«Скипетр Дракона»

Эд Гринвуд «Скипетр Дракона»

Посвящается Шайене

Да будет путь твой светел, А в сердце живет счастье. С друзьями иди по свету, Над вами горе не властно. Смертельный враг Змеи — Это Дракон. Нет ползучего гада страшнее, Чем в черных одеждах маг. Сердце темнее покрова ночи, Руки его в крови. Страшны его заклятия, Ползут они, как змеи, И проникают всюду — Сквозь летящие года, В гибнущие города, Средь спящих королей, Падающих башен и тающих людей, Вечно бдит, в тенях скользит, Витает в мрачном, жутком сне Тот, кто сорвет волшебство оков, — Змеи, Что Восстанет Вновь. В уши шепчет владыкам, В души ползет по ночам. Имя ее у всех на устах, Кто алчет власти и сеет страх, Те склоняются у ее трона, В ее клыках трещат короны. Пока шепот о ней идет, Змея своего часа ждет. Не восставай против нее — напрасно, Не точи меча — опасно. Не броди по горам, одетым снегом, Не ходи по руинам забытым и гулким пещерам, Не охоться на Змею богатства ради — это закон, Ибо враг у Змеи один — это Дракон. «Дорога славы», творение барда Хаелита Ранширского, написанное в дни короля Гаура (много лет тому назад).

Из «Хроник Аглирты» Предыстория

Ныне, когда чародеев не счесть, когда весь Дарсар ищет Дваериндим, когда королевства расцветают и разоряются чуть ли не каждый год, в Аглирте появилась четверка героев. Им суждено было вернуть правителя Землям Без Короля. Правда, многие считали, что, несмотря на предсказания, это так и не принесло мира и покоя в Асмаранд.

Банда Четырех возникла в тяжелый час, когда барон Черные Земли пытался положить конец долгой вражде с мятежным Домом Серебряное Древо и развязал войну с Иеремборскими островами, стремясь завладеть тамошними богатствами. Но потерпел поражение и отступил, потеряв при этом много солдат и латников. Говорят, сам Черные Земли едва не погиб в битве.

После чего жестокий Фаерод Серебряное Древо со своей Темной тройкой — служащими ему магами — захватил баронство Черные Земли и развязал войну с соседями. Его сила возросла настолько, что он едва не стал королем Аглирты, в то время как истинный правитель королевства многие годы спал волшебным сном.

Затем двое отчаянных воителей Аглирты — могучий латник Хоукрил Анхару, доверенный клинок барона Черные Земли, отвергнувший все титулы и звания, и его ближайший друг, хитроумный и ловкий квартирмейстер Краер Делнбон — вернулись как изгнанники в королевство и попытались украсть драгоценности Владычицы Самоцветов, дочери Фаерода Серебряное Древо, прямо из ее личных покоев. Они не подозревали, что девушка занималась магией, обучаясь у самой Темной тройки. Правда, те же самые маги держали девушку в своей власти, намереваясь сделать ее духом, обитающим в камнях и дереве, превратить в «живой замок». Поэтому Эмбра Серебряное Древо не стала брать в плен двоих воров, а заключила с ними договор, чтобы они помогли ей бежать.

Погоня, посланная бароном Фаеродом, шла по пятам. Трое беглецов скрылись в Доме Безмолвия, проклятом и давно покинутом особняке семейства Серебряное Древо, где и встретились с престарелым целителем Сараспером Коделмером, который умел принимать облик длиннозуба, отвратительного волка-паука. Сараспер был старым другом Краера и скрывался в ту пору от барона Серебряное Древо, который призывал всех целителей под свои знамена.

Так появилась Банда Четырех, которая начала свой путь с воровства, а потом вошла в легенды, победив коварного барона Фаерода Серебряное Древо и его Темную тройку и вернув на трон Аглирты Спящего Короля.

Король Келграэль Сноусар наградил их титулами Высочайших Князей Аглирты, а вернувшегося барона Черные Земли назначил своим регентом, после чего снова погрузился в волшебный сон, называемый Дремой. Это был единственный способ избежать пробуждения древнего врага Сноусара — Змеи в Тенях, которая стремилась стать властительницей всего мира.

Народ Аглирты, страдающий от жестокостей и произвола баронов и чародеев, которые разыскивали могущественные Камни Дваеры, более всего на свете мечтал обрести настоящего правителя. И многие начали поклоняться Змее, подчиняясь ее жрецам. Но на самом деле это были никакие не жрецы, а колдуны, сила которых возрастала по мере того, как они теряли человеческий облик и превращались в змей. Жрецы плели интриги, мечтая захватить корону Аглирты. Они заключили союз с многими баронами, которые стремились к той же цели — кто от жадности, а кто с благими целями, мечтая о мире и благоденствии родного края.

Чужеземные маги тоже не спускали глаз с богатой Аглирты, помогая пожару войны разгореться еще сильнее. А где-то позади арены действий маячили таинственные Безликие. И Банде Четырех приходилось метаться по всей Долине, пытаясь совладать с ситуацией.

И никто из солдат, баронов и искателей приключений не подозревал, что судьба королевства уже предрешена.

Деяния их вызвали к жизни перемены, которые вскоре поставят на край бездны Аглирту, а вслед за ней и весь Дарсар.

Пролог

ПЛАМЯ СВЕТИЛЬНИКА отражалось от старательно начищенных щитов с гербом Делкамперов. Юноша в красивой шелковой рубашке обвел невидящим взглядом богатые гобелены на стенах и забормотал:

— Любимая моя, ты поутру… свечою на ветру… на ветру…

Он тяжело вздохнул, смахнул лист пергамента со стола и проткнул пером ни в чем не повинное яблоко.

— Ну какой я бард? Придумали тоже! — в сердцах воскликнул юноша и уставился на звезды, сиявшие в распахнутом окне.

Флаерос Делкампер откинулся на спинку стула и со стуком водрузил ноги на полированную крышку стола. По сравнению со стихосложением битва с драконами — сущие пустяки.

В окно влетел свежий ветерок, принесший знакомый запах моря. Флаерос вскочил и заскользил к окну, неуклюже повторяя движения одного из придворных танцев. Снаружи открывался вид на Рагаларский залив, море серебрилось под светом восходящей луны и привычной россыпи звезд.

Сколько раз он стоял у этого окна, глядя на открывающийся вид Дарсара. Морю было все равно, оно не обращало внимания ни на гордых и могущественных Делкамперов, ни на шумный и пышный город Рагалар. Когда-то, много лег назад, прапрапрадед Флаероса был столь же юн, он стоял на этом самом месте и смотрел на те же звезды. Замок Варандор, твердыня Делкамперов, пять веков высился над заливом, словно мрачная, неприступная скала. Центральная башня крепости выступала вперед, возносясь над бушующими волнами, как нос каменного корабля.

За спиной мелодично зазвонил колокольчик. Флаерос живо обернулся. «Что могло стрястись в такой час?»

Колокольчик зазвучал вновь, затем послышалось глухое покашливание старого слуги. Бард Делкамперов чуть улыбнулся и крикнул:

— Входите!

Приподняв бровь, юноша уточнил:

— Джантлин, это ты?

— Конечно, лорд Флаерос, — подтвердил глухой голос.

Бард повернулся к окну, чтобы скрыть от вошедшего улыбку. «Джантлин всегда кажется таким уставшим от жизни, что на него невозможно взглянуть без смеха». Справившись со своим лицом, Флаерос повернул голову и спросил, обращаясь скорее к ряду щитов, чем к слуге:

— Что привело тебя сюда так поздно? Кому-то потребовалась моя песня?

— Напротив, милорд. Бродячий менестрель согласился играть на арфе за еду и кров. Он сказал, что прибыл из Аглирты, и…

Флаерос резко обернулся и вихрем вылетел из комнаты.

— Джантлин, ты молодец! — бросил юноша на бегу. — Спасибо! Огромное спасибо!

Последняя фраза донеслась уже из коридора. Старый слуга засеменил следом, но увидел только прыгающую по стене тень господина, который успел преодолеть несколько пролетов лестницы. Джантлин грустно улыбнулся. Мальчик так похож на своего отца! Как птица порхает, как пламя пылает… Улыбка на губах Джантлина угасла, когда он вспомнил следующую строчку старой баллады — «оставляет лишь имя, юным погибает». Ох уж эти баллады! Всегда заведут тебя, куда ты и не собирался. Как и любовь, как сама жизнь. Ох-хо-хо… Джантлин пошарил за пазухой и достал фляжку с согревающим, которым привык разгонять грусть и уныние. И приложился к горлышку.

Прекрасная и причудливая музыка арфы оборвалась, когда Флаерос сбежал по ступеням и остановился на последней лестничной площадке, оглядывая главный зал.

В пламени светильников он увидел толпу родственников и замковых слуг. Дядюшки были наряжены в родовые цвета, алый с золотом. Многие покачивали в такт музыке опустевшими кубками. Но служанки не спешили наполнять бокалы господ. Когда мелодия утихла, все разом загалдели, засыпая вопросами мужчину с усталыми глазами, который сидел на стуле между пиршественным столом и большим окном, выходящим на море. Струны арфы в руках менестреля еще дрожали. Новостей из Аглирты ждали уже давно. Когда еще выдастся случай расспросить очевидца, а не сплетника, передающего смехотворные и сомнительные слухи? Арфист поднял глаза на Флаероса и чуть склонил голову, хотя из-за длинных усов и так нельзя было разобрать выражения его лица.

— Я прибыл в этот счастливый дом, — громко начал он, заставляя утихнуть всех вокруг, — поскольку принес весть, которая касается не свар баронов между собой и не последнего повышения налогов и податей. Регент Аглирты желает встретиться с Флаеросом Делкампером!

Собравшиеся завертели головами, недоуменно переговариваясь. «Флаерос?» — забормотали аристократы. Если бы юный бард услышал это удивление в голосах родственников, то был бы больно задет. Но он поспешил спуститься по ступеням, крикнув на бегу: «Это ко мне!».

Арфист, да благословят его Трое, помахал рукой, приветствуя собрата по музыкальному ремеслу.

— Лорд Флаерос, меня зовут Таерсевер Красный Плащ. Для меня, бродячего музыканта, большая честь встретиться с вами. Хочу сразу объясниться. Мне ничего больше не известно, кроме того, что я только что сказал. Регент надеется увидеться с вами на острове Плывущей Пены.

Заметив, что все взгляды обращены в его сторону, Флаерос выпрямился и заговорил, стараясь, чтобы голос звучал как можно более мелодично и степенно:

— Благодарю тебя, арфист. Услышать твою музыку — честь для меня и всех обитателей этого дома. Теперь же я, как и все, жажду услышать последние новости: что происходит в Аглирте?

Бард Таерсевер усмехнулся.

— Бароны, как обычно, сражаются за власть. Наемники, жадные до денег, снова при деле, а на дорогах множатся разбойники.

— И что с того? — проворчал дядя Флаероса, стоявший рядом с бардом. Он неодобрительно покачивал огромным, с голову человека, сверкающим кубком.

Менестрель пожал плечами.

— Когда вооруженные люди болтаются по всей стране, милорд, — сказал он, уставившись на изгиб своей арфы, — жди беды. Причем скорой. Такой беды, которую могут остановить только копейщики и лучники.

— Понятно, — протянул второй дядюшка, — чего тут не понять? Эту песенку мы уже слыхали. Значит, скоро война. Что еще нового?

— Говорят, на рынке в Ибрине видели говорящую корову, — весело бросил менестрель и умолк, пережидая смешки и недоверчивое ворчание. — И вот еще что. Слухи ползут по Аглирте, как змеи, что регент ищет… вот это!

И бард выхватил из-под плаща, висевшего на спинке стула, какую-то блестящую вещицу. Это был золотой скипетр, отлитый в форме драконьей головы с разинутой пастью. На шее зверя переливались драгоценные чешуйки.

Певец медленно повел рукой, давая всем возможность рассмотреть драгоценный скипетр. Янтарные глаза чудовища мерцали, словно оно и впрямь могло видеть.

Все разом выдохнули, кто-то отступил назад.

— Враг Змеи, — пробормотали из толпы, прежде чем это название пришло в голову Флаеросу.

Внезапно один из слуг, сгрудившихся в отдалении, бросился вперед. Это был красивый молодой парень, он оттолкнул дядюшку Делкампера и прыгнул к менестрелю, вытянув вперед руку с хищно растопыренными пальцами.

Крики и возгласы не остановили его. Слуга кинулся к столу, за которым сидел старый менестрель, заворачивая в плащ свою арфу.

Таерсевер поднял голову, заметил угрозу и неожиданно швырнул скипетр. Но не в слугу, а к ногам Флаероса, замершего у подножия лестницы.

Юноша нагнулся за драгоценной вещицей, не сводя взгляда со странного слуги. Тяжелый скипетр продолжал сиять, озаряя мягким светом его руку и бросая отсветы на ступеньки лестницы. Сверкнул кинжал.

Служанки завизжали.

Старый менестрель отшатнулся.

Дядюшка метнул кубок в обезумевшего слугу, но промахнулся. Остальные хором принялись звать стражу. Таерсевер споткнулся о ножку стула и пошатнулся. Слуга вцепился в жертву, взмахнул ножом, потом еще раз, и оба они — и змеепоклонник, и бард — вывалились из окна.

Внизу раздался оглушительный всплеск — и оцепенение наконец всех отпустило.

— Хватайте змеиное отродье! — крикнул дядюшка Халгор, перекрывая хриплым басом поднявшийся шум. — Я сам расправлюсь с ним!

— Трое с нами, — хмыкнул дядюшка Сарт, наблюдая, как Флаерос удивленно рассматривает скипетр. — Юный Флаерос, как всегда, притягивает опасности и беды.

— Это точно, — кивнул Халгор, выхватывая изящный, изукрашенный меч и глядя на вбегающих в зал стражников. — Наконец-то наш парень стал что-то значить для Аглирты.

— Вот именно, для Аглирты, — скривился Сарт. — Оттуда и идут все неприятности.

И пока Халгор отдавал распоряжения о сетях, лодках и фонарях, Сарт встал за плечом Флаероса, который, забыв обо всем, вертел в руках золотой скипетр. Внутри его что-то трепетало, какое-то волшебство, передавая рукам юноши тепло и легкую дрожь.

— Я сам отвезу это регенту, — пробормотал Флаерос. — И прямо сейчас.

И юный бард бросился вверх по лестнице в свои покои, чтобы приготовиться к путешествию.

Сарт поспешил вдогонку, перескакивая через две ступени. Меч сверкал в его руках. «Да, староват я для таких передряг. Впрочем, как и все мы», — проворчал Сарт себе под нос и срезал мечом венчики короноцвета, поднимавшиеся над цветочными горшками. Лепестки посыпались золотым дождем. Сарт побежал дальше, чувствуя, как ноги наливаются тяжестью. «Да, староват я…»

В лунном свете из темной воды возникли пальцы, потом выросла человеческая рука, по которой струилась вода. Рука ухватилась за мокрую верхушку торчащей из воды скалы, вслед за этим появилась голова без лица. Голова стала объемнее, на ней прорисовалось лицо, и создание уставилось на морскую гладь, где из воды вынырнуло еще одно существо, с длинным извивающимся хвостом. Из гибкого тела образовались руки, из вертикальной прорези на голове существо выплюнуло на скалу мокрый плащ и арфу.

Первое существо, меняющее форму, выплюнуло кинжал и криво усмехнулось.

— Ты хорошо играешь на арфе.

— Я старалась, Индл. Я старалась.

Коглаур, которая путешествовала под именем Облармы, приняла облик прекрасной пышнотелой женщины. Тот, кого она назвала Индлом, качался рядом на волнах, вглядываясь в гладь залива.

Под темной громадой замка Варандор суетились огни, мельтешили лодки с факелами и фонарями, похожие на далеких светлячков.

Над головой Индла пролетел настоящий светляк. Из тела Облармы взвился длинный усик-щупальце, ухватил насекомое и стал обычным пальцем на руке. Теперь светляк мерцал в роскошных волосах Облармы.

— Гм, почему я не подумал об этом раньше? — пробормотал Индл, глядя на светлячка и доставая одежду, которую они припрятали на этой морской скале.

Один глаз Облармы вытянулся на длинном усике-стебельке и, покачиваясь, принялся изучать ее макушку, где мягко светился пойманный светлячок.

— Как маленький изумруд, — проворковала женщина, натягивая жилетку на голую и, похоже, совершенно сухую грудь. — Я бы лучше…

Индл предостерегающе зашипел и прижал палец к губам.

Обларма умолкла.

Из темноты донеслись всплески весел, перекликающиеся голоса гребцов, топанье сапог по деревянному днищу… и стук лошадиных копыт. Флаерос Делкампер, в сопровождении двухсот рыцарей, проскакал по дороге над морем. Всадники и вправду спешили.

— Ну вот, некоторых наконец нашли приключения, — довольным голосом заметил Индл, выбираясь на скалу. От него полетели брызги во все стороны, и Обларма отодвинулась, чтобы не промочить одежду. — Похоже, наш маленький обман сработал так, как надо…

— Обычный день на острове Плывущей Пены, — сухо откликнулась коглаур. — Как придворный попадает в ловушку, о которой и не подозревает, так и наш бард возвращается сейчас домой из собрания змеиных прихвостней прямо в лапы разъяренных рыцарей и дядюшек Делкамперов.

— А я ведь даже ухитрился не поранить тебя, — насмешливо поклонился ей Индл.

— Я тоже, — хихикнула Обларма. — А мне нравится быть Таерсевером.

— Пока ты не сталкиваешься с его кредиторами, да?

— Он умер один-одинешенек шесть лет тому назад, — отозвалась Обларма. — Обычный конец бродячих менестрелей. Думаешь, у него были какие-то деньги?

Индл пожал плечами.

— Из мертвецов кредиторам денег не выбить.

Обларма растянула губы в усмешке.

— Люди Аглирты никак не хотят этого понять. Интересно, кто будет платить, когда все закончится?

1 МИЛОСТИВЫЕ ХОЗЯЕВА АГЛИРТЫ

ВЕТЕР НЕ УНИМАЛСЯ. Четыре всадника ехали по лесу, сопровождаемые неумолчным шелестом листвы. Краер нахмурился и пригнулся пониже в седле. «Сотни лучников могут сидеть в кустах на расстоянии полета стрелы от нас… Спаси меня Трое! Да половина из них может валить деревья, а вторая половина орать и подбадривать, а за шелестом листвы мы все равно ничего не услышим, пока не будет слишком поздно. Пока нас не нашпигуют дюжиной стрел».

Эти всадники были Бандой Четырех, единственными Высочайшими Князьями Аглирты. И, как подозревал Краер, смертельно надоевшими всем баронам королевства — и честным, и не очень. Он оглянулся, заметил, как Хоукрил спокойно кивнул ему, и проворчал себе под нос:

— Клянусь рогами Владычицы, хотел бы я понять, куда мы едем! Почему, вместо того чтобы перебираться от одного барона к другому по порядку, мы мечемся по всей благословенной Долине?

Его конь принялся прядать ушами, когда позади зазвенел смех Эмбры.

Краер вздохнул, он совсем забыл про ее разговорное заклятие. Четверка могла переговариваться шепотом и слышать друг друга так же четко и ясно, как если бы они сидели рядом в пустом зале, а не ехали один за другим по опасному и шелестящему лесу, представляя собой легкие мишени для лучников.

— Чтобы наши друзья бароны не могли вычислить наш путь и приготовить для нас парочку несчастных случаев… или украсть наш приз, — прозвучал, казалось, прямо у него в голове ответ Эмбры.

Ах да, приз — четвертый магический Камень Дваер. Где он — неизвестно. Но в тот день, когда они четверо стали Высочайшими Князьями, а отец Эмбры был объявлен регентом, этот камень находился в руках одного из баронов Аглирты. Из-за этого камня и носится четверка всадников по всем дорогам Долины, навещая окрестных баронов. Во время этих визитов у Краера Делнбона была не самая худшая работенка. Но здесь, в лесу, изображать собой мишень…

— Спасибо, Эмбра, — промурлыкал он самым нежным голосом, на который был способен. — Может, у тебя в запасе есть и заклинание против лучников?

— Тише, — предостерег его Сараспер, словно непослушного пса. — Тише!

Ну вот, с ним обращаются как с собакой. Значит, он и есть собака.

Краер зарычал, как комнатная собачонка, которых так обожает баронесса Рилдра. С ней они познакомились три баронских замка назад. По крайней мере Краер не отказал себе в удовольствии вышвырнуть одно из мерзких созданий за окно, прямо в замковый ров, на глазах у равнодушных стражников. И что глупая баронесса находила в этих…

— Что-то не так, Длиннопалый? — проворчал Хоукрил.

Краер фыркнул.

— Даже если по лесу протопает целая армия, валя по пути деревья, чтобы расчистить дорогу, я все равно ничего не услышу.

И он уставился вперед, словно глаза его превратились в факелы, способные осветить лесную мглу.

— Замрите все перед несравненным Высочайшим Князем Делнбоном! — грозно объявил Сараспер. — Деревья, стойте смирно! Ветер, утихни!

В ответ Краер лишь хмыкнул. До следующего баронского замка оставался день пути. Им отведут покои, в тишине которых Эмбра с помощью магии начнет искать Дваер. Хоукрил встанет у нее за спиной на страже, а Краеру придется из кожи вон лезть, болтая со слугами, оруженосцами и сенешалями, тогда как Сараспер пустит в ход заклинания, защищающие Четверку от всех видов отравы.

Пока им не удалось напасть на след Камня, зато они удачно пережили два отравления. Путешественники не стали ссориться с хозяевами и сделали вид, что ничего не заметили.

— Мы же не хотим нарваться на неприятности и стать легкой мишенью, — прошелестел у него над ухом тихий голос Сараспера.

— К тому же здесь такие красивые пейзажи, — вставил Хоукрил. — Мне приходилось быть мишенью в более скверных местах.

— Эти красивые пейзажи мне уже поперек горла, — проворчал Краер.

— Если мне не изменяет память, мы потратили целый день, блуждая по запутанным тропинкам, — проворковала Эмбра, лениво разглядывая свои ногти. — И все потому, что некий Краер Делнбон сбился с пути и начал срывать досаду на окружающих.

— Заплутавшие герои, вот мы кто, — фыркнул Сараспер.

— Нет, мой дорогой лорд, — вскинулся Краер. — Это раньше мы были заплутавшими героями, а теперь мы наглые Высочайшие Князья. Помни об этом и скоро научишься пыжиться легко и непринужденно.

Что-то промелькнуло у самой его щеки, да так близко, что обожгло кожу. Лошадь Краера встала на дыбы и жалобно заржала. Самый маленький из Высочайших Князей поспешно вытащил ноги из стремян, уже не думая о том, что нужно держаться величаво.

Из-за деревьев со свистом вылетела целая туча длинных стрел. Они странно светились и, долетев до магического щита, который поставила Эмбра, замедлили полет.

— Разбойники! — прорычал Краер, выхватывая кинжал и вглядываясь в заросли. Он пытался определить, откуда стреляли и много ли лучников прячется в кустах. — Стоит выкурить крыс из одного леса, как они перебираются в другой!

Защита, поставленная Эмброй, засветилась сильнее, когда девушка обратилась к своему Дваеру. Под действием заклинания направленные в путешественников стрелы замедлили скорость и неспешно поплыли в воздухе. Краер отбил одну лезвием кинжала, волшебство покинуло стрелу, и она, сломавшись, упала на камни, дрожа и дергаясь.

— Сколько их? С десяток? — спросил Краер, переводя дух и вглядываясь в сумерки подлеска.

— Больше, десятка два, — тихо ответил Хоукрил.

— В последнее время бандиты повадились сбиваться в стаи, — проворчал Сараспер. — Может, просто проскочим это место?

Будто подслушав их разговор, из леса — впереди и позади всадников — на дорогу вышли мрачные люди в кожаных куртках.

— Да их не два, а четыре десятка, — угрюмо поправил себя Хоукрил. — Множатся как грибы после дождя.

Латник пригнулся в седле, чтобы половчее вынуть из ножен длинный меч, и тут же ему пришлось покрепче ухватиться за поводья. Его конь шарахнулся в сторону, когда из кустов, рядом с дорогой, высыпала новая толпа нападающих. А из листвы деревьев вырвалась еще одна туча стрел.

Эмбра вскрикнула от боли, а ее Дваер полыхнул, словно факел. Хоукрил выругался, пришпорил коня и принялся рубить мечом летящие стрелы. Если леди ранена…

Леди Серебряное Древо покачнулась в седле, ее лицо исказилось от боли, хотя ни одна стрела в нее не попала. Сараспер схватился за голову и глухо застонал. Наверное, были еще и невидимые, волшебные стрелы, которые поражали всех, кто владеет магией. Значит, в лесу прячутся и колдуны?

Какая разница! Банде Четырех придется сладить с этой напастью или умереть. Настоящие стрелы роились у светящейся завесы магии, которая окружала Эмбру и Сараспера. Хоукрил в ярости закричал и поднял щит, закрывая обоих волшебников. Щит был слишком мал, чтобы те могли спрятаться за ним, но если удастся выиграть минуту и Эмбра призовет волшебный огонь или поможет отряду вырваться из ловушки, то…

Краер выскользнул из седла за мгновение до того, как шесть стрел впились в бок его несчастной лошади, а седьмая просвистела над покинутым седлом. Квартирмейстер упал в придорожную пыль и перекатился подальше. Тотчас же на место, куда он упал, рухнула бедная лошадь и забилась в агонии. И Краер порадовался, что успел откатиться.

Конечно, мало радости смотреть на гибель коня, но, видимо, Трое решили поразвлечься за счет Высочайших Князей, постоянно загоняя их в переделки и ловушки.

— Неплохо начинается денек, — сказал Краер своему кинжалу и засадил его в лицо вопящему лучнику, который так и не успел замахнуться причудливо изогнутым мечом. — Давненько мы не пускали кому-нибудь кровь. Расслабились. И все из-за мирных прогулок верхом, вежливых бесед с баронами… Сдохни, собака!

Лучник взмахнул руками, пытаясь выдернуть кинжал, который вонзился ему в глаз, и без звука рухнул ничком. Стрелы, висевшие в воздухе, набрали скорость и начали втыкаться в землю, сталкиваясь друг с другом. Освободившись от волшебного щита Эмбры, они дергались между камней, порываясь взлететь снова. Краер увернулся от одной, выхватил следующий нож из своей спрятанной в рукаве коллекции и едва успел пригнуться, пропуская над головой еще одну стрелу. Он кинулся к Хоукрилу, который гарцевал на своем жеребце. Стоны и крики подсказывали, что не всем бандитам удалось спастись от меча его боевого товарища.

— Ага, кишка у вас тонка, чтобы схватиться с Высочайшими Князьями, — пробормотал коротышка на бегу.

— Краер, — простонала Эмбра, в ее голосе послышались рыдающие нотки, — ты можешь помолчать?

Она бы закричала, если бы у нее не пресеклось дыхание. Из груди девушки вырвался сдавленный вздох… И Хоукрил заревел в ответ:

— Эмбра! Эмбра! Призови…

И задохнулся, застонал. Краер рискнул отвлечься от отбивания стрел, которые так и мелькали вокруг, и взглянуть в сторону Хоукрила. Он успел увидеть, как большой конь его друга взвился на дыбы, молотя копытами воздух, а Хоукрил не удержался в седле и упал на спину. Из его плеча торчали стрелы. Волшебная защита Эмбры истаяла. Им всем теперь предстоит умереть здесь, на залитой солнцем дороге, среди проклятого зеленого леса. Их изрубят разбойники, которые взялись непонятно откуда, и ничего нель…

Над дорогой внезапно разлилось фиолетовое сияние, едва не ослепив Краера. Он распластался в ложбинке, укрываясь от стрел, и решил, что вот теперь им точно конец — их убьет магия. «Всесильные Трое, в Аглирте столько профессиональных убийц! Ну почему нас не отравили на каком-нибудь пиру? Почему обязательно надо убивать, вываляв в пыли и напустив на нас магию и эти поганые стрелы?»

— Насколько я могу понять, — прошелестел у него над ухом сдавленный голос Сараспера, — ты продолжаешь жаловаться, мой друг? Целая куча магии, пыль и стрелы… кажется, я ничего не упустил из твоего списка?

— Издеваешься? — пробормотал в ответ Краер. — Может, скажешь, это я виноват? Послушай… Пусть Эмбра проверит, что тут творится. А то я лежу носом в землю, спасаясь от стрел, а когда пытаюсь хоть что-то разглядеть, не вижу ничего, кроме жуткого фиолетового света.

— После, — буркнул старый целитель. — А теперь лежи и молчи.

— Что?

— Молчи!

В голосе Сараспера зазвучала такая ярость, что Краер тут же повиновался. Прищурившись, он попытался разглядеть хоть что-то, но сквозь бело-лиловое пламя различил лишь смутные клубы пыли. Что же так разозлило Сараспера?

Видимо, магия напугала или оглушила нападающих, потому что единственным звуком теперь были стоны умирающей лошади. Краер сжимал в руке кинжал и напряженно ждал. Он надеялся, что успеет заметить врага прежде, чем в него вопьются меч или копье. Совсем рядом с его головой заскрипели камни под сапогами, и он услышал тихий вскрик Эмбры. Что делать? Бросаться прочь или…

На дерево, росшее неподалеку от места сражения, забрался некто, осторожно раздвинул ветви и присмотрелся к пыльной дороге, на которой копошились немногие оставшиеся в живых. В воздухе не было видно ни одной стрелы, лучники не давали о себе знать, но Высочайшие Князья Аглирты, судя по всему, едва ли победили в этой схватке. Квартирмейстер неподвижно лежал у обочины. Его можно было счесть мертвым, если бы не легкое дрожание напряженных плеч.

Князь Хоукрил Анхару, с простреленной и окровавленной рукой, с трудом держался на ногах. Он щурился, пытаясь рассмотреть высокую фигуру незнакомца, который шагал по дороге ему навстречу. Дважды латник пытался поднять ослабевшей рукой свой боевой меч и дважды ронял его.

За спиной воина, у зарослей папоротника, лежали, скорчившись, чародейка и целитель. Старик пытался закрыть собой безвольное тело Эмбры. Ее лицо было белым как снег. Увидев чужака на дороге, Сараспер прикрыл себя и женщину светящейся защитой.

Тот, кто наблюдал за происходящим с верхушки дерева, чуть отпрянул и прижался к стволу, не сводя глаз с дороги.

От боли перед глазами Хоукрила плыли красные круги. Он сплюнул кровью и попытался не обращать внимания на цветные пятна, чтобы не потерять из виду человека на дороге. Высокий, худощавый, темноволосый молодой человек. Красивый… на левой щеке татуировка в виде вертикально поставленного кинжала. Глаза пронзительные, нет, пылающие. Руки ухоженные, не знавшие тяжелой работы, унизанные перстнями. Одет в черную тунику из хорошей ткани — ни украшений, ни гербов. Костюм дополняли ботфорты и кинжал на поясе, в черных ножнах. Хоукрил был готов побиться об заклад, что видит этого юношу в первый раз.

Незнакомец остановился перед ним так, чтобы оказаться вне пределов досягаемости отчаянного рывка, на который вполне был еще способен латник, и посмотрел сверху вниз на корчащегося от боли воина. Стоял он в небрежной позе, опустив руки, однако кисти были слегка напряжены. Струйки пурпурного дыма, пронизанные мерцающими белыми искрами, еще исходили от его пальцев. Когда человек поднял руки, указывая на Хоукрила и Сараспера, искры стали гуще, послышалось угрожающее потрескивание.

— Должен ли я убить вас всех, Высочайшие Князья Аглирты? — спросил незнакомый волшебник, и голос его был едва ли громче шепота. — Или же вы можете назвать мне причину, по которой я смогу оставить вас в живых?

— Господин барон, — беспокойно промолвил старый управляющий, — там пришел человек, и он хочет видеть вас. Он облачен в доспехи, с мечом наголо, и за его спиной стоит дюжина бойцов, готовых к схватке. В качестве имени он назвал лишь странное слово «Цветочек».

Барон Несмор Сиятельный слегка улыбнулся и поднял руку, подавая сигнал. По этому знаку его стражи одним молниеносным движением выхватили мечи и застыли наготове по всему тронному залу.

Их господин поднял взгляд на украшенный позолотой балкон и подал еще один знак. Пажи барона повернулись и негромким, но резким и непререкаемым тоном отдали несколько приказов. Лица придворных, проводивших все свое время у резных перил и пялившихся на барона в ожидании его мельчайшего промаха — или малейшего знака милости, — внезапно исчезли с балкона. Лишь отзвук недовольного бормотания донесся до барона.

Улыбка Сиятельного погасла. Пусть себе гадают, почему их отослали прочь. Все это тщеславное сборище лучше держать подальше от предстоящей сделки. Остались только те, кто нужен, или те, кому это было позволено. Цветочек был опасным человеком и, несомненно, будет выдвигать весьма жесткие условия. Если дело обернется плохо для Гордости Сиятельного, то чем меньше народу будет свидетелями этого, тем лучше. Барон Сиятельный прекрасно сознавал, что люди не питают к нему особой любви.

Несколько секунд спустя управляющий уже стоял у дверей и кланялся своему господину; теперь в зале находились только те, кого желал видеть здесь Гордость Сиятельного. Человек, сидящий на троне, кивнул в ответ и почти небрежным движением указал на входную дверь. Управляющий повернулся, рывком распахнул створки и отступил в сторону, даже не объявив имена и титулы вошедших.

Да и сделай он это, ему понадобилось бы кричать, чтобы его услышали сквозь громкий, ритмичный лязг, раздавшийся почти сразу же, — мерный, быстрый шаг людей в боевых доспехах. Они вошли в зал с обнаженными головами и пустыми руками, однако держались так, как будто были здесь хозяевами. Они достигли возвышения перед троном и остановились одновременно, словно гвардия на параде.

Стражники барона напряглись, беспокойно глядя на прибывших. Не нужно было быть ветераном, чтобы определить, что чужаки превосходили в численности — и, вероятнее всего, в силе. Большинство из них не сумели уловить быстрое движение на ступенях балкона и в дальней части зала, когда типы с воровскими повадками, в кожаных доспехах прокладывали себе путь мимо придворных и пажей — туда, откуда им удобнее целиться; однако заряженные арбалеты в их руках пока что были направлены в потолок. Незнакомцы окидывали зал острыми взглядами, выискивая цели.

— Добро пожаловать, лорд Кровавый Меч, — спокойно произнес Сиятельный, поднявшись с трона. — Молва о вас несется далеко впереди вашего войска.

Человек, возглавлявший отряд закованных в броню воинов, позволил себе чуть улыбнуться — однако эта улыбка не коснулась его холодных глаз.

— Я еще не лорд, однако некоторые называют меня «лордом-воителем». Сендрик Датджек к вашим услугам — если мы сумеем прийти к соглашению.

Барон Сиятельный чуть склонил голову:

— Меня нельзя назвать неразумным человеком.

Некоторые из тех, кто стоял в зале, могли бы не согласиться с этим утверждением, однако никто из застывших в напряжении людей не стал высказывать несогласие вслух. Барон не склонен был прощать подобные вещи.

— А я, — напрямик заявил Датджек, — соблюдаю заключенные мною соглашения. Полагаю, вам это известно.

Барон кивнул.

— Известно. И у меня также в обычае относиться с уважением к заключенным мною соглашениям. Не следует ли нам начать с того, чего я желаю? А я желаю нанять вас и воинов, которыми вы командуете.

— Начнем с этого. Для меня нет неприемлемых задач, если мы сможем сойтись в цене, — и это будет моим первым ответом, — отозвался Датджек.

И хотя он не подал никакого видимого приказа или сигнала, его люди абсолютно синхронно развернулись лицом к придворным, стоящим по обе стороны от них, — и руки в металлических перчатках сомкнулись на рукоятях мечей.

Тишина, наступившая вслед за этим, казалось, звенела, как натянутая тетива. Многие присутствующие судорожно сглотнули — и обнаружили, что в глотке сухо, как после многодневной жажды.

— Я желаю, — без малейшего волнения или замешательства сказал Сиятельный, — стать королем Аглирты. До первого снегопада я должен сидеть на Речном Троне и быть нераздельным властителем Долины. Все бароны должны или присягнуть мне, или погибнуть. Это достаточно ясно?

Датджек кивнул.

— У вас есть маги, которые будут сражаться за вас?

Барон покачал головой.

— Ни одного, — ответил он тоном, предполагавшим, что он намерен высказать больше, но вместо этого внезапно умолк. Одинокая капля пота блеснула на лбу барона, однако он вскинул голову и посмотрел на вооруженный отряд так, словно уже был королем.

— Зато они будут сражаться за других, — без обиняков заметил Датджек. — У нас будут большие потери. Две тысячи золотых монет — рагаларских сандаров или каррагласских зостарров, но не аглиртской чеканки — за каждого мечника, которого я приведу на поле боя. Состав моего отряда будет записан, и копии будут храниться у нас обоих. Половина платы вперед, до того как мечи будут вынуты из ножен; выжившие получают все остальное, самое позднее к середине зимы.

Сиятельный медленно кивнул:

— А ваша доля?

— Сотня рагаларских сандаров и баронство в нижнем течении реки. Яркое Знамя, пожалуй.

— Гончие Псы, — твердо возразил барон.

Наступило молчание — сначала обычное, даже спокойное, но по мере того, как безмолвие затягивалось, напряжение возрастало. Придворные, оставшиеся в зале, переглядывались, затем быстро отводили глаза. Никто не осмеливался задерживать взгляд на тех двоих, что стояли лицом к лицу в центре зала.

Наконец Датджек склонил голову, выражение его лица было задумчивым и отстраненным.

С трудом веря, что все обошлось так легко, барон подался вперед. По лицу его струился пот. Сиятельный нетерпеливо спросил:

— Так мы пришли к согласию?

Человек, которого часто называли Кровавым Мечом, улыбнулся. Стянув металлические перчатки, он не глядя бросил их кому-то из своих людей, стоящих позади, а потом шагнул вперед и протянул руку.

Барон встал с трона, спустился на одну ступеньку и вознамерился скрепить сделку с наемником рукопожатием.

Ладони Сиятельного и Датджека встретились, соединились, и барон сморщился от боли. Но прежде чем он успел издать возглас протеста, вторая рука лорда-воителя схватила барона за глотку. Жесткие, словно железные, пальцы усилили хватку, и Гордость Сиятельного издал слабый, испуганный, полузадушенный звук.

Улыбка Датджека была так же холодна, как и его голос:

— Нет, милорд Сиятельный, мы не пришли к согласию. Я посоветовался кое с кем в Долине помимо баронов и услышал иные мнения относительно лучшего будущего для королевства. Почему я должен устраивать дела для кого-то другого ради того, чтобы стать бароном — одним из множества жирных, безмозглых, наглых баронов, — когда я сам могу сесть на трон Аглирты? Ты нуждаешься во мне, дорогой мой Сиятельный… но я в тебе не нуждаюсь.

Он сжал пальцы с невероятной, нечеловеческой силой. Хрустнули позвонки, и хрип, который издавал полузадушенный барон, резко оборвался. Датджек решительно сорвал золотую баронскую корону с головы обмякшего Несмора, а затем плечи наемника напряглись, мышцы заиграли, и человек, которого в страшных историях именовали Кровавым Мечом, отбросил прочь мертвое тело. Оно мешком покатилось к подножию тронного возвышения.

Стражники барона шагнули вперед, положив руки на рукояти мечей и издавая угрожающее рычание… и внезапно остановились в неуверенности, когда в лицо и в горло каждому из них со всех концов зала нацелились маленькие арбалеты. Труп барона рухнул на пол, голова безвольно качнулась из стороны в сторону, а остекленевшие глаза на багрово-синем лице уставились куда-то в потолок; в них навеки застыло выражение неизбывного ужаса.

Из группы потрясенных придворных, стоявших ближе всего к трону, выступил пышно одетый мужчина в алых шелках. Откашлявшись, он поднял унизанную кольцами руку, выдавил неуверенную улыбку и воскликнул:

— Да здравствует барон Датджек!

Новоявленный военачальник улыбнулся, шагнул навстречу человеку в шелках и холодно промолвил:

— Нет. Я думаю, нет.

Неспешным, почти изящным движением он извлек из ножен меч — и пронзил льстеца насквозь. Окровавленная сталь вышла из спины дрожащего человека, пройдя сквозь алый шелк, и в мгновение ока по всему залу тренькнула тетива арбалетов. С криками, стонами, бульканьем и воем придворные падали на пол и умирали.

— Слишком долго бароны были проклятием Аглирты, — сказал Датджек старому стражнику, застывшему по стойке «смирно» на расстоянии выпада; седые усы стражника дрожали. — Теперь самое время — и, пожалуй, оно настало уже давно, — чтобы кто-нибудь начал охоту на баронов. Не столь приятное развлечение, как скачка за оленем, но, надеюсь, куда более выгодное. Как тебя зовут, старый вояка?

— Т-тарим, лорд Кровавый Меч, — выдавил стражник, опускаясь на колени и протягивая Датджеку свой меч рукоятью вперед.

— Ты мудр, Тарим, — с холодной улыбкой произнес лорд-воитель, — и благоразумен. Ты можешь остаться в живых, если со всем усердием сослужишь мне одну маленькую службу: скажи латникам Сиятельного, что теперь я — их господин. Барон Сиятельный, если нужно. О да, и скажи им еще вот что: их предводитель требует, чтобы они приготовились к войне и две ночи спустя собрались здесь, готовые выехать.

— Слушаюсь, лорд Кровавый Меч. Чтобы были готовы выехать. — Старый воин поднялся и остановился в нерешительности, ожидая дальнейших распоряжений.

Ледяная улыбка Датджека стала шире.

— Нет, я не скажу тебе, куда выехать. Просто скажи им: мы едем на войну.

Стражник кивнул.

— По пути охотясь на баронов, — пробормотал он, стараясь выдавить ответную улыбку.

Кровавый Меч улыбнулся еще холоднее.

— Люди склонны переоценивать благоразумие, ты не находишь?

— Да, лорд, — поспешно произнес Тарим и повернулся, чтобы идти прочь; его тело вновь сотрясала заметная даже со стороны дрожь.

2 УВЯЗНУВ В ПРИКЛЮЧЕНИЯХ

ЧЕЛОВЕК, скрывавшийся на дереве, подался вперед, желая не упустить ни единого шепотка, ни даже единого вздоха из того, что происходило на дороге. Над обмякшими, безжизненными телами лучников уже жужжали мухи, а молнии, убившие этих людей, все еще искрились вокруг ладоней волшебника, стоящего на дороге.

— Ты должен оставить нас в живых, если тебе есть дело до Аглирты, — прохрипел Сараспер и искоса глянул на чародея, не проявляя ни малейших признаков страха. — На этой земле слишком долго не было не только короля, но и законов, если только не считать законами бесконечные прихоти бессовестных баронов и наместников. Мы боремся за Аглирту, где человек сможет путешествовать без страха, где крепкие законы и нерушимый мир позволят людям растить урожай, заниматься ремеслами и зарабатывать деньги, не испытывая постоянного страха перед жестокими баронами и их…

— Магами? — усмехнулся молодой красавец. — Я думаю, мы все желаем мира и доброго правления, целитель. А луки лучше натягивать для того, чтобы добыть оленя к ужину, а не для того, чтобы забрать человеческую жизнь. — Пнув ногой труп ближайшего лучника, он добавил: — Но, может статься, если бы они были живы, так тоже утверждали бы, что отстаивают дело мира под властью мудрого и законного правителя, — и как выбирать между вами? Вас всего четверо, вы одеты как разбойники, в то время как их много и они похожи на сплоченный отряд, которым кто-то командует… а в наши дни, в дни Высочайших Князей и регентов, я не могу поверить в то, что мятежная армия топчет землю Аглирты!

— Кто ты такой, — негромко спросил Сараспер, — чтобы насмехаться над нами?

Хоукрил зарычал от жгучей боли; целитель и волшебник повернули головы и увидели, что латник, собравшись с силами, вырвал стрелу из тела. Следом выплеснулась струя темной крови, и Хоукрил боком осел на дорогу, корчась от боли и стеная. Сараспер осторожно усадил Эмбру в заросли папоротника, поднялся и подошел к латнику.

— Оставайся на месте! — рявкнул маг, подняв искрящиеся руки.

Сараспер опустился на колени возле раненого друга и спокойно сказал:

— Исцеление — это мое дело, сэр маг. За годы своей жизни я вылечил множество людей и могу излечить еще больше за оставшиеся мне годы, хотя остается только надеяться, что ты способен не только испепелять молниями любого, кто не повинуется тебе.

Пачкая пальцы в крови Хоукрила, он начал расстегивать ремешки и пряжки его наплечника.

— Внимай мне, целитель! — В голосе мага прозвучали визгливые нотки гнева. — Я Джаварр Радужный Дракон, и…

Сараспер поднял голову, взглянул в глаза магу и кивнул.

— Ты пришел в Аглирту, чтобы отомстить за смерть своей сестры, — мягко продолжил он. — А она умерла от руки мага, следует заметить.

Яркие молнии заблистали вокруг стиснутых в кулаки рук Джаварра — и угасли. Маг глубоко, прерывисто вздохнул, затем спокойно произнес, словно обсуждая ничем не примечательный погожий денек:

— Ты верно все понимаешь, целитель. Каталейра Радужный Дракон была самым способным из ныне живущих магов нашего семейства, и мы двое были… близки. Мы часто разговаривали на расстоянии, и я прекрасно знал, что она полюбила своего учителя — здесь, в Аглирте. Но насколько моя магия могла мне поведать, сестра умерла от его руки, и ее способность чувствовать стала свойством сотворенного им чудовища. Я с трудом мог поверить в это, и все-таки…

Голос Джаварра снова набрал силу; молодой маг выкрикнул:

— И все-таки я узнал также, что вы, четверо, помогли убить эту тварь, отправив мою сестру в холодный бесконечный сон, из которого нет возврата!

Сараспер вздохнул.

— Кто-то поведал тебе ложь — мы не делали этого, — пояснил целитель. — Те, кто поверг это существо, в ту ночь искали и нашей смерти тоже. Да, Тарлорн Громовержец предал твою сестру — из зависти и страха перед ее возрастающей искусностью в магии, несомненно. Прости, что говорю об этом так прямо, но он разрезал ее тело, словно торговец рыбой, потрошащий самую большую рыбину из своего улова. Один из его младших подмастерьев, бывший там и видевший это, поведал обо всем своему другу, надеясь, что кто-нибудь отомстит Тарлорну, если тот уготовил ту же самую судьбу и другим своим ученикам.

— И теперь знаменитый и ужасный Тарлорн мертв, — угрюмо промолвил Джаварр. — Хотел бы я быть уверенным в этом.

С величайшей сосредоточенностью трудясь над исцелением Хоукрила и чувствуя, как латник дрожит под его руками, Сараспер резко вскинул взгляд на мага:

— А у тебя есть причины в этом сомневаться?

Джаварр Радужный Дракон выпрямился и произнес медленно и холодно:

— Я ни в чем не сомневаюсь, потому что знаю слишком мало. По той же самой причине я ни во что не верю. Однако знай: я убью любого, кто хоть как-то причастен к смерти Каталейры. Не имеет значения, где они будут скрываться и как будут защищаться. Я клянусь в этом.

Маг прошелся между распростертыми на земле трупами лучников, резко выдохнув, когда взор его упал на мух, ползающих по остекленевшим, уставившимся в небо глазам. Потом добавил более мягким тоном:

— Мне известно кое-что относительно образа действий магов, Сараспер. Я ищу подмастерьев Громовержца, дабы убедиться, что Тарлорн воистину мертв, а не послал кого-нибудь в битву под своей личиной… и чтобы узнать, не помогал ли ему кто-нибудь еще в убийстве магов.

Резко развернувшись, он закончил речь — шепотом, похожим на всхлип:

— Все заплатят — они умрут, корчась в агонии и зная, почему я отнимаю их жизни. С ее потерей Дарсар обеднел — но я окончательно ввергну его в пучину, прежде чем со мной будет покончено!

Хоукрил поморщился от боли, выдернул еще одну окровавленную стрелу и вздрогнул, удерживая стон. Сараспер устало кивнул магу, продолжая исцеление.

— Обычно такое предприятие бывает тщетным, — пробормотал он, — и нередко мститель превращается в раба своей мести — но это не делает твое стремление менее благородным. Я надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь, юный Джаварр, а кроме того, обретешь мир.

Они долго смотрели в глаза друг другу, прежде чем Радужный Дракон ответил голосом, который вновь звучал спокойно и негромко:

— Спасибо тебе за эти слова, целитель, но услышь мое честное предупреждение: если я узнаю, что кто-нибудь из вас, Высочайших Князей, или же регент Черные Земли, или кто-либо еще из живущих в Аглирте имеет какое-нибудь отношение к смерти моей сестры, я уничтожу виновных — настолько жестоко и беспощадно, насколько сумею.

Эмбра неуверенно села, пробормотав:

— Ястреб? Сарас…

Радужный Дракон уставился на нее, затем неожиданно улыбнулся, вскинул руки, и вокруг них заиграли молнии. И улыбка его была недоброй. Ослепительные пурпурно-белые зигзаги полоснули поперек дороги, расшвыряв лежащие тела. Сараспер пошатнулся, Эмбра вновь упала навзничь в папоротники… а затем юный маг сделал знак, и молнии потекли обратно к нему. Вместе с молниями, несомое потрескивающими кольцами магии, к нему явилось и еще кое-что, похищенное с груди Эмбры: пятнистый буро-серый камень. Отгоняя последние искры своего заклятия, Радужный Дракон взял Дваер в ладони и приподнял его, словно определяя вес. Камень был легче, нежели можно было бы предположить по его размеру, однако это несомненно был Мировой Камень. Волна силы хлынула вверх по руке мага, и улыбка его стала неподдельной и широкой.

— Он будет полезен для меня, а для Аглирты будет представлять меньше опасности, чем в ваших слабых руках, о могучие Высочайшие Князья. Дваер — не та вещь, которой может играть кто-либо, кроме мага… да и то мага ответственного и выдержанного.

Хоукрил пытался подняться, лицо его исказилось от боли, он упирался мечом в землю, стараясь собраться с силами и дотянуться до мага, стоящего так близко… Радужный Дракон усмехнулся и заставил Дваер призвать молнии. Будет забавно зашвырнуть человека так далеко, как видит глаз, по дороге поджаривая его, — и с такой силой это не будет стоить ни малейших усилий. Пожалуй, вон за тот холм… Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, как заставить Камень выполнять его приказания. При этом Джаварр небрежно велел Дваеру подняться над его ладонью, вращаясь и извергая искры. Радужный Дракон лениво вскинул другую руку, чтобы убить шатающегося латника, — и тут что-то серебристое и холодное как лед промелькнуло меж его пальцев, заставив его вскрикнуть от боли. Маг встряхнул рукой… и увидел кровь. Моргая, он принялся поспешно озираться, ища, откуда прилетела серебристая штука. Тощая фигура вскинулась среди лежащих на дороге тел. Еще один метательный нож летел прямо в Джаварра, а третий был уже в руке Краера. Радужный Дракон молниеносным движением уклонился от летящего ножа, схватил висящий в воздухе Дваер — и перенесся куда-то, оставив лишь несколько искр на том месте, где он только что стоял. Третий нож Краера мелькнул в воздухе лишь мгновением позже.

Над дорогой повисла внезапная тишина. Краер бросился за своими кинжалами, на тот случай, если маг перенесся лишь за соседнюю купу деревьев и теперь намеревается швырнуть молниями туда, где стоит квартирмейстер. Собрав оба ножа, Краер резко развернулся, пригнулся к земле и застыл, прислушиваясь… и не слыша ничего, кроме шороха листьев. Со всеми предосторожностями Высочайший Князь обследовал близлежащие заросли, ища кого-нибудь — лучников или же убийственно настроенного молодого мага. Листья шелестели так же радостно, как всегда, солнечные зайчики танцевали в лесном сумраке, и среди высоких темных древесных стволов не маячило ничего угрожающего. Безмолвно, но яростно выругавшись, Краер помчался обратно к дороге. Хоукрил неподвижно лежал ничком, чуть слышно всхлипывая, — это означало, что ранен он очень тяжело, иначе он вообще не издал бы ни звука. Сараспер и Эмбра тоже не шевелились, и теперь, когда Дваер исчез, Делнбон ничего не осмеливался предпринять, даже если они умирают… ничего, кроме разве что молитвы…

— Праотец Дуб и милосердная Владычица, — дрожащим голосом начал Краер, перелезая через тела убитых лучников и направляясь сквозь рой жужжащих мух туда, где лежал Хоукрил, — услышьте ныне мою…

— Тант тем, кто на дороге! Высочайшие Князья, я иду с миром!

Краер вскинул голову. Голос был мужской и юный, не такой, как у Джаварра, и в нем звучала неуверенность. А слово «тант» на наречии приграничных земель означало: «Я приветствую вас, я иду с миром и не хочу получить стрелу в ответ», — но это мог крикнуть любой человек, стремящийся подойти поближе, дабы нанести удар.

Одним яростным прыжком Краер пробился сквозь заросли папоротника и бросился в лес — туда, откуда донесся голос; в каждой руке маленький человечек сжимал по сверкающему кинжалу.

— Так почему вы хотите ехать со мной? — мягко спросил новоявленный барон Аглирты. — Скажите же мне правду.

Молодой латник покраснел и бросил быстрый взгляд на товарища постарше, стоявшего рядом с ним. Тот нахмурился, устремив на Датджека бесстрастные серые глаза, и сказал:

— Я слышал о вас, Датджек, — плохое и хорошее, но о победах рассказывали больше, чем о поражениях. И еще говорили, что вы не бросаете своих. Это хорошо — и это то, чего я хочу от короля. Так что, если честно, мы здесь вот зачем: чтобы найти для Аглирты новую дорогу к славе. Мы хотим состариться в сильном королевстве, и именно что в королевстве, а не в Землях Без Короля, где бароны без конца грызутся друг с другом и нанимают магов, чтобы те испытывали свои новые заклятия на народе Долины.

Кровавый Меч задумчиво кивнул.

— Новая дорога к славе для Аглирты. — Он поднял взгляд и оскалился в яростной усмешке. — Принимаю это объяснение — потому что это то, чего и я тоже желаю. — Он поднялся и протянул руку. — Давайте проложим эту дорогу вместе.

Регент Аглирты подошел к висящей на стене карте, посмотрел на нее примерно в пятидесятый раз за этот день и вздохнул. Ни Спящий Король, ни кто-либо из его коронованных предшественников не считал необходимостью иметь карту Аглирты, а Эзендору Черные Земли теперь не помешали бы и три такие карты — чтобы отметить камешками и деревянными флажками все вылазки и завоевания алчных баронов и их войск. Воистину они и силптарские маги так обнаглели, что считают Аглирту личным виноградником, который могут обирать в свое удовольствие, — не говоря уже о собственно аглиртских магах, таинственных коглаурах и павших жрецах Змеи. Да уж, служители Змеи орудовали в каждой деревушке, на каждом постоялом дворе, от одного конца Земель Без Короля до другого.

Эзендор Черные Земли вздохнул. Когда он был бароном-воином по прозвищу Золотой Грифон, главным соперником Фаэрода Серебряное Древо, многими ненавидимым и многими поддерживаемым, но всеми уважаемым, он мог ездить верхом, разить противников мечом и вершить правосудие так, как ему хотелось, время от времени посылая проклятия отсутствующему королю, но чаще осыпая крепкими словечками своих соперников. Теперь, когда он бродил по гулким сводчатым покоям дворца на острове Плывущей Пены, под неотрывными честолюбивыми взорами сотен сладкоречивых придворных, руки его жаждали взяться за меч и обрушить его на врага в неистовом пылу битвы.

Однако Черные Земли не осмеливался покинуть место властителя — чтобы не дать захватить его кому-нибудь другому или чтобы не пропустить какое-нибудь срочное послание и не остаться в неведении относительно того, о чем свидетельствует эта карта или что болтают беспечные языки. О милостивые Трое, неужели ни у кого в Аглирте нет иных дел, кроме как строить заговоры, точить кинжалы и пускать их в ход под покровом ночи?

— Мы могли бы стать великой страной! — неожиданно взревел регент, испугав ближайшего пажа, стоявшего у двери рядом с невозмутимым стражником. — Мир и несколько хороших урожаев — и мы могли бы купаться в деньгах, а подданные наши удостоились бы лучшей участи…

Оборвав свою пылкую речь, Черные Земли снова шагнул к карте. «И я мог бы отправиться на охоту», — добавил он про себя. Взгляд его обежал значки, изображающие Клыки Бурь; регенту подумалось, насколько плохо карта отображает маленькие сокрытые овраги и тайные тропы. Нужно что-то с этим сделать… если стране будет дарован мир. «Я бы охотился на предателей, изгоев и бродячих магов, которые стали нестерпимым проклятием для этой прекрасной земли».

Скривив губы, Черные Земли отвернулся от карты. Ничего нового!

— Я так понимаю, что воин-ветеран по имени Белт Ардурган живет здесь, — сказал военачальник. Облаченный в сверкающие доспехи, он, словно башня, возвышался над окружающими, сидя в седле боевого коня. — Я верно понимаю?

Мальчишка с отвисшей, как у слабоумного, челюстью уставился на него широко открытыми темными глазами, затем промычал что-то нечленораздельное, но вполне утвердительное.

Кровавый Меч ободряюще улыбнулся и спросил:

— Не будешь ли ты добр проводить меня к нему?

К несвязному бормотанию добавились энергичные кивки.

Кровавый Меч снова улыбнулся и спешился, с металлическим лязгом ступив на землю. Отчего-то, стоя на земле, он выглядел еще более высоким, нежели сидя в седле. Мальчишка, онемевший от восхищения, поманил его за собой в темный дверной проем. Проходя внутрь, наемник склонил голову — и обнаружил, что смотрит в спокойные глаза человека, чье лицо было щедро изукрашено старыми шрамами. В руках человек сжимал лук, и стрела, лежащая на тетиве, была направлена прямо в глотку Датджеку.

— Чудесный сегодня день, — без малейшего промедления сказал лорд-воитель лучнику. — Я пришел с миром, желая обсудить дела с Белтом Ардурганом. Я нашел его?

— Вы его нашли, — последовал спокойный ответ. — И какое у вас дело ко мне, добрый незнакомец?

Высокий человек в доспехах улыбнулся.

— Мое имя Сендрик Датджек, люди называют меня Кровавым Мечом. Я много лет был наемником и немало преуспел.

Белт Ардурган кивнул:

— Я тоже когда-то ходил воевать за деньги. Когда-то. Когда был моложе.

Кровавый Меч наклонил голову в знак согласия.

— Я тоже становлюсь старше — и вот понял, что все больше тоскую по миру. Миру для всей Аглирты.

Лучник фыркнул:

— Слышал я эти слова… — Опустив лук, он отвел стрелу чуть в сторону — но совсем чуть-чуть. — И что?

— Поэтому мне нужны хорошие командиры, а мне говорили, что вы один из лучших. Мне нужны военачальники, капитаны отрядов, потому что я теперь оказался правителем Сиятельного и у меня нет ни малейшего желания быть еще одним среди множества бесконечно ссорящихся баронов Аглирты — со всеми их набегами, магами и ножевыми стычками в переулках Силптара. Я хочу мира. Я хочу, чтобы у Земель Без Короля был новый король — настоящий, который установит и будет поддерживать порядок и правосудие в стране… для всех жителей Аглирты, а не только для тех, у кого есть деньги и замки.

— Новый король, — неспешно произнес Ардурган, словно пробуя эти слова на вкус. — И этим «настоящим королем» должны стать вы, как я понимаю?

Кровавый Меч склонил голову:

— Если Трое будут благосклонны.

Старый воин снова поднял лук.

— Я устал от мечей, крови и бесконечных скачек верхом. Очень устал. Знаешь, я прямо сейчас могу положить конец всем твоим мечтаниям — просто отпустив тетиву.

— Можешь, — согласился Датджек и развел руки в стороны, демонстрируя, что ни единым пальцем не прикасается к своему оружию, после чего спокойно спросил: — Это то, чего ты хочешь для Аглирты?

— Нет, — медленно отозвался Белт Ардурган. — Нет, не этого. — Он снова опустил лук и откашлялся. — Ты сказал, что нанимаешь капитанов отрядов?

— За плату вдвое большую, чем обычно, — прямо сказал Кровавый Меч. — После того как я взойду на трон, мне понадобятся хорошие военачальники, а не просто преданные храбрецы, гибнущие ради того, чтобы посадить меня на этот трон.

— «Просто», — повторил Ардурган, покачав головой, а потом неожиданно улыбнулся, шагнул вперед и протянул руку. — Я полагаю, господин барон и будущий король, что мы пришли к соглашению. Ради Аглирты!

— Ради Аглирты, — откликнулся Кровавый Меч, положив, по старому воинскому обычаю, руки на плечи старого лучника. — Ради истинного короля, наконец!

— Истинный король, наконец! — эхом повторили чьи-то голоса позади Датджека.

Он резко обернулся и обнаружил, что перед ним стоят несколько возчиков, работник с фермы и мельник. Все они сгрудились у дверей. У некоторых в руках были ножи — но под взглядом наемника вошедшие вскинули их в поспешном салюте.

— Ну что? — негромко поинтересовался Кровавый Меч.

Мельник облизнул губы.

— Ну… лорд… мы не очень-то умеем драться, но… вам понадобятся оруженосцы, верно?

— И возчики, чтобы доставлять вам еду и выпивку, — добавил один из возчиков.

— Что, деньжат маловато? — небрежно спросил лорд-воитель.

Мельник сплюнул в сторону.

— Денег у меня хватает, — резко ответил он. — А вот чего не хватает, так это короля и хороших законов да еще чувства безопасности. Если вы будете хорошим королем для Аглирты, то мы за вас.

Кровавый Меч улыбнулся.

— Тогда и я за вас. Все, кто желает ехать со мной и получить за это честную плату, приходите в мой лагерь сегодня вечером. — Он оглянулся на Ардургана и добавил: — Приготовьтесь ехать, приготовьте доспехи и все, что нужно, сэр капитан.

Ардурган ухмыльнулся и кивнул:

— Как прикажете, лорд.

— У-у-у, — произнес маленький мальчик, едва достававший макушкой до пояса Кровавого Меча. — Значит, вы не будете с ним драться? И никто не умрет?

— Боюсь, нет, — серьезно отозвался Датджек, склоняясь к нему. — По крайней мере, здесь никто не умрет, хвала богам.

Вид у мальчика был разочарованный.

— Что тогда хорошего быть королем, если ты не можешь убивать людей?

Из собравшейся толпы донеслось несколько смущенных смешков, но Кровавый Меч выпрямился и негромко произнес:

— А откуда пареньку знать что-то лучшее, если это все, что он видел и слышал прежде? Именно поэтому настало — и давно настало — время найти для Аглирты нового короля!

— Новый король для Аглирты! — воскликнул кто-то, и все присоединились к нему.

Кровавый Меч махнул рукой Ардургану, повернулся и пошел к своей лошади, сопровождаемый восторженными криками. Чуть поодаль стояли женщины, и вид у них был безрадостный.

— Забираешь наших мужчин, чтобы их там убили? — закричала одна из них.

Кровавый Меч вскочил в седло и обернулся к ним.

— Нет. Я еду на войну ради мира — и ради нового короля для Аглирты!

— Ха, — горько возразила одна из женщин. — Все они так говорят.

Но когда Кровавый Меч, улыбнувшись, пожал плечами и направил коня прочь, за его спиной слышались крики: «новый король!» и «истинный король!», и «за Кровавого Меча, к победе!».

Усмехнувшись, он пустил лошадь в галоп. За Кровавого Меча, к победе… это звучит хорошо. Нужно будет это использовать. Он сильнее пришпорил коня. Ему нужно было много воинов, и ему еще предстояло повидать множество подобных Ардурганов.

— Что хорошего быть королем, если ты не можешь убивать людей? — пробормотал Датджек вслух. — Как же ты прав, парень! Как же ужасно ты прав…

А тем временем…

Вдоль горы Шонсель ехал одинокий всадник.

За его спиной развевался плащ, дорога была ярко освещена солнцем, вокруг не было ни души, и он оставил далеко позади сопровождающих его латников, облаченных в полные доспехи, под тяжестью которых лошади утомились уже в самом начале пути, вчера вечером.

Флаерос Делкампер громко засмеялся от по-детски незамутненной радости, глядя в синее небо. Он снова увяз в приключениях, регент желал видеть его, и менестрели чествовали его как одного из великих и знаменитых бардов древности!

— Ага! — крикнул он во весь голос. — Делкампер Лучший!

Никогда прежде он не осмеливался издать этот боевой клич — ни разу за всю свою жизнь, будучи слишком хрупким, слишком слабым, слишком неуклюжим в обращении с клинком. Он никогда не обнажал даже кинжала в защиту фамильной чести… и, говоря откровенно, сейчас он тоже не участвовал в битве, а просто скакал галопом по идущей вдоль побережья дороге — слишком быстро, чтобы ручаться за собственную безопасность. Но здесь не было никого, чтобы услышать его клич и сказать людям вокруг: «Смотрите все в Дарсаре, кто способен видеть, какая рядом с нами важная персона, во имя Троих!»

Эта поездка через Телн должна была сократить его путешествие на добрый десяток дней, а то и больше. А потом он мог сесть на один из быстрых торговых кораблей Малавера Обалара и плыть прямо вверх по Серебряной к острову Плывущей Пены! Да!

— Делкампер Лучший! — вновь вскричал Флаерос и рассмеялся.

— Милостивые Трое, ну и шум! — фыркнул стоящий у дороги стожок сена, неожиданно поднимаясь в человеческий рост и с силой дергая за вощеную веревку, обмотанную вокруг столбика обвалившейся изгороди у его ног.

— Точно! Неплохо бы сбить этого идиота вместе с его спесью! — согласилась вторая груда сена с противоположной стороны дороги и дернула за другой конец веревки — и скачущая галопом лошадь Делкампера споткнулась и рухнула наземь с жалобным ржанием, судорожно взбрыкивая копытами. Всадник кубарем полетел с нее.

Стряхивая сено, Сускар расхохотался и двинулся вперед, сжимая в руке длинный нож. Лошадь сломала себе шею и лежала неподвижно, если не считать слабого подергивания ноги. Седельных сумок при ней не было, зато был всадник в роскошных шелковых одеяниях… и не золото ли это блеснуло?

— Хватай его, Баерм! Не дай ему удрать! — заорал Сускар, когда лежащий на земле паренек вдруг перестал блевать и отплевываться, ухитрился подняться на ноги и рванулся прочь.

Но бежать у него не получилось и он похромал, с трудом ковыляя по скошенному полю и потешно размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Баерм ринулся за ним.

Грязная рука схватила шатающегося парня за плечо и с силой развернула так, что он едва не упал. Баерм впечатал оба кулака в живот мальчишке — результат был вполне предсказуемым.

— Говядина и морковь, — с отвращением произнес Сускар, остановившись над парнишкой, извивающимся в рвотных позывах и спеленатым собственным шелковым плащом. Баерм оскалился в ухмылке. — Почему всегда бывает говядина и морковь? Неужели все в Аглирте только это и едят?

— Почему же? — проворчал кто-то у него за спиной. — Ты можешь отведать… холодной стали!

Сускар застыл, и тут что-то холодное и острое вошло ему в спину, распространяя вокруг себя жгучее онемение, а затем вышло из живота — темное и влажное.

Баерм в ужасе уставился на это зрелище, разинув рот, и лишь мгновение спустя — мгновение, показавшееся невероятно долгим, — почти неохотно взглянул выше, поверх плеча Сускара. А затем закричал.

— Ага, — откликнулся грубый голос, — ты рад меня видеть. Мне это нравится.

Баерм резко повернулся, чтобы убежать, но не сделал и двух шагов, как тяжелая, с силой брошенная палица угодила ему в основание черепа, отправив его в красную пропасть забытья.

Тело Сускара рухнуло чуть поодаль, ударилось о землю, содрогнулось в последний раз и замерло. Флаерос вздрогнул, поморщился и затряс головой, пытаясь избавиться от пульсирующей в ней боли, а потом прохрипел:

— К-кто…

— Мои родители, которые, по всей видимости, были быстры на язык, назвали меня Гларсимбер Белкларавус, — раздался откуда-то сверху низкий, хриплый голос, в тонкий шелк плаща Флаероса вцепились крепкие пальцы и с силой рванули его вверх.

Неожиданно оказавшись стоящим на ногах, Флаерос моргнул и уставился в лицо, знакомое ему… с того великолепного дня на острове Плывущей Пены, когда Улыбающийся Волк Сарта получил титул…

— Б-барон Яркое Знамя… — выдавил Флаерос.

— Верно, это, кажется, самое новое из моих имен, — согласился обладатель толстощекого лица и всклокоченных бакенбардов, засовывая меч в ножны и отходя на несколько шагов, чтобы подобрать булаву. — Настолько громкое, что я к нему еще не привык. А ты, конечно же, бард Флаерос Делкампер.

— Д-да! Во имя Троих, я благодарен вам, милорд! Я должен… вы… вы спасли мне жизнь!

Барон пожал плечами, улыбнулся и с такой силой хлопнул барда по спине, что тот едва опять не растянулся на земле.

— Айда обратно на дорогу, парень, — рявкнул Гларсимбер. — Сдается мне, ты куда-то торопился.

— Да, — пошатываясь, согласился Флаерос. В голове у него все еще звенело — все случилось так неожиданно, и… Он нахмурился.

— Милорд барон, — сказал он, — Трое наверняка благоволят мне, если привели тебя так далеко от Аглирты, чтобы спасти меня.

Барон хмыкнул и пробормотал что-то вроде «не дурак, нет».

Они прошли несколько шагов по полю, прежде чем Флаерос осмелился взглянуть на своего спасителя и переспросить:

— Барон?

Гларсимбер криво усмехнулся, а затем отвел взгляд куда-то в сторону моря.

— Ну ладно, парень, — ответил он, обращаясь словно бы к воздуху перед собой, — меня послали сюда, чтобы я сделал… кое-что.

— Должно быть, вы посланы с поручением от Черных Земель! — потрясенно выдохнул Флаерос.

Барон пожал плечами, ухмылка его сделалась еще более кривой, и он промолвил лишь одно слово:

— Возможно.

Темно-синий дым взвился ввысь, и волшебник, подняв на ладони Дваер, усмехнулся.

— Подумай об этом, подумай, как это сделать, — и оно сделано. Ни тебе десятков заклинаний, ни долгой охоты за редкостными порошками и магическими словами. Неудивительно, что Владычица Самоцветов победила Повелителя Заклинаний и с тех пор с легкостью прошла через десяток магических дуэлей.

Улыбка Джаварра Радужного Дракона стала шире.

— А у Черных Земель есть еще два таких же, верно? Я прямо-таки вынужден прийти к выводу, что он как-то связан со смертью Каталейры. О да!

Дым завертелся быстрее, и из его завихрений возникло нечто извилистое, длинное, темное, с гладкой чешуей — гадюка!

Однако ни одна гадюка не могла похвастаться маленькими, трепещущими крылышками, растущими позади головы и по всей длине ее тела. От взмахов этих крылышек дым заходил волнами.

— Маленькая летучая змейка, — пробормотал маг, — обязана сделать то, что я прикажу. Лети же и будь моим соглядатаем!

Он махнул рукой, словно бросая камень в пруд, — и синий дым свился в ревущий смерч и унесся прочь с яростным воем, потерявшись в сумраке за дверью кабинета. Летучая змейка умчалась вместе с ним.

— Не слишком умело, — сказал Джаварр своему отражению в овальном зеркале у двери, — но кое-что я все же могу.

Он повернулся к последнему вихрящемуся клочку синего дыма, который вращался, исчезая и теряя цвет, покорный заклятиям волшебника.

— Иди и следи за Бандой Четырех, — прошептал маг. — Отслеживай все, что творят Высочайшие Князья, чтобы я мог видеть и знать это. Ибо виновны они или нет, но они — как вышедшие на охоту коты. Неприятности следуют за ними, и эти недотепы приносят их другим людям… а еще где-то там находится четвертый из Камней Дваериндима. Да.

Взяв украшение овальной формы величиной с ладонь, он положил его на стол. Нижняя сторона вещицы была гладкой и плоской, а верхняя — резной и блестящей. Маг потер ее пальцами, и от его прикосновения над камнем поднялся синий дымок.

Глядя в глубь этого дымка, Джаварр увидел дорогу, усеянную мертвыми телами. Знакомую дорогу. Пожав плечами, он отвернулся, вновь позволив дыму рассеяться.

Его лазутчик будет шпионить неустанно и запомнит для него все, что он не сможет увидеть непосредственно. А если эти четверо шутов — Высочайших Князей — заметят лазутчика и попытаются отогнать его клинком или заклятием, то в результате нападения змея только вырастет. После каждого удара она будет расти и в конечном итоге может даже превратиться в летающего дракона. Джаварр улыбнулся — это будет стоить того, чтобы посмотреть.

Пустое развлечение, верно — но для чего еще существуют «герои»?

3 ВОЛШЕБНИКИ СЫПЛЮТСЯ С ДЕРЕВЬЕВ

БЛЕДНОЕ КАК МЕЛ лицо с широко распахнутыми глазами было знакомо Краеру.

Бывший квартирмейстер не ожидал встретить этого человека здесь, в проклятом Троими лесу, полном шелестящих листьев и смертоносных стрел, но тем не менее он был здесь и судорожно сглатывал; комок перекатывался по его горлу, к которому был приставлен кинжал Краера — нажать чуть сильнее, и горло будет перерезано.

— Ролин Дворцовый Плащ, — процедил Краер голосом отнюдь не ласковым, — зачем, во имя всех богов, ты здесь?

— Я… я… — Тонкая рука поднялась, отодвигая в сторону клинок Краера.

Ролин, похоже, несколько удивился, когда вор позволил ему отвести смертоносную сталь, вместо того чтобы проделать быструю хирургическую операцию над его пальцами или глоткой. Откашлявшись, Дворцовый Плащ устремил на Краера весьма непреклонный взор и заявил:

— Я искал и высматривал вас, четверых.

— Зачем? Хочешь получить обратно свой наряд?

Ролин покраснел.

— Лорд Делнбон, пожалуйста. Я… я искал вас, надеясь получить еще один шанс. Я хочу быть как вы, хочу поехать вместе с вами, чтобы сделать Аглирту сильной страной и… и чтобы помогать вам, когда вам будет нужно…

За спиной Краера раздалось громовое фырканье.

Хоукрил Анхару стоял на ногах. Он был бледен, слаб, перепачкан кровью, но глаза у него были ясные, а руки, держащие меч, не дрожали.

— Добро пожаловать, парень, ты получил свой шанс. У Аглирты не слишком много друзей, и каждой паре рук, готовых помогать, найдется дело. Краер, убери нож и иди сюда. Эм, похоже, плохо.

С чувством, похожим на отвращение, Высочайший Князь Делнбон отвернулся от мальчишки, который бок о бок сражался с ними во «Фляге и перчатке» и в великой битве при Доме Безмолвия — несмотря на то что некий вор-квартирмейстер еще до этого оглушил его и украл большую часть его одежды. Продравшись сквозь многострадальные заросли папоротника, Краер вышел на усеянную телами дорогу.

Ролин, последовав за ним, огляделся, узрел трупы, распростертые в пыли, жужжащих над ними мух, разбрызганную кровь, побледнел и несколько раз судорожно сглотнул. Краер покосился на него и махнул рукой в сторону противоположной обочины, где лежали рядом Сараспер и Эмбра, бледные и неподвижные. Их одежда была обуглена, и сильный запах гари висел в воздухе над ними.

— Так, парень, — резко бросил Краер, — ты знаешь какую-нибудь исцеляющую магию?

Ролин открыл рот, чтобы ответить нечто, определенно не похожее на слово «да», но так и замер, разинув рот, когда в нескольких шагах от него, за грудой мертвых тел, воздух внезапно замерцал, пошел серебристой рябью — и среди этой ряби неожиданно нарисовались четыре женщины.

Они стояли рядышком — стройные, облаченные в темные одеяния, высокие — и казавшиеся еще выше оттого, что их обутые в башмачки ножки опирались на воздух на высоте примерно в ладонь от земли. Они казались родными сестрами — одни и те же прелестные черты липа, одинаковые большие серо-зеленые глаза; каждая держала в руках жезл, увенчанный сверкающими самоцветами, от которых исходило характерное магическое потрескивание. Женщины окинули взором людей, стоящих и лежащих на дороге, и лица их не выразили ни отвращения, ни сострадания, ни каких-либо иных чувств, тем более дружелюбия.

Голос Краера был столь же холоден, как и их улыбки.

— И что у нас здесь такое? Слет волшебников? Или же мы набрели на дорогу, по которой каждое утро ходят все маги Дарсара, чтобы почерпнуть магическую силу из одного и того же источника?

Один из жезлов почти лениво поднялся и наставился в грудь квартирмейстера — а затем улыбка волшебницы стала шире и жезл угрожающе сместился в сторону Хоукрила.

— Мы преследуем Джаварра Радужного Дракона, — произнесла держащая жезл волшебница, делая по воздуху шаг вперед. — Мы знаем, что он был здесь. Кто вы такие и что у вас с ним общего?

Краер лишь сердито глянул на нее, но Хоукрил представился и представил своих спутников, поименовав Ролнна как «барда Дворцовый Плащ, сына знаменитого отца», отчего парень так и зарделся и просиял. После этого латник добавил:

— Никто из нас прежде не видел этого Джаварра. А он хотел лишь, по всей видимости, напасть на нас.

— А теперь ваша очередь, — без обиняков обратился Краер к женщинам. — Мы — знатные дворяне; назовите нам свои имена.

— Ариати, Дасель, Олони и Тшамарра, — гордо ответила Олони, указывая пальцем, кто есть кто, в то время как ее жезл по-прежнему был нацелен в защищенную броней грудь Хоукрила. — Мы сестры, и мы не менее знатны, чем некоторые. Наша фамилия — Талазорн.

Краер застыл:

— Не родня Раевуру Талазорну из Силптара?

— Мы его дочери, — холодно сообщила ему Олони, — и мы жаждем отмщения за его смерть. Пробужденный король должен умереть, и его регент тоже, не считая других.

— Талазорн пал в битве против барона Кардассы, — задумчиво проворчал Хоукрил. — Многие погибли в тот день. Старый… Кардасса стоял за короля, а остальные хотели низвергнуть его. — Брови латника сошлись на переносице. — И это делает тех, кто напал на Кардассу в его собственном замке, врагами Аглирты.

— Наш отец был вежлив и обходителен, он числился одним из самых сильных магов Силптара, — раздраженно сказала Ариати. — Он заключил союз с бароном Аделном против Пробужденного короля — не строя заговор с целью захвата короны, но ради сильной, единой Аглирты, в которой будут процветать торговля и ремесла, а значит, появится больше желающих нанять магов, благодаря чему наш отец мог бы обеспечить нам богатство и известность на всю жизнь.

Краер сморщил лоб.

— Прошу прощения? — переспросил он, с трудом подавляя недоверие в голосе. — Богатство и известность какого рода?

Ролин Дворцовый Плащ положил руку на плечо Краера и откашлялся.

Затем, подняв палец в знак призыва к молчанию, он сделал несколько шагов вперед, оказавшись почти вплотную к четырем сестрам. Все четыре жезла немедленно направились ему в лицо.

Не обращая на это внимания, Ролин устремил взор в небеса и начал говорить нараспев, словно оживляя в памяти нечто, заученное много лет назад и не вспоминавшееся до сего момента:

— Чародейское искусство четырех дочерей Раевура Талазорна превосходило его собственное. Его жена Йиринда давно умерла, и он безумно любил дочерей: старшую, Олони, могучую в заклятиях Ариати, а также Дасель и Тшамарру. Он считал, что они слишком умны и красивы, чтобы выйти замуж и «быть угнетаемыми каким-нибудь грубым бароном», не имея возможности использовать магию или следовать своей воле.

Краер поднял брови, но четыре волшебницы улыбались.

— В наши дни бардов учат хорошо, — заметила Дасель. — Ни слова неправды.

— Достаточно! — оборвала Ариати. — Эти Высочайшие Князья служат Пробужденному королю — давайте испепелим их и уйдем!

— Нет, — спокойно возразила Тшамарра. — Из-за слишком поспешных действий отец много раз попадал в неприятности. Лучше последуем за Радужным Драконом и узнаем сначала, кто есть кто.

— Хорошо сказано, — согласилась Олони. — У нас будет достаточно времени и возможностей, чтобы превратить замки в прах.

— Пусть это случится поскорее, — пожелала Ариати, яростно глядя на Краера.

Коротышка в ответ показал ей язык — за мгновение до того, как Олони небрежным жестом свободной руки увлекла сестер обратно в мерцающее ничто.

Молния из жезла не поразила Делнбона, и не осталось ни малейших напоминаний о неожиданном явлении. Мухи гудели в пустом воздухе на том месте, где только что стояли грозные сестры.

Краер посмотрел на Хоукрила, Хоукрил посмотрел на Краера. Оба вздохнули почти в унисон.

Квартирмейстер легко, словно танцуя, сделал шаг вперед, а потом развернулся лицом к Ролину и Хоукрилу. Простерев руки, Краер с неожиданным отчаянием произнес:

— Что происходит с Аглиртой? Мы едем по дороге прекрасным солнечным днем для того, чтобы разобраться с одной прелестной маленькой загадкой, — и неожиданно волшебники сыплются с деревьев, с ясного неба и Трое знают откуда еще, и всякие мальчишки хотят к нам присоединиться, и рок честно заявляет нам о том, что готов пасть на нас в любой момент…

Ролин снова поднял руку, призывая к молчанию. Краер вознаградил его сердитым взглядом и жестом, долженствующим означать «продолжим молитву».

Юноша протянул Краеру маленькую, украшенную узорами металлическую фляжку.

— Одна из них — Тшамарра — сунула это мне в руку, — объяснил он, — и указала на Сараспера. Она не хотела, чтобы другие сестры это видели.

Краер взял фляжку и уставился на нее; по его лицу было видно, что в душе у него борются любопытство и подозрительность.

Хоукрил улыбнулся и эхом повторил:

— Что происходит с Аглиртой?

Маленький человечек молча посмотрел на Сараспера и Эмбру, вновь перевел взгляд на Хоукрила и беспомощно пожал плечами. Хоукрил ответил ему тем же жестом:

— А какой выбор у нас есть? Краер кивнул, откупорил фляжку, с подозрением понюхал ее содержимое, потом сунул палец внутрь, сразу же вынул, словно обжегшись, обнюхал влажный палец и лизнул его… и, словно решившись, сунул горлышко фляжки между зубов Сараспера и влил ему в рот немного содержимого.

Старый целитель закашлялся, крупная дрожь пробежала по его телу, лицо сморщилось, словно он попробовал чего-то невероятно горького. Еще раз зайдясь в долгом, трескучем кашле, он начал плеваться как пьяница, по ошибке выпивший полынного отвара. Глаза его все это время оставались крепко закрытыми. Краер, хмурясь, посмотрел на него, затем вздохнул и повернулся к Эмбре. Но прежде чем вор успел поднести фляжку ко рту женщины, сухая рука схватила его за локоть и хриплый, чуть слышный голос прокаркал:

— Стой!

Краер обернулся.

— Сохрани это, — прохрипел Сараспер. — Это может понадобиться любому из нас. А ее могу исцелить и я.

Сделав величественный жест рукой в знак того, что целитель может приступать к работе над лечением Эмбры, квартирмейстер снова закупорил фляжку, прицепил ее к поясу и покачал головой.

— Я хотел бы — прямо сейчас — знать, что грядет, — сообщил он деревьям, шелестящим над его головой. — В прошлом, когда мы были воинами Черных Земель или даже умирающими от голода изгоями, все было куда проще. Каждый знал, что он делает…

— Точно, знал — обычно удирал от погони, — проворчал Хоукрил, — из-за твоей привычки красть вещи крупные, шикарные и совершенно бесполезные.

Краер простер руки в красноречивом жесте.

— Ты крупный, я это признаю, и бесполезный тоже — но насчет шика…

— Верно, — согласился Сараспер. Глаза у него были усталые, но в глубине их мерцали искорки. — Я бы никогда не назвал человека «шикарным», во имя Троих.

— Мы сумасшедшие, мальчик, — объяснил Хоукрил Ролину. — Пока еще можешь, беги от нас подальше и побыстрее.

Юный бард ухмыльнулся ему в ответ.

— Сказать по правде, лорд Анхару, я не простил бы себе, если бы так поступил. В Аглирте сейчас как раз не хватает хороших шутов.

Краер замер.

Сараспер поднял взгляд, затем медленно потянул кинжал из ножен на поясе, неотрывно глядя исподлобья на Ролина. Хоукрил неспешно, словно набирающая скорость лавина на крутом склоне горы, повернулся лицом к юному барду.

Широко раскрыв глаза и чувствуя, как дрожат поджилки, Ролин постарался как можно тверже встретить взгляд латника. Глаза столь же острые и безжалостные, как клинок меча, смотрели на — и сквозь — потомка знаменитого барда… А затем лицо Хоукрила расплылось в широченной улыбке. Взревев от смеха, он заключил юношу в сокрушительные объятия, пачкая его одежду кровью и пылью. С облегченной улыбкой Ролин рассмеялся в ответ, и они, кружась, проскочили мимо хихикающего Краера к обочине, туда, где стоял, качая головой, Сараспер. Однако старый целитель не опустил тонкий кинжал. Это был подарок от регента Черные Земли, вспомнил Ролин, глядя, как сжались губы Сараспера. Бард подавился смехом, когда вдоль края блестящего лезвия зародилось синеватое мерцание, быстро превратившись в бело-голубой огонь. Сараспер медленно повернул клинок, пробормотав:

— Так пусть уйдет вся убийственная магия.

Руки старого целителя дрожали… бело-голубое сияние неспешно распространилось по клинку к его морщинистой кисти, охватило всю руку, грудь, вторую руку… а затем сползло по вытянутым пальцам свободной руки к горлу Эмбры.

Ролин не мог оторвать взгляд, словно зачарованный. Грудь Эмбры поднялась в глубоком вздохе. Сараспер не отводил руку, клинок кинжала теперь был темным и безжизненным. Эмбра сглотнула. Морщинистые пальцы целителя медленно поползли вверх по ее подбородку и коснулись губ.

Веки женщины затрепетали, она негромко застонала, а потом открыла глаза и заморгала.

— Снова? — тихо спросила она. — Сколько раз ты уже возрождал меня к жизни?

— Меньше, чем этих двух твоих дурных козокрадов, — громко проворчал старик. — Смотри, они даже подыскали тебе замену.

Кивком головы он указал на Ролина, который нервно улыбнулся Эмбре, поклонился и церемонно произнес:

— Наша встреча озарила мой день, госпожа Высочайшая Княгиня… э-э… госпожа баронесса Серебряное Древо.

Когда он наконец окончательно запутался в том, как же следует теперь именовать Эмбру в соответствии с придворным этикетом, Владычица Самоцветов ухмыльнулась точь-в-точь как Хоукрил и ответила:

— Ваше внимание — честь для меня, бард Дворцовый Плащ. Называйте меня Эмбра — только, пожалуйста, не Эм. — Она бросила взгляд в сторону остальных членов Банды и добавила: — Слыхали, господа хорошие? Немного учтивости никогда не повредит.

Краер склонился в преувеличенной пародии на глубокий, изящный придворный поклон и прошепелявил притворно вежливо:

— О моя лучезарная леди, я глубоко сожалею о своих былых и глубоко порочных попытках облегчить ваш гардероб, но я вечно признателен Троим в небесах, проследившим за тем, чтобы мой негодный поступок свел нас вместе и даровал нам истинную гармонию и узы дружбы! — Выпрямившись, он продолжил обычным своим тоном: — С чем я ничего не могу поделать, кроме как добавить, что, по моему профессиональному мнению, с нашей стороны будет разумным убраться отсюда прежде, чем явятся еще какие-нибудь волшебники — или лучники.

— Точно, — быстро согласился Хоукрил. — Мы должны ехать, хотя бы только затем, чтобы дать волкам и диким собакам возможность поразвлечься, преследуя нас.

— Поразвлечься? Да если они сперва сожрут всех этих лучников, то им придется ползти по нашему следу на брюхе, — возразил Сараспер.

Краер и Хоукрил одновременно покачали головами.

— Нет, — мрачно объяснил латник, — для хищников Долины убитые в бою — та еда, которая не убежит, а живые — приманка, которую еще следует убить, чтобы присоединить к запасам. Эти ненасытные твари пойдут отсюда по нашему следу.

— Желая пополнить кладовую, — кивнул Краер. — Нам нужно двигаться дальше.

— Куда? — спросила Эмбра, поднимаясь с примятого папоротника. Она потянулась, чуть поморщилась — и пошатнулась, позволив Сарасперу поддержать ее. Побледнев, женщина изящно уселась обратно, отмахнувшись от протянутой руки Хоукрила, и продолжила: — Похоже, мужчинам Аглирты нравится бегать туда-сюда, махать мечами и страшно орать, но я, будучи ленивой и избалованной знатной дамой, всегда желаю узнать — прежде чем с воинственным криком кинуться куда-нибудь, — куда я направляюсь и к чему такая спешка.

— Место нашего назначения должна знать ты, как мне кажется, — тихо ответил Хоукрил. — Куда и зачем?

Эмбра пожала плечами.

— Мой Дваер исчез. Уверена, что вы расскажете мне, кто и как забрал его, но оставим это на потом. Тут вокруг еще слишком громкое эхо недавно сотворенных заклятий. Такое впечатление, как будто целый отряд воинов выкрикивает боевые кличи, стоя плечом к плечу в какой-нибудь тесной гардеробной… Давайте отправимся на остров Плывущей Пены. Там при поддержке Чер… двух отцовских Дваеров и еще наших драгоценных фамильных танцующих чернильниц и поющих шкатулок я смогу попытаться при помощи какой-нибудь хитрой магии выследить свой Дваер.

Она снова встала, сделала два осторожных шага по дороге, повернулась, осторожно переступила через труп и пробормотала:

— Без него я чувствую себя… голой. Как будто он был частью меня, чем-то, что непременно должно быть у меня. Любой волшебник жаждет заполучить Дваер, верно, но… теперь он мой, как будто Трое предназначили его для моей руки.

Сараспер бросил на Эмбру подчеркнуто сердитый взгляд, а затем вложил в ножны кинжал, магию которого потратил на ее исцеление.

— Все не так просто, Эмбра, — проворчал он, — «Боги предназначили, чтобы я это сделала, поэтому я сделаю». Ты знаешь, насколько опасны такие слова? Насколько безумными сделались те, кто бросал их так небрежно, и сколько вреда они принесли? Боги не дают нам точных указаний о нашем предназначении, девочка. Все не так просто.

— Спокойней, спокойней, — промурлыкал Краер. — Однако ты прав. Бард, история должна гласить, что Эмбра чувствует необходимость вернуть свой Дваер обратно, а все остальные, то есть мы, непоколебимо уверены в том, что без него мы будем покойниками в самом скором времени… к примеру, когда наткнемся на очередного недружелюбно настроенного мага.

Прежде чем Ролин успел ответить, квартирмейстер повернулся, чтобы глянуть прямо на него, и добавил:

— Ну, на этом нам лучше всего будет расстаться с…

— Нет, — твердо возразил Хоукрил. — Даже если бы оставить парня идти его собственной дорогой не означало бросить его на съедение волкам, я все равно бы сказал, что он пойдет с нами. Я уже говорил прежде: любая пара рук, способных сражаться за Аглирту, должна быть принята с радостью: а как иначе превратить эту страну в нечто иное, чем собрание эгоистичных, вечно воюющих за собственные интересы семейств, кучек интриганов и отрядов наемных вояк? Сколько еще нам встретится сердитых волшебниц, летающих по стране в поисках мести и смерти для истинных — или воображаемых — врагов?

Сараспер вздохнул.

— Ролин Дворцовый Плащ. Доблестный, старательный, славный малый — и еще одно тело, которое мне предстоит исцелять. — Он окинул пристальным взглядом свои руки, покрытые засохшей кровью. В основном кровь принадлежала Хоукрилу, но немного — Эмбре и часть — самому целителю. — Еще одна жизнь, которую мы погубим в своих приключениях.

Целитель вскинул глаза и резким тоном добавил: Парень, если ты идешь с нами, то ты глупец. Без сомнения, тебе уготована смерть, и боги, вероятно, даруют ее тебе скорее раньше, нежели позже — с нашей помощью.

— А я скажу, что Ролин уже доказал свою полезность для нас и для Аглирты ранее, и у него есть полное право подвергаться опасностям вместе с нами или же проявить благоразумие и отправиться еще куда-нибудь — на его выбор, — вмешалась Эмбра. — Человек, о котором мы говорим, уже бывал вместе с нами в деле прежде, он знает, насколько велика опасность, и уже показал, что может с нею справиться. Выбор за ним.

Краер посмотрел на Сараспера, и они одновременно пожали плечами.

— Владычица, — повернулся квартирмейстер к волшебнице, — мы последуем твоему совету — хотя бы только для того, чтобы спасти наши уши от повторения того, что ты, конечно же, будешь твердить нам день за днем, по многу раз в день, если мы этим советом пренебрежем.

Эмбра ласково улыбнулась.

— Ах, наконец-то мы поняли друг друга. — Она взглянула на Ролина. — Все еще хочешь путешествовать вместе с нами? Мы все время оттачиваем языки друг о друга.

— Хочу, — твердо ответил юный бард.

— Ну хорошо, — радостно объявил Ролину Краер и, указав на лежащие вокруг трупы, добавил: — Кинжалы. Собери мне пару десятков — заверни их в плащ, который больше никому не нужен. А в другой плащ собери всю целую обувь — за нее дадут хорошую цену. Потом…

— Краер! — воскликнула Эмбра. — Мы нашли соратника, а не вьючного мула!

Квартирмейстер повернулся к ней, широко раскрыв глаза и разведя руками.

— Чему вы удивляетесь, госпожа баронесса Высочайшая Княгиня? Разве это не то, чем я занимался в те времена, когда Ролина с нами не было, а?

Несмотря на то что солнце ярко светило над дорогой, где некий юноша, бледнея все сильнее, осторожно вынимал из ножен кинжалы, а затем собирал сами ножны и пояса, к которым они были пристегнуты, и все это под присмотром язвительного Высочайшего Князя Делнбона, на ветке одного из близстоящих деревьев висели вполне бодрствующие и видящие все летучие мыши. Они внимательно присматривались и прислушивались к действиям людей внизу. Когда наконец все пятеро отправились дальше по дороге, продолжая обмениваться жестами и едкими замечаниями, мыши переглянулись и отправились в полет. Одна полетела за удаляющимися людьми, а вторая деловито направилась в противоположную сторону, лавируя среди деревьев.

Краер, по обыкновению, постоянно оборачивался на ходу и смотрел назад, причем делал это неожиданно, однако летучая мышь, преследовавшая Четверых-плюс-Ролина, была осторожна и всегда вовремя успевала нырнуть в листву. Настороженный и подозрительный Делнбон не заметил также вихрь беззвучных искр и странных цветных переливов, внезапно возникший в воздухе между двумя деревьями, чуть позади летучей мыши. Из этого вихря в клубах синего дыма вылетела гадюка с множеством крошечных крылышек, трепещущих вдоль хребта. Она помедлила секунду и заскользила вперед, следом за пятью людьми, устало бредущими по дороге. Она также двигалась осторожно и скрытно, прячась как от квартирмейстера, который время от времени резко оборачивался, так и от летящей впереди мыши.

Если летучая мышь и заметила, что творится позади нее, то не подала виду — впрочем, летучим мышам трудно это сделать.

Одинокая фигура в темной, теплой пещере застыла, следя за витающим в воздухе заклинанием, а затем подалась вперед, чтобы взглянуть поближе.

— Сильное, — произнес человек с удивлением в голосе. — Очень сильное — но еще не пробужденное. Не Дваер — но что?

Затем он пожал плечами и сказал в пустую темноту:

— Не имеет значения. Что бы это ни было, я должен это получить! Когда лорды-наемники возглавляют меднолобых болванов, стремясь сесть на трон, а кругом кишат змеиные прихвостни, никакая магия не будет лишней.

Темнота ничего не ответила, но она молчала уже давно, ничем не беспокоя одинокого чародея. Он часто разговаривал с темнотой.

Сейчас его улыбка была крайне неприятной. Отодвинувшись на безопасное расстояние от мерцающего тумана заклинания, он пустил в ход свою собственную магию.

— Иди, мой Тающий. Иди и принеси мне эту магическую штуку.

Потом вздохнул и добавил:

— Даже если твои товарищи еще не сумели убить этих новоявленных Высочайших Князей. Вообще, Корлаун, твои создания оставляют желать лучшего.

Корлаун, конечно, был слишком давно мертв, чтобы ответить.

— Желать, — пробормотал маг в темноту и, как всегда, подумал об Эмбре Серебряное Древо. Нагая и прекрасная, какой она часто была, когда он шпионил за ней, в то первое лето, пока держал ее в замке. Яростная… и беспомощная…

Он снова вздохнул и произнес в темноту:

— Эмбра, какой прекрасной рабыней ты была бы! — А затем снова улыбнулся. — И может быть, еще будешь.

Судя по выцветшей вывеске на фасаде, «Слава Аглирты» являла собой что-то вроде двуглавого золотого дракона с невероятно длинным хвостом, свивающимся в кольца и завязывающимся в узлы. Но вполне возможно, что слишком большое количество темного эля оказало на зрение художника то же воздействие, что и на обычного человека, и поспособствовало разглядеть дракона уникального, а не обычного, одноглавого и с куда более коротким хвостом. Или же, может быть, художник, с благословения богов, увидел ночного червя и остался в живых, запомнив увиденное… или просто у него не было подходящей краски, а рука дрогнула.

Драконы, ночные черви и слава любого сорта были настолько редкими вещами в этом уголке Долины, у самого подножия холмов, предгорий Клыков Бурь, к северу и западу от Тселгары, что стали почти легендой.

Разговоры ни о чем были совершенно обычным делом в сумрачном, грязном зале «Славы Аглирты», где крысы шныряли по немытому и выщербленному полу, усыпанному истоптанным в труху тростником, а усталые мужчины в потертых куртках и залатанных плащах заказывали куда больше выпивки, нежели закуски. Ворчание относительно набитых золотом купеческих кошельков в далеком воровском Силптаре и дураков с острова Плывущей Пены было куда более частым, чем рассуждения о волках, погоде, разбойниках и странных горных тварях. Народ везде судачит о своих королях и деяниях королей, от налогов на содержание войска до грядущей войны.

В этот день в «Славе» было особенно невесело.

— Хаос сдавливает глотку Аглирты, словно рука душителя, так он сказал, — заявил Старина Адберт, с гримасой боли пытаясь поудобнее пристроить обрубок левой ноги. — Я сам слышал это! А он тоже бард, он носится по Долине, словно морской ветер, видит все и слышит почти как Трое!

— Хаос душил Аглирту с тех самых пор, как я родился, да и до того тоже, — возразил Таекер Черный Плащ, плюнув в пробегающую крысу. — Аглирте нужно много времени, чтобы помереть, согласны?

— Ни с чем мы не согласны! — крикнул один из братьев Луроанов, сидящих за столом в углу. — Так всегда безопасней!

— Ты так считаешь, Гаралд? — Таекер откинулся назад, помахивая кружкой. — Смотри на это как на развлечение, посланное нам богами! Этот барон побеждает регента здесь, а тот побеждает его там, по мелочи или по-крупному — так что если Спящий Король проснулся и назвал одного барона своим регентом, то что с того? Черные Земли остался тем же самым прощелыгой, каким был всегда, волшебники убивают колдовством не меньше, а то и больше, чем раньше, наш драгоценный король снова погрузился в сон — и что? Это по-прежнему Земли Без Короля, вот что!

— Верно, это так, — сказал еще один человек. — Бароны захватывали власть и воевали друг с другом со времен моего деда, да и до того, наверное, тоже. Ничего не меняется.

— А что насчет этих драгоценных Высочайших Князей? — фыркнул Гаралд Луроан. — Что в них хорошего? Еще одни бароны, только и всего!

Он сплюнул на пол и со стуком поставил кружку на стол, но Старина Адберт развернулся в своем кресле так быстро, что едва не опрокинул стол вместе со всей посудой.

— А теперь послушай, что я скажу! — рявкнул он так, что все, кто сидел в продымленном зале «Славы», уставились на него. — Я видел Банду Четырех во время своей последней поездки в обозе и знаю им цену — и она выше, чем цена того, что все вы вместе когда-нибудь сделали и сможете сделать.

Он махнул своей кружкой так яростно, что эль выплеснулся через край, — и это потрясло собравшихся больше, чем любые слова. Чтобы Старина Адберт пролил хоть каплю эля?

— А вдобавок я слышал об их большом сражении при острове Плывущей Пены с магами Серебряного Древа, — добавил одноногий. — Да, я знаю, вы все слышали, но я говорил с людьми, которые были там и чудом избежали смерти, и вот что я вам скажу: мы все должны каждый вечер на коленях благодарить Троих за Банду Четырех. Только они — та сила, что обуздывает сейчас баронов!

— Хорошо сказано! — подхватил бродячий коробейник. — Я тоже слышал об этом, тут и там по всей Долине. Они, по крайней мере, не дают баронам убивать и вешать всякого, чье лицо этим самым баронам не нравится или чьи земли и дочери, наоборот, нравятся! Если Банда Четырех падет, кто остановит баронов?

— Верно, — мрачно добавил Таекер Черный Плащ, — и жрецов Змеи?

Старейший из собравшихся, Сорн Белрастор, поднял кружку и застучал ею по столу, давая трактирщику понять, что пора налить еще. Со стороны Сорна это было так необычно, что все головы повернулись на стук. Сорн поглядел на них и сказал угрюмо:

— Если судьба Аглирты лежит на плечах четырех странствующих искателей приключений, то мы действительно обречены. Четверо человек будут противостоять целым армиям?

— Мы действительно обречены, — тихо согласился Старина Адберт, глядя в свою кружку. Похоже, его не радовало то, что он там видел.

— Я увезу свою семью за Клыки Бурь, в Далондблас, есть бандиты там или нет, — хмуро произнес Тарсам Форолк, и у многих отвисли челюсти. Оставить четыре холма и всех овец на них и бежать — куда?

Словно отвечая на немое изумление окружающих, Тарсам добавил:

— В эти дни на дорогах Аглирты не найти ничего, кроме смерти. Лучше быть нищим, но живым, чем богатым трупом. Война гуляет по Долине. Все бароны вооружаются. Удирайте отсюда, пока можете, если у вас есть хоть капля здравого смысла!

Старина Адберт невесело усмехнулся.

— Капля здравого смысла? Парень, я аглиртец — конечно, у меня нет ни капли здравого смысла!

Народ поддержал Адберта разрозненными смешками, однако ни в одном из них также не было веселья. Даже трактирщик, наполняя кружки, которых сегодня было опустошено больше, чем прежде бывало за месяц, с трудом заставил себя улыбнуться.

Он не мог отогнать видение: горы трупов на полях и волки…

Вот тогда и настанет время улыбаться.

Черепа вообще всегда улыбаются.

4 ВОЕННЫЙ ПОХОД

СТРАЖНИК, стоявший на утреннем солнцепеке у моста, сдвинул шлем на затылок и с отвращением провел рукой по мокрым от пота волосам, затем с тоской посмотрел на тень старого дуба. «Когда вон те люди пройдут мимо… да, во имя Владычицы! Чуть-чуть тени, горсть прохладной воды и глоток из фляжки, чтобы смыть привкус речного ила во рту, и…»

Мимо проскрипела тележка травницы Саммарти, и стражник поприветствовал женщину и двух ее дочерей кивком и улыбкой. Но лишь младшая из девочек, вприпрыжку бежавшая босиком рядом с тележкой, улыбнулась ему в ответ.

Кулдин пожал плечами и снова начал думать о прохладной тени под деревом. Ох, как бы уйти с этого палящего солнца! Он и не подумал склонить копье или надвинуть шлем, когда на мостик ступили следующие прибывающие в Сарт путники. Шедший впереди мужчина был грязен, в рваной одежде, взгляд его дико блуждал, а с губ срывались бессмысленные слова и полураспевные обрывки стихов. Его голова, обе руки в трех местах, бедра и лодыжки были обвязаны кожаными ремешками, такие же ремешки были пристегнуты к крепкому поясному ремню. Другие концы ремешков держали двое охранников, похоже не менее уставших, чем Кулдин. Они тащились следом за своим пленником, и в свободной руке каждый из них сжимал маленький заряженный арбалет, в Каррагласе именуемый стрелометом.

— Сумасшедший, — пояснил один из охранников, кивая на лепечущего невнятицу и пускающего слюни подопечного. — Ведем на ярмарку, чтобы поискать там успокоительные лекарства.

— Богатый сумасшедший, — добавил второй охранник, — а то разве шлялись бы мы по такой жаре, выгуливая его, как собаку на поводке!

— Это точно! — согласился Кулдин. Взмахом руки он указал путникам в сторону Сарта — и его рука все еще была поднята, а в голове бродили дружелюбные мысли, когда оба охранника одновременно повернулись и выстрелили.

Одна стрела поразила Кулдина в нос, зато вторая вошла точнехонько в глаз. Сумасшедший тоже развернулся и бросился к стражнику со сверкающим кинжалом в руке.

Кулдин ударился спиной о перила моста и обмяк. Кинжал поднялся и опустился, затем крепкая рука поддела стражника под колени и дернула. Перевалившись через перила, несчастный Кулдин наконец-то обрел долгожданную прохладу, подняв тучу брызг.

Мнимый безумец повернулся к двум сопровождавшим его воинам и с ухмылкой протянул им сигнальный рог Кулдина.

— Держите! — заявил он, а затем повернулся и помчался по дороге в том направлении, откуда они пришли.

Охранники переглянулись и поискали себе укрытие у дороги, со стороны Сарта.

— Ему это очень понравилось, верно? — пробормотал один из них, перезаряжая свой арбалет. — Иногда мне кажется, что он действительно сумасшедший.

— А актеры все такие, — отозвался другой, ныряя за колючий виверновый куст. — Он просто сходит с ума от мысли, что заработает этим кой-какие денежки.

— Мы ведь не должны были убить его до того, как все перейдут через мост, правильно? — Фраза донеслась из-за неожиданно затрепетавшего куста сипленики. — Ты не думаешь, что нам лучше было малость поспешить с этим?

— Нарушить прямой приказ Кровавого Меча? Это тебе не драконье дерьмо! Ты что, ищешь себе безвременной смерти?

— Ладно, ладно! — мрачно пробурчал куст сипленики. — Просто взбрело в голову…

— Преданным воинам лучше не прислушиваться к тому, что взбредает им в голову, — резко произнес еще один голос — совсем близко.

На миг воцарилось потрясенное молчание, затем один из кустов нерешительно спросил:

— Л-лорд Кровавый Меч?

— Именно. Направьте стрелы в землю или умрете.

— Да, лорд! — поспешно согласились оба голоса.

С дороги донеслись стук копыт и поскрипывание кожаной сбруи; постепенно они становились все громче. Из-за поворота, откуда не так давно показались тележка травницы и сумасшедший со своей охраной, из-за деревьев силптарского леса (никто не использовал название, нанесенное на новые карты, — почему-то назвать «Ясным лесом» такие темные, тернистые и непроходимые заросли ни у кого язык не поворачивался) выехал отряд конных латников… в сопровождении нескольких десятков арбалетчиков, длинной колонны копейщиков и еще некоторого количества всадников. Во главе этого войска ехал высокий человек в великолепных изукрашенных доспехах, верхом на высоком коне, облаченном в боевую броню.

— Но… кто… — в замешательстве пробормотал куст сипленики.

— Конечно же мой двойник — на случай, если кто-нибудь из защитников Сарта, охваченный приступом отваги или отчаяния, решит, что армия без предводителя — разбитая армия, — холодно ответил Кровавый Меч. — Я не приказывал тебе думать, Лорнелт, я предполагал, что мои самые преданные воины сумеют удержаться от пустых мыслей во время битвы.

— В-вы знаете мое имя? — Арбалетчик, до недавнего времени бывший самым молодым и незаметным из стражников Сиятельного, впал в полное замешательство.

— Конечно. Чтобы барон не знал тех, кто ему присягнул? Для этого нужно быть идиотом.

По другую сторону дороги неуверенно хихикнул виверновый куст, а затем стук копыт и тучи пыли положили конец диалогу двух кустов — воинство Сендрика Датджека, барона Сиятельного, более известного как Кровавый Меч, вошло в Сарт.

— Успокойся, Краер, — насмешливо сказал Сараспер. — От этого места до Серебряной примерно триста миль окольными путями или чуть больше — не говоря уже о том расстоянии, что придется пройти по землям следующего баронства, или того, что лежит за ним. И королевский указ о безопасном проходе может быть разорван в любом из этих владений, по двадцать раз на дню.

Отдуваясь и истекая потом, квартирмейстер трусцой пробежал мимо Сараспера, бросив на него безмолвный яростный взгляд, а потом поспешил к следующему повороту, туда, где дорога ныряла в густой лес и круто огибала зубчатый выступ влажной, поросшей диким виноградом скалы высотой в шесть человеческих ростов. Краер долго всматривался в глубокий сумрак, прежде чем подать остальным знак, что они могут присоединиться к нему.

— Говорю же вам, я что-то слышал, — проворчал он, когда прочие Высочайшие Князья и с ними Ролин подошли к нему. Сараспер и Эмбра одарили его улыбками. — Нас преследуют или наблюдают, как мы направляемся прямо в ловушку. Я это чувствую.

— О? И часто ты испытываешь такие чувства? — невинным тоном спросил старый целитель. — До или после того, как опустошишь бутыль?

Краер хмуро глянул на него в сумраке, царившем под древесными кронами, и пробормотал:

— Потише. Пожалуйста. Я… вот оно снова!

Все послушно замерли, стараясь услышать то, что так встревожило Краера.

Тишина… тишина… далекий птичий крик и шум крыльев, когда встревоженный пернатый обитатель леса вспорхнул в воздух — довольно близко.

— Вот, — выдохнул Краер. — Поблизости не слышно птичьих криков, но кто-то потревожил птицу совсем рядом с нами — судя по звуку, это был лесной петушок, а они взлетают только в последний момент, когда ты вот-вот на него наступишь. К скале, быстро и тихо, а потом снова все замрите!

Все повиновались и, прижавшись спинами к камню, уставились на Краера. Подняв руку, он знаком потребовал тишины. Все замерли.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем они услышали слабый глухой звук — как будто камень перевернулся под чьей-то тяжелой стопой. Краер указал вверх, на вершину нависающей над дорогой скалы, а затем прижал палец к губам и сделал резкое движение, означавшее: «не шевелитесь». Ролин и четверо Высочайших Князей вжимались в шершавый камень, казалось, очень долго, прежде чем сверху начали сыпаться мелкие камешки — кто-то спускался по скале. Почти в тот же момент на дорогу впереди них из зарослей папоротника и прочего подлеска вышел воин… а за ним другой. Ролин уставился на них и судорожно вздохнул.

Воины смотрели прямо перед собой невидящими взорами, плоть их была обвисшей и скрученной, словно старый свечной воск, застывший на канделябре. Они ступали твердо, но неуклюже, будто не живые существа, а…

— Тающие, — шепнула Эмбра Ролину. — Осторожно! Если до них дотронуться, они могут загореться или взорваться!

Она еще не договорила, а Хоукрил уже обнажил свой длинный меч и шагнул от скалы навстречу приближающимся воинам. Теперь на дороге было уже семь или восемь Тающих, а еще больше, вероятно, скрывалось в лесу.

— Позади? — спокойно спросил латник.

Краер вытянул шею и огляделся.

— Никого, но… — он покрутил головой, всматриваясь, — четверо спускаются со скалы, а наверху есть еще.

Эмбра посмотрела наверх и на шаг отступила от скалы, но не успела она поднять руку, как Сараспер перехватил ее и сказал:

— Сохрани свои заклинания — по крайней мере на ближайшее время. Они могут нам понадобиться, чтобы избавиться от этой напасти.

— Ч-что мне делать? — неуверенно спросил Ролин.

— Наблюдай за дорогой, по которой мы пришли, парень, — рявкнул Краер, указывая в том направлении, — и крикни, если увидишь, что приближается кто-нибудь или что-нибудь — что, сколько и как близко.

Неожиданным ударом Хоукрил подрубил лодыжки первому из Тающих.

Тот тяжело рухнул на бок в жутком молчании, а шедший следом зомби споткнулся о его тело. Меч отделил от плеч голову этого Тающего, прежде чем первый мертвый воин приподнялся на руках и коленях и пополз в сторону Хоукрила.

Тот мгновенным движением разрубил тело, а затем отскочил назад, когда следующие трое Тающих быстрыми шагами двинулись вперед, держась плотной группой.

— Кто из магов, как ты думаешь? — спросил Сараспер у Эмбры.

Владычица Самоцветов пожала плечами.

— Это может быть кто угодно. Кто знает, сколько магов видели записи Корлауна? Должно быть, их отправили за нами намеренно, и это объясняет, почему у Краера возникло чувство, что на нас смотрят. Должно быть, кто-то при помощи магии наблюдает за нами на расстоянии.

Она быстро пересекла дорогу, опустилась на колени возле высохшего деревца и пробормотала четыре слова. Держа ладонь словно топор, она ударила по основанию деревца, и когда оно, срубленное, начало падать, Эмбра подхватила его и бросила Краеру.

С безмолвным кивком коротышка развернулся, жестом позвал Сараспера и ударил деревянным колом вверх вдоль скалы в спустившегося ниже всех Тающего. Он едва-едва не достал до цели и потому быстро отдернул кол и махнул им по кругу, ударив по плечу одного из зомби и отшвырнув его вбок на двоих его сотоварищей, которые как раз нападали на Хоукрила, парировавшего мечом их удары. В мгновение ока Хоукрил пригнулся и нанес низкий удар по шатающейся троице — и они повалились друг на друга, словно подрубленные жерди. Краер прыгнул в центр свалки с кинжалом в одной руке и колом в другом, рубя и кромсая, словно сумасшедший. Неожиданно из шевелящейся груды тел вырвался ревущий язык пламени, и квартирмейстер резво отскочил от разверзшегося перед ним ада, оттолкнувшись колом, — подпаленный и яростно усмехающийся.

— Значит, наблюдающий за нами маг хотел нас поджарить, а? — Он снова ткнул вверх по скале почерневшим, горящим концом кола и на этот раз исхитрился нанести крепкий удар по ногам ближайшего Тающего.

Тот соскользнул вниз, цепляясь за камни и плети винограда, и упал — а Краер и Сараспер бросились на него, схватили за щиколотки и локти и изо всех сил швырнули на дорогу. Все в том же мертвенном молчании Тающий, словно тряпичная кукла, пролетел мимо Хоукрила и рухнул в пылающую груду своих сотоварищей. Еще двое зомби пытались пробраться мимо этого небольшого пожарчика, но были оттеснены широкими взмахами меча Хоукрила — если бы даже они попробовали парировать эти удары, дабы не лишиться конечностей, сила соударения все равно отправила бы их в костер.

Краер глянул вверх, на скалу, и все еще стоящих на ее вершине Тающих, а затем на тех, которые неуклюжими шагами огибали пылающую кучу на дороге, пытаясь обойти Хоукрила с флангов, и крикнул:

— Ролин, там еще чисто?

— Да! — закричал в ответ юный бард.

Краер кивнул и заорал:

— Назад, все назад! Ястреб, бежим обратно за скалу!

Латник недовольно зарычал, желая продолжить кромсать ходячих мертвецов, но все же неохотно шагнул назад — и в это время из леса вышли новые Тающие, в еще большем количестве. Краер все еще смотрел вверх, сжимая в руке дымящийся кол, а другой рукой подавая остальным знак удирать по дороге назад. То, чего он ожидал, случилось практически немедленно: Тающий спрыгнул со скалы, намереваясь приземлиться на голову Сарасперу. С насмешливой улыбкой квартирмейстер бросился к намеченной точке, встал поудобнее — и крепко держал кол, на который нанизался падающий сверху воин. Кол задрожал, расщепился и рухнул — и Краер отскочил за мгновение до того, как Тающий вспыхнул огнем. Еще один зомби упал или спрыгнул со скалы, и тяжело дышащий Делнбон бросился к Хоукрилу, чтобы защищать отступающего латника с фланга. Затем он неожиданно повернулся и закричал:

— Эмбра! Давай!

Высочайшая Княгиня подняла над головой обе руки, произнесла что-то сложное и шипящее, а затем выбросила руки вперед, словно кидая мешок с мукой кому-то, стоящему внизу. Краер и Хоукрил метнулись прочь с дороги, как только изящные руки Эмбры начали движение.

Пламя, возникшее в воздухе прямо перед волшебницей, ринулось вперед — огромный ревущий огненный поток смел Тающих со скалы, заставил еще двоих рухнуть с деревьев на вершине и уничтожил всех тех, что шли по дороге. Неожиданные вспышки огня возникали там и тут, когда тот, кто контролировал ходячих мертвецов, заставлял их воспламеняться в надежде зацепить хоть кого-нибудь из Четверых. Эмбра мрачно усмехнулась и потянула пламя на себя, как будто цепляясь за невидимое одеяло или рыболовную сеть и собираясь вытянуть что-то из воздуха, и… стащила со скалы последнего из Тающих, который рухнул вниз, с громким треском взорвавшись в древесных кронах, и все в том же мертвом молчании упал в бушующее внизу пламя. Ролин и четверка Высочайших Князей внимательно наблюдали за пожаром и за лесом по сторонам дороги, но не видели больше ни единого врага, кроме одинокого горящего Тающего, который вырвался из пламени и проковылял по меньшей мере десять шагов, пытаясь добраться до них и на ходу превращаясь в уголь.

— Кто-нибудь хочет полакомиться? — спросил Краер, махнув рукой в сторону угасающего пламени.

— Боюсь, мясо слегка пережарилось, — отозвался Хоукрил, — но благодарю тебя за столь щедрое предложение. — Он прищурился, глядя на кости, потрескивающие в сердитом огне, затем указал на что-то рукой.

— Вон тот обгорел меньше остальных. Нельзя ли как-нибудь узнать, какой маг послал их, а, детка?

Эмбра улыбнулась и пожала плечами.

— Сомневаюсь, но проверить не повредит.

Она осторожно пробралась между грудами углей с догорающими языками пламени туда, где на обочине дороги лежал Тающий, чье тело избежало полного обугливания. Эмбра настороженно осмотрелась вокруг, затем, хмурясь, склонилась над зомби. Миг спустя она вздохнула, покачала головой и поднялась, наступив при этом на горячий уголь. Обжегшись, она быстро отскочила в сторону и неуклюже упала на колени.

В момент ее прыжка что-то пролетело мимо нее — свистнув над плечом и вонзившись в дерево.

— Мразь! — заорал Краер и бросился в лес, яростно продираясь сквозь обвитые диким виноградом стволы, оскальзываясь на палой листве, чудом ухитряясь не упасть и не свернуть себе шею. Он даже не задержался для того, чтобы выхватить кинжал, и потому ему понадобилось лишнее мгновение перед броском, когда он выскочил на маленькую прогалину и увидел бегущего впереди человека в длинном одеянии. Человек без промедления нырнул в черный, вертикально стоящий водоворот, крутящийся в воздухе.

Неизвестный исчез во вращающемся смерче, и темный столб завертелся быстрее, а потом начал уменьшаться, словно скручиваясь в горошину. Прежде чем он сделался невидимым для глаз, этот вихрь успел проглотить один из метательных кинжалов Краера — но если сталь и поразила кого-нибудь, то это никак не проявилось.

С рычанием Краер бросился вперед, нанося другим кинжалом удары по воздуху там, где только что был смерч. Снова и снова он вспарывал клинком пустоту. Еще нанося первый удар, он понимал, что это тщетно… но всегда лучше убедиться самому. Часто дыша, Краер вернулся по своим следам через гущу леса и обнаружил, что его товарищи стоят и мрачно смотрят на стрелу, которая была выпущена в Эмбру. Это оказалась вовсе не стрела, а змея, выпрямленная и жесткая, словно окоченевшая; ее пасть была широко разинута, ядовитые клыки глубоко впились в древесную кору. Глаза с вертикальными зрачками повернулись, чтобы лучше видеть квартирмейстера, когда тот склонился, хмуро рассматривая «стрелу». Должно быть, чешуйчатое тело удерживалось в состоянии окоченения заклинанием.

— Она будет оставаться в таком состоянии, пока ее клыки не коснутся плоти, — пробормотала Эмбра.

Краер вскинул брови и осторожно протянул руку к змее.

— Нет, — остановила его Высочайшая Княгиня. — Она сможет быть использована как средоточие направленной против нас магии. Оставь ее как есть.

Краер поколебался и поднес руку чуть-чуть поближе к змее — та еще сильнее скосила глаза, следя за ним, и он неохотно отдернул руку назад. На лице его появилась недовольная гримаса: он не любил, когда что-то интересное оставалось неизученным, однако знал, что лучше не касаться этой твари.

— Ну что ж, — проворчал за его спиной Сараспер, — по крайней мере, сегодня мы добились кое-чего. Краер Делнбон приобрел капельку благоразумия. Первую капельку, как мне кажется.

Краер очень медленно повернул голову и окинул старого целителя недружелюбным взглядом. При этом глаза его скользнули по Ролину, который тщательно старался сохранить невозмутимый вид, и по Эмбре с Хоукрилом, которым куда менее успешно удалось подавить усмешки.

Лицо восседавшего на великолепном гнедом коне предводителя, который возглавлял спешно собранный гарнизон, было заметно бледным. Просто-таки белым, как снега на вершинах Клыков Бурь.

Высокий человек в узорных доспехах улыбнулся и поднял руку в знак приветствия.

— Привет тебе, военачальник Сарта! Где барон Яркое Знамя? У меня к нему дело.

Военачальник облизнул губы.

— Его здесь нет, — неохотно ответил он. — Он отбыл с заданием от Короны, мы не знаем куда. — Оглядев войско, выстроившееся позади гиганта в доспехах и явно готовое к бою, он спросил: — А кто вы, сэр… и что у вас за дело к барону Яркое Знамя, если для его обсуждения необходима армия?

— Ты видишь перед собой нового барона Сиятельного, — отозвался предводитель армии, — но люди часто называют меня… Кровавым Мечом.

Негромкий ропот пробежал по рядам стражей замка Сарт, и кто-то из тех, кто преграждал пришельцам путь к воротам, громко судорожно вздохнул.

— Похоже, моя слава летит впереди меня, — с удовольствием отметил Кровавый Меч, — и это должно облегчить мне осуществление нашей совместной задачи.

— Э-э… нашей задачи?

— Ну, видимо, барон Яркое Знамя так беспечен, что не заботится о безопасности собственного баронства и оставляет его открытым и беззащитным перед любой вторгнувшейся армией. Мои отряды вошли на улицы Гилта, и ни один меч не поднялся, чтобы остановить нас, и мы пошли дальше, точно так же не встречая сопротивления. Из этого я делаю вывод, что Гларсимбер Белкларавус недостоин сего титула, и объявляю, что эти земли переходят в мое владение. Короче говоря, теперь я — барон Яркое Знамя, и…

— Как ты смеешь? — воскликнул военачальник, одним по-змеиному быстрым движением выхватывая свой меч и бросая его в новоявленного барона. — Люди… вышвырните прочь эту орду негодяев!

Бросок военачальника был настолько же точным, насколько неожиданным, и высокий человек в узорных доспехах без единого звука рухнул с седла; меч вошел ему в незащищенное шлемом лицо, во все стороны брызнула кровь.

Воины Яркого Знамени с ревом устремились вперед — лишь для того, чтобы неожиданно остановиться перед рядом нацеленных на них копий.

— Стрелки! — прокричал еще один, более низкий голос, и копейщики неожиданно припали к земле, открывая ряд арбалетчиков, с каменными лицами стоящих позади них.

Звук одновременно спущенных тетив среди каменных стен замкового двора показался оглушительным, и прежде чем его эхо замерло, отзвуки его утонули в неистовом скрипе полусотни воротков — это стрелки снова заряжали свои арбалеты. А военачальник и его конь уже рухнули на брусчатку, утыканные стрелами так, что напоминали раскидистые деревья. В высшей степени мертвые деревья.

Приказ стрелять отдал не павший предводитель, а другой, чуть менее высокий человек в обыкновенных, явно побывавших не в одном сражении доспехах, гарцевавший на лошади чуть поодаль от коня, с которого упал мертвым гигант в узорной броне. Люди Яркого Знамени видели — а копейщики уже вновь подняли копья, угрожая им, — что этот человек улыбнулся, прежде чем неторопливо надвинуть забрало шлема на лицо.

— Так вышло, что Кровавый Меч — это я, — гулко прозвучал его голос, в котором слышались почти ленивые нотки; закованная в металлическую перчатку рука поднялась в знак приветствия. — И я предлагаю вам выбор: сдаться или умереть. Гилт мой, и Сарт так или иначе будет моим к ночи. Я ваш новый барон: будете ли вы служить мне или нет? Выбирайте, поскольку ни терпение, ни милосердие мне особо не свойственны.

Несколько мгновений под надвратной аркой замка царила суета — воины Яркого Знамени переглядывались, жестикулировали и ругались. Некоторые сложили оружие и отступили назад. Другие непоколебимо стояли на своем месте, один из них даже метнул кинжал в своего товарища, сдавшего оружие. Никто и не шевельнулся, чтобы остановить последовавшие за этим короткие и жестокие схватки.

Копейщики Кровавого Меча невозмутимо ждали… и наконец тишина, словно плотный плащ, накрыла место событий, и стало ясно, что лишь горстка — не более двух десятков — воинов Яркого Знамени твердо стоит в проеме ворот — мечи наголо, щиты сомкнуты в ожидании боя. Почти столько же бойцов нерешительно стояли в стороне с пустыми руками, и вид у них был самый дурацкий.

— Те, кто сдается, — резко бросил Кровавый Меч, — лечь на мостовую, немедленно — лицом вниз, и не двигаться, пока я не скажу.

Поколебавшись мгновение, безоружные воины улеглись ничком, оставив немногих верных защитников замка стоять в воротах.

— Такую верность следует вознаградить, — величественно промолвил Датджек, воздел глаза вверх и окинул взором испуганные лица людей, глядящих на него из окон домов и с балконов замка. А затем его ладонь резко пошла вниз.

Ряд копий снова опустился, и в тот же миг копейщики Кровавого Меча вновь распластались на брусчатке. Полсотни арбалетов выпустили новую тучу стрел с громким щелканьем тугой тетивы, и воины Яркого Знамени начали шататься и падать.

Когда лавина тяжелых арбалетных болтов схлынула, в арке остались стоять только трое. Лошадь Кровавого Меча беспокойно пританцовывала на месте, фыркая от запаха крови, но сам предводитель наемников сидел в седле так небрежно, как будто восседал на неподвижном, каменно-прочном троне. Мягким тоном он спросил:

— Вы, трое храбрецов, вы не передумали? Будете ли вы сражаться за меня или по-прежнему будете противостоять мне? Я плачу щедро, а деньги — более приятная плата, чем могила.

Один из воинов бросил наземь свой меч и щит — но страж Яркого Знамени, стоящий рядом с ним, развернулся и всадил меч ему в бок, между пластинами брони. Тот упал. Двое оставшихся в живых защитников замка мрачно посмотрели друг на друга, затем гордо выпрямились, не собираясь подчиняться Кровавому Мечу со всей его армией.

— Халдут, — спокойно произнес Датджек, и ряды его воинов расступились перед человеком еще более крупным, нежели двойник Кровавого Меча в узорной броне. Не тратя времени на формальные приветствия и прочие церемонии, человек отвел назад руку и с силой метнул копье, огромное, как ствол дерева.

Оно ударило одного из двух оставшихся защитников в грудь, сбило с ног и отбросило еще шагов на двадцать во внутренний двор замка. Когда наконец копье остановило полет, то истекающее кровью, изломанное тело, нанизанное на его древко, уже нельзя было назвать человеком — тем более живым человеком.

Оставшийся воин всхлипнул, швырнул на камни свой щит — а затем с диким ревом кинулся вперед и врезался в ряды воинства Кровавого Меча. В течение поразительно долгого времени он рубил, колол, пинался и плевался, трижды громко выкрикнув: «Яркое Знамя!»… Но в конце концов он был повержен, и завоеватели, отвернувшись от мертвого тела, вскинули окровавленные клинки, чтобы отсалютовать Сендрику Датджеку.

Кровавый Меч безмолвно указал на замок, и воины с торжествующим ревом кинулись внутрь, размахивая мечами. Приказ, отданный им, был предельно ясен: ничего не жечь и не сокрушать, ничего не грабить и никого не убивать, не обижать ни жрецов, ни поваров, ни кухонных служанок — но все воины, предводители отрядов, придворные и все прочие женщины были к их услугам.

Когда поднялся крик, Кровавый Меч повернулся в седле, чтобы взглянуть сверху вниз в выжидающе направленные на него глаза и приказать:

— Лорткул, оставайся охранять меня вместе со всем своим отрядом. Дараг, иди и проследи за выполнением моих приказов.

Дараг бесстрастно отсалютовал ему и повел своих людей в замок.

Кровавый Меч смотрел, как по замковому двору с улюлюканьем и криками носятся люди, и, казалось, улыбался. Затем, вновь повернувшись к Лорткулу, сказал:

— Найди для меня ярмарку. Там мы будем закупать травы и наслаждаться прекрасными видами столицы Сарта, пока Дараг не сообщит, что все готово к пиру. В замках всегда так много шума и крови!

5 ЗМЕИНЫЙ ШТУРМ

ЛИЦА простолюдинов были белыми от ужаса — собравшиеся наверняка ожидали, что смерть ждет их сегодня здесь, в пиршественном зале замка Сарта, куда их вежливо, но твердо согнали воины Кровавого Меча.

Когда все сиденья были заняты — восемьдесят вооруженных наемников, все еще облаченных в испачканные кровью доспехи, сидели напротив множества испуганных простолюдинов, — командиры отрядов начали стучать по столам, призывая всех к молчанию. Наступила тишина. Занавеси позади высокого баронского кресла раздвинулись, и появился высокий человек в простой военной одежде; в руке у него блестел огромный бокал, принадлежавший барону.

— Добро пожаловать! — дружелюбно произнес он. — Я ваш барон — правитель Яркого Знамени и Сиятельного. Я уверен, что вы хорошо осведомлены о неприятных событиях, случившихся сегодня днем. Мои люди показали вам несколько камер, полных падали, которую мы вычистили и из этих залов: придворных, которым следовало уже много лет назад подохнуть или же честно трудиться наравне с вами, а не пировать, в то время как вы проливали пот. — Он улыбнулся собравшимся. — Нет, друзья мои, это не обман. Если только кто-нибудь из вас не пожелает выхватить нож и попытаться причинить какой-нибудь вред одному из сидящих здесь воинов, никто из вас не умрет в эту ночь. Ешьте и пейте с легким сердцем! Веселитесь, ибо начинаются новые, светлые дни для Сарта и для Яркого Знамени!

Он поднял бокал в знак приветствия.

— Теперь это ваш пир и ваш замок. В Аглирте Кровавого Меча — да, слухи верны, и пусть наши встречи впредь будут мирными и приятными — не будет больше места этим обвешанным драгоценностями паразитам, которые душат вас налогами. Вы поймете, что рука моя легка и милостива, а власть моя честна, — вам понадобится лишь выделить некоторое количество еды и питья для моей армии, когда я двинусь маршем на остров Плывущей Пены, чтобы завоевать Речной Трон и стать вашим полноправным королем.

Слабое эхо далекого пьяного песнопения донеслось до его слуха. Человек, называвший себя Кровавым Мечом, слегка улыбнулся и отправился на поиски открытого окна.

Когда он нашел его среди тончайших занавесей, гобеленов и сверкающих статуэток, то с силой захлопнул створки, чтобы не слышать звуков попойки, и пробормотал:

— Пирушка в самом разгаре, — после чего взял в руки бокал с вином. Милостивые Трое, эти бароны неплохо заботились о себе! Это густое вишнево-красное вино — лучший сорт алуитского с нагорий Шейрина — было подобно углям и пламени, оно согревало желудок и веселило душу.

Кровавый Меч покрутил бокал, чтобы полюбоваться бликами от свечей, и босиком прошелся по комнате, бывшей не так давно кабинетом Гларсимбера. Его люди прислали на эту ночь в постель предводителя двух испуганных, но тем не менее прелестных горничных, но лорд-воитель не особо спешил открыть двери в спальню. Дараг заткнул девушкам рты, чтобы молчали, и привязал их к столбикам кровати, чтобы они ничем себе не повредили и оставались там, где должны находиться; там они и будут, пока Кровавый Меч не решит навестить их.

Он обошел кабинет по кругу. Книги, много книг, некоторые из них слишком старые и пыльные, чтобы можно было поверить, будто Гларсимбер касался их. Датджек от нечего делать вытащил один том, раскрыл наугад и прочитал вслух:

— «Итак, начинается благословенное сказание, и вот оно звучит, подобно звонким трубам, над холмами и башнями, стенами и шпилями, чтобы достигнуть слуха невежественных людей и проникнуть в их сердца, и не оставить ни одну жизнь незатронутой, ни одну душу нераскрытой…»

Фыркнув, Кровавый Меч захлопнул книгу, отшатнувшись от поднявшегося облачка пыли, и поставил ее на место. Почему умные во всем остальном люди тратят время на такие вычурные пустые словеса — на такую полную глупость?

Ему было беспокойно в эту ночь. Сарт пал слишком легко — дело отчего-то казалось незавершенным. Правитель Сиятельного и Яркого Знамени помедлил у нарисованной Гларсимбером карты Аглирты, задумчиво глядя на извивы реки Серебряной.

— Что будем завоевывать теперь? — небрежно спросил он в пустоту. — Нужно сделать выбор…

Голос из темноты у него за спиной прозвучал неожиданно, но был мягок и негромок:

— Нет, Кровавый Меч, не меняй нашего решения. Мы не сможем защитить тебя магией, если ты решишь пренебречь нашей волей и направишься туда, куда мы не ожидаем.

Лицо Сендрика Датджека внезапно окаменело, глаза блеснули, словно два самоцвета, и рука сомкнулась крепкой хваткой на баронском бокале. Прежде чем повернуться лицом к говорившему, Кровавый Меч постарался натянуть на лицо маску спокойствия — однако он больше не улыбался.

Огненно-красное золото мерцало в сумраке его сна, яркий и свирепый взгляд уставился на него. Он смотрел в золотистые, все понимающие драконьи глаза, пойманный и удерживаемый этим взором, словно нанизанный на меч. Он не мог двигаться, не мог говорить, слишком испуганный, чтобы даже плакать, когда гигантская тварь лениво развернулась, расправляя свои огромные крылья.

Огромный, словно замок, дракон бросился на него сверху, раскрыв пасть и выпустив когти…

А затем, как обычно, он проснулся.

А тем временем…

Флаерос помедлил, чтобы перевести дыхание, и рукавом вытер пот со лба.

— Барон, — прохрипел он, — может быть, нам следует отдохнуть?

Барон Яркое Знамя обернулся и окинул его насмешливым взором.

— Зачем, парень? День еще не перевалил за половину, и мы не так уж быстро идем. Ты оступился или что? Может быть, у тебя открылась старая рана или что-нибудь вроде того?

Делкампер с усилием выпрямился, тяжело дыша, а затем ответил Гларсимберу жалкой улыбкой.

— Нет, — пропыхтел он, — я просто не привык… к такому…

Барон фыркнул.

— Как ты можешь быть бардом и петь о долгих походах и погонях, если ты не способен идти по лесу на протяжении дня? Ты весь взмок — а ведь на тебе нет даже доспехов! Что у Делкамперов вместо позвоночника? Сломанная хворостина?

Флаерос поморщился, но Гларсимбер положил тяжелую руку ему на плечо и почти силой усадил его на придорожный камень.

— Сядь, парень, и отдохни, — проворчал он. — Сдается мне, Аглирта обходилась без нашего вмешательства уже несколько веков или около того. Что изменят еще день или два?

И опустил свое внушительное седалище на соседний валун.

Так они сидели, тяжело дыша в унисон, довольно долго. И вдруг барон замер, слегка повернул голову и внимательно прислушался, подняв руку в знак призыва к молчанию. Флаерос тоже склонил голову и повернулся в том направлении. Через несколько секунд он услышал то, что привлекло внимание барона, — и то, что сейчас заставило Гларсимбера приложить к губам палец и сделать безмолвный жест рукой: подъем! Старый вояка с небывалой осторожностью медленно вытянул меч из ножен — совершенно бесшумно — и положил руку на запястье Флаероса, прежде чем бард попытался сделать то же самое. Переместив ладонь на тонкое предплечье Делкампера, барон потащил Флаероса прочь от камней, на маленькую придорожную прогалину, оставленную упавшим много лет назад деревом. А затем снова повернулся лицом в ту сторону, откуда доносился топот обутых в башмаки ног, тяжело и неуклюже ступающих по мягкой земле. Пригнувшись, он взял меч так, что кончик его оказался направлен вверх и вперед, словно бушприт корабля.

А затем на дороге показались тяжело бредущие Тающие.

Они были мертвы или выглядели мертвыми, но при этом двигались. Неуклюже делая широкие шаги, они смотрели прямо перед собой невидящими глазами, и в руках у них были мечи. Плоть обвисшими складками спадала с их черепов и костей.

— Дуб и Владычица да пребудут со мною, — прошептал барон, прищурив глаза. Тающие! Разве они все не пали вместе с Корлауном? Или — да, о боги! — неужели этот проклятый колдун записал все, чтобы похвастаться своими деяниями? А эти свитки попали в руки других магов, и так далее… ну конечно: наверняка теперь каждый маг в Долине знает, как призвать этих мерзких зомби!

— Беги, парень, — коротко сказал Гларсимбер. — Ты не сможешь выстоять против них — даже и не пытайся. Стоит им схватить тебя, и они взорвутся пламенем и погубят тебя вместе с собою!

— Но… я не могу бросить тебя! — запротестовал Флаерос, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности, мечущийся между желанием удрать прочь со всех ног и страхом уйти из-под надежной защиты клинка Улыбающегося Волка Сарта.

— Ага, хочешь остаться, узреть героическую гибель барона и написать об этом балладу, да? — спросил Гларсимбер, не отводя глаз от приближающихся ходячих мертвецов. — Ты не мог бы понаблюдать за этим издали, парень? А может быть, ты наколдуешь что-нибудь полезное при помощи скипетра, который так неумело пытался спрятать от меня?

— Я… э-э…

Серебряноголосый бард Флаерос все еще пытался подыскать слова, когда первый Тающий подошел к Гларсимберу — и взмахнул клинком с быстротой, поразительной для существа, которое только что плелось по дороге неуклюжей, шаркающей походкой.

Но в том месте, куда пришелся удар, Улыбающегося Волка уже не было. Быстрый шаг в сторону, рывок вправо — и свистнувший клинок на несколько дюймов разминулся с защищенным доспехами бедром, зато собственный меч Гларсимбера очертил сверкающий полукруг и почти полностью отсек голову Тающего. Она безвольно заболталась на бескровном срезе шеи, но это, казалось, ничуть не остановило и даже не замедлило движений ходячего трупа. Тающий развернулся и снова нанес яростный удар, скрестившиеся клинки высекли искры — и на этот раз Гларсимбер быстро отступил назад, когда еще трое Тающих приблизились к нему и одновременно замахнулись мечами, не заботясь о том, не повредят ли друг друга.

После их удара вытянутая рука первого зомби повисла на нескольких полосках кожи, а один из Тающих оказался опрокинут на спину, но ходячие мертвецы, по-видимому, не чувствовали боли и даже не замечали ран, полученных ими или нанесенных их товарищам. Они качнулись вперед, и Гларсимбер бросил быстрый взгляд через плечо, выругался и отдернул меч, оказавшийся прямо под мышкой у Делкампера.

— Во имя богов, парень, ты что, совсем не смотришь вокруг?

Флаерос сглотнул, отбежал на несколько шагов и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как барон Яркое Знамя несколькими ударами рассек лицо одному из Тающих, шагнул вперед, чтобы швырнуть тело на стоящих сзади зомби, затем развернулся, чтобы отскочить на то место, где начал схватку, и парировать клинок еще одного мертвеца, прежде чем тот проткнет Флаероса насквозь.

— Это и есть то, для чего ты сохранял силы, парень? — прорычал Гларсимбер, проскакивая мимо. — Я буду благодарен, если ты чуток отскочишь в сторону, даже если ты не хочешь помахать мечом, — просто для того, чтобы устроить этим трупакам небольшое развлечение!

Флаерос бросил на него потрясенный взгляд, а затем осознал, что барон пошутил. Бард резко нырнул, уходя от клинка Тающего, — только для того, чтобы почувствовать ледяной укол другого клинка, кончик которого рассек кожу, пройдя сквозь плотный плащ и тонкие одежды Делкампера. Гларсимбер закричал и неистовым ударом отбросил этого Тающего прочь. Тот зашатался, едва сохраняя равновесие и вытягивая обрубленные в запястьях руки. А потом задыхающемуся от ужаса барду показалось, что они со всех сторон окружены темными клинками, медленно приближающимися… Тающие бесстрастно преследовали их, и, несмотря на яростную отвагу барона, двое людей были обречены…

Неожиданно в воздухе повеяло прохладой, которой неоткуда было взяться, возник синий туман или дымок, а затем выросли странные, похожие на тени деревья, совершенно не такие, как лес вокруг. Голубоватое сияние окружило кольцом людей, и те отступили туда под напором мечей Тающих, а потом барон выругался, пошатнулся и нанес удар…

…И вдруг они оказались в каком-то другом месте, в лесу, похожем на аглиртский: Флаерос, барон Белкларавус и десяток или больше Тающих.

— Нас куда-то загнали, парень! Смотри в оба! — прорычал Гларсимбер, рубя и отбивая удары словно сумасшедший.

Флаерос уклонился от замаха одного зомби, откатился от колющего выпада другого — и неожиданно обнаружил, что на пути у него больше никто не стоит. Он находился в гуще леса, среди давно упавших древесных ветвей и зарослей подлеска. Солнце, пробиваясь сквозь кроны, высвечивало маленькие островки почвы — и яркие пятна света сияли на прогалинах, со всех сторон обрамленных зелеными листьями. А вдалеке, почти за пределами поля зрения, зеленый сумрак светлел — там, должно быть, была опушка леса, а за ней открытая местность.

Бард вскочил на ноги и побежал так, как никогда не бегал прежде, проламываясь сквозь засохшие ветви и скользя по влажным кочкам, покрытым палой листвой и мхом. Неистово хватая ртом воздух, он просто бежал — бежал, забыв в этом безумном бегстве об отважных баронах, драконьих скипетрах и призыве регента, — только бы оказаться подальше от безмолвных ходячих мертвецов, которые тянули к нему руки с обвисшей, дряблой плотью…

— За Яркое Знамя! За Сарт! А, Темный тебя побери — за меня, проклятье!

Барон Гларсимбер отрубил уже, должно быть, сороковую руку Тающего. «Никто из них не воспламенился, хвала богам — почему, интересно знать?»

Там были колдовские ворота, и их загнали в эти ворота, его и парня, — зачем? И где, кстати, Флаерос, во имя когтей Темного? Улыбающийся Волк отбил клинок Тающего и отсек его руку по локоть, так что сила удара развернула зомби, а потом нанес яростный удар сзади, подрубив колени. Тающий рухнул навзничь и замер. Это был последний. Дело закончено.

Гларсимбер устало оперся на меч, стараясь восстановить дыхание, а потом выкрикнул имя паренька. Никакого ответа. Барон бросился в лес, боясь худшего, и снова позвал барда. Ничего, кроме Тающих и кусков их тел. Ни следа крови.

Барон Яркое Знамя изрыгнул проклятье в адрес всех бардов, ударом меча свалил деревце, стоящее у него на пути, и с угрюмым видом принялся за поиски.

— По проселочным дорогам, лорд, весь день и всю ночь, — прохрипел человек, прежде чем рухнуть ничком на полированный мраморный пол дворца на острове Плывущей Пены.

Черные Земли опустился на колени рядом с ним, не обращая внимания на потрясенные взгляды придворных, и спросил у избитого, измотанного человека:

— Значит, Кровавый Меч заявил, что он является бароном Сиятельного, прежде чем его люди взяли замок Сарта?

— Да, лорд регент, — ответил гонец хриплым, лишенным интонаций голосом. — И Сиятельного, и Яркого Знамени — и чтобы наша армия присоединилась к его людям. — Следующие слова превратились в неразборчивый стон, и глаза человека закрылись.

— Благодарю тебя, преданный сэр, — промолвил регент, сжимая плечо лежащего. Потом, поднявшись, рявкнул ближайшему из придворных: — Храмовых целителей! Сюда и живо, чтобы помочь этому отважному человеку!

— Л-лорд?

Черные Земли схватил недоверчивого придворного за плечо, указал на потерявшего сознание человека в грязной дорожной одежде, распростертого на мраморном полу подле Речного Трона, и прорычал:

— Вот таким должен быть придворный! Запомните хорошенько, какова истинная верность и какова награда за нее, и во имя Рогатой Владычицы приведите сюда целителей! Бегом!

Последнее слово он проревел так громко, что едва не оглушил придворного. Тот отшатнулся, оступился и покатился вниз по ступеням, неудачно приземлившись внизу, однако тут же поднялся и целеустремленно порысил к выходу, морщась от боли, но не сбавляя шаг.

Черные Земли развернулся и ткнул пальцем в другого придворного:

— Ты! В казармы, живо! Скажи командирам отрядов, чтобы заготовили все необходимое для сражения. — Потом указал еще на одного придворного. — Ты! В Южную башню! Передай Халвану, чтобы был наготове. Затем брось все остальное и повинуйся приказам Гаржара. Он останется здесь старшим.

Придворный разинул рот.

— Старый Гаржар из гвардии? Старшим? Но… но, лорд, а где будете вы?

— Я отправлюсь на войну, — со свирепой улыбкой ответил ему регент, — по крайней мере еще один раз. Ради Аглирты и ради будущего для всех нас. — Улыбка его стала кривой. — Как поется в балладах.

Нападение было совершенно неожиданным. Думая, что между ними и разбойничьей армией Кровавого Меча располагаются поспешно собранные войска Бростоса, облаченные в красные плащи рыцари Маерлина все еще извлекали из сундуков свои лучшие мечи и самые блестящие доспехи, когда к причалам подошли баржи. Воины Кровавого Меча обрушились на берег, нанизывая на копья все, что движется, и встречая возмущенных такой наглостью рыцарей залпами тяжелых арбалетных болтов, выкашивавших за какие-то мгновения целые ряды.

После этого оставалось только поймать коней, лишившихся седоков, и проехать через все баронство, предавая мечу полувооруженных усатых вояк, пытавшихся спрятать перед бегством или унести с собой самые ценные вещи.

Бростос остался нетронутым, редкий строй латников и спешно вооруженных фермерских работников стоял в угрюмом, полном страха ожидании вдоль границ баронства. Они не сделали ни шагу на чужие земли — так зачем же обламывать о них клинки, если они, как всякие благодарные трусы, какими и являлись, сдадутся на милость нового короля, когда он призовет их на остров Плывущей Пены?

Замок Маерлин был вычищен к наступлению ночи, его подземелья забиты испуганными баронскими наследниками, женами, любовницами и придворными, у которых были — или, по крайней мере, они утверждали, что у них есть, — припрятанные драгоценности. За эти сокровища они надеялись купить себе свободу.

Кровавый Меч уже трудился над составлением списка тех, кому его люди должны подстроить «несчастный случай» после того, как ценности попадут к нему в руки. Во второй список заносились достаточно безвредные пленники, которых можно было спокойно отпустить.

В эту ночь в его спальне томились в цепях три прелестные девицы, однако им пришлось подождать до тех пор, пока не завершится еще одно пиршество. И опять сбитой с толку и испуганной толпе простолюдинов было сказано, что в Аглирте Кровавого Меча больше не будет «увешанных драгоценностями паразитов» — придворных, которые обирают народ. А народ за это должен выделить некоторое количество еды и питья для армии Кровавого Меча, когда он пойдет на остров Плывущей Пены, чтобы захватить трон.

Теперь победа была столь близка, что Датджек мог почувствовать ее вкус.

— У меня плохое предчувствие, — проворчал Краер, когда они брели по дороге.

— Насчет чего — насчет прогулки пешком? Попытайся припомнить, как ты жил все эти годы до того, как сделался Высочайшим Князем, и твои ноги немедленно вспомнят знакомую боль, — ответил ему Сараспер с насмешливой заботой и сочувствием.

— Нет, старый дурень, ноги тут ни при чем. Дорога. Она слишком тихая, — отрезал Краер. — Где все коробейники? Возчики? Во имя Троих, ни одной повозки, не говоря уж о караванах! Одни только местные, вон как те дровосеки — и ни одного путешественника!

— Действительно… — с задумчивым видом пробурчал Хоукрил.

— Точно, эта дорога должна быть более оживленной.

Ролин и Эмбра уставились на Краера широко открытыми от испуга глазами.

Квартирмейстер медленно кивнул и высказал те страхи, о которых не решались сказать его спутники:

— Так что случилось в Аглирте за то время, пока мы пробирались по окольным дорогам? Что еще?

— Готов, Халван? — спросил Черные Земли, натягивая поводья своего огромного боевого коня и не обращая внимания на его яростное фырканье.

— Есть, регент! — отозвался закованный в доспехи толстяк, восседающий на гнедой лошади. — Мои Мечи Силптара могут одолеть любую армию, которую выставит против нас Кровавый Меч!

Черные Земли ухмыльнулся:

— Это самое меньшее, чего я могу ожидать за те деньги, которые ты мне стоил! А что, танцующих девушек не будет?

Халван запрокинул голову и расхохотался.

Они хорошо понимали друг друга — регент Аглирты и капитан наемников из Силптара. Черные Земли собрал несколько сотен человек из остатков его собственной баронской армии — но если новости относительно того, что Кровавый Меч взял Маерлин, были правдивы, это означало, что под командованием регента Аглирты находится горстка людей, едва достаточная для того, чтобы охранять конюшни замка Маерлина и стеречь лошадей для будущего правителя. Воинство Халвана насчитывало почти тысячу человек, но пятую часть его составляли юнцы, ни разу не обагрившие мечи кровью и склонные на поле боя вести себя безрассудно, представляя равную опасность для врага и для друга. Тем не менее Халвану можно было доверять — его верность гарантировали трое магов, которые могли на расстоянии превратить его голову в окровавленные ошметки, если он вдруг предаст регента. Это делало наемников из Силптара в три раза ценнее, нежели любое другое сборище продажных вояк. А если все они были обречены умереть от рук Кровавого Меча — что ж, в этом случае он окажется достаточно сильным полководцем, чтобы победить их, и, быть может, достаточно сильным, чтобы защитить трон от посягательств падших магов и жрецов Змеи и вернуть Аглирте ее былую славу.

Золотой Грифон прожил хорошую, долгую жизнь, а боги в конце концов забирают всех. Не то чтобы это было особо весело — посылать сначала других в вечно ожидающие объятия Троих, вновь и вновь обманывая силптарских «игроков»…

Ветерок усилился, листья на деревьях зашуршали — и Черные Земли опять усмехнулся, словно беззаботный парнишка, бегущий играть. Он снова ехал на войну, облаченный в свои старые доспехи, он был свободен от болтливых придворных, назойливых писцов и бесконечных бумаг, бумаг, бумаг, которые нужно было читать и подписывать.

Впереди возникла сутолока — лошади сталкивались друг с другом, добродушно ругающиеся всадники пытались разъехаться. Королевская армия Аглирты перестраивалась в сужающийся клин, похожий на острие гигантского копья, вступая на узкую дорогу под сумрачными кронами леса.

Когда перестроение закончилось, всадники пришпорили коней.

— Копья склонить! — не сговариваясь, одновременно приказали едущим впереди латникам Черные Земли и Халван и обменялись улыбками.

Стук копыт в лесном полумраке сделался громче. От ферм, лежащих поблизости от причалов, главная дорога по южному берегу владений Серебряного Древа вела через эти густые леса к открытым лугам Сарта.

Там, неподалеку от сонной деревушки Сарт, они встретятся с армией новоявленного правителя Сиятельного и Яркого Знамени, и там хватит места для замаха мечом. Если удача обернется против них, они всегда смогут отступить назад, в лес, и сражаться под его сенью, меч к мечу — но если это произойдет, то Кровавый Меч, скорее всего, пошлет баржи по реке, захватит остров Плывущей Пены и провозгласит себя королем. Такие же леса — и еще южные болота, предательские и кишащие кусачими насекомыми, — служили Датджеку помехой для похода на восток от Маерлина. Если только он не заставит всех своих воинов плыть или не построит сотню новых барж за одну ночь, узурпатору придется идти через Сарт.

Если Черные Земли дойдет туда первым, он сможет использовать старые канавы, мостики и живые изгороди как укрытия и заставить Датджека дорого заплатить за попытку захвата Речного Трона. Если только…

Ехавшие впереди всадники исторгли торжествующий возглас, когда выехали из-под деревьев и узрели, что на полях нет ни знамен, ни блистающей стали доспехов и оружия. Они пришли вовремя! Они пришли…

Один за другим лучшие люди Черных Земель в пугающем молчании валились с седел и погибали под копытами коней. Что это, во имя богов?

— Копья к удару! Забрала опустить! — проревел Черные Земли, привставая на стременах, чтобы его голос услышали все.

На опушке среди деревьев стояли змеиные жрецы и швыряли крошечные копья в проезжающих мимо всадников. Копья в полете окутывались магическим мерцанием и безошибочно находили цель — незащищенные горла и лица людей, которые не застегнули латные воротники и не опустили забрала. Нет, не копья, стрелы… стрелы со странными наконечниками, похожими на разинутые клыкастые пасти…

— Змеи! — воскликнул Халван. — Они кидают в нас змей!

Жрецы метали одну змею за другой, и те, словно маленькие жесткие дротики, поражали воинов, которые в предсмертной агонии падали с седел. Те змеи, что пролетели мимо цели, шипели и извивались на земле, хотя многие из них погибали под копытами коней. Черные Земли увидел, как один из жрецов метнул последнюю змею и бросился вперед с ножом в руке, яростно крича и выкатив глаза, и начал кромсать стременные ремни, подпруги и шкуру на конских боках. Несколько всадников попытались затоптать его, но, отброшенный назад ударом копыта, он всякий раз поднимался вновь.

Страх — все они не испытывали страха. Какой-то дурманящий напиток или, быть может, заклятие их темного бога.

Черные Земли, перегнувшись с седла, рубанул одного размахивающего кинжалом жреца по лицу, встретил взгляд сверкающих, полных ненависти глаз и промчался дальше. Из раны не пролилось ни капли крови! Меч развалил плоть и рубанул по кости, пройдя через нижнюю челюсть, нос и лоб, но крови не было!

— Снова магия! — выругался регент и почувствовал, как Дваеры, лежащие в мешочке, скользнули к его левой подмышке. Что ж, если в этот день вместо меча используется колдовство…

Эта мысль занимала его ровно до первого мостика, ведущего на поля Сарта, — там, где дорога пересекала извилистую лощину Кроммора. И лишь когда латники впереди него с проклятиями натянули поводья, Черные Земли осознал, что мостика нет. Чтобы избежать падения в темный глубокий овраг, всадники свернули направо и двинулись налево вдоль края — и тут раздались крики и лязг оружия.

Черные Земли свернул в одну сторону, а Халван в другую — и оба обнаружили, что находятся лицом к лицу с армией, вскарабкавшейся вверх по откосам лощины и намеревающейся атаковать их. Неровный строй ощетинился темными, измазанными навозом пиками, алебардами и вилами.

Наемники! Пестрое, разрозненное сборище татуированных, странно вооруженных наемных вояк, собранных, казалось, по всем портам и городишкам Дарсара тысячи наемников! Черные Земли задохнулся, не в силах поверить. Он видел пиратов Джаррады с красными повязками на головах, бегущих плечом к плечу с угрюмыми рыцарями Пелаерта в остроконечных шлемах! Даже Королевская армия резко остановилась перед этой толпой кричащих и размахивающих оружием вояк. И тут из-за амбаров Сарта донесся неожиданно громкий стук копыт — и, обогнув плодовые сады окраины, на поле показалась длинная вереница всадников, скачущих галопом. У основания наконечников их длинных копий трепетали вымпелы из яркого шелка — оранжевого, золотистого и желтовато-зеленого цвета, каких никогда не видели в Аглирте.

— Огненные Всадники! — закричал Халван, и в его голосе звучало то же недоверие, какое испытывал Черные Земли.

Внушающие ужас воины с жаркого Юга, никогда прежде не виданные на полях сражений Долины… темнокожие и соломенноволосые люди из далекой Саринды, лежащей за Каррагласом. Они сражались, одетые в шелк, и шелковые платки свисали с браслетов на их запястьях — и никаких доспехов, кроме глянцевых пластин выше локтя и мечей из твердого как сталь стекла в руках.

Сундуки змеиных прихвостней должны быть воистину глубокими, чтобы привести этих людей так далеко и так, чтобы этого никто не заметил! Нигде не было видно людей Кровавого Меча — должно быть, служители Змеи сами решили похозяйничать в Аглирте!

Летящее копье, не причинив вреда, чиркнуло по наплечнику Черных Земель и упало наземь. Регент вполголоса выругался и потянулся за висящим у него на поясе рогом, чтобы подать сигнал к построению в копейный круг. Едва выйдя на поле, Королевская армия уже должна была строиться для последнего, безнадежного боя.

Халван уже тоже искал рог. Черные Земли поднял его повыше, чтобы силптарский военачальник мог ясно видеть его, но перед тем как протрубить, повернулся к югу, взглянуть на реку. Быть может, для завершения картины сейчас сюда явится Кровавый Меч на своих баржах?

Нет, Трое проявили к нему, по крайней мере, это маленькое милосердие. Что ж, настало время пасть со славой за Аглирту и за истинного короля!

Он выкрикнул боевой клич и пришпорил коня, направляя его к самому высокому из ближайших холмов и собирая вокруг себя людей — своих верных воинов из былого войска Черных Земель. Они поднимались на холм, сначала толпой, а затем перестраиваясь в четкий строй, и, когда под копытами захрустели стебли ячменя, верхушка холма словно бы прыгнула им навстречу.

Позади них Огненные Всадники набирали разбег, опустив копья и пытаясь настигнуть Королевскую армию до того, как та построится в копейный круг. Жрецы Змеи бесстрашно бежали рядом с аглиртскими латниками, швыряя кинжалы. Черные Земли увидел, что новые жрецы поднялись из ячменя навстречу отступающему отряду, и в руках у них были змеиные стрелы — нет, они перенеслись сюда при помощи заклятий. Неважно. Он смотрел в их глаза, и их взгляд обещал ему смерть.

Жрецы Змеи тоже решили поиграть в захват трона.

6 КОРОЛЬ ДОЛЖЕН ПРОБУДИТЬСЯ

ДОРОГА ВИЛАСЬ через заброшенные, заросшие фермерские поля. Краер недовольно ворчал: высокие травы были великолепным прикрытием для шныряющих по стране бандитов. Затем дорога нырнула в тенистую лощину, пересекла маленький ручей и наконец привела к лесу. Всматриваясь в полумрак, путники могли разглядеть лишь несколько ярких солнечных пятен где-то в глубине чащи.

— Ну как, Ролин? — тихо спросил Краер, шедший во главе маленького отряда.

— Ничего, кроме мух и бабочек, — отозвался бард, двигавшийся в арьергарде и внимательно глядевший назад.

Краер посмотрел на Хоукрила:

— Жутковато как-то. Если только тут не погуляла чума, о которой мы ничего не слышали, или вчера не явился десяток голодных драконов, то сельская местность не должна быть такой пустынной.

Высокий латник развел закованными в металл руками и беспомощно пожал плечами.

— Может быть, они увидели, что ты идешь, и решили спрятать все самое ценное.

Краер фыркнул:

— Здесь самое ценное — это разве что корова.

Сараспер покачал головой:

— Нет, господин Высочайший Князь, когда настают тяжелые времена, единственной ценностью остается только сам крестьянин.

Квартирмейстер издал неопределенный звук, означавший усмешку.

— Так значит, они выкопали из потайных местечек сундуки, залезли внутрь, захлопнули крышки, столкнули сами себя в ямы и заставили выкопанную землю аккуратненько засыпать их, так?

— Потише, — успокаивающе произнес Сараспер, — и смотри вперед: мне кажется, я видел что-то движущееся среди деревьев, вон там.

— Знаю я, что там двигалось среди деревьев, — проворчал Краер, — если…

Его ехидное замечание оборвалось на полуслове, когда он увидел, что же именно там двигалось: массивного телосложения человек в доспехах, с обнаженным мечом в руке. Этот воин, похоже, был один… и это широкоскулое, обрамленное длинными бакенбардами лицо выглядело отчего-то знакомым…

— Яркое Знамя! — позвал Краер. — Улыбающийся Волк!

Человек вскинул голову и рванулся к ним через лес. Он явно уже некоторое время шел вдоль дороги, не приближаясь к ней и не обращая на нее особого внимания. Теперь он проламывался к Банде Четырех сквозь заросли папоротника и терновника, бросая неодобрительные взгляды по сторонам.

— Добрый день, Высочайшие Князья, — поприветствовал он их. — Вы не видели, здесь не пробегал молодой дурень-бард?

Четыре головы одновременно повернулись к Родину, который в замешательстве уставился на Гларсимбера Белкларавуса.

Барон приподнял брови и напрямую обратился к парнишке:

— Так ты видел?

— Вот он — бард, — объяснил Сараспер, ткнув пальцем в Ролина.

Брови Гларсимбера сошлись на переносице.

— Нет, нет — я ищу Флаероса Делкампера! Этот паренек тоже бард, что ли?

— Ну, мой отец был бардом, — тихо ответил Ролин. — Что происходит, господин барон?

Гларсимбер быстро перевел взгляд с юноши на Высочайших Князей. Эмбра улыбнулась и промурлыкала:

— Прошу тебя, говори свободно. У нас нет секретов друг от друга — или от регента, если на то пошло. Что происходит?

Барон Яркое Знамя помрачнел.

— Много чего, но в первую очередь вот что: некий наемник по прозвищу Кровавый Меч собрал армию, и, пока мы тут беседуем, он направляется на остров Плывущей Пены, чтобы стать королем Аглирты — пройдя по трупам тех, кто будет ему противостоять.

У слушателей отвисли челюсти.

— Прошу прощения, Гларсимбер, — резко произнес Краер, — но… вы видели этого Кровавого Меча своими глазами?

Барон покачал головой:

— Нет, и я сам с трудом поверил в это. Однако я доверяю тому, от кого это услышал.

— И кто это был? — без обиняков поинтересовался Сараспер.

Судя по виду, Гларсимбер чувствовал себя неуютно.

— Сам король Келграэль, — ответил он, наклонившись к ним поближе и понижая голос. — Понимаете, словно призрак — мерцал, как пламя свечи, и я видел сквозь него все.

— Это мог быть король, верно, — медленно промолвил Хоукрил, покачивая головой с недоверием — и с тревогой.

Как все в Долине могло настолько быстро пойти вкривь и вкось? Что было не так с королевством, которое он любил, которое называл домом и которому теперь служил? Появился узурпатор — которого видел Пробужденный король, а они не видели? Как это может быть?

Он и остальные Высочайшие Князья обменялись мрачными взорами, и остальные тоже покачали головами.

— Прошу прощения, лорды, — осмелился сказать Ролин, — но почему у вас столь озадаченный вид? Вы верите господину барону и не верите его вестям?

В ответной усмешке Краера не было ни капли веселья.

— Верно, парень… именно так.

Сараспер добавил:

— Понимаешь, наемники не действуют таким образом. Зачем совать голову в петлю и становиться правителем, если можно получать деньги без счета, затевая мелкие стычки и избегая всех трудов и опасностей, которые связаны с сидением на троне. Так что ж происходит в действительности?

— Король должен пробудиться… — процитировал Сараспер старинную балладу — и теперь уже Ролин нахмурился, поскольку обнаружил, что не может вспомнить остальные слова баллады. А это был очень нехороший знак.

— Король должен пробудиться, — прозвучал мягкий голос в комнате, где темнота вдруг чуть рассеялась, когда из огромного, наклонно стоящего зеркала полилось сияние. Сначала там просто переливались яркие движущиеся сполохи, а затем зеркало внезапно прояснилось: в нем начали просматриваться стены замка на острове Плывущей Пены и какое-то шевеление в речных волнах… вот оттуда появились воины и начали медленно, но целенаправленно карабкаться по камням вверх. — И пора бы…

Проходя по залу, мужчина в роскошном одеянии, увешанном блестящими золотыми цепями, старательно придал своему лицу выражение скуки. Насвистывая более немелодично, нежели ему самому казалось, он небрежно осмотрел позолоту на своих ногтях — да, облупилась, как он и опасался, — и остановился, чтобы поглядеться в одно из овальных зеркал, стоящих по бокам от статуи короля Олаурима, который правил Аглиртой так давно, что в ту пору в стране еще не было даже баронств.

— Во дни, когда Трое ходили по земле, а деревья были укоренены в воздухе, плавая свободно и носясь туда и сюда во время бури, — напыщенно процитировал придворный, помахивая рукой, словно великий оратор, — в те дни родилась Аглирта, король создал королевство, и велики были война и разорение при основании его. Звери были вытеснены прочь, и дороги были проложены, и деяния были воистину значительны… в отличие от этой бесконечной, утомительной скуки…

— Если для тебя это не столь трудно, Саредрин, — неожиданно сказал бесстрастный страж, стоящий у дверей в конце зала, — не можешь ли ты чуток подвигать своими утомленными скукой ногами и пройти в тронный зал? Первый Меч Гаржар ждет твоего доклада.

Телмерт Саредрин вскинул голову.

— А что, если и ждет? Я не привык получать приказы от старых дураков в плохо подогнанных доспехах — или от стражников, если уж на то пошло!

— Нам всем под силу усвоить хорошие привычки, пока мы живы, Саредрин, — зловеще промолвил страж. — Даже если наша смерть не так уж далеко… — Он положил руку на рукоять меча и многозначительно вытащил клинок из ножен на ширину трех пальцев.

— Угрозы, угрозы, — фыркнул придворный. — Это все, на что способна твоя стальная голова, да? Вас тут целый десяток, негодных стариканов, разгуливаете по дворцу, словно напыщенные петухи, в то время как регент уехал на войну.

— Верно, — согласился страж, — на войну. Именно поэтому твоя клятва верности трону обязывает тебя повиноваться Гаржару так же, как ты повиновался регенту, и так же, как повиновался бы самому королю! А теперь бегом, или война придет во дворец раньше, чем сюда доберется Кровавый Меч!

Саредрин сделал оскорбительный жест.

— Я уже весь дрожу, — поддразнил он стражника, подходя к двери. — Видишь?

Двери широко распахнулись, открытые умелой рукой, придворный выпрямился, в последний раз фыркнув в сторону стража — и в бок Саредрину крепко впечатался башмак, заставив его растянуться на полированном мраморном полу тронного зала.

— Ты чего… — возопил придворный, голос его срывался от невыразимой ярости.

Прежде чем он смог придумать подходящие к случаю проклятия или даже подняться на ноги, сухой старческий голос произнес:

— Твоя поспешность похвальна, Саредрин. Ты наконец принес мне все расчеты? Я не могу ждать вечно — ты же знаешь, я уже не так молод.

Придворный встал и с темным от ярости лицом заорал:

— Кому есть дело до того, сколько бочонков соленой рыбы и кругов сыра у нас в кладовых? Регент уехал на войну, а мы все болтаем о…

— Приготовлениях к осаде, если нам понадобится ее выдержать, — закончил за него Первый Меч Гаржар холодным, словно сталь, голосом. — Утром, Телмерт Саредрин, на тебя подгонят доспехи, а еще тебя научат держать меч. Я надеюсь, что уже через день ты сможешь взмахнуть им и при этом не упасть.

— Что? — едва ли не взвыл придворный. Встретив ледяной взгляд Гаржара, он проглотил то, что уже намеревался высказать, и вместо этого саркастически спросил: — А каких подвигов ты ожидаешь от меня еще через день?

— Я не думаю, что у нас будет еще день после этого, — негромко ответил Гаржар, — у любого из нас.

Придворный с недоверием уставился на него. Согбенный старик в доспехах провел дрожащей мозолистой рукой по нескольким оставшимся на его голове прядям седых волос и угрюмо промолвил:

— Я никаким способом не смогу удержать этот остров против какой бы то ни было атаки, когда у меня есть только двенадцать престарелых воинов, три десятка толстых, ленивых и совершенно необученных придворных, двадцать горничных и столько же поваров. Даже если на нас нападут только в одной точке и мы все, по великому благословению Троих, окажемся именно там, готовые к бою — вместо того чтобы бежать через весь остров, — мы все равно обречены. Несколько секунд развлечения для горстки хороших воинов, и мы превратимся в корм для мух.

— Что? — снова вскричал Саредрин, на этот раз уже гораздо громче, так что голос его эхом разнесся по тронному залу и заставил других придворных поднять голову и начать подбираться поближе, оторвавшись от тех колонн, о которые они опирались прежде. — Тогда… тогда… почему мы все еще здесь?

— Я и стражники, находящиеся под моей командой, остались здесь потому, что нам так было приказано, — медленно и холодно произнес Гаржар, — и именно это подразумевают верность и клятва Короне. Что же касается вас, красавчики, то если вы не понимаете смысла принесенных вами клятв и не намереваетесь соблюдать их, я не понимаю, почему вы все еще остаетесь здесь и громко разглагольствуете о том, как вам скучно. Ради бесплатной кормежки?

— Я в возмущении, — заявил еще один придворный величественным, глубоким басом. — Почему за все годы я…

— Меч Гаржар! — закричал стражник у двери. — Тающие! Десятки Тающих! Они перелезли через стену у Северной башни и уже у Садовых ворот! Даерут просит о помощи!

— Спасибо, Илибар! Охраняй трон! — Гаржар пробирался, оскальзываясь, по полированному мрамору, на ходу вытягивая меч из ножен. — Тарт!

— Здесь, лорд! — Юный паж уже был рядом с Гаржаром. Он подал старому воину шлем, потом протянул фляжку с вином.

Старик похлопал мальчика по плечу.

— Благодарю тебя. Отошли служанок и поварих прочь, немедленно.

И Гаржар двинулся дальше.

— Что? — вскричал басовитый придворный. — У вас еще есть лодки? Я думал, что регент забрал их все! Где они?

— Иди на свой пост, Нилварр! — с отвращением прорычал Гаржар, даже не замедлив шаг.

Придворный не обратил внимания на его слова.

— Мальчик… мальчик! Я требую, чтобы ты…

— Тарт! — бросил через плечо Первый Меч. — Выполняй приказ, который я отдал тебе вчера!

— С удовольствием, лорд! — крикнул паж, бросаясь к другой двери.

Саредрин и Нилварр помчались за ним, крича, чтобы он остановился. Саредрин был быстрее, но Нилварр оказался ближе. Его тяжелая рука опустилась на плечо мальчика, когда тот был уже на пороге.

— Стой, ты, непослушный маленький щенок! — зарычал Нилварр, разворачивая Тарта. — Я придворный лорд, и я отдал тебе приказ! У тебя уже неприятности, и их будет еще больше, если…

— …Я сделаю это! — неожиданно воскликнул Тарт, взмахом руки отбрасывая в сторону украшенную серебряной филигранью полу камзола Нилварра, — и, резко вскинув острое колено, изо всех сил ударил придворного точно в то место, где сходятся вместе ноги, переходя в туловище.

Рослый, румянолицый Нилварр издал высокий вопль, напоминающий крик испуганной птицы, отлетел назад, несколько раз взмахнул руками, словно пытаясь схватиться за воздух, — и рухнул ничком без чувств прямо под ноги бегущему следом Саредрину.

Телмерт Саредрин оступился и тоже растянулся на гладком полу — а к тому времени, как он снова поднялся на ноги и присоединился к другим придворным, сгрудившимся у двери, на пути у них уже встал Илибар Квелвер. Он стоял спиной к двери, за которой скрылся Тарт, с мечом в руке и с холодной улыбкой на лице.

— У меня нет иного выбора, — язвительно-мягким голосом произнес он, — кроме как признать любого, кто попытается пройти мимо меня, предателем Короны и лазутчиком Кровавого Меча. И будьте уверены — я поступлю с этим человеком соответственно.

Кончик его меча чуть приподнялся в знак угрозы.

Придворные колебались, не желая повернуть прочь и не осмеливаясь взглянуть друг на друга, — и в этот момент нерешительности они услышали крики боли и предсмертные стоны, звучащие где-то в дальних залах дворца, а следом — слабое клацанье оружия.

После вспыхнувшей вдруг суматохи Илибар Квелвер снова остался один, глядя вслед придворным, удирающим по лестницам и балконам. Несомненно, каждый направлялся к своему любимому будуару или шкафу, чтобы спрятаться.

— Им будет так одиноко в их уютных тайниках, — пробормотал он, несколько раз взмахнув мечом в воздухе и приготовившись принять смерть, — в отсутствие обычной компании горничных. Надеюсь, они все не умрут от скуки — или умрут не от скуки.

Крики и звон мечей стали громче. Илибар сглотнул. «Милостивые Трое, мы быстро сдаем позиции!»

Он хорошо знал, что только самые старые и немощные стражники остались на острове — да еще эта кучка болтливых придворных, которые не нужны были нигде и никому. Все остальные присоединились к барону Черные Земли, чтобы отбросить прочь Кровавого Меча… если смогут. Даже вкупе с силптарскими наемниками их сил, вероятно, будет недостаточно. Если завоеватель действительно сокрушал баронства, словно мальчишка, топчущий песочные замки на берегу реки, и если все оставшиеся в живых воины этих баронств теперь встали под его знамена…

Ну что ж, по крайней мере, сам Илибар умрет за правое дело, защищая то, что действительно важнее всего. Он быстро занял пост перед пустым троном, держа в руке обнаженный меч, и произнес вслух в безлюдном, гулком зале:

— Рогатая Владычица, даруй нам победу! Праотец Дуб, помоги мне выстоять. Темный Сарг, направь удар моего меча. Будьте со мною, о Трое, если вы любите Аглирту хотя бы вполовину так, как люблю ее я!

Последние слова были сказаны почти шепотом, но они отчетливо прозвучали в пустом зале — и когда последнее эхо этого шепота замерло, Илибар услышал отчаянный крик из-за самых дверей. Потом раздались звон меча, ругань и громкий удар; двери, которые он прежде охранял, распахнулись настежь.

Первый Меч Гаржар — без шлема, с наплечником, бесполезно болтавшимся на одном ремешке, — и еще двое стражников, пятясь, ввалились в зал, тяжело дыша. Медлительные, слабые, шатающиеся от изнеможения, они были бы уже давно мертвы, если бы их противниками были молодые, полные сил люди.

Однако Тающие в каком-то смысле были еще худшими воинами. Не разбирающие дороги, непоколебимые, нечувствительные к боли, они шли вперед… Илибар вздрогнул, когда два клинка ударили с разных сторон. Старый Гаржар вскинул меч в отчаянной попытке парировать, отдернул голову, и, когда сталь встретилась со сталью, полетели яростные белые искры. Не задетый вражеским мечом, старый воин тем не менее отступил назад, пошатнулся и едва не упал. Илибар больше не мог вынести этого.

— Гаржар! — крикнул он. — Ко мне! К трону! Отдохните и дайте мне немного поразвлечься!

Старик удивленно обратил к нему изборожденное морщинами лицо, а затем выдавил слабую улыбку. Первый Меч устало взмахнул клинком, когда двое Тающих шагнули вперед.

— Будь моим… гостем, добрый Илибар, — прохрипел он, и его слова едва не потонули в крике одного из стражников, пронзенного двумя мечами. — Я… почти закончил…

Илибар бросился в схватку, едва не поскользнувшись на полированном мраморе. Поэтому он оказался в бою быстрее, чем намеревался; теряя равновесие, уклонился от рубящего удара одного из Тающих — они были слепы, но всегда знали, где находится враг, — и с размаху уселся на пол, ударившись о конечности одного из ходячих трупов. Тающий, оступившись, рухнул, и Илибар, поднимаясь, отсек ему голову, руку и ногу, а потом отступил назад под напором следующего Тающего. Потом шагнул вбок, чтобы два зомби не могли зажать его в «клещи», а затем глянул на двери, увидел целый легион неуклюже марширующих к ним Тающих и понял, что его судьба скоро свершится.

— Трое да будут со мной! — прорычал он и, не рассуждая, бросился на ближайшего Тающего. Клинок удачно разрубил горло зомби, развернув того вокруг оси, голова ходячего трупа заболталась на перерубленной шее — но Тающий нанес ответный удар, как будто не замечая раны.

— Назад! — хрипло прокричал Гаржар, пытаясь совладать с неслушающимся голосом. — Назад, к трону, парни!

Оставшийся в живых стражник — кажется, это был Келдерт, хотя у Илибара не было времени присмотреться, чтобы понять, кто же это, — застонал, когда лезвие вошло ему в живот. У него уже не было возможности выполнить приказ. Илибар увидел, как Тающие точными безжалостными ударами добивают раненого, и бросился по скользкому мраморному полу обратно, туда, где стоял старый Гаржар, ожидая приближения врага.

— Мы последние, — прохрипел старый вояка, когда Илибар присоединился к нему. Они обогнули трон, чтобы он защищал их с одного бока, и встали спиной к спине. — Я надеюсь, что ты в мире с Троими.

Илибар кивнул.

— В мире. А ты?

Гаржар усмехнулся.

— Есть одна девчонка, на которой я все собирался жениться, да так и не женился, — пропыхтел он, нанося рубящие и колющие удары, — но кажется, сейчас это уже не имеет значения… так что полагаю, что и я в мире с ними. — Обезглавив Тающего неистовым ударом меча, он закричал: — За Аглирту!

— За Аглирту! — подхватил Илибар, и они рубили и рубили, словно взбесившиеся мясники, еще долгое время, прежде чем старый Гаржар не повалился беззвучно на пол.

И тогда Илибар сделал то, на что никогда не осмелился бы прежде, — он вспрыгнул на трон и принялся наносить удары сверху вниз, выкрикивая боевой клич над казавшимися бесконечными рядами ходячих мертвецов.

У мерцающего зеркала раздалось негромкое шипение, полное недовольства, а затем несколько неразборчивых слов. Зеркало сверкнуло ослепительной вспышкой.

Тающие вокруг него внезапно воспламенились, и Илибар закричал от боли — закричал и прыгнул вперед, завывая и вслепую рубя в этом огненном аду, где были лишь распадающиеся на угли мертвецы. Он знал, что новые и новые зомби входят в зал через двери, которые он поставлен был охранять, — не тронутые огнем зомби, идущие, чтобы искромсать его на куски. Ничего не видя, Илибар взмахнул мечом, делая шаг туда, где, как он знал, должны быть двери. Запах его собственных горящих волос и обожженной плоти захлестнул волной, заставил задохнуться… Что-то тяжелое и твердое обрушилось на его ребра, и он зашатался, теряя меч где-то среди ревущего пламени, а потом еще один удар оборвал все это, и Илибар Квелвер рухнул куда-то вниз, в ожидающую его прохладную темноту…

Мягкий смех раздался над мерцающим зеркалом. Оно показало угасающее пламя в тронном зале дворца на острове Плывущей Пены, затем десятки Тающих, карабкающихся на трон Аглирты, а потом пустые галереи и пиршественные залы, покинутые кухни и вновь ходячих мертвецов, проникающих во все комнаты дворца, наводняющих все вокруг, пока наконец даже летучие мыши не умчались оттуда прочь.

— Интересно, — произнес тогда мягкий голос. — Повелитель Летучих Мышей? Он еще жив?

Обладатель магического зеркала хмыкнул, прогоняя от себя эту мысль, и провел рукой над зеркальной поверхностью, которая мгновенно сделалась темной. Зашуршали одеяния — их носитель повернулся, быстрым шагом пошел по коридору и, дойдя до лениво вращающегося водоворота магии в конце этого коридора, ступил в него.

Тот же самый мягкий смех послышался вновь, эхом отдаваясь в тронном зале дворца. Почти небрежный жест рукой, и в молчаливом повиновении Тающие отступили, освобождая путь к высокому постаменту. Тени окутывали человека в длинных одеждах, стоящего лицом к трону, — тени защитных заклятий, вплетенных в мантию. Человек поднял руки и тщательно сотворил новое заклинание. Из окутывавших его теней хлынуло яркое сияние, прокатилось по мраморному полу, поднялось на тронное возвышение и медленно окружило само сиденье. На троне не было ни короны, ни скипетра, и сияние словно бы рыскало вокруг в поисках чего-то, прежде чем медленно угаснуть.

Наступила тишина, а потом человек, окутанный тенью, снова произнес заклинание. Еще одна волна ищущего сияния поднялась над возвышением и над троном, к самому потолку — однако никакой сокрытой магии найти не удалось. Да, сам трон был обвит магией, глубокой и многослойной, но никаких спусковых механизмов для нее не обнаружилось, и ничто не разбудило дремлющую силу. Со смешком облегчения человек в длинных одеяниях взошел на помост — и сел на трон.

Окутывавшие его тени в мгновение ока растворились, и Ингрил Амбелтер, Повелитель Заклинаний, вскинул голову и расхохотался. Сама корона, должно быть, украшает голову этого дурака Черные Земли, но Речной Трон хранит еще более сильные чары и может быть использован для создания поистине могучих заклятий. Король он или нет, знают об этом или нет, но у Аглирты теперь новый правитель.

Амбелтер напряг волю, и почти сотня зомби одновременно опустились на колени вокруг него. С мягкой, зловещей улыбкой Ингрил обозрел своих Тающих и вцепился пальцами в подлокотники трона, а потом собрал силы для того, чтобы сотворить заклинание, которое уже давно ждало своего часа, чтобы быть спущенным с поводка.

И лишь несколько мгновений спустя оно родилось в вихре искр.

Повелитель Заклинаний издал возглас торжества и ликования — и далеко отсюда, в гуще битвы, регент Аглирты пошатнулся в седле и схватился за голову, пронзенную неожиданной болью — болью от заклинания, которое, казалось, выжигало его мозг огнем.

7 СКИПЕТРЫ, ЛЕТУЧИЕ МЫШИ И СТЕРВЯТНИКИ

В ТЕНИСТОЙ ЛОЩИНЕ было прохладно, в сумраке маняще журчал ручей. Ролин смотрел на мирный лес вокруг и с трудом верил в то, что где-то в Аглирте сейчас идут в битву целые армии, что люди сражаются, кричат и умирают. Он потряс головой, но пятеро его угрюмых спутников не заметили этого движения.

Краер, как всегда, вещал:

— По крайней мере, на данный момент мы должны оставить охоту за Дваерами! Сначала нужно справиться с Кровавым Мечом — в конце концов, если он продолжит убивать баронов, то уже неважно, кто из них прячет Камень. Дваер или будет потерян, или же захватчик завладеет им, когда явится к этому барону с целой армией за спиной!

— И как же ты собираешься «справиться» с Кровавым Мечом? — тихо спросила Эмбра. — Да, конечно, мы Высочайшие Князья, с нами барон и бард, но нас всего шестеро против армии — или, судя по всему, что мы знаем, целых армий!

Квартирмейстер улыбнулся и поклонился, выражая ей насмешливое почтение.

— Что ж, леди Серебряное Древо, я намереваюсь справиться с Кровавым Мечом, неукоснительно следуя той блестящей стратегии, в которую, я надеюсь, вы намерены нас посвятить!

— Без сомнения, — ехидно отозвалась Эмбра.

Все пятеро мужчин — включая Ролина и Гларсимбера — подались вперед, чтобы уловить, что она скажет дальше.

Эмбра вздохнула. «О Трое Вышних, почему я?»

А затем она услышала свои слова, быстрые и уверенные, как будто она знала, о чем говорить. Быть может, боги наконец услышали ее!

— Мы должны отправиться на остров Плывущей Пены так быстро, как только сможем. Если у меня получится призвать силу Дваера Чер… силу Дваера моего отца, быть может, мы найдем Кровавого Меча. Затем при помощи Дваера мы придадим Ястребу внешность этого мерзавца, перенесемся к настоящему Кровавому Мечу при помощи заклинаний, убьем его — и Хоукрил притворится им. Правильно отдавая команды, Ястреб может заставить воинство Кровавого Меча сражаться с самим собой и тем самым остановить посягательства на трон.

Послышались возгласы одобрения, и даже Сараспер улыбнулся и покачал головой.

— Невозможно, — сказал он. — Настолько очевидно невозможно, что может даже сработать.

— Правильно, мы это сделаем! — оживленно подхватил Краер. — Достаточно блуждать окольными путями — нам нужно спасти королевство, посмеяться над баронами и посадить в лужу магов-отступников!

— Привлекательная стратегия, — согласился барон Яркое Знамя. — Вы ведь возьмете меня с собой, да?

Последовало недолгое молчание, во время которого Высочайшие Князья обменивались быстрыми угрюмыми взглядами.

— У нас небольшие трудности, — осторожно произнесла Эмбра. — Прямо сейчас я не могу перенести на остров Плывущей Пены даже себя саму, не говоря уж о ком-нибудь другом. Слишком мало магии.

Глаза Гларсимбера сузились.

— А какая магия вам нужна?

Госпожа Серебряное Древо вздохнула.

— Все, что несет чары достаточной силы и что можно принести в жертву, ибо мои заклинания вычерпают все досуха.

Улыбающийся Волк Сарта усмехнулся и отстегнул свой латный воротник.

Взявшись за висящую на шее цепь, он с торжеством продемонстрировал что-то маленькое и блестящее, а потом протянул этот предмет Эмбре.

— Мой маленький трофей в битве при Доме Безмолвия, где Орнентар превратился в змею, а Чер… лорд-регент открыл, что он является Громовой Арфой.

Высочайшие Князья столкнулись лбами, пытаясь получше рассмотреть то, что лежало на ладони барона. Даже Ролин уставился на этот предмет — маленькую подвеску наподобие тех, что носят высокорожденные леди до того, как обзавестись мужем или любовником и сменить кулон на медальон с локоном и портретом любимого. Подвеска была изящной формы и казалась почти новой: ярко блестящая ладонь, отлитая из меди.

Яркое Знамя отстегнул вещицу от цепочки и отдал Эмбре.

— Ее носил один из баронов — тот, что оказался змеиным жрецом. Если прикоснуться ею к металлу, она поет, и по тону понятно, не фальшивый ли это металл.

— Змеиная магия — и ты ее носил? — с подозрением насупился Краер, но Сараспер покачал головой.

— Эта вещь, парень, куда стариннее и куда ценнее.

Эмбра кивнула и вздохнула, держа высоко над собой медную руку, чтобы начать творить переносящее заклинание.

— Она делает куда больше, нежели проверяет, действительно ли золото является золотом, — пробормотала она. — Да, кое-что, что мне хотелось бы изучить и сохранить… но… — Она поморщилась и сомкнула пальцы вокруг подвески. — Все уйдет, сгорит в мгновение ока, чтобы помочь нашей нужде.

Ролин задохнулся от изумления, когда Краер приступил к действию. Эмбра начала бормотать слова заклятия и подняла свободную руку в характерном призывном жесте, словно собираясь выхватить что-то прямо из воздуха, а коротышка спокойно вытащил подол ее туники из ее брюк и положил руку на обнаженную спину женщины, так высоко, как только мог дотянуться, задрав край одежды Эмбры. Все остальные мужчины склонились, чтобы коснуться ее кожи.

Гларсимбер ухмыльнулся, покачал головой и тоже протянул свою волосатую руку. Ролин осторожно и нерешительно последовал его примеру. Кожа Эмбры была бархатно-мягкой, теплой и гладкой.

Синее сияние возникло на краю поля зрения. Ролин повернул голову, чтобы получше рассмотреть его, но увидел лишь деревья. Он почувствовал, как что-то зашевелилось под кожей госпожи Серебряное Древо, как по его собственным пальцам побежали мурашки…

Заклинание завершилось отчетливо произнесенными строками, в которых Эмбра повторила уже высказанное ею:

— Этой магией, выплеснутой, чтобы выполнить наше деяние, выгоревшей в мгновение ока, чтобы помочь нам в нашей нужде.

— Аглирта сжигает так много вещей, девочка, — проворчал Сараспер. — Драгоценную магию, мечты, иллюзии, веру… и людей.

Ролин неожиданно обнаружил, что едва не плачет. Моргая, он посмотрел на тщедушного старого целителя.

— Прекрати утешать меня, — проворчал у его плеча Гларсимбер. — Самое время кого-нибудь убить.

— Разве так бывает не всегда? — пробормотала Эмбра, соединяя обе руки у себя над головой и чувствуя, как вокруг них свивается магия. — Разве так бывает не всегда?

А тем временем…

Скипетр в руке Флаероса был успокаивающе гладким и тяжелым. Делкампер не имел ни малейшего представления, как пробудить или направить магию, которая, вероятно, дремала внутри скипетра — иначе зачем эта штука, была ли она драконьим скипетром или нет, могла понадобиться регенту? — однако, держа ее в руках, он чувствовал себя намного лучше, даже если где-то далеко-далеко позади были Тающие.

Сжимая скипетр, Флаерос опустился на колени среди влажных гниющих листьев, упавших с деревьев веток и губчатых грибов и стал осторожно всматриваться сквозь заросли папоротника в вереницу вооруженных всадников, скачущих по дороге.

— Король должен пробудиться, — пробормотал он, видя, как плещутся на ветру баронские знамена, древки которых держали закованные в металлические перчатки руки. Вымпелы, раскрашенные в цвета Гончих Псов, Орнентара и Тарлагара, трепетали на копьях, всадники один за другим проносились мимо, и земля содрогалась от топота копыт.

Нет сомнений, война пришла в Аглирту, ибо эти латники из трех баронств мчались галопом но дороге, ведущей к причалам Серебряного Древа — короткому пути на остров Плывущей Пены.

И вдруг — неожиданная вспышка света, крики. Последовало замешательство — лошади ржали и били копытами, пытаясь остановиться на полном ходу. Флаерос моргнул и рискнул податься чуть вперед и высунуться из-за куста папоротника, стараясь разглядеть что-нибудь, хотя от яркой вспышки в глазах все еще прыгали пятна.

Из воздуха в нескольких футах от земли появился человек. Должно быть, это был маг — высокий, стройный и, похоже, чем-то очень разозленный. Вокруг его рук вихрилось синевато-зеленое пламя.

— Я — Джаварр Радужный Дракон! — закричал он. — Да не будет никто столь глуп, чтобы нацелить на меня лук! Я ищу лишь одного человека!

Латник-ветеран, все еще пытавшийся усмирить свою испуганную лошадь, рявкнул в ответ:

— Ну и кого?

— Есть ли среди вас регент Черные Земли? Я не нашел его на острове.

— Его тут нет, — ответил другой рыцарь. — Мы слышали, что он отправился на битву против предводителя мятежников Кровавого Меча, на юг владений Серебряного Древа.

Волшебник зарычал от ярости, затем распростер руки и исчез в вихре пламени.

— И короли падут, — пробормотал Флаерос, отпустив папоротник и отодвинувшись назад. Его глазам стало намного лучше.

Продолжая наблюдать за дорогой, он увидел, как воины размахивают руками, споря на повышенных тонах. Все, кроме старого латника, остановившегося у самой обочины. Тот просто пробормотал тоном глубокого отвращения:

— Колдуны!

Человек в блестящих доспехах, с гербом Тарлагара, вышитым на явно новенькой тунике, сопровождаемый двумя телохранителями с такими же гербами, появился в поле зрения барда.

— Орнентар! — позвал этот человек глубоким, полным сознания собственной важности голосом. — Авангард, должно быть, уже у причалов. Мы отплываем или так и будем стоять на месте?

— Да-да! — отозвался почти столь же самодовольный голос. — Мы должны спешить, пусть даже из воздуха вываливаются сумасшедшие волшебники! У нас никогда не будет лучшего шанса захватить трон — а у Аглирты никогда не будет большей необходимости в этом!

Должно быть, после этих слов предводитель, которого Флаеросу не было видно, подал сигнал, потому что миг спустя все всадники вновь пустили коней в галоп.

— А кто из вас будет править, когда вы это сделаете? — пробормотал Флаерос.

Когда последний всадник проехал мимо него, бард вскочил на ноги и бросился вслед за кавалькадой, держась под прикрытием деревьев.

— Задачка не нова, милорды, — с осуждением вещал он в пустой воздух, топча башмаками сухие ветки, — и если ее не решить вовремя, вас поджидают далеко не новые неприятности.

И с этими словами Флаерос Делкампер споткнулся о древесный корень и рухнул ничком в палую листву. Что-то прошипело над ним и ударилось о ствол дерева в нескольких футах выше его головы. Флаерос приподнялся и уставился на… стрелу? Нет, о боги, на деревянно-жесткую змею! Клыки ее вонзились в кору дерева, а глаза, вращаясь в глазницах, следили за ним! Флаерос резко развернулся, чтобы посмотреть, откуда прилетела убийственная штука, — и обнаружил, что примерно через пять деревьев от него стоит и ухмыляется какой-то человек в длинном одеянии. Жрец Змеи! Затем улыбка жреца стала шире, он вытянул из рукава еще одну змею, прямую, словно древко, и занес ее над головой, чтобы метнуть.

Флаерос икнул и выхватил единственную вещь, пригодную для того, чтобы при некоторой удаче отбить летящую змею, — драконий скипетр.

И тут вдруг ухмылка на лице жреца превратилась в выражение небывалого ужаса, а сам он повернулся и ринулся очертя голову через лес. Он мчался так быстро и отчаянно, как Флаерос не бегал никогда в жизни, даже во время самого панического бегства.

Некоторое время бард Делкамперов с изумлением пялился туда, где скрылся из виду змеиный жрец, а затем перевел взгляд на скипетр, пожал плечами и снова порысил следом за баронским воинством. На этот раз ему удалось благополучно миновать первые несколько древесных корней.

В башне, далеко-далеко от реки Серебряной, мчащихся галопом рыцарей и сошедшихся на поле сражения армий, у открытого стрельчатого окна стоял человек. Летучие мыши парами, тройками и десятками слетали с неба и ныряли в это окно, но человек не удостаивал их взглядом — даже тогда, когда они опускались ему на плечи, словно птицы, усаживающиеся на насест. Они напоминали живой черный плащ — безмолвный и все более тяжелый. Повелитель Летучих Мышей смотрел лишь на парящий в воздухе узор из вертикальных мерцающих овалов, почти целиком заполнявший комнату вокруг него. Один овал показывал смеющегося человека, сидящего на троне в окружении молчаливых воинов, чья плоть складками ниспадала с тела, словно воск на старом подсвечнике. В другом овале видны были скачущие галопом рыцари с вымпелами трех баронств, а в третьем — яростная битва между сотнями кричащих, рубящих и колющих друг друга мечами воинов, пытающихся не оступиться на земле, устланной телами убитых и раненых людей и коней. Там были и другие сцены: залы аудиенций, где царила напряженная атмосфера, размышляющие в одиночестве женщины, юные маги, столпившиеся вокруг магических стеклянных шаров…

Повелитель Летучих Мышей угрюмо покачал головой, переводя взгляд с одной сцены на другую.

— Слишком много игроков, — пробормотал он и потер щеку, к которой прижималась летучая мышь, негромко вереща что-то ему в ухо.

Нет, он не собирался вмешиваться в схватку между Ингрилом Амбелтером, бароном Черные Земли и его ручными героями, Кровавым Мечом, который желал стать королем, и служителями Змеи. Это было слишком опасно. Лучше терпеливо выждать своего часа. Два года назад он не смог держаться в тени — ему нужно было вмешаться и обжечься на этом. Именно так он и поступил. Однако иногда — медленно и неохотно — даже могучие чародеи способны усваивать уроки. Он будет просто тихо сидеть здесь, в своей башне, и наблюдать. Конечно, любая магия, оброненная кем-либо убитым в этой битве или кем-нибудь серьезно раненным в схватке, кого может застигнуть врасплох правильно подготовленный волшебник, — будет честной ставкой в игре. Но сейчас нужно лишь выжидать, войдя в роль кружащего над полем битвы стервятника.

Эзендор Черные Земли смутно воспринимал происходящее вокруг. Лошадь под ним ржала и приплясывала на месте, а люди, на протяжении многих лет служившие ему, отбивали удары, несущие ему смерть, поднимали щиты, чтобы заслонить его, и оставляли без прикрытия собственные уязвимые места.

А он не мог собраться с мыслями и сделать что-либо, кроме как бороться против грызущего червя в своей голове, этой когтистой твари, этой боли, что пожирала его мозг, проедая в нем дыру и раздирая его в клочья.

Он понимал, что всхлипывает и кричит какую-то бессмыслицу — в те секунды, когда не отхаркивал рвоту, дрожа в ознобе и пытаясь уйти от посланного волшебником заклятия боли. Он знал, кто это сделал. О да, он знал, что по другую сторону раздирающего его заклятия злорадствует Ингрил Амбелтер… он чувствовал, как Повелитель Заклинаний ухмыляется, наслаждаясь его криками и рвотными спазмами, высматривая воспоминания, которые мог увидеть во время этой битвы в мозгу регента, — Черные Земли уходил от этого взгляда, и маг наносил новый удар. Милостивые Трое, что же нужно, чтобы убить Амбелтера? Этот колдун должен был быть мертв вот уже несколько раз — и заслуживал смерти сотню раз сверх того, — и все же он был жив, ухмылялся и запускал выжигающие мозг заклинания в того, кого был рад помучить, используя…

«Во имя рогов Владычицы! Он сидит на троне и собирает силу этого трона для своих проклятых заклинаний!» Зарычав от всепоглощающей ярости, Черные Земли воззвал к самому трону, используя связующие чары, которые наложил на него Келграэль. Это была тоненькая ниточка, готовая порваться под напором воли любого сильного существа, сидящего на троне, не говоря уже об архимаге, но яростное усилие регента остановило грызущие чары Повелителя Заклинаний, пусть даже на миг. И этого было достаточно.

Выхватив Дваеры из мешочка, регент подбросил их в воздух, воззвав при этом к их силе — и сила вскипела в нем, подобно раскаленно-белому пламени, яростной молнии, которая прошла прямо сквозь него, пронзая тело и разум болью и очищая его мозг и от грызущего червя, и от его злорадствующего хозяина. С безумной усмешкой Черные Земли послал эту гневную силу прямо вдоль нити заклинания Амбелтера, в мгновение ока преодолев мили пути, отделяющие Сартскую равнину от тронного зала на острове Плывущей Пены. Он нанес безжалостный удар по рассудку Повелителя Заклинаний, выжигая и поджаривая его так же жестоко, как обжигало его самого заклятие Ингрила.

— Сдохни, подлый колдун! — прорычал он. — Проклятье тебе… проклятье тебе!

Однако Амбелтер мог каким-то образом пережить и такую атаку; регент уже знал это, выкрикивая свое яростное проклятие. Волшебники всегда выживают. Черные Земли нанес новый неистовый удар по корчащемуся, дрожащему сознанию, не зная в точности, что делает, но тем не менее стараясь причинить как можно больше вреда.

Слишком быстро — вероятно, всего несколько мгновений спустя после его первого торжествующего контрудара по темному извращенному сознанию, но в точности сказать было невозможно — Черные Земли почувствовал, что бурлящая сил Дваеров отклонилась вбок, отраженная словно удар клинка, столкнувшегося со щитом противника.

Неясно воспринимая раздающиеся вокруг крики и смутно осознавая, что Дваеры вращаются над его головой, в небе, где пролетают копья и гудят стрелы, регент призвал обратно свою силу и неожиданно вновь оказался на вершине холма над Сартской равниной. И Огненные Всадники уничтожали вокруг него последних его воинов, с жестокими улыбками стремясь вперед и убивая, убивая…

Регент Аглирты ответил им такой же яростной усмешкой, и глаза его полыхнули мрачно и угрожающе. Кто-то застонал от внезапного страха — даже до того, как Эзендор Черные Земли поднялся на стременах и подал всем истинный повод для ужаса.

— За Черные Земли! — проревел он голосом, который раскатился эхом по всему полю сражения. — За Аглирту-у-у!

И над холмом взметнулось белое пламя, настолько яркое, что затмило солнечный свет. Ослепленные этим сиянием люди закричали — еще прежде, чем пламя хлынуло на них. Оба Дваера едва ли не пели, неистово вращаясь в воздухе один вокруг другого, и враги умирали тысячами.

Саринданские шелка обратились в ничто в мгновение ока — и саринданская плоть вскипела и рассыпалась в прах секундой позже. Черные Земли снова издал громовой яростный крик, и там, куда падал его взгляд, умирали люди, но дрожь, нарастающая у него внутри, подсказывала ему, что он вскоре должен будет остановиться, иначе его разорвет на части та самая сила Камней, которую он сейчас использовал…

Его спас только щит, воздвигнутый против магического взора. Слабая защита, которой он окутал себя вопреки обычаю, чтобы скрыться от ищущего ока любого волшебника, который пожелает проследить за ним на расстоянии. Теперь он видел, что эта защита была соткана неправильно, что в ней зияли две огромные дыры, а значит, она уже ни от кого его не скрывала.

И все же она спасла ему жизнь. За миг до того, как его сознание было бы выжжено навеки, Ингрил ухитрился пригнуться, прежде чем направленная разумом регента стрела силы пролетела над ним. Он держался за трон, словно за якорь в бушующем шторме волшебства, и даже отразил стрелу, направив ее в поставленный регентом щит от подсматривания.

Он мог надеяться удержать ее там лишь на краткий миг, словно пойманный в сеть огненный шар, но когда она взорвалась, разбрасывая во все стороны яркую, искристую энергию, Ингрил использовал ее для превращения своей слабой защиты в куда более крепкое оборонное заклятие.

Не прошло и нескольких секунд, как остров Плывущей Пены был обнесен щитом, блокировавшим всю магию. Этот щит отразил пришедший следом удар регента и должен был не дать любому затаившемуся врагу или честолюбивому магу-недоучке нанести по Ингрилу удар сейчас, когда он был слишком слаб.

Его не зря назвали Повелителем Заклинаний.

Мрачно улыбнувшись — ибо он знал, насколько близок был на этот раз к смерти и насколько оказался удачлив, если ему удалось обмануть ее, — Ингрил Амбелтер протянул руку к уху и переломил драконий клык, который прятал в волосах, под тонкой сетчатой шапочкой, отобранной много лет назад у какой-то испуганной девушки благородного происхождения.

Это был единственный клык, который Амбелтер видел в своей жизни, и чары, которые он соткал на основе его силы, отняли много времени, ибо плести их приходилось очень тщательно и осторожно. Он знал, что если ему когда-нибудь понадобится использовать эти чары, значит, положение будет воистину отчаянным.

Клык легко сломался, тут же полностью истаяв, как, если верить легендам, всегда исчезают драконьи клыки. До того как Ингрил уснет или снова воспользуется магией, для любого волшебства он будет невидим и недостижим, как будто его и нет вовсе.

Клинок стражника по-прежнему мог бы убить его, но ни одно заклятие не могло обнаружить или коснуться его — вне зависимости от того, каким оно было. Или, по крайней мере, так гласило сотворенное им заклинание.

Задыхаясь от боли, Ингрил Амбелтер бессильно соскользнул с трона и боком упал на холодный, гладкий мрамор. Тающие стояли вокруг него, словно безмолвные статуи. Он преодолел очередной приступ дрожи и медленно пополз на четвереньках между ними, к потайному входу на северную лестницу, которая приведет его вниз, глубоко вниз, к темным галереям острова, где ждет Гадастер.

Освобожденные от контроля Амбелтера, Тающие начали двигаться, бесцельно бродя вокруг, оступаясь и то и дело падая. Вздрогнув — если один из зомби упадет на него, он окажется беспомощен, прижат к полу и, быть может, даже убит ненароком, — Повелитель Заклинаний пополз дальше, тихонько всхлипывая от боли в раздробленных пальцах. У него были сломаны не только пальцы, не говоря уже о сознании, которое неотвязно являло ему неожиданные, ослепительно яркие сцены событий, произошедших годы назад, и образы людей, давным-давно умерших… и большинство из них были убиты им самим.

Стеная, Ингрил Амбелтер полз к выходу из тронной залы. Одним из убитых был Гадастер — Гадастер Мулкин, его учитель и, вероятно, самый хладнокровно-жестокий архимаг, которого когда-либо встречал Ингрил. Теперь он должен был добраться до костей Гадастера, и прижаться к ним, и впитать ту жизненную силу, которую он сам заключил в них при помощи чар, предназначив для таких трудных минут, какая настала для него сейчас. Он поступал так и прежде… после столь же тяжких поражений.

Ингрил не желал думать об этих поражениях ни сейчас, ни когда-либо еще, но они преподали ему один весьма своевременный урок: Аглирта может подождать, пока он не соберется с силами, чтобы снова захватить власть над нею. О да… Он долго лежал, привалившись к двери, ведущей на лестницу, сотрясаясь в ознобе, слишком слабый, чтобы двигаться дальше. На счастье, ни одного любопытного придворного или бдительного стражника не осталось в живых, и никто не мог обнаружить его здесь. Весь остров Плывущей Пены был в его распоряжении — именно так, как он желал в течение долгих лет. Великий остров весь принадлежал ему, каждая могила, каждый тайник и башня, каждая забытая книга заклинаний и зачарованная безделушка, вся магия, которую создали, похитили или собрали алчные члены семейства Серебряное Древо с тех пор, как избежали проклятия Дома Безмолвия. Теперь все это принадлежит ему — все, кроме этой шлюхи Эмбры, которая проскользнула у него между пальцами. Она должна была стать его любовницей и к тому же — «живым замком», частью дворца на острове, еще одним Гадастером, из которого можно было бы пить силу в любой момент… но она сбежала от него.

Но это не повторится. Когда он вновь обретет цельность, он выследит ее. Прежде всего — Владычица Самоцветов! Не ее Камни Мира, не трон Аглирты, они могут подождать, пусть их захватят хоть бароны, хоть служители Змеи — когда придет время, все это будет принадлежать ему.

Сначала он должен найти Эмбру Серебряное Древо и заставить ее полностью подчиниться ему. Да…

Синее сияние завихрилось, вспыхнуло и угасло, растворившись прямо у них перед глазами, и неожиданно шесть человек обнаружили, что стоят на причалах Серебряного Древа. Головы у всех шестерых слегка кружились.

— Эмбра, — заметил Краер тоном резким, словно учитель, обнаруживший ошибку ученицы, — остров Плывущей Пены вон там. Зачем ты перенесла нас сюда?

Эмбра коснулась рукой лба и тихо промолвила:

— Ингрил Амбелтер. Он только что коснулся моего сознания. Он ищет меня. О, как он хочет найти меня!

Она покачнулась, стоя на выбеленных непогодой досках причала, окруженного качающимися на волнах смолеными баржами, и сильные руки Хоукрила подхватили ее. Прижав девушку к груди, воин начал слегка покачивать ее, успокаивая. Она глубоко вздохнула и вновь обратилась к Краеру:

— Какой-то барьер — я никогда не ощущала более сильной магии — блокирует волшебство на всем острове и вокруг него. Этот барьер и отбросил нас сюда, когда мое переносящее заклинание ударилось о него.

— То, что она сказала, Острый Язык, — устало отметил Сараспер, — означает, что ты должен быть признателен за то, что еще жив.

— Так что же этот магический барьер меняет в наших… э-э… великих планах? — спросил барон Яркое Знамя, щурясь и глядя на Эмбру. — Ваш отец находится там вместе со своими Дваерами или где-то еще? И что нам делать теперь?

Эмбра беспомощно развела руками, чувствуя, как в душе Хоукрила нарастает гнев. Она успокаивающе погладила латника по руке и с улыбкой спросила:

— Ролин, что чаще всего делают барды, когда дела идут совершенно не так, как хочется?

Ролин Дворцовый Плащ оторвал полный изумления взгляд от острова Плывущей Пены и ответил ей неожиданной ухмылкой:

— Обычно, леди, мы идем вперед, беспечно насвистывая, и притворяемся, что все происходит именно так, как мы планировали. И в результате немало народу оставляем в дураках.

— Только до тех пор, пока этот народ позволяет себя дурачить, парень, — проворчал в ответ Гларсимбер. — Только до тех пор, пока это позволяют.

8 ОБОЮДООСТРАЯ МАГИЯ

ВЛАДЫЧИЦА Самоцветов прикрыла глаза и побледнела. Девушка внезапно обвисла в руках Хоукрила и затрепетала, как осенний лист.

— Леди Эмбра! — воскликнул барон Яркое Знамя. — Что с вами?

— Заклинатель, — прошептала она и посмотрела на свои пустые руки, словно никогда не видела их прежде.

— Мне он тоже уже поперек горла, — заметил Краер. — Но как он мог дотянуться до тебя на расстоянии?

— Он поставил на меня ловушку, — ответила Эмбра, приподнимая голову.

Она бросила взгляд на блистающий поток реки и на зубчатые стены башен острова Плывущей Пены. Ролин смотрел на девушку настороженно. На ее лице мешались гнев, печаль, мудрая усталость и… голод.

— Сделался невидимым для меня, — добавила Эмбра, помолчав несколько мгновений. — Это заклятие — одно из многих, которые он направил, чтобы поработить меня.

Она покачала головой.

— Так много сил…

Послышался топот множества ног и скрежет деревянного борта лодки о причал. Банда Четырех и двое их спутников обернулись к причалу вовремя, чтобы увидеть припустивших к деревьям испуганных мальчишек, один из которых сжимал знамя Аглирты. Видимо, разговор о магии до смерти перепугал ребят, которых Черные Земли поставил охранять пристань Серебряного Древа. Охранять тут было особо нечего — несколько потрепанных лодок и барж.

Краер, Гларсимбер и Сараспер переглянулись и, пожав плечами, не стали препятствовать бегству малолетних стражей. Ролин, нахмурившись, следил, как они скрываются в кустах. Жалкие трусы!

Затем юноша вспомнил, о чем шла речь, и порывисто обернулся к леди Серебряное Древо. Она больше не смотрела на остров, ее взгляд был прикован к барону Яркое Знамя.

— Твоя магия спасла меня, Гларсимбер, — тихо промолвила она. — Благодарю.

— Моя магия? Я никакой не волшебник, я… А-а, эта маленькая медная рука?

— Думаю, это ее свойство, — кивнула Эмбра и криво усмехнулась. — Как бы там ни было, Аглирту едва не постигло великое бедствие в моем лице.

Она снова перевела взгляд за реку, и легкая улыбка тронула ее губы. Высвободившись из объятий Хоукрила, девушка встала на край причала и вгляделась в поток, разделяющий их и остров Плывущей Пены. Потом она повернулась к своим спутникам и взмахнула тонкой рукой.

— Мы должны туда добраться!

Словно в ответ на ее слова из перелеска донесся многоголосый крик и грохот копыт. Хоукрил, который разглядывал единственную целую лодку у причала, резко обернулся. К пристани мчался конный отряд латников, нацелив на путешественников копья и подняв знамена.

— Кто эти предатели? — выдохнул Ролин, вглядываясь в скачущих всадников, за которыми клубами вздымалась пыль. — Разве они не узнали вас? Не узнали Высочайших Князей Аглирты?

Сараспер сухо улыбнулся.

— О, они нас узнали, мальчик. Это воины Гончих Псов и Тарлагара… и Орнентара. Мы недавно встречались с их господами. Так что они прекрасно знают, кто мы такие.

Хоукрил яростно зарычал, подхватил самую маленькую лодку и вознес ее над головой.

— Гларсимбер! Краер! Помогайте!

Они успели подхватить лодку прежде, чем сгибающийся под ношей латник рухнул в воду, и помогли ему удержаться на ногах. Весла полетели во все стороны, когда трое мужчин насадили лодку транцем на два столбика, направляя ее нос на врагов, словно острие огромного копья.

— Почему мы просто не спустим лодку на воду и не уплывем? — закричал Ролин, махнув рукой на оставшиеся суденышки.

— Потому! — рявкнул Краер. — У них есть луки!

— Или что похуже, — угрюмо бросил Сараспер, пригибаясь за бортом одной из шлюпок.

— Эмбра! — заревел Хоукрил, побагровевший от усилий. — Ролин! Прячьтесь! Живо!

И махнул рукой на Сараспера, который скрылся за лодками в дальнем конце причала. Ролин кинулся было выполнять приказ, но прежде чем он успел двинуться с места, среди всадников выделилась темная фигура, взмахнула рукой — таким знакомым до боли жестом, — и мир взорвался.

Пламя… слепит глаза…

В огненном вихре взметнулись обломки. Краер что-то закричал, беспомощно взлетая в воздух и рушась в холодную воду. В руках он сжимал клинок.

Хоукрил успел закрыть лицо рукой и спас глаза, но щека и ухо пострадали от осколков. Когда туча щепок пронеслась мимо, доски причала под ногами латника взорвались, отбрасывая его в воздух спиной вперед, в самую гущу облака из разнесенных вдребезги лодок.

Ролин уцепился за один из столбиков и держался за него из последних сил. Когда он дернулся на помощь Хоукрилу, его завертело вокруг столба как юлу. Юный бард ничего не слышал, хотя знал, что треск и грохот дерева заглушал любые крики людей. Лодка, которой Хоукрил загородил проезд всадникам, сорвалась с места и понеслась вперед как огромный боевой молот. Она врезалась в колонну врагов, вышибая их из седел, круша людей, лошадей и доспехи с одинаковой неотвратимостью и мощью. Ролин в ужасе открыл рот, понимая, какой сейчас там взметнулся крик. Крик агонии.

Когда к барду начал возвращаться слух, сперва в ушах зазвенело, это отдавался эхом последний взрыв. Вокруг — впереди и сзади — на землю рушились деревянные обломки, щепы и доски, пронизывая кусты, деревья и латников невиданными щербатыми копьями.

За спиной раздалось устрашающее бульканье — то ли из пучин реки вынырнуло кошмарное чудище, то ли начали тонуть разбитые лодки. Ролин не рискнул оглянуться и посмотреть, что именно там происходило. А потом добрая половина пристани, взлетевшая на воздух, рухнула перед ним, прямо на передовой отряд трех баронов.

Кровь хлестнула фонтаном, во все стороны полетели куски мяса с осколками костей, оторванные головы лошадей, копыта, части доспехов. Ролин увидел, как один из латников на полном скаку метнул копье в мага, который учинил эту кровавую бойню. Тот так резко пригнулся, что вывалился из седла, зато голова осталась цела и копье пролетело мимо.

— Проклятый выродок! — в сердцах завопил воин.

Никогда прежде бард не слышал таких боевых кличей, но, нужно признаться, подобного сражения ему тоже видеть не приходилось. Течение уносило лодки от разбитого причала. Некоторые плыли вверх дном, другие были полны воды, и многие неизбежно должны были вскоре сесть на камни, которые поджидали вниз по течению… Но у Ролина больше не было времени оглядываться по сторонам, потому что частокол сверкающих копий был уже совсем рядом.

Внезапно из-за его спины выбежал приземистый Гларсимбер, в искореженных и помятых доспехах.

— Ну, давайте же! — воскликнул он, хищно ухмыляясь и размахивая мечом. — Ну, скорее!

Барон кинулся к своей будущей добыче, но нападающие резко остановились. Всадники рванули поводья, лошади встали на дыбы, а один латник не сумел вовремя придержать коня, тот забил копытами и рухнул с изломанного причала прямо в реку.

— Остановитесь, воины Аглирты! — заревел Гларсимбер так зычно, что его, наверное, было слышно на том берегу реки. — Я, барон Аглирты, приказываю вам! Назад!

В ответ раздался презрительный смех, и в барона полетело сразу два копья. Одно он отбил, а второе перехватил и изо всех сил метнул обратно. Хозяин копья вывалился из седла, со страшным грохотом рухнув прямо на разбитый причал. Из спины у него торчал окровавленный наконечник копья. Латник дернулся пару раз, словно выброшенная на берег рыба, вытянулся и замер. В барона полетели новые копья, но он легко отпрыгнул за груду досок и, по-волчьи усмехаясь, спросил:

— Значит, вы изменники? Воины Гончих Псов, Тарлагара и Орнентара, я обвиняю вас в заговоре против Короны! И кара за это преступление — смерть!

— Ха! Посмотрим, кто сдохнет раньше! — закричал один из всадников, пришпоривая своего коня.

Копыта животного заскользили по мокрому причалу, и всадник сдержал лошадь, когда увидел, как вдоль причала к нему крадется Высочайший Князь Делнбон, сжимая в руке метательные ножи. Яркое Знамя одарил его легкой улыбкой, а потом осклабился во весь рот, когда заметил, как из груды щепок и обломков поднимается старый целитель, фигура которого быстро принимает облик чего-то огромного, мохнатого, с множеством паучьих ног…

Позади раздался плеск воды, и за край пристани ухватилась рука. Доски затрещали, с трудом выдерживая вес большого тела, и взору присутствующих предстали знакомые наплечники Хоукрила Анхару. Вода текла с него ручьем, но глаза под всклокоченной, мокрой шевелюрой горели неистовым пламенем, словно два раскаленных угля. Причина его гнева обессиленно висела у него на руке — безучастная и слабая. Глаза Эмбры Серебряное Древо были закрыты, а губы болезненно искривлены.

— Полагаю, — непривычно вежливо и оттого пугающе начал Хоукрил, — что мне давно, очень давно не выпадала возможность убить какого-нибудь негодяя.

Он быстро шагнул вперед и вручил недвижное тело Эмбры Ролину.

— Вот, парень, — бросил он. — Береги ее. Следи за дыханием и защищай от стрел. Спрячетесь вот здесь.

И кивнул в сторону перевернутых, но еще целых лодок. Когда Ролин укрылся за грудой досок, в руках Хоукрила появился меч, словно выхваченный из воздуха. Ему навстречу выдвинулся ряд копий, угрожающе качнувшихся в сторону латника. Хоукрил ринулся прямо на врагов. Один из воинов в задних рядах, уже спешившийся, натянул арбалет… и Краер метнул нож. Клинок сверкнул на солнце, словно чешуя выпрыгнувшей из воды рыбы, и вонзился прямо в глаз стрелка. Тот взмахнул руками и завалился на спину, а квартирмейстер холодно промолвил:

— Найдутся еще болваны, которым хочется пострелять из лука?

И выразительно поиграл ножами.

По рядам воинов трех баронств пробежал испуганный ропот, когда они увидели волка-паука, в которого превратился Сараспер. В передних лапах чудовище сжимало кусок настила, выставив его перед собой наподобие щита. У Ролина от одного только взгляда на новый облик Сараспера мороз пошел по коже. Эмбра шевельнулась у барда в руках, и он припал к помосту пристани, закрывая девушку собой.

— Ястреб? — пробормотала леди Серебряное Древо. — Кто здесь?

Ролин придерживал ее осторожно, словно хрупкий драгоценный кристалл.

— Ролин, миледи, — поспешно просипел он. — Э-э, гм-м… как вы себя чувствуете?

Она открыла глаза и слабо улыбнулась.

— Как настоящая Высочайшая Княгиня, господин бард, — ответила девушка. — Мой кулон… сними его, пожалуйста. Я всегда боюсь его потерять, но сейчас нам может понадобиться магия…

Она не договорила, но Ролин понимал, о чем идет речь. Осторожно он потянулся к ее горлу и нащупал небольшой круглый предмет — гладкий черный камень, подвешенный на красивой цепочке.

— Этот? — спросил юноша.

— Да. Сними его. Поскорее, только не вырони. Мои руки… пока меня не слушаются.

Ролин заморгал и кивнул.

— Ты сильно перетруждаешься, — раздался голос Краера над самой макушкой барда.

Ролин смотрел, как коротышка берет камень, осторожно вкладывает в ладонь Эмбры и нежно сжимает ее пальцы. Затем Краер повернулся к Гларсимберу.

— Может, они и дураки, но даже дураку понятно, что причал не выдержит веса лошадей.

— Они погубили довольно хороших коняг, — хмыкнул барон, — прежде чем это сообразили.

И бросился в драку, размахивая мечом.

— За регента и Пробужденного короля! — ревел он, срубая наконечники копий. — За Аглирту!

Острые копья хищно метнулись к воину, но Хоукрил встал рядом с бароном. И вскоре конным рыцарям пришлось туго под напором двух неистовых вояк. С криком и проклятьями латники пытались удерживать их на расстоянии, еле управляясь с копьями и с поводьями встревоженных лошадей, но вот Хоукрил добрался до ближайшего рыцаря, и яростно зазвенели мечи. Боец вскрикнул и рухнул из седла на землю, прямо под копыта беснующегося коня. Второй всадник взмахнул руками, его жеребец просел задними ногами в разломе деревянного настила и вместе с всадником полетел в серую воду реки Серебряной.

— Только лошадей хороших переводят почем зря! — зарычал Гларсимбер, рубясь лихо и быстро. — И это латники?

Оставшиеся всадники подались было назад, но их командиры злобно взревели, приказывая наступать. Дощатый настил скрипел и рушился прямо под копытами лошадей.

— Копья! — надрывался один из командиров. — Сбивайте их копьями! И уводите лошадей прочь от…

Меч Хоукрила перебил ему глотку, и последние слова потонули в горячем потоке крови.

Всадники попытались выставить вперед копья, но тут еще одна лошадь пошатнулась, забила копытами и упала с причала на берег, прямо в деревянное крошево разбитых лодок. В рядах нападающих образовался просвет, и Хоукрил с Улыбающимся Волком увидели, что в бой вступил Сараспер.

В лицо ударил яростный голубой свет. Всадники вместе с лошадьми разлетелись в стороны как щепки. Волшебное пламя взметнулось до небес, устрашающее и холодное. У Хоукрила ослабли колени, а воины грех баронов бросились врассыпную, побросав копья, оружие и раненых товарищей. Огонь стал синим, а в центре его пульсировала испепеляющая сердцевина. Да, испепеляющая, но ледяная. Хоукрил отшатнулся, отбиваясь от нескольких врагов. Мимо пронеслась обезумевшая лошадь, стуча по берегу копытами. Из ледяного пламени выступили четверо, которых он не мог не узнать, — сестры-колдуньи Талазорн. Сердце латника дрогнуло, когда он увидел злобу на их лицах.

— Мы знаем, кто служит убийце нашего отца, — мертвенным голосом произнесла Олони Талазорн. — И кто повергает всех магов на своем пути. Умрите, жалкие глупцы!

Взметнулись четыре скипетра, и причал оказался поглощен бушующим огнем.

Его руки упали бессильно, будто сломанные ветви, — не поднять. Голова, как выгоревший и пустой очаг, покрыта дымящимся пеплом и золой. В груди ощущалась гулкая обморочная пустота, когда он наконец смог забраться в седло и оглядеть поле боя. Сартская равнина была покрыта грудами мертвых тел, над которыми вились полчища мух, а в вышине кружили стервятники. У оставшихся в живых не было сил даже радоваться победе. Регент Аглирты покачнулся, с трудом удерживаясь в седле.

Как бы ему хотелось лечь и отдохнуть! Нет, видят Трое, ему хотелось лечь и умереть!

Дваеры безучастно кружились над его головой. С внезапной вспышкой безжалостности регент махнул рукой. Двое измазанных в крови, но с бледными лицами воинов подтащили к нему очередного упирающегося жреца Змеи. На ходу они старательно отворачивались от пленника, опасаясь, что у того может быть ядовитая слюна. Вокруг умирали смертельно раненные их товарищи по оружию, которым уже нельзя было помочь.

Дваеры опустошили его, слишком долго он пользовался их силой. Но титул регента Аглирты накладывает определенные обязательства. Если он нужен Долине как кровожадное чудовище, Золотой Грифон станет кровожадным чудовищем. Но будь он проклят, если его испуганным, но до сих пор верным воинам покажется, что ему нравится убивать.

Черные Земли посмотрел в ненавидящие глаза жреца Змеи и глухо промолвил, простирая руку как священник для благословения:

— Я делаю это ради Аглирты. Ради справедливости и блага этой земли. Умри, предатель, чтобы Аглирта могла жить!

После чего Черные Земли впился взглядом в глаза жреца и призвал темное пламя Дваеров. Но не для того, чтобы умертвить плоть врага, а чтобы выпить его жизнь, вырвать, выкрасть его последнее дыхание. Яростно сверкающие глаза подернулись дымкой, мольбы и проклятия замерли на губах жреца, он обмяк в руках латников и умер.

Эзендор Черные Земли перевел дыхание, пока чужая жизнь растекалась по его телу, придавая силы и усмиряя боль. Не отвечая на угрюмый взгляд капитана наемников Халвана, он спокойно приказал:

— Ведите следующего.

Ему не хотелось встречаться взглядом с Халваном и видеть в его глазах тщательно скрытые отвращение и страх. И крепнущую уверенность, что лучше бы Мечам Силптара служить тому, кто свергнет жестокого регента Аглирты прежде, чем он выпьет чужие жизни с помощью проклятых Дваеров.

Черные Земли спешился и повернулся спиной к коренастому капитану. Он стоял совсем рядом. Пусть лучше Халван видит, что его ждет, возможно, передумает. У регента кружилась голова от силы, которая помогала ему сокрушить мятежных баронов, жаждущих трона, и коварных жрецов Змеи. Дай им волю, и они, в бесконечных стычках и сварах, превратят всю землю в пустыню, в выжженное поле битвы…

На вершине холма началась суета. Черные Земли не обратил на это ни малейшего внимания. Пусть жители Аглирты вспомнят старые легенды и поймут, почему порой Дваеры называли Камнями Войны.

Сегодня Аглирта победила, но почти не осталось воинов, чтобы отпраздновать эту победу. Мечи Силптара, которых привел Халван, понесли тяжелые потери, как и отчаянные пираты Джаррады. И лишь немногим рыцарям Пелаерта удалось пережить эту битву. Из гордых и надменных Огненных Всадников не уцелел ни один. Черные Земли и Дваеры позаботились об этом.

Именно Дваеры выиграли эту битву. Если бы не они, сражение окончилось бы полным разгромом Мечей Силптара. Наемники полегли бы под напором войск Дарсара, отдавая шестерых или семерых за жизнь одного врага. Но коварная змея была втоптана в траву поля битв и уничтожена.

Да, змеепоклонники были настоящими врагами Аглирты. Это их медоточивые языки, подлые убийства и предательские деньги являлись причиной бед и несчастий. Регент надеялся, что ни одной гадине не удалось уйти. Халван и его люди рыскали но полю, выискивая уцелевших. Но магия находила их гораздо быстрее, быстрее воинов и их мечей…

Черные Земли не позволил себе ни вздоха, ни малейшей дрожи. Шестеро жрецов Змеи были захвачены, в живых остался один. Он не выказывал бесстрашия, как остальные. Визжал и корчился в руках латников. И регенту пришлось подавить желание расплыться в злорадной улыбке, когда он увидел эту испуганную тварь.

Он знал, что Камни над его головой засияли. Жрец в ужасе взглянул в глаза своей судьбе, его жалобные подвывания прервал один из солдат, смазав его перчаткой по лицу. Быстро, словно настоящая гадюка, жрец впился зубами в железо перчатки. Металл заскрежетал. Остальные стражи принялись хлестать тварь по лицу, оставляя на щеках глубокие царапины. Удар в живот чуть не сбил жреца с ног.

Черные Земли взял его за плечо, заглянул в испуганные глаза — глубже, еще глубже… Жизнь покинула врага рывком, заставив регента пошатнуться. Он отвернулся, когда исцеляющая сила прокатилась по его телу, укрепляя и бодря. Ему захотелось еще раз это испытать. Будь проклят Амбелтер, который показал ему, как использовать Дваеры… и спасибо ему, ведь в противном случае Аглирта не праздновала бы эту победу. Черные Земли тряхнул головой. А впереди его ждет Кровавый Меч.

— Поставьте часовых на этом холме, — приказал он, — и на том тоже. Халван, пусть твои люди соберут все, что осталось от жрецов, — стрелы, чешую, клыки. Все, до последнего клочка. Мы разведем здесь костер и сожжем их! Остальные — в лес. Открытое место слишком опасно.

Он вскинул голову, вглядываясь в Сартскую равнину. Что это за клубы пыли там, на востоке? Неужели армия завоевателя подошла так близко?

Из-под земли донесся знакомый глухой раскат. Халван выругался. Все понимали, что это значит — топот копыт, приближение конницы. Сюда движется армия. Кто-то закричал, указывая рукой на юг. Да, всадники, причем немало.

Черные Земли сделал несколько шагов в ту сторону и пристально вгляделся. Халван снова выругался и завертел головой в разные стороны.

— Они идут и с востока, — прорычал он. — Не меньше тысячи.

— И с севера! — закричал какой-то солдат.

Воины пригляделись повнимательней.

— Много, — мрачно бросил кто-то. — Не вижу, сколько именно, но слишком много.

Черные Земли покачал головой и улыбнулся. Да, поболе, чем обычно. Видимо, Трое по самое горло сыты Аглиртой, раз решили смести ее с лица земли одним ударом…

— Тогда никаких костров и часовых! — крикнул он. — Все к деревьям! Когда доберемся до причалов, разворачиваемся и сражаемся! Пусть лес станет нашим щитом. Берите луки и копья, какие найдете. Но не отвлекайтесь на поиски!

— Не волнуйся, не отвлечемся, — проворчал капитан, направляя коня в сторону леса. — Глядите!

Далеко не каждый нашел в себе силы оглянуться, но Черные Земли и Халван на скаку повернули головы на запад, куда указывал солдат. Из перелеска выдвинулся строй всадников с копьями, от количества которых даже в глазах зарябило.

— Хотят отсечь нас от укрытия, — бросил Халван, пришпоривая своего жеребца. Конь всхрапнул и пустился вперед усталой рысью.

Черные Земли взглянул на окровавленный круп своей лошади, потом обернулся и крикнул:

— Прощайте, верные воины Аглирты! Я горд, что мне довелось сражаться рядом с вами! Если в Сарте нас ждет смерть, пусть все будет как в песнях бардов — нескончаемое лето! Сегодня мы встретимся на погребальных кострах, и нас будут ждать Трое!

Он поднял меч, но немногие солдаты Аглирты обернулись на его клич и отсалютовали в ответ или хотя бы одарили слабой улыбкой. Трудно веселиться, когда впереди ждет верная смерть.

9 ЧЕРЕПА ВСЕГДА УЛЫБАЮТСЯ

В ИСТЕРЗАННЫЙ причал яростной синей молнией ударила магия.

Сараспер пригнулся пониже, насколько позволял облик волка-паука, Краер нырнул под днище лодки, а Эмбра, стоя на коленях рядом с Ролином, пробормотала:

— Ну хватит. О, Владычица, хватит же!

Неспешно и бережно, словно рука матери, волшебный луч пронизал наследницу Серебряного Древа. Ролин вскрикнул в ужасе, когда его лицо опалил неземной жар. Но пламя втянулось в сцепленные руки Эмбры, прямо в небольшой камень на цепочке.

Видимо, этот камень был слишком слаб, чтобы защитить их всех, иначе Эмбра не стала бы жертвовать медной рукой — трофеем барона… И Ролину подумалось, что он знает, в чем магия этого драгоценного камня — легкое свечение, которое многие высокородные дамы способны извлечь из своих драгоценностей. Это свечение мягко озаряет прекрасные лица, заставляя их сиять в полутемных залах. Просто свечение, ничего больше, которое разгорается и гаснет по желанию владелицы. Разве оно может помочь в этой напасти?

Через миг Ролин узнал ответ на свой вопрос. Хотя леди Эмбра закусила губы и откинула голову, страшный магический удар не отшвырнул ее в воду и не сжег руки до костей. Нет, огненный вихрь втянулся под пальцы, заиграл там, закружился, невероятным образом удерживаясь в камешке. В руках у волшебницы забурлил пылающий смерч заклинаний, страшная сеть магии. Две нити этой сети вырвались наружу, словно по чистой случайности, и разнесли в щепы ближайшие две лодки. Барон Яркое Знамя откатился в сторону, чтобы не попасть в огненную струю. Он застонал, хватаясь за раненое плечо. Нити заплясали высоко над причалом, шатнулись и потянулись за реку, в сторону острова Плывущей Пены.

— Леди! — закричал Ролин, глядя, как дрожит и заливается слезами Эмбра. — Что с вами? Как я могу…

— Помочь мне? — откликнулась девушка. — Не тронь меня! Просто… оставь… еще немного…

Что-то громыхнуло на острове, от вспышки над рекой в глазах стало темно, а латники на берегу в страхе закричали. Ролин зажмурился, но сквозь брызнувшие слезы успел увидеть мрачную усмешку на лице Эмбры. И тут поток магии, втрое сильнее волшебного луча, который направляли сестры Талазорн, хлестнул по синему столбу пламени. Загремело так, будто весь Дарсар разломился и ушел под землю.

Ролин оглянулся вовремя, чтобы увидеть в яркой вспышке четыре черные, будто нарисованные углем фигурки. Во все стороны полетели ошметки плоти, камни и обломки причала. Еще раз вспыхнули четыре ярких столба света, и все угасло — одна за другой сестры Талазорн перенеслись отсюда в другое место.

— Сетевое заклинание, — слабо улыбнулась Эмбра. — Одно из немногих полезных заклятий, что я успела узнать. Используя силу их магии, оно направило их удары в барьер, который закрывает остров Плывущей Пены. Барьер отразил нападение с той же силой, с какой были запущены их лучи.

Она перевела взгляд на деревья.

— Молодых колдуний такое впечатляет, по крайней мере пару раз… — Потом ее улыбка стала кривой. — Уж я-то знаю.

Улыбка так и не сошла с ее губ, когда девушка обмякла в руках Ролина, словно жизнь покинула ее. Она вновь стала такой же неподвижной и тяжелой, как тогда, когда Хоукрил поручил ее заботам Ролина. Юный бард окинул причал взглядом, ища поддержки.

— Хоукрил! — позвал он. — Лорд Хоукрил!

— Я здесь, — глухо отозвался латник из-за густых клубов дыма. — Что случилось?

Неожиданно рядом возник грязный и оборванный Краер. Он пристально взглянул на Эмбру. Сараспер-длиннозуб тоже появился, поджимая под себя две или три искалеченные лапы. Где-то на берегу стонали и корчились вражеские солдаты, кто-то рыдал.

— Ну как тут полюбишь магию? — пробормотал квартирмейстер, осторожно поддерживая голову Эмбры. — Шарах, бабах, и еще один десяток жизней улетает неизвестно куда! Если бы Эмбра не была такой прелестной… и не спасала наши задницы так часто… я бы начал сражаться против всех колдунов мира.

— Если бы ты их победил, — прохрипел сорвавший голос Гларсимбер за спиной, — бароны снова начали бы резаться почем зря по всей Долине. Не очень желанный результат, не так ли?

Краер приподнял бровь.

— Странно, что это заявляет один из баронов, — бросил он, легонько тряся Эмбру за плечо. — Ну, она жива, но снова совершенно обессилела. Если мы опять будем ввязываться в магические переделки, придется выкрасть один из Дваеров, которые таскает с собой Черные Земли…

— Нет, — мрачно промолвил Хоукрил, прислушиваясь к лязгу и топоту копыт по прибрежной дороге. — Сейчас нам предстоит большая резня с баронами, чародеев на сегодня уже хватит. Мечи к бою!

Ролин замер, Краер тихо выругался, а окровавленный Гларсимбер бросился вперед, к дороге.

Юный бард не знал, умеют ли волки-пауки вздыхать, но именно этот звук издал Сараспер, ковыляя за двумя латниками.

Топот нарастал.

К причалу скакал еще один отряд всадников, в перелеске сверкали копья и мелькали флажки. Неужели это люди трех баронов — Гончих Псов, Орнентара и Тарлагара? Выглядели они грозно и решительно.

— О, боги, сколько же в Аглирте жадных и ненасытных людей, — насмешливо заметил Краер. — Жаль, что на всех не хватает корон.

Он окинул быстрым цепким взглядом всю округу и зарычал:

— Ролин! Эти лодки… живо продырявь им днища, чтобы за тобой не могли угнаться. А сам садись в вот эту, целую, и увози Эмбру!

И он бросил Ролину один из своих ножей, а сам побежал следом за латниками и Сараспером. Юный бард уставился ему в спину.

— А… э-э… а как же вы?

— Барды обычно называют это «храбрость обреченных», — бросил через плечо Краер. — У благородных жителей Аглирты это получается лучше всего.

Барон Яркое Знамя оглянулся и весело махнул Ролину рукой, а передние всадники уже опускали копья.

— Остановитесь или умрете! — крикнул кто-то.

— Как Высочайший Князь Аглирты, — холодно ответил Хоукрил, — полагаю, что приказываю здесь я. Есть ли среди вас бароны, чьи знамена вы держите?

В наступившей тишине из орды всадников раздался усталый голос:

— Убейте их.

Латники ринулись вперед. Хоукрил и Гларсимбер с ревом бросились навстречу, подныривая под копья и уворачиваясь от ударов. Длиннозуб кинулся на врагов и принялся сбивать всадников на землю, не давая им взмахнуть оружием. Через миг передние ряды солдат превратились в кровавое месиво. Крики, проклятия, звон клинков и смерть — даже прежде, чем в сражение бросился стройный мужчина в кожаной куртке.

Краер вцепился в одного из латников и вышиб его из седла. Потом вскарабкался на его коня, поджался, будто лягушка, и перепрыгнул прямо на другого врага. Обхватив его голову, он нашел лезвием уязвимое место под шлемом, и борьба быстро закончилась. Квартирмейстер подобрался для следующего прыжка.

Из дальних рядов полетели копья, так что Краеру пришлось изогнуться и прыгнуть не вперед, а назад, прямо на спину латника, который пытался стряхнуть руку Улыбающегося Волка с поводьев своего коня.

Последнее, что видел Ролин, был Краер, который орудовал сразу двумя ножами. Потом послышался яростный крик квартирмейстера:

— Ты что, оглох, Дворцовый Плащ? Увози Эмбру!

— А им определенно нравится быть мясниками, — заметил человек без лица, медленно поднимаясь из-за круга магии.

Его спутник, который вглядывался в круг, резко поднял голову.

— Воины Аглирты слабеют, но незаменимых для Долины нет. Ты отправляешься туда?

— Разыщи Флаероса Делкампера и проследи, чтобы драконий скипетр был в безопасности. Он стоит больше тысячи воинов Аглирты.

— Больше, — согласился коглаур, вглядываясь в волшебный столб, где кипела битва на причале замка Серебряного Древа. — Прощай.

— Счастливо, — ответил уходящий, все еще безглазый, но уже с гордым орлиным носом, выросшим на плоском лице. Он тронул кольцо на руке и исчез.

Коглаур, оставшийся у круга, недобро усмехнулся и принялся следить за происходящим. Сверкающее колесо послушно увеличилось, и сцена боя приблизилась, стал виден один из кричащих от ярости людей. Гларсимбер Белкларавус, барон Яркое Знамя, неистово хохотал, пронзая и рубя врагов, хотя сам пошатывался и истекал кровью. Копья втыкались в барона, но терзающую его боль выдавали только стиснутые челюсти. А в глазах Гларсимбера плескалась бешеная радость битвы.

— Он умирает, — пробормотал новый голос за спиной наблюдателя. — И все равно он счастлив.

— Таковы бойцы Аглирты, — ответил коглаур, который не отрывал взгляда от круга. — Некоторые обычаи Саринды тоже кажутся мне странными. Просто ты привык к своим, а я к своим. Поэтому я люблю эту землю.

Коглаур из Саринды подошел к магическому кругу поближе.

— А почему еще?

Наблюдатель широко улыбнулся.

— Так много древней магии, которая только и ждет, когда ее освободят. Постоянно воюющие бароны, беспокойные жрецы Змеи, которым не терпится наложить лапы на магию и на трон… и народ Долины, который умеет мечтать так страстно. Сейчас они хотят получить сильного короля, им очень нужен сильный король. Поэтому Кровавый Меч надеется, что сможет им стать.

— И станет?

— Пока непонятно. Военачальники редко бывают хорошими королями. Да, они жестокие и расчетливые правители, но осторожности и предусмотрительности им не хватает.

Наблюдатель пожал плечами.

— Может, он другой.

Коглаур из Саринды кивнул в сторону батальной сцены, где из последних сил сражался барон Гларсимбер, рыча и плюясь в поверженных его мечом врагов.

— Может, Кровавый Меч и станет королем, но тот человек, на которого мы смотрим, скоро умрет.

Наблюдатель поднял взгляд.

— Мы любим эту землю и любим этот народ. Но стараемся не выделять любимчиков.

Он указал на сражающегося барона.

— Он должен был сделать кое-что, он это сделал. Его время пришло. Таалор отправился охранять скипетр.

— А, это тот, с помощью которого вы вырвали зубы у Повелителя Заклинаний? Почему ты не послал его охранять молодого дурака Делкампера?

— Этот человек, по прозвищу Улыбающийся Волк, умен. Он хранил незыблемую верность тем лордам, которым присягнул. Скажем так, обоим лордам. Охраняя барда и его скипетр.

— Каким же лордам?

— Регенту Черные Земли и королю Аглирты, вернее, призраку короля Келграэля, который и приказал Гларсимберу хранить скипетр как зеницу ока. Келграэль открыл ему портал к дороге на Рагалар, чтобы ему не пришлось долго плыть по реке. Конечно, эти лорды — по крайней мере, Черные Земли и Келграэль, которые являлись барону, — были одними из нас.

Он снова улыбнулся.

— А мне понравилось быть бароном Черные Земли. Такая самоуверенность, думы о великих интригах и высокой миссии и повсюду враги. И бурные чувства.

Коглаур из Саринды кивнул.

— Значит, пока эта наивная кукла Делкампер необходим нам, мы его оберегаем. Но если мы рассчитываем, что Банда Четырех окажется полезна нам и будущему королю Аглирты, почему бы нам не поддержать их?

— Мы приглядываем за этой четверкой, но помогаем им лишь немного. Лучшее оружие Аглирты нуждается в постоянной заточке, в битвах больших и малых. Чтобы служить своей стране еще много лет.

Коглаур из Саринды тонко усмехнулся.

— Ясно.

Он кивнул на магический круг.

— Я вижу, драка разгорелась нешуточная. Едва ли Банде Четырех придется легко.

— О, Длинная Дубина! Ты еще жив?

— Кажется, — буркнул Хоукрил, вращая мечом по широкой дуге и высекая искры из клинков противника. Двое латников отшатнулись, у них оказались вывихнуты руки. — Пока не получается прорваться к самим баронам.

— Это потому, — откликнулся Краер, — что эти ублюдки думают, будто могут спрятаться за широкими спинами солдат. Сами прячутся, а бойцов посылают на верную смерть. Это они умеют делать, в отличие от всего остального.

— Какой счет? — крикнул Хоукрил, сбивая очередного врага с коня и отпрыгивая прежде, чем тот успел до него дотянуться. Как и мечи остальных латников.

— Четырнадцать, вот так!

— Пятнадцать, — поправил Гларсимбер, отталкивая умирающего рыцаря и приваливаясь к столбику. — Вон того ты вышиб из седла, и его то ли лошадь собственная затоптала, то ли он копьем получил от своих же.

— Отлично! — воскликнул Краер, выхватывая кинжал из-за пояса мертвого воина и вонзая его в лицо нападающему. — Скоро баронам не за кого будет прятаться!

— Это точно, — фыркнул Хоукрил, отбивая двойной удар. — Нам предстоит незабываемое зрелище: три удирающих барона нашей страны!

— А быстро бежать будут? — осведомился барон Яркое Знамя, поражая латника, который пытался ткнуть кинжалом Сараспера. — Мне не терпится подрезать пятки тому, кто побежит последним!

Сараспер сплюнул кровью в пыль, а нападавший на него воин рухнул на землю с глухим стуком. Гларсимбер выдернул нож из тела упавшего и бросил его к ногам Краера.

— Ты вроде собираешь такие…

— Убейте их! — заревел барон Тарлагар, подгоняя своих воинов. Он выхватил длинный сверкающий меч и указал на своих противников, но издалека. — Да сколько нужно бойцов, чтобы справиться с тремя солдатами и одним пауком?

— Твоих войск маловато будет, чтобы нас свалить! — крикнул в ответ Краер. — Выйди сам, Тарлагар! Или ты стал бароном Трусом?

— Ну-ну, — проворчал Гларсимбер, отбивая меч, нацеленный ему прямо в лицо. — Я прямо даже и не понял, к кому ты обращаешься. Там же трое баронов! Который из них барон Трус?

— Убейте их! — заревел барон Гончие Псы, когда меткий нож Краера поразил следующего латника, а Гларсимбер прорвался в образовавшуюся брешь в рядах врагов и подскочил к самому барону. — Убейте их сейчас же!

Следующие слова барона потонули в крике, когда Гларсимбер Яркое Знамя прорвался через стражу и ударом отшвырнул сверкающий драгоценными камнями меч Гончих Псов. Барон отшатнулся, подвывая от страха.

— Убейте же их! — не помня себя, завизжал он.

— Попроси об этом Орнентара, — посоветовал Краер, отбивая меч телохранителя барона и вонзая второму стражу в горло нож. — Ты же сам сказал, что не знаешь, как с нами справиться! Забыл?

Вперед рванулись трое рыцарей, сверкнули мечи. Зазвенела сталь, и Гларсимбер Белкларавус застонал, когда клинок вошел ему в бок. Он упал. Волк-паук метнулся к нему и встал над раненым воином, но на него сразу кинулись шестеро латников, так что Сарасперу пришлось отступить.

— Ястреб! — закричал Краер, — Яркое Знамя свалили!

— Иду! — отозвался Хоукрил, с удвоенной яростью отбивая удары. — Сейчас!

С бешеным ревом латник срубил одного стража, оттолкнул второго, нагнулся над умирающим другом и успел увернуться от меча третьего рыцаря.

— На помощь! — закричал раненный Хоукрилом воин, падая на груду трупов. — На помощь!

— Давай, Ястреб! — подбодрил его Краер, когда могучий латник встал над окровавленным телом Гларсимбера. — Ты пнул самого Тарлагара, да позабыл выпустить лезвие из сапога! Пни его еще разок! Ты так давно не резал баронов!

— Назад! — закричал барон Орнентар, подскакивая к Тарлагару и жестом приказывая своим воинам подтолкнуть барона Гончие Псы. — Сомкните щиты перед нами! Да скорее!

Хоукрил снова зарычал и так ударил мечом, что его противник отлетел назад. Сараспер двинул лапой и сломал ему шею. Длиннозуб отпрыгнул, прежде чем кто-нибудь из латников успел дотянуться до него клинком. А Орнентар продолжал взывать к стражам, требуя сомкнуть щиты.

Краер бросил взгляд за спину и крикнул:

— Ястреб! Эмбра!

Его друг отличался силой и мощью, но и глупцом никогда не был.

— Отнести его в лодку?

— Именно! — кивнул квартирмейстер, срывая с трупа перевязь с метательными ножами. — Гларсимберу хуже всех.

— А кто будет развлекать баронов?

— Сараспер и самый красивый из Князей!

— То есть Эмбра? — фыркнул Хоукрил. Он взвалил на плечи Гларсимбера и пустился рысью к причалу, петляя между телами. — Наверное, ты хотел сказать — самый болтливый из Князей?

— Гм, да, — согласился Краер, когда латник пробегал мимо него. Полдюжины ножей тут же взлетели в воздух. — Наверное.

Сараспер прыгнул на одного из врагов и тут же отскочил. Воин качнулся, из раны на его шее выплеснулась кровь. Остальные нападавшие как-то разом потеряли боевой запал и, повинуясь воплям Орнентара, сомкнули щиты. Бросаться в атаку они больше не рисковали.

Хоукрил добежал до разбитого причала и замер от неожиданности.

— Это самая лучшая лодка, парень?

— Ну, да, — проблеял Ролин, неуклюже подгребая веслом. — Видишь, вот леди Эмбра…

— Ну, если в ней леди Эмбра, значит, лодка и впрямь самая лучшая, — мрачно согласился Хоукрил.

Он бросил взгляд назад, чтобы проверить, нет ли погони, после чего осторожно опустил тело Гларсимбера в протянутые руки Ролина. Никто не гнался следом, а Краер не переставая сыпал насмешками. Потому Хоукрил спрыгнул в воду и перевалил Гларсимбера в лодку. А сам подплыл к другой лодке, побольше.

Лодка угрожающе накренилась, когда он стащил ее в реку, и плюхнулась о воду, едва не перевернувшись. Хоукрила отнесло течением. Он вынырнул, отплевываясь, рядом с посудиной Ролина.

Потом он залез в свою лодку и обнаружил на дне брошенный кем-то щит с оборванными лямками. Подгребая щитом как веслом, латник направил свое судно к Ролину.

— Давай их сюда, парень, — приказал он, хватаясь за борта его лодки обеими руками. — Только осторожно.

Ролин пыхтел, кряхтел и ругался сквозь зубы, но наконец справился с задачей. Справился, впрочем, довольно споро, Хоукрилу хватило времени, только чтобы оглядеть реку, по которой уплывали еще три пустые лодки. Течение быстро сносило их от берега.

Наконец за спиной кто-то запыхтел:

— Ох, лорд Хоукрил… Хоукрил! Уф-ф, господин…

Хоукрил повернул голову, увидел, что Эмбра, Гларсимбер и Ролин уже в лодке, и крикнул изо всех сил:

— Краер! Сараспер! Ко мне!

За клубами дыма зазвенели мечи, но ответа не последовало. На мгновение Хоукрилу показалось, что его друзья погибли, а потом из дымного облака выскочил длиннозуб. Ему в спину полетело копье, но замах был слишком слабый, и оно не долетело. А из-за разбитой лодки на причале вынырнул Краер. Он перепрыгнул через упавшее копье и крикнул:

— Очень кстати! У меня уже ножи заканчиваются!

— Сзади! — заревел Хоукрил. — Осторожно!

Краер метнулся вбок и бросился в реку, а бежавший следом за ним латник не успел остановиться, споткнулся и, беспомощно вскинув руки, свалился прямо в груду досок на изломанном причале.

Второй латник попытался затормозить, что ему удалось, и успел увидеть, как на другом конце причала длиннозуб съеживается и превращается в тощего старичка. Старик прыгнул с причала в воду и пропал.

— За ними! — разрывался Орнентар, размахивая мечом. — За ними!

— Мотает нас туда-сюда, — проворчал Краер, помогая Сарасперу доплыть до лодки. — Будто мы привязаны к острову Плывущей Пены.

— О да, — криво улыбнулся старик. — Но лучше уж мотаться, чем успокоиться раз и навсегда.

Мокрый и уставший, он наконец забрался в лодку. Стальная рука Хоукрила поддержала его. Проворно, как выдра, Краер забрался следом за целителем. Хоукрил взмахнул мечом и ударил в днище лодки Ролина. Вода с бульканьем начала наполнять пустую лодку, и довольный собой Хоукрил сел на место.

Их лодка до половины просела в воде. На берегу метались воины, которые обнаружили, что целых лодок на причале не осталось. Орнентар указывал мечом на уплывающие по реке суденышки и что-то кричал. Хоукрил достал весла из-под неподвижного тела Эмбры и передал Краеру щит. Латники ринулись от причала в другую сторону, вдоль по берегу.

— По крайней мере, лучников у них не осталось, — радостно бросил Ролин.

— Прикуси язык, парень, — прикрикнул на него Сараспер. — Мы пока на расстоянии полета стрелы. Не следует подбрасывать им хорошие идеи.

И целитель склонился над бароном Яркое Знамя, в боку которого до сих пор торчал вражеский меч.

— Они не рискнули плыть за нами?

— В доспехах? — фыркнул Краер. — Нет, они, конечно, дураки, но не круглые идиоты.

— Да, — согласился Сараспер. — Это мы круглые идиоты. Премся, сами не знаем куда, потеряли Дваер, а волшебница наша без сознания.

Он угрюмо посмотрел на Краера и добавил:

— Но сражались мы хорошо.

— Два десятка и еще семь, — тут же заявил Краер. — И был бы еще один, если бы не сломал себе шею, когда рухнул с причала.

Сараспер покачал головой.

— Считать погубленные жизни — последнее дело. Жизнь человеку не для того дана.

И снова склонился над Гларсимбером.

— А для чего? — деланно удивился Краер, невинно хлопая ресницами.

— Для еды, — подал голос Хоукрил, тяжело работая веслами.

Он посмотрел на Эмбру, перевел взгляд на Ролина, подумал и добавил:

— И… гм-м… Да, для еды.

Краер фыркнул, а потом умолк, настороженно прищурившись.

Через протоку неслась летучая мышь, хотя стоял яркий день. Мышь медленно покружила над лодкой и полетела прочь. На прощание она заложила вираж, словно оглядываясь на беглецов.

Звякнула сталь, раздался короткий вскрик, после чего Черные Земли зарычал. Еще один воин Аглирты полег от его руки, еще один добрый человек, поднимавший меч за истинного короля. Они умирали. Над полем разносились крики и стоны. Боевой конь регента пал несколько часов назад и чуть не придавил хозяина к земле. Черные Земли стоял среди груд мертвых тел и посылал смертельное пламя сразу из обоих Дваеров, сметая то одну группу всадников, то другую.

Они так и не добрались до леса. Халван погиб, его люди тоже, а нападающим не было конца-края. За Кровавым Мечом пошли многие воины, и наемные маги тоже. А от верных Королевскому Дому Аглирты осталась жалкая, измученная горстка.

Он никогда не покинул бы их. Он сражался бы за них, рядом с ними, даже в битве, победить в которой не суждено. Он сражался бы за них даже с Тремя и не стал бы скрываться с помощью Дваера. Не оставил бы их умирать, зная, что регент, за которого они бьются, их покинул.

На поле боя было слишком много колдунов, так что бежать ему все равно бы не удалось. Но если он будет стоять до конца, пока не лишится последних сил и не потеряет сознания, пока стрела не вонзится в горло или глаз, что же станется с Камнями?

И какая судьба ждет Эмбру — и Аглирту, на которую наползают полчища жрецов Змеи, — если волшебные Камни попадут в плохие руки? Эмбра! Да! Верно!

И он позвал ее через Дваер, мысленно закричал: «Эмбра, дочь моя! Прощай! Черные Земли должен умереть, чтобы жила Аглирта! Но, милая, призови мои Дваеры с помощью твоего, иначе они будут потеряны! Скорее, Эмбра! Призови мои Камни и забери их отсюда!»

Его крик отдался эхом, ответа не было. Не потянулась знакомая душа навстречу, нет ни тепла, ни боли… ничего. О, Трое, неужели она умерла?

— Боги, — прохрипел он, вонзая меч в очередного рычащего латника и отбивая удар следующего. Почти в бреду он перерезал глотку еще одному бойцу и призвал Дваер, чтобы ослепить остальных. И снова продолжил бой. К нему катились волны рыцарей — наваливались, растекаясь на две стороны. Между двумя лавинами регент видел следующие ряды воинов, которые спешили с ним расправиться. А позади возвышался на коне Сендрик Датджек. Кровавый Меч наконец явился по его душу.

«Эмбра, услышь меня!»

Кровавый Меч рванулся вперед, и рыцари, которые успели скрестить мечи с Черными Землями, отступили, давая командиру дорогу к тому месту, где едва держался на ногах регент.

И вдруг сверху разлилось яркое сияние. Латники закричали, некоторые выронили клинки и ножи. А из величественного сияния выступил юноша в черных одеждах — высокий, стройный и прекрасный. На его левой щеке виднелась татуировка в виде кинжала.

Он потянулся к Дваерам, которые кружились над головой Черных Земель. На пальцах юноши блеснули драгоценные кольца. Регент не мог поднять меч, тот еще не остыл от жара. Но этого колдуна надо было убить.

— Я — Джаварр Радужный Дракон! — крикнул юноша, словно одно только имя могло заставить регента склониться в трепете.

— Ну и что? — угрюмо спросил Черные Земли, потянувшись за ножом.

— Отдай их мне, — заявил чародей, указывая на два Дваера. Его глаза полыхнули алчностью. — Такая сила! Я должен ею овладеть! Отдай их мне, Черные Земли, или ты умрешь!

10 ЧАРОДЕИ ПОВСЮДУ

ВОЛШЕБНЫЙ КРУГ медленно вращался. Неожиданно коглаур из Саринды ткнул длинным пальцем в изображение летучей мыши, парящей средь бела дня над рекой Серебряной, и воскликнул:

— Я ее уже видел! Это либо чародей, либо его шпион!

— Последнее, — спокойно согласился второй наблюдатель. — Хозяин летучих мышей тоже следит за происходящим, как и я.

Высокий коглаур вздохнул.

— Чародеи… — проворчал он. — В Аглирте они повсюду!

— Ты не первый, кто это замечает, — бросил его собеседник. — Их манит магия и баронское золото. Без работы здесь не останешься. Будешь оружием для барона, который решил захватить соседние земли. В Аглирте бароны постоянно воюют меж собой.

— Постоянная война здесь привычное дело? — спросил коглаур из Саринды и развел руками. — Должен признаться, что я встал в тупик. При таких делах как успевает вызреть урожай и выжить народ, король там или не король? Да все бы умерли много столетий назад. И сейчас здесь была бы выжженная равнина.

— Напряжение и интриги действительно постоянны, — улыбнулся наблюдатель, — но таких открытых схваток не слишком много. Люди тянутся за Кровавым Мечом, их новой надеждой, все бароны алчут трона… а за их спинами плетут сети жрецы Змеи. Скоро они выйдут на свет, чтобы включиться в борьбу за трон.

— И если они победят?

— Если они захватят Аглирту, падет и Силптар. А затем, город за городом, они захватят весь Дарсар, если только им не помешает какой-нибудь неожиданно появившийся враг. Как поют барды, «покровы смерти и узы злобы сковали нашу землю». Страх бежит впереди них и заставляет всех застыть в беспомощности, страх превращает всех в трусов.

— Утешил ты меня, — горько бросил высокий коглаур. — Так почему мы теряем время, решая какие-то мелкие вопросы, когда нам надо бросить все силы против змеепоклонников?

Коглаур, который стоял над кругом, шевельнул рукой, и волшебный круг начал гаснуть и исчезать.

— Мы пытались ударить в самое логово Змеи, и не раз, — угрюмо промолвил он. — Но каждый раз терпели поражение, или наша цель ускользала. Словно эта гадина знала, когда и куда будет направлен удар и в каком облике мы явимся.

Коглаур из Саринды поерзал на месте.

— Но это же не может быть спящая Змея. Может, это проклятые маги?

— Нет, — еще мрачнее ответил наблюдатель.

— Тогда кто?

— А кто может противостоять нам, как не один из нас?

Высокая фигура бежала по опавшей листве подлеска.

Перепрыгивая через поваленные стволы деревьев, бегущий бормотал себе под нос:

— Быстрее, Таалор, быстрее! Этот Флаерос успеет домчаться до самой окраины Дарсара, пока ты его нагонишь!

Наконец деревья расступились, и бегущая фигура взмыла в воздух. Раздался шелест и шорох, затем треск кустов и хлопанье огромных крыльев. Огромное существо с кожистыми крыльями взлетело в небо. Постепенно оно уменьшалось, его тело вытягивалось, пока наконец то ли многокрылая птица, то ли змея не исчезла между деревьями.

Каждый вдох испепелял легкие, словно огонь, ноги подкашивались, и Флаерос Делкампер не знал, куда он бежит. И даже где он находится. Да, в бесконечном предательском лесу, потерянный и одинокий, наедине с медведями или чем похуже. Но он должен бежать или погибнет.

Что-то зашумело за спиной, что-то, умеющее менять облик, что-то большое и сильное. И оно гонится за ним.

Дважды он резко менял направление, пытаясь сбить чудовище со следа, и дважды оно продолжало погоню: бежало, ползло и летело — и приближалось с каждой минутой.

Флаерос задыхался, спотыкаясь и уже в сотый раз чуть не падая, пробираясь через бесконечную чащу замшелых деревьев, оскальзываясь на влажной опавшей листве. Корни, словно притаившиеся змеи, подкарауливали его и внезапно цеплялись за ноги. Будет ли этому конец?

Ну вот, опять! Этот дурак бежал, держа скипетр в руках. Бежал, натыкаясь на ветки деревьев и шатаясь как пьяный. Может, стоит замедлить погоню и просто подождать, а то этот Флаерос свернет себе шею. Дать ему отдохнуть, перевести дух, а потом…

Крылатая змея перепорхнула на огромное дерево, потом на другое…

Две гигантские ветки резко сомкнулись на теле змеи, а затем слегка разошлись. Наполовину раздавленная змея содрогнулась в агонии и обвисла на шипах, которых не было на ветках еще минуту назад. Шипы снова и снова вонзались в тело змеи, и вскоре на траву и зеленый мох полетели ошметки. Из ствола дерева высунулась рука, похожая на человеческую, и из перстня на пальце вырвался огненный луч. Змеиное тело, в которое ударил этот луч, съежилось, почернело и рассыпалось пеплом. Две ветки распрямились, выпуская на землю то, что осталось. Но до земли оно не долетело, попав в луч огня.

Через мгновение змея вся почернела и превратилась в бесформенную груду пепла. Пламя резко угасло. Ветки опустились и стали серым безголовым существом на двух крепких ногах. Эти ноги потоптались по пеплу и пошли себе прочь. Половина дерева исчезла.

Флаерос Делкампер за это время успел миновать три холма и убегал все дальше по лесу, изнемогая от страха и усталости. Он пропустил редкостное зрелище, которое сделало бы честь самым страшным балладам. Стань он свидетелем происходившего — был бы благодарен судьбе, что кошмарное двуногое существо пошло не за ним, а в другом направлении. Но в то же время был бы напуган, узнав, что приближается к другим опасным созданиям. Для бардов, как и прочих людей, жизнь является чередой метаний между опасностями.

— Да, за ставнями есть окна, — мрачно заметил Тонтан Золотой Плащ. — Но будьте уверены, других комнат в этом заведении нет, кроме бара и общего зала. Ни переходов, ни тайных комнаток, ничего. Это лучшее место для наших целей. Можно разговаривать открыто.

Он махнул рукой, на которой заблистали множество перстней и колец, в сторону пустых стульев, расставленных вокруг стола.

— Можете заглянуть под стол, проверить пол и потолок. Все честно. Садитесь, где пожелаете, на любой стул.

Представители Иеремборских островов бесстрастно выслушали эту речь, затем последовали совету и оглядели все, включая стулья. Тонтан и прочие богатые купцы Силптара терпеливо ждали, потягивая вино из кубков. А когда иеремборцы расселись, хозяева вытащили кувшины и пустые кубки и предложили выпить.

Иеремборцы отказались, и все повернули головы к одному из них — крупному темноволосому мужчине с густыми и сурово сдвинутыми бровями. Он подпер подбородок кулаком, затем оглядел представителей Силптара одного за другим и наконец сказал:

— Мы встретились сегодня, потому что острова хотят отомстить Эзендору Черные Земли, который посмел напасть на нас, пытался завоевать наши земли и, хотя и не смог этого сделать, причинил нам много вреда. Мы надеемся, что ваши деньги помогут нам отомстить.

Тонтан поднял взгляд из-за края кубка и кивнул.

— И какова должна быть месть?

— Черные Земли должен умереть — открыто, в битве, а не от яда или кинжала в спину. Вся Аглирта должна узнать, что он мертв и что мы способны нанести удар в самое ее сердце.

Тонтан молча хрустнул пальцами и перевел взгляд на своего компаньона — человека в желтых шелках, с большими темными глазами и бородкой клинышком.

— Сатбрар?

Сатбрар подался вперед, налегая грудью на стол.

— Наше условие такое. Смерть Черных Земель — еще не конец, а начало нашего триумфа. На Речной Трон должен взойти человек, которого мы сможем контролировать.

Целую минуту иеремборцы сидели неподвижно, как каменные истуканы, прежде чем заговорил их предводитель.

— Вы предпочли бы посадить на трон марионетку?

— Конечно, — кивнул Сатбрар.

— Можно сказать, что от этого зависит размер нашей материальной поддержки, — добавил Тонтан, тоже склоняясь ближе. — Главное — это должен быть человек, который нам подойдет.

Глаза у сидящего напротив сузились.

— Король по вашему выбору?

— Я бы сказал иначе. Ваш человек, которого мы одобрим.

Иеремборец откинулся на спинку стула и обменялся взглядами с товарищами. Они мгновение бесстрастно глядели друг на друга, но, видимо, пришли к согласию. Островитянин снова поставил локти на стол.

— Это нам подходит. В том случае, если магия, которая будет использована против короля и его совета, тоже нам подойдет. И нам, и вам. Это все нужно обговорить.

Он вопросительно поднял бровь, и Тонтан с Сатбраром кивнули, даже не переглядываясь.

— Мы договорились? — спросил глава островитян.

— Договорились, — подтвердили купцы Силптара.

Сатбрар поднял вверх указательный палец и заявил:

— Хотим вас предупредить, прежде чем мы начнем обсуждать, кого нанять, сколько мечей и под чьим командованием. Хотя мы ценим ваше терпение и уважаем вашу месть, мы должны поспешить. Аглирта втянута в магическую войну.

Островитяне слегка нахмурились.

— Объясните. Мы слышали разговоры на улицах, что «проклятые чародеи уже повсюду», но посчитали, что в Аглирте это дело обычное. Хотя Черные Земли не смог выставить против нас серьезных магов.

— Чародеев в Аглирте много, это так. Но мы считаем, что ни один не сможет противостоять могущественнейшим магам этого города. А что касается войны, то змеепоклонники выкладывают золото, собирая к себе все наемные войска по всему Дарсару. Как мы уже сказали, многие бароны втянуты в войну. Более того, один капитан наемников, по имени Датджек, более известный как Кровавый Меч, вознамерился стать королем Аглирты. Многие воины встали под его знамя, надеясь унять распоясавшихся баронов. Они не видят других претендентов на престол, способных прекратить войны и установить мир.

— Черные Земли останется регентом?

— Если он до сих пор жив. Он собрал армию, чтобы сразиться с Кровавым Мечом, но мы не знаем, чем закончилась эта битва.

— Это не имеет значения, — бросил иеремборец, который до этого не проронил ни слова. — Они оба приходили с мечом на наши острова и проливали кровь нашего народа. Оба они должны умереть. Хорошо было бы самим поразить этого Черные Земли, чтобы увидеть его смерть собственными глазами. И чтобы он знал, от чьих рук умирает.

— Хорошо, но неразумно, — прервал его глава миссии. — Мне не хочется отправляться в страну, которая находится в состоянии войны. Кто знает, какие опасности могут нас там подстерегать? А еще больше мне не хочется становиться на пути жрецов Змеи, пока не выпадет подходящий случай.

— Мы здесь, в Силптаре, разделяем ваше мнение, — кивнул Тонтан. — Лучше выждать время, пока в Аглирте не появится победитель. Он станет марионеткой служителей Змеи. А если он им не подойдет, они восстанут против него. Подождем, пока их король не сядет на трон. А потом ударим, сметем и короля, и жрецов, и победа будет наша.

Глава островитян обменялся взглядами с товарищами и, вздохнув, промолвил:

— Мы согласны следовать вашему совету. Подождем. Остался один вопрос: можно ли узнать магическими способами, когда именно умрет Черные Земли?

— Я постараюсь все организовать, — осторожно пообещал Тонтан. — Дело не в деньгах или возможностях наших чародеев. Просто Черные Земли владеет кое-какой магией, видимо отпущенной ему как регенту, и часто может перехватывать чужие заклинания.

Он нагнулся еще ниже, так что его нос едва не коснулся кувшина с вином.

— У нас тоже есть причины сотрудничать с вами. Если все сказки, которые регент рассказывает о Спящем Короле, правда… а многие уважаемые граждане Силптара слышали это, когда Сноусар объявлял вашего недруга регентом… значит, пробуждение Сноусара пробудит Змею. Поэтому мы должны знать, что случится с регентом и когда именно.

Глава миссии медленно кивнул.

— Наши переговоры прошли на удивление удачно и ко всеобщей выгоде. Хочу сделать еще одно предложение, уже более прозаичное. Пусть эта таверна станет местом наших встреч, и мы соберемся здесь снова, обменявшись посланиями. Согласны?

— Мы — за, — улыбнулся Тонтан. — Наши дела на сегодня решены, не так ли?

— Да.

Они поднялись со стульев и протянули руки прямо через стол — не пожали, а просто коснулись друг друга открытыми ладонями, как купцы, заключающие сделку. К удивлению Тонтана, иеремборец неожиданно улыбнулся. Значит, они все-таки умеют улыбаться!

Все выходили по одному и расходились разными дорогами. Так и получилось, что Сатбрар оказался один, без Тонтана. Он свернул на улицу Сандрае. Остановился, как многие прохожие, в том месте, где внизу можно разглядеть зелень садов. Он смотрел, а ветерок шевелил его желтый шелковый плащ.

— Ну, еще стаканчик траевина, а потом… — пробормотал он, а его подбородок и нос меж тем начали удлиняться и менять свою форму. — Настало время шепнуть регенту пару слов на ушко.

Не тратя время на разговоры, регент Аглирты обрушил всю мощь Дваера на юного чародея. Казалось, весь воздух вокруг него содрогнулся от силы этого удара — но крик Джаварра прозвучал еще громче.

Черные Земли покачал головой, глядя вслед своему врагу, который бросился прочь через поле битвы, рассыпая молнии с кончиков пальцев, на которых взрывались волшебные кольца.

— Да кто такой этот Джаварр Радужный Дракон? — возмущенно спросил Черные Земли у мертвых воинов, лежавших повсюду вокруг него. — Кто он такой? Просто какой-то сопливый мальчишка-чародеишка, который слишком много о себе воображает. И почему ему вздумалось бросить мне вызов именно сейчас?

Его меч остыл, так что Черные Земли опять смог взять его в руки. Но, едва подняв меч, барон заметил вооруженных людей, которые спешили к нему. Регент вздохнул и принял боевую стойку. Но, присмотревшись, он узнал одного или двух латников — и это были не солдаты Кровавого Меча, а воины из потрепанной армии Аглирты. Они приветствовали своего предводителя улыбками и боевым кличем:

— За Пробужденного короля!

Черные Земли встретил их суровой улыбкой.

— Ну что ж, по крайней мере я погибну не один, а вместе с друзьями — а это поле битвы ничуть не хуже любого другого места, чтобы на нем умереть!

— Что? — с нарочитым испугом прорычал латник, у которого из-под шлема топорщилась буйная борода. — Я умру не в луже вина, не в окружении дюжины сладких красоток? Я думал, мы с Тремя об этом договорились!

Латники дружно захохотали — но смех внезапно оборвался, когда веселый бородач указал куда-то поверх распростертых на земле трупов и встревоженно сказал:

— Лорд, берегитесь!

Джаварр Радужный Дракон летел к ним над полем битвы, держась почти у самой земли. Его руки превратились в когти, в глазах полыхало яростное пламя, а Дваер кружился в воздухе у него над головой.

Черные Земли помрачнел и нахмурил брови.

— Уходите! — приказал он собравшимся вокруг него солдатам. — Отходите как можно дальше и спрячьтесь среди трупов — сейчас весь этот холм будет залит магическим огнем! Бегите!

Первый удар Джаварра превратил бородатого латника в пылающий факел, и остальным солдатам не понадобились никакие другие доводы. Регент остался на холме один, когда молодой чародей подлетел и остановился неподалеку. Зависнув в воздухе, Джаварр прорычал:

— Регент Аглирты, ты должен умереть — за то, что допустил, чтобы это случилось с моей сестрой! А за то, что ты сейчас сделал со мной… Знай же — твоя смерть будет долгой и мучительной!

— Я незнаком с твоей сестрой, — спокойно ответил Черные Земли. — Хотя слышал, что кто-то из Радужных Драконов состоит в учениках у архимага Тарлорна. Однако, боюсь, я прекрасно знаю тот Камень, который ты носишь. Откуда он у тебя?

— Я отнял его у того, кто его не заслуживал и был слишком слаб, чтобы сопротивляться и не отдать его мне, — насмешливо сказал юноша-чародей. — А теперь я…

Черные Земли был сейчас не в том настроении, чтобы тратить время на пустые разговоры. Он призвал силу своих Дваеров, чтобы обрушить невидимые воздушные лезвия на человека, который стоял перед ним, — чтобы отсечь ему руки и ноги, разрубить шею и отрезать язык, чтобы этот Джаварр перестал говорить гадости.

Его заклинание вспыхнуло ярким светом, отразившись от невидимого защитного заклинания. Где-то позади этих яростных вспышек юноша-чародей презрительно засмеялся — и ударил в ответ.

Эзендор Черные Земли не был искусным чародеем и не умел заставить свои Дваеры плясать, усиливая мощь изощренных и запутанных многослойных заклинаний. Но Черные Земли использовал магию уже много лет — настолько, насколько это по силам искусному воину. И пусть он знал немного заклинаний, зато владел ими в совершенстве.

Поэтому ему не причинила вреда темная стрела, которая швырнула его в воздух, увлекая вместе с ним множество мертвых тел, которые закружились вокруг вихрем тряпичных кукол.

Черные Земли исказил заклинание Радужного Дракона, так что пламя, которое должно было выжечь ему внутренности, вместо этого превратилось в защитную чешую. Вслед за этим, сосредоточившись, Черные Земли тоже ударил по молодому чародею — словно два кулака магической силы, один за другим, полетели в юношу.

Первый раздробил защитное заклинание Радужного Дракона, а второй с жестокой, грубой силой поверг юношу на землю. Черные Земли услышал, как у того затрещали ребра, а Дваер чародея ослепительно засиял, отводя удар барона в сторону.

— Будь ты проклят, старый мерзавец! — закричал юный Джаварр. Его голос, исполненный ярости, был искажен болью. — Я убью тебя!

Морщась от боли, Радужный Дракон поднялся на ноги и, не собираясь с силами, сразу метнул в регента сгустки магического огня.

— Ты уже убил меня, — мрачно ответил Черные Земли и шагнул вперед, окруженный огненной стеной, которую зажгли его собственные Дваеры. Эта стена впитывала силу пламени вражеского заклинания и полыхала от этого еще ярче.

Юноша собрался с силами и тоже шагнул вперед, навстречу регенту. И когда чародей встретился взглядом с суровым и жестоким воином, который шел к нему в залитой кровью броне, он непроизвольно отступил на шаг назад. Потом — еще на шаг.

Черные Земли на ходу вскинул меч.

— Если ты убил мою дочь, чтобы захватить ее Камень, — заговорил он негромко и мягко, — если ты не даешь мне помочь моим людям, которые сражаются с мятежным Кровавым Мечом, ты убиваешь меня так же верно, как если бы пронзил мое сердце клинком.

Джаварр зарычал и выставил щит, призвав силу Дваера. Перед ним закружились острые и длинные лезвия. Черные Земли не сбавил темп, он шагал вперед так же неотвратимо, как раньше. Юный чародей побледнел, когда Камни над головой врага засияли и начали оттеснять лезвия к нему обратно.

— Значит, ты пронесся по Аглирте, убивая мой народ во имя твоей сестры, — продолжал Черные Земли. Его глаза потемнели от гнева. — Ты убивал людей, которые ее даже не видели и не знали. Думаю, ты еще один выскочка-колдун, который прикрывается справедливой местью, чтобы убивать и грабить. Скажи, сколько ферм ты сжег? Скольких крестьян уничтожил?

Меч ринулся к Джаварру. Юноша быстро швырнул заклятие, которое должно было снова раскалить клинок, но оно рассыпалось искрами и втянулось в огненный щит вокруг регента.

Собственный щит Джаварра приблизился к несчастному юноше почти вплотную, и он с ужасом увидел, что сверкающие лезвия направлены уже не вовне, на врага, а внутрь, на него самого! Они жадно тянулись к нему, удлиняясь на глазах, целя в самое сердце… Регент направил против него его собственную магию, обратил вспять, сломал…

С яростным криком, в котором слышался ужас, чародей взмыл в воздух. Дваер кружился над его головой. Он позволил предательскому щиту из лезвий пропасть бесцельно. Пусть теперь регент попробует его достать! Он выждет время, и…

В небо взмыла еще одна фигура, поднимаясь над полем, с которого неслись крики: «За Пробужденного короля!» и «Долой регента! Кровавого Меча в короли!». Это летел Черные Земли, окруженный красно-черным ореолом. Над ним вращались два магических Камня.

Джаварр застонал, на этот раз страх пригасил его ярость. Два Камня были сильнее того единственного, которым обладал он! Ему нужны были два, чтобы добраться до регента и сокрушить… И впервые за этот долгий день юный чародей начал сомневаться в исходе сражения. Может статься, что поле битвы не сумеет покинуть именно он, Джаварр Радужный Дракон.

— Это все, кто остался? — прорычал Кровавый Меч, не сводя взгляда с небес.

— Да, милорд, — ответил командир отряда, придерживая лошадь. — Едва ли кто-то успел скрыться в лесу. Эти держались, когда все уже были мертвы. Я послал людей, чтобы обыскали поле и нашли раненых.

— Хорошо. Прочешите это поле, — медленно произнес Датджек, думая о другом. Он махнул рукой в тяжелой боевой перчатке в сторону холма. — Держитесь оттуда подальше, этот проклятый Черные Земли что-то колдует. Но если его не трогать, его магия не опасна. Ищите везде, кроме холма.

Он нахмурился и снова махнул рукой.

— Остальные рассыпьтесь по равнине. Главное, не собирайтесь большими группами, пока все это не кончится.

Командир прекрасно понял, что значит «все это». Две крохотные фигурки замерли высоко в небе, между ними полыхали огненные вспышки. Одна из них начала ярко светиться — казалось, в вечернем небе зажглась новая звезда. Он направил лошадь к ближайшему отряду латников, чтобы передать приказ лорда. Потом взглянул на небо и судорожно сглотнул. Против небесного огня у солдат нет никакой защиты.

Гм-м-м. Неудивительно, что священники утверждают, будто их боги сидят на небе и все видят.

И ты думаешь, что они время от времени тебе помогают.

Или выжидают. Ну что может быть хуже?

— Что ты делаешь? — закричал Джаварр, когда его Дваер начал замедлять кружение, а сам он полетел вниз.

Как и Черные Земли. Он тоже падал!

Джаварр лихорадочно обратился к своему Камню, позабыв о заклинании, которое только начал придумывать. «Лети, ну же! Леди, дай мне твою силу! Дай… Ну же! Да! Вырвись из когтей Черных Земель!»

— Ты пытаешься убить нас обоих? — закричал юноша. — Тебе наконец надоела жизнь, регент Аглирты?

— Через несколько лет, — раздался над ухом спокойный ответ Черных Земель, хотя сам регент летел на некотором расстоянии, — ты, может, и поумнел бы настолько, чтобы посостязаться со мной в словесном споре, Радужный Дракон. Разве твоей сестре не надоедало твое бесконечное нытье?

Ярость снова наполнила сердце Джаварра — раскаленная добела, да настолько, что воздух вокруг него на миг вспыхнул пожаром. Он не сразу смог видеть, но наверняка это сияние — всего лишь еще одна уловка регента…

Когда юноша смог говорить, он крикнул:

— Да как ты посмел произнести имя Каталейры? Хочешь помучить меня, напоминая, что с ней стало?

— Юный маг, — холодно ответил Черные Земли, — ты посмел сделать гораздо больше, когда прибыл в Аглирту. Как регент я поклялся хранить эту землю… И если мне для этого придется мучить тебя, будь уверен, я это сделаю.

Камень Джаварра снова замедлился, его сияние поблекло, и юноша опять начал падать. На этот раз не так стремительно, но тряхнуло его порядочно.

— Да ч-что ты делаешь? — закричал он от ярости и непонимания, когда снова смог говорить.

— Беру под контроль твой Дваер, — насмешливо ответил Эзендор Черные Земли. — У меня нет времени наказывать болтливых щенков, которые считают, что магия — венец всему, и суют свой нос куда не просят. Пусть даже этого щенка и зовут Джаварром Радужным Драконом.

А потом юный чародей понял, что кружится по нисходящей спирали над полем битвы, его руки хватают пустой воздух, не в силах остановить падение. Поющий звук раздался из его Дваера, тембр его становился все выше, выше…

Неожиданно перед ним полыхнуло голубое сияние. Огромная сфера огня поглотила звездочку, которая была его врагом, и заслонила полнеба. Рев ветра в ушах затих, а песня Камня сменилась нестройным дребезжанием.

— Черные Земли! — закричал из сферы женский голос, дрожащий от злости и усталости. — Наконец-то!

— Бейте, сестры! — завопила вторая женщина. — Бейте!

Огонь и молнии страшных заклинаний, которых Джаварр никогда прежде не видел, вырвались из сферы и ударили туда, где кружился Черные Земли. Они обогнули ярко засветившегося регента и набросились на него со всех сторон.

— Умри, Черные Земли! — завизжала третья женщина, и голос ее звенел от слез. — Это за Раевура Талазорна!

Джаварр Радужный Дракон уже открыл рот, чтобы закричать от восторга, уже поднял кулак над головой… Но тут воздух перед ним взорвался в неистовой вспышке, молнии пронзили все вокруг…

Лошади ржали и брыкались, сбрасывая седоков. Воины кричали и бежали прочь в страхе и замешательстве, спасаясь от огненного дождя с небес. Кто-то упал, кто-то спрятался за щитом, со страхом ожидая следующей вспышки. В ушах у них звенел и отдавался эхом грохот последнего взрыва. Этот грохот прокатился по всей равнине, долетел от Сарта до гор и вернулся обратно.

Но вспышек больше не последовало. Теперь не происходило ничего, лишь слышалось шипение в темнеющем небе, да пронесся сильный порыв ветра. Этот ветер развеивал по всему Сарту мокрые обрывки. Крестьяне выходили из домов, чтобы поглядеть, что же это стучит по крыше и падает в сады и огороды. А это были мелкие ошметки Радужного Дракона и аглиртского воителя.

11 НА ОСТРОВ ПЛЫВУЩЕЙ ПЕНЫ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ

В ТЕМНОТЕ дорога была не видна. Но он слишком хорошо знал эту дорогу, до последней каменной ступени, по которой сползал вниз, головой вперед, упираясь в пыльный, холодный камень подбородком и стонущими от невыносимой боли раздавленными, изломанными пальцами. Его стоны эхом отдавались от каменных стен в холодном, пустынном подземелье. Никто не приходил сюда, кроме крыс — и Ингрила Амбелтера.

Он улыбнулся в темноте. Да. Вот уж точно — никто не приходит сюда, кроме крыс.

Лестница закончилась — хорошо, вот и последняя ступенька. Теперь — через эту маленькую, невидимую в темноте комнату, потом — направо, туда, где торчит из стены выщербленный камень… Где-то там, внизу, откроется проход…

Он протянул руку, нащупывая нужный камень, но не рассчитал и слишком сильно ударился о стену. Боль пронзила искалеченные пальцы. Повелитель Заклинаний всхлипнул и содрогнулся, стараясь перетерпеть боль. Вскоре он снова собрался с силами и пополз дальше. Он уже не раз пожалел, что не оставил Гадастера немного ближе к выходу наверх — ну хотя бы на несколько запертых комнат ближе…

Внезапная волна огненной силы пронеслась и отхлынула, откатилась куда-то…

Что это было?

— Случилось что-то важное… что-то очень сильное, — задыхаясь, прошептал Ингрил.

Его хриплый шепот эхом отразился от стен в темной пустоте подземелья… и затих. Больше не было слышно ни звука. Ничто не пробудилось, ничто не спешило, спотыкаясь и падая, по темным коридорам — и это было хорошо.

Чародей прижался лбом к холодным камням и какое-то время лежал не двигаясь. В голове у него звенело, и он прекрасно знал, что ощутил несколько мгновений назад, — это был сильный всплеск магии, сотворенной где-то на юго-западе, невидимой, но такой же живой и реальной, как крик сотни людей. Крестьяне и солдаты могли даже не почувствовать этого, но на каждого чародея это подействовало так же, как на Ингрила, — волна магии громовым ревом ворвалась в их сознание, а потом схлынула и понеслась дальше, оставив их ошеломленными.

Только что было сотворено великое заклинание или случился какой-то магический катаклизм — где-то совсем неподалеку, в Дарсаре, или, может быть, даже в самой Аглирте. А он, Ингрил, вынужден ползти по холодному каменному полу, беспомощный, как больное дитя, ползти, чтобы обнять скелет мертвого чародея.

Гадастер Мулкин, несомненно, все так же терпеливо ждет и улыбается — больше не учитель и не мучитель Амбелтера. Ингрил спрятал его глубоко в подземелье и превратил в свой лучший секрет — в целебные мощи, которые использовал для исцеления только он, Повелитель Заклинаний Амбелтер. И сейчас Ингрил снова крайне нуждался в целебной силе этих мощей. Пока он не исправит то, что сотворил с ним Черные Земли, он будет ничем не лучше жалкого, беспомощного червяка.

Может быть, Черные Земли погиб в том всплеске магии, сотворяя что-то с Кровавым Мечом — или пытаясь это сделать. В конце концов, у магов-дилетантов редко получалось сотворить именно то, что они хотели…

Но бывало, что у них все выходило слишком хорошо — и тогда они горько сожалели о содеянном. Ингрил считал, что в этом проявляется дурное чувство юмора, присущее богам. Зато у них более чем достаточно чародейского мастерства и склонности к рискованным экспериментам.

Ингрил начал замерзать, тело стало непослушным и неуклюжим. И он никак не мог догадаться об источнике той гигантской волны магии, с которой ему, возможно, еще придется столкнуться. Мысли Ингрила Амбелтера были так же темны, как подвалы замка Серебряного Древа, в которых он находился.

— Случилось что-то очень важное, — повторил Ингрил и, разозлившись, добавил: — А я это пропустил.

Дрожа всем телом и корчась от боли, маг прополз через дверной проем и двинулся дальше, в холодную и темную глубину подвалов.

Свет вспыхивал подобно молниям в грозовую ночь, отражаясь от роскошно украшенного высокого потолка большого зала в Арлунде, где парила сфера, источающая заклинание. Вспышки трижды вырывались из сферы и беспорядочно метались по комнате. Пятеро Радужных Драконов в длинных мантиях не в силах были сдержать дрожь, когда всплески заклинания проносились сквозь них.

Они стояли и пристально смотрели на сферу — не обращая внимания на дым, поднимавшийся от их одежд, на боль, от которой из глаз текли слезы, на кровь, ручейками струившуюся у них изо ртов и ноздрей, на мечущиеся но залу стрелы колдовского огня.

Внезапно один из них протянул руку, коснулся сияющей сферы и сразу же отпрянул назад, издав приглушенный всхлип.

Остальные четверо тоже в страхе отпрянули от пламенеющей сферы.

— Нет! — воскликнул один из них. — Только не это! Только не Джаварр!

— Да! — прорычал другой, усилием воли выпрямляясь во весь рост и потрясая кулаком. Кулак затрещал, по сжатым пальцам пробежали вспышки маленьких молний. — Аглирта и ее жестокие, алчные маги должны быть уничтожены!

Кровавый Меч как будто не замечал, что его собственные защитные заклинания тают и рассыпаются в ничто. Он пристально смотрел сквозь кровавый дождь и дым на развалины, выискивая вершину того самого холма, где — да! — поблескивали вспышки, о которых он предупреждал своего капитана.

— Вот так погибает Эзендор Черные Земли! — усмехнулся он, глядя, как последняя вспышка мелькнула и погасла. — Хвастливый Щит Пробужденного короля разбит!

Кровавый Меч сорвал с пояса рог, протрубил в него и пришпорил своего бесстрашного боевого коня, направляя его к вершине ближайшего холма. Взмахом руки он призвал своих военачальников следовать за собой.

Вскоре его окружили суровые, решительные капитаны. Они смотрели на него сквозь прорези в шлемах, забрызганных кровью. Вокруг распространился запах железа, и все было покрыто каплями кровавого дождя. Боги, оказывается, магия убивает весьма впечатляюще!

— Спешите на остров Плывущей Пены, — мрачно сказал Кровавый Меч своим капитанам. — Захватите для меня трон! Как только Келграэль станет хорошим — то есть мертвым, — а я стану королем, остальные бароны придут ко мне. Они либо приползут на коленях, либо станут размахивать бесполезными мечами, либо умрут. Бароны всегда являются на остров Плывущей Пены — как вода всегда течет сверху вниз. Когда остров будет моим — я стану победителем!

Капитаны все еще смотрели на него и молчали, словно чего-то ждали. Кровавый Меч оглядел их, ударил мечом плашмя по закованному в железо бедру — сталь зазвенела о сталь — и крикнул:

— Чего вы ждете? Скачите! Вперед!

— За Кровавого Меча! — заревел один из капитанов. — Вперед!

— Вперед! — Остальные подхватили клич и унеслись прочь, пришпоривая коней и трубя в боевые рога.

Кровавый Меч вскинул меч, вдохновляя своих воинов, и позволил себе мрачно улыбнуться. С грохотом, подобным рокоту грома, вся его армия двинулась в поход. На восток, к гавани, и дальше — на остров Плывущей Пены!

— Эмбра… — тихо проговорил Сараспер, когда их лодка подошла к пристани в гавани острова Плывущей Пены. — Эмбра, проснись! Мне нужен твой мудрый совет, и прямо сейчас!

— Ты не один такой, — сонным голосом пробормотала леди Серебряное Древо. — Честно говоря, если я начну раздавать мудрые советы всем в Аглирте, кто в этом нуждается…

— Не сейчас! — прошипел старый целитель. Краер и Хоукрил весело фыркали, швартуя лодку к пристани. — Оставь эти шутки для Краера, а мне скажи вот что и быстро: где на острове Плывущей Пены есть какая-нибудь магия, к которой я могу приложить руки? Ты ранена, и Яркое Знамя совсем плох, он умрет, если я не добуду где-нибудь хоть немного магии — и немедленно.

Эмбра открыла заспанные глаза и попыталась сфокусировать взгляд на целителе.

— На верху лестницы на пристани — маленькая дверь, за ней — самый верхний фонарь маяка. Этот фонарь сделан из светящегося камня, на случай сильного ветра, дождя или снегопада…

— Ролин… — проговорил Сараспер, и юный бард бегом бросился вверх но лестнице, словно стрела, выпущенная из тугого лука.

— Эй, Ролин!.. — окликнул его Краер, уже стоявший на ступенях лестницы, когда бард пробегал мимо него. — Может, ты бы лучше подождал нас — на тот случай, если какой-нибудь чародей возвел тут магические преграды? А то тебя может шарахнуть магией — и сам не заметишь, как превратишься в кучку пепла. Или в галлон эля — только без ведра или подходящего бочонка, в котором мог бы остаться более-менее целым.

Юноша не обратил ни малейшего внимания на его слова и, не замедлив шага, помчался дальше.

— Готов поспорить, этот «какой-нибудь чародей», скорее всего, Амбелтер, — мрачно проворчал Хоукрил. Он выхватил меч и побежал вверх по лестнице следом за бардом, перескакивая через три ступеньки.

Ролин уже возвращался — и еще быстрее, чем бежал наверх. В руке у него сиял светящийся камень, но выглядел молодой бард неважно.

— Что там такое, парень? — быстро спросил Хоукрил.

— Т-трупы… — запинаясь, ответил юноша. — Повсюду кровь и мухи… Они ползают по открытым глазам…

Он вдруг перегнулся пополам, и его стошнило прямо на лестницу. Отплевавшись, бледный, всхлипывающий Ролин побежал вниз, к лодке, где его ждали Сараспер и раненые Эмбра и Гларсимбер.

— Блевани-ка еще разок прямо сейчас, парень, если получится, — сказал ему старик-целитель и печально улыбнулся. — Мне понадобится твоя помощь, чтобы вытащить меч из нашего храброго барона.

Ролин, смертельно бледный, посмотрел на целителя — и вдруг его снова вырвало. Сараспер успел схватить парня за локоть и развернуть в сторону — как раз вовремя, иначе Ролина вывернуло бы прямо на него.

— Юноши редко бывают столь исполнительными, — заметил старик, когда тело барда перестало содрогаться от рвотных позывов.

Ролин приглушенно выругался, потом запрокинул голову, жадно хватая ртом свежий воздух. Немного отдышавшись, он извинился за грубость и объяснил:

— Там, наверху, была битва. Повсюду валяются убитые.

— Дворцовая стража острова Плывущей Пены? Придворные? Неизвестные солдаты?

Бард пожал плечами.

— Я не знаю… Наверное, и те, и другие, и третьи… И кровь, кровь… Столько крови…

Сараспер похлопал парня по плечу.

— Давай светящийся камень. Спасибо, что принес. А теперь лезь в лодку. Нам надо быстро поставить на ноги нашу леди.

— Но разве Гларсимбер не…

— Да, мне бы стоило сперва заняться им — да только нам всем очень скоро могут понадобиться заклинания Эмбры. И нам с гобой, чтобы исцелить Яркое Знамя, и Хоукрилу с Краером, если во дворце они наткнутся на Повелителя Заклинаний или какого-нибудь другого чародея — а чародеев у нас в Аглирте просто завались… Теперь быстро спускайся сюда! Мне нужно, чтобы ты держал ее, и крепко — на случай, если она дернется от боли. Не хватало только уронить наш светящийся камень в воду! Все понял?

Ролин понял. Он поспешно спустился в лодку. Его стошнило еще только один раз, и вполне удачно — все ушло в воду.

— Парень прав, — пробормотал Хоукрил. — Похоже, тут была настоящая мясорубка.

Краер кивнул и приложил палец к губам, призывая к тишине. После чего осторожно скользнул вперед, в следующую комнату. Мертвые тела лежали повсюду, неподвижные и безмолвные. Здесь не осталось ничего живого…

Ага! Вон там что-то шевельнулось!

Квартирмейстер присел, прокрался вдоль стены и метнулся мимо огромного, шикарно изукрашенного дивана, за которым могло спрятаться с полдюжины латников. У дальнего конца роскошного дивана он замер, припал к полу и осторожно выглянул из-за угла, вытянув шею и двигаясь медленно и плавно, словно змея.

Человек в дальнем конце зала шел медленно и неуклюже, спотыкаясь как слепой. Он натыкался на стены и предметы обстановки, и лицо его было каким-то неестественно оплывшим, вместо глаз зияли окровавленные дыры, а кожа свисала как подтаявший воск. Потом в дверях зала показался еще один. Он бездумно брел прямо вперед и двигался так же неуклюже. Рука с мечом безвольно висела вдоль тела. Он как будто даже не заметил ни того человека, который вошел первым, ни Делнбона, который смотрел на них из-за дивана.

Краер отполз обратно, туда, где его ждал Хоукрил.

— Тающие! Это место просто кишит Тающими! — прошептал он.

— Ну, и какой же чародей управляет ими сейчас? — прорычал Хоукрил.

— Тот, которого мы должны найти и убить, — я правильно понимаю?

Краер мрачно усмехнулся.

— У тебя редкий талант, о Самая Длинная Дубина Среди Латников! Ты, как никто другой, умеешь сводить все к простым, доступным для понимания задачам.

— А так жить проще, — ответил Хоукрил, глядя, как один из Тающих, спотыкаясь, бредет по коридору, направляясь к ним. Он, похоже, не видел их. И не увидел, даже когда Хоукрил взмахнул мечом прямо перед лицом этого порождения магии. Квартирмейстер с латником настороженно переглянулись.

— Возможно, о чародее кто-то уже позаботился, не дожидаясь нас, — пробормотал Краер.

— Мне это не нравится, — проворчал Хоукрил. — Давай вернемся к лодке. Эмбра нам все объяснит.

— А она уже сможет?

Хоукрил угрюмо посмотрел на приятеля, но ничего не ответил.

Ролин отвернулся в сторону, болезненно морщась. Он так сильно вцепился в рукоять меча, торчавшего из живота у барона, что его пальцы почти онемели.

— Просто вытащи его, и все, — сказал Сараспер. — Делай что хочешь, только не поворачивай клинок — тащи его из раны прямо, понял?

Ролин стиснул зубы.

— Кажется, меня… меня сейчас… снова стошнит…

— Ну-ка, дай я, — раздался хриплый голос у него за плечом.

Ролин моргнул от неожиданности и обернулся. Леди Эмбра улыбнулась юноше и погладила его пальцем по щеке — от чего он вовсе не успокоился, как она того хотела. Потом она решительно разогнула пальцы Ролина и сама взялась за рукоять.

— Давай, девочка! — сказал Сараспер, глядя на магическое сияние, вспыхнувшее у него между ладонями.

Леди Серебряное Древо наклонилась над Ролином — при этом прижавшись упругой грудью к телу юноши, отчего тот залился краской смущения и сглотнул. Леди Эмбра вытащила застрявший в ране меч — одним быстрым и сильным рывком. И так же быстро зажала открывшуюся рану рукой. Из раны фонтаном брызнула кровь. Ролин отпрянул назад и тут же устыдился своей слабости, увидев, что ни леди Серебряное Древо, ни старик-целитель даже не поморщились, хотя струя крови залила леди Эмбре лицо и грудь, а напряженное лицо Сараспера вообще превратилось в кровавую маску.

— Плохо дело… — пробормотал Сараспер. Между его пальцами вспыхивали огоньки магического света. — Да… поганая рана.

Продолжая зажимать рану, Эмбра положила свободную руку на волосатое предплечье старого целителя. На какое-то мгновение между ними что-то вспыхнуло — Ролин почти успел разглядеть эту вспышку, — и сразу же воздух сгустился и наполнился магией. Мощной магией…

Гларсимбер дернулся под руками целителя и глухо зарычал. Его пальцы судорожно скрючились, царапая воздух… Потом он снова безвольно растянулся на дне лодки и застонал.

— О боги… — наконец проговорил барон. — Трое Вышних, этот меч меня едва не прикончил… или прикончил? Я еще…

— Боюсь, все еще жив, — усмехнулся Сараспер. — И еще сможешь не один кувшин вина выпить и не одну леди… хм-м… э-э…

— Поцеловать, — с улыбкой подсказала Эмбра и приникла к губам потрясенного Гларсимбера.

Глаза барона вспыхнули, и он весело подмигнул Ролину, когда Владычица Самоцветов отстранилась, чтобы перевести дыхание после долгого поцелуя.

— Ничего себе! — промурлыкал барон. — Ради этого стоило хоть целую вечность таскать в брюхе меч…

— Почти, — согласился Сараспер. — Почти.

— Он либо умер, либо на седьмом небе от счастья, — сказал Краер, когда они спускались по лестнице к пристани. — Она его целует.

— Перестань меня дразнить! — прорычал Хоукрил. — Когда я был пацаном, девчонки точно так же дразнили меня и смеялись надо мной — но их, по крайней мере, я мог заставить лить слезы!

— О, ты можешь и меня заставить прослезиться — если подаришь мне кучу бриллиантов, — ответил Краер.

— Ага, кучу сверкающих камешков высотой с крытую повозку, — фыркнул латник. — Извини, если я придумаю лучшее применение такой куче драгоценностей — если, конечно, по всему Дарсару найдется столько самоцветов и они каким-то образом окажутся моими.

— Например, ты заставишь плакать Эмбру? По-моему, если мы сожжем все ее платья, то окажется, что у нее уже есть как раз такая куча самоцветов.

— У меня их еще больше, — ответила Эмбра, глядя на них из лодки. — Только я готова отдать их все, и прямо сейчас, за то, чтобы вернули обратно мой Дваер!

— И я тоже, — проворчал Хоукрил. — Однако там, наверху, поработал какой-то маг — во дворце полным-полно Тающих. Они бродят повсюду, но ничего не видят.

У Эмбры сузились глаза.

— Похоже, что-то случилось с тем, кто ими управляет. — Она вздохнула и попыталась стереть с лица кровь, но только еще больше все размазала. Потом мрачно заключила: — Ну, тогда пора браться за работу. Гларсимбер, ты можешь встать?

— Я бы предпочел еще полежать здесь, и чтобы ты лежала сверху, — ответил барон насмешливо-невинным голосом.

— Вставай, барон! — сурово сказала Эмбра. — Мы желаем, чтобы ты погиб более славной и красивой смертью, чем та, которую ты только что описал.

Краер вскинул брови.

— А что, у нас предполагается что-то красивое и славное?

— Ты тоже подтяни штаны и шагай вперед, на смерть! — нежно напутствовала его Высочайшая Княгиня. — И все остальные тоже — поднимайтесь! Мы идем!

Они поднялись и двинулись наверх. Краер пошел первым, остальные из Банды Четырех — за ним. Ролин помогал идти барону, который, только дойдя до верха лестницы, понял, насколько еще слаб.

Остров Плывущей Пены был темен и пуст, не считая мух, мертвецов и жутких, слепо блуждающих по дворцу Тающих.

— Пойдем быстрее! — прошептала Эмбра, оглядываясь по сторонам. — Мне это совсем не нравится.

— Пойдем — куда? — спросил Краер. — Я знаю, что ты здесь выросла и наверняка сама прекрасно помнишь, что бывший замок твоего семейства занимает практически всю поверхность острова.

— В тронный зал, конечно, болван! — насмешливо откликнулась Высочайшая Княгиня. — Я могу воззвать к силам «живого замка» из любого места — но если в это время кто-то другой будет сидеть на троне, он сразу почувствует мою магию и узнает, где мы находимся. И сможет нанести удар первым. А если я сяду на трон, то смогу обыскать весь остров, не подвергаясь ни малейшей опасности.

Хоукрил поднял взгляд к потолку.

— Я рад, что вы сказали это, миледи, — проворчал он. — И я бы еще больше обрадовался, если бы Краер воздержался от умных замечаний по этому поводу.

Краер улыбнулся, поморщился и ничего не сказал.

— Может быть, мне лучше изменить облик? — неохотно спросил Сараспер, когда они приблизились к тронному залу. В коридорах, примыкающих к нему, мертвых тел в одежде дворцовой стражи и камзолах придворных стало еще больше.

— Не стоит, если только ты не будешь чувствовать себя счастливее в зверином облике, — сказала Эмбра. — Но должна сказать, что лично мне трудновато нормально общаться с длиннозубой тварью.

— Почему-то это меня совсем не удивляет, — печально ответил старый целитель, отступая в сторону, чтобы пропустить бредущего мимо Тающего.

— А теперь — тихо! — предупредил Краер. — Еще один коридор — и мы упремся в дверь тронного зала.

Двери тронного зала были распахнуты настежь, в проходе грудой лежали мертвые тела. Эмбра понюхала воздух, нахмурилась и покачала головой.

— Мне это совсем не нравится… — снова пробормотала она и двинулась вперед. Краер и Хоукрил быстро заняли позиции по обе стороны от нее, а Сараспер пошел сзади. Мрачный и решительный барон Гларсимбер присоединился к целителю.

Эмбра задержалась перед последней дверью, чуть присела и пристально всмотрелась в темноту зала. Не говоря ни слова, Краер тронул ее за руку, чтобы она подождала, и нырнул вперед, в полумрак, сам подобный легкой скользящей тени. Остальные видели, что первым делом маленький человечек посмотрел вверх, на потолок, а потом исчез, бесшумно растворился во мраке.

Хоукрил с мечом наготове тихо и быстро прошел вперед, чтобы не терять приятеля из виду. Краер пристально смотрел на что-то позади трона, потом обратил свое внимание на двери по обе стороны от трона. Эмбра подошла к Хоукрилу, и они оба увидели, как Краер покачал головой, потом повернулся и жестом подозвал их к себе.

По тронному залу бродило огромное количество Тающих. Высочайшая Княгиня с удовлетворением отметила, что, когда ходячие мертвецы сталкивались, они не начинали бездумно рубить друг друга мечами, а просто расходились и, не видя ничего вокруг, бесцельно брели дальше. И все равно Эмбра пробиралась вперед по гладкому мраморному полу осторожно, как вор, стараясь даже не дотрагиваться до колдовских созданий.

Повсюду лежали мертвые стражники из дворцовой гвардии и придворные. Эмбра старалась не смотреть на тела. Добравшись наконец до тронного постамента, Эмбра перевела дыхание и сказала Хоукрилу:

— Постой возле меня на страже. Пожалуйста.

Он кивнул, развернулся, обнажил кинжал и развел руки, ограждая острой сталью все пространство перед троном. Краер вопросительно поднял бровь, и Эмбра пробормотала:

— Попробуй увести одного из этих… существ от прохода, так, чтобы он на тебя не напал. Если получится, избавься и от остальных.

Краер кивнул и скользнул в сторону. Отходя, он кивнул Сарасперу, Гларсимберу и Ролину, чтобы они тоже подошли и получили распоряжения от Эмбры.

— Ястреб, — прошептала Эмбра, поднявшись к трону королей Аглирты. — Если мой голос… покажется тебе не моим, или я стану разговаривать с тобой грубо, или буду говорить такое, чего я бы никогда не сказала, — ударь меня, чтобы я потеряла сознание, и унеси отсюда так быстро, как только сможешь — но прежде, чем ты это сделаешь, брось свою сталь!

Латник кивнул в ответ, полуобернувшись через плечо. Эмбра закусила губу, опустила руки на подлокотники трона и села.

Сиденье трона было холодным и жестким. Эмбра почувствовала привычное легкое дрожание магии — так бывало всегда — и подождала, пока заколдованный замок ее узнает. Пока что Тающие не повернулись и не набросились на нее, пока не сработали никакие враждебные заклинания, и… вообще пока ничего страшного не случилось. Пока.

Эмбра быстро раскрыла сознание, устремляясь вглубь, в паутину переплетений магии — в сеть заклинаний, сотворенных Ингрилом, и Гадастером до него, и полусотней других волшебников. Все они были очень могущественными чародеями… и очень коварными, и каждый вкладывал в магическую сеть замка заклинания-ловушки и известные только им самим секреты.

Пока Эмбра чувствовала себя дома. Она всегда знала эти силы, эти магические связи. Подождав, пока схлынут устрашающие образы, созданные, чтобы отпугнуть робких, она потянулась к волшебной сети, пронизывающей дворец. Дальше, глубже, пока… да! Здесь!

Эмбра достигла места в глубине дворца, и еще глубже — внутри себя самой, откуда она могла призвать древнее, заложенное в само основание замка волшебство. В одно мгновение она пробудила нужное заклинание и обследовала дворцовые покои.

Ничего. Ни магии, дремлющей, или развеянной, или даже скрытой. И ничего живого — только несколько крыс, шуршащих за стенами. Для того чтобы тщательно обследовать все вспомогательные помещения, отдаленные башни и подземные переходы по всему острову, понадобилось бы несколько часов. Но Эмбра почему-то и так знала, что регент либо мертв, либо его нет на острове.

Она не чувствовала его.

Ни вблизи, ни где-то еще. Даже с помощью всей магии замка. У нее сейчас не было Дваера, чтобы попробовать связаться с его Камнем, и времени на то, чтобы искать кого-нибудь или что-нибудь, у нее тоже не было.

Здесь, на острове, что-то произошло. Ни регента, ни придворных — во дворце не осталось ни одной живой души. Кто же это сделал?

Волшебная сеть дворца осталась прежней — ее не подавляла и не повреждала чужая магия. А ведь если произошла магическая битва, ее следы должны были остаться повсюду. Или же… Или все, кто участвовал в этой битве, либо совсем не использовали древнюю магию острова, либо так хорошо знали эти заклинания, что сумели воспользоваться ими, ничего не повредив и совсем не оставив следов.

«Но где же отец?» — думала Эмбра.

Ее настоящий отец, которого она когда-то ненавидела, заклятый враг всех членов семейства Серебряное Древо, проклятие жестокого тирана, который называл себя ее отцом.

Барон Черные Земли, красивый особенной мрачной красотой, смеющийся Золотой Грифон. Сущее наказание для всех знатных женщин Долины, соблазнитель в черном и золотом, тайком перебирающийся из одной спальни в другую. Эмбра до сих пор не до конца верила в то, что, она это знала, было истинной правдой, — что он ее настоящий отец и совсем не такое чудовище, каким его считает народ Долины, во всяком случае гораздо меньшее чудовище, чем любой из Дома Серебряное Древо. Может быть, даже включая ее саму.

В народе ее до сих пор называют Владычицей Самоцветов, но теперь это имя произносят скорее со страхом и завистью, а не с жалостью и скрытой ненавистью, как тогда, когда Эмбра была моложе. Вся Аглирта дрожала, когда Фаерод Серебряное Древо обращал на нее взор, а Эмбру тогда считали либо пешкой, покорной его воле, либо одним из длинных когтей грозного барона.

С тех пор столько всего произошло… Тиран погиб, его враг, которого долгое время считали преступником, вернулся в Аглирту и стал регентом. Его сделал своим регентом король, которого пробудили Эмбра и ее соратники. А теперь его нигде не найти, и трон стоит без охраны. Эмбра должна была понять, что же случилось.

«Король Келграэль назвал нас Высочайшими Князьями — нас, Банду Четырех, компанию авантюристов, направо и налево нарушающих законы, — думала Эмбра. — Он повелел нам защищать королевство. О, как мы могли потерпеть в этом неудачу…

Эзендор Черные Земли… Отец… Где ты?»

Тишина. Пустота. Эмбра потянулась мыслью вдаль, стараясь отыскать, почувствовать этот мрачноватый, но живой ум, этот юмор, эту отвагу и решительность… Он действительно похож на грифона — волшебного зверя, украшавшего его герб и давшего ему прозвище, — златоглазый орел в облике красивого мужчины…

Вспышка голубого пламени-мысли… сознание… четыре стража, каждый наполнен могучей магией… они заметили вторжение Эмбры, и они не друже…

Эмбра закричала.

Хоукрил крутанулся на месте, разворачиваясь к ней.

Ее голова была запрокинута назад, из глаз вылетали бело-голубые молнии, и еще больше молний искрилось между подлокотниками трона. Ослепительные вспышки приковывали руки Эмбры к подлокотникам, словно цепи, и она извивалась всем телом, стараясь побороть неистовство молний.

Камень дымился в тех местах, куда падали раскаленные бело-голубые искры, но Хоукрил не колебался ни мгновения. Он отшвырнул бесполезные меч и кинжал и бросился вперед, сквозь заклинание, от которого у него не было защиты. Он смутно сознавал, что волосы у него на голове встали дыбом, доспехи затрещали и задымились, все тело задрожало под волной магии, как паутина на ветру…

А потом Эмбра сделала что-то такое, от чего ей стало очень больно, — и Хоукрила отбросило назад, вырвало из смертоносного огненного урагана.

Могучий воин рухнул на мраморный пол, сбив с ног множество бесцельно блуждающих Тающих. Он задыхался и так ослабел, что не мог даже пошевелить руками.

Эмбра всхлипнула и попыталась встать с трона. Хоукрил не смог даже поднять голову, а над ним, вокруг него, весь тронный зал — и высокий потолок, и полированный мраморный пол, усеянный мертвыми телами, и вообще все — вдруг содрогнулось! Краер метнулся к Хоукрилу, отчаянно размахивая руками, чтобы сохранить равновесие и не упасть прямо в бушующий вихрь магических молний.

Латник не видел Эмбры — ее не было там, куда он смотрел, а повернуть голову у него не хватало сил.

— Трое, помогите мне! — прорычал он. — Хоть кто-нибудь! Помогите!

Их было четверо — их связывало кровное родство, и все они были женщины… сестры?

Эмбра вздрагивала и морщилась, когда они направляли в нее все новые и новые молнии. Она даже не знала, кто это такие, она никогда прежде их не видела! Они были явно не из Аглирты, и Эмбра никак не могла обидеть или разозлить их, даже ненамеренно…

«Как больно! О, милостивые Трое, как больно!»

Однако она все еще была жива — благодаря пронизывающей ее древней магии замка и благодаря Речному Трону, который усиливал ее собственное колдовство.

«О, Ястреб, как же тебе, бедному, сейчас плохо — без помощи этой магии!»

Эмбра до крови закусила губу, не заботясь о том, отразится это на ее красоте или нет. Если бы только получилось установить магический щит…

Трижды она пыталась поставить щит — и трижды они сметали ее заклинание, едва оно начинало оформляться. Они прекрасно понимали, что Эмбра пытается сделать, не могли не понимать — и потому любые попытки девушки были заранее обречены на провал. Каждый раз, когда она вновь начнет поднимать щит, они смогут сокрушить его новыми атаками, и…

В этом замке происходило так много магических сражений… За долгие годы его залы и коридоры были свидетелями и местом действия для диких магических бурь. Здесь чародеи и колдуньи швыряли друг в друга волшебные молнии, пронзали магическими стрелами, взрывали огненные шары… Однако замок выстоял. А сейчас Эмбра соединена с замком — значит, сам он может стать ее щитом! Она погрузилась сознанием в глубь магической сети «живого замка», облачилась в плащ из камня, спряталась глубоко, в темноте и прохладе…

Да… она все еще страдала от их магии, ее тело было изранено их заклинаниями — но теперь боль стала глухой и словно отдалилась. Эмбра снова обрела способность ясно мыслить. И творить заклинания. Смотреть сквозь волшебный дворец, как сквозь магический кристалл, исследовать и воспринимать информацию…

Они были свирепы, сильны и неистовы, эти четыре женщины. Они были молоды, и — да, они были сестрами… Эмбра их не знала и никогда прежде не видела, но в их заклинания было вплетено некое гордое имя…

Эмбра нахмурилась и сосредоточенно вслушалась в звучание их заклинаний. Ей стоило немалого труда сидеть спокойно, когда вокруг трещали магические молнии, нацеленные, чтобы поразить ее. Но она сидела. Нужно было потерпеть и выждать, когда молнии вонзятся, проникнут в глубь ее тела — и угаснут, растворятся в магии дворца, развеются среди отголосков других заклинаний…

Тала… Талазорн! Да, верно — Талазорн. Эмбра знала, что есть такой человек в Силптаре, весьма почтенный и уважаемый маг. Возможно, эти четыре женщины — его дочери?

Но если это так — или не так, — то почему они нападают на нее?

Или, может быть, они нападают на любого, с чьим сознанием встретятся в то время, когда творят свое колдовство?

— О боги, что это? — Барон Тарлагар ахнул, увидев, как из-под арки появился человек с грязно-серым лицом, похожим на уродливую маску, словно сделанную из оплывшего со свечи воска.

Человек двигался неуклюже, как деревянная кукла. Спускаясь по ступеням террасы, он дважды споткнулся и едва не упал. Тающий прошагал, ничего вокруг не замечая, мимо латников трех баронов, которые стояли с бледными лицами и смотрели на кошмарное создание, разинув рты. Существо прошло мимо — и скрылось среди деревьев в южной части садов острова Плывущей Пены.

— Милостивые Трое! — пробормотал Гончие Псы. — Снова Тающие!

Орнентар нахмурился и кивнул.

— Это означает, что нас поджидает маг. Давайте пойдем медленно и прокрадемся во дворец как можно незаметнее. Поход в тронный зал может окончиться для нас смертью.

Тарлагар помрачнел и тоже кивнул.

— Лучше быть живым бароном, чем мертвецом с короной на голове.

Гончие Псы поморщился.

— Только не надо этих громких бардовских фраз! Скажем лучше так: самая выигрышная тактика — незаметно обследовать этот дворец, оставляя главные покои напоследок — в надежде на то, что, когда мы доберемся до тронного зала, там нас будет ждать только один враг: тот, кто выживет после сражений с остальными. Враг, ослабленный битвами с другими соперниками.

— Нет другого такого мага, как Повелитель Заклинаний барона Серебряное Древо… — с дрожью в голосе сказал Тарлагар.

— Согласен, — коротко ответил Орнентар и указал мечом в сторону садовой дорожки, которую знал. — По этой тропе — и держитесь все вместе.

«Эта тропа» вела к Грифоновым вратам, боковому входу в замок.

Барон Фаерод Серебряное Древо сильно изуродовал эти ворота, потому что они напоминали о геральдическом животном на гербе его смертельного врага, барона Черные Земли. После этого Грифоновыми вратами пользовались очень редко. Гончие Псы и Тарлагар кивнули, выражая согласие. Пытаясь захватить трон с оружием в руках, они должны были действовать осторожно.

Когда в небе над гаванью вспыхнуло и расцвело бело-голубое сияние, латники, не дожидаясь приказаний, пригнулись к земле и разбежались по кустам — а трое баронов уже больше не обсуждали никакую тактику.

— Эмбра! — позвал Сараспер, пробираясь между блуждающими по залу Тающими. Мрачный и решительный Гларсимбер и перепуганный Ролин шли следом за целителем. — С тобой все в порядке? Тебе моя помощь не нужна?

Краер, бледный и дрожащий, повернулся к ним — и Сараспер увидел, как глаза его внезапно вспыхнули голубым пламенем.

Потом то же самое бледно-голубое сияние озарило лица Тающих, и заколдованные создания вдруг перестали бесцельно и неуклюже блуждать по залу и все разом, единым плавным движением повернулись к южной стене тронного зала. Сараспер быстро окинул взглядом эту стену, но не увидел ничего необычного — стена была такой же, как всегда.

Однако он кое-что услышал. Какое-то шипение или рев, отдаленный, но быстро приближающийся… И шипело, и рычало не одно создание, а несколько. Три или четыре одинаковых звука, похожих на треск и рев пламени лесного пожара, быстро пожирающего сухие деревья при сильном ветре…

А потом за дверями с южной стороны тронного зала вспыхнуло голубое пламя, и двери словно снесло взрывом — тяжелые, массивные створки, которые обычно открывали трое крепких стражников, в одно мгновение слетели с петель и ударились о стены.

За этими дверями ревело и бушевало голубое пламя. Неистовая магия катилась по коридорам дворца, с оглушительным сухим треском вспыхивали волшебные голубые молнии — и на этой волне колдовства, словно на сотканных из голубого огня конях, неслись четыре женщины.

Они были похожи друг на друга — неистовые всадницы в черных траурных одеждах. Мрачные колдуньи окинули взглядом тронный зал, не замечая ничего, кроме трона — на нем корчилась от боли заплаканная Эмбра, а вокруг нее яростно громыхали их голубые молнии.

Одна из колдуний Талазорн недобро усмехнулась — и все четыре разом устремились к Речному Трону на волнах голубого огня и протянули руки, готовясь схватить Эмбру и разорвать на куски.

12 ПЛЕВАТЬ НА КОРОЛЯ

В ТЕМНОТЕ светился бледный огонек. Повелитель Заклинаний вздохнул с облегчением, когда боль начала понемногу утихать, перетекая из его измученного тела в этот огонек. Ах-х-х…

Ингрил Амбелтер лежал в открытом саркофаге, распростершись на вечно оскаленном в улыбке скелете Гадастера Мулкина. Ингрил негромко застонал, когда его наконец оставило мучительное напряжение, которое заставляло повиноваться непослушное, пронизанное болью тело.

Глупо было пытаться использовать магию против того, кто обладает сразу двумя Дваерами. Боги, как же могущественны эти Камни! И Черные Земли тоже, как ни странно, очень силен. О, конечно, этот улыбчивый хитрец — известный мастер постельных интриг, для которых необходимы и храбрость, и недюжинный ум, и низкое коварство. Однако Черные Земли, как оказалось, владеет и магией. Его разум отточен, как острый меч, — и так было еще до того, как проклятый Золотой Грифон завладел могуществом Дваеров.

Было бы разумно больше не вступать с ним в магические поединки…

Бледное сияние вокруг Амбелтера начало угасать, и боль почти совсем утихла. Старый Гадастер терял силы еще быстрее, чем Ингрил. Наверное, лучше встать прямо сейчас, прежде чем мощи бывшего наставника совсем рассыплются.

Внезапно сияние вспыхнуло ярче, чем прежде, а толстые каменные стены… подернулись рябью. Трое Вышних, что же это за магия, способная сделать такое?!

Весь дворец, казалось, тоже содрогнулся и замер. И Ингрил почувствовал, как по сплетению древних заклинаний заструилась магия. Кое-где из стен выпали камни, и вокруг Ингрила закружилась накопившаяся за многие века пыль.

Великие боги, в прошлый раз, когда он приползал сюда, тоже случилось нечто подобное, и…

Ингрил поспешно выбрался из саркофага и, встав на еще неокрепшие ноги, покачнулся. Усилия отозвались болью во всем теле. Там, наверху, во дворце, творились могущественные заклинания, одна магия сражалась с другой.

Необходимо как можно быстрее выбраться из подземелья! В любое мгновение может рухнуть потолок, или же по этой затерянной в глубине подвалов комнате случайно пронесется волна заклинаний и походя сметет все на своем пути. Воздух в подземелье замка сгустился от разбуженной магии и стал плотным, словно вода в реке. Ингрил шел, преодолевая сопротивление воздуха, как будто против сильного ветра. А две чудовищные магии, сошедшиеся в поединке, вспыхивали и мерцали, как языки пламени в костре.

— Когти Темного! — выругался Повелитель Заклинаний. Он испугался так, как никогда еще в жизни не пугался. Его пальцы нащупали в темноте полки, на которых лежали свитки с заклинаниями и маленькие шкатулочки с волшебными кольцами, амулетами и заколдованными камнями. Ингрил стал поспешно собирать все эти полезные вещи.

Что-то выпало у него из рук, когда он творил заклинание, переносящее его отсюда в другое место. Но Ингрил даже не обратил на это внимания. Сейчас важнее всего было убраться подальше от дворца. Маг завершил заклинание, судорожно втянул в грудь воздух, полный клубящейся пыли — еще несколько камней выпало из расшатавшихся стен, на этот раз совсем близко, — и исчез с острова.

Четыре столба магического пламени остановились, нависая подобно балконам под высокими сводами тронного зала, и на каждом из них стояли колдуньи, из рук которых рвался голубой огонь, потрескивая и рассыпая во все стороны искры.

Сараспер негромко выругался, с горечью сознавая свою беспомощность. Эмбра сидела на Речном Троне, корчась и извиваясь под ударами синих молний. Колдуньи холодно смотрели на нее сверху вниз.

— Уничтожить ее? — резко бросила Ариати, посмотрев на Олони.

Краер метнул свои кинжалы в сестер Талазорн, но они не обратили ни малейшего внимания на сверкающие лезвия — а кинжалы, соприкоснувшись с голубым пламенем, упали и рассыпались, превратившись в голубые искры.

Олони пожала плечами.

— Если она умрет — то умрет. Главное — трон, сестры! Бейте по трону! Если мы разрушим Речной Трон, то Спящий Король, несомненно, будет уничтожен — и королевский род Аглирты исчезнет навсегда! Ради нашего отца — бейте, сестры!

— Раевур Талазорн! — закричали в ответ три колдуньи и обрушили на трон магические сферы, сотканные из голубого огня.

Хоукрил с трудом, покачиваясь, поднялся на ноги. Он был безоружен. Аглирте угрожала опасность: но что он мог сделать против четырех колдуний, паривших высоко в воздухе?

Меч… Ему нужен его меч. Он… О боги!

Хрупкие руки сестер Талазорн, похоже, не были приспособлены к тому, чтобы что-то бросать. Или же четыре колдуньи слишком разъярились, чтобы точно направить свои ужасные огненные снаряды. Ревущий огненный шар летел прямо в Хоукрила. Латник резко бросился в сторону, сшиб по пути двоих Тающих, упал и проехался на животе по гладкому мраморному полу — и хорошо, что он проскользил так далеко, потому что голубая огненная сфера ударилась о мрамор как раз в том месте, где только что стоял Хоукрил, и взорвалась мощной вспышкой пламени. По всему залу Тающие, на которых попало голубое пламя, загорелись и стали валиться на пол. Хоукрил снова перекатился в сторону, добавив себе новых болезненных синяков, и заметил, как Краер вынул оставшийся кинжал и изо всех сил метнул его в ближайшую колдунью.

Колдунья повернула голову к маленькому человечку. В ее глазах полыхнуло голубое пламя — и Краер вскрикнул. Невидимая магия сбила его с ног и отшвырнула, с силой припечатав к дальней стене зала. Руки и ноги Делнбона судорожно дернулись.

— Краер! — закричал Хоукрил, но друг не ответил.

Аглирта в опасности… Что же делать? Чтобы сражаться с магией, необходима маг… Эмбра! Он должен забрать ее с этого трона!..

Латник снова встал на ноги, не обращая внимания на бешено шипящие огненные шары — в тех местах, куда попадал огонь колдуний Талазорн, мрамор загорался, словно сухие дрова. Хоукрил бросился к трону. Похоже, эти ведьмы боялись здесь только одного — но трон был слишком массивен. Латник не мог поднять его и использовать вместо щита, или метнуть трон в колдуний, или…

Хоукрил перестал перебирать неосуществимые возможности, перестал придумывать, что сделает, когда доберется до трона. Он просто побежал. С другой стороны Сараспер, Гларсимбер и юный Ролин тоже лавировали между голубыми огненными шарами и Тающими и тоже стремились к высокому трону, на котором мучилась Эмбра.

Колдуньи Талазорн применили другие заклинания — из их рук вырвались серебристые лучи, отливающие красным, и вонзились сначала в возвышение, на котором стоял Речной Трон, а потом и в сам трон. Сначала Хоукрилу показалось, что это колдовство утонуло в древнем, пронизанном могущественными заклинаниями камне, не причинив ему никакого вреда. Но когда один из лучей полоснул по телу Эмбры, она пронзительно закричала. Ее крик вонзился в уши Хоукрила, словно острые кинжалы. Эмбра выпрямилась на троне и стала скрести пальцами по воздуху, словно это была стена, по которой она могла взобраться наверх. Ее глаза расширились и застыли, словно она смотрела куда-то в пустоту и ничего не видела.

— Боги, спасите ее! — крикнул в ужасе Хоукрил. Но гнев победил страх. — Эмбра, я иду! Я иду!

С пустыми руками, но в доспехах, латник бросился прямо сквозь ревущее голубое пламя — на мгновение оно обожгло его, как обжигает холодный лед, и сразу же в нос ударил резкий запах специй. Голубое пламя причинило больше вреда доспехам, чем самому Хоукрилу, — и он побежал дальше.

Где-то у него над головой кто-то выругался.

— Какая мощь! — воскликнула Дасель Талазорн. У нее дрожали руки. — Сестры, вы уверены?..

— Ударим по трону «Поиском Сарандора»! — крикнула Олони. — Не сомневайтесь! Это верный путь!

— Спящий Король должен умереть! — прорычала Ариати сквозь стиснутые зубы. Из ее сверкающих голубым огнем глаз сыпались искры. — И Аглирта вместе с ним! Бейте, сестры, бейте!

Хоукрил все еще был в нескольких шагах от трона и глядел в наполненные мольбой глаза Эмбры, когда размеренное бормотание сестер-колдуний затихло, а воздух над его правым плечом внезапно засветился странным, плотным сиянием — сначала оно было ярко-медным, потом стало зеленым, как темный изумруд.

— Назад! — донесся откуда-то крик Сараспера. — Хоукрил, назад!

Но латник не смог бы остановиться, даже если бы захотел. А он и не хотел останавливаться — потому что его любимая тяжко страдала всего в нескольких шагах от него. Боги, избавьте Долину ото всей этой магии! А если у Троих нет настроения уничтожать колдовство совсем, то пусть они хотя бы дадут ему достаточно магии, чтобы он мог развернуться и врезать как следует этим трижды проклятым колдуньям, и навсегда вышвырнуть их из Аглирты!

Хоукрил, пошатываясь, пошел дальше. Вокруг него метались медные и изумрудные лучи, стремясь к трону, — а он все шел. И когда латник наконец протянул руку, чтобы вырвать Эмбру из кольца шипящих голубых молний, лучи достигли цели — вонзились в трон.

Едва магические лучи коснулись трона, он вспыхнул и засиял ярким оранжевым светом, словно отполированная до зеркального блеска медь. Эмбра застыла в самом сердце этого сияния, на каменном сиденье. Ее пальцы и каждый волосок на ее теле вдруг растопырились во все стороны, словно тонкие стрелы. В протянутую руку Хоукрила ударила маленькая изумрудная молния — но не сильно, как будто предостерегая. Латник не остановился. Он сделал еще шаг, и… Раздался оглушительный звон, как будто ударили в громадный колокол…

И перед глазами у Хоукрила не осталось ничего, кроме белой пустоты.

Он падал, сбитый с ног непонятно откуда взявшейся волной, и в ушах у него звенела какая-то нестройная музыка. Все остальное тоже падало и пролетало, кружась, мимо него. Он не видел этого, но чувствовал, и… что-то тяжелое и жесткое ударило его в грудь и лицо, и Хоукрил развернулся в падении, хватаясь за ничто… ничто…

Ролин Дворцовый Плащ всхлипнул и так крепко вцепился в руку барона Яркое Знамя, что Гларсимбер зарычал от внезапной боли — но его рева все равно не было слышно за оглушительной какофонией взрыва, потрясшего тронный зал.

Магический взрыв разметал во все стороны лучи и волшебные стрелы, полыхающие так ярко, что на этот свет невозможно было смотреть. Эмбру Серебряное Древо швырнуло взрывной волной, и она полетела через весь зал, вместе с Хоукрилом. На лету они сшибали Тающих, которые разом превратились в целый лес ходячих факелов. Краера Делнбона понесло вдоль задней стены зала и закружило, словно обрывок пергамента, подхваченный ветром. А свод тронного зала начал рушиться.

Сараспер посмотрел вверх, на трещины, которые разбегались по потолку, падающие куски камня и штукатурки и нашел единственное более или менее надежное место, где можно было укрыться, — он спрятался прямо под одним из парящих столбов голубого пламени, на которых стояли колдуньи. Торжествующие колдуньи неистово вопили.

Тонны камня начали осыпаться на пол с оглушительным грохотом, круша полированный мрамор. Сараспер понадеялся, что Ролин и Гларсимбер тоже успели куда-нибудь спрятаться.

Земля задрожала под копытами коней, и не один всадник уже выпал из седла. Кровавый Меч изо всех сил вцепился в поводья, когда латники, скакавшие рядом с ним, завопили от изумления и страха.

Грохот не утихал, земля дрожала, деревья раскачивались, словно под порывами сильного ветра, шелестя листьями. И все поняли, что было тому причиной. Волна землетрясения докатилась до гор и вернулась обратно. Казалось, вся Аглирта охвачена дрожью.

Громыхало на острове Плывущей Пены.

Люди кричали от ужаса.

— Пробужденный король! — завопил один из солдат неподалеку от Кровавого Меча. — Король возвращается!

Этот крик подхватили другие. Зарычав от гнева и ярости, Сендрик Датджек встал на стременах, поднял боевой рог и затрубил. Звук рога заглушил и выкрики, и даже грохот трясущейся под ногами земли.

— Скачите дальше! — проревел Кровавый Меч. Человек в рясе с капюшоном, который ехал по правую руку от него, легонько пошевелил рукой — и слова лорда прозвучали так, что их услышал каждый воин во всей армии. — Если случится, что король и вправду встанет перед нами — он не выстоит против наших мечей, и Аглирта наконец будет избавлена от него! Скачите вперед! К острову Плывущей Пены и победе!

— К острову Плывущей Пены, к победе! — эхом отозвались тысячи воинов, и снова застучали копыта коней, заглушая последние отзвуки грома, затихающие в горах.

Изогнутые обломки камня падали вниз, с грохотом раскалывались на осколки и разбивали мраморный пол. Куски камня летели и катились во все стороны, в зале стало темно от поднятой пыли.

Повсюду валялись искалеченные, раздавленные и полусожженные Тающие. Под прикрытием пыли Сараспер осторожно выбрался из-под столба голубого пламени, на котором восседала колдунья Талазорн. Сверху доносился хриплый кашель, поэтому целитель решил, что колдуньям сейчас будет не до него — по крайней мере пока они не отдышатся.

Этого времени должно было хватить на то, чтобы отыскать Ролина и барона — если они еще живы. В следующее мгновение Сарасперу пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы уклониться от меча, но тотчас же он услышал приглушенные извинения Гларсимбера. В самом деле, времени хватило.

— Где Эмбра? И Хоукрил? — прошептал Ролин, стоявший рядом с бароном.

Сараспер пожал плечами и показал сквозь пыльный полумрак примерное направление, куда, как ему показалось, отбросило латника и Владычицу Самоцветов, — в дальний угол зала. К счастью, там потолок пока не рушился.

Старый целитель посмотрел вверх, в темноту, где прежде была галерея под сводами тронного зала, а теперь — только еще более высокий потолок. Он не увидел ничего, кроме клубящейся пыли. Столбы голубого пламени опустились до уровня пола. От них остались только мерцающие россыпи голубых искр, которые сверкали у ног четырех высоких женщин в черных одеждах.

Колдуньи были очень похожи — высокие, стройные, гибкие и до крайности разъяренные. Они могли бы показаться прекрасными, если бы не были такими злыми и опасными.

Боги, они действительно были прекрасны — несмотря на пыль, покрывавшую их с головы до ног. Как и многие другие опасности, которые Трое создали, чтобы терзать смертных, — очаровательные, но смертоносные.

Сараспер подал знак Ролину и барону, чтобы те укрылись за грудой камней, и сам опустился на четвереньки, прикрывая рот и нос, чтобы не наглотаться пыли.

Одна из колдуний Талазорн посмотрела прямо на Сараспера, но, похоже, он ее не заинтересовал. И она, и ее сестры все время бросали взоры на разрушенный трон — если не переглядывались друг с другом. Со стороны казалось, что, когда сестры смотрят друг на друга, они разговаривают без слов.

А разрушенный трон светился ярким темно-синим сиянием, темнее голубого пламени магии Талазорн. Это сияние постепенно становилось все ярче и светлее. От высокого трона осталось всего три обломка, торчавших словно растопыренные пальцы, — всего лишь куски спинки… но перед ними разгоралось синее сияние магии.

Ариати Талазорн подняла руку, чтобы поразить сияющие развалины трона могучим заклинанием, но Олони резко остановила ее:

— Нет! Подожди. Нужно посмотреть, что будет дальше.

— Мне осточертело ждать, что будет дальше… — низким от сдерживаемого раздражения голосом сказала Ариати. Но хотя она не опустила руку, швыряться заклинаниями тоже пока не стала.

Сияние перед троном из темно-синего сделалось белым. Колдуньи смотрели только на это свечение, больше ни на что не обращая внимания.

Сараспер привстал и, подобравшись к Ролину и барону, показал рукой в том направлении, куда отбросило Хоукрила и Эмбру. Все трое медленно пошли туда, осторожно обходя груды обломков и дымящиеся, обгоревшие останки Тающих. Они часто останавливались и оглядывались, посматривая на трон.

Магическое сияние перед троном стало ярким, словно в нем кружились водоворотом тысячи звезд. Одна из колдуний Талазорн нерешительно шагнула к обломкам трона, потом осторожно подошла поближе. Ее сестры тоже подошли. Пока они смотрели на волшебное сияние, оно стало еще ярче, светлее и поднялось выше.

Внезапно кружащиеся белым вихрем звездные искры внутри столба магического пламени собрались вместе — и вот уже перед колдуньями стоял Келграэль Сноусар с обнаженным мечом в руке. Король Аглирты мрачно усмехнулся, окинув взглядом руины, в которые превратился его тронный зал, и четырех разъяренных красавиц, стоящих посреди развалин.

Белый свет вокруг него померк — и Ариати Талазорн, то ли всхлипнув, то ли зарычав от переполнявшей ее ярости, прошипела короткое заклинание. Из ее пальцев вырвались рубиново-красные лучи смертоносной магии и устремились к королю.

Келграэль повернулся к ней лицом — но не более того. Смертельное заклинание Ариати не причинило королю никакого вреда. Его меч словно впитал в себя магию рубиново-красных лучей: он весь, от острия до навершия, вдруг вспыхнул ослепительным звездным блеском — и красные лучи полетели обратно, в колдунью, которая их сотворила.

— Умри, убийца! — закричала Ариати. Ее вопль отразился странным эхом от исковерканных сводов зала.

Эхо все еще звучало, когда рубиновые лучи поразили колдунью. В одно мгновение ее обволокла алая вспышка, и на том месте, где только что стояла Ариати Талазорн, осталась только кучка серого пепла.

— Нет! — закричала Дасель и быстро повернулась к Олони. — Сестра, помоги мне! Вместе — стрелы-шипы!

— Да! — прорычала в ответ Олони, вскинула руки и стала выписывать в воздухе сложные пассы. Четвертая колдунья — Ролин узнал ее, это она давала ему целебный настой — стояла молча и смотрела на своих сестер. Ее руки не двигались. Потом она отступила на шаг назад и неуверенно покачала головой.

Сараспер и Яркое Знамя мрачно переглянулись. Они ничего не могли противопоставить заклинаниям. Даже если бы они сейчас что-нибудь швырнули и каким-то чудом попали в колдунью — все равно было бы уже поздно.

Олони прекрасно умела сплетать заклинания. Она собрала свою магию и держала ее наготове, пока Дасель сотворяла свое заклинание со стрелами-шипами. Сестры переглянулись, кивнули друг другу, разом отступили на несколько шагов — и одновременно бросили свои заклинания в короля, ударив его сразу с двух сторон.

Келграэль поднял меч перед собой и покачал головой. Длинные волшебные иглы — темно-бордовые шипы длиной по два фута, а то и больше — натолкнулись на меч, каким-то образом проникли внутрь него, а потом вылетели обратно — и устремились в колдуний, которые сотворили их своей магией.

На этот раз смерть колдуний была кровавой. Ролин содрогнулся, видя, как Олони корчится и плюется кровью, пронзенная дюжиной темных игл. Одна игла торчала в ее глазнице. Но прежде чем юный бард успел отвернуться, стрелы-шипы взорвались вспышкой яростного багрового пламени. В одно мгновение пронзенные стрелами колдуньи превратились в кучки пепла, в котором угасали багровые искры… Кучки пепла осыпались на пол и исчезли совсем.

В зале остался только один источник света — меч короля. Келграэль держал меч словно фонарь, и Сараспер, Яркое Знамя и Ролин увидели, как он взмахнул свободной рукой, приветствуя их. Потом король жестом велел им оставаться на месте и не приближаться. Он трижды взмахнул рукой, а потом резко повернулся и неожиданно быстро подошел к единственной уцелевшей колдунье Талазорн. Та стояла на коленях перед пеплом, в который превратились ее сестры, и плакала.

Когда сияющий клинок опустился, колдунья подняла голову, а король приставил острие клинка к ее трепещущему горлу.

Несмотря на знаки, которые подавал им король, Сараспер подошел на пару шагов поближе, чтобы все хорошо рассмотреть. Колдунья Талазорн стояла перед королем и бесстрашно смотрела ему в глаза — ослепительно прекрасная, невзирая на слезы.

— Кто ты, — негромко спросил Келграэль, — и почему вы вчетвером учинили все это?.. — Неотрывно глядя в глаза колдунье, он повел рукой, показывая на разгромленный тронный зал.

— Я — Тшамарра Талазорн, — резко бросила она. — И мы явились сюда — я и мои сестры, — чтобы уничтожить тебя, король Аглирты! Из-за тебя погиб наш отец, и если бы ты дал мне сейчас меч, я обратила бы его против тебя! Можешь теперь убить меня, король Сноусар! Но я поклялась стать твоей погибелью, и — ради крови моего отца и сестер — я тебя погублю. Не будет мне покоя, пока один из нас не умрет!

Острие меча скользнуло по горлу красавицы — нежно, словно ледяной палец, погладивший ее кожу.

— Я так устал убивать, — с печалью в голосе сказал король. Его глаза казались такими древними и усталыми, словно омытые морем скалы острова. — И гибель Аглирты — ничто в сравнении с той бойней, которая грядет…

Глаза Тшамарры вспыхнули, когда она скользнула взглядом по стали королевского меча.

— Неужели ты забыл тех, кто погиб за последние несколько лет? Латники, и простые солдаты, и крестьяне-фермеры — сколько их умерло, не сосчитать! Раевур Талазорн, мой отец! Барон Эскульф Аделн, которому он служил! Барон Кардасса и Элдаг Орнентар — он был бароном до того хитрого дурака, который правит замком сейчас! И прежний барон Гончие Псы тоже! Чародеи Корлаун и Дарласситур! Фаерод Серебряное Древо и Темная тройка! Илискер Баэрунд, наместник Тарлагара, и еще полдюжины других наместников! Архимаги Тарлорн Громовержец и Бодемон Сарр — пусть боги наплюют на тебя! Неужели ты слеп, король Аглирты? Или столько погибших ничего для тебя не значат?

— Они много для меня значат, дочь Раевура, — мрачно сказал король. — Но все эти имена может запомнить разве что обученный бард, и, чтобы перечислить их, ему придется трудиться на протяжении, скажем, целого обеда. Но ты обрекла на смерть неизмеримо больше людей, ты и твои сестры.

Колдунья недоверчиво рассмеялась.

— Мы? Как мы могли обречь кого-то на смерть?

Король Келграэль чуть покачал головой, не сводя с нее своих древних глаз, и под его взглядом ей пришлось замолчать.

— Вы пробудили меня, вы вчетвером, и уничтожили единственное, что могло быстро возвратить меня в Дрему, — все это единым ударом.

Он указал рукой на разрушенный трон и спросил мягко, словно успокаивая расстроенного ребенка:

— Тшамарра, ты ведь колдунья… Так объясни мне, что это означает?

Коленопреклоненная женщина посмотрела на короля, ее глаза странно блеснули, а губы пошевелились, не издав ни звука. Потом она пробормотала:

— Я… Лорд, я не знаю. Скажи мне сам, прошу.

Король кивнул, удовлетворенный, и продолжил тем же самым мягким тоном:

— Это означает, что после долгого сна Змея зашевелилась. Пробудилась — как и я. И нет никакого способа вовремя вернуть древнего врага Аглирты обратно в сон — даже если все чародеи Дарсара объединят свои усилия и все камни Дваериндима будут найдены и правильно использованы…

— И теперь… — прошептала Тшамарра, преисполнившись дурными предчувствиями.

— И теперь, раз уж дошло до этого… — медленно сказал король, откинул голову и тяжело вздохнул. — Все, что я могу сделать, — это использовать свою связь со Змеей, чтобы выиграть для Аглирты еще немного времени.

Потом он отвернулся от колдуньи и повысил голос:

— Высочайшие Князья, слушайте мой королевский приказ! Настигните Змею как можно быстрее и поразите ее — вот что должно быть сделано. Сейчас нет ничего важнее — иначе Аглирта погибнет.

Помолчав секунду, король нахмурил брови и спросил:

— Леди Эмбра… Кто-нибудь… Где мой регент? Я не чувствую ни Эзендора Черные Земли, ни Дваера — почему?

Гларсимбер и Сараспер переглянулись и промолчали. Потом оба повернулись к юному барду, который стоял между ними.

Ролину ничего не оставалось, кроме как беспомощно развести руками. Он с трудом выдавил несколько слов:

— Исчезли… Все они…

— В Аглирте всегда было так… — проворчал Келграэль. Он вскинул меч и пристально посмотрел на клинок. — Что я должен сделать, чтобы в королевстве наконец воцарился мир?

Он печально покачал головой и посмотрел вниз, на Тшамарру Талазорн. Руки колдуньи едва заметно двигались: она творила заклинание. В ее взгляде, устремленном на короля, снова полыхала непримиримая ненависть.

Келграэль быстро наклонился к Тшамарре, схватил ее за запястья, свел их вместе и крепко сжал. Он двигался так быстро, как ни один другой человек в мире. Король слегка встряхнул колдунью, и разрушенное заклинание осыпалось с ее пальцев бледными искрами. Тогда он привлек красавицу к себе и посмотрел ей прямо в глаза.

— Неужели ты вправду так желаешь моей смерти, леди Талазорн? — прошептал Келграэль.

Ее глаза полыхали яростным огнем.

— Да! — сквозь зубы бросила красавица и плюнула в лицо королю.

Король Келграэль печально улыбнулся, потом выпрямился, поднял голову и крикнул:

— Высочайшие Князья, держитесь подальше!

Сараспер осторожно отступил в сторону и пригнулся, с интересом прислушиваясь к каждому слову.

Келграэль снова наклонился к колдунье — так близко, что едва не коснулся носом ее носа. По его щеке стекала ее слюна, но Келграэль не обращал на это внимания. Он прошептал едва слышно:

— Есть только один способ добиться этого — один-единственный. Отвернись от меня и удержи на расстоянии моих Высочайших Князей и всех других вместе с ними — но не причиняй им вреда.

Колдунья сузила глаза.

— А что тем временем будешь делать ты?

— Убью себя этим мечом, сотворив кое-какие заклинания, и тем самым на какое-то время остановлю Змею.

Тшамарра недоверчиво вскинула брови.

— Выбирай, дочь Талазорна, — тихо сказал ей Келграэль Сноусар. — Иначе я испробую остроту этого меча на тебе, прежде чем использую его против себя.

Колдунья несколько долгих мгновений смотрела ему в глаза, трепеща, а потом выговорила:

— Я… Я сделаю это, повелитель Аглирты.

Король улыбнулся и освободил ее руки.

Потрясенная красавица еще несколько мгновений разглядывала его, потом протянула руку и нежно, осторожно стерла плевок с его лица. Потом она выпрямилась во весь рост, обошла вокруг короля, вскинула руки и сотворила защитное заклинание.

Магический щит поднялся вихрем сверкающих искр и протянулся до дальней стены тронного зала.

Тшамарра оглянулась через плечо на короля Сноусара. Келграэль одобрительно улыбнулся, кивнул ей, а потом посмотрел прямо на притаившегося неподалеку Сараспера.

— Слушайте меня, мои верные Высочайшие Князья! Отныне Аглирта — ваша. Заботьтесь о ней хорошо — как, я знаю, вы делали это и прежде. Примите мою благодарность — я верю, что со временем все благоразумные жители Аглирты тоже вас отблагодарят. Присматривайте за нашей землей — независимо от того, кто воссядет на Речной Трон. Я хотел бы, чтобы корону надел один из вас, и печалит меня лишь одно — что это будет не та корона, которую ношу я. Она погибнет вместе со мной, если только я своей рукой не возложу ее на чело собственного прямого потомка и наследника. В отношении этого у меня были некоторые надежды — и я сожалею о вашем выборе, леди Эмбра, хотя в то же время и благодарю вас за это. Мы все должны следовать велению наших сердец. Потому я и жил ради Аглирты — и умру ради Аглирты.

Ролин, Гларсимбер и Сараспер смотрели на короля, слишком потрясенные, чтобы что-то сказать, или пошевелиться, или даже переглянуться друг с другом.

Келграэль начал произносить слова заклинания — монотонно, нараспев. Тшамарра Талазорн повернулась к нему и вся превратилась в слух. На ее лице отразилось крайнее удивление. Она знала некоторые фразы из этого заклинания и знала, каких усилий стоит подчинить такую магию своей воле. Оказывается, Пробужденный король более могущественный чародей, чем любой архимаг!

Не переставая читать заклинание, Келграэль улыбнулся красавице уголками губ и поднял меч в вытянутой руке, острием вверх. Вокруг меча начало медленно разгораться сияние — сначала розово-красное, потом белое, оно с каждым мгновением становилось все ярче. Возле клинка как будто заклубился прозрачный туман, и лезвие тонко зазвенело. Этот звон не был подобен звону колокола. Скорее он походил на песню без слов, нежную и мелодичную — словно пела девушка.

Келграэль отвел руку от меча и знаком показал Тшамарре, чтобы она взяла оружие. Колдунья осторожно, недоверчиво потянулась и почти прикоснулась к клинку пальцем — но быстро отдернула руку и покачала головой.

Сараспер подкрался поближе, к самой границе защитного заклинания — и смог расслышать слова Келграэля:

— Здесь нет подвоха. Прикоснись к лезвию и прими в себя его магию — чтобы она не была забыта. Ты не узнаешь каких-либо готовых заклинаний — но найдешь слова силы, и обрывки напевов, и руководства, которые в грядущие годы очень понадобятся многим из нас.

Тшамарра с сомнением посмотрела на короля, а он улыбнулся и сказал:

— Прошу тебя, дочь Раевура. Твой отец всю жизнь искал источник заклинаний. И разве ты сама не искала?

Колдунья Талазорн вздохнула — и прикоснулась к лезвию меча.

Сараспер увидел, как она содрогнулась всем телом и отдернула руку. Ее вторая рука взметнулась вверх, как будто колдунья хотела схватить меч за рукоять. Но Келграэль снова улыбнулся и сказал:

— Нет. Чтобы все получилось, я должен сам вонзить в себя меч, своею собственной рукой.

В глазах Тшамарры промелькнуло странное выражение, когда она смотрела, как Келграэль взял меч обеими руками, бормоча заклинание, которое даже она не смогла разобрать.

Руки короля затрепетали и стали медленно удлиняться… до невозможной длины, пока он не дотянулся до рукояти. Келграэль повернул меч острием к себе и с силой вонзил его в грудь.

Меч вспыхнул, защитная преграда Тшамарры рассыпалась искрами, а Пробужденный король откинул голову назад и закричал от боли. Изо рта у него вырвался магический огонь — и в тронном зале стало темно.

В темноте вспыхивал и искрился свет — это сверкал королевский меч, разбившийся на тысячи маленьких пламенеющих осколков. По мере того как осколки меча угасали, свет померк — и король Келграэль Сноусар рассыпался пылью. Пыль развеялась в ничто — и мир пошатнулся.

13 БОЖЬЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ И УДОБНЫЕ МОГИЛЫ

ВНЕЗАПНО вдалеке раздался грохот.

Человек со змеиной головой резко выпрямился, сбросил чешуйчатый плащ и, обнаженный, пошел к ближайшим камням. Его спину и бедра покрывала чешуя, а у основания позвоночника виднелся выступ, напоминающий змеиный хвост.

Змеиный жрец обхватил большой, выше его роста валун и прижался к камню всем телом, стараясь почувствовать и понять, отчего содрогается земля. Здесь, в этой голой, каменистой пустыне, никакой шум не нарушал бесконечного пения ветра. И никакие взрывы огнедышащих гор — подобных тем, что извергают дым и пламя в Саринде и Хатлатане, — не могли нарушить покой Великой Змеи!

Змеиный жрец откинул назад голову и попробовал воздух длинным раздвоенным языком — но этого можно было и не делать, потому что громовой рокот нарастал и приближался. Земля затряслась под ногами у жреца, и камень, который он обнимал, зашатался — словно что-то, таящееся в глубине под Аглиртой, рвалось наружу и уже приближалось…

Жрец отскочил от камня, повернулся, чтобы поднять других святых хранителей Змеи, но они и сами уже выбегали из пещер и со сторожевых постов и в панике бегали вокруг, крича и оглядываясь по сторонам.

Грохот стал еще громче, и но склонам гор покатились мелкие камни. Земля дрожала так, что ноги немели, а зубы выбивали дробь. И змеиный жрец встревожился, заметив, что по земле и камням, на которых он стоял, побежали трещины. Трещины разбегались во все стороны, быстро увеличиваясь — и здесь, и там, и повсюду!

А потом зазвучали крики — или даже вопли, — исполненные радости. Змеиный жрец резко повернул голову, чтобы увидеть причину ликования. В следующий миг он пал на колени, простер руки вверх и тоже закричал, всей своей магией заставляя голос звучать громко, подобно фанфарам.

Его слова прокатились над долиной и эхом отразились от скал. Он кричал:

— Ликуйте, благословенные братия Змеи! Наконец-то настало время, которого мы столь долго ждали, ради которого мы так упорно боролись! Проклятый Пробужденный король, как видно, наконец-то умер, и оковы разорваны! Настало время Пробуждения Змеи! Вся Аглирта, весь Асмаранд, весь Дарсар вскоре содрогнутся пред священной мощью Змеи, пред ее ужасающим гневом, который минет лишь нас, истинно верующих! Аглиртцы дрожали от страха перед чародеями, регентами и меднолобым негодяем, которого называют Кровавым Мечом, — но вскоре они узнают, что такое настоящий страх!

У него не хватило дыхания, чтобы продолжить речь, но змеиный жрец наполнил легкие воздухом при помощи магии — и этого хватило на последний выкрик:

— Великая Ужасающая наконец-то свободна! На колени! Склонитесь в почтении! На колени, братия, и — молите ее! Пробуждение грядет — сейчас!

Громыхание его голоса затихло, и долину наполнили восторженные крики жрецов — крики, которые вскоре слились в неровный речитатив:

— Иреха, пробудись! Восстань! Иреха, пробудись! Восстань! Иреха, пробудись, восстань! Иреха!

Хотя земля содрогалась теперь не так сильно, как прежде — волна землетрясения прокатилась дальше, в горы, оставив по себе паутину трещин и разломов, — покрытая травой поляна в центре горной долины прямо под ногами у коленопреклоненных жрецов внезапно вздыбилась. Выпуклость поднялась уже выше человеческого роста и продолжала быстро увеличиваться, поднимаясь к небесам. Огромные куски земли и камня осыпались и откатывались в стороны, обнажая сокрытые под ними гигантские черные кольца… кольца, которые медленно шевелились…

Наконец-то! Наконец-то! Значит, действительно… Случилось!

— Змея пробуждается! — проревел змеиный жрец. Он вскочил на ноги. Его чешуя заблестела ярче, а клыки внезапно сделались необычайно длинными и острыми. — Время пришло! Иреха, повелевай нами!

Покрытые чешуей мужчины и женщины плясали, охваченные ликованием.

А среди чернильно-черных колец открылся красно-золотой глаз. В узкой щели зрачка высотой с громогласного жреца сверкнула бешеная ярость и восторг. Еще больше земли осыпалось с черных колец змеиного тела, которые медленно разворачивались в провале…

А потом сверкающий глаз словно заволокло туманной дымкой. Пробужденная Змея замерла, застыла в движении — и чешуйчатые жрецы разом умолкли, потрясенные и обманутые в своих ожиданиях.

Тишину нарушали только всхлипы, раздававшиеся то тут, то там по всей Долине Змеи.

Из всех птиц, которые летали над Долиной, самыми прекрасными, несомненно, были речные стрижи. С темно-синей спинкой, крыльями и хвостом, радужной грудкой и блестящими черными глазами, окруженными маской из иссиня-черных перьев, речные стрижи, словно стрелы, носились в воздухе по всей Долине. Они то нежно щебетали, то испускали пронзительные трели, а если их что-то тревожило, то громко и резко стрекотали. Безмерно любопытные, стрижи разглядывали все вокруг, забавно наклоняя головки, и часто крутились вокруг рыбаков, пастухов, которые приводили скот на водопой, паромщиков и матросов на баржах. Они прилетали к реке каждый день, порхали над водой, гоняясь за насекомыми, которые кружились над волнами Серебряной. Стрижи определенно обладали чувством юмора и не были вороваты по натуре в отличие от чаек и буревестников. Они могли долгими часами сидеть на самых необычных местах — в том числе и на головах у людей — неподвижно, как статуи, и просто наблюдать за тем, что происходит вокруг.

Речной стриж, который сейчас кружился над водой, был старше многих других и нередко залетал на остров Плывущей Пены. Стриж взмахнул крыльями и скользнул над самой рекой, закусывая по пути мошками и комарами. Он всего лишь пару раз с любопытством взглянул на темное облако, которое словно прилипло к острову.

Когда все мошки закончились, стриж развернулся, чтобы пересечь остров и полакомиться сонными мухами, которых можно было найти у дальнего берега. Прощебетав что-то на своем птичьем языке, стриж метнулся в темноту — и застыл.

Если бы поблизости пролетал другой стриж, он бы скосил любопытный глаз и заметил, что из облака мрака торчит неподвижный хвост его сородича-стрижа. Приглядевшись, он увидел бы птицу, которая без движения зависла в воздухе, замерла на середине взмаха крыльев, с полураскрытым клювом, из которого уже не доносился щебет, с поджатыми в полете лапками и застывшим взглядом круглых черных глаз.

Живую, но бесчувственную — замороженную магией. Когда король Келграэль приносил себя в жертву, весь остров Плывущей Пены застыл в неподвижности. Не замер только ветер да пыль, которую он разносил.

Сараспер Коделмер застыл от горя, замер в темноте, в средоточии великой магии, которая ревела и бурлила вокруг. И ему снова приснился сон. Тот самый сон, который не давал ему покоя и раньше. Поначалу этот сон являлся редко, но в последнее время — почти каждую ночь. После него Сараспер всегда просыпался в холодном поту, заледеневший от ужаса.

Ему все время снилось одно и то же, и картина была очень яркой и живой. Ему снился дракон. Красно-золотой, огромный и ужасный. И не какое-то мифическое существо из легенд. Этот дракон был очень — даже слишком — настоящий!

Настоящий, живой дракон смотрел прямо на Сараспера сияющими золотыми глазами — смотрел так, словно все знал и испытывал его. Сараспер всякий раз застывал и не мог пошевелиться — а дракон поднимался с ленивой грацией огромного зверя и подступал к нему, разинув пасть, полную ужасных зубов…

Тогда-то Сараспер, как это обычно бывало, и проснулся — дрожа всем телом от ужаса. Он постоял, затаив дыхание и глядя широко распахнутыми глазами во тьму, и снова заснул. Дважды в одну и ту же ночь дракон ему никогда не снился.

Сараспер не понимал, почему он так боялся. Наверное, любой человек боится того, что надвигается на него из мрака ночи, разинув зубастую пасть и выпустив когти, готовые схватить и разорвать…

Над могилой Маерондена Серебряное Древо, умершего восемь сотен лет назад, заклубилась мерцающая белая дымка — и над растрескавшейся, полуразрушенной могильной плитой внезапно появился человек в мантии, высокий и темноглазый, чье лицо в баронстве Серебряное Древо помнили гораздо лучше, чем лицо лорда Маерондена. Повелитель Заклинаний окинул быстрым взглядом заросшее травой кладбище и удовлетворенно улыбнулся. Здесь не было ни нежелательных наблюдателей, ни разбушевавшейся дикой магии. Оглядевшись, чародей пошел по высокой траве, мимо раскрошившихся древних надгробий и покосившихся памятников — к Дому Безмолвия.

Могущественная магия, сотрясавшая остров Плывущей Пены, который был совсем недалеко, посреди реки, похоже, не достигла этого места. Ингрил Амбелтер еще раз улыбнулся. На знакомом полузаброшенном кладбище, среди могил и гробниц баронов Серебряное Древо, не было ни заигравшихся детей, ни крестьян, расставляющих силки на зайцев.

«Значит, пусть игра начнется заново».

Ингрил направился к одной из дверей Дома Безмолвия, которая была запечатана заклинанием много лет назад по приказу Фаерода Серебряное Древо. Внутри были комнаты, вполне безопасные, а сейчас Ингрилу было безразлично, где прятаться. И это место, с видом на остров Плывущей Пены, подходило в качестве убежища лучше любого другого места в Аглирте. Отсюда Амбелтер мог спокойно наблюдать за толпами вооруженных глупцов, которые придут на остров, чтобы уничтожить друг друга. Здесь Ингрил сможет дождаться удобного случая, а потом явится на королевский остров, чтобы договориться с последним, кто уцелеет в войне, или чтобы убить его.

— Бароны, везде эти бароны, — промурлыкал Ингрил. — И ни один из них не стоит даже бочонка пива, которое они все так любят.

Все эти идиоты умеют только размахивать мечами. Гораздо более послушные и менее опасные, чем маги, и вполне пригодные для определенных дел — подумать только, сколько подобных типов греют задницами троны по всему Дарсару, в то время как многих чародеев ненавидят и преследуют!

Ну, если бы маги собрались все вместе и основали свое собственное королевство, тогда…

Внезапно со стороны дальнего конца кладбища послышался шум — затрещали ветки, зашуршала трава. Ингрил быстро обернулся и, сделав пару шагов, спрятался в тени какого-то на редкость уродливого надгробия высотой в два его роста.

Кто-то или что-то очень большое забралось на кладбище семейства Серебряное Древо и быстро двинулось к Дому Безмолвия, не заботясь ни о шуме, который производило, ни об оставленных следах, ни о собственном удобстве — судя по тому, как оно продиралось через усеянные шипами кусты и ломало ветки, попадавшиеся на пути.

Что бы это ни было — или кто бы это ни был, — оно направлялось прямиком к Дому Безмолвия, топоча и тяжело дыша, почти задыхаясь.

Через несколько мгновений пришелец обогнул ряд гробниц и оказался в нескольких шагах от уродливого высокого надгробия. Ингрил Амбелтер недовольно поджал губы, пробормотал что-то едва слышно, щелкнул пальцами — и исчез.

А тем временем…

Флаерос Делкампер больше не мог бежать.

Каждый вздох огнем сжигал его грудь, мир вокруг него бешено кружился. Он постоянно спотыкался и оступался, с огромным трудом переставляя потяжелевшие, почти онемевшие ноги. Он не знал никакого другого места, чтобы спрятаться от того, что его преследовало, — от существа, которое могло произвольно изменять свой облик. Да, Дом Безмолвия — это смертоносный лабиринт ловушек, но, может быть, удастся найти снаружи достаточно высокое надгробие, забраться наверх и там затаиться…

Нужно было спрятаться. Флаерос больше не мог бежать, еще немного — и он упадет и ужасное существо его настигнет. У него в голове промелькнуло воспоминание — один из дядюшек недовольно ворчал: «Фу-у! Порода Делкамперов теперь уж не та, что раньше!»

Что ж, это была правда. И если сейчас боги отвернутся от него, Флаерос проживет недолго и не сможет лично поучаствовать в улучшении «породы Делкамперов». Флаерос мрачно улыбнулся, сжал в дрожащей, скользкой от пота ладони драконий скипетр и, пошатываясь, пошел к арке, чтобы выбрать подходящую гробницу — если Трое ему улыбнутся. Или, если Трое не будут к нему благосклонны, чтобы увидеть, сильно ли отстал кошмарный преследователь и какой устрашающий облик, когтистый и клыкастый, он принял на этот раз. Флаерос и сейчас чувствовал на себе чей-то недобрый взгляд. Этот холодный и жестокий взгляд давил ему на плечи, пока бард пытался выбрать укрытие. Флаерос старался не думать, что та надгробная плита из аглиртского камня, которую он выберет, вскоре может стать и его могилой.

Удобное это заклинание для прыжков — всегда может пригодиться. Ингрил Амбелтер стоял на высоком балконе Дома Безмолвия. Отсюда он однажды наблюдал, как послушные служанки Серебряного Древа наказывали непокорных учениц тяжелыми плетями. Ах, какое чудесное тогда было время! Долгие разговоры с Фаеродом Серебряное Древо, зловещие планы, которые они вместе строили в отношении будущего Аглирты и проклятого Золотого Грифона… Ни один чародей не осмеливался тогда бросить вызов Повелителю Заклинаний, который служил Фаероду… Да, забавно было видеть там, внизу, этих неуклюжих болванов, которые не умели как следует совладать даже с той магией, какой обладали…

Ах, так вот кто это вломился на кладбище! Спотыкается, едва переставляет ноги, задыхается, красивая одежда изорвана и пропиталась потом — ну конечно же! Всеобщий любимец, наивный юнец, которого едва не провозгласили бардом из бардов, — Флаерос Делкампер!

Так вот на что он потратил заклинание для прыжков… Что ж, будет только справедливо, если он сотворит еще одно заклинание, более подходящее случаю…

Ингрил Амбелтер плавным, красивым жестом откинул длинные рукава мантии, пошевелил пальцами и неспешно начал творить заклинание. Он открыл рот, чтобы произнести короткую, привычную фразу… Плеть Халаезера — она ударит глупого барда по спине, сдирая кожу…

Внезапно Повелитель Заклинаний охнул, не издав больше ни звука, повалился головой вперед, перекувырнулся через древнюю зубчатую оградку и рухнул в еще более древнюю могилу какого-то из баронов Серебряное Древо, настолько старую, что она давным-давно превратилась в неглубокую нору в земле. Это оказалось счастливой случайностью — как для будущего самого Ингрила, так и для сердца и без того насмерть перепуганного Флаероса Делкампера, которому пот так залил глаза, что бард даже не заметил упавшего чародея.

Некто на балконе негромко выругался и опустил то, что он использовал вместо дубинки. Затылок Повелителя Заклинаний уцелел, потому что в такой спешке трудно было нанести точно выверенный, убийственный удар — эту ошибку придется исправлять как-нибудь в следующий раз.

Но беда в том, что чародеи Дарсара, с которыми кто-то допускает подобные ошибки, обычно заламывают слишком высокую цену за «следующий раз».

Что-то случилось — там, впереди. Люди падали… Нет, падали их лошади, но и всадники вылетали из седел и тоже валились наземь, а кони тех, кто ехал следом, топтали упавших. Кони ржали, люди кричали и бранились, кое-где завязались потасовки. Наступающие войска смешались и остановились, теснясь и давя друг друга.

Разъяренный Кровавый Меч снова выхватил боевой рог — но его капитаны уже трубили в рога, приказывая армии остановиться.

— Трое Вышних! — прорычал полководец и встал на стременах, пытаясь разглядеть, что там происходит. Войска теснились на дороге, с обеих сторон окруженной высокими деревьями. Деревья стояли сплошной стеной, и оттуда в любое мгновение могли посыпаться стрелы — а могли, например, выскочить с десяток бешеных кабанов.

Кровавый Меч желал попасть на остров Плывущей Пены немедленно — прежде чем кто-то другой успеет захватить корону и трон. А если кто-то уже успел — он обрушит на захватчика все свои войска и уничтожит его!

— В чем дело? — крикнул он. — Из-за чего задержка?

Ближайший капитан передал его слова дальше, вопрос подхватил следующий, и так далее — капитаны перекликались над головами ругающихся, сбившихся в кучу солдат.

Барона Черные Земли больше нет — и если Кровавый Меч успеет вовремя принести это известие на остров, он, возможно, захватит трон без лишнего кровопролития. И ни один придворный не ускользнет, прихватив королевские сокровища или регалии, а если попробует, то враз лишится головы!

Капитаны передали по цепочке ответ:

— Лошади, лорд Кровавый Меч! Из-за этого взрыва в небе у многих лошадей морды в крови, они не могут устоять на ногах и падают! И все так измотаны!

Датджек был слишком хорошим полководцем, чтобы не заметить — особенно теперь, когда армия остановилась, — что многие лошади, да и всадники тоже, очень устали. Рядом с ним лошади не истекали кровью и не падали, но Кровавый Меч понимал, что выбирать ему не приходится. Положение было пока не настолько отчаянным, чтобы показывать сполна свою жестокость перед глазами аглиртцев — тем более что он еще даже не захватил трон.

Едва сдерживая бурлящий в нем гнев, Кровавый Меч крикнул ближайшему капитану:

— Передай всем мой приказ — мы останавливаемся и разбиваем лагерь. Пусть авангард отведет своих лошадей подальше вперед, чтобы все смогли спешиться. И пусть все ложатся спать. Отдыхаем!

Человек в рясе с капюшоном повернул голову к полководцу и тихим голосом произнес одно-единственное слово:

— Нет.

Кровавый Меч сердито нахмурился.

— Люди и лошади действительно измотаны до крайности. Сейчас самое разумное — разбить лагерь и отдохнуть, прямо здесь.

— А если бы вы все сейчас стояли на пристани острова Плывущей Пены? — прошелестел голос из-под капюшона. — Тогда вы тоже чувствовали бы себя настолько уставшими?

Кровавый Меч уставился на говорившего, покраснев от гнева и едва сдерживая себя. Он заметил холодную улыбку в тени капюшона, когда человек в рясе повернулся в седле и протянул руку к шее ближайшего солдата. Солдат держал шлем в руке, его спутанные волосы взмокли и потемнели от пота.

Солдат замер и повернул голову, чтобы посмотреть на того, кто прикоснулся к нему, — и замер в этом неудобном положении, а его глаза, в которых только что сверкала злоба, вдруг расширились, застыли и утратили всякое выражение.

Человек в рясе поднял другую руку и сотворил заклинание. Кровавый Меч посмотрел вокруг, и его гнев вдруг уступил место противной, тошнотворной слабости — он заметил, как то тут, то там среди его воинства появляются другие люди в рясах с капюшонами и прикасаются к шеям других солдат. Колдуны взмахивали руками почти одновременно и сотворяли то же самое заклинание, что и колдун, ехавший рядом с Кровавым Мечом.

Кровавый Меч посмотрел на заколдованного солдата и увидел, что в его широко раскрытых глазах не осталось ничего человеческого — да и самих глаз тоже не осталось, они превратились в пустые, темные дыры!

Солдат покачнулся в седле и повалился в сторону своего укрывшегося под капюшоном убийцы. Кровавый Меч увидел, что от солдата остался только бескровный остов, высохший и почти невесомый. Когда другие люди в рясах отняли руки, солдаты, которых они коснулись, тоже попадали на землю. И Кровавый Меч заметил, как на кончиках пальцев у колдунов сверкнули когти. Когти почти сразу втянулись обратно в плоть, но полководец прекрасно понял, что происходит у него на глазах, — и стиснул рукоять меча так, что пальцы побелели.

А потом мир вокруг него изменился. Деревья, люди и лошади словно поплыли куда-то, стали неясными и размытыми, когда раздалось оглушительное шипение — словно разом зашипели сотни разозленных змей. Кровавый Меч не слышал ничего, кроме этого отвратительного звука, а все вокруг него кружилось и плыло, и перед глазами у него вспыхивали размытые разноцветные пятна… а потом, внезапно, все снова стало нормальным.

Сендрик Датджек моргнул, но не содрогнулся и не выругался. Узкая дорога посреди чащи леса исчезла. Его войско — и люди, и кони — стояло на южном берегу Серебряной, возле разрушенных пристаней и разбитых лодок. А остров Плывущей Пены, увенчанный королевским дворцом, оказался совсем близко — за узкой полосой воды.

Кровавый Меч встал на стременах и закричал:

— Пусть Трое благословят нас и приведут к нашим врагам! Уничтожим их и покончим с этим раз и навсегда — сейчас! Отыщите лодки среди этих обломков или выше по реке — и вперед, к острову, к победе!

Человек в рясе с капюшоном снова улыбнулся. Когда Кровавый Меч опустился в седло, его слова эхом разнеслись по всей Серебряной — заклинание снова донесло их до каждого солдата во всей огромной армии.

Как только эхо затихло, наступила тишина — на мгновение. А потом солдаты Кровавого Меча с ревом устремились к развалинам пристани. Они хватали затопленные лодки и весла, отбрасывали прочь веревки и поломанные доски причала, вытаскивали лодки на берег и выливали из них воду.

За несколько минут обнаружилось семь лодок, способных держаться на плаву, — и воодушевленные латники во главе с капитанами отправились на них через быстрые воды Серебряной, чтобы принести смерть к Речному Трону.

— Джаварр у нас самый сообразительный, — вежливым тоном сказал седобородый человек. — Конечно же, вся наша молодежь жаждет крови аглиртцев — и половина из вас, о чем вы, наверное, знаете лучше меня. О да, я слышал, как вы выкрикивали неистовые клятвы и обещания. Что до наших потомков — они так дружны, что называют друг друга братьями и сестрами, а не кузенами, — то разве могли они не воспылать жаждой крови? Ведь все они — Радужные Драконы.

Он отвернулся от изукрашенного драгоценными камнями круглого окна, выходившего в сад, повернулся к ним лицом и сурово спросил:

— Так ответьте мне, Мултас, Арондор и Итим, желаете ли вы так быстро утратить своих сильных сыновей и прекраснооких дочерей? Гордость, громкие слова и гнев — плохое оружие против тех чародеев, которые обитают в Аглирте или нанимаются на службу к аглиртцам здесь, в Силптаре.

Мултас Радужный Дракон провел пальцами по своим длинным, тонким усам и медленно кивнул.

— Каждое твое слово пробуждает во мне гнев, Долмур, потому что, во имя Троих, ты, как всегда, прав.

— Я знаю, что мне не остановить по меньшей мере одного из моих сыновей, — медленно сказал Арондор Радужный Дракон. Он потер свою лысину и медленно покачал головой.

— Тогда попрощайся с ним в последний раз и считай его мертвым, — ровным голосом сказал старший из братьев. — Потому что он умрет, и очень скоро. Возвращайтесь к вашим горячим сыновьям и дочерям и расскажите им о Мече Отмщения.

Братья посмотрели на него в недоумении.

— О Мече Отмщения?.. — медленно повторил Мултас. — Я не знаю этой истории.

Долмур безрадостно улыбнулся.

— Конечно не знаете. Ведь вы ее еще не сочинили. Но это великая история — о пятилетней дочери кузнеца-оружейника, убитого жестоким бароном. Она выросла и стала взрослой женщиной, но никогда не знала мужа и не знала иных любовников, кроме молота и наковальни. Она научилась ковать и закалять сперва мотыги, потом ножницы, а потом и мечи — пока после долгих лет упорного труда не достигла умения, которое позволило ей сотворить прекраснейший клинок. Этот клинок она поднесла в дар барону — вонзила его барону прямо в сердце и, перед тем как злодей испустил дух, сказала, что имя этому мечу — Отмщение. Я не сомневаюсь, что вы сумеете как следует приукрасить эту историю, чтобы — простите меня — вернее донести до слушателей ее суть и смысл.

— Долмур, — проворчал Итим. — Твои шутки всегда меня… раздражали.

— Лучше злиться на меня, — спокойно ответил старший брат, — чем рыдать над свежими могилами. Ты верно назвал Джаварра самым сообразительным из твоих наследников — но я люблю его за величие, которое чувствую в нем. И я уже решил передать ему свой магический посох, когда он хотя бы немного научится осторожности.

Трое братьев снова пристально посмотрели на старшего. На глазах у Итима блеснули слезы, но Арондор был явно недоволен, а Мултас разозлился.

— Долмур, — осторожно сказал Мултас. — А как же Эрит? Он ведь твой сын.

Старший Радужный Дракон только взмахнул рукой, потом сказал:

— Да, он единственный из моих детей остался в живых. Но он — мечтатель, а не чародей, и то в лучшем случае. После того как погибла моя Каталейра, я знал, к кому в конце концов перейдет мой посох.

Он снова повернулся к окну.

— А теперь, мои лорды Радужные Драконы, я даже не знаю, куда его поместить. Если мы не сумеем образумить своих детей… Я сомневаюсь, что, после того как посох выскользнет из моих слабеющих пальцев, в Дарсаре останется хоть кто-нибудь, носящий имя Радужный Дракон, каким бы отважным или трусливым он ни был.

— Я могу взять новую жену и родить новых Радужных Драконов, — проворчал Мултас.

— И научить их осторожности и хладнокровию, так же как ты научил своих старших детей? — спокойно спросил Долмур. — Разве такое возможно? Разве огонь способен породить лед?

Мултас сжал и разжал кулаки, его лицо потемнело от гнева, но он промолчал.

— Мои лорды, — добавил Долмур. — Ради всех нас, держите своих детей подальше от Аглирты, хотя бы несколько ближайших лет — и они останутся живы.

А тем временем…

Всхлипывая при каждом вздохе, перепуганный насмерть Флаерос Делкампер проковылял еще несколько шагов в глубь кладбища и поднял голову, чтобы посмотреть — нельзя ли взобраться на следующее высокое надгробие.

Обессиленный юноша повернулся слишком неуклюже и потерял равновесие. Он откинулся назад, балансируя на каблуках, замахал руками — но все-таки упал, растянувшись навзничь в высокой траве.

Мир бешено вертелся вокруг него. Флаерос застонал и, осыпая проклятиями и равнодушных богов, и похороненных здесь баронов Серебряное Древо, начал подниматься. Он неловко перевернулся на бок, потом сел, чувствуя себя слабым и больным.

Дверь в гробницу, которую он собирался осматривать, была слегка приоткрыта. Потрясенный Флаерос несколько мгновений пытался осознать это — и вдруг тяжелая дверь резко распахнулась настежь. Внутри склепа царила непроглядная темнота. А потом из гробницы вышел человек в просторной длинной одежде. Он двигался как-то странно, слишком плавно, а его лицо было скрыто под низко опущенным капюшоном рясы.

Незнакомец поднял руку и откинул капюшон. Флаерос никогда прежде не видел этого человека. Незнакомец улыбался, и улыбка у него была не из приятных.

Флаерос попытался подняться, но не удержался и упал, больно ударившись и оцарапавшись о драконий скипетр. Незнакомец расстегнул пряжку на воротнике рясы, потом следующую и следующую.

Бард смог привстать, опираясь на локоть, попытался опереться о скипетр, чтобы подняться, и снова повалился на землю, проклиная свою слабость.

Ряса соскользнула с плеч незнакомца и упала, обнажив не туловище и ноги, а извивающееся тело змеи. Флаерос в ужасе вытаращился на свернутое кольцами змеиное тело, потом — на страшное улыбающееся лицо.

Незнакомец пристально посмотрел на юношу, и Флаерос увидел его глаза — золотые змеиные глаза с узкими вертикальными прорезями зрачков. На руках и плечах незнакомца проступил рисунок чешуи. Он откинул голову назад и зашипел.

Флаерос как завороженный не отрывал взгляда от этого человека, который, несомненно, мог быть только змеиным жрецом, а тот все шипел и шипел. Его рот раскрылся неестественно широко, лицо стало плоским и вместе с тем раздалось в ширину, и в этой разинутой пасти сверкнули длинные клыки.

Бард всхлипнул и неуклюже отполз назад — по крайней мере попытался это сделать. Змеечеловек неторопливо, как будто с ленцой, скользнул ближе и навис над Флаеросом, покачиваясь из стороны в сторону всем длинным телом. Теперь он почти полностью превратился в змею — только руки остались человеческими. Змеиный жрец развел руки в стороны, чтобы схватить Флаероса, если бы тот попытался увернуться или предпринял какую-нибудь хитрость.

Бард снова неуверенно попробовал подняться, но змея уже нависла над ним. Из ужасной клыкастой пасти быстро высовывался длинный раздвоенный язык. Змеиное тело свернулось в тугие кольца, хвост дернулся — и хлестнул барда по рукам, словно плеть. Флаерос снова упал в траву.

Змея медленно обвилась вокруг его туловища, тугие кольца сжались — и Флаерос замер, не в силах вздохнуть, слабый и беспомощный, глядя на оживший кошмар, который настиг его. Пока он смотрел, страшные белые клыки стали еще длиннее, и шея змеи тоже удлинилась — или как там называется у змей та часть тела, которая идет сразу после головы…

Длинная шея изогнулась дугой, золотые глаза с вертикальными черными зрачками пристально смотрели вниз, в разинутой пасти белели ужасные клыки… Внезапно вспыхнул золотисто-зеленый свет, брызнула во все стороны чешуя, кровь и белые клыки — и воздух над обезглавленным телом змеи прорезал сияющий золотистый луч.

Тело змеи начали сотрясать дикие конвульсии. Обезглавленная змея билась так неистово, что Флаероса трижды подбросило в воздух и трижды приложило об землю. Вокруг него свивались и развивались чешуйчатые кольца, а золотистый луч хлестал их и превращал в тонкие струйки дыма. А когда от змеи остался только кончик хвоста, он дернулся и ударил Флаероса, словно бич жестокого погонщика скота. От этого удара бард взлетел в воздух, а когда упал — покатился по земле, сминая траву и пересчитывая боками камни и кочки. Он катился, слабый и беспомощный, пока не уперся во что-то холодное, твердое и древнее.

Флаерос вдруг осознал, что источник этого яркого, сверкающего волшебного луча находился в Доме Безмолвия. Он лежал, прижавшись лицом к холодному камню, и какое-то время пытался разобраться с этой мыслью и понять, что же это означает.

Это — гробница Серебряного Древа, конечно же. Что еще это может быть?

Боги, о чем он только думает? Голова набита ненужными, перепутавшимися мыслями.

А потом Флаерос услышал нечто такое, от чего все мысли вдруг застыли, он похолодел и содрогнулся. Он услышал звук тяжелых шагов. Кто-то медленно и уверенно шел к нему, определенно по траве и определенно — из Дома Безмолвия.

Шаги раздавались все ближе, ближе…

14 ЗМЕИ И ГРОМОВАЯ АРФА

ТЕМНОТА словно тяжелым плащом укрывала все вокруг. Медленно кружилась пыль, но больше в разрушенном тронном зале на острове Плывущей Пены ничего не двигалось. Между грудами камней не толпились любопытные придворные, собравшиеся посмотреть на них — на нескольких человек, застывших среди нагромождения мертвых тел. Эти несколько человек стояли неподвижно, словно статуи, ничего не видя и не слыша…

Тшамарра Талазорн смотрела прямо перед собой — на то место, где теперь не осталось ничего, даже пыли. Ее губы были полуоткрыты, глаза широко распахнуты, лицо выражало удивление, недоверие и торжество, и — как ни странно — печаль. Руки колдуньи были вскинуты вверх, в попытке защититься от того, от чего защититься невозможно. Но вот Тшамарра пошевелила пальцами — это было первое движение в замершем тронном зале.

Медленно, очень медленно — как падает оседающая пыль — Тшамарра разогнула и выпрямила пальцы.

Следующим пошевелился Ролин Дворцовый Плащ. Его лицо, застывшее на середине возгласа, дрогнуло — и рот начал закрываться, договаривая слово, которое никто и никогда не услышит. Скорее всего, это было короткое слово «нет!», сказанное со всем отчаянием барда, на глазах у которого рушится и исчезает то, что было для него ценнее всего на свете, исчезает, унося с собой его светлые детские сны.

Гларсимбер Белкларавус, барон Яркое Знамя, тоже кричал — но его голова была повернута в другую сторону, к той, чье имя было у него на губах: «Эмбра!». Его крика тоже никто не услышал, и барон начал медленно, дюйм за дюймом, поворачивать голову обратно.

Сараспер Коделмер стоял лицом к королю, которого уже не было, и перед глазами у него таял дракон. Руки старого целителя все еще поднимались, чтобы разлететься в стороны в первом движении перемены облика, который дал бы ему крылья… И тогда он превратился бы в птицу, и смог бы, смог бы… — Сараспер знал, что это не так, что он все равно не успел бы, но тем не менее пытался долететь до Келграэля Сноусара вовремя и отвести меч от его груди, выхватить из рук короля этот меч и улететь с ним — улететь за реки, долины и горы, и вонзить меч в голову Пробуждающейся Змеи, и навсегда избавить Аглирту от этого проклятия. О таком можно только мечтать — но, похоже, подобные мечты стали повседневной работой Высочайших Князей в это опасное время, со всеми его мятежами, заговорами и предательствами.

Живые, оставшиеся в тронном зале, снова начали двигаться — но в полной, непроницаемой тишине. Они двигались так медленно, словно их окружал не воздух, а густая черная патока… но темнота постепенно развеивалась, и в зале понемногу становилось светлее — хотя и очень медленно.

А вдалеке, над пенными волнами реки, которая несла свои воды мимо каменных берегов и укреплений на южной оконечности острова, совершенно неподвижно висел в воздухе застывший в полете речной стриж. Даже внезапные перемены не совершаются в один миг, для всего требуется время.

Латники и простые солдаты настороженно смотрели вперед, приближаясь на лодках к пристани острова Плывущей Пены. Облако тьмы окутывало весь остров, и солдатам становилось не по себе при взгляде на эту неподвижную и безмолвную черноту.

— Магия! — прошептал один из солдат, крепко сжимая рукоять меча. — Везде эта проклятая Троими магия!

Закутанный в рясу змеиный жрец, сидевший рядом с ним, холодно рассмеялся — и солдат в страхе отшатнулся. Другие служители Змеи тоже засмеялись и начали вставать, один за другим, и сбрасывать свои одеяния. Заблестела чешуя, ноги жрецов превратились в длинные, свитые кольцами змеиные хвосты. Воины Кровавого Меча в ужасе смотрели, как руки и плечи жрецов покрываются чешуей и уменьшаются в размерах, волосы на головах исчезают, головы превращаются в плоские и широкие морды с разинутыми в смехе клыкастыми пастями. И вот в лодках среди солдат появились огромные змеи, выше человеческого роста.

Как только лодки подошли к пристани, солдаты высыпали на берег — гораздо быстрее, чем обычно, — потому что их подгоняли ужасные змеи, кусавшие самых нерасторопных. Латники, которые не успели выскочить из лодок достаточно резво, падали на землю возле змей. А змеи раскачивались на хвостах и ритмично шипели какое-то заклинание.

Те воины, которые бежали первыми, никогда не узнали, что замерли на бегу, едва достигнув первых ступеней каменной лестницы, ведущей во дворец. Они не увидели ни змей, которые выползли на остров, ни одинокого речного стрижа, который наконец полетел дальше, ни капитанов, которые оставались в воде, цепляясь за кольца на пристани, и ожидали, когда же змеи уползут — чтобы забраться обратно в лодки и уплыть на ту сторону реки за новыми отрядами солдат.

Кто бы ни были эти жрецы, капитанам найдется что порассказать лорду Кровавому Мечу о гигантских клыкастых змеях. А змеи у них над головами все шипели, и темнота над островом постепенно рассеивалась. Наконец все змеиные жрецы собрались вместе и устремились на остров. Неужто они так спешат умереть? Впрочем, змеиные жрецы не боятся того, что может угрожать обычным солдатам…

К тому времени, как впереди зазвучали первые боевые кличи и зазвенело оружие, каждому капитану — может, уже и не в первый раз — пришла в голову мысль: почему Надежда Аглирты так привечает почитателей Змеи и идет воевать вместе с ними?

Со жрецами Змеи, которые сейчас ползли по ступеням лестницы, поднимаясь к Речному Трону со всей скоростью, на которую были способны их извивающиеся чешуйчатые тела.

— Какое бы это ни было заклинание, оно уже больше не действует, — проворчал пожилой латник своему соратнику, когда они остановились перевести дыхание на лестнице в южных садах острова. — Ну, или почти не действует… Признаюсь, мне теперь стало гораздо легче — и я с радостью ворвусь в этот дворец с мечом в руке!

Второй латник кивнул, опустив голову и хватая ртом воздух.

— Дай я… только… передохну малость…

— Конечно, Ландрон! Я и сам пока чуток отдышусь… Проклятье!

Старый латник схватил друга за плечи и столкнул его с террасы, на которой они стояли. Ландрон зарычал и выхватил меч.

— В чем дело, Телез?

— Беги, Лан, беги! Скорее!

— Что?! — Ландрон Каменная Башня закричал, протестуя, а Телезграр Реттарн спрыгнул к нему и побежал прочь, схватив его за руку и утащив за собой.

Спотыкаясь на бегу, Каменная Башня оглянулся и увидел своими глазами то, что побудило Телезграра так внезапно переменить мнение о взятии острова.

Над верхней ступенькой лестницы возвышалась гигантская змея, высотой почти в два человеческих роста, с сияющими черно-золотыми глазами и огромной разинутой пастью, усаженной длинными, острыми зубами. Кольца змеиного тела перекатывались по ступеням и уходили далеко вниз по лестнице. А снизу уже показалась следующая змеиная голова на длинном чешуйчатом теле.

Ландрон сдавленно выругался и изо всех сил побежал за Телезграром в глубь темных садов. Чаща леса в дальнем конце острова вдруг показалась ему необычайно привлекательным местом…

— Смотрите! — крикнул латник, указывая острием меча на двух рыцарей, улепетывающих сломя голову через заросли.

— Это не наши, — коротко бросил барон Гончие Псы. — И, как мне кажется, они не из здешней дворцовой стражи.

Орнентар нахмурил брови и тоже присмотрелся к бегущим. Двое латников бежали все медленнее, но то и дело испуганно оглядывались. Наконец они перешли на шаг, задыхаясь от быстрого бега.

— Нет, не наши.

— Убьем их?

На губах барона промелькнула недобрая усмешка.

— Пусть лучше сперва расскажут нам, от чего они так удирают.

— Эта темнота… — медленно сказал Тарлагар. — Клянусь, это какая-то магия… И она держится довольно долго — посмотрите на солнце.

— Может, помолчишь немного насчет этой дрянной темноты? — прорычал Гончие Псы. — Понятное дело, это магия — я вижу это так же ясно, как и твои наглые зеленые глаза! К чему лишняя болтовня? Я…

— У меня серые глаза, а не зеленые, — возмутился Тарлагар.

— Заткнитесь, вы оба! — оборвал их Орнентар.

Он сказал это достаточно громко, чтобы его услышали беглецы, хотя они были еще довольно далеко от того места, где стояли бароны. Двое латников переглянулись — и бросились бежать еще быстрее.

— Как хотите, а я не собираюсь за ними гнаться, — недовольно проворчал капитан, стоявший рядом с бароном Гончие Псы.

— Это почему еще? — язвительно спросил барон, повернувшись к капитану и смерив его грозным взглядом. — Если я тебе прикажу…

— Это не понадобится, — буркнул капитан и указал на что-то булавой, которую держал в руке. — Смотрите туда — вот от чего они удирают.

По саду скользили две змеи длиной больше двух лошадей каждая. Змеи ползли, высоко подняв головы для лучшего обзора.

— Регент заключил союз со змеиными прихвостнями? — Тарлагар выругался.

— Трое Вышних, мы должны были убить его сразу, как только Сноусар его назначил, не оглядываясь ни на Пробужденного короля, ни на всех его стражников!

— Откуда мы знаем — может, они просто охраняют остров? — недовольно проворчал Гончие Псы. — Может, этих змей наколдовали какие-нибудь домашние маги, которые еще остались у Черных Земель?

— У него нет домашних магов, — отрезал Орнентар.

— Не считая этой суки Серебряное Древо, — напомнил им Тарлагар. — Леди Эмбра, Владычица Самоцветов, которая пошла против собственного отца. Она может подчиняться Черным Землям уже из-за одного этого — какой бы красивый титул ни придумал для нее Келграэль.

— Высочайшие Князья! — фыркнул Гончие Псы. — Скорее любовница короля и трое ее цепных псов!

— Я слышал, что на самом деле ее отец — Черные Земли, — тихо сказал Орнентар.

— Хо-хо! — оскалился Тарлагар. — Неудивительно, что Серебряное Древо так его ненавидел! Коварный лис! Ходят слухи, что он переспал с женами всех баронов и наместников в Долине — но вы же знаете, в таких историях все обычно сильно преувеличе…

— Довольно уже о Фаероде, — мрачно сказал Гончие Псы. — После его заговоров и кинжалов в ночи последние события должны казаться нам милыми и невинными…

— Осторожно! — внезапно сказал капитан, который уже говорил прежде.

— Эй, в чем дело? Ты слишком много на себя берешь! Как ты смеешь отдавать нам приказы? Ты…

Капитан наемников окинул барона мрачным взглядом и прорычал:

— С меня довольно! Я вам больше не служу, Ваша Глупость, лорд Гончие Псы! Вы, трое идиотов, можете простоять здесь хоть целый день — мне все равно. Но постарайтесь все-таки убраться от этих змей, если не хотите, чтобы они сожрали вас с потрохами!

Высказавшись, латник пренебрежительно взмахнул булавой и, проломившись через кусты, скрылся из виду.

— Что?! Во имя Троих, господа, я не…

— За этим сукиным сыном, быстро!..

— Проклятье! Хватайте мечи, вы все! — закричал Орнентар, внезапно испугавшись, когда прямо перед ним из-за дерева неожиданно показалась огромная змеиная голова. Змея улыбалась — очень неприятно улыбалась.

— С-с-с-с-с… — прошипела змея, глядя на дрожащих людей, которые стояли перед ней, выхватив мечи. — Мы вс-с-се с-с-собралис-с-сь, чтобы вмес-с-сте вс-с-стретить новую эпоху в Аглирте. Это хорош-ш-шо!..

Змея молниеносно метнулась к ближайшему латнику — и одним движением огромных челюстей отхватила ему голову вместе со шлемом.

Из-за деревьев показалась голова второй змеи — и трое баронов, вместе с их солдатами, развернулись и побежали куда глаза глядят, ломая кусты. Им вслед летел шипящий смех змеелюдей.

Внутрь! — отчаянно кричал барон Тарлагар, колотя плоскостью меча по спине стоявшего перед ним латника. — Пробирайся внутрь, живо!

— Тут мертвец, и он обгоревший до смерти, — мрачным тоном сообщил латник. — Судя но запаху, это случилось совсем недавно.

— Фу-у! Да он сгнил еще до того, как его поджарили! — пожаловался второй солдат.

— Прочь с дороги! Пустите меня внутрь! — заревел Тарлагар, заметив гигантских змей, которые выскользнули из-за деревьев и устремились через полянку прямо к террасе, на которой он стоял.

Барон принялся изо всех сил колотить по закованной в доспехи спине солдата, который загораживал ему проход, пока латник, выругавшись, не протолкнул внутрь тех, кто стоял в дверях перед ним. С криком и всхлипами барон Тарлагар наконец пробился во дворец.

— Закройте дверь! — заорал он, как только оказался внутри. — Скорее закройте дверь!

Трое латников бросились исполнять приказ, подвывая от страха при виде хищно улыбающихся змей, которые показались снаружи. Дверь с грохотом закрылась, загремели цепи, заскрежетал засов. Но вот засов встал на место, и солдаты закрепили его кольями для большей надежности.

— Что теперь, милорд? — немного устало спросил один из латников, повернувшись от двери к барону.

— Они ползут к тому низкому окну! — в страхе закричал какой-то солдат, глядя на огромные тени, которые проскользнули мимо окон темного зала, в котором стояли все беглецы. — Они заберутся сюда!

— Значит, мы должны их обогнать! — проревел высокий, устрашающего вида латник. — Они ползут медленнее, чем улитки!

— Где Гончие Псы? — крикнул кто-то. — И где Орнентар?

— Они пошли через другую дверь, — ответил ему кто-то другой. — И Гончие Псы по пути растерял почти всех своих телохранителей.

— Какие будут приказания, лорд Тарлагар? — снова спросил латник, запиравший двери.

— Я… Я н-не знаю… — дрожащим голосом проблеял барон.

Когда все рыцари повернулись к нему и посмотрели на барона очень недобро, Тарлагар показал рукой куда-то в темноту.

Из зала, в котором они стояли, выходило три коридора. И по правому, хмуро сдвинув брови и сжимая в руках мечи, сюда шли какие-то латники.

Когда солдаты Тарлагара получше присмотрелись к приближающимся воинам, те побежали на них с криками:

— За Кровавый Меч! За Аглирту!

Барон Тарлагар всхлипнул и опрометью помчался в один из свободных коридоров. Его рыцари и оруженосцы переглянулись, пожали плечами — и тоже побежали вслед за бароном.

Воины Кровавого Меча закричали еще громче и побежали быстрее, чтобы перехватить людей Тарлагара, прежде чем те скроются из виду и затеряются в запутанных темных коридорах дворца.

Где-то неподалеку, в одном из множества пустых темных залов дворца, внезапно раздались яростные крики и звон мечей — еще одна группа воинов Кровавого Меча столкнулась с солдатами Гончих Псов и Орнентара — и начала рубить их в капусту.

А тем временем…

— Поднимайся, Флаерос Делкампер. Аглирта крайне нуждается в твоей наблюдательности и тренированной памяти барда — не говоря уже о том скипетре, за который ты так цепляешься.

Он узнал этот низкий, глубокий голос.

Флаерос перевернулся на спину и посмотрел на человека, который, судя по всему, только что спас ему жизнь.

Регент Аглирты был так же высок, красив и мрачен, как всегда. Только одежда на нем поистрепалась и изорвалась, а в черных, как вороново крыло, волосах теперь поблескивали серебристые пряди. От перенесенных страданий складки на его лице стали глубже, а под глазами залегли темные тени. Он устало улыбался, а прямо у него над переносицей в воздухе кружился одинокий магический камень Дваер.

— Л-лорд Черные Земли! — запинаясь, проговорил Флаерос. — Что с вами случилось?

— Я слишком многое поставил на одну битву, как и все мы, — ответил регент. Он отстегнул с пояса помятую серебряную флягу и протянул барду.

Флаерос жадно схватил фляжку, открыл пробку и принюхался. Во фляге было крепкое вино одного из лучших сортов. Бард с удовольствием отхлебнул.

Ах-х-х! Вино действительно оказалось превосходным. Флаерос передернул плечами, вздохнул и неохотно вернул флягу хозяину — по крайней мере попытался. Черные Земли знаком велел ему отхлебнуть еще.

Флаерос улыбнулся.

— И в этой битве…

Черные Земли улыбнулся шире.

— Я победил, потом проиграл, а потом меня пленили магией.

Флаерос отпил еще глоток вина, и как будто искристый жидкий огонь заструился по его горлу. Отдышавшись, бард отважился спросить:

— Лорд Черные Земли… Великий регент… Вы знаете, что такой ответ — хитроумная загадка, которую ни один бард не сможет оставить без внимания. Кого вы победили? Кому вы потом проиграли? Как вас пленили магией? Что это была за магия, и кто ее сотворил?

Черные Земли поднял руку, останавливая этот ноток слов.

— Жрецы Змеи собрали свою собственную армию из наемников, которых согнали со всего Дарсара, — их я и победил, когда ехал со своим войском воевать с Датджеком Кровавым Мечом, который провозгласил себя королем Аглирты. Наемники змеиных жрецов оказались для меня полной неожиданностью — и они серьезно потрепали мою гвардию. В моей армии осталось так мало мечей, что она уже не представляла серьезной угрозы для Кровавого Меча.

— И он вас разбил, — продолжил за него Флаерос. Он печально улыбнулся и протянул фляжку Эзендору Черные Земли. Ему не нужно было присутствовать на Сартской равнине, чтобы понять, какую участь уготовили боги армии регента. Подобное уже случалось прежде — не раз и не сотню раз.

Регент кивнул.

— Королевской гвардии больше не существует. К несчастью, как раз тогда меня отыскал чародей, Джаварр Радужный Дракон. Он жаждал отомстить за смерть своей сестры. Его сестра была лучшей ученицей архимага Тарлорна.

Флаерос кивнул.

— И его любовницей, как я слышал.

— И жертвой — когда она ему надоела, — добавил Черные Земли. — К несчастью, она погибла, скорее всего, где-то в Аглирте, а Тарлорн, похоже, тоже уже мертв. Поэтому Джаварр Радужный Дракон считает виновным в смерти сестры меня — и короля Келграэля, и любого другого, кто правит во дворце. Например, Высочайших Князей. У Джаварра Радужного Дракона был Дваер Эмбры. С его помощью этот юнец и попытался меня убить.

Флаерос уже отдышался, но все еще был слишком слаб, и все тело у него болело от ссадин и ушибов.

— А леди Эмбра? Она жива? — негромко спросил бард, зная, что говорит о дочери Черных Земель и что Дваер вращается в опасной близости от него.

Регент беспомощно развел руками.

— Мне неизвестно, что с ней стало — Джаварр сказал только, что отнял Камень. И его судьба мне тоже неизвестна. Надеюсь, он все-таки умер наконец.

— Э-э… надеетесь?

— Я обрушил на него мощь своих двух Дваеров, — мрачно сказал Черные Земли. — Раздался взрыв. Я рванулся прочь от взрыва, и призвал свои Камни, и… сбежал, некоторым образом.

— Некоторым образом? — мрачно переспросил бард, не сводя взгляда с лица регента.

Выражение на лице Эзендора Черные Земли быстро менялось — как будто его обуревало сразу несколько быстро сменяющихся эмоций, которые явственно отражались на лице. У Флаероса был дядя, на лице которого тоже ясно отражались все его мысли и чувства. Но Золотой Грифон всегда был таким спокойным и всегда славился своим самообладанием…

— Взрыв не повредил моему телу, — негромко сказал регент. — Но посредством Дваеров он затронул мое сознание. — Он постучал пальцем по лбу, растерянно улыбнулся и добавил: — Можно сказать, взрыв обжег мое сознание. Память то покидает меня, то возвращается… Какое-то время — наверное, довольно долго, но ты лучше меня сможешь сосчитать дни — я был всего лишь пустой, оцепеневшей и бессмысленной оболочкой себя прежнего. Мне недоставало умения, чтобы правильно воззвать к Дваеру и исцелиться. Но, похоже, сейчас я уже получше, чем был.

— Вы кажетесь мне таким же, как и прежде, милорд, — поспешно сказал Флаерос, чувствуя под рукой холодный камень надгробия.

Он не знал, осмелится ли пошевелиться. Флаерос не хотел нарушить спокойное настроение регента, который разоткровенничался перед ним. Не хотел он и разозлить Грифона — если Черные Земли действительно так… плохо владеет собой, то его ярость может быть ужасна. Но разве стал бы Золотой Грифон сотворять заклинание, чтобы спасти молодого барда, разве стал бы он так много рассказывать Флаеросу Делкамперу — утверждая, что тот нужен Аглирте, — если собирался потом причинить ему вред? Конечно же нет! Однако у человека всего одна жизнь, а бард Делкамперов и без того уже слишком часто подвергал свою жизнь излишнему риску…

Черные Земли слабо улыбнулся.

— Приятно знать, что я все еще могу ввести в заблуждение барда.

А это уже звучало не слишком обнадеживающе. Флаерос решил, что безопаснее всего будет продолжать делать то, что положено делать бардам.

— А что случилось с вашим вторым Дваером? — спросил он. — И если уж на то пошло — с тем Камнем, который использовал Джаварр Радужный Дракон?

Регент улыбнулся и одобрительно кивнул — как будто Флаерос только что прошел какое-то испытание.

— Они оба исчезли во взрыве, — сказал Черные Земли и снова беспомощно развел руками. — Куда они исчезли — не знаю. Я бы почувствовал, если бы они были уничтожены. Я бы тогда, наверное, совсем лишился рассудка. Они перенеслись… куда-то. Мне почему-то кажется, что Камни попали в разные места, но я не могу узнать этого наверняка.

Флаерос кивнул и посмотрел регенту в глаза.

— А что вы собираетесь делать теперь, милорд? — решился спросить он.

Черные Земли пожал плечами и развел руками.

— Теперь, когда моя дочь мертва, все остальное потеряло для меня всякое значение, друг мой бард, — печально сказал он. — Но Трое сотрут меня в порошок, если я позволю проклятым змеиным прихвостням и заносчивым магам, которые никогда в жизни не рубили дрова и не носили воду, заполучить Аглирту!

Черные Земли беспокойно прошелся туда-сюда между надгробиями, потом резко повернулся к Флаеросу и добавил:

— Я заберу с собой столько этих негодяев, сколько смогу, даже если при этом воды Серебряной станут красными от крови!

Как будто в ответ на эти слова, земля содрогнулась. Из кустов и крон деревьев взлетели стаи испуганных птиц и закружились над кладбищем, издавая пронзительные крики.

С низким, гулким рокотом земля содрогнулась еще раз. Флаерос готов был поклясться, что одно из высоких каменных надгробий, древнее, как само кладбище, заметно покачнулось. Волна землетрясения прокатилась со стороны реки — потревоженный Дом Безмолвия застонал, протестуя, — и унеслась дальше.

Флаерос и Черные Земли посмотрели на Серебряную. Над островом поднялось клубящееся облако тьмы — высоко, до самого неба над Долиной — и окутало весь остров Плывущей Пены.

Флаерос Делкампер никогда не видел ничего похожего на этот гигантский багрово-черный столб темноты. Темнота казалась живой и наделенной сознанием. Она угрожающе клубилась над островом, постепенно приобретая угольно-черный цвет. Но не было слышно никаких звуков, обычно сопровождающих лесной пожар или разрушение охваченного огнем замка, — нет, этот дым был тихим. Словно его сотворила магия.

Двое мужчин смотрели на столб черного дыма, который постепенно принял форму гигантской змеи. Змея встала на хвост, чтобы окинуть взглядом черных глаз всю Аглирту. Мелькнул и пропал длинный раздвоенный язык, а потом огромная клыкастая пасть распахнулась, словно желая заглотить целиком все Земли Без Короля и все небо над ними.

Но вот гигантская Змея закрыла пасть и начала таять — не оттого, что дым разносило ветром. Черное облако истончалось и таяло там же, где висело.

Бард и регент смотрели на остров, пока видение не исчезло. А потом Черные Земли протянул сильную, мускулистую руку и рывком поднял Флаероса Делкампера на ноги.

— Идем, бард Делкамперов, — сказал регент Аглирты. — Будь свидетелем и постарайся сочинить действительно хорошую мелодию для своей следующей баллады — «Последняя песнь Громовой Арфы»!

15 ОПАСНО СТОЯТЬ СЛИШКОМ БЛИЗКО К ТРОНУ

ТЕМНОТА развеялась очень быстро — словно с покойника сдернули саван. Ведунья отшатнулась и зашипела от удивления и негодования. Если бы нетерпеливый торговец знал ее лучше, он бы распознал ужас, промелькнувший на ее лице, когда она посмотрела на гадальные карты тантор, разложенные на столе, потом — на купца, а потом — снова на карты.

Да, она увидела именно то, что увидела. Женщина пристально вгляделась в карты, покачала головой, словно не веря своим глазам, и стала внимательно рассматривать каждую карту по очереди — как будто она никогда прежде не раскладывала тантор!

Вслед за тем ведунья проколола палец и поднесла его к ритуальному кубку. Упавшая в него капля крови каким-го непостижимым образом отразила свет свечи, вспыхнула и в одно мгновение сгорела, оставив по себе только тоненькую струйку дыма. Такого купец никогда еще не видел, однако в выпавшем раскладе он не заметил ничего дурного. Все казалось правильным и уместным и вполне соответствовало канонам магии тантор.

И карты были на редкость хорошие!

Кирлстар видел это не хуже кого другого. После того как схлынула Завеса Богов, наколдованная ведуньей, гадальные карты на ее черном покрывале засветились ярким голубым светом от наложенного на них заклинания. В середине расклада блестело золото — Груженый Корабль, Мешки Золота, Водопад Самоцветов, Корона и Рубины. Над ними — Тележное Колесо, Светлый Замок и Крепостной Мост. Ни Дурака, ни Разбойника — разве можно быть недовольным таким раскладом? Карты сулили невиданное богатство. Он разбогатеет! Впрочем, он и так богат. Но, Трое свидетели, ему никогда прежде не выпадали настолько хорошие карты!

Единственной плохой картой была Гора Черепов, в самом низу расклада. Эта карта означала сражение и чью-то гибель в этом сражении. Ну, Шелковый Кирлстар определенно не собирается в ближайшее время участвовать ни в каких сражениях! Пусть себе сражаются эти дураки-аглиртцы. Они снова воюют друг с другом, в который раз раздирая страну на части, — вместо того чтобы спокойно делать деньги.

Но что это такое? Ведунья побледнела как покойница и пододвинула к купцу его деньги.

— Уходи! — прошептала она с таким ужасом и безнадежностью в голосе, словно увидела перед собой погибель всего Дарсара, которой никак невозможно избежать. — Оставь себе свои деньги, добрый Кирлстар. Сегодня я не могу предречь тебе будущее.

— Что? — возмутился разозленный купец, чувствуя себя одураченным. — Как это не можешь? Посмотри на эти карты, женщина! Мешки Золота, Водопад Самоцветов, Корона и Рубины — все вместе и в самом сердце расклада! — Кирлстар сознавал, что почти умоляет гадалку, но тем не менее продолжал: — Да мне никогда в жизни не выпадали такие чудесные карты! И ты говоришь, что не можешь предсказать по ним мое будущее? Что ты имеешь в виду? Почему ты не можешь сказать, что все эти богатства станут моими? — Он ткнул пальцем в карты, но из них выскочила яркая голубая искра и больно ужалила его в палец. Потрясенный купец отшатнулся и замолчал.

— Прошу тебя… — прошептала ведьма, а карты вдруг начали искрить и дымиться.

Купец увидел, что гадалка плачет. Слезы стекали по ее щекам и капали на разложенные карты.

Внезапно Кирлстар испугался, сам не зная почему. Он поспешно сгреб монеты, бросил на ведунью тревожный взгляд и, не говоря больше ни слова, выбежал из маленькой палатки на улицу Гремер. Тяжелые занавеси заколыхались, когда он вышел.

Оратли Мудрая снова посмотрела на карты, а потом дрожащей рукой потянулась за колокольчиком, чтобы позвать своих дочерей. Если она верно прочитала этот расклад карт, им следует немедленно собрать вещи и до вечера покинуть этот город. И Дракон На Рассвете, и Утро Над Башнями — такое предупреждение Владычицы невозможно растолковать точно. Опасность может обрушиться внезапно, подобно молнии с ясного неба. Беда случится либо где-то совсем рядом, но не в самом Силптаре, либо прямо здесь, в этом городе, и нынче же утром.

— Драконье Пламя… — прошептала ведунья, позвонив в колокольчик. Она услышала, как ее дочери, встревоженные неожиданным зовом, быстро бегут к ней. Оратли снова посмотрела на карты, не веря своим глазам, и сокрушенно покачала головой.

Драконье Пламя.

Карты не лгут.

Это не может быть ничто другое.

Много веков прошло с тех пор, как выпадал такой же расклад. Гадатели по картам тантор утверждали это совершенно определенно. В тот раз два дракона разорвали друг друга в клочья над славным королевством Лоронсель, и в смертельной схватке сожгли все королевство, оставив на его месте бесплодную выжженную пустыню. Там и по сей день безжизненная пустыня.

А в предыдущий раз… О, Оратли прекрасно помнила эти уроки, потому что истории, которые рассказывали наставники, были слишком увлекательны. И как же им не быть увлекательными — ведь все это случалось с кем-то другим, где-то далеко-далеко и в незапамятные времена. В предыдущий раз этот расклад возвестил не о битве настоящих драконов, а об ужасной буре заклинаний, когда чародеи не сумели совладать со слишком могущественной магией. Множество злобных чародеев сошлись в битве… Они, себя не помня от ярости, творили ужасные заклинания одно за другим — пока сама их магия не превратилась в кошмарное создание, уничтожающее чародеев. Пелена «драконьего огня» затопила высокие башни Халсимбрила, города волшебников, и погребла его под волнами, на дне моря, вместе с воюющими чародеями и всем остальным. На месте города остались только рифы и водовороты. Моряки называют это место Потерянным Халсом и стараются держаться от него подальше, потому что там очень часто гибнут корабли.

Корабли! Нужно успеть на ближайший корабль, отходящий от пристани, куда бы он ни направлялся. Даже если капитан продаст ее и дочерей в рабство — они, по крайней мере, останутся в живых. Дочерям, конечно, придется несладко, но сама Оратли уже была когда-то рабыней.

Она подняла голову, когда Мелейра и Талас вбежали в комнату, встревоженные, с кинжалами в руках.

— Драконий огонь, — снова прошептала Оратли, с горечью сознавая свою беспомощность. Что можно сделать, когда боги так гневаются?

Темнота развеялась очень быстро — словно с покойника сдернули саван. Свет восходящего солнца хлынул сквозь окна на галереях и вновь озарил тронный зал Аглирты. Легкие тени заиграли среди пыли и наваленных грудами камней, вокруг разрушенного трона.

Ролин моргнул и уставился на пустое место возле Тшамарры Талазорн — на то место, где только что стоял король. Сараспер смотрел туда же, окаменев от отчаяния и безнадежности. Целитель быстро изменил облик — отрастил себе перья, а потом снова сбросил их и остался тем, кем был на самом деле, — печальным стариком, который, сокрушаясь, покачивал головой.

Гларсимбер завершил разворот и пробежал пару шагов, а потом остановился, вглядываясь в тени в дальнем конце зала. Да, вон там — за камнями! Он не сразу отважился идти дальше — но, разозлившись, зарычал и бросился вперед, туда, где что-то увидел. Велика ли цена баронского титула, если его обладатель не смеет сделать то, что нужно Аглирте?

Эмбра Серебряное Древо и Хоукрил Анхару лежали рядом, их тела причудливо переплелись. Высочайшая Княгиня лежала ничком, широко раскинув руки, ее волосы обвились вокруг валявшихся вокруг камней. Латник лежал на спине, частично придавленный телом Эмбры. Его лицо виднелось между сапогами Эмбры. Хоукрил уже открыл глаза, но смотрел куда-то в потолок, растерянно моргая.

Когда барон наклонился над ним, на лице Хоукрила быстро сменилось несколько выражений, он болезненно скривил губы и тихо застонал. Эмбра не издала ни звука, но внезапно согнула руки и колени и немного проползла вперед. Она пристально смотрела на дальнюю стену тронного зала и не обращала внимания на друзей.

— Леди Эмбра! — громко окликнул ее Гларсимбер, осторожно подходя поближе.

— Я видела… дракона, — пробормотала Эмбра, а потом резко повернулась лицом к барону. — Здесь, в этой комнате, — он стоял вон там, громадный… Но этого не может быть!

— Эмбра! С тобой все… в порядке? — мрачно спросил барон Яркое Знамя.

Владычица Самоцветов несколько мгновений смотрела на него безо всякого выражения, а потом ее губы искривились в улыбке.

— Если бы я была Краером, я сказала бы, что у меня все даже более чем в порядке, — пробормотала она. — Но на самом деле… Кажется, да, Гларсимбер. Я… надеюсь, что так.

Она немного неуклюже поднялась на ноги, снова отвернулась и сделала несколько неуверенных шагов.

— По крайней мере, у меня ничего не сломано, — сообщила Эмбра, поправляя растрепавшиеся волосы.

Потом она вздохнула, наклонилась, опершись руками о колени, и спросила:

— Ястреб, ты как?..

— Я жив — иначе я бы тебя не услышал, — простонал латник и потер ладонями лицо. — А насчет того, как я себя сейчас чувствую и что у меня болит, лучше спроси у богов.

Почему-то его слова показались Эмбре очень смешными. Она хихикнула, прикрыв рукой рот. А потом опустилась на колени возле латника и положила обе ладони ему на лицо. Хоукрил посмотрел на нее в буквальном смысле сквозь пальцы, и Эмбра рассмеялась еще сильнее. Отсмеявшись, она наклонилась и поцеловала друга.

— Я вижу, вам смешно? — раздался насмешливый голос где-то поблизости от Гларсимбера. — Не могу не заметить, что ко мне почему-то никто не спешит и никто не интересуется, в каком я состоянии!

Барон улыбнулся.

— Это потому, мой Высочайший Князь Делнбон, — ответил он, поворачиваясь к квартирмейстеру, — что все мы более чем уверены, что вы в полнейшем порядке. Даже более того, мы нисколько не сомневаемся, что ваш недавний полет к дальней стене зала — не опасная случайность, а некий хитрый тактический трюк, который вы исполнили с подобающим вам блеском.

— Милостивые Трое! — воскликнул Краер, выпучив глаза. — Стоит сделать человека бароном, и он сразу же обучается разговаривать как бароны — ну надо же!

— Я учился у лучших в мире учителей, — ответил Яркое Знамя, выпятив грудь и в шутку притворившись напыщенным и самодовольным. — У вороватых квартирмейстеров — то есть, простите, у разведчиков!

— Охотно верю, — согласился Краер и печально улыбнулся. — Это сразу заметно. В последние годы слишком многие бароны прислушивались к тому, что говорят разведчики, — и довели Аглирту до… — Он показал рукой на разрушенный тронный зал, — …до этого.

— Король… — внезапно сказал Ролин из-за спины барона Гларсимбера. Он едва не плакал. Красивый голос барда дрожал. — Король умер. Я видел, как он… убил себя!

— Да, — печально подтвердил Сараспер из дальнего конца зала. — Я тоже это видел… Мы.

Гларсимбер и Краер повернулись к целителю, чтобы посмотреть, почему он говорит «мы». Сараспер и Тшамарра Талазорн стояли лицом к лицу и пристально смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова, потрясенные произошедшим.

— Это было… — начала говорить чародейка Талазорн. От волнения ее голос дрогнул. Тшамарра замолчала, сглотнула и заговорила снова: — Это было величайшее…

— Жрецы Змеи разрушат узы, которые связывают Келграэля с их госпожой, — резко сказала Эмбра. Ее голос прозвучал в огромном зале словно удар пастушьего бича. Эмбра поднялась на ноги и подняла руки. — Они скоро будут здесь… Мне понадобится вся магия, какую я сумею собрать, чтобы была хоть какая-то надежда выстоять против них!

Шесть человек повернулись к Владычице Самоцветов и уставились на нее — в том числе и Хоукрил, который лежал у ее ног. Высочайшая Княгиня продолжила:

— Король умер, но Аглирта пока еще жива. Он поручил нам — не считая вас, госпожа, — заботиться об Аглирте. Мне нужна ваша помощь, милорды!

Эмбра, судя по всему, никак не могла понять, почему никто из ее друзей не сражается с последней чародейкой Талазорн и почему та, в свою очередь, не пытается их заколдовать. Но сейчас не было времени для объяснений, история, какой бы значительной она ни была, могла подождать. Высочайшая Княгиня приняла все как есть без комментариев.

— Когда этим замком владел барон Серебряное Древо, маги, состоявшие у него на службе, связали меня заклинаниями с этим местом, — продолжила Эмбра. — Я знаю, где хранятся некоторые магические предметы. Те артефакты, которые надежно спрятаны, мы сейчас можем найти — если Трое улыбнутся нам и если мы поспешим.

— Мы всецело в твоем распоряжении! — откликнулся Краер. — Где искать?

— За той дверью, которая позади трона, — не колеблясь ответила Эмбра и указала на дверь в дальнем конце разрушенного тронного зала. — Там на филигранной подставке лежит посох. Принесите его!

Она развернулась и указала в другую сторону.

— Вон в том коридоре третий по счету щит на стене — заколдованный. На том же крюке, что и щит, висит браслет — он выглядит как моток пеньковой веревки, но это из-за заклинания. Принесите и щит, и браслет.

Она снова повернулась.

— Краер, знаешь ту галерею, с которой видны папоротники, в конце вон того коридора? На галерее окно под аркой. Его можно открыть, если нажать на самые темные камни в раме, в нижней ее части. За окном — тайник. Принеси все, что там найдешь.

Эмбра помолчала немного, открыла рот, чтобы сказать что-то еще, потом махнула рукой.

— Все остальные спрятаны слишком далеко. Мы не успеем забрать их вовремя.

Краер поспешил, куда ему велели. По пути он дернул за рукав Ролина и показал ему на коридор, где висели щит и браслет. Гларсимбер пошел к двери за троном. Он сразу понял, почему Эмбра не послала сюда Ролина — хотя этот тайник находился ближе всего, путь к нему был завален тяжелыми камнями. У юного барда просто не хватило бы сил, чтобы разобрать завал.

— Больно, Длиннопалый? — спросил Хоукрил, глядя на перекошенное от боли лицо квартирмейстера.

— Пока я не умер — я жив, — ответил Краер, не оборачиваясь к нему. Он думал о том, что Эмбра разговаривала так резко и таким чуть хрипловатым голосом только в самых отчаянных ситуациях, когда опасность была слишком близка.

Открыв дверь, Краер увидел, насколько близка опасность. В каких-нибудь сорока шагах от него по коридору медленно отступали вооруженные люди. Их преследовали другие вооруженные люди, которых было больше. Две группы солдат сражались. Пока Краер смотрел, один латник вскрикнул, схватился пальцами за лезвие меча, вонзившегося ему в горло, сделал шаг назад и повалился на пол. Его тотчас же затоптали наступающие. Горячая алая струя хлынула на каменные плиты пола, и без того изрядно залитого кровью.

Краер внимательно присмотрелся к сражающимся. Он различил на латниках знаки баронств Гончие Псы, Тарлагар и, кажется, Орнентар. Да, верно.

— Неприятности нас настигли, — сообщил разведчик своим друзьям, хотя они и сами уже все поняли. Прежде чем Краер захлопнул дверь, все услышали лязг мечей и ругань дерущихся солдат. Коротышка быстро оглядел дверь — на ней не осталось ни исправного замка, ни засова.

— К нам пожаловали трое баронов — или, во всяком случае, их солдаты. Но там есть и кто-то еще — с кем они сражаются. — Краер поднял брови и насмешливо добавил: — Как необычно для острова Плывущей Пены, в наши дни… — Потом он пробормотал так, что никто не услышал: — В самом деле, как необычно… Мы стали такими важными — Высочайшими Князьями. Все ворчат, что мы будем делать, если нам придется командовать армиями и устанавливать порядок в королевстве… но когда доходит до дела, все, как всегда, идет наперекосяк…

— Щит и браслет! — крикнул Ролин, подбегая к Эмбре, и, гордый собой, показал свою добычу.

— Хоукрил! — прорычал Гларсимбер из-за развалин трона. — Ты мне тут не поможешь?

— Сейчас. — Латник, пошатываясь, пошел через зал. Ему явно было не по себе.

Сараспер нахмурился, видя, как больно Хоукрилу. Целитель вздохнул — и изменил облик, превратившись в мохнатого длиннозуба.

Его конечности невообразимо удлинились, превратившись в паучьи лапы, над ними нависла волчья голова. Колдунья Талазорн ахнула и вскинула руки, готовясь бросить в него заклинание, но замерла, заметив предостерегающий взгляд Эмбры.

Тшамарра с трудом сглотнула, глядя, как волк-паук взобрался по стене и быстро побежал по растрескавшемуся потолку. Чудовище — нет, она знала, что на самом деле это старик Сараспер, — зависло над дверью, которую только что захлопнул Краер, и затаилось, поджидая вражеских солдат.

Высочайший Князь Краер Делнбон отступил на пару шагов назад и проверил, на месте ли метательные кинжалы, спрятанные у него в сапогах и рукавах, и легко ли выходят из ножен. Заметив, что рядом валяется Тающий, придавленный упавшими с потолка камнями, коротышка хладнокровно забрал у мертвеца меч.

Тшамарра Талазорн держалась тихо и незаметно, наблюдая за приготовлениями к битве. Потом она нерешительно спросила у Эмбры:

— Могу я чем-нибудь вам помочь, леди?

Эмбра сузила глаза, но задумалась всего на мгновение, после чего указала на дверь в дальнем конце зала. У этой двери долгие годы нес службу Илибар Квелвер — он решал, кто достоин пройти к Речному Трону, а кто нет. Эмбра сказала колдунье:

— Из комнаты за этой дверью есть три выхода. Тот, что по правую руку, ведет в зал, где вдоль стен выстроены доспехи, словно стражи со знаменами. Принеси мне шлем от самых последних доспехов в ряду.

Тшамарра склонила голову.

— Я сделаю это, леди.

Эмбра проводила колдунью задумчивым взглядом и окликнула барда:

— Ролин!

— Да, леди Серебряное Древо, — с готовностью отозвался юноша.

Эмбра надела на руку браслет, двумя руками взяла щит и, поставив его перед собой, оперлась на него.

— Расскажи мне, только коротко, что случилось с королем. Кто что делал, и вообще…

Тшамарра осторожно открыла дальнюю дверь, выглянула наружу и тихо выскользнула из зала.

— …и какую роль во всем этом играла та колдунья, которая только что вышла отсюда.

— О, конечно, леди, — начал Ролин. Его хорошо поставленный голос слегка дрожал от возбуждения — юный бард знал, что здесь, вокруг него, вот-вот разразится битва. — Четыре колдуньи Талазорн — вот эта дама и три ее сестры, которые уже умерли, — они…

Дальнейшие слова барда заглушил треск сломанной двери — той самой, которую охраняли Краер и Сараспер. Створки двери распахнулись, и в тронный зал ввалились, гремя железом и ругаясь, латники с обнаженными мечами.

— Краер! Сараспер! — закричала Эмбра. — Не сейчас! Подождите немного!

Краер кивнул и отступил за груду камней, держа меч наготове.

— До сих пор ты не ошибалась, Эм, — крикнул он в ответ. Задыхающиеся, сыплющие бранью солдаты рубили друг друга в дверях. — Не будем им пока мешать, да?

— Леди Эмбра! — закричал барон Яркое Знамя из-за развалин трона.

Владычица Самоцветов повернула к нему голову — и Гларсимбер ловко и сильно метнул ей посох. А Хоукрил тем временем пытался снова закрыть дверь.

— Благодарю! — сказала Эмбра, поймав посох. Он был таким, каким она его запомнила, — поблескивающий старой медью металлический цилиндр, украшенный на одном конце стилизованным цветком. Поверхность посоха была покрыта причудливой филигранью. — Хоукрил, оставь дверь открытой! Может, она нам пригодится, чтобы удрать.

— Или чтобы перекрыть это узкое место и защищаться, — добавил Гларсимбер.

Хоукрил кивнул, выпрямился и бросил на пол тяжелый кусок камня.

Другие двери тронного зала тоже распахнулись. Через них ввалились солдаты и латники в ливреях баронств Гончие Псы, Орнентар и Тарлагар, яростно отбиваясь от наступающих врагов, которые кричали:

— Кровавый Меч! Кровавый Меч! Победа!

Длиннозуб утробно зарычал и прыгнул со стены в гущу солдат. С дюжину он сразу повалил на пол и подмял под себя, ломая им шеи огромными многосуставчатыми лапами. Прежде чем солдаты успели поразить его мечами, длиннозуб-Сараспер высоко подпрыгнул и снова обрушился на врагов, круша все на своем пути, откусывая головы и ломая руки и ноги, прежде чем снова отпрыгнуть — и наброситься на следующую порцию врагов.

Солдаты Кровавого Меча встревоженно закричали:

— Длиннозуб! Длиннозуб! Злобные колдуны призвали чудовищ, чтобы те сражались за них! Бей их! Бей длиннозуба! Освободим Аглирту!

Латники стали хватать чудовище за длинные ноги, виснуть на нем, мешая отпрыгнуть, в то время как другие солдаты изготовились рубить волка-паука мечами. Но клыкастый паук оказался сильнее нескольких лошадей. Сараспер подтаскивал тех, кто повис у него на лапах, к страшной волчьей пасти — и множество солдат попадало с вырванными горлами, и множество костей под доспехами было сломано, когда длиннозуб принялся дергать ногами, стараясь освободиться.

Вокруг Сараспера вскоре образовалась целая гора израненных и мертвых тел, но через распахнутые двери в тронный зал вбегали все новые и новые солдаты Кровавого Меча, вооруженные до зубов и готовые кинуться в драку.

— Кровавый Меч! Кровавый Меч! Победа! — кричали солдаты.

Хоукрил вытащил из ножен сверкающий меч и окинул мрачным взглядом зал, выбирая, с кем сразиться. Заметив нескольких людей в богатых доспехах, в окружении баронских воинов, Хоукрил поджал губы. Трое баронов явились сюда лично… Наверняка они целый день топтались в сторонке, высматривая, не валяется ли где-нибудь свободная корона, которую можно напялить себе на голову.

Что ж, бывают и худшие способы поразвлечься, развеять утреннюю скуку… Но большинство таких способов включают наводнения, лесные пожары, землетрясения, извержения огнедышащих вулканов или нескольких разъяренных архимагов, желающих сразиться заклинаниями.

Сараспер зарычал и в очередной раз метнулся на стену, ускользая от леса мечей — хотя бы на мгновение. Покрытые кровью лапы длиннозуба соскользнули со стены — и воины Кровавого Меча радостно завыли.

Крики умолкли, когда чудовищная тварь в падении сильно оттолкнулась от стены, перекувырнулась в воздухе и поразила двоих высоких латников, смяв их доспехи и раздробив кости. Сараспер раздирал врагов клыками, вырывал им горла и пинал ногами так быстро и сильно, что один сбитый им с ног латник, падая, увлекал за собой дюжину товарищей.

А солдаты Кровавого Меча продолжали набиваться в зал и рубить оставшихся воинов трех баронов. Краеру пришлось отступить, чтобы его не загнали в угол.

— Они идут по всем коридорам, которые сходятся к тронному залу, — отдуваясь, сообщил коротышка, когда оказался поблизости от Эмбры. — Дело нешуточное.

— Вот и могильщики так говорят, — согласился Гларсимбер, когда они с Хоукрилом тоже подошли к Эмбре.

А потом повсюду вокруг них зазвенели мечи — латники Кровавого Меча жаждали крови Высочайших Князей, — и им стало некогда разговаривать.

Сараспер снова вспрыгнул на стену, и на этот раз его лапы не соскользнули. К нему подступали воины с длинными копьями, чтобы наконец уничтожить разъяренного длиннозуба.

А он висел на стене, за пределами досягаемости копий, выставив вперед две лапы, чтобы отбивать копья, если их все-таки метнут. Он тяжело дышал. Бока паучьего тела заметно вздувались и опадали. Волк-паук или нет, Сараспер Коделмер был уже стар и, как говорят барды, с каждым днем становился все старше.

Последний солдат Кровавого Меча рухнул на пол. Барон Яркое Знамя вытащил меч из его тела, посмотрел на замершего на стене длиннозуба и спросил:

— Это ведь Сараспер там, на стене, да? — Когда Краер кивнул, Гларсимбер продолжил: — А почему он просто сидит наверху и смотрит?

Краер охотно пояснил:

— Понимаешь, у него такой подход к жизни. Целителям нравится наблюдать, как люди получают раны. Они приходят в восторг при мысли о том, сколько новой работы это им сулит.

Эмбра вздохнула и покачала головой.

— Краер, ты все такой же. Мне так не хватало твоих дурацких замечаний…

Они не услышали остроумного ответа, который измыслил Краер, потому что внезапно с грохотом распахнулась дверь Квелвера. Створки двери разлетелись в разные стороны, ударились о стены и захлопнулись снова. Но к тому времени визжащая женщина уже успела благополучно вбежать в зал и преодолеть половину расстояния до разрушенного трона. Краер одобрительно хмыкнул, оценив скорость, с которой бежала колдунья.

Тшамарра Талазорн бежала, выпучив глаза от ужаса. Она визжала, и всхлипывала, и то и дело била руками по извивающимся тварям, которые лезли ей на лицо из ее же собственных волос. Шлем, за которым посылала ее Эмбра, болтался у колдуньи на сгибе локтя.

— Змеи! — крикнул Хоукрил и выругался, — Рогатая Владычица! У нее в волосах полно змей!

Эмбра нахмурилась, подняла посох и что-то пробормотала. Посох на мгновение вспыхнул и вслед за тем немного потемнел. Наконечник магического жезла отвалился, когда Эмбра направила свободную руку на подбегающую колдунью.

Внезапно в воздухе за спиной Тшамарры Талазорн вспыхнуло яростное пламя и обрушилось на извивающихся гадов. Змеи загорелись, испуская черный дым, и попадали на пол. Эмбра не опускала рук, пока все до единой змеи не вывалились из волос Талазорн и не сгорели.

Когда рыдающая красавица подбежала к Высочайшим Князьям, Краер поймал ее в объятия, помогая остановиться и успокоиться. А Эмбра посмотрела на ту дверь, через которую Тшамарра вернулась в зал, и пробормотала очередное заклинание, направив посох на дверь. Жезл снова сперва вспыхнул, потом весь потемнел, и значительная его часть растрескалась и отвалилась.

Прекрасная колдунья Талазорн безудержно рыдала, прижавшись к груди Краера, а маленький человечек, с каким-то странным выражением на лице, нежно обнимал ее и нашептывал что-то на ухо, стараясь успокоить. Когда Гларсимбер улыбнулся и подмигнул ему, Краер сделал рукой характерный жест, значение которого было известно любому аглиртцу.

В следующее мгновение Эмбра увидела то, что ожидала увидеть. В двери показались трое жрецов Змеи. Холодно улыбаясь, они осмотрели зал. Эмбра наслала на них их собственных пылающих змей. Это огненное приветствие заставило жрецов испуганно отшатнуться. Они тотчас же принялись плести ответные заклинания.

Тшамарра перестала всхлипывать и замолчала, а потом высвободилась из объятий Краера, с неохотой отпустившего ее. Красавица Талазорн с благодарностью погладила его по плечу и улыбнулась, после чего в последний раз всхлипнула и повернулась к своим мучителям — и увидела, как один из них ахнул и упал, когда Эмбра превратила сотворенное им пламя во что-то другое. Высочайшая Княгиня сурово улыбнулась, а магический жезл в ее руке растрескался и рассыпался пеплом.

Пораженный магией Эмбры змеиный жрец все еще лежал на полу без движения, а второго жреца подстерегал сюрприз — последний в его жизни, в буквальном смысле. Длиннозуб, которого никто из жрецов не заметил, перебрался по потолку через зал и затаился над дверью, у которой стояли почитатели Змеи. Сараспер выбрал как раз это мгновение, чтобы обрушиться на них, зажав в лапах огромный кусок камня. Скорость, с которой падал мохнатый зверь, придала камню более чем достаточное ускорение, чтобы размозжить череп змеиному жрецу.

Брызнула кровь, и жрец повалился на пол, в падении сбив с ног и третьего жреца, и только сейчас стало ясно, что позади них толпятся и другие служители Змеи, которые в нетерпении ожидали, когда придет и их очередь поучаствовать в сражении и умереть. Жрецы Змеи ворвались в тронный зал, держа в ладонях клубки магического огня. Длиннозуб ловко подпрыгнул, пробежал по потолку до большой трещины и завис вниз головой над Хоукрилом. Могучий латник мрачно улыбнулся и сказал:

— Настало время взяться за мечи. Мы должны выстоять. Бьюсь об заклад, скоро сюда пожалует сам Кровавый Меч, с кровью и молниями — и нам придется сразиться за Аглирту. Снова. — Он посмотрел вверх и добавил: — Тебе меч не понадобится, старик. Оставайся пока зверем — так безопаснее.

— Старик?! — прорычал Сараспер. Огромная волчья пасть на мгновение превратилась в человеческий рот. — Кто это здесь старик?

Хоукрил фыркнул, усмехнулся и ответил:

— Прошу прощения. Я принял тебя за какого-то другого длиннозуба, который тоже имеет привычку нападать из засады.

— Боги, в этом тронном зале и так уже пролито более чем достаточно крови, — печально сказал Краер. — И если я не ошибаюсь, похоже, пришел и наш черед окропить своей кровью этот пол.

— Ролин, ко мне! — скомандовала Эмбра. — Мне нужен кто-нибудь, кто будет отбивать летящие в меня предметы и, когда понадобится, подавать мне все эти вещицы, которые мы собрали.

Тшамарра протянула добытый шлем Эмбре, потом Ролину, потом — снова Эмбре. Владычица Самоцветов поморщилась и кивнула на Ролина, показывая, кому колдунья Талазорн должна передать магический артефакт.

— Если вы, дамы, закончили обмениваться любезностями, то, как мне кажется, нам лучше отступить к той узкой двери, которую мы оставили открытой, — сурово сказал барон Яркое Знамя. — К тому же, возможно, в развалинах трона тоже осталась какая-нибудь магия, которую ты, Эмбра, сможешь использовать.

— Верно, — согласился Хоукрил.

Они тесно сомкнули ряды и начали отступать к двери, сражаясь с окружавшими их латниками. И тут последние уцелевшие двери тронного зала распахнулись — и внутрь с ревом ворвались рыцари Кровавого Меча. Посреди строя рыцарей виднелись баронские знамена, а под знаменами шагал человек, с головы до ног закованный в пластинчатые доспехи, сверкающие, как только что отполированный клинок.

— Кровавый Меч! Победа! Кровавый Меч! Победа! — дружно закричали латники и ринулись через разгромленный зал к остаткам Речного Трона, сметая всех, кто стоял у них на пути.

— Смерть всем баронам! — закричал Кровавый Меч. — Аглирте нужен новый король и новый порядок!

Он взмахнул мечом — и его воины с ревом бросились в атаку.

16 БАРОНЫ, БИТВА И КРОВАВЫЙ МЕЧ

ПОБЛЕКШАЯ, но красиво написанная вывеска над грязными, скользкими и вонючими ступеньками гласила: «Долстан Печальный, писец». Но под этой надписью имелось и дополнение, нацарапанное кривыми каракулями: «Найден мертвым. Все сожжено, но все равно полно крыс».

В самом деле, весьма вдохновляющая надпись — тем более в сочетании с полной темнотой и чьими-то костями, которые валялись на лестнице. Неудивительно, что мало кто из забредавших в этот бедный район Силптара отваживался спуститься по лестнице вниз, в глубокий подвал, в котором по щиколотку стояла грязная, дурно пахнущая вода. И никто не добирался до двери в дальнем конце подвала и не стучал в нее, вежливо спрашивая позволения войти. В этом подвале нередко слышались странные звуки — неприятный резкий скрип, который, казалось, раздавался сразу со всех сторон.

А скрипели раздвижные ставни, которыми было закрыто окно в стене. За окном находилась комната, где горел яркий светильник, освещавший эту часть подвала. Напротив этого окна было еще одно, тоже закрытое раздвижными ставнями, — даже скорее не окно, а узкая дверца. Как раз такого размера, чтобы просунуть через нее арбалет и быстро сразить любого, кто окажется напротив светильника.

Вонь от трупов таких излишне любопытных посетителей подвала, гниющих в воде по углам комнаты, добавляла привлекательности этому месту. Последнее добавление к коллекции трупов поступило совсем недавно — сюда забрел какой-то извозчик, который спьяну перепутал этот подвал со своим домом и в ярости принялся барабанить кулаками в запертую дверь. Теперь остывший труп пьяного извозчика лежал в воде, с вытянутой рукой, которой он словно пытался что-то схватить в темноте подвала.

За растопыренные пальцы извозчика зацепился плащ нового посетителя, который прибыл в большой спешке. Недовольно фыркнув, владелец плаща высвободил свою одежду из руки мертвеца, подошел прямиком к двери и осторожно постучал условным стуком.

Послышался приглушенный скрип отодвигаемых засовов, и дверь бесшумно открылась.

Человек так же бесшумно вошел в дверь, не останавливаясь, чтобы поприветствовать хозяев. Он сразу направился к далекой арке и еще более далекому свету, видневшемуся за аркой. Человек в плаще в который уже раз с грустью задал себе вопрос: почему в этом пронизанном интригами городе они должны встречаться именно в этом грязном, вонючем месте? Глубокие подвалы хороши, чтобы прятать в них контрабанду или сбрасывать покойников, которых никто никогда не найдет. Но теплый очаг и хорошее вино вовсе не помешали бы, когда…

Он вышел на свет, не обращая внимания на мрачные взгляды угрюмых стражников, стоявших у стены с оружием наготове, и занял единственный пустующий стул за столом.

— Ах, милорд Хелтри! — сказал барон Кардасса с радостью в голосе, которая никого из присутствующих не ввела в заблуждение. — Вы опоздали.

— За мной следили, — коротко пояснил наместник Хелтри и быстро сбросил плащ, совершенно не обращая внимания на стражников, которые при этом его движении дернулись и угрожающе подняли оружие. Впрочем, они быстро успокоились и снова выстроились у стен. — Опять эти маги — вечно пытаются за всеми подсматривать. Должен вам сказать, сейчас в Силптаре следят за каждым знатным аглиртцем.

— Я нисколько не удивлен, — с улыбкой произнес Маевур Кардасса. — Даже чародеи и купцы Силптара хотят заручиться дружбой с островом Плывущей Пены — или, вернее сказать, они не прочь пустить по воде монеты, которые вернутся сторицей, если с их помощью кто-нибудь воссядет на Речной Трон.

Сидящие за столом одобрительно забормотали. Все присутствующие здесь были наместниками, и многие так же недавно получили должность, как и этот сладкоречивый новый барон Кардасса. Хелтри был уверен, что далеко не все из этих наместников хотя бы понимают разницу между латником и простым наемником. Не то чтобы понимание разницы между воином, присягнувшим тебе лично, и наемником, который сражается за деньги, имело какое-то значение для этих наместников… Они не знали толком даже своих собственных обязанностей, и им не пришло бы в голову взять меч и сражаться с кем-то, защищая своих подданных.

Тот же Маевур с жирно напомаженными волосами, к примеру, ни за что не замарает своих рук в битве, если хоть как-нибудь сумеет этого избежать. Дальний родственник прежнего барона, Иткламмерта Кардассы, Старого Ворона, этот новый барон Кардасса прожил всю свою бесполезную, праздную жизнь в Элмерне. В семье Кардасса считали, что Элмерна достаточно далеко от Аглирты, чтобы до Старого Ворона не долетал запах этого надушенного, совершенно бесполезного родственника.

Маевур снисходительно улыбнулся Хелтри и сказал:

— Если вы позволите, я продолжу…

Хелтри заметил, что барон явно ожидает ответа. От него.

— Конечно, конечно! — сказал он, слегка наклонившись, чтобы получше изобразить раскаяние и искренний интерес.

Маевур просиял, словно солнышко в ясный день, и, протянув руку назад, принял от стражника некий сверток. Потом, словно являя миру невиданное чудо, барон картинным жестом развернул сверток и аккуратно достал оттуда свиток нового, светлого пергамента.

Ну да, конечно! Карта. Никакое сборище заговорщиков не может обойтись без карты. Каждый из присутствующих на собрании знал как свои пять пальцев все изгибы и повороты Серебряной, и каждую придорожную таверну, и каждый колодец на дорогах верхней Аглирты — однако все сдвинули головы, чтобы посмотреть, как будто карта могла открыть им что-то новое. Может быть, баронство, которого они никогда прежде не замечали, или пару-другую городов, которые неожиданно возникли из ниоткуда за одну ночь или пока они в последний раз принимали ванну — сколько бы десятилетий ни прошло со времени такого редкого события. Некоторые наместники даже потыкали пальцами в изображения собственных замков, как будто хотели убедиться, что замки на самом деле существуют и что их недавно обретенные титулы правителей — настоящие.

Что ж, они могут очень быстро лишиться своих титулов — вместе с головами, если произойдут какие-то перемены. А может, даже если не произойдут. Головы полетят, когда Маевур решит избавиться от самых дельных из своих друзей-заговорщиков и заменить их другими. Пусть не верными и преданными, но достаточно глупыми и бестолковыми, чтобы вступить в организуемый им заговор. Хелтри был уверен, что его имя уже значится в списке тех, от кого Маевур Кардасса решит избавиться в первую очередь. Маевур знал, что он слишком умен, чтобы оставить его в покое, и уже довольно откровенно обвинил Хелтри в непослушании. Для начала.

Но ведь с послушанием всегда были проблемы, разве нет? Не важно, чем ты владеешь — свинарником, полным свиней, или баронством, в котором живут люди…

— Вот перед вами Аглирта, — торжественно заявил Маевур с таким видом, будто это он сотворил целое королевство, причем только сегодня утром. — Королевство, которое может стать нашим — после того как заносчивый Кровавый Меч и регент, которого все боятся и ненавидят, уничтожат друг друга. Они уничтожают друг друга уже сейчас, пока мы с вами беседуем. И если хоть один из них останется жив после этой битвы — он будет так слаб, что даже чихнуть не сможет без помощи магов.

Барон Кардасса отодвинулся от карты, на которую он с такой важностью указывал, встал и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. «Как заметно выросло его брюхо со времени последнего собрания заговорщиков! — отметил про себя Хелтри. — Наверное, обжирается, как боров у кормушки…»

— А маги… Сколько я себя помню, они всегда были истинным бедствием для Аглирты. Да и последние три сотни лет тоже — если правдива хотя бы половина историй, которые я слышал или читал, — с высокомерной снисходительностью заявил Маевур. — Нанимаясь к баронам и наместникам, маги добирались до лучших вин, золота — и истинной власти! Используя заклинания и всеобщий страх перед ними, маги забирали власть в свои руки и правили, хотя титулованным правителем считался кто-то другой. Многие из них пришли из Силптара или даже из более далеких от Аглирты краев. И ни один чародей не любит Аглирту так, как мы, честные люди. Они не заботятся о стране и считают ее лишь источником всяческих благ: еды — чтобы обжираться, вина — чтобы упиваться, слуг — чтобы те в страхе пресмыкались перед ними, останков — чтобы творить над ними заклинания, и женщин — чтобы бесчестить их!

Сидящие за столом встретили эту напыщенную речь одобрительным бормотанием. Удовлетворенный барон вернулся за стол и снова склонился над картой.

— Поэтому в новую Аглирту — в нашу Аглирту — мы допустим только тех магов, которых сможем строго держать под контролем, так или иначе. — Барон злобно ухмыльнулся и добавил: — Или колдуний — женщин, которых мы сами сможем обесчестить!

За столом одобрительно загудели. Хелтри пожал плечами, но высказался одобрительно вместе с остальными — он не забывал о стражниках, которые внимательно за всеми наблюдали и рьяно высматривали возможных предателей.

Следующая высокопарная речь барона Кардасса посвящалась времени.

— Итак, друзья мои, время, которого мы так долго ждали, наконец настало! Да, сейчас настало наше лучшее время!

Маевур замолчал, ожидая одобрения со стороны своих друзей-заговорщиков. Но тупицы, которых барон Кардасса выбрал себе в друзья, не поспевали за ходом его мысли и потому промолчали. Так что одобрительными возгласами разразились только Хелтри да еще один из стражников. Хелтри очень надеялся, что никто не заметит насмешливой нотки, которую он не сумел сдержать, когда крикнул:

— Великолепно!

Маевур улыбнулся как довольный толстый кот, когда наконец заговорщики сообразили, что к чему, и разразились одобрительными возгласами. Выслушав все хвалебные выкрики, барон склонился над картой и, снова улыбнувшись, продолжил:

— Теперь необходимо прояснить причины, которые побуждали меня призывать вас на каждое собрание вооруженными и готовыми немедленно отправиться в путешествие. Мы уйдем, все вместе, прямо отсюда — по подземному ходу, который соединяет этот подвал с другими, откуда есть выход к пристани на реке. Мои солдаты уже подняли ваших людей и ведут их к той самой пристани другими путями. Мы погрузимся вместе с нашими воинами на торговые баржи, которые я купил в течение последних нескольких месяцев, и медленно, тайком поплывем вверх по реке, не показывая, что мы вооружены. Пусть эти колдуны ярятся и исходят бесплодной злобой, пусть изматывают себя заклинаниями! Мы подойдем к острову Плывущей Пены, высадим на берег наших лучников и начнем охоту на магов! Я уверен — все вы знаете, что маги выглядят гораздо лучше, когда у них из глаз торчат стрелы. Мы уничтожим их, всех до последнего! Верно?

Заговорщики засмеялись — надо сказать, довольно нервно. Наглый и самоуверенный Маевур Кардасса перехитрил их. Хелтри подумал о том, какие планы некоторых из собравшихся наместников он разрушил — наверняка многие рассчитывали подольше потянуть с выступлением или сообщить о заговоре другим. Но они засмеялись и выразили согласие с намерениями барона — хотя бы только напоказ.

А Маевур свернул карту и надел латные перчатки из черненой стали. Кто-то из стражников услужливо помог барону натянуть драгоценные кольца на упрятанные в броню пальцы. Хелтри подумал, что барон Кардасса похож скорее на фигляра, исполняющего роль самодовольного короля, а не на серьезного предводителя заговорщиков. А новый барон Кардасса уже раздавал приказания…

Заговорщики отодвинули стулья, завернулись в плащи и решительно пошли за стражниками, которые несли в руках факелы и освещали путь. Хелтри поспешил вместе со всеми. Что ж, хоть одно порадовало Хелтри среди всей этой глупости. Какими бы наивными идиотами ни были эти наместники, все же никто из них не был настолько жирным и ленивым, как новоиспеченный барон Кардасса. Никто из них, похоже, не любил долго выжидать, когда приходило время взяться за мечи.

Мелодия, исполняемая на духовых и струнных инструментах, дошла до высшей точки. Две высокие, красивые женщины, совершенно обнаженные, ритмично извивались в развратном танце. Одна из танцовщиц — с длинными, черными как вороново крыло волосами, затянутыми розовой лентой в конский хвост, — бесстыдно выставила вперед полные груди, словно предлагая их второй девке — той, у которой волосы были стянуты голубым шнуром.

Вторая танцовщица, темнокожая, проколола насквозь обе подставленные груди Розовой Мечты пылающей шпагой, которую держала в руках. Плоть зашипела, брызнула кровь — и огонь, полыхавший на тонком как игла лезвии, сразу угас.

Розовая Мечта ахнула и скорчилась от боли, музыка тотчас же умолкла, чтобы в тишине был слышен каждый всхлип и стон. Раненная шпагой танцовщица вся дрожала, а ее партнерша, Голубое Желание, наклонилась и поцеловала ее в губы. После этого другая пламенеющая шпага, возникшая уже в руках Розовой Мечты, пронзила груди ее партнерши. Танцовщицы жадно сплелись в объятии и прижались друг к другу, не обращая внимания на пронизывающие плоть обеих клинки, которые негромко лязгнули, когда тела женщин соприкоснулись. Мужчины в зале сидели неподвижно, словно каменные горгульи. Все подались вперед, позабыв про кружки и кубки с вином, чтобы все рассмотреть и не пропустить ни звука. Никто не требовал еще вина, никто даже не поерзал на стуле. Все не отрываясь смотрели на продолжающееся действо на сцене. А танцовщицы страстно сплетались в объятиях и медленно, ритмично извивались, демонстрируя всем собравшимся в зале изящные спины и пышные, соблазнительные места пониже спины. Они танцевали долго и очень хорошо.

Один из музыкантов провел пальцами по струнам, извлекая из арфы легкие, летящие звуки, — и все в зале снова зашевелились.

По залу заскользили служанки с подносами, мужчины за столиками откинулись на спинки стульев и одобрительно забормотали. А окровавленные танцовщицы разорвали объятия и одновременно поклонились, сорвав бурю аплодисментов. По лицам обеих девушек струились слезы.

Под ободряющие, не слишком пристойные замечания из зала мужчина, заплативший целую пригоршню золота за эту привилегию, поднялся на сцену и вытащил из тел танцовщиц окровавленные шпаги. Рядом уже стояли другие девушки в весьма скудных одеждах — они забрали шпаги у мужчины, пока тому не пришло в голову снова повтыкать их в танцовщиц.

Розовая Мечта и Голубое Желание прижались к мужчине, подставляя губы для традиционных поцелуев. Когда довольный — и явно возбужденный — посетитель по традиции облил девушек вином, чтобы смыть кровь, израненные танцовщицы не сдержались и закричали от боли. Когда жжение в ранах утихло, девушки снова совладали с болью и принялись целовать мужчину — умело, но не слишком страстно. Он заплатил хозяину заведения хоть и много, но не настолько, чтобы провести наедине с танцовщицами всю ночь и снять их боль поцелуями.

Мужчина выглядел каким-то одиноким и покинутым, когда танцовщицы взяли по шпаге из рук полуобнаженных прислужниц. Розовая Мечта и Голубое Желание переглянулись, одним быстрым движением перерезали ленты, которыми были стянуты их волосы, и вложили ленты в дрожащие руки мужчины.

В зале снова одобрительно заревели. Танцовщицы улыбнулись посетителям, сидевшим за столиками, и закружились по сцене. Их распущенные длинные волосы, свисавшие до ягодиц, взметнулись черными гривами. После этого девушки покинули сцену и скрылись в узком проходе за кулисами. Им вслед зазвучали фанфары — почему-то немного насмешливо, — а зал снова взорвался аплодисментами.

Вооруженные прислужницы быстро встали на караул у двери, ведущей за кулисы. Устало улыбаясь, две танцовщицы прошли по темному коридору и оказались в комнате с девятью одинаковыми дверями, обитыми железом. Девушки подошли к своей двери, которая ничем не отличалась от остальных, проскользнули внутрь и заперлись на засов. Там, за железной дверью, за короткой лесенкой из нескольких ступенек, они смогли наконец расслабиться и отдохнуть.

Дрожа от усталости и боли даже в теплой комнате, залитой светом множества свечей, обнаженные танцовщицы прошли к купальне и скользнули в горячую, душистую от цветочных лепестков воду. Вода смыла кровь с их пышных, соблазнительных тел, которые постепенно преобразились и стали совсем другими. Танцовщицы дружно испустили вздох облегчения и освежились охлажденным вином сорта сарансор из предусмотрительно припасенного графина.

— Да, исполняющие танец Пробуждения Дракона всегда жили в роскоши, — сказал младший коглаур, подняв свой бокал и глядя на просвет сквозь янтарное вино.

— Зато недолго — не забывай об этом. Даже несмотря на целебную магию. Если, конечно, они были не нашей крови, — заметил старший коглаур.

— Ты хочешь сказать, раньше это делали обычные люди?..

Конечно. У кого, по-твоему, я когда-то научился этому танцу со шпагами?

— Значит, ты делал это и раньше? Я думал, никто здесь не задерживается надолго — если только не отбывает наказание или не ведет долговременные дела в Силптаре.

— Раегрел! — с чувством сказал старший коглаур. — В Силптаре только у могильщиков и отравителей бывают долговременные дела. Если ты собираешься учить меня мудрости, то будешь оказываться здесь довольно часто. А теперь расскажи-ка мне, что ты узнал.

Раегрел вздохнул и отставил бокал с сарансором.

— Значит, мое наказание начинается, да?

— Это не так больно, как танец с кинжалами. Тебе придется только отвечать на вопросы, терпеть мои скучные наставления и пить сколько угодно этого чудесного вина — вот и все. А потом ты тоже сможешь заплатить целую кучу золота и насладиться с самыми лучшими девками в Силптаре.

Молодой коглаур сморщил нос.

— И как я узнаю, что те шлюхи, с которыми я лягу в постель, — это не ты или кто-нибудь еще из старших, кто тоже присматривает за мной?

— Мы тебе подмигнем, чтоб не ошибся, — сухо ответил старший. — А теперь отвечай: Змея действительно пробудилась?

— Пробудилась и поднялась выше хорошего дома, — без колебаний ответил Раегрел. — Хотя земля по-прежнему удерживала ее и разваливалась вокруг колец ее тела, словно стенки печи. Она пробудилась — это верно. И посмотрела вокруг, хотя и всего одним глазом. А потом все просто… — он пожал плечами, — остановилось.

— Значит, связь сохранилась. Те, кто считал, что со смертью Келграэля Змея тоже погибнет, ошибались.

— Судя по всему, да. Глаз Великой Змеи затянуло туманной поволокой, и она застыла как статуя. Однако она жива. Я клянусь тебе в этом, Таебред.

— Поскольку жрецы Змеи по всему Дарсару остались такими же надменными и жестокими, как всегда, и по улицам не бегают толпы обезумевшего, орущего народа, я полагаю, что ты прав. Значит, Змея опять заснула… Это на руку Кровавому Мечу и всем другим ненасытным баронам, чародеям, разбойникам, и одни только Трое знают кому еще — всем тем, кто устремился на остров Плывущей Пены, чтобы занять трон Аглирты. Если на Речной Трон когда-нибудь воссядет Змея, они быстро узнают, что такое настоящая тирания…

— Неужто прежний регент, злобный, жестокий и коварный, не был самим воплощением тирании? Ты надо мной смеешься! — Раегрел удивленно покачал головой. — Если послушать жалобы и сплетни аглиртцев, выходит, что он опустошал их закрома и семейные усыпальницы, похищал их жен и домашний скот и нещадно порол их батогами — каждое утро!

— Когда он начинал уставать от этих обременительных обязанностей правителя, я иногда его подменял. — Таебред криво улыбнулся. — Теперь расскажи мне о Кровавом Мече и трех отважных баронах — в любой последовательности, чтобы я как можно яснее понял, что там произошло.

— Гончие Псы, Орнентар и Тарлагар — трое самолюбивых идиотов. Самые неблагодарные дураки, которых я когда-либо видел. Они едва успели узнать, где находятся их собственные замки, — и тотчас же предали доверие Келграэля, возжелав заполучить его трон. Эти глупцы решили, что Келграэль так озабочен тем, чтобы держать Змею подальше от Дарсара, что не станет пробуждаться, чтобы поставить их на место. Они живо сговорились — совершенно наплевав на какую-либо секретность — и принялись скакать по прибрежным дорогам, навещая друг друга. Притом каждый таскал за собой целую толпу телохранителей — далеко не лучших воинов, которым если и случалось пускать в дело меч, то только для того, чтобы разогнать каких-нибудь крестьян или пастухов. Эти бароны круглые сутки не снимали красивых новеньких доспехов и размахивали мечами и в спальне, и за столом, приказывая служанкам наполнить кубок или раздеться. Едва заслышав, что регент повел войска против Кровавого Меча, эти трое недоумков бросились к пристаням, чтобы поскорее захватить остров Плывущей Пены. Им даже в голову не пришло, что победивший в сражении — будь то регент или Кровавый Меч, все равно — рано или поздно тоже явится на остров, чтобы занять трон. Такое впечатление, будто они думают, что Трое Вышних осыплют благодеяниями всякого, кто хоть немного посидит на Речном Троне!

— Ну так что же, о Гений Сарказма? Что приключилось дальше с этими тремя болванами?

— Чародей поехал с ними и разрушил пристань Серебряного Древа. Там, среди развалин, они схватились с четырьмя Высочайшими Князьями — вероятно, из-за немногих уцелевших лодок. После этой стычки бароны потеряли большую часть своих боевых сил, а Банда Четырех переправилась на остров Плывущей Пены — но за ними по пятам шел Кровавый Меч, который, очевидно, победил на Сартской равнине. Погиб ли регент?

— Мы полагаем, что нет. Во время битвы использовался Дваер, и в отношении участи Черных Земель и еще кое-чего остается много непонятного… Продолжай.

— Мы быстро исчерпали кладезь моих знаний, — ответил Раегрел. — Все три группировки по очереди переправились на королевский остров. Кровавому Мечу пришлось переправлять свои войска в несколько заходов. До сих нор никто из них не покидал остров. Не видели мы и тел, плывущих вниз но реке.

— Еще увидите, — с мрачной улыбкой предрек старший коглаур. — Можешь мне поверить.

— Да я верю. Они, наверное, уже порубили друг друга. Да, еще… Над дворцом на острове поднималось некое магическое облако в форме Змеи. Я понятия не имею, что это может означать и какое отношение это имеет к настоящей Змее, потому что мне пришлось поспешить сюда.

— Чтобы так мило пролить кровь на нашем недавнем представлении, — кивнул Таебред и на этот раз улыбнулся широко и открыто. — Что ж, бывает и худшая судьба.

— Ты обо мне или об Аглирте?

Старший коглаур только снова улыбнулся и наполнил бокалы.

— Шумновато здесь, правда? — заметил Краер.

Он ловко парировал удар трофейным мечом, ткнул противника кинжалом, который держал в другой руке, и успел уклониться, чтобы хлынувшая струей кровь не залила ему лицо.

— Они быстро учатся, — отозвался Хоукрил, стряхивая обмякшее тело сраженного им воина со своего меча. — Те немногие, кто уцелеет, хорошо затвердят этот урок.

— Ты собираешься оставить кого-то в живых? — ахнул квартирмейстер в притворном ужасе и ловко отпрыгнул в сторону, уходя от меча какого-то высокого латника.

— Кто-нибудь всегда успевает удрать, — ответил Хоукрил и одним точным ударом превратил державшую меч руку атакующего рыцаря в кровавый обрубок.

А потом им стало не до разговоров — все силы уходили на то, чтобы остаться в живых.

В зале было полным-полно вооруженных людей, которые энергично размахивали мечами. Латники набились в тронный зал так плотно, что негде было развернуться. И все равно через все распахнутые двери продолжали вливаться все новые и новые солдаты. Они пробирались мимо сваленных грудами обломков камня, мимо обгорелых трупов Тающих, мимо перепуганных телохранителей трех баронов — чтобы навалиться всей силой и изрубить маленький отряд Высочайших Князей и их союзников, закрепившихся позади разрушенного Речного Трона.

И Гларсимбер, и даже сам Хоукрил отступили под натиском этой необузданной грубой силы, походя отпихнув Ролина. Бард отлетел назад и ткнулся во что-то мягкое — как оказалось, в грудь леди Эмбры.

— П-прошу прощения, миледи! — в отчаянии крикнул смущенный юноша, стараясь удержаться на ногах.

— За что? Это же бой! — резко ответила она, выкрикнув эти слова прямо ему в ухо. — А теперь постарайся проскользнуть между мною и леди Талазорн, вот сюда. И держи этот шлем над головой. Только не слишком высоко, чтобы мы обе могли до него дотянуться!

Тшамарра как раз сплетала заклинание стрел-шипов. Когда Ролин протискивался между женщинами, чтобы встать у них за спинами, колдунья глянула на юного барда скорее с интересом, чем с неприязнью. Оглушительно лязгали доспехи и звенела сталь — воины рубились неистово и яростно, стремясь прорубить и броню, и скрытую под ней плоть и кости.

Чей-то меч, отбитый Краером, просвистел мимо, едва не отхватив Ролину нос. Юноша отшатнулся и на мгновение — только на мгновение — испугался, что враги, столь многочисленные, могут и победить…

— Ха! — радостно выкрикнула Тшамарра, выпуская магические стрелы-шипы.

Волшебные стрелы поразили сразу несколько рядов солдат, которые напирали на стоявших впереди товарищей, спеша добраться до Высочайших Князей. Некоторые воины закричали, внезапно ослепнув, другие захлебнулись собственной кровью и упали замертво, и очень много латников откинули назад головы, замолчали и осели на пол, истекая кровью.

— А теперь, леди Талазорн, — дотроньтесь до шлема! — крикнула Эмбра и первой протянула руку к магическому артефакту. Между шлемом и кончиками ее пальцев засверкали искристые молнии.

Две тонкие, изящные женские руки одновременно опустились с двух сторон на гладкую, выпуклую поверхность шлема. Эмбра знала, чего следует ожидать, и успела внутренне собраться. А последняя из сестер Талазорн едва не упала без чувств, когда из шлема в нее хлынул мощный поток магии.

Ролин неловко поддержал колдунью за талию, чтобы помочь ей устоять на ногах, и испуганно вскрикнул, потому что легкое покалывание в руке, в которой держал шлем, вдруг превратилось в неудержимый, бурлящий поток волшебства. От бедра Тшамарры Талазорн к протянутой руке барда с треском рванулись колючие молнии — несмотря на то что Ролин очень быстро отдернул руку.

— Не выпускай шлем! — крикнула Эмбра. — Держись, Ролин!

И он держался, стуча зубами от страха и от потрясающей силы магического потока, который хлынул через него. Ролин Дворцовый Плащ не смог сдержать потрясенного возгласа, увидев, как яркие молнии вылетели из шлема и рассыпались ворохом искр на расстоянии вытянутой руки от его собственного лица. А потом молнии вылетели снова — на этот раз из протянутых рук двух волшебниц.

Латники и наемники заревели от боли и покачнулись. Они стояли слишком тесной толпой и не упали, даже когда в воздухе запахло горелым мясом, головы сожженных латников поникли, а тела задергались в предсмертных конвульсиях.

Чародейки снова и снова швыряли в толпу солдат разящие насмерть молнии — и вскоре половину тронного зала занимали покачивающиеся мертвецы с поникшими головами. Но солдатам Кровавого Меча, казалось, не было конца — а шлем над головой Ролина начал быстро чернеть и уменьшаться в размерах, как лист пергамента сморщивается в жарком пламени.

Когда грохот и треск молний сменились редкими и не такими громкими разрядами, Ролин услышал, как постанывают Гларсимбер и Краер, поучаствовавшие в схватке. Гларсимбер страдал от ран, а Краер — потому что устал. Маленькому человечку привычнее было тайком подкрадываться и метать ножи на расстоянии, а не сражаться с мечом в руках, лицом к лицу с врагами, каждый из которых превосходил его ростом и силой и привык обращаться с тяжелой разящей сталью.

Эмбра решительно поджала губы и направила последние убийственные молнии в тех латников, которые стояли ближе всего к Четверым и троим их союзникам. Она надеялась таким образом выиграть для друзей небольшую передышку. Когда Тшамарра заметила, что делает Высочайшая Княгиня, она тоже стала разить молниями ближайших врагов. Если ее молнии и не убивали наповал, то растекались по забралам шлемов и проникали под латные воротники, ослепляя солдат, обжигая им лица и не давая дышать.

Внезапно волшебный шлем сморщился до размеров наперстка, упал и рассыпался пеплом — и магические молнии закончились. У Ролина кружилась голова. Он посмотрел на двух высоких улыбающихся женщин, которые повернулись к нему и стали гладить его по лицу, от чего юноша сильно смутился.

Эмбра сказала:

— Всегда приятно обрести нового друга! Леди, вот моя рука! — и протянула руку Тшамарре, которая, в свою очередь, ответила:

— Леди Эмбра, мы не были представлены друг другу как следует. Я — Тшамарра Талазорн, и для меня большая честь сражаться на вашей стороне!

Женщины поцеловались. Каждая быстро прикоснулась губами к щеке другой — и тем не менее Ролину пришлось быстро отклониться назад, чтобы они его не задушили. Когда волшебницы отстранились друг от друга, Эмбра забрала щит, в который судорожно вцепился бард, и негромко пробормотала:

— Я пока не хочу к такому привыкать… Но если придется…

Краер и Гларсимбер покачнулись и одновременно шумно выдохнули, словно загнанные лошади. Хоукрил обнял обоих мужчин за плечи, помогая им устоять на ногах.

— Вперед! Хватайте их, идиоты! — заревел Кровавый Меч из дальнего конца тронного зала. — Они растратили почти всю свою магию! Вы что, не можете зарубить троих мужиков, мальчишку и двух девок?! Вперед! Нападайте сейчас же! Вперед, за Аглирту!

Несколько латников послушно бросились вперед. Но им пришлось пробираться через тесные ряды мертвецов. Хоукрил ухмыльнулся, перевернул свой меч клинком вниз и подпер им как палкой ближайших мертвецов, которые иначе упали бы. А так, поддерживаемые мечом, трупы в доспехах стояли вокруг сплошной стеной. Солдаты Кровавого Меча сомкнули плечи и дружно навалились со своей стороны на стоящих покойников. Стена мертвецов подалась под напором, и трупы начали падать, гремя доспехами. К грудам из обломков камня и останков Тающих прибавились горы мертвых тел. Но тем не менее баррикада из трупов пока держалась — и трое благородных аглиртцев могли опереться на мечи или друг на друга и еще немного передохнуть.

Эмбра подняла щит до уровня глаз и пристально посмотрела через край щита на тронный зал. В любое мгновение кто-нибудь из этих медноголовых вояк мог вспомнить, что булавы, кинжалы и даже мечи можно метать — и тогда на них обрушится ливень острой стали.

Не говоря ни слова, Ролин подступил ближе и поддержал щит — так же, как он держал заколдованный шлем. С благодарностью посмотрев на юношу, обе женщины прижались к нему, прячась за щитом.

— Шевелитесь, будьте вы прокляты! — кричал Кровавый Меч на своих латников, не зная, что они уже мертвы. Потом он повернулся к стоявшему рядом капитану и спросил: — Куда подевались змеиные жрецы?

Капитан беспомощно развел руками.

— Некоторые из них были здесь, когда мы пришли, милорд, но…

Кровавый Меч откинул голову, потом снова упрямо набычился и яростно заревел:

— Ладно! Тогда — куда девались маги?

— Э-э… Они все погибли, милорд, не считая того, который сошел с ума от взрыва в небе. Я помню, один плыл с нами в лодке, но потом я видел его мертвым на лестнице, возле пристани. Кажется… Кажется, его зарезали ножом в спину.

Кровавый Меч снова зарычал. Его ноздри вздулись, как у бешеного жеребца.

— Ну, что ж… С меня довольно. Наши мечи привели нас сюда — теми же мечами мы прорубим дорогу до самого трона, тем более что он совсем близко! Вперед! Отшвыривайте трупы в сторону, чтобы не мешали! Расчистите дорогу к последним жалким защитникам регента — и изрубите их в капусту!

Словно в ответ на его рев раздался оглушительный грохот и полыхнула слепящая магическая молния, от которой даже Кровавый Меч в дальнем конце зала покачнулся, а его воины повалились на пол, словно наряженные в доспехи куклы. Некоторые латники успели пригнуться и устояли на ногах. Они выставили вверх мечи, словно желая как-нибудь защититься от…

Посреди тронного зала появилось двое мужчин. Они стояли в воздухе, над головами самых высоких латников, ни на что не опираясь. Одним из них был регент Аглирты, барон Черные Земли, и вокруг его головы вращался единственный Дваер. Черные Земли держал за плечо второго, совсем еще молодого мужчину, явно напуганного, — это был знаменитый бард Флаерос Делкампер.

Регент быстро огляделся по сторонам, вникая в суть происходящего, и вдруг его глаза широко распахнулись.

— Моя дочь жива! — воскликнул он, не в силах совладать с чувствами, и его Дваер засиял, словно звезда. — Эмбра, девочка! Я здесь!

— Регент! — заревел Кровавый Меч и принялся колотить плоскостью меча по бронированным спинам стоявших вокруг него латников. — Убейте его! Убейте его, пока он не поразил нас всех своей черной магией!

Опасность подстегнула солдат лучше всяких приказов и угроз командира. Воины Кровавого Меча ринулись вперед, по горам трупов. Они вцепились в свои мечи, борясь с диким ужасом, и судорожно принялись расталкивать покойников, прокладывая себе дорогу к центру зала — к барону Черные Земли.

В обоих мужчин, парящих в воздухе, полетели метательные ножи и кинжалы, а потом и топоры, и мечи — но все оружие отскочило от невидимой преграды вокруг регента и барда. Эта преграда внезапно вспыхнула так же ярко, как Дваер над головой регента. А Черные Земли быстро пробормотал заклинание и присел, прикрыв своим телом юного Флаероса.

Преграда засияла еще интенсивнее, отражая ливень сверкающих мечей и кинжалов, обрушившийся на нее. Оружие отлетало и падало среди искристых вспышек магии. Наконец латники Кровавого Меча добрались до центра зала. Они столпились под тем местом, где висели в воздухе регент и бард, и принялись подпрыгивать в надежде проткнуть их мечами снизу. Но воины падали, корчась от боли, а по их клинкам струилось голубое пламя — и переползало на руки.

— Вон они где! — пробормотала Эмбра. — Конец нашему щиту…

Ролин и Тшамарра проследили за ее взглядом и увидели людей с длинными раздвоенными языками и чешуей вместо кожи. Жрецы Змеи появились над трещиной в потолке тронного зала и наблюдали за битвой с верхних галерей.

— Ролин, подними эту штуку, — властно приказала Высочайшая Княгиня и подтолкнула барда под локоть, чтобы тот быстрее поднял заколдованный щит над головой.

В следующее мгновение на них обрушилось зеленое пламя. Тшамарру отбросило на Ролина. Колдунья зарычала сквозь стиснутые зубы и начала поспешно творить заклинание, борясь против магии змеиных жрецов. Когда зеленый огонь угас, Тшамарра Талазорн, тяжело дыша, сказала:

— Леди Эмбра… У меня осталось совсем немного магии… Если бы вы смогли найти еще какой-нибудь источник молний… Они бы нам сейчас очень не помешали…

— Конечно! — с улыбкой ответила Эмбра. — Давай опять забросаем их молниями!

Ролин посмотрел на нее удивленно, словно не веря своим глазам, и спросил:

— Вы всегда такая… неистовая и яростная в битве?

Эмбра подмигнула юноше, не переставая что-то негромко бормотать, а Тшамарра улыбнулась и сказала:

— Я начинаю верить, что именно этого и ожидают от героев, друг мой Ролин. Боги, ну и бойня!

В следующее мгновение лица у всех троих одновременно стали напряженными — заклинание Эмбры сплелось с заклинанием, наложенным на щит, и начало высасывать из щита магию. Поток магии хлынул в волшебниц, и смертоносными молниями вырвался на волю. Высочайшая Княгиня растопырила пальцы и направила свои молнии в змеиных жрецов — их собралось около дюжины. Змеиные головы раскачивались в ритме заклинания, которое плели жрецы, сверлившие взглядами Эмбру.

Тшамарра тоже обрушила молнии на жрецов. А Ролин стоял и держал быстро уменьшающийся щит. Молнии вылетали одна за другой, с громовым треском и яркими вспышками, и вонзались в чешуйчатые тела. И не один змеиный жрец рухнул в конвульсиях, окутанный дымом, с прожженной чешуей.

Звон мечей справа возвестил о том, что преграда Черных Земель не устояла под напором такого количества обрушившейся на нее стали. Но ни одна из колдуний не осмелилась повернуть голову и взглянуть в ту сторону. Они слышали, как Хоукрил рычал, размахивая мечом, а значит, пока еще не случилось ничего непоправимого. Пока не случилось.

Змеиные жрецы теперь отражали молнии, порожденные волшебным щитом. Жрецы отгородились сияющими барьерами-заклинаниями, которые вспыхивали всякий раз, когда в них попадала молния, — и молнии гасли, не причиняя вреда, а барьеры разгорались еще ярче. Эмбра сузила глаза — верно! Защита змеиных жрецов высасывает магию из молний и становится крепче с каждым ударом!

Владычица Самоцветов нахмурилась и направила следующую молнию не в ухмыляющихся змеелюдей, а в растрескавшееся каменное перекрытие тронного зала, на котором они стояли. Молния с шипением и треском вонзилась в камень, и несколько мгновений ничего не происходило. А потом от потолка тронного зала отломился один большой кусок камня и рухнул вниз.

Громадная глыба обвалилась на пол и разлетелась на более мелкие осколки. Столбом поднялась пыль, воины внизу закричали, падая под ударами кусков камня и плитки, которой был выложен пол на верхних галереях. Основной удар пришелся по солдатам трех баронов. Немногие из них успели поднять щиты — но это все равно не помогло. Разве можно закрыться щитом, когда сверху падают каменные глыбы размером с человека и давят все, что оказывается на полу под ними?

Змеиные жрецы тоже с воплями посыпались вниз. Эмбра улыбнулась и, пока они летели вниз, ударила по ним молниями. Она верно подметила, что магическая защита жрецов не опустилась вместе с ними, а осталась висеть в воздухе — на том месте, где жрецы стояли раньше. Да в самом деле так и оказалось. И не один покрытый чешуей жрец был сожжен молниями раньше, чем долетел до пола. Многие хотя и не сгорели дотла, но упали и остались лежать без движения, все в дыму, вьющемся из прожженных в чешуе дыр.

Эмбра по-прежнему внимательно следила за верхней галереей, опасаясь магической атаки тех жрецов, которым хватило ума вовремя отскочить подальше от края разлома. Но их внимание — и их разрушительная магия — были направлены на что-то другое.

Тшамарра Талазорн радостно швырнула очередную молнию в потолок, осыпая новыми каменными глыбами столпившихся в зале солдат и латников. И в это мгновение сверху, из рук чешуйчатых жрецов, на сияющую преграду вокруг Эзендора Черные Земли хлынул поток разноцветного магического огня.

В воздухе вокруг регента взметнулись языки пламени, его сияющая преграда замерцала, в разноцветном огне засверкали молнии. В центре всего этого светился Дваер, но его сияние слегка померкло. Черные Земли и бард соскользнули на пол — а им навстречу дружно взметнулись клинки солдат Кровавого Меча.

Эзендор Черные Земли был великим воином задолго до того, как обзавелся Дваером. Он мгновенно выхватил меч и кинжал и описал клинками широкий круг, один за другим отбрасывая в сторону мечи врагов, из которых от ударов сыпались искры. В то же самое время Черные Земли что-то негромко бормотал — и его Дваер вспыхнул, запульсировал и засиял ярче прежнего. Регент отбросил кинжал — но клинок не упал, а закружился в воздухе вокруг Черных Земель и превратился в дюжину острых, сверкающих лезвий. Магические кинжалы завертелись вокруг регента и барда, ограждая их барьером из стали. Латникам Кровавого Меча пришлось держаться подальше от этого яростного, смертоносного вихря.

Черные Земли хищно улыбнулся, а потом поднял руку и взял Дваер из воздуха. Оглянувшись на Эмбру, он с силой швырнул Камень ей, крикнув:

— Держи, девочка!

Дваер летел, переворачиваясь в воздухе… Змеиные жрецы разом зашипели и сотворили быстрые, как бросок змеи, заклинания… Солдаты Кровавого Меча смотрели на Камень в ужасе… А Высочайшая Княгиня одним точным движением подняла тонкую, изящную руку…

И поймала Камень.

Щит, который держал Ролин, словно взорвался и со звоном изувеченного металла разлетелся на множество осколков. Преграда Черных Земель из сверкающих кинжалов вспыхнула серебристым пламенем — и исчезла. А Эмбра прижала Дваер к груди и испустила стон, полный восторга.

Внезапно вокруг наследницы Серебряного Древа встала колонна ослепительного белого пламени. Высочайшая Княгиня вскинула руки и, медленно вращаясь, начала подниматься вверх, окруженная белым сиянием. Ролин и Тшамарра закричали от боли и отшатнулись от ослепительного бушующего пламени. Над разрушенным тронным залом пронеслись последние случайные молнии. Слишком неосторожный змеиный жрец оступился на краю разломанной галереи, полетел, кувыркаясь и вопя, вниз и упал — как оказалось, прямо на голову барону Тарлагару. На этот раз телохранители барона не сплоховали — в чешуйчатое тело вонзилось сразу четыре меча. Барон Тарлагар, стеная, закопошился на полу, придавленный трупом змеиного жреца.

Краер и Хоукрил рванулись вперед, чтобы помочь барону Черные Земли, но у них на пути встало не меньше дюжины латников Кровавого Меча, ощетинившихся мечами. Еще дюжина латников ринулась к регенту и бледному, дрожащему от страха барду.

Эзендор Черные Земли, с мечом в руке, расправил плечи и, усмехнувшись, вопросил:

— Ну, кто желает умереть первым?

Люди захватчика остановились в нерешительности, и Черные Земли задал новый вопрос:

— Сколько крови вы согласны пролить, чтобы покончить с регентом Аглирты?

— Ха! — зарычал Кровавый Меч, видя, что его люди не торопятся нападать. — Он же совсем один! И колдовские штучки теперь ему не помогут!

— Не один! — заревел барон Яркое Знамя.

Латник, с которым он сражался, с предсмертным стоном рухнул на пол, обливаясь кровью. Гларсимбер перешагнул через тело, подбежал к барону Черные Земли и встал рядом с ним.

— За Аглирту!

— О, не один, так двое! Двое стариков — всего лишь! Тоже мне, напугали! Умрите, дурачье! — Кровавый Меч выхватил боевой рог и затрубил. Его латники наконец взревели и бросились в атаку.

Хоукрил тоже заревел и со всей силой навалился на солдат, которые противостояли ему и Краеру. Неожиданный напор опрокинул латников Кровавого Меча, они попадали на пол, спотыкаясь друг о друга, роняя мечи и яростно бранясь, а двое Высочайших Князей сумели прорваться мимо них и тоже встали плечом к плечу возле регента.

Тшамарра крепко схватила Ролина и решительно оттащила его от двери, за которой можно было спрятаться и переждать опасность. Колдунья Талазорн потащила барда вокруг столба пламени, в котором парила Эмбра, и поставила юношу между пламенем и Краером.

— Возьми в руки меч и выставь его вперед, — велела колдунья. — А я позабочусь об остальном!

Ролин моргнул, растерянно глядя на нее.

Совсем неподалеку — хотя сейчас, чтобы туда добраться, пришлось бы пробиваться через толпу разъяренных латников в доспехах и с оружием — другой бард тоже решил проявить доблесть в битве. Флаерос Делкампер дернул Эзендора за рукав и сказал, заикаясь от волнения:

— Ах… Н-наверное, сейчас н-не самое подходящее время, н-но… — и сунул под нос регенту драконий скипетр.

— Что это? — резко спросил Черные Земли. Он схватил скипетр и подтащил его поближе — и Флаероса тоже, потому что тот не успел выпустить рукоять. Парируя удар какого-то орущего латника, регент быстро осмотрел драконью голову, венчающую скипетр.

— Ч-что вы ищете, лорд регент?

Черные Земли пристально смотрел на скипетр — и вдруг из скипетра в него хлынул поток магической силы, такой мощный, что даже меч Черных Земель ярко засветился. Латник, с которым он сейчас сражался, ахнул и поспешно отскочил назад.

— Я никогда… погоди-ка. Да! — Скипетр в руке регента ослепительно засиял — и Черные Земли и Флаерос Делкампер внезапно исчезли.

Скипетр со звоном упал на залитый кровью пол — и в тот же миг мечи четырех латников проткнули барона Яркое Знамя насквозь.

17 ПРОБУЖДЕНИЕ ЗМЕИ

ГЛАРСИМБЕРУ Белкларавусу за всю его жизнь еще никогда не было так больно. Четыре холодных как лед и в то же время словно пылающих огнем лезвия вонзались в его тело и скользили… нет, крутились — латники Кровавого Меча злобно щерились, глядя Гларсимберу в лицо, и проворачивали мечи в его теле.

Барон Яркое Знамя тоже взмахнул мечом — отчаянно понимая, что слабеет с каждым мигом. Латники поспешно выдернули клинки и отшатнулись, чтобы не попасть под меч Гларсимбера, который мог разрубить кому-нибудь лицо или горло.

Так барон освободился, хотя внутри у него все горело и в горле булькала горячая кровь. Он выплюнул кровь и крикнул:

— За Аглирту!

Отступив на шаг в сторону, Гларсимбер, пошатываясь, наклонился и поднял драконий скипетр, а потом изо всех оставшихся сил швырнул скипетр назад и влево — туда, где сражалась Банда Четырех. У Гларсимбера уже не было времени повернуть голову и посмотреть, куда попал скипетр. Он не успевал и сказать то, что хотел бы сказать. Потому что у него в глазах вдруг потемнело, и Гларсимбер больше не смог бороться с кровавой пеленой, застилающей взор, и не смог сдержать поток крови, которая хлынула у него изо рта…

Он упал — по крайней мере, ему показалось, что он упал. Внезапно Улыбающийся Волк перестал слышать звуки. Все вокруг него померкло, мраморный пол оказался совсем близко, рядом с головой протопали чьи-то сапоги…

Прочь из огня — назад, в кровавую баню. Эмбра Серебряное Древо развеяла белую туманную дымку, которая вилась вокруг, и вознесла ее вверх, наполняя безудержным ликованием. Теперь Эмбра медленно опустилась на пол — так плавно, что ее сапоги соприкоснулись с раскрошенным мрамором совершенно бесшумно.

В следующее мгновение что-то легонько тронуло ее за лодыжку и откатилось в сторону. Посмотрев туда, Эмбра увидела мохнатого длиннозуба, который спрыгнул с потолка. Волк-паук охранял ее, отпугивая двоих латников — солдаты, дрожа от страха, пятились к стене. Эти двое стали первыми, кого Эмбра убила, когда увидела, что Гларсимбер упал бездыханным.

Барон так неожиданно стал ей другом — а теперь он лежал в луже собственной крови, и двое латников снова и снова вонзали мечи между пластинами его разбитых, покореженных доспехов, чтобы убедиться, что он мертв. Этих двоих Эмбра убила вторыми.

Позади нее клыкастый длиннозуб превратился в Сараспера. Сейчас целитель выглядел действительно дряхлым. Его старческая рука с дряблой, морщинистой кожей заметно дрожала, когда Сараспер потянулся за драконьим скипетром. Целитель взял скипетр медленно, даже неохотно. В его глазах при этом промелькнуло какое-то странное выражение. Сараспер посмотрел на тело барона Яркое Знамя, покачал головой и снова перевел взгляд на скипетр.

Эмбра Серебряное Древо ничего этого не видела. Она яростно завопила и снова взмыла в воздух. Дваер ослепительно сиял у нее на челе, а в глазах белым пламенем блестели слезы.

— Вы грабители! — выкрикнула Эмбра. — Убийцы, негодяи! Умрите, вы все! Умрите!

С этими словами она вскинула руки и призвала всю мощь Дваера. Смертоносные копья белого света метнулись из ее рук и пронзили десятки солдат Кровавого Меча, словно те были тряпичными куклами, а не воинами в доспехах.

Ролин взвизгнул от страха, увидев, какое количество людей погибло за одно мгновение. Он не мог вынести вида десятков разом обезглавленных или прожженных насквозь солдат. Юный бард отшатнулся и хотел броситься прочь — но его схватил в охапку подоспевший сзади Краер. Лицо коротышки было мокрым от слез.

— Она больше нравится тебе веселой? И мы все тоже, да? Пусть так и будет! Всегда! — прошипел Краер в лицо барду.

После этого он резко крутнулся на месте и с диким криком напрыгнул на ближайшего латника. Он подпрыгнул так высоко, что сразу вскочил воину на плечи и обвил ногами его шею. Латник умер прежде, чем рухнул на пол — Высочайший Князь Делнбон в припадке дикой ярости множество раз вонзил кинжалы ему в горло, в затылок и в смотровые прорези шлема.

— Халдус! — заревел Кровавый Меч. — Убей колдунью!

Хоукрил Анхару понятия не имел, кто такой этот Халдус, но позади латников, которых он крошил своим мечом, Хоукрил увидел огромного воина в доспехах, который занес для броска копье не меньше тех, с какими сражаются конные рыцари. Хоукрил заревел, вскочил на груду мертвецов и взвился в воздух, прежде чем те солдаты, с которыми он сражался, успели сообразить, в чем дело, и помешать ему. Меч Хоукрила лязгнул, сшибая в полете огромное копье. Силой удара Высочайшего Князя отбросило в сторону, на другую груду мертвых тел. Он упал, перекатился и встал на ноги — как раз вовремя, чтобы разрубить одного напавшего латника и уклониться от меча другого, а потом снести ему голову на обратном взмахе.

Меч Хоукрила со страшным хрустом врезался в шею противника, ломая латный воротник и круша кости. Убитый повалился прямо на Хоукрила, но тот успел увернуться — и сразу же набросился на следующего врага.

Эмбра снова нанесла удар — и новые сияющие копья белого света пронзили десятки латников Кровавого Меча. Теперь воины закричали от ужаса и попытались сбежать — повсюду, по всему тронному залу началась паника. И только наверху, над краем разлома остались стоять чешуйчатые жрецы Змеи. Они смотрели на Эмбру и бормотали свои заклинания.

Латники в страхе разбежались перед Хоукрилом, оставив его лицом к лицу с великаном, который метал копье. Закованный в броню великан держал в руке чудовищных размеров булаву. Хоукрил бросился вперед. Великан отбил его меч булавой именно таким приемом, какого Хоукрил и ожидал. И сила великана оказалась примерно такой, как Хоукрил и предполагал. А еще оказалось, что после этого приема смотровая щель в забрале великаньего шлема оказалась в пределах досягаемости второй руки Хоукрила. Тот не замедлил воспользоваться случаем. Он ударил врага кулаком в латной перчатке и несколько раз повернул кулак, царапая острыми шипами перчатки брови и переносицу гиганта, чтобы ослепить врага его собственной кровью.

Они упали вместе и покатились по полу, по телам убитых. Великан оказался внизу — и крякнул от боли, напоровшись на торчащие острия мечей, зажатых в руках мертвецов. Хоукрил выпустил меч, выхватил из ножен кинжал — и перерезал великану горло. Великан остался лежать среди других трупов, а Хоукрил подхватил свой меч, вскочил и мрачно огляделся по сторонам, высматривая врагов. Все враги в панике бежали…

Тшамарра Талазорн с благоговейным ужасом взирала на то, что может сотворить магический Дваер, когда его владелец вне себя от ярости. Но она недолго наслаждалась зрелищем. Тшамарра стала осматривать тронный зал в поисках опасностей, которые могли угрожать Эмбре, — чтобы предотвратить их прежде, чем они навредят Высочайшей Княгине или отвлекут ее от магического поджаривания армии Кровавого Меча. Первым делом Тшамарра посмотрела наверх. Убедившись, что в армии Кровавого Меча лучников нет вовсе, колдунья Талазорн решила заняться змеиными жрецами — и быстро пробормотала заклинание. На это последнее заклинание у нее ушли, наверное, почти все оставшиеся магические силы. Но если бы колдунья слишком заботилась об этом и старалась беречь силы, то любое заклинание вполне могло бы оказаться для нее последним — в буквальном смысле этого слова последним в ее жизни.

Тшамарра пристально смотрела на чешуйчатых жрецов Змеи и плела свое заклинание — аккуратно и быстро. На жрецов обрушилось зеленое пламя — стремительное и смертоносное. Конечно, оно не шло ни в какое сравнение с разрушительными копьями света, которые разбрасывала Эмбра. Но и зеленого пламени хватило, чтобы змеиные жрецы попадали на колени и на какое-то время позабыли о своих собственных заклятиях. Один из жрецов даже свалился вниз, в тронный зал. Барон Орнентар, который стоял внизу, с отчаянной поспешностью вскинул меч и несколько раз пронзил чешуйчатого змеечеловека, пока тот лежал на полу, извиваясь и содрогаясь в корчах.

Оставшиеся в живых змеиные прихвостни опасливо отступили подальше от края пролома в потолке тронного зала и поспешно сплели защитное колдовство. Тшамарра Талазорн вскинула руки, делая вид, что творит очередное заклинание — хотя на самом деле она ничего такого не делала. У нее осталось слишком мало магической силы.

Эмбре, у которой был Дваер, такие неприятности не грозили. Сияющий Камень парил над ее челом, и Высочайшая Княгиня разила магией по вражескому воинству направо и налево — и в считанные мгновения противники потерпели поражение.

Трое баронов увидели, что жалкие горстки их уцелевших телохранителей прячутся за грудами камней и трупов, и последовали их примеру. То же самое делали и рассеянные по всему залу остатки армии захватчика — особенно после того, как Эмбра начала целенаправленно выжигать магическими молниями тех, кто пытался ускользнуть из тронного зала через двери.

Кровавый Меч укрылся за большой каменной глыбой и, не веря своим глазам, смотрел, как гибнут последние жалкие остатки его армии. Тронный зал превратился в настоящую бойню. Из всей армии Кровавого Меча осталось только несколько капитанов, которые притаились за камнями рядом с полководцем. Выбирая, через какую дверь ему лучше сбежать, Кровавый Меч посмотрел вверх — и встретился с холодными взглядами чешуйчатых жрецов, окруженных искрящейся пеленой из множества охранных заклинаний. Защитившись таким образом, жрецы Змеи осмелели и снова подошли к самому краю пролома в потолке. Они стояли там, смотрели вниз — и ничего не предпринимали.

Кто-то выскочил из-за груды камней — и латник, державший меч наготове, погиб от удара кинжалом в глаз, не успев даже вскрикнуть. Второй латник упал, заливаясь кровью из перерезанного горла, — и только тогда трое оставшихся воинов набросились с мечами на убийцу.

Делнбон, крысеныш… Высочайший Князь! Ну, капитаны мечников смогут разделаться с этим…

Над грудой камней воздвигся крупный воин в доспехах. Он легко отбил поспешный выпад Датджека — одним быстрым движением длинного, видавшего виды меча. Надежда Аглирты отскочил назад, споткнулся о камни — и Хоукрил Анхару навис над ним.

Кровавый Меч взглянул вверх, на змеиных жрецов. Как и прежде, они равнодушно смотрели вниз и ничего не делали, огражденные мощной защитной магией.

— Помогите! — в отчаянии крикнул им Кровавый Меч.

Хоукрил снова легко парировал его удар и сам атаковал предводителя мятежников. Датджек сумел отразить удар огромного меча Высочайшего Князя своим мечом, но от силы удара его рука онемела. Оружие выскользнуло из ослабевших пальцев. Кровавый Меч перехватил рукоять другой рукой и попятился. Хоукрил надвигался на него медленно и неотвратимо. Полководец понял, что его последние солдаты уже убиты.

— Помогите! — закричал Кровавый Меч, глядя на чешуйчатых жрецов. — Вы же обещали!

В дальнем конце зала горько плакала женщина.

Чешуйчатые жрецы холодно смотрели на Сендрика Датджека сверху.

Один из них прошипел:

— Как сказал другой отважный наемник перед другим троном, не так давно: «Нет, я так не думаю». Мы нужны тебе — но ты нам не нужен. Ты исполнил свое предназначение. Змея благодарна тебе. Умри спокойно, зная, что Она грядет. Умри же! — Жрец холодно улыбнулся и добавил: — Вокруг так много никчемных толстых баронов, не правда ли? Лучше избавиться от них всех разом, а вместе с ними и от их короля — кем бы ни был этот идиот, любитель помахать мечом. На Речной Трон должна воссесть Змея, чтобы править Аглиртой и привести ее к истинной славе.

— Нет! — в отчаянии закричал Кровавый Меч, безуспешно пытаясь отразить очередной сокрушительный удар Хоукрила. — Не-ет!

— Значит, за всем этим с самого начала стояли жрецы Змеи! Я должен был догадаться, — мрачно сказал Хоукрил и опустил меч на грудь Сендрика Датджека. Верный боевой меч высек искры из крепкого стального нагрудника, скользнул вверх, к латному воротнику, нырнул в щель, под воротник…

Человек, которого называли Кровавым Мечом, откинулся назад, широко раскрыв глаза от боли, и захлебнулся собственной кровью, глядя прямо в лицо Хоукрилу. Латник отступил в сторону, откуда было удобно дотянуться до слабого места в броне Кровавого Меча… А потом Хоукрил Анхару изо всех сил налег на меч и пронзил умирающего Датджека насквозь.

— Да, мы должны были догадаться! — проворчал Краер, швыряя кинжал. — Кто еще настолько ненавидит Аглирту, что без колебаний готов разрушить ее ради собственного возвышения!

Змеиный жрец, который говорил с Кровавым Мечом, взмахнул рукой — и его пальцы внезапно превратились в клубок извивающихся, шипящих змей. Кинжал, брошенный Краером, снес головы нескольким змеям, но так и не долетел до цели, не вонзился в покрытое чешуей горло змеиного жреца.

Эмбра Серебряное Древо стояла на коленях прямо в луже крови и бережно держала в ладонях голову Гларсимбера. Невидящие глаза мертвеца смотрели мимо нее, из разинутого рта все еще вытекала кровь.

Сначала Черные Земли, потом Яркое Знамя… Два храбрых барона погибли за считанные минуты. Отец Эмбры исчез, а вместе с ним и Флаерос — их унесла прочь какая-то магия, потому что Черные Земли отдал Эмбре свой Дваер и остался беззащитным… О, Владычица! Как пережить такое горе…

Хоукрил наполовину выдернул свой меч из тела Датджека, потом провернул клинок и снова вонзил его по самую рукоять. Истекая кровью, неудачливый захватчик дернулся и в мольбе протянул к латнику ослабевшие руки.

— Поздно молить о милосердии! — негромко сказал ему Хоукрил. Его голос чуть дрожал. Латник едва не плакал. — Ты собственными руками искалечил, изранил Аглирту! Все законы забыты, король пропал навеки, погибло такое множество людей. Я убил бы тебя столько раз, сколько людей было убито по твоей вине, если бы каким-то волшебством ты мог возвращаться к жизни и заново переживать каждую смерть!

Кровавый Меч, закатив глаза, корчился, пронзенный темным, блестящим клинком Хоукрила. Высочайший Князь навис над ним и, яростно взревев, изо всех сил ударил в лицо закованным в латную перчатку кулаком. С жутким хрустом шея Датджека сломалась, и ноги полководца судорожно дернулись в последний раз.

— За Аглирту! — выкрикнул Хоукрил Анхару. — И за всех нас!

Наверху еще один змеиный жрец прошипел длинное, сложное заклинание и вскинул чешуйчатую руку.

В то же мгновение по полу тронного зала заклубился странный черный дым, почему-то блестящий. Дым расползся между грудами камней и мертвых тел, между лужами крови и распался на множество змей. Черные змеи — целый лес черных змей — подняли головы и яростно зашипели, жадно разинув пасти и кусая все вокруг.

— Эмбра! — закричала Тшамарра Талазорн, содрогаясь от отвращения. — Эмбра! Помоги!

Змеи свисали с потолка и клубились на полу, прямо под ногами у колдуньи, прямо под подолом ее платья! Тшамарра пронзительно завизжала и принялась отчаянно брыкаться. Она споткнулась и упала на заваленный обломками камня пол. Ужас сковал ее, когда она увидела черную шипящую стену змеиных голов, которые угрожающе раскачивались и неумолимо приближались…

Тшамарра в отчаянии огляделась вокруг. Змеи были повсюду. Они окружали ее тесным кольцом, и оно постепенно сужалось.

— Эмбра!

Хоукрил яростно набросился на ближайших змей. Он сносил мечом черные шипящие головы — но, упав на пол, отрубленные головы ужасающе быстро превращались в новых змей, а у обезглавленных гадин мгновенно вырастали новые головы.

Краер швырял кинжалы один за другим в отверстие в потолке, но чешуйчатые жрецы только смеялись над ним и еще в полете превращали кинжалы в извивающихся змей.

Владычица Самоцветов посмотрела сквозь спутанные волосы вверх, на жреца, который смеялся таким холодным смехом… Потом она огляделась вокруг, и ее внезапно объял неукротимый гнев. На челе Высочайшей Княгини ослепительно вспыхнул Дваер. Эмбра поднялась на ноги, вскинула руки вверх — и из ее ладоней хлынуло белое пламя. Черные змеи таяли, соприкасаясь с пламенем, но кольцо извивающихся тварей отступало очень медленно, и на месте уничтоженных Эмброй змей тотчас же поднимались новые.

— Наконец-то знаменитая Банда Четырех попалась в нашу маленькую ловушку! — насмешливо прошипел змеиный жрец с верхней галереи. Это был тот же самый жрец, который насмехался над Кровавым Мечом.

Он ухмыльнулся, глядя прямо в лицо разъяренной Эмбры, пошевелил покрытыми зеленой чешуей пальцами — и внезапно у него на голове засияла Корона Аглирты. Жрец оскалился еще шире, изящно поклонился Эмбре и протянул ей руку, словно приглашая на танец. Дваер Эмбры засиял еще ярче, отражая силу ее гнева.

А в ладони змеиного жреца появился другой Дваер.

— Леди Серебряное Древо, отдайте мне ваш Камень, — приказал жрец. Его голос прозвучал неожиданно мощно и внушительно. Глаза жреца зловеще сверкнули, а Камень в чешуйчатой руке вспыхнул, словно белая молния.

— Нет, — резко ответила Эмбра.

Магическая сила вырвалась из нее с ревом, похожим на предсмертный крик, который эхом отразился от каждого угла дворца.

Глубоко в подземелье, в пыльной комнатке из саркофага поднялся мерцающий скелет. В его пустых глазницах вспыхнули маленькие огоньки. Рука скелета приподнялась, а челюсть отвисла, словно он пытался что-то сказать — хотя у него больше не было ни губ, ни языка, ни горла. Потом, так и не опустив руку, скелет повалился обратно в гроб и больше не шевелился.

Дваер Эмбры плясал в воздухе, словно маленькая сияющая звезда, такой яркий, что больно было смотреть. Волна белого пламени, которую Эмбра обрушила на змеиного жреца, прошла мимо него, даже не задев, и прокатилась по дюжине других чешуйчатых тел, живых и мертвых, оставив от них только черный дым и пепел.

Уцелевшие жрецы шарахнулись прочь и попадали на колени, хватаясь за головы от боли.

Жрец Змеи, у которого был Дваер, зловеще улыбнулся Эмбре и прочитал короткое заклинание — несколько слов на шипящем, свистящем языке последователей Великой Змеи. Жрец повторял эти слова вновь и вновь. Его Камень засветился красным светом, потом почернел, потом снова вспыхнул красным — и поднялся над ладонью жреца. Другие жрецы тоже начали повторять заклинание. Дваер медленно начал разгораться и сиял все ярче и ярче.

Эмбра узнала это заклинание. Краер и Тшамарра Талазорн тоже почти сразу поняли, что сейчас произойдет.

Только Ролин спросил срывающимся голосом:

— Что… Что он делает, миледи?

— Он призывает Змею, — мрачно ответила Эмбра, смертельно побледнев. — И я ничем не могу ему помешать.

Ее белое пламя боролось с полчищами черных змей. Эмбра смогла немного отогнать ужасных гадов, но уничтожить их у нее не получалось.

Жрецы читали заклинание призыва все быстрее и быстрее, все громче и громче. К их голосам присоединились другие, из отдаленных переходов дворца и в тронный зал вползли змеи величиной больше человеческого роста.

— Отдай мне свой Дваер, Эмбра Серебряное Древо! — торжествующе прошипел змеиный жрец. Заклинание призыва громыхало, отдаваясь гулким эхом по всему дворцу. — Преклони колени и отдай мне твой Камень — иначе я спущусь к тебе и сам заберу его, обагрив твоей кровью!

Едва он прошипел последние слова, все змеепоклонники вокруг восторженно завопили — а кровля дворца, вместе с верхними галереями, взорвалась тысячей каменных осколков, которые полетели в дворцовые сады и в реку.

Шестеро героев подняли головы и посмотрели в ясное, чистое небо. В вышине плыли легкие белые облачка. А потом небо и облака скрылись из виду — их заслонила гигантская Змея. Черная и ужасная, она возвышалась над вершинами гор.

Глаза Змеи полыхнули черным пламенем, чудовище заревело на весь Дарсар, повернуло огромную голову и посмотрело прямо на них.

Нет, на разрушенный трон, трон короля, так долго державшего Змею в плену. Змея яростно зашипела, разинула гигантскую пасть, в которой сверкнули клыки, и огромная чешуйчатая голова метнулась вниз.

Хоукрил Анхару дважды сглотнул, бледный как мел, и приготовился встретить Змею — принял боевую стойку и выставил вперед верный боевой меч.

— За Аглирту! — прошептал Хоукрил. — У меня только одна жизнь, тварь… Отними ее, если сможешь… — Латник оскалил зубы и прорычал еще раз: — Если сможешь!

Бездонная темная пасть, обрамленная длинными, острыми клыками, быстро приближалась…

— Таким образом, перед нами всеми открываются большие возможности, — сказал Тонтан по прозвищу Золотой Плащ элмернцу, поднимая свой кубок. Чародей тоже взял кубок с подноса. — Это же богатейшее королевство… в мирных условиях, конечно. Если урожаи не будут сжигать и вытаптывать и страна избавится от убийц, разбойников и толп вооруженных наемников — все так и будет, скажем, года через три. И целое баронство — в полном вашем распоряжении. Вы будете править им так, как вам заблагорассудится.

На руке Мранракса Арандора сверкнуло кольцо. Наверняка чародей проверял, не отравлено ли вино. Впрочем, в Силптаре отравители все равно предпочитают более неприметные яды — и более дешевые, — основанные на травах. Чародей поднес кубок к губам, и его кустистые белые брови сошлись к переносице.

Внезапно взгляд чародея стал пронзительным и жестким.

— И что скажет добрый народ Аглирты, если бароном станет чародей? Не придется ли мне подозревать даже последнего слугу, который принесет мне вина, пряча за спиной кинжал?

Тонтан пожал плечами.

— Раньше к волшебникам относились не очень хорошо — по двум причинам. Во-первых, из-за того, что волшебники имели обыкновение устраивать всякие эксперименты и отлавливали для этого местных жителей — в особенности хорошеньких молодых девушек. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. А во-вторых, большинство волшебников попадали в Аглирту в качестве наемных карателей на службе у того или иного барона и очень уж хорошо справлялись со своей службой. Если же вы предстанете не как жестокие злодеи, а как добрые волшебники и не будете столь воинственными, как прежние бароны, о вас сложится совсем иное мнение.

Арандор Элмернский вежливо улыбнулся, ничем не выдавая своих истинных мыслей и чувств, и спросил:

— А как же иеремборцы? Как они отнесутся к тому, что к их заговору присоединится могущественный архимаг?

Тонтан снова пожал плечами. У него это очень хорошо получалось.

— Они желают смерти Келграэля и Черных Земель и хотят посадить на трон своего ставленника. Им нужны наши деньги на содержание армии — поэтому новых баронов и наместников будут назначать не только они. Если же они все-таки заблуждаются на этот счет и попытаются самовольно занять эти места — что ж, тогда вы будете для них неприятным сюрпризом.

Арандор снова поднял брови.

— Что? Мне предстоит сдерживать их амбиции? Какая странная роль для мага…

Элмернец сказал это с довольно кислым видом, но Тонтану хватило проницательности, чтобы не обмануться относительно истинных побуждений мага. Тонтан был далеко не дурак — иначе он не нажил бы больше денег, чем три поколения самых богатых силптарских торговых семейств, вместе взятых.

— Способный чародей может управиться и с двумя, и даже с тремя баронствами, — осторожно заметил он. — Он мог бы даже стать доверенным советником будущего короля… Но только не в том случае, если чародей будет завоевывать баронства одно за другим или захочет сам усесться на Речной Трон. Такой чародей напомнит аглиртцам о злых колдунах-тиранах прошлого, и…

— И будут приняты соответствующие меры?

— Вот именно — и, боюсь, эти меры будут связаны с Владычицей Самоцветов и Дваериндимом.

На этот раз Мранракс Арандор не смог сохранить бесстрастное выражение, как ни старался.

— Ах да, конечно — Дваериндим! Должен признать…

Он не успел договорить. Раздался оглушительный грохот, и стены комнаты содрогнулись. В темноте за окнами сверкнула ослепительная вспышка, и осколки разбитого стекла со звоном посыпались на пол. Кто-то закричал.

Ударил гром, страшнее которого на памяти Тонтана в Силптаре еще не бывало. Но это была не гроза.

Тонтан и чародей разом повернулись к окну, в котором всего несколько мгновений назад было стекло. Отсюда, с самого высокого утеса в Силптаре, они могли видеть сразу всю Долину — простирающиеся на много миль зеленые сады, блестящую извилистую ленту реки, ровные прямоугольники фермерских полей. Говорят, люди с острым зрением могли увидеть отсюда даже остров Плывущей Пены в туманной дымке на горизонте. Но Тонтан острова не видел, хотя никогда не жаловался на зрение. Он не смог бы с уверенностью определить, за какими именно деревьями скрывается остров правителей Аглирты.

Теперь же он точно понял, где находится остров. То, что вздымалось высоко в небо, наверняка поднималось с острова Плывущей Пены. Оно поднималось до самых облаков, черное и ужасное. Там разворачивала кольца гигантская Змея. Совсем не похожая на придуманное чудовище из бардовских песенок, эта Змея каждым движением вселяла ужас. Змея разинула пасть — такую огромную, что в нее легко поместился бы самый большой корабль из тех, что стоят у пристани в морском порту Силптара. И, разинув пасть, Змея молниеносно опустила голову, бросаясь на что-то, находящееся внизу.

— Вот, значит, как… — тихо сказал Мранракс Арандор. Его голос слегка дрожал. — Вот, значит, как…

Тонтан посмотрел на чародея. В комнате все застыло в благоговейном ужасе. А архимаг дрожал.

— Ну и, конечно, любому чародею, который сидит сейчас на Речном Троне, придется иметь дело вот с этим — пока оно не сожрет его с потрохами.

Тонтан удивился и порадовался собственному спокойствию и хладнокровию. Он ожидал ответа от чародея, но ответил кто-то другой — и это тоже удивило Тонтана.

— Очень хладнокровно и очень, очень разумно, Тонтан Ранталан. Мы запомним это.

Тот, кто это сказал, стоял за спиной у Тонтана, совсем близко. Тонтан никогда прежде не слышал этого голоса. И кроме того, он был уверен, что никто здесь не знает его полного имени.

Тонтан быстро обернулся. Конечно же, сзади никого не было.

Сатбрар, стоявший в полудюжине шагов с блюдом, полным винограда и фруктов, удивленно посмотрел на Тонтана. Бокал в руке наряженного в шелка торговца не дрогнул, как и бокал самого Тонтана.

Золотой Плащ повернулся к чародею и увидел, что тот все еще смотрит на гигантскую Змею, нависающую над горизонтом. Волшебник был явно очень испуган.

Похоже, его желание обзавестись собственным баронством в Аглирте померкло перед желанием очутиться у себя дома, в Элмерне. Может быть, какую-то часть Аглирты и можно будет завоевать, как-нибудь в другой раз… В другое время, не во время Змеи…

Поднялись крик и суматоха.

— Она поворачивает сюда! — закричал кто-то. — Змея приближается!

Сатбрар подошел к столу.

— Хотите винограда?

— Благодарю, — сказал Тонтан. — Пожалуй, не откажусь. — Выбрав кисть винограда, он указал бокалом в сторону острова и спросил: — И как, вы полагаете, мы сможем на этом заработать?

Сатбрар пожал плечами, продолжая жевать. Внезапно Тонтан почувствовал какое-то движение с другой стороны. Он быстро обернулся.

Архимаг Арандор, бледный как смерть, пятился от него.

— Да как вы… Как вы можете… Разве вы не понимаете, что это такое — вон там?

Тонтан пожал плечами. Он научился ценить этот простой жест, благодаря которому можно было узнать удивительно много интересного. Достаточно вовремя шевельнуть плечами…

— Понимаем, конечно, — ответил он с легким оттенком недовольства.

— Змея наконец пробудилась. Величайшая волшебница всех времен и народов, одна из создателей Дваериндима, совершенно безумная, абсолютно безжалостная и неимоверно жестокая… Одержимая жаждой властвовать везде и над всеми, способная одним взглядом навеки превратить человека в животное… Я ничего не пропустил?

Мранракс Арандор издал нечленораздельный звук, посмотрел на силптарских торговцев круглыми от страха глазами, потом завопил и бросился бежать. Его крики слились с криками множества других людей, суетившихся внизу, на первом этаже и на улице.

Тонтан и Сатбрар подошли к разбитому окну, с бокалами и фруктами в руках, чтобы насладиться зрелищем.

Тонтан покачал головой. Приятная была вечеринка, но все без толку. Никаких заклинаний от Арандора не дождешься, значит, все-таки не получится сэкономить на найме — и похоронах — солдат. Все-таки придется завоевывать Аглирту старым, проверенным, дорогостоящим способом.

Ну, что ж… С архимагами не получилось.

Малгор привык к тому, что овцы беспокоятся. Здесь, в высоких холмах, полным-полно волков, лис и бродячих медведей.

Как раз поэтому Малгору так нравилась Алова лощина — поросший травой овражек между двух холмов. Здесь нет ни единого деревца или кустика, за которыми может притаиться хищник. А с холмов очень удобно присматривать за отарой. К тому же тут водится множество рябчиков и дроф, так что пастуху всегда найдется что бросить в котелок и на чем потренироваться в стрельбе из лука. Да и в хищников целиться на открытом пространстве куда сподручней.

Малгор до сих пор помнил, как два года назад волк покатился по земле с его стрелой в глазу. Вон там это было, чуть ниже по склону. Да, хорошее здесь место. И почти что его собственное — теперь, когда так много народу ушло на войну и не вернулось. Кое-кому нелегко придется будущей зимой, и Малгор сможет взять хорошую цену за свою шерсть.

А потом он сможет наконец купить поля старого Троркана. Они уже пять лет зарастают травой, и никто за ними не присматривает — но овцы Малгора быстро с этим разберутся. А может, он купит и холмы за полями. Троркан снимает с них винограда ровно столько, чтобы ему самому хватало напиваться допьяна каждый день. Но если взяться за дело как следует, на этих виноградниках можно делать много хорошего вина на продажу и продавать его ниже по реке. Малгор Эстлеван, торговец винами и шерстью — звучит неплохо. И он с полным правом будет так называться! Почему бы и…

Это еще что такое?!

Все его овцы разом бросились бежать, да как быстро! Вся отара понеслась в одну сторону — прямо к краю лощины. Малгор вскочил на ноги, схватил лук и со всех ног помчался вниз по склону, не заботясь о том, что может споткнуться и упасть. Его овцы вот-вот добегут до обрыва, и тогда…

Склон под ногами Малгора содрогнулся. Пастух кувырком полетел на землю. А небо словно изрыгнуло из себя ужасный рев.

Земля больно ударила Малгора Эстлевана. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, полуоглушенный. Его лук куда-то подевался. А овцы! От такого грохота они наверняка все разбегутся в разные стороны! Малгор с трудом поднялся на ноги. Из виноторговца он разом превратился в полное ничтожество — а всего-то навсего гром ударил! Надо было лучше…

Малгор замер на месте, разинув рот и вытаращив глаза. Все его овцы выстроились в ряд вдоль края обрыва. Они стояли не шевелясь, повернув головы в одну сторону, и на что-то смотрели — множество грязно-белых статуй овец. А небо было вовсе не грозовым — никаких темных туч, только полоски легких белых облаков.

Овцы смотрели вниз по течению реки, на остров Плывущей Пены. Вернее, на то, что вздымалось в небо над островом. Это была змея, огромная как гора, черная и страшная! Змея поднялась над островом даже выше Клыков Бурь!

Наверное, это та самая Змея, о которой рассказывают барды, — чудовище, заколдованное королем. Но тогда… Тогда, получается, король Келграэль, скорее всего…

— Нет! — прошептал Малгор Эстлеван. — Нет, только не это!

Если Змея вырвалась на волю, то Аглирты скоро не будет, на месте нее останется мертвая пустыня… или темное королевство, населенное только шипящими, извивающимися жрецами Змеи и их рабами.

Малгор посмотрел на чудовище, нависшее над далеким дворцом. Змея повернулась. Малгор ясно увидел ее черный, с золотым ободком глаз и на долю секунды подумал, что тварь его заметила и смотрит прямо на него… Потом Змея пошевелила свернутым в кольца телом, запрокинула голову назад, разинула огромную пасть — в эту пасть могло бы поместиться целых две Аловых лощины… И, сверкнув острыми клыками, Змея ринулась на кого-то — ее голова метнулась вниз, к королевскому дворцу.

Наверное, король Келграэль уже мертв, а кто-то другой, кто сидит на его месте, умирает прямо сейчас. Такой громадной Змее нужно много сожрать, чтобы насытиться…

А тут его овцы… Они белые, их прекрасно видно на фоне зеленой травы. Малгора затрясло. Он принялся дико озираться по сторонам. Куда же подевался лук? Если эта тварь вздумает поохотиться на его овец, ему понадобится лук…

Пыль вздымалась клубами, камни дождем осыпались вниз, по полу, стенам и потолку во все стороны разбегались трещины. Повсюду — по всем темным, позабытым залам и коридорам подвалов дворца на острове Плывущей Пены — камни громко стонали, готовые в любое мгновение обвалиться… А потом все вдруг затихло, и светящиеся кости Гадастера Мулкина вновь расположились на своих законных местах, собрались в скелет или в то, что осталось от скелета после экспериментов Ингрила Амбелтера.

Бывший ученик Гадастера оказался беспечным и неосторожным. Ингрилу было мало украсть жизнь и титул своего наставника. Этот новый Повелитель Заклинаний часто оказывался израненным чуть не до смерти и из последних сил приползал сюда, в гробницу, чтобы обнять останки Гадастера. Такое случалось очень часто, даже слишком часто.

Не для Гадастера — какая польза от целого и красивого скелета человеку, который шагнул за грань смерти и рассудка, в бесконечное темное безумие? — а для самого Ингрила Амбелтера. С каждым исцелением он лишался частицы себя, и малая часть Гадастера просачивалась внутрь него, незаметно прокрадывалась и присоединялась к тому, что уже таилось внутри.

Ингрил оказался таким беззаботным и самоуверенным… Он гордо именовал себя Повелителем Заклинаний, но не смог ни увидеть, ни почувствовать волю Гадастера, когда лежал, обнимая скелет, и впитывал его силу.

Если так будет продолжаться и дальше, то настанет день, когда Ингрил обнаружит, что заклятие, наложенное им на останки Гадастера, оказалось обоюдоострым… Может быть, это случится через год или через три года… И тогда Гадастер сполна утолит свою жажду — он заберет тело Ингрила себе и отплатит недостойному ученику за его вероломство.

Да, для волшебника нет ничего опаснее, чем использование магии, которую он не вполне понимает. Нужно понимать все, до малейшей, самой незначительной подробности. Магия — это не просто вспышки и огненные шары. Иначе не будет никакой разницы между чародеем и маленьким ребенком, который играет с горящим углем и беззаботно поджигает то занавеску, то кресло, тем самым обрекая на гибель и себя самого, и весь дом.

Однако той магии, которая так побеспокоила его старые кости, Гадастер не знал. Эта магия сотрясла древнейшие заклинания, наложенные на дворец, — те заклинания, которые были давным-давно позабыты еще тогда, когда Гадастер впервые добавил к ним свою магию, когда он только поступил на службу к барону Серебряное Древо.

Отважится ли он тайком проникнуть сознанием вдаль, рискуя быть замеченным кем-то действительно могущественным? Придется отважиться.

Любопытство всегда было злейшим проклятием всех чародеев и единственным божеством, которое ими движет. Гадастер должен был узнать, что это за неведомая магия.

Что-то пропало, чего-то не хватает… Притом оно разрушено, а не похищено… Трон! От Речного Трона остались только обломки, да и помимо этого много чего разрушено. Но это означает, что сдерживающее заклина… А это что такое? Мелодия разорванных заклятий, сплетенные в клубок заклинания поют о пустоте… Келграэль мертв! Спящий Король пробудился — и был убит!

Но что же тогда со Змеей? О! Рогатая Владычица! Гадастер осознал присутствие глубокого, темного и зловещего разума — совсем рядом, прямо над собой. Это темное наполнило весь дворец наверху и теперь устремилось вглубь, в подвалы, в поисках чего-то…

Нужно либо заснуть, как спал Келграэль, либо быстро убраться отсюда подальше — иначе его обнаружат!

Гадастер поспешно проделал некие мысленные действия, быстро начертал ментальным огнем знак на полу гробницы и в ужасе бросился прочь…

Как раз вовремя. Светящийся скелет в саркофаге погас, и в гробнице, которую так тщательно обустроил Ингрил Амбелтер, воцарилась непроглядная темнота.

А всего лишь мгновение спустя в гробнице сработало слабое, легкое заклинание — и нечто маленькое, какой-то знак на полу, вспыхнуло ярким голубым светом. В гробницу проникло сознание того, кого некогда звали Иртле Иреха, не считая всех прочих имен… и высосало силу из знака, оставив на его месте только кучку пыли.

А кости остались спокойно и тихо лежать в своем саркофаге. Пыль во дворце снова начала оседать.

И когда наверху раздался следующий громовой раскат — всего через несколько мгновений, — в гробнице уже не было никого, кто бы это заметил.

Далеко от Аглирты, на вершине башни была комната с высоким куполообразным потолком и огромным окном-аркой, которое всегда оставалось открытым.

В это окно в любое время суток почти непрестанно влетали и вылетали летучие мыши. На балках под потолком и на шпиле над куполом башни всегда висели огромные грозди летучих мышей.

В комнате сидел за столом человек в темной мантии. Сидел и читал. Он не обращал никакого внимания на летучих мышей, которые усаживались ему на плечи и на голову, а потом вспархивали, уступая место другим своим сородичам. Он читал книгу, за обладание которой многие чародеи отдали бы множество жизней, и звали этого человека Аркл Гулдейрус.

Хотя это имя вполне благозвучно и хорошо подходит для волшебника, все называли Гулдейруса прозвищем, которое настолько к нему пристало, что его настоящего имени уже никто и не помнил. По всему Дарсару этого человека знали как Повелителя Летучих Мышей.

Гулдейрус перевернул страницу, и его глаза на мгновение сверкнули.

Он задумчиво кивнул и продолжил чтение. За этим занятием он проводил большую часть своего времени. Гулдейрус был не из тех магов, которые любят всякие эксперименты и устраивают фейерверки, сочиняя новые заклинания. Их новые заклинания крайне редко приводили к ожидаемому результату. Гораздо чаще они уничтожали плоды многодневных трудов, или жилище волшебника, или неудачливых учеников — а то и все это, вместе взятое. Так проводило время большинство магов — они читали, узнавали все новые и новые волшебные заклинания и постепенно теряли зрение от неумеренного чтения.

Гулдейрус отложил книгу, задумчиво посмотрел на нее и потер глаза. Разве Орстал использовал не то же самое заклинание, что и этот Ваерувин, только с лучшей ритмикой? Оставлять лягушек живыми гораздо лучше, особенно учитывая, сколько времени приходится бродить в мокрой грязи, когда их собираешь…

Внезапно все летучие мыши, которые кружили по комнате, разом замерли.

Свет, который Гулдейрус наколдовал, чтобы читать, вдруг погас. Повелитель Летучих Мышей сразу насторожился и осмотрел все вокруг. Его глаза слабо блеснули во мраке.

Он не почувствовал присутствия кого-то постороннего. И его охранные заклинания остались нетронутыми. В чем же тогда дело?

Летучие мыши замерли и не шевелились. Они не умерли и даже не были заколдованы, насколько Гулдейрус мог определить, но… Мир содрогнулся, а потом с севера докатился оглушительный громовой раскат, и небо мгновенно почернело. Во всех окнах башни разбились стекла, осколки со звоном посыпались вниз.

Аглирта. Нет, на севере есть и другие места — там находится почти половина Асмаранда. Но почему-то Гулдейрус сразу понял, что такое сотрясение, от которого вздрогнул весь мир, могло исходить только из Аглирты.

Что ж, всегда что-нибудь происходит, разве не так?

Повелитель Летучих Мышей задумчиво улыбнулся и произнес заклинание, которое подняло с пола его магические кристаллы для наблюдения. Сверкающие сферы образовались из ничего, словно вытекли из камней пола, и бесшумно поднялись вверх. Повинуясь воле чародея, они превратились в большие светящиеся овалы и заполнили собой почти всю комнату.

Летучие мыши снова начали двигаться — медленно и неспешно.

Повелитель Летучих Мышей всмотрелся в ближайшую сферу и пожелал увидеть, например… тронный зал на острове Плывущей Пены.

Летучие мыши уже кружились вокруг Гулдейруса, как обычно, когда сфера показала ему трясущиеся камни — нет, падающие отовсюду камни — и нечто огромное и черное. Настолько огромное, что даже трудно вообразить! Гулдейрус нахмурился и повелел сфере показать то, что находится вокруг острова.

Он увидел поднимающуюся голову Змеи. Из пасти чудовища свисали тела людей. Змея устремила холодный взгляд куда-то вниз, под черной чешуей прокатилась волна от сокращения мускулов — и гигантская тварь бросилась — да, Темный ее побери, Змея ринулась в большую зияющую дыру в крыше королевского дворца.

Ну-ну. Значит, Великая Змея наконец освободилась. Это означает, что сковывающее заклинание разрушено, Сноусар мертв, и скоро всему Асмаранду, да и всему Дарсару, придется разбираться с большой, черной, шипящей проблемой. Если, конечно, они смогут с ней разобраться.

Вернее, если мы сможем… Только если все архимаги, придворные чародеи и странствующие колдуны соберутся вместе и будут действовать заодно — только Трое знают, когда такое будет возможно, — лишь тогда у них будет достаточно сил, чтобы…

Есть ли что-нибудь такое, чего Гулдейрус действительно не хотел бы утратить? Если да, то где бы это получше спрятать?

Повелитель Летучих Мышей оглядел свою комнату в башне, улыбнулся и покачал головой. Потом он снова уселся в кресло, положил ноги на стол и послал нескольких летучих мышей в подвал, чтобы принесли бутылку йирилитского. Магическая сфера послушно подплыла и повисла прямо перед чародеем и увеличилась в размерах, когда Гулдейрус присоединил к ней остальные сферы. Теперь он мог видеть все, что происходит в тронном зале, — все, до мельчайшей чешуйки Змеи.

Темное, прохладное йирилитское имело чудесный букет и приятное послевкусие с оттенком вишни. Гулдейрус пил вино и смотрел, как другие люди умирают.

Да, пока еще можно поизображать стервятника.

18 СКИПЕТР, ДРАКОН И ЗМЕЯ

К СЧАСТЬЮ, не все его заклинания оказались бесполезными. Одно перенесло его сюда из темной, кишащей пауками гробницы Серебряного Древа. Голова у него все еще болела, и очень сильно, и время от времени в мозгу как будто вспыхивало красное пламя, после чего начинала кружиться голова и темнело в глазах. Но Ингрил Амбелтер знал — ему очень повезло, что он вообще остался жив.

Ингрил не хотел бы, чтобы точно так же повезло тому, кто ударил его магией на балконе Дома Безмолвия. Амбелтер не знал, кто это был. Может быть, никогда и не узнает.

Он не знал даже, долго ли пролежал здесь, распростертый на камнях — и, к счастью, на толстом слое плетей дикого винограда, которые обвивали камни. Ингрил не обнаружил никаких признаков того, что его пытались ограбить или причинить ему еще какой-нибудь вред, пока он лежал без сознания в могиле.

Придя в себя, Ингрил медленно обошел вокруг ямы. Какой-то давно позабытый барон Серебряное Древо был настолько глупым — или настолько бедным, — что построил себе усыпальницу размером с комнату, но из дерева! Как и следовало ожидать, деревянный склеп прогнил и обвалился. Если внутри и были магические предметы или еще что-нибудь полезное — их наверняка давным-давно отсюда унесли или закопали так глубоко, что Ингрил не смог бы сейчас это найти.

Наверное, лучше, если неведомый враг будет считать его мертвым — точно так же, как Черные Земли после их мысленного поединка. Боги, он наверняка должен был заполучить Дваер!

Ха! Легко сказать.

Ну, или как-нибудь раздобыть Камень и до сих пор хранить его в тайне.

Ингрил покачал головой и медленно побрел через неглубокую лощинку к старому тайнику Тарлорна, который теперь служил убежищем ему самому.

Он мог владеть заклинаниями Тарлорна и Бодемона Сарра, вместе взятых, и заклинаниями легендарного Ирехи тоже — и все равно ему не выстоять против обладателя Дваера, который умеет этот камень использовать.

Ингрил оглядел знакомую полянку, заросшую густой травой и кустарниками. Убедившись, что никакой пастух или дровосек за ним не подсматривает, чародей обошел первую ловушку и начал пробираться в глубь потайного убежища. Да, на какое-то время Аглирту придется оставить. Лучше всего затаиться и подождать, пока не выяснится, кто победит и где в конце концов окажется Дваериндим.

— Прощайте пока, дурачки из Долины, — пробормотал Ингрил, оглядываясь на Серебряную. — Не сомневаюсь, королевство с радостью от меня избавится — но о спокойной жизни и не мечтайте. Забудьте обо мне, дурачки… А я вернусь — тогда, когда вы меньше всего будете меня ожидать. Когда-нибудь я буду править Аглиртой. Я так люблю эту землю, что не отдам никому даже малого ее клочка. Когда ко мне попадет Дваер, я свяжу с собой духов земли и глубинных вод — так же, как связал потаскушку Эмбру с замком ее отца, — и тогда Аглирта действительно станет моей.

Он улыбнулся и почти весело добавил:

— А до тех пор я побуду где-нибудь в другом месте и поищу себе друзей. — И он помахал рукой, прощаясь с Долиной.

Как бы то ни было, Аглирта едва не поймала его в ловушку.

Внезапно небо потемнело и раздался громовой раскат, настолько оглушительный, что Ингрил закричал от боли и зажал уши руками. А потом земля под ногами вздыбилась, и чародей упал и больно ударился о камни. Он упал у самого края гадкой ямы-ловушки, которую устроил еще Тарлорн. Ингрилу пришлось цепляться за камни, пока земля содрогалась, чтобы не свалиться в страшную яму.

Бормоча проклятия, Повелитель Заклинаний принялся вытряхивать мусор, набившийся ему в рот и в нос. Вдруг он заметил слева от себя какое-то движение.

Он быстро повернулся и посмотрел на Долину, чтобы убедиться, что оттуда не грозит никакая опасность, — и застыл на месте, задохнувшись от изумления.

Великое каменное сердце дворца на острове Плывущей Пены разбилось на осколки, южная часть дворца исчезла, а в крыше появилась огромная дыра — прямо над тронным залом или над его верхними галереями. А на месте исчезнувших южных покоев извивалось кольцами что-то длинное и черное… Великая Змея! Это не могло быть ничто другое!

Это была настоящая Змея, не какая-нибудь созданная волшебством иллюзия. Ингрил видел, как рушатся стены дворца, потревоженные огромным чешуйчатым змеиным телом. Змея выпрямилась, вознесясь высоко в небо. Чудовище поднялось так высоко, что Ингрилу пришлось запрокинуть голову, чтобы все рассмотреть… нет! О нет! Ингрил ободрал пальцы в кровь, цепляясь за камни, чтобы не провалиться в проклятую ловушку Тарлорна. Когда ему все-таки удалось отползти от опасного места, чародей снова посмотрел на Великую Змею и покачал головой, исполнившись благоговейного ужаса. Змея возвышалась над самыми высокими пиками Клыков Бурь. Ее голова почти касалась облаков.

Огромная Змея оглядела Долину злым, проницательным взором. Ее глаз, черный, с золотым ободком, казалось, видел все. Ингрил затаился за камнями, когда взгляд Змеи скользнул по нему, впервые в жизни чародею хотелось выглядеть маленьким и неприметным. А потом Змея разинула пасть. В этой пасти могла поместиться целиком вся лощина, в которой прятался Ингрил. Да что там! Там, наверное, поместились бы целых четыре такие лощины! И с разинутой пастью Змея ринулась вниз, сквозь пролом в крыше дворца, чтобы поразить того, кто скрывался внутри, судя по всему прямо в тронном зале.

Ингрил содрогнулся и поспешно пополз к другой пещерке, за которой была вторая ловушка Тарлорна. Значит, Келграэль мертв, Змея — на свободе, а Аглирта обречена.

Даже хуже того — Ингрилу придется поскорее искать Дваеры и собрать их все прежде, чем до Камней доберется Змея. Потому что… Если Иреха, который участвовал в создании волшебных Камней, заполучит их все, тогда злой рок падет не только на Аглирту.

На весь Дарсар.

— Но в прошлый раз ты был Розовой Мечтой! — недовольно надув губы, сказала невероятно красивая женщина. Одна ее рука, с ухоженными длинными ногтями, лежала на обнаженном бедре, в другой женщина держала красную ленту для волос. Лента все еще покачивалась — женщина только что ее подхватила.

Другая женщина, не менее красивая, только немного выше ростом и с более темной кожей, пожала плечами, бросила напарнице голубой шнур и протянула руку, чтобы забрать красную ленту обратно.

— Тогда подготовься, Раегрел. Но имей в виду — ты должен выглядеть в точности как я сейчас. Видишь, кожа чуть темнее. И ноги подлиннее — вот здесь, смотри.

Разведчик, подглядывавший в окно, судорожно сглотнул. Он не очень хорошо расслышал, о чем говорят женщины, но та, что стояла дальше от окна, вроде бы плохо отзывалась о форме груди другой, и — да! Она взяла себя за соски, слегка сдавила их и оттянула, весело смеясь! Великие боги, эти девки знают, как свести мужчину с ума!

Он никогда не видел настолько красивых женщин, и…

Мир взорвался оглушительным громовым раскатом, небо залило чернотой, стекло в окне внезапно разлетелось на осколки, и разведчик вдруг свалился внутрь, прямо в комнату с бассейном! Он собирался только…

Рука Раегрела метнулась вперед и немыслимо удлинилась — наверное, до целых двадцати футов. Другими словами, рука стала настолько длинной, что Раегрел смог схватить маленького человечка за шиворот и окунуть головой в бассейн.

— Утопить его?

— Прекрати эти глупости и посмотри в окно! — резко бросил Таебред. Его шея вдруг стала неестественно длинной, и голова сразу оказалась в противоположном конце комнаты, у самого окна. Младший коглаур нахмурился и сделал то же самое. Они выглянули на улицу вместе.

И застыли, увидев вдали черные кольца змеиного тела, совершенно не обращая внимания на булькающие звуки, которые издавал неудачливый разведчик, отчаянно барахтавшийся в бассейне.

— Ч-что это? — спросил Раегрел. — Магическая иллюзия?

— Нет, — шепотом ответил Таебред. — Нет, не иллюзия. Это Великая Змея. Она наконец пробудилась.

Долгое время оба молчали, потом младший коглаур спросил тонким и дрожащим голосом:

— И что нам теперь делать?

— Бежать, прятаться и молиться.

— Кому? Троим Вышним?

— Всем богам, о которых ты когда-либо слышал, — ответил старший Безликий и пошевелил мускулами так, что полуутопленный разведчик освободился из хватки Раегрела и полетел кувырком за окно.

В следующее мгновение гигантская Змея разинула клыкастую пасть и бросилась на что-то внизу, невидимое отсюда. С булыжной мостовой под окном донесся звук падения чего-то мокрого.

— Он точно так же мог умереть и здесь, — сказал Раегрел с легким неодобрением.

— Он все еще жив, — медленно ответил Таебред, не сводя взгляда с ужасной Змеи. — Я бросил его на телегу, в которой Джарамбуру привезли бурдюки с вином.

Раегрел посмотрел на него, удивленно вскинув брови.

— Ты хочешь сказать, улица внизу сейчас залита вином?

— Пока еще только вином. Когда сюда доберется Змея, все улицы будут залиты кровью.

Раегрел сдвинул брови, слегка побледнел и сглотнул. Посмотрев на старшего коглаура, он спросил:

— Ты ведь не шутишь, нет?

Таебред покачал головой.

— Я — один из немногих ныне живущих, кто помнит, что было, когда Змея оказалась на свободе в прошлый раз, — тихо сказал он.

Раегрел увидел, что старший коглаур дрожит. Он никогда прежде не видел Таебреда испуганным. Помолчав немного, Раегрел спросил:

— Так что же нам теперь делать?

— Я не знаю, — просто ответил старший и отвернулся от окна.

Молодой Безликий проследил взглядом за тем, как укорачивается шея Таебреда, и вдруг заплакал.

Таебред повернулся к нему.

— Ну, что же ты, Розовая Мечта! — проворчал он. — Ну-ка соберись — я имею в виду, в буквальном смысле. Нам пора давать представление.

— Долмур! Что это такое? — крикнул Мултас из-за запертой двери. Это был редкий случай, когда в голосе Мултаса звучало не недовольство, а удивление.

Самый старший из оставшихся в живых Радужных Драконов улыбнулся и крикнул в ответ:

— Мултас, собирай всех. Всех Радужных Драконов, какие только остались. Пусть все идут ко мне, и немедленно.

— Что? Долмур, что ты там еще задумал? Просто скажи мне, и все! От тебя что, сбежало какое-то твое заклинание?

— Нет, — отозвался Долмур. — Собирай остальных — и получишь ответ на свой вопрос.

— Долмур, ты… Ты…

— «Эксцентричный, но в меру» — вот как тебе следует сказать, Мултас. Иди и зови всех — это важно!

Он тщательно и осторожно сотворил необходимые заклинания. Он почти закончил и даже отпер дверь, когда в комнату вошел Мултас в сопровождении Арондора и Итима. Они привели с собой всех детей — даже его Эрита, который выглядел таким же растерянным и смущенным, как обычно.

— Сейчас я покажу вам… — сказал Долмур младшим Радужным Драконам, посмотрев в глаза каждому из них по очереди. Милостивые Трое, какие красавицы дочери выросли у его братьев! Конечно, немного насупленные и недовольные своей внешностью — но в их возрасте все девушки таковы. И тем не менее… — Я покажу вам, почему ни один из вас не должен мчаться в Аглирту, чтобы отомстить за Джаварра и за Каталейру, или чтобы защитить честь Радужных Драконов, или почему-либо еще.

Не дожидаясь вопросов и замечаний, Долмур повернулся к родственникам спиной и активировал цепочку заклинаний, которые так старательно подготовил незадолго до этого.

В воздухе посреди комнаты появилось окно, довольно высоко над полом. Все Радужные Драконы прекрасно знали это окно — украшенное драгоценными камнями круглое окно в кабинете Долмура, выходящее в сад. Вернее, это была точная магическая копия того окна. Сотворенное волшебством сияющее окно стало быстро увеличиваться и вскоре достигло размера в два человеческих роста.

Через это окно Долмур показал родичам то, что увидел сам. Во всех подробностях, которые смог запомнить, от внезапного всплеска черноты, разлившейся по небу, и оглушительного громового раската до гигантской Змеи, у которой из пасти свисали человеческие тела. Змея подняла голову, сверкнула клыками и ринулась вниз…

Кто-то из девушек ахнул, а Эрит смертельно побледнел и вздрогнул. Трое братьев Долмура тоже побледнели.

— Это Великая Змея, верно? — спокойно спросил Арондор.

Долмур кивнул.

— Да, это она. Не иллюзия, не какой-нибудь фокус — и это не просто огромное чудовище. Это самая могущественная волшебница из всех, которые когда-либо существовали в Дарсаре. И вполне возможно, что она по-прежнему способна использовать все свои заклинания. Нам, всем Радужным Драконам, даже если мы по-дружески заключим в объятия Клетларсов и Ярлтауэрсов и будем творить заклинания совместно с ними… — Долмур выждал, пока молодежь выскажет свое возмущение и недовольство по поводу сотрудничества со злейшими врагами семейства, потом продолжил: — …всей нашей совместной колдовской силы не хватит даже на то, чтобы не просто повредить Змее, а, скажем, хотя бы привлечь ее внимание. Она способна уничтожить нас в мгновение ока.

— Значит, получается, в Аглирте нам больше делать нечего? И в Силптаре, наверное, тоже? — злобно сверкнув глазами, спросила старшая дочь Итима, кажется Маерла. Да, именно так ее и звали. — Почтенный дядюшка, не собираешься ли ты использовать это… это чудовище как предлог, чтобы держать нас здесь взаперти, чтобы вы, старшие, могли за нами присматривать? Чтобы вы еще сотню раз могли рассказать нам страшные истории о том, что случилось с нашими матерями, из-за того, что они вас ослушались и ушли от вас?

— Нет, Маерла, — печально ответил ей старейший из Радужных Драконов и одним движением руки убрал магическое окно. — Нет, я не собираюсь этого делать.

— Маерла, сейчас не время для… — пробормотал Итим, пытаясь ее успокоить.

— Нет, отец! Я больше не намерена молчать! Как сказал дядя Мултас, когда отвлек нас от очень милой демонстрации заклинаний, — это очень важно! — Девушка резко повернулась к Долмуру, длинные волосы волной рассыпались по ее плечам. — Тогда, почтенный дядюшка, — она произнесла это так, что обращение прозвучало почти насмешкой, — чего именно ты от нас хочешь добиться?

— Я прошу всех вас, молодых, не делать глупостей, не рисковать попусту своими жизнями — а если вам придется умереть, я хочу, чтобы вы умерли не бесцельно и с достоинством, — ответил Долмур, пристально глядя племяннице в глаза.

— Умереть с достоинством? — переспросила она, слегка озадаченная. — Ты говоришь это так, будто всем нам придется умереть чуть ли не завтра утром!

Долмур пожал плечами.

— Возможно, не завтра утром, а через несколько месяцев.

— Когда это?

— Когда Змея решит явиться сюда.

Хозяин «Доброго ветра» еще раз посмотрел на нее задумчивым, оценивающим взглядом. Оратли поняла, что сейчас он снова спросит, почему она не возражает против намеренно завышенной цены, которую он назначил за то, чтобы так поспешно уплыть из Силптара.

Да, он действительно направился к ней. На этот раз Оратли не отвернулась. На свете есть так много мест, куда можно отправиться на таком хорошем корабле, как «Добрый ветер», — особенно когда тебе нужно, чтобы хозяин корабля убедил своих самых горячих матросов держаться подальше от тебя и двух твоих слишком уж красивых дочерей.

Ветер в открытом море дул сильно, но ровно. Корабль плавно покачивался на волнах. Прекрасная погода для морского путешествия — даже облака летят высоко, и нет никаких признаков надвигающейся бури. «Добрый ветер» быстро идет на юг, к Телну. Коэлортар давно скрылся за кормой, а впереди, вдали, уже показался зеленый берег Элгарта.

— Приятно видеть вас на палубе, госпожа Оратли, — осторожно начал капитан Телгаерт. — Большинство из тех немногих пассажиров, которых я взял на борт, сидят в своих каютах и прижимают к носу букетики трав — вы понимаете, что я имею в виду.

Оратли улыбнулась.

— Да, господин, я понимаю. Но пока плавание проходит весьма благополучно, — она намеренно позволила ему заметить оберегающий жест, который принято делать в таких случаях на море, чтобы удача не покинула корабль, — и я, и мои дочери бесконечно благодарны вам за то, что вы взяли нас на корабль так поспешно и без предупреждения.

Телгаерт посмотрел на море и пожал плечами.

— У меня была свободная каюта. — Стараясь не смотреть на нее, он осторожно заметил: — А вам, как мне показалось, было очень нужно покинуть Силптар, и вы так спешили…

Невысказанный вопрос повис в воздухе. Оратли мысленно улыбнулась, вздохнула как можно незаметнее и расправила плечи. Пришло время объясниться — все равно придется, рано или поздно.

— Господин Телгаерт, — решительно начала она и положила ему руку на плечо, чтобы капитан повернулся к ней лицом. Потом, отступив назад, Оратли сказала: — Я вижу, вы обеспокоены и нуждаетесь в объяснениях. Скажу вам прямо — я и мои дочери не сбежали от жестокого мужа, меня не обвиняют и не подозревают ни в каком преступлении — ни в убийстве, ни в краже, ни в чем-нибудь еще… И вам достаточно внимательно посмотреть на лица Мелейры и Талас, чтобы убедиться, что обе они действительно мои дочери. Я не убегаю от хозяина или от кредиторов. Никому в Силптаре нет никакого дела до того, что я уехала. И я не какая-нибудь принцесса инкогнито, не чудовище, меняющее облик, и не колдунья. Я даже не молодая, пресыщенная благородная дама, которой захотелось повидать мир и поискать приключений. Я не ищу ни пропавшего мужа, ни спрятанные сокровища и не собираюсь становиться пираткой. Я не собираюсь даже насильно затаскивать вас в постель.

Капитан закашлялся от смущения, когда Оратли не дошла еще и до середины этого списка. А когда она упомянула последнюю возможность, он от удивления широко раскрыл глаза и на мгновение замолчал, а потом издал нечленораздельный звук, быстро перешедший в громкий веселый смех.

Телгаерт смеялся и хлопал себя по бедрам, а матросы на палубе повернули головы в его сторону, чтобы посмотреть, что так развеселило капитана. Зная, что на него смотрят матросы, Телгаерт осторожно отступил на шаг от Оратли и, отсмеявшись, проговорил:

— Какое облегчение! Знаете, а вы мне по душе, добрая женщина! — Он широко улыбнулся. — Только не поймите меня неправильно, пожалуйста.

— Господин, я не пойму вас неправильно, — с улыбкой ответила Оратли. — И поверьте — все, что я вам сказала, чистая правда. Вам нечего опасаться с моей стороны.

Телгаерт кивнул, как будто они были двумя торговцами и заключали сделку.

— Всегда приятно такое услышать. Поймите, я не пытаюсь совать нос в чужие дела. Мною движет простое любопытство и, может быть, желание предложить помощь, если в моих силах чем-нибудь вам помочь. Простите меня, Оратли, но это было очевидно с самого начала — вы покинули Силптар в спешке, против своего желания и явно были сильно обеспокоены, как будто от чего-то убегали. Может быть, вы хотите рассказать мне об этом — о том, от чего вы хотели скрыться?

— Господин Телгаерт, это совсем не то, что вы думаете. Прошу вас, поймите — не пото…

Посреди ясного неба вдруг прогремел оглушительный громовой раскат, словно гигантский кулак обрушился на корабль, и чистую синеву неба залила непроглядная тьма. Черная пелена накатила и сразу же схлынула. Испуганные матросы закричали. Телгаерт посмотрел на небо.

— Во имя рогов Владычицы, что за…

— Туда, господин Телгаерт, посмотрите туда! — быстро сказала Оратли и показала на горизонт на северо-востоке.

Телгаерт взглянул на нее, потом повернул голову туда, куда указывала женщина, — и увидел. Отсюда она казалась маленькой, но все же была хорошо различима — там, за Коэлортарской расщелиной. Голова змеи, поднявшаяся высоко в небо, до самых облаков. Змея разинула пасть с острыми длинными клыками и метнулась вниз — точно так же, как змеи, которых выпускают на ночь в портовые склады, бросаются на крыс. Капитан Телгаерт видел таких в южных портах. Корабль шел своим курсом, раскачиваясь на волнах, а Телгаерт все смотрел на северо-восток. И змея снова подняла голову, сжимая в пасти добычу, а потом снова бросилась на очередную жертву.

А потом корабль прошел мимо Коэлортарской расщелины, и горы скрыли змею из виду. Побледневший Телгаерт повернулся к пассажирке и слегка дрожащим голосом сказал:

— Надеюсь, вы объясните мне, что это было…

— Великая Змея в Тенях, — прямо ответила Оратли. — Она — не сказочная страшилка и не выдумка бардов. Это от нее я убегаю — и нет, я не жрица Змеи и не змеепоклонница.

— Чтобы Змея освободилась, король Аглирты должен умереть, — пробормотал капитан. Потом прищурил глаза и спросил: — Как вы узнали?

— Господин… — сказала Оратли и распахнула корсаж, чтобы Телгаерт мог увидеть печати на обеих ее грудях. Печати, которыми жрецы Троих заклеймили ее, когда она была еще маленькой девочкой. — Я — из Мудрых. Я гадала на картах тантор для одного господина и предвидела это — еще не зная, какое именно ужаснейшее бедствие вот-вот падет на Дарсар. Я поняла только, что не хочу встретить это бедствие, чем бы оно ни обернулось, в Силптаре, городе жадных торговцев и злокозненных чародеев.

Капитан «Доброго ветра» посмотрел на ее изуродованные клеймами груди не со страхом или похотью, а с жалостью и сокрушенно покачал головой. Оратли не спешила прикрывать грудь и зашнуровывать корсаж. Она спокойно показывала ему клейма на груди и прикрылась, только когда капитан отвел взгляд и посмотрел ей в глаза.

— Они сделали это с вами, когда вы были еще совсем девочкой, да? — грубовато спросил он и махнул рукой, показывая, что она может привести одежду в порядок.

Оратли кивнула, и капитан сказал:

— Моя бабушка была из Мудрых. Еще в юности ее исхлестали плетьми так, что на плечах обнажились кости, и до самой старости она ходила сгорбившись. И все только потому, что она умела предвидеть будущее, как и вы, а жрецы об этом узнали. — Его руки сжались в кулаки. — Я верну вам обратно деньги, которые вы заплатили за проезд, все до последней монеты. — Телгаерт придвинулся к ней поближе, — Если не хотите — не говорите, но… Куда вы собираетесь отправиться из Телна?

Оратли тоже придвинулась к нему почти вплотную и ответила:

— Господин, я не знаю. От Змеи нигде на земле не будет спасения.

— А на море?.. — пробормотал капитан.

— Телгаерт, я умею готовить, — обрадованно сказала она. А когда капитан снова пристально посмотрел ей в глаза, добавила: — И лечить травами, и шить. Я была рабыней, и мне приходилось штопать паруса, сшивать износившиеся канаты, да и кое-что похуже. И палубу драить я умею. У меня есть и другие шрамы — наверное, ни у кого в вашей команде таких не найдется. Более того — я готова делить ложе со всеми матросами на корабле сколько угодно раз. Только пусть моих дочерей не трогают, пока они не подрастут и сами не решат взять кого-нибудь из вас к себе в постель.

Капитан «Доброго ветра» судорожно сглотнул и стиснул поручень так сильно, что пальцы побелели.

— Вы… Вы представляете, как моряки мечтают о женщинах?

— Конечно, — просто ответила Оратли. — Я из Мудрых, человеческие мечты — это то, с чем я работаю.

Телгаерт улыбнулся и протянул ей руку.

— Тогда, госпожа, я принимаю ваше предложение. И верю, что наше совместное предприятие будет успешным.

— По воле Змеи, — пробормотала Оратли и сделала ограждающий жест, принятый у Мудрых.

Телгаерт ответил ей таким же жестом.

Глаза Оратли расширились от удивления, а капитан сказал:

— Я тоже из Мудрых, только очень мало знаю. Понимаете, моя бабушка умерла, не успев меня как следует обучить. — Он помолчал немного, потом добавил: — Если вы придете после ужина в мою каюту, я расскажу вам о ней. И угощу своим лучшим вином.

Оратли подмигнула ему.

— А я покажу вам другие свои шрамы.

Капитан посмотрел на нее, потрясенный такой прямолинейностью, а Оратли рассмеялась и взяла его за руку. Так, рука об руку, они и прошли до ее каюты.

— Вы, наверное, захотите рассказать дочерям о… своем решении, — сказал Телгаерт, провожая ее вниз по лестнице.

— И о Змее, — добавила Оратли. — Если они еще об этом не знают.

Капитан «Доброго ветра» удивленно поднял брови, и Оратли пояснила:

— Да, они обе тоже Мудрые и всегда носят при себе ножи — так что пусть лучше ваши матросы поберегутся.

Телгаерт остался стоять на лестнице, улыбаясь и качая головой, а Оратли пошла вниз, к дочерям. Мелейра и Талас, вне всяких сомнений, сидят сейчас с круглыми глазами и ждут ее — если они читали ее мысли. Или застыли от ужаса — если они раскладывали карты тантор и нагадали Восхождение Змеи.

Оратли решила, что отныне позволит девочкам заниматься всем, чем они захотят. Возможно, им осталось жить совсем недолго — теперь, когда Змея освободилась.

Длинные клыки заскрежетали по полу, когда Змея атаковала — не Хоукрила или еще кого-то из людей, а сам трон. Змея яростно набросилась на полуразрушенный Речной Трон и вырвала его из пола, походя сбив латника с ног и сбросив с галереи нескольких змеепоклонников.

Змеиные жрецы закричали, а огромная черная голова снова поднялась высоко в небо, сшибая по пути камни и тела Тающих.

Краер шепотом спросил Эмбру:

— Владычица Самоцветов, что нам теперь делать?

Она посмотрела на него сквозь слезы и ответила:

— Думаешь, я знаю?

Сверху сыпались оторванные руки и ноги Тающих. Коротышка улыбнулся, пожал плечами и сказал:

— Одна ты среди нас — настоящая благородная леди. Разве тебя не научили находить выход в ситуациях, когда все идет не так, как надо? А?

— Краер, маленький хорек, ты вечно насмешничаешь! Наверное, за это я тебя так люблю, — пробормотала Эмбра в ответ.

— Надо же, как приятно! — обрадовался квартирмейстер. Тем временем голова гигантской черной Змеи снова метнулась вниз. — Когда состарюсь, такие приятности мне очень пригодятся.

В следующем подвале явственно завоняло рекой — вернее, той грязной жижей, которую жители Силптара сливали в реку. Наверное, они наконец-то добрались до портовых складов.

Прямо впереди него кто-то натолкнулся на кого-то, споткнулся и выругался. В ответ раздалась еще более изощренная ругань.

Наместник Хелтри незаметно улыбнулся. Что за люди участвуют в этом заговоре!

— Милорд барон? — окликнули из темноты впереди.

— Докладывай, Салдан, — резко бросил Маевур Кардасса в ответ. Если он таким образом намеревался произвести впечатление на собратьев-заговорщиков, его затея провалилась.

— Все готово, милорд, — пробормотал Салдан. — Чародей говорит, что на одном из тех людей, что с вами, — защитное заклинание.

— Что? Факелы! Живо! — В голосе барона Кардассы звучало беспокойство.

Многие заговорщики остановились и начали встревоженно переговариваться. В темноте подвала возникло столпотворение.

Принесли факелы, привели наемного мага, который работал на барона Кардассу. Барон был явно недоволен, что его секреты так быстро вылезли наружу — после той речи, в которой он так гневно обвинял волшебников.

— На этом, — сказал маг и указал на наместника Шелтора. Остальные наместники поспешно отступили подальше от Шелтора, как будто боялись, что силптарский чародей сейчас испепелит того ударом молнии — или сам Шелтор сделает что-нибудь не менее ужасное и смертоносное.

— Вы удивили меня, Шелтор, — беззаботно сказал Кардасса. Но его тон никого не ввел в заблуждение — на лице у барона выступили крупные капли пота, выдавая его волнение. — Вы достигли столь заметных успехов в магии — и ничего нам об этом не сказали? Это меня задевает!

«Не совсем, — подумал Хелтри, старательно сохраняя на лице прежнее выражение. — Еще не совсем».

Толстый наместник Шелтор, пыхтя и обильно потея, медленно вышел на свет факелов, осторожно протянул вперед дрожащие руки и стянул с пальца кольцо. Он положил кольцо на каменный пол и отступил назад.

— Наверное, это и есть защитное волшебство, о котором вы говорите, — сказал он. — Умоляю, не трогайте его. Оно досталось мне от деда — единственное, что он оставил мне в наследство. Это кольцо приносило ему удачу.

— Похоже, вам оно удачи не принесло, а? — с усмешкой сказал Маевур.

Чародей склонился над кольцом, потом выпрямился, подошел к наместнику Шелтору, жестом велел ему отойти в сторонку, потом повернулся и кивнул.

— Он говорит правду.

— Я не чародей! — поспешно заговорил Шелтор. — Я не смог бы сотворить заклинание, даже если бы от этого зависело спасение моей жизни!

Хелтри поморщился. «Замолчи, не болтай такого при Маевуре! Ты подаешь ему идеи…»

— Ну, что ж… — жизнерадостно сказал барон. — Выходит, у нас случилось небольшое недоразуме…

Оглушительный грохот прокатился по подвалу, как внезапный раскат грома, — даже камни под ногами заговорщиков вздрогнули. На мгновение все факелы померкли, хотя воздух оставался неподвижным, а потом снова вспыхнули так же ярко, как и прежде.

Люди испуганно закричали. Внезапно очень ясно стал слышен шум воды — волны бились о каменный берег так яростно, словно разозленное море вгрызалось в высокие утесы. Потом стало слышно, как лодки бьются бортами о каменную пристань и скрипят, раскачиваясь на высоких волнах.

— Я рад, что ничего этого не вижу как следует, — пробормотал Хелтри, и один из стражей согласно кивнул, позабыв на мгновение, что барон Кардасса приказал посильнее запугать всех этих бесполезных наместников.

— Чего «этого»? — раздраженно спросил Кардасса.

— Необузданной могущественной магии, чего же еще? — мрачно ответил Шелтор, снова надевая на палец кольцо.

— Что ж, добро пожаловать в Аглирту, — сухо сказал Хелтри и потянулся за фляжкой, висевшей у него на поясе.

Пришло время расставания.

— Помните меня, — шептал Сараспер Коделмер побелевшими губами. — Помните меня, друзья мои!

Краер старался пробраться за пределы досягаемости гигантских челюстей Змеи, а Эмбра выпустила прямо в глотку Змее луч яростного пламени, порожденного Дваером. Чудовище взревело и даже на мгновение подалось назад.

Все повернулись и посмотрели на гигантскую тварь — за исключением самой Змеи и старого целителя, который криво усмехнулся, высоко поднял скипетр и… изменил облик.

Сараспер позволил магии скипетра вести себя. Внезапно хлынувший поток магической силы приятно согрел его изнутри, так что Сарасперу даже стало жарко. Он начал увеличиваться в размерах, рос ввысь и вширь, наливался силой. Тело покрылось чешуей и выросло так, что плечи и спина достали до потолка тронного зала, и тогда скипетр выпал из его когтей — когтей? — упал на пол, задымился и рассыпался на куски. Сараспер взмыл вверх, он наконец стал… драконом!

— Тшамарра! — закричала Эмбра, увидев, что целитель взял в руки скипетр. — Давай! Бей по Змее — не важно, чем — всем, что у тебя осталось!

Колдунья Талазорн кивнула, сверкнув глазами сквозь спутанные волосы, что-то пробормотала — и из ее пальцев вырвались тонкие пламенеющие нити.

«Боги, я больше ни на что не способна…» Эмбра на мгновение закрыла глаза, но не перестала работать с Дваером. Они должны выиграть для Сараспера несколько мгновений, в которых он так нуждался… Иначе он отдаст свою жизнь попусту — и последняя надежда Аглирты умрет вместе с ним.

Все произошло с невероятной быстротой. Внезапно он вознесся ввысь, дымящийся скипетр упал на пол и рассыпался на куски, а Сараспер превратился в огромное, крылатое существо, покрытое красно-золотой чешуей, — в дракона, которых не видывали в Аглирте с незапамятных времен.

Огромный и ужасный дракон страшно заревел. Из пасти у него вырвалось пламя — впрочем, слабое, бледное, такое же, как сотворенное заклинанием Тшамарры Талазорн.

Змея проглотила пламя Эмбры, содрогнулась от боли, а потом изогнулась дугой, отводя голову назад. Бледное пламя Тшамарры Талазорн отразилось от блестящей черной чешуи, не причинив чудовищу никакого вреда. Змея взвилась ввысь, а потом ударила — словно живая черная молния, она обрушилась на дракона и вонзила клыки ему в горло.

Бледная и дрожащая Эмбра смахнула с ресниц слезы. Она не решалась ничего делать — теперь, когда два гигантских чешуйчатых тела сплелись в смертельном объятии. Настало время битвы гигантов… И один из этих гигантов совсем недавно был ворчливым старикашкой, который так заботливо — и так часто — залечивал раны Эмбры. А теперь Змея впилась длинными клыками ему в горло…

Сараспер отчаянно боролся, судорожно хватая когтями воздух. Его хвост бешено бился, внося еще больший хаос в окружающую обстановку. Сараспер пытался вывернуться из хватки Змеи — но невероятно длинное змеиное тело словно вытягивалось и не отставало. Змеиные зубы глубоко впились в тело дракона.

Исходя пеной, дракон взревел — вернее, попытался взреветь. Вместо рева у него получилось какое-то сдавленное карканье. Цепляясь когтями за воздух, Сараспер попытался встать, но Змея плотно обвила его кольцами длинного тела и придавливала дракона к земле своим весом.

Сараспер упал на спину, отчего всех в тронном зале подбросило в воздух, — и это было хорошо, учитывая, что по полу яростно хлестал хвост Змеи, упорно обвивавшей дракона все новыми кольцами.

Тшамарра Талазорн всхлипывала от страха. Долго ли еще сможет продержаться старик-оборотень? Он обречен, и весь Дарсар обречен вместе с ним…

Два гиганта боролись, как мангуст и змея.

Сараспер драл Змею когтистыми лапами, взрезая черную чешую и оставляя длинные, глубокие раны, в которых дымилась ярко-алая плоть. Дракон и Змея катались по полу, разбрызгивая во все стороны кровь. Борющиеся гиганты быстро превратили в руины западное крыло замка.

Змея отпрянула — чтобы вновь наброситься на дракона. Огромные клыки опускались, молниеносно и неотвратимо… и Сараспер просунул драконью морду прямо в глубь распахнутой пасти Змеи, не давая клыкастым челюстям сомкнуться. Зубы Змеи снова и снова вонзались в его плоть, жестоко раня дракона, стараясь разорвать его, уничтожить — но безуспешно.

Тогда Змея попыталась отпрянуть прочь — но слишком плотно обвилась вокруг Сараспера, а большая часть змеиного тела была придавлена драконом… И шея у дракона была достаточно длинной, чтобы не позволить Змее освободиться от драконьей головы, застрявшей у нее в горле.

Разозлившись, Сараспер в отчаянии изрыгнул пламя. И снова оно получилось блеклым и слабым. Только на мгновение полыхнуло белым — но огонь вошел глубоко в горло Змеи, и где-то внутри огромного ее тела что-то завизжало и зарокотало. Змеиные челюсти вокруг головы дракона раздвинулись, Змея начала судорожно дергаться всем телом, не владея собой.

Взревев так, что содрогнулся весь остров Плывущей Пены, Сараспер Коделмер снова выдохнул огонь — и мир взорвался и утонул в пурпурном, белом и красно-золотом пламени…

Змея взорвалась, и Сараспер вместе с ней. Во все стороны полетели рваные клочья плоти и брызги горячей, обжигающей крови. Это кровавое месиво завалило все вокруг. Ролин всхлипнул от ужаса. Все до единого змеиные жрецы завопили в отчаянии.

Хоукрил с трудом выбрался из-под кусков змеиной плоти и поднялся на ноги. Он посмотрел наверх, на полуобрушенную галерею, где толпились жрецы Змеи. Некоторые из них выкрикивали что-то бессвязное, другие бегали кругами, третьи стояли неподвижно, как статуи, мелко дрожа и всхлипывая. Были и такие, которые прыгали вниз, в тронный зал, и разбивались насмерть о каменные плиты пола. Кто-то из жрецов с разбегу кидался на острые обломки камня, чтобы убить себя таким образом. Остальные набрасывались друг на друга и яростно, в неистовом безумии терзали друг друга клыками, буквально разрывая змееподобные тела на куски.

Главный жрец — тот, у которого был Дваер, — тоже метался среди них. Но смотревшие снизу заметили, что Камень на мгновение вспыхнул — и вокруг жреца засветился магический щит.

Тело еще одного жреца пролетело по воздуху и упало на пол тронного зала, и на глазах у видевших это вдруг приняло облик обыкновенного солдата. Всего на мгновение — но очень ясно — Эмбра увидела, как у него в руке сверкнул пробудившийся Дваер. Эмбра с лихорадочной поспешностью воззвала к своему Камню и сплела отслеживающее заклинание. Она понадеялась, что меняющий облик — коглаур? — не заготовил никакой ловушки на сей случай…

Краер вскарабкался на самую высокую груду камней — огромную кучу обломков, оставшихся после борьбы Сараспера со Змеей, — и пробрался на верхнюю галерею. Метательный кинжал сверкнул в его руке и полетел в меняющего облик, а сам Краер бросился следом, чтобы добить…

…но вспыхнул Дваер, и ненастоящий латник исчез. Удар Краера пришелся по пустому месту на каменном полу. Он вкладывал в удар всю силу и в результате, не встретив препятствия, перекувырнулся и полетел к стене.

Вскрикнула Эмбра — как она и опасалась, коглаур успел сотворить противодействующее заклинание. Оно отдалось в ее Дваере и обожгло волшебницу яростным пламенем. Эмбра пошатнулась и застонала от боли, ее одежда начала тлеть. Волшебница в отчаянии швырнула свое контрзаклинание в другой Дваер, который был поблизости. Но ее следующее заклинание было разрушено, и… боль, какая боль!..

Но когда Эмбра без сил осела на залитый кровью мраморный пол, настала очередь змеиного жреца вскрикнуть от боли. Его Дваер вспыхнул с такой силой, что жреца сбило с ног и отбросило к ближайшей стене. Корона Аглирты упала и звеня покатилась по полу.

Его Дваер, кружась, повис в воздухе, разбрасывая во все стороны обрывки разрушенного защитного заклинания. Камень был очень близко… Внизу, в разгромленном тронном зале, Тшамарра Талазорн вскинула руку — и опустила, сокрушенно покачав головой. У нее совсем не осталось магической силы, чтобы поймать что-нибудь в ловушку или атаковать кого-нибудь.

Краер с трудом поднялся на ноги, морщась от боли. Но он пока еще не заметил Дваер, оставшийся без присмотра. Змеиный жрец, который находился гораздо ближе к Камню, протянул руку… На его лице, с которого постепенно исчезала змеиная чешуя, отразились страх и решимость. Плоская и широкая морда медленно приобретала очертания человеческого лица. Змеечеловек усилием воли потянулся к своему Камню, призывая его к себе…

…и клочья разрушенного заклинания, окружавшие Камень, растаяли без следа, когда Дваер оказался в руке жреца.

Краера все еще отделяло от него два прыжка, когда рука жреца сомкнулась вокруг Дваера — и жрец исчез. А коротышка снова пролетел сквозь пустое место и заскользил по полу.

Ругаясь на чем свет стоит, Краер посмотрел в тронный зал и, издав боевой клич, с разбегу прыгнул вниз, на самую большую груду мертвых тел…

Приземление оказалось не очень удачным — Краер поднялся, прихрамывая. Но Хоукрил тоже заметил новую опасность и уже бросился на подмогу другу.

Тшамарра взяла Дваер Эмбры и улыбнулась. Она подняла Камень вверх и, пока Хоукрил и Краер бежали к ней, Дваер негромко зазвучал.

С Камнем в руках Тшамарра Талазорн склонилась над Эмброй.

— Прочь, леди! — заревел Хоукрил. — Прочь, не то…

Не дожидаясь ответа, он метнул свой боевой меч.

Клинок попал в цель и глубоко вонзился в тело. Тшамарра Талазорн покачнулась и упала на колени. Она запрокинула голову, всхлипнула, потом простонала:

— Вытащите меч! Уберите его! Я не смогу исцелить нас обеих!

— О боги! — ахнул Хоукрил. — Что я наделал!

Латник добежал до колдуньи на несколько мгновений раньше, чем Краер.

— Поддержите меня, — прошептала Тшамарра им обоим. — Если мы сейчас разъединимся, то обе умрем — и она, и я…

Хоукрил и Краер поддержали ее со всей осторожностью, на какую еще были способны.

Несколько долгих, бесконечных мгновений свет Дваера начал перетекать, пульсируя, от женщины к женщине, а потом Тшамарра отстранилась, вздохнула и прошептала:

— С ней все в порядке. А теперь, умоляю, вытащите из меня ваш меч. Трое Вышних, как же мне больно!

— Госпожа… Я так виноват… — сказал Хоукрил. Его лицо было искажено страданием.

— Вы же не знали… — тихо ответила колдунья. Она ахнула и прикусила губу, когда клинок вышел из ее тела. — Поддержите меня, как раньше! — попросила она, оседая на руках латника.

Хоукрил и Краер держали ее, а Ролин беспокойно метался вокруг. Дваер медленно пульсировал. Наконец Тшамарра глубоко вздохнула, улыбнулась и сказала:

— Все. Я теперь тоже в порядке.

Она посмотрела на мужчин.

— Что будем делать? Бежать и скрываться, чтобы лечить, колдовать и сражаться снова всякий раз, когда очередной глупец вздумает захватить трон Аглирты? Или соберем баронов и заставим их признать нового короля?

— А вам-то какое дело до королей Аглирты, госпожа? — негромко спросил Краер.

— Я тоже из Аглирты.

— Вы же из Силптара, — медленно проворчал Хоукрил.

Тшамарра повернулась в объятиях латника и посмотрела ему в лицо.

— Я родилась в Сиятельном и там же выросла, среди лесов и холмов — а вовсе не в Силптаре. — Она говорила резко, хотя ее голос звучал чуть громче шепота. — Я тоже из Аглирты, и я останусь с вами. Впервые за всю мою жизнь я делаю что-то действительно стоящее, что-то значительное.

— Оставайтесь с нами, — едва слышно прошептала Эмбра. — И… спасибо.

— Эй! — внезапно закричал Ролин. — На помощь!

Все повернулись к юному барду. Он указывал на что-то, лежащее среди обломков камня. На что-то почерневшее и обугленное.

— Эт-то… Это был кончик змеиного хвоста, — запинаясь, объяснил бард, белый как полотно. — А потом он превратился в… вот это.

Хоукрил уже подскочил к барду, держа наготове меч. Между обломками камней лежало израненное, обгоревшее до черноты человеческое тело, с лицом, представлявшим собой кусок обожженной плоти с пустыми глазницами и щелью рта. Потом рот дрогнул и зашевелился, словно человек пытался что-то сказать, а обрубок руки поднялся навстречу Хоукрилу и Родину. Латник заметил, что другой руки у искалеченного существа не было совсем.

Хоукрил яростно взревел и одним ударом меча снес обрубок руки напрочь, а потом принялся рубить черное существо на мелкие части. Он рубил его, рубил и рубил…

А потом его верный меч вдруг зазвенел и взорвался, разлетелся тысячами осколков. Осколки просвистели мимо самого лица латника. Хоукрил отпрянул и пошатнулся.

— Ястреб! — крикнул Краер. — Держи!

Хоукрил повернулся, моргнул — и увидел, что к нему летит кинжал Делнбона, медленно переворачиваясь в воздухе. Латник подхватил кинжал на лету, повернулся и собрался вонзить… но тело чародея, который в незапамятные времена превратился в Змею, вдруг загорелось и, пока Хоукрил смотрел, сгорело дотла. Превратилось в ничто. Умерло окончательно и безвозвратно.

Как и Сараспер и Яркое Знамя.

19 РАЗВЛЕЧЕНИЕ ДЛЯ БОГОВ

ЗАКЛИНАНИЕ дальнего видения потускнело и угасло. Чародей, который смотрел в магический кристалл, выругался от злости. Заклинание тотчас же вспыхнуло вновь — всего на мгновение, показав латника, который яростно рубил мечом обугленные, едва шевелящиеся останки человека, — а потом рассыпалось искрами и угасло насовсем.

— Ради Троих! — задумчиво пробормотал Ингрил Амбелтер в теплой темноте своего убежища. — Выходит, я правильно тогда поступил. Если бы я сразился с ними…

— Лорд заклинатель! — окликнул его чей-то голос. Голос раздался сзади, от входа в убежище — но изнутри! Боги!

Ингрил резко повернулся, схватил два посоха и сделал пару быстрых шагов, чтобы направить струи огня к выходу из туннеля. Огонь взревел. Ингрил выждал немного, а потом спросил сладким голосом:

— Да? И что это там за недоумок?

— Это я, — ответил барон Фелиндар, проходя сквозь дверной проем. Пламя Ингрила бессильно ярилось вокруг его мощной магической защиты. То, что породило такую защиту, лежало в руке барона — сияющий Камень Дваер.

— Да, я недоумок — потому что не умею пользоваться этой вещью как следует, — спокойно продолжал барон. — Но я связан с этим Камнем, поэтому любое коварство, которое вы направите на меня, ударит и по вам самому. — Он прошел вперед. — Вы нужны мне для того, чтобы завоевать Аглирту, — а я нужен вам. Может быть, заключим сделку?

Ингрил сглотнул, опустил свои посохи и указал барону на свободное кресло.

— Полагаю, мы вполне можем это сделать, — сказал он ровным голосом. — Клянусь когтями Темного, я привык считать, что знаю, кто есть кто в Аглирте и какое из двух заклинаний сильнее. Теперь же…

— По-моему, учиться новому никогда не поздно, — спокойно заметил барон. — У вас здесь есть какое-нибудь вино без яда?

Помолчав немного, ошарашенный Ингрил откинул голову и расхохотался.

А тем временем…

Эзендор Черные Земли и Флаерос Делкампер падали в темноте.

Падение длилось бесконечно.

Здесь не было звезд, не было звуков — ничего не было, только бесконечное падение. Они медленно падали сквозь пустоту, под аккомпанемент неиссякающего потока ругательств регента. Черные Земли ругался негромко, но бранные слова лились безостановочно — причем такие, о существовании которых юный бард даже не подозревал.

Когда Черные Земли наконец начал уставать, или исчерпал свой запас богохульств, и замолчал, Флаерос робко спросил у него:

— Я сделал что-то не так, милорд?

— Нет, — коротко ответил Черные Земли. — Не ты, а я. На посохе было заклинание «быстрого ухода», и я как-то его активировал, хотя собирался сделать совсем другое. Вот что бывает, когда под горячую руку пытаешься использовать то, о чем только читал…

Он огляделся вокруг и развел руки в стороны, надеясь что-нибудь нащупать. Бесполезно.

— Мы в таком месте, куда может дотянуться только магия, — в бесконечной пустоте, если книги не врут. И, похоже, они таки не врут. — Мрачно посмотрев на юношу, Черные Земли спросил: — Что ж, бард Делкамперов, может быть, ты припас для меня еще какие-нибудь сюрпризы?

— Я… нет… ну… А что вы имеете в виду?

— Какие-нибудь магические предметы и тому подобное — у тебя есть еще что-нибудь вроде этого?

— Н-нет… Хотя… Погодите. Только вот это, — медленно сказал бард и протянул руку, на которой всегда носил Водал.

Черные Земли взял его за руку, притянул к себе, внимательно рассмотрел кольцо и кивнул.

— Надеюсь, это подойдет. Это будет стоить нам обоим крови и кольца — зато мы вернемся в Аглирту. В противном случае, как я понимаю, мы застрянем здесь навечно. — Регент взглянул на барда и спросил: — Можно мне…

Флаерос посмотрел на Водал. Такое знакомое, привычное кольцо. Фамильная реликвия, которую он носил всегда… Юноша в последний раз погладил пальцами знакомые изгибы кольца и поднял взгляд на регента.

— Да. Там Змея и все остальное… Мы должны вернуться.

Черные Земли мрачно кивнул и достал кинжал.

Флаерос встревожился и посмотрел на регента, но тот только улыбнулся.

— Нужно совсем немного крови, парень. Я не собираюсь перерезать тебе горло.

— Зато все остальные в Аглирте, похоже, только этого и хотят, — пожаловался Флаерос. Черные Земли засмеялся и, оцарапав лезвием тыльную сторону ладони барда, что-то пробормотал. Потом он порезал руку себе, опять что-то пробормотал и протянул свою руку к Водалу.

Флаерос неохотно передал ему кольцо. Барон Черные Земли смочил кольцо своей кровью, потом кровью барда, произнес заклинание и, улыбнувшись, сказал:

— Подожди, пока не станешь бароном, парень. Вот тогда ты узнаешь, каково это на самом деле — когда все хотят перерезать тебе глотку.

В следующее мгновение полыхнула ослепительная вспышка света, раздался оглушительный рев — и они вернулись в Аглирту.

— Быстро! Бежим! Жрецы Змеи! — прошипел Нарнет, хватая сестру за плечо. Она вскрикнула и бросилась прямиком сквозь густые заросли дикого винограда, оставляя изрядные клочья волос и одежды на разных острых ветках и колючках. Нарнет устремился за ней следом, даже не стараясь быть незаметным.

Ягоды просыпались из корзинки, которую Бриона держала в руке, но она не обратила на это внимания. Если их сейчас поймают и бросят на алтарь — их ждет верная смерть.

Уже в который раз Нарнет со злобой подумал: ну почему во всей Долине проклятые змеепоклонники избрали для своего алтаря именно эту лощину, заросшую диким виноградом? Не то чтобы ему не нравилось смотреть на обнаженных девушек, вокруг которых кто-то танцует, но его бросало в дрожь, когда эти девушки вдруг покрывались чешуей, у них отрастали змеиные головы, а потом девушки набрасывались друг на друга и терзали плоть змеиными клыками.

Что еще хуже — перестали бить в барабан. От медленных, ритмичных барабанных ударов замирало сердце — но по ним издалека можно было определить, что приближаются змеепоклонники. А теперь они появлялись внезапно, и некоторые из них скользили по земле в облике гигантских змей с человеческими руками. Но большинство змеиных жрецов все же сохраняли человеческий облик. Или почти человеческий. Это были люди с щелевидными зрачками, с длинными раздвоенными языками и змеиными клыками, покрытые чешуей — но все же люди. У некоторых постоянно были змеиные головы, или хвосты, или и то и другое. Бриона взвизгнула, едва завидев их вдалеке.

— Тихо! — зашипел Нарнет, схватив сестру за руку. — Ты хочешь, чтобы они погнались за нами?

Брат с сестрой вместе забрались под нависающие низко над землей колючие лозы дикого винограда и спрятались в яме за поваленным деревом, под завесой из плотно переплетенных веток и листьев. Нарнет выбрал место рядом с просветом в листве, сквозь который можно было незаметно выглядывать наружу. А Бриона просто улеглась на землю, тяжело дыша. Ее грудь ходила ходуном, как кузнечные меха.

Они приближались. Внезапно Нарнет увидел змеиные головы с мелькающими в пастях раздвоенными языками. Шесть — нет, семь из жрецов были полностью в змеином облике, а позади шли наполовину люди, наполовину змеи. Таких было с дюжину, а то и больше.

Двое частично покрытых чешуей жрецов тащили перепуганную до полусмерти деревенскую девушку. Нарнет узнал одну из дочерей Алханда, ту, что работала на мельнице. Несчастная была привязана к шесту, который змеепоклонники несли на плечах. От ее одежды остались жалкие рваные клочья, а вокруг ее запястий и лодыжек обвивались, привязывая ее к шесту, злобно шипящие змеи! Вокруг шеи девушки тоже обвились змеи, засунув хвосты ей в рот — так что бедняжка могла только стонать. В ее широко распахнутых глазах плескался ужас. Нарнет содрогнулся и припал как можно ниже к земле, когда змеепоклонники проносили свою пленницу мимо.

Они собираются превратить ее в змею, такую же, как они сами, — а может, хотят принести ее в жертву!

Да, скорее второе. Те, которых превращают в жриц Змеи, идут сами, а жрецы хлещут их, словно плетями, живыми змеями. А эту девчонку наверняка принесут в жертву.

Жрецы уложат ее на алтарь и забросают живыми змеями, шипя молитвы. Змеи станут кусать девушку, ее кожа покраснеет, и она обезумеет от боли и яда, а потом умрет, исходя пеной изо рта. А змеепоклонники поджарят ее на вертеле и устроят пиршество.

Нарнет уже видел раньше такие убийства, но никогда не смотрел все до конца. Он старался не задерживаться надолго, потому что после пиршества жрецы рассеивались по лесу и искали новую добычу.

— Что там творится? — шепотом спросила Бриона, мелко дрожа.

Нарнет приложил палец к губам сестры, чтобы она молчала, а потом прополз немного дальше под зарослями винограда — туда, откуда был виден алтарь.

Змеиные жрецы деловито возились с костром, разжигая огонь на остывших углях, оставшихся от их предыдущего пиршества. Нарнет смотрел на змеепоклонников, и внутри у него все сжималось от страха и ненависти. Он чувствовал себя преотвратно — и вдруг случилось ЭТО.

Только что змеепоклонники с обычным важным видом скользили или расхаживали вокруг алтаря — а в следующее мгновение они все разом обезумели. Те двое, что несли девушку, бросили шест на землю и накинулись друг на друга, принялись яростно кусаться и царапаться. Один из жрецов почти полностью в змеином облике поднялся на хвост и стал с размаху биться всем телом о землю. Он колотился неистово и самозабвенно — а потом какой-то другой жрец, сипло рыча, вышиб ему мозги, ударив головой о каменный алтарь. Этот другой жрец уже примеривался к алтарю, чтобы и себе разбить голову о камень, когда к нему подскочил еще один змеепоклонник, вооруженный кинжалом из змеиных зубов, и принялся вонзать кинжал быстро и часто — пока рычание и стоны не затихли совсем. Другие змеелюди яростно кусали друг друга или обвивали кольцами все вокруг в безумном стремлении ломать и душить. Какой-то змеиный жрец пытался отгрызть свой собственный хвост — он снова и снова пронзал клыками покрытую чешуей плоть, и в конце концов хвост отвалился.

Нарнет задрожал всем телом и подался назад. Он уже почти дополз до того места, где затаилась Бриона, но вспомнил о дочери Алханда и, поколебавшись, пополз обратно.

Когда Нарнет снова увидел алтарь, почти все змеепоклонники были уже мертвы — только несколько чешуйчатых хвостов все еще судорожно подергивалось. Нарнет подошел к девушке с мельницы — ее звали Джейлбра, он вспомнил — и перерезал своим ножом змей, опутывавших ее руки и ноги. К этому времени на поляне вокруг алтаря уже все затихло. Только всхлипывала, прижимаясь к спасителю, перепуганная Джейлбра, да потрескивали дрова в позабытом костре.

А змеиное шипение, которое Нарнет так ненавидел, замолкло навеки.

Еда оказалась превосходной, вино — тоже, хотя Оратли немного удивилась, когда вино подали в высокой кружке с крышкой. Правда, в эту кружку спокойно поместилось содержимое, наверное, целой бутылки.

— Мы не держим на корабле лишнего стекла — на море оно легко бьется, — объяснил Телгаерт. — Кроме того, мне надоело, что вино из кубков постоянно выплескивается — поэтому кубков нет тоже. А вообще, вам понравилось?..

— Великолепно, — сказала Оратли и, недвусмысленно потянувшись, улеглась на капитанскую постель в тесной каюте. — Не знаю, получится ли у меня так же хорошо…

— А это и не обязательно. У нас трое умеют готовить — овсяную кашу, суп из рыбьих голов, жареную рыбу с соусами и — после того как мы зайдем в какой-нибудь приличный порт — жареную дичь, как сейчас. Вот и все разносолы, которыми мы питаемся.

— О… — Оратли кивнула и отхлебнула из кружки. — Представляю, что мы будем есть… скажем, через месяц, а то и меньше.

— Зимой мы едим соленую рыбу из бочки, да иногда еще — угрей, которых выбросит волнами на палубу, — весело сказал Телгаерт. — Я про них чуть не забыл.

Оратли захихикала. Капитан ненадолго перестал поглаживать ее голые ноги — только для того, чтобы отпить внушительный глоток из своей кружки, еще большей, чем кружка Оратли, с красивой ручкой в форме изогнувшегося дракона, — а потом продвинулся повыше.

— Дозволено ли мне будет?.. — негромко спросил он, внезапно посерьезнев, когда его рука добралась до завязок на ее корсаже.

— Дозволено, — проворковала Оратли и, в свою очередь, потянулась к ремешку на капитанских штанах. — Если мне будет позволено расстегнуть вот это…

Глаза у Телгаерта округлились, а потом он улыбнулся и, покачав головой, сказал:

— Конечно же, госпожа моя! Как я могу отказаться?

— Ну, обычно мужчины чертыхаются и отскакивают как ошпаренные, — ответила Оратли, когда капитан осторожно освободил ее от одежды. Прохладный ветерок, задувавший в иллюминатор, приятно ласкал обнаженную грудь женщины. — Но если вы не против…

— Ни в коей мере, — пробормотал капитан, наклонился и нежно дотронулся губами до ее кожи. И еще раз, и еще — его поцелуи были легкими и осторожными, как прикосновения крыльев бабочки.

— Я не боюсь щекотки, — пробормотала Оратли. — Вам не обязательно быть таким… нежным.

В ответ он лизнул ее языком — медленно и сладострастно облизал темный кружок вокруг соска, который сразу затвердел от такой ласки. Оратли ахнула и прогнулась, подаваясь навстречу ему. Она пробормотала что-то неразборчивое и отставила кружку с вином на полку возле койки, чтобы освободить обе руки и как следует заняться застежками на капитанских штанах.

Телгаерт захватил ее сосок зубами и легонько укусил — очень нежно.

— Да, — подбодрила его Оратли. — Сильнее…

Он повиновался и потянул за сосок сильнее. Оратли застонала и выгнулась дугой, а потом вдруг содрогнулась всем телом и резко отпрянула от мужчины, вырвав сосок у него изо рта. Она оттолкнула Телгаерта, села на постели и ударила кулаком по простыням.

— Госпожа моя, что случилось? — спросил капитан, изумленный и раздосадованный. — Я сделал что-то не так? Я…

— Нет, — выдохнула Оратли. Она взяла его за руку обеими руками и прижала его ладонь к своей груди. Глядя капитану в глаза, женщина сказала: — Просто что-то произошло. Змея… Она исчезла.

Словно в ответ на ее слова, в дверь каюты постучали. Телгаерт оглянулся и вскочил на ноги.

— Да? — резко бросил он, наклоняясь ухом к засову. — Что случилось?

За дверью молчали, а маленькие кулачки барабанили не переставая.

Телгаерт бросил на Оратли быстрый взгляд. Она поспешно оделась, села за стол и припала губами к кружке.

Как только женщина привела себя в порядок, Телгаерт отпер засов и открыл дверь.

На пороге появилась Мелейра, а из-за ее плеча выглядывала Талас.

— Ну, они еще не зашли далеко, — разочарованно сказала Талас. — Может, они просто говорили о дедушке…

— Тихо, — толкнула сестру в бок Мелейра. — Не мели чепуху. — И, смерив холодным взглядом Телгаерта, она сухо сказала: — Прошу прощения, господин. Мы не хотели вас тревожить, но… но решили, что мама должна об этом узнать.

Девушка посмотрела на Оратли, ожидая ответа.

— Говори, — мягко ответила та, отставляя кружку. Она догадывалась, о чем пойдет речь.

— Я гадала на картах, — начала Мелейра, не сводя с матери больших темных глаз. — Поверх Великой Змеи легла Роковая Смерть. Я дважды раскладывала карты, и оба раза с тем же результатом. И каждый раз выпадало Драконье Пламя.

— Дракон поразит Змею, — прошептала Оратли и внезапно разрыдалась.

Слезы хлынули у нее из глаз.

— Последние слова моей матери… — сдавленно промолвила Оратли, прежде чем рыдание перехватило ей горло. Обе дочери мгновение смотрели на мать, потом бросились к ней.

Телгаерт неуверенно протянул было руку, чтобы успокоить женщину, но сделал шаг назад, уступая дорогу девочкам.

— Что случилось, мама? — встревоженно спросила Мелейра, обнимая Оратли.

— Я думала, это проклятие, или таким образом она хотела сказать «никогда», — попыталась объяснить женщина и облегченно вздохнула. Ее дочери поняли, что это были слезы радости, и немного разомкнули объятия, так что Оратли смогла протянуть руку Телгаерту.

— Мать сказала мне, что я найду свою любовь, свою половинку, — улыбаясь, пояснила Оратли, — когда Дракон поразит Змею.

Черные Земли и Флаерос стояли на руинах тронного зала.

Над головой сияло небо, и, судя по всему, половина дворца была разрушена основательно. Хоукрил яростно добивал последних жрецов Змеи. Множество других мертвецов с раздвоенными языками лежали на камнях разбитых стен дворца. Мухи вились над грудами погибших солдат и латников, нестерпимо воняло горелым мясом. Пошатываясь, между грудами тел бродил Ролин, беззвучно шевеля губами. Как и подобает барду, он запоминал имена тех, кого знал, чтобы воспеть их впоследствии.

Неподалеку стоял Краер, держа нож наизготовку, а у его ног лежала Эмбра. Тшамарра стояла на коленях рядом с волшебницей, одной рукой касаясь Дваера, который сиял на груди Эмбры, а второй указывая на новоприбывших. Колдунья была готова, если потребуется, уничтожить их боевым заклинанием.

Черные Земли усмехнулся.

— А вы неплохо потрудились, — отметил он, обводя рукой развалины.

— Отец! — воскликнула Эмбра, увидев его. — Отец, Сараспер и Яркое Знамя погибли! Я не знаю, как использовать Дваер, чтобы их вернуть. Помоги!

Она протянула ему Камень, который излучал мягкий свет, но Черные Земли сокрушенно покачал головой. Он склонился над дочерью и нежно вытер слезы с ее щек.

— После этой смерти, — тихо промолвил он, — когда вокруг столько магии, возвращения нет.

Позади вскрикнули, и Черные Земли обернулся. Тшамарра Талазорн стояла, выпрямившись в полный рост, и дрожала, судорожно сжимая кулаки. Слезы заливали ее лицо, но взгляд, направленный на регента, горел яростным огнем. В одной руке она держала нож, но Краер вцепился в ее кисть и направил свой кинжал ей в бок. Зарыдав в голос, девушка выронила нож.

— Я… я…

Она снова посмотрела на регента и неожиданно отшвырнула от себя Краера, словно тот был тряпичной куклой.

— Я п-поклялась, что убью тебя, — прорычала Тшамарра. — А теперь я… будь ты проклят!

Она поникла и зашлась в плаче. Черные Земли положил руку на плечо маленького человечка и качнул головой, давая ему знак не вмешиваться. Краер понял и отступил от колдуньи.

Регент подошел к Тшамарре и… и внезапно девушка оказалась в его объятиях. Он поднял ее на руки, словно ребенка, и понес в дальний угол зала, который был разрушен не так основательно, как остальные.

Она смотрела на него, изо всех сил пытаясь сдержать слезы и злость. Эзендор Черные Земли усадил девушку на один из крупных камней, снял с пояса свой кинжал и протянул ей. Она посмотрела на оружие, дрожа и недоумевая.

Черные Земли склонил голову, подставляя горло, так что они оказались лицом к лицу — регент и колдунья.

— Леди Талазорн, — мрачно начал он, — как много крови требует клятва?

Она сжала зубы, стараясь унять дрожь, и ответила:

— Я не знаю.

Ее слова были больше похожи на рыдание, чем на уверенный ответ.

— Я тоже, — сказал Черные Земли. — Я пролил немало крови и нарушил много клятв. Еще больше я сдержал, но не знаю, стали ли Трое более благосклонны ко мне.

Его взгляд стал рассеянным, устремившись в прошлое. Он вздохнул и продолжил:

— Я совершил две страшные ошибки, два злых дела. Совратил мать Эмбры, не убив сперва ее отца, и напал на Иеремборские острова. За оба эти деяния я заслужил смерть.

Он посмотрел ей прямо в глаза и закончил:

— За остальные мои дела и ошибки я не прошу и не хочу просить прощения. Я делал то, что должен. Мне очень жаль, что ваша семья так дорого заплатила — жизнью и горем. Мне очень жаль, но я понимаю, что слова не принесут вам утешения.

Тшамарра посмотрела на него, потом перевела взгляд на кинжал, который лежал на ее ладони. Она до сих пор не сжала в пальцах его рукоять.

— Почему вы дали его мне? — прошептала она.

— Если вы меня убьете, — пожал плечами Черные Земли, — это принесет облегчение. Освобождение. Мне нечего скрывать от Троих, они меня хорошо знают.

Он улыбнулся и добавил:

— Хотя никогда не спешили призывать меня к себе.

— Как и нас всех, — тихо промолвил Хоукрил, появляясь за его спиной. Могучий латник возник из дыма и руин неслышно. В руках он сжимал окровавленный меч.

— А может, — бросил Краер, вставая за спиной Тшамарры, с ножом в руках, — мы их просто развлекаем.

Белые буруны пенились вдоль бортов четырех кораблей, которые магия гнала вверх, против течения Серебряной. Наместники на втором корабле наблюдали за двумя наемными магами, которые занимались колдовством. Они выбились из сил и взмокли, сплетая вместе заклинания, и корабль несся по реке даже быстрее, чем если бы спускался по течению, да при попутном ветре. Так казалось наместнику Хелтри.

Барон Кардасса усмехнулся и обнажил меч. Клинок засверкал зеркальным блеском, а затем неожиданно расцветился и запылал зеленым огнем.

— Я купил этот меч в Силптаре, — объявил барон. — Он заколдован. Его лезвие режет броню так же легко, как кухарка — парное мясо. Можете представить, сколько я за него выложил!

— Или украл, или не может подсчитать сам, без кучи слуг, загибающих по очереди пальцы, — буркнул Хелтри на ухо Шелтору. Тот одобрительно хмыкнул.

— Этот добрый клинок, — продолжал Маевур Кардасса, размахивая мечом над головой, словно пытаясь разрубить невидимых в тумане чаек, — он принесет нам победу! Скоро Речной Трон будет наш!

Они, конечно, плыли быстро, но Ибрин только-только пропал за кормой, а башни Оула еще виднелись позади. До острова Плывущей Пены предстоял неблизкий путь. Один из наместников взглянул на небо, словно фермер, который пытается определить, далеко ли до вечера, и барон это заметил.

Скривившись, он взмахнул волшебным мечом, едва не задев телохранителя, и проревел двум мокрым от пота чародеям:

— Быстрее!

Зеленое пламя окутало его фигуру, что привело барона в восторг.

— Да! Победа будет за нами!

— Я бы хотел посмотреть, издалека и всего разочек, на лавку, где он купил свою тунику… или что другое подходящего ему размера, — пробормотал Шелтор.

— Скорее на лавку, где он это украл, — добавил Хелтри.

Маевур проследил взглядом за огненным следом, которое оставляло лезвие его меча, ухмыльнулся и оглянулся по сторонам. Его улыбка привяла, когда он обнаружил, что никто не смотрел на него. Ткнув мечом в сторону двоих магов, он прорычал:

— Быстрее, или ваши дружки захватят трон прежде, чем мы доберемся туда!

Один из магов пошатнулся и обмяк, закатив глаза.

Корабли резко замедлили ход, белые буруны у бортов пропали. Наместники вскочили на ноги и уставились на колдунов — на первого, потерявшего сознание, и второго, который в ужасе не сводил взгляда со своего приятеля.

— Лорд регент, — прошептала Тшамарра Талазорн, — возьмите, пожалуйста, ваш кинжал. Я впервые в моей жизни собираюсь нарушить клятву. — Она повернулась к Краеру, который изготовился, если потребуется, поразить ее своим ножом, и добавила: — Даже если это крайне разочарует Высочайшего Князя Делнбона.

Краер возмущенно вскинул руки. Впрочем, его поддельная искренность никого не ввела в заблуждение.

Черные Земли улыбнулся колдунье, которая тоже ответила слабой улыбкой, взял свой кинжал и помог девушке подняться.

— А теперь нам предстоит тяжелая и долгая работа, — вздохнув, сказал он. — Будем отстраиваться. Сдается мне, Высочайшим Князьям более всего нравится разрушать все на своем пути, а прибирать приходится…

— Отец, — тихо окликнула его Эмбра, — прошу тебя! Сараспер погиб ради нас, и… и…

Черные Земли взял дочь за руки.

— Ради Троих, прости меня, девочка. Я… прости меня, дурака.

— Ну конечно, — пробормотала Эмбра.

И слабо улыбнувшись, лукаво добавила:

— Я много раз это делала.

Яростное шипение покрыло ее последние слова. Все вскинули головы и посмотрели наверх.

На крытой галерее, расположенной над королевским троном, стоял змеиный жрец, держа в чешуйчатых руках корону Аглирты.

Он возложил ее себе на голову и прошипел:

— С-с-смотрите! Наконец у Аглирты появилс-с-ся нас-с-стоящий правитель!

После чего жрец бросился бежать, и нож Краера блеснул над плечом змеечеловека и зазвенел о каменную стену. Громко хохоча, жрец Змеи метнулся по галерее, чудом увернувшись от второго ножа, взобрался на покосившийся шкаф и вскочил на крышу галереи. Хоукрил зарычал, выдернул меч из трупа Датджека и метнул его изо всех сил. Меч взмыл ввысь, слегка звеня, словно его лезвие резало воздух на куски.

— Правее надо было, — выдохнул Краер.

— Нет, Длиннопалый, — ответил Хоукрил, — ему придется взять влево, чтобы перелезть через ту груду… Есть!

К радости латника, гибкое тело жреца Змеи качнулось именно влево и оказалось как раз на пути летящего меча. Жрец вздрогнул, когда лезвие пробило ему плечо, пошатнулся и завалился на спину. Из его груди торчал окровавленный конец клинка. Тело жреца с мягким стуком рухнуло на галерею.

Корона Аглирты зазвенела о пол галереи, подпрыгнула и по дуге слетела вниз, в тронный зал. Хоукрилу даже не пришлось тянуться, чтобы поднять ее с пола.

— Хоукрил! — раздался крик со стороны разрушенного проема двери. Там стоял перепачканный грязью королевский садовник со своими товарищами и несколько придворных, которые прятались вместе с ним.

— Король Хоукрил! Да здравствует король Хоукрил, правитель Аглирты!

Несколько слуг выглянули из других дверей и присоединили свои голоса к восторженным крикам.

Хоукрил покачал головой и, повернувшись к Эзендору Черные Земли, протянул корону ему. Регент тоже покачал головой.

— Бароны не захотят, чтобы я и дальше правил ими, и не примут никого из своих, даже если я назначу себе замену. Нужен кто-то другой. — И он посмотрел в глаза латнику. — Такой человек, как Хоукрил Анхару.

Воин снова покачал головой и внезапно повернулся к Эмбре.

— Миледи, — мягко промолвил он, протягивая ей корону. — Это твое призвание, не мое.

Корона Аглирты сверкала в его руках.

Эмбра перевела взгляд на сокровище, затем снова посмотрела на Хоукрила.

— Люди выбрали тебя, — тихо сказала она. — Садись на трон, Хоукрил. И принеси славному народу Аглирты мир. Правь справедливо, Хоукрил.

Хоукрил попятился, глядя на нее почти с мольбой.

— И что, сидеть на троне и стареть, пока не явится кто-то другой и не спихнет меня? Нет уж, Аглирта достойна чего-то иного, нового. Сараспер погиб, Пробудившийся король тоже. Черные Земли — твой отец, Эмбра. Возьми корону и стань королевой Аглирты!

Эмбра склонила голову, на ее глазах выступили слезы.

— Это не так просто, — хрипло прошептала она, потом прокашлялась и твердо сказала: — Как говорил Сараспер, это не так-то просто.

Острия мечей окружили второго из наемных магов, который задыхался и дрожал. На мгновение его лицо стало серым. Корабли словно летели над волнами. Наместники восторженно закричали, когда узрели впереди остров Плывущей Пены.

— Я больше… не могу, — выдохнул чародей, его лицо исказилось. Из носа и рта текла кровь.

Наместник с каменным лицом приставил к его горлу клинок.

— Продолжай, — рявкнул он, — или умрешь. В новой Аглирте маги будут знать свое место. Они будут покорными, или им придется распрощаться с жизнью.

— Зная чародеев, — прошептал старик, — я должен предупредить вас, что вскоре не останется никого, кто мог бы колдовать.

Его глаза закатились под лоб, и он рухнул на палубу.

Корабли замедлили ход, останавливаясь… и поплыли обратно, вниз по течению Серебряной.

— Мы почти доплыли! Все на весла! — заревел барон Кардасса, приплясывая от злости. Затем выхватил свой волшебный меч и вонзил его в наместника, который угрожал последнему магу. Как и было сказано, клинок легко разрубил доспехи, и изо рта наместника хлынула кровь.

Смертельно раненный взмахнул руками, пошатнулся и вывалился за борт. Серебряная поглотила его без всплеска.

— Еще желающие есть? — крикнул барон, угрожающе обводя взглядом корабль. Никто не осмелился поднять глаза или ответить, но когда барон зашагал к носу судна, в спину ему уперлось множество прожигающих взглядов.

— Кто бы ни правил, — сказал регент Аглирты, — его должны поддерживать бароны. Нужно собрать их здесь.

Он протянул руку к Дваеру Эмбры, и тот засиял ярким светом. Вспыхнул и погас, снова вспыхнул. С каждой новой вспышкой в зале появлялся человек. Сперва он растерянно озирался по сторонам, а потом выпучивал глаза на разрушения и разгром. Барон Маевур Кардасса был одним из первых. Наместник Блейдлока возник рядом с ним и они обменялись быстрыми взглядами — что с кораблями? И с солдатами? И что теперь будет? Появились наместники Айронстоун, Вараедур и Старнтри.

— Гм, — хмыкнул Черные Земли, разглядывая прибывших, — видимо, у Фелиндара есть Дваер. Либо рядом с ним находится кто-то, сумевший разобраться с Камнем быстро, как… простите, как змея.

Краер вздохнул и повернулся к выходу.

— Что ж, — сказал он, — наша миссия еще не закончена. Где его замок?

Тшамарра Талазорн, сама того не ожидая, рассмеялась.

Солдаты Кардассы переглянулись, когда толстый барон неожиданно исчез, а потом — один за другим — начали пропадать наместники. Места на веслах быстро пустели.

— Что происходит, ради когтей Темного… — зарычал Салдан, выхватывая меч и оглядываясь в поисках врага. Но врага не было.

— Колдуны! — закричал один из воинов, указывая мечом на двоих недвижных магов из Силптара, которые в беспамятстве лежали на палубе. Он взмахнул оружием, но опустить не смог, так как его клинок зазвенел о клинок Салдана.

— Не будь идиотом, — рявкнул он. — Эти старики не могут сейчас заколдовать даже мышь! Нет, здесь что-то посерьезней, что-то…

— Хватит болтать! — зашипел вдруг у него за спиной Маевур Кардасса. — Вы что, хотите, чтобы нас услышал весь остров? Вы что, не видели, что я с вами, вместе со своим мечом…

Салдан обернулся и открыл рот. С десяток солдат не могли сдержать радостных возгласов при виде толстого барона, который выхватил свой хваленый меч из ножен.

Но воин, с которым Салдан скрестил мечи, не улыбался. Он прищурился и крикнул:

— Он… ты… Ты появился из ниоткуда! Он возник прямо из воздуха! Я видел! И рожа у него была испуганной! Это магия! Проклятая магия!

— Болван! — бросил наместник, появляясь рядом с бароном и своим появлением подтверждая слова воина. — Разве вы не плавали прежде к острову Плывущей Пены? Это волшебный барьер, который выхватывает нас по одному, чтобы проверить, не находимся ли мы под чарами. Ради… ради безопасности трона! К счастью, он не умеет читать наши мысли.

Пока он говорил, пропали и снова появились другие наместники. Одним из них был Ралдор, пожилой и мрачный человек. Он быстро подошел к барону и что-то прошептал ему на ухо.

Барон сперва помрачнел, потом растерялся. Затем в ярости вскинул над головой меч и указал острием на ближайшую пристань — у рыбачьего поселка. У потемневшего от времени причала сгрудились старые остовы рыбачьих лодок.

— Гребите туда, да поскорее! Нас обнаружили, и двадцать волшебников поджидают нас на острове!

— Неужели мы будем ждать, когда они придут и убьют нас? — хмуро спросил один из солдат.

Барон ожег его яростным взглядом, затем лицо его посветлело.

— Нет, мы подождем, но по другой причине, — заговорщицки прошипел он. — Просто подождем. Вскоре они передерутся между собой. В тронном зале начнется свара. А утром мы ворвемся туда и захватим корону Аглирты у того, кто там останется в живых!

Среди солдат раздались возгласы несогласия, но наместники, все как один, одобрительно закивали. Течение было сильным и сносило корабли прямо к пристани. Они взяли курс к берегу.

— Не перестарался ли Таебред? — прошептал один из наместников на ухо другому так тихо, что никто больше не услышал.

— Разыгрывая карту Маевура Кардассы? Едва ли с ним можно «перестараться», — ответил наместник, известный своему товарищу под именем Раегрел, а в последнее время — Розовая Мечта.

Второй коглаур фыркнул.

— Никогда прежде мы не собирались вместе в таком количестве, — промолвил он, склоняясь еще ниже. — И вряд ли солдаты поверили в мою сказку о волшебном барьере. Едва ли они верят в призраков. Они решили, что мы злые колдуны, и будут следить за малейшими проявлениями магии.

— Наверное, ты прав, — проворчал в ответ Раегрел. — Но почему бы им и не верить в призраков? Призраки существуют. Я сам их видел.

— Конечно существуют, — улыбнулся второй коглаур. — Хотя их не так много, как нам бы хотелось. Я сам провел немало времени в виде призрака, и меня видело довольно много аглиртцев.

Раегрел взглянул на него, решил, что тот не врет, и пожал плечами. Неожиданно ему показалось, что унижения, которые выпали на долю Розовой Мечты, трижды за ночь танцевавшей перед множеством похотливых мужчин, не так уж и страшны.

Хелтри и Шелтор обменялись встревоженными, испуганными взглядами. Череда появившихся аристократов подтверждала, что Черные Земли вызвал всех их колдовством.

В зале пахло страхом. У многих прибывших были свои тайны, и многие были вовлечены в заговор, хотя и присягали в верности королю Сноусару.

И регент Аглирты, стоявший прямо и гордо в изорванной одежде, не казался счастливым человеком.

— Добро пожаловать, — наконец сказал он, когда толпа гостей утихомирилась, — предатели!

В зале воцарилась гробовая тишина. Черные Земли усмехнулся и продолжил:

— Но довольно неприятных слов, в Аглирте все изменилось. Я мог бы рассказать вам долгую историю интриг и предательства, но большую ее часть вы и сами знаете, так что я буду говорить только о результате. Речной Трон и большая часть дворца разрушены в магической битве, многие погибли. Среди них такие великие люди, как король Келграэль Сноусар, который отдал жизнь, пытаясь покончить с пробудившейся Змеей; лорд Кровавый Меч, который пытался захватить власть силой; Высочайший Князь Сараспер Коделмер, который был целителем и принял облик дракона, чтобы победить Змею и спасти всех нас. Как и король Сноусар, он стал величайшим героем Аглирты.

Когда Черные Земли смолк, воцарилась тишина, которая сменилась перешептыванием и бормотанием. Регент вскинул голову и заговорил снова:

— Но время, чтобы восславить этих героев, еще не настало. Мы собрались сюда, чтобы спасти то, что они отстояли, — землю Аглирты. Мы должны избрать правителя, которому будем хранить верность.

Он посмотрел на Хоукрила, но латник отвел взгляд.

— Нет, мне трона не надо, — пробормотал воин. Его взгляд упал на Ролина, который стоял рядом с Флаеросом и следил за происходящим с восторгом и трепетом. Хоукрил шагнул к нему и вытолкнул юношу вперед.

— Вот! — воскликнул Высочайший Князь Хоукрил. — Вот ваш король!

— Да это же ребенок! — возмутился кто-то из наместников.

— Ну что же, у него гораздо меньше грехов и недостатков, чем у любого из вас, — насмешливо заметил Краер Делнбон. — А если он поведет себя плохо, мы либо поможем ему исправиться, либо сведем в могилу. Для того и существуют Высочайшие Князья, чтобы следить за государством.

Ролин оглянулся и увидел направленные на него взгляды — удивленные, а частью откровенно враждебные, после чего побелел как мел, согнулся, и его вырвало прямо на труп Тающего, который лежал у его ног.

— Да, — сухо согласился Черные Земли, — остается сделать из него короля. Он мудрее многих правителей и большинства юношей. И корона приводит его не в восторг, а в ужас.

Барон Кардасса наконец не выдержал.

— Склонить колени перед этим?! Перед безродным? Вы что, считаете нас идиотами? Хотите стравить нас в войне и погубить Аглирту? Мы…

— Заткнись! — взорвался Хелтри. Когда Маевур Кардасса, дрожа от ярости, повернулся к нему, наместник громко добавил: — Ты, самый гнусный из предателей!

И тут все аристократы словно с цепи сорвались, они принялись кричать, что глупо сажать на трон мальчишку. И утихомирил их совершенно нежданный голос.

— Замолчите все! — крикнул Флаерос Делкампер, его лицо алело как красное вино. В полном изумлении все смолкли, уставившись на тщедушного юнца, который неожиданно пришел в такую ярость, что забыл про свою обычную робость.

— Послушайте меня, вы, высокомерные лорды! И проявите осмотрительность — хоть на этот раз! Я довольно наслушался клятв и заверений баронов и наместников! Я довольно повидал храбрых солдат, которые сражались друг с другом но приказу баронов и наместников, ни один злодей не принес Аглирте столько горя, как верные бароны и наместники. И где вы были, когда пришла настоящая беда? Где были вы, когда Кровавый Меч напал на Долину, убивая верных своему долгу рыцарей и солдат? Где были вы, когда жрецы Змеи приносили в жертву ваших людей, которых вы поклялись защищать, на вашей же земле, которую вы поклялись хранить и беречь? Где были вы только что, когда ваш король ждал вас и трон остался беззащитен?

Взметнулся гул голосов, но крик Флаероса тут же перекрыл его.

— Нет! Нет, милорды, ваши слова пусты! Если вы осмелились насмехаться над выбором регента, я осмелюсь насмехаться над вашими оправданиями, вашими заговорами и вашими насмешками. Я — бард! Когда я смеюсь, мир меня слышит! От Каррагласа до Глойта, от лавок Силптара до таверн ваших городов и сел — повсюду люди услышат мои насмешки. Да, они будут петь, и шепотом передавать мои слова за вашей спиной, и рассказывать их своим детям даже после того, как я умру. И после того, как умрете вы и предстанете пред ликами Троих, оставив на земле ваши смешные титулы и звания, ваши сыновья и дочери услышат мои песни и узнают, кем были их отцы! Так что смейтесь над мальчиком-королем, а я сложу балладу о слепцах, которые не верили в такого короля, потому что алкали власти над троном для самих себя!

— Не сложишь, если умрешь раньше, чем покинешь остров, — процедил какой-то наместник.

Краер усмехнулся, взмахнул рукой, и кинжал сорвал шляпу с наместника и лязгнул о стену за его спиной.

— В эту игру играет не он один, милейший Фолленбридж, — весело бросил Краер.

— Тьфу! — сплюнул еще один наместник. — Барды! Собаки королевства!

— Может быть, — спокойно сказал Черные Земли. — Но этот к тому же наместник Аглирты.

— Я? — Флаерос удивился не менее остальных собравшихся.

— Да, — ответил Черные Земли. — Я только что произвел тебя в это звание.

Он переждал бурю разгневанных голосов, потом согнул мизинец.

Дваер засветился, выскользнул из руки Эмбры и поплыл по воздуху к нему. И все аристократы замолчали, у них перехватило дыхание от одного взгляда на Камень. Некоторые из схватившихся за мечи отдернули руки — рукояти оружия жгли, будто раскаленные.

Черные Земли многообещающе улыбнулся и объявил:

— Я пока еще регент Аглирты. И я пока могу даровать и отнимать титулы и земли. Могу забирать замки у ваших врагов и отдавать их вам. Или попросту стереть вас в порошок и назначить на ваше место ваших же поваров или кухарок.

Он повертел в пальцах Дваер.

— Помните об этом… и скажите, согласны ли вы наконец принести присягу королю Ролину Дворцовый Плащ.

20 СНОВА ВЧЕТВЕРОМ

«КОРЗИНУ с угрями» при всем желании не назовешь самой популярной таверной. Здесь не играли пышных свадеб, не встречались благородные леди и юные повесы Силптара, и название этой таверны не встречалось в деловых обсуждениях, аристократических планах или даже в светских сплетнях.

Ни разу хозяин этого заведения не пытался бросить вызов, например, «Дому розового дракона». Не было у «Корзины с угрями» никакого тайного наименования среди представителей политического общества Силптара (если, как злословят иностранцы, в Силптаре вообще существует политическое общество). Но в то же время кабачок не слыл местом злачным и опасным, мимо него не боялись ходить горожане. Там не бывало пожаров и потасовок с поножовщиной, там не торговали из-под полы оружием и не вели темных делишек.

Тем не менее «Корзина с угрями» пользовалась определенной популярностью в узких кругах, которые не любили выставлять себя на публику. Таверна была расположена в двух шагах от улицы Тараеда — делового центра города, рядом с дорогими лавками и модными клубами вроде «Дома розового дракона», и найти ее не составляло особого труда. Здесь посетители тайно встречались с теми, кто разделял их пристрастия — нет, вовсе не те, которые легко могут удовлетворить первые попавшиеся веселые заведения Силптара.

И среди вышеназванных клиентов таверна пользовалась такой популярностью, что, бывало, приходилось ждать в общем зале, пока группа пришедших раньше не освободит один из закрытых кабинетов.

Так и получалось, что в скупо освещенном зале таверны постоянно сидели по углам кучки посетителей, болтая о пустяках и ожидая своей очереди. Тонтан Золотой Плащ не спешил подниматься наверх, в укромный кабинет, поскольку Сатбрар опаздывал. Тонтан рассчитывал, что торговец шелком поможет ему переубедить твердолобых горожан, которые решили, что богатство дает им право указывать всем и вся. Взять хотя бы Англуртола, который импортирует вина из Силптара, причем вместе с бочками вина ухитряется перевозить кое-какую контрабанду. В данную минуту Англуртол восседал на противоположной стороне стола, правда, не так далеко от Тонтана, как тому бы хотелось. Утешало одно — виноторговец думал точно так же.

Они даже не повернули голов, когда в зал вошли новые посетители, собственно, это было не в их правилах. Да это было и не нужно, ибо на стенах таверны висели хитро расположенные зеркала, которые позволяли видеть весь зал. Итак, посетителей оказалось трое, самый здоровый из них — могучий вояка, с длинными ножнами на поясе — был закутан в плащ. Он тотчас же направился в дальний угол, к пустующему столику. Воин сел спиной к стене, лицом к столу торговцев, которые, как всегда, расположились в западном уголке таверны. Но внимание Тонтана привлек не громила, а два его спутника, которые не спешили присоединяться к своему товарищу.

Один был невысоким, сухопарым мужчиной, второй оказался прелестной молодой женщиной, которую любители пышнотелых красоток нашли бы слишком костлявой, но двигалась она грациозно и плавно. Они не стали подзывать хозяина кабачка, не принялись оглядываться по сторонам, а направились прямо к Хардиману Англуртолу, толстое брюхо и богатые одежды которого сразу бросались в глаза.

Низенький мужчина остановился на расстоянии вытянутой руки от виноторговца, мило улыбнулся и изрек:

— Добрые вести, господа. В Аглирте новый король. Он сделает все возможное, чтобы восстановить мир и добрую торговлю между островами и Силптаром. Поберегите свои деньги и займитесь рынками, а не замками.

Иеремборцы окаменели.

Англуртол холодно взглянул на двоих наглецов и спросил:

— А вы кто такие?

Мужчина просиял и отвесил церемонный поклон.

— Ах, совсем позабыл! Я — Краер Делнбон, Высочайший Князь Аглирты. К вашим услугам, дорогой Англуртол!

Виноторговец хмыкнул и, не говоря ни слова, махнул рукой.

Сидевший за соседним столиком человек вскочил, распахнул полы плаща и метнул в наглеца кинжал.

Краер изящно изловил нож прямо из воздуха и передал своей спутнице. Та сухо усмехнулась, тронула лезвие и пробормотала какое-то заклинание. Заговорщики, сидевшие за столом, чуть не проглотили языки.

Перед их лицами возникли ножи — точные копии кинжала, который метнул телохранитель Англуртола. Острие каждого клинка колебалось в нескольких дюймах от горла застывшего торговца.

— Считайте это предупреждением, — спокойно заметила волшебница. — Мы могли попросту убить вас всех и одним ударом покончить с вашим заговором.

Она улыбнулась и добавила:

— Я знаю, что вы — люди разумные, и верю, что вы поступите соответственно.

Воин, который сидел за дальним столиком, встал и распахнул плащ. И иеремборцы задохнулись от ярости, потому что это был сам Эзендор Черные Земли. Он холодно улыбался, а на груди у него сиял прекрасный камень. Сокровище полыхнуло ярче, улыбка регента стала шире, и все трое — он, волшебница и коротышка — исчезли.

Словно по команде заговорщики разом выдохнули и принялись выбираться из-за стола… но тут же застыли на месте. Кинжалы, плавающие у горла, и не думали исчезать. И по крайней мере один из торговцев, а именно Хардиман Англуртол, мог поклясться теперь, что лезвие настоящее и очень острое. Из ранки на его шее потекла кровь. Он прижал к ране платок, чтобы остановить кровотечение, и попытался нырнуть под стол. Увы, кинжал — настоящий или волшебный — легко прошел сквозь столешницу.

Тонтан не стал никуда бежать, он сидел и потягивал вино, одновременно гадая, куда мог подеваться Сатбрар.

Ножи растаяли сами по себе спустя несколько часов.

Не скоро дворец на острове Плывущей Пены станет таким, как прежде, а сады в юго-восточной их части еще долго останутся в запустении.

Лишь западная часть острова, нависающая над бурным потоком Серебряной, пребывала нетронутой. Они обогнули лужайку, где Эмбра Серебряное Древо когда-то похоронила останки матери. Полуденное солнце озаряло и прогревало эту прогалинку, скрытую от крепостных стен стеной деревьев.

Теперь на лужайке появилась новая могила, ее окружали печальные люди. К горюющим присоединились трое — Краер, Тшамарра и барон Эзендор Черные Земли.

Эмбра подняла голову, слезы на ее щеках давно высохли. Руки девушки покрылись запекшейся кровью — уже несколько часов она колдовала, собирая воедино то, что осталось от тела Сараспера.

— Вот мы уже и не вчетвером, — прошептала она, когда Краер обнял ее.

После того как квартирмейстер отошел, Тшамарра тоже заключила Эмбру в свои объятия. Среди собравшихся открыто плакал только Краер, стоя у холмика свежей земли. Рядом возвышался понурый Хоукрил Анхару. Над могилой Эмбра наколдовала прекрасное мраморное изваяние.

В землю рядом с Хоукрилом был воткнут величайший меч, который только видел остров Плывущей Пены, на рукояти меча висел пояс с перевязью. Латник снял оружие и доспехи, провожая в мир иной своего друга.

По другую сторону могилы стоял король Ролин Дворцовый Плащ, не знавший, что ему следует сказать или сделать. Его лицо было печальным. Руки короля были испачканы в земле, он помогал рыть могилу.

— Прощай, лорд Длиннозуб, — просто сказал Черные Земли, выпуская из объятий Эмбру, чтобы она тоже могла попрощаться. — Отправляйся теперь лечить Троих, старый целитель, и делать Дарсар счастливее.

Он повернулся к Ролину.

Король кивнул и промолвил:

— Иди в лучший мир, лорд Дракон. И пусть пройдет немало лет, прежде чем здесь появится еще одна могила.

Все молча по очереди обнялись еще раз. Никому не хотелось говорить об этом, но все знали, что теперь им придется расстаться. По крайней мере, на какое-то время…

— Они закончили?

— Терпение, Ламейра. Говорю же, что не вижу.

Самая пожилая домоправительница приложила к глазу зрительное стеклышко, которое шесть лет назад на пятидесятилетие подарила ей Алресса Делкампер, вздохнула и сказала:

— Фаерла, сколько можно повторять вам — умерьте ваш пыл. Неужто вам хотелось бы, чтобы весь остров Плывущей Пены насмехался над нами? Будто мы, в своем Варандоре, никогда не видели прекрасного прежде? И не знаем, как вести себя пред ликом короля?

— О госпожа Орели, мы же не дома. А этот замок вовсе не мал, он тянется на мили. И эта флотилия с придворными… Ведь ею командует лорд Флаерос, не так ли? И он подгоняет ее попутным ветром!

— Он не командует флотилией, Фаерла, он ее собирает! Наш лорд Флаерос обладает многими талантами, но, к счастью, волшебство в них не входит.

Госпожа Орели вздохнула и переступила с ноги на ногу, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Эту трость ей тоже подарили Делкамперы, за верную службу, в ту пору, когда предательство подстерегало правителей Варандора повсюду и было обычным делом.

— Они порядочно запустили свои деревья, — промолвила домоправительница. — Так трудно содержать сад в порядке… ах, они и вправду закончили.

Она выпрямилась и хлопнула в ладоши.

— Быстро, девочки, быстро! Комнаты не умеют подготавливать себя сами! Я уверена, что лорд Флаерос не стал бы тратить такие средства… запомните, Фаерла, что умение правильно распределять деньги гораздо важнее колдовства… так вот, лорд Флаерос для того и призвал нас, чтобы мы показали этим жителям Аглирты, как следует вести хозяйство! Не обращайте внимания на дым, кровь и беспорядок, нас это не касается. Но если я увижу, что лорд Флаерос будет недоволен тем, как мы принимаем короля и героев Аглирты, то вы поймете, что мое недовольство страшнее, чем гнев лорда!

Будто в ответ на ее слова дверь распахнулась и вошел Флаерос Делкампер.

— Они плывут, Орели, они плывут! Все готово?

Госпожа Орели склонилась, тяжело опираясь на трость. Юный лорд Делкампер, может, и отличался бестолковостью, он был бардом и любил якшаться с чужеземцами. Но он был единственным среди лордов-мужчин, кто не забывал благодарить слуг и терпимо относился к их заботам и тяготам.

— Не так все гладко, как мне бы хотелось, милорд. Но мы не посрамим нашего дома… надеюсь.

Флаерос подхватил старуху под руку и помог ей подняться. А потом поцеловал ей руку, словно высокой леди, и рассмеялся.

— Значит, все просто превосходно, госпожа! Единственное, о чем вы жалеете, — что вам не дали на подготовку нескольких лет, не правда ли?

— Почему же? — вспыхнула Фаерла, которую не смог усмирить яростный взор Орели. Самая юная горничная не всегда поспевала выполнять ее указания. — Для нас большая честь служить вам, милорд. Нам в радость вести хозяйство. Но почему это беспокоит половину Асмаранда? Аглирта всегда была, есть и будет… чего же им недостает?

Вопреки ожиданиям госпожи Орели, Флаерос Делкампер не стал возмущаться. Он посмотрел на горничную глазами, полными слез. Потом улыбнулся и сказал:

— Я рад, что ты спросила об этом, Фаерла. Наверняка многие задаются тем же вопросом. Если спрашивать прямо, можно сохранить время и избегнуть множества трудностей.

Изящно, как танцовщик, он взмахнул рукой в сторону окна.

— Я певец. Я прибыл сюда, в Аглирту, надеясь увидеть и услышать самого великого барда нашего времени. Громовая Арфа оказался человеком, которому сегодня вы будете прислуживать. Это барон Эзендор Черные Земли, Золотой Грифон. Я остался потому, что познакомился с настоящими героями, Бандой Четырех. Один из них погиб и был похоронен. А теперь весь Дарсар должен склониться перед ними, потому что они спасли нам жизнь. Змея мертва, иначе она завоевала бы все и всех. Да, даже Варандор. Это чудовище пало от рук четверых героев. Мы обязаны им до конца времен, хотя даже великие герои баллад быстро уходят из людской памяти.

Он помолчал и продолжил:

— Мне выпала большая честь сражаться рядом с ними, пусть я сумел сделать не так много. Но я до конца моей жизни остаюсь их должником.

Теперь не только Фаерла смотрела на молодого лорда расширенными, восторженными глазами. Флаерос усмехнулся, отвесил грациозный поклон и вышел. Орели проводила его таким же потрясенным взглядом, как и юные горничные.

На этот раз провинилась Ламейра, которая пробормотала:

— Делкампер склоняется перед Аглиртой? Он хочет быть их должником? Ничего себе!

Госпожа Орели наградила девушку строгим взглядом.

— Придержи язык, детка! Если лорд Делкампер решил преклонить перед кем-то колени, значит, они того достойны! И ты сделаешь то же самое, когда будешь прислуживать им сегодня вечером.

— А вы? — спросила нахальная Ламейра.

— Конечно! И запомни, ты должна будешь выполнять их любые требования! Любые!

Ламейра возмущенно выпрямилась.

— Подумать только…

Орели пронзила девушку суровым взглядом, и та сникла.

— Так-то лучше, — спокойно отметила домоправительница. — В жизни всякое может случиться. Зато потом вам будет о чем вспоминать долгими одинокими ночами.

Она повернулась и нетвердым шагом пошла прочь. Горничные заметили, как тяжело ей далось столкновение с Ламейрой. Госпожа Орели остановилась на пороге, опираясь на трость, и добавила:

— Если тебя это успокоит, Ламейра, я слыхала от троих людей, один из которых наш новый король, а двое — дворцовые слуги, что наш лорд Флаерос заткнул за пояс всех баронов и наместников королевства! Они угрожали королю и были готовы к схватке. А он отчитал их как детей и напомнил об их обязанностях и долге перед страной, просто выбранил, как вас, бывает, бранит старый Галустер, когда вы неровно постелете скатерть… и поставил их на место! А эти люди, которым вы будете сегодня прислуживать, стояли рядом с ним. Так что не думайте, что Делкамперы не умеют указывать лордам Аглирты, как те должны себя вести!

Орели с удовольствием отметила пораженные взгляды горничных, повернулась, сделала еще три шага и снова обратилась к девушкам:

— Помните! Это не значит, что вы можете разговаривать с ними свысока или задирать нос до потолка. Я встречала слуг, которые так себя вели, здесь и в Рагаларе… и обещаю, что вам не поздоровится так же, как не поздоровилось им. Держите свою гордость при себе, как делаю я, и мило улыбайтесь!

Наконец она ушла. Ламейра скорчила гримасу ей вслед и пробормотала:

— «Как делаю я»!

Но Фаерла дернула ее за рукав и, нахмурившись, прошипела:

— Хватит, Ламейра! Я не позволю смеяться над этой женщиной! Где бы мы были… где бы были Делкамперы, если бы не она?

Ламейра прожгла девушку злым взглядом, потом огонь в ее глазах угас и она сказала:

— Это правда. Флаерос… лорд Флаерос сказал, что взял лучшее от Варандора, потому что нужен Аглирте… а раз он выбрал нас, значит, мы — лучшие.

— Да, — улыбнулась Фаерла. — Как это замечательно, Ламейра! Говорят, в подземелье лежат кости волшебника, но добраться до них нельзя, потому что на пути к ним расставлено множество ловушек. И мертвецы, и огромные змеи в рост человека, и Владычица Самоцветов, в нарядах, усыпанных драгоценными камнями, за которые можно купить весь Рагалар… Она может ходить сквозь стены, открывать и закрывать двери по желанию, гасить и зажигать лампы, и…

Ламейра вздохнула. Герои там или не герои, но вечер предстоит хлопотный.

— Так-так… — протянул Маевур Кардасса. — Торопиться некуда. Мы подождем, когда уляжется суматоха на острове Плывущей Пены, и тогда нападем.

— Гм, — задумчиво хмыкнул один из солдат, оглядывая полусгнившие рыбачьи хижины на темном берегу. — Может, мы хотя бы захватим дворцовую кухню?

Послышались смешки и одобрительное бормотание.

— Нет, — отрезал барон. — Я так же голоден, как любой из вас, но…

— Судя по вашему виду, даже сильнее, — бросил кто-то из толпы.

Барон предпочел не обращать внимания на поднявшийся гогот.

— …но я не жалуюсь и жду своего часа. Не забывайте, мы рискуем головой!

— А когда настанет этот час?

— Я… гм-м… ну, когда нужные люди покинут остров, — ответил Кардасса. — Не волнуйтесь, я сразу вам скажу! А затем мы…

— А как мы заметим, что кто-то покидает остров, если будет темно? — громко спросил один из вояк.

С одного из кораблей донесся странно знакомый голос:

— Слушайте! Да видят Трое, как мы стояли в тронном зале, лицом к лицу со злобной магией и проклятым регентом Черные Земли. Где были вы в этот час? Мы стояли, и только храбрость и хладнокровие… да-да, храбрость и хладнокровие помогли нам выстоять. У Аглирты появился новый король — безродный мальчишка, которым легко будет управлять, а если он станет упрямиться, мы сотрем его с лица земли. Нет нужды воевать, теперь…

Маевур Кардасса сорвался с места и, расталкивая солдат, бросился к холму. Он держал над головой волшебный меч и несся, не разбирая дороги. И резко остановился, а за ним замерла толпа наместников, которые бежали следом.

Барон Кардасса стоял и смотрел… на барона Кардассу.

Наместники переглянулись, а солдаты и телохранители барона обменялись недобрыми взглядами.

— Магия! — завопил один из вояк. — Я так и думал!

Вместе с Салданом они выхватили мечи и надвинулись на барона и наместников, которые находились на этом же корабле.

— Ну, — начал солдат, нацеливая клинок на поддельного барона, — ты кто такой? Колдуны Силптара хотят помешать нам захватить трон или… Или что?

— П-предательство! — завопил толстяк, не сводя взгляда с острия меча. — Вы забыли свой долг, раз нападаете на вашего господина! Бейте тех, кто на берегу! Это приказываю я, Маевур Кардасса!

— Что? — взревел барон с берега. — Какое еще предательство? Фальшивый барон на корабле! Убивайте его! Скорее убейте, пока он вас не околдовал!

— Проще убить их всех, — буркнул кто-то из солдат.

Воины на корабле кинулись вперед, но наместники не стали дожидаться бойни. Они попрыгали за борт и камнем ушли на дно.

— Стоять! — прогремел приказ с высокого берега, а потом зазвучал боевой рог.

Барон и наместники, сгрудившиеся на берегу, и солдаты на кораблях подняли головы и увидели большой отряд конных латников. Воины разглядывали обескураженное сборище, держа всех под прицелом арбалетов.

— Кто вы такие? — испуганно завизжал барон Кардасса, стоявший на берегу.

— Мы люди Кровавого Меча, истинного короля Аглирты, — ответил капитан войска. — А кому присягали вы?

— Новому королю Аглирты, — поспешно заявил барон.

— А остальные? — холодно спросил капитан, кивая на корабли.

С борта невпопад начали выкрикивать имена разных лордов. Капитан войска некоторое время слушал сбивчивые ответы, потом махнул рукой, и арбалетчики спустили тетивы.

Запели стрелы, и на кораблях закричали. Палубы наполнились умирающими и ранеными, поднялась паника. Многие попрыгали или упали в воду, но арбалетные стрелы находили их даже в реке. Спасения не было. Барон и наместники на берегу в ужасе следили за побоищем, а потом ударились в бегство. Капитан снова подал сигнал, и всадники пришпорили коней, на скаку выхватывая мечи.

Сражение было кровавым и недолгим. Арбалетчики расстреляли тех, кто пытался спастись вплавь, и вода покраснела от крови. По реке поплыли трупы.

— Балдрим, — рявкнул капитан, — многие с корабля исчезли. Сбежали с помощью магии, пока мы занимались этими, на берегу.

— Сколько?

— Больше двадцати, — пожал плечами капитан.

Балдрим побледнел.

— Двадцать магов? О боги, даже если бы нас было больше тысячи, им ничего не стоит вернуться и расправиться с нами всеми! Кому они служат? Регенту?

— Какая разница? Главное убраться отсюда поскорее, — ответил капитан, и Балдрим кивнул.

Командующий повернулся к солдатам.

— Воины! Мы пойдем вверх по реке! Захватим пристань и спрячем лошадей. Берем только фураж, себя не выдаем. Остальные загружайтесь на корабли. Плывем к острову Плывущей Пены!

— А этого убить? Или бросить в реку, чтоб потонул сам?

Балдрим посмотрел на серого от боли Салдана, из груди которого торчало оперение трех арбалетных стрел.

— Ну, — спросил Балдрим, — будешь валяться здесь и смотреть, как мы берем остров, или предпочтешь быструю смерть?

— Берегитесь, — хрипло прошептал Салдан, — нас одурачили колдуны…

— Это я знаю, — кивнул Балдрим.

Он посмотрел на остров Плывущей Пены, который показался впереди, открыл было рот, чтобы отдать команду гребцам… и замер.

Перед ним возник человек. Только что залитая кровью палуба была пуста, а теперь там кто-то стоял. Это был Сендрик Датджек, в полном боевом облачении, но без шлема. На его щеке краснел свежий рубец. Взгляд воителя пылал гневом.

— Лорд Кровавый Меч! — задохнулся от удивления Балдрим и упал на одно колено. — Приказывайте, милорд!

— Поворачивайте! — громко велел Кровавый Меч. — Возвращайтесь! Обратно к пристани, с которой вы отплыли!

— Сейчас же, — поспешно кивнул Балдрим и махнул рукой рулевому. — Но почему, мой лорд?

— Подведите все четыре судна борт к борту, и я расскажу, — ответил военачальник.

Когда это было исполнено и солдаты держались за весла соседних кораблей, чтобы притянуть их борт к борту, Кровавый Меч встал на середину палубы, огляделся и сказал:

— Слушайте меня, верные воины Аглирты! Вас обманули! Вас заставили предать землю, которой вы служите!

— Мы следовали за вами, лорд Кровавый Меч! — воскликнул один из солдат.

Его поддержали согласными криками.

— Вы так считаете? — улыбнулся воитель.

И черты его лица смазались, поплыли и превратились в чешуйчатую змеиную морду. Из пасти высунулся раздвоенный язык.

— А ес-с-сли я с-с-скажу вам правду? — прошипел жрец Змеи, оглядывая потрясенных солдат. — Ес-с-сли я с-с-скажу, что нас-с-стоящий Кровавый Меч умер много лет назад? Я принял его облик и захватил Аглирту для Змеи!

Один из воинов закричал в ужасе и схватился за арбалет. Змеепоклонник протянул руку и взмахнул скипетром, который полыхнул в его пальцах. Из скипетра вырвался луч и снес голову отважному солдату. Когда воин рухнул на палубу, жрец спросил:

— Ес-с-сть еще с-с-смельчаки?

Он огляделся, высматривая, не хватается ли еще кто-то за оружие, потом продолжил:

— А теперь вс-с-се кончено. Вы победили, потому что Змея мертва. И вы проиграли, потому что я не дам вам нас-с-сладиться победой.

И, жутко захохотав, он взмахнул скипетром, посылая вдоль палубы лучи смертоносного света, прямо в лица солдат, которые схватились за мечи, пытаясь сражаться. Вокруг жреца забушевало пламя.

После чего он исчез, растворился в воздухе.

Солдаты кричали и метались по палубам охваченных пожаром и потерявших управление кораблей. Только судно Балдрима спаслось от пламени, потому испуганные люди пытались перепрыгнуть на него или найти спасение в воде. Но там их ждала новая напасть.

Неожиданно рулевой выхватил еще один скипетр и выпустил во все стороны длинные нити черного колдовства. Затем ударил Балдрима кулаком в живот, прошив доспехи насквозь, и капитан рухнул на палубу. А потом занялся солдатами, которые бултыхались в реке. Он направил корабль на тонущих и прошелся днищем по их головам, так что в воде не осталось ни одного живого человека.

Корабли лениво двигались по течению, весело пылая, а чародей расстреливал лучами огня всех, кто еще подавал признаки жизни.

Когда в живых не осталось никого, он столкнул меч Балдрима в воду, склонился над капитаном и перевернул его лицом вверх.

Балдрим лежал рядом со смертельно раненным телохранителем Кардассы и смотрел на склонившееся над ним знакомое лицо. На этом лице играла улыбка.

— П-почему ты это сделал, Ансиард? — прохрипел Балдрим, борясь с густеющим туманом в глазах.

— Я не Ансиард, — ухмыльнулся рулевой. Его лицо дрогнуло и неожиданно приобрело знакомые черты Кровавого Меча, а затем сгладилось и стало совершенно безликим. — И я не Кровавый Меч.

Лицо снова изменилось и стало чешуйчатой мордой жреца Змеи.

— И я вовс-с-се не змеепоклонник, — прошипело существо. — Это такая уловка, чтобы вы не с-с-смогли убить еще одного короля. Таебред хорош-ш-ший актер, не правда ли?

— Да кто ты такой? — из последних сил выговорил Балдрим, стараясь сохранить сознание.

Чешуйчатая морда бесстрастно посмотрела ему в лицо, потом гибкая фигура пожала плечами.

— Хорош-ш-шо. Ты вс-с-се равно умреш-ш-шь, так знай, что мы не безжалос-с-стны.

Его лицо снова поплыло, растаяло и оказалось… пустым. В бугре гладкой плоти прорезался тонкий рот и растянулся в ухмылке.

Балдрим и Салдан одновременно вскрикнули в ужасе:

— Безликий!

— Именно. Мы называем себя коглаурами. Мы — истинные защитники Аглирты.

— Ты… ты… — пытался сказать Балдрим, превозмогая слабость и боль. — Кровавый Меч стремился к новой славе Аглирты, к новым путям. Я, вместе с остальными, пошел за ним, потому почувствовал запах этой дороги, ее вкус… Если вы, Безликие, настоящие стражи Аглирты, почему вы нас убиваете?

Он закашлялся, захрипел, но сумел договорить:

— Почему, если мы искали новую дорогу к славе Аглирты?

Коглаур мрачно усмехнулся.

— Покойся с миром, Балдрим. Ты храбро сражался и ошибся лишь в одном — ты выбрал неправильную дорогу.

Балдрим застонал. Боль и подступающая к горлу кровь наконец одолели его. Он хотел заплакать, хотел поднять руку… и не сумел. Последнее, что он видел, были небо и Серебряная, которая несла вперед свои бесконечные воды…

Когда стихли последние стоны, коглаур столкнул с баржи труп капитана. Затем повернулся к Салдану, который пытался отползти, не в силах справиться с ужасом. Но раненое тело дернулось и обмякло, боль впилась в него горячими когтями.

Голова без лица склонилась над ним, увеличилась в объеме, вскипела изнутри, как каша в горшке, и внезапно стала личиком прекрасной ясноглазой девушки. Такой красоты Салдан никогда еще не встречал.

— Так легче? — спросил коглаур нежным женским голоском.

Она-он-коглаур оглядел тело Салдана и, пока тот пытался подобрать слова для ответа, что-то забормотал. Эта речь походила на чужеземный язык, но Салдан слышал ее впервые. Девушка коснулась тонкими пальцами страшных ран и… О, боги!

Салдан дернулся от боли, вскинулся… и снова опустился на палубу, облегченно вздыхая. Боль уходила, ускользала, приятная прохлада наполняла тело. Он полностью исцелился. Но все еще был слишком слаб и не мог поднять руки.

— Лежи смирно, — велел мягкий голос над головой. — Ты потерял много крови.

Раздался плеск, словно в воде купались множество больших животных, и из реки начали выбираться мокрые Безликие. Хотя их лица ничего не выражали, Салдану казалось, что они все смотрят на него. Они вставили весла в уключины и принялись грести.

Баржи почти доплыли до пристани, с которой началось их путешествие, и безликим существам потребовалось всего несколько гребков, чтобы осторожно подогнать суда к причалу. Быстрые руки крепко закрепили швартовы.

— Прощай, Салдан Грейтсарн, — обратился к нему коглаур. Он-она подмигнула ему и кивнула. Салдану трудно было называть эту прекрасную женщину «он». Потом она встала и сошла на причал.

— Что… почему ты меня вылечила? — выдохнул он. — Кто я для тебя?

— Житель Аглирты, — мягко ответила женщина, обернувшись. — Мы любим аглиртцев и часто рискуем жизнью ради их защиты.

Склонившись, она добавила:

— Мы всегда оставляем в живых кого-нибудь из тех, кто нас видел, чтобы поддерживать слухи и сплетни про нас. Страх — тоже оружие.

— А если я расскажу всем, что вы нас защищаете, вас ведь не будут бояться.

Коглаур рассмеялся.

— Они тебе не поверят. Они никогда не верят.

И пошел прочь, оставив Салдана одного. И до конца своих дней он помнил последние слова коглаура — такая невыразимая печаль в них звучала. Такой печали он никогда не слышал в человеческом голосе.

Но ведь они тоже люди, разве не так? И что такое «человек»?

— Ты мог стать королем, — проворчала Эмбра, когда они шли по дорожке сада, держась за руки.

Несколько слуг зажигали висячие фонарики на деревьях, но, завидев двух Высочайших Князей, спешили убраться с их дороги.

— А ты могла стать королевой, — ворчливо отозвался Хоукрил. — Аглирте нужен сильный, любящий и мудрый правитель. Почему бы королеве не править Долиной? Ты делала бы это лучше любого из нас.

Эмбра пожала плечами.

— Не знаю, — беспечно бросила она. — Краер тоже неплохо выглядит, если его приодеть.

Хоукрил фыркнул. Через несколько шагов он снова заговорил:

— Мы постоянно подшучиваем друг над другом, все чет… все трое. Мне это нравится. Становится теплей на душе, веселей за столом. Но сейчас я хочу сказать просто, леди.

— Моя леди, — поправила она.

Он остановился и крепко сжал ее руку.

— Именно об этом я и хотел поговорить, — тихо промолвил латник, не сводя с нее глаз. — Я… Я такой же, как все простолюдины. И женщины, которые притягивают меня к себе, либо мои друзья, либо я им плачу за ночь, либо мы проводим некоторое время вместе, пока меня не позовет дорога. Но есть женщина, с которой я хотел бы прожить всю жизнь. Жениться на ней и никогда не разлучаться. Ты всегда была мне другом, как в первом случае, но… но я так хотел бы, чтобы наш случай был четвертым, последним.

Эмбра посмотрела ему в глаза.

— Разве ты не слышал, как я отказала Келграэлю при всем дворе, храня тебе верность?

— Слышал… Я хотел бы кричать об этом на весь мир, вопить об этом во всех сражениях, — начал Хоукрил и тут же запнулся, полыхнув румянцем. — Я… Мы поженимся? Я хочу сказать… ты выйдешь за меня?

— Конечно, — улыбнулась Эмбра, — конечно, глупый мой. Все, что тебе было нужно, это просто попросить меня об этом.

В свете вечерних фонарей его глаза засверкали.

— И… и… ты согласна, чтобы рядом с тобой был «большой вепрь»?

— Не только рядом со мной, но и во мне, — лукаво усмехнулась она. — Главное, что это ты. Ты возьмешь меня в жены, мой лорд Серебряное Древо?

— Эй, это я должен тебя просить, — смутился Хоукрил, заливаясь краской.

— Да, и я хочу быть твоей леди и прошу тебя об этом, смиренно преклонив колени!

Она опустилась на колени, а растерянный латник принялся оглядываться по сторонам — не видят ли слуги.

— Они подумают, что ты… умоляешь меня…

— Пусть думают, — блеснув глазами, ответила Эмбра. — И раз уж я оказалась у твоих ног, я хочу попросить тебя о чем-то… и сама пообещать.

— О чем? — онемевшим языком промолвил Хоукрил.

— Пожалуйста, прости меня, — тихим, почти рыдающим голосом попросила Эмбра, — за то, что я околдовала тебя против твоей воли. Я клянусь никогда, никогда больше так не делать.

— Околдовала? К-когда?

— Во время нашей первой встречи, когда мы бежали от моего отца и я заставила тебя пойти в Дом Безмолвия.

— Я ударил тебя, — вспомнил Хоукрил и начал опускаться перед ней на колени.

Эмбра с неожиданной силой схватила его за ноги, не позволяя закончить движение, потом отпустила и встала.

— Хоукрил, — сказала она, когда их лица почти соприкоснулись, — не делай этого. Я не хочу, чтобы ты опускался передо мной на колени, словно слуга. Я хочу, чтобы ты сказал, что простил меня и что у нас с тобой… все хорошо.

— Ох, — заморгал латник. — Ну, конечно, моя леди.

Девушка бросила на него недовольный взгляд, и Хоукрил быстро поправился:

— Эмбра, я прощаю тебя. У нас с тобой все просто замечательно!

Она улыбнулась и поцеловала его.

— Ну вот и ладно!

А потом сунула свою руку ему под руку и повела по дорожке, как в начале разговора.

Когда они достигли аллеи потемнее, Эмбра, склонив голову набок, посмотрела ему в глаза, улыбнулась и сказала:

— Можешь бить меня сколько хочешь!

— А-а, — выдохнул Хоукрил, обнимая ее, — а ты будешь бить меня в ответ?

— Ну конечно!

Они еще долго бродили по дорожкам сада и разговаривали, а когда вернулись, их уже ждала госпожа Орели. Она провела их в восточное крыло и сперва показала покои, отведенные Высочайшей Княгине. Но ее вовсе не смутило, когда леди Серебряное Древо заявила, что собирается спать вместе с лордом Хоукрилом, в его покоях. Орели улыбнулась и, не говоря ни слова, повела парочку дальше по коридору, к другим дверям.

На пороге старая домоправительница потянула Эмбру за рукав и, когда та наклонилась, прошептала:

— Пусть Трое смотрят на вас, миледи, и хранят вас!

Затем она постучала тростью по двери и, ожидая, пока горничные откроют, громко добавила:

— Будьте счастливы вместе… Дарсар знает, вы это заслужили.

После чего госпожа Орели повернулась и медленно пошла по коридору, опираясь на свою трость.

— У нее был дружок? — шепотом спросил один из стражей у своего напарника, когда домоправительница прошаркала мимо.

— Ваевра узнает, — ответил тот, — или сама приглядись. Какая же ты мягкосердечная, Шалас!

— Кому как не нам быть мягкосердечными, Мривин, — строго ответила коглаур. — Если я узнаю, какие мужчины ей нравятся, я бы приняла подходящую форму и пришла бы к ней. Видят боги, она это заслужила!

— Поосторожней с сердечными ранами старших, — предупредил Мривин. — Сперва узнай, что с ним случилось и почему они расстались, а то будешь до конца своих дней шаркать по коридорам и опираться на трость.

— Служение требует жертв, — пожала плечами Шалас.

— Видишь? Даже цветы смущенно прикрывают лепестки перед твоей красотой, — весело сказал Краер.

— Они закрываются каждый вечер, — спокойно заметила высокая, стройная колдунья. — Ты всегда ухаживаешь за женщинами так неуклюже, Высочайший Князь Делнбон?

— Вы раните меня в самое сердце, леди, — пожаловался маленький человечек, глядя ей в глаза. — Мои намерения чисты и благородны. Да, благородны!

Тшамарра криво улыбнулась в ответ.

— Твои намерения видны как на ладони, — бросила она, повернулась и пошла прочь. Ему пришлось бежать за ней вприпрыжку.

Леди Талазорн спокойно обняла его за талию и прижала к себе, вернее, к своему бедру.

— Ваши глаза как фонарики, — снова завел свою песню Краер.

— Такие же маленькие и окруженные мухами? Надеюсь, это неправда, — откликнулась она.

— Леди, не будьте такой суровой, — взмолился он.

Она усмехнулась, блеснув зубами.

— Ты забавляешь меня, Краер. Я еще не встречала таких болтунов…

— Леди Талазорн, вы выйдете за меня замуж?

Эти слова вырвались у него так неожиданно, что Краер сам напрягся и замер под ее рукой.

Тшамарра остановилась. Он потянулся, чтобы обнять ее.

— Нет, лорд Краер, — ответила девушка, — никогда. У меня нет ни малейшего желания связывать себя обязательствами ни с мужчиной, ни с женщиной… и, предвосхищая ваш вопрос, с изменчивой змеей тоже.

Краер сокрушенно вздохнул.

— И я не собираюсь присоединяться к вашей четверке. Я услышала, как вы шептали об этом Эмбре на ухо. Надо было шептать потише.

— Я хотел, чтобы вы услышали, — снова вздохнул квартирмейстер.

— Почему я не удивлена? Едва ли вы меня когда-нибудь удивите, Краер, я слишком хорошо вас узнала.

— Слишком хорошо?

— И хочу узнать еще лучше, и не остановлюсь на этом.

Тшамарра свернула в боковую аллею, которая вела к лужайке, где был похоронен Сараспер.

— Я никогда еще не знала мужских объятий, — спокойно призналась колдунья, — и я собираюсь это исправить. Сегодня, вместе с вами, лорд Краер.

— Да? — вспыхнул тот.

— Раздевайтесь, — холодно бросила она, указывая одной рукой на траву, а второй расстегивая платье. — Зачем подниматься в комнату, если здесь такая мягкая трава?

Эпилог

ПО-ВИДИМОМУ, слуги догадались, когда после целого ритуала пробуждения с зеванием, потягиванием и нежными объятиями любовники будут готовы перейти к завтраку. Дразнящий запах возвестил о появлении деликатно оставленных неподалеку подносов с едой. А подогретый сидр со специями привел Тшамарру в восторг, и она заявила, что она, последняя леди Талазорн, будет начинать каждое утро с этого чудного напитка!

— Боги, это было неплохо, — пробормотала она, когда слуги вели их с Краером в сводчатый зал. — Конечно, не сравнить с великолепным Краером…

Делнбон закашлялся, застучал кулаком себе в грудь и наконец просипел:

— Вас что-то не устраивает, миледи?! Репутация мужчины…

Тшамарра закатила глаза.

— Да-да, и я уже достаточно наслышана о вашей… От слуг, охраны, садовников… Полагаю, вы и без меня это знаете… То же наверняка поведают и несколько десятков придворных, и еще невесть сколько добрых жителей Аглирты, если мне доведется с ними встретиться…

— О боги, — покачал головой Краер.

— Да, лорд Делнбон, вы у меня еще попляшете, — прошептала она, крепко ухватила его под локоть и повлекла в другой зал, двери в который услужливо распахнули два стражника. — Так что имейте в виду.

Краер только весело хмыкнул, встретившись взглядом с Эмброй, которая понимающе подмигнула ему в ответ.

Хоукрил внимательно разглядывал потолок, Черные Земли открыто ухмылялся, а король Ролин Дворцовый Плащ поприветствовал их, не заметив горящего взгляда, который леди Талазорн метнула на самого невысокого Высочайшего Князя Аглирты. Они заняли свои места за столом.

— Вон садовая комната, — шепнула Эмбра, — кивая за окно.

Глянув на бесконечные дорожки сада, зеленые лужайки и террасы, Краер вздохнул и с улыбкой спросил:

— Может, задержимся здесь… на некоторое время?

— Так случилось, — неуверенно начал король Ролин, — что мы поспорили с лордом Черные Земли по этому вопросу. Я бы хотел… это мое… наша королевская просьба…

— Ролин, — перебил его Краер, — ты просто скажи: хочу, чтобы вы сделали то-то и то-то. А если я отвечу «нет», скажи: это мой королевский приказ, болван! И все будет хорошо.

Тшамарра фыркнула, прикрыла рот ладошкой и покачала головой.

Ролин зарделся, облизал губы и рассмеялся.

— Ну как я могу так сказать, Краер… лорд Краер… если к одним я должен обращаться так, а к другим — иначе?

— У королей всегда так, — ответил квартирмейстер. — Одним ты лжешь весело, другим — с тяжелым сердцем. А правду оставляешь при себе. О, Ролин, давай ты не будешь делать так, как все? Говори, что думаешь, и все. Всегда. Тогда ты легко можешь заткнуть пасть какому-нибудь сладкоголосому придворному, который начинает петь тебе в уши свое тра-ля-ля, и заставить его выражаться просто. Или вот объявишь это новым дворцовым правилом и сможешь что-нибудь сделать в своей жизни и заслужишь уважение людей.

Все заулыбались, а Хоукрил добавил:

— Предупреждаю только, что тебе придется отослать его куда подальше или отправить гоняться за служанками, иначе он не даст тебе открыть рот.

— О! — восхитилась Тшамарра. — Погоняйтесь за мной, лорд Делнбон!

— Уф, отправьте их вместе, — попросил короля Черные Земли. Уловив встревоженный взгляд колдуньи, он поспешил объяснить: — Это просто шутка, леди Талазорн. Я вовсе не пытаюсь выгнать вас из-за стола.

— Лорд Черные Земли, меня зовут Тшамарра. Я понимаю, что произнести это имя не так-то просто, но…

— О боги! — выдохнула Эмбра, — мы так все утро будем болтать ни о чем! Ты запомнил совет Краера говорить просто, Ролин? Давай попробуй. Ты разговаривал с моим отцом, и вы реши…

— Так решил король, — перебил ее Черные Земли. Эмбра одарила его свирепым взглядом, но бывший регент развел руками и сказал: — У мальчика тоже есть гордость, Эмбра. Он — наш король.

— Хватит! — рявкнул Ролин и стукнул кулаком по столу, так что все кубки зазвенели. Когда все головы повернулись к нему, он поморщился, потряс ушибленным кулаком и пожаловался: — Больно-то как!

— Ага, — согласился Краер. — Потому возник обычай хватать за горло кого-нибудь из слуг и стучать об стол его головой. Выбери кого-нибудь из тех бездельников. Вон того, с длинным носом, его будет забавно расквасить.

Ролин попытался сохранить серьезный вид, но, не удержавшись, рассмеялся.

— Бле… Блек… — замахал он рукой, призывая на помощь отца Эмбры.

Тот вздохнул, покачал головой и начал:

— После долгого обсуждения с доверенным советником…

Эмбра хихикнула, но Черные Земли продолжил, не обращая на нее внимания:

— …король принял решение, которое и доводит до вашего слуха. Оставшиеся в живых Высочайшие Князья Аглирты обязаны завершить свою миссию. Если говорить просто, вы должны найти барона, который хранит Дваер… думаю, это Фелиндар, поскольку я так и не смог призвать его в тронный зал… а также отыскать два других Камня. Принесите их. Теперь, когда Змея мертва, те, кто ими владеет, могут решить, что нет нужды их использовать.

— Нас трое, а не четверо, — тихо напомнила Эмбра. — И нам не хватает Дваера, чтобы сражаться. Как мы сможем противостоять Фелиндару или любому другому, кто владеет Камнем?

Черные Земли протянул руку, на которой светился Дваер. Он передал сокровище дочери и с кривой ухмылкой оглядел собравшихся.

— Может, примете в свои ряды бывшего барона и отставного регента? Снизойдете до такого?

Краер взглянул на Хоукрила, который ответил ему растерянным взглядом, и повернулся к Эмбре. Та посмотрела на Краера, на Тшамарру… Колдунья пальчиком указала, что теперь они связаны с Краером и разлучаться не собираются.

Владычица Самоцветов подняла на отца ласковый взгляд.

— Ну что ж, давай попробуем.

Оглавление

Из «Хроник Аглирты» Предыстория

Пролог

1 МИЛОСТИВЫЕ ХОЗЯЕВА АГЛИРТЫ

2 УВЯЗНУВ В ПРИКЛЮЧЕНИЯХ

3 ВОЛШЕБНИКИ СЫПЛЮТСЯ С ДЕРЕВЬЕВ

4 ВОЕННЫЙ ПОХОД

5 ЗМЕИНЫЙ ШТУРМ

6 КОРОЛЬ ДОЛЖЕН ПРОБУДИТЬСЯ

7 СКИПЕТРЫ, ЛЕТУЧИЕ МЫШИ И СТЕРВЯТНИКИ

8 ОБОЮДООСТРАЯ МАГИЯ

9 ЧЕРЕПА ВСЕГДА УЛЫБАЮТСЯ

10 ЧАРОДЕИ ПОВСЮДУ

11 НА ОСТРОВ ПЛЫВУЩЕЙ ПЕНЫ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ

12 ПЛЕВАТЬ НА КОРОЛЯ

13 БОЖЬЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ И УДОБНЫЕ МОГИЛЫ

14 ЗМЕИ И ГРОМОВАЯ АРФА

15 ОПАСНО СТОЯТЬ СЛИШКОМ БЛИЗКО К ТРОНУ

16 БАРОНЫ, БИТВА И КРОВАВЫЙ МЕЧ

17 ПРОБУЖДЕНИЕ ЗМЕИ

18 СКИПЕТР, ДРАКОН И ЗМЕЯ

19 РАЗВЛЕЧЕНИЕ ДЛЯ БОГОВ

20 СНОВА ВЧЕТВЕРОМ

Эпилог

Реклама на сайте