«Не убояться зла»

Валерий Иващенко Не убояться зла (Продолжение романа «Воин и маг», рабочее название «Чёрный Ярл — 0/1»)

Глава 1

Кап… Горьковато-соленая влага, воспетая в легендах поэтами и увековеченная менестрелями, незримо собралась в уголке глаза. Пробежавшись по родному, уютному теплу, с разбегу выскочила на длинные пушистые ресницы — и не удержалась.

Кап…

Таинственно мерцающая, влажная дорожка пробежала по восхитительной свежести щеки. На миг задержавшись, сменила направление и по милому овалу лица устремилась далее — и вниз, вниз!

Кап…

— Ну что ты, родная?… — легкий шепот принца шевельнул прядку волос у самого ушка.

Кап…

Ян и Эстрелла стояли на пороге детской, боясь даже закрыть за собой дверь с галереи, где несколько застывших часовых, охраняющих покои маленькой принцессы Алисии, не смели лишний раз даже вдохнуть.

Ян оторвал взгляд от своей супруги и посмотрел в глубину комнаты. Там, на придвинутой к окну софе, спал молодой человек. Под плечами и головой несколько вышитых подушечек, а ноги, длинноватые для миниатюрной мебели, он чуть согнул коленями вверх. И в образовавшемся уютном и теплом гнездышке, прямо на его животе, сладко и безмятежно, как умеют только дети, спала свернувшаяся в клубочек Алисия.

Одной ручкой она даже во сне прижимала к себе одноглазого зайца с изгрызанными лапами и ушами — зубки-то уже режутся! А другой цепко и в то же время доверчиво держалась за черный бархат хомерика. Головка ее еле заметно покачивалась на мерно вздымающейся груди, а спинку и попку от легчайшего ветерка из окна прикрывала пола заботливо наброшенного плаща.

Кап…

— Ну почему боги так немилосердны к нему? — еле слышно выдохнула мать ребенка. — Зачем они отняли у него все? И теперь всю свою нежность он оставляет только нашей дочери…

На такие вопросы не смог ответить даже наследник величайшей Империи, к тому же дипломированный волшебник. Лишь закаменели на миг скулы, прежде чем он шепнул:

— Придет срок — и мы спросим у бессмертных, я тебе обещаю.

Умиротворенную идиллию в детской нарушил котенок Панч — пепельно-серый и неимоверно лохматый подарок харадского султана. Он проснулся, как обычно, посреди ковра. Отчаянно зевнув крохотной пастью с острыми зубками, питомец Алисии потянулся, смешно вздыбив мохнатый хвостик, а затем с разбегу попытался запрыгнуть на софу — к той, с которой так хорошо играть или вдвоем пить молоко…

Однако что-то неярко сверкнуло, тонко тенькнуло, и стремительный бросок руки мгновенно проснувшегося человека поймал животное за шкирку. В открывшихся глазах постепенно появилось осмысленное выражение, и только отчаянно извивающийся и размахивающий всеми лапками Панч не знал, на какой волосок от смерти он только что был.

А посему, не будучи в силах закогтить безжалостно держащую его руку, заорал дурным мявом. Алисия, не открывая глазенок, на ощупь нашла ручонкой своего пушистого любимца, подгребла его к себе, обняла на пару с зайцем и так же сладко засопела дальше.

Панч поворочался, устраиваясь поудобнее. Однако неугомонность выспавшегося зверька не находила себе выхода, и он принялся вылизываться. Сначала лапу, потом под шершавый розовый язычок подвернулась ладошка Алисии…

Малышка недовольно дернула щекой, муркнула что-то спросонья, поворочалась, а затем все-таки приоткрыла один глаз. Лукаво глянула на животное:

— Кися…

Тут же, немилосердно терзая коленками и пятками живот молодого человека, встала, уцепившись за услужливо подставленный палец молодого человека. Засмеялась крохотным колокольчиком и от избытка чувств топнула ножкой.

— У-у-у!

Мягко колыхнувшийся живот под ней чуть подбросил Алисию вверх, и от ее улыбки и сияющих глазенок в детской сразу посветлело.

— Исе! Исе!

Пританцовывая и вереща от восторга, малышка запрыгала и тут — о небо! — по ее штанишкам побежала вниз струйка влаги, немилосердно заливая новехонькую, щегольскую одежду играющего с Алисией взрослого.

— Тихо-тихо! — еле слышно шепнул баронет в сторону встрепенувшейся было матери, — Не испугай…

Эстрелла и Ян против воли заулыбались, глядя на беззаботно играющую парочку. Глядя на этих вовсю разгулявшихся двоих, трудно было поверить в такое сочетание — годовалая принцесса и чернокнижник. Казалось, не полыхают где-то войны, не бушуют бури, и нигде в мире нет зла. Ни страданий, ни слез, ни крови…

Наконец, счастливая Алисия заметила Эстреллу.

— Ма-ма!

Беспечно отпустив поддерживающие ее руки, маленькая принцесса попыталась сделать длиннейший шаг, словно желала шагнуть за горизонт — так поднялась ее крохотная ножка. Сильные и в то же время нежные руки подхватили ее и поднесли к матери, в ласковые и любящие объятия.

Ну что еще нужно для счастья?

Первым делом, выйдя на галерею, где маялась охрана, Ян окатил своего многострадального друга очищающим заклинанием.

— Ну-ка, ну-ка! — сразу заинтересовался Valle, принюхавшись к девственно чистому бархату своей одежды, — Откуда такая прелесть?

Принц улыбнулся.

— Лорд Бер на днях прислал из Университета. Специально для людей измененный вариант эльфийской чистой волны. Понравилось?

— Спору нет, — баронет кивком ответил на вежливый поклон мага-телохранителя, и прямо из воздуха вынул свою Книгу Заклинаний. — Диктуй.

Принц сопроводил его действия ревнивым взглядом, вздохнул.

— Отец посоветовал не спешить выбирать местом средоточия дворец. А так хотелось бы тоже заиметь магический карман… Пиши.

И принялся надиктовывать это воистину полезное заклинание. Записав его в свой сборник, молодой чернокнижник быстро прочел, кивнул — разобрался, мол. И только потом заметил:

— Место средоточия вовсе не обязательно. Может, только для черных магов, правда… Так что сказал Император по нашей идее?

— Одобрил, и даже подмахнул официальную бумагу — мне поручено сформировать особый ударный полк тяжелой пехоты.

— Вот как? — удивился баронет. — Что это твой папенька так расщедрился?

Принц глянул на неотступно следующего по пятам мага — тот понятливо и коротко кивнул, и чуть приотстал — а затем шепнул другу.

— Разведка считает, что летом следует ожидать вторжения орков. Но это не самое худшее — юго-восточное Королевство Всадников тоже объявило сбор войск. Пока неясно, против кого, но воевать собираются всерьез.

— Х…во дело, — мрачно заметил его собеседник, когда оба вышли из ворот дворца. Он достал из воздуха меч, приладил на спину перевязь. — Если еще Стигия на нас нападет — совсем плохо будет.

— Нет, — не нападет. — оглянувшись, ответил принц. — Отец сумел натравить на них степняков, так что змеепоклонникам в этом году будет не до нас.

Valle злорадно ухмыльнулся, прекрасно представляя, насколько трудно бороться с быстрой, многочисленной и бесстрашной конницей кочевников. Да уж, жрецам не позавидуешь — у степняков в придачу к всадникам тоже есть шаманы. Пусть и не такие могучие, как дипломированные волшебники или сами жрецы, но все же. И какой беспредел творится сейчас в восточных пределах Стигии — ровной как стол степи — воистину, и врагу не пожелаешь.

— Ну что ж, хоть одна добрая новость. И все же, Крумт, Царство Света, орки и Всадники — многовато. Если эльфы помогут, тогда другой разговор. Но легче снега летом дождаться…

— Я примерно так на совещании и высказался, — заметил принц, задумчиво разглядывая сверкающую витрину какого-то магазина. — Потому-то отец поддержал нашу идею. Кстати, а после обеда он будет толковать с новым послом эльфов.

Баронет как-то странно взглянул на друга, а затем поинтересовался.

— Кстати, об эльфах — почему ты мне не сказал, что Иссен был не дану, а самый что ни на есть настоящий перворожденный?

Принц открыто глянул ему в глаза.

— Эль Иссен дал мне слово, что он не злоумышляет против тебя, а присутствует как наблюдатель. А позже я лично говорил по шару с тамошней королевой. Между нами — такая красавица, что Эстрелла даже чуть приревновала. Так вот — королева официально заверила, что ничего такого, просто присмотреть за одним молодым человеком, и в случае чего — сообщить.

Скептически хмыкнув, Valle все же был вынужден согласиться с логикой принца. Если эльф дал слово, то держать его будет даже под угрозой смерти. Что есть, то есть — эти остроухие придают преувеличенное значение чести и порядочности. Перворожденные, видите ли, дети Света!

— Ладно, с этим понятно. А что, если мы сделаем так? — друзья уже прогуливались по тенистой аллее городского парка. Они оба уже давно заметили, что лучше всего думается полулежа или во время неспешной ходьбы. — Вокруг тебя Император собрал полсотни хватких парней и девиц — хоть сейчас в седло. И у меня четыре десятка — да ты помнишь, как я их воспитывал. Если мы объединим — вот уже крепкая сотня, костяк будущего полка?

Принц мгновенно уцепился за мысль.

— Да помню, помню — дрессировал, как мартышек для цирка. А ведь и правда, хорошая идея. Ну тогда еще бы добавить…

Через несколько шагов мысль в его голове сформировалась.

— Чтобы усилить защитную и нападающую способность по магической части, мы не сможем найти столько сильных магов. Но можно взять послабее — да хотя бы тех, кто не прошел отбор для поступления в Университет.

— Списки есть в Башне Магов, — быстро подсказал барон, внимательно следящий за ходом рассуждений.

— Да! С лордом Бером проблем не будет, с леди Бру, я думаю тоже, — принц от воодушевления зашагал стремительнее. — А остальные из Совета никуда не денутся.

— Вот и чудненько! — барон потер крепкие ладони, — Ты пока займешься этим, а я смотаюсь на Крумт Дальний, проверю там…

— Таки узнал? — принц остановился и одобрительно хлопнул друга по плечу. — И каким образом?

— Да все те же богомерзкие, как выражаются святоши, эльфы. Седьмицу тому почуял я на своей земле пару остроухих лазутчиков. Не стану хвастать — случайно вышло. Я к ним, а они деру. Пришлось легонько заклинанием ноги им спутать — а они сдуру стрелами в меня!

Valle пожал плечами.

— Ну, тут я маленько обиделся, за шкирку их. Что ж вы, мол, мерзавцы, делаете? Посадил до поры в холодную, а сам накатал официальную, честь по чести, жалобу Имперскому наместнику в наших краях. Тот вертелся, как карась на сковородке, а делать нечего — пришлось связываться с руководством эльфов.

Ян откровенно посмеивался над рассказом друга. — Ну, и?

— Наместник потом схватился за голову, и в частной беседе так и сказал мне — улаживайте с перворожденными сами, но чтоб по-тихому. А у меня оказался недурственный талант — видать, кто-то из предков купцом был, так что я в конце концов выторговал за двух эльфов точное местоположение Дальнего Крумта и сопутствующие подробности. В Адмиралтейство чуть позже сведения передам — захочешь, полюбопытствуешь.

— Лихо закручено! — хмыкнул принц, касаясь пальцами зеркальной глади воды в резной мраморной чаше, откуда тонкой струйкой сбегала в траву искрящаяся животворная влага. По поверхности побежал тонкий круг, дробясь и преломляясь на торчащих по краям фигурах цапель и уток. Он задумчиво посмотрел на образовавшуюся рябь, покачал головой и продолжил.

— Хорошо, договорились. Только голову там не теряй.

Он посмотрел в глаза другу.

— В обоих смыслах не теряй.

***

Адмирал Арнен деловито сложил бумаги в свою папку. Закрыл ее, побарабанил пальцами, и Император с некоторым удивлением понял, что старый морской волк немного волнуется.

— И последнее, ваше величество. Не так давно в Адмиралтействе снова побывал один небезызвестный нам молодой человек…

Хозяин кабинета усмехнулся.

— И что — пересчитал зубы кое-кому, как обещал?

Моряк пожал плечами.

— Берковичу и его подручным потом пришлось к целителю идти, физиономии в порядок приводить… но даже не пикнул тихарь — знает, стервец, за кем сила!

Император чуть нахмурился.

— А вас что же, тоже не пощадил?

Адмирал мельком глянул в глаза и совсем уж заметно смутился.

— Да нет, почему же. Взял так легонько за челюсть — открывайте рот, мол, вашсиятельство. И вслух все зубы пересчитал. Как обнаружил, что тридцать один — чуть не пинками погнал следом за Берковичем. Несолидно, мол, пусть лекарь новый до комплекта вырастит.

Император ухмыльнулся.

— Изящно выкрутился, шельмец. И обещания не нарушил, и ветерана не обидел. Так и что же он хотел?

— Сначала я в недоумении был. Попросил он кораблик быстроходный с командой. С верфи как раз выпустили курьерский бриг, я и выделил — опять же, ходовые испытания после ремонта проходить все одно надо. Уплыл он на седьмицу. А потом сам не появился, но передал спасибо и кое-какие сведения. По магии защиты для наших новых фрегатов.

Повелитель на миг задумался.

— Ну и что? Не хватало мне еще во всякие мелочи вникать!

— Да так-то оно так, ваше величество, — не согласился Арнен. Он потянулся к графину, плеснул себе в стакан на пару пальцев, залпом выпил. Скривился, проворчал в сторону:

— Это что ж, старому моряку вместо доброго вина какой-то дряни подсовывают?

А громко и вслух продолжил.

— Только сегодня я случайно узнал — совершенно случайно — что выпросил он у барона Орка самую большую посудину из гражданских, да экипаж половчее. И снова куда-то уплыл. И принц вместе с ним.

— Хм, вот это уже интереснее! Никак, новую аферу задумали? — воскликнул Император и коснулся шара связи.

— Орка ко мне!

***

Динь — донг! — расплывались в ясном утреннем воздухе звонкие и чистые звуки. Невидимый кузнец на несколько мигов смолк — видимо, осмотрел поковку, и снова подал свой веселый перезвон.

Трое людей, вернее — двое хумансов и один проводник-дану, экипированные по-походному и вооруженные до зубов, огляделись. Один из них, очевидно старший, кивнул и тут же троица, вышедшая из летнего, прожаренного солнцем леса на опушку, молчаливо пошла к деревне.

Дома были совсем новыми. Еще светилась золотистой желтизной древесина сосновых срубов, еще выступала смола на венцах, источая одуряющий аромат, и проходящие по пыльной улочке в полной мере оценили размах и добротность новостройки. Деревня обещала быть крепкой и богатой — не то, что у иных дворян, так и норовящих забрать у крестьян последнее.

— Да, на совесть сладили… — одобрительно заметил принц Ян, оглядев строящуюся на небольшой площади с колодцем домину в два поверха. Подошел к руководящему работами гному и поздоровался, с интересом поглядывая, как строители сноровисто прилаживают коньковое бревно.

Гном подозрительно оглядел пришедших, и тоже буркнул какое-то приветствие, между делом выпутывая из бороды золотистые стружки.

— А как бы нам барона здешнего найти? — поинтересовался принц.

— В кузне их светлость. — гном махнул рукой в ту сторону, откуда снова раздался звук молота, и тут же гаркнул в сторону строящегося дома — да так, что едва не заложило уши:

— Гимли, растудыть тебя через кирку! Ширше заводи! Еще… вот так!

Отшатнувшись от неожиданности, принц ничуть не обиделся — работа есть работа, и в сопровождении обоих своих спутников пошел вдоль улицы дальше. Наконец, миновав крайние дома, через небольшой луг подошли к кузнице, во избежание пожаров вынесенной за околицу.

И в самом деле, там обнаружился Valle, да не просто так, а собственноручно стукающий молотком по длинной, оранжево светящейся полосе. В кожаном фартуке, с лоснящимися от пота плечами и с донельзя сосредоточенным видом. Рядом стояли два гнома и, наблюдая за работой, озадаченно чесали затылки. Видимо, какими-то совсем уж невероятными заклинаниями молодой некромант насыщал клинок — а то, что это был хорошо знакомый полутораручник, подошедшие поближе уже успели рассмотреть.

Наконец, барон закончил, последний раз что-то прошептал над роняющим крохотные искры раскаленным лезвием, всмотрелся — и бросил готовый клинок в бадью с каким-то раствором. Ядовито шипя, взвился пар — но не бело-серый, как бывает обычно, а какой-то зеленовато-черный.

Гномы с неожиданной для их комплекции ловкостью испуганно отпрыгнули подальше, и даже сидящий на куче древесного угля Углук поморщился. Помахал у лица ладонью, разгоняя дым, и тут только заметил подошедших.

***

— Так что там у тебя с Крумтом не заладилось? — спросил принц, подцепив кончиком кинжала тугой, приятно хрустящий на зубах огурчик из миски.

Компания обедала за импровизированным столом, в роли которого выступала еще не вставленная в новостройку дверь, кою не мудрствуя лукаво, положили на две чурки. Накрыли чистой холстиной, а из другой деревни, уже полностью отстроенной и заселенной, кстати вернулся Брен с парой ребят. Как водится, пригласили его, по праву капитана баронской дружины, и главного гнома из строителей.

В тени трех сосен, что барон распорядился оставить на околице несрубленными, было прохладно и уютно. Valle окинул взглядом почти законченную стройку, запил еду глотком холодного сока и, пожав плечами, ответил.

— Островок оказался так себе — лиг семь на пятнадцать; когда-то был больше, но то ли боги там чего-то учудили, то ли давняя битва была… А теперь там аккурат поместились две деревни хоббитов, невесть какими ветрами занесенных в те края. А почти посередине, на холме, замок тамошнего колдуна.

— И что, сильный колдун? — поинтересовался мастер Огня, составляющий охрану принца.

Пожав плечами, барон скорчил недовольную мину.

— Да кто его знает… я ж туда не воевать приехал. Выгрузились мы с посудины, да стали осматриваться. Спасибо Брену, что подсказал, мы с собой пяток лошадей на борт взяли — сразу в седло и давай разминаться после плавания. Поначалу я ничего такого, — тут Valle как бы невзначай глянул во внимательные глаза принца, — Не заметил. А как к замку пригляделся, так ахнул.

Уже отобедавший гном завозился. Набил трубку, стал шумно и часто стукать кресалом. Добыть огонь сразу не удалось, и бородач сквозь зубы уже помянул было Падшего, но маг-огневик тут же ткнул пальцем в его носогрейку, отчего сразу пошел сизо-синеватый, ароматно пахнущий дымок. Остальные, кто употреблял зелье, тоже воспользовались паузой в разговоре, и тоже закурили. После сытного обеда, да на свежем воздухе, особенно когда спешить никуда не надо — самое оно.

— Есть там что-то… то ли в самом замке, то ли под ним. Что-то нехорошее. Я было туда, но тамошний хозяин уже тревогу поднял — обе деревни туда сбежались, да под защиту стен. Ворота закрыли, мост подняли — к осаде готовы чин-чином.

— Да, — встрял в разговор Брен, — Они с собой в замок всю жратву утащили, и большую часть скотины тоже.

Кивнув, Valle выпустил в воздух колечко дыма и продолжил.

— Послонялись мы вокруг да около — ну не штурмовать же замок впятером. Магией, конечно, можно было все развалить там, только не дело это — силой баловаться, не разобравшись. К тому же хоббитов жалко.

Коротышка-гном степенно покивал, полностью одобряя последние слова.

— Так вот, — продолжил барон, — Пришлось возвращаться. Поехал я тогда к Орку, обрисовал ему ситуацию и спрашиваю — у вашего ведомства ничего нет о тех местах?

Углук вытер лоснящиеся от еды ладони о голенища мягких сапог, и продолжил за своего дядю.

— Барон приказал собирать не только разведывательные сведения, а и всякие старинные легенды о всех местах, которые интересуют имперскую разведку — и оказалось, не зря.

С этими словами здоровяк извлек из-за пазухи свиток и, демонстративно оглядевшись, негромко стал рассказывать, поглядывая в содержимое документа.

— В общем, удалось достоверно раскопать следующее. Некогда там был большой остров. Неизвестно из-за чего, но поднялась там распря то ли меж младшими богами, то ли меж очень сильными волшебниками. А скорее всего — и те, и те участвовали. И кто-то из них выпустил в наш мир страшное зло из неведомых глубин. В конце концов, победителям пришлось иметь дело с ним. Уничтожить не удалось, но то ли усыпили, то ли каким другим способом пленили, и теперь дремлет этот ужас в пещере под подвалами замка. А из поколения в поколение владельцы присматривают, дабы не выбралось это нечто на волю.

Все молчали, обдумывая ситуацию. С одной стороны, не было никакого резона лезть туда, но с другой… Уж если кто-то из бессмертных намекнул некроманту побывать на том островке — то это неспроста.

— Вашсветлость, — буркнул гном, пряча трубку, — А больше ничего там такого нет? Получив отрицательный ответ, посопел малость, сообразил, что он при дальнейшем разговоре вроде как лишний, и откланялся. Быстро мелькая своими короткими ножками в добротных сапогах, он скрылся за крайними домами, и уже оттуда донесся его зычный голосище:

— А ну вставайте, лодыри! Еще один дом надыть седни закончить!

Проводив его взглядом, барон усмехнулся, и проронил:

— И родилась у нас с Орком по этому поводу мыслишка одна…

Глава 2

Принц сидел на еще холодной с ночи массивной причальной тумбе и весело щурился на утреннее солнышко. Полузабытые запахи разогретого дерева, ароматы пряностей и смолы уже не так шибали в нос, как вчера, когда компания прибыла в порт. Комендант, едва увидев фамильный имперский перстень, заверил, что все готово.

И в самом деле — за спиной у причальной стенки покачивался здоровенный транспорт из тех, что используют для перевозки десанта или просто войск. Единственное но — рожи у команды, а пуще всего у капитана оказались такими, что первым побуждением Яна было живенько озаботиться отправкой всех на каторгу, причем даже без предварительного следствия. Или развесить их на окрестных столбах и фонарях в качестве живописных украшений.

Но Углук заверил, что дядюшка специально подобрал таких из числа тех, кто под прикрытием вполне добропорядочных пиратских дел проворачивает делишки по ведомству разведки. Принц с бароном весело переглянулись, и только тут капитан этого корыта, здоровенный детина с плутоватой физиономией и бегающими глазками сообщил, что отход, ваши светлости, наутро — еще маг-погодник прибыть должон.

И вот оно, утро, наступило. Солнце уже совсем выглянуло из-за крыш припортовых домишек, и только тут к сходням прямо по пирсу подлетела коляска, запряженная парой взмыленных лошадей. Изнутри выскочил парнишка, бросил враз повеселевшему вознице блестящий золотой кругляшок, и не мешкая подошел.

Ян пригляделся, не вставая с тумбы. Ага — как же, парнишка! Девица, да такой Силы, что поискать…

Меж тем прибывшая, ладно скроенная молодая женщина с короткой, под пажа, прической, сразу углядела принца и вручила ему некий свиток.

Ян узнал на печати оттиск папенькиного перстня и, чуть нахмурясь, стал читать. Барон, заметив такой оборот дел, озабоченно спустился с борта корабля на сходни. В это время читающий обернулся, с интересом посмотрел на него, хмыкнул с эдакой ухмылочкой, и углубился в чтение дальше. Затем примерно то же повторилось и с прибывшей погодницей.

К слову сказать, это была та самая магичка, вместе с которой Valle участвовал в эпопее с Громовержцем. Он коротким кивком поздоровался с ней, и с неясной тревогой стал ждать, что же такого Ян поведает о том свитке. Заметив личную печать Императора, он мысленно присвистнул и совсем уж было поставил на экспедиции большой жирный крест, но тут принц, внимательно прочитав второй раз свиток, активизировал встроенное в бумагу заклинание. Пару мигов смотрел, как свиток с легким дымком исчезает, а затем порывисто встал.

— Отходим, дамы и господа! Капитан, командуйте!

Громадный четырехмачтовый барк из груза нес только балласт, а посему, едва команда поставила паруса и погодница, уточнив у капитана курс, наколдовала сильнейший попутный, чуть забирающий вправо ветер, сразу понесся вперед. Словно пытался удрать от солнца, взошедшего за кормой и освещающего длинную пенную дорожку кильватера.

Маги собрались у кормовой баллисты. Поговорили немного, переглянулись, и тут же у кого-то возникла веселая мысль опробовать эту штуковину. Повозившись с полквадранса, они навесили на заряд такую адскую смесь заклятий, что потом капитан, у которого еще долго звенело в ушах, с неодобрительным ворчанием стер с карты крохотный, попавшийся по пути островок, заменив его отметкой уничтожен такого-то числа.

День прошел без стоящих упоминания подробностей. Углук с проводником-дану устроились в безветренном закутке на шканцах и азартно резались в кости. Принц пофехтовал немного с бароном и, под одобрительные возгласы собравшихся поглазеть на редкого качества зрелище матросов и самого капитана, победил. С минимальным счетом, правда — все-таки Valle постоянно был на свежем воздухе и находился в отличной форме.

Магичка послонялась по палубе и отправилась спать. А маг-огневик постоянно маячил за левым плечом принца и только после замечания, что здесь-то охранять так не стоит, уселся у первой грот-мачты с толстым фолиантом в руках.

И лишь после захода солнца, когда матрос отбил сколько-то там склянок, Ян кивком показал другу — есть разговор. Они оба описали по палубе незамысловатые, якобы случайные траектории и оказались рядом.

— Я даже издалека видел твое нетерпение, дружище. — с улыбкой произнес принц. — Но вот за что уважаю, так за то, что сдержался.

Valle бледно усмехнулся в свете Луны, но удержался от вопросов и на этот раз. Знал прекрасно — если захочет, скажет. А нет — значит и не надо знать. Однако ж места себе от любопытства и вправду не находил.

— В общем, так. Отец проведал таки о нашем замысле. В общем одобряет, даже присоветовал кое-чего. И еще одно…

Принц не спеша закурил, и в мерцающем на ветру свете трубки Valle с удивлением заметил, что тот чуть смущен. Из последних сил он промолчал, хотя с десяток вопросов на языке прямо-таки вертелись.

— Побывала у Императора леди Бру, причем с весьма неожиданной настойчивостью. Ты когда у нее отмечался последний раз?

Молодой барон пожал плечами.

— Седьмицы две тому. Практиковался с теми перчатками… — принц понимающе кивнул на эти слова. — Попекся малость с непривычки, пришлось к ней обратиться.

— Так вот, наша неугомонная целительница подала официальную заяву Императору… короче, если один молодой чернокнижник не найдет в ближайшее время себе девицу, то крышу у него сорвет окончательно. Угрожающие проблески в ауре уже есть. — одним махом высказался принц и, не удержавшись, с облегчением вздохнул.

Глаза барона напротив нехорошо блеснули.

— И хозяин громадной Империи не нашел ничего лучшего, чем возложить на собственного сына роль… — он невероятным усилием воли все-таки сдержался и не произнес сводни, но слово это так и витало в воздухе.

Принц грустно улыбнулся. — А что, если леди Бру права? К тому же, роль, которую ты помянул, еще менее приличествует самому Императору. А мне, как твоему другу, позволено куда больше.

Valle вздохнул.

— Ян, мы же с тобой уже обсудили это. Да, формально я соблюл все приличия и могу жениться вновь, хоть мне это, честно говоря, и не хочется. Но чтобы каждый мерзавец знал, куда меня можно очень чувствительно, почти смертельно ранить? А ходить в веселый квартал я пока что считаю ниже своего достоинства…

Ян, попыхивая трубочкой, тонко улыбнулся.

— Даже эти слова отец предсказал. Когда-нибудь и мне придется этому научиться.

Собеседник кивнул. Посмотрел на причудливое переплетение теней на палубе от снастей и парусов в лунном свете, на маячившую у штурвала фигуру рулевого. Мельком подумал еще, что ночь чудо как хороша — не подумайте, упаси Миллика, о романтике, ничего такого — ночь хороша для работы.

— Да, придется научиться, если хочешь стать хорошим Императором… Ладно, вернемся домой, пущусь в загул. Слово дворянина!

И оба приятеля тихо засмеялись. Ситуация и впрямь была несколько щекотлива, и принц, приобняв друга за плечи, шепнул.

— К письму была еще приписочка от самой целительницы. Магичка-погодница чем-то там крепко проштрафилась, но если… в общем, получит отпущение грехов, как говорят святоши.

Тут они уже захохотали от души, и принц на прощание хлопнул барона по спине.

— Вино у баталера, фрукты там же. Вперед, младая поросль, навстречу новым искушеньям!

Рассвет третьего дня застал обоих приятелей на марсе. Площадка, вся опутанная непонятного назначения смолеными тросами, плавно покачивалась на громадной высоте. Солнце едва успело позолотить кончики мачт — топы, как говорят моряки, но принц, барон и сам капитан рассматривали едва виднеющийся на горизонте остров в мощную подзорную трубу. Рядом сидел марсовый матрос, беспечно свесив ноги в пугающую пустоту внизу.

— Ну, и, как только мы подадим сигнал, входите вот в эту бухту, — принц ткнул пальцем в трепещущую на утреннем ветерке карту. — Дальше видно будет.

— Все понятно, — кивнул капитан. Он последний раз поднял к глазам подзорную трубу и направил ее на остров, высматривая что-то известное ему одному, пробежал напоследок глазами по карте, и наконец, спрятал ее во внутренний карман кителя.

Внизу их уже ожидали остальные участники десанта. Группа смерти, — некстати подумал Valle, вспомнив свои вылазки по тылам войск царства Света. Он привычно проверил снаряжение, заставил всех попрыгать. Против обыкновения, ни у кого ничего не звякнуло и не вывалилось на доски палубного настила. Хмыкнув, он кивнул в сторону шлюпки, уже покачивающейся на талях и готовой к спуску на воду.

Там уже сидело четверо гребцов, с лицами весьма серьезными и сосредоточенными. Четверо волшебников в сопровождении Углука и вооруженного луком дану кое-как залезли туда же, капитан рыкнул что-то непонятное насквозь сухопутным личностям, и шлюпка поползла вниз, к тихо плещущимся за бортом волнам.

Согласно обсужденному вплоть до самых невероятных ситуаций плану, основная работа скорее всего доставалась чернокнижнику, а посему он экономил силы. Благодушно щурясь, Valle наблюдал, как шлюпку накрыли невидимостью и еще чем-то, и тщедушная скорлупка отвалила от высокого борта корабля.

Матросы навалились на весла, вставленные в загодя смазанные жиром уключины, и заработали с ритмичностью хороших часов. Бездумно глядя в еле слышно журчащую за низким планширем воду, Valle в который уже раз пытался найти и продумать слабые места в плане.

В сущности, план был прост, и как показывал богатый опыт, вполне осуществим. Малая группа скрытно высаживается на остров, быстренько берет за горло здешнего колдуна и вытрясает из него подробности. А затем сам чернокнижник при поддержке остальных волшебников учиняет осмотр и, если необходимо, бой тому нечто, что покоилось до поры под стенами и подвалами здешнего замка.

О подземном чудище или что там оно такое есть, сведений было слишком мало, чтобы строить подробный план. Но все волшебники были единодушны — раз до поры оно не вырвалось на волю, значит и еще посидит. А посему молодого чернокнижника больше смущал момент атаки на здешнего хозяина.

Дело в том, что нападать на волшебника или даже просто опытного колдуна-самоучку в месте средоточия его силы — занятие весьма и весьма неблагодарное. А посему, численный перевес и внезапность следовало использовать максимально эффективно. Иначе разрушений и многочисленных жертв не миновать. Похоже, подобные мысли посетили и остальных магов, ибо на их лицах была некая отстраненная сосредоточенность.

Впрочем, чего комплексовать — эскапада началась, и отступать некуда. Valle чуть наклонился к борту, всмотрелся в близкий уже берег. Восходящее солнце светило сзади — капитан посоветовал подходить к берегу именно так — а впереди уже поднимались угрюмые, серые прибрежные скалы.

Почва здешняя едва ли подходит для земледелия, — подумалось некстати молодому чернокнижнику. Едва ли на локоть глубины, а под низом камень. Впрочем, хоббиты ухитрялись как-то выжить и здесь. Вот за что их уважали в Империи и далеко за ее пределами, так за то, что малыши вцеплялись в землю чуть ли не зубами, и работали как проклятые, пока их владения не превращались в цветущий сад. Ведь как выяснилось не так давно, чуть ли не половину овощей и фруктов поставляют именно хоббиты.

Мало того — каждая уважающая себя гостиница или трактир любыми правдами или неправдами стараются заполучить в свое распоряжение хоббита-повара, ибо не только в садоводстве, но и в искусстве приготовления пищи эти малыши едва ли уступают даже эльфам.

Valle припомнил обед у барона Орка, и мимоходом улыбнулся. Глава имперской разведки не только заполучил себе хоббита-повара, но и заметил как-то в разговоре, что самые ловкие его шпионы это именно пронырливые и вездесущие хоббиты. На них никто и никогда не обращает особого внимания, и они шныряют повсюду. С тех пор, как этот народец решил расселиться по всей Империи, хоббит в лавке или на кухне стал таким же привычным явлением, как придорожный куст или облако на небе. Все видят, но никто не замечает.

Да и обижать их считается дурным тоном, — вновь улыбнулся молодой барон, наблюдая, как гребцы осторожно заводят шлюпку в глубокую, покрытую солью и бурыми водорослями расселину скалы. Прибыли.

Отсюда можно запросто подняться наверх, и остаться при этом незамеченными. Старший из матросов придержал шлюпку, ухватившись за торчащий из каменной стены выступ, и поднес палец к губам. Некоторое время прислушивались — похоже, удалось прибыть незаметно. Затем кивнул, на миг встретившись взглядом с некромантом, и стал быстро и ловко привязывать веревку к кольцу, вделанному в нос шлюпки. А затем, другим концом — к выступу скалы.

Все. Отсчет времени пошел, и назад дороги нет.

Глава 3

Две похожие на бесплотных призраков фигуры вынырнули из утреннего тумана, почему-то клубившегося у подножия истекающих сыростью крепостных стен, так неожиданно-беззвучно, что Valle чуть вздрогнул. Поблизости от замка магией они не баловали, так что приходилось полагаться лишь на казавшиеся сверхъестественными способности проводника-дану да на воистину звериное чутье Углука. И вот эти двое наконец вернулись из разведки.

— Чисто, — коротко шепнул полуорк. — Только молочница выехала, а так — никого.

Со стороны дороги послышалось цоканье, и затаившаяся группа увидела силуэт спускающейся вниз от ворот замка хоббитянки верхом на тщедушном ослике. Дану кивнул.

Valle закрыл глаза, еще раз всмотрелся истинным зрением. Несколько искорок жизни наверху и за стеной. Еще три, более ярких, в глубине сооружения — очевидно, сам колдун вместе со своими то ли подручными, то ли учениками. И темное, почти черное, давящее на психику пятно где-то внизу. Молодой некромант дождался, пока беспечно прохаживающийся по горже[1] часовой минует место над затаившейся внизу группой.

— Работаем! — шепнул он.

Углук сразу сцепил руки в замок. Стройный и ловкий дану поставил на них ногу и тут же, после мощного толчка полуорка, взлетел вверх. Следом точно так же бесшумно взлетела легкая, но отчетливо вибрирующая сжатой в пружину аурой магичка-погодница. На несколько мигов воцарилась тишина, и оставшиеся внизу тревожно замерли. Но, видимо, наверху все прошло удачно, потому что из светло сереющего тумана сверху, разматываясь на лету, упал конец веревки с завязанными через равные промежутки узлами.

Трое волшебников взобрались наверх, а за ними и полуорк, по плану находящийся сзади. Все сразу присели, маскируясь за зубцами стены. Дану осмотрелся, прислушался, показал — один стражник справа, двое слева. Valle отрицательно помотал головой и пальцами показал — трое справа, двое слева.

Разделившись, группа поверху скользнула в разные стороны. Принц, охраняющий его огневик и дану повернули влево и занялись своей работой. Очевидно, удачно, потому что, когда через некоторое время объединившись внизу, принц показал большой палец. На обсуждении плана решили обойтись без лишней крови, а посему работали пока кулаками да обмотанными тряпицей дубинками.

Барон шепнул. — Там еще двое солдат спали.

Дану на миг поднял руки вверх, как бы признавая свою промашку. Вдруг прислушался, и тут же скользнул во внезапно открывшуюся дверь бокового входа в главное здание. Что-то зашуршало, и ворвавшиеся внутрь нападающие увидели, как проводник аккуратно укладывает на лавку оглушенную и связанную повариху. Распрямившись, показал — вглубь вон того полутемного коридора, затем на второй этаж и направо.

Почти не маскируясь, группа побежала в указанном направлении. Углук снова переместился назад, туда же оттянулся и дану — ибо от возможного поединка владеющих Силой им лучше держаться подальше…

Массивная, дубовая, добротно окованная железом дверь разлетелась в щепу и обломки, и в освободившийся проем прыгнула фигура в черном. Молодая, едва ли старше Valle ведьма с внушающим уважение проворством наотмашь хлестнула чем-то весьма неприятным, вроде воздушного бича. Рассекающий камень и каленую сталь жгут магии впился в человека и — бессильно разлетелся в клочья. Только теперь стала видна засиявшая феерическими призрачными сполохами защита.

Ведьма попыталась ударить еще раз, но на нее теперь навалилась погодница. Тягаться с дипломированной и испытанной волшебницей не было под силу никакой самоучке, и через пару мигов обессиленная ведьма была погружена в усыпляющий транс.

Принцу досталась вторая, очевидно ученица — совсем молодая девчонка. Она была шустрой, даже слишком. Но преуспела совсем немного, ибо противопоставить грубой силе, подчиняющейся выпускнику Университета, ей оказалось нечего. Ее аура была просто раздавлена, а сама она — спелената невидимым коконом заклинания.

А главный бой развернулся меж рвущимся вперед некромантом и закутанной в серо-зеленое фигурой у окна — очевидно, самим здешним хозяином.

С треском вылетели стекла, и в комнату хлынул завывающий поток воздуха. Немедля свернувшись в колыхающийся изумрудным мерцанием вихрь, ударил чернокнижника. И опять человека спасла полыхающая неистовым светом тонкая однослойная защита.

Вихрь сменился буро-желтым, с маслянистым запахом гнили потоком, обрушившимся сквозь разверзнувшуюся в потолке дыру. Но чернокнижник едва вздрогнул, сделав еще один шаг вперед, а на обволакивающий его сияющий щит уже было больно смотреть. Край стола и обломки стула сгорели в бездымном пламени, затлел паркет под ногами, наполняя комнату удушливым чадом — но это все мелочи.

И только тут все обратили внимание на басовитый рев, набирающий силу где-то снаружи. Настолько низкий, что воспринимался не столько слухом, сколько всем вибрирующим телом.

Владеющие Даром обнаружили, применив истинное зрение, что вокруг башни уже вращается набирающий исполинскую силу смерч. Он усиливался с каждым мигом, захватив в свое кольцо весь двор замка и грозя небесам грязно-серым хоботом.

За окном мелькнула, уносясь ввысь, телега, затем крыша замковой кузницы завертелась и унеслась куда-то, а некромант все вливал и вливал силу в свое творение, щедро черпая ее из ведомых только ему глубин мироздания. И вот, ревя так, что на столе и полках стала лопаться посуда а в головах залились верещанием колокольчики тревоги, катаклизм стал сжиматься.

Тонко, как-то по-заячьи, вскрикнула в отчаянии погодница, обнаружив вдруг, что эта стихия ей не подчиняется. Поближе к неистовому чернокнижнику подтянулись и остальные.

Однако колдун и не подумал сдаваться. Упав на одно колено, теряя целые пласты и лохмотья от медленно разваливающейся ауры, он стремительным росчерком рук изобразил в сгустившемся, мечущемся воздухе какую-то фигуру, и что-то выкрикнул сорванным от напряжения голосом.

Вокруг него разлилось темное сияние, подернутое по краям острыми желтоватыми лучиками наподобие золотой короны.

— Пресветлый Ямерт! — принц в ужасе отшатнулся, — Великое Противостояние!

А вот это уже было серьезно. Если бой между двумя магами заходит в тупик, это еще ничего. Но если оба весьма искусны в волшебстве, то один из них может поставить на кон все. Всю жизнь, всю силу, разлитую около места средоточия, само существование реальности на много сотен лиг вокруг.

И противник его вынужден был уступить, отойдя или согласившись на плен. Либо принять бой, тоже поставив все, но последствия такого были бы воистину ужасны. Настолько ужасны, что даже самый отвратительный маг прошлого — некромант Яромор не стал прибегать к такому способу в надежде выиграть свой последний бой.

И вот — все-таки Великое Противостояние. Чернокнижник, наседающий с силой и неостановимостью урагана, получил в ответ страшное заклинание. Звезда Бриарея, если правильно помнится.

С дрожащих стен осыпалась штукатурка, затем вывалилось несколько камней. Башня мягко колыхнулась, намереваясь самым подлым образом развалиться и тем самым подтолкнуть уже готовое самоубийственное Противостояние.

— Остановись! — еле слышно за ревом стихий крикнул маг Огня, уже отчаявшийся подстраховывать своих коллег.

Как бы в подтверждение, снаружи ударила молния, осветив комнату вместе с летающим в воздухе мусором и обломками.

Однако бледный, с застывшим лицом некромант и не подумал. Его сила рыскала по окрестностям, по пронизывающим все и вся, по каплям собирая мощь и вливая ее в свое творение. Вот две лошади, жалобно и нелепо взбрыкивая ногами, втянуло в ненасытное брюхо смерча и их гибель двумя яркими вспышками добавила столько, что разум даже отказывался воспринимать колышущийся вокруг океан энергии.

— Помогите! — еле слышно крикнул принц, с трудом набрав непослушного, рвущегося из легких воздуха.

Огневик и погодница шагнули ближе. Образовали пусть маленькое, но кольцо, объединив свои остатки сил, почти досуха выпитых мелькающими со всех сторон жадными вихриками. Ян сухими от волнения губами произнес формулу, и блеск в глазах коллег подтвердил, что они поняли.

Не защиту, не бегство замыслил молодой волшебник. Великое заклинание Прозрения, обращающееся напрямую к высшим Силам. Немыслимо было использовать это по мелочам, и бессмертные строго и жестоко карали ослушников, осмелившихся тревожить их по пустякам.

Вздрогнув от пробежавшего по спине зябкого холодка, принц прошептал последнее слово…

Прозрение показало истинный лик исполинского смерча, верхушкой уже закрутившего тучи где-то в немыслимой вышине, а основанием уходящего в бездны Нижних миров. Словно вспышка молнии ночной порой высвечивает пейзаж, на миг являя взору окружающее.

И в тот же момент все пропало. Неистовые потоки обезумевшей магии, повелевающий ими чернокнижник и даже внушающая дрожь и отвращение фигура здешнего колдуна — все это исчезло.

В наступившей, невероятной тишине все на какое-то время замерли. Дану открыл и закрыл рот, прислушиваясь к своим ощущениям, и наконец-то отклеился от стены. Углук вывалился из своего угла, в который вжался подобно ищущему спасения таракану, и упал под ноги волшебникам — его нога была разможжена обломком потолочной балки.

Остальные отделались синяками и испугом. Кое-как перевязали слабо ругающегося полуорка, осмотрели обеих спеленатых связующими заклятьями ведьм.

— И что все это значит? — спросил принц, размазывая по лицу пот вперемешку с каменной пылью. — Нас услышали?

— Надеюсь, да, — задумчиво ответил огневик, с грустным видом разглядывая смятую в лепешку флягу. — Вода есть?

Дану выглянул в пролом, зияющий на месте окна.

— Полный колодец.

Принц вздохнул. Как бы там ни было, надо работать дальше. Он, крякнув от натуги, взвалил на спину напоенного зельями и впавшего в забытье Углука и понес к лестнице, искренне надеясь, что она уцелела. Маг огня пожал плечами, попытался приподнять старшую ведьму остатками Силы. Махнул рукой и тоже взвалил ее на закорки.

Дану, величественным жестом отказавшись от помощи погодницы, положил младшую ведьму на плечо, словно скатанный в рулон ковер, и пошел следом. А магичка, рассеянно выбирая из своих коротких волос щепки и мелкие камушки, побродила по разгромленной комнате, учиняя осмотр. Поворошила сапожком кучу мусора на месте шкафа. Заинтересовавшись чем-то, присела на корточки, всмотрелась. Затем нашла длинную лучинку, отщепившуюся от треснувшей дверцы и орудуя ею, вскоре нанизала на белеющую свежим сколом деревяшку кольцо.

— Ага!

***

— Ну и что теперь делать? — спросил принц, прихлебывая чай.

У груды каменных глыб, оставшихся от стен замка, мирно горел костерок с закопченным котелком над ним. Вокруг слонялось несколько хоббитов с круглыми от удивления глазами, а взошедшее почти в зенит солнце только подчеркивало идиллическую обстановку.

Как бы в ответ на вопрос принца, остатки главной башни обрушились, подняв тучу пыли. Войти в подземелья с самого начала не представилось возможным — спустившись вниз и наскоро устроив Углука под охраной дану, волшебники вознамерились было исследовать, что же там такое внизу, но вход в подвал замка оказался закрыт радужно переливающейся пленкой, абсолютно наплевательски отнесшейся и к стали, и ко всем видам заклинаний.

Переглянувшись, маги были вынуждены ретироваться — похоже, небожители еще и сами не решили, что делать.

Погодница в ответ на вопрос принца пожала плечами. Спохватилась, и продемонстрировала найденное кольцо, которого благоразумно не касалась руками, да так и не сняла с палочки.

— Что бы это значило?

Принц и маг огня присмотрелись, попробовали проверить своими мягкими исследующими заклятьями. Простое колечко с невзрачным серо-зеленым камушком вздрогнуло, шевельнулось и нехотя осветилось изнутри.

— Что-то не хочется мне его руками брать, — огневик поежился и отодвинулся подальше.

— М-да, похоже — это символ хозяина здешних мест. — поделился своими соображениями принц, по праву принадлежности к власть имущим имеющий представление о таких вещицах. Он продемонстрировал свой засверкавший вдруг фамильный перстень, явно не принадлежащий к простым безделушкам.

— Ага!.. — погодница намеревалась что-то сказать, но в это время к группе беседующих подошел дану в сопровождении щуплого матроса с корабля. От обоих так разило какой-то целебной дрянью, что сразу стало ясно, что они пользовали раненного Углука.

— Ваше высочество, к вечеру полуорк будет как новенький. — уставшим голосом заявил моряк и, коротко поклонившись, налил себе чаю.

Принц, приглядевшись к нему, сообразил, что целитель сей пользует своих пациентов не магией, а скорее всего — он жрец всемилостивейшей Гунноры. Выходит, неплохую команду дал барон Орк, если в ней обнаруживаются эдакие таланты.

— Отрадно, — кивнул принц. — Тогда отдыхаем. Что-то мне подсказывает, что наш чернокнижник не заставит себя долго ждать…

Глава 4

Темнота. Мягкая, уютная, ласкающая каждый нерв своим надежным спокойствием. Родная и на редкость умиротворяющая. Почему-то чувствовалось, что оттуда никто и ничто не выскочит, не выпрыгнет и не захочет причинить неприятности, или того хуже — полакомиться человечинкой.

Лежащий во тьме пошевелился. Приподнялся, не открывая глаз — что так, что эдак, а не видно было абсолютно ничего. Не слышно, кстати, тоже. И самое обидное, что магия отказывалась работать наотрез. То есть вообще.

Valle зевнул. Выспался он неплохо, отдохнул. Костерок разжечь, что ли? Все равно делать нечего. Благо в пределах досягаемости обнаружились веточки, вполне годящиеся на хворост, и даже несколько сухих шишек. То ли еловых, то ли сосновых — на ощупь в потемках как-то не разберешь. Но обнаруживать свои способности к ортогональной магии перед небожителями как-то не очень хотелось. А то, что темную ему устроили именно они, не подвергалось даже сомнениям.

Подумав, он все же поковырялся в магическом кармане, помня, что клал туда кое-что могущее оказаться полезным в данной ситуации. И вот, через полквадранса, он таки стукнул кресалом по кремню. Первый раз, как водится, попал по пальцу, ругнулся, но потом дело пошло на лад. В качестве трута пошел лоскут, осторожно выдранный из носового платка — старого, стиранного-перестиранного, подаренного еще баронессой Амалией.

— Спасибо, мам… — шепнул человек, осторожно поднося к тщедушному язычку пламени тонкие веточки. И вот — наконец, крохотный костер озарил, вполне возможно, что и впервые, бархатную темноту вокруг.

Вообще-то, за эдакое самоуправство запросто можно было схлопотать по шее или пониже спины, однако сидеть в бездействии было просто невыносимо. Valle собрал все, могущее быть топливом, на несколько шагов в округе, не рискуя удаляться далеко — справедливо было бы предположить, что раз сюда хозяева определили его, сюда же и заглянут. Затем обшарил карманы и прочие вместилища в целях инспекции, что же полезного с собой есть. Оказалось не так уж и мало всякой всячины, хоть маленькую войну устраивай; но главное — на поясе обнаружилась почти полная фляга воды, а в сумке — ага! — заботливо припасенные бутерброды. Как раз между Книгой Заклинаний и настойкой… не будем упоминать, из чего.

Медленно, по кусочку, тщательно пережевывая и смакуя — как учил поступать в походе отец — первый бутерброд отправился по назначению. За ним второй, а оставшиеся два были завернуты в ту же тряпицу и легли обратно в сумку. Запить все это парой глотков воды… и как же мало порой нужно для счастья!..

В костер попали еще несколько шишек и некий узловатый высохший корень. Valle обнажил меч, так и оставшийся висеть за спиной, и принялся полировать его. Не спеша, размеренно и деловито, как делал это уже сотни раз. Не то, чтобы оружие нуждалось в этом, но само действо успокаивало и настраивало на особый лад. Кто прошел через это, знает, на какой — ведь спокойствие нужно воину не менее, а может и более, чем все остальное.

На краю круга света и, казалось, еще более сгустившейся за ним темноты мелькнула тень. Человек заметил ее краем глаза, но не подал и виду. Водил и водил по лезвию куском войлока, посыпанным особым полировальным порошком. Плавным, тягучим, тысячи раз выверенным движением.

Наконец, мелькнув еще пару раз, на освещенное место вышла… обыкновенная кошка. Обыкновенной ее можно было назвать разве что в смысле — без особых примет. Но весь ее облик оказался идеальным — что стройные лапки с белыми чулочками, что блестящие усы-вибриссы, что щеголеватая беленькая манишка. А от одного зрелища бархатисто-черной, волосок к волоску лежащей шерстки все коты и кошки, сколько их там есть, просто удавились бы от зависти.

Словом, это оказалась идеальная кошка. Нет — Кошка, ибо тут уже всякие сомнения отпали. Животное — или кто там за ним стоял — невозмутимо улеглось возле огонька. Человек приподнял лицо, посмотрел на гостью, улыбнулся. А затем, осмотрев свой меч и оставшись довольным, спрятал принадлежности в сумку. Вытянул оружие перед собой, направляя его вперед-вверх и держа как положено — двумя руками. И замер с закрытыми глазами.

Услышь зов предков — это называлось так. И действительно — многие обладатели фамильных, передающихся из поколения в поколение, прославленных в семейных хрониках клинков, слышали перед боем своих предшественников и иногда даже могли общаться с ними. Но — не будем уточнять, о чем там беседовал молодой некромант и безвременно ушедший барон.

Киска деликатно дождалась, пока этот странный хуманс закончит свои жуткие обряды, а затем невозмутимым голоском осведомилась:

— И с кем же воевать собрался?

Тут бы впору изумиться, как это кошачье горло и прилагающееся к нему умудряются произносить вовсе неприспособленные для них звуки, однако молодого, но все же мага, так просто не пронять.

— Было бы, кому и чем, а с кем — всегда найдется.

Странная гостья пристально посмотрела в насмешливо-воинственные глаза человека, и у того мелькнула неожиданная мыслишка — а ведь тот или та, кто стоит за киской, остались недовольны его ответом. Однако, что-то тут хитрое затевается…

Кошка перевела взгляд в огонь, несколько мигов щурилась на язычки пламени, а затем с грустной ленцой мурлыкнула.

— Ну что ж. Иди, если готов…

И мир разом взорвался светом, звуками. И запахами. Молодой чернокнижник покрепче ухватился за свой неразлучный меч и первым делом огляделся вокруг. Оказалось, что стоит он на вершине пологого, расплывшегося, поросшего травой холма. Вместо неба наличествует какая-то серая мельтешащая муть. А у подножия холма огромным мрачным столбом высится нечто, иногда разбрасывающее по сторонам черные дымные брызги.

Это нечто явно было тем существом, заточенным под подвалами замка. Но присмотреться толком не удалось, ибо шагах в пяти и тоже на вершине этого же холма обнаружилась навевающая странное ощущение фигура давешнего колдуна. Тот с явным неодобрением разглядывал насторожившегося, готового ко всяким пакостям человека, а затем откинул капюшон своей бесформенной накидки, а потом и вовсе скинул ее на траву. Вот те раз!

На Valle презрительно и жестко смотрела самая настоящая эльфийка. Зеленоглазая, чуть остроухая и жутко симпатичная. Молодой маг мысленно застонал, проклиная себя на все лады. Теперь-то и встали на место все замеченные им ранее мелкие несуразности и странности — в поведении, в способе наложения заклинаний, в изящных оттенках ауры. И еще — теперь он ну никак не мог заставить себя относиться к девице как к врагу.

Зато та оказалась настроена весьма решительно. Она тут же сделала руками смутно знакомый, но очень плавный жест, и меж ладоней ее немедленно разгорелся огонь. Ага, как же, как же — знакомо, и весьма. Valle сразу изобразил намек на соответствующую защиту.

Эльфийка немедля переменила способ, но ушлый чернокнижник, оказалось, знаком и с таким. Еще — и опять на готовую к применению магическую атаку продемонстрировалось соответствующее контрзаклинание. Девица призадумалась — уж в ее-то прекрасной головке наверняка найдется что-нибудь весьма экзотическое, о чем нынешнее поколение магов и слыхом не слыхивало.

Valle неспешно, но демонстративно поднял свой сияющий клинок и — вложил в ножны за спиной. Затем показал открытые ладони.

Остроухая магичка еле заметно прикусила губку. Столь явное проявление отсутствия воинственных намерений… да она и по ауре неплохо видела — этот проклятый некромансер почему-то не хочет нападать. Не иначе, как какую-то изощренную гадость замыслил!

И тут в голове у Valle словно кто-то легонько провел мягкой кисточкой. Еле заметное прикосновение нежнейшего меха, но оно оставило после себя недвусмысленное озарение — отсюда выйдет только один.

Судя по нехорошо блеснувшим глазам эльфийки, ей сказали примерно то же самое. И та отреагировала сразу — в сторону чернокнижника ударил тонкий, радужно переливающийся луч. И несдобровать бы тому, если бы тонкий и простой щит не включал бы в себя кое-что весьма интересное. Кое-что, весьма наплевательски относящееся к обычной, то бишь неортогональной магии…

Во все стороны брызнули ледяные искры отдачи, и по ушам ударил короткий хлопок. Во вспышке радужного блеска силуэт человека поплыл, вздрогнул призрачными переливами света, и замер опять. Магичка почти успела ударить второй раз, и тут совершенно неожиданно воздух рядом с ней сгустился, и злокозненный чернокнижник соткался из него в доли мига. А подернутая дымкой копия медленно стала таять.

Его кулак описал стремительную короткую дугу и приложился точно к макушке златовласой эльфийской ведуньи. Смешно и как-то по-детски икнув, могучая волшебница закатила глаза и — упала в траву. Лишь легкий ветерок после ее так и не завершенного заклинания прошелся над холмом, да жуткое мрачное нечто у подножья отозвалось легким довольным рокотом.

— Буду я с тобой силой меряться. Вот еще! — беззлобно проворчал молодой чернокнижник и наклонился. Коснулся пальцем жилки на стройной шее, стараясь не пускать в сознание шелковистость локонов и исходящий от лежащей легчайший аромат степных просторов. И точеный профиль на фоне зеленой травы.

Слабо, но все еще бьется…

Как бы поощряя его к дальнейшим действиям, меч за плечами шевельнулся, а в нескольких шагах за лежащей в беспамятстве эльфийкой прямо в воздухе обнаружился светящийся контур, формой и видом подозрительно напоминающий дверь.

Однако молодой маг в черном плаще не спешил. Подумал немного, скрутил куда-то верх смачный кукиш и, подхватив на руки все еще не очухавшуюся эльфийку с беспомощно болтающимися конечностями, пинком ноги распахнул дверь.

Та поддалась, открыв за собой проход куда-то в полуденный лес, и даже запах соснового бора долетел с той стороны. Однако пропустить не пропустила. Какая-то мягкая, но неумолимая сила останавливала и отбрасывала назад. Приехали!

Valle заметил чуть более глубокое дыхание своей ноши, увидел, как чуть дрогнули длинные золотистые ресницы. Еще немного — и дамочка придет в себя. Что она подумает и сделает, обнаружив себя на руках у некроманта, только богам ведомо. А посему он коротко размахнулся и безо всякого снисхождения выбросил свою ношу в проем выхода, вполне резонно считая, что там о ней позаботятся.

Дверь, или что оно там такое было, сразу исчезла, словно ее тут никогда и не было.

— А вот теперь поговорим серьезно! — с этими словами молодой некромант повернулся, выбрасывая из головы всякие посторонние мысли и не давая себе времени сожалеть о мгновенном импульсе. Чуть ли не бегом, временами оскальзываясь в волглой траве, он спустился к самому подножию и стал осматривать и примеряться к мрачному пленнику прошлых веков.

— Силен… — уважительно буркнул Valle, проведя некоторые исследования. И чем же такую махину прошибить?

Верная трубочка с табаком пришлась как нельзя более кстати, и некоторое время он сидел на поросшей мягкими побегами кочке, прикидывая — как тут подступиться. Кто сказал, что некромант — это пугало и страшилище? А может, он наоборот — как раз и есть наиболее эффективный боец со всякого рода нечистью? Примерно такие идеи сопровождали мысленные перебирания всяких застрявших в голове знаний.

Но в конце концов пришлось признать, что данный экземпляр ни под какие известные примеры и близко не подходит. И совсем бы тут впору впасть духом, да как-то случайно вспомнилась одна малость. Проверял он однажды, еще в Университете, своих свежеподъятых подопечных на прочность, и использовал один принцип…

Встав, Valle произнес заклинание, зорко проверяя — успеет ли он в случае чего отпрыгнуть подальше. Хотя — какой смысл в том? Коль скоро он сам себя обрек на заточение здесь — рано или поздно конец наступит.

Заклинание вышло слабым. Скажем прямо — совсем дохленьким. Однако, судя по недовольному реву заключенного внутри кокона чудища, магия человека пришлась тому отнюдь не по вкусу.

— Ага! — Valle обрадованно потер ладони. Ну, теперь осталось дело за малым — составить куда более мощный вариант этого заклинания…

В конце концов заключенному в кокон чудовищу удалось вырваться на свободу. Однако и некромант к тому времени подобрал несколько интересных сочетаний магических составляющих. И теперь Valle, несколько досадуя на себя за недогадливость, прямо в измятой и изрытой земле торопливо чертил кончиком меча несимметричную семилучевую звезду.

Один из лучей приходился на до сих пор парящую лунку, оставленную несколькими каплями того, что заменяло демону кровь. Один раз удалось достать того клинком, когда, отчаявшись отделаться от надоедливого хуманса, махина ринулась напролом, изрыгая чадные языки пламени…

Время от времени чернокнижник подгонял метания демона своим заклинанием, мало-помалу становящимся привычным, а сам одной рукой шарил в сумке и использовал мудро припасенные зелья. Вот и все — вызванная сила буквально втянула оглушительно рычащее чудовище в призрачную, но неодолимую клетку.

Переводя дух, молодой маг наконец-то смог пристальнее рассмотреть, что же оно за такое, доселе двигающееся с воистину пугающей быстротой. С виду — просто демон, однако ж сила его просто поражала. Гладкая и блестящая шкура, кое-где изъязвленная удачными попаданиями магии, длинный тонкий хвост, а морда под стать тем ужасным рисункам, кои Valle видел в музее, где были выставлены зарисовки видений впавшего в транс монаха.

Еще некоторое время пленный и некромант мерялись взглядами, а затем усталый и ничуть не торжествующий победитель стал творить особой силы заклинание.

Немного силы огня — не подземного неугасимого пламени, а того чистого и ясного жара, что составляет одну из сущностей этого мира. Чуть северного ветра, освежающего разгоряченное лицо. Пару капель сока из небрежно надломленного стебля. Каплю собственной крови. Теперь закрепить магией… добавить гадости из вот этого пузырька… ух, какая прелесть выходит!

Молодой чернокнижник огляделся. Чего же не хватает? Ах да — плащ, оброненный эльфийкой на вершине холма, еще хранит ее неповторимый, тонкий аромат и отпечаток сущности хозяйки. А почему бы и нет? В дело!

В итоге на ладони засверкал неяркими, ласкающими глаз мягкими переливами света небольшой шар — едва ли больше хрустальных шаров волшебников. Но почти невесомый, чуть дрожащий от скрытой в нем силы.

И все же чего-то не достает… Долго смотрел молодой маг на свое творение, ощущая связующие их обоих незримые нити. Да! Лоскут ткани — последнее, что осталось от носового платка, помнящего прикосновения матери, исчез в искрящейся вспышке, и шар на ладони взмыл в воздух, покрывшись радужной, бешено вращающейся сеточкой.

Зачарованно глядя на чудной результат импровизированной магии, Valle вдруг почувствовал, что он улыбается. Да! Это не просто дьявольский коктейль из противоречивых на первый взгляд частей и принципов — это шаг вперед. Не от Тьмы к Свету, но от зла к добру.

Не удержавшись, он открыл свою Книгу и быстро набросал туда идею, составные части и заклинания. Полюбовался еще раз на созданную диковинку, поправил одну строку в записи и решительно встал на ноги.

Радостно приплясывающий в воздухе шар послушно влетел в ладонь. Valle последний раз улыбнулся своему творению и — несильным броском отправил сгусток Силы внутрь незримой клетки с демоном.

Ах — х!

Мир, казалось, разлетелся вдребезги. Исполинская сила чудовища, направляемая маленьким, но властно завладевшим ею шаром, проломила реальность и, закрутив окружающее в бешеном вихре, уволокла обоих куда-то в неведомую даль…

— Ну что ж, по крайней мере — отсюда я уже и сам выберусь. — проворчал усталый и весь покрытый пылью человек. Он сидел прямо на призрачной, дымчато-желтоватой полосе, прорезающей миры и пространства. Древние Пути — значит, не врут легенды о них…

Valle с сожалением доел последний бутерброд, запил парой глотков, поболтал в руке фляжку. Почти на исходе. Затем поднял взгляд на затихшего в своей клетке демона. Ну что ж, пора. Как там говорится в древней балладе — Дело должно быть сделано!.

Вздохнув, он встал и начал плести нить последнего заклинания. Последнего — для заключенного в незримую тюрьму чудовища.

— Погоди, — внезапно раздался голос позади молодого волшебника.

Резко обернувшись и сместившись с места, дабы не угодить под возможный заряд энергии от неожиданного визитера, Valle во всеоружии зачарованной стали и переливающейся в левой руке магии всмотрелся.

И было на что посмотреть, клянусь Падшим! Взору слегка опешившего молодого человека предстало воистину прекраснейшее из зрелищ. Отливающая мягкими переливами внутреннего огня фигурка обнаженной красотки, наполненная скрытой силой, а от одного взгляда на плавный изгиб бедра или очертания иных, более притягивающих мужской взор прелестей, давешняя эльфийка просто позеленела бы от зависти.

И все же, мало-помалу, некромант привел мысли в порядок, тем более что сразу углядел в гостье выходца из Нижних Миров. Интересненькие дела заворачиваются, однако! В другое время стоило бы шарахнуть от души, щедро расходуя свою силу, но что-то Valle подсказывало, что тут дело обойдется без банальной драки.

— Это почему же я должен погодить? — наконец-то спросил он, беззастенчиво разглядывая девицу, благо она ничуть не смущалась.

Демонической красоты дамочка несколько мигов всматривалась в воспаленные от усталости глаза смертного, а затем решительно встряхнула огненной шевелюрой, отчего на дорогу брызнули и погасли крохотные искорки.

— Я хочу выкупить его жизнь, — коротко сообщила она, исполненным великолепного величия жестом указав на подозрительно затихшего в своей клетке демона.

— Ни много ни мало, как выкупить? — зло засмеялся некромант. — Назови мне по крайней мере одну вескую причину, по которой я должен тебя хотя бы выслушать, а не то, чтобы даже подумать об этом.

Девица заметно колебалась. Чуть потупив голову, она размышляла, а в такт ее мыслям по коже мелькали сполохи пламени. Но до чего ж хороша! — мельком подумал Valle, изрядным усилием загоняя непрошенные мыслишки обратно, в те темные углы, откуда они выползли.

— Хорошо, — обворожительная демоница гордо выпрямилась. — Мне нечего стыдиться — твой пленник значит для меня то же самое, что ты не так давно потерял.

А ведь не врет! — еще успел подумать молодой маг, с помощью особого заклинания приглядываясь к оттенкам ауры гостьи, прежде чем смысл ее слов дошел до него.

Сладкие и в то же время горькие воспоминания, что, казалось, уже подернулись пеплом времени, с новой силой всколыхнулись в истерзанной душе. Образы, образы, и голос, и смех, и нежное дыхание Изабеллы… Хватит!

Valle опустил чуть занемевшие в готовности к атаке руки. Подумав, убрал за спину меч. Уселся вновь — прямо на мерцающую ленту дороги. И вздохнул.

— Кто вы, прекрасная незнакомка, и кто этот ваш…

— Возлюбленный, — еле слышно ответила девица. Так тихо, что ее голос мог бы показаться просто слабым эхом каких-то далеких событий.

— Что-то не очень он похож на разумное существо. — проворчал некромант, мрачно разглядывая скорчившуюся в клетке впечатляюще бугрящуюся мышцами тушу демона. В плуг бы такого здоровяка впрячь… или на стрительстве замка применить — то-то камни ворочал бы.

— Три тысячи лет. Три проклятые тысячи лет назад он нарушил Великий Договор и был обречен на заточение. Тут поневоле повредишься рассудком — но я надеюсь на лучшее. А я — ла Синирь… и мой старший брат — один из Алых Князей.

Вот это новость — мрачно подумал Valle. Мало того, что налицо имеется полубезумный демон, так тут еще и политика, чтоб ее!.. Ведь семь Алых Князей — это властелины Нижнего мира, и соваться в такие дела простому некроманту как-то не с руки. С другой стороны — три тысячи лет. Изрядный срок по любым меркам, так что и демону, и его воздыхательнице можно только посочувствовать.

Он с новым интересом поглядел на демоницу, с кажущимся спокойствием ожидающей… а чего ожидающей, Падший тебя подери! — мысленно ругнулся Valle. Ведь ты уже решил, чего уж тут лукавить, перед самим собой-то. Размяк, размяк душой грозный некромант. А-а, будь что будет!

Молодой маг спросил:

— Он сможет принести Великую Клятву? Что больше наверху не будет ни его, ни его слуг и все такое…

Выражение глаз… скажем прямо — женщины невозможно было описать. И безумная надежда, и боязнь обмана, и радость — чего только там не было. Стоит жить только ради того, чтобы на тебя так иногда смотрели!

— Позволь мне с ним поговорить? — голос ее дрогнул.

Valle кивнул, с интересом глядя, как полыхающая алым жаром фигурка бесстрашно подошла к самой границе невидимой клетки. Бесконечно долгим показался взгляд, которым встретили друг друга двое разлученных, а потом Синирь тихо, медленно и печально запела. Немного резковато, гортанно звучащие слова сплетались в причудливую вязь, взлетая куда-то к самым обителям Богов…

Была ли это песнь разлуки, или что-то иное, связывающее воедино покрепче иных цепей, но постепенно в глазах замершего внутри узилища могучего чудовища начало появляться какое-то новое, незамеченное ранее выражение.

А нежный голос, постепенно усиливаясь, звал и манил куда-то, и в немыслимых высотах ласки и неги появились отголоски летящего урагана. Да такого, что боги в ужасе разбежались бы с его пути! И вот наконец женщина обессиленно упала на колени перед клеткой, и огненные ладони ее легли на прозрачную преграду, разделяющую две измученные одиночеством души.

Э — э, да эта подруга по силе не уступит и нашим бардам! — некромант покачал головой и вновь зятянулся трубкой. Впрочем — не удивительно, ведь Алые Князья и их семьи обладают самыми разными талантами, если верить демонологии. Раз уж обладают в Аду всей властью.

С интересом он смотрел, как свирепый, но укрощенный разум медленно поднял две украшенные впечатляющими, отливающими сталью когтями, руки и — тоже приложил ладони с внутренней стороны.

В бесшумном вихре лопнула и исчезла преграда, составленная из немыслимой прочности магии и энергии. Но эти двое так и не заметили этого, впервые за столь долгий срок встретившись взглядами.

Valle живо подхватился на ноги, но оснований для тревоги не испытывал ровным счетом никаких. Если это не любовь, то я тогда вообще ничего в жизни не понимаю. Выходит, у них там то же самое — и сладость чувств, и муки ревности, и горечь длительных разлук…

Последние слова Великой Клятвы прозвучали, сотрясая саму реальность своей силой и основательностью. Склонив голову, преобразившийся из боевой во вполне человеческую форму демон молча ожидал своей участи.

— Да будет так, — ровным голосом произнес Valle, не ощущая в этот момент ничего, кроме чувства усталости. — Ступай!

Вновь воссоединившаяся парочка обменялась долгим взглядом, при котором любой третий почувствовал бы себя лишним, затем демон шагнул прямо с дороги в марево нереальности и пропал из виду.

Некромант мысленно ахнул, а затем возликовал — так Древние Пути ведут не только из пункта А в пункт Б, но можно как-то прыгать и из любого места? Да за одно это открытие стоило вкалывать как галерному рабу!

Ла Синирь повернулась к нему, и из глаз ее постепенно улетучилась мечтательная улыбка.

— Что ты потребуешь, хумансовский некромант? Раньше я могла лишь просить, теперь же ты вправе требовать.

— А что вы можете предложить? — осторожно поинтересовался Valle. Осторожно, ибо как на смех — в отношениях с демонами он испытывал те же самые опасения, кои люди испытывали при общении с ним самим. И не приведи боги чего-то напутать!

— Будь уверен — все, что имею и даже больше, — чуточку презрительно ответила огненная красавица.

— Я ведь из клана Огня, и принадлежу к одному из древнейших родов. Говори, чего же ты хочешь? Если сама не смогу — поговорю с Савором. Хоть он и Князь, но ни на миг не забывает, что он мой младший брат. Итак — решай: золота? Силы? Хорошего места при Князе?

Глава 5. Короткая, но…

Под насмешливо-пренебрежительным взглядом чернокнижника ла Синирь вспыхнула в буквальном смысле слова. Почти нестерпимое для глаза гневное сияние наполнило ее, готовое выплеснуть океан Силы… но все же она сдержалась. Медленно, словно нехотя, свет ее постепенно стал меркнуть, пока снова не превратился в мягкие и нежные переливы пламени.

— Спасибо… — наконец выдохнула женщина. — Это был полезный урок. Я забыла, что не только нам, Алым Избранникам, свойственны понятия о чести.

Она потупилась на несколько мигов, затем подняла глаза и примирительным тоном добавила:

— Я думала, что вы такой же, как и ваш предшественник.

— Яромор? — заинтересовался Valle.

— Да, он самый… Желал многого, торговался отчаянно, но — освободить моего друга так и не сумел.

Молодой маг задумчиво покивал головой. Вот оно что! Выходит, дорожка-то моя верная! Нельзя идти на поводу у Силы — надо самому управлять ею!

Его размышления прервал голос ла Синирь.

— И все же, барон, я не хотела бы быть неблагодарной. Тем более, что я сама предложила сделку и намерена платить по счетам честно. Если это в моих силах, разумеется.

Valle покачал головой.

— Если я приму от вас что-то, то от меня отвернутся даже те немногие друзья, что у меня остались.

Женщина скептически улыбнулась. — Но вовсе не обязательно им об этом… м-да, опять меня не туда заносит. Хорошо — может ли плата быть… как это у вас принято говорить… неосязаемой? Нематериальной?

Кто ее знает, что она имеет в виду? — подумал молодой волшебник, смочив пересохшие губы глотком тепловатой воды из почти опустевшей фляги.

Как бы догадываясь о его колебаниях, ла Синирь ринулась закреплять успех.

— Услуга? Некие действия с моей стороны?

Ее силуэт подернулся нежнейшей дымкой золотисто-цветочного ореола, словно красавица надела полупрозрачное платье.

— Надеюсь, вы не потребуете в качестве благодарности лично меня?

— Фи, леди! — деланно оскорбился Valle, а затем улыбнулся. — Но мысль, я бы сказал, чертовски соблазнительная. И все же — не в эту сторону, пожалуйста.

Ла Синирь проказливо расхохоталась, а затем непринужденно уселась в возникшее по мановению изящно алеющей руки кресло. Она несколько мигов с легкой улыбкой рассматривала своего кредитора, после чего сообщила.

— Странно. Почему-то я не испытываю к вам враждебности, да и не чувствую ее с вашей стороны.

Чернокнижник чуть поклонился — максимально изящно, насколько это позволяла обстановка и прожженная в нескольких местах запыленная одежда. Развел руками и с легчайшим, строго отмеренным сожалением (спасибо за уроки, матушка!) ответил:

— При других условиях мы могли бы стать друзьями. В хорошем смысле этого слова.

Задумчиво-оценивающий взгляд высокопоставленной девицы из демонического рода, затем последовал кивок.

— Странно, но это так. Теперь я кое-что понимаю, чем вы отличаетесь от того чернокнижника. Я могу предложить вам присесть? Или освежиться чем-нибудь?

— Спасибо, но право, не стоит. Я постою в присутствии леди, — со скромной улыбкой ответствовал молодой барон, и только очень внимательный взгляд заметил бы в его глазах крохотные искры.

— Вы можете ответить, или выяснить — кто сделал ту пакость с браслетом моей ученицы и какие силы за этим стоят?

Ла Синирь досадливо хлопнула ладошкой по подлокотнику кресла.

— Так и знала! Прямо чувствовало мое высочество, что к этому придет… Этот вопрос один из немногих, на которые у меня нет ответа. Не потому, что утаиваю, а потому что мы знаем не более вашего. Это не мы, и спросить вам стоит у самих бессмертных — а это не в моей власти.

Вздохнув, молодой маг покивал своим мыслям, а затем произнес.

— Знания. Мне нужны знания.

Женщина изучающе посмотрела на него.

— Опасный выбор. Но будь по-вашему. Что вы хотите знать?

Valle открыто встретил ее взгляд.

— Откройте мне все. А я сам выберу, что мне нужно.

Огненные бровки на выточенном из языка пламени лице взлетели вверх. Не сразу ла Синирь оправилась от изумления.

— Однако! От скромности вы не умрете, молодой человек. Неслыханно!

Потом огненная леди глубоко задумалась. Пару раз встревоженными сполохами отозвалась на раздумья ее аура, а сам барон успел по новой выкурить трубку, когда последовал ответ.

— И все же, этакий вы нахал, в вашем предложении — весьма нескромном, признаюсь — что-то такое есть. Хорошо — я вам доверяю! Подойдите.

Пару шагов навстречу, и два взгляда — огненно-лукавый и устало-спокойный — встретились. Какая-то невидимая искра проскочила меж ними, вызвав за собой поток информации, и сияющая неярким пламенем красотка в кресле расслабленно откинулась на спинку.

— Смотрите…

— Интересно, что же вы такого нашли в моей голове. — задумчиво проговорила ла Синирь, прислушиваясь к своим ощущениям. — Мне пару раз приходилось открываться — ощущение похуже изнасилования. Но вы как-то деликатно прошлись по моим кладовым…

Valle пожал плечами.

— Что нашел, того там уже нет. Вам оно не нужно, а мне глядишь, и пригодится. А что до деликатности — матушка вбивала ее в меня непрестанно. Да и, как правильно заметило ваше высочество — мы не враги.

— Значит, вы взяли выкуп, и боги свидетели — взаимных претензий нет? — женщина встала. Она, чуть склонив прелестную головку набок, уверенным взглядом посмотрела на собеседника. Видимо, осталась довольной увиденным, потому что продолжила.

— Если мы встретимся на поле боя, это не помешает мне разорвать вас в клочья. Никаких взаимных обязательств.

Вздохнув, молодой волшебник устало пожал плечами.

— Если вы позволите один совет…

Ла Синирь великосветски усмехнулась.

— Я внимательно — очень внимательно слушаю вас.

— Если я не сверну себе шею в ближайшие лет пять-десять, то лучше бы вам и тем, кого вы цените, при таких обстоятельствах со мной не встречаться. А, как говорится, в непринужденной обстановке — пожалуйста.

Красотка на миг задумалась, кусая губку, заслуживающую куда лучшего обращения.

— Возможно, вы правы, молодой человек. Да — скорее всего, правы. И все же — мало ли как повернется судьба. Мира между нашими реальностями не будет никогда.

— Тогда, ваше высочество — употребите все свое влияние там, чтобы и войны не было.

— Вашими бы устами, как говорится… — задумчиво произнесла женщина. В ее ладони появился бокал, полный яркого и чистого пламени, из которого она и отпила. Видимо, совсем уж глубоко задумалась ла Синирь, ибо такой же бокал ткнулся в руку и молодого некроманта.

Он удивленно посмотрел на содержимое масивного бокала, по привычке исследовал его заклинанием, и на осунувшемся лице появилась улыбка.

— А вот за это спасибо! — и он залпом осушил до дна. — Какая прелесть!

На лице женщины постепенно появилось понимание, а затем она улыбнулась тоже.

— Надо же! Вы быстро учитесь…

А затем, с чисто женской непосредственностью, предложила.

— Я поговорю с княгиней ла Сатори, супругой моего брата. А вы сможете организовать нам встречу вчетвером с леди Эстреллой и леди Бру? Думаю, мы до чего-нибудь договоримся.

— Доньей Эстреллой, — машинально поправил Valle, а затем полюбопытствовал. — А при чем тут леди Бру?

Собеседница совершенно непринужденно, насмешливо фыркнула.

— В том мире, что вы называете Нижним, я занимаюсь тем же, чем и она. Уж кто-кто, а целительницы найти общий язык сумеют. Лишь бы договорились…

И она чуть стрельнула глазками вверх.

Valle улыбнулся.

— Если княгиня такова же, как и вы, то с доньей Эстреллой они споются.

— Вот как? — удивилась ла Синирь. — Да Сатори такая лапочка… Все, я уже в нетерпении!

Барон самым вежливым и изысканным образом поклонился. После еще нескольких фраз и обменов шутливыми колокостями они оба наконец распрощались, весьма довольные итогами встречи. Если ла Синирь всем сердцем рвалась к своему возлюбленному, то молодому чернокнижнику предстоял долгий путь по почти неизведанным Древним Дорогам.

Однако ж, каково было его изумление, когда некая властная и в то же время ласковая сила подхватила его, стремительно понесла через смазанные от скорости полосы реальностей и мягко опустила у развалин смутно знакомой крепости под вечереющим небом. И последнее, что запомнил Valle от своей незабываемой прогулки, совершенной по воле Богов, это была довольно подмигивающая с небес улыбающаяся кошачья мордашка…

Глава 6

Когда со стороны развалин башни донесся грохот, а затем и знакомая витиеватая ругань, принц прежде других подхватился на ноги. Когда он прибежал к груде обломков, его глазам предстал чернокнижник, словно с неба свалившийся прямо на холм обломков дерева и битого камня, и извалявшийся в них не хуже, чем веселый малыш в куче перьев из лопнувшей к вящей радости подушки.

— Ну наконец-то! — воскликнула втайне мающаяся сомнениями погодница и шагнула было поближе. Однако сразу же отпрыгнула назад, демонстративно зажав нос.

— Фу, и какой же дрянью от вас, сэр некромант, несет!

Valle оставил тщетные попытки отряхнуться от щепок, пыли и грязи, щедро собравшихся на нем во время прорыва сквозь реальности и последующего падения на кучу мусора.

— Лучше бы стали в круг да окатили меня чистой волной, — проворчал он, вытаскивая из рукава ветку какого-то цветущего растения с немилосердно острыми шипами, и шипя при этом сквозь зубы.

— Это заклинание не из тех, что можно делать через круг, — принц не сдержал своей улыбки, увидев своего друга целым, почти невредимым и даже в приемлемом расположении духа.

— Тут проводник энергии нужен, — кивнул огневик и, поморщив нос, тоже сделал шаг назад.

— Да вот вам проводник, — кивнул Valle на полуорка. — Здоровый как медведь и равнодушно относящийся к магии.

На грубоватой, с виду простодушной физиономии Углука сразу нарисовалось все, что он думает о магии вообще и о самих волшебниках в частности, но полуорк только кивнул и шагнул вперед.

— Я готов.

Трое волшебников без лишних слов образовали круг, соприкоснувшись ладонями. На этот раз вела погодница, и спустя пару мигов на ожидающего Valle обрушился такой силы вихрь, что собственно прохождение чистой волны он даже не заметил.

Промаргиваясь и отплевывась, он проворчал.

— Все шутки шутите…

Затем, не сходя с груды щебня и ломаного дерева, шутливо погрозил погоднице кулаком, а затем протянул раскрытую ладонь.

— Кольцо.

Чуть переменившись в лице, волшебница немедля извлекла откуда-то из складок одежды требуемое. Колечко металла заискрилось в последних лучах заходящего солнца, покачиваясь на обрывке веревки, и — опустилось в руку чернокнижника.

Valle несколько раз подбросил его на ладони, прикидывая последствия. Поднял голову, посмотрел на толпу хоббитов, неслышно окружившую группу людей и с любопытством глазеющую на редкое зрелище.

И — надел кольцо на палец.

Еле заметное розовое свечение пробежало по человеку.

— Я, барон и черный маг Valle, наследник старинного рода, почитающий богов и людей, объявляю этот остров своим! — громко и раскатисто объявил он.

Принц, смутно ожидавший чего-то подобного, чуть нахмурился, но продолжил ритуал.

— По какому праву?

И тут из уст гордо стоящего молодого мага вылетел неожиданный по смыслу ответ. Обычно объявляли о воле богов или Императора, о праве наследника или победителя турнира, но чернокнижник сумел удивить всех.

— По праву сильного!

Удивленно покачав головой, принц задал последний вопрос.

— Кто поручится за честь барона Valle?

Углук молча снял с пояса свою устрашающего вида шипастую боевую палицу и с весьма решительным видом встал рядом с молодым магом в потрепанной черной одежде. Погодница пожала плечиками и, тоже шагнув вперед, стала по другую руку. И на ладони ее заплясала крохотная дождевая тучка, озаряемая вспышками миниатюрных молний.

Да и сам принц Ян обнажил ало мерцающую шпагу. Отсалютовал другу и, подойдя, положил ему левую руку на плечо.

— Да будет так.

Когда церемония была окончена, Valle обратился к нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Углуку.

— Давай сюда ту бумагу…

Тот проворно полез за пазуху, извлек небольшой, плотно закрывающийся чехол и, открыв его, извлек на свет свернутый в рулончик некий документ.

Принц, не без некоторого любопытства глядящий на все это, поинтересовался:

— Мне можно посмотреть?

Valle кивнул, сосредоточенно бормоча заклинание, долженствующее засвидетельствовать его подпись.

— Вот. Не только посмотреть, Ян, но и подписать придется…

Углук тоже весьма проворно поставил на бумаге свою основательную, размашистую завитушку обычным пером и только теперь принц взял в руки чин чином составленный документ, что некто барон и волшебник передает остров Имперской разведке.

— Прямо-таки в бессрочную аренду? — ухмыльнулся принц, разом ухватив суть происшедшего. Такой островок, да чуть ли не в виду главного острова Крумта — это ж тамошним колдунам как раскаленное шило в известное место пониже спины…

— С бароном все договорено. — довольно осклабился полуорк, имея в виду своего дядю, барона Орка, заведующего нынче имперской разведкой.

— А если морские колдуны с Крумта заимеют по этому поводу свое мнение? — засомневалась погодница, давая в сторону моря сигнал кораблю. Яркая, искрящаяся зеленым звездочка взлетела из ее ладоней вверх, и высоко-высоко над островом красивыми искрами расцвел цветок огненно-алого тюльпана.

— Хе-хе! — устало, но довольно улыбнулся Valle. — Тогда они будут иметь дело не с неповоротливой имперской бюрократией, а лично со мной…

Стоящий чуть сбоку дану передернулся от такой перспективы и проворчал:

— Да они ж там не самоубийцы… Должны соображать!

— Вот тут, ваше высочество. — деловито подсказал Углук принцу, и после маленького заклинания, от которого тонко зазвенело в ушах, на бумаге остался золотистый, вставший на дыбы лев на пурпурном фоне.

— Вот и все. Теперь делайте, что хотите, — расслабившегося чернокнижника повело от усталости. Он снял с пальца кольцо и положил поверх бумаги. — А я спать…

Уже ближе к полуночи к дежурящим у костра дану и полуорку из темноты вышел капитан в сопровождении пары матросов и совершенно бандитского вида боцмана.

— Ну как тут у вас повернулось? — мужчины обменялись рукопожатием и сели у огня.

По правде говоря — дежурить особой необходимости и не было, тем более, что вокруг кучками шныряли возбужденные хоббиты и все шептались, шептались, испуганно таращась мерцающими в свете костра глазенками на мирно спящего чернокнижника. Но — порядок есть порядок, да и оба воина не сильно-то напрягались последнее время, по правде говоря.

— Удачно. Действуйте по плану, — ответил Углук и протянул морякам внушительного вида бутыль, оплетенную лозой.

— Ух, и гадость! — шумно выдохнул капитан, отведав местного пойла. — Это хорошо, что все удачно. Базли, распорядись!

Боцман тоже приложился к бутыли, двигая небритым кадыком, кивнул, и исчез в темноте. Слышно было, что он стал отдавать какие-то распоряжения что-то там выгрузить, установить, но — не будем лезть в дела Имперской разведки. Чревато, знаете ли.

— И что дальше? Какого рожна мы гнали сюда самую большую посудину? — капитан закусил хмельное большим краснобоким яблоком, и его загорелые щеки постепенно тоже порозовели.

— А вот этих малышей отсюда забрать, — вполголоса сообщил ему полуорк и кивнул в сторону хоббитов.

— Это дело, — одобрил капитан и кивнул, блеснув в свете костра золотой серьгой в ухе. — Нечего им тут прозябать…

Утро выдалось туманным и влажным, и Ян перед рассветом совсем было продрог под своим коротким плащом, если бы чьи-то заботливые руки не укрыли его добротным, козьего пуха пледом. Сквозь сон муркнув что-то похожее на щас встаю, принц перевернулся на другой бок и уснул дальше.

Проснулся он почти сразу после восхода солнца, бодрый и отчаянно голодный. На свежем воздухе почаще бывать надо! — подумал принц, с удовольствием потягиваясь. Нехотя вылез из-под теплого пледа явно здешней, хоббичьей работы, и огляделся.

Погодница (ранняя пташка!) уже вернулась от ручья, роняя капли воды и весело переговариваясь с бойкой, плотно сбитой хоббитушкой в домотканом платке. Углук и дану, которых на посту сменили двое матросов, беззастенчиво спали прямо у костра, а маг огня сидел рядом с принцем и забавлялся порхающими вокруг себя магическими искорками.

— Вставай, соня! — Ян дернул за ногу бессовестно дрыхнущего друга.

Тот буркнул что-то маловразумительное и только поплотнее накрылся таким же, как и у принца, пледом. Однако от весело и отчаянно зевающего Яна отделаться было не так-то легко, и в конце концов Valle удалось придать вертикальное положение.

— Ну чего такая спешка? — молодой чернокнижник был сонным и раздражительным.

— На корабле отоспишься, — разом отмел Ян все его возможные доводы. — Тут вон к тебе целая делегация, с утра пораньше…

И в самом деле, с двух сторон уже подтянулась немаленькая толпа хоббитов, с извечной селянской терпеливостью дожидающаяся, когда же сеньор соизволит обратить на них свое внимание. Одни тихо шептались, другие с острасткой и сомнением посматривали на молодого черного мага, который отныне был их вершителем судеб.

— М-да! — коротко резюмировал Valle результаты осмотра пришедших. Он быстро умылся водой из кувшина, что притащили двое крепко сбитых пареньков, выпил чашку горячего, бодрящего травяного отвара.

— Ну что ж, приступим… — пробормотал он. Поправил чуть свой плащ и шагнул вперед.

— Я барон Valle. По совместительству некромант и — ваш новый хозяин. Первый приказ — всем хоббитам собрать барахло, провизии на три-четыре дня, и — грузиться на корабль, что стоит в бухте. Увожу вас в Империю. Вот капитан, подробности у него. — он указал рукой на злодейского вида детину, что сидел у костра и уминал изрядный кус хлеба с мясом. Тот поднял руку и помахал оторопевшим коротышкам, дабы не было никаких сомнений, и кивнул.

— А сейчас — старосты деревень ко мне, вместе с парой-тройкой смышленых ребят. Или девчат. Вопросы есть?

— Да как же оно так? — боязко спросил круглолицый веснушчатый хоббит с узловатыми, натруженными крестьянскими руками. — Родные места бросать?

Остальные всем видом тоже выразили свое недоумение и страх.

— Хотите иметь настоящую землю, а не это вот недоразумение? — барон носком сапога вывернул из почвы приличных размеров каменюку и с досадой пнул ее ногой.

— А сколько дадите? — не унимался дотошный хоббит.

— Сколько поднимете. А сверх того — и луга заливные, и сенокосы, и выпасы. И леса грибные да ягодные.

Хоббитов словно обухом по головам хватило. А молодой барон, постепенно приходя в добродушное расположение духа, продолжил.

— На первый год ото всех податей и налогов освобожу. Обустроитесь, дома построите и пристройки. Да не земляные норы, в коих вы тут живете, как тысячи лет назад, а добротные домики — леса у меня вдоволь. Найму бригаду гномов, будете только указывать — тут столовая, тут комната для гостей, тут детская… Что еще?

Старосты почесали в коротко стриженых затылках, пошептались.

— Дык ежели такое дело, мельница понадобится, мы ж стооолько зерна вырастим. А куда девать-то его?

Valle пожал плечами.

— На место прибудем — посмотрим и определитесь. Водяную мельницу или ветряк тоже закажем гномам. Излишки на ярмарку возить будете, продавать. Деньги лишними никогда не бывают. Лошадей и прочую живность на развод прикупим, зерна на посев, саженцев фруктовых. Да что я вас учить хозяйствовать буду? — изумился он. — Запишите все, что понадобится, напомните на месте.

Старосты помялись, переглянулись.

— Не в обиду будь вашей светлости сказано, мы грамоты не разумеем. Да и счету особо не обучены… — и хоббиты на всякий случай вжали головы в плечи.

— Да что же это такое… — сквозь зубы прорычал принц, и на лицо его было страшно смотреть. Он шагнул вперед.

— Школа будет, и я, как один из первых дворян Империи, клянусь — наставников подберу толковых. И грамоте, и счету, истории и географии учить будут. А нерадивых учеников — розгами!

Толпа хоббитов глухо загудела. Некоторое время ничего не было разобрать за разноголосьем, но наконец вперед выбилась крепко сбитая хоббитянка в рваном платьице. Коротко поклонилась, и осенив себя знаком всемилостивейшей Миллики, протараторила звонким голоском.

— Что-то больно складно вы говорите, вашсветлость. Оченно похоже на сказку — не бывает так хорошо, в жизни-то. А как же ваша черная магия? Да и, бают, Империей вашей правит страшное чудище о трех головах…

Valle с Яном переглянулись и весело, почти неприлично захохотали. Остальные люди тоже покатывались со смеху, так что над испуганно и удивленно переглядывающимися хоббитом пронеслись раскаты хохота.

Отсмеявшись и утерев выступившие слезы, молодой барон указал рукой на друга.

— Черным обижать вас не стану, а что касаемо чудища, вот вам принц и наследник, ваш будущий Император.

— Прям-таки сам ампаратор? — удивилась хоббитушка. Она осмотрела молодого человека с головы до ног, забежала сзади, очевидно проверяя отсутствие хвоста, и наконец — боязливо прикоснулась к его руке пальчиком.

— Живой, теплый, с виду самый обычный хуманс, — доверительно сообщила она остальным. — И красавчик.

Тут бы рассмеяться опять, но хоббиты как один хлопнулись в ноги, умоляя его высочество простить их, неразумных, не держать гнева монаршьего.

— Вот же забитый народ, — буркнул принц и гаркнул командным голосом. — А ну подъем! Хватит коленки пачкать! Я не в обиде, но впредь думайте, что говорить. Вот ваш новый лорд, слушайтесь и почитайте его, и будете жить так, как вам только мечталось!

Капитан схватился за голову, глядя, как на борт корабля хлынула пестрая, живописно выглядящая толпа хоббитов. Тащили клетки с курами, неприхотливых северных коз, узлы и тюки. Детишки, держась за руки родителей, тянули за собой орущих собак, кошек и прочих домашних любимцев. Но доконала его хоббитянка с большим молочным бидоном, чей ослик застыл посередине трапа, и с достойным уважения ревом напрочь отказался идти дальше.

— Базли, разберись! — страдальческим голосом простонал капитан, кивнув на сумятицу и затор, разом возникшие на погрузке.

Здоровяк боцман ринулся к трапу, попытался втащить животное наверх, но оказалось, что проклятого всеми народами упрямца сдвинуть с места не легче, нежели причальную тумбу. Базли почесал в затылке, а затем с совершенно бандитским видом забежал сзади. Его сапожище с гулким хлопком так наподдал ослику пониже короткого пыльного хвоста, что тот кубарем влетел на палубу и с трубным ревом насмерть оскорбленного животного ускакал куда-то в сторону носа.

— Чо животину обижаешь! — завопила маленькая молочница и, не будучи в состоянии ввиду малого роста вцепиться боцману в волосы, просто пнула его ножкой в колено.

С таким же успехом она могла бы отвесить пинка грот-мачте. Заверещав от боли и прыгая на одной ноге вокруг Базли, она только грозила кулачком, но тут напирающая ватага хоббитов подхватила и закружила ее, понесла наверх и дальше, в сторону раскрытого настежь люка в трюм.

— Плавучий дурдом к отправлению готов! — так доложил капитан принцу и барону, когда те поднялись на палубу.

— По вашей, разведывательной части все сделано? — ухмыльнувшись, осведомился Valle.

Капитан хмуро кивнул.

— Да, ваша светлость. Что надо — выгрузили, нужные люди остались. По шару передали сообщение в Керслунд, завтра к утру сюда прибудет курьерский корабль с… — он помялся.

— Понятно, — принц покивал головой. — Подробности нас не интересуют. Valle, все? Можно уходить?

Барон задумчиво почесал подбородок, и обратился к капитану.

— Командуйте. В Керслунд, а дальше — как договаривались.

Глава 7, весьма поучительная

Принц и барон уютно расположились на кормовой надстройке корабля. Они едва намекнули об этом своем желании капитану, как тот сразу все организовал, приказал расчистить место и матросы даже приволокли сюда столик и пару легких плетеных кресел. Соответственно, и столик пустовал едва ли пару мигов — расторопный хоббит, коего выбрали старосты, на прощание пригрозив кулаком, стал отныне слугой при господине, и мотался по кораблю как угорелый.

Отпустив ловкого малыша благодарным кивком, Valle отпил еще чуть вина из капитанских запасов, и прислушался, как матросы на палубе выбирают толстый швартовочный канат и напевают старую пиратскую песню.

Бронзовое сердце, оловянные глаза… Кто там вякнул, будто убивать — нельзя? Чокнутым святошам место на крестах! Запечется святость кровью на устах.

Женщины и дети маленького народа расположились в верхних кубриках, а мужчины ни за что не согласились оставить без присмотра свою немногочисленную домашнюю живность и поселились вместе с ней в трюмах. И два дня плавания капитан крепясь сердцем наблюдал, как по палубе выгуливают то мамаши детей, то мужчины коз и овец, то девчонки кур и гусей. «Плавучий зверинец!» — ворчал боцман и грозился побросать всех за борт к русалочьей матери…

Их корабль, пронесясь по просторам океана стремительным росчерком, увенчанным белоснежной громадой парусов, наконец приостановил на время свой неудержимый бег, вошел на внутренний рейд Керслунда и теперь подтягивался к причальной стенке.

Эпопею свою молодой маг рассказал принцу без утайки. Но только ему одному, вполне резонно сославшись в разговоре с остальными на тонкие и щекотливые дела, а также на высокую политику. Поскольку желающих совать голову в петлю не нашлось, то двое приятелей вольготно расположились на корме большого парусника и без помех смогли вдоль и поперек обсудить произошедшее и все связанные с этим нюансы.

— Втопчет небо в землю кованый сапог… — задумчиво повторил Valle строку из песни.

— М-да… — покивал головой принц. — Какая-то притягательная сила в этих словах есть. Но ладно. Значит, ты считаешь, что мне негоже идти на встречу в качестве одного из двух, обеспечивающих безопасность?

— Да, считаю, Ян. Наследный принц не может себе такого позволить.

Ян прищурил один глаз, лукаво посмотрел на собеседника.

— Ну, то, что ты будешь первым кандидатом на тех, кто станет охранять Эстреллу и целительницу, это понятно и без слов. Я даже сам удивляюсь, почему не ревную ее к тебе…

Оба приятеля рассмеялись.

— А в качестве второго — как тебе Жан Лефок?

— Огневик? — припомнил Valle. — Силен, ох как силен. И его магическая направленность очень кстати — ведь противная сторона будет из клана Огня.

— Впрочем, послушаем еще, что скажет отец, да и согласится ли Эстрелла. Мы ведь с ней уже решились на второго малыша… — принц мягко улыбнулся и достал свою трубку.

— Знаю, — отозвался молодой чернокнижник. — И даже знаю, что опять девочка будет. Но Эстрелла умница, и не откажется. Лишь бы Император дал добро.

Принц тоже ломал голову, придется ли убеждать Императора, и какими доводами. Как прожженый политикан, тот скорее всего ухватится за возможность переговоров с Нижними мирами, пусть и неофициальных. А как отец и дед? То-то и оно…

***

Адмирала фон Трэша, командующего военно-морской базой Керслунд и заодно всем Северным флотом, не оказалось в его просторном, заново отремонтированном кабинете. Капитан, вознамерившийся было сразу по прибытии доложиться начальству, озадаченно почесал в затылке и тут же уцапал за рукав пробегавшего мимо морячка. После кратких переговоров выяснилось, что высокое начальство изволило отбыть в портовые мастерские для решения неких важных вопросов.

При этом известии принц и барон переглянулись. Туда-то им и надо было, так что вся компания — трое людей и двое хоббитов-старост будущих деревень — бодро потопала по мокрой от здешней сырости брусчатке.

И в самом деле, адмирал обнаружился в тесной, забитой чертежами и инструментами каморке главного начальника мастерских. Тут же важно восседал и сам гном, да впридачу пара капитанов. На краю столика, вокруг которого заседали моряки, громоздился надраенный до блеска, исходящий паром флотский чайник. А сама компания с азартом, которому позавидовали бы и завсегдатаи игорных заведений, резалась в вист.[2]

Фон Трэш было рыкнул адмиральским басом, кого там Падший принес, и не пойти ли им ко всем морским чертям, и т. д. и т. п. Однако Ян не стал разбираться в подробностях флотских загибов и бесцеремонно, но аккуратно выломал дверь точно выверенным зарядом магии. После чего шагнул в каморку.

Как рослый флаг-капитан Лестрем не проломил макушкой потолочной балки, вскочив с места и вытянувшись во фрунт, осталось ведомо только богам. Другой капитан и сам адмирал росту были среднего, так что их головам угрожало лишь остолбенение при виде самого принца. Гном же только испуганно икнул и, выронив карты, с неожиданным при его комплекции проворством нырнул под стол.

— Ага! — весело воскликнул принц и заглянул в запись счета, — Адмирал впереди, как ему и положено! Вольно, господа — ни выговоров, ни разжалований не будет. Капитаны свободны.

Двоих моряков как вихрем вынесло в коридор. Они еще сильнее побелели от испуга, натолкнувшись там на мага в черном плаще, но чести флотской не уронили — откозыряли на всякий случай и исчезли от греха и начальства подальше.

Принц по-хозяйски расположился за столом, вытребовал новый, свежезаваренный чайник. Подумал, за ухо выудил из-под столешницы до сих пор икающего гнома и самолично напоил его чаем.

Когда все чинно расселись вокруг стола, капитан вкратце доложил об итогах экспедиции. Затем Ян на удивление вежливо попросил адмирала выделить лоцмана, дабы подняться кораблем вместе с заполонившими его хоббитами как можно выше по реке, поближе к баронским владениям Valle. А сам барон, ободряюще подмигнув настороженно поглаживающему бороду гному, попросил хорошую бригаду строителей, дабы как можно быстрее поставить две деревни и все, к ним прилагающееся.

— Кормить буду, как на убой. Свежий воздух, да и теплее у нас — нет той морской сырости, коей славится Керслунд. И каждый вечер — пива от пуза. Ну, и за работу, как положено… — и он как бы невзначай задел свой приятно звякнувший кошель.

Гном в сомнении глянул на адмирала. Фон Трэш пожал плечами, налил себе чаю и заметил.

— Особой работы сейчас нет, да и на ближайший месяц тоже. Вот когда начнутся морские баталии, да осенью корабли из дальних рейсов вернутся… так что, в принципе, это возможно.

— Дык, мож, и я тоже махну, адмирал? — начальник мастерских посмотрел на моряка с этакой хитринкой. — Мне ж вроде отпуск положен…

Фон Трэш тут же скосил глаза на него.

— Если к вечеру кабестан на Росомахе починят, считай себя в отпуске на три седьмицы.

Гном радостно гикнул и, коротко поклонившись принцу и адмиралу, сорвался было с места, однако чернокнижник успел поймать его за шиворот.

— Там в коридоре два хоббита — старосты деревень. Обсуди с ними, сколько гномов тебе понадобится, железа, инструментов, и всякое прочее.

Тот крутнулся на месте, с прищуром глянул снизу вверх. Даже сидя, Valle чуть возвышался над работящим коротышкой, но они оба знали, что никакого значения это не имеет.

— Это зависит не токмо от энтих малоросликов, — заметил гном с рассудительность бывалого мастерового. — Смотря какие деревни.

— Гм, — призадумался барон. — Скажем так — солидные, основательные. Богатые. Чтобы соседские бароны от зависти передохли.

— Ого! — бородач потер натруженные ладони. — Это встанет в немалую деньгу, однако! Потянете ли, вашсиятельство?

Принц за столом хохотнул.

— Успокойся, Сти. Барон столь богат, что если он решится организовать свой собственный банк, он будет в состоянии нанять меня простым охранником…

Глаза гнома полезли было из орбит — во-первых, от столь немилосердного сокращения его гордого имени, а во-вторых, от мысли, высказанной самим принцем. Он даже поперхнулся табачным дымом из своей неразлучной носогрейки, и после дружеского шлепка по спине все-таки убежал в коридор.

Проводив его добродушными взглядами, оба волшебника установили вокруг себя и адмирала мощнейшую стену тишины, и секретный разговор этих троих — так и остался белым пятном в истории.

***

— Брен! — позвал Valle парня, в отсутствие Гуго исполняющего обязанности капитана.

Он запросто сидел на деревенской завалинке в тени дома, ибо даже заходящее солнце палило по-летнему немилосердно. По улице пастух как раз погнал череду коров с пастбища, без опаски поглядывая на него. Деревня уже была заселена — и заселена плотно. Народ, узнав, что один из баронов набирает подданных, дает землицы сколь поднимешь да на год освобождение от податей, потянулся неспешным, но безостановочным ручейком.

И плевать им было, что барон чернокнижник — своих крестьян никто не забижает, а надел земли-то вот он! Да еще и щедрые подъемные, выплачиваемые каждой семье на развитие. А все остальное находилось за пределами практичного крестьянского разумения…

Перед Valle стояли по стойке смирно девятеро бывших стражников из замка на острове. Наскоро допросив и проверив их с помощью магии, барон удостоверился, что перед ним обычные вояки, каких хоть пруд пруди в любом гарнизоне, а посему, не мудрствуя лукаво, предложил им вступить в его собственную дружину.

А куда деваться немолодым уже мужчинам, только и умеющим махать железом и не имеющим других источников дохода? Трое, правда, пожелали уйти на вольные хлеба, в наемники, и барон щедро выдал им на прощание по десятку цехинов на рыло, в глубине души почему-то уверенный, что эти головорезы попросту подадутся в разбойники…

Брен примчался со стороны кузницы, и с поклоном продемонстрировал собственноручно поправленный меч. Valle тщательно осмотрел клинок — каждому ведь понятно, что оружие это твоя последняя надежда и какое ему надо уделять внимание. Посоветовал отполировать лезвие — чтобы легче входило и выходило, и кивнул в сторону солдат.

— Забирай этих. Завтра с утра проверишь, на что годны, и тренируй по моей методе.

Парень отсалютовал и, повернувшись к новобранцам, гаркнул неожиданно сильным для его возраста сержантским голосом.

— А ну стройсь, мясо! Сейчас всем в баню, потом обмундируемся, и с завтрего вы пожалеете, что мамки вас на свет народили. Ишь, пуза-то поотращивали!

Valle заметил на нескольких лицах легкие скептические ухмылочки, но он знал, что Брен парень надежный, воспитанный в должном духе, и через месяца три-четыре таки сделает из этих отвыкших работать лентяев настоящих, грозных бойцов.

Проводив взглядом уходящих дружинников, наконец повернулся к двум стоящим чуть в сторонке ведьмам. Они несколько отощали за время плавания и переезда сюда — их так и держали в магических путах, не позволяя прийти в сознание. А сейчас на шее каждой из них сероватым сиянием выделялись магические удавки, и по напряженным лицам девиц было заметно, что они прекрасно представляют, на какой тоненькой ниточке висят их жизни.

Во время беседы с солдатами Valle, забавляясь, якобы случайно то чуть затягивал, то приотпускал находящиеся в его руке неосязаемые поводки, и в такт этому лица обеих ведьм то бледнели, то краснели.

— Ну что, красавицы? Допрыгались?

Если в ауре младшей без труда читались страх и какая-то чуть детская надежда, то старшая, примерно ровесница самого барона, обладала большей стойкостью духа. Он почувствовал, что она, лишившись возможности защитить себя волшебством, пытается использовать самую древнюю магию — магию женского естества.

С одобрительной усмешкой некромант отметил и нарочито-небрежную позу, со слегка развернутым в его сторону точеным коленом. И мягкие, едва заметные, волнообразные движения ее великолепного тела — начиная от маленьких ступней, утопающих в пушистой пыли деревенской дороги, и до покорно опущенных в ожидании мужской ласки плеч. Его взгляд скользнул по нежному овалу ее лица, задержался на полускрытых ресницами темных глазах, вызывающе-скромно опущенных в притворном смущении. Потом опустился к плавным линиям ее груди. Еще ниже… И почувствовал, что все свое умение и силу ведьма сосредоточила именно здесь.

Но не напрасно же в Университете будущим волшебникам постоянно напоминали об этой важной стороне потенциальных опасностей, да и сам молодой некромант был немало умудрен жизнью.

Еще раз мысленно усмехнувшись, недобро глядя ведьме в ее ставшие испуганными глаза, он вздохнул и повернулся к терпеливо дожидающемуся рядом, похожему на мальчишку, хоббиту.

— Кладбище в этой деревне есть?

Тот моргнул глазами, миг-другой соображая — что же именно барон имеет в виду? Уж чему-чему, а этому — понимать не только слова, но и глубинный смысл господских слов — учила слуг еще матушка… Пришлось и этого шустрого малого погонять, но немного, благо он оказался быстр не только на руки-ноги, но и головой…

— Никак нет, ваша светлость — деревня новая совсем. И пора сей пробел в пейзаже ликвидировать! — поклонился хоббит.

Молодой чернокнижник покивал своим мыслям.

— Ну что ж, с вас и начнем! — бросил он ведьмочкам и сделал вид, будто в самом деле собирается встать и повести обеих пленниц за околицу, где и…

Младшая не выдержала первой. Побледнев так, что глаза на детском еще лице вдруг стали огромными, она шагнула вперед и — упала на колени прямо в дорожную пыль. По чумазым щекам, сверкнув в последних лучах заходящего солнца, скатились две капельки, что иногда весомее самых лучших драгоценных камней. Руки ее заломились в отчаянии, а с разбитых губ сорвался едва различимый, горячечный лепет.

— Пощадите… У меня все впереди… Отслужу так, что не пожалеете… На все согласна…

Valle якобы нехотя показал на своем чуть скучающем лице некоторую заинтересованность пополам с удивлением. Осмотрел впавшую в отчаяние девчонку лет пятнадцати, и столь мастерски изобразил мелькнувший в глазах огонек похоти, что старый актер из Императорского театра, у коего он по какому-то наитию взял десяток уроков, остался бы весьма доволен.

Юную ведьмочку, утопающую коленями в мягкой деревенской пыли, с трудом можно было назвать привлекательной — присущая ранней молодости угловатость очертаний только намекала на будущее. Однако ж, каждый знает, что все боевые ведьмы славятся сногсшибательной внешностью и, мягко говоря, горячим темпераментом. То ли хоть и небольшое, но владение Силой оставляет такой экстравагантный отпечаток, то ли тот факт, что почти все они прошли обучение в Круге друидов в славных лесах Мирквуда, а это отнюдь не шутки…

— Как звать-то тебя? — чернокнижник мурлыкнул эти слова таким голосом, что даже и менее искушенная из женщин увидела бы в его тоне такое…

Зябко передернувшись от омерзения, ведьмочка в грязной, изорванной одежке обреченно выдохнула. — Джейн.

— Хорошо, Джейн. Если ты пройдешь испытание, я приму твою присягу. Но не думай, что тебе удастся меня провести — я посажу твою душу на хорошую цепь.

Чуть подумав, Valle встал.

— За мной. — и пошел в сторону ближней околицы.

Перейдя луг, процессия остановилась на углу выступающей опушки леса.

— Здесь? — осведомился Valle.

Хоббит огляделся — место для кладбища было почти идеальным.

— Лучшего места не найти, ваша светлость. — но в глазах малыша мелькнул тревожный огонек озабоченности. Нежелание присутствовать при тех событиях, которые явно прямо-таки напрашивались, легко читалось на его круглой мордашке.

— Ну что ж, приступим. — кивнул мрачный некромант. Солнце уже село, и в сгущающихся сумерках его черный плащ навевал дрожь в коленках и тревогу в душе.

— Джейн, вот тебе испытание на послушание господину. Убей ее. — и он указал на остановившуюся в обреченности старшую ведьму. Затем повернул голову к хоббиту.

— Сбегай в деревню, пусть староста выделит пару-тройку крестьян с лопатами — могилу рыть. Не хочу возиться, распылять прах…

Круглые от природы глазки малыша совсем округлились от испуга, но он не осмелился не то, чтобы оспорить так явно подразумеваюшееся, но даже и как-то повлиять. Стиснув зубы, опрометью побежал к виднеющимся крайним домам, где в окнах кое-где уже начали загораться огоньки.

Вечерняя прохлада приятно остужала разгоряченные от дневного жара тела, на охоту вылетел, противно зудя в напряженной тишине, первый комар — но ничего этого Джейн не замечала. Равно как и расцарапанную о корень пятку, сбившиеся колтуном грязные волосы — в голове билось только какое-то тупое безразличие, а весь мир сократился до пристального, требующего, ожидающего взгляда некроманта.

Облизнув языком пересохшие губы, Джейн наконец сумела оторвать глаза от затягивающего в бездонный омут рабства и покорности взгляда чернокнижника. Из горла вместо слов вырвался только слабый звук — нечто среднее между рыданием и рычанием. Пересилив себя, молодая ведьма набрала побольше воздуха, но даже сейчас не смогла заставить себя произнести ответ.

Она просто повела в воздухе рукой в извечном жесте отрицания, и, шагнув, встала рядом со старшей ведьмой. Попыталась даже гордо вскинуть голову, но шея не послушалась, и с обреченно поникшего лица опять закапали слезы.

Вернулся хоббит, украдкой потирая подозрительно поблескивающие на хмуром лице глаза, и с ним трое селян с заступами. Молодой маг мельком взглянул на них, и взмахом руки отправил в землю чудовищной силы ледяную стрелу. Комья почвы, пучки заиндевелой травы разлетелись в разные стороны, но место для погребения осталось взрыхлено как раз на нужную глубину.

Проворно орудуя инструментами, крестьяне в полквадранса вырыли требуемую яму. Кивком отпустив их, барон мертвым голосом обратился к своему маленькому слуге.

— Найди Брена — как закончит с рекрутами, оба ждите меня в трактире.

Малыш попытался что-то спросить, но прыгающие губы не послушались его.

— Ступай, Хэмми, — нахмурился хозяин. — Не стоит тебе тут быть.

Понурившись, хоббит покорно поплелся через поле вслед за крестьянами, и вскоре растаял в почти опустившихся сумерках.

Молодой маг повернулся к оцепеневшим в ожидании ведьмам. Миг-другой пристально всматривался в них…

— Джейн, ты выдержала испытание. И я беру тебя на службу. — мягко сказал он. — Подойди и стань рядом со мной.

Вряд ли найдется мастер слова или кисти, способный описать тот переход от горькой обреченности к безумной смеси надежды, недоверия, радости и страха, что постепенно проступил во взгляде юной ведьмы.

— А если бы я… — она не смогла договорить — так затрясло девчонку.

— То останки вас обеих сейчас уже были бы там, — барон пренебрежительно указал взглядом в сторону чернеющей в полумраке ямы.

Джейн бросила на старшую подругу долгий взгляд. То ли прощалась, то ли что-то еще, неведомое этим грубоватым и прямолинейным мужчинам, а затем глубоко вздохнула, набираясь решимости, и подошла к человеку, отныне будущим ее хозяином.

— Смотри мне в глаза, — коротко сказал тот. — И откройся.

Молодая ведьма пошатнулась, когда взгляд несравнимо более сильного мага проник в самую душу, рассматривая и оценивая всю ее еще недолгую жизнь. Спасибо хоть, что этот жуткий черный сумел сделать это мягко…

— Хм, странно, но ты еще не испорчена жизнью и Силой, — заметил некромант, отпуская ее. — Подходишь.

Затем необидно потрепал ее по макушке, поставил рядом с собой. Внимательно, оценивающе посмотрел на едва стоящую на ногах старшую ведьму.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Та закусила губу, да так, что на подбородок скатилась почти черная капелька крови. Опомнившись, осторожно размазала ее. Посмотрела на испачканные пальцы, лизнула.

— Не знаю… не уверена, что правильно поняла сегодняшний ваш, господин некромант, урок. Но он был чертовски, я бы рискнула сказать, впечатляющ…

— Эльза, решайся. Доверься своему знаменитому чутью… — почти прошептала Джейн, держащаяся из последних сил.

Та в ответ горько усмехнулась.

— Джей, ты сделала свой выбор, и я не вправе судить тебя. И все же, поступить на службу к черному магу… есть некие границы, что не могу переступить даже я, при всей своей распущенности. Наша прежняя повелительница тоже была отнюдь не мед, но по сравнению с тем, что я знаю о некромантах… — Эльза покачала головой.

— Это ведь будет не просто служба. Повяжут так, что обратного хода и быть не может… Но все же — скажите мне правду, барон. Что бы вы действительно сделали, если бы Джейн не решилась? Или если бы попыталась выполнить ваш приказ?

Молодой маг, вдумчиво слушающий сентенции ведьмы, мысленно выругался. Проницательная, да еще и отнюдь не дура! Ладно…

— Отправил бы под конвоем обратно в Мирквуд. Но с таким сопроводительным письмом, что вы там потом пожалели бы, что на свет родились! — и он, поймав взгляд ведьмы, на миг открылся.

Пыльные волосы стоящей рядом Джейн встали дыбом, когда она уловила дыхание пронесшейся Силы и кое-какие мысли некроманта. Покачнувшись, она стала оседать в траву, и Valle пришлось посадить ее на свой плащ, да еще и напоить глотком светящегося искристого эликсира. Девушка изумленно раскрыла глаза от такого зелья, и ей сразу немного полегчало.

Зато Эльзу после увиденного в душе молодого мага вообще скрутило и отбросило на пару шагов. Но гордая ведьма встала сама, отплевываясь от попавшей в рот травы.

— Велик ваш счет к святошам… — проворчала она. — И после этого вы не свернули окончательно на темную сторону?

Valle пожал плечами.

— Да я и раньше туда особо не стремился. Друзья поддержали, да гном один рискнул своей задницей, чтобы остановить меня…

Эльза по привычке попыталась отряхнуться от пыли и налипшей земли, но только махнула на все рукой.

— Значит, на самом деле у меня выбор между прозябанием в подземельях Мирквуда и службой одному весьма странному чернокнижнику? Пожалуй, я рискну все же. Только один вопрос… можно?

Джейн от возмущения закатила глаза и что-то слабо пискнула. Valle, неверно истолковав ее трепыхания, попытался похлопать по щекам, но ведьмочка отрицательно завертела головой.

— Гм… если ты хотела поинтересоваться — не предпочитаю ли я мальчиков, то ответ — нет. Исключительно женский пол. Просто — не привык смешивать службу и удовольствие.

У Эльзы от удивления отвисла челюсть, и только после отчаянной жестикуляции Джейн, которую ситуация стала даже немного забавлять, она прикрыла рот. Озадаченно покачав головой, она только сейчас смогла прийти в себя.

— Урок номер два тоже весьма поучителен. Даже очень — давно я так не получала… Стало быть, весь этот спектакль понадобился вам только затем, чтобы уболтать нас поступить на службу?

Valle кивнул, и не надо было особо присматриваться, чтобы заметить в его глазах лукавую усмешку.

Напряженное оцепенение в ожидании мучительной смерти, а скорее всего — чего-то намного худшего, разом оставило ведьму. Затрясшись, как в лихорадке, она опустилась на траву, и стала неудержимо смеяться. Джейн, до которой тоже дошло, от хохота просто каталась под сосной, безуспешно уворачиваясь лицом от попадающихся на хвойной подстилке шишек.

— Ну вы, вашсветлость, и учудили! — Эльза смеялась и никак не могла остановиться. Слезы давно проторили по щекам светлые дорожки, но она даже не пыталась их стереть. В конце концов Valle пришлось легонько (по его меркам) похлопать ведьму по лицу. Голова ее безвольно моталась из стороны в сторону, но наконец Эльза, глубоко и протяжно вздохнув, кое-как пришла в себя.

Она сразу ополовинила бутылку вина, подсунутую молодым магом, задышала глубже и ровнее. Вставая не без помощи подставленной руки, она все-таки хихикнула, и покрутила головой. Потом посмотрела прямо и открыто.

— Ну надо же… Барон, вам нужна опытная Ночная Всадница? Немного взбалмошная и распущенная, но где-то в глубине души честная.

Valle легонько приобнял ее за плечи.

— Долго же пришлось тебя уламывать… Разумеется, беру. И на легкую жизнь, девочки, даже не надейтесь. А вот на интересную и богатую событиями — очень даже.

— Да уж понятно… — беззлобно проворчала Джейн, вставая. Она отряхнула примечательный черный плащ и подала хозяину.

— Теперь слушайте, — молодой маг отобрал у Эльзы почти пустую бутылку, осуждающе покачал головой, и бросил ее в яму.

— Клятву верности и подчинение проведем завтра, а сейчас… раздевайтесь. Совсем, и одежду — туда, — он кивнул в сторону незарытой, несостоявшейся могилы.

Джейн разом посерьезнела. Молча и быстро она сделала все необходимое, чуть поеживаясь от вечерней прохлады. Эльза абсолютно невозмутимо отметила, что магические удавки исчезли, и довольно давно, и тоже бросила в яму свои лохмотья.

Смутно белея в темноте, ведьмы стояли почти на краю и наблюдали, как от жутко непонятного им заклинания взвилась в воздух рыхлая земля и — засыпала могилу, навсегда отсекая их от прошлого.

— Навсегда запомню это и это место… Урок номер три… — негромко пробормотала Джейн. — Клянусь, я его не забуду.

— Никогда! — кивнула Эльза, и глаза ее задумчиво блеснули зелеными огоньками.

Valle отнюдь не обладал настолько оптимистическим отношением к человечеству, но тем не менее невозмутимо достал из магического кармана два комплекта одежды и раздал ведьмам. Следом появились две пары обуви.

— Ну что, пошли? Брен и Хэмми уже должны были распорядиться насчет ужина.

— Это как же? — поинтересовалась Джейн, шагая рядом и чуть позади молодого барона. — Вы же вроде такого приказа не отдавали?

— А вот и посмотрим. — хохотнул Valle. — Если они опять поняли только мои слова, а не то, что я хотел сказать — опять получат розог.

Эльза поежилась на ходу, представляя, какую дрессировку им обеим придется пройти, и с горестным вздохом, не удержавшись, почесала себя пониже спины. С другой стороны — жизнь продолжается!

Хоббит и Брен обнаружились в трактире у готового к подаче блюд стола, причем отчаянно спорящими. Молодой воин что-то с жаром доказывал, а хмурый как осенний вечер Хэмми ворчал и не соглашался.

— И о чем же спорим? — весело спросил Valle, кивая хозяину заведения — мол, подавай.

Малыш хоббит буквально остолбенел, увидев за спиной барона живых, невредимых и даже довольно веселых ведьмочек. Понурившись, он вздохнул и ответил:

— Ваша светлость, этот вот здоровяк утверждал, что ужин надо заказывать на четыре персоны, а я — что на две. Ну вот, опять я свои пять розог заработал…

Valle весело подмигнул хозяину, который вместе со служанкой подоспел с уставленными яствами подносами, на которых среди блюд обнаружился еще один столовый прибор.

— На самом деле — на пять персон. Вот Лисси оказался умнее вас обоих, как всегда — не ошибся, и он-то розог не получит. Ты сегодня ужинаешь с нами, Хэмми.

Дородный хозяин трактира ухмыльнулся на слова барона, и стал деловито и сноровисто выполнять свою почетную работу.

— Дык, вашсветлость, не умнее, а просто опытнее. В мое прежнее заведение и батюшка ваш частенько заглядывал, да и вы сами вниманием не обижали… А хорошего человека завсегда видно, и присмотреться надо, тем паче, что — хозяин, барон! Уж привычки ваши и этот, как его — способ действия, знаем…

Брен уныло поерзал на лавке, а потом махнул на все проблемы рукой и тоже принялся за ужин.

Джейн заметила, как Эльза искоса бросает на статного и симпатичного Брена ищуще-заинтересованные взгляды, и от возмущения чуть не подавилась густым деревенским супом. Это что же такое я — улыбалась-разговаривала с молодым воином, а тут еще и она? Сделав на миг страшное лицо, Джейн исподтишка погрозила кулачком подруге. Та незаметно пожала плечиками и чуть скуксилась.

Хм, боевая ведьма и капитан стражи? А почему бы и нет — жаль только, с детишками им повозиться не придется… — подумал Valle, от которого не укрылась эта маленькая сцена и то обоюдное внимание, которое Джейн и Брен безуспешно скрывали. Чудные дела! Однако, похоже — я не ошибся…

После перемены блюд Джейн, уже осушившая свой стакан вина, потянулась к кувшину, дабы налить себе второй. Молодой барон хотел уж было сделать ей замечание, что в столь юном возрасте, да еще и обладающему Силой не стоит увлекаться хмельным, но тут Брен отложил в сторону вилку и легонько хлопнул ведьмочку по руке.

А в ответ на шутливо-возмущенную гримаску просто взял и перевернул ее стакан, поставив на скатерть дном вверх. В этикете многих народов это однозначно говорило, что по какой-то уважительной причине пить больше обладатель этой посуды не будет.

Джейн совсем уж было собралась возмутиться, но тут барон не повышая голоса, заметил.

— Брен, твои пять розог отменяются, — и, как ни в чем ни бывало, отдал дань внимания зажаренному на ребрышках мясу.

Молодой воин, встав, чуть поклонился сюзерену, а потом вернулся на лавку и тоже присоединился к общей трапезе.

— Это, ваша светлость, за то, что он сумел угадать ваше желание? — поинтересовалась Эльза, расправляясь со второй порцией салата и таким образом хоть частично вознаграждая себя за четырехдневное голодание.

Valle покачал головой.

— Не совсем. Да, я и сам собирался сделать Джейн замечание, но Брен поступил согласно своей совести — сам! Ведь он о магии, ведьмах и их привычках ничего не знает. Вот вам и результат.

Покачав головой, Эльза заметила.

— Значит, тут поощряется инициатива и действия по совести? А святоши еще утверждали, что рай на земле невозможен…

Хоббит, с кислой рожицей ковыряющийся вилкой в тарелке, проворчал:

— Свой рай мы создаем и разрушаем сами.

На эти слова никто не нашелся, что ответить, лишь Эльза покачала головой, — Надо же — не знала, что ты такой философ, Хэмми!

Хоббит сверкнул глазами и осторожно спросил барона.

— Вашсветлость, философ — это ругательство или совсем наоборот?

Valle запил ужин глотком вина, вытер губы салфеткой и бросил ее на скатерть.

— В данном случае — как ты выразился, совсем даже наоборот. Мысль твоя оказалась весьма неглупа, малыш, весьма! Так что — и твое наказание отменяется.

Глядя на просиявшую физиономию хоббита, все рассмеялись.

Джейн сыто вздохнула, почесала макушку.

— М-да, урок номер четыре. Сколько их еще будет?

— Побольше бы, — легкомысленно ответил Брен, вставая из-за стола. — Кажется, я вошел во вкус…

— Ваша светлость! — обратился Брен к своему барону, — Я караулы проверю.

И после одобрительного кивка вышел из трактира, подмигнув на прощание Джейн.

— Лисси! — позвал Valle хозяина, откинувшись на спинку своего персонального, специально для него имеющегося кресла.

— Не извольте беспокоиться, вашсветлость! — эдаким чертиком из коробочки подскочил тот.

— Банька для обеих ведьмочек истоплена, моя сестра с парой баб уже ждут. Комнату я приготовил, чистую одежонку тоже. Что-нибудь еще?

— Не буди их завтра, но как обе встанут, накорми и отправь ко мне…

Джейн совсем осоловела от съеденного и выпитого, а Эльза — та и вовсе впала в какой-то транс и более походила на неуправляемого зомби. Сестра хозяина трактира, здоровенная деваха, с ласковыми прибауточками утащила их за собой, а сам трактирщик получил полновесный, приятно греющий душу, двойной золотой цехин.

Глава 8

Император отвлекся на миг, позволив мыслям скользнуть за высокие стрельчатые окна, сквозь которые в тронную залу лился теплый, золотистый свет. Да — лето закончилось неплохо. Эти гребаные святоши и впрямь не смогли долго сопротивляться. После поражения на море, где Орк и Арнен организовали дело так, что перед самым началом сражения флот Крумта демонстративно ушел, оставив святош один на один с опытными морскими волками Империи, последовал и полный разгром на суше, и теперь дипломаты совещались, какие территориальные требования и прочие репарации следует применить к запросившему пощады Царству Света…

В зале, гулким эхом сопровождавшей и усиливавшей любой звук, воцарилась почтительная тишина. Лишь снаружи, откуда-то из сада, доносился радостный детский визг маленькой принцессы Алисии…

— Я не приму вашей клятвы на верность, — произнес повелитель громадной Империи горькие и для многих неожиданные слова. Среди присутствующих пронесся еле слышный шепоток, чуть усилился и, истаяв — вознесся слабым шорохом под полутемные высоченные своды, затерявшись в свисающих оттуда штандартах и знаменах…

Он перевел взгляд на коленопреклоненного молодого человека в черном плаще мага, перед которым на плитах пола в пятне света зловеще покоился тонкий, бросающий по сторонам блики обнаженный меч.

— Империя до сих пор как-то обходилась без услуг Темных Сил, и я надеюсь, что к такому средству нам и далее прибегать не придется… — слова, силой подобные ударам яростного шторма, гулко и величественно плыли в напряженной, способной разом взоваться тишине.

Что же ты делаешь, отец! — почти простонал Ян, стоя справа и чуть сзади от своего Императора. От неожиданности и обиды за друга, сделавшего для победы и величия Империи как бы не больше, чем армия и Флот, зал перед глазами принца дрогнул и чуть поплыл… И только коготки Эстреллы, немилосердно впившиеся в его руку, немного привели в чувство молодого принца, так что он не пропустил дальнейших слов.

— В то же время, услуги, оказанные вами Империи, а также Императорской семье, воистину неоценимы. Я признаю за вами право носить титулы, полагающиеся вам по праву рождения, подтверждаю законное владение вами родовыми землями. Но принять вашу присягу — превыше сил человеческих, и даже Императорских… И все же — мне не хотелось бы быть неблагодарным. Просите — и если это в моих силах, я вас вознагражу!

Молодой барон молчал, лишь чуть ниже опустилось его бесстрастное лицо. И старый граф и'Вальдес, дед этого чернокнижника, из-за которого Император по праву первого дворянина страны собрал всех знатнейших и родовитейших вельмож, тревожно нахмурился. Да, Император намекнул, что победы на суше и на море во многом стали возможны благодаря неким деяниям этого волшебника и воина. Да, при дворе бурно, но с оглядкой, обсуждались слухи о нападении на донью Эстреллу и леди Бру во время неофициальных переговоров, и той кровавой бане, что разбушевавшийся чернокнижник на пару с Мастером Огня устроили нападавшим… И все же в глубине души он признавал правоту суровых слов властителя.

Император, чуть склонив голову с благородными сединами, пристально смотрел на молодого человека, и неожиданно, на губах его заиграла легкая улыбка.

— Гордый… ничего не проси, и ни от чего не отказывайся? Уважаю таких, но не люблю! — затем он обратился к собравшимся. — Какие мнения будут, дамы и господа?

Дворяне, воспользовавшись неявным разрешением Императора, зашушукались. Но мнение свое предпочитали держать при себе — тут дело ну очень уж щекотливое… и с душком.

Донья Эстрелла, чуть привстав на цыпочки, дохнула в ухо Яну несколько слов. Принц, чуть скосив на нее глаза, утвердительно моргнул. И тут молодая женщина, в нарушение всех и вся правил этикета, шагнула вперед и влево — и шепотом вложила в ухо Императора несколько слов. Однако собравшиеся в Большой Тронной Зале дворяне даже не сочли возможным высказывать свое недоумение, а упаси боги, тем более недовольство.

Уж каждый, у кого была хоть капля ума, соображал, что за принца и его супругу, а тем более — их детей, молодой чернокнижник начнет рвать глотки особо изощренными способами, и церемониться при этом не станет. Равно как и терзаться потом угрызениями совести — по должности некроманту не положено…

Бровь Императора в удивлении чуть поползла вверх, и он с каким-то новым выражением взглянул на коленопреклоненного перед ним барона.

— Интересно… мое величество об этом не знало. Молодой человек, это правда?

Valle чуть поднял голову, и только боги знали, какая буря бушует за этой кажущейся бесстрастностью, и какой ценой дается это спокойствие.

— Я не пользуюсь магией, ваше величество, и не знаю, что вам сообщила эта несравненная роза Испании. Но думаю, что это правда!

Умудренный жизню и опытом Император некоторое время смотрел на этого странного, неудобного и в то же время нужного человека. А затем еле заметно усмехнулся; и те, кто заметил это неприметное движение губ, самую малость расслабились.

— Ну что ж… это хорошие сведения о вас, и весьма. Но на мое мнение это не повлияет.

В это время адмирал Арнен, чуть побледнев от собственной решительности, шагнул вперед и опустился на одно колено.

— Ваше величество, я ходатайствую о награждении барона Valle наградным Имперским перстнем.

— Достоин, — по-военному лаконично заметил герцог Бертран, спешно прибывший из ставки войск.

— Поддерживаю. — коротко рыкнул плечистый, возвышающийся над окружающими дворянами едва не на целую голову барон Орк. Если кто запамятовал — начальник всей Имперской разведки, и советую об этом никогда не забывать…

Зато богатый, как гномий золотой прииск, граф Саймон высоко поднял голову и четко поставленным голосом знающего себе цену человека, спросил.

— Имперский перстень — одна из высочайших наград, и выдается исключительно за выдающиеся воинские заслуги. Позвольте полюбопытствовать, в каких битвах этот молодой человек проявил свое беспримерное мужество, достойное быть воспетым в легендах?

Барон Дравен пожал плечами и не остался в стороне.

— Мне симпатичен этот молодой волшебник, несмотря на цвет его плаща, но что-то я не встречал его на полях сражений…

Император на миг встретился взглядом с лордом Бером, скромно стоящим в толпе придворных, и, видимо, что-то уловив в его глазах, распорядился.

— Бертран… я полагаю, уже можно. Огласите. Кроме тех моментов, которые требуют уточнения.

Главнокомандующий Имперской армией шагнул вперед, коротко кивнул, и зычным голосом старого служаки сотряс замерший в ожидании воздух.

— Битва в излучине реки Изель, когда некто в черном плаще буквально растерзал защиту правого крыла войск Царства Света и позволил нашей армии одержать не просто полную победу, но еще и с наименьшими потерями. Взятие крепости Орешек, святошами именуемой Опора Господня. Укреплена была преизрядно, но барон поспособствовал, и мы взяли ее с ходу, не задерживаясь и не теряя темпа, и войска вышли на оперативный простор. Превыше всяких похвал — действия во время десанта и захват Подветренных островов, стратегически важного морского пункта, после чего Крумт пошел на попятную и вскоре объявил о выходе из войны.

Он перевел дух и вновь поклонился Императору.

Граф Саймон и барон Дравен переглянулись, и последний полуутвердительно спросил.

— Сражение на Изели — это вы сломали святош? Там было еще полно скелетов…

Valle молча кивнул, спокойно выдержав испытующие и любопытные взгляды.

Зато барон Орк добавил своим сильным голосом.

— И много дел по части моего ведомства, кои ввиду секретности навсегда будут сокрыты в тайных архивах. Могу только упомянуть полное разрушение экономики Царства Света, и просто неоценимую помощь в работе с Крумтом. Даю слово дворянина, но подробности открыть не могу — из-за специфики возглавляемой мною службы.

С любопытством поглядев на молодого чернокнижника, граф Саймон поднял взгляд на Императора.

— Если все это правда, ваше величество, то я не только снимаю возражения, но и присоединяюсь ко мнению адмирала. Достоин Имперского наградного перстня!

Хотя графа нельзя было отнести к числу рьяных сторонников Императора, но и к числу недругов он тоже не спешил примкнуть, сохраняя этакий нейтралитет и беспристрастность суждений. Что весьма ценится среди тех, кто занимается государственными делами…

Возражений среди собравшихся мужей не последовало, а немногочисленные дамы с новым интересом и каким-то сладковатым ужасом внизу живота смотрели на молодого волшебника в черном плаще. Тут барон Дравен энергично кивнул своим мыслям и заметил.

— Жаль, что я не знал подробностей раньше. С меня бочка Aetanne, барон… Но что самое интересное — никто не упомянул ваших заслуг во время инцидента на переговорах. Да, ваше величество, я согласен — достоин. Однако слухи и сплетни о последних событиях достигли неимоверных высот изощренности. Не пора бы прояснить ситуацию?

Император бледно усмехнулся.

— Там еще год разбираться волшебникам и дипломатам… Граф Саймон, возьмите-ка руководство комиссией по расследованию в свои руки и ускорьте работу…

Тот молча поклонился, и повелитель громадной Империи вновь обратил взор на молодого чернокнижника.

— Ну что ж… Коль скоро дворяне, коим моему величеству нет смысла не доверять, единодушны — быть посему, слушайте мое высочайшее повеление. Мы, Император Ян,…

Когда длинная и пышно обставленная церемония награждения была проведена, Император с еле заметным облегчением вернулся на свой возвышающийся над обстановкой трон. С достоинством уселся и не без иронии заметил.

— И встаньте, барон, хватит там колени о камень холодить — на дворе давно осень… еще ревматизм заработаете…

Придворные деликатно посмеялись монаршьей шутке, а Valle с чувством непонятного облегчения поднялся на ноги, ощущая, как на пальце взамен сгоревшего в последней драке фамильного кольца непривычными очертаниями ощущается перстень. Целиком выточенный из полупрозрачного камня баснословной стоимости, чрезвычайно редко попадающегося в самых глубоких и тайных гномьих выработках, снабженный сильнейшими, не поддающимися подделке заклинаниями…

Ян одним из первых поздравил своего друга, и лишь чуть более сильное, чем обычно, рукопожатие выдало его чувства.

А во взгляде вдовствующей маркизы де Лани адрес ее загородного поместья и время рандеву были написаны такими громадными и умолящими буквами, что отказаться не было никакой возможности. Да и зачем? Маркиза хоть и была на добрый десяток лет старше молодого барона, но ее еще не тронутая увяданием красота, а пуще того — редкого серо-стального оттенка прекрасные глаза давно сводили с ума многих мужчин…

Эстрелла, закутанная в просторное меховое манто, сидела на парковой скамье, облокотившись на резного мраморного льва, и с некоторой острасткой наблюдала, как молодой барон в черном плаще высоко подбрасывает и ловит весело хохочущую от восторга Алисию.

— Исе! Исе! — заверещала улыбающаяся, разрумянившаяся на свежем воздухе малышка, едва Valle внял озабоченному взгляду матери и вознамерился опустить девчонку на гравий дорожки, и заколотила в воздухе ножками.

И пришлось опять запускать маленькую принцессу в полет, подстраховывая своей новой, не до конца — а вернее, почти совсем непонятной магической силой…

В дальнем конце дорожки появился граф Саймон. Как всегда безукоризненный и чопорно строгий, он с легкой улыбкой поглядел на забавы Алисии и Valle, поздоровался — почтительно с доньей Эстреллой и суховато-вежливо — с молодым бароном.

После дежурных и обязательных вежливостей он заметил.

— Официальные отчеты и рапорты я прочел. Но хотелось бы переговорить с непосредственными участниками. Вы уделите мне немного внимания?

Со стороны дворца подошли, мило беседуя, принц и барон Орк. Последний тоже живо навострил уши на последние слова графа и тут же всем своим видом изобразил живейшую заинтересованность в предмете разговора. Так что Эстрелла с легкой улыбкой сообщила, что ее высочеству маленькой принцессе пора спать!.

Алисия малость приуныла, уловив знакомые слова и интонации, но быстро утешилась. Перекочевав на шею отца, она всю дорогу до детской весело подпрыгивала, да еще и взбрыкивала своими крошечными ножками в розовых башмачках. А уж от ее восторженного визга заулыбались в ус даже суровые ветераны, стоящие в этот час на посту во дворце.

Напоследок предупредив нянечку, чтобы молоко было теплым, донья Эстрелла закрыла за собой дверь детской и, под ручку с принцем прошествовала в его кабинет.

При их появлении все трое, мило беседовавшие там и ожидающие принца с супругой, вскочили, а Valle безуспешно попытался развеять дымок от какого-то продемонстрированного им заклинания.

Ян в шутку погрозил ему кулаком, и предложил располагаться, да и чувствовать себя посвободнее. Оба барона и так были тут своими донельзя, а граф Саймон только легонько пожал плечами. Принц распорядился насчет напитков и легкой закуски, запустил над стопкой чистых листов бумаги магическое перо-самописку, умеющее записывать что-то по желанию хозяина.

Valle с завистью глянул на это никак не поддающееся ему заклинание, и они вдвоем с доньей Эстреллой принялись опять вспоминать…

Глава 9

Лефок, подмигнув с заговорщическим видом, полез рукой куда-то под свой алый плащ. Женщины уже беседовали в таком же коротком ответвлении прямо у дороги, в каком расположились двое людей и двое полыхающих мягким пламенем демонов. Судя по всему, переговоры начались успешно, а посему он вполне резонно решил, что можно найти лучшее времяпрепровождение, чем ждать окончания в принципе бесконечной женской болтовни и зыркать друг на друга настороженными взглядами.

Выудив из-под плаща бутылку, он отработанным движением хлопнул ее по донышку и совсем уж было собрался разлить по бокалам нежно благоухающее, старое Aetanne, но вовремя обратил внимание на слегка вытянувшиеся физиономии коллег из Нижнего мира.

— Что-то не так? Неужто ваша неприязнь к эльфам распространяется даже на благородное вино? — осторожно спросил он, щелкнув пальцем по бутылке.

— Гм… совсем даже наоборот, — глубоким рычащим басом, который он безуспешно пытался утихомирить, ответил Сифид — здоровенный парняга, в облике которого едва ли можно было признать демона, если забыть о светящейся огнем фигуре и до поры свернутых за спиной крыльях. — Просто у нас эльфийские сорта вин настолько редки… они даже не имеют цены.

И посмотрел на мило щебечущих дам.

— Намек понял! — подхватился Лефок. Он тут же организовал поднос, водрузил на него бутылку и четыре стакана, а Valle извлек из бездонных карманов полдюжины персиков, к коим питал необъяснимое пристрастие и кои покупал для себя в любое время года, не обращая внимания на цену. В сопровождении неотступно идущего рядом Сифида Лефок отнес поднос дамам, и, судя по радостно-изумленно расширившимся глазам обеих огненных леди, угощение было оценено весьма и весьма.

Вернувшись, Лефок несколько мигов пристально смотрел на молодого чернокнижника.

— Ну, раз так хорошо начали, продолжайте и дальше. Или я вас совсем не знаю…

Чуть смущаясь, Valle извлек из воздуха еще две бутылки. Только они были более внушающих уважение размеров, да вдобавок покрыты пылью и паутиной.

— Ого! — восхищенно воскликнул предпочитающий, очевидно, помалкивать Сахр — никто иной, как сын самого князя и, судя по прорывающимся иногда ослепительным сполохам, силы немалой.

— Ставлю гостям угощение, — барон поставил перед демоном оба сосуда. — Одну можете выпить сейчас, а другую подарите отцу. Это из погребов Императорского дворца.

Сахр, встав, чуть поклонился, а затем, словно величайшую драгоценность, бережно и осторожно завернул одну бутылку в огненно сияющую ауру и спрятал куда-то в свои незримые закрома.

Жан де Лефок одобрительно кивнул, разглядывая молодого чернокнижника.

— Из этого молодого человека таки будет толк…

— Пожалуй, вы правы, коллега, — Сифид осторожно откупорил покрытый благородной сединой сосуд и восхищенно принюхался к пробке.

— Мы можем хоть как-то отблагодарить вас за эту прелесть? — поинтересовался Сахр, с улыбкой глядя на манипуляции соплеменника, а затем отобрал пробку и, закрыв глаза, с наслаждением поднес ее к носу.

Лефок подумал, пожал было плечами, но тут Valle осторожно заметил.

— А не покажете ли нам фокус с жидким огнем в стакане? Ее высочество ла Синирь случайно продемонстрировала мне — очень даже вкусное дело…

Сахр неодобрительно покосился на дамочек в алькове напротив, где, похоже, пришли к такому же решению, и Эстрелла с леди Бру уже осторожно дегустировали содержимое тревожно мерцающих бокалов, а обе демонессы, закатив от восхищения глазки, крохотными глоточками смаковали Aetanne.

— Это одно из многих наших фамильных умений, — буркнул демон. — Ну ладно, коль матушка и тетушка уже… да и вреда от этого, в общем-то, не будет.

С любопытством глядящие на его действия Лефок и Valle получили в руки по массивному бокалу, в которых мягко колыхалось светлое бездымное пламя.

— И это можно пить? — удивленно спросил маг огня, пристально рассматривая и исследуя попавшее в его ладонь маленькое чудо.

— Очень даже рекомендую, — с улыбкой отозвался барон и запросто отхлебнул из своего бокала.

Женщины, похоже, совсем освоились — величественная княгиня ла Сатори уже сидела на наколдованном диванчике чуть ли не в обнимку с вряд ли уступающей ей внешностью доньей Эстреллой и разговор их явно не нуждался ни в посторонних собеседниках, ни в прочих помехах женскому счастью поболтать всласть. А леди Бру с ла Синирь углубились в серьезный разговор, иногда сопровождая слова небольшими магическими демонстрациями, и в их беседу — а вернее, обмен опытом двух целительниц вряд ли посмели бы вмешаться даже боги — без риска получить по шее.

Мужчины тоже не нуждались в подсказках — для начала в ход пошли армейские, грубовато-соленые анекдоты, с хохотом воспринятые обеими сторонами, затем разговор плавно перетек на женщин, а потом, как водится, в известное русло — на политику и прочие злободневные темы.

— Да сколько ни подбирай и ни стращай управляющих, все равно воруют! — удрученно махнул рукой Сахр, и в доброе расположение духа его вернул только глоточек вина.

— Это точно, мой батюшка велел их менять или вешать через несколько лет, — беспечно отозвался Valle, поглядывая напротив, где донья Эстрелла, тыча пальчиком, объясняла тонкости выведения изнаночных петель, а княгиня, смешно сморщив носик, сосредоточенно вязала ярко-огненные нити пряжи из шерсти неведомого животного.

— И даже следствие можно не проводить — воры, и все! — с хохотом заключил Лефок и залпом прикончил второй уже стакан огненного зелья.

Пожав плечами, Сифид заметил:

— Может, родственников ставить? Да нет — потом самому же жаль будет их казн…

В это время ровное, серовато-желтое свечение Древнего Пути непонятно моргнуло. Через пару мигов мягкий свет восстановился, но мужчины уже были в алькове напротив, загородив телами каждый своих подопечных и буравя друг друга подозрительными взглядами.

— Погодите… что-то мне чудится знакомое, — фыркнула ла Сатори из-за надежной спины сына. Она осторожно выглянула на дорогу, прошептала Призыв Силы.

— Ах вот оно что… — вернулась она к напряженно замершим остальным.

— Это клан Стали. Они ухитрились подойти совсем близко. Путь перекрыт, — и раздосадованно добавила нечто заковыристое, явно не предназначающееся для слабонервных ушей.

Жан де Лефок чуть ослабил натянутое подобно тетиве заковыристое заклинание.

— Гм, ваше высочество, мы не очень осведомлены в тонкости политики вашего мира…

Эстрелла выглянула из-за плеч, одетых в плащ цвета ночи.

— Самый сильный и непримиримый соперник клана Огня, — сообщила она и, взглянув в глаза княгине, вышла из защищенного места на середину.

— Спасибо, милочка. Ценю. Я бы не решилась, — серьезно заметила ла Сатори и тоже подошла к ней.

— Насколько это серьезно? — спросил озабоченный Valle у хмурого Сахра.

— Это очень, очень серьезно, — проворчал тот. А затем взглянул на чернокнижника.

— Разве что… если вы угостите их тем, чем едва не уходили до истинной смерти друга моей тетушки.

— Да, барон! — обратилась к некроманту и встревоженно мерцающая ла Синирь. — Это, кажется, единственный выход.

Valle зачем-то потрогал рукой чуть подающуюся под нажатием, мягко сияющую границу Реальности, и отрицательно покачал головой.

— Во-первых, я не имею права оставить донью Эстреллу, а во-вторых, моя сила и вас разорвет в клочья, — и посмотрел на вытянувшиеся лица демонов.

— Стало быть, вопрос опять упирается в доверие, — желчно усмехнулась леди Бру, недовольная тем, что вторжение пришлось на середину весьма интересного разговора.

— Моего слова достаточно? — от холодно-высокомерного тона великой княгини на присутствующих чуть не выступил иней.

Сахр поперхнулся, и вынужден был откашляться, отчего крохотный тупичок ответвления отозвался сполохами серебристого мерцания.

— Матушка, князь Савор не давал тебе полномочий заключать мир. Только на неофициальные переговоры…

Ла Сатори пару мигов смотрела на своего сына.

— Похоже, это единственный шанс выбраться из передряги. С мужем я договорюсь, если нам удастся выбраться.

— Но тогда о клане Стали, если я что-то понимаю, можно будет надолго забыть? — голоском пай-девочки невинно заметила донья Эстрелла.

Судя по просветлевшим и вновь засиявшим лицам демонов, эта мысль пришлась им весьма по вкусу. После некоторых препирательств и уточнений они принесли Великую Клятву, громом отдававшуюся в ушах и окружающем пространстве.

Лефок, получив утвердительный кивок от некроманта, заметно успокоился.

— Каков план?

Valle задумчиво покачался на каблуках сапог.

— Если вы гарантируете, что выдержите первый удар… я зайду под шумок с тыла и накрою всю банду одним залпом.

Демоны пару мигов посовещались, с бешеной скоростью общаясь на каком-то чирикающем диалекте, а затем Сахр пожал плечами и ответил.

— Да будет так!

Молодой некромант вздохнул.

— Я только недавно открыл для себя Древние Дороги… Может, подскажете, как бы половчей проскользнуть им за спины?

Ла Синирь сделала грустную гримаску.

— Напрямую не пройти. Разве что прорваться прямо по дороге… Сможете? — и посмотрела в глаза этого грозного и едва понятного хуманса.

Барон и чернокнижник только пожал плечами.

— Если надо — у меня просто другого выхода не остается… — и он решительно обнажил из-за спины хищно блеснувший клинок.

***

Превозмогая слабость в ногах и всем теле, леди Бру выглянула на дорогу. Насколько позволял взгляд, утопающий в разлохмаченной дымке изорванной и вздыбившейся рваными буграми реальности, долгожданный удар магии этого некроманта оказался такой чудовищной силы, что все подступы были завалены скрючившимися и изорванными останками напиравших демонов. И никакого шевеления, за исключением еще дымящейся дюжины трупов у самого входа, коих угостили Лефок на пару с Сифидом, видно не было…

Из-за еле заметного за пеленой мерцания поворота вышла знакомая темная фигура и, спотыкаясь об останки, заспешила сюда.

Целительница внутренне содрогнулась. Удар такой силы мог запросто сравнять с землей город приличных размеров — а в замкнутом пространстве Дороги, более похожем на трубу, произвел прямо-таки удручающее впечатление. Сродни тем Великим Заклинаниям, что даже богами были признаны варварскими и бесчеловечными, а потому запретными…

Женщина нехотя вздохнула, вновь ощутив какой-то кислый и неаппетитный запах черного, и вернулась в перекособочившийся альков.

На диванчике, закатив глаза, лежала бесчувственная ла Синирь. Ее племянник Сахр и колдун Сифид валялись рядом, все еще находясь в глубокой отключке. Судя по еле заметному мерцанию их внутреннего огня — это надолго.

Бледно-зеленый Лефок не упал только потому, что успел прислониться к здешнему аналогу стены и тихо сползти вдоль него.

Посередине на четвереньках стояла ла Сатори и совсем не по-великокняжески блевала. Зато бодрая и жизнерадостная Эстрелла, на которую заклинание чернокнижника не оказало ровным счетом никакого воздействия, ласково поддерживала княгиню за алые плечи и не давала бедняжке совсем уж неэстетично упасть прямо в огненно светящуюся лужицу под ее лицом.

— Ох боги, какая гадость, — жалобно простонала ла Сатори, и ее снова скрутило в приступе. Леди Бру и хотела бы помочь, да не успела толком выяснить особенности метаболизма существ из Нижнего мира. Возможно, смог бы помочь Лефок, — спец по магии Огня, но он и сам нуждается в серьезном уходе…

— Порядок? — чернокнижник отпихнул со своего пути обгорелые стальные ошметья и шагнул с дороги сюда. Окинул взглядом обстановку, покачал неодобрительно головой. — М-да…

Ла Сатори с ужасом взглянула на вошедшего. Сила колыхалась и переливалась в нем, словно он напился ею из неведомой силы источника. Словно не произвел страшных разрушений своим ударом, слабые отголоски которого едва не вышибли дух из весьма могучих и опытных демонов. И как только плечи его не гнутся под такой готовой сорваться лавиной?

Valle присел возле едва живой княгини. Попробовал одно, другое слабенькие заклинания, явно на что-то рассчитывая. Ла Сатори то бледнела, то покрывалась сероватой дымкой, но терпела, как бы признавая необходимость его попыток. И ее страдания были вознаграждены — третье заклинание ощутимо придало ей сил и бодрости.

— Достаточно, — сказала она, не без помощи Эстреллы вставая на заметно подрагивающие ножки. — Если вам не трудно, приведите в чувство ла Синирь, а она дальше справится и сама…

Чернокнижник, оказавшийся в положении целителя ввиду особой специфики пациентов, осторожно вдохнул темную, ароматно пряную Силу в почти бездыханную целительницу. Щеки ее тут же полыхнули огнем, и она открыла слабо мерцающие глаза.

— Что с княгиней? — первым делом спросила она, делая слабые попытки приподняться.

Ла Сатори подошла, нетвердо ступая на еще неуверенных ногах, и Valle даже сейчас отметил, как она величественна и хороша собой. Эстрелла заметила его взгляд и незаметно подмигнула. А княгиня, чуть наклонившись над полубесчувственной демонессой, попала в поле зрения ее моргающих глаз и слабым голосом сообщила.

— Я почти в порядке. Но с остальными тебе придется повозиться…

Через квадранс оба демона уже настолько пришли в себя, что даже сделали храбрую попытку самостоятельно встать на ноги. Это им не очень-то удалось, и их кое-как усадили на истерзанный диванчик. А княгиня, которую ла Синирь привела в полное расположение духа не щадя себя, даже налила каждому по паре глотков вина из чудом уцелевшей бутылки.

Лефок едва подавал признаки жизни, и немного пришедшая в себя леди Бру занялась им. Valle выудил из сумки пузырек с мерцающим зеленым сиянием, и целительница смело отлила по глотку себе и магу, ворча что-то о сопляках, таскающих при себе этакие богатства…

***

— А затем подоспел сам Алый Князь во главе своего легиона, ну, мы мило распрощались и кое-как добрались домой, — Эстрелла перегнулась через стол и без зазрения совести отобрала у чернокнижника большущий персик, который он задумчиво достал и собрался было съесть.

Граф Саймон опять заметил, что у него отвисла челюсть и сконфуженно закрыл рот.

— Гм!.. Если бы я так хорошо не знал ваше высочество и леди Бру — не поверил бы никогда и ни за что. А тем более вам, молодой человек. — он бросил на Valle задумчивый взгляд.

— Один вопрос, — вмешался барон Орк. — Я не очень-то разбираюсь в магии, но что-то тут нечисто.

Valle поморщился, отвел взгляд в сторону. Посмотрел на большой портрет покойной Императрицы в полный рост, сделанный давно, в самом расцвете ее красоты, а теперь висящий в маленьком, уютном кабинете сына. Посмотрел в черные, лукаво поблескивающие глаза малыша, теперь выросшего в грозного принца и волшебника. И только потом ответил.

— Я нашел способ получить Силу даже там. Этот способ подходит только черным магам, а поскольку я не нашел упоминаний, что о нем знает кто-либо еще, то по согласованию с его высочеством и лордом Бером, подробности я утаю.

— Жаль, — задумчиво вздохнул Орк. — По понятным причинам, возможности моей разведки там резко ограничены.

Затем граф и барон, а иногда и принц, по очереди стали задавать уточняющие и интересующие их вопросы, и вечер прошел пусть не так приятно, но зато весьма полезно.

Донья Эстрелла отлучилась на квадранс, дабы проведать дочь, а мужчины, пользуясь случаем, вышли на балкон и с наслаждением закурили. Ветерок и мелкий моросящий дождь, поднявшиеся после наступления темноты, им совершенно не мешали.

— Так почему донья Эстрелла оказалась столь невосприимчива к вашей магии? — настойчиво допытывался граф Саймон.

— Граф, ваш подчеркнутый нейтралитет и нежелание собирать сплетни иногда утаивают от вас интересные подробности, — Valle затянулся трубкой, и в свете огонька его глаза лукаво блеснули.

— Донья Эстрелла, маленькая принцесса Алисия, да и сам принц давно находятся под моей негласной опекой. Я немного поэкспериментировал, приноровился, и теперь почти точно знаю, как надо строить заклинания, чтобы не повредить им.

— Ага, вот оно что… — пробормотал немного сконфуженный граф. — Действительно, я что-то такое слышал, но внимания не придал…

Принц пожал плечами.

— А рецепт заклинания, которым мой друг угостил демонов, я кое-как надиктовал лорду Беру по волшебному шару. Тот страшно, почти неприлично обрадовался, и заверил, что более приемлемый вариант они в Университете обязательно придумают.

— Это радует, и весьма, — таково было общее мнение.

Глава 10

Подмораживало. Тонкий ледок лужиц уже весело похрустывал под ногами, а взошедшая луна облила желтовато-серебристым светом мокрые ветви кленов и тополей.

Через парк неспешно двигались две фигуры, едва заметные в жидкой тени облетевших деревьев. Они о чем-то спорили, иногда даже останавливаясь и перечисляя аргументы, иногда соглашались, иногда обдумывали слова собеседника, но мало-помалу продвигались вперед. И в нахождении общего мнения, и в направлении Купеческого квартала.

В конце концов двое полуночников, бродящие по столице в то время, когда добропорядочные обыватели уже надежно заперли двери и готовятся отойти ко сну, оказались на улице Ювелиров. Один из них огляделся.

— Я навел справки у Берковича. Некто дядюшка Соломон обретается как раз тут. Такой себе маленький человечек, контролирующий едва ли не четверть всех здешних лавок…

В конце концов припозднившиеся гуляки, которые, как оказалось, шли как раз по делу, забарабанили в дверь ничем не примечательного дома с белеющей в лунном свете вывеской, где рядом с именем владельца красовался герб весьма уважаемой гильдии Ювелиров.

Через некоторое время, ознаменовавшееся повторным стуком, в верхней части двери открылось махонькое оконце. Судя по толщине прорезанного материала, скромная дверь на самом деле толщиной и надежностью не уступала и обшивке имперского фрегата. Однако в оконце показалась не заспанная физиономия слуги или домочадца, а рыльце небольшого арбалета.

— Чего надо? — прогнусавил чей-то настороженный голос.

— Нам бы с господином Соломоном побеседовать, — невозмутимо взирая на смутно поблескивающее оружие, ответил один из пришедших.

После некоторых препирательств, в ходе коих выяснилось, что хозяин заведения уже изволят почивать, а господам не назначено, но завтра они прийти не хотят, а дело весьма выгодное, ворчливый тип с той стороны все-таки послал невидимого отсюда Зельца разбудить почтенного господина Соломона.

Через некоторое время подоспел хозяин, и все повторилось вновь. После причитаний и воплей, что поспать усталому человеку не дают, господин Соломон в третий раз уточнил — действительно ли господа воины пришли не брать денег взаймы? Получив исчерпывающие уверения, что нет, и даже вовсе наоборот, невидимые собеседники все-таки, пошептавшись, отперли дверь.

Внутри оказалось восхитительно тепло и сухо. Откуда-то сбоку отчетливо тянуло ароматами фаршированной курицы, а взорам двоих плечистых рубак предстали три тщедушных фигуры, среди коих некоторой дородностью и наспех одетым засаленным халатом выделялся господин Соломон собственной персоной.

Правда, в полутемной прихожей сбоку обнаружились двое гномов, настороженно зыркающих на вошедших и готовых дать достойный отпор, буде те проявят злой умысел.

Соломон некоторое время рассматривал нежданных гостей, высоко держа магический светильник, а потом, видимо, удовлетворенный осмотром, пригласил господ в свой кабинет.

Ян шагал по скрипучей донельзя лестнице и раздумывал — не ошибся ли он, если хозяин не в состоянии починить ступеньки. Но по здравому размышлению он все-таки признал, что идея неплоха — кто бы ты ни был, а бесшумно по лестнице не пройдешь.

Стоит ли и упоминать, что спутником молодого принца был никто иной, как Valle собственной персоной. По пути оба приятеля завернули в неприметную дверцу Императорского театра, где усталый колдун, занимающийся приведением внешностей актеров в должный вид сообразно сценарию, за полновесный цехин надел на обоих магические личины.

И теперь Ян щеголял внешностью записного героя-любовника, нужного почти в любом спектакле, а Valle как контраст ему — наводил на окружающих ужас своей личиной злодея и интригана со зловещей остренькой бородкой и бандитскими усищами.

Зайдя в кабинет, господин Соломон невинным голосом осведомился, не будут ли господа возражать, если при беседе будет присутствовать его племянник и помощник, господин Розенблюм? И судя по интонации ювелира, он намерен был отстаивать свое мнение масляным голоском и мурыжить пришедших до тех пор, пока почтенные господа не согласятся.

Злодейского вида детина пожал плечами.

— Да зови. Но если станет болтать — голову снесу обоим, и всех делов-то.

Красавец со светло русыми волосами усмехнулся.

— Экий ты кровожадный… Не переживайте, почтеннейший Соломон, и зовите своего племянника.

Розенблюм оказался долговязым парнем ненамного старше обоих авантюристов. Почтительно поклонившись, он испросил разрешения и присоединился к сидящим за столом.

Пришедшие переглянулись, и тот, чей злодейский вид все-таки наводил какой-то подспудный холодок в спине, шевельнул усами.

— Ну ладно, ближе к делу, — он полез рукой в свой кошель и высыпал на стол пригоршню золотых монет.

— Во что встанет переделать эти монеты в имперские цехины? Я имею в виду — большую партию.

Господин Соломон степенно надел очки в тонкой проволочной оправе. Протянул руку вправо, вооружился большим увеличительным стеклом с ручкой, и только потом взял в пальцы сверкающий золотой кружочек.

— Хм, хенрики… вы позволите, господа? — и, получив нарочито высокомерный кивок от красавца, открыл выдвижной ящик стола.

В течение полуквадранса ювелиры пытали монеты всеми доступными им способами — капали зелеными шипучими кислотами, применяли магические свитки, позволяющие определить фальшивое, поддельное и даже колдовское золото. Пришедшие, не спрашивая разрешения, закурили и равнодушно посматривали на работающих.

В конце концов Господин Соломон сдался.

— Монеты таки самые настоящие. Я смею полагать, остальное того же качества?

Злодей блеснул глазами.

— Я в этом не разбираюсь, но вся… гм, партия — скажем так — из одного источника.

Молодой Розенблюм осторожно поинтересовался.

— А сколь велика эта ваша… партия?

Красавец в алом с золотом плаще гвардейского лейтенанта озадаченно почесал бровь.

— Скажем так — вам придется на пару седьмиц загрузить работой всех своих мастеров-гномов. И даже нанять хорошего колдуна.

Господин Соломон вздохнул и положил на стол монету, что вертел в руках. Хорошо было видно, как в душе его осторожность борется с жаждой хорошо заработать, но в конце концов последнее все-таки победило.

— Буду откровенен, господа. То, что вы предлагаете, возможно. Переплавить, отчеканить — не проблема. Если речь идет о небольшой партии… ну, скажем сто-двести тысяч портретов покойного короля…

Злодей с черными усами демонстративно нащупал за спиной рукоять меча, а красавчик возмущенно воздел руки горе.

— Помилуйте, почтенный Соломон! Из-за такой малости мы не стали бы даже беспокоить столь уважаемого человека! Много, много больше, и еще примерно втрое — серебра.

Племянник едва не подавился водой из стакана, коей был вынужден запить столь сногсшибательную новость, а у дядюшки его очки просто свалились с носа и закачались на засаленном кожаном шнурке.

— Ну знаете, господа… все это таки похоже на нехороший розыгрыш. Мне почти доподлинно известны все места скопления больших партий драгоценных металлов, и я клянусь своей матерью, что такое невозможно!

— Погодите, дядюшка… — смущенно влез молодой Розенблюм. Он всмотрелся еще раз в монеты, а потом, уверившись в своих мыслях, покивал головой.

— Портреты покойного короля Хенрика в больших количествах исчезали только однажды. Помните события прошлого года в одной стране на полночь?

— Да помню, помню, — с досадой отозвался Соломон, терзая в отчаянии свои холеные пейсы и буравя гостей пытливым взглядом.

— Да, я догадался, откуда ветер дует. Только мне не улыбается связываться со столь откровенным криминалом… опять же, что скажет тетушка Роза?

Разумеется, золотых дел мастера отнюдь не были святыми, и иногда они втихомолку переделывали краденое или добытое предприимчивыми кладоискателями. Но в то же время вполне резонно считали, что за особо смердящие дела браться не стоит, и тут сразу шли отсылы к мифической тетушке.

— Смею вас заверить, почтенные ювелиры, опасаться вам нечего, — тщетно пытался успокоить их злодейского вида кавалер.

— Опять же, — не сдавался Соломон, — Появление на рынке столь значительного количества золота не пройдет незамеченным, и дело может дойти даже до службы безопасности нашего Императора, да хранят его боги.

— Кстати, — вмешался симпатичный красавчик, — Вы не порекомендуете солидный банк, через который можно легализовать столь значительную сумму?

Судя по быстрому взгляду, коим обменялись дядюшка с племянником, такой банк на примете у них был. Однако и совать головы в петлю ювелиры не спешили.

— Понимаете, молодые люди — одно дело мелкая шалость; в конце концов, мы маленькие люди и у нас таки есть маленькие слабости. Но подделка Имперских цехинов в таких масштабах — это гиблое дело! И ше вы думаете? Нас опять потащат в участок и опять станут выбивать из нас золото!

— А кто говорит о подделке? Цехины будут самыми что ни на есть настоящими! Кто может выдать неофициальную, но законную лицензию? — бандитского вида воин сразу ухватил нить рассуждений.

Озадаченные ювелиры снова переглянулись.

— Министр финансов… канцлер. Ну и, разумеется, его величество, — осторожно перечислил Розенблюм.

— Только послушайте хорошего совета, молодые люди. Я догадываюсь, ше вы таки не простые солдаты, а скорее всего — благородные дворяне. Но если вы сунетесь с вашими затеями на порог к таким высоким господам, вы таки окажетесь в холодной быстрее, чем успеете схватиться за свои железки… — Соломон был воистину безутешен, что такой выгодный заказ невозможно получить.

Светловолосый красавец и чернявый злодей переглянулись.

— Тогда считайте, что лицензия у вас в кармане. Одевайтесь, почтенные ювелиры — вы идете с нами.

— К…куда? — опешил Соломон, отнюдь не вдохновленный перспективой тащиться куда-то в этакую мерзкую ночь, пусть и в ожидании призрачной перспективы на столь неслыханно богатейший заказ.

— Вообще-то, нам рекомендовали еще Авраама с улицы Мастеров. Если вы отказываетесь… — как бы между прочим сообщил злодей, глядя куда-то в сторону — в полутемный угол, где тощий фикус чах в своей кадке.

Соломона едва не перекособочило, когда он услышал имя своего главнейшего конкурента. Горестно вздохнув, он посмотрел на своего племянничка, затем оба кивнули и — сообщили, что идут одеваться.

В неурочный час у ажурных, холодно блистающих в свете фонарей ворот, что открывались в окружающий Императорский дворец парк и через которые по усыпанной гравием хрустящей дорожке можно было попасть к малому крыльцу, стояли трое.

Если один, обликом схожий с постояльцами тюрем и завсегдатаями каторг, был спокоен и даже слегка задумчив, то двое других заметно подрагивали. Не столько от сырого, промозглого холода поздней осени, сколько от косых подозрительных взглядов, коими награждали троицу регулярно проезжающие мимо конные патрули.

Наконец, когда чашка горячего чаю или бульону, с навязчивостью кредитора всплывающая в мыслях, стала пределом мечтаний, из глубины парка выскочил давешний красавец. Коротко кивнув застывшим у створок часовым, он подошел к ждущим и вручил невысокому плотненькому человеку свиток в темном кожаном футляре.

Соломон уже не ждал ничего хорошего, хотя в глубине души еще на что-то надеялся, но бумага за личной подписью канцлера и со всеми прилагающимися печатями и пометками развеяла все его сомнения. Вот оно — отпущение грехов по всей форме!

— Ну, и что дальше? — лениво осведомился усатый злодей, явно не ожидавший иного развития событий.

— В банк, — лаконично ответил воодушевленный донельзя господин ювелир, уже прикидывая, как организовать работу. Он так задумался, что на углу бульвара и Малой Конной налетел на бордюр. И угодить бы ему в чуть подернутую ледком лужу, если бы чернявый не ухватил его за шиворот железной рукой и не придал опять вертикальное положение.

Вот и Купеческий квартал — обитель одних из самых богатых людей не только в столице, но, пожалуй, и во всей Империи. Ювелиры свернули в подслеповатый переулочек и почти сразу остановились перед добротным, приземистым зданием из чудовищных, плотно подогнанных камней.

— Недурственно, — оценил красавец, — Казематная кладка — на века устраивались господа ростовщики…

— Банкиры, ваши милости, — буркнул продрогший Розенблюм и после коротких переговоров в окошко дверь перед ним распахнулась.

Коридор с глухими стенами, куда шагнули пришедшие, тянулся зигзагами вперед, да еще и с никому не нужными ступенями — то вверх, то вниз. А под самым потолком из часто расположенных бойниц поблескивали чьи-то то ли глаза, то ли арбалеты.

— Недурно устроились, — оценил чернявый злодей. — С налету не возьмешь…

— А таковые были, заверяю вас, и не так уж и мало, — подтвердил коротышка-слуга, ведя их к массивной двери.

Банк изнутри оказался более похож на круглосуточно готовую к штурму крепость, но было очевидно, что господ ювелиров здесь знают — без лишних проволочек всех четверых проводили наверх, где в жарко натопленной комнатушке восседал плотненький седовласый хоббит.

Он встал из-за заваленного бумагами стола, сжимая в руке перо. Внимательно оглядел прибывших, сердечно поздоровался с ювелирами и — предложил присесть.

Двое юрких, белобрысых и удивительно похожих хоббитов мигом приволокли стулья, чаю, посуду и прочее, что полагалось. Гости молча отдали должное радушию хозяина, после чего переговоры пошли и тут.

Начались они примерно в том же духе, что и в лавке ювелиров, но бумага с подписью канцлера наводила на весьма серьезные раздумья. Шутки прочь! — такие документы на улице не валяются, да и в домах, в общем-то, тоже.

— Ну что ж, господа. Я убедился в серьезности вашего предприятия и, со своей стороны, готов поддержать вас всеми ресурсами своего заведения. Осмелюсь напомнить, банк Фродо и сыновья никогда не подводил своих клиентов. У меня будет только одна просьба — не могли бы вы хоть на время снять свои магические личины в знак, так сказать, полного обоюдного доверия?

Двое людей переглянулись.

— Гладко говорит, шельмец, — заметил чернявый. — Допустим, я бы мог сделать это, хотя и знаю, что вы об этом пожалеете. Но если откроется лицо моего спутника, мне придется превратить этот дом в большую братскую могилу.

Хоббит устало откинулся на спинку своего высокого кресла. Ну вот, опять аферисты, придется принимать крайние меры — так и было написано на его сморщенном личике.

— Господа, вы отдаете себе отчет в серьезности ваших слов? Вас могут отсюда попросить, и не обязательно вежл…

Вместо ответа обладатель зловещих усов нарисовал в воздухе светящуюся руну Au — как известно, означающую один из благородных металлов. Колыхаясь, алый знак обладания Силой повисел немного, а затем истаял и пропал. Хоббит замолк на полуслове, словно ему заткнули рот кипой счетов с его стола, судорожно сглотнул, а затем осторожно продолжил, стараясь все же не уронить лица.

— Так, кое-что проясняется. Прошу прощения, господин маг, что позволил себе несдержанные слова. Однако ж, войдите в положение — нам необходимо знать своих клиентов в лицо — на случай крайних обстоятельств.

Двое замаскированных людей опять переглянулись, и красавец-офицер нехотя кивнул. Злодей пожал плечами, повел у лица и груди рукой.

Облик записного бандита-усача с большой дороги немедля расплылся клочьями тумана под свежим ветерком, и на присутствующих стало просто жаль глядеть. Если ювелиры вжались в свои стулья, словно пытались стать как можно меньше, то глава банка выпучил глаза и разинул рот, что при его росте и комплекции было весьма комично.

— Достаточно? — спросил некромант и вернул на место прежний, колдовской облик.

— А-а-а… Э-э… — с усилием выдавил выбитый из колеи хоббит. И только после того, как он залпом выпил кружку обжигающе горячего чаю, способность мыслить и говорить мало-помалу вернулась к нему.

Он перевел взгляд на невозмутимо сидящего красавчика и, все еще запинаясь, проговорил севшим голосом.

— Осмелюсь предположить, что…

— Молчать! Свои догадки и домыслы лучше придержите при себе, — зловеще предупредил Valle. Он весьма охотно не стал бы прибегать к маскараду, но все таки Ян убедил его, что лучше провернуть дело в тайне.

Побелевший от отчаяния почтенный ювелир и его племянник, едва осмыслив ситуацию, попытались вскочить с мест и согнуться в нижайшем поклоне, но увесистый кулак красивого офицера, покачавшись перед носом, разом отбил у них излишнюю охоту к чинопочитаниям.

— Господа, перед вами двое мелких дворян, одними им известными путями завладевшие изрядной суммой и желающие надежно пристроить ее в солидном банке. Давайте исходить из этого и действовать соответственно, — примирительно предложил усатый злодей.

Но лишь после того, как по звонку хоббита слуга принес внушительных размеров бутыль вина и хозяин банка немного привел в порядок свои мысли, разговор понемногу возобновился. Ювелиры тоже с удовольствием отведали старого Aedorne, да и блистательные господа не жеманничали.

— И все же, на какие поступления я могу рассчитывать? — заинтересованно спросил банкир, нюхом почуяв запах больших денег. Нет — ОЧЕНЬ БОЛЬШИХ денег.

— Кстати — вы сам Фродо, или сыновья?…

— Или, — как-то невпопад ответил пожилой хоббит. — Сын… Бари, к вашим услугам.

Он встал и так усердно поклонился, что пара золоченых пуговок на его жилетке даже расстегнулась.

— Поймите меня правильно, господа, должен же я знать, чего ради рискую, дабы заработать на старость корку хлеба. — заныл он старую песенку.

— Ну-ну, — добродушно буркнул красавец и бесцеремонно ткнул в расстегнувшийся жилет хоббита, из которого выпирало откормленное явно не на сухих корках брюшко. — Совсем с голода опух.

— Примерно на сто миллионов цехинов. И вот в таких монетах, — деловито ответил чернявый усач и высыпал на стол пригоршню сверкающих хенриков.

Почтенный Бари от ошеломления сел мимо своего кресла, и на миг его коротенькие ножки в ярко-желтых башмачках смешно задрались над столом. Однако он резво вскочил, как ни в чем ни бывало, несколько мигов рассматривал монеты в своих пухлых, заметно подрагивающих пальчиках и наконец, на всякий случай нащупав сзади кресло, сел в него.

Задыхаясь, он выдавил кое-как.

— Так значит, события в… да-да, не будем называть… имеют под собой вот какую подоплеку…

— Именно, — кивнул красавец-офицер.

А злодей с длинными усами добил хоббита и ювелиров окончательно.

— Господа, вы не хотите, чтобы в этот город вошли войска святош, орки или стигийские головорезы? — те испуганно затрясли головами, осеняя себя всеми известными им знаками, могущими отгонять несчастья.

— Так вот — нам нужен секретный фонд для проведения… скажем так — деликатных операций против наших врагов.

— Но этим же вроде занимаются их светлость барон Орк и… — тут хоббит зябко оглянулся на черноту за окном и с благоговейным страхом прошептал. — И Тайная Палата?

— Есть дела, о которым им знать не стоит, — зловещим голосом прожженного заговорщика заверил присутствующих чернявый. — Зато Император, если вдруг чего спросят, с чистой совестью ответит — знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю! А врагов к тому времени уж похоронят — и ищи эльфа в лесу.[3]

Ян, едва сдерживая себя от смеха, наблюдал, как его друг с талантом, достойным лучшего применения, стращал бедного хоббита и вспотевших от этаких треволнений ювелиров. С другой стороны, Valle прав — часть денег на подобные дела и пойдет, и мысль это весьма недурная. Зачем гробить людей, воевать, если можно вырезать или подкупить верхушку противной стороны и достичь куда большего с меньшими потерями? А деньги — дело наживное…

Далее покатилось, как по маслу. Розенблюм с дотошностью, не уступающей въедливости банкира, стал договариваться с тем о сроках, ценах, количествах, а господин Соломон на листе бумаги записывал обсуждаемые и утвержденные цифры. Наконец, когда долговязый ювелир едва не вырвал себе остатки волос, его дядюшка до кончика изгрыз третье перо, а банкир договорился уже до того, что полгорода — это его дети и всех надо кормить-поить, согласие таки было наконец достигнуто, клянусь моей мамой!

Глава 11

Нет, ну это просто черт знает что такое! — я не без труда отвел взгляд от стройных и, разрази меня гром, весьма привлекательных ножек программистки Светланы, сидящей по соседству. В задумчивости по поводу очередного затыка в программе она имеет милую привычку вытягиваться в своем вращающемся кресле почти в струнку, а поскольку ножки ее весьма длинны и под столом не помещаются, то она с очаровательной непосредственностью выставляет их в сторону прохода — во всю их красу.

Боги! Будьте милостивыми к тому или той, кто придумал мини-юбки!

Принц и барон, оба в походной одежде со следами недавних приключений, с кислыми физиономиями стояли посреди Императорского кабинета и терпеливо получали очередной разнос. Они одновременно подняли глаза вверх, удивляясь, чего это боги обращают внимание на каких-то простых смертных, да еще и настолько ласково.

— Кто такая программистка? — еле слышным шепотом поинтересовался Valle.

Ян тихонько пожал плечами. — Какая-нибудь нимфа-прелестница из их гаремов… Да ну их, тут своих хлопот полно. Можем ведь и огрести!

И вновь всем своим видом выразил внимание и даже некое раскаяние по поводу слов разбушевавшегося отца, мимо внимания которого проскользнули незамеченными игривые мысли кого-то из бессмертных.

— Щенки! Я стараюсь, заключаю мир с Царством Света, а вы тем временем лазаете за линию границы и режете святош, как баранов!

Император ни на миг не обманулся по поводу приторно-покорного облика обоих великовозрастных хулиганов. Лишь перевел дух и продолжил, на этот раз чуть спокойнее.

— По правде говоря, эти мерзавцы заслуживают даже и не того. Но учтите такой факт — будущим летом орки полезут. И мне вовсе не улыбается, чтобы Империя осталась один на один с таким грозным соперником. Короче, я заинтересован в том, чтобы Царство Света, хоть в немного и урезанном виде, но продолжало существовать. И вы оба, прямо сейчас, дадите мне слово, что отныне не будете трогать будущих союзников…

***

Эстрелла вынырнула из объятий сна, вся еще наполненная светлым и радостным чувством сопричастности. Она подняла голову с чуть затекших рук, лежащих на спинке детской кроватки, и тут же, в удивлении, сонно заморгала своими воистину прелестнейшими глазками.

Вместо малютки Рамоны в колыбели, застеленной атласными простынками, лежал смутно знакомый длинный меч в простых и потертых кожаных ножнах.

Женщина слабо улыбнулась, ни на миг не побеспокоившись по поводу мысли, в чьих руках оказалась ее кроха-дочь, и сладко потянулась. По крайней мере, она хоть немного выспалась, уснув прямо у постельки прихворнувшей Рамоны. Но леди Бру сказала, что через час жар спадет, а сыпь и краснота пройдут к вечеру, и не доверять первой целительнице Империи было просто глупо.

Входная дверь в комнату еле слышно скрипнула, и в полутемную детскую осторожно вошел Ян. Тоже заспанный, милый и такой желанный!

— Как вы, солнышки мои? — прошептал он. Затем подошел поближе, заметил содержимое колыбели и негромко рассмеялся.

— Ага! Пока мама спала, обеих принцесс похитил черный колдун. За это я похищаю маму… — и он закружил Эстреллу на руках, произведя в прическе, а затем и одежде такой беспорядок! И в конце концов, на стареньком диване в комнате за потайной дверцей вновь и вновь произошли те волнительные события, что не оставляют равнодушными ни величественную королеву, ни простую крестьянку…

— Как ты после вчерашнего? — шепнула Эстрелла, вся еще в томных чувствах, ласково обнимая своего супруга.

Вчера Император все-таки вырвал у обоих друзей клятву оставить в покое святош. И с горя они оба не нашли ничего лучшего, чем спуститься в глубокие погреба под дворцом, где хранилось самое старое и дорогое вино, и учинить там такое…

Ян мимолетно улыбнулся, зарывшись носом в ее восхитительно растрепанные волосы и вдыхая легчайший аромат, всегда остающийся у его возлюбленной после проявления нежных чувств… Они стояли, обнявшись, у большой застекленной двери на балкон, и из темноты, с ясного зимнего неба на них смотрели звезды.

А еще на балконе слегка виднелось кресло и фигура человека в черном. На его коленях сидели обе принцессы и зачарованно глядели вверх, и вокруг этой троицы на морозе отчетливо виднелась окутывающая их аура заклинания теплого воздуха. А барон показывал на небо, рассказывая какие-то истории и легенды, и в удивленно распахнутых глазенках маленьких Алисии и Рамоны отчетливо виднелось понимание.

Наконец Valle закончил свой рассказ и наклонил лицо к малышкам. Заботливо потрогал тепло фыркнувший носик у Алисии, вовремя подхватил пустышку, что выпала из удивленно раскрытого ротика крохи Рамоны. Что-то тихо спросил.

Опомнившаяся после завораживающе мягкого, рокочущего голоса барона Алисия смущенно заерзала, поплотнее вжимаясь в уютно теплый бок и, показав пальчиком на большущую звезду у основания Моста Богов, потребовала.

— Исе!

Малышка Рамона заверещала от восторга, прыгая на мягкой и теплой ноге, попыталась ухватить это яркое и такое завораживающе красивое нечто, что висело над головой, но — не дотянулась. И не нашла ничего лучшего, как от избытка чувств отметиться на своем няне.

Как чуть позже с улыбкой пожаловался Valle донье Эстрелле — Ваши дочери словно сговорились…

***

Привычно вынырнув из ставших почему-то вязкими и труднопроходимыми сумерек, Valle отметил про себя сей примечательный феномен, но решил, что подобного рода проблемы хоть и важны, но решать их стоит по мере поступления. А сейчас на первом месте стояло это…

Расплывшаяся, мутно-зеленая клякса возмущений в магическом эфире, виднеющаяся впереди и чуть вправо, совсем рядом.

Помедлив, он шагнул из-под защиты деревьев, где только и мог уходить на тайные тропы и сходить с них, и зашагал по чуть присыпанной первым снегом тропинке, благо она вела прямо и даже чуть загибалась в нужную сторону. Через примерно сотню шагов до него донесся низкий, гудящий возбуждением гул человеческих голосов.

На небольшой поляне в лесу, вокруг небольшого домика, явно видавшего лучшие времена, собралась немаленькая толпа. В основном крестьяне, среди которых затесалось несколько солдат, досужих приезжих, и даже невесть каким ветром занесенный сюда гном.

— Тута она! Подпирай колом дверь, Милыч, да поплотней — шоб не высклизнула! — советы сыпались горохом, а несколько смельчаков уже вплотную окружили чуть покосившуюся избушку и даже подложили под бревенчатые стены несколько явно загодя захваченных вязанок хвороста.

Кто-то застучал кресалом, и вот потный мужик в расхристанном зипуне уже бежит к домику с пылающим факелом. Так-так, понятно…

Барон шагнул вперед, прекрасно зная, какое впечатление производит на толпу внешний вид и уверенный, зычный голос.

— Что здесь происходит?

Собравшиеся оглянулись, вздрогнули от неожиданности и, сдернув с голов шапки, сразу подались назад и в стороны, образовав молчаливое враждебное кольцо. Мужик с огнем, оставшись один, воровато сунул факел в снег и тут же юркнул за чьи-то спины.

Некоторое время барон рассматривал хмуро-отчужденные лица, грязноватую ветхую одежду, отметил колья и сучковатые дубины в нескольких руках.

— Ты! — указал он на одного, выделяющегося среди прочих степенностью, возрастом и чуть более прямой осанкой. — Говори.

Мужик испуганно поклонился неведомо откуда взявшемуся благородию, да еще и черному колдуну. Помяв в узловатых пальцах свой треух, он дребезжащим голосом ответил.

— Ведьму жгем, ваша милость, ведьму окаянную. Я староста здешний, мне наказано за порядком приглядывать. А тут такое дело… она Фроньку до смерти уморила… — и указал рукой на нечто, сначала оставшееся незамеченным для Valle.

На сделанных на скорую руку носилках из длинных свежесрубленных жердей лежала усопшая — худощавая женщина в крестьянском платье. Руки ее были сложены на груди, а почти белое лицо с какими-то острыми чертами было покрыто странными зеленоватыми пятнами.

Valle пару мигов рассматривал ее, затем шагнул поближе. Толпа почтительно расступилась, сторожко присматриваясь к пришлецу. Молодой маг взял за покойницу за холодную негнущуюся руку, повел над женщиной ладонью, шепча одному ему известные заклинания.

Так… мертва примерно с ночи… да не своей смертью… точно, яд — но не магический… ах вот оно как!..

— Почему привезли к ведьме? — коротко бросил он в сторону.

Из толпы выбрался тщедушный мужичок в ветхой одежонке.

— Ваша милость — да посудите сами! Стала вдруг животом маяться, потом понос кровавый. Я Псырь — брат ейный. Моя хата рядом, вот я за сестрой и приглядывал. Намедни вечером вернулся с извоза, а она уже и ходить не могет — стонет только, тихонько так… Сразу в сани, да сюда. А седни пришел — а ведьма Фроньку и того… уходила совсем.

— А почему в город, к целителю не отвез? — от тяжелого взгляда мага в черном мужичок стушевался.

— Дык дорого ж, а деньга — она лишней не бывает. Вот к ведьме и свез. Думал — попользует за десяток яиц аль кувшин сметаны…

Барон проделал над усопшей еще несколько пассов, а затем встал.

— Что сестра твоя ела день тому?

Псырь почесал в затылке, пожал плечами.

— Да рыбу жареную — с ярмарки осталась еще. А выкинуть жалко.

Барон мрачно покивал.

— Вот то-то оно и есть. Отравилась сестра твоя рыбой тухлой. А рыбный яд тяжелый — его никакая ведьма не выведет. Надо было сразу к целителю везти, а ты, душа твоя окаянная, денег пожалел… Вот и получил упокойницу. И ведьма тут — ни при чем! — последние слова гулко разнеслись над толпой крестьян, пристыжено спрятавших лица.

Староста боязливо подошел.

— Сталбыть, ваша милость, Мирка не виноватая совсем?

Человек в черном плаще кивнул крестьянину, а потом так посмотрел на мнущегося с ноги на ногу Псыря, что тот вжал голову в плечи и потихоньку, потихоньку, смешался с толпой.

— Ох, спаси боги, — староста размашисто осенил себя знаком Миллики, — Спасибо, что ваша милость рядом проходили, не попустили взять грех на душу, сжечь невинную…

Собравшиеся тоже вразнобой вознесли хвалу богам, прекрасно соображая, что за такое деяние наверху с них спросили бы по самому большому счету. Быстрые руки тут же разбросали вязанки с хворостом, отворили надежно подпертые ставни и дверь.

Из избы, давясь воплями и слезами, выскочила совсем молодая еще ведьма в латаном салопе и грубых башмаках на босу ногу. Мельком глянула в виновато потупившиеся лица селян и, не прислушиваясь к их сбивчивым ну ты тово… не серчай, бросилась перед молодым магом на колени.

Valle стоял, глядя на вздрагивающие от рыданий плечи, на тоненький растрепанный хвостик волос, что ведьма прихватила на затылке, и мрачно думал, что людская благодарность уж слишком часто и сильно затмевается вот таким вот стадным инстинктом тупой и нерассуждающей толпы. Он забрал руку, что незадачливая ведьма пыталась поцеловать и, не слушая ее сбивчивого лепета, поднял на ноги.

— Колени застудишь, глупая…

Собравшиеся уже потянулись нестройной гурьбой по тропинке, ведущей к дороге, и дальше направо — в деревню. Они все качали головами, вполголоса обсуждая — ишь, как оно обернулось-то. Последним, получив от жутковатого волшебника кивок в качестве разрешения удалиться, по истоптанной кашице грязного снега убыл староста.

Ведьма подняла заплаканное бледное лицо, и Valle буквально бросило в жар — настолько огромными были эти серо-зеленые, чуть раскосые глаза.

— Спасибо… и все же — зачем? И почему именно ты, темный, спас меня от людского суда?

Молодой человек с трудом оторвал взгляд от искаженного болью лица. Не бывает ответов на такие вопросы… Ну что я могу сказать тебе, девонька? Ты и сама все прекрасно понимаешь…

И тут ее разбитые чьим-то удачливым кулаком губы искривились в горькой усмешке.

— Ладно, что сделано, то сделано… Наверное, я должна поблагодарить… Я прошу, спаситель нежданный, зайдите в мою скромную избушку…

— Мир этому дому, — привычно буркнул Valle, войдя из темных сеней и не без любопытства оглядывая скромную обстановку. Магический шар, заменив собой угасающий свет короткого зимнего дня за маленьким окошком, высветил небольшую комнату, где прежде всего бросались в глаза большой стол и сундук, а также развешанные по стенам связки и пучки сушеных растений… э-э, да и не только растений. Впрочем, назначение большинства из них молодой маг затруднился бы определить, несмотря на свое увлечение травничеством на втором и третьем годах учебы в Университете. Да и вообще — все убранство и десятилетиями устоявшиеся запахи наводили на раздумья.

— Да, не очень-то, — хмыкнул он. — Наследственное, выходит. Мать тоже была?… Или бабка?

— Обе, — коротко ответила девица, пошатнувшись на миг. Она гордо отказалась от помощи, присела на такой облезлый и колченогий табурет, что его язык не повернулся бы не то, что назвать стулом, но и вообще причислить к мебели.

— Сама о себе позаботишься, или к целителю свезти? В здешнем городишке, мне говорили, толковый жрец есть в храме Гунноры, — спросил Valle, заинтересованно рассматривая большое колючее растение в горшке, гордо растущее в углу.

— Мне немного волшбой заняться придется, — девица пытливо глянула в глаза. — Не сробеете?

— Испугала ежа голой задницей! — с ухмылкой ответил Valle старой солдатской прибауткой, — Я ж плащ свой по праву ношу.

— Дело ваше. А то пока в другой комнате посидите, я быстро, — и ведьма, чуть морщась, отодвинула полинявшую занавеску, заменяющую дверь. За проемом, в который не согнувшись было не войти, оказалась крохотная комнатушка, в которой едва помещалась большая кровать, застеленная лоскутным одеялом, а в стене было прорезано небольшое окно.

— Как скажешь. Ты ж тут хозяйка, — молодой маг пожал плечами.

Девица отмахнулась, вновь поморщившись от боли в руке, на коей стремительно наливался свежий синяк. Она покопалась в своем сундуке, затем выудила пару горшочков с мазью из погреба и приступила к своим таинствам.

Valle вполоборота сел на давно не струганную лавку, деликатно стараясь особо не пялиться и в то же время не подставляя спину. В последнем он отчета себе не отдавал — настолько въелась в него эта весьма полезная для здоровья привычка. На полке рядом стояла коробка с какими-то пряно пахучими семенами, ведьма что-то напевала вполголоса, и от отголосков ее женской, из поколения в поколение передаваемой магии по телу порой радостно пробегали весело искрящиеся искорки радости.

Через полквадранса всяких непонятных и даже бестолковых по мнению патентованного мага действий ведьма наконец устало вздохнула и уставшим голосом выговорила.

— Все. На большее я не способна, а остальное само пройдет.

Мельком глянув на как-то преобразившуюся и даже чуть похорошевшую девицу, с помощью темного от времени гребешка кое-как приводившую свои волосы в порядок перед тусклым осколком зеркала, Valle скептически дернул щекой, но промолчал.

Тем временем ведьма, вновь соорудив на затылке хвост, очевидно, бывший ее излюбленной прической, с сомнением посмотрела на гостя.

— Отужинать не побрезгуете? Разносолов столичных не обещаю, но накормлю сытно, — а в голосе ее, где-то на самом донышке, все-таки зазвучала надежда.

Чуть подумав, молодой барон выглянул в окно, за которым совсем смеркалось, и пожал плечами.

— А почему бы и нет?

Девица просияла, и от улыбки даже как-то похорошела. Впрочем, дурнушкой ее и так назвать язык бы не повернулся. Стройная, вся какая-то ладная и ловкая, если присмотреться — с кокетливо обвивающими ее проблесками силы.

Она мигом раздула угли в печи, притащила одну из так и брошенных снаружи охапок хвороста, и действительно, вскоре собрала на застеленном старенькой, но чистой скатертью столе нехитрый ужин. Впрочем, барону в походах приходилось едать куда похуже, а то и вовсе обходиться. Так что простецкая, но вовсе не убогая еда пошла на ура, тем более, что Valle очень кстати вспомнил, что в магическом кармане завалялась бутылка старого вина, стоившая куда больше, чем вся эта избушка вместе со скарбом.

Ведьма чуть раскраснелась, и разговор сам собой потек какой-то живой и обстоятельный. Гость оказался не из тех спесивых высокородных, что нос от простого люда воротят, разговаривал вежливо да с улыбкой. И даже мимоходом отвесил хозяйке пару незамысловатых комплиментов, принятых с улыбкой и восхищенным блеском в глазах.

Посему не удивительно, что ближе к полуночи — часу, великолепно ощущаемому любым, имеющим хоть каплю предрасположенности к черной магии, — когда гость встал из-за стола, поблагодарил и явно собрался было откланяться, молодая ведьма, вдруг побледнев от решительности, шагнула ближе.

— Оставайся, — еле слышно прошептала она. Осторожно подняла руку и несмело, легко провела пальчиками по щеке молодого человека. — Я очень-очень давно совсем одна. И… как еще женщина может отблагодарить своего спасителя? Я хочу подарить тебе эту ночь…

Ведьма подняла лицо и с надеждой заглянула в эти темные, завораживающие глаза. Привстав на цыпочки, взяла ладонями лицо и нашла его оказавшиеся теплыми и умелыми губы…

Когда случай и взаимная симпатия толкают двоих в объятия друг друга — это одно. Но когда эти двое еще и обладают Даром… о-о, это не просто единство двух прекрасных и обжигающих молодых тел, это то единение, что способно вновь и вновь сотрясать миры в неистовом сплетении, и давать им расцвести в сладкой истоме…

Глава 12

Утро едва вызолотило снег первыми лучами светила, а на крыльце маленького домика стояла молодая женщина с шальными от счастья глазами и с одной ей понятными чувствами провожала взглядом вскоре исчезнувшую в лесу одинокую фигуру в черном плаще. Подышав еще немного свежим морозным воздухом, одуряюще ударившим в легкие после жаркой и сладкой ночи, она томно потянулась, зевнула, и наконец вернулась в тепло избы.

Если бы кому-то пришло в голову проследить ее дальнейшие действия, то этот кто-то был бы чрезвычайно удивлен. Ведьма закружилась в медленном танце, слабо покачиваясь и напевая песенку, оказавшуюся вовсе не песенкой. Мало-помалу ее облик изменился, и вот посреди избы уже стоит не прежняя темноволосая девица, а… не будем забегать вперед.

Преобразившаяся ведьма мельком глянула в зеркало, показала язычок своей ставшей еще привлекательнее мордашке, и запросто, одним повелительным движением мизинца заставила открыться крышку погреба. Она легко порхнула туда и почти сразу же вышла наверх, держа в невидимом магическом коконе изломанное и застывшее тело настоящей, прежней ведьмы.

Несколько мигов она рассматривала обезображенное в муках лицо, страшные следы пыток на истерзанном теле, а затем опустила свою ношу посреди комнаты.

— Да, правду говорят, что эти хумансовские мужчины думают не головой, а тем местом, что у них между ног.

Она вновь потянулась, с чувством провела ладонями по своему стройному телу и улыбнулась.

— Правда, это было весьма недурственно — давненько у меня в постели не было сильного волшебника. — мурлыкнула она. Затем вздохнула с почти сожалеющим видом, вновь вспомнив… тут она решительно затрясла своей прелестной белокурой головкой, изгоняя из памяти вновь и вновь всплывающее сладкое наваждение, и принялась за работу.

Из погреба было добыто несколько подозрительных баночек и глиняный горшок. Принюхавшись к его содержимому — не пропало ли? — колдунья поморщилась, брезгливо передернувшись, и занялась своим грязным и нелегким делом…

***

— Да что же это за издевательство? — сквозь зубы проворчал Valle, уже в который раз поднимаясь на ноги. Ничем не примечательная полянка в вечно сумеречном мире, описание и месторасположение которой удалось выхватить из почти забытых воспоминаний демонической леди, оказалась с сюрпризом.

Десятка два шагов в поперечнике, несколько почти полностью утонувших в земле валунов на одной стороне, и проступающий в тумане нереальности лес вокруг. Однако здесь, почти посередине поляны, ощущалась этакая неприметная, махонькая неправильность. Пространство и время делали тут мизерный, заметный только знающему, зигзаг. Сам молодой маг был уверен, что проходил тут пару раз и даже не заметил ничего.

Полсотни тонких прутиков с натянутыми меж ними цветными нитями дрожали, обозначая сходящуюся к центру изломанную спираль. Присмотревшись еще раз, Valle плюнул с досадой, пожал плечами и опять задумался. Все известные методы обнаружения и исследования, включая и магические, не годились тут просто никуда — лишь прапрадедовский метод веревкой от колышка к колышку показал хоть что-то…

Усевшись прямо на так кстати обнаружившийся рядом валун, он задумался. Так и этак присматриваясь к видимой в магическом зрении картине, он облизнул пересохшие губы, не задумываясь достал фляжку, отхлебнул. Утерев губы рукавом (с тех пор, как матушка перестала гонять за это просто вопиющее нарушение этикета, поступать так стало даже как-то приятно), он по привычке набил табаком трубку и закурил.

Неужто придется отступить? Жаль — ведь интуиция просто-таки вопила, что тут нечто интересное! И даже ортогональная магия, изучению которой он добросовестно посвящал недолгие часы досуга, не показала ничего интересного — выяснилось некое расстояние, шага этак в два-три… Да, но от какого места и до какого?!!

С досады он глубоко затянулся и, чуть не поперхнувшись, выдохнул густую струю дыма в направлении центра поляны. И тут — о чудо! — воздух, невесомейшая из всех немагических субстанций, разбавленный табачным дымом, вдруг показал в себе тонкий лучик света, чуть косо падающий сверху на вдоль и поперек исследованный клочок сумеречного мира.

Вскочив и позабыв обо всем, молодой волшебник ринулся вперед как коршун на свою добычу. Действительно, на слегка истоптанной подстилке, кое-где поросшей тощими пучками травы, слабо виднелось пятно света. Но настолько слабо, что на такое обращаешь внимания не более, нежели на опавшие листья под ногами или дерево в густом лесу.

— Если это не оно, то я уж и не знаю… — пробормотал он, чувствуя, как куда-то глубоко провалились от волнения все внутренности, и встал на это место.

Ничего.

— Ну ладно — это возможно, а куда? — с внезапно вернувшимся на свое положенное природой место и бешено заколотившимся сердцем он закрыл глаза. Медленно, старательно, как десятки раз тренировался, он вобрал в себя всю свою ауру и прислушался. Этому учили на занятиях, ибо такой способ годился и для того, чтобы хоть на время стать неотличимым от простого смертного, и для того, чтобы максимально повысить свою чувствительность — позволить миру войти в тебя.

Молодой маг раскинул руки в стороны и, не открывая глаз, стал медленно поворачиваться на месте, прислушиваясь к малейшим отличиям. Наконец, когда еле заметное нечто не без колебаний было выбрано единственно возможным направлением, он открыл глаза и с обливающейся холодным потом спиной сделал три коротких шага в ту сторону.

Ничего. Проклятие на этих демонов!

Valle совсем уже собрался было послать все к Падшему и уйти, но вспомнил о своей забытой на камне трубке. Повернувшись туда, чтобы забрать ее, он застыл. Смотрел несколько долгих и показавшихся вечными мигов, а затем на его лицо с уже чуть отросшей щетиной выползла злая улыбка.

— Все-таки я уел вас… Ну, и не умница я после такого?

Вместо едва виднеющихся над опавшими листьями каменных верхушек валуны торчали теперь чуть ли не до пояса высотой, и почему-то очень хотелось пройти вот туда, меж двух самых больших, чуть раздвинувшихся в стороны и открывших меж собой вполне приличный проход… куда?

Заклинания, посланные вперед, опять вернулись ни с чем. Почесав противно скрипнувший под ногтями подбородок, человек шагнул вперед, однако передумал и все-таки послал туда наспех наколдованного магического двойника…

От жаркой вспышки едва не выжгло глаза, а целый и невредимый чернокнижник осклабился в понимающей усмешке. Он подошел поближе, быстро, но внимательно осмотрел выстроившиеся словно в шеренгу камни.

— А пойдем мы вот сюда. И только сюда, а то и впрямь костей не соберешь! — и шагнул вперед, в последний момент зажмурив все-таки глаза. Остановился, осмотрелся.

— А все-таки проход! Ну что ж, посмотрим…

Через десяток шагов он вышел. Вышел и в буквальном, и в магическом смысле. Вывалился в нормальный мир… только тут стояло лето.

Valle прислушался к своим ощущениям и вдруг почувствовал, что этот мир тянется к нему. Тянется, словно потерявшийся щенок, вертя хвостиком и счастливо повизгивая.

А почему бы и нет?

И молодой маг открылся. Полностью распахнул свое магическое естество, впуская в себя этот радостный и чистый мир, и даря ему всего себя. Две силы встретились — и слились, жадно познавая друг друга и сливаясь в упоительном единстве…

Да, да! ДА!!!

Молодой маг лежал на беззаботно расстеленном прямо в траве черном плаще. Новым зрением он осматривал ласково и преданно раскрывающиеся перед ним пространства. Пусть этот мир не так велик — всего лиг десять в длину и ширину — но он отныне мой, и только мой. По моему желанию здесь отныне будет вставать и садиться солнце; я буду решать, какая нужна погода и какие ветры задуют над этой землей. Лето ли, зима — все это подвластно мне!

Опомнившись, Valle проморгался, отплевываясь от снежного заряда, что швырнул ему в лицо враз поднявшийся ледяной буран.

— Пожалуй, с погодой я переборщил, — проворчал он и вернул все на место. Несколько мигов следил, как из-под засыпанного снегом кустика жимолости выбирается под ласковый свет солнца сбитая с толку, обиженно гудящая пчела, и не сдержал улыбки.

Нет, все-таки это чудо!

***

Взбегая по беломраморным ступеням Императорского дворца, едва не шатающийся от усталости молодой чернокнижник с постепенно растущим беспокойством ощущал на себе любопытные, боязливые и какие-то ускользающие взгляды. В полночь его разбудил запыленный, запыхавшийся гонец и приказал немедля прибыть к его величеству.

Уже седьмица прошла с тех пор, как Valle открыл проход в новый мир, и ни минуты бодрствования он не потратил зря. Туда были принесены саженцы фруктовых деревьев, целая коллекция живых птиц, ежей и белок, за немалые деньги собранная любопытными, но исполнительными егерями. По принципу каждой твари — по паре, и не по одной.

Деревья принялись, сразу почуяв весну, а живность с прямо-таки заразительным энтузиазмом принялась осваивать лес, раскинувшийся вокруг имеющегося в центре мирка озера. К немалому удивлению молодого волшебника, в самом озере оказалось полно рыбы и впечатляющая компания ленивых, непуганых лягушек. Но, по здравому размышлению, он решил не забивать себе голову еще и этим, и продолжил приводить мир в соответствие со своими понятиями.

И вот, когда его маленькие владения уже приобрели очертания законченности, последовал срочный вызов Императора. Ломая себе голову, что за спешка и отчего на него так странно посматривают, в самый ранний с точки зрения этикета час он, чуть волнуясь, вошел в кабинет повелителя Империи.

— Да, ваше величество, я отрицаю все это! — чуть звенящим от сдерживаемой ярости голосом проговорил молодой маг, небрежно бросив на стол кабинета стопку исписанных аккуратным убористым почерком листов.

За седьмицу приятных хлопот по обустройству своего будущего дома он как-то выпустил события в большом мире из виду. И как оказалось, зря.

В одном из самых глухих уголков баронства Мец, в своем домике была найдена зверски изуродованная молодая ведьма. То, что многочисленные свидетели признали черного мага как того, кто вечером остался у нее, было еще полбеды.

То, что останки женщины нашли в центре пентаграммы, с нечеловеческой жестокостью впитавшей жизненную силу ведьмы и направившей ее незнамо на что, — даже это было не так уж страшно. Равно как и заключения по этому делу спецов из коронного департамента и Тайной Палаты.

А вот то, что в тот же день на окраине баронства вспыхнул мор, и загасить его удалось лишь после гибели почти сотни людей, это уже было очень и очень серьезно…

— Назовите мне хотя бы одну причину, почему бы у меня возникла нужда устраивать такое!

Император несколько мигов буравил молодого барона свирепым взглядом, после чего ударил кулаком по ладони.

— Только это обстоятельство и удерживает меня от того, чтобы отправить вас на плаху. Найдется и на вас удавка, господин волшебник, — имейте это в виду!

Глянув в сузившиеся на миг глаза чернокнижника, властитель понял, что зашел далековато. Однако некромант и не подумал устраивать ничего такого, стоял как стоял, и лишь его чуть подавшаяся вперед поза выдавала готовность дать отпор кому бы то ни было.

Вздохнув, Император устало потер ладонями лицо.

— Ступайте. И с этого момента забудьте о покровительстве или снисхождении с нашей стороны…

Эстрелла и Ян без лишних слов отпустили обеих принцесс погулять с дядькой колдуном, да и в болтовне потом не касались щекотливой темы и даже не задали ни единого вопроса. И за это доверие, за отсутствие сомнений в нем Valle почувствовал к друзьям такую благодарность, что едва удержал в уголке глаза так и просящуюся на волю влагу.

Глава N… между 12 и 14

Танцующие пары порхали по большой нарядной зале. Одновременно кружились и раскланивались, выделывали изящные па и снова сплетали изящные кружева танца под музыку, что нежно и в то же время величественно летела под сводами большой залы Императорского дворца. Музыканты на хорах старались изо всех сил — здесь и сейчас собрались сильнейшие и знатнейшие особи во всей Империи, да и из-за пределов ее.

Большой бал в честь середины зимы был в самом разгаре. По обеим сторонам неправдоподобно большой комнаты открытые проходы вели к щедро накрытым столам и те, кто желал подкрепить свои силы или же вовсе не любил танцы, плавно перетекали там, выбирая себе яства и собеседников по вкусу.

В углу у колонны, меж выходом на опоясывающий дворец балкон и большой картиной работы древнего, безвестного эльфийского художника, зыбкой рябью перетекала тень. Каждый, скользнув по ней взглядом, не мог не оценить диспозицию — отсюда просматривалась, а при нужде и простреливалась вся зала, обе смежные комнаты для угощения и выходы.

На посту, волчара — мельком подумал принц, закончив очередной танец со своей сегодня просто очаровательно выглядящей супругой и, будучи волшебником, без труда заметив стоящего на посту Valle. Тот воспользовался частичным вариантом заклинания невидимости. Вроде и не бросается в глаза маг, но в то же время одним своим ненавязчивым присутствием как бы предупреждает — ежели кто рыпнется или только удумает чего нехорошее, меры сразу будут приняты, и нешутейные.

Valle стоял себе тихонько в уголочке, привычно отслеживая возможные источники напряженности. Но сам был занят весьма прозаической и далекой от службы мыслью — а не удастся ли организовать с помощью нехитрого заклинания подобие вытяжной трубы да закурить свою трубочку. Однако ж мысль о том, что запах табака может достичь обоняния некоторых мелькающих поблизости дам, все-таки останавливала.

Он посмотрел на молодого человека, остановившегося возле него. Порывшись в памяти, признал младшего принца — Густава. Но, будучи почти невидимым да к тому же при исполнении, склонить шею в поклоне даже не подумал, втайне забавляясь эдакой ситуацией.

— Барон Valle? — неуверенно произнес принц, шаря взглядом по тому месту, где невидимый собеседник подпирал колонну.

— Да, ваше высочество. — волшебник чуть внимательнее осмотрел собеседника. Отметил явную расстроенность чувств и — о диво! — расстегнутую в нарушение всех и вся правил приличия верхнюю пуговку камзола.

— Мне надо с вами поговорить. Очень. — принц, коему едва минуло восемнадцать, произнес последнее слово с еле заметным нажимом.

Краем глаза не выпуская из поля зрения крепко подгулявшую компанию у столиков для игры в вист и кое-какие еще детали окружающей обстановки, Valle как можно более официальным тоном ответил, не ломая себе голову прежде времени.

— Ваше высочество, через квадранс меня сменят, и я в полном вашем распоряжении.

Принц дернул щекой, но сдержался.

— Хорошо. Я буду у полуденного балкона. — и удалился, не обращая внимания на несколько недоуменных взглядов.

Спустя некоторое время к колонне, полностью отгородившись от любопытных взглядов, подошел Жан де Лефок. Маг огня поздоровался, но от него так аппетитно пахнуло хорошим вином и амстерским яблочным табаком, что молодой чернокнижник едва пересилил возникшую в скулах аппетитную судорогу.

— На что-нибудь стоит обращать особое внимание?

Valle принялся перечислять, указывая взглядом или рукой.

— Арбалетчик на краю левой галереи что-то нервничает. Может, молодой, а может и еще чего. У графа Саймона нечто магическое под одеждой. Буйная компания вон, разгулялась — того и гляди, учудят чего… а так все тихо.

Последних огневик едва удостоил взглядом, но тем не менее кивнул в знак того, что понял.

Пост сдан. Пост принят.

Успев перехватить у столов лакея с подносом всякой всячины, а также пару бокалов — ясное дело, не пустых — Valle уже без магического прикрытия, дожевывая на ходу, продефилировал в южную часть дворца. Тут было почти пусто, лишь кое-где прохаживались редкие группы беседующих да иногда шуршали из темных закоулков пышные юбки дам под нетерпеливыми руками кавалеров.

Он обнаружил молодого принца смотрящим сквозь огромное окно на звезды. Тот обернулся на звук нарочито чуть более громких шагов, еле заметно смутился.

— Мы можем побеседовать… приватно?

Барон пару мигов обдумывал ситуацию, затем укутал обоих плащом невидимости. Открыв дверь на балкон, жестом пригласил высокопоставленного собеседника наружу. Выйдя следом и сам, озаботился аурой теплого воздуха для обоих, а сверху накрыл сферой тишины. По правде говоря, любой маг, буде ему приспичило выйти на балкон, заприметил бы этакие недвусмысленные меры предосторожности, но — все мало-мальски сильные несли стражу в большой зале и возле его величества Императора.

Чуть более бледный, чем обычно, принц стал рассказывать, запинаясь и иногда деликатно понижая голос.

Valle слушал, с наслаждением потягивая трубку, старую как мир историю о любви принца и красотки из низов. И только упоминание о необычных устремлениях новоявленной Золушки вывели его из состояния благодушности и заставили насторожиться.

— …Понимаете, сначала я не обращал внимания — думал, обычная женская болтовня, но теперь вижу — это не ее мысли…

Ах ты засранец — без малейшего почтения к члену Императорской фамилии подумал барон, — Это откуда ж тебе знать, что такое обычная женская болтовня?…

Однако дальнейший рассказ принца заставил его призадуматься. Это что ж выходит — лялька, пусть и симпатичная, потихоньку толкает Густава на конфронтацию, а там и до бунта недалече? Захват власти, пусть и другим членом фамилии?

— Повторите еще раз, и желательно дословно, — потребовал он в одном месте, невежливо прервав собеседника. Принц повторил, а Valle встревожился не на шутку.

— Все верно, ваше высочество — это не ее слова. Кто-то смелый, кто, похоже, не боится даже Императорского гнева, вложил в ее голову такие крамольные мыслишки.

Принц убито кивнул, и кое-как, скомканно, закончил свою историю. Все верно — заговор в классическом стиле. Не будучи в силах напрямую свалить Императора, некто решил действовать через младшего принца. Ход мыслей, в общем-то, был отнюдь не нов — привести к власти молодого и неопытного, а там потихоньку править через него. Извечная людская подлость и жажда власти…

— Вы отдаете себе отчет, ваше высочество, чем это пахнет? Кто об этом еще знает?

Густав вскинулся было, но потом только пожал плечами.

— Я не знаю, кому довериться. Решил поговорить с вами.

Valle облокотился на чуть присыпанные свежим снегом перила, посмотрел в залитый огнями парк. Все это, конечно, скверно — хуже некуда. К Императору идти бесполезно — все верно. Он сам ничего не сделает — поручит кому-то. А где гарантии, что это высокопоставленный и могучий некто не есть один из вдохновителей наметившегося противостояния?

Вздохнув, он взял с широких каменных перил свой бокал, отхлебнул ставшего почти ледяным вина.

— Я переговорю, с кем надо, проверим. А вы делайте вид, что этого нашего с вами разговора не было. Совсем. И ведите себя как ни в чем ни бывало…

Беркович едва не сделал охотничью стойку, выслушав рассказ барона. Вот он, наконец, заговор, который можно раскрыть, пресечь со всей возможной строгостью и заработать на этом благосклоность повелителя!

Молодой человек клещами впился было в барона, но тот вполне резонно посоветовал поговорить с самим принцем, да без чинопочитания. И как ни пытался нажать тихарь, чернокнижник остался непреклонным.

— У меня подробностей не ищите. И вообще — это ваша работа, Беркович. Да, кстати, как там результаты по моему делу?

Тот, уже задумавшийся о новой и весьма непростой работенке, неохотно ответил.

— Ничего нового. Только вот…

И, чуть помявшись, добавил.

— Одному моему, самому старому и опытному из магов-сыскарей, что-то вообще несусветное там померещилось…

Valle едва ли не впервые видел человека, облеченного нешуточным доверием и обладающего могучей, хотя и незримой властью, в таком состоянии.

— Договаривайте!

От нескольких слов, что негромко сообщил Беркович, молодой чернокнижник замер на несколько мигов. Неверной рукой он нащупал позади себя стул с высокой спинкой, осторожно сел.

— Повторите.

Тихарь, которому и самому не доставляло радости раздавать такую информацию, все же повторил свои слова. Не дождавшись ответа от впавшего в глубокую задумчивость мага в черном, он потоптался чуть, а затем скрылся в глубине дворца своей бесшумной походкой.

* * *

Деревня горела. Черный дым поднимался над хатами, завиваясь в жирные спирали под ветром и клонясь на полночь — туда, куда дули ветры приближающейся весны. В одном из домов нестерпимо верещал горящий заживо человек, но вытащить его не было никакой возможности — жар был такой, что даже принц, командующий наступающим полком, не смог туда войти.

Удары войск Королевства Всадников были быстрыми, сильными и непредсказуемыми. Вот и сейчас, легкая группа конных стрелков при поддержке пары сотен рубак уничтожила деревню на перекрестке дорог и, пользуясь преимуществом в скорости, ушла от подоспевшего полка пикейщиков и теперь с настырностью комара маячила неподалеку.

Но это было не самое поганое. Куда хуже было то, что вражеские стрелки пользовались какой-то дрянью, что не позволяла защитить пехоту магическим щитом. Смазанные чем-то дротики и тяжелые, длинные стрелы легко проходили через тускло мерцающую пелену и словно смертоносным дождем осыпали развернутые порядки копейщиков. Хоть и не поскупился принц на доспехи да добротные щиты, а нет-нет, но все-таки кого-то доставало. И в довершение всех бед, хитрый состав, попав в кровь, препятствовал работе обоих магов-целителей, не давая им применить свою волшбу.

— Командир, там вас просят! — с тыла подоспел посыльный.

Valle, мрачно посматривающий через головы своей сотни на гарцующих неподалеку вражеских лучников, оставил себе замену и вслед за легкораненным пехотинцем, вынужденно исполняющим обязанности посыльного, пошел по засыпанной легким, шевелящимся от малейшего дуновения пеплом деревенской улочке.

Да, — мрачно рассуждал он, деревня, считай, пропала. Мало того, что выгорела почти вся, так и из жителей удалось спасти едва половину… Он проходил мимо застывших на подтаявшем от жара пожарищ снегу нелепо распластанных тел, стараясь не впускать в сознание гнев. Подобно святошам, эти тоже не щадили никого.

У колодца, чудом уцелевшего на засыпанной гарью улочке, посыльный остановился. Помялся немного, озирнулся на командира.

Женщина, с распоротым мимолетным ударом копья животом, была еще жива. Впрочем, судя по виноватому пожатию плеч целителя, это ненадолго. Чудо, что она до сих пор еще не отправилась по длинной серой дороге за Гремящие Моря…

Окровавленное тряпье зашевелилось, и на молодого мага уставились два горящих глаза.

— Ближе… — прошептали бескровные губы.

Хмурый, как этот короткий зимний день, барон склонился у умирающей, силясь разобрать задыхающийся голос.

— Купи моего сынишку… — расслышал он и в недоумении поднял взгляд. Действительно, целитель придерживал за плечи худенького мальчонку лет десяти, что в оцепенении, с перекошенным от ужаса белым лицом смотрел на мать.

— А взамен… возьми мою жизнь… ты ведь можешь… отомсти этим…

Глаза живущей только силой ненависти женщины и усталого некроманта встретились. Два взгляда, словно клинки неведомых сил, соприкоснулись жаркой волной и Valle вдруг поймал себя на мысли, что он сегодня опять наплюет на все запреты на черную магию. И пусть потом будет, что будет…

Принц, отдав необходимые распоряжения другим сотням, плотно прикрывшим редкую толпу крестьян от возможных атак, тоже подошел сюда. Он протер свои саднящие от дыма, пепла и недосыпания глаза, и поинтересовался.

— Барон, ты уверен, что стоит это делать?

Valle распрямился. Несколько долгих мигов смотрел в чумазое от копоти лицо друга, затем проворчал негромко — так, чтобы слышал только друг.

— Это ее желание, Ян. Да и нет у нас сейчас другого способа. Уводи полк… я вас потом догоню.

Перестроившись в каре, полк закованных в вороненые доспехи копейщиков медленно отступал. В середине, по мере возможности защищенные от вражеских атак, шли уцелевшие крестьяне, а также те раненые, кто мог идти сам. Те, кому досталось сверх меры, а также убитые — всех погрузили на телеги, что волокли выбивающиеся из сил деревенские клячи. Легион своих не оставляет.

Стоя под прикрытием прогоревшей, но еще не обрушившейся бревенчатой стены, Valle наблюдал за отходом своих. Вот эскадрон Всадников попробовал на прочность бок, но тут же отпрянул, напоровшись на густой частокол копий и оставив на изрытом снегу несколько дергающихся в агонии тел.

А у ног его женщина упрямо цеплялась за утекающую словно вода меж пальцев жизнь. Чернокнижник посмотрел на нее, стараясь отстранится от странно притягивающего взгляда и настроиться на рабочий лад. С трудом он заставил себя относиться к ней как всего лишь к безликой жертве, а не как к человеку, с которым беседовал всего лишь квадранс назад.

— Пора!.. — на усыпанном головешками подворье, где справа едва угадывались останки то ли сарая, то ли хлева, закрывая до поры до времени от взглядов подъезжающих всадников.

Кто б ни были те, кто командовали этим отрядом и еще двумя подоспевшими сотнями конных кирасир в щеголеватой блестящей броне с флажком, изображающим ярко-золотистую ящерку на лазурном фоне, эти парни все-таки сунулись в деревню. Хоть какое-то, но укрытие. Да и, если пошарить, тут можно было найти изрядно пропитания в небедных крестьянских погребах, к тому же остатки строений дали бы дерево для костров.

Трое передовых разведчиков заехали на улочку, мерзко хрустя копытами коней по головешкам. Едва они скрылись из виду основных сил, как какая-то еле заметная призрачная тень метнулась к ним из-за угла. Двое полегли сразу. А вот третий… третий только вздрогнул и замер, попав под загодя заготовленное заклинание. Деревянно поводя конечностями, всадник поворотил коня, выехал на околицу и медленно подал знак копьем — чисто!

С трудом сдерживая запаленное дыхание, Valle сквозь щели в прогоревшей и еще чадящей стене следил, как с обеих сторон к деревне стекаются два ощетинившихся копьями стальных потока. Еще чуть…

А теперь — идите сюда, и сейчас вы узнаете, почему нас называют — смертные!..

Глава 14

— Надоело, все надоело! Эта сумасшедшая война, постоянная гонка наперегонки с собой, вечная грязь, суматоха и бестолковость. — принц раздраженно ронял слова, расхаживая из угла в угол полутемной комнаты.

Valle сидел в углу, угрюмо глядя в угасающий камин. Его промокшие сапоги едва не касались раскаленных углей, отчего из них потихоньку шел пар. Волшебник притащил в столицу своего друга и командира, пользуясь тайной тропой — едва по хрустальному шару пришел вызов Императора. Правда, переход оказался на редкость трудным…

Погода была дрянь — мелкий, унылый, выматывающий душу и тело дождь усилился и теперь вовсю полоскал уныло месящих грязь людей во все свое удовольствие. По доспехам и одежде стекала холодная сырость, пропитавшая унынием даже самых бодрых. Полк — вернее, остатки его — был вымотан до полного безразличия. Случись сейчас встреча с неприятелем, и едва ли десяток уж совсем отчаянных парней смогут дать отпор. Остальные, даже не имеющие ни единой царапины, переставляли ноги и шли вперед лишь потому, что — а какая разница? Тут хоть стой, хоть падай, а все едино.

И все же, командующий полком принц безжалостно гнал людей вперед. Ибо между собой и тем местом, где молодой чернокнижник собрался устроить сюрприз наседающим Всадникам — сытым, отдохнувшим и воодушевленным недавними победами — следовало оставить как можно большее расстояние.

Разумеется, выверт погоды не был капризом природы — принц явственно ощущал в свихнувшихся магических потоках чью-то злую волю. Но противодействовать ей не было никакой возможности — Император согнал всех Мастеров Погоды в Керслунд и столицу. Концентрация сил, видите ли! Да, принцип, конечно, здравый и мудрый, но вот отчего-то в остальных местах от этого было отнюдь не легче.

Надо идти — идти во что бы то ни стало. Все бы ничего — но едва ли не треть людей идти попросту не способна…

Принц, безуспешно вытирая мокрое лицо, въехал на придорожный холм и попытался оглядеться. Струи дождя сильно ограничивали видимость, но все же отсюда стало хоть что-то видно.

Три пары деревенских кляч, что где-то нашли хваткие ребята из лазутчиков, выбивались из сил, рвали последние жилы, натужно таща по тому раскисшему недоразумению, что называлось дорогой, телеги с ранеными. Несколько десятков крестьян, что удалось вырвать из оставленной деревни, увязая в грязи едва не по колени, подталкивали их, переругиваясь сорванными от усталости и сырости голосами. Однако, мало-помалу, поля и невысокие, поросшие кустарником бугры уплывали назад.

Ян пошарил под плащом — однако кисет превратился в мокрую, отвратительно воняющую тряпку. Надо будет придумать чего-нибудь против сырости. А еще лучше — морячков порастрясти — у них-то наверняка есть — принц вышвырнул подальше остатки табака. Вздохнув, спрятал так и не пригодившуюся трубку и вновь окинул взглядом унылое и мокрое скопище, в которое превратился недавно еще вполне боеспособный полк.

Из колонны пехоты выделился широкоплечий коротышка и, бодро чавкая по поросшему редкими травинками склону, поднялся на холм. Прищурившись, по мокрой и слипшейся бороде Ян признал гнома-десятника.

— Ваше высочество, прикройте чуток, — неунывающий рубака подошел поближе, и принц вновь использовал заклинание, закрывающее от дождя.

Надо же — какая малость, а сил уже не хватает даже на это… Но оказалось, не зря августейший маг напряг последние силы — гном снял шлем и из-под высокого купола добыл совершенно сухой, ароматно и дразняще пахнущий кисет. Хитро подморгнув глазом, смекалистый солдат оделил табачком принца, набил свою трубку. И вот уже, окутавшись душистым дымком, они оба с высоты холма смотрят на проползающую у подножия вереницу людей.

Настроение, как ни странно, сразу поднялось. И даже вроде бы как потеплело чуток. И только тут бородач поинтересовался:

— А что дальше, командир? От конницы все одно не убежим — где-то надо бой принимать. Одна радость только, что и им, злодеям, по такой грязище особо не развернуться.

Принц молча кивнул, соглашаясь. Да — вроде бы все верно. Если только не принимать во внимание того факта, что своим молчаливым согласием он разрешил другу применить любые — любые меры, но остановить напирающую сзади конницу. А зная, что Valle удержу не знает, да и сам не прочь хотя бы разок попробовать — какова же она, истинная мощь черного мага, следовало ожидать, что войскам Королевства Всадников сегодня сильно не поздоровится…

Он обернулся в ту сторону, откуда привел полк, и заметил, что даже сквозь пелену дождя стало видно почти черное скопище туч невдалеке.

— Ага, вот и сюрприз для лошадников… — пробормотал он.

Гном с любопытством обернулся туда же, пыхнул трубкой и неодобрительно покачал головой. Но не успел он выразить свое мнение словами, как резкий и тугой удар взметнувшегося воздуха опрокинул людей и лошадей прямо в грязь, забивая лица водой. Настолько сильным он был, что на какой-то миг показалось — вдохнуть просто невозможно.

Однако ветер, оказавшийся почему-то теплым и даже немного душным, принес с собой какое-то гнетущее и тоскливое чувство. Принц поймал себя на ощущении, что ему просто до нестерпения хочется оскалить зубы — и завыть.

А чернота на юго-востоке поднялась на полнеба, а затем обрушилась вниз. Спустя несколько мигов земля вздрогнула, качнулась этак плавно-игриво, словно под ногами было бездонное болото, а затем душу пронзил неслышный, сверлящий вой. Волосы у людей встали дыбом от одного только ощущения — что же сейчас творится в каком-нибудь десятке лиг отсюда.

— Ходу! — заорал гном и, давясь грязными ругательствами, на пятой точке съехал по жидкой грязи вниз.

Однако тут оказалось, что никого подгонять вовсе и не надо. Непонятно, откуда только и взялись силы — но люди припустили по раскисшей дороге чуть ли не бегом. О лошадях уж и говорить не приходилось — чувствуя совсем рядом магию, да еще и магию смерти, они буквально рвались подальше — как раз в ту сторону, куда и нужно было. А в спины хлестали теплые струи дождя…

Подавив в себе желание заорать с испугу дурным голосом, принц рявкнул с вершины холма — да так, что его услышала каждая промокшая душонка:

— Порядок! Мы заманили конницу в магическую ловушку! И теперь ей…! — он добавил словцо, коему никак не быть к месту в лексиконе принца.

Однако случившееся так встряхнуло людей, что несколько парней заулыбались, а потом и захохотали от непонятного облегчения. Следом засмеялись и остальные. Даже раненые на переваливающихся в грязи телегах тихо хихикали, ойкая и постанывая от боли.

— Через три лиги деревня — там отдых и ночлег! — объявил принц, мысленно представив свое местоположение на вызубренной почти наизусть карте.

Если и бывают на свете чудеса, то сегодня случилось как раз одно из них. Отступать по грязи, не имея никаких шансов оторваться от наседающих всадников — и вдруг оказалось, что это тактическая хитрость! И злодеи повелись!

И только принц еле заметно морщился, ибо магический эфир гудел так, что душа просто уходила в пятки. А что творилось там, и какие силы вызвал от вековечного сна его друг в простом черном плаще, не хотелось даже и прикидывать. Ощущение было такое, словно мир сошел с ума и вот-вот опрокинется в бездонную темную бездну.

— Надеюсь, Valle, ты знаешь, что делаешь… — сквозь зубы проворчал принц, взбираясь на испуганно перебирающего ногами, мокрого как и он сам жеребца.

Деревня оказалась тоже дрянь. Так, чуть больше полусотни почерневших изб, вымокших под дождем до того состояния, что казалось — они полные воды даже изнутри и сочатся влагой сквозь бревна. Однако солдаты заметно воспрянули духом — а вторая сотня и вовсе затянула песню хриплыми глотками. Десятки дюжих рук с хеканьем подтолкнули телеги, и те едва ли не взлетели от крохотной речушки вверх, где ждал отдых.

Из деревни при виде отряда выехали всадники, сторожко опустив копья. Однако никто не обеспокоился — стяг у них был ало-золотистый. И когда измотанный полк и кавалеристы встретились, оказалось, что в деревне дожидается подкрепление — сотня пикейщиков да барон Мец со своими рубаками. Узнав, что замеченный катаклизм есть ничто иное, как подготовленная превосходящим силам неприятеля западня, барон заметно повеселел.

Войска кое-как разместились по домам, ранеными занялись лекаря, а принц, проверяя, как все устроилось, никак не мог отделаться от тягостного чувства. Все посматривал туда, откуда они пришли. И никак не мог отвлечься от ощущения, что он сделал что-то очень мерзкое. Гнетущее воздействие потихоньку проходило — даже лишенная магической направленности погода немного прояснилась, а из-под низко нависших туч наконец блеснуло заходящее солнце.

— Значит, на добрых пару десятков лиг неприятеля ожидать не приходится… — барон Мец сидел на лавке, устало опустив могучие, закованные в броню плечи.

Его дружина из полусотни конных да отряд пехоты совершили долгий переход под вынимающим душу дождем. Так что известие о том, что не придется с ходу лезть в драку — да еще и с численно превосходящим противником — немного радовало. И все же он скептически отнесся к тому, кто остался прикрывать.

— Ох, ваше высочество, недоброе это дело. Я все понимаю — иного выхода не было. А все ж не зря, не зря черное под запретом. Невесть как нам сегодняшнее действо откликнется…

Принц, прислонившись к источающему блаженное тепло боку деревенской печи, благоразумно помалкивал. Ему и самому было хмуро на сердце — и не только от содеянного, но и от тревоги за оставшегося там друга. Не прельстится ли Valle этой силой, не станет он ли иным — вот что больше заботило его.

Или даже не это — Ян знал, что даже и тогда они останутся друзьями. Вот какой казус для имперской политики.

Чудовищный вихрь из черных, налитых под завязку нечеловеческой злобой туч, нехотя рассеивался. По небу еще кружили рваные ошметья, порой роняя на истерзанную землю куски своей добычи, но гордость Королевства Всадников — полк обученной и испытанной в боях кавалерии вместе со вспомогательными частями разведчиков, стрелков и прочих просто перестал существовать.

Valle поковырялся в ухе — свистит или уже стихло? — и задумчиво посмотрел на учиненный разгром. Если бы знать заранее, что пожертвовавшая свою жизнь тетка была хоть и с небольшим, но все-таки Даром, то можно было бы сработать аккуратнее. А тут именно жахнуло, по образному выражению лорда Бера, когда тот с кислой физиономией на породистом лице комментировал магические неудачи своих учеников. Сегодня словно сорвавшиеся с цепи заклинания почти вышли из-под контроля, и вместо управляемого, запряженного в надежную уздечку урагана вышло Падший знает что такое.

Когда молодой чернокнижник осознал, насколько велика вызванная мощь, единственное на что у него хватило сил — закрыть себя. Стиснув веки и изо всех сил сдерживая рвущийся в легкие поток обезумевшего воздуха, он просто стоял на том месте, где еще только что были остатки деревни, и старался выжить — любой ценой.

Ну вот, вроде выжил… и что дальше? Насколько видел глаз под лучами несмело выглянувшего солнца, вокруг до горизонта творилось форменное безобразие. Грязь, древесная щепа и вывернутые из глубины валуны смешались в причудливый винегрет, из коего в некоторых местах виднелись то изуродованная конская нога, то перекрученный обломок щита, а в том месте, где деревенский колодец давал воду, теперь красовалась скособоченная уродливая яма.

— М-да, наворочали же вы, вашсветлость, — буркнул он сам себе, едва слыша сквозь еще заложенные после нестерпимого воя уши.

Идти по полужидкой смеси оказалось совсем непросто, в голове словно поселился рой надоедливых пчел, но в конце-то концов! Руки-ноги целы, так что марш вперед, ваше чернокнижие…

Некоторое время грязный и ободранный чернокнижник стоял на расщепленном обломке бревна, тупо уставясь в грязь и пытаясь сообразить, что же так привлекло его внимание. Встряхнув головой и немного разогнав упрямо наползающую в глаза муть, Valle нагнулся и вытащил из лужицы овальную бутылочку из толстого стекла, внутри которой перетекала вязкая, бурая, маслянистая жидкость. Обрывок кожаной ленты, привязанной к горлышку, вкупе с тугой добротной пробкой наводил на мысль, что изделие сие никак не может принадлежать запасливому крестьянину.

— Хм, а не та ли эта самая гадость? — донельзя усталый и разбитый молодой маг блеснул интуицией. Наскоро обтерев бутыль от стекающей грязи, он нелепо пошарил в воздухе и наконец спрятал добычу в магический карман. Если это действительно та дрянь, то можно хоть как-то умилостивить если не Императора, то лорда Бера точно. А в том, что за содеянное будет учинен самый что ни на есть строгий разнос вплоть до препровождения на отсидку в подвалы, в камеры для знатных, сомнений и вовсе не было.

Путь извивался немыслимыми загогулинами, но упрямо переставляющий ноги человек все же продвигался в сторону заходящего солнца. Вот и первые деревья, а там и угрюмо затихший лес обступил чернокнижника. Выход на тропу никак не хотел открываться, но уж чего-чего, а упрямства молодому человеку было не занимать. Стиснув губы в жесткой и чуть кривоватой усмешке, он буквально насиловал самое время и пространство — и все-таки раза с седьмого ухнул в глубину безвременья, словно чугунная чушка в болото.

Дальше пошло легче. Буквально пару десятков шагов проволочить ноги по не знающей шума траве — но как же тяжело они дались! Словно тысячи невидимых цепких лапок вцепились в ничуть не пострадавший черный плащ и тянули, тащили обратно…

И все же он прошел. Как — не смог бы ответить и сам. Унаследованная от матери горячая и гордая южная кровь, что не позволяла предкам склонить голову даже перед всесильным Императором, помноженная на неимоверное упрямство северных баронов, проломили дыру в реальности — и оставили шатающегося чернокнижника в зарослях почерневшей от дождя бузины на окраине деревни. Шаг, еще один — наперекор всем и самому себе.

Краем глаза Valle еще заметил имперские штандарты над деревней, бросившихся к нему и орущих что-то солдат. И только тут бархатная, уютная тишина приняла его в свои милосердные объятия.

Утро выдалось свежим и ясным. Чистый и словно умытый недавними дождями вид с высоты крыльца был таким заразительно-борым, что Valle потянулся, отставив на потемневшие деревянные перила недопитую кринку молока, и даже улыбнулся.

Ну и пусть! Пусть не хочется отчего-то поворачиваться спиной в сторону полуденного восхода, откуда ощутимо тянет леденящим магическим ветерком. Пусть впереди предстоит разнос от самого, ну их! Жизнь прекрасна, враги получили так, что долго еще кровью харкать будут, так что не стоит засорять голову мрачными мыслями. Свернул шеи недругам, так друзья еще и спасибо сказать должны. А остальные трижды подумают, прежде чем в конце концов сделать самое разумное — промолчать.

Отогнав видение укоризненно смотрящих на него материнских глаз, молодой волшебник шагнул с крыльца прямо в подсыхающую на ветерке деревенскую грязь и бодро зачавкал в ту сторону, откуда доносился командный рык сержанта. В самом деле, через два дома обнаружился плотного сложения служака, распекающий за что-то двух нерадивых солдат. Осведомившись о местонахождении его высочества принца, Valle пошел в нужную сторону.

Ян отыскался на околице, где вместе с бароном осматривал коней. Оба были бодрыми и в чистых мундирах нараспашку, так что молодой некромант им даже позавидовал — насчет помыться-побриться в деревенской хате было туго. Завидев друга, принц шагнул навстречу.

— Ну как ты? — а глаза его смотрели жадно до новостей, ох жадно. — Проредил малость Всадников?

Покосившись на вроде бы глядящего в сторону, но на самом деле внимательно прислушивающегося барона Мец, Valle усмехнулся.

— Я неплохо. А вот проредить не вышло, дружище — полегли они все до единого. Все, кого смог достать, до самого горизонта.

Если на лице принца, не понаслышке знающего возможности магии, нарисовалось удивление пополам с восхищением, то багровая физиономия здоровенного как кабан барона выражала полное одобрение. Что такое уничтожить полностью полк кавалерии, состоящий сплошь из опытных ветеранов, да еще и вместе со вспомогательными частями, он себе прекрасно представлял. Это было из разряда того, что считалось практически невозможным — ведь чувствуя, что стало горячо, конница в состоянии выйти из боя и оторваться от преследования. А окружить полк… ну, разве что в большом сражении. Да и то, командир совсем уж пустоголовым должен быть.

Помолчав, принц отослал барона с приказом разослать по окрестностям конные патрули, а сам шагнул чуть поближе.

— Ну, и каково оно? — а глаза его смотрели испытующе.

— Страшно, Ян, — откровенно признался другу молодой чернокнижник, поеживаясь от воспоминаний. — Женщина та оказалась со скрытым Даром. Едва сам смог закрыться…

Когда некромант или другой маг, обладающий сходным даром, отбирает жизнь и соблюдает при этом кое-какие неаппетитные принципы, можно получить много Силы. Но в этом случае ситуация осложнилась тем, что Valle забрался в малоизученную область — смерть потенциального мага высвобождает куда больше. Взгляд его на миг потускнел, уставившись в глубины памяти, но потом он встряхнул головой и перевел тему разговора, давая понять — как она ему неприятна.

— Если Император сразу мне голову не смахнет, надо будет развернуть полк в полноценную дивизию или бригаду. Три сотни маловато.

Наблюдая за тренировочными маневрами всадников, перестраивающихся из походного положения в атакующее, принц задумчиво кивнул. Да, пожалуй, это выход. Полк как самостоятельная единица слишком мал. Хоть как ты его ни дрессируй и ни усиливай — а тактическая единица и останется…

Сзади, разбрызгивая деревенскую грязь и сквозь зубы ворча на бегу, подоспел посыльный с хрустальным шаром связи в руках.

— Ваше высочество! Вызов с самого верха!

Переговорив с кем-то невидимым, принц кивнул на прощанье. Жестом подозвав барона, он немного хмуро шепнул другу:

— Папенька лютует. Нашлись добрые люди, донесли — да во всех подробностях. Вызывает.

Немного подумав, Valle вздохнул.

— На этот раз, думаю, удастся избежать монаршьего гнева. А вот на следующий, боюсь, уже нет.

— Следующий? — принц Ян передал командование барону Мец, отдал пару распоряжений, и поспешил с другом к околице, за которой черной мокрой стеной вставал лес.

И лишь дождавшись, когда сырость и запахи прелой хвои сменились тишиной иных дорог, он стал вытягивать из Valle подробности. Закурив трубки, они присели под огромным, просто неимоверной толщины узловатым деревом неведомой породы.

— Да обнаружился внутри Империи нарывчик, — с брезгливым выражением на лице объяснял молодой чернокнижник. — Страна на краю пропасти, а эти интриги строят. Все урвать кусочек хотят.

Да, все верно. Попадаются жадные до власти и золота люди, не брезгующие принципом: пусть всем станет хуже, лишь бы мне что-нибудь урвать. И словно волки, они рвут на части с такими трудами вставшую на ноги страну, подтачивают пошатнувшееся здание…

— Так вот, родилась у нас с Берковичем идейка одна. Коль скоро все нити идут на самый верх и провести официальное расследование не удастся — ведь спугнуть можно — то спровоцировать их собраться вроде как на последнее совещание перед делом…

Склонив голову и осуждающе попыхивая трубкой, принц слушал. Заметив недосказанность, он поднял лицо.

— И накрыть всех чохом? Неплохая мысль, но… ты готов подставиться так сильно? Я ведь так понимаю, среди заговорщиков попадаются и весьма громкие имена?

Глаза в глаза. Воля одного почти высекает искры, соприкасаясь с уверенностью другого. И едва не взвыли спящие до поры ураганы, когда чернокнижник внятно и негромко произнес:

— Настолько громкие, Ян, что кое-кого не могу тронуть даже я.

Странное дело — не боящийся никого и ничего принц, наследник и надежда Империи — отвел взгляд. Намек был хоть и прозрачен, но…

— Густав? — задыхаясь, холодеющим шепотом выдохнул принц.

Конечно, в истории не так уж редко встречаются случаи, когда младший брат интриговал против старшего, наследника. Согласитесь, дело рядовое и по меркам летописцев почти что житейское. Но узнать в один прекрасный день это о своем, с босоногого детства родном брате — такая весть не для слабых духом. Правда, Valle поспешил немного скрасить горечь:

— Справедливости ради стоит сказать, малыш передумал на полпути, и пришел ко мне. Все, конечно, не рассказал. Но мне, а потом и Берковичу, того оказалось достаточно. Вызывать на допрос принца это немыслимо, да и шум поднимать не хочется. Но сыскарь нарыл достаточно… в общем, мы решили не предавать дело огласке. Собрать вместе — и порешить.

Бледный как полотно принц поднял лицо и быстро произнес:

— Густав не должен пострадать.

Valle не спеша выбил о каблук трубку, спрятал ее, и лишь потом ответил.

— Да понимаю я. Сейчас за ним присматривают тихари, причем плотно. А остальных, уж извини, жалеть не буду. Заразу надо выжечь, Ян. Раньше урезали в правах, отправляли в опалу или ссылку под домашний арест. И что? Нет, пусть сомневающиеся поймут, что теперь шутки плохи!..

Еще пару квадрансов друзья подавленно обсуждали весьма щекотливую сложившуюся ситуацию. А исполинские деревья вокруг еле заметно, словно осуждающе качали толстыми стволами, макушкой подпирая серое, низкое, никогда не виданное небо.

Глава 15

Император нынче в гневе. Это не обсуждалось и не выставлялось на показ. Но шаги снующих туда-сюда по дворцу слуг в золоченых ливреях сделались совсем бесшумными, да и сами лакеи словно стремились сделаться незаметнее, безотчетно вжимали в плечи покрытые париками головы. Статуями застыли гвардейцы, сжимая копья и оголенные палаши в побелевших от напряжения кулаках. И даже часы в высоком, стеклянном с золочеными завитушками ящике сделались тише, будучи вынуждены во всеуслышание смущенно и немного испуганно заявить:

— Динг-донг!

Высокие, белые с позолотой двери в приемную отворились. Вошедшие вели себя не в пример беззаботно и обсуждали на ходу достоинства и прелести какого-то карнавала, будто не гремела в мире очередная, охватившая весь полуденный восход Империи война. Одежда их была в полном беспорядке, а сапоги — неслыханное дело! — заляпаны грязью. Да и в нарушение всех наистрожайших! и безоговорочных! оба оказались при оружии. Но секретарь Императора ничуть не смутился, даже наоборот. Встав и почтительно поклонившись, он приветствовал двух молодых людей, самых грозных и могущественных оболтусов (скажем уж прямо) во всей Империи.

— Приказано проводить сразу по прибытии, — закончил он свои велеречия и поспешно отворил вторые точно такие же двери.

Но вели они не куда-нибудь, а в святая святых — кабинет Самого.

Сам, а попросту говоря, Император великия и малыя, граф чего-то там и князь где-то, и заодно отец одного из прибывших, действительно находился в том самом, крайне неприятном для царедворцев состоянии духа, когда ожидать можно было всего. То есть — вообще всего. Потому-то секретарь быстро и бесшумно закрыл за прибывшими дверь и с удвоенным рвением вернулся к бумагам и свиткам на своем столе, а посему дальнейшее осталось для него тайной.

Император для начала, вместо приветствия, устроил двоим молодым людям такой разнос, что оба то бледнели, то краснели, и пару раз безотчетно даже хватались за рукояти оружия. Но в ответ не посмели и пикнуть. В это время леди Бру, сидящая за столом первая целительница Империи, демонстративно изучала узоры на своей зеленой одежде. Главнокомандующий армией герцог Бертран, спешно прибывший в столицу с докладом, хмуро перебирал бумаги в папке перед собой. Зато глава службы безопасности, шепотом и непременно как с оглядкой именуемой Тайная Палата, сидел с видом нарочито бесстрастным и как бы даже не скучающим. Однако ж, только дурак подумал бы, что тот находится здесь просто так или бездельничает. Надеюсь, вы к таковым не относитесь…

Излив немного свой гнев и раздражение, Император передохнул немного, отпил из бокала вина, и нетерпеливо дернул слишком тесный ворот шитого золотой тесьмой и жемчугом полувоенного покроя камзола.

Заметив знакомый признак, что самое страшное миновало — а получать нагоняй от Самого парочке было отнюдь не впервой — Valle и принц украдкой переглянулись.

Сегодня рубки голов не предвидится — мысленно шепнул Ян другу. Знакомы они были так долго и так хорошо, что на близких расстояниях запросто обменивались простейшими мыслеобразами. Волшебники — что с них взять?

Это точно, лишения титулов и права наследования тоже — ответная мысль Valle даже несла в себе оттенок эдакого ехидства. Но принц понял.

Посмотрев на неподвижно и все же как-то непокоренно стоящую парочку, Император неодобрительно покачал головой и уже более спокойным голосом обратился к герцогу:

— Другой дворянин на их месте бухнулся бы с мольбами в ноги или помер от страха — а этим как с гуся вода.

Бертран оставил свои бумаги и поднял взгляд на принца и его друга. Осмотрел быстро, но цепко — словно видел тех впервые, а затем в показавшемся вдруг тесным кабинете разнесся зычный голос.

— А я, ваше величество, трусов в армию и не беру. Эти у меня, почитай, одни из лучших.

Хмыкнув неопределенно, гроза и повелитель громадной Империи посмотрел на целительницу.

— Что скажете, леди? Герцог за своих вояк горой стоит, что бы те ни натворили.

Женщина пренебрежительно окинула взглядом широченные плечи крепкого воина, слегка огрузневшего на командной должности, и еле слышно фыркнула.

— Потому и они за ним идут — хоть в Стигию, хоть в страну орков, — она миг-другой собиралась с мыслями, затем продолжила. — Не сомневаюсь, ваше величество, что если мы начнем расспрашивать непосредственных виновников, они опять отвертятся. И тем не менее, мне хотелось бы узнать подробности.

Меж тем, двое молодых волшебников стояли с видом воплощенной невинности, и даже мелькнуло там на запыленных физиономиях что-то об оскорбленном достоинстве. И если бы художник из Царства Света подыскивал модель для изображения ангелов, вещающих незыблемые истины, то лучшего образчика он вряд ли бы и нашел. Потому-то Император посмотрел на обоих весьма недоверчиво. Взял с полированного, занимающего едва не полкабинета стола бумагу, раздраженно уронил ее обратно.

— Вот, даже эльфы накатали такую жалобу на нарушение Империей закона о запрете черной магии, что теперь-то я знаю, как себя чувствует карась на сковородке, — сердито заметил он. — Друиды вопят, как недорезанные святоши, леани вообще скандал закатали. Ну ничего, голубчики, на этот раз вы у меня не отвертитесь.

Valle стоял с видом расслабленным и кротким аки горлица. И только Ян с присущей волшебнику чувствительностью почувствовал, как бешено заколотилось у того сердце.

— Ваше величество, — и, неожиданно для всех, в голосе молодого чернокнижника прорезалась строго отмеренная нотка недоумения. — Хотелось бы узнать — а о чем, собственно, идет речь? Мы там на фронте малость отстали от здешних новостей… Быть может, кто-нибудь соизволит нас просветить?

Расчет его был верен. Если прозвучит сформулированное обвинение, оправдываться всегда легче. Знал он прекрасно и о том, что подобная мысль промелькнула и у всех присутствующих. Но вот оборону свою он продумал с таким неожиданным ходом, что крючкотворы и казуисты просто удавились бы от зависти…

Голос Императора зазвенел металлом.

— Хватит пререкаться! — он с такой силой припечатал ладонью о столешницу, что дерево отозвалось гулким хлопком. — Я предупреждал по-хорошему — ничего черного! А вы что там утворили?

На лице Valle проявилось крайнее изумление пополам с обидой. Не так-то уж и трудно изобразить такое. После соответствующих репетиций, разумеется, проведенных под руководством старого актера из Императорского театра. Было дело, взял несколько уроков, вполне резонно предполагая, что не повредит. И вот пригодилось.

Незаметно для окружающих он глубоко вздохнул и ринулся вперед. С уверенностью человека, не ведающего, что такое поражение. И в голос тоже подпустил немного металла — не желтого, разумеется, а того, что идет на мечи и шпаги.

— Ваше обвинение неслыханно, ваше величество. Скажу больше, оно граничит с оскорблением моей чести.

Седые брови Императора взлетели вверх. Миг-другой он обдумывал услышанное и даже недоверчиво перевел взгляд на леди Бру — уж не ослышался ли он? Та недоуменно пожала плечами и на правах непререкаемого авторитета потребовала:

— Объяснитесь, молодой человек. Вас обвиняют в применении черной магии, а вы изволите устраивать здесь балаган.

Удостоив дородную даму легчайшего — на грани приличий — поклона, волшебник продолжил свою убийственную атаку:

— Если я верно понимаю — то я имею право на суд пэров?

К слову сказать — суд пэров это весьма неприятное и щекотливое дело среди высшей знати. И прибегают к нему лишь в самых тяжелых и щепетильных спорных случаях, когда дело идет о неприкасаемом — дворянской чести. Вчерашние противники и недоброжелатели собираются, чтобы подробно и бескомпромиссно разобрать вопрос и вынести вердикт. За многотысячелетнюю историю даже представители правящей династии дважды попадали в такую неприятность и получили тогда и по шее, и пониже спины. Но не посмели даже пикнуть — выше суда пэров только суд богов. Старинный, идущий из незапамятной глубины веков обычай почитался превыше даже воли Императора.

— Тогда, ваше величество, будьте готовы предъявить очевидцев, показания свидетелей. А также заключения экспертов, являющихся авторитетами в области черной магии. Без этого к любым обвинениям я отнесусь как к простым нападкам и ничем не заслуженным наветам недругов.

Император нахмурился, обдумывая сложившуюся щекотливую ситуацию, а стоящий рядом с другом Ян мысленно захохотал и даже послал Valle мыслеобраз одобрения. Он понял. Ведь и правда — непосредственных свидетелей нет, а единственный дипломированный эксперт по черной магии вот он, стоит в позе оскорбленной невинности. И не подступись!

Воцарившуюся тишину нарушил веский бас герцога.

— Но каков нахал! — он удрученно покрутил коротко стриженной головой на крепкой шее, и потянулся к графину с вином.

А леди Бру с кислой физиономией кивнула.

— Да уж, такого на кривой козе не объедешь…

Будучи не только представительницей самой мирной и нужной магической профессии целителей, но и яростной противницей всяческих смертоубийственных деяний, она особенно люто ненавидела черную магию. Между нами-то говоря, за дело. Уж очень пакостные примеры оставила нам история. Один Яромор чего стоит — при одном только упоминании о великом чернокнижнике прошлого и его Ночной Империи у эльфов делаются такие физиономии, словно они выпили прокисшего вина.

Valle стоял затаив дыхание. Все висело на волоске. Или — или? Но Император, куда более умудренный в политических и кулуарных перипетиях человек, нежели все остальные вместе взятые, сделал верный вывод. Вздохнув, он прищурился и посмотрел на молодого чернокнижника.

— Ну что ж, со стороны закона не могу придраться даже я. А по совести, барон? Если я верно помню, эта кусачая часть души вовсе не чужда вам. Ответьте мне — не как вашему Императору, но как человеку.

Молодой волшебник ничем не показал, что у него на душе немного полегчало. Голос его был все таким же ровным и чуть удивленным.

— По совести… ваше величество, вы сидите на троне и делаете все возможное для блага государства. Я, в свою очередь, дерусь на фронте и тем самым делаю то же самое, уничтожая ваших и моих врагов. И кто сказал, что проткнуть человека железом или поджарить молнией это моральнее, нежели, — он чуть замялся. — Нежели иными методами? Так что с совестью у меня все в порядке, да и сплю я спокойно. Ни кошмары, ни угрызения души не терзают.

Посмотрев на задумчивые лица собравшихся, молодой человек продолжил.

— По правде говоря — что такое закон? Свод правил, выдуманных власть имущими, дабы облегчить жизнь самим себе. Если вы вспомните период Третьей Империи, то тогда можно было покупать и продавать рабов, делать с ними все, что угодно вплоть до мучительной казни. И это было законно. В некоторых странах захарадья до сих пор закон разрешает есть себе подобных. Вот совесть, мораль — совсем другое дело. Это внутренние устои человека и общества. Но и тут я чист перед собой.

(во, я завернул! — прим. авт.)

Разумеется, если бы Император кликнул стражу и вознамерился потягаться силами, Valle не стал бы устраивать собачью свалку. Очень даже может быть, что и доказал бы, кто тут самый злой. Только не дело это. А посему он уже мысленно проложил свою траекторию в обход стола, через весь кабинет мимо леди Бру (вот уж кто точно не станет ввязываться в потасовку! Скорее под столешницей спрячется). Далее сквозь большое застекленное окно. Второй этаж пустяки для ведущего здоровый образ жизни на свежем воздухе. Зато внизу, в двух шагах, великолепные заросли сирени и цилярии, через которые можно выйти на Тайную Тропу. А дальше — ищите эльфа в лесу. Гнома в горах и вообще, черную кошку в темной комнате…

Однако столь решительные меры к спасению своей шкуры, коей молодой барон весьма дорожил, не понадобились. Император вздохнул и отвел взгляд. Щелкнул пренебрежительно пальцем по лежащим перед ним бумагам и проворчал:

— Ну, от этих я отпишусь вашим же методом, молодой человек. Предъявите железные доказательства, а там посмотрим. Этого, мол, волчонка так просто не обложишь.

Затем он перевел взгляд на почтительно молчащего тихаря.

— Ты был прав, Беркович. Последний довод не прозвучал.

Поразмыслив немного, Valle сообразил, что от него ждали утверждения, что спасти принца иной возможности не было. Но по правде говоря, об этом он толком и не задумывался — по молодости своей и беззаботности полагая, что два отнюдь не самых слабых волшебника, привыкшие работать в паре, вырвутся из любой передряги. В крайнем случае, уйти на Тропу, и поминай как звали. Как в тот раз, когда выносил на плече израненного Яна. За молчание вылечившей принца леди Бру он был уверен — но по глазам Эстреллы видел, что та все же знает. Причем не от своего супруга…

Тем временем Император пожевал чуть губами, как делал, когда формулировал свою мысль. И наконец соизволил озвучить ее.

— Ладно. Похоже, нашла коса на камень. Скажи только честно — каково это было?

То, что повелитель обратился на ты, означало многое — и в то же время ничего. Так он говорил с обреченным на казнь, но точно так же обращался к облеченным высочайшим доверием. Вот и думай тут…

— Это было серьезно. Очень серьезно. Я едва выдержал сам, — в голосе молодого чернокника от волнения прорезалась легкая хрипотца. — Зато я теперь знаю, как быстро и без хлопот взять крепость Лефож.

Брови Бертрана, командующего всеми армиями и частями Империи, взлетели едва ли не к потолку. Крепость, защищающая стратегически важный перевал, через который можно выйти во внутренние районы Королевства Всадников, непрерывно укреплялась и усиливалась в течение многих веков. И специалистами, разбиравшимися в осадных и крепостных делах как бы не лучше самого герцога, почиталась как неприступная.

— Кхм, — только и смог выдавить он, и вынужден был снова промочить горло. — Это радует… Да нет — это вообще окрыляет!

Императору вовсе не нужна была карта, чтобы представить местоположение крепости и сообразить, что это все значит. Сколько времени проведено в раздумьях! Ведь появляется возможность из положения обороняющихся перейти в по крайней мере равную позицию. А когда освободятся войска, сейчас оккупирующие отнятые у святош земли, то тогда война со Всадниками станет совсем, совсем иной! Поэтому он быстро уточнил:

— Взять или разрушить?

Valle мельком взглянул в потемневшие от гнева глаза целительницы и нахально улыбнулся:

— Как будет угодно вашему величеству. Только придется приказать войскам, чтобы на время отвернулись.

В голосе герцога удивление сменилось язвительностью.

— Еще и уши заткнули…

Демонстративно поклонившись, Valle невозмутимо поддакнул.

— Не помешает, ваша светлость. Грохотать будет так, что урагана не услышать.

Император задумался. Однако те, кто его хорошо знал (а здесь таковые только и находились), заметили слабую улыбку, блуждающую на усталых бледных губах.

— Хорошо. Мы подумаем. Но в наказание… согласись, парень, отпустить тебя просто так это было бы уж слишком. В наказание сегодня же отправиться в сен-Хок. Там строятся новые фрегаты, и упрямый Арнен требует, чтобы обшивка их была с твоей магической пропиткой.

Уважить требование адмирала? Да уж, там придется не то, чтобы попыхтеть — как галерному рабу впрячься придется! Истекая кровавым потом. И еще при этом считать, что легко отделался, ибо согласитесь, по сравнению с топором палача все это сущие пустяки. Но все же Valle с решимостью в голосе осмелился внести поправку:

— Завтра, ваше величество. Я хотел бы сегодня погулять с маленькими принцессами.

Видя, что повелитель (и дед) призадумался, старательно пряча нежную улыбку в глазах, целительница осведомилась:

— Давно хотела поинтересоваться — отчего молодой парень, вояка и некромант питает такое нежное пристрастие к малышкам? Да, они очаровательны, но вам никогда не убедить меня, что вы любите детей.

Пожав плечами, молодой волшебник задумчиво достал трубку. Вовремя спохватившись, он спрятал ее обратно и ответил так, что призадумалась уже леди Бру.

— Я действительно в них души не чаю. И еще, леди. Война это дело грязное и, между нами говоря, мерзкое. Мне просто хочется отдохнуть душой.

На такой довод смешавшаяся целительница не нашлась что ответить. Тем более что молодой барон хлопнул себя по лбу и извлек на свет ту самую, подобранную после разгрома емкость.

— Чуть не забыл! Вот, возможно, это именно та дрянь, которой Всадники смазывают оружие и которая препятствует быстрому исцелению.

Эффект превзошел все ожидания. Дородная леди подскочила со своего стула, словно тот железной челюстью впился ей в известное место. На бегу мило извинившись перед Императором, она выхватила сосуд из держащей его ладони. Обозвала опешившего волшебника остолопом и тугодумом — ведь у нее более сотни раненых, коих она не может лечить именно по причине неизвестного эликсира! — она затем с чисто женской непоследовательностью быстро чмокнула обоих молодых людей в не очень-то выбритые щеки, назвала милыми мальчиками и с шорохом взметающегося подола унеслась в целительские покои. Уже из приемной донесся ее удаляющийся азартный голос:

— Сейчас разберемся, что это за хрень такая! Живо всех на уши поставлю!..

— Буря, — с улыбкой произнес Император и только покачал головой. Ведь если долг целительницы превыше даже почтительности к повелителю — это что-то да говорит о порядочности и моральных устоях некоей леди?

Оставшиеся мужчины еще некоторое время поговорили при закрытых дверях и за двумя слоями заглушающего звуки заклинания. Но там, уверяю вас, уже не было ничего, заслуживающего внимания. Так, квадранс-другой всяких деталей и мелочей, и через некоторое время аудиенция была закончена.

Малышка Рамона сидела, уютно устроившись на держащей ее руке и азартно ловила ладошками снежинки, падающего с неба ранней весны. А рядом с Valle нетерпеливо прыгала Алисия. Еще бы — дяденька черный колдун взял с собой на прогулку! И обещал отвести в лето. И показать такое… при этих мыслях девчушка едва не захлебнулась от восторга и дернула за край черного плаща.

— Пошли!

Скосив глаза вниз, Valle добродушно улыбнулся ей. Поправил на плече сумку с провизией, взял в ладонь доверчиво протянутую ладошку, и троица весело, с разбегу влетела в еще кое-где укрытые снегом заросли дворцового парка. Потому они и не видели, как принц подхватил свою ненаглядную Эстреллу на руки, закружил ее, а она делала вид, что отбивается, и даже не пыталась скрыть счастливую улыбку.

Троица с ходу влетела в вечные сумерки тайных троп, и тихое очарование этих мест ласково приняло людей в свои объятия. Рамоне подарили большущий золотисто-алый лист с фигурной каемочкой, а Алисия с восторгом смотрела на замерший в полусне диковинный лес.

Глава 16

Серо — дымчатый конь показался бы безупречным даже самому придирчивому ценителю. Стройный, поджарый, с длинными худощавыми ногами, он совершенно неслышно несся по кругу, обегая по опушке большую поляну. И не ощущались в его плавной, чуть покачивающейся походке ни кочки, ни рытвины, ни кротовища, в изобилии имеющиеся здесь. А неутомимость и резвость бега повергли бы в глубокие раздумья теоретиков и практиков конной выездки. И будь он во плоти и крови, мало у кого из богатейших вельмож хватило бы золота на его покупку.

Но — конь на самом деле был одной из тех диковин, кои до конца не изучены магической наукой. Призрачный скакун из неведомого мира, призываемый по малейшему желанию стоящей в центре луга ведьмой, весело потряхивал головой и иногда поглядывал на свою ношу. Две девчушки, мал-мала меньше, сидели на его не знающей седла спине и верещали от восторга звонкими голосами. Их восторг, видимо, передался и коню, ибо он задорно махнул дымчатой гривой и чуть прибавил хода.

— Прима, осади — без фанатизма! — звонко воскликнула Эльза.

Конь привередливо фыркнул, но согласился чуть умерить свою резвую прыть. Принцессы весело и с визгом катались на невиданном животном, будучи надежно прикрепленными к мягкой спине невидимой магической привязью.

А ведьма заботливо и чутко поглаживала непокорный завиток за ухом своего повелителя и командира, беззастечиво прильнув всем телом к своему лорду и даже обняв его за шею одной рукой. Со стороны могло бы показаться, что это любовница ластится к своему господину. Но мы-то знаем, что Эльза с примерно таким же успехом могла бы соблазнять… да хотя бы вон ту вековую сосну.

Valle стоял посреди лесной поляны, нежась в несмелых лучах весеннего солнышка, и слушал доклад управляющего. Мимолетно отмечая тонкий ручеек Силы, коей подзаряжалась от сильного волшебника ведьма, прижимаясь к нему словно озябший щенок к теплому и надежному боку матери. Он уже ясно и недвусмысленно высказал Эльзе: нет. Но смазливая ведьмочка не оставляла надежды, прекрасно чувствуя женским естеством, что ее прикосновения отнюдь не неприятны. И все же, и все же. Коль решил не наступать дважды на одни и те же грабли, памятуя о судьбе семьи и супруги…

Сердце стукнуло не в лад при этих воспоминаниях, а ведьмочка даже отпрянула, почувствовав, как ее обожгло горькой мимолетной мыслью черного мага. Полупяно и сыто покачиваясь от переполняющей ее Силы, Эльза блаженно улыбнулась. Посмотрела на развлекающихся принцесс, затем с трудом сфокусировала донельзя довольные глаза на Джейн. Та отиралась вокруг, но конечной целью и отправным пунктом ее вкрадчивых расшагиваний неизменно оказывался плечистый Брен.

— Ну что ты мнешься, словно девочка? — с вызывающей откровенностью промурлыкала ненамного и старшая ее Эльза. — Попробуй хотя бы на вкус, какова она, настоящая Сила. Прежняя-то хозяйка все жмотничала…

Хоббит-управляющий на миг запнулся. Однако уловив взглядом, что барон вовсе даже и не обращает особого внимания на могущие показаться вовсе даже и не невинными забавы ведьмочек, Хэмми продолжил свой доклад.

А в это время Джейн получила от совершенно очарованного ею капитана стражи еле заметный кивок. Он стоял, поглаживая белобрысую макушку приведенного бароном с собой испуганного паренька и смутно улыбался.

И ведь даже не ревнуешь, милый мой, все понимаешь… Она приблизилась к своему лорду, легонько прижалась, и осторожно лизнула его аурой.

Темное. Безбрежное, как ночной океан. Немного терпкое, но в общем приятное ощущение. Словно вино неизвестного сорта, впервые пробуемое из… да, именно из железной чаши.

Джейн хихикнула. Смелее обняла волшебника, и в прикосновениях ее даже заинтересованно присматривающийся Брен не завидел бы и капли предосудительного. Так жаждущий приникает к источнику, так засыпающий ребенок прижимается к матери, убаюканный ее теплом и нежностью…

К концу перехода заскучала лишь непоседливая Рамона. Сидя на руке волшебника, она завертела во все стороны головенкой и с детской непосредственностью зевнула. Или это естественная реакция не привыкшего быть на свежем воздухе человека?

Valle не стал дольше ломать голову над такими тонкостями, потому что он как раз вышел на приметную полянку с валунами, над разгадкой тайн которой было потрачено столько времени и сил. Присев, он подхватил на свободную руку беспечно шагающую рядом Алисию.

— Оп-па! — он выпрямился и строго посмотрел на принцесс. — А теперь, малышки, закройте глаза и не смотрите. Я быстро.

Старшая пожала плечиками, легкомысленно фыркнула, но послушалась. Пристально смотрящая на нее Рамона по примеру сестры тоже прикрыла глазенки ладошками и даже доверчиво вжалась лицом в ткань плаща на груди. Волшебник и в самом деле справился быстро — зря, что ли, последнее время приходит в свой маленький мир при первой же возможности. Три шага назад, теперь вперед — и с этой стороны замшелого валуна. Поскольку волшебник нес на руках еще две яркие и трепетные искорки жизни, то последние шаги дались с некоторым трудом, а выход на ту сторону сопроводился метнувшимся в стороны тугим хлопком несбалансированного отката. Надо будет учесть на будущее…

Почувствовав на себе жаркие лучи летнего солнца, обе принцессы открыли глаза. Рамона только открыла от изумления ротик при виде зелени буйно разросшегося сада и близкой кромки леса за ним. Оглашенный щебет непуганых птиц в бездонной синеве неба ворвался в уши контрастом после зачарованной тишины иных дорог. А Алисия осмотрелась вокруг и с недетской рассудительностью заметила:

— Лето. Значит, ты хороший дядька колдун, если нашел кусочек лета.

Жизнь при вдумчивом рассмотрении — дело красивое и даже где-то-как-то приятное. Все портят лишь разные личности вроде нас с вами, которые шляются где ни попадя и при этом повсюду суют свой нос да нарушают естественный порядок вещей.

К таким примерно житейским выводам пришла одна серо-рыжая белка из порядочной семьи. Ну посудите сами — жила себе, никого не трогала. Таскала орешки из зарослей лещины в овраге, трудолюбиво сушила по маминому рецепту грибы в преддверии наступающих холодов, как тут нате вам! Приперлись здоровенные и бестолковые хумансы, поймали ни в чем не повинную зверушку своей зловредной магией, после чего безо всякого почтения запихнули в темный, душный и пыльный мешок.

Правда, опасениям часто и тревожно стучащего сердечка сбыться не довелось — на воротник или шапку не пустили, живодеры. После недолгого путешествия в компании симпатичного, но точно так же как и она сама, насмерть перепуганного мальчика (ах, какие же у него очаровательные кисточки на ушках!) обоих бесцеремонно вытряхнули наружу в только небеса знают какой дали от родного дупла. Хорошо, хоть на опушке леса, так что к ближайшему дереву не пришлось прыгать по высокой густой траве, каждый миг рискуя то подвернуть лапку, то набраться блох.

Едва она освоилась на новом месте и перестала от малейшего шума с перепугу портить воздух, как тут выяснились новые подробности. Зима здесь, оказывается, это не время года. А всего лишь прихоть какого-то жутко страшного и непонятного хуманса в черном плаще! Равно как лето и прочие-прочие. У бедной белки прямо лапки опускались от горя, когда ей никак не удавалось понять — пришла пора делать запасы провизии, или же уступить настойчивым (и таким милым) ухаживаниям поселившегося на соседнем дереве красавца с великолепным искристым мехом. Или же бросить все и удрать куда глаза глядят?

Правда, удрать подальше отчего-то не получалось — мир таинственным образом сузился до размеров не очень большого леса, раскинувшегося вокруг скромных размеров озера в центре. Но и того оказалось достаточно — у малышки кругом шла ушастая головка, будучи не в силах понять ровным счетом ничего. В конце концов махнув на все хвостом, белка пустилась во все тяжкие — трескала самое вкусное, не оставляя ничего на завтра, завертела бурный роман с красавцем. И дошла даже до того, что — неслыханное для порядочной белки дело! — целыми днями ничего не делала. Лишь веселилась, носилась как ополоумевшая по веткам медно-рыжих величавых сосен да цокала за компанию с соседками, судача про все эти непонятные дела и вычесывая соринки из шерстки.

А ночи превратились в неистовство двух маленьких пушистых комочков под бешеный и сладкий перестук крохотных сердец. Белка уже подумывала, где устраивать гнездо для будущего потомства, но тут все опять спутали эти зловредные безмозглые хумансы.

Только-только она прыгнула с дерева, намереваясь заполучить в свои дрожащие от вожделения лапки вон тот миленький боровичок, как тут совсем рядом в воздухе что-то хлопнуло. Толчком воздуха маленькую отважную белку развернуло, закрутило. И с такой силой шмякнуло о ствол старой сосны, что мир померк для зверька, обратившись в темное, безвкусное и душное ничто…

На берегу озера яркими пятнами выделялась груда разномастных детских одежек, своим теплым покроем так контрастирующих с буйством жаркой погоды. Гладь озерца сверкала под лучами солнца… ну не как серебро, но весьма ярко. И вообще — после зимы и сырой промозглости ранней весны окунуться в знойный полдень оказалось невыносимо приятно.

В тени прибрежных сосен валялся молодой чернокнижник. Его лишние одежды оказались тоже беспечно сброшены. Свернутый плащ под голову, меч рядом, в зубах набитая душистым табаком трубка — что еще надо для счастья? Ах да, веселые вопли бегающих вокруг детей.

Незаметно для себя соскользнув в призрачный мир грез и видений, столь грубо именуемый дремой, молодой чернокнижник позволил себе расслабиться. Да, здесь было единственное место, которое он мог с полным на то основанием назвать домом. Тихое, мягкое и приветливое, отзывающееся на каждое движение души и не карающее строго за неумелые попытки узнать получше. Дающее отдых телу и покой утомленной душе…

Однако надеждам подремать сбыться оказалось не суждено. Чуткое ухо моментально вычленило из ленивого птичьего щебета разомлевших по жаре птиц плаксивые нотки в голосах принцесс — и сон улетел, провалился Падший знает куда. Valle уже подхватывался на ноги, привычно освобождая меч из тесных и надоевших ему ножен, как из лесу показались обе малышки. Причем с видом горестным и просто-таки убитым.

— Мы… мы… — глотая слезы вперемешку со словами, безуспешно пыталась объяснить что-то Алисия.

А сестренка, поглядев на старшую, тоже устроила сырость, да еще какую!

Волшебник собрался уже нахмуриться и устроить облаву, кто же осмелился обидеть его друзей в его же владениях, но тут Алисия вытащила из-за спины что-то и кое-как выдавила:

— Белку… белку дохлую нашли… — и зарыдала, бедняжка, совсем.

Тут только Valle разглядел, что малышка держит за хвост самую обычную рыжую белку, коих полным-полно в любом лесу. Судя по виду, зверек в полном расцвете сил и даже в меру упитан.

— А ну-ка, — заинтересовался молодой человек.

Он взял в руки зверька, пытаясь хотя бы определить причину. Согласитесь — белки просто так не дохнут, а особенно в таких замечательных владениях.

Хм — м… дырок нет, шкурка лоснящаяся, да и ни магией, ни болезнями даже не пахнет…

И лишь попытавшись проникнуть в почти невесомое тельце своей аурой, он где-то глубоко внутри наткнулся на крохотную, еще теплющуюся искорку жизни. Разглядеть ее мог лишь разве что весьма опытный целитель — но некроманта-то не проведешь.

— Эй, не ревите! Она просто заболела.

Принцессы разом отвлеклись. Еще хлюпая носиками и роняя с ресниц блистающие на солнце прозрачные капельки, две пары глазенок с такой надеждой уставились на волшебника, что он мысленно крякнул от смущения. Экая незадача — разве можно обмануть доверие девчонок? Стоят ли все богатства мира этих слез?

Поразмышляв малость, Valle решил, что не стоят. А посему, господин черный колдун, извольте расшибиться в лепешку, но доверие оправдать.

— Ты ее починишь? Отрем… отремонтируешь? — Алисия кое-как справилась с собой, лишь размазывала слезы по щекам.

— У-у! — заявила Рамона, нежно гладя тщедушного зверька ладошкой.

М-да… целительскими талантами в нашем арсенале даже и не пахнет, совсем даже наоборот. С другой стороны, белка эта давно уже здесь, и успела стать частью этого мира. Ага! А если в этом мире все по моей прихоти, пусть он сам свою рыжую грызунью и исцеляет!

Задумчиво сделав несколько шагов под неусыпным взглядом исполненных нешуточной надежды и обиды глаз, он выбрал место. Да, вот здесь, под корнями старой сосны. Он уложил зверька на хвойную подстилку, провел ладонью — точно, здесь Сила течет чуть сильнее.

— Идите сюда, — негромко позвал он. — Возьмите меня за руки, станем в круг.

У обеих малышек отчетливо ощущались проблески волшебного Дара — но еще рано было говорить, разовьются ли они в полноценные способности или же зачахнут, оставшись на уровне деревенской знахарки или базарной гадалки. Но тем не менее, магический поток взвился волной, едва малышка Рамона последней вложила ручонку в крепкую и надежную ладонь дядьки колдуна.

… так, еще немного… мир, мой маленький и своеобразный мир — повернись немного, стань в такое положение, чтобы зверек оказался жив-здоров… хорошо… чуть-чуть-еще…

А губы сами собой напевали какую-то старую, грустную эльфийскую песню. Алисия, которой, как оказалось, эта песенка была на слуху, даже подпевала, безбожно коверкая слова. И даже Рамона с блестящими глазенками выводила а-а-а и у-у-у, притопывая по хвойной подстилке маленькой босой ножкой.

— Вот и все, — Valle со всей доступной ему мягкостью аккуратно пригасил вихрь немного таинственной даже для него магии, разорвал круг.

Взял в руки покрытое рыжевато-серой шерсткой тельце, миг-другой всматривался. А затем легонько дунул зверьку в мордочку. Смешно и забавно чихнув, тот подскочил на месте и уставился на волшебника черными бусинками глаз.

Обнаружив себя в ладони у хуманса, от коего так и веяло чем-то грозным и недобрым, белка не нашла ничего лучше, чем слабо пискнуть и совсем по-женски хлопнуться в обморок.

— Ой. Опять сдохла, — деловито прокомментировала Алисия, осторожно тыкая пальчиком в серую шкурку на мягком беличьем животе.

Рамона, которая уже откровенно и во всем брала пример со старшей сестры, потрогала тоже. Подумала миг-другой, послушала ухом, улыбнулась и негромко сказала:

— У-у!

— Она спит? — с надеждой спросила старшая и на всякий случай шмыгнула носом.

— Нет, просто болеет. Вы, когда болеете, вас тоже мама ложит в постель? Так пусть белка поспит… да вот тут, на листе лопуха. А мы пока… — Valle посмотрел на солнце. Если он ничего не напортачил с солнцем, то примерно пора.

— А мы пока пообедаем. Ручей вон он, ну-ка, мыть-руки-умываться!

Разговаривал он чуть замедленно и напевно. Ибо еще утром заметил, как внимательно в это время малышка Рамона всматривается в его лицо, легонько шевеля при этом губками — словно запоминая и примеряя на себя произношение тех или иных звуков.

Бросив на спящую белку недоверчивый взгляд, девчушки взялись за руки и потопали к ручью. Проводив их взглядом, волшебник не удержался от улыбки, и стал расстилать салфетки. Как говорит герцог Бертран, большой любитель вкусно поесть и помахать железом — война войной, а обед по расписанию…

Глава 17

За окнами догорал еще короткий весенний день, меняя серебристые тона неохотно тающего снега на мягкую синеву вечера. Но в одном из кабинетов большого императорского дворца, как ни странно, становилось только светлее. Хозяин, слушающий негромкую, но убедительную речь человека в штатском платье, которому помогал неприметного вида колдун, все откровеннее улыбался — и от этого в комнате словно раздвигались стены, удалялся потолок. Да и сама атмосфера становилась непринужденнее.

— А что, Беркович, идея очень даже недурна! Если выгорит, а это непременно выгорит, у нас на руках окажутся все козыри.

Тихарь скромно поклонился хозяину кабинета и вкрадчиво заметил:

— Только, Ваше Величество, такое дело кому попало поручать нельзя.

Однако Император — а это был никто иной как он собственной персоной — уже пришел в веселое расположение духа. Хмыкнув в ответ, он заметил только:

— Дорасти до моих лет сначала, потом будешь умничать. Я с моим опытом интриг иногда знаю наперед то, до чего тебе еще предстоит только додуматься.

Он побарабанил пальцами по столу, улыбнулся еще раз и покрутил головой, удивляясь неистощимой выдумке своего главпалача, как того за глаза да еще и с оглядкой называют люди, и распорядился:

— А приведи-ка сюда донью Эстреллу. Да сам сходи, незаметно — о том даже секретарю знать необязательно…

Беркович выскользнул из кабинета тихо и даже как-то неприметно. А когда вернулся с цветущей и улыбающей красавицей, на чьей нежной шее еще алел свежий поцелуй оставшегося в опочивальне принца, то по непостижимым для непосвященных причинам этого не заметил ни бдительный секретарь в приемной, ни даже гвардейцы в коридоре. Что тут поделаешь — у сотрудников тайной государевой службы есть свои способы.

Император откровенно разглядывал стоящую перед ним молодую женщину. Ее фигуру не испортило ни двойное материнство, ни даже (по докладу леди Бру) намечающееся вроде бы третье. А цвету и свежести лица позавидовали бы и первые красавицы Империи. И по всему похоже — красавица еще на взлете. Что касается умения соображать, то Император всерьез подумывал — как бы половчее ввести супругу сына в круг особо приближенных, а там и к делам подключать. Нужны, нужны свежие силы и таланты…

— Донья, мне нужно с вами поговорить. А все остальные вон, — без гнева, просто констатируя факт отсутствия их, остальных, произнес повелитель судеб и огромной страны.

Через несколько мигов Берковича и колдуна словно вымел за дверь бесшумный вихрь, а в кабинете снова установилась особая, вязкая тишина — следствие специального заклинания против прослушивания, поставленного опытным и дюжину раз проверенным дворцовым магом.

— Послушай, дочь моя, — по-отечески произнес Император, весело усмехаясь. — Нужна твоя помощь… да сядь, наконец, и расслабься — чужих здесь нет, поговорим как родственники. Вот так, умница. Есть тут одно важное, но чрезвычайно деликатное дельце…

Представьте себе — белка все-таки ожила! Восторгу малышек не было предела, когда рыжая проказница проворно подхватилась со служившего ей ложем широкого листа и прыгнула на ствол сосны. Посмотрев на обедающих внизу людей, поводив ушками и принюхавшись к недоступным нам, людям, веяниям, белка на этот раз отчего-то сочла здоровенных хумансов совершенно неопасными. Спрыгнула с дерева, перетекла поближе и, к совершенному восторгу девчонок, залезла к Алисии на плечи эдаким живым пушистым воротничком.

С сияющими ярче солнца глазенками Рамона отломила кусочек вареного яйца, что держала в ладошке, и щедро протянула зверьку.

— У!

К вящему удивлению самого волшебника, белка невозмутимо принюхалась и ухватила угощение передними лапками. Совсем как человек уселась и принялась мелко и часто откусывать.

Малышки… а малышки тихо верещали от восторга. Зато Valle, поняв момент, едва успевал запихивать им в рот еду. И даже молоко из бутылочки с соской, к которому Рамона относилась с вечными капризами, оказалось высмоктано почти мгновенно. Так что остались бы довольными не только мама Эстрелла, но даже и самая строгая нянечка — обед принцессы умяли подчистую.

Ага, побегайте на свежем воздухе, я на вас посмотрю — какой аппетит разыграется…

Мало того, с деревьев соскользнули еще несколько друзей-подружек рыжей нахалки и стали самым недвусмысленным образом клянчить остатки трапезы. Принцессы отнюдь не были против — даже за! Так что обязательный послеобеденный сон превратился в лежбище валяющихся как попало малолетних принцесс и сонно да сыто вздыхающих рядом белок. И даже молодой ежик с мягкими еще иголками притащился сюда, позарившись на половинку яблока.

Посмотрев на сонное царство, вповалку спящее в тени на щедро и широко расстеленном черном плаще, Valle против воли заулыбался. Сев под соседнее дерево с тем расчетом, чтобы ветерок относил дым прочь, он с наслаждением выкурил трубку.

А потом за своими ленивыми размышлениями задремал опять. И как же оно так вышло? Зверьки вдруг как по мановению руки стали признавать не только малявок, но и его — черного мага и не последнего в Империи воина…

Проснулся он от того, что в уши лез звонкий и веселый детский визг, а в лицо брызнуло что-то мокрое и холодное. Лениво и сонно приоткрыв один глаз, Valle обнаружил, что неугомонные девчонки вооружились длинной веткой как бы не больше его собственного роста, а теперь вдвоем азартно дубасят по мелководью. Как разлетались вокруг брызги взбаламученной воды и каким веселым злорадством горели детские лица — это надо было видеть.

— Эй, ваши высочества — чего это вы там хулиганите? — в голосе волшебника, разумеется присутствовала этакая нотка ворчливости — но это так, спросонья.

— Там жаба! Противная! — заявила раскрасневшаяся от усердия Алисия.

— Бяка! — авторитетно заявила Рамона, и они вдвоем снова бухнули веткой по воде — да так, что брызги, ряска и очумевшая мелкая живность так и брызнули во все стороны.

Хм, похоже, малявка начинает чирикать… Ох боги, да как же малышки орудуют этакой дровинякой? Для них же она все равно, что для меня хорошее бревно… вот уж говорят — охота пуще неволи!

Встав на ноги, волшебник поковырялся в памяти с надеждой сказануть что-нибудь умное — и представьте себе, нашел!

— Жабы в воде не живут. Это лягушки.

— Все равно гадость, — заявила в ответ Алисия, но как-то неуверенно.

— Да? — вопросил молодой человек, подходя поближе и отнимая у девчушек здоровенную ветку. — Вас комары когда-нибудь кусали?

Рамона слушала чрезвычайно внимательно, вытирая о себя заляпанные тиной ладошки. Ох — что же скажет мама! Э-э, да ладно…

— Да, вот, смотри — комариная кусатинка, — и Алисия продемонстрировала на руке еле заметное красное пятнышко.

Пришлось чмокнуть. Ревниво глядящая Рамона придирчиво осмотрела свои руки. Не найдя ничего, вспомнила. Почесала себя сзади под коротким платьицем… но все-таки сообразила, что этакие места можно показывать только маме и тете целительнице. Поэтому ткнула себя пальчиком в замурзанную щечку.

— У-у!

Пришлось тоже чмокнуть. И в другую. Потом опять Алиска влезла… ну да вы в курсе дела с этими девчонками. Когда все (или вернее, почти все) места, где могут и не могут быть комариные кусатинки, были ласково обцелованы, принцессы угомонились. Но шустрая Алисия этак хитро прищурилась и поинтересовалась:

— А почему спросил про комара, дядька колдун?

Пришлось объяснять — лягушки едят кусючих комаров и приставучих мух. А если не будут их есть, то насекомые закусают… тут-то принцессы и попались. Визжали, извивались и хохотали от щекотки ласковых пальцев так, что ошалевшие белки на деревьях озадаченно прыгали с ветку на ветку, не забывая озадаченно и чуть сердито цокать.

— Ой, не надо! — верещала Алисия.

— Исе! — визжала Рамона, елозя пятками по извозюканному ряской плащу.

Вот и угадай тут.

Затем, пока девчонки сладко отдыхивались, сияя улыбками на раскрасневшихся мордашках, волшебник извлек из озера средних размеров лягушку. Посадив себе на ладонь, стал объяснять и показывать. Принцессы таращились на этакое несуразное диво, сидящее перед ними. На широко расставленные глаза с оранжевым ободком и словно растянутый в улыбке рот.

Как ни странно, Рамона отважилась первая.

Затаив дыхание, она осторожно, пальчиком, потрогала смирно греющуюся живность. Затем смелее, и даже тронула колышущуюся от дыхания сизую кожицу на горле. От возмущения по поводу столь бесцеремонных прикосновений к своей драгоценной земноводной персоне лягушка приоткрыла рот и скрипучим голосом высказала в одном слове всю глубину своего презрения.

— Ква!

— Ой! — Алисия слегка подпрыгнула.

Рамона от неожиданности даже шарахнулась и, не удержавшись на ногах, шлепнулась попой на песок. Однако азарт и соблазн оказались столь велики, что малышка даже не заметила падения, в другом месте и при других обстоятельствах вызвавшего бы море слез у нее и легкую панику в Императорском дворце. Спустя миг она снова оказалась на ногах и гладила чудное животное.

Изловив маленького лягушонка, Valle положил его на детскую ладонь.

— Держи. Только осторожно, не сделай ему больно. Он вырастет, и станет есть комаров — чтобы не кусали лучшую в мире Рамону.

Девчушка млела от восторга и тихо верещала, чувствуя, как лягушонок ворушится под осторожно сжатыми пальчиками, стремясь устроиться поудобнее и щекоча лапками нежную детскую кожицу.

В общем, мир и взаимопонимание между принцессами и лягушками оказались вознесены на недосягаемую высоту. Дети весело прыгали по мелководью, визжали и брызгались водой. Правда, белки есть лягушек отказались наотрез. Зато ежик охотно проглотил пару штук, за что был с позором изгнан в лес.

Но надежде Valle посидеть и малость передохнуть сегодня сбыться, оказывается, не суждено. Едва у него перестало мельтешить перед глазами от бестолковой девчоночьей суеты, как он почувствовал, что его снова бесцеремонно дергают за ухо холодные мокрые пальчики.

— А почему они зеленые?

И попробуйте быстро не найти ответ, когда на вас с пытливостью и интересом смотрят две пары ясных детских глаз.

— Потому что трава зеленая.

Как ни странно, на некоторое время Алисию этот ответ устроил. Но переглянувшись с младшей сестрой, она пожала плечами и заявила:

— Хочу красную лягушку! И синюю!

А Рамона с готовностью уже совала почти в самое лицо едва сдерживающего хохот волшебника бестолково размахивающего лапками лягушонка. Ну что тут поделаешь?

— Хм… ну, давайте, попробуем. Волшебник я, в конце концов, или дешевый фокусник?

Он положил махонькое животное на ладонь. Поднял взгляд, миг-другой рассматривал эти широко распахнутые, с надеждой глядящие на него детские глаза. Эх! Ради того, чтобы на тебя так смотрели, стоит сорвать звезды с неба и швырнуть их в лицо богам.

Затем Valle накрыл лягушонка другой ладонью домиком.

Дохнул вовнутрь, и прошептал одно хитрое, заковыристое заклинание.

Мир снова легонько повернулся и стал чуть иным. Совсем чуть-чуть…

***

Чрезвычайный и Полномочный посол Королевства Всадников маркиз Бенеш — особа, как известно, неприкосновенная даже во время войны с вышеозначенным королевством — шел по длинному коридору Императорского дворца. Нет, он даже не шел, он попирал ногами полированный мрамор и гранит, своей размеренной величественной походкой заставляя содрогнуться в ужасе одряхлевшего имперского льва. Случайный успех имперцев, вынужденных даже втихомолку применить черную магию — он трюк и есть. Больше одного раза такие штуки не проходят, да и не осмелятся они больше.

Не захотев идти через помпезную Галерею Славы, полную золоченых статуй и величественнных картин — немых свидетелей былых побед, посол срезал путь через пасмурные по случаю вечера лестницы и переходы южной части дворца. Прихватив с подноса прошмыгнувшего мимо лакея бокал с золотистым Aedorne, довольный жизнью и самим собой маркиз пересек малые покои, с удовольствием прихлебывая вино. Он даже позволил себе легонько насвистывать фривольную песенку о пастушке и охотнике. И что-то такое потом у них там вышло, хе-хе! Вечер удался, осталось для полноты жизни только снять сговорчивую малышку да немножко согнать с себя поднакопившийся от сидячего образа жизни жирок…

Опомнился маркиз резко и внезапно, ощущая, как бешено заколотилось сердце и вдруг пересохли губы. Ноздри сами ловили воздух, словно породистая борзая вынюхивала добычу. А глаза прямо-таки вцепились в неясный силуэт мелькнувшей впереди фигурки. Стройная ладная девица в белом чепце и с бутылочкой молока в руке — ба, да это одна из гувернанток! Но боги — что за женщина! Воистину правду говорят, что если где еще и попадаются подобные цыпочки, то только во дворце.

И маркиз чуть ускорил шаг. Вовсе не был он ни прожженым ловеласом, ни неопытным юнцом — так, нормальный вояка, временно сменивший седло коня на золоченые одежды посла. Но чтобы вспыхнуть вдруг жаром, словно пятнадцатилетнему мальчишке, требовалось нечто совсем уж необыкновенное. И вот оно, чудо — скользит изящной походочкой уже совсем рядом, стоит только руку протянуть…

Девица шмыгнула в полутемный проход под парадной лестницей, явно намереваясь попасть в дворцовые кухни. И тут посол догнал свою добычу, словно пикирующий с неба коршун зазевавшуюся аппетитную мышку.

— Постой, малышка!

Однако цыпочка вовсе не отозвалась игривым хихиканием на вкрадчивое движение обнявшей тонкую талию руки. Мало того, она уперлась ладонью в грудь маркиза и что-то возмущенно залопотала на южном диалекте.

Да что же это такое? Простушка должна быть вовсю счастлива, что высокородный дворянин почтил ее своим благосклонным вниманием, да и золотишко, опять же… Но боги! — как же она очаровательна! И этот запах — даже не запах, а все вместе, сама аура молодой красивой женщины. Тонкая, манящая и сводящая с ума… ну же, лапочка, не ломайся… иди сюда…

Гвардейский лейтенант, делавший вместе с патрулем обход вверенной его попечению части дворца, уже предвкушал отдых. Еще квадранс, и заступит ночная смена, и можно будет вволю оттянуться где-нибудь в кабачке. Да и дю Мопри обещал рассказать очередную байку о своих приключениях во время войны со святошами… Однако внимание бравого офицера привлек легкий женский вскрик, донесшийся из прохода под парадной лестницей. А следом тишину постепенно засыпающего после дневной суеты дворца нарушил звук смачной пощечины.

— За мной! — бросил гвардеец в сомнении остановившемуся патрулю и решительно шагнул в ту сторону, откуда вновь донесся возмущенный женский голос.

Уж что-что, а насилия над девчонками лейтенант не признавал. Коль уж приспичило, всегда можно договориться по-хорошему. В крайнем случае, если уж хочется клубнички и особенных шалостей, иди в квартал Красных Фонарей и выбирай на свой вкус. Но во дворце, да еще и в его смену? Сейчас разберемся!

Неизменно входящий в состав патрулирующей группы маг зажег яркий волшебный шар, и в его свете лейтенант увидел незабываемую картину.

Посол враждующей стороны в золоченом, шитом жемчугами ментике, а от него отбивается…

МАМА МОЯ!!!

Холодея, гвардеец заученным движением выхватил из рукава волшебный свиток и рванул за шнурок, активизировав тем самым записанное заклинание. И тотчас во всем дворце разнесся неслышимый тарарам — покушение на члена Императорской фамилии! Все сюда! Кровь, смерть и преисподняя!

Словно пелена спала вдруг с глаз раздосадованного приходом стражников маркиза Бенеш. Ибо красотка, поправляющая треснувшую на плечике одежду, оказалась самой доньей Эстреллой — матерью двух принцесс и будущей Императрицей! То, что он принял за скромный наряд служанки, на самом деле оказалось легчайшим домашним халатиком, накинутым на шелковое платье. Да и стала теперь понятна бутылочка с молоком, и зачем молодая красавица шла в такой час на кухни…

Стражники, не мешкая ни мига, обнажили оружие и бросились в атаку, оттесняя опешившего маркиза от женщины и загораживая ее собою. И рука опытного воина сама, выверенным движением ухватила рукоять болтающейся на поясе сабли. Звон стали разнесся в тесноте прохода.

Но по всему дворцу уже разливался блеск огней, бряцание оружия. Тревожный сигнал лавиной разнесся по всем залам и укромным уголкам. Топот ног, выкрики командиров и тревожный, заставляющий бурлить в жилах кровь аромат боевой магии…

С обеих сторон вбежали арбалетчики и сразу же построились в шеренгу, взяв бешено отбивающегося маркиза на прицел. Мастерством фехтовальщика он как минимум не уступал нападавшим и даже успел ранить двоих. Но те подхватили упавших и отскочили назад, оставляя на плитах пола темно-алые полосы. И посол остался один, с бесполезной саблей в руках, перед ощетинившейся рыльцами арбалетов шеренгой стрелков. Да и маг сбоку уже готов послать вперед что-то очень нехорошее, мерцающее на протянутой вперед ладони.

— В чем дело? — с выходящей к лестнице стороны прохода сквозь толпу солдат протолкнулся гвардейский генерал.

Увидев яростно блистающую глазами донью Эстреллу в растерзанной одежде и посла с оружием в руках, генерал шагнул вперед.

— Мерзавец! — и уже собрался было отдать команду арбалетчикам, но тут на сцену вступило новое действующее лицо.

— Что здесь происходит? — размеренным шагом, в окружении нескольких дворян и окутанный переливающейся пеленой защитного заклинания от семенящего чуть позади мага, в коридор вошел всесильный Император. И вот только тут посол понял всю сложность своего положения.

Донья Эстрелла наконец-то оставила в покое лопнувшую одежду. Привстав на цыпочки, она дрожащим голоском пожаловалась из-за широких плечей гвардейского лейтенанта:

— Молоко принцессам оказалось чуть с кислинкой. Я пошла на кухни, чтобы устроить выволочку поварам… По дороге этот пристал — хорошо, офицер подоспел, защитил от насильника. Мой Император, отчего даже во дворце я не чувствую себя спокойно? А дети?

В суровом задумчивом взгляде Императора маркиз прочел не просто смертельный приговор, но долгую и мучительную пытку. И превратится потомок гордого рода Бенеш в сломленный, покорный кусок мяса — ибо после такого казуса его не защитит даже статус посла. Он поднял свое оружие повыше и молча отсалютовал тем жестом, как если бы приветствовал противника на дуэли или ином поединке до смерти.

— Кто первым прибыл на место происшествия? Подтверждаете?

Лейтенант шагнул было вперед, намереваясь лихо отсалютовать и дать рапорт пред очами его величества. Однако силы стремительно убывали вместе с кровью, пропитавшей раненое плечо и рукав, и уже капающей на мраморные плиты, потому он только коротко кивнул. Пошатнулся вдруг, и даже упал бы, но солдаты вовремя подхватили своего командира.

— Лейтенант Ивон, ваше величество, — озабоченно сообщил гвардейский генерал, и тут же поправился под скептическим взглядом Императора. — Виноват — капитан Ивон и кавалер ордена.

— И думаю, к завтрашней церемонии посвящения в дворянское звание и дачи вассальной клятвы этот молодец будет в полном порядке? — левая бровь повелителя чуть озабоченно приподнялась.

— В этом нет никакого сомнения, ваше величество! — гаркнул генерал, и обожающие взгляды, коими смотрели на великого Императора остальные гвардейцы, были куда красноречивее любых слов.

Но повелитель уже словно позабыл об отличившемся воине. Он повернулся к одиноко стоящему в углу маркизу и лицо его приняло обычное жесткое выражение.

— Арестовать, — коротко распорядился хмурый как туча Император.

Маг за его спиной что-то сделал, сабля непостижимым образом вывернулась из ладони посла и улетела в угол. Подскочившие гвардейцы тут же сбили на пол свою жертву ударами эфесов и древков коротких копий. После быстрой возни гордый маркиз оказался опутан по рукам и ногам, да и вообще — увязан на манер колбасы.

— Остальным тут нечего делать, — чуть скучающим тоном сообщил Император, и генерал тут же отдал несколько коротких команд. Солдат вымело словно пыль под хорошим напором воздуха, и в коридорчике стало почти просторно.

— А вот что с этим подлецом делать мне? — вздохнул повелитель громадной Империи.

В это самое время в коридор под лестницей влетел полуодетый принц Ян, и шпага в его руке хищно блистала алыми сполохами, иногда роняя крохотные рубиновые искорки.

— Эстрелла, солнце мое! Ты не пострадала? — наплевав на все правила приличия и этикета, наследник престола сразу бросился к своей ненаглядной.

— Да в общем-то, нет. Урон чисто моральный, — осторожно ответила донья, пряча лицо на груди супруга, а себя — в его уютные и надежные объятия.

— Вообще-то, за такой проступок стоило бы нанизать хама на пару футов хорошей шпаги, словно индейку на вертел. А отдавать палачам как-то пошло… — рассуждал вроде бы сам с собой Император, — Но у меня есть идея получше. Пока что посадите этого горе-насильника в холодную…

Он повернулся к обнимающейся у всех на виду парочке.

— Ян, Эстрелла — я не стану отдавать вашему другу-чернокнижнику ни приказов, ни распоряжений. Но постарайтесь, чтобы о случившемся ему стало известно в ближайшее же время.

Стоящий за его плечом генерал содрогнулся и почувствовал, как его прошиб холодный пот. Уж старый-то служака знал, что такое узы дружбы. Да и видал один раз место, где поработал молодой черный маг. И потому не колеблясь выбрал бы самые страшные и долгие муки в палаческих застенках, нежели то, что сделает с маркизом мстящий за друзей некромансер.

Видимо, такие же мысли посетили и бывшего посла, ибо он побледнел как полотно и непременно упал бы, если бы утаскивающие его гвардейцы не подхватили спеленатого пленного на руки…

***

Большущая серо-зеленая стрекоза на миг в задумчивости зависла в воздухе, стрекоча слюдяными крылышками. Но источаемый неведомым Зовом соблазн оказался слишком велик — и она села на кончик доверчиво подставленного детского пальчика. Цепко ухватилась всеми лапками, щекоча нежную кожу. Миг-другой, и она расслаблено приопустила по бокам длинные блестящие крылья.

Едва дыша, малышка Рамона разглядывала это диковинное чудо. Какая громадная! А эти отливающие зеленым и лиловым блеском глазищи! И какой миленький хвостик!

Valle, присев на корточки рядом замершими в экстазе принцессами, негромко пояснял:

— Видите — у стрекозы шесть лапок, а не восемь, как у паука. Поэтому стрекоза насекомое. Но красивая, правда? Прямо маленький дракон…

Алисия едва выдохнула:

— А у моего папы есть волшебная шпага. Если прилетит большой дракон, папка как даст ему — прямо в пузо!

Улыбнувшись, молодой волшебник легонько потрепал девочку по макушке.

— Это точно, мы с папой и мамой не дадим вас в обиду. Ни один дракон не смеет кушать маленьких принцесс…

Вообще-то, он сильно сомневался, что где-то в мире еще остались живые драконы — уж слишком сильно и беспощадно с ними воевали в прошлом представители всех без исключения населяющих этот мир народов. Разве что в неведомых землях Древних, да и то — чересчур уж несовместимы эти летающие монстры с другими разумными расами. Правда, если считать драконами что-то слишком уж расплодившихся в последнее время недругов и откровенных врагов… надо будет заняться…

Величавые сосны на том берегу озера уже щекотали макушками заходящее солнце, и крохотный мир застыл в том зачарованном предвечернем покое, разлитом не только в воздухе, но и во всем чем-то неуловимом, пронизывающем всю нашу жизнь и порой превращающем ее в тихое и спокойное счастье…

Живи и радуйся! Казалось бы, чего еще надо? Нет, лезут всякие нехорошие особи, безжалостно расталкивая и растаптывая других, калеча тела и уродуя души. Ну ничего, разберемся.

Ни одному дракону не позволено кушать маленьких принцесс!

***

Император неспешно и задумчиво шагал через анфиладу комнат уснувшего дворца, и негромкий голос его предназначался только для прелестных ушек спутницы.

— Донья Эстрелла, об истинной подоплеке произошедшего знаем только мы с вами, да Беркович. И прошу, пусть это так и останется между нами — отныне и навсегда. Ни Яну, ни чернокнижнику — никому.

Идущая рядом красавица со вздохом кивнула.

— Понимаю. А все же — зачем, ваше величество?

Повелитель огромной Империи и прожженый интриган негромко хмыкнул.

— Почти никто не знает, что именно отец этого посла, покойный маркиз Бенеш, много лет назад подло, из засады, убил моего младшего брата. Предшественник и учитель Берковича это раскопал… Так что я всего лишь возвращаю долг. Но, оставим в покое месть — живым нужно жить.

Взгляд Императора словно пронзил время, на миг высветив яркой вспышкой события прошлого. И посерьезневшая Эстрелла почти явственно увидела, как сгустился и зазвенел воздух от сдерживаемого гнева великого человека и правителя.

— Тут главное другое. Как только один небезызвестный нам молодой человек в черном возьмется за маркиза, ему сразу недвусмысленно намекнут, что кое-кто из Тайной Палаты очень хотел бы вдумчиво побеседовать с бывшим послом да расспросить о всяком-разном. Слишком много знает Бенеш такого, что позволит нам выиграть войну малой кровью. Армию нужно сберечь — любой ценой. Ведь впереди еще резня с орками, да и Стигия что-то оживилась последнее время…

Впереди у лестницы на галерею замаячила согбенная фигура слуги, ожидающего, когда на него обратят внимание. И всем видом он давал понять — есть нечто сообщить.

— Я поняла, ваше величество. Политика, — и уже громко, исполненным холодного величия голосом Эстрелла спросила у слуги. — Вернулись с прогулки принцессы?

Лакей в своей угодливости согнулся бы еще ниже, но тесноватая ливрея и так грозила разойтись по швам на отнюдь не тощей спине.

— Точно так, ваше высочество. Их светлость черный барон изволили доставить обеих принцесс и отправили малышек спать.

Донья Эстрелла, оживленно блистая чудными очами после великолепно удавшейся аферы, кивком отпустила слугу и перевела взгляд на сопровождающего ее Императора. Но не успела она прощебетать извинение, дабы отлучиться и пойти проведать дочерей, как ее заботливый тесть и любящий дед обеих малолетних проказниц улыбнулся.

— Пошли вместе посмотрим, Эстрелла.

И сказано это было таким отеческим тоном, что невзирая на отсутствие в обращении всяческих титулов, слова повелителя огромной Империи прозвучали не оскорбительно, но просто и по-домашнему.

Пройдя по галерее и тихонько отворив дверь в детскую, донья Эстрелла на миг остолбенела от увиденного и некоторое время в изумлении только открывала и закрывала рот. Справедливости ради стоит отметить, что реакция Императора, ожидавшего увидеть что угодно, но только не такое, оказалась примерно той же. И было от чего!

В своих кроватках, разметавшись во сне, сладко сопели обе малышки. Мордашки их не отличались чистотой, но за сияющие даже сквозь сон улыбки обеих сердце матери простило бы и куда больший грех. На животе Алисии клубочком свернулась пушистая рыжая белка и дрыхла так же самозабвенно и безмятежно, как и ее маленькая хозяйка. А Рамона свою такую же подружку прижала к себе, обняв ручонкой совсем запросто, словно какую-нибудь игрушку.

Детские одежки, запачканные болотной тиной, налипшей хвоей и кто знает чем еще, оказались разбросаны и развешаны по всей комнате в художественном беспорядке. А красненький башмачок Алисии вообще висел на рожке люстры, и внутри него покоился тускло мерцающий шарик магического светильника.

В углу, прямо на ковре, спал чернокнижник, подсунув себе под голову плюшевого медведя. При этом он и во сне не убрал ладони с рукояти лежащего рядом меча, и Эстрелла на миг даже посочувствовала тому, кто осмелился бы умыслить злое против ее дочерей — уж она-то знала эту обманчиво-расслабленную позу.

А в довершение всех несуразиц, по подаренному посланниками харадского султана толстому, пушистому и баснословно дорогому ковру стадами и толпами прыгали разнокалиберные жабки всех цветов и оттенков. Чуть ли не строем ходили, паразитки — но хорошо, хоть не квакали. Гадость какая! И даже красавец Панч, выросший в великолепного пепельной масти кота, с ужасом взирал сверху на эдакое непотребство, от греха подальше забравшись на золоченый комод и на всякий случай распушив валенком роскошный хвост. Зеленые его глазищи мерцали злостью и брезгливостью на все это безобразие, и как бы в ответ на удивленно-неодобрительное покачивание головы Эстреллы бедняга тихонько мяукнул.

Вот такая вот славная вышла прогулка…

Глава 18

Флотский сержант, зябко кутаясь от холодного морского ветерка в короткий полушубок, недоумевал. Во всаднике, провожатым к которому его назначил комендант верфи, нет-нет, да проскальзывало что-то неуловимо странное. С виду обыкновенный пожилой дворянин на хорошем скакуне, коих иногда встречаешь в пути и тут же забываешь. Но в повороте головы с длинными, по здешней южной моде, бакенбардами, во всей посадке и манере говорить было что-то такое, от чего морячка так и подмывало вытянуться во фрунт и отдать честь.

Нет, армией или родным флотским начальством (глаза бы его пореже видели!) от неизвестного вельможи не веяло. Уж это-то повидавший виды служака почуял бы вмиг. Да и не тайная государева служба — те так явно не светятся. И все же было во всаднике нечто особое, властное и гордое, что невозможно привить или выучить. Повидал сержант всяких — и генералов, и адмиралов, и маркизов. А уж баронов и гордых могучих рыцарей — не счесть. И легче всего бы недоумевающий моряк именно таким представил себе никогда не виданного Императора — властным, жестким словно камень и в то же время немного романтичным.

Но это оказался не Император…

Железный лист протестующе взвизгнул, когда на него обрушилось заклинание, заставляя гневно задрожать этот металл, что так люб сердцу воина и кузнеца. Загореться на миг жаром — и все же покориться, принять в себя толику чужеродной магии.

— Готово, следующий! — устало произнес Valle, распрямляясь и смахивая с лица пот.

Бесполезно — багровая, застящая зрение пелена усталости ни на миг не отпускала. И приходилось смотреть истинным, магическим зрением. Отдохнуть? Вот уж нет — снова нахлынут воспоминания и взгляд матери… о-о, нет сил больше! И потому волшебник встряхнулся всем исходящим на холоде паром телом, и прикрикнул:

— Быстрее шевелитесь, бородатые!

Двое гномов в кожаных фартуках проворно ухватили клещами лист металла, подняли его с массивного, срубленного из дубовых плах помоста и утащили в сторону возвышающегося сбоку полуодетого фрегата.

Третий. Третий горделивый посланец флота Империи скоро сойдет на воду, грозя врагам мощью своих баллист и сияя медью защищенных от магии бортов. И черный маг, с кропотливостью муравья накладывающий на внутренний слой обшивки только ему одному доступную магию, вправе был гордиться. Да, именно гордиться — не столько собой, сколько своей работой. Направленной на укрепление кораблей, флота, а в конечном итоге — всей родной страны.

Но размышления молодого волшебника во время короткой передышки оказались прерваны озабоченной скороговоркой подбежавшего начальника стапеля.

— Куды ж гоните, ваша милость? Пожар, что ли… уж на что мои гномы работяги, а и то — из ушей скоро пар пойдет. Опять же — там высокородный дворянин приехали, вами интересуются.

Valle повернулся на голос, постепенно, медленно ощущая, как нехотя тело и слитно с ним работающая душа выходят из боевого транса, куда он сам себя загнал, повышая темп работы. Спешить и впрямь некуда. Но работать с ленцой? Нет, увольте — такое не для нас.

— Кто таков? — молодой волшебник кашлянул, изгоняя из горла хрипотцу надсадного дыхания.

— Не сказали, — пожал плечами коротышка-гном. — Но с виду гордые, хоть бы и сам Ампаратор.

Призадумавшись, Valle накинул на голые плечи, прямо-таки лоснящиеся от пота, полушубок и вслед за бородачом пошел к выходу из дока. На полпути закурил, коль скоро уж в глазах совсем просветлело. Надо же, хоть бы и сам Ампаратор, хмыкнул он. Ну посмотрим, у кого там желание возникло — пообщаться с чернокнижником…

Выбравшись по дощатой лестнице наверх, волшебник некоторое время озирался вокруг, радуясь с детства знакомым местам в устье Рио-Гранде. Сен-Хок, названный некогда в честь бывшего пирата, а затем одного из самых прославленных флотоводцев Империи, бурно переживал свое второе рождение. Захиревший было порт вновь принял в себя военную эскадру Южного Флота вкупе со втрое большим количеством купеческих посудин. По берегам выделялись новизной и изяществом новостройки хлынувших в эти места работных, торговых и служивых людей. И мягкая красота южных земель расцвела по-особенному, заставляя сладко трепетать сердце.

— Любуешься? — раздался неподалеку такой знакомый и родной голос.

Молодой волшебник обернулся. Дед. Все такой же старый, горделивый и прямой граф, как и ранее. И все так же возглавляющий клан и'Вальдесов — один из некогда грознейших противников Империи.

Встречу деда и внука нельзя было бы назвать ни образчиком радушия, ни верхом чопорности. Но все же Valle в глубине души признавался себе, что да, таким дедом он гордится. Потому-то помог старику выбраться из седла и самолично поддержал сухощавцю фигуру, осторожно опуская на усыпанную мокрыми стружками и щепками землю.

Вызнав новости и сообщив кое-что в ответ, молодой человек заметил, что они в сопровождении коня движутся чуть в сторонку. Подальше от досужих глаз? Это уже интересно…

— Послушай, барон, — чуть хмыкнув, дед начал наконец серьезный разговор. — Знаешь ли ты, что такое враг… нет, противник… великий противник, бой с которым делает великим и тебя?

Дождавшись задумчивого кивка, старый граф продолжил.

— Вот таким противником для меня всю жизнь был нынешний хозяин Империи. Много мы с ним бились, и не всегда победа была за золотым львом на алом фоне. Достойный соперник, и мы втихомолку гордились друг другом. Еще и потому, что мы бились как подобает дворянам — на полях сражений или в личном поединке.

Последняя обмолвочка живо заставила насторожиться почти совсем пришедшего в себя молодого барона. Ощутив вдруг холодный ветер, он зябко повел плечами и плотнее закутался в короткий флотский полушубок.

— Продолжайте, граф, — он сказал именно так, как бы выставляя некую дистанцию между собой и дедом.

— Моя дочь, ставшая потом твоей матерью, предпочла льва. Эстрелла Кейрос тоже. Кто знает, может и правда — пора маленьких государств прошла… Но я не к тому. Никогда ни я, ни Ян не умысливали друг против друга удара кинжалом в переулке или яда в бокале.

Посмотрев на молчаливо пыхкающего дымом внука, старый граф бесцеремонно отобрал у него трубку, сделал с наслаждением пару затяжек и вернул.

— Эх, и чего целители дымить запрещают? Иногда так хочется — аж мочи нет. Не в обиде, что я назвал твоего обожаемого Императора по имени? Просто вышло так, что старый противник вдруг становится ближе и роднее нежели ближайшие друзья. Мы словно нуждались друг в друге… А против молодого Яна я против ничего не имею, даже наоборот.

Valle улыбнулся.

— Не в обиде. Но договаривайте, граф и'Вальдес.

Старый вельможа всмотрелся вдаль, на ту сторону великой реки. Улыбнулся, завидев там что-то, известное только ему, и только потом продолжил.

— Что-то там в столицах заваривается. Видят боги, я не питаю особой любви к своему старому противнику — но подобные методы-изподтишка мне все же претят. И еще…

Граф посмотрел в бесстрастное лицо внука, чуть отодвинувшись из-за дальнозоркости всмотрелся пристальнее, и покачал головой.

— Там к тебе посыльный, чуть ли не с самого верха. Я знаю, какую весть он несет — есть у меня кое-какие связи и способы. Так вот, барон… не сомневаюсь, что ты ни в коем разе не запятнаешь чести нашего рода, но прошу — будь очень, очень осторожен.

Граф славился своим умением сказать между слов куда больше, нежели бы показалось постороннему, но на этот раз он превзошел самого себя. Вместо прощания он сделал нечто вовсе уж неожиданное — шагнув ближе, ласково поцеловал своего внука в лоб, словно благословляя на тяжелую битву. Миг-другой постоял. Но потом только вздохнул и полез в седло.

Молодой барон, сбитый с толку словами деда, подсадил старого графа, придерживая стремя, и долго смотрел вослед.

***

Беркович налил в чаши подогретого со специями вина и вновь посмотрел на усталого, заляпанного грязью чернокнижника.

— Не знаю, барон. Я в то время отсутствовал в Эрдале, работал по одному делу…

Два взгляда на миг многозначительно пересеклись, и Valle еле заметно кивнул. Он понял, по каким тайным делам отсутствовал сыскарь — это касаемо того заговора, открытого ему младшим принцем в порыве отчаяния помноженного на страх. Отхлебнул пряного горячего напитка, с наслаждением чувствуя, как по жилам разбегается блаженное тепло, и кивнул.

— Продолжай.

Сыскарь вздохнул, бесцельно и задумчиво двигая по столу свою уже опустевшую чашу.

— Так вот… давненько у меня в голове мелькали подозрения насчет Всадников — уж очень кое-где ушки ихние торчат. Вернее, копытца. Но прямых улик не нашлось. Да и Император что-то такое наверняка подозревал. Ну, вы же знаете, какое у него чутье на всякие интриги — мне еще расти и расти. Во всяком случае, смотрел на маркиза Бенеша как-то иногда странно.

За окном фиолетовые сумерки над столицей уже сменились густой сырой ночью. Темные облака скрывали небо, и это так разительно отличалось от недавно покинутого юга, что на миг у молодого волшебника мелькнула досада. Он уже соскучился по желтовато-серебристому свету луны и загадочно мерцающим искоркам звезд…

— Если я верно понимаю, господин главпалач, — чуть насмешливо произнес барон, поигрывая вином в чаше. — Прежде чем предать долгой мучительной смерти этого Бенеша, стоит его допросить с пристрастием?

Беркович слегка улыбнулся.

— У разведчиков барона Орка аж слюнки капают, — безопасник устало повел поникшими плечами и вздохнул. — Да и я не прочь бы проверить свои догадки. Если все произошедшее лишь случайность, то смахнут маркизу голову в любом случае. Но если это некое звено в цепи… вы понимаете?

Понимать тут особо и нечего. Интриги и заговоры почти всегда плетутся окольными путями. Используя слабое место. Но если уж взялись за членов императорской семьи… а ведь по молчаливой договоренности главы враждующих стран к таким методам не прибегают. Уж слишком легко нарваться на соответствующий ответ, да еще и с довеском.

Так что многозначительная обмолвка Берковича означала, что если… ох, страшно даже подумать! Сначала младший принц, теперь Эстрелла.

Только смущала молодого чернокнижника одна невовремя всплывшая мыслишка — ведь Эстрелла шла устраивать выговор поварам? За детское молоко? А ведь принцесс во дворце не было с самого утра и до позднего вечера… эх, знать бы заранее — расспросил бы тогда деда подробнее. Уж старый граф всегда за лигу чует, когда дымом пахнет. А тут уж не просто дымом — пожаром, да нешуточным тянет. Донья отпадает — ей такой скандальный эпизодец ни к чему. Если не Ян… то тогда выходит, некую комбинацию завертел сам Император?

— Знаешь что, Беркович, — с некоторой досадой Valle, обрывая свои бесплодные ввиду нехватки сведений размышления. — Больше всего мне хочется покопаться в голове не у Бенеша — а в твоей. Соображаешь, почему?

Взгляд сидящего напротив главы самой могущественной в Империи тайной службы на миг вильнул. Соображаешь, шельма… не зря тебя Император натаскивает…

— Надеюсь, ваше желание всего лишь шутка, барон?

Чернокнижник не отвел глаз от освещенного колышащимся пламенем камина лица чуть встревоженного собеседника.

— Нет, не шутка. Уж слишком как-то все это… удачно получилось. И готов прозакладывать даже не голову — душу, что в твоей голове немало ответов на терзающие меня вопросы. По ряду причин я не могу взяться за тебя всерьез. Но если у меня возникнут подозрения или сомнения, что ты проворачиваешь свои или, упаси тебя боги, чужие замыслы…

Беркович помялся немного, призадумался. Но все же ответил, глядя прямо в глаза.

— Насчет ответов на вопросы вы правы, вашсветлость. Работа такая, уж не обессудьте. Но мы на одной стороне, это я вам говорю твердо. У меня много врагов и еще больше недоброжелателей, сами понимаете… Пока Император на коне и Империя стоит крепко, меня защищает только моя должность и верность трону. Так что злоумышлять против самого у меня нет ни резона… да и привычки тоже.

В каморке для отдыха при допросных палатах рокочущий смех чернокнижника прозвучал как-то зловеще. Даже всякого повидавший безопасник зябко поежился и нахмурился. А человек напротив, отсмеявшись, заметил.

— Вот про порядочность ты мне, герой пыток и мастер интриг, не заливай. Уж кто-кто, а глава тайной службы по определению обязан быть мерзким типом. Но не подлецом. А вот про то, что выгоды изменять никакой нет, ты правильно заметил — вот этому я верю больше.

— Напрасно вы так, барон, — Беркович даже не стал скрывать, что замечание чернокнижника его задело. — Вам по должности тоже душегубом быть положено…

Он быстренько прикусил язык, поняв тотчас, что ненароком сказал то, что не следует. Однако Valle, обладатель черного, мирно покоящегося на вешалке, плаща мага просто смотрел на него и раздумывал. Верно сказал в порыве откровенности этот тихарь.

— Зарываешься, Беркович… но тут ты прав. К слову, приходилось тебе читывать Историю знаменитых заговоров такого себе святого брата Закария? Обратил внимание, какова дальнейшая судьба всех предателей?

Тот кивнул.

— Да, читал. Причем полный, рукописный оригинал — мои парни расстарались. Обратил, конечно. Кто сам на себя руки наложил, кому помогли… почти никто своей смертью не помер. К чему это вы, ваша светлость?

Valle усмехнулся. Обращение ваша светлость применительно к черному магу уже который раз позабавило его. А худощавый и неприметной внешности тихарь, не поняв веселости собеседника, озабоченно нахмурился. Выдержав почти театральную паузу, молодой барон кивнул.

— Да все ты понимаешь, Беркович. И понимаешь также, что почти у каждого есть своя цена. Или крючочек, на который можно человека подцепить — и потом дергать за ниточки на манер кукловода, незаметно даже для самого человека. Только фанатики или сумасшедшие не продаются. Тебе Император за верную службу что обещал?

Потянувшись к каминной решетке, где у постепенно прогорающего огня грелся кувшин с вином, волшебник выждал, пока немало озадаченный откровенным разговором глава Тайной Палаты соберется с мыслями. И ведь не может не понимать ушлый служака, что заклинание истины висит на нем мертвой хваткой, запросто выявляя не только правду или ложь, но и оттенки — сомнения, недоговорки, двусмысленности…

— Мне лично — ничего. Разве что возможность быть на своем месте и делать свою работу. Соответствующее отношение и оплату — тоже.

Хм, не так уж и мало. Возможность спокойно работать, чтобы тебя ценило начальство и уважали коллеги, да еще и неплохо зарабатывать? Это ой как немало…

— Ну а каков твой личный интерес? Не верю, что тебе приятно допрашивать разных мерзавцев и раскапывать всякие гнусные преступления.

— Никогда не путал работу и удовольствия, барон, — хмыкнул Беркович. — Должен же кто-то наводить порядок в доме? Наказывать подонков не так уж и неприятно — вам ли не знать? А вот детям моим Император потомственное дворянство твердо обещал, и принц при том присутствовал. Да пару деревенек впридачу…

Сказано было достаточно полно и недвусмысленно. Себе ничто, детям все? Почитай, все аристократические семьи появились именно благодаря верной службе предков и поднялись верностью потомков. Хех, отнюдь не ново. Но и осуждать за такое тоже грешно.

— Понятно, — Valle не спеша разлил по чашам горячее вино.

Столь же неспешно, после длинного и утомительного перехода через пол-Империи, он набил трубку. Раскурил ее, глядя, как в неверном свете камина поплыли невесомые струйки дыма.

— Ну хорошо, с непонятками разберемся. А что сам маркиз?

Беркович брезгливо дернул щекой.

— Клянется и божится, что перепутал с простой служанкой. Бес попутал, и все!

Черный волшебник усмехнулся.

— Э-э, нет — мои подопечные тут ни при чем. И нечего на них всех собак вешать. Лично я даже в потемках походку горничной и баронессы не спутаю.

Тихарь озабоченно приподнял склоненную в раздумьях голову.

— Об этом-то я не подумал. Все-таки не благородного роду-племени. А ведь и верно — уж маркиз-то такие вещи должен с лету подмечать, — он задумчиво пожевал губами — совсем как Император. — Нет, все равно что-то не сходится. Я через своих парней у Всадников на Бенеша сведения запросил — простой вояка. Кавалерийский командир, рубака — но никак не из этих, что паутину плетут.

— Характер и род занятий не тот, в общем, — кивнул Valle, с наслаждением пыхкая дымком.

— Именно, — собеседник пожал плечами. — Может быть, конечно, что и впрямь обознался. Но не верю я в такие совпадения, просто обязан не верить. Кстати, остатки вина из маркизова бокала попросил проверить леди Бру самолично — ничего такого. Гвардейцев, что первыми прибежали на шум, по три круга перекрестным методом допросил — ни единой зацепки.

— И все же чутье вопит? — Valle отчего-то развеселился, вспомнив, как это иногда бывает, что вроде причин и нет, а буквально шерсть на загривке дыбом поднимается.

И скольких ловушек удалось избежать. Правда, в не меньшее число и вляпался…

— Кстати, по моим делам есть что-нибудь? — спросил он.

Отрицательно покачав головой, Беркович мельком глянул в глаза собеседника и решился.

— А вот по заговору кое-что есть. Не в обиду будь сказано, барон, поначалу я не исключал и графа Вальдеса, деда вашего — уж сильно в прошлом он насолил Империи. Но в данном случае рад, что ошибся.

Молодой барон сидел и не знал — рассердиться ему или вовсе размазать наглеца по стене изуродованным трупом? И все же… Этот безопасник, конечно, сукин сын еще тот — говорить такое в лицо. Но надо отдать должное, работает грамотно и на совесть. Посему не стоит, пожалуй, рановато. Да и не за что, по правде-то говоря. Дед и впрямь немало крови попортил Императору — причем в обоих смыслах.

— Смелый ты парень, Беркович, — буркнул он. — Соображаешь ведь, что мог я, да и хотел поначалу, с тобой что-нибудь нехорошее утворить. Рисковал крепко.

— А куда ж в нашем деле без риска? — тонко улыбнулся тот. Ну прямо тебе свойский парень. — Только, ваша светлость, риск оправданный — вы уже не из тех, что убивают не подумавши крепко. Не были бы вы бароном, честное слово — костьми лег бы, но вас в свою контору заместителем к себе взял.

Миг — другой Valle словно сверлил собеседника взглядом, потом улыбнулся. Откровенность иной раз и неприятна. Но чертовски необходима. А такая своеобразная похвала из уст начальника Тайной Палаты стоит многого…

— Нет уж, Беркович — с тобой лучше потерять, чем с другими найти. Роль вольного стрелка меня больше устраивает. Помогу, посоветую чем, но от тайной службы уволь, не по мне это. Да и не терплю начальства над собой… разве что Ян. В смысле, принц. И боги. Вот такая у меня натура.

Дрова в камине прогорели совсем, освещая комнату багровым, слегка мерцающим светом. Valle заметил, что стало почти темно, и они вдвоем больше похожи на пару заговорщиков, нежели на облеченных властью и доверием государственных мужей. Усмехнувшись таким своим мыслям, он шепнул заклинание, и магический шар света воспарил над столом.

— Ладно, я вроде отдохнул, пришел в себя. Давай обсудим, что делать дальше…

Глава 19. Момент истины

Леди Бру смотрела на лукавую мордашку Рамоны и светящуюся предвкушением физиономию Алисии, и улыбалась. Ну как можно не улыбнуться при виде этих веселых и хитрющих глаз? А маленькая принцесса полезла ручонкой в карман платьица, сосредоточенно покопалась там, и вытащила что-то, зажатое в кулачке.

— Ня!

Подставив ладонь, женщина почувствовала, что в руку ей что-то легло. А непоседливая принцесса другой ручкой загнула ей пальцы, вынудив сжать пятерню и не видеть, что же за подарок преподнесла тете целительнице. Затем толкнула сжатую ладонь обратно и жестом маленькой ладошки показала — смотри.

И тут почтенная целительница почувствовала, что у нее в самом прямом смысле поднимаются дыбом волосы. Ибо это что-то в ладони противно и нетерпеливо зашевелилось. Леди сразу открыла пальцы, судорожно впившись взглядом в ладонь. И чуть ли не в самое лицо ей прыгнула ЯРКО-РОЗОВАЯ ЛЯГУШКА!!!

От испуганного визга женщины по коридорам дворца пронеслось завывающее эхо, а обе малолетние проказницы хохотали до упаду, глядя как дородная дама вопит и прыгает, отбиваясь от крохотной зверушки.

Присутствующие при этом донья Эстрелла и принц Ян тоже едва не помирали со смеху, глядя на эту сцену. И даже двое стоящих на посту гвардейцев ощутимо подрагивали от еле сдерживаемых эмоций.

— Тоже попалась! — простонала сквозь бурное веселье Эстрелла и вновь зашлась в приступе хохота.

Самой леди Бру вовсе не было так смешно. Кое-как отдышавшись, она привела в порядок бешено колотящееся от перепуга сердце и сбившуюся прическу.

— Ну и шуточки же у вас, а еще принцессы! — но разве могли эти слова выдать всю глубину возмущения целительницы? Давать лягушку женщине — это надо иметь особо извращенный и садистский склад ума…

Разумеется, ничего такого леди не высказала вслух, но посматривала теперь на малышек настороженно и не без опасения. А тут еще донья Эстрелла обратилась к ней и шепнула на ушко:

— Да не переживайте вы так — с баронессой Лаки вообще конфуз приключился, пришлось ее нюхательной солью в чувство приводить.

— И я ее прекрасно понимаю, милочка, — целительница осуждающе покачала головой и посмотрела на принцесс, уже потерявших к ней всякий интерес и на пару отправившихся выискивать себе новую жертву. Спасибо всем богам, хоть лягушку с собой унесли…

Принц утер выступившие на глаза слезы и усмехнулся вновь.

— А как сама визжала, Эстрелла?

Донья закатила глаза к небу, схватившись за щеки, и смущенно застонала:

— Ужас, по правде говоря. Малышки утром, прямо нам в постель притащили эту гадость. Я с перепугу чуть не выскочила из-под одеяла в чем мать родила. Спасибо, Ян поймал и завернул обратно.

Из соседней залы донесся женский, полный животного ужаса крик. А затем сюда выскочила побелевшая от пережитого страха горничная. Зажав рот передником, она какое-то время ничего не видящим взглядом смотрела по сторонам. Затем в ее глазах что-то мелькнуло осмысленное, она взглянула на постепенно намокающий подол своего платья — и тут же, не разбирая дороги, унеслась по лестнице в служебную часть дворца.

Теперь уже от смеха качались все трое.

— Но каковы проказницы! — леди Бру уже пришла в себя и хохотала, как ненормальная.

И даже Император, выйдя из святая святых — своего рабочего кабинета — поинтересоваться шумом и нездоровым оживлением в рядах прекрасной половины человечества, не сумел-таки спрятать улыбку в уголке рта. И скрывшись обратно, он переглянулся с министром финансов и добродушно назвал дворец большим сумасшедшим домом.

А лягушки… егеря и двое магиков до хрипоты спорили и проверяли разноцветную живность. Самые обычные квакуши, и хоть ты тресни. Но в то же время пестрые как мазня сумасшедшего живописца. А распорядитель Императорского зоопарка приказал выставить у находящегося в глубине дворцового сада пруда специальный пост из двух стражников. Чтобы никто не смел умыкнуть уникальные экземпляры, коих выпустили туда обе малолетние шалуньи. Да и в штате самого дворца появилась новая должность, причем почетная и немалая — Охранитель Радужных Лягушек их высочеств.

***

Ветер выл и свистел, словно стая ошалелых от радости и безнаказанности демонов, что вырвались из преисподней, дорвались до пьянящей и горячей человеческой крови и теперь на радостях справляют шабаш. Собственно, назвать это ветром было бы откровенным преуменьшением. Ураган? Уже теплее, но еще не горячо. Но попробуйте найти определение для необузданной стихии, что швыряет тебя словно щепку, едва не раздирая легкие и почти срывая одежду. Бумажный кораблик в обьятих свирепого полночного шторма, пылинка в могучих объятиях смерча — примерно такие сравнения можно было бы привести, если бы возникла к тому охота.

И все же, только надежная рука Яна удерживала Эстреллу от окончательного падения духом. Неведомая сила вырвала эту пару прямо с дворцового балкона и унесла, кичась своей мощью. И спокойствие мужа передавалось женщине — принц разглядел в мельтешении бури знакомые темные, почти черные нити Силы.

Полет в центре бури показался бесконечным — но все когда-нибудь кончается, плохое ли, хорошее. И, как бы в подтверждение этой истины, ветер вдруг сгинул бесследно, оставив стоять смущенную столь бурным натиском молодую супружескую пару. И только слабое стонущее эхо замерло за барханами бескрайней пустыни желто-оранжевого, словно раскаленного песка. Хотя на самом деле сквозь подошвы чувствовался весьма стылый холод. И вкупе с ярко-синим, но зачем-то безжизненным небом окружающее виднелось самой феерической картиной.

Valle стоял, отчасти довольный результатами своего смелого опыта, отчасти хмурый от предстоящего разговора. Чем ближе приближался он, тем меньше хотелось это делать. Но — необходимо. И появившаяся из темно-серого вихря парочка, пока еще стоящая спиной к нему и не заметившая виновника своего столь диковинного путешествия бодрости сегодня не добавляла.

Эстрелла догадалась оглянуться первой. Ее бровки взметнулись вверх, а появившаяся было при виде друга улыбка увяла, словно фиалка под ледяным дыханием стужи. Ибо в руке барона и чернокнижника зачем-то блистал длинный тонкий меч.

— Так я и думала, — прощебетала она вместо приветствия. А прелестные щечки баронессы все же разрумянились после быстрого полета. — Еще немного, и это могло бы мне даже понравиться — если бы еще твой посланец не лез так смело под подол.

И поправила свое нежно-персикового цвета платье с белоснежными оборками и кружевами. Вроде бы мимолетное, легкое, изящное и непринужденное движение — а с движениями горничной или актрисы на сцене ничего даже общего нет. Порода — что тут скажешь!

Принц тоже наконец-то обернулся полюбопытствовать, с кем это общается его супруга.

— А-а, вот и ты, друг мой. Не скрою — это было впечатляюще. Причем весьма, — миг-другой он пристально разглядывал молодого барона, чуть склонив голову набок, а затем хмыкнул. — И зачем тебе меч? Нипочем не поверю, что ты умыслил что-то дурное, даже не настаивай.

— Часть заклинания. Мне пока все еще нужна третья компонента в уравнении фон Гоусса-Эарендила, — Valle спрятал ненужный более клинок в ножны за спину. — Хотя — больше для подстраховки.

Неплохо соображавший принц, будучи и сам весьма сильным и искушеным волшебником, кивнул.

— Все экспериментируешь… а Силу откуда получил?

Молодой барон ответил неохотно, хотя некромансер внутри него довольно оскалился:

— За сотню золотых купил у судейских приговоренного к повешению отцеубийцу. Ну, и разделал, как хороший повар курицу… с соответствующими обрядами и специями.

Точеный носик Эстреллы брезгливо дернулся при упоминании о зловещих и малоаппетитных обрядах чернокнижья. А Valle смотрел на нее — вроде и вскользь, но весьма внимательно. Так, как на человека смотрят впервые при встрече. После долгой разлуки или при новом узнавании. Или при прощании навсегда? Он встряхнул головой, отгоняя глупые и ненужные сентенции, и металл в его голосе чуть зазвенел, сменив собой обычно бархатистые рокочущие нотки.

— Мой принц, мне хотелось бы задать вашей супруге вопрос. Один-единственный, но в вашем присутствии и с вашего позволения.

Лицо Яна немного вытянулось.

— Отчего такая официальность, да еще и на вы? Разве мир встал с ног на голову? — он демонстративно огляделся. — Что случилось-то?

Молчание. Долгое и вязкое, заставляющее задрожать поджилки и всей кожей почувствовать что-то нехорошее. Недоумевающий принц в поисках объяснения бросил один лишь взгляд на свою ненаглядную и поразился — как быстро, хоть и легонько побледнели ее щеки.

А Valle молчал. Ведь формально супруг не дал ему права разговаривать со своей женой. Вновь затянувшаяся пауза стала понемногу невыносимой, и лишь тут красавица с трудом выдохнула:

— Пусть спрашивает. Кажется, я догадываюсь…

Дождавшись кивка от озадаченно нахмурившегося принца, барон и чернокнижник глубоко вздохнул и стал ронять горькие для него слова.

— Донья, по некоторому размышлению я пришел к выводу, что ваше участие в несчастной судьбе маркиза Бенеша вовсе не было случайным. Оставим в стороне моральную сторону — в конце концов, ему уже смахнули с плеч голову, и ничего с этим поделать нельзя. Да и роль, которую во всем этом несомненно сыграл старый Император, меня тоже не касается, равно как и причины. Я хочу задать вам, донья Эстрелла, один вопрос: с каких это пор верные друзья стали для вас лишь разменными фишками в грязных политических играх?

В глазах принца вспыхнул недобрый огонь — еще никто не смел так говорить с его супругой и матерью его детей! Однако он перевел взгляд на Эстреллу, и слова замерли, не сорвавшись с уст, а все мысли разлетелись подобно облакам на ветру. Ибо молодая женщина побледнела так, что с лица почти исчезла природная легкая смуглость. Она пошатнулась, и в глазах ее была боль.

— Эсти, это правда? — шепот принца сорвался со вдруг пересохших губ и расплавленным свинцом упал в корчащуюся от боли женскую душу.

— Это была просьба твоего отца, — все же баронесса нашла в себе толику сил ответить.

— Император приказал тебе? — принц в ужасе отшатнулся.

— Нет, Ян. Не Император, и не приказал, — прекрасные губы изогнулись от терзающей сердце муки. — Как отец, и попросил. И не спрашивай у меня большего. Умоляю…

Еле заметные доселе отголоски ветра стихли совсем, и в наступившей тишине стало слышно доносящееся откуда-то из-за бархана кваканье лягушек. Откуда здесь они? — еще сумел удивиться краем сознания потрясенный Ян. Он не заметил, когда исчез выпавший из разговора чернокнижник, и каким образом безжизненная пустыня обернулась крохотной поляной в дальнем углу заросшего дворцового парка. Ничего в мире не существовало для него, кроме огромных, плачущих глаз любимой.

Ведь на самом деле не глаза плачут — то душа обливается кровью.

***

Он сидел на жестком, выжженном до каменной твердости холме где-то в ночной пустыне Эль-Зофр. У ног валялась позабытой едва початая бутылка вина, и лишь Луна оказалась единственной собеседницей в этом молчаливом разговоре. Она стыдливо отворачивалась, будучи не в силах закрыться тучкой в столь ясном небе. И все же никак не могла отвернуть свой лик. Не дано, хотя очень, очень хотелось. И она расплакалась блестками звезд, высыпавшими на темный, пряный бархат воцарившейся вкрадчиво ночи — и моргающими бриллиантами раскатившихся во всю ширь необъятной вселенной…

Удар. Еще. Разровнять, проверить — и в сторону. Яростно взвизгнувший лист железа отлетел словно бабочка, и на место его тут же лег новый — еще молчаливо-холодный, но уже насторожившийся в нехорошем предчувствии. И бригада полусонных гномов, коих среди ночи выгнал на работу злой как подземный демон некромансер, деловито сопела в полумраке под бортом едва одетого фрегата.

Коль хмельное не берет, будем отгонять блажь работой. До соленого пота, до надсадного кашля и ощущения близкой смерти. И пусть плывут зеленые круги перед помутневшими и отказавшими от натуги глазами, пусть падают от усталости железные бородачи и поднимаются нескоро, но до чего же хорошо — избавиться на время от этой боли, так и выгрызающей в душе пустоту…

— Зажди! — хриплый голос гнома на миг задержал едва не сорвавшееся из уст заклинание.

Ага, от такой работы даже дубовый настил затлел… Дождавшись, когда немного развеется пар от вылитого на почерневшие деревянные брусья воды, Valle коротко бросил:

— И на меня два, — и едва пара ведер ледяной воды окатила от головы до чавкающих от пота сапог, тут же обрушил заклинание на показавшийся перед ним очередной лист. Зазевавшийся гном не успел отдернуть клещи, и они тут же вспыхнули ярким оранжевым огнем, роняя наземь капли металла.

— А ну, шевелись резвей, трухлявые пеньки! — гаркнул сбоку смутно знакомый бас. Ах да… распорядитель работ на верфи. — Споро работаем, и ладно выходит. Если так и продержимся, к утру фрегат оденем! Коли к первому лучу солнца справимся, каждому ведро пива и двойной золотой!

Мельтешащие по всему пространству работные гномы забегали веселее. Если продержимся, говоришь? Плохо ж ты, борода, знаешь, на что способен молодой и злой чернокнижник!

Однако совсем вскорости тот же бас деловито ввинтился в ухо.

— Вот эти листы полегше, вашсветлость — на перо руля пойдут, они тонкие!

Кивнув, Valle немного деликатнее обошелся с партией фигурных, прихотливо выкроенных заготовок, жалобно визжащих от ядовитой магии и тут же удирающих подальше, словно испуганные девицы от объятий удалого кирасира. Ага, снова нормальные листы…

Как взошло солнце, он уже не помнил. Вернее не видел, ибо уснул прямо на прогретом до самой сердцевины полуобугленном помосте и попросту пропустил восход. Чьи-то добрые руки накинули сверху пару самых больших гномьих полушубков, и даже оставили в пределах досягаемости кувшин. Не пустой, ясное дело.

А на краю глубоко вдавшегося в прибрежный склон сооружения стоял начальник верфей и яростно тер глаза, не будучи никак в силах поверить в это чудо наяву. С вечера еще голый фрегат, тоскливо мельтешащий исполинскими ребрами шпангоутов и сиротливо открытыми поясами нижних палуб, яростно и насмешливо блистал свежей обшивкой в лучах утреннего солнца. Пришлось начальнику самолично спуститься в сопровождении чинов да потрогать — уж не привиделось ли?

Однако сонно покачивющийся гном, благоухающий пивоварней — в нарушение всех инструкций о производстве работ, заверил:

— Все как есть, господин флаг-капитан. Не мара. В полночь заявились их чернокнижие, да злющие так, что я уж пожалел было, что из дедовских выработок на свет выбрался. Однако пожелали они работой от грустных дум отвлечься. А мы что ж, мы завсегда. Поднапряглись, да так, что чуть жилы не рвали. Двое других магиков, что внешний слой укутывали, и вовсе едва не померли. Но сделано на совесть и закончено — так Ампаратору и отпишите. Все четыре фрегата в срок.

Глава 20

Если выехать из града Эрдала по дороге на полдень, места там простираются знатные. Кленовые рощи, перемежающиеся с достойными кисти художника прелестными полянами, крохотные озера с задумчиво застывшей водой — все это постепенно вымывает из путника шумные впечатления столицы. Медленно, исподволь очаровывает мягкой тишиной, и покой с каплей лиричности постепенно овладевает душой путешественника. А если еще, миновав небольшой и полный провинциального очарования городишко Рико — вотчину старинного доблестного рода маркизов Рико — свернуть с тракта на восход, то вот здесь-то здесь ваше сердце рискует остаться навсегда.

Ибо есть что-то привлекательное в кажущейся поначалу заунывной дикой местности, раскрывающейся перед решившимся избрать этот путь. Деревеньки редки, как золотой в карманах нищего, да и леса надвигаются гуще, словно по мановению сказочной ведьмы вырастая вдруг величественной зеленой стеной. Так и верится, что то не олень пронесся величаво, а зачарованный эльф ревниво присматривает за нарушителями уединения.

Некогда здесь гремели славой охотничьи угодья императорской семьи. Однако уже около двух сотен лет прошло с тех пор, как по совету и настоянию друидов всесильный Император приказал основать здесь заповедник. Чтобы живность всякая водилась, а люду охотному дороги сюда не было. Вот и существуют в мире подобные этому уголки, где жизнь словно бы остановилась. Просто не верится, стоя возле неохватного дуба, поросшего зеленым мхом словно бородой, что где-то есть города, рудники и другие творения рук людских, да и не только людских. Сгинули, пропали навсегда, словно их и не было. Все прах и суета перед владениями повелительницы всего живого Миллики.

Оттого-то владелец небольшого постоялого двора, стоящего на краю постепенно растворяющейся в лесах дороги, оказался столь приятно удивлен, когда в его заведение ввалилась толпа дворян и военных чинов. Да не просто пообедать-покуролесить, а стать на постой. Да степенные, не какие-нибудь прости-господи — под началом самого принца наследного. А по ту сторону дороги разбит был палаточный городок для солдат, да в таком количестве, что трактирщик поначалу недоумевал — не докатилась ли уж война и до серединных районов Империи?

— Всем стоять!

Зычный крик взметнулся в воздух, заставив испуганно разлететься вездесущих воробьев. И наоборот — застыть на месте шеренги потных и уставших людей. На вытоптанной траве застыли пешие и конные, и даже проводники и разведчики-леани остановились, удерживая своих прирученных, недовольно порыкивающих зверей.

А на маленьком холме, в тени одинокого дерева вальяжно развалился Valle, легкомысленно постелив на траву черный плащ и наблюдая за учебными маневрами. Молодой чернокнижник и барон, а сейчас командир пяти сотен, и был источником команды. Рядом с ним обретался потный и злой барон Орк, а также еще несколько военных и не совсем чинов.

— Карл и Трент, ко мне! — вновь подал голос командир.

Не прошло и пары десятков мигов, как к нему прибежали оба проштрафившихся сотника, пыльные до такой степени, что лица их цветом не сильно отличались от столь же грязных доспехов. Не спеша барон оглядел их, и под взглядом его гном опасливо затеребил свою бороду, а Карл фон Болленхейм засверкал глазами в бессильной ярости.

— Вы что же это делаете, соколики? — ласково пожурил их командир с чуть ли не отеческой заботой в голосе.

Но оба сотника предпочли бы самый грозный разнос… да хоть бы и от главнокомандующего всей имперской армией. Ибо пятую седьмицу сотни сбивались в единый полк, отрабатывали маневры и учебные бои, а толку было чуть. Словно беременные тараканы — это в устах барона звучало еще не самым обидным сравнением по сравнению с прочими.

— Вы же самым вредительским образом подставили под удар разведчиков, возвращающихся с дела. И весь полк тоже. Вот, посмотрите, — он ткнул рукой в замершие на ласковом весеннем солнышке скопления войск. — Где ваши солдаты должны быть в это время по сигналу три-восемь?

В самом деле, предводительствуемые гномом копейщики выперлись черт знает куда, открыв изрядную брешь в рядах пехоты. А сотня Карла не успела перестроиться в каре, прикрывая дыру и пряча под надежную защиту пятерку легкоконных разведчиков, примчавшихся со стороны условного противника.

— Бардак, ваша светлость, — легко согласился гном. — Вместо десяти шагов сделали полсотни, да еще и в сторону забрали.

Карл только засопел и молча кивнул, размазывая пыль по потному лицу. Молодой, лишь на пару лет старше самого Valle, он только в этом году обзавелся парой наследников, и по закону теперь имел полное право участвовать в военных действиях и геройски сложить голову за Императора. Как старому знакомому и другу босоногого детства, принц доверил Карлу сотню в полке Valle.

Однако командир и по совместительству барон в самом начале учебы заявил, что погибнуть может каждый дурак. А он намерен терзать и муштровать своих соколиков до тех пор, пока они не окажутся способными разбить супостатов и при этом сохранить свои презренные жизни. Да потом поехать в отпуск домой, родню и соседей потешить. А кто посмеет умереть на поле боя… а вот тут-то солдаты и офицеры полка испуганно съежились. Ибо такими займется лично чернокнижник. И беглыми, скупыми словами Valle описал такие страхи-ужасы, что полк отныне готов был надрать задницу хоть самому Падшему — но победить. Только научите, вашсветлость, как!

Вот и гонял он пять сотен вояк, постепенно, мучительно медленно приближая их к тому идеалу, который они с принцем набросали как-то после третьей бутылки, когда слово-за-слово, а вспомнились вдруг легенды о непобедимых полках гномьего воинства — хирдах. В них каждый бородатый боец и сам по себе был весьма неплох, но взамимодействие и слаженность действий до сих пор бередили умы военных теоретиков всего мира. Столетия прошли с тех пор, как на полях битв Семилетней войны блистали эти чудо-войска, даже у самих гномов искусство это тоже оказалось почти полностью утрачено. И все же в сердцах вопреки всему жила надежда — что в тяжкую годину раскроются горы, распавшись надвое от мощной и мерной поступи тысяч ног. И выступят наверх непобедимые воители, спасут мир от страшной напасти.

Что ж, как говорят святоши — блажен, кто верует. А мы не будем уповать, станем стараться сами. До седьмого пота и кровавых мозолей учиться и думать, пробовать и совершенствовать крохи умения… Вот и учит Valle своих подопечных — да не просто пехотным маневрам. Многому еще, что хотелось бы им с другом воплотить в этой части.

Конечно, Императору, коего поддержал главнокомандующий герцог Бертран, идея эта пришлась не по душе. Отвлечь во время напряженной войны на сомнительное мероприятие более тысячи опытных рубак, это, согласитесь, не дело. Однако поддержка пришла с совсем неожиданной стороны — гномы, заслышав, что на высоком уровне принято решение возродить легендарную элитную армию, прислали своих представителей — всех, кто еще хоть что-то помнил о тактике и принципах организации их хирда. Вот так вот, например, Трент и оказался здесь. А уж бывшему капитану баронской дружины сотню доверили безоговорочно.

Тем более, что принц и Valle посоветовались, и решили одеть будущую часть в гномьей работы доспехи, да и оружие тоже от подгорных мастеров. Решено было, что солдаты-копейщики и вспомогательные отряды это не мясо для затыкания дыр — а та гордая и неумолимая сила, что повергнет в прах любого противника. А силу эту надо выучить и воспитать — даже через не могу. При таком отношении рядовые, да и их командиры трижды думали, прежде чем подать заявление о вступлении в Легион — именно такое древнее название взяли оба основателя для будущей части. Не полк, не дивизия или бригада. Именно Легион.

А с легкой руки гномьих кузнецов, что съехались с половины Империи работать на заказ, прозвище стало чуть иным — Железный Легион. Ибо принц золото отправлял чуть ли не ведрами, с одним требованием — все должно быть только самым лучшим. Вот и извлекались из тайных ухоронок завернутые в тряпицу или кожу полосы чистого, добротного гномьего железа, равному которого не было в целом мире. Ибо деды-прадеды, по слухам, добавляли в сплав то ли никому неведомый небесный металл, то ли уж вовсе легендарный мифрил. И весело стучали гномьи молоты и молоточки, выковывая новую надежду. Горячими и ревнивыми сердцами, усталыми и умелыми руками создавались непробиваемые доспехи, на которые легионные колдуны и волшебники тут же накладывали особое, тайное заклинание, что на свитках написал им угрюмый барон в черном плаще.

Корежило их, конечно, бедолаг — ибо подобная магия не для простых смертных. Горели призрачным зеленым пламенем защитные амулеты, постепенно срабатываясь и рассыпаясь в прах. Но неумолимый принц заставлял работать вновь и вновь, привозя новые амулеты и свитки целыми мешками.

— Доспехи должны защищать не только от оружия, но и от магии. А копья и мечи — пробивать даже шкуру демонов! — надо ли и говорить, что гномы были наполовину в шоке, наполовину в восторге от такого заказа.

Но работали так, что простые, черные, без особых украшений изделия их стали сразу стоить целое состояние. И заслуженно, смею заметить. Ибо на показательных испытаниях сам герцог Бертран изломал целый лес тяжелых турнирных копий, пытаясь пробить надетую на врытый посреди поля столб черную кольчугу или легкие пластинчатые латы. Да и здоровенный щит, более похожий на дверцу от шифоньера, тоже не поддался ни оружию, ни заклинаниям придворного мага. А глухой шлем, блистающий чернью и полировкой, били молотом, рубили топором, травили чародейскими молниями.

В конце концов, конечно, изуродовали таки доспехи — гномьим же оружием и самыми сильными заклятьями. Но сам Жан де Лефок (маг и мастер Огня, между прочим) потом вполголоса пожаловался Императору, что семь потов с него сошло. А уж целое войско решительных парней в таких доспехах и с таким оружьем доведут до отчаяния любого противника.

Вот и гонял Valle своих подопечных и подчиненных. Вооруженных копьями и мечами пехотинцев, конную разведку, колдунов да проводников-леани. Последних включили по его личному настоянию, чтобы Легион мог не только сражаться как вырвавшиеся из ада демоны, но и быстро преодолевать большие расстояния, сваливаясь врагу как снег на голову в самых неожиданных местах. Остроухие ворчали, конечно, что полковник их черный маг. Если неаккуратно работал он, то бледнели и норовили в обморок упасть.

И все же, через месяц муштры что-то начало потихоньку прорисовываться. Забрезжили уже черты войска — а не оравы вооруженного народа, готового просто вцепиться в горло врагу и задавить численностью. Кстати, за дубравой, на таком же большом поле, принц гонял свой, подчиненный ему полк. И сейчас, в минуту затишья, оттуда доносились азартные крики и лязг сцепившихся в учебном бою пехоты и конницы. Хех, старое как мир противостояние. Считалось, что копейщики если и могут противостоять удару конницы, то только будучи собранными в огромных количествах. Но оказалось, что эти представления можно опровергнуть, и вроде бы у принца что-то тоже начало получаться.

А за речушкой, на поросшем сочной травой лугу, третий полк терзал Углук. Полуорк оказался воякой до мозга костей. Он с восторгом воспринял нововведения по тактике, и теперь с жаром претворял их в жизнь. Ведь в самом деле, не просто стоять насмерть требовалось от легионеров — вовсе нет. Побеждать и при этом не быть убитыми — примерно так он сформулировал задачу. Если десяток или сотня устали, оказались в трудном положении, сразу его должны сменить отошедшие в тыл солдаты. А ты пока передохни чуток, поправь доспех и оружие, утри пот с лица. Если ранен, не жди пока тебя добьют — сзади тебя ждут целители, готовые быстро и весьма неплохо залатать твои дыры. Получи приказ или указание командира, а главное — осмотрись. Где и как вверенные тебе солдаты могут проявить себя с наибольшей эффективностью? И снова в бой, дай теперь отойти и отдышаться уставшим впереди товарищам. Ведь ты не мясо на убой.

Ты — Легионер!

Барон Орк, что прибыл сюда с самым хитрым видом, заметно хмурился. Он вертелся как на сковородке, ожидая некоего сообщения, что должен был передать болтающийся неподалеку маг с хрустальным волшебным шаром в руках. Но пока что сигнал не поступил, оттого-то начальник имперской разведки и злился. На не по-весеннему жаркую погоду, пыль, неумелость солдат, и вообще…

Valle поглядывал на него иногда, но виду не подавал. Армия сама по себе, а армейская и имперская разведка немного в сторонке, себе на уме. Посему он доходчиво объяснил проштрафившимся сотникам их ошибки. И снова безжалостно погнал их в ряды.

— Повторить еще и еще раз — пока не запомните свою работу и не станете выполнять ее с той же легкостью, что и ложкой орудовать, — напутствовал он их. — После обеда, Карл, позанимайся с сотней особо. В каре — в шеренгу, и обратно. Да не только в поле — в лесу, да и в болоте тоже.

— Есть тут поблизости болото? — он обернулся к заведующему полковой разведкой Сельни.

Остроухий леани ни на миг не замешкался с ответом. Развернув потертую и замусоленную карту, ткнул пальцем.

— Вот, ваше превосходительство. Замечательное место — без трясины, но топко и лягушки квакают.

Рослый и плечистый Карл согласно кивнул и отсалютовал, придерживая на сгибе левой руки свой черный шлем. Поглядев на него и мимолетно улыбнувшись истинно гвардейской стати молодого человека, Valle некстати вспомнил, что зазывали того в гвардию, охранять Императорский дворец. Место не пыльное, да и учат тоже на совесть. Однако не польстился наследник доблестного рода на теплую должность — пользуясь старинными привилегиями, он подал лично Императору просьбу о направлении в полевую часть, а именно — в Железный Легион.

И как ни мялся всесильный правитель Империи, а пришлось отдать блестящего и многообещающего парня под начало своего сына. В самое пекло, если вдуматься — ведь принц намеревался с помощью Легиона переломить ход войны и надавать всем супостатам по мордам, невзирая на качество и количество этих самых морд. А значит, резня ожидается преизрядная, да и Ян-младший легкой жизни не ищет — тоже ведь на фронте. Хоть и наследный принц, а шкурой рискует…

— Вот еще что, — добавил после короткого размышления командир. — При твоем росте тебе бы не меч, а копье. Чтобы уметь использовать обе стороны, и вообще ты универсальный боец даже в одиночку. Найди вечером Углука, составьте с ним план занятий, но чтобы через месяц ты орудовал копьем как хорошая белошвейка иглой. Проверю лично. Все, исполнять…

Проводив обоих сотников взглядом с этакой ухмылочкой, он заметил негромко:

— А хорошие офицеры будут, разрази меня гром.

Затем не спеша закурил и обернулся к мающемуся рядом Орку.

— Ну что вы мнетесь, вашсветлость, словно юная служаночка в объятиях усатого гвардейца? Рассказывайте уж…

Барон Орк не поддался на подначку, лишь досадливо поморщился. Старший товарищ в не всегда безобидных детских играх, он и поныне сохранил в душе уважение к кулакам сорванца — будущего чернокнижника. А когда тот в какой-нибудь шалости объединялся с наследным принцем Яном и собственным племянником Углуком, то прячьтесь все. Потому полуорк вздохнул, посмотрел в глаза и решился:

— Ладно. Рассказываю коротко…

Посапывая трубкой, Valle с интересом выслушал поучительную и весьма познавательную историю. Оказывается, стигийские жрецы удумали организовать тоже что-то наподобие Университета Магии — но по своим делам, связанным с поклонением великому змею Сету. И вознамерились собрать воедино самых сильных и рьяных последователей своего культа в лабиринтах под одной из пирамид. Поскольку в этом году кочевники с восхода уж очень активно треплют их земли, и разъезды на косматых, не знающих устали лошадках иногда появляются даже в виду столицы (еще одна странность), то решено было отправить жрецов, священные книги, свитки и артефакты морем. На галере в сопровождении чуть ли не целой военной эскадры.

Кстати, в Стигии рабство было самым форменным образом узаконено, так что основу флота составляют парусно-гребные галеры. В отличие от Империи, где рабство карается столь же строго, как и воровство, и основу флота составляют парусные корабли, приводимые в движение силой природного или наколдованного мастерами погоды ветра…

— Так вот, на полпути попала эскадра жрецов в сильный шторм. Потрепало их изрядно, раскидало едва ли не вдоль всего побережья, — негромко вещал далее начальник имперской разведки.

А Valle мысленно посмеивался. Ведь даже его весьма скромных познаний в морских делах доставало, чтобы понять — весенняя буря в южных морях это такое же невероятное дело, как эльф-лесоруб или не берущий мзду стражник… Но дальше оказалось еще занимательнее!

— Тут-то на них и наткнулись тамошние пираты… В общем, две оставшиеся галеры сопровождения пустили к рыбам на дно. Корыто со жрецами тоже. Правда, самих пассажиров и груз забрали к себе…

Вот это было уже воистину интригующе! Поучаствовав в нескольких морских плаваниях, когда на борту доставало сильных и опытных волшебников, молодой человек прекрасно представлял себе — насколько это трудно, почти невозможно. Одолеть в прямом бою? В принципе очень тяжело, но возможно. Но только не для пиратов. Военная эскадра с хорошо обученными экипажами — и то попотеть надо. Но захватить, то бишь взять на абордаж… это уже и вовсе дело неслыханное.

В конце концов барон с простецким видом сознался, что ждет подтверждения от своих ребят о том, что жрецы и их груз через третьи руки проданы имперской разведке за некоторую сумму в золоте и волшебных свитках. Вернее, подтверждение поступило — но что груз и арестанты перевезены черт знает на какое расстояние на другой край материка и укрыты в надлежащих местах, еще не сообщили.

Ах вот где дохлый эльф зарыт… это настолько интересно, что из-за такого стоит и попереживать. Возможность порыться в волшебных секретах извечных противников — настолько заманчивое дело, что ради этого можно даже наступить на горло своей совести. Valle улыбнулся и с самым добродушным видом поинтересовался:

— А вот скажите, вашсветлость, почем нынче стоит организовать морскую бурю?

Барон зыркнул эдак настороженно-обидчиво, а потом расхохотался.

— Все-то ты понял, умник. Да не очень-то и дорого. Пираты обошлись куда дороже. Но согласись, такая многоходовая операция, и комар носа не подточит. А груз уже в Империи и на другом краю материка.

Пыхнув почти докуренной трубкой, Valle сообразил, что покопаться в волшебной библиотеке жрецов наверняка привлекут и его — как единственного авторитета в черной магии. Конечно, таинства Сета это не совсем то же самое — но кое-что общее есть, и не так уж мало. Но, поразмыслив немного, он с самым невинным видом осведомился:

— Хм, а нападение кочевников во сколько встало нашим имперским налогоплательщикам?

Улыбку с лица барона словно сдуло ветром.

— А вот тут пальцем в небо, друг мой. Степняки лезут сами. Да настырно, словно голодный комар. Мои ребята оттуда сообщили — вроде прошел среди них слушок, что стигийские жрецы обзавелись неким сверхмощным артефактом, едва ли не подарком самого Сета, и чуть ли не лично из его рук. И вожди кочевников обеспокоены — да так, будто обпились перебродившего кумыса. Суетятся, узкоглазые… но мы все выясним прямо от самих жрецов. Верно я мыслю?

И посмотрел, нахал, эдак утвердительно и уверенно. В самом деле, развернулся Орк широко — провернуть такую комбинацию дело ох какое сложное. Впору побледнеть от зависти торговым людишкам и банкирам. Но вопрос и в самом деле нешуточный. Если, конечно, все выгорит…

Valle отвлекся на миг, заглядевшись, как слаженно линия пикейщиков пропустила в себя отчаянно скачущий крохотный отряд разведчиков. И тут же словно вода слилась за ним, ощетинившись густым рядом копий навстречу вражеской коннице, запоздавшей с погоней всего лишь на несколько мигов.

Умеют же, когда захотят! — подумал он. Разумеется, сегодня все были с учебным оружием — но воевали азартно и с эдакой веселой злостью. Только щепки летят от деревянных мечей-копий, да над полем разносится грохот…

В этот самый момент у подножия холма маг, что спокойно сидел с волшебным шаром связи в руках, подпрыгнул, словно в зад ему демоны из преисподней всадили добрую дюжину стрел. Стремглав он взбежал наверх и с легким поклоном сообщил барону Орку следующее:

— Ваше превосходительство, сигнал три пятерки поступил и подтвержден!

По тому, как явно полегчало на душе у начальника разведки, даже Valle оказалось ясно — операция завершена, и завершена на ять, как говорят моряки. То бишь отлично, замечательно.

И вообще, господа — полная виктория, брызги шипучего вина в бокалах, и ветреная дама по имени Фортуна с радостью раздвигает перед нами свои прелестные ножки!

Глава 21

Принц, выслушав сообщение откровенно довольного барона Орка, улыбнулся. И на его усталом, тоже изрядно покрытом пылью лице неожиданно ярко блеснули белые зубы.

— Что ж, похоже, ситуация начала меняться в нашу пользу — и это радует, господа. Тогда второй полк пусть временно примет Трент, а ты, Valle, считай себя во временном отпуске.

Барон Орк довольно потер крепкие ладони.

— А официально будет пущен слушок… кстати, вы не забыли, что нынче двенадцатый, особый год? И что на днях, вернее, ночах — полнолуние? Вот его чернокнижничество и отряжен на всякий случай в некое деликатное место, где возможно проявление потусторонних сил.

Сам чернокнижник согласно кивнул, в уме прикинув расположение небесных светил и период таинственных подземных приливов и отливов темных Сил.

— Да, все верно. Скоро наступит такое время, когда моя сила на пару-тройку ночей не будет знать преград и ограничений. Что бы такое учудить?… — он встряхнул головой, отгоняя радужные, манящие перспективы. — Кстати, а куда вы определили библиотеку и артефакты?

— Баронесса Лаки по старой дружбе согласилась временно приютить мое ведомство, — скромно отозвался барон Орк. — Там неподалеку от ее замка есть заброшенный винный погреб. Сухо, тихо и почти чисто.

Молодой чернокнижник хохотнул.

— И разумеется, как всякое уважающее себя старое подземелье, место это окружено массой слухов о всякой чертовщине?

— Стараемся, — начальник разведки скромно кивнул. А принц, вынув изо рта особо приятную для души и тела, первую послеобеденную трубку, полюбопытствовал:

— А все же, Орк, отчего именно туда?

Тот немного посерьезнел и даже неприметно огляделся по сторонам — со сноровкой, немало позабавившей обоих его собеседников.

— Если хорошенько копнуть старые хроники — не те, что пылятся в библиотеках и семейных архивах — а те, что сокрыты строже военных планов… в общем, есть основания считать, что Яромор начал свое вознесение именно из тех мест.

Он смущенно посмотрел на немало удивленного Valle, и продолжил.

— Падший его знает, но твое присутствие там и впрямь желательно. Кто его знает, что может вылезти из-под земли в таком знаменательном месте и в такое время. Мои аналитики обнаружили массу и других несуразностей в истории касательно тамошних земель. Разумеется, люди наверху что-то чувствуют, шепчутся иной раз о всяком… однако ни простолюдины, ни тамошние дворяне ничего такого толком не знают. И даже немного бравируют тем, что живут в опасном месте. А поскольку сбор сведений о всякого рода проявлениях темных сил — это одна из обязанностей, возложенных на меня самим Императором…

Valle озарило. Как это бывает — голова вдруг ни с того, ни с сего вдруг извлекает из пыльных уголков памяти кажущуюся неразрешимой загадку и с пугающей легкостью вдруг решает ее, выдав ответ. Выглядящий парадоксальной, но тем не менее истиной. Он негромко, но с нешуточной уверенностью сообщил:

— Яромор родом оттуда. Начинал учеником аптекаря, затем помощником у переписчика книг и вечерами — приказчиком в волшебной лавке. Потом уже переехал в полночные края, когда осознал в себе темный дар. Там-то его и заметили сведущие в магии люди…

Если кому и удается удивить начальника Имперской Разведки, то случаи такие наперечет, а этот был точно из их числа. Медленно раскрыв и закрыв рот, барон Орк внимательно и в то же время совершенно обескуражено всмотрелся в собеседника. Придя немного в себя, перевел взгляд на принца. Тот пожал плечами — мол, я и сам озадачен не менее, и переадресовал удивленный взгляд обратно молодому черному магу.

Хмыкнув и покрутив головой, принц вполголоса все же заметил, что сведения такие стоит забыть сразу же после того как услышал их. А то ведь, прознав о родине величайшего и зловещего некроманта прошлого, люди оттуда и разбегаться начнут. А тех, кто останется, еще и пособниками Падшего назовут. И Valle был с ним целиком согласен — темен народ, ох темен и дремуч… кроме того, есть некие основания полагать, что и сам он был зачат покойными родителями во время путешествия где-то именно в тех местах — по срокам вроде сходится. Но просвещать собеседников на сей последний счет он не спешил.

— А вторая причина, — барон Орк уже немного пришел в себя и рассуждал весьма здраво. — Дочь старой баронессы, молодая леди Лаки, закончила школу изящной словесности. И кроме всего прочего, единственная в Империи специалистка в древнестигийском языке и его кошмарных иероглифах. Как раз наш случай.

Принц усмехнулся.

— А, как же — помню. Имел удовольствие пересечься с нею пару раз на официальных церемониях. Девица симпатичная и отнюдь не дура. Но язычок что шило, оттого-то женихи от нее и разбегаются в ужасе.

Барон Орк жизнерадостно осклабился и подтвердил:

— Это точно. Разбегаются — те, кто на месте в обморок не упал. Так что, дружище Valle, острые и незабываемые впечатления тебе гарантированы.

У самого Valle мнение было несколько иное. Но вспомнив свою ведьму Эльзу, что имеет обыкновение говорить что думает, вдобавок еще и изрядно приперчив свое мнение неуемной язвительностью, он взял себе на заметку. Ладно, подумаем… чтобы девица смутила некромансера? Не бывать тому!

Однако вслух он отметил несколько другое. Вернее, совсем другое.

— Ладно, к вечеру я буду там. Мой принц, я обдумал идею насчет того, чтобы всех магов, лучников и разведку, а также прочие вспомогательные службы выделить в отдельный полк. И согласен с ней. Коль скоро в статуте Легиона записано, что он ни в коем случае не может быть раздерган по отдельным полкам, а всегда выступает только целой единицей, то такое новшество, пожалуй, позволит распоряжаться ресурсами более рационально — в интересах всей части.

Барон Орк хмыкнул, но признал, что такая реорганизация выглядит интересно.

— Централизация сил и руководства? Заманчиво, молодые люди…

Договорившись, чем будет заниматься Трент на полку в его отсутствие, Valle позволил себе выкурить еще одну трубку, настраиваясь на новый лад и новый стиль работы. Вот ведь как — только начинает что-то получаться, а жизнь хлоп тебе — новую задачку.

Но Орк прав, в стигийских магических делах надо разобраться быстро и с максимально возможной дотошностью…

Глава 22-я, особая

В тот час, когда светило нехотя уступает свое место на небосводе предвестнице вековечной тьмы, в одном из родовых замков, что встречаются порой на здешних известковых холмах, печально зазвонил колокол. В этом не было бы ничего примечательного, если бы не два маленьких, но весьма существенных отличия.

Во — первых, колокол не просто звонил — он бился и рыдал словно в истерике. Изнемогал в плаче, призывая хоть кого-нибудь откликнуться на его нетерпеливый и суматошный глас. И человека знающего он привел бы в священный — если не сказать суеверный, трепет.

А во — вторых, это был вовсе не церковный колокол. И не набат, и не набор колокольцев из оркестра. И не один из отзывающихся малиновым звоном бубенцов, что иные щеголи любят цеплять на упряжных лошадей.

Нет — это был особый колокол. Висящий на вмурованном высоко в кладку кованом крюке, он занимал место как раз между внешними и внутренними замковыми воротами. И, согласно старинному преданию, звонил он сам собой, и только тогда, когда в ворота проезжал кто-то из владеющих Силой.

— Надо же, какая прелесть, — улыбнулся один из двоих всадников, что как раз въезжали с откидного моста на мощеный плитами внутренний двор. — Очень древняя традиция, и весьма похвальная предосторожность.

— Мой лорд, а могли бы вы заставить его замолчать? — его спутница, прелестная рыжеволосая девица, недовольно поморщила носик.

Тот на несколько мигов приостановил коня, отодвигая такой долгожданный и близкий отдых в тихой, спокойной конюшне, и всмотрелся в звенящий над головами колокол. Видимо, сопроводил свой взгляд некими магическими действиями, ибо бьющийся в панике источник шума запнулся, сбился с хоть суматошного, но ритма — но потом продолжил свое дело.

— Что-то не выходит, Джейн, — чуть смущенно признался Valle. — Проще развалить замок, раскатать по камешку — вместе с колоколом, разумеется.

Ведьма хохотнула, и несколько невежливо ткнула своего лорда и повелителя кулачком в плечо. Тот не так давно — час назад — вырвал ее из уже ставшего привычным баронства. Утопающие в зелени, богатые места пришлись обеим ведьмам по вкусу. Простор и мягкое, не подавляющее величие. Но каков простор ночами! Хочешь — по лесу мотайся, пугай разбойников да доводи до холодного пота деловито снующих своими тропаи контрабандистов. А нет — парней, желающих покувыркаться со смазливой ведьмочкой, хоть отбавляй. Правда, Джейн, как запала на своего Брена, так крутит только с ним. Ну да ничего…

Здесь тоже неплохо. Только вместо лесов — южные рощи, а так все засажено уходящими за горизонт виноградниками. И как объяснил ей Valle, именно здесь, на известковых почвах, и произрастают лучшие сорта белого винограда, из коих потом по эльфийской методике делают Aedorne и весьма дорогие искристые, шипучие вина.

А сам барон, по совету принца переодевшийся в потрепанные легкие доспехи простого воина или даже наемника и спрятавший на время свой столь бросающийся в глаза черный плащ, небезуспешно изображал из себя обычного сопровождающего при не очень высокородной, но все же знатного рода даме. Он посмотрел на выряженную в пух и прах Джейн, и внутренне хихикнул. Вот уж кто отлично смотрится в любом наряде — хоть в платье леди в Падший знает каком поколении, хоть в повседневном комбинезоне Ночной Всадницы. Хоть даже и вовсе безо всяких одежд — сложена ведьмочка оказалась весьма недурственно, и своего тела стесняться не считала нужным.

В это время навстречу гостям поспешил здешний десятник — дюжий мужичина с почти гномьих размеров бородой. И пара ленивых, чуть ли не явственно опухших от безделья лакеев. Valle кстати вспомнил своих поджарых, носящихся как угорелые слуг и верховодящего всем востроглазого Хэмми. Вот уж кто навел бы здесь порядок…

— Виноват, леди, как прикажете доложить баронессе? — чуть поклонился тот и передал лакеям поводья коней.

Одежда ввела десятника в заблуждение, но оба приезжих отнюдь в претензии не были. Так и было задумано — прибыть вроде тайно. Но в то же время чтобы опытный взгляд или заклинание не смогли обмануть наряды. Уж горделивую осанку барона скрыть было мудрено, а простецкие, без жеманства, повадки молодой ведьмы могли обмануть далеко не всякого.

— Ее светлость осведомлена, — Джейн не без мимолетной улыбки позволила своему лорду и повелителю прислуживать себе, словно знатной леди.

Замок баронства оказался на удивление большим — даже больше, чем ожидал сам Valle. Да и хоть находился почти в сердце Империи и явно весьма давненько не знал неприятностей вроде осады или штурма, содержался неплохо. Видимо, здешний капитан гарнизона все еще не позволял себе и подчиненным погрязнуть в праздной лени и опуститься совсем. Хотя, честно говоря, отсутствие крепкой мужской руки повсюду бросалось в глаза. А барон Лаки, как вспомнил молодой человек, геройски погиб на одной из войн лет десять тому.

И все же, несмотря на пересохший и заросший бурьяном ров, на беспечный патруль у ворот, пропустивший приезжих не то что без строгого допроса, но и вовсе удостоив лишь мимолетного взгляда и с ленцой отданной чести, замок и гарнизон вполне можно было бы привести в должный порядок довольно быстро…

Поймав себя на мысли, что опять мыслит военными категориями, молодой человек поспешил вверх по лестнице, старательно изображая из себя солдата, коему до смерти надоело таскаться и присматривать за нанимательницей, но все же исполняющего свои обязанности. Он даже подобрал и бережно придержал подол длинного светло-зеленого платья, когда Джейн вспорхнула по парадной лестнице и остановилась лишь у огромного зеркала на повороте после первого пролета.

Вложив в требовательно протянутую женскую ручку косметичку из заплечной сумки, он терпеливо дожидался. Прокол, Джейн — ни одна уважающая себя высокородная не снизойдет до того, чтобы самой наводить порядок в макияже или как там оно называется. Ну, разве что в своем собственном доме — да и то, если уж очень безденежье одолевает.

Кстати, именно эту тонкость, а также некую нерасторопность слуги и приметила стоящая в тени на самом верху лестницы баронесса и хозяйка замка, почтенная леди Лаки. Да-да, именно та самая, что едва раньше времени не отправилась за Гремящие Моря после одной невинной (по мнению принцесс) шуточки с лягушкой. Сопоставив эти несуразности со словами и намеками своего соседа по владениям, а также начальника имперской разведки барона Орка, пожилая баронесса осуждающе чуть поджала губы.

Она не узнала, кто именно прибыл в ее замок, изменив лица искусно наложенным то ли гримом, то ли заклинаниями, но готова была поклясться чем угодно — дворянин-то как раз именно мужчина. А вот спутница его… для простолюдинки слишком естественна и раскованна, а для любовницы слишком уж открыто беззаботна и даже независима. Да и не любовница точно, уж это наметанный взгляд баронессы, немало интриг провернувшей при дворе, отметил бы сразу.

И все же загадочка даже интересная — подумала напоследок почтенная леди, когда прибывшая парочка приблизилась и уже в гостиной представилась хозяйке замка. Ах вот оно что — боевая ведьма, теперь понятны некоторые странности в поведении. Симпатичная девица — ее бы на полгодика в хорошие руки, да потом за такой бароны и маркизы косяками увиваться будут. Но вот ее спутник…

— Виновата, лорд — не припомню имени. Вроде бы и знакомо мне ваше лицо благородных кровей, а все же не часто вы, пожалуй, вращаетесь при дворе…

Представившись честь по чести и даже приложившись к чуть тронутой сухощавостью ручке, Valle не без интереса посмотрел на хозяйку дома, ожидая ее реакции.

Баронесса нахмурилась. То, что ей придется в соответствии с опрометчиво данным Орку обещанием принять под своим кровом чернокнижника, это уже Падший знает что такое! Однако благородностью рода тот ничуть не уступал самой баронессе, и это еще мягко говоря.

Потому-то Valle и заметил тень на лике баронессы. Он с самым светским видом поклонился и вновь приложился к ручке хозяйки, легонько и эдак с намеком пожав ее. А после обязательных разговоров о погоде, дороге, самочувствии и прочей ерунде ответил на вроде бы вскользь оброненный вопрос о цели визита ответил, как бы слегка задумавшись:

— Видите ли, ваша светлость… этот год особый, один из двенадцати. Да и расположение звезд нынче необычное. Вот и посоветовали мне на всякий случай побыть здесь — вдруг вылезет из-под земли нечто эдакое, непотребное.

Баронесса тонко усмехнулась, давая понять, что оценила деликатность собеседника, и осведомилась насчет истинной причины прибытия. Совсем не по-великосветски хмыкнув и пожав плечами, молодой барон заметил.

— Баронесса, есть хорошая возможность крепко прищемить хвост врагам Империи. И ваша дочь способна нам помочь.

— Ах вот оно что… — баронесса Лаки задумалась на миг, что же за такие особые таланты кроются в ее дочери. Но после кратких раздумий решила все же, что в дела мужчин, а тем более имперской разведки совать нос ей никак не стоит.

— А ваша спутница… — она деликатно перевела взгляд на ведьму.

Valle тоже глянул на невозмутимо ведущую себя Джейн.

— С виду небогатая и не очень хорошо воспитанная девчонка из захудалого провинциального рода. Пусть пока побудет возле вас и дочери, побездельничает. Но по секрету скажу вам, что очень не советовал бы даже платунгу опытных вояк поднимать на нее оружие. Или на вас…

— Или на мою дочь, — закончила баронесса его мысль и легонько кивнула. Все понятно — одетая знатной девицей ведьма это резерв и заранее подготовленная неприятность для желающих умыслить дурное. — Но пару-тройку уроков этикета и манер я все же ей преподам. В моем доме не бездельничают, милочка.

В полночный час… да полноте — только невежи считают, будто выдуманная сумасшедшим часовщиком из эльфов система исчисления времени в полной мере отражает истинное положение дел на небесах или по другую сторону земной тверди. Если по правде говоря и только между нами, предрассудки все это. Ночь — время любви и сладостных милых утех. А день… если одному знакомому чернокнижнику захочется, то и в полдень под ясно солнышко из-под земли вылезет такое, что приличному человеку, а тем более эльфу, даже и вспомнить зазорно.

В общем, в то время, когда петухи молчат, а силы зла вроде бы властвуют безраздельно, в круглой комнате наверху башни произошла примечательная сцена. Причем настолько примечательная, что бессовестно было бы не описать ее подробнее.

Драпировки и гобелены, закрывающие древние камни стен, еле заметно колыхались от ночного сквозняка, лениво пролезающего в высокие стрельчатые окна, более похожие на бойницы. И оттого казалось, что вон та группа охотников сейчас набросится на ощетинившегося высоким загривком кабана, а на старинном ковре толпа солдат графа Леможского прямо сейчас ворвется в замок злейшего врага, барона Лаки. Пляшущее пламя четырех факелов и пятисвечного канделябра только усиливало этот эффект.

А посередине комнаты стояла молодая девушка в богато изукрашенном жемчугами и бисером платье. Стояла неподвижно, не рискуя пошевелиться даже, чтобы поправить выбившийся из прически темнорусый локон. Ибо румяный молодой человек в берете и с испачканными краской пальцами у мольберта заканчивал парадный портрет молодой баронессы Лаки.

— Еще немного, ваша светлость, — профессионально вежливой скороговоркой мягко заметил художник, поправляя на холсте одному ему заметные недоработочки.

Свет факелов затрепетал, и молодой человек досадливо поморщился. Выждав, пока неверный свет прекратит давать ненужные тени, он потянулся кистью, дабы коснуться своего творения еще в одном месте. Однако движение его осталось незаконченным, ибо совсем рядом невесть откуда взялся плечистый воин со здоровенным мечом за спиной.

— Ох… — только и смог вымолвить вмиг вынырнувший из мира высоких материй художник. Отшатнувшись непроизвольно, он некоторое время только непонимающе хлопал глазами, а потом уж собрался дать сердитую возмущенную отповедь.

Но слова застряли в горле, ибо солдат небрежно бросил взгляд на почти законченный портрет и слегка рокочущим голосом неожиданно осведомился:

— Если не ошибаюсь, школа мэтра Вароля?

По правде говоря, познания Valle в живописи нельзя было назвать даже скудными. Но групповой портрет родителей и их друзей — четы Кейросов — хранящийся в родовом замке баронства, одно из лучших творений великого мастера Вароля, он запомнил весьма и весьма хорошо. Да и саму манеру работы живописца острый глаз его приметил сразу.

— Совершенно верно, ваша милость, — художник уважительно поклонился, ибо его глаз столь же безошибочно признал в одетом простым воякой парне самого что ни на есть высокородного дворянина.

Чуть склонив на одно плечо голову, Valle критически посмотрел на портрет. Затем на оригинал, причем осмотрел с головы до пят весьма придирчиво — да так, что молодая баронесса едва удержалась, чтобы не вспыхнуть и не наговорить дерзостей этому нахалу. Ну нельзя же девицу благородного рода рассматривать, словно породистую кобылку на ярмарке! Еще бы в зубы заглянул, злодей…

Портрет вышел парадный, помпезный и, по мнению молодого барона, никуда не годный. Безликий — ибо сотни подобных, добротно сработанных но без искры картин мелькают перед взором, ничего не оставляя в душе равнодушно проходящего мимо человека. А посему он выпростал руку, словно вознамерился коснуться поверхности холста открытой ладонью. Заклинание словно само собой слетело с истосковавшихся по смертельной магии губ. И еще не высохшие краски потекли грязными пятнами, осыпаясь трухой и прахом. Портрет, вернее, картина умирала прямо на глазах.

Молодая баронесса звонко чихнула от поднявшейся пыли и лукаво посмотрела на чернокнижника, ибо уже догадалась, что это именно тот, о ком даже с оглядкой боятся судачить простые смертные. Также догадалась она, что гость задумал нечто интересное.

А остолбеневший художник оказался просто в шоке. Две седьмицы он усердно и кропотливо создавал картину, ни в чем не уступающую иным другим. И вот нате — пришел какой-то подозрительный колдун и свел на нет все старания…

— Сегодняшняя ночь — особенная, — серьезный донельзя Valle посмотрел на словно постаревшего от горя живописца, сделав легкое ударение на последнем слове. — Ночь, когда многое становится возможным и на время исчезают былые запреты. И прадавние силы тьмы готовы верно служить умеющему понимать их.

Художник молчал, справедливо полагая, что это еще не все. Но в душе его уже зажегся горячий и ревнивый огонек. Искорка того пламени, что освещает порой нашу жизнь и делает оправданными самые неожиданные поступки. Он уже догадывался.

А неглупый парень — с одобрением подумал Valle, подходя к узкому окну. Поглядел чуть в непроглядную для иных глаз темень снаружи, послал немой призыв. И через несколько мигов на протянутую в нетерпении руку неслышно села сова. Возможно, это была и неясыть, но судя по отсутствию ушей, наверняка не филин — на большее знаний самого барона не хватало. Он повернулся, подчеркнуто игнорируя горящий взгляд художника и удивленное лицо девушки, и пересадил сердито щелкающую клювом птицу на ее плечико.

Та едва не завизжала, взглянув в эти прямо перед нею горящие желтым дьявольским огнем круглые глаза и почувствовав на своем плече немаленькой величины когти, легко пронзившие шелк и бархат платья. Но Valle неожиданно обратился к девице:

— Что символизирует сова в списке священных животных? Правильно, мудрость. Вы ведь обладаете этим качеством, дорогуша?

Каким усилием воли молодая леди Лаки сдержалась и даже великосветски кивнула, осталось известно только ей самой. А зловещий гость, порывшись во внезапно сгустившемся воздухе, достал старинный циркуль. Сам по себе замечательный — сделанный из рыбьего зуба водящихся на крайней полуночи морских животных, инкрустированный перламутром и с иглами из когтей драконов — он стоил не одну сотню золотых цехинов. По правде говоря, Valle позаимствовал его из кабинета деда, графа Вальдеса. А проще говоря, умыкнул, ибо старик не пользовался им, предпочитая более компактный и удобный современный вариант.

— Циркуль, сиречь символ острого разума и возвышенных к наукам свойств души, — с одобрением выдохнул живописец, и руки его уже подрагивали от нетерпения, искали ту кисть, коей можно было бы начать творить.

Зато в глазах молодой баронессы пылала холодная ярость. А также огромными буквами было написано, в чью защищенную легкой кольчугой спину она с превеликой охотой воткнула бы этот циркуль — обеими иглами и по самое украшенное жемчужиной навершие.

Проигнорировав столь неприкрытое и вопиющее неудовольствие девицы, Valle вручил ей замечательное изделие древних мастеров, а сам шагнул к мольберту. Под его взглядом поверхность холста тотчас же с готовностью покрылась той бархатной непроницаемой чернотой, что отличает потемневшее в небрежении серебро. Заметив нетерпеливый кивок художника, понявшего и одобрившего замысел и уже кусающего в предвкушении вдруг пересохшие губы, он вытащил из раскладного саквояжа живописца чистую палитру.

Щедро плеснув туда толику послушно хихикающего словно от щекотки первозданного мрака, молодой чернокнижник вновь повернулся к окну. Чувствуя, как от непонятного волнения колотится сердце, он потянулся обеими руками и зачерпнул обеими ладонями лунного света и осторожно вылил в пятно непроглядной черноты на палитре.

Художник едва сдержал крик восторга. Не бывает в природе такого цвета! Здесь было все — рождение и смерть, альфа и омега бытия. Первый крик и последний вздох. И творящий таким на время как бы уподабливался творцу всего сущего.

Но чернокнижник, повинуясь внезапному, но все сильнее крепнущему наитию, рассмотрел критически плещущееся озерцо непонятно чего. Затем достал засапожный кинжал и, легонько царапнув запястье, добавил в неведомое несколько алых капелек жизни.

О боги, что за чудо! Словно живой огонь потек по палитре, бросая бешеные сполохи невиданного огня на лица присутствующих. И даже сова на плече баронессы что-то одобрительно проклекотала негромким голосом. Факелы и свечи слегка померкли в этом сиянии, представая теперь только тщедушными искорками. А на лице склонившегося над палитрой очарованного художника безумным светом играли разноцветные сполохи.

Улыбнувшись радостным и удивленным физиономиям обоих присутствующих, Valle выудил из пенала живописца его лучшую кисть — из меха водящегося только в стране эльфов горностая — и с легким поклоном вручил художнику. Тот трепетно и бережно, словно драгоценную птицу, взял ее в тонкие пальцы и немедля зачерпнул волшебной краски.

Меняющая цвет и оттенок по малейшему движению души, мягкая, ластящаяся и без тех надоедливых нерастертых комочков, что так досаждают художнику, она огоньком загорелась на кончике кисточки. И вот он, первый мазок, легший на угольно-черный холст — с тем ощущением, словно юноша первый раз возлюбил женщину. Словно птенец впервые выпорхнул из гнезда, смело и безрассудно распахнув свои неокрепшие крылья. Словно первый луч светила после бесконечной ночи…

Пожилая баронесса беседовала о мелочах с ведьмой. Уж будьте покойны — если две дамочки имеют время и охоту почесать языки всласть, то непременно займутся этим. Тем более — хозяйка замка сообразила, что в неофициальной табели о рангах хорошая боевая ведьма примерно соответствует рыцарю с гербом и флагом, славного доблестью предков и своими заслугами на поле брани. А стало быть, разговаривая с ней, баронесса не только не роняет свего престижа, но даже и наоборот — подчеркивает его.

Поправив Джейн и заставив ее с правильным придыханием да нужными ударениями и паузами произносить полный титул Императора, баронесса вдруг обратила внимание, что снаружи доносится злое всхрапывание чем-то обеспокоенных лошадей из конюшни, а ее собственная болонка тихо поскуливает, трясясь от страха и забившись под резной столик в углу.

Да и свора борзых на псарне в угловой башне воет хором, словно стая волков на луну. Выглянув в окно наружу, старая леди отметила ярчайший свет, прямо-таки бьющий из узких бойниц башни, где дочь позировала столичному живописцу, работающему над заказанным портретом. А также легкий леденящий ветерок, пронизывающий все естество. За разъяснениями она обратилась к лакомящейся засахаренными орешками Джейн, но та очаровательно и непосредственно улыбнулась:

— Не волнуйтесь, леди. У барона сегодня хорошее настроение, да и ночь, как он сказал, подходящая, — она покосилась в застекленное по столичной моде окно и беззаботно пожала плечиками. — Луна в созвездии Волка, а Змея при издыхании. Так что, выйдет что-нибудь замечательное.

Джейн как в воду смотрела. Через час все стихло. И баронесса, чувствуя как отчего-то дрожат поджилки, все-таки предложила гостье прогуляться по наружней галерее и заглянуть в отведенную под живописные работы комнату.

Здесь оказалось полутемно и пусто. Лишь посредине стоял сиротливо мольберт, накрытый куском легкой ткани. Бестрепетной рукой Джейн сдернула покрывало и охнув, чуть отошла. Баронесса тоже заглянула в картину.

Почтенная леди почувствовала, как волосы ее в самом буквальном смысле поднимаются дыбом. Ибо на холсте… да нет, это был не холст — словно распахнутая дверь в непроглядное царство мрака.

А оттуда…

— Сделайте шаг-другой назад, леди, — деловито сообщила Джейн, похрустывая лакомством из прихваченной с собой вазочки.

Баронесса послушно отодвинулась. И вот тут у нее едва не остановилось сердце. Ибо из темноты на свет выходила ее дочь. В строгом платье, с совой на плече и циркулем в руке, ясноокая и с легкой, дымчатой улыбкой на устах. И более она была похожа не на холеную светскую львицу с холодным взором и бледным ликом — о нет! Это была живая, румяная и желанная молодая красавица, теплая и ласковая словно июньское утро и в то же время величественная, как статуя Командора. Словно гений познания, блистая очаровательной и непосредственной свежестью, шагнул на свет из мрака невежества, неся с собой Силу…

Долго сидела баронесса на вовремя подвинутой к ней ведьмочкой оттоманке, смутно блистая в полутьме комнаты глазами с отблесками света и величия от портрета. Никто не знает, о чем думала она, и лишь востроглазая Джейн приметила несколько слезинок восторга, скатившихся из глаз на щеки матери.

Вот такой блистательная молодая баронесса, будущая глава Академии и светило имперской науки, и осталась в нашей памяти. Забегая вперед, скажу, что именно этот портрет хотели однажды выкрасть неизвестные, оставившие от себя легчайший эльфийский запашок и все-таки не осмелившиеся совершить святотатство. Именно эту картину пытался располосовать ножом фанатик в рясе монаха с литым знаком Единого на груди — но булатный нож лишь бессильно скользнул по поверхности и улетел в угол, вырвавшись из крепкой руки.

И именно этот портрет в конце концов Император выкупил у семейства Лаки за баснословную сумму — миллион цехинов — и повелел выставить в своем дворце — в парадной галерее знаменитостей.

Глава 23. Ad libitum

— Баронесса, вы позволите порыться в вашей шкатулке с фамильными драгоценностями? — от рокочущего голоса невесть откуда появившегося чернокнижника почтенная баронесса едва не подпрыгнула.

Просьба выглядела, мягко говоря, странно. Но пожилая леди все же вовремя сообразила, что у волшебников своя, особая логика мысли. А манеры поведения, заставляющие иной раз краснеть ревнителей этикета, запросто могли довести слабонервных до какого-нибудь конфуза. Однако баронесса ограничилась полуутвердительным кивком и с великосветской непринужденностью развернулась в сторону своих покоев.

— Следуйте за мной, молодой человек.

Отмахнувшись от бархатных футляров с колье и диадемами, Valle именно порылся в немаленьком ларце, до половины заполненном кольцами, серьгами и прочими драгоценными побрякушками рангом, так сказать, пониже. В конце концов он выбрал кольцо с алым камнем и тонкий браслет со вставками из бирюзы.

— Неплохие вещицы, — заметил он, удовлетворенно кивая. — Но, кажется, подойдут.

А на золоченом резном столе уже высилось некое весьма нелепое сооружение. Баронесса затруднилась бы не то что описать его, но даже и назвать, из чего оно состоит — вот это подозрительно похоже на череп младенца, а рядом изрядных размеров призма из темно блистающего то ли стекла, то ли сплава. Остальное осталось за пределами разумения леди Лаки, а посему она с понятным опасением смотрела, как чернокнижник уже вовсю что-то делает со свадебным подарком ее отца и браслетом, оставшимся уж и вовсе невесть из какой древности.

Время протекло быстро и в некоем хмельном ощущении легкой опасности. То ветер за окнами шевелился как-то особенно, то вдруг волосы этак игриво норовили встать дыбом. То в камине кто-то нетерпеливо заворочался среди жарких угольев — и баронесса явственно различила смутные очертания и огненные глаза. Ей временами делалось просто жутко, однако младшая леди Лаки вовремя подхватила маменьку под локоток, да еще и подсунула флакон с нюхательной солью. Но в конце концов барон закончил свои непонятные дела и вовсе как-то уж странно убрал свои инструменты прямо в воздух.

— Кольцо вам, баронесса, а браслет для дочери, — удовлетворенно вздохнув, объявил он.

Полюбопытствовав насчет непонятного феномена, почтенная леди осторожно повертела в пальцах обе вещицы, теперь еле заметно источающие темное мерцание. Как это вообще возможно — не природа оного сияния, а сам принцип поглощения света, Valle не стал распространяться. Ибо, хоть и занимался иногда своей ортогональной магией, но пока что там вопросов оказалось куда больше нежели ответов.

— В один винный подвал я привлек охрану из мест, куда смертным доступ заказан. И теперь эти украшения являются вроде как пропуском для вас обеих.

— А как же я, мой лорд? — обиженно выдохнула Джейн. И, игнорируя недоуменные взгляды обеих леди, прильнула всем телом к волшебнику, бесстыже обняв его. Остаточные отблески могучих и невидимых сил, лепестки пламени догорающих заклинаний — все это слизала жадно раскрывшаяся навстречу им ведьма своей радостно затрепетавшей аурой.

Но баронессы уже смекнули, что тут к чему — и лишь деликатно чуть отвернулись.

— А ты, Джейн, и так немного сродни потусторонним силам — тебя они не тронут, — ответил с легкой улыбкой нимало не смутившийся Valle. — Если, конечно, не будешь особо уж дразнить их. Ну ладно, ладно — хватит лакомиться. Пошли посмотрим, что там такое…

К слову сказать, традиционный во всех цивилизованных местах город возле здешнего замка отсутствовал. Еще прадед, суровый и неулыбчивый барон Лаки, отвоевавший этот кусок земель у гордого и непокорного рода соседских маркизов, пожелал, чтобы возле родового гнезда напрочь отсутствовали шум, вонь и грязь — увы, неизменные спутники большого града людей. А посему, у подножия холма располагалась, как и века назад, средних размеров деревушка. Правда, с казармами, парой храмов и традиционной виселицей на базарной площади. С другой стороны замка, чуть к закату, протянулся низкий и пологий холм.

— Когда-то здесь рос неплохой виноград, — рассказывала пожилая леди, звонко цокая каблучками по мощеной дороге. — А под холмом заложен был винный подвал. Давно, еще прежними владельцами.

Valle, обративший внимание, что идет словно в цветнике — под ручку с двумя баронессами Лаки по обе стороны от него — загадал желание. Чтобы все дела со стигийскими премудростями закончить быстро и без особых разрушений. Он улыбнулся своим мыслям и вежливо поддержал разговор:

— А что же случилось потом, ваша светлость?

Пожилая леди чуть пожала плечами.

— Да в подвалах замка постоянно было сыро, а по весне даже подтапливало погреба. Отец нанял мага земли, чтобы отвести подземные воды. Заодно пересох и этот холм. А в винном подвале стало слишком сухо и тепло. Вино не держалось, скисало — вот оттого-то им теперь и не пользуются.

Дорога повернула влево, намереваясь окончательно сбежать с холма и юркнуть в раскинувшуюся под ногами деревню, но обе баронессы решительно повернули вправо — в крутом склоне, белеющем сколами известняка, показалось большое, черное и чересчур правильных очертаний отверстие.

Глубоко под землей барон Орк уже извертелся от нетерпения, с опаской прислушиваясь к жадно и нетерпеливо порыкивающим во тьме невидимым демонам. Конечно, если Valle сказал, что в круг света от факела они не войдут… А если факел потухнет?

Как бы в подтверждение панически заметавшимся мыслям начальника разведки, воткнутый в ржавый держак источник света затрепетал. Затрещав, он уронил истекающую гудящим язычком огня слезу и слегка померк. У барона, не боящегося даже гнева великого Императора, на миг остановилось сердце.

Ибо в сгустившейся за пределами скудно освещенного пространства тьме отчетливо послышались шаги.

Стиснув рукоять добротного меча, Орк выпрямился. Дрожа и проклиная себя за противную слабость в ногах, он уже приготовился вцепиться зубами в вонючее горло хоть бы и самому Падшему.

Но когда факел вдруг выровнял свой свет и, померцав, загорелся вновь ровным пламенем, в круг света вошли четверо. Невозмутимый и слегка насмешливый чернокнижник вел под ручки обеих баронесс. А сзади, путаясь в юбках, семенила Джейн. Если леди были величественны и спокойны, хотя и немало заинтригованы происходящим, то ведьмочка ежеминутно поминала сквозь зубы Падшего и всех его трижды проклятых слуг. Ибо только враг рода человеческого мог выдумать такое мучение, по нелепости или недоразумению названное дамским платьем. По гладким и до блеска отполированным полам замка еще кое-как можно было передвигаться, но тут…

— Вот и мы, барон, — Valle выждал, пока бледный как полотно начальник разведки чуть придет в себя и отдаст положенную дань уважения обеим благородным леди. А затем уж и поздоровался с ним сам.

— Твоя охрана меня едва раньше времени на тот свет не загнала… — смущенно пожаловался тот и еле заметно поежился от пережитого ужаса. При его здоровенной комплекции выглядело это, следует признать, весьма внушительно.

Молодой чернокнижник пожал плечами и вполголоса заметил:

— Кстати, ты был прав — места тут знатные для моих дел, да и пора нынче самая та.

Затем он зажег поярче свой магический светильник и с любопытством огляделся. Если довольно-таки высокие сводчатые потолки терялись в полутьме, то по бокам кое-где еще виднелись следы стеллажей для бутылок, а в углу виднелись остатки вмурованной в стену гигантской, почерневшей от времени бочки. Утоптанный до звона пол не привлек его внимания, зато груда крепких, объемистых дорожных сундуков и ящиков, сложенная штабелем за спиной начальника разведки, своей величиной сразу повергла Valle в некоторое смущение.

— Это и есть то, из-за чего весь переполох и затеивался? — чуть насмешливо произнес он.

Начальник разведки криво дернул щекой и молча, отрывисто кивнул. Молодая баронесса сразу подошла, погладила окованное железом ребро одного из ящиков. Испросив разрешения взглядом, сорвала брызнувшую искрами магическую печать и откинула крышку. Все с любопытством заглянули внутрь — Valle больше с неуемным интересом, остальные с легкой опаской. Чихнув от облачка невесомой пыли, леди Лаки заметила:

— Да тут работы на год, господа…

Однако молодой чернокнижник не согласился с ней. Взвесив в руке толстый, писаный на телячьей коже свиток, он высказался более определенно:

— Вовсе нет. Часть тут никакого интереса не представляет, часть мы с вами, ваша светлость, переведем. А вот некоторым научным трудам, чует мое сердце, лучше было бы и вовсе на свет не появляться.

Выразив пожелание в сторону старшей баронессы, чтобы здесь появились несколько столов и пара удобных кресел, а также письменные принадлежности в неограниченном количестве, он наконец обратил внимание на ее упрямо поджатые губы.

— Молодой человек, — заявила почтенная леди. — Я примерно понимаю, что тут к чему. Но то, что молодая незамужняя девушка будет находиться одна в вашем обществе… тем более учитывая специфику вашей силы… Я так понимаю, что вы с моей дочерью будете перелопачивать сие кладбище премудростей, а мы с Джейн будем носить вам пищу и бумагу?

Valle в замешательстве посмотрел на баронессу — жесткое требование этикета он как-то из виду и упустил. Однако на помощь пришел барон Орк. Положив ладонь на рукоять меча, он вполголоса заметил, что все претензии — к будущему Императору.

Поколебавшись, мать все же не стала требовать с молодого чернокнижника даже устного обещания не прикасаться к ее дочери и не вредить ей магией — это было бы уже чересчур. На грани оскорбления дворянской чести, так сказать. А посему она ограничилась кивком и, не скрывая своего неодобрения, просто вздохнула.

Прошло три дня. Казалось, жизнь в окрестностях течет так же лениво и сонно, как и тихая река, огибающая деревню и замок. Но так виделось только непосвященному взгляду. В постоялом дворе, например, поселилась серьезная и весьма неразговорчивая немолодая чета. Они не пили вина, почти не гуляли по живописным окрестностям — лишь то и дело шастали в баронский замок. Трактирщик, правда, кое-о чем догадывался, как-то раз приметив у дамочки большой, с колдовским блеском хрустальный шар. А также обнаружив, что пламя в очаге и кухонной печи стало на удивление ровным и без чада. А во всех деревенских колодцах вода стала чистой и вкусной, хоть бы впору и продавать. Но свои догадки насчет магиков владелец заведения весьма мудро оставил при себе.

В пустующем домике возле кузни на время поселилась пара гномов. Они не озаботились с собой молотками и прочими кузнечными инструментами — но пастушок Син однажды подглядел, как из баронского замка молодая леди принесла свиток незнамо чего, осторожно и брезгливо держа его на прутике. И гномы, выгнав из кузницы хозяина, развели в горне такой огонь, что демонам в преисподней жарко стало. Долго что-то там мудрили, но таки изничтожили тот тугомент со всем прилежанием…

А в двух залах бывшего винного погреба развернулась такая бурная деятельность, что у человека знающего вовсю зачесалась бы левая ладонь…

— Ai ta-Kemet, — заплетающимся языком вымолвила молодая баронесса и ткнула пальчиком в прихотливо украшенную завитушкой руну.

— Понял! — ответил тотчас Valle. Полистав Демонологию, он тихо ужаснулся и не мешкая вставил в свои записи соответствующую формулу. — Дальше, но умоляю — осторожнее.

Старшая баронесса Лаки, увязавшись за принесшей обед Джейн, посмотрела на дочь и неодобрительно нахмурилась. Дело в том, что та постоянно находилась, как бы это помягче сказать… короче, в том блаженном состоянии, когда пейзане говорят лыка не вяжет. Но тут ничего не поделать — господин чернокнижник шепнули, что во втором сундуке пошли настолько сильные и опасные заклинания да обряды, что даже не владеющая Силой девица запросто может развалить чего-нибудь или родовое гнездо ненароком поджечь. Но когда мысли от винных паров в голове путаются, ничегошеньки у леди не выйдет…

А молодая баронесса блаженствовала. Развалившись в набросанных на бархатный диванчик подушках и совсем не по-благородному положив босые (!!!) ноги на один из сундуков, она расплывающимся взором всматривалась в засаленный, потемневший от времени свиток. Рядом на столе громоздилась куча словарей и справочников по стигийской семантике. Да возле кресла на песчаном полу поблескивала целая батарея пустых и полных бутылок, численностью запросто поспорившая бы с вооружением хорошего фрегата.

— Маменька, клянусь своей девичьей честью — бархатный херес прошлогоднего урожая ничуть не хуже того розового муската, что с южных склонов холмов на этой стороне реки. Да и голова от него не болит потом, — лукаво усмехнувшись, девица подняла взгляд на вошедших.

Баронесса в отчаянии подняла глаза к потолку. О боги, да у дочери лексикончик и повадки бывалого драгуна! Совсем как у покойного барона, сложившего голову в страшной рубке с орочьими ухорезами…

— Дочь моя — что за манеры? — и все же леди ничуть не повысила голоса. Даже наоборот — в нем прорезалось ледяное спокойствие промерзших насквозь равнин полуночи. — И хватит перед моими гостями голыми ножками красоваться.

С очаровательной непосредственностью молодая баронесса приподняла подол по самое некуда и с удовольствием осмотрела свои весьма аппетитных пропорций нижние конечности.

— И что тебе в них не нравится, мам? Барон, а что вы скажете?

От таких слов и действий дочери баронесса с трудом удержалась от резкой тирады, но Valle, мельком взглянув в сторону проказницы, с удовольствием оценил достоинства и прелести, улыбнулся и заметил:

— Во всяком случае не хуже, чем у маркизы де Лани.

Как от такого неприкрытого бесстыдства нынешней молодежи почтенная леди не шлепнулась в обморок, известно только богам. Во всяком случае, она даже не сообразила — покраснеть ей от стыда или же побледнеть от гнева, но сравнение молодого чернокнижника не в пользу одной из первых красавиц Империи ей в глубине души понравилось. И все же, стены и свод подвала уже поплыли было перед ее глазами, но тут дочь привела себя в относительный порядок и не без сарказма заметила:

— Да кое-кто все равно не ведется. Хоть бы для приличия поприставал, злодей, — и, с детской очаровательностью показав озадаченному Valle язык, вновь уткнулась в свиток.

Почтенная леди едва успела придти в себя, вовремя сев в пустое кресло и тихонько переведя дыхание, но тут дочь снова выкинула фортель. Пробормотав несколько странно звучащих фраз и втихомолку посовещавшись с записывающим перевод бароном, она вновь обратилась к матушке.

— Мам, а нам в хозяйстве пригодится заклинание вызова… умм, не знаю кого? — и не успел никто ничего предпринять, как шалунья звонко и чеканно, повелительным голосом произнесла короткую гортанную фразу.

На пустом месте посреди подземной залы, где лежали обломки давильного пресса, взвился вихрь. Ледяной ветер прошелся по подземным помещениям, заглядывая в каждый уголок и теребя все, что возможно. Правда, Valle успел заметить, что его самого неведомый пришелец обошел стороной, на Джейн полюбопытствовал с опаской, а вот на обеих Лаки глазел с неприкрытым интересом. Зато вжавшаяся в свое кресло пожилая баронесса ощутила, как во всем теле ее пошел звон, а вдоль спины с удалым гиканьем промчалась стая мурашек.

Тем временем стремительно вращающийся маленький смерч песчинок и щепок осыпался, и из него шагнула на свет худощавая невысокая девица с бежевого цвета длинными волосами и слабо светящимися глазами.

— Ой, — только и сказала молодая Лаки. Разом протрезвев, она невесть как оказалась за спиной с интересом приглядывающегося к непонятному для прочих феномену чернокнижника.

Равно как и Джейн, шагнув вперед, закрыла собой почтенную баронессу, и теперь та осторожно выглядывала сбоку.

— А, я знаю! — воскликнула ведьма, приглядевшись к незваной (или все же званой?) гостье. — Это песчаный бес.

— Сама ты ведьм, — сердито огрызнулась девица сварливым голосом и обратилсь несомненно к молодой баронессе. — Что прикажете, повелительница?

При этом она изобразила почти недурной книксен. Правда, весьма и весьма старого образца — баронесса-мать прямо-таки изумилась.

— Ты действительно бес? — младшая Лаки постепенно оправлялась от испуга и язычок ее вновь стал заплетаться.

Гостья эдак неопределенно дернула плечиком и мимоходом заметила. — Лучше называйте бестия. Как-то благороднее звучит.

Вполголоса испросив у дам разрешения, Valle невозмутимо закурил и благодушно взирал на эту сцену. Пыхнув дымком, он заметил:

— По правде говоря, песчаные бесы не отличаются ни заметными боевыми качествами, ни неисчислимыми богатствами подземных кладовых. Приобретеньице, скажем так, сомнительное.

Белобрысая демоница откровенно окрысилась на него, но потом сразу поскучнела.

— Ну да. С ведьмой я бы еще могла потягаться, — она бросила неприязненный взгляд на Джейн. — Но с черным магом воевать увольте — ищите дуру в другом месте. Да и с золотом у нас туго.

Лаки осмелела. Она, чуть пошатываясь, вышла из-за укрытия надежных плеч чернокнижника. Обошла девицу вокруг, осмотрела со всех сторон. Осторожно тронула рукой за одетое в мохнатую шкуру плечо и хихикнула.

— Ты понимаешь наш Общий язык?

Бестия вздохнула и довольно-таки вредным голоском отозвалась.

— Тоже мне, премудрость вселенская!

Пожилая баронесса сидела в своем кресле и не знала, визжать ей с перепуга или все же погодить. Заметив, как ее что-то давит, а в глазах постепенно темнеет, женщина осторожно вдохнула воздуха и задышала свободнее.

— Это очень опасно, Valle?

— Ничуть, — спокойно отозвался тот. — Коль скоро именно ваша дочь первой вызвала это чудо подземного мира, то она впрямь и хозяйка ей. Вас, ваша светлость, не тронет, поскольку вы мать и прямого приказа свернуть вам шею не было. А в остальном будет слушаться младшую леди Лаки.

Баронесса мельком взглянула на него, мимолетно отметив расслабленный и совершенно будничный вид.

— И что же теперь делать?

— Да что хотите, то и делайте, — парировал невозмутимый чернокнижник. — Но розог вашей дочери всыпать — первое дело. Да не скупясь, со всей щедростью.

Он протянул руку, взял со стола позабытый свиток, который они вдвоем только что перевели. Миг-другой смотрел на него, а потом испепелил реликвию в яркой вспышке.

— А ведь это последний был, — бестия явно обрадовалась. — Теперь никто больше наше племя вызывать не сможет. Только я вот… вляпалась.

— Ну, розги у нас не в ходу, — вполголоса размышляла мать. — А вот нерадивых слуг на конюшне вожжами воспитывают. Так вы предлагаете…

— И непременно! — отозвался молодой барон. — Чтобы знала, чем шалости оборачиваются.

Он посмотрел на скуксившуюся девицу Лаки и добавил:

— А если у матушки вашей прорежется совсем неуместная в воспитательных делах жалость, то процедуру проведу я — а сил у меня побольше, да и рука тяжелее.

Бестия задумчиво почесала в затылке и, обратившись к своей повелительнице, пожала плечами.

— Увы мне, хозяйка, тут я вас не смогу защитить.

В это время на столике у стены в песочных часах осыпалась последняя песчинка, и особое заклинание звонким цоканьем тут же возвестило, что наверху заходит солнце и, стало быть, у порядочных людей рабочий день окончен.

С мученическим видом молодая баронесса поплелась в угол, где Valle не мешкая обрушил на нее протрезвляющее заклинание. Уже знающие в чем тут дело Джейн и мать подхватили ее за руки и поддержали — такой дрожью пополам с холодным потом отозвался в девушке откат. Побледнев и даже чуть позеленев, Лаки прикрыла глаза и в несколько мигов тяжело отдышалась.

Вздрагивая от пронизывающих всю ее сущность склизких мутно-зеленых стрел, она медленно приходила в себя.

— Уфф, какая гадость, — прокомментировала она свои ощущения. На еще по-детски чуть пухлые щечки медленно, словно нехотя возвращался румянец, а саму ее шатало, ведь сама земля игриво качалась под ней.

Бестия тем временем прошлась по подземной зале. Не без опаски покосилась на груду магических свитков и книг, с интересом принюхалась к содержимому принесенной Джейн корзинки и заметила:

— Вообще-то, это можно и проще, не так противно.

Усмехнувшись в ответ на взгляд баронессы-матери, Valle ответил.

— А это специально, чтоб не привыкала к хмельному.

Бестия одобрительно кивнула и тут же вытащила из корзинки кувшинчик молока. Откупорила острыми и жутковатыми зубками, преподнесла его страдалице.

— Так?

— А неглупая девица, — поощряюще улыбнулся чернокнижник, строго следя, чтобы булькающая от избытка чувств девушка до дна выпила все две пинты. Ибо после магического похмелья холодное молоко — самое оно. Если не верите, попробуйте как-нибудь.

Только потом не жалуйтесь.

Темные, налитые влагой донельзя тучи приползли со стороны Серединного моря, тяжело влача набухшее сыростью брюхо. Заката не было — он утонул где-то в небесной хляби и оставил вместо себя летний дождь.

Valle сидел в комнатке башни, где он обретался, и приводил в порядок свои записи. Вовсе не так плохо, — прикинул он. Еще несколько дней, и общая картина станет понятна. Ничего особенного за душой у стигийских жрецов не оказалось. Есть, конечно, кое-что интересное… но молодой чернокнижник поймал себя на интересной мыслишке.

— А ведь Стигия вовсе не так сильна, как казалось, — пробормотал он, спрятав бумаги в магический карман и выходя на галерею. — Больше страхов и предрассудков.

Конечно, если учесть максимализм молодости и тот факт, что как патентованный черный маг он не испытывал должного почтения — если не сказать страха — перед тайной силой обрядов Сета, то и впрямь впору было бы сказать, что авторитет бритоголовых жрецов основан больше на суевериях. Хотя, при случае делов они могли наделать нешуточных…

Встав с резной скамьи на крытой галерее, где он имел обыкновение посидеть вечерком, приводя в порядок усталые мысли и тихонько чадя трубкой, Valle поприветствовал вышедших сюда же обеих баронесс. Надо ли и упоминать, что следом за ними увязались и Джейн с Бестией?

— Мое почтение вашим светлостям, — поклонился он.

Пожилая леди плотнее закуталась в вязаный из козьего пуха платок, спасаясь от сырости и прохлады, и запросто села на скамью. Зато молодая Лаки, чуть запинаясь, отговорилась что лучше постоит — и в самом деле осталась стоять у перил, всматриваясь в непроглядный для ее глаз ночной мрак.

Мало — помалу, но ничего не значащий разговор все-таки пришел к тому, что интересовало обеих благородных леди — что же теперь делать с демоницей? Она ведь, представьте, слопала живого поросенка и только ухмыляется довольно!

— Да ничего не надо делать, — с некоторой досадой отозвался барон. — Падший не взял песчаных бесов под свое темное крыло. Вот и остались они неприкаянными — ни вашим, ни нашим. Убытков от этой Бестии почти никаких, а вдруг и пригодится.

Он подумал еще немного, посасывая прогоревшую и быстро остывающую трубку, а затем спрятал ее.

— Кстати, ваша светлость, а попробуйте воспитайте из нее девицу-компаньонку. Дуэнью, или как там у вас это называется.

Джейн насмешливо отозвалась:

— Если б еще зубки ее подпилком укоротить да подравнять — а то ведь страх один, как косточки хрустели…

Бестия, характер которой оказался немного вредным и ехидным, совсем уж собралась выдать в ответ нечто сногсшибательное, но Valle только глянул на нее строго и жестим голосом приказал.

— Молчать, — а затем, поворотившись вновь ко внимательно слушающей почтенной леди, продолжил свою мысль. — В принципе, песчаные бесы могут быть слугами не хуже, чем леани или гномы. Они не демоны — те служат Падшему — так что тут нет ни нарушения законов, ни урона дворянской чести.

Переварив это, между нами говоря, необычную мысль, баронесса осторожно кивнула — в знак не того, что согласна, но в подтверждение: мысль понятна, мол. Да и сама демоница, уразумев, что ее не заставят заниматься грязными или опасными делами, нахально влезла сбоку:

— Мне бы где-нить в уголке под лестницей кучу песка насыпать, а то здесь у вас сыро и холодно, — пожаловалась она.

Ведьмочка всмотрелась в темноту, с высоты галереи погрозила кулачком задремавшему было под навесом часовому, отчего тот встрепенулся и, звякнув железом, бодро вышел совершать свой обход под проливной дождь.

— Я вчера видела на речной излучине карьерчик небольшой, — деловито сказала она. — Там строители и крестьяне берут песок — чистый и почти белый.

— Только подсушить бы, — оживленно обрадовалась Бестия.

Почтенная леди снова не знала, как ей отреагировать, а посему только всплеснула руками.

— Помилуйте, но что соседи скажут?

Ухмыльнувшись, Valle вкрадчиво заметил:

— А представьте, ваша светлость — приезжаете вы с дочерью к соседушке, а на запятках кареты вместо лакеев пара песчаных бесов. И с таким видом, будто за малейшую обиду или насмешку над вами порвут всех в клочья.

Пожилая баронесса с изумлением выслушала его слова — но у дочери на личике против воли проявилась злорадная усмешка.

— Да граф Леможский от страха обгадится, а его стервочки засохнут от зависти, — и, поворотившись к Бестии, полюбопытствовала. — А не захотят ли ваши у меня, скажем так, подработать? За еду и слово ласковое, да и зайцы у нас в окрестностях что-то расплодились…

— Зайцы? — демоница сразу навострила ушки. Хотя они и были у нее не чуть заостренные кверху, как у эльфов и леани, а вполне человеческие, но эффект вышел просто убойный. — Зайчатину мы любим — косточки у них нежные, сладкие. Жаль только, в нашей пустыне не водятся…

— А из заячьих шкурок пошьем такие шубки и шапочки на зиму, — оказывается, младшая Лаки была горазда не только на шалости, но и на вполне дипломатические переговоры. — Маменьке порекомендовали в столицах одну мадам, у нее шикарное портняжное заведение.

Бестия вертелась и чуть не попискивала от нетерпения. Ее светлая голова уже возбужденно кивала, а вокруг разлилось слабое сияние из восхищенных перспективами глаз.

— Есть, есть у меня пара двоюродных братьев, двойняшки — как не быть? Рожи ну совершенно бандитские, в плечах косая сажень — но без приказа и мухи не обидят, — и тут же затараторила, обращаясь к старшей баронессе. — Кстати, вашсветлость, вам бы с моей маменькой познакомиться — характером обе схожи. Строгие да наставления молодежи читают, но в то же время отнюдь не дура.

— Но зайцы наши? — уточнила она. И после кивков ошеломленных столь стремительным натиском баронесс провалилась куда-то вниз во взметнувшемся вихре. Лишь пригоршня смутно белеющего в темноте песка осталась на полу.

Глава 24

По кривоватой и пыльной деревенской улочке спокойно шли двое здоровенных верзил. Ничего в них не было особенного, если не считать зловеще ухмыляющиеся разбойничьи хари, а также тот факт, что в каждой руке братья несли за уши по здоровенному, живому, отъевшемуся за лето зайцу. При ходьбе они непринужденно помахивали своей добычей и болтали о пустяках. И вовсе не обращали внимания на тот факт, что пейзане спешили спрятать за хлипкие стены своих хат жен и дочерей, к тому же озабоченным взглядом проверяя — надежно ли заперта скотина.

Пройдя в ворота замка, оба мордоворота не обратили внимания на звякнувший было и тут же смущенно заткнувшийся колокол. Проследовали через двор, непринужденно поздоровались с нахмурившимся при их появлении сержантом и направились в сторону господских покоев.

Почти правильно поставленный церемонный поклон попавшейся по дороге почтенной баронессе пусть и не блистал изысканностью, зато был сделан от души — а главное, весьма впечатлял постороннего наблюдателя.

— Вот, вашсветлость, — обратился к ней тот, кто увидел свет на пару мигов раньше брата, а посему с полным правом почитался старшим. — Как и договаривались — двоих ушастых на кухни, а вторую пару нам.

— Шкурки меховщику, — добавил второй, незаметно облизнувшись на трепыхающегося в здоровенной лапе серого.

Баронесса удостоила бесов легкой улыбки и великосветского, исполненного достоинства кивка, и поплыла в своих юбках дальше, словно величественный фрегат в громаде парусов.

Зато младшая Лаки, обнаруженная братьями в конюшнях, запросто помахала обоим здоровякам ручкой, а сама терпеливо и настойчиво приучала свою Бестию к лошадям. Те заметно нервничали, побаивались, но в общем дело шло — ведь и правда оказалось, что новые слуги молодой баронессы равнодушно относятся к серебру и купленной у аптекаря склянке особой, освященной монахами святой воде. Последнюю они вообще приняли с радостью и тут же, утянув из буфета три бокала, распили с кузиной за здоровье обеих баронесс — к изумлению старшей и вящему восторгу молодой.

А вечером в превратившейся в почти обжитую зале старого винного подвала прошел последний совет по поводу окончания разбора стигийских премудростей. Девица Лаки — на этот раз трезвая как молодая монашка — сидела на диванчике и вполголоса тарахтела с Бестией. Эта парочка оказалась достойна друг друга по части независимости и задиристости суждений, а также острых язычков.

Барон Орк и деловитый мастер огня Жан де Лефок внимательно слушали, как Valle перечислял результаты, тыкая пальцем в разложенные на столе списки и описи.

— Вот эти все — упрятать в подвалы Башни Магов. Этот сундук, — он показал рукой на здоровенный ящик с желтой полосой и светящейся волшебной руной на крышке. — Отправьте в Университет лорду Беру, внутри есть над чем призадуматься тамошним умникам.

Затем молодоц чернокнижник задумчиво потрогал носком сапога небольшой ящик с алой полосой и таким зловещим знаком сверху, что никто, будь он в здравом уме и доброй памяти, не рискнул бы не то что покопаться в содержимом, но и даже взяться за добротные, приделанные по бокам ручки.

Тут отозвалась Лаки.

— Вот этим научным трудам лучше б и вовсе не появляться на свет.

— Да, верно, — нехотя признал чернокнижник. — Только не выходит ни у гномов, ни у меня уничтожить эти книги без особых разрушений в окружающем пейзаже. Пусть Совет Магов решает — как и где заняться ими, но сделать это надо обязательно.

Начальник разведки кивнул, сделал пометку в своих записях и вопросительно посмотрел на Мастера Огня. Тот внимательно изучил список содержимого с примечаниями черного мага и вздохнул.

— Да, тут попотеть придется. Где-нибудь в северных пустошах или пустыне, с Большим огненным Заклинанием напрячься. Да друидов привлечь, чтобы подстраховали…

— Только не в пустыне, — тут же встряла Бестия. — Нечего наше жилище в свалку заклинаний превращать.

После некоторых вялых препираний маг огня все же заверил, что в ледяном безмолвии полночных равнин уничожение и будет произведено, а затем на пару с никому не доверившему такое дело бароном Орком принялся уносить драгоценные ящики и сундуки наружу — где под покровом темноты ко входу в погреб подъехала крепкая карета в окружении платунга вооруженных до зубов имперских кирасир и сразу трех боевых магов. А командовала теми лично старшая баронесса Лаки с двумя заряженными арбалетами в руках. Хоть у почтенной леди и не хватило бы сил в случае чего зарядить их вновь, но управлялась она с ними весьма ловко. Зато два плечистых здоровяка жуткого вида по обеим сторонам от хозяйки запросто могли бы справиться с этим, да и с кирасирами тоже.

Что вы хотите — нанять для своей личной охраны мага или хотя бы колдуна леди позволить себе не могла. Что делать — увы, порядочность и богатство сочетаются в людях крайне редко. Но когда прошлой ночью братья выловили за дальним виноградником курьера промышляющих дурманной травкой контрабандистов, а Бестия намедни поймала на горячем нечистого на руку управляющего, даже чопорная баронесса признала, что дела пошли, и пошли лучше.

Вернулся Орк без Лефока, но в сопровождении баронессы. Улыбнувшись и переглянувшись с бароном, Valle бросил в сторону:

— Сифид, вылезай — работа окончена.

К изумлению остальных, в углу после слов молодого человека немедля разлилось странное сияние, и из него шагнул светящийся алым молодец со сложенными за спиной крыльями. Бестия тут же ойкнула и сразу же спряталась за спину своей старшей компаньонки — леди Лаки. К чести матери той, старшая баронесса уже помаленьку привыкала, что по замку и окрестностям шастают самые необычные особи, а посему посмотрела на гостя с нескрываемым любопытством.

— Сифид, рыцарь из Клана Огня, — представился тот и с удовольствием, по-простецки потянулся. — Остальных можно отпускать?

Получив кивок чернокнижника, он рявкнул в сторону короткий приказ. Вселенная на миг покачнулась, когда охрана из невидимых до поры демонов убралась в свои подземные владения, но через несколько мигов все встало на свои места.

— Как и договаривались, — Valle вытащил из воздуха целый ящик завернутых в мягкую бумагу винных бутылок и поставил его перед осклабившимся от удовольствия демоном.

Баронесса ахнула и всплеснула руками.

— Так вот кто купил у нас столько эльфийского вина… Aetanne полувековой выдержки, сто золотых бутылка… А я-то ломала голову, что за сумасшедший миллионер тут проезжал?

— А вот эти два бочонка, — чернокнижник вытащил оттуда же невесть откуда пару симпатичного размера дубовых емкостей с клеймом виноградников баронства Лаки. — Передайте от моего имени их высочествам — благороднейшей ла Синирь и несравненной ла Сатори.

— О-о! — демон был поражен. — Пожалуй, я поторопился, отпустив своих головорезов. С таким грузом по нашим дорогам путешествовать — это значит нарываться на большие неприятности.

— Да по нашим тоже, — с усмешкой отозвался барон Орк. — За такие деньги можно где-нибудь в провинции купить рыцарский манор вместе с замком и родовым титулом.

Бровь чернокнижника чуть поползла вверх.

— Вы намекаете, что я зря расходую золото?

— Отнюдь, — хладнокровно парировал сверкающий алым и золотым огнем демон, озабоченно пряча вино в складки широкого плаща. — Дважды тайными путями приходили лазутчики. Все искали, вынюхивали — пришлось отвадить, да по-плохому. И мальчишки местные раз пытались полюбопытствовать…

Баронесса Лаки-младшая тут же сделала озабоченную мордашку.

— О нет, ваша светлость — пацанят просто пугнули легонько. Но так, чтобы и дорогу сюда забыли.

Сифид осмотрелся, но все еще не уходил. На огненном лице его, о коем так и хотелось сказать отмеченном печатью благородства, виднелось явственное сомнение. Поколебавшись чуть, он все же решился.

— Да, барон, прилетали еще снизу какие-то малявки, ростом с воробья. Практически безвредные, но весьма интересные. Я вам следок оставлю, полюбопытствуйте на досуге.

Затем он осторожно приблизился к пожилой хозяйке и удивленные присутствующие со все возрастающим удивлением услыхали, как благородный демон подземного мира на полном серьезе торгует у баронессы бочонок того самого хереса, что дочь ваша бархатным назвала. Почтенная леди вспомнила неподъемную бочку и полюбопытствовала на предмет — а зачем рыцарю сразу столько?

— Да вот, ваша светлость, — улыбнулся Сифид. — Сын женится, надо на свадьбу угостить хорошим винцом своих, да и соседей в округе. Короче, всех ведьм, демонов и гостей напоить до упыриного визгу.

Младшая Лаки заколебалась и весьма успешно изобразила задумчивый и чуть встревоженный вид.

— Вообще-то, мы уже обещали ту емкость виноторговцу из Царства Света.

— Святошам? — с жаром вскричал пораженный демон, и от огорчения свет его вспыхнул нестерпимо ярким огнем. Он сдернул с когтистых лап перчатки и тут же азартно швырнул оземь. Подбоченившись, внушительно заявил. — Перекупаю, какую бы вы цену не назвали, ваша светлость — пусть церковники воду из лужи хлебают!

Мать — баронесса встрепенулась, и искушенному в чтении человеческих душ взору стало бы заметно, как извечная тяга к презренному металлу борется в ней с осторожностью. Однако дочь ее оказалась умницей, ох какой умницей! Именно в этот момент живо интересующийся развернувшейся перед ним сценой Valle впервые увидел и отметил для себя — насколько быстрым, красноречивым и понятным для обеих может быть безмолвный разговор двух женских взглядов. Еле заметные подрагивания ресниц, почти невнятный шепот подрагивающих бровей и слегка указующих глаз — и вот молодая баронесса встала с диванчика.

Отвесив озадаченному огненному рыцарю самый изысканный реверанс, она вежливейшим и приветливым голоском вымолвила.

— Досточтимый сэр Сифид! Примите тот бочонок в подарок на свадьбу вашего любимого и любящего сына, и пока неизвестной нам, но несомненно благородной и прекрасной девушки. Как маленький знак нашего уважения и поздравления.

Ничего себе, маленький знак! — чернокнижник припомнил огромную двухсотведерную бочку и в сомнении чуть было совсем по-простолюдински не почесал в затылке. И тут только до него дошли с легчайшим нажимом произнесенные ключевые слова пока неизвестной нам. А-а, Падший всех девиц побери — это ведь пресловутая женская дипломатия в действии!

Полыхающий алым пламенем демон оказался тоже отнюдь не дурак. Он стал перед молодой баронессой на одно колено и, пригасив на миг свой жар, осторожно, стараясь ненароком не обжечь нежную девичью кожу, приложился к ручке.

Глава 25

Valle не спеша прогуливался под огромными южными звездами. Рядом с ним шли обе баронессы, а чуть позади Джейн и Бестия осторожно, с деликатнейшими маневрами и каждый миг готовые отступить, присматривались и знакомились друг с другом. А по сторонам тянулись бесконечные, уснувшие и все же таинственно шелестящие виноградники.

— Вот что скажите, ваше чернокнижие, — прощебетала Лаки, продолжая начатый после отъезда барона Орка со своими людьми разговор. — Ведь тот портрет мой наверняка какими-то свойствами обладает? Отчего-то меня часто тянет подойти и просто посмотреть.

Мать ее на миг затаила дыхание. Да, слыхала она древнюю легенду — что был некогда художник и маг такой силы, что нарисованный им портрет старился вместо него. И жить бы умельцу вечно — да спрятанный в укромное место холст изгрызли равнодушные к искусству мыши…

Усмехнувшись, молодой чернокнижник помолчал некоторое время. Оказывается, он тоже знал эту легенду седой древности — правда, в несколько более подробных деталях. На самом-то деле художник заплатил свою цену за почти две сотни лет молодой, бодрой жизни. Только ведь, у всего есть оборотная сторона, и вот об этом-то часто забывают. Надо быть уж вовсе выдающимся ловкачом и умельцем, чтобы и дерево срубить, и эльфу не попасться.

— Да, вы правы, леди, — кивнул он, беззаботно вышагивая по белеющей в темноте дороге. Заклинание ночного зрения он не набрасывал, достаточно идущих сзади ведьмы с бестией — те горьким опытом учены, без лишних предосторожностей даже под кустик не сходят

— Есть кое-что, — он помолчал, подбирая слова. И что удивительно, обе внимательнейшим образом прислушивающиеся женщины молчали. Равно как и ощутимо навострившие ушки охранницы.

— Придет время, и вы, юная леди, сможете проделать некоторое мысленное усилие, сделать шаг — и из любой дали, где бы вы ни были, выйти из портрета в ту комнату, где он висит.

Он усмехнулся и добавил.

— А посему на верхушке башни лучше его не выставлять, можно при падении руки-ноги переломать, — заметив уже срывающиеся с язычка девушки сто и один вопрос, все же успел упредить их. — Ни слова больше, ваша светлость — придет время, вы сами все поймете. Скажу больше, этот дар передастся и вашим детям, внукам и так далее. Фамильное умение рода Лаки, так сказать.

— Ну откуда у нее дети?… — не в лад пробормотала углубившаяся в свои мысли почтенная мать-баронесса, но Valle с уыбкой поправил ее:

— Гм, ваша светлость — не вынуждайте меня объяснять, почему и откуда берутся дети!

От хохота четверых молодых проказников едва не попадали из своих гнезд удивленно перемигивающиеся звезды. И даже старшая Лаки деликатно посмеялась, несколько привыкнув за седьмицу к рискованной, на грани фола манере общаться нынешней молодежи.

В это время Джейн насторожилась. Она повернулась в сторону скрывшейся за пологим холмом деревни. Остатки улыбки испарились с ее еще светящегося от смеха лица.

— Мой лорд, кто-то из волшебников сюда спешит. Да на коне — не иначе, как что-то срочное и весьма важное.

В самом деле, не прошло и полквадранса, как из-за холма вымахнул всадник, бешено погоняющий свою лошадь. Высекая редкие искры подковами по иной раз попадающимся на дороге кремням, та неслась как на скачках — широким и размашистым галопом. Резко осадив ее, всадник спрыгнул из седла и откинул плащ. Это оказалась та самая Мастер Воды, что поселилась в постоялом дворе под видом почтенной небогатой горожанки.

— Барон, сообщение от Мэтра, — так слегка завуалированно при посторонних называли начальника Тайной палаты Берковича. — Сообщение три-один. Повторяю, три-один.

— Заткните уши! — коротко и громко рявкнул Valle дамочкам. И едва те, огорошенные донельзя, послушались, как он длинно и витиевато выругался. Ведь сигнал три-один в переводе на нормальный язык означал примерно то же, что пожар в доме, ураган у детской колыбели и вообще — вселенский потоп.

Заметив по губам, что их светлость чернокнижник прекратили выдавать флотские загибы, магичка вынула пальчики из ушей и достала из специально нашитого внутреннего кармана свой шар связи. Миг-другой проделала с ним недоступные чернокнижнику манипуляции, сопровождая их некими магическими импульсами, и вот из темной глубины хрусталя брызнул свет. И вместе с ним прорезался взволнованный и чуть искаженный голос мага, почти неотступно следующего за шефом тайной службы…

***

— Как это произошло? — глухо спросил он.

Перед глазами его то и дело норовила встать в полный рост пелена забытья, пронизанная багровыми молниями. А из-за нее во всей своей неприглядности выплывала мысль, что не один он владеет тайными обрядами Тьмы. Не одному ему доступны покрытые темнотой тропы и Силы.

Осунувшийся и бледный сыскарь, знакомый Valle по некоторым прошлым делам совместно с Тайной Палатой, угрюмо проворчал:

— После полуночи в соседнее баронство прискакал на взмыленном жеребце посыльный отсюда. Сразу к магу, у которого шар имелся. Тот доложил в нашу контору…

А на широкой и пыльной деревенской площади у их ног алым огнем светилась огромная пентаграмма. Сделанная по всем правилам, и даже с учетом ослабшего созвездия Змеи. А в центре — в центре находилось то, что осталось после грамотно проведенной Мессы от паренька. Того самого паренька, которого Valle выкупил у умирающей деревенской ведьмы в приграничной к Королевству Всадников деревушке. Белобрысая головка десятилетнего мальчонки запрокинулась, и даже сквозь подсыхающие на лице потеки крови виднелась на лице страшная, невыносимая предсмертная мука. Руки и ноги его были накрепко привязаны к вбитым в землю колышкам, а вместо тельца…

— Когда мы прибыли, он еще живой был, — с ненавистью продолжал коронный. — Изрезали его точно как в том, ну, том самом…

Он запнулся, не осмеливаясь назвать полное имя тайного обряда чернокнижья. Да, все верно — по спине Valle жар прокатился пополам с ледяным крошевом — жертва должна быть не только жива во время процедуры, но даже и в сознании. Это что же, мальчонку живым выпотрошили и разделали?

На миг испытав омерзительную тошноту — сам он такой Мессы никогда не проводил, хотя подробности и принципы вызубрил назубок — молодой чернокнижник глухо зарычал.

Неведомо, какими бы мерзкими поступками или словами он излил бы свою ненависть к неведомому некромансеру, но из-за развалин дома стрелой вылетела растрепанная, заплаканная и все же радостно поблескивающая глазами Джейн.

— Мой лорд, Брен жив и срочно требует вас!

Капитан баронской дружины, еще час назад бывший крепким, здоровым и красивым парнем, лежал на остатках разнесенного в щепу сруба. Разорванный ударом воздушного хлыста почти пополам, он все же выжил. Выжил и продержался до того мига, когда к нему подоспел целитель.

Еле заметного шевеления изуродованной кисти хватило, чтобы барон встал на колени у останков искалеченного капитана и осторожно стер пот с его покрытых испариной висков.

— Ближе, — проклекотали розовые пузыри, выступившие на губах Брена.

И когда Valle приблизил свое лицо к бледному и окровавленному лицу парня, тот каким-то чудом пошевелился. Достав из-за подкладки обгорелой кольчуги небольшую серебряную коробочку, в которой обычно хранят безделушки или табак, он откинул крышку и вытряхнул оттуда деревянную щепку.

— Вот, — прохрипел он, немилосердно терзая осколками ребер многажды проткнутые легкие. — Вот эта капелька… я болтом зацепил гада…

И откинулся, побледнев так, что Valle заорал на целителя страшным голосом.

— Нет, ваша светлость, — вздохнул тот и покачал головой. — Я однажды исцелил парня, в которого попали глыбой из катапульты. Чайной ложечкой остатки соскребал с крепостной стены — и все же исцелил. Но после такого магического удара… тут даже леди Бру ничего не сделает.

— Возьми свой шар, — ярость и несдержанность в поведении молодого барона вдруг уступили место ледяному споукойствию. — Передай Берковичу, пусть хоть короля эльфов за задницу притащит сюда или весь Круг друидов, но чтобы Брен выжил и оказался здоров. Иначе я сделаю то, что обещал ему в тот вечер у камина за чаркой глинтвейна, он помнит.

Целитель пожал плечами и забубнил в хрустальный кругляш. Вообще-то, силой и мастерством волшебника Valle как бы не превосходил этого весьма опытного мага. Но вот черная направленность его собственной Силы никак не позволяла ему пользоваться таким простым и эффективным прибором. Как ни бились преподаватели в Университете, как по-кошачьи мягко и нежно ни пытался он, но благородный хрусталь так и не подчинился чернокнижнику.

А ведь сейчас возмущенно и встревоженно гудел весь магический эфир — то Valle чувствовал каждым натянутым как струна лютни нервом. Сотни голосов тревожно перекликались, обмениваясь новостями, передавая информацию и жадно выспрашивая подробности. Шутка ли — брошен чуть ли не открытый вызов сильнейшему черному магу. Да еще и оказывается, что такой он не единственный — а нам и одного много!

Спустя несколько мигов, пока целитель влил еще толику Силы в тело упрямо не желавшего умирать Брена, пришел ответ.

— Передаю дословно, — неожиданно струхнул целитель, держа испачканными в крови и магии пальцах свой таинственно мерцающий шар. Он вздрогнул и озвучил пришедшие слова. — Я переговорил со старым Императором. За тобой долг чести. И вспомни разговор, когда у фонтана была подарена роза.

Вселенная на миг съежилась в ужасе — ведь долг чести черного мага это куда весомее, чем слово барона или даже прилюдная клятва какого-нибудь короля. Это, братцы, не шутка. Тут уже перевернувшейся и разлетевшейся вдребезги реальностью не отделаешься…

А Valle вдруг с необычной четкостью вспомнил тот давний и, пожалуй, единственный по душам разговор с Императором, когда один молодой и самонадеянный чернокнижник пообещал любой ценой защитить принца и его будущих наследников. Яна, Эстреллу и малышек-принцесс? Да я и так за них глотку Падшему перегрызу — мелькнуло в голове с той ясностью, как бывает во время прозрения.

— Согласен! — громко объявил он.

— Услышано! — объявил целитель, посовещавшись с шаром. — Сейчас кого-то приведут эти остроухие…

Потянулись медлительные и тягостные квадрансы ожидания. Valle за ухо оттащил убивающуюся Джейн от останков того, кто когда-то был Бреном, и приказал найти Эльзу.

— Я не верю, что эта ушлая пробл*дь так легко дала себя угробить, — с необычной для него прямотой заявил он. — Прочеши все вокруг, вынюхай следок и доложи.

Ведьма зло сверкнула глазами. Сорвала с себя остатки дворянского платья, мгновенно переоделась в повседневный комбинезон боевой ведьмы — и сгинула в темноте.

А барон прошелся вокруг площади, оценивая убытки. Бывшей площади — отметил он, привычно стараясь не впускать в себя боль от сотен заживо испепеленных в своих хатах крестьян.

Деревня оказалась уничтожена полностью. Взметнувшаяся волна магии не пощадила никого, лишь скелеты в истлевших одеждах или без них обнаруживались в полуразрушенных домах. Вздохнув над маленькими останками на крыльце, еще сжимающими в костяных руках скелетик собаки, Valle снова сквозь зубы помянул Падшего — да так, что тому в аду явно не поздоровилось.

Заглянул в обвалившийся погреб, где возле полностью разложившейся кадки с огурцами кошачий скелет так и не отпустил костяную мышку. Зачем-то заставил покойную кошку выбраться наверх, неся в остреньких длинных зубках тарахтящую тоненькими суставами вредительницу. Направил ее в то место, где в смутно угадывающихся остатках хлева прижались друг к другу и почти перемешались белые кости коров.

Постоял на остатках сеновала, где двое возлюбленных даже в смертный час не выпустили друг друга из объятий, он покачал головой и пошел дальше, глухо ругаясь на чем свет стоит. Вот и малыш Хэмми в переулке — с учетным свитком в кармане и пером-самопиской в навсегда застывшей руке. Все мечтал, бедняга, взять такой урожай на полях, чтоб разорить соседних баронов низкими ценами…

Постепенно он сделал полный круг, мрачнея с каждым шагом. А рука сама собой ощупывала в кармане коробочку, которую отдал своему лорду умирающий Брен.

Выйдя на площадь, Valle стряхнул с себя оцепенение. Ну что ж, по зубам дали нам крепко! Да так, что кровью умылись. Однако соседние деревни и большое поселение вывезенных с острова хоббитов не затронуло, хотя Силы неведомый чернокнижник получил ого-го сколько. Хватило бы все баронство дотла выжечь. Мало-помалу эта несуразность проявилась в его голове, порождая недоумение и некое ощущение неправильности происходящего.

Так не должно быть!

Присев на корточки, молодой барон — э-э, нет, уже сосредоточенно работающий маг — сосредоточенно потрогал обвалившиеся остатки каменной печи в бывшем тарктире. Под пальцами каленый кирпич рассыпался трухой, словно ноздреватый, изъеденный водой кусок сахара. Нахмурившись, Valle зачерпнул полную пригоршню праха, рассыпанного словно обычная пыль, на широкой площади. Поднес к лицу и глубоко вздохнул. Нет, он принюхивался не к запаху — но к той неуловимой остаточной ауре, что окружает его каждую частичку.

Нет, что-то тут не так. Или обряд пошел вразнос, или вы, ваше чернокнижие, чего-то еще в этой науке не постигли. Если взято столько силы, что чуть не разъело саму Реальность, то куда-то же она должна деться? На миг его бросило в жар. А ведь неведомый маг унес припасенную Силу с собой. И если бы ослепший от ярости молодой чернокнижник бросился по еще теплому следу в погоню… хм, получил бы такую плюху, что вряд ли даже и боги сумели бы собрать его останки. Хех, а непрост, непрост сей неизвестный злодей. Похоже, личный враг и что-то имеет против самого Valle.

Он задумался так глубоко, осторожно перетирая в пальцах сухо шелестящие хлопья, что даже не заметил, как сзади и чуть сбоку подскочила запыханная Джейн.

— Мой лорд, Эльза где-то в деревне! — доложила она. — Ее последний след — внутрь.

— Ты не ошиблась? — барон поднял к ней чумазое лицо, и ведьма поразилась его взгляду. Не приведи светлые боги, чтобы он так посмотрел именно на нее саму!

Потрясенная Джейн только осторожно покачала головой.

— Здесь ее останков нет, — однозначно ответил Valle, пресекая дальнейшие дискуссии.

Ведьмочка вздохнула, приходя в себя, и закусила губу. Если от опытной и довольно сильной Ночной Всадницы не осталось даже следа… не-ет, шалите! Так не бывает!

Замершие в ночной тиши ивы у реки затрепетали, всколыхнулись, и два обостренных магией взгляда настороженно заметили, как из жидкой рощицы выбрались шестеро. Один, идущий впереди, наверняка был из проводников-леани, умевших шастать тайными лесными тропами и служивших по этой части только Императору — даже богатейшие и влиятельнейшие из вельмож не смогли уговорить или купить тех.

Когда прибывшие подошли, то среди них обнаружился самолично капитан императорской гвардии в сопровождении двух солдат. А перед ними, звеня не имеющими отношения к ювелирным браслетами, спотыкаясь на неверных ногах, шли двое, от которых за лигу разило тюремной камерой. Мало того, на шеях и даже запястьях сквозь лохмотья блистали широкие обручи из сплава, препятствующего использованию магии.

— Однако… — пробормотала Джейн, с любопытством и надеждой смотря на тех, кто могли бы спасти ее ненаглядного.

Человек — и эльф. Каким образом сильный целитель мог оказаться в самых глубоких и тайных казематах, еще можно было бы посудачить. Но как остроухий, которых их король в обиду не дает, что бы те ни натворили, оказался там же — это была уже очень и очень любопытная загадка. Надо было уж очень сильно насолить Императору, чтобы тот отказал остроухим в вежливой, но непреклонной просьбе выкупить жизнь их соплеменника.

Гвардейский капитан нашел взглядом здешнего барона, то есть Valle, отсалютовал ему и без лишних слов протянул пакет. Лихорадочно вскрыв его, молодой человек прочел на простом, без подписей и печатей добротном листе только несколько слов — но написанных рукой старого императора:

Если не эти — тогда только боги.

Ни приписок, ни тайных знаков или другой магии на бумаге не обнаружилось, однако лист сам собой вспыхнул в пальцах адресата и в пару мигов сгорел, не оставив даже пепла, по коему толковый маг смог бы восстановить написанное.

— Интересный способ, — мимоходом отметил про себя Valle и посмотрел на капитана.

Тот спокойно, без малейшего волнения выдержал взгляд.

— Я побеседую с этой парочкой? — как само собой разумеющееся, спросил барон, делая шаг в сторону уже впавшего в забытье Брена. Слегка поморщившись от звериной вони немытых тел, грязной и драной одежды, а также длинных отросших волос, он все же преодолел брезгливость. Уж иные магические воздействия некромансера пахнут куда похуже.

— Чем проштрафились? — спросил он их негромко. — Спрашиваю не из праздного любопытства — у меня есть свои принципы, и переступать через них не стану даже как некромансер.

Человек, оказавшийся при ближайшем рассмотрении лет на десять старше самого Valle, смущенно вильнул взглядом.

— Я держал контору одну… поставлял девочек в бордели. Ну, мои парни похищали малолеток, кто посимпатичнее, и доставляли мне. А я уж их самолично приводил в… гм, товарный вид, потом и сбывал.

Есть, есть один весьма специфичный в магии способ накладывать очень сильные и цепкие заклинания, кои просто-напросто прирастают в человека. Вернее, в женщину — любителей мальчиков и их игрушки лично я к людям не отношу. Так вот, если сильный маг войдет в женщину, применяя свою Силу… а если он у девицы первый — то его власти над ней и вовсе нет предела. Захочет он, чтобы жертва стала рьяной любительницей самой отвратительной клубнички — и она ею станет. Захочет, чтобы та приобрела еще какие извращенные вкусы и наклонности, и никуда она не денется. Как говорят знающие люди, это хуже, чем просто убить. Хотя, если магия добрая, то… недаром у сильных магов сердешные подруги живут лет по триста, не зная ни старости, ни болезней, ни слабоумия — как зачарованный цветок.

— Насиловал, стало быть, — взгляд молодого человека на миг стал жестким. Но этого хватило, чтобы битый жизнью, тертый арестант передернулся от страха. — И скольких?…

— Без малого две сотни, — осторожно ответил тот и замкнулся в себе.

— Да уж, мразь редкостная, — заключил барон не без вздоха и покачал скептически головой. — С тобой иметь дело даже мне не хочется. Ну, а ты, остроухий, чем согрешил?

Эльф странно блеснул в полутьме по-прежнему зелеными глазами, цвет и ясность коих не испортили даже сырые каменные подземелья.

— Один на один скажу, — бесцветным голосом ответил он.

В сомнении пожав плечами — вот ведь пташка какая — Valle в сопровождении перворожденного сделал несколько шагов в сторону. Привычно поставил заклинание круга тишины. И послушный его воле прах взметнулся, отгородив эту пару непроницаемой от досужих глаз стеной. Так что даже умельцы читать взглядом по губам, коих, по слухам, весьма небезуспешно воспитывал в своей тайной школе барон Орк, не смогли бы ничего выведать.

— Говори, — безо всякого любопытства, чуть брезгливо уронил он.

Несколько раз вдохнув и выдохнув свежего воздуха, кажущегося таким сладким после душного и спертого смрада подземелий, эльф рассказал такое, что у Valle едва не зашевелились от изумления волосы.

— От моего тонко сплетенного заклинания много лет назад пал младший брат ныне властвующего Императора, — как мир не перевернулся после этих слов, молодой человек так и не понял.

И все же он кое-как собрался с мыслями.

— И зачем?

Непонятно усмехнувшись бледными губами, почти четверть века не видевшими солнца и все еще прекрасными, эльф криво усмехнулся.

— Поверь, мне дали хорошую цену, — он задумался на миг и продолжил. — Если хочешь знать, кто — а я по глазам вижу, что хочешь. Заплатили очень хорошо, я даже и сейчас не жалею. Один дворянин из Королевства Всадников.

Глаза его прямо-таки сверлили лицо молодого чернокнижника, пытаясь высмотреть там эльф знает что. Однако Valle уже успел надеть маску холодного безразличия. Медленно, глядя бесстрастным взором в чарующие глаза перворожденного, он спросил:

— Имя маркиза Бенеша тебе ничего не говорит?

Странное дело — но эльф улыбнулся. Медленно, словно нехотя — но улыбнулся. И как бы не одобрение мелькнуло на его исхудавшем лице.

— Верно мыслишь, хомо, верно, — он легонько кивнул. — И как я недавно слышал из обмолвок стражников — слух у меня от рождения острый, а в тиши подземелий так просто стал изощренным — ваш Император на днях отомстил? Хотя и вряд ли кто догадывается… разве что старый Бенеш, если он еще жив.

— Жив, — машинально ответил занятый своими мыслями Valle и тут же быстренько захлопнул рот. Политика, вернее — большая политика, круто замешанная на личной мести, это такое дело, куда ни один человек в здравом уме не полезет. Ни за деньги, ни как говорится, за большие деньги. Однако Эстрелла влезла. Ох и бедовая ж девчонка! Опять ее из передряг вытаскивать…

— Ладно, — Valle подвел итог своим раздумьям. — Сможешь моего капитана исцелить, и чтобы как новенький?

Эльф снова улыбнулся — но на этот раз со странным видом, и в голосе его проскользнула легкая горечь.

— Могу попробовать — но не хочу, — он покачал головой, отчего длинные грязно-желтые волосы, что могли бы быть золотыми кудрями, скользнули по лицу. — И не спеши пугать меня своим черным искусством.

— И все же? — оторопевший на миг Valle испытал просто-таки шок, но сейчас ему стало любопытно.

Перворожденный всмотрелся куда-то вглубь себя, и глаза его слегка затуманились.

— Мне недолго осталось. Почти четверть века на нижнем ярусе тюрьмы — и вот бессмертный эльф уходит за Гремящие Моря. Такое никто из… из моего племени не выдержит. Я просто устал жить во мраке, и не понадобился даже палач. Но дело не только в этом.

Он помолчал, скривив губы в горькой усмешке.

— Мой народ отвернулся от меня, и имя мое проклято в Вечном Лесу. И когда сердце мое станет — я не уйду в страну Валаров, в туманную и прекрасную долину, чтобы когда-нибудь вновь вернуться в этот мир. Вот такие дела, некромансер — я лишен посмертья, и вряд ли ты чем-нибудь сможешь меня запугать. Да и жив-то до сих пор только потому, что не хватило решимости наложить на себя руки.

Эльф поднял взгляд, и в глазах его плескалась боль.

— Когда до королевы перворожденных дойдет слух, что я вышел из подвалов, на меня станут охотиться, наплевав на законы и границы. Я — живой покойник. Вот тебе и вся правда, хуманс…

Valle раздумывал недолго, но быстро. Ох и много же придури в головах этих чокнутых остроухих! А-а, Падший их побери — там же Брен помирает!

— Теперь послушай, что могу предложить тебе я. Есть одно место, где тебя не смогут не только достать, но даже и обнаружить — проверено. Поживешь маленько, очухаешься — а то ты в каталажке совсем головой поплыл. Что-нибудь придумаем. Посмертия лишили, так это еще орковская бабушка надвое сказала. А нет, так и живи там сколько влезет.

Немного удивленный эльф вздохнул, явственно наслаждаясь чистым воздухом.

— И зачем мне менять тюремную камеру на тяготы Нижних Миров и охрану демонов? Одна тюрьма не краше другой — как ты не понимаешь, молодой и не очень умный хуманс?

Хех, а ведь и впрямь перворожденные считают, что в их остроухих головах да старых книгах хранится вся вселенская мудрость. Ну прямо вот так и есть — эти эльфы даже не допускают мысли, что может быть иначе. Что знания можно искать, что возможно открывать или придумывать нечто новое — ведь племя эльфов уже все придумало до вас, грязные короткоживущие хумансы.

— А вот тут пальцем в небо, остроухий — не все тайны ведомы вашему племени, и вовсе не под землей я тебя спрячу. И уж точно — никаких демонов кроме тех, что грызут твою душу.

Нужно было бы обладать уж очень тонким зрением, чтобы заметить — закованный в кандалы и магический ошейник эльф вздрогнул. Уж очень метко сказал Valle насчет моральных терзаний. А молодой барон продолжал искушать.

— Тебе там понравится — солнышко, лес, озеро. Притащу тебе остроухую стервочку вроде тебя, наплодите с ней эльфов и будешь их королем.

Если кто еще не догадался, что Valle вознамерился отвести это вонючее недоразумение, пародию на эльфа в свой маленький, недавно открытый и почти необустроенный мир, то уж недавний узник императорских темниц точно был из их числа. Поколебавшись, он вздохнул:

— Вообще-то, говорят, что нет веры некромантам. Но с другой стороны, в старых книгах пишут, что слово их тверже алмаза… я попробую. Изо всех сил попробую поверить тебе, черный маг — ты совсем не такой, каким я тебя представлял. А ведь слух о тебе залетал даже на самый глубокий, политический ярус темниц. Но если не выйдет — ты подаришь мне легкую и быструю смерть?

— Смерть у меня еще заслужить надо, — зло хохотнул барон, доставая меч.

Он провел по лезвию пальцем, равномерно распределяя по железу особое заклинание. Когда-то он на спор рубил таким образом в щебень гранитные валуны — а потом брился этим же клинком. Жаль только, что эта магия долго не держится — даже на самый короткий бой не хватает.

— Руки… ноги… пояс… — перечислял чернокнижник, и в такт словам его меч с лязгом разрубал тяжелые оковы.

Лишь антимагический ошейник он отстегнул, ибо сплав этот в цене как бы не дороже золота выходит — да и мороки с ним, между нами говоря! Легче криво сделанный арбалет пристрелять, чем такую штуковину настроить, да все магические вектора сбалансировать.

Эльф дрожал, словно в лихорадке. Valle с любопытством смотрел, как аура того трепещет, расправляясь медленно и неуверенно. И лишь спустя несколько мигов новорожденный маг осмелился — он прошептал несколько слов, и заклинание чистой волны окатило его с головы до ног, унося многолетние наслоения грязи. Перворожденный застонал, закрыв глаза и вытянувшись в струнку. Да уж, застарелый магический голод это вам не шутки!

— Как величать тебя, остроухий? — чернокнижник ни на миг не забывал, что целитель сыскарей изнемогает, из последних сил пытаясь удержать Брена по эту сторону бытия. — И давай за работу. Сила с тобой?

Тот повернул лицо, и Valle поразился — каким лихорадочно-радостным блеском сверкнули его глаза. Словно два огонька наступающей весны разгорались посреди ночи.

— Гэлронд, — чуть поклонился он и усмехнулся. — Да, я уже иду. Только — вот уж не думал, что чернокнижник из двоих предпочтет оставить в живых эльфа.

С некоторой долей сомнения Valle прислушался к себе и очень легко выяснил причину. А в том дело, остроухий стервец, что ты, конечно, преступник, но в отличие от все еще закованного в кандалы человека — не мерзавец. Уж с тем водить знакомство зазорно даже порядочному чернокнижнику.

Поглазев, как Гэлронд осторожно и чуть неуверенно разминается у раскиданного ошметьями Брена, он оказался не в силах вынести этого зрелища. Отвернувшись, несколько мигов смотрел на двоих магов в бесформенных плащах Тайной Палаты, что-то вымерявших в пентаграмме, а затем подошел к капитану.

Тот встретил его с несколько кислым видом.

— Да вот, ваша светлость, выходит — проспорил я десять цехинов Берковичу. Он утверждал, что вы выберете остроухого. А я отчего-то был уверен, что к этому племени у вас ненависть лютая.

— Не то, чтобы ненависть, — пожал плечами Valle, — Но и любви особой не питаю. В общем-то, мне все равно. Гном ты или пейсастый ювелир из лавки, эльф или зеленый в розовую крапушку лунный призрак — главное, чтоб человек хороший был.

Капитан зачем-то посмотрел на чуть размытую влажным воздухом луну, и неуверенно кивнул. Вздохнул, помялся немного.

— А с этим что делать? — кивнул он в сторону понурившегося арестанта. — Не вести же обратно в подвалы — про то мне начальник намекнул явственно.

Что ж, Беркович прав. Так или иначе, но решать надо. Куда такого подонка? Верно, только в расход и пустить. А с другой стороны, разве искупит смерть грехи его? Да ничуть.

А посему чернокнижник ближе шагнул к неподвижно стоящему человеку и негромко, раздельно произнес:

— Выбирай — смерть, причем без посмертия, или же забытье, а потом до конца жизни на моей магической удавке.

Выбор, если кто не знает, весьма и весьма непростой. Ну, смерть она и в Хараде смерть, даже окончательная. А вот забытье… так в просторечии называют самую страшную и странную меру наказания для преступника. Несколько сильных магов, объединив силы в круг, с согласия казнимого могут вышибить его дух вон — словно мяч с поля хорошим ударом биты. Но только с его согласия, ибо против воли сделать это не мог бы и большой Совет Магов, уж больно крепко душа держится за тело. Проще убить. А что остается — да только тело и остается. Пускающий пузыри и ходящий под себя великовозрастный младенец.

Можно, конечно, потом напихать в пустоту и знание Общего языка, и основные сведения из нашей жизни — да только когда такой еще полноценным человеком станет… Да и кое-что из старой натуры потом немного проявится, но уж не в той мере, что сызначала было. Так что таких хоть и не отпускали потом на свободу, но все же согласитесь, что уехать в глухомань на поселение всяко лучше, чем исчезнуть — совсем и навсегда. Конечно, от прежнего человеческого я не оставалось и следа, но преступившим закон магам давали такую возможность — прожить еще немного, пусть и другим, но хотя бы отчасти исправить содеянное зло.

Люто сверкнул глазами исподлобья плененный целитель, да только молодого чернокнижника взглядом не прошибить. Не тот уже наивный и восторженный юноша, что раньше. И не приведи боги кому через такие испытания пройти.

— Да что тут скажешь, — арестованный поморщился и звякнул кандалами. — Хоть какая, но жизнь все ж милее…

— Громче, — не чувствуя в этот миг ничего, кроме брезгливости и гудящей с устатку головы, потребовал молодой барон.

Глубоко вздохнув и решившись, словно ныряльщик перед прыжком в ледяную воду, целитель громко сказал.

— Я выбираю забытье.

Кивнув, молодой чернокнижник повернулся в сторону внимательно слушающего капитана стражи.

— Я, барон и маг Valle, засвидетельтвовал — слово произнесено, и без принуждения.

От тела Брена распрямился и шагнул эльф.

— Я, волшебник и целитель перворожденных Гэлронд, последнюю волю осужденного — засвидетельствовал.

— Быть посему, — произнес положенную церемонную фразу капитан и отдал честь.

Чуть помолчав и вздохнув, Valle отвернулся от уронившего скупую слезу обреченного и обратился к Гэлронду.

— Послушай, а почему тебя, эльфа, не корежит от черного? — он кивнул в сторону близкой, почти угасшей пентаграммы.

Тот непонятно хмыкнул.

— Не знаю, кто тут из ваших душегубов сработал — да только черного тут и духу нет. Но с этими непонятностями разбирайся сам, — эльфийский целитель пожал плечами и продолжил. — Тут вот какое дело — капитан твой еще жив только потому, что на нем горит поцелуй любви. Ведьма или полноценная волшебница?

Глянув в пытливые зеленые глаза, Valle кивнул и бросил в темноту:

— Джейн!

Ведьма подлетела тотчас, с болью и надеждой глядя на обоих магов. Эльф едва глянул на нее, сразу же одобрительно кивнул и даже чуть улыбнулся.

— Хорошо. Но мне, барон, нужен еще и этот, — взгляд перворожденного неприязненно скользнул по сотрясающемуся в неслышных рыданиях арестанту. — Уж очень умело отхлестали магическим бичом твоего парня. А этот насильник малолеток очень, очень сильный целитель — я даже сквозь ошейник чувствую дрожание его ауры.

Дернув щекой, молодой чернокнижник вернулся к бдительно охраняемому человеку и потряс его за плечо.

— Послушай меня. Сейчас с тебя снимут оковы. Работай, как никогда еще и никого не исцелял, но вытащи моего капитана. А я клянусь — позабочусь о тебе, пока не окрепнет твое новое я, а потом дам новое имя, хорошее место, — голос его не дрогнул в ночном воздухе, и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — молодой барон говорит искренне. — Начнешь с чистого листа. Богат и знаменит не будешь, но если хочешь начать искупать свои злодеяния, начинай прямо сейчас.

Арестованный дрожал и трясся, взгляд его горел яростью и мукой — но слова молодого человека все-таки проложили путь сквозь воспаленное сознание и сделали свое дело.

— И никто не вспомнит о моем прошлом? — сорвался с темных от тюремной грязи и слез губ горячечный шепот.

— Будущий Император мой друг, — Valle понизил голос, пожал плечами. — Совершу пару подвигов из тех, что считаются невозможными, подам прошение — мне он не откажет в такой малости.

Несколько раз глубоко вздохнув, человек (ох и крепкая ж порода эти хумансы!) с усилием кивнул. Капитан покачал головой, и уже доставая ключи, пробурчал.

— Смотри, мужик, все теперь зависит от тебя, — и стал снимать оковы.

Глава 26

На восходе уже потускнели и стали растворяться в светлеющем небе звезды, а воздух чуть сгустился, намереваясь выдавить из себя предрассветный туман, когда двое магов-сыскарей подошли к одиноко стоящему на краю площади барону. Чуть ли не бегом к ним присоединился и коронный сыскарь, дотоле раскающий вокруг и вынюхивающий что-то понятное только ему одному.

Один из магов, на удивление низкого роста, откинул капюшон, и Valle чуть не выругался, тотчас же признав его. Вернее, ее — ибо перед ним встала та самая, полуслепая и согбенная ведьма Гретта, что в меру сил и познаний своих натаскивала его по черной магии в Университете.

— Ну здравствуй, здравствуй, ученичок, — один глаз колдуньи светился бельмом, и ни один целитель ничего не мог с этим поделать — из-за черной силы хозяйки. Зато другой глаз цепко и требовательно смотрел на молодого чернокнижника. — Я поначалу как увидала знак Мессы, так и обмерла.

Ведьма мелко захихикала, отчего ее жидкие белесые пряди рассыпались по плечам.

— Но потом пригляделась, пообнюхалась, — она обернулась к сыскарю. — Точно говорю, служивый — не моего бывшего фулюгана работа. Так своим палачам и передай, тут чужак сработал — последний зуб даю.

И эдак насмешливо цыкнула, подлая, великолепными белыми зубами.

Покачав головой, Гретта вздохнула, углубившись в свои мысли. Потом поведала все же, что приехала она на лето к внуку, а среди ночи ее коронные из постели и вытащили — невзирая на старческую немощь и преклонный возраст. Что до последнего, то Valle давненько одолевало стойкое убеждение, что поганая старушенция переживет еще и его самого, уж больно крепко сидит в ней скособоченная и какая-то особенно вредная аура.

— Так вот, — вещала слегка скрипучим голосом старая ведьма. — Работал-то да, большой мастер и знаток. А все ж черного в нем не больше, чем в свете солнца.

— Как же такое возможно? — засомневался коронный.

— А вот пошли покажу, — суетливо отозвалась Гретта. — Да не боись, милай, тут одна показуха и есть…

В течение следующего полуквадранса старая плесень блестяще доказала, что не зря носит в Университете профессорскую мантию. Пусть силой она и намного уступала самому Valle, да не была в курсе его кое-каких последних и весьма тайных разработок, но уж опыта — а главное, чутья, у нее оказалось больше некуда.

Под указующим, скрюченным старушечьим пальцем открылись все мелкие несуразности, и скрипучий голос ее пояснил многие тонкости. Valle только смотрел и диву давался. Да, он разобрался бы и сам, но повозиться пришлось бы куда дольше. И ведь действительно, не очень искушенному в чернокнижных делах взгляду показалось бы, что обряд проведен по всем правилам. Однако тут обнаружился недоведенный на строго отмеренное расстояние надрез в теле несчастного мальчишки, там вместо нужного корешка сожжен очень похожий, да не такой.

Одним словом, перед благаговейно внимающими слушателями картина тонко задуманной и блестяще проведенной фальсификации предстала во всей своей красе. Каждой могущей высвободиться темной компоненте противостояла искусно завуалированная светлая. А если чему-то дать противовес было невозможно, то это нечто оказывалось легчайшим образом недоделано или нейтрализовано. Пару раз молодому чернокнижнику даже пришлось, сгорая от стыда, попросить Гретту остановиться — а самому лихорадочно рыться в поспешно извлеченных из магического кармана учебниках и конспектах. И лишь единожды он поправил старую ведьму, хотя бы отчасти спася свою репутацию.

— Мать у парнишки хоть и слабенькой, на уровне деревенской знахарки, но была ведьмой. Вот почему печень его злодей побоялся трогать.

Бестрепетной рукой ведьма поковырялась в останках парнишки, кивнула. Посмотрела вбок, где в одной из вершин якобы черная свеча на самом деле оказалась отлитой из перемешанного с сажей горного воска. Старуха, с кряхтением разогнувшись, погрозила Valle сухой рукой и захихикала.

— Да, верно. Кажись, в потемках я недоглядела, — и, демонстративно охая да потирая поясницу, повернулась к сыскарю. — Короче говоря, соколик ты мой коронный, все тут надувательство. И я смогла бы так, да и много кто из владеющих Силой, если бы надоумил кто да расписал списком — што и как делать. А вот откель злодею неизвестному обряды тайные ведомы, вот в ту сторону и подумайте.

На озадаченной донельзя физиономии сыщика все равно виднелось сомнение.

— Аль не веришь, штоль? — старуха так злобно сверкнула на него единственным глазом, что тот разом переменился в лице.

— Да нет, что вы, что вы. Мне шеф так и сказал, что не барон Valle тут отметились. Их светлость за тридевять земель работали по одному важному делу. Волновался начальник мой — уж не вылез ли из-под земли прежний, не к ночи будь помянут, — сыскарь оглянулся и явственно клацнул от страха зубами.

— Яромор, штоль? — старая ведьма скривилась и сплюнула в сторону. — Дурак твой начальник — так ему и передай. Если бы здесь сработал тот, или хотя бы вот этот…

Она так чувствительно ткнула молодого чернокнижника в бок словно стальным пальцем, что тот непроизвольно охнул.

— Ежели б кто из них, то осталось бы тут лиг на тридцать вокрест все выжжено в прах, до самого камня подземного, — старуха с отвращением взглянула на падающую за лес почти полную луну. — А нам бы осталось только молиться да на богов уповать.

— Гарантируете? — требовательно спросил побледневший сыщик, и после того как Гретта вздохнула, обреченно пожала плечами и замахнулась невесть откуда взявшейся, такой же кривой, как и она сама, клюкой — умчался к магу с шаром связи в руке. Докладывать.

А старая кошелка с неожиданным проворством повернулась к Valle и вполголоса приценилась, буравя взглядом:

— Сам-то что думаешь?

Молодой барон осторожно пошарил глазами по сторонам — нет ли чужих — и тихо выдохнул то, что подспудно и долго его грызло.

— Да вот, не так уж и давно перебежал я дорогу одной эльфийской волшебнице. Старая и опытная, не чета даже хоть кому. Пожалел стерву, не стал отправлять за Гремящие Моря. Кроме нее, врагов такой силы у меня быть не может… а дела такие не по святым отцам — их молитвы я после кой-каких событий за много лиг чую…

Немного поколебавшись, он рассказал старой наставнице и про тот самый, непонятный и очень странный случай с молодой деревенской ведьмой в стоящей на отшибе избушке. Гретта с горящим взором впилась в него словно клещами, выпытывая подробности. Затем еще подробности — да такие, что отвечать пришлось опустив смущенные глаза и полыхая щеками. Спасибо богам, хоть темно еще вокруг.

Опустив голову и оперевшись на клюку, старая ведьма некоторое время размышляла, слегка кивая седой головой своим мыслям. Затем вздохнула и фыркнула.

— Да все я понимаю. Огулял девку в обоюдное согласие. Коль оба владели Силой, нет тут ничего такого, даж удовольствия вдвое обычного. А ну-ка, припомни, гулена — не было ль у ней на теле примет особых?

— Да в глаза, в глаза смотри — я сама увижу да посмотрю… — кто-нибудь более впечатлительный от этого страшного шепота упал бы не мешкая в обморок, но Valle лишь распахнул перед ведьмой краешек сознания, позволяя опытной колдунье освежить воспоминания о жаркой и волнительной ночи.

Ведьма одобрительно ухмыльнулась, заглянув на самое донышко души, где молодой человек только и хранил свои самые сладкие и тайные воспоминания.

— Ага, вот оно… Ишь ты, сокол каков! Вежливый с девицами, да подходец знаешь. Да не о том, не о том думай — вспоминай!

После нескольких мигов мучительного головокружения он вдруг с необычной ясностью вспомнил. Настолько ярко увидел, словно та ночь еще не прошла. Пошатнувшись от отката, когда Гретта отпустила его с невидимого поводка, он присел на измочаленное бревно. И, едва выждав, пока мир прекратит вертеться и игриво качаться перед глазами, негромко позвал:

— Джейн!

Ведьмочка подлетела, источая во все стороны столь явственную ауру тревоги и волнения, что ее барон на миг поморщился. Он взглянул в осунувшееся, с темными кругами под глазами лицо и спросил.

— Помнишь свою прежнюю?

Джейн потупилась и вздохнула.

— Мой лорд, вы ведь обещали не выпытывать подробностей — против правил это…

Гретта не раздумывая огрела юную коллегу клюкой поперек спины и вредным голосом проворчала:

— Тайны ее нам без надобности — но есть у нас подозрение, что именно та зараза ушастая под хозяина твоего и роет. Да и милого твоего, похоже, тоже она чуть досмерти не ухайдакала.

Глаза молодой ведьмы исполнились укоризны.

— А говорила ведь я вам, мой лорд, что боком вам выйдет доброта ваша… — чуть потупившись, она кивнула рыжей запыленной головой. — Спрашивайте.

— Вспомни, Джейн — не замечала ли ты у нее вот здесь, — Valle не без некоторого смущения прикоснулся ко внутренней стороне ее бедра, совсем вверху… ну, почти у того самого места. — Родинки такой, маленькой и симпатичной?

На лице Джейн вспыхнул такой гнев, что даже Гретта отшатнулась.

— Да! Да — я несколько раз помогала ей переодеваться после очень тяжелых магических занятий. Есть там у нее отметинка…

Она неожиданно бухнулась перед своим бароном на колени — прямо в поднявшийся облачком пепел.

— Достань ее, мой лорд — и я сделаю и всегда буду делать для тебя все, что хочешь! Рабыней стану — добровольной, послушной и прилежной. Старая хозяйка мне и тогда житья не давала, а теперь ей и вовсе спускать нельзя. Умоляю, Valle, убей ее!

И такой жар, такая сила слышались сейчас в ее голосе, что молодой чернокнижник не позавидовал бы сейчас той эльфийке, если бы она попалась в лапы разгневанной и любящей юной женщины.

— Погодите, — он вспомнил о коробочке в кармане и вынул ее под свет звезд. — Если окажется, что это ее кровь вот тут на щепке…

— Тоже мне, премудрость великая, — хохотнула старая Гретта, отбирая у него драгоценную улику. — Щас вмиг проверим. Джейн, ступай со мной, подсобишь маленько…

Когда первые лучи солнца брызнули со стороны уходящих к дальнему лесу крестьянских полей, они так причудливо перемешались со столбом холодного зеленого пламени, куда оба целителя поместили все еще не пришедшего в сознание Брена, что Valle непроизвольно залюбовался этой феерической картиной. И совсем некстати вспомнил того живописца, встреченного, казалось, целую вечность назад в замке баронесс Лаки.

— Вот бы обзавидовался мазила такому зрелищу, — пробормотал он пересохшими от бессонной ночи губами и подошел чуть ближе, насколько позволяла его неприлично разлохмаченная от усталости аура.

Оба целителя так зыркнули на него, что молодой чернокнижник мгновенно внял их гневным взглядам и застыл на месте как вкопанный. Эльф ощутимо пошатывался, его хумансовский коллега тоже был мокрый хоть выкручивай. А целитель из бригады сыскарей, что до последней капли сил поддерживал Брена и таки не дал парню уйти, давно уже лежал в сторонке и цветом лица не сильно отличался от покойника — а уж тех Valle повидал.

— Будет толк? — осторожно поинтересовался он.

— Нишкни! — неприязненно буркнул целитель, коему вскоре предстояла процедура забытья. — Самим интересно — а вдруг выйдет что?

— Кстати, чернокнижник, — процедил сквозь зубы эльф. — Для тебя будет большим потрясением узнать, что это работа кого-то из моего бывшего племени? Уж очень почерк специфический, видал я подобное…

Вот и еще один кирпичик. Теперь картина складывалась полностью и со всей достоверностью. Настолько, что молодой человек вспомнил, как только что к нему подошли закончившие свои изыскания Гретта с Джейн и сообщили — да. Да, да и да!

И только один вопрос терзал молодого человека. Не барона и не некроманта — молодого человека. Зачем вместе со своей бывшей нанимательницей ушла Эльза? Неужели он так ошибся в этой немолодой, но потрясающе выглядящей ведьме?

Но когда усилия целителей наконец все же увенчались успехом — и столб огня цвета весны вспыхнул нестерпимо ярким светом, Брен открыл глаза. Открыл, и пусть подавятся слюной вечно голодные и алчущие очередной души подземные демоны!

— Барон, — чуть смущенно, отводя взгляд в сторону, сказал Брен. — Да, Эльза ушла с тем, кто всю эту гадость сотворил. Как и зачем — не знаю. А меня щепой завалило… я и сам был уверен, что помираю.

Рядом ревнивой кошкой отиралась Джейн. Ее оказалось невозможно отогнать и отправить хоть чуть отдохнуть даже прямым приказом барона. То и дело она норовила то невесть зачем поправить подоткнутую под спину подушку, то прикоснуться мимолетно, то жадно и нетерпеливо поймать взгляд любимых и — да, эльф вас побери! — любящих глаз.

— Неисправимый случай, — одними впалыми глазами улыбнулся бледный Гэлронд. — Воин и ведьма, прямо как в древних балладах.

У полуразрушенной стены сидел тот самый, второй целитель. Закрыв глаза и прислонившись спиной к бревенчатому срубу, он казался спящим. Но вооруженному даже не очень сильной магией взгляду прекрасно было видно — как мелко трепещет его аура. Как часто и испуганно стучит сердце. Как в человеке, жалобно скуля, умирает его «я…»

А к карете отъезжающих сыскарей, мелко семеня, ковыляла старая скрюченная ведьма. На плече ее тяжким грузом висел полный двойной кошель золотых цехинов, лично насыпанных молодым чернокнижником из своих невидимых закромов. И в сыром утреннем воздухе почти не было слышно ее ворчливое бормотанье:

— Ничо, своя ноша не тянет, авось спина не переломится. А я все гадала, на какие б шиши внучкам дом построить?…

Глава 27

«А теперь — вперёд! Вперёд, за стервозной и злокозненной эльфийской магиней, наделавшей больше гадостей, нежели даже проклятый чернокнижник. По правде говоря, кичливое и заносчивое племя перворождённых давно уже заслуживает хорошей взбучки. Ведь если адепты Царства Света объявили всех нелюдей исчадиями Падшего, на это есть хоть какое-то если не оправдание, то объяснение — их религия. Пусть фанатичная, нетерпимая, но вера.

Однако высокомерие эльфов, почитающих себя превыше других, срочно нуждается в изрядном щелчке по самолюбию. Ну посудите сами — заслуги их в первородстве ну ровно никакой. Ведь кто-то же должен был появиться первым у богов, творящих разумные расы? Мало того, вместо того, чтобы опекать младших и передавать накопленный тысячелетиями драгоценнейший опыт, только и слышишь от них „грязные и короткоживущие хумансы“. Не-ет, будь я не гномий летописец, а крепкий воин или маг людей, обязательно устроил бы остроухим мерзавцам крупную пакость…»

Смахнув с лица надоедливую паутину, Valle огляделся. Вроде бы поляна диковинных, двухметровых папоротников наконец-то закончилась. Хоть и не хотелось, но пришлось идти окольными тропками — да настолько глубоко, что по дороге то и дело попадалась всякая гадость. Ибо отсюда до границ владений Падшего было куда ближе, чем наверх.

Бесшумно идущий следом Гэлронд держался неплохо. Лишь иной раз уж слишком жался к наплевательски относящемуся к антуражу человеку. Одни трехголовые змеи, купающиеся в озерце жидкой лавы и плюющиеся лилово светящимися огоньками, едва не довели его до крайности.

Утром, едва барон успел напоследок переговорить с отъезжающими сыскарями, эльф внезапно побледнел. Глаза его закатились, и посерев наподобие вечернего неба в хмурую погоду, он сдутым пузырем опустился наземь.

— Эй, ты чего? — Valle не проявил особого сочувствия, но и спешить с соболезнованиями тоже счел ниже своего достоинства.

Несколько раз открыв и закрыв рот наподобие выброшенной на берег рыбины, Гэлронд все же пришел немного в себя и даже отважно попытался открыть глаза. С первого раза это ему не удалось. Ну естественно, уж чем-чем, а особой стойкостью к невзгодам племя перворожденных не отличается.

Наконец, немного отдышавшись, эльф слабо выдавил:

— Все. Меня обнаружили — и сезон охоты открыт. Я мертвец, хотя этого по мне еще и не заметно.

По правде говоря, на мертвеца он нисколечко похож не был — примерно к такому выводу пришел молодой человек, критически осмотрев своего подопечного. Разумеется, Valle прекрасно понял истинный смысл слов Гэлронда, но Падший их всех побери, так ведь и было предусмотрено!

— За мной, — бросил он, оглядываясь в поисках ближайших уцелевших деревьев. Ибо только там он мог уйти на свои тайные тропы.

Эльф опять запричитал — мол, все это бесполезно, от всевидящего Зеркала эльфов не скроешься и на морском дне, и все такое. Однако у чернокнижника оказалось на этот счет свое мнение. Гэлронд снова заартачился было, буркнув, что незачем куда-то удирать, лучше достойно встретить неминуемую погибель — в каком бы обличье она ни пришла.

— Белооперенная ясеневая стрела, или шелковая плеть эльфийского аркана… даже вязь эльфийской боевой магии приму как должно — с открытым ликом и спокойным духом, — судя по всему, остроухий окончательно смирился.

Но Valle очень кстати вспомнил, как Углук бесцеремонно, пинками поднимал с земли солдат своего полка, не выдержавших марш-бросок с полной выкладкой. Не без смущения он отвесил эльфу пару хороших затрещин, а потом, видя, что помогает слабовато, запросто применил рецепт полуорка. Гэлронд и хотел бы упасть обратно наземь — да ноги молодого барона пинали каждый раз с той стороны, куда остроухий норовил опуститься.

И в конце концов, слабо протестуя, эльф покорно затрусил вслед за чернокнижником к рощице на бывшей околице.

На тайные тропы они прямо-таки ухнули — быстро и глубоко, словно железная чушка в озеро. А Valle все тянул и тянул вниз, не столько умением, сколько чутьем каждый раз обнаруживая все новые и новые возможности хоть на шажок увеличить расстояние от реальности. Уже давно миновали и слой лесов с холмами и редкими полянами, и пустыни с неожиданно попадающимися по пути ущельями, проваливающимися в бездонные глубины. Так далеко он еще никогда не забирался, и даже Гэлронд признал, что навряд ли кто из эльфов с такой легкостью торит тропы на такой глубине.

— Только напрасно это все, хуманс, — вновь завел было он старую песенку, когда из зарослей гигантских папоротников оба вылезли на проплешину из блестящего студенистого желе.

Однако Valle лишь вздохнул и сказал:

— Заткнись и перестань ныть, жалкая пародия на человека!

Он быстро, но пристально огляделся вокруг. Да, пожалуй, дальше вниз идти было бы чересчур самонадеянно даже для него.

— Ну что ж, пора, — пробормотал он слипающимися от остатков клейкой паутины губами и обернулся к эльфу. — Наклонись, шепну кой-чего.

На полголовы более высокий перворожденный все же заинтересованно нагнулся, подставив заостренное и донельзя перепачканное налипшей грязью и древесными чешуйками острое ухо.

Но коварный чернокнижник и не подумал говорить — он сильно и метко врезал Гэлронду кулаком в нужное место, и тот пустым мешком осел вниз.

— Это и для того, чтобы следок не оставлял, да и чтобы сам дорогу не запомнил… — пробормотал он, взваливая на плечо еле дышащего эльфа, благо тот оказался вовсе не тяжел.

— Ну да, на казенных харчах попробуй разжиреть, — ухмыльнулся он и решительно открыл вход на Древние Пути.

Что это были за диковинные дороги, он не до конца понимал и сам — но что проследить его здесь вряд ли сможет даже самый сверхумелый эльфийский маг, знал почти точно. Демоны смогли бы, но откуда им знать, где и когда чернокнижник соизволит дерзко вторгнуться на их почти законные владения.

Попетляв для приличия и даже сделав хитрый заячий финт с петлями и ложным следом, особенности которого когда-то мальчишке объяснил один барон, Valle наконец остановился в тупике. Выждав несколько мигов, пока чуть успокоится зашедшееся от нагрузки сердце, он огляделся.

От выхода из почти ниши в обе стороны уходила лента дороги, светящаяся призрачным, желто-серым, словно пыльным сиянием. Да и вся перспектива оказалась словно размыта дымкой, так что дальше сотни шагов все сливалось в мареве. А по сторонам… ох, что таилось по сторонам за обочинами Дороги, не хотелось даже думать. Наверняка и бессмертные боги без совсем уж большой надобности не полезли бы туда, где неприменимы понятия расстояние, время, где причина и следствие запросто могли поменяться местами и стоило ожидать самых неприятных и смертельных сюрпризов. Вернее, ожидать их даже не пришлось бы — погибель сразу и наверняка.

Однако в голове его огнем горела формула, бессовестно подсмотренная у очаровательной алой княгини ла Синирь. Если огненные демоны способны прыгать в неизведанное, то уж не празднующему никого из бессмертных да великих чернокнижнику и вовсе позволительно это!

И с самыми богохульными проклятьями на устах он сделал первый шаг…

***

По правде говоря, место это находилось вовсе неглубоко. Почти под самым верхним слоем, отделяющим грезы от реальности, обнаружилась небольших размеров долина, стиснутая меж горных склонов, уходящих в низко нависающее почти над головами подобие неба. Между нами говоря, дрянное место, вполне способное нагнать уныние даже и на самого неисправимого оптимиста.

Но двух женщин, пришедших сверху, оно, похоже, вполне устроило. Они пришли не спеша, и даже не таясь. Мало того, обе двигались так, будто хотели оставить за собой как можно более четкий, явный след.

— Так ты говоришь, Эльза, что его прикосновение было мягким, и он вовсе не терзал тебя? — как бы продолжая начатый ранее разговор, спросила та из них, что явно выделялась уверенной, грациозной осанкой.

Оглядевшись, она откинула с головы капюшон покрытого пылью иных дорог плаща, явив никогда не видавшему света солнца месту тайных троп свой блистательный облик перворожденной.

— Идеально, — пробормотала она.

Спутница ее, дрожа и еле сдерживая стон боли от опутавших не только тело, но и, казалось, самую душу магических пут, упрямо молчала.

— Отвечай, тварь, — равнодушно уронила эльфийская волшебница и чуть повела бровью.

Невидимые стяжки стянулись чуть туже. Но и этого чуть оказалось достаточно, чтобы у несравнимо более слабой по сравнению с бывшей хозяйкой ведьмы глухо захрустели в плечах выворачиваемые суставы.

Сдавлено вскрикнув, Эльза закусила губу, сдерживая рвущийся наружу звериный вой. Судорожно вздохнув, она все же заставила свой взор чуть посветлеть, а затем резко выдохнула.

— Он все равно найдет тебя!

Эльфийка, удовлетворенная осмотром маленькой долины, мимолетно улыбнулась, отчего ее прекрасное точеное лицо словно осветилось внутренним светом.

— Дурочка, — уронила она, начиная творить некую тайную, недоступную пониманию ведьмы магию. — Именно так хумансовских скотов и ловят — на самок.

Долина постепенно, повинуясь воле искусной волшебницы, окутывалась голубоватым, слабо светящимся туманом. Несколько выступающих из россыпей щебенки валунов разлетелись в пыль, а ведущие сюда следы обеих женщин загорелись зловещим зеленоватым огнем. Эльфийка не удовлетворилась этим и стала протягивать туда-сюда длинные нити заклинаний, и вид их Эльзе очень не понравился. Тугие, натянутые как струны и все же заметно лохматящиеся, они нагоняли на чуть пришедшую в себя ведьму жуткий суеверный страх.

— Хоть ты и отрицаешь, но я-то знаю, что такая роскошная и блудливая самка как ты, не могла не привлечь внимания этого грязного хуманса, — эльфийка искоса глянула на свою пленницу и на прелестных губках ее заиграла тонкая, еле уловимая улыбка. — А он весьма неразборчив в связях. Хотя, надо отдать ему должное, допустить его к себе было забавно — теперь я отчасти понимаю некоторых ваших матрон, использующих для подобных целей ослов и даже жеребцов.

Не дождавшись ответа от побледневшей в гневе ведьмы, волшебница пожала плечиками. Навесила сверху на почти готовую ловушку мерцающее подобно огромному мыльному пузырю заклинание. Чуть наклонив голову, она критически осмотрела свое сооружение.

— Да, куколка, ты права, — словно уловив в дрожании измученной Эльзы сомнение, эльфийка скептически хмыкнула. — Чтобы надежно спеленать нашего некроманта, этого маловато.

После этих слов она как-то гибко и диковинно встряхнулась всем телом, повела плечами — и Эльза едва сдержала крик страха. Ибо над мерзкой и одновременно прекрасной эльфийкой из спячки вынырнул большой, ослепительно сияющий шар накопленной Силы. Здесь ее оказалось столько…

Уничтожить, выжечь дотла укрепленную и всемерно защищенную крепость низких по рождению хумансов? Да хватило бы и половины. Залить огнем огромное поле, заполненное орочьими воинами и их кривляющимися шаманами? Ха, это тоже игрушки!

И вот эту-то всю гигантскую Силу эльфийка стала ручейком вливать в свое хитроумное приспособление. Затем смелее, смелее — и наконец, когда спеленатая магией ведьма уже почти потеряла сознание от басовито вибрирующего и раздирающего мозг на части гудения, могучая волшебница наконец почти исчерпала свой резерв.

Страшным громом прозвучало сорвавшееся с прекрасных уст заклинание — и все скрылось. Напрочь и совсем. Воздух очистился, и малейшие следы смертоносной магии исчезли. Лишь где-то на самом донышке восприятия едва ощущалось хорошо знакомое гулкое трепетание.

— Хм, чуть несбалансированно, — эльфийка озадаченно нахмурила тонкие, очаровательные бровки, воспетые сотнями бардов. — Но ничего, у меня для балансировки есть подопытная мышка.

И она легким движением ладони отправила обомлевшую Эльзу на самый краешек накрытого ловушкой пространства. От сверлящей боли, заставившей огнем загореться каждый уголок тела, ведьма почти сразу потеряла сознание…

А мудрая и сказочно красивая эльфийская кудесница, задорно потряхивая роскошными золотыми кудрями, раз за разом отправляла беззащитную жертву в невидимый огонь, вынимала обратно и что-то подстраивала. Наконец, удовлетворенная результатом, она небрежно отшвырнула бьющуюся в конвульсиях ведьму и брезгливо сморщила тонкий очаровательный носик.

— Фу, опять обгадилась… — легонько дунув, она окатила Эльзу чистой волной. Хмыкнув, вылила на нее заклинанием вдоволь холодной воды, а затем отвесила пару пощечин.

— Ну вот, теперь осталось чуть подождать, и я получу особое удовольствие, умертвив его на твоих глазах.

У едва дышащей ведьмы не осталось сил даже стонать — о пощаде молил каждый нерв измученного пыткой тела. А магиня равнодушно вытащила из складок плаща эльфийскую походную лепешку, замечательно утоляющую голод и быстро восстанавливающую силы. Присев на корточки, последний раз всмотрелась во что-то видимое только ей в ставшим невидимой и полностью неощущаемой ловушке. И потихоньку отщипывая, принялась подкрепляться.

— Знаешь, Эльза, — продолжила она, запив лепешку парой глотков воды. — Я еще помню те времена, когда мы выпасали хумансов в лесах, как вы сейчас скотину. А на ночь запирали в хлев. Раздельно.

Неизвестным даже ей самой резервом сил ведьма кое-как облизала пересохшие и пыльные губы, стараясь не глядеть на пищу или лужицу мутноватой воды, и продолжила все так же презрительно молчать.

— А ты крепче, чем я думала, — нехотя признала эльфка, заметив ее движение. — Так вот, мы пасли ваше стадо. А на праздники давали самцам дубины — и они дрались. Представляешь — дрались нам на потеху! И победители потом прямо в грязи на лужайке совокуплялись, заполучив в награду вожделенную самку…

Волшебница брезгливо поморщилась, вспомнив те древние события, и вздохнула.

— Грязные свиньи, что с вас, хумансов, взять. Хотя нет — свиней хоть есть можно, от них прок какой-то. Зря я их так… И как жаль, что король Белерон дал вам волю и даже повелел считать вас младшими братьями и сестрами.

Она снова осмотрела результаты своей деятельности, улыбнулась. След втягивается в долину с той стороны и проходит насквозь к этому выходу из каменного мешка. Но вот пересечь-то долину нет ну ни малейшей возможности. По правде говоря, эльфка и сама на миг задумалась — а как бы она сама, даже зная о ловушке, сумела бы ее преодолеть? Ну нет, в такую передрягу лучше не попадать — даже она не смогла бы!

— Ну, и где теперь Белерон? Даже и гробница его в пыль рассыпалась. А я вот она. Я умею ждать — и здесь, у этой мышеловки мы с тобой вместе подождем нашего глупого, черного-пречерного мыша…

Не без облегчения свалив с плеча тело все еще бесчувственного эльфа прямо в лениво плещущееся мелководье, Valle утер с лица честный трудовой пот и огляделся.

— Ну и как ты без меня тут поживал, мой маленький мир?

Судя по всему, мир поживал вполне неплохо. Хоть и ластился сейчас к своему повелителю, а выглядел все же весьма и весьма привлекательно. Сад, через который молодой чернокнижник пронес свою ношу, буйно разросся, и теперь нежно белел лепестками цветущих деревьев. А озеро у ног, лес с медно-рыжими величавыми соснами и нахальными белками, окутанная нежной зеленью невысокая гора — все оказалось едва ли не лучше прежнего.

— Вот и прекрасно, — Valle не смог удержаться от нежной улыбки при виде такой тихой и мирной прелести.

Наклонившись, он брызнул водой в лицо Гэлронда. Тот застонал, заворочался, поднимая на озерной глади мелкую рябь, и наконец открыл закатившиеся глаза. Сел прямо на мелководье, очумело потряс головой и осмотрелся.

Молодой человек снисходительно смотрел на него, прекрасно заметив, что после снятия ошейника перворожденный постоянно пользуется своей Силой — словно изголодавшийся изможденный узник все время ест, ест и никак не может остановиться. А эльф огляделся, зачем-то потрогал пальцем воду, и только потом осторожно поднялся на ноги.

— Это больше похоже на тихое и прелестное местечко, нежели на тайное убежище чернокнижника, — заметил он и осторожно ощупал голову. — Чтоб я еще раз поверил хумансу?… да никогда.

Мир слегка улыбнулся, когда эльф не без некоторых колебаний попытался убрать синяк на голове, но все же позволил тому сделать это, ревниво посматривая на магию чужака. А на точеном лице Гэлронда недоуменно разлилось смятение.

— Много я мест повидал, но это совсем ни на что не похоже.

Эльф шагнул к сосне, чуть наклонившейся над берегом озера и глядящейся в его воды. Положил ладонь на ствол, пошептал что-то. Ничего не произошло, лишь на плечо перворожденного упала старая шишка да где-то вверху насмешливо зацокала белка.

Он обернулся, и на открытом лице его страх мешался с недоверием. Еще бы — любимые дети природы, и вдруг мир совершенно, я бы сказал, наплевательски отнесся к Гэлронду, мягко фыркнув в ответ на его потуги.

— Так не бывает, — он ухватился за свою остроухую голову, пытаясь хоть что-то понять.

Чернокнижник вновь улыбнулся. Хотел было закурить свою неразлучную трубку, но затем подумал, что перед предстоящим делом не худо бы сначала подкрепить силы.

— Вот это и есть то место, где тебя не достанут, — и, шагнув пару раз от берега, всмотрелся в воду.

Миг — другой, и к ногам его подплыли несколько довольно крупных рыбин. Бесцеремонно подхватив их и выбросив на песок, молодой маг повернулся к удивленно наблюдающему за его действиями Гэлронду.

— Не одних эльфов жалует светлейшая Миллика, а здесь я сам себе хозяин. Ладно, хватит сопли по острым ушам размазывать, давай соорудим чего поесть, — он намеренно допустил чуть грубости, дабы вышибить из головы эльфа ненужные мысли и побыстрее настроить на более практичный лад.

Солнце уже стало прятаться за лесные кроны, ничуть не озаботясь тем фактом, что его собрат в большом мире только-только взошел, а двое путешественников уже выхлебали котелок сваренного с кореньями и лесными травами грибного супа, да и от запеченных над угольями рыбин остались только косточки. Блаженно потянувшись от переполняющего ощущения сытости, эльф наконец-то поверил. Поверил, хотя по инерции продолжал бубнить — дескать, такого не бывает. Уж некромансера-то мир должен все равно избегать, и хоть ты тресни.

Он даже на пробу обежал по кругу небольшой кусок вырванной из реальности земли, стараясь пореже нарываться на весьма неприятное ощущение — когда пытаешься пересечь невидимую границу, то неведомым и самым неприятным для самолюбия образом вдруг обнаруживаешь себя шагающим в строго противоположную сторону. А именно, к центру маленького мира, где на берегу небольшого озера у прогоревшего костра за философскими раздумьями дымит своей трубкой этот непонятный хумансовский маг.

— Ладно, Гэлронд, — Valle встал, выбил о корень трубку. — С голоду не помрешь? Если я не вернусь, за пару лет разберешься, что тут к чему. Хотя я тебя тут столько держать не собираюсь.

Намек был весьма прозрачен — хоть тут и воздух, природа, то да се, а все же точно та же клетка, что и раньше. Разве что куда более просторная и комфортабельная.

Целитель пожал плечами. Залез по колена в воду, приложил к поверхности озера ладони, сосредоточился. Прошло не так уж мало мигов, а рыба к рыбаку приплыть и не подумала. Правда, по штанине одежды, на глазок извлеченной для бывшего узника из магического кармана, вылезли наверх двое большущих раков. Бестолково и угрожающе размахивая клешнями и длинными усами, они некоторое время подслеповато на ярком свету всматривались в эльфа.

Наконец, когда терпение Valle уже готово было лопнуть, на ладони эльфа затрепетала небольшая рыбешка. Он улыбнулся, но тут скептически наблюдающий за ним чернокнижник увидел, как у того округлились глаза. Полезя рукой в воду, Гэлронд что-то там поймал. А когда вышел на берег, хлюпая мокрыми брюками и удивленно покачивая остроухой головой, на ладони его оказалась большая, голубая в золотистые полоски лягушка, презрительно и скептически поглядывающая на мир прищуренными от тепла глазами.

— Не бери в голову, — отмахнулся от расспросов хозяин.

Подумав, он окунулся в воду, поплавал немного. Затем оделся, не без вздоха поправил за плечами меч — и вышел на тропу.

На тропу войны. Только надо будет еще кое-куда зайти да с кое-кем договориться…

Глава 28-я, кровавая

Как известно, все имеет свою цену. Вернее — за все надо платить. Иногда выходит так, что платить нечем, и тут начинаются знакомые всем судорожные метания в достижении искомого. Но иногда бывает и так, что цена оказывается таковой, что трижды подумаешь — а стоит ли оно того? Вроде и есть что отдать в обмен, а все ж душа колеблется. Ну вот не лежит что-то, и все.

Примерно таковые мысли обуревали молодого волшебника, стоящего у начала сдвоенного следа, уводящего в призрачную дымку тайных, неведомых большинству смертных троп. Поникнув головой, в сомнении он вглядывался вглубь себя. И было, было над чем подумать Valle, ибо горше всего выходит разочаровываться в людях — ведь рядом с тонким изящным следом зловредной эльфийки виднелась более основательная, знакомая цепочка отпечатков. Вон, даже правый каблучок чуть сильнее стоптан наружу…

Однако ж, с другой стороны, справедливо и обратное — коль супостаты обидели тебя и твоих людей, так пусть платят полной мерой!

И молодой барон решительно стряхнул с себя тяжкие раздумья. Негоже воину, а тем более наследнику доблестного рода идти ратиться, будучи обуреваемым сомнениями и терзаниями. Надлежит быть веселым, решительным и слегка хмельным от ощущения опасности. Как там говорил великий, прославленный в хрониках Маршал?

Главное ввязаться в бой — а там видно будет, кому головы рубим.

— Ну что ж… — пробормотал молодой воин, погладив ладонью потертую рукоять выглядывающего из-за плеча надежного полутораручника.

Это будет не просто бой. И не просто погоня. Высокомерные и кичливые эльфы, наверняка наблюдающие за всем происходящим и с ленивым высокомерием ожидающие стократно повторенного сценария, когда хуманс проигрывает искушенному в битвах перворожденному, должны сегодня подавиться своим злорадством. И узнать, что отныне в мир пришла новая, грозная и самостоятельная сила!

Подивившись, какая высокопарная и патетическая чушь иной раз лезет в голову, Valle мимолетно усмехнулся — и пошел вперед. Нет уж, мои дорогие и не очень! Вы привыкли упиваться своей силой и значимостью, мнить себя вершителями судеб. А вот опускали ли вы взор со своих блистательных вершин? Замечали ли вы, что битая жизнью бродячая собака куда умнее, нежели воспитанный в сытости и неге дог? То-то и оно. Хотя барона и трудно сравнить с бездомной собакой… а, Падший вас побери — дома-то действительно и не наблюдается! И все же, теория оплеванного учеными мужами древнего монаха о естественном отборе оказывается куда более действенной, нежели байки о давности рода и благородных традициях предков.

Он не шел прямо по следу. Не сделал этого, ибо вся его насторожившаяся и буквально ощетинившаяся загривком сущность глухо рычала, нагоняя в кровь сердцебиение и сладковатое чувство опасности. Нет, Valle вспомнил, как старая борзая сука Мальва на своей последней охоте не пошла по следу. Опытная собака стелилась по подлеску рядом, с подветренной стороны — и избежала ловушки, устроенной горным медведем своим преследователям. Зверь, поняв что уйти не дадут, сделал петлю и, вернувшись, засел на уступе скалы. И два молодых, куда более сильных нежели Мальва гончака едва успели взбрехнуть, как зверь в буквальном смысле слова пал на них сверху и разорвал в клочья стремительными страшными ударами.

Присматривавший за ними заклинанием молодой и еще не до конца выученный будущий волшебник даже охнуть не успел, но сука подала голос, и двое спешащих за собаками охотников по тоскливым переливчатым ноткам догадались о засаде. Да-да, иной раз жертва сама становится охотником — хех, тем-то и интересно это древнее занятие! Вот после того случая одряхлевшая Мальва и осталась доживать свой век в замке — в тепле да сытости. Старый барон знал, что такое благодарность. Эх, папка, папка…

Это оказалось неимоверно трудно — брести все время чуть в стороне и не выпускать из поля зрения смутно сереющий под воздействием магии след. И в конце концов Valle стал делать эдакие небольшие скачки в нужную сторону, раз за разом всплывая на нужный уровень и сверяя то, что с изрядной фантазией можно было бы назвать направлением.

— Нет, надо будет при удобном случае поучиться у хорошего следопыта, — он сидел на корточках во время одной из сверок направления и задумчиво изучал цепочку следов.

Поступь Эльзы оказалась какой-то сбивчивой, немного запинающейся. Но предположить, что здоровая и сравнительно молодая ведьма устала, сделав едва десяток лиг? Что-то тут не так.

Насупившись, он недоверчиво и пристально всматривался, и даже зачем-то потрогал отпечатавшийся на прелой лесной подстилке отпечаток ведьминского сапога. Понюхал пальцы, улыбнулся мимолетному воспоминанию — каких же усилий стоило не запрыгнуть в постель к этой привлекательной девице! Но верно, верно сказал Беркович — работу и удовольствия путать не стоит. Говоря проще и грубее,… ну, да вы поняли.

— Выбилась из сил? — пробормотал он. — Маловероятно. Ранена? Возможно.

Хотя если бы по пути встретилась хоть капелька свежей крови, особая магия некромансера тут же подняла бы в голове такой перезвон, что только держись! Ведь, надеюсь, не надо объяснять, какие пакости горазд устроить чернокнижник, заполучив немного еще теплой крови своей жертвы? А след был свежим, почти горячим — специальное заклятье, обостряющее зрение и обоняние, буквально пленяло нюх грубым и чувственным ароматом двух самок. Эх, и чего мы дурью занимаемся — воюем, интригуем и ненавидим? А-а, да ладно…

Очередной скачок запыхавшегося Valle не вывел к цепочке следов. И даже расширив до некоторых весьма разумно ограниченных пределов свое восприятие, он не обнаружил в округе ни отпечатков, ни легчайших возмущений, остающихся после того, как кто бы то ни было пройдет тайной тропой.

— Либо вышли наверх, в реальность, либо отдыхают, — на губах отчего-то пересохло, а сердце забилось гулко и тревожно — вот он, момент истины!

Попытавшись по памяти восстановить свой изломанный маршрут в погоне за мчащейся как безумная парочкой, Valle сообразил, что они описали гигантский круг по северной части Империи и сейчас как бы не вернулись в исходную точку. Ловушка? Более чем вероятно, и молодой человек не без удовольствия мысленно погладил себя по голове, как это делала мама.

Умничка.

Ну, а теперь, медленно и с удвоенной осторожностью — назад. Словно подводный корвет — не получившее распространение, но весьма оригинальное изобретение одного флотского лейтенанта и пары гномов — молодой чернокнижник слегка ушел вглубь и медленно, затаив дыхание двинулся обратно, всем своим естеством вслушиваясь и всматриваясь к малейшим колебаниям.

И в конце концов старания его оказались вознаграждены.

Эльза лежала и с каким-то тупым равнодушием прислушивалась к себе. Жизнь медленно, по капле утекала через рваную дыру в переломанной ноге, где неестественно белый обломок кости под углом торчал из раны. А Падший вас всех побери — какой еще кончины ожидать той, кто ступила на полную опасностей стезю боевой ведьмы? Мало кто из наших доживает до старости — говорят, едва ли одна из сотни. И уж никак не больше в свой последний миг могли бы сказать, что прожили жизнь с толком. Или что в прошлом им есть вспомнить о чем-нибудь хорошем. Так что терпи, девонька — так или иначе, но скоро все закончится…

А ведь не хочется — до чего же не хочется умирать. Тем более вот так, в неизвестности ожидания, когда торжествующий враг уже готов праздновать полную и окончательную победу. Ведьма иной раз задумывалась — какой бы она хотела представить свою кончину? Ну, как же не без того… И по всему выходило, что лучше бы всего пасть ей в бою, истекая кровью и смывая ею с себя кровь павших врагов. И последним, отчаянным рывком вцепиться в горло самому главному. Да так ожечь его магическим пламенем, чтобы желтые раскосые глаза лопнули от жара!

Отчего именно желтые, ведьма додумать не успела. Ибо в этот миг ее дернуло, словно по телу прошлась слабенькая молния, а в голове поплыл легкий звон.

Началось! Выворачивая голову из неудобной позы на каменистой осыпи, Эльза тоскливым взглядом кое-как, содрав на щеке едва присохшую корку крови, впилась в долину. Эх, мой лорд, видать и впрямь суждено нам сегодня не выиграть бой…

Рядом, ухоронившись за выступом скалы, встрепенулась эльфийка. Презрительным взором она мельком глянула на спеленатую заклинанием ведьму, а затем уставилась в долину, где явно что-то происходило. Словно невидимая огромная муха тронула не замеченную ею паутину и жужжит, жужжит — еще не осознавая, что попалась — и пропала. А в прекрасных зеленых глазах перворожденной горел огонь ненависти и торжества одновременно.

Ловушка еще не сработала окончательно, но слабым дымчатым переливом посреди долины постепенно обозначился силуэт бьющегося в конвульсиях человека. Еще миг-другой…

Мир вокруг ощутимо стал светлеть, а из полыхнувшей синим и лиловым светом долины донесся жалобный, тонкий, словно заячий крик. Торжествующая эльфийская волшебница улыбнулась мимолетно, и стала распрямляться, дабы выйти из укрытия и сполна насладиться зрелищем своего триумфа.

И только неудобно лежащая Эльза краем взгляда заметила, как позади эльфки словно сгустился воздух. Из него стремительно шагнул до боли знакомый и почти родной человек. Не останавливаясь на полушаге и не мешкая ни мига, он отвесил такой смачный пинок под так неосторожно подставленную пятую часть перворожденной, что та взлетела в воздух и всем телом, нелепо размахивая конечностями, приземлилась в туман находящейся на пороге срабатывания ловушки.

Вот тут-то полыхнуло, так полыхнуло! Как не успевшей закрыть веки ведьме не выжгло глаза — знают только боги. По ушам ударил тугой хлопок, а израненное тело протестующе вздрогнуло, когда по нем из тесной долины прошелся жаркий, почти обжигающий вихрь. Тело именно вздрогнуло, ибо путы окутавшего его заклинания бесследно исчезли. А когда Эльза осторожно открыла глаза, стараясь проморгаться от пляшущих перед взором зайчиков, над ней уже склонилось такое долгожданное лицо.

— Ну наконец-то, — ведьма не смогла даже засмеяться, ибо в сломанных ребрах что-то так хрупнуло, так стрельнуло выворачивающей все внутренности болью, что только милосердное беспамятство избавило ее от вопля боли.

А Valle придерживал одной рукой нить заклинания, не давая ловушке эльфийки окончательно схлопнуться и отправить свою жертву за Гремящие Моря. Магический двойник полностью растаял, растворился в омывающем его сгустке Силы. Он сыграл свою роль, на несколько лишь мигов отвлек внимание перворожденной — и исчез. Долго же пришлось ему разбираться в магических построениях остроухой волшебницы, в нетерпении грызя ногти и стараясь не обращать внимания, как из доверившейся ему ведьмы по капле утекает жизнь. Да и совесть терзала его неимоверно — оттого, что он усомнился в Эльзе.

— Ну ничего, девонька, скоро все закончится, — он осторожно погладил грязные спутавшиеся волосы с коркой запекшейся крови.

Скоро, если он не ошибся в расчетах. А если ошибся — то еще быстрее. Но немного подождать придется.

А сам медленно, исподволь, едва не рвя от натуги невидимые жилы своего магического естества, творил совершенно запредельную, вряд ли кому доступную магию. Ибо даже его собственные ощущения твердили — никаких магических действий не происходит. Да-да, та самая, ортогональная магия. Слабая, неуверенная, но она работала!

И, подтверждая самые нехорошие опасения молодого волшебника, через некоторое время из колышущейся дымки нереальности на ведущую в долину каменистую осыпь шагнули новые действующие лица. Если уже присутствующие не отличались ни здоровьем, ни чистотой — а замершая в магическом коконе эльфка и вовсе потеряла сознание от рвущих ауру на части ее же заклинаний, то вновь прибывшие оказались чистенькими и бодрыми. Мало того — эльфами, и светлые лики их буквально перекошены были ненавистью. Если двое чуть разошлись в стороны и с самыми недвусмысленными намерениями натянули тетивы луков с наложенными светлооперенными стрелами, то третий (вернее, первый) из них шагнул вперед.

— Я требую, чтобы ты оставил в покое дочь нашего народа, презренный чернокнижник! — довольно громко и торжественно провозгласил он чарующим, напевным голосом.

— По какому праву, господа остроухие? — нахально поинтересовался оный чернокнижник, незаметно оглядевшись по сторонам.

А сам поигрывал в руке нитью единственного заклинания, не позволяющего до поры истереть заключенную эльфийку в пыль. Да что там в пыль — гораздо, гораздо мельче, и отправить куда дальше, нежели за Гремящие Моря!

Лицо очевидно не привыкшего к неповиновению эльфа на миг приобрело озадаченное выражение. Судя по всему, это был весьма важный крендель — может быть, из свиты тамошней королевы, а может, и один из принцев. Во всяком случае, разодет и изукрашен тот оказался так, как не стал бы тратиться на себя даже отнюдь не бедный барон-некромансер.

— Ты знаешь, что бывает с теми, кто покушается на жизнь эльфа? С огнем ведь играешь, черный колдун — наше терпение может и лопнуть однажды!

В словесной дуэли, как известно, побеждает тот, кто более искушен в риторике и логике, а также владеет фактами. Если в первом тягаться с перворожденными Valle пока что не смел даже и надеяться, то вот во втором… Есть, есть у него и камни за пазухой, и тузы в рукавах — да в таком количестве, что господам остроухим крепко повезет, если они вообще останутся живы. Ведь недаром еще в Университете профессор Общей Магии, несравненная госпожа Аэлирне из народа леани, отчего-то благоволившая к единственному за многие десятилетия черному магу, постоянно учила его:

— Как ты ни силен, как ни уверен в победе, а всегда готовь пару-тройку сюрпризов, оставляй себе простор для маневра, — и хотя милое личико ее частенько серело от сильных проявлений черного (а леани, так же, как и эльфы, на дух это не переносят), она никогда не отказывала в просьбе разобраться в запутанном вопросе или дать совет.

Вот и сейчас, мысленно ухмыльнувшись, Valle ответил. Если бы свысока поглядывающие эльфы завидели эту ухмылку, то удрали бы поджав свои чуть заостренные уши. Но, к их несчастью, они ничего не заметили, а посему и ввязались в спор.

— Эльфийка сотворила эту ловушку и сама же в нее попалась. И только моя рука удерживает ее от гибели, причем — похоже, что без посмертия, — видя, что эльф высокомерно молчит, он продолжил. — И известно ли вам, что отныне будет с любым, кто покусится на жизнь людей?

Высокопоставленный эльф презрительно процедил в ответ:

— Нам известно, что натворила д'Ахорне, величайшая и сильнейшая из волшебниц расы перворожденных. Но сотни душ хумансовского быдла не стоят даже ее волоска!

Valle улыбнулся уже в открытую. Все, перворожденные попались в ловушку, вломившись туда с уверенностью и непоколебимостью гонящегося за кошкой пса.

— А вооруженное нападение перворожденных, в открытую появившихся не просто на территории Империи, но и в моих личных владениях, где воля моя как бы не превыше Императорской?

Видимо, у эльфа все же шевельнулись сомнения, ибо он огляделся, заметив, что место с находящимися в нем действующими лицами незаметно всплыло в реальность, оказавшись на самом краешке земель принадлежащего Valle баронства. На лице перворожденного скользнула легкая тень смятения, но он встряхнул стянутыми налобным обручем кудрями.

— А никто не узнает, хуманс. Мы умеем не оставлять следов. Так что не упрямься, освободи нашу сестру и тогда мы, быть может, и смягчим твое наказание.

— Наказание? — Valle удивился. — Такой наглости я от вас не ожидал.

Он даже засмеялся немного от избытка чувств.

— Ну вы даете, остроухие! Я обвиняю эту вашу д'как-ее-там в гибели почти пяти сотен ни в чем не повинных людей. Я обвиняю ее в проведении обряда чернокнижья в двух местах — первый раз на территории графства Мерк и совсем недавно на моих землях. Я обвиняю ее в том, что она убила Распускающийся Цветок!

К слову сказать, в поэтичный список Распускающихся Цветов, названный так с легкой руки самих перворожденных, попадали колдуны и ведьмы, чей дар спустя некоторое время вдруг словно расцветал — и усиливался многократно. И средней силы полумагик становился могучим волшебником. Или волшебницей. Такое чрезвычайно редко, но происходило. А та ведьма, что была зверски замучена эльфийкой в избушке, как потом вызнал Valle в департаменте по делам магии, как раз на днях и попала в пресловутый список — Распускающийся Цветок.

Эльф нахмурился на миг, ибо подрезать крылья находящемуся на взлете Владеющему Силой, это само по себе мнилось страшным, одним из тяжелейших преступлений. И все же он только насмешливо фыркнул.

— Что ж, одной грязной ведьмой меньше. Тем проще будет привести к покорности ваше хумансовское быдло.

Голос молодого барона стал бархатным, вкрадчивым, словно он шептал любезный комплимент на ушко успешно соблазняемой девице:

— И вы что же, готовы вновь разжечь пламя войны между нашими народами? Ну не стервецы ли вы после этакого?

— Не все перворожденные смирились с тем, что короткоживущее, рождающееся и умирающее в грязи стадо объявлено равным нам, перворожденным, — в голосе эльфа полыхнула такая не сочетающаяся с его почти идеальным обликом ненависть, что Valle брезгливо передернулся.

— Не думаю, что ваша королева одобрит такие речи и такие дела, — он пожал плечами. — Что ж, господа эльфы, вы сделали свой выбор.

И тут в буквальном смысле пелена спала со всех глаз. Ибо легкий туман вокруг мгновенно рассеялся, и стали видны окружившие место действия тройным рядом арбалетчики. Грозные, нацелившие сотни жал на ошеломленно озирающихся перворожденных. За ними по кругу стояли самые опытные и весьма могучие волшебники — едва ли не весь Совет Магов в своем составе. Они-то своей объединенной Силой и обеспечили такую невидимость, что даже знающий о готовящемся подвохе Valle ничего не заметил. Из-за их спин выступил худощавый молодой человек с хрустальным шаром связи в руке.

— Я секретарь из имперской канцелярии, сир Альфонсио. Вынужден огорчить вас, господа эльфы, что с момента появления вас здесь каждый звук и каждый вид передавался в приемную Императора. Кроме его величества, там находятся послы всех сопредельных стран, в том числе и эльфов, а также представители народов гномов и леани. Вы арестованы именем Императора!

— Нападение на высокопоставленного дворянина Империи, пропаганда войны и расовой ненависти, — перечислил Valle севшим от облегчения голосом. — Ни один суд не позволит вам остаться в живых…

В это время груда окровавленных и грязных лохмотьев у его ног зашевелилась. И то, что раньше называлось Эльзой, поползло, со свистом выдыхая воздух сквозь остатки зубов. В искалеченном горле что-то клокотало, сломанная нога плетью волочилась сзади по щебню. Но такой ненавистью горели глаза ведьмы, что никто не осмелился остановить ее.

И лишь когда она добралась до спеленатой магией эльфийки, бессильно сверкающей полным муки и отчаяния взглядом, изумленные взгляды только тут заметили крупный обломок камня, стиснутый в почерневшей разможенной ладони. Он взлетел — и с силой опустился на голову перворожденной. Первый удар дрожащей руки оказался слабым, да и пришелся вскользь, вырвав лишь прядь драгоценных золотых кудрей и оставив возле заостренного ушка длинную широкую рану.

Но упрямства людям не занимать — ведь недаром они выживают там, где умирают эльфы и пасуют даже бородатые подгорные гномы. И до тех пор ведьма била поверженную магичку, пока лицо и вся голова не превратились в отвратительную смесь окровавленных ошметьев, испускающих розовые пузыри в такт сбившемуся дыханию.

И никто, ни один присутствующий не осмелился помешать или хотя бы остановить месть маленькой ведьмы. Она — человек барона, и находится на его земле.

Она — в своем праве.

Глава 29

Большой Имперский совет, собравшийся в тронной зале с наступлением сумерек, оказался в шоке. После того, как двое людей в парадных одеждах, носящих цепь Совета Магов, продемонстрировали перед собравшимися в огромной зале запечатленную в особом кристалле запись событий, некоторые горячие головы даже потребовали призвать остроухих к ответу. Ну, известно каким способом — пройтись по принадлежащим перворожденным землям боевой магией, а потом еще и закованными в сталь полками. И выжечь все вместе с их Вечным Лесом, чтоб и высокомерного духу эльфийского не осталось.

Граф Мерк, невысокий круглолицый крепыш с чуть оттопыренными ушами, что при его коротко остриженной голове воина смотрелась несколько потешно, ухватился за то место, где пояс сейчас своей привычной тяжестью не оттягивал меч. Но по старинной традиции, пред ликом Императора все являлись безоружными — разве что какие совсем уж чрезвычайные события. А посему граф железной рукой сорвал со стены прославленный в древних хрониках боевой топор и с грохотом швырнул его о пол в середине залы. Потомок древнего рода требует слова!

Гремя обрывками кованых креплений, оружие пару раз перекрутилось на полированных мраморных плитах и замерло. Вместе с ним замер и гул возмущенных, недоуменных и откровенно агрессивных голосов. А граф встал на одно колено перед своим Императором. Мерк не раз прославился на поле битв, да и не только — природа и родители снабдили своего потомка быстрым умом и недурственной памятью. А посему и неудивительно, что весьма ценивший его Император благосклонно кивнул, разрешив графу говорить.

— Ваше Величество, дамы и господа! — Мерк в волнении потеребил обшлаг своего полувоенного покроя хомерика. — Два года тому, как вы помните, по приказу его Величества я отбыл срок посланником в стране эльфов. И вот что мне хотелось бы сказать.

Он в задумчивости прошелся чуть, легко ставя на мрамор сильные ноги воина, но никто и не подумал пенять — хорошие полководцы и дипломаты куда дороже своего веса в золоте, а посему на мелкие нарушения этикета собравшиеся добродушно поплевывали сквозь пальцы.

— Большинство перворожденных все же склонны держать мир с людьми. Мало того, не вмешиваться в наши внутренние дела и разногласия. А выродки есть в любой семье, даже у нас — что уж тут греха таить…

И так далее, и тому подобное.

Затем слово взял Барамон, почтенный глава славной купеческой гильдии. Он тоже привел некие факты. Ну нельзя сейчас воевать, господа хорошие — только-только с Крумтом и святошами разобрались, война со Всадниками в самом разгаре, а с полудня стигийские жрецы зубы точат. Экономика еле держится — поимейте ж совесть!

Зато барон Трамм в мундире капитана гвардии поддержал спешно вызванного с фронта герцога Бертрана. Да где ж это слыхано, господа? А давайте представим, что кто-то из наших залез в эльфийские леса да угрохал пять сотен остроухих — какова была бы реакция эльфов?

— Забегали бы, как мыши при виде кота, — жизнерадостно заржал маркиз Рико, а затем вздохнул, посерьезнев. — Но потом полезли бы в драку, да со всей серьезностью. Нет, ваше величество, спускать этим стервецам нельзя, но и воевать тоже не дело…

А пока высокое собрание ломало копья, решая извечный вопрос — кто виноват и что делать, в небольшой комнате в наиболее защищенной части дворца произошла маленькая, но примечательная сцена.

Два золоченых, роскошных пятисвечных канделябра стояли по бокам огромного зеркала, с немалыми трудами созданного ювелирным трудом гномов да усилиями волшебника. Едва ли не в полстены раскинулось шикарное, на удивление ровное и качественно изготовленное изделие мастеров. А оттуда, из глубины полутемной комнаты смотрела красавица с темными, почти черными волосами и нежной, восхитительной кожей. Над ее головкой — чуть впереди, дабы не бросать ненужные тени — парил еще и магический шар светильника, созданный скромно сидящей в темном уголке худощавой сероглазой мастером погоды, сейчас несущей дежурство в покоях будущей Императрицы.

Длинное, свободного покроя золотисто-розовое платье, отороченное подаренными соболями из закатных лесов и диковинными кружевами из Царства Света, лишний раз оттеняло яркую, пленяющую глаз красоту.

Донья Эстрелла последний раз провела по свободно распущенным волосам щеткой, не доверяя сегодня свою особу даже искусным служанкам. Затем надела тонкий баронский обруч, принадлежащий ей по праву рождения, и последний раз оценила себя в зеркале. Что ж, грех жаловаться на милость богов — красавица в глубине зеркала ей очень даже понравилась. И ее не портил даже весьма симпатично распустившийся животик, что через две-три седьмицы обещал произвести на свет третью принцессу. Пока что договорились назвать ее Хельгой, и будущая малышка уже вовсю резвилась и толкалась в предвкушении своего первого выхода в свет.

Улыбнувшись, Эстрелла положила ладонь чуть ниже пояска, прислушалась, и глаза ее засияли нежным блеском. Ой, лапочка моя, а не пора ли тебе спать?

Дверь из коридора неслышно распахнулась — и в будуар влетел принц. Ян как был, в пропыленной одежде, весь пропахший неистребимыми армейскими запахами — конским духом, щекочущей аурой боевой магии и таким родным ароматом молодого крепкого тела — тут же подхватил на руки свою супругу и закружил по комнате.

Магичка в углу, мягко усмехнувшись, деликатно отвернулась и даже поставила Завесу Тишины. Думаю, и нам стоит опустить милую и ласковую встречу двух любящих людей, произошедшую в этом уголке и саму собой постепенно перекочевавшую на обитый кожей диванчик под висящим на обитой штофом стене портретом. И казалось, барон Кейрос одобрительно ухмыляется, поглядывая на милые шалости влюбленной парочки, а в глазах маменьки и вовсе пляшут золотистые искорки смеха.

Когда чуть улеглись нежные восторги, а супруги поприветствовали друг друга так, как привыкли и любили это делать по поводу и без повода, прибывший прямо из тренировочного лагеря принц улыбнулся, поглаживая изрядно растрепавшуюся прическу своей ненаглядной. К слову сказать, богиня ничуть не обманулась насчет этой парочки — даже спустя несколько лет для принца во всем мире существовала только одна женщина. А счастливая и слегка запыхавшаяся Эстрелла… а-а, дай боги каждому такую супругу!

— Кстати, куда это собралась моя лапушка? — поинтересовался принц, бережно наматывая на палец темный локон.

Донья лукаво стрельнула глазками, усмехнулась и ласково потерлась щекой о твердую, чуть шершавую и такую надежную ладонь. Хоть она уже и находилась на последнем месяце, но знающая все премудрости и тонкости леди Бру шепнула ей, как можно любезничать с Яном к взаимному восторгу и при этом ничуть не рисковать здоровьем будущей малышки. Улыбнувшись кокетливо, Эстрелла потормошила своего благоверного, тихо и благодарно смеясь, а затем вздохнула и чуть посерьезнела.

— На свидание, Ян.

Принц зарылся носом в волосы, вдохнул такой родной запах и с чуть заметной шутливой ноткой ревности заметил:

— И кто же тот счастливец, ради которого ты даже истратила на себя каплю наших особых духов?

Кстати, с флаконом парфумов этих произошла такая оказия, что грешно было бы не описать ее тут. Когда пару-тройку лет тому Эстрелла выразила желание заиметь что-нибудь этакое, подходящее ей и неповторимое по аромату, по доброй половине реальности пронесся неслышный, но ощутимый в иных кругах фурор. В конце концов оказалось, что духи, создаваемые в далеком солнечном Хараде черными рабами, даже лучше, нежели эльфийские сорта — изготовляемые по особому рецепту и только для тамошних королей и королев. Но смуглые харадцы отказались продавать свои драгоценные благовония.

Однако посол их не даром ел свой хлеб. Он пошептал кое-что своему посланцу, бестелесной пери, коих в наших краях называют сильфидами — и слова его дошли до ушей могучего харадского султана. И не прошло двух седьмиц, как с прилетевшей с попутным штормом фелуки в имперском порту сошли на берег несколько темных, с навеки опаленной кожей людей. Не торгуясь, приезжие наняли проводника леани, и вечером ко двору были представлены старые и опытные мастера, присланные самим султаном — дескать, пусть создадут уникальный и неповторимый запах для чудесной и несравненной жемчужины полуночи, да продлят боги ее дни и благословят ее маленькую принцессу.

И долго бы еще распинались в витиеватых фразах и бесчисленных поклонах прибывшие. Но заинтересовавшийся этим делом и втихомолку посмеивающийся Император всерьез озаботился тем фактом, что в его дворце полы каменные, а не красного дерева, как в Хараде — и что мастера всерьез рискуют если не расшибить себе лбы, то заработать ревматизм в коленях точно.

Короче, харадцы принялись за дело. Они с непроницаемыми лоснящимися лицами смотрели, как донья Эстрелла ходит, ест, танцует. Изумлялись ее величественному и в то же время приветливому взгляду. С тысячей извинений тихонько упросили ее немного побегать в теплой одежде, дабы будущая каспажа Императресса лучше проявила свой запах. И даже долго принюхивались, поводя широкими черным ноздрями, к клочку батиста, доставленному служанкой из покоев ее высочества после ночи любви.

Мастера долго и прилюдно рвали на головах курчавые, тронутые сединой волосы и клялись, что их мастерства не хватает, дабы создать что-то хотя бы отдаленно достойное столь несравненного цветка Мира. И опять полились велеречия и витиеватые причитания с посыпанием себя пеплом из камина, но плечистый палач, якобы случайно проходя мимо, с намеком примерил несколько своих обожженных, покрытых окалиной щипцов к пальцам и интимным местам харадцев — и те поняли. Приличия соблюдены, можно браться за работу. Долго мудрили, собирали со всего мира травы и благовония, провоняли весь этаж выделенной им гостиницы.

И таки сделали! Да такой аромат, что видавшие виды люди только ахали и восторгались, пройдя первый раз мимо доньи Эстреллы и с интересом окунувшись в неслышно вьющийся за нею шлейф. Но брать плату харадцы отказались наотрез — дескать, для них было великим счастьем оказать услугу несравненной, неповторимой и так далее, и тому подобное. Султан в своем послании вообще посоветовал отрубить мастерам головы, дабы никто больше не смог создать ничего подобного, но умница Эстрелла вовремя прилетела в тронную залу, вся сияющая и великолепная в лучах утреннего солнца, и наложила табу. Дескать, когда взойду и сяду рядом с супругом на трон, тогда эти мастера должны будут создать нечто такое, чтоб даже богини попадали с небес от зависти!

Да, чего и говорить, оказия вышла шикарная…

— На свидание, Ян — к одному нашему общему другу, — чуть посерьезнев, повторила слегка разрумянившаяся донья.

— Ну, так нечестно! — хохотнул принц. — Я уж думал приревновать и проткнуть кого-нибудь шпагой!

— Тебе бы все дырки в людях проделывать да магией их поджаривать! — шутливо воскликнула супруга и тут же из извечного женского коварства куснула за ухо.

Вновь поднялась было легкая и нежная возня, но Эстрелла легонько отстранила своего супруга.

— Погоди, Ян, — она легонько дунула ему в нос. — Мне нужен твой совет.

Принц пожал плечами, по-прежнему не выпуская супругу из нежных объятий. Он даже положил ей голову на животик, с замиранием сердца чувствуя легкие толчки расшалившейся Хельги.

— Ты имеешь в виду, что хочешь помириться с Valle?

— Не только это, — вздохнула Эстрелла и взъерошила непокорные пряди волос своего супруга. — Не только это.

Она задумалась на миг, и все-таки решилась.

— Послушай, Ян. Я, конечно, тогда повела себя как последняя стерва… И не спорь! — она шутливо шлепнула по кисти супруга в ответ на его нежные и такие милые поползновения. — Но сегодня наш друг назначил мне свидание, и я намерена покаяться.

Принц лежал, вдыхая такой родной запах и мысли его расслабленно, чуть лениво двигались. Да, все верно, милая моя донья — хоть ты и пообещала, что все в свое время выяснится и что я сам на твоем месте поступил бы точно так же, но с другой стороны — для чего ж еще есть друзья? На кого можно опереться в трудный миг?

— Так вот, мелькнула у меня одна мыслишка. Сердце нашего барона открыто мне навстречу. И подумала я — не привязать ли его к себе, не приручить ли черного волчару известным женским способом? Чтобы он заглядывал в глаза и ждал малейшего знака внимания. Видят боги, я не намерена допустить ничего эдакого, — Эстрелла вновь шлепнула по рукам, возобновившим нескромные ласки.

Голос ее дрогнул.

— Только вот, подумала я тут же, что бесчестно поступать с другом таким образом — пробовать на нем свои женские коготки. Что скажешь, Ян мой милый — ведь впереди даже я чувствую трудные времена, и безопасность трех малышек меня очень беспокоит…

Ну что можно ответить на такой вопрос? Извечная тема, когда сердце не в ладах с разумом. Когда хочется выхватить клинок и изрубить в сомнениях мебель или разнести файрболлами пару комнат… принц думал молча, нежно поглаживая свою супругу, почти о вечном.

Свечи в канделябрах почти прогорели. Все так же у зеркала нежно светился шар магического светильника, а едва заметная в углу магичка демонстративно углубилась в чтение любовного романа в потрепанной обложке, не испытывая затруднений ввиду мерцающего в ее ауре заклинания ночного зрения. В будуаре было тепло, уютно, и вовсе не хотелось не то, чтобы куда-то идти — даже и двигаться, производя ненужный шум и суету.

— Ты полностью права, Эсти, — шепнул принц. — Не нужно подличать, и я в тебе никогда не сомневался.

В это время часы где-то на галерее снаружи часы пробили одиннадцать, и Эстрелла буквально подпрыгнула на диване.

— Ой, мама! Я могу себе позволить опоздать на заседание Имперского Совета или встречу с баронами, — воскликнула она в комическом ужасе. — Но чтоб мне никогда больше не есть эльфийского салата, если я опоздаю на свидание с другом, к тому же чернокнижником!

Принц хохотнул, и на пару со встрепенувшейся в своем кресле магичкой, чье внимание он привлек, потеребив взглядом ее светильник, они быстро привели блистательную донью в относительный порядок. В принципе, время до полуночи еще оставалось, и даже вполне можно было возобновить милые и обоюдно желанные шалости. Но Эстрелла вполне резонно заметила, что ей понадобится свежесть ума и непредвзятость суждений.

— А ты, дорогой, пока приведи себя в подобающий вид перед… — супруга легонько чмокнула принца в нос.

— Нет, — Ян улыбался, не в силах оторвать взгляд. — Сначала наведаюсь к дочерям.

— Разбудишь их — покусаю, — пригрозила донья, шутливо нахмурив соболиную бровку, и тут же упорхнула в сад, сопровождаемая оживившейся магичкой.

Принц остался один. Потому никто и не видел, как он с самым дурацко-счастливым видом улыбнулся и почесал в затылке.

— Интересно, и отчего я ни капельки не ревную? — пробормотал он и направился в детскую.

Ну, лично я думаю, что тумаки, навешанные ему в детстве малышкой Эсти и крепышом Valle, когда принц ненароком обидел сестренку последнего, до сих пор внушают ему должное почтение…

В эту ночь в светлых и чистых дубравах Полночной Империи внимательный взгляд мог бы заприметить чудесное зрелище. Исполненный грозной силы молодой волшебник в черном плаще прогуливался с запросто идущей с ним под ручку миловидной женщиной. И хотя облик ее был слегка сокрыт и затуманен особым заклинанием навроде вуали, тот, кто назвал бы даму красавицей, ничуть не погрешил бы против истины, даже невзирая на заметно округлившийся животик, делающий женщину мягко привлекательной, с каким-то неуловимым шармом.

Следом за парочкой по лесу скользила увитая жемчужными переливами сероволосая, коротко стриженая под пажа магичка, часто спотыкаясь о корни и сквозь зубы ворча нечто нелестное о любителях ночных прогулок.

Напоследок Эстрелла, поколебавшись, даже выложила другу свои сомнения и весьма некрасивые относительно него мысли.

— Знаешь, Эстрелла, — улыбнулся Valle. — А вполне возможно, что это был бы наилучший выход.

Донья вздохнула, осторожно впившись в надежную руку друга коготками на манер слегка рассерженной кошки. Затем, оглядевшись, она только изобразила намерение присесть отдохнуть на ствол дерева, отчего-то забытый здесь лесорубами, как на кору оказался тотчас же заботливо постелен черный кожаный плащ, а спутник ее легонько поддержал находящуюся в положении даму.

Эстрелла, чей взгляд приобрел небывалую зоркость благодаря не столько заклинанию истинного зрения, сколь житейской мудрости, что только прибывает в нас с годами, внимательно взглянула в лицо присевшего перед ней на корточки чернокнижника.

— Ты правда не дуешься? Я ведь повела тогда себя как последняя сучк… — она не успела договорить, не стесняясь в выражениях среди тех, кого она считала действительно своими, но палец друга прикоснулся к ее губкам, запретив сорваться с них грубому слову.

— Правда, Эсти, — шепнул Valle в ответ.

Донья протянула руку и позволила молодому человеку ласково и в то же время без излишней чувственности поцеловать все пальчики и каждое местечко на изящной кисти и даже запястье. Надо же, сколько в тебе нежности и в то же время силы… А вот взгляд у тебя нехороший, дружище — словно у кота Панча, когда Алисия забывает по детской непоседливости его покормить… И донья улыбнулась своим лукавым мыслям.

— Спасибо, — она другой рукой легонько взъерошила его волосы. — Тогда оставь мне свой светильник, найди погодницу… и у вас есть квадранс. Это не приказ, это дружеский совет. А я здесь посижу, подышу воздухом — охрана так лютует, что из дворца без платунга кирасир и пары магов не выбраться, какие уж тут прогулки.

— Так что проваливай пока, ваша темность, и без победы не возвращайся. Да, вот еще что, — в лукавом взгляде доньи Эстреллы мелькнула жесткость. — Накажи ее чуть. Эта коза опять проштрафилась — представляешь, уснула на дежурстве у кроваток моих дочерей!

Чернокнижник легонько нахмурился. Спать на посту? За такое не грех и голову смахнуть! И все же он легонько чмокнул с готовностью подставленную ладошку.

— Хорошо, Эстрелла, я буду строг, но справедлив, — тут он не удержался от улыбки. — И все же, я чуть ли не с нетерпением ожидаю, когда ты станешь Императрицей — ох, мы на троих с Яном покуролесим!

— О-о, — донья в шутливом ужасе закатила глазки. — Я и сама боюсь представить, чего мы натворим! Ладно, ступай…

Глава 30

Место это не имеет названия. Невозможно и описать, где и даже когда оно. А посему и неудивительно, что угрюмый человек в черном плаще пришел именно сюда — под низко нависающее подобие неба над диковинными почерневшими деревьями, больше похожими на бред крепко подвыпившего гнома. Словно пучок кое-как склепанных вертикально стоящих пил — примерно такая ассоциация появлялась при взгляде на этакое страхолюдство, иначе здешние елки (или что оно такое) не назовешь.

Да и трава видом и жесткостью мало отличалась от пыльных пучков стальной проволоки. И вот на эту-то траву чернокнижник безо всякого почтения вытряхнул из кровоточащего мешка за плечами нечто, весьма напоминающее большой ободранный кусок мяса.

Однако внимательный взгляд пришедшего заметил, что в ноше еще упрямо теплится огонек жизни. Усмехнувшись, Valle не стал гасить его — не стоило ради этого тащить останки эльфийки Падший знает куда. Наоборот, наклонившись, он самым внимательным образом рассмотрел… вернее, не то чтобы рассмотрел… но и не ощупал. В общем, исследовал не столько с помощью зрения, сколько доступной ему, но недоступной пониманию прочих магией.

Удовлетворенно кивнув, он быстро и споро начертал вокруг впавшей в беспамятство жертвы небольшую восьмиконечную звезду. Его наставница, приснопамятная Гретта, пришла бы в ужас от небрежности и кривых линий — но именно этого чернокнижник в данном случае и добивался. Заглядывая внутрь себя, он по памяти стал ставить в вершинах доставаемые тут же из сумки ингредиенты. Если одни ровным счетом никаких эмоций не вызывали, то только от вида и мерзкого запаха других еле заметно морщился и он сам.

А все же, внимательный взгляд отметил бы, что одна вершина осталась открытой. Вообще-то, данный казус ни в какие рамки и теории магической науки не лезет — но в данном случае, думается, чернокнижнику виднее — что и как делать.

— Привет из Стигии — так я назову этот обряд, — усмехнулся он, последний раз осмотрев свое творение и мысленно повторив предстоящую последовательность действий. — Смысл как раз в том, чтобы он не удался… но удался в ином.

И в самом деле — если опустить весьма неаппетитные подробности произошедшего потом да заткнуть уши, дабы не слышать завывающих от ужаса невидимых демонов, коим не удалось удрать вовремя — обряд удался и не удался одновременно. Не удался в том, что жертва все-таки осталась жива, с похвальной настойчивостью упрямо цепляясь за жизнь. А удался в том… со слабым, замирающим стоном эльфийское «я» волшебницы (как же ее звали? А, да теперь неважно) исчезло, распылилось в ничто, не оставив от себя в истерзанном теле даже условных рефлексов.

***

Гэлронд несказанно изумился, когда на хвойную подстилку перед ним шлепнулось изуродованное кровоточащее нечто, в чем с трудом можно было бы признать человека, вернее — эльфийку. Высвободить волшебницу из кокона ею же созданных заклинаний оказалось делом нелегким и весьма кропотливым. Но к чести волшебников рода человеческого, они все же справились, хотя пристрастный взгляд и отметил, что действовали они порой грубовато и прямолинейно, с бесцеремонной эффективностью, так отличающейся от утонченных построений перворожденных.

— Только не говори мне, ваше чернокнижие, что это ты ее так изуродовал, — проворчал он, по неистребимой целительской привычке приблизившись и сделав первый, предварительный осмотр.

— Не я, — устало кивнул молодой чернокнижник, слегка пошатываясь от бурных событий недавнего прошлого. — Готовила эта тварь ловушку на меня, да сама в нее и попалась. Еле вырвали — местами пришлось рвать по живому. Сможешь привести в божеский вид это?

Эльф снова проник аурой в искалеченные останки. Некоторое время делал что-то, изучал — отчего у жмурящегося на солнышко Valle проявлялась иной раз легкая приятная почесуха. Затем нахмурился.

— Странно. Я считал, что знаю всех сильный чародеек нашего народа — а эта очень, очень сильная. Но никак не могу признать — аура чистая, словно у младенца. Ни единого отпечатка индивидуальности.

Молодой чернокнижник отвернулся от созерцания безмятежной глади озера за деревьями, и вернулся на поляну.

— Забытье, Гэлронд. От некой д'Ахорне осталось только тело. А душу я разорвал в клочья и мелко-мелко истер в призрачную пыль. И развеял над Мостом Богов, лишив ее посмертия.

Целитель отшатнулся.

— Д'Ахорне, величайшая из волшебниц? Это невозможно, хомо. Твоя сила что трава на ветру перед нею. И все же…

Он вновь приник к едва заметно подрагивающим лохмотьям плоти, осторожно приподнял пропитанный алой спекшейся кровью (совсем, как у вас, людей!) завиток прежде золотых волос.

— А ведь может быть — очень похоже. Я никогда не приветствовал ее ортодоксальных взглядов, ведь все целители отличаются куда большей терпимостью.

Он встал и задумался.

— Значит, это и есть та пара, что ты мне обещал, барон? Что ж, я не верил, что ты сдержишь свое слово или что у тебя все выйдет. Но я рад, что ошибся.

Он еще что-то бормотал о слове чернокнижника, что крепче гномьей стали, набрасывал список трав и зелий, потребных для приведения эльфки в должный вид и последующего воспитания — но Valle уже отошел в тень, прилег и тотчас уснул. Прямо на мягкой хвойной подстилке под неумолчный шепот метущих кронами небо величавых сосен. И снились ему не грандиозные битвы в сполохах боевых заклинаний, не толпы кланяющиеся подножью его трона — нет! А спокойные и чуть грустные глаза матери, вглядывающейся в сына из невообразимого далека…

***

Немало тайн знают крепкие и холодные своды подземных казематов. Немало признаний и судорожных воплей слышали они, а уж сколько душераздирающих зрелищ! Если бы все эти муки вдруг выступили из впитавшего их камня, то горе бы наступило по всей земле великой.

Но молчали старые стены, надежно храня свою тайну. Смолчат они и об этом совещании, проведенном в самой дальней каморке за колченогим столом.

Вверху парили два магических светильника, с трудом разгоняя чуть застоялый воздух, в углу тлели угли в жаровне, слегка разогревая стылую сырость, а за столом сидели трое. Впрочем, ни личность принца Яна, ни чернокнижника Valle, ни даже скромно сидящего в присутствии столь высоких персон Берковича ничуть не удивили бы человека знающего. Испугали бы — да, но это уже другой вопрос.

— И все же, это просто ужас, — барон снова просмотрел длинный список и покачал головой. — Даже граф Вилмар…

— Уж не проснулась ли в вашей светлости жалость? — взгляд шефа тайной службы сделался острым. — Случись что, эти никого из нас не пощадят.

И в самом деле, в списке заговорщиков, кропотливо и сосредоточенно выявленных тайной службой, немало было тех высокопоставленных дворян, чинов и даже магов, кто тайно или явно выражал свое недовольство существующим положением. Казалось бы — все у них есть. Но человек такая скотина, что ему вечно мало, мало. Мало, Падший побери — и хочется больше! И люди эти в случае победы действительно не пощадили бы ни барона-чернокнижника, ни принца, ни тем более самого Берковича.

— И все же, барон, что ты хотел сказать? — принц явственно замечал исходящий от губ друга запах духов, коими Эстрелла капнула на кисти рук.

А также он замечал особое, чуть сытое и благодушное настроение, а также преисполненный обожания и страха взгляд магички-телохранительницы своей супруги. Ну, тут даже к святоше ходить не надо, картина полностью ясна. А Эстрелла, запрыгнув после свидания принцу на руки, легонько дохнула в ухо:

— Ну не умница ли я? И не лучший ли в мире у меня муж, и не самый ли верный друг рядом с нами?

Ян легонько тряхнул головой, отгоняя сладкие воспоминания о том, что произошло потом, и поднял взгляд на собеседника.

Valle в сомнении чуть погрыз мундштук трубки, пыхнул дымком, и опять впился взглядом в список.

— Здесь все отъявленные мерзавцы, или есть колеблющиеся, кого можно и пощадить? Устраивать такое кровопускание высшему дворянству и руководству Империи, ну не идиоты же мы — рубить сук, на котором сидим!

Беркович согласно кивнул в знак того, что понял вопрос, и указал пальцем:

— Вот, птичкой помечены те, кто еще колеблется. Но в замок ле Мер они все равно прибудут, ведь там назначен окончательный сбор перед выступлением, да и последние события обсудить хотят.

Принц поморщился. Двое его собеседников помолчали немного, выжидая пока в голове окончательно оформится некая мысль, а затем услышали следующее:

— Вот что, Беркович. А устрой-ка ты сомневающимся легонькие неприятности аккурат перед советом заговорщиков. Кто заболел, кто на охоте ногу сломал, кто вина перепил. Только деликатно.

Шеф тайной службы ухватил мысль на лету.

— Отсеять тех, кого не грех и пощадить, а потом провести с ними… — он помялся. — Разъяснительную работу?

Получив кивок принца, он задумался.

— Хорошая мысль, ваша светлость — мухи отдельно, котлеты отдельно. Только тут тонко сработать надо, расходы будут ой-ой! В смете незаметно провести не удастся.

Снисходительно усмехнувшись, Valle откинулся на спинку неподъемной скамьи.

— Потом счет мне представишь, у нас с принцем есть некий фонд для тайных операций.

— Наслышан, — осторожно кивнул Беркович и тут же принялся что-то набрасывать на листе своих записей. — Ну что ж, тогда вроде все. Но что дальше?

Valle вновь приблизился к нему и облокотился на стол, сцепив пальцы в замок, отчего сооружение чуть покачнулось.

— А дальше в час Икс в замке как-там-его произойдет нечто эдакое, отчего там передохнут даже крысы в подвалах и нетопыри на чердаках, — жестко ответил он. — Но я в это время буду гулять по дворцовому парку с принцессами, так что ни один недоброжелатель не свяжет меня с теми событиями.

— Большую вы, однако, силу забрали, ваша темность, — ревниво глянул Беркович, устало потирая щеку. — Это каким же образом?

Valle криво усмехнулся и процедил, словно скупой аптекарь капли неимоверно дорогого эликсира:

— Стигийское наследство.

Принц в это время задумался и на несколько мигов выпал из разговора. Трудно сказать, где бродили его мысли в то время, как взгляд невидяще уставился в полутемный угол, но потом он опомнился и заметил, что пожалуй, сделать так будет лучше всего.

— Ну не хочется мне подставлять младшего брата и раскрывать его причастность. Отец ведь может и крутые меры принять.

Деликатно промолчав, Valle припомнил примеры из истории, когда младшие братья в монаршей династии десятилетиями томились в секретных узилищах, а единожды даже и укоротили болезного на целую голову. Что делать, в иных делах мягкотелость недопустима, а уж в политике тем более.

— Думаешь, поймет? — поинтересовался он.

Принц вздохнул, прежде чем ответить.

— Я долго говорил с ним. Густав подавлен и совсем пал духом. Но эльф вас всех побери, у меня всего лишь один брат, и я хочу дать ему шанс! — воскликнул он, и рык будущего льва раскатился по тесной каморке.

Покивав, молодой барон с грустью вспомнил, что и сам остался без ближних родственников. Разве что дед… да в клан Вальдесов возвращаться словно побитая собака, с повинной? Нет уж, увольте покорно!

На том и порешили.

***

Как знают весьма и весьма многие, на втором этаже взметнувшейся почти до самого неба Башни Магов, стоящей почти в самом центре Эрдала, находятся покои целителей. И в глухую полночь, когда бурная деятельность мало-помалу затихает, дородная дама в зеленой хламиде целительницы, с цепью Совета Магов на шее и властным взглядом — леди Бру — совершает последний обход. Все ли ладно устроено? Не ошиблись ли где ученики и помощники, не нужна ли где сильная рука и хозяйский взгляд?

И тем сильнее оказался испуг почтенной магички, когда из темного угла у лестницы наперерез ей шагнула фигура в черном. Едва сдержав прямо-таки рвущиеся наружу, вовсе не приличествующие леди и целительнице слова, дама все же сдержалась. Вздохнув и неодобрительно покачав головой, она погрозила кулаком молодому чернокнижнику, последнее время взявшему моду выскакивать и появляться неожиданно, словно пресловутый бесенок из коробочки.

— Мое почтение благословенной и мудрой леди Бру, — Valle изогнулся в самом изысканном поклоне и даже приложился к ручке, давая время придти в себя дородной женщине с благородными способностями весьма сильной целительницы и устремлениями истинной хранительницы.

— Надо же, барон, когда вы хотите, вы умеете умасливать и быть вежливым, словно соблазняете очередную девицу, — вредно фыркнула леди и рассмеялась — уж со своими-то можно без светских экивоков.

А что молодой чернокнижник относится именно к своим, у нее уже давненько не было даже сомнений. Правда вот, вечером он подкинул трудную работенку, доставив на исцеление Ночную Всадницу в таком виде, словно ту пропустили через мясорубку, но так — без должного усердия. Зато открытым текстом намекнул на неограниченные расходы и даже (о чудо!) притащил невесть из какой преисподней кое-какие целительские снадобья, считающиеся почти исчезнувшими, да еще и в количестве, достаточном для исцеления платунга попавших в магическую засаду солдат.

— Ладно, ладно расшаркиваться — все равно не поверю в вашу почтительность, — хохотнула целительница. — С вашей Эльзой завтра все будет в полном порядке. Случай не то, чтобы особо трудный, но попотеть придется.

Затем на немного усталое и довольное удачным днем лицо целительницы набежала тень — она вспомнила о доставленном тогда же великовозрастном, пускающем пузыри и радостно гугукающем своем бывшем наставнике. Между прочим, старикан называл ее своей лучшей ученицей и лет через полсотни прочил в первые целители Империи, если не всей реальности. И вот нате, вон он где пропал — это ж как надо было напакостить, чтобы заслужить забытье?…

Выбросив из головы грустное — негоже перед сном думать о таком, а то и кошмары придут — леди Бру снисходительно потрепала молодого чернокнижника по упрямой голове и поинтересовалась:

— Пострадал сам, малыш? Или еще какие неприятности принес?

Ухмыльнувшись, Valle извлек из кармана составленный Гэлрондом список потребного и вручил собеседнице. Та, заинтересованно прищурившись, пробежала его взглядом, хмыкнула. Затем зажгла магический светильник и озадаченно прочла еще раз.

— Разрази меня гром, как говорит адмирал! Это с каких же пор один знакомый некромансер занялся эльфийской магией исцеления? — как видите, дородная леди отличалась не только целительскими способностями и благородством души, но и быстрым умом — недаром же всесильный Император в открытую ввел ее в свой малый Имперский совет.

Valle откровенно изобразил на своей отнюдь не раскаивающейся физиономии уклончивость, затем просьбу, а в завершение едва ли не завилял эдак просительно хвостом — разумеется, если бы тот у него имелся. И проделано это было не без некоторого изящества, так что старый учитель актерских ужимок остался бы доволен своим высокородным учеником.

— Хм, — целительница в сомнении покачала головой, оценив, впрочем эту маленькую пантомиму. — Золото в уплату само собой, а вот достанете топленый жир демона? По знакомству, так сказать — у меня запасы все вышли, а обожженных после взрыва в угольной шахте лечить надо.

— Без проблем, — заверил чернокнижник с учтивым полупоклоном.

— Тогда пойдемте.

Леди открыла склад и ревниво поглядывала, как молодой волшебник прячет подаваемые ею склянки и пакетики трав прямо в воздух. Магический карман, видите ли! Аж завидки берут… Затем она добавила кое-что из своих личных и тайных запасов и кивнула.

— По этому списку все. Так баночка жира будет?

Заверив, что всенепременнейше и в ближайшее же время, Valle поспешил откланяться, и слетев черной тенью по лестнице, распахнул тяжеленные бронзовые двери. С ходу вломившись в заросли сирени, буйно разросшиеся у подножия башни, он не мешкая вышел на тропу — и через вовсе не такое уж и долгое время оказался у себя. В единственном месте, которое он с некоторой натяжкой мог назвать домом.

— Хм-м, а в самом деле, не построить ли тут домик? — задумался он на миг, не удержавшись от того, чтобы остановиться и всем лицом внюхаться в в вишневую ветвь, поспешившую зацвести и распуститься к приходу своего благодетеля и повелителя.

— Да, пожалуй, — решил он, скорым шагом направляясь в ту сторону, где Гэлронд осторожно делал что-то над телом уже постепенно приобретающей нормальный вид эльфки. Целитель оказался просто в восторге, что его заказ оказался выполнен полностью и весьма быстро. Задавив в себе вопрос, за какие ж деньги или услуги чернокнижника ссудили столь дорогими и редкими ингредиентами, он поблагодарил и принялся за дело всей своей истосковавшейся по целительству душой.

А Valle выгрузил из заплечной сумки изрядную груду съестных припасов. Отчего-то в его некромансерском варианте магического кармана пища быстро портилась — но об этом можно будет поразмышлять на досуге. Хм, досуг — да где ж его взять-то? События летят словно сорвавшиеся с цепи…

Он уже спал, резонно предположив, что коль скоро в большом мире далеко за полночь, то вовсе и не грех подремать, даже если тут позднее утро — а светило двигать лень. А эльф сосредоточенно делал свое дело, временами поглядывая на беззаботно спящего чернокнижника и немного удивляясь тому факту, что на мерно вздымающемся животе того прикорнула свернувшаяся в клубок белка, накрыв нос кончиком пушистого хвоста и доверчиво посапывая вместе с большим и грозным хумансом.

Глава 31

Нет, никогда не выходит все так как хочется! Как бы в подтверждение этой старой и тысячелетиями проверенной истины, Valle проснулся от того, что ему просто-таки нестерпимо чихалось. Пару раз так и сделав в свое удовольствие, он обнаружил, что целитель раскочегарил свою магию, круто замешанную на невообразимых зельях, до просто-таки неприличной силы. Виновато моргнув, Гэлронд пожал плечами в ответ на немой укор во взоре сонного и злого чернокнижника, и вернулся к своей работе.

Прикинув, что даже бегство на ту сторону озера не сулит ничего хорошего — настолько целитель провонял эльфийским духом весь маленький мир, Valle сообразил, что поспать ему сегодня вволю не дадут. Мельком глянув на едва перевалившее зенит светило, он с демонстративным ворчанием скинул одежду и полез купаться. С некоторых пор ему стали нравиться водные процедуры, да и вообще ощущение чистоты и прохлады после них.

— Хм, и к чему бы это? — он лег на спину на поверхности воды, блаженно щурясь на солнышко и наслаждаясь редкими мигами безделья.

Ага, как же — небось, в большом мире опять какой-нибудь конфуз приключился, и без скромного чернокнижника опять все идет прахом…

Она как в воду глядел. Едва выбравшись из озера, молодой человек сообразил, что подобные мысли просто так в голову не лезут. Предчувствия, чтоб их! Оттого он быстренько окатил себя чистой волной, вместо того чтобы вволю поваляться на песочке пятой точкой кверху и подсохнуть, а там глядишь, и задремать — благо кстати поднявшийся легкий ветерок отгонял клубы целительской магии в сторону.

От легонькой волшбы молодого чернокнижника у Гэлронда в его искристо-зеленом колючем сиянии, поднявшемся вокруг скрывшегося в нем тела эльфки, что-то моргнуло и глухо зашкварчало. Эльф тут же беззлобно погрозил кулаком и бросился что-то там поправлять. Сообразил уже, остроухий, что тут можно, а что нет — недаром племя перворожденных отличается умом и сообразительностью.

Скорчив в спину заботливо склонившегося над пациенткой целителя ту самую рожицу, коей он когда-то в детстве доводил до каления своего учителя географии и истории, почтенного мэтра Гарфинкеля, Valle быстро облачился в свои неизменные черно-белые цвета. Стоит отметить, что белой была только рубашка, запас коих заботливо сберегался в магическом кармане. Ну, а все остальное соответственно…

И действительно, едва он, позевывая, вывалился в виду главного города баронства Мец, дабы в знакомом и весьма процветающем постоялом дворе заказать себе ранний завтрак с большой чашкой так обожаемого кофе, как вокруг поднялась нездоровая, хоть и мало заметная постороннему глазу суета. Демонстративно не обращая внимания, молодой человек бодро поел, благо самолично прислуживающий хозяин заведения уже изучил его вкусы и как раз принес поднос с фыркающим кофейником и чашками, сливочником и прочими столь милыми сердцу гурмана причиндалами.

И лишь выпив жадно первую чашку и уже более деликатно, смакуя, принявшись за вторую, молодой барон величественно кивнул мающемуся у перил веранды посыльному офицеру в алом мундире кавалерийского полка:

— Ну и что там на этот раз? Нашествие саранчи, мор или всего лишь конец света?

Оживившийся офицер лихо, одним прыжком перемахнул перила и, шагнув ближе, молодецки отсалютовал.

— Неприятности по вашему ведомству обнаружились, господин маг, — он еле заметно шевельнул бровями в сторону небрежно брошенного на спинку скамьи черного плаща. — По всей Империи ищут, приказано сразу явиться к магу с шаром. Проводить вашу светлость в баронский замок?

Его ухоженные усищи воинственно топорщились в стороны, а взгляд преданно ел начальство, словно служака стоял как минимум перед командиром дивизии.

— Хм, а ничего парень, — не скрываясь пробормотал изрядно подобревший после сытного завтрака Valle. — Что подготовка, что язык подвешен…

— Ну веди, коль такое дело, — он уронил на стол несколько монет, нарочито выбрав серебро, и направился вслед за посыльным по пустой еще утренней улице.

Путь предстоял недолгий, но и не такой уж близкий. А посему молодой барон шествовал неспешно, даже подпустив в себя этакой сытой вальяжности, приличной отпрыску древнего рода, а тем более патентованному магу. Через заросший бурьяном ров и облупленные ворота он проследовал в замок, зацокал коваными каблуками по плитам двора. Да, замок был весьма стар, хоть и содержался довольно неплохо — Valle спиной чувствовал, как буравят его взгляды дежурных арбалетчиков сквозь бойницы.

— А что барон, нынче в замке?

— Никак нет, ваша светлость, отправились они лошадей для дружины отбирать. В тот раз их капитана слегка обжулить пытались, так они нынче самолично поехали… — спешащий строго на шаг слева и сзади офицер жестом указал в двери главного входа.

Дремавший в холле донжона старичок подхватился и тут же с легким поклоном достал из складок длинного синего плаща хрустальный шар. Valle не преминул ответить столь же мимолетным проявлением вежливости и с любопытством стал дожидаться, какую еще пакость преподнесет судьба. Впрочем, поспав пару часов и неплохо подкрепившись, на любую пакость запросто можно устроить фортуне какой-нибудь хитрый ответный фортель.

Старичок-волшебник чуть скрипучим и дребезжащим голосом нудно с кем-то попререкался, а затем распрямился и взглядом показал — ближе. Из шара тотчас же донесся брюзгливый тенор канцлера. Слушая торопливое повествование, Valle не без облегчения раскурил трубку. И когда под конец сообщения невидимый собеседник спросил — возможно ли поправить дело — молодой чернокнижник только хмыкнул и заверил, что делов-то, кладбище старое упокоить! При этих словах держащий шар маг боязливо сделал над собой отгоняющий зло знак и осторожно покосился на черный плащ коллеги.

В общем-то, трудностей никаких особых даже и не предвиделось. Небольшой клан гномов, решивший перебраться на новое место, где-то в предгорьях нашел банду созданий из тех, что не к ночи будь помянуты. Но вроде как из старых курганов вылезли. Двое колдунов и маг, посланные имперским наместником, сунулись было на выручку бородатым, но удрали еще быстрее, чем прибыли.

— Ну да, если кладбище старое, то там может быть всякое… — философски изрек Valle и подмигнул старичку-магу. — Сделаем, господин канцлер. Отправляюсь немедля.

Связь прервалась. Но вместо того, чтобы ломиться и бить без толку ноги, чернокнижник вытребовал себе карту предгорий из баронской библиотеки, соку со льдом из погребов и резвого коня с конным провожатым. Попивая сок, он вдумчиво изучил карту, ногтем прочертив маршрут гномов и примерное место, поразмышлял немного о возможных трудностях — короче, осуществил предварительное осмысление. Да, особых хлопот не предвидится…

Он кивнул своим мыслям, легким поклоном попрощался с коллегой и тотчас же вышел во двор. Здесь его уже ждал давешний офицер, держа под уздцы горячую норовистую пару.

— Ох и лютые ж кони, — барон неодобрительно насупил бровь.

Одним прыжком с крыльца взлетел в седло, и взялся крепкой рукой за уздечку. Жеребец-трехлетка попытался было заартачиться, но наездник несильно, но чувствительно огрел по загривку, да еще и натянул бразды правления, едва не раздирая железными удилами конский рот.

— Не балуй, — и хлопнул ладонью просто по крупу, ибо ни плети, ни шпор при себе не имел.

Офицер не мешкая припустил следом, сидя в седле ровно как свечка. За ворота вылетели, набирая скорость, и уже на кривоватой улочке Valle махнул ему рукой — вперед.

— К ближайшему лесу или роще! — ибо до предгорий если топать пешком, то не меньше месяца.

А посему хочешь или нет, а пришлось опять воспользоваться опостылевшей за последние дни тайной тропой. В березняке чернокнижник привычно свернул по ту сторону реальности, увлекая за собой спутника, от удивления разинувшего было рот. Тут же соскочил с едва успевшего разогреться жеребца и, перекинув уздечку через голову, потянул за собой.

— За мной, служивый, и дальше десяти шагов не отставать!

Чуть ли не бегом припустил по выросшему невесть откуда косогору, ибо сообразил, что это ему нежить не в диковинку — а каково сейчас приходится гномам?

Продравшись сквозь низкий ельник со словно стальными иголками и оставляя на них клочки одежды, он уже откровенно рысцой пересек мелководье то ли озера, то ли невидимого за серой дымкой болота, разбрызгивая по сторонам воду и ряску. И снова полез в гору по усыпанному валунами склону. Офицер, к чести его, держался почти вплотную, да и вообще выглядел молодцом — эка невидаль! На вопрос, где и в каких передрягах бывал, он молодецки погладил усы на все же слегка побледневшем лице:

— Да под имперским стягом где только не приходилось, ваша светлость. А нынче наш полк из земель святош вывели, да в здешнем баронстве на отдых расположили.

— Понятненько, — выдохнул запыхавшийся Valle и не мешкая свернул с каменистой кручи в такой глубокий и темный, почти отвесный овраг, что в здравом уме туда не сунулся бы ни один человек.

В конце концов гонка со временем измотала его, и пришлось остановиться на короткий отдых. Прислонившись к толстому узловатому стволу замшелого дерева, коих в природе не бывает во всем белом свете, Valle кое-как привел дыхание в порядок — и снова, снова вперед.

Как ни спешил, а когда после нескольких неудачных попыток нашел нужное место, в долине меж невысоких гор уже смеркался вечер. Заслышав шум драчливых и весьма злых гномов да знакомое подвыванье неупокоенных, он обернулся к провожатому.

— Не сробеешь?

Тот пожал плечами.

— Да не должон бы, ваша светлость…

— Амулет есть? — тут офицер проворно достал из-за пазухи стандартную защиту от черного — высушенную кошачью лапку на крепком кожаном шнурке.

Миг — другой Valle прикидывал — где ж столько кошачьих набрали, чтобы снабдить немаленькую имперскую армию. Но сообразив, что у порядочного кота аж четыре лапы, а хороший целитель за квадранс запросто прирастит усатому страдальцу новые конечности взамен отрубленных, выбросил этакие глупости из головы. Хотя и решил при случае приглядеться — отчего ж домашние мурлыки так стойко выносят черное.

Усыпанная мелким щебнем тропа, вьющаяся по длинной лощине, постепенно стискивалась равнодушными ко всему боками каменных громад, и за очередным поворотом в уши ударил шум.

Десятка два крепко сбитых гномов азартно отмахивались секирами, а на них наседали косматые сгорбленные туши, истекающие призрачным зеленоватым светом.

— Вот дела… — Valle озадаченно поцокал языком, ибо на знакомую ему нечисть эти походили не более, нежели элефант на черепаху.

Порывшись в памяти, он признал, что данная разновидность не похожа решительно ни на что. А стало быть, и переть на рожон смысла никакого. Обогнув по дуге место схватки, он бросил поводья сопровождающему и выпрыгнул из седла.

К нему тут же подбежал на ловких коротких ногах гном с ободранным лицом и пропитавшейся кровью бородой. Миг-другой он недоверчиво всматривался в прибывших, а затем тряхнул всклокоченной головой.

— Ты, штоль, будешь некромансер? Давай, делай свое дело — у меня пятерых ребят уже порвали в клочья…

— А где вы таких нашли? — поинтересовался чернокнижник, закуривая трубку с невозмутимостью уверенного в себе человека.

— Дык это, мои парни подстрелили в зарослях у болота трех кабанчиков. Вот… вылезли мы на холм, чтоб значится, на ночь стать да потрапезничать малехо, — бородач озадаченно почесал исцарапанную щеку. — Токмо костры разожгли да свежевать начали — тут-то энта погань из-под земли и поперла.

В голове чернокнижника начало что-то проясняться. Кровь, огонь и железо? На холме, оказавшемся старым курганом?

— А вы место проверили? — сурово обратился он к, очевидно, старейшине.

— А то как же, — отмахнулся тот. — Вон, шаманка наша, она в городе свитков набрала — все проверила!

Приглядевшись, Valle заметил чуть позади яростно машущих топорами бородачей тощую гному с растрепанными волосами и поварской скалкой в руках. Вернее, это был жезл мага — глаз и привычка мышления сыграли с молодым человеком злую шутку.

— А ну-ка… — он подобрался поближе и, выхватив из свалки поливающую нечисть слабенькой магией шаманку, потряс ее за шиворот. — Показывай, чем проверяла место.

Гнома с ненавистью метнула на него насупленный взгляд, обожгла глазами, и молча полезла в туго набитый карман. Достала замызганный свиток, сунула ему в руки. Развернув и поглядев, Valle не удержался от смеха — дешевое заклинание из тех, что норовят всучить тем, кто победнее, не очень добросовестные продавцы.

— Да с этим вы и жабу дохлую не обнаружите! — рявкнул он на старейшину и швырнул свиток на камни. — Что, опять поскупердяйничали, сэкономить решили?

Бородач испуганно вжал голову в плечи, глазки его забегали, да и сам он стал как бы меньше ростом.

— Дык не богатые мы, не от хорошей жизни переселиться решили…

Злость, туманной пеленой вдруг захлестнувшая разум, попала на благодатную почву. Уже подрагивало тело в сладковато-хмельной дрожи предстоящей драки, готовилось к нешуточной опасности. Уже сами собой сжимались кулаки от осознания, что тут придется поднапрячься не на шутку да шкуркой своей баронской рискнуть. И поэтому важный гном, коего бесцеремонно приподняли прямо за окровавленную бороду, от страха лишь вздрогнул, завидя прямо перед лицом даже в полутьме полыхающие яростью глаза, и кое-как сипло выдавил:

— Э-э?…

Косой дождик из невесть какими ветрами притащенной тучки хлестнул холодом. Быть может эта случайность, а может — и привычка держать себя в руках, дабы не дать волю слепой ярости и не испакостить мир чернотой, но что-то все же заставило Valle медленно разжать пальцы, все так же сжимая пересохшие губы. И лишь глубоко вздохнув несколько раз, чтобы перестал рычать затаившийся внутри человека зверь, он уже куда спокойнее бросил уходя:

— Найди, борода, несколько гномов поздоровей. Я сейчас уведу нечисть за собой, а вы смотрите, чтоб и кого из ваших моя Сила не увлекла следом.

Хоть и не числились окутанные призрачным сиянием неупокоенные ни в каких справочниках да хрониках, и оттого не существовало пока против них ни обрядов ни даже общих принципов, а все же есть кое-что, на что эта диковинная нечисть все равно бросится, клацая зубками от предвкушения да суча полугнилыми лапками от нетерпеливой дрожи. Зовущий, манящий запах живого — а пуще того, сводящий с остатков всякого даже их скупого соображения, опьяняющий аромат горячей и яростной человеческой крови. Почему нежить всех мастей так обожает именно людей, до сих пор, кстати, магическая наука в недоумении.

Оттого Valle, уже зайдя за спины наседающих на гномов полуразложившихся туш и поморщившись от весьма специфичного и малоаппетитного запашка, не без вздоха достал кинжал. Погладил пальцем еще целую кожу на левой руке, выжидая пока внутреннее состояние мага не сбалансируется с постепенно крепнущей решимостью. Еще, еще чуть… пора!

— Ну же, цып-цып… — слова никак не могли долететь сквозь ночь и ветер до оживших трупов, однако те замерли на миг, едва первые капли разбавленной дождем крови упали на щебень.

Урча и хрустя камнями под лапами, горбатые порождения подземного мира потеряли всякий интерес к отпрянувшим гномам. Разом повернулись, словно медведи под взмахом палочки дрессировщика, и деловито потопали сюда. Краем глаза Valle еще видел, как тощая шаманка ловко подсекла под колено одного из бородатых воинов, что с остекленевшим взглядом шагнул было следом. Как офицер-кавалерист взвалил на спину одного из упавших но еще упрямо шевелящихся гномов и тащит прочь, безбожно пачкая темным щеголеватый мундир.

А сам он проворно отбегал короткими шажками, бесконечно бережно и мягко уводя неупокоенных подальше. Ни на миг не отпуская жертвы с невидимого поводка, пока единственная мысль владела их сузившимся до голых инстинктов вниманием, молодой чернокнижник одним глазом поглядывал назад, а другим осматривал путь.

Не приведи боги поскользнуться или запнуться об один из так и норовящих сунуться под ноги камней! Твари, с урчанием движущие следом, только с виду казались неуклюжими. Вон, медведь вроде тоже толстячок, эдакий меховой шар косолапый — однако никому не рекомендую соревноваться с ним в скорости бега, все одно проиграете. Так и тут. Враз догонят, навалятся всем скопом. И плевать им, что ты маг, да еще и черный. Для них ты прежде всего человек. Сосуд с кровью и мясом. Еда — манящая и ненавистная одновременно…

В конце концов, прыгать по камням Valle надоело. Сколько можно изображать из себя горного козла, не будучи таковым? Верно, до первой ошибки — а человеку ошибаться, как известно, свойственно. Оттого он взял чуть левее, где взгляд уже выхватил остатки развороченных курганов. Странно — ладно бы в таких древние хоронили своих вождей, кем бы племя ни было. Люди ли, или окончательно спятившие эльфы, никто бы ради такой пакости как эти твари, делать такие могильники не стал. А, еще не хватало мозги себе забивать!

Вершина кургана вместо чуть душноватого запаха сырой земли встретила теплом и еще чем-то таким, заставляющим вздыбиться на загривке несуществующую шерсть. Запах древней, еле ощутимой магии, замешанный до скрипа на зубах знакомым ощущением взвившегося праха. Ох, кто же вы такие, твари? Откуда ж вы такие выбрались? Видать, совсем уж допекли вы предков, коль те устроили вам такое пышное захоронение…

Прекратив оставлять за собой невидимый во тьме, но безошибочно находимый неупокоенными следок, Valle криво усмехнулся. Что ж, главное сделано — гномы теперь без помех уйдут, оторвутся от бестолковых, оплывающих гноем тварей. Но что дальше? Подготовить обряд, чтобы растерзать, вмять в камни и растереть в пыль самую сущность неведомой науке нежити времени нет. Хотя бы час надо, чтобы тщательно и вдумчиво создать точку выплеска Силы… чернокнижник поморщился — да нет, часа мало, время уж больно неподходящее. Да и готовой жертвы не припасено, не потрошить же со всем прилежанием офицера того или тщедушную гномью шаманку. Хотя последнее весьма интересно — если удастся выбраться, надо будет побеседовать с дурехой да пару фингалов на мордаху ей определить…

— Ну, что замерли? — ощерился шатающийся человек с вершины.

Неупокоенные окружали развороченный курган. Подрагивали, топтались бестолково на месте, белея во тьме проглядывающими сквозь гнилую плоть костями, но подниматься наверх отчего-то не спешили. И то ладно, есть время подумать. Э-э, нет, так мы не договаривались!

Окружив сплошным кольцом показавшееся теперь столь ненадежным возвышение, нежить снова упрямо полезла. Но на этот раз уже со всех сторон. И отступать-то некуда, зазевался, дурак! И Valle с холодеющим сердцем почувствовал, как душу лизнули холодные языки страха. Давненько не встречались, старый приятель — все как-то без тебя обходились. То смекалка выручала, помноженная на силу да знания, то откровенно везло…

Мельком оглядевшись, он спрыгнул в разрытую яму на вершине. Сразу ухнул по колено в рыхлую, едва смоченную дождем каменистую землю. Эк тут тепло — словно в ямке от промахнувшегося по цели файрбола Яна. Разве что дымом не тянет.

— Ну же, идите сюда! — выдохнул он в нависшие сверху тускло мерцающие пустые глазницы. Ох и рожи отвратные — где ж таких только понабирали?

Руки и ноги противно тряслись, под колени и вовсе толкало что-то с упрямством и неотвратимостью бревна. Ох боги, как же страшно, как не хочется умирать вот так… Однако двойной косой разрез ниже локтя (дважды пришлось полоснуть, паразитов приманивая!) уже замотан оторванным рукавом.

Не тряситесь, ладони. Зубами готов впиться в вас, только не тряситесь этой мелкой, противной дрожью! Дед перед самим Императором голову не гнул, даже один раз мечом приголубил старого врага гордый граф и'Вальдес, пробив полированную кирасу с золоченым имперским львом. Отец как-то, не успев вытащить из ножен придавленное трупом коня оружие, двоих орков голыми руками разорвал, еще и вдогонку за удирающими бросался, насилу Трент с парой воинов удержали рычащего от ярости барона.

Может, рискнуть? Прыгнуть вон в ту щель между двумя неупокоенными, протиснуться, оставляя в когтях клочья шкуры, вырваться из кольца? Да нет, поздно — виднеющиеся в просвет мокрые после закончившегося дождя звезды загородила с той стороны такая с надеждой приглядывающаяся безобразная харя, что не приведи боги. Тогда, попросить Силы взаймы? Вон, постоянно в душе словно темная тень маячит. Вроде и не обращаешь внимания — но если прислушаться к себе, сразу замечаешь, какая она недобрая, черная. Так и ждет… да уж, этот не откажет. Даст столько, что нежить эта букашками под ногами покажется.

— Нет, только не это! — он вздрогнул от отвращения. Вместо слов из горла вырвалось только хриплое, почти звериное рычание.

Ощутимо подрагивающие руки пошарили в сумке, вытащили пузырек с какой-то дрянью. Миг-другой Valle присматривался словно со стороны, удивленно моргая на действующее само по себе тело, охваченное беззвучной мольбой: жить, жить! Ах, ну да, это же по тому стигийскому рецепту бальзам сделан… а пальцы уже выдернули из-за плеча надежную тяжесть меча, дернулись — и разбили емкость о равнодушно блеснувший клинок.

Словно жидкий огонь потек по лезвию, капая на истерзанную землю гудящими каплями света. Скороговоркой посыпались сверху заклятья, раздувая на клинке неохотно разгорающееся пламя. Зеленым узором засветился на клинке невидимый до поры рисунок древних рун и родовых гербов. И в тот миг, когда неупокоенные лавиной потекли в изрытую яму, навстречу им выскочил обернутый жемчужной дымкой магии вихрь брызжущей искрами стали.

— Нет уж, дорогие мои, верно мыслила Эльза — если умирать, так не в постели от старости и болезней!

Дурак! — обожгла мысль. — Это кто тут погибать собрался? А ну, работать!

С такой силой полоснув тягучим движением по протянутой к нему лапе, что с хрустом лопнули толстые кости, молодой барон выгадал еще миг безопасности и полшага. Всего полшага.

Вот враги-то обрадуются, если эти меня завалят! — от одной этой только мысли в голове вновь колыхнулась злость. — А эликсир стигийский дрянь редкостная — по жаре, может, и получше было бы, но на холоду и вовсе полное дерьмо!..

Как бы то ни было, неупокоенные поначалу равнодушно отнеслись к бледному пламени, нехотя занимающемуся на их ранах и шевелящихся обрубках. Навалились всей гурьбой на жалкого человечишку — да так, что от натуги жилы трещали да чуть глаза на лоб не лезли.

И все-таки, даже если бы не ноющая левая рука и еле слышный звон в ушах, неизменно появляющийся, стоит только потерять немного крови, силы все равно оказались несоизмеримы. Вот уже сбилось дыхание, когда когтистая лапа, не обращая внимания на высверки стали, рванула плечо. Да, отлетела отрубленным огрызком, нелепо кувыркаясь — и все же цепко сжимая кусок вырванного мяса. Исчезла тут же в чьей-то жадно урчащей пасти, вызвав феерический взблеск в пустых глазницах. Ишь, подкормился, паскуда!

Левая нога, и бок, менее всего защищенные при использовании двуручного меча отнюдь не левшой, давно превратились в окровавленное решето. За сапог намертво, словно тисками, уцепилась пасть вместе с лихо отрубленной башкой. Только некогда, некогда оторвать эту дрянь, и вовсе лишившую возможности хоть как-то маневрировать… ну, вот и все, кажется…

Копошащая, нахлынувшая куча неупокоенных взвыла победно — и вдруг отхлынула. С недоумением рыкнув, твари задергались, почти не обращая внимания на слабо шевелящегося на камнях человека — еще только что столь желанный сгусток жизненной силы. Бледный, призрачный огонь наконец-то добрался до каких-то связующих нитей, доселе дающих мертвецам видимость жизни. И не ухом, а всей сущностью мага едва живой чернокнижник слышал многоголосый разочарованный вопль. Дергаясь, обдирая с себя магию вместе с кусками гнилой плоти, нежить тщетно пыталась спастись.

Словно осознав, откуда исходит опасность, истекающие белым огнем туши стали расползаться в разные стороны. И даже те немногие, кого не удалось хотя бы раз задеть клинком, оказались объяты пламенем от своих же… хм, ну, пусть будет — товарищей. И постепенно замирали — разъедающий их состав вкупе с некоторыми заклятьями, на кои хороший некромансер горазд и безо всяких костылей в виде обрядов или зелий, не пускал их обратно в землю, из которой они вышли. Жег, рассыпая в хлопья жирной, противно шевелящейся сажи.

Вырвав себя из так манящей пелены забытья, Valle кое-как приподнялся, совсем немного. Стеной, почти до небес сознание перегораживало давешнее, выверенное еще в Университете заклинание, не позволяющее телесной боли затмить разум и превратить мага в комок дергающейся в судорогах плоти. И сквозь эту пелену, воспринимаемую словно багрово-белесый туман, он даже отметил, как скрежетнули камни по ободранному до кости локтю.

— Ну если это не победа, тогда что? — выдохнул он в лица подоспевших волшебников. — Поднимите меня, дайте чуть Силы — да осторожнее, скоты! Глаза мне утрите, я должен все осмотреть…

Всего лишь миг колебались не самые слабые маги, оказавшиеся бессильными перед порождениями Падшего и оттого пережидавшие драку в сторонке. Но все же торопливо надели длинные кожаные рукавицы, подняли искалеченного человека и придали ему более-менее вертикальное положение. И чья-то рука даже утерла с лица пот, на поверку оказавшийся кровью.

— Левее, — прошептали бледные в свете нарождающегося утра губы. — Еще…

Некоторым неупокоенным удалось даже достичь края горной долины. И все же поначалу столь неэффективный бальзам сгинувших во тьме веков стигийских жрецов постепенно одолел и их. Один и вовсе сумел вскарабкаться до середины на каменистый склон, но скатился вниз и теперь догорал белесыми огоньками.

— Вызовите кого надо, — ох, как же трудно заставить себя говорить… особенно если половины лица попросту нет… — Залейте все огнем, потом засыпать глиной. Сырой, вязкой. Всю долину, слоем шагов в двадцать… нет, лучше тридцать.

Некоторое время он еще всматривался, отстраненно радуясь тому факту, что хоть глаза остались целы.

— Никаких молний — огонь и потом побольше глины, да еще и камнями сверху, — хоть в Империи Мастеров Земли всегда было удручающе мало, наперечет… но это дело уже Императора — мы свое дело сделали… пусть старый хрыч тоже задницу от трона оторвет да подсуетится…

— Наклоните, чтоб я смог взять меч… — мир послушно накренился, приблизился, и рукоять оружия сама вплыла в ладонь.

— Теперь ведите к убитым гномам…

Залитый кровью старшой едва не схватился за секиру, когда богомерзкий некромансер принялся оскорблять павших своим колдовским мечом. Да и остальные взвыли, словно им показали сундук золота, поманили — а потом спрятали. Тут уж не ропот пошел, а стальная стена ощерившихся и перекошенных в ненависти лиц.

— Трупы отравлены… если этого не сделать, поднимутся и тоже станут шастать… заткните глотки этим бородатым…

Мир качался, бледнел и выцветал прямо на глазах. Но упрямо разгоняя наползающий туман, человек все же окровавленной марионеткой добрался в чужих руках до края, медленно делая свое дело. Запинаясь, бормотал нужные слова, раздувая неохотно поднимающееся пламя. Клинок уже почти потух, когда на восходе появилась бледная полоска розового света.

— Все. Повторите, что надо сделать… — прошептал Valle в туман.

Кто-то отозвался, перечислив необходимые действия. Да, кажется так… или нет? А-а, да пес с ним… разберутся сами…

Ну, здравствуй, безносая!

Однако это оказалась вовсе не та, кто подстерегает людей за поворотом судьбы, сжимая в костяных пальцах свое орудие труда — и не совсем, чтобы крестьянское. То ли не поспела вовремя, то ли поостереглась истекающего ядовитым огнем клинка. А оказалась она леди Бру собственной персоной, закрывшей лицо марлевой маской так, что оказалась непохожей на саму себя. И большими серебреными клещами она впилась в плечо истерзанного человека. Намертво вцепилась в ошметья, рванула — и с треском выдрала кусок белеющей кости.

Он орал так, что давно вылетели и стекла вместе с остатками затлевших рам, и со стен попадали сбитые вихрем мимолетной магии полки. Пару магов-леани да сдуру сунувшегося эльфа уже оттащили подальше, не став даже оттирать от блевотины — так тех скрючило от черного. А целительница победно ткнула своей добычей едва не в лицо ассистирующей, побелевшей до состояния пересушенного пергамента девице.

— Да не его это, не его!

И в самом деле, сустав вместе с длинным, слегка загнутым когтем никак не принадлежал человеку — впился в ключицу так, что выдирать эту гадость пришлось силой. А леди Бру швырнула звякнувшую костяшку на поднос и склонилась к пациенту.

— Ну же, расслабься! Сдайся, позволь моей силе войти в тебя, — ее голос звал и манил, обещая забытье и избавление от охватившей все тело жгучей боли — трупный яд бурлил в жилах, охватив каждый нерв нестерпимой болью.

Однако темным огнем из кровавой маски полыхнули глаза, в которых, казалось, уже не осталось ничего человеческого.

— Ну и дурак, — ничуть не обиделась целительница. Вздохнула и снова взялась за клещи — из спины торчала целая кисть, нестерпимо смердящая гнилой плотью. — Дурак! Сейчас я могла бы навсегда избавить тебя от черного.

Правда, после такого пациент навсегда ходил бы на цыпочках, заглядывая в глаза госпожи и покорно ловя малейшие знаки ее желаний. Были такие — только о том не знали даже посвященные. Лорд Бер, ректор Университета, пару раз приводил парней на выхолащивание. Дар к магии смерти у них нешутейный был — только вот слабы они оказались, падки на извечные соблазны. Богатство, власть, утопи ближнего своего. Вот и пришлось лишить их Дара, вместе с человеческим «я»… забвение — штука неприятная.

Да нет, этот гордый. То ли по молодости еще не знает, когда надо признать себя побежденным и сдаться на милость победителя, то ли на что-то еще надеется…

— Долго еще? — хриплый голос выдул на изорванных губах розовые пузыри.

Двинуть руками попросту не представлялось возможным — на них цепко висели два дюжих плечистых мага, не доверяя стальным захватам или другим фиксирующим тело лекарским устройствам. Да здоровенные, мордовороты — где только в Башне Магов таких и прячут? Как ни посмотришь, все какие-то задохлики, на коих стыдно и длань дворянскую поднять… на правой ноге сидит… а-а, Жан де Лефок! Ишь, зараза — огневик еще и щиты от пламени поддерживает. Вот это правильно… а вот то, что левая нога ниже колена и вовсе не ощущается, это уж куда хуже…

Мысленно застонав от мысли — отгрызли твари совсем или же попросту обглодали до кости, Valle кое-как заставил сознание проясниться. Защита от боли уже заняла почти всю память, оставив места едва для одной-двух куцых мыслишек. Прогнулась, надулась отвлекающим пузырем, сочилась кое-где едкими ноющими струйками, но еще держалась.

— Долго, — леди Бру нервно и нетерпеливо дернула щекой, пока ассистентка не сменит тампоны да двое угрюмых жрецов, спешно вызванных из храма и увешанных защитными амулетами просто до неприличия, поменяют испачканные в судорогах обгадившегося тела простыни.

— Готов? — но вопрос целительницы адресовался не упрямо цепляющемуся за сознание пациенту, а волшебникам, не позволяющим отголоскам мимолетной волшбы развалить целительские покои. Отчего-то в потоках магической дряни, так и изрыгаемых некромансером, на фоне тьмы отчетливо просматривалась магия Огня.

Неужто были у них в роду огненные маги? — леди Бру так задумалась над этим вопросом, что клещи соскользнули с намертво вцепившейся в хребет и ребра кисти неупокоенного. Поморщившись от своей оплошности, целительница выждала поток проклятий и богохульств, окативший ее вместе со всякой черной, едкой и пряной магией.

Но не зря под забрызганной кровью и гноем одеждой на каждой руке и даже ноге болтались защитные амулеты — а на шее даже сразу три. Вкупе с защитой ассистирующих волшебников — вон они по периметру стоят, голубчики, взявшись за руки и образовав Большой Круг — да и своей собственной, выходило очень даже неплохо. Впору хоть в Нижние Миры лезть, любая тварь зубы обломает, да хоть бы и их Алые Князья…

Не решившись распиливать кисть неведомой твари — от старых костей веяло очень нехорошей, древней и насквозь неизвестной магией — целительница перехватила клещи поудобнее и со скрипом выдернула, почти выворачивая из суставов, один палец. Мимолетно задумавшись, что всего их четыре и отчего ни в одном справочнике по демонологии не значатся четырехпалые, женщина вздохнула и вновь принялась за свою работу.

И когда жар полуденного солнца загнал в пролом внешней стены теплый, пахнущий палью и городом воздух, только тогда с Башни Магов наконец измученный Жан де Лефок собственноручно спустил большой белый флаг с тревожной алой полосой — трепещите все и ходите ниже травы, тише воды, засранцы! Волшебники заняты чем-то чрезвычайно важным и опасным. И коль рванет… если кто останется жив в большом городе, удирайте подальше.

Волшебник устало присел на один из невесть зачем сделанных наверху башни зубцов — одна только мысль, что найдутся идиоты, решившие штурмовать обитель магов грубой силой, казалась даже не нелепостью, а вообще… Для красоты, наверное — лениво подумал маг. Скинул остатки алой мантии, закурил дрожащими руками трубку. И прищурившись, выдохнул дымок прямо в выжигающее глазницы полуденное солнце. Что ж, все сделали свое дело — некромансер загнал под землю своих подопечных, и говорят, на совесть. Целители штабелями валились, но вроде молодого чернокнижника спасли, а там уж как получится. Ну, а маги, хоть и шатались да бледнели, но прикрыли по мере сил целителей от остатков магии чернокнижника.

Да уж, большей гадости вряд ли в мире сыщешь. Ох, пресветлая Миллика, как же хочется скинуть с себя маску гордого, могучего волшебника — и просто по-человечески проблеваться от всей этой дряни. Но нельзя, нельзя ронять престиж профессии, хоть и подкатывает к горлу муть от одних только воспоминаний…

Чувствуя, как его полегоньку отпускает, волшебник постепенно светлеющим взором осмотрелся. Да легким испугом отделались, собственно — покои целителей уже начали чинить, на площади уже вовсю копошилась и стучала бригада гномов, заменяя растрескавшийся от жара булыжник, в домах напротив вовсю меняли стекла да прожженные занавески. Жизнь идет, в общем, и никто на то не ропщет… но уж надраться после такого, и непременно до поросячьего визга — тут даже Совет Магов стружку сымать не станет.

Интересно, а после прошлой гулянки уже отремонтировали таверну Гусь и петух?

Хм-м, а пошли-ка посмотрим!

Глава 32

Император покивал задумчиво в ответ на лаконичный доклад чернокнижника. Ну что ж, пусть те мертвяки и не числятся ни в каких справочниках по этим делам, но дело сделано. Спешно вызванные из Мирквуда друиды хоть и косились, и кривились — дескать, грязно там сработал некромансер, но обещались над той долиной целую гору насыпать, если Маг Земли поможет. Ну, то уже проблемы Совета Магов. Главное, эта неупокоенная дрянь по Империи не расползлась — одно только вскользь брошенное черным бароном замечание, что зараза распространяется и на только что убитых, обращая их в таких же ходячих мертвецов, заставляло отнестись к происшедшему со всей серьезностью. Это ж выходит, что-то вроде мора?

По дворцу лениво разлеглась полуденная тишина. Застыли стальными истуканами гвардейцы, попрятались в боковые коридоры придворные и слуги. Даже мухи на всякий случай убрались подальше.

— Ну что ж, барон. Спасибо, — с августейших уст с тихим шелестом сорвались слова.

Хоть и одряхлел снедаемый заботами Император, но все так же остер ум и по-прежнему все силы направлены на одно — сохранить страну. Со святошами разобрались, стигийцы заняты своими проблемами. И даже не хочется вспоминать, сколько золота ушло степнякам, дабы они вцепились жрецам в глотку, заставив на время отвернуть жадные взоры от Империи. С Королевством Всадников военные да маги еще возятся, до зубной боли отвлекая туда столь необходимые в других местах войска и ресурсы.

Но есть и хорошие новости, как же без того? Орки в этом году преподнесли нежданый сюрприз — отчего-то не полезли. Может, решили на своем Круге еще годик сил подкопить, может, еще что. Да и негаданно вылезшую заразу неупокоенности удалось загасить малой кровью — десяток гномов это уж и есть, согласитесь, малая кровь…

Valle удержался от усмешки, заслышав из уст самого могущественного, наверное, в этом мире повелителя спасибо. Это куда больше, чем мог получить любой смертный — и куда меньше чем хотелось лично ему. Нет, что ни говори, Император все правильно сделал и сказал. Все-таки, каждый делает свое дело. Уж загонять обратно в подземные норы всякую нежить, работа хоть и грязная, но необходимая. Самая главная награда, что шкуру свою снова удалось спасти. Хоть и близко на этот раз у горла чиркнула коса, а все же удалось вывернуться — и не залезть в долги к Падшему.

Правда, надо озаботиться усилением и пополнением своего арсенала — от одного только воспоминания о своем бессилии перед кошмарной нежитью хотелось сделать какую-нибудь глупость. Только что уж тут… после драки кулаками не машут…

— Отведите тех гномов куда они шли, присмотрите пока за ними чуть, — в сером, пыльном голосе откинувшегося на спинку трона Императора сквозила только бесконечная усталость.

— Это непременно будет сделано, ваше величество, — Valle легонько поклонился.

Однако уйти не торопился, хотя слова повелителя громадной Империи означали исполнение незамедлительно. И когда тот чуть приоткрыл глаза, остановив на молодом наглеце выжидающий взгляд, независимо заметил:

— Ваше величество, замолвите за меня словечко перед посольством святош — надо кое-что сделать по их части. На благо не только Империи, но и всех живых.

Осмелевшая тишина вновь выползла изо всех углов, и время отмерило еще кусочек Вечности, когда старый Император легонько кивнул.

— Хорошо, — и не повышая голоса, прекрасно зная что слова услышит и выполнит обретающийся где-то рядом секретарь, добавил. — Посла Царства Света — ко мне — сейчас.

Поклонившись куда более глубоко перед не только обладающим немалой властью Императором, но и перед дворянином и порядочным человеком, Valle все же удалился весьма прямой и независимой походкой барона, делающего свое дело и плюющего на условности. Кнута он не заработал, но клянчить пряники у Императора? Да предки проклянут его с того света!

Ну, это если тот свет есть, дамы и господа. Магической наукой не доказано, а бредни проповедников… они бредни и есть. Зато вот дед, например, может и с этого света сказать пару слов, и весьма при том неласковых. Хоть и смирился старый граф и'Вальдес, что земли полуденного заката навсегда вошли в Империю, но он прав — честь она превыше многого.

А посему Valle в коридоре еще раз чуть недоверчиво ощупал себя, любимого, заштопанного и отлакированного целителями. Проигнорировав взгляды гвардейцев, совсем не по-дворянски потянулся. Нет, что ни говорите, а быть молодым и здоровым… это здорово!

Едва сдерживая себя от какой-нибудь совсем уж неуместной шалости вроде сбежать по укрытым ковровой дорожкой ступеням главной лестницы вприпрыжку и с гиканьем, как позволяли они себе с Яном и другими малолетними хулиганами еще совсем недавно, он выбрался мало-помалу из дворца. Огляделся в жаркий полуденный город и неспешно направился в ту сторону, откуда с грохотом колес и копыт навстречу ему вылетела подчеркнуто скромная карета посла святош.

Не успеют — их вина! Но в Царстве Света еще не совсем охляли, как видно — уже на подходе к зданию посольства карета промчалась обратно, обогнала. Изрыгнула из своего чрева мрачного посла, барона как-его-там, и резво унеслась за угол. Хех, а на пользу вам, голубчики, пошли полученные от Империи тумаки!

Равнодушно, я бы даже сказал — наплевательски проигнорировав мимолетный ненавидящий взгляд вельможи, Valle демонстративно поправил на плечах свой плащ. Вошел в показавшуюся сумрачной после солнца аллею, и себе взобрался на крыльцо — посла к тому времени уже и след простыл.

— С оружием не велено, — один из двух часовых, повинуясь неприязненному взгляду обретающегося тут же священника в серой рясе, загородил алебардой дорогу.

— Я пришел на этот раз — только на этот раз — с миром, — как-то не грела мысль оказаться на маленьком кусочке враждебной территории без меча и кинжала, и все тут. А налево и направо поливать своей магией в центре стоилцы Valle вряд ли решился бы. Это ж не безлюдная глухомань, право…

— И оружие не сдам, — брезгливо продолжил он, не испытывая ровным счетом ни малейшего пиетита перед теми, кого он еще не так давно резал без счету. — Но только рыпнитесь, ублюдки — мне, барону и чернокнижнику, начхать на ваш дипломатический иммунитет. А уж с того света жалуйтесь потом, кому хотите…

Говорят, применение тяжелой кавалерии в дипломатии ограничено. Но право сильного никто не отменял — как ни тужились во время войны святые братья, а ни разу своими молитвами да ритуалами не смогли причинить хоть какой-то вред чернокнижнику. Соскальзывает с того гнев Господень, и все. Хотя феномен этот и остался неразгаданным самим Valle, но посвящать посторонних в эту тайну он не спешил. Пусть боятся, стервецы, думают что уж и вовсе беспредельна сила его.

Святой брат наверняка боялся. До посеревшего под цвет безликой рясы лица боялся. Скривился, словно сжевал целиком лимон, но все же знаком распорядился — пропустить. Страшно ведь.

Посол обнаружился на самом верху ведущей на второй этаж лестницы, под испоганившей всю стену за ним фреской, изображающей что-то такое из жития святых. И спускаться навстречу, демонстрируя свое если не уважение, то хотя бы вежливость, что-то не порывался. Да не больно-то и хотелось, по правде-то говоря…

— Я тут собрался в Нижние Миры — поохотиться на тамошнюю живность. Целители заказали ведерко топленого жира демонов, вроде от ожогов помогает, — Valle неспешно ронял слова в гулкую тишину большой комнаты.

Завидев, что куда более солидный и мордатый святой брат, внимательно и жадно слушающий его, кивнул в ответ на вопросительный взгляд хмурого посла, молодой чернокнижник призадумался на миг, а затем продолжил:

— Коль скоро и ваша епархия демонов не жалует — небольшую помощь в таком деле окажете? Как вы там говорите — в богоугодном деле…

Виски еле слышно обмахнула невидимая сила. Облизнула своим вниманием, и тотчас же исчезла, оставив после себя легкую чесотку в ухе. Ну-ну, господа святоши — проверили? Не знаю отчего, однако ваши святые молитвы не трогают меня… но коль думаете, что просто бессильны они, разубеждать не стану.

Переглянувшись и пошептавшись со святым братом, посол совсем легонько посветлел ликом. На некоторое время он задумался, а затем осведомился:

— Какого рода помощь потребуется?

Дернув плечом, Valle заметил вслух, что от него все демоны в ужасе разбегутся после двух-трех с ними несчастных случаев. На такой вот случай приманочку бы им подбросить…

— А покажите мне ваших послушниц. Я гляну — наверняка найдется среди них годная, чтоб приманить демонов… ну, а там уж зевать не стану, — он подумал чуть и вздохнул. — Потом немного жира вам уступлю, так уж и быть.

Вообще, лучшей мази от ожогов, нежели на основе топленого жира демонов, не умели делать даже эльфы — их собственные зелья были на той же основе. Только вот, редко в нашем мире появляются демоны — большинство их свято чтит древний договор. Ну, конечно, встречаются молодые да дурные, как же без того — только много ли из них натопишь, тощие они отчего-то. С голодухи, не иначе. А из десятка экспедиций туда не каждый год возвращалась хотя бы одна. Оттого и охотников на такие приключения не сыскать…

Но вот если на послушницу, хоть немного соприкоснувшуюся с таинствами обрядов Света, как на живца ловить — о-о, тут демоны толпой сбегутся, слюнки распуская. Не столько сожрать, сколько… гм! Тут-то умелому охотнику и самая работа.

— А если не вернется, или вернется испоганенной да оскверненной? — в лице посла жадность явно боролась с осторожностью. Жир демонов — вещь архинужнейшая, что и говорить. Но и идти на сговор с чернокнижником? Чревато, знаете ли.

— Другую найдете, делов-то, — барон и некромант равнодушно пожал плечами. — Скорее всего, и не вернется — споете по ней мессу или как там оно у вас называется. За упокой, в общем.

— Да хоть станцуйте на поминках — мне-то что, — продолжил он и тут же неожиданно сменил тон. — Пинты жира вам хватит в компенсацию?

Святой брат заломил свою цену — две пинты. Вообще, купить две пинты жира демонов их поганое Царство Света сейчас наверняка смогло бы, только залезя в долги. А посему, поторговавшись да поломавшись для вида, Valle нехотя кивнул. Не то, чтобы жаль… только ведь это значит отрывать от своих, оставить своих нуждающихся без незаменимого лекарства. И уже проходя мимо стайки спешно вызванных и согнанных в кое-какое подобие шеренги послушниц, он о том не забывал.

Да уж… души служителей церкви Единого обладали некой особой притягательностью для всех демонов подземного мира. Но добавьте сюда еще и пьянящий, зовущий аромат молодого женского тела — лучшей наживки не сыскать!

— И вот эту, — закончил он первичный отбор. — Остальных прочь.

Трое оставшихся испуганно прятали глаза. Их еще не просветили насчет дела — да и вряд ли собирались посвящать в подробности купли-продажи. Как ни крути, а по сути своей банальная торговая сделка — душа одного человека за лекарство и возможность выжить сотням и тысячам других. Не такая уж и редкая сделка, по правде говоря…

В конце концов Valle выбрал. Совсем еще девчонка, худенькая и с испуганным взглядом черных глаз — его рука безжалостно подняла ее подбородок, вынудив поднять лицо.

— Пожалуй, эта, — процедил он. А ведь у девчонки несомненный Дар! Еле заметный, задавленный постами да исковерканный молитвами — но икорка Силы еще теплилась в ее душе. И как только у святош попадаются подобные цыпочки — даже непробованная еще!

Святой брат откровенно помялся. Тоже, небось, соображает — наверняка имел на деваху свои планы, и отнюдь не в плане обучения. Вернее, обучения, только совсем другим делам. Уж магии-то у святош не учат — дескать, от лукавого оно. А подол девке задрать святые братья не дураки — хоть и корчат постные рожи.

— Да будет так, — все же посол формально имел больше власти. Да и наверняка хотел побыстрее отделаться от такого гостя.

Кивнув, Valle заметил вместо прощания, чтоб девку проинструктировали насчет безоговорочного послушания, а он пока подождет у входа. И звонко, вызывающе цокая по мраморным плитам подковками на каблуках черных сапог, прошествовал наружу.

— Как зовут тебя, чадо? — поинтересовался он первым делом, когда посольство Царства Света исчезло за углом. Усевшись на скамью под раскидистым кленом, гостеприимно накрывшим их своей тенью, Valle хлопнул ладонью рядом — садись, мол.

— Чикита, ваше сиятельство.

Девица помялась маленько — все ж таки некромансер, злейший враг, да еще и полноправный барон. Но осторожно присела, привычно опустив взгляд и состроив неприступную физиономию. Ладошки сложила на коленях, перебирая в девичьих пальчиках четки — ишь как губы шевелятся, молитвы чешет как по писаному!

— Слыхала обо мне?

Она кивнула в ответ. — Кто ж не слыхал…

Valle хмыкнул неопределенно, представив, какие байки, небылицы и откровенную, злобную ложь о нем до сих пор рассказывают в Царстве Света. Но все же задал вопрос.

— Слыхала хоть раз, чтоб я своих людей предавал или мучил?

Мгновенно взвившийся взгляд девичьих глаз непонятно обжег лицо и тут же спрятался под маской тупой покорности.

— Не в обиду вашей… светлости, у вас-то в отряде больше демонов было, чем людей…

Хм-м, а девица не так тупа, как пытается прикинуться. И молодой волшебник только хмыкнул. Выбил трубку, беззаботно сотворив из пепла пляшущего человечка. Дал ему побегать, даже шаловливо потеребить боязливо отдернутую девичью руку, а затем движением бровей развеял в пыль. Да уж, велика власть чернокнижника над тем, что еще только что было… не то, чтобы живым. Ну, да вы поняли.

— Ты теперь в моей команде. Так что не бойся ничего и никого.

Чикита оказалась девчонкой понятливой. Получив кошель монет и инструкции, быстро на окраине рынка купила здоровенную наплечную сумку. Прошвырнулась по рядам и нагрузила снедью в дорогу — да и там ведь тоже есть-пить что-то надо. Оттого в сумке между всего прочего приятно побулькивали две пузатые бутылки с самым легким вином, кое народ бочками глушит вместо компотов и соков. Потом подзаправились и сами за выносным столиком харчевни на углу, причем мороженое для девчонки пришлось повторить.

— Ну как, жить можно? — поинтересовался Valle, взглядом отыскивая ближайший сквер с кустами да деревьями погуще.

Чикита отошла маленько от первоначального оцепенения — вон, даже на бледных щеках румянец появился. Ответствовав, что после такой жратвы не шастать надо, а помедитировать, поразмыслить о смысле жизни да спасении души надобно, она все же проворно семенила рядом. Но на шаг дальше приличий, причем упрямо старалась не наступать на тень своего командира.

Втайне позабавившись последнему наблюдению, молодой барон еще раз прикинул — не позабыл ли чего — и потянул на себя реальность. Вход на тайные тропы с неохотой, но все же открылся. Словно раздумывала природа, пускать ли в себя некромансера, да еще и взбалмошную девчонку с задуренной проповедями головой.

— А вот скажи, какая судьба тебя ожидала впереди? — полюбопытствовал подуставший Valle, когда остановился немного передохнуть.

Пожав мимолетно плечиком, настороженно озирающаяся Чикита поведала, что она послушница третьего ранга. После достижения первого она может попытаться стать адептом — а там даже и до настоятельницы монастыря или святой сестры дойти.

— Ерунда все это, — фыркнул молодой барон. — Обрюхатили бы тебя святые братья пару-тройку раз, а потом или сожгли бы по надуманному поводу, или втихомолку сбагрили бы куда в глухомань. Уж я-то повидал таких, когда по вашим тылам шастал. Вроде и ходит женщина — а огонек в душе потухший.

Девчонка насупилась и вздохнула тихонько — видать, одолевали и ее сомнения.

— У меня нет другого пути, кроме как все же попытаться, — буркнула она. — Тятька и матушка от мора полегли, куда мне податься? Вот и посвятила себя служению матери-церкви.

— Угу, попробовала бы ты не принять постриг — с кострами у святых братьев быстро, — Valle все же не дал вновь разгореться в себе ненависти воспоминаний. — Ладно, пошли, сиротинушка — может, и найдется тебе, куда податься. Есть тут одна идея…

Эльза обнаружилась задумчиво стоящей над курганом, в котором похоронили прах жителей выжженной деревни, превратив холм в братскую могилу. Вздохнув, Valle вновь укорил мысленно себя, что вот опять — не смог он защитить своих людей. И Хэмми — он вспомнил физиономию вечно спешащего куда-то хоббита и только сильнее стиснул зубы. Нет, надо что-то со всем этим делать. Изничтожать врагов со всем прилежанием, только тогда можно вздохнуть чуть свободнее…

— Найди Джейн, вооружитесь обе и приготовьтесь к вылазке вниз, — в его голосе еще скользнула горечь.

Ведьмочка откинула со лба прядь, мимолетно мазнула взглядом по скромно стоящей чуть осторонь девчонке в робе ненавистных святош, кивнула. И только пыль взвилась вслед за ее умчавшейся тенью.

— Ночная Всадница, — бросил молодой чернокнижник в ответ на взгляд Чикиты. — Боевая ведьма, по-нашему.

Здесь, на опушке вечно шепчущегося о чем-то своем леса, у подножия едва начинающего подсыхать кургана свежей земли, не хотелось говорить и думать о чем-то таком. Поневоле лезли в голову мысли о вечном, о бренности всего живого и о смысле жизни.

Ведьмочки вернулись быстро. Не успело полуденное солнце в сомнении решиться и склониться сильно уж заметно в сторону заката, как верхом на сотканных из марева иллюзий Призрачных Конях они примчались, экипированные как на войну. Да в принципе, охота на демонов от войны не сильно и отличается. Оттого обе всадницы отпустили своих диковинных зверушек обратно в ведомые только богам дали, а сами встали перед молодым бароном, ожидая распоряжений.

— Вот Чикита, послушница третьего ранга, — сухо начал объяснять Valle. Ох, до чего ж хочется спать… — Мы спускаемся в Нижний Мир, приманиваем на нее толпу демонов, аккуратно режем. Затем по-быстрому вытапливаем из туш жирок и удираем, пока за нас не взялись всерьез. Вопросы?

По поводу приманиваем и режем вопросов не возникло — уж как порождения Падшего обожают святош, знал каждый. Равно как ведьмы прекрасно соображали, что с обуянными жаждой и похотью демонами надлежит делать. Зато Джейн, с обожанием глядящая на своего барона, поинтересовалась — как вытапливают сало из демонов? А более практичная Эльза предложила озаботиться флягами — за что и была отряжена в деревушку хоббитов запастись ведрами или еще какой, подходящей по случаю посудой. Чуть погодя, и саму Джейн барон отправил к гномам, заготовить медный противень да пару сковород с длинной ручкой.

Чикита въедливо фыркнула вслед умчавшейся ведьме и проворчала сквозь зубы кое-что, не предназначенное для чужих ушей. Однако Valle, уже начавший настраиваться на схватку и расширивший восприятие, услышал.

— Да уж, эта на твою темность так смотрит, что тут и дуре все понятно…

— Пальцем в небо, малышка, — он показал разинувшей от изумления рот девчонке кулак. — Она подруга моего капитана — а я его недавно почти с того света вытащил. Пришлось даже в долги к Императору залезть.

Сначала Чикита побледнела. Затем покраснела. Но все же еле слышное лепетание донесло ее простите, ваша светлость. Сообразив, что тут просто извинениями не отделаться, она в отчаянии опустила глаза. И ковыряя носком сапожка попавшийся в траве камушек, стала нести какую-то уж совсем ахинею.

Прервав ее сбивчивые излияния, Valle не стал развивать тему дальше. Тем более, что обе ведьмы очень кстати вернулись, позвякивая и бренча добычей. Кое-как увязав и упаковав все требуемое, отряд тут же вломился вслед за ведущим его чернокнижником на тропы изнанки реальности. Только треск стоял, как будто удирающий от охотников кабан со всего разбегу влетел в камыши.

Эльза шла по вечернему Эрдалу, звонко цокая каблучками по брусчатке и вызывающе покачивая бедрами. И у любого, осмелившегося не отвести сразу взгляд (а в таковых оказались почти все), в глазах мелькало одобрение, а на лице улыбка. Красивая, независимая и вызывающе притягательная женщина. Ладная фигурка, чуть приоткрытые словно в ожидании губы — иных так пронимало от одного только сногсшибательного вида и сводящего с ума чувственного аромата, что жены и подруги торопливо, чуть ли не силой уводили своих благоверных подальше. И тогда на устах Эльзы ярче расцветала победная усмешка — а вот они мы какие, ведьмы!

Ибо на поясе прожженного и забрызганного кровью комбинезона обретался все еще полыхающий яростным светом, не остывший от работы кинжал. А в руке ведьмочка несла, небрежно помахивая в воздухе, голову страшного и весьма отвратного демона. И каждый, у кого на плечах имелась голова, а не горшок с кашей, сразу соображал — охотница вернулась с добычей. И горе тому, кто вздумает перейти дорогу или сказать неуместное слово!

Столица, окутанная жемчужными сумерками умеренных широт, словно невеста скрывающей очертания фатой, постепенно отходила ко сну. Закрылись лавки и магазины, мастеровые покидали свою работу. И лишь далеко впереди — там, куда и направлялась Эльза — светились в полумраке окна посольства. Ну да, эти святоши словно сказочные вурдалаки — работать отчего-то предпочитают по ночам. Будто стыдятся или боятся чего…

А ведьма продолжала вызывающе демонстрировать прохожим и зевакам свою грациозную, опьяняющую походку (правда, туфли на шпильке она только что выпросила специально для этого у одной молодой целительницы). Но мысли Эльзу одолевали куда менее прозаические, нежели покрасоваться перед восхищенным городским людом красивой и опасной самочкой. Вот, опять она дала маху со своим лордом! Ну, что барон не имеет на ту деваху видов как на подстилку для постельных утех, ведьмочка поняла сразу и немало тому обрадовалась. Ведь Чикита относилась к тому типу поздно расцветающих девиц, коим в ее возрасте еще лет пять томиться, пока на них не начнут останавливаться восхищенные взгляды парней.

Но и скармливать церковную послушницу демонам, как опрометчиво предположила встревоженная ведьма, тоже не стал. Резал ведь некогда святош, судя по до сих пор не унимающимся шепоткам, словно баранов… Люто, люто ненавидит их до сих пор… Эльза на миг прикрыла глаза, вспомнив угрюмое выражение лица своего барона, когда она попыталась расспросить того о былом. Пришлось удирать весьма шустро, стыдно даже вспомнить. Правда, подгоняющий свою новую кольчугу Брен кое-что обрисовал и даже, втихомолку оглянувшись, посоветовал обратиться к одной чернокожей поварихе.

Вспоминать без содрогания свою встречу со спокойной женщиной, блестящей что твой начищенный ваксой сапог, Эльза не была в состоянии даже сейчас. Лишь на миг Нгава откровенно посмотрела в глаза, и ухмылку с лица ведьмы сдуло ледяным ветром. А еще это ощущение — словно домашняя киска, вцепившись игриво в комок шерсти, вдруг обнаруживает, что это хвост черной, притаившейся во тьме пантеры. Да уж, струхнула она тогда изрядно, что и говорить…

В принципе, все верно — клинок должен блистать только во время битвы. А посему черная как смола женщина до отвала накормила тогда перетрусившую ведьму, и полночи затем тянулся бесконечный женский разговор. Откровенный до бесстыдства и все время настораживающий, ни на миг не позволяющий затихнуть ощущению, будто босиком идешь по лезвию невидимого кинжала. И все же, все же, хоть Эльза многому научилась тогда у дочери древних воинов, последняя фраза Нгавы отчего-то сильнее всего врезалась в память:

— И не поглядывай на барона нашего — не по тебе он. Ты сильная воительница, охотно верю, что и в постели горячая… только соколу нашему нечто большее нужно. А просто так потыкаться с кем, он и так отыщет, так что не стоит тебе в их ряды затесываться, девонька.

Вот и шествовала Эльза по затихающей улице, с некоторым удовлетворением чувствуя на себе соскальзывающие восхищенные и откровенно завидующие взгляды. Плевать, что ноги гудят и подгибаются от усталости. Все равно мне, что одежда извозюкана в крови и грязи, а волосы обвисли сосульками. Ведь я здесь боевая кошка, своими лапками перерезавшая без счету демонских глоток и выпотрошившая их как хорошая хозяйка курицу. Я здесь Ночная Всадница, славно порезвившаяся нынче в Аду под знаменем своего барона. Я ведьма, а не вы — раскормленные, обленившиеся и трусливые обывательницы!

Пусть от меня несет потом словно от дешевой шлюхи, и синякам да царапинам на моей шкурке несть числа. Пусть постель и сон сейчас предел моих мечтаний, а перед глазами плавают огненные колеса. Пусть на мне не шелковое платье с алмазными блестками, а грязный, изодранный военно-полевой комбез… а все же не на вас сейчас с трепетом и вожделением направлены мужские взгляды. Не вас они мысленно ласкают, холодея от страха и восторга.

А меня, одинокую и бесконечно усталую ведьму…

С широкого проспекта на тихую улочку вывернул десяток конной стражи. На миг опешив, вояки подъехали ближе, настороженно рассматривая ответившее дерзким и воинственным взглядом диво. Старший подумал чуть, но за копье ухватиться не решился. Хоть и не положено по чистым кварталам шастать в таком виде — а все ж не каждый день тут встречаются только что вернувшиеся из дела ведьмы. Коротко отсалютовав, десятник одобрительно подмигнул Эльзе и тронул поводья. Связываться с девахой при гербе своего хозяина на плече не стоило. Потом барон один черт откупится, а вот ты с того света никому ничего уже не докажешь.

Потому Эльза приветливо помахала ручкой немного стушевавшимся парням, и ее каблучки все так же вызывающе зацокали по каменным плитам тенистой аллеи, почти сразу же приведшей к крыльцу посольства святош. Чуть расставив ноги в обманчиво-расслабленной позе эдакой стервозной длинноногой красотки, ведьма миг-другой покрасовалась перед особняком, наслаждаясь огоньками страха и похоти, взвившимися в ауре солдат и святых братьев. Что, паразиты, не ждали?

— Кому плату передать? — в ночной тиши разлился ее медовый, с легчайшей хрипотцой голос, от одного только звука которого нормальные мужики стаями и косяками прямо-таки вставали в самую что ни на есть охотничью стойку.

Из мало-помалу собравшейся на крыльце толпы протолкался мордастый святой брат. Кивнул, не решаясь протянуть руки. Верно, а то можешь и ноги протянуть — отчего-то эта мысль развеселила Эльзу. Пошарив неспешно в кармане, она выудила оттуда высокую стеклянную банку, играющую сполохами мутно-белесого света, поставила перед собой на ступеньку. Рядом еще одну — из другого кармана.

— Две пинты жира демонов, — лениво процедила ведьма, наслаждаясь произведенным эффектом — лица у крепкого сложения мужчин изрядно вытянулись.

Заметив на физиономии спешно прибравшего драгоценную добычу святоши вопросительное выражение, она нехотя добавила:

— Слабовата ваша деваха оказалась, в общем. Хотела я вам притащить голову ее — вроде доказательства. Только барон приказали не маяться дурью. Отпилить башку этому, — она указала на голову кошмарной твари, что так и держала в левой руке за рог. — В коллекцию черепов их светлости, в общем.

— А это кто? — святой брат окончательно спал с лица, но все-таки сумел выдавить из себя вопрос.

Эльза почесала щеку, спохватилась — ноготки скрежетнули по запекшейся на месте царапины корке крови.

— По-нашему то ли коронный рыцарь, то ли полковник у тех демонов был. Моя Сила его плохо брала, — тут ведьма скривилась легонько и вздохнула. — Так что барон с ним лично хлестались. Да так, что просто жуть! Все вокруг на пол-лиги разваляли… А теперь их светлость опять целители пользуют.

Она пожала плечами. Хотела сказать святому брату еще что-нибудь язвительное напоследок, но в гудящую голову кроме грязных ругательств что-то ничего не лезло. А посему Эльза просто помахала этак ручкой и направилась прочь. И при этом изо всех сил мысленно молила небесную покровительницу женщин, чтоб ее гордая и сногсшибательная походочка не подломилась и не испортила произведенное на святое воинство незабываемое впечатление.

Видимо, светлейшая богиня в этот час находилась в благодушном настроении — до ворот территории посольства ведьма добралась благополучно. Оглядевшись в уже наступившей темноте улицы и не найдя досужих зрителей, Эльза, глотая слезы и пошатываясь, кое-как послала вдаль Зов.

Миг — другой ветерок лениво шевелил волосы изнемогающей ведьмы. Потом насторожился и резво умчался прочь — из мрака на мостовую беззвучно шагнул освещенный светом иных миров Призрачный Конь. Кто он или что он такое, наука до сих пор так и не выяснила. Особая разновидность демонов, наверное. Да и не суть как важно — куда важнее то, что Конь подогнул колено, чтобы его всадница легче взобралась наверх. А уж потом, игриво встряхнув гривой в ответ на легкое прикосновение женской ладони, с такой резвостью понесся по улице — причем беззвучно — что одно только это привело бы в глубокую задумчивость любого знатока и ценителя этих благородных животных.

Уже оказавшись на спине зверя, невесть зачем прикинувшегося обычным конем, Эльза сразу же сняла с ног это недоразумение-на-шпильках. Легонько помассажировала ступни, пальцы ног, с наслаждением чувствуя, как они снова начинают принадлежать ей.

— Уф-ф, как же это здорово! — застонала она вполголоса. — Как же Пэт ходит на них? Туфельки эти надо будет продать Берковичу как новый инструмент для пыток…

Однако не успела ведьма вдоволь насладиться вновь ставшим чудесным и ласковым миром, как лениво, еле-еле по сравнению с обыкновением переставляющий копыта конь уже подлетел к подножию Башни Магов. Правда, справедливости ради стоит отметить, что полусонная трусца этого скакуна оставила бы далеко позади и повергла в священный трепет лучших рысаков. А потому Эльза едва и успела, что только-только перевести дух. Босая, она спрыгнула на крыльцо чёрного входа.

Здесь её уже ждали.

— Знаете, молодой человек, я в этом месяце на одном только вас заработала больше, нежели на всех остальных пациентах, — против ожидания, в усталом голосе леди Бру не слышалось обычной радости.

Молодой барон, в облике которого только прорехи в щеголеватой некогда одежды нынче лишь намекали на залатанные целительницей дыры в теле, понимающе покивал. Намёк совершенно ясен — однажды сил целительницы не хватит… или вовсе нечего будет к ней везти. А покойников она лечить пока не научилась. Да и не очень-то порывалась, между нами-то говоря — другой тут есть специалист по таким делам, в чёрном плаще.

Пробормотав что-то не очень-то вежливое и получив утвердительный кивок от Эльзы в ответ на свой взгляд, Valle вздохнул.

— Ладно, леди Бру, это всё лирика. Передайте Чиките, что святоши уверены в её погибели, искать не станут. А когда она выучится магии, то начхать ей будет на всех святых братьев, вместе взятых.

Целительница остро и весьма неодобрительно глянула на невозмутимо почёсывающую босую пятку ведьму и фыркнула, подбоченясь — при её комплекции выглядело сие весьма грозно и внушительно.

— Это что ж, наврала святым людям, честно глядя в глаза и даже глазом не моргнув?

Эльза скорчила ей злобную мордашку и весьма вредно ответствовала в том духе, что она не дворянка. А стало быть, имеет полное право врать напропалую. Целительница от возмущения такой неслыханной наглостью даже не сразу сообразила, что и ответить. И лишь только собралась с духом, чтобы устроить молодой душегубке соответствующую отповедь… но положение спасла вынырнувшая из дверей Башни молодая целительница.

Она звонко расцеловалась с ведьмой, получила назад свои туфельки вкупе с искренней благодарностью за их временное пользование.

— Знаешь, Пэт, — с усталой, но довольной усмешкой мурлыкнула Эльза. — Видела б ты этих святош! От вожделения при виде меня прямо слюнки пускали. Слушай — бросай нафиг своё целительство, втроём с Джейн поедем в Царство Света, начнём обращать тамошнее братие в истинную веру.

Белобрысая целительница звонко расхохоталась.

— Обеспечить святым братьям законное место в Аду? Ради такого стоит и рискнуть, клянусь всеми богами!

Леди Бру сначала хмурилась, от злости теребя свою зелёную хламиду, затем всё-таки распознала шутку и рассмеялась в свой черёд. Однако выглянувшая на шум Джейн, из одежды на коей демоны оставили весьма скудные лохмотья, восприняла идею почти всерьёз. Оглядев себя, она с ухмылочкой кивнула.

— Запросто! На фоне тамошних постных монашек мы даже без боевой раскраски будем выглядеть святой троицей, — она почесала только что залатанное плечо. — Только вот, Брен мне уши обрежет, и руки-ноги тоже…

— Лишь бы не голову, остальное пришью, — кое-как отмахнулась задыхающаяся от хохота дородная целительница.

Едва не падая со смеху, Valle в свою очередь предложил переправить эту идею в Генеральный Штаб. Дескать, организовать женские спецгруппы по моральному разложению святого воинства… а для тамошних монашек и их настоятельниц выписать из Вечного Леса группу красавцев-эльфов.

— Месяц, максимум два, и всё — конец Царству Света! — от восторга собравшиеся на каменном крыльце башни даже захлопали в ладоши. — Святоши толпами валят в Ад, а мы тем временем захватываем престол. Придворные в шоке, дворянские жёны в панике, мы в восторге!

Насмеявшись и позубоскалив вдоволь, все наконец стали прощаться. Целительницы при этом клятвенно обещались залечь после всех сегодняшних треволнений баюшки — и спать словно на первенстве города среди пожарных. Обеих ведьмочек барон отправил домой с примерно таким же напутствием.

А сам, втихомолку проклиная судьбу, врагов, покойников и всех демонов — сколько их там ни есть — направил стопы в заросли сирени под Башней. Продолжая немилосердно поминать всех подряд (особенно досталось Императору), Valle кое-как нырнул на тропу. Предстоял долгий путь через пол-Империи — туда, где сейчас гномы расположились на ночлег.

— Интересно, отчего здесь не небо, а какая-то похабщина? — пробормотал он, последний раз на глазок подправив путь. — Хоть бы луну какую завалящую…

Прикинув, что из-за него одного бессмертные не станут напрягаться — а благодетельствовать чудесным лунным сиянием ещё и эльфов с леани, тоже обладающих таинственной, прямо-таки сверхъестественной способностью шастать по призрачным тропам, это уже полный моветон — Valle всё же согласился, что есть иногда в мире какая-то высшая справедливость.

И решительно продрался сквозь кусты, немилосердно воняющие тухлой рыбой. Отчего именно ею, он задумываться не стал — ветки оказались без колючек, и ради последнего факта, согласитесь, стоило уж как-нибудь потерпеть и остальное. Тем более, что заросли надолго не затянулись. Отплёвываясь и морщась, молодой чернокнижник огляделся и стал всплывать.

Попал он на место почти точно — совсем рядом громыхающий бас Имперского наместника, в прошлом не один год возглавлявшего штурмовую бригаду на десантном фрегате, выдавал в адрес гномов такие обороты, что только ради этого стоило немного тут поприсутствовать. Не без восхищения выслушав столь витиеватый финальный загиб бывшего флаг-капитана, что просто зависть брала, Valle всё же выбрался на опушку.

Но тут оказалось, что бывший флотский отнюдь не выдохся. Уцепив за бороду испуганно вжавшего голову в широкие плечи старейшину гномов, наместник просто перевёл сбитое дыхание и разразился опять.

— Да ты ж… пи-ип!.. (сукин сын, в общем), провёл самый натуральный чёрный обряд пи-ип! и вызвал из-под земли грёбаных и ахнутых… пи-ип!.. пи-ип!..

Не без сожаления прервав словоизлияния наместника, вдумчиво и доходчиво объясняющего гному, почему тот кретин да мерзавец и отчего это безнадёжно, всё же пришедший от этой сцены в хорошее настроение Valle передал наказ Императора сопроводить эту банду отъявленных гномьих некромантов в нужное место и немного приглядеть за ними.

— Не признали, барон? — наместник так сердечно поздоровался с прибывшим, словно для него не существовало ровным счётом никаких суеверий в общении с чернокнижником.

Valle пригляделся, старательно послав подальше назойливую мечту завалиться и проспать во славу Императора квадрансов этак с полсотни. Хм-м… физиономия определённо знакомая, но что-то такого рыцаря полного ранга с гербом он в своей памяти решительно не находил. И лишь присмотревшись Истинным Зрением, вспомнил — где видел такую сущность.

— Мичман Трилим? Давненько не виделись, — он сердечно пожал протянутую руку. — А как ваша…

Он вовремя спохватился, так и не назвав имени «Люсинда». Эх, а ведь симпатичная девчонка обреталась при тогда ещё молодом флотском офицере… Однако оказалось, что нынче флаг-капитан в отставке и рыцарь Его Величества таки женился на дочери известного контрабандиста. Правда, тестя портовые сыскари в конце концов изловили и совсем уж определили было за прошлые заслуги поплясать в конопляной петле, но зять его выручил — хоть и пришлось из-за этого с морской службой расстаться. Ну, а Имперская канцелярия да Генеральный Штаб своё дело знают туго — ведь хорошие ребята, прошедшие непростую флотскую школу и имеющие на груди целый иконостас наград, на дороге не валяются.

Оттого-то, с блеском провернув пару деликатных операций, о коих и сам Император всех подробностей не ведает, бывший морской офицер получил рыцарский титул и должность Наместника пусть и не в самой престижной провинции… но чёрт возьми — жизнь и служба только начинаются! Так что, обласканный судьбой Трилим теперь перспективный молодой дворянин и счастливый отец пары детишек.

Поговорив ещё немного, вспомнив былые совместные эскапады, Valle всё же почувствовал, как усталость навалилась с удвоенной силой. Сердечно распрощавшись с бывшим морским офицером и пообещав не пропадать, он жестом завернул отъехавшую было телегу, на коей друиды и маги привезли свои причиндалы — скрывать и разравнивать следы его собственной работы.

— Не облезете, — на пределе сил, чувствуя как сами собой закрываются глаза, а сознание так и норовит уплыть в мутное забытьё, он забрался на наваленное внутрь сено. — Эй, кто там старший у гномов? Поехали… как рассветает, будите…

Взгляд упрямо сползал отчего-то вправо. Словно кружилась не то, чтобы голова, а весь мутный и смазанный на рассвете мир норовил самым подлым образом уехать вбок. Ибо молодой чернокнижник находился в самом нераспрекрасном состоянии «поднять подняли, но разбудить не смогли».

— Вот смотри, — он говорил каким-то ломким, сухим, совсем не своим голосом. — Левее холма, где два белых духа земли пляшут над долиной, там совсем неглубоко уголь есть…

Гномий старейшина, хоть и слушал чрезвычайно внимательно, но от удивления и изумления вынужден оказался заткнуть себе рот собственной бородой — чтоб не заорать на весь белый свет «спасите, люди добрые!». Ибо шатающийся полусонный некромансер, раздающий указания гномам, что где под землёй обретается, это чудо, равного коему, пожалуй и не сыскать.

— А с той стороны, где трава вроде как хмарью подёрнулась, — рука Valle сама собой, словно чужая, указала почти в противоположную сторону. — Там хорошие пласты соли. Цена ей вроде и не очень, да везти-то издалека приходится.

— Зато прямо под ногами, — нога молодого барона топнула по ещё блистающей утренней росой траве. — Тут как раз крепкий известняк да мел, самое место начинать вам работы.

Гном судорожно проглотил вопрос насчёт того, откуда чернокнижнику знать тайны подгорного племени, а сам внимал чрезвычайно внимательно, если не сказать благоговейно — ибо по всему выходило, что магик этот, хоть и чёрный, но место и впрямь нашёл очень даже нешутейное. Знакомое это состояние, ох как знакомое — вроде как на грани меж сном и явью, но в уста твои не иначе как кто из бессмертных слова вкладывает. Всё сбывается.

Старейшина ещё раз огляделся. А ведь похоже, очень похоже — сбоку глинистые пласты, значит тут и самое место…

— А с той стороны хребта руды железные есть, и очень даже неплохие, — похоже, в это утро и в таком состоянии от разошедшегося в трансе мага и вовсе никаких секретов не было. — Хоть там и территория соседнего баронства — но если вы втихомолку снизу подкопаетесь, никто и знать не будет.

Знамо дело, не злато-серебро. Только в пограничье они и в понюшку табака не ценятся — с жаром сообразил коротышка-гном. А железная руда, да уголёк и присадки известняковые! Да соль, что в лихую годину подороже всего встанет… В волнении едва не выщипав собственную бороду, подгорный знаток который раз уж облился потом. Ведь как пить дать — истину бает этот магик, хучь и чернокнижник. Работы гномы не боятся, лишь бы не пустую породу кайлом и долотом бить.

Оттого староста гномьего клана истово, до земли поклонился молодому магу. Да поблагодарил за прозрение сердечно. Махнул своим рукой, те споро начали выстукивать да вымерять.

Так что, не успел Valle вновь уснуть после своей недолгой, но столь яркой вспышки прозрения подземных глубин, как подгорные рудокопы уже вгрызлись проворно в склон холма, закладывая начало первой штольни, где потом и ворота встанут, и службы всякие. А за ними… но то не для досужих ушей. Коль сей чудной некромансер самим Императором направленный да обласканный, да такое знатное место нашёл — благодарность гномьего племени границ ведать не будет!

Хм-м… в разумных пределах, разумеется.

Едва солнце успело выползти к своей высшей точке, как от шумного и ворчливого гномьего клана на поверхности осталось лишь воспоминание да грубо сделанный вход в штольню. Посему подоспевший с проводником Беркович немало удивился, воззрившись на чернокнижника, тихо спящего под кривой сосной меж двух холмов свежевынутой породы. Почесав в затылке, глава тайной Императорской службы всё же рискнул — и попытался добудиться этого молодого человека.

Если бы хоть десятая часть высыпавшихся на его голову, а также родни до седьмого колена проклятий, возымела бы действие… но отчего-то тихарь чувствовал, что всё это так, не всерьёз. Оттого и отнёсся ко всем адресам, куда и каким образом его послал молодой барон, весьма легкомысленно. А сам заливал в упрямо не желающего просыпаться Valle мудро припасённый во фляге кофе.

— Ну что там, опять конец света? — в другое время столь страдальческому тону, возможно, и стоило бы посочувствовать, но служака оказался неумолим.

— Ваша светлость — помните? Сегодня, сегодня вечером собираются заговорщики на шабаш в замке ле Мер! Пора вам готовить им обещанные сюрпризы.

— Уверен? — взгляд молодого человека на миг прояснился.

Беркович вздохнул, а сам украдкой поморщился. Вот, вся оперативная работа проведена, пора применять жёсткие и, между нами говоря, грязные меры.

— При чём тут «уверен»? — тихарь скорчил обиженную физиономию. — Сами ведь организовали да подготовили — а младшего принца мои парни перехватят и завернут у самых ворот. Так что, ваша светлость, пришла пора сносить головы…

Глава 33

А вечер оказался диво как хорош. Оттого-то граф Ротгат в ожидании, когда прибудут остальные участники запланированного нынче сбора, прошёл на наружную галерею. Облокотившись на перила, немолодой уже дворянин задумчиво покуривал свою неизменно с длинным чубуком трубку, услужливо поданную слугой. Выдыхая дымок в ночную темноту, граф мысленным взором окинул сделанное.

Что ж, всё вроде бы идёт по плану. Подготовка прошла успешно, осталось уточнить детали и подробности назначенного на послезавтра дела. И даже то, что почти треть заговорщиков сегодня не прибыли, в общем-то, вполне ожидаемо — пусть даже и не все из них отсутствуют по естественным причинам. Да всё понятно, дамы и господа! Засомневались, в последний момент решили уйти в сторону. Что ж, пусть вас рассудят боги… а после победы осудим мы. Палачей пока что вдосталь, а крови мы не боимся.

Погладив ладонью массивные, кое-как выскобленные перила, граф усмехнулся. Старый замок ле Мер некогда был всего лишь одним из цепочки укреплённых фортов, защитным кольцом охватывающих столицу Империи. Прошли века, границы отодвинулись так далеко, что необходимость в таком грозном ожерельи отпала — но некоторые из фортов, слегка облагороженные для удобства, существуют и поныне. Раз в год придёт имперский магик в сопровождении интендант-майора, обновит слой защитных заклинаний, погоняет крыс и нетопырей да проверит насчёт привидений и духов. А армейский служака осмотрит — не обветшало ли и не обвалилось ли чего, да передаст потом заявку гномам в инженерную бригаду. Бородачи шустро и качественно подлатают — и вот ветеран фортификации вновь глядится в воды большого лесного озера. Уж больно место хорошее…

Сзади хлопнула дверь, и по давно знакомой, чуть подшаркивающей на левую ногу походке граф узнал своего мага, обслуживающего родовой замок и поместье.

— Что там, Редд?

Маг облокотился на перила рядом. Покопошился под плащом, озаботился и себе трубкой.

— Да проверил всё по третьему кругу, ваше сиятельство — самолично облазил от подвалов до чердака. Вроде бы чисто в замке — но что-то муторно мне, — словно оправдываясь, пробормотал старый волшебник. Выпустил колечко дыма в любопытно выглядывающую из-за сосен за озером молодую луну, нанизал его на серпик. Задумчиво покрутил словно обруч и вздохнул. — Скорей бы уж…

Сквозь распахнутые ворота внизу в тесный, едва ли просторнее колодца внутренний двор ворвался кто-то из запоздавших гостей, безжалостно нахлёстывая коня да отчитывая за что-то приотставшего на полкорпуса слугу. Не признав рослого дворянина с длинной шпагой на боку, граф пожал плечами и вопросительно взглянул на Редда. Тот шепнул что-то тихое, едва ли колыхнувшее локон волос, но магия послушно донесла ответ.

— А-а, это, ваше сиятельство, милорд Треми — представитель от наместника Асмарала.

Внизу примчавшийся через пол-Империи служака швырнул поводья слуге, рявкнул что-то с неистребимо восточным акцентом, и затопал по ступеням крыльца. Снова воцарилась мягкая и особая, очаровательная тишина летней ночи…

Вдовствующая маркиза де Лани, украшение любой компании и мечта любого нормального мужчины, появилась на галерее как всегда неслышно. С некоторых пор (а с оглядкой говоря, после бурного романа с неким чернокнижником) красота маркизы стала ещё более дерзкой и ослепительной. А досужие языки с восхищением и острасткой шептались по углам, что знатная дама через некромансера заключила некий договорчик с самой смертью. Да и сама де Лани с лёгкой усмешкой на прелестных устах не скрывала, что за всё уплачено сполна.

К тому же, маркиза вовсю развлекалась, весьма оригинальным образом коллекционируя сердца поклонников — стоило в высшем свете объявиться очередному, хоть мало-мальски привлекательному молодому отпрыску благородного рода, как сероглазая красавица де Лани уже кошкой вилась вокруг. И без особого труда становилась первой женщиной в жизни парнишки. А потом, обмахиваясь веером где-нибудь на балу, беззлобно прохаживалась насчёт ничего не умеющих несмышлёнышей, коих ей, горемычной, приходится учить искусству изящного поведения и обольщения. В общем-то, хоть за женщиной и закрепилась соответствующая репутация, но мамаши и папаши отнюдь не были в претензии — да и за такую красоту, с успехом соперничающую с блеском будущей императрицы, доньи Эстреллы, маркизе де Лани прощалось многое — если не почти всё.

По правде говоря, участие самой маркизы в заговоре не являлось жизненно необходимым — ну не было за ней ни полка вооружённых до зубов решительных парней, ни жизненно важных постов или секретов — но сероглазая искусительница, покрутившись возле молодого принца Густава, безошибочным взглядом сумела выяснить тайные мечты и желания. И подвести к глупому и безрассудному парню именно ту девицу, на которую он клюнул словно голодная рыба на наживку, и с которой забыл всё и вся. Вроде бы и нет в той белошвейке, незаконной дочери одного погибшего на войне лорда, ничего такого особенного… а поди ж ты — вот что значит женский взгляд! Да и финансовая поддержка столь сиятельной дамы это не последнее дело, как известно.

Маркиза бесцеремонно вклинилась меж двух мужчин, обдав тонким запахом парфумов и осчастливив перила прикосновением изящных, затянутых в шёлк и бархат локотков. Вынула из выреза умопомрачительного декольте маленький свиток. Повертев бумагу в тонких пальчиках, она легонько вздохнула.

— А всё же, господа — примерно четверть не прибыла. Назначенное время почти вышло.

Граф Ротгат пожал плечами, не без усилий отогнав сладкие воспоминания о безумной ночи, которую маркиза однажды проспорила ему на скачках.

— Трудно было бы ожидать, что всё пройдёт гладко. Жаль только, что граф Вилмар… — он вынул из ручки маркизы тайный список соратников и пробежал его глазами.

Переданное по хрустальному шару сообщение, что его старый друг на полном скаку вылетел из седла, когда уже почти догнавший оленя жеребец-трёхлетка вдруг оступился в кротовище и сломал ногу, бодрости, понятно, не прибавляло. Хоть Вилмара сейчас и пользуют лучшие целители, да за здоровье его в будущем ручаются, а всё верно — после перелома позвоночника лучше полежать в постели.

— А вот скажите, леди — что там у вас на самом деле вышло с одним молодым чернокнижником?

Серые, сладко сводящие с ума глаза маркизы озарились сполохами полированной стали. Столь дерзко она взглянула в лицо похолодевшего графа, что тот, не боявшийся во главе клина тяжёлой конницы атаковать орочью орду, всё же смутился.

— Граф, не будьте столь безрассудны, — протянула она, кокектливо сложив розовые губки бантиком.

Против ожидания, голос маркизы оказался мягким, чарующим — и с легчайшей бархатной укоризной.

— Неужели вы верите во все эти глупые предрассудки насчёт вечной жизни? — маркиза чуть развлеклась, наблюдая замешательство сильных и неробкого десятка мужчин. — Нет, господа, всё куда проще.

Неспешно роняя в ночную тьму слова, красавица поведала замершим от сладковатого ужаса собеседникам, что, как она точно выяснила в перерывах меж постельными забавами, небезызвестный барон и некромансер отнюдь не собирается по примеру его предшественника Яромора возводить в этом мире своё Царство Смерти. Будь он хоть немного тщеславнее… тогда маркиза участвовала бы в больших и громких делах на стороне Тьмы, а не в нынешнем банальном заговоре.

Примолкнув, красавица вспомнила, как она тогда похолодела от осознания — что ещё одна ночь, и её и барона связали бы незримые и столь неразрывные узы Ночи, что от одного только осознания охватывала дрожь. Да уж — жаль, что у неё нет хоть какого-нибудь волшебного Дара помимо чисто женского — пара из них вышла бы просто великолепная…

— Но вы правы, граф, в том предположении, что взоры и уста мужчин будет радовать всё такая же молодая и очаровательная маркиза де Лани, когда состарятся даже ваши внуки, — голос её не дрогнул в ночной тиши.

Как же легко обвести вокруг пальца этих мужчин, при виде смазливой мордашки и прилагающегося к ней прочего теряющих всякое соображение! Разумеется, на балах и в страстных ночах любви будет блистать маркиза — но только дочь, а потом и внучка. Даже всесильный чернокнижник не ведает, что причиной её трёхмесячной отлучки в свете на самом деле являлось не увлечение модными тогда морскими круизами на яхте. Нет, сероглазая малышка Элен — дочь одной из первых красавиц Империи и молодого чернокнижника — ныне тайно воспитывается в стране эльфов. И тамошняя королева с пониманием отнеслась к просьбе маркизы о присмотре за столь чудесной лапочкой, унаследовавшей редкую красоту матери и волшебный дар отца. Спасибо Хенноре, хоть дар к магии огня, а не… гм-м!

И не приведи боги, если барон Valle проведает о том, что он давно уже отец — вот тут и впрямь возможны, мягко говоря, неприятности. А-а, да ничего не будет! Ведь, если уж обзаводиться детьми, то от хорошего и сильного парня, чтобы потом не стыдно было перед потомками? Не зря ведь маменька, переодевшись смазливой горничной, оттёрла в сторону блистательную графиню Алисию и'Вальдес и искусно подставилась ныне постаревшему, а тогда такому молодому, красивому и грозному Императору? Так что, на самом деле именно в этом крылась причина того, что, в противовес всем ожиданиям, маркиза самолично не распечатала обоих принцев — братцы ведь! Хм-м, а чью ещё кровь добавить в этот изумительный по красоте коктейль — то уж пусть решает малышка, когда вырастет в волшебницу и маркизу Элен де Лани. Кстати, ей можно будет и насчёт перворождённых подумать…

С другой стороны, очаровательная и с виду безнадёжно ветреная маркиза прекрасно знала, что на самом деле знакомый чернокнижник сейчас бродит совсем рядом, в окрестностях замка, готовя что-то жуткое всей банде заговорщиков. Ведь красивой женщине доступны иные секреты, недостижимые даже для самого искусного разведчика или шпиона мужского пола. К тому же, Тайная Палата щедро оплачивает сообщаемые ей столь деликатные тайны… Беркович даже предлагал вывести маркизу из игры — но де Лани одним только холодным взглядом утихомирила выскочку. Что он понимает в вопросах чести…

Вот теперь женщина с холодеющим сердцем и гадала — пощадит ли её неведомая магия смерти или однажды виданные отвратные демоны? Хоть и не рассчитывала она на снисхождение или страховку, да и свой долг перед родом де Лани выполнила — а ведь ой как не хочется уходить.

И всё же — пусть меня запомнят молодой и красивой…

Барон Кейрос не счёл нужным скрывать своё раздражение. Его усы, так напоминающие торчащие в стороны стрелки часов, воинственно топорщились, а крепкая кисть терзала витую рукоять шпаги столь явственно, что любой другой на месте графа и'Вальдес крепко струхнул бы. Но старый граф не любой другой…

— Успокойтесь, барон, и сядьте, — обратился пожилой дворянин к своему более молодому соседу по землям.

Благо баронесса Эстефания уже сидела в золочёном кресле с бархатными подушками, по праву рода и пола не нуждаясь в приглашениях. Но на худощавом лице её не замечалось ни негодования, ни недоумения по поводу того, что пришлось бросить подготовку к её завтрашнему дню рождения, оставить съезжающихся в замок гостей — и в сопровождении присланного старым графом проводника-леани тащиться по боги знают каким местам в соседнее графство. Да ещё и на ночь глядя. Нет, баронесса умела держать на лице маску чуть холодной вежливости — уж покойная Алисия и'Вальдес крепко вбила в свою подругу уважение к иным ценностям. И достоинство дворянки среди них занимало отнюдь не последнее место.

Барон, поворчав ещё немного, всё же сел в предложенное кресло. Но старый граф, проводив его благожелательным кивком, не спешил сообщать то, из-за чего он выдернул из предпраздничной суматохи своих соседей и единомышленников. Он ещё раз всмотрелся в нечто внутри себя, видимое только ему. Привычно погладил отполированный до блеска подлокотник графского трона, затем откинулся на жёсткую и неудобную, но с годами ставшую привычной высокую спинку — и взгляд его поднялся к целому собранию стягов, свисающих с потолочных балок. Немые свидетели былых побед и поражений, они постоянно напоминали о прошлом. Особенно вот тот, алый с золотым львом, обгоревший скраю — да, славно тогда наподдали Императору…

— Прежде чем начать речи и сообщать известия, равно как и советоваться, я хотел бы взять с вас, блистательная сеньорита и благородный сеньор, слово… никогда и ни при каких обстоятельствах сказанное здесь — равно как и понятое без слов, не должно и не будет вынесено за пределы этой залы.

Слова гулким эхом было пронеслись по большой и приятно затемнённой парадной зале — но тут же увязли в глухой, почти ватной Завесе Тишины, установленной дворцовым магом.

— Это настолько серьёзно? — на ещё красное после недавней вспышки лицо барона постепенно возвращалась обычная для этих краёв смуглость.

— Более чем, — лаконично ответил с высоты трона старый граф.

Кейрос задумчиво погладил свои усы-стрелки и пожал плечами. Да в принципе, граф никогда не предложит чего-то низкого и противоречащего законам чести…

— Даю слово молчать, — негромко и нарочито бесстрастно уронил он.

Баронесса колебалась чуть дольше — но взглянув в тёмные глаза мужа, тоже дала требуемое слово.

— В Империи существует заговор, и мне стало о том известно, — промолвил граф, упрямо глядя не в глаза собеседников, а в полутёмный угол, где сегодня замершими истуканами не маячили стражники. — И шансы на успех более чем реальны.

Дальше он поведал, что на этот раз господа заговорщики учли горький опыт предшественников, и особое внимание уделили вождению за нос Тайной Палаты. Каждого шпиона и осведомителя как бы облекли незримым коконом из подставных людей, маскируя истинное положение дел и скармливая ложные сведения. Вице-канцлер и ещё несколько высокопоставленных чиновников из имперской канцелярии, да и сам начальник полиции дополнительно подстраховывают, фильтруя поступающие на самый верх сведения. А возглавляет их никто иной, как младший принц Густав.

К тому же стало вполне понятным полученное недавно личное послание графа Ротгата, в котором оказалось только одно предложение: «Не дёргайтесь, граф, и вы получите то, о чём так давно мечтали — львёнок гарантировал». Старый и'Вальдес вынул из-за зелёного с золотом обшлага свёрнутое в свиток послание и протянул собеседникам полюбопытствовать.

Из дальнейшего рассказа графа выяснилось, что после свержения ныне властвующего Императора в стране воцарится такой бардак, что до надумавших вновь отделиться юго-западных провинций никому ещё долго не будет дела.

— Мы уже сейчас сильнее, нежели когда ни было раньше, — чуть суховато сообщил вельможа. — К тому же, недавно один черноплащный внук перевёл на моё имя в местный банк десять миллионов цехинов — золотом.

Сумма сама по себе ошеломляющая, она подавляла ещё и тем фактом, что десять миллионов существовали не на бумаге и не в виде торговых операций или предприятий. Она наличествовала именно монетами, и именно золотыми — на днях привезенными в местный банк на борту вооружённого до зубов фрегата. Как бы ни повернулись перипетии государственных или финансовых дел, а золото оно таковым и остаётся.

— Короче говоря, со смертью нынешнего Императора наша присяга ему теряет свою силу, — негромко говорил старый граф. — И возможность осуществить извечную мечту, за которую сражались и умирали наши предки — становится не просто реальной. Она становится более чем реальной. Осязаемой…

Основать своё собственное государство вместо подчинённых Империи графств и баронств — да, чтобы приблизить такое, предки не жалели ни жизней, ни крови.

— Договаривайте, граф, — баронесса чуть побледнела, но голос её остался всё таким же ровным и вежливым.

— И прежде чем делать что либо, остаётся решить маленький, но принципиальный вопрос, — граф чуть изменил позу, и теперь на резном золочёном троне сидел не просто вельможа, а грустный и озабоченный пожилой человек. — Какова будет в случае подбеды заговорщиков участь моего внука — а также вашей дочери и троих маленьких внучек — напоминать не надо?

Тишина установилась такая, что барон Кейрос явно слышал гулкие и нетерпеливые удары своего сердца. Вот она, победа — только скажи ей «да» и протяни руку — и вековые мечты горячих и мятежных предков будут осуществлены. Свобода, когда править будет не чужеземный Император с равнодушными глазами и рыбьим сердцем, а свой — уж тут лучше графа и'Вальдеса чёрта с два кого найдёшь…

Он вскочил и с такой силой швырнул о мраморные плиты сдёрнутую с головы тонкую баронскую корону, что ни в чём не повинное изделие жалобно звякнуло от удара и улетело в сторону. Безжалостно рванув ворот камзола и раздирая великолепные кружева, Кейрос закрыл глаза, глубоко и часто дыша.

— Будьте вы прокляты, боги… я не готов платить такую цену за победу. Но наступить на горло своей мечте? Да меня предки с того света проклянут… — застонал он, и задумчивый граф увидал, как предательски блеснули глаза старого друга и соратника.

— Вы меня поняли, барон, — печально кивнул и'Вальдес, склонив седеющую голову.

Неслышно встав, баронесса Эстефания подошла к супругу. Пошарила безумным от боли взглядом по сторонам, зацепилась за ярко блистающую корону. С неженской силой, которую трудно было ожидать в этой худощавой женщине, она распрямила смятый золотой обруч. Привстав на цыпочки, она наклонила к себе голову горестного барона. И, поцеловав легонько в лоб, надела столь тяжёлый нынче знак власти на законное место.

— В соседней комнате дежурит магик с хрустальным шаром, — голос графа едва слышался в большой зале. — Мы можем прямо сейчас связаться лично с принцем Яном или секретарём Императора. И даже с Тайной Палатой. А можем наоборот — переговорить с руководителями заговорщиков — они как раз собрались на последнее обсуждение перед… мероприятием. И поддержать их всей нашей немалой силой.

Сказано было ясно и недвусмысленно. Решать надо прямо сейчас и здесь…

Но баронесса в это время выудила из складок пошитого не по столичной, а по здешней моде платья отнюдь не игрушечный стилет — а уж в роду Кейросов владение оружием почиталось непременным — и в задумчивости легонько царапнула себя по руке. Некоторое время рассматривала набухающие алые бусинки, постепенно собирающиеся в полоску. Поиграла стилетом в своей кисти, позволяя ему порхать меж пальцев куда более ловко, чем мы орудуем ложкой.

— Супруг мой, я поддержу твоё решение, каким бы оно ни было. Видят боги, я и мой род Бласко всё отдавал за возможность создать наше — наше государство. Но продать жизни дочери и внучек? Решай сам, Кейрос. Только — если ты решишь неправильно… придётся тебе, мой дон, искать себе новую супругу.

«Да уж — донья Эсти клинком по своему сердцу не промахнётся» — от осознания этой горькой истины, вещаемой устами стройной, немолодой уже женщины, у графа Вальдеса на висках выступила испарина.

Барон Кейрос понемногу приходил в себя. Но тем не менее расхаживал по зале туда-сюда, не будучи в мучительных сомнениях решиться на что-либо. Пнул сапогом ни в чём не повинное кресло — да так, что подломилась ножка. Миг-другой безумным от ярости и горя взором он буравил нелепо перекособочившийся предмет мебели — а затем выхватил неизменно обретающуюся при нём шпагу. И не успокоился до тех пор, пока не изрубил изделие в груду золочёных деревянных щепок и лоскуты бархата да набивки.

Граф и ухом не повёл — сам пару раз в ярости давал работу своим поставщикам мебели, бывало… Чуть потерев висок, занывший от со звоном бухающего в голову сердца, он вновь откинулся на спинку.

— Можно, конечно, сделать вид, что нам ничего не известно. И не примкнуть ни к одной стороне. Положиться на провидение — что будет, то будет.

Барон едва не изломал в ярости клинок гномьей выделки шпаги.

— Бросить свою дочь и троих крошек на произвол слепой судьбы? — от голоса его содрогнулись в ужасе безмолвно свисающие свергу стяги и штандарты.

— Не спеши, мой супруг — пусть граф договорит, — рассудительно ответствовала баронесса Эстефания, обняв своего мужа. И тот, сверкнув глазами, замер, выжидательно поглядывая на сидящего в глубине трона старого вельможу. Тот набрался решимости и заговорил безжизненным голосом.

— Мой внук, ваша дочь, да и зять ваш — они не из тех, кого просто так можно обидеть или перехитрить. Если докажут, что младая поросль чего-то стоит… быть посему. Если окажутся слабы — что ж, на всё воля богов.

И это оказалось последнее, что произнесли сухие, упрямо сжавшиеся губы графа и'Вальдеса. Старый вельможа неспешно снял с себя увенчанную зубцами графскую корону, повесил на резной завиток трона — и молча, простоволосый, подошёл к своим замершим в центре залы друзьям.

Глава 34

Конечно, графский маг, старый и собаку на волшбе съевший Редд, верно всё сказал — в замке ле Мер ни обнаружилось ни малейшего следа чужой магии, могущей насторожить ушлого и опытного ветерана. Но вот чудовищная по размерам звезда чернокнижника, изломанными вершинами охватившая древние стены — она находилась как раз снаружи. Да и в действие приведена ещё не была. Хоть и делалась на глазок, а одна из вершин вообще отсутствовала, самым издевательским для магической теории образом утонув в глубинах лесного озера, но всё же, неслышно передвигающегося по лесу Valle и самого иной раз продирал по спине холодок.

Ведь в выкопанные лунки ингредиенты пришлось сыпать не щепотками и даже не пригоршнями — лопатой пришлось помахать гордому отпрыску баронского рода и чернокнижнику. И сила тут должна была вымахнуть нешутейная — пусть только солнце мёртвых взойдёт повыше. В данном варианте даже возможно обойтись без набившего оскомину жертвоприношения — уж такой-то выплеск Силы маги заговорщиков непременно обнаружили бы.

Зато вот тихо, исподволь наползающий привет из Стигии вам, голубчики, не по зубам.

Он опустил взгляд на стоящую у ноги самую что ни на есть настоящую ночную вазу, спешно купленную в уже закрывающейся на ночь лавке гончара. Правда, самого важного в этом сосуде оказывалось содержимое — осталось только поджечь. Вообще — смеяться хотелось от одной только мысли о том, с помощью какой именно посудины тайные для прочих тонкости тёмной магии стигийских жрецов вышибут дух из гордых и кичливых представителей древних родов. И их невовремя подвернувшихся слуг.

Из ночного леса неслышно выскользнула тень.

— Принца перехватили. Увозят, — еле слышно выдохнула она.

— Отлично, — кивнул сосредоточенный барон. — Я считаю до сотни — а вы удирайте подальше и побыстрее.

Чуть поклонившись, тень исчезла меж деревьев — а молодой чернокнижник повёл свой отсчёт. Вообще, больше всего ему хотелось… хм-м, а чего именно? Махнуть на всё рукой и завалиться наконец спать — или сначала выкурить трубку?

— Хороший вопрос, — пробормотал он по окончании отсчёта. Поднял лицо, даже сквозь закрытые глаза и сосновые кроны чувствуя изливающийся сверху поток лунного серебра. Что ж, пора?

Он с усилием оторвал от лесной подстилки почти доверху наполненную ёмкость. Держа её перед собой и морщась от непередаваемой вони весьма неароматных именно здесь ингредиентов, Valle быстро шагнул из тени на прогалину.

А, Падший вас всех подери!

В самый неподходящий момент нога запнулась о коварно торчащий из земли корень. И последнее, что незадачливый чернокнижник заметил сквозь искры, вспыхнувшие перед глазами от удара головой о неохватный ствол старой сосны — расколовшийся горшок в лунном свете полыхнул призрачным, не дающим дыма огнём…

* * *

Пробуждение оказалось так себе. С одной стороны, приятно всё же проснуться — благо когда чёртов горшок хлопнул Силой, сам валяющийся в отключке некромант находился снаружи, по некому наитию подходя к нужному месту именно оттуда. С другой стороны, руки-ноги, шея и все прочие, могущие быть закованными в кандалы места… в общем, в них и оказались. Причём из препятствующего волшбе сплава.

— Некромансер в себя пришли! — крик по цепочке передавался куда-то далеко, но не от этого поморщился молодой барон.

В ноющей голове гудел целый рой нахально поселившихся там пчёл, во рту стоял самый что ни на есть настоящий, по выражению любителей хмельного, сушняк. И в довершение всех пакостей, глаза отчего-то никак не удавалось закрыть. Да-да — не открыть, а именно закрыть.

Поэкспериментировав немного, Valle обнаружил, что верхние веки притянуты ко лбу липкой лентой. Ах, ну да — судя по этому, где-то поблизости и палачи с допросными должны обретаться. А там и клещи-дыба, и прочие семью семь отнюдь не удовольствий.

Налитыми кровью, слезящимися глазами он кое-как осмотрелся. Судя по всему, старый подвал… ах да, замок ле Мер. Эк неудачно вышло!

Цепей и кандалов в общей сложности на нём обнаружилось как бы не больше его самого по весу. Руки-ноги растянуты в разные стороны на манер креста, да и ошейник прикреплён к массивному, вделанному в грубую кладку пола кольцу. А на стенах по кругу чьи-то заботливые руки расположили… ага, ровно двенадцать заправленных перегнанным земляным маслом светильников — чтоб ни единой тени не оставалось для Избравшего Тьму.

Наивные… Valle легонько пошевелил взглядом пламя. Хоть антимагические обручи и отсекли почти всё привычное едва ли не с детства, но Сила здесь — и никуда не денется. Ну-с, посмотрим, что тут у нас есть…

В дальней каморе с припасами блуждающая неведомая сила наткнулась на здоровенную сорокаведёрную бочку того самого, земляного масла.[4] Да, точно, по инструкции положено — иметь на случай осады, дабы заправлять лампы и не расходовать попусту на освещение силу магиков… Верхняя крышка бадьи тут же вылетела вверх, словно изнутри ей отвесили хорошего пинка, а затем плавно отъехала к стене. Чуть желтоватая, пряно пахнущая жидкость вскипела, невесомой взвесью разлетаясь во все стороны. Перемешиваясь и испаряясь в воздухе, она образовывала ту самую, гремучую смесь, коей подземные рудокопы боятся до икоты — едва ли не больше демонов. С тихим шипением поток отворил дверь, заполняя собой весь нижний ярус, все каморки и кладовые. Кажется, достаточно, как бы замок не обвалился. Хотя, собственно — а чего стесняться? И бочка выкипела досуха.

Ну, сейчас я вас, идиотов непуганных…

Но видимо, слуги Императора оказались не совсем уж пустоголовыми. Тяжеленная дверь в камеру с лязгом распахнулась, и на пороге объявилась с почерневшим от переживаний лицом… её сиятельство Эстрелла. Верно, верно рассчитали неведомые подлецы, что уж кому-кому, а ей чернокнижник вредить не сможет. Вернее, не захочет.

— Вы плачете, друг мой? — печальная красавица бросилась вперёд и склонилась над распятым на полу молодым человеком.

— Уходи… — донья даже нашла в себе силы удивиться, заслышав этот шёпот. Однако тут же её нахмуренное чело разгладилось. — Я уже активизировал заклинание, чтобы вырваться… удерживаю из последних сил. Больно… Никак не рассчитывал, что вы здесь, донья… уходи быстрее, прошу!

У сопровождающего офицера, затянутого в чёрно-зелёный мундир особого егерского полка, оказалось иное мнение насчёт «уходи». Вернее, другие инструкции — ибо он выпрыгнул в коридор с перекошенным от ужаса лицом и с грохотом закрыл за собой массивную, окованную железом дверь. Лязгнул снаружи засов, загремели замки.

— Быстрее!.. — от нестерпимой боли только силой воли удерживаемого заклинания Valle задёргался, не в состоянии сдерживать конвульсии. А, ладно — сделаем вот этак. Вдруг и выйдет?

— Обними меня, Эсти… обними совсем — и ничего не бойся…

Император бушевал. Внешне это почти никак не проявлялось, но от одних только мимолётных признаков монаршьего гнева бледнели мужчины и падали в обморок женщины. А уж дёргающийся в припадочном тике левый глаз повелителя означал нечто много худшее опалы или даже лишения титулов. Тут уж перед мысленным взором всплывала площадь Этуаль, где по старой традиции только и смахивали головы высокопоставленным преступникам. Правда, там давненько ничего такого не происходило… но ведь вспомнили о ней почти все присутствующие — да и недалеко дотуда от Императорского дворца.

— Мне безразлично, ваше величество, что в законах ничего не сказано насчёт того, что вместо смерти телесной чернокнижник подверг участников заговора беспамятству, — доставленный в Большую Залу дворца на носилках граф Вилмар содрогнулся, вспомнив только что увиденный, пустой и бессмысленный взгляд того, кто ещё совсем недавно был его старым другом, графом Ротгатом.

Неведомое заклятье чёрного барона вышибло дух из почти сотни дворян и офицеров, из их слуг и даже лошадей. И теперь с горестными причитаниями родственники получали на руки гугукающих и пускающих слюни великовозрастных младенцев. Проделанное злодеяние ужасало — не только своими масштабами, но и жестокой бесцеремонностью чернокнижника. Правда, ведомым лишь богам да злокозненному некромансеру образом ничуть не пострадала маркиза де Лани. С этой высокородной шлюхой тоже разбираться надо. И наказать примерно за шашни с чернокнижником — уж наверняка продала душу Падшему или как минимум его слугам…

Примерно такие мнения и голоса высокого дворянского собрания гремели в Императорском дворце — а пуще всех, хоть и незаметно, бушевал лично сам. Отчасти из-за того, что во главе заговора стоял младший принц. И от того, что старший, Ян пригрозил уйти совсем, если его брата хоть пальцем тронут.

Император с тоской посмотрел в высокое окно, где над парком уже занималась утренняя заря. Ох боги, как же иной раз хочется всё бросить — и уехать…

Дворец ощутимо покачнулся. Игриво колыхнулся под ногами, словно он не стоял на скальном грунте, а оказался кораблём в бурном океане. Несколько оконных стёкол лопнули, со всхлипом и звоном осыпавшись на мраморный пол, рыцарский полный доспех в углу с лязгом раскатился по плитам. Да Императорский трон с треском сдвинулся с места, едва не упав со своего возвышения.

Однако не успели испуганные и удивлённые люди задушить разноголосый вопль, как маг из охраны вскинул руку, требуя тишины. Откинув на спину капюшон алого плаща, старый Мастер Огня пошептался с обретающимся в другой руке хрустальным шаром. Брови волшебника взметнулись, он побледнел. Глаза его зашарили по растерзанной зале, где разряженные дамы и господа уже поднимались с усыпанного мусором пола, а затем с виноватым видом остановились на Императоре.

— Говори, — севшим голосом промолвил повелитель громадной державы, сидя под скособочившимся на стене от землетрясения имперским золотым львом.

— Ваше величество, — негромким твёрдым голосом ответил маг. — По шару передали — замка ле Мер больше нет. Глубокая дымящаяся воронка, раза в два шире прежнего контура внешних стен.

Император с такой силой стиснул подлокотники, что пальцы его побелели. Однако голос остался столь же бесстрастным, как когда он объявлял о снижении податей или осведомлялся о меню на ужин.

— Донья Эстрелла Кейрос?

Маг ответил в том смысле, что подробности ещё выясняют — но судя по всему… дела плохи. И тут же вновь склонился над шаром, кого-то требуя, кого-то куда-то направляя и всем им скопом грозя виселицей.

Император встал и тускнеющим взглядом нашарил среди постепенно приходящих в себя лиц одно — и несчастный посерел от ужаса.

— Кто там посоветовал, чтобы донья Эстрелла присутствовала в замке ле Мер и удерживала чернокнижника от крайних мер? Голову дураку долой — здесь и сейчас.

И не успел он сесть, как двое гвардейцев уже заломили руки за спину несчастному царедворцу — а третий палашом смахнул голову так же ловко, как хорошая хозяйка тесаком курёнку. Ухватив страшный, кровоточащий предмет за волосы, гвардеец поставил его на ещё подёргивающуюся шею — на нижнюю ступень подножия Императорского трона. Чуть поклонившись, встал на своё место у дверей залы — и вновь застыл неподвижным стальным истуканом.

По правде говоря, Гэлронд только-только полностью закончил свою работу. Чуть откинувшись назад, он без ложной скромности любовался результатом — и женщиной. Да уж, что целительские усилия, что бывшая д'Ахорне — всё без малейшего изъяна.

— Ну что ж, малышка… а ну, не капризничать — древесный сок из бутылочки с соской надо выпить, — ласково и бесконечно терпеливо потекли слова тайного эльфийского языка.

— Так, умница. Губки вытрем… А теперь спать — и деревья нашепчут тебе прекрасную, слышную одним лишь перворождённым песнь. И пусть тебе приснится что-нибудь хорошее, чистое и светлое, как наше будущее…

Но едва целитель, втихомолку устало отдуваясь, вознамерился после всех трудов праведных хоть немного отдохнуть, как заросли лещины зашуршали — и в маленьком мире объявились двое. Если господин чернокнижник вопросов и недоумения не вызывал — разве что своим на диво оборванным видом, то обретающаяся у него на руках красавица, завёрнутая ввиду полного отсутствия одежды в примечательный чёрный плащ, едва не заставила вытаращить глаза на лоб.

И кого — эльфа!

Правда, темноволосая красотка оказалась с обгоревшими ресницами и закурчавившимися наверняка от сильного жара волосами, да и на плече у неё наливался розовым свежий ожог, но эта парочка мило щебетала и улыбалась друг другу. А, ещё — от обоих просто немилосердно несло гарью.

— Не боишься, Эстрелла? — Valle влёк свою ношу хоть уже и немного запыхавшись от усталости, но всё же не без некой приятственности. Всю жизнь бы подобные тяжести носить…

Красавица, нимало не смущаясь, выпростала из-под плаща обнажённые руки. Обняла своего кавалера за шею, приблизила лицо. Потёрлась легонько кончиком носа, глядя прямо в глаза.

— Ну и, кто тут кого бояться должен?

Молодой человек с некоторым смущением усмехнулся.

— А вон Гэлронд пусть боится.

Заметив уже оправившегося от первоначального смущения эльфа, Эстрелла ойкнула и тут же спряталась под плащом. Правда, когда выяснилось, что это целитель примерно уровня леди Бру, если не лучше, и ему следует осмотреть да по высшему классу обслужить молодую женщину, та без ложного стеснения позволила разложить себя прямо на плаще чернокнижника и проделать над собой необходимые процедуры.

Но когда Гэлронд выяснил, что перед ним не очередная подружка чернокнижника, которую тот то ли вытащил прямо из костра инквизиции, то ли вообще из пламени Ада — а та самая, никогда им не виданная донья Эстрелла, баронесса Кейрос и будущая Императрица… На прежде невозмутимое породистое лицо эльфа, право, стоило посмотреть.

— А если принц Ян узнает? — осторожно полюбопытствовал он, решительно сводя с чертовски аппетитной даже по эльфийским меркам девичьей попки синяк с ожогом вперемешку.

— Ай! — заверещала донья и затарабанила кулачками по траве. — Полегче! Как узнает, весьма обрадуется — почти все думают, что от меня только ошметья обгорелые и остались.

Если кто-то тут думает, что в это время молодой барон стоял и глазел… хотя, замечу по секрету — Эстрелла даже в таком слегка потрёпанном виде выглядела просто чертовски великолепно. Но Valle как ветром сдуло, едва Гэлронд только намекнул, что лучше бы ему против ожогов найти жирок кой-каких тварей из Нижнего Мира. Да уж, бедные демоны только-только начали приходить в себя после прошлых ужасов, а тут им, судя по всему, снова весьма не поздоровилось — ибо через квадранс, когда Гэлронд уже проделал предварительные процедуры, в маленький мир вновь ввалился его хозяин.

И в руке его, в любимой с детства фарфоровой кружке с пляшущими вокруг барашка волчатами, ещё парил и играл сполохами свежайший, только что добытый жир могучих подземных демонов.

Да уж, имеющим таких друзей можно только позавидовать…

«Помните старую легенду о неземной красоты женщине, проехавшей через весь город на коне — и в той лишь одежде, которую мы получаем от рождения? На самом деле, прекрасная и волнующая умы сказка родилась именно в этот вечер, и именно в столице Полночной Империи.

Справедливости ради стоит сказать, что на Эстрелле из одежды всё же обретался небрежно наброшенный на плечи короткий чёрный плащ — а в блестящих на солнце тёмных волосах пылала зловеще-алая роза. Да и лошадь таковой могла бы быть названа с огромной натяжкой. Ибо рядом, тихо посмеиваясь про себя, вышагивала боевая ведьма, ладонью умеряя прыть своего Призрачного Коня.

С другой стороны доньи Эстреллы мерная и тяжёлая поступь на время лишившегося своего плаща чернокнижника сотрясала Эрдал своим неслышным, но прекрасно ощущаемым грохотом. В руке молодого барона нехорошо блистал длинный меч, невесть какими тайными путями вернувшийся к своему хозяину — и так завораживало зрелище это, что люд на всём пути от внешних ворот и до входа в Императорский парк с находящимся посередине дворцом восторженно приветствовал красавицу — от чистого сердца, ибо уже прошёл в народе слух о горестном. Кто становился на одно колено, опустив взор и шепча одним только им известные слова, кто падал ниц, простираясь в пыли мостовых — но на следующий день выяснилось, что ужасное и злодейское заклинание чернокнижника ослепило едва лишь десяток человек, осмелившихся посмотреть на красавицу-донью с похотью или же неодобрением.

Да и то — трое слепцов с неизлечимыми бельмами как раз и обнаружились в посольстве святош…»

Летописи Иномирья, глава XIX

— Что вы себе позволяете, дочь моя? — в голосе всесильного Императора слышалось лёгкое неодобрение.

Ввиду ремонта в большой Тронной зале дворянское собрание пришлось переместить в Зелёную бальную — когда сообразительный дворцовый распорядитель приказал притащить сюда и установить на оркестровом возвышении малый трон. Но неодобрение Императора имело своей причиной не только и не столько неслыханно дерзкий вид будущей Императрицы в скудной… гм-м, пусть это будет одежда. И не способ, коим она добралась в дворцовую залу — верхом на хоть диковинном, но всё же коне.

Более удручило старого Императора то обстоятельство, что свой спор с сыном он всё-таки проиграл. Обрадованный добрыми известиями о своей ненаглядной, прилетевшими по магическим шарам сразу от внешних ворот, Ян как в эльфийский колодец глядел — капризная красавица хоть и завернула в свои покои, но лишь для того, чтобы обнять дочерей. Озаботиться одеждой донья даже не подумала — показывать характер, так уж до конца!

Даже не пригибаясь под высокой притолокой золочёной с бело-зелёным двери, донья бесцеремонно, пятками направила своего скакуна к середине залы. Перебросив безукоризненную ножку через голову коня, она беззаботно спрыгнула на руки своего сопровождающего.

Завернув свою ношу всё же чуть плотнее — приличия ради — Valle с непроницаемым лицом отнёс беззаботно помахивающую ножками красавицу и передал на руки принцу.

— Пост сдан, — бесстрастно заметил молодой чернокнижник, и только Ян заметил в его глазах озорных бесенят.

— Пост принят, — изо всех сил стараясь сохранить серьёзный голос, ответил принц и ласково обнял своё сокровище.

А Valle с хорошо заметным облегчением спрятал в ножны уже изрядно оттянувший руку меч. Обвёл взглядом присутствующих — все ли поняли маленький урок? Судя по убегающим глазам, если не все, то уж большинство точно.

— Зря, ваше величество, вы не приняли тогда мою клятву верности, — заметил он вполголоса. — Да, кстати — когда состоится моя казнь?

— Завтра в девять утра, на площади Этуаль, — ровным голосом ответил Император, и только боги знали, чего ему стоило это внешнее спокойствие.

Ибо только что высшее дворянское собрание объявило ему свою волю — либо чернокнижника казнят, либо ты не наш Император.

Вот так, дорогие мои…

Однако молодой барон только ухмыльнулся.

— Я буду там завтра к этому времени. Но учтите — ни один топор или меч не сможет даже поцарапать мою шею. В петле могу висеть сколько мне будет угодно — и при этом корчить вам неприличные рожицы. Магией меня не прошибить… — он уже отвернулся от Императора.

— Донья, я вечерком отправлюсь немного погулять с вашими дочерьми?

Та охотно кивнула, добавив, что она уже распорядилась — и дворцовые повара должны были собрать в корзинку ужин для принцесс, да нянечки набросать смену одежды. Вслух поблагодарив за доверие, Valle уже почти вышел из залы. Но остановился в дверях и обернулся в притихшую залу вновь.

— Да, маркиза де Лани — будьте так любезны, составьте список тех, кто желает вам зла или санкций. Нынче же в полночь я зайду за ним.

Сероглазая красавица-маркиза, чья бледность уже начала бросаться в глаза, улыбнулась — и на щёчки её выполз несмелый румянец. Заверив, что непременно будет сделано, она поинтересовалась — а каким же образом некто в чёрном плаще?.. На что последовал повергший людей в ужас и глубокие раздумья ответ, что сильный чёрный маг и с того света найдёт, как напакостить. Да так, что весь род до пятого колена в муках вымрет…

Глава 35

— Привет, Беркович, — лениво процедил Valle, едва спустившись по длинной каменной лестнице и толкнувшись в кабинет начальника тайной службы.

Тот поднялся со стула. И глядя в его утомлённое, с кругами под глазами лицо, молодой барон втихомолку подивился — это что ж, главпалач тоже переживает?

— И не хотел бы приветствовать вашу светлость здесь, в моей епархии — да приходится, — удручённо ответствовал хозяин.

— Понимаю, — покивал барон, скидывая на вешалку плащ и перевязь с мечом. — Не рад меня здесь видеть, в своих постояльцах?

Беркович тихой рысцой подскочил к двери, воровато выглянул в коридор.

— Барон, ещё не поздно, — от его лихорадочного шёпота и горящих в возбуждении глаз Valle сразу перехотелось зевать — ибо время было далеко за полночь.

— Ещё не поздно вам удрать в своё тайное укрывище, — жарко зашептал угнетённый своим состоянием тихарь. — Год-два, Императора сменит сын… а я уж без вашей помощи как-нибудь это время постараюсь Яна и семью уберечь.

Valle поразмыслил. Можно, конечно… уйти на пару лет, окопаться в своём маленьком мирке. С едой и прочим проблем никаких — всегда можно вынырнуть где-нибудь в большой, поесть да по рядам торговым пройтись, запас сделать. Опять же, поработать над чем-нибудь животрепещущим или не очень — вдумчиво, неспешно, в своё удовольствие. Спать сколько влезет, валяться на солнышке кверху брюхом и поплёвывать на всё и вся. Или даже махнуть к стигийцам или даже хоть к степнякам…

И всё же — дать повод мнению, что барон и чернокнижник струсил?

— Нет, Беркович — за свои действия надо нести ответ.

Тот огорчился так явно, что в другое время ему, возможно, стоило бы и посочувствовать. Он вернулся к своему заваленному бумагами столу. Потеребил рассеянно какую-то так и норовящую свернуться обратно в свиток бумагу, для пущей необходимости прижатую покрытыми окалиной щипцами… судя по размеру — для пальцев.

— Отчего так, барон? — взгляд его наконец оторвался от столешницы и блеснул в свете магического шара. — Только начало что-то получаться… парни сноровку приобрели, методики и связи наработаны, а мои люди и дознатчики на местах внедрились да пошли от них сведения. Охрану я Императорской семье подобрал, выдрессировал чуток. Плюс вы рядом, для полного спокойствия. Казалось бы — работай, да сохраняй Империю от потрясений…

— И что же? — Valle подумал чуть, и жестом фокусника выудил из воздуха бутылку. Уж не пустую, знамо дело.

Беркович столь же привычно извлёк пару стаканчиков, сдвинул с одного угла бумаги. Сковырнул кинжалом пробку, набулькал понемногу.

— Да уж… — он скривился, взяв ёмкость с вином в руку. — Пить за ваше здоровье перед завтрашним — было бы кощунство.

— А почему бы и нет? — молодой чернокнижник чокнулся стаканчиком с молодым тихарём. — Если чего особого не придумают, шиш у твоих заплечных дел мастеров завтра что выйдет.

— Да то-то и оно, — Беркович залпом опрокинул в себя напиток. — То-то и оно, что опасаться надо чего-то эдакого, неизвестного. Обязательно ж какая-нибудь высокопоставленная сволочь пакость удумает…

Они ещё долго втихомолку перебрасывались фразами, кому другому запросто стоившими головы. Допили и эту бутылку, и следующую. И лишь потом, в ответ на вопрос, какую камеру занимать, получив ответ «да любую, вашсветлость» Valle отправился поспать немного. Не зря же маркиза тоже отшила его, вполне резонно возразив, что одному барону завтра потребуется вся сила и хладнокровие — а посему лучше бы тому предпочесть спокойный сон, не отягощённый неподобающими устремлениями.

Кое-как устроившись на жёстких тюремных нарах, он сквозь открытую дверь слышал, как один пленный офицер из Королевства Всадников, расквартированный где-то почти по соседству, уныло и безнадёжно мурлычет старый напев каторжан-колодников.

Что вижу я? Лишь серость стен тюремных. Что слышу я? Писк крыс в ходах подземных. О чем мечты? Их нет… угасло пламя. Желанье есть? Поднять бы снова знамя… Что позади? Потеря за потерей. Что впереди? Клеймо из знака зверя. Вся жизнь зачем? Вопрос про то — для неба, А мне б одно — На воле корка хлеба… Стихотворение Инны Сударевой

И такой тоскливой безнадёгой веяло от осипшего в подземных казематах голоса, что молодой барон чуть ли не силой заставил себя остаться в камере и не уйти из этого заведения куда подальше. А там и сон потихоньку пришёл — не совсем светлый и чистый, как навевал своей подружке остроухий эльф, но тоже — вполне ничего…

* * *

Старшая баронесса Лаки сидела в оцепенении, не будучи в силах оторвать взгляд от затянутого в траурный креп эшафота. Вот зловеще изогнутый топор палача высоко поднялся, игриво бросив в глаза кровавый отблеск утреннего солнца… качнулся словно в нерешительности — и с разгоном устремился вниз… Вниз, прямо к своей цели, к беззаботно склонённой на колоду шее молодого крепкого парня…

Когда отточенное стальное лезвие разлетелось словно стеклянное, не оставив на загорелой коже даже царапины, по рядам собравшихся пронёсся удивлённый и наполовину восхищённый вздох. Да уж — не каждый день видишь такое зрелище, как казнь чернокнижника. И уж не каждый день жертва подкладывает такую свинью своим мучителям.

— Я же предупреждал, — усмехнулся молодой барон, поудобнее устраиваясь на грубой, пропитанной… понятно чем колоде — словно на подушке.

Плечистый настолько, что рисковал бы быть отнесённым к отменным силачам, палач откровенно почесал затылок прямо сквозь алый балахон с прорезями для глаз, скрывающий голову государева исполнителя головотяпских дел. Затем он отшвырнул в сторону нелепо ощерившееся обломком топорище, открыл длинный, обитый изнутри бархатом ящик — и извлёк оттуда чёрный, блистающий полировкой прямой клинок. Толпа глухо загудела, а молодой отпрыск герцога Саймона даже вскочил с места. За неимением на руке рыцарской перчатки он сорвал с ноги бархатный полусапожек — и швырнул его в сторону Императорской ложи.

— Позор! Боевое оружие Железного Легиона, благородную сталь гномьей выделки использовать в презренном палаческом ремесле? Хрен я стану воевать за такую Империю! — и, горестно отмахнувшись от негодующего отца, пошёл прочь с устроенных для знати трибун.

Император стиснул зубы — так, что занемели скулы. Эх, скинуть бы сейчас лет хотя бы десять… выхватить меч да пройтись по этой непокорной дворянской вольнице, вынудившей его согласиться на казнь одного из самых сильных и неподкупных защитников Империи. Вон, даже сын сегодня при шпаге — при своей знаменитой Рубиновой. И смотрит с надеждой — ну же, подай только знак, отец!

Заметив, что молодому Саймону, только что оскорбившему действием самого Императора, закованные в сталь гвардейцы уже заламывают руки, повелитель разжал зубы. Да уж, мальчишка сейчас в таком состоянии, что того и гляди — рванёт на груди камзол с родовым гербом да ляжет на эшафот рядом с чёрным бароном… позора тогда не оберёшься…

— Отставить, — он холодеющей рукой сделал знак гвардейцам. — Увести с площади и отпустить.

Каких сил старому Императору стоило разогнать наползающую перед взором темноту — не знает никто. Но всё же, он прямо и открыто посмотрел в глаза сына. Вот, малыш, какова она, цена власти… и над застывшей под утренним солнцем площадью Этуаль разнёсся спокойный голос Императора.

— Продолжать.

К вящему восторгу некоторых и разочарованному угрюмому недовольству большинства, гномья сталь точно так же разлетелась жалобно звенящими осколками чёрного льда. Палач озадаченно осмотрел слабо дымящуюся рукоять, оставшуюся в его мясистых ладонях — и пожал плечами. Ведь квадранс назад он для проверки разрубил одним ударом крепчайшее бревно из перевившегося плотными волокнами каменного дуба!

К помосту поднесли ещё один закрытый ящик и стали с немалыми предосторожностями втаскивать наверх. А сам Valle самым злодейским образом приподнялся с колоды и даже подавал весёлым голосом советы — как половчее втянуть ношу сюда. Вот уж с кого, как с эльфа вода…

Внутри оказалось диво, никогда не виданное почти всеми из собравшихся. Огненный меч, по слухам, отнятый некогда легендарным графом у кого-то из старших демонов. Чуть изогнутый хищно клинок блистал внутренним жаром — и оказавшись наконец в толстых, защитных кожаных рукавицах палача, полыхнул на солнце языками пламени. Воздев не оружие, а презренный инструмент палача — ибо отныне ни один уважающий себя солдат не стал бы брать эту гадость в руку — головоруб некоторое время демонстрировал собравшимся неслыханное диво.

— И не жалко? — самым ядовитым тоном поинтересовался неугомонный барон. Но всё же вновь устроился в выемке на колоде, поудобнее умащивая голову и подмигивая дамочкам помоложе да посимпатичнее.

Как оказалось — жалко. До слёз жалко. Ибо изделие неведомых подземных демонов жалобно пшикнуло — и истаяло дымком, со свистом и гудением пламени ударившись о шею нахала.

Виселицу не стали даже пробовать — от одного только взгляда чернокнижника добротное сооружение рассыпалось невесомой пылью, заставив расчихаться солдат стражи да тех из присутствующих, кто поближе. Так что палач, взглянув в сторону Императорской ложи, только развёл руками. Затем сплюнул себе под ноги и, сгорбившись, удалился под свист и улюлюканье вошедшей во вкус невиданного зрелища толпы.

Примерно то же вышло, когда две дюжины потеющих от натуги солдат выкатили на площадь большую крепостную баллисту. Здоровенное, окованное железом и заострённое с нужной стороны бревно, коим это скрипящее сооружение зарядили, развлекло благородное собрание, но ненадолго. С коротким грохотом баллиста подпрыгнула на месте, послав в безмятежно стоящего у глухой стены напротив молодого человека свою убойную начинку, проламывающую борт имперского фрегата и даже дредноута святош.

Результат оказался примерно тот же — то есть никакого. Короткий сполох, жалобный звон раздираемого металла и дерева — и жалкие ошметья разлетелись по сторонам. Кому-то из плотной шеренги охраны едва не вышибло глаз, и пострадавшего под вопли беснующейся от восторга толпы срочно унесли к целителю.

А Valle стоял, презрительно и чуть с улыбкой посматривая на соравшихся. И демонстративно принюхивался к одинокой бархатной розе, брошенной к его ногам. Тут уж и к сыскарям ходить не надо — кто так открыто и недвусмысленно продемонстрировал ему своё восхищение…

— Молодой человек, вы долго тут будете устраивать цирк? Я на свидание опаздываю… — поинтересовался изнемогающий от смеха на жаре посланник эльфов, когда после залпа платунга арбалетчиков отскочившие болты разлетелись по всей площади, звякая о камни мостовой и доспехи солдат.

Эльфу даже зааплодировали. Правда, когда кто-то из молодых предложил сгоряча попробовать боевой магией, со своего места встала бледная, на удивление даже самой себе спокойная леди Бру. Погладив безупречно висящую на шее цепь Совета Магов, целительница дождалась тишины и весьма доходчиво объяснила, что скорее присутствующие сгорят от магического отката, нежели удастся с одного знакомого чернокнижника хоть пылинку сдуть.

Жадная до зрелищ молодёжь — причём при весьма активной поддержке нынче обретающегося без своего плаща нахала — потребовала всё же проверить. Аккуратно, но сильно. Маг в алом плаще по знаку Императора вышел на то место, откуда только что укатили с таким трудом доставленную сюда баллисту. Миг-другой словно примеривался, поглядывая в откровенно ухмыляющееся лицо.

И послал в чернокнижника маленький, но такой ослепительно сияющий огненный шар, что люди с дружным «ахх» отшатнулись, когда развеявшийся заряд магии ударил в лица обжигающим жаром. Та же участь постигла и раскалённые до нестерпимо фиолетового сияния молнии, то винтом уходящие в небо, то с гулким грохотом раскалывающие на рикошете плиты мостовой.

Всех потуг боевого магика хватило лишь, чтобы сорвать с розы в руке казнимого один-единственный лепесток, неспешно и презрительно слетевший в подставленную ладонь чернокнижника.

— Действительно, балаган, — маг в алом утёр закопчённое, лоснящееся от пота лицо, и вернулся на своё место у ног Императора.

Только не зря, не зря с самого утра у почтенной баронессы Лаки нехорошо ныло сердце. Что-то чуяло родимое, вещало беду неминучую… так оно и есть.

Шум и обсуждения среди собравшихся на казнь быстро стихли. И было от чего — с Графской улицы на площадь величаво вступила молодая симпатичная девушка. Простоволосая, в одной лишь длинной серой рубахе до пят, она неспешно шлёпала по плитам мостовой босыми пятками — и баронесса Лаки со всё возрастающим ужасом и изумлением узнала в ней свою дочь. Но не это, не это главное.

Ладони девушки защищали великоватые для неё, явно оставшиеся от покойного барона железные рыцарские перчатки. А в руках красавица несла нечто. Нечто вроде чуть больше человеческой головы шара слегка дымчатого стекла — а внутри живым мотыльком бился огонёк. И несла это молодая баронесса так бережно, осторожно и сосредоточенно, что перед нею безропотно расступились железные шеренги солдат.

Путь закончился у возвышения, на котором с высоты малого трона на это зрелище со смутным беспокойством взирал Император. Отвесив лёгкий намёк на трудноисполнимый в таком положении реверанс, юная баронесса подняла вверх серьёзные глаза.

— Доброго утра, Ваше Величество.

— И вам здоровья, прелестная баронесса, — нехотя ответил повелитель. — Что это за чудо вы нам принесли?

Взгляд Лаки потемнел на миг.

— Это всего лишь язычок Первородного Огня, Ваше Величество. Между нами говоря, опаснейший артефакт — по сравнением с этим огненное дыхание драконов всего лишь детский лепет.

Она в нетерпении топнула босой ногой.

— Ведь воля Вашего Величества должна быть исполнена? Если и это не испепелит чернокнижника, то уж и не знаю… — после этих её слов мать схватилась за сердце.

От взгляда принца Яна хотелось завыть раненной волчицей — и удрать подальше, хоть бы и за океан, в неведомые земли. Но он сдержался, лишь до белизны в костяшках стиснул рукоять бросающей бешеные сполохи шпаги, почуявшей столь близкое соседство и конкуренцию.

— И как этим пользоваться?

Юная баронесса взглянула с лёгкой укоризной, затем отвела взор и указала чуть в сторону.

— А вон, ваше высочество, послы из Царства Света сидят. Святые отцы хорошо осведомлены, как устраивать аутодафе…

* * *

Вспышка ярчайшего, никогда не виданного света заставило стыдливо потускнеть солнце. А когда люди проморгались, судорожно вглядываясь на место эшафота слезящимися глазами с нестерпимо пляшущим в них зайчиками — то оказалось, что нечестивое сооружение, груда политых священным маслом дров и даже пара зазевавшихся подпалачиков в грубых холщовых рясах попросту испарились, выгорели дотла. Но самое главное, что в лужице расплавленного, потрескивающего и пышущего жаром камня не стоял улыбающийся чернокнижник. Лишь ошейник из препятствующего магии сплава быстро оплывал малиново светящейся лужицей…

* * *

Император хмурился, словно от зубной боли. Отвернулся от высокого стрельчатого окна, за которым догорал закат этого странного и поучительного дня.

— Не знаю, как вам, баронесса — а мне страшно.

Юная Лаки дерзко взглянула в глаза.

— А мне ничуть, Ваше Величество. Барон не станет мне делать гадости с того света. Уж он знает, за что… — она прикусила заслуживающую куда более ласкового обращения губку и промолчала. Вздохнула глубоко, и покачала головой — лишь на ещё чуть припухлую по-детски щёку скатилась слезинка.

— Моего гнева вы, стало быть, не боитесь? — взгляд Императора лучился чем угодно, но только не лаской и не любовью к ближним. — Шутки в сторону, баронесса — я хочу знать причину вашего столь неординарного поступка. Иначе…

То, о чём промолчал Император, было куда яснее слов. Молодая девушка потупилась, некоторое время словно с интересом рассматривая пыльные пальчики босых ног, столь неуместные на тёмном ковре малого Императорского кабинета — а затем выразительно обвела взглядом отчуждённо молчащих людей.

— Наедине, Ваше Величество.

Впрочем, старшая баронесса всё же настояла на своём праве матери — и в конце дочь согласилась на двоих. И поскольку остальных, даже хватающуюся за кинжал донью Эстреллу, уже вынесло за двери бесшумным вихрем, юная леди глубоко вдохнула, словно набираясь решимости прыгнуть в ледяную воду.

— Это была месть.

— Подробнее, — потребовал Император со страшным в гневе ликом.

И девица, гордо задрав носик и прожигая едва не насквозь исполненным достоинства и ехидства взглядом, разъяснила.

— Не так давно мы вместе с бароном разбирались в одном подвале со стигийским наследством… — мать и старый Император почти одновременно кивнули, и воодушевлённая тем, что слова всё-таки слетают с похолодевших от решимости губ, дочь продолжила.

— Знаете… за таким мужем и я была бы спокойной, и из нищеты бы удалось вылезти. Забыли, маменька — баронат наш давно заложен и перезаложен? Я почти в открытую предлагала ему себя… а он, подлец, не повёлся. Так что, Ваше Величество, это была месть отвергнутой и оскорблённой женщины…

И уже уходя, бесшумно шлёпая по толстому ковру босыми ногами, девушка бросила через плечо.

— Если вы считаете это не причиной и даже не поводом — можете уничтожить меня, Ваше Величество. Вы ведь высший судия в этой стране…

Этой ночью Эстрелле не спалось. Не оттого, что над Эрдалом разразилась страшная в своём неистовстве буря. Не оттого, что сердце ныло и истекало кровью. И не от того, что в порыве сдержать крик отчаяния она до рубцов искусала плечо супруга, с хриплым изнеможением стискивая на бархатном тепле кожи зубки и не позволяя излиться на весь мир бабскому, как она иной раз выражалась, вою.

А вот просто не спалось — и всё.

Когда на кровать родителей вскарабкалась удравшая из детской маленькая Алисия, на четвереньках храбро перелезла через маму и угнездилась меж нею и папой, лишь тогда мать смогла чуть отвлечься — самую малость.

Но вскоре её подбросило в ночи словно пружиной.

Малышка засовалась, завозилась и села. Затем ручонка Алисии достала из-за выреза детской ночнушки мерцающее в свете молний кольцо прозрачного зеленоватого камня, обретающееся на кожаном шнурочке. И громовым шёпотом маленькая принцесса сообщила страшную детскую тайну:

— Ма-ам! Дядька колдун сказал — пусть побудет у меня, пока он не вернётся! Можно? Ну ма-ам!

Донбасс, 2005

Notes

1

горжа — внутренняя, несколько сниженная относительно зубцов или бруствера часть крепостной стены — прим. авт.

(обратно)

2

азартная карточная игра, наподобие проферанса — прим. авт.

(обратно)

3

тамошний аналог нашей присказки ищи ветра в поле — прим. авт.

(обратно)

4

Земляное масло, сиречь нефть — прим. авт.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5. Короткая, но…

Глава 6

Глава 7, весьма поучительная

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава N… между 12 и 14

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19. Момент истины

Глава 20

Глава 21

Глава 22-я, особая

Глава 23. Ad libitum

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28-я, кровавая

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35 . . . . .

Реклама на сайте