчиво насаждалась философия, что в своем низком уровне жизни каждый виноват только сам; о полном отсутствии фактических жизненных возможностей, о замкнутом круге, в который с рождения попадали простые люди, когда для зарабатывания честным путем достойного количества денег деньги же и нужны были изначально, философия умалчивала.

«Демократия на Верге постепенно вырождается в тиранию, – как-то с грустью заметил в беседе с друзьями Рилонда. – А самое страшное, что это, похоже, вполне закономерный и логичный ее исход…»

Размышления Алана прервал знакомый голос.

– Приехали!

Дверь распахнулась, пропуская Айзук, Дайо и Гелу; он по очереди радостно обнял всех троих.

– Ты один? – Гела огляделась вокруг. – А где Энита?

– В зоологической экспедиции на Декстре, – улыбнулся он.

– Надеюсь, к собственной свадьбе она оттуда вернется? – покачала головой Гела. – Кстати, поздравляем!

– Спасибо.

– Как ты сделал предложение? – глаза Айзук блестели от любопытства. – Ну расскажи, интересно!

– Да ничего особенного, как-то само собой получилось, – смешался он. – На выпускном празднике…

– Ну не смущай его, Айзук, – поддержал Дайо. – Ребята все сделали правильно: закончили учебу, теперь поженятся. Помнишь, мы так же…

Дайо и Айзук поженились три года назад, когда Дайо получил диплом, и уехали жить на Атон. В эйринском посольстве он быстро поднимался по служебной лестнице и занимал уже должность советника 1 ранга. Айзук продолжала работать хирургом.

– А меня беспокоит, что Энита уехала на Декстру, – задумчиво произнесла Гела. – Там сейчас очень сложная обстановка…

– Верно, – подтвердил Дайо. – Активизировалась оппозиция к новому правителю, Ю-Тару… А-Тох ведь год назад добровольно сложил с себя полномочия по состоянию здоровья. Так вот, Ю-Тар продолжает традиционную политику Главной Партии, а Движение Сопротивления требует реформ… Кардинального расширения прав и свобод… А в случае невыполнения угрожает вооруженным восстанием…

– Это серьезно? – встревожился Алан.

– Увы, да.

– Что же вы допускаете такие осложнения? – нахмурилась Айзук. – Плохо работаете, господа дипломаты!

Дайо усмехнулся.

– Сокровище мое, ты неисправима, – он слегка приобнял жену и ласково взлохматил ей челку.

– Ну, пойдемте в столовую, – пригласила Гела. – Пора обедать, и Рилонда после совещания тоже придет туда. Думаю, уже скоро.

Рилонда появился в столовой минут через двадцать.

Встречаясь с ним каждый год, Алан не переставал удивляться, как ему удается, управляя планетой, среди огромного количества дел и обязанностей не растерять душевные силы и оставаться все таким же добрым, чутким, внимательным и очень простым в общении… Вот и сейчас, он вошел быстрым шагом, погруженный в свои размышления, на лбу залегла складка озабоченности, но при виде Алана лицо его мгновенно посветлело.

– Алан! – он с улыбкой пожал другу руку. – Здравствуй, замечательно, что приехал! Ты без Эниты? – заметил он, оглядев присутствующих.

– Энита улетела на Декстру, в экспедицию.

Рилонда сел.

– На какой материк она отправилась?

– На Джар.

Во взгляде молодого короля явственно промелькнуло смятение.

– Это плохо, Алан… На Декстре началась гражданская война. Вчера. И совещание у меня было по этому поводу… Как раз на материке Джар, в городе Тхон сосредоточились силы Сопротивления… Вчера произошли бои между ними и правительственными войсками… У повстанцев есть боевая техника и оружие…

Землянин отложил вилку: аппетит у него мгновенно пропал. Все остальные замерли; Гела побледнела.

– Она называла поселок, где расположена база для ученых. Мару…

– Мару, шахтерский поселок, там декстриниевые шахты, – кивнул Рилонда. – В двухстах километрах от Тхона. Энита в серьезной опасности, Алан.

Алан вскочил.

– Я лечу туда. Сейчас же.

– Постой, – остановил его Рилонда. – Сейчас ты улететь не сможешь, пассажирских рейсов на Декстру сегодня нет. Но завтра утром я сам собираюсь туда, на своем правительственном лайнере. Возьму тебя с собой.

– Тогда я поведу, – Алан сел обратно.

– Хорошо, – согласился Рилонда.

– Ты летишь на Декстру? – уточнила Гела, обращаясь к мужу.

– Да, – он повернулся к ней, – это было решено только что, на совещании, поэтому я не мог сообщить раньше. Понимаешь, единственный способ остановить войну, не дать ей разрастись – это убедить Ю-Тара прислушаться к требованиям оппозиции. Ведь объективно они вполне обоснованы. Такое ограничение в правах, которое терпит номийский народ, уже никак не сообразуется с реалиями современности. Ному нужна новая Конституция, способная принести, наконец, свободу этой цивилизации. И обсудить это с Ю-Таром, чтобы решить проблему не насильственным, а дипломатическим способом – мой долг.

– Я уверена, он услышит тебя, – улыбнулась Гела.

– Надеюсь… – он тоже улыбнулся ей с нескрываемой нежностью. – А еще надеюсь, что это не займет много времени. Несколько дней, не больше. Так что скоро мы вернемся.

– Хорошо, – Гела чуть заметно вздохнула.

– А откуда у повстанцев оружие? – вдруг поинтересовалась Айзук. – Ведь простые люди на Номе живут как в каменном веке. Они даже образования толком не получают, им даже Интернет запрещен!

Рилонда и Дайо переглянулись.

– Не обошлось без вергийцев, – предположил Дайо.

– Я тоже так думаю, – присоединился к его мнению Рилонда. – Тем более, что военные действия ведутся не где-нибудь, а именно в районе декстриниевых шахт… Похоже, вергийцы ищут способы не тратить много денег на закупки сырья для транспорта. Но оглашать публично такие предположения без точных доказательств мы пока не имеем права.

– Это конечно, – кивнул Дайо.

– Вмешиваться в жизнь чужой планеты – абсолютно в манере вергийцев. И если в сфере их интересов – природные ресурсы, они не остановятся ни перед чем. А развязать войну, обвинив правительство в зажиме демократии – давний беспроигрышный способ… – Рилонда горько усмехнулся, и на мгновение лицо его словно надломилось от боли. – Ненавижу войну… Бессмысленные, нелепые смерти людей в самом расцвете сил из-за чьих-то посторонних интересов… Людей, которые хотели жить, строили планы, были кому-то дороги… Кровь, слезы, страдания… Никогда не допущу такого ни для кого из атонцев.

– Ты не допустишь и для номийцев, – заверила Гела. – Ты лучший дипломат и все уладишь путем переговоров.

– Я сделаю все, что в моих силах, – ответил он и вдруг ободряюще улыбнулся. – Все будет хорошо.

– Надеюсь, – мрачно сказал Алан.

ГЛАВА 2. ПОКУШЕНИЕ

Уже давно поднялись на борт корабля и представились Алану бортинженер и стюард – оба молодые, веселые атонцы – а Рилонда все стоял снаружи, на стартовой площадке, и по телефону разговаривал с Гелой. И только когда вышедший из служебного здания диспетчер приблизился к нему и принялся что-то почтительно объяснять, кивнул, выключил телефон и вошел внутрь звездолета.

– Ты же полчаса назад попрощался с Гелой во дворце, – встретил его Алан.

– Ну да, – смущенно улыбнулся Рилонда. – Никак не привыкну расставаться. Пять лет мы вместе, и летаю я по делам довольно часто, и все равно каждый раз это мучительно…

– И не привыкнешь, – махнул рукой Алан. – Я вот тоже не могу… Ну ладно. Пора стартовать.

– Я пойду поработаю, – Рилонда достал свой компьютер. – Готовлю предложения для Ю-Тара по реформам, хочу еще подумать.

Он удалился в пассажирский отсек, а Алан аккуратно поднял лайнер на орбиту, еще некоторое время летел в обычном режиме, как предписывала инструкция, потом связался с бортинженером:

– Деформационный модуль готов?

– Да, господин пилот.

– Запускайте.

– Есть.

В носовой части заструился рассеянный бежевый свет, обтекая, обволакивая корабль; деформационный пузырь густел, уплотнялся, и вот уже полностью окружил звездолет однородной вязкой массой; на ее внешней поверхности посверкивали, как удары пульса, синие и алые искры.

– Готово, господин пилот.

– Хорошо, спасибо.

Алан настроил скорость на сверхсветовую величину. Разноцветные вихри вздулись, налились мощью, словно кровью, наполнились энергией; жерло космического пространства разверзлось в черную узкую воронку, затягивающую, увлекающую в себя; миллионы галактических объектов слились в вытянутые продолговатые вспышки, ореолом окружающие стены воронки, словно град из сияющих стрел устремлялся из ее центра. Проваливаясь в гигантскую бездну, разрезая бесконечную протяженность, лайнер мчался к дальнему краю Вселенной…

Алан откинулся на спинку кресла и расслабился: полет проходил в штатном режиме, все установки и узлы работали нормально. Пока никаких активных действий по управлению от него не требовалось, и он мог позволить себе немного поразмышлять…

Рилонда сформулировал совершенно точно, сказав: «не привыкну расставаться». И сам он чувствовал то же, каждый раз, когда кто-либо из них с Энитой должен был куда-то уехать. Как объяснить, почему люди не могут жить друг без друга? Как и какими путями для сердца среди многих миллиардов сердец во Вселенной вдруг находится такое, которое готово отозваться на любой порыв, любое сокровенное желание? Стучащее на той же частоте…

И этот резонанс, это созвучие зажигает в тебе большее, чем минутную вспышку – зажигает ясный, ровный, долгий свет, с которым жизнь становится прекрасной, полной, осмысленной, любимой… И через каждую встречу, каждый взгляд, каждое слово вновь и вновь проливается на тебя это счастье, как благословение Вселенной…

И, единожды познав эту гармонию, ты уже не можешь существовать без нее, нет для тебя другого способа бытия, кроме как – вдвоем, вместе, рядом; и ломкой гулкой пустотой терзает одиночество, даже вынужденное и временное; невозможность заглянуть в родные глаза щерится внутри страшным провалом в небытие. И время ничего не меняет…

Алан тяжело вздохнул: со вчерашнего дня, с момента, как он узнал о грозящей Эните опасности, мир вокруг словно притих, съежился, казалось, прислушивался к его единственной мысли: спасти ее. Прорваться сквозь космическую толщу, схватить, вырвать из войны, из этого людского безумия! Как можно скорее…

И этой одной-единственной, затмившей все другие, мысли, подчинялись теперь все его действия. С удовольствием он увеличил бы скорость еще в несколько раз, но это было уже невозможно…

Двенадцать часов в пути пролетели быстро, и корабль приблизился к Декстре на расстояние, с которого предписывалось движение с обычной скоростью. Алан скомандовал бортинженеру выключить деформационный модуль и сосредоточился на управлении в режиме предстоящей посадки. И вдруг близ орбиты красивой бело-голубой планеты неожиданно заметил странный чужой звездолет…

Звездолет появился откуда-то сбоку, внезапно, словно вынырнул из другого измерения, и на нем не было никаких опознавательных знаков – ни номийских, ни какого-либо другого государства. Тихо, плавно скользил он, чуть посверкивая гладким черным корпусом, и неумолимо приближался.

Рилонда, который к тому времени уже закончил работу и сидел рядом с Аланом, тоже заметил его.

– Гм, непонятно, – покачал головой он. – Чей же это корабль?

– Не нравится он мне, – нахмурился Алан.

С первого взгляда на необычный космический транспорт он ощутил что-то крайне неприятное, недоброе. В груди, как надоедливое, мерзкое насекомое, заныла, зазудела, засвербила тонкая, пронизывающая боль; она словно навязчиво толкала, гнала куда-то… Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Он замер, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, и вдруг, на миг перенеся не только в другое место и время, но и в другое тело, взблеснуло, пронзило мозг отчетливое осознание – вот именно такое чувствовал его отец – десять лет назад, на «Копернике». Чувствовал смерть…

Он резко вскочил.

– В шлюпку. Все, и быстро. Не обсуждается.

Рилонда удивленно взглянул на него, но возражать не стал, лишь чуть-чуть пожал плечами. Все четверо молодых людей проследовали в шлюпку. Алан открыл взлетную площадку и взялся за штурвал. И боковым зрением увидел, как разверзлось, словно оскалившись, на «чужаке» жерло мощной лазерной пушки, и вспыхнуло страшным оранжевым пламенем. Он сжал руль, посылая шлюпку в полет, кораблик взмыл вверх, и в то же самое мгновение огненный шар вонзился в королевский лайнер, разметая его на куски. Раскаленные брызги вперемешку с обломками разлетались в разные стороны, частично падая на планету, частично уносясь в космос, буквально бок о бок со шлюпкой, и у Алана мелькнула мысль, что это хорошо – в такой лавине горящего покореженного металла враги, возможно, не заметят их бегство.

– А-а-а! – одновременно выдохнули в ужасе бортинженер и стюард. Рилонда не вскрикнул, но смуглое лицо его на мгновение стало абсолютно белым, а глаза – огромными. Алан был слишком сосредоточен на управлении, ведь шлюпка шла в ручном режиме, и нужно было уворачиваться от осколков, но все же чуть улыбнулся, наслаждаясь наступившим внутренним облегчением: боль, до сих пор неустанно терзавшая нервы, утихла, растаяла, будто ее и не бывало; мышцы четко, по-деловому напряглись. Он всмотрелся вдаль: звездолет-убийца медленно скрывался из виду, обходя Декстру с другой стороны; кажется, их действительно не заметили и преследовать не собирались.

Алан спикировал к планете, нырнул в кисельную гущу атмосферных облаков и положил свой маленький кораблик в дрейф, почти приглушив двигатель. В таком состоянии, надежно спрятанная, шлюпка могла висеть сколь угодно долго; а им сейчас надо было кое-что обсудить.

Он обернулся в салон; Рилонда и двое атонцев сидели в пассажирских креслах, пребывая в ступоре, тяжело дыша. Он усмехнулся.

– Опасность миновала, приходите в себя.

Рилонда опомнился первым; он прерывисто передохнул.

– Алан… Ты спас нас всех! Ты снова спас мне жизнь… Как ты догадался?

– Сам не знаю, почувствовал что-то. Что-то плохое…

Молодой король поднялся, подошел к нему и крепко обнял.

– Спасибо, Алан. Спасибо.

– Спасибо, – как эхо, почти бессознательно повторили за ним остальные.

– Да ладно, ребята, – махнул рукой землянин. – Повезло нам… Лучше давайте подумаем, что делать дальше. Покушение явно совершено на тебя, ведь атонский королевский герб знают все. Корабль неопознанный. Кто это был? Номийцы? Вергийцы?

Рилонда задумался.

– Пока не могу с уверенностью сказать. И у тех, и у других слишком много сложных интересов.

– Тогда нам рискованно приземляться и отправляться к Ю-Тару. А вдруг это его приказ? Да и вообще, нужно, чтобы никто не узнал о том, что ты жив. Иначе попытка убийства повторится.

– Ты прав, – согласился Рилонда. – До выяснения обстоятельств нужно спрятаться.

– Но где? На чужой планете…

– Я знаю, где. Ю-Тар сейчас в столице, в Реме, на материке Тай. А ты садись на материк Джар, но не у экватора, где находится Тхон, а на севере. Там есть один человек, которому я полностью доверяю.

– Кто он?

– Скоро увидишь, – улыбнулся Рилонда.

ГЛАВА 3. УБЕЖИЩЕ

Алан вернулся за руль. Шлюпка чуть снизилась, осторожно продвинулась вперед и вскоре оказалась над нужным материком. На нем наступал вечер, тусклые сумерки вихрились в воздухе. Рилонда сел рядом, чтобы показывать дорогу.

– Там большая вилла и посадочная площадка на несколько самолетов. Думаю, место для приземления будет.

Среди густого леса, вдали от населенных пунктов и впрямь показался светлый пятачок ухоженного пространства; роскошное, изящное белое трехэтажное здание возвышалось в центре. Рядом располагались постройки поменьше, спортивные корты и бассейн; посадочная площадка оказалась свободной.

Алан аккуратно опустил шлюпку и заглушил двигатель. Путешественники вышли наружу, наконец ступив на твердую землю.

– Что теперь? – поинтересовался Алан.

Но ответа не потребовалось: тут же они заметили спешащего навстречу человека.

Это был А-Тох. При виде атонского короля на лице его засияла счастливая радушная улыбка.

– Рилонда! – подойдя, он обнял его, затем пожал руки остальным. – Я очень рад! Как вы здесь? А впрочем, – тут же опомнился он, – расскажете подробно в доме. Пойдемте, господа! – пригласил бывший номийский правитель.

В доме А-Тох препроводил гостей в изысканно оформленную столовую и, подозвав слугу, распорядился накрыть стол на пятерых. Буквально через три минуты ужин был подан, и за ним Рилонда рассказал о том, что произошло в пути.

– И вот теперь, – закончил он, – нам необходимо спрятаться, до тех пор, пока мы не поймем, кто стоит за покушением. Можно, мы поживем у Вас несколько дней?

– Да сколько угодно! – воскликнул номиец, разводя руками. – Я здесь один, не считая слуг. Места предостаточно! Отдыхайте. Вы в полной безопасности. Гостевых спален восемь, выбирайте, какие понравятся.

– Тогда, с Вашего позволения, – вступил в разговор стюард, – я прямо сейчас и пошел бы спать.

– Я тоже, – присоединился бортинженер.

– Да-да, конечно, – А-Тох кивнул, вновь подозвал слугу и поручил ему атонцев. Тот поклонился и жестом указал им следовать за собой.

Оставшись с Аланом и Рилондой втроем, А-Тох схватился за сердце.

– Мальчик мой! Ты ведь был на волосок от смерти! Алан… Спасибо тебе! Ты снова проявил настоящий героизм… Но кто? Кто посмел сотворить такое?

– Давайте посмотрим номийские новости, господин А-Тох, – предложил Рилонда. – Мне нужно знать, сообщают ли они о покушении, и если да, то как именно его интерпретируют.

– Верно, – одобрил А-Тох. – Начнем с официальных новостей.

Они переместились в уютную гостиную с окрашенными в приглушенные цвета стенами, плотными бархатистыми шторами и мягкими диванами. А-Тох включил телепанель, и на экране появился диктор – типичный номиец, коренастый, темноглазый, с чрезвычайно серьезным выражением лица.

– И вновь мы возвращаемся к главной новости, – объявил он. – Сегодня атонский король Рилонда погиб в результате нападения на его личный лайнер неизвестного звездолета без опознавательных знаков. Съемка велась с автоматического орбитального спутника Нового Нома (Декстры).

Замелькали кадры: приближающийся черный корабль, выстрел, взрыв, огненное месиво из обломков. Алан с удовлетворением отметил про себя, что небольшую шлюпку, ускользающую от смерти, среди этого хаоса и в самом деле не видно. А-Тох покачал головой:

– Вот хорошо, что вы уже здесь. Если бы я посмотрел это до вашего появления, точно получил бы инфаркт.

Диктор между тем продолжал:

– Посол Верги на Номе(Декстре) господин Шантор обвинил в случившемся номийские власти.

Кадр разделился пополам, и на левой стороне возник господин Шантор, плотный блондин с залысинами лет 60. Гневно сверкая глазами и потрясая указательным пальцем, он чеканил каждое слово:

– Председатель Главной Партии господин Ю-Тар знал, что атонский король собирается прибыть к нему для дипломатических переговоров, а поскольку ни для кого не было секретом, что Рилонда являлся сторонником проведения глобальных реформ на Номе и принятия новой конституции, его фигура могла стать знаковой для повстанцев. Именно это и не устраивало Ю-Тара, и он предпочел устранить опасность. Это вопиющее нарушение всех общечеловеческих норм! Косность и отсутствие свободы, попрание всех элементарных прав, которые царят сейчас на Номе, стоили жизни умному, талантливому молодому человеку и его нескольким спутникам!

Картинка слева сменилась изображением Ю-Тара – 40-летнего невысокого мужчины с пронзительным, волевым взглядом и тонкими губами.

– А сейчас – официальный ответ господина Ю-Тара, – прокомментировал журналист.

– Господин президент Верги через своего посла, господина Шантора, обвиняет номийское правительство и меня лично в убийстве атонского короля, – медленно, тяжело заговорил Председатель Главной партии. – Это грубое наущение и циничная ложь. Мы непричастны к гибели господина Рилонды. А вот вергийцам она как раз была крайне выгодна по нескольким причинам. Во-первых, их очень устраивает гражданская война на Номе как дестабилизирующий фактор. Во-вторых, лишить такую мощную державу, как Атон, молодого, энергичного руководителя, блестящего дипломата – это было мечтой господина Барруха с момента его избрания. Рилонда еще не успел оставить наследника, прямая королевская ветвь прервалась; теперь атонскому экс-монарху Гаренде довольно затруднительно будет подыскать и быстро подготовить нового правителя. Таким образом, Атон как минимум на несколько лет фактически лишится главы и будет ослаблен и уязвим. На мой взгляд, совершенно очевидно, кому нужна была смерть Рилонды, а заодно и провокация против номийцев.

После того, как Ю-Тар высказался, начался другой новостной сюжет, и А-Тох выключил звук. Алан усмехнулся.

– Мда-а-а… Вот и пойди пойми. Сваливают друг на друга.

Рилонда был мрачен; морщась, словно от боли, он тер ладонью лоб с выражением какой-то беспомощной, угнетенной досады.

– Значит, они все-таки решили объявить новость и раздуть скандал. Судя по провокационному стилю, мое мнение – скорее, покушались вергийцы. Но сейчас дело даже не в этом… – он тяжело вздохнул. – Известие о моей смерти достигнет Атона завтра вечером. А там – отец, и, главное, Гела… А ей нельзя волноваться. Сейчас совсем нельзя…

– Почему? – спросил Алан.

– Сейчас такое время… Я никому не говорил… Словом, Гела ждет ребенка. Уже три месяца.

– Ух ты, – изумился Алан.

– Ты будешь отцом! Поздравляю, – улыбнулся А-Тох.

– Спасибо.

– Ребенок… – задумчиво произнес Алан. – Это такая ответственность… Это уже совсем взрослая жизнь…

– Алан, – Рилонда горько улыбнулся. – Я уже два года как король. Ты считаешь, это недостаточно ответственная и взрослая жизнь?

– Вообще да, – признал землянин.

– Так вот, если Геле сейчас сообщат о моей гибели… Вы представляете, что с ней будет? Если с ней или с моим сыном что-нибудь случится, – кулаки его непроизвольно сжались, – клянусь, господин Баррух очень пожалеет о своих неудачных интригах. Я его уничтожу.

– Почему ты думаешь, что будет сын?

– Потому, что мы сделали генетический анализ. Это мальчик. Я даже знаю, – он слабо улыбнулся, – что у него будут черные глаза.

– Удивительно, – Алан тоже улыбнулся. – Но я уверен, все обойдется. Гела ведь сильная. Она уже прошла столько испытаний судьбы.

– Известить сейчас Гелу о том, что я жив, невозможно – у нас нет корабля, который мог бы полететь на Атон. Но у меня есть одна идея… Конечно, она сумасшедшая. Абсолютно бредовая… Но это все, что мне остается.

– О чем ты?

– Видите ли… Я и Гела… Мы заметили, что между нами есть какая-то необычная связь. Это что-то необъяснимое, невероятное, и меня как убежденного материалиста очень смущает, но, тем не менее, существует. В экстремальных ситуациях, если мы разлучены, то способны видеть и слышать друг друга… Через космос. Понимаю, звучит немыслимо, фантастически, у меня и у самого не укладывается в сознании. Но сначала я увидел ее, когда умирал. И не просто увидел… Она улыбалась мне, и глаза ее светились так, что мне стало легко, радостно… И тогда я почувствовал, понял, что именно с этой девушкой мне будет так же легко и радостно всю жизнь, и только с ней я буду совершенно счастлив… Это понимание пришло свыше, извне, и было больше и сильнее, чем все разумные выводы, доводы… С той самой минуты я просто знал это, и все, но знал точно. Потому и искал тогда, и ждал – только ее; а встретив, не стал тянуть со свадьбой. И действительно, наше с ней счастье, взаимный настрой друг на друга сложились без усилий и сразу, как по волшебству, словно музыка в одной тональности… А потом – она, на атонском экспедиционном звездолете, который захватили вергийцы во главе с Хадкором, четыре года назад. Она была ранена, жар, тяжелое состояние, почти умирала, и я почувствовал это на Атоне и начал молиться, чтобы она жила. И она увидела меня. Позже, вернувшись на Атон, рассказала, что в бреду явственно различала мое лицо и слышала слова, которые я повторял. Мы сверились… Это была фраза: «Да хранит тебя любовь моя». Она первая произнесла ее вслух дословно, и призналась, что эта моя поддержка и помогла ей выжить…

Несколько минут Алан ошеломленно хлопал глазами, осознавая информацию, и впрямь выходящую за пределы здравого смысла.

– А с тех пор больше такого не было? – полюбопытствовал он.

– Не было, но и в сложные ситуации с угрозой для жизни мы не попадали. А сейчас как раз такой случай. Поэтому я все-таки попробую, как бы странно это ни выглядело. Завтра вечером, когда стемнеет и появятся звезды, я поговорю с ней.

– Ну а почему бы и нет, – подбодрил его Алан. – В нашем теперешнем положении все средства хороши.

– Конечно, попытайся, – в голосе А-Тоха звучало искреннее участие. – Вдруг это и вправду как-то убережет ее от шока.

– Да, – подытожил Рилонда. – Ну, а ты, Алан? Какие у тебя планы?

– Завтра утром отправляюсь в Мару, – решительно заявил землянин, и тут же растерялся – Вот только… На чем?

– Транспорт – не проблема, я дам тебе летающий автомобиль, – откликнулся А-Тох. – Но зачем тебе в Мару?

– Там Энита. Незадолго до начала войны она прилетела туда с зоологической экспедицией. В Мару расположена база для ученых, так или иначе изучающих тропики Декстры. Не знаете, господин А-Тох, поселок не затронули военные действия?

– Нет, – успокоил его номиец. – Как раз сегодня утром я смотрел подробную сводку новостей по этому вопросу. Военные действия разворачиваются на территории города Тхон и его окрестностей, но Мару пока не затронули. Однако в новостях сообщили, что шахтеры поселка – почти поголовно на стороне повстанцев. Они организовали там свой штаб с телеканалом. И взяли в плен нескольких эйринских ученых. Эйринцев заперли на научной базе. Территория декстриниевых шахт также подконтрольна Сопротивлению.

– Но зато известно, что ученые живы, – обрадовался Рилонда. – Но Алан, ты ничего не сможешь сделать там, в Мару. Освобождают таких заложников путем официальных переговоров, но до сих пор Ю-Тар не желал вступать в переговоры с оппозицией. Придется еще убеждать его в том, что это необходимо.

– Но ведь это же долго. Я не смогу сидеть здесь и столько ждать. Я все-таки полечу, посмотрю на месте, что там и как, разведаю обстановку.

Рилонда вздохнул.

– По опыту знаю, что отговаривать тебя, мотивируя тем, что это опасно, бесполезно.

– Совершенно верно, – кивнул Алан. – Бесполезно.

– Но, может быть, ты полетишь хотя бы не один? – предложил А-Тох. – Возьми нескольких моих слуг, они помогут.

– Нет, – возразил Алан. – Как раз группа людей привлечет повышенное внимание. Одному проще спрятаться, проскользнуть, убежать… Следить за врагами – тоже. Так сказать, мобильность и маневренность, а значит, и эффективность – на порядок выше.

– В общем-то да, – присоединился к его мнению Рилонда. – Ты прав. Но мы здесь будем очень беспокоиться о тебе.

– Кто не рискует… – пожал плечами Алан. – А я буду на связи, насколько представится возможность.

– Ну что ж, – подвел итог А-Тох, – Тогда завтра утром выберешь самый подходящий из автомобилей. Запасом пищи и воды тебя снабдят на кухне, я распоряжусь. А вот я, пожалуй, смогу быть полезен вам в столице. Отправлюсь к Ю-Тару и постараюсь осторожно разузнать, насколько же все-таки в действительности к покушению причастны номийцы.

– Замечательная идея, – поддержал Рилонда.

– Мы с тобой тоже будем на связи. Я дам тебе один из своих телефонов.

– Хорошо.

– Ну, а теперь, – А-Тох сделал приглашающий жест, – Поскольку мы все запланировали и обо всем договорились, пойдемте отдыхать. У вас сегодня был трудный день.

– Это уж точно, – усмехнулся Алан.

Слуги проводили их до спален, и Алан, крайне уставший за день, и к тому же успокоенный мыслью, что Энита жива, мгновенно провалился в бездонный, бесчувственный сон.

Утром в гараже А-Тоха он выбрал себе удобный компактный автомобиль и отправился на нем в сторону экватора, настроив навигатор на Тхон. А-Тох, как и обещал, на небольшом личном самолете вылетел на материк Тай, в столицу Рем. Атонцы остались на вилле одни.

Весь день Рилонда не находил себе места, и с трудом дождался вечера. Выйдя на балкон своей комнаты на третьем этаже здания, он поднял голову, глубоко вздохнул, и, мысленно попросив помощи вселенских сил, вгляделся в черную высь. Миллиарды небесных глаз смотрели на него, и он физически ощутил, как пронизывает тело их вечный, величественный свет, зажигая в сердце искру взаимного притяжения, прикосновения к сердцу любимой – через длинную вереницу звезд, через гигантское пространство, ставшее вмиг незначительным, несущественным. И оно вспыхнуло, засияло вновь – это ощущение, раздвигающее границы разума, ломающее все объяснимое. Он понял, что вот сейчас, в эту минуту, она пока еще ничего не знает о его «смерти», но скоро, очень скоро, обрушится страшная весть. И он прошептал, вложив в свою фразу все силы, всю обретенную в этот миг вселенскую энергию:

– Любовь моя, услышь меня… Я жив, мы все живы, мы спаслись на шлюпке и прячемся у А-Тоха. Пожалуйста, услышь…

ГЛАВА 4. ИЗВЕСТИЕ

Выходной летний день понемногу затихал, устало уходя подремать под крыло ласкового, добродушного вечера, когда Гела, Айзук и Дайо сели в машину, выйдя с концерта известной атонской музыкальной группы.

– Нет, не убеждай меня, – покрутил головой Дайо, обращаясь к Айзук, продолжая начатый разговор. – Тексты у них стали чересчур заумные.

– Не заумные, а метафоричные, – возразила та. – А ты вообще не атонец, и не можешь понимать всех тонкостей.

– Да-да, – усмехнулся Дайо. – А ничего, что я живу здесь уже три года? А до этого еще пять изучал атонский язык и культуру?

– Ребята, – обратилась к ним Гела, не обращая внимания на спор, поскольку такая манера общения этой пары была для нее уже вполне привычной, – Поедемте сейчас во дворец, поужинайте со мной. Так не хочется одной…

– Ладно, – улыбнулась Айзук.

Во дворце, едва они вошли в гостиную, как дверь ее резко распахнулась, и появился экс-король Гаренда. Он был бледен, его рука, сжимавшая телефон, мелко дрожала.

– Гела, – выдохнул он, – мне сейчас звонил директор Центрального Информационного Агентства. Сказал, что они получили с Декстры новости о Рилонде… Плохие. Не объяснил точно… Сейчас будет сюжет. Включи…

Гела, с трудом нащупав на пульте нужную кнопку, включила панель. На экране замелькали жуткие кадры расстрела королевского корабля, а голос диктора, произносивший: «Сегодня атонский король Рилонда погиб в результате…» зазвучал зловещим громовым раскатом…

Гела как-то странно вздохнула и начала медленно оседать на пол. Дайо подхватил ее и уложил на диван. Глаза ее закрылись, рука безжизненно упала вниз. Экс-монарх издал сдавленный удушливый хрип, и, схватившись за горло, рухнул в ближайшее кресло.

– Дайо, вызывай придворного врача для короля, я займусь Гелой! – мгновенно сориентировалась Айзук. Она подбежала к юной королеве и схватила руку в поисках пульса.

Дайо, и сам с трудом державшийся на ногах, кое-как нащупал в кармане телефон и вызвал доктора. Тот примчался через минуту, и, распахнув медицинский чемоданчик, склонился над экс-королем. Айзук торопливо нашарила нужную ампулу и ввела Геле лекарство в вену.

– У нее обморок, – всхлипывая, сообщила она. – Скоро придет в себя.

Дайо сел. Сердце его неистово колотилось, на глаза наворачивались слезы.

– Рилонда, Алан… – прошептал он. – Как же так…

– Рилонда… – Гаренда, не обращая внимания на врача, обхватил голову руками и глухо зарыдал, отрывисто выдавливая короткими стонами: – Сынок… Ведь говорил же – летай с охраной… Рилонда…

Придворный медик господин Суринда, высокий сорокалетний брюнет с изящными чертами лица и длинными тонкими пальцами, сочувственно пояснил:

– Это просто сильный шок. Сердце в порядке. Ваша звездность, позвольте руку, пожалуйста. Я поставлю успокаивающее.

Король не отреагировал; Суринда осторожно взял его руку сам и сделал укол.

В этот момент Гела открыла глаза, медленно обвела взглядом присутствующих и вдруг произнесла:

– Ваша звездность, не плачьте. Он жив.

Все оторопело воззрились на нее.

– Это отрицание, – пробормотала Айзук. – Психологическая защита…

– Это не отрицание, – покачала головой Гела. Она поднялась и села на диване. – Я видела его, сейчас, когда была без сознания. Он сказал, что жив. Фраза звучала так: «Я жив, мы все живы, мы спаслись на шлюпке и прячемся у А-Тоха.» Мы с Рилондой можем видеть друг друга через космос в чрезвычайных ситуациях. Помните, сначала он видел меня на Уту, когда умирал. А потом – я, на экспедиционном корабле, тоже будучи между жизнью и смертью. Между нами есть связь, мы с ним обсуждали это. И он, видимо, сейчас на Декстре пытался передать мне, что не погиб.

Экс-король смотрел на нее потрясенно, не моргая. Гела говорила так спокойно и убежденно, что у Дайо в мыслях тоже зашевелились сомнения: а что, если и вправду?… Но ведь это совершенно невероятно…

– А еще, – продолжала Гела. – Прямая королевская ветвь вовсе не прервалась, как говорили в репортаже. Потому что я жду ребенка. Срок три месяца.

– Ребенка? – Гаренда даже закашлялся от неожиданности. – А Рилонда знает? Знал?

– Да, я сказала ему. И мы сделали анализ. Это мальчик.

– Гела, дочка… – на глазах у экс-монарха снова выступили слезы. – Ребенок – это же… Это такое счастье… Атонский принц… Дочка, порадовала…

Он подошел к ней, обнял и сел рядом; Гела улыбнулась.

– Послушайте, – вступил в разговор Дайо, который все это время приходил в себя и напряженно размышлял. – Проверить, живы ли Рилонда и Алан, совсем не сложно. Достаточно полететь на Декстру и найти там А-Тоха, раз уж было упомянуто его имя. Я мог бы сделать это. Я готов вылететь завтра утром.

– А ведь верно, – изумился король. – Полететь на Декстру… Мы с тобой отправимся вместе. Завтра утром.

– Я тоже, – встрепенулась Айзук.

– Нет, Айзук, – просительно возразил Дайо. – Ты будешь гораздо нужнее здесь. Лучше тебе присмотреть за Гелой, ведь она в таком положении…

– Пожалуй, да, – признала Айзук. – Геле я действительно пригожусь больше.

– Гела… – Гаренда озабоченно взглянул на девушку. – Дело в том, что сейчас придется объявить атонцам о наследнике. Потому что иначе вопрос передачи власти станет слишком сложным и неоднозначным. Но в таком случае на первый план выходит задача обеспечения твоей безопасности. Я сейчас же поговорю с Нурандой. Распоряжусь не спускать с тебя глаз. Тебе придется теперь никуда не выходить из дворца и привыкать к круглосуточной охране.

– На работу тоже нельзя? – уточнила Гела.

– К сожалению, нет. Ты же понимаешь, сейчас прежде всего нужно думать о будущем принце.

– Ну хорошо, – не стала спорить она. – Я понимаю.

– Ты умница, – обрадовался экс-король.

– От кого, Вы полагаете, исходит угроза? – поинтересовался Дайо.

– Конечно, не от атонцев, – Гаренда тяжело вздохнул. – А от тех, кто напал на Рилонду. А это либо номийцы, либо вергийцы.

– Они ведь не останутся безнаказанными? – вопрос Айзук прозвучал почти утвердительно.

– Разумеется, нет, – ответил экс-монарх. – Разумеется, мы выясним, кто убийца, и, будь это Ю-Тар или Баррух, ему не поздоровится… Но этим в ближайшие дни займутся господа Залинда и Нуранда. Я же все-таки хочу прояснить все на Декстре. Если остается хоть малейшая надежда, пусть самая безумная и немыслимая, пусть это даже ваши мистические общения через космос, я буду надеяться.

– Это правильно, – заметила Гела. – Потому что все они живы.

На следующее утро Дайо и Гаренда улетели на Декстру. А председатель Государственного Совета господин Залинда собрал пресс-конференцию, на которой объявил, что экс-король отбыл на Декстру для выяснения всех обстоятельств, и, пока эти самые обстоятельства не выяснены, траур на Атоне объявляться не будет. Также Залинда известил, что в любом случае нет необходимости обсуждать вопрос о передаче власти, поскольку королева ждет рождения наследника. Для убитых горем атонцев последняя новость стала утешением…

А к Геле сразу после завтрака зашел господин Нуранда.

– Ваша звездность, – деликатно начал он. – Разрешите обрисовать Вам предполагаемую организацию Вашей охраны. Вы также можете высказать свои пожелания, если сочтете нужным.

– Я Вас слушаю, – кивнула Гела.

– Вот это – охранный браслет, – он достал браслет из матового серого материала, – сигнал с него подается на наш круглосуточный пульт, что позволит отслеживать Ваше местонахождение. В пределах дворца и сада мои агенты не будут докучать Вам своим личным присутствием, нам вполне достаточно этой системы наблюдения. Вы же, со своей стороны, в любой момент сможете вызвать агента, нажав вот эту кнопку на браслете. В случае вызова охранник появится не позднее 10 секунд, с ближайшего поста, а их на территории расположится около десятка. По периметру сада мы включим автоматическую защиту, внутрь не проникнет никто. На входе установим пост проверки документов и идентификации личности. Пропускать будут только работающих здесь, всех иных исключим. Ну, а если Вы захотите выехать в столицу, необходимо будет предупредить меня, и я обеспечу присутствие личной охраны. Словом, мы постараемся обеспечить Вашу безопасность максимально ненавязчиво и комфортно для Вас.

– Ну что ж, это действительно вполне удобная система, – Гела взяла из рук Нуранды браслет и застегнула на своем запястье. – Так и действуйте.

Нуранда поклонился и удалился. Едва он закрыл за собой дверь, как в апартаментах молодой королевы возникла Айзук.

– Я взяла отпуск в больнице, – доложила она. – Буду с тобой.

– О, это замечательно, – порадовалась Гела. – Одной тоскливо… Спасибо тебе.

Вечером того же дня у центральных ворот приземлился серебристый автомобиль. Из него вышел высокий атонец с густыми черными кудрями и печально-растерянным взглядом глубоких черных глаз. Охранник узнал его по фотографиям в газетах.

– Господин Веланда, – он почтительно поклонился. – К сожалению, доступ во дворец сейчас разрешен только работающим здесь.

Ученый несколько смутился.

– Пожалуйста, свяжитесь с королевой, – попросил он. – Я уверен, она примет меня.

– Хорошо, – согласился агент. – Я свяжусь с начальником Службы безопасности господином Нурандой, а он переговорит с ее звездностью. Пожалуйста, подождите.

Веланда вернулся в машину. Он смотрел, как дежурный разговаривает с начальником по своему устройству связи, и вспоминал…

Четыре года назад он уехал из столицы в состоянии полнейшего смятения и отчаяния. Он не знал, будут ли они когда-нибудь снова работать вместе, увидит ли ее еще, и от этих мыслей захлебывался болью, обжигался огнем, идущим изнутри, из сердца. Мир вокруг расплылся мутным неосязаемым пятном, день и ночь слились в одну непрерывную полосу, пустую, бесцветную и неживую…

Целый месяц он почти не выходил из своей небольшой квартиры в красивом южном городе. Из Интернета узнавал новости: вот принц и принцесса с друзьями посетили какое-то интересное мероприятие, вот они уехали отдыхать на тропический остров. Через месяц позвонила она.

Она предложила работать по Интернету. Они поговорили, исключительно о делах, о предстоящих исследованиях и обработке информации, собранной на Декстре. Но раньше он и представить себе не мог, какое оглушительное счастье может почувствовать человек после 15-минутного телефонного разговора…

Теперь он видел ее каждый день, пусть на экране, но это придавало смысл его существованию. А через три месяца был открыт источник отрицательной энергии, и его, конечно, захватила, увлекла работа по строительству сверхсветового деформационного космического корабля…

И вот, спустя четыре года, к своим сорока – он, господин Веланда, абсолютно признанный гений, создатель защитной оболочки, уберегающей планеты от генных пушек, открыватель Декстры, изобретатель уникального принципа конструирования звездолетов, положившего начало новой эре в истории. Его достижениями восхищается, без преувеличения, все человечество. И никто не знает, что все, что у него есть, он, не задумываясь, отдал бы за любовь одной-единственной женщины…

Почему, расставаясь с ней, он решил, что ему хватит года, чтобы справиться с чувствами? Теперь-то он точно знает: и всей жизни будет мало. Потому что никакое время не в состоянии стереть, растворить его нежность и преклонение перед ее совершенством…

Однако он, конечно, еще не скоро осмелился бы потревожить ее личным визитом, если бы не вчерашняя чудовищная новость. Поначалу он, как и миллиарды атонцев, испытал шок, затем погрузился в беспросветную, недоуменную скорбь. В сознании не укладывалось, что Рилонды больше нет. Кроме того, к невыносимой горечи добавилась еще и тревога: а как же Гела? Ведь ей сейчас очень плохо. Он должен поддержать, быть рядом в несчастье…

И вот утренним рейсом он вылетел в Алору. Десять часов в самолете, с одного полушария планеты на другое. А здесь, во дворце – усиленная охрана… Захочет ли Гела его видеть? Он тяжело вздохнул…

Агент безопасности закончил переговоры и приблизился к автомобилю.

– Проходите, господин Веланда. Разрешение королевы получено.

Спустя десять минут он был уже в гостиной.

– Гела, здравствуй, – его голос чуть дрогнул. – Как ты?

Она подняла на него глаза: взгляд был спокойным и приветливым.

– Здравствуй, Веланда. Я в порядке. Дело в том, что Рилонда жив.

– Как? – ошеломленно воскликнул он.

– Ты садись, – пригласила она. – Я сейчас расскажу.

Он сел в кресло, она – на диван напротив.

– Я видела его, – она слегка улыбнулась. – Вчера, когда ненадолго потеряла сознание…

И она поведала об их общей с Рилондой способности чувствовать друг друга на расстоянии; на протяжении ее рассказа лицо Веланды приобретало все более недоверчивое выражение.

– Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума? – заключила она свое откровение.

– Нет, что ты, – он покачал головой. – Я так не думаю. А вот то, что это так называемая экранирующая, то есть защитная реакция мозга на трагедию, я предполагаю… А впрочем, – спохватился он, – если это помогает тебе держаться, пусть будет так. Ты говоришь, что Дайо и Гаренда улетели на Декстру, чтобы найти А-Тоха и все выяснить? Это правильно. Я приехал сюда, чтобы поддержать тебя. Разреши мне быть с тобой, по крайней мере, до их возвращения.

– Ну что ж, хорошо, – согласилась она. – Ты можешь приходить сюда.

В этот момент дверь распахнулась, и появилась Айзук, с подносом в руках.

– Я принесла тебе фруктов, – деловито сообщила она. – Тебе сейчас полезно… – и, заметив гостя, удивленно вскинула брови: – Господин Веланда?

– Да. Добрый вечер, Айзук.

– Хм, – усмехнулась она. – Добрый вечер. А что Вы здесь делаете?

– Веланда приехал, чтобы поддержать меня, – пояснила Гела, и, повернувшись к ученому, добавила: – И я очень ценю это. И благодарна тебе.

– Да-да, поддержка – это хорошо, – хмыкнула Айзук. – Но только сейчас уже поздно. Геле пора спать, ей нужно побольше отдыхать. Так что пойдемте по домам, господин Веланда.

– Да, конечно, – он поднялся. – До завтра.

– До завтра, – улыбнулась Гела.

Выйдя из ворот, он направился к своей машине, но, как только, открыв дверь, сел за руль, как ручка на противоположной, пассажирской двери щелкнула, и на переднее сиденье приземлилась Айзук. Он вздрогнул от неожиданности и вопросительно взглянул на нее.

– Господин Веланда, – она смерила его взглядом исподлобья, чуть нахмурившись. – Нам с Вами нужно серьезно побеседовать.

– Я слушаю, – кивнул он.

– Я не буду ходить вокруг да около, – решительно заявила она. – Буду говорить откровенно. Для нас шестерых, я имею в виду наш круг друзей, не секрет, что Вы были влюблены в Гелу. Это прошло?

Он развернулся лицом к лобовому стеклу, и, задумчиво посмотрев вперед, потер руками виски.

– Ну что ж, давай откровенно. Не прошло. Но я смирился. Смирился с мыслью, что женщина, которой я дышу, которая значит для меня все, никогда не будет моей. Я научился радоваться тому, что у меня есть. Я видел ее каждый день, пусть на экране, но меня ведь могли лишить и этого. И я ни на что не претендую. Просто должен быть рядом в трудный момент. Не могу оставить ее одну сейчас, когда случилось такое горе.

– Она не одна, – жестко, почти враждебно отпарировала Айзук. – У нее есть я. А ваш визит сейчас, при таких обстоятельствах, когда, по предварительной версии, Рилонда погиб, выглядит очень двусмысленно. Я считаю, Вам не нужно больше приходить сюда.

– Айзук, – он вновь повернулся к ней и взглянул прямо в глаза. – Я помню, как четыре года назад ты спасла Геле жизнь. Как бесстрашно сражалась с вергийцами. И я уважаю тебя за профессионализм и выдающуюся смелость. Но это не дает тебе права разговаривать со мной в таком тоне.

– А я помню, как четыре года назад Гела попросила меня запереть дверь своей каюты, чтобы не пускать туда Вас, – зловеще сузив глаза, отчеканила она. – И, насколько я понимаю, для такой просьбы была веская причина. До сих пор я никому никогда не говорила об этом. Но это можно исправить. В любой момент.

Веланда побледнел. Некоторое время он сидел молча, обдумывая сложившуюся ситуацию.

– И все же я буду приходить к ней, – наконец ответил он. – По крайней мере, до возвращения Дайо и Гаренды. Она разрешила мне сегодня.

– Вот как. Ну, тогда имейте в виду, что я собираюсь следить за Вами. И Вам не удастся остаться с ней наедине.

– Я же уже сказал, у меня нет такой цели, – устало вздохнул он. – Я просто хочу поддержать ее.

– Удобное слово – поддержать, – усмехнулась Айзук. – Ну что ж, посмотрим. А сейчас до свидания. Приятного вечера.

Она вышла из машины, захлопнула за собой дверь и направилась к своему автомобилю. С минуту он смотрел ей вслед, затем упрямо закусил губу и взялся за руль. Предстоял еще неблизкий путь на окраину столицы, в дом, в котором он не жил четыре года.

ЧАСТЬ 2. НОВАЯ ЖИЗНЬ

ГЛАВА 1. ПОПУТЧИК

Алан снизил скорость: вдалеке показался город Тхон. А до этого четыре долгих часа под его автомобилем тянулись, длились, переливались всеми оттенками зелени молодые, жизнерадостные, звонкие джунгли. Первозданное, чистое великолепие нетронутой природы…

Город был крупным: более пяти миллионов жителей. Землянину предстояло пересечь его с севера на восток. Первая остановка намечалась в аэропорту, где он рассчитывал купить для навигатора программу, обеспечивающую ориентирование в окрестностях Тхона. Сегодня утром, за завтраком, А-Тох проинструктировал его.

– К сожалению, Алан, – сказал бывший номийский правитель, – навигаторы на моих автомобилях работают не далее крупных городов. Местечковые программы в них не загружены. В Интернете таких нет в свободном доступе, да и не было у меня в них до сих пор необходимости. Чтобы попасть в Мару, тебе придется остановиться в Тхоне. Это, конечно, опасно, поэтому советую тебе приземлиться в аэропорту. По двум причинам: во-первых, именно там одновременно находится большое количество людей с разных планет, и ты легко затеряешься в толпе, а во-вторых, правительственные войска наступают с запада, а аэропорт находится на востоке. Поселок Мару тоже расположен к востоку от города, и тебе не нужно будет пересекать жилые кварталы второй раз. Удачи тебе, Алан… И помни: в случае угрозы ты всегда можешь попросить помощи у номийцев. Только представься им. Ты ведь четыре года назад спас нас всех от гибели. Что-что, а уж это знает и помнит каждый житель нашей планеты…

С этими словами А-Тох по-отечески обнял его на прощанье…

На подлете к городу Алан плавно сбавил высоту: он намеревался смешаться с городскими воздушными транспортными потоками. Однако слово «поток» едва ли подходило к двум-трем десяткам автомобилей, торопливо шмыгавших на короткие расстояния и поспешно прятавшихся во дворах зданий. А при взгляде на сами здания у землянина ком подступил к горлу: жалкие полуразрушенные остовы строений, бывших еще недавно чьими-то домами, чьими-то теплыми очагами, заваленные пыльными серыми руинами и грудами камней, между которыми изредка мелькали перепуганные человеческие лица…

«Странные существа – люди, – размышлял про себя Алан, осторожно выруливая над разрушенными кварталами в восточном направлении. – Всего лишь три года назад переселились на эту планету, только-только отстроили город, и тут же сами же принялись его разрушать… Где здравый смысл?»

Без происшествий он добрался до аэропорта, пристроил машину на стоянку и вошел в основное здание. Поискав среди вывесок подходящую, поднялся на второй этаж. Пожилой грустный номиец взял навигатор, подсоединил к компьютеру и через пять минут, вернув обратно, назвал цену. Алан расплатился, взял прибор и вышел в коридор.

Стараясь двигаться незаметно в массе пассажиров, среди которых и впрямь были представители самых разных планет, он спустился на первый этаж и направился к выходу; и вдруг, совершенно неожиданно, столкнулся плечом с высоким белокурым молодым человеком…

Оба остановились, потрясенно глядя друг на друга; Алан едва удержался от вскрика: этот синий взгляд он когда-то запомнил на всю жизнь…

– Хадкор! – воскликнул он. – Что ты здесь делаешь?!

– Алан?!. – глаза вергийца расширились до невероятных размеров. – А ты?…

– Я прилетел за Энитой, – с нескрываемой неприязнью разглядывая бывшего соперника, ответил Алан. – Ее и коллег взяли в плен повстанцы в Мару. А ты?

– А я, собственно… – Хадкор покраснел и смешался. – Тоже…

– Что?! – возмутился землянин. – Знаешь, пойдем-ка выйдем! Похоже, нам есть о чем поговорить!

Хадкор не стал возражать и покорно проследовал за ним к выходу. На улице, отойдя чуть поодаль, Алан остановился.

– Итак, – хмуро начал он, – расскажи, как ты оказался на Декстре.

– Я живу здесь уже полтора месяца, – вздохнув, принялся объяснять Хадкор. – В столице, в Реме. Я ведь теперь архитектор, весной получил диплом, а здесь сейчас многое строится. В начале лета я победил в конкурсе на лучший проект гостиничного комплекса для инопланетных правительственных делегаций, и с тех пор руковожу архитектурной частью строительства. А вчера утром увидел в новостях, как эйринских ученых захватили в заложники. Их перечислили по именам, и назвали Эниту…

– И ты помчался ее спасать, – хмыкнул Алан. – Не пришло в голову, что ее есть кому защитить?

– Я об этом не думал, – Хадкор отвел взгляд в сторону. – Когда узнал, что она в плену, уже не мог ни о чем думать.

– Понятно, – усмехнулся Алан. – То есть ты прилетел на рейсовом лайнере. И как ты намеревался попасть в Мару?

– Ну, – пожал плечами вергиец, – собирался взять напрокат машину…

– Ага, – кивнул Алан. – Напрокат машину. В городе, где ведутся военные действия.

– Тогда не знаю, – сдался Хадкор. – Я об этом не думал.

– Я смотрю, ты вообще ни о чем не думал, – язвительно подытожил Алан. – У тебя мозг-то вообще работает? Давай-ка, возвращайся обратно в Рем. Нечего тебе здесь делать. Об Эните я сам позабочусь. Ты явно лишний.

Хадкор опустил голову, набычившись, взглянул на землянина исподлобья и тяжело засопел.

– Никуда я не вернусь, – решительно отрезал он. – А ты никакого права не имеешь указывать, что мне делать. Я свободный человек. И буду добираться до Мару. А в Рем уеду только тогда, когда точно удостоверюсь, что с Энитой все в порядке.

С минуту Алан молча смотрел на него. Непоколебимость бывшего вергийского «принца» ощущалась настолько остро и очевидно, что он явственно осознал: тот действительно никуда не уедет. А что, если ему и впрямь удастся каким-нибудь образом найти себе транспорт? И там, в окрестностях Мару, этот неопытный, не державший в руках ничего, кроме карандаша и компьютера, «турист», распугает все джунгли вокруг, и испортит ему, Алану, всю запланированную разведку…

– Значит, не вернешься? – прищурился он. – Тогда придется сделать так. Поедешь со мной.

– Зачем это? – изумился Хадкор.

– Будешь под моим присмотром. Ты вообще часто раньше гулял по джунглям? Умеешь ориентироваться в них? Следить за врагом? Хотя бы костер сможешь развести?

– Нет, – честно признался вергиец.

– Вот поэтому тебе лучше слушаться меня, а не мешать и не путаться под ногами. Я тоже не в восторге от твоей компании. Но согласись, это разумно.

– Пожалуй, да, – вынужденно уступил Хадкор.

– Ну тогда иди за мной, в машину.

С этими словами он направился к автомобилю. Хадкор пошел за ним. Сев на заднее сиденье, вергиец вдруг спросил:

– А ты знаешь, что Рилонда погиб вчера?

Алан повернулся к нему.

– Он не погиб. Кто, как ты думаешь, был за штурвалом того корабля, который сейчас с удовольствием по пять раз на дню бомбят в телевизоре?

Хадкор недоверчиво вскинул брови.

– Да ладно… Ты?

– Смотри-ка, догадался. Мы спаслись, улетели на шлюпке за минуту до взрыва. И Рилонда жив, так же, как и я, просто теперь прячется в надежном месте.

Хадкор искренне обрадовался.

– Но это же… Замечательно! – воскликнул он.

– Скажи еще, – усмехнулся Алан, – что ты этому рад.

– Ну конечно, рад. Как всякий нормальный здравомыслящий человек, – пожал плечами Хадкор. – Рилонда – адекватный умный политик, и именно он реально мог бы остановить войну на Декстре. Вряд ли кто-то кроме него сможет убедить Ю-Тара пойти на переговоры с повстанцами, и, тем более, на уступки им. Многие в Реме очень надеялись на Рилонду, и очень расстроились, узнав трагическую новость.

– Ну что ж, – Алан насмешливо покачал головой. – Поверю…

Он завел двигатель, поднял машину в воздух и следующие два часа пути до затерянного в джунглях, но так нужного ему шахтерского поселка они не сказали друг другу ни слова.

ГЛАВА 2. МАРУ

Когда в поле зрения показался Мару – скопление маленьких серо-коричневых домиков – Алан спустился ниже, к самым верхушкам пышных запутанных крон. Поплыл в воздухе медленно, внимательно осматривая местность внизу, и вскоре, выбрав неподалеку от поселка небольшую поляну, приземлился на ней.

Каждый год, начиная с третьего курса, в Эйринской Космической Академии будущие пилоты проходили практику выживания в экстремальных условиях: в северных широтах, в горах, в лесах и экваториальном климатическом поясе – на случай попадания на планету с неизвестными природными особенностями. И теперь он мысленно благодарил предусмотрительных составителей учебной программы – приобретенный ценный опыт позволял ему чувствовать себя спокойно и уверенно. Кроме того, он заранее скрупулезно подготовился к пребыванию в джунглях. К счастью, на вилле А-Тоха нашлось все необходимое…

– Возьми вот это, – обернувшись, он протянул Хадкору маленький приборчик. – Прикрепи к одежде и включи, там кнопка. Это защита от насекомых, иначе на тебе скоро живого места не останется. А это – от диких зверей, – следом на колени вергийца отправился пистолет со снотворными ампулами. – Но лучше всего просто сиди в машине и не выходи до моего возвращения. Я на разведку, прямо сейчас, а то уже темнеет. Вернусь через час-полтора. Потом установим палатку и поужинаем.

Хадкор только молча кивнул. В его взгляде мелькнуло что-то очень похожее на уважение.

Алан выпрыгнул из машины, пересек поляну и углубился в древесную чащу. Осторожно и медленно, стараясь как можно меньше тревожить глухие сумбурные заросли, до предела напрягая зрение и слух, скользил он вперед, и минут через двадцать приблизился к Мару на расстояние, удобное для наблюдения. Аккуратно расположился в кустах, достал бинокль и приложил к глазам.

На первый взгляд казалось, что поселок жил своей обычной вечерней жизнью. Дети играли на траве, женщины загоняли каких-то домашних животных, улицу пересекали несколько мужчин с касками в руках – шахтеры возвращались с работы. Однако во всей это бытовой суете подспудно чувствовалось необычное, какое-то нездоровое оживление: вот на углу с десяток молодых людей, юношей и девушек, громко и горячо обсуждали что-то, размахивая руками; вот еще двое парней пронесли нечто, завернутое в мешки и по очертаниям явно напоминавшее оружие…

А спустя пару минут из-за поворота показалась группа людей, очень не похожих на коренастых круглолицых номийцев: высокие блондины в военной форме… Алан усмехнулся.

«Вергийцы, – подумал он. – Ха, кто бы сомневался! Рилонда и Дайо попали в точку в своих предположениях! Конечно, они же хорошо знают этих вселенских спасителей демократии…»

Еще раз усмехнувшись про себя, он продолжил наблюдение. В конце главной улицы располагалось трехэтажное здание, резко отличавшееся от остальных. Среди обычных, незамысловатых домиков возвышался образец типичной эйринской архитектуры – несколько хитросплетенных между собой цилиндров и конусов. Логично было предположить, что это и есть научно-исследовательская станция; землянин внимательно осмотрел фасад и вход: никаких охранников снаружи не было. Это могло означать только одно: что пленники содержатся внутри «на ошейниках» – металлических полосках, замыкавшихся вокруг шеи на электронный ключ и настроенных на определенный радиус действия, при пересечении которого «ошейник» взрывался, убивая заключенного. Скорее всего, радиус «ошейников» для эйринцев был установлен в пределах их здания… Алан с досадой покачал головой: такая система делала попытку бегства совершенно невозможной…

Темнота уже стремительно ниспадала на обжитое людьми пространство и джунгли вокруг; тяжело вздохнув, Алан пустился в обратный путь. Обдумать возможные планы по освобождению Эниты и ее коллег он решил завтра; сейчас прежде всего нужно было позаботиться о ночлеге.

Вернувшись на поляну, он застал Хадкора по-прежнему сидящим в машине: вергиец, по-видимому, отнесся к его рекомендациям серьезно. Махнув ему, чтобы выходил наружу, Алан открыл багажник и достал все, что должно было понадобиться для ужина и сна. Ловко развел костер, устроив его так, чтобы дым стлался по земле и его не могли увидеть из Мару. Затем развернул палатку и принялся ее устанавливать. Хадкор помогал, молча, сосредоточенно сопя и стараясь. Когда временный «домик» был прочно укреплен, землянин срубил короткое толстое растение и рассек его пополам, сделав два сиденья. На одно уселся сам, на второе кивнул Хадкору; тот разместился с другой стороны костра, напротив. Две упаковки с готовой едой Алан разогрел и подал одну из них вергийцу.

– Спасибо, – тихо сказал тот.

– Не за что, – усмехнулся Алан.

Оба принялись за еду; через некоторое время Хадкор взглянул на него, и, опасливо, словно решившись после долгих сомнений, спросил:

– Ну и как? Разведка?

Алан задумчиво почесал лоб.

– Ничего хорошего. Похоже, эйринцам надели ограничивающие ошейники. Они взрываются при пересечении порога здания. Единственный способ снять их – найти электронный ключ.

– И что же делать? – встревоженно нахмурился Хадкор.

– Пока не знаю, – неохотно ответил Алан. – Подумаю завтра, на свежую голову. Кстати, там полным-полно ваших.

– Вергийцев? – уточнил Хадкор, ничуть не удивившись. – Я так и знал. Господин Баррух не успокоится, пока не присвоит декстриниевые шахты.

– А ты что, тоже оппозиционер? – насмешливо осведомился Алан.

– Да нет, мне некогда заниматься политикой. Я работаю, много… Но объективно – жить на Верге становится все тяжелее. Человеческий труд оскорбительно дешев, а свобода урезается беззастенчиво, агрессивно… Тотальная слежка и в Интернете, и в реале, порой с самыми страшными последствиями… – он горько усмехнулся. – Везет нам, вергийцам, на президентов, которые не любят людей…

– Сами выбираете, – безжалостно констатировал Алан.

– Я голосовал не за него, – устало пояснил Хадкор.

Взгляд его стал отрешенным, далеким, словно мысленно он перенесся в другой мир, возможно, воображаемый. В ярко-синих глазах его оранжевые отблески пламени смешивались с отчетливой, явственной тоской – но тоской не гневной, бунтарской, а какой-то кроткой, надломленной, покорной. Сидевший напротив землянина человек разительно отличался от того надменного, спесивого «принца», с которым Алану довелось познакомиться четыре года назад… И ему вдруг подумалось, что на протяжении этих четырех лет он совсем не вспоминал о существовании Хадкора. А ведь жутко даже представить, в каком душевном состоянии тот уехал тогда с Атона. Отказ любимой девушки, внезапное превращение единственного друга во врага, полное разочарование в отце, оказавшемся убийцей матери, одиночество… Странное ощущение стыда вдруг заскребло где-то на сердце…

– Ну а ты сам, как жил эти четыре года? – стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, поинтересовался он.

Хадкор взглянул на него недоверчиво: похоже, откровенничать с бывшим соперником он расположен не был.

– Ну, как, – нехотя произнес он. – Жил… Работал на стройке маляром, каменщиком… Учился вечерами… Жилье снимать пришлось. Отец через год после тех событий добровольно ушел в отставку, ну, ты, наверное, знаешь. Пытался помириться со мной, говорил, что смысл жизни потерял с моим уходом… Только я не мог с ним общаться, никак… Отвращение не мог преодолеть. Закончил учебу, решил поучаствовать в номийском конкурсе, получилось удачно… Дальше я уже рассказывал.

– Не женился? Или хотя бы девушка у тебя есть? – не сдержавшись, полюбопытствовал Алан.

– Нет, – вергиец вздохнул. – Никого нет. Пару лет назад попробовал жить с одной… Не сошлись характерами. И ее, и меня хватило на полгода. С тех пор опять один.

– А у нас с Энитой на сентябрь назначена свадьба.

Хадкор опустил глаза.

– Поздравляю, – с трудом, глухо выговорил он.

Алан тут же смутился и укорил себя: не стоило ему хвастать своим счастьем, ведь очевидно, что причинил этим Хадкору боль. В замешательстве он поднялся и скомкано усмехнулся.

– Ладно, пора спать. Спальный мешок один, возьмешь его себе, а то еще простудишься, а мне тут только лечить тебя не хватало…

– А ты как же? – виновато взглянул на него Хадкор.

– Обо мне можешь не беспокоиться, нас в Академии всему научили. И закалили заодно.

Он снова взялся за топорик, нарубил плоских мягких веток, разместил их с одной стороны внутри палатки. Сверху набросал зеленую гущу мясистых тропических листьев. Хадкор в это время залез в спальный мешок. Алан достал из автомобиля еще один небольшой аппарат-излучатель, установил в центре и включил на полную мощность.

– Этот прибор создает защитное поле от диких животных, действующее на метр вокруг палатки, – разъяснил он вергийцу. – Так что опасность нам не грозит. Спокойной ночи.

И, улегшись на свою импровизированную природную постель, он накрылся собственной курткой и через минуту заснул.

Проснулся он от страшного крика, перемежавшегося с рычанием. Выскочил из палатки. Хадкор катался по поляне, пытаясь отбиться от большого черного зверя, рвавшего его громадными когтями. Трава повсюду была залита кровью…

Алан сориентировался мгновенно: выхватив пистолет со снотворным, он навалился на животного сверху, жестко вцепился в загривок, и, вдавив дуло под лопатку, выстрелил, еще и еще раз… Грузное тело обмякло, разжало лапы. Алан отшвырнул его подальше от вергийца. Хадкор остался лежать, подвывая от невероятной боли; его спина, правый бок и нога от бедра до ступни были разорваны в клочья.

– Черт! – выругался Алан на родном английском. – Черт, черт!

Он метнулся к автомобилю, достал аптечку и принялся, как мог, перебинтовывать раны, стараясь хоть как-то остановить кровотечение, но сразу понял, что это практически бесполезно: повязки намокали мгновенно, кровь упрямо сочилась отовсюду, не сворачиваясь. Очевидно, слишком много сосудов было повреждено…

– Как ты так умудрился?! – с горестной досадой воскликнул он.

– Хотел разжечь костер, – еле слышно простонал Хадкор. – Наклонился над ним, а этот напал со спины…

– Я же тебе сказал, вокруг палатки защитное поле! Зачем вышел из него? Вот что теперь делать?!

Хадкор больше не мог отвечать; его всхлипывания становились все тише; кажется, он постепенно терял сознание.

Алан торопливо соображал. Очевидно, что вергийцу нужна операция, срочно необходимо зашить все разрывы, и счет идет на минуты. Лететь до виллы А-Тоха – четыре часа, Хадкор не выдержит, до Тхона – два, тоже долго, к тому же там война, и неизвестно, окажет ли кто-нибудь помощь… Выход, похоже, только один…

Продолжая ругаться на родном английском, он погрузил Хадкора на заднее сиденье автомобиля, взлетел и направился к Мару.

Спустя пять минут он сел на окраине поселка и, открыв дверь, обратился к первому попавшемуся номийцу.

– Больница! Где у вас больница, врач? Скорее, он умирает, пожалуйста, помогите!

Местный житель оказался смышленым и понятливым: быстро вскочил на переднее сиденье и принялся указывать дорогу. Алан рванул с места, теперь уже по земле.

Номиец сделал знак остановиться возле дома, внешне ничем не напоминавшего больницу: такой же, как и прочие жилые дома, разве что чуть большего размера. На крыльцо его выбежала девушка, заглянула в машину, и, мгновенно оценив ситуацию, позвала:

– Деда, здесь раненый! Иди скорее!

Из дома вышел деловитый, подтянутый старичок с традиционным для номийцев коротким ежиком седых волос. Прищурившись, цепким взглядом осмотрел вергийца, словно прикидывая масштаб «разрушений», и коротко распорядился:

– На стол его.

Алан и его сердобольный спутник внесли Хадкора в дом. Он и вправду оказался жилым, только одна из комнат, большая и светлая, очевидно, служила доктору и приемной, и операционной одновременно: посередине возвышался стол, на который мужчины и водрузили уже почти безжизненное тело.

Девушка тут же захлопотала вокруг, раскладывая инструменты; старичок взял с вешалки белый халат, и, надевая его, кивнул вошедшим на дверь.

– Подождите снаружи, – строго потребовал он.

Землянин и номиец вышли и сразу же столкнулись с двумя вергийцами-военными, ожидавшими на крыльце. За забором, на улице, собралась толпа жителей поселка, с любопытством вытягивавших шеи и таращивших глаза.

То, что их с Хадкором появление вызовет в поселке переполох и поднимет на ноги обосновавшихся там вергийцев, Алан понимал еще в тот момент, когда принимал решение везти раненого в Мару. Поэтому сейчас он спокойно, выжидающе взглянул на солдат.

С его появлением на крыльце по рядам номийцев пробежал ропот. Послышались отчетливые возгласы: «Это Алан!», «Алан, тот самый!» Народ придвинулся ближе к калитке.

– Вы задержаны, как посторонний на территории поселка, – сухо отчеканил один из вергийцев. – Нам поручено препроводить Вас в штаб для выяснения обстоятельств.

Землянин лишь молча пожал плечами, и, спустившись с крыльца, двинулся вперед.

– Куда вы его ведете? – несколько номийцев преградили путь ему и сопровождавшим солдатам.

– Расступитесь! – гаркнул один из них, вскидывая оружие наизготовку.

– Спокойно! Ведем задержанного в штаб, для выяснения обстоятельств! – громко объяснил всем второй. – Дайте дорогу!

Люди нехотя отодвинулись.

– Это Алан! Землянин, который четыре года назад спас нас всех от черной дыры! – воскликнул кто-то из жителей.

– Вот и разберемся! – сурово отрезал конвоир.

В штабе, расположившемся в одном из домов, их встретил командир – крепкий мужчина средних лет с резко очерченными скулами и стальным взглядом почти прозрачных голубых глаз.

– Задержали, господин Гархан, – доложил один из сопровождающих.

Алана усадили на стул напротив письменного стола, за которым развалился командир.

– Так… – медленно протянул тот. – Кто такой, как оказался здесь и с какой целью? Советую сразу говорить правду, все равно все выясним.

– А чего тут выяснять-то, – раздался вдруг насмешливый голос сзади, показавшийся странно знакомым…

Алан обернулся: на пороге стоял субтильный молодой человек с белесыми кудрями и тонкой шеей, как-то по-цыплячьи, нелепо торчавшей из жесткого воротника рубашки…

– Фаттах?! – изумился он. – А ты-то здесь как?

– Я же журналист, если ты еще помнишь, – усмехнулся старый знакомый, обходя Алана и присаживаясь на край письменного стола. – А здесь руковожу работой телеканала номийских повстанцев. Так вот, – пояснил он, обращаясь к командиру. – Это Алан Маршалл, землянин, известный своими многочисленными подвигами. Пять лет назад он спас Рилонду, тогда еще атонского принца, от смерти после похищения на Саммите Большой Пятерки. Четыре года назад – ловко пресек козни господина Данхара и опять же спас – всех номийцев от черной дыры. А здесь и сейчас он оказался потому, что среди пленных эйринцев в научном центре находится его девушка. Ее зовут Энита.

– От прогрессивной журналистики ничего не скроешь, – хмыкнул Алан.

– Он видел здесь всех нас, – угрюмо сдвинул брови Гархан. – Я велю его расстрелять.

Ухмылка исчезла с лица Фаттаха; оно приобрело жестко-презрительное выражение.

– Сами-то понимаете, что говорите, господин Гархан? Расстрелять спасителя всех номийцев на глазах у них? Да они нас живьем разорвут после этого! Отберите у него телефон, наденьте ему ошейник с радиусом на территорию поселка и отпустите. Все равно никуда не денется. А мы пока подумаем, что с ним делать.

Командир некоторое время размышлял, тяжело, напряженно пыхтя; наконец, подозвав одного из солдат, приказал:

– Отберите у него телефон и наденьте ошейник. С радиусом в пределах поселка.

И через минуту на шее Алана захлопнулась зловещая металлическая полоска.

ГЛАВА 3. СОПРОТИВЛЕНИЕ

Выйдя из штаба, Алан мгновенно очутился в самой гуще толпы. Номийцы наперебой старались выразить ему свою признательность: что-то восторженно говорили, трясли руки, обнимали. Алан, смущаясь, благодарил в ответ и долго еще не мог сдвинуться с места из-за всеобщей народной любви, пока какая-то пожилая женщина не прикрикнула на земляков:

– А ну, тише! И расступитесь! Совсем замучили парнишку. Что тебе сказали вергийцы, Алан?

– Разрешили пожить у вас в поселке, – улыбнулся землянин. – А я бы хотел сейчас вернуться в больницу, чтобы узнать, как там Хадкор.

– Мы тебя проводим! – крикнул один из подростков.

Так, сопровождаемый «свитой», он и направился в дом, где оставил раненого вергийца.

Войдя внутрь, он уселся в прихожей и терпеливо ждал около часа. Наконец дверь кабинета распахнулась, доктор и его внучка вышли.

– Добрый день, – на этот раз старичок выглядел гораздо любезнее. – Ты ведь Алан, да?

– Да, – подтвердил он.

– Спасибо тебе за Декстру. А операция прошла успешно. Твой друг счастливчик – кости не были задеты, и мышцы не так уж глубоко. Потеря крови большая, конечно. Но повезло, что у меня оставались запасы. Перелили. Так что с твоим другом все будет в порядке.

– С моим… кем? – Алан от неожиданности смешался.

– С твоим другом, разве он не твой друг?

– А, ну да, – спохватился землянин. – Он мой друг. Спасибо Вам, доктор.

– Нужно только перенести его в комнату, на кровать. Сейчас он пока еще не очнулся от наркоза. Тебя я тоже приглашаю остановиться у нас, окажи нам такую честь. Ты ведь поживешь в Мару до его выздоровления?

Алан показал на свой ошейник.

– Поживу. Вергийцы не оставили мне выбора.

– М-да… – старик покачал головой. – Кстати, меня зовут У-Руш, а это моя внучка О-Кина.

Девушка, до сих пор молчавшая, приветливо кивнула.

– Я сейчас вас накормлю, – она застенчиво улыбнулась. – Вы, Алан, наверное, тоже голодны…

– А ведь верно, – он только сейчас вспомнил, что за весь день совсем ничего не ел. – Голоден.

– Тогда жду вас с дедом на кухне, – и она исчезла за одной из дверей.

Алан и У-Руш перенесли Хадкора на кровать в маленькой опрятной комнатке и прошли на кухню. Усевшись за стол, Алан принялся разглядывать помещение. А разглядывать было что…

Вдоль стен высилось множество полок, заставленных баночками, коробочками, пузырьками, содержавшими вещества различных цветов, форм, консистенций и агрегатных состояний – жидкости, мази, порошки, пластинки, капсулы. Тут же располагалось несметное количество колб, реторт и мензурок всех видов и размеров. Один из углов занимал обширный стол; приборы и опытные установки едва умещались на нем, тесня друг друга. На стенах и под потолком повсюду сушились пучки трав, листьев и цветов; все они издавали различные запахи, смешивавшиеся между собой головокружительным водоворотом. Словом, кухня гораздо более, чем на кухню, походила на химическую лабораторию.

У-Руш заметил его заинтересованный взгляд.

– Да-да, – сказал он. – Действительно, необычно. Дело в том, что я увлекаюсь химией, а с тех пор, как мы переселились сюда, в тропики, исследую свойства местных растений. Джунгли – просто раздолье для химика. Столько интересных и неожиданных открытий! Конечно, я занимаюсь этим в основном с целью поиска лекарственных веществ, аналогов фармацевтических препаратов. Ведь и медицина для меня, если можно так выразиться, увлечение. Высшее медицинское образование я получил, но неофициально.

– Это как? – удивился Алан.

– В юности я жил в столице, и посчастливилось мне приятельствовать с сыном крупного партийного деятеля. Мне-то, обычному бедняку, образование не светило, а вот ему этот путь был открыт. Однако учиться он категорически не желал – ленился. Я же, напротив, мечтал об этом… И, сговорившись, мы реализовали идею, которая устроила всех: по его документам я ходил в медицинскую академию и учился. В результате он получил диплом, по которому ни дня потом не работал, а я – знания… Разумеется, я занимаюсь сейчас практикой незаконно, без лицензии, но кто еще здесь будет помогать людям? Наши партийные власти совсем не заботятся о дальних поселениях, даже связанных с добычей декстриния. Ни больницы, ни врача в поселке нет.

– То есть Вы хотите сказать, – потрясенно уточнил Алан, – что если бы не Ваше юношеское удачное знакомство, лечить сейчас Хадкора в Мару было бы некому? И он бы умер?

– Боюсь, что да, – доктор сожалением вздохнул.

– Кошмар какой-то, – удрученно прокомментировал землянин.

– Раньше больным приходилось ездить в Тхон, – продолжал У-Руш. – А сейчас вергийцы запретили жителям покидать пределы поселка. Боятся, что кто-нибудь проговорится об их присутствии здесь. Они ведь скрывают его от мировой общественности. Например, организовали телеканал, но строго следят за тем, чтобы ни один вергиец не попал в кадр. Боятся межпланетного скандала… Вот и получается, что люди сейчас даже лекарств не могут купить. И мои химические опыты пришлись как нельзя кстати. Я могу синтезировать практически все.

– У нас с дедушкой такие отвары и мази, что никакие фабричные с ними не сравнятся, – вступила в разговор О-Кина. – Вот увидите, Алан, Ваш друг за два дня встанет на ноги. У него даже шрамов не останется.

– Ко мне можно на ты, – улыбнулся Алан.

– Хорошо, – она улыбнулась в ответ.

– Внучка – моя гордость, – старик ласково взглянул на нее. – Родители погибли, давно. Растил сам. Я ее учу всему. Она у меня тоже химик, и очень талантливый…

Тут только Алан заметил, что девушка очень красива: стройная, легкая фигурка, изящные плавные жесты, густые, тяжелые темные волосы до пояса, золотисто-карие глаза с озорными алыми искорками…

– И красивая. И готовит прекрасно, – подытожил он перечисление достоинств О-Кины. – Спасибо, было очень вкусно.

– Пожалуйста, – девушка смутилась, зардевшись.

Алан поднялся.

– Я пойду прогуляюсь по поселку.

– Держись подальше от вергийцев, – напутствовал У-Руш.

Алан вышел на улицу и зашагал по направлению к эйринской научной базе. Номийцы уже не окружали его толпой, но каждый встречавшийся обязательно улыбался и кланялся ему. И, как ни был он обеспокоен сложившимися запутанными, неутешительными обстоятельствами, все же от этих приветствий теплело на сердце…

Энита появилась в окне второго этажа почти сразу, как будто почувствовала его присутствие. Увидела его, и не просто улыбнулась – лицо ее засветилось радостной нежностью. Сердце его рванулось, устремляясь вперед, к ней, и, не сумев вырваться из грудной клетки, забилось, затрепыхалось, лихорадочно и терпко, словно растерянная, взъерошенная птица. За последние годы он прошел через множество приключений и испытаний, но никогда еще не ощущал такого смятения, как сейчас. Смятения, похожего на сумбурный безудержный крик – внутренний, неслышный, но явственный и очень мучительный… Нелепость ситуации-недоразумения – видеть любимого, бесконечно дорогого человека, и не иметь возможности поговорить, прикоснуться – терзала, словно пытка…

«Открой окно», – попросил он ее знаком. Она с сожалением покачала головой – это означало невозможность. Очевидно, окна в здании заперли так, чтобы для пленников они были недоступны. Затем Энита, в свою очередь, показала на его ошейник с немым вопросом. Алан развел руками, что должно было означать: «Так получилось». Затем, сцепив кисти в замок, потряс перед собой, как будто говоря: «Я обязательно что-нибудь придумаю». Она снова улыбнулась…

Пообщавшись таким образом с Энитой, он отправился в обратный путь, чувствуя неутихающую горечь и досаду оттого, что до сих пор еще не представлял, каким образом будет выпутываться из этого непростого положения сам и спасать эйринцев. Внезапно внимание его привлекли звуки выстрелов – глухие пистолетные хлопки и автоматные очереди, раздававшиеся неподалеку. Он свернул к окраине поселка и через пару сотен шагов оказался на пустыре, где увидел нечто занимательное. Вергийцы обучали номийских повстанцев технике ведения боя. Под руководством чужаков несколько десятков юношей и молодых мужчин стреляли по мишеням и взрывали муляжи военной техники. Понаблюдав за этим минут десять, Алан тяжело вздохнул и прошествовал дальше.

Он решил посмотреть, как охраняется штаб, в котором, по его предположению, в каком-нибудь сейфе должны были храниться ключи от электронных замков на ошейниках. Как и следовало ожидать, караул, состоявший из двух солдат, постоянно дежурил на крыльце, да и само помещение штаба, очевидно, служило жильем командиру и еще нескольким начальникам. Проникнуть внутрь, а тем более похитить ключи совершенно не представлялось возможным…

Еще раз тяжело вздохнув, уже в который раз за сегодняшний день, землянин вернулся в дом и застал там Хадкора, уже пришедшего в себя, полулежащим на кровати. О-Кина поила его каким-то отваром, пахнущим, впрочем, вполне приятно, и заботливо поправляла подушку, на которую вергиец опирался левым плечом.

При виде Алана в ошейнике Хадкор покраснел и покаянно зашмыгал носом.

– О, Алан… Прости меня… Пожалуйста…

– Да брось ты, – махнул рукой землянин, присаживаясь на стул. – В конце концов, ты не отвечаешь за диких зверей.

– Но я был неосторожен… Из-за меня ты теперь в плену…

– Это не важно. Главное, что ты жив.

– Ты спас мне жизнь… Спасибо…

Алан усмехнулся.

– Что-то подозрительно часто в последнее время я слышу эту фразу. Ладно, давай закроем тему. Что случилось, то случилось, сейчас ничего не изменишь. Будем думать, как выбираться отсюда.

– Ну, еще пару дней-то вы здесь побудете? – робко уточнила девушка. – Хадкору необходимо окрепнуть…

– Побудем, не волнуйся, – успокоил ее Алан. – Конечно, пусть выздоравливает. Тем более, что идеи о том, как нам сбежать, у меня пока еще нет.

О-Кина улыбнулась, и, отставив чашку с лекарством, взяла с тумбочки другой пузырек с какой-то мазью и принялась бережно, почти невесомо касаясь тонкими легкими пальцами, обрабатывать послеоперационные швы.

– Ребята, вы здесь? – в комнату заглянул У-Руш. – К вам гости. Алан, с тобой хочет познакомиться лидер наших повстанцев. Его зовут И-Зур. Надеюсь, ты не против?

– Конечно, нет. Буду очень рад.

– Проходите, – позвал У-Руш, обернувшись в коридор.

Он распахнул дверь пошире, и в нее один за другим вошли трое мужчин. Старшему было около тридцати пяти; карие глаза его смотрели горячо и пытливо, подбородок чуть выдавался вперед, свидетельствуя о решительном, упрямом характере. Он поздоровался с Аланом по номийскому обычаю, взяв руки землянина, сложенные лодочкой, в свои.

– Добрый вечер, Алан. Твой визит сюда, в Мару – огромная честь для нас. Мы, номийцы, никогда не забудем, что обязаны тебе и твоим друзьям жизнью. Меня зовут И-Зур, а это, – он показал на своих спутников, – Я-Ман и Е-Нош.

Алан обменялся приветствиями с остальными, представил им Хадкора, и по приглашению доктора посетители разместились на диване.

– Алан, ты ведь знаешь о нашем движении Сопротивления?

– Конечно, – кивнул он.

– Скажи, пожалуйста, что ты думаешь о нем? Нам очень важно твое мнение.

– Ну… – Алан задумался, стараясь сформулировать дипломатично. – Считаю, что идеи у вас – верные.

И-Зур улыбнулся с нескрываемым удовлетворением; его спутники оживились, задвигались, словно почувствовав себя свободнее.

– Господин У-Руш, – И-Зур повернулся к старику. – Включите, пожалуйста, телевизор. Сейчас будут новости. Там есть на что посмотреть!

У-Руш включил панель на противоположной стене; на экране развернулась карта Декстры; повсюду, на всех материках, пульсировало множество красных точек.

– Восстание, начавшееся в Тхоне, теперь охватывает все больше и больше городов, – комментировал диктор.

– Видите? – торжествующе улыбнулся И-Зур. – Наше Сопротивление разрастается, стремительно! Я уверен, мы победим.

– Но ведь это настоящая война, со множеством жертв, – покачал головой У-Руш.

И, словно иллюстрацией к его словам, изображение планеты на экране сменилось кадрами, снятыми в каком-то населенном пункте: взрывы, огненные росчерки снарядов, пылающие, разрушенные дома, человеческие трупы, ползущий по газону раненый, алый кровавый след на зеленой траве…

– Да, война, – подтвердил Е-Нош, молодой парень с растрепанными вьющимися волосами, раскосыми глазами и широким, словно чуть приплюснутым, носом. – Но справедливая война.

Доктор внимательно взглянул на него.

– А вы, все трое, что, уже не работаете в шахте?

– Не только мы трое, – гордо приосанился И-Зур, – нас много. Да, мы уже не работаем, обучаемся военному делу. Еще неделя, максимум две, и тоже отправимся воевать.

Алану вспомнилось увиденное днем на пустыре: «заботливые» наставники-вергийцы и шахтеры, теперь уже, по-видимому, бывшие, с вергийским же оружием в руках…

– И вы уверены, что ваши требования, к правительству стоят огромного количества смертей, страданий и пролитой крови? – усмехнулся У-Руш.

– Но по-другому нам не добиться лучшей жизни! – пылко воскликнул И-Зур. – А так, как живем мы, номийцы, жить уже нельзя, невозможно! Почему мы должны терпеть постоянную нищету? Все принадлежит Главной партии! Мы требуем разрешения частной собственности. Сколько людей могли бы открыть свое дело и зарабатывать достойно! Почему нам навязывают правителей? Мы хотим выбирать их сами! В конце концов, почему простым людям на Номе запрещено практически все, в том числе, например, Интернет? На остальных планетах им пользуются все желающие!

– Я хочу, – вступил в разговор Я-Ман, тридцатилетний коренастый крепыш с широкими скулами, – чтобы у моих детей были возможности. Чтобы они могли учиться…

– Похвальное желание, – согласился У-Руш. – Только вот эти дети… Чем они хуже твоих детей?

Он указал на экран, где шел репортаж из больницы: в реанимации, опутанные проводами и трубками, лежали малыши; по коридору санитары везли на каталке крошечную девочку с оторванной ногой, заходившуюся в крике…

От жуткой картины боль резанула Алану сердце; О-Кина отвернулась и торопливо вытерла глаза рукавом; Хадкор закусил губу и отвел взгляд в сторону; И-Зур побледнел.

– Но другого способа нет, – тихо, с трудом выговорил он.

– Может быть, все-таки стоит еще подумать, а не бросаться в бой очертя голову? – спокойно предложил У-Руш.

– Ну, не знаю… – упавшим голосом ответил лидер повстанцев.

Гнетущая, унылая тишина повисла в воздухе; внезапно Е-Нош поднялся, поправляя упавшую на глаза длинную вьющуюся прядь.

– Мы подумаем, – каким-то болезненно звонким голосом вдруг выпалил он. – Обязательно подумаем. Обещаем.

– Да, – встряхнулся И-Зур, вставая тоже. – А сейчас мы пойдем. Спасибо вам.

Когда гости ушли, У-Руш выключил телевизор и вздохнул.

– Да, тяжелые времена… Впрочем, уже поздно. Пора спать. Алан, ты не против расположиться здесь на диване?

– Мне все равно, – пожал плечами землянин.

– Я принесу постель, – встрепенулась О-Кина.

Она выбежала из комнаты, и, вернувшись через пару минут, быстро и аккуратно постелила простынь, положила подушку и одеяло. Пожелав спокойной ночи, дедушка и внучка удалились. Алан улегся на диван, оказавшийся вполне удобным, и вскоре заснул.

ГЛАВА 4. О-КИНА

Следующим утром Алан вновь провел около часа неподалеку от штаба. Он следил за передвижениями вергийцев, надеясь вычислить хотя бы несколько минут, когда помещение могло пустовать. Тогда, думал он, как-нибудь нейтрализовав часовых, можно все же проникнуть внутрь… Если попросить у кого-нибудь из номийских повстанцев парализующий пистолет. Однако, как открыть сейф, даже если чудом удастся добраться до него? Ответа на этот вопрос у него не было…

К тому же дело усложнялось тем, что длительное нахождение рядом со штабом выглядело, конечно, подозрительно; наблюдать более часа в день было крайне рискованно. Поэтому вскоре он вернулся, по пути мучительно перебирая варианты различных планов по захвату ключей, находя в каждом множество недостатков, и так и не пришел ни к какой определенности…

После обеда «навестил» Эниту; они пообщались знаками, потом он просто сидел и смотрел на нее, усилием воли выдерживая ободряющее и обнадеживающее выражение лица, которое должно было означать: «Потерпи немного, скоро я все решу и увезу тебя отсюда. Это совсем ненадолго. Я постараюсь быстрее…» Энита улыбалась грустно и понимающе…

А вновь придя в дом У-Руша и его внучки, обнаружил нечто новое и интересное…

Утром Хадкору сняли послеоперационные швы, и теперь О-Кина, сидя, как и вчера, на краю его кровати, мазала целебным снадобьем шрамы, которые действительно стремительно заживали и уже почти не были видны. Вот только движения ее, мягкие, бархатные, больше напоминали ласки, чем медицинский уход; а взгляд, которым она смотрела на вергийца, туманился от нежности…

Алан заметил это сразу, только войдя в комнату; и Хадкор, похоже, тоже понимал, что происходит. Изо всех сил он старался не встречаться с девушкой глазами, в которых явственно читались замешательство, растерянность и даже испуг…

Алан усмехнулся, и, сочтя за лучшее переждать эти необычные процедуры где-нибудь подальше, вышел из дома и уселся на крыльце. Подставил лицо под знойные лучи Декстринской звезды и расслабился…

Вскоре О-Кина тоже вышла на крыльцо и уселась с ним рядом. Помолчав немного, наконец отважилась.

– Алан, – голос ее прозвучал боязливо, застенчиво, но с надеждой на доверие. – Можно… Я спрошу тебя о Хадкоре?

Алан доброжелательно улыбнулся, давая понять, что она может рассчитывать на понимание и поддержку.

– Конечно, спрашивай.

– Он… женат?

– Нет.

– А девушка у него есть?

– Нет, никого нет.

Лицо О-Кины, до сих пор взволнованно-смущенное, заметно посветлело.

– Он такой красивый… – с плохо скрываемым восхищением прошептала она. – И такой добрый…

– Добрый? – Алан не смог сдержать усмешку. – Кто бы сказал мне четыре года назад, какой Хадкор добрый… Но, кажется, он и вправду изменился. А девушки у него нет потому, что он влюблен в мою невесту.

Глаза О-Кины широко распахнулись от изумления.

– Ты серьезно?!

Он вздохнул.

– Увы, да… Давай я расскажу тебе все с самого начала, чтобы ты поняла.

– Расскажи… – тихо обрадовалась она.

И он поведал ей о приключениях на «Урагане», предшествовавших переселению номийцев на Декстру. На протяжении рассказа девушка то краснела, то бледнела от сменявших друг друга эмоций; по его окончании она обхватила голову руками и глубоко задумалась на несколько минут.

– Но ведь все-таки он все осознал, – наконец произнесла она. – И решил начать новую жизнь… Представляю, как ему тогда было больно… Но, Алан, как же вы с ним сейчас оказались вместе?

Он вкратце изложил, как встретился с вергийцем в аэропорту Тхона, как они ужинали у костра, ночевали в одной палатке, и как нападение дикого зверя привело их в Мару. Теперь уже она оживленно улыбнулась.

– Значит, он стал архитектором… Это замечательно… Но сейчас мне нужно знать, как он жил эти четыре года.

– Вряд ли он захочет откровенничать, – с сомнением покачал головой землянин.

– А это уже предоставь мне, – вновь улыбнулась она. – Я сейчас попробую его разговорить. Пойдешь со мной?

– Да, – заинтересовался Алан. – Любопытно.

В комнате Хадкор по-прежнему полулежал на кровати; при виде О-Кины он опустил голову и принялся чересчур внимательно разглядывать узор на пододеяльнике.

Алан примостился на диване; девушка села на стул рядом с кроватью.

– Хадкор, – обратилась она к вергийцу. – Я сейчас узнала от Алана, что ты, оказывается, архитектор, и не простой, а победитель конкурса на лучший проект комплекса для инопланетных делегаций? Это правда?

– Ну да, – Хадкор, наконец, посмотрел на нее. А она – на него, восторженно и изумленно.

– Но ведь это означает, что ты очень талантлив, – воскликнула она. – Потрясающе… Каким же должен быть комплекс, чтобы его признали лучшим из множества работ? Расскажи! Пожалуйста…

И тут Алан увидел такое, чего не мог себе даже представить и никак не ожидал. В мгновение ока Хадкор преобразился. От человека, словно иссушенного тоской, сломанного суровой жизнью, не осталось и следа; лицо его засветилось вдохновением, силой, созидательной энергией, светлой и возвышенной. Алан, пожалуй, впервые наблюдал, как творец рассказывает о своем произведении, и был и впрямь впечатлен…

Хадкор описывал фасады и переходы, спиральные этажи и диагональные лифты, изящество конструкций и космические мотивы в стиле; О-Кина слушала, затаив дыхание, изредка кивая и переспрашивая, а когда вергиец закончил, выдохнула:

– Ну вот, я же угадала, что это талантливо и потрясающе…

– Спасибо, – Хадкор смутился, но было заметно, что ему очень приятно.

– Хадкор… – девушка, не давая ему задуматься, тут же продолжила: – ты не сердись, но Алан сейчас рассказал мне, как вы с ним познакомились четыре года назад. Это была не его инициатива, я очень упрашивала. И теперь знаю обо всем, что случилось на «Урагане»… И сейчас понимаю, что ты – исключительно сильная личность… Из того Хадкора, каким ты был, стать таким, какой есть сейчас, возможно только путем огромной работы над собой… Как это у тебя получилось?

Вергиец усмехнулся.

– Скорее, надо мной поработала жизнь… Очень старательно поработала. Ну что ж, хорошо, я расскажу. Тогда, вернувшись с Атона на обычном пассажирском лайнере, я в тот же день снял квартиру на самой окраине столицы, Монты. Подальше от отцовского дома, в котором не мог оставаться ни минуты. Перевелся в Архитектурную Академию, устроился рабочим в строительную фирму. И начал работать и учиться…

Сказать, что я был беден, значило бы не сказать ничего. Я был нищ. Я оплачивал учебу и жилье, а того, что оставалось от зарплаты, не всегда хватало даже на еду. После роскоши отцовского дома, в котором у меня было все, чего только может желать человек, в котором я совершенно не задумывался, откуда берутся деньги, мне пришлось считать каждую монетку и распределять доходы так, чтобы выжить. К тому же боль и тоска – невыносимая, жгучая, рвущая сердце тоска по Эните – не покидали меня ни на секунду, превращая существование в беспросветный, кромешный ад. Временами мне казалось, что я – на дне огромной, страшной, черной ямы, и я буквально тонул в собственном отчаянии…

Но где-то в глубине, отдаленной частью разума, я понимал, что если сдамся всему этому – отчаянию, нищете – то больше уже никогда не поднимусь, не выберусь… И я нашел опору в мечте – стать архитектором. Я учился самозабвенно, с удовольствием, я представлял в воображении, какие удивительные здания, рожденные моей творческой мыслью, могут появиться на свет в будущем… И – работал, работал, работал…

Так прошли два года. А потом я встретил Тарику…

Хадкор замолчал, словно погрузившись в воспоминания, но через минуту усмехнулся и заговорил снова.

– Я совершил ошибку, которую совершают, наверное, все мужчины, когда по каким-либо причинам не могут быть вместе с любимой – увлекся девушкой, похожей на нее внешне. Отец Тарики был эйринцем, от него ей и достались зеленые глаза, а мать – вергийкой. Правда, прожили они вместе недолго – отец все хотел увезти семью на Эйри, мать наотрез отказывалась, – в результате он уехал один. Дочь выросла с матерью и отчимом-вергийцем. Но все это я узнал уже потом, а в тот день, летний, жаркий, увидел ее в уличном кафе и не смог пройти мимо. Она сидела за дальним столиком, одна, печальная, едва сдерживала слезы – как выяснилось, недавно рассталась с предыдущим парнем. Я расположился напротив, заговорил, и вскоре мне удалось вызвать у нее улыбку, а затем – и заинтересованность…

Мы начали встречаться. Она напоминала Эниту внешне – волнами длинных каштановых волос, и, конечно, невероятными зелеными глазами. Я не обманывал себя, четко осознавая причину своего влечения к ней, но ничего не мог с собой поделать. Я был как сумасшедший, смотрел на нее, а видел Эниту, и больше всего на свете боялся в какой-нибудь неподходящий момент назвать ее другим именем…

Она не очень ладила с родителями, поэтому, когда я предложил переехать ко мне, быстро согласилась. Вот тут-то и начались наши взаимные открытия относительно друг друга…

С ней случился шок сразу, как только она увидела мою квартиру. Собственно, и название «квартира» звучало для этого помещения слишком громко – крошечная комната, где едва умещались кровать и стол, и кухня, на которой с трудом могли разойтись два человека. Дальше было только хуже: выросшая в довольно состоятельной семье, Тарика категорически не желала довольствоваться моими скудными материальными возможностями. Она нигде не училась и не хотела работать, я не хотел ее заставлять, а сам работать еще больше не мог уже физически: и так спал по четыре часа в сутки. Несколько раз она пыталась настоять на том, чтобы я обратился за помощью к отцу, но я неизменно отвечал, что лучше умру. Выход из ситуации напрашивался довольно очевидный – я должен был бросить учебу. Но пожертвовать своей мечтой я не соглашался…

Начались конфликты, глобальное непонимание, и с каждым днем я все больше и больше убеждался, что по характеру Тарика – совершенная противоположность внимательной, чуткой Эните. Я с горечью осознавал всю глубину своей ошибки, ее недовольство все росло, и через полгода она просто собрала вещи и вернулась к родителям. Я даже не спросил, почему – причины и так были ясны обоим.

Конечно, я чувствовал досаду оттого, что отношения не получились, она доставляла мне дискомфорт, но это длилось недолго. Учеба захватывала все больше и больше, проектирование усложнялось, становилось искуснее и значительнее. Преподаватели хвалили меня, отмечая очевидные способности, и это вдохновляло. И, конечно, день получения диплома стал для меня одним из самых счастливых в жизни. А победа в конкурсе, последовавшая за ним, позволила получить увлекательную работу…

Сейчас я – один из руководителей строительства, и мечта воплощается в жизнь – комплекс, задуманный мной, приобретает физические очертания. Я очень люблю свою работу. Кроме нее, у меня ничего нет, даже собственного дома. Хотя сейчас я зарабатываю достаточно, чтобы позволить себе многое. Но это пока непривычно…

– Дело не в том, что непривычно, – отозвалась О-Кина. – Просто тебе не для кого стараться. Потому и не думаешь о доме.

– Пожалуй, ты права, – согласился он. – Мне эта мысль не приходила. У меня действительно нет стимула.

– Вот если бы была семья…

– А, семья, – Хадкор махнул рукой. – Нереально.

– Ну почему же нереально…

Хадкор пытливо взглянул на нее исподлобья; под этим взглядом девушка покраснела и смешалась.

– Ой, мне ведь уже пора готовить ужин, – она поспешно вскочила. – Я пойду.

Когда за О-Киной закрылась дверь, Алан задумался.

– Хм, Хадкор, так если тебе нужны от девушки чуткость и понимание, то О-Кина – именно та, кто даст тебе это, – подытожил он. – Советую поразмышлять о ней всерьез. Тем более, что ты ей нравишься, это же только слепой не заметит.

Хадкор посмотрел на него спокойно и устало.

– Я заметил. И я также понимаю, Алан, твое желание переключить мой интерес с Эниты на другой объект. Но, к сожалению, мы выбираем любовь не разумом, а сердцем…

На это Алан уже не нашелся, что ответить…

Через полчаса О-Кина вновь появилась в комнате, неся поднос с едой для Хадкора, но вергиец вдруг объявил, что вполне чувствует в себе силы встать и отправиться ужинать вместе со всеми. Алан помог ему подняться и, поддерживая, довел до кухни.

Теперь уже настала очередь Хадкора разглядывать это занятное помещение. О-Кина принялась с улыбкой объяснять о химических исследованиях тропических растений…

Вскоре пришел У-Руш. Он был мрачен, выглядел удрученно и озабоченно.

– Новости все более грозные, – сообщил он, усаживаясь за стол. – Война разрастается, и в географическом смысле, и в смысле мощности противостояния. С обеих сторон наращиваются как вооружения, так и степень неприятия… Сейчас могло бы помочь вмешательство других государств… Но Барруху все это крайне выгодно, эйринцы слишком далеко, новости доходят до них с опозданием, а Рилонда погиб…

– Рилонда жив, – невозмутимо сказал Алан. – Я был пилотом на том корабле.

У-Руш и О-Кина разом вскинули головы и потрясенно воззрились на него с немым вопросом. Он кратко посвятил их в тайну спасения всех летевших с ним на Декстру.

– А сейчас Рилонда прячется в надежном месте, – закончил он. – Потому что пока еще непонятно, кто организовал покушение – номийцы или вергийцы.

Дед и внучка переглянулись и заметно оживились, явно воспрянув духом.

– Это самая прекрасная новость, которую я слышал за последнее время, – с восторгом выдохнул У-Руш. – И спас его ты… Ты просто герой, Алан! Но позволь мне заметить, что номийцы никогда не напали бы на Рилонду. Как бы ни был черств и деспотичен Ю-Тар, он помнит, что Атонский король, тогда еще принц, фактически отстоял для нас Декстру.

– Сейчас, пожив у вас, я тоже так думаю, – присоединился к его мнению Алан.

– Ты просто вернул нас к жизни, – покачал головой старик. – Теперь появилась надежда на прекращение этого кровопролития…

– Вы меня простите, – вступила в разговор О-Кина, – но я рассматриваю эту ситуацию с женской точки зрения. А как же королева? Если Рилонда прячется, у него нет возможности выслать на Атон корабль и сообщить, что он жив. Значит, Гела думает, что он погиб. К тому же из атонских новостей я знаю, что она ждет ребенка. Вы представляете, что она сейчас чувствует?

– Ну, есть вероятность, что она не думает самое страшное, – успокоил ее Алан. – Рилонда рассказал мне, что между ним и Гелой есть некая необъяснимая связь. Они могут чувствовать и общаться друг с другом через космос, передавать мысли. И в первый вечер он попытался таким образом известить ее, что жив.

– Могут чувствовать друг друга через космос? – встрепенулся У-Руш – Феноменально…

– Звучит сверхъестественно, да? – смущенно пожал плечами Алан.

– На самом деле ничего сверхъестественного, – как ни в чем не бывало, объяснил старик. – Это бывает, просто очень редко – раз в несколько тысяч лет. Такие пары сводит сама Вселенная. Это означает, что их ребенок будет видеть и чувствовать намного больше, чем обычные люди. И будет способен на грандиозные свершения в масштабах всего человечества… Вселенские силы дают таким парам энергию и ясновидение в чрезвычайных ситуациях – для того, чтобы они могли быть вместе. И, кроме того, указывают друг на друга… Наверняка Рилонда видел свою будущую невесту, еще не встретив ее.

– Да, – ошеломленно подтвердил Алан. – Он видел ее пять лет назад, когда умирал на Уту.

– Это не случайно. Им предназначено быть вместе. Так хочет Вселенная.

– Фантастика, – прошептала О-Кина. Хадкор тоже слушал, затаив дыхание и почти не мигая.

– Вы помните легенду об Альфуре?

Трое молодых людей кивнули.

– Помним, – Алан процитировал учебник по истории Вселенной. – Альфур, один из нации общих предков, несколько тысяч лет назад спасший человечество от глобальной катастрофы и расселивший разные кланы по планетам, пригодным для жизни.

– Вот-вот, – улыбнулся У-Руш. – Он обладал нечеловеческой интуицией. Он словно заранее знал, куда нужно лететь, и легко находил такие планеты. Благодаря ему никто тогда не погиб. Потом, правда, люди, оказавшись в непривычных условиях, быстро утратили секреты космических полетов, и вновь каждой цивилизации потребовалось для развития несколько тысяч лет… Но это уже к легенде не относится. Имя Альфура известно всем, но немногие изучали историю глубже, а если окунуться в подробности, то они гласят, что его родители – Аргус и Амайя – могли чувствовать друг друга через космос. А еще некоторые историки считают, что именно от Альфура ведут свой род Атонские короли. Сохранились упоминания о том, что в доме Аргуса, отца Альфура, а позднее – в доме самого Альфура окна всегда были огромными, от пола до потолка. А что это значит?

– Синдром Феронды! – воскликнул Алан. – Генетическая болезнь Атонских королей… Передается по мужской линии. Признак, сцепленный с Y-хромосомой.

– Именно. Не исключено, что Рилонда – прямой потомок Альфура, – заключил У-Руш.

– Потрясающе… – вздохнула О-Кина.

– Да. Теперь вы представляете масштаб будущих дел вот такого ребенка?

– Да…

Все трое некоторое время заворожено молчали, осмысливая услышанное.

– Подумать только, – хмыкнул Алан. – Если бы я не оказался у вас в гостях, никогда не узнал бы всего этого.

– Значит, и ты тоже оказался у нас не зря, – заключил доктор. – Ну что ж, а теперь пора возвращаться в реальность. Уже ночь, идемте все отдыхать.

Алан и Хадкор поблагодарили хозяев за ужин и отправились спать. Но долго еще в полусне Алану грезился мистический образ легендарного героя…

ГЛАВА 5. ПОБЕГ

Третий день пребывания в Мару понемногу клонился к вечеру. Алан и Хадкор, который уже практически выздоровел и передвигался самостоятельно, хотя пока еще медленно, сидели на крыльце и обсуждали планы побега. Хадкор с готовностью откликался на все предложения землянина и был согласен выполнять любые действия, от устранения часовых до взлома сейфа, однако Алан, высказав очередную идею, сам тут же находил в ней очевидные изъяны и отказывался от нее. Обдумав вслух с полсотни версий и совершенно измучившись, он замолчал, обхватив голову руками и невидящим взглядом уставившись вдаль.

Вдруг в кустах позади дома отчетливо послышался шорох.

– Алан… Алан! – позвал его чей-то тихий, сдавленный голос. – Иди сюда!

Недоуменно пожав плечами и сделав знак вергийцу оставаться на месте, Алан нырнул в беспорядочно разросшиеся зеленые дебри. И чуть не столкнулся с прятавшимся там Фаттахом…

– Фаттах! – изумился землянин. – Что ты здесь делаешь?

– Тише, – прошипел журналист. – Как ты, надеюсь, догадываешься, я здесь не с официальным визитом… На вот, возьми. Это тебе.

Он протянул руку – на ладони, тускло поблескивая, лежали два электронных ключа.

– Этот – от всех ошейников, а этот – от дверей эйринской научной базы, – показал он.

Алан наклонил голову набок и посмотрел на вергийца с выразительным сомнением.

– Не доверяешь, – вздохнул тот. – Что ж, понимаю… Вот так достаточно убедительно?

С этими словами он поднес один из ключей к замку на ошейнике Алана. Раздался щелчок, и металлическая полоска распалась надвое, освободив горло. Вот тут уже Алан всерьез осознал, что старый «приятель» его действительно не обманывает. И от мысли, что перспектива побега стала вдруг абсолютно реальной, у него захватило дух…

– Но… как?… – недоуменно спросил он, беря ключи. – Как ты?…

– Ну, я же имею доступ в штаб, – грустно усмехнулся Фаттах. – И, когда ты здесь появился, установил в укромном месте мини-камеру, чтобы узнать код сейфа… Сегодня, наконец, повезло, Гархан открывал его, и код записался. Дальше – дело техники… Только учти, бежать нужно ночью. Я буду ждать возле здания базы. Когда освободишь всех, отдашь ключи мне. Заброшу их обратно в сейф, и пусть господа военные ломают голову, как вы умудрились исчезнуть… Гархан туповат, он ни за что не сообразит.

– Ночью – это само собой, – кивнул Алан. – Но я спрашивал не об этом… Почему ты помогаешь мне?

– Да потому, что я хочу помочь хорошим людям, – во взгляде Фаттаха вдруг проступила какая-то потаенная, сокровенная горечь. – Потому, что хочу сделать доброе дело… Чтобы хоть за что-то уважать себя. Потому что уже устал не уважать себя… За страх, за ложь… Но иначе на Верге не выжить. Господин Баррух, едва придя к власти, ввел жесточайшую цензуру. По сути, в СМИ просто запрещена правда. Под страхом смерти. А ведь нас, демократических журналистов, воспитывали на постулате, что истина и честность – это святое…

– Все так серьезно? – уточнил Алан с неподдельным сочувствием.

– Более чем… Знаешь, Алан, пять лет назад, на Номе, когда над миром нависла угроза глобальной войны… Помнишь, несколько дней мы все жили в ужасе, словно замерев. Эти дни стали для меня переломными. Я тогда переосмыслил все свое мировоззрение. Чего стоили мои дурацкие личные амбиции, если все могло рухнуть в один миг? Если все человечество разом могло превратиться в пыль… И я дал себе слово – если все обойдется, изменюсь полностью. Перестану думать только о себе, слышать только себя. Буду всегда считаться с чувствами окружающих…

А кроме того, Алан, ты преподал мне незабываемый урок, когда рискнул собственной жизнью ради друга. Мне тоже захотелось дружбы, крепкой, настоящей… И она у меня появилась по возвращении на Вергу. Вот только два года назад одного из моих друзей обвинили в государственной измене и посадили в тюрьму на 10 лет. Второй вообще бесследно исчез. А вина их была в том, что писали правду…

А я… Я ничего не мог сделать. У меня уже была семья, жена и дочь, ей сейчас два года, а еще родители… Я боялся за них, за всех. И сейчас боюсь. Поэтому вынужден приспосабливаться…

Я лгу. И презираю себя. Ты не представляешь, Алан, как тяжело жить не в ладах с собственной совестью. Петь дифирамбы господину Баруху, якобы самому мудрому и справедливому, зная, что на самом деле это – лютый, беспощадный тиран, для которого человеческие жизни ничего не значат и ничего не стоят. Сочинять сказки о свободе и демократии, о благополучии народа и неограниченных возможностях, зная, что все это – ложь, ложь… Циничная, беззастенчивая, наглая ложь. И поэтому, если я, в теперешнем своем положении, могу сделать хоть какое-то благородное дело, я его сделаю. Хотя бы чуть-чуть реабилитируюсь – сам перед собой. И, как я уже сказал, помогу хорошим людям… – он улыбнулся несколько смущенно. – Я ведь следил за твоими подвигами, Алан. И очень уважаю твою исключительную смелость.

– Ну что ж, спасибо… – поблагодарил Алан, которого до самой глубины души тронул поступок вергийца. – Это и вправду неоценимая помощь. Только считаю своим долгом тебя предупредить. Я ведь не буду молчать, и расскажу, всем и сразу, о вашем, вергийском, военном присутствии на Декстре.

– И прекрасно, – с искренним облегчением воскликнул Фаттах. – Расскажи как можно скорее. Тогда нас уже, наконец, вышвырнут отсюда, а господин Баррух оставит несчастных номийцев в покое, и с обустройством своего государства они будут разбираться сами. А я, наконец, перестану лгать от лица номийских повстанцев…

Алан покачал головой.

– Я очень сожалею, что тебе приходится так жить. Но все меняется, будем надеяться на лучшее… А за ключи я тебе очень благодарен. Ты спас нас всех. И я этого никогда не забуду.

– Спасибо, – вздохнул Фаттах. – Ну, я пойду. До встречи ночью.

И, раздвинув густо усыпанные широкими мясистыми листьями ветви, он исчез среди них.

Алан снова застегнул на себе ошейник и вернулся на крыльцо. Хадкор, который, по-видимому, уже начинал волноваться, встретил его вопросительным взглядом. Алан разжал кулак, в котором держал ключи, и показал их вергийцу.

– Вот этот – от всех ошейников, этот – от здания, где заперты эйринцы, – заговорщицки сообщил он. – Бежим сегодня ночью.

– Алан! – Хадкор почти задохнулся от счастливого изумления. – Как? Как?!.

– Помог один старый знакомый, – пряча ключи поглубже в карман, пояснил землянин. – Пять лет назад у нас с ним были кое-какие общие приключения… Впрочем, долго рассказывать. Главное, мы на свободе!

– Наконец-то, – прошептал Хадкор.

– Добрый вечер, – послышалось вдруг от калитки. – К вам можно?

У забора стояли И-Зур, Я-Ман и Е-Нош.

– Конечно, – пригласил Алан.

– Ребята, проходите, – из дома на крыльцо выбежала О-Кина. – Я вас в окно заметила.

Вместе с гостями все прошли в дом, в гостиную, где в кресле-качалке с газетой в руках сидел У-Руш.

– А, наши бывшие шахтеры пожаловали, – с улыбкой поприветствовал он.

И-Зур заметно смутился.

– Почему бывшие? Мы еще обязательно будем работать… Когда все закончится.

– Ну что ж, хорошо… Присаживайтесь. Какие новости?

Номийцы расселись по дивану и креслам. Е-Нош, нетерпеливо поерзав на месте, выпалил:

– Вы посоветовали нам подумать, господин У-Руш! Так вот, мы подумали!

– Чудесно, – снова улыбнулся старик. – И каков результат?

– Сначала мы долго были в тупике, – начал рассказ И-Зур. – Мы понимали, конечно, что есть способ избежать войны – это переговоры. Но Ю-Тар неоднократно объявлял в новостях, что договариваться с повстанцами не будет ни при каких обстоятельствах. И, наверное, мы слишком долго и внимательно смотрели новости, потому что…

– Потому что нас вдруг осенило, – перебил его Е-Нош. – Как озарение! Кто постоянно находится рядом с Ю-Таром? Словно тень за его спиной? Не отходит ни на шаг?

– Господин Шантор, – торжественно, словно возвещая о научном открытии, провозгласил Я-Ман.

– Точно, – продолжил И-Зур. – Вергийский посол. И у нас словно пелена спала с глаз. Стало очевидно, что вергийцы сжимают хватку на горле номийской цивилизации на всех уровнях. Они провоцируют гражданскую войну и одновременно подминают под себя правителя. И, скорее всего, именно они препятствуют диалогу с оппозицией.

– Вергийцам наплевать на наш народ, – с горечью добавил Е-Нош. – Мы для них – расходный материал. Им все равно, сколько номийцев погибнет. Заметьте, до сих пор в сражениях не пострадал ни один вергиец. Более того, их пребывание на Декстре – до сих пор тайна, о которой, похоже, не догадывается Ю-Тар. Нашими руками они подбираются к декстринию.

– Вы сделали совершенно верные выводы, – обрадовался У-Руш.

– Значит, сначала нам, номийцам, нужно прогнать чужаков, а потом, возможно, получится и организовать переговоры, – вступила в разговор О-Кина.

– Именно, – кивнул И-Зур. – Мы пришли к такому же заключению. И поэтому решили создать новое движение. Которое будет заниматься не войной с собственным народом, а освобождением наших территорий от инопланетных захватчиков. Только еще не придумали, как его назвать. Мы не за правительство, но теперь уже, получается, и не за Сопротивление. «Третья сила»?

– «Сила Декстры», – сказала О-Кина. Глаза ее заблестели.

Мужчины переглянулись.

– А что, – оценил Е-Нош. – Отличное название.

– В точку, – восхитился И-Зур. – Так и назовем. А на завтра мы уже запланировали первую операцию. Здесь, в Мару, нападем на вергийцев и захватим их оружие и телестудию, она передвижная. Убивать не будем, просто запрем их всех в штабе до принудительного возвращения на родину. Среди местных шахтеров уже много сторонников нашей идеи. Потом отправимся в Тхон. Будем убеждать, агитировать, привлекать единомышленников… Движение разрастется, распространится на другие города. И мы обязательно добьемся цели. То есть полной независимости от вергийцев. Эта планета – только наша. И мы будем сами строить на ней свою жизнь.

– Я с вами, ребята, – воскликнула О-Кина.

Е-Нош с сомнением покачал головой.

– Тебе дед, наверное, запретит.

Доктор пожал плечами.

– О-Кина уже не в том возрасте, чтобы я мог ей что-то запрещать. Пусть сама выбирает свой путь.

– Спасибо, – девушка растроганно взглянула на старика.

– Ну что ж, – подытожил И-Зур. – Присоединяйся. Стрелять мы тебя научим. Чем больше участников движения, тем лучше. Завтра утром жду тебя в моем доме. Мы пока собираемся у меня.

– Договорились, – улыбнулась О-Кина.

– Удачи вам, – пожелал Алан, которому замыслы повстанцев пришлись вполне по душе.

– Спасибо. Ну, а теперь нам пора, – И-Зур поднялся.

Когда гости ушли, Алан обратился к хозяевам.

– Господин У-Руш, О-Кина, – с искренней признательностью произнес он. – Позвольте поблагодарить вас за гостеприимство. Сегодня ночью мы вас покинем. У нас появилась возможность бежать. Так что придется попрощаться. К сожалению… Нам у вас было хорошо. Вы очень добры… И заботливы, – добавил он, обернувшись к девушке.

– А от меня – отдельное спасибо за операцию и лечение, – поддержал Хадкор. – Я прекрасно себя чувствую. Вы просто волшебники.

У-Руш печально вздохнул.

– Были рады вам помочь. Но ничего не поделаешь, вам нужно возвращаться к своим… Мы будем желать вам благополучного побега. Правда, внучка?

– Да, конечно, – ответила она.

Голос ее прозвучал приглушенно и подавленно. Алан пригляделся: в глазах у девушки стояли слезы. Он подошел и тепло, по-дружески обнял ее.

– Ты замечательная, – подбодрил, как мог. – И все у тебя будет замечательно. Поверь мне.

Она с трудом улыбнулась. Хадкор промолчал, опустив голову.

Вскоре наступила ночь, и, дождавшись самой насыщенной, непроницаемой стадии темноты, Алан, сбросивший с себя ошейник, и Хадкор вышли из дома и сели в автомобиль. Алан завел двигатель, и, обернувшись в последний момент перед взлетом, увидел стоявшую на крыльце О-Кину.

И, несмотря на окружавший мрак, он явственно различил выражение ее лица. В нем было столько боли, столько смертельной, безысходной муки, что ему стало не по себе. Он взглянул на Хадкора – тот тоже заметил девушку, и во взгляде его заметалось беспомощное страдание…

– Тебе ее не жалко? – спросил землянин.

– Алан, не рви мне сердце, – глухо отозвался Хадкор. – Безумно жалко. Но обманывать ее я тоже не хочу. Едем уже, пожалуйста.

Машина рванула с места.

Через пять минут они приземлились у здания эйринской научной базы.

Оставив Хадкора, который пока еще не был достаточно мобилен, внутри, Алан вышел из автомобиля. И ближайших к двери базы кустов выглянул Фаттах, помахал рукой. Алан помахал в ответ и, достав первый ключ, открыл дверь.

Приблизительно, по расположению окна, в котором появлялась Энита, он прикинул расположение комнаты. Поднялся на второй этаж и постучал.

Дверь распахнулась, и Энита возникла на пороге, потирая глаза. При виде землянина сон из них мгновенно пропал.

– Алан! – ошеломленно воскликнула она.

– Да, я, – он не удержался, привлек ее к себе и быстро поцеловал. – Мы бежим. Две минуты на сборы, – он приложил ключ к ее ошейнику и отшвырнул расстегнувшуюся полоску подальше. – Где остальные?

– Здесь, – Энита, мгновенно сориентировавшись, принялась стучать в три соседние двери. – Тао, Вейго, Элэя! Просыпайтесь, мы убегаем!

Вскоре космозоологи, двое мужчин и девушка, наспех одетые, заспанные, но очень обрадованные, собрались в коридоре. Алан освободил их от ошейников, Энита тоже присоединилась к компании, и все устремились к лестнице, ведущей вниз.

На улице он сделал знак эйринцам садиться в машину, а сам подбежал к кустарнику и, пожав Фаттаху руку, вложил в нее ключи.

– Еще раз спасибо. Будь осторожен, не проколись перед своими.

– Не беспокойся, все будет нормально. А вам удачи. Улетайте скорее.

– Прощай, – Алан развернулся и, в два прыжка достигнув автомобиля, вскочил на свое сиденье. Взялся за руль и поднял машину в воздух.

Не прошло и четверти часа, как Мару скрылся из виду, и внизу распростерлись темные, загадочные ночные джунгли. Вейго, седоватый пожилой ученый, поблагодарил от лица всех:

– Спасибо тебе, Алан. Мы уж и не надеялись на освобождение.

– Помог один из вергийцев, давний знакомый, – пояснил Алан. – Очень повезло.

Хадкор во все глаза, не отрываясь, смотрел на Эниту.

– Что, Хадкор? – улыбнулась она.

– Ничего, – замялся он. – Просто я не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя… Но вот увидел. Ты стала еще красивее…

– Эй, я вообще-то здесь, – напомнил Алан.

– Молчу, – окончательно сконфузившись, Хадкор отвернулся к окну.

Автомобиль стремительно мчался на север материка Джар, на виллу А-Тоха.

ГЛАВА 6. ЖУК

Сквозь неподвижную, разомлевшую листву и тяжелые, разбухшие от ярких красок цветы королевского сада сонно просвечивал терпкий летний полдень. Гела стояла у окна гостиной и смотрела, как Веланда идет от центральных ворот к входу во дворец. На середине пути он, словно почувствовав взгляд, поднял голову и кивнул ей; она улыбнулась и помахала в ответ.

– Не понимаю, почему ты принимаешь его, – недовольно проворчала Айзук, расположившаяся на диване. – Зачем он вообще сюда приходит?

– Он спас мне жизнь, Айзук, – примирительным, успокаивающим тоном пояснила Гела. – Ты же сама лучше всех знаешь, что тогда, на экспедиционном корабле, я умерла бы, если б он не ухаживал за мной. Я не могу его прогнать. К тому же ты только представь, что он чувствует сейчас? Он же переживает за меня и искренне хочет поддержать.

– Это еще вопрос, чего он на самом деле хочет, – саркастически усмехнулась Айзук.

Гела взглянула на нее укоризненно.

– Айзук, не надо так. Он ведет себя абсолютно корректно.

Раздался стук в дверь.

– Добрый день, – поздоровался вошедший после разрешения Веланда. – Есть новости от Дайо и Гаренды?

– Пока нет, – откликнулась Гела.

– Это нехорошо, – удрученно нахмурил брови ученый. – По времени, до Атона могли бы уже дойти какие-нибудь известия.

– Возможно, они просто не сразу нашли А-Тоха, – предположила Гела. – Дайо говорил, что он не знает, где тот теперь живет, и сведения эти на Декстре секретные, в номийском Интернете их нет.

– Ну что ж, будем надеяться, что это так, – согласился он.

Вдруг у Гелы зазвонил телефон.

– Ничего себе, – она достала аппарат из кармана и вгляделась в изображение. – Господин Ларгат, вергийский посол на Атоне! Интересно, о чем он хочет побеседовать…

Она включила прием звонка, и лицо посла на экране пришло в движение, заулыбалось до приторности любезно.

– Ваша звездность, – заговорил вергиец сладким бархатным голосом. – Приветствую Вас, мое величайшее почтение. Два часа назад я вернулся с Декстры, куда летал с деловым визитом, и привез вам кое-какие вести от господина Гаренды. Однако это, разумеется, совсем не телефонный разговор. Не согласитесь ли Вы принять меня сегодня лично? К примеру, часа в два?

– Я подумаю и сообщу свое решение, – сдержанно ответила Гела.

– Буду ждать с нетерпением, – посол еще раз милейше улыбнулся на прощанье и отключился.

– Ты ему веришь? – встревожился Веланда.

– Не на сто процентов, конечно, – задумчиво произнесла Гела. – Но вдруг он и вправду располагает какой-то информацией? Я все-таки встречусь с ним. Только нужно оповестить Нуранду.

– По крайней мере, сначала стоит проверить, действительно ли он был на Декстре.

– А вот это мы и поручим господину Нуранде.

Нуранда появился через пять минут, и, выслушав Гелу, обеспокоено покачал головой.

– Ваша звездность, не советую. Это очень опасно.

– Господин Нуранда, необходимость в этой встрече есть. Нельзя исключать, что мы действительно услышим новости от Дайо и Гаренды. А почему, собственно, так уж опасно? Вы ведь проверите вергийцев. В том числе и компьютерным сканированием. Оружия при них не будет.

– Разумеется, проверим. Хорошо, Ваша звездность, я организую визит господина Ларгата. Но для начала справлюсь, был ли он на Декстре.

Он достал телефон, набрал номер, кратко задал вопрос, выслушал ответ, и, выключив аппарат, доложил:

– Вергийский посол и в самом деле два часа назад вернулся с Декстры. По крайней мере, его лайнер прибыл в космопорт с Декстринского направления.

– Ну вот видите, господин Нуранда…

– Да. Ну что ж, Ваша звездность, я отправляюсь устраивать прием. За двадцать минут до начала я проинструктирую Вас.

– Хорошо. Благодарю Вас, господин Нуранда.

Начальник Службы Безопасности удалился.

За двадцать минут до начала приема Гела, Веланда и Айзук в сопровождении нескольких агентов проследовали в помещение, которое выбрал Нуранда – кабинет экс-короля Гаренды. Встретивший их там начальник Службы дал молодой королеве требуемые наставления:

– Ваша звездность, кабинет выбран потому, что в нем возможно обеспечить максимальную физическую отдаленность беседующих. Здесь длинный стол, Вы сядете с этой стороны, господин Ларгат – с противоположной. У него будут двое сопровождающих. За Вашей спиной разместятся несколько наших агентов, еще трое встанут позади вергийцев. Все они будут вооружены парализующими пистолетами. Во время разговора постарайтесь не подниматься из-за стола. А также не рекомендую излишне затягивать общение.

– Спасибо, господин Нуранда, я все поняла.

Она расположилась «во главе» стола, как рекомендовал Нуранда, Веланда сел по правую руку от нее, Айзук – по левую. Вскоре дверь в дальнем углу кабинета отворилась, и появился господин Ларгат – с эскортом из двоих вергийцев и троих атонцев. Нуранда указал ему на место напротив Гелы, и посол, солидный импозантный блондин средних лет с пышной волнистой шевелюрой и крупными, чуть резковатыми чертами лица, неторопливо, с достоинством поклонился королеве и опустился на свой стул.

– Добрый день Ваша звездность, – поприветствовал он.

– Добрый день, господин Ларгат.

– Позвольте выразить Вам глубочайшую признательность за Ваше согласие принять меня. А также осведомиться о Вашем здоровье. Вы ведь собираетесь подарить Атону наследника престола?

Посол улыбнулся; улыбка получилась несколько натянутой и неестественной.

– Да, я жду ребенка. С моим здоровьем все в порядке. Вы очень любезны, господин Ларгат, – терпеливо ответила Гела.

Она едва сдерживалась, чтобы не начать расспрашивать вергийца о привезенных тем известиях: правила ведения дипломатических переговоров не позволяли этого. А господин Ларгат словно бы нарочно тянул время, продолжая улыбаться фальшивой, резиновой улыбкой.

– Надеюсь, Вы не будете против, если я поделюсь с Вами своими впечатлениями от пребывания на Декстре. Я летал туда впервые. И восхищен, сколько же успели построить номийцы за эти четыре года! Множество прекрасных городов! Все-таки чудесно, что этому трудолюбивому народу удалось переселиться на новую планету и спастись от черной дыры!

– Да, это замечательно, – улыбнулась Гела.

– Правда, события, происходящие там в последнее время, очень удручают. Военные действия усиливаются…

– Это весьма трагично, – сочувственно отозвалась Гела.

Наступила минутная пауза, и вдруг все, кто находился близ места молодой королевы, различили едва уловимый, тихий мерный звук – то ли шуршанье, то ли царапанье; охранники забеспокоились, зашевелились, не понимая, что это и откуда исходит; Веланда замер, напряженно прислушиваясь.

А в следующее мгновение ученый внезапно молниеносно вскочил, отбросив собственный стул, и, присев, «нырнул» под стол. По внутренней стороне столешницы, по направлению к королеве, ползло небольшое электронно-механическое устройство, формой напоминавшее жука. «Насекомое» приблизилось к Геле настолько, что еще секунда, и оно упало бы ей на колени. Из стальных челюстей «существа» грозно торчало острое жало…

Веланда схватил «жука», сжав в своей ладони, выпрямился и стремительно отскочил на пару шагов назад. И, вскрикнув, разжал руку, по которой тонкой струйкой потекла кровь: «жук» вонзил в нее свое жало.

Ученый пошатнулся, прерывисто вздохнул, судорожно глотнув воздух, и, странным, изломанным движением запрокинув голову вверх, без сознания рухнул на пол.

Все это произошло так быстро, что агенты сориентировались только после его падения, но сработали быстро и слаженно: один из них подхватил Гелу и спрятал за широкими спинами остальных; те, что находились со стороны визитеров, скрутили всех троих, заломив руки, и вытолкали в дверь. Господин Ларгат успел визгливо, истерично выкрикнуть на прощанье:

– Мы уничтожим весь ваш род! Короля уже нет, и принца не будет! Вергийцы будут править Вселенной!

Одновременно Айзук бросилась к Веланде, на ходу скомандовав охранникам:

– Позовите Суринду!

Королевский доктор прибежал тут же. Айзук раскрыла его чемоданчик, выхватила большой пинцет, подцепила им «насекомое» и бросила в карман на крышке, закрывавшийся на молнию. Затем четко распорядилась:

– Таким способом, скорее всего, введен яд. Колите пока противоядие широкого действия, я сделаю анализ.

Пока Суринда делал укол, девушка протянула по ране ученого длинную полоску с нанесенными на нее реактивами.

– Бисаурол, – сориентировалась она. – Противоядие – виндиктин. Колите двойную дозу. Яд мгновенный и смертельный.

Суринда вновь взялся за шприц. Гела из-за охранников наблюдала за происходящим. Из глаз ее текли слезы.

– Веланда, – шептала она. – Веланда…

Айзук расстегнула ученому рубашку и приложила к груди стетоскоп.

– Еще жив, – резюмировала она. – Скорее всего, уйдет в кому. И вновь обратилась к агентам: – Носилки и машину, как можно скорее. Мы в больницу.

Спустя два часа Гела и Айзук стояли у стеклянной двери, ведущей в реанимационную палату, и смотрели на ученого, лежавшего на высокой больничной кровати, с ног до головы опутанного проводами и трубками. Вокруг него мерцало и пульсировало несметное количество медицинских приборов. Лицо Веланды имело мертвенно-белый цвет.

– Он снова спас мне жизнь, – с усилием выговорила Гела. – И не только мне, ребенку тоже. На этот раз – ценой своей. Он будет жить?

– Да, сейчас уже можно сказать уверенно. Но кома еще продлится. В лучшем случае – до позднего вечера, – Айзук тяжело вздохнула и неожиданно раскаялась: – Знаешь, Гела, я была не права. Я больше не буду говорить о нем плохо. У меня вообще такое ощущение, что судьба назначила его твоим хранителем, когда Рилонды нет рядом.

– У меня тоже, – Гела чуть-чуть поежилась. – Даже не по себе. Но я рада, что ты изменила свое мнение о нем.

– Еще бы, – усмехнулась Айзук. – Думаю, доза яда была рассчитана на тебя, он мужчина, мышечная масса больше… Ты, скорее всего, умерла бы мгновенно. Даже если каким-то чудом удалось бы тебя спасти, ребенок погиб бы точно.

– Кошмар… – тихо выдохнула Гела. На глаза ее снова навернулись слезы.

Она помолчала немного, приходя в себя, затем сообщила:

– Я звонила директору Атонского Информационного Агентства. Попросила его как можно скорее распространить эту новость и направить ее на Декстру. Нуранда предоставил журналистам записи с видеокамер в кабинете. Дайо и Гаренда, и сам Рилонда, скоро будут знать, что на него нападали именно вергийцы.

– Да, – поддержала Айзук. – Хотя и так несложно было догадаться, но все-таки теперь мы получили неопровержимые доказательства.

Веланда очнулся поздним вечером. Приподняв тяжелые, липкие веки, смутно различил над собой сначала потолок, а потом – лицо молодой королевы.

– Я что, жив? – недоуменно пробормотал он.

– Да, ты жив, – она улыбнулась, тепло и благодарно. – Спасибо тебе. Спасибо, спасибо… Как ты себя чувствуешь?

– Не очень, – откровенно признался он.

Тело будто разом повсюду кололи изнутри тысячи иголок; любое движение причиняло пронзительную, хлесткую, долго отдающуюся во всех мышцах боль.

– Это нормально, – приободрила возникшая в поле зрения с другой стороны кровати Айзук. – После такого яда вообще что-то чувствовать – уже неплохо. Подлечим Вас еще, и все будет отлично.

Веланда из последних сил улыбнулся.

Не в состоянии больше ничего произнести, он нежно смотрел на Гелу – на живую, здоровую Гелу – и был счастлив.

ГЛАВА 7. ЗВОНОК

Никогда еще, за все 25 лет своей жизни, Дайо не пребывал в таком странном состоянии. Мысли путались хаотичным клубком, сбивая друг друга, беспорядочно, судорожно смешивались. Растерянность сменялась надеждой, отчаяние – робкими мечтами о том, что видение Гелы и впрямь соответствует действительности. Что Рилонда и Алан живы…

Двенадцать часов пути до Декстры он провел на ногах, вышагивая взад-вперед по пассажирскому отсеку королевского лайнера. Пять лет подряд учился он хладнокровию, терпению и дипломатической выдержке, а впоследствии еще три, на работе, ежедневно применял все это на практике; но вот с его друзьями случилось несчастье – и куда-то разом улетучились все его знания и навыки…

А ведь до сих пор он никогда не терял присутствия духа. Даже четыре года назад, на «Урагане», когда был вынужден притворяться вергийцем, один сражаться с целой толпой врагов, да что там – даже когда Хадкор ранил его. Потому что все было ясно – кто противник, в чем цель и благородная миссия операции. А сейчас – просто мучительная, тягостная, жестокая неизвестность. Состояние, выбивающее все опоры, изматывающее и ум, и тело…

А экс-монарх Гаренда, напротив, за время пути почти не пошевелился. Он сел в одно из кресел возле иллюминатора, уткнулся виском в толстое стекло и полностью ушел в себя, словно утонул в своих пасмурных, безотрадных мыслях. Сияющие серебряные стрелы-вереницы, в которые на сверхсветовой скорости сливались космические объекты, отражались в его черных глазах долгими тонкими вспышками…

Ю-Тар встретил их почтительно, долго выражал соболезнования и повторял, что номийцы к покушению непричастны. Гаренда, казалось, не слышал его; с трудом дождавшись окончания речи номийского правителя, он спросил, каким образом мог бы как можно скорее переговорить с А-Тохом.

При упоминании имени бывшего Председателя Главной партии Ю-Тар мгновенно изменился: взгляд его из сожалеющего и даже чуть виноватого стал холодным и суровым, губы резко сжались, на лбу прорезалась жесткая складка.

– Господин А-Тох прилетел со своей виллы сюда, в мой дворец, вчера днем, – неохотно признался он. – Явно с намерением вернуть себе пост руководителя партии. На планете тяжелая обстановка, гражданская война. Господин А-Тох, по-видимому, считает, что я не справляюсь со своими обязанностями, и собирается вновь взять власть в свои руки.

– Он так сказал Вам?

– Я вообще не разговаривал с ним. Сразу приказал изъять у него телефон и запереть в одной из дальних комнат гостевого крыла дворца.

– Отчего же Вы уверены, что он прибыл именно с этой целью?

Ю-Тар усмехнулся.

– А с какой еще целью он мог бы сюда прибыть? В частных беседах со мной весь последний год он постоянно критиковал мой стиль управления, выражал недовольство моей манерой ведения дипломатических переговоров, упрекал в излишней самонадеянности и недальновидности. А теперь, когда обстоятельства с каждым днем накаляются, он, очевидно, вновь решил встать у руля. Чтобы навести порядок в этой «бестолковщине», как он выразился в нашем последнем диалоге.

– Мы можем с ним встретиться?

– К сожалению, вынужден вам отказать, господа. В такое сложное время я не могу позволить себе роскошь поступаться своими интересами. Господин А-Тох будет изолирован, по крайней мере, до окончания войны. А сейчас уже поздний вечер, вам пора отдохнуть. Слуги проводят вас в ваши апартаменты.

Сигналом специального устройства он вызвал слуг, давая понять, что разговор окончен. Экс-короля и Дайо разместили в двух соседних комнатах гостевого крыла. Как только сопровождавшие слуги удалились, Дайо бросил свою сумку на кровать и, выйдя в коридор, постучал в дверь Гаренды. Услышав «да», вошел.

Бывший атонский король сидел на диване, понуро опустив голову.

– Снова тупик, – подавленно, обреченно произнес он. – Что делать? Дайо, я от горя совсем ничего не соображаю…

Руки его, свисавшие с колен, чуть заметно дрожали. А в надломленной, сгорбленной фигуре настолько явственно ощущалась старческая беспомощность, растерянность, что Дайо охватила, пронизав до глубины сердца, ноющая, саднящая жалость.

– Ваша звездность, – он ободряюще улыбнулся. – Зря Вы отчаиваетесь. Ничего не потеряно. Да, нам запретили общаться с А-Тохом официально, значит, надо искать способ пообщаться с ним неофициально. И я его найду, будьте уверены. Предоставьте это мне. Завтра же утром я разведаю обстановку и обязательно что-нибудь придумаю. Не расстраивайтесь так, Ваша звездность, пожалуйста.

Гаренда поднял на него глаза, и слабое подобие улыбки оттенило его губы.

– Спасибо тебе, Дайо… А теперь иди, отдыхай. Действительно, уже поздно… И не волнуйся за меня.

На следующее утро Дайо исследовал гостевое крыло номийского правительственного дворца. Помещение, где содержался взаперти А-Тох, он вычислил довольно быстро – это была единственная комната, возле которой постоянно дежурил охранник. Она располагалась этажом ниже, чем те, в которых поселили гостей с Атона, в самой дальней части здания.

Целый день он вел наблюдение. Три раза сменились стражники, четыре раза официанты приносили бывшему правителю еду. И уже после обеда у него появилась идея…

Он проследил путь официантов. Они брали блюда для пленника на кухне, граничащей со столовой, предназначенной для питания всех обитателей гостевого крыла. Дайо и Гаренда тоже обедали и ужинали именно там. Вход посторонним в кухню был, конечно, запрещен. Но, немного поразмыслив, вечером Дайо предложил экс-монарху:

– Ваша звездность, мне необходимо попасть на кухню. И, чтобы шеф-повар дал на это разрешение, нужна веская причина… Давайте объявим, что Вы немного приболели, не можете выходить из своей комнаты, поэтому еду Вам буду доставлять я, забирая ее на кухне. Вот только если возникнет вопрос, почему я, а не официанты…

– Объясни это моим капризом, – помог ему Гаренда. – Скажи, что я не желаю видеть посторонних.

– Так и сделаю, – обрадовался Дайо.

Утром он поведал Ю-Тару о недомогании экс-короля и попросил разрешения бывать на кухне. Получив распоряжение правителя, шеф-повар пожал плечами и пропустил эйринца в «царство духовок и плит».

В завтрак, обед, полдник и ужин Дайо, вежливо приветствуя поваров и официантов, аккуратно наполнял поднос, уносил его наверх, а затем возвращал пустую посуду. К вечеру работники привыкли к его присутствию и перестали обращать на него внимание. На третий день настала пора действовать.

Погрузив на поднос завтрак, он проследовал по лестнице вслед за официантом, направлявшимся к А-Тоху. И на площадке между этажами, напустив на себя задумчивый, отрешенный вид, рассеянно глядя в сторону, «совершенно нечаянно» толкнул номийца плечом…

Официант удержал поднос в руках, но бумажный пакет с печеньем соскользнул с него и упал на пол. Дайо сокрушенно, покаянно воскликнул:

– Извините! Извините! Я так неловок! Я сейчас же заменю пакет, сбегаю на кухню, не беспокойтесь… Я мигом…

Он поставил собственный поднос на подоконник межлестничного окна, и, схватив упавший пакет, помчался вниз. На кухне взял точно такую же упаковку и, вынув из кармана заранее приготовленный телефон, вложил в нее. Вернувшись, застал скучающего официанта возле окна.

– Вот, пожалуйста, – смущенно улыбаясь, он положил пакет на место. – Извините еще раз…

Официант кивнул:

– Ничего страшного, – и продолжил свой путь.

Дайо же направился к экс-монарху. Войдя, поставил на стол еду, которая интересовала сейчас обоих меньше всего, и, глубоко вздохнув, доложил:

– Все. Я сделал это. Телефон у А-Тоха. Можно звонить.

Во взгляде Гаренды промелькнуло смятение; некоторое время оба смотрели друг на друга, понимая, что следующая минута может стать либо самой прекрасной, либо самой страшной за последние дни. Ведь они услышат точный ответ на мучительный вопрос…

– Звони ты, – прошептал Гаренда. – Я, боюсь, не удержу телефон…

Дайо, еще раз глубоко вдохнув, набрал номер. На экране высветилось лицо А-Тоха.

– Кто это? – настороженно произнес номиец, но, увидев Дайо, оживился. – А, это ты! Дайо, как замечательно, что тебе удалось связаться со мной! Ты на Декстре? Рилонда жив! Слышишь, Рилонда, Алан, они все живы! Они на моей вилле, на материке Джар! Ты можешь позвонить… Записывай номер…

Дайо сел, а скорее, упал на диван; сердце его, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Гаренда откинулся назад, закрыв лицо ладонями; плечи его вздрагивали.

Трясущимися руками Дайо записал номер, и, попрощавшись с А-Тохом, позвонил. Экран включился…

– Звезды великие! – совершенно по-атонски простонал эйринец.

– Рилонда! – закричал Гаренда. – Сынок! Сыночек…

Атонский король, совершенно живой, смотрел на них из аппарата.

– Папа! – воскликнул он. – Дайо! Вы на Декстре? В Реме? Мы все живы… Мы на материке Джар. Папа, не плачь, я же жив… Ну что ты…

Старик был не в состоянии что-либо ответить; слезы из красных, воспаленных глаз его струились непрерывно.

– Папочка, – умоляюще произнес Рилонда. – Успокойся… Все хорошо…

– Да, – Гаренда, наконец, взял себя в руки, и попытался улыбнуться. – Это от радости… Как вы спаслись?

– Это Алан, – принялся рассказывать Рилонда. – За минуту до выстрела он увел нас всех в шлюпку. Хотя я не представляю, как он догадался об угрозе… Он сказал, что почувствовал… Это потрясающе. А сейчас, за эти дни, он еще и слетал в Мару, освободил там и привез сюда Эниту и остальных ученых-эйринцев. Они вернулись сегодня ночью. Очень устали, и пока все спят. Когда проснутся, расспрошу в подробностях, как это ему удалось.

– Я люблю его, – просто сказал экс-монарх.

– Я тоже, – улыбнулся Рилонда. – А как Гела?

– Она в порядке. Она видела тебя и уверена, что ты жив. А потому спокойна.

– Слава звездам, – на лице Рилонды появилось видимое выражение облегчения. – Вот только и она, как оказалось, в опасности. Вы не смотрели новости? Буквально четверть часа назад показали репортаж, переданный с Атона. Вергийский посол Ларгат собирался Гелу убить. Ее спас Веланда. Она невредима, а он в больнице.

– Мерзавец Баррух, – вскипел Гаренда. – Я этого так не оставлю…

– Это само собой, – подтвердил Рилонда, и глаза его на мгновение блеснули холодной сталью. – Такое господину Барруху с рук не сойдет, я об этом позабочусь. А вообще в свете последних событий стало окончательно ясно, что на меня нападали именно вергийцы. Поэтому можно уже лететь в Рем и начать, наконец, переговоры с Ю-Таром. К вечеру мы будем в столице, с вами.

– Хорошо, – улыбнулся Гаренда. – Мы вас ждем.

Попрощавшись, он повернулся к эйринцу.

– Дайо, – выдохнул он, сияя. – Какое счастье…

И в порыве чувств крепко обнял своего верного спутника.

– Да, – Дайо прерывисто вздохнул. – Счастье…

И в этот момент ощутил, как в его собственных глазах тоже что-то едко защипало.

ГЛАВА 8. ПЕРЕГОВОРЫ

Выспавшийся Алан сидел в гостиной и рассказывал обо всем, что случилось с момента, как он покинул виллу, и до возвращения – очень подробно, не упуская ни одного события и ни одной значимой беседы. Рилонда и Энита, затаив дыхание, слушали о докторе У-Руше и его внучке, вергийцах, захвативших поселок, и нелегкой журналистской судьбе Фаттаха, о движении Сопротивления, переросшем в освободительную от захватчиков «Силу Декстры», и даже о древнем герое Альфуре.

По окончании рассказа Энита улыбнулась.

– А я все думала, откуда с тобой Хадкор…

Вергиец, примостившийся на дальнем краю дивана и явно робевший в обществе Атонского короля, покраснел.

Рилонда повернулся к нему и, приветливо улыбнувшись, уточнил:

– Так значит, теперь ты – архитектор? Причем не простой, а автор выдающегося проекта?

– Да, – Хадкор сконфуженно кивнул.

– Я очень рад, что ты выбрал правильный путь. Твоя целеустремленность достойна восхищения. Прими мое искреннее уважение, – и он протянул вергийцу руку. Тот, явно польщенный, с благодарностью пожал ее.

– А как тебе легенда об Альфуре и его родителях? – поинтересовался у Рилонды Алан. – Ты знал, что можешь быть его потомком?

– Об Альфуре я, конечно, знал, как и все. Но о способностях его родителей слышу впервые… А что касается родства, эта гипотеза в Атонском королевском роду, конечно, известна. Но до сих пор никто не относился к ней всерьез. И мой отец, и дед, и прадед считали, что несколько веков назад историки просто выдумали это, в целях подхалимажа к королевской династии. Но если где-то в сохранившихся источниках упоминается о синдроме Феронды, то, возможно, это действительно правда…

– Ну и каково это – ощущать себя потомком спасителя человечества?

– Ощущение пока новое, – улыбнулся Рилонда. – Надо привыкнуть. А вообще – спросишь когда-нибудь у своих детей. Ты ведь тоже пять лет назад сделал что-то подобное.

– А ведь верно, – вспомнил Алан.

– Скромный, – рассмеялся король. Энита взглянула на землянина с нескрываемой гордостью.

– Ну, а подводя итоги, – резюмировал Рилонда, – Ты, Алан, привез ценнейшую информацию. Это я о вергийском военном присутствии на Декстре. Ты, как свидетель, видевший все лично, должен сопровождать меня на переговорах с Ю-Таром. Подтвердишь ему эти сведения «из первых уст».

– Не вопрос, – согласился Алан. – А когда мы отправимся на переговоры?

– Сейчас. Потому что уже нет сомнений в том, что покушение на меня – дело рук вергийцев.

– Откуда такая уверенность?

– Ах да, – спохватился Рилонда. – Вы же еще не видели репортаж с Атона… Смотрите, его повторяют постоянно.

Он включил телевизор; вскоре и вправду замелькали кадры событий, произошедших в кабинете экс-короля Гаренды.

Энита побледнела.

– Еще секунда, и Гела бы погибла… – тихо ахнула она.

– Господин Баррух, по-моему, перешел все границы, – возмутился Алан. – Такое прощать нельзя.

– Безусловно, – жестко сжал губы Рилонда. – За Гелу он поплатится. И я уже даже знаю, как. Твой рассказ о Фаттахе навел меня на одну идею… Поступим с ним цивилизованно и законно, но он получит по заслугам. Впрочем, подробности позже. А сейчас пора собираться, – он поднялся. – Нам нужно лететь в Рем.

– Жду всех через полчаса у шлюпки, – кивнул Алан. – А сейчас пойду позову стюарда и бортинженера.

– А я – коллег, – подхватила Энита, тоже вставая.

Путь до Рема занял несколько часов; под вечер шлюпка приземлилась на «дипломатической площадке» космопорта, подле звездолета, на котором прибыли Дайо и Гаренда. Экс-монарх и эйринец же ждали их там; счастливая встреча с долгими объятьями состоялась у трапа. Несколько правительственных автомобилей находились на стоянке; на одном из них Рилонда, Алан, Гаренда и Дайо направились во дворец Ю-Тара, с намерением провести переговоры и сразу вернуться на лайнер, чтобы лететь домой. Энита, Хадкор, атонцы и эйринцы остались ждать их в пассажирском отсеке корабля.

В столице их встретили Ю-Тар, освобожденный А-Тох и, конечно, множество журналистов. Появление атонского короля, сенсация вселенского масштаба, привлекла к телеэкранам миллиарды номийцев. Под вспышки камер Рилонда вкратце поведал о спасении. Затем шестеро участников переговоров проследовали в один из залов дворца, закрыв за собой двери. Ни журналистов, ни их «летунов» в зал не допустили.

За круглым столом Ю-Тар уселся напротив Рилонды; лицо его не покидало выражение восторженного изумления.

– Невероятно, – качая головой, повторял он. – Невероятно… Ваша звездность, Поздравляю Вас с чудесным спасением… Я несказанно рад, что Вам удалось избежать гибели…

– За это нужно благодарить господина Маршалла, – улыбнулся король. – Кстати, именно он начнет нашу беседу небольшим сообщением. Алан побывал в Мару, вернулся оттуда сегодня ночью, и у него есть сведения, которые Вас, господин Ю-Тар, несомненно заинтересуют.

– Слушаю, – номийский правитель повернулся к землянину.

Алан четко, по-деловому доложил о том, чему стал свидетелем в Мару: и о самовольном расположении на территории поселка целой вергийской воинской части, и об «учениях» для шахтеров, и о телеканале номийских повстанцев, на котором тексты выступлений жителям планеты диктовали прятавшиеся за кадром чужаки. Ю-Тар слушал, все больше мрачнея. Когда Алан закончил, Председатель Главной партии с досадой закусил губу.

– А ведь господин Шантор, посол Верги, заверял меня, что на Декстре нет ни одного вергийского военного, – в его голосе явно звучало негодование.

– Однако, как видите, факты говорят обратное, – мягко отозвался Рилонда. – За спинами повстанцев стоят вергийцы. Они же снабжают Сопротивление оружием. И таким образом используют номийский народ для реализации собственных интересов. А их интересы, как Вы, конечно, понимаете, простираются прежде всего на сферу природных ресурсов. Декстриний – ценнейшее сырье, и контроль над его добычей дает немалые возможности… И вот здесь будет не лишним заметить, что манипуляции общественным сознанием стали возможны для вергийцев потому, что простые люди на Декстре действительно крайне недовольны своим положением. По этой причине они берут из рук вергийцев оружие и встают в ряды оппозиции. Глобальное ограничение прав и свобод номийцев уже никак не соответствует современным реалиям. И поэтому единственный способ прекратить гражданскую войну – это переговоры, реформы и принятие новой Конституции. Если дать номийцам свободу, у них не будет необходимости в лже-освободителях извне.

– Свободу! – усмехнулся Ю-Тар. – Свобода народных масс означает полную непредсказуемость развития цивилизации. Именно человеческие страсти, эмоции, желания, когда они ничем не сдерживались, приводили к краху государств. Именно так называемый научно-технический прогресс, оказываясь доступным не для отдельных высокосознательных индивидуумов, а для толпы, развращает ее. Чтобы не допустить всего этого, людьми нужно управлять, и здесь хороши любые средства – как жесткие законы, так и жесткая идеология. И то, и другое на Номе веками выстраивалось так, чтобы обеспечить полную управляемость каждого человека. Потому что думать и принимать собственные решения – совершенно непозволительная роскошь для простого народа. И менять что-либо в этом сложившемся порядке я считаю не только нецелесообразным, но и опасным.

Рилонда улыбнулся.

– Управляемость – разумеется, крайне удобная черта, если речь идет о подданных, – он будто бы согласился с Ю-Таром, но тут же продолжил. – Вот только управляющему надо всегда быть начеку. Потому что управляемой личностью сможет при желании управлять кто угодно… Вы не заметили, что Вашим управляемым народом в последнее время управляют совсем другие? Те, кому это выгодно…

Ю-Тар замер: эта простая мысль, казалось, не просто поразила – пронзила его. До сих пор, по-видимому, ему не приходили в голову подобные выводы…

– А ведь верно, – медленно, тяжело выговорил он.

– И если так будет продолжаться, к краху номийское государство приведут господа вергийцы. Причем довольно скоро. К тому же я уверен, что свержение правительства в ходе гражданской войны руками оппозиции тоже входит в их планы.

Лицо Ю-Тара темнело все больше.

– Неумение думать и анализировать лишает человека возможности сделать сознательный выбор, – аргументировал Рилонда. – Лишает убеждений, которые являются базой для принятия решений. А следовательно, лишает способности сопротивляться нежелательному влиянию… А сдерживать человеческие страсти, эмоции и желания возможно и другими способами. Например, воспитанием уважения к правам и потребностям других людей, всего общества… Воспитанием чувства единения нации, гордости за нее… А чтобы люди уважали себе подобных, начинать нужно с уровня руководителя. Прежде всего правитель должен уважать свой народ. И это будет лучшей отправной точкой.

– Управляемость действительно делает нацию крайне уязвимой, – вступил в разговор А-Тох. – Особенно уязвимой от внешних врагов… Я понял это еще несколько лет назад, но в связи с переселением на другую планету и масштабным строительством было не до реформ. А сейчас – сейчас назрело, Ю-Тар… Момент нелегкий, переломный… Но если ты правильно выйдешь из ситуации, перспективы откроются поистине впечатляющие.

– Если Вы решительно прогоните вергийцев, сядете за стол переговоров с повстанцами, согласуете с ними и примете новую Конституцию, – подхватил Рилонда, – то в результате получите: благодарность народа, независимость планеты, возможность вести цивилизованную межпланетную торговлю, ну, и, конечно же, мир… Мир как основу для развития, процветания, счастливой жизни… А Вы лично, господин Ю-Тар, навсегда войдете во Вселенскую историю, как мудрый и прогрессивный реформатор. Открывший для Нома новую, передовую эпоху.

При этих словах щеки номийского правителя чуть порозовели: даже дипломатическая выдержка не помогла ему скрыть истинные чувства. Чувства, без сомнения, приятные и благостные…

– Но ведь реформы предполагаются грандиозными, – с некоторой тревогой произнес он. – Что, если… Что-то пойдет не так?

– Ваши опасения понятны, – согласился Рилонда. – При столь глобальных изменениях есть повод для подобного беспокойства. Но хочу заверить Вас, что дружественные планеты – Атон и Эйри – всегда готовы оказать помощь и поддержку. Ведь так, господин Дайо? – он повернулся к эйринцу.

– Совершенно верно, – кивнул тот. – Как уполномоченный дипломатический представитель Эйри, подтверждаю, что Вы всегда можете рассчитывать на нас.

– И, кроме того, – Рилонда достал из кармана информационный носитель, – здесь я подготовил кое-какие предложения как по содержанию, так и по процессу организации реформ. В том числе и обобщив собственный практический опыт. Полагаю, Вам это будет интересно, – и он предал носитель Ю-Тару.

– Обязательно ознакомлюсь, – сказал номиец, принимая его. – И да, я приглашу повстанцев на переговоры. А армии завтра же отдам приказ убрать с Декстры всех вергийцев.

– Это, несомненно, верное решение, – улыбнулся Рилонда.

– А также разумное и дальновидное, – подтвердил А-Тох.

Алан был восхищен. Только что, на его глазах, Рилонда легко и непринужденно сделал то, что считалось совершенно невозможным: убедил деспотичного и упрямого номийского правителя пойти на уступки собственному народу. Поразив воображение оппонента главным – метким, тонким, а потому – чрезвычайно эффектным суждением, он еще и мастерски выстроил ход беседы, незаметно, но уверенно контролировал его, точно и выразительно обрисовал сложившееся положение, привел веские доводы, наглядно обозначил преимущества правильного выхода из кризиса. И при этом все, что он говорил, каждое его слово было проникнуто искренним человеколюбием и добротой… Теперь Алан понимал, что именно имели в виду СМИ, называя молодого атонского короля блестящим дипломатом. Землянин взглянул на экс-монарха: Гаренда, не вымолвивший на протяжении переговоров ни слова, смотрел на сына с бесконечной любовью и гордостью…

Вдруг снаружи, из коридора, донеслись шум, грохот и выкрики; дверь распахнулась, и в зал вбежал Хадкор.

…Час назад Хадкор сидел в пассажирском отсеке атонского звездолета и смотрел на Эниту, которая неподалеку обсуждала что-то с коллегами-космозоологами. Он думал о том, что ему, в сущности, нечего делать на борту лайнера – ведь эйринцы уже освобождены, столь долгожданные переговоры идут, скоро закончатся, и Рилонда с друзьями отбудет на Атон. А ему пора возвращаться в Рем, в свою съемную квартиру…

Но встать, попрощаться и покинуть корабль было выше его сил. Он, конечно, сделает это, но только перед стартом. А сейчас, еще несколько десятков минут, у него будет возможность видеть ее. Совсем рядом, близко… Любимые черты, которые грезились ему в полуснах на другом краю Галактики. От которых нежность прозрачной, призрачной полутенью-полувздохом обволакивает трепещущее сердце…

И если судьба вдруг оказалась так щедра, что подарила ему это наслаждение, он воспользуется этим. Еще несколько десятков минут счастья…

Однако внезапно в иллюминаторе, возле которого он расположился, вдруг показался движущийся объект. Шлюпка, с оранжевыми и коричневыми зигзагами по диагонали, развернувшись в резком вираже, приземлилась на дипломатической площадке рядом с королевским кораблем. Откуда-то из темноты возник встречающий – плотный блондин с залысинами лет 60. Люк распахнулся, и по трапу вниз побежали вооруженные солдаты – человек пятьдесят. Они выстроились вдоль шлюпки. А следом за ними…

– Господин Баррух, – потрясенно прошептал Хадкор. – Собственной персоной!..

На землю спустился сухощавый, невысокий мужчина с холодными голубыми глазами-льдинами. Посол Шантор, подскочив к нему, склонился в подобострастном поклоне и принялся взахлеб в чем-то оправдываться – с виноватым, жалобным видом. Тонкие губы господина Президента скривились в надменной, презрительной усмешке.

Хадкор стремительно вскочил и бегом направился в пилотский отсек.

– Есть оружие? – с порога спросил он.

– Вот, – один из бортинженеров протянул ему парализующий пистолет.

– Я во дворец, – объяснил Хадкор, взяв его. – Предупрежу… их.

Он чуть было не сказал «наших», но в последний момент осекся, поняв, что это будет звучать двусмысленно. Как так получилось, что «своими» он считает атонцев, эйринцев, землянина, но только не вергийцев?!

Он вышел с противоположной от прибывших стороны, и, осторожно обогнув звездолет, нырнул в крайний из находившихся на стоянке автомобилей. Поднял его в воздух и взял курс на столицу.

И тотчас же, следом за ним, взмыли вверх еще несколько автомобилей, заполненных военными. Хадкор напрягся, выжимая предельную скорость. Он должен их опередить…

Опередить получилось ненамного. Когда он вбежал в зал, сапоги вергийских солдат уже стучали на первом этаже – их строй шел, сметая все на своем пути. Номийские агенты службы безопасности, охранявшие дворец, были отброшены этой внезапно появившейся лавиной, как слабый сухостой. Хадкор крикнул всем сидевшим за круглым столом:

– Вергийцы, их много, они вооружены, идут сюда! Уходите! Скорее!

Все вскочили с мест.

– Спокойно, – Ю-Тар поднял руки ладонями вперед. – Здесь есть другой выход. В дальнем углу, за колонной. Он ведет прямо на улицу. Проходите за мной.

– Идите скорее, – Хадкор вынул из кармана пистолет. – Я их задержу.

– Хадкор! – воскликнул Алан. – Это очень опасно!

– Но вам нужно время, – возразил он. – А мне они ничего не сделают. Я же свой, вергиец.

– Очень сомневаюсь, – покачал головой Рилонда.

– Все будет нормально. Идите же!

– Спасибо, – Рилонда крепко пожал ему руку.

– И от меня.

Перед ним стоял Дайо; он тоже протянул ладонь. При взгляде в его глаза из сердца толчком выплеснулось тепло…

– Тебе спасибо, – прошептал он, пожимая эйринцу руку. – Что простил…

– Идемте, господа, – поторопил Ю-Тар.

Участники переговоров скрылись за колонной, а Хадкор развернулся к двери, в которую через минуту ворвался первый вергийский боец. Парализующая пуля настигла его мгновенно…

Он стрелял, обороняя вход в зал, так, что ни один нападавший не мог проникнуть внутрь, а в голове пульсировала мысль: вот еще минута прошла, еще… Вот они уже, наверняка, сели в автомобиль и взлетели… Скоро будут в безопасности…

И когда заряды закончились и вергийцы, наконец, вторглись в опустевшую переговорную и скрутили его, он вздохнул удовлетворенно: сейчас уже точно, успели, ушли…

Вслед за солдатами в помещении появились Шантор и Баррух; окинув уничижительным взглядом поле боя, Президент поинтересовался:

– Что, снова провал? Рилонда ушел?

– Из-за него, – указав на Хадкора, отрапортовал командир. – Он прикрывал отход, простреливал дверь.

– Так-так, – Баррух обошел Хадкора кругом, внимательно разглядывая. – Ты же сын Данхара!

Хадкор кивнул.

– Предатель, – заключил Президент, и, повернувшись к выходу, через плечо бросил: – Расстрелять.

ГЛАВА 9. ПРОРЫВ

Дипломатическая площадка космопорта осталась далеко внизу; корабль набирал ход. Алан сидел за штурвалом, бегло оглядывая показания приборов, но собраться с мыслями не мог: одно навязчивое сомнение не давало ему покоя. Если вергийцы чувствуют себя на Декстре как дома, думал он, можно ли быть уверенным, что вокруг планеты также не сосредоточены их военные силы? И космос не встретит атонский звездолет неприятным сюрпризом?

– В термосфере ляжем в дрейф, – распорядился он.

– Почему? – спросил атонский пилот, который привел королевский лайнер на Декстру, а теперь сидел рядом в запасном кресле.

– Потому что не факт, что на орбите чисто, – пояснил землянин. – Нужно будет осмотреться.

– Хорошо, – атонец кивнул.

В верхних слоях термосферы Алан аккуратно «подвесил» корабль и дал команду компьютеру просканировать окружающее пространство. На экран спроецировалось изображение: множество зловеще-угловатых звездолетов, небрежно фланировавших близ планеты.

В дверь отсека заглянул Рилонда.

– Алан, почему мы остановились?

– Вот почему, – Алан показал на экран. – На орбите кишмя кишат вергийские военные звездолеты. Если только мы высунем нос, сразу попадем под перекрестный огонь.

– Что же делать? – нахмурился Рилонда.

Алан почесал затылок.

– Есть у меня одна идея. Но ее нужно обсудить. Пойдемте все в пассажирский отсек. – И он сделал жест, приглашающий за собой атонского пилота и обоих бортинженеров.

В пассажирском отсеке он встал у первого ряда кресел, напротив всех остальных путешественников, и, собравшись с духом, объявил:

– Итак, я обнаружил, что Декстра окружена вергийскими военными кораблями. Пройти мимо них незамеченными, а, следовательно, и живыми, нам не удастся. Выход только один – взять сверхсветовую скорость с места. Без разгона.

– Это невозможно, – сразу возразил атонский пилот. – Деформационный пузырь не выдержит внезапного включения сверхсветовой скорости. Он взорвется, а с ним, естественно, и корабль.

– Я знаю, такое мнение бытует среди пилотов, – кивнул Алан. – Именно поэтому никто никогда не пытался так делать. Но гипотеза о взрыве неверна. Во время учебы в академии я интересовался этим вопросом и изучил множество материалов, касающихся так называемого «моментального перехода» к сверхсветовой скорости. В том числе работы многих известных ученых, например, Веланды, и других астрофизиков тоже. Деформационный модуль – преобразователь пространства, и его перемещение со сверхсветовой скоростью не приводит к высокоэнергетическим молекулярным изменениям. Резонансного наложения сил тоже не происходит. Таким образом, предпосылки для взрыва отсутствуют. Единственный эффект, который возникает при быстром старте для пассажиров – так называемые «перегрузки» – высокое давление на кости, мышцы и сосуды. Это весьма неприятно, но не смертельно.

– Почему же тогда летные инструкции предписывают обязательный разгон? – недоверчиво хмыкнул один из бортинженеров.

– Именно из-за этих перегрузок. Чтобы обеспечить комфортный полет путешествующим. Но в чрезвычайных обстоятельствах, в каких сейчас оказались мы, комфортом придется пренебречь.

– Допустим, – осторожно, задумчиво произнес второй бортинженер. – Но здесь есть еще один аспект. При движении со сверхсветовой скоростью в космосе корабль скользит, огибая препятствия, как по поверхности волны. А в случае старта из планетной атмосферы есть опасность столкнуться с близлежащими космическими объектами.

– Совершенно верно, – согласился Алан. – Такая опасность есть. Поэтому нельзя начинать движение в любой произвольный момент. Сначала нужно задать бортовому компьютеру аналитическую задачу на просчет траекторий всех планет и астероидов в нашей и соседних звездных системах, а также фиксацию курсов вергийских военных звездолетов. В результате он вычислит промежуток времени, когда препятствий на прямолинейном пути не будет. Конечно, скорее всего, такой промежуток окажется малым, в несколько секунд, или даже – всего лишь в одну. Только тогда наш полет получится удачным.

– Но это тоже само по себе очень рискованно, – напряженно произнес бортинженер.

– Разумеется, рискованно, – вступил в разговор Рилонда, который до сих пор лишь молча внимательно слушал. – Однако становиться мишенью для вергийцев рискованно не меньше.

– И все же на такое трудно решиться, – мрачно вздохнул атонский пилот.

– Но другого выхода из нашего положения нет, – констатировал король. – Я доверяю Алану.

– Я тоже, – серьезно сказала Энита.

– И я, – присоединился Гаренда.

– Ну, а я-то всегда был с вами, – легко улыбнулся Дайо.

Посовещавшись с коллегами, Вейго огласил вердикт:

– Мы тоже голосуем за твое предложение, Алан.

– Ну что ж, – бортинженер поднялся. – Пойду готовить модуль.

– Если все получится, и мы останемся живы, – подытожил атонский пилот, – то это будет прорыв в космическом кораблевождении.

– Это будет прорыв во всех смыслах, – усмехнулся Алан. – Спасибо всем за поддержку. Итак… Будем прорываться.

Он вернулся в кабину и задал компьютеру расчет. Вскоре результат был готов: благоприятные секунды, в количестве трех, ожидались через четверть часа. Вновь пройдя в пассажирский отсек, проинструктировал всех сразу:

– Перегрузки начнутся при достижении деформационным модулем пиковой мощности в состоянии покоя. Подготовиться нужно обязательно. Опустите кресла до лежачего положения. Пристегнитесь. Голову откиньте назад, у нее должна быть опора. И – максимально расслабить тело. Неприятные ощущения продлятся минут пять-семь. После старта должно стать легче.

Все принялись послушно опускать спинки сидений и пристегиваться.

Вновь усевшись на свое пилотское место, он распорядился:

– Запускайте деформационный модуль. И в течение пяти минут – усиление мощности до предельной. И сами – тоже ложитесь.

– Есть, – четко отозвались бортинженеры.

Наблюдая, как в тягучей, клейкой белой массе с алыми и синими всполохами постепенно тонет корабль, он думал о том, что вот опять – в зоне его личной ответственности оказываются человеческие жизни. И опять среди них – самые дорогие, самые значимые для него…

Он всегда хотел быть не просто пилотом, а очень хорошим пилотом. Во время учебы штудировал не только преподаваемые дисциплины, но и – по собственной инициативе – различные научные исследования, относящиеся к теории полетов. Изучал до самой глубины. На практике выполнял в космосе по-настоящему сложные и замысловатые задания. С блеском сдал выпускные экзамены, в том числе и летную часть. Он был уверен в себе. И все же понимал – никакое лавирование, никакие увертки от лазерных лучей, и даже от метеороидов при сломанной защите по степени риска не могли сравниться с тем, что он собирался сделать сейчас. В его распоряжении будут только три секунды…

Да, он был убежден, что пузырь не взорвется. Но все же возможность такого старта пока изучена только теоретически. Кто знает, какие непредсказуемые побочные эффекты могут возникнуть?

«Доверяю», – сказал Рилонда. И Энита смотрела на него со спокойной уверенностью. Она привыкла, что ее Алан – герой. И никто не догадывался, что героям тоже иногда бывает страшно…

Конечно, страх не повлияет на его решительность. И все-таки отвратительным, тягучим ощущением он расползается по сердцу. Но что это? Кажется, при воспоминании о взглядах Эниты, Дайо, Рилонды – он, страх, съеживается, гаснет… Доверие, надежда, любовь – все это явственно читалось в них… И тепло, загорающееся при этом внутри, уничтожает страх. В памяти вдруг отчетливо проступила картина их знакомства, первой беседы – уже давней, той, в ресторане «Галилея». Как у него тогда захватывало дух – и от робости, и от счастья одновременно. Он непроизвольно улыбнулся…

– Мощность максимальная, – доложил бортинженер.

И тотчас же он почувствовал, как могучая сила обрушилась на него тяжеловесным прессом. Он повернул голову – трое его коллег распластались на своих местах, дыша мучительно и трудно. Атонский пилот слабо прошептал:

– Как же ты поднимешься?

– Спокойно, – с усилием выговорил Алан. – Поднимусь.

Он не стал опускать свое кресло и пристегиваться – чтобы проще было добраться до пульта управления. Тяжесть давила на горло, на легкие, заставляя судорожно хватать и сглатывать воздух. В висках шумело, голова словно налилась свинцом. Но, когда до заветных секунд осталось немного, он напряг все свои мускулы и всю волю и начал подниматься…

Тут же в глазах взвинтилась резкая боль, словно выдавливающая их из орбит. С трудом приблизив руку, он прижал к ним ладонь, оставив узкую щелку для обзора – так было чуть легче. Голова разбухала, мутно кружилась, словно расплываясь в пространстве. Воздуха становилось все меньше, а кости, казалось, трещали и готовы были вот-вот сломаться – все, разом… Из последних сил он приблизился к панелям.

– Приготовиться к старту… – выдохнул он. – Стартовая скорость… Сверхсвет.

Компьютер равнодушно, невозмутимо воспроизвел полученную информацию в показаниях приборов. На табло, по предварительному заданию отображавшем благоприятный промежуток времени, вспыхнула цифра «1». Неистовый рывок – и ладонь Алана впечаталась в сенсорно-опознавательную панель пуска…

И тут же оранжевая молния насквозь пронзила мозг. Нечеловеческая, титаническая тяга отшвырнула его из кресла назад, к двери. Последнее, что он видел, был град долгих, сияющих стрел, обрушившийся из черного космического жерла…

Очнулся он в пассажирском отсеке. Над ним склонялись Энита, Дайо, Рилонда и атонский пилот. Остальные толпились позади.

– Алан, это потрясающе! – воскликнула Энита, увидев, что он открыл глаза. – У тебя получилось! Как ты? Мы тут тебя немножко обследовали… Кажется, обошлось без переломов.

– Нормально, – он пошевелил руками. Боль и тяжесть отступили, дыхание стало ровным.

– Мы движемся! – с восторгом сообщил второй пилот. – И полет нормальный… Мы доказали, что старт со сверхсветовой возможен!

– А также опытным путем установили, что этого лучше не делать в одиночку, – усмехнулся Алан.

– Верно, нужен еще человек для подстраховки… Но это не так важно. Главное – мы прорвались! Вергийцы остались с носом!

– Да, думаю, мы поразили их невероятно, – улыбнулся Рилонда. – Спасибо тебе, Алан… Мы снова спасены благодаря твоей решительности и смелости.

– Я рад… – со вздохом огромного облегчения ответил он. – Очень рад…

Спустя двенадцать часов корабль благополучно достиг Атона. При посадке Алан увидел на краю площадки две фигурки: Гелу и Айзук.

– Иди первым, – махнул он Рилонде. – Тебе надо…

Тот не заставил себя долго упрашивать, и, рывком распахнув дверь, бегом спустился вниз и подхватил в объятья Гелу, которая при виде него заплакала и засмеялась одновременно. Он крепко прижал ее к себе, а она уткнулась головой в его плечо, всхлипывая порывисто и счастливо.

– Я видела тебя, – сбивчиво, жарко прошептала она. – И верила, что ты жив. Верила…

Он заглянул в глубину ее влажных, лихорадочно блестящих глаз.

– Это правильно… Ты верь, всегда верь… Как ты? Как малыш?

– Все хорошо, мы оба в порядке…

– Слава звездам…

Когда молодые король и королева более-менее пришли в себя после долгожданной встречи, все отправились во дворец. Вокруг, казалось, ликовало все: сияющий яркими, звонкими красками город, свежая, чистая летняя природа и, конечно, люди. Новость облетела планету мгновенно; атонцы со слезами на глазах обнимали друг друга…

После обеда Рилонда и Гела поехали в больницу. Веланда, уже видевший репортаж о возвращении короля по телевизору, встретил их с радостным волнением. Он выздоравливал: не в реанимационной, а в обычной палате сидел на кровати, опираясь на подушку, и выглядел вполне бодро. Король крепко пожал ученому руку.

– Ты даже не представляешь, как я тебе признателен, – после вопросов о самочувствии поблагодарил он. – Ты спас самое драгоценное, что у меня есть… И знаешь, давай-ка, возвращайся в столицу. Хватит прятаться где-то в южном полушарии.

– То есть, – недоверчиво уточнил Веланда, – я снова смогу работать с Гелой?

– Не совсем, – улыбнулась Гела. – В ближайшие три года я работать не буду. Я собираюсь заниматься сыном сама.

– Понятно, – кивнул ученый. – Спасибо за приглашение. Я вернусь.

– Вот и прекрасно, – подытожил Рилонда.

Вечером состоялся праздничный прием-ужин. Дворец и сад буквально расцвели – но не от каких-либо спецэффектов, а от искренних, счастливых улыбок гостей. Все наперебой выражали Рилонде и его друзьям свое восхищение. Журналисты не отходили от Алана, выпытывая у него малейшие подробности приключений…

Праздновал и город; люди, выйдя на улицы, поздравляли друг друга. С прибытием молодого короля растерянная скорбь народа разом сменилась оживлением и весельем. И Алан вновь наблюдал гармонию, которую до сих пор видел только на Атоне: за любовь и уважение к себе атонский народ платил королю тем же – любовью и уважением…

Однако полностью насладиться всей этой счастливой суетой ему мешало неприятное, необъяснимое чувство: словно жесткий, шершавый, тягостный комок ворочался где-то на сердце. И под утро, когда дворец почти опустел, он вышел на балкон и подставил лицо свежему ветру…

Через несколько минут подошла Энита: он привлек ее к себе, она склонила голову на его плечо и улыбнулась.

– Мой герой… О чем задумался?

Он тяжело вздохнул.

– Ты не поверишь… Беспокоюсь о Хадкоре.

ГЛАВА 10. НЕБО

Хадкор лежал на нижней полке-кровати в каюте вергийского звездолета, приземлившегося в космопорту Рема. Сюда вчера вечером, после сражения в номийском Правительственном дворце, доставили его под конвоем.

Дверной замок щелкнул; он напрягся, но это всего лишь охранник принес еду. Седоватый, в возрасте его отца, военный поставил на стол тарелку с ужином, и, указав на нетронутый обед, сокрушенно проворчал:

– Ничего не съел.

Хадкор усмехнулся.

– Что-то нет аппетита, – саркастически сообщил он и поинтересовался: – А Вы не знаете, почему со мной не заканчивают? Почему протянули целые сутки?

Охранник взглянул на него с некоторым сочувствием.

– Говорят, что господа Ю-Тар, А-Тох, а с ними атонский и эйринский послы на Декстре сегодня весь день уговаривали господина Барруха помиловать Вас. Но безуспешно… Так что – завтра…

– Понятно, – сказал Хадкор и отвернулся к стене.

Охранник тихо вышел, заперев дверь. Хадкор прикрыл глаза.

Так значит, его пытались спасти. Люди, которым он небезразличен, прилагали все силы для его освобождения. Как же это трогательно, какую теплую благодарность ощущает он при мысли об этом. Жаль, что высказать ее он уже никогда не сможет…

Потому что он, Хадкор, точно знает, что все уговоры бесполезны. Как-никак именно под руководством господина Барруха он жил на планете Верга три последних года. И отлично осведомлен об истинном характере тирана, умело скрывающегося под личиной демократического Президента. Жестоком и абсолютно беспощадном. О том, что для господина Барруха убить человека – все равно, что раздавить насекомое. О том, что он не прощает никого и никогда…

Что ж, видимо, такова судьба. Ну а что? Вполне закономерный и подходящий финал для его бестолковой, нескладной жизни. Так сказать, логичный итог…

Сначала детство, в котором он не был нужен никому, кроме матери. Потом – потерянная юность, беспорядочные, нелепые метания, тщетные поиски хоть какой-то опоры. Затем события на «Урагане», при воспоминании о которых его до сих пор насквозь прожигает стыд. Только четыре года назад, он, казалось бы, наконец, нашел себя. Но даже этот положительный момент был омрачен нищетой и унизительной борьбой за выживание… И всегда – одиночество. Бесконечное…

А ведь есть во Вселенной люди, которые его восхищают. Все на свете он отдал бы за то, чтобы стать их другом. Потому и ринулся защищать их от своих соотечественников, намеревавшихся учинить безжалостную расправу. И ни на секунду не жалеет теперь о своем поступке. Даже если бы знал заранее про расстрел, сделал бы все точно так же. Не сомневаясь. Не задумываясь…

И даже сейчас, посреди страха и отчаяния, овладевающего им, от мысли, что все они живы и в безопасности, радостное умиротворение мягким светом вспыхивает в сердце. И он счастлив – наконец-то смог сделать для них что-то хорошее. Хотя бы чуть-чуть отплатить за их безмерную доброту и благородство…

Алан спас ему жизнь. Не побоялся рискнуть своей, ведь военные в Мару запросто могли его расстрелять. Конечно, поначалу он был не слишком любезен, но его можно понять, если вспомнить, как он, Хадкор, ухаживал за Энитой на «Урагане»… Зато потом, в переговорном зале, явно беспокоился за него. Алан. Ясная, цельная натура; надежность и фантастическая смелость, благодаря которой множество людей уже не раз оставались в живых в ситуациях, казавшихся безысходными. Такой друг – подарок судьбы. Рилонда с полным пониманием оценил его, Хадкора, целеустремленность и силу духа, позволившие преодолеть жизненные трудности. Хотя, казалось бы, уж королю-то эти проблемы совсем не должны быть близки… Рилонда. Глобальное, всеобъемлющее мышление, тонкий аристократизм, доброжелательность и простота – все это вместе складывается в неповторимое, завораживающее обаяние личности настоящего прогрессивного лидера… Такой друг – величайшая честь. Дайо простил ему то, что сам себе он никогда не сможет простить – тот роковой выстрел на «Урагане». Первым подал руку… Хотя пережил из-за него столько мучений. Дайо. Отзывчивость и внимательность, готовность прийти на помощь, способность выслушать собеседника и проникнуться его заботами и тревогами – именно это вспоминалось ему, Хадкору, в последние годы тоскливыми одинокими вечерами. Такой друг – отрада души…

А у него, Хадкора, никогда не было ни настоящей дружбы, ни взаимной любви. И в жизни девушки, в общении с которой он когда-то почувствовал вероятность того самого упоительного сердечного созвучия, о котором мечтают и которое ищут все люди Вселенной – ему нет места…

Но ведь она очевидно счастлива с Аланом. И это хорошо. Пусть будет счастлива…

А он настолько привык к тому, что его никто не любит, что впал в недоуменную, изумленную растерянность, когда заметил искренний интерес к себе. О-Кина… Чудесная девушка. Добрая, нежная… Красивая. Совсем, совсем не хотелось делать ей больно… Ну ничего. Она его забудет. И обязательно встретит достойного мужчину. Который подарит ей любовь, ласку и заботу…

А его, Хадкора, уже не будет. Не будет… Мир будет, а его в нем – нет.

Планеты будут также вращаться вокруг своих звезд. Каждое лето будет вновь расцвечивать их жизнерадостной зеленью, каждая зима – укутывать уютной белизной. И по ним так же будут ходить и ездить люди, со своими делами и заботами. Все останется таким же, как сейчас. Только без него…

Он встал и подошел к окну. Вдали, за космопортом, сиял вечерними огнями город Рем. Он совсем не походил на старый Рем на бывшем Номе, с его унылыми монотонными кварталами – спешное переселение большого количества людей откликнулось в новой столице торопливой, несколько сумбурной застройкой, как в жилых, так и в центральных районах. Он не то что бы полюбил – но привык к этому городу, к его забавной, своеобразной эклектике стилей и форм. Этот город подарил ему возможность заниматься любимым делом…

Космический гостиничный комплекс. Его проект, который он задумывал, обдумывал, представлял, которым он жил целых полгода. Нет большего счастья для творческого человека, чем реальное воплощение его фантазии. Для сценариста это означает снятый фильм, для драматурга – поставленную пьесу, для писателя – изданную книгу, для композитора – исполненное со сцены произведение. Ну, а для архитектора – конечно же, построенное здание. И он был так счастлив наблюдать, как растет, как разворачивается в высь и в ширь его комплекс… Достроят ли его до конца? Этого архитектор уже никогда не узнает. Но если все же достроят, комплекс будет хоть какой-то памятью о нем…

А ведь до сих пор он никогда не задумывался о смерти. Разве что в детстве, как все, не всерьез, а потом забыл. Она всегда казалась такой далекой, что не вызывала ни ужаса, ни смятения. А сейчас ему кажется, что она держит его за руку. И руки холодеют…

Страшно. Горько. Обидно. От несправедливости, от бесправия, от собственного бессилия. И отчаянно хочется жить. Жить! И уже не важно, как. Только бы дышать, видеть этот мир… Чувствовать…

Он долго еще стоял у окна, затем вернулся на кровать, где его в конце концов все-таки сморил сон.

На следующий день за ним пришли ближе к вечеру. Посадили в автомобиль и повезли в сторону столицы.

Путь показался ему долгим. Они обогнули город, достигли парка, окружавшего Правительственный дворец, и, покружив над ним, снизились и приземлились в самом отдаленном уголке, на небольшой поляне. Сидевший рядом командир, сорокалетний офицер с циничным прищуром голубых глаз и аккуратно уложенной прической, бесцеремонно подтолкнул его:

– Выходи.

Он вышел, и тут же в бок ему уперся лазерный пистолет. Один из солдат расстрельной команды распорядился:

– Сюда становись.

Он встал туда, куда указали; остальные, пять человек, выстроились напротив. Вокруг поляны покачивали своими пышными кронами деревья, где-то невдалеке журчала вода – судя по негромкому звуку, небольшая речка, среди травы яркими вкраплениями пламенели цветы – и их красота казалась сейчас нелепой, какой-то неуместной. Офицер принялся зачитывать приговор: «За предательство интересов Верги и вергийского народа…»

Хадкор не слушал его; он смотрел в небо. Оно было безоблачным, просветленным, прозрачным и словно каким-то живым. В последние минуты существования почему-то хотелось вглядеться, окунуться в эту бездонную ясность. Но что это? В вышине вдруг показалось несколько темных точек. Стремительно растущих…

И, очевидно, по причине эмоционального ступора, в котором он пребывал после мучительного двухдневного ожидания смерти, будучи не в силах даже пошевелиться, замерев в оцепенении, он наблюдал, как на поляну молниеносно упали несколько автомобилей, из которых высыпали вооруженные номийцы, человек десять. Как быстро и ловко они обезоружили вергийцев и, без труда преодолев их сопротивление, затолкали в машины. Офицер успел только крикнуть потрясенно:

– Вы кто?

– Мы – «Сила Декстры», – ответил звонкий девичий голос, и тут только Хадкор разглядел, что среди спасителей, одетых в одинаковые темно-зеленые комбинезоны, есть девушка. Очень знакомая девушка…

О-Кина приблизилась к нему, каким-то небольшим инструментом расстегнула наручники, помогла стряхнуть их на землю, улыбнулась и просто сказала:

– Ну, пойдем?

Он оторопело кивнул и последовал за ней в один из автомобилей.

За рулем сидел Я-Ман; О-Кина разместилась рядом с ним на переднем сиденье, а Хадкора усадили на заднее, где его соседями оказались И-Зур и Е-Нош, которые тут же принялись обнимать его и хлопать по плечам.

– Ну ты герой! – восхищенно наперебой восклицали они. – Говорят, ты спас Рилонду, Алана, и всех, кто был на переговорах! Браво! Уважаем!

Автомобиль поднялся в воздух и направился к Рему.

– Выпей вот это, – О-Кина протянула ему кружку с напитком светло-зеленого цвета. – Успокаивающее. Приводит в порядок нервную систему после сильного стресса. Тебе сейчас надо.

Вкус и запах напитка были приятными; он выпил и почувствовал, что и в самом деле понемногу оживает: легкие, до сих пор как будто напрягшиеся в спазме, начинали мягко расправляться; расслаблялись мышцы, светлел скованный ужасом разум. Лекарство бережно, деликатно восстанавливало организм от жестокой нервной встряски. И вскоре, обретя способность говорить, он хрипло выдохнул:

– А вы как здесь? Как узнали обо мне?

И-Зур довольно приосанился.

– Расскажу все по-порядку. Вечером следующего после вашего побега дня мы успешно реализовали свой замысел: напали на вергийцев, воспользовавшись их же оружием, заперли их в штабе, захватили военную технику и телестудию. Потом всю ночь и все утро вещали информацию о нашем движении. А к обеду уже стало известно, что Ю-Тар собирает представителей Сопротивления со всех материков, и нас тоже, на переговоры в столицу. Мы прилетели в Рем. На переговорах очень скоро достигли согласия в том, что Декстру нужно срочно очищать от чужаков. Составили план из двух этапов: сначала прогоняем вергийцев восвояси, а уже потом приступаем к подробному, детальному обсуждению реформ, Конституции и обустройства государства. Лидеры повстанцев пообещали прекратить вооруженные операции; Ю-Тар, в свою очередь, гарантировал, что направит армию исключительно на борьбу с внешними захватчиками. А движение «Сила Декстры», то есть нас, он поблагодарил особо, за верные и конструктивные идеи. А после общей беседы отозвал меня в сторону и попросил выполнить важное поручение. И рассказал о тебе… О твоем поступке. И о том, что Рилонда перед отлетом взял с них, Ю-Тара и А-Тоха, слово, что они не допустят твоей гибели – любой ценой. А также успел по телефону дать указания атонскому послу, а Дайо – эйринскому. И о том, что убедить Барруха помиловать тебя не удалось, даже вчетвером, поэтому способ остался только один…

– И мы, конечно, сразу взялись за дело, – подхватил Е-Нош. – Установили слежку сначала за звездолетом, потом – за твоим «кортежем»… Дальше ты видел.

– Спасибо, ребята, – растроганно поблагодарил он.

– Спасибо больше всех О-Кине скажи, – улыбнулся Е-Нош. – Это она и придумала все, и организовала, и с ночи глаз не сомкнула, чтобы не упустить момент, когда тебя повезут.

– Вовсе не обязательно было об этом упоминать, – сердито одернула его девушка.

– А что такого? – удивился Е-Нош.

– Ничего, – она отвернулась.

Хадкор осторожно коснулся ее плеча.

– Спасибо тебе.

Она обернулась, встретилась с ним глазами и покраснела.

– Не за что.

И вновь внимательно вгляделась вперед.

Через полчаса они приземлились на окраине столицы, возле двухэтажного дома.

– Здесь живет мой дядя, – пояснил И-Зур, – мы остановились у него. Он тоже сторонник нашего движения. И вообще, у нас уже очень много последователей.

Хозяин и его жена, добродушные пожилые номийцы, встретили их тепло и радушно, и сразу усадили ужинать за большой, уставленный огромным количеством блюд стол; историю освобождения Хадкора выслушали участливо, искренне поздравили его. На протяжении ужина подходили еще гости – и участники движения из Мару и Рема, и просто соседи, находившиеся в приподнятом настроении от последних новостей об окончании гражданской войны, кардинального пересмотра политики главной партии, изгнании чужеземцев и будущих реформах. Все это многочисленное пестрое общество торжествующе гудело, бурно обменивалось мнениями, шумно радовалось; и глядя на них, Хадкор окончательно осознавал, что он – живет. Что теперь еще долго-долго будет видеть мир, наслаждаться им и успеет еще очень многое сделать, создать и построить. И от этих мыслей счастье поднималось и захлестывало изнутри ликующей волной…

Празднование все длилось, расходиться, похоже, никто не собирался, но когда на темном небе за окном россыпью чистых оранжевых капель зажглись звезды, он заметил, что О-Кины за столом уже нет. Он незаметно вышел, поднялся на второй этаж и заглянул в приоткрытую дверь одной из небольших комнат.

О-Кина стояла у окна спиной к двери и задумчиво смотрела вдаль. Он закрыл дверь, подошел к ней и легко, нежно обнял хрупкие плечи; она не отстранилась и не сбросила его руки, дыхание ее чуть сбилось, стало неровным; а он почувствовал, что на ней надета только длинная тонкая рубашка, и больше – ничего; и горячее волнение острым током пронзило его.

– Почему ты одна? – прошептал он. – Там еще все в самом разгаре…

– Это моя спальня здесь, – так же тихо ответила она. – Я просто ушла к себе. Устала… Хотела отдохнуть. Но не спится. В голове все смешалось от стольких событий… Все думаю, думаю…

– О чем?

– О нашей новой жизни… Которая будет у номийцев… Если действительно появятся возможности, хочу пойти учиться… Мне очень нравятся химия, фармакология. Хотела бы заниматься этим…

– Конечно, ты обязательно будешь учиться.

– По-моему, заниматься любимым делом – самое прекрасное, что может быть в жизни…

– Самое прекрасное, – усмехнулся он, – жить… Я это очень хорошо понял за последние два дня. Спасибо тебе, за то, что я могу жить еще.

Она развернулась к нему лицом и взглянула прямо в глаза, не смущаясь, не краснея, а наоборот, словно проникая взглядом в самую глубь, растворяясь до беспамятства.

– Я просто отобрала тебя у смерти. Слишком многого она захотела – забрать тебя… Ни за что не отдам. А наша новая жизнь начнется не сразу. Сначала все-таки придется повоевать.

– Но только не тебе, – возразил он. – Пусть воюют мужчины. Я скажу ребятам, что ты воевать больше не будешь. Потому что будешь со мной.

И тотчас же после этой фразы в золотистых глазах ее взметнулось разноцветным, радужным вихрем лучистое, восторженное счастье.

Он наклонился к ней и поцеловал – долгим, жарким, дурманящим поцелуем.

Длинная тонкая рубашка соскользнула на пол.

ГЛАВА 11. СВАДЬБА ЭПИЛОГ

Алан и Энита сидели на берегу озера, обнявшись. Они молчали: слова вовсе не были нужны, потому что и без них каждый понимал, что чувствует другой – счастливое, безмятежное умиротворение. Благодать в душе словно сливалась с благодатью природы: сиянием безупречно голубой водной глади, мелодичным шелестом листьев на деревьях светлой сквозистой рощи, нежной, эфемерной музыкой, которую выводили среди ветвей птицы. Неподалеку, фыркая и шлепая тяжелыми лапами, безуспешно пытался поймать каких-то ярких насекомых Ник.

Еще в начале лета они выбрали для своей свадьбы эту базу отдыха. Неподалеку от Уймари, но в тихом, живом уголке с воздухом, словно напоенным ароматом цветочного моря, устилавшего поляны. Гостевой дом был будто специально спроектирован для торжества – первый этаж его представлял собой огромную, вместительную застекленную веранду, на которой удобно разместились праздничные столики на шесть персон каждый. Окружали дом лужайки и площадки – организаторы использовали их для представлений и танцев. По периметру пространство украсила сама природа: изящными рощами и приветливым, живописным озером.

Продумав все заранее, базу они сняли на два дня – предположив, что в сам день праздника из-за множества мероприятий и постоянной суеты вряд ли удастся спокойно, размеренно пообщаться с друзьями. И оказались правы: свадьба, состоявшаяся вчера, не оставила им буквально ни одной свободной минуты. События проносились одно за другим непрерывной круговертью: собственно свадебная церемония, поздравления, катание по озеру на небольших яхтах, ужин, концерт любимой музыкальной группы, танцы, фейерверк и прочие развлечения для гостей, среди которых были и родители, и друзья-однокурсники, и коллеги-ученые, и многие другие. В целом праздником, проведенным с безупречным вкусом – элегантно и без излишней помпезности – остались довольны все.

Вечером большинство гостей уехали в Уймари, но самые близкие остались ночевать в гостинице, чтобы провести вместе еще один день. И вот сегодня, когда все отдохнули, их ждал ужин в тесном кругу дорогих сердцу друзей. На веранде уже накрывали стол на восемь человек.

Наконец Алан нарушил тишину.

– А ты вспоминаешь, как мы познакомились на «Галилее»? – ностальгически спросил он.

– Да, – улыбнулась она. – Ты так забавно смущался.

Он тоже улыбнулся.

– Не верил, что смогу понравиться тебе… Зато теперь мы уж точно всегда будем вместе.

– Да, – она мечтательно вздохнула. – И это прекрасно.

– Я очень счастлив с тобой, – сказал он, заглянув в ее невероятные глаза, от которых у него всегда кружило голову. Сейчас они светились безграничной любовью…

– Я тоже, – ответила она. – Ты – лучший…

Вдруг у Эниты зазвонил телефон.

– Энита, извини, что беспокою, – с экрана говорил Дайо. – Нужна твоя помощь. У нас тут катастрофа вселенского масштаба. Айзук сломала каблук. А остальные туфли к этому платью не подходят… И на сайтах, которые я нашел, сплошная ерунда. Такое носить невозможно! Выручи, пожалуйста, подскажи нормальный магазин, – в конце речи Дайо не сдержал смех.

– Конечно, невозможно! – раздалось из глубины комнаты восклицание Айзук. – Сам-то посмотри, что это за модели?! В чем я, по-твоему, пойду на ужин – босиком, что ли?

Энита тоже рассмеялась.

– Сейчас приду.

Она отключила телефон и поднялась.

– Схожу помогу им. Айзук в своем репертуаре.

– Хорошо, – кивнул Алан. – Я тогда подойду на веранду, буду ждать тебя там.

Энита направилась к гостевому дому.

Первым, что она увидела в номере брата, были широко распахнутые от возмущения глаза Айзук.

– Энита, ты только посмотри! – она вскочила, указывая на экран. – Это же ужас! Что за фасоны? А цвета?

Энита вгляделась в картинки.

– У этой фирмы действительно своеобразный стиль, – улыбнулась она. – Как говорится, на любителя. А как тебе здесь, нравится?

Она быстро набрала название; изображения обуви сменились другими.

– Вот это гораздо лучше, – лицо Айзук посветлело. – Номер двадцать, пожалуй, подойдут.

– Слава звездам, – облегченно выдохнул Дайо и провел оплату.

– Введи сюда адрес, и туфли доставят из Уймари курьером в течение получаса, – проинструктировала Энита.

– Спасибо, – тон голоса Айзук намного смягчился.

– Не за что, – снова улыбнулась Энита. – А вообще, я вижу, Дайо с тобой живется не скучно.

– О да! – ехидно усмехнулся тот. – Моя любимая жена всегда найдет, чем меня развлечь.

– Зато мозг постоянно в тонусе, – проворчала Айзук будто бы назидательно, но с явным примирительным оттенком.

– И я бесконечно благодарен тебе за это, – театрально расшаркался Дайо.

Энита покачала головой и вышла, осторожно закрыв дверь. Она уже давно привыкла к подобным словесным перепалкам в этой паре и знала, что они совершенно безобидны, поскольку в действительности Дайо и Айзук обожают друг друга, а такое общение, по-видимому, вносит в их отношения некоторую остроту ощущений.

Из соседнего номера вышел Хадкор.

– Добрый день, – поприветствовал он.

– Добрый день, – отозвалась она. – Хадкор, я хотела сказать тебе кое-что.

– Да?

– Знаешь, твоя девушка… О-Кина. Она очень хорошая. Она мне очень понравилась.

Вергиец взглянул на нее чуть растерянно и ошеломленно – будто она застала его врасплох. Пару секунд он молчал, затем, решившись, заговорил – медленно, вполголоса.

– Она спасла мне жизнь. Но не только. Было еще одно… Когда мы с Аланом улетали из Мару, она стояла на крыльце и смотрела вслед… И я… Я тогда узнал в ней себя. Это был мой, мой собственный взгляд, таким и я смотрел на тебя четыре года назад, когда должен был улететь с Атона. И я так явственно, как свою собственную, ощутил, вспомнил ее боль… Так знакомо…

– И ты не хочешь, чтобы она еще когда-нибудь чувствовала такое.

– Ты все правильно понимаешь.

– Она любит тебя, Хадкор.

– Я знаю.

– Цени это. Не потеряй ее.

– Я постараюсь. Ну, а ты? Скажи мне, ты – счастлива?

Она улыбнулась.

– Абсолютно.

– Это хорошо, – он улыбнулся в ответ.

И Энита вдруг подумала, что она впервые видит, как Хадкор улыбается. Это выглядело немного странно: неумело, неловко, а потому – трогательно…

– В первый раз вижу твою улыбку, – поделилась своей мыслью она. – Тебе идет. Улыбайся почаще.

– Я буду тренироваться, – шутливо пообещал он.

Она кивнула – с нарочито серьезным видом.

– Вот-вот, прямо сейчас еще потренируйся, и спускайтесь с О-Киной вниз, на ужин. Мы вас ждем.

– Хорошо.

Она развернулась и проследовала по коридору дальше, к лестнице, ведущей на первый этаж. Она не оборачивалась, поэтому не видела взгляда, которым вергиец провожал ее. Надломленного, безнадежно-покорного, печального взгляда…

На веранде уже был Алан; вскоре появились Рилонда и Гела. Они еще раз сердечно поздравили новоиспеченных супругов и пожелали им счастья. Хадкор и О-Кина подошли спустя несколько минут. Последними прибыли Дайо и Айзук, весьма довольная своими новыми туфлями. Энита пригласила всех к столу.

– Ребята, – сказал Алан. – Мы с Энитой невероятно рады видеть здесь всех вас. Как мы и предполагали, в день свадьбы пообщаться почти не удалось, и именно поэтому мы устроили сегодняшний ужин, вот так, в тесном кругу. Мы не виделись около двух месяцев, поэтому, конечно, ждем от вас новостей. И, хотя о глобальных событиях уже известно из Интернета и телевидения, все же хотелось бы услышать, так сказать, из уст героев и участников событий… Потому что это гораздо интереснее. Сначала – само собой, о Декстре. О-Кина, поведай нам как можно более подробно, пожалуйста.

– С удовольствием, – девушка чуть зарделась от всеобщего внимания, но, преодолев смущение, принялась обстоятельно рассказывать. – У нас на Декстре действительно началась новая жизнь. Но не сразу – после того, как мы прогнали вергийцев. А сделать это оказалось не так уж сложно, когда армия и Сопротивление объединили усилия, направив их на борьбу с захватчиками, да и простые номийцы помогали как могли. И враги, по-видимому, всерьез испугались такого дружного мощного натиска, потому что даже в космосе не решились на существенные бои – так, несколько небольших стычек. Словом, довольно быстро нам удалось обрести независимость на собственной планете.

А дальше были переговоры, и – реальные реформы… Буквально неделю назад прошли парламентские выборы, в них участвовали четыре партии. В том числе и партия «Сила Декстры», да-да, наше движение вышло на новый, политический, уровень… А И-Зур, как руководитель, сейчас уже депутат парламента. И первый вопрос, который им предстоит рассмотреть – утверждение проекта новой Конституции…

И изменения, которые ожидают нас после ее принятия, предполагаются поистине эпохальными. Выборная должность Президента планеты. Разрешение частной собственности, политических партий и движений, профсоюзов. Пересмотр трудового законодательства. Свобода слова, отмена цензуры и контроля Главной партии над СМИ. И, наконец, снятие ограничений на партийную принадлежность для руководящих должностей, на право получения образования, на доступ к Интернету… Поистине народ Нома вступает в новую жизненную эру. Наконец-то. Мы так долго об этом мечтали…

– А О-Кина уже поступила на биохимический факультет, как и хотела, – добавил Хадкор.

– Да, – радостно подтвердила она. – В следующем месяце начинаю учиться. А еще – у нас с Хадкором скоро будет свой дом, в Реме. Он уже строится, по его проекту. Вы бы видели, какой он замечательный… Необыкновенный. Когда он будет готов, с обязательно пригласим вас всех на новоселье. Надеюсь, вы все приедете?

– Конечно, – ответил Алан. – Энита, мы ведь приедем?

– Непременно, – улыбнулась она.

– Мы тоже, – присоединился Дайо. – Да, Айзук?

Айзук, подперев щеку рукой, прищурилась, внимательно поглядела на Хадкора и высказалась откровенно и прямо, – в своей обычной манере.

– Знаешь что, Хадкор? Дайо, конечно, простил тебя, потому что он добрый. А вот я еще помню, как из-за тебя мне пришлось вытаскивать его с того света… Но я тебя тоже прощаю. И знаешь, почему? Ради О-Кины. Она – чудо. Ты ее не достоин.

– Да, наверное, ты права, – Хадкор вздохнул. – Но спасибо тебе за великодушие.

– Пожалуйста, – непринужденно пожала плечами она.

– Айзук, – мягко укорил Рилонда. – Напоминаю, что Хадкор спас нам всем жизнь. И теперь он – наш друг. Поэтому мы больше не вспоминаем прошлое. И очень надеюсь, что этого больше не будешь делать и ты. А что касается нас с Гелой, – он повернулся к О-Кине, – у нас к моменту вашего новоселья уже будет малыш, но, думаю, на пару дней выбраться мы все-таки сможем.

– Да, ненадолго – выберемся, – поддержала Гела.

– Спасибо, – поблагодарила О-Кина.

– Вам спасибо за приглашение, – улыбнулась Гела.

– Так значит, – спросил Рилонда Хадкора и О-Кину, – Вы решили жить на Декстре?

– По крайней мере, в ближайшие несколько лет – да, – кивнул Хадкор. – О-Кине нужно учиться, а я надолго буду обеспечен работой. Комплекс еще не достроен, но у меня уже сейчас есть предложения по нескольким следующим объектам. Придется даже выбирать. А вообще, до импичмента, объявленного господину Барруху, я думал, что путь на Вергу мне теперь заказан навсегда – я же государственный изменник, преступник… Но теперь, поскольку этой проблемы нет, возможно, когда-нибудь мы обдумаем вопрос о возвращении на Вергу.

– Кстати, насчет импичмента, – заметил Алан. – Рилонда, как тебе это удалось?

Атонский король улыбнулся.

– Довольно просто. Помнишь, я сказал, что твой рассказ о Фаттахе навел меня на мысль? Так вот, я тогда сразу подумал, что вергийским журналистам наверняка есть что рассказать народу о конкретных делах господина Президента. Значит, надо обеспечить им условия, в которых они не побоятся этого сделать. И я просто объявил, что представителям вергийской прессы, решившимся опубликовать в любых вселенских СМИ доказанные разоблачения деяний Барруха, на Атоне будет предоставлен вид на жительство с правом работы, а также – в отношении их и членов их семей, в любом количестве, будет осуществлен полный спектр мероприятий по программе «защита свидетеля», гарантированно позволяющей обезопасить их жизнь. И обрушившийся шквал обвинений оказался настолько гигантским, что даже я таких масштабов не предполагал… Убийства журналистов и лидеров оппозиции, да и просто несогласных и неугодных, финансовые махинации, воровство из бюджета, коррупционные преступления, незаконные применения военных сил… И все – подкреплено доказательствами, как документальными, так и свидетельскими показаниями. После публикаций даже вергийский парламент пришел к выводу, что такому человеку – место в тюрьме, а не в Президентском кресле; даже армия не осмелилась встать на защиту этого чудовища. Думаю, господин Баррух очень пожалел, что в свое время все же не решился перестать соблюдать видимость демократии, разогнать парламент и объявить себя безраздельно правящим тираном, каковым и являлся по факту… Но было уже поздно. Последние остатки законности, еще номинально, в виде когда-то принятых и никем не отмененных актов существовавшие на Верге, сработали против него. Единогласный импичмент, суд и довольно быстро объявленный приговор о лишении свободы – так и закончилось правление господина Барруха.

А Фаттах, вместе с женой, дочерью и родителями, живет сейчас на Атоне, больше ничего не боится и гордится своим вкладом в освобождение родной планеты от Президента, творившего беспредел и беззаконие. А после внеочередных выборов собирается вернуться домой. Кстати, ситуация с будущим выборами на Верге наконец-то внушает определенный оптимизм. С сенатором, который лидирует сейчас среди кандидатов по предварительным опросам избирателей, я знаком лично. Это вполне адекватный и порядочный человек.

– Ты гений, – восхитился Алан. – Как всегда, просто, изящно, эффектно. Необходимый результат достигнут с помощью одной только гениальной тонкой идеи, без ультиматумов, санкций, разрывов дипломатических отношений, заговоров и военных действий… Гений. Но, насколько я понимаю, самой большой ошибкой господина Барруха за все его правление стала организация покушения на жизнь Гелы.

– Да, получается, что так, – усмехнулся Рилонда. – Покушение на себя я еще мог оставить без внимания, но обижать свою жену никому не позволю. Этой выходкой он вывел меня из терпения окончательно.

– За те пять лет, что мы с тобой знакомы, – вступил в разговор Дайо, – Правители периодически пытались вывести тебя из терпения. А-Тох, Данхар, теперь вот Баррух… Мне интересно, когда же, наконец, политики Вселенной поймут, что подобные попытки заканчиваются плохо только для них самих?

– Но если они все вдруг это поймут, – возразила Айзук. – И перестанут затевать козни, жить нам станет скучно, вы не находите?

– Не думаю, – улыбнулся Рилонда. – Жизнь сама по себе преподносит достаточно событий. Вот, например, Веланда сейчас решил заняться усовершенствованием собственной теории о неслучайном расположении во Вселенной планет, пригодных для жизни, но уже на более высоком уровне, на который ее позволяет вывести освоенная человечеством сверхсветовая скорость. Так сказать, расширить зону расчета… А это значит, что скоро нас ждут новые экспедиции с увлекательными открытиями.

– А меня, – сообщил Алан, – направили на работу в Эйринский Космический флот, но не в отдел пассажирских перевозок, а в отдел научно-исследовательских экспедиций. Предупредили, что в каждом рейсе, как правило, возникает множество непредвиденных обстоятельств и чрезвычайных ситуаций… И у Эниты в процессе работы до сих пор не было недостатка в приключениях… Поэтому нам скука тоже не грозит.

– Не говоря уже о том, – заметила Гела, – что у нас скоро будет ребенок, а ребенок и скука – вещи несовместимые.

– И, кроме того, – вспомнил Алан, – вашему сыну уже предсказаны необычные способности и необычная судьба.

– Ты имеешь в виду легенду об Альфуре? – уточнила Гела. – Да, Рилонда рассказал мне о его родителях, со слов господина У-Руша. И, судя по мистическим явлениям, которые происходили с нами, действительно, есть вероятность, что легенда, так сказать, повторится. Но знаешь, откровенно говоря, мне все равно, какие способности предначертаны нашему ребенку. Я хочу для него только одного – просто, чтобы он был счастлив, вот и все.

– Уверен, что так и будет, – улыбнулся Алан.

Внезапно снаружи зашуршал чистый, кроткий дождь; Ник, дремавший на ближайшей лужайке, проснулся, трусцой добежал до веранды, и, подойдя к Эните, положил голову ей на колени. Она погладила короткую жестковатую шерсть на мощном загривке; зверь зажмурился от удовольствия.

– Подумать только, – чуть отрешенно проговорил Рилонда. – Когда-то я чувствовал себя бесконечно одиноким. А сейчас у меня есть все, о чем только может мечтать человек.

– Ты?! Чувствовал себя одиноким?! – изумился Хадкор.

– Ну да. Пять лет назад, – подтвердил Рилонда.

– Ничего себе… А я – еще совсем недавно. И, честно признаться, больше всего на свете мечтал стать вашим другом. И вот…

– Мечты сбываются, – усмехнулась Айзук.

– Моя тоже сбылась, – сказал Алан, взглянув на Эниту. – Теперь будем придумывать новые.

– Это для нас не проблема, – засмеялась Энита.

Дождь понемногу усиливался; на потолке веранды зажегся смягченный, переливчатый свет. Вечер подступал застенчиво, деликатно, набрасывая смутную тень на мир исподволь, шаг за шагом. Сдаваясь сумраку, постепенно тонули в нем отчетливые, холодно очерченные силуэты деревьев; заполнялось мглой, исчезало расстояние между землей и небом. Вот уже клубящаяся, искристо-глянцевая тьма полностью обняла гостевой дом, и от этого на веранде стало еще уютнее – будто вся Вселенная сжалась до одного крошечного светлого островка, на котором еще обитали люди. И Алан вдруг подумал, что в его сердце, в самом центре, тоже есть точно такой же светлый островок, на котором живут именно эти люди. И так будет всегда…

– Спасибо вам, Алан, Энита, – тихо произнесла О-Кина. – За такой замечательный праздник. И… За все…

– Нет, это вам всем, ребята, спасибо, – растроганно вздохнул Алан. – За то, что вы у нас есть…

И за вашу любовь, добавил он уже мысленно. И за вашу надежность. И за то, что делаете мою жизнь прекрасной…

И за то, что так будет всегда.

Январь – июнь 2016

Оглавление

ЧАСТЬ 1. ТАЙНА КОРОЛЯ

  ГЛАВА 1. ДЕКСТРИНИЙ

  ГЛАВА 2. ПОКУШЕНИЕ

  ГЛАВА 3. УБЕЖИЩЕ

  ГЛАВА 4. ИЗВЕСТИЕ

ЧАСТЬ 2. НОВАЯ ЖИЗНЬ

  ГЛАВА 1. ПОПУТЧИК

  ГЛАВА 2. МАРУ

  ГЛАВА 3. СОПРОТИВЛЕНИЕ

  ГЛАВА 4. О-КИНА

  ГЛАВА 5. ПОБЕГ

  ГЛАВА 6. ЖУК

  ГЛАВА 7. ЗВОНОК

  ГЛАВА 8. ПЕРЕГОВОРЫ

  ГЛАВА 9. ПРОРЫВ

  ГЛАВА 10. НЕБО

  ГЛАВА 11. СВАДЬБА ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg